"Фантастика 2024-41". Компиляция. Книги 1-24 [Константин Игнатов] (fb2) читать онлайн

Татьяна Форш Измененное пророчество

ПРОЛОГ

Теплый летний вечер завершил все волнения дня. Выйдя на балкон, он бездумно смотрел на темно-зеленое море листвы, вздрагивающее от легкого дыхания ветра. Луны еще не взошли, и вряд ли они покажутся раньше середины ночи. Они всегда поздно восходят в последний день луностояния.

Сегодня его прошлая жизнь закончилась. Он никогда не вернется в душные дворцовые сплетни. Ха, интересно, как отчим мог думать, что он останется в опостылевшем дворце? И в роли кого – управляющего! Да и то, когда повзрослеет!

Нет! Если он изгой, он проживет жизнь изгоя! Ему не нужны подачки!

От портала послышались шаги.

Он торопливо обернулся. Склонился в поклоне.

– Владыка!

Отец!

За все эти годы он привык считать отцом властного, не спускающего ему ни малейшего промаха, князя Эдьярда.

Почему теперь, по истечении стольких лет, мать познакомила их? Позволила уйти?

Он угрюмо усмехнулся. Ну конечно, он же полукровка.

Теперь все встало на свои места.

– Пришел посмотреть, как устроился. – Непривычная нежность плескалась в глубине зеленых, словно летнее море, глаз отца. – Отдыхай! Завтра я отведу тебя к придворным магам. Пора тебе стать тем, кем ты должен стать!

– Все так странно! – он отвел взгляд. – Но почему….

– Почему ты ничего не знал обо мне раньше? Это причуды твоей матери. Она до последнего считала, что князь полюбит тебя. Хм, было глупо этого ждать! Уже спасибо, что не убил! Сразу после твоего рождения я хотел забрать тебя к себе, но…. – Владыка вздохнул. – Я жалею, что не сделал этого. Упущено столько лет…. Ну, ничего! – зеленые глаза снова обласкали его душу. – Согласен ли ты отказаться от всего мирского, чтобы потом обладать всем миром? Согласен ли забыть обо всем, кроме учения и книг? Согласен ли ты, мой сын, стать самым могущественным магом этого мира?

Дыхание сбилось от переполняющих эмоций. Неужели все это происходит с ним?

– Да…, отец. Согласен.

– Но это трудный путь, сынок! После бездны лет скучной теории начнется опасная практика. Только сильнейший сможет выдержать обучение до конца, но после, весь мир будет у твоих ног! – Обняв за плечи сына, Владыка улыбнулся. – С возвращением домой, Велиандр!

* * *

Дерни за веревочку – туда тебе и дорога

Указатель к тайному ходу.

Деревня еще спала. На небольшой площади, куда нас привел колдун, возвышалась небольшая архитектурная композиция, состоявшая из пяти фигур. Ровно посередине, в окружении правильно расположенных четырех каменных изваяний приподнявшихся на хвостах змей, стояла выточенная из черного камня, изломанная статуя. Она настолько дико смотрелась на деревенском фоне, что казалась нереальной.

Все настороженно столпились около этого странного шедевра. Велия задумчиво пнул носком сапога о выступ статуи, облокотился на посох и впал в прострацию.

– О чем задумался? Открыть не можешь? – к нему подошел Барга и, колупнув на камне щербинку, кинул на него настороженный взгляд.

Кинув мрачный взгляд на целителя, колдун кивнул.

– Есть такое дело. Когда великий маг Апальган зачаровывал этот ход, меня и на свете не было. Помню, в книгах о нем всегда упоминалось, что все его заклятия и замки имеют очень легкий ключ, спрятанный на самом виду.

– Так шарахни ее молнией! – к ним шагнул гном. – Вдруг рассыплется?

– Лендин, разве можно так обращаться с культурными ценностями? – не выдержав, я встала на защиту местного абстракционизма. – Сто пудов, есть другой выход!

– Тайна, тебе-то откуда знать, как открывается этот ход? – Отмахнулся целитель и хлопнул мага по плечу. – Действуй, Вел! Вдруг получится?

Велия, пожав плечами, глубокомысленно хмыкнул, направляя светящийся конец посоха на каменную фигуру. Яркая стрела ударила в камень, отразилась и с тихим свистом пронеслась над нашими головами. Статуя низко завибрировала, но ничего не произошло. Он еще пару минут упражнялся в магии, но результат оставался прежним.

– Ладно, хватит! – остановил его старания Барга. – Видно, силой здесь ничего не сделать. Нужно подумать головой.

– А что еще ты знаешь про эту статую или ее создателя? – очнулся попивающий в сторонке эликсир, эльф. Отбросив пустую склянку, он неторопливо подошел к магу. – Ну, может, есть какая-нибудь загадка?

Велия рассеяно, словно не понимая, чего от него хотят, посмотрел на него и нехотя ответил.

– Апальган очень любил несколько охранных заклинаний. А именно – «Сумрак души» и «Зеркало личины». Во всяком случае, Ларинтен, я помню только эти два. Ещё в книгах было сказано про печать.

– Какую, простите, печать? – влез в разговор Ферес.

– Да Всевидящий его знает! Любил он причинять всем головную боль! – Велия раздраженно сплюнул на камни площади и покосился на беса. – А вы, уважаемый, что думаете по этому поводу?

Прислушиваясь к разговору, я походила вокруг изломанной статуи и выяснила одну интересную деталь: если смотреть издалека, в нагромождении углов и впадин приблизительно угадывались контуры мужской фигуры. Затем мое внимание привлек ярко-красный камень, загадочно светившийся в углублении острых, изломанных граней. Если честно, мне очень захотелось его отколупнуть, т.с. на память. То, что он может быть не просто красивым самоцветом, я поняла чуть позже. Неожиданно мои старания увенчались успехом. Камень хрустнул, провернулся, и… меня откинуло метра на три.

Грохнувшись на землю, я с минуту пыталась отдышаться, наслаждаясь незнакомым певучим языком, на котором вполне понятно матерился Ларинтен. «Отдохнув», и видя полнейшее равнодушие со стороны моих спутников относительно меня, я осмелилась подняться. Вначале было страшновато. Вдруг я им сломала что-нибудь важное, а то, с чего бы эльфу свой язык вспоминать? Все же – памятник! Но, не услышав возмущенных воплей, я слегка приободрилась.

Нда-а… композиция, открывшаяся мне, была более чем живописной. Куда там «Ревизору»! Все мои «товарищи по оружию», с видом крайнего изумления застыли, глядя на открывшийся спуск в подземелье, а сверху, над ними, игнорируя закон притяжения, парила статуя дяди в короне. В центре венца ярко сиял и переливался приглянувшийся мне рубин.

– Вот, оказывается, что это за статуя! – Велия, наконец, отмер.

– Судя по короне, ваш монарх? – предположила я.

– Да. Это – статуя мага древности Апальгана, а по совместительству он был в Старом городе Князем, – поспешил внести ясность маг. – Очень любил загадки, а так же, простые ответы на них.

– Ага, скажи пароль «друг» и проходи! – хихикнула я, вспомнив Толкина.

– Откуда ты узнала секретное слово гномьих шахт?! – гневно вскинулся Плюгалин.

– А может я – Джеймс Бонд? – насмешливо фыркнула я, но мой юмор как всегда не поняли.

– Так ты что ж, значит, не Великая?! – заплывшие глазки Ларинтена в изумлении широко открылись. Отойдя от меня подальше, он визгливо заверещал. – Вел, ты кого припер?

Часть первая Великие

Глава первая

Кому суждено быть повешенным – пусть ищет веревку.

Современное решение

– Привет, подруга, как дела? – Светка сразу ответила на мой звонок.

– Бьют ключом, но в основном по голове. Так все достало! Еще шеф повесил квартальный отчет! Короче, давай хоть в пятницу встретимся и закатимся в наш ресторан?

– Вообще-то я и сама хотела тебе предложить то же самое! Местные психи меня скоро сведут с ума! А знаешь, что самое сложное в моей нелегкой профессии?

Я хихикнула.

– Что?

– Убедить психа в том, что он псих. В моем случае они все успешнее убеждают в этом меня. Так что сегодня, Танюха, по любому надо снять стресс! Долго тебе еще над твоими циферками париться?

– Ну, точно часа два еще сидеть, пока шеф не свалит. Все наши тетки этого только этого и ждут, чтобы отметить пятницу!

Светка вздохнула.

– Да-а, с такой работой никакой личной жизни! Это факт. Чтобы не свихнуться нам остаются только Инет и сны!

Ну, почему же? Есть еще книги и видео!

Угу, и скоро мы окажемся в моем родном дурдоме на Владимировской! – громко фыркнула Светка. – Кстати, о снах! Слушай, мне сегодня такой обалденный сон приснился! Это что-то! Да к тому же с четверга на пятницу сны сбываются! Проверенно!

– Да ну? Тебе еще и сны снятся? И когда только успевают, при таком загруженном графике работы? – не удержалась я. – Наверное, опять что-нибудь из области фантастики с умопомрачительными красавцами?

Подруга обиженно засопела в трубку.

– А че, завидно? Тебе-то, наверное, кроме таблицы умножения вообще ничего не снится!

– Зато не забывается!

– Дура! Классный сон! Про нас с тобой и две луны! Красиво?

– Красиво! – согласилась я. – Так как в твоем сне обстояли дела с прекрасными принцами? Если их в этом мире нет, так может из сна позаимствовать?

Казалось, было слышно, как подруга со скрипом вспоминает.

– Да шлялся там, кажется, один блондинчик. Или не один? Но ты же знаешь, мне блондины не нравятся, поэтому я толком и не запомнила! – неуверенно выдала она.

– Угу, меня тоже такой тип мужчин не вдохновляет! – поддакнула я.

Светка любила поговорить. Вот и сейчас, опасаясь, что вся эта тягомотина затянется на час, я ее осторожно прервала.

– Давай ты мне свой сон вечером расскажешь? А то, не дай бог, шеф застукает, что вместо квартального отчета болтаю по телефону, вообще премии в этом месяце не увижу. Сама знаешь, какой он вредный старикан!

– Если я к вечеру не передумаю! – обиженно пригрозила она. – Ну, что? После работы созвонимся?

– Зачем? Давай я, как обычно, буду ждать тебя около семи в нашем ресторанчике.

– Хорошо! – буркнула Светка и связь оборвалась.

Кажется, немного обиделась! Ну, ничего, дело поправимое. Вечерком куплю ей шампанское и часика три послушаю ее воздыхания о странных снах и новом (умном, красивом, интеллигентном и т. д. и т. п.) сотруднике.

* * *

Тут, наверное, надо немного рассказать о себе, хотя рассказывать особенно нечего. Рост – выше среднего, телосложение нормальное, даже, скорее, спортивное. Внешность самая обычная: прямые каштановые волосы до плеч, высокий лоб, прямой нос, пухлые губы, серые, с карими лучиками, глаза.

Родилась и вот уже почти двадцать один год живу в одном и том же городе «N». В другие города даже в отпуск не выезжала. Родителей не помню. Вырастила меня бабушка Зоя, и, дав образование, посчитала свой долг передо мной выполненным. Завещав мне старую однокомнатную квартиру, тихо умерла позапрошлой весной.

После института я устроилась работать мелким бухгалтером в такую же мелкую фирму. Детьми и мужем пока не обзавелась. Даже кот Васька, найденный мною на помойке год назад, давно перебрался жить к соседке тете Вале. Наверное, там мышей больше.

Моя жизнь текла скучно и однообразно. Дни сменялись днями, заканчивался очередной год. На работе «горел» квартальный отчет, а дома ждала тоскливая тишина. Книги, жившие в квартире, все были перечитаны на триста раз, а единственный «любимый мужчина» – старенький компьютер, предав меня, сломался неделю назад. И вот теперь я с нетерпением ожидала сегодняшнего вечера, чтобы хоть как-то отвлечься, приятно проведя его в компании своей лучшей и единственной подруги. Короче – посплетничать!

Светка была полной моей противоположностью: невысокой, тоненькой, с орехово-карими глазами и короткими светлыми кудряшками. Наше знакомство началось еще в школе, но крепко сдружились мы в институте.

На своем факультете по «прикладной психологии», она пользовалась репутацией «чокнутой»: гадала, придумывала рецепты для омоложения, которые, как ни странно, пользовались успехом у знакомых, и разгадывала всем сны. Пару раз даже пыталась приворожить прыщавых, самоуверенных парней по слезной просьбе однокурсниц. Один приворожился! Отвораживали потом всем курсом – тупой попался! Не понял сразу, что означало слово «поэкспериментировали»!

Мой характер тоже не сильно способствовал сближению с противоположным полом. Молодых и наглых я уверенно отшивала, отправляя по одному и тому же адресу, а умные, с чувством юмора и достаточно взрослые мужчины мне, к сожалению, не попадались. Наверное, просто вымерли, как мамонты, или были прочно женаты.

Короче, два одиночества нашли друг друга и уже довольно долго дружили, встречаясь два – три раза в неделю, после работы за бокалом вина или чашкой кофе.

* * *

Я приехала в ресторан первой. Вошла и огляделась, разыскивая подругу. Она, как всегда, опаздывала. Легкомысленное создание! Сняв пальто, я критично оглядела свой наряд: узкие джинсы и водолазку под горло и поспешила занять любимый столик у окна.

Пересчитав содержимое тощего кошелька, решила на удовольствии не экономить и с размахом заказала бутылку шампанского и чашку кофе. Шампанское гордо называлось «Французским» и стоило, как Боинг. Ну да ладно! Перехвачу у соседки. Тем более до зарплаты осталась всего неделя, а сколько мне нужно – одной?

Дождавшись миллилитровую чашечку с дымящимся кофе, я в ожидании принялась разглядывать спешащих в зимних сумерках людей.

Ждать пришлось недолго. Звякнул колокольчик, хлопнула дверь и в ресторан влетела Светка. Увидев меня, она обрадовано улыбнулась, и, подскочив, торопливо шлепнулась за столик.

– Привет, подруга! – взволнованно выдохнула она.

– Привет! – я кивнула на заказанное мною шампанское. – Начнем, пожалуй?

– О! Это мы завсегда, особенно в пятницу вечером. Французское?! Хм, ну ладно! – с сомнением повертев бутылку, она плеснула себе в высокий бокал, небрежно скинула лисий полушубок на высокую спинку стула и, сделав глоток, ненадолго задумалась. – Знаешь, Тань, хочу тебе кое-что рассказать!

Я насмешливо хмыкнула. Кто бы сомневался, что она начнет именно с этой фразы. Кофе закончился, а слушать Светку на трезвую голову – к вечеру мигрень обеспечена. Последовав примеру подруги, я нацедила себе вина и понимающе кивнула.

– Ну, как же без этого?

– Ты только не смейся! – она замялась. – Сейчас со мной такая оказия вышла – хоть стой, хоть падай!

– Внимательно тебя слушаю! – я, пытаясь сделать серьезным разъезжающееся в ухмылке лицо, отхлебнула шампанского.

Света, не обращая внимания на мою ехидную рожу, начала.

– Стою сейчас на остановке и думаю, как лучше сюда добраться: троллейбус ждать, или тачку ловить. На остановке наро-оду! Вдруг подъезжает машина, – перехватив мой заинтересованный взгляд, она поспешила внести поправки. – Простая. Шестерка облезлая. Выходит водитель….

Она снова покосилась на меня.

– Лет сорока, с лысиной, в огромных очках и идет прямо ко мне. Мне бы – дуре, подумать, с чего среди огромного количества народу он выбрал меня. Давай, говорит, девушка, я тебя недорого подвезу? Я подумала и согласилась. А чего стоять, мерзнуть? Не май месяц! В общем, едем мы. Тут этот дядя и говорит: «А вы верите в другие миры?». Ну, думаю – попала, за недорого! На шизика нарвалась! Нащупала в сумке баллончик и говорю: «Допустим, верю!»

Вновь покосившись на меня, Светка возмутилась.

– Ну что ты ржешь?! Я перепугалась, а она хохочет! Ну, вот, – продолжила она, так и не разглядев сочувствия в моих смеющихся глазах, – а мужик мне и говорит: «Я знаю, вас Светлана зовут, и вы работаете психологом. Но в другом мире вас и вашу подругу ждет другая судьба! Более нужная! Не согласитесь ли вы принять участие в эксперименте по перемещению? Сегодня. Тут недалеко!» Ты прикинь? Я, прям, окосела от такой наглости! Что ты ржешь?!!! Это хорошо, что он во-о-он на том светофоре тормознул, я и бегом из машины. Через дорогу и сюда. А то, думаю, сейчас переместит на какую-нибудь квартиру или дачу!

Светка возмущенно глянула на меня, хихикающую в кулак, и нерешительно улыбнулась.

– Ой, Свет, не грей голову! Этот хмырь тебя просто «клеил» таким оригинальным способом. Не нашел ничего умного, как о перемещениях поговорить! – успокоила я подругу.

Светка плеснула себе еще вина, поднесла бокал к губам… и вытаращила глаза. С подозрением понюхав шампанское, я догадалась проследить ее взгляд, обернулась и увидела топтавшегося возле входа невысокого, щуплого мужичонку в огромных, на пол-лица, очках, на голове которого облезлой кошкой восседала рыжая шапка. Тот явно кого-то искал. Заметив нас, он расцвел в щербатой улыбке и целенаправленно потопал к нам. Светка вышла из ступора и, сдавленно хрюкнув, полезла под стол.

– Свет, тебе что, дурно?

– Это он!!! – пискнула она, старательно указывая глазами на приближающегося дядьку.

– Кто он? Таксист?! – я ухватила ее за плечо.

Света кивнула, пытаясь вырваться из моих рук и все же залезть под стол.

– Не боись! Щаз я ему такое перемещение устрою, век не забудет, – медленно поднимаясь, пообещала я.

Мужчина сбавил скорость. Остановившись в метре от стола, он, с восторженным любопытством разглядывая нас, поспешно стянул шапку.

Глядя в запотевшие стекла очков, я грозно промычала.

– Ну?

– Разрешите мне прервать вашу беседу, о, юные дамы, – начал он прерывающимся от волнения голосом. – Очень не хотел бы вам мешать, но я человек науки, и только чисто научный интерес заставляет меня отвлечь вас от вашего отдыха….

– Ботаны не в нашем вкусе! – окосев от такого вступления, решительно перебила я его. Этот дядя определенно начинал меня раздражать.

– Простите, но… – он опасливо покосился на меня и, видя, как загораются бешенством глаза, торопливо забормотал. – Я не отниму у вас много времени…. И клянусь – я сразу, СРАЗУ УЙДУ!

Я переглянулась с подругой. Подчиняясь ее молчаливому согласию, величественно опустилась на место и плеснула себе шампанского. Посчитав это сигналом к действию, он быстро забормотал.

– Выслушайте мою историю, умоляю вас, а потом решайте сами – прогнать меня или нет.

Ох, если бы я знала тогда, куда заведет меня мое любопытство, гнала бы этого прохвоста поганой метлой.

Глава вторая

Что такое не везет, и как с этим бороться…

Инструкция на все случаи жизни.

Степан Зайчиков был простым неудачником, неполных сорока лет, не обремененный женою и детьми. Он десять лет пылился на историко-археологической кафедре местного института, когда его вдруг командировали на очень перспективные раскопки. И так ему захотелось продвинуться по карьерной лестнице, что ни секунды не раздумывая, он поехал в эту экспедицию.

Предстояло покопаться в одном кургане, где более удачливые коллеги нашли старинное захоронение. И вот, прошло почти два месяца, как Степан вместе с отрядом из одиннадцати человек изучал исторические ценности. Чьи-то останки и предметы быта аккуратно извлечены, упакованы; странные иероглифы сфотографированы и срезаны.

Наконец, наступил последний вечер. Все собрались у костра. В котле вкусно булькала похлёбка, а в бутылках плескалась водка, после тяжелого дня – не менее вкусная.

– Завтра сворачиваем экспедицию, – оглядев всех, заявил начальник отряда Борисыч. – Все, что представляло ценность, мы собрали и нас уже ждут, не дождутся с отчетом в институте. Короче, ребята, работа закончена, так что давайте за это и выпьем!

Все радостно загомонили, забренчали стаканами, зацокали ложками, и вечер плавно потек дальше. Кто-то играл на гитаре, вспоминая известных бардов, кто-то травил байки, а кто-то просто пил водку, снимая усталость и радуясь предстоящему возвращению домой.

Когда уже за полночь все разбрелись по палаткам, в пьяную голову нашего знакомого пришла шальная мысль – он решил напоследок еще раз слазить в могилу.

Что повлекло далеко не храброго Степана среди ночи на подвиги, оставалось загадкой. Возможно, это была интуиция, хотя ею он никогда излишне не страдал, или мгновенный порыв, вызванный последней стопкой водки, но наш археолог, вздрагивая и испуганно оглядываясь, проник внутрь.

В кургане было тихо, темно и пахло тленом. Степан сделал фонарь поярче. Повесив куртку на ближайший окаменевший факел, он медленно начал обходить могилу, внимательно все еще раз просматривая.

Могильник имел форму дома, состоявшего из двух небольших комнат. Первая была почти пуста. Остались только полусгнившие бревна и два топчана, на которых прежде лежали мумифицированные тела. В другой, где раньше было много житейской утвари, сейчас ничего не осталось. Только кое-где виднелись срезы на стенах, да из стены торчали два штыря под факелы.

Обойдя курган раза на три археолог, трезвея, понял, что искать тут больше нечего и разочарованно поплелся к выходу. Вспомнив, что забыл куртку, он чертыхнулся, вернулся и попытался сдернуть ее с факела. Но не тут-то было! Старая куртка за что-то зацепилась и никак не хотела сниматься. Наконец Степан, разозленный неприятной заминкой, с воплем «е… твою мать!» дернул посильнее. Что-то хрустнуло, треснуло, и раздался противный металлический скрежет. Испуганно отпрыгнув к дальней стене, он огляделся и от души выругался: в самом центре комнаты медленно отъехала в сторону небольшая, каменная плита, открывая темный проем. Археолог замер, глупо хлопая ресницами.

А если учесть, что еще сегодня днем его здесь не было….

Степан задумался.

Ну, конечно, не было! Борисыч сам заставил его пройти весь пол щетками, и он на двести процентов мог ручаться, что в могильнике весь пол – земляной. К тому же, какой дурак стал бы строить тайник в допотопной могиле?

Или стал бы?

Опасаясь сломать такими мыслями голову, он, взяв фонарь, осторожно посветил. Внизу действительно оказался тайник, в котором одиноко лежала черная книга. Радуясь удаче, Степан свесился и вытащил неожиданную находку.

Не задерживаясь больше, он, словно за ним с улюлюканьем неслась толпа демонов, выбежал наверх. Остановившись около своей палатки, Степан при свете фонаря и полной луны, стал с интересом разглядывать кожаный переплет.

Удача! Невероятная удача! Он прославится! Его повысят в институте, а может напечатают в газете….

Раскрыв книгу и бережно листая ветхие страницы, он уже заранее предвкушал то, как завтра начнет, изрядно привирая, описывать товарищам ночные подвиги. В середине книги Степан с удивлением обнаружил вычерненный медальон на тяжелой, чуть зеленоватой от времени цепочке.

* * *

– Вы не поверите! – возбужденно блестя глазами, выдохнул он. – Я взял его в руки, а он… он начал светиться! Красивой, серебристой дымкой!

– Очень занимательная история. – Интересно, откуда взялся этот сказочник? И самое главное, как убедить его исчезнуть? – Но, как вы заметили, мы тут пытаемся общаться и отдохнуть, а «Аномальные новости» и дома прочитать можем.

Степан смущенно замолчал.

– Не обращайте внимания на Татьяну, она всегда такая – что думает, то и говорит, и не любит сверхъестественного. Пожалуйста, продолжайте, – подбодрила его Света, хмуро зыркнув на меня.

Дядя нервно сглотнул.

– А потом на меня, как будто оцепенение нашло. Сижу и не могу ни сказать, ни пошевелиться. Вдруг вижу – около книги туман собирается и сгущается в фигуру. Лица, толком, не разобрать. Рассмотрел только бороду и волосы белые, будто седые, а глаза молодые, желтые, зрачок вертикальный, как у кошки, и такая сила в них светится, я аж струхнул. А потом в голове зазвучал низкий голос. «Долго, – говорит, – я тебя ждал, «Говорящий-с-Духами», только ты и мог эту книгу найти и меня увидеть. Я – Велия, – маг отраженного мира Аланар. Слушай и запоминай. Сохрани в тайне книгу и медальон. Чуть позже, когда наступит время, ты снова меня увидишь, и я объясню что нужно делать, чтобы попасть в наш мир».

Он эффектно замолчал.

– Ну, и как сказка заканчивается? – хихикнула я.

Степан поскучнел.

– Ну, Тань! Не перебивай! – икнув, возмутилась Светлана, не сводя заинтересованного взгляда с археолога. – Так как сказка-то заканчивается?

Он, обиженно вздохнув, неопределенно махнул рукой.

– Да как? Просто. Мы вернулись. Написали отчеты. Я продолжал работать при институте. Решил о своей находке никому не говорить. Со временем стал забывать этот случай, а тут, месяц назад, ночью, чую! накатывает на меня, как тогда – в гробнице. Появился тот же силуэт и говорит. «Все, пора тебе найти еще двух Великих и перемещаться в наш мир». И назвал мне ваши имена и место, где все должно произойти. А для перемещения велел надеть медальон. Вот и все.

Наш новый знакомый замолчал, поглядывая на нас.

– И где этот медальон? – дотошно поинтересовалась Светлана.

Меня, если честно, мучил тот же вопрос. А то наплел….

А где факты? Доказательства?

Степан, молча, расстегнул куртку. На его груди сверкнули драгоценные камни, вделанные в темную – странной изломанной формы пластину. Светка, тут же сцапав медальон, восторженно им повертела, а я не удержалась от шпильки.

– На барахолке купил?

Подруга, укоризненно пнув меня под столом, вдруг заступилась за археолога.

– Человек пытается быть убедительным, а ты ехидничаешь! Стыдно, Таня!

– Ой, Свет, я тебя умоляю! Неужели ты веришь в эту бредятину? Ты, дядя, случаем не писатель-фантаст? – язвительно фыркнула я. – Откуда такая буйная фантазия? Интересно, и как должно произойти это перемещение?

Дядя оглядел нас поверх очков.

– Просто! По плану того мага, мы должны собраться все трое в определенном месте, в определенное время, и медальон-портал – откроется.

– И когда назначено время, этого предполагаемого перемещения?

– Сегодня.

– Во сколько?

Он молча взглянул на часы, поднял взгляд на меня, медленно перевел на Светку. От недоброго предчувствия у меня похолодело в животе.

– Ничего не получится! Этого не может быть, – прохрипела я.

(Почему-то всегда, когда волнуюсь, у меня пропадает голос.)

– А я бы не отказалась попутешествовать по мирам. Только с обратным билетом, – мечтательно улыбнулась подруга.

– Так в какое время должно случиться перемещение?

Степан угрожающе уставился на меня блюдцами очков и медленно процедил:

– Три…. Два…. Раз!

Ничего не произошло.

– Ха-ха, – начала я и ошеломленно замолчала, глядя, как археолога, а потом подругу засасывает невидимая воронка.

Выглядело это так неправдоподобно, что я с силой потерла глаза и огляделась. Неужели этого никто не видит?

Галлюцинации!

Реальный мир покачнулся, уменьшился до маленького светящегося шарика и рассыпался дождем разноцветных брызг.

Глава третья

Не умеешь пить – не пей

Из личного опыта

Я очнулась, и некоторое время лежала, прислушиваясь и разглядывая темноту сквозь закрытые веки. В нос лез мерзкий, надоедливый запах гнилой соломы, а от непрекращающегося писка и шороха раскалывалась голова.

Да-а, какое странное самочувствие, будто проснулась на утро после Нового года в институтской общаге! Интересно, а какой сегодня день? Мне ж в понедельник надо сдавать отчет! Ужас! Вот это мы со Светкой напились, а главное, с чего? С бутылки шампанского?! Кошмар!

Я решила еще немного полежать, наивно полагая, что все это мне снится. Еще немного и я проснусь на своем стареньком диванчике. Наверное…

«Выживу – пить не буду!» – в очередной раз торжественно поклялась я, мучительно пытаясь вспомнить вчерашний день, а точнее вечер. – «Интересно, а если я не дома, то где? Неужели мы вчера куда-то поехали после ресторана?»

Если честно, то я не очень-то помнила, как мы оттуда выходили. А точнее, не помнила совсем.

Писк и шуршание не прекращались, действуя на нервы не хуже электропилы, а любимый, скрипучий диван – наследство бабушки, подо мной так и не появился. Подозрительные мысли заворочались надгробными плитами, вызывая дикую головную боль.

Нда-а…. Какую же дрянь мы вчера пили? Официант клялся и божился, что это настоящее французское шампанское, но, судя по моим нынешним ощущениям, эти, так называемые «французы», его бодяжили в соседнем подвале! Эх, сейчас бы пивка-а, на худой конец и минералка бы не помешала.

Совладав с противной дрожью, я перевернулась на бок и для достоверности пошарила руками возле себя.

Вот черт! Похоже, попала!

Вместо теплого дивана нащупывалось что-то шершавое и колючее. Глаза, от неожиданности, широко открылись, и я подавилась криком, увидев перед собой целую тучу мышей. Мало того, что они были ростом с полугодовалого кролика, так еще и деловито копошились в той же груде соломы, на которой лежала я. Освещаемые лучом света, падающим откуда-то сверху, они, казалось, совершенно меня не замечали.

Интересно, сколько же нужно было здесь проваляться, чтобы местная фауна так нахально начала меня игнорировать?

«Офигеть» – цензурно подумала я. Опираясь на руки, поднялась и огляделась. – «Это куда ж меня занесло?!»

Судя по всему, я находилась в каком-то подвале. Чуть в стороне от меня, над головой, светился квадрат люка, возле которого стояла старая, хлипкая на вид, деревянная лестница.

«Это ж надо было так «накушаться» – не успокаивалась совесть, травя и без того «травленную» алкоголем душу. – Интересно – что, а вернее – кто ждет меня наверху?! И где Светка? Та-ак, пора отсюда выбираться!»

Под руку попался короткий, увесистый дрын, которым я на всякий случай вооружилась. Как ни странно – это придало уверенности, а вот встать на дрожащие ноги получилось не сразу. Расшугав всех мышей, я доползла до светящегося квадрата и, цепляясь за скрипучую лестницу, с опаской полезла вверх.

* * *

Наверху раздавалось монотонное бормотание, иногда переходящее в тихое мурлыканье. Я насторожилась. С опаской прислушиваясь, повисела в метре над землей, а потом плюнула и полезла дальше. Терять мне все равно уже нечего! Чего я боюсь? Ведь не убьют же! А выбираться из этого мышиного притона как-то нужно.

Ветхие перекладины гнулись и скрипели, ругая меня за то, что я их потревожила, грозя сию секунду развалиться под ногами. Наконец, моя голова поравнялась с полом. Я осторожно выглянула.

Оригинальненько! Это что ж, неужели, как и боялась Светка, нас «переместили» на чью-то дачу?

Я крепче сжала свое оружие.

В просторной комнате, оформленной в допотопно-крестьянском стиле, у огромной печи суетилось существо, невысокое, одетое в холщевую одежду, обросшее рыжими спутанными патлами. Занятое приготовлением обеда, оно абсолютно меня не замечало. От ароматных запахов проснулся зверский голод. Привлекая внимание, я кашлянула.

– Извините меня, дяденька, гм…, а может тетенька? Ну, короче, мне в вашем подвале спать не прикольно, да и мышей, граждане, вы развели-и-и… Жуть! Вы бы их хоть потравили, прежде чем гостей звать! А я проснулась, смотрю, а где люди, еда, минералка? Вот и выползла на свет божий. Кстати, а как вас зовут? – я окончательно выбралась и, подогнув ноги, уселась на пол, держа дрын наготове.

Существо от неожиданности вздрогнуло и обернулось. Некоторое время мы таращились друг на друга. Я даже открыла рот, собираясь немного повизжать, но меня опередили! Раззявив пасть, оно так переливчато заверещало, что я заслушалась. Несколькими прыжками пересекло комнату и, открыв лбом дверь, вылетело вон.

Закрыв рот, я обиженно пожала плечами. Нет, ну ладно если бы завопила я! Так у меня на то имелся повод! Еще бы! Думала увидеть кого-то цивилизованного, а встретила заросшего бородой, рыжего, лохматого дядю. Но отчего он так испугался меня? Подумаешь, вылезла из подвала тетя с помятой рожей, явно с бодуна, с соломой вместо волос и в грязной куртке, но согласитесь, это не повод так бурно реагировать!

На улице, помимо переливчатого верещания, послышался чей-то деловитый бас. Вот блин, попала! Еще примут за воровку. Хотя, что тут брать? Не выпуская из рук дубинку, я подошла и выглянула в занавешенное серой тряпкой окно. Впрочем, окном это назвать было трудно, скорее прорубленная в стене дыра, затянутая непрозрачной пленкой. Не разглядев ничего, кроме мутных силуэтов, я решила не портить глаза и с интересом огляделась.

Я оказалась в доме – не доме, скорее срубе, с грубо вырезанными в нём двумя квадратами окон. На полу, выдраенном до блеска, стоял грубо сколоченный из белого дерева стол, в окружении четырех табуретов. Огромную свежевыбеленную печь, сверху устилали шкуры. Стоявшая рядом с ней длинная лавка, завершала более чем скромную обстановку.

Хм, в какую деревню меня занесло?

Подумав, я решительно уселась на скамейку, привалясь спиной к теплому боку печки. Вот с места не сдвинусь, пока мне пальцем не покажут, в какой стороне мой город «N»!

Вспомнив нехорошим словом Светку, я стала ждать.

Тем временем на улице переливчатые вопли постепенно стихли. Послышались тяжелые шаги, идущие к дому. Дверь, протяжно скрипнув, распахнулась, и на пороге нарисовался широкоплечий черноволосый верзила. На вскидку лет сорока. На высокий загорелый лоб падала кудрявая челка, а из-под кустистых бровей на меня, с восторженным любопытством, уставились глубоко посаженные синие глаза. Низ его лица скрывала густая борода, слюнявчиком украшая грудь. Вдруг губы великана растянулись, обнажив неожиданно белые зубы, а его мясистый нос при этом потешно сморщился.

Да-а, красавчик, что и говорить. Прямо-таки деревня мутантов!

Перестав улыбаться, незнакомец сразу превратился в заурядного Бармалея. Тряхнув черной гривой, он пригладил бороду и широко шагнул в комнату.

– Привет тебе, Великий Воин! Рад, что Всевидящий услышал мою молитву и прервал твой крепкий сон для беседы со мной, – выпалив всю эту ахинею, он повернулся к рыжему и зычно приказал. – Эй, Крытька! Мечи на стол, что сварганил. Негоже говорить о делах на пустой живот.

Ой, как все запущенно-о-о!

Слегка обалдев от такого начала, я решила внести ясность.

– Не знаю, как вас зовут, но, по-моему, гражданин, – я запнулась. – Товарищ? Гм,… по-моему, вы что-то напутали. Какой из меня воин? И вообще… вы что, меня похитили? И где Светка?

Незнакомец озадаченно поморгал, шагнул ко мне и убежденно, будто читая свод непреложных истин, заговорил.

– Ты – Великий Воин! Так сказал наш маг – Велия. Ты здесь, чтобы исправить судьбу нашего мира! А еще с тобой должна быть Великая Светлая Волшебница и Говорящий-с-Духами, но произошла ошибка в перемещении, и вас раскидало по нашему миру. Велия скоро прибудет, чтобы объяснить, где нам искать Великую Светлую и Говорящего-с-Духами.

«Леший» вопросительно посмотрел на меня – поняла, нет? Подойдя к уже почти накрытому столу, он плюхнулся на застонавший под его тяжестью табурет и жестом пригласил меня за стол. Я нерешительно потопталась на месте.

«Как бы из этого дурдома «сделать ноги», особенно пока не пришел их главный шизик, по кличке – «маг»», – посетила меня на редкость умная мысль. – «Но с другой стороны, вдруг до города семь дней лесом? Ладно, пока опасность не угрожает. Съем-ка я что-нибудь. Заодно, выспрошу, куда это меня занесло!»

Наметив себе программу минимум, я чинно обошла стол и, выразительно прислонив дубинку к табурету села напротив чернобородого. Самое главное не показать, что вся эта ситуация сильно меня пугает!

Рыжий слуга бодро носился от печи к столу и обратно, уставляя стол тарелками с едой. Ухватив деревянную лопатку-ложку, решительно пододвинула вместительную миску исходящего паром варева и осторожно принюхалась. Пахло борщом и я, отбросив сомнения, с жадностью набросилась на еду.

Минут десять мы только и делали, что жевали. Как только у хозяина опустела миска с супом, Крытька тут же поставил на стол запеченную до коричневой корки тушу кого-то, сильно похожего на гигантского кролика.

Черноволосый одобрительно принюхался, запустил в жаркое обе ручищи, и, вырвав кусок побольше, с хрустом начал жевать.

М-м-м, а пахнет вкусно!

Недолго думая, я оторвала небольшой кусочек, отправила его в рот и задумчиво пожевала. Жаркое было вкусным, сочным, но чтобы его прожевать, нужны были нехилые челюсти. Скромно оценив свои возможности, я с сожалением выплюнула мясо в кулак и незаметно бросила его под стол. (Авось, какая-нибудь собачка поживится.)

Рискуя заработать огромную занозу, я поерзала на табурете, украдкой рассматривая чернобородого великана. Как бы завести разговор и получить более конкретную информацию, а не бред про каких-то там Великих воинов?

Радушный хозяин, думая о чем-то своем, самозабвенно работал мощными челюстями, совершенно не замечая недоумения на моем лице.

– Гм, простите, а как вас зовут?

Бородача, ушедшего в нирвану, мой безобидный вопрос застал врасплох. Он перестал жевать. С трудом сфокусировал на мне взгляд, икнул, закашлялся и, схватив деревянный кубок с жадностью начал пить.

Я терпеливо ждала.

Секунды две….

– Ау! Мужчина! Вы русский понимаете? Как вас зовут? Вы меня, конечно, извините, но я уже наелась и хочу домой. Понимаете? Вы мне только кивните, в какой стороне тут автострада и, считайте, меня уже здесь нет! Темнеет, понимаете? Жуткие бредни про другие миры я лучше дома, в теплой постельке почитаю! Я! Хочу!! Домой!!! И учтите, если это похищение, меня будут искать! А точнее, я абсолютно никому не нужна, и выкуп вы не получите! Ощущаете правду жизни?

Я собралась еще немного для убедительности поорать, но тут чернобородый оторвался от кубка и так треснул кулачищем по столу, что недоеденная туша неизвестного науке животного отправилась в полет, рыжий слуга залез на печку, а моя истерика, робко извинившись, исчезла.

– Замолчи! Не подобает великой Воительнице кричать, словно девке базарной. Я – Барга! И запомни, у нас сначала едят, а потом говорят! – загремел его бас по комнате, отскакивая от стен.

– И незачем так орать, – через несколько минут, когда перестали резонировать стены, мультяшным голосом рискнула вякнуть я.

Так! Пойду-ка я! Какие-то они все тут нервные! Вопят, слюной брызжут, вдруг это заразно?

Барга поднял с пола жаркое, обтряс, и как ни в чем не бывало, снова начал есть. Стараясь не привлекать внимания, я незаметно пошарила по карманам, нашла телефон и мелочь. Ну что ж, всё не так плохо, как казалось вначале. Наверное, я где-то за городом. Мне бы выбраться на трассу или узнать где ближайшая станция электричек, а там я быстро сориентируюсь, как добраться домой.

Я с опаской кашлянула, снова привлекая к себе внимание черноволосого.

– Эй, хозяин! Извините, конечно, что опять перебиваю трапезу, но у меня возникла маленькая проблема. Не подскажете, где у вас сортир?

Барга с непониманием выпучил на меня глаза.

– Ну, в смысле туалет, толчок, уборная? В смысле мне приспичило! Понимаете? – я для убедительности ухватилась за живот и, закатив глаза, попрыгала на стуле.

Чуть заметно смутившись, он с пониманием кивнул.

– Выйди во двор. За домом нужник и увидишь! – буркнул он, запивая мясо. Неторопливо отставив кубок, великан вытер губы тыльной стороной ладони, и, словно нехотя, добавил. – Только далеко не уходи! Я тебе опосля сам все покажу, расскажу! Ты ж в нашем мире – как дите малое! Обидит еще, какой бес. Возьми вон Крытьку с собой, он покараулит!

– Угу, – я покивала, вылезая из-за стола, – спасибо, конечно, за заботу, но думаю, что с этим ответственным делом справлюсь сама, без помощников. Лежать! – рявкнула я, на спускающегося с печки слугу и с угрозой повторила. – Я сама!!

Барга усмехнулся в усы и успокаивающе махнул Крытьке рукой. Тот что-то мыкнул и полез обратно.

Я неспешно пересекла комнату и открыла тяжелую дверь. В лицо дыхнул теплый летний ветерок, напоенный ароматами цветов и трав. Оказывается, пока мы ужинали, наступила ночь и на звездном небе висела большая зеленая луна. Я немного постояла на пороге с открытым ртом. Не каждый вечер увидишь огромную луну ярко-зеленого колера! Очнувшись от этого необъяснимого явления, я, решив не тратить время попусту, быстро зашагала по утоптанной тропинке, бегущей от дома к накатанной каменистой дороге.

За спиной хлопнула дверь. Я прибавила шагу.

– Эй, Воительница, возвращайся, чай стынет, – ударил в спину зычный голос Барги.

– Да нет, спасибо, накушалась уже! Домой пора! – не оборачиваясь, крикнула я в ответ, и перешла на бег, торопливо вытаскивая из кармана телефон.

Набрала Светкин номер. Выругалась. Батарейки работали, а вот услуги, увы, не было. Проклиная все на свете, я обернулась, предполагая погоню, но нет, Барга меня не преследовал. Его медвежья фигура высилась на пригорке у дома, ярко освещенная серебристо-синим светом второй луны. Я остановилась как вкопанная, и, вытаращив глаза, смотрела, как он призывно машет.

«Все-таки сумасшествие – штука заразная!» – мелькнула в голове одинокая мысль.

На всякий случай я села в густую траву.

И тут до меня дошло!

В мыслях о побеге из странного дома я совершенно не обратила внимания, что вокруг нет привычных для меня сугробов. В душе поселилась паника.

Это что ж получается? Меня похитили бомжеватых инопланетяне, и я бог знает сколько провалялась в их подвале неизвестно где?!

Мамочки! Где я?

Голова начала дуреть от множества вопросов, для которых абсолютно не могла придумать достойного объяснения.

Тут в тишине, разбавленной пением цикад и неизвестных ночных птиц, раздались легкие цокающие звуки. Словно позади меня кто-то неторопливо вышагивал на каблуках. Пока я собиралась с мыслями, пытаясь оторвать взгляд от двух огромных лун, разноцветными блинами повисших на небосводе, мне на плечо легла рука.

– Вам плохо? – раздался над ухом вполне приятный тенорок. – Может вам чем-то помочь?

Вздрогнув всем телом, я обернулась, и тут мой рассудок не выдержал. Смерив ошалевшим взглядом неожиданного доброжелателя, я, истерично расхохотавшись, плавно ушла в давно ожидаемый обморок.

Еще бы! Вид предлагающего помощь низенького китайца в халате: с красной кожей, желтыми глазами, в которых дорожным знаком темнели прямоугольные зрачки, кривыми рожками и отгоняющего хвостом комаров – кого угодно отправил бы в нокаут.

Глава четвертая

Шизофрения не диагноз, а окружающий мир.

Диоген из второй палаты

– Кажись, приходит в себя помаленьку.

– Что ж вы, батенька, ее не предупредили? У нас портал в ее мир так просто неповесишь! Рядом, да не дотянешься! А если бы она вместо меня вначале Глисса увидела? Долго бы тебе, знахарь, пришлось ее в чувства приводить, а скоро Велия прибудет! Не забывай, они – наша последняя надежда!

– На счет надежды – не знаю, но вот жертвы – это точно!

– Да тише вы!

Голоса замолчали.

Я медленно приходила в себя.

Ой, что-то мне не хорошо-о…. Все плывет, как в тумане, будто мне по башке шарахнули чем-то тяжелым, на кирпич похожим, да к тому же не один раз.

А воздух-то, какой чудесный, м-м!

Ой, о чем это я?

Ой, где это я?!

Я попыталась разлепить глаза.

Получилось!

В белесом тумане надо мной склонились три головы. Одна – нашего радушного хозяина Барги, другая – похожа на мутировавшего китайца с рогами, а третья – вообще принадлежала не то – ящерице, не то змее, с тупой мордой и в чешуе. Жуть!

Говорила мне бабушка: не пей со Светкой, не играй в компьютер по ночам и фантастику сдай в макулатуру. Но, увы. Не слушалась! И вот: где? С кем? Почему? – вопросы оставались без ответа. Полежу пока, вдруг отвяжутся?

– Эй, красавица, прекращай притворяться. Багра, вон, из-за тебя всю успокой-траву выпил.

– Дас-с, так вес-сти с-себя не вежливо! Ес-сли пришла в гос-сти, не зас-ставляй хозяев нервничать!

«Не отвяжутся!» – я медленно повела глазами, решив ничему не удивляться. Благо, теперь надо мной склонялся только черноволосый Барга. Рогатого китайца и рептилии не было видно.

– Давай, садись потихоньку, – добродушно пробормотал он, придавая моему телу вертикальное положение, – вот возьми. Чаек особый похлебай, тебе и полегчает. Так, как мне тебя называть?

– Таня, – проскрипела я, изо всех сил вцепляясь трясущимися руками в чашку с огненным напитком, стараясь при этом не обвариться и не свалиться с лавки.

– Таа-нна, Таи-нна… – он словно попробовал на вкус мое имя и вдруг вытаращил глаза. – Тайна?!

Мне показалось, что его глаза сейчас покатятся по полу. Вот блин, у них что, так зовут какого-нибудь главного монстра? Решив не обращать внимания на его «закидоны», я рискнула выпить душистый чай.

Напиток, действительно, влил в мое разбитое тело новые силы. В голове прояснилось. Слизнув языком ароматные капли, я, с сожалением заглянув в опустевшую кружку, с тяжелым вздохом протянула ее целителю. У того столбняк, кажется, прошел. Не сводя с меня льдинки глаз, он забрал чашку и криво улыбнулся.

– Ну, отдыхай, потом поговорим!

Тяжело поднялся и шагнул к столу. Я проводила его взглядом. Странная, конечно, реакция! Ладно если бы я обозвалась Даздрапермой или Сосипатрой, а то простое и безобидное имя. Хм….

Решив не загружать и без того плохо работающие мозги, я решила поближе познакомиться с местными жителями. Может, наконец, удастся выяснить, куда это меня занесло и как сделать отсюда ноги. В другой мир, даже после стольких доказательств, я не верила совершенно а, судя по аборигенам, больше согласилась бы с тем, что какая-то неведомая сила перенесла меня куда-нибудь под Чернобыль.

Была я в той же ночлежке. Домом – это архитектурное безобразие, при всем желании назвать было сложно. Рыжий слуга куда-то делся, а за массивным, единственным столом в комнате чаевничали те двое, которых я случайно приняла за галлюцинации.

«Крокодил Гена» с аппетитом дожевывал жареную тушку, а «Рогатый китаец» попивал из кубка, церемонно отставив мизинец.

Нагло разглядывая мутантов, я прислушалась к себе. Нет, вроде все нормально, в обморок падать не собираюсь. Мысленно поблагодарила Голливуд и компьютерные игрушки за адекватное восприятие мозгом всех типов и видов монстров.

Короче, сижу, отдыхаю!

Первым на меня начал поглядывать чешуйчатый.

– Привет-с тебе, Воительниц-с-а. – он говорил медленно, слегка присвистывая. – Зови меня Глисс-с.

– Без «т» на конце? – непроизвольно уточнила я, чем вогнала рептилию в ступор.

– На каком? И что такое «тэ»? – он даже присвистывать перестал.

– А-а, ну… это так называется буква, с которой твое имя было бы более точным.

– Буква?

Со стороны Барги раздалось насмешливое покашливание.

– Воительница, наверное, говорит о крейлах – письменных знаках?

Не знаю, был ли он в курсе лингвистических заморочек моего мира, но шутку в голосе уловил, и, похоже, не он один. У «крокодила» в пасти молнией метнулся раздвоенный язык.

– Не надо ос-стрить-с в мою с-сторону, Великая! Я тебе еще буду нужен!

– Понял, отстал, – кивнула я, едва сдерживая глупое хихиканье. Чай у Барги действительно оказался «особым». – Буду острить в другую сторону. А вас как зовут?

Я переключила свое внимание на рогатое чудо. Он тут же скривил высокомерную рожу и, не глядя на меня, процедил.

– Меня, как вы изволили заметить, милая барышня, сегодня не звали. Но, это не помешало мне подать вам руку помощи, которую вы, так унизительно для меня, отвергли! – высказав мне отповедь, эта ходячая «мутация» с видом обиженного принца отвернулась.

У меня пропал дар речи. Через минуту полнейшей тишины, в комнате загремел голос Барги:

– Ну ладно, Ферес! Хватит! Уел девку. Пора бы помириться. Под утро Велия обещался быть. Нужно ей все объяснить, а то у него вечно ни на что времени не хватает.

– Хорошо! – снизошел до разговора ходячий феномен генной инженерии. – Но пусть она попросит у меня прощения! Я – интеллигентный бес приятной наружности! Все дамы от меня без ума! А она – в обморок! Это просто унижает мое мужское самолюбие!

Рогатый, возмущенно, засопел. Все выжидательно посмотрели на меня.

О-фи-геть!

– Простите меня и мою реакцию, уважаемый гм…, Ферес! Просто в моем мире, я еще не встречала такого «эталона» мужской красоты и элегантности. Так что прошу «пардона». Я и в обморок упала только, исключительно, от вашей неземной красоты. И в мыслях не было вас обидеть. Чесс слово….

Скромно потупив глазки, я пальцем поколупала лавку. Все молчали. Глисс, недоверчиво поглядывая на меня, тихо шипел; Барга ухмылялся в бороду, что-то помешивая в кружке; а бес Ферес просто лучился счастьем.

Ну что ж, Танюша! Поздравляю! Вешать лапшу на уши ты еще не разучилась! Что ж, продолжим!

– Граждане! А не объясните ли мне, наконец, что здесь происходит? Если я правильно понимаю, это, – я развела руками, – не мой мир?

Троица переглянулась.

– Нда-а, у вас таких красавчиков, как я, не встретишь! – Ферес все еще находился под впечатлением от моей лести.

– Вс-спомнила, как ты здес-сь оказалас-сь? – прошипел Глисс.

– Да, уважаемый Ферес помог! – я не удержалась от шпильки в адрес беса. – Как только его неземную красоту увидела, так сразу все и вспомнила!

Тот, похоже, не заметил насмешки.

– Только смотри, не влюбись, у меня вообще-то уже есть дама сердца!

Н-да, плохо иметь хорошее воображение….

– Хорошо, что предупредил, а то я вот уже совсем было… чуть-чуть…!

Барга громогласно расхохотался и неопределенно поинтересовался.

– И как ты ко всему этому относишься? – он уточнил. – Я на счет твоего перемещения.

– Вот когда пойму, зачем я здесь, тогда и буду относиться! А пока – я пациент дурдома!

Он одобрительно кивнул, и, шагнув ко мне, сел рядом.

– Ладно! Слушай! – он, помолчав, начал. – Наш мир называется Аланар. Раньше он был миром Союза Семи Сильнейших Рас. Семь главенствующих рас существовали вместе и дополняли друг друга. В отличие от твоего мира, Аланар пошел по пути развития магии. У каждой расы проявились свои способности к ней. Но вместе с обычной магией мира развивалась магия пророчеств. Дар предвидения проявлялся у разных существ вне зависимости от происхождения. Так появились оракулы. Среди них есть слабые провидцы – предсказывающие на короткое время, и высшие, чья магия пророчеств меняет мир. Они делятся на касты… гм, но об этом потом. Они правили нами долгие тысячелетия, пока не появилось предсказание войны с тенями. И пришли они.

Может быть, они – это худшая часть нас. Недаром древние мудрецы называли наш мир Зеркальным. А может это пришельцы из других миров, я не знаю. Мы жили рядом с ними, не замечая их до тех пор, пока они не набрали силы. Пока у них не появились лидеры. Они смогли найти и открыть забытые порталы. В наш мир хлынули полчища теневой нечисти. Оккупантами захвачены Окраинные земли, Старые топи и Красные Пустыни. Сейчас они начали набеги на Центральные земли.

И вот, лет двести назад появилось пророчество, что в канун тринадцатого луностояния, когда опустеет людской трон и отверженный сын двух рас найдет звезду – наступит последняя битва у стен Великого города Людей. С тех пор мы, каждые десять циклов, ожидаем этих ужасных событий в канун тринадцатого луностояния.

А недавно мой друг, маг Велия, узнал, что мир смогут спасти трое призванных Великих из другого отражения и начал ваш поиск. Потом случилось то, что случилось. Вы здесь. Я не знаю, что пошло не так – вас раскидало по нашему миру. Два дня назад, Вел, велел ждать кого-то из вас здесь, а сам пошел к Оракулу, узнать, где примерно окажутся другие точки перемещения.

И вот, сегодня вечером Крытька услышал в подвале странные звуки, а потом появилась ты, до смерти его напугав. Вначале я думал, что ты Волшебница, но, увидев твою ауру, я понял, что ошибся. В наших легендах женщины-воины были очень сильны, но они – были…. Так что, добро пожаловать в наш мир, Тайна!

Барга замолчал. Ферес, как заведенный, качал рогатой головой. Глисс сидел, внимательно глядя на Баргу.

– А теневые – это кто? – наконец отмерла я и поправила целителя. – Таня!

– Да кто его знает! – махнул рукой Барга, не замечая правки. – Твари словно из густой темноты, но когти и зубы у них имеются, к тому же питаются кровью существ. Всех без разбору. Не брезгают животными. Обычное оружие им никакого вреда не наносит, только зачарованное магией Света. Так-то!

– Нда-а, – помолчав, протянула я, – и что мне теперь делать? Умереть в борьбе за идею Света? Или школу боевых искусств Шаолиня организовать?

Барга вздрогнул, а ко мне, гневно фыркая, подскочил Ферес.

– Откуда ты, порождение мрака, узнала о нашей тайной школе бесов-воинов? Это же наш тайный план. Барга, ты уверен, что она та, за кого себя выдает?!

Его пальцы с желтыми когтями скрючились, глаза пылали и он, едва не бил себя копытом в грудь.

Спрыгнув с лавки, я подбежала к табурету.

– Эй, я же пошутила! В нашем мире тоже есть такая школа! Я не шпион, я жертва! И вообще, слышал? Я – Воительница! – Ухватив двумя руками забытый дрын, встала в позу. – Так что, кто к нам, с чем – зачем, тот от того и того! Ясно, бес рогатый?

– Что ты сказала?! – взвизгнуло это исчадие. – Я – бес?! Я – бес рогатый??!

– Так, все! Успокойтесь! – пророкотал Барга. – Воительница права! Как мне не печально это говорить, но ты бес! Бес – рогатый! Не веришь? Иди, посмотрись в синий хрусталь.

Ферес сразу сник. Волоча хвост по полу, он пошел к двери, обиженно бормоча под нос:

– Злые вы! Уйду я от вас!

– Да ладно, Ферес, всякое бывает! Ты угомонись! Видишь, как мир на мир наслаивается? Залюбуешься! А теперь извинись, и продолжим! – примирительно остановил его Барга.

Ферес явно играл на публику, и уходить не собирался. Словно с неохотой развернувшись, он подошел ко мне.

– Простите великодушно, госпожа! Не хотел. Исправлюсь! – несчастным голосом промямлил он.

– Ладно, все! – примирительно усмехнулся Барга. – Запомни, Тайна! Бесы, как раса – прекрасные пиромаги, но очень обидчивы! Так что, хочешь завоевать их расположение – будь внимательна в общении с ними!

– Понятно. Буду учиться лести! – с видом прилежной ученицы кивнула я. – А змеи?

– Какие змеи? – Барга удивленно нахмурился.

– Вот такие! Чешуйчатые! – я кивнула на Глисса.

– Мы не «змеи»! – не разжимая пасти, прошипел Глисс. – Мы очень древняя рас-са! Мы – заураски! И будь с нами повежливей!

– Какая разница? – начала, было, я, но, встретив предупреждающий взгляд Барги, торопливо согласилась. – Ну, хорошо! Заураски, так заураски! Значит заураски, бесы, люди. Кто еще населяет этот удивительный мир?

Барга кивнул.

– Еще, в нашем мире живут эльфы, гномы, драконы и великаны. Я не стану перечислять тебе всех, кого мы относим к подрасам. Генетически схожи между собой расы людей, гномов и эльфов. Имеются только некоторые физические отличия. В результате возникла проблема полукровок. Драконов вообще осталось так мало, что они уже давно не показывались в своем истинном виде, предпочитая обходиться личинами главных рас. Кстати, в отличие от отражения вашего мира, здесь все живут достаточно долго, но и долго развиваются. Например, мне уже около четырехсот лет. Хотя я – скорее исключение. В основном люди живут меньше всех. Что-то около ста – двухсот лет.

– И как, песок не мучает? – брякнула я.

– В смысле? – не понял шутки Барга.

Я смутилась и, прикусив язык, не ответила, лишь махнула рукой, призывая не обращать внимания.

– Становится все страннее и страннее. Ну, а мы, как вашему многострадальному миру поможем?

– Если верить древним легендам, в нашем мире есть Сфера Света, и лишь благодаря вам, мы сможем ее отыскать и активировать. Она – Страж мира и поможет нам в войне.

– А, ну ясно! Тогда вам нужно было одного Степана перемещать. Он у нас специалист по легендам. Археолог. Быстро бы нашел вашу сферу. Мы-то со Светкой вам зачем? Обычные бумажные крысы, да еще такого неподходящего пола. Только мешаться будем!

– Не все так просто, Тайна! – вздохнул Барга. – Только вы трое сможете это сделать. Причем, у каждого из вас в нашем мире своя особенная задача, предсказанная давным-давно высшим Оракулом. Возможно, благодаря вам, мир и покой вернется в Аланар.

– Все это прекрасно, но какие у нас шансы или преимущества? Мы – обычные люди, только из отраженного, как вы говорите, мира! Со своими слабостями и пороками. Вряд ли мы станем здесь великими, даже если вы все в это поверите! Мы не супермены. Мы слабы и умрем от разрыва сердца при виде настоящего дракона! И почему ты называешь меня Тайной? Мое имя…

– Как я уже сказал, ты – была предсказана Высшим оракулом. Для чего и зачем – это ты потом узнаешь, – предупредил он мое любопытство. – Просто прими как факт – ты здесь для определенной цели и твое имя – Тайна и никак больше! И отбрось свое недоверие. Вы – в этом мире! Он уже начал переделывать вас так, как ему это нужно. Я верю в пророчество насчет вас. Звучит оно так: «В ночь стояния двух лун, параллели исказятся и придут из зеркального отражения трое Великих, чтобы примирить свет и тьму». Великая Волшебница Светотени, Великий воин Грани и Говорящий-с-Духами.

Барга замолчал, а из своего угла неожиданно подал голос Ферес.

– Кстати! Барга, наверное, забыл упомянуть! Если будет трудно, попроси себя убить!

– Это что, шутка? – опешила я.

– Увы, это реальность! Миры не забирают надолго не принадлежащее им. И после смерти здесь, ты начнешь жить в своем мире с того момента, как совершился переход, абсолютно позабыв все произошедшее.

Наверное, я слишком громко сглотнула. Барга понимающе кивнул.

– Ничего страшного, – продолжил Ферес, – я тебя как-нибудь на досуге научу магии света. Там есть раздел смерти-воскрешения. На самом деле умирать не страшно, если знаешь, что не навсегда! Самое главное в этом деле очень хорошо знать себя. А то вернешься в какого-нибудь заураска! Всю жизнь шипеть придется! Ай, не ешь меня Глисс, я пошутил!

Бес, топоча и смешно переваливаясь с боку на бок, принялся убегать от шипящего Глисса. Я поняла, что «косею» от таких жизнерадостных «глюков». Получив ответы на многие интересующие меня вопросы, я окончательно запуталась в происходящем.

– Это все слишком похоже на бред, чтобы быть правдой! – я взялась за голову и с силой помассировала виски.

– Кто его ведает, что это? Я знаю, что живу здесь, а бред это или реальный мир? Пойди, разберись! – успокоил Барга.

Глава пятая

Не так страшен маг, как его пульсары.

Народная эльфийская поговорка

С улицы послышались негромкие голоса. Глисс вскочил, сбив хвостом табурет. В его лапах мелькнула полоска стали. Ферес тоже насторожился, встал рядом и достав небольшой черный прутик быстро забормотал. Я удивленно покосилась на него. В тот момент я была готова поклясться, что услышала китайские слова.

Барга в два шага пересек комнату и, рывком распахнув дверь, полностью загородил собой дверной проем. Шум на улице не прекращался, но он не нес угрозы. Казалось, что неподалеку от дома оживленно разговаривают несколько человек. Целитель шагнул во двор. Почти сразу наступила тишина.

Интересно, что там?

Бесцеремонно подвинув Фереса, я встала на пороге, с интересом наблюдая за происходящим. На улице, метрах в двадцати от дома, о чем-то оживленно споря, стояла группа мужчин. Заметив Баргу, от них отделился высокий, крепкий дядя с седыми длиннющими волосами. На его плечах, огромной темно-серой летучей мышью, повис длинный плащ, скрывающий его до пят. Размашистым шагом он направился навстречу целителю, опираясь на длинную, чуть изогнутую палку, придерживая висевший на плече дорожный мешок.

Н-да, только старика нам в соратники и не хватало! Оригинальная компашка подбирается: рогатый китаец-мутант, ящерица-переросток, этакий местный Бармалей и дедуля-хиппи! Может в их мире нормальные мужики вымерли, как вид? Хотя…

Черт, дурацкая близорукость!

Я прищурилась, присмотрелась и поняла, что поторопилась записывать этого странного типа в пенсионеры. На вид ему было лет тридцать. Его самоуверенное, вытянутое лицо, радовало глаз правильными чертами. На высоком лбу очень колоритно смотрелся тонкий кожаный ремешок, удерживающий его длинные странного, серебристого, будто седого оттенка, волосы.

– Велия! – прогудел Барга, подойдя к нему. – Ну, наконец-то!

Он неожиданно сграбастал гостя и, радостно потискав, от души похлопал его по спине. Тот, не ожидая такого горячего приема, смущенно кашлянул и, нервно посмеиваясь, начал выдираться.

– Ну, ну, Барга! Я тоже счастлив тебя видеть, но не надо мне устраивать перелом позвоночника в трех местах! Великая здесь? – мягкий баритон незнакомца портили ехидные нотки.

– Да где ж ей еще быть. Кстати, как ты отнесешься к тому, что тайна – это не слово, а имя? И это – Воительница!

Ухмылка сползла с лица гостя. Не сводя с Барги настороженных глаз, он недоверчиво приподнял бровь.

– Ты уверен?

Барга, не отвечая, развернулся к дому. Незнакомец махнул спутникам, что-то негромко приказал и направился за целителем. Мужчины, кивнув, развернулись к дороге. Велия, догнав Баргу, склонился и что-то прошептал. Целитель кивнул, пропуская того вперед.

Стоя на пороге у открытой двери, я с интересом наблюдала за приближающимся парнем. Заметив его любопытный взгляд, я равнодушно скользнула глазами по светлеющему небосводу и удивилась, только сейчас заметив, что зеленая луна ушла, а синяя совсем поблекла на фоне неотвратимо надвигающегося рассвета. Ночь незаметно закончилась.

Пятерней пригладив волосы, я посторонилась, жестом приглашая незнакомца в дом. Не спеша заходить, он, оперевшись на посох, встал у порога, и небрежно скользнув по мне оценивающим взглядом странных, желто-зеленых кошачьих глаз, усмехнулся уголком губ.

– Приветствую тебя, Воительница. Прости, что несколько опоздал к твоему приходу – разыскивал твоих пропавших спутников. Надеюсь, пока меня не было, тебе объяснили, зачем ты здесь? И не благодари за оказанную тебе честь спасти этот прекрасный мир. Кстати, – колдун ехидно подмигнул, – как тебе понравился переход? Я постарался сделать его для вас оч-чень запоминающимся.

Нет, ну каков наглец? Мало того, что виноват во всех моих бедах и несчастьях, так вместо того, чтобы извиниться за начинающуюся от нервных встрясок шизофрению, еще и заговорил со мной таким нахальном тоном! Наверное, думал, что я кинусь благодарить? К сожалению, я не перевариваю таких наглых, самоуверенных типов, считающих, что планета вертится из-за них и для них! Ну ладно, парниша! Раз мне суждено некоторое время терпеть твою наглую, смазливую рожу, придется начинать тебя обламывать!

Едва сдерживаясь, чтобы не попортить маникюр об ехидную физиономию, я подбоченилась и недобро прищурилась. Его брови удивленно выгнулись. Для пущего эффекта я смерила его взглядом, разочарованно качнув головой, поцокала языком.

– Так значит, по твоему велению и хотению я должна в этом захолустном мирке изображать Зену – королеву воинов?! Вместо того, чтобы продолжать жить обычной, занудной, скучной, а главное спокойной жизнью, пытаюсь очаровать беса, подружиться с ящером, мило улыбаться дяде, с лицом маньяка-убийцы, а главное, от всего этого скоропостижно не сойти с ума! Так это все из-за тебя, Гарри Потер на пенсии?! Ах ты, паразит с фаерболами!

Красавчик, краснея, изумленно вытаращил на меня, ставшие темно-зелеными, глаза. Может, не ожидал от растерянной, напуганной овцы такого словоблудия? Ха, пусть спасибо скажет, что я по привычке не высказала ему все это на нецензурном наречии! Во всяком случае, именно такой язык отлично понимали все мои однокурсники и соседи по дому.

На мгновение замолчав, я хлебнула чистого воздуха и только собралась снова открыть рот, как сзади нас раздалось насмешливое уханье Барги.

– Не горячись, Тайна! – добродушно пробасил он. – Ты же нашего гостя в краску вогнала! Где ж ты слов-то таких нахваталась? И неужели в вашем мире знают пройдоху Карри Портера? О-о! Это – был великий маг древности! Одни стеклянные глаза чего стоили. Но, пил много, от того и прозвище. Да-а, что и говорить, удивила!

Барга, похохатывая, прошел мимо нас в дом. Проводив его изумленным взглядом, я уставилась на Велию. Он, пряча ухмылку, смущенно хрюкнув, восторженно протянул.

– Ну и характер! Похоже, спокойная жизнь закончилась? Что-то я уже подумываю, а не вернуть ли тебя в твой мир…. В смысле – убить! Надеюсь, тебе рассказали о таком способе возвращения? – он состроил зверскую рожу, и, шагнув мимо меня в дом, небрежно бросил. – Да, и чем тебе не нравятся мои пульсары? Очень качественно убивают! Не хочешь попробовать?

Я осталась стоять на пороге, глупо хлопая ресницами.

Один-один! Класс! В полку извращенцев – прибыло!

Становилось все интереснее и интереснее. Взглянув на солнышко, бодро взбирающееся на бирюзовый небосклон, я вздохнула и с неохотой вошла в дом.

Глава шестая

Не пей Иванушка – козленочком станешь

Санэпидемстанция

В доме стояла непринужденная обстановка. Все занимались своими делами и едва обратили на меня внимание. Ферес, закинув ногу на ногу, лежал на печи, наигрывая на странном, напоминающем палку, однострунном инструменте, и, помахивая в такт копытцем, тихо подпевал. Во главе стола аппетитно похрустывал остатками ужина Глисс. Барга с Велией тоже сидели за столом и, наклонившись друг к другу, негромко переговаривались. Заметив меня, они замолчали. При этом гость смерил меня таким высокомерным взглядом, будто он был, по меньшей мере – принцем, а я так, поломойкой на полставки.

– Заходи, садись, – кивнул Барга на пустой табурет рядом с собой, – Может, есть хочешь? Будешь мясо?

Он выдернул из пасти разобиженного Глисса пожеванную ногу местной фауны и гостеприимно протянул мне.

– Я, конечно, не уверена, но у меня такое чувство, будто этот зверь умер от естественной смерти в очень глубокой старости, лет так двести назад, – с сомнением покачав головой, я с отвращением посмотрела на остатки неприглядной, пожеванной пищи в его руке, – и есть его нельзя. Это точно. Я пробовала, о чем сожалею!

Нога быстро скрылась в пасти обрадованного ящера. Тот ее, в два жевка сожрав, смачно облизнулся.

– Это – корзак, грызун. В нашем мире его специально разводят. Его мясо сочное, но чуть жесткое, а так как у нас никто на зубы не жалуется, оно идет как деликатес, – охотно пояснил Барга, с усмешкой глядя на мою брезгливо перекошенную физиономию. – Хочешь, еще приготовлю?

– М-м…, нет, – я решительно помотала головой, – пожалуй, лучше лепешкой обойдусь. И вообще, я вегетарианка.

Глисс настороженно на меня покосился и опасливо попросил.

– Предупреди, когда это у тебя начнетс-ся!

Велия, насмешливо фыркнув, поднялся, снял дорожный плащ и, небрежно кинув его на лавку, остался в черных штанах, заправленных в пыльные остроносые сапоги, и в серой рубахе со шнуровкой на груди. Быстро связав волосы в хвост, он решительно начал закатывать рукава. Из его мешка показалась небольшая колба с оранжевым порошком. Аккуратно ссыпав часть его в деревянную кружку, он плеснул горячей воды, помешал и протянул мне.

– На, выпей! Это поможет тебе радоваться жизни и задавать поменьше глупых вопросов, а еще откроет скрытые резервы, – и, подумав, добавил, – и избавит от «вегитарианизма».

– Ага, а я с этого не стану жизнерадостной немой идиоткой с задатками супервуман? – на всякий случай осторожно поинтересовалась я, но чашку взяла.

Вдохнув густой ароматный пар, рискнула глотнуть. Хм, однако! Мягкий, чуть холодноватый мятно-цитрусовый привкус обжег горло! Я выпила до дна и отдала ему пустую кружку. По телу тут же пробежала волна жара. Затем меня заколотило в ознобе так, что зуб на зуб не попадал, потом опять бросило в жар.

– А она с-с этого не умрет-с? Мало ли, вс-се-таки из отраж-шенного мира? – озаботился моим самочувствием заураск, настороженно посматривая на меня, радующую взгляд всеми оттенками зеленого.

– Это всего лишь напиток силы. Если она и впрямь воин, то это зелье ей не повредит, и мы скоро увидим тому доказательства, – равнодушно пожав плечом, успокоил его Велия.

– В смысле? Она станет на всех кидаться, и мы отправим ее назад? – уточнил Ферес, со злобной физиономией проведя острым когтем большого пальца себе по горлу.

– Не совсем, мой друг, но все может быть, – утешил его маг. С усмешкой оглядев трясущуюся меня, он уселся на лавку и радостно сообщил. – Адаптация скоро начнется. Надо ждать и быть наготове!

– Пойду, наточу нож, – поднялся Ферес.

– Эй, эй! Это что – приколы?! – простучала я зубами, обхватив руками плечи. – Что-то я от недосыпу ваш черный юмор, парниши, не понимаю! Что за мир-то такой? Сначала всякие там экспериментаторы напоили какой-то гадостью, а теперь еще и удивляются – почему это ее так не по-детски колбасит?!

– Ферес, сядь! – усмехаясь в усы, пробасил Барга и, подмигнув магу, перевел взгляд на меня. – Это, Тайна, наш злопамятный Велия с тобой за «фаерболы» отыгрывается. И вообще, ты с ним поменьше шути! Как видишь – опасно для здоровья.

– Подумаешь, уж и пошутить нельзя! – обиженно фыркнула я и демонстративно надулась, бросая гневные, полные презрения взгляды на абсолютно не замечающего меня мага.

Вскоре мне это занятие надоело. Наступив на горло собственной гордости, я подсела к нему и принялась допытывать.

– Велия! Скажи мне. Я ведь переместилась в ваш мир не одна? Так где же, наконец, моя подруга и тот горе-ученый, что заманил нас во всю эту авантюру? – его глаза незаметно потемнели. Кинув на меня быстрый взгляд, он устало потер лоб.

– Я не знаю, что пошло не так! Тот амулет, который был у Степана, должен был переместить вас в одно и тоже место – в подвал к Барге, но вас раскидало по разным уголкам нашего мира. Я уверен, что недалеко друг от друга, но, поиски займут время, а у нас его нет! Кстати, в связи с этим даю тебе всего семь дней на подготовку.

– На какую еще подготовку? – насторожилась я.

– Нужно сделать из тебя настоящую воительницу!

– Ты хочешь сказать, что через семь дней я смогу вертеть неподъемными мечами, кидаться топорами и стрелять из лука?! – удивленно выпалила я и звонко рассмеялась.

– Должна! – жестко отрезал Велия, не обращая внимания на мой смех. – Поэтому сегодня же вы с Глиссом пойдете к оружейнику. У тебя семь дней, чтобы постичь все тайны ремесла, а мы за это время с Баргой сходим к Оракулу. Надеюсь, он увидит, где находится кто-либо из Великих. На седьмой день встречаемся у Плюгалина. А сейчас иди, отдыхай.

Велия демонстративно поднялся, давая понять, что разговор закончен и подошел к целителю. Не удержавшись, я исподтишка показала ему язык, построила рога, но, вовремя заметила, что на меня открыв рот, с печки таращится Ферес, сделала вид, что поправляю прическу и пошла его выгонять.

Глава седьмая

Мы не знали друг друга до этого лета.

Мы болтались по свету в земле и воде.

И совершенно случайно мы взяли билеты

На соседние кресла на большой высоте.

Сплин

Выпроводив беса, я, под предлогом отдыха и пережитого стресса провела утро валяясь на печи, хотя спать не хотелось совершенно. Глядя в бревенчатый потолок, я чувствовала легкую щекотку во всем теле. Оно словно становилось чужим, непривычным, новым. Наливались силой и сталью дряблые мускулы, делались крепче кости. Перестало болеть все, что раньше не давало покоя.

Барга был прав. Этот мир переделывал меня под себя, заставляя даже мой мозг думать по-другому. У меня уже не вызывала панику мысль о том, что я, бог знает где, среди пугающих меня незнакомцев, больше похожих на пациентов дома скорби, чем на реальных здравомыслящих существ.

Во всяком случае – скучать не придется!

Мое нынешнее состояние мне даже нравилось. Казалось, словно я, как древние воины – нажралась мухоморов и стало совершенно наплевать, с кем воевать, зачем и для чего. Только бы дали в руки чего-нибудь потяжелее!

Приятно чувствовать себя сильной и ничего не бояться!

«Тьфу ты, блин! Чем этот хмырь меня опоил? Как бы точно не начать всем стучать в бубен, начиная со своих, ничего не подозревающих соратников»! – Я хихикнула, представляя, как красочно будет смотреться с бланшем на лице самовлюбленный маг.

А что, и отговорка есть: сам сказал – тренируйся! Да-а, скорей бы домой, а то, не дай бог, понравится такое состояние души и тела.

Потом возникло ощущение, будто меня давно искали и вот нашли. И теперь этот мир спешно создавал меня заново для чего-то настоящего и такого нужного мне. С каждым вдохом чистейшего воздуха, с каждым звуком, с каждым биением сердца мне становился симпатичен этот непростой мир. Я начала ждать свое будущее, стремиться к нему, словно в том, что должно было произойти, была единственная цель моего существования. В общем, как и говорил Барга – этот мир постепенно принимал меня. И это почему-то радовало….

* * *

Внизу хлопнула дверь, протопали быстрые шаги, послышался шум, и через некоторое время запахло чем-то вкусным. Я, свесив голову, с любопытством огляделась. Возле печки опять колдовал рыжий слуга. Ферес сидел на лавке и быстро тараторил Велии на непонятном языке, а тот, задумчиво глядя перед собой, делал вид что слушает, и лишь иногда ему рассеянно кивал.

Пользуясь моментом, я стала украдкой рассматривать необычное, довольно симпатичное лицо мага: его высокий лоб, опоясанный кожаным ремешком; темные, прямые брови; продолговатые, светящиеся малахитовой зеленью глаза, под которыми пролегли, выдавая усталость, темные тени; прямой нос; резко очерченные губы; упрямый подбородок.

Хм, колоритный тип!

Внезапно подняв голову, он встретился со мной взглядом. От неожиданности я смутилась, словно пойманная на месте преступления, а потом подумала: «Какого черта?», и словно не замечая внимательных глаз, нахально продолжила его разглядывать. К тому же, лежа на печи, я была в более выгодном положении в отличие от него. В результате моих разглядываний колдун занервничал, но взгляда не отвел. Скрестив руки на груди, он, сложил ногу на ногу и, покачивая носком сапога, с кривой ухмылкой продолжал меня гипнотизировать.

Хлопнула дверь. К печи протопали тяжелые шаги.

– Эй, Воительница! Не спишь? Ну, тогда и нечего бока отлеживать! Слезай! Перекуси, да в путь. Шевелись! Вам еще через все селение к Лендину Плюгалину топать, – раздался зычный голос Барги.

Вот блин! Похоже, на мне сейчас отыграются.

Я уселась на печи и, стараясь не замечать откровенных взглядов развлекающегося мага, спрыгнула вниз. Ощущая почти физическое прикосновение к своим, затянутым в джинсы ногам, неторопливо натянула сапоги, выпрямилась, одернула водолазку и встретилась с его странным оценивающим взглядом…

И почувствовала себя дурой.

Зачем я решила его подразнить? Зеленые глаза источали такой высокомерный холод, такое отрешенное равнодушие, что я не придумала ничего лучшего как, опустив взгляд, пойти завтракать, грязно матерясь на себя за эту выходку.

На столе уже стоял кувшин с молоком и несколько выточенных из черного дерева чашек. Усевшись на один из табуретов, я ухватила горячую оладушку и начала жевать.

– А Плюгалин – это кто? – прочавкала я, застегивая сапоги.

– С этого момента твой оружейник, друг и учитель. А если хочешь доброго к себе отношения с его стороны – не издевайся над Ларинтеном, – и, заметив мой вопросительный взгляд, поспешил добавить. – Это – эльф, друг Плюгалина. Он научит тебя стрелять из лука.

Целитель перевел внимательный взгляд на мои сапоги.

– Зачем в такую жару тебе теплая обувь?

– Это у вас жара, а у нас в ноябре довольно холодно в босоножках ходить! – парировала я. – Меня же никто не предупредил о коварных планах вашего мага на счет нашего похищения, – короткий выразительный взгляд на колдуна. – Кто ж знал, что я перемещусь в ваш мир, а у вас тут лето!

– А летом вы ходите босиком?

– Отчего ты так решил? – удивилась я, запивая оладьи предложенным молоком.

– Ты же сказала, босы ножки? Значит босиком! – отрезал Барга.

Я махнула рукой – босиком так босиком! – и, не вдаваясь в объяснения, стащив еще три оладушка, поспешно вышла во двор. Не до лингвистических путаниц мне сейчас.

На улице меня уже ждал Глисс.

– А что Ферес? – посмотрела я на него. – Не пойдет с нами?

– Пос-с-зже придет. Они там о чем-то с-с Велией с-совещаютс-ся. Пойдемс-с?

Ага, видели мы это совещание.

– Ну, пойдемс-с. – передразнила я заураска, шагая за ним по едва видимой тропинке прочь от дома Барги.

Глава восьмая

И гномы сыты и эльфы пьяны

Поговорка мира Аланар

Срезав несколько метров по колено в траве, мы вышли на утоптанную, не широкую дорогу. Видимо на днях прошел дождь, и кое-где зеленели небольшие лужицы, сияя отражающимся в них солнцем. Невероятно свежий, прохладный с ночи воздух, будоража душу какими-то смутно знакомыми ароматами, вливался в меня, прогоняя сонливость. Я с любопытством принялась вертеть головой рассматривая чужой, и в тоже время словно знакомый мне мир.

Поселение целителей расположилось на пригорке и достаточно сильно походило на большую деревеньку из нашего мира, которую словно частокол окружал лес. С полсотни домов располагались неподалеку друг от друга, а в центре виднелась небольшая, украшенная странной скульптурной композицией площадь.

В каждом дворе прочертились вереницы ровных грядок и радовали глаз небольшие сады. Возле домов, там, где не было посадок, раскинулся ковер изумрудной травы, в которой, как соринки, просвечивали разноцветные цветы. Чуть дальше я заметила ограждение, откуда доносилось разномастное мычание, блеяние и даже рычание. Наверное, загон для местной живности.

Удивительно! По словам Барги, до нашествия тьмы здесь существовала высокоразвитая цивилизация, но тех благ прогресса, к которым привыкла я, не существовало и в помине. Ни электричества, ни машин, ни компьютеров и сотовой связи. Тут не было той бесконечной гонки от рождения до смерти, и все шло неторопливо и мудро. Вначале это повергало в шок, потом начинало нравиться.

«В принципе, я бы не сильно огорчилась, если бы мне предложили остаться здесь навсегда!» – мелькнула в моей голове неожиданная, испугавшая меня мысль.

– Вс-с-се, пришли! И не думай так много, голова заболит! – прервал мои размышления Глисс, тарабаня когтистой лапой в высокие железные ворота.

Минуту никто не выходил, лишь из-за забора раздавались гулкие удары молота о наковальню. Потом послышались легкие шаги, и рядом с воротами скрипнула маленькая неприметная калитка.

– Привет, Ларинтен! Я к вам девушку привел, – худощавый, прыщавый блондин, не первой свежести, масляно ощупал меня глазками с головы до ног. Глисс покосился на меня и, издав горловой звук, торопливо добавил. – Воительницу! Протеже Велии! Понимаешь?

Хипующий эльф тут же состроил разочарованную физиономию и, поколупав длинным мизинцем в заостренном ухе, печально протянул.

– О-очень рад! Приветствую, проходите! Лендин Плюгалин уже ждет вас! – после чего, утратив к нам всяческий интерес, повернулся и быстро скрылся в воротах.

Мы с Глиссом переглянулись и вошли следом.

Двор оружейника был обычным. В смысле – он был обычным двором оружейника. У старого, покосившегося сарая, под навесом, в кучу было свалено оружие и доспехи, чуть поодаль стояли соломенные чучела, наверное, для разминок. Две большие постройки, маленький огородик, крепкий бревенчатый дом в два этажа с пристроенной к нему беседкой – вот, пожалуй, и весь двор. Засмотревшись по сторонам, я едва успела заметить хвост Глисса, мелькнувший в дверях дальней постройки и поспешила за ним.

Войдя в полутемное, освещаемое лишь бликами огня жаркое и влажное помещение, я сразу сообразила, что нахожусь в кузне. В огромной бадье, рядом с наковальней, остывали железяки, а рядом, по ярко-красной полоске железа долбил молотом голый по пояс, чумазый и бородатый дядя. Ростом он был чуть ниже меня. Его широченные мускулистые плечи и торс переходили в непропорционально короткие ноги, на которых красовались кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги с тупыми носами, напоминающие армейские «берцы». Голову покрывала темная бандана, из-под которой свисала туго заплетенная, короткая, на три пальца, косица. Росту ему и получился бы вылитый байкер из моего мира. При каждом замахе его руки вспухали литыми мускулами и если судить по тому, как он управлялся с огромным молотом, расплющивая металл – силы в нем было более чем достаточно.

Заметив наше присутствие, он ненадолго поднял голову, и, щурясь, стал всматриваться в раскрашенный огненными сполохами полумрак, а я с жадным любопытством принялась разглядывать его лицо.

По нашим меркам ему было лет сорок пять – пятьдесят. Его узкий лоб был прочерчен глубокими морщинами, а из-под густых, едва тронутых сединой бровей, в веселом прищуре чернели бусинки глаз. Массивный нос нависал над такой же темной, чуть с проседью бородой, завязанной в два коротких хвоста.

Никого толком не разглядев, он опустил голову и вновь принялся долбить по наковальне.

Пока мы стояли и смотрели на то, как кровавая полоска металла превращается в тоненькую пластину, гном перестал махать молотом и, подцепив раскаленную железяку щипцами, ловко кинул ее в бадью. Кузню затянуло паром….

* * *

Закончив работу, Лендин, громко фыркая и ухая, долго плескался на улице у бочки с водой. Наконец он умылся, вытерся заботливо поданным эльфом полотенцем и, нацепив просторную белую рубаху, соизволил обратить на нас внимание.

– Привет, Глисс! Старый змей! Зачем опять к нам? Запомни, Ларинтен больше твою брагу не пьет! Я его с той попойки еле откачал, половину зелий на этого алкаша перевел. А куда денешься? Друг все-таки! – Лендин поправил на голове платок. – Все, говорит, нету у меня доверия к настойкам нашего чешуйчатого друга! Них… гм… чего говорит, он не умеет! Лучше, говорит, я твой эликсир магии на опохмелку выпью, брат Лендин. Он, говорит, у тебя элем отдает. Вот так-то!

– С-с-сами вы ничего не умеете! – яростно зашипел Глисс, искоса поглядывая на меня. – Я вам с-семинедельный эликс-сир ловкос-с-сти принос-сил оценить. С-собственноручно у Барги с-спер! Кто ж виноват, что Ларинтен после его распития в с-стрельбе из лука решил пос-соревноватьс-ся. Пять раз промаз-сал, пять пуз-зыречков выпил. Ты ему на будущее объяс-сни, что эликсир ловкос-сти от кос-соручия не лечит. А до того, как я его принес-с, вы же еще с-с утра что-то квас-сили? Было?

Бородач сосредоточенно поскреб под банданой.

– Вот и я о том же. Мы, тем утром, путем проб и ошибок выясняли, готово зелье силы или нет, и тебе, кстати, об этом сказали, когда ты у нас под носом зельем ловкости тряс! Сам же говорил, ничего не будет, ничего не будет! Забыл, какой эффект дает единовременное смешивание зелий?

Я слушала эту ахинею, открыв рот и вытаращив глаза. Реальность этого мира снова покачнулась, но устояла.

– Ну-с-с, возможно и так, – пошел на попятную Глисс, понимая, что перекричать гнома у него не получится. – Дело-то давнее, как с-сейчас разберешь кто прав, кто виноват?

Гном наклонился к голове заураска и громко зашептал.

– Ты настойки на Ларинтена не переводи. Они на него все – как выпивка действуют. Думаешь, почему он тут, с нами ошивается уже пятый десяток, все к эльфам не уйдет? А? Да просто эльфам, нельзя слишком много пить зелий в отличие от других рас. Враз подсядут! Вот это и произошло! А я мучайся!

Глисс хмыкнул, открыл пасть, собираясь ответить, но тут случилось чудо. Лендин, наконец-то, обратил на меня внимание и небрежно его перебил.

– А это что еще за селянка? Не видал у нас такую! Пришлая? – обратился он к Ларинтену, внимательно оглядев меня с ног до головы, уделив особое внимание нижней части тела. – И одета, как рвань.

У заураска вытянулась морда. Отступив на шаг, он, оказавшись позади меня, что-то замаячил гному, но тот, не замечая его усилий, продолжал критиковать мою внешность.

– Что-то сегодня больно тощую привели. Волосы – будто лишай лечила. Зенки блеклые! Полукровка, что ль? А она неглазливая? Или, не дай Всевидящий, больная? Вон, смотри – бледная, как смерть! Нахватаешься заразы – лечись потом!

Глисс, шипя, как рассерженный кот, помотал головой и жестом остановил меня, готовую пойти в бой на наглеца.

– Укоротил бы ты яс-зык, Лендин Плюгалин! Это, с с-сегодняшнего дня, твоя учениц-са! Велия прис-слал. И дал всего с-семь дней, на то чтобы ты с-сделал из нее воина. Понимаешь, о чем я?

– Не было печали! – разочарованно сплюнул гном. – Ее? Научить?! За неделю?? Ты знаешь, я, конечно, польщен, за такое доверие, но.… Будь она Воительница, дело другое, а так…. Научутолько меч в руках держать, да и то, была бы охота! И что в ней за печаль для Велии?

– Лендин, это приказ-с! Она и ес-с-сть Воительница! – грозно рявкнул заураск.

– Не-не-не! – замахал руками гном, будто не слыша. – И не просите. Я лучше за семь дней отучу Ларинтена пьянствовать! Да я….

Он замолк на полуслове. Брови стремительно поползли под бандану. Он недоверчиво уставился на меня угольками глаз.

– Она? Великая?? Воин?!

– Дас-с-с! С-сколько можно этот балаган продолжать? – взвился заураск.

Лендин с трудом сглотнул и, не отрывая от меня глаз, выдавил.

– Прости, Великая! Видать мне сегодня паром все глаза повыжигало! Не признал сразу. Конечно, я обучу тебя всему, что знаю сам и даже не за семь дней, а…. А за шесть с половиной! Или даже за шесть.

Его голос становился все неуверенней и тише. Он подошел ко мне, остановился в метре и виновато склонил голову. Злость на него уже прошла, и захотелось глупо хихикать.

Глава девятая

Кто предупрежден, тот вооружен. Особенно если знает, о чем он предупрежден.

Свод правил заурасков

Позже, когда конфликт был исчерпан, меня напоили чаем, и пока Лендин куда-то ходил, я ближе познакомилась с Ларинтеном. Он оказался душевным мужиком, притащил целую пригоршню сушеных фруктов, больше напоминающих мягкую карамель и принялся меня развлекать. Объяснил, что каждая раса живет своими городами, на своих территориях. Поведал мне печальную историю о том, как с детства, которое он уже и не помнит, хотел стать целителем. Пятьдесят лет назад он, решившись, приехал сюда обучаться, но случайно подсел на местные эликсиры, да так и остался жить в селении.

– А для чего вообще нужны эликсиры? – не удержалась я.

– Ой, без них у нас вообще никак! Но если честно помогают совместить желаемое с действительным. Вот, например, ты пока не воин, но, выпив зелье силы, сможешь запросто положить на лопатки Лендина. Че, плохо, что ли? А если учитывать что у нас, последние лет пятьсот, идет война….

– Понятно, понятно! Ну, а у тебя, что за проблема с этими настойками?

– Понимаешь, эликсиры на эльфов очень плохо действуют, особенно если их пить без просыху кварт! А мне было тогда так плохо! И вот, подсел! И ведь что только Лендин не пробовал, как ни лечил – все бесполезно! – Ларинтен хлюпнул носом.

– А кварт – это что?

Вырвавшись из горьких воспоминаний, эльф скосил на меня белесые глаза.

– Это цикл времени. Он состоит из двенадцати луностояний, плюс еще одно, бывающее раз в десять квартов. Или на всеобщем – лет.

– Ага, кварт – это год. – Подметила я для себя и заинтересовалась. – И много вас таких, алка… этих, зельеголиков?

– Хватает! В основном по недосмотру или по глупой молодости случается, попадают. Но такие долго не живут! Это хорошо, мне Лендин встретился! Я ему очень благодарен и очень его люблю! Как друга, конечно! – неуверенно поправился он, заметив мои ошалевшие глаза. – Так вот! Когда я, спустив все родительские монеты, бродил голодный, а что самое ужасное – трезвый, только Лендин меня пожалел – приютил, обогрел и напоил. Так я и остался у него. Он добрый! А за то, что я ему помогаю в кузнечном деле, готовлю, стираю, убираю, делаю массаж и каждую весну сажаю огород, он дает мне каждый вечер вкусный эликсир. А если увлечется элем – то не один!

Сочувственно кивая, я умильно его слушала, ощущая себя на верху блаженства. Еще бы! Меня помыли в бане, одели в чистую одежду, накормили, дали пряно-горькой настойки. (Явно с градусами). Правда, ярко помня свое пробуждение в подвале, я честно пыталась от нее отбрыкаться, но мне сказали – «Надо, батенька!». Пришлось пить. А так как по вкусу она слегка напоминала пиво я, осмелев, в конце концов, потребовала у Ларинтена соленой рыбы. Тот принес вяленого корзака, отбив видом этой зверюшки у меня всякий аппетит.

Глисс покинул дом Лендина сразу после нашего знакомства, обещая быть завтра или на днях, а Ферес в тот день так и не появился.

Занятия Лендин решил начать с завтрашнего утра. Я, правда, настаивала начать их немедленно, но гному было лениво, и он искусно отмазался, сказав, что начинать что-либо с полудня – плохая примета.

В результате, я провела этот день в праздности и лени, пополняя свои познания о мире. Попутно я выяснила, что здесь много привычных для меня фруктов, овощей и всякой живности. Так что, если не упираться в деликатесы, типа «корзаков», вполне можно сносно существовать!

Вскоре повеселевший Ларинтен продолжил краткий обзор о жизни рас: где живут, что делают, кем питаются, как размножаются. Так скучный, но познавательный курс обществоведения.

Последний пункт меня сильно заинтересовал. В результате длительного допроса, я выяснила, что у долгоживущих рас бывает один, два ребенка. Конечно, больше всего детей в семье рождается у людей, но они и живут по сравнению с другими недолго.

Заодно предупредил, чтобы я и близко не связывалась с полукровками эльфов и людей. Сказал, что их в этом мире все боятся, так как они почти все очень хорошие колдуны – не дай бог сглазят или приворожат!

– Понимаешь, Тайна, полукровки красивы, как эльфы, и хитры, как бесы. Вот если увидишь кого-нибудь подходящего под это описание, беги от него подальше! – наставлял меня эльф.

Я с сомнением оглядела его потрепанную, опухшую от хронического бодуна физиономию.

– Если они также красивы как ты, то от них и вправду надо держаться подальше!

Ларинтен подозрительно на меня покосился, не зная, обижаться или считать мое высказывание просто неудачным комплиментом.

– Кстати, раз уж зашел разговор, может, внятно объяснишь, как выглядят полукровки? Ну, приведи какой-нибудь наглядный пример, чтоб ни ошибиться? На будущее!

Эльф, вдруг смущенно хрюкнув, отвел глаза.

– Ты, Тайна, это…, того…, не обращай внимания. Что-то я заговорился. Ладно, пойду ужин готовить. – Махнув рукой он исчез в доме, оставив меня удивленно таращиться ему вслед.

Хм, а что я такого спросила? Странный он какой-то.

Под вечер Лендин, жутко гремя, принес мне костюмчик, похожий на рыцарскую амуницию. Посовещавшись, эти два изверга попытались надеть на меня, по меньшей мере, тонну железа. Вовремя сообразив, что просьбу – «оставить в покое» – они не понимают, я по примеру гнома списала все на плохие приметы, нагло заявив, что берегу силы на завтра, а если сегодня, от их экспериментов у меня вылезет грыжа, то такая примета вообще загубит все дело!

В общем, мы вдоволь наговорились, напробовались настоек и уснули со спокойной душой и совестью. Блин! Какой чудесный мир….

Глава десятая

Тяжело в ученье – легко в раю

Надпись на могиле

Утром на меня, не церемонясь, вылили бадейку холодной, зеленоватой, пахнущей болотом воды (спасибо без живности) и вытолкнули во двор.

– И как только постель не жалко, – проворчала я, клацая зубами от холода.

– А чего ее жалеть. Ларинтен проспится, отправлю траву косить. К вечеру новую постелем, – успокоил Лендин, кинув мне чистые, мышиного цвета штаны и рубаху. Я пожала плечами и, вытурив из комнаты упирающегося гнома, переоделась в сухую одежду.

Мои тренировки начались!

Для начала меня накачали какой-то дрянью (так и спиться недолго) и заставили бегать вокруг дома сначала налегке, потом надели жилетик килограммов двадцать весом. Затем приперся Ферес и начал показывать боевое искусство, сильно напоминающее смесь ушу и карате. Пришлось часика два попрыгать, повисеть в воздухе, «загнуться» в букву «зю» и поорать «хайя».

Совершая очередной кульбит, я, не переставая удивляться такой прыгучести, поймала себя на мысли, что несильно устаю и у меня все получается. Странно, если учесть, что с физкультурой я была знакома только в пределах школьной программы. Списав неожиданные таланты на побочные действия эликсиров, я решила не ломать голову. Ферес остался доволен своей ученицей.

После того, как бес ушел, эльф дал мне урок стрельбы из лука и то после моих долгих упрашиваний. Целя в пролетающих птиц, он, правда, один раз попал стрелой в зад проходящего за забором аборигена. Тот, с воплем: «Прячься, кто может, Ларинтен тренируется!» рванул огородами.

День прошел на удивление быстро. Остаток дня Лендин учил меня обращаться с колющим и режущим оружием. Я слушалась его безоговорочно, так как очень боялась оттяпать себе что-нибудь не очень важное, например голову. После занятий, когда я похудела, по меньшей мере, килограммов на пять, меня заперли в баню. Впрочем, я и не возражала. От души напарившись, я оделась во все чистое, выползла в беседку, стоявшую у дома, и без сил упала в продавленное кресло. Ужина тем вечером я так и не дождалась, быстро провалившись в глубокий, без сновидений сон.

* * *

Занятия продолжались. С каждым днем мое тело наливалось силой, движения становились отточенными и быстрыми. Дни сменялись днями, ночи сияли лунами. Мир перековывал меня под себя.

Прошло шесть дней. От Барги и Велии не было ни слуху, ни духу. И вот, вечером седьмого дня, мы с эльфом и гномом удобно устроились у небольшого костра во дворе. Эльф, дегустируя, нахваливал очередную, только что сцеженную настойку, Лендин задумчиво жевал зажаренных на углях мышей,^[1] а я, ограничилась жареной кольтекой (местная разновидность сладкого картофеля), запивая чайком из душистых трав.

Прожевав мясо, Лендин отвлекся от ужина и с явным облегчением произнес.

– Все, деваха! Я научил тебя всему тому, что знал сам. Завтра, похоже, вернется Велия и надо будет тебе собираться в путь.

Я чуть не подавилась.

– В какой путь? И интересно, чем мне твой углубленный экскурс в аэробику и уроки махания палкой помогут в реальном мордобитии?

В воздухе свистнуло. Не успел Ларинтен моргнуть, как я рефлекторно отбила летящий в меня нож. Тот переменил траекторию полета, закувыркался в воздухе и упал, коротко звякнув в кустах малины.

– Зачет принят! Придется тебе, Ларя, топать ножик искать, он у меня именной, – меланхолично почавкал гном и пояснил. – В нашем деле главное что? Уметь себя защитить! А разборки с нечистью предоставь Велии, он в этом деле кошку с потрохами заживо съел! Так что и дальше оттачивай эту…, как ее… «а-э-ро-би-ку», глядишь, в живых останешься.

Я, ошарашено моргая, переводила взгляд то на Лендина, то на шарящего в кустах Ларинтена.

– Да не переживай ты так, привыкнешь! Это у нас тут, в поселении, тишь да гладь, а выйди за стену: куча темных бесов, горных великанов и гоблюков, мать их! Брр…. И это я еще не упомянул про нежить, и теневых монстров. Тут хошь не хошь, а так натренируешься-я…. – «успокоил» меня невозмутимый гном.

– А я думала бесы на нашей стороне? – наконец выдавила я.

– А ты думай поменьше! – хохотнул он и пояснил. – На нашей стороне светлые бесы. Но есть еще и темные, в народе их «чумными» кличут. Понимаешь – темнота, она как зараза. Есть у тебя к ней иммунитет, не сможешь заразиться. Нету, тогда твое тело и твой разум начнет меняться, попав в услужение к теневым генералам.

– Поэтому, среди любой расы есть отступники, – вклинился в пояснения гнома чей-то бас.

Мы вовремя обернулись, чтобы заметить две тени, скользнувшие во двор. Тихо скрипнула калитка. По гравию зашуршали шаги.

Луны еще не взошли, лиц гостей было не разглядеть, но, судя по фигурам и голосу, к нам вернулись Барга и маг. Они неторопливо подошли к нам и уселись к огню. Мы озадаченно переглянулись, рассматривая их мрачный вид, и, наконец, не выдержали.

– Что случилось?

– Вы не нашли их?

– Запретили экспорт препаратов для зелий? – напоследок задал вопрос эльф.

Все непонимающе уставились на него. Первой не выдержала я.

– Кому что, а вшивому баня!

– Ага, горбатому топор поможет, – поддержал меня гном.

Все согласно закивали. Ларинтен, покраснев, надулся. Обстановка слегка разрядилась.

Отложив в сторону чуть светящийся посох, Велия протянул к костру руки, да так и остался сидеть, не сводя с языков пламени задумчивого взгляда. Барга отобрал у гнома остатки мышиного шашлыка и с удовольствием им захрустел.

– Ничего утешительного, – прочавкал он. – Оракул сказал, что Великий Свет в городе Мертвых, а Говорящий-с-Духами правит нежитью. Короче, без бутылки не понять. Завтра на рассвете начнем спуск в Старый город.

– Вы что, с дерева рухнули?! – завопил гном, и тут же зажал себе руками рот.

Ларинтен с печальным видом выхлебал всю свою настойку и отбросил в кусты пустую склянку. Барга покосился на меня, затем на угрюмого колдуна и вздохнул.

– Это еще что за достопримечательность? – я подняла настороженный взгляд на высвеченное бликами костра лицо мага.

Тот опустил глаза.

– Понимаешь, – начал он издалека, – наша цивилизация насчитывает сотни тысяч лет. И беда в том, что мы не любим срываться с насиженных мест. Это поселение стоит на руинах древнего города. Очень давно, катастрофа опустошила его, а древняя магия спрятала под землю. Но люди не ушли. Здесь, в этом поселке, живут потомки тех, кто жил когда-то в Старом городе, – взяв прутик, он задумчиво поворошил угли, расцветившие темноту летней ночи хвостатыми искорками, и коротко закончил. – В общем, нам надо туда. Завтра утром начнем спуск. Я думаю, что Великая Светлая там.

Ох, как мне не понравился его тон. Сразу расхотелось идти, а уж тем более лезть под землю…. Я мрачно задумалась, пытаясь представить себе катастрофу, уничтожившую явно немаленький город.

– А еще там можно найти очень много ценного и артефакты, которые не помешали бы вам в вашем пути, – оживился Лендин. – У меня есть карта Старого города и катакомб. Там отмечено, где хранятся доспехи и оружие, которые будут ей в самый раз. – Он кивнул на меня. – Я дам вам с собой эти карты. Вернее, их копии…. А что, что-то не так?

Красноречие Лендина растаяло от серьезного взгляда Барги.

– Ты, и все кому мы доверяем, пойдут с нами. У нас нет времени. А ты, знаешь эти катакомбы, как свои пять пальцев. Выручай! – Барга с виноватым видом развел руками, мол, хочешь, не хочешь, а идти придется.

– Я не пойду! – неуверенно вякнул Лендин, не поднимая на Баргу глаз. – Мне и хозяйство оставить не на кого!

– Я, я пойду!!! Можно? Ну, пожалуйста! – загомонил Ларинтен, успевший высосать второй пузырек.

– Нет! – не сговариваясь, все хором рявкнули на обиженного эльфа.

– Зачем ты там нужен? Мертвяков пугать своим зеленоватым оттенком лица? – усмехнулся Велия.

– Ка-ка-каких мертвяков? Мертвых? – знакомое по «ужастикам» слово вывело меня из задумчивости.

– Если бы они были мертвыми! С живыми! – тяжело вздохнул эльф. С печальным видом, вытащив из-за спины третий, отливающий фиолетовым пузырек, обреченно начал сколупывать крышку.

– …твою мать!! – выругался гном, отбирая у него настойку. – Ты же, изверг, у меня и так все запасы перевел! Нет, Вел! Если пойду я, то пойдет и этот дармоед. А не то, этот торчок меня разорит, фраер ушастый!

– Эк, какие слова выучил. Поди Воительница помогла? – хмыкнул Барга. – Она это дело любит! Так обложит, ни хрена не понятно, но обидно…. Чую, скоро наш язык пополнится.

– А не повторяйте, чего не попадя! – вспылила я. – А то, нашли крайнюю! Чуть что, сразу я виновата!

– Ладно, надо выспаться. Завтра будет тяжелый день. – Перевел тему Барга, поднимаясь.

– Хорошо если этот день не затянется на неделю, – кивнул колдун.

Мы затоптали почти прогоревший костер и потянулись в дом.

Спуск в подземелье назначили на раннее утро.

Глава одиннадцатая

Делаю броню на заказ. В случае брака хороню за свой счет

Объявление на лавке оружейника

Мне снились темные коридоры полные мертвецов, замшелые каменные стены, оплывающие факелы – в общем, стандартный набор для кошмара. Будто я куда-то продиралась в поисках кого-то или чего-то, пытаясь удержаться на заплетающихся от усталости ногах. Остро пахло гарью. Мерзкое чувство собственного бессилья захлестнуло горло удавкой. Вдруг, яркая вспышка взрыва, ослепив, заставила сбиться с шага….

Вздрогнув, я очнулась от легкого похлопывания по щекам.

– Ну, ну, ну! – монотонно бормотал Барга сидя в изголовье моей кровати. Увидев, что я открыла глаза, протянул кружку, от которой пахло чем-то полынно-сладким. – Чего кричишь? На, хлебни. Взбодришься. Приснилось чего? Ежели плохое, шепоток знаю, чтоб не сбылось. Сказать?

Голова гудела, как старый колокол. Какие, к черту, шепотки? Держась за виски, я села на постели.

– Не верю я в шепотки. Что будет, то будет. – Я в два глотка выпила вкусный, бодрящий чай и добавила, отдавая Барге кружку. – Да мне не плохое снилось. Так, скорее не понятное.

– Ну, как знаешь. Пойдем, все уже собрались. Не забыла? Нужно успеть открыть ход в Старый город до восхода солнца.

Барга вышел за дверь.

Я посидела, пытаясь разогнать остатки сна, поднялась на ватные ноги и тоже поплелась за ним.

Во дворе уже вовсю кипела жизнь. Лендин, с мешком за плечами, вешал себе на пояс уже второй топор. Бес, держа перед собой свою черную палочку, что-то пришептывал и как только в воздухе появлялся маленький огонек, он тут же его задувал. Ларинтен, пытаясь натянуть тетиву на длинный лук, даже взмок. Попытки с десятой и не без помощи Барги ему это удалось. Только Велия, живым монументом, стоял безучастно в этой суете. Опираясь на посох, он, задумчиво прикрыв глаза, изображал работу мысли, но если честно, мне показалось что его поднять – подняли, а разбудить забыли.

Окрик Барги отвлек меня от нахального разглядывания мага.

– Ну? Чего стоишь? На, одевайся. По дороге перекусишь. – Барга кинул мне под ноги бренчащую охапку. Я с сомнением поворошила ее носком сапога, не особо торопясь примерять. Зачем мне вешать на себя еще килограммов тридцать лишнего весу? Надо признаться, что рубашка и штаны, в которых я ходила эту неделю, меня вполне устраивали!^[2]

Закончив возиться с топорами, ко мне подошел гном.

– Давай-ка, деваха, я тебе помогу. Сама-то, поди, не разберешься?

Он быстро вытащил из этой груды небольшой кожаный жилетик и, быстро надев, закрепил его на мне. Поверх жилетика нацепил что-то панцирное, сделанное, будто из монеток. Понаблюдав за этим представлением, все принялись ему помогать.

Нет, я конечно понимаю. Скучная жизнь, отсталый мир – ни телевидения, ни цирка, но зачем устраивать шоу со мной в главной роли? Я что, похожа на клоуна?

На меня натянули кожаные штаны с металлическими вставками, размера на два больше моего. Как мне их надевали, можете представить сами. Выразив крайнее нежелание влезать в эти брючки, я отбивалась, как могла. После продолжительной погони, брыкания и пары подзатыльников, кажется от Лендина, меня все-таки убедили в необходимости этих штанов.

Сделав в таком бренчащем виде пару шагов, я споткнулась о чей-то мешок и растянулась на заботливо взращенной Ларинтеном клумбе. Мало того, что нацеплялась колючек с цветов, похожих на репейник, так еще и приложилась лбом о жалобно звякнувшую бутылку. Судя по тому, как всполошился эльф и кинулся спасать пузырек, это наверняка была заначка.

– Так! Все! – чуть не плача и чувствуя себя консервной банкой, разоралась я. Дернулась, перевернулась на спину и твердо заявила. – Вы, господа, можете идти. А то вон солнце уже встает, а я вас тут подожду.

Я еще с минуту повозилась, принимая сидячее положение.

– Почему? – все недоуменно переглянулись и посмотрели на меня.

– Потому, что я в этой экипировке не то что воевать, а даже стоять не смогу. И вам, в случае чего, пригожусь только в виде тарана. Будете меня нести и открывать моей головой особо прочные двери! – тихо матерясь, я решительно начала расстегивать обмундирование.

Все выразительно помолчали, озадаченно рассматривая меня, только Велия закашлялся и поспешил отвернуться.

– Неужто с весом малость напутали? – меня недоверчиво осмотрел со всех сторон Лендин, поднял на ноги и велел. – Ну-ка, пройдись еще!

Я честно попыталась сделать пару шагов. Тут, как назло, нога наступила на волочащийся по полу ремешок, я запнулась и звонко грохнулась, попутно сбив с ног оказавшегося в опасной близи беса. Отбросив попытки подняться, я так и осталась кулем лежать на земле, глядя в рассветное небо. Подо мной, не переставая, ярко и красочно желал мне доброго здоровья и счастья в личной жизни наш главный эстетствующий интеллигент – бес Ферес.

– Ладно, разденьте ее, – приказал Барга.

Меня подняли. Придали вертикальное положение, и, на всякий случай придерживая, с разочарованным видом принялись расшнуровывать.

Велия тоже соизволил обратить свое внимание на глобальное бедствие в моем лице.

– Я тебе еще вчера зачаровал кожаные доспехи. На первое время сгодятся, а там посмотрим, – высокомерно процедил он, подойдя к нам. Достав из мешка сверток, перемотанный бичевой, он сунул его мне в руки и разочарованно покривился. – Надо бы тебе еще силенок набрать, Великая. Да и ловкость я думаю, не помешала бы.

– Угу, как только, так сразу! А может мне зельями догнаться? Или ты мне артефактные доспехи найдешь? Чтоб сразу было плюс десять к силе и плюс пятнадцать к ловкости. Дьябло отдыхает! – не удержалась я от ехидства, одевая поверх суконной одежды брошенную мне магом униформу.

– Вот и пущай этот Д’Ябло отдыхает, а нам пора! Мы уже давным-давно должны быть на площади. Через час народ проснется! – нервно заторопил нас Барга, едва я успела застегнуть легкие, кожаные, зачарованные Велией доспехи (если не соврал, конечно).

– Подожди! – Лендин развернул меня к себе и, отточенным движением вогнал в мои пустые ножны, бутафорией висящие по бокам, два длинных, увесистых кинжала. – Пользуйся! У эльфов на кое-что сменял….

И, хлопнув по плечу, подошел к Ларинтену.

Не удержавшись, я с тихим звоном вытащила их. Они оказались легкими и удобно легли в руки. Машинально крутанув, с лязгом вогнала их в ножны, огляделась, попутно заметив заинтересованный взгляд колдуна и, подхватив на плечо стоявший в траве вещмешок, поспешила за остальными.

* * *

Возмущенный визг эльфа безжалостно выдернул меня из воспоминаний, заставив очнуться.

– А я тебе верил! Вел, я ведь ей все свои тайны раскрыл!

– Говорил же, что обычная селянка, только неместная! – зычно вторил ему гном.

– Так, хватит! – командным ревом прервал всеобщую истерику колдун. Все притихли. – Или мы спускаемся, или расходимся по домам и к бесам в… эту миссию. Хватит дурака валять!

– Или дуру! – нервно хихикнул эльф и осведомился, оглядываясь по сторонам. – А что Глисс с нами не идет?

– Как не идет? Вон он, на камушке дожидается, – мотнул бородой на пустой валун Барга.

На камне стала проявляться фигура звероящера. Ларинтен, вытаращив глаза, изобразил обморок, аккуратно улегшись на травке.

– Тьфу ты, шут! – раздраженно сплюнул Лендин, носком сапога попинав эльфа, и недовольно покосился на проявившегося заураска. – Все никак не могу привыкнуть к твоим фокусам! Ты всю дорогу так и будешь нас пугать? Вел, зачем он нам нужен? Оставь его здесь. Пусть лучше Барге хату охраняет.

– Он у нас разведкой будет заниматься, – уголком губ улыбнулся колдун.

– Моя школа! – гордо вставил Ферес. – Это я научил его бесовской философии становиться невидимой частью этого мира.

– А кто пойдет первый? – нерешительно напомнила я.

– Что-то мне доверия не внушает эта каменюка, – поправил бандану гном, косясь на парящую над нами статую.

– Спокойно! Мы успеем, но скоро она встанет на место, поэтому нужно торопиться. – Без доли насмешки заявил маг.

– Ладно, чего лясы-то точить. Надо – значит пошли! – Барга решительно шагнул на замшелые каменные ступени, уходящие в темноту, и, обернувшись, кивнул на Ларинтена, чьи кожаные тапочки торчали из травы. – Лендин, ты только припадочного своего не забудь! Пусть своим видом местную нечисть разгоняет!

С опаской поглядывая на неподвижно висевшую над нами статую, все начали спускаться вслед за Баргой. Я шагнула на ступени последней. По спине «маршировали» мурашки. Казалось, будто идешь над пропастью по тонкому, каменному мосту. Когда моя макушка скрылась под землей, над нами что-то оглушительно шарахнуло. Мощный поток воздуха толкнул меня вперед. Наступила непроглядная темень.

– Ну, все-е! Запечатало! – обреченно прошептал кто-то рядом. Судя по острым рогам, бес Ферес.

– Эй, а как мы обратно-то, а? А если у меня клаустрофобия? Ой, мамочки, кажется, уже начинается! – запаниковал так не вовремя решивший очнуться эльф. – Пустите меня к солнышку, к людям, я….

Послышался короткий удар. Вопли Ларинтена смолкли.

– Вот лежал бы ты всю дорогу в обмороке, Ларя, и не мешал жить себе и нам, а то придумал какую-то «калутарфотию». Где только словесов таких нахватался! – недовольно забормотал Лендин. – Только кулак об твою никчемную головенку зашиб. Поспи маленько.

– Заботиш-сьс-ся о друге? – несмешливо прошипел Глисс.

– Ну а если не я, кто о нем еще позаботится? – Серьезно ответил гном, судя по звукам, взваливая эльфа себе на плечо.

Послышались незнакомые слова, и чуть в стороне от нас вспыхнула маленькая, яркая звездочка, осветив сосредоточенное лицо колдуна. Щупальца темноты неохотно выпустили нас из объятий.

Ну вот, совсем другое дело!

Я с интересом огляделась, но если честно, мало что увидела. Магический свет, идущий из искорки на конце посоха, выхватил из сумрака метра два. Каменная площадка, на которой мы стояли, казалось, на самом деле висела в воздухе, круто уходя ступенями в тревожную темноту.

– Ну, чего встали-то? – недовольно рыкнул Барга и решительно зашагал вниз по каменной, винтовой лестнице без перил.

Часть вторая Старый город

Глава первая

Иногда реакция выручает не только при ловле блох

Из личного опыта

Сделав четыре поворота, мы оказались на пыльных мостовых Старого города. В довольно свежий воздух вплетались запахи сырости и гнили.

Спускаясь, я с брезгливой уверенностью ожидала увидеть разруху, истлевшие кости, но открывшееся зрелище меня удивило. Велия сотворил над нами несколько ярких сфер и теперь все любовались на ровные ряды теряющихся в полумраке крепких домов, огороженных добротной деревянной или железной изгородью. Над нами, ночным небом, клубилась темнота. На мгновение мне даже показалось, что я в ночном, спящем городе. Только не давал покоя один вопрос: что за катастрофа могла опустошить и спрятать под землю целый город?

Велия остановился и беспокойно огляделся. К нему тихо подошел Лендин с эльфом на плечах.

– Если хочешь найти на нее доспехи, – он качнул головой в мою сторону. – То все это находится здесь, в старом доме моих предков.

– Я знаю, – отмахнулся Велия, – только думаю, какой дорогой будет быстрее.

– Ты чего-то боишься? – насторожился Барга.

– Опасаюсь, – помолчав, коротко кивнул маг и приказал. – Эти подземелья нужно пройти тихо. Первыми не нападать. Только если возникнет такая необходимость.

– Быть во всеоружии, предельно внимательными и осторожными. Слабых в круг! – скомандовал Барга, шагая за колдуном.

Меня и очнувшегося Ларинтена незаметно окружили. Шагая словно под конвоем, мы прошли эту улицу до конца и завернули в бедняцкий квартал. Перед нами открылась вереница ветхих, полуразрушенных хижин. Шагая по щиколотку в толстом слое пыли, мы печатали следы на выщербленной ямами улице. Стали попадаться неопрятные кучи давно истлевшего мусора, и по-прежнему стояла могильная тишина. Ни малейшего намека на чье-либо присутствие.

Через некоторое время, вдоволь налюбовавшись на разрушенные дома, мы вышли в район, где, по всей видимости, раньше обитали довольно зажиточные граждане. Пройдя с десяток двухэтажных особняков, Велия остановился у покосившейся двери некогда богатого дома, оглянулся на нас и, толкнув протяжно скрипнувшую дверь, вошел внутрь. Мы нерешительно потоптались, но остались стоять снаружи. Какое-то время все настороженно молчали. Первой не выдержала я.

– Неплохая хибарка, – я взглядом знатока оглядела дом. – Интересно, кто здесь жил?

– Эта, как ты изволила выразиться, «хибарка» – дом моего предка Вендина Плюгалина. Здесь же была его кузня, где он делал свои лучшие доспехи и оружие, прославленное на весь Аланар! – гном надулся от гордости.

– Да ладно! У меня тоже, не з-снаю, правда, где, дом моих предков с-стоит. Они делали класс-сные зелья, тоже с-славящиес-ся на весь Аланар! – недовольно зашипел Глисс.

– Ага! Спиртом приторговывали? – усмехнулся Лендин, задев за живое звероящера.

Тот, возмущенно шипя, стал доказывать непричастность своих предков к этому грязному делу. Вдруг, окна старинного дома полыхнули нестерпимым пурпурным огнем. Остатки цветных стекол лопнули, осыпав нас мелкими осколками. Все испуганно пригнулись.

– Мать честная! Да это ж «Яд дракона»!! – рявкнул Барга.

– И что это значит? – запаниковала я, стряхивая с волос осколки. – А мы тут все, к чертям собачьим, не потравимся?

Будто не слыша меня, мужчины переглянулись и начали действовать.

Лендин выхватив топор, пинком открыл дверь и прыгнул в дом. Барга, скрестя пальцы, что-то зашептал. Глисс вообще куда-то пропал, а с магической палочки беса начали слетать маленькие красные шарики, лупящие по окнам со скоростью пулемета. Даже Ларинтен, азартно блестя глазами, встал позади всех с луком на изготовку.

Вокруг меня стало пусто и неуютно.^[3] Не отводя взгляда от подозрительного дома, я отбежав подальше, покрепче вцепилась в рукояти кинжалов и со скрежетом их потянула. Вдруг из окон, как туман, полезла сгущающаяся чернота, сквозь которую все еще пробивались пурпурные сполохи.

Неподалеку яростно провыл Барга, и, скрутив в сторону черного дыма трехъярусную фигу, плюнул и топнул ногой.

Ну, если б меня так послали, я бы обиделась и ушла, но темнота оказалась не из обидчивых. Наоборот, наползающая на нас темень начала съеживаться, уплотняясь в огромную фантасмагорическую фигуру.

Барга опять оглушил меня не слишком музыкальным заклинанием, и тут же сверху, на эту черноту, упала молния. Возможно, на этом все бы и закончилось, если бы тень секундой раньше не рванула ко мне.

Все произошло мгновенно, и только мне происходящее показалось кадрами замедленной съемки. На меня неслось нечто огромное, больше напоминающее странную фигуру из очень плотных клубов черного дыма. К тому же, это нечто, очень материально и грозно моргало. В нескольких шагах от меня, у тени многообещающе распахнулись две акульих пасти.

Ой, и никто не узнает, где могилка моя!

Не долго думая, я рванулась навстречу стремительно приближающимся, налитым кровью глазам. Оттолкнувшись от мостовой, я по рукояти всадила лезвия в плотную, словно материальную темноту. Оглушенная шипением, я поняла, что проваливаюсь сквозь истончающуюся тень. Хряснувшись о мостовую, извернулась и, выставив кинжалы, с облегчением увидела светлеющий силуэт. Через мгновение тень растаяла.

Все еще не веря, что жива, я с трудом поднялась на ноги. Позади меня тренькнула тетива. Рядом с ухом тихо свистнуло.

– Ой, прости Великая, я не в тебя метил! – пролепетал Ларинтен. – От волнения позабыл, как это делается! Пока вспомнил – все уже закончилось.

– С-п-пасибо за п-помощь, – нервно простучала я зубами. – Т-только в с-следующий раз вспом-минай б-быстрее!

– Офигеть! – выдавил мое любимое словечко гном, появляясь в оконном проеме.

В следующую секунду рядом со мной бесшумно материализовался Велия.

– Жива? Слава Всевидящему! – сияя глазами, пробормотал он, пассами рук проверяя меня на ранения. Убедившись, что со мной все в порядке, колдун только качнул головой. – Резво он на тебя рванул. Как ты себя чувствуешь?

– На все с-сто, а м-может и с-сто пя-пятьдесят! Короче в моем мире столько не живут! – обрадовала я его и повторила попытку говорить без заикания. – А ч-че это было?

– Обычный теневой прыгун, – удивленно пожал плечами маг. Ха, словно я этих «теневых прыгунов» мухобойкой пачками гасила и вдруг запамятовала. – Только силой под завязку накачан. Пока я в доме еще с двумя возился, этот, видишь, сквозь стену улизнул. Тебе, милая, сегодня очень повезло. Его скорость настолько высока, что считается, отбить его удар простому воину невозможно.

– Моя школа! – довольно встрял Лендин.

– Хм, вы меня, конечно, извините, мой друг, но я думаю, что, не обучи я ее всем таинствам борьбы бесенят-малолеток, лежала бы наша Великая сейчас с откушенной головой. Или я не прав? – кипя негодованием, влез Ферес.

– Хватит, уважаемые, делить ваши общие лавры. Вы оба совершили достойный вклад в то, чтобы Тайна обрела свою истинную сущность. Теперь я вижу, что не ошибся в выборе учителей, – утихомирил начинающийся скандал колдун. – Кстати, а кто-нибудь видел заураска?

Глава вторая

Не все старые вещи артефакты. Но все артефакты – старые вещи»

Реклама лавки старьевщика

Пока мужчины что-то оживленно доказывая друг другу, изображали поиски рептилии, я, решив найти закуток для мелких нужд, пошла к дому. Надеюсь, предки Лендина не сильно оскорбятся таким отношением к их родовому гнезду? Выискав маленькую комнатку, я уединилась, и через мгновение вышла с довольно полегчавшей душой. Выходя из дома, наткнулась на что-то шершавое.

Не поняла!

Развернулась. Изучила широкий проем дверей, просторный коридор перед ним. Пусто! Странно, и за что я так запнулась?

Хотя, Татьяна Батьковна, после таких чудоюд и не такое мерещиться начнет. Махнув рукой, я шагнула за дверь и вдруг заметила на фоне серой стены круглые, светло-желтые глаза.

– Ой, здравствуй, здравствуй ты, моя шизофрения! – Я всегда была вежливой девочкой, но тут от моей вежливости стало плохо даже стене. Она вспучилась, выгнулась, местами позеленела, и передо мной оказался Глисс. – А, так это ты, внук Штирлица! Нехило ты меня напугал. Стоп! А ты че, за мной подглядывал что ли, извращенец чешуйчатый?

– Кому нуж-шны человечес-ские с-самки! – в его презрение можно было утонуть.

– Ах ты, ящерица-переросток, ах глист в обмотках, сам ты…

– Что-то я с-сомневаюс-сь, что ты та, за кого с-себя выдаеш-сь. Ни выдерж-шки, ни веж-шливос-сти. – Вот змей! Все мое праведное негодование осталось незамеченным, даже злиться расхотелось.

– Ну и че ты тут спрятался? – уже более спокойно процедила я, сменив тему.

– Я не с-спрятался, я наблюдаю, а ты мне мешаеш-шь. На, это тебе, – бросив мне под ноги небольшой сверток, он окончательно стал видимым.

– Слышь, Вел, твой «боец невидимого фронта» Великой какое-то барахло впаривает, – Лендин пихнул в бок мага. – Пошли, проконтролируем?

Пока я, с сомнением колупала носком сапога темные тряпки, похожие на вещи с ближайшей помойки, нас с Глиссом окружили любопытные соратники.

Велия подошел, уселся на корточки и, внимательно изучив принесенные Глиссом шмотки, уставился кошачьими глазами на заураска.

– А что, не надо было с-сундук с-с артефактами вс-скрывать? – заураск смутился от его взгляда и пошел в наступление. – Пока вы с-с чучелом возилис-сь, я для Великой дос-спехи нашел. Ей в с-самую пору! – Глисс нагнулся и, когтем подцепив с земли вещи, протянул мне. – Ну, что с-с-столбом с-стоишь? Одевай!

Не торопясь брать неожиданный презент, я растерянно оглянулась на, задумчиво стоявших Баргу и гнома, опустила взгляд на Велию.

– И что? Мне, правда, это одевать? Это точно доспехи? – взяв двумя пальцами протянутые Глиссом вещи, покрутила их, рассматривая. – Вообще-то эти вещи напоминают старые джинсы и ветровку с капюшоном мрачного, темно-серого цвета. Глисс, на какой помойке ты их нашел?

Видя мою нерешительность, колдун с ленцой поднялся и шагнул ко мне.

– Может у вас этот артефакт называется так, – он решительно отобрал вещи, дождался, когда я сниму с себя кожаный прикид, оставшись в холщевой рубахе и штанах. Затем, закинув джинсы на плечо, он стал натягивать на меня ветровку, продолжая объяснять. – А у нас эта одежда зовется – «Доспехи странников Мира». Попробуй, как тебе?

Насильно одетая вещица оказалась размера на четыре поболее моего, и по ней явно топталось стадо пыльных слонов. К тому же от нее так разило затхлостью и тленом, что казалось этот костюмчик еще сегодня носил какой-нибудь, бог знает когда, упокоенный мертвец. С мученическим видом, зажав нос, я посмотрела на Велию и, помотав головой, начала стягивать с себя это барахло. Руки мага тут же вцепились в меня.

– Тайна! Подожди, не снимай! – Вот хитрый черт, когда ему что-нибудь нужно, его голос источает мирру и елей. – Давай, ты еще наденешь штаны, и мы устроим проверку этим доспехам. Если они не пройдут испытания, мы навеки похороним их в Старом городе. Давай? – зеленые глаза завораживали, излучая заботу и мольбу.

Если б знать, чем все это закончится, послала бы его подальше, но я как зачарованная поправила куртку и, взяв протянутые магом штаны, начала натягивать их поверх подштанников подаренных Лендином. Застегнув все имеющиеся замочки, ремешки и пуговки, я почувствовала, как костюмчик начал съеживаться и вскоре сидел на мне, как вторая кожа. Хм, странно, а раньше он казался мне большим.

– Готова? – ласково улыбнулся Велия.

Не успела я уточнить, к чему именно, как вдруг запахло озоном. Меня словно сдавило со всех сторон. Вокруг замелькали синеватые блики. Через секунду я, ощущая себя большим и глупым кроликом, внимательно изучила ровный обугленный круг около моих ног, слегка дымящийся на камнях мостовой мусор и, широко шагнув, оглянулась. Там где я стояла, остались четкие отпечатки моих ног. Я медленно подняла не обещающий ничего хорошего взгляд на лучащуюся искренней радостью физиономию колдуна. Тот, подмигнув мне, картинно подул на угасающую искру на конце посоха.

– А ты боялась! Твои доспехи прошли мою проверку на прочность, а ты даже ничего не почувствовала. Не будь их, от тебя бы не осталось ничего. Даже тех отпечатков, – он кивнул на круг.

Так! Кажется, чья-то смазливая рожа так и желает познакомиться с моими ногтями, вернее с тем, что от них осталось!

– Ага, даже платье не помялось! А если бы это оказались не доспехи этих… как их… миров, а просто старые вещи, тогда что? – ледяным тоном спросила я у него. Если бы взглядом можно было сжечь, от этого красавчика не осталось бы даже пепла.

Не подозревая, какие кровавые мысли таяться в моей голове, он пожал плечами и невинно заявил.

– Как я и обещал, похоронили бы их в Старом городе… – в его глазах заплясали черти, – вместе с тобой.

От такой вопиющей наглости на меня напал столбняк. Велия, воспользовавшись временным затишьем, коротко кивнул кому-то за моей спиной.

– Теперь ты.

Предчувствуя неладное, я обернулась и обреченно закрыла глаза, понимая, что даже отпрыгнуть у меня уже не получиться. На меня, замахнувшись топорами, шагнул Лендин.

– Нет! Это не в какие рамки не лезет! – истерично развопился Ларинтен. – Как тут бросишь пить, когда на каждом шагу такие испытания для моих слабых нервов? Вел, ты что, ее грохнуть собрался?! А зачем для этого нужно было лезть в эти катакомбы? Давно бы уже пристукнули и закопали у меня на клумбе, все больше толку было бы! А то носятся с ней как с яйцом, а потом молниями да топорами долбят! Ничего не понимаю!

– А не твоего ума тут дело! – отрезал Барга и обратился ко мне. – Тайна, как ты себя чувствуешь?

Я еще чуть-чуть постояла с закрытыми глазами, проверяя свои ощущения.

Ну, вроде жива!

Когда на меня шагнул гном, я ощутила резкий порыв ветра там, где сквозь меня должны были пройти лезвия. Приоткрыв один глаз, осмотрелась: руки, ноги на месте; покачала головой – вроде тоже не отваливается.

– Вот это да-а! – восторженно выдохнул Ферес.

Я недоуменно поглядела на ухмыляющуюся рожу Лендина.

– Что случилось? – наверно более идиотский вопрос в тот момент задать было сложно.

– В том-то и дело, что ничего. А если б случилось, то тогда верх и низ твоего тела сейчас лежали бы рядышком. Я на особо близких расстояниях никогда не промахиваюсь, – хохотнул гном.

Мое красноречивое молчание попахивало грандиозным скандалом. Велия, оценив масштабы будущих разрушений, решил сам мне все объяснить.

– Лендин разрубил тебя топорами. Но ты жива и здорова. Понимаешь? – он стал серьезным. – Эти доспехи защитят тебя от магии и от любого вида оружия, существующего в этом мире! Именно это я и хотел тебе сегодня показать. Что ты почувствовала, когда лезвия прошли сквозь тебя?

– А они прошли? – я с угрозой посмотрела магу в глаза.

– Ну, это то, что мы видели! – кривая ухмылочка и ехидный прищур стали мне ответом.

Интересно, а чего я ожидала?

Передернув плечами, я равнодушно ответила.

– Только сильный поток холодного воздуха.

– Все верно! Это – те самые доспехи! – довольно оглядев всех, выдал маг, повернулся ко мне и смущенно добавил. – Хотя, я довольно сильно сомневался на их счет. Мало ли, что Глисс принести может?

Народ стал нервно похихикивать, любуясь на мое ошалевшее лицо. Похоже, у Велии есть все шансы нажить в моем лице кровного врага.

– Поторапливайтесь, мы и так сильно задержались. – Ухмыляясь в бороду, мимо нас прошел Барга.

– Офигеть! – я лихорадочно пыталась придумать ему достойный ответ на эту выходку, но на ум лезли только семиэтажные маты.

– Да ладно, не переживай, потом отблагодаришь! – маг самодовольно заглянул мне в глаза и, словно не замечая плавающих там айсбергов, заявил. – Нам еще нужно найти тебе подходящее оружие, Великая! – и, наклонившись к уху, тоном опытного соблазнителя тихо проговорил. – Я был на двести процентов уверен в подлинности доспехов, но, прости, не удержался! Тайна! Смешно видеть твой гнев! Кстати, для воина это огромный недостаток. Учись выдержке!

Нахально ухмыльнувшись, он подхватил с пола свои манатки и зашагал, опираясь на посох.

Убью!

Глава третья

Не зли бабу – не получишь промеж рогов

Свод семейных правилбесов

Дальше прогулка по Старому городу напомнило мне путешествие во времени. Словно мы переместились век этак, в восемнадцатый, с его двухэтажными резными особняками с башенками и нищими покосившимися хижинами.

Злость почти прошла. Позабыв обо всем, я шагала рядом с Баргой, с любопытством разглядывая привычные и в тоже время совершенно необычные дома. Оставшуюся часть города мы прошли тихо и достаточно быстро. Правда, время от времени до нас доносились непонятные грохочущие звуки. Меня они вначале пугали, но Барга посоветовал не нервничать, напомнив, что на мне ТАКИЕ доспехи.

Идти в новых доспехах оказалось куда приятнее. По сравнению с кожаными, они были удобными и практически ничего не весили.

Велия шел впереди, время от времени сотворяя яркие светящиеся шары, разгоняющие густую темноту. К слову сказать, тьма слегка разбавлялась непонятными бликами и сполохами, идущими словно бы из-под земли.

Вдруг он остановился. Обернувшись к нам, он выразительно приложил палец к губам, махнул рукой, подзывая, и указал посохом вниз. Все сгрудились возле него, что-то заинтересованно рассматривая.

Попрыгав за спинами, я, цапнув за шиворот мелкорослого беса, бесцеремонно выдернула его из этой «стенки». Распихивая столпившихся локтями, под утонченный бесовский мат пролезла вперед… и опешила, увидев спуск вниз, очень похожий на канализационный колодец. Даже крышка на нем лежала точь-в-точь такая же, какие я привыкла видеть на колодцах своего мира, только раза в три больше, и даже прикрыта она была не полностью, поджидая таких вот случайных прохожих, как мы. Снизу доносились непонятные гулкие звуки, словно сотни солдат маршировали по листовому железу коваными сапогами.

– Инте-ре-сненько! – протянула я, посматривая на люк. – Что это там еще за строевая подготовка?

– Ой, а может, мы туда не полезем, а? – испуганно заблеял Ларинтен, вцепившись в руку гнома.

– Перестань позорить мои седины! Ты мне друг или где? Еще раз что-нибудь подобное вякнешь, и ты туда не полезешь, а полетишь, – гневно блеснул глазами Лендин. – Я тебя туда первым скину. Сечешь?

Колдун, кинув взгляд на эльфа, только виновато развел руками.

– Рад бы туда не лезть, но другого пути нет. Вход статуя запечатала! Забыл? – Ларинтен грустно кивнул, а Велия продолжил. – Мы должны прочесать эти подземелья в поисках других Великих. Найти оружие для Тайны, посетить ясновидящего Старого города и выйти в подлунный мир к землям Эльфийского союза. Это, друзья, наше ближайшее будущее, но прежде чем лезть вниз, нам надо хорошенько подготовиться. Объявляю привал.

Он оглянулся, заметил неподалеку от колодца широкую корягу и подошел к ней, снимая с плеча мешок.

С удобством расположившись на бревне, Барга сноровисто достал из мешка еще чуть теплые лепешки, нарезанное ломтиками подкопченное нежнейшее мясо, и, сделав бутерброды, рассовал их нам в руки. Все, с аппетитом оголодавших носорогов, накинулись на еду. Вскоре ему пришлось повторить угощение. Когда мы наелись, Лендин раздал всем по яблоку и достал довольно объемный жбан с элем, но Велия решительно его остановил.

– Вот доберемся до Винлейна, тогда на здоровье! – заявил он, одобрительно глядя, как Лендин с тяжким вздохом упаковывает бутыль обратно в мешок.

Через некоторое время, когда мы отдохнули и абсолютно перестали обращать внимание на тревожные звуки, колдун решил провести совет. А точнее высказать умные мысли на предмет происходящего.

– Как вы понимаете, нам нужно быть предельно осторожными. Другого спуска нет, а этот хорошо охраняется. В общем, я тут кое-что придумал, – колдун нас оглядел, и торжественно произнес. – Заклинание «Бесплотной личины».

Барга крякнул и, вырвав зубами крышку, с жадностью припал к маленькой, пузатой, сделанной из темно-зеленого стекла бутылке.

Велия, кинув на него быстрый взгляд, продолжил.

– Это заклятие на время превратит всех в призраков. Никто нас не увидит и не почувствует, но… всего один звук, – колдун выразительно посмотрел на меня, – и заклинание спадет, предоставив нас на растерзание взбешенной нечисти.

Я равнодушно хмыкнула и, скользнув по магу презрительным взглядом, насмешливо произнесла.

– Хилое заклинание. А у тебя в арсенале есть понадежнее?

Велия прожег меня взглядом.

– А тебе я лично кляп засуну! Потому что не доверяю безмозглым, болтливым женщинам!

– Фу, как грубо! А я не доверяю наглым, самовлюбленным типам вроде тебя! Так что, парниша, сам кушай свой кляп! Меня, достаточно, просто попросить! И вообще, очень надо с тобой разговаривать! Все!

Я жестом показала, что закрываю рот на молнию. Колдун едва заметно шевельнул губами, прищелкнул пальцами и с ехидством посмотрел мне в глаза. Все, последовав его примеру, тоже уставились на меня с едва скрываемыми усмешками.

«Ну и что тут такого смешного», – хотела сказать я, но получилось только жалобное мычание. – «Ну ладно, гад! Сам напросился, наконец-то я выскажу тебе все, что думаю!»

Я, минут пять старательно мычала жуткие ругательства и проклятия в адрес этого пакостного колдуна. В конце концов, он смутился^[4] и, оглядев веселящийся народ, снова что-то прошептал.

– …,чтоб тебя подкинуло и разорвало, чтоб у тебя…, ой!

Я осеклась, сообразив, что могу, и даже очень громко выражать мысли. Интересно, а что я такого сказала, чтобы так ржать?

– Велия! Вот уморил!! Ха-ха! – прохихикал Лендин. – Старина, что ж ты так опростоволосился? Нужно было с нее заговор немоты снимать, когда бы она мычать устала, а лучше, когда бы мы вышли из Старого города! И вообще, зачем ты с этой буйной связался? Она ведь на тебя столько проклятий навешает, никакие амулеты не помогут. А вдруг, правда, чего случиться, а?! Ты хоть оберег поставь!

Колдун так мрачно на меня покосился, что я побоялась сгореть заживо от одного только его взгляда. Нет, ну может, я что-нибудь не то ляпнула, но он же сам заявил, что я тупая и болтливая? Вот вам и пожалуйста! Чего хотели – то и получили!

Ответив ему милой улыбкой, я пожала плечами. Мол, бывает, но, то ли еще будет!

– Повеселились, и хватит! – прервал всеобщее веселье Барга, внимательно посмотрев на Велию. – Ну, какой план?

Тот мигом сосредоточился.

– Значит так! Я открываю крышку, навожу на всех заклятие «личины». После чего мы становимся невидимы и общаемся мыслеформами. Поэтому, кое-кому, даже думать вредно! Опасно для общего здоровья, – он, нахмурившись, снова покосился на меня и продолжил. – Первым пойдет Глисс.

Все посмотрели на заураска, чьи контуры едва виднелись около костра.

– Пригрелся! – с пониманием покивал ему эльф.

– С-спать чего-то хочетс-ся! – прошипел тот.

– Это точно! – сладко зевнул сидевший неподалеку Ферес.

– Ну-ка, дайте, я кое-что попробую! – перебрался к нам поближе Барга.

Пропев коротенькое заклинание, оканчивающееся словом, очень похожим на «Херсон», он по очереди щелкнул всех по лбу.

– Ну вот, а еще меня буйной называли. – Потирая лоб, недовольно буркнула я, с удивлением прислушиваясь к новым ощущениям.

Во всем теле появилась удивительная легкость. Глаза широко раскрылись, из мозгов выветрился туман усталости. Хотелось бежать, петь, смеяться, перебить гору всевозможных монстров. Оглядев спутников, я с удивлением подметила, что их тоже раздирают подобные чувства.

– Круто! – довольно выдала я, и с надеждой поинтересовалась у Барги. – А ты меня так научишь?

– Ну, как учиться будешь! – усмехнулся целитель.

Глава четвертая

Не умеешь молчать – научись бегать

Из личного опыта

Мы собрались за секунды и все равно получили от мага укоризненный взгляд. Действуя на нервы, Велия, нетерпеливо прохаживался перед нами, наконец, остановился и вопросительно всех оглядел.

– Готовы? – получив в ответ утвердительные кивки, махнул Глиссу.

Заураск взял в лапы оружие и подошел к люку. Маг прошептал, присвистнул, сделал Глиссу «козу» и тот пропал. Нет, я конечно уже стала привыкать к его фокусам, но исчезновение заураска оказалось для меня неожиданным.

Тем временем Велия снова что-то пробормотал и крышку, будто напором воздуха подкинуло вверх и бесшумно положило рядом с открывшимся люком. Все молча продолжали стоять. Вначале ничего не происходило, потом перед глазами, будто на экране стали появляться изображения, словно снятые плохой видеокамерой.

Я увидела небольшую площадь, на которой горели многочисленные костры. Возле них сидели странные фигуры. Дальше, в тумане тьмы, на границе освещенного круга, различалось движение. Более четко увидеть тех, кто нас ждал мы не могли.

– Вот и все! Кто-то знает, что это единственный спуск и мы непременно пройдем здесь, вот и согнали сюда всю нечисть. На совесть подготовили нам встречу, что и говорить! Вопрос только – кто? – глаза Велии потемнели. Что-то в них мелькнуло такое, что заставило меня задуматься…. Интересно, сколько ему лет?

– Угу! – поддержал его опасения Барга. – Они знают, что выхода у нас нет и мы в любом случае будем прорываться здесь.

– И все же, врагов действительно многовато для нашего маленького отряда. Одолеть их – шансов мало. Значит, пора надевать «личину». – Велия в задумчивости теребил свисавшую ему на грудь прядь.

– Долго ты будешь сомневаться? – Все, мне его нытье надоело! В безвыходных ситуациях я всегда привыкла идти напролом, даже зная, что от этого будет только хуже. – Че тут думать? Пойдем, напинаем этим, у костров? А то, «много, мало», «пора, не пора».

Не заметив в глазах мага кинжального блеска, я самодовольно отрезала:

– Короче, хватит ныть! Ты маг или где? Хватит сопли жева-а-а-а… – дикий визг непроизвольно вырвался из моей груди.

Перед глазами вдруг встал полусгнивший череп. В его глазницах тускло мерцало красноватое пламя. Рядом с ним появился еще один, и еще. Полусгнившие лица озарялись нервным светом костра. И тут до меня дошло!

– Велия! То, что я сейчас увидела, ты…, ты тоже видел? – я затеребила его за плащ. – И все это видели, да? Вел, не молчи! Это те, кто сидят сейчас там?! Внизу?! Да???

– Прекрати. Меня. Трясти! Это всего лишь толпа мертвяков! А я опасаюсь тех, кто не выходит за освещенную границу, – глядя в мое перекошенное лицо, он усмехнулся и язвительно спросил. – Ну что? Пойдем, напинаем им?

Я заткнулась. В глазах стояли видения Глисса, перемежавшиеся с реальным миром.

– Вел, а что делать-то?

– Ничего! – отрезал он. Заметив мой непонимающий взгляд, терпеливо растолковал. – В прямом смысле! Не думать, не говорить, только идти. И ничего не бойся. Они нас не увидят и не заметят. Но помни! Ни единого звука!

Он оглядел всех нас, сгрудившихся в кучу, и пробормотал заклинание.

Поначалу ничего не происходило. Потом меня дернуло в воздух. Появилась необычайная легкость. Казалось, будто тело потеряло вес, но, тем не менее, я его видела. Интересно, какое же это заклятие призрака, если нас все еще видно? Так, глядишь, и мертвяки засекут! Я, было, открыла рот, чтобы покритиковать колдовство Велии, как вдруг тот оказался передо мной. Выразительно поднеся палец к губам, он смерил меня ледяным взглядом, и у меня в голове зазвучал его недовольный голос.

– «Великая, я же просил! Ничего не нужно говорить, особенно о том, в чем ты не смыслишь! Иначе ты и все мы окажемся в большой беде. Не забывай!» – и нехотя добавил. – «Захочешь что-нибудь спросить, просто мысленно обратись ко мне!»

Он повернулся, подошел к люку и начал в него спускаться. Я неуверенно сделала шаг, другой. Хм, странные ощущения! Идешь словно по мягкой, пружинящей резине. А в общем, ничего сложного.

Мы снова оказались на пыльной, каменной винтовой лестнице. Через четыре поворота наши ноги коснулись мощенного камнями пола. Здесь было прохладнее. Усилился запах тлена. Создавалось впечатление, будто мы в большой могиле. Я завертела головой, пытаясь что-нибудь разглядеть.

– «Не отвлекаемся, идем след в след. По возможности обходим тех, кто попадется на нашем пути. Если все же кто-нибудь на нас наткнется, не издаем ни звука! Ждем и идем дальше. Помните! Вокруг легион тварей жаждущих нашей смерти!» – словно по мобильнику зазвучал голос Велии.

– «Я прослежу, чтоб никто не отстал» – пробасил в голове голос Барги. Обойдя всех, он встал позади меня.

Мы гуськом двинулись вперед, с каждым шагом приближаясь к кострам, у которых словно на привале сидели мертвецы. Кое-где белели костями скелеты, но в основном, на мертвяках осталась гниющая плоть, местами обтянутая кожей и остатками одежды. Сидевшие грели у огня мертвые руки, пытаясь что-то жевать и говорить. Выходило мерзко и страшно.

По мере нашего к ним приближения, смрад усилился. Все заметно побледнели, но упрямо продолжали идти вперед. Я, если честно, давно бы уже свалилась в обморок, если бы не поддерживающая меня рука Барги. Точнее сказать, время от времени я просто висела на нем «плащиком».

– «Это – существа, жившие в этом городе и умершие сотни лет назад» – внезапно зазвучавший в голове голос Велии, напугал меня. – «На них одежда горожан. Вон, возле тех костров сидят эльфы. До пророчества они с удовольствием жили в людских городах. Да и отличаются от людей, между нами говоря, они только внешностью и большими способностями к магии. Видишь их характерные головные уборы и луки? А там сидят гномы. Их непропорциональные скелеты и большие топоры рядом с ними говорят сами за себя»

– «Но-но! Еще неизвестно, что брать за норму!» – недовольно забубнил в моей голове голос Лендина.

– «А вдруг это их загробный мир?» – вдруг подумалось мне.

– «Нет! Здесь нет их душ. Здесь только остатки их плоти и поднявшее их колдовство. Колдовство смерти». – Тут же объяснил колдун.

– «А что, такое тоже бывает?! А ты знаешь это колдовство?» – не удержалась я от расспросов.

– «Я много чего знаю, но придерживаюсь своих этических норм. В магии с этим строго! Стоит только раз поднять мертвеца или сделать зомби, как сразу же назовут некромантом! Тысячелетие не обелишься!»

– «Но, Вел! Если ты знаешь это колдовство, ты же сможешь вернуть их обратно в могилы?!» – я чуть не сказала вслух забредшую в мою голову спасительную идею, но вовремя спохватилась.

– «Могу! Но на это надо время, а как только я произнесу первый звук заклинания, мы снова станем видимыми, и эти толпы нежити нас растерзают. Не забывай, что их подняли именно для этой цели. Так что будь предельно осторожна, Тайна!» – голос Велии растаял.

Продолжая тащиться вперед и стараясь дышать через раз, я только раздраженно пожала плечами. Нет, ну я же не маленькая, чтобы мне по сто раз говорить одно и то же! Или этот маг сомневается в моих умственных способностях?

Чтобы окончательно не свихнуться, глядя на милые зеленые, а местами белые лица, я решила мысленно считать. К слову сказать, мы уже почти прошли эту площадь, оставляя позади гулкие звуки и шевеление. До ближайшего проулка оставалось шагов пятнадцать, не больше.

«Нужно еще немного потерпеть! А мертвяками почти не пахнет, или я уже принюхалась? Та-ак, еще шагов десять! Плюгалин что-то там брехал, что у него есть карты этих подземелий. Угу! Значит надо к нему поближе держаться! Глядишь, выведет! И какого я поперлась в эти катакомбы? Нет, не так! Зачем я пошла на встречу со Светкой!»

Мы проходили последний костер. Я так увлеклась беседой с собой, что не заметила, как стих гул голосов в моей голове. Вдруг один из восставших поднялся, и, споткнувшись о мою ногу, начал заваливаться прямо на меня. Барга среагировал мгновенно. Его рука так сильно зажала мой рот, что я не то что закричать, вздохнуть-то не смогла. Мертвяк меж тем, выровняв равновесие, оглянулся, но, не заметив ничего подозрительного, снова уселся к костру.

Пройдя несколько шагов, Барга меня отпустил. Я с жадностью хлебнула воздуха.

«Ничего себе, разминка для нервов! Я чуть с катушек не съехала! Так действительно недолго свихнуться! Осталось шагов пять! И чего бы быстрей не пойти? Ой, мамочки, как страшно!»

– Четыре шага, три, два.

– Тайна!!! – от рева Велии у меня заложило уши. – Идиотка! Я тебя превращу в слепоглухонемую разбитую параличом старуху! Что вы встали?? Вперед!!! Быстро!! Барга, веди! Я прикрою!

Что тут началось…

Глава пятая

Руки, растущие не из того места, как и пустая голова – лечатся только топором

Заметки Барги

Быстро юркнув в ближайший поворот, мы понеслись. В переулке стоял глубокий полумрак, но не один из нас не споткнулся и не затормозил! Барга умудрялся тащить гнома и подпинывать меня.

Нда-а! Вот что значит, привычка разговаривать сама с собой. Надо же было перейти от незатейливых мыслей к счету вслух! Естественно, чары развеялись. Мы предстали во всей красе перед толпами мертвяков и кем-то, гремящим в темноте. Представляю, как сильно они удивились! Ой, мамочки! Что же со мной за это сделают?!

– Да бегу я, бегу!! – Барга сзади, выражая всеобщее недовольство, подталкивал все сильнее.

За спиной творилось нечто невообразимое. Казалось, рушится потолок и падают стены. То и дело вспыхивали сполохи огня, и стоял ужасный грохот, заглушающий все остальные звуки. Вот интересно, победит их Велия своей магией или нет?

Если бы не Барга, я бы проскочила поворот, в который все решили свернуть. Он буквально за шиворот втянул меня, указав нужное направление пинком под зад.

В этом переулке стоял глубокий полумрак, временами разрывающийся белыми мечами молний.

– Сюда! – скомандовал Лендин, вбегая в ветхий дом.

Мы вломились следом и попадали у стены, пытаясь отдышаться.

– Если у них нет направляющего, мы оторвемся, – задыхаясь, проблеял бес. – Надеюсь, Велия укокошит большую часть этих вонючек!

– Хотелось бы верить! – побулькал чем-то Ларинтен.

– Что-то он долго их «кокошит»! – фыркнула я, беззастенчиво отбирая бутылочку у эльфа. Сделав большой глоток настойки, сильно напоминающей малиновое вино, с опаской продолжила. – Как бы эти мертвяки самого его там не грохнули! Мне будет даже не хватать его плоских шуточек!

– Вот вечно ты всякие гадости говоришь! Не надо было Велии снимать с тебя заклятие! – от моих издевок у Фереса не выдержали нервы.

– Да, с-знатная кучка мертвяков. И ес-сли бы не эта дамочка…. – Глисс, не договорив, мрачно покосился на меня.

– А где Барга? – решила я сменить неприятную тему.

Все завертелись, оглядываясь.

– Он сзади шел! – хмуро буркнул гном.

– Ага! Шел да не дошел…. – снова начала я, но тут дверь, скрипнув, распахнулась, и в дом ввалился целитель.

– Пока никого не видно! Но нежить начала нас искать. Надо уходить, а Вел нас догонит, – заявил он, закрывая дверь на железный засов, и обернулся к Плюгалину. – Лендин, ты помнишь, куда нам нужно идти? Вы вроде с Велией на этот счет говорили?

Гном задумчиво подергал себя за бороду.

– Если бы мы выходили из Старого города, то в этом доме, прямо под нами, есть ход через подвал на нижний уровень катакомб. А там, по прямой, недалеко и до выхода. – Он неуверенно покосился на Баргу. – А если ты хотел пойти к Оракулу, боюсь тебя разочаровать, но из этой затеи ничего не выйдет. Забыл? По городу бродят толпы нежити. Короче, я не самоубийца, чтобы туда идти!

От голоса Лендина веяло таким ледяным презрением, что меня передернуло. Все задумались. На улице послышался шум. Ларинтен, маячивший у окна, попятился вглубь комнаты под защиту темноты.

– Там… там много, там…. – эльф начал заикаться, тыча пальцем в сторону окна.

– Там мертвяки. Штук пятьдесят, не меньше, – успокоил нас Барга, осторожно выглянув в окно, – переждем их здесь, авось пройдут мимо. Затем разделимся. Глисс, если получится, попробуй добраться до Оракула, а мы, через подвал будем прорываться к южным воротам. Надеюсь, там нас никто не ждет?

Все согласно покивали, и, отойдя к самой темной стене, настороженно притихли.

Меж тем, вдоль окон дома вереницей потянулись восставшие из могилок горожане. По мне забегали мурашки, когда двое из них, подойдя к выбитым окнам нашего убежища, стали пристально вглядываться в скрывающую нас темноту.

Я попятилась назад, но тут, как на грех, нога обо что-то запнулась. Покачнувшись, я в поисках равновесия уцепилась за короткий металлический прут, торчавший прямо из стены. Неожиданно раздался ужасный, продирающий до костей скрежет. Все как ошпаренные подпрыгнули и уставились на меня, (мертвецы тоже) затем перевели взгляд на открывшийся возле наших ног люк.

– Шжок кута-аг кыз-зунь!! – явно пожелал мне всего наилучшего бес.

– И тебя туда же, интеллигент хренов! – не осталась я в долгу.

Меж тем ошеломление, напавшее на нежить и на нас, плавно сошло на нет. Трухлявая входная дверь затряслась от ударов, грозя развалиться на мелкие щепки.

– Быстро всем вниз! – Барга ловко спихнул в темноту упирающегося эльфа.

Следом, не дожидаясь помощи, начали спрыгивать остальные.

– Я туда не полезу! – храбро заявила я, с ужасом глядя на плещущуюся у ног темноту.

И тут дверь упала. В дом, сухо бренча костями, вломилось не меньше десяти мертвецов. Не дожидаясь приятной беседы с неожиданными гостями, я шагнула в «мрачную» неизвестность.

Глава шестая

«Меж двух огней»

Книга о том, как выжить в кризисных ситуациях

– Жива? – прошипел плюхнувшийся рядом чернобородый.

Хорошо хоть не на меня!

– Не знаю! – прокашляла я, поймав спиной пол. Барга поднял меня за шиворот.

– Тогда, очень быстро делаем ноги!! – проорал он, и я куда-то побежала.

Вокруг меня стояла кромешная темнота, а над головой что-то грохало, падало.

– Не помешало бы Велии поторопиться! – прохрипели у меня за спиной.

Я, в душе кроя десятиэтажным матом колдуна, Светку и все это тридевятое царство в придачу, молча кивнула в ответ, экономя силы.^[5]

Потом тьма немного рассеялась. Я рассмотрела земляной пол, узкий каменный коридор. На более детальное изучение обстановки времени не осталось: за спиной рассерженно затопали протухшие, заинтересованные в нашей быстрой кончине граждане.

Силы были на исходе, легкие разрывались, а в глазах плавали круги, когда из-за поворота неожиданно вспыхнул свет. Едва мы вбежали в огромный зал, как нас ослепило сияние, исходящее от большого шара, в котором смутно угадывались очертания невысокой человеческой фигуры. Сферу окружило не меньше сотни мелких, свиноподобных существ, с крыльями и шипами на длинных хвостах. Желая добраться до того, кто находился внутри, они настойчиво кидались на шар, который словно громадный мяч, катался и подпрыгивал, давя эту визжаще-рычащую нечисть. Некоторые падали и оставались лежать. Кому-то везло больше и они, подскакивая, с яростью бросались на сферу.

Сбавив темп, мы неторопливо подошли к сражающимся. Встав поодаль, с интересом стали наблюдать. Не знаю как моим спутникам, а мне очень хотелось не ввязываться в заварушку, но моя мечта не сбылась. Оставшиеся в живых свинокрылы все же нас заметили. Что-то пропищав друг другу, они разделились, и часть из них бодро рванула в нашу сторону.

Вдруг из-за поворота послышались цокающие звуки. В зал ввалились настырные мертвяки.

Мы оказались меж двух огней.

Ларинтен встав поодаль стал стрелять по свиноподобным недомеркам. Гном с двумя топорами и Ферес со своим «фейерверком» развернулись к настигающим нас мертвякам. Барга опять завернул что-то ругательное, и все почувствовали необычайный прилив сил и внутреннего спокойствия. С воплем: «Поберегись!» я включилась в бой.

Неожиданно, светящаяся сфера с легким хлопком исчезла, а позади невысокой, раскинувшей руки фигуры, стало нарастать неописуемо яркое, выжигающее глаза свечение. Преследовавшие нас мертвяки с сухим треском стали рассыпаться в прах. Остатки мелких монстров, спасаясь, разбегались врассыпную но, не успев добежать до спасительной тени, лопались, как мыльные пузыри. Мы сбились в кучу, пытаясь закрыться от этого безжалостного света, который словно куполом накрыл нас, лишая воли. Сколько продолжалась эта пытка – не знаю, но вдруг среди этого «белого безмолвия» раздался знакомый до боли, насмешливый голос.

– Браво, дорогая! Но не нужно так торопиться с боевыми заклинаниями. Вдруг среди моря врагов окажется один островок с друзьями, а ты в горячности боя их не заметишь? Применять такие сложные заклинания нужно, точно зная, что все твои друзья находятся у тебя за спиной, под твоей защитой. Не зная этих простых законов, ты чуть не уничтожила сегодня своих союзников, которые пришли тебя спасать!

Я замерла.

Неужели? Давно пора! Я даже слегка занервничала, не слыша этих ехидных поучений.

Свет начал ослабевать, меркнуть и вскоре превратился в маленький, плавающий в воздухе огонек. Рядом с этим «светлячком» загорелся еще один. Проморгавшись, и немного придя в себя, мы побрели вперед.

– Ничего не спрашивай, позже я сам тебе все объясню. А сейчас, – Велия притопнул и у нас над головами закачался яркий шар, осветивший наши усталые и счастливые лица, – как тебе такой сюрприз?

Он подошел к нам, и, бесцеремонно ухватив меня за руку, поволок за собой. Подойдя к незнакомке, он вытолкнул меня вперед. Я ахнула.

– Светка!

– Офигеть! – взвизгнула та, тут же повиснув у меня на шее. – Танюха, где мы? Как мы сюда попали? Или тот археолог нам в вино какую-то химию подмешал, и на самом деле мы сидим за столиком, мирно пускаем слюни, а нас так жестко глючит? Или такой эффект дало твое «натуральное французское шампанское», разлитое в Матвеевке?

– Не переживай! – хохотнула я. – Все реально! Этот паразит нас на самом деле как-то умудрился переместить! Но, твоя теория о глюках мне нравиться больше!

Мы со Светкой стояли, не в силах отлипнуть друг от друга. Естественно, зловредному магу такое счастье было как серпом по… гм…, то есть как ножом по сердцу. Не вытерпев, Велия вмешался в наш разговор, стараясь посильнее испортить настроение.

– Так, ну все! Там наверху еще штук пятьсот нежитей всех мастей и нам нужно быстрее отсюда выбираться. Вам, Великие, всерасовый язык нашего мира, надеюсь, понятен? Я постарался, чтобы во время перехода вы хорошо его узнали, и не тратили попусту мое драгоценное время!

Мы наконец-то оторвались друг от друга и смерили его такими мрачными взглядами, что он заметно поскучнел, наверное, в сотый раз жалея, что втянул нас в эту заварушку.

– А что нам бояться каких-то мертвецов? Ведь теперь с нами такой великий маг, как ты! – язвительно заметила я и недовольно добавила. – Сам где-то прохлаждается, пока на нас охотятся! Еще и претензии предъявляет!

– Интересно, а благодаря кому они узнали о нашем существовании?! – прорычал Велия, кинув на меня испепеляющий взгляд.

В ответ я скорчила презрительную физиономию.

– Говорила же – халтура, а не колдовство!

Мне показалось, или его глаза начали желтеть? А если судить по окаменевшей роже, только наличие свидетелей останавливает его пополнить мною армию мертвецов.

Ню-ню.

Светка, заинтересованно поглядывая на нас, благоразумно помалкивала.

– Эх, Велия! Знал бы я раньше, что ты нам на помощь одно бабье притащишь, отговорил бы тебя от всей этой затеи. И наплевать на всякие там пророчества. Что-то я сильно сомневаюсь, что они исполнятся. С таким-то выбором! – недовольно пробасил Барга, смерив нас со Светкой пренебрежительным взглядом. – Особенно одно из них! И вообще, сами бы справились, а то каждый день одна нервотрепка!!

К нам подошел гном.

– Вы можете спорить хоть до посинения, а мне здесь торчать надоело! – заявил он, решительно распихивая нас в стороны. – Мало того, что воняет, ничего не видно, так еще и топорами как следует, не размахнешься! Ну-ка, посторонись!

Пройдя мимо нас к стене, он минуты две обшаривал и простукивал каменную кладку, припав к ней всем телом.

– Ну и что ты там ищешь? – не выдержала я, глядя на странное поведение гнома.

Тот, наконец, отлипнув от стены, мрачно на нас оглянулся, и, не отводя взгляда, поплевал на ладони.

– Когда-то давно здесь были южные ворота! – снизошел он до объяснения и, достав из-за пояса небольшой молот, крякнув, обрушился на стену.

Не выдержав, к Лендину подошел Барга, взявшись отковыривать здоровые булыжники. Велия, глядя на их стахановский труд, сотворил легкое дрожание стен. В результате общих усилий, нас чуть не засыпало камнями.

– Ну, а вы чего стоите? – вырвал нас из задумчивой меланхолии недовольный тенор Фереса, пыхтя оттаскивающего булыжники.

Мы со Светкой переглянулись и принялись им помогать, складывая в сторону небольшие камни.

Глава седьмая

Швобода! Швабода!

Приключения Буратино

– Фу, больше не могу! Давайте устроим перерыв! – наконец выдохнула Светлана, откатив в сторону очередной булыжник. – Слушай, Тань, а чего это вон тот замученный блондинчик в сторонке призрака изображает? Ничего себе, я тут значит вкалывай, а некоторые прохлаждаться будут? Нифига!

Светка решительным шагом направилась к Ларинтену, с задумчивым видом сидевшему в одиночестве.

– Эй, парниша, а не желаете ли поработать? – рыкнула она, зависнув над ним воплощенной совестью.

На потрепанном лице эльфа изобразился неподдельный ужас. Цапнув мешок, он поднялся, и не сводя с нее подозрительного взгляда, перебрался подальше. Прилепившись к стенке он, не забыв достать себе зелье, нахально заявил.

– Знаешь, тетенька, такой напряженной работой пусть сильные мужчины занимаются! Зачем нам надрываться лишний раз, сама подумай? И вообще, не отвлекай меня на такие глупости!

Светка, кое-как совладав со своей челюстью, перевела на меня обалдевший взгляд.

– Вот это номер! Неужели от «братьев наших меньших» и в другом мире не скрыться?

– Ты знаешь, такое чудо мне пока встретилось впервые. Может это у него от настоек мозги переклинило? Попробуй пятьдесят лет без просыху попьянствовать! – хихикнула я.

– Глисс, падла! Отлезь! Зашибу!!! – вдруг грозно заорал на пустую стену Лендин.

Мы со Светкой переглянулись.

– Так, у этого еще и галлюцинации! У всех на лицо нервная перевозбудимость с постдепрессивным синдромом! – уверенно поставила диагноз подруга.

– Если честно, есть у них один боец невидимого фронта. – Я внимательно посмотрела на пустую стену. – Но не исключено, что твой диагноз верен и у Лендина действительно глюки!

– Что вы на него наговариваете! Он еще третьего дня в баньке помылся! Так что нету у него, этих… как их… «клюков»! – вдруг заступился за друга Ларинтен.

– Угу, зато у тебя я смотрю, скоро будут! – вдруг вспылила Светка, не привыкшая к местному обществу шизиков, алкоголиков и нетрадиционно настроенных эльфов.

Тем временем на стене, возле гнома, медленно начали проявляться выпуклые глаза заураска, а за ними обрел плотность и видимость сам Глисс.

– Ты где был, крокодил Гена? Мы тут, понимаешь ли, воюем, а он где-то шляется? Что, решил откосить? – поприветствовала я его и шепотом пояснила изумленной подруге. – Это заураск, зовут Глисс. Привыкнешь!

Из-за обличительной речи все вопросительно уставились на Глисса. Тот, не ожидая от меня такой подлости, сменил окраску с зеленого на бурый и яростно зашипел.

– Пока вы тут дурью маялис-сь, я к Оракулу с-сходил. К тому же меня Барга сам к нему отправил, когда мы были там, наверху! – он махнул лапой в темноту и протянул небольшой ящичек Велии.

Тот поводил над ним руками, осторожно взял и попытался открыть. Безуспешно. Бережно засунув шкатулку себе в мешок, он поднял на заураска сияющий взгляд.

– Ну, Глисс, голова-а! И что нам Оракул сказал?

Тот потупился.

– Ничего. До него добралис-сь раньс-ше меня. В обс-щем, я нас-шел тайник, а в нем эту с-шкатулку. Вот и рес-шил, вдруг пригодитьс-ся? Он с-же нас ш-ждал!

Повисло траурное молчание.

– Нда-а…. Шкатулку откроем в Винлейне, а сейчас надо помочь Лендину. Вдруг за этой стеной нас ждет свобода, а не очередная комната полная нежити! – обнадежил всех колдун, и мы, подбадриваемые заманчивой перспективой глотнуть свежего воздуха, заработали с удвоенной скоростью.

Спустя какое-то время, (за которое мы со Светкой успели снова отдохнуть, и даже выпить по небольшому пузырьку малиновой настойки отобранной у эльфа) наша сильная половина отряда расширила в стене небольшой лаз. За ним тоже жила темнота, но пахло на удивление приятно: то ли цветущими деревьями, то ли землей после дождя, а может спелой ягодой и какими-то душистыми цветами. Я, с наслаждением вдохнула полной грудью.

– Таким воздухом напиться можно! – восторженно прошептала Света, обняв меня за плечи.

– Ну, готовы? – сияя улыбкой, к нам подошел Велия. Явно заготовил какую-то речь, но я его злопамятно перебила.

– Запомни, Свет! Когда этот колдун спрашивает что-то в таком роде, значит, через мгновение он обрушит на тебя громы, молнии и камнепад, а после, если выживешь, скажет, что все это было нужно для твоего же блага! – я замолчала, полоснув мага осуждающим взглядом. Зеленые глаза опасно прищурились. Я скривила уголок губ в довольной улыбке. – И вообще, Свет, держись от него подальше! Как я успела выяснить – мерзкий тип!

Светлана с интересом покосилась на ошалевшего от моей наглости мага.

– Вообще-то хотел предложить отдых на опушке леса, – обиженно процедил Велия, – но если вас устраивает общество мертвецов – на здоровье!

И демонстративно первым полез в неширокий лаз.

Глава восьмая

– Как поживаете?

– А что, есть варианты?

NN

Вскоре все блаженно развалились в мягкой густой траве, наслаждаясь тишиной, воздухом и разноцветными лунами.

– Отпад! – констатировала Светка, раскинув руки, с восторгом глядя в звездное небо. – А я не верила. Неужели все это действительно случилось со мной? С нами? Причем я все это воспринимаю нормально, а вот если бы я сейчас была в своем мире, то уже обживала бы новую квартирку с мягкими стенами.

Я хихикнула, соглашаясь.

– Слушай, Тань, а краснокожий китаец с рогами, это кто?

Посмотрев на Фереса, что-то оживленно доказывающего Барге, я улыбнулась.

– О! Это, Света – бес! Причем мудрец, интеллигент и местный плейбой! Кстати, он очень обидчив насчет всего, что касается его внешности. Так что, не хочешь проблем – учись лести!

Светка, незаметно рассматривая беса, фыркнула.

– Офигеть! Никогда бы не подумала, что вживую увижу таких мутантов! А Лендин – это кто? Гном?

– Ага, а пьяница Ларинтен – это эльф, и по совместительству его друг.

– Не знала, что эльфы похожи на бомжеватых хиппи! – разочарованно хмыкнула подруга. – Почитать фентези, так они сплошь красавцы.

– Ты знаешь, я бы на счет всех эльфов пока своего мнения не высказывала. Лично я, можно сказать, их еще не видела. А Ларя не в счет! Я так понимаю, он – просто печальный результат неуемного потребления различных зелий! – пояснила я.

– А во-он тот красавчик, с которым ты весь вечер ругалась? Случайно тоже не эльф? Может поближе с ним познакомиться?

Светка кивнула на занятого чем-то колдуна.

Я задумалась. Действительно, такая необычная внешность…

– А бог его знает? Не знаю, Свет. Вроде не эльф, видишь, не ушастый как Ларя, но я бы не советовала им интересоваться! У него, если честно, такой ужасный характер – это что-то! В сочетании с ним, вся его красота теряется! К тому же умный зануда! Представляешь, какая гремучая смесь? Бр-р-р!

– Ну, во всяком случае, это можно пережить! – вопреки моим ожиданиям возразила Светка, смерив колдуна оценивающим взглядом, и резонно заметила. – Зато у него нет рогов, он не напоминает хипующего трансвестита и не похож на перекаченного байкера! Красивая фигура, обаятельная мордашка. Просто идеальный мужчина! Кстати как говоришь, его зовут?

Посмотрев на облизывающуюся Светку, я невоспитанно расхохоталась. Если честно, она обладает талантом влюбляться чуть ли не каждый день в разных мужчин, и в каждом случае уверена, что это навсегда. А после крушения всех надежд и иллюзий изливает мне свою душу, удивляясь тому, как у нее получается втрескаться в таких мерзких типов.

Чтобы избежать подобной ситуации и не слушать про очередного «мерзкого» типа, я окликнула колдуна.

– Вел! Велия! Хватит дуться! Иди к нам, расскажи что-нибудь интересное про ваш мир, про магию?

Он как раз заканчивал заделывать в стене лаз. Естественно, он не таскал камни и не мазал их глиной. Нет! Колдун просто дунул, плюнул и камни вместе с травой и землей, будто живые полезли и затянули проход в считанные секунды, не оставив даже намека на то, что здесь когда-то был лаз. Секунду спустя он уже присоединился к нам, упав в густую траву в надежде отдохнуть, но не тут-то было!

– Гм, Ве-ли-я? Слушай, Велия! А ты…, – до моей подруги стало доходить, где именно она слышала это имя. – Так ты и есть тот самый Велия, который до смерти запугал того странного археолога? Так ты и есть тот, кто устроил нам такую интересную жизнь?!

Маг, предвидя скандал, с обреченным видом приподнялся на локтях и, смерив Светку высокомерным взглядом, нахально процедил.

– Можешь не благодарить!

– Ах, ты…. – вспылила Светка, но, подумав, переменила тему. – Слушай, а пожрать, тебе слабо наколдовать?

Велия, видимо припомнив нашу с ним первую встречу, не ожидал от нее такой быстрой капитуляции. Удивленно хмыкнув, он, повертел головой, поднял что-то с травы и, весело поблескивая глазами, ехидно заявил.

– Не слабо! Могу вот этого жука превратить в куриную ножку, но после того как ты ее съешь, она снова окажется жуком. Годится такое протеиновое меню?

Светлана, глядя на жука-переростка, шевелящего десятисантиметровыми лапками, слегка позеленев, молча, качнула головой. Колдун, с сожалением пожав плечами – мол, как хотите, я предлагал! – запульнул радость энтомологов куда-то в траву.

– Я думаю, что мы обойдемся нормальной едой, – заявила я, бесцеремонно отламывая хороший кусок у смачно жующего беса. Барга с Лендином уже разложили продукты на белом полотне. Подумав, цапнула еще и большой кусок мяса.

Ферес попытался возмутиться, но запасливый Барга заткнул ему рот снедью и тот, успокоившись, снова самозабвенно принялся жевать.

Я поделилась хлебом и мясом с подругой.

– А не боитесь, что эта еда убежит в виде не дожеванной гусеницы? – снова пошутил на тему кулинарной магии эльф, но Светлана смерила его таким взглядом, что тот предпочел заткнуться и отползти подальше.

Когда после ужина все начали укладываться на ночлег, мы со Светой, не сговариваясь, подошли к раскинувшемуся на траве колдуну. Он встретил нас холодным взглядом, наверное, надеясь, что мы уйдем. Не оценив его усилий, мы бесцеремонно уселись рядом. Сообразив, что от нас так просто не отделаться, Велия тяжело вздохнул, поднялся и, подогнув ногу, сел.

– Что?

– Да мы просто хотели поинтересоваться у тебя нашими, гм…, вернее твоими планами на наше будущее, – наивно похлопав ресницами, ответила я. – В принципе, все правила игры я Светке объяснила, но ей самой интересно с тобой поговорить и кое-что узнать.

– Что?

– Вел, тебя заклинило? Просто объясни, как у нее получается такое крутое волшебство.

Велия снова вздохнул. Понимая, что об отдыхе можно пока забыть, он скосил замученный взгляд на откровенно любующуюся им Светку.

– Все просто, Светлая. Ты, очень сильный маг, – заметив мои удивленные глаза, он торопливо поправился. – Ну, не сильнее конечно меня. Но если вас выбрал Древнейший Оракул, значит, вы здесь для чего-то нужны.

– Ну и что мне теперь со всем этим делать? – Светлану не удовлетворил его путаный ответ.

Нежно улыбнувшись, она пересела к нему поближе, всем видом выражая восхищение и готовность слушать, запоминая каждое слово.

Если честно, от такого внимания я бы в лучшем случае засмущалась, в худшем – застрелилась, но колдун, словно не замечая такого пристального интереса, усталым голосом нудно принялся ее поучать.

– Тебе повезло больше, чем Тайне, тебя не надо учить. Почти не надо. Твоя сила и знания в тебе самой. Тебе нужно только захотеть, мысленно увидеть желаемый результат и сделать что-нибудь еще, что привяжет силу мысли к физическому миру. Например, Барга….

– Крутит фигушки, это я уже поняла, – хихикнула я.

– Молодец! Возьми с полки лепешку! – ехидно фыркнул колдун, и, повернувшись к Светлане, продолжил. – Можно сказать и так. Что придумаешь ты, я не знаю. Положись на свое чутье.

Светлана растерянно помолчала, а потом заговорила, вспоминая.

– Когда я очнулась в кромешной тьме с ароматами склепа, то машинально хлопнула в ладоши. Загорелся маленький шарик, а вместе с ним появилась бутылка воды. – Света вдруг смутилась и неуверенно продолжила. – Просто нас переместили сюда после бутылки «паленого» шампанского.

– Ваше зелье здесь почти не причем. Это реакция на переход, – пояснил он и вдруг усмехнулся. – Я помню, как Лендин жаловался, что Тайна у него весь запас рассола выхлебала, а он на нем зелье восстановления готовит.

– Предупреждать надо было! – недовольно буркнула я, действительно припоминая нечто подобное.

– В общем, все понятно, – подвел итог колдун. – Ты, Светлая – хороший природный маг, но, прежде чем воспользоваться колдовством, особенно в мирное время – посоветуйся со мной.

– Ага! – подхватил Лендин с серьезным видом. – А ежели, какая тля нападет, мочи всех без разбору! Главное, своих не задень, а советоваться потом станем.

Мы со Светкой ошарашено переглянулись.

– Тань, а ты уверена, что мы не обкурились? – сорвав травинку, неуверенно спросила она.

Не в силах выдержать наивную простоту в лице Великой Светлой, я глупо захихикала.

– Давайте вы это потом выясните! – Барга кинул нам парочку одеял, намекая на здоровый сон.

Часть третья Столица Эльфийского Союза – Винлейн

Глава первая

Таможня таможне рознь, только всем чего-то надо.

Неоспоримый факт

Я продрала глаза едва рассвело. Ночь пролетела незаметнойчерной бабочкой, ослепив меня на мгновение мерцанием незнакомых созвездий. Немного полюбовавшись на бледный шар одинокой луны, все еще видимый на светлеющем небосводе, я приподнялась и огляделась.

Красота неописуемая. Мы расположились на небольшом пригорке у невысокой скалы на опушке прекрасного, будто нарисованного леса. Громадные темно-зеленые деревья пронизывали лучи восходящего солнца. Мелкие речки и небольшие водопады добавляли красок в эту пасторальную картину. И все это великолепие стояло в абсолютной, настороженной тишине. Казалось, миллионы глаз внимательно разглядывают меня.

Я поежилась, оглядела спокойно спящих друзей и, решив никого не будить, осторожно поднялась. Неподалеку доносилось звонкое журчание. Может, удастся умыться? Заодно осмотрюсь!

Прицепив к поясу ножны, я пошла на звук.

За поворотом мне открылась небольшая заводь, в которую стекал со скалы тоненький ручеек. Присев, я зачерпнула воду. Рука тут же онемела от холода. Трясясь всем телом, плеснула в лицо. Бр-р-р! Вода – леденющая! Зачерпнув еще, я осторожно выпила. На мгновение заломило зубы, но потом меня охватило восхитительное ощущение бодрости. Я сразу же забыла, что спала всего часа четыре. Напившись этой хрустальной, вкусной воды так, что заныло горло, я засобиралась в лагерь.

Вдруг за моей спиной раздался шорох. Вскочив, я резко обернулась. Позади колыхались четыре призрачные фигуры. Одна из них медленно поплыла ко мне. Остальные остались парить на месте, слегка покачиваясь от дуновения утреннего ветерка. Остановившись в нескольких шагах, призрачная фигура тихо зашелестела, напомнив мне шепот опадающих листьев.

Воспитанная жесткими правилами своего мира я сделала шаг назад и выхватила кинжалы. Кто их знает, вдруг эти странные существа по утрам питаются молодыми, одинокими девушками? Фигура неуверенно качнулась. В моей голове раздался певучий голос.

– Не бойся! Мы дриады – стражи этого леса. Ты на границе эльфийских владений. Мы не знаем, кому ты служишь. Назови себя и заплати, если хочешь перейти границу.

Я помолчала, переваривая информацию. Не дожидаясь ответа, стражница сделала неуловимый знак и на помощь эфемерной фигуре подлетели ее спутницы.

– А-а-а! Так вы типа таможня? – осенило меня. – Так мы тут это. Того! Контрабанду, наркотики не везем, сала у нас тоже нету! Так что, облом, девушки! Хотя, надо бы у Велии спросить, а то мало ли, вдруг у него чего в посохе напихано? – и смерив стражей оценивающим взглядом, нагло добавила. – А я смотрю, таможня-то у вас совсем бедная? От голода уже прозрачными стали, и голос пропал. Вам бы хоть рупор для разборчивого общения! А хотите, я поговорю с нашим предводителем. В принципе он мужик не жадный, может и отстегнет чего, если конечно хорошо попросите!

Фигуры переглянулись, нерешительно колыхнулись, и в голове опять зазвучал настойчивый шепот.

– Как твое имя?

Я насторожилась.

– А собственно, какая разница? Я вам что, кого-то напоминаю или в розыске состою? Вроде бы недавно в ваш мир попала!

Стражи заволновались.

– Как твое имя?

Так, похоже, не отстанут.

– Татьяна. Можно просто Таня! Онегина читали?

– Ни одно из твоих имен не знакомо зеркальному миру. Откуда ты?

– Вот, я же говорю! От длительного недоедания все плохо работает, в том числе и мозги! С чего оно будет знакомо, когда я вам уже битый час объясняю, что в вашем мире – проездом!!

Фигуры посовещались и бодро двинулись ко мне. В голове опять зазвучал уже порядком надоевший шепот.

– Ответь стражам откуда ты, или пойдешь с нами к нашему Владыке.

– Здрасти, приехали! Вы за кого меня принимаете? Щаз, буду я еще по всяким Владыкам шляться! Это что, кликуха пахана или вашего сутенера? И вообще, метелки, че за наезды?! – фигуры наступали все решительней, пытаясь взять меня в кольцо. – Так, ладно! Все разговоры только в присутствии моего адвоката, он тут, за углом!

Я попятилась, развернулась, и со всех ног чесанула к лагерю, громко вопя.

– Велия! Светка! Народ! Вставайте! У нас гости. На призраков похожи. Таможней назвались, так что встреча-а-а-а…. – на пригорке я споткнулась и, скатившись по траве, от души врезалась лбом в чей-то сапог.

– И тебя с добрым утром! – угрюмо поздоровалась не выспавшаяся Светка.

– И чтобы я так орал! – недовольно пробубнил над ухом хриплый спросонья голос колдуна. Ага, так вот чей сапог поприветствовал мой лоб!

Он лениво поднялся, с хрустом потянулся, зевнул. Дернув меня за шиворот, поставил на ноги и огляделся.

– Тебе, Тайна, всегда так по утрам мерещится или это после подземелий? А может пора прекращать поить тебя зельями? Что-то не видно никаких призраков.

Я вспыхнула. Меня окружили хмурые, не выспавшиеся спутники.

– Ну? – осуждающе промычал Барга.

– Я пошла умываться, – начала оправдываться я, украдкой потирая шишку, – а там они…. Такие, прозрачные!

– Нет… бледные, с синеватой кожей, длинными светлыми волосами и большими зелеными глазами! – вдруг продолжила мое описание Светка, глядя куда-то за наши спины.

Мы обернулись. Призрачные фигуры уже приняли свой настоящий цвет и объем и стали похожи на эксцентричных, но симпатичных дамочек.

Велия церемонно им поклонился.

– Ellinla faa. Yolna see verral, u sata klan frele ksa xlag. Lasata mee voolle Vinleyn glasee Vladeeca. – пропев незнакомые слова, Велия, покосившись на нас, произнес тоже самое на русс…, тьфу ты, на всерасовом.^[6] – Милостивые стражи. Наши помыслы чисты, а руки держат оружие против зла. Позвольте нам войти в Винлейн и побеседовать с Владыкой.

Одна из дриад, кивнув, нежно улыбнулась.

– Конечно, Велиандр! Владыка ждет тебя! Только скажи. Кто эти двое, которых ты ведешь в Винлейн?

Велия помолчал.

– Они те, кого мы ждали, Лиллианна.

– Пророчество сбывается?

– Да, – маг посмотрел ей в глаза.

– Проходите, мы вас более не задерживаем! – все четверо коротко нам поклонились. Мы тоже невольно склонили пред ними головы и начали спешно собираться.

* * *

Когда о ночлеге напоминала только примятая трава, Велия, привел нас к уже знакомой мне небольшой заводи. Там нас ждали. Та, которую колдун назвал Лиллианной, с улыбкой указала на появившуюся у источника светящуюся арку.

– Ее здесь не было! – удивленно пялясь на это чудо, заявила я.

Велия, решив заполнить белые пятна в нашем образовании, перебил меня.

– Это – пограничные порталы. Стражи строят их для того, чтобы путники попали в земли Эльфийского союза. После нашего перемещения они исчезнут. Но еще есть порталы, которые никуда не исчезают. Они – часть города. Служат эльфам для того, чтобы не тратить много времени на перемещения внутри него.

– Короче, если я захочу обратно, то уже не выйду? – я походила кругами, подозрительно рассматривая светящуюся арку.

– А зачем тебе обратно? – удивленно обернулся он, и тут же спрятав человеческие эмоции за маской презрения, процедил. – Может и выйдешь, но только в город сама не войдешь! Вокруг него стоят охранные заклинания, которые никого не пропускают, а тем более иномирные существа. Только стражи-дриады могут провести через пограничные порталы. Так что, не задавай больше глупых вопросов. И вообще, с закрытым ртом ты производишь более достойное тебя впечатление. А сейчас пойдемте. Нас ждут. – Резко оборвав объяснения, он развернулся и пошел к мерцающей арке.

Я озадаченно похлопала ресницами, любуясь на его прямую спину. Все же странный тип! Сам разговорит, а потом недоволен естественному проявлению любопытства! Пожав плечами, я ухватила за руку Светку и пошла следом, размышляя над тем, лечиться ли такая странность или его проще убить.

Глава вторая

Возраст – это лишь число.

Ethel Payne

Шагнув в портал, я была оглушена яростным потоком воздуха и какой-то беспомощностью тела. На мгновение мне даже показалось, будто я завязла, но – секунда – и меня вытолкнуло в лес.

Никакого подобия города или чего-то похожего я не увидела. Интересно, в какой ботсад нас занесло? Светлана тоже удивленно крутила головой. Спросить у Велии, после его последней отповеди, я не решилась, к тому же он, не замедляя шага, целенаправленно шагал вперед.

Вскоре мы наткнулись на трёх эльфов. Те, не выказав удивления, поклонились, жестом приказывая следовать за ними. Экскурсия продолжилась, а я, от нечего делать, украдкой принялась рассматривать представителей этой расы.

Я уже насмотрелась на нашего хиппующего эльфа с его красным изломанным носом, вечно мутными, голубыми глазами и длинными сальными патлами. Эльфы, встретившиеся нам сейчас, разительно от него отличались. Единственное, что у них было общего, это гибкая, изящная фигура и высокий рост. Их длинные пепельно-русые волосы были тщательно заплетены в тугие косы, открывая небольшие, чуть заостренные уши. Большие, светлые, вытянутой формы глаза, в обрамление темных бровей и ресниц добавляли пикантности в их изящные, будто точеные лица, делая их даже не привлекательными, а очень красивыми какой-то чужой, необыкновенной красотой. На их плечах осенними листьями висели желто-зеленые хламиды, создававшие идеальную маскировку в лесу, и даже одного взгляда хватало, чтобы почувствовать смертельную опасность, идущую от этих существ.

* * *

Через некоторое время мы подошли к огромному дереву, толщиной в пять или шесть обхватов. Два наших провожатых, подойдя к нему вплотную, исчезли. Присмотревшись, я увидела легкое шевеление воздуха, напоминающее круги на воде.

– Это эльфийский портал, – небрежно скользнув взглядом по моему ошарашенному лицу, помог с определением Велия, – и не рассматривай все с таким удивлением. Бери пример со Светлой. Она смотрит по сторонам скучающим взглядом привыкшей ко всему обитательницы этого мира, а твое любопытство выдает в тебе чужака, привлекая ненужное внимание.

Вняв его совету, я тут же приняла скучающий вид. Не оценив моих стараний, колдун насмешливо фыркнул.

Оставшийся эльф, обращаясь к Велии, пропел.

– Mileas Veliandr Kir Veilensa, allian tui sieta nea? Pentelian sewai nem fualee.

Тот нахмурился и отрезал.

– Nele. Sieta nem lusetian felya ksaal!^[7]

Эльф с почтением поклонился и, привалившись к дереву, остался стоять у портала. Видя, с каким изумлением я слушаю иномирную речь, колдун ухмыльнулся и пояснил.

– Это на ильениррье. Эльфы – народ упрямый и очень немногие из них хорошо знают всерасовый язык, отдавая предпочтение родной речи. А я жил здесь довольно долго, вот и выучил, от нечего делать!

– Ну и что он тебе сказал? – осторожно спросила я, удивляясь его неожиданному благодушию.

– Просто попросил немного подождать и предложил проводить в комнату ожидания. А я отказался! – охотно перевел мне Велия и, усаживаясь в густую траву, добавил от себя. – Ведь лучше позавтракать на природе, чем в дупле? Так что присаживайся. Советую всем немного отдохнуть. Лично я зверски проголодался, а у этих эльфов кроме нектаров и гербариев, сроду ничего не допросишься!

– Ну почему же? – возразил Лендин, усаживаясь с ним рядом. – Еще ликерчики у них неплохие! Крепкие!

Еще раз с любопытством покосившись на задумчивого эльфа, я, последовав примеру спутников, скинула с плеч мешок и уселась в траву около Барги. Рядом шлепнулась Светка и жарко зашептала.

– Слушай, подруга, давай мальчика к нам позовем? А то он там стоит такой одинокий – сердце разрывается! Голодный, наверное, – она заинтересованно кивнула на стоявшего у портала стражника.

Прыснув в кулак, я ехидно заметила.

– Ну, во-первых, этому «мальчику» наверное, лет двести, а может и больше, а во-вторых, я совсем не уверена в том, что он умирает с голоду. Видишь, стоит, губы надул, типа понаехала в наши земли лимита всякая! Плюнуть некуда!

Светка недоверчиво вытаращилась на меня.

– В смысле, как, двести?

– Ну, может пятьсот, фиг его знает. Никак я в их холеных рожах не разберусь.

На Свету было больно смотреть.

– Нет, подруга, смириться с этим миром, как с будущим местом прописки, я согласна, но осознать, что такие красавчики годятся мне в пра-пра-пра-прадедушки, я не могу!

Заговорщицки пихнув Светку в бок, я незаметно кивнула на сидевшего напротив мага.

– Я бы не отказалась узнать, сколько лет нашему колдуну!

Света подозрительно покосилась на меня и перевела взгляд на Велию достающего из мешка еду и попутно что-то обсуждающего с Лендином и Глиссом. Внимательно рассмотрев, она снова наклонилась ко мне и нерешительно выдала.

– Ну, лет двадцать шесть, может чуть больше. Но точно не двести! А ты думаешь сколько?

Я украдкой кинула взгляд на колдуна. Кивая в такт монотонному шипению заураска, он отломил кусок хлеба и принялся жевать, даже не подозревая о том, что стал предметом нашего со Светкой разговора. Пододвинувшись к подруге, я шепнула.

– Не знаю, но если судить о том, что Барге уже четыреста, то может и ему столько же, или того больше.

Светка с нескрываемым сожалением переводила взгляд то на эльфа-стражника, то на колдуна.

– Кошмар! – выдохнула она. – А я уже было подумала приглядеть себе кого-нибудь. На будущее.

Я чуть не подавилась настойкой, заботливо подсунутой мне Баргой, и многозначительно постучала себя по лбу.

– Света! У тебя что, от избытка кислорода крыша поехала или гормоны разыгрались? Какое будущее?! Мы тут так, проездом. Ты на этих красавчиков даже не заглядывайся! Вот поможем бедолагам и домой. В уютный ресторан! В наш обычный мир. Это тебе не секс-тур, а важная миссия! Эй, о чем ты думаешь?

– Знаешь, подруга, в отличие от тебя, я хотя бы умею думать! – фыркнула Светка и, обиженно засопев, ухватила кусок мяса.

Глава третья

Каков клоп – таков и прихлоп

Заметка садовода любителя

Через час мы, наконец-то, попали на местную разновидность баобаба, с которой и начинался эльфийский город. Интересно, а каково это – все время жить на деревьях, изображая «робингудов»? Но, похоже, эльфы к этому привыкли и даже получали удовольствие от такой «неземной» жизни!

Из портала вышел незнакомый эльф, и, раскланявшись с нами, пригласил следовать за ним. Интересно, чего это они нам все кланяются? Может это у них такое приветствие? Надо будет, потом, как-нибудь у Велии спросить.

Мгновение спустя мы шагнули в просторную комнату, с гладкими, из белого дерева, стенами, только вместо потолка, над головою тихо шелестели листья.^[8] В комнате было три двери, за каждой из которых ощущалось шевеление воздуха. Незнакомый эльф, шагнув в одну из них, исчез.

– Тоже порталы, – шепнула Света, будто угадав мои мысли.

Секунду спустя к нам вышли два других наших провожатых. Увидев нас, они чуть ли не вытянулись в струнку. Велия небрежно кивнув, проговорил пару слов на ильениррье.^[9] Те в свою очередь что-то стали ему объяснять. Тут в их плавную беседу влез Ферес.

– Я, конечно, очень извиняюсь, но потчевать нас вашими салатами из листьев не нужно. Мы хорошо перекусили, пока ждали вас, так что проводите нас быстрее к Владыке. Просто передайте ему, что мы здесь и очень торопимся!

Эльфы удивленно переглянулись.

– Вы что, нас понимаете?

– Естественно! – важно надулся бес.

– Но у Владыки сейчас важная встреча и мы только что сообщили о том господину Велиандеру! – эльф еще раз поклонился Велии.

– Мы – его важная встреча. Передали бы ему от нас-с кое-какую с-шкатулочку, враз-с бы пропус-стили! – недовольно прошипел Глисс.

– Проводите нас к нему! – величественно отрезал маг.

Один из эльфов поклонился. Жестом приказав следовать за ним, он молча пересек комнату и исчез в портале.

* * *

Мы вышли в огромный, утопающий в цветах зал. По углам весело журчали фонтанчики. Казалось, что где-то играет едва ощутимая музыка. В центре этого «оазиса» стояло, будто сплетенное из веток, листьев и цветов большое кресло. За ним толпилось десятка два эльфов, одетых не то в разноцветные балахоны, не то в плащи. Их длинные светлые волосы были заплетены в косы, или свободно рассыпались по плечам. Они что-то оживленно обсуждали с высоким, зеленоглазым, красивым эльфом с льняными волосами, заплетенными в две длинных косы. Его голову венчала корона, представляющая собой чучело из головы медведя, украшенная большими ветвистыми рогами, а его самого скрывал золотисто-белый, ниспадающий до пола балахон.

Сделав пару шагов, мы в нерешительности остановились перед преградившими нам дорогу стражниками. Велия с целителем, проигнорировав скрещенные пики, не останавливаясь прошли к «рогатому» дяде, который, видимо, и был Владыкой Эльфийского союза. Заметив парламентеров, он радостно улыбнулся и поспешил к ним.

Велия величественно склонился, затем церемонно поцеловал протянутые ладони Владыки. Барга обошелся поклоном и встал чуть поодаль.

– Приветствую тебя, Владыка Пентилиан. Спасибо, что не заставил меня, как и всех, ждать две седмицы, а позволил поговорить с тобой в этот же день! – Велия по-доброму улыбнулся, заглядывая в глаза Владыке.

– Привет и тебе, великий маг Велиандр! – высоким журчащим голосом церемонно начал Владыка, но вдруг тоненько захихикал. – Вел, какие к черту церемонии, я так давно тебя не видел. Как только Лиллианна сообщила, что пропустила тебя на территорию города, я с нетерпением ждал встречи с тобой! А ты говоришь две недели! Да я бы скончался за две недели от ожидания и любопытства.

Он покосился на нас.

– А это – те юные особы, которых ты призвал в наш мир?

Барга, вздохнув, ответил вместо Велии.

– Они! Но не все. Мы так и не нашли в Старом городе Говорящего-с-Духами.

– Хм! Интересно! А оставайтесь-ка на бал Затмения. Там и поговорим с нашим Оракулом. Вдруг он, что и подскажет? – Владыка вдруг озорно подмигнул нам со Светкой.

– Тань, давай сбежим? – шепнула мне на ухо подруга, явно находившаяся не в своей тарелке.

– Мысль интересная… – я повернулась к порталу и уперлась носом в зеленовато-оранжевый, жесткий балахон нашего провожатого.

Встретившись с холодным взглядом эльфа, ойкнув, я поспешила отвернуться.

– …но не получится, нас пасут, – одними губами закончила я, наклоняясь к уху подруги, и вдруг спросила. – Слушай, тебе этот Пентилиан, никого не напоминает?

Светка хмыкнула.

– С его странным голосом, он мне напоминает средство для головной боли.

Тихо хихикнув, я открыто стала рассматривать Владыку.

Заметив мой пристальный взгляд, он, масляно улыбнувшись, снова состроил нам глазки, но после того как Велия, привлекая внимание, панибратски дернул его за рукав, наконец, прислушался к тому, что говорил маг.

– Мы должны спешить, – тем временем невозмутимо продолжал Велия. – Конечно, можно было бы воспользоваться твоим советом, о Мудрейший, но нам нельзя медлить. Скоро тринадцатое луностояние. Помнишь пророчество?

Владыка как-то сразу погрустнел, а потом беззаботно махнул рукой.

– Да ладно! Сколько уже дат было назначено? Но пока, тьфу-тьфу, ничего глобального не случилось. Так, воюем потихоньку.

– Твои б слова да Всевидящему в уши, – хмыкнул маг. – Но лучше быть во всеоружии.

– Ну, погостите хоть недельку. Вообще-то затмение послезавтра, но бал назначим на завтра, заодно и познакомишь меня со своими очаровательными спутницами. Они скрасят мою жизнь. – Владыка многообещающе нам подмигнул и, заметив недовольный взгляд Велии, пискляво захихикал. – Исключительно только танцами на балу и своим прелестным обществом.

Поломавшись для приличия, колдун неохотно буркнул.

– Ну ладно, убедительнейший из эльфов. Дня три, не больше! А ты пока прикажи рейнджерам поискать третьего Великого.

– Да не волнуйся, я все организую! – отмахнулся тот и тут же сменил тему. – А потом, из Винлейна, вы куда пойдете?

Велия поднял на него задумчивый взгляд.

– Нам надо в Великоград. Нужно собирать армию и разведать обстановку, ну, а там по обстоятельствам. Кстати, большой портал туда так и не открыли?

– Нет, что-то он у них барахлит. Эх, вот бы и мне с тобой! Мервиль увидеть, повоевать, магию вспомнить! – ностальгически улыбнулся Владыка. – Хорошо раньше было! Прочел «Огненный дождь» – врагов сотня легла. Пропел «Иглы холода» – армии нету!

Маг, насмешливо качнув головой, покосился на мечтающего монарха.

– Владыка, я никогда бы ни отказался от помощи такого могущественного мага как ты, но что скажут твои подданные. Как они без тебя?

Пентилиан всерьез задумался. В зале наступила могильная тишина. Казалось, что даже фонтаны перестали звенеть.

– Да, Вел, ты прав! – тяжело вздохнул правитель. – Закончилась бесшабашная юность. Теперь приходится народом править, да за детей волноваться. И вообще, о чем это я?

Владыка, развернувшись, протопал к трону, сел, и уже оттуда приказал.

– Всех почетных гостей в лучшие комнаты! Приставить к ним прислугу, исполнять любые желания, а завтра готовьте бал. Ну, что стоите? Исполняйте!! – эльфы облегченно выдохнули, осознав, что Владыка в ближайшие лет двести их точно не покинет, и засуетились, исполняя приказы.

Пентилиан величественно нам кивнул.

– Аудиенция окончена. Да прибудет Всевидящий с нами! Ступайте!

Велия и Барга с поклоном повернулись и пошли к порталу. Мы шагнули следом, не дожидаясь нашего провожатого, который не замедлил нас догнать и с важным видом показать путь в наши апартаменты.

Глава четвертая

На дареном коне блох не считают.

Эльфийская поговорка

Нас привели в залу, к которой были пристроены три небольшие комнаты. Портал здесь плескался всего один, через который мы и пришли. Провожатый поклонился и с чувством выполненного долга исчез, оставив нас одних.

Пока все располагались, я с любопытством огляделась. Стены в зале и всех трех спальнях были отделаны золотисто-желтым деревом. Идеально ровный пол покрывали толстые, с густым ворсом, ковры. По углам стояли здоровенные вазы, в которых росли небольшие цветущие деревья, издавая тонкий аромат жасмина. Круглые окна открывали чудесный вид на лес, колышущийся на ветру. На стенах висели белесые шары. Как пояснил Велия – разновидность ночных светильников.^[10]

Заглянув во все комнаты, я с радостью обнаружила в каждой из них незаметную дверь, скрывающую местный санузел.^[11]

Но больше всего меня удивила обстановка, а точнее – мебель. Во всех комнатах, включая зал, вдоль стены стояли странные, невысокие, но широкие, сделанные из дерева скамьи. Барга назвал их лежаками. Кроме них в комнатах стояло по небольшому резному стулу, а во входной зале уютно расположился невысокий длинный стол в окружении низеньких диванчиков.

– Фу-у, как я устала! – простонала Света, сбрасывая мешок на пол у ближайшего лежака. – Я даже готова спать на этих деревянных лавках.

Она изумленно огляделась.

– А что, и правда нормальных кроватей нет? Вот так эльфы! Матрасы зажали! Что и говорить, все лучшее гостям…

– Ты ошибаешься, Великая! На этих ложах очень удобно спать и отдыхать, уж можешь мне поверить, – усмехнулся Барга, скидывая с плеч мешок.

– Ну-у! Когда сильно хочется спать и на камнях очень даже ничего! – ухмыльнулся Лендин.

– Ага! С топором вместо подушки, – услужливо хихикнул Ларинтен.

– Кого поймаю, тот и подушка, – буркнул гном, уходя в одну из комнат.

– Была, не была! – решилась Светка и осторожно опустилась на широкую дощатую лавку. – Ух, ты! Да она мягкая, как перина!

Я, открыв рот, смотрела, как Света проваливается в доски, как в пух. Решив поэкспериментировать, я со всей дури плюхнулась на соседнюю скамью и взвыла от боли. Ощущение было такое, будто бы я шлепнулась на бетон.

– Будь осторожна! – тут же принялся поучать меня Велия. – Это же не ваш мир, в котором все неизменно и монументально. Здесь все по-другому! Этот мир зависит от твоих эмоций и желаний. Это зеркальный мир. Каким ты захочешь, таким он и будет, только нужно до конца поверить в то, что ты хочешь!

– Значит, я хотела отбить себе пятую точку? – возмутилась я.

– Нет! Просто ты не до конца верила в то, что эти лежаки могут быть удобными и мягкими, – он, смерив меня высокомерным взглядом, развернулся и ушел в комнату вслед за гномом.

Чувствуя себя полной дурой, я подошла к Светке.

– Ну-ка, подвинься!

Осторожно устроившись рядом с ней, я с удивлением поняла, что сижу на чем-то теплом и мягком.

– Вот это да! Кайф!!! – восторженно выдохнула я и, упав на спину, закрыла глаза.

– Да-а! Тут всегда так, – хихикнул Ларинтен, исчезая вслед за гномом и магом.

– Не нравятс-ся мне эти эльфийс-ские причиндалы! – недовольно прошипел немногословный Глисс, заворачивая в пустую комнату.

Ферес попытался прочитать нам со Светкой нотации по поводу слов и непонятных иномирных выражений, но мы посоветовали ему проваливать, «пока рога не поотшибали» и бес обиженно фыркая, испарился вслед за заураском.

* * *

Комната, доставшаяся нам, оказалась чуть меньше других. Скинув вещи в угол, мы, открыв потайную дверь, полюбовались на высокий горшок с деревянной спинкой, наполненный чуть зеленоватой жидкостью и ванну, похожую на бутон цветка. Поманив слуг, принесших подносы с едой, Светка тут же приказала наполнить ванну горячей водой и через некоторое время мы, фыркая, блаженствовали, сидя в горячей душистой воде.

– Эй, девушки! – в дверь постучали, и голос Барги вежливо нас оповестил. – Мы прогуляемся по городу, а вы отдыхайте и никуда не уходите, а то заблудитесь.

– Ладно, гуляйте! – милостиво разрешила Светка и едва за дверью стихли голоса, раздраженно ругнулась. – Нет, ну это надо! Мы бы и так никуда не пошли, а сейчас меня просто разрывает желание назло им куда-нибудь уйти!

– Ну, так пошли! Не думаю, что мы настолько тупые, чтобы потеряться в порталах. Все равно кто-нибудь, да объяснит, как добраться обратно! – поддержала я.

– Тогда вперед! – повеселела подруга, вылезая из ванны.

* * *

На наших лежаках, помимо воздушных одеял, простыней и подушек лежали два ярких платья.

– Ух, ты, наконец-то я смогу одеться, как человек! – восторженно выдохнула Светка, разглядывая одежду.

– Ужас, какой! – выразила я восторг. – Ты хочешь быть похожей на клоуна? Эта пестрая тряпка просто вульгарна!

– Ничего ты не понимаешь! – отрезала подруга, напяливая на себя шедевр местных модельеров, который на удивление шикарно на ней сидел. – Да и со своим уставом в чужой монастырь не лезут! Одевайся!

Вот не люблю я все эти рюши, воланы, разрезы и декольте! Я с сожалением поглядела на ожидающий меня наряд, перевела взгляд на свои пыльные доспехи и решилась.

– Ладно, надо приказать, чтобы постирали наши вещи, а пока, за неимением лучшего придется поизображать светофор! Свет, ты мне поможешь, а то я в этих тряпках запутаюсь…, уже запуталась!

Светка, хихикая, натянула на меня платье, расправила юбки и довольно оглядела.

– Ну вот, совсем другое дело! Выглядишь, как куколка! Все эльфы твои!

– Во-первых – на фиг они мне нужны, во-вторых – не надо преувеличивать, я прекрасно осознаю, как выгляжу, особенно в таком прикиде! – оглядела себя, постаралась стянуть слишком открытый лиф и задумалась. – Наверное, надо взять кинжалы.

– Зачем? – удивленно посмотрела на меня подруга.

– Убеждать особо непонятливых, что мы не местные путаны!

Глава пятая

Алкоголь в малых дозах – безвреден в любом количестве

Михаил Жванецкий

Выглянув в зал, мы убедились, что все наши спутники действительно куда-то исчезли и подошли к порталу.

– Ну, раз, два…

– Три! – я дернула Светку за руку, втягивая в манящий переход. – Ну и где мы?

Перед нами открылся сад с гуляющими в нем эльфами. Рядом с нами светился еще один переход

– Ну и куда теперь? – не выпуская мою руку, Светка с любопытством огляделась.

– Там мы были, – я кивнула на серебристые круги позади нас. – Значит нам сюда.

Стараясь не замечать любопытных взглядов аборигенов, я шагнула к переходу.

– Пошли, поищем какую-нибудь кафешку?

Подруга, одобрительно мыкнув, только пожала плечами, шагнув за мной в портал.

На этот раз мы оказались в большом зале.

– Кажется, я здесь уже была? – Светка, оглядываясь, пошла мимо небольших, сидевших в огромных кадках, деревьев. – Ну, точно, мы же сегодня сюда заходили!

Обогнав подругу я завернула за высоченную вазу с огромными мясистыми цветами, и тут же увидела стоявшее в середине зала высокое, увитое цветами плетеное кресло.

– Ага, нас занесло в тронный зал. Пошли отсюда! А то мало ли! Да и не внушает мне доверие местный царек. Озабоченный какой-то!

– Тихо!

Светка зажала мне рот. В наступившей тишине мы услышали певучую речь.

– Уходим! – шепнула я, дергая Светку к порталу, но сбежать не получилось.

– Каких прелестных гостей подарил мне Леньел! – из цветущих кустов, скрывающих дальнюю стену, вышел Владыка Пентилиан в сопровождении еще одного блондина. Он оставался все в том же золотисто-белом одеянии, только смешную корону сменил тонкий серебристый венец, змейкой опоясывающий его высокий лоб – Великие, куда же вы? Позвольте вас проводить! Кажется, вы заблудились?

Мы остановились. Я мрачно зыркнула на Светку, восторженно разглядывающую подходивших к нам эльфов и повернулась к мужчинам.

– Во-первых, никаких «люлей» я не знаю, и нас вам никто не дарил! А на счет проводить – мы сами! И вообще, мы не заблудились, а ищем, где бы посидеть и выпить местные коктели, вдали от порядком надоевших мужчин! Правда, Свет?

– Да?! – после увесистого тычка в бок Светка благоразумно закивала. – А, ну да!

Пентилиан вблизи оказался безупречно красивым мужчиной. Навскидку, ему можно было бы дать лет тридцать пять, но настораживал мудрый, старческий взгляд. Овеяв тонким цветочным ароматом, он вежливо, но крепко подхватил нас под локотки и, сделав знак спутнику, потянул в сторону портала.

– Во-первых! Леньел – это эльфийский бог удачи и он послал мне вас! – Он улыбнулся, смерив меня подозрительно знакомым прищуром ярко-зеленых глаз. – А во-вторых, мы должны вас защищать и развлекать! Ведь вы же наши гостьи! Так что, сегодняшний вечер вам суждено провести со мной и моим главным советником Лоэрином.

* * *

Спустя два перехода мы вышли на открытую площадку под густой тенью раскидистого дерева. За небольшими столиками сидело довольно много эльфов, в основном мужчин, хотя, правда я насчитала с десяток женщин, в странных, черных платьях. У самого края я заметила широкоплечих, одетых в кожу гномов. Хотя не заметить их было сложно! Они пили далеко не первую бутыль с темной жидкостью и зычно о чем-то спорили.

Владыка недовольно поморщился, жестом успокаивая всполошившихся подданных, и усадил нас за столик в центре.

– Что, Владыка, желает? – возле нас материализовался официант.

– Все ваши лучшие блюда, ликер из лепестков флисы и Изумрудное вино! – широко улыбнулся Пентилиан и повернулся к нам. – Я заказал все самое лучшее. Надеюсь вас удивить. А пока мы ждем, может, назовете ваши имена? Сегодня, в спешке, я так и не узнал их.

Мы со Светкой переглянулись.

– Я – Света. – Первой начала она и, глядя на мою недовольную физиономию, продолжила. – А мою подругу зовут Таня, но, как я поняла, в вашем мире ее переиначили, как Тайна! Хотя какая из нее тайна? Смешно, правда!

Если судить по отвисшим челюстям эльфов, им было не совсем смешно, вернее совсем не смешно.

– Vaalama haty! – явно ругнулся Владыка, уставясь на меня зеленью глаз. – Как?

– Че, проблемы со слухом? – буркнула я, поднимая на него холодный взгляд.

Эльфы переглянулись и, игнорируя нас, увлеченно заспорили на певучем языке.

Я мрачно смотрела на них, чувствуя, как настроение плавно опускается ниже плинтуса. Мне до зубовной боли надоело, что все впадают в ступор от моего имени. Как бы еще узнать, с чем это связано!

Слуги шустро уставляли стол едой, напоследок украсив его двумя витыми бутылками с изумрудной и рубиновой жидкостью. И тут у меня в голове возник план…

– Эй, Владыка, я хочу предложить тебе спор, но не знаю, потянешь, нет?

Эльфы заинтересованно посмотрели на меня.

– В чем заключается спор и куда его тянуть?

Я хихикнула и, не замечая подозрительные взгляды Светки, продолжила.

– Давай, кто кого перепьет?

– В смысле?

Вдоволь налюбовавшись на озадаченных красавчиков, я продолжила.

– Ну, если я первая напьюсь до зеленых чертей, спляшу тебе ламбаду, если ты – расскажешь что за фишка с моим именем, и почему все от одного его звучания впадают в ступор?

– Поверь мне, Великая! Ты никогда не сможешь перепить эльфа! Так что твой спор – это глупость! – Пентилиан высокомерно посмотрел на меня.

– Ну, я так и знала! Слабо, да? Конечно, лучше отнекаться, чем при всех проиграть какой-то девице!

Владыка смерил меня насмешливым взглядом.

– Я тебя за язык не тянул!

– Базаров нет! – улыбчиво кивнула я.

Пентилиан сделал едва уловимое движение, и возле нашего столика материализовался слуга.

– Принеси пять бутылок Изумрудного вина и пять ликера!

– Прощай здоровье! – обреченно вздохнула Светка.

– Так, стоп! – остановила я Владыку. – Если пить, то что-то одно! Так будет честно. Допустим – ликер!

– Нет, Великая. Ликер очень крепкий и дамы его не пьют!

– Че, испугался? – Я, конечно, понимала, что борзею не в меру, просто хотелось утереть нос этому высокомерному типу, ну и попутно все выяснить.

– Владыка, желание гостьи – закон! Если она так хочет попробовать этот напиток, зачем мешать? – я одарила благодарным взглядом вовремя вмешавшегося советника.

– Но…, а ладно! Пусть будет по-твоему! – наконец сдался Пентилиан и перевел взгляд на Светку. – А ты, Светлая, что будешь пить?

Светка, смерив меня подозрительным взглядом, жеманно улыбнулась.

– То, чем вы посчитаете нужным меня угостить!

– Люблю такую сговорчивость! – поигрывая глазами, промурлыкал Владыка. – За наших прекрасных дам!

Он поднял доверху наполненную слугой стопку, больше похожую на маленький стакан и выжидательно посмотрел на нас.

Мы взяли наполненные рюмки и осторожно попробовали. Хм, однако! Не знаю, каким на вкус оказалось изумрудное вино, но если судить по блаженно закрытым глазам подруги, очень неплохим, а мой рот обжег, судя по крепости – спирт, настоянный на очень сладком цветочном варенье. От него не пахло, а разило одеколоном.

Сожалея о своей поспешности, я, парой глотков осушив стаканчик, с наслаждением хлебнула воздуха. Предчувствие, что меня вынесут отсюда вперед ногами, усилилось, но отступать было поздно.

Пентилиан с сочувствующей улыбкой покосился на меня.

– Великая, я понимаю, что ты не знала о крепости наших ликеров, что делает тебе скидку. Может, ты все же перейдешь на Изумрудное вино и станцуешь «ламбаатту»?

– Ха, еще чего! Струсил? Так и скажи!

Ответом мне стало бульканье.

Хм, вторая стопка пошла куда легче!

Я проглотила ликер, выдохнула и хлопнула рюмкой о стол.

Гномы, выражая свой восторг зычными воплями, зааплодировали.

Чувствуя, как на меня накатывает бесшабашное веселье, я помахала ручкой своим неожиданным болельщикам.

– Великая, я готов с тобой согласиться. Я боюсь. За тебя! Может все же Изумрудное вино?

– Поздняк! Градус мешать – только пьянку портить! – улыбнулась я. – Наливай!

Глава шестая

На халяву и уксус сладок. Особенно когда его много

Из личного опыта

– Третья пшла! – пьяно хихикнул советник, запульнув пустую бутылку куда-то в оживленно делающую ставки толпу.

– Надеюсь, никого не пришибло? – Светка, как самая трезвая из нас, с опаской проследила глазами траекторию падения пузыря.

– Выплатим компенсацию! Родственникам погибшив-ших! – совладав с трудным словом, махнул рукой Владыка и блаженно улыбнулся. – Светлая, ты такая, такая… чуткая!

– Да нет, это только когда она под мухой! – утешила я Пентилиана, закрыв один глаз для более четкого видения.

– Под кем? – испугался он.

– Под градусом! И вообще, Владыка, я хочу высказать тебе свое мнение. Как посторонний человек, постороннему чело… этому, эльфу! – тяжко вздохнув, я скорчила трагичное лицо.

Два Пентилиана, собрав в кучу разъезжающиеся глаза, внимательно кивнули.

– Говори!

– Ты, бездушная скотина!

Его брови изумленно взлетели на лоб.

– Объясни!

– А чего тут объяснять…. Те че, трудно удовлетворить женщину?

Владыка даже засмущался.

– Ну, не-то чтобы…, но как-то неожиданно…, а что?

– Где? Ты это о чем? – пьяно икнув, я подозрительно прищурилась на него. – А-а-а, да нет, я про другое! Я тут, понимашь ли, здоровьем рискую, пью ваши дикалоны, а ты не можешь удовле… это… творить мое это… как его? Любпыство! Ну, считай, что я проиграла. Ты только скажи, пщему у всех такая реакция на мое имя, и я пшла танцевать ламбаду!

– Ах, вот ты о чем! – пьяно хихикнул эльф, налил ликер и кивнул. – Ну, давай еще по одной!

Самое интересное, что запах ликера мне даже понравился, а питься он стал, как компот. Выхлебав немаленький стаканчик в один глоток, я вопросительно уставилась на Владыку.

– Ну?

– Ой, Великая, все ощень просто! Letys faa leeca mey.

– Так, стоп! Ни фига не поняла. Давай сначала, по буквам и по-русски!

– По – как?

– По – понятному!

– А, ну так я и говорю! У меня есть сын…

– Пздравляю, и давно родился?

– Кто?

– Мальчик!

– Да нет!

– Сына нет?

– Тьфу на тебя, Тайна! Давай еще по одной! Что-то мне давно не было так хорошо-о-о!

– Угу, мне тож! Самое главное, чтоб завтра утром не было так же плохо!

– Эй, Тань, а может, хватит?

– Свет, когда еще получится на халяву так напиться? Те че, вино не нравится?

– Нравится!

– Вот сиди, пей и не отвлекай меня от выпытывания тайн!

– Кстати, насчет тайн! – Пентилиан очнулся и сфокусировал на мне глаза. – Когда-то давно, один оракул прдсказал, что мой сын… – Пентилиан округлившимися глазами вдруг уставился мне за спину. – Кошмар!!

– Сын – кошмар?

– Что тут происходит? – прогремел у меня над ухом голос нашего колдуна. – Какого беса здесь творится? Почему мы, как идиоты, носимся по всему Винлейну в поисках пропавших Великих? Барга, бери Светлую.

– Пщему – как? – успела хрюкнуть я, а потом меня бесцеремонно выдернули с насиженного места и перекинули через плечо.

– А Тайна мне обещала станцевать какой-то новый танец! – напоследок сдал меня Владыка.

– Завтра натанцуетесь! – рявкнул Велия и приказал. – Лоэрин, доставь Владыку в его покои, протрезви, а я приду позже!

– Но, господин…

– Я сказал, протрезви!!

Вися вниз головой, я покачивалась, внимательно рассматривая серый плащ, подметающий светлый пол.

Ой, что-то меня мутит от такой позы!

– Эй, урюк, поставь меня на место! Посади, где росло, говорю! Мы с Владыкой еще не допели, тьфу, то есть не допили! Короче, не станцевали! – для убедительности я забарабанила кулаками по спине, но только отбила руки: не замечая моего протеста, меня куда-то потащили. – Поставь меня на место! Ах ты, конь педальный! Паразит! Тиран! Деспот! Ненавижу!!!

Меня грубо встряхнули и, перекидывая на другое плечо, попутно обо что-то врезали головой. Мир перестал существовать.

Глава седьмая

Лечи подобное подобным. Или чем получится

Из заметок Барги

В голове гномы устроили кузницу. Кошки, во рту – туалет. Выживу – пить не буду! Вроде пила только ликер, ни с чем не смешивала, что ж мне так нехорошо? Нда-а, женский алкоголизм, как горб, лечится только топором! Вот интересно, как все закончилось? Помню Пентилиан что-то начал рассказывать о моем имени, еще помнится голос Велии и…. и все! Провал памяти! А как я оказалась в комнате?

Рискуя скоропостижно умереть от острых ощущений, я поднялась на локтях и села. Рядом, на соседнем лежаке, подложив под щеку ладошку, сладко спала Светка.

Ну, ничего, ей еще предстоит проснуться! Хе-хе!

На мне оставалось все тоже цветастое платье. Я поднялась, умылась и выглянула.

В зале чаевничали Барга, Глисс и Ферес. Увидев меня, они заметно оживились.

– Ну, Тайна, как самочувствие? – бас Барги, топором, рубил голову пополам. – Как голова?

– Ва-ва! – кивнула я, поморщившись. – А слабо вылечить?

Они переглянулись и промолчали.

– Нет, ну я не поняла! Вы че, как партизаны на допросе? Барга, сегодня я готова простить тебе даже щелбан, если он поможет мне снова почувствовать вкус к жизни!

Барга задумчиво пожевал губами.

– Э-э, понимаешь, Тайна. Я бы с радостью, но ты вчера сильно обидела Велию, и он попросил оставить тебя ему.

Я взялась за голову.

Поздравляю! Допилась! Мало того, что споила местного монарха, так еще и умудрилась обидеть эту язву. Ха, жаль не помню как! Он же меня теперь со свету сживет!!

Наверное, мои мысли крупными буквами написались у меня на лице. Троица, не сводя с меня глаз, сочувственно покивала.

Хорошо!

Нацепив маску не обремененного совестью Дауна, я уселась на свободный диван.

– Ладно, тогда дайте мне что-нибудь выпить!

– Есть только чай! – с улыбкой маньяка-садиста через стол посмотрел на меня целитель.

– Ну, давай. Давай!!

Чай оказался обычным, травяным, никаких чудодейственных сил мне не дал, зато избавил от жажды. Как только кружка опустела, Барга заботливо налил еще.

Через некоторое время к нам выползла помятая Светка, радуя мою душу зеленоватым оттенком лица (ну, не все же мне одной страдать!) и плюхнулась рядом на диванчик.

– Больше я в этом мире вино не пью! Так плохо мне не было никогда в жизни!

– Очень радует слышать такие обещания! – раздался обжигающий презрением голос. Со стороны портала послышались шаги.

Уткнувшись носом в чашку, я, стараясь не замечать подошедших к нам Лендина, Ларинтена и Велию, сделала вид чтоувлечена чаем. Эльф с гномом, окинув нас сочувствующим взглядом, уселись на свободный диван, а Велия, подвинув Баргу, специально сел напротив меня и Светки.

– Ну?

– Не нукай!

– Не зли меня, Тайна! – Судя по голосу, сейчас меня будут убивать. Причем с особой жестокостью, а на мне нет моих супер-пуперных доспехов!

– Не очень и хотелось! И вообще, раз такой нервный – попей успокоительное! Че ты меня пихаешь? – я нервно разоралась на Светку, исподтишка толкающую меня в бок. – Мы че, не можем отдохнуть?

– Отдохнуть?! Не заставляй меня думать о тебе еще хуже, чем это есть на самом деле.

Мы с магом с ненавистью уставились друг другу в глаза. Вокруг наступила звенящая тишина.

– Ну и наплевать! – наконец фыркнула я, рискуя получить молнией в глаз. – Думай, как хочешь!

Велия окатил меня ледяным взглядом.

– Почему вы нарушили мой приказ? – от его голоса можно было замерзнуть. – Вы могли потеряться! В этих переходах можно блуждать вечно. Для гостей в городе есть свой проводник.

– Ну, мы и взяли проводника, даже двух! – я рискнула растянуть губы в ехидной улыбке. – Правда, они оказались слабоваты. Никогда бы не подумала, что Владыка так падок на женский пол и выпивку. Он даже согласился со мной спорить, лишь бы был повод напиться!

Колдун вперился в меня чуть пожелтевшими глазами.

– Ты ошибаешься! Он согласился с тобой поспорить только затем, чтобы развлечься видом пьяной в хлам, сумасшедшей зверюшки из другого мира! Неужели ты думаешь, что в тебе можно заметить женский пол?

– Да и пошел ты! – Горечь подкатилась к горлу. Чувствуя, как трещит по швам голова, я поднялась и, покачиваясь, направилась к порталу. На полпути остановилась и обернулась к подруге. – Свет, пойдем, полечимся?

Светка покосилась на меня, как на самоубийцу, перевела взгляд на поднявшегося вслед за мной Велию и помотала головой.

Предательница!

Я собралась развернуться и продолжить путь, но вдруг почувствовала себя мухой, влипшей в варенье. На меня накатила невероятная слабость. Все тело приобрело консистенцию киселя. Даже говорить было невозможно, а так хотелось…. Еле держась на ногах, я полоснула ненавидящим взглядом, приближающегося уверенной походкой мага.

Ох, если бы не его фокусы….

Он подошел, легко закинул меня на плечо и понес в комнату.

Интересно, я что, похожа на мешок с картошкой?

Небрежно сбросив меня на жесткий лежак, он уселся рядом.

– Во-первых, если не хочешь больших проблем – на будущее – ты слушаешь меня беспрекословно и исполняешь все приказы. Во-вторых, что ты хотела узнать у Владыки? – каменное лицо колдуна вдруг озарила кривая ухмылка. – Лично мне он ничего не сказал. Вертелся как змей в очаге.

Почувствовав способность шевелиться, я приподнялась на локтях.

– Во-первых, приказам истеричных магов я не подчиняюсь. Кто ты такой, чтобы мне приказывать? Во-вторых, ничего я тебе не скажу, пока ты не избавишь меня от похмелья!

Нда-а, рисковала я сильно. Его глаза прищурились, рассматривая меня в веселом изумлении. Красивые губы искривила дьявольская усмешка.

– Впервые в жизни встречаю такую наглость!

– Так радуйся! Лови момент!

Велия вдруг обхватил мою бедную голову руками и так сильно сжал, словно старался раздавить. Я испуганно дернулась и вдруг почувствовала как волны боли и мути уходят, наполняя тело воздушной легкостью.

Перестав меня мучить, колдун убрал руки.

– Ну?

– Чего тебе еще? Помог? Свободен! – я поднялась и уселась рядом.

– Рассказывай!

– Любопытство не порок, но большое свинство!

– Тайна!!

– Че, не нравится, когда правдой глаза колют?

– Тайна!!!

– Молчу, молчу! И че так нервничать? Владыка сам навязался идти с нами, ну и как всегда изобразил паралич нижней челюсти, услышав моё имя. Согласись! Это уже становится не смешным! Вот я и предложила ему спор. Кто кого перепьет. Если бы он проиграл, то рассказал бы мне все о том, что связано с моим именем.

Передернув плечами, я заглянула в его помрачневшие глаза. Если честно, меня начинало нервировать его присутствие. Причем уходить он, кажется, не собирался. Я невольно вдохнула аромат полынной свежести, облаком окутывающий его тело.

М-м-м!

Столкнувшись с изучающим взглядом, я смутилась и, мысленно отвесив себе пощечину, нагло потребовала.

– Ну-ка выкладывай все, что ты знаешь.

– Кажется, такого уговора не было! А что тебе успел сказать Владыка?

– Только то, что у него есть сын и он – кошмар. Но если честно, я так и не поняла при чем тут мое имя!

– Так и сказал? – с облегчением ухмыльнулся Велия.

– Ага, а потом пришел ты и все испортил!

– Что ж, я пришел вовремя! Ты чуть не выиграла спор!

Не замечая мой удивленный взгляд, он легко поднялся.

– Отдыхай, приводи себя в порядок. На вечер назначен бал. Одежду вам принесут.

– Эй, а ты мне ничего не хочешь объяснить? Куда ты?

– Хочу, но позже. У меня за стеной еще один… одна болящая. Пойду спасать.

Я проводила взглядом его прямую спину и от души запустила вслед подушкой.

Жаль, не попала.

Глава восьмая

Главное, чтобы костюмчик сидел

«Чародеи»

День пролетел незаметно. Вечером, в честь нас, а заодно и в честь будущего затмения, как и обещал Велия, был объявлен праздник. Для начала нам снова предложили выкупаться, затем притащили гору всяческой одежды, в надежде чем-нибудь ублажить наш взыскательный вкус.

Часа два ушло на примерку и самозабвенное копание в этом шмутье. Ферес нацепил на себя какой-то жутко блестящий зеленый фрак, а на копытца натянул розовые панталоны. Мы со Светкой долго ржали сначала над его напыщенным видом, когда он завалился в нашу комнату в надежде сорвать комплимент, потом над его разобиженным сопением. Ларинтен надел традиционный цветастый балахон, в котором мы видели эльфов. Кстати сказать, их одежда была мягкой и в тоже время, словно кольчуга, на удивление прочной, твердой и абсолютно невесомой. Короче, чудо эльфийского дизайна.

Лендин с Баргой потребовали что-нибудь похожее на их «прикид» и остались довольны чистыми копиями своей одежды. Глисс тоже остался в своей кольчужке, но перед тем как ее надеть, долго отмокал в ванне и то, только потому, что Светка пожаловалась, что не сможет ничего съесть на балу, так как ее уже два дня преследует запах ящерицы.

Велия во всем этом бедламе участия не принимал, так как сразу ушел, после того как вылечил Светку. Надо признаться, что я чувствовала себя гораздо уверенней, не ощущая на себе его пристального, изучающего взгляда и не выслушивая поучений.

Света, уже ближе к вечеру, перемерив тонны нарядов всяких немыслимых цветов и фасонов, наконец, выбрала какое-то жуткое оранжевое платье в цветочках и рюшечках с огромными вышитыми цветами на подоле. Рукава и накидка к нему были из переливающейся воздушной ткани. Когда она, наконец, влезла в него, у меня зарябило в глазах.

– Ну, а ты что тормозишь? На вот, надевай! – Света бросила мне что-то не менее цветастое и пестрое.

Я решительно помотала головой.

– Нет, Свет! Мне хватило вчерашнего вечера почувствовать себя в роли светофора. Тем более не люблю платья, да и кинжалы на него не повесишь, а я, признаться, все же чувствую себя с ними увереннее!

– Ну и что ты предлагаешь? Уже пора идти! Нас уже битый час ждут во-он те милые мальчики! – Света кивнула двум топтавшимся у портала эльфам.

– Ладно, дамы, вы как хотите, а мы пошли. – Барга, заглянув к нам в комнату, отвесил шутовской поклон. – Будем ждать вас на балу, а то кушать сильно хочется!

Наши спутники скрылись в портале вместе с одним из ожидающих нас провожатых. Едва они ушли, как на меня набросилась Светка.

– Хватит копаться! Давай, надевай что-нибудь и пошли! Я может, тоже есть хочу!

– Свет, шла бы ты одна, а? Что-то не тянет меня идти на бал и изображать там клоуна! Тем более там будет Владыка, а мне, после вчерашнего, не хочется его видеть!

– Ага, можно подумать после того, какой балаган ты вчера устроила, мне сильно хочется его видеть! Нет уж, сама накосячила, сама и отдувайся!

Возмущенное лицо подруги на примерочную деятельность меня не вдохновляло. Плюнув на бал, я повернулась, собираясь улизнуть, но меня остановил еще один эльф, шагнувший к нам из портала.

– Может, госпожа, наденет вот это? – он протянул мне сверток из серебристо-черной ткани. Я заинтересованно взяла его, развернула и ахнула. В моих руках был костюм, состоящий из узких брюк, короткой приталенной рубашки и длинной накидки с капюшоном. Он был удивительно невесомым. Мерцая и переливаясь, серебрился в свете восходящей Луны. В свертке я нашла еще и легкие, остроносые, сапоги черного цвета.

– Ну? Устраивает? – не смея надеяться, поинтересовалась Светка.

Я подняла на нее восторженный взгляд.

– Более чем! – и бросилась переодеваться.

Когда я вышла, подруга скептически меня оглядела и, не найдя к чему придраться, ехидно произнесла.

– Ну и странная ты, Татьяна! Из такого вороха шикарных нарядов выбрала какой-то траурный! Мы вообще на праздник или на похороны?

Я вздохнула.

– Конечно, хотелось бы на праздник, но здесь все может быть. Так что, ни каркай, – и, поправив под накидкой оружие, улыбнулась. – Вот теперь я спокойна!

Светка фыркнула.

– Теперь не спокойна я. Тань, это уже паранойя с манией преследования.

– Ой, подруга! Лучше заткнись и не грузи меня своими терминами, а то я точно никуда не пойду! Лучше посмотри, эти двое парнишек тебя ждут, не дождутся, чтобы проводить на бал.

Эльфы, услышав меня, с поклоном расступились, жестом приглашая в портал.

Глава девятая

– Королева… Зачем же портить бал вспухшим ухом?..

М. Булгаков. «Мастер и Маргарита»

Из портала мы вышли в огромную залу, усеянную цветами. В центре искрился разноцветными бликами большой фонтан. Сквозь лиственный потолок, поддерживаемый стволами деревьев, как колоннами, блестели первые звезды.

Тут уже толпились эльфы, люди. В стороне, у накрытых столов я заметила гномов. Светлана, бросив меня, поспешила к Ларинтену в надежде, что тот ее с кем-нибудь познакомит. Я только махнула рукой (что с нее взять – легкомысленное существо) и стала прогуливаться по залу.

Минут через пять в глазах зарябило от разноцветных нарядов эльфиек, и тут колонна, то есть дерево, возле которого я остановилась, открыло глаза. Когда первая оторопь прошла, я решила поближе познакомиться с этим редкостным явлением и вытащила кинжалы. На фоне коры медленно проявилась коричневая фигура ящера и, резво отпрыгнула в сторону.

– С-с ума с-сошла, мадам? Ты, так на вс-сех гостей с-с ножиками брос-саешься?

– Я так и знала, что это ты, Глисс! Опять всех глазками пугаешь? Заняться больше нечем?

– Ни какой я не глис! Я верховная жрица в этом городе. Меня зовут Крипсс. А вот ответь-ка теперь мне, милочка! Почему это ты явилась на бал, устроенным Владыкой Пентилианом в честь гостей и сына, одетой в форму и при оружии? Куда смотрит охрана? Я посажу тебя в темницу, чтобы ты подумала о своих ошибках, наемница!

– Да ладно тебе-с, рас-сшипелас-сь! Между прочим, она одна из приз-сванных! – неожиданно просвистели сзади.

Я резко обернулась и просияла, увидев позади себя Глисса.

«Фу, черт, напугал! Да-а, никогда бы не подумала, что так ему обрадуюсь!»

– Ты иди, Великая! Я пос-стараюс-сь загладить твою ос-шибку. – Глисс, словно прочитав мои мысли, отпихнул меня к себе за спину.

– С-сударыня, – обратился он к возмущенно шипящей жрице, – я готов извинитьс-ся за хамс-ство и неуважение нас-шей с-спутниц-сы, но уверяю, что она не с-спецально! Ее ошибка в том, что она еще не знает вс-сех правил этого мира. Так что забудем о ней, лучс-ше поз-свольте вас-с угос-стить в чес-сть праз-сдника этим замечательным вином?

Глисс, приобняв успокоившуюся жрицу хвостом, повел ее к столам. Вот змей! Ловко он насвистел ей в уши!

Кинжалы лязгнули, возвращаясь в ножны. Не плохо было бы и мне найти кого-нибудь из своих.

– А что же это наша Воительница скучает? – раздался над ухом высокий тенор.

Я снова испуганно подпрыгнув, едва удержалась от крепкого словца.

– Какого х…ороший вечер, сударь!

Позади меня стояли улыбающийся Владыка Пентилиан и Велия. Оба одного роста, красивые какой-то схожей красотой, одетые в одинаковые, золотисто-белые костюмы и длинные эльфийские накидки. Только льняные пряди Владыки прижимал, переливаясь золотом, обруч-змейка, а серебристые волосы Велии были просто собранны сзади в хвост.

– Вы так учтивы, Великая! Кстати, за тобой должок, Тайна! Потанцуем? – Владыка заговорщицки мне подмигнул и, приглашая, протянул руку.

От неожиданности я, отступив от него на шаг, смущенно спрятала руки за спину.

– Я бы с удовольствием, но…. – я запнулась, не зная как признаться ему о том, что насчет ламбады наплела, надеясь, что он клюнет, и кроме польки-бабочки детсадовского уровня ничего танцевать не умею, но тут вмешался Велия, который все это время молча меня разглядывал.

– Не думаю, Владыка, что эта женщина в одежде наемника, звенящая при каждом шаге оружием будет для тебя достойным партнером в эльфийском гавоте, – решительно заявил он. – Позволь предложить тебе другую кандидатуру.

С видом опытного подхалима, он цапнул за руку Светлану, как раз проходившую мимо и, не обращая внимания на ее слабые протесты, подсунул Владыке.

– Вот та особа, которая украсит ваш танцевальный дуэт, а эту…. – Велия, с ледяным презрением оглядев меня с ног до головы, замялся, будто подбирая слово, – гм…, наемницу, я возьму с собой для объяснения ей правил поведения на балу!

Он коротко поклонился заинтересованно поглядывающему на него Владыке, вцепился мне в руку и быстро потащил в танцующую толпу.

* * *

– Так что ты хотела сказать по поводу того, что я спас тебя от «уплаты долга» Владыке? – нагло поинтересовался он, когда мы слились с танцующими парами.

– … козел безрогий, старый хрыч. А сам-то ты танцевать умеешь? Паралич не разобьет в процессе? – закончила я возмущенную речь.

Велия, иронично приподняв одну бровь, посмотрел на меня как на таракана, и вдруг, обхватив одной рукой за талию, жестко притянул к себе. Руки сами взлетели к нему на плечи. Не сводя холодной зелени глаз, он увлек меня в водоворот танца.

Однако!

– Я так понимаю, это твоя благодарность? – покривил он губы. – Радует, что хоть чем-то острым ты умеешь владеть как надо. Я про твой язык. А вообще – расслабься! Перестань трястись и возмущенно сопеть, давай я лучше поучу тебя танцам? Поверь, получать удовольствие можно не только от выпивки. Не бойся – это легко! Слушай музыку, почувствуй ее пульс…. И не смотри на меня так, будто я тебе должен. Вообще, лучше забудь обо мне. Поворот, поклон! Хорошо, теперь откинься на руку. Да держу я тебя, держу!! Молодец! Еще уроков двести и затанцуешь, как чистокровная эльфийка. Раз, два, три. Поворот!

С легкой улыбкой колдун уверенно продолжал меня кружить, совершенно игнорируя мое гневное сопение.

– Кстати, не суди о моем возрасте по цвету волос. Насколько я помню они такие с рождения. Так что, не хочется тебя разочаровывать, но не такой уж я «старый хрыч», как ты изволила выразиться! – вкрадчиво продолжил он, глядя поверх моей головы. Украдкой кинув на него взгляд, я напряглась. Ой, что-то не нравиться мне его тон! – Мне всего-то двести семьдесят лет. По вашим меркам, около двадцати пяти. Так что паралич меня пока не разобьет, даже не надейся. Я вполне могу стать твоим учителем танцев, а также манер! – добавил он, холодно окинув меня взглядом, и пустился перечислять.

– Урок номер раз! Когда Владыка лично устраивает для вас праздник, нужно хотя бы одеться подобающим образом в один из тех изысканных нарядов, которые для вас прислали, а не надевать костюм наемного убийцы, пусть и высшего уровня.

– Ага, – я наконец-то смогла его перебить, – лично я, не считаю изысканной одеждой те маскарадные тряпки светофорных цветов, которыми завалили всю нашу комнату. И, позволь тебя спросить – отчего же ты сам не надел что-нибудь эдакое, серо-буро-малиновое с рюшами и бантами? Очень бы симпатично выглядел в роли пугала! Заодно бы и Владыку порадовал наличием у себя отличных манер!

Велия терпеливо дождался, когда закончится моя возмущенная речь, и как ни в чем не бывало, продолжил читать нотации.

– Урок номер два! Темные тона здесь носят только воины-наемники, а так же женщины для развлечений, знаешь о таких? – Велия терпеливо дождался от меня утвердительного кивка, сдобренного злым взглядом. – А не юные особы, которые пьют как гномы, ругаются как нищие и отказывают в танце Владыке, потому что танцуют, как одноногая курица. Слушай музыку, и, лучше не смотри на меня, а то я очень опасаюсь за твои прекрасные глаза!

От возмущенного удивления мои глаза открылись еще шире. Велия усмехнулся и пояснил.

– Боюсь, что они ненароком выпадут от твоих злобных взглядов, которыми ты так старательно меня награждаешь. И заметь, всего лишь за то, что пытаюсь тебя облагородить, научив танцевать! Пам-пам-пам, поворот. На руку! По-во-рот. Пок-лон.

Кипя и булькая от злости, я совершенно не заметила, как стихла музыка и танец закончился. Не переставая придерживать меня за талию, Велия нежно коснулся губами моей ладони, изящно поклонился, и, заглянув в мои ошалевшие глаза, вполголоса, многообещающе произнес.

– Вечер еще не окончен, Тайна. Буду рад преподать тебе еще несколько уроков, но позже. А сейчас, мне нужно кое с кем повидаться. Так что не скучай, развлекайся! Я тебя найду.

– Зачем? Чтобы в очередной раз промыть мне мозги? Перебьюсь! – процедила я, находясь в легком трансе.

Колдун, промолчав, обворожительно улыбнулся, завернулся в золотисто-белый плащ и в мгновение ока затерялся в толпе.

– Вот наглец! – фыркнула я вслед, чувствуя легкое разочарование, стремительно развернулась и уткнулась в кого-то носом.

– Простите, Великая, это вы мне? – заинтересованно произнес над ухом надоевший голос.

Обреченно вздохнув, я натянула на лицо улыбку и подняла на Владыку взгляд.

Что-то он меня уже начинает раздражать своей навязчивостью! В зале столько теток с радостью исполнят все его желания, нет, надо прилипнуть ко мне! Ведь была бы красавицей! А то ни – за что подержаться, ни – на что посмотреть! И характер – не дай бог никому! Ну, может я и преувеличиваю – всегда страдала низкой самооценкой.

– Нет, это я не вам, Пентилиан, а одному проказливому духу. – «Знал бы ты, что у меня в голове, давно бы сам сбежал!»

Владыка весело захихикал.

– Кажется, я знаю этого проказливого духа. Ведь это именно он не дал нам станцевать гавот? Верно? – и видя мое смущение, снова довольно захихикал. – Ну? Когда ты, наконец-то, подаришь мне танец? Тайна, заметь, я выиграл наш спор, так что – я жду! Ну же? Не бойся! Светлая уже доставила мне удовольствие, станцевав со мной. Теперь твоя очередь оказать мне эту честь.

Я, с сожалением кивнув, хихикнула.

– Я, со своей подругой по части танцев не иду ни в какое сравнение! Как-то раз в институте, она на спор станцевала брейк-данс, а для меня, знаете ли, все эти танцы – настоящая головная боль. И вчера я тебя, Владыка, обманула. Уж прости! Не умею я танцевать ламбаду, так что – облом! Если честно, я вообще не умею танцевать.

– Вовсе нет! – мягко перебил мои отговорки Пентилиан. – Я сейчас наблюдал за вами, и осмелюсь утверждать как эльф, хорошо разбирающийся в танцах, ты великолепно выполняла все «па» эльфийского гавота.

– Значит, Велия все же научил меня танцевать, что в принципе – невозможно! – натянуто улыбнулась я.

– О! Мой, гм… друг – очень талантливый учитель во всем, так что, советую к нему прислушиваться, – вдруг совершенно серьезно выдал Владыка и снова улыбнулся. – Так как насчет танца?

– А я узнаю, что за тайна связана с моим именем? – Ну, может, хоть дашь на дашь, выгорит?

– Конечно! Когда-нибудь… не заговаривай мне зубы, Тайна!

Не выгорело! Я оглянулась по сторонам. Вот блин! Мое «спасение» куда-то так не вовремя смылось, наговорив кучу гадостей. Что же делать? Отказать Владыке дважды – более чем дурной тон, о чем, несомненно, сообщил бы Велия, будь он здесь, но, увы….

Тяжело вздохнув и уже откровенно злясь на надоедливого монарха, я сделала еще одну попытку от него отвертеться.

– Владыка, я действительно не умею танцевать! И как мне только что объяснил Велия, я не так одета! Я даже не сняла кинжалы. Вдруг я вас оцарапаю?

– Все, хватит! Больше никаких отговорок! – решительно выпалил Пентилиан и шутливо добавил. – Я повелеваю вам немедленно со мной танцевать!!

Не дожидаясь ответа, он крепко ухватил меня за локоть и потащил за собой. Эльфы с поклоном расступались, а эльфийские женщины бросали завистливые взгляды, наверное, думая о том, как же мне повезло. Вот только я чувствовала себя хуже некуда, горя желанием сегодня кого-нибудь убить!

Да что же это за день-то такой? Почему все, кому не лень, тащат меня туда, куда я не хочу, совершенно не интересуясь моим мнением?! Хотите танцев? Ну, так я вам спляшу!!!

Музыканты бодро заиграли веселенькую музыку, этакую эльфийскую плясовую. Пентилиан, ухватив меня за талию, начал смешно прыгать.

Гм, странный танец, ну ладно!

Украдкой наблюдая за реакцией Владыки, я некоторое время так самозабвенно ему подражала, что мимоходом отдавила ноги. На холеном лице отразилась гамма чувств от удивления до досады, и только хорошее воспитание не позволило ему послать меня куда подальше. Сжав губы в ниточку, Пентилиан продолжал танцевать, желая с честью завершить столь трудное для него испытание. Ну что ж, ускорим процесс!

Еще немного потоптавшись на его золоченых туфлях, я добилась малинового окраса невозмутимого лица, и «случайно», пару раз пнула в голень. Владыка заплясал медленнее, страдальчески закатывая глаза и вымученно мне улыбаясь. До него дошло, что приглашать на танец девушек из чужого мира занятие более чем членовредительское. Решив вежливо отделаться от буйной партнерши, он медленно запрыгал по направлению к трону, держась от меня на предельно большом расстоянии. Мне ничего не оставалось, как допрыгать до трона вместе с ним.

– Собутыльник из тебя великолепный, а вот танцевать ты действительно не умеешь, или…, или не хочешь? – с улыбкой простонал он, рухнув в кресло.

Что ж, чувство юмора всегда помогает в трудных ситуациях! Я тоже ему вежливо улыбнулась, мол «а я предупреждала» и, давясь смехом, поспешила сбежать.

Глава десятая

Кто хочет слыть хорошим предсказателем, тот должен каркать не умолкая

Николай Векшин

Бродя среди танцующих пар, я заметила Светлану, охмуряющую в танце испуганно косившегося на нее эльфа. Он явно хотел, но не знал, как от нее удрать. Светку же это совершенно не волновало. Повиснув на нем, она, что-то нашептывая, довела парня до предынфарктного состояния.

Не знала, что эльфы такие стеснительные!

Похихикав над бедолагой, я вышла к столам со всевозможными яствами, рядком стоявшими у стены. Естественно, около них я увидела наших мужчин. Барга с гномом и Ларинтеном украдкой чокаясь, соображали на троих, а неподалеку от них, у дерева, моргали две пары глаз. Что ж, Глисс тоже не терял времени даром. Фереса я заметила на балконе, в компании молодых, восторженно визжащих эльфиек, где он под их радостные вопли стрелял в воздух разноцветными шариками.

Подумав, я решительно направилась к столам.

В конце-концов, что я, как дура трезвая? Хоть подниму себе настроение!

Но не успела сделать и пары шагов, как музыка стихла. Ведущий праздника – худой длинный эльф в ярко-желтом плаще, завопил с небольшой, увитой плющом и усыпанной цветами импровизированной сцены.

– Уважаемые эльфы и эльфийки, а также почтенные гости нашего города. Сейчас пред вами предстанет древнейший Оракул нашего Союза – многоуважаемый Лобрех!!! Но прежде чем он позволит заглянуть за черту, скрывающую ваше будущее, перед вами выступит его ученик. Поспешите узнать неизбежное!

Проорав, эльф затерялся в толпе. На сцену вынесли большое кресло, в котором я с удивлением увидела высохшую фигуру, закутанную в темный плащ, с наброшенным на голову капюшоном.

Хм, интересно!

Я решила пробраться ближе к сцене.

Впрочем, к сцене поспешили все, за исключением Владыки, который что-то пил из маленькой бутылочки. (Одно из двух, либо успокоительное, либо горячительное. Хотя есть еще третий вариант – обезболивающее.) Рядом суетились две эльфийки, подкладывая ему под ноги подушечки. Я даже слегка ему посочувствовала. В конце концов, он же не знал, с кем связался! А может, надеялся, что в другом мире дамы такие же покладистые, как и в этом?

Додумать и посочувствовать мне не дали. Рядом с креслом Оракула возник невысокий черноволосый паренек. Гул голосов стих. В тишине полилась легкая мелодия, издаваемая духовым инструментом. К ней присоединились струнные переборы и юноша, вскинув голову, красивым голосом запел.

Я слушала эту медленную песню, затаив дыхание. Стало даже немного обидно, когда парень замолчал, смущенно поклонился и чуть ли не бегом пустился со сцены. Разочарованно вздохнув, я повернулась, чтобы уйти, но тут в зале померк свет. Сквозь крону деревьев стали видны звезды и зеленоватый бок Луны, а на стене, за маленькой сценой, где сидел оракул, как будто проектируемые, стали появляться тени, изображая мрачные и непонятные события.

Вот монстры рушат и поджигают дома. Летит огромный дракон, на спине которого видны сидящие фигуры. Эту картинку сменил отряд из пяти человек, идущих в гору, и снова битва у стен города, где огромные силуэты великанов крушат стены. Вот летящий кинжал пронзает грудь фигуре, а рядом стоящие воины рубят монстров. Один из них поднимает раненого или убитого на руки и скрывается в портале.

Картинки стали быстро сменять друг друга, и что-либо понять стало трудно. Вскоре в зале вспыхнул свет. Все разочарованно загудели. На сцену снова выскочил ведущий.

– Господа! Прошу понимания и тишины! Многоуважаемый Лобрех утомился, и на сегодня демонстрация его очередных… хе-хе, кошмаров, прекращена. Дальше по программе: танцы до утра, игры, выпивка, стрельбы. В общем все, чтобы вам, дорогие, не скучать!

Гул гостей сменил окраску с разочарованного на оживленный. Зазвучала музыка. Беспечные эльфы, видимо, привыкшие к такого рода предсказаниям, тут же забыв увиденное, радостно кинулись танцевать. А я, пытаясь угадать, что из этого принадлежит нашей истории стояла, вспоминая увиденное.

Нет, пожалуй, такая сложная задача не для меня. Пожалуй, сейчас самое время добраться до наших апартаментов и хорошо выспаться, вопрос только в том, кто согласится меня проводить. Я огляделась и случайно заметила взгляд оракула из-под низко опущенного на лицо капюшона.

Занервничав, я развернулась, чтобы уйти, но меня остановил раздавшийся над ухом голос Велии.

– Никуда не уходи! – приказал он, начиная пробираться к сцене. – Мы еще не все узнали у милейшего Лобреха.

Ага! А я? А как же я? Малыш, ведь я же лучше, мягче и пушистее!

Тьфу, какой бред иногда селится в моих мозгах!

Мне совершенно не хотелось оставаться одной, и я поспешила за золотисто-белым плащом. Догнав мага, я вцепилась ему в пальцы. Тот оглянулся, внимательно прищурился, кивнул и, сжав мою ладонь, продолжил путь.

Возле сцены уже суетились эльфы-слуги, собираясь уносить кресло с Оракулом.

– Эй, уважаемые, мне нужно с глазу на глаз поговорить с мудрейшим Лобрехом. Не могли бы вы задержаться? – Велия остановил их величественным жестом.

– Но, господин, мудрейшему нужен отдых! – решил возразить один.

Вдруг Лобрех сморщенными руками стянул капюшон, обнажив лицо глубокого старика, состоявшее, казалось, из одних морщин и совершенно лысого черепа. Из-под седых, кустистых бровей на нас молодо, весело и яростно блеснули его желтые глаза.

– Что ты хотел узнать, Велия? – прошамкал он, обнажая в улыбке беззубые десны. – Сотню лет от тебя не было ни слуху, ни духу, а сейчас ты пришел за советом к старому Лобреху?

Заметив мой любопытный взгляд, он пристально посмотрел на меня и вдруг спросил у мага.

– Зачем ты привел ее? Ты уверен, что не ошибаешься? Я вижу рядом с ней темноту! Будь осторожен с ней, мальчик! Лучше отдай мне Светлую. Я научу ее всему, что знаю, и она станет сверкающим мечом победы в твоих руках. А эту – верни!

Велия, смерив старика холодным взглядом, презрительно скривился.

– Ты опять бредишь, дед! Все в нашем роду отличались трезвым умом и холодным рассудком, а вот тебе не досталось ни того, ни другого!

Вначале мне показалось, что старик обидится, но Лобрех рассмеялся хриплым, каркающим смехом.

– Вот поэтому я вижу то, о чем вы только предполагаете. Оракулу не нужен разум. Он лишь помеха для видения будущего. Ну, как? Оставишь мне на обучение Светлую?

Велия задумался, помолчал и, крепче сжав мою руку, спросил.

– Ты видишь, где третий Великий?

– Ты же знаешь, что я отвечу «да».

– Так отвечай!

– Ч-ш-ш. Не шуми, Велия, пусть ты мне и внук, хотя об этом мало кто знает, но я не позволю себе торопиться даже ради тебя. А ее, – он кивнул на меня, – отправь обратно! Она может тебе помешать! – старик запнулся, уставясь в одну точку и удивленно выпалил. – А может и спасти! Нити судьбы так запутаны…. Я ничего вам не скажу. Пусть сбудется то, что должно! Выбор за вами! Но все же…

Старик повернулся ко мне.

– Дитя! Тебя против твоей воли втравили в смертельно-опасную авантюру. Зачем оно тебе надо? Поверь мне, для тебя это очень опасно! Уходи! Хочешь, я сам верну тебя в твой мир, и ты посчитаешь все случившееся с тобой кошмарным сном? И поторопись, а то можешь навсегда попасть под очарование этого… гм, мира, и тогда даже я не смогу вырвать тебя из его лап!

Я стояла, дерзко разглядывая старика, чувствуя, что меня до дрожи в коленях охватывает гнев. Что этот сморщенный урюк себе вообразил? Значит все к месту, одна я несу тьму, сею разрушения и приношу смерть? Эдакий дух зла! Ну ладно…

– Дедуля! – ласково начала я. – Как вас там? Брехло кажется?

Велия закашлялся и начал тянуть меня себе за спину.

Угу, щаз!

Резко дернув плечом, я освободила руку и, как ни в чем не бывало, продолжила.

– Я правильно произнесла ваше имя? Короче, довожу до сведения первый и последний раз. Я всегда сама решаю, что, где и с кем мне делать, и принимать сомнительную помощь от музейного экспоната считаю ниже своего достоинства. Поэтому, не в обиду! Хочешь, предскажу тебе сегодняшний вечер, чтобы продемонстрировать, что и я кое на что способна? – поймав удивлённый взгляд Оракула, я мило ему улыбнулась.

– Сейчас эти ушастики, – я кивнула на топчущихся неподалеку, и с интересом прислушивающихся, эльфов. – Возьмут каталку, докатят до твоей норки, положат в люльку, и дадут…, ну-у-у, что там психам для успокоения полагается? И ежели хоть один пункт не сбудется, ты мне телепни, хорошо?

Наступила мертвая тишина, время от времени прерываемая тихими всхлипами. Оракул сидел не шевелясь, выпучив на меня глазищи.

Вот блин, кажется, перестаралась! Как бы его удар не хватил.

Я только сейчас заметила, что в зале наступила мертвая тишина. Гости, окружив сцену, не сводили с меня глаз. Занервничав, я обернулась на странные звуки, с удивлением разглядывая ржущего колдуна.

– Вот почему, дед, я с ней и не связываюсь! – наконец простонал он. – Нравиться ей здесь находиться, на здоровье! А рисковать своей жизнью, занимаясь ее перемещениями?! Нет уж, мне одного раза на всю жизнь хватило! Да и если честно – не очень хочется! И здесь пригодиться в виде маленькой злобной пикару.^[12] Укусить не укусит, но так обгавкает!!! – и этот мерзавец опять захихикал.

Эльфы, видя такое веселье, решили, что это дополнение к празднику и стали расходиться, оставив нас в одиночестве.

– Да-а-а! – прохрипел Лобрех, переводя изумленный взгляд на Велию. – Даже ностальгия замучила! Чем-то она напомнила мне твою бабку Варушу. Она тоже умела мне настроение поднять.

Оракул вдруг задорно мне подмигнул и, продемонстрировав беззубую улыбку, поинтересовался.

– Дитя, а как ты узнала мое настоящее имя? – и, захихикав, присоединился к Велии.

Вот интересно, почему я снова чувствую себя дурой?

Вдоволь насмеявшись, Лобрех вдруг резко посерьезнел.

– Повеселились, и хватит, теперь о деле. Точно сказать, где сейчас Говорящий-с-Духами я не могу, но могу вам кое-что показать. Может, поймете сами, – и Лобрех поманил нас к себе. – Возьмите меня и друг друга за руки и закройте глаза.

– А… – начала, было, я, но Велия строго перебил.

– Просто немного помолчи! Хорошо?

Я обиженно дернула плечом. Решительно переплетя пальцы с магом, я взялась за сухонькую лапку оракула и закрыла глаза. Несколько мгновений я не видела ничего, кроме темноты и уже собралась об этом сказать, как вдруг меня накрыла волна видений. В мозг словно бы полились обрывки сновидений или фильмов: вот Светлана поднимает руки к небу, и с небес обрушивается огненный дождь; вот Велия перед толпой народа, в каком-то белом балахоне; вот я с черноволосой женщиной и огромной ящерицей на руках. Снова я, летящая на огромном драконе; вот мы с колдуном спина к спине в пещере, набитой монстрами, и тут же перед глазами встает знакомое лицо в очках. Человек, привязанный к столбу, у которого начинает плясать пламя; и блеск, медленно, как во сне летящего мне в грудь кинжала.

Я распахнула глаза. Сердце колотилось, словно стараясь пробить грудную клетку, а по спине стекали холодные ручейки.

– Не бери в голову, – равнодушно успокоил колдун, не сводя с меня внимательного взгляда. – Из всех его видений сбывается едва ли половина.

Он осторожно разжал мою руку, высвобождая свои побелевшие пальцы. Я виновато улыбнулась.

– Прости! – и перевела взгляд на разжавшего пальцы Оракула.

Тот сидел с закрытыми глазами, и даже, казалось, не дышал. Поймав мой настороженный взгляд, колдун усмехнулся.

– Он спит, пойдем, самое главное мы увидели. Сейчас нам нужно как следует отдохнуть и собираться на поиски нашего третьего Великого.

Он кивнул терпеливо ожидающим эльфам.

– Оракулу нужен отдых, мы больше его не потревожим! – и потянул меня к ближайшему порталу.

Глава одиннадцатая

Мало услышать – нужно понять!

Умная мысль

Я торопливо семенила гудящими ногами за, быстро шагающим из портала в портал, магом. Он угрюмо молчал, думая о чем-то своем. Наконец, устав от тишины, я спросила.

– Велия, послушай, а почему вы все так по-разному относитесь к оракулам? То почитаете их больше любого правителя, то, словно, боитесь?

Задумчиво посмотрев на меня, он, криво усмехнулся и медленно, будто подбирая слова, заговорил.

– Ну, вот представь! Живешь ты тихо, спокойно, и вдруг какая-нибудь сво…, гм, оракул, возьмет да и предскажет тебе, что ты, – он помолчал, словно выбирая сравнение, – ну, скажем, влюбишься однажды в мага и из-за этого погибнешь. Что ты будешь делать после такого предсказания?

Он, вопросительно заглянул в мои, удивленные таким примером, глаза и продолжил.

– Как минимум начнешь обходить за три версты всех магов, целителей и всех кто принадлежит магической братии. А теперь подумай о том, что это предсказание может сбыться только в десяти процентах из ста. И вот спрашивается, просили этого оракула тебе все это предсказывать? Нет! Без его «бреда» твоя судьба могла бы пойти совершенно по-другому пути. Может, ты даже прожила бы с магом в любви и счастье всю жизнь и умерла бы от старости, но…. Узнав все это, ты начинаешь думать о предсказании, невольно меняя свою жизнь, попадая под власть его пророчества. На этом построена вся магия Оракулов. Когда-то давно, в одном свитке я прочел, что однажды их власть над миром может рухнуть от одного исполнившегося, но измененного пророчества.

Пытаясь разобраться в услышанном, я смущенно отвела от него взгляд и тут же ехидно заметила.

– Ну, если бы мне на самом деле предсказали все это, я бы просто не поверила в эту чушь.

– Почему ты думаешь, что это предсказание – чушь? Ты что, не смогла бы влюбиться? Или встретить мага? Поверь, в этом мире их полным-полно! – Велия кинул на меня изучающий взгляд.

– Нет, влюбиться я бы смогла, только смотря в кого! Может в этом мире магов и полно, но в моем окружении их не очень-то большой выбор, – смерив его оценивающим взглядом, я так насмешливо фыркнула, что Велия недовольно поджал губы. – А влюбиться в тебя с твоим мерзким характером и раздутым самомнением может только самоубийца. Ты это хотел услышать?

Глаза мага странно блеснули. Он издевательски протянул.

– Вообще-то, этот пример я привел для того, чтобы ты поняла, насколько абсурдными бывают пророчества Оракулов и насколько все страдают из-за этого абсурда. Я рад, что в твоем случае даже такое примитивное предсказание оказалось бы бредом, но все же, хочу тебя успокоить. Если взять во внимание твой не менее мерзкий характер, бесподобный эгоизм и интеллект, оставляющий желать лучшего, то на тебя не позарится ни один уважающий себя маг, и даже такой как я.

Сказать, что его слова меня задели, не сказать ничего. У меня внутри что-то сжалось в тугой горячий комок. Я надулась, и некоторое время молча шагала рядом, украдкой кидая взгляды на мрачного колдуна, но, не умея долго обижаться, я, наконец, не выдержала.

– А если этот Оракул на самом деле твой дед, сколько же ему тогда лет, если он выглядит как ожившая мумия? – я спросила первое, что пришло на ум, чтобы хоть как-то разбавить навалившееся на нас тяжелое молчание.

Велия поднял на меня рассеянный взгляд.

– Что? А-а… да, можно сказать и так, но не надо воспринимать все буквально. В нашем мире некоторые расы живут достаточно долго. Поэтому все старшие родственники после деда, тоже будут считаться дедами. То же и с бабушками. Иначе с ума сойдешь, выговаривая все эти «пра»! Например, Лобрех, прапрадед моего отца, так что, суди сама, – он вдруг широко улыбнулся, глядя на мое изумленное лицо.

– А сколько тогда лет твоему отцу? Если он у тебя конечно есть?

– Ему было около пятисот лет, когда родился я. Тайна, да не заморачивайся ты на возрасте. Просто мы очень долго растем и взрослеем. Например, я учился сто пятьдесят лет.

– Хм, теперь понятно, почему ты такой зануда. Все твои лучшие годы ушли на сидение в школе, – пошутила я.

– Да-а, – насмешливо протянул он, покосившись на меня, – и впрямь все время тянет, поучать наглых и глупых Воительниц!

* * *

Немного поплутав по порталам эльфийского городка, мы, наконец, добрались до наших хором. Как и следовало ожидать, никого из нашей команды пока не было. Конечно! Когда еще так повеселишься, учитывая грядущие перспективы. Интересно, наверное только у меня, сегодняшний вечер, вызвал стойкую депрессию. Особенно мучил неопределенностью визит к Оракулу, странный пример Велии, и от всего этого хотелось только одного, как можно быстрее упасть на «деревянную» перинку и спать, спать.

Колдун, после моих расспросов впал в слепоглухонемую задумчивость, и остаток пути шел молча, абсолютно не замечая моих жалких попыток его разговорить. Напоследок, рассеяно пожелав хорошего отдыха, он быстро скрылся за дверью в спальню, а я села в зале на диванчик и задумалась.

Сон нагло предал меня, лишь стоило дойти до дома. В голове, не переставая, кружились тысячи вопросов, на добрую половину из которых ответ мог дать человек, только что скрывшийся за этой дверью. Минут пять я буравила взглядом закрытую дверь, затем, решившись, подошла к ней и тихо позвала.

– Вел, а Вел! Я знаю, что ты еще не спишь! Можно мне немного с тобой поговорить?

За дверью плескалась тишина. Неужели уже уснул? Жаль будить, но придется. Любопытство грозило мне скорейшим вывихом мозга, чего в ближайшем будущем очень не хотелось. Зачем-то набрав в грудь воздух, я решительно постучала. Немного подождав ответа, слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Тишину и темноту по-прежнему ничего не нарушало. У меня шевельнулось легкое подозрение.

– Велия, если ты спишь, то тебе же хуже, – пригрозила я, открывая нараспашку дверь.

Ничего. Вернее, никого. Предчувствие меня не обмануло. Вглядевшись в полумрак комнаты, я заметила серебрящийся в лунном свете эльфийский портал. И почувствовала себя обманутой.

Не раздумывая ни секунды, я шагнула в него и оказалась в небольшом темном коридоре. В конце него, сквозь единственную, чуть приоткрытую дверь, лился слабый свет, и доносилось тихое бормотание. Конечно, мое женское любопытство наступило мне на горло. Наплевав на приличия и опасность быть застуканной, я прокралась к двери и навострила уши.

Двое, негромко, явно выясняли отношения.

– Зачем ты к нему пошел? Чего хорошего ты добился? Может, узнал что-то новое? Еще и Воительницу с собой прихватил! Поверь, не нужно ей знать о пророчествах! Тем более, если ты сам еще не уверен! Кстати, она ничего лишнего не услышала?

– Она – нет! Но он наслушался-а! – послышался легкий смешок. – Да ладно, отец! Я думаю, что ей нужно все рассказать! Может это наоборот, оттолкнет ее.

На секунду наступила тишина, и тот же голос спросил.

– Да, и кстати, почему ты думаешь, что все произойдет именно так, как предсказал твой Оракул? И почему именно в это, тринадцатое луностояние? Сколько я себя помню, все только и носятся с тринадцатым луностоянием. Уже две сотни лет ожидается Великая Битва. И ничего! Да и вообще, верил бы ты поменьше всемпредсказаниям своего спятившего Оракула!

– Поздно, сын, все пророчества сбываются! Неужели ты сам не видишь? Мы так долго пытались разгадать загадку «об узнанной тайне». А она, оказывается, так просто решается! Как там? «Узнав тайну, ты обретешь и потеряешь…

– Отец, но это бред! Я не думаю, что эта взбалмошная девица может претендовать…

– Нет, ты не прав! Ты должен быть предельно внимателен ко всему, что происходит вокруг тебя, ведь ты…

– Знаю, знаю! Если верить пророчеству, я – тот самый маг, который будет противостоять теневому Властелину! Но почему ты думаешь, что это должен быть именно я? К тому же, слава Всевидящему, у Великограда есть правительница и принцесса! Предсказали появление трех Великих, которые спасут мир, и ты заставил меня почти сотню лет их искать! Сейчас они с нами, но теперь ты заявляешь, что Оракул предупредил о том, что один из них на темной стороне. Что это значит? И почему ты думаешь, что это Воительница? Она просто вздорная, эгоистичная, немного сумасшедшая, но она не темная! А может это тот, кого мы ищем?

– Сын! Мне предсказали смерть, а что еще может означать потерю мира? Ведь тайну ты узнал?

– Если ты об этом, то поверь, я еще не сошел с ума! И до магистра мне далеко! Чем ломать голову, лучше предположи, что не все пророчества сбываются, или они истолкованы неверно! Просто подумай об этом и…

– Знаешь, сын! Ты остался один из нашего рода и тебе выпал жребий идти в этот поход. Пойми, я за тебя боюсь. Ты рискуешь многим, идя с ними, я рискую всем, отпуская тебя. Помни об этом, – что-то скрипнуло, послышались шаги. – И не забывай, если пророчество Призванных исполнится, ее смерть будет на твоей совести. Не допусти этого! Кстати, я бы хотел оставить в городе на некоторое время Светлую. Ее надо как следует обучить! У нее огромный магический потенциал и совершенно нет знаний.

– С легкостью! Но ненадолго! Пожалуй, я отдам ее тебе на время нашего пути до Великограда.

– А ты, не оставляй без присмотра Воительницу. Да, шутку я оценил! Это ж надо было прислать ей одежду наемника, зная, что она ее выберет и самозабвенно отругать, изображая искреннее возмущение! И кстати, как ты умудрился с нею танцевать? Она же стихийное бедствие! Оттоптала мне все ноги. Не иначе, как в отместку! Я даже подумываю о том, чтобы обратиться к целителям, иначе неделю хромать придется!

Уши резанул искренний смех.

– Дрессировка, отец, и еще раз дрессировка! Она же, как мелкий зубастый зверек, чуть что, сразу начинает рычать. Думаю ее под конец пути приручить! Во всяком случае, тогда ее можно будет контролировать…, пока не отправим в свой мир.

– Будь осторожен, сын. Смотри, как бы она тебя не приручила! – послышался вздох и звук отодвигаемой мебели. – Ты сильно изменился, и меня это настораживает! Помни о пророчестве!

Боже мой, да тут плетется заговор! Со мной в главной роли!

Я отлипла от стенки.

Так, надо отсюда выбираться! На сегодня услышано достаточно, чтобы свихнуться окончательно!

Глава двенадцатая

В глазах – обида, в руках – утюг…

Неизвестный

Обилие совершенно непонятной информации окончательно спутало все мысли. Ехидный голос мага я знала наизусть, а тенор Пентилиана, даже услышав всего раз, невозможно было забыть.

Это что же получается? Я вчера споила, а сегодня чуть не довела до инвалидности папочку нашего Велии, а если он – Владыка, то значит, Велия – наследник эльфийского престола? Так он что, выходит, еще и эльф? Какой кошмар!

Я не заметила, что вышла из портала, и задумчиво стою посередине, чуть освещенной приглушенным светом, комнаты. Сзади послышался шорох.

– Вот и я говорю: кошмар! Вообще-то, чужие разговоры подслушивать нехорошо! Я как знал, что ты пойдешь за мной! Ну, довольна? Много ты поняла из того, что услышала? Считай, что ты получила ответы на большую часть своих глупых вопросов и заметь, мне не пришлось тратить на это ни секунды своего драгоценного времени! – из портала, вслед за мной вышел Велия.

Вздрогнув от неожиданности, я почувствовала себя воровкой пойманной за руку. Щеки затопил пожар. Сделав пару поспешных шагов к манящей двери, я в нерешительности остановилась и обернулась.

– Ну, спрашивай! – не выдержал он, подходя ближе.

– Ты – эльф?! – смущаясь, выпалила я. Похоже, сегодня я вляпалась по уши! В голове кружилось множество интересующих тем, но на язык упрямо лез именно этот вопрос.

Велия насмешливо хмыкнул.

– А что, похож? – он развел руки в стороны, и медленно покружился передо мной, наконец, видя мое замешательство, сжалился. – Я не эльф, я полукровка.

– Ты – полукровка?! Во попала!!! Что же ты мне раньше не сказал?? – мне вспомнились слова-предостережения Ларинтена.

– А что ты знаешь о полукровках?! – не меньше моего удивился Велия, не сводя с меня настороженных глаз.

– Мне подробно описали вашу сволочную натуру! – ехидно фыркнула я. – То, что вы хитры как бесы и …

– И?

– Забыла! – буркнула я, отводя смущенный взгляд.

«Ага, щаз! Буду я там всяким нахалам комплименты отвешивать! Перетопчется»

– Интере-есно! – протянул он, не сводя с меня настороженных глаз. – И кто же это мне весь портрет испортил? Могу себе представить, что еще тебе про меня наговорили! Ну-ка, признавайся, кто тот тайный доброжелатель?

Понимая, что беседа плавно течет не в то русло, я решила не сдавать Ларинтена и попробовала сменить тему.

– Вел, да какая разница? Ты лучше мне вот что скажи. Выйдя из портала, ты повторил мои слова. Ты что, мысли читать умеешь или я сама с собой разговаривала?

Велия едва заметно смутился и пожал плечами.

– Разговаривала. Услышал только последнюю фразу. А что тебя удивляет? Иногда у тебя на лице написано все, о чем ты думаешь, а я не прочь выведать тайны. Тем более, как я вижу, и ты этим занимаешься? Да и кто тебя знает, вдруг ты и вправду что-нибудь замышляешь? – в его светлых глазах черти уже отплясывали брейк-данс.

– Так вы что с Владыкой, на самом деле думаете, что я на темной стороне?! Тоже мне «ситха» нашли, «джедаи», блин, – не поддержала я его шутливого тона. – Вот, почему ты последнее время постоянно возле меня ошиваешься! Приручить он меня, видите ли, вздумал! Что, думаешь, нашел кандидатуру на должность ручной обезьянки? И что там за ерунда с моим именем? А может, считаешь, что я вытащу автомат и всех вас убью?

Велия скорчив высокомерную физиономию, смерил меня подозрительным взглядом, и, небрежно откинув назад прядь выбившихся волос, задумчиво согласился.

– Не знаю что такое «афта-амат», но очень даже может быть. После того, как ты при всех отругала Оракула этого города, попыталась нечестно выведать секрет и отдавить ноги Владыке, за тобой нужен глаз да глаз! Вдруг ты и против меня заговор плетешь? А я, как глупый бес, тебе верю! А вдруг ты…

Так, ну все! Это уже перебор!

Не дослушав грязные инсинуации в свой адрес, я оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого. Кипевшая во мне досада, раздражение и усталость требовали немедленного выхода.

Ухватив чей-то рюкзак, услужливо лежавший поверх лавки, я несколько раз успела им крепко приложить этого гнусного интригана, пока тот прибывал в ступоре, удивленно хлопая широко раскрытыми глазами. Наверно нечасто экспрессивные дамочки лупят его пыльным мешком по голове.

– Ай, Тайна! Сумасшедшая! Что ты делаешь?! – после нескольких шишек и синяков он отмер.

Истерично хихикая и закрываясь от меня руками, он начал уворачиваться, но это ему мало помогло. (А вы сами попробуйте увернуться от тяжелого, бренчащего всем необходимым рюкзака, из которого льется что-то разноцветное и при этом еще хохотать?) Я даже почувствовала себя слегка отомщенной.

– Перестань! Это же рюкзак Ларинтена! – снова попробовал воззвать к моему рассудку, уже уставший от смеха, порядком потрепанный маг. – И вообще, лучше не доводи меня до крайностей!

Отпрыгнув подальше, он вооружился подушкой и, очертив ею полукруг, пошел на меня. Некоторое время, сея глобальные разрушения и хохоча, мы самозабвенно лупили друг друга, бегая вокруг лежаков. Наконец Велии эта беготня надоела. В очередной раз, увернувшись от звякнувшего рюкзака, он толкнул меня на лавку.

– Тайна, прекрати! И оставь в покое мешок! Если ты хоть одну склянку разобьешь, нам с тобой мало не покажется. А если судить по разноцветным брызгам, ты их побила уже достаточно! Еще и об мою многострадальную голову. О-о! – облегченно выдохнул он, оглянувшись на скрипнувшую дверь. – А вот и Ларинтен, легок на помине! Никогда не думал, что я так тебе обрадуюсь!

В меня вдруг вцепилось что-то визжащее и дышащее таким убойным перегаром, что я, отбросив рюкзак, рванула в другую комнату к открытому окну.

Тем временем народ подтягивался. Праздник закончился, неумолимо приближался рассвет, и все благоразумно решили, что неплохо было бы поспать.

– Что тут у вас стряслось? – подозрительно разглядывая меня, спросила Светка.

К ней присоединились Барга и Ферес, что-то удивленно рассматривая на моем лице. Тут распахнулась дверь и на пороге, слегка покачиваясь, с ошалевшей физиономией, появился «наследный принц». Все вытаращились на него, минут десять изображая паралич нижней челюсти. Только я, отойдя подальше, мерзко хихикала, любуясь на дело рук своих: его золотисто-белый костюм сейчас был залит чем-то зеленым; один рукав висел на тоненьком лоскутке; его длиннющие волосы в диком беспорядке свисали разноцветными сосульками, а прямой нос больше напоминал картошку. В общем, красавчик – влюбиться можно!

– На нас напали? – Лендин внимательно оглянулся.

В ответ колдун приветственно махнул рукой, обвел всех диким взглядом и, пробормотав что-то невразумительное, снова исчез за дверью. Все перевели заинтересованные взгляды на меня.

– Я, конечно, извиняюсь, но в таком виде приличные дамы у нас не ходят. Тем более, Великие. Барга, дай ей мазь от синяков, – нарушив тишину, распорядился Ферес, и, помолчав, добавил, – и Велии отнеси, ему это тоже не помешает!

– От синяков?! – я подскочила к Светке, тихо хихикающей на лавке. – Дай мне зеркало!

– Ага, а может тебе еще эпилятор с массажером выдать? Где я тебе его возьму?

Я замялась.

– Ну, тогда покажи, где у меня синяк?

Света за воротник притянула меня поближе и больно надавила под глаз.

– Какой кошмар! – вырвалось у меня. – Интересно, как я выгляжу?

– Примерно так же, как Велия, только в перьях и с хорошим бланшем под глазом! – успокоила меня подруга.

Позади меня раздалось смущенное покашливание Барги.

– Великая, дай я вотру заживляющую мазь. И не дергайся, она слегка ядовита, мало ли, вдруг в глаз попаду. Да не выдирай ты ее у меня! Вел, ушел приводить себя в порядок и успокаивать Ларинтена, так что травить ею некого. И скажу тебе по секрету, этого мага-полукровку яды не берут! Многие уже до тебя пробовали. – Барга усмехнулся, заметив искреннее разочарование, отразившееся на моем лице. – Не дергайся, сейчас все пройдет.

Он аккуратно мазнул мне под глазом и полюбовался. Вначале кожу обожгло. Потом гореть перестало, и на мгновение показалось, что под глаз положили лед.

– Так из-за чего был бой? – со мной рядом плюхнулся Лендин.

Я устало махнула рукой.

– Да так, стресс снимали!

– Оригинально, – хмыкнул гном, и вдруг шкотно мне подмигнул, – а более мирным способом не пробовали это сделать?

Вскинув подбородок, я кинула на него возмущенный взгляд оскорбленной добродетели, но промолчала.

– Хм, вообще-то, сударыня, осмелюсь напомнить, что сегодня был праздник, так из-за чего же, позвольте спросить, у вас с нашим магом случился стресс? Или может наш уважаемый Велия, решив поразмяться, оттачивал на тебе магию, превращая то в лягушку, то в змею? – попытался пошутить бес, но я, не поддержав шутки, с совершенно серьезной миной подняла указательный палец.

– Вот! Почти в точку, уважаемый Ферес! Именно так все и было! И в очередной раз, наконец, осознав себя змеей, я начала кусаться!

Бес с интересом посмотрел на меня.

– Бедная девочка! – с ухмылкой вздохнул Барга, а Светка картинно принюхалась.

– А я-то думаю, откуда болотом тянет….

– А ты вообще спать ложись и думай поменьше! – огрызнулась я, решительно выгоняя из нашей спальни хихикающих мужчин.

Затем, умывшись, скинула заляпанный зельями костюм и натянула ночную рубаху, заботливо оставленную слугами на лежаке. Многообещающе показав хихикающей Светке кулак, я без сил рухнула на деревянную кровать, которая, кстати, так и не стала мягкой. Может бракованная?

Все еще немного пошумели, разбредаясь по комнатам, и успокоились. Только иногда слышалось редкое всхлипывание. По-видимому, Ларинтена. Что же я ему такое разбила?

Глава тринадцатая

Виноват не виноват, а «извини» не помешает

Николай Векшин

На следующий день, я проснулась далеко за полдень. Потянулась на своей мягкой кроватке, и, не открывая глаз, блаженно улыбнулась. Снилось что-то очаровательно-легкомысленное. Я попыталась вспомнить, но тут над ухом раздался Светкин голос.

– Вставай, подруга! Хватит доски мять!

Кровать подо мной мгновенно стала жесткой и неудобной, остатки сна развеялись как дым.

– Светка, ты – сволочь! – разочарованно простонала я, разлепляя глаза. – Я в кои-то веки выспалась! Мне снился чудесный, приятный сон, а вот из-за тебя я все позабыла!

Светка хихикнула.

– Наверно про то, как ты Велию дубасила, или еще кого!

Я, окончательно проснувшись, подскочила и испуганно уставилась на нее.

– Так мне это не приснилось?! О, какой кошмар!

– Хм, во сне таких качественных фингалов не заработаешь! – философски хмыкнула подруга.

Я осторожно потрогала под глазом предполагаемый синяк. Гм, странно, но ничего не болело.

– О, боже! А что, сильно видно?

– Да уже почти ничего нет, это я шучу, – она подсела ко мне поближе и возмущенно начала. – Никогда бы не подумала, что Велия на такое способен! С виду такой интеллигентный мальчик-лапочка! Чем это он тебя? А? И за что? Хотя, было бы за что, наверное, вообще убил бы!

Я мрачно покосилась на подругу.

– Угу! Хам, циник и интриган – этот твой «интеллигентный мальчик-лапочка»! – передразнила я Светку и с неохотой добавила, машинально коснувшись вчерашнего синяка. – Это не он! Это рюкзак Ларинтена постарался! Он был такой, – я замялась, подбирая сравнение, – такой бутыльчатый!

– Ага, – хрюкнула Светка. – Был! Сегодня Ларинтен добросовестно выхлебал остатки зелий. Говорит «чтоб голова не болела, и мародерам не досталось». Наверное, это он про вас. Давай, Тань, колись, он тебе и вправду нравится?

– Да ты че, сдурела?! – я изумленно вытаращила глаза. – Когда это мне нравились опухшие с вечного бодуна, нетрадиционно настроенные эльфы?

– Тьфу ты, да я не про Ларинтена! Я про Велию!

От неожиданности я смутилась и замолчала. Говорить Светке о том, что мне хочется убить этого мага, когда он рядом, и становится скучно, когда его нет, я не собиралась. Как там это у нормальных людей называется – не знаю, но признаться даже самой себе в том, что иногда мне не хватает его ехидных шуточек, я не могла.

Просто так уж повелось еще в пору беззаботной студенческой юности. Светка постоянно рассказывала мне о своей очередной влюбленности, а я, никогда не страдающая такими глупостями, постоянно критиковала ее избранников, неподозревающих об оказанной им чести. Меняться с ней ролями сейчас было непривычно, да и не хотелось, поэтому, изобразив на лице легкое презрение, я картинно фыркнула.

– Еще лучше! Нет, Свет, психически неуравновешенные маги непонятной национальности вызывают у меня только подозрение.

Светка, подозрительно прищурившись, зацокала языком.

– А, по-моему, ты в него втрескалась, как мартовская кошка! И нечего тут мне «по ушам ездить» про «подозрение». В твоем случае это называется несколько иначе!

Раздув ноздри, я грозно посмотрела на ехидно улыбающуюся подругу. Вот хоть бы капля совести промелькнула в ее медовых глазах. Куда там!

– Свет, ты че, сдурела? – попробовала я еще раз отвести от себя подозрения. – Я, вообще-то, сплю и вижу, когда мы вернемся домой, поэтому заводить короткую интрижку, особенно с такой язвой, как этот колдун, меня что-то не тянет!

Вот так, пожалуй, прозвучало убедительно и главное – разумно. А знать о том, что я вижу свое возвращение в основном в кошмарах, ей не обязательно.

– Кстати, а из-за чего вчера у вас были ночные баталии с нашим «язвенным» колдуном?

Покраснев, я неопределенно хмыкнула.

– Да так…. Достал он меня хуже горькой редьки своими тупыми приколами!

– Ну-ну, – глубокомысленно протянула подруга, – ладно! Не хочешь рассказывать, не надо! Давай, вставай. Хватит валяться!

Она кинула на постель мои, уже ставшие второй кожей чистые джинсы и ветровку и кивнула на стоявшие у кровати сапоги.

Радуясь тому, что допрос окончен, я слезла с деревянной кровати, быстро оделась. Прислушалась. Удивляясь неестественной тишине, прошлась, заглянула в комнаты к нашим спутникам и, никого не увидев, повернулась к Светке за объяснениями.

– А-а-а, – махнула она рукой, – все ушли. Сегодня в нашу честь в городе ярмарка, вот Барга и утащил всех с утра пораньше запасы делать. А меня оставили с тобой, чтобы поднять моральный дух и, если что, развеселить.

Нет, спасибо! Вчера повеселилась от души, сегодня уже что-то не хотелось. Настроение почему-то испортилось окончательно. Вспомнился во всех деталях вчерашний вечер.

– Свет! Ты мне лучше расскажи о себе? Как ты отдохнула? А то мы вчера с тобой так и не поболтали, – в надежде отвлечься попросила я.

Она пожала плечами.

– В отличие от тебя, подруга, у меня вчера был скучный вечер танцев. Сначала с Гетомагоном познакомилась, потом с Владыкой два раза танцевала. Кстати, классный мужик: обходительный, заботливый, красивый, умный и танцевать умеет, жаль вот только слегка прихрамывает.

– Он эльф, Света! – я невежливо перебила ее красноречие. – И у него имеется взрослый сын. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Но Светка только легкомысленно махнула рукой на мои предостережения.

– Знаешь, Тань, хоть гоблин, лишь бы холил, любил и берег! Потом с Люнианом танцевала, и еще с кем-то, вот только имя забыла, не то с Валиолом, не то с Фисиалом. В общем, их эльфийские имена надо у аптекаря спрашивать, больно похожи, – она весело рассмеялась. – А один попался! Все про политику мне рассказывал, так я, как будто последние новости по РТР с ним прослушала, аж голова разболелась! Все ныл, что война всех достала, плохо живется, не успевают обучать лучников и магов. Что феи варят мало зелий, да и те идут только тем, кто учувствует в обороне. Оракул очень стар и скоро впадет в маразм, если уже не впал. И напоследок вздохнул, что у нынешнего Владыки в этой войне погибла вся семья, двое наследных принцев и половинка. Не удивляйся – это, оказывается, эльфы так своих женщин зовут. Не дай, бог, говорит, что случись и трон останется без наследника. Стоп!

Светка настороженно замолчала.

– А про какого взрослого сына ты мне говорила?

Я многозначительно хмыкнула.

– А ты подумай?

Светка пожала плечами.

– Да бог его знает. Прям Санта-Барбара какая-то! С параллельным уклоном! Одни сплошные тайны – плюнуть некуда!

Я взялась за голову.

– Знаешь, Света, где-то ты соображаешь на раз, а где-то дуб дубом. Ладно, – решила я переменить тему, не вдаваясь в подробности. – А где ты говоришь ярмарка?

– Где-то там, – она обиженно кивнула в сторону портала. – Но я туда не пойду! Иначе на этот раз, твой язвенный маг, нас, не сильно переживая, убьет!

– Есть хочется, – призналась я. – Слушай, а может, ты нам что-нибудь наколдуешь? А? Кстати, как у тебя это получается?

– Подлизываешься? – вздохнула Светка, недоверчиво посмотрев на меня, и пожала плечами. – Сама не знаю. Представлю что-то, хлоп, «а вот оно и е».

Я заинтересовалась.

– Слушай, Свет, а представь мне автомат?

– Какой? С газировкой?

– Нет, с журналами! Ты издеваешься? Автомат, огнестрельный! Врубаешься?

– О-о-о, это я не знаю, получится, нет, но попробую. А тебе зачем?

– Да что-то вдруг захотелось поэкспериментировать.

Света хмыкнув, закрыла глаза. Воздух вокруг нее сгустился, и с легким хлопком мне на колени упала дубинка.

– Непло-охо! – протянула я. – И патроны покупать не надо! Ты что представила?!

– Автомат! Ну, такой, с колесиком!

– Огнестрельный?

– Ну, а какой? Водометный, что ли?

Я еще раз внимательно осмотрела дубинку.

– Хм, а ну-ка попробуй представить пистолет?

Света снова впала в «транс» и из неоткуда выпал лук и стрелы.

– Да-а-а, подруга! Волшебница из тебя, как из меня – Воин! – прыснула я, глядя на наше оружие.

– Не нравиться, колдуй сама, раз такая умная! – вспылила Светка.

– Ну, хорошо! – решилась я.

Закрыв глаза, представила небольшой, черный, тяжелый пистолет. Как он холодом оттягивает мне руку, как я надавливаю на курок….

– Ой! – что-то острое больно вонзилось в палец.

Удивленно распахнув глаза, я уставилась на гибрид розы и лилии. У меня в руке был зажат бордовый, с большими мясистыми лепестками цветок.

– Ничего себе! – вытаращилась я на это чудо. – Вот так поколдовала!!

Победно вскинув подбородок, я посмотрела на Светку, но та, ехидно зубоскаля, смотрела куда-то поверх меня. Резко обернувшись, я увидела всю нашу компанию, увешанную тюками и баулами. Велия, в своем обычном дорожном плаще, с гладко зачесанными, собранными в длинный хвост волосами, без каких-либо следов вчерашнего побоища на лице, тихо стоял позади. Поняв, что его разоблачили он, спрятав улыбку, скорчил виноватую физиономию.

– Вообще-то, Великая, этот цветок я принес тебе, чтобы получить прощение за нашу вчерашнюю ссору. Прости, я совершенно не подумал о шипах! Хочешь, заговорю рану?

Пребывая в предобморочном состоянии от его слов, я покачала головой и в свою очередь тихо пробормотала.

– Вел, это ты меня прости. Мне так стыдно за то, что я вчера вытворяла, и большое спасибо за этот чудесный цветок.

Лицо мага стало не менее изумленным, чем у меня секунду назад. Я улыбнулась и отвела взгляд, с интересом рассматривая местную флору. Цветок был очень красив, но меня больше привлек его запах, напоминая – жареную курочку!

Да-а, дожилась! От голода уже начались галлюцинации!

Увидев, с каким увлечением я обнюхиваю «дар примирения», Барга расхохотался и хлопнул Велию по плечу.

– Похоже, тебя раскусили, друг! Некачественно колдуешь!

Велия окончательно смутился и попросил.

– Тайна, отдай мне цветок, пока ты снова не укололась. Я поставлю его в воду.

Все уже откровенно ржали.

– А в чем дело? – запоздало насторожилась я.

– Все очень просто, дорогая, – подкатился ко мне хихикающий бес, и затараторил, весело поглядывая на расстроенного колдуна. – Наш уважаемый Велия хотел купить тебе цветок в знак примирения, как он только что сказал, но естественно позабыл о такой мелочи и уже на подходе к нашему жилищу сотворил сие чудо… из превосходной жареной курицы. Я прав?

Велия, обреченно вздохнув, сделал незаметное движение, и у меня в руках оказалась еще теплая, ароматная жареная курочка. Под изумленные взгляды я оторвала ножку, и с наслаждением вгрызлась в сочное мясо.

– Ты не сердишься? – осторожно спросил колдун.

– Вы ва фо! – довольно ответила я и, проглотив, перевела. – Ни за что! Это первый, самый вкусный цветок, который мне подарили. Так что, ты прощен!

Глава четырнадцатая

Бесплатный сыр бывает только в мышеловке

Эпитафия на могиле грызуна

День пролетел в праздности и лени. Ближе к вечеру, Велия, решил обсудить с нами дальнейший план действий.

– Завтра с утра мы отправимся в путь! – начал он без предисловий, как только мы собрались в зале. – Как вы понимаете, у нас очень мало времени, и здесь больше задерживаться нельзя.

– Та-ак, понятно! – поерзав на жестком лежаке, печально протянула я. – Лафа закончилась. У кого-то засвербело шило!

Велия, не удосужившись даже смерить меня взглядом, как ни в чем не бывало, продолжил.

– Сегодня мы пополнили запасы. Их должно хватить на дорогу через пустошь до Великограда.

– И как долго туда идти? – застонал эльф.

– Примерно дней пять-шесть, если не будет преград, – пояснил маг.

– Интересно, а какие преграды нам ждать на этом пути? – задала я каверзный вопрос. Снова проигнорировав меня, Велия продолжил.

– Я считаю, что нам нужно разделиться. Нас ждет практически прогулка, так что не вижу смысла идти всем, тем более я бы хотел, чтобы ты, Светлая, осталась здесь на неделю.

Он кинул быстрый взгляд на Светлану.

– Ну не зна-аю! – с сомнением протянул Барга. – Справимся ли мы еще без одного боевого мага или нет! А как же Лунный змей? Его что, уже выловили?

– Мы его обойдем! – Велия бросил на него мрачный взгляд и решительно продолжил. – В общем, план такой: Светлая, Глисс и Ферес останутся здесь на неделю. Мы же, пойдем небольшим отрядом, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Когда достигнем Великограда, заберем вас через Городской портал.

– Почему это я должна тут киснуть целую неделю? – расстроено протянула Светка.

– Понимаешь, Светлая, мой м-м… Владыка, – Велия, наконец, подобрал нужное слово, – вместе с придворными магами, продолжат твое обучение магии.

– Ладно, Вел, я прослежу за нашей Светлой, – встрял Ферес. – И не думаю, что Глисс будет против. Он со вчерашнего вечера еще с бала не вернулся, так что думаю, задержка здесь не повредит его планам.

– Послушай, Велия. Дорога, все же, может быть опасной, оставь тогда здесь и Воительницу. Зачем рисковать? – кашлянул Барга и добавил. – А мы, в чисто мужской компании быстрее доберемся до Великограда.

Велия, задумчиво разглядывая его, помолчал и ехидно оскалился.

– Нет, Барга, я предпочту держать Воительницу у себя на виду. Боюсь, пока нас не будет, она устроит здесь революцию! Ну, и опасаюсь за здоровье ближайших родственников. Тем более у меня их и так немного.

Барга понимающе усмехнулся, а я мрачно огляделась в поисках рюкзака. Ларинтен, заметив мой ищущий взгляд, торопливо перебежал в другой угол комнаты, спасая пожитки.

– Так, все! – Барга встал, загородив собой полкомнаты, и громко подвел итог сегодняшнему собранию. – Значит кроме тех, кто остается, остальные приступают к сборам. Завтра утром выходим. И не забудьте, путь лежит через пустыню!

– Короче! Хватит трепотней заниматься, – раздраженно отрезал Лендин и, поднимаясь, бросил Ларинтену, – Ларя, все слышал? Давай, затаривайся по полной, а я хочу сегодня напоследок оттянуться. Когда еще получится? К тому же встретил вчера старую знакомую, так что…. Встретимся утром!

Гном поправил бандану и, не глядя ни на кого, решительным шагом вошел в портал. Все молча проводили его недоуменными взглядами, затем Велия, как ни в чем не бывало, повернулся к Светке.

– Здесь, Светлая, из тебя сделают по-настоящему Великого Мага.

– Угу, – поддакнула я, – это он по собственному опыту знает! Только, Свет, не становись такой же занудой. Вас двоих для меня будет слишком много!

Колдун, показав мне кулак, вместе со всеми начал собираться.

Вскоре тюки и баулы, набранные запасливым Баргой, быстро осели в наших распухших мешках. А когда суматоха сборов закончилась, слуги принесли нам цветочный чай с всякими вкусностями. Мы, с чувством выполненного долга, дружно принялись прихлебывать ароматное, бледно-розовое питье.

– Ну, как настроение? – со стороны входного портала донесся знакомый голос.

Все неохотно обернулись. Владыка, улыбаясь и нарочно прихрамывая, прошел к нам. Два сопровождающих его эльфа остались неподвижно стоять у входа.

– Не помешаю?

Мы что-то дружно промямлили. Получилось нечто среднее между: «добро пожаловать» и «шел бы ты, дядя». Я так, вообще, попыталась заползти за Баргу, сидевшего рядом. Уж очень не хотелось встречаться с Владыкой.

– Вот и чудненько! – искренне обрадовался Пентилиан, видя такое единодушие и, подойдя, уселся с нами. – Велия, ты все решил?

– Да, Владыка! – буркнул маг, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Ну что ж, это твой выбор. Я принес вам некоторые артефакты, хранящиеся в этом городе много лет, потом посмотрите. Думаю, что вам они будут нужнее, а здесь только ржавеют. – Владыка, выложив на стол глухо звякнувший мешочек, засмеялся, но, видя что никто не спешит его поддержать, быстро посерьезнел и, найдя меня взглядом, произнес. – Воительница, это тебе!

Вот блин! За Баргой отсидеться не получилось. Я выглянула из-за спины целителя. Владыка, улыбнувшись, протянул мне тот самый ящичек, который нашел Глисс. Барга присвистнул, а Велия, ловко перехватив шкатулку, плюхнулся рядом со мной.

– Ну, что там? – сгорая от любопытства, все окружили нас.

Владыка снова загадочно захихикал.

– Там всего лишь оружие для нашей Воительницы. – Черная крышка, возмущенно взвизгнув распахнулась.

Я жадно заглянула внутрь.

На черном бархате лежали два кинжала, сделанных из сияющего, белого металла. Вокруг рукояти шла витиеватая, чуть видимая надпись и больше никаких украшений.

– Оружие Воительниц! Оружие Света! – раздался со всех сторон восторженный шепот.

– Не худо бы за них Глисса поблагодарить. Если бы его не понесло к Оракулу, не видать бы нам этой красоты! – задумчиво пробасил Барга.

Я осторожно взяла кинжалы, словно здороваясь с ними, привыкая к ним. Восхитительно легкие, с изумительной балансировкой, они, будто специально были сделаны для меня и как родные легли в руки.

– А это – к ним в дополнение. – Владыка положил рядом со мной черные, кожаные, шитые серебром ножны.

Я подняла на него восторженные глаза.

– Не стоит благодарности, Великая. Я всего лишь открыл запечатанную магами Старого города шкатулку. И еще, это – тебе лично от меня!

Владыка протянул мне тонкую цепочку, на которой висел настоящий, словно застывший в смоле глаз.

– Что это? – я осторожно взяла в руки это своеобразное украшение.

– Позволь, я надену его тебе лично, сам. – Владыка настойчиво мне улыбнулся.

Велия вдруг поднялся, и ни на кого не глядя, пошел к уже собранным вещам. Проводив его настороженным взглядом, я отстранилась.

– Сначала скажи, зачем мне это?

Владыка вздохнул.

– Все очень просто, Великая. Этот амулет – «Око Всевидящего» – древний артефакт. Это и моментальный портал и своеобразный передатчик. Зная твой характер и способности влипать в неприятности, для тебя это самый нужный подарок. Ты можешь попасть в беду или даже потеряться. Но! Если у тебя будет этот амулет, тебя увидят, услышат и спасут. Нужная вещь в вашем опасном походе! Позволь? – Владыка поднялся, и что-то прошептав, повесил мне на шею этот сомнительный сувенир.

Я брезгливо взяла в руки неожиданный презент, и тут «глаз» раскрылся. Оглядевшись, он, будто бы изучая, внимательно посмотрел на меня. Мне стало не по себе. Светка, рассматривая его с не меньшим любопытством, испуганно отпрянула.

– Ужас какой! Я бы это анатомическое пособие сроду на себя не надела! Ой, Тань! Гляди, он моргает!

– А можно этот амулет пока снять? Мне же, здесь, ничего не угрожает? – пошла я на попятную.

Владыка с легким сочувствием поглядел на меня.

– Увы, ровно на шесть дней, которые вы предположительно будете в пути к нему привязано охранное заклинание, и только потом его можно будет снять, но не раньше! А лучше, посоветуйся об этом с Велией! – он в последний раз всех нас оглядел и, задержав взгляд на маге, кивнул. – Ну, всего хорошего! За Светлой скоро придут.

Больше не произнеся ни слова, он встал, быстро пересек комнату и вошел в портал. Эльфы, развернувшись, ушли следом.

– Что все это значит? – тоном голодного крокодила осведомилась я у колдуна.

– А? – Велия, утрамбовывая мешок, сделал вид, что только сейчас меня заметил. – Ты что-то спросила?

– Ты все прекрасно слышал, – взорвалась я. – Какого…

– Тише! Не шуми. Я понял. И не зачем так нервничать! Светлая остается здесь, под защитой Владыки, и за нее я полностью спокоен, но вот ты! – он скривился, словно от зубной боли. – Учитывая твои способности влипать в самые различные неприятности, я позволил себе подстраховаться. С этим «оком», Великая, я тебя везде найду.

– Вот счастье-то…. – раздраженно фыркнула я и предложила. – Если честно, мне этот «глаз» на нервы действует. Давай я его тебе отдам?

– У меня уже есть точно такой же. Так что, считай это моим подарком тебе для собственного спокойствия! – раздраженно отрезал Велия и кивнул Светлане. – Собирайся, Светлая, я провожу тебя.

– Но за мной, вроде бы должны прийти? – Светка растерянно обернулась ко мне. – Тань, я не хочу здесь оставаться! Как я без тебя? Мы ведь даже не попрощались. А если что случится?

– Великая, долгие проводы – лишняя боль. С Воительницей, максимум, дней на семь расстаетесь, так что – не переживай! Через неделю увидишь ее целой и невредимой. Уж это я тебе обещаю! Пойдем, я провожу вас. Тем более, мне по пути!

Ферес засуетился, обнял всех на прощание, попытался прочитать мне нотацию на тему о том, «как нужно вести себя в людском обществе», но я только раздраженно отмахнулась. На душе почему-то скребла и выла целая стая бездомных кошек.

Колдун не замечая мой мрачный исподлобья взгляд, подхватил мешок, взял посох и, завернувшись в плащ, подошел к Барге.

– Ложитесь спать пораньше. У меня этой ночью есть кое-какие дела, так что – меня не ждите. Я приду за вами на рассвете, – и, уже исчезая в портале, серьезно добавил. – Возможно это – наша последняя спокойная ночь.

Глава пятнадцатая

В ревматизм и настоящую любовь не верят до первого приступа

Мария Эбнер-Эшенбах

– И что бы это значило? Куда они все, на ночь глядя?! Почему меня с собой не взяли? – глядя вослед колдуну, обиженно всхлипнул Ларинтен.

– Маленький еще, вот и не взяли! Выпей зелье успокоения и баиньки! Тебе вообще думать вредно, вывих мозгов ни в одном мире не лечится! – утешила я озадаченного эльфа и тут же сама задумчиво почесала затылок. – А, в самом деле? Сначала Лендин ушел, потом Велия и главное, всех до утра не ждать! Может быть они сговорились? Какие ночью могут быть дела? У них что, одна «знакомая» на двоих?!

– Ну и пошлости тебе иногда в голову лезут, подруга! – закидывая на плечо тощий мешок, прыснула Светка, – и вообще, отчего такой пристальный интерес к нашим спутникам? Они сами знают, как и с кем им отдыхать в «последнюю спокойную» ночь!

Вдруг хитро прищурив глаза, она понимающе улыбнулась.

– Никуда он от тебя не денется! Поверь мне!

– Ты это о ком? – покраснев до кончиков волос, равнодушно фыркнула я.

– Пойдем, Светлая, нас уже Велия заждался! – поторопил Ферес, в нетерпении прыгая у портала.

Светлана отмахнулась от беса, обняла меня и, хихикнув, продолжила.

– Ну, если выбирать из Лендина и Велии, я бы выбрала мага, но, кто тебя знает, вдруг тебе нравятся низкорослые, бородатые, пахнущие пивом качки? – я передернулась, а Светка успокаивающе произнесла. – Ладно, подруга! Не переживай, все будет хорошо! Скучать тебе не дадут, это я знаю. Будь только осторожнее, я тут тоже без тебя геройствовать не стану, пусть даже не надеются. Или вместе, или никак. Что я, Рембо какой – мир им спасать?

– Угу, Свет! Раз уж мы с тобой вляпались в это дело, так надо устроить им веселую жизнь! Чтоб надолго запомнили, как нас из нашего мира воровать!

– Это точно, Танюх! Раз своровали, нехай женятся! Ну, пока! – Светка расцеловала меня в обе щеки и в сопровождении Фереса скрылась в портале.

– Бедные эльфы! – вздохнула я, укладываясь на жесткую лавку.

Ну что ж, в одиночестве тоже есть свои плюсы. Впереди целая ночь. Надо как следует обо всем подумать!

Рядом уселся Ларинтен и тяжело вздохнул. Я скосила на него глаза.

Нет, покой мне даже не снится!

– Что?

– Скучно, – жалобно протянул он, глядя в пол, и вдруг обиженно выпалил. – Я, может, тоже хочу отдохнуть, но меня почему-то не взяли! И даже не спросили! Правильно, кто я такой?

– Ты вчера, неплохо отдохнул! – решительно перебила я его стоны. – Так что, расслабься! Чуть все волосы не повыдергивал. Чаек успокоительный похлебай и спать!

Ларинтен обиженно засопел.

– А вы сами виноваты! За один вечер лишили меня всех зелий! Я их так берег, на черный день откладывал! А вы! – истерично выкрикнув, он, укоризненно уставился на меня. – Нет, ну почему ты не взяла рюкзак с койки Лендина? У него там лежит пара дубинок! Куда эффективней было бы Велию уговаривать, а то все мои ценные и вкусные зелья пошли на удобрение ваших причесок! Кошмар! Как вспомню….

Эльф, всхлипнув, надулся, помолчал и от нечего делать докопался до подаренного Владыкой амулета.

– Воительница, хороший медальончик тебе подарили. Дай поносить?

Я посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Да запросто! Если сможешь снять, считай – он твой.

Ларинтен заметно оживился, протянул руку, но его спугнул Барга, с интересом прислушивающийся к нашему разговору.

– Эй, малахольный, лапки-то втяни! Тебе амулет этот дали? Иди лучше спать!

Ларинтен смутился и быстро исчез в своей комнате, а Барга выговаривая мне, остался стоять.

– Великая, ты это брось! Раз дали, значит надо! Вдруг и вправду чего случится? А так хоть мы поможем!

– Мне не по себе от него, Барга! Как будто за мной следят, – я с отвращением передернула плечами.

– На то он и амулет Всевидящего! – отрезал он и примирительно посоветовал. – Привыкай! И смотри на него поменьше, а лучше закинь на спину, пусть тебе тыл охраняет!

Я вздохнула, понимая, что тут сочувствия не найти и, поднявшись со скамьи, побрела в комнату. На пороге обернулась.

– Пойду спать, а то что-то устала. К тому же еще кое-кто обещал разбудить ни свет ни заря!

Барга одобрительно кивнул, и вскоре все комнаты погрузились в полумрак.

Я извертелась на лежаке, честно пытаясь уснуть и выкинуть из головы всяких, ни к ночи будут помянутых, магов.

«Ой, не нравятся мне такие настроения! Хм, а вообще странно, что это со мной? Ну, ушел и ушел, ну и бог с ним, флаг в руки и барабан на шею! Чего это я так переживаю? Очень странные настроения! Стоп! Я что – ревную? Этого наглого, занудливого дядю годящегося мне в пра-пра-прадедушки? Бр-р! А тогда почему? Хотя знаю! Это все Светка со своими разговорами: «Нравится, не нравится!» И вообще, что за дела могут быть ночью? Блин, что же я не взяла с собой какое-нибудь зелье успокоения?»

Настроение упало до отметки ноль и очень захотелось напиться. Порядком измучившись от таких непривычных душевных терзаний, я, покачиваясь на волнах дремы, смотрела на льющийся сквозь листву голубоватый лунный свет, заставляющий мое тело становиться невесомым, поднимая к незнакомым созвездиям. Уже засыпая, в полусне, я сжала в кулаке амулет.

– Пока! – шепнули мои губы.

– Спи спокойно! – почудился мне сквозь сон голос Велии.

Я даже открыла глаза, на столько реально он прозвучал. Словно маг находился в комнате. Хм, очевидно глюки….

Глава шестнадцатая

Ревность – изнанка любви… Гм, а вы попробуйте любовь так не выворачивать!

Неизвестный, но явно пострадавший автор

Утром меня грубо растолкал Ларинтен. Я, не выспавшаяся и злая, попыталась его обматерить, но, глянув в его не менее расстроенную физиономию, решила не связываться. Оделась. Поискав, с трудом нашла плащ и мешок, повесила на пояс ножны.

Есть не хотелось совершенно и Барга, словно исполняя мое желание, дал только кислое зелье выносливости и сухое печенье. Пока жевала печенье, попыталась вспомнить то, что снилось. Вернее даже не совсем снилось. Всю ночь не давал покоя какой-то детский, словно мультяшный голос. Поломав над этим голову, я решила не забивать мозги и с наслаждением выхлебала зелье.

Вскоре мне полегчало. Моя жизнь перестала казаться мерзкой, поднявшись до уровня «паршивая». Похоже, я тоже скоро крепко подсяду на эти настойки. Да и как без них прожить? Одни нервотрепки.

На опухшей и от того еще более мрачной физиономии Ларинтена явственно отразились те же мысли. Несколько мгновений мы с пониманием разглядывали друг друга, а затем одновременно тяжело вздохнули.

Продолжая размышлять о несправедливости бытия и слушая краем уха поторапливающего нас Баргу, я, взвалив на себя рюкзак, поплелась к порталу, у которого как раз замаячила высокая фигура Велии. Судя по его цветущему виду, этот мерзавец на славу отдохнул, и мало того, что был бодр, так еще и недовольно начал нас подгонять.

– Давайте быстрее! Что как мухи сонные? Через час уже рассвет, а нам нужно к тому времени быть далеко отсюда!

– О, явился, не запылился! Всю ночь где-то шлялся, а мы, типа, крайние? Может, помолчишь? И без твоих стонов ломает! – не смогла удержаться я, проходя мимо.

Изумлению Велии не было предела. Я же, смерив остолбеневшего мага наимрачнейшим взглядом, недовольно шагнула в портал.

– Что это с ней?! – послышался мне вдогонку его ошеломленный голос.

– Наверное не выспалась! – добродушно прогудел Барга, выходя из портала вслед за мной, продолжая объяснять ситуацию идущему следом магу. – А может переживала, что ты куда-то ушел. И Светлую, как на грех, забрали. Скучно! Поговорить, понимаешь, ей не с кем! Ну, это я так думаю, а так, хрен знает! Разве баб поймешь? Вот и думай, что хочешь!

Велия, не отводя от меня пристального взгляда, (которого я демонстративно не замечала) задумчиво кивал, слушая объяснения Барги. Мы дождались Ларинтена и дружно шагнули в следующий переход. Там нас догнал хмурый, не выспавшийся и оттого обиженный на весь мир Лендин.

– Ну, как отдохнул? – лучезарно улыбнулся ему Велия.

– Явился, гад? Можешь даже не оправдываться, я тебя все равно не прощу! – мимо него с двумя рюкзаками прошел злющий, как черт, Ларинтен. – Кормить и обстирывать тоже не буду, даже не надейся!

– Че это с ним?! – гном озадаченно вытаращился на взъерошенного эльфа.

Тут Велия начал тихо хихикать. Я еще дляпорядка подулась и, поглядывая на этот цирк, тоже не удержалась от смеха. Барга, будто не замечая нашей общей истерики, обняв за плечи Лендина, начал ему спокойно объяснять, так же, как до этого объяснял Велии.

– Не обращай внимания, наверное Ларинтен просто не выспался, а может, переживал всю ночь: как там тебе отдыхается? Тебя же нет, и Велия ушел, и Светлую забрали. А к Воительнице на драной козе не подъедешь, потому что ни мага, ни Светлой нет, а поговорить-то всем хочется! – до Барги, видать, начало доходить, что эту проникновенную речь он уже сегодня говорил. Он остановился, и раздраженно зыркнул на ничего не подозревающего, и внимательно слушающего его объяснения, гнома. – И вообще, вы меня уже с вашими разборками сегодня достали! Что тебе от меня надо? Че те надо?! Сами успокаивайте своих женщин! Нашли няньку!

Барга нервно разорался на ошалевшего от такого приема Лендина, и, махнув рукой, решительно зашагал вслед за Ларинтеном. Гном только растерянно пожал плечами и круглыми от изумления глазами беспомощно оглянулся на нас, хохочущих с магом в два голоса.

– Чего вы ржете?! Что вообще произошло, пока меня не было?

– Не обращай внимания, брат Лендин! – пустился в объяснения Велия, то и дело, срываясь на нервное хихиканье. – Просто вчера у всех был очень трудный день, особенно вечер. А сегодня у нас с тобой такое паршивое утро потому, что вчера вечером мы сваляли непростительную глупость. Да к тому же все волнуются перед походом. Вот нервы у некоторых и сдали… или просто завидно стало! Понятно?

Лендин, озадаченно выслушав его путаное объяснение, решительно помотал головой.

– Ни хрена мне не понятно!

– Вот и чудненько! – искренне обрадовался маг, чем вогнал в ступор и без того туго соображающего с утра гнома и, шагая в портал, серьезно произнес. – Короче, хватит выяснений, мы уже почти вышли из города.

Выйдя из портала, я удивленно огляделась. Мы очутились в девственном лесу. Создавалось впечатление, что здесь, кроме нас, никого нет, а уж мысль о том, что на вековечных деревьях расположился огромный эльфийский город, и вовсе казалась смешной. Нас окружала первозданная природа. Река, мимо которой мы шли, кишела серебристой рыбой. Густая, изумрудная трава, выстилала для нас мягкий и удобный ковер, который просто манил сесть и отдохнуть, а в лесу паслись непуганые звери.

Я даже неподалеку заметила одного из них.

Тропинка, по которой мы шли, скрывалась в кустах, из которых высунулись раскидистые рога и тут же скрылись. Шагая с краю, я догнала Баргу и пошла с ним рядом. Он уже успокоился после нервного срыва и теперь шагал, опираясь на приобретенный в Винлейне шест с лезвием внутри.

– Барга, а кто это там? – я несколько раз дернула его за рукав, прежде чем он отвлекся от мыслей.

– Где? – он поднял на меня удивленный взгляд.

– Вон там только что рога были! – я махнула в сторону кустов, мимо которых бежала наша тропинка.

– Рога-а-а? – с интересом протянул он и повернулся к Велии – Эй, Вел, разведка донесла, что в двух шагах отсюда были замечены рога. Ты в курсе?

Велия, поджав губы, недовольно вздохнул.

– В курсе, в курсе! Это Владыка нам до границы эскорт организовал. Как будто кто-то нападет на нас в этом «парке отдыха», – недовольно проворчал он.

Барга зычно расхохотался, а Лендин, проходя мимо кустов, вдруг громко рявкнул.

– Как служба?

В ответ из кустов бодро донеслось – «служу Эльфийскому Союзу», и мы, хихикая, двинулись дальше. Немного помолчав, мучаясь от любопытства, я опять докопалась до целителя.

– Барга? А это кто был, эльфы? А почему у них рога?

– Потому что их жены не любят! – хрюкнул гном.

Барга грозно глянул на шутника сквозь косматые брови и с серьезным видом начал объяснять.

– Понимаешь, Воительница, это маги. У них такая маскировка в лесу. Вот ты, увидев рога, подумала – кто?

– Олень!

– Вот именно! Вполне мирное животное. Ты его не боишься, не нападаешь, а в это время этот «олень» как шарахнет в тебя какой-нибудь «эльфийской стрелой» и дальше будет тихо, мирно пастись. Понимаешь?

– Угу, кажется! Барга, а расскажи мне что-нибудь еще про оленей, тьфу, про магов? – я с надеждой посмотрела на целителя, но тот, лишь скосив на меня глаза, вымученно улыбнулся и предложил.

– Тайна, ты лучше иди-ка у Велии поинтересуйся. Видишь, какой он задумчивый плетется, ему явно скучно. Вот пусть он тебе все про местных оленей подробненько и расскажет! И даже про самого главного.

Маг затравленно оглянулся на Баргу и, криво улыбнувшись, неуверенно протянул.

– Да ты вроде все подробненько рассказал, больше и добавить нечего!

Понимая, что никто не собирается развлекать меня беседой, я обиженно фыркнула.

– Да ладно, мне и так уже надоело слушать про ваш зверинец. Что я, зоолог что ли?

Гном, обернувшись, с подозрением оглядел меня с ног до головы.

– Да не, непохожа.

– В смысле? – не поняла я.

– Ну, на соолокка ты не похожа!

– На кого? – я окончательно обалдела от его объяснений.

– Знаешь, Тайна, соолокк, это такая зверюга, с крыльями, жалом, клешнями и тремя ногами. И еще жужжит так противно, жуть! Водится в трупных пещерах. Я, как-то на каторге парочку таких завалил. Только непонятно, откуда ты про них знаешь?

Пока я приводила мысли в порядок, впереди замаячили призрачные фигуры.

– О, вот и стражи! – облегченно пробасил Барга.

Подойдя ближе, мы поздоровались с дриадами. Нашей знакомой Лиллианны среди них в этот раз не было, поэтому долго с ними разговаривать мы не стали. Велия кинул им пару коротких фраз на ильениррье и стражи, пожелав всего хорошего, открыли портал.

Глава семнадцатая

Родственников не выбирают.

Людоед людоеду

Мы вышли за пределы Винлейна. К слову сказать, я особой разницы не заметила. Казалось, что продолжается тот же лес, по которому мы только что шагали.

– Перемены начнутся позднее, когда мы выйдем за пределы всех эльфийских земель! – заметив мой заинтересованный взгляд, пояснил Велия. Я, пожав плечами, напустила на себя безразличный вид и, обогнав его, пошла впереди.

Весь последующий день мы без отдыха шли сквозь эльфийские земли. Лес становился все реже и реже. Иногда нам попадались небольшие селения, а то и просто одиноко стоявшие вдоль дороги дома.

Делать привал днем не стали, только на ходу пожевали хлеб, сушеное мясо и запили зельем выносливости, заботливо подсунутым нам Баргой. Голод исчез, а в усталое тело ненадолго влились новые силы, но к вечеру мы опять все еле передвигали ноги. Ларинтен так вообще повис у Барги на руке. Вот интересно, а если и мне изобразить легкий обморок? Вопрос только в том кто согласится меня тащить? А то бросят посреди дороги, с них станется!

– За оврагом будет последняя деревня, домов на тридцать, там и заночуем! Дальше начнутся пустынные холмы, – наконец оповестил всех Велия. Мы, с облегчением вздохнув, прибавили шаг.

За оврагом и в самом деле маячками светились окна первых домов. Маг, не обращая внимания на наши недоуменные взгляды, уверенно вел нас прямиком через всю деревню.

– Эй, Вел, я под кустом еще наночуюсь! Мне бы где-нибудь у очага кости кинуть! – Лендин уже начинал нервничать, впрочем, как и все мы. – Тем более глянь, дождь собирается!

Велия с усмешкой оглянулся на него через плечо, и, не вдаваясь в объяснения, зашёл в самый последний на нашем пути полуразрушенный дом, по окна вросший в землю. Мы нерешительно потоптались на пороге и последовали за ним, гадая, чем отличается ночевка в этой халупе от здорового сна под кустом. Согнувшись в три погибели, по одному протиснулись в покосившуюся дверь и теперь стояли, привыкая к мраку, царившему в доме.

Казалось, что в этой темной, пыльной хибарке никто не живет. Очаг давно не разжигался, окна были затянуты густой паутиной, мебели не было совсем, за исключением массивного старого кресла, стоявшего в дальнем углу единственной маленькой комнаты.

В кресле что-то шевельнулось, взлетела струйка пыли, и два глаза с любопытством глянули на нас.

– Здравствуй, бабушка! Позволь нам у тебя заночевать перед дальней дорогой? – Велия согнулся в поклоне.

Фигура снова неохотно шевельнулась и, стянув с седой головы старую шаль, заинтересованно посмотрела на нас. Всё лицо некогда красивой женщины теперь покрывали глубокие морщины. Побуравив нас бесцветными, будто выцветшими глазами, она улыбнулась.

– Здравствуй, Велиандр. Думала уже не увижу тебя на своем веку. Куда путь-дорогу держите? – в отличие от внешности у нее был молодой звонкий голос.

– Нам нужно быстрее дойти до Великограда и поговорить с Мервиль.

– Зачем? Куда ты торопишься? Останься, погости у старой Варуши. Почини мне дом, а то видишь, он совсем развалился! Ну, что тебе стоит?

Колдун виновато покачал головой.

– Война, бабушка. Некогда гостить! За нами, возможно, идут враги, и я не хочу рисковать твоей жизнью.

Варуша рассмеялась колокольчиком, удобно устраиваясь в старом, скрипучем кресле.

– Да разве ж это – жизнь? – резко оборвав смех, она принялась совсем по – стариковски распекать мага. – А ты, я смотрю, опять в войнушку играешь? Да когда ты повзрослеешь-то? Так и вся жизнь пройдет, оглянешься, а у тебя ни силы, ни близких, ни семьи, ни детей! Дом, и тот не твой!

Велия, рассеянно кивая на ее причитания, жестом приказал нам располагаться. Варуша замолчала. Равнодушно поглядев на такое самоуправство, кивнула.

– Ну, раз пришли, ночуйте, – и радостно добавила. – Только еды у меня нет. Хлебец черствый остался, да вода, но вы, наверное, гости дорогие, таким не потчуетесь?

– Так мы тебя, бабуль, еще и накормим! – забренчал Лендин, что-то доставая из рюкзака.

Варуша повеселела. Ларинтен развел в очаге огонь и подвесил котелок с водой.

– Что бы ты, бабушка, хотела на ужин?

– Ты знаешь, мальчик, старой Варуши все сгодится, лишь бы живот радовало.

– Угу, тогда будет каша! – отрезал Лендин, вместе с Ларинтеном принимаясь готовить.

Скинув мешок, я села на холодный пол. Хотя полом это назвать было трудно, скорее утоптанная с камнями земля, но мне было уже все равно. Я так устала за сегодняшний день, что готова была уснуть прямо здесь, у прогнившей стены, облокотившись на жесткий мешок. С наслаждением вытянув гудящие ноги, я прислушалась к разговору.

– Ну, а как ты живешь, бабуль? Какие новости в округе? – продолжал ненавязчиво расспрашивать Велия.

– Да все, как и шестьсот лет назад. Мне уже и жизнь такая надоела, да Всевидящий никак не заберет. А так, все по-прежнему. Раз в неделю из дворца снедь, одежду присылают, да я всю ее деревенским отдаю. Много ли мне сейчас нужно?

– Ну, а что-нибудь необычное за последний месяц, было?

– А что тебе необычное надо-то? Вот у соседки Рисзы корова отелилась теленком с двумя головами! Урожай приспелихи замерз, и это летом! На местном кладбище покойнички веселятся! – Варуша помолчала, что-то подсчитывая. – Да, примерно полмесяца уже. Недели две – точно! Чего тебе еще необычного рассказать?

– А что за покойнички? – насторожился маг. – Зомби?

– Да кто его знает? Один одно говорит, другой – другое. Кто говорит – призраки, кто – зомби. Точно сказать тебе, внучек, не могу! Я ж не ходила, с ними не знакомилась! – смех Варуши снова зазвенел серебряными колокольчиками.

Тем временем по хижине разнесся аромат наваристой мясной каши. Все начали судорожно сглатывать слюну, в нетерпении косясь на наших поваров.

– Лендин, ты сегодня как дежурный по кухне, давай, насыпай уже! А то кишка кишке в любви объясняется, а может еще чего похуже! – Барга не выдержал и, взяв чашку, направился к очагу.

– Уже все готово, так что – вперед! У нас самообслуживание! – заявил Лендин, первым зачерпывая из котелка.

Ларинтен набрал в небольшую чашку каши и с поклоном подал ее хозяйке дома.

– Отведай кашу, жизнь станет краше!

– Ты, стервец, туда, надеюсь, ничего не налил? – шепотом накинулся на него гном, глядя, как Варуша подозрительно принюхивается к еде.

– Ну, порадовал бабушку! Что тебе, зелье жалко? Тем более смотри, как ей нравится! – кивнул эльф на старуху.

А та, одобрительно кивая, уже жадно глотала варево, приговаривая.

– Вот кашка, так кашка! Ну, уважили! Давненько я такой не пробовала!

После ужина Барга налил нам в кружки вкусный бодрящий напиток и мы, сытые и довольные, устроились у уютно теплящегося очага, тихо переговариваясь под тоненький храп старухи.

Глава восемнадцатая

Если сложить темное прошлое со светлым будущим, получится серое настоящее

Евгений Кащеев

– Вел, а кто эта старушка? – я подсела к задумчивому колдуну, устроившемуся у двери.

Велия минуты две задумчиво рассматривал меня, будто собираясь с мыслями, потом неохотно выдал.

– Keelle. Бабушка.

– Ну, это я уже поняла, а чья бабушка, твоя?

– Наша, – отрезал он и неохотно поднявшись, кивнул Барге. – Пойду во двор. Посмотрю. А то что-то больно тихо.

Барга, зевнув, кивнул.

– Сходи. Зови ежели чего.

Когда за Велией захлопнулась дверь, я переключилась на целителя.

– Барга, ну ответь хоть ты! Мне же все интересно и непонятно! Я же ничего не знаю, а вы молчите как партизаны на допросе!

– Что тебе не понятно?

– Да все! Ну, вот кто, например, она?

– Велия же сказал тебе – бабушка. Только ему она скорее много раз – прабабушка.

– В смысле?

Барга, закатив глаза, шумно выдохнул и неохотно принялся объяснять.

– Когда-то, очень давно, она была княгиней объединенных земель эльфов и людей. К слову сказать, была очень сильной колдуньей. И однажды, из-за одного пророчества ее мужа, в государстве случился раскол. Эльфы и люди начали войну друг против друга, а она лишилась силы и была свергнута. Впоследствии, конечно, перемирие восстановили, но раса людей и раса эльфов отделились друг от друга навсегда. Люди отстояли себе Великоград и признали себя автономной расой, а эльфы создали Эльфийский союз и построили столицу – Винлейн. С тех пор так и живем. Кстати, потом эльфы даже воспели Варушу, как самую легендарную правительницу, и вот поддерживают ее здесь, не давая пропасть в нищете. Кстати, ты же видела ее мужа, правда, скорее бывшего.

– Мужа?!

– Оракул Лобрех, с которым вы не поладили на балу у Владыки! К слову сказать, это именно из-за его дурацкого пророчества и произошел переворот.

Я помолчала, набираясь смелости, чтобы задать следующий вопрос.

– Барга, а правда, что Велия – сын Владыки эльфов?

Барга кашлянул и удивленно покосился на меня.

– Откуда ты это узнала?

Я замялась, не зная как лучше выдать историю с подслушиванием, но он не стал ждать объяснений.

– Вообще-то это не афишируется, но в Винлейне все знают Велию, как единственного, кто имеет вес в глазах Владыки.

– Ха, конечно, он же наследник!

Судя по взгляду, которым меня одарил целитель, такую тупую собеседницу – еще поискать!

– Понимаешь, Тайна, Велия – полукровка. Дитя двух враждебных друг другу рас. Пентилиан еще не был Владыкой, когда у него и у наследницы Людской Крови Мервиль родился Велиандр. Они понимали, что никогда не смогут быть вместе, так как их семьи в те давние годы были непримиримыми врагами. После рождения Велии семья Мервиль выдала ее замуж за Наследника Короны Людей, а тот в свою очередь, признал Велиандра сыном. К слову сказать, он ничем не рисковал, ведь полукровке никогда не занять трон.

– Почему?

Барга очнулся от рассказа и посмотрел на меня темно-синими льдинками глаз.

– Потому! Придется тебе с самого начала все рассказывать! Самым первым предсказанием, толкнувшем Аланар в огонь вековечной войны, еще до пророчеств о вашем приходе и тринадцатом луностоянии, было то, – Барга помолчал, словно подбирая слова, – что именно полукровка, ввергнет мир в хаос. Тогда их было очень много. Почти отдельная раса. Конечно, эльфы древних родов не портили кровь смешанными браками, но простые существа соединялись по зову сердца, а не разума. В Великограде и пригороде тогда существовали целые кварталы смешанных семей. В результате таких союзов, зачастую, рождались очень сильные маги. Ведь магический потенциал эльфов значительно превышает потенциал Людской расы, а в смешении эти две крови дают невероятный результат. Гм, что-то я заговорил как целитель. Тебе, Тайна, наверное, это не интересно! – он словно очнулся и чуть смутившись, продолжил. – Конечно, многие полукровки были гораздо слабее специально обученных эльфийских магов, но все же это была сила. Эльфы создавали целые армии магов-полукровок. И вот, когда Лобрех предсказал апокалипсическое пророчество о полукровках – началась бойня. Люди, прикрываясь пророчеством, стали казнить всех полукровок от мала до велика, иногда женщин, как менее опасных, отдавали в рабство. Началась война. Полукровки восстали. Эльфы, тоже вопреки всем пророчествам, встали на защиту своих людских половинок и детей. Они защитили от уничтожения и вывезли целые поселения с людских земель в Земли Эльфийского союза. Тогда же и произошел конец правления Варуши и Лобреха. Старая королева уже больше шестьсот лет живет в пригороде, отрекшись от всего, ну а Лобреха ты видела.

– Надо было убить этого старого маразматика! – невольно вырвалось у меня. – А то главное напророчил ерунду, испортил всем жизнь, а сам живет и радуется!

Барга почесал нос.

– В этом мире, девочка, оракулов боятся и почитают, особенно высших! Страшатся их сумасшедших пророчеств, которые, как ты видишь, сбываются. А ты говоришь убить! Как только возвели Винлейн, и на престоле, спустя столетие оказался Пентилиан, Лобрех, на правах родственника занял теплое место подле Владыки. С тех пор и сидит! Правда, он очень изменился. Сначала думает – потом говорит!

– Эх, знала бы я раньше вашу историю…. – невидящим взглядом я смотрела в тлеющие угли очага. В душе, адской смолою кипела злость. Выходит из-за этого оракула, и таких как он, мучаются все. В том числе и мы. Я! Встречу, убью! – Ну и чем все закончилось? Как Велии удалось спастись?

– Закончилось? Закончилось все очень просто. Велию спасло то, что он был из королевской семьи. Князь Эдьярд, муж Мервиль, признал его человеком и своим наследником, в обмен на его отречение от трона в пользу своей сестры Луанны. И вот, прожив в доме матери до ста тридцати лет, он, написав отказную, ушел к своему отцу в Винлейн, начав там обучаться магии.

– А остальные полукровки?

– Все, кто остались после той войны в Людском Княжестве и их потомки, живут до сих пор на правах слуг и рабов, хотя Мервиль постаралась улучшить их жизнь.

– Барга, а я еще вот что не пойму. – Ну, наконец-то я хоть из кого-то вытрясу всю информацию! Целитель молча покосился на меня. – А как полукровки отличаются от всех? Ведь Велия похож на эльфа. Только уши подкачали. Как можно понять, что он – полукровка?

Барга смерил меня изумленным взглядом.

– Ты что, действительно до сих пор не знаешь? – я помотала головой. – Все эльфийские полукровки рождаются с серебристо-снежными волосами. Абсолютно все! У чистокровных эльфов нет такого цвета волос. И еще – глаза.

Видя мой недоуменный взгляд, он усмехнулся.

– Ты видела его хоть раз в бешенстве?

– Да. Это его обычное состояние!

Барга хрюкнул в усы.

– Значит, не видела…. Ну, даст Всевидящий, и не увидишь!

– А что там не так с глазами-то? – Ох, и не нравятся мне эти недомолвки!

Барга открыл рот, чтобы ответить, как вдруг в окнах хижины отразился мертвенный сполох, потом еще один. Мы вскочили.

– Ларинтен, ты прикрываешь из окон. Лендин – на тебе вход, – взревел Барга, и пинком открыв ветхую дверь, скрылся в темном проеме.

Я в нерешительности постояла и, выхватив кинжалы, выскочила в ночь.

Глава девятнадцатая

Чтобы найти общий язык, свой следует немного прикусить

Неизвестный

На улице лил дождь. Даже не дождь, а ливень. Хлестал, будто палач: жестко, тяжело, норовя прорвать плоть до костей. Вжав голову в плечи, я в секунду вымокла до нитки, успев раз триста пожалеть о том, что не осталась внутри охранять дом вместе с Лендином.

Где-то в стороне от меня послышалась возня, потом что-то глухо грохнулось, как будто упал обломок скалы. Прислушавшись к этим странным звукам, я, топчась неподалеку от двери, благоразумно решила никуда не ходить. К тому же стояла такая темень, что куда-то идти, кому-то помогать и кого-то искать, сразу расхотелось. Неизвестно, найдут ли потом меня! С этими отрезвляющими мыслями я решила вернуться в дом. Уж если понадобится, там буду держать оборону. Но не успела я воплотить в жизнь свой план, как по плечу дружески похлопали.

Я резво обернулась и дико завопила. Позади меня стояло, судя по запаху, не совсем живое существо, к тому же тянуло ко мне лапы и вонючую пасть с длиннющими клыками. Намерения его, конечно, были понятны, но я никак не могла согласиться с ролью ужина. Не успела я опомниться, как кинжал отхватил ему лапу по локоть. А вот второй, как назло, запутался в мокром плаще. Пока я пыталась его оттуда выпутать, эта образина обиделась на мои агрессивные действия и снова потянулось ко мне. Вдруг, нелепо хрюкнув, монстр развалился на две половинки. Позади него снова поднимал топор Лендин.

– Вот, блин, как ты вовремя! – выдохнула я, наконец-то выпутав кинжал.

– Не зевай! – коротко кивнул гном, настороженно оглядываясь по сторонам.

Мы, с оружием наготове, встали спина к спине. За домом послышались чавкающие шаги. Мы насторожились.

– Живы?

Из-за угла показалась медвежья фигура Барги. Потоки воды заливали глаза, но его бас мы узнали и, не сговариваясь, кивнули на «жмурика».

– Молодцы! – похвалил, подходя к нам, целитель. – Один был?

Мы снова молча кивнули.

– Н-да, восставшие кого хочешь испугают. Ну, ничего, пару зелий забвения и снова заговорите.

– Г-где В-вел? – выдавил из себя Лендин, и тут же принялся оправдываться. – Нет, я не испугался! Что я мертвяков не видел, что ли. Просто вышел, смотрю, а этот гад на Великую пасть раззявил. Она хоть и Воительница, но к нашим чудищам еще не привыкла. Вот за нее-то я и испугался. А она молодец! По-локоть этому зомби руку оттяпала.

Барга прошел мимо нас, открыл манящую теплом дверь.

– Понятно. Идите в дом. Велия сейчас на кладбище «приберется» и придет. Восставших всего пятеро было. – Пропуская нас вперед, Барга удивленно хмыкнул. – Над ними кто-то матерый поработал. Магию пятого некромантского круга задействовал, чтобы их поднять. Надо бы найти этого спеца!

* * *

В доме с нас натекла огромная лужа. Не обращая внимания на недовольные взгляды Ларинтена, мы уселись в грязь у вновь растопленного очага и стали делать вид, что сушимся.

– Нда-а, промокли как мыши, – протянул Лендин, громко прихлебывая отнятое у эльфа зелье.

– Угу, – хмуро буркнул Ларинтен. – Все зелье бодрости мне извели! Все равно его действия вам на день не хватит. Так зачем зря добро переводить?

– Вообще-то, до рассвета еще часа четыре. И нам необходимо поспать, а то утром будем, как слизни! – заявил Барга, оборачиваясь к тихо скрипнувшей двери.

– Ну, в принципе, я могу зарядить вас энергией на целый день! – хрипло предложил Велия, заходя в дом.

– Ага, шарахнешь молнией и мы будем прыгать, как зайчики, с батарейками «энерджайзер» в попе? – нервно поинтересовалась я, оглядываясь на мага.

Нда-а, ну у него и вид! Мало того, что тоже насквозь мокрый и грязный, так еще щеку украшала свежая, кровоточащая, довольно глубокая царапина.

Велия плотно прикрыл дверь. Поводив руками, приставил к ней посох и, не глядя на меня, проворчал.

– Не уверен, что знаю что такое «батай-рейка», но по-моему, Тайна, твое вакантное место занято здоровенным шилом, которое не дает тебе жить!

Мои ноздри возмущенно раздулись.

«Я тут, понимаешь ли, по дождю бегаю, воюю с нежитью, зарабатываю себе насморк и хроническое заикание, плавно переходящее в легкую стадию шизофрении, а тут такое пренебрежение!» – и уже открыла, было, рот, чтобы достойно обхамить наглеца, но Барга меня перебил.

– Все нормально?

Велия не ответил. Пройдя к очагу, он устало опустился на корточки и с наслаждением протянул к огню замерзшие руки.

– Кроме шуток, ты в порядке? – помолчав, он бросил на меня быстрый взгляд.

Я сразу же напустила на себя недовольный вид.

– Ну, если не считать разорванного плаща и носа, полного свежайших соплей, то в принципе, можно сказать что – да! Я в порядке! Можешь обо мне не беспокоиться! – обиженно швыркнув, пробубнила я.

Велия кивнул и, протянув руку к моему лицу, вдруг больно щелкнул по носу.

– Ай, ты чего дерешься? Я тут, понимаешь ли, пострадавшая сторона, а меня за это еще и по носу?! Жаль, что меня тот жмурик не съел, это было бы куда лучше, чем терпеть издевательства от всяких там наглых… ой! – я собиралась еще долго портить всем настроение своим нытьем, но с удивлением поняла, что начинающийся было насморк, вдруг куда-то улетучился, и голова прояснилась.

– Все это, конечно, хорошо, но со мной прошу так не экспериментировать! Лучше принять что-нибудь внутрь для согреву! – влез Лендин, тоже пытаясь привлечь к себе внимание.

– Забери еще какое-нибудь зелье у Ларинтена, а то он уже столько их за сегодня выхлебал, что просто диву даешься, как еще не мутировал! – посоветовал Барга и, посерьезнев, вопросительно посмотрел на Велию.

Тот, заметив его взгляд, неопределенно дернул плечом.

– Не знаю, кто из колдунов сотворил этих восставших, но они очень сильны! Так что, если он снова их поднимет, даже не знаю, что будем делать!

– Но ты же их сегодня укокошил? – не удержалась я от вопроса и с умным видом добавила. – Не думаю, что тебе нужно бояться каких-то там мертвецов?

Велия недовольно фыркнул. Окатив меня раздраженным взглядом, он все же пустился в объяснения.

– Я не боюсь! Но если колдун достаточно силен, он за ночь может оживить целую армию. Просто не хочется терять на них драгоценное время! Хотя, что сейчас об этом спорить, утро покажет!

В углу заворочалась Варуша.

– Не просыпалась? – кивнул на нее маг.

– Нет, спит как младенец! Я ей для лучшего сна налил пару капель за ужином, так что до утра не проснется, это точно! – радостно, явно гордясь собой, ответил Ларинтен.

– Нам тоже отдохнуть не помешало бы, – зевая во весь рот, напомнил Лендин.

– Хорошая мысль! – одобрил Велия. – Охранные заклинания я поставил, так что, спокойной ночи!

– Интересно, а как ты предпочтешь спать? – я подняла на него полные ехидства глаза. Похоже, парень не до конца осознает проблему мокрой земли! – Стоя или лежа в холодной, грязной луже?

– Смотря с кем! – тут же скривился он.

Нагло скользнув по мне глазами, колдун перевел обреченный взгляд на грязную жижу, покрывающую почти весь пол, что-то пробормотал и топнул. Вода стала испаряться. Земля потрескалась, высыхая. Наша одежда тоже стала сухой. Я, с сомнением потрогав себя, снова заявила.

– И все же на полу спать вредно! Можно простудиться!

– Ну и че? – заплетающимся языком возразил мне Ларинтен, укладываясь у очага и пристраивая под голову рюкзак. – Тебя, Веля, снова по этому…, как его? Ну, куда-нибудь щелкнет и все пройдет. Так что – не пере… это… живай!

– И не говори, не маг, а аспирин ходячий! Только и умеет, что по носу щелкать. А на самом деле простуду лучше предупредить, чем лечить! Но, по-видимому, такая простая истина не для его гениальных мозгов! – насмешливо кивнула я.

Колдун, тихо выдохнув, снова что-то пробубнил, и теперь весь пол устилал ровный слой свежей травы.

– Ну, вот! Теперь можно и о ночлеге подумать! – обрадовались мужчины, принимаясь строить лежанки.

– А вдруг там клещи? – не унималась я.

– Это что еще за зверь? – с опасением оглянулся на меня гном.

– Ну, это такие мелкие сволочи, которые пьют кровь! – радостно сообщила я ему. Похихикав, глядя на гнома, без прежнего энтузиазма укладывающегося спать, я скромно нагребла к стене хорошую охапку душистой травы.

– Знаешь, Тайна, если ты сейчас же не заткнешься, я сам стану той мелкой сволочью, которая выпьет твою кровь. Все что угодно, лишь бы ты поскорей угомонилась! – пригрозил Велия, устало вытягиваясь неподалеку.

Скорчив в ответ недовольную физиономию, я улеглась на ароматное сено и вдруг попросила.

– Вел, а расскажи какую-нибудь страшилку!

– Это еще что такое? – сонным голосом поинтересовался он.

– Ну, это такая страшная сказка, – терпеливо пояснила я.

– Хорошо! – неожиданно согласился колдун, и немного помолчав, начал. – Жил был маг-полукровка, и все у него в жизни было хорошо до тех пор, пока не встретил он ужасно болтливую, невероятно глупую девушку, с таким мерзким характером, что больше всего на свете, ему захотелось ее УБИТЬ.

Велия в одно движение оказался рядом и, нависнув надо мной, тихо процедил.

– Еще одно слово, Великая, и эта страшилка окажется реальностью. Я не шучу!

Не ожидая такой бурной реакции на мои безобидные издевательства, я только ошарашено поморгала и, скривив губы, молча повернулась к нему спиной. Чувствуя у себя в волосах его дыхание, я, обиженно вздохнув, закрыла глаза.

Подумаешь, какие мы нервные!

Глава двадцатая

Не все то шашлык, что жарится

Народная мудрость гномов

Мы проснулись с первыми лучами солнца от гула голосов и гневных выкриков. Варуши дома уже не было.

– Блин горелый! И что так орать с утра пораньше? Поспать не дадут! – недовольно заныла я, выковыривая из порядком отросших волос, набившуюся солому.

– Тихо! – прикрикнул на меня Барга. – Там что-то интересное творится. Ну-ка, идем на улицу!

Недовольно бурча и продирая глаза, мы осторожно вышли за дверь. Через три дома от нас на небольшой площадке толпились, что-то возмущенно вопя, местные жители. Мы переглянулись и, не сговариваясь, пошли к этой массовке. Подойдя вплотную, оказались позади гневно ревущей толпы.

– Вел, тебе хоть чуть-чуть, хоть что-нибудь видно? – взмолился Лендин, безуспешно прыгая за спинами взбудораженных жителей деревни.

Велия только раздраженно мотнул головой.

– Да ни х… гм, невидно, в общем. Почти ничего! – и тут же поинтересовался у ближайшего старичка, в запале вытеребившего себе половину жиденькой косы. – Что здесь происходит, почтеннейший?

Тот только отмахнулся от него, радостно воскликнув.

– Так, упыря щаз жарить будем!

– Это у вас что, местный деликатес? Типа шашлыка? – с серьезным видом спросила я у озадаченного мага.

Тот неопределенно пожал плечами, и невежливо распихивая возбужденных селян, словно нож сквозь масло, начал пробираться. Не растерявшись, мы вломились в образовавшийся проход и нагло потопали следом.

В центре небольшого возвышения, окруженная тремя вооруженными эльфами, (судя по плащам, присланными из Винлейна) стояла грубо сплетенная клетка. В ней, бормоча и затравленно озираясь, сидело чумазое, одетое в рваные тряпки, существо.

Мы остановились метрах в пяти от стражников.

– Что-то интересное? – Лендин придвинулся к Велии, не отрывающего пристального взгляда от казнимого.

– Пока не знаю!

Тут к клетке подошел высокий, худощавый, богато одетый эльф и высокопарно начал.

– Милостивые господа! Вы долгое время страдали от восставших мертвецов, зомби, и другой нежити. Вы думали, что это дело рук темных и терпели. Вы сжигали усопших, чтобы некроманское зло не очернило их кости и не заставило служить темноте, но теперь эти мучения для вас и ваших мертвых братьев – закончились. Восславим Владыку, который прислал сюда меня и моих воинов. Вчера ночью мы поймали этого некроманта. Вот он – причина всех ваших ужасов и страданий. Это он призывал ваших покойных, творя из них мерзких нежитей! Так предадим его костру! Смерть ему! Смерть!

Толпа вокруг нас в экстазе завыла, заорала. Человек в клетке испуганно дернулся.

– Нам надо его спасти! – задумчиво произнес Велия.

– Угу! Интересно как? Все настроились на веселое представление с ним в главной роли, – Барга кивнул на клетку, – и, если мы испортим им праздник, могут спалить с ним за компанию и нас!

Колдун медленно оглядел беснующуюся толпу. Народ включился в подготовку предстоящей казни, таща в быстро растущую рядом с клеткой кучу все, что только могло гореть.

– У них нет ни одного мага!

– Да! Но зато их раз в десять больше, чем нас. План фуфло! Вел, мы с этим фраером круто попадем, и дело завалим! – покачал головой целитель.

(Да-а, быстро народ мои словечки перенимает, толи дело раньше было – ой ты гой еси, добрый молодец, Великий воин! Жуть!)

– А зачем его спасать? Ну и пусть себе горит! Нам-то он с какого боку сдался? – благодушно хмыкнула я.

Велия насмешливо посоветовал.

– Я ты вглядись повнимательней, может, кого узнаешь?

Скептически хмыкнув, я не поленилась, обошла клетку и попыталась разглядеть в этом грязном, затравленном существе хоть что-то знакомое. Задача сильно осложнялась стоявшими вокруг стражниками, не подпускающими никого ближе, чем на длину золоченых пик.

Пристроившись с боку, я, как ни щурилась, не могла узнать эту дрожащую кучу мусора. Пожалуй, все же Велия ошибся.

Что ж пойду, скажу ему об этом на свой страх и риск.

Вдруг казнимый поднял плешивую голову и на его лице в лучах солнца блеснули громадные, все в трещинах, очки.

– Степан?! – опешила я и, развернувшись, понеслась назад. – Вел, это же Степан! Его надо спасти! Ведь если он сгорит – все наши усилия впустую?

– Вот и я примерно о том же! – невозмутимо перебил меня колдун и повернулся к Барге. – Готов?

Тот кивнул, и Велия мгновенно затерялся в толпе. Недоуменно переглянувшись, мы с неразлучной парочкой остались стоять неподалеку от клетки. Барга успокаивающе нам махнул и пошел к длинному, наверное, самому главному здесь эльфу. Вскоре, среди снующей толпы раздался его зычный голос. Все притихли.

– Господин! Как хорошо, что вы не казнили этого некроманта и мы успели вовремя. Мы только что из дворца, вот новое распоряжение Владыки! – Барга торжественно развернул какой-то свиток, ткнул его под нос обалдевшему эльфу и, не дав прочитать ни строчки, свернул и сунул за пазуху. – Владыка хочет его перед казнью лично допросить! Вдруг он сторонник Теней?

– Вы кто? – насторожился долговязый.

Барга презрительно на него покосился.

– У вас проблемы со слухом? Мы из дворца! И просим немедленно освободить узника под нашу ответственность, чтобы препроводить его на допрос к Владыке Пентилиану!

– Простите, господин, но то, что вы просите – невозможно! – эльф как-то обреченно посмотрел на возвышающегося над ним великана.

– Что невозможно? – с легкой угрозой в голосе, дружелюбно поинтересовался тот. – Может, мы все же сможем решить эту неразрешимую задачу?

– Освободить это исчадие я не в силах даже по приказу Владыки. Иначе меня, да заодно и вас сожгут вместо него, – нервно выпалил эльф, кивнув на сжавшегося в комочек Степана. – Народ долго жил в страхе, а теперь, когда он одержим жаждой мести, сказать, что виновника всех их страданий и страхов забирает во дворец Владыка?! Не знаю как вы, а я боюсь!

– Значит дело только в народе? – ласково уточнил Барга.

– Да, только в нем. Они живут в приграничных землях, магией почти не владеют, должны сами защищать себя и свои семьи, вот и ожесточились! Почуяли кровь обидчика.

Барга молча, поклонился ему и отступил.

Перед клеткой уже выросла приличная гора хвороста. Народ, в ожидании веселья, не сводил глаз с долговязого. Тот сделал знак, и из толпы, с горящим факелом в руках, вынырнул молоденький эльф. Невообразимо гордый своей миссией, он торжественно, будто священную реликвию пронес его мимо возбужденных предстоящим действом эльфов и остановился неподалеку от Степана. Четверо аборигенов, подхватив клетку с археологом, шустро начали затаскивать ее на костер.

Вдруг над нами, неведомо откуда взялась и повисла серой громадиной, туча. Внутри ее темного брюха грозно ворчало и посверкивало. Первые холодные дождинки поубавили пыл поджигателей. Толпа недовольно заворчала.

– Это он колдует!

– Убейте его!

– Не дайте ему спастись!!

Длинный эльф подозрительно покосился на Баргу, но тот только пожал плечами и небрежно произнес.

– Воля Владыки исполнится всегда, хотите вы того или нет!

Меж тем, вопли нарастали. Стражникам, охраняющим клетку, все тяжелее было сдерживать напор возмущенных селян. Я заметила, что даже невозмутимый Барга, заметно нервничая, оглянулся, будто в поисках помощи.

Тут туча вылепилась в огромное лицо. Поводив свинцовыми бельмами глаз, словно разглядывая испуганно притихших эльфов, оно грозно пророкотало и для лучшего убеждения оглушило всех громом. Народ, от неожиданности, в испуге присел, а потом дружно бросился врассыпную. Из тучи посыпался град, дождь, а кое-где землю прошивали короткие молнии, придавая скорость даже самым медлительным. Но больше всего меня поразило то, что ни одна градина или дождинка ни разу не попала на нас. Мы стояли возле клетки, словно под куполом огромного невидимого зонта, а вокруг бушевала магическая гроза.

– Ну, я тогда пойду? – кротко поинтересовался топтавшийся рядом с нами всеми забытый эльф.

– Иди! – отмахнулся от него Барга. – Да, и лучников не забудь. Не вечно же им эту клетку охранять?

Вскоре непогода, разогнав мстительных селян, пошла на убыль. Туча постепенно рассеялась, и снова ярко засверкало поднимающее к полудню солнышко. Возле нас незаметно материализовался колдун.

– Ну, как? Несогласных с волей Владыки не нашлось? – он, довольно улыбаясь, подмигнул Барге.

– А ты где был?! Нас тут чуть не смыло, а наш предводитель в очередной раз куда-то делся! – напустилась я на него.

– Неужели ты меня не видела? – искренне удивился Велия. – Я тут, понимаешь ли, у всех на виду веселюсь, молниями кидаюсь, а некоторые Воительницы этого даже не замечают!

– В смысле?

«Ненавижу этого противного колдуна!»

Я окинула ледяным взглядом веселящихся мужчин, не понимая, что такого веселого они здесь нашли.

– Здорово ты их послал, надеюсь, долго будут адрес искать! У меня аж чуть уши не обсыпались. Еще и дождичком намочил! – басовито заржал Лендин.

Маг, едва заметно смутившись, небрежно спросил.

– Вообще-то это был старый ильениррье, ты его разве понимаешь?

– Да. Я ему перевел, когда Тайна на грозу отвлеклась. Вот только в одном месте заминка вышла. Что-то я не разобрал, что там было после слов «если догоню»? – Барга заинтересованно ждал ответа, но Велия, не рискнув вдаваться в объяснения, только покосился на меня и махнул рукой.

Лендин, ухмыляясь, закончил вместо него.

– Наверное, там было все, как всегда, т. е. кто, кого и подробное объяснение, зачем это нужно. Уж я в ругательствах толк знаю! Ну не мог наш интеллигент меня в этом деле переплюнуть.

– Так это ты, что ли, был той страшной рожей в тучке?! – до меня, наконец, дошло.

– Почему это, сразу – страшной? Тебя послушать, так хуже меня в этом мире никого нет! – возмутился маг и едко добавил. – Кстати, ты так убедительно прикидываешься идиоткой, что просто диву даешься!

– Почему же прикидываюсь? С кем поведешься, тем и станешь! – парировала я.

– Так, хватит! – перебил нас, готовых вцепиться друг в друга, Барга. – Пора освобождать из клетки последнего Великого, пока вы не поубивали друг друга!

Глава двадцать первая

Третьим будешь?

Извечный вопрос во всех мирах и параллелях

Лендин, подчиняясь приказу Барги, картинно поплевав на ладони, ухватил топор и принялся рубить крепкие прутья клетки. Степан сидел, тихонько постанывая, закрыв голову руками, вздрагивая при каждом ударе всем телом.

– Эй, Степа-ан! – позвала я.

Из клетки на меня уставились до боли знакомые, смешные очки. Они мне каждую ночь снились в разбитом виде и, разбитыми именно мной. Жаль, что меня кто-то опередил.

– Откуда вы знаете мое имя? – раздался дребезжащий голос, и тут я взорвалась.

– На всю жизнь оно мне запомнилось, перемещатель хренов. Фиг забудешь!!! Экспериментатор, мать твою!

Тут клетка разлетелась в щепочки, и Степан на подгибающихся ногах кинулся ко мне.

– Это вы! Ты! Мы…, Света? Нет, другая. Та… – он запнулся – Вы Таня, да?

– Угадал! – тоном голодного птеродактиля ласково пропела я. – И как только у тебя получилось нас сюда засунуть?

– Я не знаю! Волшебник! Да! Старик! Могила, сны! Я не верил, но хотел! А вдруг? Романтика! Жизнь! – залопотал он, понимая, что если не оправдается, то сегодня его все же сожгут не одни, так другие.

– Угу! И как? Нажрался романтики? Значит, старикан виноват? Как могилы грабить, добро народное воровать, так мы первые, а как виноватых искать, так нас нету! Пенсионеры его, видите ли, с пути истинного сбили! Ты хоть этого старикана в лицо помнишь? Узнать, в случае чего, сможешь? – сбавив тон, тряхнула я его за плечо.

– Век не забуду! – страстно вскинулся он. – Глаза, как у мартовского кота, желто-зеленым огнем горят, сам весь белый и борода. Во, вот досюда! – он чиркнул себя ребром ладони по впалой груди и нехотя добавил. – Все лицо закрывала, поэтому я его толком-то и не разглядел.

Я с усмешкой покосилась на Велию. Тот, прохаживаясь в сторонке, с интересом прислушивался к нашему разговору. Заметив мой взгляд, он подошел ближе и приветственно кивнул.

– А этот человек тебе никого не напоминает? – продолжила я допрос.

Степан внимательно посмотрел на Велию сквозь разбитые стекла очков, снял их, прищурился, затем вновь надел и неожиданно выдал.

– Нет! Впервые вижу! Там борода – во. Вот такая длинная была! Вот бороду я помню!

– Признавайся, – прошипела я ухмыляющемуся Велии на ухо, – зачем человека бородой запугал?

– Ага! – он не остался в долгу, ответив мне трагическим шепотом. – А ты подумай – столько лет не бриться! Я же все же не эльф, а гигиену в вашем мире магией наводить – себе дороже! Когда вернулся и увидел себя в магическом кристалле, сам чуть не испугался.

Я хихикнула, представляя нашего колдуна вроли деда мороза.

– Ладно! Это все конечно хорошо, – снова вмешался Барга, – но нам пора делать отсюда ноги, пока мстительные эльфы-селяне не решили все же сегодня кого-нибудь сжечь!

Услышав это, Степан намертво вцепился мне в руку.

– Только не бросайте меня здесь одного! Пожалуйста! Я домой хочу. У меня дома кошка голодная! Пожалуйста, помогите, не бросайте!

– Заткнись, немочь плешивая! А то щаз топориком тюкну, враз успокоишься! – выдержав, рявкнул Лендин. – Мало мне одного припадочного!

В ответ Степан икнул, посмотрел на гнома сверху вниз, перевел взгляд на его «топорик» и дрожащим голосом задал шикарный вопрос.

– Вы кто? Карлик?

Я только застонала.

«Это ж надо было такому в голову взбрести? Назвать карликом дядю, конечно, ниже среднего роста, но с огромными плечами и ручищами; обращающимся с огромным топором так же легко, как если бы это был перочинный нож»

– Да я тебя за карлика, урод, на мясо порублю, – возмутился Лендин, со свистом крутанув перед носом археолога топор.

– Да гном он, гном! – «успокоила» я Степана и тут же предупредила. – Но буйный! Так что ты иди себе, не ной, глядишь, все образуется. Никто тебя бросать не собирается! Не за тем спасали! Хотел по параллелям пошляться? Вот, кушайте – не подавитесь! А то, романтику ему подавай!

Степан побледнел и молча, засеменил со мной рядом, время от времени с опаской поглядывая на шагающего следом хмурого гнома.

Часть четвертая Пустынные земли

Глава первая

По пустыне раскаленной,

Жарким солнцем опаленной

Динозавр шел огромный не спеша

Топ-топ топ-топ…

Из студенческого фольклора

Недружелюбное село вскоре осталось позади. Трава все больше попадалась жухлая, словно обожженная. А редкие деревья не давали прохлады. Казалось, что солнце с каждым шагом становилось все больше, все ярче, закрывая собой весь небосвод. Оно, опустошающим жаром, словно старалось напугать одиноких путников, заставив повернуть назад, не пропустив через невидимую границу своих владений.

Не выдержав водопада пота, стекающего по моему телу, я решила устроить небольшой стриптиз, наивно полагая, что редкие порывы горячего ветра принесут мне облегчение. Стащив ветровку, я повязала ее вокруг пояса, оставшись в одной майке, а джинсы, путем закатывания до колен, превратила в шорты.

– Ты знаешь, я бы на твоем месте не раздевался, – бросил Велия из-за плеча, – здесь солнце очень яркое, быстро обгоришь, возись потом с тобой.

– Ну, ты же не на моем месте. Кстати, вместо того, чтобы умничать, лучше бы тоже плащик снял. А то вдруг от жары мозги совсем слипнутся, кто мне тогда на нервы занудными нравоучениями действовать будет? – посоветовала я в ответ.

Колдун только хмыкнул и, не утруждая себя спором со мной, продолжил идти вперед. Через некоторое время я и вправду стала похожа на перезревший помидор. Пришлось признать правоту Велии. Под насмешливыми взглядами спутников я снова натянула ветровку, опустила штаны и уныло поплелась дальше. Вскоре захотелось пить, но я, не решаясь попросить воды, решила терпеть до ближайшего лагеря. Наивная!

Редкие, невысокие деревья закончились совсем.^[13] Мы брели по колючей сухой траве, под безжалостно палящим солнцем казалось, уже вечность, а колдун все шел и шел.

– Все! Я больше так не могу! – первым сел на песок Степан. – Вы как хотите, а я больше и шагу не сделаю!

Велия с неохотой остановился и, оглядев наши измученные лица, подошел.

– Скоро вечер! Где думаешь остановиться? – хрипло спросил у него Барга.

– В четырех часах пути отсюда, там, – Велия махнул рукой в сторону горизонта, – будет пещера. Мы в любом случае должны туда дойти. Сам знаешь, ночевка в этих пустынях небезопасна.

Барга кивнул, соглашаясь, и поднес Степану небольшой пузырек мутноватой жидкости.

– На, выпей! Это придаст тебе сил.

Он взял, осторожно принюхался, и, расплывшись в улыбке, в три глотка выхлебал содержимое.

– Ну, как, полегчало? – я подошла, с любопытством разглядывая археолога.

Степан поднял на меня сияющий взгляд.

– Еще как! Можем идти хоть до утра! Дашь рецептик? – он подкатился к Барге.

Тот хмыкнул.

– А чего ж не дать, запоминай, коль охота. Зуб болотной гадюки, яйца черного паука и вытяжка дурман-травы. Учи да пользуйся.

Степан судорожно сглотнул и вытаращился на него.

– Это шутка?

– Кому как, – хохотнул Барга, – пауку и змеюке было не до смеха!

Ученый побледнел.

– Все, Велия, можем идти. Мне уже полегчало! – простонал он наблюдающему за ним магу и, глубоко дыша, резво отошел подальше от Барги.

Еще через пару часов пути впереди показалась гряда гор.

– Скоро дойдем! – успокоил нас Велия. – Еще часа полтора и на месте.

– Я больше не могу! – теперь заныла я, мешком падая на землю. От жажды умрешь, пока дождешься от них привала!

Предупредив порыв Барги, я, оттолкнула пузырек с мутноватой жидкостью, категорично заявив.

– И ядовитую вытяжку из яиц зубастого паука я пить не буду! Вон, над Степаном опыты проводите, ему полезно! Так сказать для адаптации!

– Татьяна, как тебе не стыдно! Выпей напиток и пошли, ты всех задерживаешь! И на вкус он не противный, наоборот, очень напоминает сидр, только горчит немного, – неожиданно начал стыдить меня Степан. – И вообще, с тобой тут все носятся как с писаной торбой, а ты этим и пользуешься!

– Ладно, хватит! Я ее понесу, – тоном, не терпящим возражений, произнес Велия, хотя возражать ему особо никто и не спешил. Все несколько опешили от такого самопожертвования.

С трудом подняв с песка челюсть, я не удержалась от ехидства.

– О, как это благородно с твоей стороны! А радикулит не разобьет? Все-таки двести семьдесят лет – шутка ли? Я хоть девушка стройная, но все же вес имею. И если что, ответного благородного жеста от меня не жди! Не та весовая категория! И в сиделки не пойду, даже не надейся! – Все! От смущения меня понесло. – А можно полюбопытствовать, как ты собираешься это сделать? Как всегда через плечо или на руках? Вообще-то мне больше нравиться на руках и быстро, чтобы ветер обдувал!

– Замерзнуть не боишься? – недобро сузил глаза маг и величественно развернувшись пошел вперед.

Барга покачал головой и неприличным жестом показал, по всей вероятности, длину моего языка. Ларинтен с гномом, воспользовавшись передышкой, выпили зелье выносливости, отсалютовав мне пустыми бутылочками, а Степан просто покрутил у виска. Я осталась сидеть на песке, разобидевшись на всех, и в первую очередь на себя.

Кто меня опять тянул за язык? Ну и ладно! Ну и останусь тут, пусть вам всем будет хуже.

Вдруг, я почувствовала, как что-то стало поднимать меня в воздух. Ощущение было, будто я болтаюсь в огромном невидимом сачке, на высоте, примерно, пяти метров.

Не буду сообщать все – то новое, что узнал о себе в тот день колдун, который, кстати, спокойно шагал дальше, не обращая ни малейшего внимания на мое недовольство, как впрочем, и все остальные.

Устав ругаться, я привыкла к своему висячему положению, и даже чуть-чуть вздремнула в прохладе наступившего вечера, поэтому приземление на спину хоть и с небольшой высоты, несколько ухудшило мое настроение.

– Тихо! – ворчливо перебил Барга мои потуги устроить Велии очередной скандал. – Ты ему потом все скажешь, если еще есть то, что он о себе не знает, а сейчас тихо! В горах нужно быть предельно осторожными.

– Ага! Снег башка попадет, совсем мертвый будешь! – вспомнил Степан, поглядывая на темнеющие изломы.

– Хватит рассиживаться! – Велия, заметно нервничая, не церемонясь ухватил меня за шиворот, поставил на ноги и торопливо пошел к нависающим над нами скалам. – Быстрее!

Глава вторая

Некромант некроманту рознь!

Заметки из большой книги магии

До ночлега мы шли недолго, примерно с час. За это время закатный свет уступил место мерцанию звезд, едва разбавляющему густые сумерки.

От подножия невысокой горы вверх уходила удобная, чуть мерцающая в темноте дорожка. Поднявшись, наш маленький отряд вышел на небольшую ровную площадку у гладкой, отвесной скалы. Тропинка здесь заканчивалась и исчезала. Мы заозирались в поисках обещанной пещеры.

– Блин, ну и куда ты нас завел, Сусанин! – я грозно повернулась к Велии.

– На очень приличный привал! – снисходительно улыбнулся маг, разглядывая скалу.

– Может мне выпить зелье зоркости, вдруг я увижу твою пещеру? – неожиданно поддержал меня злой и трезвый Ларинтен.

– А я вообще высоты, страсть как боюсь, – простонал Степан, пятясь к скале. – Господин… м-м, товарищ Велия, м-может, спустимся вниз и где-нибудь в п-песочке переночуем? А?

Колдун, насмешливо оглядев наши растерянные лица, хмыкнул.

– Неужели так хочется ночлег в теплой, сухой пещере со всеми удобствами променять на бессонную ночь с оружием в руках, – он кивнул вниз.

У подножия горы все явственнее слышался шорох, вой и тявканье. Иногда доносилось грозное рычание, а в темноте то и дело вспыхивали красные и желтые огоньки глаз. Мне стало страшно.

– Вел, ну давай, показывай уже, где твоя пещера? – заторопила я его.

Велия, кивнув, направился к стене, как вдруг, стоявший возле нее Степан, сделал шаг назад и с тихим вскриком исчез.

– Что за бес? – недовольно прогудел Лендин.

– На пещере заклятие неразличимости и она уже давно служит пристанищем, знающим о ней магам и эльфам. Пойдемте. – Велия пошел прямо на стену и тоже исчез.

– А-а-а! – сообразив, что к чему, хором протянули Лендин и Ларинтен и, взявшись за руки, решительно растворились в стене.

– Ну что, слабо стены головой проламывать? – ехидно поинтересовался у меня Барга.

– Меня гложут некоторые сомнения…. А если мы не пройдем? Вдруг застрянем? – я с опаской посмотрела на гладкую каменную стену и покосилась вниз, где все громче раздавалась какофония страшных звуков.

Бросив жалобный взгляд на Баргу, я в нерешительности потопталась у скалы. Тот шагнул ко мне, ободряюще взял за руку и как маленькую повел прямо на стену.

– Если застрянем, нас выколупают, будь уверена, но, на всякий случай, зажмурься.

Я послушалась. Мы сделали шаг, другой, третий.

– Ну, глаза-то открывай, а то так и уснешь стоя. – Барга легонько толкнул меня в бок. Я распахнула глаза и ахнула.

Мы оказались в небольшой полукруглой пещере, в которой практически не было слышно пугающих меня звуков. Изнутри стены пещеры казались прозрачными. В первое мгновение я даже подумала, что их нет. Наверное, здесь когда-то переночевал волшебник, страдающий клаустрофобией, превративший камень в стекло. С той стороны скалы поднималась синяя луна, освещая пустыню, открывшуюся за этой грядой. В ее мертвенном свете мне вдруг показалось, что там внизу не пустыня, а океан.

У прозрачных стен полукругом стояли эльфийские лежанки, а в центре уже жарко горел очаг, над которым висел закопченный котелок с закипающей водой.

– Располагайтесь, – проявил радушие Велия. – Этой ночью мы отдохнем!

Побросав мешки и оружие в угол, мы сняли дорожные плащи и полукругом уселись к огню. Пока ждали ужин, Барга вкратце объяснил всю ситуацию Степану. Тот только ахал и ежеминутно протирал треснувшие очки плащом Ларинтена, мирно дремлющего рядом.

– Ясненько! – наконец выдавил из себя Степан и утвердительно спросил. – Значит ты тот самый Велия?

Колдун молча кивнул.

– Больше тридцати тебе и не дашь, а я тебя тогда за старика принял!

– А он по нашим меркам и есть старикан, Степушка! – успокоила я археолога. – Велии уже около трехсот, а не тридцать!

Было приятно смотреть на обалдевшее лицо археолога.

– Сколько, сколько?!

– Ты не ослышался, – печально покивала я. – Здесь очень долго живут, и поэтому от нечего делать становятся то магами, то мудрецами. Грех за тыщу лет не выучиться, пульсарами пуляться!

– Дались тебе эти пульсары! – укоризненно рыкнул Велия, резанув меня взглядом исподлобья, и перевел взгляд на Степана. – Хорошо! С этой стороны, не без помощи Тайны, мы все выяснили, а теперь поведай мне, почему тебя хотели сжечь?

Степан, смутившись, начал свой путаный рассказ.

– Да ты понимаешь, после перехода очнулся я в лесу. Где? Кто? Куда идти? Непонятно. В голове сто вопросов – ноль ответов. Начал искать, где попить, что поесть, ну и вышел на местное кладбище тут и вечер настал. А мне что? Я мертвецов не боюсь, немало их в своей жизни повидал. Да и спокойнее они, живых-то. Улегся я, значит, на могилку и так мне стало одиноко! Я возьми да и позови. Ну, он и пришел!

– Кто пришел? – насторожился Велия.

Степан снисходительно пояснил.

– Мертвец!

– Как пришел? – не унимался Велия.

– Да так! Зашевелилась земля, и будто голос у меня в голове зазвучал: «Выпусти меня!». Мне, сказать по правде, жалко его стало, я и откопал. Вдвоем-то веселее, а он такой хороший…был. Песни мне пел!

– Кто? Мертвец?!

– Ага! Я его голос все время в голове слышал. Вот мы с ним ночь и провели вдвоем. Он сон мой охранял, Хозяином называл! А когда я утром проснулся, дал воды и ягод. – Степан всхлипнул. – Меня еще никто хозяином не называл!

– Замечательно! А откуда еще четверо взялись? – колдун, бесцеремонно перебив, направил рассказ в нужную сторону.

– Ну, понимаешь, – снова начал оправдываться Степан. – Жили мы с Тимом душа в душу.

– С Тимом?! – переспросила я.

– Да! Он мне Тимпалоном назвался, только я запарился его имя выговаривать, вот и сократил по-нашему. Да он и не против был! Шалашик мне построил!

– Ну, а дальше?

Степан грустно вздохнул.

– Прожили мы с ним вместе неделю, и он мне возьми да и предложи: «призови моих земляков, чтобы еще и они тебе служили». Ну а я что, против? Мне мертвые нравятся!

– Понятно! – Велия ухватился за голову и покачался. – И ты на радостях призвал все кладбище?

– Ну, почему все? Не все! Всего-то может быть, мертвецов двадцать поднять получилось. Многие не отозвались. А потом, на моих друзей охотиться стали. Лучники какие-то. Вчера пошли Тим с друзьями мне еду добывать и не вернулись! Жалко-о-о…. Я их ждал, ждал…. А потом пришла толпа, и меня посадили в клетку. – Он снова всхлипнул.

Я недобро прищурила глаза.

– А Тим случайно не такой: чуть выше меня, черный, парфюм с ног валит и клыки во? Ага! – я добродушно улыбнулась в ответ на оживленные кивки Степана и завопила, так что он зажмурился. – Еду, говоришь, пошел добывать? В моем лице? Да вчера твой Тимоша меня чуть не сожрал! Хорошо, Лендин подоспел, отмахались! Erlee tatmaa haty!!! Некромант хренов! Ой! – Все с интересом посмотрели на меня и я, подумав, закончила. – Maallamy hava!

– Ну? – выдержав эффектную паузу, ласково поинтересовался Барга. – И кто тебя научил так выражаться?

Проснувшийся Ларинтен покраснел до кончиков сальных волос, и украдкой показав мне кулак, принялся оправдываться.

– Да, как-то зелье искренности по ошибке принял, а тут она. Ну и привязалась: «научи да научи». Ну, я ей только самое цензурное! А так не отвязалась бы! А чего сразу я? Может, она от Велии нахваталась? Вон, как он сегодня на эльфов из тучки орал, заслушаешься!

– Ни хрена себе, цензурное! – хохотнул гном, пытаясь еще что-то добавить, но его перебил Барга.

– Тайна, откуда такая любовь к эльфийскому фольклору? – его голос зазвучал еще ласковее.

Ой, не к добру! Сейчас как выдадут мне часа два нотаций и поучений вместе с Велией. То-то он так довольно щериться! Предвкушает! Гад! Что ж, лучшая защита – нападение!

– А толку-то вас по-нашему материть? Вроде на всерасовом говорю, а не доходит! А вот стоило на вашем ильениррье разок ругнуться – пожалуйста! Сразу до всех дошло! – кинулась я в наступление. – И вообще, не отстанете, я еще и гномьи матерки изучу! Лендин, поможешь?

Угроза возымела действие. Под радостные кивки гнома все быстро оставили меня в покое, наверное, решив провести воспитательную беседу потом.

– Ну, что скажешь о нашем друге? – вернувшись к старой теме, Барга заинтересованно посмотрел на Велию.

– Да что тут говорить! Случай не поддается никакому логическому объяснению, – он повернулся к испуганно сгорбившемуся Степану. – Из-за твоего ремесла и лояльности к мертвым, наш мир сделал из тебя некроманта, но я не вижу в тебе темноты. Представляете? – Велия восторженно нас оглядел. – Он некромант, но на стороне света! Этого просто не может быть, это противоречит всем законам магии, но…. Короче и тут мы с вами в выигрыше!

– Вербуй, Степа, мертвяков на нашу сторону! – хлопнул того по спине Лендин. – А я тебя, вначале, пришибить хотел! Каюсь!

– Может, его и имел в виду Владыка, когда говорил, что один из призванных выберет темную сторону? – не удержалась я, бросив быстрый взгляд на Велию.

Он задумчиво кивнул.

– Вот и я о том же! Не нужно думать, будто пророчество сбудется от и до. Всегда есть варианты, как, например, со Степаном. Он всего лишь выбрал темное ремесло, но использовать его может и во благо Света.

– Так! Давайте, в конце концов, поедим, и на боковую, а то уже полночь близится, а нам на рассвете нужно выйти, – вернул всех в реальность усталый голос Барги.

Глава третья

Не буди лихо, пока спит тихо.

Очень умная народная мысль

Наевшись, мои спутники с наслаждением растянулись на лежаках и быстро уснули, а мне не давал покоя один вопрос. Я поворочалась с боку на бок, посчитала «прыгающих через забор» овечек, бесов, гномов; прислушалась к сонному похрапыванию спутников и села, решив на свой страх и риск обратиться за ответом к Велии.

Он лежал с закрытыми глазами, вытянувшись на спине, всего через один лежак от меня. Я тихо поднялась и босоногой тенью проскользнула разделяющее нас расстояние. Вот интересно, уснул он или нет? Я постояла около него, внимательно вглядываясь в спокойное, освещенное лунными бликами лицо. Босые ноги мгновенно заледенели, отдавая тепло каменному полу. Я с сожалением посмотрела на сиротливо брошенные у постели сапоги, но решила не возвращаться. Не хватало только кого-нибудь разбудить.

На соседнем лежаке беспокойно заворочался Степан. Я затаила дыхание. Смешно я, наверное, сейчас выгляжу: для полноты картины не хватает в руках окровавленного топора, ну, или кинжала. Проплясав в нерешительности, я набралась смелости, уселась рядом с колдуном и тихо позвала.

– Вел! А, Вел?

Его ресницы дрогнули, чуть сбилось дыхание, но он продолжал лежать, сонно посапывая. Для пущего эффекта я легонько коснулась царапины, чуть виднеющейся у него на щеке. Тут же сбоку почувствовалось легкое шевеление воздуха, будто к коже прикоснулись крылья ночного мотылька, и в шею что-то больно впилось.

Я замерла. Боясь пошевелиться, скосила вниз глаза, внимательно оглядев трехгранное лезвие блестевшее в лунном свете, и длинные пальцы мага, сжимавшие его черную кожаную рукоять. Раздавшийся вслед за этим яростный шепот напугал еще больше.

– Тьфу ты бес! Tatmaa veyda haati тебя, Великая! Какого… ты тут делаешь?! – Велия, рывком поднялся. Спрятав кинжал, он стремительно опрокинул меня на спину туда, где только что лежал сам и, усевшись рядом, прижал согнутой в локте рукой.

Обалдев от неожиданности, я некоторое время пыталась вырваться из этого капкана, но вскоре, оставив бесплодные попытки, тихо просипела.

– Я просто хотела у тебя кое-что спросить!

Воспользовавшись затишьем, он молча, резким движением разорвал шнуровку моей рубахи и, удерживая меня одной рукой, другой начал что-то лихорадочно искать у себя на поясе.

– Вообще-то тут свидетелей много, если что! – чувствуя в горле колотящееся сердце, запаниковала я и хрипло пригрозила. – Учти, я буду кусаться, а еще пинаться и царапаться. Короче, живой не дамся!

Я снова подергалась под его рукой, пытаясь наглядно продемонстрировать свои возможности, и приуныла. В ответ он только сильнее придавил меня к лежанке, абсолютно лишив возможности двигаться. Сильный, черт!

«Вот блин, и дернуло же меня пойти к нему ночью! Нет, я, конечно, понимаю, что он мне нравится, но пока еще не до такой степени! А вдруг он какой-нибудь маньяк? Только притворяется добрым. Во попа-ала! Господи, да о чем я думаю! Это же другой мир! Откуда я знаю, какие у них тут обычаи или законы? Вдруг то, что я к нему пришла, что-то означает? Ага! И мне это сейчас наглядно объяснят!!!»

Пока у меня в голове бушевала истерика, Велия все же что-то нашел. Склонившись, он повернул мою голову набок, осторожно приложил что-то холодное к моей саднящей шее и над ухом раздался его тихий ехидный смех.

– Размечталась! В нашем мире маги не сильно отличаются от ваших монахов, давших обет безбрачия. До тех пор, пока они не станут магистрами, достигнув определенной ступени мастерства, или не перестанут быть магами, избрав любой другой путь. Так что, жаль тебя разочаровывать, но…. Я всего лишь приложил к твоей ране «кровавик» – камень, останавливающий кровь, – пояснил колдун и тут же многообещающе заметил. – Хотя в принципе, если тебя это утешит, мне не так уж долго осталось ждать степень магистра! Всего-то лет тридцать! Потерпишь?

Я повернула к нему свое пылающее лицо, очень надеясь, что он не заметит его багряного окраса в сумраке пещеры.

– Да за кого ты меня принимаешь?! Я пришла к тебе всего лишь кое-что узнать, а ты мало того, что до смерти меня напугал, поранил, так еще и издеваешься?! – возмущенно пискнула я.

– Ты – сама ко мне пришла! – подчеркнул он и предупредил. – На будущее, имей в виду, у меня всегда такая реакция на посторонние движения у моей постели ночью.

– Мне совершенно наплевать на твои реакции! Я всего лишь хотела тебя по-дружески спросить! – злясь на саму себя, и удивляясь тому, что все еще нахожусь здесь, выпалила я. – А ты меня ранил!

– Извини, Воительница, привычка! Еще скажи спасибо – не убил. Вовремя понял что это ты и удержал руку, лишь оцарапав вену. О! Кровь уже свернулась! – маг со знанием дела, отлепил от моей шеи камень и снова спрятал его у себя на поясе. – Хорошая штука! Даже не нужно тратить силы на заговоры.

Мне почему-то стало обидно. Сглотнув злые слезы, я возмутилась.

– Нормальненько! Мало того, что чуть не убил, так еще и силу на мне экономит!

Не сводя с меня блестевших в сумраке глаз, он улыбнулся.

– Может потом?

Я прищурилась.

– Что это ты имеешь в виду?

Он пожал плечами.

– Только то, что для магии нужно время. Клянусь, если будет необходимо, я займусь твоим лечением завтра. Просто уже скоро рассвет, а нам нужно выспаться! Поверь, сейчас тебе ничего не угрожает!

Резко поднявшись, я молча села на лежаке и опустив босые ноги, уже собралась пойти на место. Однако колдун удержал меня за плечи и, нагнувшись к самому уху, зашептал.

– А если не секрет, зачем ты приходила?

– Нарваться на неприятности! – буркнула я, делая безуспешную попытку высвободиться из его рук.

Он щекотно фыркнул в ухо.

– Это я уже понял, а поконкретнее? Что ты хотела узнать?

Вспомнив то, зачем пришла, я подняла на него глаза.

– Да! Точно! Я же хотела у тебя спросить. С тех пор как твой папаша повесил на меня этот дурацкий амулет, мне все время, пока сплю, слышится голос.

Велия несколько поспешно перевел взгляд на уже начинающее светлеть небо.

– Какой голос?

– Детский, будто мультяшный. Знаешь что такое мультики? Ну, это что-то вроде оживших нарисованных фигурок.

Маг, недоуменно посмотрев на меня, вдруг расхохотался и тут же, оборвав смех, ехидно принялся поучать.

– Тайна, у тебя просто буйная фантазия! И тебе не помешало бы как следует выспаться и пить поменьше зелий! Да, и напомни мне дать тебе пару амулетов, которые придают спокойствие духа и делают холодным рассудок!

Я, решительно скинув с плеч его руки, встала и, поджав губы, процедила.

– Засунь свои амулеты знаешь куда! – не обращая внимания на его тихий смех, решительно протопала к себе на место и улеглась.

* * *

Уснула я на удивление быстро. Во сне мне снова казалось, что меня кто-то зовет, тогда я на мгновение просыпалась и тут же засыпала вновь. Утром, едва рассвело, нас разбудил Велия. Наверно он так и не уснул в эту ночь. Я даже почувствовала себя чуточку виноватой. Не глядя ему в глаза, я уселась у очага, и Барга тут же дал мне немного хлеба, цветочного чая и вяленого мяса.

– А почему нас так рано разбудили? – недовольно захныкал Степан.

– Впереди пустыня! Нужно выйти до жары, – строго ответил ему Барга.

– Я совершенно не выспался! – жалобно всхлипнул он. – Теперь у меня начнется мигрень, а все из-за каких-то сволочей, всю ночь выясняющих отношения!

Мы с Велией невольно переглянулись, и я неожиданно выпалила.

– Неправда! Ты всю ночь храпел как слон! Из-за тебя я даже слышала через раз…. – оглядев заинтересованные лица товарищей, я прикусила язык.

– Так, и с кем ты ночью ведешь беседы? – тут же заинтересовался Лендин.

– Да прилетал ко мне во сне один ангелочек с таким гнусным характером, что пришлось с ним поругаться, чтобы улетел обратно. Вернее, чтобы я смогла улететь! Впрочем, я точно не помню, это был только сон. А еще я иногда во сне ругаюсь, хожу и даже дерусь! Короче, если что, я предупредила! – прикинулась я идиоткой.

– Ах, вот что это было! – фыркнул Велия, прихлебывая чай.

– Кого-то мне твое описание смутно напоминает, – задумчиво почесал бороду Барга.

– Ладно, хватит обсуждать бредни нашей Воительницы. – Перебил его размышления колдун. – Пора идти! Скоро встанет солнце, а по жаре идти труднее.

Наскоро перекусив, все похватали мешки, обвешались оружием и поспешили на выход. Я вышла последней. Вскоре ко мне, отстав от всех, подошел Велия.

– Ну что, тратить на тебя силу, или так перебьешься?

Я, кинув на него презрительный взгляд, не отвечая, гордо прошла мимо. Догнав в два шага, он развернул меня за плечо и, больно подняв вверх подбородок, внимательно изучил вчерашнее ранение. Что-то прошептал и легонько поводил пальцами. В принципе я эту царапину не замечала и ныла больше для виду. Но, раз ему так хочется…

– Так лучше? – поинтересовался он, заглядывая мне в глаза.

– Не подлизывайся! Что думаешь, вылечил и все? А как же моральный ущерб? Ты меня ночью так напугал, что я чуть заикаться не стала! – отстранившись от него, я резко зашагала к, заинтересованно наблюдающим за нами в отдалении, спутникам.

– Давай поговорим об этом, когда я стану магистром! – многозначительно хихикнул в спину сволочной маг.

Глава четвертая

Мелкие пакости лучше крупных неприятностей.

Из личного опыта

Мы упрямо плелись вперед все утро. Солнце палило все сильнее, и только, когда жар стал совсем невыносимым, решили передохнуть в теньке, созданном Велией.

Он сотворил гигантский зонт. Все радостно растянулись в его тени, спеша укрыться от лезвий-лучей безжалостного солнца, но это не принесло облегчения. Потоки ветра, кидая в лицо колючие песчинки, обжигали, не давая прохлады.

– Вел, ты бы хоть дождик устроил? – попросила я у колдуна.

– У меня силы на исходе, – не поднимая глаз, мрачно буркнул он.

– На, подзаправься, – Барга протянул Велии бутылочку сверкающей ультрамариновой жидкости. Тот вопросительно посмотрел на Баргу.

– Последняя?

– Да нет, еще три осталось. Мне много не надо. Так что, считай все твое!

– Нет! Надо экономить, – он решительно мотнул головой, но, подумав, взял склянку, открыл и, запрокинув голову, с жадностью начал пить.

– Жмот ты, Вел, даже дождя у тебя летом не допросишься! – констатировала я, вытрясая из фляжки на язык последние капли воды.

Велия отбросив пустой пузырек, обиженно нахмурился, махнул рукой, и на меня вылилось ведро (не меньше) ледяной, мутной воды. Как всех не убило звуковой волной, я не знаю, но вот уши заложило всем – это точно! Подпрыгнув, я некоторое время по-рыбьи открывала рот, пытаясь отдышаться, чередуя этот интеллектуальный процесс с подборкой лучших матов на седую голову шутника.

– Полегчало? – медовым голосом озаботился этот мерзавец под всеобщее ржание, как только я замолчала.

Не ответив, я прожгла его презрительным взглядом и демонстративно уселась на солнце, чтобы немного согреться и просушиться.

Когда полуденный жар спал, и огненный шарик покатился к закату, мы собрались и пошли.

– Скоро начнутся подземелья Вериана. Они тянутся довольно далеко, так что день пути в прохладе нам обеспечен, – вскоре сообщил Велия.

– Опять лезть под землю?! Насколько я знаю, там всегда водятся какие-нибудь недружелюбные зомби, – разочарованно вздохнул Ларинтен.

– Коли охота жариться, так и топай по пустыне! В ней, кстати, такого добра тоже ночью полно! – проворчал Лендин. – По мне, так лучше замочить парочку мертвяков, чем сушиться на солнце!

– Вел, а этот путь, он что, идет под песком? А нас не засыплет? – запоздало испугалась я.

Велия, продолжая шагать, только шумно выдохнул, удивляясь моей непролазной глупости. За него мне ответил Барга.

– Понимаешь, Великая, много тысячелетий назад здесь пролегала территория Гномьего Братства, но песок поглотил эти горы. Так что, фактически, мы шагаем по вершинам невысокой гряды. Из всех строений, не засыпанных песком, остался только этот тоннель, позволяющий редким странникам, не теряя времени, передохнуть день от палящего солнца.

– А кто такой Вериан? – глубокомысленно поинтересовалась я, радуясь возможности поговорить.

Барга задумчиво хмыкнул, но тут ему на помощь пришел Лендин.

– Когда-то давно это был великий гномий король. А подземелья названы в его честь, потому что он тут похоронен.

– Очень занимательная история! – заинтересованно влез в разговор Степан. – А давайте его на время оживим и поболтаем с ним? Есть шанс узнать много интересного с археологической точки зрения!

– Только попробуй, Степушка! – возмутилась я, представляя эту картину. – Что, забот маловато? Не хватало потом гоняться за бодрым зомби по всему подземелью?

Степан надулся и, покосившись на меня, презрительно выдал.

– Ой, Татьяна, какая ж ты дремучая! Я же пытаюсь действовать с научной точки зрения. Как можно игнорировать археологическую находку в лице этого, как его….

– Вериана, – подсказал гном.

– Это я-то дремучая? – Так, все, он меня достал. Что-то в последнее время нервы ни к черту. Руки так и чешутся этому археологу очки разбить. Хотя, куда уж дальше? – А кто наоживлял вагон эльфийских покойничков? Ели отмахались? Так что, лучше не зли меня своими научными разработками!

Я выразительно положила руку на рукоять кинжала, в надежде, что Степан поймет мои далеко не мирные настроения и утихомирится, но он, проигнорировав этот жест, ворчливо ответил.

– Тебе бы все отмахиваться! Таня, запомни! Со всеми живыми и неживыми существами можно полюбовно договориться. Ты же все время норовишь всех оскорбить и ведешь себя так, будто тебе все должны. Ты даже нашего мага – образец спокойствия! – умудрилась задергать. Он наверно спит и видит, как бы от тебя побыстрее избавится! И я его понимаю! Ведь если бы не наша общая миссия, он бы наверняка превратил тебя во что-нибудь безобидное – типа таракана. А так приходится ему бедному с тобой маяться!

От таких нравоучений некроманта-любителя у меня от злости свело челюсти. Ухватив за шиворот, не ожидавшего столь скорой расправы археолога, я собралась надавать ему хороших тумаков. Но от праведной мести меня отвлек и тем самым спас жизнь очкарику усталый голос Велии.

– Тайна прекрати! Впереди спуск в подземелье, а ты шум поднимаешь! – колдун посохом показал на чернеющий впереди, на фоне золотистого песка, ход. – Специально, чтобы все монстры знали, что мы решили пройти именно здесь?

Он остановился и приказал.

– Всем быть наготове и во всеоружии. Я не знаю, что нас там ждет. Может все и обойдется, но что-то мне подсказывает – такие пещеры не бывают пустыми!

Забряцало оружие, серебристо вспыхнул, освещая первые ступени, посох и уже шагнув во тьму, Велия вдруг обернулся ко мне.

– И прислушайся к словам Степана. Временами он выдает настолько мудрые изречения, что прямо диву даешься!

Покраснев, я оглянулась на расцветшего от такого комплимента археолога и многообещающе показала кулак.

Глава пятая

Если от боя не отвертеться – бери больше, чтобы не экономить на похоронах

Первое правило наемников

Вырубленная в камне лестница, круто уходила вниз. Едва мы ступили на каменный пол, как нас словно покрывалом накрыла нарушаемая только нашими шагами тишина. Абсолютную темноту, будто ножом разрезал серебристый свет идущий от посоха. И еще, тут стояла прохлада….

Выстроившись цепью, мы пошли за магом вглубь подземелий. Спустя какое-то время мне начало казаться, что я слышу за нами тихие, чуть шаркающие шаги. Я нервно обернулась, будто могла что-то разглядеть в обступающей нас тьме. Повертев головой, я решила не обращать внимания на звуки, списав все на галлюцинацию, к тому же, больше никто беспокойства не проявлял. Но вскоре опять не выдержала и снова начала прислушиваться. Шаги звучали то явно, то исчезали совсем. Наконец, мои нервы не выдержали. Я, обогнав шагающего впереди меня Баргу, поравнялась с Велией и нерешительно коснулась его холодной руки. Он, не сбавляя шага, вопросительно на меня оглянулся.

– Ты ничего не слышишь? – в нетерпении забежав вперед, я заглянула ему в лицо.

Велия насторожился.

– Нет!

– Шаги!

– Что?

– Кто-то идет вслед за нами!

Велия сделал нам знак остановиться и снова прислушался.

В наступившей тишине явно послышалось несколько шаркающих шагов, и все стихло.

– Там! – Барга показал в темноту.

Мы, ощетинившись оружием, дружно повернулись в указанном направлении. Велия, чуть шагнув вперед, пробормотал заклинание. С посоха сорвалось и устремилось в темноту коридора несколько ярких шаров, открыв нашим взорам невысокую, согбенную, завернутую в плащ фигуру.

Сообразив, что его присутствие раскрыто, существо засеменило к нам. Почтительно остановилось в паре метров и торопливо зашелестело.

– Прошу, не убивайте меня, я не причиню вам зла! Я всего лишь хочу попросить о помощи!

– Кто ты, и что тебе нужно? – коротко спросил Велия, направляя на испуганно сжавшееся существо вспыхнувший нестерпимым сиянием посох.

Незнакомец откинул капюшон, являя нам высохшее, изможденное лицо старика.

– В эти коридоры так давно не забредало ни одно живое существо, что я уже отчаялся найти тех, кто сможет мне помочь.

– Кто ты и что тебе от нас нужно? – голос Велии оставался сух и спокоен. Он повторил вопрос, но посох не убрал.

Старик переступил с ноги на ногу и торопливо заговорил.

– Великий король Вериан оставил меня здесь охранять его останки. Много веков я справлялся с этой задачей, но не так давно в этих пещерах появилось нечто ужасное. Оно, словно возникло из мрака, заполняющего эти коридоры. Оно могущественно и необъяснимо. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным! – старик, тяжело дыша, замолчал, словно собираясь с силами, и снова тихо заговорил. – Я чувствую, что мое время на исходе. Я стар и слаб и не смогу защитить останки моего короля.

Он вытер сочащиеся глаза и, подслеповато прищурившись, посмотрел на Велию.

– И что ты хочешь от нас? – колдун, по-прежнему не сводя глаз со старика, перекинул посох в другую руку.

– Могучий воин! – старик вдруг упал Велии в ноги. – Освободи эти пещеры от захвативших их монстров и найди мне замену! Вот все о чем я тебя молю! Позволь мне уйти к Всевидящему!

Велия, задумчиво и как-то серьезно, будто оценивающе, смотрел на распростертого у его ног старика.

Ох, не нравится мне этот взгляд! Не дай бог согласится!

– Ага, щаз! Это еще, смотря сколько монстров! И сколько время на это уйдет! И вопрос, где потом искать тебе замену? Разве что Степана на эту непыльную работенку пристроить? И вообще, дед, нам некогда! – недовольно выпалила я, нагло поглядывая на, не поднимающего голову старика и покрывшегося нездоровой бледностью археолога.

– Ага, торопимся мы! – поддержал меня Ларинтен, быстро сообразив, чем закончится на этот раз согласие Велии.

Но колдун, казалось, не заметил наших недовольных высказываний и, помогая старику подняться, спросил.

– Что там впереди?

Старик подошел к нему вплотную и громко зашептал.

– Там живут тени. Они не пускают меня к моему королю. И они питаются кровью! Все немногочисленные спутники, когда-либо проходившие здесь, погибли, пытаясь помочь мне. Я видел их обескровленные, растерзанные тела!

– Ага! Мало тебе тех бедолаг, так ты, старый хрыч, еще и нас тут решил где-нибудь прикопать? – вспылил Лендин и повернулся к Велии. – Вел, ты как знаешь, но я предлагаю потерять день и пожариться на солнце, чем сражаться здесь непонятно для чего! Что нам этот дед?

Велия, подняв на него глаза, задумчиво покачал головой.

– Ничего в этом мире не бывает случайным, уж поверь мне!

– И что ты предлагаешь? – вскинулся гном.

– Раз уж мы здесь оказались, надо принять игру судьбы. Кто знает, какова будет награда?

– Но, Вел, мы ведь не знаем что там, а с нами Великие! Не забыл? – Барга тоже не сильно горел желанием сражаться за идею. Предприняв последнюю попытку отвертеться от этого сомнительного мероприятия, он выложил колдуну свой последний козырь.

Велия, взглянув на притихших нас, поморщился как от зубной боли.

– Да-а! О них захочешь – не забудешь! – и, словно приняв решение, приказал. – Великих в середину. Барга, ты идешь позади!

– Вел, а может, правда в пустыню вернемся? – чуть заикаясь от волнения, жалобно простонал Ларинтен, но тут на него нервно и яростно завопил гном.

– Ты че, не слышал?! Сказали – идем, значит идем! Раз уж приспичило Велии нас тут похоронить, то так тому и быть! Лук доставай, немочь бледная! Ну и перед смертью можешь чего-нибудь бодрящего выпить! Разрешаю!

Ларинтен, укоризненно взглянув на колдуна, тяжело вздохнул, достал из сумки сразу две склянки, и, открыв, мгновенно высосал. Наверное сообразил, что раз так легла карта, уже ничего не изменишь, а вот не использовать свой шанс – глупо.

Велия посмотрел на старика.

– Мы очистим это подземелье, но вот замену тебе найти не сможем. У нас на самом деле мало времени.

Дед только махнул рукой.

– Я отблагодарю тебя, даже если ты сможешь убить хотя бы часть тех тварей, что поселились в зале с телом моего короля! Мне только бы туда попасть, а после, я просто буду ждать своего смертного часа рядом с его прахом.

– А ты, дед, даже не думай, что, втравив нас во все это, будешь наблюдать со стороны! Давай, держись за нами. А то так и не узнаешь, очистили мы тебе твой склеп, или нас зачистили! – мрачно пошутил Лендин.

Велия, соглашаясь, то ли с Лендином, то ли со стариком, кивнул и, сделав свечение посоха ярче, решительно зашагал во тьму.

Глава шестая

В очередь, сукины дети, в очередь.

М. Булгаков «Собачье сердце»

Колдун пробормотал «абракадабру», и под каменными сводами закачалось пять, ярко осветивших нас шаров, и уходивший в темноту коридор. Идти стало легче. Некоторое время мы шагали молча, слаженно, стараясь идти след в след. Даже эхо стало повторять звук наших шагов так, словно по темным коридорам осторожно кралось единственное существо.

Вдруг, неподалеку от нас послышалась возня. Все настороженно остановились. И тут, из бокового коридора выстрелило нечто, отдаленно напоминающее щупальце и, ухватив Баргу за ногу, резко дернуло вниз. Целитель, молча рухнув на спину, выхватил из-за пояса нож и яростно начал отбиваться. Гном, выйдя из ступора, выхватил топор и, прыгнув ему на помощь, со всей дури рубанул по плотному, будто лоснящемуся темнотой, щупальцу. Велия зажег еще с десяток светящихся шаров – и началось!

Казалось, яркий свет взбесил всех прячущихся во тьме тварей. У нас над головой, мерзко вереща и пикируя сверху, словно материализуясь из клубящегося над головой сумрака, начали кружиться бесформенные сгустки тьмы. Неожиданно распахивающиеся в них пасти, так и норовили дотянуться до наших голов. Я бешено отбивалась от местной разновидности летучих мышей. Ларинтен уверенно бил по тварям из лука, но наши усилия пропадали впустую, почти не причиняя им вреда.

Темнота из бокового коридора выстрелила еще несколькими щупальцами, но теперь мы были наготове. Велия что-то прошептал. Наше оружие засветилось ровным серебристым светом. Чиркнув по пролетающему над головой пятну, я с удивлением увидела, как кинжал на мгновение застрял в этой твари как в желе. Тень с легким шипением истаяла. Обрадовано повернувшись к магу, я подняла вверх большой палец. Он кивнул.

Мы воспрянули духом. Ларинтен для верности выхлебал еще пару бутылочек с зельем и теперь, азартно поблескивая заплывшими глазками, стрелял чуть светящимися стрелами в проносящихся над головами монстров. Лендин, подбадривая себя грозным ревом, махал топорами направо и налево, ловко кромсая щупальца.

Из следующего коридора на нас набросились мелкие, размером с небольшую собаку злобные звери, так и норовившие вцепиться в ногу. Пришлось отпинываться еще и от них.

Помощь пришла неожиданно. Степан, все это время боязливо жавшийся ближе ко мне, яростно вскрикнул. Вытащив посох одолженный у Барги, щелчком раскрыл лезвие и остервенело начал кромсать мелких тварей. Повеселев, к нему присоединилась я, не забывая приглядывать за, внезапно пикирующими к нам на головы, тенями.

Сколько продолжалась эта мясорубка – не знаю. Руки свела судорога. Казалось, что тварям не будет конца. Только усилием воли я сжимала скользкое от крови оружие, заставляя себя буквально на ощупь колоть и рубить все новые и новые, возникающие словно из мрака, легионы. Я уже не видела того, что происходило вокруг. Глаза заливал пот, а руки ныли от многочисленных укусов.

– Saaliumey asogralee!!! – провыл неподалеку от меня голос колдуна. Глухо ударился о камни посох.

Смахнув пот, я подняла глаза, пропустив сразу трех мелкихтварей, капканами повисших на мне, но то, что я увидела, заставило меня забыть о боли. Над Велией вспыхнул багряный шар, и злобно жужжа, с треском взорвался над нашими головами. Волна ослепляющего, ярко-красного света с гудением прокатилась во все стороны скрывающегося во тьме коридора.

Живая, шевелящаяся темнота с шипением, неохотно начала растворяться. Злобные мелкие твари, визжа, кинулись в спасительные темные коридоры, до которых еще не добрался безжалостный свет.

– Что ж ты раньше, мать твою, так не сделал? – набросился на Велию порядком потрепанный Барга.

Под нашими пытливыми взглядами Велия заметно смутился, и виновато пожав плечами, криво улыбнулся.

– Вы не поверите – забыл об этом заклинании!

– Н-да, старость не в радость! Уже склероз мучает, глядишь и до маразма не далеко, так что о степени магистра даже не мечтай – вредно для здоровья! – не удержалась я от ехидства, с облегчением вытирая о ветровку руки и липкие от крови кинжалы.

– Уговорила, в следующий раз вообще ничего не вспомню! – обиженно процедил маг. – Если тебе так понравилось, предоставлю больше времени поупражняться с оружием – полезно для здоровья! – развернувшись, он быстро зашагал по слабоосвещенному коридору.

Я озадаченно уставилась ему в спину.

Интересно, он что, шуток не понимает?

* * *

После волны света, так вовремя сотворенной Велией, идти стало намного легче. На нас никто не нападал, не кусал за ноги и не летал над головами, но колдун время от времени сотворял неяркие, летящие вперед шары.

Спустя некоторое время мы вышли в большой зал. Высокие колонны из светлого камня стояли ровным полукругом, скрываясь вершинами в нависающей над нами, темноте. Дальние стены зала терялись в тревожном полумраке. В центре пещеры, на возвышении, к которому вели четыре ступени, стоял золоченый саркофаг, излучающий мягкое золотистое свечение.

Мы остановились, настороженно всматриваясь в казавшуюся живой окружающую темноту. Только Велия не удержался. Сотворив над головой яркий шар, он решительно зашагал к саркофагу.

Едва он поравнялся с ним, как во тьме, над его головой загорелись два кроваво-красных глаза. Манящих, зовущих, которым хотелось подчиняться, служить, и это стало единственно важным желанием, которое необходимо было исполнить! Все, словно зачарованные, застыли и, покоряясь приказу, шаг за шагом пошли вперед.

Мрак зашевелился, постепенно уплотняясь. Из него вылепилась жуткая морда и беззвучно потянулась к колдуну. Велия, привлеченный светом, ничего не замечая, поднялся по ступеням и склонился, разглядывая саркофаг.

Я моргнула, с огромным усилием опустив глаза, и завизжала, словно пытаясь звуком разрушить охватившее всех оцепенение. Монстр дернулся, остановив движение, а я бросилась вперед, мельком заметив удивленные глаза мага. Сердце бешено колотилось в висках.

В секунды преодолев разделяющее нас расстояние, я взлетела по ступеням и, оттолкнув колдуна, с мазохистским удовольствием вонзила светящиеся лунным серебром кинжалы в стремительно приближающуюся харю, понимая, что тут-то мне и настал тот самый, который полный….

Одно лезвие пронзило ошалевший от такой наглости глаз, второе вонзилось ниже. Раздался жуткий рев, от которого я моментально оглохла. Затем меня несколько раз припечатало о камни так, что я всерьез задумалась о соседстве с гномьим королем, будь он неладен! Меня мотало и швыряло, но я намертво вцепилась в рукояти кинжалов, седьмым чувством зная, что если отцеплюсь – погибну!

Конвульсии монстра постепенно становились слабее. Наконец, в последний раз судорожно дернувшись, он крепко приложил меня затылком о стену и начал таять. Я почувствовала, что стремительно падаю откуда-то сверху, и приготовилась встретить каменный пол пещеры своей многострадальной головой. На мгновенье мне представились разукрашенные моими мозгами стены, но в последний момент меня подхватили чьи-то руки.

Пожалуй, на сегодня с меня довольно.

Глаза заполнила темнота.

Глава седьмая

Каждое наказание – вовремя. Каждая награда – законна.

Выдержка из философского трактата бесов

Очнулась я внезапно. Не открывая глаз, некоторое время пыталась понять отчего чувствую себя так, будто мое тело пропустили через мясорубку? Причем раза два кряду.

– Это хорошо, что Великая смогла противостоять чарам теневого генерала! – устало вздохнул неподалеку от меня Барга. – Не то быть бы тебе, Велия, на голову пониже!

– Ага! Ужас, как вспомню, так вздрогну. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. И в голове, будто голос шепчет – «иди ко мне!», – нервно пробулькал зельем Ларинтен.

– Да, вот и Воительница пригодилась! Ежели б не она, не отмахались бы! – вздохнул, соглашаясь с ним, гном.

– Да ты, Велия, не переживай! Я бы из тебя сотворил бодрого зомби. Первое время никто бы и не догадался, даже Таня! – утешил мага нервно хихикающий голос Степана.

– А она, вообще как, жива? – снова озаботился моей судьбой целитель.

– Да, больше притворяется! – мягко усмехнулся у меня над ухом Велия.

Открыв глаза, я с минуту наблюдала за причудливой игрою отблесков костра на его подбородке. Судя по всему, моя контуженая голова вольготно устроилась на его ногах. Придерживая, он прикладывал к моему лбу мокрую, приторно пахнущую цветами тряпку. Опустив глаза, Велия внимательно меня изучил и вдруг, робко улыбнулся.

– Спасибо, Великая. Я обязан тебе жизнью! – его мягкий баритон окутал меня непривычной нежностью и, словно устыдившись, он насмешливо добавил. – Вот только стоило так рисковать? Ну, откусил бы «теневой» мне голову, не велика потеря. Зато избавилась бы от своей головной боли в моем лице! Нда-а, даже не привычно чувствовать себя в долгу перед тобой!

Я попыталась подняться, но лишь поморщилась и уронила голову.

– Ты знаешь, – тихо произнесла я, глядя на него в упор. Какой у меня, однако, сиплый голос! Кажется, я его сорвала. – Там, в зале, я вдруг поняла, что привыкла к своей головной боли, словно к биению сердца. И если честно, я не смогла позволить тебе так глупо погибнуть! Так что извини, если помешала твоим тайным суицидальным планам, но этот мир умер бы без твоих плоских шуточек.

От моих слов лицо Велии удивленно вытянулось и окаменело. В потемневших глазах мелькнуло нечто такое, что заставило меня насторожиться. Это длилось мгновенье. Вздох. И вот он снова в привычной для него маске циника и шута, закрытый от всех и вся. Я разочарованно поморщилась и снова попыталась поднять голову.

– Лежи! – приказал он. – Сейчас Барга приготовит тебе лечебное зелье, выпьешь, тогда и встанешь. Чего я, кстати, жду не дождусь! Ты, своей умной головой, основательно отлежала мне ноги!

Не замечая его ехидного тона, я тревожно покосилась на теряющийся в темноте коридор и, подняв на него глаза, снова спросила.

– Вел, а где чудовище?

– Ты его убила! Это был теневой генерал. Убить его можно только клинком света. И ты это сделала!

– А это кто? – в затылке сильно запульсировало, невольно вырвался стон.

Пальцы Велии, пауком, щекотно пробежали по волосам. Нащупав боль, он словно нить стал сматывать ее в клубок, с каждой секундой облегчая мои страдания.

– Просто сильная теневая тварь! После генералов, у «теневых» идут только иерархи, но их, если честно, еще никто никогда не видел и, надеюсь, не увидит! – пояснил Барга, передавая магу исходящую ароматным паром кружку.

Велия поставил ее рядом с собой. Аккуратно помог мне сесть и, придерживая одной рукой за талию, протянул горячий чай.

– Осторожно, не обожгись! – предупредил он. – Пей, да пойдем, мы и так много времени потеряли, пока ты была без сознания.

– А долго еще по этим катакомбам бродить? – снова спросила я и, не обращая внимания на предостережение Велии, сделала большой глоток. Упоительное тепло тут же разлилось по моему избитому телу, убирая боль и усталость.

– Вообще-то нет! Теневой генерал и был той тварью, которая мешала нашему хранителю, не подпуская его к останкам короля и наполняя эти коридоры теми тварями, которых мы видели. А ты, убив монстра, тем самым выполнила его просьбу. Жаль, что он этого не оценит!

Я допила зелье и, с сожалением отдав пустую кружку Барге, обернулась и вопросительно посмотрела на мага.

– Попал под раздачу! – ответил на мой взгляд Велия и пояснил. – Старик шел за нами. Когда ты смертельно ранила монстра, и он в агонии начал всё крушить – все разбежались, а хранитель не успел.

– Сколько я была без сознания? Долго? – я вдохнула сводящий с ума аромат его тела, и решительно стала выбираться из нервирующих меня объятий. Нет, так и влюбиться недолго!

– Да. Мы уже все успели выспаться! – усмехнулся Велия, с видимой неохотой разжимая руки. – Я думаю до выхода из подземелий еще часа два ходьбы. Ты как? Идти сможешь?

Он внимательно, словно рентгеном, прошил меня зеленью глаз. Я отвела взгляд.

– Лучше чем было! – успокоила я его. – Правда. Все хорошо! Сотрясением больше, сотрясением меньше! Только потом поможешь подняться? И не переживай за меня, я живучая! Тем более в вашем мире есть такие чудесные зелья!

– Смотри, не подсядь! – усмехнулся маг.

Тут к нам подошел Степан, сел на корточки и, поколупав пальцем каменный пол, жалобно попросил.

– Вел, а можно я хранителя оживлю?

– Зачем? – колдун перевел на него холодный взгляд. – Я думаю, что он в этой жизни уже намучился. Ненужно его беспокоить!

Но Степан не унимался.

– Я все понимаю! Но дело в том, что я его слышу! Он просит меня, его поднять. Говорит, что в служении королю смысл его существования. Он хочет стать его вечным слугой, пока от времени не рассыплется в прах, или пока не найдет нового хранителя! И напоследок сказал, что именно так ты сможешь выполнить его вторую просьбу.

Велия озадаченно смерил его взглядом.

– Ну, тогда действуй, если, конечно, все именно так, как ты говоришь!

– Хорошо! – обрадованный Степан подбежал к телу хранителя, лежавшему на каменном полу у стены и, усевшись с ним рядом, взял того за безжизненную руку.

Затаив дыхание, мы наблюдали за ним, видя магию некроманта впервые. Несколько минут ничего не происходило. Вдруг мертвец вздрогнул, выгнулся дугой и забился, словно в припадке падучей. Вскоре тело обмякло, покачиваясь из стороны в сторону приподнялось и село. Степан, наклонившись, что-то быстро зашептал ему на ухо. Мертвец кивнул, открыл мутные глаза, встал и направился к нам.

Нет, насколько бы я не привыкла к магии, для меня всегда будет странным видеть то, как мертвое тело встает и идет к тебе. Пискнув, я машинально отшатнулась и, не сводя глаз с мертвеца, прижалась спиной к Велии. Хранитель остановился метрах в трех от нас и тихо прошепелявил.

– Шпашибо тебе, Князь! Ты очиштил пещеры, дал мне новую жизнь, чтобы я шнова шмог хранить покой моего короля. В награду я попрошу у мертвых отдать тебе то, что однажды захочешь вернуть. Но только раз! Шмотри не перепутай, вернуть нужно только то, что будет тебе по-настоящему нужно, иначе упуштишь швой шанш! – прошипев все это, он, церемонно поклонился Велии, развернулся и не спеша похромал в темноту.

– Да-а! Опять треп в награду! Ни тебе золота, ни камней! Ни за что не буду больше наниматься без предоплаты! Каждый объ… это, …лапошить норовит! – зло сплюнул Лендин в след мертвецу.

Я обернулась на озадаченно-нахмуренного мага.

– И что бы все это значило?

Тот перевел задумчивый взгляд с удаляющегося хранителя на меня.

– Да кто его знает? Поживем – увидим! Хорошо, что все так разрешилось. Ну, а теперь нужно торопиться!

Он рывком поднялся сам, подхватив под мышки, поставил на ноги меня и, ожидая торопливо собирающихся друзей, вдруг провел мне по голове рукой.

Я подняла на него удивленный взгляд.

– М-м?

– Точно хорошо себя чувствуешь? Может еще какое-нибудь зелье? – Велия, убрав руку, внимательно посмотрел на меня.

– Я чувствую себя отлично! Спасибо, конечно, за заботу, но зелья мне больше не хочется! И в «мир мертвых» я попадать не собираюсь! – с улыбкой передразнила я Хранителя. – Даже не надейся!

– Я! Я себя плохо чувствую! Дай лучше зелье мне? – Ларинтен, краем уха подслушав наш разговор, будто прилежный ученик тянул вверх худую грязную руку.

– Заткнись, пьянь! Неча на тебя еще зелья переводить! И вообще, на тебя не напасешься! Ты всегда чувствуешь себя плохо, у тебя этот… как его… а-а-а – «Эльфийский грипп». Утром трясет, вечером – качает! – осадил попрошайку Лендин.

Ларинтен надулся и обиженно засопел.

– Ладно. Все собрались? Тогда пошли! – и Велия быстро зашагал в темноту коридора, не забывая время от времени освещать коридор яркими шарами.

Шагая следом, я почувствовала, что темнота больше не вызывает у меня ни страха, ни опасения. Скорее, сейчас она была сравнима со стоячей в пруду водой.

После долгого блуждания по темным коридорам, впереди, наконец, засветился выход. Мы прибавили шагу и вскоре вышли в золотистую, нежащуюся в лучах закатного солнца, пустыню.

Вскоре солнце провалилось за кромку неба. Жар сменила ночная прохлада. Мы зашагали уверенней. Песок пружинил под ногами, переливаясь в прозрачном свете показавшейся луны.

Сколько мы шли, как заведенные переставляя ноги, не знаю. Иногда проходили мимо ветхих построек, полуразрушенных, засыпанных песком домов. Поначалу меня очень пугали внезапно возникающие бесплотные фигуры и странные видения, напоминающие миражи. Эти приведения казались единственными жителями пустыни. Мои спутники, будто не замечая призрачных существ, упрямо шагали вслед за колдуном. А тот, опираясь на посох, без устали шел за огромным синеватым шаром луны, уже вовсю царившей на небосводе.

– Интересно, а где вторая луна? – негромко поинтересовалась я, поравнявшись с Баргой.

– До луностояния еще десять дней, – нехотя, так же тихо ответил он.

– Хм, в моем мире все предельно ясно и понятно. Там, на радость астрологам, есть только одна луна. С ней, конечно, случаются такие досадные вещи – как полнолуние, новолуние, но она почти всегда на небе. А ваши спутники какие-то блудливые. Показываются то вдвоем, то по одному. Этому есть логичное объяснение, или вы и сами не знаете, как они светят? – я решила его разговорить, а заодно и повысить самообразование.

Барга недовольно выдохнул, досадливо посмотрел на Велию, отрешенно шагающего впереди и негромко буркнул.

– Могла бы уже и сама догадаться! Десять дней нашу часть мира освещает Силия, десять дней Гелиан, затем два дня луны не восходят, а после – на семь дней наступает луностояние. Все очень просто, Великая.

– А что будет, когда луны взойдут одновременно? – не унималась я, но Барга промолчал, а вместо него ответил Лендин.

– Будет луностояние.

– Бред какой-то! – начала я, но тут меня перебил Велия, указав посохом вперед.

– Дальше городские руины, там и устроим привал.

Глава восьмая

Когда дракон – единственное существо от которого ты можешь добиться сочувствия, это кое-что говорит о твоем образе жизни.

Р. Асприн

Городом эти руины назвать было трудно. Так, с десяток башенок, несколько хижин. Некоторые без крыши. Велия, видя мой скептический взгляд, пояснил, что когда-то очень давно, здесь был первый Великий город расы людей, а невысокие башенки – это все, что осталось от самых высоких дозорных башен. Сейчас город полностью погребен под толщей песка, а брошенные хижины – дело рук живших здесь когда-то бродяг.

– А где сейчас те бродяги? – я зябко передернула плечами, подозрительно поглядывая на разрушенные хижины. Складывалось впечатление, что бродяг насильно выселяли, а для убедительности фуганули напалмом.

Барга с Велией переглянулись и промолчали, от этого мне еще больше захотелось отсюда сбежать, но альтернативы не было. Все очень устали и, скидав в кучу мешки, попадали у стен в выбранной магом хижине, вяло споря: готовить ужин или обойтись сухомяткой.

Я уснула беспокойным сном, так и не дождавшись еды. Меня никто не будил. Наверное, решив, что им больше достанется. А потом мне приснилась змейка или даже ящерица со смешной приплюснутой мордочкой, с которой мы, забыв обо всем, играли, купаясь в теплом песке, как в море. Какой чудесный сон!

– Ну и долго ты будешь играть со мной с закрытыми глазами? – кто-то произнес у меня над ухом потешным голосом Чипа или Дейла.

Я окончательно проснулась, но открывать глаза не спешила.

– Я ведь сплю? – спросила я скорее у самой себя.

– И долго ты будешь спать? – спросил меня все тот же голос.

«Что-то это не сильно похоже на сон» – посетила меня здравая мысль. Предполагая худшее, я распахнула глаза и села.

Багрово-красное небо переходило в такого же цвета пески, разделяясь сиянием восходящего солнца. Я повертела головой в поисках развалин и в панике взялась за голову. Развалин не было! Моих спутников тоже. Была только бескрайняя красная пустыня и я, и…. Стоп! Но ведь кто-то же со мной разговаривал? Я упрямо покрутила головой в поисках собеседника, не обращая внимания на возникающие у меня в голове подозрения на счет своего психического здоровья.

– Эй! С добрым утром! Это я с тобой говорил. Приятно познакомиться.

Резко подпрыгнув, я обернулась на голос и опять никого не заметила.

– Просто ужас, как вы, люди, спросонья плохо соображаете. Или это у вас обычное состояние? Я внизу! На камушке! Небольшая серебристо-черная ленточка с крыльями – это я!

Я глянула себе под ноги, присмотрелась и ахнула. Действительно, на небольшом валуне лежала небольшая, сантиметров тридцати – змейка, переливающаяся червленым серебром. Потешная, приплюснутая рожица растянулась, изображая улыбку, а на спине трепыхнулись два небольших, прозрачных, как у стрекозы, крылышка!

– Ой, какой ты красивый! – восхитилась я, перебирая в голове варианты, чем бы отмахаться от змеюки на тот случай, если она окажется буйной. – Маленький, а как тебя зовут?

– Не знаю, – подумав, грустно вздохнула змейка. – Меня мама как-то называла, но как, я забыл, а потом она потерялась!

Осмелев, я наклонилась и погладила гладкую спинку малыша. Он, потешно хрюкнув, перевернулся, подставив мне узорчатый золотистый живот, растопырив в разные стороны перепончатые лапки.

– Так ты не змейка, ты ящерица! – восторженно пискнула я.

Малыш настороженно приподнял голову.

– А это кто?

– В моем мире так называют всех похожих на тебя! – улыбнулась я.

– А это не обидно?

– Нет, это нормально. Так как мне тебя называть? – снова поинтересовалась я у него.

Ящерка на секунду задумалась, потом снова перевернулась на лапки и забегала около меня.

– Называй меня Лунным Змеем! – неожиданно выдала она, залезая ко мне на колени.

– Как?! – опешила я, пытаясь припомнить, где я уже слышала это название. – А Лунный Змей разве не большой и грозный?

– Вырасту – буду. Когда вырасту, смогу принимать любой облик, даже твой, а сейчас ненадолго могу только принимать облик взрослого Змея, я ведь пока маленький, – успокоил меня змееныш и спросил. – А как зовут тебя?

Я замялась.

– Таня. Только в этом мире меня почему-то называют Тайна.

Змей некоторое время, не отрываясь, глядел мне в глаза и серьезно кивнул.

– Да, это твое имя. Правильное имя! – и попросил. – Поиграй со мной еще, мне с тобой так весело! Впервые с того времени, как пропала мама!

– Я бы с радостью, малыш, но мне надо найти своих спутников! Кстати, как я здесь оказалась? – наконец задала я мучающий меня вопрос.

Змей замялся.

– Если я скажу, ты обидишься и уйдешь? – жалобно заглянул он мне в глаза.

Я скептически хмыкнула. Во все стороны, куда хватало взгляда, расстилались красные пески, а поднимающееся солнце грозило, не сильно церемонясь, сделать из любого живого существа шашлык. Покачав головой, я уселась к нему на валун.

– Нет, конечно я не оставлю тебя одного в этой пустыне. Обещаю, мы найдем твою маму! – змеюка, радостно хлопая крыльями, запрыгала по моим коленкам. – Но при условии, что ты мне все расскажешь!

Он тут же успокоился и посерьезнел.

– Два дня назад я увидел твои сны. Они очень интересные! – быстро добавил он, видя мой возмущенный взгляд. – Это я разговаривал с тобой во сне. А сегодня сам попал в твой сон. Но вместо того, чтобы с твоим пробуждением оказаться вместе с тобой и твоими спутниками – нечаянно переместил тебя к себе.

– Ты что, умеешь колдовать?!

Змей потешно фыркнул.

– Меня мама немногому успела научить, да и то я половину забыл. Так что, перенести тебя обратно не сумею. – Опечалился мой новый знакомый, а вместе с ним опечалилась и я.

Змей заполз ко мне за пазуху и свернулся калачиком.

– Прости меня! – совсем убито пропищал он оттуда.

– Да ладно! Выберемся как-нибудь! – деланно бодрым тоном отмахнулась я, стараясь не показывать все сильнее охватывающую меня панику.

Глава девятая

Запомните, у нас длинные руки!

И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»

Солнышко бодро взбиралось все выше, начиная совсем неслабо припекать. Вокруг не было ни воды, ни тени. Мой походный рюкзак остался в развалинах, где вчера вечером я так недальновидно использовала его вместо подушки. А пить хотелось все сильнее.

Змей выполз мне на шею и повис шарфиком, блаженно греясь на солнышке. Я же, чувствуя себя все хуже и хуже, впала в какую-то безразличную прострацию, не сводя мрачного взгляда с бесконечных красных песков. Вдруг в голове раздался ворчливый голос мага.

– «Ну и где, Всевидящий разорви, тебя носит?!»

– «Здесь», – вяло подумала я, поздравляя себя с первыми галлюцинациями.

– «Это я вижу, но не вижу ни одной местной достопримечательности, чтобы понять, где ты есть и провесить к тебе портал!»

Тут до меня дошло. Я, перепугав змея, вскочила с валуна и, размахивая руками над головой, стала прыгать на одном месте, крича во все горло.

– Ве-ли-я! Где ты? Найди меня! Иначе я скоро стану сухой и соленой, как вобла к пиву. Ве-ли-я!!! Ты где? Ты меня слышишь? Ответь, пожалуйста!!!

– «И что бы я так орал! А руками зачем махать, чтоб мимо не пролетел?» – снова раздался в голове его насмешливый голос. Я так и представила его ехидную улыбочку! – «Думаешь я, как в песенке из твоего мира, тебя на этом, как его…, – «ветролете» ищу? Типа – «прилетит друг волшебник в голубом «ветролете» и бесплатно покажет…»

– Фу, ну и песенки ты знаешь! Выучил бы лучше что-нибудь полезное, например…, – я задумалась и вдруг меня осенило, – например: таблицу Менделеева! А то ваши странно-сделанные настойки уже в глотку не лезут! Видишь, до каких галлюцинаций довели? То ли дело C2H5OH! С утра рассольчику хряпнул и все хорошо!

– «Не буду тебя спасать! На кой ты мне такая умная нужна? А формулу спирта я и без тебя знаю!» – пригрозил в моей голове его насмешливый баритон. – «И вобла, наверное, мне понравится куда больше, чем вечно влипающая в неприятности глупая и скандальная девица!»

Голос в моей голове исчез. Я снова села на раскаленный валун и опустила голову на руки. Мне почему-то стало так себя жалко, так обидно, что злые слезы невольно побежали наперегонки по моим щекам. Змей, видя мое настроение, не подавал признаков жизни, продолжая украшать мою шею серебристо-черным шарфиком. Умный ребенок! Может, опасался, что я его брошу?

– Ну и ладно, – буркнула я под нос, размазывая слезы. – Ну и не спасай! Глядишь, умру тут от жажды и если Ферес не наврал, снова в свой мир от греха подальше попаду-у-у!

Я горько разрыдалась.

– Вобла ему, значит, больше нравится-я-я?! Подумае-е-ешь! Я и не напрашивалась этот паршивый мир спаса-а-ать, чтоб ему провалится-я-я вместе с всякими мерзкими колдунами-и-и! Баба с возу – кобыле легче-е-е!

– А у нас говорят: бес с телеги – веселья час! – раздался позади меня, уже поневоле ставший родным – голос. – И не реви, а то точно станешь соленой, как эта, как ее – вобла. А вообще, что это за зверь?

Я судорожно вытерла кулаками глаза и оглянулась. Рядом со мной на корточках, опираясь на неизменный посох, в свободной серой рубахе и в черных, заправленных в узконосые сапоги штанах, без плаща и привычного мешка сидел Велия. Пытаясь казаться безразличным, он насмешливо щурился, но его глаза тревожно ощупывали меня, с головой выдавая волнение.

– Какого черта ты тут делаешь? – все еще всхлипывая, зло буркнула я раздосадованная тем, что он увидел мои слезы.

Маг вопросительно изогнул бровь.

– Может, сначала расскажешь, как тебя сюда занесло?

Он неторопливо встал, подошел и поднял к себе мое заплаканное лицо. Аккуратно смахнув оставшиеся слезинки, он грозно заглянул в глаза и вдруг взорвался гневной тирадой.

– Нет, ну это вообще, ни в какие ворота не лезет! Просыпаемся – тебя нет! Ни следа, ни намека и это если учесть, что ночью я поставил железную защиту! Же-лез-ную!!! Все в панике! Бегают, зовут, ищут! Хорошо еще, что я вспомнил об Амулете Всевидящего и решил поискать тебя через него!

Обиженно раздувая ноздри, он замолчал, глядя куда-то поверх меня, всем своим видом показывая, что очень разгневан. Машинально нащупав спрятанный под одеждой «глаз», я невольно улыбнулась. Поднявшись с валуна, я по-хозяйски поправила его сбившийся набок ремешок, убрала с лица выбившуюся прядь.

– И как? Быстро меня нашел? – Какие у него красивые глаза…

Тот отмер. Бросив на меня косой взгляд, буркнул.

– Нет! Вначале вообще ничего не получалось! Слышу тебя и еще чей-то голос, но, ни увидеть, ни портал построить не могу. Как будто канал заблокировали!

– А-а, – догадалась я, – это наверно когда я с Лузей разговаривала. Кстати, а кто недавно полночи ржал, говоря, что у меня богатая фантазия и мне чудятся нереальные голоса? Так вот, сегодня мы с Лузей мило поболтали, и он признался, что это именно он разговаривал со мной во сне! Вот так-то!

Я скрестила руки на груди и, вскинув подбородок, победно посмотрела на него.

– С кем? – Велия, с видом личного психиатра, озадаченно коснулся моего лба, и внимательно заглянул в глаза, очевидно думая, что я пережарилась на солнышке.

– С Лузей! – терпеливо повторила я. – Это сокращенно, а точнее он назвался мне Лунным Змеем. Но это долго, а я сократила. Так короче и удобнее.… Эй, ты чего?

От удивления у меня чуть не лопнули глаза, когда после моих слов Велия отшатнулся от меня, активировал посох и приготовился сражаться. Секунду назад он источал заботу и радушие, а сейчас превратился в монстра, готового убивать всех и вся.

– Где он? – оглядываясь по сторонам, хрипло спросил колдун.

– А тебе-то что? – хихикнула я, наивно полагая, что мое спокойствие утихомирит и его, но Велия как взбесился.

Его изумрудные глаза вдруг залил темно-желтый янтарный цвет, зрачок моментально вытянулся в едва видимую вертикальную полоску. Одной рукой он ухватил меня за шиворот, уперся лбом в лоб и, яростно глядя в глаза, так начал орать, что я подумала – оглохну!

– Глупая девчонка! Ты даже не понимаешь, кто – это? Этот змей – колдун! И его сила десятикратно превышает силу далеко не слабого эльфийского мага! Он может взглядом превратить в камень огромный город, стереть в порошок горы, высушить океан! Нам надо быстрее отсюда уходить, пока он не появился! Убить его, у нас с тобой шансов мало. Понимаешь?! А рисковать нашими жизнями я не намерен!

Вот! Я так и знала, что с ним что-то не то! Только обрадовалась тому, что пусть в другом мире, но встретила человека полностью соответствующего моим запросам к противоположному полу, как оказалось, что он какой-то мутант! Сейчас или по паутинам начнет прыгать, или панцирем обрастать! Ну не бывает у нормальных людей таких глаз!!!

Так, надо вспомнить, Светка говорила, что с буйными, маниакально настроенными психами, лучше не спорить. Что ж, ладно, помолчим, послушаем!

Печально обдумав все это, я притихла, глядя на него, а выползший мне на голову Змей, с интересом выслушав гневные вопли мага, вдруг задумчиво произнес.

– Мне мама тоже читала выдержки из этой магической энциклопедии. Во всяком случае, именно этот бред мне и запомнился.

Велия моргнул и медленно поднял так испугавший меня взгляд на улыбающегося ему во весь рот Лунного Змея, а тот, протянув лапку, радостно произнес.

– Я – Лунный Змей. Как меня зовут, я не помню, но готов согласиться с именем – Лузя. И не надо так нас бояться! Мы мирные исследователи этого мира и никому еще не принесли вреда, тем более в таких глобальных масштабах. Запомни, не во все можно верить, особенно до такой степени, чтобы выучить наизусть этот бред.

Я подняла к нему руку, и Змей шустро сбежал ко мне на плечо. Взяв его на руки, я улыбнулась ошарашенному Велии и, смакуя его «предынфарктный» вид, обратилась к Лузе.

– Лузя, это мой друг – Велия. Ты не бойся, он не всегда такой нервный, лично я сама его таким сегодня увидела впервые. Вообще-то он добрый волшебник и поэтому тебя, малыш, не обидит. Наверное….

Велия с минуту что-то пытаясь сказать, только беззвучно открывал рот. Наконец, ему это удалось.

– Лунный Змей?! – срывающимся на фальцет голосом переспросил он. – Но, как же? Он же ….

Колдун с минуту разводил руками, наверное, пытаясь показать размер «глаза» этого самого змея.

– Как-то давно, я в этих местах случайно увидел очень громадного Лунного Змея.

– Моя мама! Это была моя мама! – радостно загомонил Лузя. – Она жила здесь еще до того, как у нее родился я. Мне грустно без нее! Возьмите меня с собой? Тем более что ты, Тайна, обещала мне ее найти!

Жалобно посмотрев на меня, он взмахнул тоненькими крылышками, будто собираясь тотчас же лететь на поиски своей матери. И тут Велию проняло! Он с умильной физиономией протянул руку, и Лузя ловко перебрался к нему на плечо.

– А чем же ты питаешься? – на всякий случай поинтересовалась я у Змея, мало ли….

– Вообще-то мы любим эмоции, – и, видя наше замешательство, поспешил пояснить, – от злобы и ненависти мы делаемся сильнее физически, а вот от любви и дружелюбия развивается наша магия. И еще сны. Плохие сны – питательные, но не вкусные, а хорошие сны ….

Лузя замялся, пытаясь подобрать слова.

– Вкусные, но не питательные! – с улыбкой помог ему Велия. Его глаза стремительно светлели, становясь цвета летнего моря.

Змей серьезно кивнул и добавил.

– Но если нужно для дела, я могу съесть что-нибудь бегающее или растущее, тоже иногда бывает вкусно!

Мы с магом переглянулись.

– Учтем! А как ты тут один живешь? Ведь ты маленький, тебя многие могут обидеть? – наивно спросила я.

– Да нет, просто я иногда принимаю свой будущий облик! Хотите, покажу? – не дожидаясь ответа, Лузя спрыгнул в песок, и побежал куда-то в сторону, поднимая за собой небольшие пыльные смерчи. Вскоре мы его уже не могли разглядеть из-за внезапно поднявшейся песчаной бури, которая так же неожиданно стихла.

– Ой, мамочки! – вытаращилась я, указывая трясущимся пальцем за спину Велии, и, когда он развернулся, постыдно спряталась за него.

Наверное, Велия от увиденного и сам был бы не прочь за кого-нибудь спрятаться, но вакантных мест больше не было, тогда, обернувшись, он, словно защищая, сжал меня в объятиях. Мы застыли, глядя как перед нами, словно из красного марева пустыни, выткалось огромное черное чудовище. Покрытая шипастыми пластинами с проваленным носом голова, обдав горячим смрадом, опустилась и зависла в метре перед нами. Огромные желтые глаза, подавляя волю, уставились на нас заставляя забыть обо всем.

Вцепившись друг в друга, мы оцепенели, не в силах отвести взгляда от завораживающих драконьих глаз. Прошла секунда, другая… и все внезапно закончилось. Чудовище неожиданно исчезло, а мы еще долго приходили в себя, рассматривая друг друга так, будто увидели впервые.

– Тьфу, бес! Это же надо! Я совершенно забыл кто я и что я. Даже забыл, что тоже маг и кое-что умею! – наконец облегченно выдохнул Велия, опустив взгляд на вертящегося у нас под ногами Лузю, радующегося произведенным эффектом.

– Ага, – поддакнула я трясущимися губами, – еще чуть-чуть и….

– Вот в таком виде я иногда гуляю возле своей норы, но там и так пугать уже больше некого. Какой из моих обликов вам понравился больше? – восторженно пристал он к нам.

Мы с Велией переглянулись. Я смущенно шевельнулась и тут же почувствовала себя на свободе. На ватных ногах доплелась до ставшего любимым валуна, плюхнулась, и Лузя тут же вскарабкался мне на плечо, в ожидании ответа заглядывая в глаза.

– Спасибо тебе, Лузя, что ты не приснился мне в своем будущем обличье, потому что тогда бы нашей сегодняшней встречи не произошло, – терпеливо объяснила я ему, – так как я бы умерла во сне от инфаркта!

К нам подошел Велия и, поглядывая на безоблачное небо, произнес.

– Знакомство, конечно, вещь нужная, но как мне помнится, кто-то здесь умирал от жажды? – он вопросительно посмотрел на меня. – Нас ждут. Не забыла? Нам пора!

Лузя сник, но тут же загомонил.

– Возьмите меня с собой, а? Я вам пригодюсь, то есть пригождусь, ну, в общем – не помешаю.

Велия, тайком подмигнув мне, задумчиво поскреб подбородок и с сомнением протянул.

– Ну-у даже не знаю! А ты нас кошмарами пугать не будешь?

– Нет, нет, я очень люблю хорошие сны, они как конфетки! – облизнулся Лузя.

– Ага, – усмехнулась я. – Вкусные, но не полезные.

– Ладно, так и быть! – Велия сделал вид, что раздумывал, и наконец-то принял важное решение. – Только без моего разрешения не колдовать!

– Хорошо, хорошо! – Змей радостно завертелся у меня на плече, затем в два счета скатился на руки и там затих.

– А теперь пора в лагерь, – поторопил Велия.

– Интересно как? – хмыкнула я. – На ковре самолете?

– Нет, твой «глаз».

– И что с ним не так?

– Гм… вообще-то я про твой амулет. Это – портал, – терпеливо объяснил маг. – Через него я попал сюда и к нему привязан переход в хижину.

Да, припоминаю, кажется, что-то похожее говорил Пентилиан. Я достала из-за пазухи сердито щурящийся на яркое солнце «глаз» и Велия что-то пробормотав, качнул посохом. В воздухе заколыхался едва видимый глазу портал.

– Все домой! – Велия подтолкнул меня, и мы с Лузей шагнули в портал.

«Дома» нас ждали-и-и!

Глава десятая

Все ослы упрямые, но есть еще и орущие

Николай Векшин

– Да что б вас подкинуло и разорвало. Я понимаю, что наша Тайна из отраженного мира, у них там, наверное, все – во! – разбушевавшийся Барга, скрипнув зубами, покрутил пальцем у виска. – Но ты, ТЫ! Великий маг, герой трех битв и, наконец, просто умный человек, гм… или эльф? Да, какая разница!

Барга совсем запутался, но орать не перестал.

– Что вы наделали! Зачем?! Велия, я к тебе обращаюсь, и не надо делать вид что спишь! Скажи, где были твои мозги? Или шастанье по чужим мирам, совсем высушило их у тебя? Или общение с нашими Великими – сделало из тебя идиота? – Барга устало сбавил тон, видя, что его вопли производят на Велию такой же эффект, как на слона – дробина. – Просто ответь мне на один вопрос. Зачем?!

Велия, равнодушно взглянув на него, демонстративно зевнул, достал из-за пазухи Змея и принялся гладить ему золотистый живот. Тот закрыл глазки и, казалось, даже перестал дышать, нежась от его ласковых почесываний. Я же, наоборот, стараясь не попасться целителю на глаза, забилась в самый темный угол и прикинулась чьим-то мешком.^[14]

Тем временем Барга, вволю накричавшись, заговорил с нами более спокойным тоном.

– Зачем вы притащили к нам детеныша Лунного Змея? А если его мамаша найдет нас? Мы ведь даже объяснить ей ничего не сможем, потому что не успеем! Ты понимаешь? От нас даже памяти не останется, потому что помнить о нас будет некому. Велия, что ты молчишь?! – напоследок рявкнул Барга, опустился на пол и, вытянув ноги, устало закрыл глаза.

Несколько минут стояла звенящая тишина.

– А мне кажется, что Велия что-то задумал! – неожиданно вступился Ларинтен.

– Тебе все время что-нибудь кажется! – буркнул Барга, смерив его недовольным взглядом, и, повернувшись к Велии, потребовал. – Рассказывай! Или я сейчас же отправляюсь в свою деревню и плюю на тебя и на весь этот бредовый поход.

Велия с широкой улыбкой посмотрел на него, не переставая наглаживать уже вконец разомлевшего Лузю.

– Барга, ну разве он ни прелесть? – колдун нежно почесал у Лузи шейку, тот от блаженства тут же весь встопорщился. – В нашем мире их осталось не так уж много, и нам крупно повезло, что один из них согласился стать нашим другом.

Глаза Велии хитро блеснули.

– Ты понимаешь меня, Барга?

До Барги с трудом начало доходить.

– А-а, э…, гм, ну-у-у, да-а! Да, друг это хорошо! – кивнул Целитель и ласково обратился к Лузе. – Скажи, малыш, а если твоя мама тебя найдет, она не рассердится на то, что ты с нами?

Змей, восторженно болтавший лапками лежа на ладони Велии, повернулся к Барге.

– Нет! Она будет очень благодарна за то, что вы взяли меня с собой, а не оставили там, в одиночестве. Ведь я же маленький, меня может кто-нибудь обидеть!

Я непроизвольно фыркнула, представляя себе в деталях, как обижают двадцатиметровых динозавров, а Лузя продолжал успокаивать Баргу.

– А на самом деле моя мама очень добрая! Она всегда говорила мне, что питаться разумными существами нельзя! А врагов нужно убивать магией.

– Нда-а, и впрямь очень добрая мама, душевная! – где-то рядом со мной икнул Лендин, сел и потер глаза. – Что-то у меня с головой, от вашей настойки спокойствия. Вот не хотел ее пить вчера перед сном! Голоса чудятся, змеи видятся, орет все утро кто-то – спать мешает. Короче, надо бы ее доработать, а то галлюцинации уже замучили!

Он, кряхтя, вылез из сваленных в кучу мешков. Пошарив у Ларинтена в рюкзаке, вытащил небольшой пузырек, взболтал и не торопясь, выхлебал.

– О, нашлись пропащие? – он, наконец, обратил внимание на меня и мага, не расстающегося со Змеем. – А я и не заметил! Вот, говорил Барге, чего зря пузыриться? Неужто Велия девицу не найдет, да еще и змеюку какую-то припер! А она не кусачая?

– Да ладно, в хозяйстве пригодится! – успокоил его невозмутимый Степан.

– Короче, Лузя дальше пойдет с нами! Я надеюсь, никто не возражает? – Сказано это было таким тоном, что возразить ему захотели бы только смертники. Велия оглядел молчавший народ и кивнул, выражая одобрение. – Да и еще, хочу напомнить – нам нужно торопиться. Необходимо за следующие два дня дойти до Великограда! Почему-то у меня чувство, что мы и так уже очень опаздываем.

– Вы торопитесь? – пискнул Лузя, забираясь Велии на голову.

– Ты даже не представляешь как! – вздохнул Барга.

– Так давайте я вас на себе довезу? – предложил Змей.

Все заинтересованно посмотрели на него.

– Это как? – чуть ли не в голос спросили мы с Велией.

– Я превращусь в большого змея, которого вы видели, вы сядете, и мы полетим, – объяснил он нам как детям.

– Оригинально-о, – протянул маг, снимая его на колени, – но как мы полетим, если ты создашь фантом? Мы на тебе просто не удержимся.

– Это не фантом! Это моя вторая сущность! – обиженно пискнул Лузя. – Я могу ненадолго принимать облик взрослого Змея, но при этом я, затрачиваю определенное количество магической энергии. С каждым разом это получается все дольше. А когда я вырасту, то таким и останусь, но смогу выбрать себе уже другую сущность. Например, вид какой-нибудь расы.

– Понятно! Чем больше у тебя магии, тем дольше ты пробудешь в таком облике? – уточнил Барга, переглянувшись с колдуном.

– Да! И еще ночью я смогу пробыть в этом облике дольше, – кивнул Лузя.

– Хм, в принципе попробовать можно, хоть часть пути пролетим! – задумчиво хмыкнул Велия.

– Скоро стемнеет, так что можно уже начинать готовиться, – произнес Ларинтен, откупоривая кроваво-красное зелье здоровья. – Лендин, тебе достать?

– Не откажусь! Только дай мне зелье храбрости! А то эти граждане, со своими опытами над братьями нашими меньшими, меня в дрожь бросают!

Глава одиннадцатая

Не умеешь летать – научись бегать

Пословица Лунных змеев

Следующие несколько часов мы провели в блаженном ничегонеделании. Устав наблюдать, как маг играет со своей новой игрушкой, я ненадолго задремала. Разбудил меня Барга, заходя с улицы.

– Скоро взойдет луна, – радостно сообщил он. Казалось, от его недавнего недовольства не осталось и следа.

– Отлично, на выход! – Велия легко поднялся и с Лузей на плече вышел на улицу.

Луна, голубоватым шаром уже царила на небосводе, ярко освещая развалины и открывавшуюся за ними пустыню.

– Разойдись! – вдруг скомандовал нам Велия и обернулся к Лузе, – Ты, Лузя, сейчас выпьешь вот это.

Он достал два искрящихся пузырька. Лузя с недоверием их обнюхал и вопросительно посмотрел на меня.

– Не бойся, тебе понравится, они вкусные! – успокаивающе кивнула я, хотя если честно, зелье магии на меня никто еще не переводил.

– Как только выпьешь, сразу превращайся. В полете, как только почувствуешь, что слабеешь, сразу спускайся, но заранее предупреди нас! – Велия дал Змею последние указания и приказал. – Давай, пей!

Лузя, причмокивая, высосал зелье, спрыгнул в песок и, отбежав подальше от развалин, начал быстро вертеться. Мы внимательно наблюдали за открывшимся нам зрелищем, но если честно, я опять упустила момент, когда он превратился в страшилище.

Громадные кожаные крылья, вызвав песчаную бурю, раскрылись, а опасные глаза уставились на нас.

– Ну как, поместитесь? – голос у Лузи, в отличие от вида, не изменился и все, пережив первое потрясение от его вида, облегченно заулыбались.

– Нам бы только как-нибудь залезть на тебя! Ты не можешь лечь? – попросил Велия.

– Могу, только вы отойдите подальше, чтобы я ненароком никого не придавил!

Едва мы успели отбежать, как Лузя, взметнув облако пыли, неловко шлепнулся на пузо.

– Я бы на эту зверюгу с нарушенной координацией, в жизни б не полез, но до города еще дня два пути. И это в лучшем случае! Так что – была, не была, – обреченно пробубнил у меня за спиною Барга.

– Что вы, это очень интересный экземпляр! Как-то летпятнадцать назад, когда я был на практике под Алма-Атой…

– Столько не живут! – нагло перебила я воспоминания Степана. – И твои мемуары нам слушать некогда! – не заметив взгляда, которым меня одарил некромант, я подошла к Велии. – Вел, ну все, мы готовы!

– Тогда – вперед! – подбодрил колдун и по опущенному, словно трап самолета крылу, первым вскарабкался на спину.

Хм, а вовсе это не трудно! Жесткие пластины на костях крыльев исполняли роль поручней. Я ловко взобралась и позволила Велии усадить меня между позвонками. Скоро все оказались наверху и удобно разместились между выступами и впадинами драконьего хребта. Я оказалась между Велией и Ларинтеном. Барга, Лендин и Степан устроились позади.

– Граждане пассажиры, занимайте ваши места, авиалайнер Лузя проводит испытательный полет, – тоном радушной стюардессы пошутила я, но на меня только мрачно посмотрели, не разделив моей жизнерадостности.

– Ну, все! Мы готовы! Полетели, Лузя! – скомандовал Велия. – Не забудь лететь строго по ходу движения луны. Ты понял? Увидишь город – снижайся!

– Все понял, командир! – смешным голоском гаркнул Змей и шутливо скомандовал. – От хвос-та!

И побежал! Смешно растопырив крылья, на поворотах управляя хвостом. Нет, никто и не спорил, что на бегущем ящере мы будем в городе куда быстрее, чем пешком. Но все же мы рассчитывали на полет! Минут пять мы молча тряслись, наблюдая за драконьим марафоном, пока у Велии не лопнуло терпение.

– Лузя, ты так и будешь бежать? Разгон вроде неплохой!

Лузя повернул к нам шипастую голову.

– Знаешь, Веля, я никогда не летал, не подскажешь, как это делается?

Мы окаменели. Велия нервно сглотнул и спокойным, уверенным тоном начал.

– Да легко! Значит так: сейчас тихо и легонько взмахни крыльями. Ти-и… пчи… хо-о… я сказал, вот молодец, – продолжил Велия, когда все прочихались, – теперь подпрыгни. Да… да… что… ж… ты… так…. Крыльями маши чаще!!! Вот! Вот так…, теперь еще раз снова высоко подпрыгни и сильно взмахни крыльями! Да маши ж ты, блин горелый! Вот! Вот так! Понял?

– Не очень, но мне нравится-а!! – восторженно проорал Лузя, рывками набирая высоту.

– Рад за тебя, но перестань так часто махать крыльями, скоро Аланар будет не разглядеть. Давай, сейчас просто расправь крылышки! Во-о-от! Поймай поток воздуха и ме-едленно всем корпусом чуть наклонись вниз. Я сказал – ЧУТЬ!!! – завопил Велия, цепляясь в пластины обеими руками.

Да! Мне повезло, что в самом начале полета я в узел завязалась вокруг позвонка, словно предчувствуя нечто подобное, и сейчас любовалась снижением если и паникуя, то чуть-чуть.

Позади меня раздалось испуганное кряхтение плавно переходящее в мат. Оглянувшись, я чуть сама не выпала из импровизированного кресла: Барга, неизвестно как державшийся на, почти вертикально летящем вниз ящере, еще и тащил на буксире гнома. Причем за ногу. Видимо, поймав его в процессе снижения.

– Лузя! Выравнивай ход, а то мы скоро все полетим рядом с тобой! – нервно завопила я.

Лузя, наверное от неожиданности, резко рванул вверх. Мы снова всем телом приклеились к спине этого ящера-эксперементатора. Не сделай мы этого, и встречный поток воздуха попросту смыл бы нас всех в пустоту.

Лендин, наконец, кое-как вцепился в спину Лузи и теперь висел, боясь пошевелиться. Наш змееныш, доведя всех до инфаркта, постепенно выровнял высоту и скорость, и на попутном потоке ветра полетел по заданному магом курсу. Вскоре мы даже расслабились. Барга кое-как втащил Лендина и, впихнув того между позвонками, протянул ему какое-то зелье.

– Надеюсь – это успокоительное? – прохрипел Лендин, с жадностью присасываясь к предложенной бутылочке.

– А может, ты всем зелья раздашь? – предложил, облизываясь, Ларинтен.

– Ага, щаз! Не заслужил! Ты повиси с мое над бездной, тогда, может чего и получишь, – грозно рыкнул на него гном. Ларинтен обиженно вздохнул и нахохлился.

Научившись спасаться от встречного ветра, я завернулась в плащ и даже вздремнула. Когда луна почти скрылась за розовеющим горизонтом Лузя, повернув к нам голову, тревожно прокричал.

– Я больше не могу, Веля! Моя магия почти закончилась, а мы еще очень высоко! Держитесь, я попробую приземлиться!

С этими словами дракончик утюгом полетел вниз, но на этот раз мы были предупреждены….

Часть пятая Великоград

Глава первая

Не нервируйте меня! Мне скоро негде будет прятать трупы!

NN

– Больше я на драконах не летаю! – простонала я, барахтаясь в холодной воде.

Наша ящерка потеряла грозный облик где-то метрах в десяти над землей, и мы червивыми яблочками попадали в заросший камышами водоем.

– Велия, озеро! – фыркая как тюлень, всплыл рядом со мной Барга.

– Пустыня закончилась! – в тон ему радостно вопил Лендин, вытаскивая за шиворот из воды своего немощного друга.

– Помогите, я плавать не умею, ой, а может и умею! – Степан, ловко изображая из себя утопленника, вдруг встал на ноги. Все увидели, что вода ему по грудь.

– А мы сейчас где, никто не знает? – возле нас нарезал круги уставший, но довольный Лузя.

– Я думаю, что мы в пригороде Великограда! – раздался в стороне от нас довольный голос колдуна. Мы как по команде развернулись, с удивлением разглядывая Велию, стоявшего, чуть покачиваясь на ровной глади озера. Увидев наши обалдевшие рожи, он усмехнулся и развел руками. – Все очень просто: через озеро лежит прозрачный мост. Поднимайтесь на него и пойдем.

Мы поплыли в его сторону. Впрочем, «поплыли» – сильно сказано! Озеро было мелким, и кое-где я просто шла, увязая по колено в иле. Мост и вправду существовал, но настолько сливался с водной гладью, что мы вначале его просто не заметили. Все взобрались и теперь старательно выжимали одежду, а я, как ни пыталась, не могла вскарабкаться. Мало того, что сам мост был гладкий, (а из-за воды, натекшей с моих спутников, стал еще и скользким) так еще намокшая одежда мешала и камнем тянула вниз.

– Вел, хватит прохлаждаться! Ну-ка, быстренько вытащи меня отсюда, а то я опять соплей нахватаюсь!

Барга с Велией переглянулись. Колдун не шелохнулся, продолжая стоять, отрешенно на всех поглядывая. Ко мне подошел целитель и, протянув руку, доверительно произнес.

– Ты рискуешь нахвататься не только соплей. В этом озере полно водяных змей и зеленых пиявок.

Позабыв, что мне мешает одежда, и оружие тянет в воду, я с такой скоростью влетела на прозрачный мост, что чуть не свалилась с другой стороны. Хорошо Лендин успел поймать меня за шиворот.

– Что, понравилось купаться? – заботливо поинтересовался гном, разжимая лапу.

Полоснув его бритвенным взглядом, я не ответила и снова подкатилась к Велии.

– Высуши меня, а то я опять заболею, не стану лечиться и всех вас тут, на радость врагам перезаразю, перезаражую. Короче, что я как дура мокрая?! – в конце концов развопилась я.

На Велию угроза не подействовала. Не обратив на мои вопли ни малейшего внимания, он посмотрел на меня как на нечто прилипшее к его сапогу, развернулся и зашагал к берегу. Я осталась стоять, глупо моргая ему в след.

Что это с ним? Или может, нужно было добавить волшебное слово, типа «пожалуйста»?

Оставляя мокрые следы, мы, похватав вещи, торопливо двинулись за ним. Барга, шагающий позади, сжалился над нами. Меня окутал приятный, теплый ветерок, в секунду высушив одежду. Степан и Лендин тоже недоверчиво ощупывали себя, а Ларинтен даже споткнулся от неожиданности и снова очутился бы в воде, если бы его не поймал за плащик гном.

– Опять, паразит, зелий перепил, дороги не видишь? – мрачно пошутил он, подпихивая эльфа.

* * *

Попсиховав некоторое время, я все же решила разговорить упрямо молчавшего колдуна. Если честно, терпеть не могу, когда меня так откровенно не замечают! Обогнав всех, я, искоса на него поглядывая, пошла рядом. Тот, смерив меня холодным взглядом, молча продолжал идти вперед. Я не отставала. Наконец он, не выдержав преследования, нервно остановился.

– Ну, что еще?

– Где Лузя? – задала я первый попавшийся вопрос.

– Здесь. – Велия, слегка распахнув плащ на груди, наклонился ко мне. У него за пазухой, обвив черным ожерельем шею, крепко спал дракончик.

– Дай мне его понести? – умиленно глядя на Змея, попросила я.

– Зачем?

– Вообще-то это я его нашла и имею право хоть чуть-чуть с ним повозиться!

– Ну и что, зато я занимаюсь его воспитанием и образованием! А это главное!

Лузя приоткрыл глаза и, сонно жмурясь, как котенок потянулся.

– Не ругайся, Тайна! Я очень устал после перелета, понимаешь? Мне нужно восстановиться. А потом я и с тобой поиграю, ладно? – примирительно улыбнулся он и, зевнув, снова закрыл глаза.

– Слушай, а по-моему он вырос! – с материнской гордостью подметила я.

– Он же сказал, что развитие его магических способностей ведет к физическому росту, а сегодня он хорошо поупражнялся! – кивнул, соглашаясь, Велия.

Я неопределенно хмыкнула и, не зная о чем еще говорить, молча пошла рядом.

Глава вторая

Каждый наркоманится так, как ему нравится

Неизвестный

Мост остался позади. Мы вышли на заросший травой берег и, не останавливаясь, вошли в раскинувшуюся у озера рощу, напомнившую мне ухоженный городской парк. Я шагала, удивленно рассматривая высокие черные стволы деревьев с изумрудно-синими густыми кронами. Они стояли идеально ровными рядами, а неширокая выложенная одинаковыми, золотистыми камнями дорога походила на аллею.

Чуть дальше роща превратилась в вольно-растущий лес. Уверенно ведущая тропинка, потерялась в густой траве. Деревья тут росли чаще, и лучи утреннего солнца застревали в их густых кронах, не достигая земли.

Неожиданно Ларинтен остановился. Наклонившись, он что-то сорвал, задумчиво пожевал и с радостным воплем кинулся в кусты. Лендин и Барга тут же рванули следом.

– Куда это они? – я, удивленно проводив взглядом скрывшихся в кустах спутников, осторожно тронула за руку колдуна. Тот устало потер переносицу и только пожал плечами.

– А вдруг там засада? – размахивая подаренным Баргой посохом, к нам подскочил Степан.

Велия задумчиво покачал головой.

– Не чувствую опасности!

Из кустов послышался треск, кряхтение и вопли: «она ко мне ближе росла, отдавай, бес!», «пошел лесом, я ее первым заметил». Мы в недоумении переглянулись.

– Может пойти посмотреть, что там все-таки происходит? – предложил в нетерпении пританцовывающий на месте Степан.

Велия равнодушно пожал плечами, мол, хочешь – иди. Но идти никуда не пришлось. Из кустов выползла пропавшая троица. Вид слегка потрепанный, но рожи – счастливые-е! Бережно держа в руках по большой охапке травы, выдранной с корнями, мимо нас протопали Барга и Ларинтен.

– Велия! В этом лесу полно найгопли! – восторженно пискнул эльф, нюхая букет.

– Так вы что, за этими кустами бегали? – недоверчиво спросила я.

– Конечно! Найгопля – очень ценный ингредиент почти во всех наших зельях. И кстати, очень редкий! – преподал мне ускоренный курс ботаники и зельеварения Барга.

– Да! Жаль только, мало ее там было, да и то половину перетоптали, – вздохнул Лендин, забирая «гербарий» из рук Ларинтена и аккуратно утрамбовывая в рюкзак.

Я подошла к «юным натуралистам», увлеченно запихивающим к себе в мешки траву. Меня натолкнул на еще не оформившуюся мысль вид этой найгопли. Уж больно знакомый! Под гневные вопли Ларинтена я оторвала небольшую цветущую веточку, пожевала, понюхала, и с изумлением вытаращилась на траву.

– Так это же конопля! Так вот почему всех плющит и таращит от ваших зелий!

– Не нравится – не пей! – отрезал Ларинтен, забирая у меня с ладони пожеванную веточку.

Вот и угораздило же меня попасть в какой-то наркоманский мир!

Глава третья

Вопите – и будете услышанными.

Стучите – и вам откроют.

Наверное…

Неизвестный

Благополучно миновав рощу, мы вышли к высокой каменной стене.

– Вел, это что, город? – я задумчиво разглядывала высоченное сооружение. Куда там Великой китайской стене!

– Угу, почти пришли, нужно только добраться до ворот! – не оборачиваясь кивнул маг.

– Далеко до них? – пропыхтел сзади Степан.

– Да нет, час ходу, – буркнул Велия, шагая впереди.

Ну да, совсем не далеко! Что такое сто километров для бешеной собаки!

Торопясь поскорее отдохнуть, мы зашагали быстрее.

Я шла, не отрывая взгляда от городской стены. Что-то в этом городе меня настораживало, но вот только что? Потом до меня дошло. До нас не доносилось звуков города! Ни воплей детей, ни лая собак, ни мычания коров. Мертвая тишина окружала город, а из-за стены вырывались жирные клубы черного дыма, очень похожего на пожарища. Велия нахмурился и, не сводя тревожного взгляда с дымных туч, прибавил шаг. Казалось, еще немного и он побежит.

Примерно через час мы вышли к высоким железным воротам. Перед ними лежала довольно большая, выложенная серым камнем, площадь.

– Ну что? Постучим? – подмигнул Велии гном и рукояткой молота затарабанил в ворота. Грохот поднялся такой, что я зажала уши ладонями.

– Эй, вы что, уснули? Открывайте! Пришли Великие. Нам нужно говорить с княгиней!!!

Тишина! Мы подождали, переглянулись и, не сговариваясь, застучали все разом. Проорав минут сорок и отбив себе все конечности, мы, охрипшие и злые, уселись возле ворот, только Барга все не унимался, вопя «шаляпинским» басом.

– Открывайте, мать вашу! Пришел принц Велиандр с друзьями!

– Угомонись, Барга! Это бесполезно! – Велия сел на замшелый от времени валун и устало сгорбился. – Хоть Всевидящий и все его советники!! Нам не откроют.

Он нервно покусал губы и, помолчав, добавил.

– Что-то произошло. Если бы все было в порядке, нам бы уже давно открыли ворота и с почестями проводили лично к княгине. Надо как-то самим пробраться в замок!

– Но мы не знаем что там! – резонно возразил Лендин. – А вдруг нам опасно туда соваться?

– Да, может там враги? – запоздало испугался Ларинтен.

– Будь там враги, они уже давно вышли бы разобраться с нами за то, что мы испортили им своими воплями утренний сон, – невесело пошутил Барга.

– Хм, услышав твой бас, Барга, не один здравомыслящий враг даже носа не высунет из ворот. Разве что посмотреть, что за великан его издает! – глубокомысленно хмыкнул Степан.

– Нам в любом случае нужно туда! – категорично заявил маг, поднимаясь. – У нас нет ни провизии, ни зелий. Нужно зарядить амулеты, подправить оружие и доспехи и, наконец, выяснить, что же делать дальше!

Мы с минуту стояли, пытаясь что-то придумать. Вышибить ворота – нечего было и думать! Маленькая незаметная дверь сбоку сначала очень мне приглянулась, но когда Велия сказал, что толщина у нее такая же, как и у самих ворот, эта идея сразу отпала. Залезть на стену было нереально, в высоту она была с хороший девятиэтажный дом. Змей выдохся окончательно, и превращаться в «Боинг» даже на короткое время наотрез отказался. У Велии магической силы тоже было в обрез, поэтому о магии не шло даже речи.

– Слушай, а может, подкоп сделаем? – снова влезла я с очередным бредовым предложением, – кинжалами чик-чик и мы там!

– Ага! В лучшем случае через месяц! Там укрепление знаешь какое? – Велия посмотрел на меня как…, в общем, мне его взгляд не понравился!

– Ха! Ты бы еще палочками для еды бесов предложила подкоп проковырять! – я смерила мрачным взглядом так некстати встрявшего в наш разговор гнома.

– Да-а. Перспективка! – Ларинтен подошел к хмурому Велии. – Ну, какие будут предложения?

Тот отмахнулся от него как от назойливой мухи.

– Если бы я знал!

– Ясненько! Лендин, разжигай костер! Давай жрать варить, а то пока эти ясные умы до чего-нибудь додумаются, можно и от похмелья сдохнуть! – эльф принялся мизинцем сколупывать крышку на ярко-красном пузырьке.

– А причем тут еда? – поднял на него вопросительный взгляд Степан.

– А что ж, прикажешь мне без закуси язву зарабатывать?

Мы со Степаном только глубокомысленно переглянулись.

– Разбиваем лагерь и ждем! – Велия снова сел на замшелый валун и начал усиленно что-то искать в своем мешке. – Когда-нибудь эти бесовы ворота откроются.

Все засуетились. Скоро возле стены жарко полыхал здоровенный костер. Когда он чуть прогорел, Лендин повесил над ним казанок и с тяжкими вздохами ссыпал туда остатки наших запасов. Спустя какое-то время мы поели, поговорили, попинали дверь, покричали, но больно уж благодушно. На сытый желудок злобно кричать просто не получалось, затем, под вечер, снова проголодались, но есть было уже нечего. Тогда Степан, свиснув у Барги моток нити, сварганил подобие крючка из какой-то старой булавки и вместе с Ларинтеном ушел рыбачить на озеро. Через некоторое время мы уже ели уху из озерных змей. (А куда деваться?) В общем, день прошел, а мы так ничего и не придумали.

Меж тем ветер поменялся и до нас стал доноситься едкий дым с вкраплениями неприятного сладковатого запаха.

– Ну и как в такой вони ночевать? Они там что, шашлык из дохлых пикару варганят? – недовольно заворчал Лендин, зарываясь носом себе в подмышку.

Велия мрачно повернулся к Барге.

– Я немного восстановился. Попробую сделать портал внутрь. Ты остаешься с ними! Если что-нибудь случится и я не приду…. – он, оглядев всех нас, задержал взгляд на мне, скривил губы в бесовской ухмылке и уверенно заявил. – Я приду!

Вдруг дверца в воротах, протяжно скрипнув, приоткрылась. Высунулась женская рука и, быстро поманив нас, скрылась. Мы переглянулись, похватали вещи, но Велия жестом нас остановил.

– Я пойду первым. Если все будет хорошо, я вас позову, – и скользнул в приоткрытую дверь.

Его не было минут десять. Затем он поспешно высунулся, приглашающее махнул и снова скрылся. Мы тенями скользнули в Великоград.

Глава четвертая

Возможности медицины безграничны – ограничены лишь возможности пациентов

Неизвестный

На большой, мощенной камнями площади, которая оказалась сразу за воротами, не было ни души. Только кое-где в закатных лучах дымились погребальные костры, дым которых мы вначале приняли за пожарища. Неподалеку от ворот стоял Велия, внимательно слушая невысокую, чуть полноватую, закутанную в длинную темную шаль, фигуру.

– Что случилось с Великоградом? – подойдя к Велии, хрипло спросил Барга.

Тот, не поднимая глаз, коротко ответил.

– Чума!

Мы отшатнулись.

– И что теперь? Бежать?!

Велия покачал головой.

– Она свирепствует уже несколько недель, а вчера вдруг пошла на убыль! Нянька Хева говорит, что накануне мора сюда приезжали несколько эльфов и полукровка. Княгиня их не приняла, и они уехали тем же вечером, а с утра начали заболевать люди. – Велия прищурился, внимательно посмотрев на Баргу.

– Наслали?

– Похоже на то. Я узнал, что два оставшихся в живых придворных мага спасли больше половины умирающих и вылечили зараженных. Хева говорит, что отметин больше не находят. Смертей не было уже пару дней, считая этот.

– Ну, а если так, почему нас сегодня не пускали? – возмущенно прогудел гном.

Велия в нетерпении обернулся к нему.

– Риск заражения еще огромен, поэтому город для странников пока закрыт. Но если чуму наслали, она пройдет сама, как только заберет неугодных магу.

– Пойдемте во дворец в мою комнату, там и поговорим. Чего тут стоять, еще увидит кто. – Хева, нервно озираясь, потянула нас за собой.

Мы подчинились и в тени городской стены поспешили к высоченному, обособленно стоявшему в конце площади трехэтажному дому. Взойдя по ступеням, прошли по большому коридору и, не встретив ни души, благополучно добрались до нужной нам комнаты.

Войдя в достаточно просторное помещение, я с любопытством огляделась. У открытого, сияющего закатным солнцем окна стоял невысокий обеденный стол. Рядом с ним, с небрежно наваленными на него вещами, находилось большое широкое кресло, или точнее – маленький диванчик. На полу лежал большой, местами вытертый, но все еще красивый ковер. Несколько табуреток у стены завершали более чем скромную обстановку.

Едва захлопнулась за нами дверь, как Хева тут же начала суетиться: что-то наливать в кружки, рассказывая о прошлом урожае, и попутно раскладывать по местам раскиданные вещи.

– У меня тут не прибрано, не до этого было. Вы садитесь, отдыхайте, я сейчас сбегаю на кухню и поищу чего-нибудь съестного, – она уже собралась, было, юркнуть за дверь, но Велия ее удержал.

– Ответь Хева, как Мервиль? Она избежала болезни?

Глаза старой няньки забегали.

– С ней все нормально. Господин, да вы отдохните, а потом я вас к ней провожу! – пролепетала она, избегая смотреть магу в глаза.

– Ты не умеешь лгать, – От ледяного тона Велии хотелось залезть в петлю, причем выбрав этот вариант, как самый гуманный. Я даже передернула плечами. – Я все равно узнаю, что здесь произошло, но мне хочется услышать это именно от тебя! Не заставляй меня насиловать твою память в поисках истины. Говори!

Хева бухнулась ему в ноги.

– Прости меня, Велиандр, я не хотела быть вестницей беды! Не уберегли мы твою мать от этой напасти, ох не уберегли-и-и! – она закачалась, стоя на коленях, скуля, как побитый щенок.

– Она еще жива? – голос Велии, оставался сух и равнодушен.

Нянька вдруг, как по волшебству прекратив истерику, деловито сообщила.

– Да, но думаю до утра не доживет. Дворцовые маги сделали все, чтобы она не чувствовала ни боли, ни жара, но снять болезнь они не смогли. Мало того все, кто пробовал это сделать, тут же заболевали и умирали сами. Из двенадцати магов осталось только двое. Они не решились ее врачевать, только избавили от мучений, – нянька поманила Велию к себе, а когда он нагнулся, громко зашептала ему на ухо. – Все думают, что чуму напустили на город именно из-за вашей матери и Луанны! Будьте осторожны, господин!

Велия резко выпрямился.

– Луанна тоже больна?

Хева опустила глаза.

– Еще вчера сожгли.

Велия оглянулся на нас, видимо собираясь что-то сказать, потом махнул рукой и быстрым шагом направился к выходу. Возле двери он остановился, обернулся и спросил, обращаясь к Хеве.

– Мервиль в своих покоях?

Старуха по-птичьи моргнула, виновато залопотав.

– Нет, мы еще вчера перенесли ее в ваши. Она так приказала.

Велия кивнул.

– Я пойду к ней.

– Я с тобой! – тоном, нетерпящим возражений, пророкотал Барга.

– Я с ними тоже не останусь! – вдруг выпалила я, решительно цепляясь за Баргу. – Среди них нет магов! А если со мной что случится, тьфу-тьфу-тьфу, конечно? Кто меня будет лечить? А? А если вы опоздаете? Не хочу, чтобы Степан из меня бодрого зомби делал! Нет уж! Я тоже с вами!

Велия взглянул на меня с легким раздражением.

– Тайна, это недалеко! У тебя больше шансов заразиться чем-нибудь неизлечимым, путешествуя с нами по дворцу!

Я тяжело вздохнула и, исподлобья глянув на него, буркнула.

– То, чем я заразилась, путешествуя с вами по этому миру, тоже не лечится! Так что, мне нечего терять! Ну, пожалуйста! – молитвенно сложив руки, скорчила такую умоляющую рожицу, от вида которой, наверное, всем захотелось бы плакать, но маг, усмехнувшись, кивнул.

– Так и быть, пойдешь с нами! – и вышел за дверь.

Глава пятая

…жизнь, зараза, одноразова…

NN

Шагая за мужчинами, я, чуть отстав, с огромным интересом рассматривала длинный, безлюдный коридор. Если дворец эльфов поражал своей бесконечностью благодаря порталам и какой-то изысканной легкостью, то дворец Великограда отличался монументальностью и роскошью. Я даже не побоюсь описать его так: везде поблескивала позолота; огромные расписные вазы, стоявшие вдоль длинного коридора, поражали своей массивностью. Потолок в узорной лепнине терялся в полумраке, не давая рассмотреть пухлозадых ангелочков, и везде, где только можно, были навешаны картины с изображениями пышно одетых дядь и теть, но… эта роскошь не скрывала беды, произошедшей с Великоградом.

Казалось, что дворец заброшен. Везде лежали хлопья черной пыли, и наши следы четко отпечатывались на некогда блестящих полах. Коридор освещался закатным заревом из ряда полукруглых окон. Свечи давно догорели, и подсвечники стояли в подтеках воска, словно в слезах по умершим.

Велия, казалось, не замечая окружающей разрухи, быстро шагал вперед. Барга не отставал и мне, чтобы ни заблудиться в этом безжизненном дворце, приходилось идти быстрым шагом, иногда переходя на бег трусцой.

Пройдя множество дверей, Велия в нерешительности остановился перед одной из них, отличающейся от других своей не броскостью. Погладив потемневший узор, он с недоумением посмотрел на испачкавшуюся черной сажей ладонь, и решительно толкнув дверь, вошел.

Мы с Баргой робко скользнули следом и оказались в большой и некогда светлой комнате, если судить по огромным окнам, сейчас завешанным темной тканью. В центре стояла большая резная кровать. На ней незаметным, высохшим скелетом лежала маленькая, на вид лет сорока, черноволосая женщина с точеными чертами лица. Почувствовав наше присутствие, она открыла впалые серые глаза и внимательно нас оглядела. Ее взгляд постепенно наполнялся радостью узнавания.

– Ну, наконец-то, вот и ты! – пытаясь улыбнуться, выдохнула она, не сводя глаз с Велии.

Он обошел вокруг кровати и опустился рядом с изголовьем на забытую кем-то табуретку.

– Да. Вот и я. Как всегда во время! – он взял ее руку и виновато улыбнулся. – Я не мог раньше!

Княгиня мотнула головой.

– Тут ты бы ничего и не сделал! Против нас поставили заклинание, разрушающее любое воздействие, и уничтожающее всех, кто попробует его снять с меня или с твоей сестры! Хорошо, что ты опоздал. Иначе попытался бы спасти не меня, так Луанну, и обязательно бы погиб, как и те десять магов нашего города! Заклятие спадет, как только умру я. Тебе уже нечего бояться!

– Кто наслал заразу? – в разговор влез подошедший Барга.

Княгиня перевела цепкий взгляд на целителя.

– Я могу только догадываться, но точно не знаю.

– А кто были те эльфы, пришедшие к тебе накануне мора?

Мервиль искривила губы в усмешке.

– Они приходили просить руки Луанны для какого-то там мелкого князька-полукровки, но она им отказала, заявив, что готовится идти по стопам своей тетки Лиллианны. В общем, собирается стать дриадой-стражницей.

– Зная характер Луанны, могу себе представить, что она наговорила сватам. Вроде того, что станет колдуньей, уйдет жить в леса к отчиму, а там своих оленей пруд пруди! – насмешливо фыркнул маг. Мы с Баргой переглянулись и, не удержавшись, рассмеялись над его шуткой.

Мервиль тоже весело засмеялась вместе с нами, но ее смех оборвался жалобным стоном.

– Я могу попробовать кое-что сделать, матушка, – голос Велии дрогнул. – Когда мы пробирались через пустынные земли, то кое-кому помогли. Так вот, я могу вернуть одно существо из царства мертвых. Почему бы мне ни вернуть тебя?

Княгиня, пристально посмотрев на него, вдруг перевела взгляд на меня, тихо стоявшую рядом с Баргой, и решительно мотнула головой.

– Нет, это не тот случай, сын. Не трать этот шанс на меня! Возможно потом, он спасет не одну жизнь! – Мервиль взяла прозрачными пальцами его руку и улыбнулась. – Не переживай за меня, Велия! Я прожила интересную жизнь. И благодаря своей крови достаточно длинную, для простого человека. Может, я была тебе не очень хорошей матерью, но поверь, я тебя любила. Как и твоего отца. Сегодня мое время закончится и я счастлива, что увидела тебя перед смертью. Я не могла понять, почему так долго остаюсь в живых, ведь болезнь поразила меня одной их первых, но сейчас понимаю! Всевидящий знал, что ты идешь и разрешил нам попрощаться. Скоро мы встретимся с малышкой Луанной. Но прежде, чем сделать последний шаг, я должна тебе кое-что рассказать. Перед смертью… Луанна произнесла пророчество, не знаю, поможет оно тебе или нет….

Голос Мервиль становился все тише. С трудом дыша, она закрыла глаза, ее лоб покрылся капельками пота. Велия, не выпуская руки матери, беспомощно оглянулся на Баргу. Тот, шагнув, передал магу небольшой флакончик с бесцветной жидкостью. Приподняв голову княгине, колдун спешно влил несколько капель в ее синюшные губы. Спустя некоторое время Мервиль открыла глаза.

– Иногда сознание меркнет, – виновато шепнула она, глядя на сына.

– Не спеши! Отдохни, потом расскажешь! – он улыбнулся ей одними губами.

Княгиня качнула головой.

– У меня не осталось времени, сынок! Слушай то, что я узнала от твоей сестры. – Мервиль вздохнула и, прикрыв глаза, начала. – Много тысяч лет назад тьму победила Сфера света. Ищи ее в Северных горах за Великим морем. Не бойся своего отражения, опирайся на тех, кто рядом и не отвергай спешащих к тебе. Помни, тьма воцарится в этом мире, если только погибнет сын двух рас и угаснет королевский род.

Мервиль замолчала и сделала попытку подняться. Велия помог, осторожно ее обнимая. Заглянув ему в глаза, княгиня с видимым усилием сняла венец, изумрудной змейкой обвивающий ее мертвенный лоб и протянула Велии.

– Ты последний из нашего рода. Теперь ты – правитель расы людей, и Князь этого города, – она печально улыбнулась. – Я знаю, ты всегда избегал этого и прочил трон Луанне, но ее нет, скоро не будет и меня. Кроме тебя некому возродить былое могущество людей. Это твоя судьба. Не вини меня за все что было, и себя за то, что случится. Помни, ты всегда можешь исправить ошибки. И еще, – голос Мервиль перешел на шепот, – поклянись меня не возвращать. И не верь пророчествам. Лобрех, предсказавший, что полукровка уничтожит мир, позже, когда пролились реки невинной крови, добавил в свое предсказание, что он же – мир и спасет. Стань великим Князем и исправь пророчество.

Шепот княгини прервался. Велия некоторое время держал ее обмякшее тело, затем осторожно опустил на подушки. Поднялся. Провел ладонью по лицу, закрывая глаза. Поцеловал ее лоб и направился к выходу. Мы, не решаясь произнести ни звука, поспешили за ним.

В коридоре он резко обернулся к нам и приказал.

– Барга, пришли к княгине слуг, пусть готовят ее к упокоению и начинай собирать побольше провизии и зелий. Хева тебе все принесет. Скажи всем: послезавтра выступаем, а мне нужно еще кое-куда заглянуть.

Барга коротко кивнул и, развернувшись, пошел назад по коридору. Велия наоборот, решительно зашагал дальше, пока не скрылся за одной из многочисленных дверей.

Я в растерянности постояла, не зная за кем из них пойти. Возвращаться вместе с Баргой…. Нет, пожалуй для меня сегодня выдался слишком тяжелый день, чтобы сейчас, после всего увиденного и услышанного изображать из себя привычную всем идиотку. Идти за Велией… хотелось больше всего, но все случившееся, будто тенетами, связало ноги. А вдруг я ему помешаю, вдруг он не захочет меня видеть? Ведь если бы ему было нужно, он бы меня позвал! Или нет?

На душе скребли кошки. Надоедать ему в такой момент не хотелось совершенно. Но! За то время пока я находилась в этом мире, он стал единственным из всех, кто понастоящему понял меня, хоть и не показывал этого, скрываясь за удобной ему маской. Смог поддержать и, наконец, все объяснить. В конце концов он стал моим другом, и видит бог, я не могла сейчас бросить его в одиночестве.

Подбодрив себя такими мыслями, я вздохнула и бросилась догонять колдуна.

Глава шестая

Вам помочь, или не мешать?

Неизвестный

С трудом, открыв массивную дверь, за которой скрылся колдун, я с удивлением обнаружила, что стою на площадке лестницы ведущей вверх и вниз. Угу! Здорово! И где теперь его искать? Заглянув наверх, я тихо позвала.

– Эй, Вел, ты там?

Тишина.

Я нерешительно потопталась, и мысленно пожелав себе ни пуха, ни пера, начала спускаться вниз. В душе робким мотыльком порхала надежда, что все же меня не убьют сегодня за то, что я вечно во все сую нос.

Лестница внезапно закончилась, приведя меня в какое-то подземелье. Приоткрыв массивную дверь, я осторожно заглянула в сумрачный коридор, теряющийся где-то в едва заметных бликах, чадящих на стенах факелов. Сумрак шевелился, словно живое существо и казалось, что-то шептал.

– Вели-я-а? – мой голос помимо воли прозвучал еще тише, теряясь, словно в комнате с ватными стенами.

Никто не откликнулся. Ну не может же он прятаться в этих жутких подземельях! Тут и повеситься-то не повесишься, слишком низкие потолки для его роста. Бр-р-р! Ладно, пойду-ка я!

Если честно, мне стало до жути страшно, и я уже развернулась, чтобы позорно сбежать, но тут мое внимание привлек какой-то странный звук: то ли всхлип, то ли смех.

Раздираемая одновременно ужасом и любопытством, я осторожно пошла вперед. Некоторое время стояла абсолютная тишина, потом звук снова повторился, но уже ближе.

Вскоре передо мной открылась небольшая зала с множеством дверей. Здесь было чуть светлее. Я с удивлением разглядела, что некоторые каморки сделаны в виде клеток, а некоторые полностью оббиты кованым железом. В них не было даже маленького отверстия, чтобы посмотреть, что происходит внутри. Сообразив, что скорее всего меня занесло в городскую тюрьму я, прислушиваясь, стала медленно обходить все клетки.

Тишину по-прежнему ничто не нарушало. Решив, что мне все это показалось, я с облегчением развернулась на выход, но вдруг за ближайшей дверью ясно раздался всхлип. Подпрыгнув от неожиданности, я прокралась к коморке и прислушалась.

Казалось, внутри плачет женщина. Протянув руку, чтобы дотронуться до двери, я вовремя заметила едва видимые синие искорки, плясавшие вокруг, и с опаской отдернула. Еще немного постояв, я набралась смелости.

– Эй? Э-эй, ты кто?

В ответ не донеслось ни звука.

– Эй, я могу тебе помочь?

Снова тишина.

– Ну и ладно! – вспылила я. – Если вы используете эту клетку как загородный дом для отдыха или как место написания умных мыслей, то извините, что помешала вам стенать. Так сказать на здоровье и «адью»!

Подумаешь! Не сильно-то и хотелось! Жаль, что потратила время! Было сразу ясно, что Велии здесь нет и ведь поперлась!

Решительно развернувшись, я зашагала к выходу, но раздавшийся из-за двери голос остановил меня.

– Помоги мне!

Я вернулась. Подошла ближе.

– Кто ты, и чем я могу тебе помочь?

– Меня зовут Ниаза, – прошелестело в ответ. – Мне нужно выйти отсюда. Несколько лет назад меня запер здесь один человек. Маг. А два дня назад я почувствовала его смерть. Теперь обо мне забудут, а мне необходимо выбраться! Помоги мне!

– Интересно, а почему тебя здесь закрыли?

На какое-то время наступила тишина, раздался тяжелый вздох, и голос начал свое путаное повествование.

– Я не совсем человек! Вернее я вовсе не человек, но могу принимать это обличие на очень долгий срок. Я принадлежу к одной самой древнейшей расе этого мира. Никто и никогда не знал кто я. Пока маг, заперший меня здесь, не разглядел мою настоящую сущность. У меня нет сил, выйти отсюда самой – стены тюрьмы блокируют магию. А ведь там, за песками, у меня остался маленький сын. Я очень боюсь, что он забудет меня или умрет, – прерывающийся голос перешел в рыдания.

Некоторое время я, мучимая сомнениями, терпеливо ждала, пока она успокоится.

– Все это, конечно, трогательно и, наверное, таких историй можно придумать вагон и маленькую тележку, пока сидишь в такой камере. Но где гарантия, что ты не врешь, и что не угрохаешь меня, как только откроется эта дверь?

Некоторое время узница молчала, переваривая мое заявление, затем неуверенно произнесла.

– Ты так странно говоришь, кто ты?

– Мифическое создание, – фыркнула я, – но ты не отвлекайся, а лучше постарайся сказать что-нибудь такое, что внушило бы мне доверие.

– Глупая, я не убиваю представителей разумных рас просто потому, что мне так хочется. И никогда не забываю добро, сделанное мне. Выпусти меня и я тебя отблагодарю. Я буду служить, пока тебе будет нужна моя помощь, а потом вернусь домой, к сыну.

Я на секунду задумалась.

– Надеюсь, ты не откусишь мне голову после того, как я тебя освобожу!

Ниаза за дверью захохотала и вдруг на полном серьезе заявила.

– Я никогда не питаюсь разумными существами, но если почувствую угрозу, могу убить магией!

Где-то я это уже слышала!

В душе шевельнулось легкое сомнение, но я, посоветовав не брать себе в голову всякие там шевеления, спросила.

– Ниаза, как мне открыть дверь? Похоже, она заколдована. Вокруг бегают маленькие синие искорки и, если честно, я боюсь до них дотрагиваться!

Ниаза помолчала, раздумывая.

– Наверное на двери стоит щит холода. Если ты дотронешься, то мгновенно превратишься в глыбу льда.

– Неплохо! И что же делать? Как его можно отключить?

– Это заклинание просто деактивировать! Нужно, чтобы кто-нибудь дотронулся до двери и все. Магия на время исчезнет, а я смогу отсюда выбраться!

– Угу, лады! Пойду, поброжу по дворцу, поищу самоубийцу! Наверняка после чумы их еще много осталось! – обнадежила я и повернулась, чтобы уйти.

– Освободи меня и я помогу тебе! Только не бросай меня здесь! – донесся мне в след ее голос.

Глава седьмая

Не знаешь – где найдешь, где потеряешь

Просто пословица

Думая о таинственной узнице и, совершенно позабыв о том, что искала Велию, я дошла до конца тюремного коридора и, повернув на лестницу, чуть не столкнулась с ним нос к носу. Он, не растерявшись, больно вцепился в мое запястье и потащил вверх по лестнице, ругаясь, как сапожник. Самое цензурное, что я из всего этого услышала, было что-то типа: «Идиотка, где тебя бесы носят, так тебя раз эдак, не понимаешь, как это опасно?!».

Где-то в районе второго этажа, дождавшись, когда он ослабит хватку, я вырвалась и, растирая онемевшую руку, спокойно поинтересовалась.

– Вел, скажи, ты можешь видеть настоящую природу существа?

Изумлению Велии не было предела. Действительно, откуда такой курице как я, знать такие слова и уж подавно произносить их вместе, да еще и без запинки! Он даже остановился и тоном заботливой бабушки спросил.

– Тайна, а ты случаем не заболела? Я смотрю, уже заговариваться стала! Откуда такие сложные формулировки в твоей глупой голове?

«Ну вот, я так и знала! Шут гороховый!»

– Не дождешься! – отрезала я и вопросительно посмотрела на него. – Ну, так как, можешь или нет?

– Могу! – раздраженно выпалил он и вполне серьезно заявил. – Вот я, например, прекрасно вижу какая ты стерва, хотя у тебя иногда получается напустить пыль в глаза.

Я возмутилась.

– Болван! Я о другом! – но, подумав, махнула рукой. – Ладно, забудь! Ответь мне лучше на другой вопрос! Ты мог бы посадить человека, который совсем не человек, в тюрьму и опечатать дверь щитом холода?

Брови Велии проделали спешное восхождение на лоб.

– Ничего не понимаю, – маг в недоумении посмотрел на меня и потребовал. – Ну-ка, выкладывай!

Я вздохнула.

– Там в тюрьме….

– ?

– …сидит какая-то дамочка, которая не человек и очень хочет выйти из подземелий, чтобы найти брошенного сына. А посадил ее в это подземелье один гад-волшебник, потому что разглядел, что она – это она, а не обычная женщина. Но! – я сделала многозначительную паузу. – Эта тетя хорошо разбирается в магии! Она на раз, только по описанию, определила название заклятия, которым опечатана дверь ее камеры! Как тебе?

Восторженно замолчав, я терпеливо стала ожидать реакции. Колдун потряс головой.

– С тобой с ума можно сойти!!! Вечно ищешь приключения на свою… гм… голову, а расхлебывать мне! Ну-ка, веди меня к ней!

Я нерешительно замялась.

– Понимаешь, мне нужно еще взять с собой одного самоубийцу, чтобы снять щит холода! Надеюсь, ты знаешь, как он снимается! – я, многозначительно оглядев его со всех сторон, уверенно потянула за плащ.

– Даже и не надейся! – разгадав мои мысли, отрезал он и, выдернув у меня из руки полу плаща, начал спуск. – Я нужен народу! Слышала последние слова моей матери?

Я, шагая следом, вздохнула, жалея о том, что Велия поднял эту тему.

– Мне так жаль, Вел! Ты сильно переживаешь из-за ее смерти?

– Больше, чем ты можешь себе представить! – кивнул он и раздраженно произнес. – Почти всю жизнь я жил сам по себе, встречаясь с княгиней только по очень большим праздникам. Она вспоминала обо мне только тогда, когда я был ей нужен! Вот и сейчас я ей понадобился для того, чтобы сохранить за нашим родом королевский трон. Если исполнить ее пожелание, я должен буду стать правителем этого города! Как будто мне больше делать нечего!

Я изумленно запнулась и чуть не полетела по лестнице, вовремя вцепившись ему в руку.

– Зачем ты так? Она ведь была твоей матерью!

Велия, ухватив за шиворот, придал мне устойчивое положение и нехотя ответил.

– Ну, можно сказать и так! Только меня, как внебрачного сына, едва родилась моя сестра, отправили обучаться на управляющего, а после я и вовсе сбежал к своему отцу. Гм, как только узнал о его существовании. Мы с Мервиль почти не встречались. На трон должна была взойти Луанна. – Велия задумчиво посмотрел на меня. – Знаешь, я был бы рад, если бы все так и произошло. Но сегодня из меня сделали последнего из рода. Оно мне надо?

Скользнув взглядом по моему ошалевшему от таких откровений лицу, он, резко сменив тему.

– Ну и где твоя узница?

Находясь под впечатлением от разговора, я не сразу поняла его вопрос. Затем огляделась, сориентировалась и махнула рукой.

– Вон за тем факелом дверь…. Вот здесь…. Все, мы пришли!

Мы остановились у двери и прислушались. Лично я кроме нашего дыхания ничего не услышала. Тишина угнетала, магический фон никуда не делся, и я тихо позвала.

– Эй, я пришла! Ниаза, ты меня слышишь?

– Я думала, что больше не услышу твой голос, спасительница! – она тут же ответила мне, будто ждала под дверью. – Ты кого-то привела?

Я замялась.

– Ну, в общем да. Он друг и сможет, сняв заклятие, выпуститьтебя, но только прежде он хочет с тобой поговорить!

– Кого ты привела? – судя по голосу, Ниаза была очень взволнована. – Я чувствую большую силу и… и что-то еще. Кто ты? Маг?!

– Да, я маг, – жестко ответил Велия. – Для начала скажи мне, кто ты? К какой расе ты принадлежишь? А потом я подумаю, что с тобой делать!

Ниаза помедлила с ответом и, словно решившись, выпалила.

– Я из самой древней расы, которая уже почти перестала существовать в этом мире. Я – дракон.

Мы с Велией переглянулись. Он, не отводя от меня кинжального блеска глаз, молча пожал руку, мол – «поздравляю, только ты могла так вляпаться!» и как ни в чем ни бывало продолжил допытывать пленницу.

– За что тебя сюда посадили и кто?

Ниаза вздохнула.

– Я уже рассказывала твоей подруге, маг, но повторю еще раз. Я кое-что искала в вашем городе для обучения моего сына. Под личиной человеческой женщины обратилась за помощью к одному из здешних колдунов. Но вместо того, чтобы помочь, он увидел кто я, испугался и, хитростью усыпив, поместил в эту клетку. Я здесь совершенно беспомощна. Помогите мне!

– Драконы не убивают людей просто так, тем более самки, – зашептал мне на ухо Велия. – Наверное ее посадил сюда один из придворных магов, но сажать только потому, что она дракон? Хм, глупо! Интересно, чего же он так в ней испугался?

Вдруг ворот Велии зашевелился, и оттуда высунулась довольная мордочка выспавшегося Лузи. Вздрогнув от неожиданности, я рассмеялась.

– Ты представляешь? – Велия, взяв на руки, погладил Змею спинку. – Я совершенно про него забыл!

– Ага, – улыбнулась я. – Пригрелся у тебя за пазухой, считай, почти сутки продрых!

– Тут холодно и темно! Ребята, что вы тут делаете? Что, больше уже и посекретничать негде? – недовольно спросил Лузя, смешно вертя своей курносой мордочкой, поглядывая то на меня, то на мага.

Вдруг, чудовищный удар потряс весь дворец до основания. Мы с Велией даже пригнулись

– Что это было? – озираясь на предмет трещин в стенах, пролепетала я.

Колдун, недоуменно пожав плечами, огляделся.

– Магии я не почувствовал! – и кивком показал на странное поведение змееныша.

Вырвавшись из рук, он подбежал к двери и завертелся. Затем остановился и, обернувшись к нам, торжественно заявил.

– Тут вкусно пахнет!

– Где? – не поняла я.

– Здесь! – Лузя снова завертелся перед дверью. – Там находится кто-то из нас!

– Ты забыла? Для него самое вкусное это – эмоции! – Велия легонько постучал указательным пальцем себе по лбу и тихо добавил. – Так вот чего испугался таинственный маг! Хм, его легко понять! Шутка ли, наткнуться на одного из Лунных Змеев!

– Но почему все так бояться Лунных Змеев? – задала я мучающий меня вопрос.

– Ну-у, – Велия задумался. – Они самые древние представители расы драконов. И только Лунные Змеи, из всех драконов, обладают магическими способностями. Еще не забывай об их внешности!

– С кем вы разговариваете? – донесся до нас встревоженный голос Ниазы. – Кто там еще с вами? Умоляю, не молчите!

Еще один удар потряс здание.

Колдун, подойдя почти вплотную к двери каморки, прямо спросил у пленницы.

– Ниаза, не буянь и ответь мне честно, ты – самка Лунного Змея?

На этот раз молчание длились долго, нарушаемое только принюхиванием Лузи. Наконец, ее тихий голос произнес.

– Да, но я ничего плохого вам не сделаю! Ни вам, ни этому городу. Мне только нужно к сыну. Он совсем один, я так за него волнуюсь. О, мой маленький Лузар!

– Лузар, говоришь? – я подняла на руки дрожащего и тихо посвистывающего змееныша.

– Меня давно так никто не называл. Я привык к имени, которым вы меня назвали! Оно мне так понравилось! – Лузя, посмотрев на меня, растянул в потешной улыбке мордочку.

– Оно тебе понравилось, потому что напоминает твое собственное? Да, малыш? – до Велии, наконец, тоже дошло.

– Открывай, Вел! – махнула я рукой.

– Уверена? – покосился он на меня.

– Открывай!

Велия зашептал заклинание. Синие огоньки слились в одну линию и быстро втянулись в сияющий посох. Я медленно коснулась двери и потянула на себя. Она со скрипом распахнулась и на пороге небольшой темной клетки возникла невысокая, красивая восточной красотой черноволосая женщина с горящими черными глазами. Робко улыбнувшись мне тонкими губами, она нерешительно сделала шаг, другой. Я посторонилась, давая ей дорогу. Ниаза неуверенно подошла к нам и остановилась, пристально глядя на вертящегося и постоянно принюхивающегося к ней Лузю.

– Ты пахнешь так же, как когда-то давно пахла моя мама. А потом она ушла!

Ниаза осторожно взяла Лузю на руки.

– Я вернулась, малыш! – она подняла на нас сияющий взгляд.

– Ты моя мама?! – Лузя вытаращил на нее бусинки глаз. – Но моя мама выглядела иначе!

– Как только станет возможным, малыш, я скину этот надоевший мне образ. – Ниаза ласково покачала его.

Лузя прижался к ней всем телом и тихо засвистел.

Велия в нетерпении прошелся по коридору.

– Мне очень неприятно прерывать вашу идиллию, и я очень рад за тебя, Лузя, что ты нашел мать, но нам пора! Нам до полуночи нужно собраться и подумать, как быть с вами!

Ниаза вдруг пристально посмотрела на нас.

– Ответьте мне всего лишь на один вопрос! Откуда у вас мой сын?

Велия развел руками. Кинув на меня быстрый взгляд, он открыл рот, собираясь все объяснить, но я, перебив его, быстро затараторила.

– Это моя вина! Я ему как-то раз приснилась. Мы с ним играли, а потом он пожаловался, что ему одиноко и попросил взять с собой, потому что очень хотел найти мать. Мне стало его жалко. Вот я и уговорила Велию и наших спутников ему помочь!

– Гм, ну, можно сказать и так! – соглашаясь со мной, кивнул маг.

Ниаза благодарно улыбнулась, и с гордостью произнесла, глядя на свернувшегося у нее на руках калачиком сына.

– Я всегда знала, что ты не оставишь меня в беде! – затем, глядя на нас, с достоинством поклонилась. – За то, что вы спасли меня и моего сына, я буду служить вам до тех пор, пока будет нужна моя помощь. Все что я знаю, и все что я могу, вся моя сила отныне будет принадлежать вам, до тех пор, пока я не отдам свой долг!

Велия коротко кивнул ей в ответ и сухо произнес.

– Услышать клятву-подчинение дракона удавалось не многим магам. Я горд, но все же советую поторопиться! – он повернулся и, не дожидаясь нас, зашагал к лестнице.

Глава восьмая

Как соврать так, чтобы все поверили?

Говорить правду.

Из личного опыта

В комнате Хевы царил кавардак. Видимо Барга принял приказ Велии – «запасать по полной» – буквально. В наши сумки и рюкзаки было столько уже напихано, что не было и речи их утащить. Даже поднять их не представлялось никакой возможности. Когда мы кое-как протиснулись на эту «оружейно-продовольственно-вещевую базу», на нас никто не обратил внимания. Все усиленно делали вид, что поглощены сборами. Похоже Барга уже сообщил печальную весть о смерти княгини, и как всегда бывает в таких ситуациях, всем было неловко произносить слова сочувствия.

– Знакомьтесь, это – Ниаза! – прервал всеобщую суматоху Велия. – Она ненадолго станет нашей спутницей, так что прошу любить и жаловать!

Все, как по команде обернулись к нам, беззастенчиво разглядывая стоявшую с Лузей на руках драконицу.

– А она кто? – полюбопытствовал Степан. – Маг, целитель или воин?

Велия ненадолго задумался и, быстро переглянувшись с нами, протянул.

– Хм-м, ну-у, наверное, больше маг! – по пути сюда мы договорились, для всеобщего спокойствия никому не говорить о сущности Ниазы и предупредили об этом Лузю.

– Я, по правде говоря, больше природный маг, так что обращайтесь! – бархатистым голосом, смущенно улыбаясь, произнесла она.

– А я слышал, что природные маги умеют перекидываться в зверей – это правда? – проявил любознательность Лендин.

Мы с Велией одновременно поперхнулись, но Ниаза, не обратив на это внимания, спокойно произнесла, глядя гному прямо в глаза.

– Да, могу.

– А в кого? – не унимался Лендин.

– Могу в дракона.

Мы ждали этого ответа! Еще бы, так легко объяснить способности Ниазы и при этом никого не испугать! Лендин уважительно присвистнул и поклонился драконице. Та ответила небрежным кивком.

На этом знакомство закончилось, вернее, было отложено на потом, и мозги наших спутников снова заняли сборы. Конечно, Барга был предводителем этой маленькой битвы! Самозабвенно копаясь в здоровенном мешке, он время от времени передавал ту или иную вещь с указаниями кому она пригодится. И все безукоризненно слушались.

Мы с Ниазой, не зная, чем себя занять, мешались и путались у всех под ногами. Лузя хотел принять оживленное участие в этой свалке, но Ниаза удержала его на руках. (Правильно, вдруг хвост отдавят!)

– Нравится наш дракончик? – некстати влез Ларинтен, заметив нездоровую заботу Ниазы о змее.

– Очень! – медленно произнесла Ниаза, наглаживая блаженствующего сына. – Я так давно о таком мечтала!

– Хм, какие странные предпочтения у женщин-магов! – разочарованно пробормотал себе под нос эльф, упаковывая в мешок одеяло.

К полуночи, покидав в угол набитые под завязку мешки, все угомонились. Я попробовала поднять свой рюкзак, чтобы перетащить его в общую кучу и чуть не надорвалась.

– Ребятки, вы что, поспорили на меня? Хотите узнать, подниму я столько или нет? Или может это новая форма оружия? Кидаешь рюкзак в противника и он падает с переломом позвоночника? А если ему повезет, то его просто насмерть задавит?

– Тайна, у нас у всех такие мешки! Даже Ниазе такой же собрали! Ты пойми, путь неблизкий. – Велия для убедительности потягал рюкзак и нахмурился. – Мне кажется, или полчаса назад он был килограммов на двадцать полегче?

Мы с колдуном, не сговариваясь, начали развязывать мешки.

В результате, после пятиминутного колупания узлов я с огромным изумлением выудила из него пятилитровую бутыль с чем-то мутно-зеленым, а Велия удивленно рассматривал, вертя в руках, молот Лендина.

– Вы уверены, что оно мне надо? – я зашвырнула бутылку в угол, туда, где отдыхала от праведных трудов наша неразлучная парочка.

Колдун последовал моему примеру и чуть не попал молотом в эльфа, после чего все долго слушали недовольное ворчание гнома.

– Понесло же эту Великую в час ночи рюкзак проверять, как будто делать больше нечего! Шило, что ли в одном месте никак не рассосется? И Велия туда же, нет, чтобы выручить друга. Ни от кого помощи не дождешься! Придется завтра самому надрываться, а свое зелье от похмелья сам тащи! Слышишь, малахольный? И не прикидывайся, будто ты спишь!

В результате гном до того надоел своим брюзжанием Барге, что тот грозно рявкнул, призывая его угомониться. Не вдаваясь в пререкания, Лендин обиженно махнул рукой и замолчал.

Глава девятая

Иногда некоторых мужчин проще убить, чем объяснять, почему не хочется…

Из личного опыта

Перед сном Хева принесла нам гору одеял, подушек, лепешек и большой кувшин молока и, пожелав хорошей ночи, ушла. Мы наелись и, расстелив постели, стали укладываться.

Я выбрала место в дальнем углу, рядом с небольшим, приоткрытым, полукруглым окном, в которое заглядывала любопытная луна и только улеглась, как ко мне, волоча по полу одеяло, подошел Степан.

– Слышь, Тань, рядом с тобой свободно?

Я, с сожалением оторвав взгляд от ночного светила, равнодушно пожала плечами.

– Да вроде. Что, никак себе места не найдешь?

– Да я застолбил себе во-он тот уголок, – он показал кривым пальцем на угол, неподалеку от входной двери. – Но, с одной стороны туда приперся Велия, а сама понимаешь, спать с магом – себе дороже, с другой – эти алкоголики. В общем, спокойного отдыха не светит!

Степан разочарованно кивнул на укладывающихся друзей.

– Что, бульканье не усыпляет? – усмехнулась я.

– Бульканье это что, вот перегар от них – убойный! И ладно бы привычный был, а то будто одеколон пролили! А здесь с тобой, у окна, на свежем воздухе! М-м-м! Любо дорого!

– А ты попробуй рядом с Баргой! – все еще надеясь отвязаться от сомнительного соседства, предложила я.

Степан покосился на черноволосого гиганта, горой растянувшегося посередине комнаты и вздохнул.

– Нет, Тань. Он такой здоровый! Боюсь, ночью повернется и хана мне. Я лучше, если ты не против, тут посплю!

Степан постелил постель в метре от меня и скромно улегся. Поворочался, посопел, и неожиданно передвинул одеяло вплотную. Отвечая на мой удивленный от такой наглости взгляд, он подмигнул и развязно заявил.

– А в обнимку спать теплее!

– Да я и без обнимки не замерзну! – подтянув колени к подбородку, я уселась, разочарованно поглядывая на обнаглевшего Степана.

Вот так всегда! Только начнешь получать удовольствие от жизни, как какая-нибудь плешивая сволочь испортит весь кайф!

Оглянувшись в поисках свободного места, я наткнулась взглядом на заинтересованно наблюдавшего за этой сценой колдуна. Меж тем мои спутники уже разобрали все комфортные места: пол оккупировали мужчины, а Ниаза с Лузей свернулись калачиком на единственном в комнате кресле-диване. Осталось место только под столом и около двери, но ни один из этих вариантов меня не прельщал.

Да-а, перспективка провести ночку рядом с озабоченным некромантом-археологом не очень-то радовала. К тому же от него разило как от городского бомжа. Мельком глянув на Степана, загадочно подмигивающего мне сквозь разбитые стекла очков, я передернулась.

– Нет, Степа, знаешь, давай-ка, двигай от меня подальше! Как-то твое общество на совместные ночевки не вдохновляет! – решительно заявила я.

Степан скривился.

– В смысле рожей не вышел, что ли? – с легкой угрозой гнусаво пропел он.

– И рожей тоже, – кивнула я, понимая, что лучше устроить скандал сейчас, чем среди ночи.

Недобро прищурив и без того маленькие глазки, Степан пододвинулся ближе ко мне и тихо заговорил, обдавая ароматом давно нечищеных зубов.

– Это че, выходит со смазливым ублюдком ты ночевать можешь, а со своим земляком западло?

Я дернулась от его слов, как от пощечины. Чувствуя, как темное бешенство, топит мой разум, ласково уточнила.

– Так значит, ты все-таки подсматривал, да?

– Только конец, когда вы уже прощались! – разочарованно вздохнул он. – Короче, я так понимаю, вам ваши отношения нужно скрыть? Ну, так я вам в этом помогу, за одну небольшую услугу…. Понимаешь меня? Ну я же тоже живой!

– Степушка, ты сошел с ума? Да я ж тебя за такие предложения на фарш порублю, вместе с тем, что в тебе еще живо! – прошипела я, чувствуя, что сейчас в этом мире одним некромантом станет меньше.

– Ни хрена ты мне не сделаешь! – пакостно улыбнулся археолог. – Я здесь, уж не знаю для чего, нужен живым! А твой любовничек меня еще и защитит! Короче, от тебя не убудет, а со мной можно ласково обо всем договориться! И никто ничего не узнает! Ты пойми, мы чужие этому миру! И когда все закончится, кто останется рядом с тобой? А? Я! Так что….

От происходящего у меня поехала крыша. Сцапав ножны, я вцепилась в серебристую рукоять, представляя море крови, но меня властно остановила рука подоспевшего колдуна.

Грубо отобрав, он сунул оружие куда-то под одеяло. Словно не замечая ни колотящую меня дрожь, ни победные взгляды Степана, бесцеремонно уселся рядом. Устало вытянув ноги, он небрежно смахнул с черных штанов невидимую пылинку и буднично произнес.

– Послушай, Тайна, что-то мне достался такой тесный и темный угол, что даже не хочется там ночевать. Может, ты поменяешься со мной местами?

Несколько секунд я тупо смотрела на него, пытаясь понять смысл услышанного. Затем, взглянув на место, куда указывал маг, неожиданно для себя с сожалением покачала головой.

– Велия, я бы с огромной радостью, но боюсь, что просто не усну рядом с храпящим гномом. Да и есть все шансы задохнуться от цветочного перегара эльфа, – я в отчаяние посмотрела на него.

Ну, пойми же меня!

Велия чуть дольше задержал на мне взгляд.

– Вот и я боюсь того же. Тем более там так мало места. Придется спать, сложившись пополам. – Он смерил нагло посматривающего на него Степана оценивающим взглядом. – Слушай, Великий, а ведь росту ты небольшого и я думаю, вполне там поместишься! Может, мы с тобой поменяемся местами?

Степан (и как еще смелости хватило!) решительно помотал головой.

– Да нет, я сам только что оттуда сбежал! Нет, Велия, спасибо конечно за предложение, но боюсь – ничего не выйдет. К тому же Таня, я думаю, тоже будет против! Мы с ней договорились, что сегодня ночуем вместе. Все-таки согласись, вы все чужие, а ей хочется пообщаться с человеком из своего мира! – Степан, кинув на него многозначительный взгляд, масляно поморгал мне, ожидая поддержки. – Правда, Тань?

Нет, имеет ли предел человеческая наглость, хотя в данном случае скорее – тупость? Или его местная муха-Цеце укусила?! Или меня?

– Не знаю, что ты себе на воображал, но по ночам я привыкла общаться только с героями своих снов. А ты на них не похож! Так что иди, Степушка. Нужно же выручать человека, а ты уперся как баран! Говорят же тебе, там для него места мало! Вдруг он, чего доброго, не выспится. Ты же сам знаешь, какой он у нас нервный. Пульнет разок фаерболом и шашлык из археолога готов!

Наивный Степан, не ожидая от меня такого предательства, понял, что теперь его точно выселят, и предпринял последнюю попытку, если не отстоять себе козырное место, так хотя бы устроить пакость, унизив в глазах предполагаемого любовника. Некромант, растянув губы в многозначительной улыбке, подмигнул мне так, что я передернулась, и, наклонившись к заинтересованно разглядывающему его магу, томно протянул.

– Танюша может, забыла, но я ей пообещал, что если ночью будет холодно, я ее согрею! А обещания я привык выполнять! Понимаешь меня?

От нереальности происходящего и такой убийственной наглости на меня напал ступор, а самое ужасное, что я с какого-то перепуга действительно почувствовала себя виноватой! Вдруг тяжелая рука Велии по-хозяйски обняла меня за плечи. Заговорщицки мне подмигнув, он лучезарно улыбнулся Степану.

– Знаешь, друг, я думаю, что у меня это получится лучше! – он протянул руку, и мы зачарованно уставились на небольшой огненный шар, потрескивающий на его ладони. – Тем более, я чувствую, что ты лжешь, – шарик с хлопком смялся в крепко сжатом кулаке. – Давай так. У нас сейчас важное совместное дело и не дай тебе Всевидящий совершить что-либо, что как-то сможет нарушить наш союз. И запомни – незаменимых людей нет! В общем, держись от нее подальше и я, так и быть, оставлю тебя в живых, а заодно научу парочке неплохих заклинаний!

Два последних довода оказались убедительнее всего. Степан, сообразив, что тягаться с этим психованным магом себе дороже, сгреб свое одеяло и, смерив нас обиженным взглядом, поплелся назад.

Я улеглась и, тихо хихикая, стала наблюдать за их перемещениями. Наконец Велия, разложив одеяло, вытянулся рядом со мной, с наслаждением засунув руки под голову.

Барга с ворчанием погасил лампу, и теперь комнату освещал только белесый свет луны.

– Спасибо! – тихо шепнула я колдуну, любуясь на его четкий профиль. – Ты меня спас от навязчивой «грелки».

Он, повернув ко мне голову, улыбнулся краем губ.

– Пожалуйста. Но если будет холодно – обращайся! – и тихо рассмеялся, слушая мое негодование по поводу озабоченных мужиков во всех мирах и параллелях, а после того как я, наплевавшись, затихла, уточнил. – Вообще-то это я к тому, что у меня есть одно лишнее одеяло!

Возмущенно фыркнув, я отвернулась. Демонстративно закутавшись в тонкий плед, я, улыбаясь, некоторое время тихо лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию, пока незаметно для себя не уснула.

Глава десятая

Утро – список дел на весь день

Неоспоримый факт

Новый день встретил меня шумом, доносящимся с улицы. Продрав глаза, я села и огляделась. В комнате никого не было. Все одеяла большой горкой были сложены в углу. Я встала, обулась, повесила на пояс ножны, мирно лежавшие рядом с подушкой, и собралась выйти в коридор, на поиски друзей.

– Уже проснулась? – дверь скрипнула, пропуская в каморку Хеву. – А ваши все разбрелись кто куда. Народ в городе прибирается после чумы, но праздник делать не стали. Грешно оно радоваться, когда княгиня с принцессой померли.

– Какой праздник? – опешила я.

Бабка беззубо ощерилась.

– Так ведь мор прошел, девонька!

Мне вспомнились предсмертные слова княгини. Значит, чуму на родных Велии действительно напустили. Интересно, кому это было нужно?

Я выглянула в окно в надежде увидеть там хоть одну знакомую физиономию. Площадь перед замком была битком набита людьми, толпившимися перед наспех сделанными рыночными рядами. На этом импровизированном базаре, забыв о своих бедах и несчастьях, отчаянно торговались покупатели и торговцы, галдя, словно стая сумасшедших воробьев.

Чего тут только не было: всевозможные фрукты, продукты, зелья, вещи, оружие. Вдалеке пестрели яркие ковры, бренчали амулетами знахари, а за всем этим изобилием тянулись ряды с мычащей и рычащей живностью. В центре торговой площади стоял импровизированный помост, сделанный из перевернутой старой телеги. На нем, под струнные переборы похожего на лютню инструмента, звонко пела невысокая, одетая в старое платье светловолосая девушка, пританцовывая в такт себе босыми ногами. Я заинтересовалась и навострила уши. Все-таки, я так мало сталкивалась с песенным фольклором этого мира.

Девушка допела, поклонилась, ссыпала себе в карман монеты, доверху заполнившие старую шляпу и, подняв голову, посмотрела прямо на меня.

– Это что за певунья? – кивнув за окно, спросила я у хлопочущей у стола Хевы. Незатейливые слова песни все еще стояли в ушах, странно задевая душу.

– Да это Нирьяна – уличный предсказатель. Ее никто не воспринимает всерьез, потому что она предсказывает спонтанно. Какое видение ей в голову придет, то она и споет. А что, песня понравилась?

Не отвечая, я снова выглянула в окно. Нирьяны я там уже не заметила, но зато разглядела в толпе у лавки оружейника бандану Лендина, и, решив, что где один там и все, собралась выскользнуть за дверь.

– Куда же ты, девонька, а я тебе оладушек принесла, с молочком и сметаной. Сядь, покушай! Куда от тебя эти охламоны денутся!

Я не могла не согласиться с железной логикой Хевы, и, плюнув на все и вся, минут десять самозабвенно поглощала бабкины оладушки. Почувствовав, что если съем еще хоть один – лопну, решительно отодвинула от себя сдобную горку и снова выглянула в окно. Естественно там я уже никого не увидела.

– Спасибо, Хева. Оладушки – просто чудо! – довольно выдохнула я. – Ладно, пойду прогуляюсь!

Тут старуха кашлянула, привлекая мое внимание и неторопливо, с сознанием дела произнесла.

– Молодой господин велел передать, что если ты изволишь его искать, то он будет до полудня в палате судий, которая находится в конце этого коридора.

Я постояла, переваривая услышанное.

– Тебя проводить? – спросила Хева, видя мое замешательство.

Я благодарно ей улыбнулась и решительно качнула головой.

– Нет, Хева, не утруждай себя! Я сама найду тех, кто мне нужен!

Бабка вздохнула, тяжело опускаясь на табурет.

– Ты, девонька, такая заботливая и обходительная, прям душа не нарадуется! Теперь понятно, почему молодой господин тебя так любит.

Поперхнувшись от неожиданности, я, попятилась не слушая ее болтовню, вылетела за дверь.

* * *

В коридоре было людно, и не в пример вчерашнему вечеру стояла идеальная чистота. Остановившись, я восторженно полюбовалась на открывшуюся мне в свете дня незапятнанную грязью роскошь дворца. Заметив, какой неподдельный интерес вызывает мое удивленное лицо у встречающегося мне местного населения, я напустила на себя скучающий вид и решительно пошла вдоль по коридору.

– Тань, Та-ня!

Удивленно обернувшись, я досадливо поморщилась, увидев догоняющего меня Степана. В руках он держал солидную стопку книг.

– Ты меня извини за вчерашнее! – с ходу начал он. – Что-то накатило! Почему-то так обидно стало, когда вас с магом вместе ночью в пещере увидел, вот и не сдержался. Почему одним – все, другим – ничего? – он презрительно покривился, но, заметив мой настороженный взгляд, тут же успокаивающе растянул в улыбке губы. – Но ты не волнуйся, мне Велия уже все подробненько сегодня объяснил. Короче – прости дурака?

– Степушка – ты не дурак, ты – идиот! Мы с ним просто разговаривали! Ясно!

– Конечно, Тань! Примерно то же самое он мне и сказал!

Проглотив уже готовые сорваться с языка ругательства, я смерила его подозрительным взглядом. Интересно, что такого ему напел колдун.

– А что ты здесь делаешь? – примирительно спросила я.

– Да вот, в целях повышения образования залез в местную библиотеку, а там…. – археолог едва не облизнулся. – Ну ладно, пойду я, пока мы опять куда-нибудь не двинулись, почитаю! Кстати, если ты ищешь Велию – он в «комнате судий».

Степан мотнул головой в противоположную сторону коридора.

– Почему все думают, что я только и занимаюсь тем, что ищу этого несносного колдуна?! – возмутилась я.

– Сказано передать! – отрезал Степан, и неопределенно пожав плечами, с хорошей скоростью двинулся дальше.

Класс! Значит, я целенаправленно иду не в ту сторону? А, собственно говоря, куда я иду? Почему я так срочно понадобилась Велии? Да и с какой радости я должна плясать под его дудку? Куда захочу, туда и пойду! Вот хотя бы на рынок! Даром что денег нет, просто посмотрю, чем народ в этом мире богат.

Я неторопливо зашагала дальше, но уже через пару шагов остановилась и, топнув ногой, выругалась. Убью когда-нибудь этого колдуна!! Любопытство затянуло мне на шее мертвую петлю. Теперь я в лепешку разобьюсь, но найду его, чтобы узнать, зачем он испортил мне своими поисками это прекрасное утро. Я развернулась и решительно направилась по коридору.

Вскоре я совершенно заблудилась среди одинаковых дверей. Заметив толстуху, старательно натирающую подсвечник, я радостно поспешила к ней.

– Здрасти, девушка, а не объясните мне, тупорогой, где тут у вас находится многострадальная, злополучная (чтоб она провалилась!) «комната судий»? И вообще, что там у вас такое? Типа рабочее место солидных дядей?

Служанка почему-то побледнела, затряслась и дрожащей рукой ткнула в самую крайнюю дверь, находящуюся в пяти шагах от меня. Вот интересно, что ее так напугало? Я мило ей оскалилась и напоследок уточнила.

– Извините, а вы случаем не в курсе, Велиандр там или его опять где-то носит? Если честно, я его еще после вчерашней ночи не видела, но уже устала искать!

Нехорошо посерев, толстуха с ужасом уставилась на меня, по-рыбьи открывая рот.

– Может, вам помощь нужна? – всполошилась я, разглядывая странную прислугу. – Так я сейчас. Только найду его, ладно? Он вам быстренько дыхание выправит. Рот в рот. Вы никуда не уходите, гражданочка!

Оставив служанку в предобморочном состоянии сползать по стене, я бросилась к указанной двери.

Вдруг она распахнулась, и оттуда выглянул хмурый маг. Ничуть не удивляясь моему присутствию, он проигнорировал расплывшуюся в реверансе прислугу и торопливо махнул рукой. Облегченно выдохнув, я поспешила к нему, позволив втянуть меня в достаточно большой зал с колоннами.

Глава одиннадцатая

Язык мой – враг не только мой!

Девиз болтунов

Первое что я увидела, едва не впечатавшись лбом в колонну, был длинный овальный стол из темного дерева, за которым сидело десятка полтора мужчин солидного возраста. Они что-то оживленно обсуждали. С моим появлением все разговоры смолкли сами собой. «Сильные мира» с таким искренним любопытством уставились на меня, что я, покраснев, сбилась с шага и мысли. Ну, конечно, привели зверушку из отраженного мира, какие еще тут могут быть темы для беседы?

Велия, вымученно мне улыбнулся, усадил на небольшой диванчик, одиноко стоявший у стены и, велев ждать, сам вернулся к столу.

– Так на чем мы остановились, уважаемые?

Все, будто не слыша его, молчали, незаметно рассматривая меня.

Так, что-то столь пристальный интерес начинает действовать мне на нервы! И вообще, какого черта? Хотите цирк – устрою!

Скосив глаза к переносице, я оттопырила уши и показала им язык. На дяденек, после моей выходки, напал самый настоящий столбняк. Велия, не зная о моей проделке, в изумлении пытался их разговорить – бесполезно! Наконец догадался проследить за их изумленными взглядами. Увидев меня, корчившую страшные рожи членам местной Думы, он чуть не поперхнулся и грозно прикрикнул.

– Тайна, немедленно прекрати этот балаган!!! Здесь собрались серьезные, уважаемые люди, а ты устроила…. – он запнулся, видимо не в состоянии подобрать наиболее точное сравнение.

Хмыкнув, я лениво поднялась, подошла к нему и облокотилась на плечи. От неожиданности он вздрогнул и окаменел. Похоже, парень совершенно не ожидал от меня такого жеста. Интересно, что он дикий-то такой? Уж и не коснись!

Оглядев всех с легкой усмешкой, я нахально поинтересовалась.

– А что, разве кто-то не получил удовольствие от увиденного? Ах, простите! Вы не ожидали, что ручная обезьянка вашего будущего Князя из отраженного мира еще и разговаривает? Ой, я очень извиняюсь, что не оправдала ваших надежд, но говорить, а также читать я умею! Правда, пишу как курица лапой. Но должны же быть у меня недостатки? Так что, слушайте и запоминайте! По два раза я не повторяю. Короче, терпеть не могу слишком наглых, завистливых и жадных, – подумав, я добавила, – сплетники мне тоже не нравятся! Так что – делайте выводы! Когда трон займет Велия, я, на правах его друга, помогу очистить зерна от плевел! Так что готовьтесь жить по правилам! Миру-мир, труд, май! Землю – крестьянам, рудники – гномам! Бесам – по рогам! Как завещал великий Мао!

Выпалив эту галиматью, я мило всем улыбнулась, заглянула оцепеневшему Велии в глаза и невинно спросила.

– Дорогой, я тебя ни от чего не отвлекаю? Наверное, у тебя было какое-то важное совещание? Ну, ты не стесняйся, продолжай, а я тут в сторонке посижу, послушаю!

Походкой королевы я прошла к дивану, уселась и стала нагло рассматривать все еще пребывающих в ступоре людей.

– Велиандр, – наконец кашлянул кто-то из угла, – мы, наверное, пойдем? Соберешь совет, как надумаешь! – и все, словно дожидаясь этой команды, торопливо вскочили и, едва не роняя стулья, суетливо направились к выходу.

Мы с Велией остались одни в пустом зале.

Вот блин! Мой язык опять меня подвел! Ну посидела бы часок, другой, притворяясь слепоглухонемой! Подумаешь, не так посмотрели! А вдруг на самом деле это было важное совещание, а я их так резво пуганула?

Внимательно рассматривая узорный пол, я услышала как Велия, со скрипом отодвинув стул, поднялся. Его медленные приближающиеся шаги, на мгновение показались мне шагами судьбы. Предчувствие скандала усилилось. Вдруг в напряженной тишине выстрелом прозвучали аплодисменты. Я вздрогнула так, что едва не свалилась с дивана и с удивлением посмотрела на него.

– Браво, Тайна! Никто и никогда не выручал меня с такой легкостью, как это сегодня сделала ты. Так что мы в расчете! Считай, что ты отдала мне долг за вчерашнее! А ведь советники готовы были сидеть хоть до полуночи, только бы составить новые планы со мной в главной роли, – он опустился ко мне на диван, с наслаждением откинул голову на спинку и весело подмигнув, протянул. – А-а-а, пожалуй, возьму я тебя к себе главным советником! Не нравится мне кое-кто в совете. Вот ты ими и займешься!

Велия посмаковал эту мысль.

– Да, действительно, если возле меня будут те, кому я доверяю, пожалуй, тогда я соглашусь взвалить на себя бремя власти!

Я смотрела на него, честно пытаясь понять, издевается он или это такое наказание за испорченное собрание? Или у него от всех последних событий «крыша поехала?»

Округлив глаза от таких перспектив, я решительно помотала головой.

– Велия, ты меня в свои проблемы не впутывай! Какой, к черту, главный советник?! Короче программа-максимум такова: мы быстренько гасим плохих дядей, тебя коронуем, и ты даешь нам билет на ближайшую электричку до нашего мира! А то нас там и так потеряли, а у меня квартальный отчет «горит»! Согласен? А со своими советниками разбирайся сам!

Выслушав меня, он помрачнел, смерил долгим взглядом и, искривив губы в ухмылке, равнодушно пожал плечами.

– Конечно! Как ты могла подумать, что я все это предлагаю тебе всерьез? Тебе, которая расшаркивается с прислугой, обращаясь к ней на «вы». Разгоняет дикими рожами старейшин этого города и ежесекундно подрывает веру моего народа в мой трезвый разум? Конечно, Великая! Первым же рейсом домой! Не хочу, чтобы ты разрушила весь мой привычный мир!

Колдун резко поднялся с дивана и, походив по комнате, снова повернулся ко мне.

– Хочешь увидеться со Светлой? – неожиданно сменив тон поинтересовался он.

Незаметно смахнув злые слезы, я невольно оживилась.

– Спрашиваешь! Конечно хочу!

– Тогда пошли к дворцовому порталу. Я сегодня с ним все утро провозился. Кажется починил.

Распахнув дверь, он жестом пригласил меня следовать за ним.

Глава двенадцатая

И теперь я знаю, что там за дверью в лето…

Чиж

В коридоре было заметно оживленнее. Казалось вся прислуга, которая обитает в этом дворце, сейчас собралась поглазеть на меня. (Все-таки я что-то не то, ляпнула той толстухе!) Велия, будто не замечая почтительных поклонов и любопытных взглядов, быстро шагал по коридору. Я едва за ним успевала. Пройдя часть дворцового коридора, колдун, не останавливаясь, толкнул дверь, шагнул на винтовую лестницу и начал подниматься.

– Что там? – догнала я его.

– Зимний сад и дворцовый портал, – не оборачиваясь бросил Велия.

– А я думала, что портал внизу!

Колдун с усмешкой оглянулся на меня.

– Ага, такой своеобразный отбор – как во дворец попадешь, так сразу в тюрьму, а уж потом разберутся! Удобно-о-о!

Я с силой пихнула его в бок.

– У нас вообще нет порталов! Откуда я знаю, как должно быть у вас?

– Порталы есть везде, только вы о них ничего не знаете и их не видите – слепые жители слепого мира! – скривив губы, презрительно процедил Велия. Заметив мой удивленный взгляд, кивнул на открывшуюся перед нами арку. – Пришли!

Я шагнула в самый настоящий сад. Тут даже искрился разноцветными бликами большой украшенный позолотой фонтан. Вода, взлетая, падала, стекая в довольно большое каменное озерцо, в котором переливались серебром блестящие спинки снующих рыб. В невысоких деревьях пели незнакомые мне птицы и летали самые настоящие бабочки, правда, размером с голубя. И весь сад заливал яркий солнечный свет. Я, с удивлением подняв голову, обнаружила, что потолка нет. Вернее он есть, но будто бы сделан из тончайшего стекла.

– Какая красота! – я задохнулась от восторга.

Велия кивнул, соглашаясь.

– Да! Когда-то давно, когда я был совсем маленьким, я здесь играл.

– А ты был маленьким? – не удержалась я. Все-таки есть что-то пугающее в том, когда из глаз молодого мужчины на тебя смотрит время.

Словно не заметив насмешки, он подошел к неприметной деревянной двери, стоявшей посредине сада, и обернулся.

– Вот он, дворцовый портал Великограда.

– Ты это сказал таким тоном, будто это твое детище!

Он задумался.

– Ты знаешь, да! Так оно наверно и есть! Он много лет был закрыт, и сегодня мне пришлось приложить немало усилий, чтобы привести его в рабочее состояние.

– Он выглядит как старая дверь! А что за ним? – я с любопытством заглянула за конструкцию.

– Какая разница как он выглядит? Главное…. – Велия, многозначительно подняв указательный палец, с умным видом продолжил. – Главное, куда он ведет!

– Надо бы записать для истории мудрые фразы Князя Велиандра первого! – насмешливо фыркнула я.

Колдун помрачнел.

– Вот вечно ты так! В тебе есть одна черта, которую я ненавижу! – заявил он и, отвечая на мой вопросительный взгляд, недовольно буркнул. – Ты постоянно напоминаешь мне то, о чем хочется забыть!

Согнав с лица улыбку, я подошла.

– Почему ты не хочешь стать правителем? На твоем месте другие уже набирали бы новую думу единомышленников. Ведь практически все мечтают о власти, а тебе она в тягость! Почему?

Велия равнодушно пожал плечами.

– О власти мечтают только идиоты с кучей комплексов. Для меня в этой жизни самое главное – свобода. Разве плохо – жить так, как нравится, а не так, как тебя обязывает твое положение?

– А твоя мать и отец? Они – правители, или ты тоже считаешь их таковыми?

Велия задумчиво посмотрел на меня.

– Нет. Они не стремились к власти! К этому их вынудила война и, наверное, будучи более серьезными, чем я, они взяли на себя это бремя. Отец был лучшим боевым магом и младшим сыном в своей семье. При других обстоятельствах ему никогда не стать Владыкой, но война уничтожила всех его родных, вот тогда он и принял корону. Отчим тоже был убит в этой войне, и корона перешел к матери. А я, из-за своего происхождения давно отказался от претензий на трон. Меня воспитывали в Винлейне как мага. За долгую жизнь я привык быть странником, воином и мне нравилась такая жизнь! А теперь…. – Велия помолчал, и, шагнув ко мне, продолжил. – Я не знаю, что будет теперь, поэтому, не будем тратить драгоценное время на пустые предположения. Пойдем?

Он, протянув руку, выжидательно на меня посмотрел. Я нерешительно коснулась его длинных пальцев. Подняв на него глаза, я игриво улыбнулась.

– А это что, обязательный ритуал шагать в ваш портал, держась за руки?

Маг, пряча улыбку, серьезно ответил.

– Да нет, просто я не сильно уверен в своей утрешней работе. Вдруг портал переклинит, и ты попадешь куда-нибудь к горным великанам? Делать мне больше нечего, вытаскивать тебя оттуда! – решительно потянув меня за собой, он шагнул в «дверь».

Глава тринадцатая

Заграница нам поможет…

И. Ильф, Е. Петров «Двенадцать стульев»

Мы вышли на площадку городского портала в Винлейне, окруженную резной беседкой. Не обратив внимания на почтительно склонившихся стражников, мы вышли и остановились перед несколькими плещущимися порталами. Ни на мгновение не задумываясь, Велия вошел в один из них. Секунду спустя мы оказались в тронном зале.

Здесь было столпотворение. Владыка неподалеку от трона сердито вопил на группу «рогатых» эльфов. Наше появление ни у кого не вызвало удивления. Выпустив мою руку, колдун шагнул навстречу отцу.

– Велиандр, мы ждали тебя. – Владыка подошел, мельком кивнул мне и скорбно вздохнул. – Какая утрата! Какая невосполнимая утрата! Луанна, затем Мервиль! За что Всевидящий так нас наказывает?

Казалось, Владыка Пентилиан действительно был расстроен. С надрывом, забормотав на ильениррье, он даже смахнул невидимую слезинку.

– Хватит, Владыка! – не выдержал Велия. – Мне тоже очень печально, что все так вышло, но я хотел бы напомнить тебе, что у нас нет времени на скорбь! Где Светлая? Ее обучение закончено? Я бы хотел сегодня ее забрать!

Владыка еще раз горестно всхлипнул и возмущенно уставился на сына.

– На нас напали! Мы сегодня всю ночь отражали удары теневых магов, и если бы не Светлая, я даже и не знаю, что сейчас с нами было бы! Она нам очень помогла, а что будет, если ты ее заберешь? – и более миролюбиво добавил. – В конце концов, у тебя есть двое Великих, а я прошу оставить мне всего лишь одну!

Велия, раздумывая, помолчал и вдруг будто решившись, выпалил.

– Нам нужно идти за Сферой Света! Луанна перед смертью кое-что увидела!

– Что? – тут же заинтересовался Пентилиан.

– Мы знаем, где искать «Страж мира»!

– Где? – восторженно пискнул Владыка, мгновенно забыв о бедах и несчастьях.

– В Северных горах! Я не знаю, что нас там ждет. Поэтому я и прошу у тебя Светлую.

Владыка опустил глаза.

– А вдруг вы не найдете Сферу? Или не успеете вернуться? Осталось меньше пяти дней до назначенного срока, – обеспокоено выдохнул он. – Я бы не боялся, если бы не множество совпадений, указывающих на то, что пророчества сбудутся именно в это Луностояние!

– Не каркай! – Велия, откинув назад волосы, пристально посмотрел на опечаленного отца. – Ладно, оставляй Светлую себе, но обещай, что приглядишь в мое отсутствие за Великоградом.

Владыка, приобняв сына за плечи, заглянул в глаза.

– Ты примешь трон?

Колдун поперхнулся и сделал шаг назад, выскальзывая из отцовских объятий.

– Я не знаю! Давай поговорим об этом, когда все закончится, а то может и принимать будет нечего. Да и некому!

Вдруг посредине зала открылся портал. Из него, на гладкий матовый пол выпал окровавленный эльф, из последних сил прохрипев.

– Владыка, на южную границу напали! Мы не успеваем отбивать атаки. Нужны стрелы, зелья и подкрепление!

Владыка занервничал, заторопился.

– Все, Велия! Видишь, война у нас! Некогда нам! Я присмотрю за твоим городом! – и, помолчав, тихо добавил. – А ты – береги Тайну.

Колдун, собираясь уходить, замешкался.

– Тебе что-то известно?

Владыка покачал головой.

– Не более чем – то, что уже известно тебе!

Велия коротко кивнул и потянул меня в портал.

Глава тринадцатая

Если женщина называет тебя сволочью,значит, ты все сделал правильно

Неизвестный

Оказавшись в зимнем саду, я дернула плечом, высвобождая порядком отдавленную конечность, (ну у него и силища!) и напустилась на мага.

– Почему ты так быстро ушел? Я ничего не узнала о Светке! Я ее даже не увидела, ты, бесчувственный магический чурбан! Ты же слышал? У них война, а вдруг она ранена, а вдруг ей нужна помощь? А ты даже не позволил ничего о ней узнать!

– У нас и так очень мало времени, чтобы еще тратить его на такие пустяки! И если бы с ней что-нибудь случилось, отец бы сказал! – губы Велии упрямо сжались. Он прожег меня взглядом и с пафосом заявил. – Не забывай, наша помощь нужна целому миру, а не только кому-то одному!

– Угу, Бетмен хренов! Когда ты уже перестанешь носиться со своим миром, как курица с протухшим яйцом и, наконец, начнешь немного прислушиваться к тем, кто тебя окружает и кому ты, в отличие от этого мира, не безразличен?! – Все, моему терпению пришел конец! Только на секунду поверила, что он может быть нормальным и такой облом! Нет! Как сказала бы Светка: «Дурака лечить, только галоперидол переводить!»

Я развернулась и решительно пошла к выходу. Не знаю, на что я надеялась, говоря ему все это, но он опять не оправдал моих надежд. Вместо того чтобы меня остановить и хотя бы извиниться (как хотелось бы), этот странный тип просто рассмеялся. Его негромкий, мягкий смех подействовал на меня лучше, чем ведро холодной воды.

Дойдя до порога, я обернулась.

– И что, позволь узнать, тебя так развеселило?

Велия неспешно приблизился и заботливо поправил выбившуюся прядку моих, давно немытых волос. Ласково приподняв мне подбородок, он заглянул в глаза и виновато произнес.

– Я не хотел обидеть тебя. Я – такой, какой есть. Много лет из меня создавали воина, и я просто не могу быть внимательным и заботливым к кому-то одному, если знаю, что всему миру скоро придет один большой «myeliss». Прости, это на ильениррье, но смысл, надеюсь, ты уловила правильно! Но поверь, я стараюсь этому научиться. Хочу этому научиться! – не отрывая от меня чуть желтеющих глаз, он чуть слышно спросил. – Ты поможешь мне в этом?

Я в замешательстве отступила от него на шаг.

– Ты это сейчас о чем?

Колдун разочарованно поморщился и, старательно пряча взгляд, ехидно принялся пояснять.

– Пытаюсь научиться быть внимательным к твоим нуждам и тактично намекнуть на то, что если в ближайшем будущем мы тебя не вымоем и не причешем, то нам даже воевать не придется! – и, криво усмехнувшись, добавил, заметив мои сузившиеся от гнева глаза. – Нечисть будет умирать от одного твоего вида! Ты же, как трубочист! Пойдем!

Он решительно шагнул мимо меня и, встав в арке, обернулся.

– Куда? – надула губы, я хмуро взглянула на него (скажите, пожалуйста, какие мы нежные!) где-то глубоко в душе понимая, что он прав.

За, почти месяц пребывания здесь, я смогла вымыться только пока жила и обучалась у Лендина и в Винлейне. Это если не считать ледяного душа, устроенного мне Велией в пустыне и купание в озере вчера на рассвете. Сейчас я и сама ощущала себя бомжем с хронической аллергией на мыло, но все же слова Велии меня задели. Он произнес это так, будто я сама, добровольно отпинывалась от его предложений отдохнуть в какой-нибудь местной сауне! В смысле – помыться!!!

Странность была еще и в том, что ни от кого из моих спутников не пахло ни грязным телом, ни потом! За исключением, конечно, Степана, который по благоуханиям стоял на первом месте. Например, от Барги пахло ватрушками и клубничным вареньем, от Лендина пивом, от Ларинтена женскими духами, а от мага вообще пахло полынной степью после грозы. Может у них в этом мире какие-нибудь специальные дезодоранты для ленивых?

Мои размышления прервал Велия, терпеливо ожидающий меня.

– Ну, пойдем? Я провожу тебя в дворцовую баню. А то когда еще доведется помыться?

Понимая, что закатывать скандал на правду – глупо, я подошла к нему.

– Пошли! – вздохнула я. – И в самом деле, не стоит дожидаться, когда грязь начнет отваливаться сама.

* * *

Спускаясь по лестнице, я кое-что вспомнила.

– Велия, а что ты сказал утром Степану? Он полчаса извинялся за свое хамское поведение и при этом смотрел на меня как на деву Марию!

Чуть обогнав задумчиво шагающего колдуна, я с любопытством заглянула ему в лицо.

– А кто такая дева Мария? – он поднял на меня заинтересованный взгляд.

Я задумалась. Как бы ему объяснить?

– Ну, это кто-то вроде матери для вашего Всевидящего.

– А-а! Ну, тогда ладно! А то я уж было подумал, что и на этот раз до него не дошло! – и, видя мой заинтересованный взгляд, пренебрежительно махнул рукой. – Да я просто объяснил ему кое-что!

– А что именно? – не отставала я.

Велия остановился и серьезно посмотрел на меня.

– То – что сейчас ты под моей защитой. И если он не хочет пару молний в зад, которые навсегда отобьют охоту общаться с женщинами, то должен держаться от тебя как можно дальше!

– И с чего такая забота обо мне? – чувствуя, как у меня начинают гореть щеки, ехидно прищурилась я.

– Не выношу наглости! – сквозь зубы процедил маг, пропуская меня на жилой этаж.

Глава четырнадцатая

Чистота – залог здоровья…

Факт

Многочисленные слуги, теперь, стараясь не попасться нам на глаза, шмыгали за ближайшую дверь или прикидывались вазами.

– Че это с ними? – наконец рискнула спросить я, видя такое «аномальное» поведение.

Велия кинул мрачный взгляд на прячущийся народ.

– Окончательно обленились при правлении моей матушки, вот я и обсудил это сегодня со старейшими, которых ты так вовремя разогнала! – он улыбнулся.

– Решил настроить против себя всех, в надежде, что не изберут королем? – пошутила я, радуясь его улыбке.

– Ну, если ты поможешь мне распугать старейшин, то может и сработает! – рассмеялся он.

Я неопределенно хмыкнула.

«Нет, дорогой! Как только наша миссия завершится – сразу домой и в отпуск! Никогда бы не подумала, что работать шутом так трудно!»

Мы незаметно прошли весь дворцовый коридор и принялись спускаться по лестнице. У открытых настежь главных ворот нам отсалютовали мечами здоровенные стражники с черными гривами, собранными в хвосты. Чем-то они напомнили мне Баргу.

Велия пропустил меня и вышел следом на дворцовую площадь.

– Нам сюда! – он кивнул на каменистую дорожку сбоку дворца.

Сразу за дворцом стоял ряд одинаковых белых домиков. Вокруг росли все те же высокие с пышными кронами деревья, а землю устилала ровная, будто ненастоящая, изумрудная трава. Подойдя к домикам, мы повернули к ближнему, из трубы которого вился прозрачный дымок и, пройдя по дорожке, остановились около резной двери.

– Пришли! Заходи.

Я нерешительно потопталась на пороге.

– А ты?

У Велии насмешливо загорелись глаза.

– Предлагаешь стать тебе банщиком? Нет, ну я в принципе не против….

– Дурак! – фыркнула я, возмущенно его перебив. – Просто я хотела, чтобы ты меня подождал. Я боюсь заблудиться во всех этих коридорах и переходах. Вернее, я уже заблудилась!

– Тайна, тут даже слепой не заблудится! – Скользнув взглядом по моей разочарованной физиономии, он примирительно улыбнулся. – Я бы с огромным удовольствием тебя подождал и проводил, но мне до вечера нужно еще кое-что сделать. Поэтому – ты мойся, а я прикажу слугам тебя проводить!

Он толкнул дверь, и мы оказались в отделанной деревом небольшой комнате, в которой, судя по разложенным вещам, находилась еще и прачечная.

К нам тут же подскочила черноволосая пухленькая девушка, примерно лет четырнадцати и, испуганно косясь на Велию, срывающимся от волнения голосом, спросила.

– Что, господин, желает?

Выудив меня из-за спины, он поставил перед служанкой.

– Господин желает, чтобы эту девушку отмыли и привели в порядок ее одежду. Ну и вообще, исполняли все ее приказы.

Выслушав, девушка поклонилась, и, подбежав к следующей двери, поманила меня за собой.

– Прошу, госпожа!

Я, чувствуя себя не в своей тарелке, оглянулась на Велию.

– Иди, иди! А то, когда еще придется познакомиться с нашими банями? Завтра утром выходим, – подбодрил он меня и, развернувшись, вышел.

Тяжело вздохнув от таких радужных перспектив, я решительно подошла к терпеливо дожидающейся меня служанке. Она открыла дверь.

Шагнув за ней, я попала в большую, светлую, жарко натопленную комнату. Чуть поодаль, отгороженные ширмой, стояли три широкие, до краев полные водой бочки, к которым подходили небольшие лесенки, а у стены, рядом с выходом, находился эльфийский лежак и длинная широкая скамья.

– Госпожа желает, чтобы ее мыли?

Я посмотрела на девушку как на сумасшедшую (нет, может я и извращенка, но не до такой степени) и решительно мотнула головой.

– Нет! Госпожа желает, чтобы ей дали мыло, мочалку и оставили в покое!

Девушка с поклоном вышла. Я уселась на эльфийский лежак, который, как всегда, не стал мягким.

«Фу, ну и жара! Какая-то странная у них сауна, больше похожа на баню общего пользования».

Спустя секунду служанка принесла кувшинчик с чем-то ароматно пахнущим, большое белоснежное полотенце, деревянную расческу и что-то сильно напоминающее ветошь. Сложив все это рядом со мной, она деловито начала объяснять.

– Если будет очень жарко, откройте окно. В этой бочке вода горячая, в этой – теплая, в этой – прохладная. В кувшине бальзам. Им можно мыться, можно пить. Когда вымоетесь, просто постучитесь в дверь. Да, и еще, раздевайтесь здесь. После я приду и заберу вашу одежду. Пока вы будете купаться, приведу ее в порядок.

Девушка снова поклонилась и выскользнула из комнаты.

Дождавшись, когда за ней закроется дверь я торопливо начала раздеваться. Грязная одежда полетела на теплый дощатый пол, а я, прихватив с собой ветошь и кувшинчик, пошла к бочкам. Одна из них действительно была наполнена горячей водой. Небольшая доска, лежавшая с краю бочки, играла роль полки и я, не придумав ничего умнее, поставила на нее «мыло», кинула мочалку и осторожно залезла в горячую воду. И моментально покрылась пупырышками.

Какое восхитительно-забытое чувство ощущать прикосновение обжигающей воды к телу! Короче – кайф!

Воды в бочке было мне по грудь, но я, фыркая как бегемот, залезла в нее по самые уши. Просидев в воде около часа, я наконец-то почувствовала себя человеком и дотянулась до загадочного кувшинчика. Заглянув в него, я принюхалась к восхитительному, непередаваемому холодному аромату, тут же вскружившему мне голову. Окунув палец внутрь, некоторое время с любопытством разглядывала прозрачную субстанцию нежно-салатного цвета, больше напомнившую гель для душа, только гуще.

Эх, была, не была! Авось не облезу!

Рискнув, я размазала эту зелень себе по руке и прислушалась к ощущениям. По коже разлилось приятное тепло. Руку начало чуть покалывать. Я немного подождала и решительно смыла эту слизь, а когда я, наконец, вытащила свою экспериментальную конечность из воды, моему изумлению не было предела. Все мои царапины, родинки и шрамы исчезли, а сама кожа стала нежной, приобретя чуть золотистый оттенок.

Минуты две я ошеломленно разглядывала и ощупывала руку. Затем, выбравшись из бочки, намазалась этой зеленью вся с головы до ног, не забыв и про свои, уже порядком отросшие волосы. Усевшись на лавку, я стала ждать, когда все это высохнет. Ага! Как же! Местное мыло не впитывалось и не высыхало, и я могла сидеть в таком зеленом виде хоть до Китайской, пардон, бесовской пасхи, если таковая у них имеется.

В конце концов мне это надоело. Я решительно залезла в бочку с теплой водой и вдоволь там наплавалась. Выбравшись из воды, я не удержалась и стала себя разглядывать. Кожа как у младенца: нежная, гладкая, ни единого шрама или прыщика, а волосы рассыпались по плечам, волосинка к волосинке. (Ни одному парикмахеру нашего мира не добиться такого результата.)

Подумывая, как бы наладить импорт бальзамов в наш мир, я с наслаждением расчесалась, и, завязав потуже полотенце, решительно постучала в дверь. Она тут же распахнулась, будто с той стороны меня уже ждали.

Уже другая девушка с серебристыми, заплетенными в две косы волосами, с поклоном протянула мне стопку вещей.

– Прошу, госпожа, – она с вежливой улыбкой подняла на меня изумрудные как у Велии глаза.

– Ты тоже полукровка? – осенило меня.

Она, не переставая улыбаться, так же вежливо ответила.

– В нашем городе полукровки, конечно, редкость, но они есть. И нас никто, как это было несколько столетий назад, не уничтожает. При правлении княгини Мервиль наша жизнь стала лучше. Ведь раньше, если полукровка выживал, то почти всегда попадал в рабство.

Я взяла у нее вещи и улыбнулась в ответ.

– Спасибо! В вашем городе чудесные бани!

– В Великограде все чудесное! – серьезно ответила девушка и, выходя за дверь, робко добавила. – Поскорей бы на трон сел принц Велия!

* * *

Развернув тюк, я с удивлением увидела свои чистые и сухие вещи. И когда успели?

Я оделась, заправила штаны в сапоги и повесила на пояс ножны. Даже слегка пожалела, что не одела утром дорожный плащ! Тоже бы постирали! Собрав в хвост волосы, чистая и довольная я вышла за дверь.

В комнате, позолоченной лучами закатного солнц, суетилась черноволосая служанка. Увидев меня, она с улыбкой поклонилась.

– С чистым телом, госпожа!

– Хорошее пожелание, – одобрила я и замялась, поглядывая на нее. – Велия пообещал, что меня проводят, ты не знаешь кто? А то я в вашем городе недавно, боюсь заблудиться.

Она с сознанием дела кивнула.

– Да! Пойдемте госпожа, я провожу, – и, не медля ни секунды она, открыв дверь, жестом пригласила меня следовать за собой.

Проделав тот же путь, что и с Велией, я в сопровождении служанки дошла до жилой части дворца.

– Где вы остановились? – поинтересовалась она.

– В комнате няньки Велии, кажется, Хевы. Надеюсь, ты знаешь, где ее дверь, потому что я в этой общаге дворцового типа не разбираюсь!

Служанка покосилась на меня, явно не понимая некоторые слова, и кивнула.

– Да, ее комната в дальнем крыле второго этажа. Пойдемте, я доведу вас.

Вскоре мы остановились перед знакомой дверью.

– Она живет здесь, госпожа! Надеюсь, вам сегодня все понравилось. Приятного отдыха, – и, поклонившись, пошла прочь.

Глава пятнадцатая

Если кто-то хочет быть обманутым, зачем же лишать себя такого удовольствия?

Неизвестный

В комнате не было только Велии и драконов. Наверное Ниаза опять повела Лузю в свиткохранилище, пытаясь наверстать упущенное в его образовании.

– Привет, собратья по маразму! Как прошел сегодня день? – радостно поприветствовала я всех.

– Ну, судя по твоему настроению и повышенному ехидству, твой день прошел замечательно, – поднял на меня насмешливый взгляд Барга.

– Ага, сейчас будет издеваться, пока не устанет! – опасливо покосился Ларинтен.

– Тань, а ты случайно Велию не видела? А то его здесь все потеряли, особенно Барга! Что-то он к нему явно не равнодушен! – хихикнул Степан.

Я, напустив на себя многозначительный вид, прошла в комнату, взяла из оставшихся одеял парочку и прошла к облюбованному мною месту у окна.

– Кстати, Великая, я что хочу сказать, ты нашего принца не охмуряй! Сгинешь потом в свой мир, а мы под раздачу попадем! – хохотнул Лендин, цедя нежно-розовый эликсир.

Ох, споит его Ларинтен!

– Да ладно, Лендин, Велия у нас человек серьезный, что ему какие-то сумасшедшие дамочки из отраженного мира? – презрительно процедил эльф.

Нет, ну зачем испытывать терпенье? Ведь если оно взорвется – обрызгает всех!

– Да, Тайна, лучше признавайся, куда Велию дела? Мне тут кое-кто сообщил, что вас в Винлейне видели? – так, похоже, Барга тоже отставать не собирается!

Ну, ладно! Сами напросились! Ха! Нашли опытную совратительницу! Того и гляди, уведу их замороченного принца! Хотя, что с них взять? Они же не знают, что мое тесное общение с мужчинами ограничивалось только сволочным шефом и сбежавшим котом Васькой! Но если им так хочется….

Я неторопливо расстелила одеяла, уселась и устало прислонившись к стене, томно простонала.

– Вы не поверите, граждане алкоголики, но сегодня я получила такой бесценный опыт, такое удовольствие и все благодаря нашему, как выразился Лендин, принцу. Это – просто чудо!

В комнате наступила могильная тишина, прерываемая только нервными глотками, быстро допивающего эликсир, гнома.

Я с удовольствием оглядела ошеломленные лица спутников и продолжила.

– Да, сегодня Велия открыл мне одну сокровенную тайну этого мира! Никогда бы не подумала, что это так волнительно и необычно! Вы знаете, мне трудно признаться, но я бы не отказалась делать это каждый день! А лучше утром и вечером! Ну, сами понимаете, днем некогда!

– Vaalama haty! И этот туда же! Скоро мужиков-то нормальных не останется! – истерично всхлипнул Ларинтен и, порывшись в рюкзаке, достал очередной пузырек. – Эх, Велия, Велия, не знал, что он сдастся. А я так надеялся, что бабы его не интересуют!

– Ага, а ты случайно не надеялся, что его интересуют такие алкаши как ты? – хихикнул из своего угла Степан и, скептически покосившись на меня, только шумно вздохнул, и снова уткнулся в потрепанную книгу.

Дверь открылась, и в комнату вошла Хева, неся впереди себя огромный поднос, уставленный блюдом с ароматным дымящимся мясом, оладьями, какой-то зеленью и большим кувшином молока. Поставив все это на стол, она повернулась к нам.

– Ешьте! Сейчас еще вина принесу или, может, какую настойку уважаете?

– Да неси что хочешь! – в нетерпении отмахнулся от нее Барга.

Дождавшись пока за ней закроется дверь, он, прихватив пару кусков мяса, подошел ко мне. Усевшись на корточки, целитель протянул мне дымящийся кусок.

– Так о чем речь, Великая? – настороженно спросил он. – В какую такую волнительную тайну посвятил тебя сегодня Вел?

Все, делая вид, что им это не интересно, затаив дыхание, прислушались к нашему разговору. Я, действуя всем на нервы, долго жевала мясо, потом попросила пить, тут же получив на выбор кувшин молока и пару бутылочек с зельями, причем одну добровольно протянул мне Ларинтен. Напившись холодным и удивительно вкусным молоком, я прокашлялась, оглядела гипнотизирующих меня мужчин и, не вдаваясь в подробности, томно протянула.

– Вы знаете, это было так чудесно! Я будто заново родилась! Словно в меня влили новые силы! Никогда бы не подумала, что способна получить от этого занятия такое удовольствие!

Все, ожидая продолжения, сидели, не сводя с меня глаз. Никто не заметил, как дверь тихо отворилась, и в комнату вошел чем-то озадаченный Велия. Услышав мои последние слова, он снисходительно улыбнулся.

– Что, делишься впечатлениями? Да, ты права! Это дело того стоит!

Не замечая вконец ошалевших взглядов наших спутников, он подошел к столу, сцапал кусок мяса и с жадностью вгрызся в него зубами.

– Что-то я сегодня так проголодался! – проговорил он с набитым ртом. Проглотил, потянулся еще за одним куском и только сейчас заметил отвисшие челюсти друзей. – А что вы на меня так смотрите? Я что, после трудного дня, уже и поесть не могу?

– Ну, Велия, ты даешь! – поднимаясь на ноги, с шумом выдохнул Барга. – Вот уж не ожидал от тебя такого легкомыслия.

– Да не, все нормально, брат, – вступился за мага Лендин. – Не все ж воевать, отдыхать тоже надо! Иначе сдохнуть можно!

– Отдыхать? – Велия посмотрел на гнома как на сумасшедшего. – Да я сегодня, целый день, с самого утра ношусь как проклятый! Спасибо Тайне, за короткую передышку!

Он, что-то вспомнив, улыбнулся и заговорщицки мне подмигнул.

– Нет! Как ты мог?! – не выдержал Ларинтен. – Я в тебя так верил! Я тобою восхищался, а ты…? Ты так низко пал в моих глазах!

– Да не слушай ты его, Вел! Все хорошо! Но между нами, мог бы кого и пофигуристей найти! – поддакнул гном, косясь на меня.

– Что за бред? Эй, вы что, с ума все посходили?! – глаза Велии начали опасно желтеть.

– Нет, я, конечно, понимаю, что Тайна… она… – Барга замялся, смерил меня странным взглядом и не выдержал. – Как ты мог с ней так поступить?!

Велия озадаченно посмотрел на хихикающую меня и, повернувшись к Барге, гневно выпалил.

– Вообще-то давно уже хотел! Или может быть таинство бани настолько священно, что в него не нужно посвящать девушек из отраженного мира?!

– Бани?! – кашлянул Лендин. – А мне показалось, что речь шла о другом.

– О чем?! – на лице мага ярко проявилось желание кого-нибудь сегодня убить.

– О… – Лендин замялся и кинул взгляд на меня, весело хохочущую в уголке. – Великая, ты мне не объяснишь, почему я все сильнее чувствую себя дурным бесом?

– Не ты один! – громогласно рявкнул Барга. – Тайна, так о чем речь?

Я пожала плечами.

– О бане! – с искренним изумлением на лице от всеобщей тупости, давясь смехом, подтвердила я.

– Ага! – гном недоверчиво прищурил на меня бусины глаз, не решаясь поверить в то, что его так гнусно провели. – А как же все эти бабские стоны, о том что «в тебя влились новые силы», что ты «никогда не испытывала ничего подобного» и что «не отказалась бы это делать каждый день» – это тоже о бане?!

Я нежно ему улыбнулась.

– Ну, а о чем еще?

– Велия! Друг! Ты снова мой идеал! Правильно! Не поддавайся им! Все зло от женщин! Мы с тобой еще повоюем, – обрадовано заверещал Ларинтен и снова начал рыться в рюкзаке, – надо это отметить!

Смерив его внимательным взглядом, Велия обернулся ко мне.

– Тайна, что ты здесь опять наплела? – он лениво, с кошачьей грацией, неспешно подошел ко мне.

Подняв на него невинные глаза, я искренно уверила.

– Ни слова лжи!

Он опустился передо мной на корточки и, не отрывая от меня свой «рентген», ласково поинтересовался.

– А почему на меня все смотрят как на… гм, как-то странно?

Я, скромно опустив глаза в пол, равнодушно пожала плечами.

– Велия, ну откуда я знаю? И вообще, при чем тут я? Я всего лишь искренне поделилась положительными эмоциями от похода в баню, а меня почему-то неправильно поняли! – с видом оскорбленной добродетели я взглянула на него, и обворожительно улыбнулась. – Да, и если что, я взяла тебе одеяло!

Все опять подозрительно на нас покосились. Велия поднимаясь, только насмешливо качнул головой.

– Ну-ну, спасибо за заботу!

– Да не за что! И еще, Вел, здорово, что сводил меня в баню! – выпалила я ему вдогонку и отвернулась к стене, прислушиваясь к голосам моих спутников.

– Не, ну че она всегда из меня дурака делает? Скажет одно, думаешь про другое, а оказывается третье! – обиженно бубнил Лендин.

– Да просто у тебя мысли не в ту сторону! – довольно хихикнул Ларинтен.

– Угу, зато у тебя через чур в ту! И вообще, дай мне какую-нибудь настойку. Что значит самому мало? Мне нужно стресс снять! А то поседеешь с этой Великой! Как некоторые!

– Что за грязные намеки? – вклинился насмешливый баритон Велии.

– А я сразу понял, что ей верить нельзя! Просто вы не знаете женщин моего мира! Это ж бестии! – Ну, спасибо Степа за такую характеристику.

– Вы не поверите, я как праздника жду тринадцатое луностояние! – прогудел Барга. – Даже и не знаю, как буду праздновать окончание этого похода! Напьюсь, наверное!

Скоро я и сама не заметила, как задремала под общий гомон.

Глава шестнадцатая

Болтун находка для шпиона…

Просто умное наблюдение

Я проснулась неожиданно. Некоторое время лежала, глядя на раскрашенную лунными бликами стену, пытаясь сообразить, где я и что меня разбудило, но тишину нарушало только разноголосое похрапывание моих спутников. Наверно что-то приснилось. Я успокоено закрыла глаза и, уже снова проваливаясь в дрему, услышала неподалеку от себя шепот. Сон мгновенно улетучился. Я насторожилась.

– Я понимаю твои волнения. Все, что сейчас с тобой происходит, не дает сосредоточиться тебе на главном, но ты все делаешь правильно! Я могу точно сказать, что ты добился определенных результатов. В ее поступках нет уважения. Она не считается с твоим мнением. Что ж, это даже хорошо! Если так пойдет и дальше – пророчество не сбудется, и ей ничто не будет угрожать! Тогда ты сможешь действовать разумно. А вот когда наша миссия закончится, тогда и откроешь ей глаза. Если захочешь! Но если честно, не понимаю, зачем она тебе? К тому же мне не нравится пророчество на счет нее. Оно несет в себе угрозу.

Некоторое время я наслаждалась хоровым храпением. Вдруг, рядом со мной раздался тихий голос Велии.

– Глупости! От нашей встречи в большей опасности она.

– Ты задумайся! «Обретешь и потеряешь мир»! А может мы неправильно истолковали пророчество? А если не она – тайна, которую ты должен узнать? У нее – схожее по звучанию имя и только! В ней не чувствуется сила как в Светлой. Не знаю, почему ее выбрал на эту роль Древнейший Оракул? Но… в любом случае, пока рано обо всем этом думать! Идет война и никто не знает, что будет завтра с нами. Сейчас твоя главная задача закончить войну и стать самым легендарным правителем этого мира! Хочешь ты этого или нет, а так у тебя на роду написано. Короче – выбирать тебе! А все остальные бредни просто выброси из головы, чтобы жить не мешали!

– Знаешь Барга, я уже устал вести себя словно законченный кретин, и все только затем, чтобы уберечь ее. Со своей стороны я уже не в состоянии что-либо изменить. Пророчество постепенно сбывается, maalama evi! Если честно, не думал, что это может случиться со мной! Но ты прав, сначала нужно закончить войну. А еще этот трон! Очередная головная боль. Не знаю, приму я его или нет!

Яростный шепот перебил размышления колдуна и чуть не разбудил всех.

– Ты осел!!! Тебе дан такой шанс! При других обстоятельствах не видать тебе этого трона как своих ушей, и ты хочешь от него отказаться?! Ради чего?! Ради кого? Ты – дурак! Мальчишка! Я почти на сто лет старше и могу тебя так называть! И еще, если помнишь, я твой друг. Пока. Если ты сделаешь эту глупость и откажешься от власти, я просто не смогу тебя уважать и оставаться твоим другом! Ты забыл, как полстолетия назад думал о том, чтобы сделал, если бы мог занять этот трон? Забыл? Сейчас тебе дан этот шанс! Используй его! Возроди империю людей! Не бойся, ты будешь не один! Я стану твоей правой рукой! И помни, больше у тебя такого шанса не будет! Если ты сейчас откажешься от короны, ты можешь потерять ее навсегда.

Шепот стих. Я долго ждала ответа и когда решила что уже не дождусь, Велия чуть слышно произнес.

– Я устал с тобой спорить. С собой спорить я тоже устал! Ты прав, я должен сам сделать этот нелегкий выбор. Спасибо тебе за совет, Барга! Пожалуй, я им воспользуюсь! И еще! – он, немного помолчав, произнес. – Очень сожалею, что поделился всем этим с тобой. Все, давай спать! Я сегодня очень устал, а завтра сожжение матери, и нам обязательно нужно там присутствовать.

Велия повернулся на спину, поправил подушку и замолчал.

Наступила тишина. Мой сон куда-то делся. Я долго лежала на ставшем неудобном тонком одеяле, думая об услышанном. Тут, как нарочно, жутко зачесался нос, и зверски приспичило кашлянуть. Несколько секунд я мучительно терпела, потом, что-то пробормотав, якобы во сне, долго и с наслаждением закашлялась. Затем прислушалась. Ничто не нарушало сонного похрапывания моих спутников. О чем же говорили Велия и Барга? Что за пророчество? Проворочавшись с боку на бок, прислушиваясь к сонной тишине, поняла, что теперь точно не усну. Усевшись на одеяле, несколько секунд смотрела на спящего в шаге от меня колдуна, затем осторожно, стараясь никого не разбудить, прокралась к выходу и скользнула за дверь.

В пустынном, теряющемся в темноте дворцовом коридоре было тревожно и зябко. Кое-где мерцали догорающие свечи, и стояла звенящая тишина. Стало немного жутковато. Я поежилась. Нет, возвращаться в комнату мне не хотелось, голова пухла от мыслей, и я решила немного прогуляться. У меня было достаточно времени до утра, чтобы поразмыслить.

Вдруг впереди меня разлилось странное сияние. Порядком перетрусив, я спряталась за ближайшую колонну. Стараясь не дышать, потянулась за кинжалами и ругнулась. Естественно они остались в комнате! Я осторожно выглянула. Свечение исчезло, и все снова погрузилось в полумрак. Может, мне показалось? Для верности я еще немного постояла, с сожалением понимая, что ночная прогулка испорчена окончательно. Хм, странно, что это было? Азарт боя, включающий мои странные рефлексы, не наступал. Значит это не враги? Может просто северное сияние?

Выйдя из-за колонны, я торопливо зашагала в сторону комнаты и нос к носу столкнулась со светящейся призрачной фигурой шагнувшей ко мне из мрака.

«Не пугайся! – тут же прошелестело у меня в голове. – Я не причиню тебе вреда! Не уходи, выслушай!»

Я испуганно отшатнулась, сдержав порыв с воплем броситься по коридору.

– Ты кто?

Фигура качнулась, принимая более четкие очертания. Я увидела совсем молоденькую красивую девушку, с копной темных волос. Лицо ее мне показалось знакомым.

«Когда-то я выглядела так, пока чума не забрала меня из мира живых! Меня звали Луанна»

Хлопнув себя по лбу, я вытаращилась на нее, открыв рот.

– Сестра Велии! Ну конечно! Луанна! А я думаю, кого ты мне напоминаешь! По-моему твой портрет я видела сегодня на картине в коридоре?

«Ну, вообще-то мы с Велией не очень похожи. Я копия матери, а он похож на своего отца. Так, выходит, ты знаешь моего брата, принца Велиандра? Здорово!»

– Да! – я напустила на себя многозначительный вид. – Пытаемся вместе бороться с вашим злом! Развели вы его, знаете ли! Завтра собираемся идти куда-то к черту на рога за какой-то «Сферой света»! Короче, ни дня без приключений! И вообще, с твоим братцем лишний жир не нагуляешь и спокойно не поспишь! – c кривой ухмылкой пожаловалась я, разглядывая призрак.

Смех Луанны в моей голове разлетелся тысячами хрустальных брызг. Отсмеявшись, она весело взглянула на меня.

«С тобой тоже не соскучишься! Жаль, что вы так поздно пришли. Я думаю, мы бы с тобой подружились! Как тебя зовут?»

Я пожала плечами – а что тут скрывать.

– Таня! Наверное немного непривычное имя для вашего мира. Хотя, можешь звать меня как все – Тайной, Великой или Воительницей. В общем – как угодно!

Луанна облетела меня, словно разглядывая, затем снова опустилась рядом.

«Так это ты, предсказанная!»

– Какая? А можно с этого момента поподробней?

«Мне дали мало времени, поэтому слушай и не перебивай! Велия должен найти Сферу Света в Нетающей горе в Лабиринте Забвения. У вас есть только сутки! Если вы не найдете ее за это время, то, лучшее что может с вами случится – это смерть!»

– Что, все так хреново? – испугалась я.

«Потеря себя – всегда хуже смерти. И пожалуйста, не оставляй его одного, так случилось, что ваши судьбы завязаны друг на друге! Ты – его тайна»!

– Боюсь, ты что-то путаешь! Во-первых, я тут ненадолго! Во-вторых, я для твоего братца, как любимая мозоль на пятке. Он спит и видит, как бы отправить меня на первой же попутке обратно, а ты говоришь: «не оставляй одного»! Не-е-е, я не самоубийца! – сказать что я была шокирована ее заявлением – не сказать ничего!

Луанна странно на меня посмотрев, строго произнесла.

«Не перебивай и не говори глупости! И еще. Не верь пророчествам! В этом мире они имеют власть над живыми именно потому, что в них верят и их боятся. Только ты сможешь избавить этот мир от власти оракулов. Измени пророчество, Великая! И ничего не бойся, – она улыбнулась. – Знаешь, я очень рада, что он нашел тебя. Ты мне нравишься!»

Я растерянно усмехнулась.

– А ему? – невольно вырвалось у меня, но отвечать мне было уже некому.

Сияние истаяло, призрак Луанны исчез. Полумрак пустынного коридора тут же окутал меня, заставляя настороженно оглянуться. Откуда-то потянуло сыростью, хлопнула дверь…. Нда-а, воображение вещь хорошая, но неплохо бы к нему еще и стальные нервы, «и вместо сердца пламенный мотор». Что-то сразу захотелось на свое тоненькое одеяльце. И чтобы слышать рядом спокойное дыхание колдуна…. Передернув плечами, я торопливо зашагала к комнате, моля местного бога, чтобы моя прогулка осталась незамеченной.

Приоткрыв дверь, я робко заглянула. Тревожилась зря. Все, освещенные лунным светом, спокойно спали: Лендин, засунув под голову ногу Ларинтена; эльф сладко похрапывал с пустой бутылочкой в руках; рядом с ними луной освещались ноги некроманта. Барга громко храпел, раскинувшись посредине, а драконы, свернувшись калачиком, сладко спали на единственном в комнате старом кресле-диване. Велия, как обычно вытянувшись во весь рост, лежал на спине, удобно заложив руки под голову, и, кажется, спал. Мысленно поблагодарив Всевидящего, я стала пробираться к своему месту.

У окна я остановилась и невольно кинула внимательный взгляд на колдуна. И вздрогнула! Его открытые глаза, чуть фосфоресцируя, внимательно смотрели на меня.

Вот блин! А если он знает, что я стала свидетелем их разговора? Осторожно пройдя мимо него, я села на место. Не удержавшись, снова посмотрела в его лицо, и с облегчением выдохнула. Он спал. Лунный свет и тень сыграли со мной злую шутку, оживив мои страхи. Я свернулась калачиком на своем одеяльце, и, чувствуя себя на вершине блаженства, тут же уснула.

Глава семнадцатая

Завтракайте плотнее, спартанцы, – ужинать нам сегодня придется на том свете

Царь Леонид перед битвой при Фермопилах

Утром меня бесцеремонно растолкали. Разлепив глаза я села и недовольно огляделась. Все уже проснулись и, устроившись за круглым столом, уставленным едой и пузатым чайником – завтракали. Все мои вопли о том, что я не выспалась, остались незамеченными. Мне сунули в руки чашку с горячим супом, черный хлеб, пару кусков мяса и велели все это быстро съесть под оптимистичное заявление – «когда еще придется»! Велии в комнате не было, а Барга, как ни в чем не бывало, что-то рассказывал Ниазе добродушным басом.

– Доброе утро, Барга, – я исподтишка понаблюдала за ним, пытаясь понять, знает ли он, что я стала невольной свидетельницей ночного разговора.

– Доброе, Воительница! – Барга спокойно мне кивнул и вежливо поинтересовался. – Как спалось? Кошмары не мучили?

Я насторожилась.

– Спасибо, хорошо!

– Вот и чудно! – кивнул он – Сегодня-то, когда еще поспать придется?

– Мы что, сегодня уже выходим? – приуныла я.

– Вот дождемся Велию, и тогда станет ясно! Ты ешь поскорей, не отвлекайся!

– А вот я спал сегодня отвратительно! – недовольно прочавкал Ларинтен. – И вообще, Тайна, разве можно так издеваться? Мне сегодня всю ночь снились жуткие кошмары с тобой и нашим магом в главной роли! Пожалуйста, не шути так больше! Мы мужчины – народ чувствительный в отличие от вас, баб! И еще всю ночь казалось, будто мою ногу кто-то облизывает!

– Тьфу ты! Так это была твоя нога?! А я-то думаю, что у меня сегодня с утра во рту так не хорошо-о, будто стая диких кошек порезвилась! – Лендин с отвращением сплюнул на пол и мрачно покосился на меня. – Да, это все после твоего вчерашнего представления, Великая!

– Ну вот, теперь после твоих слюней – не ототрешься! – в ответ истерично выпалил эльф, вытирая чьим-то плащом давно немытую ногу.

– Ну, ты блин, рисковый парень! – фыркнул гном. – Если Вел заметит, что кое-кто попытался из его одежки тряпочку сварганить, ой, даже боюсь представить, что он тогда сделает!

Скрипнула дверь, Ларинтен тенью метнулся от злосчастного плаща.

– Что я там должен сделать и с кем? – устало поинтересовался колдун, перешагивая через порог.

Я украдкой кинула на него любопытный взгляд. На нем был новый серый плащ, а гладко причесанные длинные волосы серебристыми нитями свободно падали на спину. И все же внешний лоск не скрывал печать усталости на его лице. Темные тени под глазами, казалось, стали еще темнее, губы сжаты в ниточку, а высокий лоб прорезали две вертикальные морщины.

Он небрежно всем кивнул, потребовал у Хевы цветочный чай и, взяв с тарелки кусок поджаренного хлеба, уселся рядом с Баргой.

Все помолчали, сосредоточенно жуя. Первым тишину нарушил Степан.

– Э-э, Велия, скажи пожалуйста, мы сегодня куда-нибудь пойдем? Ну-у, это я в целях осведомленности интересуюсь!

– Да, Веля, нам тоже надоел город! Очень хочется куда-нибудь пойти, а лучше полететь! – завертелся Лузя на коленях неразговорчивой Ниазы. – Может, завтра выйдем?

Колдун молча выпил чай и оглядел всех.

– Сегодня. Мы пойдем сегодня! Только нужно раздать долги! – он, будто не замечая пристального взгляда Барги, устало продолжил. – Сегодня день похорон княгини Мервиль. Я прошу вас всех сопровождать меня на траурную церемонию.

Он поднялся и решительно направился к выходу. Я, чувствуя, что теряю момент, торопливо его окликнула.

– Вел, мне нужно тебе кое-что сказать!

Тот остановился. Обернулся и, глянув исподлобья, кивнул.

– Говори!

Я замялась.

– Я бы хотела с глазу на глаз!

– У тебя от нас какие-то секреты? – тут же влез Барга.

– Не секреты, а важная информация, которую он потом вам всем расскажет, если, конечно, захочет! – с легкой обидой в голосе поправила я его.

– Женщины! – иронично вздохнул Степан. – Не, ну если конечно в любви объясняться, то однозначно нужно наедине! А если по делу, то можно и сейчас сказать.

Зло сузив глаза, я вспыхнула, но промолчала. Любитель мертвых растянул губы в пакостной ухмылке.

Ладно, придет война, попросишь каску!

– Ну, давай, говори быстрее, чего титьки мять? – сердясь на непредвиденную заминку, недовольно потребовал Лендин, завязывая на каштановых кудрях бандану.

– Потом! – замолчав, я отвернулась, злясь: на себя за то, что так не вовремя открыла рот; на Велию, за его сводящую с ума медлительность; на наглость моих спутников, в общем, на весь этот сумасшедший мир. Что б ему…!

Все! Хочу домой!

Злиться долго не получилось. В нашу каморку постучали.

Дверь распахнулась, просунулся чей-то нос, и сиплый голос благоговейно произнес.

– Господин Велиандр, все готово к церемонии.

Велия кивнул посыльному и повторил.

– Прошу вас вместе со мной отдать последний долг княгине Мервиль, – и величественно вышел за дверь.

В коридоре нас ждал большой эскорт, из одетых в темно-серые одежды придворных. Как только последний из нас вышел из комнаты, они тотчас обступили нас со всех сторон и мы, словно на казнь, медленно пошли.

Если честно, на мгновение мне даже показалось, что этот коридор никогда не закончится. Пройдя его до конца, мы остановились. Один из сопровождающих распахнул перед нами дверь, и мы, шагнув, оказались на дворцовом балконе. Довольно большая площадка была огорожена чернеными витыми перилами, а сбоку, вниз спускалась каменная лестница. Во дворе уже стояла высокая, сложенная из дров пирамида, увенчанная пышным ложем, на котором покоилась княгиня, а вокруг волновалось темное море горожан.

– Начинайте! – крикнул кто-то, едва мы вышли на балкон.

Народ заволновался. Двое стражников с пылающими факелами встали у погребального костра.

Кое-где раздались одиночные выкрики.

– Долой полукровку, даешь выборы!

Но в ответ, с куда большим чувством, тут же донеслось:

– Слава новому Князю! Наследнику трона – слава!

Барга вопросительно посмотрел на безучастно стоявшего рядом с ним Велию.

– Ты им что-нибудь скажешь?

Тот равнодушно пожал плечом, глядя куда-то в туманное утреннее небо.

– Почему бы и нет?

Рядом с погребальной пирамидой был сооружен высокий помост. К нам подскочило два стражника, готовых сопровождать его на эту трибуну, но Велия лишь поднял руку в предупреждающем жесте и, не сходя с места, негромко начал.

– Люди Великограда! Враг отнял у нас мудрую правительницу Мервиль и будущую княгиню и наследницу престола – принцессу Луанну, а так же многих наших родных и близких. Мы никогда не забудем об этих утратах и не позволим забыть о них нашим врагам. Я клянусь, что найду и уничтожу того, кто причинил нам это горе.

Толпа зашумела, заволновалась. На Велию, словно камни, посыпались вопросы:

– Что случится на тринадцатое луностояние?

– Будет ли война?

– Что будет с полукровками?

– Когда у нас появится новый Князь?

Велия нерешительно обернулся к нам. Целитель ободряюще хлопнул его по плечу.

– Скажи им то, что ты решил!

Колдун кивнул, и гордо вскинув голову, заговорил.

– Люди! Я – полукровка. Такие как я – не могут править! Об этом сказано в пророчестве! – Его голос заглушили возмущенные вопли: «плевать на пророчество», «оракулов, на мыло». Глаза Велии заблестели, он уже более уверенно продолжил. – Мой народ, неужели вы хотите, чтобы я стал вашим следующим правителем? Правителем Великограда? Расы людей?

Толпа забурлила, как черная река. Рев тысяч глоток подтвердил согласие народа на эту авантюру. Вдруг голос колдуна наполнился мощью. Отчетливо стало слышно каждое слово произносимое им.

– Если вы готовы доверить мне судьбы, я стану вашим новым князем, и буду править мудро и справедливо, но… не сейчас. Сначала мы должны победить врага, чтобы потом спокойно жить и процветать, не опасаясь за судьбы наших Половинок и детей. Сегодня мы выступаем в последний поход. Как будущий правитель, я оставлю вам наместника. Он будет править вами и этим городом до тех пор, пока я не вернусь. Если я не вернусь, то он будет править вами и дальше! – Велия повернулся к нам и, взяв руку удивленного Барги, решительно поднял ее над головой.

Народ заревел.

– Что ты творишь? – делая зверские глаза, зашипел целитель, пытаясь вырвать свою лапу. Куда там! – Ты спятил? В Северных горах вы без меня погибнете. И ты и…

Барга осекся под яростным взглядом колдуна, и, недобро прищурив глаза, тихо процедил.

– Глупец, ты выбрал не ту сторону! Вы погибните! – и более громко потребовал. – Ты нужен здесь, ты должен остаться здесь! Или возьми с собой меня! Кто-то же должен тебя подстраховать, уберечь от глупых поступков. Ты…

– Э-то мо-я вой-на! – глядя прямо в глаза Барги, по слогам произнес Велия. – Прости, но мне не нужна страховка! Больше – не нужна! Я сделал выбор!

Отвернувшисьот Барги, Велия снова заговорил, обращаясь к неистовствующей толпе.

– Народ Великограда! Волею своей, данной мне правом рождения я, как будущий князь этого города и расы людей, объявляю Баргу своим наместником отныне и до тех пор, пока не взойду на престол. Прах моей матери да будет печатью моим словам! – посох гулко стукнулся о камни балкона.

С безоблачного неба сорвалась молния, и запылала погребальная пирамида с телом Мервиль. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая только гудением огня и треском палений.

– Нам пора, – не сводя глаз с бушующего пламени, тихо произнес Велия.

– Зачем ты это сделал? – в тон ему спросил Барга. – Ты сердишься из-за вчерашнего?

Маг повернулся. В его руках блеснула корона. Протянув ее Барге, он примиряюще улыбнулся.

– Поноси пока! Я чувствую, скоро этому городу будет несладко, а кому еще я могу доверить этот трон, как не своему другу? – и, прищурившись, внимательно посмотрел на Баргу. – Я ведь могу тебе доверять?

Не дожидаясь ответа, он с ухмылкой добавил.

– Оставляю тебе Говорящего-с-Духами. Показал ему на досуге пару приемчиков, так что скучать не придется!

Степан удивленно вытаращился на колдуна, но промолчал.

– Ты делаешь ошибку! – попробовал в последний раз отговорить его Барга, но Велия, не слушая, лишь махнул рукой и, тяжело опираясь на посох, вышел с балкона.

Промямлив Барге, и оставшемуся рядом с ним обескураженному Степану неуклюжие слова прощания, мы поспешили следом. Взять приготовленные вещи было делом одной секунды и, не задерживаясь во дворце, мы зашагали к городским воротам.

Часть шестая Северные горы

Глава первая

Вы такой умный. Вам череп не жмет?

Неизвестный

Захлопнувшаяся за нами дверь городских ворот отсекала все сомнения, неуверенность и страх, терзавший нас в городе. Словно указывая на то, что выбор сделан и остался только путь вперед.

Велия решительно повернулся к нам.

– Дорога к Северным горам трудная и неблизкая, а у нас в запасе около четырех дней. Если кто-нибудь хочет остаться и подождать нас в городе вместе с Баргой и Степаном, то говорите прямо сейчас. Потом будет поздно!

Все молча переглянулись и в недоумении, с едва заметной досадой посмотрели на колдуна. Велия чуть повеселел и начал перекличку.

– Ниаза, ты с нами?

Драконица, кинув на него обиженный взгляд, не удостоив ответом, только молча кивнула. Лузя, выглянув у нее из-за пазухи, ответил за двоих.

– Веля, мы всегда выполняем обещание. Мог бы и не спрашивать!

– Лендин, Ларинтен?

– Я бы с удовольствием оставил в городе Ларю, – задумчиво пробубнил гном, – но он, если доберется до местных настоек, то все, пиши – пропало! А так, я хоть слежу за ним!

Ларинтен демонстративно отвернулся от Лендина и обиженно засопел.

– А ты не хочешь подождать нас в городе, Великая? – Велия остановил на мне взгляд своих кошачьих глаз. – Там, куда мы направляемся, может быть опасно!

Я с вызовом посмотрела ему прямо в глаза (ненавижу, когда обо мне судят хуже, чем я того заслуживаю) и выпалила.

– Хочу! Только, что тебе до моих желаний? – Велия молчал, не сводя с меня заинтересованного взгляда. – Я уже устала играть в хоббитов. Хочу домой! В свой убогий мир, который и знать не знает ни о какой магии, порталах и о боевых магах, чтоб вам всем провалиться! Поэтому, давай уже быстрее со всем покончим!

Он неожиданно по-доброму, почти нежно улыбнулся.

– Давай! – и, повернувшись к драконам, спросил. – Ниаза, ты нам в этом деле поможешь?

Ниаза с пониманием кивнула.

– Вам нужно очень быстро переместиться к Северным горам?

– Ну, примерно так!

– Ты хочешь, чтобы это сделала я?

– Ну, ты же можешь превращаться в дракона? – Велия хитро ей улыбнулся.

Ниаза кивнула и снова спросила.

– Сейчас?

– Нет, отойдем подальше от городских стен. Не хочу пугать народ! – покачал головой Велия и, опираясь на посох, зашагал вперед.

* * *

Примерно часа через четыре, когда солнце подобралось к зениту, мы решили сделать «перекур». Города и деревни, налепленные около Великограда и казавшиеся его продолжением,^[15] сменили маленькие, домов на десять селения, но чем дальше уходили мы к Великому морю, тем реже встречались нам следы обитания людей. Иногда попадались хижины, как пояснил Велия, магов-отшельников, но вскоре исчезли и они, оставив нас один на один с царством непуганой природы, надо сказать – очень красивой. Стелющийся до горизонта изумрудный ковер густой травы украшали бирюзовые нити нешироких рек и кляксы озер. А вдали, сливаясь с небом, темно-синей полосой манило Великое море, над которым белыми трещинами виднелись белоснежные вершины гор.

– Я думаю, здесь твое превращение окажется незамеченным, – решил Велия, оглядываясь по сторонам.

Ниаза согласно кивнула и попросила.

– Проследите за Лузаром!

Велия с готовностью протянул к Змею руки, но Лузя, высунув заспанную мордочку, только покачал головой.

– Нет, Веля, не ты! Я хочу, чтобы на этот раз меня взяла к себе Тайна.

Велия пожал плечами.

– Что, Лузя, – подняв змееныша на руки, я оглянулась на мага, – он тебе уже надоел?

Лузар ухмыльнулся.

– Нет, мне просто нужно с тобой посекретничать!

Кивнув, я, погладила его по спинке и опустила на траву.

– Раз нужно – посекретничаем!

Подойдя к нам, Ниаза с улыбкой попросила.

– Великая, не слушай бредни моего сына, он еще мало понимает в жизни!

Я усмехнулась.

– Мы разберемся, Ниаза, не волнуйся за него!

– Тебе нужна энергия? – спросил Велия драконицу, копаясь у себя в мешке.

Она задумалась и неуверенно кивнула.

– Наверно да, маг! Я боюсь не справиться, если затянется перелет. Особенно если учесть, сколько времени я провела без магии.

Велия достал два искрящихся пузырька и, подумав, достал еще один.

– Столько, надеюсь, хватит?

Ниаза кивнув, в нетерпении выхватила у него из рук искрящееся зелье.

– А мне? – пользуясь случаем, к нему подскочил наш «зельеголик».

Ушлый эльф – никогда не упустит возможности поклянчить!

Колдун смерил его холодным взглядом.

– С этого момента и до конца пути, ты пьешь только те зелья, которые я тебе дам. И никого самовольства! Иначе сделаю трезвенником и отправлю к Владыке в отряд лучников защищать границу Эльфийского союза! – проследив, как обреченно вытягивается физиономия эльфа, Велия вопросительно приподнял бровь. – Я понятно изъясняюсь?

Ларинтен кивнул, и, усевшись рядом с гномом, тихо процедил, обиженно косясь на колдуна.

– Ну все, брат Лендин, кончились наши золотые деньки. И че это с Велом стало? Раньше такой нормальный мужик был, а теперь, как к власти пробился, совсем испортился! Зажал один единственный пузырек!

– Ну и правильно! Нечего на тебя зелья переводить! Попил ты с меня кровушки, хватит! – громко поддержал Велию гном, и тайком оглянувшись на подошедшего к Ниазе мага, тихо добавил. – Да-а, раньше с ним было проще договориться, а сейчас на него столько проблем навалилось: война, власть, бабы – вот он и бесится!

Ларинтен со скорбным видом покивал, соглашаясь.

– Да-а, вся беда от женщин! Всевидящий придумал их нам в наказание! Эх, Ленд, чую, он нам в этом походе даст проспаться! Как бы и в самом деле трезвенником не стать! – эльф от такой перспективы испуганно икнул. – Всю жизнь мечтал на старость лет к его папаше в пограничные войска загреметь, и это с моей-то язвой!

Лендин украдкой пихнул его в бок, приложил палец к губам и, незаметно кивнув на меня, шепнул одними губами.

– Тихо ты, а то Великая доложит, будет тебе тогда стрельба из лука по утрам вместо зарядки.

Ларинтен испуганно на меня обернулся и замолчал. Едва не лопаясь от смеха, я с загадочным видом поднялась и под их уничижительными взглядами направилась к Велии.

Ха, больше мне делать нечего, как передавать Велии подслушанный бред!

Сейчас меня больше всего волновало то, как сказать ему о ночной встрече с Луанной.

Глава вторая

Побежденные любовью – непобедимы.

А. Давидович

В нерешительности остановившись у него за спиной, я, не зная как завязать разговор, спросила первое, что пришло в голову.

– Вел, зачем ты оставил в городе Баргу и Степана?

Велия в недоумении обернулся ко мне.

– Ты разве не все слышала?

– В смысле?

– Барга сможет в случае осады продержать город до подхода союзнических войск и рассчитать стратегию боя; Степана тоже не надо недооценивать, при хорошем раскладе, даже если он поднимет треть городского кладбища, это, считай, пополнит нашу армию тысячами некро-воинов. Ну и если честно, оставил, чтобы под ногами не путались! Особенно некоторые из них! Все-таки нам предстоит не загородная прогулка. – Велия снова повернулся к сидевшей на траве драконице, но я удержала его за руку и, отвечая на его удивленный взгляд, тихо попросила.

– Вел, я должна тебе кое-что сказать! Поговори со мной!

Небрежно откинув с лица серебрящиеся на солнце волосы, он позволил себя отвести за невысокие цветущие колючие кусты и выжидательно посмотрел.

– Прошлой ночью мне не спалось…. – издалека начала я. Велия, кинув на меня быстрый взгляд, досадливо поморщился, и я решилась. – Я слышала ваш разговор с Баргой!

Секунду, не отрываясь, мы смотрели друг другу в глаза, затем колдун равнодушно перевел взгляд на летящие в небе.

– И как ты ко всему этому относишься?

Я насторожилась.

– А я должна к этому как-то относиться? Ты о чем?

Его глаза золотыми лезвиями блеснули в сантиметре от моего лица.

– Ты все слышала?

Ох, ох, ох, что ж я маленькой не… гм. Что-то чем дальше, тем больше я чувствую себя даже не круглой, а шарообразной дурой! Вот что я такого сказала, чтобы так меня пугать?

Я опустила взгляд, костеря на все лады того черта, который так не вовремя дернул за язык. Даже не догадываясь, что его так разозлило, я покачала головой.

– Нет, только самый конец, когда Барга убеждал тебя стать Князем.

Велия еще секунду сверлил меня взглядом, затем отвел глаза, и безразлично пояснил.

– Ну да, он всегда хотел, чтобы я стал легендарным правителем расы людей, но ты же знаешь, как я к этому отношусь! – он усмехнулся краем губ. – Попробую отвертеться от короны!

Понаблюдав, как его глаза снова становятся обычными, я осторожно спросила.

– А все же, какое отношение к тебе имею я? Что за ерунда с моим именем? Или это секрет?

Зеленые глаза прищурились.

– Похоже любопытство не только мой порок? А, Тайна?

– Блин, Вел, что, так трудно все рассказать? Вообще-то меня зовут не Тайна! Может, ты меня с кем-то путаешь?

Велия помолчал.

– Нет, не путаю! А пророчество…. Да все просто! Когда мне было около пятидесяти лет, незнакомый оракул-странник сказал, что узнав тайну, я обрету и потеряю мир. Долго я не мог понять, как растолковывается это предсказание. Наверное оно и сделало меня любопытным, заставляя в поисках тайн ввязываться в самые различные авантюры, но со временем я успокоился и начал его забывать. Пока Барга с легкой руки не назвал тебя Тайной.

– Но при чем тут я? И мир, который ты обретешь и потеряешь? Бред какой-то.

Велия хмыкнул и, любуясь на горизонт, пояснил.

– В принципе это предсказание можно объяснить очень легко. Я узнал тебя, и на время обрел твой мир, ты ведь часть другого мира! А когда все закончится, ты уйдешь, и заберешь с собою ту часть своего мира, которую я узнал. Это самое простое толкование.

Вот интересно, а он сам-то верит в ту пургу, которую метет? И ведь хоть бы раз в глаза посмотрел! Нет, тут что-то не то! Если было бы все так просто.

– А все же, какая опасность мне угрожает? Что не должно сбыться? – мои вопросы оказались для него неожиданными. Он вздрогнул и на секунду отвел глаза. Более того, мне даже показалось, что его щеки слегка порозовели. Вообще невиданное зрелище! – Прошу, объясни мне! Я на самом деле ничего не понимаю! Ведь существует же еще какое-то пророчество? Как, на самом деле, оно звучит? Чего ты боишься?

Вдруг прикрыв глаза Велия начал монотонно читать:

Я задумалась.

– Ну и что все это значит? – и тут же начала размышлять вслух. – Трое – это мы. Корону получив, и дитя двух рас – это ты. Ты ведь будущий король! Светлая искра – это наверно та сфера, которую мы ищем! Что ж, радует, если в пророчестве она есть, значит, мы ее все-таки найдем. И, что там еще? А, смерть одного… смерть?!

До меня стало доходить.

– Кто-то умрет? Да? Почему?! Велия, не молчи!

Я тряхнула его за плечи, чтобы хоть чуточку привлечь внимание. Маг ладонями устало потер глаза и, отстраняясь, нехотя произнес.

– Тайна! Я и сам ни беса не понимаю! В этом мире миллион Оракулов и все обещают, что именно их предсказание исполнится. Плюнь и забудь!

Он опустил взгляд, и словно от бессилья сгорбился. Поддавшись минутному порыву, я обняла его за плечи и, привстав на цыпочки, прижалась губами к горячему лбу. И тут же, испугавшись, спрятала пылающее лицо у него на груди.

Господи, что я наделала?

Велия обнял меня за талию, помолчал, словно собираясь с мыслями, и секунду спустя у меня над ухом снова зазвучал его обычный насмешливый баритон.

– Вообще-то в лоб целуют покойников, неужели я так плохо выгляжу?!

– Вообще-то в губы я друзей не целую! – Подняв голову, в тон ему ответила я и, встретившись с его изучающим взглядом, тут же начала оправдываться. – Ты меня не правильно понял. Это был дружеский поцелуй. Мне стало жаль тебя!

– Неужели я настолько жалок? – обиделось это «чудовище», не сводя с меня загадочных глаз.

– Дурак! – неожиданно разозлилась я, вырываясь из его рук.

Вот и поговорили!

Развернувшись, я быстро зашагала к нашему небольшому отряду, кляня себя за то, что вообще затеяла этот разговор.

Мгновение спустя он меня догнал и резко, за плечо развернув к себе, торопливо выпалил.

– Прости, Великая! Ты права: я – дурак, каких поискать! Я не хотел тебя обидеть. В моей жизни была война. Много войны! И ничего кроме. – Он виновато развел руками. – Я не знаю как себя с тобой вести. Ты меня ненавидишь?

Я растерялась. Он никогда еще не говорил со мной таким тоном. Боясь спугнуть тень доверия возникшего между нами, я, осторожно подбирая слова, ответила.

– С чего ты взял? Я тебя уважаю и люблю. За это время ты стал для меня самым близким другом!

Велия с минуту меня разглядывал так, будто впервые увидел. После, криво усмехнувшись, кивнул.

– Хорошее слово – «друг»! Что ж, пусть все так и остается! – Похоже, я все-таки умудрилась сказать не то! Что-то ушло из его глаз. – Дружба вообще вещь нужная! Потом, как-нибудь, может, в ваш мир в гости загляну…

Так! Пожалуй, этот бред мне надоел!

– Знаешь, если в твоей жизни была хотя бы война, то в моей вообще ничего не было! Я тоже не знаю как себя вести с трехсотлетними героями войн. Уж прости, если сказала что-то не то. А еще я благодарна тебе за то, что пусть ненадолго, но ты подарил мне все это, и… – стараясь не смотреть в его внимательные глаза, я шмыгнула носом и едва слышно закончила, – я действительно хочу помочь этому миру… и тебе! Ты будешь обо мне помнить, когда я уйду?

Велия нахмурился.

– Ты не понимаешь? Пророчество предсказывает гибель одного из вас. Этого не должно произойти! Поэтому, зря мы затеяли этот разговор и вообще, все зря! Я обещаю, что ни с одним из вас ничего не случится. Как только миссия будет выполнена, я не задержу вас ни дня! Пускай сбудется только одно пророчество. Лучше с твоим уходом я потеряю мир, чем потеряю сердце! Я – одиночка. Нормальная жизнь – не для меня.

Начиная прозревать, я внимательно посмотрела в янтарные глаза. Теперь настала его очередь опускать взгляд.

– Погибнуть должен тот, кто… вернее, кого ты… – я замолчала, подбирая правильное слово.

– Тот, кто станет мне дороже жизни! – рассматривая траву, угрюмо кивнул колдун и поспешно добавил. – Но можешь не волноваться за себя и за своих спутников. Среди вас нет такого человека. Так что, осталось каких-то несколько дней, и я с огромной радостью отпущу вас в ваш мир!

Помолчав, он вдруг насмешливо хмыкнул, поднимая на меня глаза, в которых уже вовсю топились черти.

– А вообще, если подумать, кто бы из вас больше всего подошел на эту роль? Кого бы я выбрал, будь у меня такая возможность? Может – Светлую? – ехидно прищурившись, колдун уже откровенно веселился. – Ну-у, насчет себя можешь даже не обольщаться. Как я уже говорил – позариться на тебя с твоим характером может только самоубийца!

Мои щеки затопил пожар.

Глаза зло сузились.

– Шут! – ведь понимаю, что это игра.

Но почему мне так обидно?

Глава третья

Пусть это дорога в никуда, но зато мы первые

А. Давидович

Злясь на Велию и в первую очередь на себя, я, торопясь уйти, не заметила, как влезла в колючие кусты. К Лендину и эльфу вышла изрядно поцарапанная и, не отвечая на их вопросительные взгляды, плюхнулась рядом, сопя, как раненый слон.

Здорово пообщались! Нашла, что и говорить, подходящий момент. Узнала о себе много нового. Только еще больше запуталась и не сказала Велии про ночной визит Луанны.

Маг, спокойный как удав, прошагал мимо, направляясь к драконице.

– Эй, Вел! – окликнул его Ларинтен. – если тебе Великая про меня какую-нибудь гадость наговорила, ты не верь! Я хоть сейчас к Владыке на границу пойду и плевать на язву, только что же вы без меня делать-то будете?

Велия в изумлении даже приостановился.

– Разбогатеем на сэкономленных зельях! – и, подходя к Ниазе, спросил. – Ну как, в путь?

Драконица, коротко кивнув, прошипела.

– Да, я готова, маг.

Велия, торопливо перехватив ремешком лоб, обернулся к нам и замахал руками, приказывая разойтись. Поймав вертящегося под ногами Лузю, он сунул его мне в руки и, поторапливая, подтолкнул в спину. Едва мы разбежались, как на месте Ниазы заклубился смерч. Через секунду вместо хрупкой женской фигурки перед нами предстало жуткое чудовище.

Оно было куда крупнее того, в которое превращался Лузя. Черная шкура мерцала и переливалась, глаза горели красным, из жуткой пасти капала ядовитая слюна, выжигая песок. Рогатая голова с проваленным носом делала ее похожей на демона из ада, а гребнистый хвост метался из стороны в сторону, поднимая тучи пыли.

– Прекрати!! Прекрати немедленно! Или мы сейчас задохнемся! – закричал ей Велия, закрывая лицо руками.

Ниаза, кашлянув, выплюнула струю пламени и, скорчив страшную морду, обычным виноватым голосом произнесла.

– Извините, я так давно не была в этом обличье, что на радостях позабыла все правила хорошего тона.

Лузя, выглянув из-за пазухи, недовольно заворчал.

– Опять раскричались? Не люблю шум! Почему вы всегда – то ругаетесь, то спорите? Какие вы, двуногие, все же заполошные существа! – тут Змей заметил Ниазу. – Ой, мамочка, как я по тебе такой соскучился!

Он зацарапал мои руки, намериваясь спрыгнуть в песок, но я, качнув головой, только крепче в него вцепилась.

– Я только что слышал, как этот малец назвал мамой нашу Ниазу! Или мне послышалось? – Лендин, помахивая топором, вопросительно переводил взгляд то на меня, то на Велию. Маг с осуждением покосился на Лузю. Тот, поняв, что ляпнул лишнее, быстро юркнул мне за шиворот.

– Эй! Мне кто-нибудь ответит? Или вы дружно оглохли?! – не отставал от нас встревоженный гном.

Не отвечая, я устало махнула рукой, а колдун, приобняв гнома за плечи, нехотя произнес.

– А тебе, не все ли равно кто и как кого назвал? Это их сугубо личное дело! Главное смотри, чтобы он тебя папой не назвал! Змеи живут долго! Всю жизнь содержать будешь! И самое главное, что с Ниазой не поспоришь, все-таки маг! Так что мой тебе дружеский совет, брат Лендин, если еще что-нибудь послышится или померещится, просто перекрестись. Тайна говорит – помогает! – Велия дружески хлопнул по спине обиженно сопящего гнома и хитро мне подмигнул. Сразу почувствовав себя соучастницей в каком-то сговоре, я многозначительно покивала в ответ на вопросительные взгляды друзей.

Ниаза, в подтверждение его слов, еще раз легонько фыркнула, подпалив одиноко стоявшее дерево. Оно весело занялось, потрескивая и источая сладковатый запах дыма.

Это послужило нам сигналом.

По знаку мага Ниаза легла и опустила на землю крыло. Мы, похватав пожитки, уже привычно забрались и уселись между позвонками и наростами на ее спине. Драконица высоко скакнула и, расправив перепончатые крылья, стала быстро набирать высоту.

Глава четвертая

Иногда, надо запастись либо умом, чтобы понять, либо веревкой, чтобы повеситься

Антисфен

Нет, полет на драконе пережить можно, но все-же это экстрим на любителя. Едва мы начали подниматься в небо, как меня прилепило к хребту этого «птеродактиля» так, что если бы Ниаза решила полетать вниз головой, я бы не сорвалась. Казалось, от страха у меня руки завязались узлом на ближайшем позвоночном выступе. Оглянуться назад я не решалась, а впереди, метрах в двух от себя, видела только голову Велии, которую опоясывал серый кожаный ремешок, сдерживающий развевающиеся в потоках ветра волосы.

День тянулся как растаявшая на солнце жвачка. От бесконечной сини, заполонившей весь мир, у меня исчезло чувство реальности. Казалось, мы летим года, столетия. Я уже не чувствовала своего затекшего и онемевшего тела, а Ниаза все летела и летела куда-то вслед за опускающимся к горизонту солнцем.

По шее заскребли острые коготки, и из-за пазухи, щурясь от ветра, выглянула мордочка маленького Лузи. Кстати сказать, не такого уже и маленького. С момента нашей встречи он вытянулся еще сантиметров на десять и стал весить килограмма на полтора больше.

– Ну, как тебе полет? – ухмыльнулся он, довольно поглядывая на меня.

– Угу. Ниаза, в отличие от тебя, хорошо умеет летать! Меня даже не тошнит! – протянула я, пытаясь одной рукой удержать маленького паршивца, который уже выбрался мне на плечо, и, совершенно не держась, свесился, рассматривая проносящиеся под нами облака. – Лузя, ты лучше вернись обратно, а то если свалишься, где мы тебя будем искать?

– Мы пролетаем над Великим Морем. Если туда упасть, от нас в считанные мгновенья не останется даже костей! – блеснул эрудированностью Змей, игнорируя мою просьбу.

В животе заворочался холодный маленький ежик. Я уже мысленно не раз отругала себя за то, что согласилась присмотреть за этим негодником.

– Это еще почему? – на всякий случай уточнила я.

– В этом море живут такие огромные, жуткие твари, что их даже мама боится. Она мне как-то про них рассказывала, – охотно объяснил Лузя.

Я судорожно сглотнула и, крепче вцепившись в пластину драконице, взмолилась.

– Лузя, немедленно залезь за пазуху, не дай бог ветром сдует!

– Ну и что? – повернулся ко мне этот стервец и с гордостью добавил. – Ты забыла? Веля научил меня летать!

– Угу, только в процессе твоего обучения мы вместе с тобой научились! – возмущенно напомнила я и искоса глянула на отрешенно сидевшего мага. – Экспериментатор, блин!

– Почему вас мир не берет? – Змей снова забрался на плечо и внимательно заглянул в глаза. – Вроде бы так хорошо друг к другу относитесь.

Я мрачно кивнула.

– Ага, так хорошо, что давно бы уже друг друга поубивали, если бы не общее дело!

Лузя, ожерельем обвив мою шею, вздохнул и глубокомысленно изрек.

– Иногда, зная о предстоящей разлуке с любимым, существо не в силах что-либо изменить. Тогда глупцы стараются не запустить любовь в сердце, чтобы жить потом, сожалея, а мудрые, останутся вместе на миг, чтобы жить этим мигом всю жизнь даже порознь!

– Цитируешь бессмертные мысли какого-нибудь местного беса-мудреца?

– Мне понравилась библиотека Великограда, обязательно надо туда вернуться в целях повышения образования! Там много мудрых книг. А сейчас вот эта фраза вспомнилась.

Я вздохнула.

– Впечатляет, только к нам это не относится! Как я поняла из его слов, по пророчеству должен умереть один из призванных, тот, к которому наш некоронованный Князь будет испытывать нежные чувства. Но он конкретно дал мне понять, что я не претендент на его сердце! Боюсь, что я всегда буду вызывать у него чувство глубокой изжоги и только! Хотя, нам все равно уже скоро возвращаться в наш мир. Так что обойдусь без его лебединой песни! Хотя с другой стороны, мог бы оказать услугу. Ведь умри я в этом мире, то сразу оказалась бы в нашем и конец всем злоключениям! – позабыв, что Лузя ощущает эмоции и чувства существ так, как иные чуют запах шашлыка, я попробовала прикинуться бездушной идиоткой.

Змей, глядя на это представление, только разочарованно хмыкнул.

– Он этого и боится!

– Чего? – насторожилась я.

– Того, что смерть избранного им может оказаться настоящей.

– Это как?

– Ваши чувства – гарантия реальности этого мира и мне кажется ты уже в опасности! Неужели ты не видишь, как он старается своими поступками оттолкнуть тебя, держать на расстоянии. Ведь пророчество исполнится только в том случае, если ваши чувства будут взаимными!

Я взялась за голову.

– А как же на счет магии смерти-воскрешения, о которой мне говорили? Как на счет того, что если будет очень трудно, я могу умереть здесь и тотчас вернусь домой! Это так?

– Если сама по собственному желанию, то может и сработает, но тогда в своем мире ты не вспомнишь ничего из того, что с тобой было – это, во-первых! А во-вторых – это очень трудно. Лучше не рискуй! – не вдаваясь в объяснения, Лузя юркнул мне за шиворот.

Глава пятая

Если женщина молчит – лучше ее не перебивать!

Неизвестный

От беседы со змеем у меня разболелась голова. Что за день-то такой?! Почему им всем именно сегодня приспичило свести меня с ума?

Захотелось оказаться на своем уютном продавленном диванчике, в своем примитивном мире, зарыться с головой в теплый плед и спать-спать. Может мне и так все это сниться? Интересно, как бы проснуться?

– Мама! – в отчаянье вырвалось у меня.

Так, здорово, еще и голос отказал! Размазывая по лицу колючие слезы, я наткнулась на изучающий взгляд колдуна. Господи, только его мне сейчас не хватало! Всхлипнув, я крепко зажмурилась и выразительно помотала головой.

Надеюсь – поймет, что я не желаю его видеть!

В моей плохо соображающей голове, неожиданно зазвучал его голос.

«Тайна, что случилось?»

Так! Похоже, не понял.

Я снова качнула головой. Может, все-таки ему надоест зарабатывать вывих шеи, и он от меня отстанет? Несколько льдинок сорвались с моих ресниц, тут же исчезнув в сером тумане облака. Чувствуя, что меня вот-вот в клочья разорвет истерика, я закусила губы и сильнее зажмурилась.

«Просто, мысленно поговори со мной. Я отвечу на твои вопросы. Твой амулет – «глаз», это не только портал, но и средство общения. Достаточно только взять его в руки и подумать!»

А так хотелось просто помолчать!

«Скажи лучше – средство слежения!» – мысленно уточнила я, приоткрывая глаза. Еще несколько льдинок улетело в пропасть.

Велия, заметно смутился.

«Я оберегал тебя. – Его голос прозвучал нерешительно. Что это с ним? Того гляди начнет объяснять, вместо того, чтобы по привычке обхамить? – Мало ли что могло произойти?»

«А поконкретнее? – Все! Кажется, меня понесло! Ой, зря он со мной заговорил! – Ты что, боишься, что меня могут убить? А чего ради? Я же, кажется, не подхожу под сочинение оракула? Ты меня на дух не переносишь, терпеть не можешь! Так чего же мне бояться? Или я неправильно тебя поняла?»

«Тайна, ну при чем тут это? – кажется, Велия уже и сам был не рад, что решил со мной заговорить. – Ты пойми, если до Великой битвы кто-нибудь из вас погибнет, считай все, что мы делали и к чему шли, окажется напрасным! Поэтому я и должен вас всех беречь! В любом случае!»

«Бедный! Не устал еще беречь-то? Знаешь, Вел, по-моему ты врешь! Ты готов обманывать самого себя, думая, что таким образом убережешься от беды!»

«А что ты прикажешь мне делать? – его голос затопил космический холод. – Говорить всем и каждому, что пророчество сбывается? Что я не могу дышать без тебя? И, представляя, что и ты испытываешь ко мне нечто подобное, с ужасом жду развязки?! Нет уж, Великая! От меня ты таких признаний не дождешься! Я – терпеть не могу твою тупость, ты – не выносишь моего хамства, так что давай на этом и остановимся! Я по-прежнему буду тебя охранять с помощью амулета или без него, неважно! А когда все закончится, я со спокойной душой отправлю вас в ваш мир, зная, что ты жива и невредима!»

Сколько бессонных ночей я провела, представляя подобный разговор. Даже когда не мечтала о взаимности, не зная, что со мной происходит. А сейчас, когда этот разговор случился, почему же у меня на душе так мерзко и гадко?

Подняв голову, я пристально посмотрела ему в глаза.

«Да, так будет правильно! – Надеюсь, эта фраза прозвучала достаточно мрачно! Подумав, я сменила тему. – Вот интересно, а куда попадают после смерти в вашем мире: в рай, в другой мир или в ад?»

«С твоим норовом на рай даже не надейся!» – недовольно буркнул он.

Да, похоже, я его достала. Может он скоро оставит меня в покое?

«И что тебе опять не нравится?» – картинно возмутилась я, наматывая на кулак цепочку с тревожно жмурящимся на меня глазом.

«Мне?! – тут же искренне удивился он. – Кто тебе сказал такую дурость? Мне очень нравиться твой характер, но, благодаря амулету, я понял, что в общении с тобой – главное вовремя смыться!»

«Наглый интриган! – Все, мое терпение закончилось! – Быстро отвечай! Зачем нужен этот амулет? Или ты мне настолько не доверяешь?»

«Что ты, Великая, он нужен исключительно для твоей безопасности! У тебя в голове порой водятся такие бредни, что я даже за тебя опасаюсь. Ну и иногда за себя!»

«Значит, все-таки ты, при помощи этого амулета можешь читать мои мысли?!» – я лихорадочно пыталась вспомнить, о чем говорила и думала, когда его не было рядом. Теперь понятно, почему он оказывался поблизости всякий раз, когда я в нем нуждалась. Еще немного таких откровений, и я поверю, что он на самом деле относится ко мне, как к надоевшей обузе.

Почувствовав себя обманутой и ненужной, я снова зажмурилась, не давая злым, непрошеным слезам выставить на всеобщее обозрение мои чувства. Но было поздно. Холодный пронзающий ветер, безжалостно срывал ледяные крошки с глаз, не давая им скатиться по щекам. Не повезло тому, кто сидел позади меня!

«Я тебя ненавижу!» – вырвалось у меня.

«Рад слышать!» – холодно парировал он.

«Подлый колдун!»

«Хамка!»

«Врун!»

«Бездарь!!»

«Вел?» – обреченно позвала я.

«Да?» – в голове тут же зазвучал его спокойный голос.

«Мне страшно! – всхлипнула я. – Неужели когда-нибудь это все закончится?»

«Да. И все пойдет своим чередом, так, как и должно было идти!» – я, словно почувствовала, как он вздохнул.

«И я никогда больше не увижу этот мир, две разноцветные луны и…, – я запнулась и неуверенно продолжила. – И всех вас?»

«Ну почему же, мы будем тебе сниться. Все вместе!»

«Ага! – невольно улыбнулась я. – У меня матраса нет, чтобы от вас отмахиваться!»

«Ну-у, там уже будет не до выбора! – хихикнул Велия. – Захочешь отмахаться – заведешь!»

Как ловко он отвлек меня от начинающейся депрессии! Ладно! Подождем! Сейчас он корчит из себя клоуна, веря в это дурацкое пророчество. Но! Еще четыре дня и я заставлю его все мне рассказать!

Некоторое время мы летели молча, думая каждый о своем, затем Ниаза, повернув к нам рогатую голову, устало выдохнула.

– Впереди Северные горы, маг!

Велия, привстав, козырьком приставил руку ко лбу, пристально вглядываясь в узоры плотных облаков, делающих вечернее небо и без того обреченно-мрачным. Что-то разглядев, одобрительно кивнул и крикнул.

– Выбери только место поровнее и садись!

Драконица, кивнув, плавно пошла на снижение.

Глава шестая

Удачное приземление, как ничто другое, повышает настроение

Первое правило парашютистов

Нас встретил каменистый пустынный берег. Волны неспешно разбивались о прибрежные валуны тысячами хрустальных брызг, с шипением отползая в море. Горы, будто единственные обитатели этого угрюмого берега возвышались над нами, пряча вершины в снежных облаках.

Уверенность от близости земли вдохновляла, но встать, а тем более слезть с дракона оказалось делом сложным. Пошевелившись, я только сейчас почувствовала онемение, охватившее мое тело, а в следующее мгновение тысячи злобных пчел вгрызлись в мои ноги и спину, заставляя, скуля от беспомощности растирать и щипать, распрямляя затекшее тело. Почувствовав, как покалывание сменяется огнем, я улыбнулась, довольно разглядывая друзей занимавшихся той же проблемой. После, кое-как спустившись-скатившись, мы пытались вернуть себе былую подвижность на земле.

– Нет! Больше я на драконе не полечу! – стонал, щипая свои ноги, Ларинтен.

– Интересно, а обратно ты как вернешься?

– Здесь жить останусь! Наверняка здесь тоже зелья варят! – в запале выкрикнул эльф, отползая на коленках от пытающего дотянуться до топора Лендина. – Эй, эй я же пошутил!

– Я вот сейчас тоже встану и как пошучу-пошучу! – покряхтел, выпрямляясь, гном.

– Ладно вам, – прикрикнул Велия, – если этот берег не встретил нас сотнями врагов, это не значит, что их здесь нет. Прежде чем лезть в горы, не помешает переждать ночь на берегу и отдохнуть. Так что, вместо того чтобы маяться дурью, ищите хворост и разжигайте костер. Надо перекусить и поспать! – и он первым пошел собирать валяющиеся под ногами, странно изогнутые, толстые, короткие ветки.

Воодушевившись его примером, мы натащили такую гору хвороста, что можно было долго не заботиться о топливе. На ночь, во всяком случае, должно было хватить. С посоха Велии сорвался небольшой синий шарик, и костер весело запылал.

– Жалко, мало топлива набрали! – вскоре пробормотал он, глядя на быстро прогорающий костер.

– Мало?! – изумилась я, но осеклась, увидев, как огромный костер быстро превращается в кучу ярко-красных углей.

– Да. Это же не обычные дрова, это песчаная колючка, – пустился в объяснения колдун, – она очень быстро прогорит, но я попробую увеличить срок жизни нашего костра.

Он начал водить руками над жарким пламенем.

Лендин, найдя где-то ручеек, набрал в котелок пресной воды, и, насыпав крупы, повесил над костром. После колдовства Велии он начал медленно тлеть, отдавая больше жара, но, не прогорая совсем. Мы уселись у костра, а вокруг нас кольцом улеглась Ниаза. Вскоре в котле вкусно забулькало. Мы, почувствовав себя в полной безопасности, наконец-то принялись за еду.

* * *

– Ларинтен, последний раз предупреждаю, если не оставишь в покое наши зелья, я тебе устрою вынужденное протрезвление и первым отправлю в караул! – пригрозил Велия сытому и довольному эльфу.

Тот, быстро спрятав себе за спину изрядно опустевший пузырек, попытался сделать невинными уже слегка косящие глазки.

– А я думал, что это чай!

– Ага, – коротко хохотнул Лендин, – фиолетового цвета!

– Ну, знаешь ли! – заплетающимся языком возмутился Ларинтен. – А не ты ли дома вместо зелья мудрости, разлил в пузыречки эль? Так его наши старейшины вмиг расхватали, а потом еще месяц приходили, добавки выпрашивали. Говорили: «какое хорошее зелье Лендин сделал, на собраниях мудрость так и прет, так и прет!»

– Ты это к чему, Ларя? – осторожно поинтересовался гном.

– К тому! – проворчал эльф. – Зелье мудрости нежно – розовое, а эль – почти черный, но никто разницы, почему-то, не заметил. Вот и я, взял пузырек, думаю, дай чайку перед сном хлебну!

– Из пузырька? – Лендин возвел глаза к небу и шумно выдохнул, поражаясь логике друга.

– Ну-ка, отдай! – Велия выудил из-за тощей спины Ларинтена пузырек с остатками зелья. – Нам оно еще пригодится, а на тебя не напасешься!

Эльф для приличия посопротивлялся, но Велия звонко щелкнул его по лбу и тот блаженно захрапел.

– Ну что? Кто первым на шухере малину охраняет? – деловито поинтересовался у мага гном.

– Зашибись бакланишь! – Велия восторженно прицокнул языком. – Опять у Великой словесов натырил? А у нас локаторы не обсыплются?

– Господа! Прошу в присутствие ребенка не выражаться! – взмолилась Ниаза, лапой подгребая к себе поближе восторженно слушающего «иномирную» речь Лузю.

Я, совладав со своей непослушной нижней челюстью, возмутилась.

– Не правда! Я уже давно так не говорю и даже начала забывать эти словечки! Вопрос только в том, откуда вы их знаете?

Лендин с Велией переглянулись и заржали.

– Да их раз услышишь – не забудешь! – простонал от смеха гном.

– Угу! – кивнул, соглашаясь, колдун и тут же нахмурился, становясь серьезным. – Ладно, хватит ржать. Ложитесь спать. Я – первым караулю.

– Ложись и ты, маг, отдыхай, я подниму вас в случае опасности! – сжалилась над Велией драконица.

– Ниаза, тебе отдых нужен больше! – спрятав зевоту в кулак, попытался возразить он.

– Не спорь, ты напрасно теряешь время! Ложись! – она не стала слушать его отговорки.

Велия устало потер лоб так, что ремешок чуть не свалился в песок и, пристально взглянув на Ниазу, кивнул.

– Хорошо, но только дай мне на сон часа два, не больше! – приказал он, укладываясь на песок и нагло пристраивая голову на моих коленях.

Драконица, глядя на нас, фыркнула, сморщив жуткую пасть. Я, опасливо на нее посмотрев, поняла, что вижу улыбку дракона. Нда-а, зрелище не забываемое, особенно для слабонервных. Энурез обеспечен.

– Как скажешь, маг! Приятных видений!

Велия, уже во сне пробормотав в ответ что-то одобрительное, засопел.

Я вздохнула, разглядывая его усталое лицо. Поправив выбившуюся из-под ремешка прядку серебристых волос, тихо возмутилась.

– Вот так всегда! А мое мнение кто-нибудь спросил? Как я, по-вашему, должна сейчас укладываться спать?

Лендин, засовывая под голову топор, усмехнулся в усы.

– Когда мне было триста, я тоже предпочитал мягкие коленки барышень, а сейчас, заботясь о своей седой бороде, предпочитаю иметь под головой топор, – и он, немного поворочавшись на своей железяке, тоже мирно захрапел.

Я осталась сидеть у догорающего костра. Магия Велии поддерживала его слабый огонь, но жар постепенно угасал, грозя к утру и вовсе сойти на нет. Было чуть зябко. Сырой прохладой тянуло от тихо рокочущего моря. Удобно привалившись к шершавому теплому боку Ниазы, я с опаской смотрела на ровную, раскрашенную серебристым светом луны, бескрайнюю гладь. Вспоминая жуткие рассказы Лузи о морских чудовищах, которые сейчас казались совершенно нереальными, я незаметно для себя уснула.

Глава седьмая

Солдат спит – служба идет, но не всегда туда, куда надо

Неизвестный

Мне снилось что-то приятно-романтическое, этакая смесь из лун, моря и высокого мага с серебристыми длинными волосами. Затем всю эту романтику сменил вид злобного Фереса, с перекошенной рожей пуляющего в меня огненные шарики. Они обжигали кожу, опаляли лицо. Вдруг Велия что-то закричал мне прямо в ухо. Бес, кинув напоследок еще один шарик в скалу, исчез. От скалы отломился небольшой осколок и больно ударил меня по голове. Я попыталась раскрыть глаза, но их заливало что-то липкое. Хотела встать и не смогла. На мгновение мне показалось, что у меня отнялись ноги. Пыталась позвать колдуна, чтобы он угомонил спятившего беса, но вместо слов у меня вырвалось только слабое поскуливание. Я почувствовала отчаяние, плавно переходящее в истерику, потому что только и могла – лежать, глотая соленые слезы, в надежде проснуться.

Потом Велия все же пришел и, как куль, закинув меня себе на плечо, куда-то побежал. Странный сон, жутко напоминающий реальность, сменила темнота.

* * *

– Эй, Тайна, очнись, открой глаза!!! Как голова, болит? – на лицо шлепнулась влажная душистая тряпка и, облизав лицо, исчезла. Хлопая по щекам, меня настырно затормошили. Честно говоря, мне эти хлопки напомнили увесистые пощечины. После очередной оплеухи я с возмущенным стоном разлепила глаза. Надо мной склонился колдун.

– Эй, что ты себе позволяешь? Решил, пока я сплю отдубасить, как следует? Так сказать, на будущее? – гневно начала я, отталкивая его руки, но тут меня нагло перебил радостный голос Лендина.

– О! Нормалек! Раз начинает возмущаться, значит, жить будет! Вот когда она мяукала, как котенок степной кошки, тогда было страшно!

Я скосила глаза, и мутная фигура обрела черты Лендина Плюгалина.

– Мне нравится слово «будущее»! – мрачно кивнул Велия. Достав небольшой пузырек, он попытался влить мне в рот какое-то зелье. – Ну, давай! Не упрямься! За папу, за маму, за дядю Лендина!

Я открыла рот, пытаясь заявить, что никакую дрянь, настоянную на найгопле пить не буду, но в него тут же налилась жидкость, напоминающая по вкусу настой елки с хреном. Я скривилась и протестующее замычала, пытаясь выплюнуть это сомнительное лекарство. Колдун, видя такое самоуправство, крепко зажал мне рот. Пришлось сглотнуть. Уворачиваясь от еще одной дозы, я мотнула головой и застонала, чуть не скончавшись от букета острых ощущений. Показалось, что голова сейчас рассыплется на маленькие кусочки. Меня затошнило.

– Терпи! – приказал Велия, с сочувствием разглядывая меня.

Не ответив, я закатила глаза. Колдун, чуть взъерошив волосы, пробежал пальцами по моей голове. Я почувствовала слабое покалывание. Боль стала затихать, становясь тупой, уходя на задний план. Я благодарно кивнула.

– Ну, как? Жить будешь? – умело спрятав таившуюся в глубине глаз тревогу, небрежно поинтересовался он.

– Вполне! – бодро простонала я. – Еще попорчу вамнервы, Ваше Величество! Чем задавать идиотские вопросы, лучше помоги подняться. Почему я чувствую себя так, будто меня переехал каток? Причем раза два, туда и обратно! Что случилось?

Маг, не отвечая, аккуратно придал моему телу сидячее положение, прислонив спиной к стволу огромного дерева. Я огляделась и, не увидев ничего, отдаленно напоминающего нашу последнюю стоянку, не удержалась от вопроса.

– Где это мы?

– Ну, начинается! – улыбнулся Велия. – Раз ты способна задавать глупые вопросы, значит все в порядке!

– Ну-ка, сколько пальцев я показываю? – влез Ларинтен, маяча у меня перед глазами своей пятерней.

– А ты сам-то знаешь, сколько их у тебя? – ехидно спросила я, чем вогнала эльфа в ступор. Тот задумчиво уселся рядом и, растопырив пальцы, озадаченно принялся считать.

Вот интересно, куда нас опять занесло?

Цепляясь пальцами за гладкую кору, я попыталась встать.

– Что тебе на месте не сидится? – недовольно заворчал маг, но все же, приобняв за талию, помог подняться.

Я повисла на нем, крепко ухватив рукой за шею. Второй рукой, продолжая знакомиться с последними событиями, осторожно дотронулась до противно ноющего затылка. Пальцы наткнулись на что-то холодное, липкое и инстинктивно отдернулись. Удивленно посмотрев на вымазанную чем-то красным ладонь, я перевела взгляд на колдуна.

– Тебя ранило во сне, – видя мою растерянность, начал объяснять Велия. – На нас напали темные бесы, а они мастера по пиротехнике. Мы почти отбились….

Здорово, я еще и бой проспала!

Чувствуя себя виноватой, я торопливо перебила мага.

– А как мы здесь оказались?

– Да очень просто! Пока Ниаза сжигала всех оставшихся в живых и рушила их норы, Лузя, приняв грозный облик, перенес нас выше в горы, а сам полетел обратно.

– Меня сильно ранило? – я осторожно провела рукой, исследуя голову на предмет дыр и вытекающих мозгов.

– Не переживай, я залечил твою рану, но голова еще долго будет ныть, – «обрадовал» колдун и спросил. – Сама идти сможешь?

Едва видимая в опавшей листве тропинка круто поднималась в гору, петляя между гладкими стволами редких деревьев. Смерив хмурым взглядом предстоящий путь, я вздохнула.

– А у меня есть выбор?

– Ну-у, – глубокомысленно протянул Велия. – Выбор есть всегда! Например, если ты не пойдешь, мне придется тебя тащить!

– Не надорвешься? – озаботилась я, тут же вспомнив горький предыдущий опыт.

Велия усмехнулся.

– Не надорвусь! Я тебя уменьшу до размеров жука и посажу в карман, но предупреждаю сразу, ощущения будут не из лучших. А если со мной что-нибудь случится, ты такой и останешься!

Фыркнув, я отцепилась от колдуна. Представляя себе карьеру Дюймовочки, демонстративно подхватила с земли мешок, и уверенно зашагала по тропинке. Мужчины, посмеиваясь, пошли следом.

Глава восьмая

Лучше гор могут быть только горы….

Строка из гимна гномов

Идти с каждым шагом становилось все труднее. Листья под ногами сменил тонкий слой снега. Он становился все глубже, но мы продолжали продираться вверх до тех пор, пока это было возможно.

Через некоторое время мы выползли на небольшую ровную площадку с полукруглым углублением в стене. Вверх пути больше не было, а сама площадка заканчивалась глубокой бездной.

– Ну и куда теперь? – гном осторожно заглянул в пропасть. – Надо звать Ниазу.

– Давайте сначала отдохнем! – не выдержала я. – Все-таки после ранения мне слабо выдержать забег на такие длинные дистанции.

Велия, ни на кого не глядя, кивнул.

– Отдохнем, но недолго!

Лендин тут же вызвался ладить костер. Ларинтен набрал полный котелок снега и стал ждать, когда разгорится пламя. Промучившись с поджиганием сырых веток, выкопанных из-под снега, гном не выдержал.

– Эй, Вел, подпали, ты эти чертовы дрова, а то я скоро огниво в пыль сотру! – обернулся он к магу.

Велия, с сочувствием глянув на гнома, прищелкнул пальцами и к многострадальному костру, весело жужжа, полетела маленькая искорка. Секунду спустя мокрые ветки гудели и потрескивали, словно облитые керосином. Перед костром, гнома сменил Ларинтен, суетливо пристраивая над огнем котелок.

Вскоре вода закипела и мы, усевшись у костра, обжигаясь, с наслаждением глотали горячий ароматный чай. Колдун, взяв кружку, уселся почти рядом с обрывом и, прихлебывая, задумчиво рассматривал горы, возвышающиеся на фоне светлеющего неба. Прихватив порцию горячительного, я уселась напротив него на небольшой, запорошенный снегом валун и, не выпуская из рук кружку с обжигающим чаем, заглянула в глаза.

– Все в порядке или у нас проблемы?

Маг покосился на меня и снова перевел взгляд на горы.

– До тринадцатого луностояния осталось всего несколько дней, а я до сих пор не знаю где искать эту проклятую Сферу Света! Мы просто физически не успеем обшарить все эти горы, а значит все, что мы делали до этого – зря!

Отхлебнув ароматную огненную жидкость, я поставила кружку на снег.

– Вообще-то я давно хотела тебе рассказать, но все как-то не получалось.

Велия заинтересованно прищурился.

– Ну? Дальше!

Я замялась.

– В ту ночь, когда я невольно стала свидетельницей вашего разговора, мне не спалось, и я решила прогуляться по дворцу.

– Хм, ну это я знаю.

– Ты все же тогда не спал? Подсматривал и подслушивал?! – возмутилась я.

Он смутился.

– Нет, просто я слышал, как ты выходила и заходила, но куда, не знал. Мало ли, вдруг по какой нужде?

Я показала ему кулак.

Ага, не знал он! Ладно, поверим!

– Когда я прогуливалась по коридору, мне встретился призрак твоей сестры, и мы с ней очень мило поболтали! – Велия, не сводя с меня глаз, в нетерпении подался вперед. Предчувствуя триумф, я скромно потупила взгляд и продолжила. – Короче, она сказала, что Светоч мира, то есть Сфера Света, находится в Нетающей горе в лабиринте Забвения. Но если мы не выберемся оттуда за сутки, у нас есть все шансы погибнуть!

Итак, аплодисменты!

Я некоторое время терпеливо ждала.

Мне кажется, или пауза несколько затянулась? Может проблемы с челюстью, и потому он не может выразить мне свой восторг? Я украдкой взглянула на него и отшатнулась. Сказать, что он злился – не сказать ничего. Он был в ярости! Я даже в глубине души порадовалась, что на мне мои доспехи.

– Тайна!!! Я тебя когда-нибудь убью. Сам! – зло прошипел он, срываясь на крик. – Почему ты мне об этом сразу не рассказала?! Мы столько времени потеряли из-за тебя!

Вскочив, он опрокинул кружку, расплескав по снегу недопитый чай, легонько встряхнул меня за плечи и стремительно поднял на ноги. Я сжалась, инстинктивно закрываясь от него руками, но он, выпустив меня, уже подскочил к гному.

Кажется «буря» пронеслась над головой, едва меня не задев!

– На, подержи! Надо срочно вызвать Ниазу! – маг, вытащив амулет, сунул его Лендину, начиная колдовать.

В воздухе появился мутный овал, а в нем как в телевизоре мы увидели драконицу. Она так и осталась в своем истинном обличии и сейчас лежала на пустынном берегу среди тлеющих головешек. Рядом с ней вертелся Лузя. Словно почувствовав, она подняла голову и посмотрела на нас.

– Ниаза, – позвал Велия. – Ты нам нужна.

Драконица обнажила в страшной гримасе акульи зубки. Боюсь, я никогда не привыкну к ее улыбке.

– Мы ждем твоих приказаний. Как нам тебя найти?

– Я сейчас открою портал. Принимай человеческий облик, бери Лузю и выходи.

Словно стирая изображение, колдун провел рукой, и на этом месте заплескалась чуть видимая рябь. Через некоторое время Ниаза в облике женщины с сыном на руках вышла к нам и огляделась.

– Что случилось, маг? Ты ведь хотел нас вызвать, когда найдешь большую площадку, чтобы с нее было удобно взлететь. Ты чем-то расстроен? К чему такая спешка?

Велия, полоснув меня взглядом, хмуро процедил.

– Расстроен – мягко сказано, я просто взбешен! Мне только что стало известно, что Сфера Света находится в пещере на Нетающей горе. Нам надо сегодня же до захода солнца туда попасть! Ты в состоянии это сделать?

Ниаза кивнула.

– Смогу, только мне нужна энергия, чтобы восстановиться после перелета, – кивнула Ниаза и, придерживая сына, огляделась. – Площадка маловата! Обратиться я смогу, но тогда нужно будет сразу взлетать! А потом, как вы на меня заберетесь?

Велия беззаботно махнул рукой.

– Это не твои проблемы! Как только мы на тебя сядем, взлетай как можно выше и внимательно осмотрись. Увидишь гору, стоящую в отдалении, покрытую снегом от предгорья до вершины, лети к ней и покружись. Где-то на ней будет темнеться пещера, вот туда нам и надо! – говоря все это, он что-то искал, сосредоточенно копаясь в мешке. Наконец протянул драконице три искрящихся пузырька, к которым она тут же с жадностью припала.

Под его выразительным взглядом мы с обреченными вздохами пошли собираться. Судя по всему, экстрим на драконе скоро продолжится.

Глава девятая

Долг – это то, о чем думаешь с отвращением, делаешь с неохотой и чем потом долго хвалишься

Николай Векшин

– Я готова, – прошипела Ниаза, начиная свое превращение.

Однако, в горах это небезопасно!

Поднявшийся ураганный ветер ослепил колючим снегом, забивая нос. Его порывы так и норовили скинуть нас с площадки. Намертво вцепившись друг в друга, мы вжались в углубление так, словно старались стать частью этой горы.

Снежная буря прекратилась так же внезапно, как и началась, и у площадки лениво помахивал крыльями черный дракон.

Гном, пятерней расчесав бороду от налипшего снега, повернулся к Велии.

– Ну, и что теперь делать?

– Прыгать! – коротко бросил маг. Словно не замечая помрачневшего Лендина, сложил руки рупором и закричал. – Ниаза, спустись ниже.

Драконица чуть качнула крыльями и провалилась вниз.

Не сговариваясь, мы столпились у пропасти. Я на глаз прикинула расстояние до парящей Ниазы. Где-то метров семь-десять. В принципе, терпимо! Но! Если учесть, что прыгать нужно было с небольшой площадки, без разбега, на драконицу с ее покатой, гладкой спиной, практически в пропасть, тогда перспективка сразу становилась мрачной. Наверное, такие мысли мелькнули у всех нас, резво попятившихся от манящей бездны. Только колдун остался стоять на краю.

– Не-е! Я тебе не прыгун со стажем, чтобы на парящую змеюку сигать! – нервно развопился Ларинтен. – Давайте я вас лучше здесь подожду? На обратном пути меня захватите, а?

Велия с легким презрением покосился на бьющегося в истерике эльфа.

– Я прыгну первым. На пояс я привяжу веревки, которые будут крепиться к каждому из вас, – маг неторопливо подошел, достал из сумки три крепких веревки, проверил длину и затянул их у себя на поясе. Наверное, он над ними еще и поколдовал для страховки, чтоб в процессе не развязались. Затем подошел и обвязал ими по очереди всех нас, а после, как ни в чем не бывало, продолжил объяснение. – Я прыгну, укреплюсь и буду страховать каждого из вас. Вот и весь план.

Ларинтен еще раз подошел к краю площадки и осторожно заглянул в пропасть. Побледнев, он повернулся к Велии и молча помотал головой, выражая свое «одобрение» с его планом!

– Ты лучше глаза закрой, когда прыгать будешь! – оптимистично посоветовала я ему, стараясь не показать безмерный ужас перед предстоящим самоубийством.

– Эй, Ниаза, попробуй парить на месте, мы сейчас на тебя перебираться будем, – он сгреб пританцовывающего у его ног Лузара, подошел к краю. Я и глазом не успела моргнуть, как он шагнул в бездну. Мгновением позже снизу послышался его довольный голос. – Ну, кто первый?

– Я может и любитель зелий, но у нас их с собой в таком количестве нет, чтобы добровольно последовать вслед за этим некоронованным маньяком, – развопился эльф. Трясущимися руками он начал колупать трехэтажный узел, завязанный магом. – Нравится ему в пропасть без страховки прыгать или в сумасшедших иномирных девушек влюбляться – на здоровье, кто ж мешает? А меня, старого больного эльфа лучше оставьте в покое! Я не хочу умереть от разрыва сердца!

Намучавшись с узлом и видя, что тот не поддается, Ларинтен, заполошно вереща, стал истерично дергать веревку в разные стороны.

– Ты его что, заколдовал?! – ответом ему был искренний хохот Велии. – Ну-ка расколдуй сейчас же! Хотите прыгать – прыгайте, а я лучше пешком домой пойду. И вообще, я высоты боюсь!

Тут не выдержал Лендин.

– Ах ты, задохлик худосочный! Я тебя целых пятьдесят лет поил, кормил. Приютил, когда ты под забором у меня сдыхать собрался. Думал – друга нашел, поддержит в трудную минуту, отплатит добром за добро! А ты, значит, струсил? – разъяренный гном вытащил топор и теперь наступал на перепуганного Ларинтена. – Лезь, брат Лендин, к черту в пасть, мы тебя на бережку встретим, когда, даст Всевидящий, живым вернешься! А нет, так засадим могилку цветами и будем каждое утро над ней зелья квасить?! Так что ль?

Ларинтен испуганно попятился и остановился у самого края пропасти, не сводя глаз с взбесившегося гнома.

– Да лучше я тебя здесь, на этой горке в капусту порубаю, – глаза Лендина яростно полыхали, – а соседям брехать стану, что погиб ты героем, а не трусливым предателем! Прыгай! Мать твою!!

Эльф еще раз обреченно оглянулся назад и сделал последнюю попытку отвертеться от этого сомнительного испытания.

– Послушай, Лендин, друг! Я прыгну, только мне нужно настроиться, подготовиться, выпить чего-нибудь для успокоения нервов, – затараторил он, постанывая от страха, жалостливо глядя на разъяренного гнома.

– Та-ак, понятно! – процедил Лендин и замахнулся топором. – Ну, прощай!

Ларинтен дико заверещал и, не дожидаясь летящего в голову лезвия, ловко скакнул в пропасть.

– Ну вот, а говорил не могу, не буду! Самое главное – стимул! – Гном тут же успокоился, оперся на рукоять топора и, усмехаясь в бороду, высоко поднял большой палец.

Подойдя к Лендину, я с опаской заглянула в пропасть. Почти сразу под нами парила Ниаза. На ней стоял улыбающийся колдун, придерживающий рыдающего у него на груди живого и невредимого Ларинтена.

Полюбовавшись пасторальной картиной, мы с гномом переглянулись.

– А меня ты так же будешь уговаривать? – мои глаза с вызовом прищурились. Лендин, вешая на пояс топор, усмехнулся.

– А зачем тебя уговаривать? Ты и сама за ним прыгнешь хоть к бесу в пасть. – Он кивнул на мага, внимательно наблюдающего за нами, и подмигнул. – Только долго не затягивай! Лететь пора! Ну, я пошел.

С воплем – «поберегись», гном без разбега прыгнул на спину драконицы. У меня замерло сердце, когда он покачнулся, упал и, почти съехав в бездну, намертво вцепился в пластину. Мгновением позже к нему подбежал Велия. Втянув наверх, он помог подняться и впихнул отчаянно матерящегося Лендина между позвонками. Обиженный Ларинтен демонстративно отвернулся и, не обращая внимания на происходящее, прихлебывал из серебристо-зеленой бутылочки что-то успокоительное. Наверное выпросил из запасов колдуна, или тот, сжалившись, сам выдал ему внеочередную «компенсацию за моральный ущерб».

Глава десятая

Восемь тысяч двести верст пустоты….

Б.Г.

Да-а, жуткое ощущение чувствовать себя абсолютно одинокой среди этих величественных, невозмутимых, словно оценивающих тебя, гор. Сразу ощущаешь всю глубину своей ничтожности. И знаешь, что впереди только война. Сражения с самим собой. Ведь только выжившему в той войне покорятся эти великаны.

От моего пояса тянулась в бездну крепкая, эластичная веревка, заботливо повязанная магом. Я еще раз оглядела всю нашу компанию, удобно устроившуюся на спине Ниазы. Велия, заметив мой взгляд, нетерпеливо махнул.

От предстоящего испытания у меня перехватило дыхание и противно похолодело в животе. На ватных ногах я проковыляла назад к углублению, и только собралась разбежаться, как сзади меня что-то глухо заворочалось. Подпрыгнув от неожиданности, я резко обернулась и замерла.

Каменная стена за аркой провалилась. Из образовавшегося проема повылазило с десяток низкорослых, рогато-хвостатых, поросших бурой шерстью уродцев, отдаленно напомнивших мне беса Фереса. Увидев меня, они пискляво заверещали. Из разлома продолжали выскакивать все новые и новые бесы, а ближние, встав полукругом, начали выпускать маленькие жгучие шарики, больно впивающиеся в кожу. Демонстрируя далеко не мирные намерения, один из них с разбега метнул в меня метровое копье. Я увернулась. Он что-то огорченно завизжал остальным.

Ни секунды не медля, я с диким воплем: «Улетайте, тут засада», понеслась к пропасти и, зажмурившись, спрыгнула вниз.

Полет был впечатляющим, но коротким. Меня дернуло так, что перехватило дыхание. Отдышавшись, я открыла глаза. Мамочка дорогая! Адреналина накушаюсь по самые уши!

ПУСТОТА. Дно терялось в белесом тумане, а я парила над бездной, удерживаемая от бесконечного падения только тоненькой веревкой, привязанной к поясу мага. А вдруг он меня не удержит? Желудок подпрыгнул к горлу. Я намертво вцепилась в веревку и зажмурилась. Мимо меня несколько раз коротко свистнуло. Ха! Рогатые недомерки по своей наивности все же решили на меня поохотиться. Ну-ну, с их криворукостью даже не стоило начинать, только зря перевели копья!

Мгновение спустя веревка дернулась, натянулась и я с облегчением поняла, что меня тянут вверх. Ну что ж, давно пора, а то я уже начала коченеть. Еще несколько минут свободного полета и вместо меня мои спутники получили бы ледяную скульптуру, так сказать – сувенир на память.

В меня вцепилось несколько рук и, царапая щеку о шершавый бок, стали затаскивать на дракона.

– Эй-эй, все нормально, я жива! – недовольно проворчала я, пытаясь разлепить смерзшиеся ресницы.

– Ну, очухалась, Ледурочка? – хрипло прохихикал над ухом голос гнома.

– У нас говорят Снегурочка! – машинально поправила я.

– Ладно, приставку «Ле» – можешь пропустить! – дружелюбно разрешил Лендин.

Я обожгла его гневным взглядом.

– Ну, а че я? Раньше надо было прыгать, а не видом сверху любоваться! – резонно пожал плечами гном.

– Ну, все! Достали! – рыкнула я, пытаясь подняться.

Куда там! Руки, ноги не слушались абсолютно. Поскользнувшись на гладкой пластине, я чуть снова не скатилась в пропасть. Лендин среагировал мгновенно, вцепившись в меня железной хваткой. Прекратив скольжение, я осталась лежать, уткнув лицо в спину Ниазы. Чувствуя себя неуклюжим бегемотом, я, всхлипнув, зажмурилась. Пальцем не пошевелю, пока не прилетим!

– Слушай, Вел, а может с нее веревку не снимать? А то видать ей понравилось висеть! – озадаченно хихикнул надо мной вконец оборзевший гном.

– Ага, чтобы еще и меня за собой утянула? Нет уж! Я левитацию не очень хорошо знаю, так что отвязывай! – послышался над ухом насмешливый голос мага. – Хотя, ладно, дай-ка я сам.

Ухватив под мышки, он перевернул меня, с легкостью подхватил на руки, оттащил от края и удобно усадил между гребнями драконицы.

– Ну? Все хорошо? Посмотри на меня! – Сорвав с пояса веревку, он укутал меня чем-то теплым и сунул в руки горячую кружку. Жить стало легче. В животе рассосались все льдинки. Но раздражение почему-то усилилось. – Тайна, только не демонстрируй мне глубокий обморок! Такую стрессоустойчивую психику как у тебя, еще поискать!

Похоже, так просто этот зануда от меня не отстанет! Приоткрыв глаза, я прожгла его взглядом.

– Ну? Доволен? Теперь оставь меня в покое и забери отраву! – расплескав, я сунула ему в руки заботливо предложенный эликсир, отвернулась и обиженно запыхтела. Что-то часто я стала ощущать себя клоуном!

Велия удивленно пожал плечами и уселся неподалеку.

– Вел, тебе может, женщин по ряду многих причин узнавать было некогда, но скажу тебе по секрету. Иногда, правда, не часто они становятся такими фуриями, что готовы всех мужиков стереть в порошок. Так вот, похоже, что у нашей Великой наступил такой период! Тебе просто не повезло! Поэтому постарайся, чтобы она тебя сейчас не убила, потом будет легче. Просто держись от нее подальше! – Ларинтен с видом знатока всего женского пола, покачиваясь, доплелся и плюхнулся впереди меня. Повернувшись, он ехидно мне подмигнул и протянул ополовиненную склянку. – На, выпей, полегчает! Заодно и согреешься!

Не замечая моих убийственных взглядов, он, как ни в чем не бывало, тихо продолжил.

– Лендин готовит этот эликсир на вытяжке из волчьей ягоды. Хорошая штука! – видя, с каким сомнением я смотрю на предложенную склянку, эльф вздохнул. – Да пей! Хуже не будет, это точно, просто станет на все наплевать! Но поверь моему опыту, это классное ощущение!

Хм, предложение заманчивое! Я замерзла, устала, изнервничалась, и мне очень хотелось выпить чего-нибудь горячительного. Я уже устала ругать себя за то, что в запале так глупо отказалась от предложенного Велией зелья. Оно наверняка оказалось бы полезнее, чем эта вытяжка из волчьих ягод. Но… не в силах заставить себя попросить питье у мага, я, сквозь зубы процедила.

– Хорошо, давай, но если со мной что-нибудь случится…. – замолчав, я в нетерпении выхватила пузырек из длинных пальцев эльфа и, отвернувшись от ветра, с жадностью прильнула. В желудок полилось что-то упоительно горячее. Я с удовольствием выхлебала чуть горьковатую настойку до дна.

– Понял, понял! – эльф примирительно поднял руки. – Ничего не будет, клянусь бородой Лендина! Только… вот разве что понос случиться может, но все претензии к гному. Учти, я сам такая же жертва!

Лендин, сидя впереди от нас, натачивал топор. Наверное, услышав что-то из разговора, он хмуро посмотрел на разошедшегося Ларинтена. Эльф, поняв, что сболтнул лишнее, состроил зверские глаза, отвернулся и сделал вид, что задремал.

Велия с гномом в недоумении переглянулись.

– Ты глянь, разговорился! Че это на него сегодня нашло? – пробурчал Лендин, не прекращая своего занятия.

– Было бы правильнее спросить – что это на всех сегодня нашло? – в тон ему ответил маг. – Вроде луностояние только через два дня.

Гном, многозначительно пожевав усы, пожал плечами.

– Да кто их знает, может высота на них так действует?

Велия, покосившись на меня, спросил.

– Тайна, какую гадость тебе дал этот пропойца?

Я, раздраженно передернула плечами, но все же ответила.

– Экстракт «волчьей ягоды». Сказал, что это зелье лечит нервы, истрепанные колдунами.

– Волчьей ягоды?! Так это же экстракт бесстрашия – вскинулся гном. – Теперь понятно, чего это он сегодня так разговорился! Этот экстракт принято пить, когда выходишь на бой один, против нескольких десятков противников. Вот только где он его взял?!

Велия покопался в своем мешке и покачал головой.

– Я брал всего один, и он на месте!

– Ну, значит, он выпил мой! Как, интересно, я теперь буду изображать берсерка? – гном разочарованно вздохнул и тут же добавил, кинув взгляд на притихшего эльфа. – Хотя, чего тут изображать? Я как на своего дружка гляну, так сразу всех убить охота!

– Ага, – поддержал его Велия. – А я как с Тайной пообщаюсь – тот же эффект!

Глава одиннадцатая

Ветер в голове не бывает попутным

Неизвестный

Наше внимание привлекла Ниаза.

– Маг! Во-он та гора очень похожа по описанию на ту, которую ты просил найти! – Ниаза кивнула куда-то вниз.

Велия привстал что-то рассматривая. У него из-за пазухи с любопытством выглянула заспанная мордочка Лузара.

– Стоит поодаль от других и в тоже время в центре? – Велия удовлетворенно кивнул и, придерживая Змея, сел на место. – Да, судя по всему, это она. Медленно облетай ее. Как увидишь темную арку на фоне белого снега, спускайся.

Ниаза кивнула, снижаясь к горе. Велия, пригибаясь от ветра, держась за гребни и выступы позвонков, добрался до меня. Жестом приказав подвинуться, он плюхнулся рядом. Я, недовольно поджав губы, покосилась на него – принес же черт! Чтобы заглушить свист ветра, он придвинулся ко мне вплотную и громко заговорил.

– Тайна! Пожалуйста! Пообещай мне остаться и ждать нас у входа в лабиринт!

– Нет!

Велия, скользнув по мне внимательным взглядом, снова сделал попытку убедить.

– Ты не понимаешь! Там может быть очень опасно! Тем более, глупо всем туда лезть! Хочешь, я оставлю тебе в компаньоны Ларинтена?

– Нет!

– Что – нет?! – с плохо скрываемым раздражением осведомился маг. – Пойми, я очень беспокоюсь за тебя. У тебя просто талант влипать во всевозможные неприятности? Я дал слово вернуть тебя в твой мир в целости и сохранности, и я его сдержу, чего бы мне это не стоило!!

– Нет!

– Так, все! – вздрогнув от его рыка, я нервно сглотнула, наблюдая за вытягивающимися зрачками. – Меня это достало! Если я еще раз услышу это слово, то собственноручно тебя задушу! Поняла?!

Я с опаской покосилась на него и растянула губы в улыбке.

– Нет! – даже если бы я точно знала, что он сейчас скинет меня с дракона, я бы все равно не смогла ответить по-другому. В моей крови, отравленной бесстрашием, бурлили щекочущие меня изнутри пузырьки, заставляя рисковать.

Велия в течение следующих нескольких минут демонстрировал мне глубокие знания всевозможных ругательств на языках всех рас, включая всерасовый. Потом тихим голосом, готовым вот-вот сорваться на рык, ласково поинтересовался.

– Ты издеваешься?!

Невинно поморгав, я на всякий случай спросила.

– А если я еще раз скажу «нет» – ты меня убьешь?

– Да!

– Тогда – да! – с едва сдерживаемым хохотом выдавила я.

– Фу-у-у! – протянул он и, сорвав ремешок, вытер рукавом лоб. – С женщинами одна морока! А с тобой вообще, пока договоришься – поседеешь!

Выразительно оглядев его развевающиеся на ветру серебристо-белые волосы, я хмыкнула.

– Куда уж дальше? – и как ни в чем не бывало, посоветовала. – Ты пойми, нервы не восстанавливаются! Чтоб не волноваться, тисни у эльфа успокоительное зелье. Принимай по чайной ложке перед сном. Неврастению, истерию и шизофрению как рукой снимет!

Велия прищурил глаза.

– Ты ведь сейчас опять издеваешься, да? Пользуешься, что я некоторые твои словечки не знаю и хихикаешь?

Я покаянно вздохнула и, как ни в чем не бывало, спросила.

– А я не поняла, ты сейчас ко мне зачем пришел? Убедить постоять на шухере? – я решительно помотала головой. – Нет, и даже не надейся. Если у тебя все, то иди отсюда, а то весь обзор загораживаешь!

Скользнув по мне недобрым взглядом, колдун, не отвечая на мое хамство, перекинул ногу, собираясь уйти. Тут мы влетели в тучу. Я мгновенно вымокла и тут же замерзла. Позабыв о том, что секундой раньше настойчиво его выгоняла, вцепилась непослушными пальцами в плащ колдуна.

– Велия, высуши мою одежду!

Тот, посмотрев на меня, ласково уточнил.

– Я только что слышал, будто ты меня просила удалиться? Ну, так я это и делаю! Не могу не выполнить желание Великой! – он встал, но я, не выпуская из рук плаща, снова наивно попросила.

– Ты меня высуши, а потом и удаляйся, сколько тебе влезет!

Велия сел обратно, не сводя с меня задумчивого взгляда.

– И не делай кошачьими глаза, я их все равно уже не боюсь! – окончательно обнаглев, заявила я.

– Ты думаешь, я буду работать тебе печкой после того, что сейчас от тебя услышал?! Видит бог, я старался быть терпеливым!!! – внезапно взорвался маг и взмахнул рукой.

Вся моя одежда покрылась тонкой коркой льда. Я огляделась и возмущенно завопила.

– Я просила меня высушить, а не заморозить!!!

– Ой, я тебя наверно неправильно понял, прости! – Велия, покаянно вздохнув, снова взмахнул рукой.

Я оказалась в воздушном, будто сделанном из паутины платье, которое тотчас в клочья разорвал ветер, оставив меня в поношенном кружевном белье.

– Ты с ума сошел?! – в шоке я вытаращила на него глаза. Выбивая зубами азбуку Морзе, попыталась спрятаться за гребень от взглядов ценителей бесплатного стриптиза, а заодно и от ветра. – Я просила меня высушить, а не раздеть! За бортом все минус десять – как минимум!

– Да ты что?! – делано изумился Велия, горестно качая головой. – Вот ведь! Опять не то! Все заклинания от старости позабыл! Прости дедушку, сейчас исправлюсь.

– Ты – придурок! – вспылила я.

– Еще какой! – злорадно подтвердил он, поднимая руку для очередной пакости.

Вовремя сообразив, что на этот раз перегнула палку, я мертвой хваткой вцепилась в него.

– Велия, пожалуйста! Я все поняла! Прости меня, я больше не буду! Правда-правда буду очень послушной, только, пожалуйста, верни мою одежду. Я ведь простужусь, подхвачу жуткий насморк и расчихаю всю вашу засаду. Ну, прости-и-и! – заныла я.

Трясясь от пронизывающего ветра, я прижалась к нему, умоляюще заглядывая в глаза. Видя мою покорность, Велия опустил руку. Укрыв сухим и теплым плащом, он притянул меня к себе, пробормотав под нос что-то явно ругательное. Уткнувшись носом в его грудь, я испуганно сжалась, не зная, какую каверзу он опять сотворит. Вдруг горячий воздух окутал мое тело и… мою одежду: родные джинсы, сапоги, ветровку и плащ на меховой подстежке.

Лендин, глядя на нас, улыбнулся, и, подняв вверх большой палец, прокричал.

– Спасибо, Вел, мне понравилось!

– Интересно, что ему могло понравиться? – покраснела я, вспоминая обнаженку, устроенную магом.

Велия, скромно кивнул гному и благодушно пояснил.

– Я высушил и их одежду тоже, не ты же одна была мокрая.

Я фыркнула, собираясь как обычно высказаться, но, заметив заинтересованный взгляд колдуна, осеклась. Растянув губы в улыбке, промолчала, решив не рисковать. Целее буду! Кто ж знал, что у него такая психика нарушенная?

Тут Ниаза, повернув к нам голову, сообщила.

– Приближаюсь к арке!

Велия тут же стал предельно серьезен. Повернув меня к себе, он быстро достал и надел на шею амулет Всевидящего.

– Так у меня вроде бы есть? – посопротивлялась я для приличия.

– Теперь есть. Я забрал и немного дополнил его, – улыбнулся он.

Потом, к моему величайшему изумлению, он достал еще четыре таких же, два отдал гному и эльфу и два, снова спрятал.

– Я их размножил, чтобы у каждого из нас было по средству связи, – объяснил он, видя мой вопросительный взгляд. – Два оставшихся я отдам драконам, надеюсь, что они тоже пойдут с нами.

Он оглянулся в поиске Лузи и увидел его сидевшим неподалеку от нас. Заметив заинтересованный взгляд Змея, я смутилась, а колдун поманил его к себе.

– Лузар, иди ко мне? Ты чего сбежал? Я даже и не заметил!

Лузя, послушно забравшись к нему на колени, глубокомысленно заметил.

– От вас, ребята, у меня уже изжога началась!

Глава двенадцатая

Вежливость – это умение с интересом слушать то, что вам известно от человека, который ничего в этом не смыслит

Неизвестный

Подлетев к арке, Ниаза покружилась, пытаясь плавно опуститься на небольшой заснеженный выступ, но что-то пошло не так. Драконица начала трансформацию метрах в пяти над площадкой и мы, как яблоки, посыпались на запорошенные снегом камни.

– Предупредить нельзя было заранее? – кряхтя и потирая ушибленные места, недовольно пробурчал Лендин. Подойдя к висевшему на большом булыжнике Ларинтену, он слегка пошевелил его носком сапога. – Вставай, малахольный! Не притворяйся безвременно погибшим, все равно в пещеру лезть придется! Уж я-то за этим прослежу!

Для верности он крепко приложил по заду не подававшего признаков жизни эльфа. Тот бурно отреагировал, недовольно отбрыкиваясь от надоедливого гнома ногами, так и норовя попасть тому в пах. Лендин, проворно отпрыгнув, пригрозил.

– Вставай, немочь бледная, а то я все оставшиеся зелья сам выпью, а у остальных хрен допросишься.

Угроза подействовала. Вскоре Ларинтен, тихо постанывая, покачиваясь и держась одновременно за голову и зад, стоял уже рядом с гномом.

Велия во время падения сгруппировался. Перекатившись через голову, он приземлился на корточки и как наименее пострадавший, терпеливо взялся залечивать все наши ссадины и ушибы. Закончив заниматься огромной шишкой на голове Лендина, и прошептав что-то над повеселевшем эльфом, маг, наконец, подошел ко мне.

– Живая?

– Ощущение такое, будто по мне долго прыгали! – простонала, поморщившись, я.

Велия, глубокомысленно хмыкнув, философски заметил.

– Хорошо еще, что недолго пинали или долго жевали! Так что, как я понимаю, тебе помогать не нужно?

Метнув на него убийственный взгляд, я еще надрывнее застонала.

– Хорошо, хорошо! Помогу! Показывай, где болит?

Продолжая стонать, я ухватилась за голову.

– Ну-у! – усмехнулся Велия, запустив мне в волосы пальцы. – Это всегда было твоим слабым местом!

От его поглаживаний боль стала уменьшаться и вскоре исчезла совсем. Я окончательно разомлела, нежась в исцеляющем тепле, идущим от его рук.

– Ну, пожалуй, с тобой все! – вскоре произнес он. – Пора!

Призывно махнув всем, подошел к арке и остановился.

– У нас сутки на то чтобы найти Сферу Света и сутки, чтобы вернуться. И еще один немаловажный нюанс! Лабиринт – штука непредсказуемая, местами даже опасная! Поэтому, всем советую надеть и не снимать амулеты «Всевидящего».

Он машинально дотронулся до висевшего на груди «глаза», подошел к Ниазе и повесил ей на грудь такой же амулет, а еще один намотал на вертящегося под ногами Лузю, завязав бантиком ему под мордочкой.

– Вообще-то нам эти амулеты ни к чему, мы и так сможем вас найти, где бы вы не находились, – тихо произнесла драконица, рассматривая амулет.

– Знаю, это больше нужно мне для собственного спокойствия!

– Ой, а он мне подмигнул! – восторженно взвизгнул Змей, играя с амулетом.

Все заулыбались.

– Ладно, хорош дракона за хвост тянуть! Если идти, так пошли! – гном залпом выхлебал какое-то зелье. Отбросив бутылочку, он довольно крякнул, вскинул на плечо тяжелый мешок, и, пихнув в бок стоявшего рядом эльфа, шагнул к чернеющему проему, но Велия его остановил.

– Мое последнее пожелание и напутствие!

– Да ты замучил уже своими напутствиями! – вдруг вскинулся гном и, кривляясь, продолжил. – Хоть записывай их в свиток и используй против врагов вместо топора. Ой, погодите, я тут с указаниями сверюсь! Короче! А не пойти ли твоему Величеству в пещеру первым? Больше дела, меньше слов! Это – кстати, мой дружеский совет касательно всего. Не тормози!

Он с ухмылкой так многозначительно покосился на меня, что я моментально вспыхнула.

– Будешь долго осторожничать, останешься ни с чем! – переведя взгляд на опешившего от такой наглости мага, он невинно поинтересовался. – Так, что ты там хотел нам пожелать?

Велия изумленно переглянулся с нами и вдруг, заглянув к себе в дорожный мешок, понимающе хмыкнул.

– Так ты, Лендин, все же позарился на остававшееся у меня последнее зелье бесстрашия? Ну-ну! То-то разговорился! А я уж думал тебя черный аспид цапнул, пока мы по горам шлялись, вот у тебя бред и начался! Лечить тебя хотел! А ты, значит, воруешь?

Лендин виновато улыбнулся и, поколупав носком сапога обледенелый валун, пожал плечами.

– Ну, если ты прав – ты прав! Маг из меня никакой! А что там – кто его знает? Я для храбрости! Чуть-чуть! Ты же все равно его не выпьешь? Ты же у нас спец по мозгам, а он для грубой силы нужен! Вот и сиди в засаде со своей Тайной, пока мы тебе всех в капусту крошить будем. Кстати, – гном хитро подмигнул нахмурившемуся Велии, – отличный план! Только не упусти свой шанс, сынок! Ты только представь ты и ….

Велия спешно прищелкнул пальцами и гном, воодушевленно размахивая руками, еще с минуту показывал в лицах советы касательно будущего мага. Затем до него дошло, что он не совсем говорит, а вернее совсем не говорит, и, погрозив довольному Велии кулаком, мрачно насупился.

– Похабник! – смущенно улыбнулся мне колдун. – Говорит всякий бред, не слушай его! Знал бы, что он доберется до этого зелья, вообще бы его с собой не брал!

– Кого, гнома?

– Нет – зелье! Опять ты со своими глупыми вопросами! – вдруг ни с того ни с сего взорвался он. – Короче! Я говорю, вы – запоминаете! В пещере как можно дольше держаться вместе! Придется разойтись, расходимся парами, ни в коем случае не оставаться одним! Если будем далеко друг от друга и понадобится помощь, возьмите амулет двумя руками, представьте того, с кем вы бы хотели оказаться и откроется портал. Захотите общаться, просто мысленно обратиться к тому, кто вам нужен. Вас услышат все, или конкретно тот к кому вы обращаетесь. Я хочу, чтобы ты Тайна, всегда держалась меня, потому что с твоими «талантами», у тебя есть все шансы конкретно влипнуть! Я понятно излагаю?

Пока он говорил гном, стоя в сторонке, показывал всю его речь жестами и так ее испохабил, что стоять с серьезными минами перед Велией было уже невозможно.

Колдун обвел нас удивленным взглядом, не понимая, почему вместо того, чтобы серьезно внимать его словам, все украдкой хихикают. Скосил глаза на гнома и, усмехнувшись, пригрозил.

– Лендин, я тебя не расколдую до тех пор, пока не закончится действие зелья, – гном позади него вытянулся в струнку, изображая покорность и рвение, – ну, или если ты сейчас же не заткнешься, вернее, перестанешь маячить!

Лендин скорчил виноватую рожу и зажал двумя руками рот.

Маг довольно кивнул.

– Тогда, с помощью Всевидящего – вперед! – Он шагнул в темноту Пещеры Забвения.

Глава тринадцатая

Десять друзей сделают твою жизнь комфортной, один враг – интересной

Николай Векшин

Первая настороженность и испуг прошли, когда шагнув в вязкую темноту, мы почувствовали привычный эффект портала – порыв ветра, и вот ты уже в другой точке этого мира.

С недоумением оглядываясь, мы рассматривали то место, куда нас занесло. Вместо ожидаемой сырой пещеры под завязку набитой чудовищами, мы оказались в роскошной зале, в которой горело не менее тысячи свечей. Полукругом стояли удобные маленькие диванчики, возле которых радовали глаз накрытые всевозможными яствами столы.

Да-а! Ну и вид, должно быть у нас, гм… комичный: все с оружием на изготовку, настроенные убивать всех до последнего, а тут – нате вам! Красивая комната утоплена в свете и золоте. Пока мы пытались совладать с челюстями, Велия, подойдя к ближайшему столу с фруктами, так фуганул в него струей пламени, что Ниаза даже зааплодировала.

Ничего не произошло! Вернее, конечно же произошло, но явно не то, чего он ожидал: стол скукожился, фрукты поджарились, а изящная посуда полопалась. Велия озадаченно посмотрел на покалеченный столик.

– Так это не иллюзия? Здесь все настоящее?! – казалось, его изумлению не было предела.

– Конечно! – ответил ему приятный баритон. – А ты так в любом доме струей пламени все на качество и прочность проверяешь?

Все от неожиданности подпрыгнули и, развернувшись, грозно ощетинились оружием.

В одном из трех дверных проемов стоял высокий, худощавый, красивый светловолосый мужчина, одетый во все черное и внимательно, с легкой усмешкой на тонких губах нас разглядывал.

Странное ощущение «дежа вю» не покидало меня, едва я увидела незнакомца. Отведя взгляд, я обернулась за ответом к Велии но, взглянув на него, позабыла, о чем хотела спросить и снова перевела взгляд на незнакомца.

– Вел, вы с этим фраером случайно не родственники? – озвучил мою мысль гном, опуская топор.

Судя по тому, с каким изумлением Велия рассматривал холеного блондина, стало ясно, что он с ним даже незнаком. Незнакомец, наконец, перестав улыбаться, с хозяйским видом неторопливо пошел в нашу сторону. Игнорируя направленное на себя оружие, он, не дойдя до нас пару метров, остановился, покачался на каблуках и представился.

– Я – Славиан!

Может, он ждал эффекта разорвавшейся бомбы, но мы, недоуменно переглянулись, пожали плечами – бывает и хуже, и стали беззастенчиво его разглядывать.

Велия устало потер лоб и медленно, будто вспоминая, заговорил.

– Когда я был ребенком, моя бабка рассказывала о маге Славиане, который ушел за Великое море и не вернулся. Она упомянула, что он был единственным сыном княгини Варуши, потерявшей трон. – Велия, хмурясь, поднял взгляд на блондина. Славиан тоже, не отрываясь, смотрел на него.

– Все верно! – немного помолчав, произнес он. – Варуша – мне мать, тебе видимо она тоже приходится родственницей, давай только не будем выяснять количество приставок «пра».

Велия улыбнулся.

– Вообще-то я не планировал искать здесь родню! Но, раз уж так вышло, у нас к тебе дело, Славиан. В нашем мире идет война. А где-то здесь, в этой пещере, по предсказанию находится Сфера Света. Этот артефакт способен защитить наш мир. Помоги нам ее найти и проводи нас на Большую землю, вот все, о чем я тебя прошу!

Славиан хмыкнул.

– Если бы ты не добавил слово «прошу», я бы расценил все это как безоговорочный приказ. Но. Я и сам привык всегда приказывать, поэтому сделаю скидку на твою молодость и наше родство. – Помолчав, он уточнил. – Там, в мире идет война, предсказанная сумасшедшим Лобрехом?

Велия кивнул. Славиан снова покачался на каблуках.

– Как все запуталось! Ха-ха! А хочешь, дорогой ты мой родственничек, я расскажу, из-за чего началась эта война? Из-за меня! Моя мать была последней половинкой сумасшедшего эльфа-оракула, правящего в те давние годы объединенными землями. Все пятеро детей, рожденных ею за годы этого союза, оказались дочерьми. Назревал скандал и вот матушка рожает сына. Меня! Полукровку!! Она, видите ли, влюбилась в человека! И вот тогда, в тот проклятый день моего рождения Лобрех и объявил свое апокалипсическое предсказание о полукровках. Так сказать, решил отомстить! Эта дура лишила меня всего! Законного трона, власти! Но как видишь, я сумел избежать участи других полукровок. Я остался жив, но на трон Великограда мне стало бессмысленно надеяться, и я ушел! И решил сам создать себе королевство!

Он довольно потянулся и, разведя руки в стороны, произнес.

– Это все мое! Когда я только нашел эту пещеру, она так, конечно, не выглядела. Мне пришлось изрядно потрудиться, очищая этот лабиринт от засилья монстров всех мастей. Благодаря моей магической силе, я подчинил себе темных бесов,великанов, несколько кланов пещерных гномов. В Северных горах я – Владыка, царь и бог! Как видишь, моя мечта сбылась, я создал свой трон! Но, у меня еще есть кое-какие планы относительно трона людей!

Славиан самодовольно улыбнулся, явно напрашиваясь на комплимент. Маг, не отвечая, только смерил его ледяным взглядом.

Пока Славиан рассказывал, я украдкой разглядывала то его, то Велию, поражаясь их невероятному сходству. Оба высокие,^[16] с классическими чертами лица, чуть вытянутыми, большими, светло-зелеными глазами, в обрамлении темных ресниц и бровей. Серебристо-белые нити волос убраны у одного в хвост, у другого в косу. Даже улыбки похожи, только Велия улыбался как-то насмешливо, по-доброму, а у Славиана, улыбка получалась хищной, искажая все его лицо.

– А ты, я вижу тоже не уродился? Цвет волос и глаза.… И ты из нашего рода… – Славиан, подойдя к Велии, сочувствующе хлопнул того по плечу. – Значит ты просто наемный маг на этой войне! А я то испугался, что ты тоже ищешь власти!

Славиан вдруг перешел на заговорщицкий тон.

– Кстати, Мервиль, последняя княгиня людей – умерла! Я слышал, что и ее дочь, которую она прочила на трон, тоже! Ты понимаешь, о чем я? У Великограда нет правителя! И я сделаю все, чтобы получить эту корону! Она моя по праву!

Велия, брезгливо отстранившись, заинтересованно посмотрел на Славиана.

– Откуда ты знаешь последние вести из Великограда?

Славиан удивленно приподнял одну бровь.

– Ты думаешь, что у меня нет связи с большим миром? Нет портала? Нет доверенных лиц, сообщающих мне информацию? Но, это не интересно! Назови мне лучше имена своих родителей? Кто твой отец? Мать? Может, все же удастся выяснить, в каком мы родстве?

Велия пристально посмотрев ему в глаза, негромко произнес.

– Владыка Пентилиан.

– О-о-о, мой дядюшка? Род Вейленса? Ну а мать?

– Мервиль.

– Что Мервиль? Так как звали твою…. – глаза Славиана потемнели, зрачки вытянулись, придавая его холеному лицу демонический вид. – Мервиль?! Ты сын Мервиль?!! Полукровка, которого все давно считали умершим?!!!

Мы стояли затаив дыхание, переводя взгляд то на Велию, то на Славиана, а между магами, казалось, уже начало искрить.

Зрелище не для слабонервных!

– Да, это я! Приятно познакомится, Славиан! Как видишь жив, здоров и даже доволен жизнью! Кстати! Моя коронация назначена на тринадцатое луностояние. Так что, приходи! Посмотри церемонию.

Славиан вдруг сгорбился, сник, закрыл глаза руками и немного постоял. Взглянув на Велию ставшими обычными, глазами, он виновато произнес.

– Прости, дурака! Думал, что наконец-то дождался короны. Не знал, что ты жив! И, если ты настаиваешь, то я всенепременно приду на твою коронацию! Ну, а пока ты у меня в гостях, я прошу забыть все дела и ссоры. Ни слова о тронах и войнах. Садитесь, отведайте моих блюд. Выпейте с дороги крепкого вина. Отдохните, и не смейте мне отказывать!

– Славиан, ты не забыл? Мы торопимся? – холодно перебил его Велия. – Мне нужна Сфера Света! Она должна быть здесь!

– Я ее никогда не видел, но если она тебе так нужна, то ты непременно ее найдешь! Но сначала поешьте, отдохните! О делах потом!

Славиан громко хлопнул в ладоши. В зал вбежали маленькие корявые человечки. Одни из них тащили подносы с дымящимся мясом, бутыли всевозможных окрасок; другие, усевшись в углу, стали наигрывать непривычную для моих ушей тягучую музыку, от которой меня тут же стало клонить в сон. Хм, а остальным она, похоже, нравилась. Все переглянулись и вопросительно посмотрели на Велию. Тот неопределенно пожал плечами в ответ, и устало опустился на ближайший диван. Мы, словно получив разрешение, расселись за уютными столиками и с жадностью набросились на еду.

Глава четырнадцатая

Сегодня я расскажу вам, как стать душой компании. Для этого вам потребуется бутылка водки и,… пожалуй, все!

Неизвестный

Передо мной оказалось позолоченное блюдо с запеченной тушкой корзака. Поковыряв двузубой вилкой, я решительно отодвинула блюдо. Нет, что-то неохота зубы портить! Скоро я с их деликатесами совсем вегетарианкой стану. Задумчиво оторвав красную ягоду с грозди, похожей на виноград, осторожно засунула ее в рот и пожевала. М-м-м, однако! Вкус этой виноградины напомнил мне апельсиновую карамель. Я потянулась еще за одной. Вдруг чья-то рука наполнила стоявший на столе бокал розовым вином. Меня окутал дурманящий сладкий аромат. Я подняла взгляд. Славиан с улыбкой подмигнул и, наполнив еще один бокал, уселся рядом.

– Такая милая девушка не должна скучать в одиночестве! – он протянул мне бокал. Я смерила его заинтересованным взглядом. Опасная красота. Пожав плечами, я взяла предложенный бокал и Славиан, не сводя с меня малахитовых глаз, легонько коснулся краем фужера. Раздался серебристый звон.

– Как тебя зовут, прекрасное дитя? – терпеть не могу, когда со мной говорят тоном дедушки-покровителя! Все навеянные им чары исчезли. Рядом со мной сидел высокомерный самовлюбленный дядя, нахально рассматривающий меня на роль очередной грелки в свою постель. Нет, подожду я с называнием имен.

Злясь на себя, я молча пригубила вино, оказавшееся одновременно нежным и терпким, словно нектар из цветов и экзотических фруктов.

– М-м… – восторженно помычала я. – Очень вкусное! А это точно вино, а не какой-нибудь эликсир прыгучести?

Я подарила ему вопросительно-восторженный взгляд влюбленной идиотки.

Славиан замешкался и с легкой обидой в голосе успокоил.

– Это самое лучшее вино из моей коллекции. Так что можешь наслаждаться! А что еще за эликсир прыгучести? Никогда не слышал о таком? – он удивленно приподнял брови, ожидая подробного ответа, но я только махнула рукой.

– Ну, может он по-другому называется, не важно, – я отхлебнула еще вина.

Славиан, уверившись в том, что мозг в моей голове даже не ночевал, снисходительно улыбнулся и снова принялся за мной ухаживать.

– А почему моя прекрасная гостья ничего не ест? – он пододвинул мне прожаренную тушку местной фауны.

Я решительно помотала головой. С обожанием посмотрев в породистое лицо неожиданного ухажера, брезгливо поморщила нос.

– У меня просто аллергия на все живое!

Глаза Славиана в изумлении поползли на лоб. Он закашлялся, слегка отодвинулся и насторожился.

– Некромантка, что ли?

– Да нет! – я чуть не подавилась сама и поспешила его успокоить. – Я просто не ем сусликов и крысозайцев! Ну и все пищащее, рычащее, шипящее тоже!

– Ах, это! – с облегчением выдохнул Славиан. – Прости меня, что не подумал об этом раньше! Вот, отведай эльфийский салат из нежных ростков берегноя.

Я посмотрела на бурую массу, и мне стало плохо.

– А можно что-нибудь выпить, что-то я не голодна! – Я, стараясь не смотреть, быстро отодвинула тарелку с местным деликатесом.

Живу здесь уже почти месяц, а вот крыс в перегное мне еще не предлагали!

Наверное, цвет моего лица радовал глаз всеми оттенками зеленоватого. Радушный хозяин, с опаской посматривая, наполнил мой бокал серебристо-голубой густой жидкостью и решительно протянул.

– Пей! Это тебе поможет! – дождавшись пока я его возьму, обиженно процедил. – Вот уж не думал, что от моих изысканных блюд кого-нибудь может тошнить!

Я принюхалась к содержимому бокала. Пахло хвоей и мятой. Отхлебнула и поняла, что во рту градусов сорок, не меньше! Выпить – опасно, выплюнуть – жалко! (Когда еще так повезет?) Эх, была не была! Хоть согреюсь!

Под аплодисменты Ларинтена, многозначительное хмыканье гнома, хмурые взгляды Велии и упавшую челюсть Славиана, я этот бокальчик, размером в два нормальных стакана – выхлебала и, наплевав на брезгливость, с хрустом стала уплетать жаркое из грызуна.

Славиан, заглянув в мой опустевший бокал, перевел изумленный взгляд на меня.

– Я, конечно, знал, что это поможет, но чтобы так быстро?!

Гном, с хрустом раздирая жаркое, прочавкал, обращаясь к Велии.

– Вот, Вел, что я подразумевал под словом решительность! Глянь, как наша Великая у этого фраера с рук ест! Тебе бы побольше этого качества, и твоя жизнь стала б гораздо легче и приятнее!

Велия, словно не слыша Лендина, не отрываясь, угрюмо смотрел на Славиана. А тот, видимо, решив накормить меня до отвала, пытался засунуть мне в рот ярко-оранжевую виноградину. Если честно, от взгляда колдуна каждый кусок норовил застрять в горле. Не хватало еще, ему на радость, подавиться. Я решительно помотала головой.

– Оень уно но ея уэ е лее, – и, проглотив жаркое, перевела. – Очень вкусно, но в меня уже не лезет.

Славиан, пожав плечами, засунул ягоду себе в рот, взял шитый золотом платок, медленно вытер себе каждый палец и небрежно кинул его на пол.

– Очень жаль! Вернее, я безумно рад, что мне удалось накормить мою очаровательную гостью, а то некоторые, наверное, полагают, что такие милые дамы питаются воздухом или нектаром цветов!

– Ну, на счет нектара не знаю, а зелья глушит – будь здоров как! – не утерпев, пожаловался на меня эльф. – Не напасешься!

– Ха, с кем поведешься! – парировала я.

– А может, госпожа, решит остаться погостить у меня? – вдруг невинно поинтересовался наш радушный хозяин. – Пока твои спутники спасают мир? Война – не женское дело!

Опешив от такой наглости, я сделала вид, что задумалась над его заманчивым предложением.

– Ну, даже не знаю! А трехразовое питание обещаешь?

– Да хоть восьми!

– А отдельный двухкомнатный номер люкс с джакузи и кондиционером?

– Все что моя принцесса пожелает!

– Ну, вообще у меня много желаний! – я многообещающе стрельнула в него глазами. Славиан даже смутился от такого начала.

– Так, ну все! Хватит! – Велия решительно поднялся с уютного диванчика, оперся на посох и мрачно нас оглядел. – Я, конечно, безмерно рад и счастлив, что повстречал тебя здесь, Славиан. Поверь, мне очень не хотелось бы мешать твоей беседе с Тайной, но хотелось бы кое-кому напомнить, что мы здесь оказались не для того, чтоб дармовщинку жрать.

– Ну, началось! – недовольно проворчал Ларинтен. – Стоит только расслабиться и отдохнуть, Велия тут как тут! Изверг! Сам не ам и другим не дам!

– Угу! Это точно! – сыто вздохнул гном. – Слышь, Славиан, если что, так может, я у тебя вместе с Тайной пока перекантуюсь? Здоровье поправлю? Винцом козырным побалуюсь?

Славиан на это только гостеприимно развел руками – пользуйтесь, кто ж запрещает?

Лузя с Ниазой все это время, молча сидевшие на соседнем диване, переглянулись.

– А нам кажется, что все же пора прощаться с этим гостеприимным хозяином, – поддержала Велию драконица. – Еда друга даст силы, еда врага заберет разум.

– Так, я не понял? Ты, женщина, только что назвала меня врагом и обхаяла мою кухню? – с угрозой обернулся к ней Славиан.

– Не я, – глубокомысленно парировала Ниаза. – Ты сам!

Не отрывая от нее глаз, Славиан медленно начал подниматься, но Велия его опередил.

– Не стоит так реагировать на слова моей спутницы, Славиан! Тем более что нам действительно пора! – и, повернувшись к нам, грозно рыкнул. – Подъем!!

– Забыл добавить «Ё-п-р-с-т», – пьяно рыгнул Лендин и попытался сфокусировать взгляд. – А ты вообще кто, чтобы я, ради тебя, отрывал от удобного диванчика зад?

– Ой, Лендин, а у меня в глазах двоится, – хихикнул в «никакульку» пьяный эльф и, кося глазами в разные стороны, тыкнул пальцем в Славиана. – Вот раз…

– Ага, а вот два! – поддержал его гном, показывая на Велию. Они хлопнулись в ладоши и, поржав, снова принялись за еду.

Я сидела, тупо наблюдая за всем этим безобразием, пытаясь вспомнить, как же зовут этого высокого, красивого и такого знакомого мне человека? И куда он всех нас торопит? В голове приятно шумело и хотелось спать.

Велия, выслушав насмешки, вдруг что-то пробормотал и стукнул посохом об пол. Все на мгновение замерли. Потом нас с Лендином и Ларинтеном согнуло пополам. Еда, заботливо подсовываемая гостеприимным хозяином, снова вернулась в этот мир, только в несколько нелицеприятном виде.

– Что ты себе позволяешь?! – прогремел у меня над ухом голос Славиана, но Велия его перебил.

– Спасибо, дорогой родственничек, что пытался накормить нас блюдами с приправой из забынь-корня! Но, как я уже говорил, у нас мало времени, чтобы долгие столетия радовать тебя, изображая склеротических идиотов! Мы должны идти, о чем я так невежливо, только что напомнил друзьям!

И правда! Мы, ошарашено оглядываясь, пытались понять, какого… мы тут делаем?! Велия за шиворот вытащил из-за столов меня и нашу неразлучную парочку, кивнул подошедшей к нему Ниазе, а сам повернулся к угрюмому Славиану.

– Засиделся ты в своей дыре. В другой раз, собираясь кого-нибудь лишить памяти или опоить, лучше сделай так. – Велия, крест-накрест махнул рукой в сторону Славиана и звонко щелкнул себя по шее.

Тот, глядя на него во все глаза, медленно опустился на диванчик и с выражением крайнего удивления взялся за голову.

– А теперь скажи, где нам искать Сферу Света?

Славиан равнодушно пожал плечами и неопределенно махнул рукой.

– Сфера Света – давняя легенда, но если честно, я не верю в ее реальность. Лично я ее, ни разу не видел! Мать говорила, что Сферу может найти только «светлый» душой. Так что…, вот он – лабиринт! – Славиан пьяненько хихикнул. – Иди, посвети! Вдруг да чего найдешь?

Велия довольно кивнул и снова поинтересовался.

– У тебя есть карта лабиринта?

Славиан хмыкнул и охотно пояснил.

– Он меняется так, как я этого захочу.

– В смысле?

Славиан хохотнул.

– Ой, ну родственничек ты и тупой! А еще туда же, на трон! – он с трудом поднялся на ноги, слегка покачнулся и, ухватившись за стол, пояснил. – Хочу есть, поворачиваю направо – столовая, хочу спать, иду прямо, открываю дверь – кровать! Теперь понимаешь?

– Удобно! – согласился маг. – А какой он по величине?

– Кто? – Славиан пьяно икнув, покосился на Велию.

– Лабиринт, – терпеливо пояснил тот.

– Ну-у-у…, он тако-о-ой…, большо-о-ой! – Славиан широко развел руки, чтобы показать насколько, но упал лицом в салат, да так и остался лежать, слегка похрапывая.

– Кла-а-асс! – восторженно протянула я. – Хорошее заклинание! Главное экономное. Раз и в стельку!

Колдун обжег меня взглядом, искривив губы в ехидной усмешке.

– Ой, прости Тайна, кажется у тебя были на него какие-то планы? Не жалеешь, что отнял у тебя собутыльника? – в презрении, слышимом в его голосе, можно было утопиться.

– Нет, – я беззаботно махнула рукой. – Какой из него собутыльник? Пить не умеет, косеет от заклинания, закусывает всякой гадостью! Ну, кто так пьет?!

Колдун хмыкнул, признавая долю правды в моих словах и начал объяснять план действий под тоненький храп Славиана.

– Нужно разбиться на пары. Из залы три выхода. Лендин с Ларинтеном, пойдете в северный коридор, Ниаза с Лузей – в восточный, а мы с Тайной поищем в южном.

Велия «ленинским жестом» показал, куда нам всем идти.

– А какая она – Сфера? – с умным видом, проникшись «указами партии», поинтересовался Ларинтен.

– Круглая! – отрезал Велия и тут же добавил. – Я не шучу! Я не знаю, как она будет выглядеть, но она должна быть круглой!

– Есть, командир! – взял «под бандану» Лендин. – Ищем все круглое и тащим к тебе!

– Примерно так! – одобрил маг.

– Ну и че мы тут уши в керосине мочим? Надо, так пошли! – Лендин, цапнув за руку мечтательно покачивающегося из стороны в сторону Ларинтена, на крейсерской скорости рванул в указанную дверь.

За беседой мы не заметили, как скрылись за дверью драконы и мы с магом остались в зале одни, не считая безмятежно похрапывающего Славиана.

– Пошли? – Велия холодно посмотрел на меня.

– А он? – я кивнула на Славиана.

– Ты за него переживаешь? – меня резануло по сердцу злое отчаянье, скользнувшее в его голосе.

Господи, неужели парень научился ревновать?

– Переживаю, – кивнула я. – Но скорее за тебя! Вдруг с ним чего случится, пока он мордой в салате спит, а отпечатки-то везде наши, еще посадят за этого фраера лет на двести?

Шагнув ко мне, Велия нерешительно взял меня за руку, крепко сжал и улыбнулся.

– Не совсем понял твои опасения! Тем более, я поставил легкое заклятие, минут через пятнадцать очнется. Пойдем?

Глава пятнадцатая

Лабиринт – место, где каждый может выбрать себе тупик по душе

Юрий Базылев

За дверью оказался коридор, который вывел нас в другую залу. В ней так же было три выхода. (Или входа?) Пробежав три или четыре одинаковых пустых зала, только разной степени захламленности, я почувствовала, что задыхаюсь, и резко затормозила. Велия раздраженно обернулся.

– Что?

– Отдыхаю! – выдохнула я и набросилась на него. – А помедленнее нельзя? На пожар что ли опаздываешь? Я, может, устала? Все, хочу спокойно рассматривать достопримечательности!

Я отвернулась, демонстративно разглядывая выложенную камнями стену. Попинала носком сапога черепок, дохлую лохматую зверюгу. Хм, это что-то новенькое! Только я собралась повернуться за разъяснениями, как щеку опалило. Кинжалы сами прыгнули в руки, но Велия оказался быстрее. Он ухватил кого-то позади меня. Раздался хруст, колдун рывком бросил тварь на землю.

– Угу! Вот первая достопримечательность! – досадливо поморщился он и, пнув «достопримечательность» ногой, посоветовал. – Кинжалы не убирай!

Я вытаращилась на догорающие останки большой, зубастой змеюки. Колдун пояснил.

– Похоже, родственничек проснулся! Теперь он нам житья не даст, мать его!

Вдруг, рядом раздался надрывный, леденящий душу вой, перешедший в грозное рычание. Я испуганно вздрогнула.

– А вот и вторая достопримечательность. – Велия, без тени улыбки посмотрел на меня. – Еще будем «достопримечательности» искать, или все-таки будем рассматривать их в мертвом виде? Нужно быстрее пройти эти коридоры. Еще неизвестно что теперь нас ждет в этих залах!

Покрепче сжав рукояти, я кивнула, выражая готовность слушаться его во всем.

– Вот и чудненько! – порадовался моему благоразумию колдун и быстро зашагал по коридору.

* * *

Следующая зала была копией предыдущих. К счастью, там никого не оказалось. Перед следующим коридором Велия просто открыл дверь и фуганул в него струей пламени.

– Осторожно! Не дотрагивайся до стен руками, эта сажа очень плохо отмывается! – вовремя предупредил он меня.

После «автогена», стены коридора покрыл толстый слой жирной копоти. Я огляделась. Стараясь держаться подальше от стен, быстро зашагала вслед за Велией, попутно замечая обугленные, впаянные в стены и пол, комки.

Следующий зал походил на заброшенную усыпальницу. На пыльных стенах красовались ковры из паутины. У стен на каменных пьедесталах стояли выточенные из серого гранита гробы. А в центре зала возвышалась метровая золотая статуя ангела, пронзающего мечем корону. Колдун подошел к ней, задумчиво погладил и обернулся.

– Такая статуя стоит в тронном зале Великограда. Она была символом всех людских князей долгие тысячелетия еще до эпохи объединения.

Подойдя к статуе, я коснулась ее холодного металла и подняла глаза.

– А что она означает?

Велия пожал плечами.

– Если судить по символике – власть и справедливость, но для каждого князя она означала что-то свое.

– А что это за склеп? – во мне проснулось любопытство.

– Это точная копия дворцового склепа в Великограде. Но, не забывай! Мы в самом загадочном лабиринте мира, поэтому ненужно доверять тому, что ты видишь. Лучше воспринимай это как подсказки.

Вдруг он резко притянул меня за талию. Уткнувшись носом ему в грудь, я подняла удивленный взгляд и насторожилась.

Его глаза были закрыты, а губы быстро плели вязь заклинания. Я почувствовала привычное покалывание, идущее от его тела всегда, когда он колдовал. Открыв глаза, Велия поднес палец к губам. По-прежнему удерживая, он укрыл меня плащом.

Неожиданно раздались грузные шаги, и рядом с нами прозвучал хриплый голос. От неожиданности я дернулась. Велия тут же прижал меня к себе. Ничего не видя, и не имея возможности шевельнуться, я стояла, вдыхая полынный аромат его тела.

– Куда они делись? – прорычали у меня за спиной.

– Да шемр их знает? – ответил ему шепелявый голос.

– Я видел, как они заходили в эту залу!

– Значит ушли!

– Куда?

– Тут три выхода, придурок!

– Ну и в какой из них нам идти?

– Разделимся! Прочешем два коридора, а если не найдем, то вернемся и пойдем по третьему!

– Хозяин приказал колдуна убить, девчонку в его покои!

У меня за спиной мерзко захихикали.

– Да-а! Хозяин, знает в этом толк!

Послышалась оплеуха.

– Хозяин во многом знает толк, так же и в том, как отрубать пустые черепки!

– А если мы их потеряем?

– Лучше бы тебе об этом не думать! Если не хочешь на вертел!

Мимо нас, всколыхнув воздух, быстро прошли. В стороне тихо скрипнуло, стукнуло и все стихло.

Еще чуть постояв, я шевельнулась, выпрямляя затекшую руку. Велия тут же выпустил меня. Тревожно посмотрев на двери, я шепотом спросила.

– Кто это был?

– Пещерные гоблюки, – так же шепотом ответил он.

– Судя по всему, они искали нас!

Велия задумчиво кивнул.

– Да и явно по чьей-то убедительной просьбе!

Я заглянула ему в глаза.

– Славиан?

– Знаешь другую кандидатуру?

– Но зачем ему на нас охотиться? Он был так мил с нами!

– Угу, накормил забынь-корнем! Если бы я не прочистил вам желудки, то уже сейчас вы бы не вспомнили и того, как вас зовут! А вернуть себе память после действия этой травы очень трудно, практически невозможно!

– О, господи! Зачем? – умоляюще посмотрев на мага, я с силой помассировала виски. – Вел, ну пожалуйста, я вообще ничего не понимаю в происходящем!

Велия, недоверчиво взглянув на меня, вздохнул.

– Все очень просто! Он, так же как и я – претендент на трон Великограда и корону людской расы. Выяснив последние новости из столицы, он стал готовить поход. А так же он знает, что я не вступил в права и трон пока свободен, вот и послал за нами наемных убийц. Если допустить, что он действительно не знает где Сфера, то ему очень выгодно нас всех тут перебить, – колдун задумался. – Хева говорила, что накануне мора приходила делегация эльфов и кто-то сильно похожий на меня.

Велия поднял на меня глаза со стремительно вытягивающимися зрачками.

– Это он наслал мор на город!! Он захотел, таким образом, избавится от всех претендентов на трон, но… – Велия, обхватив мою голову руками, прижался лбом и, глядя мне в глаза, процедил, – он не знал обо мне! – и тут же отпустив, уже спокойно произнес. – Обо мне вообще мало кто знал и это сейчас играет мне на руку!

– Послушай! – перебила я его. – А откуда все эти монстры? Ведь Славиан сказал, что давно очистил лабиринт от населяющей его нечисти.

Велия скосил на меня глаза и снисходительно объяснил.

– Вот тебе и ответ! Магу его силы ничего не стоит превратить весь этот лабиринт в засилье монстров всех сортов и мастей. И он уже это сделал! Сама подумай, вдруг повезет и они нас сожрут? Вот и вся проблема! Ну, а если просто помешают найти Сферу Света, то тоже хорошо!

– Вел, а сколько времени уже прошло? – вдруг испугалась я.

– Не бойся, у нас в запасе около двадцати часов. Но это при условии, что мы уйдем через портал, а не будем добираться до Великограда на Ниазе!

– Призрак твоей сестры сказал, что мы можем пробыть в лабиринте только сутки, если не хотим здесь остаться навсегда!

Велия пожал плечами.

– Учтем! Хотя, скорее всего ее предсказание было связано со Славианом.

Я помотала головой.

– Я чувствую, как медленно но верно схожу с ума в этом мире. Все! Хочу домой! – я решительно потянула Велию за плащ. – Пойдем, у нас мало времени!

– Если бы ты знала насколько! – вздохнул он и за плечи развернул меня к одному из выходов. – Тот коридор пока чист!

Глава шестнадцатая

Тот, кто ищет, тот всегда найдет. Особенно если знает то, что он ищет.

Наблюдение автора

– Мама, смотри какой красивый шарик!

– Лузар, не смей ничего трогать! Вдруг это опасно?

– Мам, но он похож на мячик! Давай я его возьму!

– Зачем он тебе? Это же игрушка для человеческих детей!

– Ну, он такой красивый, мам, я сейчас подлечу и сниму его оттуда. Чего он там висит, прямо под потолком? Так его никто не увидит. Надо показать его Тайне. Уверен, что он ей понравится, и она со мной поиграет!

– Ну, хорошо! Хочешь, бери, но убедись что он не волшебный.

– Мам, да он обычный. Самый обычный мячик, только почему-то под потолком.

– Луз! Если ты сейчас его не возьмешь, то уже не возьмешь никогда. Забыл? Нам надо идти дальше!

– Мам я достал его. Вот, смотри.

– Этот мячик похож на нашу планету. Я видела нечто похожее, когда поднималась высоко в небо. Ну ладно, раз ты его нашел, значит, он зачем-то нужен! Пошли дальше!

* * *

– Лендин, запирай те двери, эти я держу под прицелом!

– Запер! Фу-у-у, теперь можно передохнуть! Охренеть, сколько всякой нечисти повылазило! А этот, как его, прынц тутошний, говорит, мол, все чисто! Зачистка прошла успешно. Идите, ищите свою Сферу. Брехло! Ну, ничего! Этот фраер ушастый мне еще за базар ответит, не будь я Лендин Плюгалин!

Гном одним движением засунул топоры за пояс, пылая праведным гневом.

– Да ладно, Ленд, не сердись! О! Глянь, какой шарик светится!

– Тихо ты, не трогай! Еще поломаешь!

– Да ничего с ним не случится! Смотри, какой блестящий, а вдруг это алмаз? Давай с собой прихватим! Потом в городе на зелья поменяем. Прикинь, навару будет!

– Ага! С тобой хрен наваришься! Да какой это алмаз! Стекляшка! Ну, возьми. Как?

– Тяжеленный!

– Да тебе все «тяжеленное». Ты, Ларинтен – дурак! Ежели пьешь, так ты закусывай! Сколь тебя учить-то? Выпил пузырек – зажуй! Тогда и с утра меньше болеть будешь и в дистрофика не превратишься! Отлезь! Ну-ка, дай-ка его мне! От, ты ж дура! Эй, убогий, не надорвался держать? Этот шарик не меньше керлла^[17] весит!! Ха-ха-ха.

– Байкер ты, Лендин! Точно про тебя Великая сказала! И шуточки у тебя байкерские! Вот точно!

– А за такое заковыристое ругательство, будешь ты завтра Ларя без первой настойки и без второй! Ну, а на счет третьей я пока подумаю! Так что у тебя есть время вымолить у меня прощение. Да и камушек приберегу! Нечего народное добро пропивать! Лучше Велии отдадим! Ну, че захмурел? Пошли!

* * *

– Вел, я больше не могу! – я остановилась и тяжело привалилась к стене, пытаясь отдышаться. – Я уже не могу смотреть на этих монстров ни на живых, ни на мертвых. Руки не поднимаются и спать хочется. Мы ведь уже вторые сутки без сна! На одних зельях держимся!

Велия, шагающий впереди, остановился, покопался в мешке и вернулся.

– На, выпей, – на его ладони поблескивала бутылочка с пурпурным зельем.

– Опять зелье здоровья? – я покорно взяла пузырек, открыла и, не заметив ни вкуса, ни запаха, выпила. Сразу полегчало.

– Нет выносливости. Кто знает, сколько нам еще тут ходить, а времени осталось всего ничего! И запомни – зелье здоровья – ярко красное.

– Да знаю я, знаю, у меня от усталости дальтонизм развился! – фыркнула я и тревожно вздохнула. – А если мы ничего не найдем? Что тогда?

– У нас выбор не велик! – он покривил губы в усмешке. – Возвращаемся в Великоград. Вы уходите в свой мир, а мы принимаем бой, возможно последний.

– Ага! – фыркнула я. – Так я и вернулась! Я может, еще на твоей коронации сплясать хочу?

Велия поморщился.

– Тайна, хватит уже об этом! Какой из меня король? Тем более, полукровок не коронуют!

– Полукровок может и нет, а вот победителей – коронуют и не судят! – возразила я. – Не хочешь же ты отдать трон Великограда и судьбу всего человечества в руки озабоченного властью родственничка с задатками диктатора? Он быстро обоснуется там, как только узнает о твоих сомнениях. И заметь, ему будет наплевать на то, что он тоже полукровка!

– Наверное ты права! Нужно подождать, убедиться, что на трон нет других претендентов и оставить Баргу наместником! – Велия кивнул, соглашаясь со мной.

– Здрасти – приехали! Господи! Вел, откуда у тебя столько комплексов? Полукровка – не полукровка, какая разница? Главное – что ты умный, справедливый, добрый! Видишь сколько достоинств, и главное – тебя все любят!

– Ты не понимаешь! Много столетий все полукровки безжалостно уничтожались! Мне повезло, что мой отчим признал меня сыном, и мне не пришлось прятаться, как это делали другие. Повезло, что моя внешность сильно напоминает эльфов или людей с Северного побережья. Но многих детей, всех кого не вывезли эльфы, постигла куда более страшная участь!

– Да-а! Наверное с детьми бедняков особо не церемонились?

– Ага! – кивнул маг. – Топили как котят! Все кто мог прятал ошибки, выдавая желаемое за действительное.

– Интересно? – я подошла к нему. – Зачем связываться с эльфами, если с ними столько проблем? Зачем рожать ребенка, если знаешь, какая его ждет участь?

Велия неопределенно хмыкнул.

– Сейчас люди и эльфы общаются только на уровне торговли и политики. Все как огня боятся заводить любые другие отношения. А раньше…. – Велия помолчал, словно пытаясь подобрать слова. – Ты знаешь, иногда между разумными существами случается такая неприятность – как любовь. От нее никакие чары не спасают.

– А если…

– Амулеты тоже! – перебил он мои потуги вклиниться в щекотливую тему. – Я пробовал!

Я помолчала, ожидая продолжения интересного монолога, но Велия отвернулся от меня, уже что-то расчищая на пыльном полу. Подойдя поближе, я некоторое время за ним наблюдала. Наконец не выдержала.

– Что ты делаешь?

Он обернулся.

– Кажется, я нашел ход вниз! Нужно попробовать его открыть, вдруг Сфера там?

– Почему ты решил, что это ход?

– Вот, смотри, здесь механизм. Раньше здесь находилось что-то тяжелое и при срабатывании механизма это что-то падало сюда, давило на эту пластину и открывался тайный ход! – рассказывая, Велия все мне показал. – Во всяком случае, во дворце у матери был точно такой же спуск в винный погреб! Поищи что-нибудь тяжелое. Оно должно находиться где-то неподалеку!

Я пожала плечами и огляделась. Метрах в пяти от того места, где он занимался раскопками, мой взгляд упал на небольшой круглый булыжник, жутко пыльный и грязный. Я брезгливо взяла его в руки. Он оказался не очень тяжелым – килограмм, полтора. Но больше всего меня заинтересовала его поверхность: матовая, черная, даже скорее темно-серая, с многочисленными выпуклостями и вогнутостями.

– Вел, я тут кое-что нашла. Такой камень тебе подойдет? – я повернулась и вздрогнула. Он бесшумно подошел и, стоя позади меня, через плечо с любопытством разглядывал находку.

– Дай! – приказал он.

Я протянула ему булыжник. Взяв шар, он полой плаща попытался оттереть с его поверхности грязь и пыль, а после повертел шарик, глядя на результат. Хотя, на мой взгляд, результат был не очень. Мог бы даже не стараться! Пыль он, конечно, стер, но шар по-прежнему оставался темно-серого цвета. Я с любопытством наблюдала за его действиями. И тут меня осенило.

– Велия, смотри, он напоминает глобус!

– Что? – он рассеянно посмотрел на меня.

– Глобус! У нас так называют макет планеты. Видишь? Вот и вот – материки, а это – океан! Похоже?

Маг недоверчиво уставился на камень.

– Ты даже не представляешь себе насколько! – он вдруг нагнулся ко мне, и звучно чмокнул в щеку. – Ты не понимаешь, что ты нашла! Это ведь она! Она!!!

Я вырвала шарик у него из рук и стала жадно рассматривать.

– Это Сфера Света?!

– Да, Великая, это Сфера мира! – восторженно подтвердил он, отбирая шар.

– Интересно? – что-то в его ответе меня кольнуло. – А мне казалось, что мы ищем Сферу света?

– Да, то есть, нет. Короче! – Велия, окончательно запутался, но все же попытался мне объяснить. – Свет, не от слова светлый, а синоним к слову мир. Понимаешь? Белый свет? А вообще, в древних рукописях говорилось о том, что всего сферы – три. Сфера мира, тени, (или ночи) и света.

– И это – сфера мира? – уточнила я.

– Я надеюсь, если отчищу!

– А если нет? – я с любопытством смотрела на напрасные усилия Велии по улучшению внешнего вида этого булыжника. Он ни за что не хотел менять цвет.

Колдун, перестав чистить шарик, посмотрел на меня.

– Знаешь, Великая, в любом случае в нужный момент она сработает, как надо! Но, если мы найдем еще два шарика, будет просто замечательно! Они где-то здесь. Они всегда находятся поблизости друг от друга.

Вдруг Велия насторожился. Подняв руку, призывая к молчанию, он отступил от меня на шаг и начал быстро водить по воздуху посохом. Вскоре заплескался эльфийский портал.

– Отойди! – приказал Велия.

Я едва успела отпрыгнуть в сторону, как из портала вывалился Ларинтен, следом за ним, с окровавленными топорами в руках вышел Лендин.

– Хай, люди, вот и мы! Не помешали? – хрюкнул эльф и тут же словил подзатыльник от Лендина.

– Привет и вам, как прогулялись? – невозмутимо ответил Велия, закрывая портал.

– Прогулялись знатно! Теперь твой родственничек много домашних любимцев не досчитается! – потряс топором гном.

Маг одобрительно кивнул.

– Что-нибудь нашли?

Ларинтен развел руками, опуская к полу хитрый взгляд.

– Ничего не нашли! Ни круглого, ни овального! Ничего такого нет! Вот так-то!

Лендин задвинув его себе за спину, шагнул вперед.

– Брешет он тебе, Велия! Гляди-ка, что подобрал, бес глазастый! – с этими словами Лендин вытащил из-за пазухи круглый предмет, замотанный в темную ткань.

Мы с Велией переглянулись. Шагнув к гному, он с величайшей осторожностью взял у него находку. Затем, бережно держа, осторожно начал разматывать. Вскоре перед нами появился двойник нашего шара, только абсолютно прозрачный, выточенный будто из хрусталя.

Колдун даже прослезился.

– Никогда не думал, что доведется увидеть это чудо! – счастливым голосом выдохнул он. – Ладно! Считайте, что мы ее нашли.

Ларинтен украдкой показал довольному гному кулак, тот в ответ состроил зверскую рожу и крутанул топором.

– Но ты же говорил о трех шарах? – вернула я его в реальность.

– Понимаешь, Тайна, я не в курсе, как она работает, но точно знаю, что если у нас будет даже одна, то в нужный час она активируется! – Велия начал засовывать сферы к себе в мешок. – Пора звать Ниазу и в путь!

– Мы что, опять полетим? – ужаснулась я.

– Если не найдем портал, о котором упомянул Славиан, то да! – обрадовал он и сосредоточенно замолчал.

– А тот портал, через который мы попали в эту пещеру? – не унималась я.

– Это просто переход! Как дверь в доме! – нетерпеливо объяснил он. – Все, Тайна! Не мешай! Я не могу сосредоточиться!

Помолчав несколько мгновений, Велия снова начал строить портал. Вскоре к нам присоединились драконы. Лузя тотчас начал вертеться у моих ног.

– Тайна, ты со мной поиграешь?

– Позже, Луз!

– Хорошо! – притих Змей, но тут же загомонил снова. – А у меня есть классная игрушка! Мам, покажи Тайне!

– Позже, сынок! – нахмурилась Ниаза, глядя на сына. Лузя обиженно замолчав, забрался к ней на руки и свернулся в калач.

– Что-то я не понял? – Лендин подошел к Ниазе. – Ты как его сейчас назвала?

– Позже, Лендин! – тут же вмешался Велия. – Нам сейчас не до выяснений родственных связей! Короче! Сейчас мы возвращаемся обратно к выходу! А по пути поищем главный портал! Держаться вместе, быть предельно внимательными! – и он решительно вошел в первую попавшуюся дверь.

Глава семнадцатая

Выход из безвыходных ситуаций там же, где и вход.

Неизвестный

Всем вместе идти было куда легче! Велия впереди расчищал путь огнем, Лендин и Ниаза прикрывали нас со спины, ну а мы с Ларинтеном сбивали иногда пролетающих над головой тварей. Пройдя два десятка залов, мы изрядно поубавили Славиану его зверинец, но ни в одном из них не нашли ничего даже отдаленно напоминающее портал.

– Ну и где его искать? – не выдержала я, когда мы, наконец, пробились в очередной пустой зал.

– Да, Вел, чего мы ищем? Не пора бы нам уже на выход топать, пока совсем не заблудились? – недовольно поддержал меня Лендин.

– Возвращаемся к выходу. У нас еще есть время долететь на тебе, Ниаза! – угрюмо кивнул, соглашаясь, Велия.

Я обреченно вздохнула, Ларинтен отхлебнул из очередной бутылочки, а гном, судя по интонации, явно выматерился на незнакомом мне гортанном языке.

Колдун повернулся, чтобы идти дальше, но его остановила Ниаза.

– Ты можешь перенести нас в ту залу, где был входной портал?

Велия задумчиво на нее посмотрел, потер подбородок и неуверенно произнес.

– Теоретически, портал провесить я могу, но не забывай, что здесь лабиринт, тем более – магический, кто его знает, куда нас закинет!

– Ты попробуй, а там видно будет! – поддержала я Ниазу.

Помедлив, он прикрыл глаза, начиная строить заклинание. Когда в воздухе заплескался портал, он оглядел нас с кривой ухмылкой.

– Ну, кто первый?

– А ты угадай? – не удержалась я.

Не успели мы поспорить, как мимо нас, недовольно сопя, прошел гном и, прыгнув вперед, исчез в портале. Велия шагнул следом.

– Посторонись! – невежливо отпихнул меня Ларинтен, исчезая следом за ними.

– Не бойся, все будет хорошо! – ко мне подошла Ниаза. – Возьми меня за руку и идем!

Я с благодарностью вцепилась в нее.

– До сих пор не могу привыкнуть к вашему транспорту, все время боюсь, что меня вынесет куда-нибудь не туда! – мы, одновременно сделав шаг вперед, оказались в гуще битвы.

Велия не промахнулся и открыл портал прямехонько в первую залу. Только этот зал ничем не напоминал те шикарные апартаменты, где мы пировали со Славианом. Сейчас здесь дымились остатки дорогой мебели. Сложенные в кучу, они служили баррикадами нескольким десяткам монстров. Примерно столько же теснили от входного портала Лендина и Велию.

Кивнув друг другу, мы с Ниазой тут же принялись за дело. Мои руки зажили своей жизнью, привычным жестом вытаскивая из ножен блеснувшие кинжалы. Секунду спустя я с брезгливым удивлением оглядела первого, пополам рассеченного мною карлика с рыжей шерстью и тремя глазами. Ларинтен, стоя позади всех, прикрывал нас, с хорошей скоростью стреляя из лука. Может ведь, когда хочет! Ниаза, отойдя в сторонку, давила монстров сыпавшимися с потолка глыбами льда, которые, едва касаясь пола, тут же исчезали.

– Хорошо повеселимся! Налетай! – проревел Лендин, с хлюпаньем выдергивая один топор из головы прущего не него свиноподобного уродца, другим, очерчивая вокруг себя яркую дугу. Рядом с ним уже выросла приличная куча разрубленных тел.

Велия шаг за шагом приближался к порталу, поливая всех огнем. Добравшись, он встал рядом и начал колдовать, стреляя в подбирающихся к нему тварей, ледяными стрелами. Не долго думая, я начала пробираться к нему, по дороге уничтожая порождения извращенной фантазии Славиана. Уже у самого портала, на излет отрубив голову сунувшейся ко мне козломордой образине с крылышками, я с облегчением встала спиной к спине мага.

– Ни фига себе у вас мутация! – отдышавшись, выдала я. – Таких существ у нас даже в зоопарке рядом с Чернобылем не увидишь!

– Угу, хорошо подготовился мой родственничек к нашему отступлению! – рыкнул разъяренный Велия, обрушивая дождь из горящих сгустков на толпу монстров, сидевших за баррикадами.

– Зачем на эту мелюзгу силы тратишь? – вдруг заорал Лендин, вертя в руках скользкие от крови топоры. – Засыпай к чертям все ходы камнями! Уходим в портал! Иначе мы тут застрянем, а время жмет!

Сзади послышались вопли. Обернувшись, я увидела, как из бокового коридора выбежала небольшая группа темных бесов, забрасывая нас жалящими шариками.

Велия ругнулся. Гортанно выкрикнув заклинание, он резко вскинул посох к лепному потолку. Мгновение спустя, мы, едва успев отпрыгнуть ближе к центру, были оглушены самым впечатляющим камнепадом в мире. Мало того, что все три выхода завалило до самого потолка, так еще и рядом с ними в радиусе трех метров весь пол усеялся мелкими и крупными камнями.

– Впечатляет! – присвистнул Лендин, как только грохот стих.

Все облегченно вздохнули. Ларинтен с кротким выражением лица добил стрелами тех, кто еще постанывал.

– Ладно, пора делать ноги, а то мы и так здесь слишком задержались! – Велия шагнул к порталу и исчез.

Глава восемнадцатая

Кто в деле смел, тот слов не устрашится

Софокл

Заснеженная площадка оказалась пуста. Снег хранил только наши следы. Выйдя последней, я с наслаждением подставила лицо легкому прохладному утреннему ветру, напоенному свежестью. От запаха гари и горящей плоти, все еще стоявшей в носу, у меня ныла голова.

– Странно! Отсутствие монстров пугает даже больше, чем их присутствие. – Ниаза тоже выглядела удивленной.

– Наверное, Славиан надеялся, что мы не выберемся из лабиринта, – фыркнул Велия. – Если не оставил нам здесь западню.

– Угу, еще я бы не отказалась узнать, где он сам! – тихо пробормотала я себе под нос.

Меня не услышали. Чудесно! Не хотелось тревожить всех раньше времени. Нам бы еще как-нибудь до Великограда добраться. Вовремя!

– Ты извини, Ниаза, но придется нам снова лететь на тебе! – будто услышав мои мысли, Велия подошел к драконице.

Ниаза с достоинством кивнула.

– Я согласна, но мне нужна энергия. Я почти всю потратила в этих пещерах!

– Не вопрос! Сейчас нам всем необходимо восстановиться зельями! Нужными! – подчеркнул Велия, доставая драконице зелье магии, и выразительно поглядывая на повеселевшего Ларинтена. – Потому как, мало ли что нас ждет в Великограде!

Лендин, скрутив разочарованному эльфу фигу, выдернул у него из рук мешок и торжественно засунул за спину. Ларинтен обиженно засопел.

– Велия! Мне очень нужно восстановить в моем теле ловкость, здоровье и бодрость, а этот сквалыга мне не дает! – тут же наябедничал онна покрасневшего гнома.

Но Велия только отмахнулся – разбирайтесь сами, и повернулся к Ниазе.

– Может… – начал он, но тут же настороженно замолчал.

Вытащив амулет Всевидящего, маг постоял, отрешенным взглядом изучая пустоту. Затем сделал шаг в сторону, и на площадке стало одним человеком, вернее эльфом – больше. Все склонили головы в поклоне.

– Владыка!

– Я знал, что ты его наденешь! – выпустив из объятий сына, Владыка Пентилиан щелкнул по «Оку Всевидящего», висевшему у Велии на груди.

– Да. Решил размножить на всех, все-таки лабиринт!

– Вот и я так подумал, поэтому решил попробовать найти тебя с его помощью. Как видишь – удалось!

Велия досадливо покривил губы.

– Если бы я знал, что амулет на тебе, давно бы уже радовался жизни в Великограде, а не искал несуществующие порталы!

Владыка нахмурился и отвел глаза.

– Да там сейчас не до веселья!

Мы окружили его плотным кольцом.

Велия настороженно взглянул на отца.

– Рассказывай!

Владыка еще больше помрачнел.

– У стен Великограда стоит огромное войско, – достав помятый свиток, протянул его Велии. – Это просил передать тебе лично в руки некто Славиан. Кто это?

Велия, взявшись за голову, застонал.

– Ну конечно, я так и думал! – взяв у Владыки свиток, он рывком раскрыл его и начал читать.

– Ну, что там? – сгорая от любопытства, я дернула его за рукав.

Оторвавшись от свитка, колдун обвел нас взглядом недобро прищуренных глаз и хищно усмехнулся.

– Славиан требует передачи ему престола в течение десяти часов, или он развязывает войну, в результате которой не уцелеет ни один житель Великограда и окружающих земель! Не смог устоять перед моим приглашением! – повернувшись к отцу, он спросил. – Что с Великими?

– Все хорошо! Светлая набралась такой силы, что даже я начинаю ее побаиваться, а Степан еще ночью поднял все городское кладбище. – Пентилиан вдруг хихикнул. – Не знаем, как жителей успокаивать!

– ??

– Они наотрез отказываются сражаться с бодрыми останками своих друзей и близких. Но, подспорье неплохое, поэтому им приходится с ними мириться! А кто такой Славиан? Что-то я не помню такой кандидатуры на трон Великограда?

Велия помолчал, сосредоточенно разглядывая вершины гор, купающиеся в лучах полуденного солнца.

– Есть мысль, что он – тот самый «серый кардинал», который мутил в мире все эти столетия.

– Ага, – не удержавшись, вклинилась я в их беседу. – Мы только что перебили половину из тех, кого он «намутил»! Экспериментатор, блин!

Велия кивнул.

– Да, сначала хотел сделать из нас безобидных склеротиков, накормив забынь-корнем; когда ничего не вышло, попытался уничтожить с помощью своего зверинца. Он – полукровка, отец, – Владыка удивленно выгнул бровь, – внебрачный сын Варуши. Тот, из-за которого Лобрех наказал всех. Он рвется к власти. Подчинил себе Северные горы. Кстати, армия у него большая?

Владыка вздохнул.

– Огромная. Раза в полтора больше, чем армия, собранная нами в Великограде. Хотя я не посчитал сюда обещавших прибыть к вечеру ополченцев из дальних городов и гномов. Но у гномов, сам знаешь – семь пятниц на неделе! Особенно, если есть эль. Конечно, это не ко всем относится, – тут же поправился он, глянув на хмурого Лендина, и вздохнул. – Эх, где бы найти хоть одного дружески настроенного дракона! Жаль, что их в этом мире очень мало и почти все они маскируются под главные расы!

Велия переглянулся с Ниазой и, с чуть заметной улыбкой, кивнул.

– Драконов я тебе, пожалуй, найду! – и снова посерьезнев, спросил. – А кто в его армии помимо монстров?

Владыка смущенно кашлянул.

– Не очень хорошие новости! Мои лучники со стен заметили несколько теневых прыгунов, гоблюков, бесов и великанов. Послушай! Так может это он, открыв иномирные порталы, призвал оттуда все эти порождения тьмы? А что, игра стоит свеч, на кону власть над целым народом! Хороший кусок этого мира.

Колдун покачал головой.

– Какая дурость иногда приходит некоторым в голову. Рисковать целым миром, устраивая великую войну, опираясь на помощь потенциальных врагов и все это только для того, чтобы занять трон и стать правителем?! И охота кому-то жить с такой удавкой на шее?

Пентилиан насмешливо фыркнул.

– Какой ты все-таки еще ребенок, великий маг Велиандр! Не все бегают от власти так, как это делаешь ты. Многие готовы ради короны, как ты говоришь, рискнуть всем. Да! Это наверняка он стал причиной всех воин и несчастий обрушившихся на этот мир. Не забывай, что он тоже полукровка, маг и прямой наследник людского трона. Он старше тебя на много столетий, значит на столько же столетий мудрее и опытнее. А самое плохое то, что у него было предостаточно времени, как следует подготовиться к захвату власти. Я даже не удивлюсь, если это он наслал чуму на Мервиль и Луанну! Захотел одним махом, не напрягаясь, завладеть троном!

Он смахнул слезу и замолчал. Велия кивнул.

– Да, это он! Думал, что я давно мертв и был неприятно удивлен моим присутствием в мире живых.

– Хм, мы создали качественную легенду. Никто толком не знал, то ли ты умер, то ли ты в бегах! Тем более, ты всегда хотел быть подальше от трона, – улыбнулся Владыка, с гордостью глядя на сына.

А тот вдруг вспылил.

– Просто мне сразу объяснили, что хоть я и первенец – на трон могу не рассчитывать! Вот я и привыкал к мысли о том, что несколько лишний на этом празднике жизни, сидя в твоем городе в компании магов и древних фолиантов по магии. И именно поэтому я выбрал должность бездомного мага, а не мелкого советника по ненужным делам в совете Великограда под присмотром отчима! В результате я привык жить так, как хочу, а мысль о престоле меня душит!

– Так уж и бездомного? – насмешливо посмотрел на него Владыка, – Насколько я помню, после того, как ты перебрался в мой город, на твое обучение угробили нервы и многие годы жизни мои лучшие мудрецы и маги. Все секретные библиотеки были открыты для тебя. Сейчас я с гордостью тебе говорю – ты готов к тому, чтобы по праву занять этот трон и свое место в этой жизни! Ты рожден стать князем!

– Ну, все! Хватит лить из пустого в порожнее! – рявкнул Велия. – Мы зря теряем время, Владыка! Я, конечно, понимаю, что раса людей тебя не интересует, но может мы все же поторопимся?

В голосе мага зазвенела сталь, а Владыка, спокойный как индейский вождь, только хмыкнул в ответ на гнев сына.

– Такое настроение мне нравится куда больше, чем твое обычное соплежуйство. Раз ты так настаиваешь, пойдем, надерем зад этому выскочке! Если уж суждено полукровке занять трон людей, то пусть это будет мой сын. – Владыка шагнул к порталу и, оглянувшись на Велию, добавил. – И научись, наконец, выдержке!

– Нервы! – вздохнул он.

– Нечего списывать свои слабости на нервы! Ты же не кисейная барышня! Ты – маг и наследник престола! – выдав сыну порцию словесных оплеух, Владыка скрылся в портале.

Колдун поднял на нас смущенный взгляд.

– Воспитывает? – криво улыбнулась я.

– Не так уж часто это бывает! – усмехнулся он. – Иногда даже начинаешь ценить! – и, приобняв меня за плечи, подмигнул. – Ну что, Великая, повоюем?

Я пожала плечами и обреченно развела руками – куда ж от вас денешься?

– Ну, как сказал твой папаша – хватит уже сопли жевать! Идти, так пойдем! – решительно распихал нас в разные стороны Лендин, шагнув первым в открытый Владыкой портал.

Часть седьмая Осада

Глава первая

Кто объявил войну, тот пусть за нее и воюет

Николай Векшин

Мы вышли в битком набитый зал Великограда. Я чуть не налетела на Владыку, стоявшего неподалеку от портала, и что-то объясняющего Светлане. Заметив нас, она с восторженным визгом повисла у меня на шее.

– Танька! Как я по тебе соскучилась!

– Светка, слезь с меня, задушишь! – просипела я, отдирая от себя подругу.

Еще чуть-чуть попрыгав и повизжав от избытка чувств, Светка, расцеловала меня в щеки и более спокойно произнесла.

– Тань! Я так за тебя переживала! Где ты была, рассказывай! Мне было так одиноко без тебя!

– Мне тоже, Свет! Мне тоже! Но сейчас лучше расскажи, что здесь происходит?

Подруга фыркнула.

– Ты знаешь, сама не знаю! Вчера всех спешно притащили сюда через городской портал. Вот и сидим, кукуем! Во дворе сооружают какие-то машины. Всех лучников кинули на стены. Видишь? – она повела рукой. – Ни одного эльфа! Взгляду зацепиться не за кого! За стенами города, говорят, народ какой-то собрался. Как мне думается не для мирных переговоров! В общем, – Светка обреченно махнула рукой, – похоже, дело труба! А вы? Нашли то, зачем ходили?

Я неуверенно кивнула.

– Да, вроде! Только я подозреваю, Велия и сам не знает, как выглядит то, что мы искали. Он слишком путано обо всем этом говорит!

– Ну, подумаешь, не видел ни разу, только в древних книгах описание читал, – влез в наш разговор незаметно подошедший маг. – Но нашли мы то, что нужно! Будьте спокойны, Великие! И вовсе я вас не подслушивал! Просто жду, когда вы наговоритесь. Вообще-то, для начала не мешало обсудить сложившуюся ситуацию, а уж потом и языки чесать! Поэтому, если вы наговорились, то хотелось бы внести ясность в обстановку. – Велия вопросительно посмотрел в наши недовольные лица и продолжил. – До луностояния осталось неполных девять часов, примерно столько же дал нам Славиан для выполнения его хамских условий.

Он повернулся к незаметно стоявшему рядом с нами Владыке.

– Как долго продержатся стены?

Пентилиан пожал плечами.

– Мои лучшие маги укрепили их очень хорошо, но у них есть великаны!

– С великанами я справлюсь! – гордо вставила Светлана.

– Ага, она вчера умудрилась кусок скалы материализовать и уронить прямо на городской колумбарий. Я только там порядок навел, так нет, все опыты ставим! Короче, великаны не жильцы, даже голову не ломайте! – добродушно проворчал сзади знакомый бас.

Мы, как по команде обернулись.

– Барга!

– Здорово, Вел! – Барга сграбастал мага в свои медвежьи объятия. – Ловко ты меня на трон пристроил! Ничего не скажешь! Хитрый – как эльф! Теперь забирай этот трон себе! Одна головная боль. Ничего хорошего! Еле дождался твоего возвращения!

– Наконец-то ты это понял! А то со своей короной всю плешь проел! – проворчал, высвобождаясь, Велия.

– Ты до плеши не доживешь, разве что твою седую шевелюру побьет какая-нибудь драчливая моль! – хохотнул Барга и поинтересовался. – Ну, какие планы по поводу всего происходящего?

– Да вот, думаю, может и впрямь отдать трон? Одна головная боль, как ты выражаешься, а тут такой удобный случай. И далеко ходить не надо! Прямо под стенами! – ехидно улыбнулся Велия, глядя на вытянувшееся лицо Барги.

– Да ты очумел, Велиандр, так тебя раз эдак!! Чтобы я этого даже и не слышал, иначе я тебя придушу! – на всю залу загремел возмущенный голос Барги.

Велия нервно хихикнул, глядя в вытаращенные глаза наместника.

– Нда-а! С юмором у тебя всегда было туго!

– Ладно, молодежь! – вклинился в веселье Владыка. – Внесу кое-какую ясность и пойду к своим бойцам на стены. Кстати, если охота будет самим увидеть, как обстоят дела, можете присоединиться! На нижних этажах наши целители соорудили палаты первой помощи. Вокруг городских стен стоят баллисты. Общий портал закрыт, на случай непредвиденного вторжения, но у целителей работает временный, который сразу ведет в Винлейн. Там маги готовы лечить смертельные раны, но это только на крайний случай! Всем мы все равно помочь не сможем! Во дворе замка ждут приказания пять тысяч гномов, двенадцать тысяч бесов и все горожане, способные держать оружие. Еще я не упомянул район стены у городского кладбища. Там, со своим «сновопризванным» войском – Степан. Вот, пожалуй, и все! – Владыка кивнул нам и, резко развернувшись, затерялся в толпе.

– Да уж! – протянул Лендин. – Не думал, что пьяные бредни Лобреха когда-нибудь сбудутся!

– Угу! – поддержал его эльф – Набить бы этому старому алкашу морду! А то ему привиделось что-то в жестоком похмелье, а мы страдай!

– Ой-ой, чья б корова…. Хорошо, что ты у нас, Ларя, не предсказатель! А то я бы тебе точно шею свернул! – дружески хлопнул его по плечу гном, и обратился к, слушающему их с усмешкой, Велии. – Ты, Вел, когда на трон сядешь, прикажи всех Оракулов утопить! Нехай они рыбам на дне сказки рассказывают, а нам жизнь не портят!

– Я учту! – с царским видом кивнул ему маг. – А теперь, я думаю, нам надо воспользоваться приглашением Владыки, подняться на стены и самим оценить ситуацию!

Он приглашающе кивнул стоявшим неподалеку от нас драконам и зашагал к выходу.

– Нда-а! Более чем лаконично! – хмыкнула Света. – Ну, пойдем подруга, поднимемся на стены. Думаю, от нас не убудет, заодно посмотрим, что за гады посмели на нас напасть!

Глава вторая

Пусть армия готовится к войне, но пусть она ее не начинает

Николай Векшин

Городская площадь до самых ворот оказалась битком набита разномастным народом. Там сновали бесы, тут разминались с топорами гномы, а иногда и вовсе натыкались на пустое место, на котором вдруг начинали проявляться очертания заурасков. В общем, стараясь никого не затоптать, и следя, чтобы нас не затоптали, мы добрались до городской стены. Поднявшись по удобной каменной лестнице, мы вышли на широкую площадку, казавшуюся очень прочной. Тут, как и внизу, было не протолкнуться. Небольшими группами по всей стене толпились эльфы.

С опаской подойдя к краю, я с любопытством заглянула вниз. От открывшейся панорамы у меня закружилась голова. С той стороны стена города оказалась еще выше. Недалеко от городских ворот стоял большой шатер, а за ним шевелилась темнота. Чуть в стороне безучастно сидели четыре крупные фигуры, больше похожие на обезьян.

– Ой, смотрите, а что это за переростки? – Светлана тоже заинтересовалась своими предстоящими жертвами.

– Это горные великаны, – буркнул Лендин, рассматривая вражескую армию.

– По сравнению с ними все кажутся лилипутами! А почему они горные, они что, живут в горах? – похоже, у Светы не вовремя проснулась тяга к знаниям.

– И это тоже! – терпеливо пояснил гном. – Просто давно были еще равнинные великаны. Умные, добрые, а сейчас остались только эти. Ох, и много они гномам крови попортили!

– Да уж! Лица у них душевные. Слегка напоминают Даунов-маньяков! – приглядевшись, Света внесла свои коррективы, и в без того не лестный портрет этой расы. И с умным видом поставила диагноз. – На лицо психопатическая меланхолия, плавно переходящая в клиническую депрессию.

Я поморщилась и встала на защиту ничего не подозревающих о нашем споре гигантов.

– А мне кажется, что их просто заколдовали. Привели сюда как пушечное мясо! Интересно, а почему их только четверо?

– Если честно, удивительно, что их целых четверо! Великаны не подчиняются никому и живут поодиночке. У них даже нет семей. Они всегда предпочитают уединенный образ жизни, – прочел нам гном краткий курс о жизни великанов.

– Бедные, их точно заколдовали. Наверняка они не хотели участвовать в этой авантюре.

– Потом поймешь, как ты была не права! – прекращая наш спор, влез Ларинтен и, увидев в стоявшей неподалеку от нас группе лучников кого-то знакомого, радостно поспешил к ним.

– Ну, и что ты думаешь делать? – Барга развернулся к, задумчиво разглядывающему это море, Велии.

Маг помолчал, и, не отводя глаз, ответил Барге вопросом на вопрос.

– А у тебя есть план, наместник?

Хмыкнув, Барга пожал плечами.

– Планы сегодня есть, наверное, у всех.

Велия перевел на него внимательный взгляд.

– А конкретнее?

Тот замялся.

– Вообще-то я думал, если первыми атакуют лучники, это внесет смуту в ближние ряды противника, затем Светлая применит заклинание Купола, затем атакуют бесы, и…

– Угу, – задумчиво перебил его Велия, – не забывай, что от Светлого Купола поляжет вся армия нашего доморощенного «некроманта», да и нас это слегка выведет из строя! Еще неизвестно какую защиту поставил на свои «отбросы» Славиан!

Барга, жестом показывая, что сдается, поднял руки.

– Хорошо! А что предлагаешь ты?

Неопределенно пожав плечами, Велия ответил.

– Займусь для начала нашей защитой, – поманив к себе Светку, он начал объяснять. – Сама ничего не предпринимай, но на всякий случай – запомни, самая сильная магия против этой нечисти – заклинания Света и Элементов.

– Я знаю заклинание «Летучего огня», «Адских сгустков», «Кристального льда», – с умным видом принялась перечислять Света.

Маг одобрительно кивнул.

– Хорошо тебя натаскали в доме Владыки! Но лучше использовать заклинания полегче. «Огненный дождь» и «Пика льда» подойдут куда больше! Они не такие массивные и энергии расходуют меньше!

Хмыкнув, Светка возразила.

– Да ну, этому стаду такие заклинания как мертвому припарка! Нужно шарахнуть так, чтобы мало не показалось! А энергии у меня хватит!

– Ну, Великая! Мы с тобой еще повоюем! – восхищенный взгляд Велии заставил Светку зардеться. Верная себе она тут же принялась строить ему глазки.

Чувствуя непонятное раздражение, я подошла к ним вплотную и, невежливо отпихнув подругу, напрямую спросила колдуна.

– А почему бы тебе ни задействовать Сферу Света? Мы что, ее зря искали?

Велия кинул на меня тяжелый взгляд.

– Я не знаю, как ее активировать!

Мы со Светкой переглянулись.

– А спросить не у кого? – не отставала я.

Маг, шумно вздохнув, раздраженно ответил.

– Во всех книгах о ней было сказано только поверхностно. Только то, что это – своеобразный страж мира, и если этому миру действительно будет угрожать опасность, она сработает!

– Хитро! А как она сработает?

– Тайна, отстань! – закипая, попросил Велия. – В моей жизни еще не было апокалипсиса! Я не знаю! Не-зна-ю как она работает!!!

Он недовольно дернулся и в мешке звякнуло. Я решительно потянула его за рукав.

– Отдай ее мне! А то ты в запале расколотишь наш «последний шанс».

– Что? – не понял маг.

– Отдай мне Сферу Света!

– И куда ты ее положишь?

– Вообще-то у меня тоже есть мешок! – я похлопала себя по боку.

С сомнением покачав головой, Велия все же открыл мешок и достал оттуда прозрачный, ослепительно вспыхнувший в лучах солнца, шар. Я аккуратно переложила его к себе. С не меньшей осторожностью в мой мешок последовал и темный шар.

Глядя, как в моем мешке исчезает последняя надежда мира, Велия со странной горечью протянул.

– Жаль что мы не нашли Сферу мира!

– Жаль! – согласилась я. – А как она выглядит?

– Как маленькая планета! Яркий, сине-зеленый шар, такого же размера как эти.

– Маг! – за его спиной стояла Ниаза. – Боюсь тебя обнадежить, но мне кажется, что нечто подобное Лузар подобрал в лабиринте. Я не придала значение этому шару, сочтя его игрушкой, – она с горящими глазами достала из своей сумки точь-в-точь такой же шарик, как тот, о котором говорил Велия и, не обращая внимания на разочарованное шипение Лузи, с величайшей осторожностью передала его Велии. Все восторженно замерли, глядя на маленькую, словно живую копию этого мира с плещущимися морями и зеленеющими материками. Я опомнилась первой.

– Вот и чудненько! А теперь давайте и этот шарик мне! Полюбовались и хватит! Даст бог, еще налюбуетесь!

– Тайна, зачем они тебе? Ты все равно не знаешь, как их активировать? – Велия сделал последнюю попытку вернуть артефакт назад.

Нежно улыбнувшись, я решительно сложила третий шар, завязала мешок, и, закинув на плечо, довольно на него посмотрела.

– Просто спасаю твою, нужную обществу жизнь, от мести местного алкоголика. Вдруг ты сферами все зелья побьешь? Ларинтен тебе этого не простит!

– Хорошо! – сдался маг. – Но помни, головой за эти шарики отвечаешь!

– Договорились! – кивнула я.

Глава третья

Драконы – это не только 50 тонн ценного мяса, но и ум, когти и напалм в больших количествах

Заметки натуралиста

– Господин Велиандр! Владыка Пентилиан велел спросить, что вы знаете о стае драконов, приближающихся к городу с северо-запада? – выпалив все это, заполошный тощий эльф-посыльный, секунду назад появившийся из портала, благоговейно взирал на Велию, с нетерпением ожидая ответа.

Маг удивленно обернулся к Ниазе.

– Драконы?

– Я нич-чего о них не з-снаю! – зашипела от волнения Ниаза.

– Так узнай! – жестко приказал Велия.

Глаза драконицы яростно блеснули. Никого не предупредив, она начала трансформацию. Я успела засунуть под плащ Лузю и вцепилась в мага, держа другой рукой Светку. Ураганный ветер чуть не сдул нас всех со стены, а когда он так же внезапно закончился, над нами, лениво помахивал крыльями огромный, но уже привычный для нас дракон.

– Ждите меня здесь, магию не применять! – приказала Ниаза и, развернувшись, полетела к приближающимся драконам. Народ, с ужасом и восторгом затаив дыхание, смотрел на улетающую драконицу.

Света, пихнув меня в бок, кивнула на лагерь противника, в котором тоже не осталось незамеченным превращение Ниазы и теперь царило заметное оживление.

– Что, гады, испугались? У вас-то нет природного мага-перевертыша! – хохотнул Лендин.

– Точнее было бы сказать, у них нет Лунного Змея, – задумчиво провожая взглядом драконицу, поправила я.

Гном посмотрел на меня, недоверчиво переспросив.

– Что? Что ты сейчас произнесла, Великая?

– То, что слышал! – отмахнулась я от него.

– Так, это что ж, выходит она и в самом деле мамаша нашему Лузару?

Я пожала плечами.

– Выходит.

– Велия, какого беса ты мне по ушам всю дорогу ездил? Еще друг называется! – обиделся Лендин. – Нет бы сказать, так мол, и так! А я ведь чувствовал – что-то тут не то!

– Тебе всю дорогу говорили! – не глядя на него, рассеянно хмыкнул Велия. – Только ты не хотел слышать. Так что, какие претензии?

– Что?! Вы столько дней бродите в компании взрослого Лунного Змея и до сих пор живы?! – голос Барги сорвался на фальцет.

Колдун обернулся к нему.

– Да! И это все благодаря Тайне! – с гордостью кивнул он. – Она со всеми может подружиться!

– Угу, вот только почему-то с тобой нас мир не берет! – досадливо поморщилась я, отворачиваясь от внимательного взгляда колдуна.

Барга, прищурив глаза, пристально посмотрел на Велию, перевел взгляд на меня и покачал головой.

– Сумасшедшие!

* * *

Ниаза быстро приближалась к стае драконов, те, в свою очередь повернули к ней. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как они встретились и теперь кружили, что-то обсуждая.

– Слушай, Велиандр, как думаешь, может драконов можно будет нанять? – тихо спросил Барга, глядя на темные точки.

Велия помолчал, тоже не сводя с драконов пристального взгляда.

– Не думаю! Сдается мне, что это не просто драконы, а Лунные Змеи. А их невозможно купить или подчинить. Они могут быть только друзьями.

– Вел, как думаешь, Ниаза уговорит их нам помочь?

Он неопределенно пожал плечами.

– Скоро узнаем! Лунные Змеи не станут воевать против кого-нибудь из клана. Их осталось не так уж и много. А за Ниазу и Лузю я могу ручаться головой, что они с нами до конца.

– Глянь, фраер белобрысый тоже нервничает! – истерика Лендина закончилась, так и не начавшись, и он, облокотившись на невысокое каменное ограждение, опоясывающее стену, показал вниз.

Из шатра вышел Славиан, и, приставив руку козырьком, тоже начал внимательно наблюдать за ходом воздушных переговоров. Вскоре Ниаза развернулась, и Лунные Змеи, выстроившись в непонятную фигуру, полетели следом.

Барга с Велией радостно хлопнули друг друга по ладошкам. Лузя, напряженно следя за всем происходящим, забрался мне на голову.

– Господин, господин! Драконы летят сюда! – на площадку снова выскочил заполошный эльф, Велия величественно кивнул.

– Мы видим! Ступай.

Славиан, сообразив, что драконов ему на своей стороне не видать, разочарованно топнул. Подняв взгляд на стену, он поискал глазами и уставился прямо на нас.

– Он что, нас видит? – удивилась я.

– Ну, если он применил заклинание магического ока, то прекрасно и во всех деталях видит всех нас. – Велия облокотился на стену рядом с гномом, смерил взглядом любопытного родственничка и со шкотным выражением лица показал ему неприличный жест средним пальцем. Мы со Светкой ошалело переглянулись и заржали. Славиан тут же развернулся и ушел в палатку.

– Правильно, Велия, так его! – Светка, обретя дар речи, гордо посмотрела на мага.

– Что ж хорошего? – недовольно проворчал над ухом Барга. – Теперь один из вас должен умереть, другого исхода не будет!

– Ага! Вряд ли этот хмырь стерпит такое хамство, так что ему самое время веревку намыливать! – поддержала я, едва сдерживая рвущийся наружу смех. (Признаться, такого знакомого до боли жеста я не ожидала увидеть здесь, тем более от Велии).

– Ты это о чем, Великая? Какое хамство? – удивился Барга. – Этот древний жест означает, что после боя останется только один, самый сильный. Или в вашем мире имеется другое толкование этого жеста?

Все с интересом посмотрели на меня, а я уже кляла себя за то, что не вовремя открыла рот. Светка, не собираясь выручать, спряталась за спины и хихикала в свое удовольствие, игнорируя мои выразительные взгляды.

– Ну-у, гм, а-а, я, это ну-у-у… – мое красноречие в трудную минуту постыдно бежало.

Не в силах больше выносить столь пристального внимания, и дать какой-либо приличный ответ, я обернулась к Велии. Внимательно изучив его смущенную физиономию, я со злорадством поняла, что он тоже прекрасно осведомлен о другом толковании. Встретившись со мной взглядом, он усмехнулся и недовольно проворчал.

– Ладно тебе, Барга! Какая разница, что означает этот жест! Самое главное, что Славиан все понял так, как надо. Мирных переговоров не будет!

Барга, одарив нас подозрительным взглядом, только махнул рукой.

– Понятно! Сговорились! Опять что-то натворили, а мы отдувайся!

Я засмеялась, но мой смех прозвучал одиноко и тут же сошел на нет, задушенный наступившей тишиной. Было слышно, как тихо дышит у меня над ухом колдун. Вдруг порыв сильного ветра оттолкнул от края стены. Нас накрыла огромная тень.

– Маг, я привела друзей!

Закинув головы, все щурились от ветра, создаваемого гигантскими крыльями драконов. Велия прошептал заклинание громкости, сложил руки рупором и заговорил так, что все зажали уши.

– Приветствую вас, о мудрейшие этого мира! Благодарю за то, что согласились с нами поговорить! Приземляйтесь, буду рад поприветствовать каждого из вас!

Он замолчал, выжидательно глядя на драконов.

– Ну, ты орать! – восторженно протянул Лендин.

– Ага, чуть барабанные перепонки не повылетали! Ты в следующий раз предупреждай, как только поорать захочешь, а то с тобой точно тугоухость заработаешь! – Светка нервно поколупалась в ухе, пару раз открыла и закрыла рот, прислушалась, и лишь тогда удовлетворенно кивнула. – Ну, на этот раз вроде не оглохла!

Драконы посвистели между собой, и Ниаза первой стала снижаться на стену, уже в воздухе трансформируясь в человека. Зрелище было еще то! В смысле, что-либо разглядеть из-за резкого ветра, поднимающегося каждый раз при трансформации дракона, было не возможно! Остальные драконы воодушевленные ее примером, тоже начали плавно снижаться к нам. Когда последний дракон в облике человека встал рядом с нами, Велия, уже обычным голосом, обратился к широкоплечему, черноглазому с резким профилем и с черными, как смоль, волнистыми волосами мужчине, стоявшему рядом с Ниазой.

– Еще раз примите мою благодарность за то, что согласились поговорить с нами. Что привело вас в наши края, да еще в таком количестве?

Черноволосый, не торопясь отвечать, внимательно оглядел всех нас, и, задержав взгляд на Велии, улыбнулся.

– Я Шарз – старейшина нашего клана. Много столетий нам не дает покоя происходящее в этом мире. Мы здесь потому, что хотим и дальше продолжать жить в том мире, к которому привыкли! Нам не нравятся перемены. Это, – Шарз повел рукой, указывая на столпившихся за его спиной таких же черноволосых, как и он сам, мужчин и женщин, – вся наша стая. У нас не осталось гнезд, где мы могли бы жить, растя детей. И мы хотим сражаться с теми, кто хочет уничтожить нас. Либо победим, либо умрем, потому что нам некуда возвращаться.

Ниаза, молчавшая до сих пор, подошла к Шарзу, и, взяв его за руку, заговорила, обращаясь к внимательно слушающему Велии.

– Это мой клан, маг. Когда-то, я ушла из него по собственной воле и долго жила одна, пока у меня не появился Лузар. Но тогда старейшиной клана был мой отец, а сейчас им стал мой старший брат. Шарз говорит, что существа, приходящие ночью, по одиночке начали уничтожать драконов. Моя семья прилетела, чтобы что-то изменить и заручится поддержкой главенствующих рас.

Шарз, выслушав Ниазу, кивнул.

– Да! Мы на грани вымирания! Наши дети уже давно не рождались, старейшины мертвы. Мы устали защищать свои разрушенные гнезда. Я должен был стать старейшиной в лучшем случае через несколько тысячелетий, но так получилось, что я – остался самым старшим в нашей семье! Когда ты выступишь против нашего общего врага, я хочу, чтобы все мы были с тобой рядом в этот час, Некоронованный!

Черные глаза Шарза полыхнули красноватым отсветом. Велия, прищурившись, кивнул.

– Я и сам хочу вернуть равновесие этому миру, и буду вам очень благодарен, если вы поддержите меня и мой народ в этой войне.

Шарз в молчаливом согласии опустил голову перед магом. Следом за ним все черноволосые мужчины и женщины склонились в едином порыве. Барга, не выдержав, радостно потер руки.

– Пятнадцать Лунных Змеев – неплохое подспорье для нашей армии, так глядишь и победим!

– Шестнадцать – влезла Светка. – Ты не посчитал Ниазу!

– Семнадцать! – пропищал у меня над ухом тоненький голосок. Лузя кубарем скатился к нам под ноги и проворно шмыгнул на руки Ниазе. – Вы забыли обо мне!

– Это твой сын Ниаза? – Шарз, широко улыбаясь, восторженно смотрел на вертящегося Змея.

Драконица кивнула.

– Да! Это мой Лузар!

– Отличный из него выйдет старейшина! – Лузя перебрался на руки своему дядюшке и восторженно там затих.

– Лузя! – Барга строго посмотрел на малыша. – Война детям не игрушки.

– Да! – влез Лендин. – Если мамка скажет нельзя, то будешь, вон, замок охранять! Ясно? И без пререканий!

– У-у-у! – разочарованно протянул Лузя. – Замок охранять неинтересно!

– Зато очень важно и никому другому, кроме тебя, мы бы это дело не доверили! – Шарз строго посмотрел на него. Лузар тотчас надулся от гордости.

Глава четвертая

Если тебе трудно поверить в реальность происходящего, поверь в то, что этого нет

Из личного опыта

Со стороны лестницы послышался окрик, Велия настороженно обернулся.

– Господин! Прибыли отряды ополченцев!

– Прибыли – принимайте, вооружайте и размещайте с удобствами! – кивнул маг.

– Понял, господин! – посыльный исчез.

– Смотрите, а что это там? – Светка настороженно показала за стену.

– Erlee tatmaa haty! – Велия, нервно покусывая губы, хмуро уставился вниз. Рядом с палаткой Славиана заплескались огромные круги с тьмой. – О, нет! Только не это!

– Что это? – я запаниковала. – Вел, ответь?

Словно разговаривая сам с собой, он, не отводя от кругов внимательного взгляда, тихо пробормотал себе под нос.

– Он открыл межмировые порталы!

Какое – то время внизу ничего не происходило, но потом из порталов посыпались такие невероятные монстры, что просто не хватало фантазии их описать и смириться с их существованием. Казалось, эти порождения безумных кошмаров никогда не престанут появляться из черных, будто заполненных тьмой, кругов.

– Сколько у нас времени до окончания ультиматума? – деланно спокойным тоном снова спросила я у колдуна.

Велия с тоской посмотрел на опускающееся к закату солнце.

– Часа четыре, не больше!

– Господин! – снова перебил нас знакомый эльф-посыльный и строго сообщил. – Владыка Пентилиан немедленно зовет вас к себе!

Колдун посмотрел на него как на любимую мозоль и закатил глаза, всем видом показывая, как ему все это надоело.

– А Владыке самому к нам прийти слабо? – наконец раздраженно поинтересовался он.

– Не слабо! Всегда подозревал, что ты лентяй, но чтоб настолько!!! – отодвинув обалдевшего посыльного, Владыка, небрежным жестом закрыв портал, подошел к нам. – Ну, как вам пополнение вражеской армии? Сплошные теневые существа и аккурат перед закатом!

Велия утвердительно спросил.

– Межмировые порталы?

Владыка кивнул.

– Они! А ты представляешь существ, которые могут сквозь них выйти в наш мир? Очень рискованно со стороны Славиана пытаться захватить с их помощью город!

– Хм, похоже, Славиан их не боится? – Велия, прищурив глаза, снова посмотрел вниз. – Может, он с ними договорился? На интересных условиях.

– С порождениями тьмы невозможно договорится и откупиться от них тоже не реально! Для них самое главное это кровь живых существ. Они поддерживают свою паразитическую жизнь благодаря магии крови. – Владыка, положив руку на плечо сына, развернул его к себе, и, глядя ему в глаза, проговорил. – Скорее всего, иерархи тьмы уже подчинили себе Славиана и пытаются теперь с его помощью захватить весь наш мир! Если у них это получится, через год, два – наш мир опустеет!

Велия не отводил глаз.

– И что теперь делать?

– Ответ очевиден! Неужели ты думаешь ждать начала военных действий до восхода обеих лун? Славиан нам и дал потому столько времени, чтобы заручиться поддержкой Теневых, и заметь, он не закрывает порталы! Через них может пройти легион!! Тогда это конец.

Переведя задумчивый взгляд на солнце, спешащее к горизонту, Велия покачал головой.

– Начать атаку первыми? Но отец, тогда…

– Тогда у нас будет фора! Прикажи начинать наступление. Немедленно! Все только и ждут твоей команды: лучники на стенах; маги, заговорившие заклятием «вечного света» каждую стрелу и баллисту; и все, кто есть внизу. – Владыка выжидательно посмотрел на сына. – Чего ты ждешь?

Помолчав, колдун спросил.

– Как активировать Сферу Света?

Пентилиан, с печальной улыбкой посмотрев на него, тихо произнес.

– Велиандр, если сегодня последняя ночь этого мира, ты ничего не сможешь сделать даже с помощью Сфер, а вот если Всевидящий не захочет допустить, чтобы этот прекрасный мир погиб – будь уверен! Сфера Света активируется сама!

Наступило напряженное молчание. Все с нетерпением буравили взглядами четкий профиль мага, с отрешенным видом наблюдавшего за заходящим солнцем.

– Ну? – поторопил Владыка.

Велия решился. Резко обернувшись к нему, скомандовал.

– Готовь лучников!

Владыка просиял. Тут же открыл портал и, шагнув в него, исчез.

– А, правда, почему ты медлишь? – тут же подошел к нему Барга.

Вдруг стена города содрогнулась от жуткого удара. Мы, вцепившись друг в друга, едва устояли на ногах.

– Они начали атаку первыми! – заверещал эльф-посыльный, проваливаясь в закрывающийся портал вслед за Владыкой.

Велия радостно обернулся.

– Именно этого я и ждал! – и начал раздавать приказания. – Барга вниз! Отвечаешь за всех прибывших. На тебе ближние вылазки и защита ворот. Ларинтен, на тебе бесы, под командованием Фереса, и отправь в разведку Глисса с заурасками. Лендин, бери командование гномами на себя. И передайте Степану, чтобы держал своих …гм, «оживших» горожан во всеоружии!

Получив приказы, все кинулись их исполнять. Велия повернулся к стоявшим поодаль драконам.

– Шарз, Ниаза! Вы вольны делать то, что сочтете нужным! Можете защищать город или атаковать врага, я вам приказывать не буду! Спасибо уже за то, что поддержали нас в этой войне. – Велия почтительно склонил голову перед Старейшиной драконов.

Глаза Шарза потеплели.

– Будь спокоен! Мы не оставим тебя, пока в наших телах течет хоть капля крови, Некоронованный!

Кивнув, Велия, наконец, повернулся к нам.

– Великие, а вы побудьте пока здесь, со мной.

– Это придаст тебе уверенности? – ободренная такой заботой наивно спросила я.

Велия насмешливо фыркнул.

– Нет, это придаст мне спокойствие. Я буду точно знать, что вы живы и здоровы.

Пока я, обиженно сопя, придумывала достойный ответ, по городу опять что-то сильно шарахнуло.

– Что это такое? – испуганно прокричала Света, когда немного стих грохот.

– Заклинание «Каменная глыба», – пояснил маг.

– Не знаю такое. В чем оно заключается?

– А ты посмотри наверх!

Мы со Светкой уставились в закатное небо, внимательно разглядывая парящие над нами облака. Вначале ничего не происходило. Я повернулась к Велии, собираясь напуститься на него за очередной розыгрыш, вдруг Светка взвизгнула и, ухватив меня за руку, потащила к краю. Я обалдела.

– Свет, ты че, сдурела? Я еще жить хочу! Охота жизнь самоубийством закончить – кто ж мешает. А у меня впереди очень интересное будущее! Так что поставь меня, где росло!! – я пыталась удержать ее. Блин, да что же ей такое привиделось? Тащит, словно пьяный гном! А все слабой прикидывается! Велия, ну а ты че стоишь, как памятник перестройке? Позволишь этой истеричке скинуть меня со стены?

От неожиданности и испуга меня опять понесло. К тому же грохот нарастал и вряд ли мой бред кто-нибудь услышал. Велия, заметив аномалию в поведение Светки, ухватив ее за руку, притянул к себе и крепко сжал.

– Я в порядке, отпусти! – прохрипела Светка, безрезультатно пытаясь выбраться из его рук.

– Уверена? – уточнил Велия, ослабляя хватку. – Со стены не сиганешь?

Светка помотала головой.

– Нет! Уже нет.

Оказавшись на свободе, она восторженно посмотрела в небо. Последовав ее примеру, я тоже подняла взгляд и чуть не спрыгнула сама. Откуда-то из поднебесья, в багряных отсветах провалившегося за горизонт солнца падала даже не глыба, а скорее гора, которая мгновенно могла смять весь город. Когда нас накрыла ее тень, она словно обо что-то ударилась и разлетелась на миллион маленьких камушков, которые словно по невидимой крыше скатились вниз.

– Ой, мамочки! – не отрывая взгляда от этого зрелища, я попятилась и наткнулась на колдуна, стоявшего позади меня. Он успокаивающе положил мне на плечи свои руки.

– Тоже хочешь спрыгнуть? Поверь, эти глыбы нам пока не угрожают. Так, только звуковой эффект.

Я вцепилась ему в руку, да так и осталась стоять, глядя в небо, пока очередная глыба не ссыпалась вниз каменным дождем. Некоторые из этих камушков пролетали в нескольких сантиметрах от нас, но не один не причинил вреда. Зато первые ряды противника этот каменный град побил основательно!

– Впечатляет? – поинтересовался маг, по одному выдирая посиневшие пальцы из моего рукопожатия. Я смутилась.

– Офигеть! – выдала Света мое любимое словечко.

– Угу, как бы хуже не сказать! – кивнула я.

Велия прошелся по площадке, остановился напротив нас, и, скрестив руки на груди, задумчиво начал объяснять.

– Вот поэтому я и медлил, не начиная атаку! У города есть своя защитная магия. Она ставит «Непробиваемый Купол» и «Железную Стену», но при условии, если враги нападут на город первыми.

– И ты был уверен, что защита сработает? Ведь если бы глыба упала на город, от нас даже мокрого места не осталось бы!

– Я знал! Этот город может выдержать долгую осаду, но ее не будет.

– Почему? Думаешь, этот легион, – Светка кивнула за стену – испугается и уйдет? Или им станет очень стыдно за свое плохое поведение?

– Не совсем! – терпеливо пояснил Велия. – У них в распоряжении ночь! Теневые существа не любят солнечный свет, поэтому Славиан попытается захватить город до утра.

Вдруг Светка, внимательно слушающая объяснения мага, с визгом отшатнулась от края стены. Я, мгновенно выхватив кинжалы, обернулась на ее визг и увидела прямо перед собой глаз. Второй моргал метрах в четырех от первого, а между ними рос сизый холм с двумя ямами, дальше все закрывала густая рыжая поросль.

Мы дружно уставились на чудище, а чудовище уставилось на нас, время от времени озадаченно моргая. Наконец, я не выдержала.

– Мне это кажется или у нас начались «глюки»? – не отрывая взгляда от этой рожи, тихо спросила я неизвестно у кого.

– Вообще-то это горные великаны, но если тебе нравится твое определение, то пусть они так и называются! – решил Велия, мгновенно открывая портал. – А сейчас самое время уходить!

Он, крепко ухватив нас за талию, шагнул в портал.

Глава пятая

– Помнишь Вася, как мы Зимний брали?

– Да, погорячились, однако…

Неизвестный

А между тем, каменный дождь не прекращался. Удивляла глупая настойчивость Славиана, впустую тратящего энергию. Он продолжал осыпать город заклинаниями, но все с тем же успехом.

На фоне стремительно темнеющего неба, над городской стеной еще в трех местах появились уродливые физиономии великанов. Их намерения были четко написаны на их багровых от натуги лицах. Вцепившись обеими руками в стену, они, рыча, пытались если не сломать, то выдрать кусок побольше, пытаясь скинуть со стен обстреливающих их лучников.

– Ну, все! С меня хватит! Сколько можно моих любимых эльфов обижать? – Светлана, чуть отступив от нас, закрыла глаза, развела руки в стороны и громко хлопнула в ладоши.

Мы с Велией переглянулись. Он прижал к губам палец. Через секунду грохот стих. Я удивленно огляделась, наслаждаясь наступившей тишиной. Великаны никуда не делись, но теперь они замерли у стены.

– Вот спасибо хорошо! – к нам подошел Барга. – Ну и зачем мне нужны эти уродливые статуи вокруг города? Ворон пугать? – сварливо начал он выговаривать смутившейся Светке, но лицо его при этом лучилось восторгом.

– Что ты сделала? – я принялась тормошить довольную подругу.

Та, пожав плечами, с деланным равнодушием отмахнулась.

– Всего лишь заставила их окаменеть!

Вдруг народ заволновался, раздались крики. Не успела я ничего понять, как у меня передносом появилась здоровенная рыжая зверюга с рогатой головой и с хвостом как у скорпиона, на конце которого влажно поблескивало длинное жало.

Молотя лапами по воздуху, она встала на дыбы. Я пригнулась, пропуская удар, всадила один кинжал в ее рыжее брюхо, подсекла лапы, и когда она с тихим рыком упала, одним взмахом отделила голову от туловища. Велия тоже прикончил одного, развернулся ко мне, и тут же с его посоха сорвалась молния. За мной раздался сдавленный вой. Едва я успела отпрыгнуть, как на то место, где только что стояла, упало еще одно такое же существо. Дернулось пару раз и затихло.

– Они запустили к нам тварей, проходящих сквозь стены, – прокричал Барга, обращаясь к Велии.

– Я вижу! – прохрипел он, стряхивая на землю еще одного пронзенного посохом монстра. В это время я, прикрывая ему спину, будто ножницами отсекла голову еще одной, сунувшейся было к нам твари. Велия кивнул мне. – Спасибо! Барга, их еще много?

Внимательно оглядевшись, тот пожал плечами.

– Трупы вижу, а живых вроде нет! Кажись, их почти всех гномы у ворот порубили.

Светлана, прикрыв глаза, что-то зашептала себе под нос. За воротами раздался яростный вой. Сквозь стену стали пробиваться лучи яркого колдовского света. Вдруг она выгнулась, застонала и беспомощно упала на одно колено. Зло рыкнув, к ней кинулся Велия. Поддержав, он помог ей встать на ноги.

– С ума сошла? Я же сказал без моего разрешения никакой магии!! Это отдача! Будь ты хоть на уровень слабее, тебя бы стерло в порошок! А так ты просто потеряла энергию.

– У меня ее вообще не осталось! Подташнивает, как от сильной усталости! – огрызнулась Светка.

Велия, достав из мешка пару искрящихся ультрамарином пузырьков, протянул ей.

– На, тебе пока хватит!

В нетерпении сорвав крышку, она с жадностью стала пить. Забрав пустые пузырьки, он что-то зашептал ей на ухо. Светлана внимательно выслушала мага, кивнула и вместе с ним выкрикнула несколько слов. Небо за городом затянула багровая туча, из которой посыпался огненный град. Мы оглохли от визга.

В ответ на стены полетели цепи с крючьями, по которым начали взбираться сгустки тьмы. С каждым движением они уплотнялись, формируясь в фантастических тварей. Следом, привыкшие к подобному в горах, за ними быстро лезли гоблюки.

Эльфы, выстроившись шеренгой вдоль стены, без промаха били из луков стрелами, заговоренными магией света. Владыка, находясь рядом, командовал каждым их выстрелом, а из плещущегося моря тьмы на стены упрямо карабкались все новые и новые твари.

С другой стороны на стену полезли темные бесы. Горожане, вовремя заметив, стали поливать их кипящей смолой и, воодушевленно матерясь, обкидывать мелкими камнями. После таких экзекуций, те, в покалеченном состоянии, с визгом сыпались обратно.

– Велия! Теневых много! Лучники не справятся! – подскочила к колдуну Светка.

– Справятся! – отмахнулся Велия, но, взглянув в ее умоляющее лицо, кивнул.

Сложив руки домиком, он пропел заклинание, и широко развел руки в стороны, словно собираясь всех обнять. За стеной раздался злобный визг.

– Что ты сделал?

– Поставил вокруг стены обруч света. Только сильная теневая тварь сможет его преодолеть! А с прочей шушерой эльфы справятся.

Глава шестая

Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы в «войнушку» не играло

NN

– Сколько мы будем прятаться, словно крысы? – к колдуну подошел мрачный Лендин. – У моих парней руки чешутся порубить всех в капусту.

Позади нас послышался свист и на городскую площадь упал пылающий снаряд. Раздавшиеся вслед за этим стоны и проклятия заглушили возмущение гнома.

– Что случилось? Почему? – Светка растеряно смотрела на дымящиеся остатки снаряда. – Вел, а как же купол?

– Купол защищает только от магических атак! Катапульта и стрелы ему не под силу!

– Хреновый купол! – яростно блеснул глазами гном. – Открывай ворота, Вел! Надо размяться.

Еще один снаряд, пролетев мимо, опалил волной горячего воздуха. Я отшатнулась. Рядом с ухом тихо вжикнуло. В грудь толкнул порыв ветра, оживляя забытые воспоминания. Я ошеломленно уставилась на стрелу, упавшую к моим сапогам, и завопила, стараясь перекричать доносившиеся повсюду стоны и хрипы.

– Вел! Нас обстреливают! Стрелы!

Велия обернулся, мгновенно оценил обстановку, и что-то тихо пробормотав, крест-накрест посохом перекрестил темное небо.

– На первое время сгодится, – устало выдохнул он и, вытащив зелье магии, с жадностью выпил.

* * *

В царящей панике эльфы-целители только и успевали телепортировать раненых в палатки скорой помощи. Многих быстро ставили на ноги, а тех, кому невозможно было помочь – оживлял Степан.

Велия утащил Светку ближе к стене, и теперь они вдвоем творили колдовство, изрядно уменьшая количество теневых тварей. За воротами то и дело поблескивало и посверкивало и резало уши от накатывающегося волнами воя.

Под общим натиском ряды противника редели. Когда наши силы превысили армию Славиана, ворота открылись и Барга, под прикрытием бесов и лучников, повел войско в атаку.

Вскоре тьму разбавил робкий лунный свет. Из-за горизонта по очереди робко выплыли две луны, осветив происходящее.

Я сбилась с ног, в толчее разыскивая мага. Активно мешаясь у всех под ногами, я наслушалась много чего хорошего в свой адрес, пока не заметила стоявших рядом с воротами Велию и Светку. Распихивая всех локтями, я решительно подошла и дернула колдуна за рукав.

– Я пойду с ними!

– Нет! – он даже не обернулся.

– Да! Все при делах, одна я, как дура убогая!

– Тайна, если ты на самом деле не хочешь стать такой, лучше будь за стенами и заткнись!

– Ты изверг!

– Да, а теперь отстань и не мешай мне! На вот, лучше посох покарауль. Мне он пока не нужен. Только мешает. Кстати, это очень ответственное задание! – без тени насмешки заявил он. Мельком взглянув на меня, Велия сунул мне в руки посох и снова отвернулся к хихикающей украдкой Светке.

Черт, да что же это за такое? Спокойно помереть и то не дают!

Я в сердцах топнула ногой. Нецензурно пожелав колдуну счастья в личной жизни, развернулась и пошла ближе к воротам. Если не поучаствую, так хоть посмотрю!

А за воротами творилось что-то невообразимое. Гномы, подбадривая себя яростным рычанием и крепкими ругательствами, выстроились в странную фигуру и упрямо поперли в море шевелящихся и постоянно меняющихся теней. Те уплотнились и яростно встретили их черным, будто выкованным из тьмы оружием, приняв очертания самих гномов. Лендин двумя топорами направо и налево рубил порождения мрака, с шипением исчезающие и снова волнами накатывающие из ниоткуда. Зачарованное магией Света оружие выкашивало целые шеренги теней, но меньше их не становилось. Лендину на мгновение показалось, будто они вышли рубиться с самой тьмой – вечной, непобедимой и неизменной половинкой Света.

Черный топор рассек кожу лба, возвращая в реальность. Туман, окутавший мысли исчез и Лендин с удвоенной силой завертел топорами.

Глава седьмая

Умный мужчина старается не давать женщине поводов для обид, но умной женщине, для того, чтобы обидеться, поводы и не нужны

Неизвестный

– Велия, что делать? – Светка тронула за рукав отрешенно стоявшего мага.

Он обернулся, встретился с ней взглядом и секунду разглядывал, будто узнавая.

– Эй, не спи! – не унималась она.

Колдун чуть заметно поморщился, удивляясь настырности этих человеческих женщин. Вот спрашивается, зачем оторвала от наблюдения боя. Ведь он контролирует всех, время от времени творя повышающие боевой дух и снимающие усталость заклинания.

– Что ты хочешь? – недовольно нахмурился он.

– Что мне делать? Какое колдовство применить? Как их поддержать? Ведь если использовать боевые заклинания, можно и своих задеть.

– Можно! – раздражение ушло, уступив место удивлению. За долгую жизнь он никогда не видел столь искреннего желания помочь. Помогать всем и вся безответно, только потому, что по-другому не получается. Колдун усмехнулся. Светлая! Как точно угадал ее Оракул.

– Так что делать? Какое заклинание использовать? – она не сводила с него горящих, требовательных глаз. В надежде, что он научит, поможет, объяснит. Так же, как когда-то в детстве Луанна.

– Знаешь заклинание «Вечной энергии»?

Светлая нахмурилась и, закусив губу, покачала головой.

– Повторяй за мной. – Велия прикрыл глаза, мысленно уносясь за стены в самую гущу битвы. Словно накрыв армию Барги куполом, он позволил древнему заклинанию вплестись в этот мир. – Kellia wesaliu nellam suakella ossirra!

Он слушал, как эхом затихает голос Светлой, повторяющей слова заклятия.

– И что? Все? А сколько раз его нужно повторять? И с каким интервалом? – въедливый голос Светлой снова отвлек его. О, боги! Ну откуда в этих женщинах, девушках столько неизрасходованного желания быть нужными? Зачем им это?

От мыслей его отвлекли раздавшиеся за стенами крики.

Секунду спустя в открытые ворота города стали возвращаться воины. Мгновенно сообразив, маг поставил заклинание, укрыв куполом света всю, спешно отступающую армию. Нападавшие теневые с визгом откатились от предполагаемых жертв. Велия не снимал купол, пока последний воин не ступил на каменную площадь Великограда. И лишь когда захлопнулись ворота, позволил себе снять заклятие и устало полез в мешок за эликсиром. Не почувствовав вкуса он выпил зелье до дна и отбросил в сторону опустевшую склянку.

– Устал?

Подняв глаза, Велия наткнулся на внимательный взгляд Светлой и чуть скривил губы в улыбке.

– Войной больше – войной меньше. Привыкаешь!

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

«Начинается! Чем ты – можешь помочь мне?» – Колдун смерил взглядом ее маленькую, полную решимости фигурку и широко улыбнулся.

– А что мне помогать? Все хорошо, Великая! Все хорошо! Разобьем теневых, доживем до утра и завтра я отправлю вас домой!

– А я думаю, тебе нужна помощь! – не поддержав его насмешливого тона, серьезно возразила Светлана.

Велия удивленно посмотрел на нее.

– И чем ты сможешь мне помочь?

– Пока я была в Винлейне, Владыка рассказал мне о другом пророчестве. Ты боишься за нее? Ты ее любишь? Не молчи! Она моя подруга и я тоже за нее переживаю!

Взгляд колдуна стал холодным и чужим. Чувствуя, как его охватывает злость на отца, на оракулов, на эту маленькую настырную женщину, Велия жестко спросил.

– И чем бы ты мне помогла, будь оно так на самом деле? Какое тебе дело до всего этого? Я уже сказал и еще раз повторю: завтра утром вы все будете в своем мире. Всё остальное тебя не касается! И ее тоже! Единственное в чем ты можешь мне помочь, это оставить свои фантазии при себе! Я бы не хотел, чтобы Тайна стала забивать себе голову этими бреднями!

Светлая, вспыхнув, с обидой посмотрела на колдуна.

– Я не хотела вмешиваться в ваши отношения! Я только хотела помочь! Но раз так – на здоровье! Но в одном я тебя успокою. С таким депрессивно-психопатическим характером как у тебя, можешь даже не бояться, что это пророчество исполнится! Во всяком случае, Татьяне такой характер никогда не понравился.

Велия неожиданно расхохотался.

– Спасибо, Великая, просто бальзам на душу!

– О чем речь? – к ним незаметно подошел Барга. Колдун тотчас стал предельно серьезным.

– Что случилось? Почему вы так спешно отступили?

Целитель махнул рукой и, ухватившись за плечо, поморщился.

– Порталы. Оттуда снова полезли теневые. Боюсь, что не простые. Я не знаю, что делать, Вел. Это никогда не закончится! Сам посуди: Славиан будет призывать тени, Степан будет поднимать мертвых, и даже если в городе не останется никого живого, армия все равно будет в том же количестве. Надо что-то делать!

– Долгой осады не будет, уж поверь мне. И еще, у нас есть Сфера Света. Она активируется, когда придет нужный момент. Надеюсь, ждать придется недолго.

– А что делать сейчас?

– Ну, у нас же целый арсенал заклинаний из магии Света! – Велия довольно подмигнул. – Помучаем их, пока не надоест. Заодно и армию ослабим.

– Ни черта у тебя не получится! – вдруг заявила Светлая. – Перед тем как заговорить с тобой, я попыталась сотворить несколько заклинаний. И не смогла! Будто и не умела!

Колдун с целителем переглянулись.

– Наверное, Славиан поставил на армию защиту. Плохо! Но этого и следовало ожидать! Ладно, одно радует. Защитный купол продержится до утра, как минимум. Так что, от вражеских заклинаний город не пострадает.

– Кстати, Вел, а где Великие, – занервничал Барга.

– Степан у кладбища, а Воительница где-то с посохом…. – Велия обернулся и тут же заметил Тайну.

С потерянным видом, оперевшись на посох, она стояла среди снующего народа, не сводя с него глаз. Заметив его взгляд, она помрачнела, прищурилась и вдруг показала ему кулак.

Нет, ну это уже вообще никуда не лезет! При всем честном народе ему, почти что Князю этого города! Колдун, не удержавшись, широко ей улыбнулся. За все свои двести семьдесят лет он впервые был очарован женщиной.

И он хотел, чтобы она осталась.

Глава восьмая

Кто хочет достигнуть того, чего желает, пусть желает достижимого

Хуан Мануэль

Распекая на все корки наглого колдуна, я повертела в руках его тяжеленный посох. Блин, да эту деревяшку можно использовать вместо биты. Перейдя от мыслей к действиям, я, в процессе его транспортировки, случайно заехала кому-то в лоб, по хребтине и узнала о себе много нового. Решив больше не рисковать чужим и своим здоровьем, уперев посох в землю, я обняла его одной рукой и прижалась щекой к гладкой древесине. Буду ждать здесь.

Спешно возвращающаяся армия завертела меня, словно щепку. Я окончательно потерялась в этом столпотворении. Сколько можно изображать из себя Морозко? Где носит этого колдуна? Я поискала глазами Велию и почти сразу нашла. Он стоял метрах в десяти и что-то объяснял внимательно слушающим его Светке и Барге. Вдруг, словно почувствовав мой взгляд, он обернулся.

На душе заскребли кошки, когда я встретилась с его усталым взглядом, (ведь мы третьи сутки без сна и практически без еды!) но, вспомнив, как он со мной обошелся, всучив посох, я, недолго думая, показала кулак. А что, пусть не расслабляется!

С секунду он разглядывал мою недовольную физиономию, затем широко улыбнулся и тут же снова переключил свое внимание на теребящую его за рукав Светку.

Вдруг, заставив всех замолчать, из-за стен раздался усиленный магией голос Славиана.

– Велиандр! Если ты не трус, выходи за стены города! Наши силы равны. Я считаю бесполезным продолжать осаду. Давай решим наш спор как достойный с достойным. Вызываю тебя на поединок! Оставшийся в живых получает трон и город. В свою очередь обещаю неприкосновенность тебе и твоим людям на то время, пока будет идти наш бой.

Голос затих. Наступила напряженная тишина. Велия задумчиво рассматривал камни городской площади. Пробравшись к ним, я переглянулась с мрачной Светкой и встала рядом, не решаясь заговорить. Возле нас материализовался Владыка.

– Пойдешь?

Велия передернул плечом.

– А смысл? Мне наплевать на него и на его требования.

– Разумно! Но, ты подумай, вдруг удастся остановить войну? Вдруг получится с ним договориться?

– Ты действительно в это веришь, отец? – зло удивился Велия. – Он заманивает меня в ловушку! Возможно, я смогу с ним справиться, но поверь, смешно слышать твои слова! Мирных переговоров не будет! Если я выйду туда, то только для того, чтобы уничтожать или быть уничтоженным! Ты забыл? Это он наслал чуму на мой город! Это он развязал столетнюю войну с «теневыми»! – его горящие яростью глаза, казалось, стали вовсе без зрачков. Я поежилась и шагнула назад.

– Хочешь, я пойду с тобой? – тихо спросил Владыка, не сводя с него встревоженного взгляда.

Велия решительно мотнул головой и уже более спокойно произнес.

– Если это нужно, я пойду один! А вы оставайтесь в городе. И позаботься о Великих. Если со мной что-нибудь случится, ты знаешь, как открыть портал в их мир.

«Так, все! Мне это надоело! Сколько можно приносить себя в жертву?»

Решительно сунув удивленному Пентилиану посох, я за плечо развернула к себе колдуна. Вскинув голову, без страха посмотрела в его янтарные глаза и решительно заявила.

– Ну уж нет! Один ты не пойдешь, даже не мечтай!

На секунду мне показалось, что Велия сейчас меня ударит. Он прожег меня яростным взглядом и, тихо, по слогам, произнес.

– При-ка-зы-ва-ю те-бе, Ве-ли-ка-я – сидеть за стенами!! Ясно?!

От его тихого голоса мне стало еще страшнее. Я зажмурилась и на радость всем выпалила.

– Фигу! Ты еще не князь, чтобы приказывать!

– Тебя убьют! – обреченно выдохнул он, но мне было уже все равно. Я уперлась рогом, и убедить меня остаться за стенами города не смог бы даже их Всевидящий.

– А с какой радости? – мои глаза широко раскрылись. Теперь я знаю, как заставить его взять меня с собой! – Ты меня ненавидишь! Просто терпеть не можешь, так? Значит, под пророчество я не подхожу? – колдун, не сводя с меня пылающего взгляда, молча слушал этот бред. – Получается, мне ничего не грозит! К тому же, мне до чертиков надоел твой мир, ты сам и тот наследственный психопат за воротами! Короче, мне плевать на твои запреты! Я в любом случае пойду с тобой, чтобы хоть как-то ускорить развязку этой затянувшейся истории.

Выслушав мою гневную отповедь, Велия равнодушно кивнул.

– Хорошо! Иди! Я уже не в силах ничего изменить.

Незаметно, мне на плечи легли Светкины руки.

– Я тоже пойду, Велиандр! – отрезала она. – Тебе все-таки нужна помощь! Ведь для этого, ты и вызвал нас в этот мир. А если мы останемся за стенами – грош нам цена!

– Короче, забудь о партизанских вылазках, – заявил Лендин, хлопнув его по плечу, – мы все пойдем с тобой! Пора уже действительно разобраться с этим выскочкой и его шайкой! – голос гнома заглушил рев тысяч глоток.

Велия, словно не веря в происходящее, ошеломленно огляделся и скомандовал.

– Открыть ворота!

Глава девятая

Героев не бывает! Бывают только обыкновенные люди, от которых ужасные обстоятельства требуют невозможных вещей, и они их достигают

Thimothy Mo

Как странно чувствовать себя единым целым с теми, о существовании которых совсем недавно ничего не знал. Я смотрела на шагающего впереди меня Велию и понимала, что теперь согласна даже умереть, лишь бы остаться. Здесь. В этом мире. Навсегда.

Из ворот города мы вышли впятером. Впереди шли Барга, Лендин и Велия, а за ними шагали мы со Светкой. До шатра Славиана было метров сто, но если честно, я уже сильно сомневалась, что дойду. От расступающихся перед нами отвратительных харь, у меня начался мандраж. Я шагала, стараясь не думать, что было бы, если бы у них хватило мозгов напасть на нас сейчас. На темень, черным дымом окружающую шатер, я старалась вообще не смотреть. Не прошли мы и половину пути, как из городских ворот повалила армия Великограда под предводительством Владыки Пентилиана. Не знаю у кого как, а у меня от такой поддержки даже коленки перестали трястись.

Славиан в нетерпении ждал нас у шатра. Не ожидая такой процессии, он в нерешительности оглянулся, но, вспомнив кто именно заварил эту кашу, вызывающе скрестил руки и остался стоять на месте.

Когда мы подошли ближе, он насмешливо выкрикнул.

– Что, молокосос, струсил? Одному выйти – кишка тонка? Согласен, с армией не страшно! Но зачем ты с собой еще и любовниц прихватил? Чтоб нескучно было или решил сделать мне подарок? Надеешься таким образом откупиться? Подарок я, конечно, приму, но вот тебе это не поможет! Ты готов умереть? – Славиан захохотал, довольный своей шуткой.

– Я что-то не поняла? – громко зашептала, пихнув меня в бок, Светка. – Этот местный Петросян пошутил насчет любовниц или пальнуть в него молнией?

Велия, с усмешкой повернувшись к нам, подмигнул.

– Великие, не стоит обижаться на воинствующего пенсионера! Сами посудите, он столько веков жил в компании с монстрами собственного изготовления! Естественно, видя вашу несравненную красоту, он просто от зависти ко мне все локти сгрыз!

Барга хохотнул, Светка ухмыльнулась.

– Ладно уж, пусть завидует, если ни на что больше не способен!

До палатки Славиана оставалось не больше двадцати метров, когда Велия жестом всех нас остановил.

– Все! Дальше я пойду один.

Славиан стоял, ехидно улыбаясь, но помалкивал.

– Велия… – я подошла к нему и замолчала, не зная, что сказать. – Ты осторожнее, ладно? Мне будет очень не хватать твоих дурацких шуточек! И не переживай за меня? Поверь, со мной ничего не случится. Я ведь тебя очень-очень сильно… ненавижу, просто не перевариваю! Ну, примерно так.

Под его внимательным взглядом я окончательно смутилась и сбилась. Видя мое замешательство, он ласково провел по моей щеке теплой ладонью и серьезно кивнул.

– Ладно. Я… тоже. Очень.

Я улыбнулась и, вспомнив, добавила.

– Кстати, надеюсь, тебе не сильно нужен твой посох? А то я отдала его на хранение Владыке.

– Обойдусь! – беззаботно махнул он рукой.

– Будь с этим фраером осторожнее, Вел! – напоследок посоветовала Светка. – Не забывай: если что – мы рядом!

– Не переживайте, девушки, я его быстро убью. Чик и все! – решил снова пошутить Славиан, наблюдая за нашим прощанием.

Мы со Светкой грозно повернулись к нему.

– Если ты, дядя, еще раз чикнешь, я тебя в воробья превращу. Будешь чирикать до конца своих дней, понял? – Света, не удержавшись, пальнула ему под ноги хорошую взрывную молнию.

Подпрыгнув от неожиданности, Славиан, злобно зыркнув на Светку, промолчал. Наверное, решил, что связываться с такими психованными дамочками себе дороже. Велия переглянулся с Баргой, тот успокаивающе кивнул. Гном от души хлопнул мага по спине и тот, больше ни на кого не оглядываясь, в ярком свете лун пошел к Славиану.

– Я усилю видимость? – в волнении кусая губы, неизвестно у кого спросила Света.

– И слышимость тоже! – кивнула я, не сводя глаз с высокой удаляющейся фигуры.

Она шепнула заклинание. Вроде все осталось так же, как было, но стоило только начать вглядываться, как все увеличивалось в несколько раз. Мы жадно стали следить за происходящим.

– Ну, родственничек, как дела? Я вижу, ты быстро из лабиринта выбрался! Как тебе мои зверушки? – Велия остановился, спокойно его разглядывая, а Славиан продолжал, все больше распаляясь. – Задал я тебе работку? Просто после встречи с тобой, мне подумалось – какого черта? Почему тебя прочат на трон, а я шестьсот лет скитаюсь без надежды, жду, готовлюсь, приручаю всевозможную нечисть, насылаю чуму на вдовствующую королеву и ее дочь! Так сказать, намекаю, что пора бы и честь знать! И заметь! Вначале я хотел решить дело мирным путем. Я не хотел убивать их и пришел просить руки твоей взбалмошной сестрицы! Но нет. Она обозвала меня старым козлом и заявила, что лучше выберет роль стражей на границе Владыки, чем согласится выйти за меня! Этого я стерпеть не мог! А зря! Расчистил тебе путь, как вижу. Это мой трон! Мой по праву!

Славиана уже трясло.

– Давай покончим с этим раз и навсегда. Сегодня! Я вызываю тебя на дуэль. Тот, кто победит – остается на троне, и еще… проигравшего ждет смерть! Мне неведома жалость к побежденным.

Велия, не отрывая от него ледяного взгляда, медленно кивнул.

– Мне тоже! Я принимаю твои условия, только внесу некоторое дополнение – пока будет длиться бой, никакой помощи со стороны союзников! Прикажи отступить подальше теневым генералам!

Славиан, украдкой оглянувшись себе за спину, изумленно произнес.

– Ты их видишь?!

– Естественно, – равнодушно пожал плечами маг.

– Хм, ты действительно силен, – пробормотал себе под нос Славиан. Велия в ответ только поклонился. – Что ж, тем лучше! Мне бы хотелось иметь достойного противника, а не заниматься избиением младенцев! Но мы еще посмотрим, кто кого! – и без предупреждения обрушил на Велию ледяную глыбу.

Мы, напряженно наблюдая за ними, вздрогнули, но колдун был к этому готов. Он исчез и снова появился в метре от того места, где сейчас быстро исчезал «кусок айсберга».

Барга, стоявший рядом, довольно крякнул.

– Заклинание мгновенного портала! Это я его научил.

Пока Славиан настороженно оглядывался – Велия ударил. С темного неба сорвалась молния. Насквозь прошив Славиана, она с шипением ушла в землю. Тот лишь поморщился и растопырил пальцы. С них начали срываться сгустки тьмы, устремляясь к Велиандеру. Колдун решительно выставил руку ладонью вперед, от которой в разные стороны разошлась стена света. Окружив его светящимся кольцом, она поглотила выпад родственничка и тут же Велия, словно ткань, накинул этот свет на Славиана. Тот взвыл, рассыпаясь черными пауками.

– Вел! Будь внимателен! Я чувствую магическое напряжение. Порталы опять скоро активируются, – вдруг крикнул Барга.

Велия растерянно обернулся.

– Сзади!!! – завопили мы со Светкой, заметив Славиана, вынырнувшего у Велии из-за спины.

Черное лезвие меча с шипением рассекло воздух в миллиметре от горла отпрянувшего мага. Тут же извернувшись, Славиан накинул на него клетку из шевелящихся черных прутьев, в которые превратился его меч. Вцепившись в них, Велия попытался разорвать, но тут же отдернул обожженные руки. Славиан, глядя на его безуспешные попытки, довольно захохотал.

– Не такой уж ты и крутой, сопляк! Посиди пока за решеткой, понаблюдай, как я буду уничтожать твою армию. А потом я повешу тебя как бродягу на уличной площади, а твоих девок отдам бесам! После того, как сам с ними развлекусь.

Велия, не отвечая на издевки врага, до крови прикусил губу. Мгновение ничего не происходило, потом клетку изнутри разорвало ярким светом. Смех Славиана перешел в кашель.

– Вел, порталы увеличились вдвое, но пока никто не показался! На нас напали! Драконы защищают подступы к городу, выжигая всех. Эльфы и бесы обстреливают тех, кто подходит к стенам на расстояние выстрела. Будь внимателен! Мы….

– Барга, заткнись! – прорычал колдун, не сводя глаз со Славиана.

Он едва удерживал в руках сгусток яркого света, который появился на его ладони и с каждой секундой увеличивался в размерах. В глазах Славиана мелькнул ужас. Он попытался, опередив Велию, нанести удар, но не успел. Колдун первым швырнул в него, ставший огромным, светящийся шар. Раздался взрыв. Оглушенный Славиан рухнул на колени, а Велия, не теряя времени, яркой полоской света, словно веревкой, крепко связал ему руки за спиной. Я не заметила, когда в его руке появился меч с ослепительно белым лезвием, который он приставил к горлу поверженного врага.

– Теперь ты понял, чей это город?

Тот, не отвечая, с ненавистью уставился на Велию.

– Вел, через порталы рвется нечто невообразимое! Не та мелочь, которая была вначале! – в голосе Барги послышались истерические нотки.

Велия, не убирая меча от горла Славиана, зло приказал.

– Говори! Кого ты призвал?

Тот, в жуткой усмешке скривив губы, процедил.

– Это иерархи тени. Если они прорвутся, считай, что ты проиграл!

– Они не прорвутся!

Светлое лезвие чуть надрезало кожу Славиана. Из ранки вытекла капля крови и тут же испарилась туманным темным облачком. Велия, потрясенный догадкой, прищурив глаза, по-другому взглянул на замершего Славиана.

– Ты тоже стал одним из них? Они подчинили тебя себе, чтобы ты помог им захватить этот мир?! А ты глупее, чем я думал, родственничек! Неужели ты не знаешь, что невозможно взять в союзники порождения тени? Они рано или поздно подчинят тебя себе, а затем уничтожат. На что ты надеялся, вступая с ними в сговор?

Славиан, кинув на него быстрый взгляд, вдруг совсем по-другому заговорил.

– Велиандр! Мы же родная кровь! Отпусти меня! Клянусь, ты обо мне больше не услышишь! Я понял! Я столько веков гонялся за химерами. Прости меня и забирай этот трон себе, он твой! Только отпусти! Я уведу этих тварей, закрою порталы, пока еще не слишком поздно! – он замолчал, умоляюще глядя на Велию.

– С чего вдруг такая покорность?

– Я хочу жить! Я люблю жизнь больше власти! Я глупец, я сам себя загнал в ловушку! Отпусти меня.

Тут от происходящего меня отвлекла Светка. Неожиданно сильно толкнув меня в бок, она торопливо зашептала на ухо.

– Тань! Сейчас что-то начнется! Не знаю как, но я это чувствую. Мы с Баргой идем к порталам, а ты беги к Велии. Будь с ним рядом! Не оставляй его ни на секунду! Ну же, быстрей!!! – она резко толкнула меня в спину и я, не раздумывая, понеслась к магам, придерживая тяжелый, больно бьющий по боку и отчего-то ставший горячим мешок.

Глава десятая

Любой обманчив звук.

Страшнее тишина

когда в самый разгар веселья

падает из рук бокал вина

Сплин

Вокруг меня творился ад. Замершая на время поединка битва разгорелась снова. Гномы и люди бок о бок кололи и рубили тени, наползавшие со всех сторон и рвущие в клочья тела.

Я не замечала окровавленных трупов, облепленных теневыми тварями, луж крови и отчаянно рубящихся, сошедшихся, будто в последней битве, существ. В заливавшем все лунном свете я птицей летела вперед, не сводя глаз с высокой фигуры Велии.

Славиан, заметив меня первым, украдкой скривил губы в ехидной ухмылке. Велия обернулся на его взгляд, и зло прищурив глаза, более чем неласково прорычал.

– Зачем ты здесь?!

Я сразу сбилась с мысли и шага.

«На самом деле, зачем я здесь?» – Обида затопила душу. Смерив его мрачным взглядом, я развернулась, чтобы уйти, но он, уже более дружелюбно приказал.

– Иди сюда! Будь рядом!

– Опять мысли читаешь? – прошипела я, с облегчением нырнув ему за спину. Велия неопределенно хмыкнул и снова повернулся к Славиану, изображающему покорность и раскаяние.

Ох, и не понравилась мне его физиономия! Казалось, что он чего-то ждет, или на что-то надеется.

– Что ты с ним сделаешь? – спросила я у колдуна и тут же милосердно посоветовала. – Отруби ему башку и пошли отсюда! Светка сказала, что там сейчас что-то начнется! Так что, с отрубанием голов – поторопись, а то на веселье опоздаем.

Но Велия, будто не слыша меня, решил по-своему.

– Я отпущу тебя, Славиан, но ты должен исполнить мою волю! Первое – это закрыть все межмировые порталы, и второе – исчезнуть так, чтобы я никогда даже мельком не услышал твое имя! А чтобы ты меня не обманул, я привяжу к тебе заклятие Наказующего Стража, которое развеется, как только ты выполнишь все данные мне обещания. Если ты попытаешься его снять, или не исполнишь что-то из того, что я тебе приказал, Страж подарит тебе мучительную смерть. Ты меня понял?

Славиан, не поднимая головы, покорно кивнул. Велия, тихо шепнув заклинание, перевернул руку ладонью вверх и подул. Секунду ничего не происходило, затем над рукой возникло свечение. Оно становилось все ярче, и скоро над его ладонью появилась плавающая в воздухе огненная печать. Маг со шлепком опустил руку на лоб Славиана, что-то коротко пропел, и знак с тихим треском впитался в кожу. Судя по тому, как Славиан выгнулся и застонал – процедура была не из приятных.

– Ну вот! – довольно произнес Велия, убирая руку. – Теперь ты пойдешь и загонишь этих тварей назад в тот ад, из которого они выбрались.

Славиан снова кивнул и, подняв взгляд на мага, хрипло попросил.

– Может, ты меня для начала развяжешь?

Велия махнул рукой и лента, сковывающая его, вспыхнув, исчезла. Тот медленно поднялся с колен, потирая затекшие, обожженные запястья рук.

– Надеюсь, ты навсегда запомнишь это луностояние. – Велия пристально посмотрел на хмурого Славиана, обнял меня за плечи и повел к городу.

– Ты победил, – зло бросил нам вслед Славиан. Велия, будто не слыша его, шел вперед, но тот не унимался. – Но, наверное, ты еще слишком молод и не знаешь или, может, забыл, что любое заклятие исчезает со смертью мага. Всегда нужно учиться на чужих ошибках, так как свои ошибки однажды могут стоить тебе жизни!

Колдун, по-прежнему не оборачиваясь, уверенно шагал вперед.

– Вел, о чем это он? – закинув за спину обжигающий мешок, я поморщилась и настороженно посмотрела на него.

Скользнув по мне усталым взглядом, он усмехнулся уголком губ.

– Не обращай внимания! Ему ничего не осталось, как просто угрожать. Слава Всевидящему, все позади!

Несмотря на все его заверения, меня не покидало чувство беды.

Действительно – все закончилось! Что я волнуюсь?

Решив избавиться от этой паранойи, я обернулась – как раз вовремя, чтобы заметить блеск летящего в спину Велии кинжала.

Время замедлило бег и мое тело, мгновенно среагировав, на доли секунды опередило разум. Я резко остановилась, чуть пригнулась и, выскользнув из-под его руки, оказалась на шаг позади ошеломленного колдуна. Заботливо подставив подножку, я с силой толкнула его в спину и, развернувшись к лезвию, поняла, что ни отбить, ни отскочить уже не успею. Успев машинально прикрыться висевшим на плече мешком, я с удивлением смотрела, как в грудь с хрустом вонзается клинок. В следующее мгновение все мое существо разорвала дикая боль.

Я с секунду изумленно разглядывала черную рукоять, нелепо торчавшую из мгновенно онемевшей груди. Затем луны куда-то делись. В окружившей меня темноте я почувствовала что падаю, но в последний момент меня подхватили, положили в траву.

Проклиная свою беспомощность я, с усилием приоткрыв глаза, увидела склонившегося надо мной напуганного и растерянного Велию. Слава Всевидящему, он жив! Что ж, хоть это радует!

Цепляясь за его взгляд, словно черт за душу, криво улыбнулась и открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь ободряющую глупость, но… как всегда не успела.

Глава одиннадцатая

Смерть – стоит того, чтобы жить.

А любовь стоит того, чтобы ждать.

Виктор Цой

Обратный отсчет начался. Время – злейший враг, которого не испепелишь огнем. Накатившее безумие на мгновение отпустило мозг, заставляя сердце упрямо толкать отравленную кровь. Желание устроить бойню отступило. Остались секунды на то, чтобы действовать.

Обратный отсчет. Хруст прорывающего плоть кинжала. Темный клинок с легкостью пробивший хваленые доспехи Странников Мира, (которые он сам ей дал, потому что верил, что они защитят ее от всего) и мешок с припасами.

Подхватив, он с великой осторожностью положил ее в траву, склонился. Она была еще жива. Серые, с карими лучиками глаза открылись. Она криво улыбнулась, сглотнула. Губы что-то беззвучно прошептали.

– Молчи. Все будет хорошо. – Какой, к бесам, хорошо! А что еще сказать?

Закатив глаза, она судорожно дернулась, обмякла.

Пустота.

Почему?

Почему все это произошло?! Именно так? С ним?!!

Хотя он сам загнал себя в ловушку, поверив в предсказание, даже тайно желая, чтобы оно сбылось. Не надо было их призывать. НЕ НАДО БЫЛО! Сами бы справились. А если бы не справились…. Что такое гибель мира по сравнению с ее смертью? Смертью той, единственной, обещанной ему, которую он хотел всегда видеть рядом.

«Вот о чем говорил Хранитель в пустыни. Теперь я знаю, как вернуть тебе жизнь. И даже если ты меня возненавидишь, я сделаю это. Я не смогу тебя отпустить. Теперь не смогу. И я ведь обещал, что ничего плохого не случиться!»

Не замечая творящийся вокруг ад, не слыша хрипы умирающих и стоны раненых, он начал плести останавливающие кровь, заживляющие плоть и удерживающие душу заклинания. Через мгновение он наклонился к ней, прислушался, но не услышал дыхания, не почувствовал биение сердца.

Погладив рассыпанные по траве волосы, он провел по ее замершим губам. Осторожно обхватив черную рукоять кинжала, с силой рванул. Клинок с плеском вышел, заливая горячей темной кровью одежду и мешок. В нем стеклянно звякнуло.

«Сферы!!! Я же отдал ей сферы!!!»

Клинок полетел в траву, а он, обжигаясь, один за другим, осторожно достал и сложил в траву все три, светящихся багровым светом, раскаленных, напившихся кровью шара.

«Вот значит, как ты активируешься! Забираешь жизнь в обмен на жизнь. Если бы я только знал об этом раньше…»

А везде царила какофония воплей, рычания, грохота и лязга оружия. Затем земля, всхлипнув, содрогнулась. Невообразимо мерзкое, огромное чудовище, выбравшееся из темного портала, бездумно давя всех, кто попадался на пути, направилось в его сторону. Где-то хохотал Славиан, что-то кричали Светлана и Барга, но для него все слилось в мешанину звуков. Сорвав с груди «Око Всевидящего» он бережно подхватил на руки, ставшее неподъемным тело Тайны. Мгновенно открыл портал и, уже шагая в него, в последний раз оглянулся на Сферы. Они вращались. Вращались все быстрее, поднимаясь выше, становясь ярче, светлее, больше и слившись в один, бешено вертящийся ослепительно белый шар, взорвались нестерпимым светом у него за спиной.

* * *

– Нет, нет и нет!!! Я не позволю тебе так рисковать! Ты не понимаешь! После этого обряда выживали единицы! А если ты умрешь? Для чего тогда было нужно все это?

– Я не умру!

– Откуда такая уверенность, сын? За последние триста лет, насколько я знаю, этим ритуалом не воспользовался никто!

– Я не умру!!

– Я не могу позволить тебе так рисковать! И вообще, зачем тебе эта смертная? Я найду тебе самую прекрасную эльфийку из самого знатного рода!

– Засунь ее себе, знаешь куда? Владыка, мы зря тратим время! Только ты можешь провести этот обряд, но запомни – если ты мне не поможешь…

– Ты такой же упрямый, как твоя мать! Пойдем! Эй, вы! Приготовить все для «Разделения жизни»!

* * *

Горела тысяча свечей, ярко освещая довольно просторную залу. В центре, на возвышении, покрытом черным бархатом, лежало два обнаженных тела: стройной черноволосой женщины и высокого светловолосого мужчины. Над ними колдовали четыре фигуры, скрытые просторными балахонами. Чуть поодаль два десятка эльфов-магов на одном дыхании, в один голос читали слова древнего, как мир, заклятия, позволяющего душе найти путь назад в мир живых, в свое тело. Но прежде – вымолить у мертвых шанс вернуться и жить.

* * *

– Ну, вот и встретились, Князь?

– Привет и тебе, Хранитель!

– Надолго ль к нам?

– Издеваешься?

– Шучу! Знаю, что на покой тебе еще очень-очень рано! Так что – забирай то, зачем пришел и уходи! Только быстро! А то мертвым скучно, еще не захотят отпускать!

Часть восьмая Возвращение

Глава первая

Как робок он… сопротивляться сложно…

Майя Четвергова

Солнечный лучик настырно светил мне в глаз. Затем еще один для пущего эффекта решил пощекотать у меня в носу. Не выдержав, я чихнула и открыла глаза. Надо мной чуть качались листья, сквозь которые пробивались первые утренние лучи. Я с наслаждением потянулась, обнаружив заодно, что лежу на огромной мягкой кровати укрытая теплым, но абсолютно невесомым одеялом. Слева, в груди, противно заныло. Приподняв одеяло, я с удивлением увидела, что лежу абсолютно голой, если не считать одеждой тонкую повязку, белой полосой стягивающую грудь.

О-фи-геть! Значит, мне ничего не приснилось, и я на самом деле умудрилась напороться на нож?! Ну, наверное, рана оказалась не смертельной раз я пока еще… стоп! А где это я?

Придерживая одеяло, я осторожно села. Позади меня послышался шорох. Пытаясь обернуться, я чуть не скончалась от незабываемых ощущений. Закружилась голова, потемнело в глазах, а в груди стрельнуло так, что хрипло застонав, я без сил стала падать на спину. Но упасть мне не дали, а аккуратно подхватили.

– Долго ты меня караулишь? – не удержалась я от вопроса, не сильно сомневаясь, кого сейчас услышу.

– Всю жизнь, – голос Велии, до боли родной и любимый, прозвучал над ухом глухо и устало.

Я обернулась.

Он, босой, в свободной белой рубахе и в таких же штанах, сидел рядом, бережно прижимая меня к себе.

Да-а, вид у него был еще тот! На бледном лице, под лихорадочно блестящими изумрудами глаз, пролегли черные тени. Нос заострился, а обветренные губы пугали синюшным оттенком. На мгновение мне даже показалось, будто он вернулся с того света. Интересно, а как в таком случае выгляжу я? Не отводя взгляда, я провела ладонью по его колючей щеке. Он криво улыбнулся.

– Мне приснилось, что не так давно я перешла на должность бронежилета? – я улыбнулась. – Ну, князь Велиандр, где премиальные за риск? Так и быть, можешь выплатить только половину, так как я – жива!

– Хвала Всевидящему, гм… то есть, какая досада! – к Велии постепенно возвращался его дурашливый тон. В глазах заблестели смешинки. – Но, увы, могу рассчитаться только через несколько лет. Так что некоторое время придется погостить у меня! Сама понимаешь! Страна после войны, разруха! А может натурой? Молочко, сметанка?

– Угу, а за какие тогда шиши эльфы отдали тебе на растерзание свой «санаторий»? Если не ошибаюсь, – я выразительно оглядела просторную комнату, в которой была только огромная кровать, на которой мы сейчас обитали, гардеробная с большим отражающим темно-синим стеклом, мягкий, устилающий весь пол ковер, большой камин и маленькая дверца в углу, – мы в Винлейне? И если у тебя нет денег, как эльфийские риэлтеры толкнули тебе эти шикарные апартаменты? Одно из двух: или вы свели дебет с кредитом, заключив обоюдовыгодный бартер, или они награда Владыки – герою, за вклад в борьбе против теневых оккупантов?

Велия подозрительно прищурился.

– Ты бредишь? Разве мой бедный разум сможет вытерпеть издевательство в виде твоих словечек? Я ж почти две недели не спал!

– А-а-а! – многозначительно протянула я. – А отчего с тобой случилась такая затяжная бессонница? Так сказать – празднуете победу? Коронация и все такое?

Велия передернулся.

– Нет, ну что ты за несносная девчонка? Как только я начинаю чувствовать себя счастливым, так ты вечно спешишь все испортить! Кто ж про такое напоминает, бессердечная? – и, глядя в мои ехидные глаза, добавил. – А не спал я эти две недели не потомучто, как ты подумала – пьянствовал, а потому, что ты нагло валяешься все это время в моей спальне, изображая смертельно-раненую. А другого жилья у меня в этом городе нет.

– Так мы и вправду у Владыки в гостях?

– А ты сомневаешься?

Я с улыбкой качнула головой и тихо попросила.

– Расскажи, как все закончилось?

Велия заметно помрачнел.

– Если мы не бегаем по вашему миру за всякими разными шариками, значит, война закончена? – не отставала я.

– Да, закончена, – решительно кивнул он, – сфера активировалась в последний момент. Так что, пророчество сбылось! Полукровка вверг этот мир в войну, и полукровка – войну остановил.

Я покосилась на него.

– Но ведь не все пророчество сбылось, я-то не умерла! Хотя это скорее минус, чем плюс! Так хотелось представить на миг, что хотя бы в этом мире найдется сумасшедший, который на меня позарится!

Велия еще больше помрачнел. Вздохнув, он, не отводя от меня взгляда, провел рукой по моему лицу, словно слепой, узнавая, и хрипло произнес.

– Ты не умерла, хвала Всевидящему! И это лишь доказательство тому, что не все бредни оракулов могут сбыться! Но поверь, за то, что мы изменили пророчество, нам еще ох как достанется!

– Ты что-то не договариваешь?

Загадочно кивнув, Велия прикоснулся рукою к моим губам, предупреждая мои, готовые сорваться вопросы и покачал головой.

– Я больше тебе ничего не скажу, Тайна. Ты и так потом все узнаешь! И хватит меня пытать! Ты еще очень слаба и тебе нужен сон!

Не обращая внимания на мои протесты, он уложил меня на подушку, укрыл одеялом и, склонившись надо мной, вдруг легонько дунул в лицо.

– Ничего я не слаба, – возмутилась я, растворяясь в его глазах, – а здорова как бык, и мой организм требует, требует….

Он усмехнулся.

– Мы потом разберемся в потребностях твоего организма, а сейчас спи.

Я сладко зевнула и, глядя в расплывающееся и тающее в тумане лицо колдуна, сонно пробормотала.

– Велия, ты хитрый интриган, подлый обманщик, наглый тип и я совершенно не понимаю, почему тебя люблю? Куча недостатков и лишь одно единственное достоинство, зато какое! – в том стремительном водовороте, куда я проваливалась, мне почудился его смех, а потом и его голос, который заинтересованно спросил.

– Какое?

Уже засыпая, я насмешливо фыркнула.

– С тобой не соскучишься!

Глава вторая

Лед тронулся, господа присяжные заседатели…

Е. Ильф, И. Петров «Двенадцать стульев»

После моего первого пробуждения я еще несколько раз ненадолго приходила в себя и снова проваливалась в забытье, и все время ощущала рядом успокаивающее присутствие Велии. Он менял повязки на моем горячечном лбу, а когда становилось безумно холодно, и казалось, что этот могильный холод уже не выпустит меня из объятий, он согревал меня своим теплом. Если снились кошмары, я слышала его бархатный, что-то рассказывающий мне тихо голос, и страх отступал, давая возможность вернуться в этот мир.

Окончательно я пришла в себя однажды вечером. Голубое небо уже сменила звездная мантия и сквозь листья, в комнату освещенную неярким светом ночников, заглядывала зеленая луна. Я долго лежала, глядя в небо, наслаждаясь теплым ветерком, трепещущим на моих волосах и ощущением какой-то новизны. Безграничным, пугающим душу счастьем.

– Велия? – тихо позвала я, но мне никто не ответил.

Хм, а ведь я была на тысячу процентов уверенна, что он где-то рядом.

Приподнявшись, я скинула одеяло, села и критично оглядела свой наряд. Ну что ж, на этот раз я даже относительно одета! Нда-а! Не очень-то эльфы жалуют своих героев! Могли бы чего и поприличнее напялить на мое бесчувственное тело. То, во что я сейчас была одета, больше напомнило мне помесь больничного халата и ночной, короткой, далеко не новой рубашки.

Позади меня сонно вздохнули.

Я обернулась, (ага, предчувствия меня не обманули!) и увидела мага, скромно растянувшегося на полкровати неподалеку от меня. Он лежал на спине и как ни странно был одет с иголочки: черные из переливающейся ткани штаны и золотисто-белая рубашка подчеркивала нелепость сцены. Такое впечатление, будто он недавно пришел, прилег да и заснул.

Я немного полюбовалась на его безмятежное лицо, скользнула ближе и, склонившись, коснулась губами его губ.

Хм, не ожидала, что это будет так волнительно – целовать мужчину другого мира. Любимого мужчину… Я сошла с ума! Зачем я это делаю?

Хорошо, что он спит!

Нет, завтра же домой!

Его мягкие губы вдруг ответили на мой поцелуй, полынное дыхание обожгло и очаровало, заставляя забыть обо всех мирах и параллелях.

Куда это я собиралась?

Кажется, он уже не спит!

Целоваться вдруг стало совершенно неудобно. Губы Велии начали разъезжаться в улыбку, а затем он и вовсе начал тихо хихикать.

Вспыхнув до кончиков волос, я грозно заглянула в его сияющие осенней зеленью глаза.

– Ну и что ты здесь нашел такого смешного?

Велия, смеясь, вдруг сгреб меня в охапку, сел на кровати и ехидно спросил.

– Еще не надоело опыты ставить?

Я опешила.

– Какие?

– Хм, как тебе поцелуи с существом из другого мира? – Велия достал из-за пазухи «Око Всевидящего» и весело мне подмигнул.

Застонав от досады, я попыталась вырваться из его объятий, но он лишь сильнее прижал меня к себе.

– Как ты смел подслушивать мои мысли, чудовище?!

– М-м, – довольно промычал он. – Вообще-то это стало мне лучшей наградой за последний месяц, который я провел рядом с тобой!

Заглянув в его глаза, я тихо спросила.

– И…, ты все слышал?

Он серьезно посмотрел на меня.

– Ты знаешь, кое-что я бы хотел услышать лично от тебя.

– Не дождешься! – буркнула я, окончательно смутившись, и снова дернулась, пытаясь выбраться из его объятий.

Велия покачал головой.

– Даже и не надейся! Я тебя никуда не отпущу!

– Я плохо себя чувствую! – мне хотелось только одного, куда-нибудь провалиться! Зачем я позволила себе с ним такие вольности? Зачем?!

– Врешь! – отрезал он. – Не надо меня бояться! Сегодня, хочешь ты того или нет, мы идем на бал устроенный моим отцом в вашу честь.

Он снова прильнул к моим губам, но на этот раз «эксперимент» не получился. Я все время думала о его проклятущем амулете, и о том, какая я дура. Наконец, Велии это надоело. Выпустив меня из объятий, он ссадил меня на кровать, сам уселся передо мной на корточки и укоризненно заглянул в глаза.

– Как тебе не стыдно, Тайна, портить все удовольствие? Какая разница, какие из твоих мыслей я услышал, а какие нет? Не все ли уже равно? А хочешь, я научу тебя пользоваться Оком и позволю услышать все мои мысли? Или, если ты так настаиваешь, сниму амулет! – он, вытащив из-за пазухи удивленно моргающий на нас глаз, небрежно повертел его в руках и снова спрятал под рубахой. – Поверь, целовать женщину, думающую вместо тебя об амулетах, верх издевательства! Так что….

Легко поднявшись он, шагнул к гардеробу и с царским видом его распахнул.

– За то время, пока ты делала вид, что умираешь, лучшие эльфийские портные сшили тебе все эти вещи. Выбирай самое лучшее платье и пойдем! Нас уже с нетерпением ждут!

Я в нерешительности подошла и остановилась, окинув изумленным взглядом эту роскошь. Велия подтолкнул меня к огромному шкафу, набитому яркими тряпками.

Интересно, зачем мне нашили столько вещей, если я завтра или послезавтра вернусь в свой мир?

* * *

Покопавшись, я вытащила несколько нарядов и оглянулась в поисках ширмы. Велия, подперев голову рукой, удобно устроился на кровати. Заметив мой ищущий взгляд, он в недоумении приподнял брови.

– Проблема?

Я неуверенно кивнула.

– Да, мне бы все это примерить?

Он пожал плечами.

– Ну, так примеряй, или может тебе помочь?

Поперхнувшись, я решительно помотала головой.

– Нет уж, я сама! А вот ты, лучше отвернись!

Велия сделал удивленными глаза.

– Ах, в этом дело, гм… поверь, тебе не стоит меня стесняться. Во всяком случае, предыдущее время ты не страдала подобной ерундой.

Вспомнив себя в одной повязке на груди, я совсем смутилась, но решительно шагнула к нему.

– Ухаживание за больной в течение некоторого времени, еще ни к чему не обязывает! Так что или ты выполняешь мои условия, или мы никуда не идем!

Он скептически хмыкнул, явно не разделяя мою уверенность ни по одному из этих утверждений.

– Ладно, тогда я пойду в этой хламиде и пусть тебе будет стыдно! – я одернула свое короткое больничное одеяние. Кстати оно мне даже стало нравиться.

На этот раз хмыканье прозвучало оценивающе, окончательно меня разозлив.

– Если ты сейчас же не отвернешься, я тебя выгоню из комнаты!!! – и чтобы угроза не была голословной, я ухватилась за край ближайшей подушки.

Велия от души расхохотался.

– Первый раз вижу такую бесподобную наглость! Мало того, что даже спасибо от нее не дождешься за бессонные ночи, проведенные у ее постели, так еще и меня из собственной спальни – подушкой!

– Ну, я бы еще уточнила – у ее, или в ее постели! Как тебе не стыдно, так опорочить мое доброе имя? И ведь что обидно! Между нами – невинная дружба, а уже все думают невесть что! Кстати, а как насчет того, чтобы получить вначале звание магистра? – подбоченившись, я ехидно прищурила глаз.

Его губ коснулась многообещающая улыбка.

– Уже! Ты была права! Героев мало того, что не судят, так еще и награждают. Объединенный союз магов решил не ждать более подходящего повода, постановив, что я и так хорошо послужил этому миру и дал мне звание магистра, разрешив заниматься магией так, как я того пожелаю!

«Угу, и не только магией…. Вот блин, дошутилась! И что мне теперь со всем этим делать?»

Я, сделав над собой усилие, закрыла челюсть и, не глядя на него, промямлила.

– Э-э, я конечно рада за тебя, теперь коронуешься, женишься и будешь жить долго и счастливо, но не мог бы ты сейчас все-таки отвернуться? И вообще, мы идем на бал или нет?! – смутившись до глубины души, и, желая сменить тему, я попросту разоралась на хохочущего мага.

Насмеявшись, и даже смахнув невидимые слезы, Велия, наконец, поднял руки, показывая, что сдается, и покорно отвернулся. Я, наконец-то дорвалась до примерки шикарных, удобных, идеально сидевших на мне платьев, время от времени, оббегая кровать, чтобы показать тот или иной наряд лежавшему со скучающим видом Велии. А он, по-видимому, решил извести меня окончательно, с наглым видом критикуя все, что я надевала. То ему коротко, то цвет не подходит к моим глазам, то слишком длинно, то вульгарно. Наконец, выбрав длинное платье цвета морской волны строгого покроя с неглубоким декольте, я решительно его позвала. Он обернулся. Обласкав меня глазами, снова собирался скорчить недовольную физиономию, но мне эта примерка уже стояла поперек горла.

– В общем так! Если тебе не нравится это платье, я снова надеваю ночную рубашку и иду в ней! Так как?

Он все же скорчил недовольную физиономию, но, посмотрев в мое нахмуренное лицо, примирительно улыбнулся.

– Тебе очень идет это платье!

Я облегченно выдохнула.

– А почему тебе не понравились другие наряды?

Подойдя, он, взял мою руку и, прикоснувшись губами к моим пальцам, невинно пояснил.

– Мне в принципе не нравится одежда, скрывающая твою истинную красоту.

Пока я ошарашено хлопала ресницами, не зная: воспринять это заявление как комплимент или как повод для драки; он, как ни в чем не бывало, достал и протянул мне маленькую блестящую шкатулку.

– Открой!

Я нерешительно взяла ее.

– Что, все-таки решил откупиться? – крышка с щелчком открылась и я не смогла сдержать возглас восхищения.

На белом атласе лежали серьги, два кольца и диадема. Сделаны они были из голубоватого металла настолько тонко и изящно, что казалось, коснись, и серьги бабочками взлетят, а цветы на диадеме закроются. Небольшие драгоценные камни искрились и сияли, отражая лунный свет.

– Это мне? – Я подняла восторженный взгляд на Велию.

Он улыбнулся.

– Давай помогу? – вытащив из шкатулки искрящуюся диадему, осторожно коснулся холодным металлом моей кожи и, убрав волосы, ловко застегнул.

Я в восхищении смотрела на себя в большое синее зеркало, боясь поверить, что это – я.

– Серьги? – он протянул мне ладонь, на которой лежала пара изящных сережек.

– Давай я сама, – быстро застегнув сережки, я потянулась за кольцами, но Велия, вдруг захлопнув шкатулку перед моими пальцами, загадочно улыбнулся.

– А это чуть позже!

Я с наигранным равнодушием пожала плечами, всем видом показывая, что меня это не интересует.

– Да, чуть не забыл. Вот эти туфли тебе просила передать Светлая. – Велия, достав из коробки черные изящные туфли, сам надел их мне на ноги. – Вот теперь, пожалуй, ты готова идти на бал! – поднимаясь, он с удовольствием оглядел меня с ног до головы.

Из портала вышел эльф-посыльный.

– Владыка, все собрались и ждут вас в тронном зале.

Велия величественно кивнул эльфу, жестом отпуская того.

– Владыка?! – удивленно переспросила я, поворачиваясь к колдуну. Он только пожал плечами.

– Мы в городе эльфов, а здесь все наследники носят титул отца. Традиция, – и протянул мне руку. – Пойдем?

Глава третья

Брак – дело добровольное! Хочешь, не хочешь, а вступать придется.

Народная мудрость

В бальном зале толпилось множество народу. Гомон стоял такой, что мне захотелось зажать уши, но едва мы вышли из портала, как наступила тишина.

– Велиандр! – к нам уже спешил Владыка. – Я так рад, что Воительница смогла прийти на наш праздник!

Он галантно поцеловал мне руку и поднял на меня глаза.

– Как твое здоровье, Тайна?

– Спасибо, уже лучше!

Как быстро меня утомило такое пристальное внимание к моей скромной персоне. Невежливо отодвинув Пентилиана, я шагнула мимо него к фонтану, у которого заметила о чем-то оживленно беседующих Светку и Баргу.

– Похоже, она совсем поправилась? – услышала я позади себя радостный голос Пентилиана.

– Более чем! – в тон ему ответил Велия.

Светлана, заметив меня, как обычно собралась повиснуть на шее, оглашая окрестности воплем кяманчей, но передумала и просто ласково обняла.

– Слава богу, ты выздоровела! Я, если честно, даже и не надеялась! Ты нас всех так напугала!

– Ничего! Иногда, даже полезно! Больше ценить будете, – усмехнулась я и приказала. – Давайте, рассказывайте мне все подробненько с того момента, как я потеряла сознание!

Я выжидательно посмотрела на Светку, затем перевела взгляд на хмурого Баргу.

– Ну, вы тут общайтесь, а я пойду. Надо поговорить с Велиандром о его планах на будущее. – Барга, скупо кивнув мне, уже собрался затеряться в толпе, но тут я, не удержавшись, ляпнула.

– Пойди, поинтересуйся! Судя по всему у него большие планы на свое будущее! Особенно после того, как ему дали «магистра».

Барга, сощурив глаза, скользнул по мне внимательным взглядом и, ничего не ответив, ушел, а я затормошила Светку.

– Ну, рассказывай, не тормози, а то я сейчас лопну от любопытства!

– Ага! – хихикнула она. – Я тоже! Да, и что там дали Велии? Какого магистра?

Я смутилась.

– Да ничего особенного, просто в этом мире маги могут жить так, как им нравится, только получив это звание, а до этого они не живут – так, только пашут на свой народ. Никакой личной жизни! Понимаешь? – судя по сосредоточенно нахмуренным бровям, моя подруга абсолютно ничего не поняла из моих объяснений. Удивляясь ее тупости, я раздраженно выдохнула. – Ну, в нашем мире – это называется «обет безбрачия», дошло?

Светка покачала головой.

– Не дошло.

– Он девственник, Света!

У Светки отпала челюсть.

– И это в двести с лишним лет?! Опупеть!

Я ее решительно перебила.

– Любопытство тоже в ряду его добродетелей, так что, давай выйдем на балконы! – мы со Светкой украдкой оглянулись на Велию. Он со скучающим видом стоял рядом с Владыкой и рассеяно кивал на то, что ему говорил Барга. Словно почувствовав наш взгляд, колдун обернулся, улыбнулся и послал нам воздушный поцелуй.

– Ого! – Светка потащила меня сквозь толпу. – Пойдем-ка скорее! Очень не терпится узнать, отчего сегодня наш, более чем сдержанный маг, так изменился?

К счастью на балконах никого не было. Светка уставилась на меня горящими глазами и потребовала.

– Ну, рассказывай!

– О чем? О том, как я лежала в отключке? Поверь – это не интересно! Кстати, ты даже ни разу не зашла меня навестить! – я обиженно надула губы.

– Это я-то?! – вспылила Света, тут же забыв план моего допроса. – Да когда ты после обряда лежала три дня одна, я на секунду от тебя не отошла! Ой!

Светка испуганно зажала себе рот.

– Какого обряда? – насторожилась я.

– Ну…, такого, чтобы ты быстрее выздоровела, – заюлила она.

– А Велия где был?

Светка, покраснев, с шумом выдохнула и, стараясь не попадать взглядом мне в глаза, пожала плечами.

– Ну откуда я знаю, где был твой Велия. Может, день победы с гномами отмечал?

– Хм, странно! Всегда, когда я приходила в себя, он был рядом!

– Да! Потом он от тебя ни на шаг не отходил. Это точно. И никого к тебе не пускал! – облегченно хихикнула Светка. – Даже когда собрались его короновать, он не пришел на церемонию! Весь город собрался, а его нет. Ну, перепугались, конечно, кинулись искать, и нашли спокойно спящим у тебя под боком! Ох, Барга потом на него и матерился! А Велии все по барабану! Сказал ему, как отрезал: «тебе надо, вот и правь, а у меня сейчас дела поважнее имеются!»

– Ну?! – я почувствовала, что у меня снова начинают гореть уши.

– Баранки гну! С чего бы это он за тобой так ухаживал? – подозрительно прищурила на меня один глаз Светка. – Насколько я его успела узнать, могу сказать точно – этому хитрющему магу, вообще никто на этом свете не нужен. А тут вдруг такая забота! С чего бы это?

Я равнодушно пожала плечами.

– Ну, мало ли? Вдруг его наконец-то совесть замучила? Ведь я ему все-таки жизнь спасла! Да не смотри на меня так, неужели ты думаешь, что я ему нравлюсь?

Побуравив меня пристальным взглядом, Светка довольно хрюкнула.

– Я не думаю, а знаю! У меня на такие дела нюх! Да и совесть, немного по-другому мучает! Ты к нему все-таки присмотрись? Как-никак будущий правитель, ну и так, мужик видный, даром что колдун! И не смотри, что ему около трехсот лет! Может в этом мире это как-то лечиться? Ну и надо же исправлять его безбрачие, а за одно и твое?

Я, поперхнувшись, закашлялась.

– Сбрендила, что ли? Мне он, конечно, может и нравится, но вообще-то нам домой пора! Ты так не считаешь?

Светка, вдруг обреченно вздохнула.

– Вот и я говорю, что дома делать? Работать с утра до вечера за гроши, жить в квартире размером с комнатку здешней прислуги, и быстро стареть рядом с каким-нибудь алкоголиком или бабником? Да и то, если повезет! А здесь все по-другому! Сейчас мы – герои! Нас властьимущие любят! Смекаешь?

Пришел мой черед удивляться.

– И кто тебя, такой «властьимущий» любит? А? Колись!

Смущенно опустив глазки, подруга выдала.

– Вообще-то мне Владыка предложение руки и сердца сделал!

У меня округлились глаза.

– Владыка?! Так ему лет под тыщу! Поверь, это уже точно не лечится!

Светка от меня только отмахнулась.

– В этом мире возможности не соотносятся с возрастом! – и жалобно посмотрев на меня, заныла. – Ну, Тань? Ну, неужели же ты хочешь все это бросить? Ради чего? Как можно упустить такой шанс?

– Как все запутанно-о! – протянула я. – Знаешь Свет, давай так! Ты мне рассказываешь, чем вся заварушка закончилась, а потом мы обсудим, как нам быть! О’кей?

Светка, повеселев, начала.

– Хорошо, слушай! Начну с того, как кинжал Славиана попал в тебя, и ты умерла, – Светка, кинув на меня быстрый взгляд, поправилась, – тебя смертельно ранило. Почти сразу же Велия активировал Сферу Света. Как у него это получилось, я не поняла. Мы с Баргой в это время пытались не дать вылезти из портала мерзкому волосатому гигантскому пауку с пятью пастями. Бр-р-р! – Светка передернулась. – Как вспомню, так вздрогну, а затем как шарахнет! Наступила полная тишина, и все залил ослепительный свет, который словно начал растворять темноту. Славиан растворился первым, потому что был рядом, а потом исчезло все его теневое войско вместе с генералами, порталами и самым последним исчезло то чудище, которое мы пытались загнать обратно. Из всего войска Славиана остались только Великаны в виде статуй, темные бесы, гоблюки ну и еще так, по мелочи. Свет их не уничтожил – они ведь принадлежат этому миру! В общем, вся эта шваль очень быстро чесанула от города, когда поняла, что их предводитель скоропостижно умер. Естественно гномы и горожане за ними побегали, перебили половину. Так сказать – сняли стресс!

– Х-хороший способ снимать стресс! – хихикнула я и поинтересовалась, – Ну, а меня когда нашли?

– Тебя никто и не терял! Велия, как только активировал Сферу, сразу открыл портал, тебя на руки и бежать! Ну а мы наблюдали все то, о чем я тебе только что рассказала.

Я глубоко вдохнула напоенный ароматами цветов ночной воздух и, закрыв глаза, подставила лицо под льющийся дождем свет Луны. Наша миссия закончилась и теперь я должна была выбирать. Хотя, выбор, конечно, я сделала уже давно, но какой-то страх мешал мне в нем признаться.

– Так значит все закончилось, Свет?

– Угу! Так что будем делать, Танюх?

Не открывая глаз, я тяжело вздохнула.

«Н-да, проблема! С одной стороны мужчина, которого я люблю, с другой – реальность, которую ненавижу! Ужасно трудный выбор!»

– Понимаешь, Свет, я так хочу, чтобы все, что происходит сейчас с нами, стало настоящим. Ведь мы с тобой там, в нашем мире действительно никому не нужны, а здесь…, здесь все так запуталось! Понимаешь? Я боюсь! Я не знаю!

Светка не ответила, послышался легкий шорох и голос Велии у меня над ухом вкрадчиво произнес.

– Хочешь – будет! Нужно только поверить в реальность того, кого хочешь!

Я распахнула глаза.

– Ты?! Опять подслушиваешь?

На самоуверенном лице мага не появилось ни капли раскаяния.

– Заметь, на этот раз «Око Всевидящего» не причем! И если бы ты не нежилась в лучах этого магического светила, – Велия кивнул на луну, – то увидела бы, как я вышел из портала, а Светлая, наоборот, в этот портал вошла, – хитро мне подмигнув, он продолжил. – Чтобы нам не мешать!

– Интересно в чем? – я подозрительно покосилась на него.

Велия задумчиво хмыкнул.

– Может в этом? – и, притянув меня к себе, поцеловал.

– Все! Хватит!! Отпусти!!! – чувствуя, что у меня начинают дрожать колени, а тело приобретает консистенцию киселя я, наконец, вырвалась и, не глядя в его встревоженные глаза, тихо произнесла. – Ты лишаешь меня решимости покинуть этот мир, но я должна. Должна уходить! Наша миссия закончена, ведь так?

Велия встал рядом и, облокотившись на резные перила балкона, поднял голову вверх, задумчиво глядя на луну.

– Ну и что ты молчишь?

Не отрывая взгляда от ночного светила, он пожал плечами.

– А что тут говорить? У каждого есть право выбора! Если тебе нужно вернуться – ты вернешься, если захочешь остаться – останешься. Я не могу навязать тебе свою волю, хотя и очень хочу! И не могу уберечь от ошибок, – он опустил голову и вдруг, усмехнувшись уголком рта, тихо произнес. – Поверь, я реален, как и тот мир, который я хочу тебе подарить. И еще, я хочу открыть тебе одну страшную тайну: выбор – это только иллюзия! За нас уже давно все выбрали, а мы просто пытаемся это осознать и смириться!

Заглянув в его глаза, я убрала со лба серебристую прядь. Проведя рукой по его гладкой щеке, коснулась ее губами и улыбнулась.

– Да, ты прав, ты настоящий! – поймав его внимательный взгляд, пояснила. – Просто мне иногда кажется, что все, что сейчас со мной происходит, мои галлюцинации. А так не хочется влюбляться в то, чего нет!

– Поздно, Тайна, слишком поздно! – Велия подхватил меня на руки. Немного покружив, поставил на пол и серьезно спросил. – Ты станешь моей половинкой?

Вот блин, приплыли! Я так и знала! И что мне теперь делать? Предложение, конечно, более чем заманчивое, но если меня не дай бог снова занесет в мой мир, я перееду жить в дурдом. Во всяком случае там я наверняка найду единомышленников, вернувшихся из других миров. Будет хоть с кем поговорить.

Чувствуя, как у меня начинают пламенеть даже кончики волос, я все же нашла в себе смелость посмотреть в его желтеющие глаза и насмешливо фыркнула.

– Интересно, кто ж сможет отказать обладателю таких ужасных глаз! А вдруг ты меня за отказ укусишь, и буду я в луностояние пугать случайных прохожих, освещая себе дорогу такими же жуткими глазами? – и жалобно попросила. – Велия, ну не смотри на меня так!

– Не могу! – простонал он, давясь смехом. – А вот укусить, запросто! И в семейной жизни экономия – не нужно будет по ночам зря свечи жечь, если ты, не дай Всевидящий, согласишься!

– В смысле? – грозно подбоченившись, я начала на него наступать. – Значит, как все время спать на моей кровати – это нормально, а как жениться – так в кусты? Все вы мужики одинаковые! Ну уж нет, маг Велиандр! Никуда я отсюда не уйду, ни в какой другой мир, пока не получу моральной компенсации! Которую, кстати, ты мне обещал!

– О, боги, ну и жизнь мне светит! – Велия, хохоча, отступил к решетке, обнял меня и вдруг посерьезнел. Небрежно достал из-за пазухи знакомую шкатулку и, открыв, протянул. – Вот!

С любопытством заглянув, я увидела все те же кольца.

– И что?

Вытряхнув их себе на ладонь, Велия пояснил.

– Если ты захочешь оказать мне честь и стать моей, то это кольцо соединит нас, а это, – он отодвинул другое кольцо в сторону, – портал. Наденешь его и вернешься в свой мир. Навсегда.

Он вопросительно посмотрел на меня, но я, покачав головой, попросила.

– Нет, Вел, пожалуйста, только не сейчас, не сегодня! Я не хочу торопить события. Я должна подумать! А сегодня я хочу с тобой танцевать, радоваться ночи, празднику и вообще тому, что жива! Ты, помниться, как-то обещал научить меня танцам? Так вперед, выполняй угрозу!

Велия широко улыбнулся, открывая портал.

– Ну конечно, Великая! Мы будем танцевать всю ночь, и ты еще об этом пожалеешь! Да, и еще, даже не надейся, что я позволю тебе танец с Владыкой! В конце концов отец у меня один и рисковать им я не намерен. Он, бедолага, и так только недавно хромать перестал.

Глава четвертая

Бог простит мне. Это его работа.

Heinrich Heine

Велия выполнил угрозу, и мы ни на секунду не присели в эту ночь. Лишь когда рассвет погасил разноцветные звезды, и гости стали расходиться по домам, мы подошли к Владыке и, пожелав ему хорошего утра, растворились в портале. Едва войдя в комнату, я скинула туфли и в изнеможении рухнула на кровать.

– Ну, я тебя предупреждал? – Велия, последовав моему примеру, упал рядом.

– О чем?

– Что ты пожалеешь о том, что напросилась на танцы!

Я хмыкнула.

– Да нет, все нормально, ноги не оттоптал, переломов не случилось. Так о чем еще жалеть? Разве что о том, что возможности не безграничны и все равно нам пришлось идти отдыхать?

– Хм, ну если ты жалеешь только об этом, то я рад! – польщено улыбнулся он.

– Ну отчего же только об этом! – я решила посыпать перцем свою лесть. – Вот если б было возможно выгнать тебя из этой комнаты, чтобы всласть выспаться на этой огромной кровати! Тогда бы на сегодня все мои мечты сбылись. Но ты же никуда не уйдешь?

– Ха! – колдун возмущенно завис надо мной. – Ну, ты и наглая! Мало того, что я о ней забочусь, ночи не сплю, лечу, так она еще смеет выгонять меня из моей же комнаты?!

Я сонно посмотрела ему в глаза.

– Да ладно, оставайся! Что я, не человек, что ли, – отпихнув его, я сладко потянулась и, не удержавшись, добавила. – Вон там, на полу постели себе что-нибудь.

Велия подозрительно засопел над ухом.

Я скосила на него один глаз, проверяя, не сердится ли, но он, улыбаясь, лежал рядом, глядя на розовеющее сквозь листву утреннее небо.

Кое-что припомнив, я села и серьезно попросила.

– Вел, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.

Он отчего-то помрачнел, уселся рядом и сухо поинтересовался.

– Что тебе нужно знать?

– Понимаешь, сегодня вечером, когда мы со Светкой говорили на балконе, она обмолвилась, что вы проводили какой-то обряд. Якобы для того, чтобы я быстрее поправилась, но мне показалось, что она чего-то недоговаривает. Расскажи мне об этом подробнее?

С каждым моим словом Велия все больше мрачнел. Подняв на меня усталый взгляд, он пожал плечом.

– А что тут рассказывать? Клинок Славиана не только тебя ранил. Он был заговорен на «Абсолютную смерть». А это значит, что ты бы умерла, не вмешайся в это дело я. Владыка провел над нами обряд «Разделения жизни» и я попросил духа Хранителя помочь мне. Помнишь его? И он вернул мне тебя. Прости, но я не оставил тебе выбора! – он отвел глаза, вздохнул и невесело усмехнулся. – Ты – Половинка, предсказанная мне, моя Тайна, которая подарила мне мир, потому что до встречи с тобой я не жил! Ты стала для меня той единственной, которую я хотел бы видеть рядом с собой всю жизнь. Я не смог позволить тебе уйти.

Он замолчал, глядя куда-то в сторону, а я, обалдев от его откровенности, только глупо хлопала ресницами.

– Бывает! – не зная что сказать, ляпнула я и добавила. – Ну, ты не расстраивайся! Все образуется!

Велия рассмеялся и упал на спину.

– Да, поверь, я не сильно расстроен! А когда ты станешь моей женой, вообще расстраиваться будет некогда!

– Это еще почему?

– Потому что ты взбалмошная, непредсказуемая и задаешь столько вопросов, что все папашины мудрецы не смогут на них ответить! – фыркнул колдун. – В общем, этот мир ждет веселая жизнь!

Понимая, что меня в очередной раз вежливо обозвали дурой, я обиженно замолчала, а Велия, любуясь листвой над нашими головами, снова заговорил.

– Сегодня, после захода солнца назначили коронацию, – маг произнес это будничным тоном, но я почувствовала, что он волнуется. Заглянув в его глаза, я съехидничала.

– А после захода, наверное, потому, что ты имеешь привычку спать до полудня в моей комнате?

– Угу, и после полудня тоже бы не отказался. – Велия сладко зевнул, с хрустом потянулся и решительно добавил. – Вообще-то это моя комната! И, по-моему, Великая, нам надо как можно скорее пожениться!

– Зачем? – удивилась я.

– Тогда мы перестанем делить комнату! – с серьезным выражением лица заявил он, но на дне его кошачьих глаз вовсю резвились бесы. – Должно же быть в браке что-то приятное!

Я, хихикнув, положила ему голову на грудь и поинтересовалась.

– Так, значит, Барга вынудил тебя принять трон? А как же твоя свобода?

Велия сразу погрустнел, а потом беззаботно махнул рукой.

– Придумаю что-нибудь! – и вдруг, задумавшись, произнес. – Трон – это ведь не смертельно? А если ты мне поможешь выгнать всех оракулов и главных советников, то почему бы и нет?

– Барга сильно изменился, тебе не кажется? – мне вспомнилось странное поведение целителя.

Велия фыркнул.

– Если честно, он уже замучил меня своими бреднями! Говорит, что одному его знакомому Оракулу было видение, будто ты, объединив, уничтожишь расы людей и эльфов! Обхохочешься! – Велия, подогнув под себя ногу, снова уселся на кровати.

Озадаченная таким раскладом я села рядом, и, затаив дыхание, приготовилась слушать, но он только махнул рукой.

– Не обращай внимания. Он просто очень хочет создать величайшее государство людей. Спит и видит себя на троне, но не имеет возможности править законно! Поэтому и решил загребать жар моими руками. Ну, ничего! Мы с тобой его исправим!

– А при чем тут я?

Велия, обняв меня за плечи, шепнул на ухо.

– Ты даже не представляешь, насколько ты здесь причем. Барга понимает, что если ты будешь рядом со мной, то из-за моего, как ты выражаешься – «пофигизма» и твоей непосредственности, построение грандиозной империи отложиться еще на неопределенное количество лет!

– А, ну тогда ладно! – я, смущенно зевнув, улыбнулась. – Прости, но я так устала, что у меня уже нет сил находиться в этом мире!

Я улеглась на бок, закрыла глаза и уже в полусне почувствовала, как Велия накрыл меня одеялом, и, обняв, лег рядом.

Глава пятая

Благополучие любого союза держится на шести составляющих: первая – это судьба, остальные пять – это доверие.

Неизвестный

В полдень меня бесцеремонно растормошили.

– Какого…. – начала, было, я, не открывая глаз.

– Такого! Нечего дрыхнуть! Сегодня коронация, а у нас ничего не готово! Великоград еще толком в порядок не привели! А она спит!

От такой отповеди мои глаза открылись сами собой.

Светка ракетой носилась по комнате, многозначительно поглядывая на живописный беспорядок на кровати, затем остановилась возле гардероба, разбирая сваленные в кучу вещи.

– Собирайся! – какая-то желтая тряпка прилетела в лицо. Подняв, я ошарашено ее оглядела и запустила обратно.

– Я это не надену! – категорично заявила я.

– Вот блин, еще не княгиня, а туда же! Тогда надевай вот это!

Вторую тряпку, пардон, платье, я забраковала тоже.

– Слушай, подруга, ты лучше сядь и успокойся! Посмотри, на мне чудесное платье! Зачем же искать другое?

– Да оно как из жо…. – Светка плюхнулась рядом со мной на кровать. – Ладно, хочешь, оставайся в нем! Слушай, неужели это все, правда?

– Что? – я с непониманием посмотрела на нее.

– Ну, свадьба! Сегодня после коронации. Твоя и Велии!

Я в изумлении вытаращила на нее глаза.

– Кто тебе это сказал?!

– Владыка! Сегодня весь Винлейн на ушах и Великоград тоже! Хева уже готовит для вас королевские покои.

– Зачем?

– Тань, ну ты уже проснись, а? Хочешь сказать ты об этой свадьбе ни сном, ни духом?

Я ухватилась за голову руками и немного покачалась из стороны в сторону.

– Так. Ладно, верю! Ни сном, ни духом!

– Почему Велия ничего мне об этом не сказал! Мы вчера с ним долго обо всем говорили, но только не о том, что сегодня у нас свадьба!

– Не переживай, скажет еще, день длинный! Что ты расстроилась? – успокоила меня Светлана.

Мы задумчиво помолчали и дружно выдали.

– Офигеть!!!

Затем захохотали. Я, резко помрачнев, замолчала первой.

– Истерика! – искоса поглядывая на меня, констатировала Светка и засобиралась. – Ну, ты тут приводи себя в порядок, а я пойду, помогу им там все подготовить!

Я не ответила, задумчиво глядя в пол, и Светка, не дожидаясь моего ответа, унеслась. Еще немного посидев, я умылась, причесалась и, перерыв весь гардероб, одела длинное стального оттенка платье с довольно глубоким декольте и двумя смешными карманчиками по бокам. В принципе пойдет! Будем считать, что ни о какой свадьбе я не слышала! Для начала найду Велию и вытрясу у него все планы касательно сегодняшнего вечера.

* * *

Куда я только в тот день не забрела. На базар, где торговали блестящими тканями, странными животными, фруктами, цветами и еще кучей всяких вкусностей и полезностей. И в библиотеку, где на меня вытаращились, как благородные дамы на таракана, десятка полтора солидных эльфов и эльфиек, в задумчивости пытающихся проникнуть в смысл жизни, сидя за ветхими томами. Правда, судя по томным глазам женщин, читали они отнюдь не философские трактаты. Ойкнув и извинившись, я снова поспешила в портал, гадая, куда меня вынесет на этот раз.

На этот раз мне крупно повезло! Я вышла прямехонько на важное совещание. Из маленькой комнаты, в которой я оказалась, открывалась большая зала, где за огромным овальным столом дремали десятка три эльфов. Во главе стола возвышался Владыка, что-то монотонно читая на ильениррье.^[18] Рядом с ним, сложа голову на руки, сидел Велия, усиленно делая вид, что внимательно его слушает. Мне даже показалось, что я услышала легкий храп. Похоже, ни я одна сегодня не выспалась.

Я сделала шаг, чтобы пройти, но два высоченных эльфа скрестили передо мной длинные золоченые пики.

– Госпожа, вам сюда нельзя! Здесь особо секретное совещание и никого впускать не разрешено!

Я так на них посмотрела, что любые нормальные мужики уже давно бы исчезли, чтобы не нарваться на крупные неприятности, но эти двое, совершенно не понимая, что их ждет, только вежливо улыбались.

– Я не поняла! Меня, Великую, и невесту во-о-он того белобрысого хмыря, не пускают на сборище пенсионеров?! Интересно, а что такого важного можно обсуждать в тысячу лет? Изобретение специальных подгузников, впитывающих песок?

Подбоченившись, я выпалила всю эту ахинею и злорадно улыбнулась, наблюдая, как здоровый розовый цвет на лицах эльфов сменяет зеленоватая бледность.

– Но, госпожа? – эльф посмелее еще пытался исправить положение, но его более мудрый товарищ, заглянув в залу, уже что-то встревожено лопотал Владыке.

Пентилиан уже и сам, заметив бедствие в моем лице, спешно пихал в бок сладко спящего сына. В результате его усилий тот чуть не грохнулся под стол. Выпрямившись, он продрал глаза и вопросительно посмотрел на отца. Владыка, что-то шепнув, кивнул на меня. Велия удивленно обернулся, расцвел в улыбке и, выйдя из-за стола, со всех ног бросился ко мне.

Стражники расступились.

– Тайна, как ты меня нашла?! И главное опять так вовремя! – Велия, на глазах у изумленной публики нежно поцеловал мою ладонь и, обняв за плечи, повел к порталу.

– Что, не дала поспать? – промурлыкала я, когда мы вышли в длинный, утопающий в зелени, пронзенный солнцем коридор.

Велия, немного смутившись, махнул рукой.

– Успею! – он, внимательно посмотрев на меня, машинально дотронулся до спрятанного на груди амулета. – Что-то случилось?

Я пожала плечами.

– Пока еще нет! Да, кстати, ты мне случайно не напомнишь, а то я забыла, у нас с тобой на какой день свадьба назначена?

– У нас с тобой?! – видя искреннее изумление на его лице, я, отступив на шаг, подержалась за голову, подозревая, что вчерашний вечер мне только приснился.

– А что, нет? – Ощущение себя в роли круглой дуры усилилось.

Чтобы ненароком ни вспомнить еще чего-нибудь эдакого, я решила, что сейчас самое время отсюда смыться, но тут Велия весело рассмеялся.

– Как легко тебя можно провести! Я же просто пошутил! А ты и вправду подумала, что у тебя не все в порядке с головой?

– То, что я подумала, это мое личное дело! А ты, на будущее запомни, еще раз так пошутишь, и будешь искать меня за тридевять земель в тридесятом царстве.

Велия, притянув меня к себе, покачал головой.

– Боюсь, что теперь ты от меня так просто не избавишься! – и словно не замечая нехорошего блеска в моих глазах, добавил. – Когда-нибудь, ты сама меня найдешь, Великая.

– Брось мне зубы заговаривать! Я хочу понять, что происходит, а ты вертишься, как уж на сковородке! – разозлилась я, выскальзывая из его объятий. – Почему два города готовятся к нашей свадьбе, а я узнаю об этом последняя. Да еще и не от тебя, а от Светки, чтоб ее! Что, так трудно было предупредить меня утром после бала, или когда проснешься? Нет! Ты предпочел тихонько смыться, предоставив мне все узнать самой! Да, ты, ты…

Я осеклась, глядя в изумленное лицо Велии.

– Ты не знал?!

Он хмыкнул, пригладил волосы и, покосившись на меня, улыбнулся.

– Нет, но то, что готовятся – мне нравится! Надеюсь, ты когда-нибудь согласишься. А когда, говоришь, свадьба?

– Вел, я не сказала тебе вчера «да», я сказала «подумаю», а это разные вещи! И вообще, зачем я тебе?

Велия пожал плечами.

– Значит, ты не выйдешь за меня? – мне почудилось в его голосе облегчение.

Прищурив глаза, я испытующе посмотрела на него и возмутилась.

– Нет, я не поняла? Ты что, не хочешь на мне жениться?! После всего того, что ты мне тут наговорил?!! После того, как спал на моей кровати почти месяц?!

Он иронично приподнял бровь.

– А что, совместный сон к чему-то обязывает? К тому же, ты мне только что сказала «нет»!

– Я сказала – «да»!

– «Да» – в смысле ты выйдешь за меня, или «да» у тебя еще что-то означает?

– Так! – не выдержала я. – Хватит! Или женись или отправляй меня в мой трижды отраженный мир! Я понятно изъясняюсь?

Велия обреченно вздохнул.

– Понятно! – и подумав, добавил. – Это, наверное, отец решил убить одной стрелой двух бесов! Так сказать, чтобы я уже никуда не дернулся. Понимаешь…

Не слушая его объяснения, я его перебила.

– Скажи, ты меня любишь? – Велия осекся и, не сводя с меня глаз, промолчал. Я продолжила. – Тогда, на драконе, ты сказал, что не сможешь без меня – это правда? А если все это – твоя очередная интрига, то лучше, действительно, отправь меня домой. Пусть все произошедшее со мной будет для меня красивым, опасным, интересным сном.

– А как ты сама чувствуешь? – мне не понравилось, что он ответил вопросом на вопрос.

Я опустила глаза.

– Не знаю! Иногда я тебя не понимаю.

Велия, шагнув ко мне, грубо встряхнул меня за плечи и зло заговорил.

– Ты все знаешь и все понимаешь, только не можешь понять и смириться с тем, чего хочешь! Ты, словно нищий, цепляющийся за медную монету, вцепилась в свой дурацкий мир, боясь хоть на секунду открыть глаза и увидеть все то богатство, которое тебя окружает! Если ты боишься остаться и жить в этом мире княгиней и моей избранницей, я не стану тебя неволить. Я отпущу тебя в твой мир, хотя ты достойна большего, чем та монетка, которую ты так боишься выпустить из рук! Ты меня понимаешь?!

Тут я не выдержала и, уткнувшись ему в грудь, всхлипывая, торопливо заговорила.

– Я очень боюсь тебя потерять и в тоже время боюсь поверить во все, что ты мне говоришь! Потому что, если в один ужасный миг я проснусь дома, в одиночестве, на своем стареньком диване, а тебя в моей жизни нет, не было и никогда не будет – я сойду с ума или просто утоплюсь, потому что уже не смогу жить так, как раньше!

– А как насчет того, что я подлый, наглый и еще много чего в таком же духе?

– Я тебя перевоспитаю!

– А то, что я «пуляюсь» пульсарами и молниями?

– Наверное, это тоже пригодится – по утрам яичницу жарить, – подняв на него глаза, я улыбнулась сквозь слезы.

– А еще у меня глаза в темноте светятся! Правда,не всегда! – вдруг усмехнулся он, мягкой ладонью бережно вытирая щеки, и серьезно добавил. – Ничего не нужно бояться, если не хочешь, чтобы вся жизнь прошла мимо. Не хочешь жить со мной – живи одна, но под моим присмотром! И в этом мире! – жестко отрезал он и, не слушая мое мяуканье, чуть слышно добавил. – В другом мире ты больше не нужна.

– Нет, одной мне жить уже надоело! Слушай, Вел, а может, мы все-таки поженимся? – невинно поинтересовалась я. – Так сказать, чтоб совместить приятное с полезным?

У Велии глаза полезли на лоб.

– Ну и жизнь мне предстоит с такой женой как ты! Не соскучишься! – фыркнул он и, напустив на себя задумчивый вид, протянул. – Да что-то даже и не знаю! Нужно мне это или нет? Почти триста лет жил спокойно, зачем мне сейчас эта головная боль? Хотя, может и пригодишься. Будешь меня время от времени спасать от государственных дел!

Я сделала попытку придушить этого хохочущего изверга, тем самым избавив мир от короля-колдуна, но как всегда потерпела неудачу. Пришлось целовать этого мерзкого интригана.

– М-м-м, я не против такого обращения, дорогая, оно подойдет мне больше всяких телячьих нежностей, – промурлыкал Велия, выпуская из пальцев Амулет Всевидящего.

– Ты опять не снял этот паршивый амулет?! – вспылила я, собираясь высказаться за свободу мысли, но он опять не дал мне договорить.

Тут позади нас раздались аплодисменты, выстрелом прозвучавшие в тишине зала, и голос Барги заставил нас шарахнуться друг от друга как нашкодивших котят.

– А я думаю, что еще за бредни! Все, помимо коронации в поте лица готовятся еще и к свадьбе. Вел, дружище, не слишком ли много для одного дня?

Велия недовольно нахмурился.

– Я так решил, Барга! Или ты хочешь внести изменения в мои планы?

– Да ради бога, Вел! Но зачем сразу жениться? Дай Тайне время осмотреться, привыкнуть к жизни без войны, отойти от ранения. Зачем сразу принуждать ее к замужеству? Тем более, ты даже не представляешь, сколько времени нужно уделять молодой жене! А сейчас нужно восстанавливать Великоград и укреплять трон людей, да и еще много дел накопилось!

– А я успею! – Велия так многозначительно подмигнул мне, что я даже засмущалась. – Тем более, она не против осмотреться в этом мире сидя на троне. Так что спасибо за заботу, Барга, но мы уж как-нибудь без советников обойдемся!

– Как скажешь! – Барга церемонно поклонился. – Я могу идти?

От ледяного тона целителя можно было замерзнуть. Велия, наклонившись, нежно меня поцеловал и, обращаясь к нему, небрежно произнес.

– Ты в Великоград? Возьми с собой мою невесту! – Барга еще раз поклонился, и уже повернулся к порталу, но колдун его остановил. – Да! И еще! Сохрани это до сегодняшнего вечера!

Велия протянул Барге коробочку с кольцами. Тот с достоинством кивнул.

– С радостью!

– Ну, до вечера, княгиня? – Велия остался стоять, глядя, как мы идем к порталу. Я не выдержала и, обернувшись, назло Барге послала ему воздушный поцелуй. Баргу это явно покоробило, но он, не подав вида, заботливо произнес, приглашая меня в портал.

– Прошу!

Глава шестая

То, что мы видим, зависит от того, куда мы смотрим.

Леонид Леонов

Пока мы шагали из портала в портал, добираясь до городского перехода, Барга с любопытством поглядывал на меня и, наконец, решившись, спросил.

– Как здоровье, Великая?

Я даже застонала от оригинальности этого вопроса.

– Барга, я тебя умоляю! Меня так уже утомили этими расспросами, словно все вдруг стали целителями, а я единственным пациентом в этом мире!

Барга криво усмехнулся.

– Бывает! Кстати, хотел спросить – тебя больше домой не тянет?

Я вздохнула и задумалась.

– Барга, я не знаю! Я чувствую, что нужна здесь, нужна Велии! А там? Кому я нужна там? Даже кот Васька и тот нагло сбежал!

Интонация Барги изменилась: из просто дружелюбной, она стала дружелюбно-сочувствующей.

– Великая! Я хотел с тобой поговорить, чтобы уберечь тебя от ужасной ошибки! Если ты думаешь, что Велиандр любит тебя, то ты сильно ошибаешься! Он расчетлив и мудр. Знаешь, через скольких он перешагнул в достижении целей? И он – не человек! Его невозможно понять! Ты всегда будешь чувствовать себя пешкой в его игре!

Я равнодушно продолжала идти к главному порталу, стараясь не показать Барге, как меня заинтересовала его речь. А тот уверенно продолжал.

– Я не хочу причинять тебе боль, Великая, но предложение, сделанное тебе принцем Велиандром не более чем дань и холодный расчет! – не утерпев, я кинула на него быстрый взгляд. Барга, радуясь, что привлек мое внимание, торопливо заговорил. – Ты спасла ему жизнь! Даже больше чем жизнь – ты спасла ему корону! Начну сначала, чтобы ты поняла, что все сказанное мною – правда! Думаешь, зачем он призвал вас в наш мир, зачем все это затеял? Думаешь наша победа – дело случая? Нет! Он знал исход этих событий с самого начала! Он знал, что ты должна погибнуть, спасая его! Пророчество насчет взаимной любви, конечно, тоже существует, но только как приманка! Он знал, что Сферу Света активирует кровь призванного и чтобы выиграть эту битву, он готов был пожертвовать тобой, а сейчас, когда ты, как ни странно, выжила, решил тебя по-царски, с размахом наградить, так сказать, за хорошо выполненную работу!

Барга остановился возле портала и внимательно посмотрел на меня.

– Интересно и как? – моей язвительностью можно было задохнуться, но Барга этого, казалось, не заметил.

– Сейчас, самая лучшая награда для тебя, влюбленной дурочки – он сам, ну и все, что к нему прилагается! Власть, деньги и, конечно же, этот мир! Став частью его, ты сможешь жить так же долго, как и все мы! Согласись, это шикарная награда!

Я согласно кивнула, понимая, что мое настроение смыли в канализацию.

– Один мой знакомый оракул выдал новое пророчество, когда ты была между жизнью и смертью!

– У-у, и какое? – моей иронией можно было отравиться, но, наверное, Барга имел противоядие.

Он покосился на меня, видимо, удивляясь моему равнодушию.

– Дословно не помню, но смысл таков, что, «выбрав себе королеву из отраженного мира, он достигнет всего, о чем мечтал». Понимаешь? Это пророчество говорит о том, что с твоей помощью он станет легендарным королем! И он знает об этом пророчестве! И еще, – Барга запнулся, – тогда, в комнате няньки Хевы, ты услышала наш разговор и истолковала по-своему, а я тем вечером, всего лишь пытался убедить его оставить тебя в покое! Ты всего лишь пешка в его руках, впрочем, как и я. Но у тебя, в отличие от меня, есть преимущество. Ты можешь освободиться из-под его ига и уйти. Прожить свободную и счастливую жизнь, а я буду вынужден всю жизнь служить ему!

– А если я хочу прожить свою жизнь здесь, под его, как ты выражаешься – «игом», терпеть его «издевательства»? Дай бог, чтобы от этих «издевательств» у нас было детей штук пять, не меньше! Короче, считай, что я мазохистка!

Чувствуя, как меня охватывает гнев, я посмотрела Барге прямо в глаза. Он, не опуская глаз печально вздохнул и тихо произнес.

– Я понимаю! Ты сейчас мне не веришь. Думаешь, что я лгу! Но потом, когда ты поймешь, что я был прав, я уже ничем не смогу тебе помочь. Он убьет твою душу, твое сердце. Пойми он – полукровка, а им нельзя доверять.

– Так почему же ты с ним?

– Нас связывает долг крови. Когда-то давно он спас мне жизнь, а у целителей есть такое поверье: тот, кто спасет твою жизнь – твой хозяин. Я ему нужен. Вот он меня пока и держит рядом. Беги, Тайна, ты даже не представляешь в какой ты опасности!

Я отвернулась, не в силах видеть стоявшие в его льдистых глазах слезы, и, словно не замечая бьющую меня дрожь, попросила.

– Выведи меня в Великоград!

– Подожди! Велия, как ты видела, отдал мне перстни, а я отдам их тебе. Сделай выбор сама!

Равнодушно кивнув, я смотрела, как он высыпает себе на широкую ладонь два изящных кольца.

– Этот – открывает портал между мирами, а этот – заберет твою свободу, навсегда сделав собственностью полукровки.

Не глядя, я смахнула перстни в шкатулку, зажала ее в руке, гордо выпрямилась и бросила.

– Сделай то, что я приказала!

На мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнула ярость. Он согнулся в низком поклоне.

– Как прикажешь!

Взяв мою руку потными пальцами, он шагнул в портал.

Глава седьмая

И если так случится, как теперь

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре

Будь самой горькой из моих потерь

Но только не последней каплей горя.

Уильям Шекспир

Оказавшись в саду Великограда, я села на лавочку возле фонтана. Барга, не проронив больше ни слова, исчез. Сколько я так просидела, не знаю, глядя в равнодушное синее небо, спешно окрашивающееся красками заката, удивляясь какой-то пустоте в своей груди. Словно там, где билось сердце, теперь наступила тишина. И от этой тишины еще больше хотелось выть, кричать, лазить по стенкам, кого-нибудь убить, но я сидела, равнодушно следя слезящимися глазами за раскаленным красным шаром, опускающимся к горизонту. Единственное, что спасало от истерики, грозящей поглотить всю меня, это крошечный лучик надежды на то, что мне сегодня зачем-то искусно вешали на уши длинную лапшу. Чувствуя, что схожу с ума от таких мыслей, я решительно встала и пошла бродить по дворцу.

Везде царила суматоха и праздничное настроение. Что и говорить! Люди истосковались по правителю и резво приводили дворец в порядок. Уже блестели отполированные светильники. Резные двери радовали глаз свежей позолотой. В натертых до блеска полах можно было запросто увидеть свое отражение и везде в огромных напольных вазах, стояли букеты цветов, смешивая свои ароматы с дивными ароматами, доносившимися из кухни. Мой рот мгновенно наполнился слюной, как только я вспомнила, что не ела со вчерашнего вечера. Да и то, на балу я съела только гроздь винограда, отобранную Велией у нерасторопного слуги.

Решив не расстраивать себя воспоминаниями, я неторопливо брела по коридору, от нечего делать, разглядывая висевшие на стенах картины и, то и дело, наталкиваясь на дородных дамочек, с усердием натиравших и без того блестящие полы.

Вдруг в мой локоть вцепились крепкие пальцы.

– Что ты, деточка, делаешь здесь одна? Не нужно ходить в одиночестве! Где Велия? Бросил тебя в такой день, вот я ему покажу, негодному мальчишке! – удивленно обернувшись, я увидела Хеву. Беззубо улыбаясь, нянька поманила своей пухленькой ручкой, подождала пока я к ней наклонюсь и зашептала в ухо. – Ты, деточка, какой цвет любишь?

Я непонимающе нахмурилась.

– В смысле?

– Ну, цвет тебе какой нравится?

– Серо-буро-малиновый в крапинку!

Бабка недоуменно на меня посмотрела и замотала головой.

– Нет, такой я не знаю! Выбирай, какой цвет тебе нравится: красный, аль синий или зеленый?

Раздраженно пожав плечами, я резко спросила.

– Что-то я не пойму, что вам от меня надо?

Бабка, разочаровавшись в моих умственных способностях, только покачала головой.

– Ну, пойдем! Хоть и нельзя сейчас показывать, но как тогда тебе угодишь? Прям беда с тобой! Цвета не знаешь! Это ж надо!

Не выпуская локоть, она засеменила впереди меня. Подойдя к высоким золоченым дверям, по-хозяйски их распахнула и завела меня в большой, красивый зал. Не дав оглядеться, быстро потащила дальше. В конце зала, открыв двери поменьше, пропустила меня вперед. Я вошла и ахнула.

Я оказалась в «небольшой» (примерно метров семь на семь) комнате, вернее спальне. Она была сделана в золотисто-розовых тонах и утопала в цветах. Почти весь, натертый до блеска пол покрывал светло – коричневый пушистый ковер. Посреди всего этого великолепия стояла резная кровать, примерно метра три на три. Хотя, кроватью это чудовище назвать было трудно, здесь больше бы подошло несколько иное название…. Чуть дальше, за полукруглыми стеклянными дверями виднелся балкон, увитый виноградом.

– Ну, как? Годится? – Хева просто лучилась счастьем.

– В смысле? – осторожно поинтересовалась я.

Бабка, нахмурившись, вздохнула, поражаясь моей непролазной тупости.

– Это – королевская спальня. Но здесь никто не жил с тех пор, как король Эдьярд умер. Я сделала ее для вас. Для тебя и молодого господина.

– Нда-а! Неплохо! С пивом потянет! – я оглядела эти хоромы уже совсем другим взглядом и поинтересовалась у замершей от такой наглости няньки. – А причем тут мой любимый цвет?

Бабка отмерла, улыбнулась и поманила меня за собой. В углу спальни я заметила две небольших двери. Хева распахнула одну из них, и мы вышли в небольшой полукруглый зал, в котором находилось десять или пятнадцать маленьких дверей.

– Это детская. Ты скажешь мне цвет, и я подготовлю одну из этих комнат для вашего первенца.

Мне вдруг сделалось худо. Судорожно сглотнув, я кивнула на огромное количество дверок.

– А это что, такой план-подряд для всех ваших королевских семей?

Хева улыбнулась.

– Ну, если Всевидящий будет к вам добр….

Я обреченно закашлялась.

– Ага! Если ваш Всевидящий будет к нам не добр, то я ограничусь пятью-шестью наследниками, а если будет добр, то мне грозит усиленная ясельная группа?! Неплохо! А в вашем мире есть средства контрацепции?

Хева, не слушая мой истеричный бред, с умным видом выдала.

– Новая жизнь зависит от вашего желания, но все же каждому Властителю нужно думать о нас смертных и позаботиться о том, чтобы этот мир получил достаточно много мудрых правителей!

– Ага, чтобы потом все они перекоцали друг друга в борьбе за власть?

Хева пожала плечами.

– Как воспитаешь!

Я хмыкнула, поражаясь ее доводам, и в шоковом состоянии поплелась на выход, подальше от всего этого великолепия.

– Так какой цвет тебе нравится, госпожа? – Хева, ожидая ответа, стояла на пороге в детскую.

Понимая, что нянька не отстанет, я бросила.

– Цвет морской волны!

– Это хорошо! – обрадовалась старуха. – Сначала должен быть наследник!

Глава восьмая

Когда чаша терпения переполняется, ничего не остается, как хлебнуть лишнего.

Неизвестный

Не успела я шагнуть в коридор, как на меня кто-то налетел.

– Ой, извини, Великая, я тебя в платье и не узнал!

Обернувшись, я столкнулась нос к носу с Ларинтеном.

– Привет, алкоголик, как дела? Как самочувствие? С утра не трясет?

Эльф икнул и довольно улыбнулся.

– Уже нет! А ты что без присмотра такая хмурая бродишь? Где наш «прынц» наследный шляется? Бросил в одиночестве такую красавицу!

Ларинтен сделал попытку приобнять меня за талию, из чего я сделала выводы о том, что эльфа уже точно не трясет, но скоро начнет качать!

– А тебе не кажется, что для подобных жестов ты мало выпил? И, по-моему, ты к женщинам равнодушен? – я вопросительно выгнула бровь.

– Да-а? – удивился он и задумался. – А-а, ну, вообще-то да!

Ларинтен еще раз икнул и снова посмотрел на меня.

– Так где, говоришь, наш Велиандр?

Я мрачно улыбнулась.

– Мы с ним бродим по разным баррикадам, так что я не в курсе, где ваш «прынц»! Наверное где-то с Баргой опять интриги плетет!

Ларинтен перестал икать и абсолютно трезвыми глазами внимательно посмотрел на меня.

– А я слышал о свадьбе? Или это я по-пьяни что-то напутал?

– Напутал! – мрачно кивнула я.

Эльф сгорбился и вздохнул.

– Вот ведь! – произнес он, не глядя на меня. – Так значит, ты в свой мир собралась, да? Жалко Вела! Как он без тебя? Считай, впервые за столько лет влюбился, а ты бежать?

Он поднял на меня слезящиеся глаза и с жаром зашептал.

– Тебе наверное про него что-нибудь наговорили? Или может, ты его глаз испугалась? Не верь и не бойся! Все это происки врагов! – и вдруг улыбнулся. – А знаешь как он тебя люби-и-ит!!! Недавно мне говорит: «Знаешь, Ларя, жить я без нее не смогу!». Вот!

Я, глядя в его страдальчески сморщенное лицо, не выдержала и расхохоталась.

– Это в какой по счету галлюцинации он тебе привиделся, алкоголик? Похоже, перепил ты сегодня, Ларинтен! Это ж надо такую чушь сморозить!

Эльф строго на меня посмотрел, обиженно развернулся и, уходя, заявил.

– Может я, как ты выражаешься, алкоголик, но единственный мой талант, который я никогда не смогу пропить, видеть настоящие чувства живых! – и быстро зашагал по коридору.

* * *

После встречи с эльфом на меня вообще напала жуткая тоска. Я бесцельно скиталась по коридорам, путаясь у всех под ногами. Пару раз достала шкатулку, полюбовалась на кольца и снова спрятала в карман, не зная, что выбрать. После слов Барги, руки так и чесались надеть кольцо портала и эффектно послать этот мир ко всем чертям с моей первой любовью. Но, словно внутри чей-то голос останавливал, просил подождать, не торопиться, не наделать глупостей, от которых будет плохо всем и в первую очередь мне самой. Вспомнив об Амулете Всевидящего, я лишь повертела его в пальцах и, не решившись воспользоваться, спрятала за пазуху. Нет, сначала нужно увидеть Велию, поговорить с ним и, если в его ответах мне что-то не понравится, отдать обручальный перстень и, надев кольцо портала – исчезнуть.

От всех этих мыслей у меня заныл висок, и последние полчаса я просто бесцельно бродила по дворцу, кое-как таская на плечах распухшую голову.

– Привет, подруга! – ко мне незаметно подкралась Светка. – Вот ты где! Рада? Что, не терпится? Скоро вечер!

Покачав головой, я отвернулась, скрывая слезы.

– Не знаю как ты, а я возвращаюсь!

Светка, возмущенно шипя, развернула меня за плечо.

– Ты что сдурела?! Опять начинаешь! Бросить все это ради чего? Кому ты там нужна? А ты подумала о Велии? Подумала, каково ему будет снова потерять тебя?! Ведь он любит тебя, дурочка!

Тут меня прорвало. Не замечая слез, я с яростью посмотрела ей в глаза и ровным тоном произнесла.

– Нет. Ты ошибаешься. Мы ему были нужны только для того, чтобы выиграть эту войну. Вот и все, дорогая подруга! Больше мы ему не нужны! Все! Понимаешь?!

Светка растерянно покачала головой.

– Если честно, то нет! Ну-ка рассказывай!

Я истерично всхлипнула.

– Мне Барга все сегодня рассказал. О предательстве Велии, об его далеко идущих планах. Я ему не нужна. Он меня использовал и даже готов был пожертвовать мной, чтобы победить в этой войне. Ты представляешь, по его плану я должна была…. Эй, эй! Ты чего?

Я никогда не видела подругу в таком бешенстве. Истерично захохотав, она затрясла меня и влепила такую пощечину, что на мгновение мне показалось, будто мои глаза вылетели и повисли рядом, удивленно помаргивая. Я остолбенела. Не сводя с меня горящих глаз, она торопливо заговорила.

– Об этом мало кто знает, а всех кто знает, Владыка просил принести клятву молчания. Нельзя, чтобы оракулы узнали о том, что пророчество сбылось. Иначе они быстро найдут способ все вернуть на круги своя! Уж не знаю почему, но они бояться измененного пророчества. Исправленного Велией. И не думай ничего плохого. Просто он не хотел, чтобы ты обвинила его в том, что он не оставил тебе выбора. Но раз ты не видишь очевидного, я нарушу клятву и все тебе расскажу. Когда кинжал Славиана, зачарованный магией тени ранил тебя в грудь – ты умерла на самом деле! Даже господь бог тебя бы не воскресил. Велия принес твое тело в Винлейн. С помощью Владыки и его магов он совершил обряд «Разделения жизни». Очень сложный и очень опасный обряд в первую очередь для того, кто хотел воскресить умершего. Обряд заключался в том, что живой, воскрешая, делился своей жизнью, судьбой, своей плотью и кровью с мертвым. Тогда был шанс, что мертвый воскреснет. Велия, никого не слушая, решился на этот обряд. Три дня он лежал рядом с тобой между жизнью и смертью, пока маги и целители наполняли твое тело его кровью, вживляли тебе часть его сердца. Слава богу, что все закончилось хорошо но, ты пойми, все могло пойти иначе, и Велия мог умереть! Из-за тебя!

– А что было бы со мной?

Светка, скривив губы, покачала головой.

– С тобой все было бы хорошо! Тебе ничего не грозило, ведь ты уже была мертвой, забыла? Короче, подружка ты моя тупая! Ты на него молиться должна! А не подозревать во всех тех бреднях, о которых говорил Барга. Лично я не видела еще ни одного мужчину, который стал бы рисковать своей жизнью из-за нелюбимой женщины!

– А какого выбора он лишил меня этим обрядом?

– Такого! – буркнула подруга. – Ты больше не можешь выбирать между мирами. Из-за обряда ты стала частью этого мира.

Светка посмотрела на меня, ошарашенную такой новостью, и устало добавила.

– И только посмей из-за этого закатить Велии хоть один из своих глупых скандалов. Он и так, бедный, наказан тем, что связался с тобой, – и примиряюще добавила. – Ты меня, Тань, конечно, извини, но какая разница, где жить, особенно если с любимым мужчиной? Или ты его не любишь?

Под пристальным взглядом Светки я смутилась и кивнула.

– Люблю.

Светка снова разозлилась.

– И вместо того, чтобы жить и радоваться, ты, как последняя дура, слушаешь Баргу, которому мы все, как очень большая заноза в его толстой заднице! Ты что, этого не понимаешь? Он ничего не знает об обряде и ждет не дождется, как бы сплавить нас из этого мира. Он ведь понимает, что если ты будешь рядом с Велией, то лучшее, что ему светит, это место советника в дальнем углу стола, а он хочет все, хоть и делает вид, что ему этот трон до лампочки.

Мы помолчали.

– Но, Барга сказал, что Велия знал исход войны, поэтому он нас и призвал!

Подруга вздохнула.

– Ну, конечно, как же иначе? Он видел, что мы поможем, а как это произойдет не знал никто!

– Значит, Барга меня обманул?

Светка обняла меня.

– Глупая, неужели ты сама не чувствуешь где правда, а где ложь?

Я, закрыв лицо руками, тихо всхлипнула.

– Ладно, пойдем, скоро состоится коронация! – поторопила меня подруга и глядя мне в глаза, усмехнулась. – Только ко-ро-на-ци-я. И все! Успокойся!

– А мне сегодня Хева уже наши покои показала, с такой огромной кроватью! – застенчиво улыбнулась я.

– Ты сначала пойми, что тебе надо, а потом о личных покоях мечтай! Если бы ты не была такой дурой, может, уже и дрыхла бы сегодня в тех покоях. А то напугала нашего мага, он на тебя дунуть-то боится, не говоря про что-нибудь еще!

Я возмущенно пихнула Светку и облегченно расхохоталась. Она присоединилась ко мне, утаскивая в тронный зал.

Глава девятая

Будущее – это воздушный шелк, по которому воображение вышивает золотые узоры надежд, а жизнь, грубыми портняжными ножницами, нарезает все на серые, никчемные лоскутки.

Николай Векшин

Тронный зал Великограда чем-то напоминал зал в Винлейне, но был выдержан в строгом классическом стиле. Везде позолота; широкие колонны поддерживали лепной потолок; на блестящем полу была постелена ковровая дорожка, которая вела к двум массивным креслам, стоявшим под балдахином. А у небольших полукруглых окон, в которые пробивались лучи оранжево-красного закатного солнца, в центре, стояла высокая, статуя ангела, пронзающего мечем корону.

Сейчас здесь шумела река из гостей и приглашенных столпившихся у колонн по обе стороны ковровой дорожки.

Мы прошли и встали недалеко от трона. За нами расположились Лендин с Ларинтеном. Владыка, в окружении эльфов стоял напротив. У меня чуть не случился вывих нижней челюсти, когда он, увидев нас, послал воздушный поцелуй но, заметив зардевшуюся Светку, ответившую ему тем же, облегченно вздохнула. Сумасшедшая – что с нее взять?

Немного в отдалении я заметила Глисса и приплясывающего рядом с ним и еще парой бесов, Фереса. Встретившись со мной взглядом, бес галантно поклонился. Я не удержалась и показала ему язык. Тот скорчил обиженную рожицу и укоризненно покачал головой. Я примирительно улыбнулась. Вдруг Светка пихнула меня рукой в бок.

– Глянь, Степан тоже времени даром не теряет! А я думаю, куда он запропастился. После битвы его ни разу не видела.

Я незаметно покосилась туда, куда показывала Светка и увидела Степана, державшего за руку какую-то древнюю бабульку.

– Свет! – меня озарило. – Так это же Варуша!

– Пра-пра-пра… нашего Велии?

– Вот именно!

Светка задумчиво хмыкнула.

– Что-то нас всех на власть имущих тянет!

Я насмешливо фыркнула.

– Наверное, она договорилась со Степаном, что потом, после ее смерти, он сделает из нее бодренького зомби!

– Наверное! А что, какая никакая, а все-таки жизнь!

– Смотри, смотри, драконы! – Светка проследила за моей рукой и помахала Шарзу и Ниазе. – Что-то Лузи нет!

– Ниаза как-то обмолвилась, что хочет отправить его на обучение в свой клан. Видимо отправила. Почти все драконы улетели, только вот Ниаза и Шарз задержались, чтобы поздравить Велию и тебя, – я умоляюще покосилась на Светку. Закатив глаза, она со вздохом исправилась. – Поздравить Велию с коронацией.

Неторопливо разглядывая разношерстную толпу, я неожиданно встретилась с холодным, изучающим взглядом Барги. Он вопросительно мне улыбнулся. Я демонстративно отвернулась и как раз вовремя. Резные двери распахнулись, словно от сквозняка и на пороге, в наступившей тишине среди золотисто-багрового зарева заходящего солнца, появилась высокая фигура Велии. Он был в белых одеждах, с распущенными волосами, без привычного ремешка на голове. Словно в нерешительности постояв на пороге, неторопливо прошел по расшитой золотом ковровой дорожке. Остановившись в пяти шагах от трона, он медленно, невидящим взглядом обвел всех, стоявших в этом зале.

У меня в коленках возникла противная, мелкая дрожь, сердце заколотилось, как заячий хвост, а душа забилась куда-то в пятки и наотрез отказывалась оттуда вылезать. Я изо всех сил вцепилась в Светкину руку и, не обращая внимания на ее возмущенное шипение, не сводила с Велии глаз.

Минуту спустя к нему шагнул Барга, держа на вытянутых руках корону. Когда ему оставалось сделать до Велии пару шагов, тот жестом остановив его, торжественно заговорил.

– Люди Великограда! Мы победили в самой страшной войне в этом тысячелетии. Мы уничтожили все создания тени и межмировые порталы. Мы изначально были обречены на гибель, если бы не огромная помощь трех Великих призванных мною в наш мир. – Велия, поискав нас взглядом, решительно направился к нам. Народ расступился. Подойдя, он, обняв нас со Светкой за плечи, вывел к трону. Степан выбежал сам. – Вот призванные Великие, без которых нас бы сейчас не было. Именно им я обязан этой короной. – Барга, повернувшись ко мне, глубокомысленно поднял бровь. – Но не власть самое главное в этой жизни. Хотя некоторые из здесь присутствующих ценят ее больше, чем возможность просто жить и любить!

Велия поднял тяжелый взгляд на Баргу. Тот заметно занервничал.

– Что?

Велия, криво усмехнувшись, выудил из-за пазухи удивленно щурившийся глаз «Всевидящего».

– Ты, наверное, забыл? За последнее время так много всего случилось, что этот амулет стал моей любимой игрушкой. Теперь я ношу его всегда, чтобы разобраться во всех окружающих меня интригах, правде и лжи.

Велия покачал амулетом в руке. Барга заметно побледнел и, заглядывая ему в глаза, торопливо произнес.

– Ты все не правильно понял!

– Ну конечно! – недобро улыбнулся Велия. – Но самое главное, что я должен был понять, я понял.

Оглядев всех, Велия громко заговорил.

– Горожане! Благодарю, что вы собрались сегодня на мою коронацию. Благодарю своих друзей, что в этот день вы все пришли сюда. Не хотелось бы вас разочаровывать, но я принял решение. Вместо меня вами по-прежнему будет править мой наместник, а я должен доделать кое-какие дела, кое-что понять. Клянусь, потом я вернусь и займу этот трон.

Наступило изумленное молчание. Десятки глаз были прикованы к Велии. Он взял из рук Барги корону. К нему уже семенил невысокий старичок, держа в руках круглую, сделанную словно из стекла шкатулку. Торжественно открыв крышку, он дождался, когда Велия опустит венец, закрыл и с поклоном передал Барге.

– Ты этого хотел? Правь! Когда наступит мой час, я сменю тебя.

Барга поднял на него угрюмый взгляд.

– Ты делаешь большую глупость, Вел, и ты это скоро поймешь! – тихо процедил он.

Велия беззаботно пожал плечами.

– У меня много времени. Вот когда я все пойму, тогда и приму корону.

Он оглядел замерших гостей. Только Владыка, подняв вверх большой палец, громко произнес.

– Молодец, сынок! За мной тоже побегали, пока я согласился взвалить на себя бремя власти. Чем гнить в рутинных делах государственной важности, лучше радуйся и наслаждайся жизнью. Никуда от тебя этот трон не денется! Уж я за этим прослежу! – и вдруг, подмигнув, добавил. – И не забудь, мне нужен наследник, внук!

Велия широко ему улыбнулся.

– Позаботься о наследнике сам!

Светка, смутившись, быстро спряталась у меня за спиной, а на Владыку, как на грех, напал кашель.

– Давай у него сопрем этот проклятый амулет «Всеслышащего»? А то, прям, житья нет! – горячо зашептала мне в спину подруга.

Прыснув в кулак, я вступилась за Велию.

– А нечего планами на будущее делиться!

Меж тем народ в зале ожил и загудел как рассерженный улей. Велия подошёл ко мне.

– Ну вот, я снова свободен и заметь, я выбрал тебя, а не корону! Может я об этом когда-нибудь и пожалею, но сейчас я не хочу думать о том, что будет через тысячу лет!

– Я столько не проживу! – успокоила я его.

– Да как тебе сказать…. – Велия посмотрел мне в глаза, – теперь, почему-то мне кажется, что проживешь! Ты станешь моей половинкой?

Я смущенно оглянулась. Обвела нерешительным взглядом знакомые и незнакомые лица, кивающие и шепчущие на все лады одно единственное слово, и снова посмотрела на него, терпеливо ждущего ответа.

– Да, – просипела я, радуясь так вовремя подоспевшей помощи зала. Меня снова подвел голос, но мой ответ услышали и заглушили радостным ревом десятки глоток.

– Восхитительно! – восторженно выпалил подошедший к нам Владыка и, обратившись к Светке, спросил. – Может и ты, Великая Светлая, станешь моей половинкой?

Что тут началось! Воспользовавшись всеобщей истерией, я, взяв под руку Велию, увела его в сторонку и, не сводя с него глаз, подозрительно спросила.

– Ну-ка признавайся, ты меня действительно любишь, или выполняешь очередное предсказание?

Велия с ехидной рожей тяжело вздохнул.

– Да, когда-то мне предсказали, что у меня будет пять детей, вот я и думаю, а не начать ли выполнять это предсказание с сегодняшнего дня?

– Ах ты… – я открыла рот, чтобы указать ему точный адрес, куда он может идти со своими предсказаниями и сроками их исполнений, но он, не слушая меня, поцеловал. Затем, резко отстранившись, спросил.

– А где кольца? Я отдал их Барге. Они у него?

Я улыбнулась.

– Нет, они у меня, – засунув руку в карман, я вытащила пустую шкатулку. – Наверное, она открылась и кольца высыпались. Сейчас достану.

Закусив губу, я сосредоточенно поискала и радостно вытащила руку с зажатым в ней кольцом.

– Вот, одно нашла! Смотри, это какое?

Велия молча забрал кольцо.

– Sella vesteya teel feallaa messila welne Tayna tess!

Быстро произнеся над ним абракадабру, он, взяв мою руку, надел перстень на средний палец правой руки. На мгновение мне показалось, что оно обожгло мне кожу. Глухо кольнуло сердце.

– И что это значит? – я непонимающе рассматривала свою окольцованную руку. – Это, в смысле, уже все? А как насчет торжественных речей священника, клятв в верности?

– А священник это кто? – заинтересованно поинтересовался колдун.

Я неопределенно махнула рукой.

– Ну, это тот, который покойников отпевает!

– А-а-а! – глубокомысленно протянул Велия. – Ну, если у вас такое отношение к браку, теперь понятно, почему ты на меня с таким ужасом все это время смотрела!

Он покаянно склонил передо мной голову.

– Прости, не знал! А клятвы в верности у вас что, при всем честном народе?!

– Ты это о чем? – мои глаза подозрительно прищурились.

Колдун, не слушая меня, задумчиво потер подбородок.

– Да ты должна быть мне благодарна, что я забрал тебя из твоего ужасного мира! Вообще удивляюсь, как ты дожила в нем до своих лет!

– Так! – начала закипать я. – Я не поняла, ты меня что, считаешь ветхой бабулькой? Не забывай, что мне всего двадцать два, а тебе двести семьдесят, короче, почти триста! Так что это я должна удивляться твоей самоуверенности! И вообще, зачем тебе жениться? Пора на овсяные кашки переходить и заводить ночной стаканчик для зубов.

Велия, покачав головой, простонал.

– О, Всевидящий! Я сам, только что, добровольно одел этому исчадию наш семейный перстень?! Где был мой разум!!

Народ заинтересованно прислушивался к самодеятельной постановке комедии Шекспира «Укрощение строптивой». Правда они еще сами не знали, как называлось разворачивающееся перед ними действо.

– То, что у тебя проблемы с разумом, я поняла уже давно, а еще с нервами и с глазами! Может еще с чем проблемы есть? Так ты скажи, чтобы я знала к чему мне быть готовой в нашей семейной жизни.

– Моя самая главная проблема – это ты, дорогая, но такова, наверное, моя судьба, поэтому придется тебя перевоспитывать, а сейчас иди и поцелуй мужа!

– Ага, щаз, размечтался! Где тетенька с лентой, свидетельство о браке, марш Мендельсона и наши подписи? Где моя фата и платье? Ты что, думаешь надел кольцо, что-то нашептал и все? Ни фига! Так что, пока я не удостоверюсь в подлинности нашего брака – забирай его себе обратно!

Под общее хихиканье я попыталась снять перстень. Ага! Куда там!

– Ты его оближи! – всхлипывая от смеха, посоветовала Светка, повиснув на довольном Пентилиане.

Народ тут же весело втянулся в обсуждение этой проблемы.

– А если намылить?

– Нет, его надо перепилить! – посоветовала какая-то толстуха.

– Кольцо?

– Да нет, палец!

– Не поможет! Через месяц отрастет вместе с кольцом! – успокоил всех Велия. Под довольные крики в основном мужского населения, он притянул меня к себе, по-хозяйски поцеловал и, заглянув в глаза, тихо выдохнул. – Наконец-то ты моя!

Я застонала от столь стремительно развивающихся событий.

До меня еще не дошло то, что должно произойти, а оно уже случилось! Ловко! Почему-то вместо коронации все приготовились отмечать нашу, только что состоявшуюся свадьбу. Они, похоже, все сговорились! Ой, мамочка, так ведь и до первой брачной ночи недалеко!

Чувствуя себя как перед казнью, я набросилась на ничего не подозревающего о моих переживаниях мужа.

– Но ты даже не сказал, что любишь меня! Сейчас, когда нет никакой угрозы для моей жизни, почему ты не скажешь мне об этом?

Велия слегка смутился и, наклонившись ко мне, тихо произнес.

– Вообще-то клятвы любви и верности у нас положено говорить с глазу на глаз, так что, подожди до ночи, любимая! – он так многозначительно на меня поглядел, что у меня вырвался небывалой остроты эмоций всхлип.

– Так не честно! Я тебе еще не сказала «да»! Вернее сказала, но я не это имела в виду! И вообще, ты меня не так понял!

– Ничего, повторить ты всегда успеешь, у нас с тобой для этого целая жизнь! – самоуверенно заявил этот наглый тип и, подняв меня на руки, под громкие вопли счастливого народа снова поцеловал.

– Как все чудненько! – раздался неподалеку от нас голос Владыки. – А идемте все в Винлейн, отмечать свадьбу моего единственного, пока, сына!

Мы с Велией с сожалением переглянулись. Он бережно, словно хрустальную вазу поставил меня на пол и Пентилиан, что-то нашептывая (наверно инструкцию по применению) тут же увел моего мужа в сторонку, а за меня взялась Светка.

– Поздравляю, дорогая! – она чмокнула меня в щеку. – А я уж думала, что ты никогда на это не решишься!

Пожав плечами, я от смущения засунула руки в узкие карманы платья.

– Да я, в общем-то, ни на что и не решалась! Велия просто надел мне кольцо и все! Даже не предупредил о важности момента!

Светка улыбнулась.

– Открою тебе правду! Это обряд эльфов, мне о нем рассказывал Пентилианчик! Если мужчина хочет сделать женщину своей навсегда, то он заговаривает силой своих чувств кольцо и просто надевает его на палец любимой. Женщина сможет снять это кольцо и считаться свободной, только если исчезнет любовь или сам эльф умрет. А пока ничего из этого не произошло, женщину всегда будет защищать магия этого кольца!

Я задумчиво пожевала губу и подняла на нее обреченный взгляд.

– Короче, встряла?

Светка хихикнула.

– Вот бы мне еще так встрять и предел мечтаний будет достигнут.

Я, кое-что вспомнив, поежилась.

– Светка, в Великограде детская на пятнадцать детей!

Подруга непонимающе посмотрела на меня и расхохоталась.

– А у эльфов под это дело вообще отведен целый этаж! Мечтать не вредно!

Сзади к нам подошли Велия и Пентилиан. Муж обнял меня за плечи, а Пентилиан глубокомысленно произнес.

– Даже не ожидал, что доживу до этого радостного дня! Живите долго и счастливо, дети. А сейчас все в мой город!

Пока он говорил, я смущенно держала руки в карманах, словно боясь показать обручальный перстень.

– Ой, Вел, – я вдруг почувствовала, как на палец, само, оделось еще одно кольцо. Вытащив руку, я с удивлением уставилась на перстень портала, плотно обвивший указательный палец. – Велия, помоги!

Я сунула ему под нос свою многострадальную руку. Секунду Велия удивленно его разглядывал, потом, не произнося ни звука, начал срывать злосчастное кольцо, больно царапая кожу. Вдруг его руки стали проходить сквозь меня. Ничего не понимая, я цеплялась за него, пытаясь обнять, удержать реальность в себе или себя в ней. Меня вдруг подняло над залом. Фигуры и лица завертелись, сливаясь в разноцветную воронку, голоса смешались в один тоскливый вой, и наступила темнота.

Глава десятая

Эй, ямщик, поворачивай к черту

Короткой дорогой поедем домой!

Эй, ямщик, поворачивай к черту

Это не наш «мир», а чей-то чужой

Неприкасаемые

Я очнулась оттого, что меня грубо трясли за плечо. Сонно открыв один глаз, я недовольно посмотрела на женщину лет сорока.

– Эй! Э-эй? Ресторан закрывается, девушка! Просыпайтесь, рассчитывайтесь и собирайтесь. У нас тут не ночлежка! А мне еще пол мыть надо, да за вами убрать! Это ж надо, минут пять их бужу, а они все спят как у себя дома. Это ж надо так нажраться! Э-эй, вставай! Девушка! Не проснетесь вызову ментов, пускай вас в вытрезвиловку забирают. Для вас даже польза будет! Все равно в час ночи не один транспорт не ходит! О! Наконец-то! Очнулась одна! Давай, просыпайся, буди собутыльников и проваливайте! – прихватив пустую бутылку из-под шампанского, она ушла, недовольно ворча себе под нос. – Это ж надо, такие молодые, а уже пьяницы, ох, что ж делается, что ж делается!

Я потрясла головой и огляделась. За окнами стояла непроглядная ночь. В ресторане, кроме меня и сладко посапывающих рядом со мной за столиком Светланы и Степана (так кажется, зовут этого побитого молью мужичонку) никого не было.

Я толкнула Светку в бок.

– Эй, подруга, вставай! Ничего мы накачались! Пора домой чапать, время уже…. – я поискала мобильник и не нашла. Вот блин! Сперли, пока мы тут отдыхали! – Короче, до хрена уже времени!

Светка, открыв глаза, некоторое время бессмысленно таращилась на меня, затем проблеск сознания мелькнул в ее сонных глазах.

– Мы че, тут уснули? – она посмотрела на спящего Степана. – А-а-а, это тот странный дядя с перемещениями в голове?

Мы переглянулись и от души захохотали, но смех очень скоро сошел на нет. Светка ожесточенно потерла лоб.

– Мне все это время такой хороший сон снился, будто мы спасли мир. И ты вышла замуж за Принца, прекрасного как майское полнолуние и главное – умного, и еще, еще он, кажется, был магом, и его звали, звали…. – Светка наморщила лоб. – Блин, имя такое странное! Не помню! Да, какая разница!

– Велия! – подсказала я, что-то смутно вспоминая.

– Точно! – обрадовалась Светка и вдруг насторожилась. – А ты откуда знаешь?

– Не помню! – я покачала головой, разминая затекшие пальцы.

Светка, неестественно всхлипнув, вцепилась мне в руку.

– Кольца! Откуда у тебя эти кольца? Ты же в жизни украшения не носила? Мне приснилось, что вот это кольцо тебе надел тот человек!

Я сидела, тупо рассматривая непонятно откуда взявшиеся на моей руке кольца.

– И что?

– Дура! – небольшая молния щелкнула рядом со мной. Сразу же запахло озоном. Я в шоке подняла на подругу глаза. – Это был не сон! С нами все это произошло реально! Ты замужем, а я собиралась замуж за Владыку эльфов. Неужели ты ничего не помнишь?

Я покачала головой и тут, словно ток прошил мою руку. Обручальное кольцо слабо засветилось и стало пульсировать, сдавливая палец. От неожиданных ощущений я зашипела, и ожесточенно затеребив украшение, стала его срывать. Мало ли какие террористы его на меня надели, пока я в отключке отдыхала? Сейчас как шарахнет! Едва не крича от невыносимой боли, я вдруг увидела! В моей голове волнами начали всплывать произошедшие со мной события. Закрыв глаза, я перестала сопротивляться воспоминаниям, позволяя им проникать все глубже в мозг.

Когда я вновь посмотрела на Светку, она только удовлетворенно кивнула.

– Наконец-то. Знаешь, почему ты не могла ничего вспомнить? Потому что кто-то заблокировал канал памяти в кольце-портале. Понимаешь? Самое ужасное, что мы сейчас разошлись бы по домам и только удивлялись красочному волшебному сну, который снился бы нам в полнолуние. Понимаешь? А твое обручальное кольцо защищает тебя даже в этом мире. Оно вернуло тебе и всем нам наши воспоминания.

Я хмыкнула.

– Ага! Я чуть не умерла от таких воспоминаний, и…, и я знаю, кто испортил кольцо!

Мы со Светкой переглянулись.

– Барга! Кроме Велии, только он держал в руках эти кольца. Но почему я вернулась, если как ты говоришь, я больше не принадлежу этому миру?

– Не знаю, но нам надо искать путь назад!

Я покачала головой.

– Надо подождать! Велия обязательно откроет портал.

– А если нет, а если он в опасности? Почему Барга так усиленно пытался сплавить нас в наш мир? Что у него на уме? Мы должны сами как-то открыть портал!

– Глупости! Какая опасность, ты о чем? Да на него там все молятся! Надо только подождать! – изменя перла дурацкая самоуверенность, которой я умело скрывала готовую вот-вот уничтожить меня истерику.

– Ага, и сколько ждать? Десять лет, двадцать? Да мы за это время растолстеем, поседеем и переедем жить на Владимировскую в мой дурдом.

– Тогда надо плюнуть на все что было и забыть! Можно и здесь кого-нибудь найти и жить счастливо!

– Счастливо? – Светка насмешливо фыркнула. – Не забывай, что прежде чем кого-то искать, тебе нужно снять это кольцо или дождаться, когда оно само снимется, но, зная Велию, могу твердо обещать – не дождешься!

Я поморщилась и подняла на нее взгляд. Голова трещала, слегка мутило и Светкин голос резал мозг как пила.

– Ты не понимаешь? Сказка закончилась! Мы никогда не вернемся обратно! Ни-ко-гда!

– Ты неправа! Надо искать дорогу назад! – тоном, не терпящим возражений, выпалила она.

Я обреченно кивнула.

– Ищи! А я пошла домой! Как найдешь, свистни?

Я решительно поднялась. Вдруг Степан поднял голову, посмотрел на меня совершенно пустыми глазами и заговорил таким родным, насмешливым голосом Велии, что я тут же села обратно.

– Тайна! Не забудь, в тебе часть моего мира и ты принадлежишь мне! Конечно, в твоем духе – сбежать в день нашей свадьбы! Жаль, что не слышу твоих язвительных ответов, связь односторонняя. И запомни, ты чужая своему миру. Порталы скоро откроются! Ты должна будешь вернуться сама. И еще! Тут что-то намечается, не могу только понять что. Я пока буду в Винлейне. Если, вернувшись, ты окажешься где-то в незнакомом месте – не нужно бояться. Твое кольцо, приведет тебя ко мне!

Степан выгнулся, застонал и, уронив голову на руки, снова захрапел.

Мы со Светкой помолчали.

– Все, ваше время истекло! Ну и как тебе персонаж из сна? Думаешь, он не стоит того, чтобы ради него бросить все! Весь этот тоскливый мир без малейшего намека на магию? – Светка прищелкнула пальцами, и на столе заплясал, брызгая искрами маленький огненный шарик, а мы, как зачарованные, смотрели на его причудливый танец.

Татьяна Форш Возвращение в Аланар

Вступление

Улетают птицами яркие зарницы

На закате очень долгих дней.

Надоело биться, вспоминая лица,

От которых боль в душе сильней.

Я открыла глаза и бездумно уставилась в желтоватый, беленый еще позапрошлой осенью потолок. На губах осталось странное, пахнущее полынью имя человека, который мне снится каждую ночь вот уже тридцать долгих дней. Именно столько времени прошло с тех пор, как я, моя подруга Светка и наш общий знакомый Степан вернулись из наших общих «галлюцинаций о параллельном мире». Насчет того, что все произошедшее с нами оказалось именно коллективной галлюцинацией, я бы даже и не сомневалась, если бы.… Если бы на моей руке не сияли драгоценными камнями два тонких кольца, сделанных из легкого голубого металла. Если бы не сдавливала мою грудь бессонными ночами тоска о высоком сереброволосом мужчине со странными кошачьими глазами.

– Привет подруга, хандришь? – Светкин звонок вывел меня из задумчивой депрессии и заставил насторожиться, особенно если учесть что за последний месяц она мне звонила всего раза три.

– Привет, – я невольно шмыгнула носом. – Все хорошо, Свет, только проснулась! Как ты?

Светка неопределенно хмыкнула в трубку:

– Нормально! Давай, может, хоть в день моей зарплаты сходим куда-нибудь?

Я скривилась, но, сообразив, что Светка меня сейчас не видит, прокомментировала:

– Не тянет!

– Тогда давай я к тебе сегодня приеду? Ну, сколько можно безвылазно сидеть дома?

Я вздохнула, понимая, что легче избавиться от всех тараканов в мире, чем от моей подруги, особенно если ей позарез приспичило меня увидеть. Старый диван скрипнул пентатоникой. Я нехотя поднялась и свесила ноги.

– Ладно, приезжай! – обреченно выдохнула в трубку и осторожно положила ее на рычаг. Хотя, честно, хотелось бросить.

Да, с тех пор как мы очнулись от сладких грез о зеркальных мирах за столиком ресторана, с ужасом осознавая неизбежность жизни в этом мире, – прошел месяц.

На следующий же день я уволилась с работы, даже не сомневаясь, что выживу и без тех жалких грошей, скудно отстегиваемых мне начальством. Выживу! Еще и потому, что ни на секунду меня не покидала железобетонная уверенность, что я здесь ненадолго. Я осела в своей однокомнатной квартирке, высовывая нос на заснеженную улицу только до ближайшего ларька, за продуктами.

Светлана, в отличие от меня, продолжала жить как ни в чем не бывало. Ну, это если судить по ее редким телефонным звонкам. В гости с того вечера она ко мне не пришла ни разу, хотя несколько раз изъявляла желание о том по телефону. А я, чувствуя себя виноватой, не желала ее видеть, и каждый раз отнекивалась от визита, успешно изображая из себя заразно-больную. От нашего горе-археолога, вообще, не было ни слуху ни духу. Как в воду канул.

Я прошла на кухню. От нечаянного взмаха руки разлетелись белыми птицами альбомные листы с моими набросками. Коротко ругнувшись, я уселась на пол и, попутно рассматривая, принялась их собирать. Я и раньше рисовала неплохо, но после возвращения оттуда стала рисовать еще лучше. Будто чья-то рука выводила пики башен, две луны и строгий профиль…

Блин! Да когда же закончится эта депрессия? С одной стороны, я чувствовала, что моя жизнь теперь там, в отраженном мире, а иначе зачем? Зачем все это произошло со мной? А с другой стороны, мне казалось, что я уже стопроцентный пациент местного дурдома на Владимировской…

Я засунула рисунки в стол и зло смахнула одиноко ползущую по щеке слезу. Действительно, как же мне вернуться? С каждым днем я все больше чувствовала себя чужой этому миру, фактически живя в снах – сказочно прекрасных, волнующих и исчезающих с рассветом. И еще! У меня, непонятно как, начало получаться такое, о чем лучше вообще никому не рассказывать. Точно запрут в психушку, доказывай потом, что ты не Хоттабыч!

Конечно, ничего членовредительского я не совершала, так, мелкие магические неожиданности. Например, три дня назад, вечером, когда во всем доме выключили свет я, не задумываясь, включила чайник, заставила воду закипеть, заварила чай и только потом поняла, что произошло! Прищелкнув пальцами, зажгла светящийся шарик, просветивший мне почти час, пока электричество снова не дали.

Вчера меня заинтересовало что-то на крыше соседнего дома. Чтобы разглядеть, я, машинально пробормотав неожиданно всплывшее в мозгу непонятное слово, улучшила себе зрение. Зато потом долго не могла проморгаться, видя все так, будто на мои глаза надеты огромные линзы.

* * *

От всех этих мыслей в груди больно кольнуло. Я машинально коснулась руками. Задрав майку, посмотрела на уже ставший белым полумесяц шрама. Слева. Там, где сердце.

Казалось, что прошла вечность с того дня, когда я шагнула под зачарованный кинжал, спасая жизнь князя. Язык не поворачивался назвать его родным и привычным для меня именем, да и зачем?

«Зачем вспоминать имена тех, кого я никогда не увижу, разве что во сне?» – обреченно шепнул рассудок.

«Или – увижу?» – взволнованно замерло сердце.

Я снова смахнула непрошеную слезинку. Вот бы узнать, как там? Велию уже, наверно, короновали! Эх, хоть бы одним глазком снова увидеть всех их, его…. Я вздохнула и вздрогнула от телефонного звонка. Покосилась на трубку, в надежде, что она заткнется, но нет, телефон настойчиво продолжал верещать, как молодая свинья под ножом. С неохотой подойдя, я сняла трубку.

– Алло?

– Таня?

– Угу. Вы кто?

– Это я, Степан!

Я судорожно сглотнула.

– Как ты узнал мой номер?

– Это дело десятое! Тань, мне нужно с тобой поговорить, ты будешь сегодня вечером дома?

Я ненадолго задумалась.

Хочу ли я видеть этого неприятного мне человека? Хочу! Все-таки у нас были общие воспоминания, а вдруг он что-нибудь знает? Вдруг он что-нибудь знает о нем?

– Да! Я буду! Я буду дома! Адрес сказать?

Но Степан уже бросил трубку, и мне в уши понеслись частые гудки. Пожав плечами, я отключилась и взглядом заставила трубку переместиться на стол в прихожей. Плюхнувшись в единственное продавленное кресло, я нащупала под боком пульт и машинально включила старенький телевизор. Интересно, зачем я ему понадобилась? А вечером должна еще и Светка прийти! Ой, не к добру все это… или – к добру? Отбросив терзающие мысли, я прислушалась к телеведущей, строго рассказывающей последние новости.

– На Заельцовском кладбище замечены случаи вандализма! Около двадцати могил оказались разрыты, тела пока не найдены. Секретные службы принимают все меры, чтобы….

Начинается! Не хочу видеть все это!

Машинально щелкнув пальцами, выключила телевизор, перевела взгляд на пульт в другой руке и только покачала головой. Похоже, я начинаю привыкать к своим несколько странным способностям. Скоро мне и вставать не придется, достаточно будет только щелкнуть пальцами. Странно. Что со мной? Откуда все это? Хотя, с кем поведешься – от того и приплод!

Я посмотрела на быстро темнеющее за окном небо, перевела взгляд на часы, показывающие около пяти вечера. Светка придет в лучшем случае ближе к семи. Закрыв глаза, я снова погрузилась в воспоминания.

Вдруг в стекло балкона постучали. Опешив, я вытаращилась на силуэт за светлой шторой и, с опаской подойдя, резко отдернула ткань. С той стороны, прижавшись к двери, стоял Степан. Увидев меня, он растянул прилипшие к стеклу губы в улыбке. Если учитывать, что я живу на пятом этаже, видеть его у себя на балконе было более чем странно. Чувствуя себя несколько ненормально, я потянула дверь.

Он ввалился в комнату и, отпихнув меня, начал судорожно закрывать все щеколды. Отстранившись, я вопросительно молчала, следя за ним. Да-а, ну и вид! Если бы я не знала его раньше, подумала бы, что пригласила в гости бродягу: грязный и порванный пуховик дополняли такие же непонятного цвета джинсы с колоритными дырами на коленях. Венчали всю эту коллекцию дворового дизайна растоптанные, требующие немедленной кормежки сапоги. Под впалыми глазами пролегли черные тени, четко видимые даже сквозь толстые стекла треснувших очков. Бомж и бомж!

Обернувшись, он виновато покосился на меня, вздохнул и упал в мое кресло.

– Дай воды!

Я брезгливо поморщилась и, не отрывая от него глаз, щелкнула пальцами. В зал, заложив крутой вираж, влетел поднос с бутылкой минералки и стаканом.

– Может, еще остудить? – ехидно поинтересовалась я, едва поднос завис над ним.

Ответом мне стал дикий взгляд.

– А я думал, что один такой… – нервно кашлянув, он покрутил у виска.

– Не один! – обреченно успокоила я.

– Светлану видела?

Я покачала головой.

– Только слышала. Похоже, она одна из нас осталась в трезвом рассудке.

Степан, кинув на меня тоскливый взгляд, с шумом выхлебал воду и поставил стакан на подлокотник.

– Как жить-то, Тань? Как жить-то теперь? – Он, взявшись за голову, покачался. – Я уволился из института! Не могу там работать. Неделю назад привезли две мумии. Оставили на изучение. А я не могу их вскрывать! Они живые! Рассказали мне все о себе: как звали, где жили. И попросили: «Отпусти нас! Похорони!». А как я их похороню? Меня же в дурку посадят, если узнают, на основании чего я их похоронил.

Он задел локтем стакан, и тот, упав, со звоном разлетелся. Степан сморщил на меня виноватую физиономию. Я равнодушно махнула рукой – не о чем переживать, и стакан, собравшись по осколкам, вновь вспрыгнул на подлокотник. Оттуда я его на всякий случай убрала.

Степан, глядя на меня, только в изумлении покачал головой:

– Не могу привыкнуть к твоим новым способностям!

– Я пока еще тоже! – кивнула я и бесцеремонно поинтересовалась: – Ну, а ко мне-то зачем пришел?

Степан замялся:

– Понимаешь, я подумал, может, ты воспользуешься связями? Ну, вдруг тебе твой любовник снова поможет вернуться в тот мир? А? Я бы в нем и остался! – Степан, вопросительно взглянул на меня и вжался в спинку. – Эй-эй, ты чего?! Ай, мамочка!

В кресле, где он только что сидел, дымился след от небольшой молнии, сорвавшейся с моих пальцев. Из-за спинки показалась проплешина Степана и испуганные глаза.

– Ну и что я не то спросил-то? – проблеял он.

Я, дунув на палец как на дуло пистолета, уставила его на Степана. Тот опять нырнул за кресло.

– Ну, и что я не так сказал-то?

С царским видом усевшись в кресло, я легонько шлепнула его по лысине.

– Вылезай! Хватит пыль собирать. Я здесь уже месяц не убиралась.

Степан выполз из-под кресла, нашел сломанный трехногий стул, поставил его напротив, уселся и, покачиваясь, с опаской посмотрел на меня.

– Не люблю неверное изложение событий! – протянула я, с угрозой поглядывая на него. – Это я по поводу «любовника». С этим определением ты несколько поспешил.

Степан, возведя очи к заросшему паутинами потолку, шумно выдохнул.

– Я не знаю, чем вы там занимались, когда ночевали вместе, но после того как он сказал, что отрубит мне ноги по шею, если я еще раз пристану к его женщине, я и вовсе понял, что между вами все более чем серьезно!

– А насчет того, чтобы воспользоваться связями и остаться в том мире, – не обращая внимания на его жалобные оправдания, процедила я, – так неужели ты думаешь, что я здесь, так сказать, на курорте? Отдыхаю в этом гадюшнике без денег и планов на будущее вдалеке от любимого мужчины только потому, что мне это нравится?

Смахнув злые слезы, я перевела взгляд на быстро темнеющее небо.

Степан удрученно вздохнул, сочувствующе покивал и вдруг пристально уставился мне в глаза.

– Что? – покосилась я на него.

– Где у тебя зеркало?

Пожав плечами, я кивнула на стоявшее в коридоре трюмо.

– Там.

Степан быстро вышел и тут же вернулся, неся в руках маленькое круглое зеркальце. Сунув его мне под нос, он встал позади.

– Смотри! И еще ты будешь говорить, что между вами ничего не было?

– Ты меня уже достал! Ну что там? – недовольно ворча, я заглянула в услужливо протянутое зеркало и онемела, увидев отражение своих глаз. Вернее, даже не своих. В зеркальном стекле я увидела вытянутые зрачки желто-зеленых глаз _Велии. Гнев исчез. Я, не отрываясь, смотрела, как зрачки снова становятся маленькими черными точками, а яростный желтый цвет истаял.

Это же надо! Я ни разу за весь прошедший месяц не посмотрелась в зеркало, и все эти неожиданные перемены стали для меня в новинку.

За спиной настороженно сопел археолог. Я обернулась.

– Что?

– И как давно это с тобой?

Плечи нервно дернулись.

– Не знаю.

Степан сочувствующе помолчал.

– Ну, и что будем делать? Тебя с такими глазками запрут в «дурку» для особо опасных и будут там опыты ставить!

Я снова пожала плечами и вдруг с надеждой спросила:

– А он к тебе больше ни разу не являлся?

Степан, разочарованно поджав губы, с сожалением покачал головой:

– С тех пор как мы вернулись, ни разу!

Я вздохнула. Опасаясь, что разревусь, встала с кресла, подошла к окну и заглянула в ночь.

Скоро Новый год…

Наступили самые короткие дни, нагнетая и без того бесконечную депрессию.

– Степан, а… – я не успела договорить, как темноту за окном пронзила яркая вспышка, и тут же по ушам хлестнул женский визг.

Степан в два прыжка очутился рядом, вглядываясь в серо-синий мрак. Еще один женский крик вспугнул повисшую ненадолго тишину. Следом за ним эхом начали вторить и другие голоса. Снова что-то полыхнуло, уже недалеко от моего дома. Степан выскочил на балкон, а я, ухватив на кухне топорик, подбежала к двери и выскочила на площадку. Снизу кто-то торопливо поднимался, цокая каблуками. Спрятав топор за спину, я заглянула в лестничный пролет. Этажом ниже мелькнула Светкина рыжая шубка. Вбежав на мой этаж, она молча внесла меня в квартиру и зашарила непослушными руками, закрывая на щеколду дверь.

– Что случилось?

– Ну, блин, Танька, ты даешь! Неплохую себе разминку устроила! А не боишься, что в психушку заберут?

– Ты это о чем? – жестко спросила я, отодвигаясь от брызжущей слюной подруги.

– О чем? О чем?!! – она заглянула в дверной глазок, и, отскочив, толкнула меня к нему. – Об этом!

Я протерла пальцем запотевший глазок и пристально вгляделась в лестничный сумрак. Вдруг тени на площадке пришли в движение, и я с изумленным отвращением уставилась в лицо гниющего трупа, подошедшего к моей двери и вежливо в нее постучавшего.

Светка скривилась и шепотом ругнулась. Отодвинув меня, она, как ни в чем не бывало, спокойно поинтересовалась:

– Кто там?

– Нам хозяина! – прошамкали из-за двери.

– Здесь такие не живут! – ответила Светка, захлопывая вторую дверь. – Хорошо, что додумалась поставить внутреннюю. Видишь – пригодилась!

Не обращая внимания на тихое постукивание, она втолкнула меня в комнату.

– Кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит? – отмерев, угрожающе поинтересовалась я.

– Я хочу тебя спросить о том же! Или, может, ты так свою депрессию разгоняешь? – голос Светки каждую секунду готов был сорваться на крик.

Тут до меня дошло.

– Степан! Твою налево! – рыкнула я. – Ну-ка, выходи, гад паршивый! Признавайся, те трупаки на лестнице – твоя работа?

Светка _ели_ован уставилась на меня.

– Степан? У тебя в гостях?!

Я отмахнулась.

– Позвонил сегодня сразу же после тебя и напросился в гости. Вот я и позвала сдуру! Просто, если честно, хотела узнать, вдруг он…

– …что-нибудь знает о нем?

Я молча кивнула и невесело усмехнулась.

– Но он, наоборот, сам попросил меня воспользоваться связями, чтобы его переместить в тот мир!

– Однако! – протянула Светка, зло прищурив глазки. – А мы, значит, тут загнивай?

– Мне показалось, что ты не сильно расстроилась, оказавшись здесь? – спросила я и тут же пожалела об этом.

Светка еще сильнее сузила глаза и ласково поинтересовалась:

– А ты хоть на секунду задумалась о том, почему я, раньше всегда пропадавшая у тебя в гостях, не приходила к тебе уже целый месяц с того вечера, как мы очнулись в ресторане? Нет? А я тебе скажу! Просто я боялась, что не выдержу и шарахну тебя молнией, дорогая моя подруга! Потому что это из-за твоих выпендрежей мы снова здесь! Теперь, вместо того чтобы жить долго и счастливо в мире, полном волшебства, рядом с красавцем-мужчиной, я работаю в занюханной больнице по изъявлению местных психов! И вынуждена жить на мизерную зарплату, без планов и надежд на будущее и все это из-за тебя! Таня, можно я тебя придушу?

Я согласно кивнула.

– Души! А вдруг я после смерти вернусь в тот мир? Я и сама уже об этом думала. Только самой – трудно!

Светка, помолчав, поизучала меня настороженным взглядом и выдала диагноз:

– Хреново! Твоя маниакальная депрессия уже не лечится!

– Иди ты! – отмахнулась я, внимательно оглядывая комнату на предмет наличия в ней Степана. – Где он?

– Кто?

– Степан! – недовольно ответила я, заглядывая за кресло. – Только что был здесь! Степа, выходи, гад ползучий!

Шторка шевельнулась, как от ветра. Мы со Светкой переглянулись и, подойдя с разных сторон, отдернули.

– Вот ты где!

– Я не знаю, как это получилось. Я думал, в этом мире ничего из того, что я умею, не работает. Ну и решил попробовать на местном кладбище.

Меня осенило:

– Так те раскопанные могилки мирных граждан – твоя работа?

Степан покаянно кивнул.

– Ага! Но они наотрез отказываются лезть обратно! Уже замучился от них по всему городу бегать.

Небрежно отодвинув меня в сторону, к Степану подошла злая, как голодный крокодил, Светлана.

– Так это, значит, я сегодня от твоих экспериментов по двору кругами удирала, да?

Степа, сжавшись в комок, закрылся от нее руками.

– Не бойся, я тебя потом убью! А сейчас иди и усмири жмуриков. И так из-за тебя засветились, будь здоров! И вообще, Тань, тебе на время придется переехать ко мне, пока все не успокоится! А то мне некогда будет тебя в ментовке навещать!

Я, неопределенно хмыкнув, кивнула и только открыла рот, чтобы ответить, как в дверь громко затарабанили и зазвонили.

– Твою мать! – Светка, окончательно озверев, накинулась на Степана. – Да очнись же ты! Мы не в параллельном мире, где ожившие мертвецы скорее досадная необходимость, чем сенсация. А здесь нам за такие эксперименты грозит пожизненное заключение в какой-нибудь секретной лаборатории. Быстро угомони своих подопытных! – грозно взглянув на погрустневшего Степана, она требовательно уставила палец на трясущуюся от ударов дверь.

Он подошел, открыл первую дверь и заглянул в глазок. Несколько минут что-то бормотал, затем обернулся к нам:

– Они какие-то не такие, абсолютно не реагируют на те заклинания, которые срабатывали с мертвецами из того мира. – Он обреченно махнул куда-то в сторону.

– Светка, что делать? – я подскочила к Светке, с опаской поглядывая на стонавшую под ударами дверь.

– Блин, так не хотелось в твоей пятиэтажке магию применять! Вдруг людей заденет? Тогда нам точно конец!

Дверь угрожающе захрустела. Я сгребла за шиворот застывшего в ступоре Степана и, выдернув из-под падающей двери, шагнула с ним за спину подруги, в руках которой уже вертелся, брызгая огнем, яркий сгусток пламени.

Железная дверь упала в коридор, сорвав с петель и вторую, деревянную. Все заволокло клубами пыли, а когда она рассеялась, мы увидели несколько сгорбленных фигур, шагнувших в квартиру, и храбро отступили в зал. Светка незаметным движением метнула в них огненный шар. Шарахнуло так, будто взорвалась граната. От взрыва разворотило стену коридора, увеличив его на метры соседской площади. Пять мертвецов разнесло в клочья, но незваные гости продолжали наступать.

И тут у меня в голове сами собой начали всплывать гортанные незнакомые слова, строясь в заклинания. Не противясь, я позволила им просочиться в мой мир, творя жесткое колдовство. Светка, открыв рот, смотрела на меня, будто видя впервые. Дом содрогнулся до основания, жуткий грохот оглушил нас. Мертвецы, стоявшие в коридоре, заметно затормозили, оглядываясь на дверной проем, но оттуда так никто и не показался. Издавая утробные звуки, они решительно потопали на нас.

Мы отступали до тех пор, пока не уперлись спинами в дверь балкона.

– Наколдуй еще что-нибудь? – к Светке вернулся дар речи.

– Не могу! – покачала я головой. – Выжата, как пакетик чая!!

Светка согласно кивнула.

– Да, в этом мире трудно восстановиться!

– Очень! – поддакнул Степан.

Под окнами завыли сирены, извещая нас о вовремя прибывшей милиции и скорой помощи.

– Открывай дверь! – рыкнула Светка.

Степан судорожно щелкнул задвижками, и мы выпали на балкон.

– Дверь с этой стороны не закрывается! Навались! – заверещал он, впившись руками в стекло. С той стороны через него на нас скалились полусгнившие черепа.

– Таня, кольцо! – заорала мне в ухо Светка.

– Что? – не поняла я.

Светка сграбастала мою руку и сунула мне ее под нос.

– Кольцо!!!

Зомби все сильнее толкали дверь, а под нами было пятнадцать метров пустоты и дворовый каток. Я в изумлении вытаращилась на свою руку. Злосчастное кольцо-портал ярко светилось в вечернем полумраке.

– Танька, портал! – снова заверещала мне в ухо Светка, вываливаясь с балкона.

Я даже испугаться не успела. Дверь распахнулась. Степан, ухватив меня за талию, борцовским приемом перекинул через перила, и я, успев заметить тянущиеся ко мне гниющие руки, полетела в неизвестность.

Часть первая Златогорье

Тебя ждет поезд на том вокзале.

Никто не ждет меня в зазеркалье.

Меня уносят, ведут ко дну

Две рельсы, что сошлись в одну.

И ты забудешь мой последний взгляд,

Но через сотни лет должна узнать мой голос.

Сплин

Солнечные лучи щекотали лицо. Где-то пели птицы и стрекотали кузнечики. Тихо шумел ветер. Я понежилась под теплыми солнечными лучами и, улыбнувшись, нехотя приоткрыла глаза. Высоко плескалось ярко-синее небо. Несколько мгновений я купалась в этой синеве, с наслаждением вдыхая напоенный ароматами цветов воздух, а потом захотелось есть. Решив, что пора познакомиться с тем местом, куда меня в очередной раз занесло, я села и огляделась.

Вокруг, сколько хватало взгляда, раскинулось поле, заканчивающееся с одной стороны подножием гор, с другой стороны кромкой леса. Солнце медленно подбиралось к зениту, и к голоду добавилась жажда.

Ладно, раз я жива и здорова, нечего рассиживаться. Пора куда-нибудь выбираться!

Я поднялась. Метрах в двух от меня что-то шевельнулось. Настороженно оглянувшись по сторонам, я прихватила лежавший рядом со мной булыжник и осторожно подошла. Раздвинув траву, я уставилась на старые сапоги, в которые были заправлены грязные и рваные джинсы. Приготовив булыжник, легонько пнула сапог. Послышался всхрап и недовольное бормотание. Я пнула сапог сильнее.

– Ну, блин, делать больше нечего, что ли? Какой козел пинается? – послышался недовольный тенорок Степана. Он сел и потряс головой.

– Это я, Степушка!

Глаза Степана широко раскрылись.

– Та-Таня?

– Та-Таня! – подтвердила я. – Где Светка?

Он покачал головой.

– Не знаю, я только что проснулся! – Он огляделся. – А где это мы?

Настала моя очередь качать головой.

– Точно не скажу! Судя по горам, где-то в Объединенных землях. Это приблизительное определение. Но самое главное, я надеюсь, что мы там, куда стремились, а не в каком-нибудь левом мире.

Степан молитвенно сложил руки.

– Спасибо тебе, господи! Я дома!

– Давай лучше поищем Светку. Она наверняка где-то рядом.

* * *

Весь следующий час мы усиленно прочесывали поле и на два голоса звали подругу по имени. Бесполезно! Не найдя ни малейшего намека на ее присутствие, я остановилась и посмотрела на плетущегося позади Степана.

– Что произошло на балконе?

Тот только пожал плечами.

– И сам не понял! Когда мертвяки начали открывать дверь, у тебя на руке вдруг ярко засветилось кольцо. Позади нас, сразу за балконом, заплескался портал, в который первой прыгнула Светлана. Следом, прихватив тебя, сиганул за ней я. И все….

– Ясно! Все равно, если мы с тобой оказались рядом, то и Светка тоже должна быть где-то здесь.

– Но не будем же мы обшаривать все поле? Оно вон какое огромное! Может, ее выкинуло где-нибудь в горах? Пойдем потихоньку. Людей поищем. Пошли!

– Что-то я не припомню эти места.

Степан покрутил головой.

– Пошли к горам. Вдоль них пойдем, авось куда-нибудь выйдем.

Я пожала плечами.

– Пошли! Действительно, какая разница куда идти?

В последний раз оглянувшись вокруг, мы зашагали к горам в высокой, путающей ноги траве.

Через час я выдохлась, Степан вообще еле плелся. Археолог переместился сюда в пуховике и рваных дутых сапогах и теперь изнывал от жары. Спустя некоторое время, он послушался моего совета, снял пуховик и тащил его, закинув на спину. Разуться он отказался наотрез, и теперь в его сапогах уже булькало. Мое положение оказалось не лучше. Очутиться в другом мире в домашнем халате и в тапочках на босу ногу – удовольствие еще то! В халате, конечно, было хорошо, прохладно, но тапки так и норовили слететь. Поэтому идти приходилось медленно, то и дело поправляя их на ногах. Казалось, мы никогда не дойдем до манивших прохладой гор. Вдруг Степан кинул наземь пуховик и грудой мусора рухнул сверху.

– Пошли! Нечего отлынивать! – я опустилась рядом с ним на корточки и подергала его за рукав. – Нам до темноты еще надо найти ночлег. К тому же, у нас ни денег, ни оружия, даже нормальной одежды и то нет.

Степан тяжело вздохнул.

– Нечего вздыхать! – решительно оборвала я его, поднимаясь. – Сам недавно кричал: «Хочу в другой мир!» Вот он – другой мир! Пошли!

Он только горько усмехнулся, поджал губы и, сделав брови домиком, скорбно прикрыл глаза. Может, надеялся выпросить небольшой передых, но мне его немые жалобы были, что слону – дробина. Я, словно борзая, взяв след, не хотела медлить ни секунды.

– Ну, ты идешь? – нахмурилась я.

– Вот водички бы попить! А то сил никаких нету! – простонал он.

За последние часы моя затраченная в бою энергия пополнилась и сейчас бурлила в каждой клеточке, наполняя опьяняющей мощью, поэтому просьбу Степана я выполнила с удивительной легкостью, просто представив и прищелкнув пальцами.

У меня под ногами тут же материализовалась деревянная бадейка, поблескивающая вровень с краями водой. Степан, увидев такую роскошь, подбежал и пил, пока в ведре не осталась половина. Напившись, он, как пиявка отвалился и, упав рядом, блаженно раскинул руки.

– Хоть бы спасибо сказал! – я заглянула в порядком опустевшее ведро. После археолога пить расхотелось. Попинав неподвижно лежавшего Степана носком тапочки, я пригрозила: – Вставай! Если ты сейчас не встанешь, я пойду одна, и тогда твоей судьбе не позавидуешь!

Степан, перевернувшись на бок, подпер голову согнутой в локте рукой и ехидно сощурился.

– Это еще почему? Я в этом мире тоже не последнее место занимал! Забыла? Иди, если хочешь, а я пока отдохну, жару пережду. Если будешь медленно идти, так и быть, догоню!

– Балбес! Вместе мы сила, а порознь… Даже не советую. Я умею одно, ты другое. Вместе у нас все получится! Так что вставай! К тому же, мы не знаем, что здесь произошло, пока мы в Новосибирске отдыхали. Тем более, нас только в Великограде и Винлейне знают, а в этой глуши какие-нибудь темные бесы из нас живо жаркое сделают!

Степан скептически фыркнул и снова перевернулся на спину, небрежно бросив:

– Когда-то ты не захотела быть со мной вместе, а я предлагал! Все вы бабы корыстные, только принцев вам подавай! Хочешь вместе идти – жди, пока я отдохну!

– Эх, Степа, Степа! Дураком жил – дураком помрешь! Не забудь, я тебя предупредила! Да и если встретишь Светку, передай – я пошла в Великоград!

Ответом мне был лишь тоненький храп. Постояв еще немного, я плюнула и решительно зашагала к горам.

* * *

Когда солнце закатными лучами позолотило вершины, я уже подходила к подножию гор. Гряда, поднимавшаяся передо мной, не была похожа на угрюмые Северные горы. Невысокие рыжеватые скалы украшали редкие чахлые деревья.

Подойдя ближе, я огляделась в надежде увидеть хоть какое-нибудь жилье. Не заметив ничего подходящего, пошла вдоль ущелья, внимательно озираясь. Вдруг метрах в восьми от земли я заметила темнеющий свод пещеры. Еще раз оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, решительно полезла вверх.

Поднявшись к пещере, я осторожно заглянула в темноту и негромко позвала:

– Эй! Есть кто?

Тишина была красноречивей любого ответа. Я тихо скользнула внутрь. Когда глаза привыкли к полумраку, с любопытством оглядела небольшую сухую пещерку. В углу стоял каменный очаг, полный дров. Рядом лежало огниво. Осмелев, я, промучившись, кое-как подпалила сухие дрова и с наслаждением уселась рядом, вытянув гудящие ноги.

Нда-а! Интересно, куда это меня опять занесло? Очень надеюсь, что отражением не ошиблась!

Я посмотрела на руку. Кольцо портала исчезло.

Весело! А если я попала в другой мир, как тогда мне выбираться? Хотя, что-то мне подсказывало, что я, наконец-то, вернулась домой.

Обручальный перстень светился слабым призрачным сиянием. Дотронувшись до него губами, я почувствовала слабое покалывание и тепло, идущее от него.

Интересно, где сейчас Велия? Как бы мне до него поскорее добраться?

Я вздохнула и откинувшись спиной на каменную стену, под невеселые мысли незаметно задремала.

Мне снилось, будто я в чуть освещенном громадном зале. Слышался гул голосов. Вдруг из скрытого плотной тканью зева пещеры вышел высокий, закутанный в белый балахон, мужчина. Пройдя в центр абсолютно круглой каменной площадки, он остановился у небольшого возвышения и начал монотонным, чуть хрипловатым голосом читать гортанные слова. И словно от этих слов, по кругу арены пробежали языки пламени, красными бликами раскрашивая темные своды зала. Тут же на площадку шагнули две кряжистые фигуры, закутанные в такие же белые плащи. Подойдя, один из них рывком сдернул с высокого балахон, оставив того в белых облегающих, коротких до колен штанах. По обнаженной спине мужчины рассыпались, блестя лунным серебром волосы.

– Я жертвую.

– Я принимаю жертву.

Чей-то рык заглушил голос стоявшего в круге.

– Жертвуешь ли ты своей свободой, именем и лицом?

– Да. Жертвую!

Тут в руках у одного из низкорослых молнией сверкнул короткий меч, взлетевший в замахе над головой не шелохнувшегося мужчины. Я с ужасом смотрела, как лезвие мгновение за мгновением приближается к шее застывшего изваянием человека.

– Велия, не-е-ет!

Лезвие чиркнуло стоявшего по длинным волосам, обрезая их до плеч. Секундой позже человек обернулся, и последнее, что я увидела, были широко распахнутые, изумленные глаза мага.

Захлебнувшись собственным криком, я с минуту таращилась на льющуюся в пещеру ночь. Сердце колотилось в горле заячьим хвостом.

Нет, больше спать не буду!

Казалось бы, задремала на секунду, но вместо вечерних сумерек мое пристанище уже окружила ночь. На неровном полу лежала серебристая арка лунного света. Подойдя к выходу, я выглянула из пещеры, залюбовавшись на восходящий огромный шар синей луны. Зеленая была уже в зените, освещая поле, казавшееся в ее свете огромным заросшим тиной озером.

Последние сомнения, касательно моего прибытия, растаяли как дым. Успокоившись, я уселась к очагу и снова посмотрела на обручальный перстень.

Что мог означать этот сон, похожий на реальность? Казалось, что там, во сне, Велия меня услышал и увидел! Еще мне показалось, что он стал другим. Старше, что ли?

Интересно, где он сейчас? А вдруг он меня забыл? Целый месяц не звонил, ни писал, порталы, как грозился, не открывал. Бросил, блин! Во сне, правда, снится, но проку мне от этих снов?

Решив пока не ломать над этим голову, я подкинула в очаг еще пару полешек. Как там говорила Луанна, сестра Велии? «Ваши судьбы завязаны друг на друге!^[19]» – вот и будем ждать, когда наши ниточки пересекутся. Всевидящий ведь не зря занимает свое место в этом мире, знает, зачем я здесь, вот, глядишь все и образует.

Посидев рядом с потрескивающим костром, я, вынуждаемая зверским голодом, решила наколдовать себе еду. Так, надо вспомнить, что говорил мой муж. Если превратить жука в куриную ножку, после он снова станет жуком? Бр-р! Что-то не хочется! Да и жуков тут нет!

Решив колдовать, как умею, для верности зажмурилась и поводила руками над небольшим поленом, пытаясь представить себе булку хлеба. Мгновение спустя, решила, что, пожалуй, хватит. Открыв глаза, в изумлении уставилась на большой батон. Слегка повеселев, попыталась отломить кусочек, но вынуждена была признать, что это оказался очень черствый хлеб. Тогда я решила его погрызть.

Хрусть!

Я с сожалением выплюнула кусочек зуба. Блин! Да что я такое наколдовала-то?

Стараясь успокоить голодное рычание желудка, я развернула каменную сдобу и снова осторожно погрызла.

Раздался смех.

– Ну, ты и оголодала! Уже бревна грызешь!

Не вынимая изо рта булку, я подняла взгляд на широкоплечую коренастую фигуру, чернеющую на фоне освещенного лунами входа.

– Фы фо?

– А тебя не учили, что разговаривать с набитым ртом – некрасиво? Выплюнь дровину и говори!?

Хлеб во рту стал слегка отдавать сосновыми опилками. Я, с сожалением выплюнув с трудом отгрызенный кусок, грозно посмотрела на незнакомца:

– Ну и чё надо?

Мужчина молча шагнул в пещеру. Не церемонясь, подкинул в прогоревший очаг немного дров, включая и мою наколдованную булку. Расстелив неподалеку от меня небольшую светлую тряпицу, он уселся рядом и достал из заплечного мешка по очереди хлеб, ароматное жареное мясо и пару зеленых пучков растения, очень похожего на лук. Когда все оказалось разложенным, он жестом пригласил присоединяться.

Костер помаленьку разгорелся, и я с любопытством стала разглядывать незнакомца. С точностью до ста процентов я бы сказала, что передо мной – молодой гном. По нашим меркам, лет двадцати, не больше.

Ростом чуть ниже меня. Кудрявые до плеч каштановые волосы, падающая на лоб короткая челка, глубоко посаженные глаза, аккуратный нос, подбородок с ямочкой.

Симпатичный.

Широченные плечи затянуты в поношенную, но целую темно-коричневую кожаную куртку, на поясе – внушительных размеров топор-секиру, черные штаны заправлены в короткие тупоносые сапоги.

Не менее заинтересованно рассматривая меня черными угольками глаз, он растянул пухлые губы, спрятанные в редкой каштановой бородке, в дружелюбную улыбку и пробасил:

– Крендин.

Поставив у стены топор, вежливо протянул мне лапу.

– Крендин Бухалин.

Я подавилась смехом. Закашлялась. Он удивленно на меня покосился.

– Вот, говорил же, бревна жевать нельзя! Видишь, подавилась! Давай стукну? – он с готовностью сжал свою лапу в кулак и вопросительно заглянул в глаза.

Прокашлявшись, я отдышалась и покачала головой:

– Нет, спасибо! Все уже прошло!

– Ну, тогда налегай на мою еду! Все полезней, чем чурбачок глодать!

– Это был хлеб! – обиженно буркнула я.

Крендин сочувствующе покивал.

– Вот… и галлюцинации уже от голода начались. – И умиленно глядя, как я наворачиваю его припасы, спросил: – Ты откуда? Как тебя сюда занесло? Здесь вроде и селений никаких нету. Только в трех днях пути отсюда на северо-запад – Златогорье, а если идти через лес, то выйдешь к Великограду, но, – гном поморщился, – идти туда не советую!

– Почему? – Я чуть снова не подавилась. С трудом проглотила застрявший в глотке хлеб и выжидательно посмотрела на гнома.

– Ты, видать, издалека, если не знаешь последних новостей из Великограда. Новый правитель там такую жизнь устроил, закачаешься! Все герои последней битвы изгнаны, вернее, уехали сами. На границах ввели принудительные проверки и пошлины. А еще издали новый свод законов. Там полукровки вообще людьми не считаются. Все или в рабстве, или на плахе! Так-то! Так что, если не хочешь беды, то тебе туда никак нельзя соваться!

Гном отрезал кинжалом кусок мяса, наколол и с жадностью вгрызся.

– Ты ешь! Чего зенки-то выпучила? – прочавкал он, вытирая кулаком с бороды сок.

Я, с огромным усилием опустив взгляд, заставила себя закрыть челюсть.

Ни фига себе – попала! Отчего это у Велии так крыша-то поехала? Это ж надо, за месяц – такие перемены!

– Так прошел месяц, вернее, почти три с той битвы? – озвучила я свои мысли. – Когда же это он успел?

Гном в изумлении перестал жевать.

– Чего три? С какой битвы?

– Ну, когда с тенями воевали?

Гном кинул на меня подозрительный взгляд.

– Правда, блаженная, что ли? Какой месяц? Уже тридцать с лишним лет миновало! Как сейчас помню, как мы под предводительством нашего генерала Лендина Плюгалина вылазки делали! Ну, это перед тем, как принц Велиандр надрал хвост тому белобрысому выскочке!

Помолчав, я осторожно поинтересовалась:

– А когда его короновали?

Крендин скосил на меня непонимающий взгляд:

– Кого?

– Велию, конечно! – Если честно, я уже пожалела, что завела разговор на эту тему. Какой-то странный попался собеседник.

– Велиандра? – Гном обрадовался возможности наговориться всласть, выдав дремучей девице не первой свежести новости. – Не, тут такая история вышла, слушай! Велиандр влюбился в одну из Призванных. В какую, точно не скажу, – я их вблизи не видел. Ну, та, вроде, которая воином была! В битве ее сильно ранило, а он ее выходил! Взаправду!

Гном обмахнулся кулаком крест-накрест в доказательство своих слов.

– Ну вот! – продолжил он. – Предложил он ей руку и сердце, а когда они уже обручились, Великие возьми да пропади! Просто исчезли и все! Велиандр от горя короноваться наотрез отказался! Говорит, пока не верну свою половинку, корона мне не нужна. Оставил Баргу наместником, а сам заперся в Винлейне с отцом. Пытался, видать, избранницу вернуть, а потом через некоторое время и сам исчез! С тех пор его вот уже тридцать лет никто и не видел!

– А сейчас на троне Барга?

– Он! – кивнул гном. – Худшего правителя еще поискать.

– Так это Барга навел все эти порядки? – я изумленно распахнула глаза.

Гном кинул на меня быстрый взгляд и пожал плечами.

– Он, а кто же еще? Хотя по правде, сдается мне, что он ничего там не решает! Похоже, правит за него его оракул! Так-то, девушка!

Гном опять принялся за еду.

Выходит, пока нас не было, в этом мире прошло тридцать лет? Велия пропал? И что мне со всем этим делать?

Утонув в омуте невеселых мыслей, я невидяще смотрела на смачно жующего гнома.

Когда на импровизированном столе почти ничего не осталось, он рыгнул, поднял на меня глаза и как ни в чем не бывало спросил:

– Так куда ты путь держишь?

Его вопрос я услышала со второго раза, настолько меня захватил поток воспоминаний.

– Я? Я… я потерялась! Вот сижу и думаю, куда теперь идти!

– Ха, вот это классно! Пойдем со мной? Я иду в Златогорье устраиваться на работу! Да и девушки у меня уже давно не было. Какие в шахтах девушки? Соглашайся! – Гном сально подмигнул. – Одену, обую, еда будет, крыша над головой! Да и мне больше нравятся человеческие девицы. Гномихи – они низенькие, пухлые, не чета тебе!

Крендин подвинувшись, приобнял меня за талию.

– Так как? Пойдем?

Демонстративно убрав руку, я посмотрела ему прямо в глаза.

– Я, конечно, благодарна тебе, крендель, за еду и новости, но извини! Не нашелся еще тот мужик, на которого я бы захотела променять мужа! Так что, забудь!

Гном смерил меня ошалелым взглядом и рассмеялся.

– Да ладно тебе выдумывать! Какой у тебя муж-то? Ты посмотри на себя – голь перекатная! Поди, дорожной была, а все туда же – жених! Ха-ха-ха! Да кто ж тебя замуж-то возьмет? Полукровки – они ж для всех как чумные!

Гном настойчиво снова повесил на мое плечо свою лапу. Нет, ну это мне уже совсем не нравится! Вскочив, я ухватила стоявший у стены топор. Блин, тяжелый!

– Ладно, девка, дурить-то! Не хочешь, так и не надо. У меня своя дорога, у тебя своя. Только сядь и топор поставь. Я ж не насильник. Так, в поиске. Вдвоем-то веселее и легче!

В ответ я раскрутила его оружие так, что оно с гудением очертило вокруг меня полусферу. Со свистом вогнав топор в пол точнехонько у него между ног, я невинно улыбнулась и, полюбовавшись на его побледневшее лицо, разочарованно вздохнула.

– Ой! Промахнулась! Вот что бывает, когда тридцать лет не тренируешься! – Оставив Крендинав предобморочном состоянии смотреть на свой топор, я села у очага, привалившись спиной к стене, и задумалась.

Через некоторое время гном ожил, подозрительно оглядел целые штаны и забросал меня вопросами.

– Ничего себе! Где тебя так с оружием обращаться научили? И кто? Топор-то не легонький! Эй, а ты кто? Как зовут-то? – Он уселся передо мной на корточки, глядя во все глаза.

С неохотой, подняв на него взгляд, я небрежно поинтересовалась:

– Воительниц не видел?

– Никогда! – восхитился он. – А…

– Научил меня твой генерал Лендин, к слову сказать, мой давний друг, – предупредила я его следующий вопрос. – Кстати, Ларинтен сейчас с ним?

Восторженность на лице Крендина сменилась удивлением.

– Да куда он от него. Вместе живут! – Гном, вдруг смутился и добавил: – В смысле Лендин Плюгалин не смог остаться без своего друга и приютил того в Златогорье. Они туда почти сразу, как Велиандр пропал, перебрались.

Я прищурила на него один глаз.

– Так значит, ты в Златогорье сейчас идешь? – Гном кивнул. – Ну, так я тогда с тобой!

Крендин повеселел.

– Вот так бы с самого начала! Я ж тебе сразу и предложил со мной пойти.

– Я к тебе в попутчицы прошусь, а не в любовницы! – осадила я его и уточнила: – Еще раз полезешь, вот тебе крест – не промахнусь!

Гном на корточках переполз на два шага назад и печально вздохнул:

– Ну и ладно! Вдвоем все равно веселее, а еще и теплее было бы! Так-то вот, девушка!

– Ну, когда выходим? – Будто не слыша его стенаний, я посмотрела на видимый из пещеры светлеющий кусочек неба.

Гном, проследив за моим взглядом, обернулся и досадливо поморщился.

– О, уже рассвет! А я отдохнуть хотел!

Я пожала плечами.

– Так отдыхай! Все равно еще рано.

Крендин перебрался поближе к очагу, растянулся и, сонно на меня покосившись, попросил.

– Ты тогда посторожи? Ладно? И секиру заодно вытащи! – и тут же захрапел.

Я только улыбнулась. Во сне он напоминал пацана лет семнадцати, не больше, который изо всех сил старался казаться взрослым.

Подойдя к топору, я, раскачав, выдернула его и, снова усевшись, положила рядом с собой. Пещеру неумолимо заливал светом новый день. Вопросы и сомнения закончились.

Пора показать этому миру кузькину мать!

С такими жизнеутверждающими мыслями я уснула. Тихо, без сновидений, будто умерла.

* * *

– Эй, девушка! Де-вуш-ка! – Меня бесцеремонно затрясли. Я нехотя открыла глаза и во весь рот зевнула. Передо мной стоял мой новый знакомый.

– Что случилось?

– Да в принципе ничего, только, ежели идти, так пойдем, – хмыкнул он.

Я села, потерла кулаками глаза, пощурилась на яркий солнечный свет, освещающий пещеру, и перевела взгляд на терпеливо стоявшего рядом со мной гнома.

– Пошли!

С неохотой поднялась, одернула халат, натянула потуже тапочки и кивнула Крендину.

– Я готова!

Тот разочарованно оглядел меня с ног до головы и, скептически хмыкнув, покачал головой.

– Если ты так пойдешь по тракту, то у тебя есть все шансы не дойти. А так же и у меня, если я буду тебя защищать! И вообще, удивительно, как ты добралась сюда, и с тобой ничего не случилось?

– Что ты предлагаешь?

Гном, вздохнув, сел и стал развязывать мешок. Выудив оттуда что-то завернутое в серую холщевую ткань, бросил мне.

– На вот, надевай.

Озадаченно повертев тюк, я стала его развязывать.

– Что это?

Крендин вдруг смутился.

– Да это мне мать засунула. Говорит – порядочный гном должен быть хорошо и прилично одет, иначе на работу не возьмут! Нет, ну не чушь ли? Но ее не переспоришь, пришлось взять. Вот видишь, пригодилось!

Я, развернув, уставилась на очень лохматый серый свитер и темно-коричневые бриджи. Еще я обнаружила войлочную шляпу с большими полями, напомнившую мне ту, с которой у нас ходят в баню.

– А тебе эти вещи не нужны? – Я посмотрела на гнома, но тот лишь решительно помотал головой.

– Не-а! Я такое не ношу! Мне моя куртка и кожаные штаны милее. Это еще хорошо, что она не положила полосатые гольфы до колен. Ужас!

Я еще раз перебрала одежду и, решительно развернув нахально пялящегося на меня гнома, быстро переоделась.

Хм. В принципе ничего! Только свитер на мне слегка болтался и штаны до колен.

– А обувь есть?

Гном нахмурился.

– Вот с этим труднее, но мы что-нибудь придумаем!

Я покружилась по пещере, пытаясь себя разглядеть.

– Пойдет, – одобрил Крендин. – Нам бы до города только добраться, а потом мы тебе хорошую одежду достанем! Кстати! Надень шляпу, чтоб глаза скрыть.

Я недоуменно посмотрела на него:

– А при чем тут мои глаза?

Крендин пожал плечами.

– В принципе, ни при чем! В Златогорье нормально относятся ко всем полукровкам и к эльфийским в том числе. Но пока мы туда дойдем… Короче, везде дураков хватает! Понимаешь, о чем я?

Я только качнула головой:

– Нет! Не понимаю!

Теперь настала очередь Крендина озадаченно на меня смотреть.

– Ну… ты же полукровка?

– Я?! – От моего неподдельного изумления гном попятился.

– Глаза!

– Что глаза?

– У тебя глаза полукровки. Зеленые, а когда в гневе или волнуешься, зрачки вытягиваются, как у зверя!

Некоторое время я ошалело моргала на гнома, но, припомнив эту странность, замеченную еще Степаном, задумалась.

Вообще-то с кровью, текущей во мне, все было нормально. Или не все? Когда-то Светка сказала, что, проведя обряд «Разделения жизни» Велия поделился со мной своей кровью, плотью и судьбой. Может быть, из-за этого у меня изменились глаза? Если во мне течет хоть капля его крови, значит, я на самом деле стала полукровкой?

– Но я не полукровка! – Однако Крендин только раздраженно меня перебил.

– Угу! Конечно! А я не гном, так, только прикидываюсь!

Я махнула рукой:

– Долго объяснять. – И, без дальнейших пререканий напялив шляпу, повернулась к нему. – Так лучше?

– Хм, вполне! – одобрил он. – Ну, тогда пошли? Как, кстати, тебя звать-то?

– Тайна.

Он кинул на меня внимательный взгляд и, поморщив лоб, выдал:

– Странное имя и какое-то знакомое?

– Бывает! – отмахнулась я, быстрым шагом покидая пещеру. – Не обращай внимания!

* * *

Весь этот день мы шли вдоль подножия гор на северо-запад, все больше и больше удаляясь от Великограда и возможности хоть что-либо узнать о _ели. Но, раз уж все так сложилось, надо дойти до Златогорья, отыскать Лендина с Ларинтеном (уж они-то наверняка подскажут, где мой блудный муж), а там посмотрим!

Идти с Крендиным было легко и спокойно. Двое встретившихся по дороге гнома очень внимательно нас оглядели, но подойти не решились. Шкафоподобная фигура Крендина с огромным топором на поясе, видимо, внушала опасение.

Пару раз мы останавливались отдохнуть и напиться, а потом упрямо шагали дальше. Солнце резво бежало к закату, когда Крендин вдруг остановился. Я уже порядком выдохлась и уныло плелась сзади, ощущая себя верблюдом в его теплом лохматом свитере.

– Ну? – Подойдя, я заглянула ему в глаза.

– Баранки гну! Теперь чтобы в город попасть, нужно в горы свернуть. Аккурат через два дня туда и дотопаем!

– Ну, сворачивай, раз нужно! Я не отстану!

Крендин так выразительно посмотрел на мои тапочки на босу ногу, что я покраснела.

– Ты уверена, что не отстанешь?

Я пожала плечами:

– Ну, дойдем через три дня! Какая разница?

Крендин нахмурился и покачал головой.

– Не получится! На третий день объявлен праздник Оракула. Будет магическое представление, жертвоприношение и пророчество!

Удивленно поморгав на гнома, я презрительно фыркнула.

– Ну и что? Ты что, веришь во всю эту чушь? Я тебе, знаешь, сколько всего напредсказываю, только успевай записывай!

Крендин сплюнул в пыль. (Наверно, уже и не рад, что со мной связался.)

– Понимаешь, э-э-э, Тайна! На любом празднике в Златогорье нанимают на работу народ. Можно неплохо устроиться, но для этого нужно там быть! Мне плевать на пророчества, но я должен успеть к началу праздника. Мне нужна работа, понимаешь? Но, с другой стороны, я пообещал не бросать тебя одну! Так что дойдем! Не дрейфь!

От такой заботы я чуть не прослезилась.

– Ты чудесный друг, Крендин. Я тебя не подведу! Только подожди секундочку.

Я сняла тапки, представила легкие остроносые сапоги наемника, навроде тех, которые носила, и слегка поводила над ними руками.

– Крекс, пекс, фекс!

– Чего-чего? – раздался над ухом испуганный голос гнома. – Ты это, того, колдуешь, что ль?

Я, в полной уверенности, что у меня ничего не получится, разочарованно открыла глаза, и мой взгляд упал на новенькие, черные сапоги.

– Йес! – Я, сжав кулак, резко согнула руку в локте. – Получилось, Крендин!

Секунду повисела на шее у изумленного гнома и снова вернулась к сапогам.

– Как ты это сделала? – Крендин подозрительно посматривал на меня.

– Ловкость рук и никакого вранья! Все очень просто! Магия! Как говорил мой муж: «Хочешь – будет, надо только поверить в реальность того, что хочешь!»

– Хорошие слова! – одобрил гном. – А как, говоришь, зовут-то твоего мужа?

Не отвечая, я лишь махнула рукой, с хрустом натягивая сапоги.

– Ну, как? Не жмет? – полюбопытствовал он, понимая, что ответа сейчас от меня не дождется.

Я встала, походила:

– Нет, Крендин! Думаю, мы будем в твоем городе даже раньше!

Гном повеселел:

– Ну, тогда поторопимся, пока светло! До темноты нужно добраться до одной пещерки, там и заночуем.

– А ночью мы не можем идти?

– По горам? – Крендин скептически поднял бровь. – А пропасти, а горные гоблюки, да и великан какой может попасться. Нет! Поверь, даже очень хорошая работа не стоит того, чтобы рисковать из-за нее жизнью.

Завернув в очередную расселину, он быстро, перескакивая с камня на камень начал подниматься вверх. Я последовала его примеру, радуясь, что эти горы достаточно пологи. Крендин время от времени оборачивался и, видя меня неподалеку, уверенно продолжал подниматься. Спустя час солнце упало за изломы скал. Сумерки быстро сменились залившими все вокруг чернилами ночи. Втащив меня на ровную площадку, Крендин показал пальцем на провал пещеры, виднеющийся чуть выше на фоне серой скалы.

– Еще чуть-чуть и дойдем. Жаль, что жрать нечего, но у меня есть бутылочка эля! Так что…. – гном многозначительно похлопал себя по мешку и направился к нашему ночлегу.

– Погоди! – обеспокоено окликнула я его. – А вдруг там кто-нибудь есть?

Крендин обернулся.

– Если и есть, то они ничего нам не сделают.

– А почему ты так в этом уверен?

– Это гостиничные пещеры на пути из Алмаззанна в Златогорье. Они зачарованы и впускают только гномов и дружественно настроенные расы. По дороге в другие города они тоже встречаются.

– А другие города – это какие? – Меня вдруг заинтересовала география.

Крендин задумался.

– Всех не назову, но вот, например, на северо-востоке, почти на границе с землями драконов, стоит город Рубаин, в конце гряды есть маленький городишко Яхонттан. – Гном вдруг хихикнул и пустился в воспоминания. – У меня там приятель живет. Так вот мы с ним на прошлый Листопень так повеселились!

– А Листопень – это что? – перебила я его.

– Это праздник после сбора урожая, назван в честь первого месяца осени, – пояснил гном, с любопытством на меня посмотрев. – А ты что, не знаешь?

– А у вас зима бывает? – не подумав, брякнула я.

Гном с еще большим интересом уставился на меня.

– У кого это у нас?

– Ну-у, – неопределенно промычала я. Вот блин, угораздило опять так не вовремя начать расспросы! – У вас в Алмаззанне. Я так понимаю: ты оттуда?

Гном, фыркнув, махнул рукой:

– Да там всю жизнь зима. На вершинах почти всегда снег, как в Северных горах.

– А-а! – многозначительно протянула я, решительно не замечая вопросительные взгляды гнома.

– А ты сама откуда?

– Я? А-а, ну-у… этот, город… как его? Далеко-далеко на юге!

– Ты не знаешь названия своего города? – фыркнул гном.

– Маленькая совсем была, когда оттуда уехала, вот и забыла!

Гном недоверчиво хмыкнул.

– Ох, что-то ты мне, девушка, не договариваешь! Ладно, пошли к пещере. Чё в потемках-то лясы точить? Там и поговорим.

Чудненько! Будем надеяться, что он напьется эля и уснет! Не хочется мне посвящать первого встречного в свою биографию.

* * *

Подъем оказался достаточно легким. Мы, словно по ступеням, взобрались к небольшой ровной площадке у чернеющего зева. Гном, дождавшись меня, первым исчез в темноте пещеры. Помявшись на пороге, я шагнула следом.

Обступившая меня тьма была абсолютной. Где-то в стороне и как будто внизу пыхтел гном. Ощущение полной слепоты обездвиживало, вселяя в сердце неуверенность и какую-то апатию. Недолго думая, я прищелкнула пальцами, и под потолком закачался маленький шарик, ярким светом резанувший по глазам. Проморгавшись, я огляделась.

Пещерка была небольшая, уютная, с немного покатым полом. У дальней стены радовал глаз сложенный из камней очаг, полный дров, а у стены кучей была свалено свежее сено. Внизу, метрах в трех от меня, Крендин потрошил рюкзак на предмет огнива.

Гном подслеповато покосился на парящий в воздухе шарик, подошел к очагу и, усевшись на корточки, стал разжигать огонь. Когда поленья весело занялись, мы упали на сено, с наслаждением вытянув гудящие ноги.

– Господи! Как мало нужно для счастья в этой жизни! – простонала я, снимая наколдованные сапоги.

– Угу! – поддакнул гном. – Еще бы чего-нибудь съесть!

Я погрустнела.

– Да, не отказалась бы, но, извини, ты и сам видел, как я колдую! Хочешь хлеба с привкусом сена? Но утром за последствия не ручаюсь.

Гном отрицательно помотал головой.

– Скорее нет, чем да! Кстати, у меня же есть эль! – и полез в мешок.

– Да, ты уже говорил! – Я мрачно покосилась на него. Надеюсь, он не буйный.

Меж тем Крендин нащупав, с радостным видом выудил из мешка внушительную пузатую, примерно литра на три, темную бутыль.

– Ты будешь?

Я пожала плечами:

– Может, потом?

– Ну, как хочешь. – Он вытащил зубами пробку и надолго присосался к горлу. Выдув половину, рыгнул, вытер губы тыльной стороной ладони и снова протянул мне бутылку.

– На! Хоть голод заглушит.

Я, с сомнением оглядев плещущуюся жидкость, брезгливо качнула головой:

– Веришь, что-то не хочется!

Гном, обиженно дернув плечом, снова приложился к бутыли. Отпив еще с пол-литра, он с наслажденьем выдохнул, поставил изрядно опустевшую бутыль рядом, заткнул пробкой и исподлобья уставился на меня.

– Что? – Я почувствовала себя довольно неуютно под его пристальным взглядом.

– Ну и когда ты мне все расскажешь?

– Что – все? – самое лучшее в такой ситуации прикинуться идиоткой. – Я тебе вроде бы все рассказала.

Гном не сводя с меня глаз, качнул головой:

– Кто ты такая, Тайна?

Раздраженно дернув плечом, я опустила глаза.

– Какая разница? Для тебя я всего лишь попутчица и только. Доведешь меня до Златогорья и прости-прощай!

– Угу! – Гном наконец-то отвел глаза, палкой пошевелил дрова и недовольно буркнул: – Только почему-то весь этот день меня мучает чувство, что я тебе должен помогать. Не объяснишь, почему?

– Ну-у-у… – задумалась я. – Может у тебя высокие жизненные принципы? Может, ты помогаешь всем голым и босым девушкам?

– Ха! Да на кой мне нужны такие заботы? С другими голыми и босыми девушками я бы уже давно все выяснил. И жизненные принципы у меня сводятся к одному. Да-да, нет-нет и разошлись пути-дорожки, а с тобой я ношусь, как с золотым самородком!

Нет, в принципе, паренек не глупый, но раскрываться перед ним я пока не хотела. Мало ли? Желая отбить у него на сегодня охоту продолжать этот разговор, я скорчила брезгливую физиономию и нагло начала:

– Фу-у! Ты, как и все мужики, думаешь только одним местом! Видать, надоели гномьи тетки, вот и строишь передо мной воплощенную заботу! Но, вообще-то, ты не сильно ошибся! Я самородок и есть, а насчет помощи… – Я многозначительно помолчала, – …так топор между ног, думаю, веское побуждение к полезным действиям! Ты, крендель, меня просто боишься!

Я с вызовом посмотрела ему в глаза. Он ответил мне долгим взглядом, заставляющим стыдливо опустить глаза в пол, и решительно качнул головой.

– Я – Крендин! Я тебя не боюсь, я тобою восхищаюсь, а это совершенно разные побудительные чувства. Но ничто мне не помешает утром уйти, оставив тебя здесь одну.

– Но ты ведь не уйдешь? – заволновалась я.

– Не уйду! – согласился гном и опять приложился к бутылке. Затем бережно поставил ее рядом и попросил. – Ну, расскажи хоть что-нибудь, более похожее на правду?

Вздохнув, я посмотрела на огонь.

– Да нечего рассказывать! Все очень просто. Я действительно потерялась. А иду в город гномов, чтобы найти там Лендина и попросить его помочь мне кое-кого найти. Вот и все!

Гном кашлянул.

– Ну да! Тут ты права, кое-кого найти бы не помешало! Без кое-кого скоро война начнется или, может, еще чего похуже!

Я с подозрением покосилась на него.

– О чем это ты?

Крендин не отвечая, снова приложился к элю. Здорово опустошив бутылку, поднял на меня усталый взгляд:

– С возвращением, Великая!

Я опешила:

– Так ты… так ты все знал?!

– Догадался, – буркнул гном, – особенно по твоим талантам и некоторым словам. Вначале думал: ты – Светлая, а потом гляжу – не, вроде не та! Да еще твои глаза. И то, что ты все о прошлом спрашивала. Правда, не знал, что Велиандр тебя магии обучил.

– Сама не знала! – вздохнула я.

Вот блин! Конспиратор из меня еще тот! Даже этот парниша понял, кто есть кто!

– Да ладно! Магия – штука нужная, в хозяйстве сгодится. Не трусь, прорвемся! – гном, уже изрядно опьянев, выпалил мне эту ободряющую ахинею и, опустошив бутылку, сонно попросил: – Ты, ежели спать не хочешь, посторожи пока, а как захочешь – толкни, я тебя сменю!

Улыбнувшись, он свернулся калачиком у очага и, засунув под щеку ладони, раскатисто захрапел. Я очнулась от тяжких мыслей. Немного посидев, подошла к выходу, вдохнув полной грудью свежий горный воздух.

Легкая прохлада волной ткнулась в босые ноги. Чуть зазнобило, но мне не хотелось в душную жару нашего временного пристанища. Привалившись к стене, я уселась у входа, настороженно прислушиваясь к звукам гор. Небо заволокли тучи, и от того стало еще темнее. Позволив затянуть себя трясине воспоминаний, я незаметно задремала.

* * *

Меня разбудил выстрел грома. Полыхнувшая молния на мгновение осветила изломы скал призрачным светом, и снова наступила темнота. Торопливо поднявшись на ноги, я подошла к едва теплящемуся очагу. Решив не будить спокойно похрапывающего Крендина, уселась рядом, слушая внезапный, словно по команде начавшийся ливень.

Сколько я так просидела, не знаю. Вдруг в шум дождя вплелись другие звуки, заставившие меня очнуться от наползающей дремы и насторожиться. Ливень, занавесом скрывал вход в пещеру, делая невозможным что-либо разглядеть. Какое-то время в уши лилась только дробь дождя. Не слыша ничего подозрительного, я решила, что мне померещилось, но тут, совсем близко, послышался вопль о помощи и грозное рычание. Не выдержав ночного концерта, я толкнула в бок гнома. Тот только всхрапнул, но даже не пошевелился. Крик повторился.

– Да, блин, Крендель, сколько можно дрыхнуть! Там кого-то убивают, а ты спишь! – я обулась и со всей дури приложила его сапогом. Он застонал. Открыв глаза, несколько секунд бессмысленно таращился на меня.

– Вставай, давай! Хватит дрыхнуть! – Для верности я его еще потормошила. Он потер глаза, потряс головой и уже довольно осмысленно спросил:

– Что-то случилось?

– Пока не знаю! Там что-то происходит! – кивнув на дождевой полог, я подошла к выходу.

– Судя по всему, дождь! Ты грома испугалась? – улыбнулся гном.

– Я что, похожа на припадочную барышню из высшего общества?

Гном уже полностью проснулся и демонстративно оглядел меня со всех сторон.

Шутник, блин!

– Да вроде нет!

– И на том спасибо! – нетерпеливо хмыкнула я. – Ну? Ты посмотришь, что там происходит?

Я кивнула на дождь. Красноречивые крики, как назло, не повторялись, и на мою просьбу он только покривился:

– Я чё, головою маюсь? Охота ноги мочить! И ты меня за этим разбудила?

– Но там что-то происходит! Я слышала крик.

– Давно?

Я пожала плечами.

– Может, минут пятнадцать назад. Тебя пока разбудишь!

– Ага. – Гном задумался и выдал: – Ну, за пятнадцать минут от того, кто кричал, здесь могло ни ножек, ни рожек не остаться. Так что иди, покемарь! Я с утра тебя рано разбужу!

Он зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.

– Ну и ладно! – я махнула рукой, с удобством устраиваясь у очага, как вдруг ночь прорезал вой.

Мы с Крендиным, не сговариваясь, подскочили.

– Ты сиди здесь, а я пойду, посмотрю. Там и впрямь творится что-то странное, – приказал он, подхватывая топор.

– Пойдем вместе, я тебе хоть посвечу!

– Ага! А вдруг там опасно?

– Тем более! Я не могу отпустить тебя одного! Кто меня тогда в Златогорье приведет?

– Да ты не бойся! Я только выйду, посмотрю и назад! – утешил гном и шагнул в дождь.

Несколько минут я стояла у входа, прислушиваясь к шуму воды, затем, не выдержав, выскользнула следом.

Вначале густая темнота ослепила, затем короткий серпантин молнии высветил возню на нижней площадке. Осторожно, поскальзываясь на камнях, я начала спускаться. Очередной отсвет молнии выхватил из темноты яростно размахивающего топором Крендина, рубившегося спина к спине с высоким худощавым незнакомцем. С кем они воевали, я толком и не разглядела, увидела только невысокие мохнатые фигурки и рядом с ними силуэты здоровенных волков или собак.

Вдруг незнакомец, отражая атаку накинувшихся на него двух низкорослых фигур, поскользнувшись, упал на одно колено. Гном, пытаясь расчистить место вокруг себя, еще быстрее замахал топором. Только тварей, казалось, становилось больше. Чуя поживу, звери хватали за ноги, висли на руках. Не выдержав, я вскинула руку, сотворяя большой яркий шар, куполом света накрывший все вокруг. Он медленно поплыл к месту схватки. Твари, тявкая и вереща, бросились врассыпную.

Засунув за пояс топор, гном подскочил к незнакомцу, быстро взвалил его на спину и, спотыкаясь на мокрых камнях, потащил к пещере. Дождавшись, когда они ввалятся внутрь, я погасила шар и шагнула следом.

Незнакомец, не шевелясь, лицом вниз лежал на Крендине, а тот, отчаянно матерясь, пытался выползти из-под безжизненного тела. Скинув груз, гном шипя, как дикий кот, поднялся, отряхнулся. От разлетевшихся брызг сердито зашипел костер. Скинув на пол топор, он стянул с себя куртку и с сожалением ее оглядел.

– Порвали гады!

На спине и на рукавах грубая кожа болталась тонко нарезанной лапшой.

– Да ладно! Самое главное – ты жив, а куртку я тебе зачарую, пока новую не купишь! – утешила я его. Прислушиваясь к заунывному завыванию неподалеку от пещеры, передернула плечами. – Кто это был?

– Горные гоблюки со своими псами. Во время битвы у Великограда их почти всех уничтожили, но за тридцать лет самодурства Барги они, вишь, расплодились! По горам в сумерках не пройдешь! – гном поморщился. – Ноги сильно погрызли! Залечишь? А то раны от их укусов долго заживают и гноятся. Можно лихорадку подхватить!

– Конечно! Только дай я сначала ему помогу! – кивнула я на нашего гостя, пытаясь его перевернуть. – Давай вместе, а то он тяжелый!

Гном подошел ко мне. Вдвоем мы подтащили раненого ближе к очагу и опрокинули на спину.

– Не повезло парнишке! – хмыкнула я, разглядывая светловолосого симпатичного, чуть худощавого парня. Высокий лоб был рассечен и кровоточил, прямой нос теперь радовал явно приобретенной горбинкой, а тонкие губы разбиты. Плечо, сбитое о камни, алело содранной кожей, а из прокушенной на шее вены толчками вытекала темная кровь.

– Крендин, есть какая-нибудь ткань?

Гном, порывшись в мешке, выудил тряпку, служившую вчера скатертью, и кинул мне. Подхватив, я прижала ее к шее незнакомца, и быстро, стараясь не вдумываться, стала произносить всплывающие в мозгу незнакомые слова.

Я долго сидела над раненым. Дождь стих. Крендин молча подкинул в очаг еще дров и огонь весело потрескивая, разгорелся, высушивая одежду и освещая нервными бликами темные своды пещеры.

Вдруг незнакомец шевельнулся, закашлялся и открыл глаза. Подтянув его к стене, я помогла сесть и стала развязывать скрепленный у горла мокрый плащ. Поморщившись, парень обвел взглядом пещеру, надменно зыркнул на Крендина и, задержав взгляд на мне, тихо произнес:

– Я благодарен вам, что сегодня спасли мне жизнь.

– Да подожди ты с благодарностями! Надо тебя до конца вылечить, – перебила я его, убрала с раны окровавленную ткань, и в изумлении уставилась на абсолютно чистую кожу.

– Я чувствую себя отлично, только немного мутит, – пожаловался незнакомец, отстраняясь от меня.

– Это потому, что ты потерял много крови. Жаль, у меня нет ни одного эликсира, чтобы дать тебе, – вздохнула я, забросив тряпку в огонь.

– У меня… – незнакомец огляделся. – У меня были эликсиры и еда. Достань.

Открыв дорожную сумку, я высыпала все ее содержимое на пол. Пара бутылок разбита, запасной плащ вымазан зельями, а вот четыре пузырька весело булькая, радовали глаз.

– Тебе какой? – я покрутила их, рассматривая. – На вот, красненький. Если не ошибаюсь – эликсир здоровья? Тебе как раз самое-то будет!

Блондин сколупнул наманикюренным мизинцем крышку, изящно сделал пару глотков и, поставив около себя, устало закрыл глаза. Оставив его в покое, я шагнула к угрюмо сидевшему у костра гному.

– Ты как? Давай полечу?

– Да ты за меня не боись, Великая, я и сам справлюсь. Ты вон лучше эльфа в чувства приводи, а то они существа слабые, чуть что – сразу в обморок.

Я внимательно посмотрела на казавшегося спящим незнакомца.

– Так это – эльф?

– Ну, не гном же!

– Когда-то я видела эльфов, но они казались мне другими! А у этого еще и лицо такое – _ели отдыхает!

– Ты видела эльфов в Винлейне. На юге – они другие, на западе – третьи. Но у них у всех есть общие черты, по которым их ни с кем не спутаешь! Их фигура, заостренные уши, цвет волос, глаз.

– Не поняла! – я уселась к нему поближе и стала заговаривать раны.

Гном подождал, пока я закончу, с шумом выдохнул, наверное, удивляясь моей непролазной тупости, и начал объяснять.

– Ну, чё тут непонятного? У всех гномов фигуры плечистые, кряжистые, невысокие. У эльфов наоборот – высокие, худощавые. У нас больше рыжих и шатенов, а эльфы сплошь блондины. У гномов глаза все больше черные, карие, у эльфов они или голубые или зеленые. Что непонятного?

– А полукровки? – не удержалась я.

Гном раздраженно на меня посмотрел.

– У тебя, кажись, муж полукровка? Неужто не разглядела? – подколол он, но объяснения продолжил: – Полукровки людей и эльфов все с серебристо-белыми волосами и желто-зелеными глазами. А полукровки гномов и людей, редко гномов и эльфов, больше похожи или на гномов, или на низкорослых эльфов. По большей части ты даже не узнаешь, что перед тобой полукровка.

– А меня ты почему назвал полукровкой?

– Только из-за твоих глаз. Волосы можно и перекрасить, а вот с глазами труднее. По ним, как я уже сказал, эльфийских полукровок узнаешь сразу. Лечи, давай! Хватит балаболить!

– Уже все! Не веришь – посмотри сам!

Гном, задрав изорванные штанины, недоверчиво изучил абсолютно целые ноги и восторженно протянул:

– Кла-асс!

Я небрежно кивнула.

– Если что – обращайтесь!

Что ж, теперь я в этом мире не пропаду! Если что, всегда можно будет пристроиться целителем!

Эльф сидевший беззвучно, вдруг застонал, вздрогнул и открыл глаза. Мы обернулись.

– Эй, как тебя зовут?

– Люминель.

Я поперхнулась.

– Какое звучное имя! И как ты с ним живешь?

Эльф недоуменно на меня покосился.

– Ладно, забудь! Это я так шучу! Ничего личного! – И добавила: – меня зовут Тайна, его – Крендин. А ты откуда тут взялся? Один, ночью?

Люминель опустил глаза:

– Со мной были еще трое эльфов, но, когда на нас напали, они сбежали, оставив меня одного.

– Ясненько! – протянула я. – Значит, это их крики я слышала вначале? Выходит, у тебя больше нет спутников!

– А вы? – он поднял на меня белесые глаза.

– Мы? – Опешив от такой наглости, я впервые задумалась насчет его возраста. – Мы идем в Златогорье. Не думаю, что тебе с нами по пути!

– Ой, здорово! Я иду с вами. Мне именно туда и нужно! У меня личное письмо от Владыки Пентилиана к королю Гномьего Братства – Сбрендину Круталину.

Я только прицокнула языком:

– Хорошая у тебя артикуляция, да и память тоже!

Эльф смущенно зарделся, а я нахально спросила:

– Слушай, а что в том письме? А? Дашь почитать – возьмем с собой!

Эльф покосился на меня, как благородная девица на дерьмо, прилипшее к ее ботинку.

– Это секретная информация! Дядюшка мне строго-настрого наказал письмо даже в руки не брать, а уж о том, чтобы дать прочесть его таким плебеям, как вы, и вовсе речи быть не может! И вообще! Я, конечно, признателен, что вы спасли меня и излечили, но и только! В панибратские отношения с вами я вступать не собираюсь!

Я обиженно нахмурилась и, фыркнув, отвернулась.

Однако хамоватый нам попался эльф! Я тут, понимаешь ли, лечу этого гада, спасаю, а он…. Знала бы, палец о палец не ударила. Дождалась бы утра и без проблем прочитала письмо.

– Да ладно, Великая! Не очень-то он нам нужен со своим письмом! – вдруг поддержал меня Крендин. – Сами как-нибудь Велиандра найдем! Без паршивых писем этого белобрысого выскочки!

Он подкинул в огонь последние полешки. Удержав одно из них в своей лапе, он выразительно покачал им перед опухшим носом эльфа и продолжил:

– А когда ты станешь княжной, вот тогда ты этому Люминелю и устроишь веселую жизнь на рудниках!

Крендин, закинув полено в очаг, подошел ко мне, ободряюще хлопнул по плечу и, подобрав с пола кусок хлеба, снова уселся к огню.

Эльф недоуменно переводил взгляд с меня на гнома и обратно.

– Великая, принц Велиандр? Ничего не понимаю! – пробормотал он себе под нос и решительно посмотрел на меня. – Ты – Великая?!

Я скромно кивнула.

– Воительница и половинка наследного принца-полукровки?!

Я снова кивком подтвердила его слова.

– И вы ищете Велиандра, пропавшего наследника людского и эльфийского престолов?

Тут мы с Крендиным кивнули уже вместе.

Эльф ненадолго задумался и вдруг выпалил:

– Я вам не верю! Где доказательства? Мне кажется, что вы просто бродячие аферисты. – Он уставил на меня палец и обличительно заявил: – А ты никакая не Великая! Ты – полукровка!

– Ах ты, гад! – угрожающе поднялся гном. – Сейчас я тебе приведу доказательства.

Он, подхватив топор, крутанул его в воздухе. Эльф испуганно вжался в стену. Устало махнув рукой, я прикрикнула на разошедшегося гнома:

– Ладно, Крендин! Отстань от него. Не верит и Всевидящий с ним. А довести доведем, раз обещали. Тем более, он – существо подневольное! Дядюшка приказал – он выполнил. – Я посмотрела на угрюмо насупившегося Люминеля. – А дядюшка-то у нас кто?

– Владыка! – он угрожающе поднял голову.

– Ты его племянник? – опешила я. (Вот блин, везет мне на эту царскую семейку.)

– Ну да, а что такого?

Я вздохнула.

– Ладно, вы как хотите, а я ложусь спать! Крендин, не забыл? Твоя очередь сторожить!

Гном кивнул. Я привалилась к шершавой стене, закрыла глаза и не заметила, как уснула.

* * *

Мне снова снился тот же зал. Та же круглая, освещенная огнем площадка и стоявшая в середине высокая фигура, закутанная в плащ. К ней тенями скользнули два невысоких широкоплечих гнома и, сняв накидку, исчезли. Мужчина качнул головой, убирая назад непослушные, рассыпанные по плечам волосы, и, подняв руки, тихо запел.

Откуда-то я знала, что это – заклинание-оберег от болезней и голода.

Голос звучал все громче и громче, вплетая незнакомые слова в этот мир, изменяя его. Тем временем слуги поднесли ему небольшое, испуганно верещавшее животное, нечто среднее между крысой и зайцем. Не прекращая пения, колдун взял его в руки. Одно неуловимое движение и визг прекратился. В следующее мгновение в чашу потекла кровь.

Пение оборвалось. Отбросив тушку, человек провел окровавленными руками по лицу. Все те же двое принесли ему плащ и, накинув на обнаженные плечи, куда-то повели.

Я не выдержала:

– Ве-ли-я!

Обернувшись на мой отчаянный крик, он скривился как от боли, и… на меня чем-то побрызгали.

Машинально вытерев лицо руками, я открыла глаза. Надо мной склонился гном, озадаченно брызгая мне на лицо из бутылочки с эликсиром.

Я отстранилась.

– Хватит. Я уже проснулась! – Я подозрительно покосилась на синюю бутылочку в руках гнома и поморщилась. – А больше ничем побрызгать не мог? Вдруг у меня от этой гадости прыщи пойдут?

Гном, растянув губы в улыбке, с облегчением вздохнул.

– Фу-у, а я уж думал, ты не проснешься! Ты так кричала, ужас! Вот я и решил тебя разбудить. Вначале тормошил, потом по щекам хлопал, ну а потом бутылочку нашел. Вставай, Тайна! Уже утро. Нам пора двигать.

Я отлепилась от стены, кряхтя, как столетняя бабка, и села. За эти несколько часов сна моя спина отнялась окончательно. Немного размяв мышцы, я ненароком спросила.

– А где наш белобрысый друг? Что-то я его не наблюдаю?

Гном смущенно отвел глаза:

– Там… под вещами. Спит еще.

Я подозрительно прищурилась:

– Крендин, что ты с ним сделал?

Он неопределенно махнул рукой.

– Ну? – грозно потребовала я и тут его прорвало.

– А чего этот хмырь себе позволяет? Уж на что я эльфов не люблю, но этот меня просто бесит! Убил бы! Что, раз родственные связи имеются, так все можно, что ли? Мы его, понимаешь ли, от смерти спасли, накормили, вылечили. Можно сказать, с того света вытащили! А он?

– Что – он?

– Говорит, что мы все врем насчет того, кто мы есть. Что ты моя подружка, а я просто бандит дорожный, и таким оригинальным способом вымогаем у путников деньги. Еще сказал, что принц крови не мог польститься на такую тощую, грязную, одетую в рвань девку, а уж насчет того, что ты Воительница – он просто расхохотался!

Я вздохнула.

– Крендин, ну нарвались мы на чистопородного идиота, так от этого ж никто не застрахован! Ну что ты его слушаешь? Просто в голову раненый боец!

Крендин кивнул, соглашаясь, и продолжил.

– А еще…

– Что?

Гном, искоса глянув на меня, опустил глаза.

– Он надеется, что мы проводим его до Златогорья, а после он сдаст нас стражникам за разбой на дорогах и за ложь на царствующих особ! А за это дают два года каторжных работ.

– Вот козел! – не удержалась я.

– Да, кстати! – Гном вытащил из-за пазухи и протянул мне помятый свиток. – Почитай, коли охота, пока этот не проснулся!

Он кивнул на кучу вещей у порога.

Приглядевшись внимательней, я разглядела очертания нашего ночного гостя. Переведя взгляд на гнома, я выразительно помолчала.

– Ну, а я – что? – пошел он в наступление. – Разбуянился, вот и пришлось усыпить. Сейчас надо решить, что с ним делать. Брать его с собой или еще снотворного добавить?

Крендин сжал свою лапу в огромный кулак, показывая, как именно он его усыплял. С опаской покосившись на его «снотворное», я снова перевела взгляд на тихо лежавшего эльфа и заволновалась:

– А ты уверен, что он очнется?

Гном насмешливо фыркнул.

– Да куда он денется! Вот ежели б я его стукнул, он бы не очнулся, а я его так – пригладил только.

Поджав губы, я покачала головой. Молча взяла свиток, сломала печать и впилась глазами в текст.

«Дорогой Сбрендин! Не могу открыть к тебе портал вот уже неделю, потому и шлю к тебе с оказией, в лице моего семиюродного племянника – письмо! Во-первых, сообщаю: дела в моих землях идут хорошо, чего и тебе желаю! Мастер порталов обещался к празднику все сделать, так что, может, завтра и увидимся.

Нет ли каких вестей от моего непутевого сына? Как поживают Лендин и Ларинтен? Не утруждай себя ответом. Если портал сделают, завтра ты мне все расскажешь сам. Очень хочу попасть на праздник Оракула, но все в руках Всевидящего!

И еще. Пора что-то делать с Великоградом. Что-то там нечисто! Ну ладно, увидимся – перетрем. Всегда твой друг – Владыка Эльфийского союза, Пентилиан».

Я скатала письмо. Плюнув на печать, снова слепила ее, усилив заклинанием. Дня два продержится и ладно.

«Нда-а, и тут пусто! Уж если даже Владыка не знает где Велия, дело – труба!»

– Ну, буди отдыхающего! Не терпится мне попасть в вашу столицу! Да, и вначале письмо засунь туда, откуда взял! А то ему и так не повезло, что встретился с нами, еще и от Владыки влетит! Он же на голову больной. Жалко!

Крендин удивленно поморгал на меня черными бусинами глаз. Пожав плечами, хмыкнул и пошел приводить в чувство Люминеля.

Эльф, очнувшись, вел себя на редкость покладисто, на раз выполняя все команды гнома. Тот, воспользовавшись этим, свесил на него все мешки, и мы дружно двинулись в путь.

* * *

Крендин вел нас пологим, каменистым, одному ему ведомым путем. Подражая горным козлам (если они есть в этом мире), мы хмуро прыгали с камня на камень. Причем Люминель, обреченно скакал самым последним. На все мои вопросы о том: «Откуда у тебя на лбу выросла такая красивая шишка, похожая на рог единорога, я же тебе все ссадины вчера залечила?» – эльф отмалчивался. В конце концов, устав от насмешливых взглядов Крендина, он буркнул, что ударился о стену.

– Давай залечу? – предложила я. – А то некрасиво! Весь вид портит, а ты ведь чуть ли не наследник трона Эльфийского союза!

От моих слов Люминель гордо выпрямил спину, вскинул подбородок и бросил на меня недоверчивый взгляд.

– Ну да, я этот… как его… племянник! Если принц Велиандр не найдется, то я это… буду наследником! Да! – Люминель с царским видом посмотрел на меня.

– Ну-ка, а в профиль? Похож! – одобрила я купившегося на мои насмешки эльфа.

Люминель уже с одобрением на меня поглядывая, предложил:

– А ты ничего! Знаешь, как себя вести с царственными особами. И почтение в тебе есть. Если хочешь, могу во дворец пристроить. Будешь вначале полы мыть, потом до горничной дослужишься, а там, глядишь, кто-нибудь заметит! Станешь какому-нибудь знатному эльфу постель греть, ни о чем не заботясь!

– Ваше предложение – честь для меня, о мой Владыка! – чуть не расхохоталась я, глядя на этого напыщенного болвана. Лесть – великое оружие в борьбе с недалекими искателями власти.

Гном, дожидаясь нас на небольшой площадке, с ухмылкой прислушивался к разговору. Добравшись, Люминель, чувствуя себя, по меньшей мере, императором, смерил того презрительным взглядом:

– А тебя я даже близко к дворцу не подпущу! Холоп!

– От холопа слышу! – парировал гном и от души, так, что затрещала рваная косуха, потянулся, как бы невзначай сжав кулаки. Люминель, затормозив, пропустил меня вперед, настороженно поглядывая на гнома из-за моей спины.

– Ладно, хватит нашего будущего Владыку пугать! – я подмигнула Крендину.

– Ага, а то вот брошу вас здесь и один пойду! – напыщенно выпалил эльф, явно ощущая тяжесть короны на своей голове.

Гном насмешливо фыркнул:

– Эльф с возу – гному легче! Тебе помочь?

До Люминеля начало доходить, что желаемое от действительного еще ох как далеко и осуществиться ли оно – неизвестно. Отступив на шаг, он настороженно поинтересовался:

– В чем?

Не выдержав, я расхохоталась.

– Ну, это, – гном снова продемонстрировал пудовый кулак, – определиться с выбором: на возу ты или нет?

Люминал как-то сразу погрустнел. Его восторженные светло-голубые глаза потухли. Он смерил нас укоризненным взглядом, сообразив, что над ним всю дорогу попросту смеялись.

– Да ладно тебе, Крендин! Видишь, беда у него с головой. Нечего над убогими потешаться. Пошли уже! – И, обернувшись к Люминелю, невзначай спросила. – Тебе сколько лет-то?

Эльф вздохнул:

– Сто пятьдесят.

– Сколько?! – гном изумленно обернулся. – Сто пятьдесят?!! Так, выходит, ты на сто лет младше меня? Охренеть! Теперь понятно! Ты это… прости за шишку! Больше не буду кулаком в лоб. Так, только ремнем по заду и хватит!

Эльф вспыхнул до кончиков волос, кинул на гнома уничтожающий взгляд и резво пошел вперед.

– Вообще-то с эльфами надо быть поосторожней. Они, гады, злопамятные… – хихикнул Крендин и бросился его догонять.

* * *

Солнце оранжевым колобком стояло в зените, когда мы подошли к отвесной скале. Путь оборвался, выведя нас на небольшую полукруглую, льдисто поблескивающую площадку.

– Из тебя проводник – никакой, и за что я согласился отдать тебе два золотых грабня? – недовольно заворчал на гнома Люминель. – У нас крыльев нету. Куда теперь? Назад? Да и до пещеры к ночи не вернуться.

– А малолеткам вообще слова не давали! – Гном лениво сплюнул ему под ноги. – Еще скажи спасибо, что с тобой возимся! Если бы не милость Великой, еще бы утром тебя в той пещере забыл!

Я, словно не замечая их перебранки, скромно колупала скалу. Эльф покосился на меня и неохотно промямлил:

– Э-э, прости, Великая, я вчера себя после эликсира плохо вел, да? Ничего не помню!

– Да ладно! Я давно знаю побочное действие эликсиров на вашу расу. Так что ты ими не сильно увлекайся, хорошо? И имей в виду! Если я на тебя обижусь, то всего лишь отрублю твою пустую башку, а он, – я кивнула на Крендина, изучающего пролетающие в небе облака, – тебе сначала по ней настучит, и будет долго вправлять мозги, а уж потом отрубит. Понимаешь разницу?

Люминель обреченно кивнул.

– Я больше не буду пить зелья!

– Нет, ну совсем от них отказываться, конечно, не стоит – время сейчас трудное. Но вот умеренно их потреблять, по мере необходимости – очень даже, пожалуйста!

– Нет, ну я не понял, мы идем? – явно нервничая, поторопил гном. – Боюсь, что с такими спутниками я точно на праздник опоздаю!

– Да ладно тебе! – возмутилась я. Ехидно осмотрелась. – Куда идти-то?

Тот с видом фокусника нажал неприметную пластину. Полстены с грохотом провалилось вниз, открывая потайной ход. Он шагнул в темноту.

– Прошу, господа! Со мной не потеряетесь! – донесся из пещеры его голос.

Мы с Люминелем переглянулись и последовали за ним, но не сделали и пяти шагов, как скала задрожала и глухо пророкотав, сомкнулась за спиной, утопив нас в полной тишине и темноте.

– Ой, мама! – прошептал рядом со мной эльф. – Как в могиле!

– Не боись, прорвемся! –успокоил его Крендин. – Гляди!

Он чем-то прошуршал, щелкнул и вдоль прямого, будто прорубленного в скале коридора один за другим вспыхнули яркие светильники.

– Это Яркая нить, состоящая из светящихся жучков, как в Винлейне. Включая рычаг, запускается механизм, нагнетающий в лампы воздух, жуки это очень не любят и начинают светиться. – пояснил гном в ответ на мое явное удивление и кинул взгляд на эльфа. – Ну, салага, полегчало? – Он довольно ухмыльнулся и направился дальше, крикнув напоследок: – Не отставайте! Еще заблудитесь в тайном пути!

Люминель со всех ног припустил за ним. Я, усмехнувшись, пошла следом.

Идти по «тайному пути» оказалось легко и приятно. Не встретив ни души, мы шли по ровному коридору, иногда спускаясь или поднимаясь по высоким лестницам. Когда входили в темные коридоры, Крендин всегда находил выключатель.

Вопреки ожиданиям, здесь не летали мыши, не пылились кости. Что говорить, тут не было даже пыли, чтобы запечатлеть наши следы.

Шли мы довольно долго. Эльф, торопливо шагающий вслед за гномом, теперь еле плелся.

– Выпей зелье выносливости! – сжалилась я над ним, но тот решительно мотнул головой.

– Нет, спасибо, – покосился он на меня. – До города потерплю.

Я пожала плечами.

– Ну, как хочешь! Дай тогда мне чего-нибудь. Ваши настойки на этой… как ее… найгопле только настроение мне поднимают.

Гном хохотнул:

– Дай мне тоже, так сказать, для настроения.

Мы с Крендиным выудили из сумки Люминеля склянку с эликсиром и распили его под грустные взгляды глотающего слюну эльфа.

В каштановую голову гнома пришла умная мысль:

– Слушай, а может, у тебя и пожрать есть?

Эльф угрюмо кивнул и покорно достал буханку белого хлеба.

– Фу, эльфийский! – разочарованно скривился Крендин.

– Какая разница? – удивилась я.

Гном хмыкнул:

– Эльфийский хлеб сдобный, сладкий, с кучей трав. Бр-р-р. В принципе, если больше жрать нечего, то и этот сгодится. А так, в охотку, его есть нельзя, – и, отломив полбулки, в две секунды ее умял, запив остатками зелья.

– Не нравится – не ешь! – запоздало обиделся Люминель, отщипывая небольшой кусочек от того, что осталось.

– Поздняк метаться! И моли Всевидящего, чтоб у меня живот не вспучило! – Крендин сыто рыгнув, пояснил: – Смертельно для здоровья!

Эльф брезгливо покривил губы, но смолчал.

– Ладно, передохнули и будя! Если здесь ночевать не станем, то часа через четыре уже будем в городе.

– А чего тормозить? Пошли! – согласилась я, поднимаясь.

* * *

Через некоторое время мы вышли к массивным, с огромным кольцом посередине, железным дверям, преграждающим коридор.

– Ну, хвала Всевидящему, дошли! Радуйся, убогий! – гном от души хлопнул по спине мрачно разглядывающего преграду эльфа и тут же озаботился: – Ничего, не зашиб? Ну, вот и славно!

Подойдя к двери, он гулко застучал кольцом.

– Эй, засони, открывайте! Нам в город надо!

В полутора метрах от пола неожиданно распахнулось незаметное окошко, оттуда высунулась темная, всклоченная борода с вкраплениями седых волос, и недовольный голос рявкнул.

– Ну и кого бесы тащат? Да еще в канун праздника? Время, знаете, сейчас какое?

Мы с Крендиным покаянно выдохнули.

– Тревожное!

– Тьфу, да я не про это! Ночь на дворе! Рассвет уж скоро, а вы тарабаните! ЧЁ, невмоготу до утра подождать?

– А мы вам три грабня дадим! Золотых! – заинтересовал его Крендин, позвякивая монетами на ладони.

В темной бороде блеснул ржавый зуб.

– Золоты-ых? – радостно протянул стражник и тут же зевнул. – А чё не больше?

– Так нас трое! – возмутился Крендин. – А налог по одному золотому на брата считают.

– А-а-а, – разочарованно вспомнили за дверями и тут же, видать, надумав, как содрать больше, голос повеселел: – А за то, что ночью пришли? Надбавить бы надо!

Гном нахмурился.

– У меня больше нет!

– Ну, ежели нет, так и стойте до утра! – окошко захлопнулось.

Крендин беспомощно оглянулся на меня. Посмотрел на опустившего взгляд Люминеля и, потянув блестевшую на шее цепочку, вытащил из-за пазухи золотой медальон.

– Папка подарил, – пояснил он, с сожалением разглядывая бляшку. – На двухсотлетие, как раз в тот год его в шахте завалило. Но делать нечего. В город же надо попасть, а то у этого изверга ума хватит нас до утра продержать.

Кивнув на закрытую дверь, он потянул медальон, но я удержала его руку.

– Папка, говоришь, подарил? Ну-ка, погоди! Дай мне поговорить с вашей таможней.

Злясь на крохобора-стража, я подошла к двери и постучала. Гном ждал. Окошко тут же распахнулось.

– Ну, как? Нашли? Ну, то-то! Будете знать, как среди ночи шастать!

Молниеносно цапнув его за бороду, я неторопливо, с сознанием дела начала наматывать ее на кулак.

Страж завопил, как молодой поросенок.

– А-а-а-а, помогите, спаси-и-ите! Гномы добрые, да что же это делается, убивают, обезбораживаю-у-у-ут!

– Я тебя щаз под панка побрею, если ты нам сию секунду не откроешь эту дверь! Ты меня хорошо понимаешь?

На меня испуганно уставились маленькие черные глазки, после чего звуковые волны накрыли меня с новой силой.

– А-а-а-а, чего я тебе такого сделал? Сгинь, сгинь!

Мужичок, наверное, спутал меня с каким-нибудь местным чертом, и держать бородача стало вообще трудно. Он очень желал поплевать себе через плечо, видимо, ожидая, что я быстрее сгину, но так как его голова торчала в окошке, он просто начал плевать перед собой.

В конце концов, мне это надоело:

– Эй, верблюд! Я не сгину, а если и сгину, то заберу твою продажную душонку с собой, особенно если ты сейчас же не откроешь мне дверь!

Грозный рык убедил его в моих далеко не мирных намерениях. Он, наконец, поняв, что от него хотят, забренчал цепями и громко звякнул щеколдой. Дверь приоткрылась.

Я кивнула Крендину. Тот, прихватив с собой опешившего эльфа, скользнул в щель. После и я, медленно размотав кудлатую бороду стражника, обтерла ею заплеванный рукав и быстро шагнула в дверь.

Моей жертвой оказался маленький, щупленький пожилой гномик, со слегка косящими глазами. Мне даже стало чуточку неловко за свое поведение. Сейчас он, тихо икая, сидел на полу, сосредоточенно массируя лицо.

Думаю, после моего нападения он вообще сбреет бороду. Я бы сбрила!

Испуганно зыркнув на меня, он обиженно простонал.

– Ну, чего встала? Принесло же тебя в наш город! Только полукровок нам здесь и не хватало!

Пожав плечами, я мило улыбнулась и, дойдя до второй открытой двери, напоследок фыркнула.

– Вот потому и принесло, раз не хватало!

От моих слов он еще немного поплевал, к счастью, теперь туда, куда нужно. Я, не став задерживаться, вслед за спутниками вышла в коридор.

* * *

За третьим поворотом от поста, гном, дождавшись меня, пошел рядом.

– Круто ты его! А-то он бы все деньги с нас выкачал. Ну, устроюсь в городе, встречу его в темном переулке! – кровожадно пообещал Крендин, сжимая кулаки.

– Да ладно, пусть живет! – отмахнулась я. – Ну, ты прикинь, какой моральный вред мы ему нанесли! Мало того, что разбудили, денег не дали (ни положенных, ни обещанных), чуть без наркоза не оторвали бороду, да еще и я, в избытке праведного гнева, своими глазками испугала. Представляешь, как ему сегодня не повезло, для полного счастья ему осталось только тебя в темном переулке встретить!

Крендин расхохотался.

– Ну да! Похоже, ему на сегодня действительно хватит!

– Вот и я о том же! Так что пусть живет – если жаба не задавит за бесцельно прожитое дежурство.

Вскоре мы пришли на перекресток. Над крестовиной указателя чадил воткнутый посередине факел.

– Куда теперь?

Гном повертел головой, читая непонятные надписи, и указал на один из коридоров.

– Туда!

– А там что? – поинтересовалась я, кивнув на темные арки трех других коридоров. Он нетерпеливо отмахнулся, но пояснил:

– Там жертвенная арена – логово местных жрецов, а эти две развилки ведут в штольни. Ну, пойдемте. – Он повернул в указанный коридор. – Нам до жилых этажей еще топать и топать!

Через некоторое время коридор начал резко подниматься вверх, и мы пошли медленнее. Казалось, что этот прорубленный в скале туннель ведет вокруг горы. Мы сделали два больших витка и, наконец, вышли на этаж, где жилища заменяли выдолбленные крохотные комнатки в скале.

– Здесь живут бедняки и переселенцы, – пояснил он, уверенно шагая мимо.

Пройдя бедняцкий квартал и сделав еще виток вокруг горы, мы вышли на более цивилизованный уровень. Здесь, скорее всего, жили середняки. Жилища так же утопали в скале, но казались больше. Везде царили порядок и уют. У входов стояли небольшие деревянные беседки. Возле некоторых в разноцветных бочках росли чахлые деревья и цвели цветы.

Мы почти неслышно шли мимо мирно спящих жилищ. Возле предпоследней двери Крендин остановился и тихо постучал. В доме вспыхнул свет. Из-за двери выглянула дородная, закутанная в шаль гномиха и, подслеповато щурясь, буркнула:

– Кто тут?

– Это я, тетушка Буча! Твой племянник, Крендин Бухалин.

Гномиха расплылась в улыбке и, широко распахнув дверь, вышла к нам.

– Мамка прислала?

– Да нет, сам пришел. Хочу на работу наниматься. Не приютишь пока, ненадолго?

– Конечно! – обрадовалась Буча. – Заходи, живи, сколько захочешь. А кто это с тобой?

Гномиха кивнула на нас, скромно стоявших в сторонке.

– А это мои друзья. Они только эту ночь переночуют и уйдут!

– Ой, да ладно! – отмахнулась тетка. – Места всем хватит, да и мне будет не так одиноко. Заходите! Чего на пороге-то стоять?

Мы по одному протиснулись в низкую дверь. Буча, решив нас накормить, захлопотала, гремя чашками, но я, не дождавшись позднего ужина или раннего завтрака, уснула там, где она нас и усадила. Сквозь тенета дремы показалось, будто меня куда-то несут, но я уже не могла проснуться. Очередной сон захлестнул штормовой волной.

* * *

Низкорослыми фигурами гномов набит огромный ярко освещенный зал. Та же очерченная огнем круглая площадка. На небольшом возвышении стоит огромный плоский камень, на котором прикованы цепями двое. Лиц не видно. Толпа орет и беснуется.

На площадке появляется высокая, широкоплечая фигура в маске, принимает из рук жреца-прислужника огромный топор. Одно отточенное движение, и головы пленников летят в зал.

– Не-е-ет!

Палач оборачивается на мой дикий крик, срывает маску и…

– Блин! Да тебе, девушка, лечиться надо! Это ж надо так каждую ночь верещать?

Я очнулась от дружественных похлопываний гнома по щекам, больше походивших на пощечины.

– Все, все! Я проснулась! Хватит меня лупить, еще убьешь!

Видя в моих глазах проблески сознания, гном с неохотой поднялся.

– Пошли завтракать, да надо в верхний город идти. Забыла? Сегодня праздник Оракула!

Я потрясла головой, огляделась.

Боже, в какой кладовке я спала?

В маленькой, метра два на полтора комнатке, помещались только узкая кровать и небольшой комод. Видать, специально для непрошеных гостей. Чтоб больше не приходили!

Быстрее, чтобы не заработать клаустрофобию, я скатилась с кровати и поспешила за гномом.

Комнату, в которую мы вышли, я узнала сразу. В одном из трех здоровенных кресел у невысокого круглого стола я вчера и уснула, не дождавшись ужина. Сейчас в одном из них дремал Люминель. У дальней стены рядом с жарко натопленной печкой хлопотала Буча. Я принюхалась и сглотнула невольно набежавшую слюну. На столе стояло блюдо с лепешками и стаканы с молоком.

– Садитесь, кушайте, – заметив нас, к столу уже подскочила хозяйка, бухнув в середину полное блюдо жареного мяса. – Кушайте, не стесняйтесь!

Гном усадил меня на свободное кресло, уселся сам и улыбнулся хмурому эльфу.

– Ну, чё смотришь? Налетай! Или ты такое не ешь?

Эльф молча цапнул с тарелки лепешку.

Гном одобрительно кивнул и тоже принялся за еду.

Съев три лепешки, я почувствовала, что наелась и повернулась к гномихе, умильно рассматривающей нас, сидя у печи на низенькой табуретке.

– Спасибо огромное, Буча!

– Да не за что, деточка! Кушай еще!

Я, улыбнувшись, похлопала себя по животу.

– С радостью бы, но некуда!

– Ну, ничего! – утешила она меня. – На празднике будут бесплатную еду раздавать, так что там и поедите, ежели проголодаетесь!

– Буча, я хотела вот еще что спросить! – решилась я. – У вас в городе много полукровок?

Гномиха пожала плечами.

– Не много, но есть. А что? Кого-то из своих ищешь?

Под настороженным взглядом Крендина я замялась.

– А у вас случайно не живет высокий светловолосый человек? У него достаточно запоминающаяся внешность. Он полукровка и маг.

Буча задумалась.

– Может, и живет. Я ж на верхние этажи редко хожу. Если он маг, он может жить у жрецов. Ты сегодня на празднике к ним зайди и поинтересуйся. Найдешь их на Жертвенной Арене. А ежели заблудишься, Крендина попроси, он доведет!

Я кивнула и задумчиво принялась допивать стакан молока.

* * *

Вскоре, попрощавшись с тетушкой Бучей, мы вышли в коридор. Светильники, освещающие путь ночью, погасли, и теперь всю гору пронизывал яркий солнечный свет, идущий из маленьких, наверно, специально сделанных отверстий.

– А где эта Арена? – поинтересовалась я у Крендина, быстро шагающего вперед.

– Что, не слышала? В верхнем городе. Так что, не отставай!

Дорога спиралью поднималась вокруг горы. Вскоре нам попались гномы, спешившие поодиночке или группами, как и мы, на праздник. Войдя в открытые ворота, мы вступили на залитую солнцем площадь. Я завертела головой. Вначале мне показалось, что мы вышли на вершину горы, но позже поняла, что ошиблась. Макушка горы была гладко срезана, открывая перед нами огромную площадь. Единственное, что осталось от вершины, был высокий, больше напоминающий готический собор, пик, возвышающийся в центре площади. Здесь красовались знатные каменные одно– и двухэтажные дома, у которых радовали глаз маленькие сады. Немного пройдя по закручивающейся вдоль пропасти дороги, мы свернули и вышли на площадь.

Здесь уже шел праздник. Чего и кого тут только не было! По краям площади бесконечной змеей протянулись торговые ряды, где бойкие гномы торговали всем – от одежды до мебели и оружия. Среди покупателей попадались эльфы, люди. Несколько раз я заметила заурасков, а вот бесов не увидела вообще. Хотя, вру! Увидела лишь одного, жутко косоглазого, что-то бойко верещавшего у лотка с пиротехникой и дешевыми игрушками.

– Бесы не любят горы, потому что здесь живут их враги – темные бесы. Они обитают на своем небольшом участке земли между Центральными землями и Южным побережьем.

Я удивленно повернулась к Крендину:

– Э-э, а как…?

– Что? Как я узнал, что тебя интересует? У тебя все написано на лице, особенно если что-то удивляет! Хочешь стать частью этого мира, смотри на все равнодушно! Бесья мама! Опоздали! – Крендин ругнулся и, ухватив за руку, потащил через всю толпу.

Сбоку, почти у ступеней, круто поднимающихся вдоль пика, находилось небольшое возвышение, на котором угрюмый гном сердито кричал на гортанном языке. Остановившись позади толпы оживленно-галдящих гномов, Крендин, не отпуская меня, затаил дыхание.

– Куда опоздали-то? – выдернув из его жаркой лапы руку, я оглянулась в поисках Люминеля. Он уже куда-то исчез, не поблагодарил, не попрощался…. Ну и бог с ним!

Хмурый дядька продолжал ругаться на непонятном языке.

– Что он говорит? – шепнула я Крендину на ухо.

– Объясняет, кто нанимает, куда и сколько работников надо.

– А чё он, по-русски говорить не умеет? – Горазда я на ляпы!

Гном недоуменно покосился:

– По… как?

Я замялась:

– Ну, как все говорят. Как мы с тобой сейчас говорим!

– А-а-а, – дошло до гнома. – На всерасовом?

– Ну да! – обрадовалась я. – Слово забыла!

– Дело в том, сейчас нанимают на работу только гномов. Вот он по-гномьи и балаболит. Это еще и означает, что ни людей, ни эльфов сейчас не возьмут! Да и, в принципе, мало кто понимает наш язык, разве что полукровки. А вот когда станут нанимать другие расы, тогда начнут читать на всерасовом.

Пояснив, гном снова уперся взглядом в сердитого оратора.

Мне стало скучно. Я начала смотреть по сторонам.

Чуть дальше от ярмарочных рядов и площадки для безработных толпился народ и оттуда доносился оживленный гомон.

Хм, интересно!

Я шепнула Крендину, что скоро вернусь, и поспешила туда.

* * *

Пробиться к центру оказалось делом непростым. Коренастые гномы стояли плечом к плечу, образуя стенку, и возбужденно орали. В конце концов, мне надоело прыгать за спинами в тщетной попытке что-либо разглядеть. Подумав, я за шиворот выдернула из толпы двух малорослых гномов и, пока они соображали, что за сила оторвала их от увлекательного действа, не теряя времени, протиснулась в образовавшийся проем. Активно работая локтями, я пробралась внутрь. Остановившись за спиной тощего как смерть, воняющего цветочным перегаром эльфа, стала наблюдать за происходящим из-за его плеча.

Прямо передо мной открывалась круглая, огражденная деревянными кольями площадка, на которой сейчас шла битва. Два обнаженных по пояс широкоплечих гнома дрались на топорах с деревянными насадками на лезвиях. На головах у них прочно сидели шлемы, сильно напоминающие кастрюли с прорезями для глаз, из-под которых змеились рыжеватые волосы.

Один гном был на голову повыше и, судя по его горячности, – моложе. Он безостановочно прыгал, размахивая топором перед носом более спокойного противника, который лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи. Обрадованный его кажущейся усталостью, молодой допустил ряд ошибок, в результате которых и получил два раза по шлему. Напоследок низкорослый выбил у него из рук топор, наподдал сапогом под зад и, сорвав с себя шлем, радостно завопил. Гномы поддержали его так, что я чуть не оглохла. Больше всех старался стоявший впереди меня, бомжеватого вида эльф.

Устав от воплей толпы, я вежливо отодвинула эльфа в сторону и вышла к забору, пытаясь рассмотреть и запомнить победителя, чтобы после поединка найти и расспросить у него о моем учителе. Он, торжествующе потрясая над головой топором, как раз разворачивался в мою сторону, но тут меня бесцеремонно задвинул за спину эльф. Вспылив от такой наглости, я разоралась ему в спину:

– Какого ты меня лапаешь! Щаз, как по башке набуцкаю, будешь знать, как свои немытые грабли распускать! И дыши куда-нибудь в сторону, а то твое амбре аж слезы вышибает.

Подтвердив ругань делом, я вцепилась ему в руку, и стала ее выкручивать. Когда тот с воплями согнулся передо мной в вынужденном поклоне, развернула его себе за спину и, радуясь понятливости расступившихся позади гномов, от души пнула заговоренным сапогом в зад. Затем, как ни в чем не бывало, вернулась к арене.

– Пшла прочь, селянка дикая! – Раздавшийся позади визг возмущенного эльфа просто оглушил. – Тут не место сопливым бабам! Свали в сторону! Я тебе покажу, как меня пинать! – Визг перешел в шумное сопение и топот ног.

Угу! Разбег взят.

Толпа заинтересованно загудела.

Я даже не обернулась и, чувствуя позади убойный перегар эльфа, сделала широкий шаг в сторону. Влетев на всем ходу в забор, он так и остался на нем висеть, но мне этого показалось мало. С сознанием дела, развернув его за плечо, я от души врезала скандалисту в пах. Тот, сложившись пополам, хрюкнул, закатил глаза и упал, а я, рассыпаясь в извинениях, кинулась его поднимать. Потому что, развернув к себе, запоздало узнала в этом грязном, тощем эльфе Ларинтена.

Держась за пострадавшее место, он тихо скулил.

– Ой, прости меня, пожалуйста! Эй, Ларя, ты живой? Это же я! Открой глаза!

Ларинтен помотав головой, простонал:

– Вот придет мой друг, с ним и разговаривай! Я еще пока не настолько свихнулся, чтобы с собственной белой горячкой общаться! – И вдруг истошно завопил. – Лендин! На помощь, меня галлюцинации мучают! Лендин!

Толпа шарахнулась от нас в разные стороны. Забор затрещал, словно сквозь него ломился медведь. Колья разлетелись городками, и у меня над ухом грозно проревели:

– Кто тут моего друга обижает? Щаз, все ноги повыдергиваю! Эй, ты! Тебе чё – жить надоело? – Железная рука гнома сгребла меня за шиворот и поставила перед собой.

Подняв поля шляпы, я счастливо улыбнулась и помахала остолбеневшему Лендину.

– Ве-ве-великая?! – рука гнома разжалась. – Это и вправду ты?

Я скромно кивнула и вдруг кинулась ему на шею.

– Я, Лендин! Я! Как же я по вас соскучилась!

Гном, недоверчиво меня оглядел, покосился на постанывающего Ларинтена и робко улыбнулся:

– А ты к нам надолго?

– Навсегда! – выпалила я.

Глаза Лендина радостно блеснули.

– Ох, ну тогда мы развернемся! – Он обрадовано потер руки и легонько попинал изображающего агонию эльфа. – Вставай, немочь бледная! Великая снова с нами!

Ларинтен тут же перестал стонать, приоткрыл глаза, рассмотрел меня с ног до головы и проворчал:

– Поднимите меня! А то я сам не в состоянии! Она мне, видать от радости, такую опухоль устроила – до колен! Как ходить буду – не знаю!

Мне стало стыдно. Ухватив за протянутую руку, я рывком его подняла.

– Прости, Ларя, я же не знала, что это ты! Случайно получилось!

– Ха! Моя школа! – Гном обнял нас за плечи и осмотрел любящими глазами. – Надо это все обмозговать! Пошли во-он в ту пивнушку. Посидим, эля тяпнем, заодно и кое-что обсудим!

* * *

В пивнушке царило праздничное столпотворение. Даже протиснуться в нее оказалось сложным делом, не говоря уже о том, чтобы устроиться с удобством. Но стоило нам зайти, как все замолчали. В дальнем углу быстро освободился небольшой круглый столик. Толстая гномиха, улыбаясь в сорок два золотых зуба, тут же уставила его ведерными кружками с элем и большим блюдом, полным вареных колбасок.

Лендин не выпуская нас с Ларинтеном из объятий, начал проталкиваться к свободному месту, не забывая приветливо скалиться и отвечать на кивки и выкрики. Плюхнувшись за столик, мы довольно вздохнули и принялись за угощение.

– Класс! – выдохнула я, наевшись так, что, казалось, последняя колбаска, осталась стоять в глотке. – Круто ты устроился, учитель!

Лендин, не отрываясь от пятилитровой кружки с пивом, которое, булькая, быстро исчезало в бездонной глотке, довольно скосил на меня глаз:

– Не забыла за эти тридцать лет, кто тебя всему научил?

– Это у вас прошло тридцать лет, а у нас, слава богу, только тридцать дней, но мне и они показались столетиями.

Гном, отставив пустую кружку, рыгнул и озадаченно поскреб бандану.

– Я не понял, неужели Велия нашелся?

Я покачала головой.

– Если бы я случайно через кольцо-портал не попала сюда, то так и не узнала бы, что он потерялся! Вообще-то, я думала, что он давно и счастливо правит королевством. Нашел себе какую-нибудь селянку и активно заполняет свою гигантскую детскую!

Гном ехидно хрюкнул.

– Похоже, девка, ты его, вообще, не знала, раз тебе такое в голову взбрело! Он же однолюб. Больной! – гном выразительно покрутил своей лопатообразной пятерней у виска. – Ты как исчезла, он аж почернел весь. Владыка его, от греха подальше, к себе в Винлейн забрал, а в Великограде Баргу править оставил, чтоб его!..

Гном резко замолчал и потянулся за полной кружкой пива.

– Ну а что дальше? – я не отрывала от Лендина жадных глаз.

Он, не отвечая, выхлебал полжбана, отставил и пожал плечами:

– Не знаю, как там все вышло. Они с отцом в тот же день давай в ваше отражение портал строить, а ничего не выходит! Словно и нету вашего мира! И не было никогда! Но он же упрямый! Поселился у магов в Винлейне. И так и этак пробовали. Только раз вроде бы и смог просто слова тебе передать, и все! А потом пропал!

– Как пропал?

Гном снова дернул плечом.

– Так! Вроде вечером ушел через большой портал в Великоград к Барге. Они там что-то по пьяной лавочке не поделили, Велия снова ушел через портал и – все. Никто его не видел уже тридцать лет! Даже не знаю, жив или нет.

– Если бы он умер, я смогла бы снять кольцо! – возразила я и снова принялась его допытывать. – А Барга? Вы спрашивали Баргу? Наверняка это он его куда-то дел!

– В том-то и дело, что он клянется и божится, что Велия был, обиделся и ушел в Винлейн.

– Да он врет! – возмутилась я. – Сначала он вытурил меня, а потом избавился от _ели! И, заметь, как удобно, наследников больше нет! Он наместник и торжественно становится Баргой Первым! А если вдруг Велия вернется, всегда можно прикинуться заботливым другом, охраняющим от чужого посягательства трон.

– Так-то оно так! – гном мрачно сплюнул на пол, и поднял на меня тяжелый взгляд. – Его проверяли на ложь. Выворачивали память Владыка Пентилиан и его совет магов.

– И?

– Пусто! Чист, как младенец. Все произошло так, как он и говорит: пришел, выпили, поругались, разошлись. Все!

– Не забывай, что он тоже маг! – возразила я. – Он мог придумать и не такое. К тому же, Велия не пьет!

Гном насмешливо фыркнул и кивнул, соглашаясь.

– Придумать он мог все что угодно, но не пойман – не вор! Вот он и правит спокойно вместе со своим чокнутым оракулом. Два года назад издал новый свод правил, где полукровки занимают самое последнее место в людском обществе и не имеют прав ни на что. Видать, он уверен, что Велия не вернется!

Я сморгнула наворачивающиеся на глаза слезы.

– Лендин, что делать? Его нужно обязательно найти!

Гном мрачно кивнул.

– Нужно! Вот и ищи! По кольцу.

Я посмотрела себе на правую руку, где чуть мерцал, переливаясь драгоценными камнями, обручальный перстень.

– И как я по нему должна искать?

Гном насмешливо фыркнул.

– Ну, ты, Великая, даешь! Неужели за все то время, пока ты тут, с тобой не происходило нечто необъяснимое? Или не снились пугающие своей реальностью сны?

Я вздрогнула:

– Снились, и не раз!

– Ну? И что там в них было-то?

– Велия!

– Ну, это понятно! А ты видела, где он находится, что делает?

– Там была такая круглая площадка в огромном темном зале, вокруг нее по кругу загорались тысячи факелов. Возвышение. Мне два раза снилось, что он на этой площадке проводит ритуалы. А в последний раз он убил двоих, привязанных к большому круглому камню. Просто отрубил им головы. – Я жалобно всхлипнула. – Неужели это может быть правдой?

– В этом мире все может быть, – отмахнулся от меня Лендин и задумался. – Вообще-то, судя по описанию, очень напоминает Жертвенную Арену! Но я никогда не видел его здесь. А как он выглядел в твоих снах?

Не отводя от меня глаз, гном в нетерпении сжевал сосиску.

Я пожала плечами.

– Обычно. Только мне приснилось, будто в первом обряде его волосы по плечи обрубили клинком. Да и так, он стал выглядеть… – у меня перед глазами всплыла картинка, как жрец, с легкостью крутанув здоровенный топор, обезглавливает жертвы. Я посмотрела на Лендина. – Он стал выглядеть как воин. А последний раз я видела его еще и в маске. Хотя, может, это не он?

Гном, положив подбородок на кулак, окончательно задумался. А я, притянув к себе его полуведерную кружечку, немного из нее отпила.

Хм, необычное, вкусное, чуть отдает медом и… и крепкое!

Я почувствовала, как мои глаза торжественно съехались к переносице. Загадка! Как это Лендин, выхлебав десять литров, оставался трезв как стеклышко? Наверно, это какое-то специальное гномье пиво, на своих оно не действует. Вот Ларинтен уже несколько минут спит, обнявшись со своей кружкой. Счастливчик!

При мысли о снах мое опьянение улетучилось.

– Если ты видела его в маске, это определенно указывает на жрецов. Но я не помню среди них ни одного беловолосого. Вот высоких там полно, но у них у всех телосложение поздоровее, чем у _ели будет. Короче! – гном оторвался от своих размышлений. – Сегодня на Арене что-то ожидается, так что все, что нам сейчас нужно, это туда пойти и порасспросить. Но пойдем сначала на Верхнюю Арену. Там есть шанс, что тебе ответят. А во время праздника на Нижней Арене к ним на драной козе не подъедешь!

Гном посмотрел на меня и вдруг по-отечески обнял за плечо.

– Не боись, деваха! Найдем мы твоего благоверного! Да и пора ему уже за ум браться. А то наобещал всем и смылся! Хитер бобер! Ничего! Мне его только найти, а там уж я ему мозги вправлю!

Не успела я ему ответить, как сзади на нас кто-то налетел. Лендин в секунду оказался облит пивом и засунут лицом в изрядно уменьшившуюся горку сосисок. Меня сгребли за шиворот и потянули вверх, а Ларинтен только всхрапнул, покрепче обнимая кружку. Все это произошло так быстро, что никто из нас не успел среагировать. Лендин отфыркиваясь, вскочил. Злобно сузил глазки и прошипел, глядя на кого-то позади меня.

– Ах ты, сопляк! Меня! Генерала! В пиво с сосисками? Да я тебя щя по этой пивнушке размажу!

Он выхватил топор. Железная рука, сжимающая мою кофту, вдруг разжалась. Я отшатнулась и, развернувшись, увидела за собой ошеломленную мордаху Крендина. Переводя взгляд с меня на красного от злости Лендина, он шумно выдохнул и все же твердо сказал.

– Я, конечно, извиняюсь, генерал! Не узнал! Но приставать к своей девушке не позволю никому!

Невидимым движением его рука выхватила топор, секунду назад висевший на поясе. Согнув ноги в коленях, он отступил на пару шагов и стал в ожидании пружинно покачиваться.

Вот блин! Меня не устроит, если кто-то из них сейчас станет ниже на голову! Без Лендина я не найду Велию, а Крендина просто жаль! Он же не виноват, что таким болваном уродился!

Опередив на доли секунды Лендина, я встала перед ним, загородив собой парня. Гномы, уже освободив место, окружили нас в надежде на бесплатное представление.

– Уйди, Великая! – рыкнул Лендин. – Этот гад запятнал твою честь, назвав своей. Дай я отрублю его тупую башку, а затем мы обсудим наши планы.

– Да, уйди! – хрипло поддержал его Крендин. – А то тебя, ненароком, еще его кровью забрызгает, не хотелось бы портить одежду! Особенно если вспомнить, что ее тебе подарил я!

– Так, все! Успокоились оба! Если я непонятно говорю, то сейчас начну объяснять наглядно! – взорвалась я.

– А чё это ты его защищаешь? Отойди, Великая, не дай мне подумать о тебе плохо! Даже если между вами чего и было, что можно объяснить твоей бабской тупостью, то кровь этого выродка смоет все ваши грехи!

Похоже, Лендину все же ударил в голову эль. Прорычав все это, он ухватил меня за руку и решительно потянул за спину, торопясь покончить с Крендиным. Вот только я была с ним не согласна. С руки слетел белый шарик, ударился об пол и, словно растекшись, огненной стеной отгородил нас с Крендиным от Лендина Плюгалина. Минут десять слышались только ругательства на гномьем, всерасовом и треск пламени, потом Лендин не выдержав, заорал.

– Ладно, Великая! Я не знаю, где ты этому научилась, но ты меня убедила. Я пока его не убью! Туши костер, бери дружка и иди за стол. Нам нужно серьезно поговорить.

В мгновении ока огонь исчез, напоминая о произошедшем только ровной обугленной дорожкой. Лендин, ни на кого не глядя, вернулся за стол, щелчком заказав еще пива и сосисок. Служанка бросилась наводить порядок и выполнять заказ.

Я покосилась на хмурого гнома, взяла за руку Бухалина и повела к столу.

Все уселись. Я осталась стоять и, оглядев нахмуренные лица вдруг рявкнула.

– Вы чё, сдурели? Под Великоградом вместе воевали, а теперь из-за какой-то ерунды решили головы друг другу порубать? Короче так! Объясняю один раз! Лендин, это – мой друг, Крендин, – тут глазки Лендина зло сузились, и я, повысила голос, – друг, а не любовник! Это разные вещи! Он меня нашел, накормил, одел и привел в город! Я понятно объясняю?

– Хм, – Лендин кинул на меня мрачный взгляд, – интересно, а что мешает другу быть любовником?

Искривив в бесовской усмешке губы, я подняла вверх средний палец, опоясанный кольцом.

– Это!

Плюгалин скептически хмыкнул, но промолчал, и я, обращаясь теперь к Крендину, продолжила знакомство.

– А это – как я уже тебе говорила, мой давний друг и учитель Лендин Плюгалин, которого ты прекрасно знаешь, так позволь узнать, что понесло тебя макать его в сосиски и поливать пивом. Ведь если бы не я, от тебя бы и мокрого места уже не осталось! О чем ты думал?!

Крендин насупился и, виновато глянув на меня, неуверенно начал.

– А чё я? Я же тебе говорил, чтобы ты далеко не уходила! Пока я там стоял, слушал, поворачиваюсь – тебя нет! Что делать? Где искать? Ты знаешь, что такое пьяные гномы? Это же… это же… – не зная, какое помягче подобрать слово, Крендин только махнул рукой. – Всю округу оббегал! Потом гляжу, вроде в пивнушке не был. Ну и зашел, а тут смотрю, уже некоторые руки распустили! Ну, я и…

Крендин снова в негодовании засопел, осуждающе глядя на Лендина, но быстро опомнился:

– Простите, генерал! Не хотел.

– Ах ты, щенок! – теперь вызверился Лендин. – Ты что, думал, я ее подснял на праздник? Да она мне как дочь! Я ее сам сделал, вот этими самыми руками тем, кем она сейчас является! Понимаешь? Я ей как отец!

Плюгалин со всей дури опустил на стол сжатый кулак. Недопитый жбан с пивом выпрыгнул из сонных объятий Ларинтена и с громким бульком наделся тому на голову. Вмиг проснувшись, Ларинтен, натыкаясь на стекло перевернутого жбана, попытался убрать с лица налипшие патлы. Аккуратно ощупав свою, вдруг сделавшуюся стеклянной, рифленой и с плоской макушкой голову, он вдруг дико заверещал. Мы, до этого с любопытством за ним наблюдая, тут же кинулись спасать, пока он окончательно не свихнулся от этой аномалии.

Едва Плюгалин стянул с него жбан, эльф тут же ощупал себя, протер глаза и затих.

– Ну и что ты разорался? – я перевела взгляд на Лендина. – Как отец, как отец!

Он допил пиво, посмотрел на меня сквозь стекло кружки, отставил и торжественно произнес:

– Да, Тайна! Мы тебе все, как большая семья. Так что, считай, что я тебе как отец!

Ларинтен, слыша такие разговоры, оглядел нас и проникновенно икнул.

– Тогда я тебе, Тайна, как мать!

– Вот и породнились! – обрадовался Крендин. – А можно мне в вашу семью?

– Хм, интересно, кем ты нашей доченьке стать собираешься? – ревниво хмыкнул эльф.

– Ну, разве что троюродным внучатым племянником брата мужа моей двоюродной бабушки! – хохотнул Лендин.

– Годится! – покладисто согласился Крендин, понимая, что гроза пронеслась мимо.

– Все, хвала Всевидящему, разобрались! Родственники, давайте, наконец, подумаем, как мне найти еще и мужа? – Я в нетерпении посмотрела на эльфа, затем перевела взгляд на гнома.

– А чего думать, искать надо! – Лендин поднялся, кинул на стол несколько золотых и посмотрел на нас. – Ну, чё сидеть, идем?

* * *

Мы вышли на улицу.

– А куда мы идем? – я торопилась за друзьями, стараясь не отстать в весело гудящей толпе.

– К жрецам, – немногословно ответил Лендин.

Сделав хороший круг, мы обошли площадь. Едва за нами остались ярмарочные ряды, Лендин повел нас прямо к возвышающемуся в центре города пику. Мы поднялись по вырубленным в камне ступеням, и вышли на небольшую площадку перед чернеющим зевом пещеры.

– Это здесь. Пойду, спрошу! – Гном не останавливаясь, вошел в темноту. Мы шагнули следом.

В высокой, теряющейся в темноте пещере царила тишина. Лишь иногда откуда-то из глубины до нас волнами докатывались едва слышные стоны, вплетаемые в заунывную музыку. На секунду мне показалось, что мы попали на панихиду. Полумрак пещеры разбавлялся светом редких чадящих факелов и редкими вспышками. В нерешительности постояв, мы, привыкая к траурной атмосфере, пошли вперед, на мерцающий, будто идущий снизу свет. Но едва пересекли зал и вошли в узкий коридор, как дорогу преградили четыре высокие фигуры в белых балахонах и золотистых, скрывающих головы до плеч, масках.

– Туда нельзя! – глухо произнес один из них.

Я молчала, не сводя глаз с масок, вспоминая последний сон. Тут вперед вышел Лендин и с почтением поклонился:

– Э-э, многоуважаемые! Мы задержим вас всего на один вопрос! Дело в том, что мы ищем человека по очень важному делу. Нам сказали, что он жрец. Короче! У вас есть колдун с белыми, будто седыми волосами, высокий, а глаза… – гном запнулся, помолчал, и решительно выпалил. – Он полукровка.

Маски переглянулись, и все тот же голос спросил.

– Какое у вас дело к нему?

Лендин смутился.

– Ну-у, не могли бы вы ему передать, что к нему пришли его давние друзья и….

– Просто друзья! – поспешно перебила я Лендина, выходя вперед.

Фигуры опять переглянулись и, отойдя на пять шагов, зашушукались. Вскоре от них отделился широкоплечий, высокий мужчина и неторопливо пошел к нам. В метре от нас он остановился, поклонился и тихо произнес.

– Я – жрец-полукровка. Что вы хотите от меня?

Мне стало трудно дышать. На ватных ногах я сделала к нему шаг и протянула руку, не решаясь дотронуться. Он посторонился и снова участливо спросил.

– У вас ко мне какое-то дело?

Голос искажала маска.

– Вел, ты меня не узнаешь? – Мои руки сами потянулись к маске.

Мужчина отступил еще на шаг и, заметно нервничая, спросил:

– Что вам от меня нужно? Говорите, у меня мало времени. Скоро начнется представление на Нижней Арене.

– Велия, это же я, Тайна! – Я сорвала с себя подаренную Крендиным шляпу, и, рассыпав по плечам волосы, решительно уставилась в темные глаза безучастной маски.

– Вы, наверное, меня с кем-то путаете, госпожа. Я, конечно, тоже полукровка, но меня зовут не Велия. Сожалею, но вы нашли не того!

Я в отчаянии оглянулась на стоявших позади друзей и снова повернулась к жрецу.

– Пожалуйста, снимите маску, чтобы я точно знала, что вы не он. Пожалуйста! – я протянула руки к маске, но мужчина вновь отступил, решительно качая головой.

– Вставая на путь жреца, мы теряем имя, лицо и жизнь для этого мира. Я поклялся никогда не снимать маску перед живыми. Простите, но я не смогу выполнить вашу просьбу.

– Тогда скажи свое имя!

Жрец в нерешительности помолчал, оглянулся на ожидающих его в отдалении товарищей и неуверенно произнес:

– Я не тот, кого ты ищешь! Прости!

– Тогда ответь на последний вопрос. Сколько лет ты здесь?

Мужчина пожал плечами:

– Десять. – Он повернулся и зашагал по коридору к тихо переговаривающимся жрецам.

Я смотрела ему в спину, и что-то не давало мне покоя.

– Как тебя зовут? – в отчаянии крикнула я.

– Лиандр, – донеслось в ответ. Он присоединился к жрецам. От них отделился еще один и вместе с ним скрылся за поворотом. Двое остались стоять, охраняя вход.

Я шагнула за ним, но Крендин удержал меня за руку. Ларинтен, все это время, простояв у стенки, задумчиво протянул:

– В сердце этого человека я почувствовал боль и смятение. Мне кажется, с ним не все чисто, но точно узнать мы не сможем. Жрецы нам не дадут. Надо бы увидеться с ним наедине! Но как?

– Нет! – Лендин с сомнением покачал головой. – Он напоминает Велию только ростом. Фигуры разные. Велия маг, а не воин. А у этого жреца вон какие плечи, почти как у гнома. Такие можно заработать, только горбатясь на рудниках, а я сомневаюсь, чтобы Вел добровольно туда пошел!

– А если не добровольно? – С бьющимся сердцем я повернулась к гному.

– Ну, если он попал на каторгу, то да, мог бы там так измениться, если бы выжил.

– Да говорю вам, он живой! Вот! – я протянула руку и уставилась на слабо светящееся в полумраке пещеры кольцо. – Оно светится! И не снимается. Значит, Велия – жив и где-то рядом.

Я замолчала, вспоминая малейшие детали нашего разговора. Лендин тяжело вздохнул.

– Да-а, если это и впрямь Вел, то он крупно влип! – Я подняла на него непонимающий взгляд. Гном пояснил: – От жрецов еще никто не мог уйти. Главный жрец связывает их всех своей магией, подавляющей волю, чувства и желания. Только умерший может считать себя свободным от обязательств. И не каждый может попасть к жрецам. У них там какой-то особый отбор. То ли по физическим, то ли по магическим данным.

– А если это он, то почему меня не узнал? Или, может, сделал вид, что не узнал! У-у, проклятая маска! – в отчаянии я топнула ногой.

– А просто взять и украсть его невозможно? – деловито поинтересовался Крендин.

Лендин покачал головой и с сомнением предложил:

– Может, мы его выкупим?

– Точно! Нужно посоветоваться с Владыкой! – вспомнила я. – Он хотел прибыть сегодня в Златогорье.

– Слушай, Великая, а почему ты думаешь, что тебе снилась Жертвенная Арена именно этого города? Ведь гномьих городов много и в каждом есть своя арена?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Что-то тянет меня именно сюда! И оказалась я ближе к этому городу, наверное, не случайно!

Лендин вздохнул.

– Ну ладно, пойдемте. Мы еще успеем добраться до Нижней Жертвенной Арены. Насколько я знаю, там сегодня выступит оракул, и пройдет жертвоприношение с обрядом для улучшения жизни и богатства нашего города.

– Жертвоприношение?! – У меня по спине пробежал холодок.

– Ну да! А что такого?

– А людей у вас приносят в жертву?

Гном хмыкнул.

– Да, но это только бродяги, пойманные в окрестностях гор или преступники. Короче, совмещаем полезное с уместным – умасливаем удачу и казним разный сброд… – Недоговорив, Лендин в изумлении уставился на меня и даже чуть отступил. – Эй, Великая, тебе нехорошо? Что это у тебя с глазками-то? Ой, мамочка! А я думал, это наследственное и проявляется только у полукровок? Ой, припоминаю я такой взгляд…. Все хорошо, Тайна, спокойно. Спокойно! А ты уверена, что у вас с Велией не было этого… самого… ну, брачной ночи? Нет? Жа-аль! Тогда бы наличие у тебя таких глаз можно было бы хоть как-то объяснить! Ай, ой, все, молчу, молчу! Ну и ручка у тебя! Ай, бороду отпусти и топор не трогай – святое! Что ты взбесилась? Просто пытаюсь понять, как он наградил тебя такими глазами?

Надавав хихикающей в кулак троице тумаков и подзатыльников, я вцепилась в Лендина.

– Мой последний сон!

– И что с ним?

– Я знаю, как произойдет жертвоприношение. Мы должны остановить его. Там двоих обезглавят, и это сделает Велия! Я его сегодня ночью видела!

– Кого, Велию?

– Сон, болван!

– Да-да, она так орала, что я минут десять ее разбудить не мог! – подтвердил Крендин.

– А зачем ты ее будил? – подозрительно нахмурился Лендин.

– Жизнь спасал, – отмахнулся гном.

– Где находится ваша Нижняя Арена? – нетерпеливо перебила я.

Крендин тут же с охотой объяснил.

– Ну, помнишь, когда мы в город вошли, там внизу еще перекресток был? Вот, а я тебе и говорю там – жрецы, а там – шахты? Помнишь?

– Так это же далеко! –выдохнула я.

– Так нечего лясы точить! – отрезал Лендин. – Пойдем, успеем!

* * *

Когда мы спустились к ярмарке, я решила кое-что выяснить.

– Лендин, а где у вас королевский дворец?

Гном кивнул на сверкающую невдалеке радужными отсветами башенку.

– Там, а что ты хотела?

– Да я подумала, если вдруг сегодня в городе будет Владыка, надо бы заручиться его поддержкой!

– Если он будет, – возразил гном. – А если нет? Мы только зря потеряем время! Конечно, жертвоприношение будет в конце, но нам еще нужно разведать обстановку. Занять место у Арены. Потому что скоро там будет столько народу – не протолкнешься!

Я кивнула, пробираясь сквозь веселящуюся толпу.

– Слушай, Ленд, а почему они не торопятся на Арену? Им что, не интересно?

– А чего им торопиться? На Арене соберутся жители нижнего города, а наша элита с комфортом все увидит через окомаговизор. Он развернется в нужное время прямо над их головами. А ты, если не хочешь все посмотреть здесь, должна поторопиться и задавать поменьше вопросов!

«Н-да, даже Велия не выдерживал моего любопытства, что уж взять с Лендина!» – вздохнула я и чуть ли не бегом бросилась догонять друзей.

Вскоре мы прошли уровень, где жила гостеприимная тетушка Буча. Здесь тоже царило оживление. Толпы гномов со жбанами, наполненными плещущимся элем, радостно горланя, торопились, как и мы, вниз. У развилки на нижнем этаже, все поворачивали в ярко-освещенный длинный коридор, венчающийся аркой, открывающей подобие амфитеатра. Многочисленные ступени-лавки поднимались по конусообразным стенам, скрываясь в клубящейся темноте. Вниз от входа тоже шли ступени, заканчивающиеся площадкой с круглой каменной ареной.

Шагнув через арку, я невольно застыла, разглядывая величие местной церкви, пока меня не заставил очнуться увесистый кулак, толкнувший в бок. Сзади напирали недовольные задержкой гномы. Рыкнув на кого-то, Лендин подхватил меня под руку и потащил по ступеням вниз.

– Интересно, – пытаясь отдышаться от этой гонки, пропыхтела я. – А как сами жрецы ходят с утра до вечера вверх и вниз? Это же убийство!

Позади насмешливо фыркнул Крендин, а Ларинтен, шагая впереди, вдруг заботливо пояснил:

– У них порталы, глупая! И пока мы сюда добирались, те жрецы, – он кивнул наверх, – уже давным-давно здесь!

– А почему мы не прошли сквозь портал? – задала я не менее умный вопрос.

– Потому что мы не умеем их строить!

– Это вы не умеете! А я точно – дура! – Я огляделась в поиске чего-нибудь твердого, чтобы от души побиться головой.

Видя мои страдания, Крендин сжал кулак:

– Помочь?

– Спасибо. В другой раз! Что-то уже не хочется, – тут же скривилась я в улыбке.

Вдруг внизу по кругу площадки вспыхнул огонь.

– Лендин, я это тоже видела во сне!

Возле окруженной огнем сцены толпилось множество гномов. Ступени закончились и мы, усиленно заработали локтями, расчищая себе путь к возвышающейся впереди арене.

* * *

Высящаяся над возбужденной толпой площадка находилась в центре, одной стороной примыкая к скале. Темная ткань, словно занавесом, скрывала таящуюся в ней пещеру. С двух сторон к окруженной огнем арене вели сложенные из белых плит ступени. А на ее гладком, будто льдистом полу в центре стояло небольшое возвышение.

Мы пробились к ступеням. Чтобы быть ближе к жрецам.

– Пойду, осмотрюсь! – подмигнул мне Лендин.

Быстро взбежав на арену, он юркнул за полог. Следом за ним тенью скользнул Ларинтен.

– А если их поймают? – запоздало испугалась я.

– Не поймают! – махнул рукой Крендин, поднимаясь на пару ступеней.

Секунду спустя на арену вышел высокий жрец в знакомой маске и в белом до пят балахоне.

– Уважаемые! – Его голос, усиленный магией горы, колоколом разнесся над нами, заставляя стихнуть недовольные вопли разгоряченной элем толпы. – Сегодня в честь праздника и в завершение оного будет явлено пророчество нашего многомудрого оракула и совершено жертвоприношение для умилостивления подземных богов.

Жрец поклонился и, обнажив широченные плечи, сдернул с плеч хламиду, оставшись в коротких белых штанах. Траурная занавесь вновь шелохнулась, и на сцену вышел другой жрец. Он бережно нес на руках худую, укрытую темной тканью фигуру. Посадив на возвышение, он аккуратно снял скрывающую ее накидку. Оказавшийся под нею старец, удобно устраиваясь, повозился на камне. Поведя бельмами глаз, он робко улыбнулся и благодарно кивнул.

– Это и есть оракул? – я пихнула Крендина в бок.

Он не оборачиваясь, буркнул:

– Да хрен его знает, думаешь, я его хоть когда-нибудь видел?

Тем временем народ в зале заметно оживился. Оглянувшись по сторонам, я увидела, как охраняемые напротив арены гномами-стражниками сидения, наполняются худощавыми фигурами эльфов. Среди них мелькнули ветвистые рога на чучеле головы медведя.

– Владыка! Он пришел! – Не раздумывая, я спрыгнула со ступеней, кинулась к королевской ложе и тут же об этом пожалела. Меня оттерли, загородили проход и чуть не затоптали. Благословенная лапа Крендина сцапав за шиворот, как нашкодившего щенка втянула меня наверх и поставила рядом на безопасную ступеньку. Я благодарно ему улыбнулась, сообразив, что случайно избежала участи лягушки на скоростном шоссе.

– Сдурела, что ли? Мало того, что тебя к нему не пропустят, так ты туда еще и не дойдешь.

– Но мне нужно, чтобы он меня увидел! – я облизнулась и скривилась, ощутив на языке привкус крови. От бессилья искусав губы, я даже этого не заметила.

Гном рассудительно пожал плечами.

– Подождем! А там видно будет!

Махнув рукой, я стала, не отрываясь смотреть на Владыку, пытаясь включить свои новые способности и «телепнуть» ему пару приветственных фраз – бесполезно! Как ни старалась, толку – ноль! Не обращая ни на что внимания, он увлеченно разговаривал с низкорослым ярко-рыжим гномом в массивной короне.

Меж тем действо началось. Жрецы уселись позади старика. Из-под белоснежной накидки в руках второго появился инструмент, напоминающий маленькую арфу. Прижав его одной стороной к подбородку, он опустил голову и неспешно начал перебирать пальцами струны, рождая необычную красивую мелодию со странным, изломанным ритмом.

Секунду спустя в струнные переливы вплелся на удивление молодой и высокий голос оракула.

Пророчество или, скорее, песня закончилась, но звуки струн еще несколько мгновений словно туманом окружали арену, пока не растаяли в звенящей тишине.

На площадку вышли еще два жреца. Их невысокий рост с лихвой компенсировали широченные плечи. Судя по всему – гномы. Молча подхватив, они поволокли старика за занавес. Народ отмер и в ожидании кровавого обряда зашумел.

Жрецы, сидевшие изваяниями, поднялись. Забрав из рук товарища «арфу», обнаженный по пояс жрец исчез за занавесом и вскоре, с каменным грохотом выкатил большой неровный диск, одну сторону которого скрывала темная ткань. Взгромоздив его на возвышение, он немного повозился, что-то щелкнуло, и круг остался стоять как влитой.

Снова исчезнув, он тут же появился, неся большой топор с широким, скошенным, словно у гильотины лезвием. Неторопливо подойдя к одиноко стоявшему товарищу, здоровяк что-то тихо сказал, всунул тому в руки оружие и, напоследок, сдернув с него балахон, вышел со сцены.

Наверно, чтобы плащик кровью не забрызгало.

Человек в маске остался один.

* * *

Хм, а ничего у жрецов фигуры! Даже жалко, что такая красота пропадет в этих пещерах.… Хотя, кто его знает, зачем им маски? Вдруг под ними они скрывают жуткие рожи мутантов?

Развлекая себя такими мыслями, я любовалась красивой фигурой стоявшего к нам спиною жреца, единственной одеждой которого были все те же белые бриджи.

В широком лезвии топора отразилось мерцающее пламя. Он широким шагом прошелся по арене, ловко вертя его в руках.

О, а спереди еще лучше! Просто не жертвоприношение, а мужской стриптиз.

Тьфу ты! Что за дурные мысли! Еще немного и гномами начну восхищаться! Ой, точно! Против природы не попрешь! Замуж тебе надо, Татьяна Батьковна…

Ну-ка, ну-ка? А что это там у нас?

На смуглой груди жреца, сосредоточенно крутящего топор, с левой стороны, внизу, белой полоской блеснул полумесяц шрама.

Ну и что? Может, он в детстве на забор упал? Или на меч? Шрам небольшой, длиной в палец. Бывает и хуже!

Только что-то не давало мне покоя. Словно я где-то такой уже видела! Будто….

Сердце прыгнуло мне в горло, мешая дышать.

Я вцепилась в руку ничего не понимающего Крендина так, что из-под ногтей брызнула кровь. Под его ошарашенным взглядом я отколола еще один номер! Засунув правую руку в вырез кофты, стала сосредоточенно исследовать шрам на груди оставшийся после обряда, при этом, не сводя лихорадочного взгляда с неспешно гуляющего по арене жреца.

– Эй, Тайна, тебе плохо? – Гном, решив воспользоваться моментом, уверенно положил на плечо руку. – А вообще, может, ну их, этих жрецов? Пойдем, я покажу тебе….

Что такого выдающегося он хотел мне показать, я не дослушала. Изучив отметину на груди, я, вцепилась в него двумя руками и захлебываясь эмоциями завопила.

– Это он! У него такой же шрам, как у меня! Это Велия! Я точно знаю, что это он!

Нетерпеливые вопли кровожадных гномов заглушили мой крик. Я дернулась к жрецу, но Крендин среагировал мгновенно. С усердием бультерьера вцепившись в меня, он с жаром зашептал:

– Ты с ума сошла? А если это не он?! Ты соображаешь, что хочешь сделать? Если ты снимешь маску со жреца, он тебя первую в капусту порубит! Должны быть еще какие-нибудь доказательства, кроме шрама!

Меж тем палач, поупражнявшись с топором, подошел к закрепленному кругу. Одно незаметное движение и веревки, удерживающие ткань, лопнули струнами. Она с тихим шелестом упала на каменный пол.

У меня вырвался дикий вопль, когда я увидела тех, кого должны были сегодня казнить. На каменном диске, распятые в виде звезд были прикованы цепями двое… Степан и Светка.

– Крендин, это мои друзья! Я должна их освободить! Я не могу позволить их убить.

– Легче удавить горного великана голыми руками, чем отнять жертву у жрецов, – фыркнул Крендин, напряженно следя за происходящим.

Прикованные к камню жертвы молчали, с ужасом глядя в бесстрастные глаза приближающейся маски. Подойдя к диску, жрец удобно взял двумя руками топор, занес его для удара и….

Тут все неожиданно и случилось…

Натренировавшись на Ларинтене, я метко впечатала Крендину в пах. Вырваться из его ослабевших рук не составило труда. В два шага преодолев лестницу, я перемахнула ограждение из огня и оказалась на арене. Взяв за спиной жреца короткий разбег, я подпрыгнула, вцепилась руками в плечи мужчины, и перевернувшись в воздухе, приземлилась между палачом и жертвами. Тот от неожиданности придержал топор. Лезвие, свистнув, только чуть взлохматило мне челку.

Вскинув подбородок, я дерзко посмотрела на свое отражение в блестящих глазах маски и, резко сдернув, с наслаждением выкинула ее в ревущую толпу, с жадностью вглядываясь в родное и незнакомое лицо мужа.

– Какого…! – он крепко ругнулся и качнул головой, рассыпая по плечам короткие белоснежные волосы. Глаза опасно начали желтеть. – Опять ты?! Убирайся!

Воспользовавшись его замешательством, я выхватила у него топор и со всей дури рубанула по цепям, сковывающим Светку. Упав к нашим ногам, она тут же откатилась, вырвала изо рта кляп и, вскочив, грозно встала рядом со мной.

– Ах ты, ублюдок, хотел мне башку оттяпать? – вскинув над головой руку с искрящейся в ней молнией, она застыла, не отрывая изумленного взгляда от не менее ошарашенного колдуна.

– Велия?!

Тот устало потер лоб, растерянно посмотрел на меня, на Светку, обернулся на бушующий зал. Из скрытой занавесом пещеры выбежали три здоровяка, но Велия жестом их остановил. Что-то гортанно крикнув, высокий указал на меня. Велия опомнился и выхватил из моих рук топор. Я, отпихнув остолбеневшую подругу, приказала.

– Быстро, освобождай Степана и открывай портал куда-нибудь. Я его задержу.

– Но, Тань, это ж Велия!

– Бы-стро! – Моему реву мог бы позавидовать горный великан. Светка, что-то бормоча, кинулась к испуганно жмурящемуся археологу.

Посмотрев в надменное лицо колдуна, наблюдавшего за нами, словно кот за мышиной возней, я мило улыбнулась и, влепив пощечину, отпрыгнула в сторону. Его глаза мгновенно затопило желтое бешенство. Крутанув топор, он пошел на меня.

Вот, блин, что же я наделала! Куда мне без оружия, без доспехов с ним справиться? Ведь убьет же и не охнет!

Краем глаза я увидела Светлану со Степаном, остановившихся у огненной преграды и Крендина, подбегающего к ним.

Прыжок, еще прыжок. Мир сузился до лезвия, вспарывающего воздух в сантиметрах от меня. Поскорее бы Светка открыла портал! Я же не смогу так вечно прыгать!

Выиграв несколько секунд и несколько метров передышки, я с надеждой обернулась и чуть не застонала. Вместо того чтобы открыть портал, Светка, вполуха слушая Крендина, наблюдала за моими кульбитами.

Убью! Вот и куда прикажете бежать от этого маньяка?

Жрецы, удивляя своей уверенностью в том, что рано или поздно палач все же исправит досадное недоразумение путем отрубания лишних голов, остановились неподалеку от пещеры и, перешептываясь, тоже наблюдали за нами.

Нанеся ряд свистящих ударов, Велия приблизился ко мне. Я кувырком ушла в сторону.

И что я ему такое сделала?

Пытаясь отдышаться, я, не отводя взгляда от приближающихся, горящих жаждой убийства глаз, в отчаянии выпалила:

– Ну, спасибо, дорогой! Я, значит, спешу к тебе, бог знает, откуда, а ты мне тут, не сильно церемонясь, развод решил объявить? Да еще таким изощренным способом! Решил, так сказать, при случае овдоветь? Ну, погоди! Дай только отобрать у тебя топорик! Сразу подвергнешься принудительной семейной жизни с процентами за все тридцать упущенных лет!

Велия недоуменно остановился:

– На каком языке ты сейчас говоришь, женщина?

– Что, мозги не работают? Раньше ты тоже на таком же говорил! Это сейчас в какие-то жрецы подался! Совсем крыша потекла?

Он рыкнул и шагнул ко мне. Мы снова закружили по арене: он – с топором наизготовку, пружинящим шагом дикого зверя, и я – на ватных ногах, пытаясь придумать, как обстряпать развод с этим психом, не лишаясь при этом своей головы.

«Вот блин! Хотела романтики? Теперь кушай, хоть подавись. Да что ж так не везет-то? Совсем мне мужика за тридцать лет испортили! Ну, ладно!»

Он, не останавливаясь и не сводя с меня глаз, снова заговорил:

– Ты мне виделась два раза во время обрядов и звала незнакомым именем. А до этого я видел тебя много раз в тревожных снах. Великий жрец сказал – ты явишься, чтобы погубить меня. Ты нарушила правила Великого жреца! За то, что ты вмешалась в ритуал, сняла с меня маску и освободила пленников, я тебя обезглавлю. Сейчас!

Все время, пока он говорил эту проникновенную речь маньяка-убийцы, я кожей чувствовала холод его топора, вспарывающего воздух рядом со мной. И тут я споткнулась о возвышение.

Зал замер.

Упав на колени, я вскочила. Вот только недостаточно быстро. Защищаясь, я машинально выставила руку, не сводя глаз с летящего мне в голову лезвия.

И тут произошло невероятное. Едва коснувшись руки, лезвие, тренькнув, разлетелось. В предынфарктном состоянии я взглянула на изумленного мага. Позади него раздались торопливые шаги, глухо стукнуло и он, скосив глаза к переносице, плавно осел у меня в ногах.

Я перевела взгляд на Лендина, опускающего дубинку, и нервно хихикнула:

– Вот давно бы так, а то развод, развод!

– Ага, видишь, как просто? А ты с ним лясы точишь, видишь, не в себе он, если с топором попер. Запросто бы пришиб, доказывай потом Всевидящему что ты Воительница.

– И что теперь делать?

– Уходить! – более чем лаконично рявкнул гном, кивая мне за спину.

Я обернулась. К нам бежали жрецы. Позади них, из светящейся ультрамарином точки, выросли плещущиеся круги эльфийского портала и на арену посыпались эльфы.

– Тайна, быстрее! – к нам подскочил Крендин. Перемигнувшись с Лендиным, они за руки за ноги ухватили бесчувственного Велию и потащили к ступеням, возле которых плескался еще один портал. У него в нетерпении прыгала Светка.

Гномы, разогнавшись, исчезли в переходе, а я на секунду затормозила.

– Все ушли в портал?

– Все. Шагай.

– Великие!

Мы обернулись. Жрецы застыли, окруженные сиянием, а к нам торопливо шагал Владыка Пентилиан.

Светка, ахнув, кинулась к нему, но я оказалась быстрей. Ухватив ее за руку, бесцеремонно швырнула в переход и, не дожидаясь Владыки, нырнула следом.

* * *

Я вышла в кромешную темноту и остановилась. Где-то рядом шепотом переругивались гномы.

– Блин, Светка, куда ты нас занесла? – я прищелкнула пальцами. Яркий шарик закачался под каменными сводами, освещая нашу живописную группу.

Мы оказались в каменном коридоре. Гномы, держа Велию, топтались рядом, Ларинтен напряженно вглядывался в темный коридор. Рядом с ним, щурясь от света, у стены жался Степан. Тут в меня вцепилась взбешенная подруга.

– Как ты могла?! Ты… ты… почему ты не дала мне подойти к Владыке, он бы нам помог!

Спокойно глядя в горящие гневом глаза, я возразила:

– Может, да, а может, нет. Вон, глянь, как Велия за тридцать лет изменился, еще неизвестно что с твоим Владыкой стало. Опасно, понимаешь?

– Твой Велия, между нами, девочками, не так уж и изменился! Я всегда подозревала, что он магом только прикидывается, а в душе неотесанный варвар.

– Так, стоп, Великие! – Крендин бесцеремонно сбросил ценный груз и, не слушая рассерженное бухтение Лендина, подошел. – Нам бы узнать, куда мы попали, найти убежище и спокойно переночевать. А волосы вы и потом как-нибудь себе повыдергиваете! Без нас.

Мы со Светкой смущенно переглянулись и замолчали. Лендин, немного поворчав про ленивую молодежь, закинул Велию себе на плечо и внимательно огляделся.

– Похоже, нас занесло в старые шахты!

– Ну и как отсюда выбраться? – не удержалась Светка.

– Выбираться потом будем! – осадил ее Лендин. – Нам бы действительно пока где-нибудь переночевать, да мозги кое-кому вправить. А то вдруг очнется? Не хотелось бы мне с ним на топорах рубиться. Да и сбежать тут – никуда не сбежишь!

Я хмыкнула.

– А где здесь можно переночевать? Мы же не в городе!

Лендин вдруг развернулся и, пошатываясь под весом мага, зашагал куда-то в темноту коридора.

– Пойдемте, здесь недалеко есть старая старательская, там и пересидим.

* * *

Прошагав где-то с километр, я почувствовала, как коридор пошел вниз. Повернув, мы спустились к маленькому озерцу, рядом с которым стоял крепкий и довольно большой дом. Пинком открыв незапертую дверь, гном вошел внутрь, кое-как втаскивая Велию.

Мы шагнули следом и огляделись. Дом состоял из двух комнат. В первой, служившей прихожей и столовой, высился старый деревянный стол, вокруг которого лежали большие, отполированные за долгие годы задами гномов, валуны. Рядом, находился наскоро сложенный из круглых камней очаг, а в углу навалена старая солома.

– Ну, куда его? – пропыхтел Лендин.

Я заглянула в дальнюю комнату. Она оказалась меньше, и в ней ничего не было, кроме соломы, настланной толстым слоем на полу.

– Давай сюда. Здесь теплее, да и под ногами мешаться не будет.

Лендин кивнул и, втащив, скинул Велию у дальней стены. Я, не утерпев, уселась рядом. Ко мне подошла Светка, опустилась на колени и, приподняв ему веко, заглянула в глаз.

– Слушай, Тань, а чем это его так шарахнуло, что-то я пропустила?

– Да это Лендин постарался! Врезал ему какой-то битой по башке. – Я посмотрела в дверной проем, где деловито устраивались на ночлег наши спутники, и позвала: – Ленд, иди, взгляни, ты его случайно не пришиб?

– Да что ему станет? – ворчливо отозвался гном. – Ты лучше посмотри, как его жрецы раскормили? Я и то, по сравнению с ним, себя задохликом чувствую.

– Да ладно тебе прибедняться! – фыркнула я. – С того момента, как я тебя последний раз видела, ты вообще стал квадратиком на ножках. Что, тоже в шахтах пахал?

Лендин тут же нарисовался в дверях и, стянув куртку, польщенно поиграл мускулами.

– Да не, в шахтах не пахал! Я просто каждый день тренируюсь. У меня же в городе своя школа. Рукопашного боя и на топорах. Иногда выступления, как сегодня, бывают. Так-то!

– Да! Он дерется, а я поддержку зрителей обеспечиваю, – гордо, словно он был, по меньшей мере, тренером, поддакнул Ларинтен, маяча за спиной друга.

Вдруг Велия застонал.

– Слушайте, – перебила я неразлучную парочку, – а давайте-ка мы его укроем! Здесь довольно прохладно! Эй, Лендин, твоя косуха как раз впору будет, так что отдавай!

Гном недовольно скуксился, но куртку отдал и, приподняв мага, накинул на плечи.

– Ну, Танька, ты даешь! Этот гад чуть не угрохал твою единственную подругу, а ты носишься с ним, как кошка с салом! – недовольно фыркнула Света.

– Не забудь, он и меня чуть не угрохал, так что к нему особый счет! – Я подняла на нее усталый взгляд. – Хочу сначала в его глаза посмотреть, а потом придушить за тот развод, который он мне устроил.

– Слушай, Танюх! – Похоже, Светка все же решила сегодня меня доконать. – А вдруг это не он? Ну, вдруг просто похож? Смотри: выглядит старше, волосы короткие. На лице шрамы новые, гм… другие!

– Конечно, только ты не забывай, что здесь прошло тридцать лет, мало ли что он вытерпел, ну а волосы и обстричь можно! Да он это, он! – и принялась доказывать. – Какой он ритуал проводил, чтобы меня воскресить? Поделился сердцем, чтобы этот мир принял меня? Теперь смотри сюда!

Отодвинув край косухи, я провела пальцем по белевшему на его груди шраму.

– Ну и что, – она раздраженно дернула плечами, – у любого такой может быть!

– А если так, – я, задирая свитер, отвернулась от заинтересованно слушающих наш разговор мужчин.

Светка долго разглядывала мой шрам, затем перевела взгляд на отметину Велии.

– Они одинаковые!

– Знаю. И еще! Смотри! – я поднесла к нему руку, любуясь на обручальное кольцо, вспыхнувшее ярким серебристым светом. – Убедилась?

– Интересно, – задумалась подруга, – а что ему сегодня помешало тебя убить? И почему разлетелось лезвие?

– Просто я, как всегда, успел вовремя! – Лендин нежно погладил дубинку, висевшую на поясе.

– Большое тебе спасибо! – фыркнула я, кинув хмурый взгляд. – Как его теперь в чувство приводить?

За стеной раздался недовольный голос Крендина:

– Ребята, а вы не думаете, что день трудный был? Хотите, чтобы еще и ночь трудная была? Давайте уже спать! Тайна, утро вечера мудренее! Угомонись!

Лендин крякнул.

– А ведь дело щенок говорит! Давай-ка, Тайна, бросай своего ненаглядного и ложись спать. Дай, я его еще свяжу для верности. На тот случай, если ночью очнется!

– Нет уж! – не выдержала я. – Вы ложитесь. Спите, а я еще с ним посижу, подумаю!

* * *

Вскоре все улеглись и, намаявшись за день, быстро уснули. Я еще долго сидела с Велией, глядя в его изменившиеся лицо, слабо освещаемое крохотной искоркой, плавающей над нами. Новые и даже совсем недавние шрамы делали его чужим, тени под закрытыми глазами казались почти черными, а прямой нос слегка заострился.

В одно мгновение мне даже показалось, что он не дышит. Я прижалась ухом к его груди, и вдруг он под моими руками выгнулся дугой, забился, словно в приступе падучей. Отшатнулась – и тело колдуна безжизненно обмякло. Затем его затрясло, как в лихорадке. Не придумав ничего умнее, я легла рядом и обняла, но, как только коснулась его рукой, он снова вздрогнул, застонал. Отдернув ладонь, я внимательно посмотрела на яркую ленточку светящегося в полумраке кольца.

Хм, интересно, может, это оно на него так действует?

Подождав, когда он затихнет, я снова коснулась его кольцом. Реакция не заставила себя ждать.

Господи, да за что же все это, так много да мне одной?

Коснувшись пальцами его мертвенно-холодных губ, я зло смахнула бессильные слезы и вдруг в голову стали приходить незнакомые слова. Я, словно подчиняясь приказу, легла к нему на грудь, наклонилась к губам и, не вдумываясь, не препятствуя, вполголоса начала пропевать рвущееся из меня заклинание. Зеленоватым дымком оно просачивалось в приоткрытые губы Велии, переплетаясь с этим миром. Он вздрогнул, застонал, затрясся всем телом, пытаясь освободиться, но я вцепилась намертво, понимая, что если прерву этот колдовство, произойдет нечто страшное.

А заклятие уже выливалось неудержимым потоком, вытягивая все мои силы, мою жизнь. И тут, распахнув абсолютно безумные глаза, колдун с жуткой гримасой сомкнул у меня на шее руки и начал медленно их сдавливать.

Бедная Дездемона! Как я ее в тот момент понимала. И зачем я поперлась в этот трижды отраженный мир?

Чувствуя, что сознание ускользает из моей глупой черепушки, я упрямо продолжала шипеть заклинание. И вдруг все закончилось. Когда в моей голове не осталось ни единого слова, а в груди закончился воздух, руки Велии безвольно разжались. Почувствовав, как в нем исчезло что-то чужое, я упала на него и потеряла сознание.

Очнулась я оттого, что он шевельнулся. С трудом разлепив глаза, я посмотрела в густую, клубящуюся темноту. Горло распухло и горело, было больно дышать, а сглотнуть получилось только с пятой попытки. Чувствуя дурноту, я из последних сил поднялась, села и, сделав маленькую светящуюся звездочку, вгляделась в лицо Велии. Вдруг он хрипло застонал и, широко распахнув глаза, некоторое время просто лежал, бездумно глядя вверх, затем перевел взгляд на меня.

– Ты тоже полукровка! – он снова застонал, скривился и, закрыв глаза, с горечью произнес. – Зачем ты мне мешаешь?

– Мешаю в чем? – я наклонилась к нему, чтобы не разбудить разговором спящих.

Он обреченно взглянул на меня:

– Зачем ты помешала мне провести казнь? После сегодняшнего обряда жрецы хотели ввести меня в первый круг, а теперь попросту убьют!

– За что?

– Ты сняла мою маску – это преступление! Жрецы должны быть бесстрастны. Чисты душой и телом. Ради своего служения Высшему, должны отказаться от прошлой жизни, имени и лица. Жрецы – сосуды чистой энергии, нужной для Высшего!

Он пробубнил все это, как заученную истину, и уставился равнодушным взглядом куда-то поверх меня. Я глядела на него и не узнавала. Ни тени воспоминания и радости от нашей встречи не отразилось на его холодном лице. В голову даже забрела позорная мысль, что за столько лет он просто разлюбил меня, и сейчас искусно прикидывается сумасшедшим, изображая амнезию.

– Не бойся, мы пришли за тобой и теперь все будет хорошо! – сделав участливое лицо, пробормотала я, словно он был маленьким ребенком.

Насмешливо прищурив глаза, он ехидно спросил:

– Ты сама хоть в это веришь? – И тут же помрачнел. – Зачем я вам? Вы уже достаточно испортили жизнь себе и мне. Бросайте меня и бегите. Главный жрец контролирует каждого из нас, наши мысли и поступки, поэтому меня все равно найдут! Если я смогу отделаться каторгой, то вас всех обезглавят. Понимаешь?

– Ага! Щаз все брошу и побегу! – я уселась, по-восточному скрестив ноги, потерла шею и решительно посмотрела ему в глаза. – Нет уж, любимый! Ждать еще пять или десять лет, пока ты пашешь на рудниках, я не собираюсь! Лучше уж пускай отрубят мою сумасшедшую голову, которая так и не смогла забыть тебя, заставив снова притащиться в этот трижды параллельный мир! И вообще! Какого черта? Я молодая, красивая женщина, заметь, замужем! Однако что-то я этого не ощущаю! По-твоему, я просто так, для красоты согласилась принять твое кольцо? Если ты хочешь умереть «чистым духом и телом» – на здоровье, но у меня есть свои нормальные человеческие потребности, которые можно удовлетворить, только будучи за-му-жем! Понимаешь, о чем я? Так что ничего не знаю, великий маг Велиандр, семья дело добровольное: или вступай или расстреляю!

Глаза Велии широко раскрылись. Он, не сводя с меня изумленного взгляда, поморщился и, держась за затылок, сел, прислонившись к полусгнившей стене.

Ну вот, такая заинтересованность мне нравится куда больше, чем нудное стенание и набивание себя в жертву.

– О чем ты говоришь, женщина? Иногда мне кажется, что ты смеешься надо мной, иногда – что бредишь! Но я никому не позволю смеяться над Лиандром!

От такого пафоса я прыснула в кулак.

Нда-а! Ну и повезло мне с муженьком! Хотя, что и говорить – кровь великое дело!

И невинно поинтересовалась:

– А Лиандр это кто?

– Это? Это я, – неуверенно буркнул он. – Так меня называли братья!

– Волки они позорные, а не братья! И вообще, жрецы – королю не товарищи!

– А кто король? – Велия с интересом разглядывая меня, даже подался вперед.

Я смерила его с ног до головы и тихо засмеялась.

Да-а, видок у него еще тот! Потрепанная косуха Лендина до пупа и белые короткие подштанники. Если честно, в таком пляжном ансамбле я его еще не видела ни разу.

Заметив мой оценивающий взгляд, он заметно смутился и, запахнув куртку, подтянул колени к подбородку.

– Так кто король?

– Король?! – Я изобразила живейшее удивление. – Да ты! Кто же еще!

Велия вдруг громко заржал и тут же испуганно прикрыл ладонью рот. Эхо, хохоча на все лады, вспугнутой птицей заметалось, отскакивая от стен, пока не умерло.

– Я – король?! – шепотом переспросил он и насмешливо фыркнул. – Все же ты – или сумасшедшая, или ты меня с кем-то спутала! Меня зовут Лиандр, я сын эльфа и человеческой женщины, жил в Винлейне, а потом попал сюда!

Заученно выпалив, он вдруг задумался.

– Ну, по крайней мере, мне это раз двести сказал высокий бородач, а потом, потом… – Велия ожесточенно потер виски и скривился. – Как только начинаю думать о прошлом, сразу дико болит голова.

Прищурив глаза, он пристально посмотрел на меня.

– Скажи, если ты полукровка, ты должна быть магом.

– И что? – не поняла я.

– Ну, понимаешь, мне кажется, я не все помню о том, что было до того, как меня продали на рудники. Иногда приходят видения будто бы из прошлого, но я не помню ни того, что происходило, ни существ. Вот я и подумал, может, ты поможешь мне?

Я пожала плечами.

– Можно попробовать. Только завтра. У меня сегодня совершенно не осталось сил!

Велия повеселел и начал оправдываться.

– Жрецы обещали после принятия в первый круг начать учить меня настоящей магии. А сейчас я только так, пару ритуалов знаю и все!

– Тебя? Учить?! Магии?! – теперь настала моя очередь беззастенчиво хохотать.

Он неожиданно обиделся и, кинув на меня косой взгляд, холодно спросил:

– А что? Ты думаешь, меня нельзя ничему научить?

Я молча встала. Отошла метра на два и вдруг кинула в него тоненькую молнию.

– Лови!

Я ничем не рисковала. Если бы он не отреагировал, я успела бы ее развеять. Велия, тут же прищелкнув пальцами, что-то пробормотал, и молния, свернувшись в яркий шар, закачалась под потолком.

– Ты видела?! – Он с минуту изумленно разглядывал руки, затем поднял на меня взволнованный взгляд. – Как у меня это получилось?

Я подошла, опустилась рядом с ним на солому и насмешливо фыркнула.

– Ты маг, Велия! И зовут тебя, если и Лиандр, то это просто сокращение от Ве-лиандра! Уж поверь мне! И еще, – я показала на окольцованный палец, – ты помнишь это?

Велия взяв меня за руку, долго рассматривал перстень, а затем, глядя мне в глаза, покачал головой.

– Точно не знаю…. Мне кажется, я видел это кольцо на пальце другой женщины.

– На пальце твоей матери. Это обручальный перстень твоего рода. Во всяком случае, ты сказал мне именно так в день нашей свадьбы.

Брови Велии проделали спешное восхождение на лоб над изумленно раскрывшимися глазами.

– Ты хочешь сказать, что ты, то есть я… в смысле мы… – он смутился, запнулся, не зная как сказать, и я с большой радостью ему помогла:

– Женаты!

– Этого не может быть! Иначе я бы не попал к жрецам! – пробормотал он, схватившись за голову, и с усилием улыбнулся. – Ничего не помню!! Но ты говоришь правду!

Он помолчал, сосредоточенно разминая в пальцах травинку, и поднял на меня испытующий взгляд.

– А сколько лет мы женаты?

– Фактически или теоретически? – улыбнулась я, но, посмотрев в его глаза, смутилась и тихо произнесла: – Тридцать лет.

Велия задумался.

– Двадцать лет я был на рудниках, затем меня заметили жрецы, и, проведя надо мной обряд, взяли в ученики. С ними я уже десять лет, значит, я попал сюда вскоре после нашей свадьбы? – Его зрачок едва заметно вытянулся. – А где была ты все это время?

Я опустила глаза. Он умудрился задать самый больной вопрос.

– Понимаешь… – Глубоко вздохнув, я начала рассказ с того самого момента, как мы встретились в кафе со Светланой и Степаном.

* * *

За время рассказа Велия улыбался, становился предельно серьезным, хохотал, хмурился и внимательно впитывал каждое слово. Один раз, повторив за мной движение, открыл портал и восторженно на него уставился. Правда, я не дала ему полюбоваться, тут же закрыла. Мало ли кто может через него пролезть?

Когда я рассказала о том, как в меня попал кинжал и, чтобы спасти меня, он провел обряд «Разделения жизни», Велия, внимательно выслушав, коснулся под курткой шрама и потребовал, чтобы я показала свой. Со вздохом я снова подняла свитер и терпеливо ждала, пока Велия убедится в существовании отметины глазами, руками… губами.

– Эй, – спохватилась я, решительно одергивая свитер. – Я что-то не поняла. Сначала чуть топором в капусту не покрошил, а теперь нежности телячьи разводишь? Не слишком ли много для одного дня?

– А почему бы и нет? Я же муж? – прищурился он. – В чем ты меня вот уже часа два пытаешься убедить. Хочется проверить, верно ли твое утверждение.

Я смущенно замялась:

– Дело в том, что я тебе еще не все рассказала! Все очень просто…

Скомкав, я быстро закончила рассказ на том, как попала сюда снова и вот уже несколько дней его ищу.

Велия задумался.

– Ясно! То, что ты говоришь правду, – не сомневаюсь, но я совершенно не помню происходящих событий и тех существ, о которых только что услышал. – И, отвечая на мой встревоженный взгляд, искривил губы в улыбке. – Ты мне часто снилась, поэтому, увидев, я тебя узнал. Но это стоило мне большой шишки…. Что же нам делать?

Он снова нахмурился и, положив подбородок на кулаки, задумчиво уставился в стену. Посидев так некоторое время, он поднял на меня глаза.

– Так значит Владыка эльфов – мой отец? – Я кивнула. – Надо попробовать с ним увидеться. Вдруг он знает, как вернуть мне память.

– Вел, не торопись! Нужно немного затаиться, переждать!

Велия покачал головой.

– Ждать нельзя! Сегодня весь город видел нас. Меня, тебя и их, – он кивнул на темный проем, из которого доносился разноголосый храп. – Завтра, чтобы найти нас, перероют каждую шахту, проверят каждый дом, потому что за наши головы будет выставлена нехилая цена. Ты меня понимаешь? А вот если в игру вступит Владыка, тогда жрецы побоятся идти из-за нас против целой расы. Может, даже удастся обойтись откупом. Поэтому, неплохо было бы увидеться с отцом. А если нас первыми найдут жрецы, то я уже говорил тебе, что будет.

– А какую власть над тобой имеет Главный жрец?

Велия пожал плечами.

– Понимаешь, он контролирует наши поступки, мысли, желания своей магией, подавляя волю. Хотя, – он потряс головой, поморщился и поднял удивленный взгляд, – что-то изменилось! Раньше в моей голове постоянно звучал голос – приказывающий, объясняющий. А сейчас какая-то звенящая тишина и только мои собственные мысли!

Я пожала плечами.

– Когда ты лежал в отключке, я произнесла заклинание, которое вернуло тебя к жизни и чуть ни стоило мне моей. Мне даже показалось, что из тебя ушло что-то чужое! Может, случилось так, что оно освободило тебя от его власти? – Я пересела к нему под бок, прижалась и заглянула в глаза. – Ты меня совсем-совсем не помнишь?

Он вздохнул.

– Помню! На уровне эмоций. – Желтеющие глаза окутали нежностью и тут же внимательно прищурились. – А что? Предлагаешь вспомнить?

– Предлагаю, наконец-то, узнать! – смело заявила я и, трясясь, словно в лихорадке, потянулась к нему.

Хрипло застонав, он неловко сгреб меня в медвежьи объятья и с жадностью прильнул к губам. От грубой настойчивости срывающих одежду рук и болезненной упоительности поцелуя в моей голове не осталось ни одной мысли.

Хотя нет, все же одна осталась…

Только бы никто не проснулся!!!

* * *

Утром меня разбудил удивленный бас Лендина.

– Светлая, ну-ка добавь немного света, а то не видно ни х… гм, ничего!

Приоткрыв глаз, я равнодушно понаблюдала, как большая комната озаряется магическим светом.

– Откуда все это?

Послышалось оживленное сопение.

– Мать честная, еда! – с полным ртом пробубнил Степан.

– А может, тут и рассольчик имеется? – проснулся Ларинтен.

Осторожно приподняв с плеча мужа голову, я попыталась незаметно выползти из-под его тяжеленной руки. Куда там! Стоило только пошевелиться, как он с силой прижал меня к себе.

– Тихо, тихо! Это я! Помнишь? – успокаивающе просипела я, глядя в его меняющиеся глаза. Его хватка несколько ослабла, наконец, разжав руки, он сел и, оглядев комнатушку, кивнул.

– Помню!

– Уже радует!

«Если он так будет просыпаться каждое утро, то мне грозит, по меньшей мере, перелом шеи. Надо бы обратиться к Светке за консультацией на тему: что делать с буйными склеротиками».

Меж тем он, подняв с лежалой соломы куртку, отряхнул, натянул на себя и, дождавшись, когда я оденусь, спросил:

– А где моя одежда, Великая?

Я пожала плечами:

– На тебе, кроме этих подштанников и одолженной Лендиным куртки, ничего и не было!

Велия стыдливо одернул штаны.

– Ну не могу же я ходить в таком виде?

Я оглядела его:

– Ходить нет, а вот убегать – в самый раз! Не забыл? Или, может, снова к жрецам хочешь?

Он криво ухмыльнулся и с сожалением покачал головой.

– Может, до этой ночи они бы меня приняли, но, благодаря тебе, карьера у них мне больше не светит!

У меня вспыхнули щеки:

– Что ж, прости, не знала о твоих честолюбивых планах.

– Эй, Тайна, как переночевали? – на пороге появился Лендин. Увидев Велию, он заулыбался. – Живой? Похоже, Воительница тебе мозги все же вправила?

Колдун, кивнув на гнома, уточнил:

– Лендин?

– Ага, он самый!

Велия подошел, сграбастал того в охапку и, приподняв, немного потряс. Оказавшись на земле, гном крякнул и с опаской шагнул назад:

– Раньше ты не мог меня поднять!

Велия пожал плечами.

– Я раньше много чего не мог. Рад тебя видеть, брат Лендин, жаль, помню о тебе только со слов половинки.

Гном изумленно хохотнул:

– Хе-хе! Вчера ты вообще не знал о ее существовании, да и обо мне тоже. Так что прогресс налицо!

– Вернее, на затылке. – Маг, поморщившись, коснулся пальцами головы и скосил глаза на смущенного Лендина.

Тот только развел руками:

– Прости, Вел, но ты вчера так разбуянился. Не мог же я позволить тебе укоротить на голову нашу Воительницу.

Велия скептически хмыкнул:

– Ей ничего не грозило, Лендин! Я умудрился защитить ее даже от самого себя, только не помню как.

– Ладно, вспомнишь! Теперь пошли поедим, заодно со всеми снова и увидишься и познакомишься.

* * *

Когда мы вошли в большую комнату, все уже сидели за столом. Еды хоть и поубавилось, но все еще оставалось предостаточно.

– Садитесь и ешьте! День предстоит – тот еще, – гном плюхнулся на булыжник рядом с Ларинтеном.

– Интересно, откуда все это? – спросила я, пихнув заметно нервничающего мужа на свободный валун. Усевшись к нему на колени, притянула к себе кувшин с кислым молоком и ягодами.

М-м ням-ням! Не йогурт, но тоже неплохо!

Велия, оторвав кусок лепешки, нагло отнял у меня кувшин и, ни на кого не глядя, принялся за еду.

– А где Крендин?

Все удивленно переглянулись.

– Вот ведь, а я про него и забыл! – Лендин хлопнул себя по лбу. – Ладно, найдется. Может, по какой нужде вышел.

Он решительно притянул к себе блюдо с жареным мясом. Некоторое время мы молча ели. Вскоре гном, поерзав на валуне, обратился к Велии.

– Вел, дружище, если ты ничего не помнишь, мы тебе все покажем и расскажем, а ты, главное, запоминай. Вот это, например, те, кому ты вчера хотел отрубить головы. Раньше они были Великими – Светлая и Степа. А это – мой друг Ларинтен! Чистейшей души эльф, хоть и пьяница! – Эльф состроил Велии глазки. Тот чуть не подавился, закашлялся и фыркнул, наверное, вспоминая рассказ. Ларинтен надулся, а Лендин продолжил знакомство. – Еще с нами был друг Тайны. Гном. Молодой, дурной, но положиться на него можно!

Велия у меня над ухом в полголоса спросил.

– Что за друг?

Я пожала плечами:

– Хороший!

– И что, сильно хороший?

Я удивленно покосилась на него:

– Вел, ты что, ревнуешь меня?

Он ненадолго задумался:

– Насчет «ревную» – не знаю, но шею сверну!

Светка, молча наблюдавшая за ним из своего угла, вдруг вспылила:

– Так ты, выходит, все вспомнил? А для начала, прежде чем начинать качать права, не хочешь извиниться? Например, за то, что вчера чуть не отрубил нам головы в порыве радости встречи? Не забывай, я, вообще-то, тоже твоя будущая родственница!

Маг кинул на нее быстрый взгляд и недоуменно посмотрел на меня. Ятолько махнула рукой.

– Не обращай внимания! В тот день, когда мы исчезли, Владыка хотел сообщить всем, что собирается на ней жениться!

– Ну, дела! Бодрый, наверное, у меня отец. А сколько ему лет?

Я задумалась.

– Точно не скажу, но что-то около восьмисот. Но не забывай – он эльф, а они живут долго!

– А мне?

Я хихикнула:

– А тебе уже на пенсию пора. – И пояснила, глядя в его помрачневшее лицо: – Когда мы с тобой встретились, тебе было двести семьдесят. Тридцать лет прошло, так что считай сам.

– Ужас! Старость не в радость, особенно если о прожитых годах ничего не помнишь. Но, насколько я тебя понял, особого веселья там не происходило. – Велия заглянул в опустевший кувшин. – А кто-нибудь еще даст мне молока?

– Переходи на пиво, друг! – влез Лендин. – Мне уже пятьсот корячится, а я в прекрасной форме.

Гном согнул руку в локте, демонстрируя бицепсы. Велия повторил его жест.

– И где были мои глаза? – томно протянула Светка, моментально забыв обо всех претензиях к колдуну.

Ой, зря я ее вчера с арены увела! Надо быстрее искать Владыку!

Смущенно кашлянув, Велия отобрал кружку с пивом у задремавшего над ней Ларинтена и, смерив мою подругу оценивающим взглядом, разочарованно протянул:

– Не-е-е, эльфийский тип не в моем вкусе!

Светка надулась, засопела и оскорбленно бросила:

– На себя посмотри! Вообще-то я не о тебе говорила, так что сильно не задавайся, сынуля!

Лендин с Ларинтеном переглянулись.

Велия пожал плечами.

– Просто заботясь о твоем будущем, я предостерег тебя от ошибок. – И, как ни в чем не бывало, принялся за пиво.

Вдруг снаружи послышались гулкие шаги. Светка в мгновение развеяла освещающий нашу пирушку шар. Мы затаились. Дверь, скрипнув, приоткрылась, и недовольный голос Крендина проворчал.

– Не, ну чё за ерунда? Я их провиантом обеспечиваю, вещами, а они дрыхнут до сих пор!

Под потолком снова зажглась, ослепившая нас на мгновение, искорка.

– А-а-а, маскируетесь? Нашли завтрак? Это тетушка передала. Позаботилась. А я в город бегал. Там такие разборки, жуть! – Крендин, еле протиснувшись, свалил в угол огромный тюк и, усевшись к нам за стол, протянул Велии руку.

– Крендин!

Тот вежливо пожал и, не выпуская, заглянул мне в глаза, еще раз уточнив:

– Друг?

Я, закатив глаза, шумно выдохнула:

– А то ты не знаешь!

– Знаю! – согласился он, перевел ледяной взгляд на гнома и улыбнулся. – Ну, значит, будешь другом нашей семье! Еще один друг не помешает!

Крендин выдохнул с видимым облегчением и, осторожно освободив руку, принялся за еду. Решив поддержать беседу, он отломил кусок лепешки и пустился в объяснения.

– Нет, Велия, можешь не беспокоиться! Великая – дама строгая! Я ей, было, предложил… – Глаза Велии опасно сузились. Гном, поняв, что ляпнул лишнее, прикусил язык и быстро закончил: – А она – хрясть мне топором между ног!!

Раздался испуганный вдох.

– И…

Оглядев всех, Крендин широко улыбнулся:

– Промазала!

– Повезло! – серьезно кивнул Велия, допил пиво и приказал: – Ну, рассказывай!

Крендин со вздохом отложил надломанную лепешку.

– Да там жуть что творится! Владыка поставил жрецам условие, чтобы они тебя нашли и к королю Сбрендину во дворец доставили. Жрецы отпираются. Говорят, что их ученик к вашему сыну никакого отношения не имеет, и отпустить, мол, мы его не отпустим, потому что он очень много знает.

– Они мне льстят! – Не отводя глаз, Велия смял кружку, ссыпав осколки на стол. – Что еще?

Крендин с уважением кивнул.

– Короче, нас ищет все Златогорье. За нашу поимку жрецы дают тысячу грабней за каждого, Владыка – пять. Цены растут каждый час. Это я узнал, когда покупал у мага зелья и посох.

– Посох? Зачем тебе посох? – Велия внимательно посмотрел на Крендина.

Тот, пожав плечами, подошел к тюку и начал его развязывать.

– Не мне, – порывшись, он достал пару стеклянно звякнувших сумок, три топора, сапоги и, наконец, выудил посох. – Подарок! – протянул его Велии.

Тот, ссадив меня, поднялся, подошел, взял его и, осмотрев, погладил.

– Спасибо, друг! – и улыбнулся гному.

Крендин кивнул и начал разбирать одежду.

– Берите кому что надо! Тут сапоги, одежда. Я взял много, чтобы всем подошло.

Все заинтересованно обступили его, самозабвенно копаясь в вещах.

– Отдавай куртку! – решительно потребовал у Велии Лендин.

Тот, смерив его взглядом, возмутился.

– Еще чего! А мне что, замерзать?

– Вел, смотри! – я принесла ему штаны, рубашку и плащ.

Взяв все это двумя пальцами, он повертел, рассматривая.

– Я, по-твоему, должен это надеть?

– А почему нет? Ты всегда ходил в такой одежде! – удивилась я.

Велия, скептически хмыкнув, отстранил меня, подошел к вещам, порылся и вытащил черные штаны, черную водолазку, ножны и короткие сапоги.

– Это более удобно! – Он неспешно натянул на себя костюм наемника, сидевший на нем как вторая кожа. Укрепив ножны, повесил два кинжала и топор, принесенный Крендиным.

– А посох? – спросила я, с любопытством наблюдая за его перевоплощением.

– И посох сгодится. – Взяв его за середину, он так ловко завертел им, что образовалась жужжащая сфера.

– Где ты так научился? – восторженно пискнула я, когда он остановился.

– Про жрецов можно много сказать плохого, но совмещенная школа единоборств всех рас у них замечательная. Именно там я и проводил все свободное время, – небрежно пояснил Велия и, смутившись, добавил: – Я же тогда еще не знал, что владею магией.

– В смысле?

– Особых физических сил магу не надо. Так, лишь бы склероз не мучил. Щелкнул пальцами, и упавшая глыба передавила всех врагов. Дешево и сердито. Но дело в том, что я не знал, что я – маг. Поэтому, чтобы выжить, мне пришлось начинать все заново, и я освоил искусство воина.

– Здорово! – кивнула я. – И так знакомо!

Последовав его примеру, я тоже переоделась в костюм наемника.

– Эй, Тайна, подойди! – Крендин, развернув меня к себе, повесил на пояс ножны и со скрежетом вогнал в них кинжалы.

Светка со Степаном нацепили на себя серые плащи. Лендин отказался переодеваться, только напялил на себя скинутую Велией куртку и повесил на пояс топор. Ларинтен вообще отказался вооружаться, сказав, что раз нет лука, то и нечего надрываться всякими железяками, и вызвался нести сумки с зельями.

* * *

То, что не сгодилось, мы бросили в том же домике и вслед за Лендиным зашагали вниз, вглубь горы.

– Я сейчас вас проведу к старому, неохраняемому выходу из города, – пояснял Лендин. – Я там был всего два раза, да и то лет двадцать назад. Но в принципе он должен остаться. Горная порода там твердая, обсыпаться не должна.

– А что потом? – влезла я. – Что, так и будем в бегах? Может, и вправду нам стоит найти Владыку?

– В Винлейне найдем, – отрезал муж.

– До твоего Винлейна еще дойти надо! – обиженно буркнула я, мельком глянув на него.

Велия, не утруждая себя ответом, шагал вперед. При тусклом свете небольшого, сотворенного мною шарика-светлячка его практически не было видно, только волосы поблескивали в темноте пещеры. Чтобы волосы не мешали, он оторвал от черной рубахи ленточку и повязал ее на лоб.

– Вел, – хихикнула я, – если тебе на лицо нанести боевую раскраску, ты будешь вылитый коммандос, а если надеть маску с прорезями для глаз – то ниндзя.

– Нет уж! Становиться похожим на сумасшедших бесов или берсерков-гномов не сильно хочется! – не оборачиваясь, заявил он.

Тут в наш разговор вклинился Крендин.

– Вел, я там, в городе, – он неопределенно махнул рукой в сторону, – мельком слышал, пока добывал барахло, что в Великограде оракул новое пророчество предсказал, про какого-то там самозванца, который придет вместо принца крови и принесет войну. Тебе это ни о чем не говорит?

Велия покачал головой:

– Не знаю.

– Говорит! Надо Барге указать, где его место! Зря он считает себя королем, – поддакнула Светка.

– А кто такой Барга? – обернулся ко мне маг.

– Твой злейший друг! – пояснила я. – Я же тебе рассказывала. Так вот, похоже, это он собрался тебя извести. Сначала меня спровадил, потом тебя к жрецам упек.

– Раз так, надо идти в Великоград и самому во всем разбираться!

– Ой, не говори ерунды! – остудила я его пыл. – Для начала тебе нужно восстановить себя. Как ты сможешь сражаться с Баргой, если не помнишь ни одного заклинания? Не забывай, что он – маг, а ты пока просто наемник: опасный, сильный и в то же время слабый.

– И как мне себя восстанавливать? Где искать эту память?

Я только пожала плечами.

Лендин остановился:

– Дальше только под водой. Этот выход затоплен.

– И как ты себе это представляешь?

– Смотря как высоко поднялась вода. Раньше эти ворота выходили на мост, который соединял пещеру с берегом. Не думаю, что здесь произошел обвал. Просто океан поднялся и затопил выход.

Мы вышли к зеленоватой воде, плещущейся до стен пещеры, скрытых в темноте.

– А если там нет выхода? – Степан с Ларинтеном с подозрением покосились на мутную воду.

– Тогда все будет очень х.… Не подумайте, что хорошо! – хмыкнул Лендин.

– Ладно, что стоять? Если нас ищут, нужно быстрее отсюда выбираться, а мы лясы точим! – Крендин, кряхтя, стянул с себя куртку, вытащил из-за пояса топор, снял сапоги и все сложил в мешок. – Я пойду, разведаю. Если не вернусь, значит, благополучно выбрался из пещеры.

– А если ты утонешь? – испугалась Светка.

Крендин ухмыльнулся:

– А ты будешь грустить? – И, хихикнув, пояснил. – Нет! Я могу четверть часа не дышать, этого времени вполне хватит, чтобы доплыть обратно.

Он вошел в воду.

Мы стояли на берегу, наблюдая, как он исчезает. Когда вода дошла ему до шеи, он немного замешкался, но затем, решительно взяв в зубы мешок с вещами, нырнул.

Какое-то время мы смотрели на пузырьки, изредка всплывающие на поверхности. Затем исчезли и они.

Прошло минут двадцать.

– Ну, рискнем? – тяжело вздохнув, Лендин начал снимать сапоги.

– А может, сразу на берег портал открыть? – предложила Светка.

– Нет уж, ты нас вчера так забросила, еле сообразил, где находимся. Лучше вплавь! – гном собрал все вещи и оружие в мешок, подошел к воде. – Эй, Ларя, ты идешь? Имей в виду, кроме меня, тебя спасать некому!

Ларинтен, изображавший из себя статую, с тяжким вздохом отмер и пошел за гномом. Степан, торопливо скатав плащ, тоже поспешил за ними.

Спились, блин!

– Ну и ладно, вы, как хотите, а я открываю портал! – недовольно буркнула Светка и тут же принялась водить рукой, создавая переход.

Вдруг Велия решительно ее остановил:

– Не надо! Портал привязывают к месту, которое знают или хотя бы мельком видели и на приблизительное расстояние. Иначе может вообще раскидать по пространственно-временному полю.

Мы со Светкой переглянулись и уставились на него, изумленно хлопая ресницами.

– Велия, ты же все помнишь! – восхитилась я.

Он моргнул, потряс головой и криво улыбнулся:

– Не обольщайся! Со мной иногда такое случается. А после твоих вчерашних опытов это стало происходить чаще, но не более того.

Светка покосилась на нас, присела у воды и, коснувшись ее рукой, тут же отдернула.

– Бр-р-р! Холодная!

– Свет, а как ты хотела? Сама верещала: «Хочу обратно в отраженный мир!» – скажешь, не было?

Она тут же сдалась:

– Ну, это я так, расслабилась!

– Раздевайся давай! Времени нет – расслабляться! – Я уселась на камень и начала стягивать сапоги.

Полностью раздеваться я не собиралась, тем более что в этот раз на мне не оказалось даже поношенного китайского белья. Так, только трусы в цветочек, одна штука. Но Светка, восприняв мой приказ буквально, в две секунды сняла с себя почти все, оставшись в кружевном комплекте.

– Неплохо! – мельком глянув на нее, одобрительно кивнул Велия, снимая водолазку и закатывая штаны.

– Ты считаешь? – подбоченившись, подруга гордо выпрямилась.

Муж убрал оружие и сапоги в мешок. Привязал его себе на пояс и, не глядя на нее, небрежно бросил, решительно подталкивая меня к воде.

– Конечно! Для женщины ты достаточно проворна, что несомненный плюс, учитывая, что мы на войне!

Светка, рассчитывая на комплимент, возмущенно фыркнула, скривила губы и, быстро покидав вещи в мешок, поплелась за нами.

Когда вода поднялась мне до шеи, Велия вдруг что-то тихо прошептал.

Я подняла на него удивленные глаза:

– Что ты сделал? – По слабому покалыванию, идущему от его тела, я поняла, что он воспользовался магией.

– Не знаю. Машинально.

Дождавшись Светку, мы, глубоко вдохнув, нырнули.

* * *

Открыв глаза, я почти ничего не увидела. По бокам от меня, в окружавшем нас полумраке, белыми пятнами плыли Велия и Светка. Последний шарик, созданный мною, погас, едва мы нырнули, и только где-то впереди маячил неясный слабый свет.

Плыть в холодной воде – то еще удовольствие. Мышцы сковала слабость. К тому же каждый гребок словно выбивал из легких воздух. Вот еще чуть-чуть! Странно, что на ум не приходило ни одного заклинания, как случалось в последнее время.

А потом кислород в моей груди закончился совсем. Некоторое время я плыла на автопилоте, не видя ничего, кроме разноцветных кругов, затопивших все вокруг. Грудь разрывалась от желания маленького глоточка воздуха. И тут я не выдержала. Уже не понимая, что делаю, из последних сил поплыла наверх. Снизу кто-то вцепился мне в ногу. Я забилась в надежде освободиться и, чувствуя, что теряю сознание, вдохнула полной грудью.

Сознание я все-таки потеряла, но ненадолго. Очнулась по-прежнему в воде. Кто-то тянул меня на буксире. Испуганно распахнув глаза, я судорожно вдохнула раз, еще раз и поняла, что под толщей воды дышу чистым морским воздухом.

Вскоре меня поставили на ноги. Передо мной появился Велия. Молча кивнул на светящуюся прямо передо мной расщелину и поплыл в нее. Не желая оставаться одной в мутной и темной воде, я быстро скользнула за ним. Он встретил меня с той стороны и, одобрительно подняв большой палец, показал наверх. Всплыв на поверхность, я почувствовала, как надо мной что-то лопнуло.

– Это заклинание сферы воздуха, вроде акваланга, – пояснила Светка, барахтаясь рядом. – Велия поставил.

– А заранее предупредить нельзя было? – Надеюсь, мой рык прозвучал достаточно грозно. – У меня же чуть легкие не порвались, когда я пыталась выплыть.

– Ты думаешь, я помню, как это называется? Я даже не понимаю, что делаю. Это все происходит на подсознательном уровне. И хватит болтать. Поторопитесь! – Раздраженно фыркнув, Велия быстро поплыл к берегу, с которого нам уже маячили наши спутники.

– Ну, поплыли? – заторопилась Светка, но я ее остановила.

– Эй, подруга! Ответь мне, как на духу! Чё это ты моему мужу глазки строишь?

Она смутилась и виновато взглянув, принялась оправдываться.

– Ты, Тань, не подумай ничего плохого. Просто я, когда не знаю о чем с мужиком говорить, такую ахинею начинаю плести. Ну и попутно выяснила, настоящий это Велия или кто-то другой.

– И как?

– Настоящий! Такую язву еще поискать! – хмыкнула она, разворачиваясь.

Хихикнув, я перевернулась на спину и поплыла за ней.

* * *

Довольно пологий песчаный берег был окружен невысокими потрескавшимися на солнце каменистыми горами, на которых уродливыми карликами росли редкие деревья.

Неподалеку, у отмели, в причудливом спиральном рисунке, будто специально, были навалены огромные валуны. Может, у них здесь великаны в камушки играют?

Не успели мы выбраться на берег, как возле уха что-то вжикнуло.

– Ложись, здесь засада! – Лендин прыгнул за ближний валун, дернув за штанину удивленно оглядывающегося Ларинтена.

Все попадали там, где стояли. Велия, затравленно оглянувшись, согнулся, засунул меня за ближайший валун и, путаясь в мокрой рубахе, торопливо оделся. Чувствуя, что замерзаю в мокрой одежде, я, пробормотав заклинание, высушила одежду себе и спутникам.

– Спасибо! – кивнул Велия и, вешая на пояс топор, тут же строго приказал. – Сиди здесь! Не смей высовываться! Если нас выследили жрецы, то их стрелы могут оказаться отравленными.

Оставив меня, он одним прыжком перескочил через валун и скрылся. За ним тут же последовали гномы.

Здорово! Из огня да в полымя.

Интересно, как заставить свои способности работать так, как хочется? Ага, нужно представить то, что я хочу!

Я закрыла глаза. Хочу защиту! Воображение услужливо нарисовало дом, стену, противогаз, затем шкафообразного амбала. Когда дело дошло до пистолета, я невольно остановилась, недоверчиво оглядела себя и не заметила ничего особенного. Что ж, будем надеяться, у меня получилось то, что я хотела. Если, вообще, что-либо получилось!

Выглянув из-за камня, я осмотрелась. Со стороны скал нас, не прекращая, обстреливали. К тому же, к нам приближалась группа вооруженных до зубов гномов. Впереди, за валунами, под ливнем из стрел о чем-то совещались гномы и Велия. Осмотреться они не могли и о наступлении коротышек ничего не знали.

Я негромко свистнула, а когда они подняли на меня изумленные взгляды, пальцем показала на атакующих. Велия, сделав грозное лицо, замаячил, приказывая спрятаться.

Ага, щаз!

Обворожительно улыбнувшись, я влезла на валун и выпрямилась во весь рост. Стрелы, вызывая легкую щекотку во всем теле, пролетали сквозь меня, не причиняя вреда. Чувство собственной неуязвимости вскружило голову.

Колдун что-то коротко бросил Крендину. Тот, крепко выругавшись, прыгнул на меня, утягивая за валун.

– Ты чё, ошалел? – отбрыкиваясь руками и ногами, возмутилась я.

– Похоже, это ты ошалела! Жить надоело? – Гном сел и, отплевываясь от налипшего песка, грозно посмотрел мне в глаза.

– Болван! На мне охранное заклинание!

– Дура! Предупреждать надо!

Тут нашу перепалку прервали крики и лязг оружия. Крендин поднес палец к губам. Я кивнула, и мы осторожно выглянули из-за скрывавшего нас валуна.

Обстрел прекратился, но до ближайших камней добрались гномы, и теперь Велия с Лендиным отбивались от них стоя спина к спине.

– Твою мать! – рявкнул Крендин, сжимая в руке топор. – Сиди здесь! – коротко рыкнул он и перескочил через валун.

– Сиди здесь, сиди здесь… Так без меня все интересное закончится! Светка! Ты где? Какого… ты ничего не делаешь? Великая Светлая – блин!

– А чё делать-то? – откуда-то сбоку послышался ее недовольный голосок. Подруга на карачках обогнула валун и плюхнулась рядом.

За камнями кто-то вскрикнул, застонал. Я выглянула из-за валуна и нервно заторопила.

– Чё расселась? Давай «Огненный дождь»!

– С ума сошла, мы же и себя пожжем!

– Тогда какое-нибудь «Дрожание гор»! – рыкнула я, не отводя взгляда от «мясорубки». Гномов становилось все меньше, но и наши уже еле махали топорами.

– Нас всех завалит! – снова возразила Светка.

– Не завалит! Я поставлю защитный купол!

У Светки загорелись глаза.

– А ты умеешь? Ну, ладно, рискнуть можно! – и она, перебирая пальцами, что-то забормотала.

Словно из-под земли, донесся нарастающий гулкий рокот. Горы вздрогнули, задрожали. Невозможный скрежет оглушил.

– Купол, Танька!

Раскинув руки, будто пытаясь всех обнять, я пропела пришедшие на ум слова и тут же посыпались первые камни.

* * *

Оставшиеся в живых после первого камнепада гномы, бросив убитых и раненых, в испуге откатились, сгрудились в стороне, настороженно поглядывая на все еще стонущие горы.

Крендин, зажимая плечо, оглянулся на нас, что-то быстро сказал Велии и грузно перевалился через камень. Колдун с Лендиным последовали за ним.

– Ну и что теперь? – обгрызая уже третий ноготь, истерично возопил Ларинтен, когда мы все сползлись и уселись под одним валуном.

– Хрен его знает! – устало махнул рукой Лендин.

– А может, обратно в море? – подала идею Светка.

– Мы вплавь и до пещеры-то не доберемся, живо рыбки сожрут. Нас всех коротышки задели. Соображаешь? – Велия так мрачно зыркнул на нее, что она, не рискуя возразить, тут же заинтересовалась песком.

– Я вот думаю, а почему гномы на нас снова не нападают? – осторожно поинтересовался Степан, вслушиваясь в наступившую тишину. – Вроде бы землетрясение прекратилось?

Лендин, быстро выглянув из-за валуна, снова спрятался.

– Они там что-то обсуждают. К ним подошли эти, в масках. Наверно, они в нас и стреляли.

Велия на секунду высунулся и, болезненно поморщившись, снова сел.

– Десять жрецов и шесть оставшихся в живых гномов. Можно попробовать прорваться.

– Ну, гномов мы берем на себя! – выпалила я, подмигнув Светке.

– Ага, – поддержала она. – А вы со жрецами разбирайтесь!

Велия скептически усмехнулся и, зажав бок локтем, снова поморщился.

– Ну, скажем, пятерых я убью, а вот потом, остальные, боюсь, грохнут меня! А если с ними Главный жрец, тогда вообще туго придется.

– Может, портал открыть? – я в отчаянии посмотрела на него.

– Попробуй! – кивнул Велия.

Нашептывая певучие слова, я стала водить рукой по воздуху. Бесполезно. Пытаясь вновь и вновь, я с каждым разом все сильнее вспоминала случай из детства, когда, накинув грязный платок на пустое ведро и, вопя на все лады «Крекс, пекс, фекс», упорно твердила подругам, что еще чуть-чуть и получится полное ведро мороженного.

Велия решительным жестом удержал мою руку.

– Все, поздно! Не старайся, ничего не выйдет! – он вздохнул. – Главный жрец применил антимагию.

– В смысле? А мой щит? – я покрутила головой, словно пыталась его разглядеть.

– Сдулся! – Светка поджала губы.

– Ну, теперь точно приехали!

Вдруг один из жрецов громко, будто в рупор, заговорил:

– Сдавайтесь! Вам некуда уйти! Вы окружены, а ваши магические способности блокированы. Если вы проявите благоразумие, мы отпустим вас всех. Нам нужен только сбежавший жрец Лиандр, который сейчас находится с вами! Даем вам на размышление несколько минут.

Мы переглянулись. Велия театральным жестом приложив руку к груди, поклонился.

– Похоже, меня поймали.

– Ага, так мы взяли и добровольно им тебя отдали! – возмущенно дернул себя за бороду Лендин. – Может, еще бантик на нос повязать?

– А давайте мы им пообещаем, что сами тебя убьем. Где-нибудь подальше отсюда? Скажем, что для этого и выкрали? – предложил Крендин.

– А может, мы тебя им отдадим? А когда они тебя убьют, я из тебя нежить сделаю? – не заметив моего мрачного взгляда, вставил свое предложение Степан.

– Завянь, Степа! И на нашего принца даже не облизывайся, а то Великая тебя вперед укокошит! С кем мне тогда зельями баловаться? – предупредил мой гнев Ларинтен.

Чувствуя, как от всеобщей истерики мне становится не по себе, я, покрутив у виска, фыркнула:

– Все ваши предложения – фуфло, потому что они признают их правоту, подтверждая, что Велия и есть их сбежавший жрец.

Я решительно поднялась и, под изумленными взглядами друзей, сложив ладони рупором, закричала.

– С нами нет вашего жреца Лиандра! Я не понимаю, что вам от нас надо? – Отдышалась и завопила снова. – Мы, конечно, очень уважаем жрецов и церковников – каждый сходит с ума так, как ему нравится, и кто мы такие, чтобы вам мешать? Но вы, господа, неправы!

– Ты лжешь! – рявкнул стоявший ближе всех к нам тощий жрец в маске. – Лиандр – это высокий мужчина с белыми волосами до плеч. Мои люди его узнали. Он только что сражался с ними. Этот жрец вчера был похищен с Жертвенной Арены, и я требую его возвращения.

– Ну не зна-а-аю! – с сомнением протянула я. – Кто там у вас вчера был похищен, я не в курсе, но этот человек – мой муж, принц Велиандр. И у нас, к несчастью, семейный вояж через ваш негостеприимный городок!

Я дернула Велию за плечо, заставляя подняться.

– И вообще, уважаемые, вы не боитесь, что с такими наездами на царственных особ можно напороться на хороший межрасовый скандальчик! Все-таки вы напали на принца крови и его друзей! Кстати, мой свекор – Владыка Эльфийского союза Пентилиан – вам подтвердит, что этот человек – его сын!

На мгновение наступила гробовая тишина, нарушаемая только шумом прибоя. Наконец, тощий жрец вышел из ступора и уже спокойно и вежливо заговорил.

– Боюсь, дитя, ты ошибаешься, и я это тебе докажу. Всегда, принимая нового ученика, я проверяю его чистоту с помощью своего кристалла истины. Ведь только девственные тела могут стать вместилищем великой энергии. Поэтому все мои жрецы чисты телом и духом. Они никогда не растрачивали свою энергию на низменные страсти, а значит, этот человек не может быть твоим, гм, мужем! Я не знаю, зачем ты его пытаешься увести из нашего братства, но, поверь, это напрасная попытка. Тот, кто встал на путь жреца, отрекается от всего мирского.

Так, все, мне это надоело! На слово не верят, что ж, тем хуже для них!

– Слушай, дядя!

– Вообще-то, Главный жрец! – ледяным тоном поправил он меня.

– Да хоть конь педальный! Ты меня со своими проповедями уже достал! Или, может, ты думаешь, что мне каждую ночь мерещится, что я за ним замужем? Уж позволь мне тебя в этом уверить. Он – мой муж! В самом большом понимании этого слова! Как тебе еще это объяснить? Оставь нас в покое и позволь уехать в Винлейн! И на будущее! Прежде чем кидаться на невинных людей, следи получше за своими жрецами!

Все, затаив дыхание, молчали, слушая наши разборки, а Велия с царским видом отрешенно разглядывал вершины гор.

– Хорошо! – снова пошел в атаку жрец. – А если я скажу, что контролирую каждого из них посредством магии? И с уверенностью на сто процентов заявляю, что мой жрец – девственник? Как в таком случае он может быть твоим мужем?

Глубокомысленно хмыкнув, я нагло возразила:

– Насчет твоего жреца – не скажу, не знаю, а вот насчет своего мужа могу уверить – более счастливого замужества вряд ли кто-нибудь когда-нибудь мог себе представить.

Друзья изумленно разглядывали нас, гадая, на что я надеюсь, так откровенно блефуя. А я откровенно ухмылялась, наслаждаясь сценой.

Безмятежный взгляд Велии переместился с пологих вершин на белоснежные облака.

– Это не может быть правдой! – выдержка отказала Главному жрецу. Издав вопль базарной торговки, он в бешенстве затопал ногами. – На каждом из моих жрецов лежит заклятие подчинения, и никто, кроме меня, не может его убрать. В нем заключаются простые законы, переступив которые, любой жрец умрет!

– Вот именно! – жарко поддержала я его. – О чем и речь! Я же говорю, что это не ваш жрец! Или вы думаете, что я разбираюсь в магии настолько хорошо, чтобы снять наложенное вами, ВАМИ, заклятие всего за одну ночь?

Жрец надолго задумался. Ко мне подползла Светка. Глядя на меня снизу вверх и выразительно гримасничая, она зашипела:

– Ты думаешь, что делаешь? Или ты зачем-то тянешь время, или я ничего не понимаю! А если он на самом деле может проверить твои слова? Допустим, видит ауру или еще что-нибудь в таком роде? Он же поймет, что ты врешь, заберет его и убьет нас!

Торжествующая улыбка многозначительно коснулась моих губ.

– Знаешь, Свет, а я и добиваюсь, чтобы он как-нибудь проверил мои слова. Уж поверь, потом он его никуда не заберет! Не сможет же он при всех признать, что какая-то там полукровка оказалась сильнее настолько, чтобы снять его чары!

Светка выпучила глаза, боясь поверить догадке:

– Ты что, с ним… Да?! Но когда?! Он же все время был без сознания!!! Или не все время?

Чувствуя, что заливаюсь краской, я покаянно вздохнула:

– Знаешь, Свет, давай, я тебе потом все объясню! Нам бы выпутаться из этой заварухи!

Тут нас снова перебил уже порядком надоевший всем жрец:

– Хорошо! Я отпущу вас, но сперва хочу, чтобы он взял в руки мой кристалл Истины. Но предупреждаю, если это – мой жрец-отступник, кристалл его уничтожит. Если он по-прежнему предан мне телом и душой – останется жив, но я заберу его с собой!

Я повернулась к Велии.

– А ты не погибнешь? Как этот кристалл действует?

– Да кто его знает! – он равнодушно пожал плечами, отвечая сразу на все мои вопросы.

– Угу, хороший ответ! – Я снова завопила жрецу. – Эй, дядя, давай так! Вас много, нас – мало. В результате ваших агрессивных действий мы вам не доверяем. Магия пока не работает, да мы в ней и не очень разбираемся, так что бояться тебе нечего. Иди сюда, к нам, и проверяй. Как только убедишься в нашей правоте – прикажешь жрецам проводить нас к Владыке эльфов.

Жрецы собрались вместе, посовещались, и тощий решительно зашагал к нам. Пройдя разделявшее нас расстояние, он остановился за скрывавшими нас валунами и с превосходством произнес.

– Ну, Лиандр, выходи! Оставим формальности и идем за мной.

– Чё это за гнилые базары! – гномы одновременно поднялись из-за валуна. – Нету тут никаких жрецов-лиандеров! Надо чего проверить – проверяй и проваливай. Мало того, что из-за тебя уже столько времени потеряли, так еще и в личную жизнь нашего друга лезешь!

Велия взобрался на валун и, бесшумно спрыгнув, встал рядом со жрецом. Я на всякий случай – тоже. За мной потянулись друзья и, окружив нас, встали рядом. Видя это, жрецы заволновались, но Главный, успокоив их жестом, достал из-за пазухи серебристую шкатулку.

Темные прорези маски, не отрываясь, глядели в насмешливо прищуренные глаза Велии, пока жрец нарочито медленно ее открывал. В лучах дневного солнца ослепительно блеснул острыми гранями большой прозрачный камень.

– Возьми. Но еще раз предупреждаю: безнаказанно камень может взять только преданный мне жрец. Если ты запятнал себя мирскими делами, мое заклятие, что лежит на тебе, активирует кристалл, и ты будешь уничтожен. Может, ты во всем признаешься сам, Лиандр? Я готов тебя помиловать!

– А почему бы не представить на мгновение, что мы говорим правду? Что произойдет, если окажется, что мы посторонние тебе люди? – не отрывая от него взгляда, Велия демонстративно обнял меня за плечи.

– Тогда камень испортится! – с неохотой буркнул жрец и приказал. – Бери! Хватит тянуть время! Ты – мой!

Велия протянул руку и, не спеша взять из шкатулки кристалл, улыбнулся:

– А не жалко камень-то? Много, наверное, стоит?

– Я уверен, что ты – это ты, поэтому ничего с ним не случится. Не переживай. А если ты меня предал, заодно избавлюсь от необходимости тебя казнить. Камень тебя сожжет! Поэтому заканчивай пустой разговор. Бери! – жрец стоял, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. – Или ты боишься?

Колдун равнодушно пожал плечом и, сграбастав камень, зажал его в кулаке.

* * *

Ничего не произошло. Гром не грянул, молния с небес не сорвалась. К моему невероятному облегчению, Велия остался жив и невредим, но все истолковали это по-своему. Лендин, выругавшись под нос, с тяжким вздохом взял в руки топор, всем видом показывая, что дорого продаст жизнь: свою и друзей. Крендин, покачав головой, встал рядом. Жрец торжествующе подбоченился.

– Ну, долго держать-то? – Велия, широко улыбаясь, медленно разжал пальцы, являя всем угольно-черный оплавившийся комок.

Многоголосный выдох облегчения словно снял со всех застарелую тревогу. Ларинтен сунул Степану склянку с «красненьким», гномы, цинично нам подмигнув, радостно хлопнули в ладоши.

– Ну, и какие вам еще нужны доказательства? Мы ни те, кого вы ищете, так что отпустите нас подобру-поздорову! – угрожающе мурлыкнула я, нежно обнимая мужа за талию.

Дар речи, наконец, вернулся к ошарашенному жрецу. Срываясь на фальцет, он завизжал.

– Этого не может быть! Как вам удалось снять мое заклятие? Вместо того, чтобы сжечь отступника, мой камень сгорел сам! Да я вам… Да я вас…

– Мы тебя предупреждали! – возразил Велия, но тот, казалось, его не услышал.

Швырнув в море обугленный комок, он угрожающе повернулся к магу и, выставив на него палец, заверещал:

– Ты все равно пойдешь со мной! От меня еще никто не уходил. И мне плевать на все доказательства! Я знаю, кто ты! – вцепившись ему в руку, жрец развернулся к своим людям, но я оказалась быстрее.

Один кинжал прижался к тонкой, пульсирующей на шее венке, другой, скользнув под плащ, оказался совсем в другой части тела.

– Короче, так! – Мой яростный шепот мог оглушить. – Ты мне надоел хуже горькой редьки. Мало того, что испортил своей паранойей мой отдых, так еще хочешь оставить без мужа? Ну уж нет! Слушай меня: если кто-нибудь из твоих дернется, будешь до самой смерти на сто процентов уверен в своей непорочности, а если сию секунду сюда не придет Владыка Пентилиан, я тебе клянусь – станешь ниже на голову! Что тебе больше нравится?

– Ты не посмеешь? – неуверенно вякнул он.

– А ты проверь! – посоветовал Велия. Небрежно покручивая в руках топор, он откровенно наслаждался сценой.

Меж тем жрецы заволновались, посовещались и направились к нам. Я легонько дернула левой рукой. Главный жрец визгливо заверещал.

– Пошли вон, идиоты! Позвать сюда немедленно Владыку эльфов и НЕ ПРИБЛИЖАЙТЕСЬ КО МНЕ!

Те переглянулись и резво отбежали. Двое из них тут же провалились в моментально открывшиеся порталы, остальные остались стоять, о чем-то совещаясь.

Ко мне подошел Велия.

– Послушай, я тебе когда-нибудь говорил, что люблю? – негромко спросил он, наклоняясь к моему уху.

– Нет! – так же тихо ответила я и добавила: – Но у тебя будет шанс исправить эту ошибку!

– Эй, уважаемая, а не могли бы вы обсудить это с вашим так называемым мужем потом? – у меня под руками нервно дернулся жрец. – Кинжалы-то острые!

– Очень острые! – кивнула я и сжала его так, что он застыл, затаив дыхание.

К нам подошел Лендин и, поигрывая топором, остановился напротив.

– Эй, а я чё-та не понял, ты моего друга, практически брата, за одного из своих гномиков посчитал, да?

– Лендин, успокойся! Просто у них кто-то потерялся. Они его ищут, а Велия сильно на него похож! Ну, сам понимаешь! Лучше перебдеть, чем недобдеть! Но, если убедился, что ошибся, так извинись и дай людям уйти, а то, ишь, нервы мотать взялся! – От избытка чувств я так сильно прижала к шее кинжал, что по коже потекла тонкая струйка крови.

– А-а-а, кретины, придурки! – заверещал жрец на своих, в нерешительности топтавшихся людей. – Что, вы так и будете стоять, пока меня будут кастрировать и отрезать голову? Где этот бесов Владыка? Немедленно доставьте его сюда!

– Я здесь! – выкрикнул знакомый голос.

Мы обернулись, чтобы увидеть, как из только что открывшегося портала вышла целая делегация эльфов во главе с Повелителем Пентилианом и королем Сбрендиным.

Увидев живописную композицию, Владыка сначала застыл в изумлении, затем торопливо зашагал к нам.

– Велиандр! Сынок! Мы с ног сбились тебя… гм… вас искать! – Владыка радостно нам улыбнулся.

– Все в порядке, отец! Мы тут с женой развлекаемся этим… как его… – Велия с умным видом пощелкал пальцами и оглянулся на меня, ища поддержки.

– Экстремальным туризмом! – поддержала я, выдав самое приличное определение нашим действиям, которое пришло на ум.

– Да! Вот этим самым! – Велия многозначительно поднял вверх указательный палец.

Владыка смутился и, промычав нечто невразумительное, тихо посоветовал:

– Вы только этим самым «туризмом» не при всех! Ладно?

Мы с Велией переглянулись и заржали. Жрец под моими руками заверещал.

– Владыка, спасите меня! Забирайте вашего развратного сына, эту психованную девицу и уезжайте быстрее в свои владения! Пожалуйста, избавьте навсегда мой город от напасти в вашем лице и ваших сумасшедших родственников!

От такой проникновенной мольбы у Владыки отпала челюсть.

– Что вы здесь натворили?! Я ведь просил не заниматься этим, вашим «туризмом» при всех! – прошипел он нам и уставился на жреца, ожидая объяснений.

Тот коротко вздохнул:

– Ну, что непонятного? Он испортил мне очень редкий и дорогой камень! И ведь хотя бы предупредил!

– Ну, знаешь ли, мы сегодня весь день говорили, что мы не те, кто тебе нужен. Путешествуем семьей, какие претензии? – не выдержал Велия.

– Да! – влез Владыка. – Они женаты уже тридцать лет. Какие проблемы? А за камень я вам когда-нибудь… потом заплачу!

Жрец шумно выдохнул и глухо попросил:

– Может, вы меня отпустите?

Владыка опомнился, виновато улыбнулся и затеребил меня:

– Тайна, девочка, отпусти этого дяденьку. Пусть он уходит! – С сочувствием покосившись на жреца, пробормотал: – Не обижайтесь на нее, она из южных земель. Горячая девочка. Не думает, что творит!

– Угу, это точно! – К нам подошел Велия и начал помогать отцу отбирать у меня кинжалы, но я, только крепче стиснув пальцы, решительно качнула головой.

– Нет! Я его отпущу только в том случае, если здесь будет открыт портал в Винлейн!

– Но, Тайна, портал в Винлейн отсюда не открыть! Только через городской портал можно уйти в мой город! – терпеливо пояснил Владыка.

– Хорошо! Открывайте переход к городскому порталу и быстро уходим, – приказала я и фыркнула. – Не доверяю я этому поборнику нравственности!

– Девушка, это все досадное недоразумение! Я вам гарантирую полную неприкосновенность в моем дворце все время, пока вы не покинете наш город! – Ко мне подошел король Сбрендин:, невысокий, рыжий гном и, улыбнувшись толстыми губами, указал на открытый портал. – Прошу в мой дворец.

Подумав, я неохотно позволила выползти из моих объятий испуганному и окровавленному жрецу. Владыка сочувственно посмотрел, как он в раскорячку потопал к своим жрецам и вдогонку крикнул.

– Вы лучше держитесь от нее подальше. Мой вам совет на будущее!

Жрец, не оборачиваясь, прибавил шаг.

* * *

В роскошном королевском дворце нам выделили сразу несколько комнат, приставили слуг и даже показали, где нас ждет жарко натопленная баня. Не знаю, кто как, а я была рада возможности скинуть грязное тряпье и смыть с себя грязь катакомб и морскую соль. Вот только пока мы со Светкой переодевались в свободные халаты, наши мужчины, как самые наглые или самые грязные, первыми зашли в баню.

Что уж они там делали, не знаю, но, судя по их диким воплям, громогласному смеху и жуткому грохоту – отдыхали неплохо. Только слуга с пивом, разлитым в ведерные кружки, пробегал мимо наших открытых дверей раз пять. Если честно, я слегка волновалась за баню: вдруг развалится от такого бедлама! Оставаться грязной на неопределенный срок не хотелось.

– Похоже, они там надолго! – фыркнула Светка, прислушиваясь к диким звукам.

– Ага! Пока они там моются, я вся учешусь.

– А ты возьми на вооружение правило: два сантиметра не грязь, три – само отвалится!

– Не могу! Не получается! Вот поживу здесь лет пятьдесят, привыкну раз в году на день рождения мыться, тогда будет легче! – хихикнула я.

– Слушай, Тань, а что нам делать-то?

– Дождемся этих алкоголиков, – я проводила взглядом слугу, выносящего пустые кружки, – и пойдем наводить гигиену.

– Да я не о том! – отмахнулась Светка. – Как нам сейчас жить в этом мире? Оказывается, здесь все так изменилось! Столько времени прошло. По-моему, Владыка меня забыл. Там, на берегу, он всего лишь кивнул мне и все! Понимаешь?

Подруга расстроенно всхлипнула. Глядя на ее переживания, я только покачала головой.

– Тебя, Свет, захочешь – не забудешь! Просто Владыка – эльф деликатный, стеснительный, вот и скрывает от всех свои чувства. Подожди! Вот прибудем в Винлейн….

Светка зарделась, смущенно улыбнулась и, что-то вспомнив, тут же пихнула меня локтем.

– Давай-ка уже рассказывай! Что произошло вчера ночью, пока мы как младенцы спали? И поподробнее!

Я пожала плечами.

– Все случилось само собой. Не обошлось, конечно, без магии. Он пришел в себя, мы поговорили, и… я подумала, какого черта?! Вдруг он еще куда-нибудь на тридцать лет, не дай бог, денется, а так хоть саму себя убедить в том, что была замужем.

– А как ты его в чувства-то привела?

– Не знаю! – я задумалась. – На ум пришла какая-то тарабарщина, и я ее произнесла.

– И все?

– И все! Он очнулся, и я ему обо всем рассказала.

– И…?

– Ой, Свет! Твоя простота – хуже воровства! – чувствуя, что краснею, раздраженно отмахнулась я. – Так я тебе все и рассказала в часах, позах, сантиметрах и эмоциях? Придумай сама, но не забывай, что холодный пол устилала колючая солома, а за стенкой храпели вы!

– Подумаешь! Я тебе тогда тоже ничего рассказывать не буду! – Светка надулась, собираясь обидеться, но тут дверь в баню распахнулась, и оттуда выползла (другого сравнения и не подобрать) развеселая мужская компания в набедренных повязках из белоснежных полотенец. Ларинтен со Степаном кулями висели на плечах гномов. А те, в обнимку покачиваясь, пытались идти ровно, но это у них не очень-то получалось. Сзади маячил глупо хихикающий Велия.

– Крен, ты меня любишь? – икнул Лендин.

– Угу, а ты меня? – кое-как выговорил Крендин.

– Тож! – решительно качнул головой гном.

– А в глаз? – поинтересовалось бесчувственное тело Ларинтена. – Имей в виду, я ощень ревнивый!

– Подставляй! – согласился Лендин, сжимая кулак.

– Я поштил! – хихикнул эльф и радостно захрапел.

Переглянувшись, мы со Светкой ошарашенно смотрели на эту процессию.

– Ну, чё, девки, зенки-то вылупили? Мужиков голых и пьяных, что ли, не видели? Короче, теперь ваша очередь мыться! – Крендин, пьяно хрюкнув, попытался подмигнуть нам левым глазом, но подмигивали у него почему-то оба.

От этого зрелища у меня чуть не начался тик.

– А мы там от перегара не скончаемся? – покосилась подруга на открытую дверь бани.

– Ну, мы же не скончались! – резонно возразил Лендин.

– Н-да-а! И по какому поводу сегодня случилась пьянка? – грозно нахмурилась я, глядя на мужа.

– Так этот… как его… мальчишник справляли! – до ушей улыбнулся Велия.

– Ага, мы его замуж выдавали! – хихикнул Лендин.

– Вспомнили! – возмутилась я. – Он уже тридцать лет как замужем!

– А он сказал, что это теоретически, а фактически – день! – тоном, не терпящим возражений, влез Крендин.

– Кому ты веришь?! Да ты знаешь, какой он наглый, подлый… – начала я, но гном, замахав руками, решительно меня перебил.

– Знаю, знаю! Он тоже начал перечислять свои достоинства, но сбился, говорит, ты лучше помнишь!

– Да, Тайна, может, я ничего и не помню, но то, что я за последний день о тебе узнал, могу точно сказать – тебе со мной повезло! Ну, или мне… повезло. Какая разница! – окончательно сбившись, Велия раздвинул гномов и шагнул ко мне. Запутался в полотенце, раздраженно сорвал его и как ни в чем не бывало пошел дальше.

– Та-ак! – Я мрачно оглядела веселящихся гномов и остолбеневшую Светку. – Муж – это, конечно, хорошо, но муж, пьяныйвдрызг, – это стихийное бедствие!

Подняв Светке челюсть, я развернула ее в сторону бани и, подтолкнув, вывела из ступора.

– Ты, Свет, иди, а я сейчас. Только кое-кого одену и прочитаю мораль о том, как не надо себя вести в приличном обществе!

Подняв небрежно брошенное Велией полотенце, я подошла и завязала его на нем «морским узлом», чтобы, не дай бог, опять не потерял. Заглянув в его красивые глаза, с вытягивающимися, как у мартовского кота, зрачками, строго произнесла.

– Велия, что за номера? Ты же не хочешь…

– Хочу, – перебил он, не сводя с меня завораживающего взгляда.

Уговорив себя не обращать внимания на его выкрутасы, я решительно продолжила:

– Как тебе не стыдно так себя вести перед друзьями? Что они о нас подумают? И вообще, вот доберемся до Винлейна, тогда и… прекрати немедленно!!! – Я решительно отодвинула не слушающего мои нотации Велию (нет, так и до греха недалеко) и развернулась к зубоскалящим гномам.

– Ну, а вы чего ржете? Помогите мне его угомонить! Между прочим, я после ваших катакомб еще тоже немытая! – Отпихнув нежно обнимающего и целующего меня мужа, я попыталась его напугать. – Вел, отстань, нацепляешься еще от меня какой-нибудь живности! Смотри, я вся чешусь!

– Так, может, вместе в баню пойдем? – обрадовался он.

Вот блин!

– Нет! Ты уже мылся! – не выдержав, рявкнула я.

Наконец, гномы нахихикались, сложили в угол мирно спавших друзей, подошли и приобняв за плечи моего непутевого мужа, решительно повели в сторону комнат, нашептывая что-то явно скабрезное. На что Велия только заинтересованно кивал.

– И не учите его ничему плохому! – спохватившись, крикнула я им вдогонку, на что эта троица только громко заржала.

Нда-а, и что же мне со всем этим делать?

Посмотрев на шатающихся друзей, пытавшихся, не разжимая рук, вписаться в неширокие двери, я направилась в местную баню успокаивать неуемное любопытство подруги.

* * *

Баня походила на обычную сауну из нашего мира. Одно помещение напоминало комнату отдыха. В нем, возле длинного невысокого стола стояли широкие мягкие кресла, больше напоминающие маленькие диванчики. А вот следующая комната и в самом деле оказалась баней. Здесь была такая жара, что мы, немного посидев, выбежали отдышаться.

В углу парилки обнаружилась дверь, за которой находились два «небольших» бассейна примерно метров пять на пять. В одном манила чистейшая, чуть прохладная вода, а в другом – вы не поверите – был снег. Легкий, пушистый и к тому же он совершенно не таял. От души наплававшись в воде, нырнуть в снег мы так и не решились.

– Может, нам пора отсюда выходить? – спросила подруга, когда мы в очередной раз выползли из парилки и растянулись на диванчиках.

– Может! Мне кажется, что я вымылась на год вперед! – простонала я и задумалась. – Или еще часок посидим?

Светка ехидно скосила на меня глаз.

– Переживаешь за своего пьяницу? Я думаю, гномы его уже укачали!

– Укачаешь его, как же! Никогда бы не подумала, что увижу его в таком состоянии.

– Не переживай, буянить и стриптиз показывать ему больше никто не позволит, – уверенно успокоила она меня.

– Ага, а кто же ему запретит? Те алкаши с ним заодно. Спились, блин!

Светка, подумав, согласилась.

– Ну, вообще-то, да! – И тут же насмешливо фыркнула. – Подумать только, мы сейчас с тобой говорим об интеллигентном и утонченном маге Велии.

– Да-а, как-то он сильно изменился за последние тридцать лет!

– Надеюсь, не в худшую сторону? – хихикнула подруга.

Я пожала плечами:

– Если бы тридцать лет назад я знала все стороны его характера, то сейчас могла бы сравнивать!

Светка кинула на меня заинтересованный взгляд:

– Танька, ну а, вообще, как он… в постели?

Начинается!

– Не знаю! – нервно посмеиваясь над удивленной Светкиной рожей, выдала я и пояснила. – Мы с ним еще в постели не спали! Так что точно не скажу. Вдруг он храпит и пинается?

Света скривила разочарованную мину.

– Тань, ну ты дикая! Чё, слабо поделиться с подругой, заметь, единственной, первым сексуальным опытом?

Вздохнув, я мученически завела глаза и, помолчав, спросила:

– Ты ведь от меня не отстанешь, пока я все не расскажу?

– Конечно, нет! – Светка восторженно замотала кудряшками.

Напустив на себя загадочный вид, я, подумав, заговорила:

– Представь, что ты в океане и тебя накрывает огромная волна, от которой тебе некуда деться. Она утягивает тебя в темную глубину, а когда в твоей груди кончается воздух и страх сковывает тело, другая волна выносит тебя прямо к солнцу! Наполняет восторгом и делает смешными все страхи.

Подруга скептически помолчала и вдруг спросила:

– А ты хокку писать не пробовала? В тебе, Тань, умер поэт!

Я ехидно скривила губы и, радуясь, что так легко отделалась, изобразила обиду:

– Ага, умер и завонял! Хорошо, уговорила! Больше я тебе ничего рассказывать не буду!

Видя мою решимость, Светка заюлила:

– Ну, Танюх! Ну, я ж тебе просто завидую, понимаешь? У тебя – волна! А меня здесь даже дождик не мочит!

– Да не переживай ты так! – не выдержав, расхохоталась я, обнимая ее за плечи. – Все у тебя с Владыкой наладится! Даже голову не грей. Позже мы это дело обстряпаем, а сейчас и вправду давай отсюда выбираться!

* * *

Выглянув за дверь, мы полюбовались на безжизненный коридор и двинулись в облюбованную нами комнату. Проходя возле двери, куда гномы затащили Велию, я не удержалась и настороженно прислушалась, но не услышала ни звука.

– Может, спят? – предположила Светка.

– Ты слышала, как громко «спят» гномы? – бесшумно потянув на себя дверь, я заглянула в комнату.

Никого!

В другой – тоже.

Мы переглянулись, вошли в нашу и восторженно ахнули. На большой кровати лежали два шикарных платья. Рядом с ними находилось по паре туфель и по небольшой шкатулке.

– Осторожней с кольцами! – предупредила я Светку, восторженно цапнувшую первую попавшую коробочку.

– Я только посмотрю! – узорчатая крышка с легким щелчком откинулась, и Светка восхищенно ахнула. – Ты глянь, какое чудо!

Я заглянула ей через плечо и хмыкнула. Действительно, чудо! Моему взору открылась изящная диадема из зеленых переливающихся камней и браслет. Все это чудесно гармонировало с изумрудным воздушным платьем.

– Он меня любит! – Светка восторженно повисла на мне.

– Кто бы сомневался! – я пожала плечами и открыла другую коробочку. – Офигеть! Светка, смотри!

Я двумя пальцами достала тонкий серебристый венец с россыпью желтых и белых камней, такое же колье и браслет. Само платье, с которым сочеталась эта красота, оказалось длинным, строгого покроя и абсолютно белоснежным.

– Похоже, меня он тоже любит! – хихикнула я.

– А ты сомневалась? – подколола меня подруга.

– Ну, вообще-то, для меня его любовь скорее нонсенс, чем уверенность!

– В смысле?

– Я про Владыку! Если учесть что Велия сейчас гол как сокол, значит, все это нам преподнес Владыка Пентилиан!

– Наверное, нас где-то ждут! – спохватилась Светка. – Давай одеваться!

* * *

Через некоторое время, когда мы были одеты, обуты, сделали друг другу некое подобие причесок и помогли застегнуть наши непростые украшения, в дверь робко поскреблись.

– Девушки, вы тут? – в дверь просунулся каштановый чуб Крендина.

– Тут, тут, заходи!

Гном, одетый в строгий черно-белый наряд, выглядел очень церемонно и сильно стеснялся. Увидев нас, он несколько мгновений только переводил ошарашенный взгляд с меня на Светку, затем окончательно смутился и неловко пробубнил:

– Там, этот… ну… бал. Короче, в честь Велии. В общем, вас ждут!

– А все остальные там? – не удержалась подруга.

– Ага, все, а меня за вами послали. Так что давайте, девушки, побыстрее! А то пока мы с вами доковыляем. Жрать, извиняюсь, охота!

Мы со Светкой переглянулись и торжественно выплыли в дверь.

* * *

Мы прошли по коридору, шагнули на широкую лестницу и, спустившись, вышли к высоким золоченым дверям, возле которых стояли два шкафоподобных гнома. Заметив нас, они резво распахнули двери и склонились в поклоне. Мы робко вошли в большой зал с колоннами.

Посередине стояли длинные столы, ломившиеся от всевозможных яств, за которыми сидели, с интересом разглядывая нас, многочисленные гости. Во главе возвышалось резное, массивное кресло, на котором восседал, сияя в закатном солнце рыжей бородой, король Сбрендин. По правую руку от него я разглядела знакомые лица.

Владыка с Велией, одетые в золотисто-белые королевские цвета, дружно встали и торжественно стояли, пока нас чуть ли не за ручку привел к ним наш провожатый.

Заметив, что Велия как-то странно мигает на короля, я догадалась и, прежде чем усесться, склонилась перед ним в поклоне. Светлана повторила за мной.

– Да ладно! – добродушно усмехнулся венценосный гном. – Я тоже рад вас видеть, но, можно, я останусь в своем кресле? Если честно, напрыгался сегодня за вами по горам, и ноги объявили мне бойкот! В общем, садитесь и веселитесь, как это делаем мы!

Он указал нам на наши места между Велией и Пентилианом. Мы чинно уселись, кивнув мужчинам, задвинувшим за нами стулья. Они сели рядом, и в зале снова воцарилась непринужденная обстановка.

– Ну как, успешно вывела свою живность? – шепнул мне на ухо Велия.

– Успешно! А я смотрю, вы быстро протрезвели? И как вам это удалось? – не осталась я в долгу.

Велия разочарованно покривил губы и промолчал.

– Ну, колись? Что за магия привела вас в чувство?

Сообразив, что от меня так просто не отвяжешься, муж недовольно покосился на воркующего со Светкой отца и, склонившись ко мне, тихо заговорил.

– Почти сразу же, как вы ушли, к нам зашел Владыка, будь он неладен! Ну и, естественно, увидев нас в таком расписном виде, применил одно свое жуткое заклинание, в результате мы все минут пятнадцать активно протрезвлялись! Бр-р-р! Как вспомню, так вздрогну! Столько эля насмарку! Через час мы были трезвы, как стеклышко. – Велия снова кинул на Владыку косой взгляд. – На будущее я попросил его научить меня этому заклинанию. Очень эффективно!

– Нда-а, наверное, он сильно удивился. Если честно, я тебя сама таким сегодня увидела впервые!

Велия смущенно вздохнул и потер виски.

– Да, эль у них крепкий! Владыка мне целый час нотации читал о моем поведении, что оно не соответствует моему положению. Ужас, как я только выжил!

– Бедолага! – посочувствовала я ему. – И как ты его успокоил?

– Пообещал остепениться, бросить пить, не водить дружбу с гномами. В течение ближайшего времени отвоевать земли людского княжества, стать князем, ну и для начала родить ему парочку внуков! – Велия уже откровенно веселился, глядя на мое вытянувшееся лицо. – Великая, ты же мне в этом поможешь?

Громко отхлебнув из бокала рубиновое вино, больше похожее на вишневый нектар, я в сомнении покачала головой.

– Помочь тебе стать трезвенником и отвоевать трон Великограда – это запросто! Но вот насчет последнего…. Не уверена!

– Это еще почему? – он удивленно изогнул одну бровь.

Ой, не нравятся мне эти разговоры!

– Ну, – глубокомысленно начала я, – для начала нужен дом. Вот станешь князем, тогда и поговорим!

– Разумно! – одобрительно кивнул Велия. – Обещаю, что к тому времени, как родится наследник, у тебя будет и дом, и корона.

Понимая, что на шутку этот разговор не похож, я настороженно взглянула ему в глаза, перевела взгляд на заинтересованно прислушивающегося к нашему разговору Владыку, на ехидно улыбающуюся Светку.

– Это заговор? – ко мне вернулся дар речи.

Велия улыбнулся и подсунул мне под нос блюдо, с чем-то аппетитно пахнущим.

– Ты ешь, а про заговоры мы потом поговорим!

Обиженно отодвинув тарелку, я гневно взвилась:

– Боюсь, что своими планами на будущее ты испортил мне весь аппетит! Я девушка с богатым воображением, поэтому не надо говорить мне под руку! Да, и спасибо, что предупредил о последствиях, пока не станешь королем, ни на что больше не надейся! Ясно? Романтики гномьих шахт мне хватило на всю жизнь!

– Вот так, брат, они и садятся нам на шею! – глубокомысленно заметил Крендин. – Вначале рай в шалаше, а потом подавай дворец и корону.

– А ты, вообще, чавку захлопни! Умник, блин! – рявкнула я на вмешавшегося гнома и, схватив бокал с вином, в два глотка выхлебала его.

Велия философски пожал плечами и, снова наполнив бокал, посмотрел на меня неуловимо меняющимися глазами.

– Значит, надо быстрее становиться правителем!

– Да! – выпалила я. – А сейчас отстань, пока у меня снова не пропал аппетит! И не пытайся меня споить! Утром – корона, вечером – наследник!

Цапнув куриную ножку, я с наслаждением вгрызлась в сочное мясо, оставив мужа недоуменно хмурить лоб. Владыка, прислушивающийся к нашему разговору, хихикнул и, обращаясь ко мне, успокаивающе произнес.

– Не слушай его, Воительница! Велия – воин, а с женщинами – полный олень! – Я чуть не подавилась от такого сравнения. – Жрецы его окончательно испортили, превратив в неотесанного варвара! Да что тут говорить, представляешь, он абсолютно не помнит магию!

– Это кто – я, что ли, олень?! – возмутился муж. – Ты меня со своими колдунами не сравнивай! А магию я помню… иногда!

Он что-то пробормотал, махнул в сторону отца, и мы со Светкой, заинтересованно хихикая, уставились на быстро растущие рога на голове Владыки. Тот, недоверчиво потрогав «украшение», только пригрозил.

– Если бы ты не был моим сыном…

И, отмахнувшись как от мухи, бесследно развеял его творение.

* * *

Едва сменился первый круг блюд, как оживленную и с каждым кувшином делающуюся еще оживленней беседу прервала веселенькая музыка, так и манившая размять ноги. Гости радостно вышли поплясать, а заодно и утрясти съеденное.

К нам со Светкой неожиданно подошли Лендин с Крендиным и робко поклонились, приглашая на танец. Велия равнодушно дернул плечом на мой вопросительный взгляд и потянулся за кувшином вина. Обиженно фыркнув, я приняла руку Крендина, позволив ему утянуть себя в толпу танцующих.

После первых «бросков с переворотами» я поняла, что поспешила как с выбором партнера, так и с выбором танца. Гномья пляска напомнила мне спортивный рок-н-ролл. Крендин так меня вертел и подбрасывал, что потом я долго не могла утихомирить свою кружившуюся от «впечатлений» голову. Когда музыканты заиграли что-то более медленное, я с благодарностью улыбнулась высокому эльфу, бесцеремонно выдернувшему меня из рук возмущенного гнома, и ахнула.

– Ты?! – рядом со мной стоял Люминель.

Высокомерно поклонившись, он небрежно обняв меня за талию, закружил в чувственном танце.

– А ты верткая, малышка! Я не ожидал тебя здесь увидеть! Вот, решил поздороваться. Едва вошел, сразу заметил красивую, богатую даму рядом с деревенщиной гномом. Представь мое удивление, когда в этой красивой даме я узнал тебя, полукровка! – Эльф, рассматривая меня липким взглядом, продолжил: – И вообще, как вы сюда попали? Здесь же высший свет! И откуда на тебе такая роскошь? Ни за что не поверю, что твой любовник богат! Или, может, вы воры?

Нет, ну почему мне так не везет? Спасла жизнь такому законченному мерзавцу! Хотя, если верить Светке, все эльфы чуть ли не святые! И вот, пожалуйста, полюбуйтесь! Знала бы, в ту ночь Крендина даже будить бы не стала!

Презрительно взглянув в надменное лицо Люминеля, я сделала попытку вырваться, но этот прыщавый юнец с замашками плейбоя, крепко прижав меня к себе, жарко зашептал:

– Бросай своего гнома! Ты мне понравилась! А за то, что помогла мне тогда, я буду тебя содержать и даже пристрою во дворец в Винлейне! Конечно, если ты будешь сговорчивой! Не забывай, я ведь почти наследник эльфийского престола!

Вот почему я не люблю платья! Были бы при мне кинжалы, этот «наследник» давно бы уже пел фальцетом, ну, или метко попала бы куда надо! А в узком платье – ногу как следует не согнуть. Вот и приходится слушать эту галиматью!

Повертев головой в поисках мужа, я, наткнувшись взглядом на пустые стулья, лишь скрипнула зубами от досады.

Пару раз «нечаянно» наступив надоедливому партнеру на остроносые сапоги, я снова попыталась выбраться из его объятий, но эльф оказался на удивление сильным, и только улыбался, глядя на бесплодность моих попыток. А после очередного поклона я и вовсе почувствовала, как его рука нагло съехала на мой зад и теперь пыталась изобразить что-то типа эротического массажа. Вспыхнув от злости, я подняла на него мрачный взгляд.

– Руку на место или за последствия я не ручаюсь! И молись, чтобы твою выходку не заметил мой муж.

– Да не боюсь я твоего недомерка! – ехидно искривил губы этот самоубийца и, сально подмигнув, пробормотал. – Какие могут быть сравнения, крошка, между мной и каким-то там гномом.

– Что-то я не расслышал, кого ты назвал гномом? – раздался у меня над ухом ледяной голос Велии.

Вот блин!

Наконец-то!

А я предупредила!

Эльф остановился. Тут же почувствовав себя свободной, я шагнула за спину мужа. Удивленно вытаращив глаза на возвышающегося над ним мага, Люминель нагло поинтересовался.

– А ты, вообще, кто?

– Я? – Глаза Велии пылали плохо сдерживаемой яростью. – Вообще-то, муж этой дамы.

Челюсть эльфа со стуком упала на грудь.

– Муж? Но ты же не… – не договорив, он отправился в недолгий полет, закончившийся на праздничном столе.

Рука Велии вытащила меня из-за спины.

– Это еще что за хмырь? И отчего он позволяет себе такие вольности с моей половинкой? – он прищурился, ожидая ответа.

Я виновато улыбнулась злющему, словно черт, мужу и вдруг расхохоталась, не в силах смотреть в его горящие желтым огнем глаза.

– На-наследник Винлейна! Да он – дурак! Мальчишка! Мы с Крендиным спасли его в горах. Помнишь? Я же тебе рассказывала!

Не дослушав, он развернулся и быстрым шагом направился к постанывающему и пытающемуся сползти на пол Люминелю. Подойдя, он ухватил эльфа за шиворот и, стянув со стола, поднял над полом. Будущий «наследник» с наливающимся бланшем в пол-лица, одежде, перепачканной соусом, крошками, и с капустой на ушах в ужасе косился на Велию.

– Я б-больше не б-буду! Я же не знал, что она твоя! Раньше она путалась с каким-то гномом! Отпусти… или… или будет хуже, – с головой у Люминеля, судя по всему, и так было плохо, а тут и вовсе переклинило. Видя, что уговоры не помогают, он начал угрожать: – За то, что ты меня ударил, тебя посадят в темницу и выпорют плетьми.

Потеряв дар речи от такой наглости, Велия, помолчав, насмешливо протянул:

– Да неужели? И кто же?

Видя, что дикий полукровка не собирается его немедленно убивать, эльф, напустив на себя важности, истерично завопил:

– Я – наследник Винлейна! И если ты меня сейчас же не отпустишь, грязный полукровка, то тебе отрубят голову.

Судя по глазам, Велия успокоился и уже сам жалел, что погорячился, связавшись с этим юродивым. Насмешливо разглядывая болтающегося и нервно дрыгающего ногами эльфа, он лишь качнул головой.

– Ну-ну, значит, родственник объявился.

Вокруг нас, привлеченный скандалом, уже столпился народ. Гномы заинтересованно поглядывали на Велию и насмешливо на эльфа. Распихивая любопытных локтями, к нам протиснулся Владыка.

– Что здесь происходит?!

Люминель, заметив венценосного дядю, задергался, пытаясь попасть Велии хоть куда-нибудь, и радостно заверещал:

– Владыка, этот наглый полукровка позволил себе ударить меня, накажите его! Нужно дать ему двадцать плетей, а лучше отрубить голову!

Моментально оценив ситуацию, Владыка скривился, как от зубной боли, и, обращаясь к сыну, строго приказал:

– Сейчас же отпусти его! Что за представление ты здесь устроил? Мы, вообще-то, на балу! В гостях!!!

Велия молча разжал кулак. Люминель рухнул на колени. Посчитав наказание недостаточным, колдун, цапнув за пшеничную косицу растерянного эльфа, приставил к горлу родственничка остро отточенный кинжал и, глядя ему прямо в глаза, медленно произнес.

– Никто не смеет безнаказанно оскорблять наследника престола и его женщину. Это можно смыть только кровью!

Дико заверещав, Люминель изо всех сил дернулся. Велия разжал руки и эльф, с разбега, снова въехал на стол.

– Скажи спасибо моему отцу за то, что не позволил мне обезглавить тебя! И на будущее, обращайся с женщинами вежливо. Их мужьями иногда бывают «грязные полукровки». – Отвернувшись от барахтающегося Люминеля, Велия подошел ко мне, подал руку и усмехнулся разгневанному Владыке. – Что, я опять что-то не по этикету сделал?

– Велиандр! В следующий раз не мог бы ты вести себя подобающим твоему положению образом, а не веселить народ, изображая дикую ревность? – не замечая насмешки, холодно попросил Пентилиан.

Глядя на отца, Велия скептически хмыкнул:

– Если бы я изображал дикую, как ты говоришь, ревность, то этот юнец давно бы веселил народ своей улыбчивой глоткой.

Владыка поперхнулся, а Люминель, не сводя с нас глаз, прохрипел:

– Велиандр? Потерявшийся принц? И он вернулся?!

* * *

Нас окружили уже изрядно взбодренные элем друзья.

– А ты был сегодня крут, брат! – хлопнул Велию по плечу довольный Лендин.

– Да, я аж испугался! – кивнул, соглашаясь, Ларинтен.

– А как классно этот дистрофик приземлился на королевский стол! – восторженно хихикнул Степан.

Велия хмуро посмотрел на них.

– Несколькими днями раньше я бы, не задумываясь, его убил. Особенно после того, что услышал и увидел, – рука Велии снова сжалась в кулак.

– Брось, Вел! – вдруг заступилась я за Люминеля. – Ему всего сто пятьдесят лет! Он еще молодой дурак!

Велия, прищурив глаза, смерил меня холодным взглядом.

– Небольшой жизненный опыт не оправдывает наглость и хамство. – Он скривился, с ожесточением потер виски и продолжил: – Я с легкостью мог сегодня прекратить его никчемное существование, и меня никто бы не осудил. И почему-то мне кажется, что я еще пожалею о том, что этого не сделал.

Побледнев, Велия качнулся, вцепился мне в плечо и бросил встревоженному Владыке.

– Отец, ты знаешь, где меня найти. Мы с женой будем в нашей комнате! – и под одобрительные вопли гномов вытащил меня из зала.

* * *

Когда за нами захлопнулись тяжелые створки дверей, он, закрыв глаза, устало привалился к стене. Я настороженно посмотрела в его бледное лицо.

– Что с тобой?

Не открывая глаз, он произнес.

– Ужасно болит голова, когда пытаюсь хоть что-то вспомнить! А в обществе старых друзей это происходит ежесекундно! – он поднял на меня мученический взгляд и криво улыбнулся. – Устал за сегодняшний бесконечный день! Столько всего случилось! Проводи меня в комнату!

Я сочувственно кивнула и, обнявшись, мы пошли по коридору, подальше от весело звучавшей музыки. По дороге умудрились пару раз потеряться (у меня всегда было туго с ориентированиями на местности, а Велия шел практически с закрытыми глазами), выловить испуганного гнома, который, устав нам объяснять куда идти, в конце-концов плюнул и буквально за ручку привел к тем покоям, где нас поселили.

Толкнув дверь комнаты, где мужчины отдыхали днем, я вошла и завела едва плетущегося за мной мужа. Хм, а неплохие покои выделил король Сбрендин! Я с удовольствием оглядела уютную залу. Гладкий каменный пол цвета зеленоватой яшмы устилал светло-коричневый ковер. В центре, у единственного полукруглого окна, алеющего закатом, стоял невысокий стол, окруженный пятью небольшими креслами и парой стульев. Ближе к выходу, у стены, потрескивал поленьями большой камин, а у стен, по обе стороны от него уютно расположились два дивана. Дальше из зала шел узкий коридор, открывающий ряд одинаковых дверей. Толкнув первую, я оглядела небольшую квадратную комнату, в которой находилась только узкая кровать и отступила, пропуская мужа вперед.

– Ложись!

Велия послушно, с усталым стоном рухнул на кровать.

– Голова болит?

Он молча кивнул.

Ни слова не говоря, я уселась рядом и пробежалась пальцами, взъерошивая волосы. Нащупав горячую пульсирующую ниточку боли, ухватилась за нее и потянула.

– Что ты делаешь? Убить меня хочешь? – он дернулся, застонал, но я, удерживая выскальзывающие из рук жгутики боли, потянула еще сильнее.

– Терпи!

Вскоре он успокоился. Под моими пальцами больше не пульсировал горячий сгусток – наоборот, разлилась спокойная прохлада. Чувствуя легкую слабость, я без сил опустила затекшие руки.

Велия спал.

Счастливчик!

Поднявшись с постели, я уже собралась сбежать, но тут он, вздрогнув, проснулся и, посмотрев на меня из-под длинных ресниц, попросил.

– Не уходи!

– Скоро уже все вернутся! – Я села рядом и тут же оказалась в его руках.

– Ну и что?

– Вел, неудобно!

– Ага, копьем из лука стрелять – тетива не растягивается!

– Так! Я смотрю, некоторым алкоголикам полегчало? – пытаясь выбраться из его объятий и скрывая улыбку, грозно поинтересовалась я.

– Полегчало! – охотно согласился он и вдруг выдал: – Знаешь, за последний день я жутко испортился! Ты плохо на меня влияешь!

Играя его разметавшимися по подушке волосами, я насмешливо фыркнула:

– Одновременно стал пить, курить и материться?

– Ну… – Велия притворно задумался, – если сюда добавить еще несколько плохих привычек с тобой в главной роли, то список моих пороков окажется полным.

Я с улыбкой покачала головой.

– Дорогой, я тебе подарила полноценную жизнь! И вообще, скажи, как можно столько лет жить, занимаясь исключительно магией? Так и озвереть недолго!

– Сам удивляюсь! – шутливо проворчал муж. – Лет двести – бесу под хвост!

Я вдруг задумалась:

– Слушай, а сколько в вашем мире в среднем живут?

Велия пожал плечами.

– Смотря кто! – И принялся объяснять. – Низшие расы – недолго, люди – около полутора сотен лет, заураски – двести, бесы до четырехсот доживают, гномы – семьсот-восемьсот, эльфы до полутора тысяч, а драконы – вообще тысячелетия.

– А полукровки?

– По разному! Зависит от того, чья кровь сильнее.

– А сколько здесь проживу я?

Приподнявшись на локте, Велия заглянул мне в глаза:

– Столько, сколько и я. Мы умрем с тобой в один день!

Я засмеялась, уткнувшись ему в грудь:

– Угу! Еще скажи: от оргазма!

Муж, не зная этого слова, серьезно покивал, но, быстро сообразив, о чем речь, тоже рассмеялся.

– Да-а-а, от этого с тобой точно можно умереть. – И, глядя в мое смущенное лицо, насмешливо пояснил: – Вернее – от его отсутствия! Тоже мне – жена! Шляется где-то по отражениям, пока я на гномьих рудниках вкалываю!

Я открыла рот, собираясь ему возразить, как вдруг Велия насторожился, и, сделав знак, резко приподнялся. Спрыгнув с кровати, он с кошачьей грацией прокрался к входной двери. Последовав за ним, я в нерешительности остановилась рядом.

В коридоре послышались легкие шаги. Кто-то остановился неподалеку и тихо произнес:

– Хозяин приказал убить только полукровку, а его шлюху забрать с собой.

– Зачем? – спросил гнусавый голос.

– Откуда я знаю? Может, она в постели хороша, как, впрочем, говорят, и все полукровки? Короче. Они сейчас на пиру у короля Сбрендина, через пару часов придут и, наверное, сразу улягутся спать. На всякий случай вот это нальешь им в вечерний напиток. Как только все уснут, убьешь полукровку, а девку ко мне. И еще, за тобой будут следить трое жрецов-магов, на тот случай, если что-то пойдет не так. Но лучше бы им после сегодняшнего не светиться! Ты должен убить его сам, тогда избежишь рудников. Все понятно?

– А какая комната его? – дотошно спросил второй собеседник.

– Да вроде эти три двери их. Ты слугой переоденься и когда понесешь напитки, стукни везде, посмотри, где они будут!

– Интересно, – помолчав, задумчиво протянул второй голос, – а зачем Хозяин решил от него избавиться? Ведь столько времени прошло, как его сюда определили? Хотел бы, давно бы убил!

– Не твое дело! Приказано все выполнить сегодня. Завтра они отбудут в Винлейн, а там его достать будет труднее! – недовольно проворчал его собеседник и, помолчав, буркнул. – Не знаю, может, угрозу почуял? Один-то он смирный был, покорный, а как снова со своей девкой сошелся, так глянь, что творить стал! Забыл, как они сегодня над Главным потешились? Говорят, хорошо его эта девчонка почикала! – Послышался тихий смех. – Горячая, видно, штучка… Ладно. Надо спешить. Как только все сделаешь, тебя проводят, а я буду возле нижнего портала ждать. Нам до утра нужно отсюда выбраться.

Послышались удаляющиеся шаги, тут же рядом с нами скрипнула дверь, и все стихло. Велия бесшумно потянул меня в дальнюю комнату. Едва мы вошли, он запер дверь. Взмахом руки, даже не заметив, зажег маленькую искорку, едва разгоняющую плотные сумерки и молча уселся на кровать.

Я села рядом.

– Нам надо отсюда бежать! Предупредить остальных и через главный портал в Винлейн.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– И что? Ты думаешь, наемные убийцы не найдут нас в Винлейне?

– А что делать-то? – я жалобно посмотрела на него.

Вздохнув, он усадил меня к себе на колени, обнял и стал покачивать, как ребенка.

– Мы дождемся всех, предупредим, посмотрим, кто принесет нам чай или вино. Нужно, чтобы наемник поверил, что мы выпили снотворное. Затем уйдем в отдельную комнату…

– Зачем такие сложности? – перебила я его. – Кто принесет нам чай, того по башке и пытать!

Велия фыркнул.

– Какая ты кровожадная! Если бы все было так просто! С убийцей будут три жреца-мага, слышала? А это значит, что если наемнику не удастся убить меня, они положат всех нас.

– Господи, ну почему они не оставят нас в покое? Вел, что нам делать?

– Надо узнать имя так называемого Хозяина. Если нас хотят тихо убить, значит, они нас боятся. С одной стороны, это радует, а с другой…. Если бы я был один…

Он замолчал. Вздохнув, я повернулась к нему и, обняв за шею, уткнулась в плечо.

За окнами совсем стемнело. Мы долго сидели молча, пока, наконец, в коридоре не послышался хохот. Я вздрогнула. Скрипнула входная дверь и, судя по звукам, ввалилась вся наша развеселая компания. Лендин заплетающимся языком начинал похабные частушки, Ларинтен со Степаном пытались ему в два голоса подпевать, затем кто-то из них пустился плясать вприсядку, так, что задрожал пол. Снова скрипнула дверь, и Светкин голос взволнованно спросил.

– Мальчики, а вы нашу Татьяну не видели? Что-то ее нигде нет!

Все разом замолчали. Послышалось неуверенное мычание.

– А ты точно ее в тех двух комнатах хорошо искала? – поинтересовался Крендин.

– Да нет нигде! – Светка, похоже, и впрямь была сильно взволнованна.

Послышался звук отодвигаемой мебели и всевозможные звуки активного поиска.

– Ага, Великой – нет и Велии – тоже нет! – утвердительно икнул Степан.

– Если где-то нет кого-то, значит, кто-то где-то есть! – глубокомысленно выдал Лендин, и по коридору затопали многочисленные шаги, прерываемые скрипом открывающихся дверей.

– Эй, Вел, ты где? Отдай Воительницу, ее Светлая уже обыскалась! – заплетающимся языком громко проорал Лендин.

В нашу дверь толкнулись, едва не сорвав с петель, а затем деликатно постучали.

– Вел, ответь, вы там? – для Лендина, видимо, стало делом чести нас найти.

Велия с неохотой ссадил меня на кровать, поднялся и щелкнул щеколдой.

– Тут мы, тут! – проворчал он, пропуская гнома в комнату.

Тот сначала заглянул с любопытством. Внимательно оглядел мое мятое платье, перевел взгляд на Велию в расстегнутой на груди и небрежно заправленной в черные штаны рубашке, и вдруг заговорщицки нам подмигнул:

– А чё это вы тут делаете?

– В шахматы играем! – неожиданно вспылила я.

* * *

Комната наполнялась друзьями. Все входили с таким выражением искреннего любопытства на лице, что я, не выдержав, рассмеялась.

– Нашлась, пропащая! – Светка зашла последней.

Велия закрыл за ней дверь.

– И что бы это значило? – слегка покачиваясь, поинтересовался Крендин.

Колдун виновато развел руками.

– Извините, ребята! Не хотел портить вам вечер, но тут такое дело… – и вдруг резко хлопнул в ладоши.

Все в недоумении посмотрели на него, переглянулись и…

– Твою мать! Гад! – успел только выругаться Крендин и его согнуло пополам.

Всех остальных постигла та же участь.

– Чтоб тебя… Велия! За что?! Как ты думаешь, для чего я сегодня так старательно накачивался? Для того, чтобы лучшее вино короля Сбрендина осталось на полу в этой комнате?! – фыркая, как камышовый кот, в негодовании верещал Ларинтен.

– А тебе не кажется, что два раза за вечер это уже слишком? Или пример со своего папочки берешь? – мученически заводя глаза, прохрипел Лендин. – Нашел тебя на свою голову!

– Честно, ребята, мне меньше всего хотелось бы заниматься сейчас вашим протрезвлением, но обстоятельства вынуждают! – холодно осадил всех маг. – А теперь оставим прислуге на завтра трудную задачу вычистить за вами пол и, если вы не против, пройдем в гостиную. Я хотел бы кое-что обсудить.

* * *

В большой комнате жарко горел кем-то снова растопленный камин. На столе стояли две миниатюрных бутылочки с чем-то бордовым, бутыль, судя по всему, с элем и несколько золоченых граненых стопок.

– Не зря с приема умыкнули! – переглянулись гномы.

Все с комфортом устроились и приготовились слушать. Велия, нервно прохаживаясь по комнате, коротко рассказал об услышанном. Завершив рассказ, он оседлал стул и, обняв спинку, внимательно всех оглядел.

– А что, эти жрецы действительно так опасны? – недоверчиво спросил Ларинтен.

– Более, чем ты думаешь! – серьезно кивнул колдун. – Если наемник не выполнит задание, они сами придут нас убивать.

– Его бы допросить? – поднял голову Лендин.

– Идея хорошая! Вот только как сделать, чтобы жрецы ничего не заподозрили?

– У меня! У меня есть идея! – с горящими глазами вскочила Светка. – Если за нашими комнатами следят, мы должны воспользоваться порталом! И еще, сегодня он обязательно должен вас убить!

– Свет, ты чё, сдурела?

Она нервно отмахнулась от меня.

– Элементарное заклинание личин, научу! Он должен увидеть вас спящих, убить тебя, Вел, и похитить Таньку! Тогда враги на время забудут про вас, конечно, до того момента, пока не поймут, что их обманули!

– Отлично придумано, Великая! – глаза Велии загорелись пониманием. – Так и сделаем! Но вначале узнаем правду!

– А как ты узнаешь, что он не врет? – мрачно поинтересовался Крендин.

– А я чувствую ложь! – просто улыбнулся ему маг.

Вдруг в дверь постучали. Лендин с Крендиным тут же начали о чем-то спорить, да так яростно, будто занимались этим уже часа два. Ларинтен пересел к Степану и подал пузырек с чем-то ярко-фиолетовым. Тот обреченно вздохнул, но не отказался. Они обнялись и, попивая зелье, затянули что-то печальное. (Из-за ярко-выраженного отсутствия слуха у Степана, о мелодике этой песни оставалось только догадываться). Светка, мрачно оглядела этот балаган и, демонстративно притянув к себе бутылку вина, уселась в одиночестве.

Стук повторился. Велия сделал знак Лендину. Следуя его молчаливому приказу, гном, не прекращая бессмысленного спора, открыл дверь. В комнату вошел невысокий, широкоплечий гном с круглой, приплюснутой и конопатой, будто изъеденной оспой, физиономией. На чуть тронутой сединой каштановой шевелюре красовался небрежно повязанный выцветший серый платок. Нервно шмыгая явно сломанным носом, он нерешительно потоптался в дверях и, оглядев нас воровато бегающими глазками, прошагал к столу. В руках он держал двухъярусное блюдо, на котором стояли расписной пузатый чайник, дымящийся ароматным паром, графин с бордовой жидкостью и множество маленьких кружечек и бокалов.

– Вечерние напитки! – гнусаво известил он и, поставив поднос, начал расставлять посуду.

Велия подошел и опустился ко мне на диван. Подняв глаза, я наткнулась на изучающий взгляд наемника. Сморгнув, он отвел взгляд и, освободив поднос, встал у стола.

– Чего желаете, господа? Здесь лучший цветочный чай, а в графине ягодное вино пятидесятилетней выдержки! Кому что налить?

Ларинтен заинтересованно привстал, но в него тут же вцепился Степан и усадил обратно. Взглянув на старательно вытянувшегося гнома, Велия небрежно бросил.

– Ты можешь идти, милейший!

Тот в нерешительности потоптался.

– Может, господин чего желает?

Велия нахмурился и недовольно процедил:

– Господин, может, чего и желает, но обойдется без твоей помощи! Так что, пошел вон!

Гном покраснел. Кинув злобный взгляд на мага, он поклонился и, пятясь, вышел за дверь, оставив приоткрытыми створки.

Крендин подошел к столу, нарочно громко забренчав, забулькал, наливая в бокал бордовую жидкость.

– О-о-о! – Повернувшись спиной к двери, он, сделав вид, что заинтересовался восходом луны, подошел к окну и, поливая вином со снотворным росший на подоконнике волосатый цветок, восхитился: – Какой чудесный букет, а аромат, а запах, а как бодрит! Вел, попробуй! Это вино даст тебе силы пережить сегодняшнюю ночь!

– Эй, что за пошлые намеки? – возмутилась я, поднимаясь с дивана. – Тебе что, завидно?

– Завидно! – обернувшись, честно кивнул Крендин и подмигнул подошедшему магу.

Незаметно плеснув в чистые бокалы из своей фляжки, он протянул один Велии. Встав напротив входной двери, они звонко чокнулись и одним глотком выпили.

– Да, арома-ат, а особенно запах – это что-то! – чуть не поперхнулся Велия, ставя на стол бокал, и шепнул: – Дурень! Ты бы хоть предупредил, что там гномий самогон!

В щелке скрипнувшей двери откровенно засветился любопытством глаз убийцы.

– Эй, а как же со мной, так сказать, на брудершафт? – я кивнула Светке.

Сообразив, она налила в два бокала вино из демонстративно допиваемой ею бутылки и протянула мне. Взяв их, я неторопливо подплыла к Велии.

– За моего любимого мужа! – произнесла я, глядя ему в глаза.

Тот, чуть смутившись, самодовольно улыбнулся, и мы, скрестив руки, торжественно выпили. Он недвусмысленно наклонился ко мне.

– Эй, не увлекайся! – шепнула я. Чмокнув его в щеку, томно потянулась и громко произнесла: – Дорогой, а ты не считаешь, что нам пора отдохнуть? Что-то я сегодня устала!

Велия, смерив всех внимательным взглядом, чуть заметно кивнул и, подойдя ко мне, подхватил на руки.

– Желание моей половинки для меня закон! – с ухмылкой заявил он и под аплодисменты понес к двери.

– Вот это дрессировка! Я понимаю! Тань, поделишься опытом? – не удержавшись, прыснула Светка.

Ответить я ей не успела.

Пинком распахнув створки, Велия вынес меня за дверь. Гном, не ожидая нашего появления так быстро, растерялся, шмыгнув в первую попавшуюся комнату. Муж уверенно пересек коридор и поставил меня на ноги перед дверью.

– Прошу! – многозначительно улыбаясь, он гостеприимно распахнул створки.

Я церемонно кивнула и вошла.

* * *

Мы оказались в небольшой, уютной спаленке, которую заливал снежным сиянием лунный свет. В центре комнаты стояла большая кровать, на полу лежал толстый ковер, у стены – пара стульев, вот и вся обстановка. Но то, что мне понравилось здесь больше всего – это окно от пола до потолка с открывающимся видом на залитые лунными бликами горы. По бокам висели плотные, шитые золотом шторы.

Блин, да это же апартаменты для новобрачных!

– Ну что? – настороженно шепнул Велия. – Увидела?

– Только мерзкого гнома! Так на нас засмотрелся, что не успел убежать. Вел, мне страшно!

Муж улыбнулся:

– Не бойся, у нас все получится!

Я кивнула:

– Насчет этого даже и не сомневалась.

Велия задумчиво привлек меня к себе.

– Интересно, как быстро по его подсчетам должно подействовать это снотворное?

Я пожала плечами.

– Ну, вряд ли он придет сразу! Может, у нас есть в запасе четверть часа, может меньше! А что?

Маг, не отвечая, вдруг впился мне в губы требовательным, одновременно пугающим и сводящим с ума поцелуем. Мои ноги тут же стали ватными, а руки птицами взлетели, обвивая его шею.

– Ты сдурел?

– Да!

– Перестань! – Собрав в кулак всю свою волю, я сфокусировала взгляд на пылающих глазах мужа и решительно его оттолкнула. – Забыл, в каком мы дерьме?

Велия помолчал и виновато вздохнул:

– Прости. Ты на меня действуешь, как молот Лендина на горных козлов. Он ведь скоро придет?

– Угу, – я пробормотала подсказанное Светкой заклинание.

На кровати появились спящие в лунном свете счастливые наши копии. Для пущей убедительности, изобразив на постели игривый беспорядок, мы с Велией скрылись за плотными шторами.

Вскоре в коридоре послышались осторожные шаги. Дверь бесшумно приоткрылась, и в комнату заглянул знакомый гном. Увидев, что мы мирно спим, он подошел к лежавшему на спине колдуну. Тихо лязгнул покидающий ножны кинжал. Примерившись, он одним движением вогнал лезвие спящему в сердце.

Маг дернулся и захрипел. Гном довольно улыбнулся, рывком выдернул лезвие и, обогнув кровать, подошел к моему двойнику. Подтащив к краю постели, он наклонился, чтобы взвалить его себе на плечи. Тогда Велия, прыгнув сзади, обрушил ему на голову кулак. Гном без звука рухнул на ковер.

– Открывай портал, – приказал муж, перекидывая его через плечо.

* * *

Шагнув в комнату, маг небрежно скинул наемника на пол.

– Во-первых, у нас очень мало времени! Так что приводите его в сознание. Надо быстро допросить и вернуть его обратно.

Степан с эльфом, перевернув гнома, шустро связали ему за спиной руки.

– Вел, а ты его часом не убил? – подозрительно рассматривая наемника, спросил Крендин.

– Гнома! Убить! Кулаком! Сам понял, что сказал? – отмахнулся он.

– А почему он тогда в себя не приходит? – не унимался Крендин.

– А мы его сейчас приведем! – пообещала Светка.

Подойдя к лежавшему на полу наемнику, она что-то пробормотала и сильно дернула того за уши.

Гном застонал, открыл глаза и, щурясь от света, испуганно всех нас оглядел. Заметив меня, он скривился, но тут его взгляд упал на Велию. Вытаращив глаза, он заверещал, забился, пытаясь высвободить руки. Наверное, для того чтобы «перекреститься».

– Кто ты, что ты? Я же тебя убил! Я слышал, как перестало биться твое сердце! Почему ты живой?!

Глаза Велии залил янтарный цвет. Не отводя взгляда от приближающегося монстра, гном забормотал молитву:

– Сгинь! Всевидящий, будь со мной в трудный час моей жизни и избавь меня отвласти демонов.

– Давно я не был в этом грешном мире! – вдруг выдал маг, подходя к нему. – Но ты мне не нужен. Я пришел сюда за другими, и, если ты мне все расскажешь, я тебя оставлю в живых. И даже отпущу!

Мы со Светкой переглянулись и тихо прыснули, наслаждаясь представлением. Гном снова задергался, пытаясь освободиться.

– Что ты хочешь узнать, исчадие?

– Кто тебя нанял? Как зовут Хозяина? Где его найти? И зачем вам моя половинка? – продиктовав вопросы, Велия сел перед гномом на корточки и выжидательно посмотрел.

– Его зовут Хозяин, больше я о нем ничего не знаю. Где он находится в данный момент – понятия не имею. Если ему что-то нужно, он приходит через городской портал сам, – гном пытался отвечать уверенно, но все еще испуганно косился на мага.

– В городской портал, находящийся во дворце? – небрежно уточнил колдун.

– Нет, который у жрецов.

– Угу, выходит городских порталов два! А я не знал! – Велия задумчиво посмотрел в темное окно и приказал. – Дальше!

– Я рассказал все, что знаю! Пожалуйста, не убивай меня! – взмолился гном.

– Зачем вашему Хозяину она? – кивнув на меня, Велия снова внимательно посмотрел на гнома.

– Я не знаю! Жрец, который приказал тебя убить, как-то говорил, что Хозяин боится грядущих перемен. Ему нужно провести какой-то ритуал в первое луностояние осени. Может, для этого ему и понадобилась твоя женщина?

Велия нервно покусал губы и разочарованно скривился.

– Он не врет! Но что-то недоговаривает. Значит… – Велия сделал многозначительную паузу и вытащил из сапога небольшой кинжал. – Значит, сегодня у меня на ужин суп из гнома! Дорогая, сделаешь, как я люблю?

Он с обворожительной улыбкой посмотрел на меня.

– Конечно, родной! – с трудом заставив себя быть серьезной, кивнула я. – Только убей его сам! Ты же знаешь, я не люблю грязь!

Гном с ужасом посмотрел на Велию, невозмутимо крутящего в пальцах клинок и проблеял.

– Но я больше ничего не знаю!

– А вот теперь – врешь! – жестко отрезал маг. Не торопясь, сгреб того за волосы, приставил к горлу нож и с сознанием дела надавил. И тут, насмерть перепуганного гнома прорвало:

– Не убивай, я все скажу! Я подслушивал их разговоры. Я знаю! Он велел покончить с тобой, потому что ты стал опасен. Благодаря своей девчонке. Как-то давно он рассказывал Главному жрецу о хорошем вине, из-за которого ты все забыл, и под присмотром жрецов устраивал его даже больше, чем мертвый. Еще сказал, что ты не вернешься, потому что не сможешь попасть в Лунное озеро и никогда не найдешь драконьи слезы. Я не знаю, что это значит! Что-то он говорил еще про забвение и одиночество! – Лицо гнома жалобно сморщилось. – Я рассказал тебе все, что слышал! Отпусти меня!

Велия спрятал нож.

– Считай, уже отпустил! – он обернулся к Светке. – Ты можешь изменить его память?

– Да, смогу. Он уйдет в полной уверенности, что ты мертв, забудет этот разговор и унесет Татьяниного двойника. Я ее подкорректирую, и она будет как живая. Ее можно будет контролировать и подпитывать энергией до тех пор, пока это будет нужно.

– Хорошо придумано! – одобрил Велия, с интересом прислушиваясь к ней. – Приступай.

– Но… – Светка помялась. – Вообще-то, изменение памяти проводят на бессознательном существе!

– Не вопрос. – Велия треснул в лоб настороженно прислушивающегося к нашему разговору гнома. В принципе, тому, после такого удара, изменение памяти уже не требовалось, но Светка решила не рисковать.

– Тань, поможешь? Или…

– Или! – кивнула я. – Колдуй сама, подруга. Все-таки – это не мой профиль!

Я безоговорочно уступила чтение заклинания Светке. Мой магический резерв оказался мал, и после сильных заклинаний я не могла даже шевелиться. Да и магом меня можно было считать с натяжкой. Скорее всего, это просто мой организм мутировал, принимая вживленную плоть и кровь Велии, а побочным эффектом оказалась способность к магии.

Светка понимающе кивнула и сосредоточенно забормотала, помахивая фигушкой с оттопыренным мизинцем перед лицом лежавшего без сознания гнома. Затем звонко стукнула его в лоб и повернулась к Велии.

– Готово! Можешь уносить!

Маг, развязав тому руки, снова подхватил безжизненное тело и скрылся в портале. Мы со Светкой шагнули следом. В комнате, при помощи подруги я восстановила наши иллюзии, усилила, придавая им реальность. Взглянув на мертвого двойника мужа, я зажмурилась. Он успокаивающе положил руку на плечо.

– Может, уйдешь? Светлая, доделаешь сама?

– Уже! – улыбнулась Светка, сильно дернув гнома за уши. Он застонал, приходя в себя.

Велия ругнулся и, ухватив нас со Светкой, спрятался в шторах.

Гном очнулся, встал, помотал головой. Недоуменно почесав в затылке, он посмотрел на иллюзии, подобрал кинжал и, решив не ломать голову над внезапным провалом в памяти, начал действовать. Ухватив моего двойника, он рывком взвалил его на плечи и выскользнул за дверь. В коридоре послышались его торопливые, удаляющиеся шаги. Мы выбрались из-за штор и переглянулись.

– Ну, все! Теперь нужно предупредить отца и уходить в Винлейн. Думаю, там я смогу узнать о Лунном озере, и у меня будет время туда дойти. Сегодня жрецы узнают, что я мертв. Нам нужно будет поддерживать эту уверенность до тех пор, пока я не верну себя.

– Ты думаешь, что тот бред насчет Лунного озера – правда? – насмешливо посмотрела на него Светка.

– Я знаю, что это правда! – подчеркнул Велия.

* * *

Спустя некоторое время, когда небо на востоке чуть посветлело, мы стучались в покои к Владыке. Минут пять за ними не раздавалось ни звука. Затем послышались легкие шаги, дверь приоткрылась, и из нее выглянул Пентилиан. Оглядев нас тревожным взглядом, он распахнул дверь и посторонился. Мы тенями скользнули внутрь.

– Что случилось?

– На нас только что было совершено покушение. Меня убили, а мою жену похитили, – с серьезным видом сообщил ему Велия.

Владыка растерянно помолчал. Вздохнул.

– Всегда говорил, что алкоголь тебе противопоказан, да еще в таких количествах! Ну, ничего! – Владыка с сочувствием обнял сына. – Завтра прибудем в Винлейн и займемся твоим лечением! Посадим на строгую диету, оградим от выпивки, сомнительных знакомствах и же…

– Ты оглох? – Велия раздраженно дернул плечом, высвобождаясь из отцовских объятий. – Я тебе сказал: только что жрецы подослали к нам с Тайной убийцу. В Винлейн нужно уходить уже сейчас, так как утром к тебе придет король Сбрендин выражать соболезнование по поводу смерти твоего безвременно погибшего сына. Понимаешь?

Заподозрив всех нас в коллективном помешательстве, Владыка несколько мгновений переводил непонимающий взгляд с одного на другого.

– Отец, как бы я хотел, чтобы ты увидел все сам, своими глазами, но я не знаю, возможно ли такое.

– Возможно! – я решительно шагнула к Пентилиану. – Прочитай мою память, ты же можешь!

– Но, Тайна, это неприятная процедура!

– Читай!

Владыка нерешительно посмотрел на меня, перевел взгляд на мрачного Велию, кивнул:

– Ну что ж! – Подойдя вплотную, он сдавил мне голову и уставился в глаза. Его взгляд вдруг оказался живым, парализующим, змеей проникающим прямо в мозг. На мгновение показалось, что голова вот-вот лопнет как воздушный шар.

И вдруг он запел.

И голова лопнула.

И время перестало существовать.

Я очутилась в залитой лунным светом комнате за секунду до появления гнома. А когда я вновь пережила события этого вечера, меня словно вытолкнуло из воспоминаний и, приходя в себя, я поняла, что вижу перед собой глаза Владыки.

Тот разжал руки, моргнул, фокусируя свой взгляд на мне, как-то сгорбился и, ни на кого не глядя, молча сел в стоявшее рядом кресло. Все молчали, словно боясь нарушить воцарившуюся тишину. Первым не выдержал Велия:

– Убедился? Теперь нужно быстро уходить.

Пентилиан поднял на него усталый взгляд. Я вдруг заметила морщинки под его глазами и вокруг губ. Конечно, больше тридцати, по нашим меркам, ему было сложно дать, но теперь, когда не нужно было изображать Владыку, он словно скинул весь лоск, явив нам свое настоящее лицо мудрого, усталого и немного растерянного эльфа.

– Не торопись, сын! Если убийство уже произошло, нужно сыграть эту роль до конца. Поверь, будет выглядеть достаточно странно. У меня убивают единственного наследника, а я ночью бегу в Винлейн, не потребовав возмездия.

Велия шагнул, уселся перед ним на корточки и, положив на руки подбородок, вопросительно заглянул в глаза:

– Что ты задумал?

Тот ответил ему долгим взглядом.

– Мы останемся здесь и сделаем так, чтобы ни у кого не возникло сомнения в твоей смерти. Светлая все правильно придумала. – Он обернулся ко мне. – Тайна, деточка, ты сотворила хорошего двойника?

Я пожала плечами. Мне на помощь пришла Светка:

– Я усилила ее реальность, так что, если не подпитывать энергией – просуществует еще дня два.

Владыка одобрительно кивнул.

– Хорошо! Нужно подпитывать, пока все это не закончится. Ее либо убьют, либо потребуют выкуп. Посмотрим! А сейчас я буду выслушивать соболезнования друзей и вершить месть, а вы, – он кивнул нам с Велией, – тайно переправитесь в Винлейн, и будете ждать меня там.

Мы с Велией переглянулись.

– Мне некогда рассиживаться в твоем городе. Нужно как можно быстрее найти Лунное озеро и источник. И вернуть себе память. Ты, кстати, не знаешь, где это находится?

Владыка задумался.

– Точно не скажу, возможно, где-то в драконьих землях. Попробуй поговорить с мудрым Релианом. Помнишь его?

Велия задумчиво нахмурился, поморщился, а потом улыбнулся:

– Хранитель старых свитков Винлейна? Как-то раз надрал мне уши за то, что я тайком брал у него свитки. В отместку я сотворил ведро киселя и надел ему на голову. Да! Почему-то я это помню.

– Ага, а потом мне пришлось его умасливать, чтобы он простил тебя. Ты сделал не кисель, а клей, который никак не смывался с его волос. Ему даже пришлось побриться наголо, и с тех пор у него волосы не растут!

– Да?! – изумился Велия. – Не знал! А его золотистые длинные косы, это что?

– Парик! Причем я ему сам и сделал. Очень качественный получился.

Велия расхохотался:

– То-то он до сих пор на меня волком смотрит. Ладно, как-нибудь подарю ему на парик свои волосы. Будет менять цвет время от времени!

Владыка насмешливо покосился на него:

– Свои?! Да у тебя их, вообще, не осталось!!

– Отрастут! – беззаботно махнул рукой маг. – Да и зачем они мне сейчас?

Он качнул головой, рассыпав по плечам серебристые пряди.

– Как ты мог их обрезать? – не успокаивался Владыка. – Я, например, не стригся с самого рождения. И вообще, для мага волосы – это антенна для притяжения силы.

– Учту! – серьезно кивнул Велия и вдруг ухмыльнулся. – Но, если честно, эти косы мне надоели. А так – удобно и женщины любят!

– Варвар! – безнадежно махнул рукой Владыка.

– Это какие там еще тебя женщины любят? – прищурилась я.

– Конечно, дорогая, я имел в виду только тебя!

– Так, прекращайте свои семейные разборки! – не удержался Лендин. – Потом разберетесь, кто и кого имел… гм, в виду, а сейчас давайте уже выясним, что нам делать. А то башка раскалывается и спать охота!

– Да, действительно! – Владыка поднялся. Следом за ним встал и Велия. – Времени у нас практически не осталось. Уже рассвет. Пойдемте, я проведу вас к порталу, но для начала решите, кто пойдет с вами в Винлейн, а кто останется здесь со мной!

Все переглянулись, пожимая плечами, наконец, к Пентилиану подошла Светка.

– Если позволишь, – она смутилась, – я бы хотела поддержать тебя в твоем горе.

Владыка ласково ей улыбнулся и, обняв за талию, снова выжидательно посмотрел на нас.

– Пожалуй, мне сейчас исчезать точно резону нету! – шагнул вперед Лендин. – Так что я тоже останусь требовать мести за смерть своего друга!

– И я! – тут же влез Ларинтен.

– А я даже не знаю. С одной стороны, я могу остаться здесь, и с вами пойти тоже могу? – Степан в нерешительности потоптался между нами и Повелителем.

– Оставайся лучше с ними, – подбодрил его маг. – Сейчас нам лучше не привлекать к себе внимание многочисленным отрядом.

Степан, с облегчением выдохнув, радостно подошел к друзьям.

– А я пойду с вами! – неожиданно решил Крендин.

– Ты уверен? – пристально взглянул на него Велия.

Гном махнул рукой.

– Здесь мне найти работу уже не светит, а просто так болтаться в городе – не тянет. Не домой же возвращаться! Пойду с вами, авось, пригожусь!

– Хорошо, считай, что я тебя нанял! – кивнул Велия и посмотрел на отца. – Мы определились. Веди.

Через некоторое время блуждания по темным коридорам и лестницам, мы вышли к круглой беседке, возле которой дружно спали четверо гномов. Внутри тусклым золотом светилась резная арка.

– Это и есть портал? – шепотом спросила я Велию, тот молча пожал плечами.

Владыка что-то пробормотал, и арка засветилась розовым светом.

– Пойдемте, я провожу вас! – и он первым вошел в арку.

Часть вторая Столица Эльфийского союза

Будь моей тенью, скpипyчей ступенью,

Цветным воскресеньем, грибным дождем.

Будь моим Богом, березовым соком,

Электрическим током, кривым ружьем.

Я был свидетель тому, что ты ветер.

Ты дуешь в лицо мне, а я смеюсь.

Я не хочу расставаться с тобою без боя,

Покуда тебе я снюсь! Будь моей тенью….

Сплин

Выйдя на площадку в Винлейне, я огляделась. Четверо эльфов-стражников отсалютовали нам золочеными пиками. Пентилиан кивнул. Велия, поморщившись, коснулся ладонью лба и усмехнулся, видя мой встревоженный взгляд.

– Все такое знакомое и незнакомое, что просто голова кругом!

– Скоро все закончится, – коснулась я его руки. – Нужно только немного подождать.

Он кивнул и, повернувшись к Владыке, решительно заявил:

– Теперь мы сами!

– Но я должен предупредить о вас своих самых близких советников!

– Не нужно, отец! Того, кто мне будет нужен, я найду сам. В городе тоже могут оказаться люди неведомого Хозяина. Да и мы здесь задерживаться не станем. Только отдохнем, соберемся, навестим Релиана и уйдем.

Владыка помолчал.

– Хорошо! Делай как знаешь… и береги себя. Да, и еще! – он вытащил из-за пазухи цепочку и, сняв ее с шеи, протянул сыну. – На всякий случай!

Велия взял и поднял удивленный взгляд на отца.

– Что это?

– Амулет Всевидящего.

– Ага, твоя любимая игрушка! – не удержалась я.

Он покрутил, рассматривая упрямо не желающий раскрываться глаз.

– А для чего он, и как им пользоваться?

– Сын, время! – Пентилиан кивнул на алеющий восход. – Поинтересуйся об этом у своей половинки.

Прощально взмахнув рукой, он растворился в портале.

– Ну и что теперь? – Крендин, зевая во весь рот, посмотрел на нас. Я пожала плечами и перевела взгляд на мужа. Тот надел амулет себе на шею и задумчиво огляделся.

– Лично я хочу есть и спать. Если вы разделяете мои желания, предлагаю держаться рядом, – мельком глянув на замерших стражников, он уверенно прошел по коридору до конца. Открыв неприметную дверь, за которой оказалась комната с множеством светящихся порталов, он озадаченно повертел головой и кивнул нам.

– Сюда!

И начался «портальный забег».

Куда мы только ни выходили: и в какие-то сады, и в жилые помещения, и даже попали на какое-то театрализованное представление с участием довольно симпатичных женщин в черном. Заметив нас у портала, они весьма оживились, но Велия почему-то смутился, быстро развернулся и, весьма нелюбезно подталкивая меня в спину, а Крендина цапнув за шиворот, шагнул в портал. На мои заинтересованные расспросы об этом действе и разочарованные вопли Крендина на тему: «Сам не ам и другим не дам, моралист хренов», – он упорно отмалчивался, продолжая плутать по переходам.

Наконец, удача нам улыбнулась, и мы заглянули на дворцовую кухню, где Велия бесцеремонно накидал полное блюдо еды, спер из шкафа большую бутыль, до горлышка наполненную жидкостью чайного цвета и торжественно доверил ее Крендину. Не обращая никакого внимания на изумленные взгляды двух поварих, не вовремя решивших прийти на работу раньше обычного, держа блюдо перед собой, снова исчез в портале.

Вскоре мы вышли в просторную и до боли знакомую комнату.

Я обрадованно огляделась.

– Вел, ты нашел ее! Это же моя комната!

В ней ничего не изменилось. Все оставалось так же, как и тридцать дней, или вернее тридцать лет назад. Тот же пушистый ковер, покрывающий пол, та же широкая кровать, тот же здоровенный шкаф и камин, сиротливо ощерившийся свежими дровами.

Опустившись на толстенный ковер у кровати, муж поставил рядом поднос с едой.

– Хм, странно, но я почему-то думал, что иду в свой дом, в котором, как мне кажется, всегда и обитал? – удивленно огляделся он и разочарованно хлопнул себя по лбу. – Проклятый склероз!

Я смутилась.

– Ты меня неправильно понял! Конечно, это твой дом, просто я здесь долго отлеживалась после ранения. Вот и привыкла считать эту комнату – своей.

Мы уселись рядом. Крендин, слушая нас вполуха, не сильно смутился. Он стащил большой кусок мяса, посыпал его чем-то зеленым и, блаженно щурясь, начал жевать. При этом у него из-за пазухи заманчиво поблескивала пробкой бутыль, и блеск этот не остался незамеченным.

– Вообще-то, тот период я помню лучше всего, – улыбнулся муж, без церемоний отбирая у недовольного гнома и откупоривая бутылку. – М-м-м, вкусно, но слегка крепковато. Попробуй!

Он протянул мне бутыль. Сделав пару глотков, я скривилась:

– Угу, градусов сорок, не меньше, аромат, как от одеколона, и сладкое, аж зубы сводит. Как-то мы с Владыкой на спор приговорили четыре таких бутылочки, с тех пор я ваши ликеры даже нюхать не могу! Так что пейте сами!

Крендин заинтересованно отнял у меня бутыль и надолго присосался. Я съела куриную ножку, несколько фруктов и поняла, что еще чуть-чуть и усну прямо на ковре. Спрятав зевоту в кулак, кинула сонный взгляд на Велию, допивавшего с гномом на двоих пузырь, подивилась их «градусоустойчивости» и заявила:

– Вел, если что, я уже сплю, а вы можете пьянствовать и дальше. – Скинув туфли, демонстративно залезла на кровать, упала на живот и уснула как была – в вечернем платье и драгоценностях.

* * *

Сон призрачной топью затягивал мой усталый разум все глубже и дальше от реальности. Сколько я проспала, не знаю. Не в состоянии проснуться окончательно, я несколько раз выныривала на поверхность сознания и, чувствуя рядом присутствие мужа, засыпала вновь. Один раз, с неохотой разлепив глаза, увидела над собой просвечивающее сквозь лиственный потолок утреннее небо. Рядом, прижав меня рукой, тихо посапывал муж.

Если честно, подъем ранним утром я всегда считала героическим поступком, поэтому, закрыв глаза, решила еще немного подремать. В общем, дремала до озверения, пока не проснулась с мыслью, что выспалась на неделю вперед. Перевернувшись на спину, я восторженно залюбовалась на первые звездочки, играющие среди листвы.

Вставать не хотелось совершенно. Все тело наполняла какая-то беззаботная легкость. Озорной ветерок коснулся моих обнаженных плеч, и я машинально натянула на себя одеяло.

Хм, интересно, и когда же это я успела раздеться? Не помню! Я приподняла одеяло и тяжело вздохнула, окончательно разочаровавшись в увиденном.

Кто просил меня раздевать? Бусы хотя бы оставил, маньяк! Вот блин! И я ничего даже не почувствовала! Нет, больше я их сорокоградусные одеколоны не пью!

Я покосилась на светящийся в темноте портал у дальней стены. Ну и как прикажете теперь быть с их дверно-портальной системой? И до шкафа дойти не успеешь, обязательно кто-нибудь зайдет! Вот кто просил меня раздевать?! Может, одеялом обмотаться?

Навскидку прикинув размеры одеяла, я с сожалением отбросила этот вариант.

Со стороны перехода послышались легкие шаги. Я приподнялась на локтях и мрачно стала наблюдать. В комнату, нагруженный стопкой бумаги, крадучись вошел муж, успевший переодеться во все черное. Заметив, что я не сплю, он сложил кипу листов на пол, подошел и упал рядом, потянулся ко мне.

– Ну, как спалось? – улыбнулся он, нежно касаясь губами моих губ.

– Чудесно! Наверное, после глотка того одеколона!

– Нда-а, ликер и впрямь попался в буквальном смысле сногсшибательный. Ты проспала почти двое суток! Я уже успел выспаться, сбегать в дворцовую библиотеку и набрать карт. Поищу завтра, где находится Лунное озеро, – он кивнул на сиротливо лежавшие на полу, неподалеку от портала, листки.

– Вел? – не удержалась я.

– М-м-м? – мурлыкнул он, щекоча мне шею волосами.

– Вел, куда ты дел мою одежду?

– Где-то на полу… висит, – виновато пробормотал он. – Я подумал, что она будет тебе мешать. Особенно все эти колючие камни. Бр-р-р!

– Ну, во время сна – ладно, но я-то уже проснулась! Понимаешь намек?

– Нет! – Он с искреннем недоумением заглянул мне в глаза. – Давай еще раз? Попробуй объяснить мне, что тебе нужно и зачем?

– Платье! – вздохнула я, уже понимая, чем все это закончится, но активно изображая дурочку. – Или штаны. Короче, дай мне одежду. Любую!

– Зачем? – губы Велии скользнули по моей шее, заставив кожу вздыбиться мурашками. – Зачем тебе одежда ночью?

– Сюда же может кто-нибудь войти! – машинально продолжала сопротивляться я, с удивлением прислушиваясь к собственным словам.

Велия, не сводя с меня желтеющих глаз, крест на крест махнул в сторону портала и успокоил.

– Уже не может! Ни войти, ни выйти! – он неторопливо расшнуровал рубаху, стянул ее через голову и, откинув в сторону, склонился надо мной.

– Какой же ты подлый, наглый…

– Тайна, я тебя тоже люблю.

…– Вел?

– М-м-м?

– Так как насчет платья?

– Спасибо, не ношу!

– Я, вообще-то, насчет своей одежды! И прекращай меня целовать!!!

– Лет через семьсот! Тогда, кроме протертых кашек, меня вряд ли будет что-то интересовать.

– Я столько не проживу! И вообще, хватит мне зубы заговаривать! Где моя одежда?

– Тайна! Какая одежда?! Я ждал тебя триста лет!

– О боже, зачем так много и мне одной!

– Да ладно, не благодари…

…– Вел?

– М-м-м?

– О чем ты думаешь?

– О тебе…

– А еще?

– О том, что если ты сейчас опять станешь выпрашивать одежду, я ее просто выкину, а тебя запру здесь на неделю. И это – в лучшем случае!

– А как насчет того, что нам нужно торопиться?

– Ну, еще недельку без памяти я проживу. А может, и дольше?

– Вел, ну что ты со мной делаешь, чудовище!

– А ты еще не догадалась?

…– Тайна?

– Хр-р…

– Ты спишь?

– Блин, да разве с тобой это возможно?!

– Я думаю, что нет! Великая, я тебя люблю!

– Опять?!

* * *

Заря позолотила крону деревьев, заливая комнату золотисто-розовым светом. Я с наслаждением потянулась и положила руку на грудь тихо спящего Велии. Нащупав шрам, нежно погладила его подушечками пальцев. Он шевельнулся. Посмотрел на меня из-под длинных ресниц и, сонно улыбнувшись, простонал:

– Тайна! Имей совесть, дай поспать!

– Совесть не возбуждает, а спать нужно ночью!

Скосив на меня изумрудный глаз, муж ехидно усмехнулся:

– Ну и бред же тебе приходит на ум! Кто ж ночью спит?

– Я!

– Придется отвыкать! – серьезно заявил он. – И вообще, мы – в эльфийском городе, а здесь ночью только и начинается настоящая жизнь!

Я поднялась и уселась около него:

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты тиран, сатрап и деспот?

Он заинтересованно приподнял бровь:

– Я тебя не узнаю! С утра и такие комплименты!

Но я, не обращая внимания на его ехидный тон, продолжила шутливо возмущаться.

– Мало того, что не даешь поспать, да к тому же, если учитывать последствия твоего «постельного режима», мне грозит активное пополнение нашей семьи?!

Велия, притянув меня за плечи, положил к себе на грудь, поцеловал и, когда в моей голове опять не осталось ни одной мысли, серьезно произнес:

– Я был бы только счастлив!

– Кто бы сомневался! – начала я, но он, не слушая моего ворчания, снова закрыл рот поцелуем, перекатил на спину и, вдруг оторвавшись, насторожился, разочарованно покривился и сел.

– Что? – не поняла я.

– У нас гости!

– Гости?! – я натянула одеяло до подбородка.

Велия махнул в сторону портала и в комнате появился взъерошенный Крендин.

Не обращая внимания на красноречивый беспорядок на постели, он прошел, решительно уселся на ковер и лишь тогда поинтересовался:

– Не помешал?

– А какой ответ тебе понравится больше? – Велия поднялся и, не торопясь, начал одеваться. Причем брюки и белье он выудил из-под одеяла, а рубашку, после долгих поисков нашел где-то под кроватью. Взглянув на смущенного гнома, улыбнулся: – Ну, а ты как, выспался?

Гном, насмешливо хрюкнув, кинул на меня, кутавшуюся в одеяло, быстрый взгляд:

– По сравнению с вами – да! А когда стало не до сна, решил побродить по городу, а там – эльфы!

– Что, эльфы? – Глаза Велии тут же серьезно сощурились.

Крендин махнул рукой.

– Я уже сутки брожу по Винлейну, слушаю митинги и смотрю окомаговизор. Владыка требует немедленного ареста всех жрецов с последующим выяснением обстоятельства твоей гибели. Короче, поставил им жесткие требования: если они в течение десяти дней не выдадут ему убийцу сына, он прекращает любое сотрудничество с Братством гномов.

– И что?

– Для гномов это полный привет. Все вышли на улицы с митингами. Сбрендин в панике. Но вначале Владыка потребовал вернуть ему невестку, то бишь тебя, Тайна. – Крендин кивнул мне.

Мы с Велией переглянулись.

– Тайна! – вдруг раздосадованно вскинулся Велия. – Твой двойник! Ты про нее забыла?

– Как будто с тобой, в принципе, о чем-то можно помнить! – огрызнулась я и, тут же проследив слабую ниточку к своей иллюзии, вдохнула через этот канал немного энергии, но сила никуда не пошла, а жаркой волной толкнулась обратно.

Хм, странно! Неужели я опоздала и иллюзия разрушилась? Хотя, не должно так быть! Ведь и Владыка, и Светка обещали поддерживать ее жизнь столько, сколько потребуется?

Прошептав заклинание, я представила своего двойника и в ужасе распахнула глаза.

– Что? – Велия не сводил с меня встревоженных глаз. – Что ты увидела?

– Они ее обезглавили. Я только что видела свое мертвое тело! – выдохнула я, чувствуя дурноту.

– Этого и следовало ожидать! После всего произошедшего ты им стала не нужна, и они тебя убили, а может, поняли, что ты – ненастоящая. Или… – Велия посмотрел на меня пронзительным взглядом. – А она смогла бы ответить на их вопросы?

Я качнула головой.

– Нет, она все время спала, это же был примитивный двойник. Да я и не смогла бы ее создать другой. У меня ни знаний, ни силы. – Я виновато развела руками, и тут же снова подхватила и натянула до подбородка так и норовившее съехать вниз одеяло.

Велия с видимым облегчением выдохнул.

– Умница! А то я подумал… – Не вдаваясь в подробный отчет о своих мыслях, он продолжил: – Так, значит, все наши враги пока считают, что мы мертвы? Отлично! Путь к Лунному озеру свободен!

– Когда пойдем? – обернулся Крендин.

– Завтра на рассвете! – ответил Велия.

– А чё не сегодня вечером? – ехидно фыркнула я.

Маг, сощурив глаза, собрался сказать что-нибудь эдакое, но отчего-то передумал и начал терпеливо объяснять:

– Сегодня нам нужно собраться: выбрать оружие, взять хоть какую-нибудь броню, зелья, припасы, запасную одежду на всякий случай. Мне еще надо просмотреть те карты, – он кивнул на сваленную неподалеку от портала стопку бумаги. – Ну и самый главный довод – я думаю, что выходить в поход на ночь глядя неразумно! Вот такие у меня дела на этот день. О планах на сегодняшнюю ночь я тебе сообщу чуть позже! А теперь позволь узнать, что сегодня собираешься делать ты?

Боже, как я ненавижу этот хозяйский тон! Вместе без году день, а туда же. Планы на ночь он мне сообщит! Перед гномом, что ли выпендривается? Какая нелегкая приперла его в такую рань? Сидит, ухмыляется, уши развесил. Блин, а мне так много надо спросить у Велии!

Чувствуя, как раздражение топит мой разум я, состроив презрительную мину, укоризненно посмотрела в красивое лицо мужа:

– Что собираюсь делать? Ну-у, для начала я все же хотела бы одеться! И желательно в робу наемника! Мечтаю со вчерашнего вечера! Но что тебе мои мечты! У тебя же, видите ли, планы! Может, тогда ты от меня отстанешь?

– А что так? – он удивленно поднял на меня чуть потемневшие глаза. – Я тебя обидел?

От его слов я ощутила себя сволочью, но признаться в этом помешало все больше раздражающее меня присутствие гнома и мой гонор. Поэтому, не замечая настороженного взгляда мужа, я с вызовом понесла околесицу:

– Хочу, чтобы ты оставил меня в покое на ближайший поход. А хочешь, объясню почему? Меня убивает твое отношение ко мне! Я привыкла, что с моим мнением считаются, а твоя нынешняя грубость и самоуверенность меня бесит! Я не ручная мартышка, с которой играют, когда захотят. Я выходила замуж за уравновешенного и романтичного мужчину, но ты – не он!

– Не сильно понял смысл, но насчет последнего скажу – знала ты явно какого-то зануду с кучей комплексов! Да и знала ли? – насмешливо фыркнул Велия и вдруг жестко произнес. – Позволь, родная, тебя разочаровать: даже вспомнив прошлое, я не стану таким, каким ты хочешь меня видеть. Мне не позволят это сделать те тридцать лет, которые я прожил без тебя.

– Что ж, в таком случае, милый, если ты хочешь и дальше оставаться моим мужем, тебе придется научиться хоть иногда соответствовать тому образу, к которому я привыкла, а не уподобляться команчу на тропе войны. Как ты не понимаешь? Меня пугает твоя дикость, а все твои намеки на любовь слишком незаметны, чтобы я могла их понять! Где романтика, чувства?

Во – ахинея! Что же я такое несу-то?

Выдав этот бред, я почувствовала себя еще гаже. Меня будто кто-то дергал за язык, заставляя изображать истеричную идиотку. А так хотелось совсем другого…. Вот блин! Утро не задалось. День испорчен. А может, это на меня так подействовал вид убитого двойника?

От моих слов лицо Велии еще больше помрачнело, но он, пытаясь перевести все в шутку, насмешливо заявил:

– Хорошо, уговорила! Теперь обойдемся без намеков, раз ты их не понимаешь. Правильно, зачем время тратить? – Крендин фыркнул и противно захихикал, а Велия невозмутимо закончил. – Хочешь романтики? Получишь! Если верить карте, впереди у нас целая романтическая неделя. С привалами: в трупных пещерах, безлюдных землях и на берегу Лунного озера, где-то у беса на рогах!

– Шли бы вы… без меня в этот поход! Поромантируйте вместе с Крендиным где-нибудь в трупной пещере, а я вас тут подожду.

– Он не в моем вкусе! – заявил гном.

– Взаимно! – хмыкнул Велия. – Так что…

Он прошел к гардеробу, распахнул дверцу и, поискав что-то внутри, кинул на кровать темный сверток.

– Так что, Воительница, – продолжил он как ни в чем не бывало, – привыкай к тому, что дают. Моей любви тебе не избежать! В этом мире разводы очень редки! Раньше надо было думать! Как утверждают свидетели, наш брак был заключен по обоюдному согласию. Одевайся! И, наконец, прекращай истерику, мы не одни!

Это оказалось последней каплей.

– Да провались ты со своей любовью! Если честно, не очень-то она мне и нужна. Вернуть бы все назад, ни за что бы не полезла в этот паршивый мир на твои поиски. Кто ж знал, что вместо любимого я найду такое чудовище? Жила бы себе спокойно в своем мире, радовалась жизни, ненавидела мужчин и умерла бы старой девой лет в шестьдесят. И поверь, это было бы куда лучше, чем брак с таким монстром, как ты!

Раздраженно передернув плечами, он повесил на пояс кинжалы. Пригладив, связал волосы в короткий хвост, натянул сапоги и, выпрямившись, поднял на меня мрачный взгляд.

– Чем ты недовольна? – От звука его ледяного голоса мне захотелось повеситься. А он, не дожидаясь ответа, пошел к выходу. Подхватив по дороге стопку брошенных у портала карт, обернулся к Крендину: – Ты идешь?

Гном молча встал и пошел за ним. Велия, напоследок смерив меня холодным взглядом, безразлично произнес:

– Знаешь, в этом мире разводы очень редки, но они существуют! – и, не дожидаясь гнома, исчез. Крендин немного замешкался, выразительно покрутив пальцем у виска.

– Какой бес тебя укусил? Если бы мне такое сказали, я бы убил! – И тоже шагнул в портал.

Я осталась сидеть на кровати, размазывая по щекам злые слезы и костеря себя на все лады.

Вот идиотка! Мне достался умный, красивый, с чувством юмора мужчина. К тому же нежный любовник и заботливый друг в одном флаконе. Ну и если вписать сюда то, что он будущий король – картина будет полной, а я ему сегодня закатила безобразный скандал. На пустом месте! Так сказать, спасибо, любимый, за волшебную ночь! Вот кретинка!! А если он на самом деле со мной разведется? Здравствуй, вольная жизнь с петлей на шее?! Может, побиться головой о стену – полегчает? Жаль, нет рядом Светки, она бы меня быстро привела в чувство парой оплеух, которые бы мне точно сейчас не помешали!

Простонав так с полчасика, я поняла, что жутко хочу есть, пить, на горшок, а самое главное – найти мужа и извиниться, пока не поздно! Для собственного успокоения я подергала обручальное кольцо. Нет, сидит, как влитое, спадать не собирается! Фу-у-у, это радует! Что ж, теперь надо одеваться и собираться на его поиски!

Умывшись, я взяла небрежно брошенный Велией сверток, потянула за веревочку и моим глазам предстали мои старые потертые джинсы и ветровка пыльного цвета. Так называемые доспехи Странников мира.

С наслаждением натянув одежду, я, порывшись в гардеробе, нашла еще старые сапоги и поспешила к порталу.

Надеюсь, не заблужусь! Вот интересно, что на меня сегодня нашло?

* * *

Я попала на довольно большую, огороженную вьющейся изгородью оживленную площадь. Всегда было интересно, как эльфы умудряются жить на деревьях, да еще с таким комфортом? Небольшими кучками здесь всюду толпились эльфы, изредка встречались полукровки, временами попадались люди, а обособленно стоявшие гномы громко разговаривали.

Интересно, что тут намечается?

Я огляделась. Заметив неподалеку от себя двух мужчин с такими же, как у Вели, серебристыми, заплетенными на эльфийский манер волосами, привлекательными чертами лица и изумрудными глазами, я решительно потопала к ним. При виде меня полукровки прервали оживленный спор и. удивленно рассматривая, вежливо улыбнулись. Один приветливо махнул мне рукой.

– Привет, сестра! Ты здесь одна?

– Вообще-то, нет! Я ищу мужа. Он тоже полукровка. Вы случайно не заметили его? Он вместе с гномом.

Мужчины переглянулись и покачали головами.

– Нет, мы не видели их, хотя находимся здесь с самого утра. Не хотелось пропустить последние новости из Златогорья.

Сразу забыв про Велию, я насторожилась.

– А что там, в Златогорье?

Они в изумлении вытаращили на меня глаза.

– Ты что, не знаешь, что принца Велию убили, а его невесту похитили?

Я опешила от столь прямого вопроса. И, не придумав ничего умнее, спросила.

– А это кто?

Они снова переглянулись, и один из них пустился в объяснения:

– Велия – это внебрачный сын нашего Владыки. Он – полукровка и с ним связана какая-то непонятная история. Он и его подруга тридцать лет назад исчезли, а недавно объявились в Златогорье. А вчера сообщили, что принца крови нашли убитым, его подругу похитили, а сегодня утром нашли в горах обезглавленной. О том, что это она, узнали только по какому-то шраму на груди. Ну, как тебе? Не слабо? Теперь Владыка требует от гномов, чтобы они выдали ему убийц. Если этого не случится – грозит межрасовым скандалом! А если учесть, что из Эльфийского союза в Гномье братство идет дерево, продукты, ткани и часть вин, то за невыполнение требования Владыки гномам грозит голод! Сбрендин пока молчит.

– Да, что теперь будет, один Всевидящий знает! – тяжело вздохнул другой.

– В смысле? – насторожилась я.

– Теперь наместник Великограда и вовсе взлютует!

– Почему?

Говоривший полукровка окинул меня задумчивым взглядом.

– Откуда ты, если не в курсе последних новостей? Не знаю, чем уж наместнику не угодили полукровки, но он вместе со своим оракулом недавно издал новый свод законов, в котором полукровкам отводится только роль рабов. А за все ошибки и провинности грозит смерть или каторга. Как-то Лобрех предсказал, что власть оракулов пройдет, едва исполнится исправленное пророчество, и настоящий король придет к власти. Мы думали, что это будет Велия, а видишь, как получилось!

– Да, в Великограде сейчас вообще невозможно жить! – поддержал его товарищ. – Мы уже давно перебрались сюда, но в Великограде и в его окрестностях у нас остались друзья и родные. Мы очень переживаем за них. Хотелось бы всех снова увидеть, но мы боимся приехать даже в гости! Одна надежда была на Велию, но его убили.

– Да, жалко! Хороший он был! – подхватил другой. – Я его, кстати, знал, чуть ли не с детства, только уже очень давно не видел. С тех пор как он перебрался в Винлейн, мы с ним вместе учились у дворцовых магов. Только я магию забросил. Женился, да занялся торговлей, помогая отцу, а Велия был ею одержим. Не знаю, что он пытался доказать и кому, но он отказался от выгодного брака, предложенного ему отцом, продолжал изучать магию и стал лучшим боевым магом Эльфийского союза.

Впитывая каждое слово, я слушала их, открыв рот, радуясь возможности узнать хоть что-то из прошлой жизни моего мужа. Если раньше он не рассказывал мне о себе из-за нехватки времени, то сейчас не станет рассказывать из-за отсутствия памяти.

– Вот где ты ходишь! А я тебя потерял. Привет, братья! – вкрадчивый голос Велии заставил меня вздрогнуть.

Мои собеседники удивленно уставились на появившегося из ниоткуда мага и приветственно закивали.

– Привет, брат!

– Ага, привет! Она тебя искала.

– Я это понял. – Велия, встав рядом, обнял меня за плечи. – Мы с половинкой в городе недавно. Какие новости?

Полукровки переглянулись.

– Так ты тоже ничего не знаешь?

– Я слышал почти весь ваш разговор, поэтому не стоит мне его повторять. Просто хотелось узнать что-нибудь еще.

– Через несколько минут по окомаговизору сообщат последние новости, так что надо только немного подождать!

Второй, неловко помолчав, вдруг спросил:

– Как вас зовут? Мне кажется – Вел, я как-то в городе тебя видел! Вы не местные?

Велия замялся и пожал плечами – что тут скрывать.

– Я – Вел, она – Тайна, мы с юга и в вашем городе впервые.

Полукровки переглянулись, вежливо улыбнувшись, тоже представились.

– Я – Фелиан, – высокопарно поклонился один.

Велия кивнул ему и перевел взгляд на другого полукровку.

– Я – Ланка, – по-простому представился второй.

– Ага, понятно! Значит ты, Фелиан, воспитывался в Винлейне, а тебя, Ланка, привезли из людских земель?

Ланка весело расхохотался, а Фелиан лишь надменно фыркнул.

– Ты ошибаешься, э-э… Вел. Мы с Ланкой – братья. Наш отец – эльф – был женат на людской женщине, и мы давно живем в столице!

Велия удивленно поднял брови:

– На самом деле вы ни капли не похожи.

– Да! – согласно кивнул Фелиан. – Природа поделила нас с братом меж двух рас. И вообще. Ты тоже больше похож на эльфа, чем на полукровку или человека.

– Скажите, а вы с женой из какого города? – бесцеремонно влез в разговор Ланка. – Дело в том, что на юге Людского Княжества у нас живет бабушка, она часто приезжала к нам в гости, пока люди не закрыли границы.

Велия неопределенно помычал и незаметно пихнул меня в бок.

– Мы из Капчагая, – вдруг выдала я. Когда-то давно у меня была подруга, родившаяся в этом маленьком курортном городке в богом забытой стране.

– Да?! – удивился муж, спохватился и кивнул, соглашаясь. – А, ну да! Мы оттуда! – и тут же заинтересованно шепнул. – А где это?

Я отмахнулась от него – потом! – и посмотрела на братьев.

– Надеюсь, ваша бабуля не наша землячка?

Те, изобразив работу мысли, покачали головой.

– Нет, не оттуда. А Капчагай где находится? – заинтересовался Ланка.

– Судя по названию, где-то в землях бесов! – фыркнул Фелиан.

– У моря! – обиделась я и кивнула на развертывающийся у нас над головами экран. – Начинается.

* * *

Все заинтересованно замолчали, глядя вверх. Там уже разворачивались взволновавшие всех события. На экране появилась площадь верхнего города, и невысокая пухлая девица картаво затараторила:

– Пошли уже тгетьи сутки с того дня, когда в Златогогье был жестоко убит пгинц Велиандег и его супгуга. Владыка эльфов, Пентилиан, выставил жесткий ультиматум коголю Сбгендину о выдаче ему убийц в течение десяти дней. Дгузья пгинца Велиандега гогят жаждой мести.

На переднем плане замаячил Лендин с топором наперевес и мрачно заявил:

– Короче, те, кто называет себя жрецами, доживают последние деньки, а потом я и мои друзья разнесут их чертовую Арену по камушку. Я клянусь, что отомщу за смерть моего друга и Великой. Я отрублю и скормлю им их собственные…

– Мы видим, что события газвиваются нешуточные, – быстро перебила Лендина девушка, – гномы гогят жаждой мести и, думаю, сделают все, чтобы исполнить тгебования Владыки. Как стало ясно из последних новостей, жгецы неоднокгатно покушались на жизнь наследника Великоггада и Винлейна. В конце концов, им это удалось.

В кадре появился Пентилиан под руку со Светкой. Оба в черных плащах, а на заднем плане виднелись два закрытых гроба.

– Скорбь моя глубока, – печально начал Владыка, – убит мой единственный сын и мой наследник. Я останусь в этом городе до тех пор, пока собственноручно не испепелю убийц моего сына. Если же мой друг, король Сбрендин, не пойдет на мои условия, то я закрою все поставки наших товаров и прекращу все экономические отношения с городами Гномьего братства. А если учитывать, что хан бесов Перес и маршал заурасков Фриисс – мои друзья, последствия для Гномьего братства могут стать катастрофическими! Я не угрожаю! Я предупреждаю.

– Да, мы требуем крови жрецов, отнявших у нас близких! – яростно выкрикнула Светка. – Танька, если ты слышишь, знай, я за тебя отомщу!

Мы с Велией переглянулись.

– Приятно! – хихикнул маг.

– Ага! – улыбнулась я.

На экране снова появилась диктор и быстро залопотала:

– Как мы видим – Владыка и его дгузья настгоены гешительно, но посмотгим, что говогятжгецы.

На экране появилась неизменная маска служителя Арены и надменно заговорила «сидевшим в печенках» голосом Главного жреца.

– Я уже принес свои извинения Владыке за то, что принимал его сына за одного из наших жрецов, бежавших с группой неизвестных во время праздника Оракула. Мы очень скорбим, что принц крови погиб, но клянемся, что не повинны в его смерти. Мы не знаем имен убийц и требуем со стороны эльфов мирных переговоров.

Диктор опять продолжила что-то пояснять, но ее заглушил гул голосов.

– Вот гады! – сплюнул Ланка. – Наверняка это они укокошили нашего принца, а сейчас отпираются!

– Да-а, – вздохнул Фелиан. – Теперь нам в земли людей точно ходу нет. Барга построит там расистскую империю! Наверно, уже всех полукровок извел, которые там оставались в надежде на лучшее. Что сказать – жаль принца Велию! Он был бы хорошим правителем. А ведь когда-то давно он был мне почти другом!

– Да? – Велия заинтересованно посмотрел на Фелиана. – И как?

– Что? – не понял тот.

– Каким он был? – маг с улыбкой смотрел на него, ожидая ответа.

Тот задумался, вздохнул, окинул Велию оценивающим взглядом и произнес:

– Если ты о физическом облике, то ростом он был где-то с тебя, но лицо более изящное, волосы ниже пояса, глаза светлее. И вообще! По тебе сразу видно наемника, а Велиандр был магом. Более утонченным, что ли?

Колдун недоверчиво покривил губы и выдал:

– Вот ужас-то!

– Велия!!! Ну, чё застыли? – мы вздрогнули от вопля Крендина, радостно пробирающегося к нам сквозь галдящую толпу. – Хватит сплетни слушать! Там для нас все готово, надо собираться! Хватай Тайну и пошли!

Велия досадливо поморщился и с извиняющейся улыбкой на лице повернулся к настороженно разглядывающим нас братьям.

– Извините, друзья, но нас ждут дела! Приятно было познакомиться! До встречи! – и, не ожидая реакции братьев, утянул меня в толпу.

– Как он их назвал? – донесся нам вслед изумленный голос Фелиана. – Мне не померещилось?

– Нет! – В голосе Ланки послышалось ликование. – Он жив, жив! Надо его догнать!!

Но мы бесследно затерялись в столпотворении. Наконец, бег с препятствиями в лице жителей Винлейна закончился, и я с радостью затормозила, увидев прямо перед собой портал. Велия, выпустив мою руку, отвесил поджидающему нас гному хороший подзатыльник.

– Блин! Крендин! Всю маскировку испортил! – гневно накинулся он на виновато потирающего затылок гнома. – Теперь до утра нам здесь точно делать нечего!

Зло вздохнув, он сменил тему:

– Ты был у оружейника?

– Был. Уже все в комнате лежит!

– А зелья? Вещи?

– Да все уже там! Только Релиан ждет тебя лично! Со мной он говорить не стал!

– Ладушки! – прищурив глаза, муж обернулся ко мне. – Ты со мной?

Ну вот, я так и знала!

Чувствуя себя гаже некуда, я робко улыбнулась и, покаянно вздохнув, кивнула:

– Куда я без тебя?

Глаза прищурились еще сильнее.

– Правда-правда! – Я жалобно шмыгнула носом. – Не знаю, что на меня нашло. Стала, будто сама не своя. Ты меня, вообще, поменьше слушай, ладно?

Сжатые в ниточку губы чуть дрогнули.

– Вообще-то, я хорошая! – еще жалобнее мяукнула я.

Колдун не выдержал и рассмеялся:

– Когда спишь зубами к стенке! – Но тут же посерьезнел, обнял меня и строго произнес: – Тайна, я не любитель скандалов!

– Больше – никогда! – клятвенно пообещала я, радуясь, что экзекуция так быстро закончилась. «Новый» Велия нравился мне все больше и больше! Если бы он был прежним, не избежать бы мне нотаций о моем поведении часа на три!

Муж скептически хмыкнул, утягивая меня в портал.

* * *

Мы вышли в хранилище. Может, это помещение называлось по-другому, но иное определение просто не шло на ум. Тут даже запах стоял такой, особенный. Словно я оказалась в кладовке со старыми книгами и елочными игрушками. В огромном зале царил полумрак. Окна здесь, если и существовали, были наглухо закрыты. Освещали хранилище небольшие, парящие под потолком тусклые шарики. И везде ровными рядами стояли стеллажи. За тонкими льдинками стекол жили тонны свитков, книг и странных предметов.

– Добро пожаловать, молодые люди. Ваш друг предупредил меня о вашем визите. Что ты хотел узнать у меня, Велиандр?

Из сумрачной глубины хранилища к нам вышел высокий моложавый эльф со странной прической, состоящей из сотен тоненьких длинных косичек. Неужто и у них в ходу дреды?

Велия с улыбкой шагнул к нему и почтительно поклонился.

– Релиан?

Пожевав губами, хранитель скептически хмыкнул.

– А что, я так сильно изменился? Или ты предпочитаешь не помнить о проделках своей юности?

Колдун смущенно кашлянул.

– К сожалению, именно об этом я помню лучше всего! – И лучезарно улыбнулся старику. – Приятно снова увидеть тебя, Релиан! Чудесные волосы! Чего не могу сказать о своих. – Он демонстративно дернул себя за волосы, завязанные в короткий хвост.

– Подлизываешься? – Релиан подозрительно посмотрел на него. – А правда, как ты смог лишиться волос? Для мага это необоснованный риск!

– Уж поверь, это не дань моде. Просто я теперь не маг! – заявил Велия и тут же поправился, видя изумление на лице Релиана. – То есть, пока не маг! Считай, что я просто наемник. И для того, чтобы снова стать тем, кем я являюсь, мне понадобится твоя помощь.

– Что случилось, мальчик? Если ты попал в беду, почему сразу не обратился к нам за помощью? Нельзя же вечно рассчитывать только на себя, тем более, ты теперь принадлежишь не только себе, но и своему народу! Рассказывай, а я уж постараюсь тебе помочь.

– Да рассказывать особенно нечего. Не знаю, как, но я потерял память. Я практически ничего не помню из того, что происходило в моей жизни. В голове сидит только то, что мне упорно вбивали в голову последние тридцать лет. Колдовство получается машинально. Хотя, после того как меня нашла моя половинка – колдовство стало получаться лучше.

Релиан подошел к магу, гладкой рукой с длинными пальцами закрыл ему глаза и постоял прислушиваясь.

– Да-а, если воспоминания и сохранились, то спрятаны очень глубоко. – Хранитель убрал руку и с сочувствием покачал головой. – Чем я могу тебе помочь, Велиандр?

– Нам нужно узнать, как добраться до Лунного озера, находящегося предположительно в землях драконов. И добраться как можно быстрее!

Старик кашлянул, поворошил косички, махнул рукой, приглашая следовать за ним, и бодро зашагал куда-то в глубину хранилища.

Когда мы окончательно заблудились в лабиринтах шкафов и стеллажей, Релиан вдруг остановился у одного, открыл дверцы и достал толстую старую книгу в черном кожаном переплете.

– Здесь собрано все о тех землях. Кто водится, населяет, карта, опасные места. – Открыв книгу, он быстро полистал ее и ткнул пальцем. – Вот. Здесь сказано, что Лунное озеро находится между хребтом Ожерелье дракона и гномьим городом Рубайном. С давних пор это место действительно считалось территорией драконов, но все, что написано в книге, было истинным до нашествия теней. Как там сейчас – не знаю! Живут там драконы или нет, предстоит выяснить тебе. Дорога туда ведет через земли гномов мимо побережья Великого моря. От нас это займет две недели пути. Населенных мест там почти нет. Рубайн, последний город гномов, стоит на границе.

Затаив дыхание, мы внимательно слушали старика.

– Не ходил бы ты туда, мальчик? – Релиан прямо посмотрел на задумавшегося Велию. – Опасный путь! Спроси лучше Владыку, может, он поможет твоему горю?

Велия упрямо покачал головой:

– Нет, Релиан, я пойду! Где-то там меня ждет прошлая жизнь. Спасибо тебе за помощь. Я возьму карту, если ты не против?

Старик протянул Велии клочок бумаги и он, тут же спрятав его, улыбнулся хранителю.

– Ну, прощай, Релиан, к луностоянию, надеюсь, встретимся, заодно и вспомним мои детские проделки!

Релиан с грустью посмотрел на мага.

– Оставь в городе свою подругу! Путь тяжелый и неблизкий, что-то у меня на душе неспокойно.

Велия, задумчиво посмотрев на меня, кивнул старику.

– Я подумаю о твоем предостережении. Спасибо. – И, не слушая мои возмущения, быстро повел меня к выходу.

* * *

В нашей комнате уже во всю хозяйничал Крендин. На полу высилась внушительная гора из зелий, одежды и оружия. Он что-то сосредоточенно впихивал в мешок, но, увидев нас, приветственно поднял руку.

– Давайте, помогайте мне собираться!

Велия, кивнув, подошел к нему. Покопавшись в куче вещей, он что-то выбрал и, отложив в сторонку, позвал меня:

– На! Я думаю, неплохо будет, если у каждого из нас будут амулеты Всевидящего. Правда я так и не понял, зачем они нужны.

– О, нет! – простонала я. – Ты меня и в прошлый раз ими замучил!

– Сильно замучил? – Велия с усмешкой покосился на меня.

– А что это еще за ерунда такая? – Крендин заинтересованно посмотрел на закрытый глаз.

– О-о-о, это такой шпионский причиндал! – пояснила я – Дело в том, что, если он будет у тебя на шее, этот «внук Штирлица» будет знать все твои мысли, видеть твои поступки и слышать твои слова, и всегда сможет открыть к тебе портал, где бы ты ни находился!

Крендин почесал в затылке и равнодушно пожал плечами, не разделяя мое возмущение.

– Так мне вроде того… скрывать нечего! Таин тоже нет, а насчет перемещения… – Он заговорщицки подмигнул заинтересованному магу. – Слышь, Вел, а хорошая штука! Может, когда твоя жена в очередной раз на пару дней уснет, переместимся куда-нибудь вместе? Я тут такое место нашел, м-м-м, знаешь, там…

– Та-ак! И куда это ты моего мужа перемещать собрался? – грозно глядя на хихикающего гнома, подбоченилась я.

Вид у меня, наверное, был впечатляющий, только скалки в руках не хватало. Поэтому Крендин с Велией быстро спрятали смех от греха подальше, и муж серьезно попросил:

– Нет, а правда, Тайна, научи меня пользоваться этим амулетом?

Я вздохнула и неохотно начала объяснять:

– Нужно крепко зажать амулет в руке и мысленно обратиться к тому, кого ты хочешь услышать, но это сработает, если только у этого существа есть такой же амулет. С порталами, примерно, то же самое.

Велия с нескрываемым любопытством выслушал мои объяснения и, тут же надев на меня амулет, достал из-за пазухи свой и сжал в руке.

– Потренируюсь! – пояснил он? и у меня в голове тут же зазвучал его голос.

«Ты понимаешь меня?»

«Более чем!» – насмешливо фыркнула я.

«Чудненько! Пока Крендин не слышит, хочу тебе сказать, сегодня ночью ты окончательно свела меня с ума!»

Вспыхнув до ушей, я все же пытливо прищурила глаза.

«Ты так считаешь?»

Не отводя от меня ласкающего взгляда, он просто пожал плечами.

«Мне не с чем сравнивать, родная, но если было бы, то все сравнения просто меркли бы перед тобой!»

Смутившись еще больше, я польщенно опустила глаза.

«И я тебя люблю, Велия!»

«Жаль, что редко!» – тут же съязвил он.

Я подняла на него возмущенный взгляд.

«Ах, ты…»

– Эй, ребята, я вам ничего… не мешаю? – Крендин, облокотясь на рукоять топора, ехидно поглядывал то на меня, то на Велию. – Может, мне выйти?

Мы, очнувшись от мысленного выяснения отношений, смутились. Я демонстративно подошла к куче вещей и начала собирать все необходимое в дорогу, а Велия, спрятав смущение за показушной наглостью, ухмыльнувшись гному, небрежно произнес:

– Я думаю, нам нужно уйти из города за час до заката. Поэтому у нас с женой достаточно времени, чтобы… гм… собраться. А ты, чтоб тут не мешаться, сходил бы, что ли, раздобыл еды в дорогу?

Крендин кашлянул и, придя в восторг от такого хамства, усмехнулся:

– Ну, ладно, приду часа через два. Надеюсь, вам хватит этого времени, чтобы… гм… собраться?

Отвлекшись от впихивания одеяла в мешок, я подозрительно покосилась на гнома.

– О чем это ты? И вообще, куда тебя понесло?

– Тебе Вел сейчас все наглядно растолкует, а я пойду. Дела еще есть! – И он, засунув топор за пояс, быстро шмыгнул в портал.

Я обернулась к мужу, ожидая разъяснений. Неспешно подойдя ко мне, он легонько коснулся губами моей макушки и, вздохнув, заглянул в глаза:

– Я бы с удовольствием провел это время по-другому, но мне нужно кое-что выяснить, поэтому я и отослал Крендина под благовидным предлогом. Ты мне поможешь?

– Конечно! – кивнула я. – А что нужно делать?

Велия достал амулет Всевидящего.

– Вызови отца. Мне нужно кое-что у него спросить.

Кивнув, я взяла амулет в руку и попыталась представить Владыку. Со второй попытки мне это удалось.

«Владыка?»

«Воительница?» – тотчас отозвался он, будто ждал.

«Да. Велия хочет видеть тебя как можно быстрее!»

«Хорошо! Я открою к вам портал минут через сорок, не раньше! Надеюсь, вам ничего не грозит?»

«Нет, Владыка. Будем ждать!»

Открыв глаза, я отпустила амулет и улыбнулась напряженно разглядывающему меня Велии.

– Скоро придет.

Он облегченно вздохнул и улегся на кровать, нависнув над картой, данной ему Хранителем. Я подсела рядом.

– Что там, расскажи?

Не поднимая глаз, он развернул карту и немного поизучал.

– Вот смотри. Весь путь проходит через земли гномов. Последний город Гномьего братства – Рубайн. Дальше идут небольшие поселения, а отсюда и досюда – пустое пространство. – Он провел пальцем кривую линию сантиметров в пятнадцать. – Тут так называемая территория драконов, но не отмечено абсолютно ничего, связанного с ними. Если судить по карте, идти из Рубайна до ближайшего города драконов нам около полутора недель.

– А до Рубайна нам еще сколько добираться?

Велия покусал губу и задумчиво посмотрел на меня.

– Вот об этом я и хочу поговорить с Повелителем. Хочу, чтобы он переместил нас сразу в Рубайн и сэкономил наше время. Когда он придет?

Я пожала плечами.

– Наверно, у него какие-то дела. Сказал, что будет через сорок минут.

– Подождем. – Велия перевернулся на спину и притянул меня к себе. – В таком случае у тебя есть время, чтобы вымолить прощение за утренний скандал.

Я посмотрела в его смеющиеся янтарные глаза, опустила взгляд на четко очерченные губы и, закрыв глаза, поцеловала.

* * *

– Велия! Хватит спать! Скоро придет Владыка! Ты не забыл?

– Точно! Забыл. – Муж, открыв глаза, посмотрел в лиственный потолок.

– Склеротик! – хихикнула я ему в шею.

– Ну, начинается! Уже и забыть ничего нельзя! – Он, ворча, осторожно спустил мою голову со своего плеча на подушку, сел и начал натягивать одежду.

– А все, между прочим, из-за тебя! – улыбнулся он, подавая мне мои старые джинсы и ветровку. – Если бы тебя не было в моей жизни, сейчас все было бы по-другому. Я сидел бы на троне, имел бы во-от такое пузо и кучу фавориток. – Он улыбнулся, глядя на хохочущую меня, и вдруг мрачно скривился. – Нда-а, от такой жизни я бы, наверно, сам на рудники сбежал!

– Не смеши меня! И не говори такие ужасы! Ты же знаешь мое воображение? – взмолилась я, затягивая на ветровке ремешки и вешая на пояс кожаные ножны.

Велия, уже одевшись, притянул меня к себе:

– Ты знаешь, я рад, что все так случилось, и что ты меня нашла!

– Это все, конечно, здорово, – немного грубовато перебила я, – но надо вернуть тебе память! А благодарить потом будешь.

– Ты все еще надеешься, что я стану другим? – нахмурился он.

– Нет, я думаю, что тогда ты станешь собой.

– Какая идиллия! – раздался ехидный Светкин голос. – Аж завидно до слез!

– А я смотрю, вы времени зря не теряете? – хохотнул Лендин.

– Хватит уже, натерялись! – проворчала я, оборачиваясь к друзьям.

Муж, выпустив меня, шагнул к Владыке, вышедшему последним из портала.

– Что случилось, сын?

Он выглядел встревоженным, и от того казался еще более усталым и постаревшим.

– Рад видеть тебя, Владыка! – кивнул Велия и сразу же без предисловий начал. – Мы собираемся уйти из города сегодня вечером. И я хочу попросить твоего совета. Сейчас…

Поискав на кровати, он выудил из-под смятого одеяла изрядно потрепанную карту и, не обращая внимания на ехидные взгляды Светки, подошел к отцу.

– Смотри. Нам нужно сюда! – и он объяснил все то, что недавно говорил мне.

Владыка слушал, не перебивая, лишь изредка качая головой. Когда Велия закончил и вопросительно посмотрел на него, Пентилиан задумчиво потер подбородок и хмыкнул.

– Ты хочешь, чтобы я через порталы провел вас сразу в Рубайн, в обход всех гномьих земель? Хм, это, конечно, интересная идея, но для начала нужно надеть другие личины, чтобы никто вас не узнал, потому что, не знаю насчет Тайны, а тебя, Вел, любая собака в Гномьем братстве знает. Жрецы постарались и везде расклеили листовки с твоим портретом и подписью – Лиандр, а также с кругленькой суммой внизу за твою поимку. А вообще, идея хорошая. Можно попробовать! – покивал головой Пентилиан. – Кстати, почему бы вам не выйти на рассвете? Идти в поход, на ночь глядя, несколько неразумно! Ты так не считаешь?

Покривив губы, Велия разочарованно махнул рукой.

– Просто некоторые – не в меру треплют языком. Всю конспирацию порушили. – Владыка промолчал, лишь вопросительно вскинув бровь, и Велия неохотно продолжил: – Да… познакомились мы сегодня с двумя полукровками. Легенду придумали, а Крендин подошел и назвал нас по именам. Ну, мы, конечно, не стали ожидать их бурной реакции, затерялись в толпе, но я бы не сказал, что полукровки плохо соображают! Поэтому надо как можно быстрее уходить из города. Если знают двое, могут узнать все!

Велия пятерней откинул волосы назад и выжидательно посмотрел на отца.

Тот устало потер лоб:

– Я сейчас вернусь в Златогорье, затем оттуда уйду в Рубайн, разведаю обстановку и уже оттуда открою для вас портал по «Оку Всевидящего». Если вдруг мне что-то помешает, я вернусь. А вы пока потренируйтесь с личинами. – Владыка, неуловимым движением руки открыв портал, тут же в нем растворился.

– Блин, Танька, что происходит? – Светка, подойдя, встревоженно заглянула мне в глаза.

Я пожала плечами.

– Не знаю, Свет. Еще несколько дней назад мне казалось, что происходящее – веселая развлекуха, а сейчас я боюсь! – Вздохнув, я отвела взгляд. – И из-за этих уродов такая злость иногда накатывает! Веришь – нет, голыми руками бы всех порвала!

Она вдруг обняла меня:

– Не бойся, Танюх! Прорвемся! Это как испытание! Конечно, очень многое изменилось за последнее время, но мы ведь тоже изменились. Мы справимся! Ведь зачем-то же мы вернулись снова в этот мир, так не для того ли, чтобы в нем остаться? – Светка твердо посмотрела мне в глаза. – Идите! А мы с Пентилианом вас прикроем! Пока никто и не догадывается, что вы живы. – И тут же передернулась. – Знаешь, Тань, у меня до сих пор перед глазами стоит твой обезглавленный двойник! Ужас!

– Да, не то слово! – кивнула я.

К нам незаметно подошел Велия.

– Ну, как, Великая, скоро станешь моей мачехой? – он ехидно подмигнул смутившейся Светке.

– Если бы не ты, «сынок», мы бы с твоим отцом уже давно поженились! – тут же фыркнула она.

– Ха, а при чем здесь я? – глаза Велии удивленно раскрылись.

– Просто Владыка хочет до конца довести эту кампанию; официально «оживить» тебя, сделать Властителем Великограда и правителем людской расы, и только потом устраивать свою личную жизнь! – Светка, сквасив унылую физиономию, печально вздохнула и подытожила: – Короче, нескоро.

– Владыка, как всегда, мудр и осторожен. Смотри, Великая, как бы он не выдал тебя замуж за одного из своих советников! – Велия уже откровенно веселился над Светкой.

От таких речей подруга окончательно покраснела.

– Боюсь, Тань, твой утонченный маг с изысканными манерами превратился в грубого варвара! – И, смерив Велию презрительным взглядом, заявила: – Ты совершенно не знаешь своего отца! Он хочет…

– Если бы хотел, давно бы сделал своей! – резонно возразил муж и, взяв мою руку, легонько коснулся губами ладони. – Ну что, любимая? Давай-ка преврати меня в очаровательного гнома, похожего на Лендина.

Гном надулся от гордости, а Ларинтен настороженно бросил косой взгляд на колдуна:

– Что-то раньше я не замечал твоего отношения к внешности моего друга.

Велия небрежно покосился на эльфа.

– А я и сейчас к его внешности никак не отношусь, просто мне нужно принять обличие гнома. Так пусть уж лучше это будет некто похожий на Лендина, чем какой-нибудь малахольный любитель пива, – маг кивнул мне. – Давай, Тайна, начинай!

* * *

Наученная Светкой, я произнесла заклинание, и вместо Велии перед нами предстал невысокий, широкоплечий, седовласый гном с массивным, будто выточенным из камня, лицом, носом картошкой и маленькими, глубоко посаженными угольками глаз. Себя же я попробовала превратить в очаровательную гномиху, но, судя по ошеломленным лицам Велии и Лендина, что-то малость переборщила: то ли с формами, то ли с внешностью.

– Ни хрена себе, краля! – гном едва не облизнулся.

– Ой, жуть какая! – фыркнул Ларинтен. – Не знал Ленд, что у тебя такой извращенный вкус!

– Ничего ты не понимаешь в красоте гномьих женщин! Главное, не смотреть на лицо! – отмахнулся Лендин, продолжая восторженно пялиться на меня. – Великая, если бы у тебя раньше была такая фигурка, то могу поклясться, этому полукровке ты бы не досталась.

Я засмущалась, а Велия, наконец, совладав с челюстью, закрыл рот и протянул:

– Н-да, любимая, боюсь, что теперь, пока ты снова не станешь собой, я буду к тебе несколько равнодушен. Никогда, если честно, меня не привлекали маленькие, толстые рыжие тетки с кривыми ногами и легкой формой косоглазия!

– Вот, я же говорю: самое главное – не смотреть на лицо! – напомнил Лендин. – В наших женщинах самое главное – фигура!

– Ужас! Это точно! – согласился муж, едва сдерживая смех.

– На себя посмотри, дедуля! Или, может, ты до сих пор сногсшибательный красавчик с фигурой Аполлона? Ага! Был, лет семьсот назад, да и то по меркам гномьих женщин! – обиженно фыркнула я и тут же пояснила. – Балда ты! Наша внешность – это всего лишь личины для чужих глаз. Да и то ненадолго! А мы-то остались прежними!

– Фу, слава Всевидящему, а я уж испугался, что мне теперь до конца жизни любоваться такой красавицей, как ты! – истерично хихикая, не унимался Велия.

– Если ты сейчас же не прекратишь насмешки, то станешь старым гномом с бланшем во всю рожу! – гневно сузив глазки, пообещала я. На что Велия вообще согнулся пополам и, постанывая от хохота, под довольное хихиканье наших друзей, пригрозил.

– Тайна, никогда больше не делай такое страшное лицо, а то, если я его запомню, оно всегда будет стоять у меня перед глазами. И тогда все – хана нашей супружеской жизни! – и рухнул на кровать со словами: – О, боги, это ж надо было так замаскироваться! Теперь можно смело идти по землям гномов, ни одна собака не узнает!

– Так, ну все! Хватит издеваться над моей единственной подругой! – устав смеяться, вступилась за меня Светлана. – Можно подумать, она видела ваших гномьих женщин!

Обняв меня за плечи, она заглянула в глаза и успокаивающе добавила:

– Не такая уж ты и страшная, не слушай этого наглеца! Ну, подумаешь, похожа малость на толстую бомжиху лет сорока с легким намеком на синдром Дауна – так это, наоборот, хорошо! Никто и не узнает в такой тетке – тебя. И Велию тоже хрен узнаешь! Один в один – престарелый байкер с алкоголическим стажем лет в сто!

– Спасибо, Светлая, что предупредила! А то вдруг бы я стал девушкам внимание оказывать, а меня бы сдали в приют для душевнобольных! – подал маг с кровати полный сарказма голос,

– Какой приют?! Тебя бы просто пристрелили как особо буйного! – ласково утешила его Светка.

– Н-да, дорогая, удружила! – Велия шутливо обиделся.

– А что ты хочешь? Какой муж – такая и жена! – парировала я – Но ты не переживай, все поправимо! Работай над кармой, занимайся голодовками, ушу или йогой, очисти чакры и лет через двести помолодеешь лет на сто!

Велия поднялся, схватился за голову и, обведя нас мученическим взглядом, поинтересовался у меня:

– Послушай, родная, а я что, сам, добровольно на тебе женился? И никакой гном не держал в это время над моей головой топор?

Под утверждающие этот скорбный факт кивки наших друзей, я горделиво хмыкнула:

– Естественно! Еще и умолял, чтобы я не покидала тебя и этот мир. Ну, кому ты, кроме меня, такой нужен? Вот я и сжалилась над тобой на свою голову!

Светка предупреждающе пихнула в бок и, сделав большие глаза, шепнула:

– Эй, ты ври, да не завирайся! Шутки шутками, но ты не забывай о сволочной натуре своего муженька! Потом ведь отыграется!

– О, господи! – послышался удивленный возглас. – Приветствую вас, конечно, уважаемые, но кто вы, откуда?

От портала с выражением крайнего изумления на лице на нас таращился Крендин. Скинув ко всем прочим вещам здоровенный мешок, он подошел к нам.

– Крендин Бухалин! – представился он, протянув руку Велии, но тот только отмахнулся.

– Да знаем, знаем! Уже, поди, не до такого этот… как его… а-а-а… склероз замучил!

Крендин впал в ступор от такого явного хамства незнакомца.

– Ой, да не слушай ты его! Неужели этого шута горохового не узнал? – подойдя к нему, я приобняла его за плечи.

Испуганно оглянувшись, гном начал вежливо вырываться.

– Я, м-м… мадам, это… рад, конечно, но если честно, то ни беса не понимаю. Что тут происходит?!! – рявкнул он, поворачиваясь к Лендину за ответом.

Тот, усмехаясь в усы, пожал плечами.

– Тебе ж объяснили, тупая твоя башка. Неужто этих шутов не узнал?

Крендин внимательно нас оглядел. Я игриво подмигнула и кокетливо улыбнулась.

Рискуя остаться без глаз, он вновь изумленно вытаращился на меня и, думая, что никто не видит, брезгливо покривился.

– Эй, брат, короче, я не понял, что ты тут на мою жену рожи корчишь? Я, конечно, понимаю, что теперь она страшнее пьяного беса, но она – моя жена!

– Что ж ты, брат, на такой красавице женился? – Крендин в сердцах повернул голову к наглому седовласому гному, с усмешкой наблюдающему за ним.

– Да это временно, ты за меня не переживай.

Крендин тупо поморгал и жалобно попросил.

– Мне бы с Велией кое-что перетереть! – Не получив вразумительного ответа от Лендина, он повернулся к хихикающему Ларинтену. – Не знаешь, где он?

– Говори! – нагло приказал незнакомец, усаживаясь на кровать.

Крендин недоверчиво посмотрел на него, затем на меня, затем снова на него.

– Так это ты… вы… – Он замялся, не зная как сказать.

– Мы! – хором подтвердили его догадку мы с Велией.

– Тьфу ты, бес! Не, ну напугали! – теперь Крендин восхищенно рассматривал то Велию, то меня. И вдруг брякнул: – Тайна, а ты не очень изменилась!

– Ну, спасибо! После того, что мне тут наговорили по поводу моей внешности, твои слова можно расценивать как страшное оскорбление! – заявила я, вогнав того в ступор.

– Так что ты хотел мне сказать? – напомнил ему маг.

– А! – вспомнил Крендин и уселся рядом с Велией. – Спустился я на площадь, побродил от нечего делать, гляжу, стоят полукровки человек десять и о чем-то секретничают. Короче, я мельком услышал, что они собрались поднимать восстание против наместника Великограда. А для начала хотят найти тебя!

Велия присвистнул:

– Ого! Неплохо все начинается! А нам, похоже, нужно торопиться! Не готов я пока еще восстания возглавлять.

Вдруг у меня в голове, как по мобильнику, прозвучал голос Владыки.

«Тайна, собирайтесь, я в Рубайне. Жду!» – и в двух шагах от кровати в воздухе засветился портал.

Я повернулась к Велии.

– Вел, нам действительно нужно торопиться! Владыка уже ждет.

Муж поднялся и начал вооружаться. Наблюдая, как он вешает на пояс два топора, метательные ножи в петли на штанах и небольшой меч за спину, я неуверенно повернулась к Крендину:

– Может, и нам чего на себя еще понавешать? Мы точно готовы к этому походу?

Тот пожал плечами.

– У тебя два кинжала и ножи, мне двух топоров хватит. Зелья, одежда, одеяла в мешках, и я еще жратвы припер. Так не грей голову! Мы нормально собраны!

Велия затянул покрепче все ремни и шнуровки и выжидательно посмотрел на нас.

– Ну, если идти, так пошли!

Мы попрощались с друзьями, я махнула Светке, и тут из входного портала один за другим вышли четверо полукровок, среди которых я заметила наших новых знакомых.

– Здесь они должны быть! Я узнал – это его жилище! – убежденно размахивал руками Ланка.

Заметив нас, они замолчали.

– Ой, извините, что беспокоим, но нам нужен принц Велия и его подруга Тайна. Вы не знаете, где они? – робко спросил Фелиан.

– Не знаем! – отрезал колдун, кинув недовольный взгляд на Крендина, и уверенно заявил. – Здесь уже давно живем мы – гномы. Так что извиняйте, нам пора! Ищите ваших принцев сами!

Под разочарованными взглядами нежданных гостей он ухватил меня за руку и шагнул в портал.

Часть третья В поисках Лунного озера

Говорят, что друзья не растут в огороде.

Не продашь и не купишь друзей.

И поэтому я так спешу по дороге

С патефоном волшебным в тележке своей.

Ю. Мориц

Маленькую, пустую комнатку, в которой мы оказались, тускло освещала закопченная чадящая лампа. Нам навстречу нетерпеливо шагнул Владыка.

– Ну, наконец-то! Я уже начал волноваться! – Его брови изумленно поползли на лоб, когда он разглядел нас вблизи. – Чудесно! Восхитительно! Молодец Тайна! Я и сам бы не сделал лучше! Теперь вас точно никто не узнает!

– Спасибо, Владыка! – польщенно улыбнулась я.

– А где это мы? – огляделся Велия. – И самое главное – как отсюда выбраться?

– Это заброшенный безопасный дом на окраине. Неподалеку отсюда начинается дорога. На ней вам встретятся два пункта охраны. Думаю, что с такими личинами вам нечего бояться быть узнанными.

– Да, пусть другие боятся! – кивнул Велия.

Пентилиан довольно хихикнул.

– Теперь мне пора в Златогорье. Гореть праведной жаждой мести, – он поводил руками, открывая портал и уже исчезая, улыбнулся сыну. – Возвращайтесь быстрее!

Мы остались одни.

– Ну, чего стоим? – Крендин взвалив рюкзак, посмотрел на нас. – Пошли?

Колдун покачал головой.

– Куда идти, на ночь глядя? Переночуем здесь, а как проснемся, пойдем!

– Ну, как знаешь! – гном скинул рюкзак.

Я расстелила у дальней стены одеяла. Велия достал из мешка пару лепешек, холодное мясо, уселся рядом и, постелив чистую тряпицу, неторопливо разложил на ней наш ужин.

– Слышь, Вел, дай посмотреть карту? Куда нам двигать, когда выйдем из города? – подсел к нам Крендин, уже уминая кусок лепешки.

Велия достал из-за пазухи карту, развернул и погрузился в изучение. Крендин, не утерпев, заглянул в помятый листок.

– Ну?

– Смотри. Вот ближний к нам выход из города. Эта тропинка ведет до моста. Здесь какой-то крестик… Не знаю, что это обозначает, но от моста нам нужно добраться до этой пещеры, – палец Велии прочертил зигзагообразную кривую. – Там переночуем, а оттуда полдня пути до этого моста. За ним сразу начинаются земли драконов.

Крендин внимательно выслушал мага.

– Если честно, я здесь никогда не был, но я могу разглядеть пещеры гномьего пути.

– Да не грей голову, не заблудимся! – беззаботно махнул рукой Велия. – Давайте сейчас лучше поедим!

Он отломил кусок лепешки, положил сверху мясо и протянул мне.

* * *

Вот интересно, почему, когда поешь, сразу закрываются глаза? Может, потому, что живот наполняется, кожа натягивается и веки опускаются.

Я невольно хихикнула.

Какая чепуха приходит иногда в голову на сытый желудок! Но больше всего радует, что никуда не нужно идти!

Развалившись на одеяле, я, улыбаясь, поглядывала на Велию, засовывающего в мешок то, что осталось от нашего ужина. Хорошо, что он не знает, какой бред водится у меня в голове!

Завязав мешок, муж улегся рядом, внимательно посмотрел на меня, усмехнулся и приказал.

– А теперь всем спать. Завтра нас ждет трудный день.

– Кто первый на шухере? – зевнула я во весь рот.

– Мне выйти? – недовольно вздохнул гном.

– Зачем? – От удивления мои сонные глаза широко раскрылись.

– Ну, пока вы этим своим шухером будете заниматься, я в коридоре постою.

– Болван! – вспылила я. – Ну почему все мужики такие ненормальные? Я просто поинтересовалась у Велии – кто будет первым сторожить!

– А-а-а! Ну, тогда ладно! – тут же успокоился Крендин, и, заворачиваясь в одеяло, заявил. – Чур, не я!

– Ага, еще скажи, что я! Я, между прочим, за эти сутки спал от силы часа два! – возмутился колдун.

– Интересно, а по чьей вине? – тут же взвилась я. – Сам всю ночь не спал и мне не давал!

– А кто меня два раза будил?

– Я только хотела…

– Так, все!! – Велии надоел наш бессмысленный спор. Он вытащил еще одно одеяло, улегся и, не слушая мои возмущенные вопли, притянул к себе. Тоном, не обещающим ничего хорошего, ласково протянул: – Опять начинаешь?

Обиженно повернувшись к нему спиной, я закрыла глаза. Он натянул на нас второе одеяло и тепло задышал в макушку.

– Вел, а как же шухер?

– Нет, с твоей внешностью нам в ближайшую неделю шухер не грозит! – подколол он меня и что-то пробормотал. Я почувствовала легкое покалывание идущее от его тела, впрочем, как всегда, когда он колдовал. – Спи! – успокаивающе шепнул он. – Бери пример с Крендина и ни о чем не беспокойся!

Вняв его совету, я закрыла глаза, прислушиваясь к переливчатому храпу гнома, и сама не заметила, как уснула.

* * *

Казалось, я только на секунду задремала, как меня уже тормошил муж.

– Просыпайся, роднуля. Впереди тяжелый день, – шепнул он на ухо и, скинув одеяло, поднялся. – Эй, вставай! – сдернул он одеяло с гнома. – Кто рано встает тому Всевидящий подает!

– Готов остаться без подаяния! – не открывая глаз, буркнул гном, сосредоточенно ища рукой одеяло. – Можете поделить его между собой и разбудить меня часика через три!

– А вот это – фигушки! – заявила я, откупоривая зелье бодрости. Отхлебнула сама, зажала ему нос и, когда он рефлекторно открыл рот, влила ему туда полпузырька. Глаза Крендина моментально открылись. Проглотив, он жутко сморщился (могу его понять – это зелье по вкусу напоминает раствор елки с хреном) и рыкнул:.

– Ты что делаешь?!

– Делюсь с тобой подаянием! Забыл? Нам, вообще-то, идти надо!

Как и говорил Владыка, приютивший нас дом был последним. Выйдя из него, мы побрели по темному каменному коридору, изредка освещаемому бликами чуть тлеющих факелов, и вскоре вышли к дверям, полностью перекрывавшим коридор.

Оглядев это сооружение, Крендин подошел и гулко стукнул. Некоторое время стояла гнетущая тишина, затем послышался скрип. Маленькое неприметное окошко приоткрылось, явив нам массивный сизый нос.

– Ну? Кого там еще Всевидящий припер? – гнусаво поинтересовались из-за двери.

– Э-э… нам бы пройти, уважаемый! – улыбнулся в ответ Крендин.

– Местные? Иль в гостях были? – принялся допытывать сизоносый.

– На базар приезжали! Золотишко, камушки продали, – с готовностью ответил гном. – Теперь и домой пора!

В окошке появился хитро прищуренный, а может, просто заплывший с бодуна глаз. (Интересно, все таможенники-гномы квасят или мне встретились братья? Сходство – просто обалденное!) Внимательно рассмотрев каждого из нас, глаз скрылся и его снова сменил нос.

– Что-то я вас не припомню? – засомневался голос.

– Так мы с другой стороны заходили! – тут же нашелся Крендин и, подпустив обиды в голос, спросил. – А какие проблемы, брат?

За дверью помолчали:

– Да столица шалит! – наконец, пожаловался гнусавый голос. – Приказ пришел всех подозрительных задерживать. Ловят какого-то сбежавшего жреца. – В окошке опять замаячил глаз. Равнодушно скользнув по моим спутникам, он заинтересованно уставился на меня. Чувствуя себя не в своей тарелке от такого пристального изучения моей персоны, я растянула рот в дружелюбной улыбке крокодила и, скосив глаза, подмигнула. Глаз открылся настолько широко, насколько мог. Гнусавый голос за дверью с сочувствием поинтересовался.

– Братья, а эта убогая кто вам? Сестра?

Велия, искоса взглянув на меня, уныло вздохнул:

– Жена!

– Бывает! – вздохнули за дверью и тут же спросили: – А у вас есть денюжки? Чем платить будете?

Крендин, уперев руки в бока, недовольно выпалил:

– Да ты что, начальник? Мы уже за вход заплатили!

– А за выход? – вкрадчиво прогнусили за дверью.

– Нет, ну это грабеж получается! Входишь – платишь, выходишь – снова платишь! Не таможня, а бордель!

За дверью хохотнули.

– А мне все равно, как ты меня назовешь! Хоть шлюхой, хоть горшком, только денежку складывай! Не хочешь платить – сиди в городе! Че я, задарма всем буду двери открывать?

Велия, отодвинув в сторону кипящего от возмущения гнома, подошел к окошку.

– А много надо-то? – небрежно спросил он у наглого стражника, подкинув в руке глухо звякнувший мешочек.

В окошке снова жадно загорелся глаз.

– Пять золотых грабней.

Велия скептически хмыкнул, видимо поражаясь такой невиданной жадности, и протянул.

– А ты – дорогая шлюха, как я погляжу!

За дверью обиженно уточнили.

– За каждого!

Колдун подошел ближе.

– Короче, кончай борзеть! Дам два золотых и не больше! Не пропустишь – невелика беда! Потратим день и выйдем через другие ворота. И ты прекрасно знаешь, что за эти деньги нас не то что выпустят, но еще и проводят.

За дверями наступила напряженная тишина. Затем, уже порядком надоевший голос спокойно произнес.

– Ладно, брат! Уговорил! Кидай в окошко две монеты, и я открою вам дверь.

Велия вытряхнул из кошеля себе на ладонь две монеты и, подкинув их, громко хохотнул:

– Ха! Нет, брат! Сперва ты открываешь дверь, а потом получаешь грабни. Или мы пошли в обход?

За дверью опять задумались. Наконец забренчали цепи, лязгнули засовы, и дверь со скрежетом приоткрылась. Из-за нее выглянул коротконогий гном с одутловатым лицом и сизым носом хронического любителя эля. Волосы и борода клочьями торчали в разные стороны. Судя по виду, наше появление вырвало его из объятий крепкого сна, поэтому он решил получить денежную компенсацию за недосып.

Протянув руку, он кивнул колдуну:

– Ну, давай сюда денежку!

Велия удивленно приподнял бровь.

– Только когда мы будем с той стороны твоего поста!

Гном скривился, как от зубной боли. Обиженно взглянув на улыбающегося мага, со вздохом распахнул дверь шире.

Мы оказались в небольшой комнате, чью дальнюю стену являли собой такие же массивные ворота. Гном у двери выжидательно поглядывал на колдуна. Крутанув золотой в пальцах, он кинул его стражнику. Тот ловко поймал монету и поднял на Велию ждущий взгляд.

– Получишь, когда мы окажемся по ту сторону.

Зло зыркнув на колдуна, стражник поплелся открывать вторые двери. Погремев замками, он получил монету и обиженно процедил нам вслед.

– Ох, и хитрый ты, брат, словно полукровка! Ежели не секрет, как звать-то?

Смерив его внимательным взглядом, Велия улыбнулся:

– Не секрет! Зови меня Велиендин. – и, не обращая внимания на наше с Крендиным хихиканье, зашагал по коридору, оставив стражника озадаченно стоять в проеме двери.

* * *

Каменный коридор извивался и петлял, как почувствовавшая опасность змея. Правда, здесь было светлее. Через каждый метр горел свежий факел.

Пройдя четыре поворота, мы вышли к точной копии дверей первого поста. Заранее предвкушая выклянчивание «денюжки», Велия громко стукнул в обитую железом дверь.

Окошко тут же распахнулось, нас внимательно оглядели молодые цепкие глаза. Загремели засовы, и дверь распахнулась.

– Ну, как Жлоблина прошли? Много денег с вас взял? – сочувствующе спросил темно-рыжий молоденький, симпатичный гном, улыбаясь нам во весь рот.

Мы заулыбались в ответ.

– Два грабня стряс, гад! – пожаловался Крендин.

– Всего?! – казалось, от изумления у стражника выпадут глаза. – Интересно, а чего это он так опростоволосился?

Велия, обняв меня за плечи, улыбнулся стражнику:

– Это он не опростоволосился, это он меня пожалел! Правда, дорогая? – Велия любяще заглянул мне в глаза.

Вот, гад!

Я тут же изобразила на своем лице дикий гнев. Молоденький стражник кинул на меня оценивающий взгляд. В ответ я, смерив его бурятским прищуром, презрительно фыркнула. Гном передернулся и с сочувствием посмотрел на улыбающегося мага:

– Бывает! Сестра?

Велия тяжело вздохнул:

– Жена! Ну, мы пойдем?

Стражник, не замечая ухмыляющегося Крендина, сочувствующе помычав, кинулся открывать вторую дверь. Помахав нам вослед, он ободряюще крикнул.

– Крепись, брат! Золотое у тебя сердце! Это ж надо, такую замуж взять.

Велия, обернувшись, помахал ему в ответ и крикнул:

– Да кому же она, кроме меня, нужна? – и тут же схлопотал от меня хор-р-роший подзатыльник.

* * *

Вскоре перед нами открылась ровная, будто срезанная ножом площадка, полукругом прилегающая к пещере. На светлеющем небе, раскинувшемся над нами звездным плащом астролога, лун уже не было. От надвигающегося восхода чуть заалели верхушки гор.

Пока я любовалась пейзажем, Крендин прошелся по площадке, заглянул в карту к Велии, огляделся и бросил:

– Ну, пошли? – и бодро зашагал по едва видимой тропинке вниз с горы.

Пару раз из-за довольно крутого спуска я, споткнувшись, чуть не вписалась носом в выступ скалы. Потом привыкла и бодро плелась за мужчинами, изображая чудеса маневренности. Спустя некоторое время, когда ноги налились свинцовой усталостью, а рюкзак начал весить тонну, мы выбрались на небольшую площадку, оканчивающуюся теряющейся в темном тумане пропастью. С другой стороны ее преграждала отвесная скала.

– Тупик. Неужели не туда пришли? – Велия, недоуменно оглянувшись, повертел, карту, разглядывая, и прищурился на зубоскалящего гнома. – Ну, чё скажешь?

– А чё говорить. Пришли-то мы туда, только мост сожжен. Видишь? – Крендин указал на незамеченные нами болтающиеся над пропастью обугленные веревки. – Дальше спускаться надо!

– И как? – не утерпела я, разглядывая хитрые глазки Крендина. – На парашюте?

– Даже не буду спрашивать значение этого слова! – хихикнул гном. – Достаточно одного звучания, чтобы остаться при своем мнении.

– Ты еще поумничай! – угрожающе подбоченилась я.

– Вел, угомони свою гномиху! А то что-то она сегодня разбуянилась!

– Не-е, с ней связываться себе дороже! – хохотнул колдун, ловко уворачиваясь от моегоподзатыльника. – Буйная!

– Так, кто это вам тут гномиха? – Шлеп! Крендин все же схлопотал подзатыльник, в отличие от моего, натренированного и знающего мою сволочную натуру мужа. – Ну, все! Хватит! Крендин, что ты ржешь? Как вниз спускаться? Солнце-то уже припекает!

Крендин, враз помрачнев, кивнул на отвесно уходящую вверх стену.

– Здесь раньше был гномий путь. Я вижу указательный знак, но здесь давно никто не ходил. Уж и не знаю почему, – он внимательно посмотрел на колдуна, изучающего стену. – Дорога есть, вот только куда она ведет!

– Давай проверим. Все равно куда-нибудь да выведет! – пожал плечами Велия.

Гном внимательно оглядел отвесную стену, и утопил в камень незаметную небольшую треугольную пластину. Нарастающий шум заставил нас отпрыгнуть подальше от скалы к краю площадки. У меня под ногами посыпались в пропасть камни. Я покачнулась, взмахнула руками и чуть не свалилась вниз, но меня за шиворот ухватил Крендин.

Ровная прямоугольная плита, взметнув клубы пыли, ушла вниз, открыв перед нами тающий во тьме вырубленный в скале туннель. Мы подошли и с опаской заглянули внутрь.

– Ну, что стоим? Пошли! Что будет, то будет! – философски пожал плечами гном и, взяв в руку топор, первым шагнул в темноту.

* * *

Не прошли мы и десяти шагов, как плита со скрежетом поднялась и запечатала ход, оставив нас в кромешной темноте.

– Tatmaa veyda haati! – грязно выругался Велия, лязгнув оружием. – Предупреждать надо!

– Погоди, где-то здесь должен быть рычаг освещения пути, – успокоил нас голос Крендина.

Я прищелкнула пальцами, создав вспорхнувший над головами тускло светящийся шарик. Рядом стоял Велия с мечом в руках, чуть в стороне Крендин давил скрытую в стене пластину.

– Ну вот! – радостно обернулся он, едва над нами закачался освещающий нас шар. – Да будет свет!

– Что-то не заметила я никакого света! – скептически фыркнула я.

– А…? – Крендин огляделся и, заметив покачивающийся шарик, виновато посмотрел на меня.

– Ага! – кивнула я. – Электричество закончилось! Придется освещать из своих запасов. – И создала еще один шар.

– Наверное, это старый путь, – пожал плечами Крендин. – Такое бывает, когда путем давно не пользуются, – он зашагал вглубь горы.

Освещаемые магическими шарами, которые светлячками летели перед нами, мы уверенно шагали по каменному коридору. Настороженность постепенно исчезла, но казалось, мы идем уже вечность. Ход то поднимался, то круто поворачивал, будто тоннель огибал гору. Расширялся, превращаясь в небольшие круглые залы, и снова сужался в коридор. Ненадолго сделав привал, мы наскоро перекусили, немного отдохнули и снова пошли.

– Наверное, наверху уже вечер или ночь! – вздохнула я, еле переставляя гудящие ноги. – Может, остановимся и хорошо отдохнем? А то неизвестно, как долго будет длиться этот путь. Может, вообще, несколько дней идти придется? Вел, а Вел? Давай устроим ночлег?

Велия остановился.

– Хорошо. Отдых нам и впрямь не помешает.

Мы с облегчением скинули мешки, и мужчины принялись готовить ночлег. Натаскав камней, в избытке валяющихся повсюду, они быстро сделали баррикаду, завалив узкий коридор с обеих сторон на метр в высоту, оставив только узенькую лазейку вдоль стены. Отвечая на мой удивленный взгляд, Крендин пояснил.

– Так отбиваться будет удобнее.

Недоуменно пожав плечами, я решила не вдаваться в стратегические тонкости мужского разума и принялась потрошить сумку с припасами.

Мы наскоро перекусили и запили ужин каким-то вкусным эликсиром, благо их Крендин взял в избытке. Оставив мужчин тихо переговариваться, я завернулась в одеяло и быстро уснула.

* * *

Сколько я проспала, не знаю. Открыв глаза, некоторое время разглядывала плавающий над сидевшими рядом мужчинами маленький светлячок.

– Что, надоело сидеть в темноте?

Мужчины как по команде оборвали заговорщицкий шепот и повернулись.

– Проснулась? – в заботливом голосе Крендина можно было утопиться.

Я не удержалась от ехидства:

– Нет, разговариваю во сне.

– Хм, в таком случае, советую просыпаться, – ко мне подсел Велия, – иначе рискуешь остаться без завтрака.

Довод оказался железным. В предвкушении нового сумасшедшего дня, я с неохотой поднялась. Наскоро перекусив, помогла собрать мужчинам следы нашей ночевки и поплелась вслед за ними по освещенному только маленькой искоркой коридору.

* * *

Шли мы долго. Коридор опускался все ниже. В затхлый воздух вплелись ароматы сырости и гнили. Гладкие каменные стены сменили грубо обтесанные камни. Под ногами противно захрустело.

– Похоже, нас занесло в старую шахту. – Обеспокоенно оглянувшись, Крендин вытащил топоры.

Под ноги мне что-то попало и, отлетев, гулко запрыгало по камням. Присмотревшись, я не удержалась от мата.

– … да тут весь пол усеян костями. Это что же здесь за хрень случилась?

– Ну-ка, уйди! – Велия хозяйским жестом задвинул меня себе за спину и, вытащив из ножен меч, кивнул гному.

– Пошли, посмотрим.

Держа оружие наготове, они пошли вперед по хрустевшему полу. Где-то впереди раздавалось глухое жужжание.

– Это еще что за звук? – догнав, я тронула мужа за руку.

Тот, не оборачиваясь, только нервно пожал плечами и приказал:

– Не высовывайся! Держись за мной!

Коридор повернул, и мы вышли в заваленную камнями пещеру. В темноте, там, куда не доставал свет магического светильника, что-то шевелилось, глухо стукаясь и монотонно жужжа.

– Что будем делать? – едва слышно выдохнула я.

Мужчины переглянулись.

– А что делать? – тихо хмыкнул Крендин. – Или они нас пропустят, или мы их убьем. Выход из этих катакомб, один хрен, только здесь. Обратно же не попрешь! Как думаешь, Вел, отмахаемся?

Велия, соглашаясь, покривил губы в усмешке:

– Вопрос только – от кого!

Крендин, пожав плечами, шагнул вперед, но Велия тут же сцапал его за шиворот. Качнув головой в ответ на его удивленный взгляд, он, махнув рукой, зажег над нами яркий шар. Слепящий свет охватил всю пещеру. Раздалось недовольное, режущее уши жужжание, будто на полную мощность включили пилу. Один, самый крупный валун, зашевелился и поднялся на три тонких, как у паука ноги, угрожающе выставив вперед гигантские, словно у исполинского краба, клешни. На небольшом, словно прилепленном сверху булыжнике – судя по всему, голове – открылись выпуклые, как у стрекозы, глаза. И над всем этим великолепием закачался загнутый скорпионий хвост с остро поблескивающим жалом.

– Охренеть! – выдохнула я, пялясь во все глаза на это чудо. – Это что еще за робот-трансформер.

– Это соолокк! – Крендин завернул многоэтажное выражение чувств на гортанном гномьем языке. – Мы попали в трупную пещеру. Здесь когда-то были шахты.

Меж тем горка камней за этой бронированной тварью раскатилась на несколько таких же, только чуть поменьше.

Крендин крепче сжал в руках топоры и оглянулся на Велию. Колдун, не отрывая пристального взгляда от мерзко жужжащих, и почему-то медлящих тварей, решительно взял во вторую руку топор. Оглянулся на меня и коротко приказал.

– Будь сзади. Не лезь!

Я угрюмо посмотрела ему в глаза: «Неужели ты думаешь, я буду смотреть, как вас будут убивать?»

– Ты меня поняла?

– Конечно, дорогой! – Я перевела взгляд на, похоже, бронированных тварей. – Когда-то я что-то слышала о соолокках, но кто и где мне о них рассказывал – не помню! Эй, а чего это они к нам заторопились?

Соолокки, выставив вперед клешни и покачивая над головами сочащиеся ядом жала, медленно, будто боязливо, шагнули к нам.

Велия, ухватив меня и Крендина, закинул нас обратно в узкий коридор и, едва успев развернуться, обрушил лезвия на кругло-серую голову первого, сунувшегося к нам монстра. Гном с топорами наготове встал рядом, и пока колдун прорубал каменную башку, он, изловчившись, отсек щелкающие в опасной близости клешни. Я, тоже не удержавшись, одним ударом кинжала срезала летевшее в лицо Велии жало.

Надеюсь, он не сильно обидится за то, что я не выполнила своего обещания не участвовать в этой заварушке?

Не успело чудовище безжизненной грудой упасть к нашим ногам, как на голову Крендину упал следующий монстр. Свалив его с ног, он одной клешней вцепился тому в руку, ударами хвоста превращая в пыль попадавшиеся кости. Злобное жужжание буквально резало уши. Гном с зажатой в клешне рукой крутил на спине брейк-данс, уворачиваясь от ядовитого жала. Опомнившись, к нему подскочил Велия и в два удара отрубил соолокку жало и клешни.

Пока мужчины разбирались с этой тварью, из коридора вывалилось существо поменьше и, жужжа на ультразвуке, рвануло к нам. Я, не долго думая, ослепила его, начисто срезав выпуклые глаза. Оно завертелось, щелкая клешнями, норовя попасть жалом в обидчика, но топоры подоспевшего Крендина прекратили его мучения, обрушившись на звонко хрустнувшую голову.

Встав рядом, мы, ожидая нового нападения, с опаской посматривали на скрывающий пещеру коридор, но мерзкое жужжание, словно удаляясь, постепенно затихало, пока не стихло совсем.

Отлипнув друг от друга, мы удивленно переглянулись.

– Ну и…? Это что – все? – боясь поверить в такой исход дела, я вопросительно посмотрела на Крендина.

Тот, скептически поджав губы, задумчиво покачал головой.

– Сомневаюсь! Соолокки живут семьями. Они достаточно умны! Большой соолокк – это была, наверное, самка, маленькие – дети. Ее и еще двоих мы завалили. Значит, остальные ушли за помощью. Нам надо очень быстро отсюда выбираться, иначе придется туго. Соолокки охотно могут собраться в здоровенную группу, чтобы посчитаться за смерть сородичей. Единственное, что радует – семьи живут на достаточно больших расстояниях.

Велия, внимательно прослушав краткий курс «юного натуралиста», спросил.

– А где они живут? В смысле – что любят?

Крендин почесал затылок.

– В основном – заброшенные шахты.

– Значит, где тепло и сыро. Угу! – Велия с опаской заглянул в зал и, сделав нам знак следовать за ним, вошел.

Груды камней, за которую мы ошибочно приняли соолокков, больше не существовало. Встав в центре маленькой пещеры, мы огляделись. Из нее выходило три, теряющихся в темноте, коридора.

– Ну и куда? – я мрачно покрутила головой.

Муж прошелся, внимательно оглядел все вокруг и, немного постояв у каждого выхода, кивнул на крайний от нас коридор.

– Сюда! Здесь чувствуется движение воздуха, а значит, этих тварей быть не должно!

– Понадеемся на твою интуицию! – согласилась я, поворачивая за ним.

– Я такими глупостями не страдаю! – фыркнул он, упрямо шагая вперед, и самодовольно добавил. – Интуиция – удел женщин. Мужчины предпочитают опираться на разум!

Я скептически хмыкнула, но решила не спорить. Какая разница, на что предпочитают опираться мои мужчины, лишь бы снова увидеть голубое небо и солнышко.

«Мама! Выведите меня из этих пещер!» Ну, вот! Пожалуйста! Явный приступ клаустрофобии.

Не выдержав окутывающего меня полумрака, я, махнув рукой, сотворила блеклый шарик. Большого света он не дал, забрав у меня последние силы, и заставил задуматься: почему раньше я могла произносить достаточно сложные заклинания, а теперь даже «светлячка» сотворить не могу?

* * *

Меж тем коридор начал расширяться и, спустя два поворота, резко пошел вверх. Стало легче дышать.

Несколько раз мы перебирались через насыпи камней, расчищая себе ход. Причем в отличие от мужчин, таскающих огромные валуны, я, как слабая «гномиха со столетним алкоголическим стажем», только делала вид, что помогаю.

Возле одного такого завала мы провели почти полдня и, расчистив ход, без сил попадали у стены.

– Нет, Вел, ты, конечно, как знаешь, но я предлагаю поспать. Хоть часа два. Ты подумай – какие из нас вояки? – Крендин, едва совладав с веревками, запустил руку в мешок, вытащил зелье здоровья и, выхлебав в два глотка, отбросил пузырек. – У меня от этих каменюк руки дрожат, как у пропойцы. Ни одного соолокка не завалю, даже если выхлебаю все зелья. Кстати, у меня их осталось всего два.

Устало подняв глаза, Велия кивнул.

– Давай! Даже если мы поспим час, это будет лучше, чем накачивать себя ими под завязку.

– А как насчет трехногих бронтозавров? Или вы их уже не боитесь? – ехидно поинтересовалась я.

– Боимся… наверное. – Задумался гном и, зевая во весь рот, обрадовал: – Кстати, ты сегодня весь день ничего не делала? Вот и сторожи!

– Ага! Буди, если что! – поддержал его муж, и они, завернувшись в одеяла, через мгновение сонно засопели.

– Здорово! – кивнула я, оглядев это сонное царство, и вздохнула: – И какого, спрашивается, мне не сиделось в своем мире?

* * *

Тишина и темнота, разбавленная только маленькой искоркой плавающей надо мной, убаюкивали. Я незаметно задремала, и, казалось бы, тут же очнулась, настороженно вслушиваясь в тишину. Вскоре из темноты мне почудилось едва слышное жужжание. Сон мгновенно растаял.

– Вел! Велия, вставай! – я затрясла мужа за плечо.

Колдун мгновенно раскрыл глаза и сел.

– Что?

– Там! – я немногословно кивнула на живую темноту коридора. – Жужжат!

– Быстро собирай вещи и лезь в ход, – приказал он мне, расталкивая Крендина. – Похоже, нас нашли. Двигаем отсюда!

Крендин с секунду непонимающе таращился на него, затем, молча подскочив, кинулся к лазу.

В секунду оказавшись на той стороне, мы, не сговариваясь, со всех ног помчались по темному коридору, освещаемые только летевшим впереди маленьким светлячком.

Позади нас все ближе слышалось гнусное жужжание и цоканье множества ног, придавая скорости моим спутникам. Вот только я, не пробежав и двухсот метров, почувствовала себя на последнем издыхании. Легкие разрывались, ноги подкашивались, а в боку что-то тянуще ныло.

Блин, да что же это за такое? Нет, как только закончатся эти нервотрепки, уйду в отпуск!

Велия оглянулся. Увидев, что я начала отставать, подхватил, перекинул через плечо и, придерживая рукой, понесся вслед за Крендиным. Понимая, что выхода у меня нет, я попробовала смириться со своим висячим положением, попутно разглядывая убегающий в темноту коридор.

– Вел, из бокового коридора только что показался первый монстр! – крикнула я ему в спину, заметив сбоку едва заметное движение, и потребовала. – Отпусти меня! Я отдохнула! Теперь побегу сама! Ты устанешь! А если нам придется драться?

Муж, будто не слыша, продолжал бежать по коридору, не сбавляя скорости. Болтаясь у него на плече, я подняла голову и ужаснулась. Казалось, весь тающий в темноте коридор теперь кишел клешнями и панцирями, а вся эта смертельно опасная река бурлила в каких-нибудь десяти метрах от нас.

Тут где-то впереди радостно завопил Крендин. Коридор сделал резкий поворот и впереди открылся свод пещеры, освещенный зеленоватым светом луны. Понимая, что добыча ускользает, соолокки зажужжали в ультразвуке и прибавили скорость. Велия в два прыжка пересек пещеру, достиг выхода, и мы кубарем покатились по гладкой, каменной, будто отполированной, площадке. Развернувшись на спине, колдун вскинул руки в сторону пещеры и хрипло выкрикнул заклинание. Гора вздрогнула и соолокков, маячивших у входа, завалило тоннами камней, намертво запечатав этот ход.

Не смея поверить в то, что вырвались, мы некоторое время молча лежали на каменной площадке, бездумно глядя в раскинувшийся над нами звездный полог.

– Вел, нехило ты их законопатил! – наконец не удержался от похвалы Крендин. Отдышавшись, он усиленно потрошил свой мешок на предмет чего-нибудь съедобного. – Как это у тебя получилось? Или ты только так, для маскировки, склеротиком прикидываешься?

Велия, наблюдая за падающими звездами, ухмыльнулся, рывком поднялся и сел.

– Ты не поверишь – сам удивился! – Черные бусины глаз седоволосого гнома насмешливо прищурились.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо! Мне до яблочка ваши тайны! – философски пожал плечами Крендин. – Для меня сейчас самое главное – это наличие вот этой жареной курицы. И… где-то у меня здесь был э-эль! Фу-у, не потерялся и не разбился! – Крендин довольно вздохнул. – Хвала Всевидящему!

Я замерзла лежать на гладкой, будто покрытой льдом, площадке. Понимая, что помощи не дождешься, я поднялась, кряхтя и потирая ушибленный бок. Огляделась и застыла, в восхищении разглядывая открывшуюся панораму. Передо мной лежала горная гряда, укутанная белесым туманом, будто дымом, и лишь вершины изумрудно блестели снегом в свете луны.

– Офигеть! Вел, посмотри, как красиво!

– Да-а, красиво – не то слово. – Велия бесшумно подошел и теперь вместе со мной разглядывал это великолепие.

– Вел, так здорово, что мы спаслись. Что мы – вместе! – обернувшись, чтобы обнять мужа, я наткнулась на матерого, потертого жизнью гнома. Даже понимая, что это иллюзия я не смогла удержаться от разочарованной мины. Колдун, переведя взгляд с луны на меня, наверное, испытал те же чувства. Видя, как восторг на его лице сменяет гримаса разочарования, я обиженно фыркнула и отвернулась:

– На себя посмотри!

– Тайна, скажи, а как долго мы будем мучиться с этими личинами? – вкрадчиво спросил муж.

– Пока не найдем твое Лунное озеро! – нехотя буркнула я. – Ну, или хотя бы не выйдем из земель Братства.

Велия тяжело вздохнул и набросился на сытого и довольного Крендина.

– Ну, а ты чего расселся? Выводи нас на тропу! А то мы ночью, точно, себе шеи сломаем в горах.

Гном, перестав жевать, опасливо покосился на мрачного Велию.

– Так какой дурак по горам ночью скачет? Вот утра дождемся, тогда и пойдем! – И, не удержавшись, прыснул. – А если личины мешают, так глаза закройте! Все мне вас учить!

Крендин демонстративно покопался в рюкзаке, достал одеяло и, удобно устраиваясь, завернулся в него, притянув под бок изрядно опустевшую бутыль. Велия постоял над ним, рассерженно глядя на невозмутимого гнома и, махнув рукой, последовал его примеру.

Пока он вытаскивал из мешков одеяла, я достала хлеб, вяленое мясо, жареную курицу, посмотрела на все это и широким жестом отдала мужу.

Что-то я сегодня так устала, что от вида съедобного меня начало мутить. Выхлебав какое-то розовое зелье – кажется, выносливости, я завернулась в одеяло и провалилась в темный омут беспокойного сна.

* * *

Меня разбудили легкие поцелуи на губах. Не спеша отрывать глаза, я понежилась в ласке настойчивых губ. О… а вот вступили в игру руки, нежно лаская мое тело. Я мурлыкнула, потянулась, обняла за шею склонившегося надо мной мужа, сонно приоткрыла глаза и… с визгом отшатнулась.

– О господи! Как же ты меня напугал!

Широко раскрыв глаза от удивления, на меня смотрел седоволосый гном.

– И тебя с добрым утром! А ты себе попривлекательней физиономию не могла придумать?! Снится одно, открываешь глаза – здравствуй, шизофрения! Короче, еще пару таких пробуждений и твой муж – импотент, и то, если не умру от инфаркта^[20]!

Я, подумав примерно о том же самом только со мной в главной роли, возмущенно фыркнула и, резко оттолкнув его от себя, села.

– Больше я рядом с тобой не сплю, маньяк! Даже на толстых гномих неопределенного возраста с явно выраженным синдромом Дауна заришься!

– Ха, – вскинулся Велия. Все, кажется, я его разозлила. – Да на здоровье! Не очень-то и хотелось! И между нами, любимая, эта личина не так уж сильно отличается от твоего настоящего облика!

– Ах, так! – Вот не стоило ему это говорить! У меня еще с детства сохранился комплекс по поводу своей внешности. Никогда не верила, что хоть немного симпатичная, а за комплимент – «Эй, красавица!» – могла и морду набить. – Вот только вернемся в Винлейн, сразу же развод! И ухожу от тебя в свой мир!

– Ой, как ты меня обрадовала! Буду сильно на это надеяться!

– Так, все! Стоп! Ребята, у нас гости! – Видя, что мы никак не утихомиримся, перед нами встал Крендин, и лучезарно улыбнулся незнакомцу, заинтересованно наблюдающему за нашей ссорой. – Молодожены! Сам понимаешь! Во где они у меня уже сидят со своими выяснениями отношений.

Мы с Велией смущенно замолчали, переглянулись и подозрительно уставились на худощавого, невысокого юношу с черными, как смоль, кудрявыми волосами, внимательно рассматривающего наши недовольные физиономии цепким взглядом чуть раскосых, абсолютно черных глаз.

– Ты кто? Как звать? – немного грубо поинтересовался у него колдун.

Юноша перевел на него свой пытливый взгляд и, поизучав наглого гнома, с улыбкой ответил.

– Я – Лукар. Можете называть меня Лука, я не обижусь. Куда вы направляетесь, братья?

Велия, высокомерно прищурив глаза, поднялся и, демонстративно оглядев красивого восточной красотой юношу, фыркнул.

– Тебе-то что?

Парень, ответив ему все той же благодушной улыбкой, спокойно пожал плечами:

– Ничего! Просто я в этих местах провел почти всю свою недолгую жизнь. Могу проводить вас до любого места, куда пожелаете. Ну, конечно, если вам нужен проводник.

Велия переглянулся с гномом.

– Ну, скажем, нам нужно, как можно быстрее попасть к Лунному озеру. Ты знаешь, где оно находится?

В глазах незнакомца мелькнул интерес. Он неторопливо поднялся, подошел к Велии, посмотрел на него в упор и в тон ему ответил.

– Ну, скажем, я знаю, как попасть к Лунному озеру, но сперва ответь – зачем тебе туда?

– Нужно! – отрезал Велия. – Еще вопросы будут?

Паренек задумчиво посмотрел на Велию, затем перевел изучающий взгляд на меня и попробовал еще раз отговорить нас от этого безрассудного шага.

– Сразу за той горой, – он указал подбородком на заснеженную вершину, чем-то напоминающую вскинутую голову тираннозавра, – начинается земля драконов. Они достаточно терпеливы к главным расам, но все же некоторые из них бывают несдержанны в проявлениях чувств к чужакам. Они могут вас напугать или оскорбить. Зачем вам к ним?

– Надо! – Велия по-прежнему был немногословен.

На секунду мне показалось, что в глазах юноши мелькнуло легкое раздражение. Но, не показав виду, он снова пожал плечами, соглашаясь.

– Ну, надо так надо! Хозяин – барин! А теперь договоримся о цене. В конце пути, – он уставился черными, как сама тьма, глазами на колдуна, – ты даешь мне двадцать грабней, и мы в расчете.

– А не подавишься? – От такой наглости маленькие глазки седоволосого гнома широко раскрылись и, пародируя Крендина, Велия возмущенно затараторил: – Что за край-то такой? Все норовят за мелкую услугу содрать втридорога! А ты подумал, откуда у старого больного гнома такие деньги? – Он гневно орал в лицо спокойного, похоже, даже скучающего Лукара. – Я, может, на это озеро помирать еду! Посмотри! У меня дебильный брат, а жена – сам видишь, какая! Всевидящий тебе не простит, если ты отнимешь у меня последние деньги!

Велия так вжился в роль, что мы с Крендиным, открыв рты, удивленно вытаращились на него, а он, встретившись с заинтересованным взглядом незнакомца, осекся.

– Ну, как? – резко сменив, тон обернулся он к нам.

– В принципе, похоже! – хихикнул Крендин. – Прям, как я на рынке. Но насчет дебильного брата – ты загнул!

– Как тебя зовут? – невозмутимо спросил черноволосый, внимательно рассматривая колдуна.

Тот нахмурился и буркнул:

– Велиенден.

Лукар перевел взгляд на меня:

– А тебя?

Кинув отчаянный взгляд на Велию, я замялась, абсолютно не зная, как звучат имена гномьих женщин.

Видя мое замешательство, меня выручил Крендин.

– Это Вуча. Моя сестра и жена Велиендина. Ну, так как? Больше вопросов нет? Можно собираться в путь?

Черноволосый, не отводя от нас странного, изучающего взгляда, медленно кивнул.

– Ну, если Велиендин согласится с моей ценой, то прямо сейчас и пойдем.

Мы с Крендиным дружно уставились на хмурого Велию.

– Деньги – когда приведешь! – отрезал муж, оставляя последнее слово за собой.

– Хорошо! – улыбчиво кивнул Лукар. – Собирайтесь и пошли. Я хочу к вечеру дойти до одной пещеры, где мы и заночуем.

* * *

Лукар и в самом деле вырос в этих горах. Он находил такие тропинки, по которым даже я спускалась довольно комфортно, будто по каменным ступеням.

Сам он, опережая нас, перескакивал с камня на камень, будто горный козел. Еще и поторапливал, замерев на каком-нибудь очередном выступе безмолвным укором нашей черепашьей медлительности.

На втором часе такого марафона я окончательно выдохлась. Велия, заметив мой бледный вид, на ходу достал и протянул мне бутылочку с зельем. Я, расплескав большую часть себе на одежду, все же сделала несколько глотков и мгновенно почувствовала, как в меня вливаются новые силы.

– Спасибо! – прошептала одними губами. Муж понимающе улыбнулся и тут же нахмурился.

– Не отставай!

Днем туман рассеялся, и горы предстали пред нами в своем истинном величии. Словно древние стражи этого мира, они разглядывали нас, взвешивая и оценивая.

Мы вышли к довольно широкой пропасти, вдоль которой лежала ровная, усыпанная мелкими камешками, тропа.

Не утерпев, я чуть приотстала от всех и с осторожностью подойдя к краю обрыва, с любопытством заглянула вниз. Высота была такая, что от увиденного у меня закружилась голова. Дно ущелья скрывал белесый туман. Мне показалось, что я слышу шум стремительной горной реки. Вдруг у меня из-под ног посыпались камни. Я, взвизгнув, взмахнула руками и… повисла над пропастью, схваченная за шкирку. Ветровка собралась под горлом, норовя задушить.

– Твой любопытный нос тебя погубит, да и меня с тобой за одно! – едко произнес над ухом голос мужа.

Его железная рука втянула меня назад и поставила на устойчивую тропинку. Пытаясь успокоить колотящееся в горле сердце, я только благодарно кивнула.

– Эти горы очень древние и любят шутить с новичками. А если честно, от перепада температур и яркого солнца они просто расслаиваются, поэтому обрывы очень опасны. Попридержи свое любопыт…

Не успели мы пройти и пяти шагов, как послышался сухой треск, будто кто-то переломил о колено ветку. Затем раздался ужасающий скрежет, тут же подхваченный эхом, и выступ, с которого я любовалась горными пейзажами, ровным полукругом с грохотом рухнул вниз.

По устремленным на меня хмурым взглядам мужчин, я поняла, как дорога им была в ту памятную минуту. Чтобы не нарваться на озвучивание, я, торопливо обогнув Велию, зашагала по тропинке.

– Ну и что теперь? – после того как отразившееся от ближайших скал эхо постепенно стало затихать, расслышала я позади голос Крендина.

– На той стороне есть пещера, о которой я и говорил, – ответил ему бесстрастный голос нашего проводника.

Обогнув меня, он зашагал впереди. Я попыталась его догнать и прибавила ходу, но, как ни старалась, не могла с ним даже поравняться. Интересно, вроде бы шел, не особо торопясь… Мистика!

Промучившись с минуту, я плюнула и, плетясь вслед за ним, ехидно поинтересовалась:

– А как, по-твоему, мы должны перебираться на ту сторону? Мы что, туда перелетим по воздуху?

Черные глаза смерили меня серьезным, чуть высокомерным взглядом.

– Зачем? Чуть дальше будет мост, по нему мы и перейдем. – Я смутилась. Похоже, мое чувство юмора не поняли. Что ж, тем хуже…. Для него! Он улыбнулся, будто прочитав мои мысли, и продолжил: – Но, если дама желает пройтись по воздуху, это всегда можно устроить!

– Я буду участвовать! – буркнул Велия, догоняя нас.

Если бы взгляды имели вес, моим можно было бы убить.

Велия, то есть старый гном, ехидно осклабился, словно прочитав мои мысли. Не удостоив его ответом, я уверенно потопала вперед.

* * *

Тропинка, полукругом обогнув следующую скалу, вывела нас к подвешенному на веревках деревянному мосту. Внимательно изучив это покачивающееся на ветру хлипкое сооружение, я нервно сглотнула, пытаясь отогнать видение меня, падающей в пропасть.

Мост был собран из редких перекладин и больше напоминал лестницу. Две натянутые по бокам веревки, на которых, собственно, он и крепился, служили перилами и вызывали у меня еще больше опасения, чем сам мост. За что держались они, вообще, осталось для меня загадкой.

Едва я собралась заявить нашему проводнику, что экстрим я, конечно, люблю, но…, как шею что-то ужалило. Я дернулась, ухватилась за саднящую кожу и резко обернулась. Чуть позади меня удивленно озирались спутники, тоже потирая ранки. Вдруг подножие скалы ощерилось множеством полукруглых пещер, из которых повылазили не меньше пятидесяти волосатых и рогатых уродцев. Направив на нас боевые палочки, они застыли в ожидании.

– Бесы!

Велия с гномом с решительным видом потянули оружие.

– Что вы делаете? – окликнул их Лукар. – Их здесь очень много! И даже если вы убьете половину, другая половина просто обессилит вас! Вы не сможете даже меч в руках держать. Зачем тратить на них время и силы?

– И что ты предлагаешь? – рыкнул Велия, глядя, как из пещер выбегают все новые и новые бесы.

Тут один из них что-то громко заверещал, и с коротких палочек сорвалась туча крохотных искорок.

– Бежать!

Мы мгновение тупо смотрели на улепетывающего со всех ног по мосту Лукара и чесанули следом.

* * *

Сооружение, гордо носящее имя «мост», внушало мне почти животный ужас, но ощущения прожигающих кожу искорок и вид быстро бегущих по нему спутников, добавили решимости. Я влетела на мост и несколькими прыжками перемахнула половину, но тут нога попала в дыру между перекладинами. Шлепнувшись, я коротко взвыла и, посмотрев вниз, почувствовала дурноту.

Бесы, продолжая нас обстреливать, почему-то остановились в нескольких метрах от моста. Я уцепилась в болтающиеся по бокам веревки и рванулась, высвобождая ногу.

Ох, если бы не тяжеленный рюкзак. Кстати, что-то до этого момента я даже не замечала, что он такой неподъемный! Надо будет при случае сказать «спасибо» Крендину, запасливому нашему, чтоб его!

Я немного постояла, приходя в себя, оглянулась на бесов, застывших неподалеку, и оптимистично махнула спутникам, уже перебравшимся на ту сторону и что-то предупреждающе вопящим.

И чего, спрашиваться, орать? Опасности никакой. Бесы далеко. Не нападают. Неприятно, конечно, что все тело будет в ожогах, но это лечится!

Отвлекая себя такими мыслями, я, стараясь не смотреть вниз, протопала еще метров десять. До спутников оставалось всего ничего, как вдруг Велия скинув мешок, шагнул на мост.

– Стой, где стоишь! – я махнула ему рукой. И чего так переживать? – У меня немного от высоты кружится голова, но я дойду!

Не слушая меня, он в два шага перемахнул разделяющее нас расстояние, вцепился в руку и потянул за собой.

– Чё ты нервничаешь? Пусти меня! Мне так труднее идти! Пусти! Я сама! – я дернулась, высвобождая руку.

Мост качнулся.

– Идиотка! Быстрее! – Он прожег меня яростным взглядом.

Ой, мамочка, похоже, мы в гневе. И с чего бы?

– И что ты нервничаешь? Бесы стоят на бережку, нападать не торопятся. И вообще, что за обращение?

Не отвечая, муж снова ухватил меня за руку и потащил за собой. До конца моста оставалось чуть меньше пяти метров.

– Пусти! Тиран, сатрап, деспот! Я сама! – Мое женское самолюбие не могло допустить такого обращения, да еще и на виду у стольких мужчин.

В подтверждение своих возмущенных воплей, я от души пнула мужа в ногу. Тот зло выругался, но хватки не ослабил. Цепляясь за веревки и через раз попадая ногами на перекладины, я повторила попытку вырваться. Мост затрясся, качнулся. Мне в нос ударил запах дыма. Я обернулась и, наконец, разглядела то, чего боялся Велия.

Бесы подпалили сухой мост.

Удерживающие веревки тлели, а первые сухие перекладины уже вовсю потрескивали, облизываемые яркими языками пламени.

– Что ты стоишь? Давай быстрее! – Я все-таки еще раз дотянулась до его ноги.

Ну, так, на всякий случай. Чтоб не расслаблялся!

Тут мост не выдержал нашего раскачивания. Веревки с хлопком лопнули, и мы полетели в пропасть.

* * *

Так и не выпустив мою руку, Велия умудрился притянуть меня к себе. При этом он как-то умудрился сдернуть с моих плеч мешок, и он камнем полетел вниз. Мне даже показалось, что падение замедлилось.

Странно… мы доживали последние мгновения, а в голову не приходило ни одного спасительного заклинания. При этом панику первых секунд сменило убийственное спокойствие и равнодушие к тому, что должно было случиться.

Потом мне показалось, будто нас накрыла огромная тень. Более подробно что-либо разглядеть, падая с бешеной скоростью, оказалось невозможным.

Нет, все-таки тень мне не показалась!

Упс! Черт! Кто-то давно не стриг когти!

Мне в спину впилось что-то острое. Нас с Велией впечатала друг в друга неведомая сила, перевернула и дернула вверх. Падение прекратилось. Мало того – что-то рывками поднимало нас вверх.

– Кажется, наша смерть откладывается! – я приподнялась и внимательно оглядела толстые темно-коричневые прутья странной клетки, в которой мы оказались. – Где это мы? – я взглянула на мужа.

– В лапах дракона, – спокойно заявил он, кивнув наверх.

Вскинув голову, я минуту разглядывала висящее над нами чешуйчато-желтое брюхо дракона. Несколькими сильными взмахами он вынес нас на ровную площадку, подальше от останков злополучного моста. Я заметила, бегущего к нам со всех ног Крендина.

Снизившись, дракон неожиданно разжал когти, и мы дружно выпали на землю. Велия крепко приложился затылком о камень, крепко выругался и, невежливо спихнув меня, сел.

– Чё, аккуратно положить не мог? – демонстративно потирая затылок, рыкнул он, глядя на спокойно разглядывающего нас ящера. Из-за лишней шишки настроение у колдуна испортилось окончательно.

– Хм, мог бы для начала сказать «спасибо» за то, что я, рискуя своими крыльями, полетел за вами в пропасть! – спокойно возразил дракон.

Велия сердито кашлянул и, помолчав, недовольно выдавил:

– Спасибо! – И тут же заворчал: – Но мог бы и не стараться! Я бы и сам что-нибудь придумал. Тем более если судить по звуку – там внизу река. Так что не разбились бы!

Дракон, весело фыркнув, подпалил в метре от нас чахлый куст.

– То, что не разбились бы – это точно! С вами бы случилась более неприятная вещь. На этом участке по всему дну реки укреплены острые колья, – заметив наш удивленный взгляд, пояснил. – Просто здесь пролегает граница между Братством и землей драконов. Вот гномы и выказывают свое дружелюбие!

Мы с Велией переглянулись. Колдун смущенно покосился на дракона и промямлил:

– Тогда мы и в самом деле перед тобой в долгу.

Дракон довольно растянул морду в жуткой ухмылке, продемонстрировав нам острейшие треугольники зубов.

– Такой ответ мне нравится больше, – и, помолчав, добавил, – Велия.

Я поднялась, протянула руку мужу, но тот, проигнорировав мою помощь, вскочил, отряхнулся и шагнул к дракону.

– Как ты меня назвал?

– Так, как тебя называла твоя женщина, когда вы висели над пропастью, – снова фыркнул дракон. – Велия. Разве это не твое настоящее имя?

Он, тихо свистнув, махнул лапой и на месте кряжистого седовласого гнома с потертой физиономией, оказался высокий красивый мужчина. Недоуменно ощупав себя, Велия удивленно обернулся ко мне.

– Он что, снял с меня твою хваленую личину? Слава Всевидящему!

– Личина была хорошая! – обиженно вскинулась я. – Но я не настолько владею магией, чтобы тягаться с магией Лунного Змея! Извини!

– Лунного Змея?! – К нам подошел гном и, поглаживая рукоятки топоров, встал рядом с Велией. – А разве они не смертельно опасны?

Задумчиво оглядев черную тушу дракона, его тонкие, кожистые, почти прозрачные крылья, гребни на спине, впалую, словно безносую шипастую морду; желтые, загадочно прищуренные глаза, я улыбнулась:

– Когда-то я знала одного маленького Лунного Змея и его маму. Признаться, я относилась к ним как к своим друзьям, хотя и уважала их как сильных союзников.

Дракон слушал меня, чуть прикрыв глаза. Мне вдруг показалось, что он улыбается.

– Как тебя зовут? Только не надо заливать мне про Вучу, Бучу, Кручу, Мучу и так до бесконечности. Ни одно из этих имен не подходит тебе.

– Когда-то давно меня звали Великой Воительницей, хотя это имя тоже шло мне как корове седло! – в тон ему ответила я. – А сейчас можешь звать меня просто – Тайна.

Дракон задумался, а Велия, придя в превосходное расположение духа, воспользовавшись паузой, попросил.

– Послушай, любимая, раз уж нашу конспирацию рассекретили, может, ты наконец-то вернешь себе нормальный вид?

Пожав плечами, я шепнула заклинание.

Действительно, чего народ пугать? Тем более, что из земель Гномьего братства мы уже выбрались.

Разглядывая нахохлившегося дракона, я спросила напрямик:

– А твое имя ведь тоже ненастоящее? Тогда, при битве на тринадцатое луностояние, ты наверняка был среди прилетевших нам на помощь драконов?

Вокруг Змея внезапно закрутился смерч, скрывший его из наших глаз. Когда мы прочихались и протерли глаза, перед нами уже стоял наш черноволосый проводник.

Смущенно улыбаясь, он шагнул ко мне:

– Это же я, Великая!

– Уже поняла! – кивнула я. – Я знаю облик драконов, когда они принимают человеческий вид. Так что сразу сообразила что ты – дракон!

Парень подошел ближе, посмотрел на обнявшего меня за плечи Велию, затем снова перевел взгляд на меня.

– Тайна, ты не поняла! Это я! Когда-то вы с Велией звали меня Лузей!

Я вытаращила на парня глаза:

– Лузя?! Не может быть! Ты же был маленьким?

Лузар пожал плечами:

– Теперь вырос. Ты забыла, что мы растем не физически, а магически. Сразу после победы мать отправила меня сюда, в земли драконов. А здесь за меня плотно взялись наши маги. При каждодневных магических тренировках я быстро вырос. Кстати, – он замолчал, переводя взгляд с меня на Велию и обратно, – до меня дошли слухи о том, что ты вернулась в свой мир, а Веля… Веля исчез.

– Так оно и было! – не выдержав, вмешался Велия, и, тут же скривившись, с нажимом помассировал виски.

– Ты изменился, Веля! – Теперь Лузар, не отрываясь, смотрел на колдуна. – Стал сильнее, опаснее… и в то же время, не знаю, будто бы беспомощнее?

– Тебе легче, ты можешь сравнивать! Когда-нибудь я тоже смогу сравнить то, что было, с тем, что есть.

– Прости, я тебя не понял. Что значит «когда-нибудь»?

– Да то и значит! – вскинулся Велия. – Я ничего не помню! Ничего и никого! Ни тебя, ни кого-то еще из своей прошлой жизни!

– Как? Почему? Ты ведь отличный маг!

– Был когда-то! – невесело хмыкнул муж. – Иногда что-то случайно приходит. А так, я ничего не помню!

– Но, – Лузар кинул быстрый взгляд на меня. – Тайна! Вы вместе! Ее ты помнишь?

– Да! Но это отдельный случай. Ее не забудешь! – ухмыльнулся муж.

– Кошмар! – констатировал дракончик. – Вам срочно нужно поговорить с Шарзом и моей матерью! Они будут рады вас увидеть!

– Надеюсь! – кивнул Велия. – Если они помогут хоть что-то вспомнить или объяснят, как это сделать, я буду им до конца жизни благодарен!

Лузар кивнул:

– Я думаю, что помогут! И у меня есть план: давайте мы полетим? А то до нашего города мы будем добираться дней десять.

Мы переглянулись.

– Нет, что-то мне этот план совершенно не нравится! – высказал, наконец, свою точку зрения настороженно молчавший гном.

– Крендин, так вышло, что мы встретили нашего старого друга, – наконец, пояснила я ему.

– Это я уже понял! Но я очень боюсь высоты! – Он скорчил грустную мину.

– Я тоже! И он, – я кивнула на Велию. – Но у нас мало времени. А лететь куда быстрее, чем идти!

Гном тяжело вздохнул.

– А можно я не буду открывать во время полета глаза?

– Да хоть усни! Не бойся, это не опасно! – подбодрила я его. – Поверь, Лузар у нас опытный летун. Кстати, летать его научил – Велия.

– Я?! – изумлению мужа не было предела.

– Потом вспомнишь, – отмахнулась я.

– Так значит летим? Вот и чудно! – порадовался за наше благоразумие Лузар.

* * *

Смена облика Змея осталась прежней. Поднялся внезапный ветер, выбивающий глаза, а когда он стих, перед нами расправлял крылья дракон.

– Давайте быстрее! Не хотелось бы, чтобы нас кто-нибудь чужой заметил! – занервничал он.

Мы вскарабкались по крылу и уселись как в кресла между гребнями на спине. Лузар, оглядев нас, кивнул, скакнул, расправил крылья и стал быстро набирать высоту. Крендин внял моему совету и, вцепившись в гребень, сидел, крепко зажмурив глаза. Я обернулась к Велии, восторженно разглядывающему проносящиеся под нами горы.

– Ты как?

Он мрачно посмотрел на меня:

– Я чувствую, что развязка близка!

– Да-а, – протянула я. – И от этого почему-то мне не по себе!

– Не бойся, я останусь прежним! – Велия посмотрел на меня в упор.

Я криво усмехнулась:

– Да я не об этом. Просто все это напоминает миссию. Она завершится, и мне снова нужно будет уходить.

– Нет! – Велия качнул головой. – Ты принадлежишь этому миру. И ты больше никуда отсюда не уйдешь! Я это знаю!

– Хотелось бы верить! – вздохнула я. – Потому что мой мир там, где ты.

Колдун, помолчав, улыбнулся:

– Приятно слышать, что я хоть кому-то нужен!

– Хоть кому-то? Это я-то хоть кто-то? – тут же вспылила я.

– О, боги! Я просто не так сказал!

– Ты последнее время слишком часто говоришь не так и не то! – я обиженно отвернулась, демонстративно разглядывая ярко-синее полуденное небо.

Велия с шумом втянул в себя воздух.

Вот и поговорили!

На меня вдруг навалилась усталость. Достав из мешка одеяло, я, накинув его на плечи, спрятала лицо от порывов ветра и не заметила, как уснула, да так крепко, что очнулась только тогда, когда Лузар начал снижаться. Сонно жмурясь, я оглянулась на спящего мужа. От увиденного глаза широко раскрылись.

Ничего не поняла! Небо радовало меня рассветными красками раннего утра. Так мы что, летели всю ночь?! Ничего себе!

Я пошевелилась и скривилась от сотен маленьких иголочек, впившихся в мое затекшее тело. Ноги и спина не чувствовались совсем. Вот блин!

– Похоже, мы прилетели! – дотянувшись, я тронула Велию за плечо. Открыв глаза, он некоторое время непонимающе смотрел на меня и, не ответив, только равнодушно передернул плечами.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось!

Я демонстративно стала разглядывать горы.

Дракон завис над большой площадкой, окруженной на удивление ровными скалами, напомнившими мне пирамиды с темнеющими в них провалами пещер, и, сделав два круга, стремительно начал снижаться. Едва его лапы коснулись серого, гладкогокамня, как он, тормозя, несколько раз скакнул и остановился, терпеливо ожидая, пока мы разомнем затекшие от долгого сидения тела и скатимся вниз. Быстро закончив превращение, Лузар кивком пригласил следовать за собой и деловито зашагал к самому высокому входу.

* * *

Едва мы сделали шаг в манящую темноту, как вход в пещеру исчез. Вернее, он, конечно, остался, просто мы перестали его видеть. Словно закрыли дверь. Мне даже показалось, что мы попали в брюхо к огромной твари. Нас окружили шорохи. Мы остановились, слепо глядя в темноту.

Я оступилась, запнувшись ногой за каменный выступ, и вцепилась в кого-то рядом. Судя по росту и запаху, мне под руку попался гном. Поддерживая, он ухватил меня за талию.

– Прости, Крен! Я не хотела, – виновато шепнула я, сходя с его ноги.

– Да ладно! Обращайтесь! – Наглый гном вместо того чтобы отпустить, пользуясь темнотой, покрепче прижал меня к себе и зашептал на ухо. – А ты чё, в темноте видишь? Откуда узнала, в какую сторону нужно падать?

Вот блин, приколист! Еще не хватало мне сцен ревности!

– Ага, вижу! И Велия тоже! – интимно шепнула я ему в ответ и тут же оказалась на свободе.

Ну, так-то лучше. Хотя в обнимку я чувствовала себя гораздо увереннее. Абсолютная тьма вокруг меня казалась живой. Вокруг царили странные звуки, вздохи и даже пару раз где-то вдалеке послышался грозный скрежет, расцветивший тьму на мгновение водопадом искр. И Лузя куда-то пропал.

Я сделала маленький шажок вперед, потом еще и… меня крепко взяли за локоть.

– Куда собралась? Свалишься!

– Фу, как ты меня напугал! – я повернулась на голос Велии и хихикнула. – А как ты меня вычислил? Ты что, видишь в темноте?!

– Вижу, а также слышу! И пройти мимо твоего сопения может только абсолютно глухой!

Во, попала! Доказывай потом, что ты не верблюд!

Пока я придумывала ему достойный ответ, из темноты раздался чуть шипящий голос.

– Кого ты привел, Лузар?

– Это мои друзья! – неподалеку от нас раздался обрадовавший меня голос дракончика.

– А это точно не ужин? – меня обдало горячим воздухом.

Я замерла и полезла Велии под мышку. Вдруг они решат, что ужин только я? А так, вдвоем – отмахаемся!

– Нет, Крез! Иди, ешь своих парнокопытных!

– Так зачем ты их привел, Лузар? – уже другой голос.

– Им нужно встретиться с Шарзом и Ниазой. Пожалуйста, позови их, Руаза! Я хочу, чтобы они спустились сюда как можно быстрее. Просто скажи, что Некоронованный и Воительница у нас в гостях.

– Ты слишком многого хочешь! Ты же знаешь, что Старейшина никогда не спускается в пещеру совета раньше вечера? Если хочешь, чтобы он спустился, иди и позови сам! Уж тебя то он послушает!

– Сделай, как я приказал, Руаза, а если боишься, возьми с собой Нальзу. Нальза, ты же будешь сопровождать Руазу в покои Старейшины?

– С удовольствием, маленький принц! Пошли, Руаза, что ты застыла? Если не знаешь где искать Шарза, то пойдем. Я тебя провожу!

Послышалось недовольное фырканье, тяжелое шуршание и вскоре все смолкло.

– Ты, Крез, тоже можешь идти! Мне с гостями нужно побыть одному, все им объяснить. Да, и попроси, чтобы никто ни случайно, ни по ошибке не проникал в пещеру совета. Ты же справишься? Правда?

– Неужели тебе не противно считать друзьями этих двуногих? Фу!

– Но ты же принимаешь их личину время от времени и спишь с их женщинами, когда никто не знает! Так что у тебя тоже рыло в пушку, друг!

Послышалось рассерженное шипение, что-то проскрежетало, впереди меня вспыхнул столб искр.

– Не злись, лучше делай то, что тебе приказывают!

– Потом поговорим, Луз! – раздалось удаляющееся рычание.

К нам приближались легкие шаги. Что-то царапнуло о камень, и мы прищурились, ослепленные пламенем факела.

– Драконы тоже очень любопытны, особенно к чужакам. И тоже имеют свои слабости.

Лузя дунул на пламя и сразу же, освещая громадный зал, один за другим стали загораться по спирали скрытые в стене факелы, уходя на нереальную высоту. Изнутри гора оказалась полой, шапкой нависая над нами.

– Нам не нужен свет, поэтому мы редко освещаем свои пещеры. – Лузар остановился метрах в пяти от нас и жестом поманил за собой.

* * *

С любопытством оглядываясь по сторонам, я шагала позади всех. Ярко освещенная пещера оказалась изрыта ходами и тоннелями, естественно, незамеченными в темноте. По ее стенам были налеплены довольно странные сооружения. Мне они напомнили ложи или балконы, как в театре.

Каменный пол местами был отполирован до блеска льда, отражая уходящую вверх спираль огней, но по бокам от блестящих каменных полос шли выбоины, оставленные явно драконьими когтями.

Из огромного круглого зала в темноту вела высокая, возвышающаяся на три человеческих роста арка, к которой уверенно и шел Лузар. Сразу за аркой, освещенный только нервными бликами факела, открылся небольшой коридор. Пол пещеры, сделав крен, уверенно повел вниз. Вскоре, оставив позади коридор, мы оказались в небольшой уютной зале, явно обустроенной под смешанные расы.

Возле жарко горящего очага небрежным полукругом стояли шесть низеньких мягких кресел.

– Садитесь! – жестом радушного хозяина предложил Лузар. – Вещи сложите туда, – он кивнул на дальний угол. – Нужно немного подождать!

Долго упрашивать не пришлось. Мой мешок был потерян, а Велия и Крендин, скинув груз, с наслаждением попадали в мягкие, удобные кресла. Дракон, подпалив от догорающей ветоши четыре укрепленных в стене факела, забросил свой в очаг, поставил кресло напротив нас и уселся, выжидательно поглядывая.

– Ну, пока мы ждем Старейшину, может, вы о себе еще что-нибудь расскажете? – Черные глаза внимательно прищурились. – Если честно, я вас даже не узнал в обличии гномов. Личины, кстати, были сделаны на совесть. А вот когда вы заговорили о Лунном озере – я насторожился! Обычные гномы вряд ли бы туда пошли. Напридумывали сказок о кровожадности драконов! Боятся нас – как огня, хотя прекрасно знают, что мы не питаемся разумными, а убивать ради удовольствия… Среди драконов редко попадаются такие изгои. И в основном они живут далеко от границы, в заброшенных пещерах.

– Да-да, я помню! Вы питаетесь не плотью, а чем-то эфемерным: эмоциями, чувствами и всякой такой ерундой.

Лузар согласно кивнул.

– Это наша основная пища, но, чтобы поддерживать тело, приходится пару раз в неделю есть мясо. – Дракон передернулся и, отвечая на наши удивленные взгляды, криво улыбнулся: – Оно пропитано эмоциями ужаса и боли. Я не люблю эти чувства, но никуда не денешься – приходится! Кстати, у нас для этого разводят целые стада крупных рогатых парно– и не парнокопытных. Так что, по сравнению с некоторыми главными расами, мы очень даже мирные!

Он замолчал и тут же спросил.

– Веля, расскажи, где ты был все эти годы? Тебя ведь считали без вести пропавшим, кое-кто даже поговаривал, что тебя убили. – Лузар перевел заинтересованный взгляд на задумчиво рассматривающего пол колдуна.

– Почему ты меня так называешь? – спросил он, поднимая на дракона глаза.

– Да он в детстве так тебя называл, – перебив Лузара, вклинилась я. – С тех пор как мы нашли его в Огненных песках.

Глаза Велии потеплели.

– Понятно, но этот момент моей жизни тоже скрыт туманом. – И, отвечая на вопрос Лузара, вздохнул: – Да что рассказывать…. Все тридцать лет жил с мыслью, что меня зовут Лиандр, что я сирота, и меня продали в рабство на рудники. После того как надсмотрщик увидел надо мной магический фон, меня перевели к жрецам.

– К жрецам? – удивленно присвистнул Лузар. – Так ты и есть тот самый жрец, которого все ищут?

Велия кивнул.

– А как ты от них сбежал? Я слышал, что это невозможно?

Колдун кинул на меня быстрый взгляд.

– Помогли! Буду предельно краток. То, что я сейчас не у жрецов, полностью заслуга моей жены. – Он отвесил мне шутовской поклон.

– Ты чем-то недоволен? – тут же осведомилась я с улыбкой кобры.

– Упаси меня, Всевидящий, сказать «да». Я абсолютно всем доволен. Вот только бы еще все вспомнить… – И, помолчав, добавил: – Ну, попадись мне тот, кто устроил такой принудительный отдых!

Дракончик перебил:

– Вел, а когда вы все-таки поженились? Почему-то мне об этом ничего не сказали.

– Судя по рассказу Тайны, тридцать лет назад, – хмыкнул Велия. – Вот только не знаю, с чьим мечом у горла меня заставили это сделать.

Вот ведь шут гороховый! Специально дразнит. Как меня угораздило выйти за него замуж?

– Сейчас бы тихо-мирно жила в своей конуре, так нет, бегаю тут, понимаешь ли, спасаю всяких блондинов седого цвета. А ведь я никогда не доверяла красавчикам, да к тому же блондинам! – Незаметно я перешла к мыслям вслух и очнулась, разглядывая ухмылки на лицах мужчин.

Велия притворно вздохнул.

– Ладно, когда вернемся, попрошу отца зачаровать меня под страшного рыжего гнома. Или побреюсь наголо, как варвары из окраинных земель!

Конечно, хорошо, когда есть воображение, но когда оно настолько развито, что мгновенно представляет перед внутренним взором любую описанную деталь – это становится кошмаром. Вот и сейчас, представив это чудо-юдо, я с нескрываемым ужасом покосилась на мужа.

Видя мое изобилующее эмоциями лицо, Крендин с Велией расхохотались.

– А чем ты недовольна? Как пугать меня по утрам страшной гномихой, так можно?

– Не обращай внимания на этих шутов, приятель. Как говорится: милые бранятся – беги в горы! – хихикнул Крендин улыбающемуся Лузару.

– Так-так! И кого же это занесло к нам в гости? – из темноты, скрывающей своей завесой дальний конец залы, послышался чуть хрипловатый, знакомый баритон.

Мы разом поднялись и повернулись к величественно шагающей к нам фигуре.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Некоронованный, и тебя, Воительница. И тебя, гном.

В освещенный круг шагнул высокий черноволосый мужчина и, шурша темным плащом, подошел к нам. У него из-за спины вынырнула невысокая, худенькая, такая же темноволосая женщина. Оглядев всех нас своими черными раскосыми глазами, она остановила свой взгляд на мне и с улыбкой кивнула.

– Я рада, что ты вернулась, Воительница!

Будто дождавшись разрешения, я, взвизгнув, повисла у нее на шее.

– Ниаза! Как я рада тебя видеть! Расскажешь мне обо всем, что здесь происходило, пока меня не было, ладно?

Ниаза рассмеялась:

– Обязательно расскажу, Тайна, только потом! Хорошо? Вначале Старейшина хочет узнать, что завело вас так далеко от Центральных земель.

Выпустив из объятий драконицу, я перевела взгляд на изучающего меня с улыбкой дракона и неуверенно выдохнула:

– Шарз?

– И я рад тебя видеть, Воительница! Обниматься не будем? – и широко улыбнулся, видя мое смущение. – Зная характер Некоронованного, не хотелось бы рисковать. А то с него станется развязать войну из-за обычных дружеских объятий!

Теперь засмущался Велия.

– Гм, – неуверенно кашлянул он. – Если ты так хорошо меня знаешь, значит, в прошлой жизни мы были друзьями?

– В какой такой «прошлой»? И почему «были»? Очень хочется верить, что теперь, когда ты нашелся, ты, наконец-то, вступишь в свои права, наведешь в своих землях порядок, и наши отношения и отношения между нашими расами станут еще более дружественными и близкими!

– Сразу видно талантливого политика! – поклонился Старейшине Крендин. – Даже простое приветствие перевел на будущие политические отношения.

Теперь смутился Шарз.

– Спасибо, гном! Считай, что это самый лучший комплимент, который я услышал. Ведь мое правление насчитывает всего пятьдесят лет, и мне часто думается, что я недостаточно мудр в этих делах. Как тебя зовут?

– Зови меня Крендин! – улыбнулся гном.

Шарз крепко пожал протянутую руку.

– Я – Шарз. Друзья моих друзей – мои друзья.

– Аналогично! – поклонился Крендин.

– Вы, наверное, устали и голодны? – перебила их расшаркивания Ниаза.

– Ага, съела бы быка! – кивнула я.

– Тогда давайте сделаем так! – предложил Шарз. – Вас сейчас проводят в залы для гостей. Вы отдохнете, поедите, смоете пыль дорог с ваших тел, а вечером, после восхода луны, за вами придут и приведут в мои покои. Тогда мы и обсудим все ваши проблемы, а также попробуем их решить.

Мы церемонно поклонились Шарзу, Ниазе и, подхватив свои мешки, поспешили за Лузаром, вызвавшимся быть нашим проводником.

* * *

После длительного блуждания в полумраке извилистых ходов, мы остановились у гладкой стены.

– Мы пришли. Вот одна комната, а там, – Лузар кивнул на едва заметный овал двери метрах в пяти от нас, – другая.

Он коснулся скрытого в стене рычага и каменная плита, служившая дверью, гулко ушла в пол. С опаской перешагнув порог, мы вошли в довольно уютную комнату. Напротив входа в огромном камине жарко потрескивали дрова. В левом углу, прямо на каменном полу, были небрежно накиданы большие пушистые шкуры. В правой стене от пола до потолка было прорублено широкое полукруглое окно или, если судить по размерам, – дверь, сквозь которую пещеру заливал яркий солнечный свет.

Поскидав вещи в кучу, мои спутники тут же растянулись на шкурах, утопая в их длинной шерсти, а я подошла к арке и, отодвинув абсолютно прозрачный и невесомый, будто утренний туман, занавес, выглянула наружу. Перед пещерой я с восторгом увидела небольшую, ничем не огороженную квадратную площадку и, с опаской подойдя к краю, заглянула вниз. От увиденной высоты и красоты у меня захватило дух, закружилась голова. Я покачнулась, закрывая глаза, и тут меня сзади крепко обхватили.

– Осторожно! Я бы не хотел снова принимать свой истинный облик, чтобы прервать твой очередной полет! Тебе что, понравилось падать или жить надоело?

Я обернулась и виновато посмотрела в строгие глаза Лузара. Осторожно отведя меня от края площадки, он укоризненно покачал головой и, уже скрываясь в пещере, жестко произнес:

– Ты должна быть предельно внимательна, особенно теперь!

Задумавшись над его словами, я еще немного постояла, любуясь на искрящиеся в солнечных лучах горы, пока меня не заставил зайти в пещеру настырный ветер, забирающийся не только под одежду, но и, казалось, в душу.

Отдав приказания заглянувшим в пещеру черноволосым людям (угу, явно драконы, только в людских обличиях) Лузар собрался уходить но, заметив меня, остановился на пороге.

– Отдыхайте! Сейчас вам принесут бочки с водой, еду. А вечером, как взойдет луна, я приду за вами. И еще, – он укоризненно посмотрел на мага. – Веля, не оставляй без присмотра свою жену! – И – вышел.

Велия настороженно обернулся ко мне:

– Что все это значит?

Я равнодушно пожала плечами:

– Да кто его знает, какие бзики бывают у драконов. Перекушал, наверное, чьих-нибудь потрошков, ночью сон страшный привиделся, вот и пророчествует нам свои кошмары!

– Мне не понравился его тон! – даже не заметив моей попытки пошутить, не унимался Велия. – Надо бы у него вечером выяснить, что он хотел сказать, чтобы при случае быть готовым ко всему.

Вот блин! Только не хватало, чтобы он сейчас начал расследование. Тон ему, видите ли, не понравился! Ну, Лузар, ну, удружил, добавил головной боли! Тоже мне, оракул выискался!

– Ой, пожалуйста, успокойся! Мало ли что и кто тебе сказал? Что, всему верить? Да и сам подумай. Тебе самому впору помогать! И что плохого может со мной произойти, кроме того, что уже произошло. А именно – брак с тобой, из-за которого я постоянно, как на пороховой бочке! – невольно вырвалось у меня.

Фыркая, как рассерженная кошка, я уселась рядом с Крендиным, вдруг заинтересовавшимся своим сапогом, нагло посмотрела в застывшее лицо возвышающегося надо мной мужа и… прикусила язык.

Глаза Велии опасно полыхнули. Не отвечая на мою колкость, он резко развернулся и вышел на площадку.

Наступила тишина. Крендин повозился, кашлянул, поднялся, походил и уселся передо мной на корточки.

– Тайна, что с тобой? – он участливо заглянул мне в глаза. – Почему ты постоянно ему все это говоришь? Не видишь – плохо ему! Как бы ты сама себя чувствовала, если бы знала о себе только со слов друзей? И еще, он очень за тебя переживает!

Я виновато вздохнула. Хороший вопрос – почему?

– Я все это понимаю, Крен. Иногда что-нибудь ляпну – самой тошно! Он злится, а я думаю – уж лучше пусть злится, пусть орет или даже убьет меня, чем видеть в его глазах зеленую тоску.

– С ума можно сойти от таких отношений! Я мало вас знаю, но иногда мне кажется, что вы всем сердцем ненавидите друг друга и просто удивительно, почему вы все еще вместе?

Я невесело усмехнулась:

– Насколько я помню, у нас всегда была такая романтика!

Крендин вздохнул.

– Ужас! Может, вы просто не умеете друг с другом разговаривать? Или стесняетесь?

Я пожала плечами.

– Может! Тем более, он так изменился…. Мне с ним и раньше-то было трудно, а теперь…. Конечно, что-то в нем осталось от того, кого я знала, но…. Меня пугают эти перемены. Я на самом деле не знаю, как себя с ним вести. – Я шмыгнула носом, подняла на гнома глаза и встретилась с его теплым ласковым взглядом.

Моргнув, он отвернулся.

– Знаешь, Тайна, ты мне очень нравишься. Понравилась еще с нашей первой встречи. Я был бы счастлив, если бы ты выбрала меня, но…. Короче, я как-нибудь с этим справлюсь, потому что считаю: хороший друг – лучше десяти отличных любовниц. А вы – ты и Велия – стали для меня именно друзьями, и я не хочу терять ни одного из вас. Поэтому поступим так: ты, отбросив всю свою дурь, должна поговорить с ним по душам, до того как к нему вернется память! – Увидев мои недовольно поджатые губы, он начал мне объяснять как маленькой. – Ты пойми, дурочка, вспомнив себя прежнего, он останется таким, каков он сейчас, и в первую очередь он должен тебе доверять. – Он строго свел брови и еще раз повторил: – Доверять, а не бояться!

– Ты думаешь, он меня боится? – уныло спросила я.

Гном мотнул головой.

– Не тебя, а за тебя! Не перебивай. Я сейчас уйду, а ты иди к нему. И поговори! – Крендин поднялся. Ободряюще поворошил мои волосы. – Иди к нему. Он ждет! – И, не оглядываясь, вышел.

Да-а, хорошо ему говорить – «Иди!». Вот блин, и кто меня все время дергает за язык?

Я посидела в одиночестве, повздыхала, собираясь с мыслями. Поглядела на едва колышущуюся штору, сквозь которую черным пятном темнел силуэт Велии.

Ждет он! Мог бы и сам прийти прощения просить! За что? Да я бы нашла, за что!

Блин, мужчины – словно инопланетяне. Вроде столько времени живешь с ними бок о бок, а понимать начинаешь где-нибудь под конец жизни, причем не мозгом, а интуицией, да и то, если повезет! А ведь если бы… Ладно, не будем. Случись это «если бы» и в мире настал бы рай.

Так, что-то я отвлеклась! Нужно идти просить прощения!

Я поднялась, глубоко вздохнула, подошла и, решительно отдернув занавес, выглянула на балкон.

Ой, страшно-то как…. Ну, ничего, не умру! Как там говорили? Нужно видеть цель, верить в себя и тогда проломишь головой любую стенку!

«Стенка», то есть Велия, черным изваянием стоял у самого края площадки, глядя куда-то вниз. Его серебристые волосы рвал холодный ветер, и они то взлетали белым пламенем, то рассыпались по плечам, затянутым в черную куртку наемника.

Я помозолила его взглядом и, не дождавшись никакой реакции, медленно, как на казнь, подошла к нему. Потопталась за спиной и, не зная с чего начать, нерешительно обняла за талию.

Никакой реакции! Он все также сосредоточено продолжал любоваться раскинувшимся у его ног пейзажем.

Вот – доигралась! И, между прочим, знала, что так будет. Сейчас как объявит развод! Ужас! Я – камикадзе!

Ну и ладно, ну и проживу без него!!!

Ни хрена не проживу…

Обнимать его неподвижную спину становилось все глупее. Первый, он же последний шаг сделан. Что теперь?

«Поворачиваться и уходить! – шепнул рассудок. – Горы высокие, повезет – сломаешь шею!»

«Но я же его люблю!» – спохватилось сердце.

«Поздно! Раньше надо было любить!» – а это вступила совесть.

«У-у-у…» – а это уже душа.

Я не выдержала, уткнулась лицом в жесткую куртку и громко, навзрыд, будто по покойнику, зарыдала.

Минуту он стоял не шевелясь. Затем обернулся и, словно не зная, что делать с такой истерикой, с силой прижал меня к себе. В его руках я мгновенно успокоилась, но для порядка повсхлипывала.

Так, на всякий случай.

Некоторое время мы просто молча стояли, затем я, подняв голову, утонула в зелени его мудрых, прощающих, обожающих меня глаз и, сглотнув слезы, прошептала:

– Прости?

Велия вздохнул. Притянув меня к себе, он прижался подбородком к моей макушке.

– Ты меня прости. Я веду себя как эгоистичный хам только потому, что эта маска сейчас для меня более удобна! И я боюсь потерять тебя больше всего на свете, с того момента, как впервые увидел!

– Это в пещере жрецов или когда за мной с топориком носился? – не удержалась я от ехидства.

Он за подбородок поднял к себе мое лицо. Посмотрел в глаза, усмехнулся и снова стал серьезным.

– Нет, когда увидел тебя в предрассветный час на пороге дома Барги. Когда узнал, что ты и есть та, что мне предназначена.

Мои глаза широко раскрылись:

– Так ты все вспомнил?

– Нет, только моменты. – Он невесело улыбнулся и попросил: – Давай будем вместе. Тогда все будет правильно! Иначе, зачем все это?

– Поцелуй меня! – пользуясь моментом, попросила я. Не отводя глаз, он едва коснулся губами моих губ, а то, что я услышала после, пролилось бальзамом на мое сердце, душу и самолюбие.

– Я люблю тебя, Великая. Всегда любил. И благодарен, что ты нашла меня, спасла и позволила стать твоим мужем.

Опешив от таких слов, я помолчала. Смущенно улыбнулась и, решившись, выпалила.

– Как я могла поступить иначе? Я так привыкла к тому, что ты у меня есть, – и всхлипнула. – Я умру без тебя, Вел.

Судя по ошеломленному лицу Велии, он вообще не ожидал от меня таких признаний^[21]. Изучив мое лицо и не заметив ни тени насмешки, он снова крепко прижал меня к себе.

* * *

В отличие от наших отношений, погода испортилась окончательно. Легион сизых, снежных туч повис над горами, закрыв синь неба.

Порыв холодного ветра принес с собой целую стаю перелетных снежинок и игриво забрался ко мне под ветровку. От его прикосновения я тут же задрожала, крепче прижимаясь к мужу.

– Ты замерзла? – Велия, оглядев мой наверняка посиневший нос и заалевшие от мороза щеки, заторопил. – Пошли скорее, не хватало мне еще тебя лечить!

В пещере было тепло, светло и безветренно. Занавес, похожий на туман, вызывающий у меня очень сильное сомнение в своей теплонепроводимости, оказался надежней стекла и, не пропуская в пещеру ни холода, ни ветра, создавал идеальный климат для такой «мерзлявки», как я. К тому же, слуги выполнили приказ, и теперь посреди комнаты исходили паром и радовали взгляд три огромные бочки с… ой, м-м… горячей водой! Рядом с ложем из шкур я также обнаружила три гигантских блюда с всевозможной едой и два пузатых оч-чень выразительных кувшина с бордовой жидкостью.

Я в нерешительности остановилась, не зная, что выбрать: горячую воду или еду. Выбор за меня сделал Велия. Он, скинув куртку, разделся до штанов, подошел ко мне, и решительно начал стягивать с меня одежду.

– А… это… ну-у, вообще-то у меня были несколько другие планы. – Стянув с меня ветровку и рубаху, он вопросительно заглянул в глаза. Помня о нашей ссоре, я растянула губы в улыбке. – Нет, ну я, в общем-то, не против, просто хотела сначала чего-нибудь перекусить.

– Потом перекусишь!

– Ну, ладно. Потом так потом. Ой, не вытрясай меня из штанов! Они скоро сами с меня будут сваливаться, от такой кормежки! Эй, ты куда меня потащил? Вообще-то, постель, в смысле шкуры, в той стороне… Ай!

Бульк! Я оказалась в бочке, полной горячей, пенистой, восхитительно душистой воды и, вынырнув, возмущенно уставилась на терпеливо ожидающего, когда я проморгаюсь, мужа.

– Ну, как? Я сделал правильный выбор? – расцвел он, рассматривая мою слегка разочарованную физиономию.

– Ну да, хотя… – Заметив его весьма заинтересованный взгляд, смущенно кивнула: – Правильный!

* * *

Да-а, единственный недостаток этого мира – нет ванн и труб с горячей водой. Я, дорвавшись до такого редкого удовольствия, плескалась часа три. Велия, наверное, уже раз сто пожалел о том, что так опрометчиво засунул меня в воду. На уговоры променять бочку на него – я не поддавалась и упорно продолжала сидеть в пене, пофыркивая, как морж, пока вода окончательно не остыла. Тогда я, решив, что хорошего помаленьку, позвала его:

– Вел, а Вел? Вытащи меня!

– Неужели надоело? – ехидно буркнул Велия, тут же открывая глаза. Он уже успел быстро, по-походному вымыться, и теперь дремал на шкурах, завернувшись в большой кусок белой ткани.

– Надоело! – покаянно вздохнула я. – Хочу на землю!

Он приподнялся на локтях. Разглядывая меня, равнодушно пожал плечом:

– Вылезай, раз надоело!

– Издеваешься?

– Ага! – неторопливо поднявшись, подошел он, завязывая полотенце на поясе.

Подхватив под мышки, легко, как котенка, вытащил меня и перенес на шкуры. Выудив откуда-то еще одну такую же белую тряпку, оказавшуюся теплой и похожей на махровую простыню, укутал меня ею с ног до головы.

– Есть будешь? – он пододвинул ко мне полное блюдо съестного. – Только мясо уже остыло. Кто ж знал, что ты так долго будешь топиться?

Выламывая куриную ногу, я смущенно хихикнула:

– Просто мне вдруг подумалось – когда еще доведется!

– Тоже верно! – согласился муж, отрезая кинжалом кусок мяса. – Ешь!

Меня не нужно было уговаривать: после всех волнений и длительных купаний проснулся дикий аппетит и, похоже, не у меня одной. Набросившись на еду, мы довольно быстро умяли все, что находилось на блюде. Наконец-то, почувствовав себя сытой и счастливой, я в блаженстве упала на мягкие шкуры.

– Может, еще? – Велия шутливо кивнул на два блюда, доверху наполненных едой, позабытых у стены.

Я искренне задумалась.

– Ну, если только во-он ту одну связку красных бананов?

Велия изумленно усмехнулся.

– Милая, а ты не лопнешь? – озаботился он, протягивая фрукты.

Я, чистя банан, решительно помотала головой.

– А вот это вряд ли! Во-первых, наемся впрок, а то на сухарях я уже, похоже, язву заработала, а во-вторых, успокою нервы. Да, кстати, а ты не знал? Все женщины именно так нервы и успокаивают!

– Не знал! Теперь буду оберегать твои нервы, иначе рискую через годик-другой тебя не поднять! – обеспокоено кивнул муж, наблюдая как стремительно уменьшается связка бананов.

Не осилив последние две штуки, я сонно потерла глаза, блаженно вытянулась на шкурах и зевнула:

– Вел, я тут что-то того… ну… ты не обижайся, ладно? – пробормотала я, засыпая.

Кажется, он что-то ответил?

* * *

Проснулась я внезапно и сквозь ресницы долго смотрела в темнеющее за окном небо, слушая снежную бурю, завывающую как раненый великан. Непередаваемое ощущение – наблюдать непогоду, нежась в тепле пещеры, освещаемой только тлеющими углями камина.

Почувствовав себя отдохнувшей и вполне счастливой, я сладко потянулась… и уперлась во что-то руками. Точнее, в кого-то. Нет, ну когда я уже привыкну, что в моей постели периодически обитает мужчина? Я перевернулась на живот и томно улыбнулась наблюдающему за мной мужу.

– Привет, как спалось? – Зеленые глаза ласково сощурились.

– Бананы снотворные попались! – оправдалась я.

– Это я заметил! – улыбнулся он. Потянулся, бросил: – Надо вставать. Скоро за нами придет Лузар.

Спрятав зевоту в кулак, я села и, натянув на плечи теплое полотенце, огляделась. Крендина в пещере не оказалось, бочек с водой тоже.

– Вел, а Крендин так и не приходил?

Муж ухмыльнулся.

– Приходил, помылся, посмотрел на сонное царство, позавидовал и ушел. Скоро опять придет.

– Чудесно, значит, действительно пора вставать, – вздохнула я, но вместо этого потянулась к колдуну. – Велия, я так по тебе соскучилась!

Он скосил на меня ехидный взгляд.

– Вообще-то, нам некогда?

– Подождут! – нагло отмахнулась я и, глядя в глаза, коснулась губами его губ.

– Ну, вы даете! Я, конечно, рад, что вы помирились, но нельзя ли это отложить на потом? Забыли? У нас сегодня важная встреча! – Скрежет ушедшей в пол плиты и язвительный голос Крендина заставили меня отпрянуть от Велии и натянуть белую ткань до ушей.

– Блин, Крендин, если б знал, как ты не вовремя! – усмехнулся Велия, приподнимаясь на локте.

– Я знаю, Вел, раскаиваюсь, но ничего поделать не могу! И погулять у меня тоже больше не получится. Сюда идет, этот, как его… Лузар! А я, предполагая, что увижу именно это… – он смерил нас многозначительным взглядом, – немного его обогнал!

Вздохнув, я посмотрела на мужа:

– Жаль, но, может, потом?

– Мне нравится это слово!

– Мне тоже! – гном бесцеремонно подошел и уселся рядом с нами. – Так что, может, отложите эти телячьи сопли на ПОТОМ? Нам пора!

Я мрачно посмотрела на невозмутимого гнома.

– Слушай, может, ты тогда Лузю в коридоре встретишь? Нам все-таки одеться надо…. Намек понятен?

Гном, смерив меня взглядом, насмешливо фыркнул, поднялся и вышел.

Лузар заглянул в комнату в тот момент, когда мы уже оделись и усиленно спорили между собой на тему: брать на встречу оружие или нет.

– Добрый вечер! – поздоровался он.

– Доброй ночи! – кивнул в ответ Велия.

– Пойдемте? Старейшина и моя мать ждут вас, а маг клана сейчас прибудет. – Лузар махнув нам рукой, нетерпеливо скрылся в коридоре.

* * *

Коридор, ярко освещенный мерцающими факелами (как объяснил Лузя – в честь гостей), отражал их колеблющееся пламя в черном камне стен. Он казался достаточно широким и был изъеден потайными ходами и скрытыми пещерами. И везде попадались зазубрины на гладком, будто отполированном полу. После нескольких поворотов и спусков мы вошли в гостеприимно открытую дверь. Лузар, проводив нас, исчез, будто растворился в воздухе, а мы остановились на пороге, разглядывая, куда нас занесло.

Небольшую, по меркам драконов, комнату интимно освещали нервным пламенем свечи и жарко полыхающие в камине дрова, но в то же время смущала чопорность обстановки. Посередине, напротив друг друга, стояло шесть массивных, с высокими спинками, кресел. В трех креслах, в ожидании нас, сидели Шарз, Ниаза и еще один невысокий, коренастый и такой же черноволосый дракон.

Если честно, мне эта обстановка напомнила какие-то высшие политические переговоры, виденные по телевизору.

Мы коротко поклонились, вопросительно посмотрели.

Шарз с улыбкой указал нам на три пустующих кресла. Мы, заражаясь обстановкой, важно их обошли, сели и выжидательно посмотрели на драконов.

– Доброго вечера и хорошей ночи! – поздоровался с нами Шарз и с почтением указал на низкорослого дракона. – Знакомьтесь, это – Хариз. Самый мудрейший колдун нашего клана.

Все снова обменялись поклонами и неловко помолчали.

– Короче! – первым не выдержал Крендин. – Чё сидим, как у бабушки на поминках?

Он встал, протопал к пышущему жаром камину, уселся на корточки и принялся греть руки.

Все проводили его взглядом.

– А и правда! Что мы, как на собрании старейшин? – опомнился Шарз. Он лениво поднялся, хлопнул в ладоши. В комнату вбежали двое слуг. – Принесите стол, вина, мяса. Уберите кресла и настелите шкуры. Да побыстрее.

Драконы с поклоном резво принялись выполнять приказание.

Вскоре кресла выстроились рядком у дальней стены, а рядом с камином, на устилавших пол теплых шкурах, уютно расположился невысокий круглый столик, сантиметров двадцати от пола. Изобилие всевозможных фруктов, мяса и кувшинов на нем радовало глаз.

– Ну, вот – это другое дело! – повеселел Крендин, достал из-за голенища сапога длинный тонкий стилет и, наколов пару прожаренных сочных кусков мяса, повертел их над огнем. – Люблю погорячее.

– Угощайтесь! – радушно улыбнулся Шарз.

Вскоре в пещере царила непринужденная обстановка. Скрестив ноги, мы полукругом уселись возле очага. Не хватало только какой-нибудь пионерско-патриотической песни. Хотя и без нее не скучали. Мужчины что-то оживленно обсуждали, приговаривая кувшинчик вина. Я, особо не вслушиваясь, обкусывала жесткое, но на удивление сладкое яблоко.

Отдав распоряжения слугам, ко мне подсела Ниаза.

– Я так рада за тебя, Великая! Ты и маг… между вами всегда было что-то особенное. Теперь вас ждет долгая счастливая жизнь.

– Наверное! – я устало улыбнулась драконице. – Вот только бы поскорее закончились все проблемы! Тогда и подумаем о счастливой жизни, если меня, конечно, опять не забросит в мой мир!

Ниаза удивленно приподняв бровь, насмешливо посмотрела на меня:

– Поверь, уже не забросит! Миры очень неохотно отдают свое!

Я непонимающе взглянула на нее:

– Вот и я о том же! Я ведь из другого мира и….

Но Ниаза решительно меня перебила:

– Да не о тебе речь…. Не только о тебе!

– А о чем? – насторожилась я.

Ниаза осеклась и смущенно переглянулась с заинтересованно слушающим наш разговор Шарзом. Почувствовав неловкость сестры, он незаметно отвлек нас от темы, задав Велии самый главный вопрос вечера.

– Ну, так как мы сможем тебе помочь, Некоронованный?

Велия в это время, скормив мне два сочных куска мяса, полюбовался на мой аппетит и поднял глаза на Старейшину.

– Понимаешь, Шарз, возле меня поднялась странная возня. Для кого-то сам факт моего существования большая проблема, от которой и собираются в ближайшее время избавиться. Поэтому я хочу быть во всеоружии, когда наступит это самое время. Я хочу вернуть все свои возможности. Вернуть себя.

– И как? – Шарз, нанизывая на кинжал странный зеленоватый фрукт, невозмутимо выслушал его.

Велия помолчал, собираясь с мыслями:

– Как я понял из того, что нам удалось узнать, я смогу вернуть свою память, только попав в Лунное озеро и выпив драконьи слезы. Тогда через забвение и одиночество обрету себя. Я не знаю, что это значит, но верю, что вы поможете найти разгадку!

Он выжидательно посмотрел на драконов. Те переглянулись. Шарз удивленно хмыкнул.

– Интересно, кто все это выдумал?

– В смысле? – колдун даже подался вперед, не сводя с него глаз с чуть вытянувшимися от волнения зрачками.

Дракон улыбнулся.

– Лунное озеро, к примеру, у нас есть, только оно высоко в горах и почти всегда замерзшее. Ледник все-таки! А драконьи слезы…. – Он помолчал и хлопнул в ладоши.

Вбежал расторопный слуга.

– Эй, ну-ка принеси мне «Драконьи слезы»!

Слуга исчез, но вскоре появился снова, с великой осторожностью неся затянутую в черную парчу пузатую бутылку.

– Это вино у нас называют «Драконьи слезы». Но оно не простое вино! – Шарз смущенно хрюкнул, покосился на Велию, не сводящего с него взгляда, и пояснил: – Этим вином у нас поят новобрачных, чтобы… ну, в общем, чтобы все у них было хорошо и в отношениях и самое главное с приплодом! Дело в том, что драконов осталось очень мало, и за всю жизнь при хорошем раскладе они высиживают максимум двух детенышей. Поэтому наши предки и придумали это вино! – дракон улыбнулся. – Так что.… Вот детали твоей головоломки! Вот – слезы. До озера, если будет нужно, тебя завтра проводят. Только, как это тебе поможет – не знаю!

Велия озадаченно повертел в руках бутылку, поставил на столик и поднял на меня глаза.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь?

Я не выдержав, хихикнула:

– Ну, я думаю, вряд ли ты обретешь память, сидя на леднике и глуша эту местную Виагру.

Он с недоумением покосился на меня и раздраженно поморщился:

– Тайна, ты опять говоришь какую-то ерунду? Здесь скрыт тайный смысл! Нужно только узнать, какой именно! – колдун задумчиво посмотрел на Старейшину. – Шарз, а у вас нет другого Лунного озера?

Шарз взъерошил волосы и повернулся к сидевшему в стороне Харизу.

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

Маг клана посмотрел на Шарза, перевел взгляд на Велию, пару раз моргнул на меня, пожал плечами и начал загибать пальцы:

– А что тут думать, по-моему, все очень просто! Первое – Лунное озеро. Когда-то давно все земли драконов назывались Лунным озером. Это название наших земель даже сохранилось на старых картах и от него пошло прозвище – Лунный Змей. Второе – слеза дракона. Эта загадка несет много смысловых толкований, но, если отбросить самые банальные и физические, типа нашего вина, то может получиться вот что. В древних рукописях сказано, что дракон, узнавший свою любимую, – познал себя, и лишь одинокий дракон – плачет. – Хариз посмотрел на Велию. – Я бы твое пророчество истолковал так: только придя в земли драконов, ты через боль обид, непонимание и одиночество, снова обретешь свою любимую и вместе с ней обретешь самого себя!

– Одиночество? Опять? И что это означает? – Велия снова посмотрел на меня. – Ты опять собралась от меня уйти, любимая?

Я ошарашенно помотала головой.

– Типун тебе на язык больше твоей головы! У меня этого даже в мыслях нет!

Ниаза, подняла на него пронзительный взгляд.

– Но одиночество не обязательно должно быть таким!

Велия похлопал ресницами.

– Ничего не понимаю!

Драконы переглянулись, и Ниаза продолжила.

– Сейчас тебе предстоят заботы. Нужно навести порядок в твоих землях, стать князем, в общем, тебе сейчас не до спокойной супружеской жизни! Может, тебе грозит такое одиночество? Короче, думай больше о делах!

– Классный совет! – разочарованно покривился колдун, выслушав путаное объяснение драконицы. – Ниаза, ты понимаешь или нет? Мне, для того чтобы заняться всеми перечисленными тобою делами, нужно вернуть память! Без моих знаний я – ноль! Наемник! И кто-то об этом знает и этим пользуется! Короче! – решительно перебил он сам себя. – Из ваших нудных объяснений я понял, что реальные единственные драконьи слезы – вот эти?

Он взял в руки бутыль и повернулся за ответом к Шарзу.

– Так называется это вино, но, гм… поосторожней с ним!

Велия криво ему улыбнулся и кивнул.

– Если верить Харизу, я уже в Лунном озере, так? – Колдун зубами выдернул пробку, запечатавшую бутыль, припал к горлышку и, не обращая внимания на наши ошеломленные взгляды, начал жадно пить.

Крендин облизнулся и в нетерпении тронул того за рукав.

– Эй, брат, дай «слезок» глотнуть?

Велия, в позе горниста, не отрываясь от бутыля, скосил на него глаза и многозначительно поднял указательный палец, призывая к терпению. Затем, наконец, оторвался, вытер рукавом губы и благодушно пояснил:

– Если вспомнить не светит, так хоть напиться, чтоб забыться! Когда еще придется? – он деловито поболтал заметно полегчавшей бутылкой.

– Так, хватит тебе, хорошего понемногу! Ну-ка, отдай! – Крендин чуть ли не силком выдрал у него бутыль и тоже надолго к ней присосался.

Велия ждал минуту.

– Эй, кто из нас хочет напиться – я или ты?

Шарз весело рассмеялся:

– Некоронованный, этого вина много не выпьешь, но, если тебя это утешит, все его запасы к твоим услугам.

– О, нет! – простонала я, глядя в повеселевшее лицо мужа. – Шарз, не делай этого! Когда он напьется – начнется стихийное бедствие. Даже ты не сможешь его успокоить, пока он не угомонится сам. И поверь, это случится нескоро!

– Что ты на меня наговариваешь! – возмутился колдун. – Я тих как овечка!

– Угу, и упрям как баран!

– Шарз! – Велии уже, похоже, полегчало. – Скажи, брат, твоя жена с тобой так разговаривает?

– Хвала богам, у меня нет жены!

– Тогда ты меня не поймешь! – разочарованно махнул рукой Велия.

– Но! – перебил его Старейшина. – Зато у меня есть сестра! И, поверь мне на слово, – это хуже!

– Что-о-о? – возмущенно оглянулась на него Ниаза. – Ты чем-то недоволен, братец?

Шарз поспешно покачал головой.

– Всевидящий с тобой, Ниаза, о чем ты говоришь? Ты меня не так поняла!

Он повернулся к зубоскалящим мужчинам и громко зашептал, кидая на сестру косые взгляды.

– Сплю и вижу, как бы ее замуж отдать! Желательно, в другой клан!

Прищурившись, Ниаза метнула на брата не обещающий ничего хорошего взгляд. Шарз, состроив несчастную физиономию, обреченно развел руками:

– А ты говоришь – жена! Велия, я не доживу и до тысячи, если у меня будет еще и жена!

– Хм, смотря как повезет! – вдруг возразил Хариз.

Выцедив остатки вина, Крендин рыгнул и возмутился:

– Так, я не понял! Что, поговорить больше не о чем? Короче, давайте сегодня отдохнем от грустных тем! Давайте веселиться! Шарз! – он обнял дракона за плечи и пьяненько икнул. – А слабо тебе нацедить еще бутыля два «Драконьих слез»? Мне это вино понравилось!

– Кстати, а по какому поводу пьем? – Шарз кивнул слугам. Те расторопно внесли еще четыре внушительных бутыля.

– Было бы что пить, а повод найдется! – отмахнулся Крендин.

– Великая, а может, выпьем? – подмигнул мне Велия.

Я пожала плечами. Действительно, почему бы и нет? Муж налил вино в невысокий тяжелый, сделанный будто из синего камня, стакан и протянул мне. Подняв его, я осторожно принюхалась. Хм… приятно, оригинально, только… чересчур сладко… и даже приторно? Ой, мамочки, чего это мне нехорошо?

Вымученно улыбнувшись, я поставила стакан на стол, подскочила и едва успела выбежать в коридор.

«Чудненько! Так сказать – приятного аппетита!»

Чувствуя себя гаже некуда, я постояла на сквозняке, обдувающем мое разгоряченное лицо. Вот, пожалуйста, куда приводит неуемное потребление наркоманских зелий и редкие перекусы сухарями! Нажила себе язву или еще чего похуже!

Перед глазами появился, открылся и резво зашуршал страницами Большой медицинский энциклопедический словарь. Стараясь не думать о той неизлечимой болезни, которую так неосторожно подцепила, я поплелась назад.

А пьянка, меж тем, продолжалась. Моего временного отсутствия, казалось, никто даже не заметил, за исключением, пожалуй, Ниазы. По кругу шла очередная бутыль. Пили все! Даже низкорослый маг Шарза.

– На, выпей! – сочувственно рассматривая мое зеленое лицо, Ниаза протянула мне маленькую стопочку. – Полегчает!

Я отшатнулась, и, помотав головой, скривилась, глядя на предложенное питье.

– Дай мне лучше воды!

– Так это и есть вода! – Она махнула рукой, и фиолетовая жидкость в рюмке стала прозрачной.

Я осторожно принюхалась. Гм, и вправду ничем не пахло. Залпом проглотив жидкость, я с удивлением отметила, что это на самом деле была чистая, холодная вода. Тошнота ушла. На ее место тут же явился голод.

– Спасибо, Ниаза, твоя вода чудодейственная! Мне так неудобно! Правда! Сомной никогда ничего подобного не случалось! Наверно, это от неправильного питания! Ешь в походах одни сухари и вот, пожалуйста: дисбактериоз, повышенная кислотность и даже язва может вылезти!

Ниаза, не перебивая, внимательно на меня смотрела.

– Ты и впрямь веришь в то, что говоришь?

– Хотелось бы не верить! Но диагноз налицо, вернее, под дверью!

– Ну, блаженны верующие! – многозначительно хмыкнула она и замолчала, не вдаваясь в объяснения.

Побуравив ее взглядом, я раздраженно пожала плечами – кто их, этих драконов, поймет? – и перевела взгляд на веселящихся мужчин.

Те уже клялись в любви, дружбе и уважении. Обещали дружить семьями, кланами и землями. Вино лилось рекой, и мы с драконицей только хватались за голову, не представляя, как угомонить этих алкоголиков. После очередной бутыли и вовсе началось веселье!

Крендин на бис спел такие похабные частушки, что мы с Ниазой демонстративно зажали уши. В ответ Велия сбацал танец с «саблями». В конце концов, всем пришлось прятаться, прикидываясь частью обстановки, чтобы не дай бог, в кого-нибудь не попала эта «сабля», то бишь топор! Шарз тоже не остался в долгу и минут сорок развлекал всех плеванием огня на короткие и длинные дистанции, в результате нечаянно подпалив плащ Харизу. Тот, не разобрав, что к чему, начал удирать зигзагами. Все радостно стали носиться за ним, в надежде спасти. Причем, пробегая всякий раз возле стола, Крендин кидался в бедного дракона фруктами. Как после он сам оправдывался – для того чтобы сбить огонь. В результате его стараний огонь действительно потух. Хариз, с живописным натюрмортом на спине, заложив очередной вираж, запнулся о заботливо подставленную ногу Ниазы и растянулся на животе. Не ожидая такого коварства, следом за ним, как кегли, попадали Велия с Шарзом, а последним на них, пугая наши уши трехэтажным матом, свалился гном. Затем, вся эта пьянющая в дымину братия поворочалась, попиналась, повыясняла отношения, угомонилась и, наконец, теперь радовала нас своим разноголосым храпом.

– Кошмар! – выдавила Ниаза, рассматривая бедлам, царивший в некогда уютной пещерке.

– Не то слово! – протянула я. – И что теперь делать?

Не отвечая, драконица хлопнула в ладоши. К нам вошли шестеро слуг и, склонив головы, стали молча дожидаться приказов. Ниаза устало потерла лицо и, указав на похрапывающих мужчин, произнесла единственное слово:

– Унесите!

Слуги расторопно начали действовать. Двое, ухватив за руки за ноги Шарза, наступили на скрытый рычаг. За очагом приподнялась часть стены, открыв нам еще одну пещеру. Сложив тоненько храпящего Старейшину на небольшое покрытое шкурами возвышение, слуги вышли и тут же принялись за остальных. Спустя некоторое время, в комнате уже ничто не напоминало о недавнем беспорядке.

Я украдкой зевнула и виновато улыбнулась драконице.

– Извини меня за этих дебоширов! Сама не знаю, что на Велию сегодня нашло! Это ж надо так напиться самому и напоить всех в такую зюзю!

– Для меня тоже стало большой неожиданностью сегодняшнее поведение моего братца, а наш маг, вообще, тысячу лет назад дал обет трезвости!

– Я давно подозревала, что вышла замуж за скрытого алкоголика, видела бы ты, как он отрывался в Златогорье! Ужас!

Ниаза хихикнула и тут же строго произнесла:

– Великая, он твой муж. Ты должна его защищать, а не осуждать! Обвинителей под этим небом и без тебя хватает!

От этих слов я почему-то смутилась. Поколупав носком сапога небольшую выбоину в полу, подняла на нее глаза.

– Я, наверное, тоже пойду! Что-то меня этот день, особенно вечер, утомил.

– Конечно. Мой сын доведет тебя до вашей комнаты.

– Пойдем, Тайна! – на пороге стоял Лузар.

Обратно мы шли долго, невыносимо долго. Мне показалось, что переходы стали длиннее. На некоторых участках коридора факелы не горели вовсе и в окружавшей нас темноте мне постоянно чудились взгляды и шевеления. Я облегченно вздохнула, когда Лузар сухо щелкнул рычагом, и плита, заменяющая дверь, привычно провалилась, открывая вход в нашу пещеру.

– Может, тебе что-нибудь нужно? – поинтересовался на прощанье дракон.

– Спасибо, Луз. – Я зевнула так, что чуть не вывихнула челюсть. – Но сейчас я хочу только спать!

Лузар молча вышел, закрыв пещеру.

В теплой комнате стоял полумрак, освещаемый только отблесками огня в камине. В горах раненым зверем завывала буря, но в пещеру едва доносились ее отголоски.

С умилением полюбовавшись на своего законного пьяницу, калачиком спящего на шкурах я, недолго думая, улеглась к нему под бок, закопалась в мягкие шкуры и тут же уснула.

* * *

Проснулась я внезапно оттого, что меня сгребли в охапку сильные руки Велии, и теперь он, как ребенка, меня покачивал.

Гм, оригинальный способ побудки! Наверное, повременю я с открыванием глаз. Ну его… Кстати, что там Шарз вчера говорил про вино? Нет, определенно надо изобразить летаргический сон! Все-таки я не пушинка, надоест, сам отстанет!

Вдруг звук его тихого, чуть хрипловатого голоса поверг меня в шок, заставив крепче зажмурить глаза. Он – запел! Интересно, почему я раньше никогда не слышала, как он поет? Вообще-то, я не любительница самодеятельности, но тут…. Затаив дыхание, я стала вслушиваться в слова.

Покрывшись мурашками от ушей до самых пяток, я стала усиленно делать вид, что впала в кому. Если честно, что-то ужасно неловкое было в этой ситуации. Будто я подсмотрела, как он колупался в носу или еще чего похуже.

Его голос хрипло хихикнул у меня над ухом:

– Пора вставать, Великая! Если честно, я уже замучился смотреть на твои гримасы, которые ты так усиленно корчишь, делая вид, что спишь.

Мои глаза тут же возмущенно распахнулись:

– Я, между прочим, к тебе на сольный концерт не напрашивалась! Мало того, что чуть не укачал, так еще и серенады своим хриплым баритоном распевать взялся! – Я гневно уставилась в его спокойные, будто летнее море, глаза.

Что-то не так! Что-то в них появилось новое или старое?

Я резко села. Он не держал. И не сводил с меня глаз. В голове билась неоформившаяся мысль.

Видя мою настороженность, хрипло рассмеялся.

– Что с твоим голосом? – надо же что-то спросить, начать разговор. Странно он как-то себя ведет.

Он смущенно кашлянул.

– Вода холодная получилась.

– Какая вода?

– Вот эта! – Он протянул руку и вытащил откуда-то из-за спины ведерко. Я с любопытством заглянула:

– Но там же айсберги!

В воде, плескавшейся на донышке, плавали тоненькие льдинки.

– Пить сильно хотелось! – Он смущенно отвел глаза. – Проснулся среди ночи от дикой жажды, ну и первым делом сотворил ведерко воды. Потом понял, что сделал. Короче, любимая, я уже часа четыре дожидаюсь, когда ты проснешься!

Я смотрела на него во все глаза.

– Так ты, что же… выходит, ты все вспомнил?

Он скромно кивнул.

– Но как, отчего?

Велия молча пожал плечами. Я, не выдержав, повисла у него на шее.

– Ну, тогда здравствуй?

Прижав меня к себе, он тихо засмеялся.

– Ты неповторима, Тайна!

– Я знаю! – скромно улыбнулась я. Тут же выбралась из его объятий и ошарашила вопросом. – А у нас есть что-нибудь съедобное?

Велия удивленно поднял бровь, сглотнул и скривился.

– Меня, если честно, что-то слегка мутит при мысли о еде.

– Пить надо меньше! – мстительно напомнила я и тут же возразила. – Речь не о тебе, и если ты сейчас же не наколдуешь что-нибудь съестного, я съем тебя!

– Ладно, ладно! Тебе из съедобного или не очень? – язвительно поинтересовался он.

– Это ты к тому, какая еда мне понравится больше: из горного таракана или из осколка скалы?

Велия смущенно хихикнул:

– Ну, типа того!

От обсуждения завтрака нас отвлек скрежет открывающейся плиты и на пороге с помятым видом появился Крендин.

– Ой, ребятки!! – он обрадовался нам, как родным. – Здорово, что вы уже проснулись! Можно, я у вас пересижу? Я вам не очень помешал?

– Не очень! – гостеприимно махнул рукой Велия. – Заходи! Ты где был?

Гном, становясь малиновым, неопределенно махнул рукой и промычал:

– Я? А… ну-у, там… где-то… вот!

– А-а! – глубокомысленно покивал Велия. – Ну, тогда ясно! И как?

Крендин потоптался, кашлянул и, не поднимая глаз, махнул рукой.

– Лучше не спрашивай!

– Вы это о чем? – подозрительно разглядывая перемигивающихся мужчин, не выдержала я.

Не отвечая, Крендин протопал к нам, уселся рядом и виновато посмотрел на меня.

– Эй, Тайна, как вчера прошло? Если честно, что-то я не помню, как мы уходили! Мы там не очень?

– Очень! – мстительно кивнула я.

– Сильно?

– Угу! Буянили, будь здоров!

Крендин тяжело вздохнув, повернулся к Велии.

– Брат, есть что-нибудь? Ну… для лечения головы?

Велия завел глаза, с шумом выдохнул:

– Пьянь гидролизная!

– Я? – Гном от возмущения аж подпрыгнул сидя. – А кто меня вчера весь вечер спаивал?

– Я?! – Велия изумленно вытаращил глаза. – Поклеп!

– Так, все! – прервала я их спор. – Кто кого споил – это дело десятое, но чтоб в последний раз!

Крендин с Велией переглянулись и как-то неуверенно кивнули.

На пороге пещеры, с интересом прислушиваясь к нашему разговору, незаметно появился Лузар. Велия первым заметил дракона, широко улыбнулся, поднялся и шагнул к нему:

– Лузя, ты так вырос! Прости, не узнал тебя вначале.

Лузар внимательно прищурился на колдуна, кивнул.

– Привет и тебе, Веля! Давно не виделись!

– Давно! Два последних дня можно не считать!

Дракон улыбнулся:

– Интересно, а как произошло, что ты все вспомнил? Неужели те расшифровки, которые тебе дал наш маг, оказались верны?

Велия пожал плечами:

– Не знаю! Я проснулся ночью, и мне показалось, что не было этих тридцати лет, что вчера исчезли Великие. А потом я увидел спящую Тайну и… начал вспоминать. Событие за событием, лицо за лицом.

– Так что же все-таки произошло? Ты вспомнил, почему и когда ты потерял память? – не утерпел Лузар.

Глаза колдуна потемнели:

– Все очень просто! Я сходил с ума. И вот в один из таких вечеров безумие достаточно близко подобралось ко мне. Снова не получилось открыть портал. Мы с отцом промучились весь день, а потом долго сидели, разговаривали и пили вино.

– Ну, если вино, тогда понятно! Вино у вас убойное! – с сознанием дела кивнул Крендин, поднимая вверх большой палец. Он хотел что-то еще добавить, но мы с Лузаром так грозно на него прицыкнули, что гном покладисто кивнул. – Молчу, молчу!

– А потом мне захотелось увидеть Баргу, и я ушел через городской портал в Великоград. Барга на радостях от нашей встречи принес еще кувшин… Мы с ним посидели, а потом…. В общем, мы поспорили тогда сильно! Он начал требовать, чтобы я выкинул из головы всяких иномирных девушек, которые мешают мне жить, и, наконец, стал князем. – Велия невесело усмехнулся краем губ, покачал головой.

– А ты? – Я не сводила с него глаз, ловя каждое слово.

– Я? – он поднял на меня взгляд. – Могла бы и догадаться! Послал его к бесам со всеми его советами! И заявил, что сначала верну тебя, а потом подумаю – становиться мне князем или нет! На что он мне посоветовал в это смутное время начать думать головой, а не… гм… короче, потом к нам пришел старик, как выяснилось, его оракул. Начал пугать своими пророчествами о том, что ты погубишь этот мир, и что я не должен тебя искать и возвращать. – Он откинул назад волосы, потер лоб. – Еще и удивился, что пророчество, как ни странно, сбылось не в полной мере. Вместо того чтобы погибнуть, ты оказалась только ранена. На что я и сообщил ему о твоем воскрешении и о нашем браке. Идиот! Узнав это, он просто взбесился: начал плеваться и орать. В конце концов заявил, что я не должен был возвращать мертвых, а за то, что я это сделал, мне грозит страшное наказание. Короче, я и его послал!

– Ребятки, а вы крупно влипли! – отмер Крендин. – Вел, ты что, послал оракула? А если он из Высшего круга, тогда что?

– Да вряд ли! – отмахнулся колдун. – Наверняка он из низшей касты пророков. Тех, кто морочит всем голову!

– Ничего не поняла! – решительно перебила я его. – Какие касты, какие круги?

– Не грей голову, любимая! Просто, как и у всех магов, у оракулов есть разделение на три круга: Низший – самый слабый, на уровне шарлатанства. Средний – предсказывающий только на короткое время и кому-то конкретному – стоит на уровне ремесленника, и Высший – элита предсказателей – обладают редкой магией пророчества: что бы они ни предсказали для кого-то одного или для целого мира – все сбывается, иногда просто в угоду им самим. Так вот, тот оракул напомнил мне именно шарлатана, присосавшегося к доверчивому Барге. Но он, наверное, его уже давно с позором выгнал.

– А «возвращать мертвых» – это он конечно же обо мне? – не успокаивалась я.

– О тебе! – посмотрел на меня муж. – По пророчеству, ты должна была умереть, своей кровью активируя Сферу Света. Ты и умерла. Пророчество сбылось, и я должен был оставить все как есть, но я не смог. Вернуть тебя из мира мертвых помог хранитель Вериана. Помнишь его? А попасть к нему мне помог отец. Только он мог убить меня так, чтобы после я смог воскреснуть. МЫ смогли воскреснуть. А после обряда все его свидетели дали клятву молчания, чтобы никто не узнал, что ты была воскрешена.

– И в результате я теперь принадлежу этому миру?

Велия кивнул:

– Да, теперь ты – часть этого мира. Я безумно удивился, когда после обряда ты смогла открыть портал. Наверное, тогда прошло еще мало времени, или твой мир тебя не отпускал, не знаю. Кстати, а что произошло? Как ты оказалась здесь?

Я пожала плечами.

– Все произошло, как ты и предсказал, – портал открылся.

– А перед тем как он открылся?

– Мы отбивались от бодрых зомби, призванных Степаном. В результате мы выпали с балкона, а оказались здесь!

– А, упав с балкона, можно умереть?

Я задумалась.

– Если захотеть, то можно!

– Значит, фактически, ты и остальные Великие для своего мира умерли. В тот момент, когда это должно было произойти, портал сработал, и этот мир перетащил вас сюда! Правда очень интересно, почему это произошло только спустя тридцать лет?

– У нас прошел всего месяц!

– А-а-а, – Велия хлопнул себя по лбу, – ну, конечно! Все время забываю про временное несоответствие!

– Ну, а дальше что случилось? – уверенно напомнил Лузар.

– Дальше… – Велия усмехнулся. – Вина было очень много! Меня разозлил оракул Барги, да и сам он начал действовать мне на нервы, вот я и вспылил и потребовал вернуть мне корону. Объяснил ему, что в роли друга он меня устраивает, а вот в роли наместника – порядком надоел! Потом вино закончилось, оракул принес еще бутыль, предложил выпить за будущего правителя. – Колдун в задумчивости покусал губы. – Вот мы и выпили… так, что на самом деле я очнулся от той пьянки только сегодня.

– Ты думаешь… – я сузила глаза.

– Я не думаю, я знаю! Вначале нам об этом подсказали наемные убийцы в Златогорье, да теперь я и сам понимаю! Барга с его оракулом долго настаивали вино с забынь-корнем! У них с самого начала был план в отношении меня!

– Да, Веля, забынь-корень самое эффективное средство, чтобы сделать из существа растение без настоящего и прошлого, навязать ему свою волю и вложить нужные воспоминания. Напомни, ведь память при этом практически невозможно вернуть?

– Невозможно, только если с самого начала не обезопасить существо возвратным заклинанием, привязанным к какому-то событию. Как и произошло в моем случае. Значит, они хотели меня как-то использовать. Хм, интересно!

– Вел, а неужели ты не прочухал, что в вине отрава? – снова влез в выяснения Крендин.

– Не прочухал! Не забывай, я к тому моменту, когда пил эту отраву, вообще ничего не «чухал»!

– К тому же, этот корень имеет кисловатый привкус и его очень сложно достать! – добавил Лузар.

– Угу, поэтому в еде его вычислить очень легко, а вот в вине – сами понимаете.

– Чтоб больше никакого вина! – я сердито нахмурила брови.

– Согласен. Пьянству – бой! – усмехнулся Велия.

– Нда-а, не хотел бы я быть ни королем, ни Владыкой, ни наследником! – вздохнул гном. – Даже вина не попьешь! На кой нужна такая жизнь? Слышь, Вел, а может, плюнешь на всю эту хрень с властью? Хватай Великую, и махнем в мой городок. Тебя магом к старейшинам пристроим, я на рудник вернусь, ну а Тайна – бабской работой займется: обстирывать, готовить, убираться? А?

Услышав такую перспективку, я грозно вытаращилась на мечтающего гнома и, открыв рот, уже собралась высказать ему все, но меня опередил Велия.

– Знаешь, Крен, для меня теперь это дело чести! Ты подумай – меня лишили воспоминаний, жены, жизни и все из-за чего? Из-за власти? Неужели, если бы с тобой сделали такое, ты бы спокойно спрятался в какой-нибудь деревне и жил, забыв про месть? Неужели ты смог бы жить?

Гном крякнул.

– Да, ты прав. Нужно отомстить! Иначе просто себя уважать не сможешь! Действуй! Чем смогу – помогу!

– Подумать только, – Велия его словно не слышал, – я всегда считал Баргу своим другом, доверял ему как брату!

– А когда ты с ним познакомился? Как? – Я, обняв колени, с интересом слушала объясняющий многое рассказ мужа.

Велия, устало вздохнув, махнул рукой.

– Около ста пятидесяти лет назад выручил его из одной передряги. С тех пор он всегда был со мной. Потом, когда Верховный круг эльфийских магов начал готовить меня к отправке в ваш мир, он поселился в деревне целителей и ждал там, когда я вернусь. Остальное ты знаешь!

Велия встал, задумчиво походил по комнате, жестко выругался и остановился напротив меня.

– Когда я понял, что, вопреки своей воле, даже зная пророчество, влюбился в тебя, Великая, ты даже не представляешь, как же я испугался! Скрывать это становилось все труднее, и Барга заметил перемены во мне. Узнав причину, он посоветовал оттолкнуть тебя своим презрением, насмешками. Ведь, как он мне объяснил, только разделенное чувство привело бы к твоей смерти. Он знал наверняка, что ты умрешь, и не сказал мне. Боялся, что я помешаю, пророчество не исполнится, и мир погибнет. А я тогда даже не представлял, как активируются Сферы. – Велия снова прошелся по комнате. – Он уже тогда вел двойную игру! Я был идиотом, этого не замечая!

– Ну, тогда давайте по этому поводу и выпьем! – влез Крендин, отбирая поднос с едой и пузатым кувшином у появившегося на пороге слуги, но Велия его, казалось, не услышал.

– Да, классно он меня провел. А ведь я ему так доверял! – Его лицо исказила ярость. Обведя нас невидящим взглядом, он жестко приказал: – Мы возвращаемся! Немедленно!

Крендин невозмутимо налил себе кубок вина, выпил и, рискуя получить молнию в зад, ехидно поинтересовался:

– Слышь, Вел, а тебя так не от похмелья таращит? Давай здоровье поправим, а заодно и обсудим, как твоему названому братцу накостылять?

Велия с минуту яростно его разглядывал, затем моргнул и, словно приходя в себя, уселся с ним рядом. Насадив на острие кинжала кусок дымящегося мяса, начал жевать.

– Налить? – Крендин снова взял кувшин и посмотрел на мага. Тот решительно качнул головой.

– Боюсь, я больше на вино смотреть не смогу!

– Угу, правильно! Чё вином мараться? Давно пора на водку переходить! – фыркнула я, пододвигаясь поближе к мужу и делая знак присоединяться молчаливо сидевшему с краю Лузару.

– А вод-ка – это что? – тут же заинтересовался Крендин.

– Это навроде того сорокаградусного вина, которое ты пил в Винлейне. – пояснила я. – Еще можно сравнить с гномьим самогоном, но только вкуснее!

– Нет, тогда было не вино, а ликер! – возразил Велия и протянул мне кусок мяса. – Будешь?

Я, конечно, не отказалась, вдобавок цапнув с блюда теплую сдобную булочку.

Некоторое время мы молча ели. Затем Крендин пихнул Велию локтем в бок и ехидно подмигнул мне.

– Эй, Тайна, если ты будешь так много есть – растолстеешь, и когда твой муж тебя бросит, вспомни обо мне! Мне нравятся пухлые дамочки!

От неожиданности я чуть не подавилась и исподлобья глянула на зубоскалящего гнома. Тому уже, похоже, полегчало, если он рискнул сыпать шуточки на такую больную тему. Кинув быстрый взгляд на рассматривающего каменный пол мужа, я решила поддержать шутку и насмешливо фыркнула:

– Издеваешься? Да я с вами на грани дистрофии балансирую! А ты говоришь – растолстеешь! Ем я, может, и много, зато раз в неделю, поэтому и запасаюсь, как верблюд. Когда еще получится! Так что, дорогой, на меня не надейся и не жди!

Велия поднял взгляд на меня, перевел на Крендина:

– Мне показалось или ты сейчас что-то сказал?

Гном, поджав губы, вздохнул и, взяв кувшин, кивнул Велии.

– Мой тонкий юмор без бутылки хрен поймешь, так что давай я тебе плесну для лучшего понимания!

– Наплескались уже! Хватит! Луз, нам бы сегодня твоих увидеть! Сам понимаешь, нечего засиживаться!

– Хорошо! – Лузар легко вскочил на ноги. – Собирайтесь!

– Да чего собирать, все и было собрано! – Велия поднялся, повесил на пояс кинжалы, за спину топоры, сгреб свой мешок и выжидательно посмотрел на нас.

* * *

Комната, в которой вчера шло веселье, снова была безжизненно-строгой. Прежним оставался только жарко полыхающий камин. Черный каменный пол льдисто поблескивал, а в центре залы напротив друг друга снова стояли шесть кресел. Правда, сегодня они были разделены низеньким овальным столом, уставленным блюдами с фруктами, среди которых возвышалась пара кувшинов.

На одном из кресел сидел мрачный Шарз. Заметив нас на пороге, он не шелохнулся, неторопливо попивая из высокого бокала. Рядом сидела Ниаза. В отличие от брата, она радушно заулыбалась и приглашающе махнула нам рукой. Мы вошли и с удобством расселись напротив.

Осушив до дна немаленький фужер, Шарз поднял на нас больной взгляд. Оглядел. Задержал на Велии, икнул и язвительно поинтересовался:

– Ну, как самочувствие? – И тут же возмутился. – Из-за тебя, Некоронованный, мы вчера уничтожили изрядную часть «Драконьих слез» и ради чего? Чтобы смочить твое горе? Ах-ах, мы никого не помним и ничего не знаем! Как и что я теперь скажу моему совету? Куда пропал очень важный для наших супружеских пар запас этого вина? Ведь не скажешь, что просто устроили пьянку! Да у нас, из-за тебя, теперь рождаемость упадет, хрен знает во сколько раз! И что? Что в итоге? Мало того, что напились как, как… так еще и вели себя как… в общем, так же! – Дракон понуро замолчал и вдруг хихикнул. – Вы не поверите! Я сегодня впервые пожалел, что у меня нет жены, а лучше жен. Сразу бы решил демографическую проблему.

Он кинул смущенный взгляд на меня, затем грозно уставился на хохочущего Велию и ухмыляющегося Крендина.

– Не вижу причины для веселья! – неожиданно рявкнул он. – Мы же вчера выпили убойную дозу! Почти смертельно опасную!

– Угу! Хорошо, что мы быстро вырубились, иначе смертельно опасной она оказалась бы для женщин! – устав смеяться, хрюкнул Велия.

– Хм, ну и это тоже! – Шарз еще больше смутился и, не поднимая глаз, налил себе в бокал из другого кувшина бледно-розовую жидкость.

– Местная минералка или рассол? – не удержавшись, хихикнула я, глядя на его мучения.

– Зелье спокойствия! – буркнул Шарз, залпом осушая бокал.

К моему уху склонился Велия:

– Что-то я вчера растерялся, любимая, а то был бы шанс реально увеличить нашу семью!

Смерив его насмешливым взглядом, я молча показала кулак и, стащив с блюда кисть огромного, как сливы, и такого же черного винограда, я с наслаждением засунула в рот ягоду.

Шарз, внимательно посмотрев на меня, перевел взгляд на довольного колдуна:

– Иногда неведение благость, иногда – наказание!

– Да, кстати! – не обратив внимания на слова, кивнул ему Велия. – Теперь слово «неведение» не про меня! Теперь я все знаю! Вернее – помню!

У Шарза округлились глаза.

– Ты хочешь сказать, что после вчерашнего дебоша ты как-то все вспомнил? Скажи, а мы тебя вчера по голове не били? – Он хохотнул и пояснил удивленному Велии. – Просто наши лекари говорят – действенное средство! Я его про запас держал, на тот случай, если бы тебе ничего не помогло!

– Хм, спасибо, конечно, за заботу, но я все вспомнил и без этих радикальных мер! Даже то, что со мной было в тридцатилетнем возрасте – помню!

– Хвала богам! Теперь я знаю, на что потратил столько драгоценного вина! И оправдание есть – спасал друга и властителя дружественного государства. И самое главное! Теперь я знаю, кому прислать счет! – Шарз лукаво поглядел на вытянувшееся лицо мага и расхохотался. – Шутка! Испугался?

– Ты, шутник, лучше помоги мне трон вернуть! На случай осады мне твои бойцы ох как понадобятся!

Шарз тут же стал серьезным.

– Думаешь, мирно договориться не удастся? Все-таки Барга – твой наместник!

– Это да, но мне тут вспомнились кое-какие факты, допускающие мирные переговоры только на один процент! И то, я не уверен! – Велия так мрачно посмотрел на дракона, что тот не рискуя допытываться, только кивнул.

– Хорошо! Как скажешь! Все мои боевые драконы и я в твоем распоряжении.

– Отлично! – повеселел Велия. – Тогда не будем терять времени. Пора возвращаться в Винлейн. Шарз, что скажешь?

Пока они обсуждали детали, ко мне вплотную придвинулась Ниаза и тоном заботливой мамушки заговорила.

– Тайна, девочка, пожалуйста! Я очень за тебя переживаю! Когда случится осада, будь от нее подальше! Прошу!

– Ниаза, что опять за недомолвки: «осторожнее», «будь подальше»! – подозрительно прищурилась я, глядя на драконицу.

Выдержав мой взгляд, она только пожала плечами.

– Тайна, неужели неприятно, когда уделяют так много внимания? Считай, что мы просто за тебя волнуемся и только!

– Ага, опять, наверное, какое-нибудь предсказание имеется, из-за которого я должна буду всегда ходить в броне – опасаясь шальной стрелы, не пить и не есть – остерегаясь яда?

Ниаза искривила в усмешке тонкие губы.

– Успокойся! На этот раз никаких предсказаний! Просто ты… – Она замялась и отвела взгляд. – Ты еще так уязвима в этом мире. Тебя могут обидеть!

Нет, ну, змея – она и есть змея: вертится как уж на сковородке!

– Ха! – Крендин переглянулся с озадаченным Велией. – Ее обидишь! Враз башку оттяпает по самые… ну…. Короче, думать не станет!

– Ну, вообще-то, да! – соглашаясь, фыркнул Велия и внимательно посмотрел на Ниазу. – Ведь что-то случилось? Я чувствую! Если ты знаешь – скажи!

– Нет, маг, ничего я тебе говорить не буду. Не переживай. – Она улыбнулась, глядя в его нахмуренное лицо, – ты скоро все узнаешь сам.

Шарз снова забулькал, наливая себе очередной стакан зелья.

– Да, Некоронованный, и еще! Если будет трудно – вот! Возьми! – он протянул Велии черную круглую пластину на цепочке. – Это на крайний случай. Подожги ее, и мы придем к тебе на помощь.

Велия, рассматривая, повертел пластину в пальцах и кивнул.

– Пригодится! А сейчас нам нужно торопиться!

– Могу открыть портал в Винлейн! – предложил дракон.

– Мне нужно выяснить, где отец. Погоди! – колдун достал из-за пазухи амулет Всевидящего. – Не помешаю?

С нашего согласия он, уставившись в одну точку, на некоторое время погрузился в сосредоточенное молчание.

– Это надолго! – махнув на мужа рукой, я скромно стащила с блюда апельсин.

– Кушай, малышка! – улыбнулась Ниаза. – Попробуй еще вон те яблоки, они очень полезные!

– Спасибо, Ниаза! Если честно, я действительно последнее время себя неважно чувствую. По-моему, у меня голова кружится от вашей высоты. Давление и все такое!

– Да, и поэтому тоже! – с умным видом кивнула она. – Вот возьми это зелье. Оно специально для таких случаев! – И протянула мне бутылочку с мутной, голубовато-белой жидкостью. – Как только станет дурно, сделай глоток, но не больше, и сразу полегчает!

Я взяла пузырек, открутила крышку и принюхалась. Пахло хвоей, мятой и еще чем-то таким же холодным.

– Спасибо, Ниаза! Это что, специальный настой от головокружения?

– Ну, можно сказать и так! – улыбнулась она.

Я, решив не обращать внимания на ее недомолвки, спрятала бутылочку в мешок. Не хочет говорить – не надо! Было бы что-нибудь смертельное – сразу бы сказала!

Велия, закончив выяснять последние новости, обернулся к нам.

– Отец нас ждет в Винлейне. Так что, нам пора!

Пока он открывал портал, мы с Крендиным подхватили вещи, я шагнула к драконице и обняла.

– Спасибо за все, Ниаза. Не знаю, что ждет нас там, – я махнула на мерцающий в воздухе портал, – но очень надеюсь, что если нам, ему, – кивнула на ожидающего меня мужа, – понадобится помощь, вы не откажете!

– Конечно! Не волнуйся, Шарз не оставит его без поддержки!

Кивнув, я шагнула к порталу, но не удержалась и, снова обернувшись к ней, шепотом спросила:

– Скажи честно, со мной должно произойти что-то плохое?

Драконица широко улыбнулась.

Нет, ну сначала наговорят всякой ерунды, а потом молчат и умно улыбаются. А я переживай!

– С тобой произойдет только хорошее. Ты, вообще-то, очень счастливая, хотя сама этого не понимаешь. И забудь про свою болезнь! Ты не больна! Ты…

– Мне, конечно, очень неприятно перебивать ваше прощание, но, может, вы потом договорите? – несколько резко прозвучал над ухом голос Велии. – Любимая, нам пора! А хотя… – он задумался. – Может, я ее у вас оставлю, пока все не решится? А? Ниаза, Шарз? Что скажете?

– Ну уж нет! – вспылила я беря его под руку. – Ты там будешь развлекаться, воевать, а я тут сиди, умирай от скуки? Фигушки, дорогой! – Я улыбнулась драконам. – Ладно, Ниаза, Шарз, потом договорим, когда будет время! А то видите, некогда нам! – и потянула ухмыляющегося мужа к порталу.

Часть четвертая Возвращение князя

Так за веком – век, ни кола, ни двора.

От тюрьмы – сума на стыке эпох.

В драке не поможем, но случись война,

Даст Бог, победим! Победим, даст Бог!

«Алиса»

Пустынный тронный зал Винлейна как всегда утопал в цветах. Едва мы ступили на гладкий, будто покрытый лаком деревянный пол, как к нам подошли взволнованные Владыка и Светка. Подруга, естественно, повисла на шее, будто бы не видела меня лет десять и, ухватив за руку, быстро потащила в сторону.

– Тань, слава богу, с тобой ничего не случилось! Я так переживала, так переживала!

– Угу! А что со мной могло случиться? Я ведь была под защитой сильного умного… гм… гнома!

Светка расхохоталась и смерила с головы до ног Велию, внимательно слушающего отца.

– А я смотрю, гном снова стал прекрасным принцем? – И, наклонившись ко мне, зашептала. – Подруга, у меня радостная новость, и мне дозарезу надо с тобой посплетничать! Жаль, здесь нет нашего любимого ресторанчика!

– Значит, надо что-нибудь придумать! Место, где бы мы могли с тобой спокойно посекретничать, не опасаясь вторжения наших мужчин!

– Придумаем! – тряхнула кудряшками подруга. – Давай вечером встретимся и поговорим. Владыка хочет сегодня устроить в вашу честь небольшой бал… персон на тысячу!

– О, нет! Только не это! Опять впихивать себя в жуткие цветастые платья, цеплять драгоценности, которые потом заберут. Да еще не дай бог, снова придется танцевать со свекром! Ужас! – Я скривилась, как от зубной боли. – И вообще, что-то я себя так паршиво чувствую! Просто дальше некуда!

– Во-первых, твоего свекра я беру на себя. Во-вторых, где мы еще сможем спокойно поговорить, как не на балу? Тань! – Светка скорчила умоляющую рожицу. – Я умру, если сегодня же все тебе не расскажу! Столько всего произошло! Я тебя почти неделю не видела, а ты смотришь на меня, как на надоедливую муху!

Да, похоже, Светку и в самом деле припекло! Еще чуть-чуть и грянет взрыв. Ладно, что не сделаешь, чтобы угодить своей единственной подруге! Хотя сейчас для меня и ее одной – много! Но до вечера время еще есть, надо выспаться и вперед, на выслушивание Светкиных новостей. И что за хворь я поймала, шастая по их трижды параллельному миру?

Сделав над собой усилие, я собрала в кучу разъезжающиеся глаза, нацепила улыбку и торжественно кивнула:

– Ладно, Свет! Раз я тебе нужна – я буду! Только чуть-чуть приду в себя… Ой что-то мне нехорошо-о-о!

Светкино лицо расплылось в большое светлое пятно, и наступила темнота.

* * *

Я очнулась от плавного покачивания, удобно лежа на чьих-то руках. Над ухом напряженно сопели.

Интересно, куда меня несут, кто и главное – зачем?

Я открыла глаза и с секунду рассматривала усталое лицо Велии. Заметив мой изучающий взгляд, он, продолжая куда-то целенаправленно шагать, холодно спросил:

– Жить будешь?

Не ожидая такого вопроса, я нервно хихикнула:

– А если я скажу – «нет», ты бросишься танцевать?

– А если без шуток? Если честно, я не целитель, и меня несколько настораживает твое зеленое лицо и внезапные обмороки!

– А что ты хочешь? Мой избалованный «Активией» организм просто не привык питаться корзаками и пить зелья на найгопле! Вот тебе и пожалуйста! Началась страшная аллергия на постоянные войнушки и походы. Мне бы где-нибудь пожить спокойно, на молочке, на сметанке. Пособлюдать постельный режим, тогда все пройдет! Кстати, у вас, я надеюсь, такие продукты есть?

Велия с усмешкой скосил на меня глаза:

– Найдутся.

Он повернул и начал спускаться. Явно по лестнице.

– Кстати от дисбактериоза и нервного истощения ноги не отказывают, так что ты, может, поставишь меня на землю… м-м… дерево? Короче, давай я пойду сама? – под его слишком серьезным взглядом, я смутилась. – Ты не думай, просто я за тебя переживаю. Все-таки я не пушинка! Эй, а куда это ты меня тащишь?

– Устраивать постельный режим!

Однако!

– Нет, я что-то не поняла! Меня, вообще-то, Светка на балу ждет!

Велия скорчил злобную усмешку.

– Нет уж! Отплясалась! Сейчас уложу тебя в кровать и отдам на растерзание целителям!

Заботится – значит любит!

Я многообещающе ему улыбнулась.

– А может, ну их, этих целителей? Твое предложение насчет кровати мне нравится, а вот насчет целителей – нет!

Велия неопределенно хрюкнув, насмешливо приподнял бровь.

– Нет уж, дорогая! Я не собираюсь рисковать твоим здоровьем! Вот пусть сначала меня успокоят целители, а там видно будет!

Я разочарованно вздохнула.

Похоже, муженек уперся рогом! С детства не любила врачей, а тут целители! Само название в дрожь бросает. А если верить рассказам, то все эльфийские целители – мужики. Женщины в их обществе занимают место оранжерейных цветов. Красивых, безмолвных и тупых.

– Изверг! Считай, что я обиделась!

– Согласен! – кивнул он. – Потом помиримся!

Порыв ветра заставил меня закрыть глаза и на мгновенье задержать дыхание. Через секунду мы оказались в нашей комнате.

Дом, милый дом!

Если честно, я уже успела соскучиться по этому маленькому раю для двоих.

Велия подошел к постели, бережно сгрузил меня и шагнул к порталу. Тут же подскочив, я удержала его за руку.

– Останься! Не нужно никаких целителей!

Он остановился и, наклонившись, легонько коснулся губами моей макушки.

– Нет, я все же схожу за ними. Клянусь, пока они будут тебя осматривать, я и на шаг не отойду. А вечером, если все будет хорошо, мы пойдем на бал.

Я обиженно фыркнула.

– Только не делай из меня вдрызг больную, разбитую параличом старуху!

– Да? Не надо? А то я уже было собрался…. – усмехнулся муж.

– Вообще-то, если честно, меня бы спасла от всех бед горячая ванна, вкусная еда и сон до вечера! – не обращая внимания на его насмешки, заявила я. – Поверь, тогда я буду как огурчик!

Велия высвободил руку и, не слушая меня, решительно бросил:

– Скоро вернусь! – И пошел к порталу.

Я упала на кровать, прикусив от злости губу.

Отвертеться не удалось! Здорово! Только врачей мне сейчас и не хватало, чтобы в полной мере почувствовать себя развалиной. Угораздило же меня заболеть так не вовремя и не где-нибудь, а в другом мире! Здесь привычной медицины нет…. Хотя, еще неизвестно какая из медицин лучше.

Спустя мгновение, после того как в переходе скрылся мой вредный муж, входной портал снова замерцал. Я насторожилась. Села.

Вначале, когда у меня не было магических способностей, я не чувствовала активности порталов. Не то, что сейчас.

Так! Ко мне явно гости!

В комнату, воровато оглядываясь, шмыгнула Светка.

– Тань, какой ужас! Что случилось? Опять происки врагов? Ты меня так напугала! – запричитала она, плюхаясь рядом со мной на кровать. – Там, возле вашего портала даже охрану поставили. Но мальчишки меня знают. Пропустили! Я к тебе ненадолго! Ну-ка, выкладывай, что с тобой!

Я равнодушно пожала плечами, но, видя легкое разочарование на ее лице, слегка ей подыграла:

– Не знаю! Похоже, чем-то траванулась! Два последних дня мутит, и башка кружится. Ты же у нас врач, вот и скажи отчего со мной такая радость приключилась!

Светка с умным видом потрогала мой лоб, посчитала пульс, полюбовалась на мой язык и задумалась.

– Н-да, так сразу и не скажешь! И давно это с тобой?

– Да я же говорю! У драконов началось! Может, мой желудок не переваривает их еду? Особенно завтраки! А потом ничего, ближе к обеду проходит!

– Угу, и голова кружится? – Светка задумчиво прищурилась на меня.

– Вообще редко, может, у меня истощение на нервной почве?

– Ага! А на соленые огурцы не тянет?

– Фу-у, я их с детства не перевариваю! Но вот от селедочки с лучком не отказалась бы! – облизнулась я и в догадке вытаращила глаза на ехидно ухмыляющуюся подругу. – Ты хочешь сказать, что я беременна?! Не-е-ет!!! Только не это! Этого не может быть! Ведь тогда бы меня тошнило, кружилась голова…

Я осеклась, взялась за голову и в ужасе уставилась на Светку.

– Но как? Когда?

– Ну, есть, конечно, дети и из пробирки, но, по-моему, у вас с Велом и так все хорошо? А другого способа зачатия пока не придумали! А когда – это ты думай сама! И не забывай, что здесь месяц короче нашего!

– Мамочка! – простонала я, отказываясь поверить в очевидное. – Что делать?

– Что-то я тебя, подруга, не пойму! – Светка удивленно пересела поближе. – А что ты собралась делать-то? Пусть все идет, как идет! Когда ребенок родится, тебя Велия на руках носить будет!

– Так он и так носит! – ошарашенная новостью, я еще не выбрала: радоваться мне или паниковать. Подумав, выбрала панику. – О боже, нет! Я боюсь, я не хочу!

Подруга нахмурилась.

Н-да, переигрывать тоже не надо! А то у меня и так, похоже, вот-вот истерика начнется.

– Интересно, а у них аборты предусмотрены?

Так, а вот эта фраза явно была не в тему! Светка у нас девушка чувствительная к таким жизненным оборотам… Может, пропустит мимо ушей?

– Дура, что ли?! Ты там, в горах головой не падала – с высоты сто тысяч метров?

Блин, не пропустила!

Подруга подскочила и, яростно блестя глазами, грозно зашипела.

– Если ты на такое решишься, тебя муж в два счета придушит, а я ему буду помогать! Это я тебе обещаю!! Совсем сдурела?!

Вид брызгающей слюной Светки вообще вогнал меня в депрессию.

– Я боюсь! – тихо всхлипнула я.

Почему-то мне до слез захотелось, чтобы меня пожалели. Захотелось снова стать маленькой, за которую все всегда решала бабушка. Ужасно видеть, чувствовать, как твой привычный мир разлетается разноцветными осколками. Мерзкое ощущение, когда уютного прошлого, где ты могла спрятаться, больше нет, а есть только неизвестность, которой ты боишься, но понимаешь – надо как-то жить дальше! Делаешь вдох-другой и до тебя доходит: человек – живучее существо, что ему какая-то смена декораций? А сколько еще раз в этой жизни уютные миры будут разлетаться на мелкие осколки, делая этот процесс привычным и даже необходимым?

Я потрясла головой, отгоняя мрачные мысли и вслушалась в Светкину проповедь.

– …боится она, видите ли! А раньше что, не боялась? Когда Велию от жрецов таким оригинальным способом спасала! Зато сейчас бы у тебя не было ни мужа, ни ребенка! Правда, здорово? – Светка, перестав нарезать возмущенные круги перед моим носом, вдруг замолчала, села рядом со мной и обняла. – Глупая! У тебя же все хорошо! Ты же счастливая! И я тебе завидую!

Я несмело улыбнулась:

– Вот блин!

– Угу, он самый! – Она встала. – Ну, я, пожалуй, пойду. А то сейчас твой муж притащит целую толпу целителей! Так что приготовься изображать умирающую! Если честно, мне Велию даже жалко! Ладно, до вечера!

– Свет, – окликнула я, когда она была уже возле портала. – А о чем ты хотела со мной поговорить?

Она отмахнулась.

– Мои новости, по сравнению с твоими, так, ерунда! Но самая главная в том, что Владыка сделал мне предложение. – Светка, смущенно хихикнув, шагнула в переход.

– Поздравляю! – протянула я ей вслед.

Почему-то снова накатила тоска и тут… из портала вышли три эльфа во главе с моим мужем.

Депрессия сменилась злым весельем.

Эльфы, настороженно разглядывая, неловко подошли, обступили со всех сторон и начали что-то обсуждать на своем певучем языке.

Велия уселся рядом. Успокаивающе обнял за плечи и, склонившись, тихо проговорил.

– Не бойся, Тайна, это самые лучшие лекари в Эльфийском союзе. Ну и я теперь тоже кое-что могу.

– Угу, то, что ты можешь, я заметила! – недовольно проворчала я, отстраняясь.

Он нахмурился:

– Что случилось? Почему ты дрожишь? Что произошло, пока меня не было?

Я промолчала, кожей чувствуя его прожигающий до костей взгляд. Тут наше внимание привлекли целители. Двое остались стоять у кровати, а третий подошел к нам.

– Владыка, – обратился он к Велии, – позвольте поговорить с вашей половинкой?

Тот кивнул, поднялся и стал поодаль, не сводя с меня внимательного взгляда. Эльф, так не вовремя возжелавший со мной поболтать, присел на краешек кровати и, взяв меня за руку дружелюбно начал.

– Скажи мне, госпожа, как давно тебя мучают эти обмороки?

Я закатила глаза и, скорчив страдающую физиономию, простонала.

– Всю жизнь!

Целитель недоуменно переглянулся с эльфами и задумчиво потерподбородок. Не найдя логичного объяснения такому явлению, он решил выяснить обо всем с другой стороны.

– А что еще беспокоит госпожу?

Я с радостью поделилась.

– Иногда кружится голова, бывает – падаю и почти всегда тошнит! – Целители заметно оживились. – Но, забыла сказать, что это всегда бывает после литра-двух гномьего эля, ну или когда увлекусь ликером. Сорок градусов – шутка ли? А, забыла! Еще меня тошнит от вашего салата, как его, – я пощелкала пальцами вспоминая, – ну, бурый такой! На плесень похож. И название в тему. А-а, берегной, кажется! И от корзаков тошнит! Я говорила Велии, что мне ваши деликатесы – вот уже где! По мне так лучше йогурт какой! «Данон» или «Активию», а своих корзаков жрите сами с волосами.

Переведя дух, я насладилась изумленным молчанием. Эльфы только хлопали длинными ресницами, а мой муж, с чуть порозовевшим лицом, изваянием застыл у стены. Для пущего эффекта я надрывно всхлипнула, поманила пальцем тревожно изучающего меня целителя и трагичным, громким шепотом спросила.

– А еще мне по ночам голоса чудятся! И мертвые с косами видятся! Не знаете – это к чему?

– К помутнению восприятия реальности на почве неуемного потребления горячительного и хронического вранья! – Один из стоявших поодаль эльфов неожиданно весело фыркнул и повернулся к Велии. – Владыка, ваша половинка не желает с нами говорить! Может, мы вернемся тогда, когда она на самом деле будет в нас нуждаться? К слову сказать, путем магического считывания я не нашел в ее теле болезни. Но, к сожалению, чтобы иметь более точное представление о ее здоровье и причине возникновения симптомов, нам нужно время! Хотя у меня есть кое-какие догадки…

Велия, скрестив руки на груди, с каменным лицом внимательно выслушал его и молча кивнул, отпуская.

Дождавшись, когда целители исчезнут в портале, он перевел на меня гневный взгляд, медленно подошел и опустился на кровать.

– Зачем ты устроила это представление? – Его тихий низкий голос холодом окутал душу. – Или, может, ты хочешь, чтобы все думали, что ты ненормальная?

Я улыбнулась и не в силах больше сдерживаться, захохотала, глядя, как его глаза мгновенно затопило желтое бешенство.

– Ты невыносима! У меня руки чешутся свернуть тебе шею! И скажи, что мне мешает это сделать немедленно? Ты из меня сотворила шута! Надо мной ржет весь Винлейн!

– А тебе жалко, что ли? Пусть ржет! – рыдая от смеха, истерично простонала я.

Велия гневно встряхнул меня за плечи, но это не помогло. Я продолжала хохотать, выпуская на волю всю усталость, все волнения сегодняшнего дня. С минуту он озадаченно наблюдал за моими конвульсиями, а потом, решительно уронив на спину, закрыл мне рот поцелуем. Помогло! Хрюкнув пару раз, я успокоилась.

– Тайна, не рискуй так больше! – через пару секунд с угрозой заявил он. – Я ведь тебя сегодня чуть на самом деле…

– Давай без «чуть»? – решительно перебила я, нервно стаскивая с него куртку…

* * *

Проснулась я от ощущения изучающего меня взгляда. Мурлыкнула, потянулась и открыла глаза. Ого! Ничего себе, все-таки горазда я спать! Над «лиственным» потолком искрилось звездами небо. М-м, красота! Так, стоп! Сегодня вроде будет бал!

Я перекатилась на живот и встретилась глазами с мужем. Улыбнулась.

Вот интересно, он еще сердится или нет? Как не стыдно смотреть на любимую (если, конечно, не врет) жену с такой каменной рожей? Похоже, сердится. Зря старалась, от разговора отвертеться не получится! Вот? блин!

– Так? может, ты мне все-таки расскажешь, почему ты сегодня выгнала лекарей? М-м?

Ну, вот начинается! Ладно! Хочешь знать правду? Устроим!

– Потому что я не больна! – буркнула я, изучая стенку.

– Откуда ты знаешь? А все эти приступы? Ты пойми, я очень за тебя боюсь! Если с тобой что-нибудь случится….

– Ты плохой маг, если не видишь того, что есть на самом деле!

– Я хороший маг, но я воин, а не целитель, а женщины для меня, вообще, темный лес! И вообще! Как бы тебе этого не хотелось, но я не идиот, Великая! – рыкнул он и приказал. – Выкладывай!

Я сложила голову на руки, вздохнула и, искоса посмотрев на него, озадачила:

– А сколько в вашем мире длится беременность?

Не ожидая такого вопроса, Велия, смущенно хмыкнув, пожал плечами.

– Так же, как и у вас, плюс-минус месяц. Но это, если дело касается главных рас. А почему ты спросила?

– Просто не знаю, как сообщить тебе о том, что ты, наконец-то, в свои триста лет станешь папочкой!

Зрелище, открывшееся мне, с лихвой компенсировало все нервные стрессы и переживания последних дней.

Он нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного, потом по его вспыхнувшим глазам можно было смело говорить о том, что смысл успешно понят. А после он так сильно сжал меня в объятиях, что не хрустнули только ленивые позвонки и суставы.

– Отпусти, медведь, заду-уши-ишь! – просипела я, безуспешно пытаясь глотнуть воздуха.

Он тут же испуганно разжал руки. Изумленно выдохнул и растерянно улыбнулся.

– Я не могу в это поверить! Но как, когда?

– Насчет когда – точно не скажу, а вот как – могу продемонстрировать? – игриво протянула я.

Но Велия, будто не услышав меня, промолчал, становясь каким-то торжественным. Думая о чем-то своем, он поднялся, уселся с краю и, выудив вещи, начал одеваться. Я молча сидела, рассматривая его спину. Он неторопливо нацепил на себя свой неизменный черный костюм, затянул все ремни, развернулся ко мне и приказал.

– Значит, так! Ни в каких осадах ты не участвуешь. Сидишь здесь под присмотром целителей, которых ты недавно выгнала! – Натянув куртку из тончайшей кожи, он привычным движением связал волосы в хвост и плюхнулся рядом со мной на кровать. – Ты поняла?

Он ждал ответа, не сводя с меня серьезных глаз.

– Ты – поняла?

Так, что-то он начинает действовать мне на нервы!

Не отвечая, я лениво поднялась, подошла к гардеробу и, распахнув его, стала изучать висевшие платья. Выбрав нежно-розовое, я демонстративно долго его надевала, кожей чувствуя пристальный взгляд Велии. Нашла удобные туфли и долго вертелась перед здоровенным, во всю дверь, синим зеркалом. Затем, будто вспомнив, повернулась к мужу:

– Ты что-то сказал?

Глаза Велии нехорошо сузились. Он молча поднялся. Подошел. Двумя пальцами приподнял мне подбородок. Посмотрел прямо в глаза. Жестко сказал:

– Лучше не зли меня, Великая! Если действительно не хочешь весь этот год просидеть безвылазно в этой комнате! То, что происходит, – не шутки! И я не намерен подвергать опасности ни тебя, ни моего ребенка.

– Ты не посмеешь это сделать! – до меня начало доходить, что этот изверг на самом деле может устроить мне такие каникулы.

– Хочешь проверить? – обворожительно улыбнулся муж, не сводя с меня ледяного взгляда.

Я демонстративно закрыла рот.

Он кивнул.

– Такое благоразумие мне нравится больше! А сейчас мы пойдем на бал и обрадуем всех, что ты здорова!

– Но, Вел, пожалуйста, только никому ничего не говори! – взмолилась я.

– Естественно! Не хватало, чтобы все узнали о моем самом уязвимом месте! – он протянул мне руку. Наши пальцы переплелись. – Но никаких осад! Обещай!

Я, не отрывая от него честного взгляда, незаметно скрестила пальцы за спиной.

– Обещаю!

Велия подозрительно прищурился.

– Что-то ты это быстро сказала!

– Правда, правда! Буду сидеть в нашем шалашике и вязать пинетки все девять месяцев. Обещаю! Пойдем уже на бал! Мне так хочется отдохнуть, повеселиться и, в конце-то концов, поговорить со Светкой. Пойдем!

Велия скептически хмыкнув, дал втащить себя в портал.

* * *

Конечно, во всех переходах Винлейна я бы заблудилась в два счета, но Велии этот город был родным. Пройдя через четыре портала, мы вышли в огромный бальный зал.

Все же, сколько буду здесь жить, столько буду удивляться и восторженно пялиться на эту красоту!

Весь зал утопал в цветах. На этот раз вся дальняя полукруглая стена за сценой была выполнена в виде водопада, струящегося в небольшое, выложенное камнями озеро, сияющее в лунном свете.

Под потолком кружились, будто танцуя, небольшие золотистые шарики, освещая весь зал теплым радостным светом. Красивые ярко одетые мужчины и женщины слились в танце под легкую музыку.

Мы с Велией переглянулись. Обняв меня одной рукой за талию, он склонился и прошептал.

– Ты несравненна, а вот я что-то чувствую себя неловко в одежде наемника. Все-таки бал!

– По-моему это уже было, только с точностью до наоборот! – хихикнула я.

Нас заметили. Музыка стихла. Эльфы расступились, давая дорогу спешащему к нам Владыке. Сзади, цепляясь за его руку, с трудом поспевала радостная Светка. Они оба были одеты в белую, ажурную одежду. Владыку скрывала привычная хламида, а Светкино платье, казалось, было сделано из хлопьев снега, настолько казалось воздушным.

Подойдя к нам, Владыка поцеловал мне руку, раскланялся с Велией и жестом пригласил нас следовать за собой в центр зала.

– Господа! Мои верноподданные благородные эльфы и несравненные эльфийки. Мой сын и наследник людского трона, после тридцати лет проживания в землях драконов, вернулся в целости и сохранности! Я очень рад, что сообщения о его гибели в Златогорье оказались неверны. Как вы знаете, я сам проводил дознание и, после детального обследования тела самозванца, стало ясно, что перед нами кто-то другой! Жрецы признались, что этим незнакомцем и был потерянный ими жрец Лиандр, который, по словам очевидцев, был очень похож на Велиандра. Они принесли мне извинения за эту ужасную ошибку, и я поспешил в Винлейн. Сегодня в честь возвращения моего наследника я и устроил бал, подгадав к началу осени. Так давайте же сегодня веселиться. Все переживания закончены, мы снова на благословенных землях Союза, в нашем родном Винлейне!

Эльфы не сводя глаз, жадно нас разглядывали. Велия вымученно им улыбнулся и жестом Брежнева приветственно качнул рукой.

– Благодарю вас, господа, за теплый прием, а сейчас прошу, не пренебрегайте танцами и весельем ради моего возвращения! – он коротко всем поклонился, но эльфы, не торопясь следовать, его совету продолжали стоять, будто чего-то ожидая.

– Владыка, за эти тридцать лет вы так сильно изменились. Почему? – насмелился спросить молоденький эльф, выходя из толпы. – И ваши волосы… Вы что, потеряли ваш магический резерв?

– Я думаю, тридцать лет – достаточный срок, за который может измениться любой. А что касается меня, то я дал обет до возвращения половинки не заниматься магией, совершенствуя только боевые искусства, – не моргнув, тут же сочинил Велия.

– А куда исчезла ваша жена? – раздался сбоку взволнованный женский голос. Велия оглянулся на меня, ища поддержки.

– Просто напоследок я решила еще раз проверить наши чувства, сослав себя в добровольное изгнание в свой заброшенный мир. Проверка оказалось удачной, и вот мы снова вместе! – я послала мужу воздушный поцелуй.

Тот, едва сдерживаясь от смеха, стиснул зубы, а я, наоборот, для убедительности сделала бровки домиком и напустила на себя печальный вид. Как ни странно, это сработало. Любопытная эльфийка, выдохнув что-то типа «ах, как романтично!» – оставила меня в покое.

И тут народ прорвало. Вопросы посыпались на нас, как камни на головы преступников.

– Когда вы примете корону и, наконец, станете Властителем людей?

– Как вы намерены поступить с вашим наместником?

– Оставите ли вы его в совете?

– Будет ли исправлена ситуация с полукровками? Отменят ли каторгу и жертвоприношения?

Положение спас Владыка. С сочувствием оглядев растерянного сына, он жестом приказал всем замолчать.

– Так, все! Все вопросы потом! Завтра мы соберем конференцию, которую маги продемонстрируют во все крупнейшие города нашего мира. Там вы все и узнаете, а также сможете лично задать все интересующие вас вопросы принцу Велиандру. А сейчас – праздник! Бал – в честь возвращения моего единственного сына и его половинки.

Эльфы разочарованно стали расходиться. Заиграла музыка.

– Спасибо! – Велия благодарно посмотрел на отца.

– Я тебя не спас, а всего лишь отложил беседу с народом. Так что думай, что ты будешь отвечать завтра. Учись быть правителем, сын! – он перевел взгляд с погрустневшего Велии на меня. – А как твое здоровье, Тайна?

Я пожала плачами.

– Целители прописали минералку, а Велия – постельный режим!

Владыка хихикнул:

– Опять шутишь?

Я на мгновение задумалась:

– Насчет твоего сына – нет! И вообще, как ты умудрился его воспитать таким тираном и деспотом? Наверное, заранее знал, что именно я угожу к тебе в невестки?

– Хм, и что на этот раз ты натворил? – Владыка шутливо попытался призвать Велию к ответу. Тот нахмурился и кинул на меня исподлобья суровый взгляд.

– Не слушай ее, отец! Это поклеп и грязные инсинуации в лице некоторых иномирных дамочек! И вообще, болезная ты наша, что ты имеешь против постельного режима? – Зеленые глаза ехидно прищурились.

– С тобой, любимый, хоть десять раз на дню! – я чмокнула его в покрасневшую щеку и, схватив хихикающую Светку за руку, быстро потащила ее в толпу.

* * *

– Фу, хватит, остановись! Или ты думаешь, твой муж рванет следом, чтобы призвать тебя к ответу? – Светка, фыркая, как кошка, выдернула руку и теперь пыталась отдышаться. – И вообще, ты бы полегче с ним! А то его от твоих шуточек удар хватит!

Я изумленно оглянулась на Светку:

– Это Велию-то?

– Да причем тут твой Велия? Я о Пентилиане забочусь! Все-таки ему лет под тысячу, мало ли! А то он никогда на мне не женится!

– Да куда он денется с подводной лодки? Вот родится у него скоро внук…

– Ага! – жалобно шмыгнув носом, перебила меня подруга. – Вот и я о том же! Сын есть, внук будет. Зачем ему еще жена?

– Для души! – хихикнула я, глядя в ее не на шутку расстроенные глаза, и поспешила утешить: – Не переживай! Он тебе предложение сделал? Сделал! А эльфы, они – народ слова! Сказал – сделает!

– Правда? – Светка облегченно улыбнулась, будто я ей уже показала ее свидетельство о браке. – Прости, я тебе уже, наверно, со своими стонами надоела! Это я тебе просто так завидую!

– Еще с полчасика так позавидуешь, и у меня начнется мигрень! – вздохнула я, потирая слегка пульсирующие виски.

– Все, молчу!

Мы со Светкой подошли к водопаду.

– Расскажи лучше, как в Златогорье все разрешилось?

– Ну, ты же слышала? – Подруга, не обращая внимания на водяную пыль, оседающую на ее волосах, опустила руку в каменное озерцо и слегка ею побулькала. – Жрецы, чтобы отвязаться от напирающих гномов и эльфов, признали в иллюзии Велии своего, якобы сбежавшего, жреца. Если честно, мы с Владыкой так устали поддерживать ее жизнь, чтобы никто даже не догадался, что это обман. А сегодня утром, после того как Велия передал Владыке, что вы возвращаетесь, вернулись и мы. Сладкая парочка и Степан тоже должны быть где-то здесь.

– Ясненько, а что из Великограда? Вестей нет?

– Да как нет! У Барги вроде какой-то жрец живет из высшей касты. Ну, знаешь, это те жрецы…

– Знаю, знаю! Которые очень хорошо дурят всем голову! – перебила я ее и попросила. – Дальше?

– Так вот, он там такие порядки навел – жуть! Опять начали полукровок гонять! Их и так мало было, а после его политики вообще не останется! Самое последнее предсказание выдал, что тройная кровь убьет расу людей! Если честно, похоже на бред сумасшедшего! А недавно Лобрех предсказал, что, если истинный правитель до осеннего луностояния не наденет корону, то людьми будет править змея о двух головах, которая их и сожрет. – Светка пожала плечами. – Ну, ты сильно не заморачивайся! У Лобреха уже лет пятьсот назад крыша протекла!

– Да, действительно похоже на бред сумасшедшего! Если думать, что истинный правитель – это Велия, то кто тогда – змея?

– Да не грей голову! – Светке надоело обсуждать политику, и она перевела разговор на интересующие ее темы. – Ну а ты? Сказала Велии?

– О чем? А-а-а, ну да! Был счастлив! Грозил заточить в нашей комнате! Ужас! – я покосилась на хихикающую Светку и поискала глазами мужа.

На мгновение мне показалось, что в толпе я заметила знакомое лицо. Надменный взгляд светло-голубых глаз, четкий профиль. Вот ведь, кто же это был?

Я немного помучилась, пытаясь вспомнить, а потом махнула рукой. Наверное, показалось. Тут все через одного с такими редкими приметами.

Велия стоял ко мне спиной и что-то оживленно говорил отцу. Хм, если судить по неземному восторгу, отразившемуся на холеном лице свекра, можно с точностью до слова сказать, о чем они говорят. Вернее, о ком.

Вот ведь болтун! Я же просила!

– Приветствуем тебя, госпожа! – раздалось над ухом. Я вздрогнула, обернулась.

Рядом с нами, улыбаясь, стояли братья-полукровки Фелиан и Ланка.

– Э-э, здрасте! Давно не виделись!

– Мы тогда сразу поняли, кто вы! – радостно выпалил Ланка. – Еще когда новости смотрели на главной площади! И то, что Велия не погиб!

– Да, только мы его сразу не узнали! Он так изменился! – кивнул Фелиан.

– Все меняются даже за год! А тут прошло тридцать! – недовольная, оттого что прервали нашу беседу, встряла в разговор Светка.

Братья покивали, соглашаясь с ней, затем Фелиан украдкой оглянулся, наклонился ко мне и зашептал.

– Госпожа, нам нужно срочно поговорить с Велией. У нас есть что ему сказать!

– Не вопрос! Пойдем сейчас, и ты все ему скажешь!

Фелиан, испуганно отступив от меня на шаг, замотал головой:

– Нет-нет! Только не сегодня! Лучше завтра! Мы знаем, где вы живете, и придем сами. Нам нужно увидеться с глазу на глаз!

– Какие-то тайны? От меня? – я наигранно обиделась. Братья смутились и попытались оправдаться, но я словно не заметила. – Значит, как жизнью рисковать – Танечка всегда, пожалуйста, а как заговоры плести – это с Велией? Что за несправедливость! Теперь я от любопытства всю ночь спать не буду! Хоть шпионов заводи!

– Кого ты там заводить собралась? – мне на плечо легла тяжелая рука мужа.

– Любимый, – я подняла на него взгляд. – Ты помнишь братьев? Мы познакомились с ними…

– Помню-помню! Привет! Как жизнь? – Разглядывая их, Велия пытливо поинтересовался: – Какие новости из Великограда?

Братья переглянулись:

– Велиандр, нам нужно с тобой поговорить. Как мы уже сказали Тайне, мы придем к тебе завтра.

Велия пожал плечами:

– Тогда – до завтра!

Смущенно кивнув, они тотчас затерялись в толпе.

– Я тоже пойду, а то Владыка скучает – непорядок! – улыбнулась нам Светка, исчезая вслед за ними.

– Ну, поскольку нас, наконец-то, оставили в покое, может, потанцуем? – Велия развернул меня к себе и притянул за талию.

– Но при условии, что ты не будешь читать мне нотации и учить жить! – с улыбкой заявила я, обнимая его за шею, и вздохнула. – Все-таки тридцать лет не танцевали!

– Для тебя всего месяц! – парировал муж, крутанув меня.

– Зато это был самый ужасный месяц в моей жизни! – выдохнула я, отдаваясь на волю его рук, самозабвенно кружась в танце.

Велия самодовольно хмыкнул:

– Хм, я могу тебя понять! Обрести и тут же потерять такого умного, красивого, приятного во всех отношениях…

– …интригана, бессовестного, нахального типа. Хитрого, как сто бесов и… и…

– Одно другому не мешает! – лукаво улыбнулся он.

– Я тебя ненавижу! – фыркнула я.

– Я тоже, дорогая! Всем сердцем!

– Что-о-о?! – У меня, конечно, загорелись глаза.

– В нашем случае – это признание в любви! – быстро поправился он. – Разве ты еще не поняла?

– Боже, – откинувшись ему на его руку, я решила изобразить из себя зануду. – У других мужья как мужья, а тут…

– А я и не знал, что тебя прельщает безвременная кончина от скучной жизни. Вообще-то, в эльфийских браках любовь – не главное и даже не обязательное условие! – Он резко, за руку, притянул меня к себе и тут же крутанул.

– Но у нас же не эльфийский брак! У тебя на все найдется отмазка., – возмутилась я.

– С тобой по-другому нельзя! – резонно ответил Велия и тут же вкрадчиво предложил. – Лучше признайся, что ты счастлива!

– Не дождешься! – буркнула я, снова повиснув у него на руке. Что-то этот танец больше напоминает танго, чем спокойный эльфийский гавот.

Музыка стихла.

Велия рывком поднял меня и, едва коснувшись губами моих губ, мурлыкнул:

– Восхитительно.

Ответить мне не дали. На сцену вышел, испуганно озираясь, молоденький эльф и срывающимся от волнения голосом объявил.

– Оракул Лобрех и его ученица Нирьяна!

Мы с Велией переглянулись.

– Ученица?!

– Пойдем, поздороваемся! – Велия потянул меня за руку.

Честно говоря, мне совершенно не хотелось снова видеть этого наглого старикана, но Велия, не спрашивая моего согласия, уже решительно тянул меня сквозь оживленно собирающийся у сцены народ.

Мы подошли и встали неподалеку от сидевшей в кресле сухонькой, завернутой в темный плащ, фигуры. Народ притих в ожидании предстоящего действа. Из-за водопада на сцену вышла невысокая, тоже скрытая плащом девушка. В руках она держала музыкальный инструмент. Выглядел он как гитара с огромным количеством струн и широким грифом. Тряхнув головой, она скинула капюшон, являя нам прекрасное девичье лицо. По плечам рассыпались тяжелые белоснежные локоны.

Неземное создание непринужденно село у ног неподвижного, словно задремавшего, оракула, уверенно взяла в руки инструмент, поставила его вверх тормашками^[22], легонько пробежалась пальцами, вздохнула и запела.

Когда затих последний аккорд, несколько минут в зале стояла трепещущая тишина, разразившаяся оглушительными аплодисментами.

– Неплохо! – я посмотрела на Велию. – Если все оракулы будут иметь такую внешность и именно так излагать все предсказания, то здесь скоро разовьется шоу-бизнес!

Он пожал плечами:

– Насчет твоего последнего ругательства – не уверен, что оно нам надо. И, если что, на будущее, сообщу: все предсказатели давно излагают свои пророчества именно в стихах или песнях, ну, а уж если Всевидящий не дал таланта, то просто предсказывают посредством телепатии, как Лобрех.

– Да-а! – протянула я, изумленно покрутив головой. – В нашем мире телепатия – посложнее стихов и песен будет.

Велия нахмурился:

– Твой мир – здесь! И чтобы я больше не слышал от тебя воспоминаний о каком-то там «твоем» мире!

Если честно, терпеть не могу, когда со мной говорят в таком тоне! Сразу хочется дать по морде!

Я сердито засопела. Кинув на мужа уничтожающий взгляд, подбоченилась и уже собралась высказать все, что думаю и куда ему идти. Он, не обращая внимания на мой грозный вид, небрежно закрыл мне рот ладонью, поднес указательный палец к губам, призывая к тишине, и кивнул на сцену. А там начиналось привычное для меня действо.

Девушка исчезла, и на сцене остался сидеть неподвижный Лобрех. Яркий свет погас, и на искрящейся радужной стене водопада, будто кадры немого кино, стали сменять друг друга картинки-видения: вот драконы в окружения огромного войска; пять фигур, привязанных к шестам у кострищ… Один раз мне даже показалось, что в одной из быстро мелькающих картинок я узнала в рубящихся спина к спине Крендина и Велию. Тюрьма. Здоровяк, единственным ударом короткого меча отсекающий голову лежащей фигуре.

Не в силах смотреть на это, я закрыла глаза и только крепче вцепилась Велии в руку. Вскоре в зале вспыхнул свет, освещая растерянные лица гостей. На сцену снова выскочил уже знакомый нам эльф и, заикаясь от волнения, попытался успокоить встревоженный народ.

– Не обращайте внимания на предсказания оракула. Они всего лишь часть праздника, а не часть вашей жизни. Веселье продолжается!

Заиграла музыка, но эльфы, забыв про танцы, взволнованно шумели. Наверное, последняя обещанная и случившаяся, помимо ожидания, война, поселила в их душах опасения. Страх.

Велия потянул меня за собой на сцену. Подойдя к неподвижному оракулу, он чуть коснулся его плеча, привлекая внимание.

– Явился! Надолго ль? – проскрипел старческий голос из-под низко свисающего на лицо капюшона. – Надоело на гномов горбатиться?

Оракул вскинул голову. Скрывающий его капюшон упал на сухонькие плечи, открывая нам изрезанное морщинами, но все еще красивое лицо старика. За эти тридцать лет он, казалось, вообще превратился в мумию. Остались только кожа да кости. Лишь большие, ярко-желтые глаза по-прежнему глядели на мир с веселой яростью.

– Ты знал?! – Обойдя кресло, Велия уселся перед ним на корточки. – Ты знал, где я, и молчал все эти годы?!

– Тебе суждено было вытерпеть безвестность и лишения этих лет. Без этого бремени ты бы не стал тем, кем станешь! – фыркнул ему в лицо старик. Его корявый палец уперся в меня. – Только она могла тебя вытащить. Она и вытащила! Вы квиты! Чем ты недоволен? Из-за нее ты потерял мир, как это было предсказано, и с ее помощью – ты его обрел.

Велия молчал. Лобрех, перестав улыбаться, поманил его пальцем, заставляя придвинуться ближе.

– Скоро этот мир заставит тебя выбрать! Запомни! Ты должен научиться убивать не только тогда, когда угрожают тебе или твоим любимым. Ты просто должен научиться убивать или потом ты сильно пожалеешь, что вовремя не сделал этого. Ты слишком милосерден. Это плохо!

– Это я-то милосердный? – скептически хмыкнул маг.

– Убей кровного родственника, пока он не стал кровным врагом! – глаза Лобреха на секунду полыхнули бешенством, и он тут же снова закашлял-засмеялся. – Иначе повторишь мою судьбу!

– Ты снова заговариваешься! Я пришел к тебе за кое-какими объяснениями, но вижу – это плохая затея! Разберемся сами! – Велия решительно поднялся.

Махнув мне, приказывая следовать за ним, он шагнул со сцены. Вдруг Лобрех проворно схватил меня за руку и, притянув к себе, торопливо заговорил:

– В трудные времена не забывай, кто ты есть в этом мире и в чем твое предназначение! Иначе погибнешь, а этого не должно произойти! Твои дети – надежда этого мира! Помни об этом! Поверь предавшему тебя другу и обретешь жизнь. – Закрыв глаза, он неожиданно выпустил мою руку. Растерянно сделав шаг назад, я налетела на ожидающего меня мужа. Подняла на него встревоженный взгляд. Криво улыбнулась.

– Снова здорoво! Он сказал….

– Я слышал, что он сказал! Не обращай внимания! Пойдем лучше поищем кого-нибудь из наших друзей! – И Велия потянул меня за собой.

* * *

– О, кого я вижу! Неразлучные вы наши!

Услышав знакомый голос, я удивленно высунулась из-за плеча мужа, махнула рукой Лендину, Ларинтену и ехидно фыркнула в ответ:

– Могу тоже самое сказать и про вас! Где остальных потеряли?

– А остальные – это кто? – поинтересовался позади меня голос Крендина. – Привет, болезная! Вылечили? Говорил же – похмелье! Самое лучшее после крутой пьянки утром здоровье поправить, а вы – само пройдет, само пройдет! Вот, пожалуйста: первый шаг обмороки, потом галлюцинации начнутся! Нет, надо тебя у Велии забирать и заниматься твоим здоровьем!

– Че-го?! Какие пьянки? Какое здоровье? – обернувшись, я возмущенно уставилась на ухмыляющегося гнома. – Ты меня с собой и с моим законным алконавтом, не путай! Я в тот вечер только и делала, что вас утихомиривала!

– Вот я и говорю! Здоровья уже никакого! – Не слушая мои вопли, гнул свою линию гном. – А все туда же – эль, ликеры, вино, еще и зелья без разбору! Кто ж тут с непривычки-то выживет?

– Так, ну-ка колитесь, чем вы в той командировке занимались? Пока мы ночи не спали, думая, как вас отмазать в Златогорье! – теперь к нам присоединилась еще и Светка, держа за руку заинтересовавшегося нашей перебранкой Пентилиана.

Ну, блин, юмористы!

– Да что, – покаянно махнул рукой Велия. – Налаживали дружественно-политические контакты с суверенной расой драконов. Ну, и заодно провели старинный, а главное действенный, обряд по возвращению моей памяти!

– Ага, путем потребления в огромных количествах настоянной на вине драконьей виагры! – сдала я всех в отместку.

Вот пускай теперь отмазываются. А то нашли крайнюю!

– Драконьей виагры? – Вот блин! Похоже, удалось заинтересовать только Светку. Она многозначительно оглядела недоуменно поглядывающего на нас Велию и перевела озадаченный взгляд на меня. – И как ты выжила?

А вот теперь заинтересовались все.

– Кое-кто не рассчитал дозы! В результате всю ночь только и занимался тем, что все и вся вспоминал!

– И как? – Нет, похоже, она не отстанет.

– Вспомнил!!

– Так, а вот с этого момента поподробнее! – Светка вцепилась в меня бульдогом и утянула подальше от озадаченно переглядывающихся мужчин. – Вы меня извините, но у нас с подругой намечается сугубо личный разговор!

– Так, я не понял… – ударил нам в спину зычный голос Лендина.

* * *

Нет, чем мне нравятся эльфы, так это их легким отношением к жизни, которое можно обрисовать несколькими предложениями: Зачем портить вечер решением проблем? А не лучше ли оставить их на утро или вечер? А может, перенести на следующий день, авось, сами решатся! И вообще, о чем это я? Какие могут быть проблемы?!

Нет, это, конечно, несколько легкомысленная позиция, зато оправдывает их «пофигизм».

Пока мы пробирались сквозь танцующие пары невыносимо длинные пару десятков метров до стены, нас не попытались разбить, утянув на танец, только ленивые. Наконец, Светка, устав объяснять, что «не стоит беспокоиться, нам не скучно, и мы просто хотим отдохнуть», пару раз так обгавкала назойливых блондинов, что те, не уяснив содержание, но, разобрав смысл, быстро отстали. Мы вырвались из моря танцующих тел и устало плюхнулись в низкие удобные кресла.

– Ой, Свет, только не жди от меня отчет о проделанной работе! – буркнула я, разглядывая столпившихся «наших» мужчин около оживленно размахивающего руками Крендина. Интересно, о чем можно так бурно рассказывать? И… над чем нужно так громко ржать?

– Да ладно, Тань! Была тяжелая неделя. Что я, не понимаю? Потом у Владыки выспрошу! Наверняка он уже в курсе всех ваших приключений, только, конечно, с точки зрения мужчин! – Светка покосилась на этих самых мужчин и успокаивающе махнула рукой. – Я ведь тебя просто оттуда утащила, чтобы ты посидела, отдохнула. И вообще, подруга! Неважно выглядишь! – озабоченно оглядев меня, она выдала диагноз: – Налицо – постдепрессивная меланхолия на почве хронической усталости!

– Иди ты, Света! И без тебя настроение где-то ниже плинтуса, а тут еще ты, со своими синдромами! Я хочу в люлю, и спать, спать! Дня два! Тогда все меланхолии как рукой снимутся!

– Танька, с твоим мужем стыдно просто спать! – фыркнула подруга, попутно удивленно разглядывая истерично стонущих мужиков. Ага, наверное, добрались до самого веселого, и теперь мои спутники на пару вспоминают, как же все было на самом деле!

– Значит, я буду спать одна! – отвернувшись, отрезала я. – Чтобы хоть немного прийти в себя – мне нужно просто выспаться.

Сообразив, что попытка развеселить меня с треском провалилась, Светка тут же запричитала:

– Танюх, ну что с тобой? Я же чувствую, что что-то произошло, а ты мне не говоришь! Знаешь, мне кажется, что в этом мире мы стали отдаляться друг от друга, и меня это пугает! Я боюсь тебя потерять!

Понимая, что еще чуть-чуть и мне самой придется ее успокаивать, я примирительно улыбнулась:

– Свет, да все нормально! Просто…. Просто мне опять предсказали смерть!

Светка округлила глаза.

– Опять? Да сколько ж можно?! Да плюнь ты на этих оракулов! А кто предсказал?

– Лобрех! – вздохнула я.

– Тем более! – взвилась подруга. – Кого ты слушаешь? Да он же старый маразматик!

– И, тем не менее, я ему почему-то верю.

– Дурость какая! – разозлилась она. – Это что ж, выходит, если мне завтра предскажут, что я выйду замуж за… – она поискала глазами, – о, да вот хотя бы за Ларинтена, это значит, что, я должна буду это сделать? Да ни за что на свете! Я сама себе хозяйка и никакими предсказаниями мне голову не заморочить!

– Везет! – тихо вздохнула я, глядя на разошедшуюся Светку. Она помолчала.

– Знаешь, Тань, мне кажется, тебе действительно нужно отдохнуть, тогда весь этот бред не будет так расстраивать! Ну, сама посуди, кто сможет причинить тебе вред в Винлейне? – Светка поднялась. – Что-то мне не нравится твой зеленый цвет лица! Пойду, отправлю к тебе твоего бестолкового мужа. Пусть отведет домой и уложит спать! А пока – на, съешь! – Она протянула мне непонятно откуда взявшееся у нее спелое, изумительной красоты яблоко и решительно зашагала к веселящимся мужчинам.

Мысленно пожелав ей удачи, я удобно уселась и принялась наблюдать, как Светка, нахально распихивая эльфов, подошла к Велии и бесцеремонно развернув, начала ему что-то говорить.

С первых же слов лицо мужа застыло.

Только бы она не стала пугать его своими любимыми диагнозами! Мне всегда казалось, что она запомнила их еще со времен обучения для того, чтобы для пущей важности сыпать ими куда не попадя!

Не сводя с нее пронзительного взгляда, он коротко кивнул, поискал глазами и направился ко мне.

Вот интересно, что она ему наговорила?!

Я не заметила, как сжевала половину яблока и только теперь почувствовала его вкус.

М-м, вкусно! Никогда еще не ела яблоко с привкусом апельсина!

Только поднесла его снова к губам, как оно, перепачканное соком, выскользнуло из пальцев и упало на подол моего платья. Скрипнув зубами от досады, я, понимая, что этим яблоком только растравила аппетит, потянулась за ним. Над головой что-то свистнуло, стукнуло. Какая-то неведомая сила, подхватив, выдернула меня из кресла, уронила на пол и придавила неподвижной тяжестью. Распахнув глаза, я ссекунду изучала серебристую макушку мужа, вольготно развалившегося на мне. Наконец ко мне вернулся дар речи.

– Ты что, сдурел? – Подняв голову, он посмотрел на меня становящимися обычными глазами. – Немедленно слезь! Или ты решил таким оригинальным способом от меня избавиться?

Он поморщился, тяжело поднялся и, подогнув ногу, уселся рядом. Я тоже села и только сейчас заметила оживление, охватившее всех. (Хотя, скорее, то, что творилось в зале, смело можно было назвать паникой.) Перевела взгляд на мужа. Тот, закинув руку себе за спину, сжал зубы, скривился и, зарычав, что-то потянул. Онемев от ужаса, я смотрела, как он вырвал из спины коротко чавкнувшее черное окровавленное древко стрелы. Судорожно глотнув, вытер ладонью лоб, посмотрел на меня и криво усмехнулся:

– И здесь добрались, твари!

Нас окружили друзья и стражники-эльфы. Мелькали встревоженные лица целителей и Владыки.

– Ты… Ты живой? – прохрипела я, чувствуя, как меня начинает колотить дрожь.

– Живой! Оцарапало чуть. Целились-то в тебя. Так что, считай, что тебя сегодня спасло… яблоко. Эй! Эй! Тайна!!

Всхлипнув, я снова улеглась на пол, радуя всех здоровым обмороком.

* * *

Очнулась я утром, а может, днем. В глаза упрямо лез солнечный лучик, а над головой шелестели чуть тронутые золотом листья. Неужели я увижу их зиму? Интересно, а она у них, вообще-то, бывает?

– Можно сказать, что зимы в Центральных землях практически не бывает. Так – то дожди, то солнышко. По утрам на озерах легкий ледок, но к полудню он тает.

Я приподнялась на локтях. Огляделась.

Никого!

– Да здесь я, здесь!

У кровати послышалось шевеление и на меня глянули невыспавшиеся глаза Крендина. Он, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Тут – в Эльфийском союзе; на большей территории владений людей; бесов и гномов – всегда тепло! А вот в горах и около моря – зимой холодно! Да!

– Ты что здесь делаешь? – Укрывшись одеялом, я повозилась на кровати, усаживаясь. – Где Велия? Что с ним?

Гном неопределенно хрюкнул, залез на кровать. Вольготно устроился у меня в ногах и охотно пояснил:

– Да что для него какая-то там стрела! Пусть даже отравленная! – пустился Крендин в пояснения. – У эльфов любые противоядия имеются! В него вот если их штук десять вогнать, да еще кинжалом в сердце, для верности… гм! Тогда, может, и помрет! Полукровки, они жутко живучие! Тем более – маг! Да он сегодня про вчерашнее и не вспомнил. Заговорил, видать. – Он болтал, не переставая и не замечая моего бледного вида. – А я совсем недавно пришел. Смотрю, он собирается. Говорит: «Я ненадолго, побудь пока с Великой!». Ну а мне что, жалко, что ли? Я остался, а за ним двое полукровок зашли. Да, кстати! Если хочешь есть – он тебе вон, целое блюдо оставил.

Он слез, заботливо поднял и поставил мне на одеяло доверху наполненный фруктами и горячими лепешками поднос, полюбовался, как я с жадностью набросилась на еду, и продолжил развлекать беседой:

– Вот так вчера повеселились, ничего не скажешь! Интересно, кто это на вас охотится? И главное – непонятно! На тебя или на Велию? Мне, если честно, почему-то кажется, что на тебя!

– А не выяснили, кто стрелял? Эльф? – прочавкала я, как только любопытство стало мучить сильнее голода.

– Нет! – покачал головой гном. – Вряд ли эльф! Во-первых, стрела короткая, из черного дерева. Такие только в людских землях растут. Скорее всего, это был человеческий наемник! Уж поверь, если бы стрелял эльф, то он бы выпустил подряд три стрелы, а тут всего две и через такой большой промежуток времени!

– А, понятно! – и тут до меня дошло. – Как две?

– Первая торчала из кресла, на котором ты сидела, вторую поймал Велия, когда прыгнул на тебя.

Я перестала жевать. Отхлебнула из кувшина сок.

– И что теперь делать?

Крендин пожал плечами.

– Вот скоро придет твой муж, у него и поинтересуешься планами на свое будущее! Хотя, знаешь, Великая, если бы ты была моей женщиной, я бы запер тебя здесь и никуда бы не выпускал!

– Я давно подозревала, что все мужики одинаковые, но чтоб настолько! – фыркнула я, демонстративно отодвигая от себя блюдо.

Крендин, с сожалением оглядев то, что осталось после моего завтрака, вздохнул и посоветовал:

– Ляг, поспи и убивать меня тебе не захочется! После сытного обеда сам Всевидящий велел.

Я улеглась, повернулась к нему спиной и обиженно засопела. Ах, так, ну и ладно! Ну и не буду я с ним разговаривать! Не очень-то и хотелось! Гном, он и в Африке – гном! Что с него возьмешь?

С такими философскими мыслями, да еще и на сытый желудок, я и в самом деле не заметила, как задремала, но ненадолго.

В принципе я смирилась, что в этом мире мне никогда не удастся быть сытой, вымытой и отдохнувшей одновременно. Альтернативой такому спартанскому образу жизни было то, что умереть от скуки мне здесь тоже не светило!

Меня разбудило тихое бормотание сразу нескольких голосов. Я распахнула глаза, резко села и изумленно огляделась. В комнате было полно народу. Гномы в компании с пятью полукровками, троих из которых я не знала, Велия и Владыка что-то оживленно обсуждали. Светка прохаживалась рядом, делая вид, что все происходящее совершенно ее не интересует. Заметив, что я проснулась, она подскочила и плюхнулась возле меня.

– Слава богу, проснулась!

– Поспишь тут с вами! – заворчала я. – Вы тут что, штаб-квартиру устроили?

Велия, кивнув Владыке, подошел и уселся рядом. Хмуро помолчал.

– Что случилось? – я забеспокоилась, глядя в его расстроенное лицо.

– Сегодня ночью был убит Лобрех.

Я ошарашенно похлопала глазами, пытаясь понять услышанное.

– Но зачем кому-то понадобилось убивать этого старого маразматика?

– Этот маразматик давал более точные предсказания, чем все вместе взятые, к тому же, он принадлежал к элите оракулов. Его предсказания на самом деле сбывались! – покривил губы муж.

– А может, он умер сам? Ему же лет было столько, сколько не живут!

Велия раздосадованно покосился на меня.

– Ага! Как пить дать – умер сам! Путем усекновения головы! Оригинальный способ умереть естественной смертью от старости! Тайна, лучше помолчи! Ладно?

Покривив губы, я обиженно засопела. Вот дернуло же меня влюбиться в этого зануду!

Тут Велию окликнули. Он нехотя поднялся и пошел к обсуждающим что-то полукровкам. Я повернулась к Светке.

– Свет, что еще произошло, пока я изображала глубокий обморок?

Подруга склонилась ко мне и тихо заговорила.

– После вчерашнего покушения Велия притащил тебя сюда, приставил в охрану Крендина, а сами с Владыкой, ну и со всей этой гоп-бригадой, заперлись на секретное совещание. В общем, больше я их вчера не видела. А сегодня с утра меня навестил Пентилиан и забрал с собой на совещание. Но лучше бы он этого не делал! Я чуть не умерла от скуки, слушая все их реформы касательно полукровок и захвата власти! А потом пришли стражники и сообщили о гибели Лобреха. Сказали, что нашли его возле городского портала. Жуть! – Светка передернулась.

– А что за реформы они обсуждали? – спросила я, отвлекая ее от неприятной темы.

– Я у Владыки кое-что повыспросила. В общем, у полукровок Союза – свое тайное общество. Даже есть небольшая армия! А если учитывать что смешение людской и эльфийской крови дают очень сильных магов и воинов – суди сама. Вот они и предложили свои услуги по смещению Барги с трона. Ну и еще, по мелочи! Обсуждали, что станут делать, если к власти придет Велия.

– Понятно! – я задумалась и не удержалась от вопроса: – Интересно, а почему все же убили Лобреха? Кому это было нужно?

Светка пожала плачами.

– Лично я не в курсе, но придворные маги уверены, что это связано с Великоградом. Ты вчера с ним говорила. Что он сказал?

– Сказал, что, если хочу жить, то должна оставаться тем, кто я есть…

– Хм, ничего не поняла! – сосредоточенно потерла лоб Светка. – Странное какое-то предсказание!

– А что странного? Правильно! Привыкла, что все проблемы решает Велия, и спряталась за его спиной! Уже забыла, как оружие в руках держать! Надо снова начинать тренироваться!Кстати!

Окрыленная идеей, я решительно откинула одеяло, дотопала до Лендина и тронула его за плечо, привлекая внимание.

Гном обернулся и обрадованно заулыбался:

– Привет, Воительница! Как спалось, как самочувствие? А мне сказали, что с тобой какая-то хворь приключилась. Ну, не переживай! На эльфийском молочке быстро поправишься!

– Лендин! – решительно перебила я его. – Все мои хвори от ничегонеделания. Пожалуйста, дай мне несколько тренировок на мечах и кинжалах! Можно еще и топоры повертеть! Ладно?

Лендин одобрительно хмыкнул в бороду:

– Ну, это дело хорошее! И мы разомнемся, правда, Крен? Вдруг да пригодится! А то чего сидеть – жир отращивать! Завтра и начнем!

Но тут нас невежливо перебили.

– Тайна, ты окончательно рехнулась? – слишком уж ласково произнес у меня над ухом голос мужа. Я вздохнула. Ну, сейчас начнется! – Ты окончательно сбрендила?! Хотя, впрочем, о чем это я? Ты ведь всегда была не в себе! Даже не думай ни о каких тренировках! – отрезал он и, криво усмехнувшись, пояснил удивленному Лендину. – Понимаешь, брат, пока она в своем мире ошивалась, заразилась какой-то дрянью. Один раз мечом махнет, и сразу с пеной на губах падает. Весь поход с ней мучился. Так что извини, не до тренировок ей сейчас!

Лендин недоверчиво глянул на Велию, перевел взгляд на меня и виновато развел руками.

– Прости, Великая, но против него я не попру! Вот получишь добро от мужа – обращайся!

Я смерила возмущенным взглядом довольное лицо колдуна, молча развернулась и пошла назад.

– Ну и? – Светка подождала, когда я мрачно плюхнусь на кровать и пододвинулась ко мне.

– Сговорились, сволочи! – я кинула недовольный взгляд из-за плеча на шушукающихся мужчин. – Похоже, Свет, я попала! Конец приключениям! И стоило мир на мир менять! Я и в своей квартире могла просидеть всю жизнь!

– Ты это о чем? – удивилась она.

– О том! – выпалила я. – Теперь он закроет меня в этой комнате и, пока ребенок не родится, никуда не выпустит.

Светка весело расхохоталась, разглядывая мое обиженное лицо.

– Ой, Тань, ну, умора с тобой. Да ты радуйся, что он тебя бережет и пылинки сдувает! Значит, любит! Соображаешь?

– Ой, Свет, что-то мне эта забота уже поперек горла! – вздохнула я. – Знаешь…

Но пожаловаться мне не дали. Входной портал засветился, из него вышел незнакомый эльф, поклонился Пентилиану и торжественно произнес:

– Владыка, с вами хотят говорить!

Пентилиан настороженно обернулся.

– Кто?

– Ученица оракула Лобреха.

Владыка кивнул:

– Веди!

Посыльный поклонился, развернулся и исчез в портале.

– Господа, если наши идеи вас заинтересовали, может, мы встретимся и все обсудим вечером? – Полукровки вдруг засобирались и столпились у портала, ожидая ответа.

Владыка махнул рукой, отпуская:

– Да, идите, отдыхайте. Встретимся на конференции. Начало после заката.

Полукровки поклонились и шагнули в портал.

Гномы потоптались, покосились на нас со Светкой, вольготно развалившихся на кровати, переглянулись:

– Блин, Вел! Ты бы хоть мебель сюда поставил! – посоветовал Лендин и, скрестив ноги, уселся на ковер. – Я понимаю, что вам с Великой кроме этого, – он кивнул на кровать, – ничего пока в жизни не нужно, но ведь надо и о гостях думать, которые иногда у вас бывают!

Крендин, ехидно поглядывая на колдуна, последовал его примеру и уселся на ковер.

Тот на мгновение задумался.

– Да, что-то об этом я не подумал! – Он оглядел всех устроившихся кто где. – Надеюсь, пара диванов не помешает.

Колдун на мгновение закрыл глаза, что-то прошептал и довольно улыбнулся.

– Ну, для начала сойдет! Пока мы не переедем в Великоград! Да, любимая?

Я в притворном ужасе оглядела комнату, теперь больше напоминающую склад мебельного магазина.

– Вот спасибо, Лендин! Насоветовал! Теперь я постоянно буду спотыкаться обо все эти диванчики, креслица и столы!

– Правда, Велия, зачем так много? – поддержала меня Света и махнула рукой. Половина мебели исчезла.

– Так тоже ничего! – покладисто пожал плечами муж, а я довольно оглядела два небольших дивана, пару кресел и маленький овальный стол, вставший между ними. В углу уютно потрескивал камин.

– Да, удобно! И в магазин ходить не надо, деньги тратить! – оценила я. Ну вот, другое дело! Теперь, действительно, скромно и со вкусом. – Удивительно, почему у вас не наступил коммунизм? Все, что захотел – раз! – дунул, плюнул и готово!

– Не совсем понял это слово, Тайна, но хочу сказать, что в любом мире имеются свои подводные камни! Ведь магией владеют далеко не все, едва ли даже четверть населения Аланара, а из этой четверти только одна десятая – по-настоящему сильные колдуны, другие с помощью магии могут только разогреть себе еду или сделать иллюзию новой вещи. Вот так-то! – Велия по-хозяйски уселся в ближайшее к порталу кресло и жестом пригласил всех последовать его примеру.

– И вообще, Тань, коммунизм – это утопия! Монархия – вот к чему ты должна сейчас стремиться! – с умным видом кивнула Светка и, утянув за собой Владыку, облюбовала один из диванчиков.

Другой оккупировали гномы.

– Еще бы еды и выпивки! – протянул Крендин, глядя на пустой стол.

– Это мы быстро! – Велия развел в стороны руки, собираясь воспользоваться правом сильнейшего в этом мире, то есть наколдовать чего-нибудь съестного, но Владыка его остановил:

– Нет уж! Спасибо, сын! Но твою стряпню, полученную с помощью магии, я есть не согласен! А то польстишься на вкусные запахи, а потом думаешь, отчего у тебя несварение случилось!

Велия обиженно пожал плечами.

– Как хочешь! Но, вообще-то, я хотел утащить что-нибудь съестное у дворцового повара!

Поспорить им не дали. В портале снова замаячил знакомый эльф, а следом за ним в комнату вошла невысокая фигурка, закутанная в темный плащ.

Слуга поклонился, исчезая в портале, а гостья задержалась, явно разглядывая нас из-под капюшона, затем, откинув его, гордо вскинула подбородок.

– Не бойся, дитя! Иди к нам. Расскажи все, что знаешь!

Девушка, тряхнув своими белыми кудрями, прямо посмотрела на Владыку и холодно произнесла:

– В моей душе нет страха, а в моем сердце только уважение перед всеми здесь присутствующими! Я пришла, чтобы предупредить вас о грядущем, которое увидел в свой последний час мой учитель, а заодно и исполнить его волю!

Владыка кивнул и жестом пригласил ее занять свободное кресло, но девушка, словно не заметив приглашения, прошла в центр комнаты и прерывающимся от волнения голосом запела.

Какое-то время мы сидели молча, затем Крендин шумно выдохнул:

– Теперь мое сердце будет биться в унисон с этой песней.

– Хороший голос! – согласилась Светка.

Велия поднялся, подошел к предсказательнице и, заглянул ей в глаза.

– А теперь я хочу услышать только голые факты!

Девушка вспыхнула. Смерила колдуна яростным взглядом, но вдруг погасла и покорно начала.

– Я была уличной предсказательницей, пока не попала в услужение к Лобреху. И как-то однажды исправила его предсказание. Вначале он посмеялся надо мной, а вот потом, когда пророчество исполнилось именно в моей трактовке, начал меня учить. Как-то он обмолвился, что знай он тогда все то, что знает сейчас, и не было бы предсказания о полукровках. Не пролились бы реки невинной крови. Тем своим предсказанием он всего лишь хотел отомстить неверной жене, родившей сына от человека, но забыл о своей силе и могуществе своих предсказаний, и пострадали все. А сейчас он бы хотел спасти будущее этого мира, снова соединив две главные расы.

– Интересно, как? – Велия не сводил с нее пытливого взгляда.

– Сейчас на землях людей и в Великограде безраздельно властвуют твой наместник и его кровавый оракул. За эти годы они уничтожили большинство полукровок, пытаясь таким образом достичь чистоты расы, но добились только ненависти и мятежей. У них практически не осталось магов, и они боятся того, что люди, узнав о том, что ты жив, поднимут восстание. Вчера он мне на многое открыл глаза, видимо, предчувствуя свою гибель. Его убили из-за последнего пророчества о слиянии рас. Кто-то сильно не хочет, чтобы оно стало всеобщим достоянием. И я даже знаю – кто! – Она выдержала паузу, оглядела нас и продолжила: – Оказывается, оракул, правящий в Великограде, это сводный брат Лобреха и отец твоего наместника, Велиандр! Наверняка, это он стоит за всеми покушениями на вас. Ему важно убить тебя – чтобы продолжать удерживать власть, а твою половинку – чтобы ваши наследники, которые когда-либо у вас появятся, не объединили расы людей и эльфов!

Она подняла глаза и дерзко посмотрела прямо в глаза Велии.

– И еще он просил передать тебе лично: если ты все же решил стать правителем, то должен поторопиться и, если не хочешь потерять все, что тебе в этом мире дорого, взять свой трон до конца Листопеня.

Замолчав, она опустила глаза.

Велия, чуть сгорбившись, постоял около нее, будто ожидая продолжения. Не дождался, вернулся к своему креслу и устало рухнул в него.

Не сводя с предсказательницы глаз, я встала, подошла и тихо, почти шепотом, спросила:

– Кто у тебя в Великограде?

Она дернулась, как от пощечины.

– Никого. Уже никого. Многих полукровок убили. Их кровью омывают жертвенный камень каждое луностояние.

Я заглянула в ее широко распахнутые малахитовые глаза.

– Луностояние уже скоро?

– Через десять дней.

– А когда начнется этот ваш Листопень?

– Это первый месяц осени по людскому исчислению, и он уже идет.

– Понятно! – Я повернулась, чтобы уйти, но холодные пальцы Нирьяны крепко вцепились мне в запястье, и ее торопливый шепот змеей влез в душу.

– Никогда не оставайся без оружия!

Я прищурилась:

– Что, меня, наконец-то, убьют?

– Не думаю, – она качнула головой. – Но не забывай: самый лучший предсказатель видит только сорок процентов будущего, шестьдесят – ты делаешь сам.

Вот сколько раз клялась не слушать оракулов! И опять! Вроде все будет хорошо, все будут живы-здоровы, но от их недомолвок на двести процентов – уверенность в том, что прямо сейчас тебе на голову свалится кирпич! Хотя, как известно, кирпичи просто так на головы не падают.

Я развернулась и больше ни о чем ее не спрашивая (себе дороже), подошла к мрачному, наверно, тоже размышляющему о кирпичах, Велии. Усевшись на мягкий подлокотник кресла, обняла его за шею:

– О чем задумался?

Он тяжело вздохнул и поднял на меня усталый взгляд:

– Почему все так? Почему меня… нас не оставят в покое? Почему опять это происходит с нами? Одно дело, когда выходишь против врага, которого ты знать не знаешь, с единственной мыслью скорее его убить и пойти пить вино. Другое – когда знаешь, что твоей смерти хочет друг, пусть даже бывший, и тогда начинаешь искать себе оправдание: почему я должен его убить? И что самое паршивое – находишь!

– Не парься, Вел! – видя черную меланхолию, снедающую мага, наперебой принялись утешать его гномы. – Ну, впервой нам, что ли? Другом больше, другом меньше! Мы тебя одного не оставим – уж поверь!

– Угу! Чип и Дейл спешат на помощь! – не удержалась и весело фыркнула я.

– Великая, надеюсь, ты нас никак по-плохому не обозвала? – с подозрением покосился на меня Лендин.

– Да нет, что ты! Просто в моем мире так называли двух очень сильных гномов из спасательной бригады. – Я прыснула в кулак, представив себе эту картину. – Только вот интересно, куда вы свою Гайку дели? Подругу суперменов?

Светка закашлялась, пытаясь скрыть смех. Мужчины недоуменно переглянулись и с серьезными лицами непонимающе посмотрели на нас. Пентилиан первым прервал нашу истерику.

– Ладно, все! Сейчас всем нужно перекусить, отдохнуть, до вечера не так уж много времени осталось. Общий сбор в тронном зале через полчаса после захода солнца! Не опаздывайте! – Владыка решительно поднялся, галантно предложил Светке руку, терпеливо дождался, когда она с томным видом за нее ухватится, и повел к порталу. – Все, до вечера!

– Ага, мы тоже, пожалуй, пойдем! – Лендин встал из-за стола вслед за Крендином. Проходя мимо, он подмигнул Нирьяне. – Эй, красотка! За пару предсказаний для меня и моего друга я накормлю тебя вкусным обедом! Пошли, я угощаю!

Она смущенно улыбнулась и последовала за ними.

Мы с Велией остались одни. Хотя нет… Вскоре после бегства наших друзей в портале замаячил слуга, принесший огромное блюдо, полное всяких вкусностей. Самое главное, вовремя!

Сцапав здоровенное яблоко, я поднялась с кресла и, вгрызаясь в его сочную мякоть, попутно изобразила вид уборки. Велия впал в молчаливую прострацию, а я очень не хотела начинать разговор первой. Вскоре, положив огрызок на стол, я подошла к гардеробу и, раскрыв, в задумчивости стала перебирать позабытые наряды.

Эх, не для меня эта красота! Может, эльфийские женщины могут себе позволить каждый день надевать разные платья, очаровывая своих мужчин, но мне такое разнообразие одежды пока не грозит. Каждый день как на пороховой бочке. Куда занесет завтра – неизвестно. Хотя, это меньшее из зол. Если послушать Велию, то мне грозит девять месяцев ареста… Вот блин! Я и забыла, что скоро моя одежда будет напоминать пододеяльник.

На полке с вещами первой необходимости что-то глухо звякнуло. Я удивленно засунула руку глубже и вытащила завернутые в тугой сверток доспехи. Не развязывая, пощупала их со всех сторон, укололась спрятанными в них кинжалами и тут же отдернула палец.

Так, доспехи и оружие на месте, теперь их надо спрятать так, чтобы муженек не нашел и не забрал. А то с него станется!

Я минут пять рылась в гардеробе, запихивая их в самый дальний угол. Довольная результатом, захлопнула дверцы шкафа, обернулась и наткнулась на внимательный взгляд Велии.

Он по-прежнему сидел в кресле, откинув голову на спинку. Я вдруг смутилась и криво улыбнулась.

– Иди сюда! – позвал он.

Я подошла.

Взяв за руку, он усадил меня к себе на колени и прижался горячим лбом к моей груди. В ответ я обняла его за шею, боясь хоть вздохом нарушить наступившую тишину. Вдруг он поднял на меня глаза:

– Пообещай мне! Поклянись! Что останешься здесь, в Винлейне, и, что бы ни случилось, не выйдешь за пределы дворца, пока все не закончится!

Я отстранилась от него и насмешливо фыркнула:

– А смысл? Вчера на нас покушались прямо на королевском балу, в тронном зале Винлейна, на виду у сотен эльфов и, если бы не счастливая случайность, ты бы уже отплясывал на моей могилке!

Зеленые глаза чуть заметно прищурились. Велия ехидно хмыкнул:

– Нда-а, не повезло, что и говорить! Наемник попался косорукий, чтоб его! Теперь придется тебя до старости терпеть! Это сколько же лет!

Ах, так?!

– И это твоя благодарность за то, что я для тебя сделала?

Колдун насмешливо приподнял бровь:

– Да! Тридцать лет такого экстрима – хрен забудешь!

– Я спасла тебя от жрецов!

– Путем совращения в гномьих шахтах? У тебя изощренная фантазия, моя дорогая!

Трясясь от обиды, я слетела с его колен.

– Ах ты, ты…. Все!

Пылая яростью и захлебываясь злыми слезами, я подлетела к гардеробу. Распахнув, в секунду достала доспехи, скинула платье и торопливо стала одеваться, желая только одного: быть сейчас как можно дальше от этого человека!

Да и человека ли?

Почему всегда, когда мне казалось, будто я знаю его, как саму себя, он вдруг совершал нечто такое, что абсолютно меняло мое представление о нем. Он словно ставил меня перед выбором: или оставайся с новым, или уходи искать старое. Вот только вряд ли я найду это – старое!

Кипя от злости, я залезла в джинсы, путаясь в рукавах, натянула ветровку, и тут меня, как котенка, сгребли на руки. Стараясь не смотреть в мрачное лицо Велии, я задергалась в его руках, пытаясь выбраться. Куда там! Он лишь сильнее прижал меня к себе..

– Отпусти! – с ненавистью выдохнула я. Все, развод! На первую же электричку и до своего мира!

– Не дождешься! – ледяным тоном заявил он. – Когда-то Барга сказал тебе умную вещь! Я никогда не оставлю тебя в покое. Надо было слушать его и не соглашаться на брак со мной! – Надменно оглядел меня чуть пожелтевшими глазами и фыркнул. – Хотя, куда бы ты делась?

Я молчала. Почувствовав, что его хватка ослабела, еще раз дернулась, пытаясь высвободиться. Такая подлость с моей стороны его окончательно разозлила. Сделав два шага, он уронил меня на кровать, прижал рукой и, не спуская с меня изменившихся глаз, медленно, чуть ли не по слогам, произнес:

– Мне надоели твои выходки! Я приказываю тебе сидеть здесь! До тех пор пока не закончится осада, и я не верну свой город! Выбирай: или ты это сделаешь добровольно, или мне придется приставить к тебе охрану! Неужели ты не понимаешь? Я не могу рисковать тобой и нашим ребенком! Тем более, что на нас идет охота! Все, Тайна! Праздники закончились, веселье тоже. Я больше не смогу тебя воскресить! Тот шанс был единственным, и я его использовал. Теперь ты – часть этого мира. Запомни и прими это как реальность. Теперь, если ты умрешь – то навсегда! И перестань вести себя, как сумасшедшая девица!

Я лежала молча, не шевелясь. Велия, все еще продолжая меня удерживать, замолчал и, видимо, обрадованный такой покорностью – отпустил.

– Знаешь, – я села, – почему-то мне кажется, что ты переживаешь больше за своего наследника, чем за меня! Почему-то, до того как ты узнал о его существовании, вопроса о том, участвовать мне в той или иной авантюре – не возникало. А я всего лишь твоя ручная зверюшка, которая то веселит короля, то доставляет много хлопот! Зачем я тебе нужна? Я не понимаю! Когда я начинаю думать, что знаю тебя, ты убеждаешь меня в обратном! Зачем я тебе? – Я посмотрела на напряженно молчавшего мужа. Он отвел глаза. – Ты прав! Нужно действительно было слушать Баргу и посылать тебя к черту с твоим кольцом и с твоим паршивым миром! – раздосадованная его молчанием, зло выпалила я, поднимаясь, но он, с силой толкнув, снова уронил меня на кровать и, склонившись надо мной, яростно заговорил.

– Да, это было бы самое лучшее! Ты была бы свободна! Зачем тебе любовь такого изгоя, как я? Да и мне не нужно было тебя удерживать! Пережил бы и это! Не было бы тебя в моей жизни, и я был бы уверен в себе и в своих силах, спокоен и счастлив! А сейчас приходится думать о том, как уберечь тебя от очередного озабоченного властью идиота, потому что ты, действительно, как зверушка с топором! Того и гляди, чтобы себе чего-нибудь не оттяпала!

Выпалив мне это в лицо, он вдруг прильнул к моим губам. От неожиданности я забыла, что секунду назад меня душил гнев. Забыла и все те сто способов отмщения этому несносному, мерзкому, эгоистичному колдуну. Если он хочет, чтобы я была здесь, пока он воюет, я буду; захочет, чтобы я научилась вышивать крестиком – научусь. И не потому, что я слабая без гордости и самоуважения, а потому что я его половинка, мы с ним единое целое. А как может рука спорить с ногой? Хотя, наверное, может, только, как правило, вследствие этого спора наступает паралич!

Нда-а, вот такие мысли иногда приходят к женщинам во время поцелуя!

Через некоторое время, Велия внимательно посмотрел мне в глаза и бережно вытер мои мокрые щеки. И улыбнулся.

– Я тоже тебя люблю. Воительница.

Не дав ему договорить, я снова прильнула к его пахнущим полынью губам…

* * *

Сколько времени мы растворялись друг в друге, пытаясь узнать, вспомнить и снова обрести себя – не знаю, а после я, с единственной мыслью, что теперь все будет хорошо, незаметно для себя уснула.

Разбудили меня голоса. Я приподнялась на локте и, сонно жмурясь, попыталась разглядеть гостя в полумраке комнаты.

– Хорошо, Крендин, мы будем через час. – Судя по интонации, Велия был чем-то недоволен.

– Но, Вел, там Владыка…

– Подождет! Я что, непонятно говорю? Будем через час! Иди!

Крендин недовольно крякнул, мрачно смерил его взглядом.

– А-а-а… – Вложив в этот единственный звук все свое разочарование, раздражение и точный адрес, по которому стоило незамедлительно идти и Велии, и Владыке, и всему их Винлейну в придачу, он махнул рукой и шагнул в портал.

Велия, пожав плечами – мол, какие мы нервные! – развернулся и направился ко мне. Он уже успел одеться в золотисто-белые переливающиеся штаны и такую же свободную рубаху на частой шнуровке.

– Выспалась? – он уселся рядом.

Я улыбнулась, потянулась и все же проворчала:

– С тобой, пожалуй, выспишься!

– Можно считать это комплиментом?

– Ты меня любишь? – не удержалась я и тут же об этом пожалела.

– Регулярно и продуктивно! А ты разве не заметила? – Он уже вовсю веселился.

– Ты – хам и циник! Общение с гномами тебя окончательно испортило! И даже не надейся, что всю оставшуюся жизнь я буду выслушивать этакий матросский юмор! Я… я… – На ум, как назло, не лезло ни одно более-менее действенное в этом запущенном случае наказание. – Я просто не буду с тобой разговаривать! Ну, неужели трудно ответить нормально?

– Нормально? – Улыбка сползла с его лица, насмешливые глаза погрустнели. Не глядя на меня, он заговорил так, будто каждое слово доставляло ему невыносимую боль. – Да я… я люблю тебя, как сумасшедший. Я готов убить любого косо посмотревшего на тебя. Я схожу с ума от мысли, что с тобой может что-то случиться, что я могу тебя потерять. Я ведь ни секунды не проживу, если тебя не будет рядом. И это не красивые слова – просто не смогу дышать!

Я слушала его, как зачарованная, ощущая себя на вершине блаженства. Я, конечно, знала все, что он сейчас говорил с точностью до интонации, но… какая женщина откажется услышать все это снова и снова? Под конец его монолога я даже почувствовала легкие угрызения совести.

Велия вдруг поднялся, подхватил с пола ветровку, рассыпанные кинжалы, ножны и положил их рядом со мной.

– Одевайся! Ты права! В этом мире ты – Воительница. Если на тебе будут эти доспехи, я буду более спокоен. Я их еще заговорил. Так, по мелочи. – Велия подождал, пока я привычно надену их на себя, и заявил. – И запомни, больше ты от меня никаких признаний не дождешься! Я все сказал и повторять, чтобы тешить твое самолюбие, не вижу смысла! А если что-то изменится, ты поймешь сама! Пойдем, нас ждут.

Развернув к себе, он уверенно вогнал мне в ножны кинжалы. Я в изумлении уставилась на него.

– Ты мне правда разрешаешь?!

Велия тоже прицепил себе на пояс ножны с кинжалами, повесил на спину небольшой меч и набросил поверх плащ, скрывая оружие.

– А кто я такой, чтобы тебе запрещать?

Я фыркнула: «Ну, начинается!» Обняла его и заглянула в темно-зеленые, словно июльское море, глаза.

– Ты тот, ради кого я добровольно поперлась в этот сумасшедший мир. Я тебя очень люблю, но иногда мне так хочется тебя придушить!

Велия широко улыбнулся:

– Аналогично!

И потащил меня в портал.

* * *

В тронном зале, битком набитом гостями, нас уже ждали. Взорвавшаяся бомба и то не произвела бы такого эффекта, как наше появление. Едва мы вошли, как наступила абсолютная тишина.

Держась у Велии за спиной, я стала украдкой разглядывать собравшийся народ. Кого сегодня только сюда не занесло! Эльфы, полукровки, гномы. Даже бесы и заураски столпились в небольшие группы чуть в отдалении от всех.

Велия, не обращая внимания на собравшихся, спокойно, будто здесь никого не было, прошел сквозь расступающуюся перед ним толпу, крепко держа меня за руку.

В центре зала возвышалось три массивных кресла, около которых скучала группа придворных магов, ответственных за трансляцию сегодняшнего мероприятия во все крупные города главных рас.

И еще там нас ждал Владыка. Мы приблизились. Торжественно возложив руки на плечи сына, он пытливо заглянул ему в глаза:

– Сегодня все узнают, что ты вернулся. После сегодняшнего вечера на твои плечи лягут заботы о троне и людях. Ты готов к этому?

Колдун чуть слышно вздохнул, сжал губы и прямо посмотрел на отца.

– Я слишком долго шел не в том направлении, наверное, поэтому Всевидящий и наказывает меня. Пора принять свою судьбу! – И просто добавил: – Я готов.

Пентилиан довольно улыбнулся и указал на кресла.

– Тогда занимай место. У всех к тебе накопилось много вопросов.

Велия кивнул, уселся посередине и призывно махнул мне рукой. Я, смущаясь от любопытных взглядов, подошла ближе.

– Садись! – он звонко хлопнул по соседнему креслу.

Я испуганно покачала головой.

– Нет, я лучше здесь постою. А вы общайтесь. Общайтесь!

Велия закатил глаза и шумно выдохнул.

– Тайна, ты – моя жена. Значит твое место рядом со мной. Так что прекращай балаган! Садись! Или мне тебя за руку привести?

Представив, как он, на виду у благодарной публики тащит меня за руку к креслу, а я матерюсь и упираюсь, цепляясь руками и ногами за все, что попадется, мне тут же расхотелось спорить. Я подошла и села.

– Будь смелее! Привыкай! Скоро ты станешь княгиней, а это много что значит! – шепнул мне на ухо муж.

– Что-то мне уже не хочется! – смущенно фыркнула я.

Велия пожал плечами.

– Вообще-то, я тоже мечтал прожить вдали от этих забот, но видно не судьба! – Он усмехнулся, наклонился ко мне и мечтательно произнес: – А представь себе, как было бы здорово жить в доме с видом на озеро! Я, ты и пятнадцать наших детей!

– Че-го? – я возмущенно вытаращилась на него. – С дуба рухнул? Тут бы с одним не помереть!

Колдун, тихо хихикая над моим праведным гневом, утешил:

– Лиха беда начало!

Я открыла рот, собираясь высказать ему все, что думаю по поводу такого «светлого будущего», но меня перебил Владыка. Прицыкнув на нас, он, исподтишка показал кулак и уселся рядом с Велией.

Представление началось.

Маги, ответственные за вещание этого вечера, уже открыли в воздухе большой сияющий экран, в котором отразились торжественные копии нас. В зале наступило напряженное молчание, готовое разорваться гулом нетерпеливых голосов.

Владыка Пентилиан величественно поднялся:

– Жители Аланара! Все, кто видит нас по окомаговизору и присутствует в тронном зале Винлейна. Рад приветствовать вас и да хранит вас Всевидящий! С неописуемым счастьем хочу сказать, что после тридцатилетнего странствия ко мне вернулся мой сын – принц Велиандр, наследник Винлейна и Великограда, а так же его супруга, несравненная Великая Воительница Тайна.

– Ни фига себе, сколько титулов? Как он это все выговорил? – хмыкнула я, покосившись на Велию, но тот лишь прижал палец к улыбающимся губам.

– А также рад сообщить всем вам, что после тридцатилетнего раздумья Велиандр решил принять трон Великограда и стать Властителем людской расы! – продолжал вещать Владыка.

Тишина в зале взорвалась восторженными воплями сотен глоток. Больше всех старались наши друзья. Они столпились около кресел и активно мешали всем охочим до правды. Ларинтена и Степана, изображавших нечто похожее на летку-еньку, два высоченных эльфа-стражника даже вывели из зала. Правда, их не было всего несколько минут.

Светка, наткнувшись на мой взгляд, показала большой палец. В ответ, я величественно закатила глаза, изображая вдрызг утомленную властью королеву.

* * *

Меж тем, шум несколько поутих и Владыка продолжил:

– Теперь, когда с вступительной частью покончено и все самое главное сказано, я передаю вам, уважаемые, право воспользоваться случаем и самим узнать ответы на интересующие вас вопросы непосредственно у Велиандра и Тайны! – Владыка, указав на нас, устало опустился в кресло. Народ оживленно загомонил. Толпа прихлынула ближе, но эльфы-стражники тут же навели порядок, длинными золочеными пиками откатив любопытных и соорудив что-то вроде живого коридора.

Первым из толпы вышел коротконогий гном. Почтительно остановившись метрах в пяти, он коротко кивнул и громко спросил:

– Принц Велиандр, как с вами связано произошедшее в Златогорье?

Ну, начинается!

Я с опаской посмотрела на мужа. Он небрежно пожал плечами.

– Никак!

Озадаченный ответом гном не успокаивался:

– А кого убили вместо вас? И почему Владыка предъявлял претензии королю Сбрендину?

– Произошла ошибка. Убитый действительно был похож на меня, что впоследствии и установили.

– Но почему его нашли во дворце короля Сбрендина именно в покоях, предоставленных вам?

Велия хмыкнул:

– Дело в том, что сразу после бала у короля Сбрендина моей половинке стало плохо, и она попросила проводить ее в Винлейн. Естественно, я не мог ей отказать. Мы решили никого не беспокоить и уйти не прощаясь, тем более на следующий день Владыка и так собирался вернуться в Винлейн. Но наутро в моей спальне был обнаружен тот незнакомец. Отец не знал, что мы в Винлейне и начал требовать возмездия, думая, что убитый – я. А тем временем мы, не зная новостей, решили навестить кое-кого в пригороде и, не дожидаясь отца, уехали на следующее утро, где и пробыли неделю. Поверьте, я думаю, что это не более чем злой умысел сумасшедших жрецов. Какие цели они преследовали, творя такой беспредел, для меня остается загадкой до сих пор. Как вы знаете, с первого же дня моего пребываниях в землях Гномьего братства, они начали охоту за мной и моей супругой, утверждая, что я – некий Лиандр.

Велия насмешливо фыркнул, подчеркивая абсурдность происходящего. Гном удовлетворенно кивнул, и его тут же оттерли. К нам подошел высокий эльф и церемонно поклонился.

– Принц Велиандр, когда вы думаете занять трон Великограда?

Велия ненадолго задумался, затем улыбнулся терпеливо ожидающему ответу эльфу.

– Вообще-то, как предсказал мне ныне покойный оракул Лобрех, я должен занять трон до конца месяца. Постараюсь следовать намеченным срокам. Вот, наверное, завтра и наведаюсь к наместнику, чтобы обсудить с ним этот вопрос.

– А как вы думаете, сможете вернуть себе трон без всяких препятствий с его стороны?

– Ну а как может быть иначе? Ведь он мой друг. Неужели вы осмелились подумать, что он сможет предать нашу дружбу из-за какой-то власти? – Велия поднял голову, уставился в развернутый перед нами магический экран и подмигнул. – Да, Барга?

– Почему на вас было совершено покушение на балу? – выпалил скороговоркой следующий эльф, прыгая в нетерпении перед нами.

– Покушение? Да Всевидящий с вами! Если бы это было покушение, то я уже давно был бы мертв! Нет, это, наверное, какой-нибудь подвыпивший любитель стрельбы на деньги, позабыл, где находятся мишени. – Велия широко улыбнулся. Эльф скептически хмыкнул, но спорить с такой дурацкой версией не стал.

– Где вы были все эти тридцать лет? – Тут же, воспользовавшись замешательством, его нагло отпихнул рыжий гном.

– В землях драконов, – не моргнув глазом, соврал муж.

– А что вы там делали? – не унимался тот.

– Мой друг Шарз, Старейшина клана Лунных Змеев, пригласил меня немного пожить у него, а заодно и овладеть некоторыми видами единоборств. Дело в том, что раньше я делал упор на магию, вот и подумал, почему бы не попробовать себя в другом направлении. Тем более, что это помогло мне пережить разлуку с женой.

– А что случилось после вашей свадьбы? Кстати, я там присутствовала! Отчего Тайна исчезла? – пискляво поинтересовалась невысокая эльфийка с вздернутым носиком, откровенно лаская взглядом моего невозмутимого мужа.

Он обворожительно ей улыбнулся и посмотрел на меня.

– Я думаю, что на ваш вопрос лучше ответит моя половинка! Правда, милая?

Я нервно сглотнула и прерывающимся от волнения голосом начала.

– Ну, понимаете, просто тогда, в тот день… – Велия взял мою руку, слегка сжал ее, я посмотрела в его спокойные, как полуденное море глаза, и подумала: какого черта я нервничаю перед этими зрителями, считающими нас всего лишь свежим выпуском новостей? Велия понял, что мне полегчало, и чуть заметно улыбнулся краем губ. Я томно вздохнула. – В тот день, когда Велиандр предложил мне руку и сердце, я долго не могла выбрать между ним и своим миром. Ведь там у меня оставался роскошный дворец, свое королевство, а здесь я всего лишь становилась его женой! Понимаете? Мне нужно было время, чтобы решиться, а он настаивал… В общем, я рассердилась, открыла портал и ушла, сказав, что вернусь только тогда, когда буду уверена в своих чувствах.

Я высокомерно посмотрела на мужа.

– И как вы решили вернуться? – с придыханием, сгорая от любопытства, снова спросила эльфийка.

– Понимаете, после долгих тридцати лет раздумий я, наконец, поняла, как он мне дорог, открыла портал и вернулась.

– А почему у вас стали глаза, как у полукровки? – отпихнув эльфийку, напрямик спросил высокий человек. Вначале я приняла его за эльфа, но, оценив цвет волос и сияющие осенней зеленью глаза, поняла, что передо мной полукровка.

– Ну-у, с кем поведешься! – глубокомысленно протянула я, но, видя его скептический взгляд, решила вставить что-нибудь эдакое. – Просто, когда существа любят, они становятся отражением друг друга.

Посмотрев в смеющиеся глаза мужа, я заговорщицки ему подмигнула.

Тут маги объявили перерыв.

Велия поцеловал мне руку.

– Может, почаще устраивать такие посиделки? За полчаса сегодня услышал от тебя столько нежных слов, сколько ты мне не говорила с момента нашей первой встречи.

– Ну, надо же, чтобы все поверили в искренность моих чувств, а то подумают, что я тебя специально из-за короны охмуряла!

– А ты охмуряла?

– Пыталась! Только ты успешно делал вид, что у тебя на женщин аллергия, а от меня так вообще может случиться приступ преждевременной смерти!

– У меня была веская причина так себя вести! – улыбнулся он. – После того как я впервые увидел тебя в предрассветный час, я понял, что если запущу тебя в свое сердце, то лишусь его навсегда. Как, впрочем, и вышло!

Я не заметила, как к нам подошла Светка.

– Все нежничаете? – улыбнулась она и ехидно поинтересовалась у Вели: – Послушай, сынуля, я украду у тебя свою будущую невестку до ближайшего эльфийского бистро? А то я смотрю, ты ей уже горы лапши на уши навешал. Запомни – соловья баснями не кормят, а Танюше в связи с ее «болезнью» надо сейчас за двоих кушать!

Велия кинул на меня смущенный взгляд, и нехотя согласился.

– Идите! Только обязательно возьмите с собой Крендина, а я вас вызову, когда закончится перерыв! – Он достал из-за пазухи амулет Всевидящего и легонько им качнул.

* * *

Мы со Светкой протиснулись мимо стражи и вышли в коридор, поблескивающий множеством порталов.

– Ну, ты как? – Светка сочувственно покосилась на меня.

– Жить можно! – улыбнулась я. – А с чего ты решила меня украсть?

– Да смотрю, сидишь, вся такая бледная, голодная, и так мне тебя стало жалко!

Я хихикнула.

– Ну, вообще-то, да, что-нибудь съесть не помешает! Только где нам вечером найти еду? Все, наверное, уже закрылось?

– Ха, вот умора! Да у них вечером самая жизнь начинается! Это ж эльфы! У них же все не как у людей! Но мне нравится! Пошли!

– А ты не заблудишься в порталах? – Я с подозрением покосилась на легкие, едва видимые в воздухе круги. – И почему бы нам действительно не взять с собой Крендина?

– Фу. Скукота! Слушать все время его плоский юмор? Ну уж нет! Тем более, я присмотрела здесь недалеко такую классную закусочную. Всего в двух порталах отсюда! Пойдем!

Она решительно потянула меня за руку.

Через два перехода мы действительно вышли на открытую площадку. Солнце уже зашло, но небо еще кровило всеми красками заката.

– Свет, ты глянь, какая красота!

– Угу, сама только недавно узнала о таком чудесном месте! Как-то ночью меня сюда привел Пентилиан. Тут было еще красивее! Пойдем!

Мы пошли вдоль плотно увитой цветами стены. Наконец, Светка толкнула незаметную глазу калитку, и мы оказались в небольшой круглой беседке. Вместо крыши, цветы сплели над головой кружевной купол, над которым низко висело закатное небо. Под всем этим великолепием стояло несколько пустовавших столиков. Посетителей в беседке почему-то не было, а может, всему виной оказалось любопытство эльфов, столпившихся сейчас у тронного зала.

Мы сели за облюбованный нами столик из гладкого белого дерева.

– Ты посиди тут! – подхватилась Светка. – Я сейчас сделаю заказ и приду!

– А куда нужно идти? – насторожилась я. – Где слуги?

– Они располагаются сразу за во-он той калиткой! – Я проследила взглядом в указанном направлении, но уткнулась только на живую изгородь, где, по мнению Светки, была спрятана дверь. – Там у них кухня, а напитки возьмем здесь. – Она кивнула на маленький стоявший в тени столик, за которым сидела незамеченная мною до сих пор эльфийка. – Тань, успокойся! Меня не будет две минуты! Ты что будешь?

Я пожала плечами.

– Все, кроме корзаков и берегноя! Вино и ликеры тоже можешь не предлагать!

– Хорошо, жди! – кивнула подруга и вышла в затянутую вьющимися цветами дверцу.

Усевшись удобно на стуле, я подняла голову и с восторгом принялась рассматривать необычные, завораживающие своей красотой краски неба. Через пару минут послышались легкие шаги. Я оторвалась от изучения небосвода, повернулась на звук и застыла в изумлении.

– Ты?! И какими судьбами? Как себя чувствуешь после пережитого «фейсом об тейбл?» А я смотрю: нос слегка набок, как у боксера, и шрам во всю щеку? Ну, это даже ничего! Девушки больше любить будут!

За облюбованный нами столик уселся Люминель. Холодно смерив меня взглядом светло-голубых глаз, он процедил.

– Вот и свиделись, полукровка! Что, нету рядом твоего принца? Ну, глядишь, больше и не будет! Только вначале я ему выколю глаза, переломаю все кости, а потом его ждет незабываемая долгая смерть в злобных лапках Главного жреца! – Он довольно оскалился и визгливо захихикал.

Я внутренне собралась. Чтобы отвлечь внимание малолетнего маньяка, я, насмешливо фыркнув, скептически поинтересовалась:

– А силенок-то хватит – Велии кости ломать? Нет, ты пойми, я же за тебя переживаю! А то будешь потом всю жизнь на жидких кашках и с уткой под кроватью! – Пальцы незаметно расстегнули ветровку и нащупали кинжалы. – Запомни, с таким наследством на трон не сажают и в любовники не берут! Кому ты тогда нужен-то будешь? Так что отложи пока свое самоубийство! Вначале на тренажерах силенок набери, а потом уже, конечно, если захочешь быстрой и легкой смерти, на моего принца замахивайся!

Белесые глаза Люминеля яростью блеснули в сантиметре от меня, а к горлу прижалась холодная, отточенная сталь клинка.

Надо же, какие мы нервные!

– Скажи, что и кто мне сейчас помешает перерезать твое горло?

Я равнодушно пожала плечами:

– Вообще-то, сейчас сюда придет моя подруга. Она маг. Так что….

– Подруга? Это какая? Кудрявая блондиночка, похожая на эльфийку? – перебил он меня и победно ухмыльнулся. – Так она вон в тех кустах отдыхает! И, похоже, надолго!

На меня накатило бешенство:

– Что ты с ней сделал?

– Всего лишь огрел по голове! Часа через два очнется.

Молниеносно перехватив его руку, я отстранилась. Он дернулся. Я почувствовала дыхание лезвия, прошедшего в сантиметре от моего горла, и, не сводя взгляда с изумленно распахнутых светлых глаз, принялась долбить его руку о стол. Выпавший из пальцев клинок я запнула в кусты, тут же вывернула ему руку за спину и, выхватив из ножен кинжал, прижала к горлу перепуганного эльфа.

– Ну-ка, быстро, гаденыш, говори, что тебе нужно? – потребовала я, переходя на родной нецензурный язык. – Какого х… ты меня пасешь? Кто тебя нанял?

Эльф, покрывшийся нездоровой бледностью, глядя в пол, молчал. Я надавила сильнее. Из-под надрезанной кожи вытекло несколько капель крови и скатилось на пол. Мне даже показалось, что они шлепнулись. А вот то, что случилось после, я, если честно, так и не поняла: сильный удар в висок свалил меня, заставив потеряться в пространстве; кинжал выбили, как мне показалось вместе с кистью, и еще пару раз пнули по ребрам. Все это произошло за секунду, и теперь я, пытаясь подняться, по-дурному трясла головой, надеясь, что туман, застлавший глаза, рассеется.

Наконец я проморгалась и с опаской подняла голову. Надо мной стояли два незнакомых здоровенных бородача.

– Она?

– Она! – подтвердил эльф.

– Забирай ее! Времени мало! – кивнул один другому.

Меня, будто пушинку, подняли и закинули на плечо.

– Эй, придурки! Мой муж вас найдет и на котлеты порубит, если вы меня сейчас же не отпустите! И учтите, это будет самая легкая из тех смертей, которые он вам предложит на выбор! Так что, не отказывайтесь. Вы будете очень симпатично выглядеть в роли котлет! Эй, урод, куда ты меня тащишь? Ну-ка поставь на пол, бык траншейный!

– Слушай, Маркта, она мне уже надоела!

– Да уж, и почему нас посылают на самые паршивые задания? И ведь убить не убьешь, она зачем-то Хозяину понадобилась. Подожди!

Мне под нос подсунулась рука с маленькой пузатой бутылочкой. Сорвав крышку, бородач приказал.

– Пей!

– Ага, сейчас! Бегу и падаю, аж тапочки теряю! И вообще я с незнакомыми бармалеями не пью!

Здоровяк без лишних слов скинул меня на стол и бесцеремонно сжал пальцами нос, а когда я открыла рот, влил в меня приторно сладкой жидкости. Зажав рот, он, дождался, когда я проглочу, и снова взвалил меня на плечи.

На меня тут же накатило дремотное состояние, и последнее, что я услышала, было:

– Уходим через городской портал!

* * *

– Велия, где Великая? Скоро закончится перерыв, нужно ответить на оставшиеся вопросы, а напоследок я сделаю объявление! – Владыка, загадочно улыбаясь, уселся рядом с сыном.

Велия вопросительно покосился на него:

– И какое же?

Пентилиан смущенно кашлянул.

– Хочу попросить Светлую стать моей половинкой. Надоело быть одному! – он посмотрел на задумчивого сына. – Тыже меня понимаешь?

– Почему бы и нет? Это твоя жизнь, отец, а в жизни, помимо обязанностей и ответственности, должна быть просто жизнь. Она станет тебе хорошей женой, – кивнул маг.

– Я тоже так думаю! – застенчиво улыбнулся Владыка. – Кстати, а где она? Что-то я ее давно не видел!

Велия беззаботно махнул рукой.

– Потащила Тайну на очередной перекус.

Владыка наклонился к сыну и тихо спросил:

– Как ты себя чувствуешь в роли отца?

Маг вздохнул.

– Пока еще никак! До сих пор не верится, что это может произойти.

Пентилиан хихикнул.

– Да, с первым всегда так, потом привыкнешь!

– Успокоил! – Велия поднялся и огляделся. – А, правда, где они? Я уже начинаю волноваться!

– А кто с ними пошел?

– Я приказал им взять с собой Крендина! Но, зная Тайну, сильно сомневаюсь, что она исполнила мое пожелание. Им же нужно перемыть нам кости наедине!

– Амулет Всевидящего на ней?

– Да.

– Вызывай!

Велия достал амулет, зажал в руке и ненадолго задумался. Вскоре он отмер и тревожно посмотрел на отца.

– Она не отвечает, и я не слышу ее мыслей!

Владыка помрачнел.

– А что ты видишь?

– Лиственный полог, край звездного неба. Тьма и бесы!

– Открывай портал! – жестко приказал Владыка.

Но колдун уже исчезал в плещущихся кругах перехода. Владыка шагнул следом.

* * *

Словно из болотного омута, я медленно всплывала в реальность. Глухо стукало в голове, от привкуса крови во рту и еще какой-то тошнотной мерзости мутило и хотелось пить. Я лежала на чем-то холодном, разглядывая в полумраке темно-серые, влажно поблескивающие камни стен и мучительно пытаясь понять, где же мне опять угораздило проснуться.

Нет, все-таки очень плохо, когда нет своего койко-места. Вот и приходится просыпаться в каких-то подозрительных местах. А, правда, где это я?

Я рывком поднялась и чуть не умерла. А потом пожалела, что не умерла! С таким самочувствием, так сказать, сам бог велел! Ныл висок, с правой стороны ребра опухли и под ветровкой казались третьей грудью. Вот спасибо доброжелательному дяденьке, что превратил меня в такую мутантку. Правая рука шевелилась с трудом, а апофеозом моих мучений стала невыносимая тошнота. Что ж, пришлось в «гостеприимном доме» слегка намусорить. А сами виноваты – не фиг всякой гадостью поить беременных женщин!

Мне немного полегчало. Вытерев рукавом рот, я огляделась. Нда-а! Неплохие апартаменты! (Надеюсь, они меня сюда запихали не с целью забыть?) Комнатушка метра два на два, и то, по-моему, я ее на полметра перехвалила.

Каменные стены радовали своей прочностью и влажностью. (Ладно, мы не брезгливые, зато от жажды не умру!) В углу манила дверь. Но при детальном рассмотрении она оказалась сделанной из окаменевших досок и манить начала, только как предмет, в который можно постучаться головой, к тому же ее окружало слабое свечение, явно указывающее на магический замок. Пол устилали сгнившие доски, служившие мне постелью. Почти под самым потолком едва различимо виднелась узкая щель, даря мне воздух и намек на свет.

Тошнота ушла, зато за меня принялся зверский голод. Я поднялась на покалывающие сотнями иголок ноги, и похлопала себя на предмет обнаружения чего-нибудь полезного в таких стрессовых ситуациях. Ага, амулет Всевидящего я не нашла, ножны тоже. За голенищем сапог обнаружила незамеченные ножи для метания. Все лучше, чем голыми руками сворачивать шеи! Что ж, пора отсюда выбираться!

Так, первая проблема – дверь! Я подошла к ней и сосредоточилась. После того как нашелся Велия, я почти не пыталась колдовать. Тем более что организм все силы сейчас отдавал ребенку. Да и мой магический запас был настолько мал, что для того, чтобы провести серьезное заклинание, я должна была выпить зелье магии и не одно! Единственное, что меня выручало, это приходящие на ум в нужный момент слова. Вот и сейчас я покорно стала произносить всплывающее в голове заклинание:

– Virra allayla meona wey tu.

Произнеся последнее слово, я без сил опустилась на пол, равнодушно наблюдая, как свечение замка, ярко вспыхнув, погасло. Немного отдохнув, я осторожно приоткрыла дверь и выглянула. Темный длинный коридор, освещенный редкими вкраплениями тусклых факелов, сразу напомнил мне Великоград. Вернее, городскую тюрьму.

Чудненько! Жаль, сняли амулет Всевидящего! Сейчас бы Велию сюда! Он уже, наверное, рвет и мечет, заметив мою пропажу, вот и порвал бы тут кое-кого! А что? Приятно и полезно! Интересно, сколько времени прошло, с тех пор как я тут оказалась?

Выскользнув, я закрыла каморку и поставила иллюзию заклинания. Конечно, хороший маг сразу разберется, что дверь открыта. Ну а профан, типа меня, изрядно помучается, не понимая, почему привычное и знакомое заклинание перестало работать.

Быстро, не обращая внимания на ноющее тело, избегая освещенных кругов тюремного коридора, я добежала до дверей, ведущих на лестницу, и остановилась.

Сверху послышались спускающиеся шаги. Я заметалась у дверей. Забившись в самый темный угол, держа наготове ножи, затаила дыхание и стала ждать.

* * *

Владыка первым заметил лежавший на земле амулет, поднял и повернулся к сыну.

– Кажется, нашел! Ее?

Велия вдруг насторожился.

– Тихо!

За увитой цветами стеной послышался слабый стон.

Владыка быстрым шагом вышел из беседки. Проводив его взглядом, Велия повернулся к двум испуганным эльфийкам, сидевшим за невысоким столом.

– Это ваше заведение?

Они старательно закивали.

– Ее – видели? – он небрежно махнул рукой, и в воздухе заколыхалось лицо Тайны. Женщины честно принялись рассматривать портрет, пока он не растаял в воздухе. – Ну?

– Да!

– Нет! – одновременно вырвалось у них.

– Отлично! – Сзади послышались шаги. – Никуда не уходить. У меня еще есть к вам вопросы!

Смерив презрительным взглядом трясущихся эльфиек, он поспешил к отцу. Тот держал на руках Великую Светлую.

– Жива?

Почему-то все вопросы стали коротки до предела, заключая в себе целый мир.

Он смотрел на отца, который за эти пять минут, казалось, постарел на целое столетие.

– Жива! – Владыка огляделся и бережно положил свою бесценную ношу на пол. – Хорошо хоть голову не пробили!

Велия, едва заметно шевеля губами, поводил руками над ее головой. Владыка терпеливо ждал.

– Минут сорок назад. Не больше! – Велия убрал руки, встряхнул их, как отряхивают от воды, и поднял взгляд на отца. – Ее ударили минут сорок назад.

Светлая, застонав, открыла глаза, встретилась взглядом с Пентилианом, всхлипнула и, сморщив лицо, заплакала. Горько. Навзрыд.

– Там! Кто-то по голове… больно, а потом темнота! А Танька одна! Где она?

– Светлая, что здесь случилось! Расскажи. – Владыка помог ей подняться, сесть и, заботливо придерживая ее, с нетерпением ждал ответа.

– Не знаю! Я никого не видела! – Она истерично всхлипнула, грозя снова разреветься, помолчала и начала уже более спокойно. – Я пошла заказывать еду. Сзади хлопнула калитка, послышались шаги и мне сзади по голове – бац! И все! С-с-сволочи!

Владыка шумно выдохнул и, не глядя на нее, произнес:

– Сейчас мы вернемся во дворец, и мне придется просмотреть твою память. Ты уж извини!

Светка покорно кивнула. Велия поднялся и решительно шагнул к ожидающим женщинам. Они испуганно вжались в стол, явно мечтая оказаться сейчас где-нибудь в гномьих горах.

«Вот интересно, – отчего-то подумалось магу, – почему почти все женщины всегда так реагировали на него? Особенно в Винлейне. Вроде в пытках и казнях не участвовал, не урод, а все смотрели с ужасом, благоговением и какой-то овечьей покорностью, напрочь отбивающей даже малейшую симпатию. Хотя, впрочем, эльфийские женщины всегда были покорны своим мужьям и властелинам. Но иметь рядом услужливую рабыню… Бр-р-р! Наверное, именно поэтому я и был очарован Воительницей, в первую же встречу устроившую мне хорошую нахлобучку. Тайна…. Вот и куда опять бесы унесли эту женщину!»

– Говорите! – рыкнул он, подойдя. Ну вот. Теперь они точно будут считать его… хотя, какая разница?

– Две женщины пришли и сели там. Затем вон та, – затараторила эльфийка испуганно кивая на глотающую слезы Светлану, – ушла, и больше я ее не видела.

– Она пошла ко мне за едой, – поддержала ее подруга, – сделала заказ, и тут со стороны портала в калитку вошел молоденький мальчик лет ста сорока и направился к ней. Потом я отвлеклась на готовку. Услышав стук, возню, подняла глаза и увидела двух мужчин. Оба высокие, широкоплечие, с черными гривами волос и бороды как… как у людей. – Она кивнула. – Да, это были люди! Они ничего не заказали и ушли в гостевой зал. Я удивилась, что девушка тоже исчезла, даже не забрав готовый заказ.

– Да, – азартно вступила другая. – А я смотрю: выходит от Силанны эльф и уверенно идет к черненькой. Она вроде его узнала. Что-то начала ему говорить, а он ей нож к горлу подставил. Я так испугалась! Но она, молодец, ловко с ним справилась! Не успела моргнуть, как этот мальчик уже стоит на коленях – носом в пол, сам с кинжалом у горла. Ну, а потом вошли двое бородачей и тоже к ней. Она их не заметила, а те ей по голове и пинать. О чем-то спросили эльфа, налили что-то в рот и поволокли к порталам.

– Это точно были люди?

– Люди! Эльф, похоже, с ними, тоже следом ушел. Они напоследок сказали что-то про главный портал.

Велия посмотрел на отца.

– Так! Во дворец, быстро! – приказал Владыка, поднимая на ноги Светлую. – Сама идти сможешь?

Та кивнула, но, сделав пару шагов, покачнулась. Владыка тут же подхватил ее на руки и шагнул в открытый сыном переход.

* * *

Шаги уверенно топали все ближе. Вскоре дверь на лестницу распахнулась, и в тюремный коридор вошли четверо рослых мужчин. Меня, согнувшуюся в три погибели, они, к счастью, не заметили и решительно прошагали по коридору к клеткам. Вот как пить дать – по мою душу! Так это или нет, я решила не проверять. Подождав, пока они исчезнут в темноте коридора, я скользнула в приоткрытую створку и чесанула вверх по лестнице.

Жаль, что на лестнице не было окон. Интересно было бы узнать, какое сейчас время суток. И вообще, сколько я провалялась На втором этаже я затормозила. Оглядела массивные створки, вспомнила их коридорную систему общежития общего пользования и решительно зашагала на третий этаж. Во всяком случае, порталы еще никто не отменял. Хотя стражников тоже, но вдруг повезет прорваться?

Услышав голоса, я заглянула в приоткрытую дверь и тут же отшатнулась. Сразу у входа стояли двое верзил-охранников, очень похожих на тех, что занимались моим похищением, а им что-то тихо бубнил Барга.

Я заплясала на месте, лихорадочно соображая. Первым порывом было кинуться к нему, но потом вспомнились все его козни, и я задумалась. А вдруг вместо того чтобы проводить в Винлейн, он с наслаждением оттяпает мне башку и прикопает где-нибудь на клумбе? И никто не узнает, где могилка моя… гм, наша…. Нет, уж лучше не рисковать!

Повернувшись, я бесшумно спустилась на второй этаж. Внизу, заставив меня вздрогнуть, хлопнули двери и послышались торопливые шаги.

Мама дорогая! Похоже, мою пропажу обнаружили! Ладно, деваться некуда.

Решительно протиснувшись в створку, я мило оскалилась подпиравшим косяки стражникам (Барги уже не было) и уверенно зашагала по коридору, постепенно прибавляя шаг.

Те, не обратив на меня никакого внимания, остались сонно стоять в обнимку со своими копьями. Дворцовый коридор, освещаемый только вечерними сумерками, радовал своей безжизненной тишиной. Что ж, тем лучше!

Я быстро шагала в надежде добраться до дворцовых ворот, а когда позади с грохотом распахнулись двери, не выдержала и понеслась.

– Вон она! Держите!

Сзади послышалось «хоровое» топанье. Я не заметила, как коридор остался позади, а передо мной мелькнула лестница, ведущая из дворца. Высокие двери были раскрыты настежь, но их перекрывали грозно скрещенные копья. На злобных рожах стражей расцвело бесконечное удивление, когда несущаяся на них девица, вместо того чтобы покорно остановиться, вдруг подпрыгнула и ласточкой пролетела между копейными наконечниками.

Сама не сообразив, как у меня это получилось, я сгруппировалась, смягчив падение и кубарем скатилась по ступеням. Тут же вскочила и чесанула через дворцовую площадь в сторону светящихся окон домов.

* * *

– А что сказать-то? Они же вас ждут! – молоденький эльф-слуга явно напрашивался на неприятности.

– Скажи, что на сегодня все отменяется! – ледяным тоном приказал Велия.

– Ну, а как объяснить, почему?

– Просто скажи, что вещание прервал Владыка.

– Ну, а какая причина-то? Вдруг они меня спросят?

– Мальчик, ты хочешь увидеть меня в гневе? – Глаза мага многообещающе прищурились.

Эльф, торопливо помотал головой, испуганно попятился, развернулся и пулей влетел в портал.

Велия тоже развернулся и быстрым шагом вошел в покои Владыки.

В довольно просторном, комфортно обставленном помещении царил полумрак, разбавленный сполохами камина и светом десятка свечей. Закатное небо, еще час назад освещающее своим багрянцем мрачные лица друзей, сменила ночь. Все, затаив дыхание, настороженно слушали рассказ Владыки о произошедшем и нервно обернулись, едва хлопнула дверь.

Коротко кивнув на их приветствия, колдун уселся в ближайшее кресло, устало откинул голову на высокую спинку и закрыл глаза. Владыка вскоре закончил рассказ, и некоторое время все молчали.

– Ну, Вел, что делать-то будем? – как-то слишком обреченно в этой тишине прозвучал голос Лендина.

– А что делать? Надо собирать войско и двигать на Великоград. Сто пудов, это они Великую умыкнули! – азартно вскинулся Крендин.

– Ага! А я устрою им Хеллоуин! Подниму все кладбище – пусть веселятся! – в запале потер руки Степан.

– А может, не надо сходить с ума и стоит все обдумать? Барга ведь не идиот, чтобы так нарываться? Тем более, после тридцати лет своего правления он нажил столько врагов, что и представить трудно! – вдруг возразил Ларинтен.

Все удивленно уставились на него.

– Ты что, сегодня настойки интеллекта перебрал? – нервно хихикнул Степан.

Эльф смущенно потупился, но промолчал.

– Это моя вина! – покаянно всхлипнула Светка, грозя вот-вот снова разреветься.

– Короче! Чё сырость разводить? – недовольно перебил ее Крендин. – Вел, что думаешь? Хорош спать!

Велия открыл глаза. Обвел взглядом внимательные лица друзей.

– Ее украли, для того чтобы связать руки мне – это очевидно. Убить ее – не убьют, пока не получат от меня то, что им нужно, а вот потом – вполне!

– А если убьют? – снова всхлипнула Светка.

Колдун уставился на нее тяжелым, не обещающим ничего хорошего взглядом, затем снова прикрыл глаза и буднично произнес:

– Если они ее убьют, то тогда уже ничто не помешает мне сровнять с землей и Великоград, и Златогорье, и еще с десяток городков, которые мне не нравятся. Так что это не в их интересах, и Барга об этом знает.

– Вел, но то, что ты говоришь, – это дикость! В этих городах живут простые существа, которые ни в чем не виноваты! Ты не можешь их просто так убить! – возмутилась Светка.

Велия посмотрел ей в глаза и почти ласково улыбнулся.

– Знаешь, Великая, в этом мире я дорожу очень немногим. Но, если у меня отнимут семью, я не стесняясь и не мучаясь угрызениями совести, устрою для всех небольшой конец света, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Надеюсь, ты во мне не сомневаешься?

Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах полыхнула такая ярость, что Светлая отвела от него взгляд и, побледнев, молча кивнула.

– Прекрати, сын! Я знаю, что мы справимся с этими трудностями! Я тебе помогу, – устало вздохнул Владыка. – И, если честно, я привык к этому миру и менять его на другой в восемьсот восемьдесят лет – мне не хочется! И еще! Ты был прав, сказав, что они вряд ли ее убьют. Наверняка они что-то потребуют. Поэтому у нас есть время. Мы осадим Великоград, и тогда они никуда от нас не денутся. Тем более король Сбрендин согласен нам помочь. Между нами, он уже давно подбивает меня на захват этого города. А сейчас выпал такой подходящий случай! – Владыка посмотрел на сына. – Но вначале, Вел, нужно как-то поговорить с Баргой. После этого разговора и будет видно, что делать дальше!

Глаза мага загорелись.

– Да, действительно, что я медлю? – Он стремительно поднялся. – Я сейчас же пойду в Великоград.

– Сдурел? – ласково поинтересовался Лендин. – Добровольно лезть в пасть, да еще в одиночку?! Дурацкий план! А может, они на это и рассчитывают?

– И что ты можешь предложить? – раздосадованный заминкой, обернулся к нему Велия.

– Ну, – Лендин замялся и широко улыбнулся. – Полезли вместе!

– Угу, что и говорить, план куда как умнее! – насмешливо кивнул колдун.

Тут в дверь робко поскреблись, вошел слуга и с поклоном, обращаясь к Владыке, известил.

– Господин, с вами желает говорить ваш племянник Люминель.

Пентилиан раздраженно покривился.

– А что ему нужно, не сказал? Ладно, зови! – Он обвел взглядом вопросительные лица друзей и досадливо улыбнулся. – Ох уж эти бедные родственники! Так и норовят спихнуть на мою шею свое подрастающее поколение!

– Люминель, – Велия задумчиво потер лоб. – Что-то знакомое… Отец, я его знаю?

Владыка, а с ним и все остальные заухмылялись:

– Ага, как-то раз сделал ему шикарный перелом носа в двух местах. Это было незабываемо! – сквозь слезы хихикнула Светка.

Велия удивленно нахмурился.

– Когда? Где?

– В Златогорье, на балу у Сбрендина. Забыл? Наивный Люминель решил отбить у тебя жену! – заржал Лендин.

Всеобщие воспоминания прервала стукнувшая дверь. В покои торопливо вошел длинный худощавый эльф. Увидев вместо одного Владыки такое разношерстное скопище, он смущенно остановился на пороге и близоруко щурясь, стал вглядываться в лица присутствующих, пытаясь привыкнуть к царившему в покоях полумраку. Затем, наверное, вспомнив, что он родственник самого Владыки^[23], гордо вскинул голову и решительно подошел к Пентилиану, сидевшему в кресле у камина.

– Приветствую тебя, дядюшка. Я, наверное, не вовремя?

– Здравствуй и ты, Люминель. Не обращай внимания на моих друзей. Какая печаль привела тебя сегодня ко мне?

Гость нервно оглядел полумрак и, набравшись смелости, выпалил:

– Я пришел выразить вам свое соболезнование! До меня дошли ужасные слухи, что сегодня в перерыве вещания похитили принцессу Тайну, супругу вашего сына.

Все переглянулись.

– Вот как? – Кривая улыбка исказила тонкие губы Пентилиана. – И от кого ты услышал эту новость?

Люминель снова нервно оглянулся и все же попытался спрятать волнение.

– Так все говорят! – он подчеркнуто равнодушно пожал плечами.

– Хм, странно! Две единственные свидетельницы находятся под стражей. Кроме них, моих друзей, здесь присутствующих и самих похитителей – никто об этом не знает! Так позволь спросить, от кого ТЫ – это узнал? И что ты хочешь?

После этих слов эльф запаниковал и начал медленно пятиться к выходу.

– Да, если честно, я уже и не помню, кто мне это сказал. Услышал где-то в толпе, когда проходил мимо. Вот и зашел узнать: правда – нет? Да заодно и поздороваться! Я же только сегодня в Винлейн вернулся, к родне уезжал. Маменька вам привет шлет! Ну, ладно, если вы заняты, я завтра зайду!

– Слышь, Вел, а я вспомнил этого белобрысого! Мы же его с Великой у горных гоблюков отбили, когда тебя искали! – вдруг восторженно завопил Крендин.

Велия призраком скользнул за спину испуганно озирающегося эльфа и встал у двери.

– Хм, я ведь тоже видел его на балу у Сбрендина, но даже не узнал! – удивился Ларинтен. Он сполз с кресла и заинтересованно разглядывая, обошел вокруг замершего Люминеля.

– Еще бы ты его узнал! – хмыкнул Степан. – Там ему наш нервный маг с ходу такие бланши нарисовал. Короче, замаскировал конкретно.

Люминель, наконец, вышел из ступора, развернулся и со всех ног чесанул к выходу, но налетел на Велию, караулящего дверь.

– Пропусти, – угрожающе выдохнул эльф, выставив перед собой остро наточенный кинжал. – Или я тебя убью, полукровка.

Велия усмехнулся. Взявшись за лезвие, он, не отводя взгляда от побледневшего Люминеля, на мгновение сжал кулак. Послышался легкий хруст и из разжавшейся руки на пол звонко посыпались серебристые осколки лезвия.

– Присоединяйся к нашей компании. Ты ведь зачем-то сюда пришел! – колдун развернул его к Владыке и гостеприимно подтолкнул в спину. – Тем более, ты говорил, что знаешь что-то о похищении Великой? Вот, заодно и расскажешь!

Люминель, бешено задергался в его руках, не оставляя попыток сбежать. В конце концов, Велии этот балет надоел. Не долго думая, он сгреб за шиворот брыкающегося эльфа, протащил через всю комнату и сунул в кресло напротив отца. Сам, взяв стул, оседлал его и уселся у входа.

– Говори! – Владыка выжидательно посмотрел на племянника.

* * *

Я мчалась, не разбирая дороги. К счастью, взошла луна, мертвенным светом освещая каменистую дорогу. За мной, слегка отстав, молча, и оттого страшно, топоча десятками ног, неслась вооруженная до зубов толпа.

Тут дорога, коварно предав, закончилась, приведя во двор большого, темного дома. От неожиданности я заметалась, не зная как вырваться из этой западни. Народ, видя, что птичка попалась, оживился и, заполонив двор, начал потихоньку сжимать круг возле меня. От них отделились два бородача и угрожающе направились ко мне.

Сообразив, что терять мне все равно уже нечего, а убить – может, и не убьют, я рискнула потянуть время.

– Эй, уважаемые! А не подскажете мне, неместной, что тут у вас по ночам за эстафеты проводятся? «А ну-ка догони»? Или «А ну-ка дяденьки»? Чё вы за мной гоняетесь? Вот не буду я больше к вам в гости ходить, так и знайте! Или, может, вы за мной бегаете типа поздороваться?

Здоровяки остановились и недоуменно переглянулись.

– А, правда, на кой она нам сдалась? – нахмурился один.

– Идиот! – взорвался другой. – Эта девчонка нужна Хозяину! Она из тюрьмы сбежала!

– Э-э, стоп, стоп! – осадила я снова зашагавших в мою сторону верзил. – Не из какой тюрьмы я не сбегала. Я только что из городского портала. Пришла в гости к Барге! Знаете такого?

Это я поняла еще из далекого детства: если попал в безвыходную ситуацию, главное все отрицать, уверенно, с наглой рожей, а если прокатит, то продолжать пудрить мозги и дальше. Лучше уж пусть считают тебя за безобидного идиота, с которого взятки гладки, чем добровольно признать себя виновным.

– Так что, чем вешать на меня всех собак, отвели бы лучше к моему другу!

– Такого приказа у нас не было! – возразил первый.

– Точно, не было! – кивнул другой.

Они подозрительно уставились, на меня ожидая ответа.

– Ну, так я вам приказываю, холопы, быстро ведите меня к Барге! Он мой друг и я хочу его видеть! – вконец оборзела я.

Моя наглость сработала!

Все ошалело переглянулись, и один из стражников жестом пригласил меня вперед.

– Прошу, госпожа!

Путь обратно во дворец мне понравился больше: впереди, с видом королевы шагала я, следом чернобородым стадом топали стражники.

На дворцовой площади было довольно оживленно. Будто огненной границей, полукругом пылали яркие костры, возле которых такие же здоровенные, чернобородые дяди с любопытством посматривали на нашу процессию.

Интересно, их что, клонируют?

Я неторопливо поднялась по ступеням и у входных дверей нос к носу столкнулась с высоким высохшим стариком, одетым в длинный темный балахон. Накинутый на голову капюшон делал его похожим на старуху с косой, но по тому, как он уставился на меня, можно было смело говорить, что старуха с косой – была именно я.

– Ты?! – Из-под седых кустистых бровей на меня ненавистью полыхнули желтые глаза.

* * *

– Я ничего не сделал! – забормотал Люминель, заискивающе глядя в глаза Владыке. – Меня просто попросили проследить за Воительницей и, когда она будет одна – открыть портал.

– Кто? – холодно поинтересовался Пентилиан.

– Я не знаю! Их было трое. Люди.

– Зачем?

– Я не знаю!

– Зачем ты это сделал?

Люминель смутился и отвел глаза.

– Отвечай, или я выверну твою память.

Эльф, вдруг гордо вскинув подбородок, процедил:

– Они сказали, что своим поступком я уничтожу ЕГО. – Люминель через плечо бросил ненавидящий взгляд на сидевшего позади колдуна, затем снова посмотрел на Пентилиана и страстно продолжил: – Я согласился, потому что всем сердцем хочу смерти этого полукровки. Потому что я его ненавижу!

– Ты забываешься! – Голос Владыки стал еще тише, но все, услышав его, покрылись мурашками. – Этот полукровка – мой сын. А ты молись, чтобы эта мерзкая история закончилась хорошо. Потому что тогда я смогу пощадить твою никчемную жизнь и милостью своей позволю сменить место жительства с дворца на каторгу.

– Но, Владыка, во мне течет ваша кровь! Кровь древнего эльфийского рода Вайленса. Вы не посмеете! – Не сводя с Пентилиана широко раскрытых глаз, Люминель вжался в спинку кресла.

– Единственный, в ком течет моя кровь – мой сын. А ты, мало того что помог похитить мою невестку, так еще и желаешь смерти моему ребенку! Ты – сумасшедший? – Голос Владыки вдруг наполнился такой мощью и силой, что Люминель сполз с кресла, в котором сидел и упал перед ним на колени. – Никакие родственные узы не позволят мне простить твои преступления против меня и моей крови, и уже ничто не убережет тебя от наказания!

У двери как по волшебству замаячил стражник.

– Взять его. Сопроводить в клетки и приставить строжайшую охрану!

Стражник с готовностью шагнул в комнату, но его опередил Велия. Он подошел к отцу:

– Владыка, ты забыл кое-что у него узнать!

Одним рывком, колдун поставил на ноги постанывающего от ужаса Люминеля.

– Куда унесли Воительницу?

– Я не знаю!

– Врешь! – отрезал Велия. Никто не заметил, как у него в руках блеснул кинжал, и острой сталью прильнул к горлу судорожно сглатывающего родственничка. Глядя в белесые глаза Люминеля, он спокойно продолжил: – Даю тебе последний шанс остаться в живых. Если ты скажешь правду – то всего лишь попадешь на каторгу! Поверь мне, это не смертельно! Появится шанс подумать и лет через сто сможешь начать новую жизнь. Если скажешь неправду или вообще откажешься говорить, то сначала я выверну твою память и все равно узнаю то, что мне нужно, а после, наконец-то, убью! – Велия с видом кота, играющего с мышью, улыбнулся трясущемуся эльфу и подмигнул. – Давай, делай свой выбор, только не разочаруй меня!

Люминель молчал, не сводя с него глаз. Его душил ужас. Впервые в жизни он словно ощутил, как холодные костяшки смерти в любовном объятии обвили его шею. В зеленых, как море весенним днем, глазах Велиандра он прочитал свой приговор. Затаив дыхание, он перевел умоляющий взгляд на Владыку, но тот абсолютно потеряв интерес к происходящему, уже пересел на диванчик к невысокой кудрявой девушке и что-то тихо ей говорил. В голове одиноко билась мысль: зачем он послушал тех головорезов и взялся прийти к Владыке сегодня? Что он хотел узнать, спустя всего несколько часов после похищения? И вообще, зачем он во все это влез!!

Велия, не сводя с него глаз, терпеливо ждал. Люминель снова сглотнул и прерывающимся от волнения голосом начал.

– Они сказали, что Тайна нужна Хозяину для того чтобы держать тебя на поводке, но на луностояние он ее убьет и, исправив ошибку, вернет все на свои места! Сейчас она в Великограде. Это все, что я знаю!

Велия помолчал, спрятал кинжал и кивнул стражнику.

– Выполняй приказ.

Едва за ними захлопнулась дверь, Владыка повернулся к сыну.

– До луностояния еще неделя. Время есть. Надо подождать! Подумать!

– Надоело! – крик Велии хлестнул по нервам. – Я сегодня же иду в Великоград!

– Сын, не говори ерунды! Я предлагаю выступить завтра сборным войском и осадить город.

– Через портал ты войско не проведешь, а пешком – как раз уйдет неделя!

– Можно через короткие порталы!

– Угу, пять дней и море магических зелий. И что ты сделаешь за оставшиеся два дня? Если им принципиально убить ее именно в луностояние, они убьют, а мы как… будем стоять и ждать!

Владыка, признавая правду в словах сына, задумчиво замолчал, глядя на нервно вышагивающего по комнате Велию.

Тут в дверь постучали. Высокий голос Пентилиана сорвался на рык.

– Yoa waya maar! Оставят нас сегодня в покое или нет?!

В дверь просунулось испуганное лицо стражника.

– Владыка, я бы… а тут… вас хотят…

– Кто меня хочет?

– Владыка, я говорил, что вы заняты, но он, он не слушает, ой…

Все удивленно смотрели как довольно высокого и плечистого стражника, будто котенка выдернули, а дверь, скрипнув, распахнулась во всю ширь. В комнату, опасливо пригнув голову, широко шагнул огромный, закутанный в плащ человек. Откинув капюшон, он широко улыбнулся.

– Ты?! – глаза Велии вспыхнули убийственным огнем.

* * *

– Схватить ее, идиоты! Она сбежала из тюрьмы, а вы, вместо того чтобы вернуть ее в клетку, устроили ей экскурсию по городу?

Народ заволновался и недовольно ворча, отступил от меня как от чумной. Схватить меня почему-то не торопились. Я высокомерно оглядела воинствующего пенсионера и ехидно поинтересовалась.

– А вы случайно не родственник нашему Велии? Почему-то облик ваш сильно мучает мою память! Что-то как раз таки связанное с ним!

Старик, не ожидая от меня такого вопроса, поперхнулся и с минуту надрывно кашлял.

– Давай по спинке стукну? – я с готовностью сжала руку в кулак и шагнула к нему. Вредный старикан не оценил моего благородного порыва и резво отпрыгнул.

– Отлезь от меня, исчадие! Это ж надо было такое спросить, чтобы я был родней этому отродью?

– А вообще-то похож! – протянула я, внимательно разглядывая его со всех сторон.

– На кого? – искренне удивился старикашка.

Тут до меня дошло.

– На покойного Лобреха! – выпалила я. Выпучив желтые глазищи, старикан замер. – Если ты и вправду его брат, как говорила предсказательница, то зачем ты его укокошил? Чем тебе помешала эта сушеная мумия?

Старик вдруг пришел в себя. Уставив на меня длинный узловатый палец, он, оглядев свое войско, гневно каркнул:

– Взять ее и запереть в старой королевской спальне. Я сегодня лично допрошу ее!

Больше, не говоря ни слова, он развернулся и величественно похромал во дворец.

В меня тут же вцепились лапы чернобородых молодчиков.

Ха! Наивные! Чтобы я, да не начистила парочку носов? Особенно если учитывать что мне за это ничего не будет… Ну, держись!

Я изо всех сил пнула кованым носком сапога одному в ногу, и пока он прыгал, заехала невзначай в нос. Так, один отпустился! Развернулась ко второму и с наслаждением засандалила тому коленом между ног. Он хрюкнул и отвалился.

Народ оживился. Загомонил. В глазах появился азартный блеск. Все настороженно топтались около меня, не торопясь нападать. Ох, не нравится мне такое ожидание! Ну, сейчас я подниму вам тонус!

– Ага, обделались! Да вы… – Кем конкретно были окружающие меня бугаи, я сообщить не успела. Сзади крепко приложили чем-то тяжелым, и последнее, что я запомнила, были выщербленные плиты дворцовой лестницы.

* * *

– Ну, здорово, Вел! Что, не ждал?

– Барга! – Лендин первым подошел к наместнику. Остановился в метре и озадаченно потягал себя за бороду. – Да если честно, тут тебя никто не ждал! Удивил, что и говорить! Сам пришел! Это ж надо! Условия читать?

Барга ошалело вытаращился на гнома.

– Что и говорить – козел ты, каких мало! – мгновенно слетела с дивана Светлая. – Быстро говори, куда дел мою подругу, маньяк!

– Лендин… Светлая… Велия, о чем вы? Да я, как только увидел по окомаговизору что ты, Вел, жив и здоров, так сразу к вам! – целитель непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

– Где моя половинка? – не отводя от него бешеных глаз, тихо спросил Велия.

Ответив ему прямым взглядом, Барга только качнул головой.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь!

С секунду поизучав его окаменевшее лицо, колдун повернулся к Владыке.

– Он не лжет!

– Почему я должен лгать? О чем, разорви вас бесы, вообще речь?! – вдруг взорвался Барга. – Я шел к друзьям, а попал – в волчье логово? Так нате – жрите! Только напоследок скажу – я чист перед вами: ни во лжи, ни в предательстве вы меня обвинить не сможете. Всевидящий будет мне в том свидетелем!

Он отодвинул Велию и прошел к камину, уселся в свободное кресло и, подняв на мага хмурый взгляд, потребовал:

– Рассказывай!

Велия развернул другое кресло и сел перед ним.

– Вообще-то, я и сам бы хотел послушать твою версию случившегося! Например, о том, как я попал на гномьи рудники, о том, как прожил тридцать лет не зная, кто я и откуда. Про наемников для меня и Тайны, про ее похищение.

Барга, изумленно моргая, смотрел на Велию.

– Ни беса не понимаю! О чем ты говоришь?

Колдун поизучал добродушное лицо друга, которого он уже начал привыкать считать врагом.

Нет, он не лжет! Он действительно ничего не понимает и не знает. Тогда кто виноват в происходящем? Ладно, будем выяснять вместе.

– Помнишь вечер, когда мы с тобой в последний раз виделись? Я тогда изрядно перебрал у отца в Винлейне, – короткий взгляд на Владыку, – и пришел к тебе. Мы тоже что-то выпили, а потом поссорились. Я собрался уходить, и твой оракул принес нам последний кувшин вина?

– Ну, если честно, то смутно! Нет, в принципе, я все помню, до последнего кувшина. А потом меня срубило. Я проснулся утром и на вопрос о тебе, Татуф сообщил, что ты еще вечером ушел через портал. На следующий день, решив, что ты уже успокоился, я собрался идти к тебе мириться, но тут заявился Владыка и начал выспрашивать о тебе, сообщив, что ты так и не появлялся во дворце. Естественно, подняли всех на уши, мне даже память вывернули. А ты как в воду канул! И все! Я больше тебя не видел до сегодняшнего дня! А как увидел по окомаговизору, тотчас отправился сюда.

Велия устало потер лоб и вздохнул.

– Что-то все стало еще запутаннее, чем раньше!

– Ага! – перебил его Барга. – Раньше ты обвинял во всех преступлениях только меня? И, наверное, собирался идти убивать? Ну, правильно! А как еще трон у друга забрать? Только убить! Я прав? – уставившись на огонь, он обиженно засопел.

Велия смутился, но тут же яростно заговорил.

– А кого еще я должен был обвинять? После того как услышал все то, что ты наговорил Тайне? И кто, как не ты, отправил ее к темным бесам сразу после брачного обряда? Я, конечно, благодарен, что получил много полезных уроков за эти тридцать лет; освоил школу выживания для полукровок, но поверь! Я был бы более счастлив, если бы все эти годы просто жил со своей семьей, а не горбатился на рудниках! – Велия помолчал. – Потом ход в их мир оказался закрыт, а последний, кто держал в своих руках кольцо-портал – был ты! Ну и напоследок, после настоянного на забынь-корне вине, которым ты так любезно меня угостил, я потерял себя. Короче! – ноздри колдуна хищно раздулись. – Или ты мне объясняешь, что происходит в Великограде, или я тут такое устрою – мало никому не покажется!

– Я не отправлял Великую домой. Я просто отдал ей кольца и велел выбирать. Конечно, рассказал немного жути, но только для того, чтобы проверить ее решимость на брак с тобой! Да, я не хотел, чтобы она становилась твоей, но не потому, что желал тебе зла. Нет! Просто я думал, что она хочет воспользоваться тобой. Что она позарилась на деньги, власть и на жизнь в роли княгини, очень долгую жизнь. Тогда я не знал, что пророчество сбылось, и о твоем обряде тоже не знал! А тут Татуф! Наговорил ужасов, вот я и побежал тебя спасать! Но я не закрывал их мир и про забынь-корень тоже впервые слышу!

Пока они спорили, дверь распахнулась, и четверо слуг начали рьяно уставлять столик яствами и вином.

– Не думаю, что нужно спорить на пустой желудок! – Пентилиан приглашающе развел руки.

Все с благодарностью посмотрев на него, принялись за внеплановый перекус.

* * *

Я очнулась на мягкой кровати. Господи, ну и сон мне приснился! Разлепив глаза, я, вместо ожидаемого и такого привычного лиственного полога, увидела над собой расписанный лунными бликами потолок. Откуда-то из глубины меня невольно вырвался надрывный стон. Когда же наступит утро?

Держась за ноющий затылок, я осторожно села и огляделась. Я находилась в странно-знакомой богато убранной спальне, отделанной в золотисто-розовых тонах. Сквозь ряд высоких полукруглых окон лился синеватый лунный свет, грозя вот-вот затопить всю комнату. На полу лежал огромный ковер, у дальней стены приютились два кресла и небольшой столик на гнутых ножках. Сразу за ними я рассмотрела сливающиеся со стеною две узких дверцы.

В затылке запульсировало. Ну, попадись мне тот гад, что сломал об меня свою палку! Я дернулась, спуская ноги с кровати. Тут же что-то лязгнуло, забренчало, и я с удивлением обнаружила сковывающую мои ноги тонкую, но крепкую цепочку, ведущую к здоровенному кольцу над кроватью.

Я слезла. Первым делом выглянула в ближайшее окно. Внизу шелестел пожелтевшими листьями сад. До земли довольно высоко, но не будем отбрасывать этот вариант! Добралась до незаметной двери, толкнула, поизучала открывшуюся мне комнату со всеми удобствами. Ознакомилась поближе… Ну, наконец-то хоть одной проблемой стало меньше! До второй двери цепь не дотянула. Пришлось возвращаться.

Едва я успела залезть на кровать, как в коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, и в сопровождении пяти наемников ко мне в гости заявился желтоглазый старикан. Он подозрительно оглядел меня, комнату, дождался, пока слуги поднесут ему кресло, уселся и сквозь зубы процедил:

– Ну, Великая, хоть у нас и мало времени, но сегодня я с тобой пообщаюсь!

Я хмыкнула и презрительно скривилась.

– Твои мемуары на пустой желудок я слушать не согласна! Так что, дедуля, или подсуетись на тему пожрать, или вали, откуда притопал! – довольно улыбнувшись, я оценила его ошалевшее лицо. – Чё, паралич разбил? Ты хоть кивни, если понял!

Старик сделал над собой усилие, отмер и завизжал:

– Ах ты, наглая дрянь! Я соизволил прийти к ней, чтобы рассказать, как собираюсь ее убить, а она мне условия ставит?! Вот уйду и ничего не расскажу! – пригрозил он, поднимаясь с кресла.

Я равнодушно отмахнулась:

– Да и не надо! Тем более что меня столько раз убивали, что разом больше, разом меньше – какая разница! – И, ехидно прищурив на него один глаз, уверенно заявила: – Все равно ведь расскажешь! Тебе, наверное, здесь даже поговорить не с кем! Верно? Разве оценит по достоинству это людское быдло твои великие планы?

Старик снова уселся в кресло и горько кивнул:

– Да, ты права! Они только слуги. Причем тупые! Не хватает у них мозгов меня понять! Да чего про них говорить, – в желтых глазах блеснула затаенная обида, – меня даже Барга не понимает и не слушает! А ведь я для него же стараюсь!

– Вот и я о том же! – подмигнула я. – Может, все же накормишь? А то первая смерть, которая меня ожидает, – от голода.

Старик смерил меня подозрительным взглядом и приказал стоявшим у двери верзилам.

– Принесите еды, фруктов, вина, да побыстрее!

Слуги кинулись выполнять приказ, а я, не замечая его сверлящего взгляда, позевывая, разочарованно стала рассматривать свой обломанный «маникюр».

Вернувшись довольно быстро, бородачи поставили передо мной полное блюдо съестного. Не стесняясь, я с жадностью накинулась на еду и, набив полный рот, с наслаждением прочавкала:

– Ну, давай, баклань дальше!

Старик возмущенно покрутил головой, видимо, удивляясь моей наглости, но других собеседников не наблюдалось, поэтому он вздохнул и начал:

– Я хочу исправить ошибку в твоем лице, поэтому оставшиеся до луностояния дни тебя будут готовить к жертвоприношению.

Я равнодушно пожала плечами. Если честно, дико хотелось спать, поэтому, если бы он сказал, что жертвоприношение сегодня, сейчас – я была бы даже рада. Во всяком случае, наконец-то, отдохнула бы! Дожевывая кусок мяса и закусывая его синим бананом, я кивнула:

– Чудесно, жаль только, ждать долго! Интересно, а какую в моем лице ты нашел ошибку? Нет, я, конечно, не спорю, со всеми нервными стрессами, нерегулярным сном и питанием я, может, выгляжу и не ахти, но не до такой же степени, чтобы приносить меня в жертву! – я состроила пенсионеру глазки и игриво подмигнула. – У тебя дедуля, с головою как?

Старик, возмущенно вытаращив желтые глазищи, с видом обиженной добродетели заверещал:

– Ты, негодная тварь, и твой полукровка поставили под угрозу существование магии оракулов, весь этот мир! Я предсказал тебе умереть, активируя своей кровью и энергией смерти Сферу Света! Так и должно было случиться, если бы не вмешался наш неугомонный влюбленный! Почувствовал себя богом! Не смог расстаться со своей игрушкой! Зачем он воскресил тебя? И мало того, что воскресил, так еще и никому об этом не сказал! Если бы я знал! Если бы я только знал! Но время упущено! И теперь мне приходится рисковать, не зная, каков будет результат, но я все же попытаюсь исправить магию этого мира, нарушенную твоим присутствием. Верну былое могущество оракулов!

– Угу, очень патетично! – кивнула я, чистя апельсин. – Только молнии в лысину не хватает для пущей убедительности. Чё ты затрясся-то? Ну, оживил и оживил! Мы бы жили себе тихо-смирно, никого бы не трогали! При чем тут я и какая-то там магия оракулов?

– Ты не понимаешь! Мы управляем этим миром! От наших предсказаний меняется история: начинаются войны, рождаются мессии. Но есть то, чего боимся все мы! В древнем, как мир, пророчестве сказано, что мы потеряем силу тогда, когда предсказание оракула из Высшей касты исполнится, но изменится! – он трагично замолчал.

Я съела последнюю дольку и облизала пальцы.

– Короче, ты хочешь сказать, что по пророчеству я должна была умереть, как и вышло, но Велия меня воскресил, и теперь вам хана?

– Хана! – горько вздохнул старик. Потом опомнился. – Нет! Я хочу все исправить, а ты мне в этом поможешь! Через семь дней луностояние. Через обряд «Возвращение в прошлое» я верну все на свои места. Ты умрешь от зачарованного кинжала, как и было предназначено, полукровка не успеет тебя спасти, и магия оракулов воскреснет!

– Круто! – оценила я и вдруг спросила. – Скажи, а Барга и вправду твой сын?

Оракул задумчиво помолчал.

– Во всяком случае, так говорила его мать. Я видел его младенцем, а после тристолетия не знал, где он. Думал, что погиб. Сама понимаешь, была война! Затем случайно встретился, узнал, кто он, откуда, и стал пристально за ним следить! Знал, что сбылось пророчество Лобреха, и вы появились в этом мире, что ищете Сферу, а потом, когда полукровка оставил его наместником на троне, я подумал – какого черта? Я смогу сделать своего сына князем расы людей! И это будет правильно! Я не мог допустить, чтобы людьми правил полукровка. Это бы тоже противоречило давнему предсказанию. Тогда я приблизился к нему, заставил его мне доверять и начал действовать. Первым шагом было то, что я стал уговаривать его избавиться от тебя. Внушив, что ты очень навредишь своей корыстью и честолюбием его драгоценному Велии, если будешь рядом. В тот день, перед обрядом, после того как он привел тебя в Великоград, мы с ним встретились, и я зачаровал кольцо-портал так, чтобы в нужный момент оно само наделось тебе на палец и заблокировало твою память! К сожалению, тогда я еще не знал, что ты была воскрешена обрядом «Разделения жизни», и что Велия успеет оградить тебя свадебным обрядом. Конечно, все это сделало мои усилия напрасными. Проще было бы воспользоваться услугами убийц. Тогда бы ты наверняка никогда больше не появилась в этом мире!

– Ну, насчет меня все стало ясно, а зачем нужно было избавляться от Велии? – осторожно поинтересовалась я. – Из-за трона? Но ведь он и так не хотел становиться князем!

– Из-за вас двоих! – Старик зло блеснул на меня тусклым золотом глаз. – Из-за ваших детей! Лобрех был идиотом, предсказав объединение двух рас! И был идиотом вдвойне, уточнив, что это сделают ваши дети! Я постарался, чтобы это предсказание не узнали! Хе-хе!

– А-а-а, так ты из-за этого его убил?

– Из-за этого. И из-за того, что он, несмотря на все мои уговоры, решил рассказать полукровке об обряде!

– А покушение на балу – это твоих рук дело?

Дед растянул в пакостной улыбке высохшие губы.

– Моих! Ты оценила?

– Но зачем, если ты изначально настроился на обряд?

– Ты знаешь, с обрядом или без, но после твоей смерти все вернулось бы на круги своя. Считай, что я просто использовал все варианты.

Я вздохнула:

– Дедуль, тебе бы куда-нибудь к эльфам на покой, на кашки и салатики из берегноя, а ты тут кампанию по захвату власти развернул! Скажи, оно тебе надо? Ладно, маразм – дело неизведанное! Давай, баклань дальше! Сплавил ты меня из этого мира, а дальше что было?

– А дальше – просто! Когда ты исчезла, Велия стал совершать ошибки и просчеты. Однажды пришел к нам в Великоград, они с Баргой поссорились, и он начал требовать вернуть ему корону, ну я и не стерпел! Напоил его забынь-корнем, увел через портал в Златогорье и оставил его там просыпаться новым человеком с новой судьбой под присмотром моего слуги. Тот ему все объяснил: кто он, откуда, заставил выучить новое имя и новую биографию… и Велия поверил. Поверил, что он, Лиандр, сирота и что его продали на гномьи рудники. После я договорился с жрецами (Главный жрец – мой друг) о том, что они присмотрят за нашим полукровкой: через двадцать лет в шахтах они взяли его в ученики. Он был рад и счастлив, что добился таких успехов и высот, – старик хрипло захихикал и тут же замолчал. – И все было бы хорошо: он под присмотром, в маске, но тут снова появилась ты! Как у тебя это получилось? Скажи? Я надежно закрыл твой мир для простых порталов, и ты смогла бы вернуться, только перестав существовать в своем мире… но это уже не важно. Через неделю я исправлю ошибку. Мой сын станет законным князем расы людей. А ты мне в этом поможешь!

– И что я должна буду сделать?

– О, это потом! – хитро улыбнулся старик и поднялся. – Ты и впрямь хорошая собеседница, даже жаль будет тебя убивать, но ничего не поделаешь – своя жизнь важнее!

Подойдя к двери, он обернулся:

– Все эти шесть дней тебя будут кормить как на убой! – и, расхохотавшись, вышел.

Пожелав ему долгих дней жизни, я задумалась. После его рассказа все относительно вставало на свои места. Теперь нужно отсюда как-то выбираться. Но как?

* * *

Все молчали, пытаясь осознать услышанное. Барга хмуро выхлебал бокал вина и устало закрыл глаза.

– Знаешь Вел, я потом очень жалел, что не настоял на том, чтобы ты остался на троне! Не мое это! Если бы не мой жрец Татуф, который взял управление в свои руки, я бы не справился! Начались мятежи, восстания, но Татуф быстро всех их угомонил, и в княжестве наступило относительное спокойствие.

– Ага, неплохие у твоего оракула методы убеждения. Извести всех полукровок на жертвоприношениях и каторге? Более чем убедительно! – мрачно фыркнул Велия.

– Ты ошибаешься! Он просто попросил их для всеобщего спокойствия переселиться в пригород.

– Как же мне теперь все это исправить? – будто не слыша его, вздохнул колдун. – Очень трудно будет восстановить порушенное твоим отцом доверие!

– О чем ты, Вел? Я не знаю своего отца! Меня воспитала мать – ты же знаешь!

– Чё, этот хмырь тебе даже не сказал, кто он?! – переспросил Лендин.

– А оракулы все такие! Хитрые, как бесы, особенно из высшей касты! – поддакнул Ларинтен. – Их никто не видел и никто не знает, а они творят потихоньку пакости! Э-эх!

Барга настороженно всех оглядел:

– Вы о чем?

– Все очень просто! – наконец, заговорил Владыка, до того молча обнимавший прижавшуюся к нему Светлану. – Татуф – младший брат моего прапрадеда Лобреха и, как утверждает, еще и твой отец. Вот только его много столетий никто не видел и не слышал. Я, если честно, думал, что он давно мертв, и, конечно, я не знал, что он в Высшей касте оракулов!

– Отец?! Но… – Барга ошарашенно помолчал. – Но если он эльф, то значит, я что, тоже полукровка?

– А кто из нас не полукровка? – усмехнулся Пентилиан. – Успокойся, он брат Лобреху по отцу, и дитя человеческой женщины. А если ты его сын, то имеешь в себе лишь маленькую толику эльфийской крови.

– Да, это новость! – Барга уставился на пустой бокал, будто ожидая, что он даст ему ответы на все вопросы.

– Так ты что ж, не знал о родстве со своим оракулом? – Велия даже как-то сочувствующе покосился на своего наместника.

Барга решительно качнул головой:

– Нет! Даже не догадывался. Помыслить не мог!

– А как долго ты его знаешь? – вдруг спросила Светка, уютно прильнув к Владыке.

Барга задумался.

– Познакомился с ним случайно в одном трактире, еще до того как ты, Вел, отправился за Великими. Потом так, иногда встречались. А когда ты, отправившись за Сферой Света, оставил меня в Великограде, он пришел и предложил свои услуги. Сказал, что ни один уважающий себя правитель не откажется от услуг оракула. – Он помолчал. – Вот я и не отказался…

– Неужели ты не видел, какие беспорядки творятся в городе, в землях? – вклинился в его воспоминания Велия.

Барга виновато опустив голову, пожал плечами:

– Были лет двадцать назад мятежи, помню, но быстро прекратились. Татуф объяснил, что после его нового предсказания народ успокоился.

– А жертвоприношения, а закрытая граница, а умирающие на каторге полукровки? – Глаза Велии снова нехорошо сузились.

– Он сказал, что границы закрыты, чтобы не пускать на наши земли низшие расы и бродяг. На каторгу ссылали только преступников и мятежников, а про жертвоприношения я вообще ничего не знаю! Татуф проводил какие-то ритуалы, да! Но, как он объяснил, для увеличения благосостояния в городе и в стране.

«Вот интересно, почему так погано на душе? И когда закончится эта ночь? – Велия поднялся и стал нервно расхаживать по комнате. – И закончится ли? Да, конечно! На этой части планеты уже давно идет осень. Ночи стали длиннее. Как-то все это забылось, стало незначительным в круговороте встреч и расставаний, среди мелькающих с возрастающей скоростью дней, годов, столетий. Наверно, тот, кто сказал, что долго жить скучно, очень завидовал этим скучающим. Мало того что не скучно – незаметно проходит даже очень долгая жизнь. И самое ценное, что останется у тебя, если повезет, это жизнь того, кто захочет быть рядом. – Велия потряс головой, отгоняя такие мысли. – Нет сейчас не до соплей в сиропе. Грустить некогда. Надо действовать: попасть в Великоград, найти Тайну, а потом…. – Что будет потом, он совершенно не мог представить. – Да и ладно! Тьма и бесы! Почему это опять происходит с ним? Долго думал! Очень долго!»

Барга, виновато глядя на друга, тихо пробасил:

– Я всегда хотел, чтобы ты был на этом троне! А я был бы при тебе советником, и все было бы хорошо! Но ты уперся, как баран. А я что? Я – ученый! Мне политика до одного места! Понимаешь?

– Не понимаю! – Велия остановился около него. – Неужели ты до сих пор ни разу не поинтересовался, как живет твой народ? О Всевидящий и Всеслышащий! – колдун взялся за голову. – Каким я был идиотом, что оставил все это – тебе!

Барга уставился в пол:

– Прости Вел, я был слепцом. Я не достоин быть твоим другом… быть рядом с тобой!

Велия глянул на него исподлобья и вдруг усмехнулся.

– Ну, все, убедил! Самобичевание – конечно, хорошо, но пора все исправить. В общем, так! Сейчас мы с тобой пойдем в Великоград. Выясним, где держат Тайну. Заодно и поговорим с твоим заботливым папашей!

Барга вскинул голову.

– Хорошо! Можешь на меня положиться. Я сам ее найду и приведу к тебе!

– Вел, а тебе не кажется, что нам бы тоже хотелось поучаствовать в этой заварушке? – подал голос Лендин из своего угла.

– Да! Мне Великая как сестра! Я за нее кому угодно башку оттяпаю! – запальчиво вскинулся Крендин.

– А мне она, вообще, родная подруга! – поднялась Светлая.

– Действительно, чего мы титьки мнем? Айда веселиться в Великоград! – радостно вскочил Лендин.

– Ага! Сейчас вот этой развеселой кодлой и попремся! – фыркнул Велия, понимая, что еще чуть-чуть, и он сойдет с ума.

– А что ты имеешь против нашей помощи, Велиандр? – обиделся Ларинтен.

– Ну-ка, цыц – не выдержал Владыка. – Велия, раз так неймется, предлагаю вот что! Барга пойдет один, все узнает и вернется к нам, а там уже решим! К тому же, после полуночного часа пробраться туда будет легче. Люди в это время почти всегда спят.

– Отличное наблюдение! – тихо хихикнул Степан.

– Хорошо! Я постараюсь найти Великую и буду в полночь у городского портала. – Барга тяжело поднялся и, ни на кого не глядя, пошел к выходу.

Велия проводил его взглядом. Когда за ним захлопнулись двери, он уселся в кресло, плеснул себе вина и залпом выпил.

– Офигеть!

* * *

Битый час я пыталась перетереть о ножку кровати тонкую, но на удивление прочную цепь, когда скрипнувшая дверь заставила меня запрыгнуть на постель и зарыться в одеяло. Изобразив коматозный сон, я, навострив уши, нащупала метательные ножи, не замеченные моими тюремщиками, и принялась ждать.

Дверь, тихо стукнув, закрылась, и по полу зашаркали шаги. Вытащив нож, я перекатилась в дальний угол гигантской кровати, и теперь любого, кто вознамерился бы меня достать, ожидали метры перины и подушек.

Выставив перед собой руку с зажатым в ней ножом, я с удивлением смотрела как ко мне, потешно переваливаясь, шагала невысокая полноватая фигура, замотанная в длинную темную шаль.

– Эй, девонька? Ты где? А мне Татуф сказал – пленница новая! Опять живодерничать будет! Ох, изверг! Суда на него нет! – Голос Хевы я бы узнала из тысячи. – Девонька? Спишь?

Тихо матерясь на любвеобильных людских монархов, я торопливо поползла к краю. Настоящая полоса препятствий, а не кровать!

– Хева?! Хева!! Я тут… я сейчас… ай, черт! Это я! Как ты меня нашла?

Старая нянька, скинув с седой головы шаль, подслеповато сощурилась, подошла поближе и расплылась в морщинистой улыбке.

– Да неужто? Ты ли это, деточка? Или мои старые глаза решили сыграть со мной злую шутку?

– Да я это, Хева, я! – Я спрыгнула с кровати и, звеня цепью, кинулась старухе на шею. – Снова попала в лапы к очередному маньяку!

Хева расцеловала меня, утерла мокрые щеки и, старчески кряхтя, села на кровать.

– Ох, ты ж, вот беда! Как же тебя угораздило-то попасть к этому бесу в лапы? Ох, сколько он уже народу поизве-о-ол, жуть! Управы на него никакой! Жалко, молодой господин умер! Он бы тебя в обиду не дал! А как он тебя люби-и-ил! – нянька тихо зарыдала, тряся седой головой.

Сердце стукнуло в последний раз и замерло.

– Как умер? Когда?!

Хева подняла на меня слезящиеся глаза.

– Недели две назад! Пришел Татуф веселый, всей прислуге рубней золотых насыпал и говорит: «Все! Хвала Всевидящему! Убили полукровку!» Готовь, говорит, Хева, тронный зал к началу Холодня! Будем Баргу короновать! – старуха снова утерла с морщинистых щек слезы и тяжко вздохнула. – Вот так-то, девонька!

Я облегченно выдохнула:

– Да нет, Хева! Велия жив и здоров и, надеюсь, скоро будет здесь! И в начале вашего Холодня будете короновать его, а не Баргу! Уж поверь мне!

Нянька недоверчиво посмотрела на меня и робко улыбнулась:

– А ты не брешешь? Правда, мой мальчик жив?

– Хева, если бы с ним что-нибудь случилось, неужели я бы так спокойно сидела здесь, дожидаясь какого-то там обряда! Поверь, я делаю это исключительно для того, чтобы лишний раз позволить ему меня спасти! Правда-правда! – с железобетонной уверенностью заявила я… и сама себе поверила. И все проблемы стали такими маленькими! Действительно, чего я паникую? Ведь у меня есть такой рыцарь на коне… гм… на посохе!

– Деточка, ты вернула мне жизнь! Я побегу, скажу всем, что господин жив и возвращается!

– Куда? Ночь на дворе!

– Такая новость всегда к спеху!

– Тогда беги. Только, Хева, у тебя нет ничего попить? – взмолилась я, тронув няньку за руку.

Старуха хлопнула себя по лбу.

– Совсем забыла! Татуф велел принести тебе еду! – Она резво добежала до двери, чем-то звякнула, подняла большое блюдо и подошла ко мне. Поставив его рядом со мной на кровать, она звонко шлепнула меня по рукам, которые уже потянулись за фруктами. – Ничего не бери! Я видела, как он чем-то посыпал продукты и питье.

– А зачем тогда ты…

– Положено! Пусть, если за мной следят, видят, что я исправно выполняю его приказы! А то, если меня посадят в темницу, я уже больше тебе не помогу!

– Тебе в разведку надо было!

– Так мне лет-то – всего к пятистам только подкатило! Все эльфов хают, а без их крови я бы уже давно на погосте обитала! – поделилась она. – Может, еще и на твою разведку поработаю! Я служанка хорошая! Ты за меня спроси!

Я кивнула:

– Спрошу! – и с сожалением вздохнула, глядя на испорченную еду.

– Совсем ты меня заболтала! – снова спохватилась Хева. – Я ж взамен ентой гадости молочка прихватила. Я так многим уже приносила поесть-то, а Татуф не знал!

Она выудила откуда-то из-под юбки два небольших пузырька с чем-то белым и протянула мне.

– На, пей быстрее! Я их с собой унесу, а то, не дай Всевидящий, кто узнает!

Я с наслаждением выпила молоко, отдала склянки и попросила:

– Попробуй найти мне кинжал.

Она молча кивнула, тенью скользнула к двери и скрылась.

* * *

– Вел, что ты делаешь?

Голос отца заставил Велию выплыть из омута воспоминаний.

– А, бесы! – Он сжал кулак, потушив язычок пламени, лижущий ладонь.

– Нервничаешь?

– Веселюсь!

– Правильно, Вел, надо потренироваться, перед тем как сжечь все их змеиное логово к бесовой маме! – резко хохотнул Лендин.

– Дождись полуночи! Узнай все, а потом и тренируйся! – заметно волнуясь, несколько грубовато отрезал Владыка.

Велия поднял на него больные глаза:

– Не могу ждать!

– Прекращайте истерику! – зло выпалила Светлая.

– Полночь уже скоро, может, пойдем к порталу? – предчувствуя, что бойня начнется прямо здесь, примирительно предложил Крендин. Все словно ждали этого и торопливо вышли из комнаты.

Навстречу им неторопливо прогуливающиеся попадались группки и парочки. Завидев странное шествие, возглавляемое Владыкой, они с почтением замирали в поклонах, но Пентилиан их не замечал, быстро шагая вперед. За ним полночными тенями молчаливо спешили остальные.

На возвышении у городского портала несли караул четверо стражей, которые тотчас удалились, следуя жесту Владыки.

– Осталось несколько минут. Подумай, кого ты в случае чего возьмешь с тобой? – обратился он к сыну.

– Мне все равно!

– А что тут думать, мы с Креном пойдем, – вылез вперед Лендин. – Вел, тебе наши топоры пригодятся?

– Пригодятся! Да, и к слову. Я взял с собой только меч, кто-нибудь поделится со мной оружием?

Гномы переглянулись.

– Зачем тебе оружие? – закатил глаза Пентилиан. – Запомни, твое оружие в магии! Ты – маг, а не наемник!

Велия смущенно улыбнулся, вешая на пояс топор, который с видимым сожалением отдал ему Крендин.

– Привычка! Мне так спокойнее, чем с посохом. Я, конечно, вспомнил, для чего он нужен, но иногда так и тянет использовать его, как боевой шест бесов.

Владыка, покачав головой, только махнул рукой.

– Мы ничего не забыли? Зелья?

– Энергии мне на первое время хватит! – отмахнулся Велия, поглядывая на портал. – Да, к тому же, мы туда так, на разведку! Глянем, что к чему, и назад.

– А что, вы нас с собой не возьмете? – возмутились Ларинтен со Степаном.

– Зачем? Уничтожать запасы зелий Великограда? Чем вы там сейчас сможете помочь? И вам же сказали – мы идем не воевать, а узнать! Так что сидите в Винлейне! Будете нужны – позовем! И ты тоже, Светлая! – перебил колдун возмущенную Светку и повернулся к отцу. – Успокой свою половинку!

– Ага, значит, Таньке воевать можно, а я вас здесь жди?

– Все бабы – дуры! – махнул рукой Владыка и нежно улыбнулся недобро прищурившей глаза Светке. – Но ты Светлая – другая! Поэтому я тебя никуда не отпущу, тем более, с ними! Где я еще найду такую, как ты?

Нахмуренная Света вдруг застенчиво улыбнулась, но Владыка уже переключил внимание на сына.

– Будь предельно осторожен.

– Будем действовать по обстоятельствам.

– Портал! – Светка показала на начинающий светиться переход.

Все настороженно замерли. Из портала показался Барга.

– Вы здесь? – он оглядел всех и поторопил. – Давайте быстрее! Татуфа я нигде не увидел, Тайну пока не нашел! Но с час назад у дворца началось что-то непонятное! Голоса. Костры горят.

Наместник, призывно махнув рукой, скрылся в портале. Велия переглянувшись с гномами, шагнул за ним.

* * *

Походив по комнате, я перебрала все варианты побега. Мне не понравился ни один. Цепь короткая. Пускает только на близкие расстояния. Включая умывальную комнату. Что ж, хоть это радует… Окна довольно высоко! Хоть и второй этаж, а метров десять-то будет! Так что этот вариант отпадает сам собой. Хотя, что я голову грею! Какие могут быть варианты, если я до сих пор не смогла избавиться от цепи?

После ухода Хевы я просидела еще полчаса, самозабвенно перетирая цепь. Бес-по-лез-но! В конце концов, мне показалось, что я наполовину перетерла все четыре ножки кровати, а цепь блестела и радовала своей новизной!

Черт! И в голову ничего не приходит! Ни одно малейшее заклинание, которое бы пригодилось в этом случае! Чувствуя, как у меня начинается истерика, я уселась на кровать передохнуть и как раз вовремя! В двери заворочался ключ.

Я забралась в дальний угол кровати, куда еще не заглядывали любопытные луны и внимательно уставилась на дверь. Секунду спустя она распахнулась, и в комнату ворвались три чернобородых громилы. Следом за ними, печатая шаг, вошел Татуф.

– Взять ее!

Наемники с грозными рожами решительно направились ко мне. Я незаметно вытащила ножи и приготовилась. Как только первый из них приблизился на достаточно близкое расстояние, как лезвие молнией рассекло полумрак. Коротко взвыв, он рухнул на ковер, корябая торчащую из горла непослушную рукоять уже мертвыми пальцами. Двое других, изумленно вытаращив глаза, застыли. Сообразив, что я не так проста, они, не сводя с меня настороженных взглядов, разделились и начали наступление с двух сторон. Наконец нервы одного из них не выдержали. Грозно завопив, он прыгнул на меня. Я увернулась, махнув ногой, перекинула через него цепь и быстро затянула у него на шее.

– Назад! – приказала я третьему бородачу. – Или я его придушу!

Тот неуверенно оглянулся на застывшего у двери оракула и паскудно улыбнулся:

– Души!

* * *

Велия шагнул из портала в знакомый до каждого дерева сад и огляделся. Сзади сопели гномы. Впереди с нетерпением их ждал Барга.

– Быстрее! Я не знаю, что происходит. Смотри! – он кивнул в огромное от пола до потолка окно. Велия выглянул в ночь. Костры соборными свечами украшали тьму, окутавшую дворец.

Лендин задумчиво вытащив топор, удобно взял его в руки.

– Ну, скорее! – Целитель, заметно нервничая, шагнул к выходу.

На лестнице послышался топот ног. Велия насторожился. Крепко сжав в руке топор, он бесшумно достал из-за спины меч и, оттеснив Баргу, шагнул на лестницу, тут же столкнувшись нос к носу с пятью рослыми бородачами.

– Глянь, полукровка! Руби его! – Жестко лязгнули доставаемые из ножен мечи.

– Разойдись! Он мой гость!!! – взревел Барга, выхватывая из-за пояса короткий меч. – Я вам приказываю!

Снизу послышались голоса. Наемники переглянулись, и ближайший к Барге презрительно осклабился.

– А ты кто такой, чтобы нам приказывать? Татуф сказал, что ты – всего лишь пешка, прикрытие для создания великой империи людей, которая воцарится, едва он уничтожит на нашей земле всех полукровок.

– Я – наместник, а он ваш будущий князь! – взревел Барга, не слушая наглеца. – И вы, быдло, нам подчинитесь или будете уничтожены!

Бородачи оглянулись и, ободренные поднимающейся по лестнице «черной» рекой, сжав мечи, поперли на Баргу.

– Кхе-хах! – Лендин, стоя сбоку, с кряхтением опустил свой топор на голову первого…

Велия, без устали орудуя мечом и топором, уверенно прорубал себе путь вниз.

– Вел, – окликнул его Барга, – прорывайся на второй этаж. В тюрьме Великой нет! Я там все проверил!

Колдун, ни жестом, ни звуком не показав, что услышал, с хрустом выдернул топор из головы очередного валящегося вниз бородача и, отступив в сторону, почти незаметным движением перерезал горло следующему, напирающему сзади.

Крендин съехал вниз по широким перилам и топором начал расчищать место у входа. Наемники, видя ускоренную гибель десятка своих товарищей, не сговариваясь, рванули за дверь.

Воодушевленные друзья ворвались за ними на этаж. Посередине коридора, у открытых настежь дверей, что-то происходило.

– Королевские покои! Туда!

* * *

Сидя в обнимку с обреченно хрипевшем бородачом, я, не сводя глаз с оракула, медленно натягивала цепь.

– Немедленно прикажи отойти от меня своему наемнику и сними с меня цепи, иначе я убью еще одного твоего слугу! – снова приказала я. – И вообще? мы договаривались на семь спокойных дней за твой счет. Что за веселье среди ночи?

– Души? если охота! Одним больше, одним меньше! – беззаботно махнул рукой Татуф и с угрозой пояснил: – Не получилось мне сдержать слово! Придется проводить обряд сегодня! Уж слишком туманно будущее, в которое я сегодня заглянул! Даже если я не смогу открыть дверь в прошлое, я все равно тебя убью, таким образом исправив ошибку! Взять ее!

Он кивнул головорезу. Тот, не обращая внимания на хрипящего в моих руках товарища, медленно пошел ко мне.

Вдруг из распахнутых дверей послышался шум, и голос Крендина язвительно произнес.

– Ты глянь, Вел, твою жену и на секунду нельзя оставить одну! Опять уже обнимается с каким-то уродом!

Я ошеломленно повернулась к двери и с облегчением уставилась на входящих.

– Ты? – желтоглазый оракул изумленно посмотрел на входящего последним Велию. – Как ты здесь оказался?

– Тайна, если ты хотела его задушить, то у тебя это получилось! – словно не заметив старика, криво улыбнулся мне муж, не скрывая облегчения, вспыхнувшего в его глазах.

– Да? – я ослабила хватку и, перебросив цепь, оттолкнула от себя потяжелевшего бородача. – Что-то я действительно увлеклась. Всего-то хотела напугать!

Тут, уж не знаю, что стрельнуло в голове оставшегося наемника, но он бросился ко мне с зажатым в руке мечом. Велия сделал едва заметное движение, и тот вдруг коротко всхлипнул и рухнул на кровать у моих ног. Опешив, я мгновение таращилась на покачивающийся у него в спине топор и перевела взгляд на мужа.

– Жива? – Что-то, как я погляжу, это приветствие становится в нашей семейке традиционным.

Велия шагнул ко мне.

– Не дождешься! – улыбнулась я. – Сними!

Я протянула ему сковывающую мои ноги цепь, но, даже не коснувшись ее, он что-то пробормотал, и цепь песком просеялась сквозь пальцы.

Сзади послышалось злобное шипение.

– Это ты его притащил? Идиот, размазня, тряпка! Я жалею, что ты мой сын! Ничего не можешь, не умеешь, только портишь все мои планы! – злобно накинулся на Баргу оракул, и тот не выдержал. Его бас загремел по комнате, отскакивая от стен:

– Ты даже не сказал мне, кто ты! Я верил тебе, как себе, ты был для меня учителем и другом, а ты использовал меня! Для чего? Для чего тебе нужно было убить Велию и Тайну? Чтобы захватить трон?

– Ты не понимаешь! Полукровка не должен стать правителем людской расы! Это противоречит предсказанию! А она – чужая этому миру! Она должна уйти, иначе в мире произойдет нечто ужасное! Уже происходит!

– И что же?

– Оракулы больше не смогут предсказывать на благо мира. Им придется предсказывать реальное будущее, а оно, поверьте, будет ужасным. Как мир сможет существовать без магии оракулов? Вы не готовы к реальным пророчествам. Они будут в сотни раз больнее! Мир погибнет!

– Чё этот сморчок говорит? – вдруг влез Лендин. – Эй, хорек, по-твоему, до этого я радовался жизни, с самого рождения не выпуская из рук топор? Или кто-то другой из здесь присутствующих, кто, кроме войны, ничего не видел, – он жил? Я тебя спрашиваю, ангел-хранитель мира! По-твоему это – жизнь? – Рев Лендина мог оглушить и тигра, если бы они тут водились.

Оракул незаметно отступил к двери.

– Вы все умрете! И ты тоже, – яростно прошипел он в мрачное лицо Барги. – Потому что предал меня!

– Не дайте ему уйти! – спохватившись, приказал Велия, но было поздно.

Оракул скользнул под рукой прущего на него Крендина и скрылся за дверью. Гном бросился за ним, но тут же отпрыгнул. Дверь ощетинилась мечами наемников.

Велия скрипнул зубами и, сорвав с пояса ножны, бросил мне.

– Присоединяйся! – он выразительно кивнул на рубящихся у двери, рывком выдернул из спины чернобородого топор и улыбнулся. – Если мы сегодня выживем, то будем жить долго и счастливо!

* * *

Так странно. Когда совершаешь одни и те же действия, начинаешь видеть себя будто со стороны. Вот и сейчас, наемники Татуфа казались магу нескончаемым воинством, легионом. От широких дверей остался узенький проем из-за горы мертвых тел, а горящие безумием глаза все не кончались. Вдруг в его кровоточащее и стонущее от усталости тело влились новые силы. Боковым зрением он заметил вскинувшую руки, творящую заклинание жену. Она открыла глаза, безошибочно ответив на его взгляд. Тьма и бесы! Задумавшись, он едва не пропустил удар и коротко дернул рукой, перерезая глотку очередному желающему закончить свои дни на этой скотобойне.

– Да когда же они закончатся? – простонал рядом Крендин, перехватывая топор в левую руку. Правая безвольно повисла кровавой плетью. – Велия, даже если их там штук сто, мы с ними не справимся! Сделай что-нибудь!

Колдун кивнул.

Крендин совсем мальчишка. Но за это короткое время он успел доказать, что сможет стать его другом, их другом. И так умиляет его влюбленность в Тайну…

Подгадав момент, когда очередной наемник скатится по ту сторону коридора, Велия отступил. На его место тотчас встал Барга, с кряхтением вгоняя меч в горло нахально прущего бородача. Забыв на мгновение обо всем на свете, колдун привычно потянул силу, наложил заклятие «Смертного огня» и впустил разрушающую мощь в этот мир.

* * *

В коридоре полыхнуло так, что всех нас откинуло от двери метров на пять, и на мгновение заложило уши.

– Что ты сделал? – пытаясь перекричать вой горящих наемников, подползла я к мужу.

– Что должен был сделать с самого начала! Как всегда, забыл про магию! – Колдун, весь перепачканный кровью и сажей, радостно улыбнулся мне белоснежной улыбкой, слегка вызывающей дрожь в коленках и оторопь.

– Угу, из врагов получились угольки – это радует, но как мы сами будем отсюда выбираться? – Я поднесла указательный палец к уху. Мгновение Велия старательно прислушивался к вою бушующего в коридоре пламени. Затем вскочил, пропел короткое заклинание, и по коридору прокатилась волна воды, гася пламя. Нас чуть не сварило паром.

– Ну, ты, блин, даешь! – прокряхтел, поднимаясь Лендин.

Крендин, преодолев гору трупов, с опаской выглянул в коридор.

– Кажись, там никого! Что будем делать?

– Пошли к городскому порталу. – Велия шагнул за ним.

Перебравшись через мертвые тела, я вышла в коридор и мрачно осмотрелась. От былого великолепия дворца сейчас не осталось ничего. Картины, гобелены, ковры – все было безнадежно испорчено. Медные вазы и подсвечники застыли в сюрреалистичных изваяниях. Некогда блестящие, а теперь черные, вспухшие, словно утопленники, полы покрывал небольшой слой воды.

По пути я оглядывала чернеющие, будто впаянные в стены и в пол останки врагов. А что, всего-то человек сто пятьдесят или двести. Ну, блин, муженек! Ну, угодил! Нет, чтобы самим этих наемников перебить!

– Эй, Великая, не отставай! – обернулся ко мне Крендин.

Я прибавила шагу.

Подъем по лестнице тоже не доставил радости. По рассеченным телам был четко виден путь моих друзей. На верхнем этаже никого не было.

Подойдя, Велия коснулся нескольких вырезанных на двери символов. Мы встали рядом. Ничего не происходило. Посмотрев на нас, он снова коснулся символов в определенном порядке.

– Ну, как? – Лендин в нетерпении заглянул за дверь.

– Никак! – Велия обернулся к нам. – Портал не действует.

– Наверное, это работа Татуфа. – мрачно вздохнул Барга.

– Что делать, Вел? – Я коснулась его руки.

Не отвечая, Велия достал из-за пазухи пластинку и поджег. Секундами позже прозвучал голос Шарза.

– Что случилось, Некоронованный?

– Хочу стать Коронованным! – усмехнулся Велия. – Шарз, нужна помощь! Мы здесь одни. Армии нет. Сколько врагов, я не знаю. В Винлейне ждет ответа отец, но, городской портал испорчен, а «Око Всевидящего» я забыл. Короче, друг, на твое усмотрение, делай, что считаешь нужным, только вытащи нас отсюда!

– Хорошо! Жди, мы поможем! – голос затих.

* * *

Обнадеженные обещанием дракона, мы немного отдышались.

– А может, попробуем выйти из дворца? – Крендин, слегка подлеченный Баргой, взял раненой рукой топор и, поморщившись, крутанул.

– Действительно, Вел, пойдем, осмотримся? – Лендину тоже не сиделось на месте. – К тому же, чего нам уже бояться? Столько народу полегло.

– Тем более, я еще пока здесь наместник! – успокаивающе буркнул Барга.

Велия с сомнением покосился на меня, перевел взгляд на друзей и шагнул на лестницу.

Мы снова вернулись на второй этаж. Я, брезгливо переступая через скрюченные тела, спешила за шагающими впереди мужчинами.

Добравшись до лестницы, они остановились и, поджидая меня, о чем-то совещались, посматривая на приоткрытые внизу створки дверей.

– Что творится в городе, ты мне можешь объяснить? – услышала я голос мужа, подходя ближе.

Барга в ответ только пожал плечами.

– Не знаю! Я ученый, а не Властитель. Я зелья новые придумал: «скорости», «болтливости» и «ярости», а что в городе происходит – не знаю!

– Ясно! То-то Ларинтен обрадуется! – хмыкнул Велия и снова спросил. – Ну и где нам теперь твоего оракула искать?

– А чего его искать? Сбежал и сбежал! Трон – твой! Давай, начинай наводить порядок! Он тебе не опасен.

– Начинается! – проворчал маг. – Как свинячить, так мы первые, а как убирать, так никого? Ты уж извини, Барга, но с твоим… гм… отцом надо что-то делать! Знаю я таких личностей! Пока всем жизнь не отравят, не успокоятся. А я не могу так рисковать! У меня – жена беременная!! – окончательно взбеленился колдун.

Все в изумлении посмотрели на него, затем перевели взгляд на меня.

Зашибись!! А самое главное, вовремя!

Покраснев до кончиков волос, я кинула на Велию испепеляющий взгляд, подошла и, взяв его под руку, ласково пропела:

– Да вы не слушайте его! Это он бредит! С тех пор как память потерял, иногда заговаривается! Как вы могли подумать, что такое возможно? Я же старая больная обезьяна с приступами бешенства. Поверьте, у нас с ним только платонические отношения!

– Прости, Великая, если обидели! – первым совладав с челюстью, промямлил Барга. – Просто я не знал что у вас, так сказать… ну….

Он, покраснев, замолчал.

– Хорошо, что предупредил, Вел! Теперь мы за Тайной глаз да глаз! – хлопнул Велию по плечу Лендин.

– Чур если мальчик, я буду его учителем! – влез Крендин.

– А чё это ты? – тут же нахмурился Лендин.

– Так, все! Хватит! Нам еще надо выяснить обстановку, попробовать смыться из дворца и, самое главное, как-нибудь захватить город! – Велия, видимо, жалея, что обмолвился, прекратил спор и, вытерев о штаны скользкую от крови рукоятку топора, повесил его на пояс. – Пошли?

Мы, крадучись, спустились по лестнице. У дверей колдун жестом нас остановил и, выглянув за массивную створку дверей, тут же отшатнулся в спасительную темноту.

– Ну, чё там? – не выдержал Крендин.

– Сразу на площади, перед дворцом войско. Здесь на ступенях стража. Через этот ход не выбраться. Жаль, а я думал, что спалил все войско Татуфа.

– Вряд ли, он осторожный! – буркнул Барга. – Кинул сотню, в надежде, что они нас убьют, а теперь выжидает.

– А может магией их порешить? – Лендин в надежде посмотрел на хмурого колдуна. – Было бы неплохо!

– Неплохо, – согласился Велия. – Но у меня из-за «Смертного огня» почти не осталось сил. Так что сегодня на меня не очень-то рассчитывайте и…. Тихо!

Шум во дворе усилился.

Велия сложил руки домиком и начал быстро бормотать.

Чернобородые наемники, словно растревоженные степные муравьи, поднимались по ступеням к дворцовым дверям. Первые ряды, достигнув верхней площадки лестницы, словно на что-то наткнувшись, остановились.

Мы посмотрели на мага.

– «Защищающий купол». – ответил он на наш молчаливый вопрос. – Но он долго не продержится. Будем прорубаться.

– Да ты что, Вел, сдурел? Их же там столько…! – возопил Крендин.

Меж тем страсти снаружи разгорелись нешуточные. Потрогав и потыкав мечами, наемники путем долгих раздумий поняли: что-то загородило проход. Столпившись у дверей, они, вглядываясь в темноту дворца, принялись совещаться, то и дело показывая на дверь, затем резво разошлись, и к проему подошел Татуф. Подслеповато заглянув в двери, он встал в позу и завопил:

– Эй, полукровка, отдай наместника, свою шлюху и проваливай! Ты сам мне не нужен! Беги к своему папаше! Новому королю не с руки начинать свое правление с вражды с великими расами. Ты меня слышишь? Если слышишь, дай знак!

Велия, не вступая в переговоры, коротко фуганул в двери мощной струей пламени. Наивный оракул, не ожидавший такого коварства, не успел отпрыгнуть и теперь колотил себя по обожженному лицу, волосам и тлеющей накидке.

– Ах, так? Ну, ладно! Я убью твою девчонку, а тебя заставлю смотреть, а после выколю тебе глаза и, снова лишив памяти, выгоню вон, чтобы ты сдох где-нибудь в подворотне, мерзкий полукровка!

Велия закатив глаза, шумно выдохнул и повернулся к тихо стоявшему Барге:

– Если бы у меня был такой отец, я бы его сам убил! Чтоб не мучился. Так сказать, из гуманных побуждений!

Барга опустил глаза в пол:

– А может, он мне не отец?

– Надейся на лучшее! – фыркнул Лендин.

Велия, сложив руки рупором, подошел ближе к двери.

– Эй, дед, как там тебя, Туфта, кажется? Короче, ничего не выйдет! И сына твоего я тебе не отдам. Вот сначала распусти наемников, тогда и поговорим.

На мгновение воцарилась тишина. оракул переварил это заявление и вдруг расхохотался.

– Значит, убьем вас всех! Я все равно был и останусь правителем этого города, а мой сыночек – тюфяк знатный – нужен был, чтобы корону носить! Ничего, и без него с таким ответственным делом справлюсь. Выбрав тебя, полукровка, он выбрал смерть!

Велия покосился на расстроенного Баргу.

– Хочешь, я отрублю ему башку и принесу тебе? Не могу слышать, как оскорбляют тех, кто мне дорог!

Барга, посмотрев ему в глаза, зло махнул рукой.

– Делай, как знаешь! Не было у меня отца и этот мне не отец!

Лендин ободряюще похлопал того по плечу.

Вдруг Велия насторожился, снова сложил руки, колдуя. На его лице отразилось сначала удивление, потом растерянность. На лбу выступил пот. Вены на руках вздулись… и тут защиту прорвали. Десятки наемников ворвались во дворец. Окружив меня, друзья угрожающе ощетинились оружием, но чернобородые, не спеша нападать, раздвинулись и к нам подошел, видимо, командующий этим сбродом.

– Не советую с нами сражаться! – холодно усмехнулся он. – Во-первых, нас много, а во-вторых, если хоть один ваш меч или топор замахнется на моих людей, я тотчас вызову «Смертный огонь» и сожгу вас так, как вы сожгли моих товарищей! Я понятно объяснил, полукровка?

Велия, не отвечая, склонил голову и медленно сложил на землю оружие.

– Рад твоему благоразумию! – незнакомец кивнул окружившим нас людям. – Взять их и на городскую площадь!

* * *

На площади перед дворцом уже складывали пять поленниц у пяти крепких, высоких столбов.

За отгороженным местом казни уже толпились, гудя, как рассерженные пчелы, согнанные в этот предрассветный час жители Великограда.

Нас, под прицелом копий и мечей, вежливо попросили подождать, и когда поленницы были готовы, так же вежливо, слегка поколов спины, предложили занять свои места.

Столбы стояли полукругом. Наверное, у палача имелась извращенная фантазия насчет того, чтобы смотреть, как горят твои друзья, в то время, когда ты сам превращаешься в угли. Несмотря на мои цепляния за Велию, нас развели и привязали по краям, друг напротив друга. Ну, попадись мне тот садомазохист! Рядом со мной привязали гномов а за ними Баргу.

– Крепись, Тайна! – повернув ко мне голову, подбодрил Крендин.

– Да и так закрепили – дальше некуда! – фыркнула я, абсолютно не веря в реальность происходящего.

Тут из войска наемников вышел слегка подпаленный Татуф. Подойдя ближе, он с царским видом нас оглядел, довольно улыбнулся и громко заговорил, обращаясь к настороженно молчавшим горожанам.

– Люди Великограда! Сегодня памятный день в истории нашей расы. Сегодня, наконец, я избавлю вас от угрозы правления полукровки. Наместника я тоже приговорил к смерти, ибо он заодно с этим исчадием и не достоин быть Властителем Великограда. Сегодня, после казни этого отродья, я объявляю праздник и мою коронацию. Да, вы не ослышались! Я решил осчастливить вас своим правлением. Я клянусь, что возвеличу над миром расу людей! Я хочу…

Мне надоело слушать предвыборные речи пенсионера. Заклятие «Трубный глас» очень простое, но какой иногда имеет эффект! Прищелкнув пальцами и шепнув пару слов, я, ошеломив и заглушив, нагло перебила его хриплый тенор:

– Люди Великограда! Это обращаюсь к вам я – Великая Воительница, а ныне просто половинка принца крови, наследника трона расы людей Велиандра. Доколе? Доколе мы будем терпеть самодурство оракулов? Страдать из-за их плохого настроения, переживая предсказанные несчастья? Вы много лет жили под тиранией этого хмыря. Вы боялись его силы, а он пользовался этим. – Ха, и еще этот дедуля будет со мной равняться? После революционного наследия моего мира я сразу ощутила себя Лениным на броневичке! – Тридцать лет из-за вероломного предательства этого психопата, томился на каторге ваш законный и единственный князь, рожденный для того, чтобы прекратить угнетение полукровок, создать полноценную счастливую жизнь в вашем мире, позволить открыто любить и не бояться за любимых!

Я замолчала, глотнула воздуха и обвела взглядом замершее море горожан. Первым опомнился оракул.

– Люди Великограда! Не слушайте ее! Она не принадлежит нашему миру! Полукровка призвал ее для услады своих страстей! Она погубит этот мир, если останется здесь! Она – зло, которое сотрет с лица земли ваш город!

– Ага! – ехидно улыбаясь, снова перебила я. – Исчадие ада и девочка по вызову в одном флаконе! Судя по твоему нервному тону, ты меня боишься! Люди! Один раз ценой своей жизни я уже спасла этот мир и этот город от теней и, если понадобится, не задумываясь, сделаю это еще раз!

Народ уже заинтересованно прислушивался к нашей перебранке, Велия смотрел на меня во все глаза, а гномы подбадривали криками. Только Барга, ни на кого не глядя, молча изучал дрова у себя под ногами.

– Зря надеешься! Народ никогда не захочет видеть вас своими властителями! Ни тебя, ни полукровку!

– Да ну? А вот мы сейчас у народа и спросим! – Я повернулась к людскому морю. – Люди и полукровки, неужели вы бы отказались от спокойной жизни без войны? От любви без преследований, от развитого общества без деления на людей и эльфов? Ведь, если снимется проклятие с полукровок, две расы снова смогут объединиться. Снимется железный занавес между вашими территориями, и мир пополнится талантливыми магами, целителями, сильными воинами! Не останется самого понятия – полукровка! Ведь люди и эльфы просто созданы друг для друга, а политика оракула толкает вас к братоубийственной войне! Так кого вы выберете, люди?

Народ заволновался, послышались выкрики: «Даешь трон принцу крови!», «Долой оракулов!», «Фигу ему, а не власть над нами!».

Вот почему мне нравятся люди! Хлебом не корми, дай революции поустраивать!

Я довольно улыбнулась, наслаждаясь произведенным эффектом. Татуф затравленно огляделся, предчувствуя, что после моей речи предвыборная гонка закончится не в его пользу. Окружавшее его воинство с сомнением начало поглядывать на своего лидера, а тот как взбесился. Брызгая слюной, он яростно завопил:

– Люди, не слушайте ее! Она заговаривает вам зубы! Неужели вы променяете чистую людскую кровь на кровосмешение с эльфами. Мужчины, неужели вы допустите, чтобы ваши женщины путались с эльфийскими красавчиками, рожая беловолосых уродов?

Вот ведь гад! Знает, куда надавить! Особенно, если вдомах людей есть зеркала.

Мужчины настороженно заворчали, но тут не выдержали и возмутились женщины: «Оракула на мыло!», «Даешь право выбора!», «Эльфы тоже люди!».

– Да здравствует великая раса людей! – хрипло надрывался оракул в плотном кольце одобрительно ревущих наемников.

Ах, так, ну ладно! Подойдем к этой проблеме с другой стороны!

– Хорошо, мужчины, неужели вам так сильно не нравятся светловолосые, стройные, прекрасные, как утро, эльфийские женщины?

Народ подумал и завопил что-то одобрительное, но уже мужскими голосами. Н-да, чувствую, что политическая революция скоро плавно перейдет в сексуальную.

В результате моих воплей поднялся жуткий гвалт, который вскоре разделился на два вопящих лагеря. Одни вопили: «Все расы братья!», другие, куда меньшим количеством голосов, скандировали: «Со-хра-ним люд-ску-ю ра-су»!

Понимая, что сейчас начнется вакханалия, Татуф, решив больше не медлить, сделал знак одному из наемников. Тот, схватив факел, побежал к нам. А вредный старикашка что есть мочи завопил:

– Все кто остался верными мне, избегнут возмездия, а те, кто рискнул пойти против меня и моей магии, погибнут! Прямо сейчас! Я докажу, что магия оракулов по-прежнему сильна! Все, что я сейчас скажу, исполнится, обрушив наказание на головы мятежников!

Все настороженно замолчали. Татуф задумался и, вскинув руки к небу, провыл:

Вслушался в произносимые им слова и замахал руками.

– Ой! Нет-нет, это какое-то не такое предсказание! Я хотел сказать:

Народ молчал. Ничего не происходило. Солнышко, не обращая внимания на наши митинги, совершая свой привычный ритуал, появилось на горизонте и деловито стало карабкаться на небосвод.

Наемник, чадя факелом, подбежал к столбу, к которому был привязан Велия, и с сознанием дела ткнул в сложенные под ним дрова. Сухие бревна занялись, затрещали, издавая сладковато-горький дым.

Подождав, пока наемник отойдет к грозно матерящемуся Лендину, колдун дунул на огонь. Пламя сразу же погасло, будто задули свечу.

Увидя это, оракул нервно захохотал.

– Я знаю, у тебя почти не осталось магической энергии. Ты не спасешься! Я вас все равно сожгу! – Старик махнул наемникам, и к нам заспешили уже трое человек.

Народ, сообразив, что Татуф настроен решительно, прихлынул ближе. Раздались уверенные крики:

– Свободу принцу крови!

– Свободу Воительнице!

– Освободить наместника – он тоже мужик хороший!

Подойдя к нам, поджигатели остановились, вопросительно поглядывая на взбешенного оракула.

– Сжечь их! Вы что, не слышали моего пророчества? Сжечь, чтобы даже пепла не осталось! – завизжал он, брызгая слюной.

Косясь на беснующийся народ, наемники несмело и с видимой неохотой подошли к огнищам. Тут Крендин, прокашлявшись, безо всякой магии, завопил на всю площадь:

– Люди, да что же это делается? Неужели вы позволите сжечь этому сумасшедшему своего князя, его жену, наместника и двух дружески настроенных гномов? Да какие вы тогда люди? Вы – нелюди!!!

Его рев оказался последней каплей. Народ, вопя, начал разбирать забор, ограждающий место казни. Наемники, повинуясь крикам оракула, взяли нас в кольцо, выставив вперед оружие. Поджигатели торопливо подпалили, порохом вспыхнувшие ветки и все затянуло дымом.

Еще чуть-чуть и из меня получится Воительница горячего копчения!

Я забилась в веревках, пытаясь глотнуть хоть чуточку свежего воздуха, но он, похоже, закончился. Неужели и вправду нас так глупо казнят? И все? Я прищурилась, пытаясь слезящимися глазами разглядеть происходящее. Может, хоть народ нас спасет? Нет. Горожане орали, ругались, но ни один не рискнул выступить против вооруженных наемников.

Тут я заметила Велию. Он как-то умудрился развязаться и теперь, пока наемники удерживали беснующуюся толпу, спрыгнул с костра. Незаметным движением свернув шею стоявшему неподалеку стражнику, он под прикрытием дыма, быстро пересек разделяющее нас расстояние. Взобравшись на дымящиеся поленья, он принялся дергать удерживающие меня веревки.

– В сапоге. Кхе-кхи! Нож!

Секундой позже я была уже свободна, а муж, не теряя времени даром, освобождал наших друзей, но не успели мы оказаться на земле, как тут же были окружены десятком ощерившихся копьями наемников.

– Как мне это уже все надоело! – вдруг рявкнул Барга, шагнув вперед. – Эй! Или ты оставишь нас в покое, или….

– Или… что? Пойдешь и повесишься? Избавишь меня от необходимости делать это самому? – язвительно скривился оракул и махнул рукой своим людям. – Действительно, надоело! Не захотели принять смерть от огня, будете прирезаны как бродяги! Убейте же их, наконец!

Стражники шагнули к нам. Велия тут же спрятал меня за спину. Вдруг поднялся ветер, наступила тишина, и нас накрыла тень.

– Драконы! Драконы! – зашелестело вокруг. Высунувшись из-за плеча мужа, я посмотрела вверх и с облегчением увидела с десяток круживших над городом Лунных Змеев.

Сделав крутой вираж, над нами завис иссиня-черный дракон и голосом Шарза прорычал.

– Если хоть один волос упадет с головы моих друзей, я, клянусь вечным пламенем, выжгу здесь всех и вся!

Он начал снижаться, и драконы последовали за ним, перед самой площадью трансформируясь в людей. Лишь два дракона не изменяясь, осторожно приземлились на площадку неподалеку от городских ворот. К слову сказать, от дворцовой площади до ворот было не больше двухсот метров, поэтому все заинтересованно наблюдали за происходящим. Со спин драконов начали спускаться эльфы, вставая с луками наизготовку. Последним на камни площади спрыгнул Владыка Пентилиан. Оставив свое войско стоять полукругом в отдалении, он, вместе с изменившими облик драконами, неспешно направился к нам.

– Если хоть один шевельнется, мои лучники расстреляют вас в секунды! – приближаясь, грозно пообещал Владыка.

Народ опасливо притих, не зная, как вести себя в присутствии бригады эльфов и не менее внушительной группы драконов. Наемники, плюнув на нас, столпились около Татуфа, пребывающего в крайне подавленном настроении. Сообразив, что терять ему уже нечего, а наглость может что-то изменить, он, сделав шаг вперед, нагло завопил:

– Вы вторглись в мои земли! Когда я стану князем, я объявлю вам войну! Раса людей станет главенствующей расой в Аланаре. Это предсказываю вам я, великий провидец Татуф!

Владыка с Шарзом переглянулись.

– То, что ты сказал, никогда не случится, потому что ты станешь князем людей только через мой труп, а я умирать пока не собираюсь! Вот тебе мое первое и последнее предсказание, которое говорю тебе я, Старейшина клана Лунных Змеев. Давай поспорим, чье предсказание исполнится? – ухмыльнулся Шарз и, подойдя к нам, пожал Велии руку. – Ну, что скажешь? Я не опоздал?

Велия устало улыбнулся:

– Ты даже не представляешь, насколько ты вовремя!

– Ну, не мог же я позволить тебе умереть, не оплатив свой долг! – подмигнул Шарз глядя в недоумевающее лицо колдуна и хохотнул. – Ладно, можешь вернуть дружественно настроенными наследниками!

Изумлению Велии не было предела:

– Ты знал?!

– Вообще-то, да! Драконы, в отличие от других рас, всегда видят новую жизнь! – и тут же посерьезнев, кивнул на огромную толпу наемников, окруженную горожанами. – А с ними что будем делать?

Тут в разговор вмешался Владыка, терпеливо помалкивающий в сторонке.

– Я не вижу смысла проливать кровь. Она и так лилась все эти тридцать лет. Тем более что оракул из Высшей касты прорицателей может запудрить мозги любому существу. А чем их больше – тем легче это сделать! Ну-ка, молодежь, разойдись! Svoaye lerris tilla! – громко пропел Владыка, раскинув руки в стороны.

Наемники, настороженно следящие за нами, вдруг недоуменно заоглядывались, будто пытаясь понять: почему они собрались все вместе, оделись в одинаковую одежду, взяли в руки оружие, и, вообще, кто все эти люди, которые так мрачно их рассматривают, особенно вот этот выживший из ума сморщенный старикан, нагло приказывающий им всех убить? А кого убивать-то? Своих жен, детей, друзей, соседей или вот этих настороженно разглядывающих их незнакомцев?

Найдя крайних, наемники снова подозрительно уставились на нас.

– Лучше не рискуйте! – широко улыбнулся им Шарз. – Вообще-то, я – Лунный Змей и они тоже! – Он кивнул на группу стоявших позади него черноволосых мужчин и женщин. – Да и зачем вам подчиняться приказам этого сумасшедшего оракула? Война закончена, идите по домам. Вас уже семьи заждались!

Наемники неуверенно посмотрели на дракона, переглянулись и стали быстро расходиться, растворяясь в окружающем море настороженно молчавших горожан.

– Что ты сделал? – взвизгнул Татуф, глядя на улыбающегося Владыку. – Почему моя армия больше мне не подчиняется? Почему ничего не работает?!

– Всего лишь рассеял примененное тобой «Рабство воли»!

– Что еще за «Рабство воли»? Я не пользуюсь магией эльфов!

– Ты, Татуф – маг-самоучка, но главная твоя сила в предсказаниях. Была! Древнее пророчество сбылось! Измененное пророчество изменило и вашу магию. Теперь живущие не будут зависеть от вас, в каждом предсказании ожидая глобальные бедствия, а вы будете зависеть от всех нас. Вы по-прежнему будете предсказывать, но – истину, а не то, что нужно вам. Истину, способную на самом деле пролить свет на будущее, а не погружать всех в страх ожидания, подчиняя своим словам! – Повернувшись к Велии, Владыка предложил. – Возьму ка я его с собой в город, сотру память, и пусть он мне вместо Лобреха предсказывает. Оракул он от бога, что и говорить – стольким расам кровь попортил!

– Ну и что теперь? – я незаметно сжала руку мужа. – Все? Мы победили? Город твой?

Велия, как-то отрешенно посмотрев на меня, пожал плечами.

– Да, наверное, все! Теперь нужно ремонтировать дворец, а то, если честно, после нашего веселья он того и гляди развалится.

– А не фиг было поджигательством заниматься! – фыркнула я.

– Да, что-то я погорячился! – широко улыбнулся он.

Тут к нам шагнул Барга.

– Вел, пока мы все тут, я хочу кое-что сделать!

Он махнул кому-то рукой. К нам засеменил сухонький завернутый в черную ткань невысокий старик. Подойдя, он поклонился, и распахнул плащ. Деловито выудив из его глубин что-то, завернутое в белую тряпицу, с поклоном протянул Барге.

Тот бережно взял предмет обеими руками и начал его разворачивать. Вскоре, горя в лучах утреннего солнца, пред нашими взорами появилась корона князей Великограда и расы людей. Держа ее в вытянутых руках, наместник шагнул к обалдевшему от такого поворота событий Вели:

– Забирай, она твоя!

Колдун потоптался на месте, нерешительно оглянулся на затаивший дыхание народ и криво ухмыльнулся:

– А тебе не кажется, что ты несколько торопишь события?

Первое мгновение я подумала, что Барга сейчас начнет грязно материться, такой у него был многообещающий взгляд, но вмешался Владыка Пентилиан.

– Да, сын, ты прав! Так не годится!

Наклонившись, он с заговорщицким видом шепнул что-то Шарзу на ухо. Тот с кряхтением – «Что не сделаешь для лучшего друга!» – никого не предупредив, начал трансформацию. Народ, спасаясь от внезапно поднявшегося ветра и пыли, отворачивался, закрывая лица руками и полами плащей, а когда все прочихались и проморгались, то с любопытством уставились на здоровенного, черного, словно ночь, дракона лежавшего на камнях площади. Он опустил, выпрямляя, крыло, и кивнул Велии:

– Забирайтесь! Коронацию должны видеть все.

Переглянувшись, мы с Велией по старой памяти полезли первыми. Цепляясь за чешуи, покрывающие все крыло, мы довольно быстро вскарабкались наверх и теперь с десятиметровой высоты разглядывали город и тех смельчаков, кто решил последовать за нами. Конечно, все наши друзья, Барга и даже Владыка вскоре встали рядом. Горожане обступили дракона и, подняв головы, внимательно смотрели на нас.

– Все, желающих больше нет? – Шарз повернул к нам свою жуткую шипастую морду.

– Да вроде все здесь! А что? Ты, надеюсь, не хочешь нас покатать? – встревожилась я. Что-то меня насторожил его вопрос, но Шарз успокоил:

– Да мне, Великая, это как-то ни к лицу! Ну, раз так, – он покачнулся и, выпрямляясь на лапах, поднял нас вверх еще метров на пять, – тогда начинайте!

– А может, мы вначале у народа спросим? – снова начал Велия, явно надеясь откосить от короны. – А то вдруг они не согласны?

«Нет, уж, любимый! Не для того я терпела весь этот экстрим, чтобы зарабатывать себе на жизнь, показывая балаганные фокусы! Я, конечно, не корыстная, но от короны с бриллиантами не откажусь!»

– А что у них спрашивать? Они тебя тридцать лет дожидались! – улыбнулась я заметно поскучневшему мужу, повернулась к волнующемуся морю людей и изо всех сил завопила:

– Даешь воссоединение двух рас?

– Даешь! – робко выдохнул народ.

– Долой тиранию оракулов?

– Долой!! – радостно поддержали все.

– Да будет долгим мудрое и справедливое правление князя Велиандра!!

– Да!!! – завопила толпа в экстазе.

Я радостно повернулась к Велии.

– Ладно, так и быть! Ты, мой милый, будешь по части процветания, а вот митинги устраивать буду я!

Колдун весело и нежно посмотрел мне в глаза.

– Гм, – привлек наше внимание Барга. Он подошел к Велии на расстояние вытянутой руки и торжественно начал. – Я, наместник этого города, передаю тебе, Властитель по крови, этот город, и короную тебя, даря величие этой расы, этой земли, этого города. Правь мудро, долго и справедливо! Да будет Всевидящий с нами!

С этими словами Барга в полной тишине торжественно надел переливающуюся драгоценными камнями корону на чуть склоненную перед ним голову Велии.

И тут началось!

Нас оглушили торжествующие вопли. Эльфы, стоявшие чуть поодаль пустились в пляс, драконы, перекинувшись, взмыли в воздух, выпуская там вместо фейерверка языки пламени, а Велия ошарашенно на все это смотрел, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Шагнув к нему, я крепко сжала его руку. Молча.

– Ну, а теперь пора и вниз! Для начала надо устроить праздник здесь, а потом вернуться в Винлейн! – К нам подошел радостный Владыка и, обняв за плечи, посмотрел на сына. – А что, кстати, снова с городским порталом?

От этого вопроса Велия словно очнулся.

– Наверное, его испортил Татуф. Кстати, а где он сам?

Вспомнив о мерзком старикашке, мы попробовали рассмотреть его с высоты, но это оказалось невозможным в бурлящей толпе.

– Я прикажу объявить его розыск! – нахмурился Велия.

– Да куда он денется, весною сам всплывет! – мрачно пошутила я, вцепившись в руку мужа. Нас качнуло, Шарз снова улегся и опустил крыло.

– Пусть этим займется стража! – отмахнулся Владыка, первым спускаясь на землю.

Внизу первым к нам подлетел Лендин.

– Офигеть! Я не верю, что дождался этого дня! Вел, дружище, не держи обиды на братьев. Помни, ежели чего – мы с тобой! – он, радостно хлопнув Велию по плечу, затерялся в толпе.

– И что мне со всем этим делать? – Колдун тоскливо оглядел радостных горожан. – Ну, Барга, ну, удружил! Если честно, я не хотел короноваться до лета! Нужно было кое-что исправить, дворец переделать, дождаться наследника, а вот тогда уже…. Но явно не сегодня!

– Лучше привыкай! Я, если честно побоялся, что ты опять на попятную пойдешь, вот и поторопился!

Пока мы разговаривали, народ расчистил дворцовую площадь. Там, где было предполагаемое место казни, уже в несколько рядов поставили столы, которые радушные горожане тут же уставили всевозможными яствами и, конечно, большим количеством бутылей с чем-то красным, розовым, зеленым и черным и принялись веселиться. Правильно, был бы повод!

– Ну, теперь в Винлейн? – Владыке явно не терпелось поскорей очутиться дома.

Движением руки открыв портал, он смущенно пояснил:

– Дал «Око Всевидящего» жене на всякий случай, вот она и помогла с переходом! Так и знал, что опять будут проблемы. Так что поторопитесь, она нас ждет!

Мы с Велией переглянулись, думая, что ослышались.

– Кому? – переспросил колдун, изображая тугоухость.

– Жене! Так что, считай, что у тебя есть мачеха!

– Это Светке, что ли? – непритворно изумилась я. Если честно, как бы и что бы я ей ни говорила, а сама ни на грош не верила, что это может произойти! А вот гляди-ка!

– Ну да! – застенчиво улыбнулся Владыка. – А чего? Я мужчина еще молодой, или кто-то хочет со мной поспорить?

Он насмешливо мне подмигнул. Я решительно покачала головой.

– Никто и не спорит! Что такое тысяча лет? Тьфу, и пролетела! Тысячей больше, тысячей меньше! Совет да любовь! – Я понесла дикую околесицу, как всегда в тех случаях, когда не знала, что сказать.

– Уйми свою половинку, – ухмыльнувшись Велии, фыркнул Владыка, – и пойдемте!

Но не успели мы сделать и шагу, как меня сзади грубо толкнули, над ухом что-то вжикнуло. Велия отреагировал мгновенно: в его руке оказался мой метательный нож, он сделал резкое движение, послышался резкий вскрик, хрип, толпа откатилась, и метрах в пяти от нас неестественно выгнувшись, остался лежать с перебитым горлом Татуф. Позади что-то рухнуло. Испуганно развернувшись, я увидела лежавшего на земле Баргу. Велия подскочил и чуть приподнял ему голову. Тот, тихо постанывая, прерывисто дышал, а я не могла отвести взгляда от длинной рукояти трехгранного стилета, поднимающейся и опускавшейся в такт дыханию.

– Эй, Барга, ты как? Жив? – делано бодрым голосом поинтересовался муж.

Приоткрыв глаза, Барга криво улыбнулся и, судорожно закашлявшись, выплюнул на землю кровь.

– Жив пока… Ну, все, Вел… мы в расчете… Когда-то ты спас меня, а сегодня я – тебя… Вернее, твою, половинку, но для тебя… это одно и тоже!

– Спасибо, Барга! Сейчас будут лекари! Ты потерпи, скоро окажешься в Винлейне! – спокойно произнес Велия, прислушиваясь к хриплому дыханию друга.

Губы наместника искривились в улыбке.

– Да ладно… не переживай… Правь достойно и дай мне уйти… Сегодня – мой час… Когда-то давно, задолго до встречи с тобой… слепая старуха предсказала мне… что я приму смерть от руки отца, но помогу его убийце… Так что все сходится! Не переживай… – Барга вздрогнул всем телом и вытянулся. Синие глаза подернулись белесой дымкой, продолжая невидяще смотреть на мага.

Закрывая их, Велия осторожно провел ладонью и бережно опустил его на землю. Поднялся, оглядел всех и, поправив корону, холодно приказал:

– Отнесите его во дворец. Пусть за эту ночь его душа найдет путь к дому Всевидящего, а завтра я возложу его на костер! – и привычно взяв меня за руку, шагнул вслед за Владыкой в портал.

Послесловие Почти девять месяцев спустя

– Ну, как самочувствие? – поинтересовалась Светка, едва протащив ко мне в сад огромный поднос с фруктами. – А я тебе полдник принесла.

Я с улыбкой обернулась к ней, с сожалением отложив книгу по философии бесов, которую накануне мне подкинул Лузар. (Кстати, очень занимательное чтиво. Этакая смесь йоги, Хайяма и камасутры.)

– Молодец, что заглянула! Я тут уже от скуки вешаюсь! Перечитала все, что могла. Добралась вот теперь и до этого, – я кивнула на раскрытую книгу.

Светка, сгрузив поднос на маленький столик у дивана, уселась ко мне и, полистав книгу, заинтересовалась одной эротическо-познавательной картинкой.

– О, а мы с Пентилианчиком так еще не пробовали. Надо бы предложить!

Я чуть не подавилась апельсином.

– Ты его, Свет, береги! Все-таки тыща лет – не шутка! Еще заработает инфаркт! Велия тебе этого не простит!

Светка хихикнула:

– Зря переживаешь! С этим эльфом ничего не будет! Скорее уж я инфаркт получу. – Она загадочно улыбнулась, явно думая, каким образом сегодняшней ночью получала инфаркт, и, наконец, вспомнила обо мне. – Ну, а у вас-то как?

Я насмешливо фыркнула:

– А никак! Меня ночами используют в качестве мягкой подушки для лучшего засыпания и то редко.

Светка усмехнулась:

– Не все кошке масленица! Ну, ничего, это временно! А вообще, как ты себя чувствуешь?

– Немного беременной! – И вдруг пожаловалась. – Ты прикинь, Свет, на меня ни одно платье не налезает. Такое ощущение, что у меня родится слон! Скорей бы!

Светка отщипнула виноградину и засунула ее в рот.

– А как дела в Великограде?

Я пожала плечами:

– Идут. Я же говорю, забыла, как муж выглядит! Дворец уже перестроили, теперь спешно делают ремонт. Особенно торопятся с королевской спальней и детской. Хева командует. Вел сказал, что договорился с бесами. Они неплохие художники и восстановят с мыслеобраза сгоревшие картины и гобелены. Гномы обещали золотые вазы отлить. Народ взялся город строить. Уже построили школу магии и арену воинов. Так что дела, Свет, идут! Я попыталась кое-что посоветовать по поводу строительства, но ты же знаешь Велию? Запер меня здесь, приставил своих целителей в стражники и пропадает неделями на стройке. А когда я начинаю громко материться, заявляет, что все это для моего же блага! Гад!

– Да ладно тебе! – вступилась за Велию Светка. – Ты посмотри на себя! Куда тебе теперь на стройку?

Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

– Ладно, не вздыхай. Пойдем лучше по городу погуляем или в лес спустимся? – предложила Светка.

Я скривилась.

– Ты знаешь, я отсюда никуда даже уходить не хочу. Тем более, что до сих пор не выучила переходы.

– Так я же с тобой!

Н-да, я сразу вспомнила, чем закончился наш последний самостоятельный поход. Хотя конечно, предложение заманчивое…

– А если Велия вернется? Вообще-то, он обещал сегодня заскочить.

– И что? – недовольно поджала губы Светка.

– Ты же знаешь, какой он зануда? Опять начнет морали читать о том, как нужно вести себя в моем положении!

– Танька, ты его что – боишься? – насмешливо фыркнула Светка.

Скажи она мне это год назад, и я бы землю перевернула, чтобы доказать, что я ни от кого не завишу и никого не боюсь, а сейчас, просто качнув головой, я улыбнулась ей краем губ:

– Нет, я его просто люблю. Искренне не хочу его расстраивать. Тем более на его плечи и так всего навалилось.

– Офигеть! Тань! Мне даже не верится, что это говоришь ты! – изумилась подруга, подозрительно, словно ожидая розыгрыша, разглядывая меня. – А помнится, ты в институте говорила, что тебе наплевать на весь мужской род!

Я хихикнула:

– Ну, я же не знала, что встречу такой редкий экземпляр.

– Опять мне кости перемываете? – раздался насмешливый голос Велии от входного портала.

Мы обернулись.

– О тебе вспомнишь, ты и появишься! – проворчала Света, подставляя ему щеку для поцелуя.

– Я тоже рад тебя видеть, Светлая! Как Владыка – жив еще? – усмехнулся он. Подошел ко мне и, легонько коснувшись губами моих губ, сел рядом.

Светка, покраснев, гневно посмотрела на Велию, а тот, будто не замечая ее негодования, обнял меня за огромный живот, поцеловал в шею и поинтересовался.

– Ты как?

– Скучаю!

– А у меня радостная новость! – Подбадриваемый нашими заинтересованными взглядами, он продолжил: – Дворец совсем уже закончили. Наш дом тоже. Хева теперь лично красит в голубой цвет комнатку в детской.

Я прищурила глаза:

– А почему ты думаешь, что будет мальчик?

Велия задумался:

– Ладно, скажу, чтобы покрасила еще одну комнату в розовый!

– Когда мы туда переедем?

– Как кто-нибудь родится, так и переедем! А сейчас будь пока под присмотром целителей.

– Не хочу доверять свою жизнь твоим эльфам! Тем более они все мужики! Просто ужас!

– Успокойся! Я сам буду в это время с тобой!

Я в ужасе от него отшатнулась:

– Ну уж нет! Должны же быть у меня от тебя хоть какие-нибудь тайны?

Велия успокаивающе меня поцеловал:

– Ты моя самая Великая Тайна!

Я, тут же успокоившись, довольно прикрыла глаза. Какая женщина устоит против такого комплимента?

– Вел, мы хотели пойти погулять в лес! – вклинилась в наше воркование Светка.

– Лес?! Ты с ума сошла? Какой лес? – тут же вскинулся на нее колдун. – Ты уже как-то сводила ее поужинать! В результате столько народу полегло, жуть! А сейчас – в лес? Нет уж, будьте здесь! Я приказываю!

– Велия, ты злопамятный зануда! – раздраженно фыркнула она.

– Ага, а еще тиран и деспот! – хихикнула я.

– Да! И очень этим горжусь! – рявкнул не на шутку разошедшийся муж. – Цыц, девушки! Мне в Великограде нервы мотают, а тут еще вы!

– Ну и чем ты недоволен? Развлекуха и тут, и там! Не соскучишься!

– Да ну его, Тань, пошли все же погуляем. Много сидеть вредно!

Я, назло Велии, хоть и не хотела никуда идти, поднялась с дивана, изображая бегемотиху, и гордо выпалила:

– Да! Я, вообще-то, тоже свое мнение имею! Поэтому Велиандр Батькович, хочу тебе заявить что я… что я… – Затаив дыхание, вытаращилась в недовольно прищуренные глаза мужа и кое-как проскрипела. – …что я, кажется, отгулялась.

Его глаза широко раскрылись, а я, прикусив губу, опустилась на диван, чувствуя, как меня разрывает огненная боль.

* * *

– Все будет хорошо, любимая, я здесь.

– Светка, выгони ты его к чертям собачьим!

– Ага, я, конечно, волшебница, но такие чудеса мне не по силам! И не самоубийца!!

– Выгони тогда целителей, а то я сейчас кого-нибудь убью! Что, анатомическое пособие нашли, мать вашу! Erlee tatmaa haty!!! Tatmaa veyda haati!

– Любимая, когда ты….

– А ты заткнись! С тобой особый разговор! И зачем я поперлась в этот триждыпаралельный мир? Жила бы сейчас тихо, мирно, спокойно! Стала бы главным бухгалтером, получала бы шесть тысяч рэ. Вот я дура!

– Какое жуткое слово – бух-гал-тер! Даже не буду спрашивать, что оно означает! Явно что-то ужасное!

– А ты помалкивай!

– Владыка, может нам пока выйти? – в мою истерику просочился спокойный голос главного целителя. Кстати, выглядел он как мальчишка и совершенно не внушал мне доверия!

– Все нормально, Сельвион! Сейчас она успокоится! – устало махнул ему Велия, не выпуская мою руку.

Надрывно застонав, я взглянула на него из-под прищуренных ресниц.

На самом деле мне было не так уж плохо. Вначале – да! Велия оттащил меня к целителям и, оставив их со Светкой меня охранять, исчез куда-то на бесконечно долгие два часа. Но потом вернулся и прочно уселся рядом, что-то нашептывая всякий раз, когда меня начинала мучить схватка. Сразу стало легче. Во всяком случае, жить можно! Вот только схватки становились все чаще, и он изрядно выдохся попытками облегчить мне жизнь. Во всяком случае, вид у него был не ахти! Темные тени под глазами стали почти черными, по высокому лбу тек пот, который он ежесекундно утирал рукавом, а заметно отросшие волосы просто связал в хвост, чтоб не мешали.

Украдкой глядя, как у его виска бьется синяя венка, мне даже стало чуточку стыдно за свое поведение, но я все же решила не упустить редкую возможность безнаказанно закатить истерику мужу. Поэтому, как только меня снова скрутило, я недовольно заворчала:

– Ужас какой! И за что мне такие мучения? Все! Хочу раздельную спальню с сегодняшнего дня и навсегда! Изверг, ты меня слышишь? – Велия не отвечая, лишь сильно сжал мою руку.

– Владыка, ваш ребенок уже вот-вот появится на свет! Позвать Владыку Пентилиана?

– Ага, только свекра мне здесь и не хватало! Сельвион, ты что, с дуба рухнул? О, господи, и за что мне это наказание? Вот предупреждали меня не связываться с полукровками, так нет! Угораздило ж влюбиться, чтоб тебя!

– Танька, – зашептала мне на ухо подруга, – ты с ним полегче, а то ведь он злой и память у него хорошая! Еще заставит каждый год рожать, пока детскую не заполнит!

– Че-го?! – возмущенно выдохнула я и тут же застонала, чувствуя, что меня совсем припекло.

Вот ведь! Мало того, что муж – язва, так еще подруга от него не отстает! Легко ей смеяться!

– Да чтобы я, еще хоть один раз! – я подняла умоляющий взгляд на Велию. – Помоги!

– Потерпи, родная.

Тут за меня взялись целители. Они что-то хором забормотали, и мне показалось, что из меня будто что-то потянули.

Никогда бы не подумала, что добровольно соглашусь на это!

Дверь распахнулся, и на пороге появился взволнованный Владыка.

– Ну?

– Отец, не мешай! Света, займи Владыку! – раздраженно приказал Велия, не отпуская мою руку ни на секунду.

Подруга, обиженно фыркнув, подошла к Пентилиану. Дальнейшего я уже не видела, переживая взрыв сногсшибательных и умопомрачительных эмоций и ощущений, а когда воспаленный мозг на секунду представил, что я доживаю последние мгновения, раздался тоненький плач. Я восторженно распахнула глаза. Чуть сбоку от меня, с окровавленным, тонко пищащим комочком на руках стоял счастливый муж.

– Вел, кто? – прохрипела я.

– Дочка! – Он так восторженно мне улыбнулся, что у меня сразу отлегло от сердца. Шутка ли, родить королю первую девочку. Им же всем наследников подавай! Но Велию, похоже, вполне устраивала дочь.

Хева деловито забрала малютку из его рук, завернула в чистую пеленку и куда-то унесла.

Велия пересел ко мне и поцеловал:

– Спасибо, любимая!

– Да, пожалуйста! Обращайтесь еще! Ой, о чем это я? А-а, Ве-е-ел! – меня снова скрутил дикий приступ боли. Я вцепилась ему в руку. – А вдруг я умираю!

Велия настороженно посмотрел на целителей.

– Все хорошо, Владыка, – улыбнулся всезнающей улыбкой Сельвион. – Дело в том, что сейчас у вас родится еще один ребенок. У вашей жены двойня!

У Велии, как и у меня, полезли на лоб глаза.

– О нет, только не это! Вел, я на двойню не договаривалась!

Спустя некоторое время целитель с поклоном подал Велии еще один комочек.

– У вас королевская пара, Владыка: это – мальчик!

Но полюбоваться ему не дали. Почти тут же пришла Хева и, завернув ребенка в белую ткань, опять куда-то унесла.

– Госпожа, вам нужно уснуть! – передо мной замаячило участливое лицо Сельвиона.

– Но я не хочу! – я нервно посмотрела на него. Да и как уснуть, если все тело колотит мелкая дрожь, а зубы выбивают морзянку. – И вообще, куда утащили моих детей? Я хочу их видеть!

– Только когда проснешься! – надо мной склонился муж. – Спи!

И легонько дунул мне в лицо.

– Какой же ты хитрый, подлый, наглый… – я сонно почмокала, глядя на его расплывающуюся улыбку.

* * *

Я проснулась, когда рассвет едва раскрасил в королевские цвета лазурь неба. Вот горазда спать! Откинув одеяло, я долго и с восхищением рассматривала свой плоский живот. Неужели! Я даже забыла, что он такой бывает!

– Выспалась? А я уж подумал, что ты мне в отместку впала в спячку, и мне придется самому учиться кормить грудью, – раздался от портала голос Велии.

Я приподнялась, смерила его возмущенным взглядом, который тут же сменился щенячьим восторгом. У него на руках сладко спали наши дети. Он подошел. Я с великой осторожностью помогла ему положить их на кровать. Усевшись рядом, он молча обнял меня. Полюбовавшись на сладко спящие мордашки, я шепнула.

– По-моему, они совсем между собой непохожи!

Велия, не отрывая от них взгляда, улыбнулся:

– Ага, девчонка с серебристыми волосиками похожа на меня, а вот мальчишка – черный как смоль – копия ты!

Я хихикнула:

– Ну, наследниками я тебя обеспечила!

– В Великограде, вообще-то, еще много комнат в детской! – широко улыбаясь, поднял на меня глаза муж, но не успела я открыть рот, как от входного портала послышались голоса.

Мы обернулись. Наше жилище заполнялось гостями. Владыка под руку со Светкой, Крендин, Лендин, Шарз, Нирьяна, Ниаза шумно ввалились в комнату. Мы с Велией, как по команде, сделав грозные лица, сердито на них зацыкали. Они понятливо замолчали и, переговариваясь шепотом, окружили кровать.

– Где мои внуки! – Владыка, раздвинув гномов, подошел и умиленно уставился на детей. Немного помолчав, он ностальгически выдал: – Вел, ты в детстве был точно таким же, как этот мальчишка!

– Угу, таким же жгучим брюнетом? Интересно, какие катаклизмы вызвали мой нынешний цвет волос? – насмешливо фыркнул колдун.

– А вы придумали им имена? – вдоволь наумилявшись, спросила Светка.

Я пожала плечами:

– Если я назову их именами из нашего мира, они будут довольно странно звучать, особенно в сочетании с отчеством, так что пусть уж отец как-нибудь обзывает!

– Нет уж! Я сам назову их в честь наших предков! – решительно перебил нас Владыка и еще раз оглядел малышей. – Принцессу назовем Саниэль, а принц пусть носит гордое имя – Дариан!

Велия пряча улыбку, вздохнул.

– Ну, хорошо! Только имей в виду, если потом, когда они вырастут, будут недовольны своими именами, мы переведем все стрелки на буйную фантазию их дедушки!

Мы со Светкой переглянулись и тихо захихикали. Владыка тоже улыбнулся но, тут же посерьезнев, заявил.

– Когда эти крошки вырастут, я отдам свой трон Дариану, а Саниэль станет Властительницей Великограда! Таким образом, исполнится последнее пророчество Лобреха о том, что ваши дети объединят две расы!

Мы с Велией переглянулись.

– Да, это будет правильно! Значит, нам осталось нести тяжкий крест в виде власти всего двести лет? Это чудесная новость, отец! – улыбнулся колдун и все, не сговариваясь, замолчали, любуясь на будущее этого мира, сладко посапывающее крохотными носиками, не подозревая о том, что их ждет.

– Да, из них выйдут хорошие правители, но только, если они смогут избежать пути в Железный мир! – вдруг вздохнула Нирьяна.

Татьяна Форш Предсказанный враг

ПРОЛОГ

Разбуженная вскриком тишина

Ночной совою уплыла незримо…

И память в этой полночи брела

Тропою безымянных пилигримов.

А вой струился дымкой над рекой,

И каждый этой болью упивался

И месть искал в безумии слепой…

А тот, кто ждал той полночи, – дождался.

Тяжелый молот обрушивался на каменную стену, с каждым ударом откалывая крохотные камни. Руки, уже не чувствуя усталости, машинально поднимались и опускались, мозг считал мгновения до вечернего колокола.

– Шевелись, дохлятина! – Спину обожгла заговоренная жрецами плеть. Раны после нее не заживали неделями, гноились и дико болели. – Давай поживее маши руками, а то скоро отбой, а мы меньше всех руды набрали.

– Да, эти эльфы такие тунеядцы! Ненавижу их! Может, ему еще плетей добавить?

– Эй, беловолосый, ты как больше любишь: плетью по спине или кулаком в морду?

Невдалеке послышался крик, мерные удары и слившиеся с ними стоны.

– Ну-ка пойдем глянем, что там?

Мерзкие коротышки, смешно переставляя кривые ноги, побежали на звуки.

Что ж, тем лучше! Сейчас самое время заняться воплощением в жизнь своей мечты.

Стараясь не привлекать внимания, узник, постукивая по стене молотом, шаг за шагом приближался к жрецу – начальнику охраны.

Сегодня на карту было поставлено все: и долгие годы рабства, и издевательства гномов, и унижение от более сильных рабов. Все пережито лишь для того, чтобы свершить месть! Великую месть. Упоительную месть, лечащую все раны, заставляющую терпеть этот ад. Сегодня!

Оставшиеся несколько метров он, упав, прополз на коленях к давно заметившему его жрецу.

– О, благословенный Релен! Не прогоняй меня, недостойного! – Обычные слова приветствия были сказаны.

– Ну, что надо?

«Ненавижу! Знает все с точностью до слова, но будет мучить, пока не устанет! А если он сегодня не в духе, вообще может отдать стражникам! О Всевидящий, если ты есть, помоги!»

– Я прошу свободы! – Спина согнулась в ожидании удара, но его не последовало.

– Ты же знаешь, сколько она стоит!

– Да, я собрал. Я принес! – Рука, трясясь, протянула сделанный из грязной тряпицы мешочек. – Там ровно сто!

Жрец сгреб его и подкинул на ладони. Развязал. Заглянул.

Были! Были случаи, когда жрецы забирали выкуп и убивали каторжника. Это они тоже называли освобождением. Смотря на кого нарвешься!

– Угу! И сколько ты здесь?

– Почти шестьдесят лет.

– А к скольким годам тебя приговорили?

– К ста пятидесяти.

Жрец спрятал мешочек.

– Выкуп принят! Вот. Сумеешь воспользоваться – скатертью дорога! Не сумеешь – сдохнешь вместе со всеми!

В грязные, окровавленные ладони упал серебристый шар.

– Там сбоку кнопка. – Свистнула плеть, опускаясь на спину пленника. – Чего расселся, бес? За работу!

Его гневный рев заставил каторжника в ужасе отшатнуться и ужом скользнуть в темную расселину.

«Интересно, что это и как этим воспользоваться?»

Опасаясь коснуться кнопки, эльф спрятал шарик за пазуху – самое безопасное место. На выходе один стражник прохлопает по штанам, другой проверит рот и… Тут стоном Всевидящего раздался вечерний колокол. Заключенные траурной вереницей потянулись к главному выходу. Возле него всегда собиралась очередь, ожидающая, когда жрецы-стражи вывезут мертвецов, а после пропустят заключенных.

Вот и сегодня, простояв довольно долго, толпа наконец-то выплеснула его к сияющей арке.

– Ну, шагай! – Гном-стражник кольнул мечом, подталкивая к переходу.

* * *

Портал вынес заключенных на жилой этаж.

В старой горе, над шахтами, уже давно никто не жил. Лет шестьдесят назад, почти сразу как он попал сюда, гномы, опасаясь обвала, семьями покидали свои дома, и жрецы поселили здесь заключенных. Удивительно, как быстро пролетели эти годы, хотя первые десять каторжных лет показались ему тысячелетием.

Стражники, крадя короткие часы сна, заставили всех спуститься к мутному озеру. Абсолютно равнодушные ко всему существа, падая от усталости, безропотно скинули лохмотья, забрались в холодную воду и четверть часа тупо стояли, ожидая приказа.

Наконец пытка закончилась. Выбравшись на берег, узники натянули принесенные охранниками сухие и довольно чистые лохмотья и побрели на этаж, где располагалась кухня.

После скудного ужина, а заодно и обеда, выдав положенные зелья выносливости и здоровья, всех заключенных быстро загнали в каменные бараки и закрыли двери.

О Всевидящий, почему этот вечер длится вечность? Еще вчера он, падая на кровать, мгновенно засыпал, не слыша бессмысленных разговоров, недвусмысленных стонов и криков вечерней обязательной потасовки.

Он коснулся пальцами холодного металла шара и тут же их отдернул. Знать бы, как он должен сработать! А если жрец обманул и это ловушка? Жрецам вообще ни в чем нельзя доверять. Жалко, что он не владеет магией… Никогда не владел и даже завидовал изгоям-полукровкам. Пусть их боятся, ненавидят, но у них в руках мир. Мир силы!

Перед глазами встало ненавистное лицо. Сколько раз он представлял, как пронзает кинжалами эти надменные глаза. Сердце забилось в предвкушении мести, и в разбитое тело влилось восхитительное желание жить.

Наконец тишина удавкой задушила все звуки. Ненадолго взбодренные зельями тела, обессиленные каторжной работой, жаждали короткого сна как самой лучшей награды.

Что же хотел сказать жрец?

«Сумеешь воспользоваться – скатертью дорога, нет – сдохнешь вместе со всеми».

Думать, не спать!

Глаза закрывались, норовя погрузить мозг в короткий сон.

Он очнулся. Потряс головой.

Нет!

Мысль о том, что завтра снова предстоит вытерпеть весь этот ужас, прогнала дремоту.

Думать! Не спать!!!

Покопавшись, он вытащил припрятанную за ужином бутылочку.

Здесь зелья обязательно выдавали утром и вечером. Если пленник заболевал, его просто убивали, считая бесполезным тратить на него эликсиры, но их можно было купить у стражников за камни. Конечно, он покупал, чтобы выжить, поэтому и просидел здесь так долго. Иначе он бы уже давно скопил сто камней на освобождение.

Зелье влило силы в уставшее тело. Он сунул опустевшую склянку под лежанку и осторожно запустил руку за пазуху.

В ладони, опухшей от кровавых мозолей, оказался тускло поблескивающий в свете едва тлеющего факела шар.

Что же он означает?

Почему-то он верил, что жрец его не обманул, что это и есть путь на волю. Путь к мести.

– Эй, что это у тебя за игрушка?

Вкрадчивый шепот заставил дернуться, сжаться. Шар тут же исчез в лохмотьях.

– А твое какое дело? – Глаза подслеповато вгляделись в шевельнувшийся полумрак.

– Ну-ка, двинься, разговор есть! – Чья-то рука властно оттолкнула его к краю лежанки. – Так-так… Значит, ушлый эльф скопил себе на свободу? И что самое удивительное – получил ее!

Наконец-то он узнал голос. Полукровка, проживший здесь полвека. Говорили, что в результате какого-то несчастья он абсолютно лишился своего резерва силы.

Принес же бес!

– Бервуль, иди спать! Какая свобода? Зелий перепил?

Но даже равнодушный тон не смог обмануть седоволосого.

– Я знаю, что это!

Глаза эльфа широко раскрылись.

– И что?

– Не так быстро! А что я получу взамен? Мне тоже надоело здесь сидеть! Или бери меня с собой, или я всем расскажу о «Белом пламени». Поверь, гномам будет очень интересно узнать, как ты смог в обход охраны насобирать сто камушков.

– Vaalama haty!

– А вот это – на здоровье! Может, кого разбудить?

– Тише! Я хотел уйти сегодня, но не знаю, как мне может помочь эта штука.

– А чего тут думать? – Полукровка легко поднялся и жестом поманил его за собой.

Благодаря своему небольшому росту и довольно худощавой фигуре он беззвучной тенью пробрался мимо похрапывающих узников и остановился у стены.

– Я когда-то спал здесь. – Он кивнул на полусгнившую, пустовавшую лавку. – А теперь смотри.

Приподняв, Бервуль переставил один конец лежанки, подергал что-то, отодвигая, и снова поманил.

Любопытство, управляя мозгом, все решило само.

– Что там?

Откуда-то приятно и забыто пахнуло. Вспоминая, он с наслаждением принюхался к свежайшему морскому воздуху.

– За этой стеной – море. Только ночь не дает увидеть его в эту щель.

– Ну и чем хороша твоя мысль?

– Всегда знал, что эльфы дурные, но чтоб настолько? Активируем «Пламя» и в море! Ах да, я забыл – ты же не знаешь, как это сделать. Просто нажмешь на кнопочку, и полпещеры превратится в пыль. Только надо заранее спрятаться, чтобы не задело!

– И куда здесь прятаться? – Глаза встревоженно оглядели стройные ряды невысоких лежанок.

– Ты забыл сказать – меня берешь?

– Да, беру!

– Вот и славно! – кивнул Бервуль.

Эльф с удивлением смотрел, как неспособный к магии полукровка за секунду из воздуха выстроил прочную,каменную перегородку и уселся за нее.

– Давай садись! Нажимай кнопку и кидай «Пламя» к стене!

– А вдруг откатится?

– Не успеет! До взрыва три секунды!

Трясущимися руками он достал шар. Пристально вглядываясь в глянцевую поверхность, долго, безумно долго в полумраке не мог разглядеть проклятую кнопку. Наконец разглядел, а точнее нащупал. С трудом вдавил, вслушиваясь в хруст.

Три секунды!

Рука дернулась, отбрасывая шар, и эльф тут же съехал по шершавой стене, в кровь раздирая прикрытую лохмотьями спину.

– Закрой глаза и уши! – Шепот полукровки в мгновение отрезвил, заставив собраться.

Две секунды.

Шар ударился о стену, несколько раз глухо подпрыгнул, и… и ничего не произошло! А может, жрец обманул?

Одна секунда…

…и начался ад.

В первое мгновение он, забыв советы Бервуля, оглох от грохота и, словно пытаясь хоть что-то разглядеть, моргал ослепленными ярким светом глазами. И даже не увидел, а представил, как узники, еще вчера делившие с ним еду и кров, так и не проснувшись, превращаются в пыль.

Что ж… он был милосерден, подарив им свободу.

Миг, и в пещере снова воцарились темнота и тишина, в которую влился шум моря.

Бервуль выглянул за спасшую их стену.

– Порядок! Надо выбираться!

В коридоре послышались крики, топот ног.

– Быстрей! – Полукровка рывком поднялся и щелчком развеял в пыль созданную им стену.

Эльф обернулся и замер. Часть пещеры просто исчезла. Пол обрывался, будто срезанный сразу у его ног.

Загромыхала перекладина, запирающая дверь.

– Быстрей! – Бервуль вцепился в его руку и дернул за собой, шагая в пустоту.

Холодная черная бездна сомкнулась у них над головами после бесконечного падения.

Часть первая КАНУН ЛУНОСТОЯНИЯ

Обрученные в печали

одинокими ночами

забывают то, что сами

обрекли себя искать

чье-то счастье… И слезами

безутешными. Глазами

золотистыми. Часами

бесконечными молчать.

ГЛАВА 1

Удар, еще удар! Прыжок в сторону, кувырок!

Надо же, еще лет пять назад он был неуклюжим увальнем. А сейчас…

Меч, очертив полукруг, только вжикнул у меня перед носом.

Ни фига себе! Что-то я зазевалась! С этим парнишкой нужно быть повнимательнее! Достаточно уже того, что он в азарте боя порезал мне бок полгода назад. Правда, моих сил хватило, для того чтобы затянуть рану до возвращения домой, но все равно ему не удалось отвертеться от двухчасовой лекции его отца.

Отпрыгнув от летящего лезвия, я не смогла удержаться от ухмылки, вспоминая мужа.

– Ну что я опять не так сделал? – Меч, кувыркаясь, полетел в траву. Дариан обиженно фыркнул и плюхнулся на землю.

– Для начала: тренировку еще никто не отменял!

Я уселась рядом. Сын исподлобья бросил на меня пытливый взгляд, проверяя, не сержусь ли. Н-да, в гневе меня может терпеть только Велия и то потому, что так обхохмит все, что на разборки уже не остается ни сил, ни желания. – И в конце концов, когда ты научишься выдержке? Будущему правителю надо быть мудрым, сильным и спокойным.

– Ой, мам! Меня отец уже достал своими нотациями, еще ты! Давай хоть, пока его нет, отдохнем от поучений.

Я хихикнула и обняла его за плечи. Месяц назад моим детям исполнилось шестьдесят. Но на вид я бы могла дать им всего лет одиннадцать-двенадцать. Просто в мире Аланар, где я все эти годы и проживаю, время течет совсем по-другому. Что уж тут говорить! Скажу по секрету, мне уже восемьдесят два года, а моему мужу – у-у-у, короче, столько не живут! Но вопреки всем законам и здравому смыслу никакие изменения в здоровье и внешности нас не затронули. Велия отрастил волосы и теперь изображает крутого мага-правителя, но время от времени, пока никто не видит, заплетает косу, утаскивает меня на боевую арену и… Короче в такие, слава богу, редкие дни я могу только доползти до кровати. Зато муж доволен и счастлив и, сидя перед горящим камином, рассказывает детям о том, как «однажды, давным-давно, в далекой-далекой стране, мы с вашей мамой…»

Улыбнувшись, я поворошила густые, темные волосы сына. Он поднял на меня глаза.

– Мм?

– Может, пойдем домой?

После того как во время последней операции по моему спасению Велия разрушил дворец, место жительства монархов, то бишь наше, сменилось. Если раньше дворец представлял собой гигантский дом в три этажа и в два крыла, в котором, словно в муравейнике, жили все кому не лень, то теперь, не без моих уговоров, муж построил небольшой двухэтажный дом, куда мы и перебрались после рождения малышей.

А дворец продолжал стоять там же, только сейчас он выполнял скорее функции музея, мэрии Великограда и тюрьмы.

– Так как насчет того, чтобы пойти домой?

Дар пытливо посмотрел на меня.

– Ну, если честно, то я уже напрыгался!

– Я тоже! Кстати, а когда ты неделю назад провожал отца, он тебе что сказал? Когда вернется?

Сын пожал плечами.

– Они с дядей Крендином собрались к северным границам. Вроде там какие-то проблемы, Между прочим, он был сильно недоволен тем, что ты не взяла с собой «Око Всевидящего» и не сказала, куда направилась.

– Да вроде сказала! – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, о чем мы говорили накануне утром, но в голову лезла легкомысленная чепуха. – Кажется, я ему сказала, что пойду к Светке?

– Хм, ты это у меня спрашиваешь? Когда они собирались уходить, дома была только Санька, а потом пришел я. Как раз к тому моменту, как они открыли портал. Короче, он сказал: плюс-минус неделя.

– Что?! Так это он, может, только через неделю вернется?

– Фу, хоть отдохну! А то с вашими тренировками и уроками магии никакой жизни! Украли вы у меня детство, родители!

Я с гордостью отвесила ему легкий подзатыльник. Мой сынок!

– Ай, ну и чего ты дерешься? У тебя вон мультики были, кино, а я, как дурак, только мечами маши да заклинания зубри! А мне всего шестьдесят!

– Да-а… И не говори! Не надо было тебя магии учить. Кто подушку в корзака^[24] превратил? Да еще поставил заклинание на время? Естественно, она начала прыгать в самый неподходящий момент! И мы с твоим отцом, вместо того чтобы продолжать спокойно… гм… спать, вынуждены были ее ловить! Что ты ржешь? А кто Крендину сделал резиновый топор и он гордо сдулся? Его же тогда чуть инфаркт не хватил! А дедушке на приеме хвост кто отрастил? Он еще удивлялся, что это все гости принялись усиленно кашлять и краснеть!

Сын без зазрения совести хохотал. Я присоединилась к нему. За этим занятием нас и застала Саниэль.

– Мам, там тебя из Винлейна тетя Света зовет. – Дочь была копией отца. Даже улыбались они одинаково.

– Куда?

– К городскому порталу.

Вздохнув, я с неохотой поднялась. Если «тете Свете» нужна была моя компания, она находила меня везде, а уж скрыться во дворе родного дома так и вовсе не получалось.

– Ладно, идите в дом, там ваша няня уже, наверное, ужин приготовила, а я, как узнаю, что Светке надо, сразу вернусь.

Выйдя за ограду, я решительно направилась во дворец. Если честно, терпеть не могу это сооружение, особенно после того, как в нем сожгли сотни две людей. Конечно, тогда было не до выбора: или мы их, или они нас. И все же…

– Госпожа! – Стражник открыл передо мной тяжелые двери. – Вас ждут.

Не утруждая себя ответом, я заспешила по лестнице. Городской портал находился на третьем этаже, в летнем саду, но добраться до него всегда было проблемой. Пройдя до конца длиннющего коридора, я поднялась по бесконечной лестнице с высокими ступенями, вошла в арку и огляделась.

– Свет, ты тут?

Подруга все эти годы весело и счастливо жила с Владыкой Эльфийского союза, а по совместительству моим свекром. Она родила ему за шестьдесят лет брака четырех дочек, которых он нежно обожал, но все же не упускал случая поворчать, что теперь вся казна уйдет на приданое.

– Тань, я здесь. Привет! – На лавочке рядом с фонтаном, довольно улыбаясь, сидела Светка.

– Ты уже ко мне неделю не заглядывала! Что-то случилось? – Я подсела к ней.

– Ничего! Просто надоели все. Захотелось твоего общества, вот и пришла.

– А-а, ну это хорошо! Как дети, Владыка?

– Нормально! Он сейчас забрал их на какое-то магическое представление.

– Понятно. А ты вроде эти магические представления уже видеть не можешь? Да?

– Ну что-то вроде! Как Вел?

– Надеюсь, хорошо!

– В смысле? – Глазки Светки загорелись в предвкушении очередной сплетни, но я ее разочаровала.

– Неожиданно уехал с Креном куда-то на границу, как раз в тот день, когда я была у тебя. И если бы ты зашла ко мне не через неделю, а раньше, то уже давно бы об этом знала. Свет, ну тебе не стыдно? Тут в гости сходить – раз плюнуть!

– А сама что не приходила?

– Тебя ждала! – выкрутилась я.

– А-а, ну-ну! Боишься моих неугомонных деток? – хихикнула она и поморщилась.

– Что? – Я настороженно заглянула ей в глаза.

Она смутилась.

– Да ничего особенного! Просто пытаюсь все-таки подарить Владыке наследника.

Я вытаращила глаза.

– Опять?! Ну, Свет! Тебе надо медаль дать. За отвагу!

Подруга улыбнулась.

– А ты? Не хочешь снова поэкспериментировать?

– Господь с тобой! Мне одного эксперимента на всю жизнь хватило! Хорошо, что сразу после рождения детей Хева меня кое-чему научила! И вообще, зачем Велии еще дети? У него уже есть наследник, и даже не один.

– Да! Тебе повезло с двойней! Я всегда говорила, что ты счастливая.

– Хватит меня смущать! – фыркнула я.

– Ну вот, Тань, с тобой поговорила, и сразу на душе стало легче.

– Интересно, кто из нас кому психотерапевт?

Светка улыбнулась.

– Ладно, Тань, пойду. А то мое многочисленное семейство меня потеряет. Владыка объявил бал на это луностояние. Давай приходи! Вот там-то мы от души и наговоримся!

– А если Велия не вернется?

– Ну и что? Он всегда был варваром, что ему какие-то балы? Приходи без него! Это же первый бал для твоих детей!

– Когда?

– Через два дня.

– Договорились! – Я постояла, пока подруга не исчезла в кругах портала, и пошла домой.

ГЛАВА 2

Вечер пролетел как обычно.

Сначала был ужин, потом воздушный пирог, приготовленный Вирой. Замкнутая девушка-полукровка появилась у нас давно и совмещала обязанности няньки и поварихи нашего семейства.

После я еще часа три сидела в саду с детьми, занимаясь пересказом фильмов моего уже порядком позабытого мира. По-моему, такие рассказы нравились моим чадам даже больше, чем мемуары их отца.

– Мам, а расскажи еще что-нибудь, – зевнув, попросила Саниэль.

– Ага, мам, а что дальше было с принцессой Леей и капитаном Соло?

– Хм, об этом не худо было бы спросить у Лукаса! – хмыкнула я. – И вообще, сколько можно рассказывать одно и то же? У меня есть и другие интересные сказки!

– Про очкастого мальчишку-волшебника?

– Ну не только!

– А чем тебе не нравится эта сказка? – тут же проснулась дочь и затеребила меня: – Мам, а правда, расскажи!

– Ну уж нет! Сначала выясните, что вы хотите слушать, а потом в очередь с предложениями! Кто будет себя лучше вести, тот и услышит выбранную им сказку. Но только не сейчас! – остановила я их благородный порыв. – На сегодня лимит сказок исчерпан!

– Мам, ты так непонятно иногда говоришь. – Дар украдкой подмигнул сестре. – Короче, ничего не понятно, но ясно только одно! Ты мечтаешь, чтобы мы услышали еще одну сказку, но не знаешь, как об этом сказать. Я даже соглашусь на очкастого волшебника…

– Ты прекрасно понял, о чем я хотела сказать, а теперь – спать!

Не слушая недовольное пыхтение, я проводила их в спальню. Когда мои детки улеглись, предварительно повоевав подушками, изображая джедаев, и выпросив по куску пирога, ссылаясь на жуткий голод, наступила полночь. Пожелав им спокойной ночи, я наконец-то пробралась в свою спальню. Из здоровенного окна в комнату лился зеленоватый лунный свет. Не раздеваясь, я растянулась на кровати и тут же растворилась в волнах сна.

* * *

«Надо доплыть!» – билась в голове единственная мысль.

Холодная вода сковала тело, выпивая силы, туманя разум. Впереди светлым пятном маячил Бервуль. Боясь потеряться в плотном тумане, эльф плыл за ним, словно на свет маяка.

А может, они уже заблудились и плывут куда-то в открытое море? Хм, глупо было бы погибнуть в двух шагах от свободы, от мечты, от мести!

Вдруг бок задело что-то скользкое и большое. Тело испуганно дернулось. Ноги и руки заработали быстрее.

– Бервуль! Меня что-то коснулось!

Полукровка затормозил, перевернулся на спину.

– Хорошо, что мы не ранены! Морские твари очень хорошо чуют кровь.

Эльф передернул плечами. Соленая вода обжигала иссеченную кожу.

В голову змеей проникло воспоминание о плетях жрецов, одним ударом рассекавших кожу до мяса.

Рука в гребке коснулось чего-то склизкого и холодного.

– Бервуль! За нами увязалась какая-то тварь! Помоги, отпугни ее!

Полукровка подплыл ближе:

– И что мне за это будет?

– Ты не понимаешь? Тебя же тоже сожрут!

Бервуль хохотнул.

– Подавятся!

– Я дам тебе денег, много, титул. Ты будешь жить во дворце. Я… я наследник эльфийского престола!

– Да ладно, хватит заливать!

– Я клянусь! Я… Как я могу тебе это доказать посреди океана?

– Ладно! – Седоволосый решился. – Я спасу твою жизнь, но если ты меня обманул – убью сам.

Вдруг эльфу показалось, будто его посадили в бочку. Сразу стало теплее. Больше ничто не тревожило пугающими прикосновениями. Он даже впал в забытье и очнулся только тогда, когда волна вышвырнула его на каменистый берег.

– Слава тебе, Всевидящий, доплыли! Теперь нужно бежать, прятаться.

– Я думаю, что нас никто искать не будет. Стражи – не маги. Они не поймут, все ли узники превратились в пыль или кто-то спасся. А когда прибудет дворцовый маг, все следы развеются. Улик никаких. Но все же ты прав, нечего разлеживаться. Надо уйти от этих гор как можно дальше! – Бервуль подошел и протянул ему руку. – Или ты решил вернуться?

Мысль о пережитом кошмаре влила в истощенное тело силы, заставляя эльфа подняться и, пошатываясь, пойти вслед за полукровкой.

* * *

Я очнулась, тупо таращась в перекрещение теней, странным узором лежавших на потолке.

Какой непонятный сон… Словно я где-то видела одного из плывущих… вот только где? Хотя глупости… Наверное, этот сон навеял последний кусок пирога, которым соблазнили дети. Или, может, это из-за одежды?

Стянув рубашку, я осталась в майке, но на штаны сил уже не хватило. Закрыв глаза, я снова провалилась в сон, правда, на этот раз снилось что-то воздушно-легкомысленное: Велия, дети, праздник, бал в Винлейне, чьи-то руки, губы.

Мм… шикарный сон… Где же партизанит мой муж? Границы он поехал проверять! Мм… очаровательный сон и… и такой реальный?

Я окончательно очнулась. Извернулась и, сцапав под подушкой кинжал, прижала лезвие к боку незнакомца.

– Тихо. Тихо! Это я! – услышав шепот мужа, я чуть не выругалась, отдавая ему оружие.

– Как ты меня напугал!

* * *

– Когда ты успел вернуться? – Я лежала у него на груди, вдыхая чудесный запах полынной свежести. – И главное, зачем нужно было куда-то уезжать?

– Я с порога сразу к тебе, значит, вернулся, мм… часа два назад? А уехать – пришлось. На границе с Ханством Бесов какая-то нежить завелась и терроризировала маленький городок. – Он зевнул. – Устал – жуть!

– Заметила! – фыркнула я. – А мне Дар сказал, что ты вернешься только через неделю…

– Да мы всех восставших тихо-мирно пожгли. Кто их вызвал – тоже радуется загробной жизни. Так что пока все спокойно и я весь твой!

– Что ж, мне льстит такое пристальное внимание вашего величества.

– Чтобы я надолго оставил без внимания такую красавицу? Сама подумай, вдруг украдут?

– Самоубийц пока не нашлось, и единственный, кто на меня позарился за эти шестьдесят лет, был вместе с тобой.

– Кстати, заметь, он до сих пор не обзавелся своим домом! А ведь ему уже… триста десять?

– Ревнуешь?

– Ну, вода и камень точит!

– Вел, перестань! Что-то ты с ним переобщался! Он, наверное, каждый день вспоминал, как я ему тогда отказ топором объявила?

Муж тихо рассмеялся и перекатил меня на спину.

– Если бы мне так отказали, я бы точно не забыл!

– Перестань, и хватит меня смешить! Меня сегодня дети так убегали, что в эти предутренние часы я хочу немного поспать и вообще… – я замолчала, отвечая на его поцелуй, – у меня больше нет сил находиться в этом мире.

– А вот это мы сейчас и проверим!

– Прекрати, изверг, скоро уже рассвет!

– Ну и что? Выспишься утром…

– Дети не дадут! У меня утром на арене разминка с Даром.

– Дара я возьму на себя!

– Мм, ну считай, что убедил!

– Мне нравится такая сговорчивость! – Его губы скользнули вниз по моей шее, заставив стаю мурашек резво промаршировать по коже от волос до пят. – Как я по тебе соскучился!

ГЛАВА 3

– Мам, уже утро! Хватит спать! Вставай!

Дверь распахнулась, и звонкий голосок дочери прозвенел рядом со мной.

Рука дернулась, с облегчением нащупав укрывающее меня одеяло. Я приоткрыла один глаз.

– Что случилось, Сань?

Она бесцеремонно упала рядом со мной на постель.

– Да в том-то и дело, что ничего! Папка вчера вернулся, а сегодня уже в такую рань увел Дара на арену. А я одна! Мне скучно!

Я зевнула.

– Ну иди повышивай!

– Уже! – Дочь протянула мне узорчатую тряпочку.

Так я и знала – поспать не дадут!

Я перевернулась на спину. Натянув повыше воздушное одеяло, я, словно не замечая ехидного взгляда дочери, уселась, взяла рукоделие, внимательно изучила и подняла на Саниэль глаза. Она виновато опустила голову, но тут же вскинулась:

– Если не нравится, отдавай обратно!

Приятно видеть, что дочь хотя бы характером пошла в меня.

– Нравится. Как колдуешь! Эта тряпочка иголки даже в глаза не видела! Не нравится то, что врешь!

– Терпеть я не могу это вышивание! – вспылила она.

– Ну так пошла бы с Даром и отцом!

– Он не хочет меня учить! Даже кинжалы в руки не дает! Говорит, что я должна оставаться принцессой, а воительницы с него и одной хватит! Тебя!

– Так прям и говорит?

Дочь замолчала, понимая, что ляпнула лишнее.

Н-да, поспать, как я и предполагала, не дали!

* * *

Вскоре мы вышли на арену и некоторое время наблюдали за боем. Кстати, тренировкой я бы это шоу назвала в самую последнюю очередь. Мои мужчины рубились так, что с лезвий коротких мечей летели золотистые искры, рассекая полумрак арены. Казалось, что Велия совсем не поддается сыну.

Я замерла, когда лезвие пролетело в сантиметре от горла отшатнувшегося Дариана.

– Мам, я тоже так хочу! – Для Саниэль все это было зрелищем, игрой.

– Научишься, не переживай! – отмахнулась я и, не сводя глаз со сражающихся, направилась к ним.

– Эй, мам! – Заметив нас, сын увернулся, отбил удар и шагнул ко мне. – Доброе утро!

– Вы тут что, поубивать друг друга решили?

– Мам, просто отец дал мне зелье, и так все стало классно получаться! Супер! Я – Бетмен! – Сын, метнув, ловко вогнал меч в стоявшее неподалеку чучело.

– Гм, ну до Бетмена тебе еще далеко! – Я грозно развернулась к мужу, сосредоточенно разглядывающему меня. – Велия, какие зелья? Ребенку всего шестьдесят лет месяц назад исполнилось! Особенно если вспомнить ингредиенты этих зелий! А как же насчет того, что в нем течет эльфийская кровь? Хочешь из него наркомана сделать?

– Во-первых, зелья дают привыкание только чисто эльфийской крови, а в нем ее всего четверть! А во-вторых… – Велия обернулся к детям. – Дар, бери-ка Саниэль, и идите на пруд! Теперь мы потренируемся с вашей мамой!

Вот блин! Встряла!

Покосившись на отца, сын криво мне улыбнулся, цапнул за руку сестру и быстро вылетел за двери.

Какой черт опять дернул меня за язык!

Велия, не выпуская из рук оружия, выдернул из чучела меч Дариана и бросил мне. Поймав его, я встала в стойку.

– Любимая, как я посмотрю, тебя даже на неделю нельзя оставить. Сразу забыла все хорошие манеры! – начал Велия, уверенно прохаживаясь вокруг меня. – Хочешь сказать, что я впустую потратил шестьдесят лет на твое воспитание?

Короткое лезвие молнией метнулось ко мне. Я еле успела отбить и тут же нанесла прямой короткий, пробивший пустоту. Словно муж там и не стоял.

– Н-да, как я погляжу, эту неделю ты если и тренировалась, то чуть! – Удар, еще удар. Поворот. Опять чуть не пропустила! Конечно, они тут час разминались, допинг приняли, а я только проснулась, можно сказать, еще даже не завтракала! – Для начала, родная, хочу напомнить тебе пару истин.

Все, достал!

Тренировочный меч словно стал продолжением моей руки. Ударить. Отступить. Ударить. Развернуться. Отбить. Ударить. Наше оружие, разбрызгивая искры, снова с лязгом столкнулось, и тут я встретилась взглядом с его ставшими янтарными глазами. И словно очнулась. Сделав неуловимое движение кистью, он выбил мой меч и, запустив его в полет, обидно прижал холодное лезвие клинка к моему горлу.

– Запомни. Детям во время моих уроков не грозит опасность. Я лучше знаю, что нужно моему сыну, чтобы он был всесторонне развит и не попал в такую же ловушку, как я. Тем более если ты забыла пророчество Нирьяны, то я его, увы, помню! И если так вышло, что у меня всего двое детей, – меч так надавил на горло, что на мгновение мне стало страшно, – я бы хотел оградить их от всех бед и несчастий! А еще постарайся не забывать, что они уже достаточно взрослые, чтобы понимать все, что вокруг них происходит, поэтому не нужно в их присутствии высказывать мне свои бредни. – С секунду побуравив меня взглядом, он развернулся и, с силой всадив меч в чучело, пошел к выходу, как ни в чем не бывало бросив: – Почисти и сложи оружие на место!

Угу! С возвращением!

* * *

Спустя некоторое время дверь приоткрылась, и на арену заглянула Саниэль.

– Мам, ты здесь? – Поискав, она нашла меня глазами и торопливо выпалила: – Папа велел передать, что через десять минут он будет тебя ждать у городского портала. Ты успеешь?

– Зачем?

– Кажется, вас ждут в Винлейне.

– Не было печали! – Незаметно смахнув злые слезы, я обернулась к дочери. – Как думаешь, стоит переодеваться?

Она, подозрительно нахмурившись, оглядела мою свободную линялую рубаху, заправленную в подобие бриджей мышиного цвета, и прищелкнула пальцами.

– Вот так, я думаю, будет более соответствовать твоему настроению.

Я оглядела темно-серую блузку и черные обтягивающие брюки, идеально сидевшие на мне.

– Неплохо! Опять иллюзия?

– Нет. Бытовая магия. Ты же не успеешь переодеться, а в таком виде идти в Винлейн… – Заметив мой выжидающий взгляд, она поспешно закончила: – Взяла из твоей гардеробной.

– Но у меня такого костюма не было… – Я замолчала, припоминая, что Светка действительно дарила мне нечто подобное.

– Вот-вот! Ты даже не знаешь, что у тебя есть!

– Ладно, не ворчи! Скоро станешь такой же занудой, как и твой отец! Хотя тебе до него еще далеко! Он у нас ценность. Его в музей надо поселить. К мамонтам!

– А что такое «музей» и «мамонтам»? – хихикнула дочь.

– Так, все! Мне некогда! Потом объясню! – Не вдаваясь в подробности, я выскользнула за дверь и пошла к дворцу.

Успею. Подождет!

Интересно, зачем мы понадобились в Винлейне?

Вдвоем?

Днем?

ГЛАВА 4

Муж, одетый в черный костюм, в нетерпении прохаживался возле портала. Косу он так и не удосужился расплести, а если учесть, что в таком виде он ходит только на арену…

От недоброго предчувствия у меня похолодело в животе. Давно забытое чувство!

– Что случилось?

– Не знаю! – едва скользнув по мне взглядом, буркнул он. – Отец по «Оку Всевидящего» велел срочно прийти. С тобой!

– А что – это так удивительно? Действительно, кто я такая! Может, я лучше здесь посижу, коровник почищу, твой меч наточу? Все равно у меня ни манер, ни воспитания…

Велия, с шумом выдохнув, схватил меня за руку и чуть ли не силой втянул в портал.

– Я уже просил – не заставляй меня выслушивать твои бредни! Просто помолчи! – рыкнул он, едва мы вышли в Винлейн.

Я пожала плечами и обиженно зашагала рядом.

Что это с ним сегодня? Неужели обиделся за то, что я ему выговорила за Дариана? Но он должен понять, что я волнуюсь за детей не меньше!

Вскоре мы вышли в тронный зал.

Хм, я здесь не была, наверное, уже три луностояния. Хотя, впрочем, ничего не изменилось.

В зале помимо Владыки и Светки толпились еще десятка три эльфов. Конечно же все какие-нибудь главные советники! Не успели мы подойти, как Владыка с искренней скорбью обнял сына.

– Велия, случилось несчастье!

Кто бы сомневался!

Я встретилась со Светкой глазами и вопросительно вскинула подбородок. Она качнула головой – потом.

Наконец Пентилиан отлепился от Велии.

– Мне сегодня утром сообщили, что сосланный мною на каторгу за противоправные действия в отношении королевской крови мой племянник Люминель из рода Вейленса был убит неизвестными. А точнее был превращен в пепел вместе с остальными узниками из-за неосторожного применения «Белого пламени».

Велия нахмурился.

– Это точно?

– Точнее не бывает! По моей просьбе король Сбрендин послал на место происшествия придворного мага. Тот сделал слепок событий того, что было в момент и после активации «Пламени». Никто не выжил!

Мы со Светкой переглянулись.

«Мерзкий тип».

«Ага, от него всего можно было ожидать».

«Хорошо, что он умер».

«Может, закатим праздник сегодня в какой-нибудь кафешке?»

«Ты же знаешь мне нельзя!»

«Вот так всегда! Ладно, я буду пить, ты платить!»

Ну или что-то в этом духе промелькнуло в наших глазах.

– Может, мне туда съездить, убедиться самому?

– Зачем? Я доверяю придворному магу Сбрендина, тем более ты там уже ничего не увидишь. Это произошло вчера, где-то в двенадцать ночи. Пока ты туда доберешься, вся грань событий сотрется по истечении времени.

Велия посмотрел отцу в глаза.

– Значит, это не он?

Владыка улыбнулся.

– Не он! И вообще, пора уже забыть о том дурацком предсказании! Кстати, я жду вас всех на Балу Осеннего Луностояния. Это же первый бал для моих внуков!

Велия поморщился.

– Я и забыл. А может…

– Никаких отговорок! Им уже шестьдесят. Самый возраст привыкать к придворной жизни. И кстати, ты мне будешь нужен. – Владыка развел руками в ответ на вопросительный взгляд сына. – Хочу назначить одного достаточно симпатичного мне эльфа на должность главного советника.

Велия удивленно вскинул брови.

– С чего вдруг? Ты так долго обходился, довольствуясь Королевским советом.

– Обходился… все надеялся, что Мириэль вернется, но, видимо, его уже нет в живых!

Велия задумчиво кивнул.

– Приду. Точнее придем. Мне и самому с тобою хотелось кое-что обсудить.

– Чудесно! Значит, завтра.

– Завтра. – Велия криво ухмыльнулся. – И если это все «печальные новости», то мы пойдем.

* * *

– Вел, а кто этот Мириэль?

Спустя некоторое время мы уже выходили из городского портала в Великограде.

– Да был у отца лет сто назад главный советник: расчетливый, умный. И однажды просто исчез. Отец все ждал, что он вернется.

– Понятно. – Не желая забивать голову дворцовыми делами, я примирительно взяла его под руку. – Может, пойдем выпьем вина за упокой души твоего родственника? Кстати, вы с Владыкой его что, боялись?

– Опасались, – поправил Велия и пояснил: – После предсказания Нирьяны придворные маги просчитали абсолютно всех, кто мог хоть как-то повлиять на исполнение пророчества. Так вот. Он был первым в списке.

– Но он же был на каторге!

– Но он же должен был освободиться!

– Через девяносто лет?

Муж раздраженно передернул плечами, высвобождая руку.

– Какая разница, когда сделать гадость? Сейчас или через сотню лет?

– Да он дурак! У него бы мозгов не хватило!

– К счастью, мы этого не узнаем! И нечего переливать из пустого в порожнее. Теперь он для нас угрозы не представляет!

– Вот вы где! – В сад заглянула улыбчивая физиономия Крендина. – Ребятня сказала, где вас искать! Здорово, Вел. Привет, Тайна. Кстати, на, это тебе.

Он подошел и защелкнул на моей руке браслет.

– Спасибо, Крен! – Я с удивлением побренчала переплетенными кольцами. – Красиво!

Так смешно было видеть, как эта «машина убийства» смущается. Слегка покраснев, он улыбнулся.

– Да не за что! Это я в том городке, где мы были, у одной старушенции купил. Подумал – как-никак, а подарочек какой-нибудь надо прихватить! Нравится?

– Очень! – Я благодарно коснулась его заросшей щеки губами.

– Ладно, оставайтесь. А мне нужно кое-какие дела сделать! – Велия, раздвинув нас, шагнул в арку и, не оборачиваясь, бросил: – Буду к ужину!

Я проводила его взглядом и принялась пытать гнома:

– Слушай, что с ним за эту неделю случилось?

Тот пожал плечами.

– Да вроде ничего такого!

– Наверное, ты ему опять что-нибудь наговорил?

– Да некогда было говорить-то! Дня три нечисть усмиряли. А потом выясняли, кто ее призвал!

– Путем сжигания? Велия уже поделился.

– Ну что поделать, если по-другому не получалось?

Я вздохнула. Похоже, мне здесь делать нечего.

– Ладно, Крен! Забудь. – И пошла к выходу.

Ненавижу такие моменты. Вроде бы все хорошо, и тем не менее гложет противная мысль, что ты виноват, хотя не знаешь в чем!

– Тайна, да ты не переживай! Все наладится. – Крендин догнал меня на пороге и развернул к себе. – Просто он устал. Тем более ты же знаешь его характер. Пройдет луностояние, и он снова станет таким, как прежде!

Сморгнув наворачивающиеся слезы, я посмотрела ему в глаза.

– Я уже устала, Крен, жить от луностояния к луностоянию! Устала подстраиваться под его настроение.

Гном сочувствующе обнял меня и дружески похлопал по спине.

– Если бы я мог вам помочь… но ты же знаешь! Он меня с моими советами даже слушать не станет!

На лестнице послышались шаги. Вдруг Крендин напрягся. Я развернулась в сторону арки.

– Не помешал? – На пороге стоял Велия. – Забыл сказать. Хочу уйти в Винлейн по делам, так что сегодня не жди. Пойду скажу детям.

Он развернулся.

– Вел, я хотела с тобой поговорить! – Я шагнула к нему.

Обернувшись, он обжег меня равнодушным взглядом.

– Тайна, у тебя уже есть собеседник! – И, не задерживаясь ни секунды, исчез на лестнице.

ГЛАВА 5

Небо расцветилось всеми красками розового, обещая ясный день. Почему-то в горах утром всегда холодно. Даже летом. Эльф, дрожа всем телом, попытался залезть подо что-то, тепло согревающее спину.

– Ну, чего надо?

Голос, раздавшийся сзади, заставил вздрогнуть и испуганно обернуться.

Полукровка, свернувшись калачиком, даже не открыл глаза.

– А-а, это ты! Фу, как ты меня напугал.

– Принял меня за ночной кошмар? А вот не получится! Теперь мы повязаны, брат! – Лисий глаз нехотя открылся. – Ну, че смотришь, вставай! Надо идти дальше!

Бервуль зевнул, легко поднялся. Осторожно выглянув за валун, он призывно махнул рукой и исчез за камнем.

Страх остаться в одиночестве в этих таинственных горах подстегнул эльфа лучше кнута. Он вскочил и бросился догонять полукровку.

* * *

Я вышла во двор.

День тянулся невыносимо медленно. Переживая снова и снова сегодняшнее утро, я ничего не могла заставить себя делать.

Велия… Странный он какой-то сегодня. Может, есть причина, о которой я не знаю?

Где-то внутри душной волной поднялась боль, оживляя воспоминания:

Ссора.

Даже не ссора, но почему я чувствую себя виноватой?

Господи, откуда берутся эти проблемы?

Мне надо с ним поговорить.

Точно, я иду в Винлейн.

– Вира! – Влетев в дом, я нашла ее на кухне. – Присмотришь за детьми? Я в Винлейн.

– Госпожа, вы хотя бы переоделись.

Переодеться? Хм…

Я поднялась на второй этаж и распахнула двери гардеробной.

Так, что тут у нас?

От золотистых, розовых, оранжевых платьев зарябило в глазах. Нет, мне и раньше не нравились такие расцветки, а уж сейчас и подавно хотелось найти что-нибудь темное, под стать настроению.

– Мам, ты здесь? – В комнату заглянула дочь.

– Здесь, заходи. – Я вынырнула из шкафа и махнула рукой. – Что случилось?

– Ничего! – Дочь вошла, села на кровать и посмотрела на меня ярко-зелеными глазами.

– Ну?

Она опустила взгляд и пожала плечами.

– Не знаю. Мне неспокойно. Я чувствую твое настроение, и от него мне плохо.

Вот блин, приехали.

– И давно ты стала эмпатом?

– Кем?

– Существом, чувствующим настроение других.

Дочь окончательно смутилась.

– Ну вообще-то я и раньше чувствовала, только слабо. Отголоски. В основном Дара. Когда он злится или чем-то расстроен. А сегодня я с самого утра чувствую тебя. С того момента как мы пришли на арену. Тебе плохо?

О, наконец-то под руки попалось строгое серебристо-серое платье. Кожей ощущая взгляд дочери, я скрылась за ширмой и торопливо переоделась. Вышла.

– Обманывать тебя, как я понимаю, бесполезно? Да, мне плохо. Но это бывает и пройдет. Не переживай, котенок.

Саниэль, вскочив, тут же прижалась к моей груди.

– Мне почему-то страшно. Я чувствую ненависть. Чью-то чужую.

– Ненависть? – Подняв ее голову, я заглянула дочери в глаза. – Чью?

– Не знаю.

Тяжелый вздох вырвался сам собой.

– Ладно. Мне ненадолго нужно сходить в Винлейн. К вечеру вернусь. Я предупредила Виру, чтобы она приглядела за вами.

Чмокнув дочь, я направилась к выходу.

– Ему тоже плохо.

Я на мгновение застыла на пороге и решительно вышла из комнаты.

* * *

В тронном зале никого не было. Странно, почему-то ему казалось, что отец будет здесь до вечера.

– Велия, что ты тут делаешь? – Звонкий голосок заставил обернуться. От фонтана шла Светлая. – Я думала, что вы с Татьяной ушли в Великоград.

Забавно. Прошло столько лет, а он все еще не привык видеть в этой маленькой веселой женщине свою мачеху.

– Здравствуй еще раз, Великая. Да, просто хотелось кое о чем посоветоваться с Владыкой, вот и вернулся. Не против?

– Что-то случилось? – Она подошла и пытливо заглянула в глаза. – Что-то с Таней?

Кривая улыбка исказила его лицо.

– Да нет.

– И да, и нет? – не отставала она.

– Все хорошо! – Вот ведь… угораздило же встретиться!

Светлая вдруг побледнела, охнула и ухватилась за живот.

– Что? Тебе плохо?

Отдышавшись, она улыбнулась.

– Не переживай. Целители мне запретили волноваться в ближайшие… мм, еще семь месяцев, но когда речь идет о моей родной подруге, я просто не могу оставаться равнодушной!

Зеленые глаза Велии широко раскрылись.

– Ты беременна? Снова?

– Не смущай меня, сынуля! – Светлой, похоже, полегчало. Она, хихикнув, слегка покраснела. – Должен же у тебя когда-нибудь родиться брат?

– Признаться, мне вполне хватает четырех сестер! – по-доброму улыбнулся Велия. – Но если ты так настаиваешь…

Она рассмеялась.

– Пойдем, я провожу тебя к семейству. – И, подхватив его под руку, потащила в портал.

ГЛАВА 6

Добраться до перехода было делом десяти минут.

– Госпожа.

Военное положение закончилось шестьдесят лет назад, поэтому обычную усиленную охрану городских порталов из четырех существ заменял один стражник.

Я кивнула черноволосому великану. Почему-то все мужчины расы людей мира Аланар были жгучими брюнетами: высокими, широкоплечими, и почти все носили бороды.

Подойдя к порталу, я привычно открыла Винлейн. Хорошо, что Велия настроил его так, чтобы можно было без проблем уходить и возвращаться, не опасаясь заблудиться. А если он уходил к драконам или к гномам, то по возвращении снова настраивал на главный город эльфов.

Велия.

Подстегнутая воспоминаниями, я решительно шагнула в переход.

* * *

– Велиандр! Но почему? Что случилось? – Увидев сына в сопровождении Светлой, Владыка, беззаботно изображавший четырехместную лошадку, осторожно ссадил дочерей и удивленно поднялся.

– Все хорошо! – Велия беспечно пожал плечами и улыбнулся. – Просто захотелось к вам в гости.

Он выдержал внимательный взгляд отца. Всегда, как бы ни пытался скрыть свои переживания, он знал, что отец умеет читать по глазам своих детей, без слов узнавая все их радости и беды.

Пентилиан перевел взгляд на Светлую и нежно улыбнулся:

– Любимая, дети устали от моих фокусов, отведи их в беседку. Я велел принести ужин туда.

– Вот что я в эльфах не понимаю, так это их чрезмерную вежливость. Лучше так бы и сказал, что надо посплетничать! Дело хорошее, сама грешна! – Хихикая над озадаченностью мужа, она сняла облепивших его девчонок и увела в портал.

Повернувшись к Велии, Владыка развел руками.

– С ума сойти! Иногда мне кажется, она умеет читать мои мысли! Я еще о чем-то думаю, а она это уже сделала. Ты не поверишь, но она скрасила мою жизнь, сделав меня счастливым! Ты знаешь… – Он замялся и, словно решившись, выдал: – У нас снова будет ребенок! Правда чудесно? Надеюсь, девочка!

– Поздравляю! А отчего ты не хочешь сына?

– Ты не понимаешь. – Пентилиан сел в кресло и с наслаждением вытянул ноги. – Дочери нужны для того, чтобы их любить, а сыновья – чтобы гордиться! Так вот, ты вполне справляешься со своей задачей!

Велия усмехнулся и сел напротив отца в такое же низенькое кресло.

– Рад!

– Говори.

– Да не о чем! В самом деле, ничего такого. Просто скоро луностояние. Вот и тянет на подвиги! Когда-то мечтал пожить в покое, а сейчас не могу долго сидеть дома. Вот и придумываю несуществующие проблемы.

Велия взял с тумбы, стоявшей у кресла, затянутую в парчу бутылку. Владыка поднялся и, подойдя к висевшему на стене шкафчику, достал из него два тяжелых бокала. Поставив их на тумбу, уселся и посмотрел на сына.

– За что пьем?

– За твоего будущего ребенка! Имею я право порадоваться за тебя?

Велия доверху наполнил бокалы рубиновым вином, подождал, когда возьмет отец, и поднял свой. Глухо звякнув бокалом о бокал, он, словно что-то вспомнив, усмехнулся и осушил его в два глотка.

Владыка, сделав небольшой глоток, повертел бокал в руках и небрежно спросил:

– А вы, кстати, не хотите снова порадовать меня внуками?

Велия поморщился.

– Вряд ли. Боюсь, что я несколько поднадоел Тайне за шестьдесят-то лет.

– Откуда такие поспешные выводы?

Велия дернул плечом.

– Не знаю. Мне так кажется. – Он помолчал, сосредоточенно разглядывая расписанную золотом тумбу, и поднял глаза на отца. – Я вернулся ночью и, естественно, не обратил внимания, а сегодня, когда Тайна еще спала, обнаружил на столике у кровати вот это. – На его ладони лежала засушенная веточка.

Владыка, не касаясь «гербария», нагнулся, внимательно разглядывая, хмыкнул и посмотрел на сына.

– Рейна? Зачем ей эта трава?

– В некоторых рецептах целители людской расы используют ее как траву, предотвращающую зачатие.

– И что это значит?

– Она больше не хочет детей или чего-то боится.

– А может, стоило с самого начала ей объяснить, что в этом мире рождение новой жизни зависит от ее желания, а не от глупой физиологии? И уж тем более не от каких-то там трав…

– Вообще-то я думал, что это сделали целители…

– И еще, – словно не слыша сына, продолжил Пентилиан, – самое главное в любом союзе не только уметь слушать, но и заставлять слушать. Вот сегодня вы наверняка поссорились. А иначе ты бы не вернулся. Я прав?

Велия устало провел ладонями по лицу и снова потянулся за бутылью.

– Прав. Сегодня она… Мне не нравится, когда читают нотации перед детьми! И когда я увидел ее сегодня с Крендином… – Заметив удивленно приподнятые брови отца, он махнул рукой. – Ничего такого. Просто он влюблен в нее, но искренне пытается быть другом. Мне его даже жаль. Он ведь все эти годы живет рядом с нами и уже привык считать нашу семью своей. Для Тайны он кто-то вроде брата. Сегодня мне было бы трудно с ней разговаривать, и я просто изобразил ревность, чтобы был повод уйти к тебе. Хочу побыть один и подумать… И еще за эти два дня мне приснился сон. Странный, непонятный. Будто я наблюдаю за кем-то со стороны… Не знаю! Вся эта мешанина заставляет меня быть на взводе. – Под пристальным взглядом отца Велия снова налил себе вина и выпил. – А еще, если честно, я хочу выспаться! Ты не против, если я пойду к себе? Насколько я понимаю, бал завтра?

Владыка, покатав бокал в ладонях, поставил его на тумбу и задумчиво кивнул вслед сыну.

– Иди отдыхай. А я подумаю над всем сказанным тобой. Бал начнется сразу после восхода лун.

ГЛАВА 7

Выйдя в Винлейн, я прошла мимо склоненного в поклоне эльфа. Если честно, увлеченная своими мыслями, я просто его не заметила.

Интересно, где искать муженька?

Чисто теоретически за шестьдесят лет я разобралась во всех этих переходах, но на практике все же их побаивалась. Особенно после того, как пару раз попала на эротическое представление «девушек в черном». Велия долго хохотал, когда, потеряв меня, они со Светкой отправились на поиски и, совершенно случайно заглянув в местный… гм… театр, обнаружили меня там играющей на китаре^[25] песни группы «ДДТ». Кстати, девушкам так понравилось, что после этого они несколько раз официально зазывали меня в гости.

Сегодня мне повезло с первого раза.

Я вышла в открытую беседку и тут же увидела Светку, с умилением наблюдающую за ужинающими дочерьми.

– Таня?! Что вам сегодня не сидится в Великограде?! – Светка, прикрикнув на оживившихся при виде меня девчонок, поручила их двум сидевшим поодаль нянькам, и, цапнув меня под руку, утащила в портал.

– Свет, куда ты меня тащишь?

– К Владыке. Ты же, кажется, ищешь Велию? Так вот, он у него. Забирай своего драгоценного. Что-то он сегодня не в духе!

– Ты его что, боишься?!

– Не то чтобы, но, после того как он уговорил Владыку пойти в гости к драконам и я не видела мужа почти две недели, а после того, как увидела, лучше бы еще столько же не видела… гм, короче, я теперь Велии не доверяю!

Пока я хихикала, вспоминая эту историю, мы вошли в комнату. Там никого не было.

– Ну и где он?

– Вот! Я так и знала! – Светка растерянно огляделась. – Снова куда-то утащил моего мужа!

– Никто меня ни куда не тащил! – С открытого балкона, уставленного цветами, в комнату вошел Владыка. – Тайна?

– Ага, еще раз приветик. Хочу Велию домой забрать, а то Светка волнуется, что он тебя споит. – В бок впился острый локоток подруги. – А что, не волнуешься? Ну тогда оставляй его себе!

Веселясь над возмущенным шипением подруги, я внимательно посмотрела на даже не улыбнувшегося Пентилиана.

– Мне нужно с тобой поговорить, – серьезно заявил он, беря меня под руку. – Выйдем на балкон?

– Я высоты боюсь, – попыталась отбрыкаться я.

– Вот заодно и привыкнешь.

* * *

– Ну и дальше куда?

Эльф огляделся. Они поднялись на небольшую площадку перед гладкой, глинистого цвета скалой. По краям площадки манили решением всех проблем обрывы, а дальше не было даже тропинки.

– Хм. – Бервуль деловито огляделся, постучал по камню, на что-то нажал, и часть стены вдруг ушла вниз. – Когда-то давно у меня был друг. Гном. Он открыл мне в некоторые секреты своего народа. Место, куда мы пришли, называется «Тайный путь». Он приведет нас в город.

– А в какой?

– Ну, насколько я помню, поблизости здесь только один город – Рубаин. Короче, чего стоять? Пошли?

Полукровка решительно шагнул в пугающую темноту пещеры.

Не прошли они и десяти метров, как стена с каменистым скрежетом поднялась, похоронив их в кромешной тьме.

– Что… что это было? – Эльф испуганно вцепился в руку полукровки.

Тот, не отвечая, что-то пробормотал. Над ними тут же повис небольшой шарик.

– Можно было, конечно, воспользоваться осветительной системой, но мне так проще. – Стряхнув пальцы эльфа со своей руки, он уверенно зашагал по узкому коридору.

Вскоре молчание стало невыносимым. Плетясь позади, казалось не знавшего усталости Бервуля, эльф осторожно спросил:

– А как получилось, что ты владеешь магией?

Полукровка насмешливо фыркнул.

– Вообще-то все эльфийские полукровки владеют магией. А ты не знал?

– Знал, только про тебя все говорили, что ты потерял резерв силы.

– Ах это! – Беловолосый кинул насмешливый взгляд на своего спутника. – Ну, если тебя это успокоит, я просто притворялся. Предпочел вкалывать на каторге, чем стать рабом жрецов. Ну а ты, наследник эльфийского престола, как оказался в такой немилости?

– Долгая песня, – вздохнул эльф. – Но если честно, это все случилось из-за одного мерзкого полукровки. Извини, конечно, если тебя это оскорбляет, но…

– Да мне наплевать! В результате столетних гонений полукровки стали одиночками, думающими только о том, как выжить. – Бервуль остановился, поджидая эльфа, и, как только тот с ним поравнялся, пошел рядом. – Дай-ка угадаю! Он тебя подставил, занял твой трон, а тебя сослал на каторгу?

– Почти все так и было! – удивленно кивнул эльф.

– Угу, а если учесть последние новости и немного поработать мозгами, то станет ясно, кто есть кто! Да, Меченый?

– Только не надо кличек.

– Ой, прости! – Полукровка ехидно поклонился. – Понимаешь, подзабыл я твое имя. Как-то давно слышал, но с тех пор прошло полвека! Так что… Не хочешь, чтобы я тебя так звал, уж будь любезен, представься!

Эльф, опустив голову, некоторое время шагал молча. Потом посмотрел полукровке в глаза.

– Какая разница, как меня звали? То было имя неудачника. Хочешь, зови меня – Месть!

– Охренеть, как круто! – Полукровка, похоже, издевался. – И как ты собрался мстить? Ты сам прикинь: магией не владеешь, денег и камней нету, к дворцу тебе даже приблизиться не дадут! Тем более, чтобы вызвать твоего врага на поединок, тебе нужно год-другой позаниматься в гномьих единоборствах. Тогда, может, и продержишься секунд пять.

Эльф понуро шагал рядом. Дал же Всевидящий попутчика! В крови ядом кипела жажда убийства. Наверное, все полукровки так на него действуют.

– Эй, у тебя есть план? – Бервуль шагал, не сводя с него глаз, терпеливо ожидая ответа.

– Нет. Но я что-нибудь придумаю! – Кипя от злости, эльф прибавил шаг.

В спину хлестнул обидный смех беловолосого.

– Если мы обсудим мою долю, я помогу тебе в этом деле!

Эти слова заставили его остановиться. Бервуль неторопливо подошел и с насмешкой заглянул в лицо.

– Так как?

В слабом свете парящего над ними светлячка, лица полукровки практически не было видно, только глаза с вытянутыми, как у кота, зрачками полыхнули призрачным янтарным отсветом.

– Что ты хочешь? – От неожиданности голос эльфа сорвался.

«Вот угораздило же связаться с полукровкой!»

Хотя, не будь его рядом, вряд ли бы он доплыл, дошел… И вообще выжил при взрыве!

Эльф кашлянул, добавляя солидности в голос:

– Что тебе нужно?

Бервуль помолчал, будто раздумывая.

– Давай так! Загадывать не будем. Все-таки ты хочешь покуситься на два самых сильных трона этого мира, но если получится и ты станешь Владыкой, я хочу место главного королевского мага. Если удастся только потешить твою месть, а трона ты не получишь, я хочу десять тысяч полновесным золотом или пять тысяч камней!

– Ты сошел с ума? – Голос эльфа непроизвольно сорвался на визг. – Я не уверен, что такие деньги есть даже в казне Винлейна!

– Ничего страшного. Я же не настаиваю на выплате мне всей суммы сразу. Постепенно рассчитаешься!

– А если обману?

– А вот это вряд ли! Слышал о заклинании Стража? Хотя куда тебе. В общем, я абсолютно уверен в твоей честности и платежеспособности!

Эльф задумался.

Неужели он действительно настолько слаб, чтобы не справиться со своим врагом? Ведь можно же не только победить в честном бою. Можно нанять убийц или убить его половинку. Это тоже будет хорошей местью! Но вряд ли он получит трон. Интересно, что задумал полукровка?

– Хорошо, я согласен. Что ты можешь предложить?

– Для начала – идти вперед. Доберемся до Винлейна, а там по обстоятельствам!

Полукровка повернулся и уверенно зашагал в темноту. Светлячок плавно скользил за ним как привязанный. Тени ожили и поползли к одинокой фигуре.

Передернувшись, эльф бросился догонять Бервуля.

ГЛАВА 8

Глаза распахнулись сами собой. Выравнивая дыхание, Велия еще немного полежал, глядя в лиственный полог. Странный сон, пустой, но на душе почему-то поселилась тревога. Даже не тревога, а… ожидание беды.

Глупости. Это все из-за надвигающегося луностояния. Как он ненавидел эти дни! Казалось, все, что он прятал в глубине темного омута души, всплывало утопленниками, тревожа и мучая.

Он поднялся, сел. Увидев закат, долго смотрел в круглое оконце, пока кровавые краски не потухли, сменившись розоватой серостью. Вскоре и она растворилась в заливающих все чернилах стремительно надвигающейся ночи.

Может, вернуться домой? Рассказать все Тайне. Посоветоваться.

Ага, и потом весь вечер слушать насмешки про дурдом и советы попить успокоительное.

Нет уж!

Раньше это забавляло, а сейчас стало утомлять.

В углу потрескивал заботливо разожженный слугами камин. В его комнате все осталось, как прежде. Ему нравилось иногда сюда приходить. Казалось, что здесь жили тени прошлого. Счастливого прошлого. И не было этих шестидесяти сумасшедших лет. И здесь жила Тайна, та, которую он знал и любил.

Он устало потер лицо.

Всевидящий, о чем это он? Это все луностояние. Какой бред иногда приходит в голову. Конечно, он и сейчас любит ее. И все хорошо! Хорошо?

Нужно прогуляться.

Велия встал, подошел к громадному шкафу, открыл.

Старые вещи вздрогнули, шелохнулись, будто в нетерпении. Рука не поднималась их выкинуть.

Выбрав серебристо-серую рубаху, такую же накидку и черные штаны, он переоделся, повесил на пояс ножны, натянул легкие сапоги и шагнул к порталу.

* * *

– Теперь ты понимаешь меня? – Владыка не отрываясь наблюдал за закатом, вернее за тем, что от него осталось.

– Ну да, только…

– Что?

Интересно, почему иногда мне делается не по себе от его высокого, мягкого голоса?

– Что – только? Я хочу, чтобы ваша семья действительно была семьей! И, как бы то ни было, я лучше тебя знаю своего сына. Поэтому прими к сведению мои советы. А если желаешь и дальше делать глупости, постарайся, чтобы никто об этом даже не догадался!

– Я могу идти? – Если честно, после такого разговора мне очень хотелось оказаться отсюда подальше. Теперь ясно, отчего с самого утра на меня сыплются шишки. Как же я забыла про рейну? Хм, не знала, что это так заденет моего благоверного…

– Да, иди. Ты сейчас домой?

– А что, так не терпится от меня избавиться? – Последняя фраза невольно вырвалась сама.

Владыка обернулся. Я прикусила язык.

– И поменьше сарказма! Это утомляет!

Фыркнув, я вылетела в комнату и чуть не столкнулась с терпеливо поджидающей меня подругой.

– Ну?

Я только махнула рукой и направилась к выходу. Светка увязалась за мной.

Войдя в портал, мы оказались в затянутом плющом коридоре-балконе. Шелест ветра в листве завораживал. Я неуверенно подошла к резным перилам и, облокотившись, с опаской заглянула вниз. Хотелось мерзко хихикать, и в то же время почему-то наворачивались слезы.

– Ну? – Светка, озадаченно поглядывая на меня, устроилась сбоку. – Что он тебе сказал?

– Ничего! Все нормально! Все хорошо! В очередной раз мне доказали что я дура, ворона, совершенно не знаю и не хочу понять своего благоверного.

– Господи, Тань, да не слушай ты его! Я, конечно, не знаю, что ему наговорил Велия, но Пентилиан просто очень переживает за него. Правда. Он за девчонок так не тревожится, как за сына. Веришь, я даже немного ревную! Ну, рассказывай.

Я криво усмехнулась, вспоминая разговор.

– Ты знаешь, он много чего сказал. С первых слов я впала в ступор и, если честно, не все запомнила.

– А конкретнее?

Я заглянула в светящиеся искренним участием глаза подруги.

– Велия думает, что я его не люблю.

Светка поперхнулась.

– Вот бред-то! Что, интересно, на него нашло? А почему? Владыка не объяснил?

– Объяснил! Мой муженек вчера вернулся и нашел на столе рейну. Знаешь эту травку? – Я обреченно кивнула, глядя в распахнувшиеся глаза Светки. – Да-да. Хева подсказала. Теперь мне светит скандал! Лет тридцать назад, когда ребятишки были еще маленькими, Вел заводил разговор на эту интересную тему и даже водил меня к целителям… В общем, в этом сумасшедшем мире все не как у людей! Теперь он решил, что если я не хочу детей, то я его не люблю!

– Но ты же действительно не хочешь?

– Ты не понимаешь, я – боюсь! У Сани и Дара есть будущее. Они уже почти правители, а ты представь, что будет, если родится еще пацан?

– А что будет? – Светка, похоже, решила извести меня своей наивностью.

– Война! Он ведь вырастет и подумает: «Почему это у моего брата и сестрички есть трон, а у меня нет? А дай-ка я кого-нибудь из них укокошу!»

– Фу, бред какой! Тань, у тебя точно крыша поехала!

– Поехала!

Интересно, почему, кроме меня, никто не задумывается о таком исходе событий? А может, я действительно зря волнуюсь?

Я вздохнула. В голове теснились мысли одна мрачнее другой. Велию искать расхотелось окончательно. Чувствуя себя нашкодившей кошкой, я совершенно не знала, о чем с ним говорить.

– Ладно, Свет, я, пожалуй, пойду. Деткам сказала, что вернусь вечером. Они, наверное, волнуются, а я сегодня им обещала рассказать какую-нибудь новую сказку.

– Сказку? А тебе не кажется, что они уже слишком большие, чтобы слушать сказки?

Я улыбнулась.

– Не скажи! Про звездные войны они бы слушали бесконечно!

Светка хихикнула.

– А я пока над своими такие эксперименты не ставлю. Лиэль, самой старшей из них, всего два… гм, двадцать. Так что приходится ограничиваться эльфийскими «Репкой» и «Курочкой Рябиэль». Может, потом…

Подойдя к переходу, я не удержалась от смеха.

– Ладно, Свет, завтра увидимся.

– Тебя проводить к городскому порталу?

– Не надо. Все равно рано или поздно попаду куда нужно! – И, махнув рукой, я шагнула в переход.

ГЛАВА 9

Выйдя на затянутую полумраком площадку, я огляделась.

Вот блин, и куда это меня занесло?

Показалось, что я попала в заброшенную беседку. Очень заброшенную… Пойду-ка я.

Торопливо войдя в портал, я чуть не выругалась.

Теперь меня угораздило попасть на местную дискотеку! Вернее маскарад. Эльфы народ ночной, спят мало, и, кажется, вся их бесконечно долгая жизнь проходит в праздности и ничегонеделании…

Под нежную, печальную музыку, старательно выводимую невидимыми музыкантами, на большой, освещенной плавающими шариками поляне танцевали прекрасные пары. Невысокие эльфийки в платьях, больше напоминающих весенние цветы, и худощавые, одетые в светлые одежды эльфы. Жаль, что их лица были скрыты причудливыми масками.

Любуясь ими, я остановилась, совершенно позабыв о цели своего похода.

– Госпожа скучает? – неожиданно раздался над ухом певучий голос.

Я обернулась. Надо мной возвышался статный, белокурый эльф. Поблескивая глазами в прорезях черной, скрывающей почти все лицо маски, он вежливо улыбался, терпеливо ожидая ответа.

– Э-э-э, да я тут мимо пробегала. Мне надо идти!

На другом конце поляны я разглядела два перехода, переливающихся серебристо-синими кругами, и, не дожидаясь ответа, направилась к ним, но тут же столкнулась с массой препятствий.

Во-первых, пройти сквозь танцующие пары оказалось практически невозможно. Меня тут же затянуло в водоворот разгоряченных тел, а во-вторых, мой кавалер оказался настырным. Вежливо взяв за плечи, он развернул меня к себе, ухватил за талию и, не переставая улыбаться, закружил в танце.

– Простите мою настойчивость, госпожа, но мне показалось, что вы не отказались бы от танцев, если бы вас не тревожили какие-то проблемы. Один танец! И вы сами почувствуете, как жизненные силы вольются в ваше усталое тело.

Психотерапевт, блин!

С одной стороны, оказаться на маскараде без маски все равно что на королевском приеме – голой, а с другой стороны – почему бы нет? Я уже и забыла, когда танцевала. Первые десять лет Велия баловал меня танцами, а потом, даже когда мы приходили на балы в Винлейн, он часто уединялся с отцом, решая какие-то важные проблемы, пока не наступала пора возвращаться домой.

Мои руки обвили шею незнакомца. Машинально повторяя за ним движения, я невольно утонула в мыслях и воспоминаниях.

Долгая жизнь – это, конечно, хорошо, но мало чьи чувства смогут пройти испытание на прочность временем. Здесь нет расставаний, но нет и верности. И это считается нормальным.

Я закрыла глаза. Музыка все не кончалась, кружа голову и заставляя забыть обо всем, отдаваясь этому волнующему танцу.

* * *

Выйдя в темный коридор-балкон, Велия оперся на перила, подставляя лицо легкому теплому ветру. Черный бархат неба уже украсили драгоценные камни звезд.

Какое-то сегодня странное настроение. Словно попал в прошлое.

Откуда-то снизу ветер робко доносил отголоски музыки. Эльфы опять веселятся. Интересно, где это. Нижняя площадь?

Велия наклонился, вглядываясь в темноту. Внизу танцевал рой разноцветных светлячков. Внизу и чуть в стороне… На земле?

Ритуальная поляна! Ну конечно!

Хм, а почему бы и нет?

Он улыбнулся и шагнул в портал. Мгновением позже он вышел на окруженную ночным лесом поляну. Над ней, словно разноцветные светлячки, кружились в ритме музыке магические светильники, освещая призрачным светом проплывающие мимо пары.

Ну конечно! Как он мог забыть? Конечно же всегда перед третьим луностоянием проводится маскарад. Накануне королевского бала. Угораздило же его сегодня попасть сюда! Хотя среди простого народа мало кто сможет его узнать, но все же…

Он оглянулся. Позади него и чуть поодаль стояло несколько палаток. Подойдя ближе, в одной он обнаружил горячительные напитки, в другой закуски и в двух остальных маски и подарки.

– Господин желает маску? – Из темноты палатки ему услужливо улыбался бес.

– Да, и побыстрее!

– Хорошо. А какую? Простую или маску-иллюзию? – Бес, заметив заинтересованность на лице покупателя, торопливо заговорил: – Последние разработки эльфийских магов. Надев ее, вы становитесь неузнаваемым для окружающих!

Иллюзия! Вот бред. Его и в обычной маске мало кто узнал бы. Хотя…

– Давай иллюзию.

Он натянул обычную на вид черную маску. Не считая, выгреб из мешочка несколько золотых монет и, не слушая рассыпающегося в благодарностях торговца, подошел ближе к танцующим.

Ну, теперь можно и повеселиться. Как давно он не был на таких празднествах!

– Эй, красавчик, на этом магическом балу нельзя стоять просто так! Сегодня, если постараться, можно найти здесь свою истинную любовь! Пусть даже и на вечер.

Он обернулся, с полуулыбкой разглядывая уже довольно согретую танцами и горячительным эльфийку в прозрачной маске, почти не скрывающей ее лицо. Интересно, а это обычная маска или иллюзия?

– Так как насчет того, чтобы потанцевать?

Потанцевать? А почему бы и нет, разве он не за этим сюда пришел?

Молча приобняв за талию улыбающуюся ему женщину, он уверенно повел ее в танце.

– А ты шикарно танцуешь! Скажешь свое имя? Может, как-нибудь встретимся и снова потанцуем?

Одарив многообещающей улыбкой, он молча продолжал ее кружить, пока чарующая музыка не стихла.

– Что ж, значит, не судьба! – Эльфийка оказалась понятливой и растворилась в толпе, едва он склонился перед нею в последнем поклоне.

Неплохо. Есть в этом что-то волнующее и давно забытое. Хотя он больше чем уверен, что еще сотню лет назад все эти воздушные барышни шарахались бы от него как от прокаженного.

Немного погодя снова заиграла медленная, чуть печальная музыка. На этот раз, к счастью, никто не торопился приглашать его на танец. Он вышел из волнующегося моря танцующих, скрестил руки на груди и принялся наблюдать.

ГЛАВА 10

Музыка стихла, но эльф не собирался меня отпускать. Я подняла на него вопросительный взгляд.

– Мне нужно идти!

Он улыбнулся.

– Я с удовольствием провожу вас к порталу, только ответьте. Вам понравился танец? Вы почувствовали себя отдохнувшей? Сегодня праздник кануна луностояния, и никто не должен грустить! У эльфов есть легенда, что в этот праздник Всевидящий и духи леса наделяют счастьем, удачей и ослепительной любовью самого легкомысленного. Так что ни о чем не думайте, а просто веселитесь! А я хочу станцевать с вами следующий танец!

Очарованная его сказками, чудесным вечером и музыкой, я как завороженная кивнула, позволяя закружить себя в новом танце.

* * *

Мимо Велии скользнула пара. Может, он и не обратил бы на них внимания, если бы не длинные, темные, почти черные волосы довольно высокой, затянутой в серебристое платье девушки. Это если учесть, что он не видел здесь ни одной женщины другой расы, кроме эльфиек.

Хм, странно. Может, чья-то людская половинка?

После того как он принял корону, в княжестве и землях Союза снова появились межрасовые пары. Правда, их было мало. Помня прежние времена, расы сторонились друг друга, но находились безумцы, не стесняющиеся и не скрывающие своих чувств.

Подчиняясь музыке, женщина становилась воском в руках эльфа, завораживая своей чувственностью. Велия, шагнув ближе, невольно начал наблюдать за этой парой.

Сделав круг, они стали приближаться. Когда пара была почти рядом с ним, музыка внезапно стихла. Эльф, приобняв за талию незнакомку, склонился и что-то тихо проговорил. Она пожала плечами, кивнула, и он, оставив ее в одиночестве, торопливо зашагал к палаткам.

Мучимый любопытством, Велия начал пробираться к женщине, не отводя глаз от ее идеально прямой спины. Незнакомка, обхватив себя за плечи, явно нервничала. Вдруг, словно что-то почувствовав, обернулась, смерила его равнодушным взглядом и снова отвернулась.

Сердце заколотилось, словно стараясь выбраться из плена ребер.

Тайна? Но откуда она здесь? Кто этот эльф?

Черная ярость душной волной поднялась откуда-то из глубины отравленной души. Остановившись позади, он, буквально дыша ей в затылок, лихорадочно соображал.

Что делать? Для эльфийских браков измена в порядке вещей… вот только для него она неприемлема!

Заметив краем глаза ее возвращающегося кавалера, Велия, не медля ни секунды, шагнул к ней.

– Сударыня, не окажете ли вы мне честь станцевать со мной следующий танец? – Голос менять даже не пришлось. От волнения он стал хриплым.

Тайна подняла глаза.

* * *

Эльф действительно оказался чудесным партнером. В его умелых руках я забыла обо всем и просто наслаждалась танцем, но где-то глубоко билась мысль, что нужно уходить. Меня ждут дети. Потанцевала и хватит… Еще чуть-чуть… Вот только кончится музыка… Вот только…

Музыка внезапно стихла, заставив разочарованно вздохнуть. Эльф обнял меня за талию.

– Может, еще танец? Я чувствую, что ваша печаль прошла, но нужно, чтобы в душе поселилось веселье!

Я решительно качнула головой.

– Нет! Увы, но мне нужно идти! Благодарю за чудесный вечер!

– Тогда, может, в память об этом вечере я преподнесу вам подарок? Безделушку. Моя госпожа не против?

От неожиданности я пожала плечами. Эльф, посчитав это согласием, тут же сорвался и исчез в толпе. Мне вдруг стало зябко. Обхватив плечи, я поежилась.

Надо было надеть костюм наемника! Все-таки конец лета. Но не только это вызывало дрожь, заставляя нервничать. Все время, пока длился танец, я чувствовала чье-то пристальное внимание.

Да где же ходит мой кавалер?

Я нервно оглянулась. Взгляд сразу же выделил из толпы уверенно приближающегося ко мне высокого, широкоплечего мужчину в черной маске, и я поспешила отвернуться.

Нет, надо бежать с этого маскарада! Не нравится мне все это! Где же эльф, так его разэтак, со своим подарком?

Вдруг над ухом прохрипели. Назвать это голосом не смогла бы даже я, довольно лояльно относившаяся к рок-певцам.

– Сударыня, не окажете ли вы мне честь станцевать со мной следующий танец?

Подняв глаза, я уставилась на черную ткань, скрывающую лицо незнакомца.

Опять он! Нет, надо бежать, бежать!

– Гм, я бы с радостью, но мне уже пора!

– Но я настаиваю.

– Э-э-э, рада за вас! Настаивайте дальше! А потом по одной чайной ложке три раза в день. Наглость как рукой снимет. – И откуда такой интерес к моей скромной персоне?

– Господин, но эта женщина со мной! – О-о, не было печали! С другой стороны раздался певучий тенор эльфа.

Я оглянулась на своего невольного защитника, перевела взгляд на нахала… и мысленно пожелала эльфу удачи.

Если выживет, то жить будет недолго!

– Я знаю! Но на этом празднике каждый танцует с тем, с кем захочет! – хрипло возразил незнакомец.

Радует, что беседа ведется вежливо, по крайней мере, пока! Только мордобоя мне и не хватало! Не дай бог, узнает Велия. Или Владыка. Вот я попала! Какой рогатый дернул меня согласиться на танцы?

– Но она со мной!

– И что?

– Я владею магией!

– Я тоже.

– Но… Ой, простите.

Я ошарашенно смотрела, как эльф, еще секунду назад настроенный довольно решительно, с поклоном растворился в толпе. Незнакомец нервно крутанул на пальце кольцо, скрывая большой изумруд, и с легкой улыбкой повернулся ко мне.

– Ваш любовник бросил вас, отдав мне на растерзание. Так, может, начнем? – Он протянул мне руку, и тут же, словно повинуясь его жесту, полилась тихая, бередящая сердце музыка.

– Он мне не любовник! – Что этот наемник себе позволяет?!

Смерив его презрительным взглядом, я резко развернулась, чтобы уйти, но была тут же остановлена. Холодные пальцы кандалами сковали мое запястье, и я оказалась в объятиях незнакомца. Он грубо сжал меня и сразу же отпустил. Руки, способные мгновенно свернуть мне шею, нежно обхватили за талию, и он, не сводя с меня странного, изучающего взгляда, закружил в танце.

Господи, что я делаю? Мне надо домой. Меня ждут! Наверное, уже за полночь, и Вира уложила детей…

Я вдохнула пьянящий, холодный аромат его тела и, чувствуя себя последней сволочью, обняла незнакомца за плечи. Что-то не давало покоя, где-то на уровне подсознания…

А, ладно! Если нельзя сбежать, так хоть получу удовольствие.

ГЛАВА 11

Сегодня самая темная ночь. Так всегда бывает в канун луностояния. Под утро лишь на час где-то на горизонте покажется Гелион. А вот завтра!..

Его всегда завораживало это действо. Что-то было мистическое в восходе сразу двух лун.

Велия смотрел в полуприкрытые глаза Тайны. Ярость прошла, уступив место легкой досаде.

Интересно, зачем она здесь? Не в Винлейне, а именно на этом маскараде? Может, искала его и заблудилась?

Он невольно усмехнулся.

С нее станется! Как он ни бился, она так и не выучила систему городских переходов. Наверное, действительно заблудилась. Или все же?..

Перед глазами встал их танец с эльфом. Он и забыл, что она может быть такой.

Вдруг она подняла на него внимательный взгляд.

– Что?

– Ничего!

– А че тогда вылупился? Или, может, на мне узоры вышиты?

Его губы невольно разъехались в ухмылку.

Она неисправима! Но с другой стороны, если она ведет себя так со всеми мужчинами, то не о чем волноваться!

Гневно фыркнув, она поспешно опустила взгляд, словно пытаясь скрыть улыбку.

Интересно, узнала она его или нет?

* * *

Было что-то привычное в том, как вел меня в танце этот наемник. То, что он полукровка, я поняла сразу. Не ввела меня в заблуждение и туго заплетенная на эльфийский манер коса.

Внимательный взгляд из прорезей маски смущал и очаровывал, поднимая из глубины души нечто такое, от чего меня бил озноб и бросало в жар от его малейшего прикосновения. О чем-то таком давно рассказывал Велия, открыв тайну еще одной стороны магии. Кажется, он назвал ее магией тела, или магией повиновения, с помощью которой более-менее сильные колдуны могли подчинить себе любое существо, контролируя его на уровне чувств.

Ну точно, полукровка!

Я невольно улыбнулась. Если бы на двести процентов я не была уверена в том, что Велия никогда бы не пошел на такое празднество, то подумала бы, что это он. Даже аромат тела был чем-то похож, дразня горьковатой свежестью и сводя с ума.

– Ты прекрасна! – Комплимент заставил меня сбиться с шага и почувствовать, как горят мои щеки.

Нет, он что, на самом деле решил меня очаровать или просто издевается?

Музыка смолкла, позволив мне облегченно вздохнуть.

– Все! Спасибо за танец, но мне пора! Муж ждет, дети плачут. Все, пока-пока!

Незнакомец таинственно улыбнулся, но рук не разжал. Я нервно обернулась. Мы оказались в стороне от освещенной площадки и танцующих пар. Неподалеку заманчиво поблескивал портал.

– Эй, ты глухой? Пусти!

– А если я не хочу тебя отпускать? – Мне показалось или в его голосе появились знакомые нотки?

Я вытаращилась на наглеца.

– Ты, наверное, не понял, с кем танцевал? Я княгиня Великограда, соответственно, знаешь, кто мой муж?

– Знаю! Дурак, каких поискать! Кретин и слепец!

– Что?! – А я думала, удивить меня будет трудно! Во все глаза разглядывая этого самоубийцу, я пригрозила: – Или ты меня сейчас же отпустишь, или…

– Нет! – буркнул он. Обхватив меня за талию, легко, словно я ничего не весила, закинул на плечо и зашагал к порталу. – Ты мне понравилась! Предлагаю продолжить наше знакомство где-нибудь в другом, более укромном месте!

– Что… кха-кхе… ты себе позволяешь? – прокашляла я, когда он вынес меня в длинный коридор с пятью плещущимися переходами.

Не отвечая, он с ходу нырнул в средний. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела комнату Велии в Винлейне. Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Поставив меня на ноги, незнакомец уверенно прошагал в глубь комнаты, не спеша снял плащ, маску и, усевшись на кровать, окончательно превратился в моего мужа.

«Какой ужас! – Горло мгновенно пересохло так, словно я неделю путешествовала по пустынным землям. – Я же чувствовала – что-то не то! Умудриться флиртовать с собственным мужем – наверняка такого в истории эльфов еще не случалось! Это ж надо, не узнать – ЕГО! Но как, почему? Нет уж! Признаний в очередной глупости он от меня сегодня не дождется!»

Я заставила себя отмереть и весело рассмеяться. Оглядевшись, я танцующей походкой подошла к нему и опустилась рядом.

– Так и знала, что ты принесешь меня сюда.

Велия выжидающе молчал, не сводя с меня взгляда.

– Что? Неужели ты думал, что я тебя, ТЕБЯ – не узнаю? На будущее, любимый, если хочешь, чтобы я тебя не узнала, смени парфюм и перестань таскать меня на плече! Сколько можно повторять, что я не мешок с картошкой?!

Не переставая улыбаться, я потянулась к нему.

Он настороженно отстранился.

– Нам нужно поговорить!

– Нужно! – согласилась я, поднялась и села к нему на колени, как всегда, когда мы разговаривали по душам.

Он не оттолкнул меня, но и не обнял, как прежде.

Н-да-а, разговор предстоит серьезный.

– Для начала мне хотелось бы узнать, что ты делаешь в Винлейне?

– Ищу тебя. – Улыбка сползла, вспугнутая строгостью его голоса.

– А на карнавале ты тоже меня искала?

Вот блин! Так и знала, что он затронет эту тему. Но лгать и изворачиваться – бесполезно! Он чувствует даже малейшую ложь.

– Нет. – Вскинув голову, я посмотрела ему в глаза. – После разговора с Владыкой, все мне объяснившего, я шла домой. Я обещала детям прийти до заката. И… и заблудилась. На тот карнавал я попала случайно и хотела уже уйти, когда незнакомый эльф пригласил меня на танец. И я почему-то согласилась. Может, – я опустила взгляд, – просто соскучилась по тебе тому, каким ты был шестьдесят лет назад?

– Тебе скучно со мной? Я тебе больше не нужен?

Вот бред-то!

– Нужен.

– Зачем ты травишь себя рейной? Почему ты не хочешь детей?

Обняв его, я спрятала пылающее лицо у него на плече. Как я ненавижу такие разговоры!

– Я хочу, но боюсь!

– Чего?

– Их будущего! Новой войны за трон. Не хочу усложнять жизнь тем детям, которые у меня уже есть!

Его руки наконец-то сомкнулись на моей талии.

– Это единственная причина?

Не поднимая головы, я кивнула.

– Посмотри на меня.

Я качнула головой.

– Посмотри.

С опаской подняв на него взгляд, я, оживая от его улыбки, облегченно выдохнула.

– Ты самая лучшая. А я глупый бес, и по мне действительно плачет ваш дурдом!

От таких откровений я едва не поперхнулась. Нет, он никогда не перестанет меня удивлять!

– И не смотри на меня с таким изумлением. Я серьезен как никогда! Мне нужно было все тебе объяснить еще шестьдесят лет назад. Для начала запомни одно. Все главные расы, как могут, хранят мир, поэтому существуют некоторые законы. Допустим такой, что ни один брат по крови не имеет права забрать трон у заявленных наследников. Только если наследники сами не захотят его отдать. Чтобы забрать трон, придется развязать войну, но для этого нужно, чтобы тебя поддержали как минимум две расы, которые согласятся сражаться против всех. А на это пойдет не каждый. И поверь, можно прекрасно жить, занимаясь интересным делом и без забот о троне. Я уже как-то говорил тебе, что о власти мечтают глупцы с множеством проблем. Не думаю, что наши дети станут такими. Во всяком случае, все зависит от нас…

Не договорив, он поцеловал меня.

И с души упал камень, даже не камень – валун, скала, – погребя под собой мои страхи и плохое настроение.

– А кто тебе посоветовал пить эту отраву? – вдруг отстранившись, серьезно спросил он.

– Какую?

– Рейну. На самом деле она не спасает от зачатия, а лишь обессиливает организм. Из нее делают настойки людские целители. Эльфы, узнав о побочных свойствах, давно от нее отказались. – Он провел пальцами по моей щеке.

– Если все так, как ты говоришь, – отстранившись, я пытливо заглянула ему в глаза, – то почему все эти годы у нас больше не было детей?

– Да потому, глупая! В этом мире дети рождаются тогда, когда они нужны. Это главная причина!

Я вздохнула.

– Н-да-а, все никак не привыкну к особенностям этого мира! – И тут до меня дошло. – А почему ты раньше мне ничего не сказал?

Вместо ответа Велия, обхватив одной рукой мою спину, просунул другую руку под колени и легко поднялся.

– Давай не будем больше об этом? Мы оба совершили глупость, и я хочу о ней забыть. – Он осторожно опустил меня на постель. – Предлагаю переночевать здесь, а завтра я сам схожу за детьми и приведу их на бал.

– Только переночевать? – не удержалась я от ехидства.

Он тут же насмешливо прищурился:

– Это намек или предложение?

С наслаждением вытянувшись на тончайших простынях, я зевнула.

– Скорее констатация факта!

– Даже не буду спрашивать значение того, что ты мне сейчас сказала. – Он снял с меня платье. – Звучит ужасно!

Я закуталась в невесомое одеяло и, закрыв глаза, улыбнулась.

– Зато отображает суть!

Он шумно выдохнул.

– Нет, все-таки, чувствую, мне придется выучить твой язык.

Лязгнуло оружие. Где-то рядом прошелестели скидываемые им одежды.

Дождавшись, когда он уляжется рядом, я, сонно приоткрыв глаза, посмотрела на его четкий профиль.

– Если страдаешь бессонницей, то можешь начинать! А я уже сплю!

– Предательница.

– Обманщик! И вообще, после сегодняшнего кошмарного дня и вчерашней сумасшедшей ночи, это единственное, чего я хочу. – Я примирительно пристроилась у него на плече и не удержалась от вопроса: – А ты правда меня ревнуешь к Крендину и к этому… незнакомому эльфу?

Велия притянул меня к себе и, глядя в шелестящий полог, скривил в усмешке уголок губ.

– Тайна, стадию ревности я прошел уже давно, а сейчас я просто схожу с ума!

Я фыркнула. Вот и пойми его! Ну и ладно! Хоть высплюсь!

ГЛАВА 12

Эльф смотрел в тускло освещенный серый потолок, вспоминая события прошлого дня.

Благодаря хитрости полукровки они ловко миновали два поста, встретившиеся им по дороге: придав трем камушкам иллюзию золотых монет, он с наглым видом всучил их на первом посту, да еще потребовал сдачу. На втором посту ушлый гном что-то заподозрил, но Бервуль, коротко пропев, погрузил его в глубокий сон, вытащив у бедолаги все собранное им золото.

В результате, попав в город, они первым делом купили себе приличные вещи и сняли номер в гостинице. Вымывшись и переодевшись в новую одежду, они спустились в гостиный зал. Заказав эль и мясо, уселись в дальний угол и с наслаждением принялись за еду.

– Бервуль, я хочу сказать, мне мало кто помогал в моей недолгой жизни. – Эльф сыто откинулся на высокую спинку стула и с благодарностью посмотрел на беловолосого. – Я хоть и королевского рода, но из нищей семьи. Мой отец погиб во время войны с тенями. Мать, пользуясь родственным правом, пристроила меня ко двору. Владыка принял меня как родного…

Бервуль изящно вытер тонкие пальцы о не первой свежести полотенце и заинтересованно посмотрел на эльфа. А тот, чувствуя доверие и желание выговориться своему случайному попутчику, продолжил:

– Незадолго до моего появления в Винлейне его единственный оставшийся в живых сын исчез. После долгих поисков его объявили сгинувшим. По закону, если бы он не объявился в течение пятидесяти лет, его бы считали умершим. Владыка даже как-то обмолвился, что, если сын не найдется, трон перейдет ко мне.

– Что ж, он нашелся вовремя! – Бервуль поднялся. – Пойдем, нам нужно торопиться!

– Ты мне так и не сказал, что ты хочешь сделать с выродком! Может, для начала убить его половинку?

– Может, для начала уйдем? Не забывай, большинство охранников живут в этом приграничном городе и любят пропустить по кружечке эля!

Эльф опасливо оглянулся, поднялся и, прикрывая лицо, поспешил за полукровкой. Тот уверенно перешел улицу и свернул в тихий переулок. Добравшись до крайнего дома, Бервуль постучал условным стуком. Через несколько минут дверь, скрипнув, приоткрылась, и в проеме показался изучающий глаз.

– Открой, учитель. – Бервуль резким движением задвинул за спину эльфа. – Это я. Когда-то ты сказал, что, если мне понадобится помощь, я должен просто прийти к тебе!

Дверь захлопнулась, что-то проскрежетало, затем она приоткрылась вновь, позволяя гостям протиснуться в жилище только боком и по одному.

Едва они оказались в полумраке дома, дверь закрылась и над головами вспыхнул яркий свет, который на секунду заставил зажмуриться.

– Ты слишком долго был на каторге, Бервуль. Учитель уже десять лет как умер, – раздался певучий голос.

Гости обернулись. Невысокая, замотанная в плащ фигура скинула капюшон, рассыпав по плечам белоснежные волосы.

– Мейана?

Эльф мог поклясться, что впервые за многие годы увидел нежность в равнодушных глазах полукровки.

– Привет, братец! – Девушка отступила на шаг. – А я думала, ты погиб. Сегодня по окомаговизору сообщили об активации «Белого пламени» на одном из этажей заключенных.

– Ты была бы рада? – Бервуль ехидно ухмыльнулся, а его взгляд снова стал отрешенным, но в то же время цепким.

– Мне все равно! – Девчонка, судя по всему тоже полукровка, повернулась и зашагала по коридору, коротко бросив: – Запри дверь на засов и иди в комнату.

Бервуль молча повиновался. Кинул на железные крюки стоявшую у двери почерневшую от времени доску и кивнул эльфу:

– Пойдем.

– А это кто? – не удержался он от вопроса, торопливо шагая за полукровкой.

– Сестра, – тихо ответил Бервуль и, помолчав, добавил: – Сводная.

Они вошли в небольшую круглую комнату. О том, что здесь кто-то живет, можно было судить по двум вещам: отгороженному серой тряпкой топчану и стулу со стопкой книг. Все остальное место занимали столы с невероятной формой склянками. Некоторые были пусты, остальные заполнены разноцветными жидкостями. В них что-то кипело, капало, замерзало.

В центре комнаты белой краской был нарисован небольшой круг со всевозможными символами и крейлами^[26].

Эльф остановился, изумленно рассматривая все вокруг.

– Осталась вместо учителя? К тебе, наверное, весь высший свет ходит? – Бервуль, казалось, совершенно не удивился увиденному.

Он прошел к столам. Заглянул в одну колбу, добавил огня под другой, поправил тоненькую трубку в третьей.

– Ты забыл? У меня плохая репутация. К тому же высший свет, как бы то ни было, полукровкам не доверяет.

– Да? А я на каторге слышал, что после воцарения князя людей с полукровок сняли запреты.

– Может, в столицах и сняли, но в провинции как считали изгоями, так и считают! – Девушка села на топчан. – Прошло слишком мало времени, чтобы беловолосых перестали бояться.

– Давно бы уже перебралась в Великоград или в Винлейн. Уж там-то для полукровок рай! – Не оборачиваясь, Бервуль продолжал медленно обходить столы, разглядывая каждую колбу.

– Ты вернулся, чтобы давать ненужные советы? Меня устраивает моя жизнь! Говори, что ты хочешь, и уходи!

Бервуль обернулся. Не смущаясь мрачного взгляда девушки, прошел и уселся рядом.

– Я сбежал, как и обещал. А скоро у нас будут власть и деньги.

Девчонка фыркнула, смерила его недоверчивым взглядом и захохотала.

– Ты… к тому же ты стал сумасшедшим? Зря сбежал с каторги! Тебе там самое место!

– Мейана, я когда-нибудь тебя обманывал? – Глаза Бервуля чуть пожелтели.

– Да, и не раз! Так что приятно было повидаться, и прощай! – Девушка встала.

Он поднялся следом.

– Может, все-таки выслушаешь?

– Нет!

– Даже ради мести?

Мейана выжидательно замолчала. Бервуль победно улыбнулся и неторопливо начал:

– Этот эльф – наследник эльфийского престола. Правда, он самый последний в очереди, и при обычном стечении дел его черед никогда не наступит, но… есть мы!

Девушка смерила участливым взглядом притихшего в сторонке гостя.

– И кто же ты?

Эльф, потоптавшись, неуверенно шагнул к ним.

– Мое имя вряд ли вам что-нибудь скажет, госпожа. И я не претендую на эльфийский трон, потому что занять его практически невозможно, но… – Он замялся. – Я с удовольствием займу трон Великограда! Если, конечно, вы мне поможете!

– Эльф? Трон Великограда?? Но почему?! – В глазах Мейаны загорелось любопытство.

– Потому что нынешний князь лишил меня всего: эльфийского трона, будущего, надежды. Вот я и хочу отомстить, забрав у него корону.

– Хм. – Девушка с легкой улыбкой на красивых губах опустила взгляд. – Это не так-то легко будет сделать! У князя имеется жена и двое наследников.

– Людское Княжество сейчас самое слабое, в отличие от трона Эльфийского союза. И их корону действительно легче захватить, – вмешался Бервуль.

– Наследников можно убить, половинка тоже не проблема. Но вот сам князь… – Мейана покачала головой.

– Его уже однажды опоили забынь-корнем. Он тридцать лет был на рудниках, не помня ни имени, ни рода. – Эльф осмелел и, подойдя ближе, присел на корточки.

– Что-то я такое слышала… Что ж, если удастся снова опоить его этой отравой, это повлечет уже необратимые последствия. – Мейана задумалась, рассматривая трещины каменного пола.

Эльф не сводил глаз с этой невысокой, красивой девушки, ловя себя на мысли, что любуется ею. Наконец подняв голову, она встретилась с ним взглядом и нежно улыбнулась.

– Я думаю, вам нужно остаться переночевать. Куда вы на ночь глядя. Будь как дома, Люминель.

ГЛАВА 13

Я медленно всплывала из омута сна. Кто-то тормошил меня так, словно старался вытрясти душу. Открыв глаза, я некоторое время смотрела на нависший надо мной силуэт, пока не узнала мужа.

– Да очнись же! – проник в уши его голос. – Тайна, ты меня слышишь?

– Слышу, – кивнула я и попыталась сесть. – Что случилось?

– Не знаю. Ничего. Наверное, тебе приснился плохой сон, и, после того как ты начала пинаться и громко кричать мне в ухо, я решил тебя разбудить.

– Сон? – Я помотала головой, пытаясь вспомнить обрывки. – Ничего не помню! Вел, я хочу пить.

Прошептав заклинание, он протянул мне стакан воды.

Не почувствовав ни вкуса, ни запаха, я выпила жидкость и отдала стакан.

– Вел, мне уже несколько разснился сон про эльфа и полукровку. Кажется, ни одного из них я раньше не видела. Почему-то всегда, когда просыпаюсь, забываю все, что было, кроме того, что снова видела этих двоих. Вот и сегодня. Я помню, что мне снились они, а что именно было в том сне, не помню! И… я почему-то боюсь! Боюсь снова уснуть и увидеть их!

Велия, скрестив ноги, удобно уселся и сграбастал меня на руки.

– Это всего лишь сон. Вот пройдет луностояние… Мне за эти дни тоже пару раз снилось нечто похожее.

– Мне страшно! – Дрожь, колотившая меня, стала проходить. Я уютно устроилась в его руках.

– Забудь! Единственный, кто по своей глупости мог нам навредить, мертв. Тебе нечего бояться, родная.

Я закрыла глаза и вдруг почувствовала, как вопреки моим страхам ко мне подкрался сон.

– Вел, признавайся, твоя работа? – зевнула я, засыпая.

* * *

Глядя на спящую Тайну, он осторожно опустил ее на постель, укрыл воздушным одеялом, а сам, осторожно поднявшись, подошел к столику. На нем всегда стояла ваза с фруктами и напитки. Взяв бокал, он плеснул вина, подошел к круглому окну и, глядя на стремительно светлеющее небо, выпил.

Давно, очень давно он не спасал жену от кошмаров. Интересно, что означают ее сны? Или его? Нет, обязательно нужно сегодня же поговорить с отцом, а если получится, то и с придворными магами.

Ощущение надвигающейся беды усилилось. Закрыв окно, он поставил фужер на столик и, подойдя к постели, осторожно лег. Тайна, улыбаясь во сне, заворочалась, уютно устраиваясь у него под боком, и, сонно почмокав, засопела.

Надо постараться уснуть. Сегодня луностояние и дурацкий бал. Нужно отдохнуть.

За последнюю сотню лет он научился обходиться двумя-тремя часами сна. Посмотрев на расцветившееся золотисто-розовыми тонами небо, он закрыл глаза.

* * *

Мейана кинула ему и Бервулю большую лохматую шкуру, а сама улеглась на топчан и задернула грязную штору. Он мгновенно провалился в нервный сон, и, казалось, на секунду закрыл глаза, как его уже тряс за плечо беловолосый.

– А? Что?

– Тихо! Вставай, хватит спать! Пока ты дрых, мы с Мейаной посоветовались. Короче, план такой. Нам нужно попасть в Винлейн. Разведать обстановку. Так?

– Так.

– А для этого нам нужно немного изменить себя! Так?

– Угу. Но вообще-то из-за рубцов от плети охранника-жреца меня и так не узнать!

– То же можно сказать и обо мне, но лучше не рисковать! Ты жил в Винлейне. Даже обезображенное, твое лицо может кто-нибудь вспомнить. Ты снова хочешь на каторгу?

Знает куда надавить!

Не желая подвергаться магическим опытам, Люминель брыкался, пока не услышал последний довод. Нет, на каторгу он больше не пойдет. Лучше смерть, чем это унижение!

– Ну и что дальше?

Бервуль пожал плечами.

– Будем думать, пробовать. Что-нибудь да получится.

– Проснулись? – В дверь тихонько скользнула Мейана. – Давайте быстрее. Скоро рассвет. Я открыла переход к городскому порталу в Рубаин. Стражник спит. В Винлейне я тоже усыпила стражу. А потом – все по плану.

Обсыпав их светлым порошком, она быстро забормотала заклинание. Бервуль и Люминель с изумлением уставились друг на друга. Первым не выдержал эльф:

– Ой, ну это ж надо! Сделать из Бервуля беса!

– На себя посмотри. Гном из эльфа – тоже верх извращенной фантазии моей сестренки!

– Так, цыц! Вот! – Мейана подала Бервулю доверху наполненный дорожный мешок. И пояснила: – В этой склянке – настойка забынь-корня. Вдруг пригодится? Это – браслет-портал. Произнеся заклинание, откроешь переход, вот только куда он приведет, неизвестно. А это – перстни-перевертыши. Они…

– Дорогая, я помню, – нетерпеливо перебил ее Бервуль. – Они для того, чтобы ненадолго брать чей-то облик. Рас или животных – все равно.

Мейана кивнула.

– У меня больше ничего нет из того, что могло бы вам пригодиться. А тебе, Люминель, вот это!

Она кинула в руки эльфа второй мешок.

– Там еда и питье. Короче, чем богата. И еще, это лично от меня. – Девушка подошла, взяла его руку и надела на средний палец кольцо из сиреневого металла с белым ромбовидным камнем. – Это кольцо-помощник. Будешь голодным – сотворит еду, захочешь спать – приведет в безопасное место. Только запомни, оно исполняет лишь то, в чем ты действительно нуждаешься.

– Знакомое колечко! – Рядом с эльфом встал Бервуль.

– Отстань! – отмахнулась она. – Ты хороший маг, тебе помощник без надобности, а вот ему пригодится. И запомни: если убьют его, у нас по-прежнему не будет ничего. Ни денег, ни власти, ни мести!

– Но, даже если он останется жив, может случиться так, что у нас ничего не получится и тоже не будет ни власти, ни денег! – Бервуль подхватил мешок на плечо и шагнул к открытой двери, за которой в темноте коридора сияли круги портала.

– Если он останется жив, у нас будет надежда! – бросила Мейана ему в спину и обернулась к рассматривающему кольцо Люминелю. – Ну, торопитесь!

ГЛАВА 14

– Хватит спать! Тайна! – Голос Велии выдернул меня из сновидений.

Я разлепила один глаз и сфокусировала его на деловито одевающемся муже.

– Ну и зачем меня будить в такую рань?

– В какую рань? Уже полдень!

– Говорю же – рань!

– Так! Или ты встаешь, или я на самом деле начну тебя будить! – пригрозил он, усаживаясь рядом.

– Ты все равно уже оделся! – хихикнула я.

– Да… – он задумчиво оглядел золотистую накидку, – ты права, что-то мне этот костюм не нравится. Вот заодно и переоденусь.

– Эй-эй, сам говоришь – уже полдень, нужно торопиться!

– Я обманывал. У нас еще есть в запасе часа три.

– А как же бал?

– Он назначен после восхода лун. Так что с тремя часами я поскромничал! Давай останемся здесь до вечера?

– Ну уж нет! – Смеясь, я вырвалась из его объятий и, спрыгнув с кровати, исчезла за маленькой дверцей.

– Лентяйка! – Сквозь плеск воды я едва услышала его смех.

Шутник, блин!

Когда я умылась, причесалась и вернулась в комнату, Велия уже действительно переоделся в костюм золотисто-черных тонов и сейчас заканчивал расплетать косу.

– Шикарно выглядишь! – С легкой улыбкой он оглядел меня с головы до ног. – А может, все-таки…

– Ну уж нет! Иначе, зная тебя, мы на бал не попадем! – Я увернулась от его рук и подошла к шкафу.

Та-ак! И что мне надеть?

Поворошив разноцветные платья, я вдруг наткнулась на костюм наемника и вытащила его.

– К тому же у меня совесть нечиста. Тоже мне родители! Оставили детей одних. Надо идти в Великоград и собирать их на бал. То-то Санька обрадуется!

Сзади неслышно подошел Велия.

– Зачем ты достала этот костюм?

Я непонимающе оглянулась.

– Что? А, ты об этом! Ты же знаешь, что я не люблю платья, а до праздника еще далеко! Вот и решила пока надеть брюки. А это все, что я нашла.

– Не заговаривай мне зубы!

С опаской посмотрев в его помрачневшее лицо, я вспылила:

– А что такого? Мне нравится ходить в брюках. В них удобно! А вечером я переоденусь и снова буду изображать оранжерейный цветок. Что ты разнервничался? Это всего лишь костюм наемника!

– Всего лишь?! – Он выхватил из моих рук одежду. – Да я бы тебе слова не сказал, если бы ты достала простой костюм наемника.

Я отвела взгляд от его желтеющих глаз и с удивлением уставилась на потертые темно-серые джинсы и непонятного грязно-синего цвета ветровку.

– Доспехи Странников Мира?! Но откуда? Я же сама отдала их в хранилище артефактов сразу после рождения детей!

Не сводя с меня глаз, Велия помолчал, вздохнул, сунул мне в руки одежду и опустился на кровать.

– Они сами решают, когда наступает их черед. Надевай. – Устало потерев ладонями лицо, он чуть слышно пробормотал: – Значит, что-то произойдет.

* * *

В предрассветный час всегда сильно хочется спать. А может, на стражника-гнома так подействовала магия Мейаны. Люминель с Бервулем тенями проскочили городской портал Рубаина и мгновением позже уже выходили в беседку Винлейна.

– Сюда, скорей! – Эльф наконец-то почувствовал себя хозяином положения и, перешагнув через похрапывающего стражника, махнул полукровке. – Давай сюда. Я знаю город. Сейчас уйдем в лес и там отсидимся.

– Ты дурак?! – Бервуль догнал его и возмущенно зашипел: – От кого ты собрался прятаться? Ты – гном! Запомни! Придумай себе имя и веди нас в гостиницу. Надеюсь, в этом городе она имеется?

Эльф похлопал глазами и растерянно кивнул на самый крайний портал.

– Тогда сюда!

ГЛАВА 15

День пролетел незаметно. В два часа пополудни Велия пошел в Великоград за детьми, пообещав на закате вернуться. Попрощавшись с мужем, я нашла Светку, играющую со своим многочисленным семейством.

– Таня, Тайна! Ты поиграешь с нами? – облепили меня девчонки.

– Так, дети, ну-ка разойдись! – Светка, раздвинув дочерей, пытливо заглянула мне в глаза. – Что-то ты рано! Где Санька, Дар?

– Свет, успокойся! Я никуда не уходила!

– Как?! – В глазах подруги заплескалась тревога. – А где ты ночевала?

– Ой, Свет, со мной такое произошло – обхохочешься!

Светка тут же встала в стойку, напомнив мне борзую, напавшую на след.

– Так! Девочки! Сейчас вы пойдете на обед с Нилейной! И ведите себя хорошо! Няни тоже люди! Тьфу ты, эльфы! Ну вы меня поняли! – Она кивнула подошедшей эльфийке и, ухватив меня за руку, утянула на балкон. – Ну, рассказывай!

– Да что рассказывать?! Я дура! Ты представляешь, я не узнала вчера своего мужа, заигрывала с эльфом. В общем, вляпалась по уши!

Светка восторженно вытаращила глаза.

– И как ты до сих пор жива? Зная Велию…

Я вздохнула, помолчала и, срываясь на нервное хихиканье, начала рассказывать о своих вчерашних приключениях.

– Ну, подруга, ты даешь! – подытожила Светлана. – В который раз убеждаюсь, что у тебя не муж, а золото. А ты – безмозглое, легкомысленное существо!

– Ой, кто бы говорил! – фыркнула я.

– Ладно, прими это как факт и смирись! – Светка оглядела меня критичным взглядом. – А чего ты вырядилась в эти страшные тряпки? Уж не хочешь ли ты пойти в этом на бал?

– Знаешь, Свет, я подумываю!

– Нет, нет и нет! – Подруга решительно потащила меня за собой. – Мы идем готовиться к празднику! Скоро закат. Придут твои дети, муж. Все красивые, а ты… как бомжиха! Жуть! И не возражай!

Она пролетела через опустевшую комнату и выволокла меня в коридор.

– Куда ты меня тащишь?

– В мою гардеробную! Там должны принести с десяток новых платьев. Как раз к балу! И не спорь! – Не слушая возмущенные вопли, Светка втащила меня в портал.

* * *

Сняв комнату в гостинице, Бервуль куда-то ушел, оставив Люминеля одного.

Эльф с наслаждением улегся на мягкий диванчик и уставился в шелестящую над ним листву, но вскоре поднялся и начал мерить шагами комнату. Мысли не давали покоя, прогоняя отдых и сон.

И эльф решился.

Наплевав на запреты полукровки, он вышел из номера и остановился у серебрящихся порталов. Бродить по городу он не решился, даже понимая, что если кто-нибудь и увидит в кривоногом гноме эльфа, то все равно не узнает. Уж слишком обезобразили его лицо шрамы от плетей охранников.

Подумав, он шагнул в ближайший портал и оказался на большой поляне, вдоль которой раскинулись ярмарочные ряды.

Ненависть тут же искривила его лицо.

От этих торговцев никакого житья! И как может дядюшка разрешать всем этим расам уничтожать Винлейн, прикрываясь шутовским словом «ярмарка»? Когда он станет Владыкой, то наведет здесь порядок!

Вдохнув полной грудью напоенный ароматами леса воздух, он в блаженстве прикрыл глаза. Как же он соскучился по дому! По этому воздуху, по своему городу!

Там, в горах, казалось, каменная пыль заполнила его легкие, превратив в кусок скалы. А лес приходил только в снах. Коротких, обманчивых и мучающих душу.

– Эй, брат, покупать чего будешь? Нет? – вывел его из задумчивости хриплый голос. На него, уставившись бусинами глаз, внимательно смотрел гном. – Говорю, брать чего будешь, нет?

Люминель недоуменно обернулся. Не увидев за собою гномов, опомнился и поспешно качнул головой.

– Да нет, брать ничего не буду. Я тут так… Смотрю, брат.

Торговец нахмурился.

– Смотрит он! Нечего без дела тут шляться! Стырить мои камушки захотел? Вали отсюда, пока не накостылял!

Эльф отскочил и, не оглядываясь, резво зашагал подальше от невежливого гнома. В глазах замельтешили одежда, оружие, ткани, посуда, камни, украшения…

Пройдя бесконечный ряд, он остановился у последнего прилавка.

– Что-нибудь хочешь купить, мальчик? – Тихий шепот вкрадчиво влез в уши, заставив испуганно вздрогнуть.

Люминель опустил глаза, с удивлением разглядывая маленькую, скрытую черным плащом фигурку.

– Это вы мне?

– Тебе, мальчик, тебе! – Капюшон чуть приподнялся, и из-под него молодо блеснули голубые глаза. Глубокие морщины и седые локоны уродовали лицо некогда красивой женщины. – Кто это тебя так заколдовал? Тебе совершенно не идет личина гнома! Давай-ка я подарю тебе амулет. Он вернет тебе твое лицо!

Эльф испуганно отпрянул и торопливо забормотал:

– Нет-нет, не надо! Мне очень нравится это лицо! Правда! Все хорошо! Не нужно мне помогать!

Старуха задумчиво пожевала губами.

– Ну как хочешь! О! Дай-ка я подарю тебе один браслетик! Для чего он, я не помню, пусть будет просто подарком!

Не успел Люминель ничего сообразить, как холодные старческие пальцы защелкнули на его запястье старинный браслет.

– Хм, спасибо, конечно! А-а… а как зовут тебя, бабушка? – Полюбовавшись на сияющие самоцветы, эльф поднял глаза на старуху.

Она уже опустила капюшон.

– Не помню! Да какая разница? Зови бабушкой, не ошибешься! Но лучше не зови!

Эльф, разглядывая браслет, и не заметил, как толпа оттерла его от прилавка с амулетами. Размышляя о странной торговке, он, еще немного побродив по лесу, вернулся в номер. И как раз вовремя.

– Ты не представляешь, какая нам сегодня улыбнулась удача! – Бервуль шагнул в номер почти следом за ним. – Я побродил по городу и узнал, что сегодня Владыка объявил бал! Да-да, мой друг гном, сегодня мы повеселимся!

Люминель, словно не услышав, несколько мгновений ошалело разглядывал ухмыляющуюся физиономию беса.

– Тьфу ты, – выдохнул он. – Я не привык видеть тебя в таком обличье!

– Хе-хе! Да-а, сестренка знает толк в маскировке. А знаешь, почему она превратила меня в беса? Ну подумай? Да потому, что они все лысые! Понимаешь?

– Если честно – нет!

– Ну ты и тупой! Если бы она задействовала облик любой другой расы, мои белые волосы выдали бы меня. Натолкнули на мысль что это личина. А бесы – лысые! Теперь понимаешь? Она даже об этом подумала! – Бервуль, раскинув руки, упал на диван и с улыбкой посмотрел на лиственный потолок^[27]. – Она умница!

– Ты ее любишь? – Это вырвалось само собой, и эльф тут же прикусил язык.

Полукровки не любители говорить по душам, но Бервуль не рассердился и, не переставая улыбаться, пояснил:

– Она моя невеста! Мы жили в Великограде. Ее отец и моя мать были соседями, а после стали жить вместе. Так она стала моей сестрой. А потом она выросла, расцвела, и… Людской лорд захотел сделать ее своей, нет, не женой, любовницей, и забрал ее к себе в усадьбу. А меня в то время отчим отправил на сезонную ярмарку. На границе. Может, знаешь? – Бервуль скосил глаза на внимательно слушающего эльфа. – В конце лета, перед луностоянием, на границу с Эльфийским союзом съезжаются торговать все расы. Хотя куда тебе. Ты, лорд крови, может, даже и не знаешь, что такое ярмарка? – Не переставая улыбаться, Бервуль снова перевел взгляд на шелестящие над головой листья. – Короче, я опоздал. Приехал через день. Узнал, где она, пришел за ней и… убил лорда. Мы бежали в ту же ночь. Через три недели мы добрались до Братства гномов. Некоторое время бродяжничали по городам, потом в Рубаине нашли старого мага. Он принял нас, поселил у себя (ты видел его хижину) и начал обучать. Мы прожили у него кварт^[28] как муж и жена, но от судьбы не уйдешь! Я случайно встретил слугу того лорда. Он узнал меня и сдал стражникам. Так я оказался на каторге. Меня приговорили к тремстам годам в надежде, что я сдохну от болезней или меня запорют плетьми, но полукровки живучие. – Он отрывисто засмеялся, рывком сел и посмотрел на ошеломленного такими откровениями эльфа. – Ну, что еще ты хочешь узнать?

Люминель потоптался на месте.

– А о какой мести говорила Мейана?

– О, это отдельная песня! Но если ты так хочешь, скажу. Мы бежали, но в Великограде оставались наши родители и братья. За годы правления Барги и Татуфа всех наших родных уничтожили.

– И кому теперь мстить? – Люминель подошел ближе. – Ведь насколько я знаю, Барга и Татуф мертвы.

– Все верно! Но не они виноваты в гибели нашей семьи, а тот, кто сейчас правит расой людей!

– Князь Велиандр?

– Князь Велиандр!

– Но почему?

– Почему? – Бервуль помрачнел, поднялся и заметался по комнате, словно раненый зверь. – Потому что если бы он сразу после победы над тенями принял трон, то не было бы стольких лет преследований и гонений! Поверь, не я один так думаю! Поэтому я и взялся тебе помогать.

Люминель, не сводя с полукровки настороженного взгляда, опустился на диван. Тот внезапно остановился и сел рядом.

– Ты не бойся! Мы с Мейаной уже все просчитали. Я все сделаю сам! Твоя задача подстраховать нас со стороны эльфов!

– В смысле? – Люминель, пытаясь разобраться в хитросплетениях плана, почувствовал себя неуютно под взглядом его хищных глаз. – Что я должен буду делать?

Бервуль вопреки ожиданиям вместо обычных насмешек дотошно начал объяснять:

– На тебе – его выродки! Но помни! Если с детьми хоть что-нибудь случится, считай, что все, что мы затеяли, пустое! Даже если мы убьем Велиандра и его половинку!

– Но почему?

– Во-первых, они наследники! Во-вторых, эти дети – гарантия нашей жизни! Я думаю, Владыка ради них отречется от трона. А если все получится, как планирую я, у нас будет даже две короны!

– А если начнется война, какая из рас нас поддержит?

– Не волнуйся, на этот счет у Мейаны свои планы.

Люминель неопределенно пожал плечами и промолчал. Какая разница, что задумал его партнер? Самое главное, чтобы все получилось! Лишь бы уничтожить мерзкого полукровку и его девку!

Он стиснул зубы, представляя эту упоительную картину! Да! Ее смерти он хотел даже больше! Эта тварь посмела отвергнуть его. ЕГО!

– Хватит мечтать! – вернул его в реальность голос друга. – Пока есть время, нужно подготовиться!

ГЛАВА 16

– Света, я ничего из этого не надену! Чувствовать себя весь вечер попугаем? Увольте!

– А чувствовать себя весь вечер бомжихой? Лучше?

– Ой, я тебя умоляю! Тем более мне очень идет этот костюм!

– Это не костюм! Это – старые тряпки! Ну-ка отдай их мне! Я их немедленно выкину!

– Вообще-то это мои доспехи!

– Тань, очнись! Зачем тебе доспехи? Война закончилась почти сто лет назад! Короче, или ты переодеваешься во что-нибудь приличное, или никуда не идешь! В конце концов, я тут хозяйка и могу не пустить тебя на бал!

– Ой, как ты меня этим обяжешь! – Устав спорить, я уселась прямо на то цветное великолепие, которое уже часа два на меня пыталась надеть подруга.

Нет, я в принципе не против платьев, но именно сегодня ни за какие коврижки не хотела снимать доспехи. Ну не объяснять же ей, что, находясь в этом мире, я все-таки научилась доверять интуиции и обращать внимание на самые незначительные мелочи.

– Ни-че-го не зна-ю! Быстро надевай вот это платье… А где оно? – Светка огляделась. Увидев лоскут цветастой ткани, «криком о помощи» выглядывающий из-под меня, она возмущенно всплеснула руками. – Быстро вставай! Ты же его помнешь! Это же самое лучшее платье, которое я видела! И… и я отдаю его тебе!

– Оно тебе нравится? – Хитро прищурив глаза, я даже не пошевелилась.

– Очень! – попалась в ловушку Светка.

– Вот и забирай его себе! От всей души! Не возьмешь – обижусь!

– Ах ты…

– Что за шум, а драки нет? – неожиданно раздался насмешливый голос Велии.

Следом за сыном из портала вышел Владыка.

– Скоро будет! – пропыхтела Светка, пытаясь достать из-под меня свой наряд.

Я улыбнулась одетому в черное мужу:

– Любимый, как ты вовремя! Владыка, угомони свою жену! Она чуть не одела меня клоуном! То есть шутом!

– Опять не ценишь творение моих портных? – Смерив меня язвительным взглядом, свекор подошел, сел в кресло и потянулся за небольшим кувшинчиком. Плеснул в бокал, судя по аромату, цветочного ликера, сделал пару глотков и отставил. – Любимая, эти двое – варвары! Им чуждо чувство прекрасного. Я давно махнул рукой на их манеры, что и тебе советую!

Словно не замечая Светкиных усилий, Велия подошел и уселся рядом со мной. Подруга, издав рык раненого льва, выпустила из рук платье, подскочила к Владыке и, схватив недопитый бокал, парой глотков его осушила.

– Нет, это уже никуда не лезет! Они уничтожили мое лучшее платье!

– Забудь, дорогая! – Владыка, смеясь, усадил возмущенно фыркающую Светку на колени и проникновенно пообещал: – Я подарю тебе столько платьев, сколько ты захочешь! Только куда ты их будешь складывать?

– Значит, подаришь еще и новую гардеробную! – мгновенно успокоилась Светка.

– Кстати, Тайна! – Велия смерил меня оценивающим взглядом. – Ты обещала переодеться к балу! Все должны видеть в тебе княгиню!

– Хорошо! – согласилась я, демонстративно оглядев его черный костюм. – Но только после того, как ты переоденешься в свои княжеские тряпки золотисто-красных тонов. И кстати, тебе не будет жарко в плаще? – Я словно невзначай коснулась рукоятей мечей, которых не скрыл даже плащ.

Муж поднял на меня тяжелый взгляд.

– Договорились. Предлагаю сегодня немного нарушить традиции.

Я криво улыбнулась.

– Солнце уже село! – перебил нас Владыка, поднимаясь. – Пора идти за внуками и отправляться в Цветущий зал. Гости ждут! – Подав руку Светлане, он кивнул нам. – Сильно не задерживайтесь. Встретимся в детской.

Я поднялась вслед за ними и шагнула к порталу, но Велия меня остановил. Развернув к себе, он распахнул свой плащ, являя неплохую экипировку.

– Почему-то мне кажется, сегодня это может пригодиться.

Сняв пояс с ножнами, он опоясал меня, нахмурился, заглянул в один шкаф, в другой, выудил золотистый плащ, по всей видимости Владыки, и, накинув мне на плечи, закрепил.

– И что это значит? – наконец отмерла я.

– Тайна, ты не думай! Я не сошел с ума, просто меня, так же как и тебя, тревожат сны и… и сегодня луностояние.

– Сны… – Я заглянула в его помрачневшие глаза. – Вел, а может, мы сошли с ума вместе? Скажи, что я сумасшедшая и что все будет хорошо.

Он вздохнул.

– Не скажу. Пойдем. Нас ждут.

* * *

Саниэль в воздушном платье цвета восхода солнца повисла у меня на шее.

– Мамочка! Я так по тебе соскучилась! Почему ты не вернулась вчера, как обещала?

Я улыбнулась, обнимая дочь.

– Котенок, я не смогла!

– Ага, не смогла она! А мне пришлось отдуваться, рассказывая этой плаксе страшилку! – злопамятно надулся Дар.

– Договорились! Сегодня после бала я буду весь вечер рассказывать вам сказки на выбор!

С горящими глазами вокруг меня щенком завертелся сын:

– Звездные войны!

– Опять? Ну уж нет, хочу про того очкастого волшебника-недоучку! Ты, мам, мне обещала! – вспылила Саниэль, отталкивая брата.

– Опять твои слезливые сказки слушать!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот и…

– Так, все! Наследники, не позорьте меня перед Владыкой! – Строгий голос Велии на мгновение вернул тишину. – Мы не дома!

– Ой, па, это ж дед! А я уже было испугался! Думаю, может, правда какой Владыка пришел! – хихикнул Дариан, подбегая к Пентилиану. – Дед, ты же у нас мировой и не будешь сердиться на шутки юмора?

Владыка, взглянув на едва сдерживающегося от смеха сына, переглянулся со мной и, обняв внука, гордо заявил:

– Вот как надо зарабатывать авторитет у подрастающего поколения!

– Знаешь, сынок, когда я был в твоем возрасте, меня воспитывали не в пример строже! – довольно ухмыльнулся Велия.

– Па, ну это когда было? – бросилась защищать брата Саниэль. – Мама вообще сказала, что ты у нас музейная ценность и тебя пора сажать к мамонтам!

– Ну, любимая, спасибо! То, что ценность, это хорошо! Потом объяснишь, что такое «мусс-зей-найа» и «мамонт-там»! – перевел на меня смеющиеся глаза муж.

Ну, доча, удружила!

Я украдкой показала ей кулак.

– Так, все семейство в сборе! Пора идти на бал! – Из портала вышла Светка. – Я девчонок отправила с няньками в их комнаты. Жаль, что они еще очень маленькие, чтобы пойти вместе с нами.

– Пора! – мгновенно посерьезнел Владыка. – Солнце село. Скоро взойдут луны. Пойдемте. Только, Дар, не назови меня на балу дедом. Не поймут!

Едва Светка и Владыка растворились в серебристых кругах перехода, как Велия нас остановил.

– Дар, ты уже взрослый! Помни, что бы ни случилось, ты должен защищать сестру!

Дети внимательно посмотрели на отца.

Саниэль нахмурилась.

– Что происходит, па?

Дариан молча переводил настороженный взгляд с меня на отца и обратно.

– Надеюсь, ничего. Просто нашел время для еще одного подарка. – Сняв с себя ножны, он протянул их сыну крестовиной меча вперед. – На, надень. Спрячь под накидку. На бал не принято приходить с оружием. – Велия дождался, когда сын выполнит приказ, и повернулся к дочери. – Санечка! Тебе я тоже приготовил подарок. – Выудив из-за пазухи серебристый медальон, он торжественно повесил его на шею Саниэль. – Не снимай его.

Серьезно кивнув, она чмокнула отца в щеку.

– Ну а теперь идемте на бал! – Велия улыбнулся детям. Подталкивая их к порталу, он обернулся ко мне и шепнул: – Как я не хочу туда идти!

ГЛАВА 17

В огромной бальной зале уже толпились гости. Здесь все осталось прежним: полукруг колонн в виде стволов деревьев создавал ощущение, что ты в лесу, в конце зала пустовала утопающая в цветах сцена, посередине, рассыпаясь хрусталем, звенел фонтан, под лиственным куполом кружились разноцветные светильники, и везде были цветы.

На возвышениях стояли огромные вазы с цветами, цветочные ковры, увивая, скрывали стены. В нос лез цветочный аромат. Цветы, цветы, цветы…

У меня скоро появится стойкая аллергия на цветы.

Чувствуя, как начинает покалывать в виске, я огляделась. Ничего подозрительного. Разноцветные эльфы в ожидание праздника стояли группами или сопровождали своих порхающих по залу женщин.

– Ой, мам, а можно, мы пойдем погуляем? – требовательно дернул меня за руку сын.

– Ага, можно? – заглянула мне в глаза Саниэль.

Я обернулась к Велии.

Тот пожал плечами.

– Можно. Только не уходите далеко, а лучше прогуляйтесь до трона дедушки. И, Дар, не спускай глаз с Саниэль!

Дети, послушно взявшись за руки, тут же затерялись в толпе.

– Ты уверен, что это не опасно?

– Зал битком набит охранниками. Десять из них следят за нашими детьми. Я поделился с отцом опасениями, и он пошел мне навстречу, усилив охрану втрое.

– А-а-а, ну тогда я спокойна! – Я легонько коснулась губами его губ. – Ты самый лучший!

– Я знаю! – улыбнулся он и взял меня за руку. – Начинается!

Эльфы оживились. Из кругов портала в зал шагнул Владыка, ведя под руку Светлану.

– Приветствую вас, прекрасные жители Винлейна и уважаемые гости нашего города. Рад видеть вас на балу! Радуйтесь, танцуйте и будьте счастливы!

Он сделал знак, и зал наполнила легкая, игривая музыка.

– Может, потанцуем? – Велия склонился передо мной в шутливом поклоне.

– Что это с тобой? – фыркнула я.

– Ты мне отказываешь? – Он изогнул бровь.

– Не дождешься! – Мои руки привычно обвили его шею. – Наверное, мечтаешь улизнуть к своему папочке, оставив меня в одиночестве?

– Ага, чтобы ты танцевала с эльфами? Ну уж нет! – Он обнял меня за талию и пригрозил: – Сегодня будет вечер танцев!

– Супер! – «испугалась» я.

* * *

– Ты видел их? – Бес почесал за рожками и огляделся.

– Видел! Когда Владыка объявлял начало бала, они стояли рядом. Потом куда-то делись. – Носатый низкорослый гном выглянул из спасительной тени. В углах зала всегда таился полумрак. Светящиеся шары любили кружиться в центре, над танцующими парами.

– Эй, я не понял, ты долго будешь прятаться? Если ты сейчас же не найдешь их детей и не начнешь действовать, я тоже умою руки! Мне одному не хочется болтаться на виселице или снова гнить на каторге! Или, может, ты думаешь, я все сделаю за тебя, а тебе вручу трон? Ха, если я выгляжу как бес, это не значит, что я думаю как бес!

– Тише, тише! – Люминель испуганно шарахнулся от полукровки. – Вдруг нас узнают?

– Ты не понимаешь? – вдруг спокойно спросил Бервуль. – В тебе и так трудно узнать эльфа, а уж вспомнить в твоей изуродованной роже наследного красавчика вообще невозможно! Так что угомонись. Иди найди детей и глаз с них не спускай. Как только все начнется, стой за троном. Там откроются три портала. Два из них иномирных, а один ведет в Рубаин.

– Зачем нужны порталы? – Люминель, непонимающе хмурясь, не сводил глаз с полукровки, словно пытаясь проникнуть в его мозг.

Бервуль раздраженно вздохнул.

– Если я не справлюсь с князем, так хоть избавимся от него на некоторое время! А если вообще ничего из того, что я задумал, не получится, у нас будет шанс сбежать. Короче, иди ищи детей!

* * *

Крендин цедил уже третий бокал крепкого эльфийского ликера. Прислонившись к колонне, он не сводил глаз с единственной женщины, которую любил вот уже долгих шестьдесят лет, зная, что она никогда не будет принадлежать ему.

Задержав дыхание, он сделал хороший глоток и выдохнул. Хм, надо же, эльфы прикидываются такой нежной, чувствительной расой, а хлещут напитки, по крепости не уступающие гномьему спирту!

Он снова нашел ее глазами. Чудесная, необычная, непонятная и такая родная. Почему он не встретил ее первым?

Эти годы пролетели словно сон.

Пытаясь забыть ее, он уехал к Лендину в Златогорье и пять лет прожил с довольно симпатичной одинокой соседкой. Смешно сказать, но сейчас он даже не вспомнит, как ее звали. После, устав выть и напиваться в луностояния, ничего никому не сказав, вернулся в Великоград, да так здесь и остался. И, мечтая темными ночами о ней, своей тайне, чувствовал себя даже счастливым.

Он залпом осушил бокал и поставил его на стол. Эльф-слуга тотчас наполнил его и с поклоном подал. Крендин уже протянул руку, чтобы взять, как его внимание привлек гном. Обычный, но… что-то в нем настораживало. Проводив его взглядом, Крендин забыл о выпивке и неторопливо, будто прогуливаясь, пошел за ним.

Гном воровато оглянулся, встал за колонну и стал наблюдать за танцующими. Вдруг он оживился. Глаза хищно прищурились.

Крендин подкрался ближе и, проследив за его взглядом, насторожился: тот не отрываясь следил за Велией и Тайной.

Музыка стихла, и незнакомец, держась в тени колонн, стал пробираться к трону.

Почувствовав тревогу, Крендин пошел за ним.

ГЛАВА 18

Музыка как-то неожиданно закончилась. Не выпуская меня из объятий, Велия поцеловал мою ладонь. Я улыбнулась. Когда-то давно он объяснил мне, что этот жест означает величайшее уважение и бесконечную любовь. И иногда таким образом выражал свои чувства, не тратя времени на слова.

– Ты не будешь скучать, если я отлучусь на пару минут? – Зеленые глаза очаровывали, ласкали.

– Ага, – погрустнела я, – а потом объявишься ближе к утру!

– Нет, родная, я объявлюсь гораздо раньше! Дело в том, что перед балом мы с отцом разговорились, пока ждали вас. Ну а какая беседа без Изумрудного вина? – Он виновато ухмыльнулся. – Дальше объяснять?

– Опять врешь! – вздохнула я. – Ладно, иди.

Он повернулся и пошел в сторону трона. Провожая его взглядом, я спохватилась:

– Вообще-то сортир в другой стороне! Ой!

В спину толкнул порыв ветра, еще и еще. Кинувшиеся врассыпную эльфы скрыли в бестолковой суете моего мужа. Я, в изумлении замерев, смотрела, как некоторых из них, метко прошитые короткими стрелами, падали на узорчатый пол. Сзади послышался рев.

Слава Всевидящему, надоумившему меня утром надеть доспехи! В них пролетающие сквозь меня стрелы я ощущала лишь как порыв ветра.

Черт!

Вел!!

Дети!!!

Не замечая дождя из стрел, я кинулась вслед за мужем и растерянно огляделась.

Боже, где его искать в таком столпотворении? Эльфы, забыв о своих магических способностях, метались по залу слепым стадом. Интересно, они что, не видят дворцовых порталов?

Нырнув за колонну, я оглянулась и остолбенела. Из трех открывшихся в конце зала порталов посыпались одетые в грубую кожу, узкоглазые, похожие на монголов недомерки, вооруженные чем-то отдаленно напоминающим арбалеты. Вместе с ними из порталов выскочило несколько рыжих лохматых зверюг.

В другом конце зала, у трона, словно ища у Владыки защиты или, наоборот, защищая, столпилась большая часть эльфов. Перед ними шеренгой встали опомнившиеся стражники, отвечая на атаку пришельцев непрекращающимся ливнем из стрел.

Стараясь не попасть под перекрестный огонь, я под прикрытием колонн стала пробираться к трону. Вдруг кто-то, дернув за плащ, прижал меня лицом к стене.

– Ч-ш-ш! Тайна! Тихо, это я! – раздался успокоивший меня голос Крендина.

Только сейчас, придавленная его телом, я почувствовала колотившую меня дрожь. Оттолкнувшись от стены, я развернулась. На меня устремились его темные, с легкой сумасшедшинкой глаза.

– Крен! Что происходит? – Я повисла на шее друга.

– Да ерунда какая-то! – Вежливо похлопав меня по спине, он отстранился. – Кто-то открыл шесть больших порталов. Из трех на нас напали. Гоблюки и горные твари. Непонятно только, зачем все это! Их было мало, десятков пять. Стража Владыки уже перебила большую их часть. Создается такое впечатление, что кто-то просто устроил отвлекающий маневр!

– Что?! А где Вел?

– Я видел, как он шел к трону.

– Быстро туда!

* * *

Паника душной волною захлестнула его, заставив укрыться за колоннами.

Тайна! Дети!

Разум включился позже: нападавшие стреляли редко и короткими арбалетными стрелами. На Тайне доспехи. Дети с отцом и Светлой. Стражники очнулись, открыв стрельбу. Значит, отобьемся! Интересно, какие сумасшедшие опять на нас напали?

Он огляделся. С обеих сторон зала плескались шесть больших пространственных порталов.

Угу, да над планом никак поработал маг. Любопытно, кому опять неймется?

Арбалетчики-гоблюки – это не страшно! Они стреляют медленно, и их мало.

Встретив отпор, уцелевшие поспешили сбежать, с проворством корзака прыгая в переходы, оставив своих мертвых и бросив умирать раненых.

Угу! Но три портала у трона по-прежнему оставались пустыми. Интересно, что все это значит?

– Вел, Велия! – Голос Тайны он бы узнал из миллиона. Она догнала его и чуть не задушила в объятиях. За нею маячил, криво улыбаясь, Крендин. – Ты жив?!

– Жив! Успокойся!

– Где дети?

– Должны быть с Владыкой. Если честно, я и хочу это выяснить! – Высвободившись из ее цепких рук, он шагнул к трону, бросив на ходу: – Крен, за нее башкой отвечаешь!

* * *

В столпотворении и панике никто не обратил внимания на низкорослого беса, скользнувшего в испуганно гомонящую толпу. Столпившись возле Владыки, эльфы как нельзя лучше облегчали ему задачу.

В толпе можно незаметно всадить отравленные кинжалы в самое сердце даже правителю, и никто никогда не найдет убийцу. Бестолковая, паникующая толпа – уже сама по себе машина убийства. Главное, чтобы все было вовремя! Как здорово, что Мейана наняла гоблюков. Какая она умница!

Бервуль огляделся. В метре от трона, рядом с Владыкой, спиной к нему стоял Велиандр.

О, а вот и наш полукровка!

Приготовив кинжалы, бес тенью скользнул к нему.

* * *

– Отец, где дети?

– У колонн. Я оставил с ними пятерых охранников и Светлую!

– Я их не вижу!

Владыка молча кивнул куда-то за спину. Велия наконец заметил у стены, в плотном кольце ощетинившихся луками эльфов, испуганно жавшихся к Светлане близнецов и зашагал к ним.

Вдруг сзади взвизгнули. Закричали. Он не успел обернуться, как кто-то врезался в него, сбил с ног.

* * *

Глядя вслед Велии, я не выдержала:

– Крен, ты со мной?

Тот пожал плечами.

– А куда я денусь? Я за тебя башкой отвечаю! Слыхала?

Не сговариваясь, мы бросились за ним следом. Нырнув в бурлящую толпу, я, усиленно работая локтями, заметила, как Велия подошел к отцу. Еще немного… чуть-чуть! Я оказалась почти у него за спиной. Нас отделяли друг от друга всего несколько эльфов.

Вдруг сбоку, из толпы, выскочил маленький кривоногий бес. Я заметила блеснувшую в его руках сталь кинжалов, и почти сразу же раздался оглушивший меня визг. Бес замахнулся. Эльфы шарахнулись в стороны.

Не думая ни о чем, я кинулась к Велии, сшибла его с ног и, падая вместе с ним, почувствовала порыв ветра, пробивший мою грудь.

ГЛАВА 19

– Быстро надеваем их личины! – К Люминелю, прячущемуся за колонной, бесшумно подскочил бес.

– Ты его убил?

– Нет! Какая-то дура кинулась под кинжалы, приняв в себя и лезвия, и яд! Наверное, жить надоело! Ненавижу фанатиков! На! – Бервуль достал из-за пазухи два кольца. Натянув одно на палец, другое кинул Люминелю. – И держись ближе к порталам. Осталось всего два варианта: если получится – украдем детей, нет – так хоть удастся сбежать!

Тот задумчиво повертел кольцо.

– В кого превращаемся?

– Выбор невелик! – фыркнул бес. – Я полукровка, полукровкой и буду! Ты помнишь, как выглядит его жена? Дети больше доверяют мамочкам!

– Не помню! – соврал Люминель. – Я буду Владыкой!

– Хм… Что ж, помечтай! – фыркнул бес и начал объяснять: – Надеваешь кольцо, представляешь желаемый образ и произносишь…

– Fillataya leek meiyal.

Бервуль вытаращил глаза на эльфа, уже успевшего принять облик Владыки.

– Ничего не понимаю! Ты же не владеешь магией! У тебя нулевой резерв! Как ты… Ладно, потом! – Пробормотав слова заклинания, Бервуль превратился в Велиандра. – Теперь мы те, кто мы есть! Говорить буду я!

* * *

– Велия, быстрее, надо найти этого паршивого беса! Шестьдесят лет жили спокойно, и тут на тебе! – В голове билась незаконченная мысль, отравляя неясностью мозг. Что-то не давало покоя.

Велия поднял упавшие на пол кинжалы, завернул в плащ и сунул отцу.

– На, их надо изучить!

Владыка кивнул, отдал сверток стражнику и приказал:

– Немедленно отнести к придворным магам! И пока не установят наемника, никакого отдыха!

– Живая? – Глаза мужа, казавшиеся и вовсе без зрачков, пугали.

– Угу! – кивнула я, пытаясь сдержать дрожь. – Хорошо, что я не послушалась Светку и не вырядилась в одно из ее попугайских платьишек! Все, с меня этого бала хватит! Хочу забрать детей и уйти в Великоград!

Велия, как мне показалось, с облегчением кивнул:

– Да, пойдем!

Я обернулась к стене, туда, где видела подругу и детей, и поняла, что схожу с ума.

В один из открытых порталов, держа за руки Саниэль и Дариана, шел двойник Велии, а точная копия Владыки, воровато оглядываясь, спешил следом. А у стены, неестественно подогнув ногу, на полу лежала Светка.

– Вел!!! – От моего визга можно было оглохнуть.

* * *

Увидев приближающихся Властителей, стражники с поклоном расступились.

– Можете быть свободными. Опасность миновала! – кивнул Бервуль, так вживаясь в образ князя, что у Люминеля руки невольно потянулись к короткому мечу. – Саниэль, Дариан! Дети, мы возвращаемся домой! Видите эти три портала? Так вот, запомните – любой из них ведет в Великоград! Светлая… – Он повернулся к невысокой кудрявой блондинке, с облегчением обнимавшей его напарника. Какие нежности! – Можешь идти отдыхать. Ты сегодня и так переволновалась!

– Любимый, что это было? – Она не обратила на слова полукровки ни малейшего внимания, не отводя нежного взгляда от нервно оглядывающегося Люминеля.

– Это… это было… это…

Бервуль поморщился, крепко держа доверчивые теплые ладошки детей.

Мерзкий слизняк! Даже перед бабой не может вести себя достойно! Что ж, нужно напомнить ему о его роли.

– Отец!

Люминель не отреагировал.

– Э-эй, Владыка! Оставайся со своей половинкой, а я сам отведу детей к порталу. Успокой. Ее. Как следует! Ты меня понял?

* * *

Света непонимающе переводила взгляд с Велии на мужа.

Что-то не то. Но что?

Владыка, встав сзади, обнял ее за плечи.

Какой-то сегодня Велия странный. В его голосе она почувствовала… угрозу?

Не-е-ет! Не может быть!

Велия никогда бы не стал ей угрожать. Наверное, ей все это показалось. И все же что-то не давало покоя.

Она смотрела вслед идущим к порталу Велии и детям, и тут до нее дошло.

Голоса! Чужие голоса!

– Саниэль, Дар! – Она рванулась за ними, и вдруг от сильного удара ей показалось, что лопнула голова.

Мир исчез.

ГЛАВА 20

– Нас застукали! – Люминель завертелся, нервно оглядываясь. – Надо бежать!

– Заткнись! – тихо рыкнул Бервуль, улыбаясь настороженно поглядывающим на него детям. – Скоро будем дома, детки! И, что бы ни случилось, помните: эти порталы ведут в Великоград!

– Оставь детей, и я подарю тебе жизнь! – Перед ними вдруг выросла фигура князя. Испуганно отшатнувшись, девчонка переводила изумленный взгляд с отца на него. Мальчишка застыл, не отводя глаз от Велиандра. – Покажи свое лицо, сбрось личину!

На мгновение губы Бервуля искривила ухмылка.

Занятно… он что, считает его глупцом?

– Дети, это враг! Он принял мое обличье! Что бы ни случилось, бегите в Великоград!

«Почему жизнь так несправедлива? Одним все, другим ничего! Ведь князь тоже полукровка, так почему же я полжизни провел на каторге, а он по праву рождения правит одной из самых сильных рас?» – Бервуль почувствовал, как ненависть топит его разум.

Вдруг острые зубки девчонки впились ему в руку.

– Ах тытварь! – взвыл полукровка, но руки не разжал. – Тебя я убью первой!

– Дар, это не отец! – сплюнув кровь, заверещала она.

– Что ты хочешь? – Велия шагнул ближе.

– Тише, тише! Не так быстро! Имей в виду, я тоже маг. Если ты применишь магию, сработают заклинания, которые я повесил на твоих щенков! Так что не дергайся! Стой где стоишь! Для начала обсудим условия!

– Что тебе нужно? – Голос князя поражал ледяным спокойствием.

– Трон в обмен на жизнь твоих детей!

– Я согласен. Отпусти их! – Он сказал это, не задумываясь ни на секунду.

Похоже, не блефует!

– Э нет! Не торопись! Сделаем так: сейчас мы беспрепятственно уходим в портал. Клянусь, что и волос не упадет с их головы! А позже я сообщу тебе, куда принести дарственную на трон, заверенную, как и положено, всеми шестью Властителями рас. И не вздумай меня искать! В этом случае я убью одного из твоих щенков, чтобы ты стал сговорчивее. Ты меня понял?

Желтые, волчьи глаза князя прищурились, изучая.

Ха! Нет, его такими фокусами не проведешь! Он и сам прекрасно знает, как действует на других его бешеный взгляд.

– Я сказал! – Голос Велиандра оставался спокойным. Лишь глаза выдавали его с головой. – Ты получишь свой трон уже сегодня. Слово князя! Отдай мне детей!

Тут Бервуль краем глаза уловил движение. Люминель, оставив его выпутываться, пробирался к порталу, пытаясь сбежать. Отвлекшись на предателя-эльфа, Бервуль не заметил, как в руках мальчишки блеснул хороший, из эльфийской стали короткий меч, и он не почувствовал ничего, кроме изумления, когда холодное жало смерти пробило его сердце.

* * *

Никто не понял, как все произошло. В руках Дариана голубоватым сиянием вспыхнуло лезвие меча. Бервуль охнул и стал заваливаться набок. Саниэль вырвалась из его ослабевших рук и метнулась к ближайшему порталу. За ней тут же кинулся Дариан.

– Нет! Саня! Вернись! Вел, что ты стоишь? – Я, понимая, что не успеваю, бросилась следом.

Словно в замедленной съемке я видела, как у самого перехода Дариан догнал ее и ухватил за руку. Саниэль что-то выкрикнула, указывая на переход, и они одновременно шагнули в плещущиеся круги.

Я опоздала на полшага. На полдыхания. Портал растаял, а я, не успев затормозить, со всей силы врезалась в стену.

* * *

Тайна! Подхватив ее на руки, Велия обернулся и встретился с настороженным взглядом Крендина.

– Давай я отнесу ее к целителям?

– Я сам. – Велия шагнул мимо гнома.

– Но там тебя ждет Владыка. – Он кивнул на столпившихся в круг эльфов.

– Зачем?

– Колдун. Он еще жив. Вдруг можно будет чего разузнать?

Велия скривился, кивнул и бережно уложил на его протянутые лапы свою половинку.

– И запомни…

– Отвечаю за нее головой! – усмехнулся гном.

* * *

Колдун был при смерти. Не в силах удерживать личину, он принял настоящий облик. Кровь пузырилась на тонких губах, струйкой стекая на белоснежную прядь волос.

– Куда ты дел моих детей? – Велия уселся перед ним на корточки, едва сдерживая желание разорвать беловолосого на клочки. Резерв силы у того почти иссяк. Видать, основательно подготовился к нападению, но не позаботился о зельях. Порталы с гоблюками, наверное, тоже его рук дело.

– Где мои дети? Куда вел тот портал?

Хрипло дыша, колдун искривился в торжествующей ухмылке.

– Случайный выбор. Случайный мир. Твои дети сейчас в одном из пятидесяти шести отражений. Шанс, что ты их вернешь, невелик. Так что мы в расчете! – Он закашлялся кровью.

– Откуда ты взялся? Кто ты? – Велия бешено затряс обмякшее тело.

– Оставь его, сын. Он мертв. Рука моего внука обрела силу, а глаз стал не по-детски меток.

Велия поднял взгляд на отца и вскочил.

– Он был не один. На другом – твоя личина! – Его взгляд заметался по редеющей толпе. Второй портал, вспыхнув, закрылся.

– Третий открыт! Туда! – Велия бросился к мерцающим кругам, но остановился, глядя туда, где только что плескался третий переход.

– Еще не все потеряно! – Отец решительно тряхнул его за плечо. – Ты меня слышишь? Еще можно отследить точку перемещения. Мы найдем их. Я уже приказал позвать сюда всех придворных магов.

Велия кивнул и опустил взгляд.

– Как Светлая?

Владыка вздохнул.

– Отправил к целителям. Надеюсь, все обойдется!

– Владыка, вы нас звали?

К ним подошли четверо эльфов. Велия поклонился. Те ответили тем же. Два магистра магии когда-то учили его, и он до сих пор относился к ним, как к божествам.

– Уважаемые! – не ответив на поклон, сразу начал Владыка. – Я хочу узнать, куда были открыты три портала. А точнее, в какие миры.

ГЛАВА 21

Люминель открыл глаза. Слепящее солнце, отражаясь в мириадах белоснежных песчинок, карающим мечом зависло в бесконечной синеве незнакомого неба.

– Всевидящий, где я? – Его голос хрипом оповестил бесконечную пустыню о том, что он жив.

Затем пришла паника, оживившая воспоминания.

Что же теперь делать?

«Бервуль убит! Дети исчезли! Теперь я единственный виновник происшедшего!!! Я труп. Когда – вопрос времени. Зная сумасшедшего полукровку… На этот раз Велиандр меня убьет! Что делать? Что же делать?!»

Так! Спокойно! Нужно рассуждать спокойно! Дети ушли в портал, открытый Бервулем. Он говорил, что два портала ведут в иные миры, третий в Рубаин, к Мейане.

Люминель сел и огляделся.

Нет. Это точно не Рубаин. Пустыня. Другой мир? Значит, дети во втором мире… Угу, а если они у Мейаны? Велия его убьет! Убьет! Зачем он поделился своими планами с Бервулем? Надо было бежать. Бежать!

Так… а если князь и Владыка его не узнали? Значит… значит, можно спастись! Найти детей первым, потребовать выкуп и исчезнуть. Навсегда. Так, чтобы его не нашли! Может, даже где-нибудь в другом мире.

Он облизал сухие губы и только сейчас увидел быстро карабкающийся на небосклон маленький оранжевый шар.

Два солнца?!

Эх, сейчас бы водички. А лучше зелье здоровья!

Представив все это, он на долю секунды с наслаждением зажмурил глаза, а когда открыл, ошеломленно вытаращился на две бутыли: с прозрачной водой и с чем-то красным. Боясь, что это богатство исчезнет, он торопливо, поливая одежду и песок, выхлебал все и довольно вздохнул.

Не обманула Мейана. Перстень действительно исполняет желания. Ну, тогда еще не все потеряно!

Он недовольно прищурился на солнца, укрывшие мир куполом зноя, поднялся и, представив прохладу леса, неожиданно для самого себя прищелкнул пальцами. Послушно удивившись неожиданному теньку, он зашагал вперед, туда, где возвышались пики башен. А над ним плыла небольшая вызванная им тучка.

* * *

Не открывая глаз, я с наслаждением потянулась и тут же застонала, пронзенная болью воспоминаний. Так это не сон – реальность, от которой хочется укрыться, но ни забвение, ни смерть не спешат на помощь, оставляя тебя один на один с болью…

Нет. Не хочу об этом думать! Не хочу вспоминать! Не хочу…

Распахнув глаза, я резко села на постели.

Стоп! А где это я?

Просторная комната, жесткая кровать… и лиственный потолок… Я в Винлейне! Интересно, куда меня заперли?

Меня замутило. Взявшись за голову, я долго ощупывала пальцами плотную ткань, опоясывающую лоб.

«Портал закрылся».

«Я не успела!»

Не хочу вспоминать!

У дальней стены замерцал портал.

Главный целитель Сельвион, а за ним еще трое эльфов один за другим вошли в комнату и направились ко мне.

– Как госпожа себя чувствует?

Не сводя с них настороженных глаз, я натянула одеяло до подбородка, скрывая белоснежные майку и шорты – этакий местный вариант больничного халата.

– А как я должна себя чувствовать? – Я выдавила дружелюбную улыбку. Целители во всех мирах одинаковые. Стоит сейчас скорчить печальную физиономию, как это светловолосое чудо с лицом ангела закроет меня здесь на неделю, а если сказать о своих переживаниях, вообще запрет на месяц. – Со мной все хорошо, Сельвион! Где Велия?

– Он ждет с той стороны портала. – Целитель, не ответив на улыбку, с каменным лицом уселся рядом. Взяв за руку, он, не отводя от меня пристального взгляда, на мгновение словно превратился в статую.

– Сельвион, мне не нужен твой рентген. Я здорова.

Эльф отмер и траурно покачал головой.

– Боюсь, произошедшее оставило свой отпечаток на вашем здоровье, княгиня. Я бы с удовольствием запер вас здесь до следующего луностояния, но… Владыка ждет.

Стоявшие у кровати эльфы вдруг всполошились и с поклонами разошлись. К нам подошел Велия. Скользнув по мне изучающим взглядом, он раскланялся с поднявшимся ему навстречу Сельвионом.

– Как она?

– Здорова, но я бы оставил ее здесь. Новые потрясения могут ухудшить состояние.

– Эй, я что-то не поняла! А мое мнение кто-нибудь спросил? – Решительно откинув одеяло, я спустила ноги с кровати. – Знаешь, Вел, если ты оставишь меня здесь хоть на день, я свихнусь. На самом деле! И еще…

– Тебя никто не собирается здесь оставлять! – Муж хмуро уселся рядом, вытаскивая из-под плаща сверток. – Одевайся. Нас ждут.

ГЛАВА 22

Всю дорогу до покоев Владыки мы молчали. Пройдя залитый солнцем коридор, Велия толкнул тяжелую дверь. Я очутилась в небольшой темной комнате, освещенной лишь отблесками камина и парой тусклых шаров.

Штаб-квартира, да и только!

В дальнем углу стоял громадный шкаф, за стеклом которого пылились книги и свитки. В центре комнаты на небольшом столе, окруженном небольшими диванчиками, поблескивали странные, явно магические вещицы.

Откуда-то из полумрака, испугав до дрожи в коленях, тенью выскользнул Владыка, кивнул сыну и, обняв за плечи, усадил меня на диван.

– Вино?

– Ты думаешь, нам не хватает моего пьяного дебоша? – не удержалась я от усмешки.

– Спасибо, отец, но нам не до вина! – Рядом со мной на диван опустился Велия.

Владыка пожал плечами и сел напротив.

– Значит, не будем терять времени на церемонии. Итак! Идти нужно сегодня. Завтра ткань мира окончательно закроет межмировые переходы.

«Три портала».

«Я не успела».

– Мы не успели.

Кажется, я сказала это вслух?

– Мы успеем. – Спокойный, уверенный голос мужа заставил меня занервничать еще больше. – Еще ничего не потеряно! Вместе с дворцовыми магами я выяснил, что из межмировых порталов были открыты только два. Третий вел в Рубаин.

– Да. Я не сказал? Король Сбрендин согласился нам помочь, и его воины уже ищут тех, кто мог бы знать личность убитого. – На губах Владыки мелькнула тонкая улыбка. – Тебе нечего волноваться, Тайна. Всего лишь нужно сходить и вернуть домой моих внуков.

Мои руки с силой сжали голову, словно стараясь удержать поток воспоминаний, которые услужливо подсовывал мне воспаленный мозг. Все, что я хотела забыть. Все события вчерашнего вечера. Я снова увидела закрывающийся портал.

– Тайна, мы их не потеряли. Мы их найдем! – Голос Велии проник в уши, словно сквозь толстый слой ваты.

Я посмотрела ему в глаза. И задала самый важный для меня вопрос:

– Ты знаешь, в каком они мире?

Велия опустил глаза.

– В каком точно они мире, сказать невозможно! – ответил за него Пентилиан. – Но мы почти точно отследили, куда были открыты переходы и два близких к ним отражения. Я могу с уверенностью сказать, что дети в одном из этих четырех миров. Поэтому вам нужно будет пройти их все.

– Но на это уйдут годы, столетия! – На меня вдруг накатило истеричное веселье. Не сводя глаз с невозмутимого Пентилиана, я нервно захихикала. – И как мы будем их искать? На кис-кис или, может, на свист откликнутся?

Пентилиан, не ответив, перевел взгляд на сына.

– У детей есть с собой ваши подарки? Украшения?

– Да. – В глазах Велии блеснуло понимание. – Перед балом я дал Дару меч, а Саниэль – амулет защиты.

Владыка улыбнулся.

– Хорошо! Эти вещи будут для вас маяками. И еще. Тут кое-кто пожаловал к нам в гости. – Он легко поднялся, подошел и распахнул дверь, затем так же молча вернулся к дивану.

В полумрак комнаты по одному стали заходить наши друзья.

– Лендин! – Вскочив, я повисла у гнома на шее, нацеловывая его седые щеки. – Я так давно тебя не видела! Ларя! Жив еще, пьянчуга! – Оторвавшись от прослезившегося Лендина, я обнялась с эльфом.

– Не дождешься! – с застенчивой улыбкой буркнул Ларинтен, с куда большим удовольствием обняв подошедшего к нам Велию.

Я радостно разглядывала нагрянувших к нам друзей. Эльф стал еще более тощим и теперь на манер полукровок завязывал светло-грязные патлы в длинный хвост. Лендин поседел, отрастил бороду до пупа, но по-прежнему был крепок.

– Привет, Тайнюха! – Гном, обменявшись крепким рукопожатием с Велией, оглядел меня оценивающим взглядом. – Это ж скока я тебя не видел? Лет сорок? Цветешь!

– В смысле покрылась плесенью? – ехидно посверкивая глазками, уточнил Ларинтен.

– На себя посмотри, поганка бледная! – оборвал его гном, кинув короткий взгляд на Велию, снова усевшегося на диван.

– Так, ну-ка цыц! – Голос Крендина заставил всех замолчать. – Че развеселились? У нас горе!

Закрыв дверь, он шагнул в комнату последним.

– И что теперь? – обернулся к нему Лендин. – Сидеть и сопли жевать? Мы и пришли помогать горю! Степу в Златогорье оставили за хозяйством смотреть, а сами к вам. Как только узнали…

Он прошел и сел рядом с Велией.

– Слышь, Вел. Найдем мы твоих пацанят. Даже не сумлевайся!

– Да я и не «сумлеваюсь». – Он улыбнулся, крепко пожав протянутую руку, и нахмурился. – Только не понял: вы что, хотите пойти с нами?

– Ха, очнулся! Шестьдесят лет власти не пошли тебе на пользу, совсем туго соображаешь! Конечно, с вами! Или, ты думаешь, мы вас одних отпустим?

– Но это опасно!

– Не опаснее чем на ярмарке топором махать! – фыркнул Лендин.

– А мы сюда и не отдыхать приехали! – вдруг запальчиво выкрикнул Ларинтен. – И если хочешь знать, Вел… Я давно хотел тебе сказать…

В дверь постучали. Робко, проникновенно.

– Да, совсем забыл! – оживился Владыка, поглядывая на дверь. – Это не все гости!

Он звонко прищелкнул пальцами, и дверь, словно от порыва ветра, распахнулась, впуская четыре кутающихся в длинные плащи фигуры.

– Вел, Тайна! Как только узнали, сразу к вам. – Голос Шарза я бы не спутала ни с чьим другим.

Велия поднялся и шагнул к гостям.

– Шарз! Ниаза! Лузя! Рад видеть вас всех в добром здравии! – Он по очереди обнялся с драконами и обернулся к четвертому силуэту. – Нирьяна? Хочешь еще что-нибудь предсказать?

– Прости, князь! Не знала, что мое пророчество исполнится так! – Откинув капюшон, предсказательница прошла и села на свободный диван. – Вообще не думала, что исполнится!

– Так, господа, прошу всех сесть. Разговор предстоит долгий! – вклинился Владыка, подождал, пока все усядутся, и продолжил: – Нирьяна, не оправдывайся за то, в чем ты бессильна. Не бойся того, в чем сильна! Дар предсказаний дается избранным, и не нужно его стыдиться. Лучше скажи, где дети? Что ты видишь?

Предсказательница задумалась, закрыла глаза.

– С ними все хорошо, Владыка! Они в Железном мире!

– Что такое «железный мир»? – занервничал Велия.

– Сказать точно не могу. Но в этом мире железные деньги, железные люди и даже мозги – железо!

– Жуть! – Велия поднял на отца взгляд. – Ты уверен, что среди выбранных миров есть этот «железный мир»?

– Дайте мне пространственную карту! – Нирьяна поднялась и шагнула к Пентилиану.

Тот достал небольшой шар, словно выточенный из куска обсидиана, и прищелкнул пальцами. В полумраке комнаты зажглись тысячи точек. Предсказательница ненадолго замерла над паутиной созвездий.

Владыка, поискав, указал ей на четыре планеты, бледно-голубыми шариками кружащиеся достаточно далеко друг от друга.

– Вот те четыре мира, на которые указали придворные маги.

– Да, князь! – кивнула она, изучив карту. – Среди этих миров и затерялся Железный мир. И уж поверь, его ты узнаешь сразу!

– Ладно, времени мало! День заканчивается. Определяйтесь, и пойдем. – Владыка поднялся.

– А че определяться? – пожал плечами Лендин. – Я пойду. Шутка ли, шляться по мирам вдвоем?

– Ага, и где тебя потом искать? – тут же вскинулся Ларинтен. – Нет, ты как знаешь, но одного я тебя с ними не пущу!

– Зачем одного? Я тоже иду с вами! Преемников, хвала Всевышнему, я нашел, – Шарз кивнул Лузару, – так что не худо бы и отдохнуть от трудов праведных!

– Ага, здорово! Только вы еще меня забыли! – подал голос Крендин. – Куда вы, туда и я. Че мне тут без вас делать?

– Кто бы сомневался! – тихо вздохнул Велия и посмотрел на отца. – Когда идем?

– Скоро сюда принесут дорожные мешки. Там все необходимое. Я не знаю, как долго продлится ваше путешествие, но, думаю, на первое время хватит. И самое главное: мы создали упрощенный пояс переходов. Естественно, у вас не возникнет проблем в общении с местными жителями. На каждый мир вам будет отпущено несколько дней, после чего откроется следующий переход. И еще: на поясе есть экстренный портал домой. Запомните, вы должны всегда быть рядом с Велией, чтобы не опоздать, иначе надолго останетесь в отражении.

– И, как всегда, мы должны будем взять с собой ваш шпионский причиндал?

– Ты о чем, Тайна? – Владыка посмотрел на меня, ожидая ответа.

– Об «Оке Всевидящего».

– К несчастью, такие амулеты действуют лишь в том мире, где они были созданы. – Он развел руками.

– Насколько я знаю, – Шарз задумчиво потер подбородок, – только амулеты силы не утрачивают свои способности в других мирах.

– Как все запущенно! – вздохнул Ларинтен.

В дверь постучали. Три нагруженных дорожными мешками эльфа, не дожидаясь разрешения, шагнули в комнату.

– Ваши вещи, – оповестил Владыка. Дождавшись, когда слуги раздадут мешки, он поднялся и протянул сыну звякнувший пластинами браслет. – На, Вел. Это – Пояс переходов. – И, не дожидаясь, пока тот наденет браслет, пошел к выходу.

Уверенно шагая из портала в портал, Пентилиан вывел нас в мрачный каменный зал.

Даже удивительно, что в Винлейне есть такие катакомбы. А может, мы под землей?

Тяжелый полумрак разгоняло пламя нескольких сотен свечей. Я невольно вцепилась в руку мужа и, вслушиваясь в гулкую тишину, настороженно оглядела два каменных возвышения с подозрительными желобами по краям.

– Это что, камера пыток? – не выдержала я и тут же захлопнула рот. Эхо, изгаляясь на все лады, полетело по залу, отскакивая от стен.

– Ну почти! – обернулся Владыка. – Это ритуальная зала. Здесь мы оживляли тебя, девочка.

Оглядев все уже совсем другим взглядом, я передернулась.

В самом дальнем углу стояло нечто высокое, скрытое плотной белой тканью. Подойдя, Владыка решительно сорвал полог, явив нашим взорам арку. По краям, словно впаянные в белую дугу, мерцали непонятные символы. Едва тонкие пальцы Пентилиана коснулись их, как воздух подернулся рябью и в арке заплескались ультрамарином круги портала.

– Так это и есть переход между мирами? – занервничал Ларинтен. – А даже и не скажешь! Ничем не отличается от обычных городских порталов. Разве что цвет поярче.

– Совершенно верно! Это переход в один из выбранных четырех миров, – кивнул Владыка. – Ну? Долгие проводы – лишняя боль!

– Подожди, Пентилиан! – Я наконец поняла, что мне не давало покоя. – А что со Светлой?

Владыка посмотрел на меня. Улыбнулся.

– С ней все хорошо. Вернешься и наговоритесь.

Или не вернешься…

Я позволила крепким рукам мужа обнять мои плечи и, уже не оглядываясь, пошла к порталу.

Часть вторая ПУСТЫННЫЙ МИР

Бережный звон отразился от памяти будущих дней…

Медленный стон в бесчувственном пламени прошлых ночей.

Утро и вечер слиты в едино в красках зори…

…время калечит белую спину вечной любви.

ГЛАВА 1

Эльф едва переставлял ноги. Проклиная слепящий, обжигающий ветер, он незаметно доплелся до полуразрушенной стены, словно выросшей из песка. Щурясь и ежесекундно протирая глаза, он с опаской заглянул в разлом. Песчаную площадь, которая открылась перед ним, хранили две квадратные каменные башни – единственные свидетели некогда возвышавшегося здесь города. Дальше белоснежным платком до самого горизонта простиралась пустыня.

Да что за мир-то такой? Хоть бы встретить кого-нибудь. Расспросить… А если здесь никто не живет? Нет, не будем о печальном… А вдруг он не поймет аборигенов? Да нет, поймет! Должен понять. Когда-то давно, в одной из книг о переходах было написано, что колдун, открывая межмировой портал, настраивает его так, чтобы перемещаемый не испытывал трудности в понимании местного населения. А Бервуль был толковым магом, и все бы у них получилось, если бы не маленький ублюдок!

Боль обожгла кисть. Люминель опомнился.

Нет уж, если проламывать, то головы, а не сожженные солнцем стены!

Он скользнул в пролом и, проваливаясь в песке, зашагал к темным башням, но не сделал и пяти шагов, как под его ногой что-то зашевелилось. Отпрыгнув, он с удивлением увидел, что круглая, белая, а потому незаметная на песке крышка откинулась и из темноты провала показалась замотанная в белую ткань голова. Рядом открылся еще один люк, и еще.

Смущаясь под пристальными взглядами невидимых глаз, эльф почувствовал, как в глубине души поднимается паника.

Бежать? А если у них оружие? До стены шагов пять, но лучше не рисковать. Или попробовать?

Люминель попятился, но не успел сделать и пару шагов, как певучий голосок, раздавшийся позади, развеял все страхи:

– Мужчина?

Он поспешно обернулся.

Преградившие дорогу невысокие фигурки радостно загомонили:

– Мужчина!

– Высокий!

– Молодой!

– Длинноволосый!

– Какой редкий экземпляр!

– А вдруг он чародей?

– Тогда нам дадут хорошую награду.

– Тихо! – заставив всех замолчать, бичом хлестнул грудной, чуть хрипловатый голос. – Помните приказ? Всех мужчин доставлять к госпоже. Взять его!

Скрытые белоснежными плащами фигурки, наставив на эльфа странные серебристые трубочки, проворно начали его окружать.

– Эй, эй! Я странник. Путешествую между мирами. У вас есть порталы?

Но вместо ответа на интересующий его вопрос что-то тяжелое и, судя по всему, каменное обрушилось ему на голову, заставив сдаться на милость победителей.

ГЛАВА 2

– Вот, блин, встряли! Ну, судя по пейзажу, это не железный, а песчаный мир. – В лицо дохнул горячий ветер. Бросив печальный взгляд на исчезающий портал, я зажмурилась и отвернулась.

Выпустив всех наших друзей, он свернулся в крохотную искорку и растворился в белесом небе.

Мы оказались один на один с белоснежной, искрящейся в лучах солнца пустыней.

– И чего бы не попасть в мир, где живут одни гномы и пьют с утра до вечера эль? – недовольно фыркнул Лендин.

– Н-да, мне бы тоже такой мир понравился! – поддержал его эльф.

– Кто бы сомневался! – Шарз подошел к нам. – Вел, ну и куда теперь?

– Прямо. В этом мире нам делать нечего, но придется гулять дня три, пока не откроется следующий переход.

– Три. Дня! В пустыне?! – Крендин, обреченно сопя, огляделся.

– И это в лучшем случае! – кивнул Велия.

* * *

– Госпожа! У башен обнаружен пришелец. Куда прикажете его? – Командный, с хрипотцой тенор выдернул эльфа из тяжелого забытья.

– Несите его к Лучезарной Софо.

Высокий, резкий голос заставил его нервно дернуться. Не по-женски крепкие руки сильнее прижали Люминеля к неровной и теплой поверхности. Разлепив веки, он некоторое время тупо таращился вверх, на загорающиеся и гаснущие в такт мерным шагам светлые квадраты, пока до него не дошло, что его куда-то несут по странному, скрытому полумраком тоннелю.

Вскоре невысокий арочный потолок сменил теряющийся в полумраке купол зала.

«Наверное, принесли к Владыке, гм… Владычице. Все бабы – дуры! Надо запудрить ей мозги и сбежать! – Повернув голову, он краем глаза заметил скрывающееся в темноте громадное каменное кресло. – Ну вот. Трон! Я так и знал!»

Неожиданно его грубо скинули на песчаный пол. Люминель коротко взвыл, когда его колено прошила острая боль. Женщины, словно не замечая ненависти, сочащейся из белесых глаз эльфа, склонились в глубоком поклоне перед пустующим троном и чуть ли не хором затянули:

– О, Сияющая Софо! У двух башен на северной границе мы обнаружили пришельца.

Мгновение ничего не происходило. Затем откуда-то из темноты, окружающей кресло, появилась в ореоле золотистых кудрей невысокая, ярко накрашенная и довольно симпатичная женщина. Кутаясь в зеленую шаль, она неспешно подошла, села на трон и внимательно оглядела процессию.

Исподтишка рассматривая королеву, эльф даже невольно залюбовался надменным взглядом ее синих глаз.

– Поднять!

Нагло дернув за шиворот, девицы заставили его подняться. Тонкие губы королевы брезгливо покривились.

– Высокий, но худой. К тому же изуродовано лицо. Отправьте его к ремесленникам на нижний уровень города. Он явно не заслуживает ничего, кроме того чтобы работать за содержание. Выдайте ему одежду и поселите в какой-нибудь пустой клетке.

– Э-э-э, уважаемая! – занервничал Люминель, не обрадованный грядущей перспективой. – Скажите, а у вас в городе есть переходы? Я вообще-то здесь ненадолго.

– Ты будешь здесь, пока сможешь служить моему народу. – Льдинки глаз смерили его презрительным взглядом.

– Ну уж нет! У меня другие планы на оставшуюся жизнь! – Люминель, и откуда смелость взялась, дернулся, освобождаясь из удерживающих его рук, и посмотрел королеве в глаза. – Я ненавижу плен!

Он залихватски прищелкнул пальцами, и веревки, стягивающие его запястья, дохлыми змеями упали к ногам. Женщины уставились на него, как на сошедшего с небес Всевидящего.

– Ты чародей? Колдун?! – Рыжеволосая красавица восторженно соскочила с каменного кресла. – О-о-о, ну тогда другое дело! У нас почти нет чародеек, и колдуны-мужчины к нам приходят очень редко… Хорошо, что ты попал в мой мир! От тебя могут родиться хорошие колдуньи…

Запрокинув голову, она обошла его и, восхищенно разглядывая, прерывающимся от волнения голосом вынесла приговор:

– Отвести его на средний уровень. Предоставить отдельные покои. Охрану. Усиленно кормить! Через семь восходов красного солнца приготовить для него самых лучших самок. Я хочу, чтобы в моей империи родились хорошие чародейки!

Еще лучше!

Эльф, не скрывая брезгливости, оглядел обступивших его коротконогих женщин.

Гномихи. Самые настоящие гномихи!

– Не-ет! Я не собираюсь быть самцом-производителем! Мне нужно идти! Я всего лишь ищу портал! И если вы не хотите, чтобы я прямо сейчас…

Из-под скрывающих стражниц балахонов вылетели короткие дубинки, градом обрушиваясь на растерянного эльфа. От неожиданности он остолбенел.

– Молчать! – Софо сделала знак, и избиение тут же прекратилось. – В моем мире мужчины, которым я благодушно дарю жизнь, если молчат добровольно, в подарок получают целый язык! Ты меня понимаешь? Тебе очень повезло, что ты чародей. Оставь потомство за двести красных восходов, и, если среди родившихся будет хоть одна колдунья, тебя будут содержать как короля! Конечно, в обмен на твое семя.

– Иди ты к бесу в… Мне нужен переход! Понимаешь ты? Пе-ре-ход! – Эльф словно взбесился. Страх перед наказанием бесследно исчез. Ну не мог он бояться этих коротконогих карлиц. А согласиться с их абсурдным предложением – ну уж нет!

– Хорошо! Я не буду тебя принуждать. Раз ты не видишь очевидного, придется дать тебе время на размышление. – Рыжая неторопливо прошла к трону и уселась. Сделав знак стражницам опустить дубинки, она приказала: – Уведите его в клетку. Пусть он увидит иную сторону существования. Поймет, от чего отказывается. И запомни! Из этого мира еще никто не смог уйти без моей помощи!

ГЛАВА 3

– Вел, я устала. Давай устроим привал и чего-нибудь выпьем? Я даже согласна на зелья! Ну сколько можно идти? Мы что, куда-то опаздываем? Или ты предлагаешь ходить, пока не откроется переход? Ве-ел, ты что, оглох?

Слепящее солнце, отражаясь от песчинок, казалось, уже выжгло глаза. Плетясь вслед за мужем, я тихо ныла, не обращая внимания на катящиеся по щекам из обожженных глаз слезы.

В начале нашего марш-броска по пескам не было так тоскливо. Мы бодро шли, переговариваясь и смеясь над мемуарами Лендина и Шарза. Затем разговоры смолкли. Через некоторое время стало вообще тяжко. На горизонте показался красный шар второго солнца.

– Ве-ел!

– Тайна, сколько можно?! На, выпей!

Я сфокусировала глаза на маленькой бутылочке нежно-малинового зелья выносливости, плещущегося перед моим носом. Ясно. Велии надоело слушать мои хриплые стоны. И на том спасибо! Обрадованно схватив склянку, я прильнула к ней потрескавшимися губами.

– Остальные, я думаю, знают, как обращаться с мешками? – спросил Велия.

– А эль там есть? – оживился Лендин.

– Не думаю. Да и зелий там в обрез. Но если кому нужно, пейте, и пошли.

Рядом со мной вздохнул Крендин.

– Тайна, можешь рассчитывать на мои зелья. Баловство это одно, а не помощь.

Ларинтен демонстративно скинул мешок и заинтересованно забренчал содержимым.

– А вот я не настолько сердобольный! – улыбнулся он, выуживая пузатенький бутылек. Сколупнув крышку, он подмигнул мне: – Твое здоровье, Тайна.

Смотреть, как исчезает в его глотке кроваво-красная жидкость, я не стала, развернулась и молча пошла вперед.

– О, гляньте, а что это там такое?

Сколько мы прошагали, взбодрившись зельями, – не знаю. Взволнованный голос Лендина заставил меня оторваться от изучения песчаных волн, сминаемых моими подошвами. Все замедлили шаг, вглядываясь в белоснежную даль.

Невдалеке странно темнели черные квадраты.

– Словно двери, – озвучил мою мысль Шарз.

– Или окна… – кивнул, не сводя глаз с темных провалов, Велия.

– Все равно не узнаем, пока не дойдем, – хмыкнул Крендин и, выхватив топор, зашагал вперед.

Черные квадраты действительно оказались чем-то вроде колодцев, доверху налитых манящей прохладной темнотой.

– Вот интересно, а что там? – Ларинтен сунул в люк длинный нос и тут же шарахнулся назад. – Ой, мамочка!

Все настороженно уставились на высунувшуюся из темноты невысокую, закутанную в белую ткань фигурку. Из-под низко надвинутого на лицо капюшона нас с любопытством оглядели большие синие глаза, и мягкий женский голос восторженно промурлыкал:

– Иномирцы?!

Она проворно выбралась и, гортанно крикнув в колодец, шагнула к нам. Вслед за ней из темных провалов белыми муравьями повылазило с десяток таких же существ. Окружив, они, словно не боясь возвышающихся над ними на добрых полметра незнакомцев, с искренним любопытством принялись дергать нас за плащи и гладить рукояти клинков.

– Это что за озабоченные создания? – Ревниво спасая от цепких рук кинжалы, я увернулась и натянула ветровку.

– Ай! Ой! Пшли прочь, селянки дикие! А то у меня короста пойдет по телу. Руки убери! – Ларинтен нервно задергался, яростно отпихивая облепивших его женщин, наконец не выдержав, он угрожающе выхватил короткий меч.

Фигурки откатились и недовольно зашептались. Вдруг в руках одной блеснула серебристая трубочка. Вылетевшая из нее короткая молния коснулась клинка Ларинтена и исчезла. Он недоуменно постоял, разглядывая лезвие, и вдруг забился, словно в приступе падучей.

– Ах вы твари! – взревел Лендин, выхватывая топор.

– Угомонись! – Шарз, ловко поймав его за шиворот, отпихнул себе за спину и, не обращая внимания на постанывающего эльфа, с широкой улыбкой шагнул к фигурам. – Гм, дамы! Мы гости вашего мира, и, к счастью, ненадолго. Прошу простить моих спутников за столь грубое поведение, но виной всему усталость от дальнего перехода, отягощенная вашим негостеприимным климатом. Мы с удовольствием погостим у столь прелестных созданий, дабы отдохнуть для дальнейшего пути!

Очарованные его мягким, бархатным голосом и ослепительной улыбкой, женщины застыли изваяниями и, чуть приподняв капюшоны, заулыбались в ответ.

Я тихо фыркнула.

Редко кто мог устоять перед магией дракона.

– Это мои пленники! – вдруг выпалила одна. – Я первая их увидела. Значит, этот мужчина и награда Софо будут моими!

– Ха, и как бы ты одна их всех удержала? – возразила другая.

– Да, если бы не мы!

В запале спора женщины не заметили, как скрывающие их капюшоны спали на плечи, открыв обжигающим лучам солнца и нашим любопытным взглядам странные, круглые, с чуть приплюснутыми носами лица в обрамлении рыжих волос. Единственным украшением были ярко-синие, с чуть сиреневатым отливом, выразительные глаза.

– Не ссорьтесь, сударыни! – не переставая улыбаться, вновь заговорил Шарз. – Мы для всех станем гостями!

Женщины опомнились и замолчали, поспешно скрывая капюшонами лица, а после загомонили снова:

– Мы отведем их к Софо, все расскажем, и Благословенная не оставит нас без награды.

– А как мы их понесем?

– Они такие большие.

– Мы их и за день не дотащим.

– А может, позвать сестер с нижних этажей?

– Ага, и делить награду с ними?

Стражницы задумались.

– Милые дамы, мы никогда бы не позволили затруднять вас своими перемещениями. Конечно, мы пойдем за вами, куда бы вы ни приказали. Кто в силах отказать таким очаровательным созданиям?

Побуравив его подозрительными взглядами, женщины столпились, что-то тихо обсуждая.

– Ну, Шарз! При таких талантах просто удивительно, что ты еще не нашел себе половинку! – тихо фыркнул рядом со мной Велия.

Наконец они о чем-то договорились и, вооружившись короткими смешными дубинками, снова взяли нас в кольцо.

– Хорошо! – угрожающе промурлыкала одна, не сводя глаз с дракона. – Вы пойдете сами, но не пытайтесь бежать! Иначе испытаете ужасную боль. Как он.

Ее пальчик целенаправленно уперся в сидевшего на песке эльфа. На мгновение замерев, он быстро вскочил и испуганной тенью юркнул за наши спины.

– Идемте! – Она развернулась и, сделав знак подругам, зашагала к темнеющим в песке квадратам.

Подталкиваемые стражницами, мы с удовольствием заторопились к манящим прохладой колодцам.

ГЛАВА 4

Они опускались в странной, напоминающей клетку грохочущей конструкции, казалось, уже целую вечность. Украдкой заглянув вниз, сквозь частые, прозрачные, похожие на лед прутья, эльф увидел только тьму, вечно царившую здесь. Испуганно сглотнув, он отступил на середину и зажмурился.

Неожиданно спуск закончился. Глухо загремев, клетка покачнулась, вздрогнула и замерла. Почувствовав увесистый тычок в спину, Люминель открыл глаза и шагнул в распахнувшуюся дверь.

Перед ним оказалось три коридора, уходящие в густой полумрак. Недолго думая, стражницы свернули в один из них и уверенно зашагали, не забывая обидно подгонять его дубинками.

Нависающие темные своды и редкие чадящие факелы создавали ощущение тюрьмы, где в клетках не один десяток лет томились всеми забытые узники.

За некоторыми дверями царила тишина, пугающая больше обреченных стонов и безумного рычания. Возле одной из них стражницы остановились и, отодвинув тяжелый засов, толкнули эльфа в воняющую нечистотами темноту.

Обо что-то споткнувшись, Люминель больно ударился головой о стену и растянулся на холодном полу. Дверь захлопнулась, оставив его одного в смрадной, словно живой темноте. Или не одного?

– Блин, еще одного бедолагу к нам на перевоспитание засунули!

– Ага, нам за вредность молоко давать надо.

– Какое молоко? Слава богу, если хлеба принесут.

– Ага, принесут! Гадость в бидончике. А потом после этой наркоты такое чудится – мама не горюй!

– Эх, мужики! А я сплю и вижу, где бы в этом поганом мире табачку найти!

– Забудь, Петя! Курить – здоровью вредить!

– Ну-ну, после того как мы тут хренову тучу времени пьем какую-то психотропную гадость, самое время думать о здоровье!

– Блин, какого х… я поперся с вами?! Шашлычки-и, ба-анька! Сидим вот теперь…

– Н-да-а! Знать бы, как отсюда свалить!

Эльф, понимая, что от этого странного разговора начинает потихоньку дуреть, осторожно шевельнулся, привлекая внимание.

– О, гляньте, мужики! Очухался!

– Эй, братан, ты как? Жив?

Люминель почувствовал, как его подхватили и, приподняв, прислонили к холодной стене. За шиворот посыпались мелкие песчинки.

– Вы кто? – простонал он, держась за голову. Глаза привыкли, и теперь, когда темнота перестала быть кромешной, он принялся разглядывать обступивших его двух оборванных бородачей. – Люди?

Мужчины переглянулись. Один, покрутив пальцем у виска, сплюнул на пол и уселся рядом.

– Нет, блин, инопланетяне!

– А это кто? – настороженно покосился на него эльф.

– Ты че, типа, под психа решил закосить? – фыркнул другой, усаживаясь перед ними на корточки.

– Чего сделать? – Только опечаленных рассудком ему в компанию и не хватало!

– Тьфу ты, придурок! Слышь, мужики, видать, его те бестии хорошо о стенку приложили.

– Эй, чудила, тебя звать-то как? – спросил сидевший рядом.

– Люминель.

– Как?! – Бородачи снова переглянулись и заржали.

– В натуре придурок! А че не Димедрол или Эффералган?

Эльф понял, что сходит с ума.

– Вы знаете таких величайших эльфов?!

– Кого? Эльфов?!

– Тихо, тихо, Толян! – Сидевший на корточках мужчина пересел ближе. – Так ты, типа, толкиенутый?

Эльф, не поняв ни слова, пожал плечами.

– Не знаю! Наверное.

– Тьфу ты!

– Мужики, да отстаньте вы от него! Хрен его знает, может, на самом деле эльф. Глянь – мутация налицо. Вернее на ушах, – послышался из темноты низкий голос.

– Ага. Слышь, браток, ты случайно не из Семска? Ну, типа, жертва радиации?

– Нет. – Люминель сильнее вжался в стенку и исподлобья посмотрел на сидевших рядом. – Я из Аланара.

– А это где? В Африке?

– Ха-ха, Петя, уморил! А я смотрю – вылитый негр! Слышь, блондин, пить хочешь?

Эльф брезгливо покосился на протянутую фляжку.

– На! Я водички немного натырил. Василь, а ты че в сторонке сидишь? У тебя, кажись, еще что-то типа хлеба оставалось? Давай убогого накормим?

Темнота шевельнулась. Только теперь Люминель увидел третьего.

– Да пошел он в ж… Я че, похож на Красный Крест, спасать длинноухих придурков?

– Ну тож верно! – покладисто согласился сидевший рядом с Люминелем. – Так что, друган, как-нибудь в другой раз. Самим мало!

Вдруг дверь, глухо стукнув, отворилась. На пороге появились три стражницы.

– О, снова приперлись!

– О г… вспомнишь, оно и всплывет!

– В натуре!

Дикари как по команде уселись вдоль стены, с опаской поглядывая на женщин.

Двое остались стоять у входа, поблескивая зажатыми в руках странными трубками, а одна сделала несколько шагов и остановилась перед Люминелем.

– Ну как, чудодей? Решился? Согласен пойти с нами, или оставить тебя здесь до следующего красного восхода?

Покосившись на бородачей, эльф опустил глаза и кивнул.

– Да, согласен! – Он поднялся и шагнул к двери.

– Тьфу ты, гнида! – Мрачный тип со странным именем Ва-си-эль, ввернув заковыристое словечко, зло сплюнул на пол. – А ты, Толь, ему воду, хлеб… бл… как человеку!

Один из сидевших узников пожал плечами и, провожая взглядом сгорбившегося эльфа, тихо буркнул:

– А может, он не знает, что его ждет? Надеется по-тихому свалить.

– Слышь, мужик, не верь этим тварям! – Другой поднялся вслед за ним. – Они тебя вы… гм, это… высушат и выкинут!

Из-под плаща раздалось гневное шипение. Тут же из блестящей трубки вылетела молния и, сплавив песок над головой говорившего, с треском развеялась.

В наступившей тишине эльф, ни на кого не глядя, шагнул за порог.

ГЛАВА 5

Мы некоторое время шли по темному узкому коридору. На невысоком потолке, словно сопровождая, загорались и гасли тусклые плиты, отражаясь в словно вырезанных из блестящего белого песка стенах.

Вскоре коридор привел нас в небольшой полукруглый зал с одиноко стоявшим у дальней стены громадным креслом. Или вернее было бы сказать – троном. На нем восседала закутанная в зеленую шаль женщина. Ее яркие золотисто-рыжие волосы вызывали оторопь.

– О, блистательная Софо! Мы привели к тебе пленников. Мужчин.

Софо величественно поднялась и подошла к нам. Внимательно оглядев каждого из нас, она остановила взгляд на Шарзе.

– Славно! Боги сегодня шлют подарки один за другим. Что ж! Добро пожаловать в мой город! Я – властительница этих земель.

– О, очаровательная госпожа! – улыбнулся дракон. – Вы позволите вас так называть? Простите очерствевших в походах и войнах странников. Мои друзья молчат, потому что не в силах выразить вам свое восхищение.

Рыжеволосая, с восторгом разглядывая Шарза, улыбнулась.

– Откуда вы?

– Название нашего мира ни о чем не скажет тебе, о роза моего сердца! Мы странники. Но на те несколько дней, которые мы вынуждены находиться в этом мире, с удовольствием станем твоими гостями.

Рыжая, словно наслаждаясь, чуть прикрыла глаза, с легкой улыбкой на пухлых губах слушая низкий, бархатистый голос дракона.

– Ты учтив, воспитан и умен. Я еще не встречала мужчин подобных тебе. Ты красив, высок и статен! Пожалуй, я позволю тебе несколько дней… или лет ублажать мое величество.

– Э-э-э, – Шарз нервно сглотнул, – а что, «погостить» подразумевает нечто большее, чем совместную прогулку и знакомство с достопримечательностями?

– Ты очаровал меня, мужчина. – Рыжая кивнула стоявшим в отдалении стражницам. – Уведите его в мои покои!

– Так, ша! – Мужчины ощетинились оружием. – Никто! Никуда! Не идет!

Я кашлянула.

– А может, такой принудиловке есть альтернатива? – Взгляд королевы метнулся по нам и остановился на мне. – Ну, это я к тому, что лучше мы перекантуемся в каком-нибудь подвале. А то с дороги – сама понимаешь! Какая там, в баню, романтика?

– Фу, как глупо! Мальчик, ты не понимаешь сам, что говоришь! – скривила губки Софо. – Что ж! Придется и вас наказать!

Она успокаивающе махнула стражницам. Те тут же спрятали серебристые трубки.

– Я не хочу портить такой материал. С них достаточно будет иунижения. Отведите их к моим зверькам из Окраинного мира. Если они решат остаться, закройте их там до утра! Уже завтра они будут целовать вам ноги, умоляя делать с ними все что угодно! – Развернувшись, она величественно прошла к трону. Села и, вскинув руку, наставила на нас указательный палец. – Увести. Всех! Посмотрим, что они запоют завтра!

* * *

Торопясь исполнить приказ королевы, стражницы привели нас на площадку, в центре которой стояла круглая клетка с толстыми прозрачными прутьями. Признаюсь, не ожидала увидеть в этом подземном городе прототип лифта.

Загнав нас внутрь, стражницы захлопнули дверь, и конструкция, дико взвизгнув, потащилась вниз.

Проводив взглядом уменьшающиеся фигурки, я, шагнув подальше от края, вцепилась в руку Велии.

– Ненавижу маленькие пространства! – Похоже, Шарз тоже нервничал.

– Угу! – охотно поддержал его Ларинтен и только собрался продолжить мысль, как его перебил Лендин.

– Только ляпни что-нибудь про мучающую тебя «кластерофобию»!

Смерив обиженным взглядом внушительный кулак друга, эльф оскорбленно запыхтел.

– Вел, – я посмотрела на мужа, – неужели эти стражницы считают меня мужчиной?

Он неопределенно дернул плечом.

– Я думаю, в нашей ситуации это даже хорошо! Странный матриархальный мир – бредовый в самом своем понимании! Держись рядом. Никуда не лезь!

Разглядывая его сосредоточенное лицо, я хихикнула.

– Насчет этого мира я с тобой согласна. Тетеньки все как на подбор и, видимо, такие же сумасшедшие. Наверное, хорошо, что мы не видели их дяденек. Нет, а интересно, почему они считают меня мужчиной?

– Вот мучение-то! – не выдержал Ларинтен. – А что ты хотела?! Посмотри на себя! В брюках, темная одежда, ни грамма краски на лице, нечесаные волосы связаны в жуткий хвост, и вся обвешена оружием. Приличные женщины так не выглядят!

Я подбоченилась:

– В смысле?

– Ой, ну я хотел сказать, что так одеваются только сумасшедшие воительницы или наемницы! Только не обижайся!

– Хм, спасибо! Для меня это скорее комплимент! – Я мило улыбнулась эльфу.

Пробормотав что-то нелестное, он замолчал, напуганный угрожающим грохотом. Клетка дернулась и остановилась, покачиваясь, будто на цепях. Перед нами замельтешили белые балахоны стражниц.

Пронзительно взвизгнув, дверь решетки распахнулась. Нам жестами приказали выходить.

ГЛАВА 6

Эльф, раскинувшись на широком ложе, угрюмо смотрел в искрящийся миллионами песчинок белый потолок. В голове, отзываясь болью, билась единственная мысль: «Надо бежать! Бежать!!! Но как?»

Его привели в небольшую полупустую комнату. Вернее даже пустую, если не считать мягкой, шуршащей чем-то постели. Поставив рядом поднос с жареным мясом и прозрачным кувшином, в котором на донышке плескалась мутная жидкость, белые фигуры ушли, многозначительно щелкнув засовом.

Брезгливо поковыряв еду, Люминель отодвинул поднос и улегся на матрас. Жирная пища не вызывала ничего, кроме отвращения. Жажда только при взгляде на кувшин отступила сама собой.

Сколько ему придется здесь просидеть? А меж тем важен каждый миг. Где-то рядом чувствовалось присутствие врага. Да и становиться самцом для коротконогих самок не хотелось… Надо бежать!

Сосредоточенно покусав губы, Люминель закрыл глаза.

* * *

Едва мы вышли из клетки, как нас окружили и повели вдоль темного коридора, освещенного нервными бликами чадящих факелов. Мужчины, словно не замечая обреченных стонов и безумных криков, молча шагали вдоль ряда одинаковых каморок, пока стражницы нас не остановили. Отодвинув засов, они дождались, пока нас скроет вязкая, смрадная темнота, и захлопнули дверь.

– Офигеть, встряли! – крякнул Лендин. Послышался лязг оружия.

– Но-но, вы полегче со своими томагавками! – раздался откуда-то снизу возмущенный хриплый голос.

Темнота шевельнулась.

– Слышь, Вел? Добавил бы света? А то темно, как у… да и поздороваться не помешало бы! – неожиданно пробасил у меня над ухом Крендин. – Сдается мне, что мы здесь не одни.

Над нами вспыхнула искорка, заставив всех зажмуриться.

– Ни хрена себе пиротехники!

– Ага, с непривычки и ослепнуть можно!

– Факт! После ваших фар не проморгаешься!

От дальней стены на нас подслеповато щурились трое заросших бородами, худых, одетых в лохмотья парней.

– Ну извиняйте, ежели чего! – Крендин, крутанув в руке топор, бесшумно повесил его на пояс и развел руками. – Охота было посмотреть, что за страшные звери обитают в этой исправительной клети.

– Какие звери? Обычные люди… – Шарз тремя шагами обошел пустую, словно выточенную из светлого гранита каморку и виновато обернулся к Велии. – Ненавижу такие корзачьи норы!

– Интересно, а что в вас такого страшного кроме зловония? – жеманно зажимая длинный нос, прогнусил Ларинтен. – Вы рады, что нас к вам подселили? А то озверели небось втроем-то?

– Ага, озвереешь тут! – ворча, поднялся один. – К нам всегда каких-то придурков подселяют! Недавно привели одного такого! Так он и часу с нами не пробыл. Так чесанул, когда за ним эти… ну… в белом притопали. – Окинув всех неуверенным взглядом, он потоптался и почему-то шагнул к Крендину. – Петр. – Его далеко не маленькая ладонь просто утонула в лапище гнома.

– Крендин!

– Ха! – оживился второй. – Прикольная кликуха! А я Толян. А там наш друган Вася. – Он поднялся, оглядел нас и радостно улыбнулся. – Че, братки, так же как мы, встряли?

– Да не то чтобы… А вы откуда? – Прислушиваясь к удивительно знакомой речи, я шагнула и встала рядом с Крендином. – Из какого мира?

Парни, смерив меня растерянными взглядами, переглянулись и заспорили.

– А это еще что за вьюноша бледный со взором горящим?

– Гм, что-то он не сильно похож на вьюношу!

– Да в принципе похож, вот только тембр вокала не тот!

Я лучезарно улыбнулась.

– Татьяна. Приятно познакомиться.

– Ни фига себе! Баба!

– Ага, телка!

– Дык, ты че, типа, тоже с Земли?

Я кивнула.

– Ну, типа того!

– Опа!

– А знаешь, как отсюда выбраться? – У Пети возбужденно заблестели глаза. – Мы здесь, наверное, уже год сидим!!! Над нами эти твари в белых плащах опыты какие-то ставят. Мрак! Если принесут хавчик – ничего не ешьте и не пейте! А то мутируете. Подсаживали к нам тех, кто уже не первый год здесь сидит. Ужас!

– Н-да-а! – поддержал его Толян и, предупредив мои расспросы, начал рассказывать: – Поехали мы перед Новым годом к Василю на дачку. Ну, типа, баня, шашлык…

– Все чин чинарем! – покивал Петя. – Посидели часов до двух. Ясен перец, водочки тяпнули. К тому же у Василя махорка была припрятана…

– Ага! – перебил его Толян. – Сидели почти до утра, а потом я и говорю: типа, пора и баиньки. Ну и пошли на второй этаж. У Васьки там спальня – одна на всех. И тут смотрю, на лестнице будто паутина светящаяся развешана.

– Кого х… ты там смотрел?! – зло пробасил угрюмо молчавший до сих пор парень. – Это я вам сказал: глянь, мужики, какая фигня блестящая у меня завелась. А ты мне – «белочка, белочка»! Вот и шагнули!

– Ага! – горько вздохнул Петя, а Толян только кивнул.

– Наутро глаза продрали, глядь – тетки какие-то шуршат, к сожительству склоняют.

– Ну мы им и объяснили, чисто по-русски.

– А они нас сюда заперли. Обиделись, наверное!

– Были бы еще телки нормальные, – рыкнул Вася, – я б подумал. А то страшнее атомной войны и все туда же…

– Ага! – хихикнул Петя и посмотрел на меня. – А ты… гм… вы как сюда попали?

Я пожала плечами.

– А мы по собственной инициативе, мальчики. Ищем кое-кого!

– Ха! Ну, короче, забудьте! Теперь вас отсюда не выпустят. – Толян сплюнул на пол. – Ну или твои друзья согласятся тех коротконожек ублажать.

– Они не в нашем вкусе. – Лендин шагнул к стене и уселся, подперев ее спиной. – Вы лучше скажите, как у вас тут с едой, с выпивкой?

Парни переглянулись.

– Жрачка раз в неделю, а выпивку уже, наверное, год не видели, если не считать за выпивку ту дрянь, которой здесь поят, – пояснил Вася и с надеждой посмотрел на гнома: – А у тебя покурить не найдется?

– Чего? – Лендин удивленно поморгал.

– Че дурака включаешь? Типа, никогда не дымил?

Гном серьезно качнул головой.

– Вась, они больше по зельям! – фыркнула я, подсаживаясь к друзьям. Устав слушать наш треп, они уселись вдоль стены и, расстелив пару тряпок, стали ловко уставлять их едой. – Ловкости, здоровья, магии. Вернее – энергии.

Не сводя голодных глаз с импровизированного стола, парни недоуменно помолчали.

– Это как?

Я махнула рукой.

– Долго объяснять! – И скомандовала: – Давайте присоединяйтесь.

Словно ожидая моей команды, парни уселись и жадно набросились на еду.

ГЛАВА 7

– Так вы че, типа, не с Земли? – когда на импровизированном столе почти ничего не осталось, прочавкал Толян… или Петя?

Если честно, они были грязными, обросшими и казались мне на одно лицо. Даже тембр голоса был одинаково простуженным. Вася отличался от них молчаливостью и настороженным взглядом. А его рослую фигуру вообще было трудно с чьей-то перепутать.

– Не, мы из Аланара, – сыто вздохнул Крендин.

– Опа! А, кажись, я эту географию уже сегодня слышал! – Парни переглянулись.

– Ага, точно! Сегодняшний длинноухий вроде тоже оттудова был!

– Какой длинноухий? – насторожился Велия.

– Какой? – Толян огляделся. – А вот такой!

Его грязный палец с обломанным ногтем уставился на Ларинтена.

– Здесь был эльф?

– Ага! Он тоже себя так же назвал.

Велия нахмурился.

– Вы его узнать сможете?

– А че его узнавать? Говорю ж, на него похож, – кивнул Толян на Ларинтена. – Только нос перебит, лоб рассечен и шрам на губе. Но вот уши – как с одной картины писаны!

Велия прищурился, взмахнул рукой, и перед нами развернулся и повис голограммой портрет Люминеля.

– На него похож?

Парни удивленно вытаращились.

– Кру-уто! – выдохнул Толян.

– Слышь, мужик, а как ты этот фокус проделал? – Петя потыкал в воздух.

Велия усмехнулся, но тут же посерьезнел.

– Я спрашиваю – похож?

– Точно не скажу… – засомневался Петр. – Но вроде он.

– Ага, похож! – покивал Толян. – Только я ж говорю: кто-то ему пластику во всю харю нарисовал. Фиг узнаешь.

– Да он это, он! – не выдержал Вася. – У меня фотографическая память, никакой пластикой не объ… это …манешь!

Велия устремил на меня тяжелый взгляд. Я молча кивнула.

– А че? Этот товарищ из серии «Их разыскивает милиция»? – переглянулись парни.

– Разыскивает. Теперь! – Не став ничего объяснять, я устало привалилась к обсыпающейся песком стене и прикрыла глаза. Смешно, но я ни на секунду не поверила в смерть Люминеля. Не из тех он существ, чтобы не попытаться напоследок как следует испортить всем жизнь.

– Не! На трезвую голову думать такие думы вредно! – вздохнул рядом Крендин и полез в мешок.

Показавшаяся бутыль, литра на три, вызвала несказанное оживление.

– Да тут эля на одного! – разочарованно вздохнул Ларинтен.

– Ага, че так мало прихватил? – поддержал его Лендин, пряча за спину мешок.

– А это не эль! – улыбнулся Крендин, аккуратно откупоривая бутылку. Сделав хороший глоток, он крякнул и передал бутыль сидевшему рядом с ним Шарзу. – Это самогон.

Народ оживился…

– Слышь, Танюх. – Когда бутылка пошла по третьему кругу, ко мне подсел Толян, подвинув недовольного Крендина. – А ты с Земли откуда будешь? Ну, то, что ты из России, я понял, а откуда?

– Из Новосибирска.

– У-у! Столица! А мы из Иркутска!

– Так почти земляки! – улыбнулась я.

– Почти! Тогда давай за это и выпьем! А то я смотрю, что-то ты не пьешь! – Парень бесцеремонно выдернул бутыль из цепких пальцев Ларинтена и, сделав хороший глоток, протянул мне. – На!

Я поморщилась. Давненько я не употребляла гномий самогон, а если честно, не употребляла совсем. К тому же не хотелось вместе со всеми пить из горла… Фу-у!

– Знаешь, Толь, пожалуй, нет. Я… такое не пью!

– Танюх, обидеть хочешь? – Земляк настойчиво ткнул мне в руки бутыль.

– Ей нельзя! – вклинился Велия, отбирая у него емкость. Сделав пару глотков, он покривился. – Когда она пьяная, это опасно для жизни!

– В твоем случае все как раз наоборот! – заговорщицки подмигнула я.

– Ха, наш человек! – неизвестно чему обрадовался Толян.

– Тань, а давай мы тебя напоим и натравим на коротконожек? – ехидно предложил Петр.

– Ага, а сами будем смотреть женские бои без правил, – поддержал его молчаливый Вася.

– Коротконожки не проблема… – улыбнулась я. – Просто за шестьдесят лет отвыкла от крепких напитков.

– За скока?! – переспросил Василь, поколупавшись в ухе.

– Ты не ослышался! Просто во всех мирах время течет по-разному! Например, моему мужу… – Словно не замечая насмешливого взгляда Велии, я задумчиво начала загибать пальцы. – Грубо говоря, триста шестьдесят!

– Ха! Посмотреть бы на того пенсионера! – блестя глазами, пьяненько хихикнул Петя.

– В натуре, Тань, на фиг тебе такой старпер? – фыркнул Толян. – Ты женщина молодая, а в таком возрасте, как у него, актуальны только платонические отношения!

– Ну не совсем! – Я многозначительно помолчала, поглядывая на откровенно веселящийся народ. – А насчет посмотреть… так вот он! Любуйтесь! – И широким жестом указала на невозмутимого Велию.

Тот, сделав еще пару глотков, передал бутыль дракону.

– Н-да-а-а! Беру свои слова обратно! – протянул Петя, не сводя ошеломленного взгляда с колдуна. – Не раздумывая ни секунды, сменял бы Землю на такой мир, как ваш. В четыреста лет выглядеть так, словно тебе всего тридцатка!

– Ага! И с выпивкой там порядок! – вздохнул Толян, отбирая у Шарза бутыль.

– А как насчет того, что там нет курева? – поддел друзей Вася.

– Да ну и хрен с ним! Здоровее буду, – отмахнулся Петя и оглядел всех горящими глазами. – А вам че, типа, всем стока лет?

– Да он у нас самый молодой! – улыбнулся Лендин.

– Нет уж! Самый молодой – я! – шутливо возмутился Крендин. – Мне всего…

– Вот как самый молодой убери еду. Все равно уже все наелись, – перебил его Шарз.

Крендин обиженно фыркнул.

– А зачем убирать, вдруг кому еще закусить захочется?

– Лодырь ты, Крен! – качнул головой Велия и посмотрел на парней. – А вообще, не знаете, что за ерунда творится в этом мире?

Они переглянулись.

– Да подсадили к нам как-то одного дурачка. – Вася придвинулся ближе к моему мужу. – Какой-то маг-производитель.

– Ага. Эти бабы генной инженерией занимаются.

– Чем? – переспросил Крендин.

– Потом объясню! – отмахнулась я. – Ну и?

– Провинился он у них в чем-то, вот и сунули его к нам, – вклинился Петя.

– Да, – кивнул Вася. – Так вот, он то ли бредил, то ли нас боялся, но наговорил такого! Дня два разговорами нас развлекал, а потом его забрали.

– Ну? И что говорил-то? – подбодрил его Велия.

– Да че… Вроде боги наказали этот мир, и в результате непотребных деяний случился мор. И вот что самое интересное – умерли только мужики. Все. От мала до велика. А женщины хоть и тоже заболели, но остались в живых и с тех пор рожают только девочек.

– А от кого рожают-то? – фыркнула я. – Мужики-то перемерли!

– Тут я малость не понял… – задумался Вася.

– Ага, он потом такую пургу метелил! – глубокомысленно покивал Петр. – Вроде того, что этот мир какой-то приграничный и в него легко попасть из других миров. Так вот, местные стервы этим и пользуются: мужиков, что сюда попадают, как племенных быков используют, пока не выдохнутся. А потом на какие-то работы до конца дней отправляют или в клетки забвения. Что это за ерунда – не знаю! Не был!

– Ага, а своих баб, и особенно пленных, заставляют плодить всяких разных уродов.

– Н-да-а… Весело! – Я оглядела притихших друзей. – Хорошо, что они меня за мужика приняли!

– Ага, вот зато потом они удивятся! – мрачно ухмыльнулся Толян.

– Вел, когда переход откроется? – занервничала я. – А то неохота здесь бойню устраивать.

Земляки, услышав про бойню, переглянулись и приготовились заржать.

– Действительно, этот несовершенный мир невиновен, что попался у нас на пути… – без доли насмешки кивнул Велия. – Портал откроется дня через три.

– И втравил нас во все это Люминель! – Я сжала кулаки. – Попадись он мне!..

– Вот! Точно! – оживился Петр, кивая как заведенный. – Так он и назвался! Идиотская кликуха!

– Интересно, что ему нужно? – недобро прищурился Шарз. – Ведь зачем-то же он кинулся, рискуя жизнью, в закрывающийся портал!

– А может, просто убегал? – предположил Крендин.

– Ему нечего было бояться, – качнул головой Велия. – После смерти колдуна его личина спала, к тому же в той суматохе, что царила в зале, можно было незаметно уйти в город. Тем более мы тогда даже не догадывались, что он жив, и просто бы не стали его искать! – Он обвел нас всех взглядом. – Нам надо его найти… и уничтожить!

– Что ты предлагаешь? – пробасил Лендин, выдирая из цепких пальцев эльфа бутыль с плещущимся на донышке пойлом.

– Завтра необходимо снова встретиться с королевой. Уж она наверняка должна знать, где он.

Мужчины переглянулись.

– Угу. И кому, интересно, ты доверишь сию почетную роль? – заинтересовалась я.

Словно не услышав моего вопроса, Велия не сводил с дракона выжидающего взгляда.

Шарз пожал плечами.

– Ну если надо для дела…

– Ага, и где вас потом искать? – занервничала я. – Вел, дался тебе этот эльф! Он же вроде магией не владеет, никуда из этого мира уйти не сможет и лет через сто благополучно сгниет в какой-нибудь клетке! Уж лучше здесь пересидим, дождемся, когда откроется портал, и слиняем к бесовой маме из этого сумасшедшего мира!

– Тайна, успокойся! – тихо попросил Велия. – Магию еще никто не отменял. Нам ничто не грозит! Вам тоже, потому что вы все останетесь и будете ждать нас здесь!

– Да, Тайна, не волнуйся. Мы, как только придут наши тюремщицы, пойдем с ними, все подробненько разузнаем и вернемся, – поддержал его дракон.

– Ага, а че это вдвоем? Я тоже с вами! – возмущенно икнул Крендин.

– Не, я не понял! Значит, как воевать – так я первый, а как развлекаться – меня не зовут? – обиженно потеребил бороду Лендин.

– Ну уж нет! – тут же очнулся Ларинтен. – Еще чего не хватало! Соваться прямо в логово озабоченных баб! Только через мое бездыханное тело…

– Так это мы сейчас устроим! – начал закатывать рукава гном.

– …умершее своей смертью! – поспешно добавил эльф.

– От передозы? – хихикнула я.

– Народ, да вы че, с дуба рухнули? – Парни, присвоив себе бутылку, не торопясь цедили, следя за нашим спором, пока Толян не решил вмешаться. – Если вы уйдете, конкретно рискуете не вернуться!

– Ну да, даже если вы как-нибудь сбежите, вы просто заблудитесь в этих катакомбах! – кивнул Петя.

– Это Вел-то не вернется? – с какой-то потаенной гордостью ухмыльнулся Крендин. – Он же колдун!

– А-а… – глубокомысленно протянул Вася и, посмотрев на друзей, украдкой коснулся виска. – Ну если колдун!..

– А вроде выпили мало… – хмыкнул Петр, отставляя опустевшую бутылку.

– Так! Все! – прикрикнул Велия, заставляя всех замолчать. – Пойдем я и Шарз! А вас всех я попрошу остаться! Мы вас найдем.

– На том и порешили! – зевнул Шарз. – Как только завтра дамочки придут, так сразу и начнем очаровывать!

– Бедные дамочки! – хмыкнула я, но спорить не стала. А чего спорить? Уж если эти двое что-нибудь задумали…

Вскоре мы улеглись прямо на песчаном полу. Парни посоветовали ложиться у двери.

– Там песок мягче и воздух свежее! – застенчиво улыбнулся прикорнувший у стены Толян.

– Хотя есть риск, что какие-нибудь утренние гости в порыве попасть в нашу камеру отдавят вам что-нибудь необходимое! – предупредил Вася, устраиваясь у боковой стены.

– Тогда у самой двери лягу я, – перешагивая через укладывающихся парней, решил Лендин.

– Ну да! Такую подпорку они вряд ли сдвинут! – оценила я, укладываясь у боковой стены рядом с мужем.

Скоро все угомонились.

Было немного зябко. Я даже пожалела, что не выпила немного для согрева. Как бы сейчас это оказалось кстати!

Поворочавшись, я затихла, честно пытаясь уснуть, но сон, вспугнутый мыслями, сбежал. Прислушиваясь к разноголосому храпу, я повернулась к сонно сопевшему рядом мужу.

– Вел. Ве-ел!

– Мм? – вздрогнул он.

– Я боюсь!

– Чего?

– А вдруг ты не вернешься?

– Ага! Здесь жить останусь!

– Ты издеваешься?

– А ты нет? – Обняв, он повернул меня к стене и тепло задышал в макушку. – Рыжие коротконогие женщины не в моем вкусе, могла бы уже понять за столько-то лет! Успокойся и спи!

ГЛАВА 8

Утром нас разбудил лязг засова, удары в дверь и недовольные голоса. Испуганно подскочив, все уселись у дальней стены. В дверь тут же ввалились три стражницы, заставив нас зажмуриться от ослепляющего света факела.

– Собирайтесь! Великолепная ждет вас! И будьте благодарны, что Сострадательная Софо дала вам на раздумье всего ночь и забирает вас из этого ужасного места.

– А нам понравилось! – зевнул Крендин. – Пожалуй, мы еще тут посидим!

– Ага! Чего приперлись? Выспаться не дают! – мрачно поддакнул Лендин, видимо вспоминая свое пробуждение.

Стражницы озадаченно переглянулись и заспорили:

– Сегодня мы подарили небесному огню троих!

– Значит, нужно привести замену.

– Может, посмотреть в других клетках?

– Но эта кровь самая свежая!

– Так! – решила одна из них, угрожающе направив на нас блестящую трубку. – Заберем для начала того, кого ждет королева! За ослушание – боль!

– Его? – Другая стражница услужливо указала коротким пальчиком на Шарза.

– Можно взять еще того здоровяка! – Третьей явно приглянулся Лендин.

– У меня похмелье! Так что романтического свидания у нас с вами, милые, не выйдет! Конечно, жаль, но… может, возьмете вместо меня его? – игнорируя выставленное на него оружие, простонал гном и указал на Велию.

Велия молча поднялся.

Смерив его оценивающим взглядом, стражницы одобрительно покивали.

– Но их только двое!

– Кто еще хочет спастись из клетки наказания?

– А можно мне? – Не замечая убийственных взглядов мужа, я помахала рукой заинтересовавшимся стражницам.

Они переглянулись.

– Мальчик?

– Ну и что, зато красивый, высокий!

– Молодая кровь!

– Хорошо! Еще пойдет этот мальчик!

– Зачем он вам? – поднялся прикидывающийся спящим Крендин. – Возьмите лучше меня!

Они окинули внимательным взглядом гнома.

– Хорошо! Пойдешь и ты! Чем больше, тем лучше!

– Оставьте мальчишку здесь! – Глаза Велии чуть пожелтели. – Он вам ни к чему!

– Это решать королеве! – отрезала одна из стражниц, открывая шире дверь.

* * *

Люминель проснулся. Едва притронулся к еде. Повертел на пальце кольцо.

Интересно, неужели вся его не пойми откуда взявшаяся и всевозрастающая сила от кольца, подаренного Мейаной?

Кольцо желаний…

Закрыв глаза, он сосредоточился, представляя короткий меч.

Бесы!

Он едва успел отпрыгнуть, когда рука от неожиданности выпустила тяжелую, удобно легшую в ладонь рукоять.

Изумленно разглядывая вонзившийся в песчаный пол меч, он крепко ухватил его и дернул.

Шикарно! Только магически созданные вещи могут быть настолько идеальными… но не долговечными. Как сон…

Сталь со свистом вспорола воздух.

Ну, теперь этим коротконогим обезьянкам так просто с ним не справиться!

Дверь бесшумно открылась.

Эльф, не успев спрятать оружие, встревоженно уставился на заглянувшую стражницу.

– Королева зовет! Быстрее!

Пальцы сжали кожаную рукоять.

Оставлять меч не хотелось.

Сердце сдавило предчувствие беды.

А-а, будь что будет!

Он сунул оружие за ремень и решительно вышел.

* * *

В уже знакомом зале было сумрачно и пустынно. От редких факелов, чадящих при малейшем дуновении ветерка, по стенам пускались в дикий пляс фантастические тени.

Я поежилась.

Доходчиво подталкиваемые дубинками, мы дошли до трона и, глядя на скучающую королеву, остановились в ожидании.

– Пресветлая Софо! Мы привели тебе четверых разумных самцов, изъявивших желание добровольно служить нашему народу. Что прикажешь с ними делать?

– Хм… – Рыжеволосая смерила нас довольным взглядом. – А остальные? Решили стать моими животными? Или, может, их отправить на работы? – Она поднялась и подошла к нам. – Ладно, я еще подумаю, как наказать их за своеволие… – Игриво улыбнувшись, она остановилась возле дракона. – Что ж! Вам предоставят все условия. Вы будете жить как самые лучшие мои рабы! У вас все будет! Вам будут подчиняться и выполнять все ваши желания мои самые лучшие женщины. И все это будет вашим до тех пор, пока мои женщины будут давать от вас приплод! Открыть вам тайну? Моя заветная мечта, чтобы в моем королевстве родился хоть один мужчина! К тому же я заметила, что в мой мир иногда попадают маги. Поэтому попутно я хочу создать для своего государства персональную армию магов! Вернее магичек! – Ее пухлые пальчики игриво коснулись руки Шарза. – А тебя я заберу к себе!

– Гм. – Он картинно поднес ее ручку к губам и, едва коснувшись, величественно кивнул. – Я пойду с тобой, госпожа, но в обмен на одну услугу!

Королева отстранилась и недовольно нахмурилась.

– Ты мне приказываешь?

– Что ты! – Улыбка дракона могла вызвать дрожь в коленях у самых устойчивых к таким чарам женщин. – Всего лишь прошу!

Софо не оказалась исключением. Она загадочно улыбнулась и выжидательно прищурилась.

– И чего ты хочешь?

– Понимаешь, мы ищем одного мужчину. Твои звери сказали, что недавно видели его у себя в клетке.

Перед королевой развернулось и повисло изображение Люминеля.

– О-о! Ты еще и маг! – Синие глаза Софо восторженно загорелись.

– Прошу тебя, не отвлекайся! Ответь, где нам его найти?

Недовольно поджав губки, она скользнула по портрету равнодушным взглядом.

– Я бы запомнила такое лицо. В мой мир редко заносит красавчиков. – Она вгляделась. – Я его не помню. Наверное, звери ошиблись. Но если хочешь, я как-нибудь покажу тебе, где у меня содержатся такие же остроухие рабы! Да… довольно интересный вид!

За нашими спинами послышался шум.

– О-о-о! Как вовремя! А вот и один из них. Только, на мой вкус, он безобразен, если не сказать уродлив. Но – маг! Приходится мириться с таким несоответствием.

Мы обернулись.

В зал под конвоем двух стражниц вошел эльф. В глаза бросалась его неестественная худоба. По плечам старой соломой рассыпались волосы.

Увидев нас, он резко затормозил, но, подгоняемый дубинками стражниц, медленно пошел, не сводя ошеломленного взгляда с Велии. Метрах в пяти от нас он остановился, с трудом перевел глаза на королеву и вымученно улыбнулся.

– Вы звали меня?

Если, разглядывая его, я сильно сомневалась, что это Люминель (настолько этот потрепанный жизнью эльф отличался от того юнца, которого я помнила), то, когда он заговорил, у меня исчезли всяческие сомнения. За столько лет я не смогла забыть этого наглого и в то же время вкрадчивого голоса.

– Вел! Это Люминель!

Муж не стал терять время на уточнения. С его пальцев слетели несколько молний и устремились к отшатнувшемуся эльфу. Тот что-то отрывисто выкрикнул.

Я словно в замедленной съемке наблюдала, как его худощавое тело объяло белесое мерцание, как молнии, готовые сжечь изнутри его сердце, ударились об эту дымку, срикошетили и метнулись к нам.

Велия отреагировал мгновенно.

Оттолкнув Крендина, он повалил меня на пол. Едва молнии прогудели над нашими головами, вскочил и бросился к эльфу. Шарз, опередив его на мгновение, сделал короткий переход и вынырнул около светящегося тумана… но было поздно. Поднявшись, я увидела, как Люминель шагнул в открытый им портал.

– За ним! – прорычал Велия.

Шарз, стоявший ближе всех, прыгнул и, словно наткнувшись на что-то резиновое, грохнулся на спину. Сначала мы увидели, как закрылся свернувшийся в точку переход, затем, словно от легкого сквозняка, развеялась дымка.

– Шарз, вставай! – Поглядывая на столпившихся у трона взволнованных стражниц, я дернула удивленно моргающего дракона за рукав. – Хватит отдыхать!

– Мать моя! Похоже, попали! – Громкий шепот гнома заставил почувствовать приближающуюся, нет, случившуюся беду.

Вскочив, мы уставились на неестественно выгнувшееся тело рыжеволосой королевы. В том, что она мертва, я даже не сомневалась.

– Вот интересно… – не сводя глаз с траурного собрания, глубокомысленно пробормотал Шарз, – а для них это праздник или трагедия?

Стражницы посовещались и выразительно развернулись к нам. У двоих в руках мелькнули ртутным блеском их странные палочки.

– Смерть чужакам!

Этот одинокий фанатичный вопль поддержали все.

– Сейчас трагедия будет у нас! – Едва успев пригнуться от пролетевшего над головой луча, Велия выкрикнул заклинание и развел руками. Между нами и стражницами повис прозрачный, едва видимый экран.

– Шарз, открой куда-нибудь портал! Сеть не сможет долго их удерживать, а я выдохся… Странно!

Кивнув, Шарз очертил руками в воздухе овал, тут же замерцавший жарким маревом.

– Н-да-а! Эльфийские порталы мне нравятся больше! – крякнул Крендин, изображая первопроходца.

– Я вам что, лев, лезть в горящий обруч? – не выдержала я, за что и поплатилась.

В последний раз оглянувшись на возмущенно бегающих вдоль преграды стражниц, Велия схватил меня за руку и силком потянул в переход.

– Дорогая, почему бы тебе иногда не помолчать? Тем самым ты бы очень облегчила жизнь мне и сохранила ее себе!

От такой наглости я даже забыла, что надо ругаться, и, зажмурившись, позволила втащить себя в пылающий круг, пустынным ветром опаливший лицо.

– Ну и куда нас занесло? – послышался над ухом голос Крендина.

Я распахнула глаза.

Вид был однообразен до неприличия! Может, поработать у местных дам архитектором?

Полутемный коридор с множеством узких дверей освещали то вспыхивающие, то гаснущие светильники.

– Спроси что полегче! – сплюнул на пол Шарз. Песок тут же оплавился и заблестел прозрачной бляшкой. – Вел, где искать наших? Ты поставил маяк?

– Конечно! – Велия посмотрел на дракона. – А ты нет?

Тот развел руками.

– Я что-то плохо соображаю в замкнутых пространствах.

– Когда вернемся, нужно будет забаррикадироваться изнутри и ждать, пока откроется портал! – держа наготове топор, вздохнул Крендин. – Всего-то дня два осталось!

– Это в лучшем случае! – осадил его Велия. – А из кого баррикады строить будем? Не заметил, что там предметы роскоши отсутствуют? Сортир и тот на полу, в дальнем уголке, типа ямки.

– Шарз! – Меня снова осенила бредовая идея. – А чего бы тебе этих… в белом… своим «автогеном» не пугануть?

Дракон ласково улыбнулся, словно я была ребенком или… полной дурой.

– Понимаешь, Тайна! Это же все-таки женщины! Какими бы ужасными они ни были, я не смогу… – тяжело вздохнул он и, изучив мою разочарованную физиономию, пояснил: – К сожалению! Здесь слишком мало пространства, чтобы снять личину! – И зашагал по коридору.

ГЛАВА 9

Первые десять дверей были закрыты, но распахнулись от малейшего прикосновения, гостеприимно приглашая войти в пропахшие склепом каморки.

– Эй, есть кто? – Крендин толкнул следующую дверь и недоуменно замер. – Не открывается!

– Естественно. Потому что она закрыта на ключ! – заметила я, поколупав ногтем маленькую аккуратную дырочку внизу и чуть сбоку.

– Толкни сильнее! – посоветовал Шарз.

Гном отошел шага на три, взял разбег и чуть не упал вместе с дверью.

– Не убивайте! – надрывно прокашляла смрадная темнота.

Зажимая нос, Крендин остановился на пороге.

– Эй, мужики! Кому на свободу охота – выходи!

– Я… один… остался. – Едва слышный голос то и дело сбивался на кашель. – К нам уже много времени никто не приходил. Все, кто был со мной, умерли.

– А ты, выходит, жив?

– Рад бы умереть, да пока не могу!

Велия шагнул вслед за гномом внутрь и, прищелкнув пальцами, зажег в крохотной комнатке слабый огонек.

– Кто ты?

У стены напротив входа что-то шевельнулось. Стараясь не замечать тяжелый запах, я подошла ближе к открытой двери. На песке, загаженном нечистотами, лежало высохшее тело. Честно! Назвать это живым существом было очень сложно. Иссиня-черные волосы оттеняли белое, без единой кровинки лицо. А точнее череп, обтянутый кожей.

Довольно правильные черты и чуть заостренные уши… Хм, если бы не его волосы, с уверенностью сказала бы, что перед нами…

– Эльф! – незнакомец крепко зажмурился, рукой защищая ослепленные светом глаза.

– Что-то ты не сильно похож на представителя этой расы!

– Помогите мне вернуться! – Смирившись с терзающим светом, он попытался разлепить глаза. – Я… я смогу вас отблагодарить. Я младший сын правящего дома. Меня зовут…

– Потом скажешь свое имя! – перебил Крендин, брезгливо разглядывая что-то в дальнем углу. – Нашел время представляться, тут бы не преставиться… Сразу видно дворцовое воспитание!

– Я не уверен, что мы попадем в твой мир! – Велия подошел ближе. – Но можно попытаться вытащить тебя отсюда! А если ты владеешь магией…

– Я не владею. В нашем мире нет магов.

Велия осекся.

– На самом деле очень мало миров, где нет энергетического резерва. Может, просто вы забыли магию? Так бывает! Если из поколения в поколения не использовать силу и убивать знания, колдовство выродится. Ладно, сейчас это неважно! Скажи, ты сам идти сможешь?

Черноволосый обреченно застонал.

– Нет. Я… мне бы воды.

– А в вашем мире практикуют зелья? – Я протиснулась в каморку и зажала нос.

Вонь стояла невыносимая. Приглядевшись, я заметила у дальней стены сваленные в кучу разлагающиеся тела и пулей вылетела в коридор.

– У наших лекарей есть оздоровительные пилюли, – словно не заметив моего поспешного бегства, ответил узник, сообразив, о чем речь.

– Хорошее название! – Шарз не стал заходить в клетку. – Хотя что только не съешь, чтобы снова ощутить вкус жизни!

– Ладно, нечего лясы точить! – Крендин, стараясь не дышать, шагнул к незнакомцу и, легко подхватив на руки, вытащил в коридор. – А то мы скоро сами все перемрем в этой вони! Слышь, брат, не знаешь, что это за этаж?

Черноволосый огляделся.

– Я мало что понимаю в этих крысиных ходах, но, судя по всему, это клетки – для тех, кто им больше не нужен.

Мужчины переглянулись и, поручив Крендину заботу о спасенном, не сговариваясь, пошли по коридору, открывая все двери.

В некоторых каморках уже никого не было… о чем еще на пороге говорил тяжелый запах, но во многих на нас изумленно таращились истощенные, оборванные и грязные мужчины.

– Выходите!

– Вы свободны!

Не знаю, поняли они нас или нет, но вскоре коридор заполнился робко жмущимися к стенам встревоженными узниками.

– Господа! – С первыми словами Велии наступила тишина. Пленники окружили нас плотным кольцом. – Мы вас освободили. Что делать дальше – решайте сами. Королевы больше нет. В городе паника. Если хотите жить – действуйте, нет – сидите здесь хоть до пришествия Всевидящего.

Мужчины взволнованно загудели.

– А если к нам нагрянут белые вестницы?

– Да! А у нас даже дубинок нет!

– Ага! И запрут нас снова в эти же клетки.

– И даже пить давать не будут!

– Нас очень мало! Мы слабы, чтобы захватывать этот город!

– Нас всех перебьют!

– Ну, с такими настроениями точно перебьют! – вспылила я, и тут же наступила настороженная тишина. От изучающих взглядов я почувствовала себя словно под перекрестным огнем. Нервно сглотнув, огляделась, и меня понесло: – Че, мужики, очко заиграло? Конечно! Лучше сидеть – ботву прижать и думать, что все мы когда-нибудь боты двинем. Типа, бог терпел и нам велел! Короче, кончайте этот тухлый базар! А кто не пойдет бить коротконожек – тот козел, чмо и фуфел! Оружия нет, ну и фиг с ним: кулаки и зубы еще никто не отменял. В общем так, братаны: чистим рожи, рвем глотки этим тварям, не достойным называться женщинами!

Фу, во загнула!

Не знаю, поняли меня или нет, но после моего выступления поднялся такой гвалт!

– Но ты тоже женщина! – угрожающе выкрикнул кто-то. – Откуда мы знаем, может, ты одна из них?

– А похожа? – раздался над моим ухом голос мужа.

– Нет! Но она женщина!

– Женщина женщине рознь! – Шарз шагнул вперед, закрыв меня собою.

– Что вы лясы точите! – К нам, держа на руках черноволосого, подошел Крендин. – Пока стражницы не опомнились, нужно освободить как можно больше пленников.

– Да! – оживился Шарз. – Кто знает расположение этих коридоров? Нам нужно к клеткам, где, как говорила королева, держат зверей.

– Я. Я знаю! Меня держали в такой клетке, а потом перевели сюда! – К нам подскочил юноша с реденькой бородкой. – Пойдем, покажу!

ГЛАВА 10

Вскоре мы пришли к площадке, в центре которой возвышалась большая круглая конструкция. Настолько большая, что в нее с легкостью могли войти человек двадцать.

– Кажется, мы в такой клетке уже спускались, – прищурился дракон.

– Только она была намного меньше. – Я коснулась толстых прутьев. Клетка вздрогнула.

Распахнув дверь, Крендин решительно протиснулся внутрь. Это словно послужило сигналом. Взбудораженная толпа внесла нас в угрожающе просевший «лифт».

– Ну и что дальше? – Зычный голос гнома заставил всех замолчать. – Так и будем здесь качаться?

– Я видел, когда меня перевозили, – нерешительно вякнул топтавшийся рядом со мной старик, – как одна из белых вестниц топнула и клетка поехала вниз.

– И что ты предлагаешь? – улыбнулась я.

– Всем топать! – Может, Шарз пытался пошутить, но народ воспринял приказ буквально, и следующие секунд пять все усиленно маршировали, пока наконец-то кому-то не повезло. Пол дрогнул, и клетка плавно поехала вниз.

Вскоре показался следующий уровень.

– Здесь клетки для зверей? – Велия поискал взглядом нашего проводника.

– Нет, надо спускаться до конца!

– Вот блин! – не удержалась я. – И что теперь? Снова маршировать, как придурки на параде?

– У тебя есть другой вариант, как снова запустить эту штуку? – многообещающе приподнял бровь Велия.

– Господин, не торопитесь! – К нам подошли пятеро светловолосых парней примерно одного возраста, похожие словно братья. – Выпустите нас. На этом уровне живут ремесленники, они не настолько истощены, как мы, и у них может оказаться много полезных в качестве оружия предметов!

Отправив добровольцев освобождать собратьев по несчастью, мы снова запустили механизм и продолжили спуск, пока наконец клетка не достигла дна шахты.

– Здесь мы с вами разделимся, – заявил Велия, едва все вышли на большую, тускло освещенную площадку, от которой в три стороны уходили скрывающиеся во мраке коридоры. – Вы пойдете освобождать пленников, а нам нужно найти друзей.

– А если белые нагрянут? – выжидательно прищурился на него какой-то здоровяк.

– Я думаю, что смогу вам помочь. – Шарз поводил руками, и перед нами выросла горка дубинок. – Кулаки и зубы, конечно, оружие универсальное, но это будет посущественнее.

Мужчины восторженно кинулись их подбирать.

– Ну, теперь самое время смыться! – Переглянувшись с друзьями, Велия ухватил меня за руку и направился в один из коридоров.

– Ты думаешь, что найдешь их именно в этой стороне? – Крендин, закинув на плечо не подававшего признаков жизни черноволосого эльфа, шагал вместе с нами вдоль ряда одинаковых, запертых на засовы дверей, тоскливо теряющихся в наползающем мраке.

– Я поставил на Лендина маяк, – ответил Велия, уверенно шагая в темноту. – Поэтому я примерно знаю, где они находятся.

– А может, попутно двери открывать? – предложил Шарз.

– Зачем терять время? – вопросом на вопрос ответил Велия. – Узники их сами откроют. Они заинтересованы в пополнении своего маленького войска. – Он остановился. – Так. Кажется, здесь!

Подойдя, он щелкнул засовом и толкнул дверь.

Я с любопытством заглянула в густой полумрак.

– Эй, есть кто?

Ответом мне стало легкое шуршание.

– Кажется, есть. Лендин? Ларя? Земляки, вы здесь?

Снова шуршание.

Яркий шарик, взлетев под потолок, в клочья разорвал темноту.

– Кажется, Вел, ты промахнулся! – улыбнулся Шарз, шагая через порог. – Но раз уж мы зашли…

Маленькая, замотанная в темные лохмотья фигурка метнулась в дальний угол. Из-под капюшона на нас уставились испуганные глаза.

– Эй, ты кто? – Опередив мужчин, я шагнула ближе. – Не бойся! Мы друзья! В городе революция. Королева Софо скоропостижно скончалась. Так что ты свободен. Иди!

– Скончалась? Но как? Почему? – колокольчиком прозвенел взволнованный тоненький голосок.

Мужчины переглянулись.

– Похоже, мы нашли узницу.

– Почему умерла королева? – Не сводя с меня глаз, она подошла и откинула капюшон. – Отвечай!

Какое там «отвечай»! Я замерла в позе воплощенного удивления. Рыжие волосы, голубые глаза… Да сколько же у них королев?

– Вел, у меня галлюцинации? Или это привидение? Типа, возмездие и все такое? – Я посмотрела на мужа.

– Да нет, обычное тело. – Мужчины тоже не отрывали изумленных взглядов от рыжеволосой. – Тьфу, Тайна! Какое привидение? Просто двойник или…

– Я – сестра самозванки! – стегнул плетью возмущенный голос. – Я – настоящая Софо.

– Ну, теперь однозначно! – фыркнул гном.

– Ага! Уже не перепутаешь! – поддакнула я.

– Вы берете под сомнение слово королевы крови? – Синие глаза смерили холодным взглядом Крендина и обратились на меня.

– Да ни боже мой! – задушевно пропела я и посоветовала: – Только на твоем месте я бы забаррикадировалась изнутри… Нечем? Тогда вырыла бы норку поглубже, закопалась в нее и молилась, чтобы меня не нашли!

Красавица нахмурилась:

– О чем ты говоришь? Я не понимаю!

– О том, что ваши подопытные мужчины вышли на свободу и теперь ищут, кому бы свернуть шею. Так сказать, в компенсацию заморальный ущерб!

– Мужчины? Компенсиация?! Ушиерб?!! – Держась за голову, она села на пол.

– Та-ак! Понятно! – Крендин аккуратно уложил на песок не подававшего признаков жизни черноволосого и прикрыл дверь. – Мало того, Тайна, что она тебя не поняла, так, похоже, еще и не в курсе событий.

– Если хочешь, чтобы мы помогли, рассказывай все и по порядку! – приказал Велия, тоже усаживаясь на песок.

Радуясь передышке, мы окружили новоявленную королеву.

Ее взгляд испуганной белкой метнулся по нашим лицам. Опустив глаза, она нахмурилась и тихо заговорила.

– Наши родители умерли, когда мы с Тофо были еще детьми. По праву первенца я должна была занять трон после своего совершеннолетия. Тогда город Белсол был огромен. Он делился на части и в каждой был свой Владетель. Его тоннели шли под землей по всей суше до Невысыхающего озера. Пока мы росли, городом правила наша тетка. В день моего совершеннолетия меня короновали, а тетка и Тофо стали моими главными советниками. А потом… Потом… – Она устало потерла лоб. – Я уже не помню, с чего все началось. В те далекие дни я была молода и… готовилась к свадьбе. Тофо, сколько я себя помню, очень увлекалась наукой, найдя в лице нашей тети союзника и учителя. Они все время пропадали в лабораториях, ставя какие-то опыты. Кажется, они искали средство, чтобы наши тела могли переносить жажду и жар двух солнц. Сестра всегда мечтала жить на поверхности. А потом Владетель Окраинной части объявил Центральной части войну. К нему присоединились и несколько других владений. – Она вздохнула. – В результате той войны мы лишились большей территории Белсола. Соединяющие нас с теми владениями тоннели были засыпаны. А я… Однажды я проснулась здесь. Сколько времени я нахожусь в этой клетке, не знаю! В одно и то же время мне приносят еду. Иногда одежду… А сегодня пришли вы и сказали, что моя сестра мертва… Я долго представляла себе, как поступлю, если вдруг меня освободят, а сейчас… я не знаю что делать!

Она переводила растерянный взгляд с одного на другого.

– Н-да! Дела! – не удержалась я от комментария. – Куда ни плюнь, везде интриги и борьба за власть.

– Я вижу, что вы из других миров. Наш мир всегда паразитировал, притягивая иномирных существ. Вы, наверное, ждете перемещения? – Ее взгляд, устав метаться, остановился на мне. – Расскажите, что произошло?

Я пожала плечами.

– Ты знаешь, мы в вашем мире всего два дня, так что расскажу в двух словах о том, что нам удалось узнать: сестрица твоя извела всех ваших мужчин. Теперь ловит тех, кто попадает в этот мир, и ставит над ними опыты. А сегодня мы случайно оказались свидетелями ее гибели. Вот, собственно, и все.

– Как извела? Что случилось?

– Да кто его знает! – ответил Шарз.

– Мы пока взаперти сидели, краем уха слышали что-то об эпидемии, в результате которой умерли все ваши мужики, – более доходчиво растолковал Крендин.

– Ага, а потом дамочки заскучали. Вдруг, глядь, мужчина, еще один, ну и решили они их под белых мышей определить! – Я посмотрела в широко раскрытые глаза королевы и пояснила: – Твоя сестра пыталась все исправить, ставя опыты с иномирными гражданами. Она хотела, чтобы снова начали рождаться мужчины. Но увы…

– Ничего не понимаю! – Растерянный взгляд Софо снова заметался по нашим лицам.

– После все поймешь! – утешил ее Шарз. – Ладно, нам нужно идти.

– А я? – запаниковала королева, глядя, как мы поднимаемся.

Тоже верно. Передохнули, сказки послушали…

– Пойдем! – кивком указав на дверь, пригласил Велия. – Только лицо прикрой!

Покорно натянув капюшон на глаза, она поспешно поднялась и вышла за нами.

ГЛАВА 11

В коридоре, как ни странно, никого не было. Только эхо откуда-то доносило крики. Похоже, новоявленные революционеры сюда еще не добрались.

– Ну и где их искать? – Перекинув тело черноволосого через плечо, к Велии подошел Крендин. – Долго я еще буду изображать целителя-санитара?

– Проверим все соседние клетки. Они где-то рядом.

Королева легонько тронула меня за руку:

– Вы кого-то ищите?

– Наших друзей. – Я вздрогнула от прикосновения ее ледяных пальцев.

– В каморке слева их точно нет. Оттуда раздавался жуткий вой и стоны, но уже долгое время не доносится ни звука. А из клетки справа сегодня все время доносился громкий смех и несколько голосов пели про каких-то «танкофф, грохотающих на поле» и про «атамана». Это было ужасно!

– Парни, кажется, я их нашла! – едва не лопаясь от смеха, простонала я, кивая на соседнюю дверь, за которой доносилось невнятное приглушенное завывание.

– Эй, Ленд, Ларя! Мужики? – Шарз отодвинул засов. Распахнув дверь, он восторженно присвистнул и скрылся в полумраке.

Мы вошли следом. Я машинально прищелкнула пальцами, и над нашими головами закачался крохотный светлый шарик, осветив идиллическую картину. Вдоль стены, допивая бутыль, сидели наши друзья. Причем мои земляки нестройно выли помесь «Таганки», «Владимирского централа» и еще чего-то в таком же духе, а Лендин с Ларинтеном, о чем-то оживленно споря, старались их перекричать.

– Пароль? – вдруг оживился Вася.

– Прекращай придуриваться, Штирлиц! – душевно попросила я.

– Годится! – заплетающимся языком одобрил он. – Братаны, а че так долго?

– Долго?! Нас не было, может, час, может, два. А вы тут уже успели в дым, в стельку, в хлам, в синь, в… это, как его, забыла. Ну, короче…

– Короче, ей завидно! – успокоил возмущенно сопящего Васю Крендин, с облегчением складывая свою ношу в дальний угол.

– Лендин, где мой мешок? – Велия подсел к гному.

– Да тут где-то был. – Он повертелся и вытащил откуда-то из-за спины мешок. – Держи. Не знаю, тот или не тот.

– Лишь бы зелья были. – Сосредоточенно покопавшись, Велия выудил два красных бутылька и, кивнув на хрипло дышащего у стены незнакомца, протянул Крендину. – На. И проследи, чтобы он все выпил. Надо быстрее поставить его на ноги! Завтра может пригодиться каждый.

Мы подсели в круг.

– А это что за новобранцы? – покосился Толян на королеву и жадно глотающего зелье черноволосого.

– И зачем вы этого доходягу притащили? – кивнул на него Вася. – Надо было свернуть ему шею где-нибудь в коридоре, чтоб не мучился!

– А может, ему налить пару капель? – оживился Петя. – Враз жить захочется.

– Ага, классное горючее! – поддержал его Толян. – Словно тройной одеколон глотнул. Но если не принюхиваться – все тип-топ.

– Одеколон? – Я посмотрела на Ларинтена. – Это ты, что ли, с собой ликер прихватил?

Эльф нахмурил брови и, пытаясь собрать в кучу разъезжающиеся глаза, вдруг возмутился:

– А ты мне не тыкай! И вообще: свободу слова! Долой феминизм, плюрализм и этот, как его…

– Че-го?! Ларя, ты случаем не перепил?

– Да не-е! Это, похоже, он нас переслушал, – хихикнул Петя. – Мы ему так, в двух словах с картинками, порассказали, как тут жили все это время. Не знали, что он такой душевный мужик! Ага! И тот качок тоже!

– Я не качок! Я – гном! Зовут Лендин. Уже в сотый раз тебе говорю, – уютно привалившись к стене, благодушно пробубнил тот. – Ну что? Наливать-то кто-нибудь будет?

– Так! Пожалуй, с вас хватит! – Шарз отобрал бутыль с остатками ликера и, приложившись, выхлебал до дна. – А то мы тут жизнью рискуй, а они пьянствовать будут!

– Хи! Ну и ладно! У меня еще есть! – Не замечая подозрительных взглядов, Лендин уверенно полез в мешок. Вскоре под одобрительные вопли моих земляков показалась третья бутылка.

– Не, ну нормально! Вчера стонали, что выпить нечего. Выжрали мой самогон, а сами…

– Не поверю, чтобы все это было в снаряжении, выданном Владыкой. – Не слушая возмущенные вопли, Велия уверенно отобрал бутыль и удобно прислонился к стене.

– Ага! Дождешься от твоего Владыки чего путного! Зелий выше крыши, а чтоб горло промочить… – Гном проводил тоскливым взглядом бутылку. – Сам из Златогорья тащил! Последняя осталась!

– Слава Всевидящему! – неизвестно чему обрадовался Велия, зубами выдернул пробку и, сделав хороший глоток, объявил: – В сложившейся ситуации без бутылки не разберешься!

– Ага, Вел! Точно! – радостно поддержал его Крендин. Закончив отпаивать зельями своего подопечного, он, подвинув Лендина, уселся рядом и проникновенно попросил: – Оставишь глоточек?

Велия насмешливо скосил на него глаза.

– Нет, один все выпью! – И, сделав еще пару глотков, протянул бутыль гному.

– Хочешь снять стресс? – Я легонько пихнула в бок сидевшую молча королеву.

Она неуверенно мотнула головой, ниже натягивая капюшон на лицо.

– Наверное, не надо мне пока ничего снимать?

Не вдаваясь в объяснения, я махнула рукой.

– Ну не надо так не надо! А я, пожалуй, все же вспомню молодость! Крен, хорош бухать! Дай глотнуть!

– Ага, самим мало! – довольно причмокнул Крендин, но бутылку протянул. – А кто вчера доказывал, что не пьет?

– А ты меня поменьше слушай! – Я сделала несколько глотков. Желудок приятно обожгло и тут же мягко толкнуло в голову.

Что-то я отвыкла от допингов!

– Ну как? Полегчало? – В прищуренных глазах мужа ехидство выплескивалось через край.

Я пожала плечами.

– Да как тебе сказать… Желание всех убить – возросло, а угрызения совести по этому поводу – уменьшились.

– Правильное настроение! – широко улыбнулся он, но бутылку забрал и сунул ее под нос королеве. – Пей!

От неожиданности она отшатнулась.

– Да пей! Не бойся! – подбодрил ее Толян.

– Ага, давай за встречу! – кивнул Вася. – А то сидишь, в тряпки замоталась! Ты случаем не из той придурочной белой гвардии?

– Гюльчатай, открой личико? – пьяненько хихикнул Петя.

Софо медленно стянула капюшон и настороженно всех оглядела. Величественно взяла протянутую бутыль и, сделав глоток, закашлялась.

– Ой, подумаешь, рыжая! Ну и что, из-за этого всю жизнь в капюшоне бегать?

– А ниче, симпатичная! – пробасил Вася.

– Только пить не умеет! А так – классная телка! – улыбнулся Толян.

– Где? – Услышав знакомое слово, Ларинтен сфокусировал на нем мутный взгляд.

– Да ты спи. Спи! Это я про девушку! – отмахнулся он и подмигнул отдышавшейся королеве. – Мадам! Счастлив лице… это… зреть вас в нашем скромном мужи… ик… ском обчестве. Надеюсь, вы любите мужчин?

Подумав, Софо уверенно сделала еще пару глотков и кивнула.

– Ни фига себе ты выговори… варил! – восхитился Петя, подхватив протянутую королевой бутылку, и отхлебнул.

– Сам не понял, что сказал! – хихикнул Толян. – Отвык, так сказать, от прекрасного пола!

– А мне без разницы! Что на полу, что на лежанке! – пробубнил, не открывая глаз, Лендин. – Лишь бы выпивка была!

– Ну не скажи! Это смотря с кем! – глубокомысленно возразил Вася. – А то иногда и литра мало!

– Смотря что пить! – пожал плечами Толян.

Коснувшись наболевшей темы, все заговорили одновременно. Бутыль, набирая скорость, пошла по кругу. Пили все!

ГЛАВА 12

Первым захрапел Ларинтен, удобно повиснув на Лендине. Затем, споря даже во сне, уснули мои земляки. Уронив голову на грудь, рядом со мной посапывала королева. У дальней стены спал черноволосый эльф. Крендин, не забывая время от времени прихлебывать из бутылки, стеклянным взглядом уставился в одну точку.

– Э-эй! – Шарз помахал у него перед глазами рукой и повернулся к задумавшемуся магу. – Слушай, Вел, а может, забрать у него пузырь? А то мне кажется, что он уже спит, а вот рефлексы действуют! Так чего зря выпивку переводить?

– А? – Велия очнулся от дум. – Ты что-то сказал?

Шарз махнул рукой:

– О чем, говорю, задумался?

Велия просеял сквозь пальцы песок.

– Да не дает мне покоя один вопрос… – Он покосился на меня и перевел взгляд на дракона. – КАК существо с нулевым резервом силы и абсолютно не владеющее даже азами магии смогло поставить защищающий купол и без подготовки открыть межмировой портал? А еще у меня вдруг закончилась вся энергия! Словно я сотворил несколько базовых заклинаний, а не одну-единственную молнию! Я даже портал открыть не смог!

Не отвечая, Шарз потянул из разжавшихся пальцев Крендина бутыль. Посмотрев сквозь темное стекло на тускло светящийся под потолком шар, он сделал хороший глоток, поморщился.

– А ты точно уверен, что он не скрытый маг?

– Абсолютно! Я сам его проверил еще тогда, шестьдесят лет назад!

Дракон задумался.

– Ты знаешь, когда в нашем мире шла война рас, уже забытая даже летописцами, были созданы амулеты, позволяющие простым воинам становиться сильнейшими магами, забирая силу противника.

– Что-то я такое читал! Давно… – Велия отобрал у дракона тихо плеснувшую бутылку, одним глотком осушил и отбросил в угол. – Но после той войны все эти амулеты уничтожили! Даже созывался всерассовый совет магов…

– Значит, не все! – Черные глаза Шарза полыхнули красноватым отсветом.

– Ты думаешь, он нашел один из этих артефактов?

Дракон зевнул.

– Это всего лишь предположение. Давай спать? Смотри, мы почти усыпили Тайну своими разговорами!

Я натянула улыбку.

– Что ты, Шарз, мне очень интересно вас слушать.

– Любимая, ты слушаешь не перебивая, только когда спишь! – Я возмущенно фыркнула, но промолчала. Ехидство мужа с каждым годом становилось все «утонченнее». Ну что поделать! Возраст… – Ладно, нужно отдохнуть. Вдруг завтра откроется переход в следующий мир?

– Было бы неплохо! – улыбнулся дракон. Подвинув Крендина, он подложил под голову чей-то мешок, немного повозился и захрапел.

Просто талант так быстро засыпать! Хотя если бы я столько же выпила…

Перешагнув через постанывающую во сне королеву, я уселась рядом с Велией.

– Вел, а что это за амулеты? Война рас? Никогда не слышала! Расскажи! А эти амулеты опасны?

Муж, покосившись на меня, досадливо поморщился.

– Понимаешь, Тайна, амулеты войны рас были созданы людьми, чтобы уравнять магов и воинов. Они в бою забирают магическую силу противника и передают своему хозяину. Вот и представь, что будет, если такой амулет уцелел и попадет к мечтающему о власти Люминелю?

Воображение тут же нарисовало реки крови с берегами из наших голов. Я передернулась и испуганно взглянула на мужа.

– А у него что, есть такой амулет?

Ну не соображают у меня хорошо мозги после граммов ста гномьего спирта! И нечего так на меня смотреть, и вообще…

Он вдруг обнял меня за плечи и притянул к себе.

– Тайна, это всего лишь пьяная фантазия Лунного Змея, и незачем так переживать! Лучше давай спать! Еще неизвестно, что принесет нам завтрашний день.

Я зевнула, улеглась на мягком песке, удобно устроив голову у мужа на коленях, и не удержалась от вопроса:

– Ты меня любишь?

Опустив взгляд, он ухмыльнулся:

– Интригующее начало! Только народу много…

– Вел! Блин! Неужели ты не можешь ответить на такой простой вопрос словом из двух букв? В твои годы это уже попахивает маразмом!

– Феноменально! Только этот вопрос и интересует всех женщин во всех мирах и параллелях! Тайна, тебе еще не надоело?

Я выжидающе качнула головой:

– Нет!

Закатив глаза, он шумно выдохнул.

– Да! Люблю! Хочу! И нечего травить душу – впереди еще три мира. Так что беседы на эту тему советую отложить на долгий срок!

Я расплылась в победной улыбке.

Как мало нужно женщине для счастья! Теперь будут сниться приятные сны. А то вначале напоили, потом напугали…

– Спокойной ночи… и потуши свет!

ГЛАВА 13

Глухие удары, вспугнув, прогнали сон. Распахнув глаза, я бессмысленно моргала в темноту, пока меня не ослепил светящийся шарик, повисший над головами. Жуткий скрежет и приглушенные крики разбудили всех.

– Слышь, народ, кажись, нашу дверь вскрывают! – первым озвучил происходящее Толян.

– А че ее вскрывать? Толкнул, она и открылась! – Вася поднялся и кинул взгляд на дверь. – Твою мать! Кто до такого додумался – топором дверь подпереть?

Кряхтя и держась руками за всклоченную голову, поднялся Крендин.

– Да я не подпирал. Просто подумалось – куда его деть? Ну и поставил.

Он в два шага оказался у стонущей от ударов двери, с ходу врезался в нее плечом и, выдернув из песка топор, ловко сунул его за пояс. Дверь тут же распахнулась, и в клетку ввалились двое живописных мужчин в лохмотьях. Одного, высокого, колоритно украшала, видимо еще и попутно согревая, окладистая борода с проседью, второй был полной ему противоположностью: низким, тощим и совершенно лысым.

– О, гляньте! Здесь тоже убогие маются! – возбужденно выдохнул здоровяк и вдруг завопил: – Эй, жив кто?!

– Тьфу, бешеный! Че орешь, как в лесу? – Лендин, до сих пор не подававший признаков жизни, вскочил.

– Да! И вас стучаться не учили? – поддержал его хриплый тенор Ларинтена.

Наши «освободители» переглянулись.

– Дык, мы вроде стукнули!

– Да! И не раз! – подтвердил лысый.

– Себе по башке в другой раз стукай! – Петя наутро после бодуна тоже не отличался кротостью нрава. – Х…ли приперлись? Че надо?

– Дык, война у нас. С белыми воюем! Давайте присоединяйтесь, ежели ходить могете!

– Ходить, может, и «могем», да только в лом! – сбацал в рифму Толян.

– Куда? – не понял бородач. – А ентот лом далече? Ну… куда вы ходите…

Парни переглянулись.

– Вот ведь настырный попался! Мало того что разбудил, так, вместо того чтоб по-тихому сбежать, активно доводит всех до убийства! – Вася поднялся.

Бородач попятился.

– Может, камикадзе? – Возле него встал Петя.

– Ну что? Идем с нами? – Из-за спины бородача высунулась лысая голова второго. Он явно не терял надежды подбить нас на революцию.

– Так! Вы, двое! Если хотите, чтобы мы присоединились, выйдите и ждите нас за дверью! – Рык Шарза заставил всех замолчать.

Незваные гости переглянулись и молча вышли, аккуратно прикрыв дверь.

– Вы че, и вправду решили им помочь? – Вася с недоумением посмотрел на Шарза.

Тот решительно вскинул мешок на плечи.

– Нам в любом случае надо к ним присоединиться. Не забывайте, мы обещали помочь королеве! – Он кивнул на затаившуюся в углу фигурку.

– А и правда, чего тут сидеть? – с кряхтением поднялся Лендин.

– А портал? – вспомнила я.

– Во-первых, портал откроется в нужное время там, где будет пояс переходов, – раздался над моим ухом усталый, чуть хрипловатый голос Велии. – А если он на мне, то делай выводы. – Он поднялся и бесцеремонно поставил меня на ноги. – А во-вторых, если мы не с ними, мы против них. – Сунув мне в руки мои вещи, он закинул на плечо мешок и обворожительно улыбнулся. – Понимаешь, не хочется мне убивать этих бедолаг! – Он шагнул к черноволосому эльфу, уже сидевшему и наблюдающему за нами из-под длинных ресниц. – Ну как, идти сможешь?

Тот вежливо улыбнулся и вскинул на него темно-синие глаза.

– Смогу. Ваши жидкие пилюли просто чудодейственны!

– Смотри не подсядь! – Велия распахнул дверь и скрылся в коридоре.

Следом вереницей потянулись все.

– Ладно, мужики! Че мы как гниды? Айда разомнемся! – Вася, подобрав с пола пустую бутыль, крепко ухватил ее за горлышко и так жахнул о песчаную стену, что осколки веером брызнули в разные стороны. Придирчиво осмотрев получившуюся «розочку», довольно кивнул. – Вот теперь можно и революции устраивать!

– Оригина-ально! – заинтересовался Крендин, помогая подняться черноволосому. – Ну-ка, дай я попробую!

Подобрав еще одну пустую бутылку, он со всей дури стукнул ею о стену.

Толку ноль.

Стукнул еще раз.

Тот же результат.

– Слышь, брат, а как ты ее разбил? Что-то не получается! – Гном с недоумением оглядел небьющуюся бутылку.

– Повезло! – улыбнулся Вася. – Да и тренировался часто! Не грей голову! Пошли! Там где-нибудь об кого-нибудь разобьешь!

В коридоре царило сумасшествие. Лифта, на котором мы прибыли сюда, на площадке не оказалось. Откуда-то сверху падали светящиеся сгустки и взрывались огненными воронками.

– Че, братки, засада? – Мы подошли к жавшимся в коридоре мужчинам.

Нас обступили и, настороженно поглядывая на кутавшуюся в плащ королеву, наперебой заговорили:

– Подъемник ушел…

– На нем человек двадцать было…

– А наверху их ждали…

– Всех убили…

– Эти твари скинули нам их головы…

– И начали забрасывать летящим огнем.

– Мы тут все погибнем!

– Так! Хватит сопли лить! – Рев Лендина потушил начинающуюся панику. – Кто боится умереть – может оставаться, а мы идем бить морды!

Народ помолчал и возбужденно загомонил.

Рядом с нами жаром дохнули растекшиеся в воздухе круги пламени, заставив всех отшатнуться.

– Шарз, ты открыл дальний переход? – К дракону шагнул Велия. – А вдруг наткнемся на засаду?

– Давай первым пойду я?

– Нет, ты охраняй королеву и Тайну. А я сам пойду разведаю.

– Так, а почему сразу ты?! – возмутился Лендин. – Че, уже больше и умереть некому?

– Одного я тебя не пущу! – тут же вцепился в друга Ларинтен.

– Ну конечно, только тебя там и не хватает с индивидуальным биологическим оружием! Пожалей бедных тетенек – они не выдержат твоего перегара! – не удержалась я от ехидства, мило улыбаясь мрачно разглядывающим меня мужчинам. – Я так поняла, мы идем бить личики? Ну и чего стоим? Потопали!

– Куда это ты собралась? – угрожающе засопел мой муж.

– Ладно, Вел, если идти, так всем вместе, – успокоил его дракон. – Давай так. Ты пойдешь первым. Секунды форы тебе хватит. Осмотришься, если там будут стражницы, вернешься обратно. Если чисто…

– Дам знак и буду встречать вас, – продолжил его мысль Велия.

Вдруг раздался тоненький свист. Вслед за ним сверху в шахту подъемника упали два сгустка и, оглушив нас, взорвались. Стараясь перекричать гул, Велия пояснил обступившим его изможденным, но воодушевленным узникам:

– Эти круги – портал, дверь, что ведет в иную точку пространства. Он безопасен. Шагаем по одному. Я пойду первым и, если все чисто, дам знак.

Миг, и его нет. Я невольно вцепилась в руку дракона.

– Шарз, а вдруг…

– Тайна, успокойся! – прервал меня Крендин и собрался сказать что-то еще, но тут из пышущих жаром кругов показался Велия.

Поискав глазами, муж выудил меня из толпы и, крепко сжав ладонь, утянул в портал.

ГЛАВА 14

Мы оказались в пустынном коридоре. Вслед за нами вышли Лендин с Ларинтеном, Крендин, поддерживая тяжело шагавшего эльфа, затем, разглядывая все круглыми глазами, троица из Иркутска, а после как горох посыпались остальные. Последними из портала показались королева и Шарз.

– Это поднебесный этаж! – Софо шагнула к Велии.

– Что это значит? – настороженно прищурился он.

– Там, дальше, будет Советная зала и Тронная. Там должна быть моя тетушка.

– Что ж, авось нам повезет!

Велия развернулся и пошел вперед.

Некоторое время мы шагали молча. Песок, заглушая шаги, пружинил под ногами. Яркие пластины над головами, загораясь, гасли, указывая путь.

Вдруг впереди в коридор вышли две стражницы и замерли, увидев нас. Первое мгновение мы удивленно разглядывали друг друга. Дикий вопль, последовавший за этим, отрезвил, заставив схватиться за оружие.

– Белые твари!

– Гаси их, мужики!

– Чтоб гасить, нужно поджечь!

– Это не по-христиански!

– А можно, мы просто оторвем им головы?

Но стражницы не стали ждать, когда буйная фантазия мужчин остановится на достойном приговоре, и, воспользовавшись переполохом, юркнули назад.

Мы столпились у двери.

– А чего стоим, кого ждем? – К тихо совещающимся Велии и Шарзу подошли мои земляки. – Давайте высадим дверь!

– Ага! Народ жаждет мести! – поддакнул Петя.

– Во-первых! – принялся загибать пальцы Велия. – Мы не знаем, сколько их там! Во-вторых, даже если стражниц немного, их оружие не в пример лучше нашего! И, в-третьих, магию я применю только в крайнем случае. Не зная прочности этих построек, есть риск оказаться погребенными под огромным слоем песка.

– Ну и долго нам здесь стоять? – разочарованно покривил губы Крендин. – А может…

Вдруг дверь, вздрогнув, разлетелась. Я, словно в замедленной киносъемке, вытаращилась на летящий к нам небольшой шар. Шарз среагировал первым. Прыгнув вперед, он ловко поймал шар одной рукой, от души запустил его обратно и отшатнулся под защиту стен. Секунду ничего не происходило, затем грянул взрыв. Велия откинул меня к стене. Все, кто стоял напротив входа, едва успели попадать на пол, когда волна пламени, отдачей полыхнув над их головами, лизнула проем.

Выждав некоторое время, Крендин заглянул внутрь.

– Проверку на прочность эти постройки прошли, а вот из девушек мало кто уцелел. Раз, два… Ага! – Он скрылся в комнате.

Все, последовав его примеру, с опаской стали входить.

Да-а! Комнатой это назвать было трудно! Скорее зал, чуть уступающий в размерах тронному. Похоже, мы сорвали какое-то важное совещание! Обгорелые останки женщин чинно восседали в обугленных креслах за огромным столом, укоризненно разглядывая нас пустыми глазницами.

– Что вам нужно?

– О Всевидящий, они все еще живы? – Ларинтен испуганно вцепился в рукав Лендина. – Они разговаривают!

– Хотел бы я знать, как шашлык может говорить! – Тот настороженно огляделся, крепко сжав рукоять топора.

– Ладно, у Ларинтена всегда хронические глюки, но, если честно, Ленд, не думала что это заразно! – Несмотря на окружающий нас ужас, я не смогла удержаться от улыбки, разглядывая перепуганную парочку. Кивнув на стоявший позади кресел массивный шкаф, из-за которого нас разглядывало несколько пар испуганных глаз, посоветовала: – Туда посмотрите.

– Если вы сейчас же не сложите оружие, вас убьют!

– Сюда уже идут белые сестры!

– Ну, мы, типа, испугались! – шагнул к ним Толян. – Матриархатщицы!

– Слышь, Толян, не выражайся! Все-таки дамы! – вступился воспитанный Петя.

– Ага, я уже заметил! – фыркнул Вася. – Короче, дамы и не дамы! Сдавайтесь! Дубинки в кучку, хенде хох и на выход! А там уже по законам военного времени. Вы уж извиняйте, но к кому мы с чем зачем, тот от того и того!

Стражницы, буравя нас взглядами из-под низко надвинутых капюшонов, недоуменно переглянулись.

– Вы, может, не понимаете? Из-за такого неповиновения вас всех уничтожат!

– Обломаются! – запальчиво выкрикнул Ларинтен. – Да мы…

Договорить ему не дали. В песчаных стенах залы в двух местах разверзлись ровные квадраты, и нас мгновенно окружили закутанные в белое фигуры. От горстки оставшихся в живых женщин решительно отделилась одна и коротко приказала:

– Убить!

– Не имеете права! – хлестнул позади возмущенный голосок. – Я – королева Софо, приказываю остановиться и повиноваться мне!

К стражницам решительно шагала королева.

– Ты – самозванка! Королева умерла и сегодня ее тело забрал огонь!

– Нет! – Тряхнув рыжими кудрями, Софо остановилась в метре от волнующихся фигур. – Это она была самозванкой! Я – настоящая королева! Я знаю все тайны нашего рода!

Стражницы загудели, как очнувшийся от спячки рой.

– Она лжет! Убейте и ее!

Но женщины решили по-своему. Опустив нацеленные на нас трубки, они покорно склонились перед Софо.

– Это бунт! Это предательство! Как вы посмели ослушаться меня?! МЕНЯ?!

Шагнув к гневно вопящей фигуре, Софо ловко стянула с ее головы капюшон.

– Тетушка?! Вот уж не ожидала! Значит, я самозванка? Интересно, а кого ты прочила на трон? Уж не себя ли? Взять ее! – В ее голосе зазвенела сталь. – Отвести в зал Истины и не спускать с нее глаз. После, когда я наведу в своем городе порядок, я решу, что с ней делать!

Несколько стражниц кинулись исполнять приказ.

– Что делать с пленниками, госпожа? – Остальные стражницы очнулись и снова взяли нас на прицел.

– Они больше не пленники! Они те, кто меня освободил. – Обернувшись к нам, Софо чуть склонила голову. – Прошу простить меня и мой народ! Перед лицом вечности клянусь: я не повинна в ваших бедах и постараюсь все исправить.

– Слышь, вашество, а могешь нас всех по домам растолкать? – Из толпы вышел знакомый бородач. – А то мы к вашей породе не больно-то подходим! Да и по дому страсть как соскучились!

Мужчины заволновались.

Королева нахмурилась.

– У нас есть перемещатель, но чтобы вернуть вас в ваши миры, мне нужно знать их точное название!

– Земля!

– Тарус!

– Кейво!

– Ратан!

– Айтаал!

– Бейтор! – выкрикнули совсем рядом.

Я повернула голову, с удивлением разглядывая возбужденно блестевшего глазами черноволосого эльфа. На умирающего он уже совершенно не был похож. Заметив мой взгляд, он отвернулся.

– Так! Все! Стоп-стоп! – замахала руками королева, пытаясь унять возбужденных мужчин. – Сейчас мне эти названия не нужны. Я обязательно попробую вам помочь, но чуть позже. А пока прошу не помнить зла и воспользоваться нашим гостеприимством. Вас всех проводят на гостевой этаж.

– Это че, – нахмурился Вася, – значит, Великая Октябрьская революция, к которой мы так долго стремились, типа, уже свершилась?

– Ага, типа! – успокаивающе хлопнул его по плечу Петя.

– Не, ну это неинтересно! – фыркнул Лендин. – А где битье морд? То есть личиков?

– Поздняк метаться! – сплюнул на песок Толян. – Бабы хитрые! Сдались в плен и, типа, ни при чем! А воровство людей? А антигуманные опыты? Кто моральную компенсацию выплачивать будет?

– Тебе ж сказали! – заступился за ошеломленную королеву Крендин. – Койко-место, еда! Может, баня раз в седмицу. А потом глядишь – и домой отпустят!

– Угу! – мрачно кивнул Вася. – Тот же хрен, только с другого огорода!

Парни заспорили. Стражницы заволновались. Наконец все сошлись на мнении, что: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы есть не просило», и покорно пошли вслед за указывающими дорогу стражницами.

ГЛАВА 15

Королева не обманула. Нас привели на ярко освещенный этаж. Песчаные стены искрились алмазной крошкой при каждом шаге.

– Прошу, располагайтесь! – прочирикала одна из стражниц. – Здесь хватит комнат для всех. Еду и воду мы приносим два раза в день. Химические бассейны в полном вашем распоряжении. На рассвете и закате вы сможете выйти на поверхность планеты. В конце коридора, – она неопределенно махнула рукой, – шахта, выводящая наверх. Если понадобится лекарская помощь, у скоростного лифта все время будет дежурить одна из Белых сестер.

– А как насчет выпивки? – не удержался Ларинтен.

– Ага! Надо же победу спрыснуть! – оживился Толян.

– Веселящие таблетки раздаются вместе с едой, – бесстрастно сообщила стражница и, кивнув подругам, уходя, пожелала: – Хорошего отдыха!

Мужчины разбрелись по коридору.

– О, здорово! – Крендин заглянул в приоткрытую дверь и радостно поманил: – Идите сюда! Здесь не комната, а зал! Всем места хватит.

Комната действительно была довольно большой. Ее дальнюю часть перегораживали четыре невысоких перегородки. Три, как я успела выяснить, скрывали за собой шуршащие матрасы, а за четвертой стояла странная круглая конструкция. Она оказалась довольно высокой и напоминала сделанный из стекла бассейн. Рядом стояла посудина, очень похожая на ведро, наполненное красным песком. Хм, наверное, местный сортир.

Что еще меня удивило, так это два довольно больших прямоугольных черных стекла, висевших в рамках на стенах. Странные картины, а может, живет здесь какой-нибудь Малевич?

Пока я их разглядывала, номер наполнился нашими друзьями.

– Фу-у! – недовольно поморщился Лендин. – Здесь всего три лежанки! Мы все не поместимся!

– Так выбирай другую! – гостеприимно предложил Петя.

– Ага, здесь их еще полкоридора свободных! – поддакнул Толян.

– А мы любим селиться вместе! – заявил Ларинтен.

– А-а-а! – Вася глубокомысленно покивал. – В каждом домике свои гномики?

– Это ты на кого намекаешь? – нахмурился Лендин.

– Это он, наверное, шутит! – примирительно фыркнул Крендин, помогая черноволосому эльфу усесться на песчаный пол.

– Ладно, братаны, – махнул рукой Петя. – Пойдем мы другую комнату поищем. Чего жаться-то?

– И на кроватях, как белые люди, поспим, – согласился Толян и, уже выходя из комнаты, пригрозил: – Но мы еще вернемся!

Все, словно этого дожидаясь, тут же уселись в круг.

– Велия, когда наконец откроется портал? – затронула я больную тему.

– Ага, валить отсюда надо! – поддакнул Ларинтен. – Пока я всех баб окончательно не возненавидел.

– Я предлагаю не дергаться! – ответил за Велию дракон. – Сегодня уже третий день. Нужно подождать.

– А прямо сейчас мы не можем переместиться? – не успокаивался Ларинтен.

– Можем. – Велия устало посмотрел на него. – В Аланар! Домой.

– О! Так, может…

– Ларя, не позорь мои седины! – возмущенно загрохотал Лендин. – Вот не зря не хотел тебя с собою брать!

– Значит, ждем? – вздохнул Крендин, приваливаясь к стене.

– Ждем!

– Простите, уважаемые… – осторожно подал голос черноволосый эльф. – Я, конечно, вашей беды не знаю, но, как понимаю, в этом путешествии вы оказались не случайно?

– Что-то типа того! – вздохнула я. Тьфу ты! Наслушалась земляков!

– И я понял, вы неплохо владеете магией? – Синие глаза незнакомца вспыхнули любопытством.

– Можно сказать и так! – кивнул Велия, с интересом разглядывая его. – Тебе от нас что-то нужно?

Эльф потупился.

– Ты угадал, беловолосый. – Он помолчал. – Я хочу попросить вас взять меня с собой.

– Но в нашем списке может не оказаться твоего мира! – недоуменно возразил Велия.

– Тогда вернусь с вами и попрошу ваших магов открыть портал в мой мир.

– Зачем тебе такие сложности? – подозрительно нахмурился Шарз. – Королева обещала со временем вернуть всех домой!

– Вот именно – со временем! А у меня его нет. Мне нужно торопиться.

Велия и дракон переглянулись.

– Что ж, можно попробовать, если не боишься! – задумчиво потер подбородок Велия. – Скажи свое имя и что ты умеешь.

– Корраш. Я – воин. Хорошо владею клинками.

– Там, в клетке, ты сказал, что принадлежишь к эльфийской расе, но ты не похож на эльфа, – продолжил расспрос Шарз.

Корраш удивленно похлопал длинными ресницами.

– А как, по-вашему, должны выглядеть эльфы?

– Как я! – заправив выбившуюся прядку за ухо, не удержался Ларинтен.

Черноволосый смерил его изумленным взглядом.

– Ты – эльф?!

– Нет, призрак твоей покойной бабушки!

– А-а-а… ну да! В отцовских книгах я читал о существовании расы светлых эльфов.

– А в твоем мире живут только темные? – не выдержала я, с интересом разглядывая парня. Обычный, с чуть удлиненными кончиками ушей, черными прямыми волосами до пояса и неестественно ярко-синими глазами. Красивый. С эльфами Аланара его роднила худощавая фигура и высокий рост. И тут меня осенило: – Так, может, ты дроу?

– Кто?!

– Ну, – я замялась, – в моем мире, в очень любопытных книгах, умные люди так называют темных эльфов.

– Ужас какой!!! – Корраш, нахмурив брови, подозрительно посмотрел на меня и попросил: – Нет, милая девушка! Дуроу или как-то еще обзывать меня не надо! Если не можете смириться, что я обычный эльф, называйте просто – Мастер серебряного лезвия Коррашер. Или Корраш.

Я хохотнула.

– Ага! Делать больше нечего – язык ломать! Давай я лучше буду тебя звать Корр?

Синие глаза с интересом меня оглядели. Чувственные губы тронула легкая улыбка.

– Я согласен. Этим именем меня звала моя мать. А… позволь узнать твое… – он огляделся, – ваши имена?

– Гм, я – Лендин. Это – мой друг Ларинтен. – начал гном. – Это, – он кивнул на дракона, – Шарз, спец по огню и по совместительству маг. Вон тот кудрявый – тоже гном, как и я, звать Крендин. А это Велиандр – Властитель расы людей, а также муж нашей спутницы Тайны.

– Муж? – Корраш кинул на Велию быстрый взгляд. – Не понимаю… Тирр? И вы позволяете вашим женщинам сопровождать вас в походах?

– Хотелось бы запретить… – усмехнулся Велия.

Черноволосый покачал головой.

– А наши женщины сидят в тиррариуме – специально отведенном доме на территории замка семьи. Мы зовем их тиррадами. Или, – в глазах Корраша мелькнула догадка, – может, она твоя любимая тиррада?

– Ну, можно сказать и так. – Велия надменно оглядел скалящихся друзей. – Любимая и единственная половинка!

– Как? У Властителя и всего одна тиррада?!

– Половинка. Это чтоб было понятно! У нас эльфы своих женщин зовут половинками, – пояснил Крендин.

– Жуткие нравы! – не удержалась я. Не люблю, когда обо мне говорят так, словно меня здесь нет. – Хорошо, что я не попала в ваш мир!

– А может, тебе бы понравилось в нашем мире? – Губы Корраша искривились в многообещающей усмешке. – Во всяком случае, женщинам в нем не скучно! У нас каждый обеспеченный эльф после сотни лет может завести себе столько тиррад, гм… половинок, сколько сможет прокормить. А еще мы можем меняться или дарить своих женщин друзьям.

В ярких красках представив себе этот беспредел, я смерила его мрачным взглядом.

– Какой кошмар! Отстой! Бардак! Мир, где разумные существа играют роль кукол для плотских утех, нужно слить в унитаз! И отчего ты решил, что ваш дурдом мне бы понравился? Моногамия – вот идеальные для меня устои брака!

Возмущенно выпалив все это, я замолчала.

Воцарилась тишина.

– Ни слова не понял из того, что ты сказала! – Корраш опомнился первым.

– Естественно! Такая инфа не для тупого ламера! – отрезала я, посмотрев на него в упор. Мне определенно не нравился этот брюнет! И чем дальше, тем больше! Я оглядела прячущих улыбки друзей. – Что? Кому-то еще объяснить то, что я сказала?

Желающих не нашлось.

– Всем все понятно! Не кипятись, Тайна! – примирительно улыбнулся Крендин. – За шестьдесят лет общения с тобой даже я могу понять твои рассуждения о мировоззрении на проблемы сущности и политику института брака в существующем миропонимании. А чего вы ржете?

– Не обращай внимания! – то и дело срываясь на нервное хихиканье, успокоил Велия темного эльфа. – Еще неделя, и ты либо забудешь этот дурдом в лице моей половинки и друзей, либо у тебя сорвет крышу. Но вот какой вариант лучше, я даже не знаю!

– А… гм, Велиандр?

– Можно просто Велия.

– Гм, спасибо, э-э-э… Велия. – Корраш помолчал, собираясь с мыслями. – Я хотел тебя спросить. В твоем мире все женщины имеют такую свободу суждений?

– Не все! Считай, что Тайна уникальна. Она вообще в моем мире оказалась случайно!

Корраш перевел на меня внимательный взгляд.

– Такая, как ты, – находка и невероятная ценность!

Я помолчала, пытаясь понять, что это: комплимент или повод для драки? За меня ответил Велия:

– Спасибо! Похвалив мою женщину, ты выказал мне свое уважение. И…

Тут дверь распахнулась. На пороге появились три стражницы. Одна катила вместительную тележку, две других несли кипы чего-то прозрачного.

– Еда! – коротко известила закутанная в ткань фигура. Припарковав каталку, она развернулась и направилась к выходу.

Две другие, сложив стопки на шуршащих ложах, последовали за ней.

Подождав, когда за ними закроется дверь, мы окружили импровизированный столик. На нем стояли небольшие белые шары и овальная прозрачная бутылка, в которой плескалась желтоватая жидкость.

Взяв шар, я покрутила его, пытаясь открыть. Бесполезно. Внутри что-то булькало и перекатывалось. Первому повезло Ларинтену, сосредоточенно тыкающему в гладкие круглые бока. Его указательный палец вдруг провалился, что-то щелкнуло, и сфера распалась на две части, облив эльфа горячим варевом.

– Maalava hatti!

Несколько минут эльф самозабвенно вспоминал нецензурные выражения на ильениррье.

– Вот вечно ты свои корявки куда не попадя суешь! – Лендин с опаской поставил свой шар в тележку. – Не-а, что-то я к такой еде не приучен. Мне бы кашку или мясца, а лучше того и другого! И элем сдобрить!

– Ага, и я бы от такого не отказался! – сглотнув, кивнул Крендин и, повертев шар, тоже опустил его на место. – А может, это съедобное?

Шарз, изучив шарик, аккуратно его перевернул и коротко нажал на незаметную пластину. Сняв крышку, он осторожно принюхался и покачал головой.

– Рисковать не стоит. Ну что, Вел, – он повернулся к стоявшему позади всех Велии, – мы, как знающие основы магии, должны обеспечить наших спутников едой.

Велия пожал плечами.

– Попробовать, конечно, можно, только в этих песках, мне кажется, даже крысы не водятся!

– Обсуждаете меню? – Я подошла к мужу.

– А ты что-то хочешь предложить? – Он обнял меня за плечи.

Я задумалась.

– Может, убить одну из стражниц?

– Ой нет! – брезгливо скривился Шарз, будто на самом деле допускал такой поворот событий. – В них столько яду! Боюсь отравиться.

– Хм! – Дернув плечом, я выскользнула из-под тяжелой руки Велии. – Я предложила!

Тут мой взгляд упал на стеклянно блестевшие черные прямоугольники. Подойдя к ним, я полюбовалась на свое отражение и провела рукой по гладкому холодному стеклу.

Хм, странно…

В голове билась не оформившаяся мысль.

Черные стекла были словно впаяны в шершавые рамки серого цвета. По бокам, параллельно друг другу, на них были вырезаны шесть непонятных фигурок. Недолго думая, я коснулась их пальцами. Стекло начало светлеть.

Боже мой! Телевизоры!

Черноту экрана сменило яркое закатное небо, красное солнце над горизонтом и бескрайние пески. Я стала нажимать на все фигурки вместе и по очереди, но ничего не изменилось, кроме того что яркую картинку снова сменила чернота. Я так увлеклась, что не заметила, как ко мне подошел Корраш.

– Я знаю, что это! В нашем мире есть похожие окна слежения.

– Что? – Нас окружили друзья.

– Это – окно, – принялся объяснять Корраш. – Но не напрямую! Где-то наверху стоит камень-передатчик. Окно показывает одну и ту же картинку, пока не повернуть камень.

– Значит, судя по небу, наверху вечер. – Велия задумался.

– Сделай так, чтобы стекло снова засветилось! – попросил Крендин.

Корраш легонько погладил раму, и перед нами снова возникла та же картина. Вдруг мимо, не торопясь, прошло странное животное. Или даже насекомое… Мне оно напомнило огромных размеров жука с клыками и неким подобием хвоста. Оно деловито ворошило коротким хоботом песок, редкие камни и, что-то выдергивая, отправляло в пасть.

– У насвозникла идея! – пошептавшись с драконом, заинтриговал всех Велия. – Мы идем на охоту!

ГЛАВА 16

Естественно, меня не взяли. Велия открыл портал, привязав его к местности, виднеющейся на экране, и вместе с Шарзом и гномами отправился на поиски провианта. Вскоре мы любовались на наших добытчиков, появившихся в окне слежения, правда, недолго. Посовещавшись, они чем-то заинтересовались и быстро исчезли от бдительного ока камня-передатчика.

Скучающий Ларинтен побродил по комнате и снова подошел к тележке.

– Интересно, а это что?

– Где? – поднялся Корраш.

– Что вы там нашли? – не выдержала я, разглядывая спины заинтересованно рассматривающих что-то эльфов.

– Да вот здесь что-то… – Ларинтен потряс над ухом тихо шуршащую небольшую коробочку. – Ну-ка…

Всунув длинный ноготь в едва заметную щель, он провернул его на манер ключа, и ему на ладонь посыпались крохотные квадратные пластины.

– Ох, это таблетки веселья. – Корраш отшатнулся, словно увидел змею.

Смерив подозрительным взглядом черноволосого, я обернулась к Ларинтену, умильно ворошащему пальцем квадратики.

– Ларя, не смей! Кто его знает, что это за гадость! Вдруг их нам специально подсунули?

– Я только попробую!

Я не успела ничего сделать, как эльф засунул одну в рот и задумчиво разжевал.

– Тьфу, как маленький! Тащишь в рот всякую гадость! – Скрестив ноги, я обиженно уселась на песок. – Вот мутируешь в какого-нибудь урода, так тебе и надо!

– Вкусненько! – словно не слыша меня, хмыкнул он и ссыпал себе в рот всю пригоршню.

– Придурок!!! – Вскочив, я повисла у него на шее. – Сплюнь! Сплюнь, кому говорят! Если с тобой что-нибудь случится, меня ведь Лендин убьет!

– Да чего ты переживаешь! – проглотив пастилки, успокаивающе улыбнулся он. – Вообще никак не действует! Может, это простая еда? Сладенькие!

– Когда я был в милости у здешних женщин, они давали мне такие пластинки. – Корраш, не сводя обреченного взгляда с Ларинтена, устало опустился у стены. – Они поднимают настроение и позволяют забыться, но к ним быстро привыкаешь, а отвыкнуть трудно! Практически невозможно! Это только кажется, что можно пережить бесконечную депрессию, ломающее кости бессилие и выворачивающее душу одиночество. – Его синие глаза, скользнув по мне, задумчиво уставились в какую-то одному ему ведомую даль. – Только кажется… А когда начинаешь осознавать свою беспомощность, свою ненужность – умираешь. Что такое муки тела по сравнению с муками души…

Изумленно помолчав, мы с Ларинтеном переглянулись, и тут меня прорвало:

– А-а-а! Дурак, болван, идиот!!! Ну-ка два пальца в рот! Быстро!!!

Я снова повисла на эльфе, пытаясь открыть ему рот, но он только трясся от смеха и, сжав зубы, мотал головой, стараясь вырваться. За этим занятием нас и застали наши спутники.

– Эй, Тайна, поосторожнее с ним. Он боится женских объятий. Помрет еще… что я делать буду? – насмешливо прогудел Лендин, скидывая на пол покрытую панцирем тушу. – Ты знаешь, сколько стоит хороший работник в Златогорье?

Отцепившись от хихикающего эльфа, я развернулась к мужчинам.

– Да я… а он… Взял и проглотил! Гад!

– Кого? – Ко мне подошел Велия.

– Наркоту! Местную!

– Чего? Тайна, ты понятнее изъясняться можешь? – Сцапав весело ржущего эльфа за шиворот, Велия развернул его к себе и внимательно изучил.

– Эта всежрущая скотина проглотила таблетки, которые принесли стражницы. Все! – В сердцах я отвесила эльфу подзатыльник, чем вызвала у того приступ гомерического хохота. – Корраш про них такие ужасы рассказал, а он два пальца в рот не хочет!

– Фу, гадость какая! – хрюкая и подвизгивая, простонал Ларинтен. – Скажи, когда ты их мыла? А вдруг у тебя на руках живут страшные, невидимые секорашки? Представь, что будет, если я их проглочу?

– Они быстро станут алкашами! – Я махнула рукой. Тут уже только бригада из наркодиспансера поможет!

– Даже на секунду тебя нельзя оставить одного! – проворчал Лендин.

– Ну, друг, придется тебя спасать! – Велия жестом хирурга закатал рукава.

– Ой нет, Вел, не надо! Только не протрезвляй меня, как всегда! – Ларинтен с ужасом покосился на него. – Это же антигуманно!

– Вообще-то да! Ты прав! Очень антигуманно по отношению к нашим друзьям. Так что давай выйдем, – согласился Велия и выволок истерично вопящего эльфа в коридор.

– Бедный Ларя! – невольно посочувствовала я, не понаслышке зная о процедуре протрезвления.

– А нечего всякую гадость в рот пихать! – вдруг встал на защиту Велии Лендин.

Вскоре дверь открылась, и на пороге появился зеленый и мрачный Ларинтен.

– Больше я тебе не друг! – обиженно вякнул он шедшему следом Велии. – Всегда кайф испортишь, моралист хренов! То зелья не даст, то протрезвлять возьмется! А я, может, не хотел протрезвляться? У меня в кои-то веки настроение было хорошее, а ты!.. Варвар!

– Слушай, Вел, заткни ты его! – не выдержал Крендин, помогая Лендину разделывать тушу. – Я здесь всего пять минут, а он мне уже надоел до зубной боли!

– Все, заткнулся сам! – Ларинтен недовольно фыркнул и скрылся за одной из ширм. Было слышно, как он плюхнулся на матрас.

Велия достал кинжал и, подойдя к гномам, уселся на корточки, начиная отделять панцирь с другой стороны.

– Слушай, Шарз! – Я подошла к дракону, который внимательно наблюдал за приготовлением ужина. – Это что за зверь?

Он глубокомысленно пожал плечами.

– Как называется – не скажу, но сильно смахивает на песчаного кабана. До того момента, пока Велия не сразил его молнией, он, мирно хрюкая, уничтожал небольшую полянку сухой колючки.

– Шашлык из хрюшки! Мм… – В предвкушении пира я блаженно закатила глаза.

Шарз улыбнулся.

Тем временем мужчины, выудив из панциря наше будущее жаркое, обильно посыпали его чем-то аппетитно пахнущим.

– А как его жарить? – поинтересовался молчавший все это время Корраш. – У нас ведь нет дров.

– Просто, – усмехнулся Велия. – Шарз, займись!

Дракон кивнул. Взмахом руки он заставил тушу подняться в воздух, и ее объял красный, пышущий жаром шар. Минут через пять к нашим ногам опустилось прожаренное до темной корочки мясо.

– Супер! – одобрила я. – Куда там микроволновкам!

Все заметно оживились и, усевшись вокруг аппетитно пахнущего жаркого, запустили в него кинжалы. Отрезав хороший кусок, Велия насадил его на лезвие и протянул мне. Я благодарно улыбнулась, с осторожностью пробуя.

Мм!

Мясо оказалось нежным и чуть сладковатым.

Блаженно жмурясь, я в два счета уплела кусок и хотела попросить добавки, но поняла, что наелась. Сладко зевнув, я толкнула мужа в бок.

– Вел, я пойду подремлю, что-то так устала за этот день.

И, не дожидаясь ответа, доплелась до ближайшего матраса, улеглась и словно в омут провалилась в сон.

ГЛАВА 17

Выпав из портала, по-другому и не сказать, Люминель некоторое время лежал, пытаясь сообразить, жив он или уже в гостях у Всевидящего. Ныло ушибленное колено, дико разламывалась голова.

Хм, вряд ли он у Всевидящего! Иначе бы у него ничего не болело. Значит, Велиандр промахнулся? Ха-ха!

Стоп, а где это он?

Устав разглядывать светло-желтые половицы, эльф приподнял голову и огляделся. Комната была чистая, но бедная. На покрытом белой тканью столе исходили ароматом кусочки жареного мяса и стоял стеклянный кувшин с чем-то прозрачным.

Осмелев, он поднялся и вздрогнул. В углу, на широком квадратном топчане, застланном громадной лоснящейся шкурой, похрапывал обнаженный мужчина, едва прикрытый смятой простыней. А если судить по тому, сколько у кровати валялось пустых кувшинов, хозяин проснется нескоро. Значит, есть время перекусить и все обдумать! Чудно!

Эльф с жадностью голодного крокодила набросился на еду.

Так, а здесь у нас что?

Он сунул нос в бутыль.

Прозрачная жидкость с тонким цветочным ароматом. Интересно…

Сделав маленький глоток, он хмыкнул и припал к кувшину, отставив его, только когда в нем осталось меньше половины. Удивительно чистая, холодная вода излечила его. Бесследно ушли боль и усталость.

Осторожно отодвинув ткань, скрывающую небольшое квадратное оконце, он выглянул во двор.

Хвала богам, он выбрался из сумасшедшего огненного мира! Спасибо кольцу желаний! Если он останется жив, надо будет обязательно навестить Мейану и отблагодарить.

Его взору открылась мощенная камнями площадь, которую окружали одно– и двухэтажные каменные дома. Недалеко от окна стояла груженная высокими корзинами телега с запряженной в нее маленькой лохматой лошадкой. Возле нее громко выясняли отношения два высоких черноволосых парня.

Хм, странно!

Люминель прилип к стеклу, пытаясь получше разглядеть мужчин. Он заметил открытые заостренные кончики ушей. Если бы не черные волосы до плеч, он бы с уверенностью сказал, что эти двое – эльфы. Вот только… не бывает темноволосых эльфов. Не бы-ва-ет!!

За спиной раздался богатырский всхрап и невнятное бормотание. Люминель испуганно отпрыгнул от окна. Занавеска с тихим шорохом опустилась, и в комнате снова воцарился полумрак.

Не решаясь шевельнуться, эльф постоял, настороженно разглядывая распластавшегося на кровати худощавого мужчину.

– Сальвина! – прохрипел черноволосый. – Дай воды!

Он перевернулся на спину и теперь, не разлепляя глаз, усиленно шарил руками рядом с собой.

Может, если он напьется, то снова уснет? Тогда будет время побыть здесь в безопасности и подумать над тем, что делать дальше.

Люминель осторожно скользнул к кувшину и протянул его незнакомцу. Тот, нащупав пальцами прохладное стекло, перевернулся на бок и, привычно ухватившись за горлышко, с жадностью начал пить. Утолив жажду, незнакомец, все так же не открывая глаз, поставил кувшин на пол и, распластавшись на кровати, хрипло позвал:

– Сальвина! Иди ко мне. Сядь рядом!

Разглядывая его молодое, довольно красивое лицо, Люминель задумался.

А может, он смертельно болен? Хотя вряд ли! Скорее перепил чего-нибудь горячительного.

– Сальвина! Ты обиделась на меня за вчерашнее? Прости! Только иди ко мне, мне так нужно, чтобы ты была рядом!

Да где же бесы носят эту Сальвину?! Чтоб ей провалиться!

Не отрывая взгляда от закрытых глаз хозяина, эльф решился и осторожно уселся рядом.

– Ты пришла! Моя малышка! Ты простила меня!!! – Черноволосый безошибочно схватил за руку опешившего Люминеля. – У тебя такие длинные, тонкие пальцы. Нежная кожа! Я весь пылаю, и только ты можешь погасить мой пожар, утолить мой голод…

Парень рывком откинул едва прикрывающую его простыню. Ошалевший эльф пискнул, взглянув на ту часть тела, голод которой предстояло утолить, и стал бешено выдираться.

– Ну куда же ты? Ты ведь не хочешь меня обидеть? – Пальцы черноволосого стальными тисками сжались на его запястье. С силой притянув, он облапил стонущего от ужаса Люминеля и наконец открыл глаза.

Воцарилась изумленная тишина. В следующую секунду, схватив клинок, стоявший у изголовья, черноволосый слетел с постели.

– Кто ты? – В черных глазах плескалась ярость, разбавленная удивлением.

Облегченно выдохнув, Люминель молча сел, дотянулся до кувшина и выхлебал остатки воды. Отставив опустевшую посудину, он, смущаясь, поднял глаза на ожидающего ответа хозяина и пожал плечами.

– Эльф.

– Кто? – недоверчиво переспросил черноволосый. – Хорош врать! Какой ты эльф? Светлые эльфы давно вымерли в нашем мире, тысячи лет назад! Или, может, ты альбинос? Хотя не похож! Говори, кто тебя послал? Если из дворца – можешь передать, у меня сегодня законный выходной!

Люминель осмелел:

– В это трудно поверить, но меня к тебе никто не посылал. Я не наемник! Я просто путешествую по мирам и вот оказался здесь.

– По мирам? – Черноволосый опустил клинок. Оглядев себя, он ойкнул и, выудив из-под кровати одежду, запрыгал, натягивая на себя короткие, чуть ниже колен, темно-зеленые штаны. – Ты это, ну… извини меня, если есть за что. Я думал, это моя подружка. Ну, понимаешь… выходной и все такое!

Эльф усмехнулся.

– Да ладно, бывает! Лучше скажи-ка мне, что это за мир, кто ты и как тебя зовут?

Кинув клинок на кровать, парень подошел к столу, заглянул в тарелку с мясом, покривился и сел рядом с Люминелем.

– А чего рассказывать? Мой мир называется Бейтор. Может, и жили здесь когда-нибудь другие расы… Не знаю. Сейчас живем только мы. Эльфы. Меня зовут Джиф. Я служу стражником у правящего дома Пейер дир Сорр. Слушай! – Он с интересом оглядел насторожившегося эльфа. – А как ты путешествуешь по мирам? Ты чародей?

– Гм. – Люминель задумался. Чародей из него никакой, но не признаваться же в этом первому встречному… А с другой стороны, получилось же у него отразить атаку полукровки и открыть портал? Да не куда-нибудь, а в другой мир! – Ученик чародея!

– Ух ты!!! – В черных глазах засветилось восхищение, наполненное уважением. – Может, научишь меня хоть чему-нибудь? Хотя куда мне! Говорят, светлые эльфы были сильными колдунами, но в результате смешения с людской расой растеряли всю свою силу. В итоге получились мы. Максимум что я могу – в поединке призвать удачу. Или почувствовать, в каком переулке меня ждет разбойник.

– У меня закончилась сила, – солгал Люминель, – а мне нужно срочно перемещаться в другой мир, иначе я застряну здесь надолго. Неужели у вас нет никакого перехода или того, кто сможет его открыть?

– Ты меня слушаешь или нет? – нахмурился Джиф. – Ни один из темных этого не сможет! Я же говорю, что в моем убогом мире… Хотя нет, вру! При дворе живет один чародей. Я его никогда не видел, лэр стережет его строго! Говорят, он светлый. Так вот, он точно владеет магией и исполняет прихоти правящей семьи. Наверное, он бы смог открыть портал. Однажды пропал один из младших принцев. Так вот, он долго колдовал, чтобы разузнать о его участи, а потом объявил, что в этом мире его нет. Ведь узнал же как-то! Принца, конечно, быстро забыли… когда же это было? – Джиф задумчиво взъерошил короткие черные волосы. – Лет пятьдесят назад. Я тогда только-только в столицу приехал.

– Хм, а как бы мне увидеться с вашим колдуном? Кстати, как его зовут?

– Мириэль. Но увидеться с ним трудно, практически невозможно! Нужно просить разрешение у правящей семьи, изложить свою проблему, а уж потом они решат, разрешить тебе встречу или нет. В общем, тех, кому разрешили, по пальцам можно пересчитать!

Люминель погрустнел.

– Жаль!

– Да ладно, э-э-э?..

– Люминель.

– Да ладно, Люминель! Ты гость моего мира, считай, что и мой тоже. Если надо, я чего-нибудь придумаю! Безвыходных ситуаций не бывает! Тем более я у тебя в долгу. – Черные глаза насмешливо прищурились. – Ты спас меня от жажды! Пойдем, я покажу тебе город! Только вот твои волосы… а, ладно!

Джиф надел рубаху и короткий, до талии, зеленый камзол, натянул зеленую кепочку, высокие сапоги и, повесив на пояс клинок, потянул Люминеля за дверь.

ГЛАВА 18

– Блин, это моя карта была!

– Так не надо было тормозить!

Устав слушать возбужденные голоса моих спутников, я открыла глаза и села. Поспать все равно больше не дадут. Галдеж стоял такой, словно говорили сразу все.

С хрустом потянувшись, я вышла из-за ширмы и остолбенела: все, кто был в комнате, плюс мои земляки, усевшись в круг рядом со скорбным холмиком костей, оставшихся от ужина, азартно дулись в карты. Я подошла и встала рядом, пытаясь разобрать в этом гомоне хоть что-то. Реакции – ноль! Словно меня никто не заметил.

– Умные такие! Опять мне полколоды всучили! А ты, Ленд, запомни! Придет война – попросишь каску!

– Да ну и ху… художественный свист тебе в ухо!

– Эй-эй, а жульничать нельзя! За это сразу по наглой рыжей морде!

– Петь, ты полегче с ним! Видишь, доходной какой! И он не рыжий, а черный.

– Тогда по длинным ушам – мечте хирурга-пластика!

– Да я… а он… и тут…

– Не нарывайся, Корраш, на пошлый комплимент! Ты все равно в него не въедешь.

– В натуре, Вась! Они ж нашего мата не знают!

– Не знают? Просветим!

– Хорош трепаться! Кто раздает?

– Знаешь, Вел, раздавай сам! Меня обманули и в игре, и в лучших чувствах, и кто? Мой самый лучший друг!!!

– Ой-ой-ой! Ну и ладно! Обманули его! Забыл, что дурак подкидной? Ну я и подкинул! Кто ж знал, что тебе с такой колодой на руках бить нечем?

– Не подлизывайся, гном несчастный! Пока не извинишься, считай, что я с тобой в разводе!

– Так! Вы побыстрее выясняйте, кто крайний, и поехали! – Рык Шарза на мгновение оживил тишину.

Н-да-а! Спились, спелись и сыгрались! Ну, землячки! Удружили! Вот кто просил учить азартным играм?

Я шагнула вперед.

– О-о! Тайна проснулась! А мы тут играем! – расцвел в улыбке Крендин.

Все подняли на меня взгляды, в которых смешались досада, облегчение и ожидание.

– Тайна, а почему ты не научила меня играть в карты? – приветливо улыбнулся муж, чуть отодвигаясь в сторону. – Полезная игра! Очень развивает логику и ум. Вернее хитрость.

– Велия, карты не самое лучшее изобретение нашей цивилизации. – Обогнув земляков, я уселась с ним рядом.

– Правильно, Танюха! Че карты… Вот мне, например, нравилась рулетка! – кивнул, ностальгируя, Петя.

– А мне вообще играть не нравится! Я бы на стриптизе позависал или в ночных клубах! – тяжело вздохнул Толян.

– Ага, особенно если перед этим по пивку или паровозик дунуть! – фыркнул Вася.

– Тайна, объяснишь мне потом значение некоторых слов? – заинтересованно шепнул мне на ухо муж. – А то что-то я не все понял!

– Ой, Вел! – Я украдкой показала кулак хихикающим землякам. – Это не самые хорошие слова и их лучше не понимать! – Он недовольно поджал губы. – Ладно, ладно! Объясню! Потом… Э-э-э, а примите меня в игру?

Я взяла из длинных пальцев насупившегося Ларинтена пухлую колоду карт. Рубашки почти стерлись, но с обратной стороны можно было различить цифры и картинки.

– А колода-то на тридцать шесть карт, их же на всех не хватит? – перетасовав, я недоуменно повертела колоду. – Как вы играли?

– Да как! – Петя по-хозяйски отобрал у меня карты и начал раздавать. – Просто! Кон – мы с черноволосым, кон – твои друзья. И, кстати, ваш ход!

– Ну на, Тайна! – Передо мной легла семерка пик. – Берешь или бьешь?

Я шкодно ухмыльнулась Лендину и кинула десятку той же масти.

– А так? – Рядом легла семерка бубей.

– Нормально. – Десятка бубей.

– Хм, нету. Вел, кидай, если есть!

Велия многообещающе улыбнулся.

– Есть!

Я посмотрела на упавшую рядом десятку червей. Перевела взгляд на свои карты.

Черт! Червей, так же как и козырей крестей, не было. Э-эх! Так не хотелось брать! Ну да ладно!

– Вот что, Вел, я тебе скажу… – Я подняла на него глаза и вытаращилась на огромные, выросшие у него за спиной темно-синие круги портала. – Есть! Есть!!! Вел, ура-а!!! – И повисла на шее у изумленного мужа.

Проследив мой взгляд, все секунду сидели, молча разглядывая это долгожданное явление, затем разом вскочили.

– Так! Без паники! – Велия взял командование в свои руки. – Берем вещи, оружие. И еще такой вопрос – кто из чужаков идет с нами?

– Не, ну если мы вам в тягость, так мы останемся! Какой базар! – Мои земляки обиженно переглянулись.

– Ага! Мы и тут перекантуемся, тем более королева обещала всех по мирам раскидать! Так что не очень-то и хотелось! Сами как-нибудь справимся! – недовольно фыркнул Вася.

Вдруг где-то вдалеке прогремел взрыв.

Все насторожились.

– Че было?

– Фиг знает!

– Товарищи! Революция продолжается!

– Так! Тихо! – осадила я земляков и затормошила Велию: – Что ты стоишь? Пойдем, вдруг портал закроется?

– Не закроется, пока я не закрою! – успокоил он меня и отыскал глазами Корраша. – Может, и ты останешься? Поверь, здесь у тебя будет больше шансов быстрее попасть домой.

Темноволосый упрямо мотнул головой.

– Нет! Мне кажется…

Но его фантазии никто не расслышал. Дверь разлетелась, на метр пламенем опалив песок. Все, оглушенные новым взрывом, не сговариваясь кинулись к переходу.

Часть третья КРЫЛЬЯ И КЛЫКИ

В тревожных снах, в далеких мирах,

В созвездии демона дня

Живут два солнца и два меча,

Все делят пустыню огня.

ГЛАВА 1

Небесная лазурь, раскрашенная перьями облаков, затопила глаза. Невероятной свежести воздух, напоенный морским ароматом, рвал легкие на части. У ног преданным псом ласкалось нефритовое море. Опускающееся к горизонту солнце мягко окутало мир закатной дымкой…

– Мама дорогая! Это ж куда нас занесло?

– Мужики, Гавайи!

– Нет, это рай!

Наваждение исчезло. Все уставились на моих земляков.

– Maalama hati! – отмер Велия. – А вы как тут оказались?

– Все пошли, ну и мы тоже… – развел руками Толян.

– Неохота нам за идею феминизма умирать! – Вася сплюнул в песок и демонстративно отвернулся к морю.

– Да ладно, Вел! Пригодятся! – примирительно улыбнулся Крендин. – Мужики, а вы карты не забыли?

– Не-а! – Петя довольно похлопал по своему оттопыренному карману. – Куда я без них!

– Ну и что теперь с вами делать? – Велия вздохнул. Шагнув к воде, он поднял золотистый плоский камень и, размахнувшись, пустил вскачь по воде. Полюбовавшись на расплывающиеся круги, он развернулся к ним. – Ладно. Идите с нами. Будем надеяться, что ваш мир сам вас притянет. Если нет, отправим домой, когда вернемся в Аланар. Мир-клетку мы благополучно миновали…

– Что это еще за мир-клетка?

– Похоже, все земляне отличаются неуемным любопытством? – Велия усмехнулся, глядя на Толяна, с нетерпением ожидающего ответа.

– Миры-клетки – это такие зоны, в которые легко попасть, но они очень трудно отпускают свои жертвы, и вопреки законам мироздания ваш мир не сможет забрать вас обратно! – пояснил Шарз, скидывая сапоги. Зайдя по колено в воду, он блаженно выдохнул. – Чу-дес-но! Вода невероятно теплая! Так непривычно! – Он обернулся к нам. – Попробуйте!

Осторожный Лендин присел у ласково плещущихся волн и коснулся рукой.

– Правда теплая! А если сравнить с нашими холодными морями, то это действительно непривычно!

– Ур-ра! – Мимо нас, сверкая голым задом, пронесся Толян, моржом шлепнулся в воду и окатил всех солеными брызгами. – Как в бассейне, только лучше! Мужики, хоть помоемся!!!

Гм… гордость берет за моих земляков!

Не страдая комплексами и не смущаясь, парни как по команде скинули тряпье и теперь с фырканьем и гоготом резвились в воде. Мне стало завидно.

– А может, и мы искупнемся? – Я посмотрела на мужа.

Он поднял на меня смеющиеся глаза.

– Ну, если в ближайшие несколько минут с нашими неожиданными попутчиками ничего не случится…

– А что должно случиться? – насторожился Ларинтен.

– Забыл, какие звери живут в Великом море?

– Мужики! Хорош тормозить! – призывно помахал рукой Петя. – Вода – чудо! Гавайи в отстое! И соле-е-на-я!!! Но плавать прикольно! Как в невесомости!

– Вы как хотите, а я пошел купаться! – Крендин начал раздеваться. В песок полетел топор, тяжелая куртка, рубаха, грубые кожаные штаны. Стянув сапоги, он, оставшись в темных трусах до колен, стыдливо покосился на меня. – Тайна, отвернись.

Фыркнув, я демонстративно отвернулась, изучая джунгли, раскинувшиеся метрах в ста от берега.

Вскоре легкий ветерок донес до меня восторженный голос Крендина:

– Вода – чудо! Но и правда настолько соленая, что даже кожу жжет.

Я обернулась. Ларинтен, не выдержав, тоже начал торопливо скидывать одежду.

– Эй, малахольный, ты ж плавать не умеешь! – осадил его Лендин.

– Ну ты же не дашь своему другу утонуть? – кокетливо приподнял брови эльф и, видя искреннее раздумье на лице гнома, поспешно заговорил: – Имей в виду, в Златогорье так просто хороших работников не найти! А если и найти, то это влетит в такую копеечку!!! А я, мало того что вкалываю на тебя почти задарма, так еще и обхожусь дешевле беса! А еще друг!

– Ну даже и не знаю… – Лендин с неохотой снял куртку, бережно сложил на нее топоры. – Зелья нынче тоже недешевые. – На песок упала рубаха. – А тебя пропоить – легче утопить!

Ларинтен, оставшись в белых обтягивающих подштанниках, хлопая ресницами, отступал к воде.

– Э-э-э, Ленд! Что за шутки?!

Лендин с кряхтением стянул сапоги, штаны и, закатав трусы в полоску, шагнул к эльфу, демонстративно разминая кулаки.

– Никаких шуток, Ларя. Просто ты подал мне замечательную идею, которой я и воспользуюсь…

Ларинтен, выпучив глаза, рванул к морю. Лендин, обернувшись к нам, подмигнул и, спрятав улыбку в бороду, отправился за ним.

– У них что, родственные отношения? – подал голос сидевший на песке Корраш.

– Хуже! – Шарз, посмеиваясь, переглянулся с Велией. – У них семья! Велия, Тайна! А может, действительно искупаемся? Вроде все спокойно… Ну а если что, то мы справимся! Корраш, тебя это тоже касается. Пойдем?

Мужчины начали раздеваться, а я, погрустнев, уселась на песок и, обхватив колени, с сожалением посмотрела на раскрашенную закатными красками зеленую гладь.

Наконец Шарз, целомудренно оставшись в золотистых коротких шортах, взял за руку абсолютно не стесняющегося моего присутствия Корраша и повел к воде.

– Ты пойми одну простую истину! – услышала я его поучающий голос. – Общение – и к тебе все потянутся!

Проводив их взглядом, ко мне подошел Велия.

– Ну, а ты?

Я с ностальгией полюбовалась на его крепкую фигуру и, опустив взгляд, хихикнула. Как-то я надоумила дворцовую портниху сшить боксеры. Они так понравились моему мужу, что он заказал их себе штук сто, смело выкинув привычные подштанники.

– На этом конкурсе мужского стриптиза ты получаешь высший балл! Но мог бы и раздеться. Тебе-то чего стесняться? – Я подняла на него смеющиеся глаза.

Усмехнувшись, он присел передо мной на корточки.

– Не люблю вызывать чувство зависти… Тем более с нами дама! А высушить одежду не проблема.

Я фыркнула и, не удержавшись, рассмеялась вместе с ним.

– Вот уж не думала, что у тебя такое большо-о-ое чувство собственного достоинства!

– Пойдем! – Он легко поднял меня с песка и начал раздевать. Когда на мне остались короткая майка и шорты, взятые на память из эльфийского лазарета, он одобрительно кивнул. – Годится! И имей в виду, я без тебя в воду не полезу!

– А что так? – Ожидая какой-нибудь каверзы, я удивленно взглянула на него.

– Боюсь.

Я расхохоталась и бросилась его догонять.

* * *

Шагая за Джифом, Люминель с любопытством разглядывал мощенные светлыми камнями чистые прямые улочки, невысокие, одно– двухэтажные каменные дома, у которых, где только было возможно, росли деревья и пестрели цветами клумбы. Пробегая мимо, низенькие лохматые лошадки старательно тянули за собою странные коробки с окнами.

Мужчины, встречавшиеся им, все как один были черноволосыми и одеты в обтягивающие бриджи и яркие рубахи. Почти у всех головы покрывали странные блины. Как пояснил Джиф – кепки. Хотя иногда встречались высокие цилиндры с полями. У обладателей таких головных уборов были длинные, чуть ниже плеч, волосы. Но больше всего поражали высокие, до колен, всевозможных цветов сапоги.

Редко встречающиеся женщины были одеты в темные, вызывающие платья с оголенными спинами и сильно открытой грудью. Пышные юбки, распахиваясь при каждом шаге, выставляли на обозрение длинные стройные ноги, обутые в аккуратные туфли, пробуждая у Люминеля давно забытые мысли.

Засмотревшись на вышагивающую впереди дамочку, он чуть не врезался в дерево. Словно не заметив насмешливого взгляда проводника, эльф как ни в чем не бывало обогнул ствол и присоединился к Джифу.

Ох, не до таких мыслей ему сейчас! Нужно встретиться с магом этого города со странным названием Торроффи.

Покружив по улочкам, они зашли в трактир. Несмотря на утро, здесь не было ни одного свободного места. Поискав глазами, Джиф кивком указал в конец зала, где за двумя сдвинутыми квадратными столами веселились черноволосые. Помахав им рукой, он начал пробираться.

– О! Джиф! Молодец, что пришел! – Кажется, их заметили.

– Да, мы тебя ждали!

– Перраф сказал, что ты сегодня выходной?

– А это кто с тобой?

– Будешь крешн?

– Наливай! – Выдернув пару табуреток из-под не возражающих посетителей, Джиф ловко вписался в круг раздвинувшихся дружков и кивнул Люминелю на соседний стул: – Садись!

– Кто этот альбинос? – настороженно улыбнулся горбоносый великан с седыми прядками в иссиня-черных волосах. – Давай, Джиф, знакомь!

– Не волнуйся, Ферж! Это мой родственник по отцовской линии. Приехал в город на заработки! – Взяв две кружки с чем-то темно-бордовым, Джиф ловко всунул одну Люминелю и, наклонившись к уху, зашептал: – Это начальник городской стражи. О себе – ни звука!

– Ха, а чего это он брови с ресницами покрасил, а волосы нет? И не подстриг? Его же оштрафуют! Да как бы еще в тюрьму не посадили!

– А мы пока не были в цирюльне! А на брови не обращайте внимания. Родился таким. Его маманя с пилюлями переборщила!

– А-а-а! – Черноволосые, сочувственно покивав, успокоились.

Подняв кружку, Люминель осторожно принюхался и сделал маленький глоток. Мм! В сладковато-горьком нектаре, благоухающем вишневой ягодой, казалось, совершенно не было спирта.

Не прислушиваясь к разговору, он выпил нектар и с удивлением обнаружил, что тревога и настороженность безвозвратно исчезли, уступив место долгожданному покою.

Кинув на него изучающий взгляд, Джиф усмехнулся.

– Полегчало? Может, еще по кружечке?

Люминель, блаженно зажмурившись, махнул рукой:

– Не откажусь!

ГЛАВА 2

Мы лежали на берегу. И словно не было этих безумных дней. Все тревоги и волнения отступили, даря передышку. Багряные лучи утонувшего в океане солнца еще освещали стремительно темнеющее небо.

– Э-э-э, народ, типа, темнеет! – Васин голос разрушил иллюзию покоя. Накупавшись, парни стыдливо влезли в штаны и теперь сидели у воды, о чем-то тихо переговариваясь.

– Ага, видим! – недовольно буркнул Крендин.

– И че?

– В смысле?

– Ну, может, пойдем какую гостиницу поищем?

– Ага, или костер запалим! – оживился Толян.

– Нет! Переночуем на берегу и с костром пока торопиться не будем, – отрезал Велия, поднялся и сел, отряхивая от песка спину.

– А если дождик?

– Ага! Радиоактивный! – Мне все больше нравился Васин оптимизм.

– Создать защиту от дождя не проблема! – хмыкнул Шарз.

– Базара нет! Так давайте, пока не стемнело, хоть шалашик соорудим! – Толян с Петей поднялись и подошли к нам.

– А то сидим здесь, как три тополя на Плющихе!

– А я бы все же от костра не отказался! – занервничал Крендин, поглядывая на чернеющие заросли леса.

– Где ты в темноте сейчас будешь искать топливо? – обернулся к нему Велия. – Переночуем здесь, а завтра пойдем к лесу. Да и насчет дождика не стоит волноваться – я поставил защитный купол.

– Ништяк! – мрачно одобрил Вася, поднимаясь. – Пошли, народ, хоть рыбу половим, что ли? А то у кого-то уже крыша поехала. Защитный купол! Офигеть, как круто!!! Ну, кто со мной?

– Ну пошли! – пожал плечами Толян. – А чем ловить-то будем?

– Трусами. Твоими!

– Иди ты… Охота, так свои снимай! – Толян обиженно бухнулся на песок.

Вася зло фыркнул, развернулся и молча пошел к воде, но, не пройдя и десяти шагов, озадаченно остановился и, словно танцуя брейк-данс, начал ощупывать что-то перед собой.

– Э?! Что за ерунда?!! Меня что-то не пускает!!! – Он развернулся и зашагал к нам.

– Тебе же сказали: стоит купол! Теперь ни войти, ни выйти! – насмешливо бросил Велия, занимаясь раскопками в мешке.

– Какой, в баню, купол?! – Брызнув песком, Вася остановился перед ним, грозно уперев руки в бока. – Ты меня че, за идиота держишь?

– Всего лишь защитная магия. – Белоснежная улыбка Велии стала последней каплей.

– Какая на х… магия? Не верю я ни в какую магию! В переходы верю, в светящиеся шарики над головой – верю (мало ли какие галлюцинации после года приема странных настоек могут случиться), в другие миры поверил, но ты не заставишь меня поверить в этот бред! Где? Покажи мне хоть одного мага! И не надо пихать мне в уши эту тухлую ботву! Ясно?

Мы притихли, наблюдая за возмущенно вопившим Васей. Велия как ни в чем не бывало достал какие-то свертки и, аккуратно сложив их возле меня, поднялся.

– Хорошо! Я, по совместительству с государственными делами, магистр магии. – Глядя Васе в глаза, он шутливо поклонился. – А мой друг Шарз, – Велия кивнул на улыбающегося дракона, – по совместительству с управлением кланом просто маг-дракон. Достаточно примеров?

Вася хохотнул.

– Ты думаешь, если мы с Земли, значит, совсем прожженные придурки и скушаем любой бред, даже этот? Ну? Сделай что-нибудь, чтобы я поверил! Твой купол не в счет! – Он, не оборачиваясь, потыкал за спину большим пальцем. – Такой фокус у нас на Земле может сделать любой хороший гипнотизер!

– Хорошо! – не переставая улыбаться, согласился Велия. – Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Ну, например… – Вася ненадолго задумался. – Наколдуй мне сигареты и банку пива!

Велия качнул головой.

– Пространственно-бытовая магия применима только при наличии требуемого в мире.

– Ха! Нашел отмазку! Я же говорю, что никакой ты не маг, а обыкновенный болтун!

– Не согласен с тобой. Просто придумай другое желание! – Велия с хрустом потянулся.

– Тогда хочу пистолет!

– Пространственно-бытовая магия.

– Хорошо! – Васю понесло: – Хочу, чтобы сейчас надо мной прошел дождь, лучше с градом, – он, хитро улыбаясь, обернулся к друзьям, – плавно переходящий в снег. А если этого не случится, я набью тебе морду, так сказать, на будущее! Чтоб не врал!

Закинув руки за голову, Велия размял шею. Будто раздумывая, полюбовался крупными, мерцающими звездами, восходящей ярко-красной луной и, скосив глаза на азартно сопящего Васю, лениво спросил:

– Оно тебе надо? Ты уверен, что хочешь такой экстрим?

– Че? За…ал?

– Прости?

– Говорю, в штаны наложил?

– Да нет! Спасибо, что заботишься!

– Ты че, охренел? Да я пять лет в ОМОНе, а до этого в десанте! Да я тебя на тряпочки порву!

– Вась, ты бы лучше не рисковал. – Я смерила взглядом земляка. Роста с Велией они были одного, да и в тренированности тела невозможно было усомниться, но я знала своего мужа… – Давай самоубийство перенесешь на потом?

– Че, боишься за своего пенсионера-маразматика? Да я его сильно калечить не буду. Только поучу впредь не врать!

Мужчины, предчувствуя драку, азартно уселись в сторонке. Крендин, цапнув за руку, утянул меня за собой, и теперь рядом с невозмутимым магом и Васей образовалась настороженная пустота.

– Слышь, Василь, нашел время, когда подраться!

– Ага, ты угомонись! – попытались предотвратить драку его друзья.

– Вот сначала этот фраер белобрысый за базар ответит, тогда и поговорим! Ну? – Вася сжал кулак, не сводя взгляда с Велии. – Где дождь?

Велия пожал плечами и едва заметно шевельнул пальцами.

Рев, по децибелам не уступающий реву взбешенного медведя, оповестил нас, что эксперимент прошел удачно. На Васю вылилось ведро, не меньше, холодной, жутко воняющей болотом воды.

– Ах ты… ты… да я… а ты… – Далее шел поток отборного мата, заинтересовавший даже гномов.

– Что ты еще хотел для убеждения? Град?

Едва различимое шевеление губ, и на голову остолбеневшего искателя правды посыпались градины величиной с куриное яйцо.

– Ну и напоследок! – Велия повернулся к нам и жестом фокусника картинно поднял руки. – Желания же было три?

Но не успел он выполнить угрозу, как на него налетел разъяренный, разукрашенный синяками, мокрый Вася.

– Ах ты, козел! Гипнотизер хренов! Силен мозги дурить, ничего не скажешь! Щаз я тебе устрою пять вывихов, шесть переломов!

Легко отбив удар, Велия незаметно шагнул в сторону. Ухватив парня за летящий кулак, он, словно пританцовывая, крутанул, заставляя его обежать вокруг себя, и выпустил. Вася по инерции пробежал еще метров пять, врезался в купол и пружинисто отлетел. Тут же вскочил и, зло отплевываясь, снова рванулся к колдуну.

– Давай, давай! Под дых! – азартно вопил Толян. – Куда ты бьешь?!

Удар, еще удар.

– Да блондин прыгает быстро, как заведенный! Фиг попадешь! – попытался оправдать Петя избивающего воздух друга.

Поворот… и Вася опять налетел на невидимую стену.

– Что значит быстро? Вы еще быстро не видели! – возмущенно вмешался Лендин.

Снова короткая дистанция.

Прыжок. Наклон. Кувырок.

– Ага, чего, стоять ждать, пока ваш косорукий людик прицелится и попадет? – поддержал сторону Велии Ларинтен.

– Похоже, это долгая песня! – Крендин, тихо посмеиваясь, наблюдал, как Вася, норовя ударить Велию, только неизменно дубасил пустоту в те короткие моменты, когда не лежал на песке. – Эх, сейчас бы чего-нибудь поесть! А откуда так вкусно пахнет жареным мясом?

Глядя на акробатические номера, я пожала плечами и принюхалась.

– Кажется, это пахнет из этих двух свертков. Их мне Вел дал. Ну-ка… – Развернув один, я восторженно уставилась на кусок хорошо прожаренного мяса. – Так это еще от той песчаной хрюшки осталось?

Все заметно оживились и, не забывая следить за боем, подползли на запах.

Меж тем Вася, в очередной раз упав носом в песок, вскочил и, подхватив булыжник, от души запустил им в противника. Сверкнула тоненькая молния, и камень пеплом осел на босых ногах моего мужа.

– Может, прекратим этот балаган и все-таки отдохнем? – изучив пепел, небрежно поинтересовался Велия. – Во всяком случае, для таких веселых тренировок у нас еще будет время. – Одним движением уронив снова бросившегося на него Васю, он вывернул ему руку и, усевшись сверху, заглянул в лицо: – Так как?

– Убью!!!

– Пожелание из разряда несбыточных, но все же не советую! Без меня вообще никогда отсюда не выберетесь. И запомни на будущее: когда существо не желает увидеть очевидное, поверить его не заставит даже Всевидящий!

Велия встал и протянул руку отплевывающемуся парню. Зло зыркнув, тот уселся на песок, подумал и, ухватив мага за руку, рывком поднялся.

– Научишь потом кое-каким приемам! – буркнул он, остывая.

– Без проблем, – усмехнулся Велия. – А теперь пошли поедим. А то наши зрители оставят нас без ужина.

ГЛАВА 3

Сколько по счету было выпито кружек, он уже не помнил, радуясь теплой компании, в которой ему довелось оказаться. Удивительное чувство защищенности и покоя окутало его. Как здорово, что судьба свела его с новым знакомым со странным именем Джиф.

Душа впервые за шестьдесят долгих лет пела, парила, радуясь какой-то невообразимой свободе. Впервые он не боялся и никуда не спешил.

– Хочу снова поблагодарить Всезнающего бога, который свел нас утром с моим новым знакомым. – Джиф поднял доверху наполненную кружку.

– Ты же говорил, что он твой родич? – ехидно подметил кто-то.

– Родич! – кивнул Джиф и поправился: – Новый! Только утром с караваном прибыл.

– Ну, тогда за родича! – Черноволосые эльфы с радостью чокнулись кружками так, что веселящее пойло смешалось и пеной потекло на гладко выскобленные доски стола, но этот казус только добавил веселья.

Люминель с удовольствием сделал несколько глотков, поставил кружку на стол и, не выпуская ее из рук, прислушался к ощущениям.

Больше всего его радовало то, что он не пьянел. На него не накатывала сонливость и раздражающая меланхолия. Нет! Чем больше он пил этот удивительный напиток, тем больше им овладевало ощущение невероятного счастья и какого-то могущества. Ни одно зелье Аланара не давало ему таких ощущений.

Дверь трактира со скрипом распахнулась, и в нее влетел невысокий паренек. По меркам своего мира эльф не раздумывая дал бы ему лет шестьдесят – семьдесят.

Оглядевшись, паренек со всех ног бросился к их столу.

– Что случилось, Гирша? – Горбоносый впился взглядом в мальчишку.

– Отец, там с проверкой эти, из дворца! Уже два трактира прошли!

– Тьма! – рыкнул Ферж, оглядывая насторожившихся друзей. – Быстро! Все, кто сегодня дежурит, уходите через заднюю дверь. Еще не хватало, чтобы дворцовые узнали, что моя дюжина на службе напивалась Радужным зельем. Джиф, а ты куда? Ты же сегодня выходной? Садись. И родича своего успокой!

Получив со стола прозрачный розовый камень, мальчишка с чувством выполненного долга исчез вместе со всеми за темной занавесью, скрывающей тайный выход.

Проводив глазами сына, начальник стражи одним глотком выпил плещущееся на дне зелье и снова потянулся за кувшином.

– А ты останешься, Ферж? – Джиф нагло подвинул к нему пустую кружку.

– Забыл? Я сегодня тоже выходной! – Поглядывая в окно, он разлил зелье по кружкам. – Интересно, кого они ищут?

Почувствовав опасность, Люминель напрягся, с сожалением понимая, что чудесное действие напитка закончилось.

Ждать пришлось недолго. Мимо окна, печатая шаг, муравьиным строем промелькнуло пятеро черноволосых мужчин. Стукнула дверь, и в трактире воцарилась настороженная тишина.

– Что господину управляющему угодно? – Трактирщик согнулся в поклоне.

Люминель осторожно выглянул из-за плеча Джифа, рассматривая одетых в красную форму гостей. Поискав глазами, они, не сговариваясь, подошли и окружили их.

– Мое почтение, Верраш! Решили угоститься Радужным зельем? – Ферж с усмешкой лениво поднял взгляд на нависающего над ним стражника.

В ответ тот тоже покривил губы в улыбке.

– Да нет, Ферж. Ищем тех, кто не умеет веселиться или делает это на службе.

– А у нас сегодня выходной! – влез Джиф.

– Да! – поддержал его Ферж. – Имеем право!

– Покажите бумаги, заверенные дворцовыми!

Темные, не сговариваясь, полезли за пазухи, вытаскивая сложенные платочками идеально белые листы.

– Вот!

– Развернуть?

Верраш скрипнул зубами.

– Не надо, и всего хорошего! Увидимся на службе!

– Ага, и вам того же! – с явным облегчением кивнул Ферж.

Сняв шляпу, Верраш коротко поклонился и уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.

– А этот с вами? – Его указательный палец уперся в Люминеля, изо всех сил старающегося стать невидимым.

– С нами! –уверенно кивнул Ферж. – Это брат Джифа. Альбинос.

– Бумаги с собой? – Верраш перевел тяжелый взгляд на онемевшего от страха эльфа.

– Н-нет, а… Это… он, и… вот.

– С собой нет! – благодушно перевел его испуганное блеяние Джиф. – Мы пришли отдохнуть.

– Взять его завтра с собой на службу, младший страж Джиф. – Верраш ухмыльнулся. – И бумаги на него не забудь!

Едва за стражниками закрылась дверь, Люминель шумно выхлебал зелье, но оно почему-то больше не бодрило. Страх снова воцарился в душе.

– Простите, я создал вам проблемы?

Джиф с трудом отвел взгляд от двери, захлопнувшейся за стражниками, отмер, переглянулся с горбоносым и успокаивающе улыбнулся эльфу.

– Нет. Неприятно, конечно, но не смертельно! Дворцовая стража считает себя хозяевами города. Не обращай внимания. Обычная проверка.

Люминель поморщился.

– Они как будто другие.

– Они – элита! – с обреченным вздохом пояснил Ферж. – Командуют нами и хранят покой во дворце и в городе. Они для того, чтобы дом Пейер жил ни о чем не тревожась.

– А почему у них волосы ниже плеч, а вы стрижетесь, как слуги? – не успокаивался эльф.

Джиф предупреждающе кашлянул, заискивающе улыбнулся внимательно изучающему их Фержу и начал оправдываться:

– Он с Барриды. На их острове все немного по-другому. – Повернулся к Люминелю и, делая страшные глаза, пояснил: – Я же говорю! Они – элита стражников! А мы, зеленые мундиры, должны носить короткие волосы. Мы городская стража и подчиняемся им – красным мундирам, стражам дворца. А над ними только дворцовые советники и управляющие. Ну и, конечно, лэр.

– А-а-а, ну я примерно так и понял, – глубокомысленно покивал Люминель. – А женщины?

– Что женщины?

– Ну, чем они у вас занимаются?

Джиф снова покосился на заинтересованно молчавшего Фержа.

– Тем же, чем и у вас: или с детьми, или в постели. А для чего они еще нужны? Я, конечно, понимаю, что, возможно, у вас на острове о таком и не слышали, но здесь, в столице, у высших родов есть свои тиррариумы, в них всем заправляют тиррады – старшие жены. А средний класс обходится двумя, максимум пятью женщинами. У нас с этим строго!

– Как интересно! – воодушевился эльф.

– Ага, а еще можно женщин покупать и продавать. Но это привилегия богатых!

– Гм! – кашлянул Ферж, привлекая внимание. – А у вас на острове разве не так?

– Э-э-э… а… это… ну… Вообще-то не совсем так. – Люминель отвел взгляд.

– Ты остановился у Джифа, как я понял?

– Ну да.

– Я приютил его у себя на пару дней, пока не устроится на работу, – пояснил Джиф и попросил: – Выручи, Ферж, выправи ему бумаги.

– А как он планировал устроиться на работу без бумаг? – Горбоносый, побуравив взглядом внезапно заинтересовавшегося столом светловолосого, перевел взгляд на друга.

– Я… я знал, что ты нам поможешь. – Джиф выдержал его взгляд.

– Помогу… но при условии, что вы двое мне расскажете правду!

Кинув быстрый взгляд на понурого Люминеля, Джиф вздохнул.

– Расскажем. Только не здесь!

* * *

За окном уже стемнело, а они всё сидели в комнате Джифа, с восторженным любопытством слушая светловолосого.

– Вот так я и оказался у вас в гостях, – вздохнул он, заканчивая свой рассказ.

Темноволосые помолчали, глядя в плещущуюся за окном темноту.

– Выходит, ты маг и светлый эльф из другого мира… – Ферж задумчиво потер переносицу. – Хм, не очень удивлю, если скажу, что в это трудно поверить? А ты можешь мне сейчас, ради проходного билета в наш мир, доказать свои слова?

Люминель нервно пожал плечами.

Доказательства!!! Кто его знает, сработает ли в этом мире кольцо желаний? Но авось повезет!

Он давно хотел есть. Полуденный завтрак оставил по себе только легкое сожаление и изжогу. Эльф повертел кольцо.

Была не была!

Едва он подумал-представил яства, которые вспомнил его бедный разум, как пустой стол заставился тарелками с чем-то, судя по запаху, вкусным. Напоследок материализовался внушительный кувшин, увенчавший стол.

Все трое с изумленной радостью уставились на еду.

– Верю! Силен! – оценил колдовство Ферж, притягивая к себе блюдо с жареной тушкой. – Просто королевская еда! И главное, так вовремя! Ну а теперь скажи, чем мы можем тебе помочь?

Люминель задумался. А чего он хочет? Жажда мести стала главнее самой мести, и он уже не представлял иной цели.

– Мне нужно встретиться с придворным магом. Вдруг он поможет мне узнать, где скрываются те, кого я ищу, и откроет переход.

– Н-да! Желание из области нереальных! С дворцовым магом встретиться простому смертному невозможно… Но! Мы попробуем! В тиррариуме правящего дома у меня есть одна хорошая знакомая. Я поговорю с ней завтра, а ты должен набраться терпения и ждать. Быстро такие дела не делаются! – Ферж, разломав жаркое, с наслаждением вгрызся в истекающее соком мясо.

Наслаждаясь пьянящим спокойствием, Люминель присоединился к жующим эльфам.

Вскоре в дверь поскреблись.

– Это Сальвина, – успокоил насторожившихся гостей Джиф. – Она как раз заканчивает работу в это время.

– И долго ты будешь жить в комнате с трактирной прислугой? – ухмыльнулся Ферж. – Не хочешь на ней жениться?

– Сдурел? – поперхнулся Джиф, подходя к двери, и тихо продолжил: – Жить – куда ни шло, но брать в тиррады прислугу?! Не-ет! Вот дослужусь до перевода в дворцовую стражу, подкоплю камней и тогда выберу себе кого-нибудь из среднего класса.

Щелкнул засов, впуская в комнату высокую, чуть худощавую, коротко стриженную девчонку. Чмокнув Джифа в щеку, она сунула ему в руки две большие корзины, огляделась и испуганно ойкнула, увидев ужинающих за столом мужчин.

– Сальва, это мой знакомый. Прибыл сегодня из моей деревни. Вот я и поселил его у нас. Ненадолго, – вернув поцелуй, поспешил внести ясность Джиф. – А Фержа ты знаешь.

Он легонько подтолкнул ее к столу. Поставив корзины на пол, сел сам и, притянув, усадил ее к себе на колени.

– Хм, ну я, пожалуй, пойду, – улыбнулся, поднимаясь, Ферж. – Завтра обо всем и поговорим. – И, подойдя к двери, напомнил: – Ложись спать пораньше. Не забудь, выходной закончился.

Проводив его взглядом, Джиф пересел на опустевший стул и, покосившись на жадно глотающую ароматное варево девушку, перевел взгляд на Люминеля.

– Ну вот. Все помаленьку образуется. А сейчас давай спать? Ферж прав: завтра у меня трудный день, а тебе с бумагами нужно идти во дворец.

– Но бумаг нет! – В белесых глазах эльфа всколыхнулся страх.

– Если Ферж обещал – будут. – Джиф плеснул в стакан немного чудодейственной воды из принесенного Сальвиной кувшина, одним глотком выпил и скользнул на кровать. – Я привык спать у стены, так что оставшееся место делите сами.

Неторопливо скинув одежду, он улегся и зарылся лицом в подушку.

– Господину что-нибудь нужно? – Сальвина поднялась и внимательно, даже как-то строго посмотрела на смутившегося Люминеля.

Тот мотнул головой. Пожав плечами, она смахнула грязную посуду в неглубокий таз и, поставив около двери, негромко щелкнула задвижкой. Словно не замечая взгляда гостя, накрыла темным полотенцем мерцающую лампу и, подойдя к постели, стала раздеваться.

Прошелестело, падая к ногам, длинное темное платье, стукнули башмаки, и девушка тенью скользнула под бок к мирно посапывающему Джифу.

Сумасшедший, непонятный, непривычный мир!

Дождавшись, когда дыхание девушки выровняется, Люминель тихо подошел к постели. Осторожно усевшись, стянул сапоги. Подумав, снял куртку и осторожно вытянулся на самом краю.

ГЛАВА 4

Странный свист всколыхнул тревогу, разгоняя остатки сна. Надо мной бриллиантовой россыпью сияли звезды. Судя по всему, до рассвета еще далеко.

Прислушиваясь, я осторожно приподняла голову с плеча спящего мужа. Что же меня разбудило? Резкий, короткий свист упал с неба, заставив вздрогнуть.

Черт! Как мне все это не нравится!

Сон сбежал безвозвратно.

Неужели никто не слышит?

Я тревожно посмотрела в звездное небо. Незнакомые равнодушные созвездия холодно сияли, храня свои тайны. Я залюбовалась крупной, яркой звездой, мерцающей так близко, что, казалось, протяни руку – достанешь. Вдруг огромная крылатая тень, едва не сбив ее хвостом, пролетела над нами.

– Вел, Велия!

– А? Что? Что-то случилось? – послышался за спиной взволнованный голос Крендина.

Так вот кто грел мне спину.

– Крен, тихо! Сейчас всех перебудишь! – предупреждающе шепнула я, снова принимаясь за мужа. – Велия!!!

– Проснулся уже. Что стряслось? – Заложив руки за голову, он продолжал лежать, глядя на меня чуть мерцающими желтым глазами. – Опять сон плохой увидела?

– Нет! Там что-то свистит и летает!

– Угу.

– Что угу?

– Пусть летает! Ты забыла про купол? Нас никто не видит. Кстати, а ты уверена, что это не «белочка летучая», как выражается Петя?

Вот гад! Я тут, понимаешь ли, разведкой занимаюсь, а он ржет!

– Иди лучше ко мне… – Не замечая моего возмущения, он сгреб меня в охапку и притянул к себе, заставляя лечь рядом. – Тайна, у тебя странные фантазии на тему, как разбудить меня, только ты забыла, мы не дома! – игриво фыркнул он мне в ухо, и тут ночное небо снова разрезал свист. Велия рывком сел. – Тьфу, бес!

Я скатилась на песок, недовольно отряхнулась и села рядом.

– А ты не верил!

– Что это было?

– Белочки свистучие разлетались! – хихикнул гном, удобно усаживаясь рядом и тыча в небо, в котором кружили странные существа.

В голову забрела и настойчиво постучала интересная мысль, и, пока я пыталась оформить ее в слова, Велия меня опередил.

– Maalava evi! Драконы! Шарз! – Он не крикнул, но позвал его шепотом так, что проснулись все.

– А?

– Что случилось?!

– Враги?

– Ларя, дай топор!

– Блин, фиг поспишь!!!

Велия кивком указав на небо, вскочил и направился к насторожившемуся дракону, попутно раздавая всем щелбаны. Мы с Крендином поспешили следом, наблюдая, как после такого приветствия всех мгновенно одолела зевота, и секунду спустя мужчины уже снова спали.

– Что скажешь? – Окружив дракона, мы уселись на песок.

Глаза Шарза, отсвечивая красным, смотрели в исполосованное гибкими телами небо.

– Не знаю! Они другие. Может, они не принадлежат к разумной расе? Может, это просто ящерицы без второй сущности? Проверить я смогу, только вызвав свой истинный облик и поднявшись к ним.

– Хм… – Велия покачал головой. – Боюсь, это невозможно! Ведь, чтобы выпустить тебя, мне придется снять купол. Я не могу рисковать.

Шарз нервно покусал губы.

– Да. Подождем завтрашней ночи. Все подготовим, и я буду ждать их снаружи.

– Это может быть опасно! Я останусь с тобой.

– Не нужно! Поверь, гнева Тайны я боюсь больше, чем каких-то хвостатых тварей. – Шарз улыбнулся. – Я считаю, что если бы они были разумны, то почувствовали бы нас. Меня! Так что не думаю, что мне что-то угрожает!

– Вел, Шарз! Смотрите! – Время от времени поглядывая в небо, я заметила новых участников воздушного шоу и встревоженно указала на тучку, летевшую к нам со стороны джунглей.

– Это какие-то другие твари!

В чуть поблекшем небе появились новые действующие лица. На драконов налетела целая стая странных существ. Благодаря узким, но длинным крыльям они сновали подобно летучим мышам. И вдруг темноту разрезали струи огня.

Атака драконов не прошла бесследно: несколько тварей, раскрасив небо серпантином, устремились вниз, и лишь один, сбив огонь, тяжело начал подниматься к затухающей битве. Заметив спешащих на помощь откуда-то со стороны моря драконов, крылатые, издавая визгливые вопли, сбились и стремительно полетели к джунглям.

Восторженный свист, гимном победы несся им вслед. Мы, не отводя глаз, смотрели, как драконы устроили в воздухе феерию, кружа и кувыркаясь в предрассветном небе.

– Танец торжествующей силы, – тихо произнес Шарз.

Мы с Велией переглянулись.

Вдруг они, словно по приказу, успокоились и выстроились в какую-то странную фигуру. Устремляясь к горизонту, они промелькнули над нами, но, пролетев совсем немного, один за другим стали нырять в море.

– Водяные драконы?! – Проследив, когда последний исчезнет в розовеющей в рассветных лучах воде, Шарз обернулся к нам. – Не думал, что когда-нибудь их увижу! Говорят, давно они существовали и в нашем мире.

– Кстати, а вы хорошо разглядели тех, других? – В наступившей тишине голос Крендина прозвучал особенно тревожно. – Мне показалось, или строением тела они похожи…

– …на людей? – Я обернулась к нему.

– Если судить по тощим фигурам – скорее на эльфов, – усмехнулся он, посмотрев мне в глаза.

Я вежливо кивнула, поспешно отводя взгляд. Отчего-то я не любила встречаться с ним глазами. Словно он что-то ждал от меня…

– Короче, они были похожи на двуногих! – оформил Шарз нашу мысль.

– В какой мир опять нас занесло и главное – зачем? – вздохнул Велия. – Ладно, давайте еще немного поспим.

Я подождала, пока все улягутся, и устроилась у мужа на плече. Любуясь на всплывающее из океана солнце, чуть слышно задала мучающий меня вопрос:

– Их нет в этом мире?

И почувствовала, как он едва заметно качнул головой.

* * *

Утро встретило Люминеля воплями, доносившимися из окна. Открыв глаза, он рывком сел и огляделся. В приютившей его комнате уже никого не было.

Ах да! Джиф уже давно на службе, а девочка на работе.

Губы сами собой растянулись в улыбке.

Красивая. Странная покорность, так раздражающая вначале, невольно начала возбуждать. И так непривычно видеть вместо густых длинных локонов короткий ежик…

На столе стояли кувшин с водой, стакан и глубокая тарелка, накрытая светлой тканью. Натянув сапоги, Люминель придвинул стоявший у стены табурет и сел за стол.

Вопли на улице перешли в отчаянную перебранку. Приподняв штору, он выглянул в окно.

Во дворе снова стояла знакомая телега. Двое коротко стриженных что-то усиленно доказывали третьему, на что тот невозмутимо качал головой. Лохматая лошадка, равнодушно слушая их спор, меланхолично обжевывала небольшую клумбу, разбитую у стены.

Опустив штору, эльф принюхался к ароматным запахам, доносившимся из вместительной посудины. Сдернув тряпицу, он полюбовался свежайшей сдобой и набросился на еду.

Молодец девчонка! Не забыла о нем!

Насытившись, он отодвинул тарелку и только сейчас заметил лежавший под ней сложенный вдвое листок.

Так, поглядим.

Развернув, он впился глазами в корявые буквы, мимоходом удивляясь, что может их понимать.

«В полдень за тобой придут двое из нашего отряда и приведут ко мне».

Более чем лаконично.

Что ж, подождем.

Ждать пришлось недолго. В дверь постучали. Эльф поднялся с постели, где отдыхал после сытного завтрака, накинул куртку и шагнул в коридор.

На этот раз экскурсия по городу оказалась короткой. Свернув на широкую, пестревшую богатыми домами улицу, они вышли к величественному строению, окруженному каменным забором. Массивные металлические ворота были распахнуты, словно ожидая его.

Высокие башни, золоченые шпили и странные крылатые каменные звери, стерегущие вход, заставили сердце взволнованно забиться. При виде роскоши и власти его всегда сжигал огонь зависти.

Он пересек двор и, поднявшись по ступеням между каменных страшилищ, попал в полумрак дворца. Его провожатые свернули в не замеченный им коридор и почти сразу остановились у массивной двери.

– Прошу, господин. Вас ждут! – Вежливо приоткрыв дверь, один из них жестом предложил пройти.

В довольно большой комнате оказалось четверо темноволосых эльфов. Двоих, даже троих – Люминель не знал.

– Ты пришел вовремя! – шепнул ему на ухо Джиф.

– Твои бумаги рассматриваются! – предупреждая расспросы, кивнул Ферж.

– К слову сказать, довольно любопытные документы! – надменно фыркнул Верраш. – Господин управляющий дворцовой стражей изволит знать, где…

– Сядь, Верраш. Я сам узнаю все, что мне нужно, – осадил усердие стражника сидевший в кресле темноволосый и обратился к эльфу: – Подойди ближе, сядь! – Он кивнул на стоявшее рядом кресло. – У тебя странное имя. И… странные волосы. Ты принадлежишь к высшей крови?

Люминель беспомощно посмотрел на Джифа.

– Он мой родственник. Приехал из Барриды на заработки.

Синие глаза начальника стражи смерили Джифа холодным взглядом.

– А твой родственник разве не знает правила различия между главными родами темноэльфийских лордов и остальным сбродом? – Он перевел взгляд на нервничающего Люминеля.

Тот снова беспомощно покосился на Джифа, принявшегося сосредоточенно разглядывать выложенный темными плитами пол.

– Нет, господин, не знаю, – проблеял эльф, всем сердцем желая не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

Тонкие губы черноволосого искривила улыбка.

– Не знаешь? Как ты можешь этого не знать? Эти правила были вывешены сразу после Столетней войны во всех городах Бейтора. Только эльфы высшей крови могут носить длинные волосы. Сброд обязан каждые полцикла посещать цирюльника. Единственное отличие и поблажку получают эльфы, отличившиеся для правящего дома или служащие ему на благо!

Верраш словно в подтверждение этих слов тряхнул головой, рассыпав по плечам иссиня-черные волосы.

– Разве ты этого не знал?

Вот бред-то! Кажется, Джиф упоминал про волосы, но вдаваться в подробности почему-то не стал.

Люминель покаянно вздохнул, вспоминая Аланар. Уж там-то не было таких условностей.

– Простите, господин, – спасая положение, влез Джиф. – Мой родственник еще и слегка… – Он многозначительно тронул висок. – Конечно, он все знал, просто жил отшельником, да еще с памятью у него плохо. А может, стригательных ножей в доме не было. Я клянусь, отсюда сразу отведу его в цирюльню. Подстрижем налысо! Будьте уверены!

У Люминеля от ужаса расширились глаза. Ладно, он не маг и отсутствие волос не лишит его силы, но терпеть целый кварт такое уродство! Брр! А если его в таком виде найдет Велиандр, то, скорее всего, умрет: или от хохота, или от разрыва сердца! Ну уж нет! Надо что-то делать.

– Господин! – Он решительно шагнул к управляющему стражей. – Джиф вам не сказал об одной детали. Дело в том, что мне нельзя стричь волосы. Иначе я потеряю силу.

– О чем ты говоришь? Какую силу? – насторожился длинноволосый.

Люминель, не глядя на буравящего его предостерегающим взглядом Джифа, набрал в грудь воздуха и выпалил:

– Я – маг.

– Вот! Я же говорю, господин, он не в себе! Ну какой из него маг? А волосы мы ему сбреем! Обещаю! – затараторил Джиф. – Ну, мы пойдем?

– Нет! – холодно осадил его управляющий дворцовой стражей. – Теперь – нет! Я оставляю его во дворце. Такими заявлениями не разбрасываются. А обман вышестоящих карается оч-чень серьезным наказанием. Поэтому сегодня он должен будет меня убедить не отправлять его завтра на казнь. О моем решении сможете узнать утром. – Кивнув на Люминеля, он приказал Веррашу: – Увести в дом ожидания.

ГЛАВА 5

Мягкие лучи бархатного солнца и осторожный, едва различимый шепот вырвали меня из объятий сна. Приподнявшись на локтях, я оглядела сонное царство. Все еще спали, а у воды, шепотом споря, сидели Велия и Шарз.

Поднявшись, я стряхнула песок и направилась к ним. Заметив меня, они замолчали.

– Как спалось? – улыбнулся Шарз.

– Кажется, мучили кошмары. – Я улыбнулась в ответ и, чмокнув мужа в щеку, уютно устроилась рядом. – После ночных баталий. А ты? Ностальгия не мучит?

– Хм. – Дракон озадаченно поворошил кудри. – Скорее любопытство. Промучило и не дало заснуть. И не только мне…

– Ну и пришли ли вы к консенсусу?

– Тайна! – фыркнул Велия. – Не засоряй наш великий и могучий всерассовый язык своими страшными словами!

– Учту! – кивнула я. – Так что вы решили?

– Пойдем в лес!

– Типа, с горя заблудиться?

– Тайна!

– Молчу, молчу! А зачем?

– Может, разузнаем что-нибудь.

– Все пойдем? – уточнила я.

– Нет! Только мы с Шарзом и гномы.

– А ты уверен, что больше никого не забыл?

– Ты останешься здесь. Нужно следить за нашими гостями.

– А чего за ними следить? Они опять в море залезут до вечера. А мне что делать?

– Как мы видели, в море лезть небезопасно, – напомнил Шарз.

– Но они-то об этом не знают! – хихикнула я. – Велия их так качественно усыпил, что они, наверное, даже не вспомнят, что просыпались.

– Не думаю, что драконы появятся на поверхности до захода солнца. Так что купайтесь у берега и ждите нас, – подвел итог нашему спору Велия.

Вскоре все проснулись.

Муж, как и грозился, взял с собой гномов и Шарза, и они, вооружившись, неторопливо пошли в сторону леса.

– Они мне не доверяют, – тихо бросил Корраш, не сводя прищуренных глаз с четырех уменьшающихся с каждым шагом фигур.

– А чего тебе доверять? – покосился в его сторону Петя. – Все прекрасно видели, как ты в карты мухлевал.

– Я был честен. Просто я не знаю этой игры! – с легкой досадой посмотрел на него Корраш. – Лэр крови никогда не оскорбит своего достоинства обманом низших!

– Эй, я не понял! Ты кого сейчас низшими обозвал? – Вася загорал лежа на спине, но, услышав дерзкий ответ Корраша, лениво перекатился на живот. – Это, типа, мы, что ли, низшие? А в пятак не хочешь? Спорим, я церемониться не буду!

– Мудрый знает цену своей силе и бережет каплю своего времени. Поэтому он никогда не потратит ни того, ни другого на глупый спор.

Вася, оперевшись на кулаки, ловко вскочил и, подойдя, навис над черноволосым.

– Это ты, типа, мудрый? А мы так, попастись пришли?

Корраш поднялся.

– Так, мужики, ну-ка всё! Успокойтесь! – Я настороженно вскочила и встала между ними. – Они еще до леса не дошли, а вы уже собачитесь! Вась, может, ты и мудрее эльфа, только иногда, чтобы это доказать, лучше промолчать!

Вася мрачно зыркнул на меня:

– Где твои ножички?

Я машинально коснулась пояса и кинула быстрый взгляд на место ночевки. Поняв все без слов, он решительно прошагал к сваленным в кучу вещам.

– Эй, только не отрежь себе что-нибудь важное! – стараясь не показать тревогу, ехидно предупредила я.

Не отвечая, он порылся, нашел оружие и пошел к нам.

– Эй! Братан! Ты чего?! – Толян с Петей, тут же вскочив, встали у него на пути, загораживая собой побледневшего Корраша.

Но Вася сунул Толяну в руки кинжал и кивнул на джунгли:

– Пошли поохотимся!

– Чего? – Тот недоуменно повертел нож. – Зачем?

– Жрать охота! – Вася всегда был немногословен.

– Так это… скоро принесут. – Петя посмотрел на пустынный пляж. О наших спутниках напоминала только вереница следов.

– Не хочешь, оставайся. – Вася смерил его презрительным взглядом. – По мне, лучше за бананами сходить, чем умные мысли идиотов выслушивать! Толь, ты со мной? – И он, не дожидаясь ответа, направился к лесу.

Толян пожал плечами и зашагал следом.

– Тань, ты это, не обращай внимания, – виновато успокоил Петя. – У него пуля в голове еще с Чечни сидит. Он всегда такой: то молчит днями напролет, то с кулаками кидается. Сейчас прогуляется и угомонится.

Он бросился догонять друзей.

Ларинтен, не ввязываясь в ссору, тоскливо оглянулся на изумрудную кромку леса, вздохнул и пошел к воде. Усевшись на мокрый песок, он стал ловить язычки волн, лижущие берег.

Все, хочу домой!!!

Я стояла, провожая взглядом голые спины парней.

– Послушай, Таниа… – вкрадчиво прозвучал над ухом певучий голос Корраша.

Вздрогнув, я обернулась.

– Таня, вернее… Тайна, – поправила я, садясь на песок.

Он почти восстановился после заточения, и единственное, что выдавало пережитые горести, – неестественная худоба. Но даже при такой худобе на его обнаженном торсе были четко видны рельефы тренированных мышц.

– Хорошо, Тайна, – согласился он, усаживаясь рядом. – Почему ты заступилась за меня?

Я пожала плечами.

– Не люблю глупых драк. И вообще не выношу ссор между своими. Пусть на время, но сейчас мы одна команда. Понимаешь, о чем я?

Глубоко посаженные ярко-синие глаза смерили меня внимательным взглядом.

– Тебе больше бы подошло имя Таниа. Так зовут одну богиню моего мира.

– Спасибо, конечно, но зови меня лучше Таней или Тайной. Я привыкла к этим именам.

– Ты странная! И совершенно не похожа на женщин моего мира. Пожалуйста, – не сводя с меня глаз, он, по-восточному подогнув ноги, сел напротив, – расскажи мне, что необычного произошло в твоей жизни?

– О! – Я чуть не расхохоталась, разглядывая заинтересованного Корраша. – Проще перечислить, чего не происходило.

– А точнее?

– Попала в другой мир, умерла, воскресла, стала женой князя, Воительницей и магом. А еще у меня двое детей. Хватит такой краткой биографии?

Корраш восхищенно прицокнул языком.

– Чудесно! Ты бы очень понравилась моему брату!

Я нахмурилась.

– А при чем тут твой брат?

Корраш заговорщицки придвинулся ко мне и, покосившись на Ларинтена, тихо заговорил:

– Ты бы хотела стать тиррадой великого дома Пейер дир Сорр? Владеть всем миром? Иметь тысячу служанок?

– Нет!

Корраш явно не ожидал от меня столь категоричного ответа.

– В смысле как – нет?

– Просто – нет! Не хочу ни владеть, ни иметь.

– Но это же власть! Могущество!! Богатство!!!

– Слышь, парниша, что за гнилые базары ты тут развел? – Раздражение затопило душу. – Если память отшибло, напомню. У меня уже есть власть, могущество и богатство, но, поверь, это далеко не самое главное в этой жизни!

Корраш опустил глаза.

– Ты совсем другая, Таниа. Ой, прости, Тайна. Ты совсем не похожа на женщин моего мира. И это очень хорошо!

– Да плевать мне на тебя и на твой мир! – Я вскочила.

Разбрызгивая песок, подошла и уселась рядом с Ларинтеном. Тот уже построил целый замок. Посмотрев на меня, он украдкой через плечо покосился на Корраша и едва слышно шепнул:

– Держись от него подальше.

Не ответив, я некоторое время помогала ему строить башни.

Странно. Почему меня так разозлил этот глупый разговор с темноволосым? Еще и Ларинтен поселил в сердце тревогу!

Украдкой посмотрев на сидевшего позади Корраша, я наткнулась на его холодный изучающий взгляд и поспешно отвернулась.

Очень странный тип.

– Тайна, смотри, сюда кто-то идет! – отвлек меня от тревожных мыслей взволнованный голос Ларинтена.

Я поспешно поднялась и обернулась.

ГЛАВА 6

Из леса, шатаясь в разные стороны, к нам плелся кто-то незнакомый, а за ним, чем-то нагруженные, торопливо шагали мои земляки.

– Странно он как-то идет! – Корраш тоже поднялся, внимательно рассматривая гостя. – Шатает его словно от ветра! С чего бы это?

Не дойдя до нас метров десять, мужчина упал. Эльфы, не сговариваясь, рванулись к нему, но парни успели первыми.

– Держите. – Свалив на песок всевозможные фрукты, они перевернули незнакомца на спину и, шустро схватив его за руки и за ноги, зашагали к лагерю. Добравшись до места нашей стоянки, парни осторожно положили его на песок.

Я шагнула к ним, с любопытством разглядывая незнакомца, достаточно взрослого мужчину с темными, короткими, обрезанными будто ножом волосами. Простая, даже грубая одежда выдавала в нем бедняка. И все бы ничего, если бы не странное, синюшно-бледное лицо, обрамленное короткой кудрявой бородкой.

– Что случилось? – Эльфы вывалили на песок добычу и обступили моих земляков.

– Да фиг знает! – Толян переглянулся с друзьями. – Мы в этих джунглях недолго были. Погуляли немного, грибы поискали, потом смотрим, бананы дармовые на земле лежат и еще какие-то фрукты, на яблоки похожие. Ну мы и начали все это собирать!

– Ага! А тут вдруг что-то как застонет, и словно пешком по веткам над нами кто-то прошел. Только листья зашуршали, – испуганно вытаращил глаза Петя.

– Да я бы сходил, – деловито сплюнул на песок Вася, – проверил, что там, только мы к тому времени уже полные руки набрали. Ну не бросать же все это? Вот и пошли на выход. Кстати, Тань, я твои ножички на место вернул. Чистенькие.

– Нет, ну вы дальше слушать будете?! – В нетерпении прикрикнул на нас Толян. – Короче! Вышли, смотрим – впереди это чудо плетется. Думали, кто-то из ваших. Догнали, смотрим – нет, другой!

– А потом вы подоспели! – закончил Петя и, обтерев о штаны странный зеленоватый фрукт, смачно им захрустел. (При ближайшем рассмотрении это чудо оказалось дикой помесью яблока и огурца. Сладкое, зеленое и вытянутое.)

Н-да! После их объяснений я запуталась еще больше. Оторвав от майки лоскут, я намочила тряпицу в море и протерла незнакомцу лоб.

Странно, ранений никаких, но такое ощущение, что дядя собрался в скором времени распрощаться с этим миром.

– На, напои его, – послышался сзади голос Ларинтена.

В мою ладонь ткнулось стеклянное горлышко. Я обернулась, удивленно разглядывая полную бутылочку зелья здоровья.

– Спасибо, Ларя! – улыбнулась я. Признаться, не ожидала от него такой щедрости.

– Только губы намочить! – тут же развеял он мои иллюзии. – Последняя осталась. Экономить надо!

Ладно! И на том спасибо!

Приподняв голову незнакомца, я открыла пузырек и втиснула горлышко в плотно сжатые губы.

Он глотнул. Закашлялся, застонал, сделал еще глоток и, щурясь на солнце, посмотрел на меня.

– Виргру.

Я вернула пузырек Ларинтену. Поспешно закрутив, он спрятал его на поясе.

– Ты кто? И что с тобой случилось?

– Виргру напали.

– Угу! Неплохо! А кто такие виргру?

– Вчера, битва с хранителями. Сегодня виргру кушать.

– Очень хорошо! И все-таки виргру – это кто?

– Ты не знаешь виргру? Откуда ты?

– А-а, мм… оттуда! – Я махнула в сторону моря.

Мужчина в ужасе уставился на меня.

– Из-за моря хранителей?! Но откуда? Наш шаман говорит, что, кроме нашего острова, в мире больше ничего нет, только… Только остров-призрак!

Надо же, какое чудодейственное зелье! Разговорился! Даже щеки порозовели.

– Вот-вот! Остров-призрак! Мы оттуда!

– Но… но… – Не сводя с меня испуганных глаз, он даже попытался подняться, но тело его не слушалось. – Там живут мертвые!

– Ха! Неплохой мир! – фыркнул Толян. – Там мертвые, тут еще кто-то, язык сломаешь.

– А че, прикольно! Словно в компе застрял! – Петя заинтересованно разглядывал гостя. – Вернусь домой, сяду писать книги!

– Ага, в дурдоме! – успокоил Толян.

– Может, ему еще глотнуть? – Ларинтен великодушно подсунул мне изрядно опустевший бутылек.

– Чуть позже! На лучше, сходи еще намочи. – Я протянула эльфу уже сухую тряпку. Послушно взяв ее, он направился к морю. Я заглянула в полуприкрытые глаза болезного.

– Эй, ты жив?

Тот испуганно дернулся.

– Успокойся, мы не мертвые!

– А виргру – мертвые! – В его голосе мне послышалась гордость. – Их трудно убить. Это может только чистый огонь перворожденных. Но даже смертельно раненный виргру может излечиться кровью живых.

– Очень интересно! – Я шлепнула ему на лоб заботливо протянутую Ларинтеном мокрую тряпку. – Так надо пожечь этих ваших «виргов» на фиг, чтоб жить не мешали!

В глазах умирающего отразился ужас.

– У нас нет огня перворожденных. Драконы – хранители жизни, и только они защищают нас от виргру.

– Ага! Видно, как они вас защищают!

– Нет, они не виноваты в случившемся. Это моя ошибка. Мы пошли с братьями на охоту и забыли об осторожности. Виргру не выносят солнечного света и днем редко выходят из своих пещер. Или охотятся в сумраке леса.

– Да-а, крепко ему мозги повело! – выразительно покрутил пальцем у виска Толян. – Уже драконы видятся.

– А вас, таких как ты, много? – Вася многозначительно с ним переглянулся, продолжая заинтересованно чистить неизвестный науке круглый фиолетовый плод.

– На этом острове еще четыре наших деревни. Там, где нет деревьев. Мы боимся деревьев и гор, где живут виргру, а виргру боятся открытых земель, где много солнца. Мой народ – единственный оставшийся в живых и вечный раздор между перворожденными и виргру.

– Зашибись! – Толян надкусил что-то, отдаленно напоминающее огромных размеров персик, скривился и зашвырнул себе через плечо. – Нас закинуло в мир с самыми настоящими вампирами! У кого-нибудь есть крестик?

– А рогатый перстень подойдет? – Почесав макушку, Петя вытянул из-за пазухи ниточку, на которой висело массивное кольцо, увенчанное черненым козлиным черепом. – Когда-то в молодости увлекался. Ну, там – хеви-метал, байк, гитара. Девушка подарила.

– А тебя с этой гайкой вампирюги за своего не примут? – фыркнул Вася.

– Что-то долго наши не возвращаются! Не случилось бы чего! – В голосе Ларинтена послышалась тревога. – Уже и солнышко покатилось к закату.

– А вы в лесу их не заметили? – Его нервозность передалась и мне.

Парни переглянулись.

– Нет. Фрукты дармовые, зайцы непуганые, а ваших мы не засекли, – развел руками Толян.

– А может, пойти поискать их?

Все посмотрели на меня, как на идиотку с суицидальными наклонностями, и вежливо задумались.

– А вон то не ваши возвращаются? – вскоре перебил гнетущее молчание Корраш.

Уложив на песок голову задремавшего аборигена, я поднялась и посмотрела туда, куда указывал палец черноволосого.

От сердца отлегло, когда я увидела серебро волос Велии. Рядом шагал Шарз. Гномы, чуть отстав, тащили на манер ленинского бревна какой-то серый тюк.

– Слава Всевидящему!!! Что вы так долго? – не выдержала я, когда они были совсем рядом. – Живы?

– А ты надеялась, что меня в том лесочке и прикопают? – сипло пошутил Крендин.

Подойдя, они скинули на песок тюк, обмотанный тонкой серой кожей.

– Это же… это же… – Парни обступили трофей, рассматривая сквозь серую пленку крыльев худое, нескладно длинное тело.

– Мужики, это ж вампир! – наконец дал определение лежавшему перед нами существу Вася.

– В натуре! – выдохнул Петя. – А он нас не покусает?

– Зубы выбьем! – мрачно ухмыльнулся Толян.

– А это еще кто? – Велия уселся рядом с раненым, пощупал пульс, приоткрыл веко. – Откуда взялся этот мертвец?

– Мертвец? – Я удивленно подошла ближе. – Так он сейчас только разговаривал!

– Он из леса пришел, – пояснил Петя.

– Слышь, Вел, это, наверное, один из тех, кого мы отбили. – Шарз опустился на песок рядом с Велией, изучил незнакомца и поднял на меня задумчивый взгляд. – Когда он пришел?

– Где-то за полчаса до вашего прихода, – прикинула я.

– Не так давно, – кивнул Ларинтен.

– Но умер он действительно несколько минут назад. Еще теплый. – Велия посмотрел на Крендина. – Его бы похоронить.

Гномы переглянулись и, подхватив тело, утащили подальше от лагеря. Оставив Лендина и присоединившегося к нему Ларинтена раскапывать мягкий песок, Крендин вскоре вернулся обратно.

– Велия, расскажи, что произошло! – Я подсела к мужу.

Наблюдая за похоронными работами, он лишь досадливо поморщился, а вместо него начал рассказывать Крендин.

– Да ничего особенного. Когда были в лесу, услышали крик. Пошли на голос. Смотрим, на трех смертных напали несколько крылатых. Ну мы им немного помогли. Двое, почувствовав спасение, рванули кто куда, но одного, правда, оставшиеся в живых крылатые утянули наверх.

– Судя по всему, они питаются кровью живых, беря из нее силы и способности к регенерации. – Велия наконец отвел глаза от возвращающейся парочки.

– Значит, я могу смело сказать, что с тремя расами, населяющими этот мир, мы уже познакомились. – Шарз, дотянувшись, цапнул банан. – Крылатые, драконы и люди.

– Драконов не бывает! – возразил Вася.

– Конечно! Так же как и магов, – без тени улыбки посмотрел на него Велия, дождался, когда тот, пожав плечами, опустит глаза, и продолжил: – Очень странное противостояние.

– Крылатых зовут виргру, а драконов – перворожденные, или хранители. – Я улыбнулась удивленно разглядывающим меня мужчинам. – Это нам успел сказать наш безвременно почивший гость. Интересно, а отчего он умер?

– От потери крови. Видимо, во время вчерашней схватки с драконами крылатым здорово досталось. Вот они и решили поправить здоровье за их счет.

Резкий звук заставил нас вздрогнуть. Лежавший на песке вампир забился, пытаясь освободиться.

– О! Очнулся. – Крендин подошел к нему и, заинтересованно разглядывая, уселся рядом на корточках, но тут же дернулся. – Ах бес!

Пробив тонкую перепонку крыла, в его руку впилась неестественно худая, серая, когтистая лапа. Все на мгновение остолбенели, глядя, как струйки крови, словно притягиваясь, стекали, бесследно впитываясь в морщинистую кожу виргру.

– А-а-а! – Крендин вышел из столбняка.

В следующую секунду его кулак молотом обрушился на вытянутую, скрытую кожей голову, несколькими ударами отправляя чудовище в нокаут.

Велия уже был рядом, аккуратно разжимая пальцы, терзающие гнома.

– Maalama hati! Berr rokt! Вот тварь! Мерзость! – Освободившись, Крендин отполз подальше и, ругаясь на всех языках сразу, принялся баюкать руку.

– А зачем ты к нему полез? – Лендин выразительно отбросил сжатый в руке топор. – Балаган нашел!

– А зачем вы вообще его приперли?! – Меня колотила мелкая дрожь.

– Давай залечу! – Проигнорировав мой вопрос, Велия уселся перед гномом, решительно сжал его раненую руку и, помедитировав некоторое время, поднялся.

– Класс! Вел, качественно сработано! Даже шрамов не осталось! – Крендин довольно осмотрел целехонькую кожу.

– Теперь не лезь куда попало и будешь жить долго и счастливо! – усмехнулся Велия.

– А то, что его ранил вампир, это ничего? – настороженно поглядывая на гнома, поинтересовался Толян. – Может, помочь? Ну, как всегда – осиновый кол в сердце?

– Что за бред?! Зачем? – Под внимательным взглядом Велии Толян смутился.

– Ну а вдруг он мутирует в такого же страшилу и всех нас перекусает?

– Какая глупость! – фыркнул Шарз. – Невозможно поменять расу таким странным образом! Можно спрятаться под личиной, но при чем тут ранение?

– Это всё легенды нашего мира! – вздохнула я.

Шарз и Велия переглянулись.

– Похоже, кому-то сильно нужно было заморочить вашу расу, – качнул головой дракон.

Велия кивнул и предложил:

– Ладно, давайте перекусим и немного отдохнем. Еще неизвестно, что ждет нас этой ночью!

ГЛАВА 7

Полдник, а точнее ранний ужин прошел в настороженном молчании. Лично мне кусок в горло не лез из-за всего происходящего, а особенно из-за внимательных взглядов Корраша. Не участвуя в общем споре, он, взяв пару яблок, уселся в стороне, но я даже затылком чувствовала его оценивающий взгляд.

Выпросив у Велии глоток зелья здоровья, я пошла к своим землякам. Стоя по колено в воде, они что-то оживленно обсуждали.

– Не помешаю? – Подойдя, я встала рядом.

– Во, Тань! – фальшиво обрадовался мне Толян. – Ты с ними долго тусуешься, может, подскажешь? Мы с мужиками поспорили. Я говорю, что гномы сильнее, а Васька трет, что тот беловолосый гипнотизер.

– Ну-у… – Я сделала вид, что задумалась. – Спарринг я, конечно, им не устраивала, так что точно не скажу, но если будете проводить эксперимент, то поставьте против беловолосого сразу двух гномов.

– И что? Победят гномы? – оживился Толян.

– Нет, победит дружба! – не удержалась я от усмешки и тут же посерьезнела. – Вы что, считаете меня законченной идиоткой? Мне, конечно, до лампочки все ваши секреты, но мог бы чего и поубедительнее соврать! – Я прожгла их презрительным взглядом и развернулась, чтобы уйти, но меня удержал за руку Петя.

– Тань, не обижайся!

Я выжидающе посмотрела ему в глаза.

– Мы тут думали…

– Петька, заткнись! – К нему предупреждающе шагнул Вася, но он, не обращая внимания на друга, торопливо заговорил:

– Мы вот о чем советовались…

– Заткнись, придурок, она нас выдаст!

– …если мы стащим Пояс переходов у гипнотизера, может, тогда попадем на Землю?

Я нахмурилась.

– Не факт! Он настроен на те миры, что выбрали для нашего путешествия маги… гм… ученые мира Аланар. Но! Если вы пойдете с нами, то в конце концов мы все вернемся в Аланар, и оттуда, я клянусь, вас переместят на Землю!

Парни жадно слушали, не сводя с меня глаз.

– А ты не врешь? – Вася сплюнул в воду.

Я дернула плечом:

– А смысл?

– Да в том, что мы для вас, как шкаф со старой одеждой – и на фиг не надо, и выкинуть некогда!

Я усмехнулась этому точному определению.

– Что ж! Похоже! Я предложила самый удобный для всех вариант, дальше решайте сами. Мы здесь тоже не на увеселительной экскурсии. Если попытаетесь украсть Пояс, Велия запросто вас убьет, а уж потом будет разбираться. И это не шутка!

– Эй, люди! Вы там долго стоять собираетесь? – К нам незаметно подошел Крендин. – Велия купол собрался ставить. Тайна, хватит закатом любоваться. Пошли!

– Да мы тут о погоде спорим. Так что запомните, парни, – как ни в чем не бывало продолжила я, – красный закат говорит о солнечном дне, а не о дожде, как вы решили!

Переглянувшись с ними, я пошла за гномом.

Вскоре все собрались возле вещей и молча уселись подальше от не подававшего признаков жизни виргру.

– Слышь, Велия, а обязательно нужно оставлять под куполом это чудище? – нервно поглядывая на опасный тюк, спросил Крендин.

– Ага! Может, его выкинуть на фиг, пусть летает! – Парни с затаенной тоской посмотрели на тонущее в море солнце. – Ночь скоро…

– Использую его как приманку, – нехотя буркнул Велия.

– Интересно, кого ты хочешь приманить? – В голосе Ларинтена послышалась плохо скрытая истерика.

Равнодушно передернув плечами, Велия пояснил:

– Или драконов, или крылатых. А лучше тех и других. Я сделал купол прозрачным.

Мужчины переглянулись. Лендин потянулся к топору.

– Ты сошел с ума? – У Ларинтена сдали нервы. – Что ж, я так и знал, что когда-нибудь это случится! Я так и знал!

– Тебе понадобится моя помощь? – неожиданно спросил молчавший все это время Корраш. – Если да, то дай клинок.

Велия, смерив его взглядом, качнул головой.

– Сиди где сидишь! Не вмешивайся. Я попробую договориться и, пока нас защищает купол, не думаю, что нам понадобится помощь оружия.

ГЛАВА 8

Стемнело, и вместе с темнотой пришла тишина. Разговоры смолкли, и теперь все сидели,настороженно всматриваясь в будто разглядывающую нас ночь.

– Велия, а ты уверен, что это сработает? – Шарз казался воплощением спокойствия, и только красноватый отблеск глаз выдавал его волнение.

– Если не сработает, отрежем этой твари голову и ляжем спать! – равнодушно пожал плечами Велия.

– А почему бы сразу этого не сделать? – Крендин, видимо, не мог забыть покушения на его руку.

– Какой ты нетерпеливый! – зевнул Лендин. – Еще скажи, что сам его обезглавишь.

– С удовольствием! Хоть сейчас! Спать хочется.

– Эй, мужики, – отмер Толян, вглядываясь в темный берег. – У меня галлюцинации!

– Ну начинается! – фыркнул Вася. – У тебя по жизни галлюцинации!

– Нет, правда! Сейчас смотрел туда и вдруг увидел два вот таких глаза. – Он развел руки в стороны, словно собирался обхватить хороший арбуз.

– Что-то не видно никаких глаз! – скептически хихикнул Петя.

– Нету! – пожал плечами Толян. – Говорю же, глюки!

– Не переживай! Это заразно! – испуганно сглотнула я, рассматривая темноту. – Случайно не те глазки ты видел?

Все как по команде обернулись и вскочили. Из шумящей прибоем темноты на нас смотрели, изредка моргая, огромные желтые глазищи.

– Даже не хочется думать, какого размера тот, кому они принадлежат, – попятился Петя.

– Обычный дракон! – делано равнодушно хмыкнул Крендин, вместе с Ларинтеном отступая за настороженно вглядывающихся в темноту колдунов.

– Нет, ну, может, у вас драконов столько же, сколько у нас в Австралии кенгуру, я не знаю! – донеслось возмущенное бормотание Толяна. – Только на будущее – предупреждать надо! А то, говорят, энурез не лечится!

Шарз подошел к границе купола и вдруг пронзительно засвистел. Темнота ответила таким же свистом и громким шипением.

– Что он говорит? – Я осторожно тронула Велию за руку.

– Я, конечно, могу понимать язык этой расы, но очень приблизительно, и то благодаря Шарзу.

– А конкретнее?

– Тайна! Отстань! Обычный диалог знакомства: кто такие и что вам надо. Могла бы и сама догадаться!

Обиженно фыркнув, я замолчала, прислушиваясь к поменявшим интонацию посвистываниям.

– Велия, выпусти меня! – вдруг обернулся Шарз.

– Ага! Ты, дорогой, понимаешь, о чем просишь?! – тут же истерично взвился Ларинтен. – Не слушай его, Вел!

Велия хмуро посмотрел на эльфа, перевел взгляд на дракона и едва шевельнул губами. Шарз, не сводивший с Велии шального взгляда, криво улыбнулся, кивнул и быстро зашагал к чуть прищуренным глазам. Вскоре его силуэт слился с темнотой, а спустя мгновение на нас дохнул холодными брызгами внезапный шквалистый ветер. А еще спустя мгновение в небо над чернеющей бахромой леса взвились два огромных силуэта и, сделав круг, спикировали куда-то вниз.

– Надеюсь, Шарз за эти годы не растратил свои дипломатические способности, – не удержалась я, подойдя к мужу.

– Это ты к тому, нужно ли будет идти его выручать? – хмыкнул Велия.

– Как бы не пришлось ему выручать нас! – обреченно выдохнул с другой стороны Ларинтен.

Я обернулась. Все, даже нелюдимый Корраш, столпились рядом с нами, вглядываясь в ночное небо.

– Что, можно укладываться спать? – зевнул Петя. – Это я к тому, что купол уже снова на месте. Или друга вашего ждать будем?

– Тьма и бесы!

Сзади раздался шорох и звонкое хлопанье крыльев. Несуразно длинная крылатая тень, расчеркнув небо, зигзагом полетела к лесу.

– Вампирюга-то сбежал! – констатировал Толян.

– Ну и слава богу! – сплюнул на песок Вася. – Я бы в его компании даже спать не лег!

– Как бы эта тварь нам не напакостила! – хмуро буркнул Лендин, укладываясь на песок.

– Вот! Я так и знал, что из-за сумасшедших идей некоторых товарищей…

– Все, Ларя! – оборвал патетическую речь друга Лендин.

– Вел, а купол-то поставил? – Крендин, не убравший руку с древка топора, заметно нервничал, поглядывая на небо.

– Теперь поставил! Ложитесь спать! Я покараулю. Вдруг Шарз вернется!

Подождав, пока все улягутся, Велия уселся в отдалении, глядя на море.

Я подошла и села рядом.

– Ты думаешь, он вернется?

– Нет, здесь останется! Тайна! Когда я отучу тебя говорить глупости? – Он поднял на меня усталый взгляд.

– Никогда! Ты не настолько талантлив! – обиженно фыркнула я. – И вообще, говорить глупости – это единственное, что я умею делать хорошо! А если не нравится – твои личные проблемы!

Усмехнувшись, он ехидно процедил:

– Да, родная, к этому у тебя талант!

Поднявшись, я сдержала колкий ответ и, разбрызгивая песок, прошагала на наше вчерашнее место.

Ну и ладно! Умник! Считайте, что я обиделась!

Перешагнув через Крендина, я подтянула мешок под голову, улеглась на песок. Поизучав незнакомые созвездия, крупными гроздьями самородков рассыпанные на черном бархате неба, я заставила себя закрыть глаза.

В конце концов, горбатого лишь топор вылечит, как любил говаривать Барга, а постоянно обижаться на дурацкие шуточки себе дороже! Нервные клетки не восстанавливаются. Так что всем – спокойной ночи!

– Тайна! – Шепот Крендина змеей вполз в ухо.

Вот блин!

– Что?

Он лежал на боку в метре от меня, поддерживая голову согнутой в локте рукой.

– Спокойной ночи!

– Ага, и тебя туда же! – Я закрыла глаза.

– Не спится? Может, поговорим?

О-о-о! Бесплатный психотерапевт! Если честно, иногда так раздражает!!!

– Уже засыпаю! А если бы не ты, давно бы спала.

– Ты злишься… – Он вздохнул. – И я тебя понимаю.

– Рада за тебя! А теперь отвернись и дай мне уснуть.

– Если ты опасаешься, что Велия нас услышит, то могу тебя успокоить. Он сидит шагах в двадцати от нас и смотрит на море. Не бойся и, если хочешь поговорить, говори!

– Знаешь, Крен, в моем мире ты бы мог зарабатывать огромные деньги, произнося только одну фразу: «Вы хотите об этом поговорить?»

– Интересно! – Он приподнялся на локте. – А почему за эти слова дают много золота? Они что, волшебные?

– Вроде того! Только иногда, если произнести их не в том месте и не в то время, можно получить вместо денег в глаз!

Побуравив меня взглядом, гном вздохнул, перевернулся на спину и уставился в небо.

– Я тебя раздражаю? Хм, а знаешь, Тайна, у тебя просто талант обижать тех, кто тебя любит.

Я молча отвернулась и закрыла глаза.

Да они что сегодня, сговорились?!

ГЛАВА 9

– А нам как быть? А если он не вернется? А если портал откроется раньше? – Мне показалось, что я только закрыла глаза, как меня разбудил встревоженный голос Лендина.

– Успокойся, Ленд! Он вернется! Шарз единственный из нас, кто полностью отвечает за свои поступки. Он не бросит свой народ! Поэтому он вернется. Нужно ждать.

С силой потерев лицо ладонями, я разогнала остатки сна. Недовольно жмурясь на солнышко, поднялась и, шагая через дремлющих парней, направилась к ним.

– Хай, пипл, какие планы?

– И тебе доброе утро! – перевел Велия. – Для начала предлагаю сходить к лесу!

– Опять? Но ведь там…

– Не заходя вглубь, можно набрать достаточно еды. К тому же крылатые твари очень не любят солнечных мест.

– А сегодня, надеюсь, ты возьмешь меня с собой?

– Поверь, мне бы очень этого хотелось, но роли распределены! Ты останешься за главную!

– Идиотку? – Уточнение само скользнуло на язык.

– Ну вот, ты же сама все понимаешь!

– Ага, только сказать не могу! – Ну все! Как только вернемся домой, он у меня получит! Я отомщу за все его издевательства, и «мстя» моя будет ужасной!!!

Прислушавшись к своим мыслям, я хихикнула.

– Задумала очередную пакость? – Велия подозрительно покосился на меня.

– Это, Вел, ее любимое развлечение!

Я смерила мрачным взглядом подошедшего к нам Крендина и попросила мужа:

– Я остаюсь здесь, но при условии, что этот психотерапевт, – кивок на Крендина, – пойдет с тобой!

Велия усмехнулся.

– Нет, Тайна, ты останешься здесь без условий. И он останется тоже. Во всяком случае, мне так будет спокойнее. – Повесив на пояс ножны, он сунул в сапог кинжал, кивнул быстро собравшемуся Лендину и бросил через плечо: – Будите остальных и ждите завтрак.

Проводив их взглядом, я поплелась к воде, оставив Крендина расталкивать не желавших просыпаться мужчин, но вскоре его усилия увенчались успехом.

– Привет.

– Танюх, как спалось?

– Кошмары не мучили?

Мимо пронеслись земляки и, обдав меня тысячами брызг, врезались в море. Последним нырнул Петя, окатив меня соленой волной и оставив вспоминать могучий, великий русский мат. Плюнув, я стала раздеваться и, оставшись в импровизированном купальнике, тоже полезла в воду.

Наплававшись, нанырявшись и наоравшись, мы вышли на берег. Стараясь не замечать укоризненный взгляд Ларинтена, недовольный – Крендина и заинтересованный – Корраша, я расстелила свою одежду и, задрав повыше майку, улеглась.

В кои-то веки попала к теплому морю – и упустить шанс позагорать?

Земляки тоже не растерялись. Натянув штаны, уселись неподалеку от меня и, достав карты, вопросительно огляделись.

– Ну, кто хочет остаться дураком?

Эльфы брезгливо поморщились и отказались, Крендин, вздохнув, тоже.

– Танюх, пошли?

– Ага, солярий твой никуда не убежит!

Я нехотя приоткрыла глаза, повернулась на бок и улыбнулась, разглядывая возвращающихся Велию и гнома.

– Может, потом? После завтрака? А то на голодный желудок не мухлюется! – Я кивком указала на приближающихся мужчин.

– Ну как? Сегодня никого не удалось заарканить? – поприветствовал их Толян, пряча карты.

– Да неужели? Даже жалко! Какая-никакая, а развлекуха! – фыркнул Вася.

– Твоя жена все утро купалась с голыми мужчинами! – наябедничал Ларинтен.

– А это ее любимое развлечение, – фыркнул Велия, сгружая на песок несколько связок чего-то, сильно напоминающего бананы, и завернутые в огромные листья золотистые мячики, грубо говоря, мандарины или апельсины. Рядом Лендин кинул на песок четыре бутылки из-под зелий, наполненных водой.

– А тебе завидно? – Я не удержалась и украдкой показала эльфу кулак.

Надменно промолчав, он взял банан.

Парни, скрывая усмешки, переглянулись и тоже потянулись за фруктами.

ГЛАВА 10

День пролетел незаметно. Все отмокли в воде так, что на коже выступила соль, поспали в созданном Велией теньке, поиграли в карты, повыясняли, кто мухлевщик, поссорились, помирились и не заметили, как солнце провалилось за горизонт и теперь, прощаясь с этим миром и с нами, раскрасило небо кровавыми красками.

Съев остатки фруктов, мужчины уселись в круг. Мои земляки тут же сориентировались и достали карты, алчно поглядывая на потенциальных дураков.

– А может, сыграем? – Крендин с вожделением поглядывал на рассыпающуюся в руках Пети колоду.

– Ага, присоединяйтесь! Че как неродные? Давайте раскинем партейку. Тем более скоро стемнеет, тогда уже точно будет не до игр! – с видом демона-искусителя оглядел всех Толян.

– В натуре, Ве… этот, Велия. А может, запалим костер? И так уже все знают, что мы тут тусуемся. Чего в темноте сидеть, разведчиков изображать? – Вася исподлобья посмотрел на мрачного колдуна.

– Придет время – запалим. – Велия поднял на него взгляд, от которого тот заметно занервничал и, опустив глаза, заворчал на тасующего карты Петю:

– Долго ты их будешь мять? Раздавай уже!

Петр дернулся, рассыпав карты по песку.

– Твою маму! – Толян, выпучив глаза, начал тыкать пальцем куда-то в стремительно темнеющее небо.

– Maalama evi! – перевел его слова на ильениррье Ларинтен.

– Джеттерр хачь! – поддержал его Корраш. – Ну, сейчас начнется!

Не отрываясь, все смотрели на тысячи крыльев, закрывших звезды.

– Вел! Купол!!! – очнулась я, роясь в вещах в поисках кинжалов.

Вот до какого пофигизма доводит спокойная жизнь!

– Уже. Не верещи!

– А они его не пробьют? – обернулся к нему Крендин.

– Пробьют – им же хуже! – ответил за мага Лендин, сжимая в руках топор.

Дальше началось вообще невообразимое!

Клин местных вампиров врезался в купол, заставив его прогнуться. Я даже успела рассмотреть лысые вытянутые черепа, жуткие лица без глаз и бровей, с проваленными носами и темными дырами вместо ртов.

На мгновение мне показалось, что сейчас вся эта визжащая крылатая масса упадет внутрь, погребя нас в этом кошмаре, но купол, перестав проваливаться, остановился в нескольких сантиметрах от наших голов и, вдруг спружинив, выстрелил нечистью в обрастающее звездами небо.

– Ха! Класс! Сдулись?! – Толян, вскочив, чуть не пустился в пляс.

– Угомонись! Они вернутся! – осадил его Крендин, не сводя глаз с неба, кишащего тварями.

– Твою мать! – ругнулся Петя. – Хочу домой, на Землю! К родным белым медведям! Там нет таких мутантов!

– Господи, а это ведь, это… – перекрестился Вася, глядя в небо круглыми от ужаса глазами.

Дружно обернувшись, мы облегченно вздохнули.

Со стороны моря черными грозовыми тучами неспешно плыли тени драконов.

– Хвала Всевидящему! – обернулся к нам Велия, блестя глазами в полумраке. – Я же говорил, что он придет! Он всегда приходит вовремя!!!

Крылатые тоже заметили драконов. Пронзительно визжа, они тучами набросились на своих врагов, и над нами развернулась битва.

Мы не отводили глаз, следя за «лазерным шоу», расцветившим темное небо. Под струями огня виргру, как обгорелые листья, десятками падали вниз, некоторые были сбиты меткими ударами хвоста, но и драконам пришлось несладко. Несколько, не успевших оградить себя огнем, сейчас пикировали с огромной высоты, облепленные пировавшими их кровью тварями. Вампиры, как ни странно, не боялись кувырков, стараясь только не попасть под мечущийся хвост. И тут небо взорвалось ярким огнем, превращая ночь в день. Тысячи ослепленных крылатых маленькими кометами начали последний путь к земле.

– Может, Шарзу чем-то помочь? – неуверенно поинтересовался у Велии Ларинтен.

– Я думаю, в этом случае самая лучшая помощь – это не мешать! Тем более что она слегка запоздала. – Он кивком указал на небо.

К дымившемуся лесу из легионов крылатых возвращалась едва ли сотня.

Постыдное бегство вампиров нам не дала досмотреть громадная тень, закрывшая небо над нами. Миг, и у границ защитного купола уже стоял Шарз.

– Вел, впусти. – Шарз надавил руками, словно на прозрачную резину.

Велия подошел и остановился в шаге от него.

– Ты уверен, что нам ничто не угрожает?

– Думаешь, я бы подверг вас опасности, будь у меня хоть малейшее сомнение?

Велия усмехнулся, лениво потянулся и… протянул дракону руку.

– Прости, что усомнился.

– Лучше перебдеть! – Рука Шарза крепким рукопожатием сжала запястье колдуна.

– Вел, а ты че, типа, купол снял? – В спокойном, нагловатом голосе Толяна послышались паникерские нотки. – А если вампирюги вернутся?

– Не думаю, что они станут рисковать из-за нас теми силами, которые у них остались, – ответил вместо Велии Шарз. – Тем более нас охраняют драккаары – местная разновидность драконов.

– А твои драккаары нас не сожрут? – с подозрением поглядывая в темноту, спросил Крендин.

– Что ты! Они питаются исключительно морской живностью. – Шарз, не выпуская руку Велии, тяжело шагнул к нам и приглашающе опустился на песок рядом с угрюмо молчавшем Коррашем. Мы придвинулись ближе. – В интересный мирок нас занесло! С давних времен на нем живут и воюют две расы – драккаары и виргру. Причем из-за обычных смертных настолько низкого развития, что их и расой-то назвать сложно. Для виргру они пища и источник своеобразного исцеления. Для драккааров люди тоже пища, только энергетическая, подпитывающая их магию. Простейшую, но все же! В последнее время, как мне поведал глава драккааров, крылатые здорово расплодились и, чтобы прокормиться, стали безжалостно уничтожать людей, нападая на их селения ночью. Энергетический запас мира стал стремительно уменьшаться, что в конце концов привело бы к его истощению и вымиранию расы драккааров. – Шарз помолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил: – В этом мире это – единственная суша. Если не считать небольшой горный остров неподалеку отсюда, на котором непосредственно и живут драконы. Они давно хотели развязать войну с виргру, но те были хитры и осторожны. Вылетая на ночную охоту небольшими группами, они практически не вступали в бой, быстро исчезая в лесу вместе с жертвами. Лично мне показалось, что эти «вирги» не различают живые формы жизни. Что животные, что люди для них просто пища, которую они ели на протяжении многих тысячелетий. Покорная и глупая в своей жертвенности.

– Каково же было их удивление, когда пища, недолго думая, настучала им в бубен, причем нахально свистнув одного из них, – усмехнулся Крендин.

– Совершенно верно! Вчера, заступившись за людей, мы совершили смертельную ошибку. Такого неуважения они стерпеть не смогли! – кивнул Шарз. – А когда пленник по моей вине сбежал (мы видели, как он улетел), я был уверен, что он натравит на вас всю стаю.

– И вы решили устроить засаду! – Лендин всезнающе усмехнулся.

– Конечно! Драконы давно ждали такого случая. Но сегодня виргру их едва не обманули. Обычно они никогда не вылетают на охоту раньше полуночного часа, а тут напали, едва начало темнеть. Хорошо, что драккаары следили за вами и почти сразу пришли на помощь.

– Да-а, если бы купол прорвался, нам было бы туго! – передернул плечами Крендин.

Я покивала, соглашаясь. Перед глазами до сих пор стояли будто созданные рукой сумасшедшего художника лица.

– На этот счет ты зря беспокоился, – небрежно бросил Велия.

– Хорошо, что крылатые не владеют магией. – Шарз поднял на него глаза. – Иначе они бы почувствовали защищающее вас колдовство и не стали нападать!

– Ага, а пока они кувыркались в воздухе, пытаясь разобраться, где юг, а где север, подкатились вы! – Толян, затаив дыхание, восторженно рассматривал дракона. – Мы любовались вашим салютом.

– Да, было впечатляюще! – кивнул Петя. – Особенно в конце, как жахнет – и тишина!!!

Шарз вдруг смутился.

– Да ничего особенного… Это просто я немного помог собратьям, ослепив виргру заклятием. – И подвел итог: – В общем, сами того не желая, мы оказали им неоценимую услугу, изрядно проредив род крылатых. Теперь долгое время ничто не будет угрожать их жизни.

– Значит, в то время, пока мы будем здесь, крылатые твари нам не угроза? – облегченно уточнил Ларинтен, посматривая в шуршащую, шипящую и посвистывающую темноту.

– Ага! – улыбнулся Шарз. – Спи спокойно.

– Дорогой товарищ! – не удержался Вася и вздохнул. – Н-да-а, опять как всегда мы остались крайние!

– Мы не крайние, мы первые! – поправил его дракон. – Вернее, первая песчинка, попавшая в их времяуказатель.

– Да. День был трудным, вечер – странным. Будем надеяться, что под защитой твоих новых друзей, Шарз, нам выпадет спокойная ночь. – Велия огляделся по сторонам и поднялся. – Купол я восстановил. Предлагаю лечь спать.

ГЛАВА 11

По коридору раздались тяжелые шаги. У двери коморки забренчали ключи. Лязгнуло, щелкнуло, и на пороге клети, освещенной только нервными бликами факелов, возник широкоплечий силуэт стражника в шляпе.

– Эй, беловолосый, выходи! С тобой желает говорить совет лэра.

Затаившись в дальнем углу, Люминель разглядывал стражника.

Ага, вспомнили!

Он просидел здесь весь день, каждую минуту ожидая услышать эти слова. Солнечный свет, проникающий в его пристанище из небольших полукруглых отверстий, погас, известив о наступлении ночи.

Если честно, он не чувствовал себя в тюрьме. Благодаря перстню он был сыт и даже отлично выспался на чудесном свежайшем сене. Все его желания исполнялись, едва он успевал представить конечный результат перед глазами. Для полноты ощущения собственного могущества он даже картинно прищелкивал пальцами. И сейчас, едва успев спрятать следы колдовства, он с недовольством повелителя посмотрел на потревожившего его раба.

– Эй, слышь, нет? Живой? – Стражник, подслеповато щурясь, вглядывался в полумрак. – Эй, ты здесь?

– Да здесь! Здесь! И нечего так кричать! – Люминель нехотя поднялся, потянулся и шагнул к выходу. – Ну, чего надо?

Ошалев от такого обращения, страж недоуменно похлопал ресницами, но вовремя вспомнил, кто есть кто.

– Ты мне еще поговори! – Схватив Люминеля за шиворот, он вытолкнул его в коридор. – Шагай давай! Помалкивай! Или помочь заткнуться?

За спиной лязгнул клинок. Не дожидаясь выполнения угрозы, Люминель торопливо зашагал по узкому мрачному коридору.

Вскоре метры чадящей факелами темноты остались позади, и Люминель вышел в большую, раскрашенную светом тысяч свечей богатую залу. За длинным столом, уставленным яствами, кубками и пузатыми кувшинами, восседали десятка два эльфов, а из узких прямоугольников окон смотрела ночь.

Словно не замечая вошедших, они, неспешно насыщаясь, продолжали переговариваться.

– Джерраф Пейер дир Сорр! По вашей просьбе пленник доставлен! – подтолкнув Люминеля к столу, срывающимся голосом доложил стражник.

Сидевший в центре стола черноволосый мужчина, недовольно отставив кубок, кивнул. Жестом отпустив стражника, он с ленцой поднялся и, выйдя из-за стола, подошел к заинтересованно разглядывающему резные плиты пола Люминелю.

– Мне сказали, что ты назвался чародеем. Это верно? – Двумя пальцами черноволосый брезгливо приподнял ему подбородок и заглянул в глаза.

Люминель посмотрел в синеву надменных глаз.

– Да.

– Хм… – Черноволосый, казалось, ожидал любого ответа, кроме этого. – Ты не отказываешься от своих слов?!

– Нет.

– Может, ты не знаешь? Мне сказали, что ты прибыл из провинции… В Торроффи очень строго наказывают лгунов! А именно: если ты мне солгал – тебя побреют наголо, отрубят обе руки по локоть и выгонят в пустыню… А теперь я снова задам тот же вопрос. Ты назвался чародеем – это верно?

– Да. Не сомневайся, я говорю правду.

Чуть продолговатые глаза хищно сузились.

– Хорошо! Тогда докажи это!

Черноволосый стремительно развернулся. Его спадающая до пола коса змеей скользнула по стройному, тренированному, затянутому в белоснежную одежду телу.

Вернувшись к своему креслу, он уселся и хлопнул в ладоши:

– Привести сюда мастера наказаний!

Эльф вздрогнул. Гости оживились.

– Зачем? Почему? Я ведь не лгу! Я докажу!

Выкрики Люминеля заглушил гул голосов.

– Все может быть! – легко согласился брюнет, цепляя на двузубую вилку большой кусок мяса. При звуках монаршего голоса в зале снова воцарилась тишина. – Просто хочу завершить зрелищем сегодняшний скучный вечер. Так что мы увидим или твое колдовство, или твою казнь! – Он мило улыбнулся пленнику и впился зубами в сочное мясо.

Люминель нервно сглотнул, пытаясь хоть как-то оживить вмиг пересохшее горло. Сосредоточенно повертев перстень, он представил себе стол, уставленный едой, и эффектно выкрикнул какую-то тарабарщину.

Ничего не произошло!

Не веря своим глазам, он уставился на пустое пространство перед собой. Что случилось? Почему всегда выручавшее его кольцо не сработало?! Перед глазами возникла пустыня, по которой вяло, отмахиваясь от мух короткими обрубками, брел калека. Палящее солнце отражалось от бритой черепушки. Брр!

Он передернулся. С усилием отогнав видение, обвел испуганным взглядом негромко переговаривающихся гостей.

– Проблемы? – пакостно улыбнулся местный царек.

С трудом напустив на себя таинственный вид, Люминель тоном потревоженного божества отрезал:

– Нет! И не мешайте мне! Мое колдовство состоит из трех ступеней. Это вам не балаганные фокусы! – И, не обращая внимания на смешки, закрыл глаза.

Почему ничего не получается? Ведь не далее как сегодня днем с помощью этого перстня он утолил голод, шикарно выспался в ворохе душистого сена, а теперь? Почему оно не помогает ему теперь? Может, его надо как-то заряжать?

Он сосредоточенно повертел кольцо, снял, снова надел.

В чем дело?

Представив столик с едой, эльф, опасаясь что-нибудь выкрикивать, просто взмахнул руками.

Ничего!

Гости уже откровенно ржали. В дверях высился широкоплечий, высокий, коротко стриженный дядя, опираясь на клинок длиною метра в полтора.

И когда только пришел!

Безошибочно угадав в нем палача, Люминель снова обреченно закрыл глаза. Ноги тряслись и подкашивались. Спина онемела. В голове билась только одна мысль – надо сесть! Не хватало еще на радость этому сброду упасть!

Вдруг разговоры и смешки стихли, будто обрубленные клинком гиганта. В зале воцарилась напряженная тишина.

Рискнув открыть глаза, Люминель опять ничего перед собой не увидел. Простившись с руками, он все же догадался проследить изумленные взгляды гостей. За ним стояло массивное кресло. Облегченно выдохнув, он буквально рухнул на него, не смея поверить, что у него получилось.

Ну конечно! Он дурак! Нужно было представить то, чего он по-настоящему желал.

Черноволосые отмерли и восторженно загалдели.

– Ты действительно чародей. В тебе сохранились тайные знания наших предков! – Джерраф Пейер дир Сорр поднялся и, играя заплетенной на особый манер косой, подошел. – Как твое имя?

– Люминель! – выпалил эльф. Причем первую часть своего имени он произнес фальцетом, но потом голос изменил ему, и получилось натужное шипение, однако монарха эта оплошность только позабавила.

– Позволь принимать тебя здесь, в моем доме наследного принца правящего рода Пейер дир Сорр.

Люминель кое-как поднялся на вмиг ослабевшие ноги и поклонился.

Джерраф ответил снисходительным кивком.

– Составь нам компанию, чародей. – Монарх жестом пригласил его к столу. – После ужина слуги проводят тебя в гостевые покои, а завтра я хочу тебя кое с кем познакомить.

* * *

Меня разбудили голоса, заставив рывком подняться.

Восторженно галдя, мужчины, в спешке собирали вещи, а метрах в десяти от меня, почти у кромки воды, сливаясь с синью неба и моря, мерцали, переливаясь, круги портала.

Слава тебе господи!

– Тайна! – Ко мне подскочил Крендин. – Вот чудо-то! Портал открылся, когда мы спали! Я сам только что проснулся, смотрю – кажется, светится. Ну, я сразу Велию разбудил. Оказывается, и впрямь светится! Теперь не придется жариться в этом мире еще один день!

– Это кому жариться, – мрачно посмотрел на него Толян, сосредоточенно похлопывая по карманам. – Я бы хотел еще денек поплавать, позагорать! Когда еще придется!

– Ну и оставайся! – Лендин, вытащив наполовину зарытый в песке мешок, с сомнением заглянул внутрь и, расплывшись в довольной улыбке, закинул на плечо. – Кто ж не дает? Живи!

– Ага, мы тебя потом как-нибудь заберем. Если мутанты с драконами не сожрут! – Вася многозначительно постучал себя по лбу. – Адреналинщик, блин!

Толян задумчиво почесал затылок и пошел на попятную:

– Мужики, да я че, не понимаю? Дело прежде всего, а накупаться еще успею. Жизнь длинная!

– Все собрались? – Велия в нетерпении прохаживался у портала. – Ну, кто первый?

Первым оказался Корраш. Он тенью скользнул к кругам. Миг – и его нету. Следом за ним вереницей потянулись все. Парни, перед тем как шагнуть в переход, словно запоминая, с тоской посмотрели на обманчивый рай.

– А вообще-то здесь было классно! – вздохнул Толян.

– Ага, и живых вампиров с драконами увидели! Голливуд отдыхает! – улыбнулся Петя.

– Хорошо там, где нас нет! – буркнул Вася, останавливаясь рядом с друзьями.

Велия нетерпеливо кашлянул. Переглянувшись, парни молча скрылись в переходе.

– Ну, идем? – Муж внимательно заглянул мне в глаза. – Осталось всего два мира.

Я молча шагнула мимо него, но, задержавшись у портала, обернулась:

– А если их не окажется и в тех двух мирах? – И скрылась в ультрамарине кругов.

Часть четвертая ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Верить не нужно,

Плакать не нужно.

Все, что останется,

Все перемелется,

Все перемолится.

Даже не верится,

Даже не хочется

Верить, что все

В белом сне позабудется…

ГЛАВА 1

Мы оказались в поле. В сердце тотчас проник тончайший аромат цветов. Зеленые волны, уходя к горизонту, колыхались от дыхания теплого летнего ветра. Солнце стояло в зените, но не пекло, а нежно обнимало лучами, даря свое тепло словно ласку.

– Кла-асс! – восторженно выдохнул Петя.

– Ага! – кивнул Толян и огляделся. – А мы случайно не на Земле?

– Где ты видел на Земле такой заповедник? – фыркнул Вася.

Толян поскреб затылок.

– Да фиг знает. Может, мы где-нибудь в Новой Зеландии?

– А ты там был?

– Не-а. «Властелин колец» в переводе Гоблина смотрел. Кажись, там снимали.

Спутники, не прислушиваясь к трепу моих земляков, столпились вокруг Велии и о чем-то тихо спорили.

– О чем речь? – не выдержала я.

– Думаем, куда идти, – ответил за всех Шарз.

– И в чем проблема? – Я подошла ближе.

– Просто мнений столько же, сколько и нас. Может, ты чего присоветуешь?

Я встретилась с мужем глазами. Он отвел взгляд.

Понятно. Разницы нет. Детей, видимо, тоже.

– А пойдемте туда? – вдруг вкрадчиво вклинился в наш разговор Корраш, указывая куда-то позади нас.

Мы обернулись, вглядываясь во что-то темное, находящееся почти у самого горизонта.

– А что там? – не отводя от указанного прищуренных глаз, небрежно спросил Велия.

Корраш пожал плечами.

– Не знаю, но все лучше, чем идти в пустоту. Там могут быть поселения, где мы передохнем и поищем еду.

– Что ж, действительно, если разницы нет, почему бы не пойти туда, – кивнула я.

Мы упрямо шли в выбранном направлении весь остаток дня. Когда солнце резво покатилось к закату, впереди показалась лента неторопливо шагающих животных. Рядом с ними темнели дорожными плащами сопровождающие караван стражники.

– Догоним? – К шагающим впереди Велии и Шарзу подошли гномы.

– Если быстрее переставлять ноги, то да! – кивнул дракон.

– А вдруг это небезопасно? – запаниковал Ларинтен.

– Если хотим добраться до города, придется рисковать, – отрезал Велия, вгляделся и глубокомысленно подметил: – Очень напоминает караван торговцев, а не просто сопровождение путников. Если они увидят наши мирные намерения, то вряд ли станут угрожать.

Все прибавили шагу.

Вскоре нас заметили. Стражники остановили караван и, многозначительно держась за рукояти длинных клинков, терпеливо нас дожидались. Я насчитала всего семь темноволосых мужчин. Вскоре до меня донеслись запах пота и гортанная речь.

Дипломатические переговоры неожиданно начали мои земляки.

– Хай, пиплы, как житуха? – приветственно осклабился Толян.

– Мы русо туристо! – представился Петя.

– В натуре, есть попить? – Вася, как всегда, был немногословен.

– Ага, а то так жрать охота, что переночевать негде! – закончила я.

Черноволосые высокие парни удивленно переглянулись. Шагнув вперед, Велия попытался исправить положение:

– Мы странники. Заблудились. Не позволите нам идти вместе с вашим караваном?

– Да. – Шарз решил ему помочь и встал рядом. – Мы много дней в пути. У нас закончились вода и еда, но есть золото. Вы знаете, что такое золото?

Караванщики снова переглянулись. От них отделились трое. Не дойдя до нас метра три, двое остались стоять, предупреждающе держась за рукояти, а один, словно не замечая этого, подошел к ним вплотную.

– Откуда вы, странники? – Он говорил отрывисто, раскатисто произнося букву «р».

Ростом дядя не уступал Велии, вот только в плечах был немного поскромнее. А еще я заметила кончики чуть заостренных ушей, выглядывающие из-под роскошной длинной косы.

– Имя нашей деревни вам ни о чем не скажет, уважаемый! – торопливо выпалил дракон. – Мы идем в город устраиваться на работу.

Черноволосый одобрительно кивнул и перевел взгляд на Велию.

– А кто ты?

– Он мой брат, – снова вылез Шарз.

– Беловолосый?

– Так бывает, – пожал плечами Велия.

– А почему у него длинные волосы? – Черноволосый снова вперил выжидательный взгляд в дракона.

– Э-э-э?

– Длинные волосы – привилегия высшей крови. Разве в вашей деревне жил кто-то из лэров?

– Да! – вдруг кивнул Велия. – Жил.

– И позволь узнать имя твоего рода?

– Кир Вейленса.

Стражник нахмурился, помолчал, словно пытаясь вспомнить, обернулся к сопровождающим и пожал плечами:

– Не слышал о таком роде.

– Но это не значит, что его нет! – парировал Велия, смерив его надменным взглядом.

Еще раз внимательно оглядев его, стражник скользнул по нам оценивающим взглядом, задержал его на Корраше и решил:

– Хорошо! Пойдете с нашим караваном. Мы направляемся в Торроффи.

ГЛАВА 2

Перед тем как отправиться дальше, нам выдали по маленькому пузырьку бесцветной жидкости. По вкусу она напоминала чистейшую воду, но по ощущениям действовала как эликсир. Причем выносливости и энергии. Усталость как рукой сняло. В крови забурлила переполняющая сила и какая-то бесшабашность… но появился зверский голод. Караван двинулся дальше, и нам не оставалось ничего иного, как шагать вслед за ним.

Мы шли еще часа два, пока солнце не скрылось за горизонтом. Темная точка, едва видневшаяся вдали, теперь разрослась и напоминала какое-то сооружение.

Остановив караван, черноволосые стреножили лошадей и, оставив пастись, запалили два костра.

– Слышь, Вел. – К колдуну подошли гномы. – Может, и нам костерок сообразить?

Тот кивнул.

– Соображайте! Наберите побольше хвороста, чтоб хватило на ночь. Возьмите с собой земляков Тайны.

Услышав такой приказ, парни посопели, но все же пошли за гномами.

Тем временем караванщики прирезали одну из лохматых коняг, шедших налегке позади каравана. Ловко освежевав тушу, они соорудили что-то наподобие вертела и занялись приготовлением ужина.

– Караванщики всегда берут с собой несколько лишних пахаратти. Так называются эти маленькие лошадки, – вкрадчиво прозвучал над ухом голос Корраша, заставив меня вздрогнуть. – Удобно! И не нужно заботиться о провианте.

Я оглянулась.

– Откуда ты это знаешь?

Его тонкие губы искривила усмешка.

– Мне кажется, когда-то давно я жил в этом мире.

– Так это твой мир?!

– Я этого не говорил. К тому же в свете последних событий я уже не уверен, что узнаю свой мир.

– Свой мир – там, где есть дом, в котором тебя всегда ждут. И в котором ты всегда нужен. Всегда! – К нам незаметно подкрался Ларинтен. – Вы не будете против, если я поговорю с вами о столь прекрасных вещах?

Корраш смерил его холодным взглядом и отошел. Я недоуменно посмотрела ему вслед.

– Тайна, он мне не нравится! – проводив его взглядом, шепнул Ларинтен и развернулся, чтобы уйти, но я удержала его за руку.

– Действительно, аномалия какая-то! Тебе и вдруг не нравится такой красивый мужчина!

Эльф зыркнул на меня исподлобья.

– Язва! Но запомни! Я тебя предупредил!

– О чем? О твоих задвигах? Вот только я не психотерапевт! Может, есть объяснение этой антипатии?

Он пожал плечами.

– Я не смогу объяснить. У него в душе что-то алчное… Будь внимательнее!

Как всегда не добившись ничего вразумительного, я отпустила его.

Что ж, кто предупрежден, тот вооружен… особенно если знает, о чем он предупрежден!

Поразмышлять мне не дали.

Мужчины принесли целую гору хвороста. Толян, сбегав к соседнему костру, взял горящую ветку, и вскоре пламя, весело потрескивая, озарило наши усталые лица.

– Если у вас нет еды, присоединяйтесь к нам, – позвали караванщики, когда бедная лошадка превратилась в ароматное жаркое. – Мясо готово, а в найчах есть вода.

Мы не стали отказываться от столь щедрого предложения, и вскоре все с наслаждением жевали на удивление нежное, сладковатое мясо.

* * *

Люминель проснулся с гудящей головой. Еще было темно, но темнота уже начала растворяться первыми рассветными лучами, проникающими из небольшого полукруглого окна.

Н-да-а! Вот так повеселился!

Вчера после испытания он ел странную, дурманящую еду, пил цветочный нектар, от которого повышалось настроение. После, кажется, были танцы… Да-да! Он помнит податливые гибкие тела, извивающиеся вокруг него в сладострастном танце. Кажется, он даже веселил черноволосых простенькими фокусами, снова пил, а потом… потом его спасла блаженная темнота.

О Всевидящий, куда его занесло?

Пошарив рукою под тонкой простыней, он не обнаружил своей привычной одежды. Мало того, от его свежевымытого тела несло каким-то приторным благовонием.

Вдруг гладкая, почти невесомая нога обвила его бедра. К спине прижались восхитительные упругости женского тела. Эльф замер, боясь пошевелиться.

– Тебе приснился кошмар, мой господин? – Его шеи коснулось нежное дыхание.

Не отвечая, Люминель нервно сглотнул, глядя широко раскрытыми глазами в мерцающую темноту.

– Мирион поможет господину уснуть! – Прохладные пальцы девушки, лаская, съехали вниз его живота.

От забытого удовольствия свело судорогой тело. Понимая, что сходит с ума, Люминель перевернулся на спину.

* * *

Ужин был вкусным, но недолгим. Разделив на всех, мы в два счета съели предложенную ногу и выхлебали фляжку вкуснейшей воды. Разговор не клеился. Поблагодарив караванщиков, мы вернулись к нашему костру.

Мужчины расположились вокруг костра на мягкой траве. Вполуха слушая бормотание земляков, я, подложив под голову мешок, смотрела в мерцающее звездами небо.

Какой умиротворяющий мир!

Хоть начальник каравана и уверил нас, что мы под защитой его людей, Шарз все равно вызвался сторожить, отбрехавшись якобы бессонницей. О чем-то пошептавшись с драконом, Велия подошел ко мне, улегся рядом и, обняв, сонно задышал в макушку.

– Неужели вспомнил, что у тебя есть жена? – не удержалась я от шпильки.

– К сожалению, пока еще рано об этом вспоминать! Впереди как минимум десять дней до возвращения в Аланар. – Муж как всегда смотрел в корень. Благодушное настроение развеялось, как от дуновения ветерка.

– Их нет в этом мире?

Глупый вопрос. Велия напрягся и едва слышно задержал дыхание.

– Спи. – Его губы коснулись моих волос.

Сморгнув навернувшиеся слезы, я закрыла глаза. Не хочу об этом думать! Не хочу…

ГЛАВА 3

Проснулась я внезапно. Что-то увлеклась за ужином местной водой, и вот результат. Я выбралась из рук посапывающего мужа. Успокаивающе махнув Шарзу, вышла за освещенный круг и в поисках кустов направилась в темноту.

Высокая, густая трава обнаружилась неподалеку от ближнего к нам едва тлеющего костра караванщиков.

Здорово, что в мягкой траве совершенно не слышно шагов!

Зайдя с неосвещенной стороны, я змеей скользнула к кустам.

– Ты слышал шорох?

– Может, травяная кошка?

– Пойду посмотрю…

Как мало нужно для счастья!

Выбравшись, я столкнулась нос к носу с одним из караванщиков.

– Что ты здесь делаешь?

– Танцую! А ты?

Парень нахмурился.

– Иди за мной!

Пожав плечами, я не стала ждать и маршировать за спиной черноволосого, а, надменно фыркнув, зашагала к костру первой. Подойдя, я с удивлением узнала в одном из сидевших у огня мужчин Корраша. Заметив меня, он осекся на полуслове и натянуто улыбнулся:

– Не спится?

Слыша за спиной напряженное сопение охранника, я неопределенно дернула плечом:

– Как вижу, тебе тоже!

– Это она? – Начальник каравана смерил меня заинтересованным взглядом.

Я сложила руки на груди. Не нравятся мне речи, ведущиеся за моей спиной!

Корраш, не переставая улыбаться, кивнул.

– Да, это она скрашивала нелегкие дни нашего путешествия.

Определенно, беседа была очень интересного содержания, и чего я не проснулась раньше?

– Корраш, тебе случайно костром голову не напекло? Что-то ты какой-то сегодня странный!

– Все хорошо, Таниа. Прости, Тайна! Шла бы ты спать. А то завтра день трудный. Надо выспаться!

– Хорошо. – Я улыбнулась. – Так пойдем вместе. А то мы, возможно, мешаем своим присутствием?

– Что ты, госпожа! Вы не мешаете! Мы сами позвали этого господина, чтобы он поведал нам о вашем походе. И уж конечно позаботимся о его ночлеге! – холодно улыбнулся начальник каравана. – И если ты уже уходишь, то, может, тебя проводить к вашему костру?

– Да что вы, я и сама дойду! Не могу прерывать таких благородных дядей. Сплетничайте на здоровье!

Я резко развернулась и уперлась носом в темный дорожный плащ своего провожатого. Обогнув даже не пошевелившегося, чтобы отойти, стражника, я зашагала на свет нашего костра. Темень замедляла движение, заставляя передвигаться маленькими шагами. Но не прошла я и десяти шагов, как темнота ожила. Невидимые руки, лишая свободы, с силой сжали запястья. Я рефлекторно вскинула ногу, коленом метя в самое уязвимое, но… реакции не последовало. Колено встретило пустоту. Ладно! Врешь! Так просто нас не возьмешь! Пнув наобум, я, судя по всему, встретила голень. Движения злоумышленника стали неуверенными. Но все же меня не отпустили, скрутили в баранку и, закинув на плечо, куда-то понесли.

Хм, так реагировать на мои выпады может только один мужчина.

– Тебе что, кошмар привиделся?

А в ответ тишина.

– Ты так и будешь меня тащить?

Ноль эмоций. Ой, не нравится мне такое поведение! Маразм крепчал, деревья гнулись, и ночка темная была!

– Вел, куда ты меня тащишь?

Нет, как будто не слышит!

Не-на-ви-жу!

Когда три светлых кляксы костров остались где-то позади, лишь намекая на присутствие жизни в обступившей со всех сторон темноте, я услышала слабый плеск.

– Ты меня что, наконец-то решил утопить? Отпусти! Я не доверяю сумасшедшим магам, тем более в незнакомом мире!

Плеск приблизился.

– И с каких это пор?

– С тех самых! Отпусти, говорю!

– Как скажешь! – Короткий полет. Плюх! – Ой, извини! Не предупредил, что принес тебя на берег небольшого, скрытого в траве озера.

– Ты… тьфу, сошел… тьфу, с ума окончательно?! – барахтаясь в изумительно теплой воде, возмущенно пробулькала я. – Это что за похищение?

– Подумал, что тебе понравится! – усмехнулся муж.

– Мне бы понравилось! Только зачем топить меня в одежде?

– Фу, какие мелочи! – Я едва услышала-разглядела, как он, скинув одежду, оказался рядом со мной. – Вода – чудо! А насчет раздеться… тебе помочь? Купаться одетой, ты права, несколько не то удовольствие!

– Как ты нашел это чудо?

– Трудно не заметить воду! – Его руки деловито стянули ветровку, майку. – Мы проезжали мимо этого озера, перед тем как остановиться на ночевку.

– А вдруг здесь водится какая-нибудь хищная живность? – запоздало испугалась я, прощаясь с последней одеждой.

– Да нет тут никого. Вода очень соленая! – Не выходя из воды, Велия забросил мои вещи на берег и, окунувшись с головой, поплыл в темной воде. Остановившись, он призывно махнул рукой: – Плыви ко мне!

Угу! Купание красного коня. Картина маслом. Причем конь – я!

С опаской переставляя ноги по восхитительному песчаному дну, я оттолкнулась и поплыла. Вода действительно была очень соленая, выталкивая меня из воды, словно пробку. Супер!

Вскоре я оказалась рядом с мужем и обвила его шею.

– Мрр, наши спутники потеряли незабываемые ощущения, не заметив это чудо!

– Ну-у, – он прижал меня к себе, – если честно, в этом моя вина.

– В смысле? – Я заглянула ему в глаза.

– Накрыл Тенью неразличимости. Никто и не увидел. Кроме Шарза… но он не выдаст!

– Сговорились! Блин!

– Я хотел сделать тебе подарок. – Его соленые губы, смеясь, заплясали на моем лице.

– Тебе это удалось! Только… Вода действительно очень соленая и… может, поплыли на берег?

– Поплыли, – согласился он и повернул меня к другому берегу. – Вообще-то наши вещи там.

– А ты их высушишь? – спохватилась я, когда плеск под ногами сменился шуршанием. – А то не хочется спать в мокрых тряпках! Нет, могу, конечно, и я, но тогда тебе придется их тушить, а потом опять сушить!

– Угу. Только утром!

– Как утром? – Подчиняясь его рукам, я упала в мягкую траву. – Ты сошел с ума?! А если нас увидят?!

– Я не снимал Тень неразличимости, поэтому, кроме Шарза, нас вряд ли кто-то сможет увидеть.

– Какой же ты наглый, подлый… – Я утонула в его желтеющих глазах.

ГЛАВА 4

Слабое постукивание и царапанье продолжалось уже несколько минут. Сначала эльф его упорно не замечал, затем оно начало его раздражать. В конце концов, понимая, что еще чуть-чуть, и он окажется способным на убийство, Люминель открыл глаза и сел на широкой, застланной узорчатой тканью кровати.

Девица, ублажавшая его всю ночь, куда-то ушла, чему он только порадовался. Он не любил продажных девок и рабынь, хотя… когда-то в них и не было необходимости. Все молоденькие эльфийки готовы были лечь к нему в постель в надежде на шанс быть приближенными ко двору. Десять чудесных лет он ощущал себя Владыкой, пока не встретился с ней. Он даже представить себе не мог, что какая-то полукровка, вместо того чтобы сойти с ума от одного его снисходительного взгляда, будет так нагло издеваться над ним. Мало того, испортит всю его жизнь!

Руки сжались в кулаки.

Пожалуй, ее он ненавидел больше князя.

И вдруг он почувствовал уверенность, что на этот раз все получится! Он победит!

Постукивание на мгновение прекратилось и снова завелось. Эльф ругнулся и торопливо начал надевать аккуратно сложенную на низеньком стуле… гм… чистую? одежду.

Одевшись, он подошел и распахнул оказавшуюся не запертой дверь. На пороге его дожидался и уже порядком успел надоесть худощавый, коротко стриженный подросток. Увидев эльфа, он на мгновение застыл и торопливо выпалил:

– Господин чародей! Там… э-э-э… лэр Джерраф ждет вас в тайной библиотеке. Изволите сопроводить?

Люминель смерил мальчишку холодным взглядом, коротко кивнул и, не потрудившись закрыть дверь комнаты, вышел.

Вскоре, обогнав его, мальчишка торопливо зашагал по коридору, пока не скрылся за дальней дверью.

– Эй! Люминель! Да стой же ты! – За спиной торопливо зацокали шаги.

Сгорбившись, эльф обернулся, но, увидев нагоняющего его Джифа, разочарованно поморщился.

– Тебя отпустили? Хвала богам! – Оглядев его восторженно сияющими глазами, темный ухватил Люминеля за руку. – Ну пойдем, я отведу тебя домой. У меня уже дежурство закончилось. Я и поднялся на жилые этажи – вдруг чего о тебе узнаю. Пойдем!

– Зря ты меня искал! – Люминель, дернув плечом, освободил руку. – Мне на роду написано жить во дворце! Так что… спасибо, конечно, что приютил, но больше мне твоя помощь не нужна!

Улыбка медленно сползла с помрачневшего лица Джифа.

– А я думал, мы друзья. – Черные глаза пытливо уставились на Люминеля.

– Я никогда не был тебе другом. Чудом, игрушкой, умеющей показывать балаганные фокусы, и только. Ты хотел, чтобы я навсегда остался в твоем распоряжении? Не выйдет! – Эльф надменно фыркнул. – Поэтому еще раз спасибо, что помог. Хотя нет! Спасибо в карман не положишь! На вот. Купи своей девке дешевых бус.

На пол полетели мелкие монеты, которыми вчера захмелевший лэр набил ему полный поясной мешочек, но Джиф, только зло сузив глаза, сплюнул, развернулся и зашагал прочь по коридору.

Богат куманек, коль оплату не берет!

Пожав плечами, Люминель толкнул дверь, за которой скрылся мальчишка, и обнаружил теряющуюся во мраке винтовую лестницу. Еще раз оглянулся и медленно начал спускаться.

Сделав три поворота, он чуть не налетел на терпеливо ожидающего его на последней ступеньке проводника.

– О, как чудесно, господин чародей, а я уже хотел было идти вас искать! – Он вежливо поддержал его под локоть. – А нам сюда!

Свернув за лестницу, мальчишка сделал несколько шагов в плотной темноте. Толкнув невидимую дверь, он поклонился, пропуская Люминеля в большую залу, хаотично уставленную стеллажами.

Библиотеку освещал странный матовый свет-туман, сочившийся из длинных тонких палочек, прикрепленных к каждому шкафу. За спиной приглушенно хлопнула дверь. Эльфу сделалось неуютно в настороженной тишине. Словно его рассматривали. Пробовали. Взвешивали.

– Господин лэр! Э-эй! Меня кто-нибудь звал? Эй, я не понял, есть кто?

Тишина шевельнулась и разлетелась в клочья от тихих шагов. Из-за дальнего стеллажа показалась худая, закутанная в плащ фигура и, поманив пальцем, скрылась.

Больше всего эльфу захотелось сбежать. Сломя голову. Не оглядываясь. Прочь. Дальше.

Сделав над собой усилие, он все же пошел за таинственной фигурой и, свернув за стеллаж, чуть на нее не налетел.

– Так, значит, ты и есть тот самый светловолосый эльф, что вызвал фурор на вечере у лэра? Волшебник? – Из-под низко надвинутого капюшона неожиданно прозвучал молодой, певучий голос.

– Почти угадал! Я тот самый светлый эльф, но я не волшебник. – Люминель удивлялся тому, что говорил. Открыться первому встречному? Не иначе здесь не обошлось без магии! – Меня выручает простое волшебное кольцо.

– Кольцо? – Фигура шагнула ближе и откинула капюшон. Эльф с удивлением уставился на заплетенные на особый манер две длинные светлые косы собеседника. – Непохоже! Это кольцо – просто побрякушка, а вот то, что излучаешь ты, это не просто оболочка, это сила!

Люминель пожал плечами, не отрываясь с жадностью разглядывая явно представителя своей расы: золотисто-русые волосы, чуть заостренные кончики ушей, большие бледно-голубые глаза.

– Да, я тоже светлый эльф. – Он мягко улыбнулся в ответ на его изучающий взгляд. – Судьбы занесла меня в этот варварский мир без элементарных понятий волшебства, красоты. Единственное, что помогло избежать мне участи лысого базарного зазывалы-фокусника, – хорошее владение магией. Натворил тут вначале дел… – Улыбка незнакомца стала шире, явно подогретая воспоминаниями. – И меня доставили к их царьку – напыщенному болвану! Увидев всю выгоду в обладании собственным магом, он устроил мне шикарную жизнь.

– Но если ты такой хороший маг, то почему не уйдешь в свой мир?

– А зачем? В моем мире война, а здесь я царь и бог. Конечно, об истинном положении вещей мало кто догадывается… гм, ну да ладно. Скажи лучше мне свое имя, – резко сменил тему незнакомец.

– Люминель. А твое?

– Мириэль. Придворный маг дома Пейер.

– А откуда ты? В смысле, как называется твой родной мир?

Маг усмехнулся.

– Какая разница, как назывались миры, в которых мы жили? Наши воспоминания и наши мечты – лишь утешение нам самим на бесконечном пути под названием «настоящее».

Хмыкнув, Люминель кивнул.

– И чем дольше ты на том пути, тем быстрее становишься мудрецом?

– Можно сказать и так. Или занудой. Чем больше познаешь, тем меньше тебе нужно! – Мириэль по-отечески обнял за плечи задумчивого Люминеля. – Но мы несколько отвлеклись. Скоро придет жадный до чудес лэр Джерраф Пейер дир Сорр – фу-у, пока выговоришь… Как я понял, ты попал сюда не по своей воле и тебе нужно как можно скорее уйти?

Люминель вздохнул.

– Нужно! Только я уже и сам не ведаю, куда мне нужно! Вообще-то я кое-кого ищу, только не знаю, в каком из миров моя пропажа!

– Хм, – колдун задумчиво потер подбородок, – задача сложная. А ты можешь представить тех, кого ты ищешь? Так, чтобы я поймал твой мыслеобраз?

– Попробую!

– Хорошо! Попытаемся сделать двойников, восстановим цепь событий и выхватим примерную сетку миров. – Придворный маг, решая одному ему ведомые задачи, задумчиво пожестикулировал руками.

– Своей мудростью ты сравним с придворными магами Эльфийского союза! – восторженно прицокнул языком Люминель.

Мириэль кинул на него быстрый взгляд и предупреждающе качнул головой:

– Не нужно сравнений и названий. Мы те, кто мы есть здесь и сейчас! Остальное – условности.

Скрип открываемой двери и быстрые шаги тревожно оборвали ниточку возникшего доверия.

– Завтра до полуночи жду тебя здесь! – торопливо бросил маг и, словно не замечая лэра, появившегося в проеме стеллажей, как ни в чем не бывало продолжил: – Неужели? Как интересно! Коллега, а что вы думаете по поводу пространственно-бытового аспекта практической магии?

ГЛАВА 5

Меня разбудил прохладный предрассветный ветерок, заставив кожу вздыбиться мурашками.

– Вел, хватит дрыхнуть!

Муж, заменяющий мне и матрас, и одеяло, сонно вздохнул и посмотрел на меня из-под длинных ресниц:

– Мм?

– Хватит мурлыкать! Скоро рассвет. Нужно возвращаться!

– Все еще спят! Куда спешить? – Он нехотя сел, посмотрел на светлеющее небо и… притянул меня к себе. – Думаю, что с часок времени у нас еще имеется.

Но я не поддержала его игривого настроения.

– Вел, высуши одежду и пошли к лагерю! Что-то мне не по себе.

– Одежда сухая. – С тяжким вздохом он поднялся и, вытащив из-под меня вещи, начал одеваться. – Что тебя тревожит?

– Не знаю! – Стараясь не смотреть в его встревоженные глаза, я быстро влезла в джинсы, натянула ветровку и огляделась в поисках сапог. – Я вчера набрела на костер с охранниками и встретила там Корраша. Он мирно беседовал с начальником каравана.

– Ну и что?

– Мне кажется, они чем-то похожи. Не копии, но все же… Черные волосы, форма ушей, телосложение. Только не думай, что я сошла с ума, но мне кажется, что мы попали в его мир.

Велия, прищурив глаза, внимательно выслушал меня и стал натягивать сапоги.

– Что ты молчишь?

– Виню себя за то, что мало прислушивался к тебе. Ты права, надо идти к каравану. – Он повесил на пояс ножны, взял меня за руку и, поцеловав ладонь, заглянул в глаза. – Будь со мной рядом, и все будет хорошо.

* * *

Едва мы подошли к нашему догоревшему, запорошенному седой золой костру, как Шарз открыл глаза. Всезнающе улыбнулся и сел.

– Выспались?

Мы переглянулись и с сомнением кивнули.

– Удивительный мир. Расслабляет! – Велия уселся рядом с Крендином.

– Жди беды! – не открывая глаз, буркнул тот.

– Выбирай, что ты хочешь: прожить долгую жизнь или стать оракулом? – Продрав глаза, рядом с ним уселся и огляделся Лендин. – О! Уже утро! Ларя, где завтрак?

Он пихнул зарывшегося в мешки Ларинтена. Но вместо него поднял голову Толян.

– О! А че, типа, подъем?

– Начинается! Поспать не дадут! – Вася, сонно жмурясь, хмуро посмотрел на раскрашивающийся солнечными лучами небосвод.

Вскоре проснулись все.

Стражники, отрывисто переговариваясь, собрали вещи, напоили и растреножили лошадок, а затем со знанием дела стали разбрасывать остывшие угли костров.

– Чего это они делают? – заинтересовался Петя.

– Эта трава имеет съедобные клубни. А жар от костра их испек. – Корраш объявился вскоре после всеобщей побудки и на наши взгляды отвечал улыбкой. – Кстати, можете последовать их примеру, и мы отлично позавтракаем.

– А ты откуда это знаешь? – нахмурился Велия.

Темноволосый, смерив его взглядом с головы до ног, пожал плечами.

– Мне не спалось, и я провел ночь, коротая ее в беседе с уважаемым Перджем, главой каравана. Мы говорили о многих вещах.

– И даже о съедобных клубнях?

– И даже о съедобных клубнях. Ночь была длинной. Очень… – Корраш скользнул мимо Велии и, присев у остывших углей, обвел всех взглядом. – Так как? Будем завтракать или так голодными и пойдем?

В мягкой, песчаной земле действительно оказались еще теплые клубни величиной с мелкое яблоко. По вкусу они напоминали сладкую картошку и оказались достаточно сытными. Съев всего два, я почувствовала, что объелась. Караванщики снова поделились водой, и мы тронулись в путь.

Ближе к полудню начальник каравана зычно известил:

– Прибываем в Торроффи!

То, что вчера темнело на горизонте, принимаемое нами за лес или горы, оказалось высоченной городской стеной. Теперь она значительно выросла, обрадовав всех предчувствием скорого отдыха.

Вскоре мы миновали небольшие домики, окруженные садами и полями, которые лоскутным одеялом украсили землю у городской стены, и вышли к мосту, перекинутому через широкий ров. В прозрачной неглубокой воде между пеньками давно сгнивших бревен с визгом и хохотом плескались дети.

– Мне кажется, что в этой стране давно не было войн, – разглядывая восторженно орущую ребятню, негромко заметил Шарз.

– Да, ты прав! Мы не знаем войн с тех пор, как этой землей и всеми ее окраинами стал править род Пейер дир Сорр! – напыщенно выдал шедший неподалеку караванщик.

За воротами, на небольшой площади, нас встретили четверо коротко стриженных стражников в зеленой форме. Пока они проверяли бумаги у караванщиков, я восторженно разглядывала зеленые кепки, блинами лежавшие у них на головах. Потом моим вниманием завладели длинные, чуть изогнутые клинки, грозно висевшие у них на поясах. Увлекшись рассматриванием местных властей, я не заметила, как наш караван, получив «добро», бодро зашагал по улочке, окруженной разноцветными двухэтажными домами.

Мы заторопились следом, но были остановлены скрещенными клинками.

– Вы прибыли в Торроффи. Представьте нам путевые бумаги и лист опознавания.

– А… э-э-э… мы с караваном! – шагнул вперед Велия.

– Но у караванщика на вас не было бумаг, так что покажите требуемое. Если у вас нет бумаг, то вам придется взять разрешение на ваше пребывание в городе у дворцовой стражи, после чего вы сможете считаться гостями города, пока не отправитесь в обратный путь или не устроитесь на работу.

Мы помолчали, пытаясь вникнуть в суть сказанного.

– Хорошо! – наконец отмер Велия. – И что нам делать?

– Для начала заплатите. По самоцвету за каждого, чтобы войти в город.

Все невольно стали хлопать по карманам в надежде на завалявшуюся там мелочь. Не найдя таковой, мы вежливо улыбнулись равнодушно ожидающим стражникам и, отойдя подальше, столпились в круг.

– Ну и какие будут предложения? – оглядел всех Шарз.

– У меня только эльфийское золото, – пожал плечами Велия.

– Не рискуй, вдруг это золото у них ничего не стоит! – усмехнулся в бороду Лендин.

– Ага, еще посадят как фальшивомонетчика, – поддакнула я.

– Ни у кого из нас нет требуемого! – раздался голос Корраша.

Мы обернулись.

Покинув круг, черноволосый стоял перед стражниками.

– Эй, тебе че, больше всех надо? – шагнул к нему Вася, но был остановлен железной рукой Велии.

– Не нарывайся.

Корраш смерил его быстрым взглядом.

– А что, я не прав? У вас есть самоцветы? – И, не дождавшись ответа, снова обратился к стражникам: – Отведите нас во дворец! Поверьте, вы не останетесь без вознаграждения.

Стражники пошушукались.

– Хорошо! Вам нужно подождать. Скоро за вами придет дворцовая стража.

Трое остались стоять неподалеку от нас, а четвертый торопливо зашагал по улице, пока не скрылся, свернув в неприметную арку.

– Слышь, Вел, а может, порубим их в капусту? – К Велии, держа руку на древке топора, грозно хмурясь, шагнул Лендин.

– Троих мы порубим, а что дальше? – поднял на него взгляд мой муж. – Нет. Досмотрим спектакль до конца. Кстати, Корраш, что ты имел в виду под словами «не останетесь без вознаграждения»?

Темноволосый, подпиравший в сторонке каменную стену, вздрогнул.

– Только то, что за любое деяние своя награда.

– И свое наказание! – Мало кто мог выдержать взгляд в упор моего мужа.

Корраш не оказался исключением. Пожав плечами, он опустил глаза на гладкие, словно отполированные камни площади.

– Мужики! – покосившись на стражников, заговорщицким тоном начал Толян. – А может правда, ну его, этот город? Пошли обратно в поле! Уж как-нибудь перекантуемся несколько дней на жареной картошке?

– Ага, в натуре, пошли отсюда! Не нравится мне такой фейсконтроль! – сплюнул Вася.

– Ой, боюсь, что ваше предложение из серии несбыточных! – проблеял, указывая куда-то мне за спину, Ларинтен.

По улице чеканил шаг отряд человек в тридцать в такой же форме, как на стражниках у ворот, только красной, и вместо кепок их головы украшали ковбойские шляпы.

Обалдеть!

Окружив нас, они выразительно положили руки на эфесы клинков.

– Торговцы? – К зеленым заинтересованно шагнул длинноволосый… гм… судя по манерам, командир этого отряда.

– Хуже, господин начальник. Похоже, бродяги. Пошлину платить не желают. Да и вообще подозрительные личности. К тому же с ними целых два длинноволосых альбиноса. Если бы не приказ лэра пропускать всех… К тому же бесплатная рабочая сила не помешает. На первое время, пока не отработают входную пошлину?

– От имени лэра хвалю за хорошую службу!

– Да живет долго и не скудеет великий дом Пейер дир Сорр!

– Угу. – «Господин начальник» недовольно поморщился, сраженный наповал таким служебным рвением, а точнее оранием, и скомандовал: – Мы сопровождаем этих бродяг во дворец. Взять в круг, не спускать глаз!

Не церемонясь, нас тут же вытолкали из уютного уголка, построили в цепочку и, окружив, погнали по узкой улочке.

ГЛАВА 6

– Чудесно! Мои чародеи познакомились и уже беседуют на свои магические темы! Ах, как интересно! – прокомментировал сочащийся ехидством голос лэра.

Мириэль, словно только сейчас заметив его, вежливо кивнул:

– Привет и тебе, Джерраф. Прости, что обращаюсь к тебе по-простому, без титулов, в присутствии гостя. Уж как привык!

– Я тебя умоляю! Мириэль! Тебе сойдет с рук даже это. А вот насчет гостя, ты ошибаешься! Это теперь твой напарник и ученик. Он тоже маг. Я хочу, чтобы ты передал ему все свои знания! – На холеном лице лэра засветилась торжествующая улыбка. – Теперь, когда у меня целых два мага, ни один дом не посмеет выступить против меня! Правление моего рода будет вечным!

На лице Мириэля застыла вежливая полуулыбка.

– Хорошо! Давно подумывал об ученике. А потом и на покой можно!

– Кто ж тебя отпустит? – высокомерно хмыкнул Джерраф.

– А кто же меня удержит? – Ледяные глаза мага насмешливо уставились на лэра.

Вдруг со стороны лестницы раздался взволнованный голос:

– Господин! Господин!

– Ну что еще? – Лэр с видимым облегчением резко развернулся и заторопился к выходу, бросив: – Следуйте за мной!

У распахнутой настежь двери в нетерпении приплясывал мальчишка-посыльный.

– Господин! Меня прислал совет! Сегодня с утрешним караваном вместе с чужестранцами прибыл принц Корраш. Его узнал глава каравана.

На Джеррафа, казалось, напал столбняк.

– Кто?!

– Ну ваш брат! О котором все говорили, что он якобы исчез в другом мире.

– Я помню, кто такой Корраш! – осадил его лэр. – И? Он кого-нибудь привез? Или опять показал себя бесполезным хвастуном, мечтающим, чтобы титул наследного принца достался ему? Я даже не удивлюсь, если выяснится, что он все это время отсиживался где-нибудь на окраине моих владений!

– Но, господин! – К недовольному чем-то лэру неторопливо подошел Мириэль. – Я же сам тогда выстраивал карту вероятностей, по которой выходило, что смерть вашего брата не омрачила этот мир, но его присутствие здесь не обнаруживалось!

– Да помню! – отмахнулся черноволосый и выжидающе посмотрел на посыльного. – Так что? Он кого-нибудь привез?

– Говорят, что с ними была женщина.

– Что ж… – Джерраф обернулся к эльфам. – Я хочу, господа чародеи, чтобы вы пошли со мной и помогли разрешить давний спор между братьями за титул наследного принца.

Не медля ни секунды, лэр шагнул на ступени и скрылся в темноте лестницы. Посыльный рванул следом, а Люминель, чуть отстав, зашагал за медлительным магом.

– А что за спор? – решился он спросить, когда лэр скрылся за следующим поворотом.

Мириэль сбавил шал и охотно принялся рассказывать.

– Когда правящий лэр дома Пейер дир Сорр умер, трон и власть над этими землями, как обычно, перешла к старшему наследнику. Им оказался Джерраф. И все бы ничего, но есть и другой, не менее значимый титул – наследный принц. Это вторая фигура в государстве после лэра. А если учесть, что в этом сумасшедшем мире любой, кто сумел более-менее чего-то добиться, может иметь большой гарем – тиррариум, то и претендентов на этот титул оказалось немало. У нашего лэра около сотни сводных братьев. Есть и родные. Конечно, сестры в этой лотерее не участвуют… Гм, так вот. Джерраф после воцарения должен был объявить имя наследного принца. Но он хитер и осторожен. Не захотел наживать себе врагов и предложил братьям своего рода испытание. Наследным принцем автоматически становился тот, кто привел бы в его тиррариум необычную женщину. После этого у него изрядно прибавилось дам! – Колдун усмехнулся, придвинулся к Люминелю и заговорил тише: – Ты не поверишь. Как-то я заглянул туда на правах целителя… мм, кого я там только не увидел. И женщину в пятнышках, с наростами на лысой голове, и женщину с четырьмя грудями. Один очень настойчивый соискатель титула наследного принца умудрился даже изловить русалицу. Это создание с отвратительной рыбьей физиономией, обалденной женской фигурой и сросшимися ногами. Причем живет только в воде. Вот и плавает теперь в бассейне. – Мириэль негромко хохотнул. – Тот наследничек, видать, решил, что всех переплюнет своей оригинальностью. Одного не учел. Лэр поставил условие, что самую оригинальную женщину сделает своей тиррадой. Только кто ж с такой бестией спать-то будет? Вот Джерраф и не решился, хотя развратник – каких поискать. Несколько наследников сгинули в той гонке. И родной брат лэра Корраш тоже. Я даже искал его. Только без толку. Не было его в этом мире. Ни живого, ни мертвого. А тут нате – объявился!

– А как ты сможешь помочь в их споре?

– Я? Хм, ну как сторонний наблюдатель я оценю необычность претендентки. Ведь она должна будет стать главной тиррадой. Гм… женой! Половинкой!

– Ну понял, понял… – Уши эльфа резануло знакомое слово.

На ильениррье.

– Ну а если понял – тише.

Люминель не заметил, как за разговорами они поднялись к приоткрытой двери.

ГЛАВА 7

После торопливого марша по узким улочкам мы подошли к высокой каменной стене, за которой гордо возносились в послеполуденное небо башни дворца. Несколько стражников, стоявших у ворот, тут же бросились их открывать, без разговоров пропуская нас на территорию дворца.

А неплохой особнячок! Массивное, высокое, в готическом стиле здание. Вместо крыши – туча башенок. Окруженное, гм… просто лесопарковой зоной.

Интересно, а у них тут грибы водятся?

Я невольно улыбнулась.

Меж тем аллея привела нас к широкой лестнице, по обе стороны которой сидели, охраняя вход, каменные чудовища. Чем-то они напомнили мне львов, вот только их спины украшал пластинчатый гребень, а хвост заканчивался острым шипом.

– Вот это зверюги! – восторженно присвистнул Толян. – Жаль, ни фотоаппарата, ни телефона! Кому рассказать – не поверят.

– Ты давай шагай! Интурист, блин! – осадил его Вася.

Поднявшись по лестнице, мы шагнули под своды замка. Нас тут же коснулась прохлада каменных стен, заставив кожу покрыться мурашками.

Брр. Как они тут живут?

В большом зале прогуливалось около двух десятков клонов наших конвоиров. Увидев нашу процессию, они выстроились, преграждая вход на лестницу, уходящую вверх, и в длинный коридор. Сбоку гостеприимно манила открытая дверь, куда нас вежливо и сопроводили.

В большой и строгой комнате нас уже поджидали. Трое длинноволосых, одетых в красную форму мужчин смерили нас заинтересованными взглядами и многозначительно переглянулись.

– Откуда вы прибыли?

– Э-э-э… из города, – выкрутился Шарз.

– И как ваш город называется?

– Э-э-э… пока жили – помнили. Ушли – забыли!

Мужчины снова переглянулись.

– Ваша цель в Торроффи?

– Работу найти. Жить остаться.

– Среди вас есть маги?

Повисла настороженная тишина.

– В смысле – фокусы показывать? – уточнил Велия. – Можем.

Темноволосые побуравили его внимательными взглядами.

– С вами двумя, – палец одного из них указал на Ларинтена и метнулся к Велии, – мы чуть позже поговорим отдельно.

Велия равнодушно пожал плечами.

Один из совета поднялся и приблизился к нам.

– Среди вас есть женщина? – Вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Холодный взгляд остановился на мне, заставляя опустить глаза.

Вот интересно, что им от меня нужно?

Я незаметно обхватила рукояти кинжалов и чуть их потянула.

Велия, Крендин и дракон, не сговариваясь, шагнули вперед, закрывая меня.

– Господа! Ну сами посудите, откуда в походе взяться ЖЕНЩИНЕ! – вздохнул Шарз. – Кто из них сможет выдержать нелегкий путь до столицы?

– Но нам доложили о присутствии таковой!

– А-а-а, так, может, речь идет о нашей служанке? – «догадался» Велия. Ой, погоди, дорогой! Дай добраться до любимой скалки! – И чем она могла вас заинтересовать? Косорукая, да к тому же у нее с головой не все в порядке! – Он многозначительно коснулся виска. – Ну, вы меня понимаете!

Послышавшийся сзади шум заставил нас обернуться.

Выстроившиеся у дверей стражники, звонко щелкнув каблуками, расступились, пропуская еще одного темноволосого эльфа, одетого в черные бриджи и свободную белую рубаху.

– Забавно! Очень забавно! А я думал, придворные решили меня разыграть, утверждая, что вернулся мой младший брат!

Я даже не поняла, что случилось потом. Мою шею туго опоясала стальная нить, и сильный удар вытолкнул меня на середину зала. Едва не налетев на входящего, я остановилась, пытаясь ногтями подцепить удавку. Из головы вылетели все приемы и заклинания, едва в ней поселилась паника.

– Вернулся! А ты уже и ждать перестал? – будто сквозь вату пробился в сознание голос Корраша. Где-то, словно вдалеке, послышался шум, но тут же растворился в лязганье оружия. Удавка еще сильнее врезалась в горло, заставив меня захрипеть. – Если хоть один из вас дернется, особенно это касается тебя, беловолосый, и тебя, дракон, я отрежу ей голову. Когда-то я был лучшим клинком Торроффи. Я успею это сделать! А стража успеет забрать на тот свет парочку-другую твоих друзей.

Удар под колени заставил меня упасть на каменный пол.

– Отпусти ее, и я дам тебе такой выкуп, что ты сможешь построить город и основать там свой правящий род! – проник в мутнеющее сознание голос Велии.

– Зачем мне твои иномирные богатства? Тем более сейчас? После того как брат оценит твою жену, я и так стану наследным принцем, а впоследствии и правящим лэром.

– Увести всех в клетку ожидания!

Это было последнее, что я услышала, проваливаясь в серую муть.

* * *

– Вел, да не грей голову! Все срастется! Свою землячку мы не бросим. – Петя, походив из угла в угол, подсел к смотрящему в одну точку магу.

– Как ты собрался кого-то спасать, если сам заперт за толстенной дверью фиг знает где? – охладил его пыл Вася.

– Я могу выломать дверь! – поднялся Лендин и, не найдя за поясом древка топора, снова сел на место.

После того как их предал Корраш, у них забрали мешки, оружие и заперли в каком-то подвале.

– Вел, ну что ты молчишь? – не выдержал Шарз. – Дверь я возьму на себя.

– Дверь это не проблема!

– Так чего ты ждешь?

– Ночи. – Велия кивнул на находящиеся почти под потолком маленькие круглые отверстия, сквозь которые золотыми канатами пронзали полумрак лучи солнца.

* * *

– Ну и что необычного в этой женщине?

Когда все волнения улеглись, в комнате совета остались только Джерраф, Корраш, дворцовый маг и Люминель.

Едва началась заварушка, он, сообразив, кого во дворец привел брат лэра, отсиделся за спинами стражников. И только когда унесли Тайну и увели в клетку остальных, он позволил себе подойти к задумчивому Мириэлю. Теперь, попивая изумительный бодрящий напиток, Люминель сидел в мягком кресле, с интересом прислушиваясь к разговору.

– Ну, во-первых, она из другого мира. Побывала на изнанке жизни и смогла спастись. К тому же, как я понял, она – воин, а когда сердится, ее зрачок вытягивается в ниточку, как у степной кошки.

– Это, конечно, интересно, необычно, но перечисленных тобою достоинств мало, чтобы я признал ее своей тиррадой!

– Не хочу вмешиваться, – вдруг заговорил сосредоточенно молчавший Мириэль, – но я увидел у нее магический потенциал.

– И что это значит? – насторожился лэр.

– Только то, что у нее есть способность к магии. Есть свой, пусть маленький, резерв силы, и… у нее могут родиться дети, которые впоследствии станут магами. Если ты сделаешь ее своей тиррадой, вполне возможно, в будущем у тебя появятся сыновья-маги. И уж поверь, я смогу их выучить.

Глядя, каким восторгом загораются глаза местного царька, Люминель понял, что Корраш получит титул наследного принца.

Что ж! От одной избавился. Теперь надо искать детей, и полукровка будет у него в руках!

ГЛАВА 8

Когда растаяли солнечные ниточки и клетку наполнил сумрак, Велия поднялся.

– Пора. Только я бы хотел пойти один. Разведать, где держат Тайну.

– Ну уж нет! – вскочил следом Крендин. – Я с тобой.

– И я с тобой, – встал рядом с ними Шарз. – Если что – поможем.

– Ага, а мы, типа, тут вас ждать будем? Ничего не выйдет! – Парни поднялись, с кряхтением разминая затекшие ноги.

– Но ведь у нас даже оружия нет! – вспомнил Ларинтен.

– А может, наколдовать? – Петя выжидательно посмотрел на Велию.

– Наколдованные вещи, в том числе и оружие, хороши во всем, кроме своей долговечности, – ответил ему прямым взглядом колдун. – Кинжал развеется туманом, когда будешь сражаться, обувь и одежда останутся воспоминанием во время непогоды или стужи. Так что создать с помощью магии оружие я могу. Только не хочу рисковать.

– Оружие мы найдем! – успокоил друга Лендин, поднимая с пола увесистый булыжник.

– Ладно, как знаете! – Махнув рукой, Велия поколдовал над замком, и дверь, тихо скрипнув, отворилась.

В кольцевом коридоре было пусто. Открыв вторые двери, они вышли к лестнице и призраками скользнули наверх.

За следующей дверью, преградившей им путь, явно слышались голоса. Велия прижал палец к губам.

– И что? Прямо так и сказал? – донесся из-за двери восторженный баритон.

– Прямо так и сказал! А я его в своем доме поселил. С друзьями познакомил! А он? – Обиженный голос второго истерично сорвался. Помолчав, его обладатель более спокойно добавил: – Все. Больше я ни одному беловолосому не доверюсь! А у этого еще имечко такое противное!

– Какое?

– Люмине-ель!

Собеседник хохотнул.

– Ладно, Джиф, оставайся! А я пошел домой!

– Берша, давай еще поговорим?

– Я бы поговорил, Джиф, но устал. Мне надо выспаться. К тому же во дворце сегодня такое творилось!!!

– Что?

– Да каких-то бродяг поймали, вроде как из другого мира, а с ними братец нашего лэра. Привел-таки он ему тирраду. Уж не знаю, что в ней особенного, но через три дня уже обряд назначили.

– Ну?! Небось и праздник будет?

– Будет! Говорят, по пять самоцветов дворцовым выдадут и по два городским.

– Что ж, два тоже хорошо! Хоть за комнату заплачу вперед!

– Ну, до завтра, Джиф. Пошел я.

– Давай. До завтра.

Послышались удаляющиеся шаги, за дверью что-то поворочалось и стихло.

– Люминель?! – Глаза Шарза едва заметно полыхнули красным.

– Так и знал, что без этого мерзавца не обошлось! – Губы Велии зло искривились.

– Если он еще в этом мире, его надо найти и отрубить все, что отрубается! – грозно выдохнул Лендин.

– Слышь, мужики, как я понял из базара, чувак за дверью в больших претензиях к тому Демидролу, которого вы ищите? – Стоявший позади всех Вася кивнул на дверь.

Секунду все пытались понять смысл сказанного.

– Ну типа того! – отмер Велия.

– Дык, надо на этом сыграть! – Вася шагнул к двери и громко постучал.

Все замерли.

– Кто там? – настороженно спросили из-за двери.

– Гости из будущего!

За дверью взволнованно помолчали.

– Откуда?

– Хорош горбатого лепить, мы тут че, до китайской масленицы тереться должны? Ищем Люми… этого… неля, чтобы побазарить по понятиям!

Мученически закатив глаза, Велия с шумом выдохнул. Шарз только пожал плечами. Гномы переглянулись, а Ларинтен обреченно подобрал с пола небольшую палку. Этот молчаливый обмен мнениями прервал металлический стук, словно с той стороны кто-то судорожно пытался попасть железным ключом в замочную скважину, которая, судя по всему, была раза в два меньше ключа.

Наконец после короткого лязга дверь приоткрылась.

– Стоять, не двигаться! Не пытайтесь сбежать, кругом стража! Вы кто? – Из-под кепки настороженно заблестели глаза.

– Ты глухой, что ли? – Вася, распахнув дверь во всю ширь, бесцеремонно шагнул к стражнику. – Мы ищем Люминеля. Ты его знаешь?

Парень, озадаченно почесав под кепкой, покривился.

– Виделись! А зачем он вам?

– Он мой враг. – Отодвинув Васю, к стражнику шагнул Велия. – Кровный и предсказанный. С твоей помощью или без тебя, но я найду его, чтобы исполнить пророчество.

Темноволосый, подозрительно прищурившись, смерил мага испытующим взглядом и, не заметив неискренности, кивнул.

– Хорошо! Я поверю. И, может, я совершаю громадную ошибку, но я тебе помогу. Только потому, что твой враг стал и моим врагом. В этом мире обиды не прощают. Подождите!

Дверь захлопнулась. Проскрежетало, и воцарилась тишина.

– Как думаешь, он вернется? – тихо спросил Крендин у Велии.

– Подождем. – Желто-зеленые глаза колдуна чуть светились в сумерках подвала.

Вскоре тишину снова вспугнул скрежет ключа. Дверь приоткрылась, и в проеме показалась смешная кепка.

– Давайте быстро одевайтесь! – На пол полетел ворох вещей. – Обход уже был. Дворец спит. Я вас выведу.

С удивлением оглядев красную форму и странные головные уборы, все с сожалением скинули привычные тряпки и стали переодеваться. На гномов не налез ни один камзол. Они остались в своих рубахах и просто накинули их на плечи.

– Готовы? – Стражник удовлетворенно кивнул. – Выходите. Да, кстати, зовите меня Джиф.

– Спасибо, Джиф, что помогаешь! – Велия последним вышел из подвала. – Но, как я понимаю, это твое дежурство, ключи у тебя. Выручая нас, ты подставляешь себя. Разве нет?

Стражник кивнул.

– Об этом я как-то и не подумал.

– Я могу создать на два-три дня иллюзию нашего присутствия. Она, конечно, развеется, но не в твое дежурство.

– Тогда на два дня! – Черные глаза стражника довольно засветились. – Ставь свою иллюзию на два дня. В тот день будет дежурить Зирша, мерзкий эльф, к тому же я ему десять самоцветов должен…

Усмехнувшись, Велия начал колдовать.

– Я чувствую себя тореадором, – оглядев себя, трагично зашипел Толян.

– Это еще ничего! – хмыкнул Вася. – То, кем я себя чувствую в этих тряпках, вообще называется матерно.

– Тише! – осадил их Джиф. – Если я сказал, что все спокойно, это не значит, что нужно болтовней перебудить весь дворец. Я выведу вас через кухню. Повара уже спят. Проводил бы к себе домой, но в полночь мне нужно быть на посту. В это время красноштанники всегда делают обход-проверку.

– И как они тебя проверяют? – Велия переглянулся с Шарзом.

– Да никак. Посмотрят – стою, не сплю – и уходят.

– Иллюзия, – многозначительно улыбнулся Шарз.

– Что? – Стражник непонимающе похлопал ресницами.

– Мой друг предлагает создать и твою иллюзию, – принялся объяснять Велия. – Для караула. В случае чего она даже сможет ответить.

– Ты хочешь сказать, что я смогу уйти и этого никто не заметит? Но… – Джиф замялся, – но на рассвете придут меня сменить!

– Вот к рассвету и вернешься! – успокоил его Крендин. – Давай, Вел, делай, да пошли!

– Уже. – Велия прошептал заклинание, взял стражника за руку и дернул. И Джиф раздвоился.

– Не верю своим глазам! – восторженно прошептал черноволосый, разглядывая свою точную копию.

Двойник важно шагнул к двери, развернулся и застыл, положив руку на эфес клинка.

– Ну и чего встали, как стадо баранов у нового забора? Валим или где? – Ворчливый голос Васи заставил Джифа очнуться.

– Уходим. Держаться в тени стен. – Обогнав всех, он зашагал по темному коридору, освещенному редкими факелами.

Спустившись по лестнице, они остановились перед закрытой массивной дверью.

Побренчав ключами, стражник открыл створку и, сняв со стены факел, скользнул в темноту.

В кухне стояли три длинных стола со множеством посуды. Стены украшали всевозможные сковороды, ножи и топоры, а с потолка свисали гирлянды колбас и лука. В углу чернел очаг, а рядом с ним темнела закоптелыми досками неприметная дверь. Подойдя к ней, Джиф отодвинул засов.

– Путь свободен.

– Мне нравится этот парень! – улыбнулся Ларинтен, попутно помогая гномам набивать карманы колбасой.

– Мне уже тоже! – хохотнул Крендин, грозно сунув за ремень небольшой кухонный топор.

Выйдя в летнюю ночь, они прошуршали по каменистой аллее и подошли к высокой стене.

– А теперь как?

– Да просто! – Джиф ощупал каменную кладку, надавил, и часть стены ушла в землю. Он приглашающе махнул рукой: – Прошу не отставать. Если встретим городской патруль, не забывайте, что вы дворцовые стражники и вам плевать на зеленоштанных!

* * *

Люминель отодвинулся от сонно посапывающей девушки, поднялся, плеснул в стакан холодной бодрящей воды и, смакуя, выпил.

Теперь он начинал понимать Мириэля. Кем бы тот ни был в своем мире, то положение, которое он приобрел здесь, ни в коем случае нельзя терять!

Эх, если бы не его месть!

Люминель поймал себя на мысли, что он бы и сам не отказался здесь остаться.

Разве плохо жить во дворце? Иметь почитание подданных и уважение самого короля? Не жизнь, а рай! Предел мечтаний! Хм… если посудить, полукровке он уже насолил сполна! Вряд ли он вернет из загребущих лапок лэра свою Тайну.

Тонкие губы тронула торжествующая улыбка.

Если судить по тому, что он услышал об охране тиррариума Джеррафа, – легче захватить Винлейн или казну Златогорья!

Эльф почувствовал, как тревога, не дающая уснуть, ночным мотыльком растворилась в летней ночи. То ли от чудодейственной воды, то ли от успокаивающих дум, но он почувствовал себя почти счастливым.

Завтра вечером его будет ждать Мириэль, чтобы открыть портал. Но это будет завтра. У него еще есть время, чтобы подумать, выбрать. А пока…

Поставив опустевший стакан на крохотный столик, он вернулся к кровати, лег и по-хозяйски пододвинул к себе испуганно вздрогнувшую девицу.

ГЛАВА 9

Шум в ушах сменился женскими голосами. Я коснулась саднящего горла и с трудом сглотнула.

Ну, Корраш, спасибо! Позаботился! Нет. Жизнь меня не учит и не лечит. Никому нельзя доверять! Господи, когда же я это запомню?

Приоткрыв глаза, я увидела прозрачный балдахин, нависающий надо мной. Ой, мамочка!

Приподнявшись на локтях, оглядела небольшую комнату… гм, с определением «комната» я поспешила.

Стены «комнаты» оказались из белой тончайшей ткани, сквозь которую я разглядела смутные двигающиеся силуэты и блики света. Одна из стен была не закреплена и свисала шторой, скрывая путь на свободу. Относительную свободу. Из мебели здесь стояли маленький круглый столик и кровать, на которой я и лежала.

Руки пробежали по телу, попутно выяснив, что на мне мои джинсы и ветровка, а вот кинжалы, к сожалению, забрали.

Что ж, пора выяснить, куда меня занесло.

Едва я вышла из своей палатки, как на меня уставились несколько десятков пар глаз.

Вдоль стен ярко освещенного свечами огромного зала стояли такие же будуары. В некоторых горели свечи, и были видны сидевшие или лежавшие там фигуры. Между палаток в здоровенных горшках росли карликовые деревья.

В центре зала журчал самый настоящий фонтан. Капельки воды, отражая блики, золотым дождем падали в большую каменную чашу, у которой на невысоких лавках сидели женщины. Метрах в десяти от этой красоты я заметила винтовую лестницу, поднимающуюся к небольшой огороженной площадке. Подняв голову, я ахнула. Надо мной, сияя незнакомыми созвездиями, раскинулось ночное небо.

Прозрачный потолок, офигеть! Ладно, пойдем налаживать контакт.

С опаской шагнув на черные, пугающие своей льдистостью плиты пола, я натянула приветливую улыбку и подошла к сидевшим у фонтана тетенькам.

– Приветик, бабоньки! Как житуха? – Вот почему, когда смущаюсь, я начинаю жутко хамить? – Что, нихт ферштейн? Спикать не будем?

Женщины по-прежнему молчали, не сводя с меня глаз. Наконец ко мне подошла высокая,худая, черноволосая женщина лет сорока.

– Так ты и есть та новенькая, что приволок мой непутевый племянник нашему лэру?

– Э-э-э, ну не совсем! Ваш непутевый племянник, не сказать хуже, меня ненадолго одолжил у другого… мм, как это, лэра! Я понятно изъясняюсь?

– А ты языкатая и глупая! – нахально фыркнула тетка. – Потому что в этом мире нет другого лэра, кроме Джеррафа Пейер дир Сорр! И ты должна его почитать и бояться, глупая, если хочешь остаться в живых!

– Офигеть, как круто! Спасибо за комплимент, но… плевать я хотела на вашего жирафа!

Н-да-а, наверное, сейчас мы с этой тетенькой больше напоминали быков, сцепившихся рогами.

– Молчать! – хлестнул по нервам окрик, заставив меня обернуться. – Забыли, что после захода солнца все должны говорить тихо?

По лестнице, цокая туфлями, спускались двое мужчин в длинных, накинутых на обнаженные плечи накидках, скрывающих тренированные тела и широкие штаны, больше напоминающие шаровары. Увидев их, женщины спешно скрылись в прозрачных будуарах. Остались стоять лишь я, нагло разглядывающая симпатичных парней, и, как ни странно, сварливая тетка.

– Господа смотрящие. Эта женщина новенькая и совершенно не знает порядков. О чем я ей и сообщила. Это она подняла шум. Ее надо наказать! Посадите ее на хлеб и воду на нижнем этаже. Пусть посидит дней пять и усмирит свой норов.

От такой наглости у меня из головы повылетали все достойные ответы, и я только глупо открывала и закрывала рот. Парни переглянулись и вдруг расхохотались.

– Через два дня она станет тиррадой лэра, и ты, старуха, первой будешь сдувать с нее пылинки!

– Да. И она сама будет устанавливать свои правила!

Лицо женщины словно выцвело. Болезненная серость погасила румянец ссоры, а в глазах поселилось такое отчаяние, что мне стало ее жалко.

– Тиррадой? – Она перевела на меня помертвевший взгляд, в котором я прочитала свой приговор.

– Тиррадой! – ехидно подтвердил один из парней. – Или ты думала, этот титул будет за тобою вечно? Старый лэр умер! А на троне давно твой пасынок. Так что это ты в скором времени переберешься на нижний этаж, керха!

– Как ты смеешь называть так меня? МЕНЯ! Еще столетие назад я, шевельнув пальцем, могла предать тебя мучительной смерти!

Смотрящие переглянулись.

– Слушай, тебе не кажется, что старуха разговорилась? Не пора ли ее утихомирить?

– Сделаем!

Презрительно оглядев бьющуюся в истерике женщину, один из парней, ухватив ее за шиворот, словно куклу протащил через весь зал и швырнул в пустой будуар. Тем временем другой, приобняв меня за талию, обворожительно улыбнулся:

– Может, госпожа чего-нибудь желает?

Мой столбняк начал проходить. Мрачно проследив взглядом за возвращающимся брюнетом, я ухватила обнимающего меня за пальцы и резко крутанулась, освобождаясь от назойливых объятий. Мало того, завернув ему за спину руку, я взяла ее на излом и, заставив согнуться, теперь слушала визгливые возмущенные выкрики.

Увидев все это, второй прибавил шагу, остановился от меня в двух шагах и приказал:

– Отпусти его! Ты еще не тиррада. Непочтительно так вести себя со смотрящим! Я могу тебя наказать!

Угрожающе посмотрев в темные глаза, я ласково попросила:

– Оставьте меня в покое или я за себя не ручаюсь!

Парень, радующийся жизни с вывернутой рукой, взмолился:

– Пожалуйста, госпожа! Если вы меня отпустите, я пойду потороплю шьющих ваши покои. Не моя вина, что они пока не готовы. Вам придется до обряда жить здесь! – Он печально покивал на ряд прозрачных палаток.

Угу, с пониманием вообще никак!

Я выпустила мучаемую мною конечность. Баюкая нездорового цвета руку, моя жертва отпрыгнула от меня подальше. Второй с опаской покосился на побледневшего товарища и, видимо, решил с наказаниями не торопиться.

– Так что прикажет моя госпожа? – сделав еще шаг назад, снова полюбопытствовал пострадавший.

Я с подозрением оглядела его подобострастную физиономию.

– Че, с первого раза не доходит? Пошли вон!

Парни снова озадаченно переглянулись, заулыбались и предложили:

– А госпожа не хочет пить или есть? Или, может, массаж? Расслабляющий, возбуждающий, лечебный?

Во попала! А может, их послать по-русски? Может, тогда дойдет? Ладно, оставлю на десерт.

– Раз от вас все равно не избавиться, устройте мне экспресс-обзор.

– Но, госпожа, – моя жертва, отступив еще на шаг, побурела, – это привилегия лэра!

– О чем это ты подумал? Развратник!

Сменив окраску с бурой на малиновую, он развел руками. Мне стало его жалко. Раз умеет краснеть, еще не все потеряно.

– Говорю, не местная я. Объясните ваши порядки. Как здесь живут, что делают. Режим дня, на худой конец.

Парни, покрывшись нездоровым румянцем, скромно кивнули и начали расстегивать ремни.

Я ошалела. Что я такого спросила, чтобы так реагировать?

– Так, стоп! Стриптиз я не заказывала!

Судя по абсолютно ничего не выражающим глазам, с мозгами в их черепушках напряженка.

Ладно, начнем с простого.

– Вы кто? – Вопрос окончательно выбил дяденек из колеи. Что-то натужно промычав, они застыли, не сводя с меня заискивающего взгляда.

Вдруг откуда-то сверху послышался смех, заставив меня вздрогнуть и обернуться.

По лестнице спускался еще один тип. Черный костюм, казалось, был выткан из окружающего нас полумрака, а за ним по ступеням коротким шлейфом тянулись волосы.

Я прищурилась.

Кажется, я его сегодня видела. Вот только где, когда?

Мужчина подошел. Его тонкие губы искривились в приветственной улыбке, но взгляд оставался оценивающе-холодным. Галантно взяв мою руку, он едва коснулся ее губами и тут же выпустил.

Красивый. Породистый. Хищник.

– Госпожа не откажется выпить со мной напиток радости?

– Если господин вначале утолит мое любопытство!

Наши глаза встретились. Его бровь надменно вскинулась.

– Буду рад.

– Что ж. В таком случае вопрос первый: я где, в гареме или в женской исправительной колонии строгого режима?

Брюнета мой вопрос заставил задуматься. Чуть поодаль, с искренним любопытством на лицах, стояли первые жертвы моих расспросов.

– Ты в тиррариуме моей семьи. Это – мои женщины, правда, многие из них принадлежали еще моему отцу. Этажом ниже живут мои сестры и дочери.

– Здорово! Неужели я слышу внятный ответ! – В голове лихорадочно зрели и тут же были мною отвергнуты планы по спасению. – А ты, значит, тот самый лэр этого города?

– Да. – Холодная улыбка едва коснулась его губ. – Этого города и этой земли вместе с прилегающими к ней селениями и островами. Я – лэр крови. А ты станешь моей тиррадой!

Ухватив меня за запястье, парень, не интересуясь моим мнением, решительно потянул меня к лестнице.

– Если не хочешь, чтобы твой паричок держался только на суперклее, быстро отпусти! – Что-то не привыкла я к такому обращению!

Чтобы не быть голословной, я вонзила ногти в удерживающую меня руку. Он даже не вздрогнул, лишь тихо процедил:

– Ты хочешь, чтобы нашу высокую беседу услышали эти керхи?

Невольно оглядев пустынный зал, я словно почувствовала прикосновения множества взглядов. Сжав зубы, я заставила себя пойти за ним.

Поднявшись на огороженную площадку, я оценивающе хмыкнула. Тут явно бывали самые любимые, вернее пользующиеся спросом женщины. В небольшом зале среди цветов и вьющихся растений на полу, покрытом нежной, самой настоящей травкой, стояла большая, утопающая в крохотных подушечках кровать, а над всем этим раем для двоих раскинулся темный шатер звездного неба.

Чуть сбоку я заметила три удобных маленьких кресла, окружавших невысокий овальный стол, уставленный чем-то вкусным.

Неплохо!

– У вас здесь что, комната отдыха?

Мужчина довольно невежливо толкнул меня на кровать, сам, подойдя к столику, подцепил одной рукой кувшин, другой – два продолговатых стакана и, подойдя, уселся рядом.

– За мою неожиданно нашедшуюся тирраду! – Он протянул мне стакан и, не замечая моей ошалевшей физиономии, плеснул прозрачной жидкости сначала в свой, затем в мой. Опустив кувшин на траву, залпом выпил и посмотрел на меня. – Пей! Или тебе не нравится тост?

Я отмерла.

– Гм. Что-то я не уверена в твоем заявлении.

Словно не услышав, он смерил меня холодным взглядом.

– Ты хотела задать мне какие-то вопросы?

– А ты точно сможешь на них ответить? Или зависнешь, как те мачо? – Я кивнула вниз. – До сих пор переваривают мой последний вопрос.

– А-а, ты о смотрящих? – Холодная улыбка снова коснулась его губ. – При всем желании они бы тебе не помогли. Во-первых, они не поняли тебя, ты так странно говоришь. А во-вторых, они отбираются специально для тиррариумов и живут здесь, пока могут удовлетворять все желания моих женщин.

– В смысле? – Я успела подхватить падающую челюсть и вернуть ее на место. – Странные здесь порядки!

Его красивые глаза снова равнодушно устремились на меня.

– А что тебе непонятно? Смотрящие умеют все, от приготовления напитков и еды до расслабляющего массажа. Могут быть актерами и развлечь музыкой. К тому же для не интересующих меня женщин они исполняют роль любовников.

Я чуть не поперхнулась.

– Оригинально! А куда ты потом пристраиваешь детей?

– Детей?!

– Ну да. От своих заместителей.

Он усмехнулся.

– У смотрящих не может быть детей. Дворцовые целители давно позаботились о решении этой проблемы.

– Рада за тебя! – Я сделала глоток нежного, сладко-кислого напитка и, помолчав, выпалила: – Ну и главный вопрос! Зачем тебе нужна я? На взаимные чувства и брак можешь даже не рассчитывать. Я, знаешь ли, «другому отдана и буду век ему верна!»

Тонкие губы презрительно покривились. Словно не услышав мое последнее заявление, он процедил.

– Надеюсь, болтливость – единственный твой недостаток? Мой придворный маг сказал, что ты владеешь магией, а мне нужны наследники с магическими способностями.

– А что так вдруг?

Он пожал плечами. Снова плеснув в бокал напиток, выпил одним глотком и поднял на меня большие ярко-синие глаза.

– Сейчас неспокойное время. Многие дома перворожденных набирают силу. Я опасаюсь смуты, мятежей. Всегда найдутся те, кто мечтает надеть корону. А подспорье в виде наследников, владеющих магией, заставит всех задуматься, прежде чем попытаться забрать власть у моего рода. – Он отставил бокал, и его губ наконец-то коснулась настоящая улыбка, смягчив надменное лицо. – Естественно, ты станешь тиррадой. Наши дети станут первыми претендентами на трон. Я гарантирую тебе безбедное существование до самой твоей смерти. К тому же, если ты научишься удовлетворять все мои прихоти, я позволю себе долго не забывать путь в твою спальню.

– Ух ты, просто райская жизнь в стенах этого борделя! – Бешенство раздирало меня на части. Мою жизнь расписали по минутам и слили в унитаз. Оч-чень приятно, что и говорить, когда в тебе видят только племенную кобылу.

– В стенах моего тиррариума! – холодно поправил мой новоявленный жених, не замечая моего ехидного, исходящего ядом тона.

– Сам живи со своими змеями! У меня уже есть муж, дети и счастливая, полная радости жизнь. Так что, парниша, единственно правильное, что ты можешь сделать в этой ситуации, это передать меня с рук на руки моим спутникам и пожелать счастливого пути. Иначе за последствия я не ручаюсь!

Я поднялась, поставила стакан на столик и шагнула к лестнице. В следующее мгновение в мою руку словно вцепились стальные тиски. Меня дернули так, что я, чуть не лишившись конечности, оказалась на кровати.

Придавив к постели, черноволосый навис надо мной.

– Мне нравится объезжать диких, упрямых кобыл. – Его синие глаза сверкали бешенством. – Не надо меня злить. Иначе, получив наследников, я отправлю тебя жить в дом Забвения. И поверь мне, девочка, хуже наказания здесь не бывает!

– Слезь с меня, кабан горбатый! Пока я не устроила тебе пять переломов и десять вывихов.

Мою щеку обожгла пощечина.

– Кажется, ты не очень почтительно отозвалась о своем господине?

– Конь ты педальный, а не господин!

От второй пощечины я увернулась, резко дернулась и так впечатала ему лбом по породистому лицу, что он застонал.

– Ах ты дрянь! Я предлагаю тебе жизнь, о которой мечтает любая дочь высокородного дома. Еще ни одна керха не посмела сказать мне «нет», не говоря о том, чтобы оскорбить Джеррафа Пиер дир Сорр!!!

– А-а-а! Так ты и есть тот самый жираф? Вот блин, дал же бог имечко!

В его глазах уже полыхала неприкрытая ярость.

– Что ж, придется мне начать приручать тебя уже сегодня! Чувствую, мне даже будет некоторое время интересно!

Его пальцы хищно вцепились в мою ветровку. Раздался треск. Почувствовав свободу, я изловчилась и от души двинула ему в глаз. И тут случилось невероятное. Парня, словно взрывом, отбросило к стене, по которой он тихонько сполз и остался, постанывая, лежать на травке.

Секунду я изумленно разглядывала свою руку.

Нет, для фиолетового бланша я врезала, конечно, хорошо, но такого нокаута не ожидала! Стоп! Кольцо!

Мое обручальное кольцо светилось ровным серебристым сиянием. Значит, это оно меня защитило. Здорово!

Вскочив с кровати, я перепрыгнула жертву обстоятельств и бросилась к лестнице.

Внизу было оживленно. Обитательницы тиррариума столпились у бассейна и что-то шумно обсуждали. Смотрящих не было.

Надо бы узнать, где у них тут выход!

Меня заметили, и наступила тишина. Спустившись, я пошла к ним.

– Тетеньки, то есть девушки. Вы не сильно обидитесь, если я скажу, что немного подпортила внешний вид вашего общего мужа? – Н-да, рисковала я сильно! Но все же был шанс спастись от наказания. Затеряюсь где-нибудь в толпе. Пока будет искать, уже остынет. С другой стороны, если ему так уж приспичило получить от меня наследников, тем более не убьет. Впереди еще два дня, очень надеюсь, что Велия меня отсюда вытащит!!! – Но я ни при чем! Он, так сказать, сам пришел и все такое.

Женщины продолжали молчать, не сводя с меня настороженного взгляда.

– А не подскажете, где мое койко-место? А еще лучше – выход?

Сверху раздался шорох, стук, звон… будто перевернули стол с посудой, снова шорох, а когда на лестницу выполз мой жених, у девиц дружно брякнулись челюсти. Я залюбовалась. Все-таки классный бланш получился!

Джерраф, покачиваясь и держась за перила, спустился вниз. В это время в дальнем углу поднялась часть стены. В зал вошли двое смотрящих и, заметив своего господина в таком помятом состоянии, со всех ног кинулись к нему. Отступив к притихшим женщинам, я поискала глазами свободную палатку.

– Господин, что с вами?

– Мы можем помочь?

Джерраф подержался за голову. Привстав на цыпочки, оглядел толпу.

– Ищите новенькую! Ту, что подарил мне Корраш! – От его рыка я, представив себя маленькой серенькой мышкой, медленно, но верно стала пробираться в глубь зала, где до сих пор была открыта потайная дверь. – Она должна быть где-то здесь! Я хочу удостовериться, что она мне не приснилась. Она… она – великолепна! Подарила мне такие незабываемые ощущения… Мм, правда, вначале заартачилась…

Лэр, мечтательно прикрыв глаза, расплылся в восторженной улыбке, а я в изумлении замерла.

– Здесь она, господин! – сдал меня противный голос старой тиррады.

Все обернулись и расступились, выставляя меня на всеобщее обозрение.

Джерраф расцвел в улыбке и кинулся ко мне.

– Это было восхитительно, чудесно. Я даже лишился чувств. Со мной никогда такого не было! Спасибо! – Он нежно коснулся губами моей руки. – Готовься, через два дня обряд. Ты станешь моей тиррадой!

Развернувшись, он кивнул смотрящим и, прошагав через весь зал, исчез за потайной дверью.

– Пойдем, госпожа, я провожу тебя в твои палаты, – позвал меня один из парней. Покружив вдоль выстроившихся рядком будуаров, он остановился возле одного и приглашающе раздвинул полог. – Прошу, госпожа, скоро принесут еду и напитки. Может, что-то еще?

В полном недоумении я жестом отпустила его и устало рухнула на кровать.

ГЛАВА 10

На осторожный стук в окно никто не ответил.

– Спит, наверное! – буркнул Джиф. – Придется заходить через главный вход. Держатель этого трактира не очень-то любит гостей своих жильцов, особенно в таком количестве.

– А твоя женщина не будет против нас? – Ларинтен покосился на безмятежное, занавешенное светлой тканью окно.

– Проблема не в ней, – отмахнулся стражник, – а в том, как попасть в комнату.

– Можно сделать нас незаметными, – шепотом предложил Шарз.

– Это как? – насторожился Петя.

– Это так. На нас будут смотреть, но не заметят.

– А это потом смоется? А то будут на меня девушки смотреть, но не замечать! – нервно хихикнул Толян. – Обидно, да?

– Ладно. Делайте да пошли! – резко оборвал их Джиф. – Не забыли? Мне до рассвета нужно вернуться.

– Уже все сделано, – хмуро кивнул Велия. – Веди.

Свернув за угол трехэтажного дома, они подошли к темнеющей арке двери. Стараясь не шуметь, перемахнули две ступени и скользнули вслед за Джифом в длинный, освещенный лишь несколькими свечами сумрачный коридор. Вскоре позади остался ряд дверей. Джиф обернулся, приложил палец к губам, а потом указал на что-то впереди. Пройдя еще пару шагов, они вышли в небольшой зал, где сиротливо стояла пара низеньких диванчиков и массивный стол, за которым, сложив голову на руки, благодушно похрапывал черноволосый мужчина.

Проводник жестом приказал поторопиться.

– Зря только энергию потратили! – буркнул Шарз, когда опасное место осталось позади.

– Как бы сказала Тайна, лучше перебдеть! – возразил Крендин.

– Ч-ш-ш! – вскинул палец к губам Джиф и тихо поскребся в самую крайнюю дверь. – Сальвина, ты спишь? Открывай!

Тишина.

Джиф постучал требовательнее.

– Может, ушла к своим? Она всегда уходит к матери и сестрам, когда я остаюсь на дежурстве, – утешил он сам себя. Похлопав по карманам, извлек длинную темную палочку. – Хорошо, что ключ взял. – Ловко всунув ее в незаметное отверстие, Джиф на что-то нажал, и дверь, щелкнув, отворилась. – Входите быстрее!

* * *

В комнате действительно никого не было. Сумрак разбавлял только слабый свет, идущий с улицы. Подойдя к окну, Джиф плотнее задернул шторы, зажег стоявшую на столе лампу и сдернул ткань, скрывающую аппетитно пахнущую горку.

– Мм, вот за что я люблю эту женщину! Что бы ни случилось, никогда не забудет оставить еду.

– Бесценное качество! – улыбнулся Велия.

– А может, съедим тогда все это? За знакомство? – Сглотнув, Лендин кивнул на печево. – А потом и о делах поговорим?

Выгрузив на стол еще и свою добычу с королевской кухни, мужчины столпились у стола и с жадностью набросились на еду.

– Слышь, Джиф? А ты че, на стульях экономишь? – Потоптавшись, Вася цапнул несколько печеных палочек, кусок колбасы и уселся на кровать.

– Нам хватает! – улыбнулся тот.

– Наоборот, здорово! Больше влезет! – довольно прочавкал Лендин.

Спустя некоторое время мужчины наелись и оккупировали кровать и пол.

– Расскажи, как ты встретился с Люминелем, – скинув камзол и усевшись на пол рядом со стражником, попросил Велия.

– Да как? Просыпаюсь как-то, а он здесь хозяйничает. Ну, я к нему, как к другу. С товарищами познакомил, а он… Теперь во дворце встречает, даже не смотрит в мою сторону. Джерраф его вторым магом к себе взял.

– Я так понимаю, в вашем мире магия забыта? Откуда тогда взялся придворный маг номер раз?

Джиф пожал плечами.

– Да кто его знает. Про него многое говорят. Самый распространенный слух, что Мириэль попал к нам из другого мира, где полным-полно магов, не смог вернуться и остался здесь.

– Мириэль? – Велия помолчал, разглядывая чуть колышущиеся от ночного ветерка занавески.

– Да. Кажется, так зовут того мага. А ты за Люминелем почему охотишься? – Джиф, признав авторитет колдуна, не сводил с него любопытных глаз.

– Да натворил он много чего.

– И что, ты хочешь его убить?

Велия, словно не услышав вопроса, наконец перевел на стражника взгляд.

– Где у вас содержат женщин вашего князя?

Джиф поморщил лоб.

– Князя… Лэра? Тиррариум?

– Да.

– А зачем тебе? – Он насторожился, словно кошка, увидевшая мышь.

– Забрать свою половинку.

– Кого?

– Жену!

– Тирраду?

– Тьфу, yopala haty! Пусть будет тиррада!

– Так, стоп! Сегодня Корраш привез лэру обещанную тирраду. Так, значит, получается это она… которая…

– Угадал! – Велия устало потер лоб. – Так как нам ее забрать?

– Никак, – развел руками стражник.

Колдун лучезарно улыбнулся.

– Нет, ты не понял! Мы ее заберем в любом случае. Только, если это сделаем мы… я, тебе придется переселяться в другой город, потому что от этого мало что останется. Поэтому лучше помоги забрать ее по-тихому. Мне тоже не нравится проливать кровь невинных.

Джиф нервно поднялся с кровати. Померив шагами комнату, уселся у стола на коротконогую табуретку, придвинул кувшин с водой и с жадностью отхлебнул.

– Вы сумасшедшие?

– Ну, в той или иной степени, – согласился Велия.

– Вы не понимаете? Это не-воз-мож-но, то, о чем вы просите меня! Даже если вы украдете из тиррариума лэра служанку, вас найдут и предадут мучительной смерти. А уж позариться на его единственную тирраду! Правда, обряд назначен через… мм, уже два дня, но, зная Джеррафа, могу смело утверждать: она уже стала его тиррадой, а обряд – лишь мелочь.

– Зная нашу Тайну, могу смело утверждать: ваш лэр сильно рискует пострадать от таких мелочей, – усмехнулся в бороду Лендин.

– Она никогда не станет его тиррадой. Могу тебя, стражник, в том уверить.

Не выдержав взгляда Велии, Джиф опустил глаза и криво усмехнулся.

– Я тебя понимаю. Так трудно смириться, когда что-то было твоим, и вот оно уже у другого, и никогда не вернется назад… Н-да-а.

– Она всегда будет моей!

– Безумец! – Во взгляде Джифа скользнула жалость.

– Слышь, мужик, если тебя это как-то утешит – среди нас все такие! – не выдержал Вася. – Так что прекращай истерику и говори, как в ваше центральное женское… гм… хранилище пробраться? И как выбраться.

Джиф задумался.

– У меня там есть знакомый, он работает смотрящим. Попробую завтра у него все расспросить. Если честно, я знаю, были случаи, когда лэры дарили своих женщин, продавали, но чтобы хоть одну украли из террариума – такого не бывало. Точно!

– В первый раз всегда необычно! – философски пожал плечами Ларинтен. – Ленд, плесни мне еще из того сосуда.

– Там вода. Ты такое не пьешь!

– Ага, свяжешься с вами, научишься пить всякую гадость!

– Что ж, отдыхайте! Мне пора возвращаться. Сдам дежурство, загляну к смотрящим и вернусь. Тогда и будем думать. – Джиф открыл окно, перебросил одну ногу, выбрался и, напоследок заглянув в комнату, предупредил: – Девушка утром придет, скажете, что вы мои гости.

– А вдруг она нас выгонит? – приоткрыв один глаз, на всякий случай испугался Петя.

– Ну что ты! Она будет вам родной матерью! – хихикнул из темноты голос радушного хозяина.

В траве зашуршали шаги, и все стихло.

ГЛАВА 11

Меня разбудили голоса. Открыв глаза, я потянулась и, вспомнив события вчерашнего дня, села на постели.

За тонкими стенами будуара, тихо переговариваясь, ходили тени.

Ладно! Спасибо этому дому, но пора отсюда выбираться.

Скользнув за полог, я огляделась, заметила возле бассейна группу женщин и уверенно направилась к ним.

– Гм, здрасти! Я тут новенькая. Помните? Так вот. Хотела бы поинтересоваться, в какой стороне здесь выход? А то мне домой пора.

Женщины озадаченно уставились на меня, явно беспокоясь за мое душевное здоровье.

– Но, госпожа, это невозможно! Скоро вы станете тиррадой лэра и нашей повелительницей.

– Не было печали! – скривилась я.

– Это счастье, что нас выбрали в тиррариум нашего лэра! Это гарантия того, что проживешь довольно спокойную жизнь. Конечно, каждую из нас могут поменять, подарить или даже продать, но тебя это не коснется! – робко возразила худощавая, коротко стриженная женщина лет тридцати.

– Я, конечно, рада за вас – хмыкнула я, – но придерживаюсь своих критериев личного счастья! Люблю, знаете ли, верность.

Женщины переглянулись и захихикали.

– Ты странная! – Ко мне подошла девушка лет шестнадцати. Поправив богатую иссиня-черную косу, она заглянула мне, казалось, в самую душу необычными серо-зелеными глазами и грустно улыбнулась. – Верности в этом мире не существует. Она не нужна!

– Да, – кивнула кудрявая маленькая женщина. – Богатых мужчин, которые могут позволить себе тиррариум хотя бы из двух женщин, очень мало. А женщин много.

– И если не возьмут в тиррариум, то придется идти работать, а хуже позора и быть не может! – пояснила длинноволосая. – Ты даже не представляешь, как тебе повезло!

Позади послышался шум. В стене открылась потайная дверь.

– Пойдем. Принесли еду. Когда смотрящие уйдут, мы еще поговорим! – Она белозубо улыбнулась мне и заспешила вместе со всеми к четырем черноволосым мужчинам, катящим высокие тележки.

Уныло оглядев возбужденную толпу, поглотившую и тележки, и смотрящих, я повернулась к бассейну. Никогда не любила стадо! Лучше останусь голодной, чем буду изображать собаку Павлова.

В прозрачной воде между гигантских цветов, похожих на водяные лилии, мелькнуло гибкое, блеснувшее изумрудом тело.

Интересно!

Подойдя ближе, я уселась на отделанный деревом бортик. Вдруг, окатив меня брызгами, из воды выпрыгнуло нечто: безволосая голова с выпученными, как у рыбы, глазами, вместо носа нервно трепыхались две пленочки, скрывающие ноздри над выпяченными серыми губами. Вместо рук и ног – перепончатые отростки.

Я отшатнулась.

Издав чмокающий звук, чудовище исчезло под водой.

Господи! Что это было? Вернее кто?

– Госпожа! – Ворчливый голос старой тиррады, внезапно прозвучавший над ухом, заставил меня вздрогнуть.

Надо бы нервишки подлечить!

Она стояла возле меня, держа в руках глубокую полукруглую миску и стакан с чем-то розовым.

– Госпожа, я позволила себе позаботиться о вас и принесла вам поесть. Вот. Возьмите! – Ей-богу, не ожидала от старой грымзы такой услужливости.

– Спасибо. – Я растянула губы в настороженной улыбке. – Если честно, голодная как волк.

– Ешьте! И простите за вчерашнее. – Она поставила тарелку и стакан на край бассейна, коротко поклонилась и, не оглядываясь, ушла.

Что-то быстро тетя признала свое поражение.

Проводив ее взглядом, я с подозрением изучила одинаковые нежно-розовые шарики, с горкой наполнявшие миску. Пахло вкусно: чем-то мясным, с резким, будоражащим аппетит ароматом.

Хм, попробуем!

Уцепив двумя пальцами шарик, я только собралась его надкусить, как сильный удар выбил его из рук. Проследив, как шарик бултыхнулся в воду, я разъяренно обернулась.

– Че, совсем обалдела? – накинулась я на мою недавнюю знакомую с длинной роскошной косой.

Шагнув ближе, она, едва не дыша мне в ухо, тихо заговорила:

– Я видела, как тиррада посыпала вашу еду каким-то порошком. Это может быть опасно!

Я невольно покосилась на шарики, брезгливо вытерла пальцы о джинсы и криво улыбнулась своей спасительнице.

– Спасибо.

Стрельнув в меня глазами, она потупилась.

– Надеюсь, когда вы станете тиррадой, то назначите меня своей приближенной?

– А? – Раздумывая над случившимся, я едва услышала вопрос. – Да, конечно! А как часто у вас случаются внезапные смерти?

– Бывает! – серьезно кивнула она.

– Угу! Здорово! Забери эту дрянь и выкини, чтобы никто не потравился!

Отдав несостоявшийся завтрак, я поискала глазами смотрящих и, заметив двоих, неторопливо прохаживающихся рядом, направилась к ним.

– Хай, пиплы, как житуха?!

Парни озадаченно обернулись.

– Тьфу, все забываю, что у вас гигов мало! Привет, говорю! Как дела?

Услышав знакомые слова, они отмерли и заулыбались.

– Приветствуем тебя, госпожа! Что угодно?

– Хочу поболтать с вашей тиррадой.

– Поболтать? Чем?!

– Тьфу на тебя, пошляк! Поговорить с ней хочу!

– Но, госпожа, тиррада – это вы! Так сказал лэр.

– А-а, ну да… Да нет! С бывшей тиррадой!

Фу-у, пока втолкуешь!

Парни переглянулись.

– А она у себя в будуаре!

– Чудесно! Вот и проводите меня к ней!

Оказавшись у дальней палатки, я жестом отпустила смотрящих и, раздвинув ткань, шагнула под тончайший полог.

Сидевшая на кровати тиррада удивленно обернулась и испуганно зажала себе рот.

– Что, я так сильно похожа на призрака?

– Я… я не понимаю… Что тебе нужно?

– Я говорю: яд не подействовал! – Заговорщицки подмигнув, я уселась рядом. – Пойми, я тебе не враг! Хочешь остаться тиррадой и править долго и счастливо?

Глаза женщины недоверчиво загорелись.

– О чем ты говоришь?! Как можно? Идти против воли лэра! А… что нужно делать?

– Помочь мне сбежать! Как я поняла, ваш лэр хочет наследника с магическими способностями. И он решил сделать меня своей главной тиррадой, потому что ваш маг с какого-то перепоя увидел во мне магический потенциал! Понимаешь? Происки врагов! А если я сбегу и меня не найдут, ваш лэр погрустит и забудет. А ты по-прежнему останешься тиррадой! Теперь поняла?

В ее глазах блеснули радость и понимание.

– Но как? Это невозможно! Лэр неглуп и жесток.

– Думай, голова, – шапку куплю!

– Что?

– Говорю, мозгами шевели! В твоих интересах сплавить меня отсюда подальше! – Я поднялась и, уже выходя, бросила: – Как что придумаешь, дай знать!

ГЛАВА 12

– Эй, гости, хватит спать! У меня чудесные новости! – Стук двери и голос Джифа развеял последние тенета сна.

Мужчины, потирая глаза, недовольно щурились на улыбчивую физиономию стражника.

– Рассказывай! – Велия сел и с хрустом потянулся.

– Коротко! То, что мне удалось узнать у смотрящих. Девица новая в тиррариуме появилась вчера. Волосы ниже пояса, темно-каштановые, прямые. Глаза болотного цвета, высокая, стройная. Она?

Велия кивнул:

– Она.

– Так вот! – Джиф, перешагнув через лежавших на полу гномов, пробрался к столу и уселся на табуретку. – Умудрилась она вчера что-то сделать с нашим лэром! Короче: у него бланш на пол-лица и влюблен в нее по самые… гм, ну, в общем, добровольно он ее теперь точно не отдаст и не продаст. Этот вариант отпадает.

Стражник обвел взглядом внимательные лица мужчин.

– Но есть другой план! За десять камней мой друг согласился нам помочь.

– Хорош друг! – не удержался Толян.

– А ты думаешь, тебе задарма кто-то будет своей шкурой рисковать? Все нужно сделать так, чтобы лэр концов не нашел! А то вы уйдете, а отвечать нам!

– Все ясно! Давай излагай! – перебил его Шарз.

– Ну я и говорю! – моментально собрался Джиф. – Значит, мне стало известно, что завтра на рассвете в город прибывает караван. С ним придут трое новых смотрящих. Мы их перехватим, а кто-нибудь из вас займет их место. Таким образом, вы попадете в тиррариум, найдете свою женщину и сбежите.

– А как «сбежите»? – уточнил Крендин.

– Ну, там по обстоятельствам! Но нужно успеть до обряда. Когда лэр сделает ее тиррадой, за ней будут так следить!

– Ясно, а расскажи что-нибудь о смотрящих. Что входит в их обязанности? – Велия не сводил с Джифа внимательного взгляда.

– Обязанности? – Джиф задумался. – Обязанности просты: разносить еду, следить за порядком, прекращать ссоры и споры, развлекать пением и разговорами, ублажать их прихоти. Короче, скрашивать досуг. Лэр – один, а женщин у него сто восемьдесят девять! Гм, вернее уже сто девяносто!

– Это ненадолго! – успокоил его Велия.

– Ну-ка, ну-ка? С этого момента поподробнее! – окончательно проснулся Петя. – А в каком смысле скрашивать досуг?

– В прямом! – улыбнулся Джиф.

– Ни фига себе! – Вася сел. – А этот… лэр, что, не ревнует?

– Общаться вам придется с теми, кто скучает без внимания лэра. Дело в том, что почти все женщины тиррариума достались ему от отца.

– А-а-а, так там что, старухи лет под триста? – Толян брезгливо скривился.

– Нет. Женщин после трехсот лет всегда отвозили жить за город в дом Забвения. В тиррариуме живут особы детородного возраста.

Парни повеселели.

– А можно, мы туда пойдем? – поднял руку Петя.

– Нет. – Джиф ухмыльнулся, глядя, как сползают с их лиц радостные улыбки. – Вы точно не пойдете!

– Это еще почему? – набычился Вася.

– Ну, во-первых, лица! Слишком они у вас… мм, простоватые, что ли? Во-вторых – рост! Эльфы все высокие.

– И кто, по-твоему, может подойти на эту роль? – не утерпел Крендин.

– Подойти… – Джиф задумчиво оглядел мужчин. – Ну, думаю, подойдешь ты, ты, – он указал на Шарза и прятавшегося за гномами Ларинтена, – и, пожалуй, ты. – Его палец указал на Велию. – Но только вам нужно сходить в цирюльню, чтобы вас подстригли и покрасили!

– Че-го?! – Эльф возмущенно кинулся защищать свои длинные, свисающие сосульками патлы. – Мало того что меня тащат в логово женщин, так еще и собираются уничтожить всю мою красоту, мою гордость! Нет, нет и нет!

– Ладно, Ларя! Хорош верещать! – поднялся Лендин. – Не хочешь в цирюльню, не надо! Я тебя сам подстригу. Топором! Только извиняй, если промахнусь!

– Хорошо! Значит, сегодня цирюльня и… – Велия задумался. – У вас есть базар?

– Зачем тебе базар?

– У нас только золото нашего мира. Хочу продать несколько монет и купить самоцветы. Ведь нужно рассчитаться с твоим другом и цирюльником, и… думаю, что нужно купить одежду?

– Ах да! Одежду купить надо! Форму-то я должен вернуть! – Джиф поскреб подбородок. – Ладно, собирайтесь, отведу вас на базар.

– Ой! – Никто не заметил, как дверь приоткрылась и на пороге появилась изумленная девушка.

На секунду все замерли, а после приветственно заулыбались.

– Господа! Это… моя женщина. Не бойся, дорогая, это мои… мм… родственники!

* * *

День пролетел незаметно. На базар вместе с Джифом отправились Велия, дракон, эльф и Петя, изъявивший желание получше ознакомиться с этим «удивительным неизведанным» миром, а заодно и поднабрать материала для книги.

На базаре они быстро нашли лавку менялы.

– Что у вас, уважаемые? – Непонятного возраста черноволосый эльф дружелюбно осклабился, продемонстрировав несколько десятков белоснежных зубов.

– Скажите, почтеннейший… Мои друзья приехали из далекой провинции. У них с собой только эти монеты. Можно их обменять на самоцветы? – Джиф забрал протянутый Велией мешочек, развязал и высыпал на ладонь золотистую горку.

– Хм, любопытно! – Меняла осторожно взял кругляш двумя пальцами, повертел и положил на прилавок.

Выдвинув ящичек стола, он выудил оттуда несколько малюсеньких пузыречков. Осторожно открыл один, макнул в зеленоватую жидкость прозрачную палочку и капнул на монету.

Слегка поблекнув, она вдруг ярко засветилась. Черноволосый поднял изумленный взгляд.

– Золото древних?!! Этого не может быть! Какую могилу вы вскрыли? Хотя нет, не так! Где находится могила, которую вы раскопали? – Меняла, лучась счастьем, нежно погладил монетку. – Сколько камней вы хотите за все?

Мужчины переглянулись.

– Поставим вопрос по-другому! – Шарз оперся на прилавок. – Во сколько камней вы оцениваете одну монету?

Меняла задумался.

– В три камня.

Джиф покривился, явно не согласный с таким обменным курсом, но Велия его остановил:

– Не будем торговаться! Вы даете нам пять самоцветов за монету и обмениваете десять монет. Если нет, мы уже ушли.

– Пять камней?! Да побойся Всезнающего!

– Как знаешь, дорогой! – Велия наклонился к стражнику и громко зашептал: – Ну, знаешь ли! И стоило нас тащить через весь город, когда тот меняла давал нам целых шесть камней? Теперь придется возвращаться!

– Э-э-э, уважаемый, куда торопишься? И не выслушаешь? Пять камней – и ты отдаешь мне все золото!

– Торг здесь не уместен! – рыкнул Джиф. – Я тебе принес такой раритетный товар! Тому же лэру ты продашь эти монеты в тысячу раз дороже!

– Работа такая! – с виноватой улыбкой развел руками меняла. – И, конечно, жаль, что вы не хотите поменять все! Согласен даже на шесть!

– Боюсь, что мы не задержимся в вашем городе, а там, куда мы идем, камни ничего не стоят!

– Что ж! – Торговец с сожалением посмотрел на мешочек, все еще остававшийся пухлым, даже после того как Джиф взял оттуда десять монет, и, отсчитав камни, тяжело вздохнул. – Буду надеяться, что вы еще заглянете в лавку старого Баррафа.

– Все может быть! – улыбнулся Велия, пряча мешочек на поясе.

Распростившись с менялой, они вышли на улицу.

– Ну и где твоя цирюльня? – угрюмо поинтересовался Ларинтен.

– Да тут, через два проулка.

– Веди! – коротко кивнул колдун. – А то мы с нашей внешностью среди вас, как великаны в гномьем городе.

– Не понял пару слов, но сравнение уловил, – усмехнулся Джиф, сворачивая в ближайший переулок.

Вскоре они уже входили в большой и светлый зал. В лицо дохнул влажный воздух, напоенный запахом трав и сырого дерева. Множество узких лавок заполоняли большое помещение. Некоторые пустовали, но на многих, нежась в душистой пене, лежали темноволосые эльфы. Вокруг них суетились одетые только в набедренные повязки, коротко стриженные парни.

– Здесь у нас и баня, и цирюльня, – пояснил Джиф.

– Что угодно господам? – обратился к ним невысокий мальчишка.

– Привет, Таркаш! Это мои гости из провинции, видишь, двое – альбиносы. Нужно покрасить и подстричь их всех, как дворцовых.

– А-а-а! – Парнишка понятливо заулыбался. – Понял-понял! К нам на заработки приехали? – Не дожидаясь ответа, приглашающе махнул рукой. – Пойдемте! – И шустро зашагал к свободным лавкам у стены.

ГЛАВА 13

Выйдя от тиррады, я принялась бесцельно кружить по залу.

А если она не захочет мне помочь? В принципе не смертельно, придумаю что-нибудь сама.

Попробовала применить магию – результат нулевой. Словно и не умела! Хотя Велия как-то объяснил, что есть такие места, которые поглощают все энергетические выплески. Может, этот тиррариум как раз и стоит на одном из таких?

– Госпожа! – Ко мне подошла моя утренняя длинноволосая знакомая. – А правда вы, как говорят, из другого мира?

Я остановилась.

– Правда!

– Ой, как интересно! – Она обернулась, призывно махнула рукой, и нас окружила стайка девушек. – А расскажите, как там, в других мирах!

А почему бы и нет? Может, сказки я придумывать и не умею, но вот рассказать что-нибудь правдивое – всегда пожалуйста!

* * *

– Ой, как интересно! Он так и сказал?

– Да. Говорит: «Ты предсказанная мне Тайна!»

Многоголосый вздох подсказал мне, что тема выбрана верно. Возле меня столпились, наверное, все обитательницы гарема и, затаив дыхание, слушали мои мемуары. Чуть поодаль прохаживались трое смотрящих, успешно делая вид, что выполняют возложенные на них обязанности.

– Неужели мужчины могут ТАК относиться к женщинам?

– Да это сказка! Такого не бывает!

– Бывает! – Я едва услышала свой голос в поднявшемся шуме. – И довольно часто!

– Тогда почему в нашем мире с нами не считаются?

– Да! Сидим здесь никому не нужные! Всеми забытые!

– А вы заставьте с вами считаться! – Нет, скоро я точно охрипну. Еще бы! Затронули больную тему! – Сами посудите! Пусть ваши мужчины умнее вас – не спорьте! Сильнее – несомненно! Могущественнее – конечно! Но… вы их главная слабость! Куда они без вас? Ни-ку-да!

Тишина, воцарившая на миг, снова взорвалась криками:

– Правильно!

– Верно!

– А если нас отправят на плаху? – пробился ко мне откуда-то сбоку голос невысокой худенькой девушки, скорее даже девочки, на вид лет четырнадцати.

Я мило ей улыбнулась.

– Всех? Всех до единой? Если уж требовать чего-то, то всем миром. Если с десяток из вас заявит о себе, над вами в лучшем случае посмеются, в худшем – накажут. А если все женщины города?

В возбужденном галдеже никто не заметил, как в зал вошел лэр в сопровождении двух смотрящих.

– Что здесь происходит?! – Его рык заставил всех испуганно замолчать.

Оглядев столпившихся вокруг меня женщин, я решительно вышла вперед.

– Митингуем помаленьку!

Хм, жаль, с бланшем он выглядел очень красочно! Хорошие у него лекари… Надеюсь, напоминать не придется?

– Что? – Он грозно нахмурился.

– Дорогой! Не обращай внимания! Ты и так с утра до вечера о нашем благополучии печешься, зачем тебе объяснять еще и значение моих глупых слов? – Надеюсь, моя улыбка получилась обворожительной. – А вообще, ты чего пришел?

Подозрительно оглядев потихоньку редеющую толпу, лэр перевел на меня холодный взгляд темно-синих глаз и криво усмехнулся.

– Соскучился.

– Ты мазохист?

– Кто?

– Никто! Знаешь, я немного занята. Так сказать, на правах тиррады устанавливаю тут свои порядки, создаю законы… Может, ты потом заглянешь? А то мы тут свои проблемы решаем… Тебе, наверное, неинтересно.

– Какие проблемы?

Вот блин!

Я вздохнула.

– Это долгая песня… а давай мы все обмозгуем и тебе на бумаге передадим. Ладно? Зайди вечерком, а лучше на днях. И вообще! У нас когда обряд назначен?

– Послезавтра утром…

– Вот и чудненько! Давай тогда и встретимся!

– Но… – Он шагнул ко мне и попытался заключить в объятия.

– Примета плохая! – Я увернулась, осадив его. – Если до обряда жених невесту увидит, э-э-э… мм… О! Детей не будет!

Он отдернул от меня руки как от прокаженной и пытливо заглянул в глаза.

– Это правда?

– Истинная!

Он помялся.

– Ну, тогда, может, я пойду?

Скрывая облегчение, я кивнула.

– Иди, любимый! Всего-то осталось два дня потерпеть.

– А то, что мы вчера с тобой…

– Один раз – не считается!

Похоже, у парня мозги стряслись окончательно!

Сделав жест своей свите, он уверенно развернулся и пошел к выходу.

– Госпожа, как вы с нашим лэром дерзко разговаривали! – восторженно выдохнула рядом со мной кудрявая, дородная женщина. – В последний раз, когда новая избранница лэра отказалась выполнить его требования, ее посадили голой на цепь во дворе городской тюрьмы. Кажется, она прожила неделю.

– Жаль, что я здесьненадолго! – покривилась я, пытаясь отогнать мерзкую картинку, услужливо подсовываемую воображением. – А то вашему миру революции точно не избежать!

– Госпожа! – Мой локоть сжали холодные пальцы. Я обернулась на печально знакомый голос тиррады. – Мне нужно с тобой поговорить.

Я затерялась в толпе, вслед за торопливо семенящей тиррадой. Женщины моего исчезновения, казалось, даже не заметили, продолжая спор.

Отведя меня к колоннам, тиррада остановилась.

– Я подумала над твоими словами. Прости, что пыталась тебя отравить. Поверь, менять власть на роль прислуги в мои-то годы – более чем жестоко!

– Ты поможешь мне сбежать?

Тиррада кивнула.

– Завтра утром сменяются смотрящие, к тому же прибудут новые – те, которые здесь никого не знают. У меня есть снадобье. Действует как снотворное. Ты его выпьешь на закате, и двенадцать часов у тебя не будет прослушиваться сердце, дыхание, а зрачки не будут реагировать на свет. Я укажу на тебя новым смотрящим, они позовут придворного мага, тот установит смерть, и твое якобы мертвое тело вынесут в прислужническую. Нужно только кого-нибудь предупредить, чтобы тебя ночью забрали. Потому что на рассвете оттуда выносят весь дворцовый мусор, покойников, если таковые случаются, и сжигают у городской стены.

– Ха! – Детали плана промелькнули перед глазами, заставив усомниться в искренности старухи. – А где гарантия, что ты меня тупо не отравишь? Причем с моего добровольного согласия. Благо печальный опыт имел место быть.

– У тебя нет другого выхода, кроме как поверить мне. Пойми, после того что ты мне рассказала, у меня нет повода тебя убивать.

– Н-да. Ты права. Ладно, я подумаю! У меня есть время до завтра. Только обещай, что, если у тебя возникнет еще какой умный план, ты мне о нем сообщишь! Люблю свободу выбора!

ГЛАВА 14

Солнце, радуясь предстоящей ночи, торопливо исчезало за горизонтом, отражаясь багряным отсветом в светло-голубых глазах Люминеля. Он проснулся далеко за полдень, оделся и теперь нервно прохаживался, кляня медленно тянущееся время.

Сегодня важная встреча!

Он долго не мог уснуть ночью, не решаясь сделать выбор. Затея по захвату власти давно перестала его радовать, все больше попахивая безумием.

Сейчас уже не до мести! Пора думать, как бы выжить. Спрятаться так, чтобы полукровка его не нашел.

То, что он и его люди в тюрьме, мало радовало Люминеля.

Какие замки удержат мага? К тому же он знает, благодаря кому лишился детей и половинки. Страшно представить, что будет, если он его найдет!

Значит… Значит, нужно, чтобы не нашел! Никогда!

Решено. Он остается в этом мире, в этом городе! А полукровка уйдет. Мириэль шепнул вчера, что почувствовал на одном из пленников сильный пространственный артефакт. Пояс переходов, кажется. Если Велиандр привязан к нему, то ему придется уйти, и тогда…

Люминель подошел к квадратному окну.

Как ему нравится жить во дворце!

Его комнатка была где-то в северном крыле, под самым шпилем, и из нее открывался чудесный вид на город. Прямо перед ним в середине парка скромно стояло круглое трехэтажное здание с прозрачной крышей.

Красивый дом.

Одна из девиц сказала, что это тиррариум. Хм…

Тонкие губы эльфа искривила довольная ухмылка.

– Что ж, Тайна, надеюсь, тебе там понравится!

* * *

– Это просто ужас какой-то! Нет, лучше убейте меня! Я похож на варвара, мутанта, урода!!! А-а-а-а!

– Ларя, если ты сейчас же не заткнешься, я побрею тебя налысо и уговорю Велию навсегда продать в местный тиррариум!!!

Подстриженный под каре брюнет, трагично крививший губы и разглядывающий себя в маленькое стекло, закрашенное с оборотной стороны темной краской, сейчас меньше всего напоминал Ларинтена.

После цирюльни зашли на базар и, прикупив одежды и еды, вернулись в комнатку Джифа. У поджидавших их там спутников просто упали челюсти, особенно когда они увидели гордо шествующего впереди черноволосого Ларинтена. После него на Велию с его темно-русыми прядями никто не обратил внимания. А может, просто постеснялись откровенно ржать над магом. Поэтому истеричный получасовой хохот достался пунцовому эльфу.

– Я требую уважения к себе, как к пострадавшей личности! И возмещения морального ущерба! – возмущенно верещал он, пытаясь перекричать истеричные всхлипывания. – Между прочим, Вел, тебя это в первую очередь касается!!! Это из-за твоей половинки я похож на базарного шута и, вместо того чтобы спокойно жить в своем мире, шляюсь непонятно где! Да еще и издеваться над собой разрешаю!

– Да ладно, Ларя! Сам всегда говорил: вот бы коротко подстричься и покраситься в черный цвет! – сдал Крендин всем на радость побуревшего от такой клеветы Ларинтена.

Выпучив глаза, он минуту живописно открывал и закрывал рот, видимо пытаясь призвать на помощь все свое красноречие. Наконец это ему удалось:

– Ты меня не понял!!! Я говорил – НЕ ДАЙ, Всевидящий, коротко подстричься и покраситься в черный цвет!!!

– Этого я, конечно, не слышал, – вытирая слезы, простонал Лендин, – но черненький паричок на дне твоего сундука уже моль погрызла! Ты бы его хоть проветриваться доставал!

– Ложь! Нету у меня никакого паричка! Враги подбросили! И моль его не прогрызла! Я и так, ап… – Понимая, что ляпнул лишнее, Ларинтен, возмущенно сопя, зажал рот ладонью.

В царившем веселье никто не заметил, как дверь тихо приоткрылась и в комнату тенью скользнула Сальвина. Кроме, пожалуй, Джифа.

– Ты сегодня рано! – Он поднялся ей навстречу.

Веселье как-то смялось.

– Я все сделала пораньше и ушла. – Она боязливо прошла мимо разглядывающих ее мужчин и, с усилием подняв, водрузила на стол две внушительные корзины. – Это ужин и завтрак.

Мужчины переглянулись.

– Ну? Ешьте же!

Второй раз просить не пришлось. Купленная на рынке еда уже успела перевариться, и желудки напоминали о себе легким голодом. Все столпились у стола, разбирая хлеб и куски мяса.

Сальвина уселась на кровать, молча поглядывая на повеселевших мужчин.

– Госпожа, отчего ты не ешь? – К смутившейся девушке подошел Шарз и опустил ей на колени маленькую тарелочку с кусочками мяса и большим ломтем хлеба.

Она подняла на него испуганные глаза.

– Но, господин, так нельзя! Так не принято! Хорошая хозяйка ест только после гостей!

Дракон улыбнулся.

– Сегодня не тот случай. Посмотри – боюсь, после сегодняшних гостей ты рискуешь лечь спать голодной! Так что ешь и будь счастлива!

Оставив девушку удивленно таращиться ему вослед, он подошел к не участвующим в коллективном ужине Велии и Джифу. Отставив табуретки, они сидели чуть поодаль от стола, о чем-то тихо переговариваясь.

– Когда нам завтра выходить?

– Караван приходит на рассвете, когда открываются городские ворота. К тому же о них нас предупредят звуки чарамчи. Этот рожок объявляет обо всех прибывающих караванах. Вот когда мы услышим…

Тихий стук в окно заставил Джифа вскочить, отдернуть штору и распахнуть ставни.

За окном стояли несколько стражников.

Мужчины сориентировались в долю секунды, застыв вдоль стен. Гномы сели на пол и теперь с сожалением поглядывали на топоры, приобретенные их спутниками сегодня на базаре. Колдун и дракон подошли к Джифу и встали рядом, угрожающе скрестив руки на груди.

– Спокойно, ребята! – Джиф успокаивающе махнул рукой. – Это мой начальник и по совместительству друг Ферж. Он сегодня дежурит по городу, а утром я как раз просил его зайти.

– Джиф, давай говори, что нужно, а то скоро полночь. Нам отмечаться во дворце, а мы еще не всё обошли. – В окне, согнувшись в три погибели, замаячил великан, горбатый нос которого оттенялся козырьком натянутой на глаза кепки. Чуть приподняв головной убор, он приветливо улыбнулся. – А это кто? Опять твои новые родственники?

Джиф, криво ухмыльнувшись, кивнул:

– О них я и хотел поговорить. Помнишь принца Корраша и чужеземцев прибывших с караваном?

У Фержа брякнулась челюсть.

– Ты сошел с ума?

– Мне нужно!

– Что тебе нужно? Остаток дней провести на угодьях лэра? Или веселить тиррад в доме Забвения? А о Сальвине ты подумал? – Стражник кивнул на девушку, не сводящую с них испуганных глаз. – Кому она будет нужна? Давай я лучше снова отведу их в дворцовые подвалы.

– Поверь! Я ничем не рискую. Они доверились мне. Я обещал помочь, но без твоей поддержки я ничего не смогу.

– И что на этот раз тебе нужно? – Стражник выжидательно сбавил тон.

– Завтра с утренним караваном прибывают смотрящие. Задержи их.

Горбоносый нахмурился:

– Зачем?

– Я все объясню, но потом!

Две пары черных глаз встретились, словно в немом противостоянии. Наконец Ферж моргнул и опустил взгляд.

– Надеюсь, ты знаешь что делаешь. Но запомни, даже ради самой важной цели на свете не нужно рисковать своей жизнью. – Он снова взглянул в потеплевшие глаза друга. – На сколько дней их нужно задержать?

Джиф задумался.

– Дня на три. Как обычно, до ожидания запроса.

– Уж разберусь, что придумать! А ты… – Не договорив, Ферж протянув руку, крепко сжал запястье Джифа, развернулся и пошел к ожидающим его в отдалении стражникам.

Победная улыбка скользнула по губам Джифа. Проводив глазами растворившийся в ночи отряд, он закрыл окно, задернул штору и оглядел настороженно молчавших гостей.

– Дорога в тиррариум открыта! А теперь всем спать.

ГЛАВА 15

Я не заметила, как пролетел день. Закат, расцветивший мир бурыми пятнами запекшейся крови, не добавил мне иллюзий.

Как бы передать весточку своим мужчинам, чтобы они встретили меня в нужное время, в нужном месте? Иначе в худшем случае послезавтра я проснусь в печи, в лучшем – меня вернут обратно.

Интересно, где сейчас они? Он?

Я лежала в своей «палатке», сославшись на недомогание, и это не было неправдой. От круговерти мыслей разболелась голова, ноги ныли, словно я целый день шагала по пустынным пескам, а при виде еды меня мутило.

Ох, как не хотелось доверять этой тирраде! Какая ей разница, усыплять меня на время или навсегда? Ведь если я не очнусь, спрашивать будет не с кого!

Господи! Всевидящий! Как я хочу домой, и чтобы все были вместе: Велия, Санька, Дар и еще детей штук пять. А лучше шесть для ровного счета!

Чувствуя, как от навернувшихся слез начинает щипать в носу, я перевернулась на живот и уткнулась в подушку.

Завтра встану с такой помятой рожей, что у новых смотрящих случится инфаркт, а если еще припрется охочий до ласк женишок… У-у-у-у. Как бы ему на всю жизнь в лазарет не переехать! Ну, если, конечно, таковой имеется!

Воображение тут же нарисовало незабываемую картинку: трясущийся Джерраф в инвалидной коляске, и я, своей рожей представляя рекламный щит: «Пейте водку, а не воду – берегите мать-природу!».

Не выдержав, я, крепко прижав к себе подушку, зарыдала, только теперь уже от хохота.

Истерика, однако!

* * *

Дворец уснул. И только редкие отсветы факелов в руках ночных хранителей сна оживляли забытые тени, наполняя залы странными шорохами.

Выйдя из уютной, уже ставшей ему родным домом комнатки, где спала, устав от его страсти, молоденькая служанка, Люминель тут же об этом пожалел. Предчувствие беды полуночным сквозняком закралось в его сердце.

Может, вернуться?

Он с сожалением посмотрел на серый прямоугольник двери.

Нет, он обещал Мириэлю прийти! В конце концов, чего он боится? Даже если колдун и сделал карту перемещения, как обещал. Даже если откроет портал. Ну и что?

А он скажет, что влюбился в этот мир! Без памяти, до боли, всей душой! И расставание невыносимо! И даже готов забыть месть и родину!

Цепляет?

Да!

Он обязательно ему поверит. Позволит остаться. Ведь не далее как вчера он сам говорил, что ему нужен преемник, ученик.

Или это лэр говорил?

Неважно! Какая разница?! Зачем ему бродить по мирам в поисках иллюзорного трона, когда вот он – трон! И пускай корона на голове другого, но власть! Абсолютная власть в его руках среди существ, лишенных магии!

Ах да, еще есть Мириэль…

Что ж! Впереди столетия, чтобы избавиться от балласта!

Итак, решено! Вниз! В тайную библиотеку! В святая святых негласного Владыки!

Ему придется потесниться, а после и вовсе уступить место!!!

В мечтах о будущем он не заметил, как винтовая лестница закончилась. Под ногами захрустели мелкие камешки коридора, провожая его до сливающейся с темнотой двери.

Постояв в нерешительности, Люминель с усилием толкнул тяжелую створку и вошел.

Его тут же окутал запах пыли и старых книг, веками не покидавших этого подземелья. Откуда-то из глубины сквозь вереницу бездушных шкафов пробивался свет, настойчиво зовущий за собой. Словно верный слуга хозяев, радующийся припозднившемуся гостю и желающий проводить.

Не противясь этому безмолвному приказу, Люминель уверенно зашагал через хитросплетения ходов и вскоре вышел к огромному кругу, очерченному сотней свечей.

Вернее, даже не так. Огромный круг состоял из сотен дрожащих язычков пламени. Внутри с книгой стоял Мириэль. Услышав шаги, он поднял на гостя задумчивый взгляд, растерянно кивнул и снова погрузился в чтение. Через секунду он, словно вспомнив, зачем здесь находится этот мужчина, захлопнул книгу, положил ее под ноги и улыбнулся.

– Опаздываешь! Почти все нужные созвездия ушли!

«Отлично, чудесно, превосходно!!! Туда им и дорога!»

– А для чего они? – Люминель вернул магу приветливую улыбку, высоко поднял ногу и перешагнул через горящий круг.

– Как для чего? – картинно удивился Мириэль. – Все готово для твоего перемещения, как ты и просил!

Легкий взмах руки, и в метре от него заплескался привычный взгляду портал.

«Интересно, из какого он все же мира?»

– Мм… – Отступив на шаг, Люминель торопливо заговорил: – Мириэль! Ты знаешь, я изменил свое желание! Мне надоели погоня и месть. Я очень устал гоняться за призраком и понял, чего хочу. Понял, что мне нужно, чтобы прожить счастливо жизнь. Я хочу стать твоим учеником! Я буду помогать, поклоняться тебе, слушаться во всем! В моем лице ты обретешь верного пса и друга! Я полюбил этот мир и всем сердцем простил своего врага! Поверь, если бы я раньше знал, что есть такой мир, то ушел бы сюда еще мальчишкой и ни о чем бы не сожалел.

Он даже почувствовал, как в голосе появилась предательская дрожь и по щеке поползла одинокая слезинка.

Мириэль понимающе покивал.

– Да, мой мальчик, ты прав. Это чудесный из миров, и я всей душой верю в твою любовь, но стать твоим учителем не смогу!

– Но…

– И не потому, что не хочу. Нет! Просто ты на данный период своей жизни и без того очень сильный маг. Когда я увидел тебя в первый раз, то подумал, что резерв твоей силы едва ли достигает резерва ученика. Сейчас я мог бы сравнить тебя с собой! И твоя сила растет.

– Но как? Я ведь в жизни не мог даже просмотреть линию вероятностей! Не проходило дня, чтобы я куда-нибудь не попадал! В магии я был слаб и немощен. Я по рождению не маг.

– Я думаю, все дело в твоем браслете. Видишь его сияние? Это – амулет древнего мира А… а неважно! Так вот. Если я не ошибаюсь, именно эта безделушка постепенно наполняет тебя силой, ставя в один ряд с величайшими магами вечности!

Заголив руку, Люминель жадно уставился на браслет, о котором он совершенно забыл. Браслет, что в Винлейне на ярмарке ему подарила выжившая из ума старуха.

– Да-да! – заметив его взгляд, покивал Мириэль. – Именно этот артефакт делает тебя тем магом, которым ты сейчас и являешься, но нужно уметь выбирать врагов. Всегда найдется тот, кто сможет забрать твою силу и всю накопленную мощь браслета.

– Спасибо за то, что объяснил, но… может, ты все же станешь моим учителем?

Шагнув к нему, Мириэль по-отечески обнял его за плечи и, прогуливаясь вокруг портала, начал объяснять:

– Ты пойми, я не люблю быть учителем. Я не люблю кого-то учить, это неинтересно! Поэтому я тебе ничем не смогу помочь.

– Но ты говорил лэру, что собираешься на покой и что тебе нужен ученик!

– Лэров время от времени нужно пугать! Если ослабить поводок дикому зверю, потом его будет трудно приручить. Вот я и напугал его своей отставкой. Мне нравится этот болван. Скажем так: он мне не мешает. И ты не помешаешь! Молодец, что понял свою выгоду, но понять не значит получить! Поэтому… не благодари!.. ты отправляешься по дальнейшему избранному тобой пути! Жаль, что так, но когда о чем-то долго мечтаешь, в конце концов все исполняется. Порой даже когда это становится совсем не нужным!

Пальцы мага стальными капканами вцепились в его плечи, неведомая сила толкнула его, и Люминель понял, что с невероятной скоростью летит прямо в центр мерцающих кругов.

– Каждый выбирает сам свою судьбу… мой мальчик…

ГЛАВА 16

Я с трудом очнулась от бесконечного круговорота тревожных снов и поняла, что еще больше устала. Голова трещала, тело разваливалось. Сглотнув, я с ужасом почувствовала, что заболеваю.

Собравшись с силами, я поднялась и закашлялась. Откуда-то поднялась липкая муть.

Кошмар! А на сегодняшний вечер намечен побег! И я совершенно не представляю, как сообщить о нем Велии.

Надо пройтись. Тиррада, кажется, сегодня кого-то ждала. Вдруг узнаю какие-нибудь новости?

Чувствуя легкий озноб, я застегнула ветровку и вышла.

Рядом с лестницей, ведущей в покои лэра, столпились возмущенно галдящие женщины. Заметив меня, они замолчали.

– Госпожа! – Ага, зачинщицей бунта оказалась бойкая длинноволосая девушка, спасшая мне вчера жизнь. – А вы нас не выдадите смотрящим? Пока их нет, мы решили обсудить кое-какие вопросы. Ну, на случай революции.

О! Научила на свою голову!!!

– Да не вопрос! Обсуждайте что хотите: хоть политику партии, хоть Новый год.

Я вымученно им улыбнулась и пошла к бассейну. Сейчас мне только о революциях и говорить!

В бассейне было на удивление спокойно. Живший там уродец почему-то сегодня на контакт выходить отказывался. Пытаясь разглядеть длинное, блестящее в зарослях водяных цветов тело, я не заметила, как ко мне тенью скользнула тиррада. Ее вкрадчивый голос чуть не заставил меня спрыгнуть в бассейн:

– Госпожа не передумала?

Тихо выругавшись, я обернулась.

– По поводу добровольного принятия яда?

– Что вы, я говорю лишь о помощи! Сегодня последний день, когда можно это сделать!

– Угу, что, крематорий свободен? – Из-за начинающейся лихорадки ожила злость, заставляющая говорить непонятные никому колкости.

Тиррада неловко помолчала.

– Да! Сегодня в тиррариум придут новые смотрящие, взамен отправленных в дом Забвения. Они госпожу не знают…

– Что, склероз? Слышала я уже этот план побега! Только меня сильно смущает снотворное! А может, я просто притворюсь?

– Госпожа! Может, смотрящие и новые, но они же не глупцы. Это входит в их обязанности – отличать живые тела от мертвых. В тиррариуме всякое случается… – неопределенно пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд.

Обняв себя за плечи, я поежилась. Больше всего на свете я сейчас хотела залезть под кучу теплых одеял и спать!

– Хорошо! – делано бодро улыбнулась я ей. – Во сколько мне нужно выпить это снотворное?

Она заинтересованно помолчала, что-то прикидывая в уме.

– На закате я принесу тебе порошок.

– Вот и славно! А сейчас пойду отдохну. Что-то я устала. – Оставив ее стоять у бассейна, я торопливо, словно опасаясь назойливого окрика, зашагала в свой будуар.

Когда до него оставалось всего несколько шагов, обычный шум тиррариума стих. Я обернулась.

Дверь в стене поднялась, и в зал вступили смотрящие. Двое что-то несли, а третий катил небольшую тележку.

О! А вот и самое главное развлечение тиррариума: еда и тупые брюнеты. Брр!

Смерив троицу надменным взглядом, я шагнула за шторы и рухнула на кровать, зарываясь в воздушное одеяло.

«Какие-то странные сегодня эти смотрящие!» – отрапортовал мой рассудок и ушел на обед.

* * *

Сны, мучающие раскаленным отчаянием и ледяным одиночеством, грозили раздавить мозг. Горло распухло и теперь могло издавать только шипение.

Арктический холод вгрызался острыми зубами в каждую клеточку моего борющегося за жизнь тела.

Как холодно… Холодно!

– Что с ней?

– Не знаю. Лихорадка.

Кто это сказал?

На лоб лягушкой шлепнулась мокрая тряпка, и от этого стало еще холоднее. Тело затряслось, как в приступе падучей.

– Я могу дать ей это. – Голос. Такой знакомый и родной голос.

– Эликсир Семи Королей? Нет! Не надо!

– Шарз, но он может помочь!

– А может навредить! Лучше не рискуй. Она очень слаба.

Господи, да чьи это голоса?!

С усилием приоткрыв глаза, я увидела только серую муть и склонившиеся надо мной светлые пятна.

Наверное, галлюцинации.

– Шарз, что делать? Солнце садится.

– Попробуем старый действенный способ. Кровь дракона! – Что-то лязгнуло, и частые капли барабанной дробью застучали о жестяное дно.

– Шарз, но это…

– Вел, успокойся. Это ее спасет. На, и постарайся, чтобы она выпила все.

Я почувствовала, как чьи-то руки сгребли меня под мышки, подняли. В губы толкнулся холодной бок металлической чашки.

– Выпей, родная.

Родная?

Кто меня так называет? Где я?

Разлепив губы, я набрала в рот горячей, густой, солоноватой жидкости, скривилась и сделала глоток. Чувствуя, как уходит противный холод, я глотнула еще и еще.

– Вот молодец! – Поддерживающие руки уложили меня обратно и заботливо накрыли одеялом. – А теперь спи.

И я уснула. С восхитительным чувством огня, наполняющего каждую клеточку моего измученного тела.

Потом показалось, что меня куда-то несут. Лязг оружия, хрипы, крики пробились в сознание, словно сквозь толстый слой ваты. Затем я снова провалилась в забытье.

ГЛАВА 17

Тишина и восхитительная свежесть хрустального воздуха заполнили все мое существо. Бывают такие шикарные пробуждения, когда после чудесного сна все тело наполняет нега, и лень, и ощущение какого-то неземного счастья.

Я потянулась. Тут же чьи-то руки, обняв, притянули меня к жаркому телу.

Мм. Все это, конечно, здорово, но…

Я приоткрыла глаза и несколько секунд изучала белую рубаху и темные пряди, рассыпавшиеся по плечам мужчины.

Так! Стоп! Похоже, ко мне опять пристал «жираф»? Что ж! Придется упростить методы объяснения.

Резко поднявшись, я села, огляделась и поняла, что схожу с ума. Я находилась в небольшой комнате, в которой вповалку спали мои спутники. К тому же на большой кровати рядом со мной, улыбаясь, лежал мужчина, как две капли воды похожий на Велию. Если бы только не каштановые пряди его коротких, чуть ниже плеч волос.

– Сюрприз! Всегда хотел побыть брюнетом. Как тебе? – Парень снова притянул меня к себе.

– Ве… Велия?!

– Ага, он самый.

– Но… но где твои волосы?

– Остались в местной цирюльне.

– Какой кошмар! – оценила я, погладив его темную прядку.

– Да ты не переживай. Отрастут! И, как утешил цирюльник, краска быстро смоется.

– Но зачем?

– Тебя спасали. Кстати, мы пришли вовремя.

– Ага! – К нам на кровать подсел проснувшийся Шарз. – Когда мы тебя нашли, ты была в бреду. Уж что за заразу ты подцепила, одному Всевидящему известно! Да еще какая-то сумасшедшая вокруг тебя бегала и пыталась всунуть какой-то порошок. Требовала, чтобы ты выпила и именно до заката. Это показалось нам странным. Хорошо, Ларинтен сказал, что чувствует в ее сердце страх и злобу.

– В общем, забрали мы у нее порошок. Сказали, что проследим, чтобы он попал по назначению, а как стемнело, взяли тебя и пошли на выход.

– Что самое невероятное – нам никто не препятствовал!

– Да, тихо ушли! Только немного пошумели со стражами на выходе. Они наотрез отказывались нас выпускать.

– Но мы их убедили!

– И?

– И мы в комнате друзей. Этот парень, – Велия кивнул на дремавшего за столом черноволосого незнакомца, – приютил нас и помог.

– А, прости за прямой вопрос, ему-то зачем это нужно? – Разглядывая хозяина, я кинула быстрый взгляд на мужа.

– Он взялся нам помогать, потому что узнал, что мы ищем Люминеля.

– Что, этот поганец и здесь заимел врагов?

– Да, уважаемая! – Приподняв голову, парень смерил меня сонным взглядом. – Что оказалось большой ошибкой. С городской стражей лучше не враждовать, а то…

Что за ужасы ожидали рискнувшего вляпаться в такую переделку, я так и не узнала.

В дверь забарабанили так, что только деревянная щеколда удержала ее от благородного порыва упасть к нашим ногам. Вернее на ноги моих земляков, уютно расположившихся на полу.

– Джиф, немедленно открывай! Я знаю, что ты там!!!

Рев разъяренного медведя и то был бы тише и мелодичнее. Все вскочили, вооружившись кто чем. Седевший за столом хозяин подскочил к двери и прижался к ней, словно стремясь стать ее дощечкой. Суетливо подергав щеколду, он дернул ее на себя, и в комнату ввалился здоровенный дядя в зеленом костюме и в смешной сползшей набок кепке. Хотя я, если честно, загляделась на его украшенный невероятной горбинкой нос. Задвинув щеколду, он накинулся на Джифа:

– Зачем ты связался с лэром, дурень?! Сейчас там такое… Такое! Пришел он сегодня утром в свой тиррариум, чтобы вести девчонку на обряд, и увидел, что его кто-то опередил. Ха, вначале даже не поверил, что ее нету. – Нервно тараторя, великан деловито прошелся по комнате, словно не замечая настороженно молчавших мужчин. Подойдя к окну, он приподнял шторку, выглянул в блестевшее солнцем стекло, скривился и резко ее опустил. – Не выдержал такого самовольства Джерраф и давай всех виселицей стращать. Ну, бабы они и есть бабы! Старая тиррада тут же выдала ему заговор. Лэр, не тратя времени, вскрыл ей горло клинком и прямым ходом к дворцовому магу. – Поправив кепку, он подошел к замершему у двери Джифу. – Я был в том карауле утром и опередил всех на секунды. Лэр уже наверняка знает, в какой части города скрывается его избранница, и скоро будет здесь.

– А делать-то чего? – испуганно проблеял Джиф, поглядывая на нас.

– Бежать, и очень быстро! Маг не знает, кто ее похитил, но видит, где она.

Джиф вдруг подскочил к кровати и, рывком сдвинув ее к двери, открыл «запасный выход». В полу заманчиво темнела деревянная крышка люка с вделанным в нее большим кольцом. Дернув, он открыл потайной ход, явив нам квадрат густого сумрака.

– Уходим! Этот ход ведет к рынку и цирюльням. Неподалеку от него восточные ворота. Может, успеем уйти! А нет, отсидимся в подземелье.

– Ты не понимаешь? Вас все равно найдут! – Горбоносый сорвался на крик.

– Если цель – она, – Велия едва заметно кивнул на меня, – то уходим мы! А вы остаетесь. Спасибо, что помогли.

Под молчаливым приказом колдуна все торопливо похватали вещи и стали спрыгивать в люк. Вскоре остались я и Велия. Сев на край, я спустила ноги вниз и, не нащупав дна, соскочила, больно ударившись о каменный выступ коленом. Наверху послышался шум. Следом за мной бесшумно спрыгнул Велия. Тут же послышался стук упавшей крышки и грохот передвигаемой кровати. Мы оказались в темноте. Муж крепко взял меня за локоть и повел вслед за указывающим путь, мерцающим где-то вдалеке огоньком Шарза.

Торопясь за ушедшими вперед друзьями, я шагала по извилистому ходу, ощущая себя в чреве огромной, судя по запаху, канализационной каменной трубы.

Н-да-а, что-то я отвыкла от таких путешествий, сидя в своем роскошном особнячке.

Бесконечный путь в неизвестность скрашивали пробегающие по ногам небольшие зверьки и топкая жижа, в которой приходилось идти, иногда проваливаясь по колено. По-настоящему счастливой я почувствовала себя, только когда уперлась в каменные ступени, круто уходящие вверх.

– Хватайся! – В маячащем над головой квадрате бирюзового неба появилась кудрявая голова Крендина.

Поднявшись на пару ступеней, я вцепилась в его руку и в ту же секунду оказалась на поверхности. Следом выбрался Велия.

– А где это мы? – Я огляделась.

– Насколько я помню, – задумался Ларинтен, – вот эта стена – задний двор цирюльни, а дальше ограда рынка.

– Ты все правильно говоришь, чужестранец.

Раздавшийся голос поверг в шок, а то, что я увидела, – в ужас. Вокруг нас завертелся смерч, а когда он рассеялся, мы оказались в окружении десятка ощетинившихся клинками воинов.

Что случилось потом, наверное, никто не понял. Над ухом что-то выкрикнул Велия. Меня прошили тысячи иголочек, и вокруг заплясали молнии, отгораживая нас электрической сферой. Недоуменно переглядывающаяся стража с опаской тыкала перед собою клинками.

Вот только кроме нас в этом куполе оказался еще один незнакомец.

– Мириэль?

– Велиандр!

Короткий обмен кивками.

– Так вот, значит, от кого удирал тот глупенький мальчик. – Высокий блондин с классическими чертами чистопородного эльфа сыто улыбнулся.

– Так вот, значит, куда попал главный советник отца! – Ответная улыбка.

Все, буквально не дыша, следили за этим негласным поединком.

Блондин ответил коротким поклоном.

– Увы! Попасть попал, а вот выбраться не могу!

– Помочь? – Лицо Велии озарилось искренней заботой, но эльф вдруг посерьезнел.

– Знаешь, Вел, я давно тебя не видел и очень рад, что ты стал тем, кем стал. Ты всегда был умным мальчиком… думаю, и сейчас ты сделаешь правильный выбор. Я достаточно долго служил твоему отцу, пока благословенный случай не занес меня в этот мир. И уж поверь мне, эту власть и эту жизнь я не променяю на Аланар. Так что разойдемся мирно? Кажется, тебе дорога эта женщина? – Эльф высокомерно улыбнулся и отвесил мне церемонный поклон. Я ответила ему настороженным взглядом, который он словно не заметил. – Обожаю играть с судьбой! Когда-то я сам посоветовал нашему лэру разрешить спор на титул наследного принца поиском тиррады. Но я даже представить себе не мог, что в мою игру попадется твоя половинка. Как я понял, ты ищешь детей? Хм… тот мальчик тоже их искал. Только очень неохотно! Он тебя боится, хотя даже не осознает, что может движением ресниц уничтожить вас всех. – По тонким губам эльфа снова зазмеилась улыбка. – Короче! Совсем коротко! Я открываю портал в тот мир, где сейчас твои дети и куда ушел этой ночью твой враг, в обмен на ма-а-аленькую услугу: ты навсегда забудешь о том, что видел меня.

Велия задумчиво прищурился:

– Я хочу быть уверен, что ты переместишь нас именно в тот мир.

– Поверь, мне очень хочется доиграть эту партию с судьбой до конца.

– А что ты объяснишь стражникам и лэру?

Мириэль надменно фыркнул.

– Заморочить голову этим тупицам и недоумку лэру, заставив его принять за правду мою реальность? Поверь, это легко! Уже через час он получит свою долгожданную тирраду и будет дальше пускать счастливые слюни. Я не шучу. Этот мир – мой! А твой путь – вот он.

Все дружно уставились на заплескавшиеся ультрамарином круги. Окружившие нас стражники будто окаменели.

– Торопись!

Решившись, Велия сделал всем знак уходить в портал и посмотрел Мириэлю в глаза.

– Ты действительно был достоин носить титул главного советника. Не знаю почему, но я тебе верю. Спасибо и прощай!

Цапнув меня за руку, муж шагнул в портал вслед за остальными.

– Жаль, что я сам себе не верю! – было последнее, что я услышала перед тем, как меня оглушил визг тормозов.

Часть пятая СВЕТОЧ

Сегодня город не будет спать,

Сегодня он будет болеть дождем.

Свечи зажгутся сами опять,

Чтобы застыть навсегда свинцом.

И загорятся зарницы костров,

Оставив на память лишь пепел и ветра зов.

ГЛАВА 1

– Твою мать! Че, охренела? Куда прешь, шары забычила? Ботами двигай, пока не переехал!

Широко распахнув глаза, я, не в силах шевельнуться, смотрела на заляпанный грязью джип, из окна которого на мою голову несся родной до слез русский мат.

Толян и Петя, не менее ошалевшие, кинулись помогать Велии, перетащившему меня на занесенный грязным снегом тротуар. Выдав напоследок нечто десятиэтажное, джип, обдав нас липкой грязью, укатил.

– Охренеть! – Мои земляки разглядывали все с жадным любопытством. – Братаны, мы че, дома?

– Похоже на Землю!

– Так хорошо русский мат знают только в России! – подвел итог Вася. Присев, он набрал пригоршню грязного снега и, поднеся к лицу, восторженно принюхался.

– Тайна, они здесь! Я чувствую. – Лихорадочно блестя глазами, ко мне шагнул Велия.

– Слава богу, а то я думала, что и четвертый мир окажется пустым. – Лично я ничего не чувствовала, кроме сердца, отплясывающего чечетку в горле. – Нужно узнать, что это за мир. Если действительно Земля, значит, куда-нибудь спрячемся и пересидим, пока не придумаем, как действовать.

– Да, в этом Танюха права! – поддержал меня Толян. – Иначе в ментовке, слава богу если до утра, просидим.

– А топоры на что? – не сильно разобравшись, внес свои коррективы Лендин.

– Это тебе не сказка, а правда жизни! – осадил его Петя. – Пока ты будешь свой топор доставать, в тебе столько дырочек навертят. Так что пойдемте. Че встали, как три травины-коноплины?

Гномы недоверчиво переглянулись, хмыкнули, но покорно пошли вслед за всеми в ближайшую подворотню, а я, настороженно разглядывая серый вечерний пейзаж, вспоминала. Слякоть. Дорога. Утонувшие в сумраке многоэтажные коробки домов, раскрашенные свечками окон. Маленькая девочка, возвращающаяся из школы.

В подворотне мы едва не столкнулись с коренастой бабулькой, тащившей здоровенные бугристые сумки.

– Тьфу, пропасть! – поздоровалась она с нами себе под нос.

– Ой, извините! – шагнул к ней Толян. – Бабуль, а вы не подскажете, что это за город?

Настороженно косясь на наш маскарад, женщина мертвой хваткой вцепилась в ручки авосек и боком начала нас обходить, видимо под шумок надеясь смыться. Парни, оценив безлюдность двора, решительно обступили единственного живого человека.

– Да вы не бойтесь! Мы не психи, и не нарки. Мы из этого… – Толян завертел головой в надежде на подсказку.

– Нас похитили! Террористы! – нашелся Петя.

– Ага, а теперь куда-то завезли и выкинули, – включился Вася. – А у нас ни денег, ни еды! Видите – вещей зимних и то нет!

Женщина немного успокоилась и, смерив всех заинтересованным взглядом, спросила:

– Так, а вы сами-то откуда будете?

Парни переглянулись.

– Из Иркутска. Далеко до него?

– Ого! – Бабулька едва не присвистнула. – Смотря как прикинуть. На автобусе – сутки, на поезде – полусуток, ну а пешком – к маю дойдете.

– У нас горе, а она Петросяна изображает! – не выдержал Вася. – Че, так трудно сказать, где мы?

– Не трудно. Вы в Новосибирске, вот только денег – вам помочь – нету! До пенсии еще дожить бы не мешало. Да! – Бабка оживилась. – Вот эта улица называется Вокзальная магистраль, по ней пойдете и выйдете к вокзалу, а там пост милиции. Уж они наверняка вам помогут. Удачно добраться! Смотрите не заблудитесь.

Проводив мрачными взглядами набирающую скорость бабку, мы, спасаясь от порывов холодного ветра, кутаясь в одежду, прижались к стене.

– А что такое «миллиица»? – не удержался от любопытства Шарз.

– Ничего хорошего! Могу уверить! – фыркнул Вася. – И добровольно мы туда не пойдем!

– Жалко, у нас денег нет, – вздохнула я. – А то бы попробовали добраться ко мне.

Ко мне? А сколько времени здесь прошло с тех пор, как мы нагоняли страху на окрестности моей родной пятиэтажки, магией отпугивая мертвецов? А вдруг в моем доме уже давно живут чужие люди? Ведь я исчезла на шестьдесят лет… Стоп! Шестьдесят лет прошло в Аланаре, а здесь? Здесь прошло всего… два месяца? Не может быть! Хотя…

– А далеко твой дом? – оживился Петя.

– Был дом, – осадил Велия. – Не забывай, что с момента твоего исчезновения все пространственно-временные нити, удерживающие тебя в этом мире, нарушились, и что тебя там ждет – неизвестно!

– И что теперь? Зарабатывать насморк, гуляя при такой погоде? Не забудь, чтобы найти детей, нам нужно одеться, раздобыть денег и на время стать землянами. Чтобы никто ни о чем и не догадался! Потому что в другие миры, магию и магов здесь не верят, а вот в психушку запрут. Так сказать, на всякий случай.

– Хорошо! И что ты предлагаешь?

Я задумалась.

– У тебя еще золото осталось?

Муж кивнул.

– Отлично! Значит, его нужно сдать в ломбард и получить местную валюту!

– Ага, а если оно пробу не держит? – заволновался Толян.

– Пока не обменяем, не узнаем.

– А кто пойдет?

– И главное куда?

– Давайте так. Если это Вокзальная магистраль, то ломбард здесь недалеко. Был. Пойдем мы с…

– А можно взять меня с собой, для разнообразия? – шагнул ко мне Крендин.

– Ладно, пойдем.

– Идите, а мы вас тут подождем. Если замерзнем, зайдем в подъезд.

– Мы быстро, – кивнула я. – Только из двора никуда! Никаких драк, разборок и магии! Особенно магии! И спрячьте оружие!

Заставив Крендина оставить спутникам топор, я взяла у Велии мешочек с глухо звякающими монетами. Выйдя со двора, мы бодро заспешили по тротуару, подталкиваемые резкими порывами холодного ветра.

ГЛАВА 2

Ломбард мы нашли, пройдя метров сто. Яркие рекламные огни игриво опоясывали небольшую, находящуюся с торца обычной пятиэтажки бронированную дверь. За ней оказались мраморные ступени, круто уходящие вниз.

– Скромно у вас живут менялы. В каких-то подвалах! – шагая за мной, удивленно фыркнул гном.

– Крен, во-первых, они здесь не живут. Во-вторых, нам сейчас не до интерьера. Быстрее бы денежку поменять и назад. А то, не дай бог, случится что.

Ступени привели нас к еще одной двери, за которой обнаружился небольшой, отделанный белыми панелями закуток. Покосившись на безучастно сидевшего в кресле охранника, я, цапнув за руку гнома, подошла к стеклянной перегородке и, рассмотрев где-то внизу скромно не замечающую меня девицу, вежливо поинтересовалась:

– Девушка, хотелось бы заложить немного золота. А точнее продать. У меня монеты. Отец нумизмат. Собирал долго. А сейчас времена трудные наступили…

Девица скорчила недовольную мину и, смерив меня взглядом, от которого я ощутила себя нищенкой со стажем, процедила:

– Ну? Что там у вас? И имейте в виду, без пробы – только за триста.

Уже начиная тихо ненавидеть эту особу, я с выражением дебильного счастья на лице высыпала на прилавок с десяток монет и, не разжимая зубов, посоветовала:

– Может, вы сначала все же посмотрите?

Фыркнув, девица взяла один кругляш. Капнув что-то на металл, она с усердием потерла, нахмурилась, снова капнула, потерла и недоуменно уставилась на меня.

– Ну? – не выдержала я.

– Мне нужно позвонить, – сипло выдала она, одной рукой уже сжимая трубку, а второй судорожно попадая в кнопки. Со второго раза ей это удалось.

– Марь Санна! Принесли монету. Держит высшую пробу. – В трубке нервно хрюкнули. – В том-то и дело, что нет. Никакой! И вообще деньги не наши. Там на них кто-то длинноволосый изображен. Кажется, женщина. Угу… Ага… Ладно. – Выслушав инструкцию, девица перевела на меня взгляд очкастой кобры. – Вы под залог или на продажу?

– На продажу!

Девушка повторила мой ответ, молча кивнула и положила трубку на место.

– В общем, начальство ваши монеты купить согласно по пятьсот за грамм. Сколько у вас?

Прикинув непредсказуемость этого мира, а так же возможные предстоящие расходы, я с грустью опрокинула на прилавок весь мешочек.

Девушка повеселела.

– Паспорт.

– А-а, это… вы понимаете… у меня его вчера украли. А в паспортный я еще не ходила… Но как только, так сразу к вам…

Я заискивающе улыбнулась нахмуренной девице.

– Ладно! Все равно продажа.

Следующие минут пятнадцать мы с Крендином скучали, ожидая, пока она проверит подлинность всех монет, их вес. Наконец пухлая пачка тысячных перекочевала из ее цепких пальцев в мой карман. Я кивнула не сводящему с меня глаз Крендину.

– Пойдем.

Он сделал за мной пару шагов и остановился.

– Что-то я не понял! Тайна! Ты только что сменяла настоящее эльфийское золото на бумагу?!

Черт!

Закатив глаза, я обернулась. Успокаивающе махнув появившейся в окне девице, заискивающе улыбнулась поднявшемуся с кресла охраннику, ухватила гнома за руку и многозначительно покрутила пальцем у виска.

– Толкиенутый ролевик. Думает, что он гном.

Девица, фыркнув, исчезла, а охранник, облегченно кивнув, снова уселся на место.

– Тайна, ты меня пугаешь! – продолжал разоряться Крендин. – Я и есть гном!

– Ну конечно! Конечно, ты – гном, – обменявшись с охранником многозначительными взглядами, согласилась я, утаскивая его за дверь, и, оказавшись на улице, напустилась на Крендина: – Че, совсем сдурел? Это мир – где верят во все, что можно объяснить, пусть даже белой горячкой и шизофренией. Все остальное, будь хоть тысячу раз доказано, не существует! Или тебе придется доказывать обратное в психушке. А, судя по рассказам Светки, туда лучше не попадать! Теперь запомни! Ты – человек! Зовут… мм… Кирилл. Кличка – Крендель! Безработный. Запомнил?

Крендин ошарашенно поворошил кудри, поежился и как-то жалобно попросил:

– Пошли, а?

– Зачем идти? Вон такси стоят. Доедем!

Видно было, что Крендин ничего не понял, но, уверенно кивнув, пошел за мной.

Заглянув в первую машину, я улыбнулась курившему в окно парню.

– Нам друзей забрать. Тут недалеко. А потом до площади Калинина. А точнее до Ждановки.

Парень ненадолго задумался.

– Ждать долго?

– Да нет.

– Тогда двести пятьдесят.

Я хмыкнула.

– Это в смысле за час?

– За час триста пятьдесят.

– Это что, за это время так цены выросли?

– За какое время? Как бензин после Нового года подорожал, так и выросли.

– Э-э-э, а сейчас, если я не ошибаюсь, конец февраля две тысячи восьмого года?

Парень окончательно уверился, что в пассажиры к нему набивается абсолютно чокнутая гражданка, и погрустнел. Не дожидаясь приглашения, я плюхнулась на переднее сиденье и махнула Крендину.

Водила смерил мрачным взглядом пытающегося протиснуться в узкий проем дверцы гнома.

– Поехали! Тормознешь, где скажу, – оборвала я его последние сомнения, похрустев новенькой тысячной. – Это тебе за посадку. Если все сделаешь, какскажу, получишь еще такую же.

В следующую секунду парень, уже не слушая меня, рвал одной рукой деньги, второй отчаянно крутил руль, выезжая с парковки. Когда через пять минут мы въехали в знакомый двор, наших спутников там не было.

Покричав на разные голоса и постучав во все подъезды, мы с Крендином в отчаянии подошли к терпеливо дожидавшемуся нас такси и упали в теплую машину.

– Что, друзей потеряли?

Пытаясь скрыть бьющую меня дрожь, я кивнула.

– Да. Они поддатые, не местные. Где их искать – не знаю! А ночью поезд. – Легенда придумывалась сама собой. Я подняла на таксиста глаза. – Помоги, а? Никаких денег не пожалею. Мне их нужно найти. Где они могут быть?

Водила задумался.

– Не местные и пьяные… Артисты, что ль?

– Ага, и одеты, как… – я задумалась, пытаясь подобрать сравнение, – как из шестнадцатого века, только без кудрявых париков.

Смерив меня задумчивым взглядом, он вдруг кивнул и завел мотор.

– Судя по описанию, – он бросил на меня короткий взгляд в зеркало, – они могут быть только в ментовке. Если мы их там не найдем, значит, нужно будет обзвонить все ближайшие трезвяки.

Он сосредоточенно завертел затянутым в мех рулем, выезжая из двора.

За час мы объехали все дежурные части, но на наш вопрос везде только разводили руками.

– Осталась одна контора, у вокзала. Она допоздна работает. Если и там нет, поедем ко мне домой и будем обзванивать вытрезвители! – утешил водитель, которого, как выяснилось, звали Игорем.

Вскоре он затормозил у углового четырехэтажного здания. Несмотря на заявленные по радио десять часов, у единственного ярко освещенного подъезда было довольно оживленно и стояло несколько припаркованных автомобилей.

– Сидите в машине. Я быстро сбегаю, узнаю, – поднялся Игорь.

– Нет уж! Я с тобой! – заявила я, пытаясь нащупать ручку дверцы.

– Ладно, пошли вместе! А друг твой пусть машину сторожит.

– Нет, я тоже с вами! – занервничал Крендин.

Выбравшись, я захлопнула дверцу и успокаивающе улыбнулась ему в окно.

– Крен! Пожалуйста, посиди здесь! Только ни на что не нажимай! И не выходи из машины. Мы скоро… – И, не дожидаясь ответа, заторопилась вслед за Игорем.

ГЛАВА 3

В светлом холле было довольно оживленно. Сновали парни в строгих костюмах, а вдоль длинного коридора стояли группки людей. Я поспешила к справочной будке. Сидевшая за толстыми стеклянными стенами девушка подняла на нас усталый взгляд.

– Чем могу помочь?

– У меня пропали друзья. Они не местные. Одеты в театральные костюмы. А у них поезд ночью!

Судя по глазам, девушка меня не поняла, не услышала и даже не заметила.

– Таких не было.

– Совсем?

– Совсем.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Я в отчаянии развернулась и вдруг увидела дальше по коридору нашу пропажу. Все мои спутники по всем правилам – руки за спину – вышли из одного кабинета и, пройдя метров десять, исчезли в другом. Я со всех ног кинулась за ними. Следом рванул Игорь.

Заглянув в кабинет, я чуть не столкнулась нос к носу с дядей в форме.

– Куда?

– Извините, я за своими друзьями!

– А это кто? – Он настороженно уставился на маячившего за моей спиной таксиста.

– А это со мной. Мой водитель.

Мужчина посторонился, пропустив меня, и вышел. Парни меня увидели и оживленно завозились на длинной лавке.

Я торопливо шагнула к сидевшему за единственным столом усатому мужчине в строгом костюме.

– А за что вы их задержали? Пожалуйста, отпустите их, у них ночью поезд!

– Отпустить? Они оказали вооруженное сопротивление. Холодным оружием. Топором! Правда, только попугали… но это тоже, знаете ли… Не подчинились приказу старшего лейтенанта Федякина и нанесли ему моральный и физический ущерб в количестве двух подбитых глаз и одного сломанного носа!!!

– Это недоразумение! Товарищ самый главный следователь, топоры – это… это реквизит! Мы артисты. Мой муж и его друг очень известные в своих кругах фокусники. – Я кивнула на угрюмо посматривающих на меня Велию и дракона. – А вот господин Гномов – атлет-тяжеловес, виртуозно справляется с топорами. – Еще один кивок, теперь на Лендина, под глазом у которого наливался шикарный синяк. – Ларинтенов, его ассистент. А эти трое, – я указала на земляков, – по вопросам техники и оформления сцены.

Усатый задумался. Еще раз внимательно всех оглядел.

– А документы где?

– Так, гражданин начальник, ваши орлы нас же не послушали, а мы говорили им, когда они нас в мусоро… гм, в машину складывали, что у нас там во дворе вещи остались, а в них документы все! – поддержал мою игру Толян.

– А как им скажешь, если они без разговоров в глаз? – держась почему-то за нос, плаксиво пожаловался Петя.

– А я, между прочим, сам в спецназе прослужил пять лет! – мрачно зыркнул на усатого Вася.

Тут в кабинет заглянул, блестя лысиной, солидный толстяк.

– Че, Петрович, долго еще с ними сидеть будешь?

Усатый радостно поднялся:

– Да вот, Константин Николаевич. Гражданка одна объявилась. Говорит, жена одному из задержанных. Говорит, артисты.

– Артисты? – Толстяк размашисто шагнул в кабинет. – А чего вы, артисты, вечером по подворотням шляетесь? Да еще и с оружием?

– Говорят, реквизит это! – Усатый устало опустился на стул.

– Они не шлялись. – Я шагнула к толстяку. – Просто после концерта я поехала за гонораром, а их оставила дожидаться в том дворе. Да меня и не было-то минут двадцать. Приезжаю – никого. Отпустите нас, пожалуйста!

– Как-то все подозрительно! – покачал головой толстяк. – Документов нет. Сами не местные. Имена странные, по компьютеру не значатся, фото, отпечатков нет. Придется остаться у нас до выяснения личности.

– Да все просто! Они из ближнего зарубежья, а я местная. И прописка есть. А эти трое, – я кивнула на земляков, – из Иркутска. Мы законопослушные граждане. Чес-слово! А за моральный ущерб я готова рассчитаться.

– Что-о-о? Взятка при исполнении?!

– И в мыслях не было! Исключительно на лечение челюстно-лицевых травм пострадавшего сотрудника.

Следователи переглянулись.

– Ладно. Говори, кто такая! Если есть в базе – отпустим, но будем приглядывать.

– Хорошо, хорошо! Форш Татьяна. Замужем. Двое детей. Прописана в Железнодорожном районе.

Усатый двумя пальцами потыкал в клавиатуру и уставился на монитор.

– Ага. Есть такая. Улица Железнодорожная?

– Да-да. Она самая.

– Ну ладно, господа артисты. Если б сразу все путем объяснили, а то топорами угрожать… Это, знаете ли… А документы сами ищите. Мы за утерянные вещи ответственности не несем. А реквизированный реквизит получите, когда на него разрешение принесете. Ясно?

Парни хмуро кивнули и поднялись.

– Эй, артисты, а может, чего сбацаете? Так сказать, чтобы завершить наше знакомство на положительной ноте?

Я настороженно посмотрела на парней.

– Можно! – Шарз пожал плечами. – Я, например, показываю номера с огнем. Не боитесь, что пещерка попортится?

– Не боимся. Давай.

Шарз снова пожал плечами и, сложив рупором ладони, дохнул метровой струей пламени в потолок.

– Неплохо! – кивнул толстяк, разглядывая черное пятно, сильно напоминающее распластанного в полете змеехвостого орла… или дракона.

– Ну, а ты что можешь? – повернулся усатый к стоявшему позади всех, у окна, Велии.

Тот оторвался от разглядывания улицы.

– Могу сделать так, что у вас на глазах мы все войдем в иллюзорную дверь и исчезнем.

– А-а, что-то вроде гипноза? А потом через какое-то время мы вас увидим? – догадался толстяк.

– Ну вроде того!

– Ну давай, удиви!

Велия вышел в центр и начал кружить рукой. С минуту ничего не происходило, а потом в воздухе заплескались сияющие ультрамариновой синью круги.

– Круто! – оценил усатый. – Ну давайте! Сбегайте! Ха-ха.

Парни, мгновенно сообразив, что к чему, друг за другом стали исчезать в портале. Напоследок я, ухватив растерянного водилу за руку, шагнула в переход и тотчас врезалась в спину Лендина. Вся наша веселая компания на виду у изумленных запоздалых прохожих оказалась рядом с выходом из милиции, возле старенькой «тойоты» Игорька. Из-за стекла нам радостно семафорил Крендин.

– Так! Я не знаю, как это у вас получилось, и знать не хочу! А хочу только одного… – Игорь наконец совладал с дверцей и упал за руль. – Оказаться отсюда как можно дальше! Ну, вы едете или нет? Скоро до них дойдет, что фокус с продолжением, и мало нам не покажется. Садитесь быстро!

– Мы все не поместимся! – запаниковала я. – Хотя ладно!

Открыв дверцу, я впихнула в салон Лендина, Ларинтена и Шарза. Затем заглянула в окно к Игорю и приказала:

– Езжай по Шамшурина. Выедешь на Железнодорожную, перед Бурлинкой тормозни. Сразу пятиэтажка, где магазин. Ждите нас во дворе, а мы сейчас еще кого-нибудь поймаем.

Последние слова я договаривала в пустоту. Машина сорвалась и исчезла за поворотом.

Я обернулась к мужчинам.

– Ну, чего стоите? Пойдемте-ка подальше отсюда. Там, у вокзала, всегда такси стоят. Возьмем и доедем.

* * *

– Петрович, ты что-то там про побег говорил?

– Константин Николаевич, да я, это…

– За то, что упустил задержанных, я тебя без премии оставлю! Ясно? Чтобы завтра же эти гипнотизеры были у меня.

– Так мы их вроде и так отпускать собрались?

– А за моральный ущерб? А за порчу имущества кто ответит? Ты? И во-вторых. Позвони-ка нашим друзьям! Пусть Михалыч берет под свое крыло эту гражданку вместе с ее артистами! Ой, чую я, дело пахнет керосином!

Не прислушиваясь к тому, что усатый нервно бормочет в телефонную трубку, Константин Николаевич задумчиво поднял глаза, разглядывая странное пятно, напоминающее то ли змеехвостого орла, то ли дракона.

ГЛАВА 4

Всевидящий, в какой мерзкий мир его вновь занесло? И все из-за этого хитрого, как тьма бесов, Мириэля!

И что самое ужасное, в этом мире почти не было магии. Хотя нет, было что-то такое, заставившее его насторожиться. Присутствие силы, огромной силы, которую он уловил еще с первых секунд пребывания в этом безумном мире.

Хотя все это могло быть и галлюцинацией измученного тела. Мало того что за последние несколько часов он замерз, едва не попал под жуткие, с сияющими глазами, повозки, к тому же его жестоко избила тяжелой сумкой сумасшедшая старуха, когда он всего лишь милостиво приказал ей проводить его во дворец к князю или Владыке. Он едва скрылся от страшных бритоголовых парней с явно выраженными чертами полукровок, гномов и людей. С воплями «Мочи придурка!» они гнали его до тех пор, пока он диким корзаком не ворвался внутрь похожего на коробку дома и не затаился.

Немного успокоившись и отдохнув, Люминель долго мучился, пытаясь открыть переход в Аланар, а потом и хоть куда-нибудь, но раз за разом у него ничего не выходило. Кажется, его волшебное кольцо сломалось!

В объяснения колдуна он не поверил. Тот наверняка хотел его заморочить, пустить по ложному следу. Разве можно поверить в то, что у Мириэля под носом был могущественный артефакт, а тот мало того что даже не попытался им завладеть, так еще и указал на него! Ну не бред ли?

Как же ему теперь попасть домой? О Всевидящий, помоги! Не дай застрять навечно в этом варварском мире!

Погрузившись в отчаянную молитву, он не заметил, как хлопнула дверь и по лестнице замаршировали многочисленные шаги.

Люминель метнулся вверх и, проскочив три этажа, прислушиваясь, затаился у батареи.

– Мальчики, давайте поднимайтесь на пятый этаж. Только тихо! Не шуметь и громко не разговаривать.

– Тайна, в твоем сумасшедшем мире лучше вообще забыть, что умеешь разговаривать! Иначе перед вашими стражниками никогда не отбрешешься!

– Ты прав, Лендин, и поэтому – ч-ш-ш!

– Родная, ты должна целовать мне ноги за то, что я забрал тебя отсюда.

– А больше тебе ничего не поцеловать?

– Ну, на благодарность-то я могу рассчитывать?

– Все может быть, но только когда твой Пояс переходов вернет нас домой! А теперь – тихо!

От этих голосов Люминеля прошиб холодный пот, и ему показалось, что перестало биться сердце. Он тенью перемахнул еще один пролет, уселся на пол у батареи и сжался в комок. Может, повезет и они его не заметят? Или не обратят внимания?

Шаги приближались. Он, продолжал ждать, уткнувшись лицом в колени, уговаривая себя не сорваться и не кинуться бежать. Наконец шаги поравнялись с ним, чуть замедлились и снова начали подниматься.

– Очередной нарк или бомжик, – донеслось до эльфа откуда-то сверху. Шаги стихли. – Ух ты, закрыто! Когда мы со Светкой отсюда сбегали, здесь даже и двери не было. Кто-нибудь может открыть?

– А ты тут давно не была?

– Месяца два выходит, по-местному времяисчислению.

– Так ты стукни. Вдруг кто живет?

Послышался робкий стук.

– Черт! Да нет здесь никого. Глянь! Вот, вверху. Еще и опечатали! Козлы.

Шорох рвущейся бумаги. Щелчок, скрип двери, шаги и глухой стук, возрождающий тишину.

О Всевидящий! За что ты так наказываешь?

Он всего-то и хотел, что справедливости и законной власти, а сейчас? Как ему выжить сейчас без средств к существованию, в варварском мире, в окружении врагов, без шансов на возвращение, да еще и… Стоп! Что там Тайна говорила о пространственном артефакте? Значит, он есть у Велии, как и возможность вернуться в любую минуту.

Стало быть, надо этот поясок украсть! Или обменять на что-то ценное… Дети! Нужно найти детей, забрать пояс и навсегда исчезнуть из этого варварского мира!

Люминель, словно не замечая окружавшего его убожества, затеребил не желающий помогать ему перстень.

Где же искать этих паршивых ублюдков?

ГЛАВА 5

– Толян, Петь, Вась! Ну куда вы на ночь глядя?

Спустя некоторое время мы оказались в моей маленькой квартирке. Соседи заделали огромную дыру в стене, и теперь коридор живописно украшала заплатка из неоштукатуренного кирпича.

В комнате пугала глаз перевернутая мебель и осколки стекол, причем весь этот бедлам еще украшала непролазная грязь. Словно здесь промаршировала бригада сантехников из нашего родного ЖЭУ.

Чудом выживший телевизор был задвинут под компьютерный стол, монитор разбит. В общем – разруха!

– Танюх, мы бы переночевали, вопрос только где? – Толян тоскливо пнул косяк. – Даже если здесь все убрать, что в принципе нереально, я наблюдаю только один диван и кресло.

– Ага, мы бы помогли и все такое, – Петя обезоруживающе улыбнулся, – но домой охота-а!

– А как вы без документов? На поезд же не сядете.

– Да брось! Какой поезд? Переночуем на автовокзале, а оттуда и маршрутки, и такси, на худой конец – автостопом!

– Короче, спасибо, что подбросили домой! – Вася, как всегда, был немногословен. – И очень будем благодарны, если подкинете тысчонку-другую!

Я улыбнулась. Отсчитала десять зеленых бумажек и протянула ему.

– Ну, спасибо, что помогали! И, пожалуйста, не рассказывайте никому ничего!

Парни переглянулись и невесело усмехнулись.

– Ну почему же? Захотим пожить на дармовых харчах, в тишине, с мягкими стенами, обязательно расскажем!

– А я книгу напишу! – улыбнулся Петя. – Писателей же в дурку не сажают. Мало ли какие у меня тараканы в голове? Еще и, глядишь, разбогатею!

– Ладно, идти, так пошли! – одернул всех Вася. Подумал. Подошел к Велии и молча пожал руку. Затем так же молча развернулся и направился к выходу.

Парни, тяготясь наступившей тишиной, неуверенно потянулись за ним. Хлопнула дверь, но я еще некоторое время стояла, глядя на нее.

Еще одни соединенные на миг и разлученные навечно души. Зачем?

– О таких вещах начинаешь задумываться где-то на второй сотне лет. Поэтому забудь! Ты для таких мыслей еще слишком юна!

На плечи легли горячие ладони мужа. Я обернулась. Улыбнулась. Провела рукой по его коротким каштановым волосам.

– Какой ужас! Я тебя не узнаю. Быстро в душ! Надеюсь, эта краска смоется?

– Конечно, смоется! Иметь долгостойкую краску невыгодно цирюльникам абсолютно всех миров.

Я щелкнула выключателем и заглянула в относительно чистую ванную. Даже мой халатик и полотенце висели на изогнутой батарее! Открыв воду, я с наслаждением сунула руку под рвущуюся из крана горячую струю.

– Можешь мыться.

– Давай сначала приведем в порядок это жилище?

Я погрустнела.

– По-моему, это долгая песня.

– И все же…

Поманив меня за собой, он вышел в зал.

Картина стараниями наших друзей вырисовывалась уже более оптимистичная. Мебель перевернули и поставили к стене. Осколки и землю Шарз попросту сжег, и теперь весь пол покрывал ровный слой черного пепла. Но любоваться на это безобразие мне предстояло недолго. Велия дунул, плюнул, пепел собрался в воронку и исчез. Моим глазам предстал искрящийся чистотой пол.

– А теперь последний штрих!

Шарз блеснул ослепительной улыбкой и тихо забормотал. Вначале ничего не происходило, затем передо мной словно заплясали мошки, заставляя крепко зажмуриться. Когда я открыла глаза, возникла реальная угроза ослепнуть. Привычной хрущевки больше не существовало. Передо мной и моими не менее ошалевшими гостями раскинулся небольшой, но роскошный зал с колоннами. Пол устилали пушистые ковры, кое-где на них были накиданы подушки, под балдахином стояло ложе, на котором легко поместилось бы человек шесть, стены были увиты цветами, причем не скрывая треснутое стекло обшарпанного балкона, а в центре разместился небольшой фонтанчик.

– Шарз, ты сошел с ума? – Я не придумала ничего умнее, как напуститься на довольного дракона. – Ты раскурочил дом?

– Успокойся, Тайна! Ничего я не курочил. Всего лишь применил третий магический закон уравнения объема и пространства.

– Так это что, иллюзия? – еще больше запуталась я.

– Это реальность, но для нас. Я создал в твоей квартире этот пространственный карман и перенес нас всех туда. Кстати, его удобство еще и в том, что каждый может создать свое личное пространство.

– А как мы будем выходить на улицу? Вдруг понадобится? Или если к нам кто-нибудь зайдет? Что они увидят?

– Нежданные гости увидят только твое жилище.

Я схватилась за голову.

– Шарз, не забивай мне мозги! Я все равно ничего не поняла, но мне нравится!

Шагнув на устланный коврами пол, я подошла к кровати и упала на восхитительно мягкие перины.

– Класс! – одобрил Лендин, умываясь в фонтане. – Теперь нужно развести костер и наколдовать кабанчика, ну или на худой конец корзака.

– К сожалению, заниматься пространственно-бытовой магией без вреда для желудка можно только в родном мире! – вздохнул Велия, опускаясь рядом со мной. – Вот Тайна может попробовать наколдовать нам что-нибудь съестное, но за результат я поручиться не могу!

– Знаешь, Вел, у нас столько денег, что подрывать свое здоровье магией не тянет. К тому же из меня маг, как из тебя тетя Зоя из девятнадцатой квартиры. Так что!

Я села на постели и залюбовалась открывающимся отсюда видом.

В одном месте, будто на границе, роскошные стены и пол зала словно размывались и продолжались дальше облупленной краской и кое-где порванными обоями моего коридора и прихожей. А также отсюда можно было увидеть часть кухни. Где-то бежала вода.

– Ладно! Фиг с ним. У Властителей свои причуды, с ними не поспоришь. Мне даже нравится. Но давайте по порядку. Сейчас все моются, а я заказываю пиццу. Потом мы ужинаем и ложимся спать. Утро вечера умнее!

Мужчины и не спорили.

После краткого курса о том, как пользоваться душем, зачем нужна эта странная чаша с водой и для чего необходимы гель, мыло и шампунь, я нашла в уцелевшем комоде полотенца и простыни. Отдав на разгромление ванную, я принялась мучить оказавшийся в рабочем состоянии телефон. Хвала моей предусмотрительности, заставившей меня заплатить за него с выходного пособия на полгода вперед.

С третьей попытки в платной справочной службе мне четко продиктовали номера всевозможных пиццерий, ресторанов и бистро, доставляющих блюда на дом.

Вскоре я, приготовив деньги, впускала в квартиру молоденького парнишку. Сгрузив на пол десять коробок с пиццей, два пятилитровых жбана пива и несколько бутылок с кока-колой и минералкой, он, скорчив грустную мину, принялся доказывать, что у него одни тысячи и сдачу давать нечем. Затем вытаращился на что-то позади меня, попятился и вылетел за дверь.

Начинающаяся шизофрения продавца – лафа для покупателя!

Я обернулась, не понимая, что его так напугало. На границе залы и коридора стояли парни в простынях и полотенцах. Ну и что?

– Чего он испугался? Вас, что ли? – озвучила я свои мысли.

Шарз шагнул ко мне, обернулся и вдруг расхохотался.

– Это то, что видишь ты, а он увидел… – Дракон прищелкнул пальцами, и я, всхлипывая от смеха, присоединилась к нему.

На меня внимательно смотрели и беззвучно шевелили губами четыре головы, парящие в воздухе. Причем иногда, добавляя эмоций, мелькали жестикулирующие руки.

– Я сделал мой пространственный карман невидимым и неслышимым, но дело в том, что мы слишком близко подошли к его границе, вот слуга и увидел такую картину!

– Бедолага! – хихикнула я. Шарз снова прищелкнул, и я услышала мирное переругивание гномов. – Народ, хватит там стоять. Забирайте еду и устраивайтесь, а я пошла мыться!

* * *

Когда я наплескалась и вышла, надев свой старенький халат, в зале уже вовсю царило сонное царство: Ларя и Лендин похрапывали на коврах, нежно обняв недопитого «Толстяка», Шарз посапывал рядом на подушках, Крендин, подложив под голову валик из одеяла, зычно храпел у фонтана.

Н-да! Я покосилась на выпотрошенные коробки. Похоже, еды мне не досталось!

– Досталось. Я спас две смешные лепешки и воду, – донесся из кухни голос Велии.

– Я что, опять громко думала? – Войдя в освещенную ночником кухню, я уселась за стол напротив мужа. Горячий душ и шампунь, к моему огромному облегчению, вернули его волосам снежный оттенок.

Он улыбнулся.

– У тебя было такое расстроенное лицо. И, зная, как ты не любишь засыпать голодной, я сделал выводы!

– Ты знаешь меня лучше, чем я сама.

– В этом прелесть долгой жизни в супружестве. Начинаешь понимать свою половинку, как себя.

– Угу. – Я открыла пиццу и, отрезав кусок, жадно на него накинулась. – В том-то и проблема. Становится скучно и неинтересно!

– Тебе со мной скучно?

Я попыталась фыркнуть с полным ртом и чуть не подавилась.

– Вообще-то я думала, что это тебе со мной скучно! Ты же у нас такой мудрый, а я – дура, каких поискать!

Велия серьезно на меня посмотрел и вдруг расхохотался. Проглотив пиццу, я плеснула в уцелевший стакан воду и сделала пару глотков. На глаза навернулись злые слезы, и противно защипало в носу.

Ну и ладно! Раз я такая смешная…

Я решительно поднялась, но была остановлена сильной рукой мужа.

– Сядь и ешь!

– Спасибо, сыта!

– Не обижайся. – В его голос проникли непривычные нотки нежности. – Я очень боюсь, что наскучу тебе, и поэтому мне приходится иногда тебя дразнить. Но есть и другая причина. Я с детства не привык выставлять на обозрение свою душу, поэтому извини, если иногда бываю груб с тобой. Всему виной моя слабость.

Я не заметила, как оказалась у него на коленях. Чувствуя на лице его губы и отвечая на поцелуи, я тихо прошептала:

– У нас ведь правда все-все будет хорошо?

Вместо ответа он подхватил меня на руки и куда-то понес.

Похоже, я все же останусь сегодня голодной!

ГЛАВА 6

Утром нас разбудил звонок и стук в дверь.

– Пожар, что ли? – Скромно натянув халат под одеялом, я поднялась и, недовольно щурясь, пошла к выходу. Тихо подкравшись, я минут пять тупо смотрела в глазок на милицейскую форму.

Пронзительный звонок продолжал терзать нервы. Сколько раз хотела его отключить!

– Похоже, никого нет дома.

– Но пломба-то сорвана, значит, кто-то сюда приходил, и не факт, что ушел!

Я прижалась ухом к замочной скважине.

– Два месяца назад тут взрывом газа весь подъезд раскурочило. Подозревают хозяйку квартиры. Только ее нигде найти не могли, а вчера сама объявилась.

– Это я понял, а нас, как самых крайних, Михалыч послал ее искать! Если девчонка не дура, она вообще сюда не сунется!

– Все равно надо оставить кого-нибудь из своих.

– Знаешь, у меня через час дежурство заканчивается, так что не грей мне голову! Нужно – ставь! Вечером сменим.

По лестнице затопали удаляющиеся шаги.

Оригинально! Значит, вот какова официальная версия случившегося здесь шестьдесят лет, а вернее два месяца назад. Интересно, а как они нас нашли? Тьфу, я же сама вчера выложила свои координаты!

– Слышь, Тайна, а у тебя есть чего поесть? – В коридор выполз помятый Ларинтен. – Я даже согласен на вчерашние лепешки с мясом!

Я вздохнула и молча прошла на кухню. Позвонив по вчерашнему номеру, я сделала заказ, продиктовала адрес и недоуменно вытаращилась на истерично запищавшую трубку.

Ну не хотите везти, не надо, чего же трубки-то бросать?

Два других телефонных номера не отвечали и печалили ухо длинными гудками.

Оставив трубку на столе, я пошла в зал.

– Ларя, поголодай еще часок. Я потом схожу и чего-нибудь куплю, ладно?

Ларинтен, состроив печальную физиономию, вернулся к Лендину на ковер и, отобрав жбан с недопитым пивом, обиженно забулькал.

Велия с Крендином и драконом сидели у фонтана, о чем-то тихо переговариваясь. Я подсела рядом.

– С добрым утром!

– И тебя, – кивнул гном.

– Как спалось? – улыбнулся Шарз.

– Кто приходил? – У моего мужа просто талант спрашивать коротко и по существу.

– Похоже, те, от кого мы вчера сбежали.

– Наверное, им не понравился мой герб, – усмехнулся дракон. – Маленький очень. Надо было изобразить во весь свод.

– Не знаю, что им не понравилось, но забыть они нас не хотят. Так что, – я перевела взгляд на мужа, – Вел, надо искать детей и уходить. Иначе мы можем попасть в ловушку.

– Да уже практически нашел. Ночью не спалось, вот и раскинул пространственную сетку на маяки. Могу сказать – Саниэль где-то ближе к нам, Дариана я вообще еле нашел. Очень надеюсь, что мои подарки остались с ними.

– А как узнать, где они?

– Маяки приведут нас, лишь бы они в тот момент находились с ними рядом… В любом случае мы сможем это узнать, только начав поиски.

– Но они в этом городе или нет?

– Я не знаю, насколько большой этот город. Вполне возможно, что и в этом, только далеко отсюда. Особенно Дариан.

– Этот город огромен, – вздохнула я и заторопилась: – Тогда пойдем? Чего время-то терять?

– Я с вами, – поднялся вслед за Велией Крендин.

– Ага, а мы тут должны с голодухи пухнуть? – заворчал, отбросив пустой жбан, Лендин.

– Действительно, оставляете нас одних в чужом мире, без выпивки и еды! Вам не стыдно? – Ну конечно, где один, там и другой!

– Так, все! Вы сидите здесь и ждете нас. И чтобы тихо! Мы вернемся и принесем много еды и зелья, – пресекла я истерику и попросила Шарза: – Пригляди за ними. И чтобы ничего не включали и не трогали. А именно: газовую плиту, телевизор и телефон. И дверь никому не открывайте!

Дракон кивнул.

– Идите и будьте спокойны.

* * *

Выйдя из квартиры, я подождала, когда за нами защелкнется задвижка, плюнула на бумажку и снова опечатала дверь, усилив заклинанием, чтобы не отпала.

– На тот случай, если к нам снова придут гости. Раз бумажку прилепили, значит, в квартире никого, – блеснула я логикой в ответ на удивленные взгляды мужчин и, обогнав их, резво поскакала по лестнице.

В темноте за открытой дверью подвала мне почудилось шевеление, но я, решив не обращать внимания, вылетела во двор.

Как давно я здесь не была!

Дождавшись мужчин, я взяла их под руки и повела к ближайшему магазину одежды.

Нет, все-таки в таком виде ходить небезопасно и холодно! Себе я нашла довольно теплую старую куртку, одиноко висевшую в углу коридора, и, натянув ее на ветровку и джинсы, нашла жизнь довольно сносной, а вот мужской одежды у меня не имелось вообще, поэтому пришлось моим мужчинам натягивать длинные дурацкие камзолы и бриджи.

В магазине в этот ранний час покупателей еще не было, и две молоденькие девушки, удивленно переглянувшись, радостно захлопотали вокруг нас.

– Чем можем помочь? Что ищете? – Покосившись на мужчин, они решили начать с меня.

– Решаем все проблемы! – пошутила одна. – Любое вечернее платье или деловой костюм. А может, ищете костюм для охоты?

Я усмехнулась и кивнула на мужчин, застывших позади меня с недовольным видом.

– Девушка, со мной как раз таки никаких проблем! А вот их нужно одеть с нуля и до верхней одежды. Полный комплект! Деньги – не проблема!

Девчонки заулыбались.

– Ну да, в ваших маскарадных костюмчиках еще холодно ходить! На завтра снег передали.

– А чем будете рассчитываться? Карточка или…

Я вытащила толстую пачку наличных. Девушки кивнули и жестами пригласили мужчин следовать за ними, а я уселась в кресло и стала рассматривать журналы.

Через некоторое время послышались шаги. Я подняла голову и бросилась ловить упавшую под диван челюсть. На Велии красовался черный кожаный плащ, туфли, из-под плаща выглядывал костюм-тройка, а на собранных в хвост коротких серебристо-седых волосах идеально сидела строгая шляпа.

Крендин остался верен себе и в этом мире. Его отросшие каштановые кудри скрывала бандана, плечи оказались затянуты в черную косуху, а кожаные штаны были заправлены в остроносые сапоги, украшенные клепками.

– Обалдеть! – Я подошла к ним. – Ребята, а вас не узнать!

– Девушка, ваш счет.

Я заглянула в скромно свернутую бумажку и чуть не лишилась глаз. Дорогое это, однако, удовольствие содержать красивых мужчин!

Отсчитав купюры, я заплатила в кассу указанную сумму и с тяжким вздохом спрятала изрядно похудевшую пачку.

– Девушка, а вам что-нибудь нужно подобрать?

Угу, чтобы отдать последнее?

Качнув головой, я решительно застегнула молнию на куртке и, взяв под руки мужчин, вышла за дверь.

* * *

– Куда теперь? – поинтересовалась я, поглядывая на мужа.

Мы подошли к остановке.

– Пойдем. Я покажу. – Велия кивнул куда-то вдаль.

– А если это далеко? Мы можем и до вечера не успеть!

– Не зная местности, я не смогу открыть портал. Это может быть опасно.

– А почему бы нам не взять повозку? Напрокат, как вчера? – подал идею Крендин. – Быстро и удобно!

– Действительно, Вел, ты бы мог показывать путь.

Через пару минут, помахав пятисоткой у носа таксиста, мы уже садились в тесный салон «жигулей». Велию я уговорила сесть впереди, надоумив показывать направление пальцем, а водителя попросила исполнять все пожелания «иностранного» гостя.

Проездив час и скормив таксисту еще одну купюру, мы наконец чуть не врезались в столб от взволнованного рыка Велии.

– Здесь!

– Вы подождете? – Выйдя из машины, я открыла переднюю дверцу, выпуская мужа.

Водитель замялся.

– Долго?

– Не знаю, – озадачила я его, но тут же подсластила пилюлю: – Есть шанс заработать!

Оставив таксиста недовольно хмуриться, я махнула выбирающемуся из машины Крендину и бросилась догонять мужа, который уверенно поднимался по ступеням невысокого здания.

ГЛАВА 7

– Вам кого? – Не успела захлопнуться за нашими спинами тяжелая дверь, как путь нам преградил стол с восседающей за ним дородной теткой.

Велия, проигнорировав ее, собрался пройти мимо, но я удержала его за руку.

– Здравствуйте, девушка. Мы ищем наших детей. Они сбежали из дому. Нам посоветовали обратиться к вам.

Мадам, бывшая девушкой лет тридцать назад, деловито покивала, оглядела с головы до ног меня, затем Велию и многозначительно прокашлялась.

– Да-а, дети нынче совсем распустились! Не уважают родителей, не ценят положения. Малолетние уголовники!

Над моим ухом угрожающе засопел муж. Я предупреждающе сжала его руку и поддакнула:

– И не говорите! Уже две недели на нервах. Извелись все! У мужа бизнес не идет! Так как можно о них что-нибудь узнать?

Тетка многозначительно полистала толстый журнал и ткнула пальцем в сторону лестницы.

– Двести семнадцатый кабинет! Там фиксируют всех бродяжек за последний месяц, фотографируют и базируют в архив. Даже если вашу пропажу отправили в приют или еще куда, там все узнаете. – И уже вслед нам благожелательно крикнула: – Пороть их надо утром, в обед и вечером! Тогда нормальными людьми вырастут! Да еще спасибо скажут!

Велия недоуменно посмотрел на меня и переспросил:

– Пороть?! Теперь понятно, почему в этом мире так мало живут!

* * *

– Ларя, Тайна сказала ничего не трогать! Особенно эту штуковину! Поэтому положи на место!

– Ага, есть-то охота! Они, вон, уперлись, может, только вечером придут? Что плохого, если нам снова привезут вчерашних лепешек с мясом и эль?

Ларинтен с умным видом повертел телефон.

– Ты же не знаешь, как обращаться с этой штуковиной!

– А чего тут знать? Тайна потыкала в эти пипочки, поднесла его к уху и попросила принести пи-иц-цу и пиво.

– Хм, вот когда тебе надо, на раз соображаешь! Давай быстрее, пока Шарз из баньки не вышел. – Лендин покосился на исходящую паром дверь ванной, откуда слышался плеск и напевающий голос дракона.

Ларинтен скорчил серьезную физиономию и сосредоточенно минут пять мучил телефон. Затем поднес к уху и, с секунду послушав, разразился гневной эльфийской речью.

– Че? – Гном подлез, настороженно поглядывая на трубку.

– Ниче! Только короткие пу-пу!

– Дурак ты, Ларя! Тайна что-то по книжице высматривала. И еще, как ты думаешь, зачем на этих пипочках эти крейлы? – Гном ткнул в кнопки и, цапнув с холодильника журнал, полистал, сосредоточенно всматриваясь. – Вот! Глянь, такие же крейлы! И служанка… правда, голая… Ну-ка…

– Нет, я сам! – Ларинтен выхватил телефон и, внимательно глядя на ряд цифр, стал набирать их, затем поднес трубку к уху. – Эй, служанка! – вдруг завопил он. – Хочу круглую лепешку с мясом и эль! Чего? Глухая, что ль? Хочу, говорю, много-много лепешек и вкусный эль. Чего? Не-ет… Нам надо пи-иц-цу! Не пи-ица? А что? Как-как?! И что?! Прямо по телефону?! А как это? Че-го?! Меня?! Да я с тобой… да я тебя… Угу! И как? – Ларинтен покраснел как помидор и округлившимися глазами уставился в стену.

В кухне воцарилась тишина. Наконец Лендин, не сводя с него удивленных глаз, не выдержал:

– Ну, чего?

Тишина.

– Что говорят?

Ларинтен словно его не слышал. Наконец гному это надоело, и он вцепился в трубку.

– Отстань! Я разговариваю с феей!

Лендин ошалел.

– С кем? Так ты, значит, меня на какую-то там… да ты… да я… А-а!

Махнув рукой, он, гневно сопя, протопал в зал.

Ларинтен даже не обернулся.

ГЛАВА 8

– Здрасти, можно? – Стукнув для порядка в обшитую светлым деревом дверь, на которой строго темнели цифры «217», я толкнула ее и вошла.

Велия шагнул следом.

Из-за монитора на нас удивленно подняла глаза девушка лет двадцати. Раздраженная заминкой, она досадливо поморщилась, деловито пощелкала клавиатурой и, поправив очки, процедила:

– Чем могу помочь?

– Понимаете, – я уверенно подошла к единственному столу, за которым гордо восседала девица, и села на стоявший рядом стул, – у нас беда. Дети из дому сбежали. Мы их ищем, вот люди и направили к вам.

– Когда? – Девушка снова поправила очки.

– Что когда?

– Когда убежали?

– А-а, да… – Я замялась и подняла глаза на Велию.

Взглянув на меня, он вдруг шагнул к столу и улыбнулся.

– Милая девушка, расскажите нам обо всех, кто был у вас с начала этого кварта… мм… года!

Вскинув бровки, девушка удивленно подняла на него глаза.

– Паспорт.

– К сожалению, не захватил! – Велия, не отводя глаз от ее лица, продолжал улыбаться. – Может, вы в порядке исключения расскажете нам о светлой девочке и темноволосом мальчике. Им шестьде…

– Им двенадцать лет, – быстро перебила я мужа.

– А… да! Да! Им двенадцать лет!

Девица, не сводившая с него глаз, вдруг покраснела и, заправив за ухо выбившуюся прядку, смущенно улыбнулась.

– Хорошо. Я посмотрю. – Ее пальцы забегали по клавиатуре. Просматривая открывающиеся файлы, она умудрялась строить глазки Велии, напряженно смотрящему на экран.

– А какая у детей фамилия?

– Ва…

– Они могли ее не назвать, – снова перебила я мужа. – Ищите по именам Саня и Дар и по приметам.

Кинув на меня косой взгляд, девица снова улыбнулась Велии и уставилась в монитор.

– Та-ак. Два месяца назад – нет, месяц назад – нет. Неделю назад – нет.

– А по фотографиям? Вы же наверняка всех фотографируете? – снова встряла я.

Она фыркнула, открыла мышкой какую-то папку со странным названием «Фо де», и по всему экрану запестрели квадратики изображений.

– Ищите. Это все дети, поступившие к нам с Нового года.

Я отобрала мышку и, медленно листая, стала просматривать не по-детски серьезные мордашки. Девушка, словно не заметив такого нахального обращения, не переставая улыбаться, разглядывала Велию. Ясно! Еще одна жертва эльфийской магии…

– Стоп! – Голос моего мужа заставил нас обеих вздрогнуть. – Вот. Нас интересуют эти двое.

Девица нахмурилась, словно что-то вспоминая, затем обрадованно кивнула.

– Их привезли две недели назад. – Щелчком мышки она заставила два маленьких квадратика вырасти во весь экран.

Санька. Дар.

– И? – Велию было уже не остановить. – Где их искать?

Девица подняла на него влюбленный взгляд. Что-то быстро!

– Сейчас посмотрю. – Она навела курсор на фотографию нашего сына и внимательно уставилась в россыпь букв. – Тут сказано, что у вашего мальчика обнаружились странные способности. Его держат в специальном медицинском закрытом учреждении, под надзором федеральных служб. Адрес – Киверина, шесть. Возможно, уже куда-нибудь и определили. Ну, вы понимаете? Туда, где можно прожить всю жизнь и никто о тебе не вспомнит. А девочка… С девочкой проще. Никаких отклонений не обнаружено. Сейчас находится на Вертковского. В детском доме номер тридцать три. Вы можете забрать ее, как только подтвердите ваше отцовство. – Девица оторвалась от монитора и, одарив игривым взглядом мрачного Велию застыла в ожидании похвалы.

– Как нам забрать наших детей? – Он перевел на нее тяжелый взгляд и заставил себя улыбнуться. – Я имею в виду, как нам их забрать, чтобы не пострадали люди этого города.

Девица пару секунд удивленно моргала.

– А-а-а, ха-ха! Вы так шутите? – догадалась она. – Ну, естественно, я подскажу! Вначале вы со всеми документами идете туда, где держат ваших отпрысков, а далее – по обстоятельствам.

Велия развернулся и, ни слова не говоря, вышел.

– Спасибо большое! – Выдернув из-под руки девицы листок с подробными адресами, я улыбнулась, глядя на ее обиженно вытянувшееся лицо. – Извините моего мужа. У него часто бывают такие приступы. Вот и сейчас – весеннее обострение. – Я выразительно покрутила пальцем у виска. – Ну, сами понимаете!

Не зная, что еще добавить, я нервно хихикнула и вылетела в коридор.

Велию я догнала уже у самого выхода. Выскользнув следом за ним в приоткрытую дверь, я вцепилась ему в руку.

– Ты куда рванул? Меня подождать сложно?

– Некогда ждать! Ты поняла, где держат Дара? – не глядя на меня, он сбежал по ступеням. – Даже я запомнил это название. Дурдом.

– Он не в дурдоме, а в «специальном медицинском закрытом учреждении, под надзором федеральных служб». Проще говоря, в…

– …Дурдоме. Наверное, ему угрожали, и он применил магию. А в вашем мире магия приравнивается к свидетельствам о Всевидящем и карается заточением под замок. Или я не прав?

– Вел, на самом деле в этом мире замки редко удержат того, у кого есть пухлая пачка денег.

– Мы еще обсудим этот момент. – Муж кивнул и огляделся. – А где Крендин и повозка?

Я только сейчас поняла, что меня настораживало. Напротив входа в здание не было зеленых «жигулей».

– Вел, что-то случилось!

Я подбежала к дороге. Чуть дальше, метрах в пяти от того места, где раньше стояла наша машина, теперь одиноко чернел джип.

– Извините, вы не видели, здесь жига зеленая стояла? – Сквозь сизую завесу табачного дыма я разглядела за рулем молодого парня и радостно продолжила: – У меня там брат был. Он не местный, еще заблудится.

Щелчком, отправив недокуренную сигарету в окно, он едва не попал ею в стоявшего позади меня Велию.

– Это качок, что ли? В косухе?

Проводив взглядом бычок, Велия молча поднял на парня глаза.

– Да-да! – Я взволнованно вцепилась в дверцу.

– Хм, герой братан ваш, девушка. Я тут стоял. Видел, как дело было. Он у машины гулял, а тут девица. На красный, через дорогу и прям под машину. А парень ваш – реальный мужик! Прыгнул перед тачкой. Ну, думаю, задавило, а он ее двумя руками от груди отжал. И на бок. – Не замечая мои широко открытые глаза, парень снова закурил.

– И-и?

– Да ничего. Из той тачки трое выбежали. Ну, он и им навалял. А у одного даже пушка была. Так брат ваш из-за спины мессар цепляет, и ее в крошку.

– А дальше?

– Пока менты прирулили, он хвать девицу и в жигуль. – Парень поднял на меня восторженный взгляд. – Блин, я такого кренделя, как ваш брат, еще в глаза не видел! Вначале даже подумал – может, какой «Дозор» снимают.

– Спасибо! – обреченно моргая, кивнула я и повернулась к мужу. – Я не знаю, где мы будем его искать. Даже не представляю!

– Если честно, я вообще ничего не понял! – Велия взял меня за руку. – Пойдем?

– За Дарианом?

Он кивнул.

– Без документов?

– На месте разберемся.

– Тогда поедем. Пешком часа два шагать. А Крен?

– Я его обязательно найду. Потом!

Не ответив, я отошла от джипа метров на пять и подняла руку.

– Девушка, вас подвезти?

Я обернулась.

Приоткрыв дверцу, парень, высунулся из джипа и оживленно мне махал. Пожав плечами, я подошла.

– Если время позволяет.

– Да в принципе до марта я совершенно свободен.

А парень-то хохмач!

Он ответил на мою улыбку.

– Февраль закрыл, теперь делать нечего, а после увиденного – все мысли разбежались. Так что садитесь. Давайте я поработаю таксистом. Тем более у вас такой брат!

– Обещаю работуоплатить!

– Не, денег не надо! – Он едва не замахал руками. – А вот пусть твой мужик вечером мне выпивку в баре оплатит!

– Заметано! – хихикнула я, обегая машину. – Вел, что стоишь? Поехали!

ГЛАВА 9

Грязно-серая улица, видневшаяся из окна подъезда, сугробы подтаявшего снега и свинцовые тучи повергали в депрессию и без того израненную душу. Какой мерзкий город! Какой ужасный мир!

Затаившись в теплых трубах подвала, Люминель наконец смог активировать перстень и с его помощью наелся, выспался и уже часа два от нечего делать следил за редкими прохожими. Он видел, как из подъезда вышли полукровка со своей девкой и гном. Решив проследить, он, чуть подождав, выбрался вслед за ними, но не смог их найти. Обойдя в их поисках весь двор, он вышел к дороге, у которой стояли два железных домика. Не зная, что делать дальше, он в отчаянии плюхнулся в сугроб грязного снега неподалеку.

– Сынок, ты чего ж тут сидишь? Вставай! А то застудишься. У нас весна тока месяца через два придет, вот тогда и насидишься! Только самое главное – ее не пропустить! Ночь-то эту, когда листики да травка распускаются. Весна, она у нас, милый, всего два дня! А потом сразу лето!

Люминель поднял усталый взгляд. Перед ним, кутаясь в старое коричневое пальто, стояла бабка, сияющая утонувшей в морщинах улыбкой.

– Лето? Разве бывает в этом мире лето?

– Бывает! Еще как бывает! С грозами! Ух! Но самое главное – весна. Она у нас всего два дня! Ты представляешь? Вчера снег таял, а сегодня листочки распускаются. Потрескивают! Травка всходит. И арома-ат! А ты откудова будешь, милый?

Люминель вздохнул.

– Из Аланара.

– Так это ж где-то в Африке? Теперь понятно, чего тебе лето вспомнилось. Вот чего зима-то с непривычки делает! Глянь, как побелел. Погодь! – Чем-то побренчав, она порылась в залатанной котомке. – Слышь, сына, ты это, на… не побрезгуй. Вчера тока пенсию получила. На! Держи. Купи бананов. Я слыхала, вы без них вообще никуда?

Люминель как завороженный перевел взгляд с участливой бабульки на протягиваемый ею желтый прямоугольничек бумаги.

– Что это?

– Денежка. Пусть небольшая. Всего-то сто рубликов. Но иногда и она может помочь!

– Рубли? Деньги людской расы?

– Людской. Людской! Ты бы домой возвращался. А то столько хулиганов развелось, убить могут! Бери сынок, а я побегу. Сейчас уже молочко да хлебушек привезут.

Эльф безучастно смотрел, как говорливая бабка, оттянув ворот, ловко сунула ему за пазуху бумажку и, не оглядываясь, резво посеменила вдоль дороги.

Хм!

Он достал и внимательно разглядел желтый прямоугольничек.

Сумасшедший мир! Люди придумали фальшивые деньги! Они отдают еду и питье за бесценок!

Хотя…

Он проводил взглядом двух девушек, одетых в штаны, словно дешевые наемницы. Сунув в квадратную будку такую же бумажку, они получили три странные склянки навроде тех, в которые целители разливают эликсиры, и что-то в шуршащих пакетах.

Хм, странно. Ну-ка, а если попробовать? Бумага – не золото! Может, все же перстень даст ему этих денег?

Крепко зажав сотенную в кулаке, он закрыл глаза, представляя две… нет, пять… а, чего мелочиться! – пятьдесят таких бумажек. Недоверчиво открыв глаза, он ошеломленно уставился на покрывающие грязный снег деньги и кинулся их подбирать.

Сминая, он торопливо совал грязные, мокрые купюры за пазуху, пока не собрал все.

Как у него это получилось? Неужели кольцо?

Сейчас, колдуя, он почувствовал восхитительное покалывание во всем теле. Гораздо сильнее, чем раньше.

Что ж, проверим ценность этих бумажек.

Люминель шагнул к открытому оконцу железного домика и смело стукнул.

– Эй, торговка. Дай мне два эликсира бодрости и два здоровья.

За окном мелькнуло помятое лицо женщины неопределенного возраста. Смерив его насмешливым взглядом, она выдала хриплым голосом:

– Вот тебе две «Сибирских короны», ну а для здоровья две «Балтики 9». Годятся такие эликсиры?

Эльф подозрительно прищурился на яркие этикетки.

– Годятся!

Если это окажутся не эликсиры, он просто выкинет их. Но вначале надо попробовать!

Сунув в оконце одну из наколдованных бумажек, он схватил радостно звякнувшие бутылочки и рванул в спасительные серые постройки.

* * *

В раздумьях я не заметила, как джип остановился.

– Киверина. Насколько я знаю, здесь находится закрытая больница. Вам сюда? – Припарковав машину у забора, парень кивнул на многоэтажное здание, возвышающееся за светло-серым забором.

– Наверное, сюда. – Я пожала плечами, разглядывая незнакомую постройку. – Подождете?

– Конечно! Как договаривались.

Я посмотрела на Велию, не проронившего за всю дорогу ни звука.

– Вел. Может, ты меня здесь подождешь?

Он поднял на меня глаза и молча открыл дверцу.

Постучав в ворота, я заметила рядом с квадратным оконцем выкрашенную красным кнопку и, недолго думая, надавила. Через некоторое время упругие шаги известили о том, что я была услышана.

– Что вам угодно?

Вначале мне показалось, что меня разглядывают. Затем окошечко распахнулось, и на меня не мигая уставились светло-карие глаза.

– Так что вы хотели, девушка? Если к больному и есть пропуск, то ждите теперь до вечера. Утреннее посещение закончено.

– Нет! Подождите! Мне нужно только узнать. Мне сказали, у меня сын здесь. В детском отделении. Как туда попасть?

Карие глаза прищурились.

– Это в этом же здании, только с другой стороны. Вам надо пройти немного дальше. В конце забора увидите синюю калиточку, вот туда и стучитесь. Но даже если ваш ребенок там, вряд ли вы его сейчас увидите. Часы приема с пяти до семи, и только к тем, к кому есть письменное разрешение.

Я благодарно кивнула захлопнувшемуся окошку и повернулась к стоявшему рядом Велии.

– Он сказал…

– Я слышал. Пойдем.

Попросив нашего добровольного водителя подождать, мы пошли вдоль забора. Вскоре я заметила выкрашенную темно-синей краской металлическую дверь. Поискав пимпочку звонка и не найдя, я легонько ее толкнула, и мы оказались в коридоре с большими окнами. Вдоль стен в самодельных кадках и горшках цвели всевозможные растения и кусты.

Метров через десять дорогу нам преградил стол с сидевшим за ним охранником.

– Часы приема закончены.

– Мы не на прием. Нам бы только узнать, здесь наш сын или нет.

– Когда поступил? Как зовут?

– Э-э-э… – Я замялась. – Понимаете, он сбежал из дому где-то недели две назад. Зовут Дариан, но он мог и не сказать своего имени.

– Хм. – Охранник выдвинул ящик стола и зашуршал толстыми, упакованными в кожу журналами. – Да, дней десять назад поступил мальчик по имени Дариан. Переведен в закрытое парапсихическое отделение.

– А как можно его забрать? – поинтересовался Велия.

– Вам нужно поговорить с заведующей этим отделением.

– Как это сделать?

– Приходите завтра с утра. Она бывает до часу дня.

– Завтра?!

Услышав опасные нотки в голосе мужа, я клещом вцепилась в его руку.

– Да. Завтра. И не забудьте документы свои и на ребенка. Подойдете ко мне, и я ее вызову. Все ясно?

Велия, не отвечая, развернулся и пошел к выходу.

ГЛАВА 10

Выпив в подъезде два «эликсира здоровья», Люминель понял, что торговка не так уж не права. Темное, отдающее медовой горечью зелье словно пробудило что-то в его душе, заставило забурлить в крови энергию, мощь. Настроение подпрыгнуло до высочайшей отметки, и в голову стали приходить идеи одна гениальнее другой.

Не сообразив как, он сотворил магическое действие и теперь точно знал, где в этом скопище серых коробок прячутся пропавшие дети. Мало того, он уже точно знал, как их искать и зачем.

Для начала Люминель наколдовал себе еще кучу желтеньких бумажек. Сложив аккуратной стопкой, он спрятал их за пазуху и уверенно вышел из темного, воняющего застарелой мочой подъезда.

Шагая по грязному снегу, он добрался до широкой дороги. На побеленном доме-коробке мелькнула ничего не объясняющая Люминелю надпись: «Красный проспект, 77».

Он не знал, где находится, да его это и не волновало. Там, дальше, двумя яркими маячками горела, маня и радуя, его надежда на жизнь. Только надо все сделать правильно. Надо не ошибиться.

Через некоторое время, шагая вдоль непрерывной, гремящей реки из повозок, он увидел дом с огромными окнами, в которых застыли нарядные женщины и мужчины.

Может, в душе Люминеля всегда жили всевозможные пороки и слабости, но он не был глупцом. Трусом, жестоким подлецом, но не глупцом. Он давно подметил, как все поглядывают на его одежду. А ведь, чтобы быть невидимым, нужно стать одним из толпы.

Уверенно толкнув тоненько звякнувшую дверь, он оказался в огромном полупустом холле, уставленном диванчиками и завешанном всевозможной одеждой.

К нему тут же подскочила угодливо улыбающаяся девица.

– Чем я могу вам помочь?

– Одеться.

– Как хорошо, что вы к нам зашли. У нас очень качественная, модная одежда. Всевозможные фасоны и силуэты. Несколько эксклюзивных вещей из самых лучших коллекций известнейших модельеров. Но прежде чем мы займемся вашим гардеробом, пожалуйста, скажите, как будете рассчитываться?

Эльф перевел взгляд на широкоплечего мужчину в черном костюме, незаметно выросшего за спиной улыбчивой девицы, и пожал плечами.

– Бумагой.

– У вас наличка? – помогла она.

Люминель снова пожал плечами и кивнул. Дальше происходящее напомнило ему его самый страшный кошмар.

Сначала его усадили и, обложив грудой журналов, заставили выбирать. После того как он, почти не глядя, ткнул пальцем в глянцевые страницы, потащили в узкую комнатку, закидали одеждой и, приказав примерять, оставили одного.

С бельем и брюками он справился, но совершенно не понимал, как их застегнуть. То же оказалось и с рубахой. На месте привычной шнуровки висели прозрачные монетки. Правда, потом он обнаружил напротив каждой монетки дырочку и попробовал их скрепить. Получилось, но оказалось неровно. Затем он долго думал, куда повесить странную, узкую, расширяющуюся треугольником ленту, и не нашел ничего лучше, как вдеть ее в странные петли штанов и завязать на поясе.

Хм, выглядело довольно нелепо, но сразу решилась еще одна проблема: странную прорезь на штанах великолепно замаскировал расширяющийся треугольником конец ленты.

Когда в таком виде он вышел из комнатки, на долгие секунды наступила полнейшая тишина, а потом зал наполнился обидным хихиканьем, фырканьем и даже откровенным хохотом.

Девчонка, снабдившая его всеми этими вещами, подбежала, изо всех сил стараясь не расхохотаться.

– Извините, но вы неправильно застегнулись и надели галстук. Позвольте, я вам помогу.

Развернув, она буквально впихнула его снова в кабинку и, влетев следом, задернула тряпичную дверь. Горя желанием кого-нибудь убить, эльф молча следил, как ее пальчики, порхая, быстро стянули ленту и, соорудив петлю, повесили ему на шею. Он промолчал и тогда, когда девица ловко впихнула в маленькие прорези прозрачные монетки, но когда ее пальчики спустились к нелепым штанам, он возмутился:

– Что ты себе позволяешь, торговка?! Да я из королевской семьи, а ты приволокла мне ужасную одежду со странными замками! Явно поношенную!

– Чего?! – Девушка все-таки застегнула молнию брюк, натянула пиджак и отступила от Люминеля на шаг. – Это костюм от Валентино!

– Вот! – вызверился эльф. – Я же говорил, что он ношеный!

– Ну, знаете ли!

Она резво исчезла за шторкой. Кипя от возмущения, Люминель развернулся и застыл, разглядывая себя в зеркало.

Однако! Костюм сидел на нем идеально! Серебристо-серая ткань выгодно подчеркивала его белесые глаза, наполняя их глубиной и не присущей ему грустью. Его худоба скрылась, и даже шрамы на лице перестали уродовать, придавая всему его облику зрелость.

– Кто? Этот, что ли? – Отражаясь в зеркале, за спиной замаячил не обезображенный интеллектом детина. – Слышь, кент, ты че?.. Плати и вали отседова! А то щас махом народ с мигалками приедет!

Люминель понял, что ему придется убить это существо, и впервые в жизни не испугался. Та мощь, которая непонятно почему наполнила его, просто стерла чувство страха из его сознания. Но делать это сейчас было бы глупо.

– Простите, уважаемый! Меня все устраивает. Кому мне отдать бумажки?

Охранник, тут же сменив тон, благожелательно пробасил:

– Ну, так бы и давно. Катюха вас проводит.

Он исчез, а на его месте появилась вздорная девица.

– Пойдемте. Касса здесь. Вы пока оплачивайте. Вот чек. А ваши старые вещи я вам упакую. Кстати, не желаете сменить ваши сапоги? И еще я бы предложила вам пальто или плащ. Все-таки на улице минус десять с утра было.

– Да, пожалуйста, дай одежду, чтобы было тепло. – «Ее я тоже убью!» – решил Люминель, принимаясь виновато оправдываться: – Не сердись. В моей стране нет таких странных застежек. Там только шнуровки и… ну это неважно.

Надев черное длинное пальто, он наотрез отказался расставаться со своими сапогами. Еще не хватало, чтобы в самый неподходящий момент его отвлекли мозоли.

Повертев в руках маленькую бумажку с нарисованными на ней пятью знаками, он подошел к девушке, сидевшей в странной прозрачной коробке.

– Как будете оплачивать? – Она близоруко прищурилась на него поверх уродующих ее очков.

– Ах да. – Эльф гордо порылся в удобных, вшитых по бокам мешочках, куда он в примерочной сложил все деньги, и вытащил две желтеньких бумажки. Подумав, он вытащил еще одну и высокомерно бросил на цветастую тарелочку. – Столько хватит?

Глаза девушки стали больше очков.

– Издеваемся? Кровь пьем?

Люминель удивленно покачал головой.

– Даже и не начинал.

– Иван! – Истеричный вопль девицы оживил панику.

«И ее убью!» – отрешенно подумал эльф, когда на его плечо легла тяжелая лапа.

– Ты, бл… козел! Че, опять придуриваешься? Денег нет?

Люминель равнодушно обернулся.

– Есть.

– Ну так плати!

– Все?

Брови бугая удивленно выгнулись домиком.

– Ты че, из дурки сбежал?

Эльф энергично помотал головой.

– Так. Короче! Деньги выгребай!

– Сколько?

– Ты ослеп? – Охранник ткнул мясистым пальцем в маленькую бумажку, лежавшую рядом с цветастой тарелочкой.

«Странные они какие-то. Так трясутся из-за бумаги!» – Люминель начал доставать из карманов наколдованные бумажки. Когда перед девицей выросла приличная горка, он, вывернув карманы, развел руками.

– Все.

– Ну вот! А дурачком прикидывался!

Девица молча кинулась пересчитывать наличность.

– Не хватает еще пяти тысяч, – через несколько минут сосредоточенного шуршания оповестила она.

– А это сколько таких бумажек? – озадачил ее вопросом эльф.

Перед ним тут же грозно выросла туша бритоголового.

– Опять начинаешь?

– А можно мне в ту комнатку? – Люминель кивнул на примерочную.

– Зачем? – насторожился парень.

– За монетами.

– А, типа позвонить? – догадался бугай.

Эльф кивнул.

– Ну так звони здесь.

Люминель погрустнел.

– Нет. Можно, я там?

– Вань, да пускай идет, только одного его не оставляй, – сжалилась очкастая девица.

В сопровождении пыхтящего сзади стража эльф прошагал в примерочную и с облегчением задернул шторку.

В душе кипела обида. Люминель даже не заметил, как пол перед ним устлали новенькие бумажки.

Обманули. Ограбили! Посмеялись, как над самым последним паяцем!

Он зло сгреб деньги и начал набивать ими карманы…

Когда перед кассиром снова выросла горка мятых купюр, она смерила подозрительным взглядом странного покупателя и многозначительно переглянулась с маячившим позади охранником. Тот, истолковав ее взгляд по-своему, направился к кабинке.

Сложив в кассу большую часть желтых бумажек, девица подвинула уменьшившуюся кучку эльфу. Тот небрежно смахнул деньги в необъятный черный пакет со старыми вещами, который на прощание принесла ему скандальная девица, развернулся и пошел к выходу, спиной чувствуя насмешливые взгляды торговок.

Над ним потешались, словно он был балаганным шутом!

Чувствуя, как у него пылают даже кончики ушей, он заставил себя спокойно дойти до стеклянных дверей и выйти.

«О, огонь могучий, пожирающий все тленное, приди и пожри их тряпки, и их самих, и этот мерзкий дом!» – В выжигающем душу огне злобы сами собой стали рождаться слова.

Как бы он хотел призвать огонь на эти мерзкие создания, осмелившиеся смеяться над ним. НАД НИМ!!! А сам бы стоял в стороне и наслаждался каждым мгновением их агонии, как каплями живительного бальзама. Как бы он хотел казнить их столь ужасной смертью!

Шагая вдоль дороги, казалось состоявшей из одних снующих повозок, он не увидел, как стеклянное здание магазина одежды внезапно, словно по волшебству, потонуло в волне пламени. Не слыша хлопков лопающихся стекол, он шел вдоль заполонивших обочину грязных сугробов, пока не завернул за угол.

Вдруг одна из повозок затормозила, чуть его обогнав.

– Эй, дорогой, подвезти? – Из приоткрытого окна высунулось улыбчивое усатое лицо.

Если бы Люминель был сейчас в Аланаре, то не задумываясь сказал бы, что встретил помесь беса и гоблюка.

– Садись, подвезу!

Недоуменно оглянувшись, он не заметил никого, кому бы так широко улыбался этот странный узкоглазый возница. Подумав, он забрался в гостеприимно открытую дверь и плюхнулся на мягкое сиденье.

– Куда везти?

Прикрыв глаза, эльф отчетливо увидел горящие маячки. Один был не так далеко. Можно было бы дойти пешком, но сердце тревожно сжалось, едва он попытался выстроить к нему путь вероятностей. Помня еще по школе, что это самый дурной знак, он отбросил все сомнения и потянулся к дальнему маячку.

Девчонка.

Сердце забилось в предчувствии победы!

Беды.

Отгоняя сумасшедшие мысли, Люминель потряс головой.

– Прямо. Точное место – покажу.

– Жаксы, дорогой! Буду ехать за твоим пальцем, как собака за чабаном! Это будет стоить тебе восемьсот рублей.

После посещения магазина эльф окончательно запутался в том, много это или мало, и, пожав плечами, кивнул.

– Хорошо.

– Вот и славно! – Таксист обрадованно крутанул баранку, ловко вписываясь в ряд странных повозок.

ГЛАВА 11

Парень, которого, как выяснилось, звали Андреем, уже полчаса матерился, глядя на вереницу прочно вставших машин. После неудачной поездки за Даром мы, подчиняясь короткому приказу Велии, отправились за Саней. Необходимый нам адрес оказался на другом берегу. Вначале, выехав на Старый мост, мы еще как-то передвигались. Потом больше стояли, чем ехали, а теперь минут на тридцать замерли, слушая разноголосые гудки.

Велия все больше молчал или невпопад кивал, утонув в своих мыслях. Вначале я пыталась его расшевелить, но потом плюнула на это бесполезное занятие. Если он сам не захочет, разговорить его не сможет никто.

За совместно прожитые годы я даже научилась вместе молчать. Вначале это напрягало, потом стало нравиться. А сейчас, на Земле, я просто не знала, о чем с ним говорить. Какая-то легкость, всегда присутствующая в наших спорах, исчезла. И теперь казалось, что рядом сидит совершенно чужой человек. Человек ли?

– Слышь, народ! – Андрею надоело просто материться. Словно не замечая повисшую между нами тишину, он обернулся. – Не мое, конечно, дело, но, как я понял из разговоров, что-то с детьми?

Я с благодарностью поддержала предложенную тему:

– Да. Убежали из дому, и теперь один – в каком-то закрытом медицинском заведении, а вторую заперли в детском доме.

– Так вы сейчас за дочкой?

Я кивнула.

– Да. Только, боюсь, будут проблемы.

– Почему? – не отставал Андрей.

– Да неприятность маленькая. Без документов нам ее никто не отдаст, а их у нас украли, когда мы приехали сюда.

– И что думаете делать?

– Съездим, узнаем. Там видно будет!

– Хм. – Андрей закурил последнюю сигарету и с комментарием выкинул пустую пачку. – У меня есть один друган. Так вот, он на компе сварганит любые доки. Цвета, текст, да еще и вас тут же сфотографирует. По ним даже визу получали, и никто не догадался. Правда, давно.

– Это, конечно, может нам пригодиться, только давай сначала доедем до места и все точно разузнаем! – Впереди наметился просвет, и машины радостно дернулись, стараясь вырваться из западни.

– Доедем, куда мы денемся. Кстати, ребята! Ловите момент! Вы познакомились с нашим экстремальным развлечением. Называется «пробка». – Джип ожил. Кривая улыбка Андрея отразилась в узком овале зеркала. И тут же снова затормозив, он ругнулся: – Твою мать, и чего я не поехал через Новый мост?!

* * *

– Приехали! – обрадовался узкоглазый возница и радостно закивал. – С ветерком домчал. С тебя, жолдас, восемьсот рубликов, как договаривались. Эх, знал бы, что на левый берег ехать надо, до тыщи бы округлил. Но раз договорились…

– Мне еще обратно нужно будет. Подождешь, получишь столько же!

Эльф подергал ручку и зло толкнул плечом не открывающуюся дверцу.

– Довезу! – закивал возница. – Только это будет стоить тебе тысячу. И восемьсот сейчас.

Откуда такая любовь ко всему ненастоящему? Не считая, Люминель бросил на сиденье рядом с собой несколько помятых купюр и, еще раз толкнув дверцу, оказался на свободе.

Маяк вел с неослабеваемой силой. Коробка осталась позади, еще одна, и еще… Люминель остановился. Между домами в глубине окруженного высоким решетчатым забором парка, у невысокого, этажа в три, здания бегали, играли и просто прогуливались людские дети.

Люминель улыбнулся и неторопливо подошел к копьям забора. Мимо него, звонко вопя, пробежала компания девчонок.

Хм, интересно, где принцесса? Он ведь даже не знает, как ее зовут.

На секунду представив, что преграды нет, эльф шагнул и оказался по ту сторону. Испуганно взвизгнув, где-то неподалеку бросилась наутек стая малышни.

«Так! Не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Нужно стать невидимым! Воздух. И быстрым… Ветер».

Очутиться в глубине сада, где стояли облезлые лавочки, оказалось минутным делом.

«Вот бы узнать, что я еще умею!»

Маяк привел его на аллейку, где неспешно прогуливались более взрослые девчонки. На грязной скамейке одиноко сидела девочка, одетая в нелепое клетчатое пальто, по которому белыми змеями извивались две длинные косы.

Вдох, и он уже рядом.

– Привет. – Его тонкие губы искривила улыбка.

Она настороженно подняла глаза.

– Ты – эльф… – В ее изумрудных глазах светилась недетская серьезность.

– Эльф, – на всякий случай согласился Люминель, не услышав в интонации девочки вопроса.

– Тебя прислал дед?

Осторожная малышка.

– Да. Владыка Пентилиан очень скучает по внукам.

По ее красиво очерченным губам скользнула тень улыбки и тут же растаяла.

– Дара увели пять дней назад. Когда я видела его в последний раз, он был в ярости и чуть не сжег «Волной пламени» двух мужчин. Они забрали у него подарок отца, но он успел вытащить и спрятать камень. Это поможет? Больше я его не видела.

– Конечно, поможет. Они найдут его, так же как я нашел тебя. – Странно, но, кажется, она ему доверяет!

– Тебе это пригодится? – Принцесса сосредоточенно поискала что-то на груди и протянула ему. – Это подарок отца. Он должен прийти за мной. И пообещай, что найдешь Дара! Я чувствую его боль и… беспомощность.

– Во-первых, я тебя здесь не оставлю. А во-вторых, мы все ищем его! – Забрав еще теплый медальон, Люминель присел на край скамейки.

– Мы? – Она внимательно уставилась на него своими кошачьими глазами.

Красивая девочка. Через сто лет она расцветет и станет… княгиней Великограда!

Люминель кивнул, отгоняя неожиданные мысли.

– Да, вас ищут и родители, и друзья.

По аллейке, галдя, приближалась стайка детей.

– Пойдем? Я отведу тебя к ним. – Он нервно поднялся.

Она смерила его странным, изучающим взглядом, бессильно поморщилась и вдруг спросила:

– Чего ты боишься?

Эльф от неожиданности вздрогнул и заставил себя улыбнуться.

– Я не боюсь. Просто это чужой мир. Понимаешь?

Она кивнула:

– Да. Чужой, – и поднялась. – Пойдем.

Пропустив ее вперед, Люминель разжал руку и подул на мерцающий медальон. Вспышка, и ветер тут же слизал пепел.

* * *

Спустя час мы наконец миновали гигантскую пробку, и теперь Андрей радостно крутил руль.

– Здесь? – Он лихо затормозил у решетчатого забора, за которым, словно звери в клетке, ходили и играли безлико одетые дети.

– Наверное. Адрес тот. Подождешь? – Я вышла вслед за Велией.

– А куда я денусь? – пожал плечами наш добровольный возница.

Я подошла к мужу, смотрящему сквозь толстые прутья забора.

– Ты думаешь, она где-то здесь? А вдруг она в здании? Нужно зайти поговорить с заведующей.

Смерив меня ничего не выражающим взглядом, Велия развернулся и пошел назад. Ничего не понимая, я кинулась следом и, оказавшись в машине, принялась допытываться:

– Почему ты ушел? Что случилось? А как же Саниэль? Ладно, у нас нет документов, но нужно же сначала все узнать?

– Ее там нет. – Велия не отрываясь смотрел в окно на бегающих за забором детей. – Уже нет. Мы опоздали. – И кивнул водителю: – Поехали.

– Куда?

– Оплачивать наш долг.

ГЛАВА 12

Всю дорогу мы молчали, позволив Андрею самому выбирать маршрут. Я очнулась когда он, резко затормозив, припарковал джип на полупустой площадке у ничем не примечательных дверей.

– Это мой любимый клуб. По субботам здесь играют неплохой рок. В большинстве своем никому не известные местные группы. Вы любите рок?

Велия, открывая дверцу машины, пожал плечами.

– А что это?

– Это своего рода пророчества, – натянуто улыбнулась я, выбираясь следом.

В маленьком темном зале было накурено и душно. Человек десять сосредоточенно пили пиво, оккупировав маленькие диванчики.

Рядом с полукруглой сценой, освещенной двумя тусклыми лампами, уютно поблескивала стеклянными боками бутылок барная стойка.

Я едва разглядела скучающую за пивными кранами девушку неопределенного возраста.

– Ну, давайте по пивку и присядем где-нибудь. – Андрей многозначительно кивнул на оживившуюся за стойкой девицу и гостеприимно плюхнулся на стоявший ближе к сцене диван.

– Ладно. Ждите меня. – Обогнув сцену, я подошла к бару.

Н-да-а, цены явно тянут на суперпопулярный клуб! Ладно, что поделаешь – если пообещала. Ко мне подошел Велия.

– А ты что будешь? – Я кивнула на витрину.

Он пожал плечами.

– Только не гномье пойло.

Я внимательно посмотрела на него.

– Вел, мы их найдем. Может, ее в самый последний момент куда-то перевели?

Он встретился со мной взглядом.

– Я больше не вижу ее. Словно мой подарок уничтожили или… ее больше нет в этом мире.

– А Дара? Его ты видишь?

– Да. Он по-прежнему на месте. Тайна, – он придвинулся ближе, – у нас мало времени. Мы должны действовать, но я не знаю как. Это твой мир. Был твоим. Ты знаешь все его правила и законы… – Он опустил ставшие янтарными глаза. – Поверь, я едва сдерживаюсь, чтобы не навредить этому миру. Тайна, как их вернуть?

Я покосилась на удивленно прислушивающуюся к нашему разговору официантку.

– Большую кружку пива и две «отвертки». – Кинув на стойку пятисотку, я мило улыбнулась мужу. – Дорогой, тут без бутылки не разберешься. Ты будешь коктейль?

– Лучше спирт.

* * *

– Ларя, положи это на место! – Рык Шарза заставил Лендина заглянуть на кухню и, ухмыльнувшись в бороду, снова исчезнуть в зале.

Эльф храбро сверкнул глазами и только крепче вцепился в телефонную трубку.

– Шарз, отстань! Я разговариваю с богиней, феей! А тут ты лапы свои когтистые тянешь!

Дракон на мгновение остолбенел.

– Я смотрю, ты с голодухи заговариваться стал? Может, устроить «когтистые лапы»?

– Ха! – Ларинтен отгородился столом. – А как же твоя маскировка?

– А я ненадолго. Чтобы только позавтракать одним сбесившимся эльфом.

– Подавишься! – Ларинтен снова обежал стол, не выпуская из рук телефонную трубку. – Я с голодухи стал костлявым и невкусным!

– Ну-ка отдай! – Шарз, сделав ловкий рывок, ухватил за руку не успевшего отпрыгнуть эльфа и, дернув, прижал к столу. Вырвав трубку, он с опаской поднес ее к уху и прислушался. – Ларя, твоя богиня просила передать тебе ту-ту-ту. Это что, секретный язык?

Выпустив матерящегося на ильениррье эльфа, Шарз, держа в вытянутой руке, отнес трубку в прихожую. Аккуратно положил на полочку и, заглянув в залу, остолбенел.

У стола сидел Лендин, внимательно изучая черный квадратный ящик со стеклом и рядом крохотных кнопочек, который строго-настрого запретила трогать Тайна. Коснувшись двух веревок, уходящих под стол, он умудрился что-то нажать, и вдруг черный экран засветился.

Забыв о том, что хотел отругать любопытного гнома, Шарз не отрываясь, с нарастающим удивлением смотрел на развернувшееся на экране шоу страсти: две людские девушки, томно улыбаясь, обмазали себя какой-то странной белесой субстанцией, в результате чего их тела и волосы покрылись снежно-белой пеной.

Конечно, дракон быстро сообразил, что это похоже на тот горький бальзам, которым их вчера снабдила Тайна, но такое бесстыдство не могло оставить безразличной огрубевшую в походах мужскую душу.

Лендина, видимо, тоже эти красотки не оставили равнодушным. Он досадливо обернулся на усевшегося рядом дракона, хихикнул и начал нервно тыкать во все кнопки. В результате девушки исчезли, но их место заняла целующаяся пара, советующая для решения всех проблем пользоваться странного вида маленькими блестящими пакетиками.

Шарз с гномом так увлеклись, что не заметили, как из кухни вышел Ларинтен и застыл, не сводя с волшебного ящика глаз.

Истеричное треньканье входного звонка они услышали раза с четвертого, да и то после пары внушительных пинков в дверь.

Забыв о волшебном экранчике, мужчины бросились в прихожую.

– А вдруг там эти, со смешными синими блинами на башке? – Ларинтен, испуганно косясь на дребезжащую от ударов дверь, на удивление храбро цапнул валявшийся на полу кирпич.

– Чтобы увидеть, кто там, Тайна смотрела в эту маленькую кругленькую дырочку, – вспомнил Шарз.

– Так смотри! – подпихнул его Лендин.

– Какого беса? Вы там че, все вымерли? – Раздавшийся за дверью рев Крендина заставил всех вцепиться в щеколду.

Наконец распахнув дверь, они уставились на гнома. Не вдаваясь в объяснения, тот вытащил из-за спины испуганно жавшуюся к нему высокую, худенькую, темноволосую девушку, втолкнул ее в прихожую и торопливо шагнул сам.

ГЛАВА 13

После выпитого бокала в отравленной сигаретным чадом голове устало зашумело. На сцену вышел совершенно безумного вида парнишка и принялся всех усыплять нудными гитарными переборами.

Меж тем на моих спутников алкоголь, казалось, вообще никак не подействовал. Велия пил уже третий бокал водки с тоником, где тоник присутствовал только в виде названия, а Андрей сражался с пятой кружкой пива.

Не хотелось ни смеяться, ни даже улыбаться над бородатыми анекдотами, которые не умолкая рассказывал наш новый знакомый, словно не замечая нашего настроения.

Внезапный визг микрофона, оглушив, вывел собравшихся из сонного оцепенения, заставив восторженно замолчать. Откуда-то из зала поднялись и вышли на сцену четверо парней.

Хм, интересно!

Когда-то давно, в другой жизни, я любила смотреть в сияющую огнями темноту города и слушать философию русских рок-музыкантов.

– Добрый вечер, дорогие любители пива и живой музыки! – В руке одного из них оказался микрофон. – Сегодня я хочу подарить вам сказку о страннике. Холодный ветер долго целовал вершины гор. Восходящее солнце прощало, как бог, все грехи тем, кто видел это восхождение, а где-то далеко, под туманными небесами, на влажной от дождя дороге рождались следы босых ног. Куда шел этот странник, пожалуй, не знал ни он сам, ни мир, ни дорога, которая его берегла, не знал ветер. Он забыл то, что терял, простил то, что помнил. Он просто жил в своем бесконечном движении. Он не замечал удивленных, слегка вопросительных, но почти всегда равнодушных глаз, которые судили его в любой миг жизни. Он умел разговаривать с ветром и звездами, он пел песни дороге. Он дарил себя всем и никому. Он омывал свое тело дождем. Был порочен и свят. Любил и был равнодушен. Кричал в пустоту непонятные слова и слушал эхо жизни, той жизни, что вела его по дорогам вечности.

Эхо его зычного голоса парило в воздухе, заставляя всех молчать в напряженном ожидании. Вдруг парень перешел на шепот и, вскинув руку, уставил на нас палец:

– Потому что самое главное – идти. Ибо стоит остановиться, и придет тишина. И закончится жизнь.

Едва смолкли последние звуки, как зал взорвался аплодисментами. Я невольно обернулась. Клуб был полон! Народ стоял за диванчиками и сидел прямо на полу.

И когда только набились!

– Со своим новым пророчеством с вами был «Ангел Запада», а сейчас – встречайте! Группа «Коридор»!

Велия вдруг поднялся и, цапнув меня за руку, буквально выволок на улицу. Сиреневые сумерки уже легли на грязный снег.

– Ты чего? – Я с наслаждением глотнула морозного воздуха.

– Почему не сказала, что в этом мире тоже есть Оракулы?

– Да потому, что они есть везде! Кто-то учит жизни, кто-то ее видит, а кто-то живет… – Я оборвала себя на полуслове.

Ух ты! Становлюсь философом? Брр! Только не это!

– Пошли! – Он, не выпуская моей руки, зашагал к дороге.

– Куда? – Я попыталась вырваться. Ага. Наивная!

– Этот Оракул тонко намекнул мне, что пора действовать!

– И что ты собрался делать? – Когда он бывает так решительно настроен, или рушатся города, или рождаются дети!

– Вытаскивать Дара.

– И как ты собираешься это сделать? Там крепость! Туда невозможно просто прийти и забрать. И там наверняка вооруженная охрана.

Велия вдруг выпустил мою руку, развернул меня к себе и ласково, угрожающе-нежно пояснил:

– Знаешь, Тайна, магия не любит три вещи: когда о ней забывают, когда в ней сомневаются и когда в нее не верят. Так вот! Я чуть не лишился своей силы, опасаясь навредить этому миру. Я начал сомневаться, и я начал забывать. А ты… – его глаза блеснули золотыми лезвиями в сантиметре от моих глаз, – ты перестала верить.

– Ребята, куда вы делись? – Благодушный, сдобренный пивом голос Андрея сработал громоотводом, отведя готовую вот-вот полыхнуть грозу. – Айда повеселимся! Там такие танцы начались!

– Извини, братан! – прорычал Велия, старательно пряча глаза. – Но у нас сегодня другие танцы.

– Уже уходите? – искренне огорчился наш новый знакомый. – А давай я вас подвезу!

– Давай! – оживился Велия.

– Нет! – Мы выпалили это одновременно, только меня почему-то никто не услышал.

ГЛАВА 14

– Крендин, ты че, сдурел? Зачем ты ее притащил СЮДА? – Недовольные вопли Лендина, казалось, услышат даже соседи.

– А что, я должен был ее бросить? На нее чуть не наехала железная повозка!

– Ну, помог: проводи домой и помаши ручкой! У нас и так проблем… а еще ты! – Маленькие глазки гнома смерили забившуюся в угол девчонку.

– Так она хнычет, как котенок дикой кошки. Жалко! – упрямо нахмурившись, продолжал отбиваться Крендин.

– Жалко! – передразнил гном. – Душа у тебя широкая, вот и заворачиваются в нее все кому не лень! Запомни! Бабам верить нельзя!

– Так! Все, Ленд! Заткнись! – не выдержал Ларинтен. Поднявшись, он плеснул в чашку кипяток, выскреб из сахарницы несколько слипшихся комочков и гостеприимно подал девице.

Заглянув в кружку с кипятком, она смерила эльфа выразительным взглядом, но все же взяла, глотнула обжигающую жидкость и с опаской подняла глаза на разглядывающих ее мужчин.

– А водка есть?

– Что такое «водка»? – Шарз поднялся, подошел к окну и выглянул в фиолетовые сумерки.

– Ну спирт, самогон!

– А-а! – оживился Лендин и тут же погрустнел. – Не-а! Мы с утра даже не жрамши!

– О! Точно! – Глаза Ларинтена радостно блеснули. – А ты можешь вызвать «Пиццу на дом» и эль?

– Да, а то мы не умеем, – потупился Лендин.

– Давайте телефон.

– Сейчас! – Эльф, в две секунды сбегав до прихожей и обратно, уже протягивал ей трубку. – На вот, я и книжицу прихватил. Посмотри. Тайна в ней где-то «Пиццу на дом» записывала.

– Кстати, а как нам тебя называть, милое дитя? – оторвался от изучения сумерек Шарз.

Девчонка покраснела.

– Аня. – И тут же огрызнулась: – Но это для друзей. Так что повременим пока переходить на «ты». И вообще, мне вот он больше доверия внушает, чем вы! – Короткий кивок на вдруг смутившегося Крендина. – И вообще. Не мешайте. Что заказать? Пиццу и пиво?

Мужчины переглянулись и залюбовались на то, как ее тоненькие пальчики ловко забегали по кнопкам телефона.

Спустя полчаса в дверь робко постучали. Подождав, пока гостья рассчитается, мужчины забрали еще горячие коробки и две пятилитровки «Багбира» и расположились в зале на коврах.

Вначале гостья словно не замечала комнату, не вписывающуюся в обычную планировку хрущевки. Зато потом ее восторгу не было предела. Поплескавшись в фонтане и попрыгав на кровати, она попросилась в душ. Затем вышла, улеглась и теперь тихо посапывала на постели, радуя мужчин здоровым сном.

– Ну а теперь, когда это создание угомонилось, хочу спросить. – Шарз перевел взгляд с тихо бормочущего экрана телевизора на задумчивого Крендина. – Что ты будешь с ней делать?

Гном поднял на дракона глаза и перевел взгляд на сладко спящую девчонку.

– Не знаю. Она такая беззащитная. – Крендин усмехнулся. – Батя когда-то давно говорил, если спасаешь кому-нибудь жизнь, ты в ответе за это существо. А если не хочешь взвалить на себя эту обузу, лучше не спасай. Я – спас.

– Но ты же не хочешь утащить ее в наш мир? – буркнул Лендин, дожевывая остывшую пиццу.

– А мне она нравится! – улыбнулся Ларинтен. – Чем-то нашу Тайну напоминает. Ту, еще до битвы. И эль глушит – будь здоров!

– Ларя, ты не заболел? – Лендин озадаченно отобрал у него порядком опустевший жбанчик пива.

– Ха, он скорее выздоровел! – ухмыльнулся дракон. – Тебя твоя фея в той странной штуковине просто вылечила. Кстати, чего такого она тебе наговорила?

Эльф неожиданно густо покраснел.

– Пойду принесу еще одну бутыль с элем.

ГЛАВА 15

Бешеная гонка на джипе с пьяным водителем – это даже не экстрим на любителя! Это быстрый способ, минуя все порталы, переместиться в мир иной. Причем безвозвратно!

Первые минут пятнадцать я вспоминала весь свой запас великого русского мата. Потом немного повизжала, когда Андрей, не сбавляя скорости, выехал на встречную полосу и начал лавировать между гудящих автомобилей. Последние минут пятнадцать я сидела, вцепившись одной рукой в Велию, другой в дверцу машины.

До Андрея докричаться оказалось невозможно. Он еще в самом начале нашей гонки врубил на всю катушку радио и теперь летел, не замечая светофоров и встречных машин.

Свернув в темный проулок, машина резко затормозила у знакомой синей двери.

– Пойдем, – ожил Велия.

– И что ты собрался делать? – Если честно, я не рассчитывала на ответ. И вообще настроилась на самое худшее.

– Вытащу сына…

– А…

– А если придется, воспользуюсь магией. Ты со мной?

– Трудный выбор! – фыркнула я, выбираясь вслед за ним из машины.

– Слышь, братан, мне вас ждать?

Велия задумался.

– Ждать. Только откатись подальше. Не дай Всевидящий, заденет.

Захлопнув дверцу, Велия подождал, пока джип отъедет, и притянул меня к себе.

Легкое покалывание, идущее от него, заставило меня настороженно поднять глаза.

– Вел? Нас увидят, не пустят да еще и сдадут в ментовку!

– Забудь, что ты умеешь говорить!

Он тихо промурлыкал короткое заклинание и повел меня к двери. Мое тело потеряло вес. Я шла и не слышала шагов. Вдруг в моей голове зазвучал его голос:

«Вот чем мы отличаемся! Твой мир пытается переделать нас под себя. Выискивает слабые стороны. Он снова заразил твой разум неверием. Ты забыла, кто ты есть. Ты уже не веришь в магию, прогибаясь перед системой. А меж тем наши возможности остались в нас. Ты по-прежнему та, кем была в Аланаре. Твой двойник, рожденный в этом мире, умер. – По его губам скользнула печальная улыбка. – Нас никто не увидит, потому что я применил заклинание Личины. Поэтому не стоит терять времени».

Я чуть не выругалась вслух. Так вот откуда эта легкость!

Когда до двери остался шаг, в моей голове снова зазвучал голос мужа:

«Просто закрой глаза и шагни!»

Угу! И впрямь что-то отвыкла я от таких приключений. Где-то в другом мире я бы шагнула не задумываясь, а тут мое тело словно свело судорогой, и сознание в деталях представило, как я врезаюсь лбом в железную дверь.

Крепко зажмурившись, я подчинилась рукам мужа и с истерично вопящими мыслями типа: «А гори оно все синим пламенем!», шагнула.

Тело вместо ожидаемой двери встретило пустоту.

Шаг, еще.

«Только не открывай глаз!» – вовремя предупредил меня голос мужа.

Хм, это еще интересно почему?

Не выдержав и пары шагов, я воровато приоткрыла один глаз и чуть не заорала. Перед нами стояла группа мужчин в синих медицинских костюмах, а Велия уверенно вел меня на нее.

Но даже пожелай он ее обойти, ничего бы не получилось. Группа людей топталась прямо у стола охранника, перекрывая все ходы и выходы.

«Только молчи!»

Ох, за что такие испытания моим бедным нервам? Зато после преодоления двери япочувствовала, как яд сомнения начинает меня отпускать. Подумав, я снова зажмурилась и уверенно зашагала вперед.

Через некоторое время я все же открыла глаза.

«Ты видишь Дариана?»

Мы шагали по стерильно-белому коридору, состоящему из множества дверей и освещенному чуть синеватым светом ярких ламп. На каждой двери висел небольшой плоский экран. Некоторые были включены, все остальные напоминали «Квадрат» Малевича.

«Не то чтобы вижу, просто меня к нему ведет незримая нить. Чем он ближе, тем сильнее меня к нему тянет!»

Вскоре коридор закончился, и мы вышли на лестницу. Велия уверенно направился вверх. Выйдя на шестой этаж, он миновал несколько дверей и остановился.

«Здесь!»

«Так чего ты медлишь?»

Нервно сглотнув, он шагнул сквозь дверь. Я скользнула следом и чуть не застонала. В абсолютно белоснежной комнате с широким единственным матрасом в углу никого не было.

Велия был удивлен не меньше меня.

– Этого не может быть!

Его голос оглушил. Меня тряхнуло, и тут же вернулась тяжесть тела. Сзади послышался скрип. Я обернулась. Из-за незамеченной нами двери в углу комнаты вышел подросток лет двенадцати. Увидев нас, он остановился и тоненько заверещал.

– Тише! – кинулся к нему Велия. – Здесь был мальчик. Мы его родители, где он?

Пацан тут же успокоился, прошел мимо него и плюхнулся на матрас.

– Он уже дня два в интенсивной терапии. А если вы его родители, так вам, наверное, нужно его вещи отдать? Он успел сунуть мне вот это. – Он запустил руку под матрас и протянул блеснувший гранями зеленый камень. – Сказал, что, если придут за ним, отдать вот это.

– Что это? – Я посмотрела на Велию, и мое сердце остановилось. Такого отчаяния я никогда не видела в его глазах.

– Камень из меча. Он и вел меня сюда.

Я шагнула к мальчишке:

– Где эта терапия?

– Крайняя дверь прямо по коридору.

– Его приведут сюда?

– Не-а! Оттуда только на первый этаж, а то могут и на ноль отправить. А у вас есть чупа-чупс?

– Что это?

– Леденец.

– Дети едят лед?

Я покосилась на заинтересованно переводящего взгляд с меня на Велию пацана и успокоила его:

– Не обращай внимания!

Он пожал плечами.

– Один в один, как Дар. Я так и подумал, что это наследственное!

Вдруг по коридору зацокали шаги. Мальчишка испуганно дернулся и выжидающе уставился на дверь. Велия, бормоча заклинание, стремительно схватил меня за руку, притягивая к себе. Щелкнул замок, и в комнату вошла девушка в синем брючном костюме.

– Ну, Павлик, я принесла тебе лекарство. Чтобы ты крепко спал и тебя не мучили странные видения. Эй, Павел! Павел?!

Уже исчезая в коридоре вслед за Велией, я обернулась. Пацан с остекленевшими глазами и отвисшей челюстью тыкал пальцем в тот угол, где только что стояли мы.

Оказавшись в безлюдном коридоре, мы без проблем нашли дверь, на которой красовалась табличка с надписью «Интенсивная терапия». Перед дверью Велия меня остановил.

«Что бы ни случилось, бери Дара и уходи. Я вас догоню!»

«Знаешь, постарайся, чтобы ничего не случилось. Ладно?»

Он кивнул. Мы одновременно шагнули сквозь стену и оказались в длинной белой комнате, оснащенной всевозможной аппаратурой. На узких койках лежали двое мальчишек, облепленных всевозможными проводками и трубочками. На вмонтированных в спинки кроватей небольших экранах что-то мигало и пикало.

Сына я узнала только по черному ежику волос. Некогда розовощекий и крепкий, сейчас он больше напоминал восковую куклу с желтоватой кожей и заострившимся носом. Под глазами прочно обосновались тени.

Глядя на исказившееся лицо Велии, я притихла, ожидая по меньшей мере небольшой конец света. Тихо выругавшись, он шагнул к сыну, тут же обретая видимость и плотность. Сдернув одеяло, начал срывать все трубочки и проводки, опутавшие его тельце. Монитор тревожно запищал.

– Вел, надо уходить! Быстро! Скоро здесь будут все кому не лень!

Он молча подхватил Дара на руки. Я помогла завернуть сына в одеяло, и мы выскочили в коридор.

– Быстрее, сюда! – Добежав до лестницы, мы начали спускаться.

– Стоять! Не двигаться!

С нижнего лестничного марша вывернул охранник и, наставив на нас пистолет, приказал:

– Ребенка на пол. Сами лицом к стене!

– Велия, ты забыл про Личину!

– Держи Дара!

– Стоять! Не двигаться! Или я стреляю! – занервничал доблестный страж, наблюдая за нашими действиями.

Снизу послышался топот, и к охраннику подбежали человек пять. Где-то в коридоре с грохотом распахнулись дверцы незамеченного мною лифта.

Подхватив на руки Дара, я шагнула за спину Велии. Он прищелкнул пальцами, и столпившихся на лестнице окутал мерцающий зеленоватый туман. И тут сзади в меня вцепились руки.

– Ве-е-ел!!!

Он мгновенно развернулся, обнял нас и выдохнул заклинание. И сразу же стало легко. Удерживающих рук больше не существовало, тяжесть исчезла. Пройдя сквозь ряд замерших людей, мы понеслись вниз.

На первом этаже коридор радовал тишиной и покоем. Только возле самого выхода за столом сидел неизменный охранник. Шаг, еще шаг.

Читает детектив… Как всегда, море крови. Ну читай, читай.

– Я еще жив? – Голос сына заставил меня умереть и снова воскреснуть.

Цепляясь за его взгляд, я улыбнулась, удобно перехватила мгновенно ставшее тяжелым тело и рванулась к дверям.

– Стоять! Не двигаться! Стреляю! – очнулся охранник.

Наплевать!

Дверь!

Дверь была заперта. Ни засова, ни щеколды.

– А может, снова Личину?

– Некогда. Отойди назад!

– Стоять, не двигаться! Стреляю!

– Да стою я! Стою! Даже к вам иду!

– Мама!

В руках Велии вспыхнуло два шарика. В следующее мгновение дверь снесло с петель, а охранника откинуло взрывом прямо под ноги вбежавших в коридор людей в форме. Перехватив Дара, муж вцепился в мою руку и в два прыжка вытащил на улицу.

Метрах в пятидесяти призывно вспыхнули и погасли фары, указывая нам финиш опасной эстафеты. Где-то близко завывали сирены.

– Стоя-ять!!! – Темноту прошила короткая очередь, добавив нам скорости.

– Ну вы и отвязная семейка! – нервно хихикнул Андрей, едва мы упали на сиденье джипа. – Утром братан отрывался, вечером вы! А вообще, вы мне нравитесь! Люблю такой экстрим! – ловко выкручивая руль, заявил он, переходя сразу на четвертую скорость.

ГЛАВА 16

Эльф видел, как из повозки вышли полукровка и его половинка. Постояв у забора, они снова сели в повозку и уехали.

Люминель улыбнулся.

Значит, украшение, доверчиво отданное ему принцессой, и было тем, что вело их к ней. Маячок пацана по-прежнему ярко горел где-то далеко.

Нет! За ним он не пойдет! Полукровка, потеряв одного ребенка, попытается во что бы то ни стало сохранить наследника. Подождем и подумаем!

Поплутав по грязным улицам среди серых одинаковых коробок, Люминель понял, что проголодался. Нет, не устал. Его тело переполняла мощь, сила, способная уничтожить этот мир, а вот примитивное чувство голода не давало сосредоточиться на великих планах.

Он кинул быстрый взгляд на девчонку. Погруженная в свои мысли, она ни разу не попросила остановиться или поесть, с видом королевы ступая по грязному снегу, словно по лепесткам цветов.

Увидев странную вывеску с бутылкой и лепешкой под названием «Нью-Йорк пицца», он потянул за собой покорную девчонку. Усевшись за уютный двухместный столик, он, не вынимая руку из кармана пальто, сотворил пачку желтых бумажек.

– Эй, служанка! Что-нибудь поесть и попить. Да много! И… у вас есть эликсир под названием «Балтика 9»?

– Комплексный обед и пиво? – перевела на привычный для себя язык молоденькая девушка.

– Да! И чтобы хватило этих желтеньких бумажек. – Он широким жестом вытащил пачку купюр.

Девушка расцвела.

– Конечно! Сейчас все принесу!

Прислушиваясь к бурлящей силе, эльф перехватил изучающий взгляд девчонки и улыбнулся.

«Странно! Что происходит? Даже с кольцом желаний, даже со странным браслетом, подаренным мне старухой, у меня не было и десятой части той силы, что переполняет сейчас каждую клеточку моего тела. Очень странно! Если учесть, что еще вчера я был немощен, как крыса. Сила начала прибывать сегодня! Но почему? Что это значит?»

Девчонка отвернулась к окну, разглядывая тающий в сумерках город.

«Соплячка! Теперь я могу сделать с полукровкой все! Теперь я знаю, что такое быть магом. Великим! А что? Не попытаться ли вернуться в Винлейн и устроить там небольшую заварушку? Нужно только забрать у полукровки Пояс переходов и оставить его тут! У меня пока слишком мало знаний и опыта, чтобы тягаться и с Владыкой и с его отродьем!»

* * *

– А когда мы пойдем к отцу? – Саниэль уже надоело сидеть в странной закусочной.

Эльф, назвавшийся другом родителей, сперва долго водил ее по городу, потом привел сюда, заказал еды и теперь молча сидел рядом, задумчиво глядя в темноту за окном.

Он словно очнулся, перевел на нее взгляд белесых, ничего не выражающих глаз и медленно растянул в улыбке тонкие губы.

– Мы ждем! Твоих родителей еще нет там, куда я должен тебя привести. А что? Ты нервничаешь?

– Просто незнакомый город. Темнеет. Может, мы уже пойдем туда?

Вот уже несколько часов она пыталась уловить его чувства, эмоции, но натыкалась на пустоту. Нет, конечно, так бывает. Дед или отец иногда закрывались, словно подсознательно не желая показать свою слабость. Но после она все равно могла уловить их радость, гнев, тревогу. Здесь же все было по-другому. Словно он не был живым. Или словно он знал, что она может его прочитать, и сразу закрыл все чувства. Зачем? Это заставляло нервничать.

– Успеем! Как только я пойму, что пора, я открою прямой переход.

Саниэль пожала плечами и, последовав его примеру, пододвинула к себе горячую лепешку.

Будем ждать!

* * *

Дремавших на подушках у телевизора мужчин разбудил стук в дверь.

– Кажется, кто-то пришел. – Лендин разлепил глаза и потряс головой, разгоняя остатки сна.

– Знать бы только кто! – поднялся Крендин и кивнул на спящую девушку. – Может, ее разбудить?

– Пусть спит! Только под ногами мешаться будет. Пойдемте лучше посмотрим. – Ларинтен, оглядевшись, вооружился пустой баклажкой.

Шарз с ленивой грацией поднялся, потянулся и, пригладив пятерней гриву, вышел в прихожую.

* * *

– Да что они там, спят?! – шепотом ругнулась я и снова тихо постучала.

Рядом стоял Велия с Даром на руках.

Сын, тараторивший всю дорогу, пока мы мчались по ночному городу, замолчал, едва мы вошли в дом, и теперь, вцепившись в отца, настороженно рассматривал сумрачный подъезд.

Прислушиваясь к царящей за дверью тишине, я выругалась и снова постучала.

– Попробуй позвонить! – Эхо подхватило голос моего мужа и рухнуло вниз, пугая и без того пуганые стены.

– Ч-ш-ш! Ты так усиленно отводил глаза тем троим внизу, явно дожидающимся нас, а теперь хочешь им скромно намекнуть о нашем присутствии?

Вдруг дверь бесшумно открылась, и из-за нее, как в мультиках, выглянул Ларинтен, чуть ниже Шарз, затем Крендин и Лендин.

– Наконец-то! – поздоровался эльф.

– А мы вас не узнали! – виновато икнул Лендин, сонно потирая глаза.

– Засони! – Мы шагнули в прихожую.

ГЛАВА 17

Когда утихла бурная радость встречи, Дара помыли, одели в мой старый спортивный костюм, снова заказали пиццы, пива и еще всякой всячины и наконец уселись на мягких коврах. Облокотившись на подушку, я повернулась к Крендину.

– Ну и что сегодня произошло? Выходим – ни тебя, ни машины!

Он виновато потупил взгляд.

– Так я это… того…

– Это я во всем виновата!

Я удивленно обернулась на мелодичный незнакомый голос. Выбравшись из-под одеяла к нам, сонно моргая, подошла высокая девушка лет двадцати, может, меньше.

Как это я ее не заметила?

– Это я. Перебегала дорогу, а из-за поворота машина. А тут он! Если бы не он!

Вытащив из карманчика узких джинсов синюю резинку, она торопливо связала темные, почти черные волосы в хвост и впилась в меня настороженным взглядом серых глаз.

Я оглядела ее стройную, даже скорее худенькую фигурку. Красивая.

– Где ты живешь?

– С матерью.

– Я спрашиваю не с кем, а где!

Она неопределенно махнула рукой.

– На том берегу. – Помялась и добавила: – Вы правы. Мне, конечно, нужно идти. Вас и так вон сколько. Много. Да и мать беспокоится! – Она нелепо заметалась по комнате и выбежала в коридор.

Следом сорвался Крендин:

– Аня, я провожу!

Все, не поднимая глаз, молча ели.

Вот что я такого сказала?

Чувствуя себя последней сволочью и матеря в душе всех нервных особ, я поднялась и вышла в коридор.

Незнакомка, всхлипывая, что-то бормотала, вытирая слезы и тушь о новую рубашку Крендина. Легонько обнимая ее за плечи, он смерил меня тоскливым взглядом и вздохнул.

Ненавижу такие ситуации!

– Девушка. Аня! Вы меня не так поняли! Куда вы поедете на ночь глядя? Оставайтесь, переночуйте. А уж завтра – сам бог… гм… Пойдемте, посидим! А то пицца стынет и пиво выдыхается!

Глаза Крендина потеплели.

Отлепив чумазую мордашку, гостья попыталась мне улыбнуться.

– Спасибо! А я подумала… ну… может, я тут лишняя?

Я усмехнулась.

– Все нормально и… не хотите умыться? – Я гостеприимно открыла дверь ванной и посторонилась, пропуская девушку.

– Тайна! Иди сюда! Тут такое! – Из залы высунулся и снова скрылся Ларинтен.

В следующее мгновение я уже сидела вместе со всеми, не отрывая глаз от телевизора.

– Сегодня от огня пострадал Центральный торговый дом. По последней версии, произошел поджог. Следствие подозревает одного из посетителей, – тревожно вещал высокий голос ведущей. – Вот запись с камеры наблюдения, которую удалось спасти.

В просторный зал, набитый всевозможными вещами, озираясь, входит худощавый мужчина в странном одеянии.

– Что-то мне он кажется знакомым! – нахмурился Шарз.

– Эх, лицо бы поближе посмотреть! – заерзал Лендин.

– Не покажут, – не отрывая глаз от экрана, покачала я головой.

На следующем кадре тот же мужчина, совершенно преобразившийся, стоит у стеклянной будочки кассы. Куда-то отходит, снова появляется, высыпает горку купюр, берет какой-то пакет и идет к выходу. Секунду спустя мы увидели пылающий магазин.

– Дело о поджоге передано в прокуратуру. Просьба ко всем, кто узнал этого человека, обратиться в ближайшее отделение милиции. – Ведущая строго посмотрела в камеру и продолжила: – Волна непонятных событий захлестнула сегодня город. Как выяснилось по последним данным, из специального медицинского закрытого учреждения был дерзко похищен мальчик. Ребенок попал туда почти неделю назад с тяжелейшим расстройством психики. К счастью, в этом запутанном деле преступники оставили следы. На камерах наблюдения мы можем увидеть их бегство.

Ахнув, я уставилась в телевизор. По стерильно-белому коридору, держа на руках Дара, шагали мы с Велией.

– Хорошо, что камеры засняли только наши спины! Ведь большую часть мы там ходили в Личине.

– Не только! – кивнул на экран Велия.

Черт! Черт!! Черт!!!

На лестнице тоже были камеры, которые и засняли наше эффектное исчезновение.

– Эксперты утверждают, что мы имеем дело с массовым гипнозом, не обманувшим даже камеры. Дико звучит, но все же ничем другим это не объясняется. И последнее. Как нам недавно сообщили, из детского дома номер тридцать три сегодня тоже была похищена девочка. – На экране появилась фотография Саниэль. – Просьба ко всем, кто что-либо знает…

Я убрала звук.

– Значит, Саниэль кто-то увел.

– Кто-то? – Глаза Велии затопило желтое бешенство. Он прижал к груди голову задремавшего Дариана. – Я убью этого эльфа! Не раздумывая ни секунды. Он уже дважды украл мою дочь! Мы должны его найти и забрать Саниэль.

– Велия, успокойся! – Я обвела взглядом притихших друзей, покосилась на удивленную Аню. – Он ничего ей не сделает. Он похитил ее с определенной целью – на что-то обменять и знает, что ты не откажешь! Поэтому, я думаю, он сам нас найдет!

Помолчав, муж кивнул.

– Да. Я думаю, ты права. А сейчас нужно выспаться! Еще неизвестно, что ждет нас завтра.

– Да, выспаться не помешает! – поднимаясь, поддержал его дракон. – Давайте укладывайте пацана, а завтра решим, что делать с принцессой.

* * *

А в это время в ярко освещенном, несмотря на поздний час, кабинете…

– Все понял, Федорыч?

– Так точно, Александр Михалыч!

– Возьми моих ребят! Перестрелку не открывать. Эти артисты нужны живыми. Уж слишком много к ним вопросов накопилось. Но если вдруг чего… На нет, как говорится, и суда нет! Так что в действиях не стесняйся! Но самое главное, парнишка чтобы завтра вечером был у меня! В нем другие люди заинтересованы. Кстати, может, и девчонка там же объявится. Чует мое сердце. Понял?

– Так точно, Александр Михалыч.

– Вот и славно! Действуй!

ГЛАВА 18

Велия уложил сына на широкую кровать, сам улегся рядом. Наши друзья по-походному растянулись на толстых коврах. Для Ани Крендин лично устроил уютную лежанку из подушек и двух пледов неподалеку от выхода в зал и теперь сидел рядом, что-то нашептывая. Выключив телевизор, я потушила везде свет, оставив освещенной только ванную. Устроилась рядом со своими мужчинами и незаметно для себя уснула.

Меня разбудило легкое прикосновение к руке. Открыв глаза, я несколько секунд таращилась на стоявшую у постели фигуру, освещенную льющимся из единственного в зале окна зыбким светом ночных фонарей, пока не узнала Крендина. Прижав палец к губам, он призывно махнул рукой и, бесшумно скользя мимо похрапывающих друзей, вышел в коридор. Я оглянулась на спящего Велию, укрыла уголком одеяла Дара, прижавшегося к отцу, и выскользнула следом за гномом.

Он ждал меня в прихожей.

– Что?

– Тише! – перебил он меня. – Тайна, просто выслушай.

Он помолчал, сосредоточенно рассматривая свои сапоги.

– Я хочу остаться. Я устал жить, надеясь на чудо, которого никогда не произойдет. Устал ждать тебя. Ни для кого не секрет, что я влюблен в тебя, как мальчишка. Даже Велия это знает. – Он шагнул ко мне. Его глаза лихорадочно блестели. – Если бы я знал, что у меня есть маленький шанс, что ты будешь моей, – я бы ждал всю жизнь. Но ведь этого никогда не произойдет? Да? Ответь!

Я молчала.

Ненавижу такие ситуации. Я ведь знала, что в конце концов он уйдет, но я привыкла к его присутствию. Он всегда был моим другом, советником, жилеткой, в которую можно поплакаться… Что я буду делать, когда он уйдет?

– Ты… ты не знаешь этот мир! В нем очень сложно прожить!

Крендин невесело усмехнулся:

– Справлюсь.

– Здесь… – Как же его отговорить? – Здесь нет магии!

– Проживу.

Помолчав, я едва слышно спросила:

– Зачем она тебе?

По его губам скользнула улыбка.

– Тебе ведь не хочется меня отпускать?

Я качнула головой:

– Не хочется…

– Если ты меня позовешь, я вернусь даже с того света. А Аня… она хорошая. Я нужен ей, и… она чем-то похожа на тебя.

Я опустила глаза, чтобы скрыть невольно навернувшиеся слезы. Крендин тяжело вздохнул.

– Пойду я. Она ждет внизу. В повозке.

– Вы вызвали машину?

– Аня вызвала.

– Но… но у вас совсем нет денег!

Я метнулась к куртке и, не считая, вытащила стопку купюр.

– На! В этом мире без этих бумажек не прожить! – Я сунула их гному в карман косухи. – И вот, возьми на память! Это какой-то амулет. Не помню. Может быть он поможет тебе… в возвращении.

Я стянула цепочку с висевшей на ней украшенной камнями пластиной и надела ему на шею.

– Крен, мы же еще увидимся? Я хочу…

Он не дал мне договорить. Его мягкие теплые губы вдруг прильнули к моим губам, а руки с силой прижали к себе. Затем он резко отстранился, молча щелкнул замком и вышел, захлопнув за собой дверь.

Не замечая катящихся слез, я сползла по стене и уселась на холодный пол.

– Всегда наступает такой момент, когда привычное меняется. С этим нужно смириться, Тайна. – Меня обняли руки Велии. – Ты правильно сделала, что отпустила его. Он волен искать свое счастье. Пойдем.

ГЛАВА 19

– Федорыч, хорош дымить!

Коренастый, прикурив сигарету, усмехнулся в роскошные усы.

– А ты че, Минздрав?

– Я еврей! И меня уже скоро жаба задавит глядеть на то, как вы у меня сигареты стреляете!

– Жаба – животное нужное!

– Ч-ш-ш! Хорош юморить! Слышь, спускается кто-то.

Трое мужчин в поношенных куртках, стоявшие у окна подъезда, старательно куря и матюгаясь, пропустили хмурого, одетого в новенькую косуху парня.

Не обратив на них никакого внимания, тот молча прошел мимо. Дождавшись, когда внизу хлопнет дверь, мужчины разом замолчали и переглянулись.

– Это тот! Что днем с девчонкой приходил.

– Ага! Видать, кайф словили и по домам!

– А вы заметили нехилую пачку бабок, которая светилась из его куртки?

– Может, дать знать парням? Пусть задержат?

– Не-е! Он так, клиент. Нам Михалыч че сказал? Найти пацана и тех артистов.

– Федорыч, так, может, пора их брать?

– Куда торопишься? Вот пусть угомонятся, уснут. Тогда и…

– Но там дверь железная.

– Зато косяки гнилые. А в квартиру можно попасть и не только через дверь.

– Тихо! Мужики!

Внизу снова хлопнула дверь, и кто-то неспешно стал подниматься.

– Они здесь? – Мелодичный девичий или детский голосок серебряным колокольчиком прозвенел в настороженном полумраке подъезда.

– Здесь. Поторопись! – мягко ответил второй голос, принадлежавший мужчине.

Вскоре мимо, одарив всех троих подозрительным взглядом, прошел стильный, с короткой светлой косицей, в черном длинном пальто мужчина. Он держал за руку девочку со снежно-белыми волосами, лет двенадцати, одетую в клетчатый плащ или пальто.

Троица дождалась, когда они поднимутся этажом выше, и многозначительно переглянулась. Наверху раздался тихий стук. Даже не стук, а будто поскреблась в железную дверь бездомная собака. Вначале ничего не происходило. Затем, видимо, визитеров о чем-то спросили.

– Да. Это я. Со мной принцесса. Откройте.

Лязгнул замок. Дверь, скрипнув, открылась и тут же захлопнулась, словно крышка люка.

Подождав для верности, мужчины заговорили разом:

– Это ж та девчонка!

– Значит, и пацан у них!

– Ну че, вызываем наших?

– Да подождите вы! – опомнился Федорыч. – Все равно у подъезда группа захвата. Сбежать не дадут.

– Бл…! – зашуршала, сминаясь, пустая пачка, мячиком запрыгав по грязным ступеням. – Сигареты кончились. Это все ты, Федорыч! Подожди, подожди! Давно бы уже закрыли их в обезьяннике и спокойно разошлись по домам!

– А ну, тихо! Меня назначили руководить захватом, так что сидите и…

Вдруг дом затрясло. Рядом бабахнуло так, что где-то в окнах зазвенели, осыпаясь, стекла. Все трое, оцепенев, переглянулись.

– Рубин пятому! Рубин пятому! Всем наверх! Разбиться на две группы. С подъезда и с улицы! – терзая непослушными пальцами скрипящую рацию, завопил Федорыч, срываясь на фальцет. – Ситуация «ноль икс!» Всем сюда-а!

ГЛАВА 20

Тишина угнетала. Давила на сердце еще больше, чем скандал. Рядом тихо посапывал Дар, а вот дыхания мужа я не слышала совершенно.

– Вел? А, Вел?

– Мм?

– Все как-то по-дурацки вышло!

– Это нормально.

– Его нужно забрать!

– Зачем?

Я задумалась. Действительно. Зачем?

– Он погибнет в этом мире! Он не знает его законов. Он ничего не умеет!

Велия повернулся на бок и подпер голову рукой. В полумраке зала тревожно блеснули его глаза.

– Зато здесь он обретет свободу, а если повезет, то и сердце. Пойми! Нельзя жить без надежды. А в нашем мире она у него закончилась.

– Но…

– Ты привыкла, что у тебя есть друг, брат, старший товарищ для наших детей, но ты совершенно не думаешь о том, каково это любить женщину и не иметь возможности ею обладать. Эта любовь просто стала для него мучением. Он поступил правильно, иначе она стала бы его погибелью.

Слезы снова едко защипали мне глаза.

– Мне будет его не хватать… – Я усмехнулась. – Знаешь… дурь, конечно, но мне вдруг подумалось, что если бы вас соединить, то получился бы идеальный мужчина. Идеальный для меня.

Велия тихо рассмеялся и перекатился на спину.

– Ты словно паучок, который поймал в свою сеть сразу двух мух, а съесть может только одну.

– Ты первый поймал меня в свою сеть! – не удержалась я.

Велия вдруг сел.

– А если бы я дал тебе свободу?

Я тоже невольно поднялась и села, не сводя с него глаз.

– Прямо сейчас. Хочешь? Хотя… ты и так свободна! Мое кольцо оберегает тебя от злых умыслов и поступков, но оно не препятствует твоим желаниям. Так вот. Ты свободна. Выбирай.

Невольно подергав кольцо, я едва слышно выдохнула. Нет… сидит как влитое. Блефует?

– Я сделала свой выбор еще тогда, когда ответила «да». Когда поняла, что все эти миры – хаос, если в них нет тебя. Поэтому ты прав. Я эгоистка! И мне просто жаль, что ушел еще один хороший друг, но он действительно поступил правильно.

Велия кивнул.

– Рад, что ты это поняла. Нужно искать дочь и уходить. Я чувствую опасность.

– Опасность? – Лирическое настроение как рукой сняло. – Что-то случится? Что-то с Саниэль?

Не ответив, он вдруг спрыгнул и тенью выскользнул из зала.

Я догнала его у двери. Он предупредительно вскинул руку и одними губами шепнул:

– Там, за дверью, эльф.

– Люминель?!

– Тише!

– Да! – послышался из-за двери голос, услужливо усиленный подъездным эхом. – Это я! Со мной принцесса. Откройте.

Не отводя взгляда от мгновенно полыхнувших янтарем глаз мужа, я, словно в зеркале, следила, как меняются мои.

– Что случилось? – Сонно жмурясь, в коридор вышел Шарз.

– Там Люминель. У него Саня! – громким шепотом выдохнула я.

– Так открывайте! – Вспыхнул свет, и за драконом, поигрывая кухонным топором, встал всклоченный Лендин.

– Ага! Щаз порвем его, чтобы жить не мешал. – Ларинтен вооружился парой вилок и теперь, с повязкой на лбу, изображал кого-то типа «Рембо. Последняя кровь».

Велия щелкнул замком и открыл дверь.

Я не смотрела на эльфа, ехидно разглядывающего нас, я смотрела на свою дочь, одетую в какое-то безликое пальто. Ее белые волосы двумя косами падали на грудь, а изумрудные глаза, казалось, навсегда распростились с детской беззаботностью, сохранив тревогу.

Легонько подтолкнув Саниэль, эльф шагнул в прихожую и захлопнул дверь.

– Я требую переговоров! – Белесые глаза нахально оглядели всех нас.

– Саниэль! – Я шагнула вперед.

– Э-э-э, нет! Не так быстро! – Он перехватил за плечо кинувшуюся было ко мне дочь и, подтянув, прижал к себе, удерживая за шею.

– Отпусти ее! И проваливай на все четыре стороны! – приказал Велия, едва заметно передвинувшись вперед. – Слово князя! Пусть я нарушу свою клятву, но не буду тебя искать и не убью.

Тонкие губы эльфа исказила наглая ухмылка.

– Я за этим и пришел! Обменять жизнь твоей дочери на свою. И на Пояс переходов! – Он выжидательно помолчал, видимо ожидая бурной реакции, а не дождавшись, продолжил: – Мне надоело бегать от тебя! И в одном мире с тобой я тоже не хочу жить. Поэтому ты сейчас дашь мне Пояс, и я уйду. Но предупреждаю: если хоть один из вас дернется, я сверну ей шею! Мне терять уже в любом случае нечего!

Велия оглянулся на нас. Чуть дольше задержал взгляд на Шарзе.

– Хорошо. Я отдам тебе Пояс, только вначале ты отдашь Саниэль.

Тонкие губы эльфа презрительно изогнулись.

– Уж не знаю, почему ты считаешь меня тупоголовым бесом. Может, шестьдесят лет назад я им и был, но ты и сам знаешь, как хорошо вправляет мозги каторга. И еще…

Договорить ему не дали. Огненный шар слетел с ладоней Шарза и кометой устремился в иссеченное шрамами лицо. Того, что произошло в следующее мгновение, не ожидал никто.

По-прежнему удерживая принцессу, Люминель вскинул левую руку, и шар, затормозив в сантиметрах от его лица, с бешеной скоростью устремился обратно.

ГЛАВА 21

Дом содрогнулся от оглушительного взрыва. Дракона вместе со стеной внесло в зал.

С пальцев Велии сорвалась молния. Но, не причинив вреда, пролетела сквозь эльфа и ушла в дверь, а между нами и Люминелем тотчас встала искрящаяся молниями стена.

– Как видишь, князь, я больше не тот бездарь-родственник. Я стал сильнее тебя! Уж как это вышло, знают только боги. Что ж, я хотел как лучше… – У него в руках тихо застонала Саниэль. Он шагнул. Защитная стена скользнула вместе с ним, словно преданный пес. – Назад!

Не отводя взгляда от танцующих молний, все послушно отступили в зал.

Я украдкой оглянулась. Сына нигде не было видно. Если спрятался – хорошо! Возле развороченного фонтана, неестественно выгнувшись, с окровавленной грудью лежал Шарз. Я шагнула к нему.

– Стой где стоишь! – будто плетью хлестнул ненавистный голос.

– Но он умрет!

– Молчать! Вашему змею, хе-хе, уже ничто не поможет, но если вы хотите ту же участь для вашей доченьки… то, пожалуйста, Тайна, продолжай!

Я остановилась, с яростью глядя на скрытого молниями мерзкого эльфа.

– Так-то лучше!

Вдруг я почувствовала дурноту, словно из меня выкачали всю силу. Недоумение, а после ярость отразились на лице моего мужа. В следующую секунду сияющая стена растаяла без следа, заставив меня приготовиться к худшему.

– Не хотите по-хорошему? А ведь я предупреждал, что сильнее тебя, полукровка! Я мог бы, с легкостью уничтожить всех вас, и сесть на свой законный трон. Но… Путешествуя по мирам, я узнал очень интересный мир. В нем я смогу стать больше чем просто правителем. Я смогу стать богом! Вот только поквитаюсь кое с кем. – Люминель мечтательно улыбнулся. – Но, чтобы исполнить мою мечту, мне нужен Пояс переходов! Увы, при такой громадной силе, у меня элементарно не хватает знаний. Я не могу открыть портал сквозь миры. Как-то раз получилось случайно, и на этом все. – Эльф трагично развел руками. – Ну же, Велиандр, не испытывай судьбу! Я всего лишь хочу уйти, оставив вас в живых.

– Тебе не поможет Пояс. – Я никогда не слышала в голосе мужа столько бессильной ненависти. – Он настроен так, что в нем всего один переход – в Аланар.

– Чудесно! – улыбнулся эльф. Тонкие пальцы покрепче сжали горло Саниэль. – Значит, сделаю доброе дело. Сообщу Владыке, что вы застряли в Железном мире. Возможно, он вытащит вас… Когда-нибудь.

– Что это значит? – Велия не отводил от него взгляд.

– Угораздило же тебя родиться с такими жуткими глазами и тупыми мозгами. – Эльф мерзко захихикал. – Просто там, внизу, когда я сюда поднимался, увидел две повозки, битком набитые стражниками. Думаю, без магии, без оружия и без Пояса переходов вы не сможете от них сбежать. Надеюсь, каторга у них такая же, как и у нас! ПОЯС!!!

Саниэль закрыла глаза.

Велия судорожно сдернул браслет и кинул в центр комнаты.

– Отпусти Саниэль!

– Хм! – Эльф сделал вид, что задумался. – Зачем? Я возьму ее с собой, чтобы Владыка стал сговорчивее!

Не выпуская принцессу, он сделал пару шагов по направлению к браслету, и тут Велия прыгнул к нему, но, словно наткнувшись на стену, отлетел. Упав на спину, он тут же перекатился, вскочил, а то место, где он только что лежал, опалил огненный шар.

– Мерзкий полукровка! Как я мечтал о твоей смерти! А ведь я тебя предупреждал. Ну что ж… – Люминель вытянул руку и, словно схватив невидимую нить, дернул к себе.

Велия сгорбился, ухватился за грудь и потрясенно уставился на эльфа.

– Что, удивлен? Как тебе – жить без силы? Без магии?

– Как ты это делаешь? Твой резерв был нулевым… – Его губы искривились в усмешке. – Но ты забыл. Я не только маг. Я еще и воин.

Неуловимое движение, и тонкое лезвие серебристой молнией устремилось к врагу, но эльф лишь взмахнул рукой, и кинжал осыпался пеплом на ковер.

Тут в дверь забарабанили.

– Откройте! Милиция!

– О-о-о! Это за вами! Мне пора уходить.

– Стой! – Велия шагнул к нему. – Ответь, откуда в тебе такая сила?

Эльф поднял Пояс переходов и сделал вид, что задумался.

– Сказать, почему я стал владеть магией, не могу. Не знаю. Один эльф говорил, что все дело в этом браслете, но я ему не верю. А откуда во мне такая сила? Она твоя, твоей половинки и твоей доченьки. Да-да! В ней силы больше, чем во всех вас вместе взятых. Я даже не смог забрать у нее всю. Если честно, я и сам не понял вначале, откуда что берется.

– В Саниэль?!

– Да. Но это вы обсудите после того, как вернетесь домой. Если вернетесь. А сейчас… – он оглянулся на сотрясаемую ударами дверь, – мне пора. Нам пора!

Он ничего не сделал. Только поправил выбившуюся прядку волос, и между нами разлился ультрамарином портал.

Я встретилась с отчаянным взглядом Велии.

– Слышь, задохлик? Типа, натырил чужой силы и валить? Может, все-таки расскажешь с самого начала, как ты такую пакость задумал? Хотя куда тебе! Наверняка помогали?

Люминель от удивления даже остановился и с веселой яростью уставился на меня.

– Ха, ты всегда была наглой тварью! Наверное, поэтому я и хотел тебя приручить. Что ж, не удержусь и буквально в двух словах расскажу, как мне удалось вас переиграть!

ГЛАВА 22

Получилось! Единственное, что сейчас могло нас спасти, – это время. Я кинула взгляд на виднеющуюся в разлом входную дверь. Удары и звонки подозрительно затихли.

Время!

Не слушая самодовольный треп эльфа, я, вспомнив все, чему меня учил Велия, выцарапала оставшиеся клочки энергии и попыталась достучаться до Саниэль.

«Саня, доченька. Если ты меня слышишь – открой глаза! – Мысль безнадежно ушла в тишину, но я не отступала: – Санечка, я знаю, что ты меня слышишь! Поверь, этот эльф – пустышка, под завязку накачанный нашей энергией. Он – ноль! Он всего лишь отражает силу. Он забрал ее у твоего отца, забрал у меня, значит, он взял от тебя совсем немного! Ни у кого нет бесконечного резерва силы! Саня! Открой глаза, чтобы я знала, что ты меня слышишь!»

Дочь словно уснула.

И тут меня скрутило отчаяние! Дикое, выламывающее нервы и мысли. От которого могла избавить только смерть, и… Саниэль моргнула! И без промаха подняла на меня впервые ставшие волчьими глаза.

– …Затем, в Рубаине, Бервуль привел меня к своей сводной сестре, которая тоже мечтает о твоей смерти, полукровка!

Я прислушалась. Люминель, пользуясь безнаказанностью, не отходя далеко от портала, с наслаждением повествовал о своих подвигах.

За окном послышалось царапанье, словно кто-то карабкался по стене.

«Саниэль, девочка! Неужели ты позволишь этому выскочке разрушить нашу жизнь? Свою жизнь? Неужели ты не отомстишь за все, что пережили ты, Дар, мы, когда думали, что потеряли вас? Не бойся его! Он всего лишь зеркало! Стекляшка с тоненьким покрытием. Он ничего не умеет, кроме как отражать чужую силу!»

«Я тоже ничего не умею. Отец не считал нужным меня учить!»

«Это не так! Вас с Даром он учил одинаково! Вспомни самое простое! Паралич! Обездвижь его!»

Саниэль снова закрыла глаза. Старательно нахмурила лоб, прикусила губу.

– И если бы твой мелкий гаденыш не убил Бервуля, оба трона были бы уже наши! – Вскинув руку, Люминель направил палец на Велию. – И запомни! Наказание… – Он замер, выпучив глаза.

Произошедшее далее напоминало бред наркомана, вернее его кошмар.

Из кухни мелькнула невысокая тень и, рубанув моим любимым полуметровым тесаком, отсекла указующую руку эльфа.

– Мама! – захрипела Саниэль, вцепившись в судорожно сдавливающие ее горло пальцы.

Велия успел раньше меня, спасая напуганную дочь.

– Мага такой силы невозможно долго сдерживать простеньким заклинанием! Он скоро освободится.

– Зараза! – К ним шагнул гном. – Ну уж нет! Вел, пригнись!

Блеснул топор, и обезглавленное тело упало, заливая черным ковры. Лендин вытер об штаны окровавленное лезвие и, отшвырнув бесполезное оружие, пинком отправил в угол отсеченную голову.

– Так вернее будет! А то вдруг оживет! Тьфу-тьфу, не дай Всевидящий!

Подхватив остолбеневшую дочь, Велия подошел ко мне.

– Тайна, найди Дара и уходи в портал.

Я кивнула, не в силах отвести взгляд от изуродованного тела.

– Мам, на! – раздался сбоку голос сына. Прижимая к себе дочь, я обняла его воробьиные плечики. Боже, что с ним сделали! – Держи, это тот самый браслет! Ну который силу собирает…

Я машинально сжала брякнувшиеся мне в ладонь пластины, и тут до меня дошло.

– Так это ты его, что ли? Ножом?

Сын с видом: «Ох уж эти женщины!» закатил глаза и тяжело вздохнул.

– Так, чего встали? Домой! – Лендин, облапив всех троих, повел нас к порталу, и тут послышался звук, словно кто-то спрыгнул на глухо охнувшие плиты балкона.

Чуть отстав, я смотрела, как в кругах исчезли дети, Ларинтен. Велия, подхватив дракона, подошел к нам.

– Живой? – озвучил Лендин мучающий меня вопрос.

– Живой! Лунного Змея, чтобы убить, это надо постараться! – И Велия впервые за эту бесконечную ночь улыбнулся. – Домой!

Я кивнула и, пропустив его, шагнула в портал вместе с гномом.

Через секунду балконная дверь разлетелась. В комнату, уже принявшую свой первоначальный вид, скользнули тенями несколько рослых мужчин в пятнистых костюмах. Их головы и лица скрывали черные маски.

Метнувшись по квартире, они остановились у изуродованного тела. Переглянулись. Один бесшумно открыл входную дверь, и коридор наполнился их молчаливыми клонами.

– Рубин восьмому! В квартире обнаружен убитый с особой жестокостью неизвестный. Похоже на жертвоприношение.

Рация что-то грозно прохрипела.

– Есть! Будем! Наблюдения не снимать!

ЭПИЛОГ

В покоях отца все осталось по-прежнему. Так же царил полумрак, жарко горели поленья в камине. И был покой…

Как хорошо, что все позади!

Сумасшедшая гонка по мирам… Устал он от всего этого.

Красивые губы тронула легкая усмешка. На радость Тайне, он теперь долго не будет думать о походах.

– О чем задумался? – Голос Владыки заставил его вернуться в реальность.

– Да так… После возвращения не был у тебя почти неделю! Какие новости?

Пентилиан развел руками.

– Да в общем-то никаких, о которых бы ты не знал. Лендин и Ларинтен еще третьего дня вернулись в Златогорье.

Велия кивнул:

– Да, они заходили попрощаться!

– Шарза я подлатал, и его забрали Ниаза и Лузар.

– Он быстро поправится. Перекинется пару раз и думать забудет о своем ранении.

Они помолчали, словно собираясь с мыслями.

– Как Тайна? – Владыка плеснул из изрядно опустевшей бутыли в высокий бокал и, чуть смочив губы, отставил.

– Нормально!

– Ты чего-то недоговариваешь?

Велия поднял на отца сияющий взгляд.

– Я еще пока и сам не знаю, но, если судить по некоторым переменам, мне кажется, у тебя скоро появится еще один внук.

– О Всевидящий! Это точно?!

– Пока не знаю!

– А что говорят целители?

– Ничего! Не могу заставить ее туда пойти!

Ярко-красное вино, искрясь, наполнило до краев оба бокала.

– Что ж, будем надеяться, что так оно и есть. А чтобы сбылось, надо выпить! – Пентилиан, улыбаясь, взял бокал и тут же осушил его до дна.

Велия, последовав его примеру, отставил опустевший фужер и помрачнел.

Отец терпеливо молчал.

– Я до сих пор не могу себе простить! – Велия вздохнул. – Ведь это из-за моей глупости мы чуть не лишились дочери. Ты представляешь, даже этот лжемаг смог увидеть в ней Магический Светоч. А я… Я не смог! Даже не попытался!

– Успокойся, сын. Ты видел то, что мог увидеть, и я видел то же самое. Просто Магический Светоч – забытая легенда… Насколько я помню, говорят, что Всевидящий сам раз в сотню тысяч лет в испытание смертным посылает дар Светоча на самого простого мага. И его сила может спать очень долго, пока не случится что-то из ряда вон выходящее. Так что… Твоей вины здесь нет. Просто все произошедшее разбудило спавшие в ней силы, и теперь наша задача вырастить из нее величайшего мага! Какого еще не было в нашем мире.

– Это все, конечно, так, но что делать с обратной стороной легенды? – Велия выдержал помрачневший взгляд отца. – Что магический Светоч – это величайшее испытание Всевидящего для всего живого в мире. Что это означает? Еще один конец света?

– Ой, – отмахнулся Владыка, – сколько уже было и предсказаний, и легенд! Конец света! Ха, ты веришь, чтобы Саниэль уничтожила мир?

Велия улыбнулся.

– Нет.

– Вот и забудь все эти глупости!

Не сводя с отца глаз, Велия кивнул.

– Уже забыл. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы она стала тем, кем должна стать, а из Дара воспитаю воина.

– Ну и на всякий случай окружим тайной будущее нашей девочки. До ее коронации.

– А тех, кто знает, заставим молчать, скрепив заклинанием Немоты.

* * *

Тонкие пальчики провели по зеркальному стеклу, стирая предметы и лица. В нем отразились блеснувшие холодной зеленью глаза.

– Поторопись, князь Велиандр. Пока еще никто не знает, что в наш мир снова пришел Светоч, но я клянусь, это – ненадолго!

Новосибирск

Май 2008

Татьяна Форш Сердце Светоча

Благодарю Лену Попову и Ольгу Пузырь за критику и подсказки, мою сестру Ирину Кропачеву за умение часами слушать мои бредни, мою маму за поддержку и любовь, а также моих любимых детей и мужа, вдохновивших меня на написание этой сказки.

Пролог

Древние горы завораживали величественной красотой, как будто они были единственными правителями этого мира. Словно сам мир существовал по их разрешению, по их воле и только для них.

Какое это испытание жить в сердце бездушных владык без надежды вернуться.

— Илья! Ты чего задумался? Давай быстрее, начинается!

Вот уже почти тридцать лет он жил в этом человеческом городе, добровольно уйдя из семьи. Семья. Лишь горстка добровольцев из чуждой людям расы. Во имя спасения мира ушедших в эти горы и забытых.

Каково это знать, что любая человеческая женщина, выбранная на роль жены, состарится у тебя на глазах и умрет, удивляясь твоей бесконечной молодости и силе, обижаясь на несправедливость мира и в конце концов возненавидев тебя.

Дети сосмешанной кровью смогут прожить дольше, много дольше, списав все на хорошую экологию и тайные силы, скрытые в этом крае, но все равно настанет и их час. А ты будешь жить дальше, пытаясь забыть и храня в сердце лики ушедших, когда-то любимых тобою.

— Это несправедливо! О Всевидящий, как это несправедливо! — Утонув в мыслях, он не заметил, что заговорил вслух.

— Илья! — Родной голос проник в сознание, возвращая к жизни. — Ну ты идешь или нет? Мужики уже водку открыли и шашлыки насаживают!

— Иду! — Он отвернулся от манивших прохладой вершин и, словно не замечая, как потемнело вокруг, зашагал к дому.

Возле небольшого двухэтажного коттеджа в предвкушении затмения полным ходом жарилось мясо и искрилась в рюмках водка.

— Костян, а чего твой друг не присоединяется к нам? Скажи, мы партнеров не кушаем! Поляна накрыта, все дела, водка греется в руках!

— Опа, Сань, ты стихами заговорил!

— Да ладно, я, может, поэт?

— А я думаю, кого ты мне напоминаешь?

— Мужики, хорош трепаться! Наливаем? Кстати, Сереж, не забывай переворачивать мясо. — Хозяйка, выпорхнув из дома, поставила на и без того ломящийся от закусок стол еще пару мисок с салатами, уселась рядом с мужем и, смерив гостя оценивающим взглядом, приветливо ему улыбнулась. — Вы не обращайте внимания, они хорошие, просто к чужакам всегда настороженно относятся. Свой бизнес, своя компания. А вы с Костей давно знакомы?

— Десять лет. — Его ответная улыбка заставила женщину смутиться и еще сильнее заулыбаться. Ведь не объяснить, что парень, годящийся тебе в друзья, — твой сын.

— Да, десять лет — это достаточное время для того, чтобы проверить прочность дружбы! — глубокомысленно кивнула она.

— На самом деле это секунда. — Он смерил ее внимательным взглядом. — А в следующую секунду можно стать врагами.

— Верунь, а где кетчуп?

Голос ее мужа отбил желание общаться дальше. Он словно очнулся.

— Ой, забыла. Сейчас, Серый, принесу. — Она вскочила и, пряча взгляд, торопливо направилась к дому.

Раздражение затопило душу.

Они — люди. Они все — люди!

— И сигарет захвати! — лениво скомандовал Сергей, поднимая заискрившуюся на солнце стопку. — Ну, братаны, за затмение, что ли?

— Ага, когда еще увидим!

Парни, оживленно ухватив рюмки, попытались разглядеть уже довольно сильно скрытый луной, но все еще яркий серп солнца.

— Держи! — Константин протянул Илье полную стопку.

Жаль, что он никогда не узнает о том, кем приходится ему его самый лучший друг. Зато есть шанс еще долгое время быть с ним рядом.

Рюмки испуганно звякнули. Водка горячей волной оживила нутро.

Ну за затмение так за затмение! Зачем думать о том, что будет через пятьдесят, а может, даже через сотню лет?

— Глянь, мужики, кажись, меньше стало!

— Ага, сейчас выпьем и полюбуемся!

— Ну так наливай!

— Серег, ты куда-то торопишься?

— Да, как сказал великий русский поэт: и жить торопится, и пьянствовать спешит!

— Дурак ты, Сань, и шутки у тебя дурацкие!

— А ты, Костян, вообще молчи, а то расскажу, как ты…

— Мальчики, ну что, мясо пока не готово? — Из дома вышла хозяйка, заставив всех сосредоточиться на искрящейся в хрустальных стопках жидкости.

— Да слежу, слежу! — Сергей, демонстративно побрызгал водой на потемневшие кусочки мяса, развернулся к столу и взял вновь полную стопку. — Ну за затмение!

— Да за это вроде уже пили! — хмыкнул Илья.

— Слышь, умник, а за что еще пить, если мы и собрались-то сегодня ради него?

Н-да, против такой железной логики не попрешь!

В его руках снова оказалась рюмка.

Вокруг еще больше потемнело. Он посмотрел вверх, разглядывая тоненькую полоску светила.

Его упрямый яркий свет не мог причинить ему вреда, а вот люди, последовав примеру, долго не могли проморгаться, пытаясь разогнать черные месяцы, стоявшие перед глазами.

— Ладно, хорош эксперименты проводить! Или пьем, или зрение портим! — Саня первый влил в себя жидкость и поморщился. — Серега, ты правда шашлыки переворачивай! А то твои угольки жрать — только язву зарабатывать!

— Ну и давись своим сервелатом, а на мои шашлычки даже губы не раскатывай!

— Ага, вот это преданность! Сам эту дрянь съем, только чтобы другу не досталось!

— А ты, Костян, еще поумничай! Сказали же — семейные посиделки, а ты какого-то блондина припер! На кой он тут нужен?

Илья с невольной гордостью заметил, как сын нахмурился.

— Мы с Илюхой, сколько себя помню, всегда были вместе! Он мой друг. И я доверяю ему не меньше, чем вам всем, вместе взятым! Так что, Серега, хочешь со мной дела вести, не обижай другана!

Мужчины, замолчав, переглянулись.

— Ну если ты за него отвечаешь! — Серега примирительно махнул рукой и тут же недовольно заворчал: — Ну и чего сидим? За доверие, блин! Верунька, наливай!

— Уже! — Женщина услужливо наполнила пустые стопки.

Просто удивительно, насколько земные женщины отличаются от женщин его мира, его расы… Он уже и забыл, как выглядят женщины его расы. Он уже забыл…

Водка жаркой волной омыла душу.

Заставив себя ни о чем не думать, он взглянул на почти исчезнувшее за темным диском солнце.

Было еще светло, но до темноты остались мгновения.

Полное затмение.

Странно, почему-то в его мире никто не придавал такого значения затмениям. За исключением магов.

В его мире?

А есть ли он, этот «его мир»?

Почти девятьсот земных лет прошло для него с тех пор, как они, одиннадцать придворных магов Владыки Виниара, добровольно ушли в изгнание, чтобы сберечь и сохранить Сердце Светоча. Вот уже больше пятидесяти лет он не появлялся в горной деревеньке, приютившей когда-то одиннадцать светловолосых мужчин, похожих друг на друга словно братья. Хотя, если бы он им понадобился, его бы нашли. Порталы работают и в этом мире. Значит — не нужен! А впрочем, что он волнуется? Главным Хранителем назначен Леандель — самый сильный после него маг.

— Во, во! Началось! Верунь, наливай, что сидишь как замороженная? — Восторженный голос Сергея заставил его встряхнуться и замереть, разглядывая меняющийся мир.

Вокруг стремительно стало темнеть, поднялся ветер, и мир опутала серебристая паутина. Он огляделся. Из всех только он один не видел темноты, впитывая в себя льющиеся отовсюду светящиеся потоки магии этого мира.

Восхитительно!

Непередаваемая мощь щекочущими пузырьками наполнила тело.

Восторг!!!

И вдруг земля вздрогнула.

— Народ, что это было?

Мужчины замерли, настороженно оглядываясь.

— Кажется, землетрясение! — испуганно прозвучал голосок Веры.

— Тьфу на тебя! — осадил ее муж. — Еще накаркаешь! Иди лучше сока принеси, а то закончился!

А действительно, что это было?

И тут, заставив его насторожиться, темноту ультрамарином прорезали привычные круги портала. Все испуганно вскочили и шарахнулись к дому.

— Главный Хранитель Илиан, час настал! Отпущенное время заканчивается. Мы не справляемся! — Из кругов вышли трое. — Вы обязаны вернуться!

Вот ведь! Накаркал! Недаром его бабка была Оракулом в пятом поколении. Неужели пророчество сбылось и камень, спавший восемьсот восемьдесят восемь иномирных лет, проснулся?

Не замечая людских испуганных взглядов, он поднялся и двумя шагами преодолел разделяющее их расстояние. И, услышав краем уха: «Все, народ, завтра же закодируюсь!» — шагнул вслед за троицей в переход.

Часть первая Угроза

— Пап, а защита это как?

— Это так. Представь вокруг себя сферу. Исчезни. Враги не должны тебя замечать. Они не должны знать о твоем присутствии. Слова заклинания произносятся на одном дыхании, вплетаясь в силу, идущую изнутри. Давай попробуй еще раз!

— Vivarus lua dea…

— Приветик! Занимаетесь? — Я шагнула в комнату.

— …rum lors. Мама! Меня здесь мучают с самого утра, и только начало получаться, как ты меня сбила! — Дочь, ничуть не огорчившись незапланированной перемене, со всех ног бросилась ко мне.

— А где отец? — Обняв Саньку, я удивленно огляделась.

— Не знаю… — Дочь с виноватым выражением на лице повертела головой и потянула меня к двери. — Мам, да найдется! Пойдем лучше что-нибудь съедим? Я так проголодалась!

Хм, странно! Мой муж — маг, и, чтобы так легко его потерять, это еще надо постараться!

— А что вы сегодня изучали?

— Как стать невидимым… или как поставить невидимую защиту… Забыла. У меня, если честно, уже все в голове перемешалось!

— Так. — Я остановилась, внимательно разглядывая дочь. — Когда я вошла, твой отец стоял там, но после прочтения заклинания он пропал, а ты нет… Отсюда вывод!

— Просто хотела немного отдохнуть! — Она покаянно развела руками.

— Сделав его невидимым?! О наивная простота! — Я огляделась. — Вел, Ве-ли-я, мы знаем, что ты тут! Выходи!

Сообразив, что выбрала не самый лучший способ избавления от отца, Саниэль припустила к двери и вдруг взлетела к потолку.

Мне на плечи легли невидимые руки.

— Просто удивительно! Все утро мы потратили на то, чтобы выучить и использовать простое заклинание по отводу глаз и созданию защищающего купола, а эта маленькая бестия использовала заклинание Неразличимости второго круга мастерства, поменяв в цепочке лишь одно слово!

Не в силах сдержать смех, я развернулась к медленно проявляющемуся мужу.

— Еще скажи, что ты не горд! К тому же нельзя мучить ребенка столько часов подряд, без отдыха и еды! — Я взглянула на обиженно пыхтевшую, барахтающуюся под потолком, словно в сачке, дочь.

— Ребенка? Да этому ребенку скоро исполнится шестьдесят восемь лет! К тому же я ее не мучил! Мы только час назад сюда пришли! — притворно возмутился Велия. — А до этого ходили в Винлейн, затем с Даром встретились на арене, а после купались в пруду!

— Мало ли сколько ей исполнится! На вид она обычная тринадцатилетняя девчонка! К тому же ты сам сказал, что занимаетесь с утра!

— Дорогая, заниматься — не значит сидеть в четырех стенах, заучивая слова заклинаний. — Перестав меня обнимать, он шагнул ближе к дочери и вынес приговор: — За то, что знаешь больше, чем хочешь показать, сегодня можешь быть свободна, но после того, как выберешься из западни. — Велия ухмыльнулся. — Если не выберешься, я приду через час и освобожу!

Подталкивая в спину, он бесцеремонно вытолкнул меня в коридор и закрыл дверь.

— Вел, но так нельзя!

— Можно, и даже нужно! Вообще-то я хотел сегодня преподать ей другой урок, но, раз все так вышло, что ж, пусть будет урок на сообразительность. Кстати, а что делают наши гости?

— Уже с час как проснулись и теперь в гостевой зале опустошают запасы эля.

— Хм, и почему я не удивился? — Лицо мужа озарила шкодная улыбка. — Значит, надо пойти и проконтролировать их!

— Удачи. А я проконтролирую Виру и ужин.

Связав белоснежные волосы в хвост, он коснулся губами моих губ, прошел по коридору и стал спускаться по лестнице.

Проводив его глазами, я вновь открыла дверь и скользнула внутрь.

— Саниэль?

— Все хорошо, мам! Скажи ему, что я справилась, но сегодня видеть его не хочу! — Фыркая, как кошка, мимо меня пролетела дочь. — Если что, мы с Даром будем у деда в Винлейне.

С ума сойти от этой семейки!

* * *

— Класс, Вел! Супер! А ты что ему сказал? — Одетый в кожу гном даже восторженно открыл рот, слушая воспоминания моего мужа.

— Лендин, что я мог ему сказать? Я в тот момент отдыхал в виде статуи с активированным посохом!

— Что-то как-то пошловато звучит. Я прям как представил… — Помятый блондин-эльф, больше напоминающий мне бездомного хиппи, смущенно хихикнул.

— А на твоем месте, Ларинтен, я бы вообще не представлял. Опасно для окружающих! — усмехаясь в бороду, выдал Лендин и, поднявшись с дивана, ухватил со стола увесистую кружку, наполненную темным густым элем.

— Горбатого топор исправит! — не удержалась я.

В конце концов, уже полчаса обнимаюсь с колонной в главной зале нашего скромного двухэтажного особнячка, слушая россказни мужа, и хоть бы кто-нибудь из этой троицы меня заметил!

К слову сказать, Лендин и Ларинтен, гостившие у нас вот уже неделю, — наши друзья, а завтра ожидалось прибытие правящего семейства эльфов и драконов.

В принципе и повода-то особого не было, если не брать во внимание мой день рождения. Вернее, я его высчитала сама, лет пятьдесят тому назад, и теперь он всегда, торжественно или не очень, отмечался в кругу близких мне созданий.

Почему созданий, а не людей? Да все очень просто!

Дело в том, что в мире Аланар, где мы все и проживаем, помимо расы людей существует пять главенствующих рас, а именно: эльфы, гномы, драконы, бесы и заураски. Есть еще великаны, но совет магов до сих пор не определился с решением — отнести их к главенствующей расе за их рост или лучше не надо из-за довольно крутого нрава.

Невольную усмешку развеял легкий вздох, едва мои мысли вернулись к предстоящему празднику.

Боже, это ж сколько мне исполняется?

Ох, лучше не вспоминать!

Кажется, вечность прошла с тех пор, как меня, мою подругу Светку и нашего случайного попутчика археолога Степана умыкнул с Земли в этот загадочный мир с двумя разноцветными лунами местный колдун. Создав из меня Воительницу, из Светланы волшебницу, а из Степы мага-некроманта, он решил с нашей помощью спасти Аланар в войне с жуткими теневыми захватчиками.

Спасти-то мы его спасли, только цена оказалась велика. Моя жизнь.

Нет… я не ходячий мертвец. Меня оживил, поделившись кровью, жизнью и судьбой тот самый колдун, оказавшийся принцем-полукровкой. Забрав меня у мертвых, он стал моей предсказанной половинкой. Другом. Мужем.

Вот только, чтобы быть с ним вместе, мне пришлось через многое пройти: вновь вернуться в Аланар из моего мира, который призвал нашу троицу к себе, вырвать суженого из лап жрецов и вернуть ему память.

Потом было все: и свержение самозванца, и принятие Велией короны расы людей, и рождение близнецов Дара и Саниэль. И долгие шестьдесят спокойных лет, промелькнувшие разноцветным сном.

Но вот не так давно судьба вновь решила проверить нас на прочность, подсунув вернувшегося из прошлого озабоченного жаждой власти родственника. Из-за него наши дети затерялись где-то среди отраженных миров. Нам пришлось отправиться на их поиски. Благодаря помощи друзей мы нашли нашу пропажу и вернулись, но… все же что-то произошло, тревожащее и оттого непонятное.

Сразу после возвращения Велия, ничего не объясняя, вплотную занялся образованием Саниэль, что показалось мне особенно странным, особенно если учесть, что до этого он категорически не желал дочери опасной судьбы мага-практика.

Мне оставалось только наблюдать, ожидая, что все это когда-нибудь объяснится.

С момента нашего прибытия из круиза по отраженным мирам пролетело уже целых полгода, и завтра должен был состояться наш первый прием, приуроченный к моему дню рождения.

Меня всегда смущал этот праздник. Особенно здесь. Достаточно только произнести вслух, сколько мне исполняется. Но один лишь взгляд в хрустальное зеркало, отражающее мое оставшееся прежним лицо двадцатилетней девчонки, возвращал уверенность и навсегда избавлял от страха новопрожитых лет.

— Эх, вечер пропал! — покосился на меня Ларинтен, последовал примеру друга и, тоже разжившись кружкой, довольно плюхнулся на диван.

— Это вместо приветствия? — усмехнулась я, подходя ближе.

— Ты так тихо подошла, Тайна! — смущенно улыбнулся Лендин. — Давно стоишь? А нас тут Велия рассказами развлекает.

— И не надоело еще? Его не переслушаешь! — Я заговорщицки подмигнула мужу и тоном радушной хозяйки предложила: — Ларя, Ленд, давайте переместимся к пруду и там встретим сегодняшний замечательный вечер. Вира уже отнесла туда ужин. И, кстати, открыла бочонок тысячелетнего вина.

— Отлично, Тайна! Ты льешь бальзам на истерзанную воображением душу! — Ларинтен обрадованно вскочил с дивана.

— Только ли воображением? — насмешливо прищурился Велия, наблюдавший за нами.

— Конечно! А от последствий злоупотребления элем вполне можно излечиться обещанным вином! — Растянув губы в масленой улыбке, эльф схватил за руку ухмыляющегося гнома и резво потащил к выходу.

Проводив их взглядом, я обернулась к сидевшему в кресле у камина мужу.

— Ну как, совесть не мучает?

— Ты по поводу Саниэль? — Велия перевел на меня всезнающий взгляд.

— По поводу! Сказал, что придешь через час, а сам даже не вспомнил!

— А зачем вспоминать? Я прекрасно знаю, что ты бы ее и так выручила, если бы она не освободилась сама.

— Блин, внук Штирлица, ты мне уже порядком надоел со своими штучками! К тому же обидел ребенка!

— Ха, это еще вопрос, кто на кого должен обижаться! — Велия состроил серьезную мину и легко поднялся. — Я мало того, что целый час, как глупый бес, твердил ей заклинание Неразличимости, которое она прекрасно знает сама, так еще пару минут находился в ступоре от внезапно приключившейся прозрачности.

— А как же контрзаклинание? — Я уже откровенно улыбалась. — Или позабыл? Хотя… года и все такое.

Он подошел, притянул меня к себе так, что я уткнулась носом ему в грудь, и менторским тоном начал:

— Во-первых, чтобы воспользоваться им, нужно понять, а в моем случае еще и осознать, какое заклинание было против меня применено. И, во-вторых, если ты сейчас же не прекратишь надо мной издеваться…

Сдержав смех, я подняла на него глаза.

— То что?

Не отвечая, он впился мне в губы властным поцелуем и, когда от моей истерики почти ничего не осталось, многозначительно пригрозил:

— Рискуешь остаться без ужина и опоздать на завтрак.

— Хм. — Я сделала вид, что задумалась. — Даже и не знаю, что выбрать: предпраздничный ужин или твое наказание? — Игриво подмигнув веселящемуся мужу, я выскользнула из его рук. — А может, лучше совместить? Сначала ужин, а потом… — Взяв за руку, я повела его к двери. — И, чур, не сбегать!

— Тогда уж, чур, не засыпать!

— А вот это вообще грязные инсинуации!

— А можно без твоих иномирных словечек?

Мирно переругиваясь, мы вышли во двор. Давным-давно созданный магией пруд по сей день радовал нас свежестью и изумрудной водой. Находился он чуть в стороне, а точнее за домом, полностью теряясь в саду и предлагая для любования лишь небольшой каменистый пляж.

Друзей мы увидели сразу. Лендин и Ларя, пребывая в благодушном настроении, полулежали на цветастом ковре и любовались закатным солнышком. Прихлебывая тысячелетнее вино из запасов Владыки эльфов Пентилиана, а по совместительству моего свекра, они синхронно кивали нашей служанке Вире, бойко развлекающей их байками. (А знает она их бессчетно, за что ее очень ценят наши дети.)

Заметив нас, она вскочила и тут же склонилась в поклоне.

— Господин… Госпожа, все готово, как вы и велели.

— Хорошо, Вира, на сегодня можешь быть свободна. Кажется, дети до завтра сбежали в Винлейн.

— Хорошо, госпожа!

Еще один поклон.

— Иди, Вира. Отдыхай! — решительно перебил нас Велия. — И сделай это как можно быстрее, иначе, если твоя госпожа вспомнит весь план подготовки к празднику, ты рискуешь остаться без сна. Ей только дай волю!

Благодарно стрельнув в него глазами, Вира хихикнула и, еще раз поклонившись, заторопилась к дому.

— Балуешь ты ее, — фыркнула я, усаживаясь рядом с гномом.

— Ну должен же ее в этом доме хоть кто-то баловать? — Велия устало опустился на ковер напротив меня. — А вообще ей надо памятник при жизни поставить за то, что возится с нашими детьми! Кстати, ты действительно отпустила их в Винлейн?

Взглянув в изумрудную зелень глаз мужа, я пожала плечами.

— Ну не то чтобы отпустила! Просто с твоим отцом у нас не всегда бывает взаимопонимание. — И объяснила: — Сразу после твоего урока Владыка открыл портал по «Оку Всевидящего», которое совершенно случайно оказалось на Саниэль. В общем, предлог был не мешать нам готовиться к празднику. Затем мимо пробегал Дар…

— Тоже совершенно случайно? — Ехидство в голосе мужа лилось через край.

— Естественно! Ну а затем вся троица, перемигиваясь и перешептываясь, исчезла в переходе.

— Вот, как заниматься — так никого, а как предлог найти сбежать к деду и сестрам… — Признавая свое поражение, Велия покачал головой. — Просто удивительно!

— Да ладно, Вел! Хорошие у вас пацанята! — отхлебнув вина, добродушно пробасил Лендин. — Кстати, а может, отдашь их мне на обучение?

— Спасибо, Ленд! — тут же посерьезнел колдун. — Оставайся, обучай. Сам видишь, какие мы любители знаний, так что помощь не помешает. А в Златогорье, уж извини, я их не отпущу! Времена неспокойные. Сам понимаешь!

— Да, понимаю. Эх, это я так… — Гном одним глотком осушил немаленький бокал, довольно крякнул и вытер усы. — К слову… Вы их и без меня обучите, вырастите. А времена — да-а! Непонятные времена. Вроде все спокойно, но чувствуется что-то… — Он попытался подобрать сравнение и махнул рукой. — Так сразу и не скажешь. Кстати, а не нашли того, кто помогал вашему родственничку в нападении на Винлейн? Кажется, там один из порталов вел в Рубаин?

Черные бусины глаз гнома выжидательно уставились на Велию.

— К сожалению, нет. — Тот качнул головой. — Рядом с выходом из портала в Рубаине нашли хижину обитавшего там когда-то мага-полукровки, но она оказалась пуста и разгромлена. Расспросив соседей, ищейки Сбрендина узнали только, что после смерти мага там жила его ученица. Зарабатывала магией. Но когда жила, когда ушла, а самое главное — куда, никто не помнит. Странно, конечно, все это. Даже если она помогала Люминелю и полукровке в том нападении, то после просто исчезла, изменив всем, кто ее близко знал, воспоминания.

Взяв бочонок, Велия неторопливо стал наполнять рубиновой жидкостью наши бокалы. Мы помолчали, вспоминая не очень приятные события, связавшие нас незримой нитью.

— Ну жила и жила! Сбежала, туда ей и дорога! — вырвал нас из задумчивости Ларинтен, с таким смаком сделав большой глоток, что все потянулись к бокалам, рубинами сияющим в последних лучах заходящего солнца. — А давайте я вам лучше чего веселое расскажу?

— О-о-о! Знаем мы твое… гм, веселое! — усмехнулся в бороду Лендин.

— Кстати, Ларя, если что — с нами Тайна… — переглянулся с гномом Велия, отставляя в сторону изрядно полегчавший бочонок.

— Ой, ну прям засмущали! А чего такого я могу рассказать, о чем она не знает? — Эльф покачал бокалом, задумчиво наблюдая, как плещется вино. — Ну разве что про битву на арене в Златогорье, на празднике Весеннего Луностояния?

— Нет, Ларя! — тут же вклинился Лендин.

— Да, Ларинтен, лично я слышал это сегодня уже два раза! Еще варианты есть? — Велия заговорщицки подмигнул насупившемуся эльфу.

— Ну тогда про купание голышом в бочке с пивом на празднике эля?

— Это когда ты перепутал бочки и вместо пива прыгнул в зелье, что несли жрецам? — не удержался от смеха мой муж.

— Тоже слышали, — осадил Ларинтена гном.

— А про спуск за жбаном самогона, упавшего с площадки жрецов?

— На время и судил Сбрендин? — уточнил Лендин.

— Ага! Ваш король, Ленд, не дурак повеселиться!

— Что-то я такого не слышал! — заинтересовался Велия.

— Ларя, ты сдурел?! Вел, там такой фольклор!

— А я на ильениррье? — взмолился Ларинтен.

— Гм, мальчики, а ничего что я вас перебиваю? — наконец-то вклинилась я.

Нет, ну любо-дорого наблюдать! В глазах азарт и, судя по наступившей тишине, желание спровадить меня куда подальше! По-видимому, обо мне уже давно и радостно забыли и спорили так, для порядку.

— Прости, Тайна, что-то увлеклись! — виновато кашлянул Лендин и грозно зыркнул на разочарованного эльфа. — Не подходят твои россказни, задохлик, для княжьих ушей.

Ларинтен, совместив во взгляде «не очень-то и хотелось» и «развели тут, понимаешь…», обиженно фыркнул и, медленно прихлебывая вино, демонстративно стал разглядывать стремительно терявшее краски небо.

— Я, вообще, к чему! Можете рассказывать ваши пошлые анекдоты и пьянствовать хоть до посинения, только не забывайте закусывать и расползитесь по кроватям не слишком поздно. — Под недоуменными взглядами я поднялась и пододвинула в центр ковра огромное блюдо с уже остывшим мясом.

— И куда ты собралась? — Велия поднялся вслед за мной.

— Пойду прогуляюсь до Винлейна и обратно! Все же попытаюсь вернуть детей сегодня, так как завтра с утра мне может понадобиться любая помощь! — Я улыбнулась. — Ну и заодно не буду мешать вам слушать воспоминания нетрадиционно настроенного эльфа-пофигиста.

Надеюсь, моя улыбка была достаточно язвительной!

Я развернулась и зашагала по направлению к старому дворцу.

Фух! Хоть нашла повод отвертеться от этого мальчишника, устроенного якобы ради меня! Господи, зачем ты вообще придумал день рождения?

* * *

Догонять и возвращать меня, естественно, не стали, воплотив в жизнь существующую во всех мирах актуальную поговорку: «Баба с возу — потехе час».

Да и если честно — действительно не хотелось мешать. Несмотря на то что по праву рождения Велия, став князем, всегда оказывался в центре внимания, друзей у нас было не так уж много, а скорее — совсем не много. Лишь те, с кем за эту бездну лет нас породнила сама жизнь. Поэтому, зная, как он ценит эти редкие встречи, я решила оставить их наедине.

К тому же услышать их приватные побасенки проще простого, достаточно утром подстеречь Ларинтена и вручить ему бутыль самогона.

Через несколько минут я, не обратив внимания на слившуюся с дворцовым сумраком огромную фигуру бородатого охранника, была уже возле городского портала и вскоре выходила на охраняемую площадку столицы эльфов Винлейна, где в счастливом браке с отцом Велии Владыкой Пентилианом жила моя подруга Светка.

— Госпожа?

Я обернулась на вкрадчивый голос эльфа-стражника и успокаивающе махнула рукой.

— Спасибо, не надо меня провожать! Я прекрасно знаю, где находятся те, кто мне нужен.

Оставив позади себя застывшую в поклоне худощавую фигуру, я уверенно шагнула в средний из трех заманчиво сияющих переходов и, как всегда, в последнюю секунду испугалась. Просто однажды заблудилась в переходах Винлейна и до сих пор не была уверена, что знаю этот дворцовый лабиринт!

После недолгих блужданий меня занесло в небольшую и некогда уютную комнату, где я с радостью обнаружила предмет своих исканий.

— Мам!

— Танюха!

— Тайна!

Заметив нежданную гостью, все дочери Светланы и мои близнецы дружно рванулись ко мне, заставив меня попятиться, малодушно поглядывая на спасительные круги портала.

— А мы знали, что ты придешь! — Сын добрался до меня первым.

— Ага, Светлая преподала мне урок распознавания путей будущего, и там мы увидели тебя! — гордо сообщила дочь, терпеливо дожидаясь своей очереди повисеть на мне.

— А точнее: зная, что у тебя сегодня сабантуй, я предвидела твое бегство к нам! — поделилась умозаключением Светка, деловито снимая с меня свой подросший выводок в количестве четырех штук.

К сожалению, малышка, родившаяся во время нашего похода по мирам, была еще слишком мала, чтобы принимать участие в семейных шалостях, и находилась на попечении нянь.

— Здорово! — Почувствовав свободу, я с наслаждением глотнула свежего, напоенного ароматами трав и деревьев воздуха. — Приютите?

— А что, все так плохо? — всполошилась подруга.

— Мужские разговоры. У меня не хватит мозгов и терпения переварить все то, что сегодня будет рассказано в десятый раз.

— Н-да… Ларинтен и Лендин — это что-то! Мне кажется, что со времен войны с тенями они ни капельки не изменились! А Вел?

— Будет из вежливости в десятый раз слушать.

— Что ж, ютись хоть до завтра! — понимающе кивнула Светка. — К тому же скоро ужин принесут.

— Хороший повод! — согласилась я, усаживаясь рядом с ней на длиннющий диван, сделанный в виде качелей. Нас тут же окружили дети.

— А как же урок распознавания путей будущего? — Саниэль недовольно нахмурилась, поблескивая то на меня, то на Светку зелеными глазищами. — Мы что, больше не будем заниматься?

— Проще говоря, вы сейчас гадали?

— Фу, Тань! Это звучит несолидно! — притворно возмутилась подруга. — Не позорь меня перед моими учениками! И вообще, пока не принесут ужин, урок продолжается, так что или присоединяйся, мы и тебя научим, или не мешай!

— Предлагаешь, как бедной родственнице, сидеть в сторонке? Ну уж нет! — Теперь настал уже мой черед возмущаться. — А на чем гадаем? — Я заговорщицки подмигнула Светке. — На картах-болтунах или на отстоянной гуще зелья болтливости?

— Такого зелья не бывает! — категорично заявил сын. — Опять ты выдумываешь?

— Ну почему же выдумываю! — Я посмотрела на Дара. — Это зелье сейчас пьют твой папа, дядя Лендин и дядя Ларинтен.

— А зачем? — смерил меня подозрительным взглядом сын. — Зачем пить зелье болтливости?

— Чтобы много болтать и получать от этого удовольствие! — отрезала подруга, прекращая наш спор. — Вырастешь — сам узнаешь! — И, не обращая внимания на возмущенно засопевшего Дара, предложила: — Ну что? Узнаем пути судьбы?

Меня оглушил восторженный визг. Возле дивана тут же вырос невысокий, длинный стол, на нем появилась глубокая чаша, наполненная водой, в которой, словно маленький турник, стоял темный прямоугольник со свешивающимися в воду серебристыми ниточками.

— Кто продолжит? — Света чуть коснулась воды, будто погладила.

— Как это кто? Я еще не закончила! — возмутилась Санька.

— Уже закончила! — отрезала подруга и, не замечая ее обиженного пыхтения, пояснила: — Гадание нельзя прерывать. Если отвлекся — все! Больше тебе «Нити Судьбы» сегодня ничего не расскажут.

— А давайте я! — захлопала в ладоши сидевшая рядом со мной Лилин, одна из младших дочерей Светланы. По земным меркам я бы дала ей лет пять, не больше.

— Ну попробуй! — пряча улыбку, кивнула Светка. — Помнишь, как я учила? Погрузи ручки в воду. Закрой глаза, выкинь из головы все мысли. Води руками и открывай глаза. Смотри только в воду. Ну? Что ты видишь?

Лилин зачарованно вгляделась в серебристый водоворот и, когда мы уже устали ждать, восторженно завопила:

— Праздник! Мама! А на мне такое красивое белоснежное платье и венец.

Обрызгав всех и чуть не перевернув посудину, она восторженно повисла на хохочущей Светке.

— Конечно, праздник! Ведь через одно луностояние твой день рождения. И отец, несомненно, устроит в твою честь прием, где будут все твои друзья! А я подарю платье! Говоришь, оно было белым?

— Да, снежно-белым!

— А теперь я! Я! — Отпихнув Лилин, к нам подлез Дар, а за ним лавиной ринулись девчонки.

Мы со Светкой, не сговариваясь, вцепились в чашу и едва успели подхватить увешанный «Нитями Судьбы» прямоугольник.

— Так! — За шестьдесят с лишним лет я выработала-таки командный тон, здорово помогающий мне справиться с моими неугомонными близнецами. — Ну-ка быстро замолчали и сели!

Как ни странно, дети послушно устроились рядом с нами, азартно поглядывая на чудом уцелевшие гадальные принадлежности.

— Ну Танюха, ты талант! — восторженно покивала Светка, ошеломленно разглядывая притихших наследников. — Меня бы они не послушались. И чего вы еще себе детей не заведете?

— Гм, Свет, мы гадаем или о педагогике спорим? Тренируй связки, и все будет тип-топ! — спешно переменила я тему. Мало того что муж после возвращения из путешествия по мирам все чаще заводил подобные разговоры, еще и подруга не отстает! Не рассказывать же им о своих страхах. — Так кто там еще хотел узнать свою судьбу?

Возле меня тут же оказался Дар. Не слушая возмущенного сопения девчонок, он поспешно сунул руки в чашу, зажмурился и замер. Затем резко распахнул глаза, внимательно разглядывая что-то видимое только ему. Не утерпев, я заглянула через плечо сына.

Вначале не увидела ничего, кроме плещущейся воды и змеившихся в ней нитей, затем до меня дошло, что я смотрю в лицо повзрослевшего Дара. Рядом с ним я увидела Владыку, надевающего на его голову тонкую змейку короны.

Засмотревшись, я едва успела отшатнуться, когда Дар внезапно взбаламутив воду, развеял изображение и поднялся.

— Мне все ясно. Кто следующий?

— Дар, что ты увидел? — встревожилась Света.

— Ничего такого, из-за чего стоило бы так волноваться. — Стараясь подражать отцу, Дариан улыбнулся уголком губ и, выйдя из-за стола, важно уселся в стоявшее напротив дивана кресло.

Я не удержалась от усмешки и успокаивающе махнула Светке. Пожав плечами, она оглядела притихших дочерей.

— Так, кто следующий?

Но девчонки молчали, настороженно поглядывая на Дара.

— Не, мам, давай потом? — Лиэль, как самая старшая, выразила мнение всех сестер. — А то вдруг нам станет так же плохо, как Дару? Вон, сидит весь бледный…

— С чего ты взяла, что мне плохо? — тут же взвился мой сын. — А может, я просто отдыхаю? Да и вообще, с вами возиться… Малышня!

Такого оскорбления принцессы, естественно, стерпеть не смогли…

Поглядывая на бурное выяснение отношений и время от времени уворачиваясь от пролетающих над головой мягких игрушек, в изобилии нашитых когда-то подругой, мы взяли посудину и, стараясь не попасть под раздачу, трусливо бежали на балкон.

— Фу! Вроде живы! — нервно усмехнулась я и, установив «Нити Судьбы» на небольшой круглый столик, упала в уютное кресло.

— Угу! Вроде! — поддержала меня Светка, устало опускаясь в кресло напротив. — Пусть поиграют.

— Ну если эту войну считать игрой, то да, пусть играют!

За нами вдогонку вылетела безголовая кукла и, прощально махнув цветастым платьем, исчезла в вечернем сумраке. Первое время я даже слышала, как она звучно шлепается по листьям.

— Так, на нашу территорию, чур, не покушаться! Мы сохраняем нейтралитет! — открестилась подруга, и высунувшаяся было белокурая головка Лилин снова исчезла в игровой.

— А ты уверена, что она тебя поняла? — ухмыльнулась я.

— Сама же говорила, что в воспитательном процессе главное — интонация! — изображая Макаренко, заявила Светлана. — А смысл приложится, — она усмехнулась, — или сестры объяснят! И вообще, давай немного отдохнем?

— Ну я не против. А чем отдыхать будем?

— Нет! На ликеры даже не надейся!

— Какие ликеры, мне еще домой возвращаться!

— Вот-вот! Не хочу выслушивать от своего пасынка нотации! Причем он почему-то совершенно не принимает во внимание то, что его жена хлещет выпивку с его отцом, и я все равно оказываюсь крайней!

— Ой, ну ладно! Тащи сюда свой компот! Чего еще от свекровки ожидать?

Притворно возмущаясь, подруга достала откуда-то из-за столика пузатую бутыль, невысокие бокалы и плеснула на донышко темное вино.

— Ну за тебя, дорогая! За твой наступающий праздник.

— Угу, мои года — мое богатство!

— В нашем случае больше бы подошла фраза — «а нам все равно»!

— Ну тогда за наш случай!

Посмаковав, мы выпили и, прислушиваясь к визгу, доносящемуся из комнаты, помолчали. Первой нарушила молчание Светка.

— Может, и мы попробуем? — Она кивнула на стоявшую перед нами посудину.

— Ты хочешь? — Я плеснула себе еще вина и покосилась на нее. — Только-только начали жить спокойно…

— Тем более! Надо узнать, какое счастье нас ждет! К тому же даже дворцовая провидица Нирьяна ничего не сообщала Пентилиану с того дня, как предсказала, что вы возвращаетесь. А уж она мастер каркать!

Выпив одним глотком сладковато-кислое ароматное вино, я отставила бокал и пожала плечами.

— Ну хочешь — давай! Только ты первая. — Я огляделась и прищелкнула пальцами. Над нами повис небольшой светящийся шар. — Так мы хоть что-то сможем разглядеть, — улыбнулась я удивленной подруге.

— Все забываю, что ты тоже можешь показывать кое-какие фокусы.

— Спасибо Велии… Если бы не его кровь, подарившая мне этот дар… Но ты права, моих сил хватает только на такие фокусы, к тому же и они не нужны! Зачем напрягаться, если меня окружают маги?

Светлана, став серьезной, вздохнула.

— Да. Ты права. Я тоже чувствую себя никчемной и распыляюсь на ненужное и никем не замечаемое колдовство. Порой мне кажется, что силы, сокрытые во мне, могут меня однажды взорвать.

— И все же, Свет, хорошо, что нет никаких войн! В мирной жизни тоже есть своя прелесть! К тому же, я думаю, нам и без того есть чем заняться! — Я кивнула на арку, из которой доносились визг, крики и хохот.

— Да, именно дети меня и спасают! — На лице подруги заиграла довольная улыбка. — Кстати! Мы будем изучать «Нити Судьбы»?

Она решительно притянула чашу, сунула руки в воду, зажмурилась и замерла. Затем решительно открыла глаза и внимательно стала изучать ведомое только ей будущее.

Я терпеливо ждала. Наконец на губах подруги заиграла довольная улыбка. Взглянув на меня, она, не переставая улыбаться, отряхнула руки.

— Судя по всему, ты увидела что-то приятное? Или, может быть, то, что хотела? — Я потрогала холодную воду и неохотно погрузила в нее ладони.

— И то и другое! Хочешь, расскажу?

— Хочу, но не рискуй. А то вдруг не сбудется?

— Ой, и правда! — Она расстроенно поморщилась. — А я так хотела с тобой поделиться!

— Вот когда исполнится, тогда поделишься! — успокоила я подругу. — Ну рискнем?

Закрыв глаза, я честно попыталась отогнать все мысли, но тут как назло мне вспомнилась строчка популярной песенки из некогда родного мира и теперь, раздражая, радостно вертелась в голове: «А нам все равно, а нам все равно!»

Понимая, что просидеть могу хоть до утра, но этот гимн пофигизму от меня так и не отстанет, я решительно распахнула глаза.

Все как обычно. Серебристые ниточки, вертящиеся в водовороте. Отражение созданного мною светящегося шарика.

А нам все равно!

Блин!

Бред какой-то!

Даже не бред, глупость! Детская забава! Хорошо, что Велия не видит, сжил бы со свету насмешками!

Я не заметила, когда в водовороте, созданном моими руками, открылось окно, и первым, кого я там увидела, была Света. Рядом с ней, оживленно жестикулируя, стояли несколько эльфов. Чуть дальше в закатном небе исполинами застыли горы, а над ними тревожно висела круглая луна. Такая же, какой я привыкла видеть ее на Земле. Вдруг картинку загородили до боли знакомые глаза и…

— Ага, вот вы где!

— Милый, не мешай!

— Позволили детям разрушить мой дом до основания? А почему бы просто не предложить построить другой дворец, если вам так надоел этот? — Въедливый голос Пентилиана, естественно, разрушил чары. Надо бы посоветовать Светке поставить везде двери и навесить на них здоровенные щеколды. — И вместо того, чтобы следить за ходом битвы, мучаете «Нити Судьбы»! Тайна, пытаешься узнать, что тебе подарят завтра?

— Да нет, пытаюсь узнать, где достать такое количество ликера, чтобы удовлетворить вашу не пьянеющую персону. О том, что ты пропустишь завтрашний прием, и речи ведь не может быть?

— Ха, даже не надейся, девочка! — Пентилиан, шагнув на балкон, неторопливо плеснул в бокалы вино. Один протянул мне, коснулся его краешком своего фужера и, выпив, продолжил: — Мы, конечно, придем. Кстати, спасибо за официальное приглашение!

Я улыбнулась и, даже не пригубив предложенное питье, поставила бокал на стол.

Вот язва! Вероятно, все не может забыть, как я споила его на прошлое луностояние. Велия как раз отлучился зачем-то в земли драконов, дети веселились в Винлейне, мне было скучно, а тут навстречу Пентилиан… Сейчас уж и не припомню, на какое «слабо» я его поймала… Естественно, Владыке влетело дважды! Вначале от Светки — за то, что спаивает ее подругу, а затем от Велии — что плохо влияет на его жену.

— Будем ждать! После заката вас устроит? Не очень рано?

Владыка задумчиво пожал плечом и заботливо поинтересовался у прячущей улыбку Светланы:

— Дорогая, мы после заката будем готовы посетить сие сборище? — И, не дождавшись ответа, кивнул. — Мы придем!

— Что ж, тогда спешу откланяться, надо поторопить Лендина, чтобы успел нагнать самогона, а то вдруг вашему величеству не хватит наших скромных запасов.

— Конечно-конечно! Не смею задерживать! К тому же зачем отказывать себе в удовольствии отведать в твой день рождения любимый напиток.

Я чуть опустила голову в поклоне и, не дожидаясь ответного жеста, вошла в комнату.

Нет, с ним можно обмениваться шпильками вечно!

Бедлам, царивший здесь, восхищал, но еще больше радовало то, с какой скоростью здесь наводился порядок.

— Вот это я понимаю — дрессировка!

— Спасибо за лестный отзыв, Тайна! — Следом за мной в комнату вошел Владыка, поддерживая за плечи жену. — Но это называется проще — воспитание! Ведь пока здесь не будет порядка, об ужине не может идти и речи!

— Ты не будешь против, если я заберу детей? — Я обернулась и посмотрела ему в глаза.

— Боюсь, что будут против сами дети. — Он перевел взгляд на Дариана. — Ведь это так не по-королевски перекладывать исправление своих ошибок на слабых или подчиненных.

— Да, мам, ты иди, — махнул рукой сын, — а мы приберемся и придем. Завтра!

— Можно, мам? — Возле меня лисой завертелась Саниэль. — Мы к тому же тебе еще подарок не сделали! Светлая обещала помочь!

Сговорились!

— Да не переживай, Тань! — Подруга обняла меня за плечи. — Подарок тебе понравится, обещаю! Но если хочешь, оставайся. После ужина пройдем в каминную залу и послушаем рассказы Пентилиана. Ты ведь ни разу не слышала его легенды о прошедших войнах, миссиях и пророчествах?

— Э-э-э… нет. — Я покосилась на улыбающегося Владыку. — Но, к сожалению, остаться не могу. Надо готовиться к приемустоль важных гостей! Тем более Велия ждет!

— Тебя проводить? — Светка выжидательно заглянула мне в глаза.

— Не утруждай себя, любимая. Я сам провожу ее.

Голос Пентилиана заставил меня торопливо покачать головой:

— Нет. Не нужно! Я прекрасно доберусь сама!

— Уверена? — Зеленые глаза Владыки заботливо и в то же время шкодно смерили меня с головы до ног.

— Более чем! — примирительно улыбнулась я.

— Тогда до завтра!

Я помахала ему рукой и шагнула в портал.

* * *

Яркие звезды уже усеяли небо, когда я подходила к дому. Великоград спал.

Удобно, когда за какие-то полчаса можно добраться не то что в другую страну, но и в другую часть мира! Где даже звезды другие, не говоря уже о климате.

Подойдя к усадьбе, я тронула ворота и, незаметно скользнув в небольшую дверку, зашагала к темному дому.

Хм, странно! Защита не активирована. Похоже, алконавты выдули вино и беззаботно разбрелись спать. Что ж, радует. Хоть высплюсь!

День показался бесконечным, и теперь в виске время от времени пульсировала огненная боль.

Я остановилась перед лестницей, ведущей в дом, и еще раз прислушалась. Самозабвенное пение ночных птиц перебивали лишь дающие концерт сверчки. Музыка ночи расслабляла.

Подняв глаза, я полюбовалась на появившиеся в разных сторонах неба разноцветные бока лун и стала подниматься по лестнице.

— Если честно, я уже думал, что ты сегодня не вернешься.

Я вздрогнула от неожиданности, только сейчас заметив Велию, сидевшего на самой верхней ступеньке в тени веранды.

— Да я бы, может, и не вернулась, если бы не твой папаша! Никак забыть не может наши с ним посиделки.

— Да, на память он никогда не жаловался, — тихо усмехнулся муж, поднимаясь.

— Ну что, как прошел вечер юмора?

— Неплохо! Жаль, тебя не было, ты бы оценила.

— Подлизываешься?

— Немного. — Он притянул меня к себе. — А дети, видимо, так и остались в Винлейне?

— Ты заметил?

— Догадался. — Он коснулся губами моей ладони. — Пойдем?

— Вел, — я подняла на него глаза, — во-первых, я устала, во-вторых, мне надо выспаться, ведь завтра тяжелый день, к тому же у меня болит голова…

— Ясно! Значит, я не зря тебя сегодня дожидался.

— В смысле?! — Я котенком забарахталась у него на руках.

— В прямом! — Ногой открыв дверь, он пересек приемный зал и неторопливо начал подниматься по лестнице. — Во-первых, не утруждаясь попадешь в спальню, во-вторых, вылечу твою голову, ну и, в-третьих, обсудим завтрашний прием. Не собираешься же ты на свой праздник сама готовить и сооружать площадку для гостей? Даже глупо об этом думать, когда к твоим услугам все жители Великограда и личный магистр магии!

Взглянув в его чуть светящиеся глаза, я невольно усмехнулась:

— Вообще-то хотела. Что-то я забыла про личного магистра.

— Так я и думал. — Сгрузив меня на кровать, муж захлопнул дверь. — Признавайся, что с твоей головой?

Он уселся рядом и погрузил пальцы в мои волосы.

— Да в общем-то ничего такого, только иногда болит висок. — Я прикрыла глаза, нежась в тепле его рук. — Наверное, от волнения.

— Делать тебе больше нечего!

— Нечего! В том-то и дело! И вроде луностояние уже почти прошло… — Я перевела взгляд в окно, на вечных спутников этого мира Силию и Гелиана, заливающих комнату призрачным светом.

Спустя некоторое время он убрал руки.

— Ну вроде все. Самое интересное, голова у тебя болела от какого-то слабого магического воздействия. Очень слабого. Я не успел понять.

— И что это означает? — Я села.

— Понимаешь, такой след оставляют тревожные мысли, сказанные в сердцах слова, непонятые сны или предсказания. Что сегодня было в Винлейне?

Я пожала плечами.

— Пообщалась со Светлой, поиграла с детьми, обменялась любезностями с Владыкой. И все… — Я встретилась с ним глазами. Нет, рассказывать о гадании и о том, какой бред я увидела по вине Светки, не буду. Ни за что!

— И все?

Приказав себе не думать ни о чем, я похлопала честными глазами и кивнула.

— Да. И вообще! — Я скинула туфли, поднялась и с наслаждением стянула платье, оставшись в чем-то похожем на короткую майку. — Я хочу спать.

Было видно, что Велия мне не поверил, но допытываться не стал. Еще раз смерив меня внимательным взглядом, он поднялся и подошел к окну.

— Спи. Сегодня был… непонятный день.

Я забралась под воздушное одеяло и, разглядывая прямую спину мужа, поддакнула:

— Ага, странный — не то слово!

Полюбовавшись на луны, он отвернулся от окна и стал неспешно раздеваться.

— Будем надеяться, что ответ на все загадки придет во сне. К тому же ты права — завтра трудный день…

Разглядывая его высокую, широкоплечую, обласканную лунным светом фигуру, высокий лоб и четкий профиль, я честно пыталась настроиться на сон. Куда там!

— Велия, так нечестно! — наконец взмолилась я, когда он улегся рядом.

— Мм? — Изображая спящего, муж приоткрыл глаза. — Что-то случилось?

— Случилось! Ты перебил мне весь сон!

— Я? А при чем тут я? Не спится — спустись в библиотеку. — Велия с наслаждением закинул руки за голову и зевнул. — В компании старых свитков ты очень быстро окажешься в объятиях сна. Уж поверь мне.

— Ага, делать мне больше нечего, как рассматривать древние каракули! — фыркнула я и придвинулась ближе, промурлыкав: — И к тому же ты прекрасно можешь усыпить меня сам!

— Нет, дорогая. Я устал, у меня болит голова. К тому же завтра трудный день…

— Ах ты! — Секундой позже я уже сидела верхом на хохочущем муже, возмущенно колотя его в грудь. — Какой ты подлый, наглый!

— За это, видимо, и ценишь! — Не переставая смеяться, он опрокинул меня на спину. — Ну что, подарить тебе подарок?

— Подари… только не забывай, что нам надо еще выспаться!

— Гм, вообще-то я о другом… подарке. — Его рука скользнула под подушку, и в свете лун, переливаясь драгоценными камнями, передо мной заискрился кулон, покачиваясь на змейке-цепочке.

Я села и, восторженно разглядывая, взяла драгоценность в руки, но тут же насторожилась, почувствовав едва заметное покалывание.

— Опять какой-нибудь магический амулет?

— Ну неужели ты могла подумать, что я подарю тебе обычную драгоценность? Давай помогу надеть.

Я невольно вздрогнула, когда разгоряченной кожи коснулся холод металла. Чуть кольнуло сердце.

Он отстранился, любуясь.

— Вел, а что это за амулет? — Я повертела подвеску, разглядывая ее необычно переплетенный рисунок. Как ни странно, после того как Велия надел на меня кулон, покалывание исчезло.

— Ничего такого. Просто охранный амулет древних. Называется не то Правильного Пути, не то Холодного Рассудка. Если честно, я плохо знаю язык драконов, а мне его дал именно дракон. Шарз.

— Тогда, когда ты уезжал на пару дней? — С тех пор как драконы помогли победить нам в войне, старейшина клана Лунных Змеев Шарз и Велия стали даже не друзьями — братьями. — Так, значит, это подарок Шарза?

— Если его подарил я, значит, это мой подарок. А от Шарза завтра еще что-нибудь получишь.

— Спасибо. — Я хотела коснуться губами его щеки, но он первым нашел мои губы.

Хм, а вообще день рождения иногда бывает довольно приятным праздником…

* * *

— Господин! — Молоденький стражник, выйдя из портала, оказался в сумрачной Тронной зале.

Склонившись на мгновение в подобострастном поклоне, он застыл, благоговейно взирая на мрачно вышагивающего взад-вперед Владыку.

— Начальник дворцовой стражи сообщил, что сегодня около полуночи ты нашел это. — Пентилиан остановился и, смерив эльфа мрачным взглядом, повертел зажатый в руке свиток. — Еще раз. Где ты это нашел?

— Он ви… висел.

— Где висел?

Стражник покосился на выстроившихся неподалеку безмолвными тенями придворных магов и трясущимся пальцем коротко ткнул в трон.

— Там.

— Как висел?

— Он был пришпилен кинжалом. — Эльф нервно порылся в карманах плаща и осторожно вытащил сверток. — Этим.

Владыка, не сводя с него глаз, шагнул ближе. Повинуясь безмолвному приказу, стражник торопливо сорвал ткань, и глазам Пентилиана предстал длинный кинжал с заточенным с одной стороны лезвием. Осторожно взяв двумя пальцами за широкую, отделанную грубой кожей рукоятку, Пентилиан внимательно осмотрел оружие и передал подошедшим к нему магам.

— Ну и что скажете?

На несколько секунд повисла настороженная тишина, затем все разом заспорили:

— Похоже на оружие гоблюков.

— Или горных крагов.

— Нет, те больше с магическими жезлами.

— Не всегда!

— А я как-то видел похожий кинжал у гнома.

— Да что тут говорить! Такие можно встретить у любой из низших рас, живущих в горных районах.

— Из ваших умозаключений, — перебил их Пентилиан, — я понял одно. В мой город, а точнее в мой дом, а именно в мой дворец, сегодня около полуночи проник представитель какой-то низшей расы и попортил мне трон, оставив это письмо?

От негромкого голоса Владыки эльфы примолкли и теперь всем своим видом воплощали раскаяние и недоумение.

— Господин, рядом с троном нами замечены следы эльфийского портала, — наконец осмелился подать голос главный придворный маг. Пентилиан устремил на него пронзительный взгляд. — Возможно, тому, кто это сотворил, помогал кто-то из эльфов?

— Угу! — Владыка ненадолго задумался и приказал: — Возьмите этот кинжал, и чтобы через час я точно знал, в чьих руках он был, прежде чем продырявить мой трон. Всё: от расы до примерного слепка-образа. Через час я жду вас здесь. — Он отвернулся от магов, поспешно исчезающих в порталах, к позабытому стражнику. — Теперь ты. Срочно отправляйся в Великоград и чтобы ровно через час был здесь вместе с князем Велиандром.

— Но, господин, как я…

— Вот! — Стражник зачарованно следил, как Владыка одним движением сорвал с руки перстень Высшей Власти и протянул ему. — Покажешь стражникам, охраняющим городские порталы, и тебя пропустят.

Стараясь унять дрожь, стражник сжал в ладони сокровище и, склоняясь в поклоне, шагнул в открытый Владыкой переход.

* * *

Луны уже ушли, и теперь спальню серой шалью накрыл полумрак. Прислушиваясь к ровному дыханию Тайны, уютно устроившейся у него на плече, Велия усмехнулся мыслям и устало закрыл глаза.

Невероятная, сумасбродная, неповторимая… Как была бы скучна жизнь, если бы Всевидящий не подарил им встречу.

Больше всего на свете он боялся ее потерять. Даже когда она уходила в Винлейн, он тут же был готов за ней бежать. Сумасшествие? Пусть так, но он был рад этому сумасшествию.

Руки невольно стиснули ее податливое тело. Сонно вздохнув, она перевернулась на бок и, почмокав, сонно задышала. Проведя пальцами по ее атласной коже, он почувствовал, как желание снова разрывает тело и топит мозг. Разбудить, что ли?

О Всевидящий, что она с ним делает!

И тут он услышал шаги. Кто-то почти бесшумно, так, словно это был ветер, поднимался по лестнице.

Наваждение моментально слетело перед лицом неизвестной опасности. Легко вскочив, он подхватил с пола кинжал и скользнул к двери, активируя заклинание Неразличимости.

Прошла секунда, другая. Шаги отчетливо прошуршали и стихли. Велия сжал кинжал, поджидая незваного гостя.

Вдруг в дверь тихо постучали.

Он едва не выругался: «Вежливые нынче пошли убийцы!», и потянул на себя дверь.

На пороге стоял совсем молоденький эльф. Судя по зеленому плащу, скрывающему его до ног, или дозорный, или стражник.

Удивленно разглядывая дверной проем, он потоптался на пороге и испуганным шепотом позвал:

— Господин Велиандр… у меня от Владыки к вам срочное сообщение!

— Ну говори! Что, так и будешь стоять?

Эльф испуганно подпрыгнул:

— Э-э-э?

Тьфу, бесы! Заклинание Неразличимости! Он и забыл.

Развеяв колдовство, Велия опустил кинжал.

— Ну говори, что надо?!

— В-в-владыка… вас… того… этого… к себе… через час, — запинаясь на каждом слове, вымучил эльф-посыльный, не зная, куда девать глаза, и замер, сосредоточенно колупая пальцем косяк.

— Зачем? — Велия в нетерпении уставился на эльфа, не отрывающего взгляда от косяка. Какой-то он странный.

— Там происшествие… непонятное. Вас требует. Через час.

— Ну так идем! — Велия взглянул через плечо на безмятежно спящую Тайну.

— Э-э-э… — Скользнув по нему взглядом, эльф нервно хихикнул. — А может, вы оденетесь?

— А… — Оглядев себя, Велия пожал плечами. Дожил. — Ну можно и одеться. Если время терпит.

Захлопнув дверь перед смущенным посыльным, он бесшумно стал натягивать одежду.

Болван! Совсем забыл поставить защиту!

Натянув сапоги, он повесил на пояс ножны. Тихо лязгнул кинжал, возвращаясь на место.

Интересно, зачем он понадобился отцу? Да еще в такое время. И почему он не вызвал его сам?

Рука невольно метнулась к груди. «Око Всевидящего»! Амулет моментального портала! Конечно, как он мог его вызвать, если Тайна первым делом стянула его! Видите ли, этот «глаз» ее смущает! Вот и где теперь его искать?

Велия полюбовался на спящую жену. На востоке уже начало светлеть. Летом время ночи слишком коротко. Надо постараться вернуться к пробуждению Тайны.

Он тенью выскользнул из комнаты.

Надо вернуться.

— О господин! Вы уже? — Ожидающий посыльный обрадовался ему так, словно он восстал из мертвых.

— Уже. — Велия бесшумно миновал лестницу и обернулся к спешащему следом эльфу. — Так что случилось?

Слушая торопливую речь вьющегося возле него гонца, он вышел на улицу, тихо прикрыл дверь, поставил охраняющие дом заклинания, усилил их и зашагал к порталу.

— А потом все завертелось, и Владыка приказал идти за вами.

— Значит, кинжал пробил изголовье трона? — Велия покосился на встревоженно тараторящего эльфа.

Спящий Великоград не заметил и не почувствовал две бесшумные тени, скользнувшие в приоткрытые двери старого дворца. Бородатый верзила-стражник, привалившись к каменной стене, зычно храпел, во сне оберегая святая святых древних князей.

А и правильно, чего тут охранять? Вернее, кого? В старом дворце уже давно никто не жил, кроме призраков и воспоминаний, и он служил, скорее, музеем прошлых правителей и местом городского портала.

— Ну так я же вам и говорю! Я стоял на посту у дверей. Вдруг слышу, вроде как шаги и шорох. А потом все стихло! Ну я туда…

— Когда все стихло? — Велия насмешливо скосил глаза на эльфа, всеми силами пытающегося его убедить.

Мальчишка. Лет двести, не больше. Видать, из бедной семьи, если в столь юные годы отказался от учебы в угоду заработку. Но со связями, коль скоро попал стражником во дворец.

— Ну да… то есть нет, я даже увидел… ну мне показалось, что я увидел свечение портала. А потом, когда уже ближе-то подошел, и заметил эту штуку! Ну и сразу связался с Гераэлем. Это начальник…

— Я знаю начальника стражи дворца, — отмахнулся Велия, поднимаясь к порталу.

Тут картина была чуть лучше. Страж портала, может, и дремал, но его предутренний сон явно спугнуло эхо голосов. Настороженно всматриваясь в скрывающую лестницу темноту, бородач взял на изготовку копье и вооружился мечом.

Отбиваться и представляться не пришлось.

Колдун тихо щелкнул пальцами, и под потолок взлетел яркий шар, мгновенно развеяв темноту и вопросы.

— Князь Велиандр. — Страж склонился перед ним так низко, что его борода едва не коснулась пола.

— Скоро вернусь. А за усердие получишь десять монет.

Черная борода все же коснулась пола.

Усмехнувшись, Велия шагнул в портал.

* * *

В Тронной зале вопреки ожиданиям никого не было. Взглянув на удивленного провожатого, Велия прошел к трону, уже омытому первыми рассветными лучами. Подлинность рассказа эльфа доказывал короткий надрез, шрамом темнеющий в изголовье. Через пару дней он затянется (трон был сделан из вечноживого дерева лиссны), но тревогу излечить будет сложнее. Интересно, что в том письме?

Колдун попробовал увидеть события, но лицо и фигуру злоумышленника надежно стерли наслоения тех, кто перебывал здесь за последний час. А вот портал был виден четко. Он возник возле трона на доли секунды и тотчас потух. Эльфийский.

— Где Владыка? — Развеяв заклинание, Велия обернулся к эльфу.

Тот нервно развел руками:

— Не знаю. Был тут.

— А что он приказал?

— Привести вас.

— А до этого?

— Приказал дворцовым магам исследовать кинжал, которым был прикреплен свиток.

— Ладно, думаю, мне нужно прогуляться. А ты пока иди. — Велия шагнул к светившемуся у стены дворцовому переходу.

— Э-э-э, господин! — Эльф торопливо шагнул к нему. — А что делать с перстнем?

— С каким перстнем? — Велия недоуменно нахмурился.

— Ну мне Владыка перстень дал, чтобы я смог в Великоград по городскому порталу пройти…

— А, ну давай мне. Найду, отдам. — Протянув руку к обрадованному предстоящим отдыхом эльфу, Велия в изумлении вытаращился на упавший на ладонь перстень Высшей Власти.

Это что же такое должно было произойти, если отец не побоялся рискнуть, отдав в руки безродному стражнику эту драгоценность, ключ к сокровищнице и королевскую печать в одном флаконе?!

Сжав перстень в кулаке, он со всех ног кинулся в светящиеся круги, оставив эльфа изумленно таращиться ему вслед.

Пустынный коридор. Ряд порталов. Средний. Какой-то зал. Два портала. Левый. Снова коридор и ряд порталов. Крайний.

— Велиандр! Слава Всевидящему!

Выйдя из перехода, он обернулся на встревоженный голос.

— Нирьяна? Ты что тут делаешь? — К нему торопилась скрытая черным плащом невысокая фигурка. Давненько он не видел, а еще дольше не слышал дворцовую предсказательницу.

— Хотела увидеться с Владыкой. Но его нет нигде, и даже в личных покоях. Светлая сказала, что он ушел куда-то еще ночью и больше не возвращался. Я спустилась в зал Дворцовых магов, но межкомнатный портал закрыт изнутри.

— Что, настолько срочное дело? — Он шагнул мимо нее и поводил руками перед порталом.

Да. Закрыт. Бесы! Хотя что он волнуется? У него же есть ключ ко всем дверям и переходам Винлейна!

Он разжал руку и поднес перстень Власти к заискрившемуся порталу.

— Прошу! — кивнул он через секунду Нирьяне, жестом пропустив ее вперед и шагнув следом.

За овальным столом у жарко потрескивающего камина с удобством расположились одетые в обычные светлые костюмы все одиннадцать придворных магов во главе с отцом. Азартно споря, они даже не заметили, что в зале стало на двух существ больше, пока Велия не кашлянул, привлекая всеобщее внимание.

— Велиандр! — Владыка поднялся и шагнул к сыну. — Мальчишка все же нашел тебя и догадался передать перстень? — Надев протянутое Велией кольцо, он приветливо кивнул провидице. — Нирьяна? А тебе что не спится в столь ранний час?

Оглядев эльфов, девушка потупилась.

— У меня сегодня ночью было видение, мой господин. И я хотела бы поделиться им.

Владыка нахмурился, задумчиво потер подбородок и, словно решившись, жестом пригласил их к столу.

— В этом мире не бывает совпадений или случайностей. Раз мы все здесь оказались в этот час, значит, мы и должны были здесь оказаться. Поэтому прошу, занимайте свободные кресла. Нам есть о чем поговорить. Итак! — Пентилиан устало оглядел внимающих ему эльфов, покосился на предсказательницу и перевел взгляд на сына. — Я думаю, тебе уже рассказал начало сегодняшней истории твой провожатый, так вот, а я поведаю конец. — Он помолчал и достал из-за пазухи свернутый в трубочку свиток. — Как ты уже знаешь, это послание довольно оригинальным способом было доставлено сегодня в Тронную залу Винлейна. Посыльный не воспользовался ни городским порталом, ни дворцовым. Но вышел он из построенного эльфом перехода. Помимо всего прочего посыльный оказался крагом. Но больше всего меня удивляет — что общего может быть между полукровкой гоблюков и темных бесов и эльфийским магом.

— Эльфийским магом? — нахмурился Велия, не сводя глаз с отца.

— Вернее, эльфийской полукровкой, — уточнил Владыка. — Сегодня уважаемый Пельвиан, — короткий кивок в сторону почтительно склонившего голову эльфа, — при детальном изучении места, где был открыт портал, нашел белоснежный волос. Как выяснилось, принадлежавший полукровке. Женщине. Конечно, после того как мы завершим нашу беседу, мои маги продолжат работать с ним и постараются выяснить как можно больше. Ну а пока я хочу, чтобы ты ознакомился с текстом данного послания.

Владыка кинул в центр стола неширокий, пожелтевший, словно от времени, свиток.

Взяв его, Велия торопливо раскрыл и вгляделся в корявые, будто специально искаженные знаки. Написано было на ильениррье, точнее, на старом ильениррье. Странно, если учесть, что этот вариант эльфийского языка был забыт вскоре после того, как была окончена война рас, а именно несколько десятков тысяч лет назад. Он, конечно, использовался и сейчас, но только магами, потому что в мире оставалось еще очень много книг и свитков, содержащих ценнейшие заклинания и древние знания, написанных на этом мертвом языке.

Наконец буквы перестали плясать и выстроились в строчки, несшие в себе угрозу и абсурдное требование.

«Нам известно о новом пришествии магического Светоча. Во избежание нарушения равновесия между высшими и низшими расами владыки Эльфийского союза и Людского Княжества должны избавиться от принцессы до следующего луностояния. Если это требование не будет замечено высшими расами, мы развяжем новую всерасовую войну».

Велия поднял на Владыку ставшие янтарными глаза.

— Кто-то узнал о Саниэль?

— Да. Как выясняется.

— И что делать? — Как унизительно чувствовать себя беспомощным!

— Над этим вопросом мы и спорили в тот момент, когда пришли вы. — Помолчав, Владыка, не отрывая взгляда от сына, будничным тоном продолжил: — Мы, естественно, проигнорируем эту угрозу. И в этом случае есть два варианта развития событий. Первый, и очень желанный, что ничего не произойдет. Второй, и более вероятный, что к следующему луностоянию мы и весь наш мир окажемся втянутыми во вторую войну рас. — Владыка задумчиво повертел все подряд украшающие его длинные пальцы кольца, выдавая тем самым крайнюю степень обеспокоенности. — Но я не думаю, что нам угрожает реальный противник. Скорее всего, какой-нибудь очередной безумный, охочий до власти родственничек, которого за этот месяц надо найти и…

Сжав кулаки, Пентилиан поставил их друг на друга и так выразительно крутанул, что все сидевшие за столом согласно закивали.

— А если не найдешь? — Велия произнес это спокойно и даже равнодушно, стараясь не выдать обуревающие его мысли.

Этого не может быть! Это бред! Ведь о том, что Саниэль — Светоч, знали единицы, и все они вне подозрений, по приказу отца принявшие Печать Молчания.

— Значит, будем готовиться к войне! Даже если неизвестный противник действительно расскажет всему миру о невероятной магической силе принцессы, в любом случае нас поддержат как минимум гномы, драконы и равнинные бесы, это если не считать людей и эльфов, но они не пойдут против своих повелителей. А значит, из семи официально заявленных главенствующих рас, на нашей стороне будут пять. Сам посуди. Кто остается с противником? Великаны? Наверняка. Заураски — возможно. А также вся низшая шушера, состоящая из горных бесов, гоблюков с их тварями и крагов. А если учитывать, что у нас лучшие маги…

— Нельзя недооценивать врага, отец. — Велия решительно поднялся, неподвижность обессиливала, и принялся мерить шагами залу. — Я до сих пор не могу забыть, да и вряд ли забуду, о древнем артефакте, совершенно случайно попавшем в лапки очередного искателя власти. Почему ты уверен, что у них нет преимуществ? Ведь выдвигать такие требования, не имея в ножнах двух заговоренных двуручников, может только сумасшедший, но… я не почувствовал в строчках этого письма ни капли обмана или безумства… — Он остановился напротив отца, не сводившего с него глаз, и скривил губы в усмешке. — Все более чем взвешенно и продуманно.

— Согласен. — Владыка вздохнул, отводя взгляд. — Несмотря на все мои радужные прогнозы, я чувствую приближение затяжной войны, что приведет наш стабильный и процветающий мир к застою и упадку. Но в этом случае мы выиграем время, за которое Саниэль вырастет и станет магом такой силы, что ей вряд ли сможет противостоять любой из ныне живущих магистров.

— Владыка, а почему вы не расскажете князю о том, что нам удалось узнать из старых свитков?

Голос самого старого, когда-то учившего его мага вырвал Велию из тревожной задумчивости, заставив насторожиться.

— И что же такое вы сегодня узнали? — Скользнув по магу изучающим взглядом, Велия в упор посмотрел на отца.

— Что ж, Диллиан… — Владыка словно решился и, взглянув на дворцового мага, кивнул. — Это твой ответ на решение данной проблемы. Будь добр, повтори нам его еще раз.

Перекинув за спину лежавшую на груди седую от времени косу, маг зачем-то поднялся и торжественно начал:

— Может, ты не знаешь легенду, о которой я хочу тебе рассказать, мой мальчик.

Велия невольно усмехнулся. Спустя столько лет его учителя все еще видели в нем нескладного, настырного мальчишку.

— Может, она и не поможет нашему общему горю. Но, прежде чем нападать на дракона, надо узнать все тайные ходы его пещеры. — Диллиан помолчал, вытаскивая из воздуха ветхую книгу, и, задумчиво полистав, начал читать: — «…После битвы той, не мечом и луком, а силой и магией врага победив, стал Виниар властителем великой расы перворожденных. И, отмеченный милостью Всевидящего, начал чувствовать, как сила его день ото дня прирастает и множится, а вместе с ней разрастаются земли и мощь его расы. И нарекли его за чудеса и могущество великое — Светочем Аланара. Но чем больше было у него земель и богатств, тем сильнее крепли в его сердце алчность и зависть. И объявил он войну всем, кто не покорился его власти и могуществу. Так началось братоубийство между покоренными Виниаром и расами, не согласными с волей тирана, не желающими жить под властью перворожденных.

Долго длилось это противостояние, пока перворожденные сами не захотели прекратить эту обессиливающую, бессмысленную войну. И вот однажды пришли к Светочу мудрейшие и попросили мира, а когда тот отказал им и велел стражам прогнать их, пригрозили, сказав, что и самый могущественный может лишиться силы и на каждого бессмертного найдется своя смерть. Мудрейших за такое пророчество казнили, но это не уберегло Владыку Виниара от преследующего его теперь повсюду страха. Боясь потерять свою силу и жизнь, он созвал совет одиннадцати придворных магов и попросил помощи. Долго думали они, не зная, как уберечь своего Владыку от предсказанного. Наконец главный маг Илиан предложил создать амулет, который заставит всех врагов любить и оберегать Светоч.

И вот однажды, дождавшись дня, когда луны закроют солнце, совет одиннадцати приступил к созданию этого охранного талисмана. Говорят, для его создания использовались сила и сердце Виниара, взятое у его зеркального двойника из открывшегося в тот момент отражения. И вот, когда солнце снова обожгло янтарным глазом уставший от войны Аланар, Илиан преподнес Светочу искрившийся каплями свежепролитой крови камень, назвал его Сердцем Светоча и повесил на грудь Владыки.

Но любовь и подчинение не остановили бессмысленную войну, которая все больше и больше напоминала бойню. Казалось, Виниар совершенно лишился рассудка от силы и вседозволенности и в обмен на обожание теперь стремился уничтожить всех. Но на создателей Сердца не действовала магия, очаровывающая других. Увидев, какую ошибку совершили, придворные маги опоили не ожидающего подвоха властителя и, когда он уснул, заменили амулет фальшивкой. Той же ночью совет одиннадцати ушел, открыв дверь в отражение, где когда-то жил двойник, в груди которого билось заточенное в амулет Сердце. А перед тем как уйти, на своей крови поклялись сохранить и вернуть амулет в Аланар только тогда, когда в мире появится настоящий Светоч, чье истинное предназначение возвеличивать, а не разрушать». — Диллиан замолчал. Вызвав дымок пыли, он с тихим хлопком закрыл книгу и, растворив ее в воздухе, оглядел притихших слушателей. — Вот такая случайно вспомнившаяся мне история. Из семисот пятидесятого тома летописи моей семьи.

— А что стало со Светочем? — вдруг подала голосок Нирьяна.

— Со Светочем? — Старик словно вернулся из каких-то лишь ему ведомых далей. — При чем тут Светоч?

— Стало любопытно. — Предсказательница пожала плечами, смело встретив пронзительный взгляд синих глаз колдуна.

— Там дальше о нем мало упоминается. Естественно, по-прежнему считая себя в безопасности, он продолжал творить жестокость и беззаконие, но теперь на нем не было спасающего амулета… Кажется, его разрезали на кусочки или сожгли… Это неважно! Важно то, что где-то в отражениях затерялось Сердце Светоча, которое может оградить принцессу от замыслов врагов, а всех нас от бессмысленного кровопролития.

— А где доказательство? — раздались сразу несколько голосов.

— Да, где доказательства?

— Лично я никогда не слышал о Сердце Светоча, хотя мой род тоже ведет летопись со времен войны рас.

— Итак, многоуважаемый Диллиан, прошу! — Голос Владыки вернул тишину. — Предоставь доказательства того, что услышанное нами не только легенда. У нас слишком мало времени, чтобы проверять все варианты, которые могли бы помочь. Уж лучше потратить отпущенное время на подготовку к войне, чем вспоминать эльфийские легенды.

Высокая худощавая фигура мага еще больше сгорбилась.

— Да, конечно! Я бы и сам решил, что прочитанное мною — всего лишь сказка того времени, если бы тот самый Илиан, создавший защитный амулет, не был моим предком. Более того. В моем роду из поколения в поколение передается еще и вот это. — Сунув руку за пазуху, он вытащил цепочку с чуть светящимся на ней кольцом и снял с шеи.

Велия шагнул ближе, не отрывая взгляда от артефакта.

— Кольцо-портал?

— Да, мой мальчик. Это кольцо-портал. Добровольно уходя в изгнание, Илиан оставил его своему сыну. Связующая нить.

— Так, значит, я могу пойти в тот мир и забрать амулет? И ни Саниэль, ни нашему миру ничто не будет угрожать?

— Если хочешь! Как я понимаю, этот переход должен привести тебя к Сердцу.

Велия оглядел притихших магов, задержал взгляд на мрачном отце и протянул к Диллиану руку.

— Я могу его взять?

— Конечно!

Кольцо блеснуло, серебристой каплей падая в ладонь.

— Вел, не торопись! Сначала нужно все обдумать, взвесить! — взволнованно поднялся Пентилиан. — Нельзя совершить ошибку.

— Я и не собирался идти прямо сейчас. — Цепочка и кольцо, тихо звякнув, упали в мешочек, висевший на поясе. — Уйду завтра.

— Один?

— Может быть, возьму Шарза и Лендина. Не знаю. Надо обсудить.

— Хорошо… Господа! — Владыка устало оглядел придворных магов. — Я думаю, что мы узнали как минимум два решения этой проблемы. Поэтому я призову вас завтра на закате, а после мы с Велиандром откроем, а точнее, попробуем открыть портал. Возможно, за давностью лет этот артефакт не работает. Не будем загадывать! Продолжайте изучать кинжал, свиток и волос. Если выяснится что-то еще об их владельцах, срочно сообщите мне.

Эльфы бесшумно поднялись, поклонились и вереницей потянулись к порталу. Когда последний маг растворился в кругах, Владыка подошел к Нирьяне, по-прежнему сидевшей за столом.

— А теперь я хочу, чтобы ты поведала нам то, что так встревожило тебя, заставив в предутренние часы искать встречи со мной.

Взглянув на него, провидица перевела взгляд на Велию.

— Я не знаю, как сказать. Это и не предсказание вовсе, а короткий сон. Кошмар.

— Который должен сбыться? — Меряя шагами залу, Велия в нетерпении кинул взгляд на поднявшееся и расцветившее все вокруг солнце. — Не бойся, ночь кошмаров уже прошла. К тому же, говорят, если рассказать плохой сон, он не сбудется. Поэтому не медли!

Даже не взглянув на него, девушка глухо заговорила:

— Ты можешь попасть в мир, где дожидается своего часа Сердце Светоча, но взять его из кармана миров сможет лишь живший в обоих мирах. Неузнанный добьется того, что князь потеряет. И еще. Бойся лика отраженного, ибо он есть гибель для магии!

— И что все означает? — Велия, не сводя с нее чуть посветлевших глаз, нахмурился.

Пожав плечами, она поднялась.

— Всевидящий всегда говорит загадками, и наша задача узнать его предостережение раньше, чем случится беда.

— И это все, что ты хотела нам сказать? — Пентилиан переглянулся с сыном и снова хищно уставился на предсказательницу.

— Да, мой господин. — Коротко кивнув, Нирьяна, не прощаясь, торопливо зашагала к порталу.

— Она о чем-то умолчала! — Велия обернулся к отцу, едва девушка исчезла в ультрамарине кругов. — Я почувствовал это. Точно так же, как сегодня Тайна. Она тоже что-то утаила от меня. А я не стал допытываться.

— Значит, просмотри ее память. Сейчас, пока она еще спит. Ведь в Великограде раннее утро. Она ничего не почувствует, а нам нужно знать все. Любая мелочь может помочь теперь, когда нужно готовиться к войне! Почему-то мне кажется, что история с амулетом так и останется лишь историей. Детей я отведу в Фирейн.

— В город магов?

— В центре Эльфийского союза под присмотром лучших магов они будут в полной безопасности и получат прекрасное образование. Светлую и Тайну тоже отправим с ними. Винлейн хоть и защищен магией, но все же не так, как Фирейн. К тому же пригород Винлейна с восточной стороны граничит с заурасками, которые могут принять сторону нашего врага.

— Нужно как-то рассказать о том, что сегодня произошло, нашим половинкам. — Велия снова кинул взгляд на яркую синь неба, заглядывающую в небольшие круглые оконца, и разочарованно покривил губы. — А сегодня должен был быть праздник.

— Зачем портить торжество? Они пока ничего не должны знать! Вдруг получится решить эту проблему тихо? А вот завтра, после нашего эксперимента, мы и решим, как быть дальше! — Владыка обнял сына и решительно повел к порталу. — Иди домой! И хоть немного поспи, а на закате, как и договаривались, мы придем!

— А если враг нападет не в следующее луностояние, а, скажем, завтра или через пару дней? Вдруг это уловка? Чтобы застать нас врасплох?

— Они уже не застанут нас врасплох. Мы предупреждены, а значит, вооружены. А вот вопрос с союзниками в этой войне, я думаю, решится уже сегодня вечером. Поэтому ни в коем случае праздник не отменяй.

* * *

Я проснулась оттого, что замерзла. Сжавшись в комочек, я, не открывая глаз, пошарила рукой по холодным простыням и, нащупав краешек одеяла, резво натянула на себя.

Брр! Так, стоп!

Набравшись смелости, я высунула руку из-под одеяла и снова пошарила по постели.

Ну точно!

Глаза раскрылись сами собой. Велия! Где его опять носит?

Кутаясь в одеяло, я села и огляделась.

Рассвет, разгоняя туман, пытался раскрасить серые тени, обитавшие в спальне. А еще в комнате хозяйничал сквозняк, нагло проникая через чуть приоткрытую, поскрипывающую дверь.

Но волнение мгновенно улетучилось, едва я услышала на лестнице тихие шаги. Снова улеглась и, внимательно следя за дверью из-под прикрытых ресниц, притворилась спящей.

И чего я так разволновалась?

Мгновением позже в спальню скользнул муж. Кинув на меня быстрый взгляд, он, стараясь не шуметь, уселся на краешек постели, снял сапоги и, развязав шнуровку, стянул через голову рубаху. Расстегнул и бросил на пол ножны и улегся рядом со мной.

Изображая крепкий сон, я сгорала от любопытства. Вот интересно, где его носило? Спросить, что ли? Или подождать, пока сам расскажет?

— Тайна, ты уже определись, спишь ты или нет.

От его насмешливого голоса я едва не подпрыгнула и тут же обернулась к нему:

— Не смей читать мои мысли!

— Да в твоих мыслях сам Всевидящий ногу сломит, а ты хочешь, чтобы и я так рисковал? Просто я чувствую, когда ты спишь, а когда нет.

— Рада за тебя! — Чувствуя себя полной идиоткой, я кинулась в наступление: — А позволь узнать, куда тебя носило?

Приподнявшись на локте, я выжидательно нахмурилась. Он вдруг замялся:

— Отец… гм, на танцы позвал.

— На танцы?! И ты бросил меня, чтобы пойти на танцы?! — Меньше всего на свете я ожидала такой ответ.

Даже не взглянув на меня, он устало закрыл глаза.

— Ага. Говорит, не придешь — обижусь! Ну и куда мне деваться? Мало того что отец, так еще и Владыка союзной расы!

— А почему не разбудил меня?

— Фу, любимая, тревожить твой сон по таким пустякам! К тому же сегодня твой праздник, и… я знал, что ты не обидишься. — Не открывая глаз, он улыбнулся уголком губ и замолчал.

Бред какой-то! Особенно если учесть, что Велию никто никогда не мог заставить делать что-то против его воли. А уж тем более Владыка союзной расы!

Я все больше чувствовала себя зрителем плохо разыгранного спектакля.

— И что вы там делали?

— Плясали.

— Мне кажется, что вы там не только плясали!

Изумрудные глаза заинтересованно приоткрылись.

— А еще принимали в виде дыма ценный ингредиент зелий марки «Найгопля»!

— Ты это о чем, Тайна?

— О том, что я слышу какой-то бред!

— Бывает. Не обращай внимания. Иногда бред куда лучше реальности!

— О-о-о! Только умных речей мне с утра пораньше и не хватало! — Я с грозным видом уселась на постели.

— Ой, прости, я как-то подзабыл, что ты не очень любишь умные речи.

— Так! Если ты сию секунду не расскажешь мне правду…

— Тайна! Я это сделал несколько секунд назад! Кстати, правда имеет несколько сторон. Смотря что именно ты хочешь услышать.

Вот змей! Вертится как на сковородке!

— А сейчас, родная, я хочу немного, пару часиков поспать!

Не замечая моего гневного сопения, Велия с блаженной улыбкой закрыл глаза, но тут…

— Ве-ли-я-а-а! — От рева Лендина, казалось, вздрогнул дом. — Хватит спать! Пора праздновать!!!

Муж с тяжким вздохом открыл глаза и уставился в потолок.

— Vaalama hatty! Yopolla maaty maparally iler toh!

— Выразительно, а главное, в точку!

— Ладно, выпью зелье… а так не хотелось! — Он рывком сел на постели и, притянув меня к себе, звонко чмокнул в макушку. — С твоим днем тебя, дорогая!

Хм, что-то с ним не так!

* * *

День пролетел незаметно. Меня оградили от всех дел, и, вопреки всем моим возмущениям, три приходящие девушки-служанки сначала искупали меня, затем нарядили в тонкое серебристое платье и долго, как мне показалось, по одной волосинке, выдирали шевелюру. В итоге выяснилось, что они всего лишь сделали мне праздничную прическу. Наконец меня милостиво отпустили погулять.

Велия превратил наши джунгли в волшебный сад, украсив его цветами и населив иллюзорными бабочками и сладкоголосыми птицами. К вечеру от их щебетания у меня разболелась голова, а я поймала себя на мысли, что оглядываюсь в поисках обреза, которого, к сожалению, в этом мире не существовало. Ощущение чего-то ускользающего от моего понимания тоже не добавляло праздничного настроения.

Лендин делал вид, что усиленно помогает Велии, а Ларинтен, маясь от безделья, долго предлагал всем помощь, пока не прилип ко мне. Стараясь побыстрее отвязаться от страдающего похмельем, а оттого страстно ждущего начала праздника эльфа, я утащила его к Вире. Навязав недовольной девушке не менее недовольного Ларинтена, я со спокойным сердцем вылетела из дома и тут же попала в лапки первых гостей.

— Танюха! Вот ты где!

Первыми меня облепила ребятня, а следом добралась подруга.

— Мам, это тебе! Мы вчера всю ночь делали. — Сын торжественно поклонился и протянул нарисованную на чем-то гладком и блестящем такую сюрреалистичную картинку, что я даже залюбовалась.

— Спасибо, родные! — Я попыталась обнять сразу всех липнущих ко мне детей. — Мне, конечно, очень понравились эти перемешанные в чем-то зеленом руки, ноги и части лиц. А главное, в тему! Несколько напоминает то, что сейчас творится у меня в голове.

— Мам, о чем ты говоришь? — нахмурился Дар и даже заглянул мне через плечо. — Здесь нарисованы все мы!

— Н-да? И где же? — Я повертела картинку. — Наверное, вот этот дикий волосатый глаз на двух ногах — это я, а вот эта большая голова — ваш отец?

— Мам, ты просто не умеешь смотреть! Это же магическая картина! — Дочь протиснулась к Дару и провела над подарком рукой.

Я зачарованно уставилась на медленно проявляющийся рисунок, где, как на фотографии, на фоне цветущего сада были изображены Велия, я, а рядом Саниэль и Дариан.

— Ну вот это другое дело! А то я уж было испугалась. — Я улыбнулась детям и повернулась к Светлане. — Иногда жалеешь, что в Аланаре нет фотоаппаратов.

— Это да! Совместить бы с этим миром блага нашей цивилизации, и цены бы ему не было! — поддержала мои новаторские идеи подруга и протянула мне небольшую шкатулочку. — А это от нас с Пентилианом.

Темно-синяя крышка щелкнула, открываясь.

— Ух ты! — На черном бархате, окруженное сиянием, лежало ажурное кольцо. — Что и говорить, просто королевский подарок.

— Надеюсь! — Светка счастливо улыбнулась. — Пентилиан над ним сегодня всю ночь колдовал. Только утром ко мне пришел.

Улыбка сползла сама собой.

— Сегодня? Всю ночь? А… — Я оглядела детей, устроивших гонки с препятствиями прямо на лестнице. — Дар, Саниэль! Отнесите картину в зал и займите принцесс. Теперь они ваши гости! Кстати, можете зайти на кухню и утащить у Виры чего-нибудь вкусного.

— Мам, а когда все начнется? — Саниэль покосилась на сияющий сад, в дебрях которого что-то стучало, вспыхивало, и все это сопровождалось аккомпанементом сладкоголосой музыки. На нее иногда нападал хрип, и тогда мои уши начинали ласкать звуки, чем-то похожие на хард-рок.

Я поморщилась на подползающее к закату солнышко. В висках вновь червячком завозилась боль.

— Ну думаю, что осталось подождать совсем чуть-чуть! Идите. Вас позовут.

Дети испуганными воробьями юркнули в дом.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — Светка взяла меня под руку и неторопливо повела к саду.

— Даже и не знаю, Свет.

— Та-ак! Ты действительно что-то хочешь мне сказать, только не знаешь, с чего начать? — Она остановилась.

Я вздохнула.

— Да. Тут творится что-то непонятное… — Помолчала и решилась: — Понимаешь, сегодня ночью Велия куда-то уходил и пришел только под утро. А на мой вопрос ответил, что был на балу у отца и всю ночь там протанцевал! Как тебе? Да его калачом не заманишь на всяческие танцульки, если только там не требуется его официальное присутствие. А тут сам! Добровольно!!! После… гм, тяжелого дня!

Светка недоуменно поморгала и звонко расхохоталась:

— Ну конечно! Он, наверное, и уходил в Винлейн, чтобы помочь Пентилиану сделать это кольцо, а тебе об этом рассказать не захотел. Вот и все!

— Хм. — Я задумчиво потеребила прядку у виска. — Действительно! Как-то я не подумала о таком варианте событий. И вообще, когда они хотят чего-то скрыть, их даже детектор лжи не раскусит! Ладно, давай подарок!

Светлана протянула шкатулку, с довольной улыбкой посматривая, как я, надев на безымянный палец кольцо, им любуюсь.

— Как оно тебе идет! Вот что значит сделанное от души! Жалко, что мне до моего дня еще четыре луностояния ждать! Может, Пентилианчик мне тоже такую же прелесть подарит…

— Свет, — я насмешливо покосилась на подругу, — да у тебя таких «прелессстей» вагон и маленькая тележка! Все драгоценные запасы эльфов к твоим услугам.

— Ой, и правда! — Светка смущенно почесала висок. — Просто от скуки уже даже и не знаю, как себя развлечь!

— Что, Тайна, принимаешь дары? — К нам, грузно топая сапогами, подошел Лендин.

— Да! А позволь узнать, почему вы до сих пор ничего мне не подарили?

— Да брось, Тайн, мы с Ларей сами как подарки! — хохотнул гном. — Кстати, а ты его не видела?

— Видела! И сама отправила к Вире лечиться свежим элем.

— Ха, ну тогда пойду проконтролирую! Как начнется… — он поводил рукой в воздухе и стал подниматься по ступеням, — сразу же зовите!

Вскоре из преобразившегося сада вышел чем-то озадаченный Велия.

Заметив нас, он подошел, поцеловал Светке руку и улыбнулся.

— Что-то ты рано. А Владыка?

— Будет позже. У него там какие-то дела. — На губах подруги засияла ответная улыбка. — Но вообще, он сказал, что если открыть по «Оку Всевидящего» портал, то он с гостями придет тогда, когда будет нужно.

— А где дети?

— Громят дом, — успокоила я мужа, поправляя выбившиеся на ветру прядки.

Н-да-а, с такой прической нужно сидеть дома, а в наших джунглях я мгновенно превращусь в бабу-ягу.

— Знакомое колечко… — Заметив украшение, муж удержал меня за руку и наморщил лоб. — Кажется, я видел его когда-то.

Мы со Светкой переглянулись.

— А ты не мог его видеть вчера на балу? — ехидным голоском поинтересовалась я.

— На балу? А… на балу… — Велия задумчиво потер подбородок. — Да… да! Именно там я его и видел. Наверное. — Он вдруг нахмурился. — А что, позволь спросить, оно делает у тебя на пальце?

— Танцует. — Я многозначительно улыбнулась.

— В смысле?

— Вел, это подарок! От Светлой и Владыки. Забыл?

— Что?

В который раз поймав озадаченный Светкин взгляд, я покачала головой:

— Ничего.

— Ладно! Что-то я с этим праздником уже… — Он торопливо развернулся и стал подниматься по лестнице в дом.

Проводив его взглядом, я дождалась, когда хлопнет дверь, и обернулась к подруге.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Ясно одно: кто-то из них врет!

— Вопрос только — зачем?

Светлана задумчиво помолчала и начала вспоминать:

— Пентилиан, мне кажется, пришел сегодня утром встревоженный. Я еще спросила: «Что-то случилось?», а он заулыбался и сказал, что просто очень устал, так как всю ночь создавал идеальный подарок для Тайны.

— Хм, знать бы еще, чем этот подарок идеален… — Я озадаченно повертела на пальце кольцо. — Слушай, Свет, а тебе не кажется, что вокруг нас творится что-то непонятное?

— Кажется! И мы сейчас попытаемся узнать, что именно.

Вытащив «Око Всевидящего», она сосредоточенно поводила по воздуху рукой, открывая портал. Я шагнула в сторону, когда прямо передо мной выросли сияющие ультрамарином круги. В следующее мгновение из них вышел Владыка.

— Дорогой, я хотела бы узнать…

— Рад видеть тебя, любимая. Хочешь — узнаешь, а сегодня будем веселиться. Тайна, встречай гостей. — Он ослепительно улыбнулся и кивнул на волнующийся переход, из которого вслед за ним повалил весь высший свет Винлейна, который я привыкла видеть на придворных балах.

Первыми из кругов выпорхнули безупречные в своей красоте эльфийки, за ними в полном составе вышел совет дворцовых магов, которых сопровождали несколько десятков незнакомых мне эльфов, выправкой подозрительно напоминающих стражников. После этакого парада круги, повинуясь жесту Владыки, исчезли.

Я ошеломленно смотрела на то, как мой уютный дворик и сад наполняются абсолютно ненужными мне на моем празднике существами.

Таких приемов мне еще не устраивали!

— Тайна! — Пентилиан, не переставая улыбаться, шагнул ко мне. — С твоим днем, дорогая. Да хранит Всевидящий тебя, твоих любимых и твой дом. И… — Он взял мою руку, поднес к губам и тут заметил кольцо.

Мне показалось, что в его глазах мелькнула досада и… растерянность? Заставив себя запечатлеть поцелуй, он, не выпуская моей руки, поднял на меня взгляд и улыбнулся.

— Я вижу, Светлая тебе уже подарила перстень Легкого Пути? Жаль… — Он перевел взгляд на смутившуюся вдруг Светлану. — Ты обещала, что мы сделаем это вместе, дорогая.

— Я… я не удержалась.

— Что ж, прощаю тебе эту слабость, любимая. Итак! — Владыка наконец выпустил мою ладонь. — Раз мы уже здесь, пора начинать праздник. Господа придворные, можете складывать ваши подарки э-э-э… — Он оглядел двор и приказал: — Возле дома. Виновница торжества потом окажет вам честь, приняв их.

Засмотревшись на столпотворение, я совершенно не заметила, как возле нас оказался Велия.

— Владыка? Я не ждал тебя так рано.

— Не мог усидеть дома, сын мой. Уж очень не терпится начать бал и… отдохнуть.

— Да. Не терпится. Отдохнуть. — Велия с тоской оглядел нашествие эльфов и, что-то пробормотав, прищелкнул пальцами.

Над нами мягко зажглись разноцветные шарики, где-то зазвенела нежная музыка, у пруда появились столики со всевозможными блюдами и напитками.

Будто не заметив временных неудобств, лорды и придворные маги начали занимать места, кто-то разбился на пары, словно продолжая прерванный танец, а эльфы, напоминающие стражников, вообще растворились среди гостей.

— Дорогой, а ты мне ничего не хочешь объяснить? — Светка оторвалась от внимательного разглядывания нарядной толпы. Наверное, от ее глаз тоже не ускользнули некоторые тревожащие меня детали.

— Да, любимая, конечно! Все что угодно, только давай отложим это до завтра?

— Кстати, Пентилиан, спасибо за подарок. Если честно, не знаю, как он мне пригодится, но красиво! — Я многозначительно повертела кольцо.

— Да! Он делал его всю ночь! — подхватила мою игру Светлана.

Велия переглянулся с отцом.

— А-а-а, так, значит, после бала ты еще отправился делать для Тайны подарок? Как это мило с твоей стороны. — Велия не сводил поблескивающих ехидством глаз с отца.

Тот покосился на Светку, тоже внимательно ожидающую ответа, на меня и вернул улыбку сыну.

— Да, понимаешь, что-то не спалось. Вот я и…

В железные ворота изгороди, окружающей наши владения, гулко затарабанили, да так, что мне на мгновение показалось, будто они вот-вот рухнут. И тут же я ощутила легкое покалывание, словно кто-то воспользовался магией. Обернувшись, я удивленно взглянула на настороженно-сосредоточенных Велию и Пентилиана. Но больше всего меня озадачили луки, внезапно появившиеся в руках у большинства гостей.

Нарядные эльфийки, точно подчиняясь приказу, взволнованно столпились возле пруда.

— Эй, народ, а чего вы так всполошились? — На крыльце показалась довольная мордаха Лендина. Судя по нетвердому шагу, Вира все-таки сжалилась над ним, излечив от последствий вчерашнего веселья. — Это наше вашество Сбрендин со свитой по этому, как его… — гном, вспоминая, потыкал себя в глаз, — Оку сообчил, что будет на закате. Через городской портал. Вот!

— А почему он нам не «сообчил»? — проворчал Владыка, делая какие-то знаки эльфам.

— Да мало ли? Он гном непредсказуемы-ы-ый… — хохотнул Лендин и, цепляясь за перила, попытался спуститься. — Ладно, не хотите открывать — сам открою! Кто ж короля под дверями-то держит?

— Не торопись! Я открою, — отмахнулся Велия и зашагал к воротам.

Подойдя к небольшой дверке, незаметной для постороннего глаза, он что-то отрывисто спросил. С улицы раздалось несколько недовольных голосов, после чего Велия сделал одно движение рукой, и створка распахнулась, впуская новоприбывших гостей.

Я тут же узнала рыжую бороду и блеснувшую в закатных лучах лысину Сбрендина. Мы со Светкой переглянулись.

— Вроде не круглая дата? — Я недоуменно поморгала на марширующих следом за королем десятка два гномов.

— Ничего не понимаю. — Разглядывая бурную встречу правителей, Светка с силой помассировала виски. — У меня сложилось впечатление, что нас занесло не на праздник, а на войну. И все готовятся к осаде!

— Ага. А я думала, у меня одной такие фобии. — Ладно, позже поделюсь с ней подозрениями. Я замолчала, выжидательно поглядывая на торжественно подходивших к нам гостей.

— Тайна! Ты действительно стала тайной для этого мира и половинкой для моего друга и союзника, князя людской расы Велиандра. Так вот… — Сбрендин расплылся в ехидной улыбке и слегка поклонился подошедшему к нам Велии. — Желаю тебе, друг мой, никогда не разгадать этой тайны, дабы всегда было интересно, а тебе, Тайна, я дарю этот браслет. Не знаю, понадобится он тебе или нет, но так посоветовал мне Оракул рода.

Он шагнул ближе, и мою руку обвила серебряная змейка.

— Ой, как красиво! Спасибо, Сбрендин! — Повертев браслет, я чмокнула засмущавшегося монарха в щеку.

— Да ладно… Я вообще-то хотел преподнести как обычно: корзинку алмазов, корзинку изумрудов ну и там сапфиров, рубинов всяких. Малышня же ваша любит с камушками играть. А тут перед открытым порталом возникает мой Оракул и сует вот это. — Он недовольно поджал губы и презрительно покосился на только что подаренное украшение. — Говорит, было ему видение — надо принести тебе именно это! Ну куда деваться? Пришлось взять. Вдруг понадобится. Кажется, называется «Дверь трудного пути», но точно не запомнил. Так что это не моя прихоть. — Он развел руками и вдруг хитро улыбнулся. — Но корзиночки с камнями я тоже прихватил.

— «Дверь тайного пути»? — уточнил Велия. — Ну-ка. — Он поводил рукой над браслетом, посмотрел на Сбрендина и перевел взгляд на Владыку. — Странно, я думал, что это какой-нибудь магический артефакт. Но нет. Ни малейшего присутствия магии!

— Вел, вечно тебе магия мерещится! — Я выдернула руку из цепких пальцев мужа и виновато улыбнулась Сбрендину. — Спасибо! А за корзиночки — вдвойне! Прошу, присоединяйтесь.

Я повела рукой, приглашая его к гостям, попутно отметив, что луки исчезли, а эльфийки, выбрав пару, словно диковинные цветы раскрасили наш сад, кружась в танце.

— Да, действительно, дорогой союзник! В первую очередь мы будем веселиться. О делах потом! — Пентилиан, гостеприимно подхватив гостя под локоток, повел его в сад, что-то интимно нашептывая на ухо.

Я проводила их взглядом, успокоенно заметив среди веселящихся гостей детвору, стаей воробьев носящуюся по саду. Вира и несколько приходящих служанок расторопно прислуживали желающим перекусить или отведать напитки.

— Тайна, Светлая, пойдемте тоже! — Велия приобнял нас за плечи и потянул вслед за Владыкой и Сбрендином, но Светка извернулась и, подбоченившись, категорично заявила:

— Только после того, как ты нам все объяснишь!

Я встала рядом с подругой, буравя мужа взглядом в ожидании ответа. Не переставая улыбаться, тот кивнул… вот только глаза у него оставались холодными.

— Конечно, объясню. Что именно?

— Что здесь происходит?! — Светка, похоже, была на взводе, только Велию трудно этим смутить.

— День Тайны. А ты разве этого не знала? — Равнодушно передернув плечами, он развернулся и зашагал к пруду, напоследок бросив: — Долго не сплетничайте. Что за праздник без виновницы торжества?

— Вот язва! Ведь, несомненно, что-то знает! Слушай, а если мы… Тань! Та-ань! Ты что, уснула?

Не обращая внимания на Светку, я зачарованно смотрела, как на поясном ремне шагавшего к гостям мужа светлой дымкой серебрилось что-то небольшое и круглое. Видимо, кольцо.

— А? — Я словно очнулась. — Свет, ты видела?

— Что?

— У него на поясе?

Светка честно проследила за моим взглядом, пару секунд разглядывая уменьшающийся силуэт Велии, и пожала плечами.

— И что у него на поясе?

— А ты не видишь? Сияние?

— Нет!

— Ладно, забудь. — Мне сделалось неуютно среди опустевшего двора.

Солнце уже отправилось на покой, но его последние лучи еще багровели в прощальном привете, раскрашивая кровью застывшие над нами облака.

Брр!

— Свет, пойдем в сад. Я хочу оценить то, над чем сегодня весь день трудился мой муж. К тому же мы вроде должны там присутствовать?

— Знаешь, главное правило эльфийских балов — свобода выбора! Что хочешь, то и делай! Так что, если хочешь пойти, пойдем. Черт! — Светка досадливо покривилась. — Почему-то мне кажется, что вокруг нас что-то затевается, а я так ничего и не поняла.

— Свет, если честно, я тоже. Так, может, на празднике все и разузнаем? — Я улыбнулась, увидев ее радостно вспыхнувшие глаза.

— А это идея! Применить личину и подслушать… Ладно! Идем!

Взявшись за руки, мы заспешили к разноцветным огням, легкой музыке и смеху.

Вскоре совсем стемнело. Первое время я словно забыла, что нахожусь в Великограде. Так все сейчас здесь, в нашем саду, напоминало мне Винлейн. Музыка. Танцующие эльфы. Над головами, освещая празднество, парили разноцветные шары. Вот только властители, несколько нарушая традиции, плотно обосновались в отдалении за сдвинутыми в круг столами. И еще. Меня почему-то взволновало появление на празднике Сбрендина, но развить эту мысль мне не дали. В саду на нас накинулась малышня, и нам ничего не оставалось, как примкнуть к их играм.

Мы натанцевались, наигрались в прятки и жмурки и, наконец, когда дети убежали охотиться на созданное кем-то из них привидение, упали за свободный, стоявший у водоема столик.

Тут же появилась Вира. Открыв стоявшую в окружении фруктов и сластей витиеватую бутылку, она наполнила ароматным вином пару высоких бокалов и ушла.

— Ну за тебя, подруга! За твой день варенья! — Светка с наслаждением принюхалась и торжественно подняла фужер.

— Спасибо, Свет! Только, если честно, хуже этого дня варенья был день, когда я загремела в больницу, а моя баба Зоя уехала на дачу на две недели и знать ни о чем не знала! Правда, это было так давно… кажется, в другой жизни.

Пригубив вино, я едва успела поставить бокал на стол, как вдруг неподалеку от нас, в темноте, прямо в воздухе заалела объятая огнем дверь… примерно за минуту до того, как на том самом месте действительно появился пылающий портал драконов.

Я затормошила Светку:

— Ты видела? Там…

— Шарз! — Мимо нас пронесся Ларинтен.

Гости остановили свой бесконечный танец и настороженно столпились, поглядывая на огненные круги. Велия в сопровождении Лендина прошел мимо расступающихся перед ними эльфов.

— Пойдем поздороваемся? — Светка привстала, глядя на правящее семейство драконов, в полном составе появившееся из огненного портала.

— Свет, — я успокаивающе тронула ее за руку, — и охота тебе толкаться? Сами сейчас подойдут. Ты забыла, ради кого они здесь собрались? Давай лучше выпьем и наконец получим удовольствие от этого сумасшедшего дня!

Подруга еще раз покосилась на устроенную драконам бурную встречу и махнула рукой.

— Действительно! Подождем, — улыбнулась она, притягивая фужер. — Ну за день рождения!

Я заглянула в бокал, который, как ни странно, снова оказался полон, и, подражая Светке, подняла его.

— Давай! Пусть сегодня найдутся ответы на все вопросы, которые нас так мучают!

Наши бокалы звякнули, и я с удовольствием выпила густое, чуть сладковатое вино.

— А ты была права! — кивнула Светка, изучая что-то поверх моего плеча. — Идут! Готовься к поздравлениям.

Отставив бокал, я обернулась, рассматривая приближающуюся к нам процессию. Нашла глазами мужа.

— И еще я бы очень хотела узнать, отчего мне стали видеться порталы, и… и что светится на поясном ремне Велии?

Светка удивленно похлопала ресницами.

— Тань, а может, тебе уже хватит? — Она кивнула на бутылку. — Праздновать?

— Ну знаешь ли! Думаешь, мне мерещится?! Да я…

Договорить мне не дали.

— Тайна! Мы так счастливы разделить с тобой столь радостный для вашей семьи день! — В людском облике дракон был невероятно очаровательным молодым смуглолицым мужчиной. Тряхнув смоляными волнистыми волосами, Шарз поцеловал мне руку и обворожительно улыбнулся. На его ладони тотчас распустился цветок, который через секунду вспорхнул ночной бабочкой, а в его руке остался круглый прозрачный камень. — Камень Истины. Поможет тебе узнать твоих врагов.

— Благодарю, Шарз! Спасибо и вам, Ниаза, Лузар, Хариз, за то, что вы все пришли на мой праздник. — Я по очереди кивнула столпившимся вокруг нас сопровождавшим его драконам. — А что я должна с ним делать?

Шарз протянул мне ладонь и чуть ее наклонил, заставляя подхватить слезою скатившийся камень. Холод обжег кожу. Я с изумлением и паникой смотрела, как подарок, словно кусочек льда, впаивается в мою кожу. Миг, и только курящийся дымкой пар напоминал о том, что сейчас произошло.

Я подняла ошалевшие глаза на ставшего серьезным Шарза.

— Что… что это было?

— Это твоя защита. Она теперь в тебе.

— Шарз, а ты уверен, что Тайне нужна такая защита?

— Любая защита, Вел, никогда не помешает.

Взгляды мужчин встретились, словно в противоборстве.

Взглянув на Велию, я перевела взгляд на дракона. Что с ними сегодня?

— Спасибо, Шарз. — Мой голос заставил их очнуться. — Я очень благодарна судьбе за то, что у нас есть такие друзья, как вы.

Дракон улыбнулся и перевел на меня потеплевший взгляд.

— Всегда пожалуйста, Тайна. Никогда не стоит пренебрегать благодарностью и осторожностью. — Последняя фраза, как мне показалось, была адресована именно Велии. — Ну что, князь, веди за праздничные столы!

Шарз, Лузар, а затем и Хариз поклонились мне и зашагали вслед за Велией к сдвинутым в круг столам.

— Не обращай внимания на моего брата, Тайна. — Ниаза не пошла вместе со всеми, а, выудив словно из воздуха стул, уселась за наш столик. — Просто удивительно, как ты на такое решилась.

Мы со Светкой переглянулись.

— Решилась на что? — Я придвинулась к драконице.

Она растерянно оглянулась и пожала плечами.

— На такой прием! И гномы, и бесы, и мы, крылатые. Я промолчу обо всем высшем свете Винлейна, ну и о вашей семье в качестве представителей людской расы. Прямо какой-то военный совет.

— А-а… Ну да! И впрямь. — Я оглянулась на расположившихся вдалеке от праздничной суеты сильных мира сего. Действительно, чем не совет? — Может, у них и совет, а у нас праздник!

Покачав пустой бутылью, я сунула ее под стол. Но не успела я оглядеться в поисках Виры, как ее рука заботливо наполнила мой бокал напитком с сильным цветочным ароматом.

— Ты умеешь читать мои мысли? — Я подняла на нее глаза.

— Нет, просто гостей обслуживают приходящие слуги, а я только ваш столик и господ. — Она улыбнулась мне и вопросительно взглянула на Светлану и Ниазу. — Госпожи желают, чтобы я наполнила бокалы?

— Нет! — Ниаза царственным жестом отвергла предложение прислуги. — Предпочитаю трезвость мыслей.

— А я, пожалуй, соглашусь свои мысли немного расслабить! — Светка, подмигнув мне, придвинула бокал и, глядя, как он наполняется нежно-розовой жидкостью, подняла глаза на Виру. — А что это?

— «Сияющий настой», — улыбнулась та и простодушно сообщила: — Господин велел вас этим напоить. Если будет еще что-то нужно, только поднимите руку.

Девушка поклонилась и быстро затерялась среди танцующих на берегу пар.

Я озадаченно принюхалась и посмотрела на подруг.

— Ничего не поняла. Хотя неудивительно: сегодня это мое привычное состояние. Что еще за «Сияющий настой»? И кто тот господин, что так трогательно заботится о нас?

— Это зелье снимает опьянение. — Ниаза едва сдержала смех, когда мы со Светкой, набрав в рот отдающий мятой компот, одновременно выплюнули его в траву.

— Вот нахал! — Светка возмущенно обернулась. — Испортил весь праздник!

— Это ты про «господина»? — усмехнулась я, успев поймать внимательный взгляд Владыки, прежде чем он отвернулся.

— А про кого? Нет, ну это же надо! Никакой личной жизни! Один сплошной контроль! — Светка возмущенно выплеснула зелье в траву. — Я что, не могу отдохнуть в обществе подруги?

— Гм, уважаемая, все верно! — глубокомысленно возразила Ниаза. — Владыка и его половинка — это лицо целой расы, тем более на таком приеме!

— Ой, Ниаза! Только не надо нотаций! — тут же вскинулась Светка. — Я умею себя вести на любых приемах, и он об этом знает! Но это недоверие, эти рамки меня унижают!

— Кстати, а где принцессы и принц? — тут же невзначай поинтересовалась драконица.

— Ниаза, за наследников не стоит переживать. — Я поднесла палец к уху, призывая прислушаться к раздающемуся по саду счастливому визгу и хохоту. — На каждого наследника у Владыки и Велии припасено столько нянек и охранников, что, даже если мы сейчас провалимся в тартарары, дети этого даже не заметят.

— Вот-вот! — Подперев голову руками, Светка обреченно покивала. — Даже детям я не нужна!

— Ой, Свет, только не надо цепляться к словам! Ты прекрасно поняла, что я хотела сказать!

— Э-э-э, уважаемые! — Ниаза поднялась. — Вам, возможно, нужно поговорить? В таком случае простите меня, я должна идти.

— Счастливого пути! — Светка даже не посмотрела на нее и, глядя куда-то в одну точку, недовольно пробубнила: — Я думаю, что это хорошее завершение нашей беседы.

Понятливо кивнув, драконица мгновенно затерялась среди гостей.

Я помолчала. Хмель рассеялся, возвращая тревогу.

— Свет… да ладно! Не переживай ты так! Все наладится. Ну чего ты расстроилась?

Подруга перевела на меня тоскливый взгляд.

— Наладится? А что наладится? Знаешь, Тань, у меня действительно такое ощущение, что я никому в этом мире не нужна!

— А у меня сложилось впечатление, что это не я, а ты хлебнула лишнего! И вообще, между нами, девочками, ты никогда не умела пить и косела с бокала шампанского!

— Че-го? — Подруга очнулась и возмущенно засопела.

Я едва сдержала улыбку.

Ну вот! Все лучше, чем зеленая тоска, плещущаяся в ее глазах.

— Ты думаешь, что у меня начался депрессивный психоз?

— Я не думаю. Я знаю!

— Ах так? — Светка вскочила, уронив невесомый плетеный стульчик. — Пойдем! И ты сама все увидишь!

Схватив за руку, она потащила меня сквозь толпу веселящихся гостей, перебралась на другую сторону пруда и с сожалением замерла у нескольких сдвинутых вместе пустых столов.

— Они были здесь еще несколько минут назад! — Нервно покусав губы, Светка огляделась. — Ой, как мне это не нравится!

— Найдутся! Не переживай!

— Неужели ты не чувствуешь? Что-то происходит! А мы с тобой в стороне! О чем это говорит?

— О том, что нужно подождать. Придет время, и мы все узнаем!

— И ты не чувствуешь себя ненужной? — Глаза подруги лихорадочно блеснули.

Я недоуменно пожала плечами и покачала головой.

— Да нет. Велия как-то повода не давал.

— Велия… — Светка снова окинула ищущим взглядом берег и теряющийся в паутине теней сад. — Тань, давно пора понять, что твой муженек может запорошить мозги и не такой клуше, как ты. И я тебе сейчас это докажу.

Она развернулась и решительно зашагала в глубину сада. Мне осталось только пожать плечами и пойти следом.

Вскоре мы выбрались на полянку. В центре горел костер, а вокруг него сидели властители мира.

Я удивленно повертела головой. Что-то не припомню в нашем саду такого места.

— Вот! Полюбуйся! Спрашивается, зачем нужно создавать пространственный карман и ставить защиту от подслушивания, если они там травят похабные анекдоты? — Светка обличающе ткнула пальцем вперед.

Так вот отчего я не помню этой полянки! С помощью магии драконы могли создавать пространственные карманы, защищающие всех, кто там находился, от подслушивания. Я пригляделась. Действительно, судя по жестам гномов, возле костра шла более чем оживленная беседа, но… не было слышно даже треска сучьев.

— И как ты думаешь, Тань, почему они открыто сидят здесь в разгар праздника и их никто не ищет?

Расфокусировав взгляд, как учил Велия, я прищурилась и посмотрела на поляну. Над ней тут же засветилась серебристая паутинка купола.

— Заклинание Забвения?

— Угадала! — Светка бросила мрачный взгляд на беззвучно размахивающего руками Пентилиана. — Зачем все это, если им нечего скрывать? И ты еще говоришь, что у меня психоз?! Пойдем! Сегодня я намерена выяснить все до конца!

Выдохнув заклинание, она взяла меня за руку и потащила к костру. Нас тут же затянуло в водоворот встревоженно-возмущенных голосов, которые стихли словно по мановению волшебной палочки, едва мы переступили невидимую грань.

— Светлая?! Тайна?! Почему вы здесь? — Владыка легко поднялся.

Я огляделась. Два десятка пар глаз смотрели на нас так, словно мы приперлись в разгар гномьего боя на топорах с предложением спеть хором.

Да-а, кого здесь только не было. Все одиннадцать придворных магов Пентилиана, семейство драконов, король Сбрендин с парой важных гномов. Здесь были даже три беса, только я совершенно не помнила, чтобы они приходили.

— Любимый, так вот вы где! — Светка расцвела в улыбке и, выпустив мою руку, шагнула к мужу. — А мы вас искали! Чего вы здесь сидите? Пойдемте танцевать! Все-таки праздник.

— Что случилось? — Я не заметила, как вслед за отцом к нам подошел Велия.

Владыка переглянулся с сыном и виновато улыбнулся лучащейся счастьем Светке.

— Э-э-э… дорогая, не сейчас! Идите веселитесь. Позже я тебя найду, и, обещаю, мы будем танцевать до утра.

— И как долго мне тебя ждать? — Светка зло прищурила глаза.

— Часа два. Или три…

— А если в ожидании тебя я напьюсь вдрызг? Что-то очень хочется!

— Как пожелаешь! — Владыка, словно не слыша, приобнял ее за плечи и решительно повел к границе освещенного круга. — Веселись, дорогая.

— И я могу танцевать с кем захочу?

— Да-да.

Светка вырвалась и возмущенно заглянула ему в глаза.

— А если мне плохо? Если я сейчас уйду в Винлейн?

— Да, отлично! Делай что хочешь! Развлекайся!

Всхлипнув, подруга развернулась и, обиженно шурша листвой, скрылась за окружающими полянку деревьями. Я проводила ее ошарашенным взглядом и напустилась на нервно покусывающего губы Пентилиана:

— Что происходит? Я ничего не понимаю! Может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?

Но тот, не утруждая себя ответом, переглянулся с Велией и зашагал к костру.

— Нет, ну это вообще ни в какие рамки не лезет!

— Тайна, возвращайся к гостям! — холодно бросил мне муж и направился вслед за ним.

Но не тут-то было!

— Только после того, как ты мне все объяснишь! — Догнав, я бультерьером повисла у него на руке.

Он развернулся:

— У нас важные, неинтересные для тебя переговоры.

— Почему ты считаешь, что неинтересные? Мне очень даже интересно, что такого важного можно обсуждать именно сегодня!

Вместо ответа муж сцапал меня за руку и потащил за освещенный костром круг.

— Прекрати! Немедленно отпусти меня! Запомни, дорогой! Если ты еще раз… — Я с силой вырвала порядком отдавленную конечность, возмущенно взглянула мужу в лицо и отшатнулась. В его горящих бешенством желтых глазах зрачков не было вообще. Я никогда не видела у него таких глаз. — Вел, что… что случилось?

— Тайна, не спрашивай меня сейчас ни о чем! В последний раз прошу — иди к гостям!

— Я… я никуда не пойду, пока ты мне все не расскажешь! И не потом, а сейчас! Я…

Его глаза были последним, что я увидела в тот вечер. Шепнув заклинание, он неожиданно дунул мне в лицо, и я, сообразив, что падаю, отключилась.

* * *

— Тань. Танюха? Та-ань!!!

Тревожный шепот Светки и похлопывания по щекам все же сделали свое подлое дело, вырвав меня из объятий сна. Я сладко потянулась и зарылась в одеяло.

— Свет, отстань. Дай поспать!

— На том свете отоспишься! А ну, сейчас же вставай!!! У меня времени в обрез… скоро твой Велия вернется, и мне совершенно не нужно, чтобы он меня здесь видел.

От такого заявления глаза распахнулись сами собой. Я села. Оглядела затопленную предрассветной серостью спальню, встревоженную Светку, расправила помятое праздничное платье, служившее мне ночной рубашкой, и тут же вспомнила вчерашний день, а точнее его завершение.

— Свет, ты представляешь?! Вчера такое… такое случилось!!! Я даже подумать не могла, что он так со мной поступит…

— А то, что случилось вчера со мной, подруга, у меня до сих пор в голове не укладывается!

Я заинтересованно покосилась на нее.

— Ладно, рассказывай сначала ты!

— Угу, начну без предисловий! — Светка помолчала. — В общем, кто-то узнал, что Саниэль — Светоч. А точнее, маг, наделенный огромной силой. И теперь, опасаясь безраздельной власти людской и эльфийской рас, требуют или изгнать ее из этого мира, или уничтожить. До следующего луностояния.

— Что?! — Остатки сна растворились в бешеном стуке сердца. — Кто?! И что теперь делать?

— Вот этим вопросом наши мужчины, оказывается, и занимались все эти два дня.

— Откуда ты узнала?

— О! Это уже другая история. — Подруга усмехнулась. — После вчерашней ссоры я забрала девчонок и ушла в Винлейн. Но этого мне было мало! Представляешь, я заподозрила Пентилиана в измене и такого себе накрутила… Короче, узнала по «Оку Всевидящего» через одну придворную даму, что праздник закончился и все вернулись в Винлейн, сотворила себе Призрачную Личину и пошла на поиски мужа. Ну и нашла. Все, кого мы видели на той поляне, дружно переместились в залу Совета. — Светка снова помрачнела. — После двух часов терпеливого подслушивания я узнала все.

— Обалдеть! Свет, а что теперь делать-то? — Я не сводила с нее глаз.

— Короче, Владыка предлагает начать вторую войну рас. Но! Есть и другой вариант. Как я поняла из разговора, где-то в каком-то мире спрятан амулет, который сможет защитить Саниэль от любых врагов. Как уж это произойдет, не знаю…

— И?

— И Велия сегодня на закате собрался идти за ним. Но… — Светка посмотрела в окно. — Есть одно «но»… Нирьяна предсказала, что взять этот амулет сможет только кто-то, живший в обоих мирах.

Боже, как все запутанно! А после вчерашнего праздника мозги наотрез отказывались включаться.

— Ничего не понимаю!

Светка вскинула на меня глаза:

— Так уж ничего и не понимаешь?

Я искренне помотала головой.

— О господи! — Светка покусала губы. — Ну соображай! Вчера перед праздником Пентилиан узнал у Нирьяны, что сделать это смогут только трое, пришедшие в этот мир. Соображаешь?

До меня стало доходить.

— Так этот амулет спрятан где-то в нашем мире?

— Не в нашем, а в мире, где мы когда-то жили! Именно это они и обсуждали вчера в тот момент, когда мы явились с предложением потанцевать. — Светка тихо засмеялась. — Представляю, что устроила бы я на месте Пентилианчика и Велии.

— И что? Нас ожидает очередной поход? Можно идти собирать вещи?

— Куда там! — Светка обреченно махнула рукой. — Ни Владыка, ни, естественно, твой муж даже слышать не хотят, чтобы взять нас с собой. В общем, как я поняла, они решили, что вместе с Велией на Землю отправятся Лендин и Степан.

— Степан?! Я его не видела уже вечность! Но… это абсурд!

— Возможно, но в тот момент они собирались отправить за ним посыльных в Златогорье.

— Весело. — Я помолчала. — А мы, значит, сиди дома и жди их?

— Ага. Тебе это тоже не нравится? Кстати, одно я запомнила точно: на то, чтобы мы избавились от Саниэль, им дали время до следующего луностояния.

— А потом?

Светка пожала плечами:

— Начнется война.

— Кошмар! — Я сжала ладонями виски. — И что делать?

— За Саниэль не переживай. Ее и всех наших детей уже сегодня ночью переправили в Фирейн.

— Что?! — Я слетела с постели и принялась мерить шагами спальню. — Нет! Это вообще никуда не лезет!!! А почему бы не дать нам попрощаться? Или хотя бы поставить меня в известность? — Я остановилась перед подругой. — А там, в этом Фирейне, безопасно?

— Более чем! — Она улыбнулась, подошла и заботливо завела мне за ухо непослушную прядь. — У этой магической цитадели даже нет определенного местонахождения. Город-мираж! К тому же там обитает всерасовый совет магов этого мира.

— Ну хорошо! — Паника, стальной петлей сдавившая горло, начала ослабевать, давая мне возможность размышлять трезво. — Пусть так, но почему они не рассказали все нам? Зачем эти секреты? Мы что, стали похожи на истеричных барышень?

— Пентилиан собирался поведать нам завтра… сразу после того, как они уйдут.

— Черт! Это несправедливо!!!

— Более чем! — покивала подруга и нахмурилась. — Кстати, мне очень не понравилась одна фраза, сказанная Нирьяной, даже не фраза, а несколько слов. Что-то вроде: «Князь должен будет потерять». Я, если честно, всего предсказания не услышала. Не успела. Но суть уловила.

— Знаешь, Свет… — Я подошла к окну. — Может, то, что я скажу, глупость, но мне кажется, что за этим амулетом должна пойти я.

— Одна?! — Светка подскочила ко мне. — Ты что, больная?

— А может, попытаться уговорить Велию поменять Степана на меня? — Словно не услышав ее, я полюбовалась на рассветное небо. — Или чтобы он сам со мной поменялся? Или убедить Пентилиана, что для его сына такая экспедиция очень опасна. Вдруг получится? Он же очень дорожит своим единственным сыном?

— Тань. — Тихий голос Светки заставил меня замолчать. — Ты сама-то веришь в эту ахинею? Хочешь, чтобы твой муж снова усыпил тебя на сутки?

Я обернулась:

— Ты знаешь?

— Да уж! Об этом вчера тоже… упоминалось…

— Свет, что нам делать?

— Делать? — Подруга встала рядом, разглядывая затянутый паутиной утреннего тумана сад. — Вообще-то есть у меня одна идейка…

Я посмотрела на нее. Наши взгляды встретились, и я поняла, что она скажет.

— Давай…

— Давай.

— А мы справимся?

Этого вопроса я ждала. И боялась.

— А куда мы денемся? — Изобразив улыбку, я тут же помрачнела. — Там наш мир. Пусть бывший, но наш. А Велия… Он лучше позаботится о Саниэль.

— Да. — Глаза Светки возбужденно засияли. — Там наш мир! Ты права. И мы его лучше знаем, а значит, мы справимся. К тому же надоело быть второй. Хочется стать нужной, а не привычной. Хочется доказать пусть самой себе, что я все еще Великая Светлая.

— Не объясняй. — Я вздохнула. — Мне, что ли, не хочется? С тех пор как вернулись, Велия вообще ничего делать не дает! Кошмар!!! Даже на арену не пускает! Мечи и кинжалы спрятал.

Светка хитро прищурилась.

— Ха, Владыка как-то намекнул: Велия надеется, что ты порадуешь его еще одним наследником. — Она вдруг озадаченно нахмурилась и скользнула изучающим взглядом по моей фигуре. — Тань, а ты правда… не того?

— Типун тебе на язык больше твоей головы! Еще накаркаешь!

— А что? Верная примета! Где-то вычитала, что, если у королевской четы перед войной рождается наследник, войны не будет!

— Нет уж! Лучше мы добудем этот амулет, — открестилась я. — Кстати, а как мы туда попадем? Надо просить кого-то открыть межмировой портал. Или ты сумеешь?

— Не сумею! Ты права. — Светка задумалась. — Н-да-а, с этим сложнее. По теме перемещения мне удалось услышать только одну фразу: «Сразу, как только ты наденешь портал».

— Наденешь? Наденешь… — Что-то меня в этом слове зацепило. — Надеть портал… Светка! Помнишь, как мы вернулись в Аланар?

— Кольцо-портал?

— Ну конечно!!!

— Тогда это невозможно. — Светка вздохнула.

— Почему?

— Потому что оно у Велии. Добровольно он тебе его не отдаст.

— Значит, надо… надо украсть!

— Ты сошла с ума? — Подруга нервно взъерошила волосы. — Забудь! Весь наш план — туфта! Даже если тебе удастся это сделать… Вел тебе этого никогда не простит. К тому же неизвестно, где он его хранит.

— Известно. — Я покрутила браслет-змейку, подаренный мне вчера королем Сбрендином. — Браслет Тайного Пути. Даже удивительно, как вовремя он мне его подарил.

— Не поняла? — нахмурилась подруга.

— А чего непонятного? После того как гном надел мне его на руку, я стала видеть сияющий сгусток в кошеле на поясе у Велии. А еще я увидела дверь-портал, когда пришли драконы, за секунду до того, как она появилась.

— И все же, Тань, лучше не надо! Пусть все идет, как идет. — Светка еще раз оглянулась на первые лучи солнца, раскрасившие в нежно-розовые тона небосвод, и повернулась к двери. — Мне пора.

— Свет, знаешь, — я шагнула за ней, — ты на всякий случай приготовь все. Ну для похода. Если у меня получится, то я приду днем. После полудня.

— Хорошо! Я буду в детской. — Она вдруг сжала кулак. — Тань, я очень хочу, чтобы у нас все получилось, но если ты не придешь, я пойму. — Светка улыбнулась и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Свет! — Я бросилась за ней, вылетела в коридор, но не успела.

Круги портала свернулись в маленькую синюю искорку и исчезли. От досады я стукнула кулаком по косяку.

Черт! Забыла ее попросить, чтобы она забрала из хранилища артефактов мои доспехи!

Вернувшись, я нервно прошлась по комнате.

Что же делать? Нет, сомнений не было. Мы, и только мы, должны идти за этим артефактом. Вот только как убедить в этом Велию? Светлана не уступала знаниями и силой лучшим колдунам этого мира и могла бы оказать неоценимую помощь. Конечно, идти с Велией было бы идеальным решением, но… Во-первых, не возьмет! Как пить дать! Во-вторых, Нирьяна никогда не ошибалась в предсказаниях, поэтому… Позволить ему рисковать собой? Ну уж нет! А ну как в процессе достижения цели он устроит маленький конец света?

Представив все это, я начала всерьез опасаться за Землю.

А что? Такой исход тоже возможен. Что ему чужой мир, когда тут пропадает свой?

Внизу раздался шум. Хлопнула дверь, заспорили голоса. На лестнице послышались шаги.

Взгляд заметался по комнате и остановился на смятой в беспорядке постели.

Ну конечно!

Я бросилась к ней и зарылась в одеяло, пытаясь изобразить здоровый сон. В следующее мгновение в спальню бесшумно скользнул Велия.

— Тайна, прости меня! — От такого начала глаза распахнулись сами собой. Он подошел и сел рядом. — Я так и знал, что ты не спишь!

Его пальцы заскользили по моему лицу, будто он, как слепой, пытался узнать или запомнить черты.

— Что-то случилось? — Я встретилась взглядом с его изумрудными глазами. Господи, только бы он не почувствовал, что я все знаю!

— Да так. Ерунда! — Он улыбнулся и устало потер глаза. — Небольшие беспорядки. Вчера, кстати, это и обсуждали. Я просто был на взводе, а тут вы… Прости, что лишил тебя праздника.

— Вел. — Я села и коснулась его руки. — Праздника не было. Поэтому ты не мог лишить меня его!

Он взглянул на меня, словно ожидая продолжения.

— Ты же знаешь, что для меня праздник — это когда собираются все, кого я хочу видеть. А вчера… — Вздох вырвался сам собой. — Я, если честно, так и не поняла — что было вчера? Что за тайная вечеря? Ты можешь мне объяснить, что происходит?

Он перевел взгляд на утреннее небо, где еще виднелся серебристый бок одной из лун.

— Хорошо. Скажу. Нам угрожают. Но это не должно тебя волновать. Так, ерунда. Низшие расы. Требуется мое присутствие. Меня не будет некоторое время. Не знаю сколько. Я уйду сегодня, но с тобой останутся Светлая, Владыка, и… тебе придется сменить место жительства. — Он кинул на меня короткий взгляд. — Ты же никогда не была в Фирейне? Там тебе понравится! К тому же все лучшие маги Аланара продолжат обучение наших детей, пока меня не будет. Что ты молчишь?

— Слушаю!

— И ты не против?

— А почему я должна быть против?

Он заглянул мне в глаза.

— Владыка уже отправил детей в Фирейн. Сегодня на закате туда отправитесь ты и Светлая. Кстати, она уже собирает вещи.

— Гм. — Я едва сдержала улыбку. Знал бы ты, дорогой, куда именно она собирает вещи. — И как надолго мы туда переедем?

— Пока я не вернусь.

— А как же дом?

— О доме не переживай. Я уже назначил тех, кто за ним присмотрит. Совет лордов согласен принять правление княжеством на то время, пока меня не будет. — Его лицо осветила улыбка. — Ты даже не заметишь, как пролетят эти дни.

— А ты уверен, что тебя не будет именно дни?

Упс!

Я чуть не зажала себе рот.

Велия скользнул по мне внимательным взглядом.

— Ну может, до следующего луностояния… Не волнуйся! Кстати, в Фирейне тоже есть балы!

И тут я взорвалась:

— Я что, похожа на девицу, которая жить не может без балов? Да твоим вчерашним шабашем я наелась балами на тысячелетие вперед!!!

Вскочив, я стремительным шагом направилась к стоявшему в углу шкафу.

Надоело это вранье! Все надоело! А ведь начни я говорить напрямую — ей-богу, усыпит! И очнусь в его чертовом Фирейне! Что за дурацкое название?!

Распахнув дверцы, я оглядела содержимое. Вытащила какие-то охотничьи бриджи и мышиного цвета рубаху.

Все, праздник закончился, и, похоже, надолго!

Не глядя на мужа, я переоделась и туго заплела косу.

— Куда собралась?

— В Фирейн! — Я обернулась и сбавила тон: — Ты, кажется, мне только что посоветовал перебраться туда?

— И? — Он поднялся. — Ты согласна?

— А почему нет? — Стараясь не замечать серебрившееся у него на поясе кольцо, я пожала плечами. — Надо так надо! А что такого? Я не могу оставить моих кровиночек там одних!

Велия подозрительно прищурился и подошел ко мне.

— Что-то ты легко со всем согласилась.

— А что толку с тобой спорить? — Я примирительно коснулась рукой его щеки. — Упрямый, как баран! Только нервы тратить!

Настороженно скользнув по мне взглядом, он успокоился.

— Это значит, я прощен?

— Конечно! Как может быть иначе? — улыбнулась я, стараясь скрыть творящийся в голове кавардак.

Чтобы Велия не почувствовал лжи?! Что это с ним? Или со мной?

Я смотрела ему в глаза, а кольцо манило, звало.

Как же его заполучить? Надеюсь, на нем нет каких-нибудь охранных чар? Будет весело, если Велия поймает меня за руку в момент воровства!

— Тогда куда ты уходишь? — Он притянул меня к себе. — У нас есть целый день, чтобы побыть вместе. Последний день!

Он произнес это так, что я едва сдержалась, чтобы не рассказать ему все.

— Но ты две ночи не спал!

— Неужели ты думаешь, что я променяю тебя на сон?

Черт! Впервые в жизни захотела оказаться от него подальше, даже после такого признания.

Он склонился ко мне, но я игриво отстранилась от его губ.

— Тогда придется меня подождать! — ответила я на его озадаченный взгляд и, пятясь к двери, затараторила: — Немного! Ну сам понимаешь, утренний моцион. Заодно прихвачу чего-нибудь поесть и выпить! После вчерашнего праздника я голодная как волк! Устроим прощальный пикник? Тем более что нам никто не помешает — детей все равно нет. Когда еще получится?

Льдинки в его глазах растаяли.

— Хорошо. Кстати, Вира там что-то уже готовит. Только не задерживайся, а то после бессонных ночей я действительно рискую тебя не дождаться.

Муж устало опустился на постель и принялся стаскивать сапоги.

— Мухой! — торжественно поклялась я, выскальзывая за дверь.

Сбежав по лестнице, я вышла в холл. Аппетитно пахло свежей сдобой и чем-то мясным. Свернув в ближайшую арку, я торопливо прошла коридор и оказалась в уютной кухне — безраздельном владении Виры.

Она что-то бойко резала на столе. Услышав шаги, обернулась и от неожиданности замерла. Что и говорить: моменты, когда я появлялась на кухне и в прачечной, можно было пересчитать по пальцам.

— Госпожа?! — Сообразив, что перед ней не видение, Вира заулыбалась. — Чем могу помочь?

Окинув взглядом изумленную мордашку служанки, я невольно улыбнулась.

— Да тут такое дело… Велия вернулся. Сама понимаешь, надо накормить, напоить. Но в Каминный зал он спускаться не желает. Короче, сообрази чего-нибудь для завтрака на двоих. Но только быстро!

Девушка заметалась, собирая в корзину жареную курицу, фрукты, еще горячий хлеб. Наконец все это изобилие украсила витиеватая бутыль вина.

— Такой завтрак вас устроит? — Вира услужливо заглянула мне в глаза. — Или, может, что-нибудь еще?

— Устроит. Но… — Я замялась. — Знаешь, он уже две ночи не спал из-за каких-то там проблем, да к тому же сегодня ему опять куда-то вечером уходить нужно… Соображаешь?

Служанка искренне задумалась.

— А-а, госпожа хочет дать князю чего-нибудь бодрящего? — Вира залилась краской. — Соображаю! Сейчас поищу! Есть у меня одна такая травка…

— Блин! Вира!!!

— Где?! — Служанка изумленно обернулась на печь.

— Нигде! Вира, ты меня не поняла! Не надо бодрящего! Я, наоборот, хочу, чтобы он сегодня хоть немного отдохнул. Поспал! Теперь дошло?

Служанка честно помотала головой.

— О Всевидящий! — Я шумно выдохнула и спросила напрямую: — У тебя есть снотворное?

— А-а-а! — обрадовалась она. — Дремотный порошок?

— Во! Во!!! Он самый!

— Конечно, есть! Я и сама, когда сильно устану и не могу уснуть, принимаю иногда! Сейчас! — Она подскочила к высокому шкафу, в котором жили множество ящичков, и, выдвинув один, вытащила бумажную трубочку. — Здесь порошка на пятичасовой сон. Дадите господину, и он на пять часов погрузится в чарующий мир сновидений.

Я сцапала порошок.

— Спасибо, Вира! Ты настоящий друг!

— Вы такая заботливая, госпожа! — Служанка зарделась. — А будь я на вашем месте, ни за что бы не упустила счастливое время с господином.

— Так! — осадила я ее. — Во-первых, ты не на моем месте. Во-вторых, поставь еще кувшин воды и два бокала. А вино — открой.

Сообразив, что сболтнула лишнее, Вира испуганной белкой снова заметалась по кухне. Вскоре все было готово. Бережно держа в одной руке драгоценную трубочку, а во второй корзину, я пошла к двери, но тут меня остановил ее голос:

— Госпожа! Прошу прощения, что задерживаю, но я бы хотела сегодня уйти. До завтрашнего дня.

— А что случилось? — Я обернулась, удивленно разглядывая служанку.

Сколько я ее знала, она ни разу с того самого момента, как пришла в наш дом, не отлучалась из него так надолго, командуя приходящей прислугой днем и развлекая сказками наших детей вечером.

— С караваном прибывает моя родственница. Сестра. Я сама об этом узнала только вчера.

— Сестра? Но ты же говорила, что во время войны с тенями осталась совсем одна?

Девушка окончательно смутилась:

— Да. Я и не думала, что она выжила в те ужасные дни. Сестра не так давно нашла меня по магии крови. Мы же родные. И вот наконец решила приехать навестить.

— А… а где она будет жить?

Вира заулыбалась.

— Вообще-то у меня в городе есть целых два дома. Только мне одной они ни к чему. Вот и поселила в них на время подругу. Она и ее муж — люди, и у них много ребятишек. Жаль, придется потеснить их, но… в тесноте, да не в обиде, верно? К тому же…

— Хорошо. Можешь уйти. — Величественно кивнув, я, не дослушав, вышла и зашагала по коридору.

Дойдя до середины, остановилась и прислушалась.

Тишина. Ни шагов, ни голосов. Только Вира мурлыкала на кухне.

Чувствуя себя по меньшей мере преступницей, я сняла полотенце, скрывающее наш завтрак, огляделась и высыпала весь дремотный порошок в вино. Смахнув несколько розоватых пылинок, я ухватила бутыль за горлышко и старательно ее взболтала.

Хм, вот интересно, есть у этого снотворного какой-нибудь привкус или запах?

Я поднесла бутыль к носу, внимательно принюхалась и… чуть ее не выронила.

— Так-так-так! — Ко мне бесшумно подходил вывернувший из-за угла Ларинтен. — А еще меня обвиняют во всех пороках! А не рано ли? Винцо?

— Твою мать, Ларя! Я чуть инфаркт не заработала!

— Ну уж! Размечталась! — фыркнул эльф. — Ты не в моем вкусе, и к твоим инфарктам я не причастен! И вообще, давай останемся друзьями?

— Ларя, у тебя с головой все нормально? — Принесло же это ожившее похмелье именно сейчас!

— Вот я и говорю! Ты мне друг?

— Ну?

— Тогда спаси жизнь друга! — Я не успела и глазом моргнуть, как белобрысое чудо подхватило бутыль и приложилось к горлышку. — Эх, а забирает-то как! Только сладкое сильно! Мне не нравится! Кто такое пьет?

— Он. — Я подняла указательный палец вверх.

— А… — Ларинтен виновато улыбнулся и впихнул бутылку в корзину. — Передай ему, что вино очень вкусное!

Я проводила эльфа взглядом, пока он не скрылся на кухне, и заспешила наверх.

* * *

— Ты еще не уснул? — Я скользнула в спальню.

Велия, раздевшись до пояса, полулежал на кровати, заложив руки под голову.

— Чтобы потерять этот день? Ни за что! — Он улыбнулся и сел. — Что так долго?

— Ой, ну ты же знаешь Виру! Обо всем нужно поговорить и выразить свое мнение! — Я поставила корзинку на кровать и уселась рядом. — Умираю с голоду!

Подцепив куриную ножку, я с наслаждением впилась в нее зубами. Муж тоже присоединился к позднему завтраку.

— Хорошо, что захватила воды, — похвалил он, когда корзинка наполовину опустела. Взял кувшин и, плеснув в бокал, одним глотком выпил.

— И еще вино захватила! Ты заметил? — Я достала бутылку. — Выпьем?

Муж кивнул:

— Заметил, только… — Он помолчал и словно решился: — Ладно. Наливай. Мы ведь так и не выпили за твой день… по моей вине.

Меня не нужно было просить дважды.

Наполнив кровавой жидкостью бокал, я протянула ему, взяла свой. Наши руки переплелись. Взгляды встретились.

— Ой… — Дождавшись, когда он выпьет вино, я приложила левую руку к груди и страдальчески сморщилась. — Вел, мне что-то нехорошо. Ты не возражаешь, если я выпью с тобой воды?

Я вылила вино в его опустевший бокал и плеснула себе из кувшина.

— Да в общем нет. — Не сводя с меня внимательных глаз, он в два глотка осушил вино. — Тайна, а ты не беременна?

— Нет, Вел!

— Уверена?

— Абсолютно! — отрезала я, отставляя опустевший бокал. — И тащить меня к целителям не надо!

Муж пожал плечами, помолчал и как ни в чем не бывало заговорил:

— Мм… какой интересный букет у этого вина. — Он повертел в руке фужер. — Терпкий, но с горчинкой.

— Его мне Вира дала. Нравится? Хочешь, еще налью?

— Хочу. — Придвинувшись ближе, Велия так мне улыбнулся, что я почувствовала себя последней сволочью. — Из твоих рук — хоть яд.

* * *

Спустя час муж спал. Я осторожно выбралась из-под его руки и замерла. Что-то пробормотав, он перевернулся на живот, обнял подушку и сонно засопел.

Я бесшумно сползла с кровати и оделась. Серебристое сияние кольца было видно даже сквозь ткань накиданной сверху одежды. Руки сами нашли черный мешочек, накрепко привязанный к грубой коже ремня.

Хочется верить, что я все делаю правильно. Со Светкой не пропаду! Вот найдем амулет, вернемся…

Я покосилась на Велию…

Надеюсь, по возвращении он меня не убьет. Ха! Героев не судят! Есть такая работа — спасать миры!

…и тихо выдохнула.

Фу! Ну и бред!!!

Развязав веревку, я запустила в мешочек пальцы, нащупала кольцо и осторожно потянула. За ним следом зазвенела бесконечная цепь.

Велия застонал и перевернулся на спину. Я застыла, вцепившись в кольцо. Слыша только свое колотящееся сердце, надела цепочку на шею и, спрятав в ворот рубахи, выскользнула из комнаты. Ощущение чего-то непоправимого сжало сердце. Закрыв дверь, я побуравила ее взглядом и решительно зашагала вниз.

В холле никого не было. На выходе из дома я наткнулась на Лендина и Ларинтена, с комфортом расположившихся на ступенях. Видимо, Вира, решив не тревожить хозяев, скормила им приготовленную еду, поэтому у привалившихся к перилам друзей был вид дорвавшихся до дармового угощения бродяг. А если судить по наполовину опустошенной внушительной бутыли — счастливее существ в этом мире не было.

— О-о! Тайна! А где Вел? — Первым на мне сфокусировал взгляд гном.

И почему я не вышла через черный ход?

— Там! — Перешагнув через их вытянутые ноги, я кивнула на второй этаж. — Спит!

— Замучила? — маслено подмигнул мне двумя глазами эльф и сладко зевнул.

— Сам себя замучил! — Я слетела с лестницы и обернулась. — Это ж надо было — почти трое суток на зельях жить! Приказал до вечера не будить.

— А ты куда? — Лендин сделал хороший глоток и поднялся.

— В Винлейн! — с видом счастливой идиотки заулыбалась я. — Вел сказал, что меня там ждет Владыка и нас со Светкой отправят в Фирейн, а там магия! И балы!!!

— А… — Лендин успокоенно опустился на ступени. — Да! Балы вещь хорошая! Что-то я тоже об этом слышал.

— Во-во! Короче, не терпится уйти сейчас. Сам понимаешь, долгие проводы — лишние слезы. — Я махнула рукой и, каждую секунду ожидая окрика, неторопливо зашагала к воротам.

Но едва вышла на улицу, как ноги сами понесли меня к видневшемуся неподалеку зданию старого дворца. Пугая случайных прохожих, я не заметила, как перешла на бег.

Оказаться в Винлейне было делом нескольких минут. На поиски детской ушло еще столько же.

— Свет, у меня получилось!!! — Я вылетела из портала и замолчала, глядя на Владыку, поднявшегося вслед за Светкой.

— Что у тебя получилось, Тайна?

— Э-э-э… — Мысли бешеными зайцами заметались в поисках ответа. Стараясь не смотреть на побледневшую подругу, я счастливо улыбнулась и на ходу принялась сочинять: — Понимаешь, мы вчера со Светлой поспорили. Она мне говорит, что я с подарком гномов без ее помощи не разберусь, а я говорю — разберусь. Не такая уж я тупая! Верно?

— Стоп-стоп! Подарок гномов? Не припомню… что они подарили? — Владыка заинтересованно шагнул ко мне.

Я встретилась с отчаянным взглядом Светки, и тут меня понесло:

— Да, понимаешь, они мне подарили браслет Тайного Пути. Я сегодня все утро думала о том, что это значит, и поняла! — Я кинула победный взгляд на подругу. — Понимаешь, Свет, это философия гор! Гномов. Вот, смотри! Это же так просто! Открытая дверь и закрытая дверь — это условности материального мира, а нужно смотреть глубже! За закрытыми дверями всегда есть путь. Для кого-то он закрыт. Для кого-то невидим! Пойдемте, я объясню мою теорию наглядно! — Бесцеремонно цапнув Владыку за руку, я потянула его за собой и остановилась перед аркой, ведущей на балкон. — Вот! Физическая дверь. Условность! Можно выйти, можно войти, но! — Мы оказались на балконе. — А вот истинная дверь к свободе!

Перед нами раскинулся умытый, сияющий на солнце каплями только что закончившегося дождя лес. Подмигнув Владыке, я кивнула вниз.

— Шаг, и ты не будешь принадлежать условным дверям бытия. Ты окажешься вне ограничений. Ты станешь свободным! Не это ли истинное предназначение амулета — указывать на тайные двери к свободе!

Я никогда не видела Пентилиана в таком замешательстве.

— Н-да! Кажется, Велия переборщил с силой заклинания Безмятежного Сна! — выдал он и помассировал виски. — Сегодня же поинтересуюсь у Сбрендина, что за дрянь он тебе подарил. — Помолчав, Владыка криво усмехнулся. — Не спорю, теория интересна, только, Тайна, выброси ее из головы! И вообще, прекращай думать! Это неблагодарное занятие для такой красавицы, как ты! — Развернув за плечи, он выставил меня с балкона и, сменив тему, словно невзначай поинтересовался: — Велия уже сказал тебе, что вы со Светлой ненадолго отправляетесь в Фирейн?

— Да! Это так здорово! — Я восторженно заглянула Владыке в глаза. — Там наверняка найдется много мудрецов, которые по достоинству оценят мои теории!

— Да… — он замялся, — очень много! — И озадаченно покосился на меня. — Рад, что ты не против. Гм… Я ненадолго оставлю вас? Можете пока обсудить ваши теории, только без практики!

— Но у меня есть еще одна мысль! — Я повисла у Пентилиана на руке. — И я хочу, чтобы ты тоже ее выслушал!

— Обязательно, Тайна! — Вежливо отстранив меня, Владыка решительно начал пробираться к порталу. — Я обязательно ее выслушаю. Часа через два… три… — Вдруг у портала он обернулся. — Кстати, а где Велия?

— В Великограде… — Я скорчила печальную физиономию. — Собирается. Сказал, что сегодня ему куда-то нужно ненадолго уйти.

— А-а. Ну хорошо! Приду перед закатом.

Я полюбовалась, как он исчезает в кругах дворцового портала, и обернулась к застывшей изваянием Светке.

— Фу-ух! — Кажется, мы произнесли это вместе.

— Я думала, нам конец! — Она подошла ко мне. — Как ты сочинила такую ахинею? Он, кажется, даже поверил!

— Единственное, во что он поверил, а точнее, еще раз убедился, что его сноха — дура каких поискать!

— Ну и черт с ним! — отрезала Светка и возмущенно затараторила: — Я битый час пыталась ему доказать, что в случае опасности не нужно сбрасывать меня со счетов, что я тоже владею силой и знаниями! Слава богу, шестьдесят лет училась… от нечего делать!

— Ха! Я даже могу сказать, что он тебе ответил! «Переставай думать! Это неблагодарное занятие для такой красавицы, как ты!»

— Угу! Что-то в этом роде! — Светка помолчала и кинула на меня нетерпеливый взгляд. — Ну? Если ты пришла, это значит, оно у тебя?

Я кивнула, коснулась ладонью груди и почему-то прошептала:

— А ты собралась?

Вместо ответа она потянула меня к арке, ведущей в детскую спальню. Мне открылась небольшая уютная комната с пятью аккуратными диванчиками и одним громадным шкафом.

Подойдя к этому чудовищу, она распахнула дверцы и из глубины вытащила два дорожных мешка.

— Вот! А еще вот! Можешь не благодарить. — Вслед за мешками на пол упал небольшой сверток. — Быстро переодевайся! Я сперла из хранилища артефактов. Твои доспехи и кинжалы.

Пока я, восторженно попискивая, переодевалась в защищенную магией одежду, подруга тоже начала снимать платье, под которым обнаружился костюм наемника и короткий, как принято было здесь называть — дамский, кинжал.

— Ну ты даешь! — Я в восхищении смотрела на преобразившуюся Светлану.

Напоследок она заплела на манер эльфийских стражников длинные белокурые волосы.

— Тань, неужели и ты думала, что такой зверь, как мозг, у блондинок не водится?

— Не то чтобы… — Нервно хихикнув, я натянула сапоги, повесила на пояс ножны с кинжалами и закинула на плечо знакомо звякнувший мешок. — Просто до сих пор не могу поверить, что все это — реальность!

Светка нацепила на себя какие-то амулеты и подхватила мешок.

— Да я, если честно, тоже! Только довольствоваться второстепенными ролями — я больше не хочу!

— Свет, а дети? — Я словно пыталась найти отговорку.

— А что дети? Уж поверь, их сейчас охраняют так, как тебе и не снилось! К тому же даже моя малышка может уснуть без меня, но не без своей няньки. Хотя, конечно, если хочешь, оставайся!

— Свет, что-то разговоры какие-то странные начались. — Я потянула за цепочку, и на груди засияло серебристым светом кольцо. — Если собрались, значит, идем! — Я нерешительно повертела перстень. — Наверное, надо взяться за руки?

— Наверное. Кстати, а как ты его у Велии стянула?

У меня вырвался тяжелый вздох.

— И не спрашивай! Опоила дремотным порошком. Подействовало… но не сразу. — Я поежилась. — Так что выхода у меня теперь нет: или мы вернемся с тем артефактом, или он меня убьет!

— Дремотный порошок? А что такого? Его даже детям дают! Классное средство выспаться за короткий срок и увидеть шикарные сны! — Светка хихикнула. — Он тебе еще и спасибо скажет за полноценный, приятный отдых! Ну-у… перед тем как убьет! Так что выбора у тебя действительно нет. Одно тебя должно греть: вы с ним квиты!

Не выдержав, я расхохоталась. Светка одной рукой крепко сжала мои пальцы, а второй нацепила мне на указательный палец кольцо портала. Кажется, она еще что-то сказала…

* * *

Снилось что-то приятное. Открыв глаза, Велия еще некоторое время улыбался, глядя в окно на раскрашенное закатом небо, пытаясь вспомнить дымкой развеявшиеся сны.

Как он мог уснуть? Ведь специально всю ночь, пока шел совет, накачивался зельем… Н-да-а! Тайна явно не оставит это без комментария!

Он улыбнулся и сел. Половинки не было.

Ну конечно! А чего он ждал? Что она весь день будет дожидаться его пробуждения? Пора собираться. После заката его ждет отец.

Велия поднялся, подошел к раскрытому шкафу, изучил его содержимое и, вытащив костюм наемника, начал одеваться.

Всевидящий, когда же это все закончится? Сколько раз он обещал себе что этот, именно этот поход будет последним?

Вздох вырвался непроизвольно.

Надо идти.

Подняв ножны, он застегнул их на поясе и… вспомнил о кольце.

Как вовремя! Не хватало его забыть!

Он поворошил раскиданную у кровати одежду, торопливо отвязал кошель и повесил его на ремень.

Хм, странно! Теперь у мешочка не было магического фона. Словно кольцо перестало быть артефактом, или…

Ослабив веревку, он торопливо высыпал содержимое на ладонь.

Кольца не было.

Ссыпав монеты в мешочек, он снова прикрепил его и, закрыв глаза, начал шептать заклинание.

Через минуту он знал все.

* * *

— Erlee tatmaa haty!!! Maallamy hava! Tatmaa veyda haati, Велия! Я понимаю, эти дни утомили всех, но… почему ты не поставил на него охранное заклинание?! — Владыка не кричал. Но от его тихого голоса становилось еще хуже. — Я никого не виню! В том, что случилось, наша общая вина. Мы были недостаточно бдительны. Они как-то узнали о происходящем и решили все по-своему!

— Я пойду за ними. — Велия встретился взглядом со сверкающими бешенством глазами отца.

— Ты не понял? Шанс с комфортом переместиться в то отражение потерян!!! Господа! — Владыка развернулся к тихо обсуждающим что-то дворцовым магам. — А какие у вас по этому поводу соображения?

Эльфы безнадежно переглянулись.

— Даже если мы сейчас начнем готовить перемещение, на это уйдет не меньше двух седмиц.

— Да-а-а, шанс упущен…

— Хотя можно попробовать еще один вариант! — Вперед шагнул Диллиан.

Владыка покосился на него и вздохнул.

— Многоуважаемый Диллиан, только по существу!

— Я буду краток! — с достоинством кивнул старик. — Хочу предложить открыть переход на существо.

— То есть? — заинтересовался Велия.

Диллиан помешкал.

— Этим заклинанием очень давно никто не пользовался. И, если честно, не знаю, пользовался ли вообще. Его создал Илиан перед своим уходом. Я даже не знаю, действующее оно или нет, но все же возьму на себя смелость о нем рассказать. — В его руках оказался пожелтевший от времени свиток. Раскатав его, маг подслеповато вгляделся в строчки и пояснил: — Заклинание очень простое, но, чтобы переход произошел, желающему переместиться нужно в момент прочтения четко представлять существо, находящееся в том мире.

— Н-да! — Владыка задумчиво почесал подбородок. — Вариант действительно бредовый!

— Илиан создавал его для себя. Чтобы родные в любой момент могли найти к нему дорогу. Ведь он не знал, что его заточение продлится вечность.

— Отец, я хочу проверить это заклинание и исправить свою ошибку.

— А предупреждение провидицы?

Взгляды отца и сына встретились.

— Очередная глупость! — Велия едва заметно улыбнулся. — Из-за которой, я больше чем уверен, и ушли Великие!

— Хорошо. — Владыка первым отвел глаза и приказал стражникам: — Приведите Нирьяну!

Два стоявших поодаль эльфа тут же шагнули в дворцовый портал.

— К тому же я не заметил в ее словах реальной угрозы, — завершил начатую мысль Велия.

— Пусть так! Но я отпущу тебя, только если ты выполнишь все ее пожелания! Я не могу рисковать единственным сыном!

Портал снова засветился, и из него вышла пророчица в сопровождении стражников.

— Владыка, ты звал меня?

— Да, Нирьяна! Велиандр хочет отправиться в отражение, где хранится Сердце Светоча. Прошу, скажи еще раз все, что ты видишь! Все, что касается его.

Предсказательница помолчала, разглядывая Велию, затем подошла, взяла его за руки и на одном дыхании произнесла:

— Спрячься за маску. Тогда получишь то, что князь может потерять.

— И это все? — Велия не отрываясь смотрел на пророчицу.

— Да. — Нирьяна выпустила его пальцы и отвела глаза.

— Спрятаться за маску… — Он усмехнулся. — Уж очень многозначительное пожелание.

— Как бы его ни истолковывали, смысл один. — Владыка приблизился к Нирьяне. — Он должен измениться?

Девушка посмотрела на него.

— Да. Полностью.

— Отлично! — Велия устало потер виски. — Что ж, приступим к перемене внешности. Кем я должен стать? Гномом, бесом, эльфом, людиком? И, надеюсь, можно остаться в образе мужчины? Как-то, знаете ли, привычнее! — Он вопросительно оглядел собравшихся и решил: — Хорошо, создам образ представителя людской расы.

Но тут его остановил голос Нирьяны:

— Нет! Не ты!

Велия раздраженно уставился на девушку:

— Ну и кто же вправе создать мне иллюзию?

— Это должен сделать… третий Великий. — Провидица указала в сторону портала.

Все обернулись. В следующую секунду под конвоем Лендина и Ларинтена в Тронную залу выпал Степан.

— Э-э-э! А чего сразу я?! — Он испуганно оглядел собравшихся. — Лендин, а понежнее можно? Чего сразу за шиворот поднимать? Мало того что вытащили из теплой постельки, так еще через всю страну, пешком!!!

Подобная клевета возмутила даже Ларинтена.

— Нет, ну ты сильно-то не борзей! — завопил он. — Подумаешь, сделал два шага в Златогорье и здесь, пока тебя сюда вели.

— А вот не фиг было меня беспокоить! К тому же у нас разные часовые пояса! Я уже спать собрался! Ироды!

— После смерти отоспишься! — мрачно буркнул Лендин.

Переглянувшись с Ларинтеном, они поставили Степана перед Владыкой и отступили к стражникам. За годы археолог изменился до неузнаваемости. Он округлился, окончательно облысел и зачем-то отрастил бороду.

— Здрассти! — Степан заискивающе поклонился разглядывающему его Владыке, нервно оглядел молчавших эльфов и радостно осклабился поморщившемуся Велии. — О-о! Вели… этот… андр! Давно не виделись! Как девчонки поживают? Живы-здоровы? А может, заехали бы как-нибудь… ап!

Владыка вдруг взмахнул рукой, и археолог замолчал, испуганно зажав рот.

— Много говоришь! — Пентилиан обошел его, разглядывая. — Колдовать не разучился?

Степан одновременно пожал плечами, улыбнулся и развел руками.

— Колдую помаленьку. Ну где по хозяйству, где…

— Магию личин помнишь?

— Да помнил вроде, если не забыл.

— Отлично! Нужно создать для моего сына добротную, осязаемую иллюзию жителя вашего мира. Молодого и не выделяющегося из общего стада.

Степан удивленно вытаращил глаза.

— Вел, а ты что, на Землю собрался? У-у-у, поверь мне, нечего тебе там делать! Хотя если хочешь школу выживания пройти, то да! Гм… а впрочем, как хочешь. Отговаривать не буду… у князьев вообще свои причуды… Личину, говоришь? — Степан задумчиво пощипал бороденку. — А может, скопируем с меня?

— Спаси Всевидящий! — Велию едва не передернуло. — А если придумать не такой запоминающийся вариант?

Степан обиженно посопел и пожал плечами.

— Можно, конечно, в кого-нибудь косоглазого. В России похожих на равнинных бесов — пруд пруди!

— Гм… а может, остановимся на внешности людей?

— Ладно, убедил! — Чувствуя себя хозяином положения, Степан задумчиво потоптался возле Велии. — Будешь ты у нас европейцем. Лет двадцати.

— А этот… европеец… относится к людской расе? — тут уже заволновался Пентилиан.

— Ха! Это и есть, по вашим меркам, самая что ни на есть людская раса. Посмотрите на меня! И вообще, зря волнуетесь! Если за дело берется Степан…

— О том и переживаем! — сквозь зубы процедил Велия.

— Да ладно! Не потей! Лучше расслабься и получай удовольствие. Сейчас мы из тебя человека делать будем! — Степан остановился, выставил вперед ладони и начал водить ими по воздуху у его лица.

Вскоре все, кто наблюдал за магией некроманта, увидели, как черты князя расплылись, исказились и снова обрели четкость.

Степан вдруг резко хлопнул в ладоши, отряхнул руки и сложил их на груди.

— Ну принимайте работу!

Оглядев сына, Владыка пожал плечами и одобрил:

— Пойдет! Личина как личина! Правда, можно было бы рост и фигуру оставить прежние…

— Тогда он бы не был как все! Я создал ему самый неприметный образ.

Велия ощупал все то же родное и привычное лицо и невольно огляделся в поисках синего хрусталя. Вот интересно, как он теперь выглядит?

— Кстати, имя тоже надо сменить! — Степан вошел во вкус. — С такой рожей и фигурой ты просто не можешь быть Велиандром!

— И как, по-твоему, какие имена из твоего мира подойдут моему сыну? — Владыка, не сводя с Велии глаз, заинтересованно встал рядом с некромантом.

— Да теперь хоть какие! Александр? Сергей? Андрей? Это самые распространенные!

— Нет, нужно что-нибудь простое и запоминающееся, — отрезал Велия.

— Да! — нервно массируя подбородок, оживился Пентилиан. — Есть что-нибудь приближенное к Велу?

— Вел? — Степан задумался. — Вениамин? Вен? Валентин — Вал? Иван? Ван?

— Ну-ка, что там было последним? — заинтересовался Велия. — А что? Ван! Такое имя есть и в нашем мире!

— Что ж, все это радует! Теперь легенда. — Степан задумался. — Ты путешествуешь автостопом. Сам, ну, скажем, из Энска! Ты же не знаешь, где тебя выкинет? А Энсков у нас до фига! Запоминаешь?

Велия молча кивнул.

— Ну вот и чудненько! — довольно заулыбался Степан. — Не забудь! Иван из Энска!

— Ну тогда нечего время терять! — Повинуясь жесту Владыки, слуги подали Велии дорожный мешок. — Теперь самая интересная часть сегодняшнего вечера! Диллиан, прошу! — Владыка приглашающе махнул рукой, подзывая старого мага.

— На кого открыть портал? — Тот шагнул к Велии.

— На Тайну.

— Помните, мой господин, что вы должны делать?

Велия качнул головой и закрыл глаза.

Представить половинку не составило труда. Едва он закрыл глаза, как она появилась перед ним, такая же, какой была сегодня утром.

Бесы! Как он не почувствовал, что она от него что-то скрывает? Может, свою роль сыграла усталость, а может… чье-то волшебство? Допустим, одного из подаренных ей амулетов? К примеру, его подарок, амулет Холодного Рассудка, спрятал от него ее волнения и страхи? Может такое быть? Может!

— Э-э-э, что-то не выходит! — Голос старого мага заставил его очнуться от размышлений. — Велиандр, ты хорошо представил искомый объект?

Искомый объект… неплохое определение.

— Да. Я мог даже коснуться ее рукой, словно она была рядом!

— Попробуй представить Светлую! — тут же взволнованно предложил отец.

Велия пожал плечами и снова погрузился в темноту, живущую за закрытыми веками, честно пытаясь представить половинку отца. Это оказалось труднее. Лицо терялось, расплываясь, в результате он все же увидел ее, но вместе с Тайной.

— Нет, господин. Отчего-то не выходит!

— Что ж, жаль, — вздохнул Пентилиан. — Хотя я был готов к тому, что по прошествии времени это заклинание могло утратить свою силу, если оно в принципе работало.

— А я уверен, что это заклинание рабочее и по сей день! — вдруг возразил Диллиан. — И единственное, чем я могу объяснить нашу неудачу, так это тем, что сейчас Великие в магически слабом месте или, наоборот, — магически защищенном! А больше в том отражении нет никого, на кого можно было бы открыть портал?

Велия задумался:

— Нет… Никого!

— Да как же никого? — раздался голос Лендина. — А Крендин? Или думаешь, что он уже в том мире… того?

Крендин!!! Ну конечно! Как он мог забыть о друге? В последнем походе он добровольно остался в том мире, чтобы забыть о мучающей его страсти. Забыть о Тайне.

Велия кивнул Диллиану.

— Прошу, магистр, попробуйте еще раз! — И прикрыл глаза.

Вначале ничего не происходило, затем из окружавшей его темноты стало вылепляться знакомое лицо. Невысокий лоб украсили каштановые кудряшки, тепло смотрели карие глаза. Прямой нос — необычный для внешности гнома, и последней проявилась каштановая бородка, оплетавшая подбородок. Затем лицо Крендина начал растворять в себе цветной круговорот, и Велия понял, что проваливается в него.

Часть вторая Встреча

Непрекращающийся шум вполз в уши, заставив Велию открыть глаза и чихнуть от непривычного едкого дыма. Над головой покачивались бурые с желтыми крапинками листья, закрывая белесое, с редкими облаками небо.

Он сел. Руки беспокойно дернулись, нащупывая мешок. Неподалеку от него по гладкой узкой дорожке спешили заинтересованно и равнодушно поглядывающие на него люди.

Отлично! Получилось!!!

Он оглядел клетчатую рубашку, синие жесткие штаны, странную разноцветную, на шнуровке обувь. Снял, повертел и снова нацепил неудобную шляпу с козырьком, коснулся рукой волос, собранных в недлинный хвост.

Что ж, остается надеяться, что он действительно не будет привлекать к себе излишнего внимания в этом странном мире. Теперь надо выяснить, куда его занесло. Диллиан говорил, что он окажется рядом с Крендином.

Велия еще раз огляделся.

Интересно, и где его искать?

— Эй, чувак, если потусоваться решил, то лучше шагай на плешку.

— Ага, а то сон на клумбе может продолжиться отдыхом в обезьяннике. Здесь с этим быстро!

Раздавшиеся за спиной голоса заставили его вскочить и обернуться. К нему приближались двое длинноволосых, мм… даже не мужчин — парней. Лет ста шестидесяти, гм, вернее, в пересчете на этот мир, восемнадцати — двадцати. У одного за спиной висела гитара.

— А… я это… не местный! — Он кашлянул. Непривычно было слышать из своих уст хриплый, словно простуженный тенор.

— А-а! Типа на гастролях?

— Автостопом?

— Прописаться надо?

Услышав знакомое слово и уловив лишь смысл, Велия кивнул.

— Ну типа того. — Ох, как ему сейчас не хватало Тайны! Надо было выучить ее странное, изредка вспоминаемое ею наречие. Похоже, эти два людика говорили на таком же.

— Тем более! Пошли на плешку? Там скоро весь нужный пипл соберется.

— Ага, заодно и узнаем, на какой из прописок свободно.

Велия пожал плечами:

— Пойдем. А это далеко?

— Да нет! Сейчас Красный перейдем, а дальше прямо.

— Да! Как статуи увидишь — считай, доковыляли.

Удобно закинув мешок на плечо, он зашагал вместе со странной парочкой.

Что ж, будем ждать. Если Всевидящему нужно, чтобы он нашел Крендина — Он к нему приведет! Случайностей не бывает! Есть только Его мудрость и Его игра.

Задумавшись, Велия не заметил, как они дошли до широкой дороги. Стараясь не смотреть на железные повозки, замершие словно после заклинания Неподвижности, он торопливо перешел гладкую, покрытую серым камнем дорогу.

— Слышь, чувак, а ты из какого города? — вдруг поинтересовался один из парней.

— А это какой город? — лихорадочно вспоминая, ответил вопросом на вопрос Велия.

Так! Что там Степан говорил? Энск? Пусть так!

— Ну ты даешь! Тебя че, с вертолета ветром сдуло? Я, конечно, понимаю — автостоп и все такое!

— Это Новосиб! — улыбнулся второй.

— Новосиб? — уточнил Велия. — А я из Энска!

Парни озадаченно переглянулись и замолчали. Некоторое время они молча шагали вдоль движущейся вереницы повозок, пока молчание не нарушил парень с гитарой:

— Слышь, чудик, пришли!

На большой площади возвышались несколько окаменевших людей, среди которых он разглядел женщин, державших в руке по веточке, и великана. Интересно, какая сила превратила их в камень? В Аланаре древние правители верили, что, если стать камнем, потом сможешь возродиться. Некоторые даже предпочитали оставаться в образе статуи, нежели позволить времени превратить себя в немощного старика, но тут… Он даже представить не мог, что люди владеют магией первого круга! Но! Факты упрямая вещь.

— Пойдем, чувак, мы тебя со своими зацепим, — приглашающе махнул парень с гитарой и зашагал вслед за другом.

Тот уже подходил к дальней скамье, на которой сидели, выжидательно поглядывая на них, четыре людика, тоже лет восемнадцати — двадцати. Причем, подойдя ближе, Велия с удивлением узнал в двух из них девушек.

— Хай, пипл! — Парень, шагавший впереди, тепло пожал всем руку и примостился на единственное свободное место на этой скамье.

Его приятель уселся перед ними на корточки. Велия остался стоять.

— Привет, Зеленый. Хай, Клепа. Это кто с вами?

— Да вот. Автостоп. — Парень со смешным именем Клепа поднялся, поставил инструмент сбоку лавочки и восторженно начал рассказывать: — Похоже, башню снесло или в розыске. Спрашивает у нас: «Что за город?» Я ему — Новосиб. А он мне, опа, а я из Энска! Или под дурачка косит, или по ушам ездит, но и то и другое неприятно! К тому же ему прописка нужна!

Восемь пар глаз настороженно уставились на Велию.

Бесы! В этом мире так легко сойти с ума! Вот и где он сделал промашку? Вроде сказал все так, как советовал Степан, хотя на него надеяться…

Люди переглянулись.

— Как звать? — начал допрос один, казавшийся старше остальных. Для придания солидности или еще для чего, он не переставая гонял во рту коротенькую белую палочку.

— Ван.

— Погоняло, что ли? — уточнил сидевший рядом невысокий, украшенный ежиком ярко-рыжих волос парень.

— Кого? — не понял колдун.

— Ну имя? — Рыжий почесал изъеденный конопушками курносый нос.

— Ван!

— Хрен с тобой, а полное как?! — взорвался первый.

— Кто? — В голове у Велии уже была каша.

— Имя!

— Ван!

— Тьфу! — Парни дружно перешли на непонятный, но явно неприличный диалект, но тут им на смену подоспели девушки, заинтересованно поглядывая на странного незнакомца.

Ладно, если заинтересованно, значит, все же Степан сотворил приятную внешность. Что ж, это радует!

— Да ладно… э-э-э… Ван! — примирительно заговорила невысокая с короткими, иссиня-черными волосами девушка, вернее девочка, не намного старше Саниэль. Стараясь казаться взрослой, она обезобразила лицо краской настолько, что он даже вначале не понял, сколько ей на самом деле лет. — Ну не хочешь говорить, не надо! Просто Перец с Мимом из себя крутых строят! Я — Лиса, она — Туфа.

— А ты откуда? — Вторая девчонка, названная Туфой, оказалась ее противоположностью. Высокая. Красивое лицо дышит свежестью. Светлые волосы, заплетенные в сотню тоненьких косичек, сцеплены сзади в длинный хвост. — Из какого города?

Велия пожал плечами.

Изобразим снова потерю памяти.

— Не помню! Кажется, начинается на Ново…

— Новокуйбышевск?

— Новоуральск?

— Новониколаевск?

— Норильск?

— Ага, а че не Йошкар-Ола? — хохотнул Перец.

Парни, прислушивавшиеся к разговору, заржали.

— Там не с «эн» начинается! — наивно возразила Лиса, вызвав новый приступ хохота.

— Зато красиво!

— Вы тут что, в города играете? — Все обернулись на голос. К лавочке приближались два незнакомца. Веселье незаметно умерло. — Это что за пионер?

— Да вот, Зеленый с Клепой притащили. Говорят, надо прописать…

— На сколько прописать? — тут же оживились незнакомцы.

— Может, на ночь, может, на две, — сориентировался Велия.

— Только он контуженый, — пояснил Зеленый.

— Ага, на голову больной, — поддержал его Клепа.

— И денег у него нету! — искренне похлопала длинными ресницами Лиса. — Уж поверьте мне!

Незнакомцы переглянулись.

— Ну без денег пусть на травке спит! Не замерзнет! — О чем-то тихо переговорив, они, не попрощавшись, зашагали дальше по дорожке, ведущей к украшенному колоннами зданию.

Все проводили их взглядами.

— Они только за деньги прописывают, — первой нарушила молчание Лиса. — У тебя ведь нет денег? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Ты не расстраивайся. Сейчас Ирку дождемся и пойдем к Аньке. У нее мамахен на даче все лето пропадает, вот она и прописывает кого ни попадя.

— Не пойду я к ней! Чокнутая она! — покривилась ее подруга. — Нашла где-то ТАКОГО мужика-а! А сама спит с Чертом!

— Просто она Черта любит, а Кирилла жалеет! Он ведь вроде нездешний! Не выгонять же его на улицу!

— Вот я и говорю! Ненормальная!

— Да не, нормальная!

— Только дура!

Не вслушиваясь в эти бредни, Велия уселся на корточки рядом с Зеленым, не забывая согласно кивать и улыбаться, а сам думал, думал…

Тайна и Светлая.

Светлая и Тайна.

Где находится Сердце Светоча? Где они сейчас?

Нужно быстрее повесить на Тайну маячок, а для этого нужно попасть в спокойное, скрытое от людских глаз место. Магия крови непредсказуема.

Велия взглянул на небо. Солнце уже скрылось за крышами домов, целуя небо последними лучами.

— Всем привет! — К скамье незаметно подскочила бойкая длинноносая девица.

— Ирка, ты чего так долго? — оживилась Лиса. — Мы уже упарились тебя ждать!

— Ха, я говорила, что приду только вечером! Это вам делать нечего, а мне пересдача через неделю корячится, и еще предки на работу устроили!

— Да уж! Не повезло тебе! — сочувственно кивнула Туфа.

— Поэтому к Аньке я сегодня не пойду! Только вот, держите! Передай ей то, что я должна! — Девица сунула в руки Лисе черный пакет и, махнув на прощание, торопливо зашагала прочь.

— Блин! А чего мы тогда ее весь день ждали? — обиженно фыркнула Лиса, но пакет бережно поставила рядом с собой и обернулась к Велии: — Слушай, я не спросила, а у тебя есть чего-нибудь? Анька за так не пускает!

Велия с силой потер лоб:

— А чего-нибудь — это что?

— Ну хорош контуженого-то изображать! Выпить есть чего?

Велия поправил тихо звякнувший мешок и, словно не замечая заинтересованных взглядов, качнул головой:

— К сожалению, нет. Ничего.

— Прямо-таки совсем ничего? — вклинился в разговор Клепа. — А давай заглянем?

— Ага, а то пить охота! — возбужденно блестя глазами, поддержал его Мим. — Вдруг чего найдем?

Велия оглядел исходящих слюной людей (ну не убивать же их за эту пагубную страсть?) и, сняв мешок, принялся медленно развязывать узел.

Заклинание Неразличимости, конечно, спрячет все от любопытных глаз, но он надеялся на другое! Если благодаря магии Степана изменился он сам, его одежда, дорожный мешок, то, возможно, изменилось и его содержимое!

— У-у-у! В натуре контуженый! — Перец заглянул в открывшийся рюкзак, бойко сцапал первую попавшуюся бутылку и торжественно прочитал: — «Саяны. Год выпуска тысяча девятьсот восемьдесят пятый. Розлив третий месяц».

— А вот «Буратино»!

— И «Байкал» имеется! Чудик! — Мим осторожно, словно это была бомба, поставил на место неуклюжую бутылку. — Ты что, из машины времени выпал? Сейчас такое не выпускают!

— Эх, лучше бы у тебя портвейн «Три семерки» был! — тоскливо вздохнул Зеленый, поднимаясь. — Ладно, народ, айда к Аньке? До двенадцати отдохнем!

— Не! — Перец и Мим тоже поднялись. — Мы сейчас в общагу к Лектору завалимся. К нему брат из Азии приехал.

— О-о, я тогда тоже с вами! — Клепа радостно вскочил, подхватил гитару и, не попрощавшись, бросился вслед за ними.

Проводив взглядом троицу, Зеленый шагнул к Велии:

— Не люблю я Лектора. Лиска, Туфа, идем?

— А я не люблю Аньку! — Девушка с сотней косичек, прощаясь, подняла руку. — Лиска, до завтра!

* * *

Солнце уже провалилось за горизонт, когда они подошли к стоявшему у пустыря унылому, обшарпанному трехэтажному дому. В единственном подъезде входной двери не было совсем, поэтому он стал приютом для всех бродяг и благоухал так, что, невольно зажав носы, все трое поспешно стали пробираться сквозь тяжелый запах.

На третьем этаже дышалось легче благодаря выбитому из окна стеклу. Зеленый первым поднялся на площадку и шагнул к ближней двери. Не раздумывая, он толкнулся в нее плечом и влетел в темноту квартиры.

Велия жестом пропустил вперед тут же состроившую ему глазки девицу и, шагнув в душный полумрак, гулко захлопнул дверь.

Короткий коридор привел его на маленькую кухню. Возле стола, уставленного тарелками с засохшей едой, в открытое окно курила худая девушка. Черные длинные волосы свисали сосульками, подчеркивая тени, залегшие под глазами. Увидев гостей, она оживилась:

— О-о-о! Класс! Народ, а я вас позже ждала!

— Сегодня на плешке делать нечего. — Лиса деловито закружила возле стола, сметая ладошкой объедки в стоявшее в углу ведро. Затем водрузила на стол тихозвякнувший черный пакет и с довольной улыбкой принялась извлекать из него консервы и бутылки.

Одна была с чем-то прозрачным, будто с водой, а четыре оказались из темного стекла, так что разглядеть плещущуюся в них жидкость Велии не удалось.

Зеленый довольно потер руки и уселся на расстеленный в углу матрас.

— Все хорошо, только водки мало!

— Скоро Черт придет. — Хозяйка выбросила окурок и посмотрела на суетившуюся подругу. — Откуда это?

— Ирка передала.

— А сама чего не пришла?

— Сказала, некогда. — Лиса усмехнулась. — У нее какие-то заморочки с учебой.

— Да-а, каждый тратит свое время, как умеет! — покривилась хозяйка. — Но даже у меня не получается тратить его так бездарно! А это что за чел? — Она смерила изучающим взглядом подпиравшего старенький холодильник Велию.

— Да его Зеленый с Клепой сегодня притащили.

Хозяйка перевела взгляд на сидевшего на матрасе парня:

— Зачем он здесь нужен?

— А тебе че, на прописку никого не надо? — тут же окрысился он.

— Я сама решаю, кого прописывать! — Она снова посмотрела на Велию. — Деньги есть?

— А сколько нужно? — Он потянулся к ее сознанию. Легкого воздействия будет достаточно, чтобы эта особа ему не мешала.

— Ну… — Девчонка задумалась. — Еда плюс койка до завтра. Триста!

— Хорошо, — едва заметно кивнул Велия. Тьма и бесы, где же он ее видел?!

— А водка у тебя есть?

Велия пожал плечами и мотнул головой.

— Значит, пятьсот! — довольно улыбнулась она. — Когда отдашь?

— Утром.

— Ха! Хитер бобер, а если ты утром… — Она встретилась с ним взглядом и помассировала виски, удивленно прислушиваясь к своим словам. — Хорошо. Утром так утром!

Отлично! Переночевать есть где, теперь нужно срочно поставить на Тайну маячок, а для этого ему необходимо уединиться.

— Может, кто покажет мне, где здесь… — Не зная, как назвать, он неопределенно поводил рукой в воздухе.

— Пойдем, я покажу тебе Анькины хоромы! — тут же услужливо сорвалась Лиса, но властный голос хозяйки заставил ее остановиться.

— Лиска! Жрать хочешь — чисти картошку! Я сама его провожу. — Подойдя к Велии, она жестом пригласила его за собой и вышла в темный коридор.

Остановившись перед тремя запертыми дверями, она кивнула на центральную и прокомментировала:

— Здесь сортир. А по бокам две комнаты. Там, — она кивнула на правую дверь, — никого, а тут спит Кирюха. Мой парень. Ясно? — Хозяйка подняла на него глаза и приказала: — Сделаешь свои дела, возвращайся на кухню, скоро картошку есть будем. Только не разбуди того козла. — Девчонка кивнула на запертую дверь, из-за которой доносился богатырский храп. — Выспится, сам припрется.

Она развернулась и пошла на кухню.

Проводив ее взглядом, Велия решительно толкнул правую дверь и оказался в небольшой полутемной комнате. Не замечая нищенской обстановки, он кинул на потрепанный диван мешок, вытащил кинжал и быстрым движением надрезал ладонь так, чтобы рассечь все главные линии.

Убрав оружие, он сложил ладони вместе. Кровь, подчиняясь срывающемуся с губ заклинанию, горячо заворочалась. Вскоре в руках бешено вертелся небольшой кровавый шар. Вглядевшись, он увидел две фигурки, шагающие вдоль серой ниточки с изредка пролетающими по ней повозками. С обеих сторон дорогу окружал лес. Вот парочка добралась до указателя, постояла и свернула на неширокую дорогу.

Велия не стал больше следить за беглянками. Снова взглянув на указатель, он поднес кровавый шар к глазам. Картинка приблизилась.

— Ак-Джарат. Десять кэмэ, — прошептали его губы, запоминая.

В следующее мгновение шар вспыхнул, черными хлопьями осев на ладонях. Он шагнул к открытой балконной двери и подул. Ветер подхватил пепел и отправился вдогонку за Тайной. Велия довольно улыбнулся и отряхнул целые и невредимые руки.

Маяк зажжен. Теперь он быстро ее найдет. Что ж, полдела сделано, теперь можно и отдохнуть.

Плотно закрыв за собой дверь, он вышел из комнаты и остановился. Из кухни раздавался хохот, но тут его внимание привлек одинокий звук. Голос не голос… стон, доносившийся из-за соседней двери.

Хозяйка говорила, что там кто-то спит.

Велия подошел и прислушался. Стон повторился.

Кажется, она не хотела, чтобы того, кто находится за этой дверью, будили, но… Что может быть хуже мучающего кошмара?

Велия решительно толкнул дверь и шагнул в полумрак. В нос ему ударил запах застарелого пива и чего-то тяжелого. Окно было затянуто плотной темной тряпкой. У стены стояла узкая койка, на которой кто-то метался в бреду.

— Эй? Э-эй! Проснись! — Он потряс незнакомца за плечо, но тот, словно не чувствуя, продолжал стонать.

Шагнув к окну, Велия сорвал тряпку и распахнул створки, с наслаждением впуская в комнату свежий воздух и вечерние сумерки.

— Эй, мужик! — Он вновь принялся будить бедолагу. Наконец сообразив, что легкие потряхивания не помогут, он дернул парня за плечо так, что тот перевернулся на спину, всхрапнул и продрал глаза. — Крендин?!

Как сказала бы Тайна — офигеть! Вот и встретились!

— Ты кто? — Гном сфокусировал на нем взгляд.

— Ван, — быстро сориентировался Велия.

— Ну и че надо? — Взявшись за голову, Крендин со стоном поднялся, сел и мутными глазами снова уставился на стоявшего рядом мага. — Чего надо, спрашиваю? Че приперся? Ты кто?

— Да вот, мимо проходил. Услышал, как ты стонешь, и заглянул. Ну мало ли, вдруг помощь нужна?

— Помощь? Топор есть? Отруби мне голову! — Гном закашлялся-засмеялся. — Да ты не бойся, пацан! Это я так шучу. Слушай, а есть чего выпить? Башка трещи-ит!

Велия кивнул, уселся рядом и снял с плеча мешок.

Так, зелья здоровья, выносливости… Пожалуй, для начала хватит.

— На. — Он протянул гному две бутылочки.

Не глядя, тот откупорил зубами первую и с жадностью присосался. Выхлебав в два глотка, Крендин нахмурился, помолчал и поднял на Велию изумленный взгляд.

— Пацан, ты мне чего такое дал?

— А что, не понравилось?

Крендин почесал косматую голову.

— Да нет, даже наоборот! Только привкус какой-то… знакомый, что ли? — Помедлив, он откупорил вторую бутылку. Минуту спустя сунул пустую склянку под кровать, подержался за голову, за грудь и снова уставился на Велию. — Знаешь, так хорошо я не чувствовал себя с тех пор, как попал в этот кошмарный мир.

— Попал в мир? Это как? — Велия изобразил живейший интерес.

— Да так! — Крендин тяжело вздохнул и робко покосился на колдуна. — Здесь мне никто не верит. А хочешь, расскажу?

— Давай. Я до утра совершенно свободен.

— Эх, пацан! — Крендин снова вздохнул. — Когда-то я жил в другом, прекрасном мире и по глупости променял настоящую жизнь, любовь и друзей на фальшивку. Права была Тайна. Я зря обманывал себя. Это не мой мир, и я не смогу в нем жить. — Криво усмехнувшись, он расчесал пальцами спутанную недлинную бороду. — Хочешь — верь, хочешь — проверь. Мне уже все равно!

— А чего не вернешься? — Велия не отрываясь смотрел на него.

— Как? — В голосе друга послышалось отчаяние. — Как мне вернуться?

Судорожно сжав кулак, он с силой дернул себя за бороду.

Велия поморщился:

— А у тебя есть предметы из того мира?

Крендин кинул на Велию настороженный взгляд.

— Да был у меня один амулет. Самый дорогой человек подарил на прощание… Но его украл кто-то, пока я в этой дыре отдыхал. — Он тоскливо посмотрел в занавешивающееся темнотой окно. — Все бы отдал, чтобы вернуться, но это, пацан, невозможно! Нет в этом мире толковых колдунов.

— Ну почему же нет? — Велия покопался в мешке и нашел зелье магии. Мало ли? Сила может пригодиться в любую минуту! — Я как раз иду к такому колдуну!

Брови Крендина проделали спешное восхождение на лоб.

— И ты мне не врешь? — боясь поверить в такую удачу, просипел он.

— А зачем мне тебе врать? Я тебя в первый и последний раз вижу! Еще неизвестно, захочет ли он тебе помогать. — Запрокинув голову, Велия в одно мгновение осушил бутылочку и по примеру Крендина сунул ее под кровать. — Ладно. Извини, что разбудил! Спи, если хочешь!

Он поднялся.

— Стой, стой! Пацан? Как там тебя? Ван?

— Ну чего надо? — Велия закинул на плечо мешок и смерил равнодушным взглядом торопливо поднявшегося следом гнома.

— Слышь, Ван? Если ты не брешешь, и все так оно и есть… — Крендин помолчал и вдруг взмолился: — Возьми меня с собой, а? Я знаешь какой?

— Какой?

— Ты не смотри, что я тут… как бродяга. Я бы давно ушел… Только куда? Я ведь здесь чужой. Но я — воин. Хочешь, я буду твоим охранником?

Велия сделал вид, что задумался, и с неохотой кивнул:

— Хорошо. Будь охранником, но запомни… Увижу хоть раз, что приложился к местному зелью, на полпути брошу!

Глаза Крендина подозрительно заблестели:

— Да я… да ты… В общем, мы… — Он развел руками и шагнул к магу, словно намереваясь обнять.

— Но-но! Кре… рил. — Велия отстранился. — Вообще-то я предпочитаю общество женщин.

— Как ты меня назвал? — Крендин замер.

— Кирилл. Кажется, так тебя называла девушка… — Велия замялся и неопределенно махнул рукой, — там! Или, может, я ошибся?

— А-а. — Гном невесело усмехнулся. — Ну да. Знаешь, как меня зовут на самом деле?

— Скажешь — буду знать.

— Только ты не смейся. Здесь почему-то все смеялись над моим именем и из-за этого переименовали.

— Хорошо. Не буду.

Гном набрал воздуха в грудь и выпалил:

— Крендин. — И подозрительно уставился на Велию. — Не смешно?

— Нет.

— Слушай, Ван, откуда ты взялся? Мне с тобой так… легко!

— Да шел мимо.

Вдруг дверь в комнату распахнулась.

— Что, разбудил-таки его? — На пороге, недовольно морщась, стояла хозяйка квартиры. Смерив Велию взглядом, она шагнула вперед. — Короче, парень, или рассчитывайся со мной сейчас, или уходи!

— А я уже рассчитался! — нахально улыбаясь, заявил Велия и, выдохнув заклятие, потянулся к мозгу девушки. Ну наконец-то он вспомнил, где видел ее в первый и последний раз!

— Да? — Она недоуменно нахмурилась и потерла виски. — А-а! Ну да! Точно! Вот, блин, забыла и… Я совершенно не помню, куда дела деньги!

— А вот это не моя забота! — отрезал Велия и прошел мимо задумавшейся хозяйки.

Следом за ним, словно боясь его упустить, бросился гном.

* * *

— О! Новый пипл пришел! Я — Черт, кто не знает. — Войдя в кухню, Велия взглянул на незнакомого парня. — А давайте с нами самогоночки хлопнем? А то как-то нехорошо получается! Нам ее проверить не на ком! И вообще, пьяный трезвому не товарищ!

На кухне воздух имелся только благодаря открытому окну. Опустевшие бутылки уже переселились под стол, а в руках у назвавшегося Чертом, словно по волшебству, появилась новая. Крендина передернуло. Парень это заметил.

— Слышь, Крендель, а ты чего? В завязке? — снова зазвучал его ехидный тенорок. — Ты чего на мою самогонку рожу морщишь? Ну-ка иди сюда, если не хочешь неделю в подъезде жить! Щаз будем тебя на вшивость проверять!

Гном угрюмо почесался:

— Да нету у меня никаких вшей!

— А вот это ты сейчас мне и докажешь! — Парень со странным именем достал из шкафа относительно чистый стакан и доверху наполнил его чуть мутноватой жидкостью.

Покосившись на пойло, Крендин обернулся к Велии, словно спрашивая разрешение. Тот едва заметно кивнул и вместе с ним подошел к столу.

— А чего это ты только ему предлагаешь? — Велия одарил мрачным взглядом вошедшую хозяйку. — Деньги взяли, а кормить и поить не собираются!

Парень смерил Велию ехидным прищуром:

— Анька, я не понял? Откуда взялся этот чувак? Пионер, ты что, из дому сбежал?

— Черт, угомонись! Да он нормальный пацан! — неожиданно проснулся прикорнувший на матрасе Зеленый. — Вернее, больной на всю голову, но так — нормальный!

— И что, я и на этого малолетку должен выпивку переводить? — Черт, недовольно сопя, уставился теперь на него.

— Блин, сам же хотел проверить! Ну и налей им, не пропадать же добру!

Открутив пробку, Черт наполнил доверху второй стакан и, указав на них парням, с любопытством принялся ждать.

— Ну? — Колдун поднял предложенное пойло и успокаивающе кивнул последовавшему его примеру гному. — Будем! Anynle poxelilas!

Он выдохнул заклинание, и от вонючей жидкости повеяло цветами. Крендин изумленно принюхался.

— Эй, чего ты там шепчешь? Или молишься? — От цепких темных глаз Черта не ускользнуло ничего. — Ну вообще-то не помешает!

— Мир этому дому, говорю!

Велия подмигнул Крендину и неторопливо выпил до дна. Тот тоже вскоре отставил пустой стакан и блаженно улыбнулся.

— А еще? — Колдун с усмешкой скользнул взглядом по вытянувшимся лицам зрителей.

Проверять, насколько мерзкой была выпитая отрава, Велия, естественно, не стал, тем более что вкус душистого настоя, в который превратился самогон, его в любом случае устраивал больше.

— Нифигасе! — Зеленый окончательно проснулся. — Ну ладно, Кирюха — алкаш каких поискать, но чтобы пионер выжрал залпом стакан этой гадости и потребовал добавки?!

— А может, самогонка сегодня лучше получилась? — Черт с озадаченным видом принюхался к горлышку бутылки, передернулся, пожал плечами и наполнил доверху опустевший стакан. — Вроде пахнет так же, как всегда. Сейчас попробуем!

Он резко выдохнул, в два глотка выпил и на мгновение застыл.

Конечно, если бы он знал, что в тот вечер в их компанию занесет самого настоящего колдуна, то за год до этой встречи переехал бы куда-нибудь подальше, постригся в монахи или вообще поменял пол. Но, увы…

— Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я! — По-пионерски отсалютовав, Черт с идиотской улыбкой на лице прошагал к заваленной посудой раковине. Откопав в глубине ощетинившуюся, словно еж, губку, он старательно начал намывать стакан, что-то мирно мурлыкая себе под нос.

— Блин! Вот это торкнуло! — Зеленый поднялся, повертел бутылку. — Слышь, Чертила, ты туда что, димедрола добавил?

— Лучше выпей-ка рассол, а не кушай димедрол. Водой холодной догоняйся, в уши капай пиносол! — радостно донеслось сквозь плеск воды.

Зеленый переглянулся с девчонками, закрыл пробкой бутылку и осторожно поставил ее на стол.

— Твою мать! Пойду руки помою. А вообще-то мне домой уже надо.

— А мне понравилось! — Проводив взглядом юркнувшего за дверь парня, Велия пожал плечами и посмотрел на Крендина. — Может, еще выпьем?

— Наливай, — кивнул тот и опустился на табурет.

Между тем гора грязной посуды переросла в стопку чистой. Черт аккуратно вытер со стола капли воды, обвел ищущим взглядом настороженно поглядывающих на него девчонок и, подтянув к себе ведро с картошкой, уселся на пол и начал чистить.

— Черт, тебе что, дурно? Вон еще картошка жареная осталась, — наконец не выдержала Лиса.

— Серега, — хозяйка тоже попыталась достучаться до затуманенных магией мозгов друга, — ну хватит уже придуриваться! Цирк тут развел, клоун!

Ответом ей была счастливая улыбка и траурное завывание:

— Да, я шут, я циркач, так что же?

— О-о-о… Воистину песец — страшный зверь! — Лиса покосилась на почти приговоривших бутыль гостей и многозначительно посмотрела в бархатные сумерки, льющиеся сквозь открытое окно. — Поздно уже… Пойду-ка я домой. Вот маман удивится, если я приду до двенадцати!

— Давай я провожу, — поднялся Крендин.

— Не-не-не!!! Я сама! Ты же знаешь, мне тут рядом. — Успокаивающе махнув рукой, девушка заторопилась в прихожую.

— Ага. Знаю. — Крендин равнодушно пожал плечами и снова опустился на табурет. — Всего-то пять остановок на подземном черве.

— Если ночью вышла в путь, если ночью вышла в путь — веселей дорога, кто нальет тебе чуть-чуть, тот получит много!

— А ты, приемник, сиди и не тарахти! Допился… до песенок! — донесся из коридора ее визгливый голосок, оборвавшийся с хлопком двери.

— Слышь, Кирилл… — Хозяйка настороженно обошла сидевшего на полу Черта и остановилась у стола. — А может, правда «скорую» ему вызвать? Сходил бы ты к соседям, пусть позвонят.

Крендин переглянулся с Велией, перевел изучающий взгляд на парня. Меж тем тот поднялся, вымыл картошку, залил водой и поставил на плиту.

— Ань, — гном невесело усмехнулся, — ты же хотела такого мужика. Чтоб и по хозяйству, и с юмором.

— Ага! Обхохочешься! — На глазах девушки навернулись слезы.

— Чтоб не пил, не курил и цветы домой носил… — тут же озвучил Черт.

— Заткнись! — не выдержала она и набросилась на гнома: — Ну и что я теперь буду с ним делать?!

— То же, что и раньше, — отрезал Крендин и залпом опрокинул пахнущий цветами напиток, от которого лишь трезвел разум. — Он ведь тебе больше, чем я, нравился?

— Да! Нравился! Раньше!!! А теперь он кто? Пациент дурдома?!

— Теперь я Чебурашка, мне каждая дворняжка при встрече сразу лапу подает, — обиженным тоном тут же пропел Черт.

— Все! Я больше не могу! Если тебе надоест это слушать, вызови «скорую», а я пошла спать! — Она вылетела в темный коридор, затем где-то хлопнула дверь.

— Ну а ты чего стоишь? — Велия поднялся и, подойдя к Черту, незаметно дунул ему в лицо. — Отправляйся за ней следом.

— Я еду-еду-еду в счастливые края! — Повинуясь приказу, парень торопливо выскочил следом за девчонкой.

— Слышь, пацан… мм… то есть я хотел сказать, Ван. Может, тебя мой вопрос и удивит, но скажи: кто ты? Мне кажется, что я тебя знаю. Ты не тот, за кого себя выдаешь?

— Не тот… — Велия вдохнул полной грудью чудесный ночной воздух. Легкий ветерок выветрил запах дешевого притона, обитавший на этой маленькой кухне. — И ты не тот. Внешность — всего лишь костюм. Каждый скрывает свое обнаженное тело роскошными нарядами или рубищем. Тем, что больше всего нужно ему в определенный момент его жизненного пути.

— Ладно! — Крендин разочарованно покривился. — Не хочешь говорить — не надо! Но признайся: ты маг?

Велия пожал плечами:

— Занятия тоже лишь украшают или уродуют существо.

— Твою мать, шаолинистый мальчик-бес! — вдруг взорвался гном. — Я тебя конкретно спрашиваю, а ты вертишься как… как… — Крендин прищурился, внимательно разглядывая Велию. — Был у меня в том, другом мире, друг… — Он отвел глаза, помолчал. — Пойду посмотрю… Что-то тихо там.

— Сиди. — Велия успокаивающе махнул рукой. — Они всего лишь спят. Завтра проснутся, и у них появится шанс начать жизнь заново или продолжить погружаться в пучину порока.

— Шанс… — Крендин словно попробовал это слово на вкус. — Такое короткое слово, но дает так много надежд. Слышь, Ван, сколько тебе лет? Ты так отличаешься от жителей этого мира…

— У тебя тоже будет шанс, — словно не слыша гнома, улыбнулся Велия.

— Слушай, а ты случайно не Всевидящий? — Крендин хихикнул, поднялся, выключил плиту. Обернув кастрюлю полотенцем, слил воду и, ссыпав исходящую паром картошку в глубокую миску, поставил на стол. — Давай, что ли, поедим.

Насытившись, Велия снова поделился с Крендином зельем.

— Как здорово, что ты заглянул в эту дыру! — Гном довольно потянулся. — Эх, мне только сегодня сон снился… Про тех, о ком я думал, что потерял навсегда!

— Значит, сон в руку! — Велия поднялся и пересел на матрас.

Как все удачно сложилось! Он нашел Крендина, Тайну, а заодно попробовал немного изменить этот мир. Напряжение, не отпускавшее весь этот сумасшедший день, сменилось усталостью.

— Послушай, Кирилл…

— Ненавижу это имя! — Гнома передернуло. — Лучше зови меня Крендином!

— Хорошо, Крендин, давай отдохнем. Если честно, я устал.

— Да ты спи. Спи! Я за эти полгода знаешь как выспался? Да чего там, я, можно сказать, только сегодня проснулся. Подожди! — Он вышел из кухни и почти тут же вернулся, неся подушку и одеяло. — Ложись. Спи! А я покараулю, а заодно подумаю.

Полгода?

* * *

Тепло. Птички чирикают, кузнечики стрекочут. Легкий ветерок приправлен ароматами трав.

Эх, хорошо-то как!

Я сладко потянулась, ощущая под своим телом что-то мягкое.

Эх, так бы спать и спать!

— Во, блин! Здрассте! Совсем городские совесть потеряли! Пять минут назад бросила матрас проветриваться, нагнулась к грядке былинку дернуть, разгибаюсь… Ты бы еще до трусов разделась! А чаво? Загорать так загорать! И чего бы тебе не завернуть к Петровичу, он все равно с утра в город уехал. Матрас мой, что ли, приглянулся?

Не открывая глаз, я старательно вслушивалась в распекающий кого-то на все лады добродушный говорок.

— Не, я с ей говорю, а она морщится как куриная гузка! Слышь, девка, вставай! Разлеглась как на пляжу!

Во бред-то!

Тут на лицо упала тень. Приоткрыв глаза, я попыталась осознать происходящее и заорала.

Передо мной с лопатой в руке стояло нечто огромное, скорее всего, женского пола: одетое в цветастое платье, наполовину закрытое темным фартуком, в кирзовых сапогах до колен и в повернутой козырьком назад кепке. Но больше всего меня испугало окровавленное лицо с какими-то зеленоватыми пятнами и черные губы.

Не переставая орать, я рывком села и, не отрывая глаз от этого монстра, поползла назад, но вскоре уперлась в стену дома, капитально преградившую мне путь. Сбоку я заметила крашенную синей краской дверь.

Чудище удивленно вытаращило глаза в ответ на мои вопли и, держа лопату наперевес, грузно затопало ко мне.

— Тьфу, зараза, напугала! Что орешь-то, как оглашенная? Я ж не кричу, хотя должна была! Между прочим, это ты приперлась ко мне позагорать!

И тут дверь в дом вынесло, будто взрывом. Сделав тройное сальто над успевшей отпрыгнуть и отбросить лопату страшилой, она с хрустом приземлилась на грядку помидоров.

На пороге грозно появилась Светка, а в ее поднятой руке сияла готовая вот-вот сорваться молния.

— Итить твою медь. Едрить тебя в дугу! — Чудовище с тоской посмотрело на валявшуюся в стороне лопату.

— Назад! Тронешь мою подругу — испепелю! Шевельнешься — за последствия не ручаюсь!

— Свят-свят-свят! — Женщина истово перекрестилась. — Слава тебе господи! И я до террористов дожила! Интересно, а чаво вы у меня тырить удумали? Огурцы, капусту? Пимидоры теперь можно тока в виде кетчупа с полу подбирать!

— Тань… — Светка огляделась, изучила страшное существо и спустилась по двум ступенькам ко мне. — А чего, стесняюсь спросить, ты так орала?

— Блин, ты че, ослепла? Видишь зомби?

— Нет! — улыбнулась подруга, снова смерив взглядом замершую неподалеку женщину.

— Не, ну нахалки! Мало того что приперлись на частную фазенду, так еще и обзываются! Ваше счастье, что милиции в нашем селе нету, а Петрович, чтоб ему пусто было, укатил!

— А что у вас, простите, с лицом? — рискнула и я пообщаться со своим кошмаром.

— Тю! — Толстуха снова буркнула пару нецензурных комплиментов, провела пальцами по щеке и слизнула. — Маска это! Плодово-овощная. А тебе, девонька, отсюда надо прямым курсом наведаться к доктору! — Вытерев руку о фартук, она перевела взгляд на еле сдерживающую смех Светку. — Вам двоим!

— Да, Тань, долгая жизнь в Аланаре не пошла нам на пользу! — Подруга пульнула молнию в небо и обратилась к хозяйке: — Простите, что мы так вот! Неожиданно.

— Да уж! Неожиданно — не то слово! — Теперь физиономия женщины окрасом больше напоминала тигриную. Как хорошо, что я проснулась несколькими минутами раньше… — Так откуда вы взялись-то? Или, может, дочь из города прислала?

— Ага. Дочь! — обрадованно поддержала ее догадку Светка. — Но мы ненадолго. Сегодня уже обратно!

— Сдурели? Во-первых, вечер скоро, а во-вторых, Надька что, не говорила, что автобус у нас на остановке только раз в сутки останавливается? Утром. Нет, был бы Петрович дома, он бы вас увез, а так… придется вам у меня заночевать, а заодно и то, что вы тут натворили, убрать!

— А как вас зовут? — примирительно поинтересовалась я. Сообразив, что приняла привычное за обычное, я успокоилась и даже растянула губы в улыбке, разглядывая теткин макияж.

— Галина Егоровна я! А что, Надежда не сказала?

— Сказала, только мы сами недавно с ней познакомились, вот и подзабыли.

— А-а! Первокурсницы, что ли?

— Ага! Мы это, того, только поступили.

— Ясненько! — окончательно успокоилась хозяйка, подошла к привинченному на колышке рукомойнику и с наслаждением умылась. Затем вытерлась висевшим рядом выцветшим от солнца полотенцем и повернулась к нам.

Мы со Светкой с любопытством уставились на приятное, добродушное, почти не тронутое морщинами лицо женщины лет пятидесяти.

— Ну а вас как зовут? — улыбнулась она и, когда мы представились, распорядилась: — Я пойду баню растоплю да тесто поставлю. А вы, первокурсницы, блин, порядок мне на огороде наведите. Дверь к стене поставьте. Завтра Петрович вернется и повесит ее. Сегодня уж как-нибудь перекантуемся. Ведь не зима! — И, что-то мурлыкая под нос, поплыла в манивший прохладой дом.

— Фу! Пронесло! Кажется, она нам поверила. — Я нервно хихикнула, вспоминая свое пробуждение.

— Пронесло?! Тань, да это меня чуть не ПРОНЕСЛО! Когда я твой визг услышала! Обалдеть! Это ж надо, не отличить живое существо от зомби! Тебя Велия что, основам магии не учил?

С дебильным хихиканьем я покачала головой.

— Оно и видно!

— Свет, ну ты представь, открываю глаза и вижу это… эту… — Я широко развела руки, пытаясь обрисовать хозяйку.

— Ага! Только, если честно, это бедной женщине нужно было визжать, когда она увидела вот ЭТУ! — Светка выразительно покрутила у виска. — Ладно! Забыли! С прибытием, что называется! И где мы?

Я оглядела возвышающиеся невдалеке белоснежные шапки гор и ощетинившиеся густым лесом подножия, которые, казалось, начинались сразу за деревней. Иным словом назвать десятка два домов, прилепившихся друг к другу, было невозможно.

— А вдруг мы на Тянь-Шане?

— А чего не на Тибете? — насмешливо хрюкнула Светка. — И перед нами замаскированный монах любимой тобою школы «Шаолинь»?

— Что, шуток не понимаешь? — Я притворно надулась. — Ну не знаю я, где мы! А ты как думаешь?

Светка задумчиво повертела головой.

— Скорее всего, мы где-нибудь в предгорьях Алтая. Помнишь, как мы в первый раз переместились в Аланар? Перед тем как нас засосало в случайно открывшийся портал, Степан как раз рассказывал о том, что ездил на раскопки и там его встретил Велия?

— Ну?

— Так ведь это было на Алтае! Он мне как-то проговорился, только я тогда этому значения не придала. А вот сейчас вспомнилось.

— А может, где-нибудь здесь находится тонкая грань, или, как выражается Велия, Зеркало между нашими мирами?

— Да, я тоже что-то слышала о таких Зеркалах, соединяющих все миры. — Светка почесала висок и оглядела разрушенную грядку. — Ладно, надо исправлять то, что натворили. — Она решительно закатала рукава и приказала: — Танюха, следи за тетенькой. И вообще, поглядывай, чтобы никто моих чудес не заметил.

Повинуясь взмаху ее руки, дверь плавно поднялась с покореженных помидоров и, паря над землей, полетела к вывороченному косяку, который мгновенно сросся и забелел свежей краской. В следующее мгновение дверь вспрыгнула на петли и счастливо заскрипела.

— Так, теперь помидоры!

Она что-то пробормотала, и в следующую минуту кусты расправились и закраснели плодами.

— Блин, а я так не умею! — завистливо вздохнула я, любуясь работой подруги. — Иногда, чисто на интуиции, получается колдовать, ну так, по мелочи, а в знаниях — ни бум-бум. Не заучиваются мною их древнеэльфийские заклинания. Кстати, а что ты скажешь нашей хозяйке? Дунула — плюнула?

— Зачем? — Подруга явно веселилась. — Нет. Я всего-навсего вычеркнула сцену моего эффектного появления из грани событий и подкорректировала ее память. Для нее я всего лишь просто появилась на пороге, без крушения дверей и помидоров.

* * *

Как и предсказывала Светка, хозяйка совершенно не помнила произошедшего. Правда, прежде чем выйти из дома, она несколько раз открыла и закрыла дверь, будто убеждаясь в ее реальности, задумчиво оглядела целехонькие помидоры и помассировала виски.

— Что-то случилось, Галина Егоровна? — поинтересовалась Светка, заботливо заглядывая ей в глаза.

— Да ничего… ничего… — Она поморщилась. — Я же вас за помидорами отправила?

Мы слаженно кивнули.

— А миску не дала? Вот ведь… День сегодня какой-то… Явно с магнитными бурями. — Она снова потерла виски и распорядилась: — Возьмите в огуречнике таз и насобирайте заодно огурцов. Я салат приготовлю. А после приходите в дом. Пока я буду пирожки стряпать, вы в баньке вымоетесь. Вода там уже теплая.

Через некоторое время мы, одетые в широченные халаты, с замотанными в полотенца волосами, сидели в небольшой, но уютной кухне и быстро уничтожали пирожки, запивая их холодным, удивительно вкусным молоком.

— Ешьте-ешьте! А то сейчас учеба начнется, вмиг отощаете! — К нам подсела хозяйка и стала шустро тасовать потертые карты.

Не замечая наших заинтересованных взглядов, она смела ладонью со стола крошки и деловито принялась раскладывать. Вскоре часть столешницы украсил крест из карт.

Кинув на каждый из углов стола по одной из оставшихся карт, она стала переворачивать их, снимая карты одного достоинства до тех пор, пока на столе не осталось всего несколько. Сосредоточенно изучив расклад, она разочарованно вздохнула и собрала их в колоду.

— Галина Егоровна, а чего это вы такое делали? — Светка первой не выдержала затянувшегося молчания.

Хозяйка смущенно улыбнулась:

— Да баловством занималась. Решила на соседа, Петровича, раскинуть. Ну чтобы знать, приедет он сегодня али нет.

— Судя по вздоху, не приедет, — хмыкнула я, допивая молоко. На пирожки мне уже даже не гляделось.

— Ага. — Галина Егоровна разочарованно покивала. — Остался у младшенького переночевать. Да к тому же закончился бензин. Сидят сейчас, пирог яблочный трескают.

Мы со Светкой переглянулись.

— Хм, интересно, а какой картой пирог обозначается? — Подруга с любопытством придвинулась ближе.

— Че-го? — Хозяйка подняла на нее недоуменный взгляд.

— Интересуюсь, как вы узнали о пироге. С яблоками?

— А-а-а… — Женщина заколыхалась от смеха. — Да у него сын младший недавно женился, так его жена всегда тот пирог готовит, когда Петрович у них остается. Он даже жаловался, что у него от одного вида уже изжога начинается!

— А про бензин? — прищурилась Светка.

— Так он утром проверял, было мало, а денег не взял. Вот к сыну и заехал.

— Ха! А мы, как две клуши, действительно подумали, что вы так точно умеете читать карты… — разочарованно протянула Светка, снова наливая в стакан молоко.

— А чаво? Могу! — тут же вскинулась Галина Егоровна. — Думаете, не могу? Просто карты сказали то, что я и так знала! — Она поднялась, обиженно пыхтя, заварила себе чаю и снова села. Швыркнув кипятком, обвела нас взглядом и вдруг расплылась в улыбке. — А может, и вам раскинуть? А, девоньки? Вечер коротать как-то надо! — Хозяйка снова поворошила карты.

— Ну а почему нет? Я действительно хочу кое-что про кое-кого узнать! Только правду! — Светлана отставила недопитый стакан.

— Про кого, это я и без карт тебе, девонька, скажу. На парня, поди, какого посмотреть хочешь? Эх, девки-девки! Молодо-зелено! Сколько вам? Семнадцать-то есть?

Едва сдержав улыбки, мы переглянулись.

— Ага! Недавно исполнилось! — Я с не меньшим любопытством, чем Светка, следила за огрубевшими руками хозяйки, порхающими над столом с легкостью мотылька.

Когда колода была перетасована, она выжидательно посмотрела на Светку и перевела взгляд на меня.

— Ну на кого первого гадать?

— Тань, может, ты? — Подруга в нетерпении поерзала на стуле.

— Гм, спасибо, но пока не хочется!

— Значит, на тебя? — Зажав колоду в ладонях, Галина Егоровна уставилась на Светку и вдруг быстро-быстро стала раскладывать карты так, что они образовали круг, в который она кинула последнюю карту. — Значитца, так! — Хозяйка со зловещим видом поводила руками над картами и наугад перевернула одну. — Дорога!

— Кто бы сомневался. — Кажется, мы со Светкой это сказали одновременно.

На противоположной стороне круга она открыла еще три карты.

— Ты с близким тебе человеком скоро попадешь в казенный дом. — Она подняла на нас глаза и хлопнула себя по лбу. — Ну конечно, я ведь завтра поутру отправлю вас на остановку!

— Хрен бы догадалась! Тогда уж лучше в казенный шалаш, какой из остановки дом? — Я откровенно начинала зевать.

Зыркнув на меня, хозяйка промолчала и крест-накрест открыла еще по одной карте.

— А дома за тебя волнуются. Кто-то близкий, но старше тебя намного! — Она подняла на мою подругу взгляд. — Отец, поди?

Светка смущенно хихикнула:

— Ну можно сказать и так. А там не видно, сердится он или просто волнуется?

— А может, еще посмотреть, чем он сейчас в одиночестве занимается? — ехидно хмыкнула хозяйка и стала одну за другой переворачивать карты. Внимательно изучив раскиданную в беспорядке колоду, она вдруг нахмурилась. — Бойся крови своей, давно пролитой, ибо зовет она тебя. Идешь ты к ней не по своей воле… Все! — Галина Егоровна сгребла в кучу карты и, откинувшись на спинку стула, устало закрыла глаза.

На некоторое время воцарилась тишина.

— Ну и что это значит? — Светка наконец отвлеклась от разглядывания стола.

— Да хрен его знает! — Женщина помассировала виски и открыла глаза. — Нашло вдруг что-то. В общем, я сказала, а остальное ты сама докумекивай!

— Ну-ка, а если мне? — заинтересовалась я.

— Так ты же не хотела? — Хозяйка насмешливо прищурила глаз.

— А теперь захотела!

— Вертихвостка! — выдала она и с тяжелым вздохом снова начала мешать карты.

Я только развела руками: кто ж на правду обижается?

Дальше все повторилось с точностью до наоборот. Хозяйка, дав мне подержаться за колоду, выложила на столе квадрат из карт, в углы которого бросила еще по одной.

— Ну? Не боишься? — Она посмотрела мне в глаза.

— Чего? — Я пожала плечами. — Это же развлечение! Вот и давайте развлекаться.

— Угу. Развлечение… — Она по одной перевернула верхний ряд карт, второй, третий. Посмотрела на меня, перевела взгляд на Светку, снова на меня и вдруг спросила: — Вы подруги или просто знакомые?

— Мы, скорее, даже сестры! — улыбнулась Света.

— Хм… — Она озадаченно изучила расклад. — Тогда еще больше непонятно! Может, карты уже устали?

— А что? Что там? — Теперь любопытство и меня взяло за горло.

Галина Егоровна снова смерила нас подозрительным взглядом и выдала:

— Поссоритесь вы сильно, и… будет лучше, девочки, если одна из вас уедет домой. Ну скажем, до начала занятий. Ненадолго! Я думаю, этого времени будет достаточно, чтобы угроза миновала!

— Чтобы мы поссорились с Татьяной? Ха! — Светка звонко расхохоталась. — Такого в принципе не может быть!

— А я что? Говорю, что может? — Женщина вспомнила про остывший чай, залпом выпила его и пошла на попятную: — Я всего лишь объясняю то, что мне кажут карты! И всего-то!

— Ну ладно! — примирительно вклинилась я. — Наконец-то все поняли, что гадание — брехня! А кроме ссоры, карты еще о чем-нибудь говорят?

Хозяйка вздохнула, пожала плечами и открыла четыре последние карты, лежавшие по углам.

— Говорят… Дорога вам совместная и два короля в попутчики. Один женатый, другой холостой. И оба к тебе, Танечка, с сердечными страданиями. Один сердиться на тебя будет. И, чтобы вернуть его расположение, придется тебе, девонька, оч-чень сильно попотеть!

— Ого! — Я переглянулась со Светкой. — Мне этих королей что, солить? Да и вообще, я сюда не за лямурами приехала!

— Н-да! Лемуры тут не водятся! В этом ты права. Короче, ждет тебя выбор. Причем одного ты любить будешь, а другого жалеть!

— Ха! Странно, конечно, но, даже если произойдет так, как вы говорите, какой тут может быть выбор?

— Ну не скажи… — Хозяйка задумалась. — Иногда жалость, она посильнее любви-то бывает.

— Фух, ничего не поняла! — Я потрясла головой, устало потерла глаза и сладко зевнула. — А может, мы уже спать пойдем? За окном темно, и вообще… Завтра вставать рано.

— Ага, идите! — подхватилась Галина Егоровна. — А я вам уже и постельки постелила. Пойдемте, покажу!

Вскоре мы оказались в небольшой уютной комнатке, в которой стояли две высокие кровати с пирамидами подушек.

Сообщив, что ведро для нужд стоит на веранде, хозяйка пожелала нам спокойной ночи и удалилась.

Вскоре мы улеглись. Окружавшая нас тишина успокаивала. Затем она растворилась в водовороте незамеченных раньше звуков.

Где-то скрипел сверчок, далеко-далеко лениво тявкала собака. Скрипели старые половицы под ногами нашей хозяйки, а в углу скреблась мышь.

— Тань? — Шепот Светки вырвал меня из накатившей дремоты.

— Мм?

— Ты права! То, что нам нагадала Галина, ерунда. Неправда. Потому что, если это правда, значит, мы с тобой что, поссоримся? Чушь! И еще. О тех двух королях. Как ты думаешь, кто это?

— Свет, давай спать? Бред все это чистой воды! Какие короли?

— Да я к тому, что кольцо переходов-то у нас, но ведь ты же сама прекрасно знаешь, что Владыка, а уж тем более Велия, по-любому найдут, как сюда пробраться. Вопрос только — как скоро!

— Это ты к чему?

— Тьфу! Ну ты тормоз! К тому! По ее гаданию выходит, что мы встретим Велию!

— Да почему ты так думаешь?

— Потому! Она же ясно сказала, что одного из королей ты любишь! А кого ты любишь, кроме Велии?

— Во-первых, она сказала «любить будешь», а во-вторых, не забывай, что там был кто-то еще, кого я буду жалеть!

— Ой, да подумаешь! Мы ж в курортной зоне. Накормим мы какого-нибудь туриста пирожками, что нам Галина в дорогу насобирала, его пронесет, а ты пожалеешь!

— Эх, добрая ты, Света. — Я тихо похихикала в подушку. — Поздно уже, так что давай успокоим сердце на том, что все это брехня!

— Ладно! Давай! Если тебе так больше нравится. — Кровать под Светкой обиженно заскрипела. — Но если что, я предлагала об этом поговорить!

— Спи! Психолог, блин!

* * *

— Владыка Пентилиан! На нас напали! Западные границы атаковали краги. Им помогают заураски.

— Что дриады? — Владыка постарался не показать волнения двум посыльным, появившимся из внезапно засиявшего среди Тронной залы портала.

— Держат оборону. К ним направлены лучшие лучники и десяток магистров магии.

— Мы считаем это нападение фарсом!

А может, действительно ничего страшного?

Владыка махнул рукой, отпуская посыльных, и, едва за ними растаяли круги портала, перевел взгляд в окно, где всходили, озаряя мир, две луны Аланара. Силия и Гелиан.

Время ультиматума истекло.

* * *

Велия вздрогнул и проснулся оттого, что кто-то осторожно тронул его за плечо. Возле него сидел Крендин.

— Эй, пацан, ты что-то говорил про утро?

Протерев глаза, Велия сел. В окно уже пробивались любопытные рассветные лучики. Странный сон.

— Сколько времени? — Он хмуро взглянул на друга.

Знать бы еще, сколько времени у них осталось. Временное несоответствие! Что же он не подумал о нем тогда, когда, поддавшись на россказни старейшего мага Диллиана, решил отправиться за амулетом? Хотя по легенде выходило гладко: открыл портал, взял Сердце и домой!

— Да уже скоро семь часов будет. Надо бы уйти, пока они, — гном мотнул бородой на дверь кухни, — не проснулись. Не хочется мне снова их видеть!

— Угу. — Велия поднялся. Остается надеяться, что это всего лишь сон. — Мне бы умыться.

Крендин кивнул, встал и подошел к двери.

— Пойдем, я провожу тебя до местных удобств.

Оказавшись в маленькой комнатке, Велия первым делом отсыпал пару десятков золотых монет, снова спрятал кошель на поясе, поплескал в лицо водой и вышел. Крендин в нетерпении уже топтался у входной двери с его мешком на плече.

Через пару секунд они уже выходили из подъезда.

— Ну? Куда теперь? — Крендин преданно посмотрел колдуну в глаза.

— Знаешь, где здесь можно золотые монеты обменять? — Велия легонько хлопнул себя по карману.

Крендин озадаченно поскреб в затылке:

— Вообще, их можно обменять на рынке. Он тут недалеко. Мы с Анькой там пару раз перстни меняли, которые, уж не знаю где, доставал Черт.

— Веди. — Велия кивнул. Права была Тайна. Еще немного, и Крендина бы не стало. Его растворил бы в себе этот сумасшедший мир.

Идти пришлось не так уж и долго. Гном провел его утопающими в зелени дворами. Уверенно перебежав четыре дороги, уже заполненные в столь ранний час железными повозками, они вышли к торговым рядам под полукруглой прозрачной крышей.

К счастью, в этот ранний час торговцев было мало, да и те возились с огромными баулами, вяло раскладывая товар. Чуть поодаль, что-то обсуждая, особняком держались трое мужчин, к которым Крендин и заспешил.

— Здорово, мужики! Ну что, по сколько золото сегодня возьмете?

Мужчины замолчали. Оглядев его изучающим взглядом, один вышел вперед.

— Смотря какое. Цены прежние. Проба есть?

Крендин посмотрел на Велию. Тот нехотя достал монету и шлепнул ее торговцу в руки. По тому, как загорелись у того глаза, стало ясно, что эльфийские монеты ценятся даже в этом отраженном мире.

Повертев в пальцах, меняла бросил ее другому. Они переглянулись.

— Триста за грамм.

— А че это так мало?! — возмутился Крендин. — Ты за последнюю болванку четыреста давал.

— Она с пробой была. А это золото вряд ли пятьсот восемьдесят пятую держит!

— А ты проверь! — не отступал гном.

Пожав плечами, один из них кинул монету топтавшемуся позади товарищу и взглядом указал на стоявшую в отдалении будку. Тот, кивнув, направился к ней.

Мужчины отошли на несколько шагов и о чем-то зашушукались.

— Слышь, Ван, а дай глянуть монету? — К Велии подошел гном.

— Зачем?

— Да так, интересно! Я ведь в золоте разбираюсь.

— Монета как монета. Ничего интересного.

— А откуда она у тебя? — не унимался Крендин.

Велия встретился с ним глазами.

— От родителей досталась. Кстати…

Договорить ему не дали. Из невзрачной будки вылетел взволнованный посыльный и торопливо зашагал к ним. Подойдя ближе, он наклонился к одному из мужчин и что-то прошептал.

— Триста пятьдесят, — поднял цену меняла, стараясь быть равнодушным. — Короче, за эту монету в десять граммов отстегну три с половиной тысячи. Это мое последнее слово.

— А если подумать? — Велия шагнул ближе, доставая все двадцать кругляшей.

Мужчины алчно переглянулись.

— Пацан, откуда у тебя столько?

— Предков ограбил?

— За все — десятку! — отрезал ведущий торг мужик. — Прикинь, как круто? На сигареты и мороженое досамой школы хватит!

Велия улыбнулся, едва шевельнул губами и чуть коснулся пальцами лба. Рабство Воли. Он не любил это заклинание, но тратить время на этих людей было бы преступлением!

— Неправильный ответ! Я хочу, чтобы вы очень хорошо подумали. Итак. Сколько действительно стоят мои монеты?

Торговцы, не сводя остекленевших глаз с посверкивающего в лучах солнца золота, зачарованно полезли в висевшие на поясе небольшие сумочки, вытаскивая пачки разноцветных купюр.

— Во сколько здесь оценивается золото? — Велия обернулся к Крендину.

Тот замялся:

— В основном дают четыреста, но Тайна как-то давно говорила, что меняла за пятьсот.

Велия задумчиво потер переносицу, не показав и взглядом, как его слух резануло имя жены, и обратился к менялам:

— Если я возьму по шестьсот — это будет справедливо?

Троица согласно кивнула.

Велия довольно улыбнулся и развел руками:

— Значит, вы должны отдать мне сто двадцать тысяч.

Ему тут же отсчитали названную сумму. Совершив обмен, Велия разложил по карманам бумажки и кивнул подозрительно поглядывающему на него Крендину.

— А теперь мы пройдемся по лавкам, зайдем в цирюльню и в путь.

— Э-э-э, пацан, а в цирюльню-то зачем? Или тебе надоели твои сальные патлы?

— Надоели. Только твои! — Зайдя за угол, Велия вновь едва слышно выдохнул заклинание, освобождающее волю менял, и обернулся к гному. — Значит, так. Хочешь идти со мной — делаешь все, как я говорю.

Крендин нахмурился и молча кивнул.

— Чудесно! — одобрил Велия и зашагал вслед за ним.

Спустя два часа, выяснив у улыбчивого продавца в магазине со странным названием «Турист», что быстрее всего попасть в ближайшие горы можно через автовокзал или на попутке, которую тоже почему-то можно было найти на автовокзале, они зашагали по главной улице города в указанном направлении. На обоих были удобные джинсы и футболки, а за плечами висели пухлые рюкзаки.

— Обалдеть! — в который раз нервно почесав свежевыбритый подбородок, простонал Крендин. — Я чувствую себя лысым!

— Мы сделали из тебя человека, — усмехнулся Велия.

— Да мне как-то и гномом неплохо жилось! — мрачно буркнул тот, недовольно шагая рядом.

К конечной точке своего пути они добрались, когда солнце было уже в зените.

Войдя в небольшое здание, Крендин взял инициативу в свои руки. У единственного открытого окошка в ожидании чуда маялся терпеливый народ.

— Кто подскажет, как попасть в горы?! — без предисловий гаркнул гном.

Четыре стоявшие впереди бабки от неожиданности шарахнулись в разные стороны, две девушки, видимо подруги, смерив его оценивающим взглядом, кивнули на толпу, штурмующую окошко. Крендин понятливо принялся расчищать локтями путь, но тут дорогу ему преградил тощий, с встопорщенной бороденкой старик. Воинственно посверкивая глазами, он угрожающе вскинул костыль:

— Куды?

— Туды! — Крендин попытался его обойти, но не тут-то было.

Дед, может, и не знал восточных единоборств, но, не желая пропускать «наглую молодежь», ловко зацепил ручкой костыля гнома за шею и под дружные аплодисменты выпихнул из очереди.

Этого Крендин стерпеть не смог. Взяв разбег, он врезался в толпу, отодвинув от заветного окошечка разом проснувшихся от такой наглости пассажиров и, не слушая возмущенного гудения, намертво запечатал его собой.

— Как попасть к горам?

— Куда конкретно вам нужно? — подняла на него страдальческий взгляд совсем молоденькая девушка.

— К горам.

Похлопав ресницами, она ненадолго задумалась:

— На Алтай, что ли?

Крендин обрадованно кивнул и на всякий случай уточнил:

— А там точно горы?

Вскоре, разжившись парой билетов на ближайший рейс, он, кое-как высвободив плечи из узкого оконца, тут же пополнил запасы русского разговорного еще десятком занимательных выражений. Пытаясь успокоить напавших на него истомленных ожиданием разгневанных пассажиров, он не придумал ничего лучше, как кинуть в воздух несколько купюр, выданных ему на сдачу кассиром. Подивившись, как ловко орудует костылем забияка-дед, пробираясь к очередной бумажке, Крендин торопливо сбежал от ругающихся теперь друг с другом людей.

Разглядев невысокую худощавую фигуру своего странного нового знакомого, одиноко подпиравшего стену, он направился к нему.

Вскоре они вышли на большую, размеченную белыми линиями площадку, на которой в нетерпении дожидались своего часа несколько автобусов и маршруток.

Крендин сунул под нос проходившему мимо парню измятые билеты, и через некоторое время они уже сидели на своих местах, поглядывая в окно на проплывающие мимо дома.

* * *

— Победа!

Восторженный голос заставил дракона взлететь еще выше и покружиться, разглядывая поле сражения. Сегодня Дивноград, маленький городок на юге Людского Княжества, уцелел, и стая драконов подоспела вовремя, спалив огнем зеленую волну заурасков, внезапно появившихся у его стен. Вот только они завершили бы все еще раньше, останься у них хоть капля магии в резерве.

Нет, когда они услышали призыв Владыки и пришли на помощь людям, их магический потенциал был безграничен, но, едва сменив личину и поднявшись в воздух, они вдруг почувствовали, как силы с каждым взмахом крыла растворяются в полуденной синеве.

Может, сработала защитная магия города?

А может, какой-нибудь умелец применил обессиливающее заклятие?

— Шарз! — вырвал его из раздумий голос сестры.

Перекувырнувшись в воздухе, он развернулся к ней:

— Ниаза, ты почему еще здесь? Я велел ждать меня в городе!

— Я и ждала! — На черной лоснящейся шкуре сестры, словно трупные пятна, серели проплешины пепла. — Но совет лордов Великограда получил от Владыки срочное донесение!

— Опять? Что случилось? — Дракон внезапно почувствовал безумную усталость.

Лихорадка боя, выжав из него все силы, закончилась. Не прошло и двух месяцев с момента объявления войны, а он уже выдохся. И что самое странное, их противниками оказались краги, горные бесы и заураски. Казалось бы, низшие расы — но они не уступали им ни в чем! За месяцы войны все лучшие силы высших рас не могли справиться с ними.

— Фирейн горит! Все его силы там! Он просит помощи объединенной армии.

— Город-призрак? Но как?.. Ведь там лучшие маги Аланара!

— Почему-то они не применяют магию. Может, закончились запасы зелий? К тому же мы не знаем, сколько времени они сражались, пока не попросили о помощи!

Шарз тоскливо полыхнул струйкой пламени, оставив в воздухе чуть заметный дымный шлейф, и без предупреждения спикировал вниз.

* * *

— Девоньки, вставайте! Или ваш автобус уедет без вас. А следующий только завтра! — пробился мне в уши голос хозяйки.

— Свет, вставай!!! — Я подскочила словно ужаленная. Каждая секунда на счету, не хватало еще опоздать!

Подхватив вещи, я начала одеваться, обернулась к подруге и замерла.

Таких больных глаз я не видела у нее даже тогда, когда ей действительно было плохо.

— Свет, ты чего? — Я подняла ее одежду и села на краешек кровати. — Собирайся. Опоздаем!

Она перевела на меня взгляд.

— Я видела во сне Аланар.

— Отлично! Видишь, даже сны не дают тебе скучать!

— Там идет война. — Она меня словно не услышала. — Объединенная армия… Фирейн захвачен… Дети! Нам нужно вернуться!

— Свет! Да ты просто думаешь об этом, боишься опоздать, вот тебе это и снится! Какая война? Мы здесь всего день, а заявленный срок — месяц!

— Это здесь мы день! — Светка поднялась, стала одеваться. — А там? Сколько времени прошло там? — Всхлипнув, она посмотрела на меня абсолютно сухими глазами. — Мы УЖЕ опоздали! И теперь совершенно неважно, найдем мы это Сердце или нет. Тань, давай вернемся?

— Ну уж нет! — Я вскочила, затянула ремень, повесила ножны и посмотрела ей прямо в глаза. — О чем ты говоришь? Этот амулет ждут все! И Владыка, и Велия, и Саниэль! Пойми, правда твой сон или нет — неизвестно, а вот если мы вернемся с пустыми руками, мы лишим их надежды!

— А если вообще не вернемся, то можем лишиться их всех!

— Если хочешь, уходи, — стараясь не встречаться с ней взглядом, нахмурилась я. — А я останусь. И найду этот дурацкий амулет.

— И как же ты вернешься? — В голосе Светки снова зазвучали привычные ехидные нотки.

— Как-нибудь! — Я застегнула ветровку, скрывая кинжалы, и взглянула на подругу.

В ответ на мой немой вопрос она вздохнула:

— Извини. Это была минутная слабость. Действительно! Стоило тайно бежать, чтобы сейчас бесславно возвратиться. Забыли! Это был только кошмар!

— Хорошо, что ты это поняла, — улыбнулась я и вышла следом за ней в коридор.

На кухне хлопотала хозяйка.

— Встали? Хорошо. Вот, держите. В сумках немного солений-варений, масло, пирожки, сметана в банке, в трехлитровке молоко и еще колбаски домашние положила да яблочки. Перекусите в автобусе, а то опоздаете.

В коридоре стояли наши мешки. Нацепив их и подхватив неподъемные сумки, мы зашагали на выход.

— Галина Егоровна, скажите… — Я остановилась на пороге. — А до Ак-Джарата отсюда далеко?

— Да не очень. — Хозяйка, поторапливая, вытолкнула нас на улицу и, провожая до ворот, пояснила. — Если по дороге, что проходит через нашу деревню, выйти на трассу, то по ней в аккурат можно доехать до Горно-Алтайска, а уж оттуда маршрутки ходят. А почему ты спрашиваешь?

— Э-э-э… кхм… — Я закашлялась, пытаясь придумать что-то более-менее вразумительное. Ведь не скажешь же, что это название ни с того ни с сего пришло в голову. — А у меня в Ак-Джарате бабушка живет.

— Бабушка?

Н-да. Видимо, отмазка оказалась гнилая. Интересно, что ее так удивило? Неужели у меня не может быть бабушки?

Я пожала плечами:

— Троюродная.

— А в какой деревне или поселке?

— Э-э-э… Так я же говорю! В Ак-Джарате!

— А поточнее?

Заметив выразительный Светкин взгляд, я, не вдаваясь в уточнения, лишь махнула рукой и вышла за ворота.

— Привет Надюшке! — донеслось до нас, когда мы уже шагали по улице.

— Кому? Кхех! — Светка пихнула меня в бок так, что я закашлялась и обернулась. — Обязательно передадим!

Дорога резво пошла вниз, и вскоре дородная фигура хозяйки, трогательно машущей нам, скрылась из виду.

— Ну ты, Тань, даешь! Надюха — это ее дочь! Слава богу, она тебя, кажется, не услышала. — Светка скинула сумку на землю и с наслаждением размяла затекшие пальцы. — Кстати, а откуда ты знаешь про Ак-Джарат?

— В смысле? — Я поставила свою ношу рядом. — Что значит, откуда знаю?

— Понимаешь, мне это название пришло в голову сразу после пробуждения, и вертится, и вертится! А тут ты спрашиваешь у Галины!

— Гм… — Я пожала плечами. — Мне это название тоже как-то случайно в голову пришло, вот и спросила.

— Та-ак! — протянула подруга. — Если бы раньше я посчитала это коллективной шизофренией, то сейчас понимаю — случайностей не бывает! Если нам в голову пришло это название, значит, нужно идти туда. В этот, как там его… Ак-Джарат! Знать бы еще, что это такое.

Мы посмотрели на белеющую внизу дорогу, по которой изредка проползали машины, и, не сговариваясь, подхватили сумки.

— Пошли до остановки?

— Ага, доедем, как она советовала до Горно-Алтайска, а там видно будет.

Остановка обнаружилась неподалеку от пыльной дороги, которая и вывела нас к трассе.

Возле металлической будочки стояли две девушки, парень и сгорбленный временем дед. Изучив попутчиков, мы дружно напали на старика:

— А скажите, пожалуйста, как нам попасть в Ак-Джарат?

Он неспешно оглядел нас выцветшими глазами.

— Лучше доехать до Горно-Алтайска. Из города много транспорта в ту сторону идет, все не шагать.

— А как нам туда попасть?

— Если сядете на этой остановке, то ехать вам придется до поворота на Барнаул. На развилке высадитесь и пойдете по старой дороге. Если вам повезет, встретите пятьсот первый маршрут. Он как раз около одиннадцати там проезжает. На нем вы и доедете до города, а уж с автовокзала и маршрутки идут, а может, наймете кого, чтобы до брода подкинули. — Он подслеповато поморгал и осведомился: — А по Ак-Джаратовке вам куда? Вверх или вниз?

Мы со Светкой переглянулись.

— Спасибо. Вы нам очень помогли.

Едва мы отошли от услужливого старика, как вдалеке показался автобус. Я дернула за ручки бугристую сумку с надписью «Adidas» и с усилием выпрямилась.

— А сейчас наша главная задача — влезть. И чего мы не догадались половину провианта типа масла еще по дороге выкинуть?

— Этим мы и займемся на ближайшей остановке! — пообещала Светка и хихикнула. — Вот она удивится, если от ее дочки к ней в гости снова нагрянет пара студенток!

— Ха, студенты в принципе голодный народ, так что не думаю, что она сильно удивится!

Тем временем небольшой автобус незаметно подъехал к остановке и гостеприимно распахнул скрипучие дверцы.

— Ну что? Доедем до поворота? — Светка с тяжким вздохом вскинула на плечо сумку и полезла в душное нутро машины.

— А куда мы денемся? — фыркнула я, поднимаясь следом.

* * *

За окном серые коробки домов сменились манящими свежестью лесами. Леса — чуть пожелтевшими квадратами полей. Несколько раз автобус останавливался в наполненных людьми жилых центрах и снова резво катил дальше, отравляя воздух душным чадом, от которого чуть ныл висок.

Куда он едет, зачем?

Крендин открыл глаза. Рядом дремал его странный попутчик, который подарил ему свободу. Даже не свободу — жизнь!

Он покосился на беззаботно дремавшего паренька. Лет девятнадцати-двадцати по людским меркам, симпатичный. Темно-русые волосы связаны в недлинный хвост. Среднего роста, худой.

Да, идея тащиться за этим людиком попахивала безумством, но… Он подарил ему надежду на возвращение, и за это гном был готов идти за ним куда угодно! К тому же не мог отделаться от мысли, что знает его достаточно хорошо, чтобы довериться!

Глупость конечно, но…

Парень открыл светло-карие глаза, равнодушно взглянул на разглядывающего его гнома и снова закрыл их.

Крендин вздохнул и уставился на мелькающие за окном деревья.

Глупость. Это всего лишь случайно встретившийся ему попутчик… и нечего воскрешать призраков!

* * *

Едва автобус выехал из города, Велия закрыл глаза и для окружающих погрузился в сон. Но вместо того чтобы предаваться праздной неге, он раскинул сетку вероятностей. Маячок Тайны горел ярко, уверенно ведя за собой. По всему выходило, что они догонят ее, а значит, и Светлую, но… что-то тревожило.

Приоткрыв глаза, он встретился с изучающим взглядом Крендина и снова закрыл их.

Неужели тот его узнал? Хотя вряд ли. Личину, что и говорить, Степан поставил хорошую.

Как бы еще узнать, что творится дома? Приснившийся сегодня сон не давал успокоиться, вновь и вновь приходя на ум. Временное несоответствие между мирами может привести к катастрофе!

Тьма и бесы!!!

Велия попытался отогнать ужасы, услужливо подсунутые ему воображением.

Все равно уже ничего не изменить! Нужно пройти это испытание до конца.

И тут маячок Тайны, сияющий в темноте его закрытых глаз, резко повернул и начал удаляться. Вернее, это автобус повернул, продолжая ехать… совсем в другую сторону!

Maalama hatty!

— Пошли! — Вскочив, он подхватил одной рукой рюкзак, другой вцепился в плечо ошалевшего гнома.

— Куда?! Мы же еще не приехали! — удивленно похлопал тот глазами.

— Уже приехали!

Велия в два шага оказался у передней двери и заглянул в кабину водителя.

— Останови!

— Я вам что, такси? Будет остановка — выйдешь! — В овальном зеркале зло блеснули глаза.

— Я. Пока. Прошу. По-хорошему! — Велия встретился с ним взглядом, и водитель вдруг нажал на тормоз.

С диким визгом автобус проехал еще пару метров, вздрогнул и застыл.

— Спасибо, что не отказали. — Холодная улыбка коснулась губ колдуна.

— Ха, а я думал для лучшего понимания про бомбу сказать, — хохотнул позади Крендин.

— Про что? — Велия дождался, когда откроются дверцы, и вышел из душной повозки.

— Про то, что у тебя в рюкзаке — бомба! — хрюкнул гном, неторопливо спускаясь следом, и пояснил: — Это я по телевизору видел. Хороший способ убедить людей исполнить твои желания.

Едва он спрыгнул на землю, как автобус рванул, резво набирая скорость.

— Вот то, о чем я говорил! — Крендин сплюнул на асфальт. — Те люди явно знают это слово! И, чтобы не подчиняться, смотри, как быстро сбежали!

Не слушая бредни гнома, Велия огляделся. Вокруг раскинулось цветущее поле, упирающееся в темную границу леса, за которым вдалеке высились скалы. А еще дальше белели снежные вершины гор.

— И чего мы здесь выперлись? — Крендин мрачно оглядел окружающий их пейзаж. — Лучше доехали бы с ветерком!

— Точнее, с запашком! Ветерка я в той повозке не заметил! — Придерживая рюкзак, Велия уверенно зашагал по дороге назад.

— Слышь, пацан, а ты точно знаешь, куда идти? — Крендин подхватил мешок и зашагал следом. — Ну ты уверен, что точно знаешь, где живет твой колдун? Если что, спешу заметить: тут жилищами и не пахнет!

— А ты думаешь, что колдуны, словно базарные шарлатаны, сидят в уютной лавке, а их зазывалы отрабатывают полученные рубни^[31]?

— Что? Что они там отрабатывают? — Крендин в два шага догнал его и, не сводя глаз, пошел рядом.

— Кто? — Велия, уверенно шагая вперед, едва скользнул по нему взглядом.

— Ну эти… шарлатаны.

— Где?

— Блин! Да в уютной лавке!

— Упражнение. На соображение.

— Упражнение?! — Крендин даже остановился. — Блин! Ни хрена не понял!

— Не бери в голову! — Велия, не останавливаясь, обернулся и усмехнулся, разглядывая озадаченное лицо друга. — Солнечный удар еще можно вылечить, а вот вывих мозга — вряд ли!

— Ты, людик, того, не зарывайся! — Гном, обиженно пыхтя, зашагал следом. — Я маленьких не бью, но через ремень уважение к старшим привить смогу!

Тихо посмеиваясь, Велия прошел еще несколько метров по асфальтированной, пышущей жаром дороге и остановился рядом с прячущейся в траве тропинкой.

— Нам сюда. — Ничего не объясняя Крендину, он сошел с трассы и зашагал в лес.

* * *

Первый поворот, предсказанный дедулей, мы ждали минут тридцать, вися на поручнях в позе мартышек. И вот наконец, когда трясущийся в пароксизме старенький автобус, скрипнув всем чем можно, тяжело повернул, мы, не сговариваясь, завопили:

— Остановите!

— Высадите нас тут!

Водитель резко надавил на тормоз, едва не впечатав нас в лобовое стекло.

— И чего бы я так орал! — В треснувшем зеркале отразились его более чем недобрые глаза.

Он дернул за рычаг, дверцы, скрипнув, сложились гармошкой, и мы, выпихнув сумки, радостно вывалились в придорожную пыль. Пыхнув на нас облаком гари, автобус резво покатил дальше.

— Епрст! — прокомментировала Светка открывшуюся нам картину. — Интересно, куда это мы приехали?

С обеих сторон нас окружал лес: не мрачный бурелом, а светлый, сияющий, насквозь пронизанный солнечными лучами. Кое-где пестрели цветами проплешины полян, а на темно-серой дороге постепенно превращался в точку автобус.

— Да уж! — Меня тоже не вдохновила увиденная картина. — И куда теперь?

— Пойдем туда! — Светка кивнула на перекресток. — Кажется, дед говорил, от поворота вернуться и пойти по старой дороге.

Матерясь сквозь зубы, мы закинули на плечи неподъемные сумки и поплелись назад.

Вскоре мы действительно увидели неширокую и даже кое-где асфальтированную дорогу, убегающую куда-то сквозь расступившийся лес. На перекрестке стоял знак. Стрелка вправо указывала на Барнаул, стрелка прямо — на Горно-Алтайск, а под стрелкой влево имелся небольшой перечень названий, среди которых был и Ак-Джарат.

— Ну теперь не заблудимся! — Я с наслаждением скинула сумку, подумала и стала ее расстегивать.

— Тань, ты чего?

— Да вот хочу выкинуть все лишнее. Припасы, конечно, не помешают, но тащить и мешок и сумку — так и до грыжи недалеко!

Едва я расстегнула замок, как первым делом в придорожную пыль посыпались яблоки, затем я выудила банок пять с огурцами, три с салатами и две с вареньем. Следующим, с чем я распрощалась без сожаления, оказался здоровенный кусок не то масла, не то жира.

В общем, после досмотра я с чистой совестью сунула к себе в мешок пару колец домашней колбасы и бутылку молока. Светка, тоже подвергнув досмотру сумку, переложила к себе в мешок яблоки, небольшую головку сыра и килограмма три пирожков.

Выставив рядком вдоль дороги банки с заготовками, мы положили на них сало-масло и с облегчением вздохнули.

— Н-да! — Я оглядела это изобилие. — Это ж надо было нас так собрать!

— Ну так! Студенты — люди голодные! — усмехнулась Светка. — Прям душа болит оставлять все это!

— Свет, глянь! — Я махнула рукой, указывая на дорогу. Со стороны деревни ехала машина. — Вдруг в нашу сторону?

— Хм! — Подруга прищурилась и решительно подошла к дороге. Вытянув руку, она замерла в ожидании.

Некогда зеленый, а теперь украшенный ржавыми пятнами жигуленок вначале, словно не заметив голосующую Светку, лихо повернул, но, проехав по трассе несколько метров, затормозил и, дав задний ход, поравнялся с нами.

— Чем торгуете? — Из открытого окна высунулась женщина лет сорока.

Мы со Светкой переглянулись и в один голос выпалили:

— Да так, всем помаленьку!

— Ага, недорого!

— А соленья? Свежие? — Не слушая недовольное ворчание сидевшего за рулем спутника, наша неожиданная покупательница выбралась из машины и зашагала к нам.

— Конечно, только вчера все на грядке росло! — Светлана расцвела в улыбке.

— Да вы не сомневайтесь! Продукция высшего качества, и недорого! По сотне за банку. — Я вошла в раж.

Женщина вытащила откуда-то из глубин роскошного бюста тысячную купюру и протянула мне.

— Заберу все банки.

— О’кей! — Я дождалась, когда она перетаскает в машину все десять банок, и невинно поинтересовалась: — А за содержимое?

Но женщина, будто не заметив моей наглости, как завороженная вытащила еще одну купюру и протянула мне.

— Хватит?

— Конечно! А за то, что вы у нас купили оптом все консервы, мы продадим вам это чудеснейшее масло со скидкой. — Я взвесила на ладони холодный кусок то ли масла, то ли жира. — Килограммов пять с лишним… эх, ладно! Отдам за пятьсот! А хотите, упакую?

Я подняла сумку и, сунув в нее непонятный продукт, торжественно вручила растерявшейся женщине.

— С вас еще шестьсот рублей!

Безвольно взяв сумку, она заглянула внутрь и попыталась возмутиться:

— Но было же пятьсот?

— А за упаковку? — тоном опытного вымогателя пропела я и, не дав ей рта раскрыть, затараторила: — Берите-берите! Представьте, как дешево! Где вы все это найдете, да еще по такой цене? К тому же из экологически чистого района?

Разжившись на халяву деньгами, мы, скалясь в тридцать два зуба, дождались, когда женщина сядет в тарантайку. И только когда машина, пофыркивая, скрылась из виду, я, не переставая улыбаться, покосилась на Светку.

— Эльфийское колдовство?

— Ага. Магия Подчинения.

— Я, если честно, так и подумала!

— Н-да-а, она будет долго ломать голову, зачем ей нужно было покупать столько жира и заготовок.

— Ха! Пусть радуется! — фыркнула я. — Мы ей и так все по оптовой цене пихнули!

— Ага! Сто рублей за банку? — Светка не выдержала и расхохоталась. — За пустую!!! Тань, ты где такие цены видела? В тебе явно загнили еврейские корни!

Истерично хихикая (стресс, однако!), я покачала головой:

— Бери выше! Во мне течет хохлацкая и татарская кровь. Прикинь, какая гремучая смесь?

— Дремучая — не то слово! Ой, хотела бы я пожить здесь подольше с такими-то возможностями! — Подруга вдруг стала серьезной и подхватила мешок. — Ладно. Пошагали. Нам до вечера желательно добраться до Горно-Алтайска, а еще лучше до Ак-Джарата.

Знать бы еще, что это такое!

Через полчаса с нами поравнялся открытый грузовик и остановился.

— Эй, девчонки, куда топаете? — Из кабины высунулось добродушное усатое лицо.

— Прямо! — продолжая шагать, буркнула я.

— Ага, нам до Горно-Алтайска, — перевела Светка и остановилась. — А что?

— Так залезайте в кабину! Махом довезу.

— А если денег нет? — Я подошла к подруге и встала рядом.

— Я тебе что, автобус? — вдруг обиделся парень. — Залезайте, или я уехал!

Мы переглянулись и полезли в кузов. Едва уселись на приделанные по бокам лавки, как грузовик бодро покатил вперед.

— Ну вот, еще и с ветерком доберемся! — стараясь перекричать шум грузовика и ветра, улыбнулась Светлана, подсаживаясь ближе ко мне.

— А этот дядя тоже жертва твоей магии? — развязывая мешок, поинтересовалась я.

— Нет. — Светка, решив перекусить, достала узел с пирожками. — Я здесь ни при чем! Может, просто хороший человек?

— Надеюсь! — кивнула я, протягивая ей бутыль с молоком и состроила зверскую рожу. — Очень не хотелось бы кинжалами копать могилу!

* * *

Шагая по тропинке все дальше в лес, Велия четко видел маячок Тайны. Вначале он двигался по прямой, затем какое-то время стоял на одном месте и вот теперь снова начал перемещаться, быстро приближаясь.

Вскоре они вышли на широкую дорогу.

— Слышь, Ван, а может, привал сделаем? — шумно выдохнул позади Крендин. — А то есть охота!

— Успеем. — Велия остановился и прикрыл глаза.

Странно как-то движется ее маячок, то прямо, а то зигзагом.

— Повозка!

— Точно! Повозка! — Велия обернулся к затормошившему его гному. — Что?

— Говорю, повозка. Может, попросим подвезти? — Крендин кивнул на приближающуюся к ним небольшую машинку.

Велия качнул головой:

— Нет. Не по пути. Так дойдем.

Под аккомпанемент недовольного бурчания гнома они перешли дорогу и снова углубились в лес.

* * *

Грузовик перестал трястись и прижался к обочине. Хлопнула дверца, зашуршали шаги, и над бортиком появилось улыбчивое лицо водителя.

— Ну что, девчонки, приехали!

— В смысле? — Я поднялась и, поправляя одежду, завела руки за спину. Рукояти кинжалов успокаивающе ткнулись в ладони.

— Так вам же в Горно-Алтайск? Это прямо! А я на ближайшем повороте сверну. Тут недалеко! Да и машин много ходит.

— А-а! — Я успокоенно поправила ветровку. — Понятно.

— Спасибо, что подбросили! — обезоруживающе улыбнулась Светка.

— Да не за что! Я бы и до места довез, но опаздываю! — Парень виновато вздохнул и предложил: — Давайте мне рюкзаки. Помогу.

Вскоре мы оказались на земле. Парень, прощально махнув рукой, забрался в машину.

— А не подскажете, как добраться до Ак-Джарата? — Я шагнула к кабине, в которой скрылся улыбчивый водитель.

— До Ак-Джаратовки? — Он высунулся и задумчиво повертел головой. — Ну если отсюда пойдете напрямки через лес, как раз к ней и выйдете.

— А скажите, это что, деревня? — заглянула в кабину Светка.

— Хм, ну есть и деревня. А вообще, так речка называется.

— Значит, чтобы к ней попасть, в Горно-Алтайск идти не нужно?

— А зачем? Если вам надо к этой речке или в деревню, что прямо на берегу стоит, то идите, как я сказал, — отсюда напрямик, и выйдете!

Прощально махнув рукой, он газанул и покатил вперед, пока не скрылся за поворотом. Мы снова остались одни.

— Ну и куда теперь? — Езда в машине и сытный завтрак расслабили так, что хотелось лечь в траву и уснуть.

— Он сказал, прямо. — Светка ленинским жестом указала куда-то в обступившую нас чащу.

Я огляделась. Если у дороги деревья стояли редко, словно бусины, нанизанные на лучи полуденного солнца, то дальше они образовывали темно-зеленую стену, в которую стучаться не хотелось совершенно.

— Угу. — Светка проследила мой взгляд. — И я о том же! А куда деваться?

Вздохнув, я поправила рюкзак и зашагала следом.

Часа через четыре, когда солнышко уже не висело над головами, а освещало небо, съехав к горизонту, лес начал редеть. Впереди послышался шум воды.

Конечно, мы добрались бы сюда быстрее, если бы шли хотя бы по тропинке, но непролазные дебри, где мы умудрились провалиться в какую-то яму, а потом перебирались через бурелом и шагали по колено в прошлогодних листьях, не добавляли нам ни скорости, ни сил.

Хотя нет. Силы мы себе добавили, выпив по бутылочке припасенного Светкой зелья здоровья, и теперь шагали веселей. Спустя еще какое-то время мы неожиданно вышли к стремительной реке. Лес оборвался, отделяя свои владения узкой полоской каменистого берега.

— Н-да! Судя по всему, мы добрались. Только очень бы хотелось до темноты найти деревню. — Я подошла к чистейшей воде и умылась. — Брр! Какая холодная! У меня аж руки заломило!

— Естественно, холодная! Горные реки все холодные. — Светка подошла ближе, но экспериментировать не стала.

Приставив руку козырьком, она пристально вгляделась в противоположный берег.

— Жаль. А я искупаться хотела. — Сняв мешок, я уселась на большой, хранивший тепло солнца валун.

— Хм. — Светка повернулась ко мне. — А не боишься, что клыки, как у моржа, вырастут?

— У меня скорее горб, как у верблюда, появится! — фыркнула я и взмолилась: — Свет, давай сделаем привал? Скоро уже солнышко погаснет. Ну и фиг с ней, с той деревней! Завтра пойдем поищем переправу.

— Тань, солнышко погаснет часа через три, даже, наверное, через четыре. Давай хотя бы найдем сегодня переправу и возле нее заночуем?

— Ладно. Давай! — проворчала я и с неохотой поднялась. Рывком закинув на плечо ставший неподъемным мешок, выпрямилась. — Что-то отвыкла я от таких марш-бросков. Ну? Куда идем?

Светка повертела головой.

— Пойдем туда. Там вроде вода посветлее. Мельче должно быть. — Она махнула рукой вниз по реке.

— Нет, Свет. — У меня даже желания не возникло идти в выбранном ею направлении. — Помнишь, дед на остановке говорил что-то про брод ближе к городу?

— Не очень. — Она заинтересованно уставилась на меня. — И что ты предлагаешь? Идти вверх по течению?

— Думаю, стоит попробовать. — Я улыбнулась.

Подруга в сомнении пожевала губами, оглядела поросший лесом противоположный берег и пожала плечами.

— Ну хорошо! Почему бы и нет? Но только попробуй нас заблудить!

— Ха, и что будет? Вообще, кто из нас Великая Светлая? Вот и наколдуй переправу.

Светка покривилась:

— Тань, я бы наколдовала, но боюсь! Понимаешь? Если в Аланаре я колдовала, как дышала, то тут творится что-то непонятное. Если не думаю — все получается, а стоит только задуматься — такая неуверенность, даже, скорее, страх берет! Вдруг не получится?

Я понимающе кивнула:

— Такое и со мной было, когда мы в последний раз сюда угодили. Велия назвал это состояние — испытание миром. Так что самое главное — верить в себя, и все получится! Ведь ты осталась прежней, и все, что ты знаешь и умеешь, никуда не делось!

— Верно! — Светка кинула на меня пытливый взгляд. — Хотя если все действительно так, как ты говоришь…

— Не грей голову. Пройдет! — Я успокаивающе махнула рукой и зашагала вдоль берега.

Вскоре солнце скрылось за лесом, но все еще светило, раскрашивая багрянцем облака и верхушки деревьев.

— Танюх, кажется, мы дошли! — вырвал меня из задумчивого разглядывания вечернего неба восторженный голос Светки. — Смотри!

Я проследила взглядом, куда она указывала. Впереди берега становились круче, значительно сужая бурлящий поток, и в самом узком месте от берега до берега был перекинут мост. Даже не мост, а две довольно толстые веревки.

Мы прибавили шагу.

— Фу! Честное слово, издевательство какое-то! — Я подошла и, демонстративно скинув рядом с мостом мешок, коснулась веревок. — Просто экстремальный туризм!

Шагнув к обрыву, я заглянула в бурлящую под ногами стремнину. Желание переправляться тут же исчезло.

— Ну что, Свет, как насчет ночевки? До моста добрались.

— Тань… — Подруга, казалось, меня даже не услышала. Тронув веревки, она посмотрела на противоположный берег. — Давай, пока совсем не стемнело, переправимся на ту сторону?

— А чем тебе этот берег не угодил? Лучше давай переночуем здесь, а завтра будем думать, как перейти.

— Тань, зачем время терять?

— Свет, но уже вечер! Нужно насобирать для костра веток, а пока переберемся, стемнеет. Где мы их будем искать?

— А что ты собралась искать? Мы же в лесу! А найти и поджечь несколько хворостин, уж поверь, я смогу.

Блин! Чтобы переспорить мою подругу, требовался нехилый запас времени и нервов. К сожалению, у меня не было ни того ни другого. Небо стремительно темнело. К тому же поднялся ветер, кидая в нас холодные брызги.

— Ладно, Свет, если ты так хочешь, пойдем.

Надев мешок, я шагнула на мост. Веревка, играющая роль поручней, натянулась струной, а вот канат, на котором я стояла, тотчас провис так, что мои подошвы коснулись камней обрыва.

— Ой, Свет, что-то мне эта переправа не нравится!

— Тань, а у нас есть выбор?

— Есть! — Я сделала еще шаг и повисла над рекой. — Ну ее к черту, эту переправу! Давай завтра поищем другой мост, наверняка он здесь не один!

— Тань, зачем время тратить? Этим путем наверняка пользуются долгое время! Просто держись крепче и не смотри вниз. Ты же сама слышала, что говорил тот дед на остановке, здесь — брод! А значит, там, — короткий кивок на пенящуюся воду, — мелко!

Я кинула вниз подозрительный взгляд и короткими шагами заскользила по канату.

* * *

Она была где-то рядом. Он чувствовал ее так, как хищник чувствует добычу. Где-то впереди пахнуло речной свежестью. Невнятный шум, услышанный им давно, стал ближе, заставив сосредоточиться и прибавить шаг. Следом за ним, проламывая себе дорогу через кусты, молча шагал Крендин. Велия взглянул на друга.

Полгода в этом мире изменили его так, что Велия с трудом узнавал в этом хмуром, замкнутом парне прежнего Крендина.

Крутой берег выскочил неожиданно. Пришлось затормозить и оглядеться. Темнеющее небо еще позволяло разглядеть противоположный берег, но дальний лес уже скрылся в дымке сумрака.

Велия на секунду прикрыл глаза, и впереди тут же возникла яркая оранжевая точка. Маячок Тайны.

— И куда нам теперь? — По мелким камушкам зашуршали шаги гнома.

— Вперед. — Не вдаваясь в подробности, Велия зашагал вдоль берега.

Через некоторое время он занервничал. Тайна была близко. Совсем рядом. Маячок упрямо светился впереди, но он ее не видел.

Вдруг короткий вскрик взбудоражил нависшие над рекой сумерки.

— Где-то кричали! — Крендин встревоженно огляделся.

Смежив веки, Велия увидел, что маячок Тайны уже не движется горизонтально, а летит, кружится, приближаясь к нему с немыслимой скоростью.

— Быстрей туда! — махнул он Крендину, а сам, скинув рюкзак, ласточкой прыгнул с обрыва.

* * *

— Тань, ты, главное, вниз не смотри.

Ага, вовремя!

Держась за натянутый канат, я подходила к середине реки. От берега до берега — около двадцати метров, а мне казалось, будто я иду уже вечность. Мешок, словно набитый кирпичами, тащил вниз. Пенный поток, ревущий под ногами, тоже не прибавлял уверенности. Пальцы свело судорогой, но я продолжала шаг за шагом продвигаться по провисшему, скользкому от брызг «мосту».

Спасительный берег медленно, но верно приближался, и тут веревка дернулась и еще сильнее провисла. Едва не соскользнув в реку, я до рези в пальцах вцепилась в нее, обернулась и заорала.

— Ты что, сдурела?! — Ко мне по переправе скользила с ловкостью обезьяны Светка. — Дождись, когда я перейду!!!

Но подруга, как будто не услышав или посчитав лишним отвечать, продолжала быстро приближаться.

Я оглянулась на манящий берег. Метров пять — семь, и здравствуй земля.

Передвигаясь практически на руках, я сделала шажок, другой. И тут… Я даже не поняла, что произошло. Спасительная веревка, за которую цеплялись мои пальцы, вдруг исчезла, словно растворилась в воздухе. Рядом коротко вскрикнула Светка, и мой стремительный полет закончился падением в ледяную воду. Меня тотчас завертело, как щепку, и с бешеной скоростью понесло.

Наконец припечатав о подводные камни, поток выкинул меня на едва выступающую над поверхностью глыбу. Пытаясь удержаться, я все больше сползала в ледяную воду.

— Держись! — проник в затуманенный паникой мозг незнакомый голос.

Подняв голову, я увидела в полуметре от себя протянутую руку.

— Хватайся.

Не задумываясь ни о чем, кроме неожиданной возможности спасения, я сделала рывок и вцепилась в ладонь. Вторая рука неожиданного спасителя схватила меня за шиворот и, протащив по гладким камням, снова стянула в воду.

За валунами оказалось мелко. Не выпуская из цепких пальцев, незнакомец подтащил меня к берегу с нависающими над ним корнями вывороченного дерева.

— Залезть сможешь?

Трясясь всем телом, я подняла глаза. Слишком высоко.

— Наверное.

— Значит, сможешь. Шагай.

Не успела я возмутиться такому неуважительному тону, как руки парня, подхватив за талию, с силой вскинули меня наверх. Минуту спустя я уже сидела верхом на толстенном корне. Дальше выбраться не составило труда.

Ощутив под ногами твердую землю, я посмотрела вниз, едва разглядев скрытую полумраком фигуру.

Черт! А как же он оттуда выберется? Берег глинистый, до ближайшего корня от земли метра три, не меньше.

Но парень, не оправдав моих опасений, легко подпрыгнул, подтянулся и через секунду уже стоял рядом со мной.

— Обалдеть! — Я удивленно оглядела щуплого, не очень высокого парня лет восемнадцати — двадцати. — Как у тебя это получилось?

Темные, до плеч, мокрые волосы сосульками свисали на симпатичное лицо. Обычное дитя тусовки, и все же что-то в нем настораживало, мучая несоответствием. Вот только что?

Он скользнул по мне изучающим взглядом:

— Да ладно, не благодари!

Его надменная кривая ухмылка почему-то меня взбесила.

— И не собиралась! — фыркнула я и, одарив его мрачным взглядом, ехидно поинтересовалась: — Ты откуда такое взялось? И вообще, шел бы ты домой, мальчик, а то мама-папа заругают!

— Успею. — Его простуженный тенор тоже действовал на меня, как красная тряпка на быка. — Пойдем.

— Куда? — Я дернулась в поисках мешка. Естественно, его нигде не было. Н-да-а, повезло рыбам, напьются зелий и станут крутыми мутантами. — Кстати, может, тебя это удивит, но ты мне доверия не внушаешь!

— Как знаешь. — Парень пожал плечами и зашагал вдоль по берегу.

Я оглядела темный лес, обступающий меня со всех сторон, и рванула следом.

— Эй! Эй, подожди! У меня на переправе подруга осталась. Эй? Да стой ты!

Парень резко остановился:

— Вспомнила! Знаешь, если бы у меня был такой друг, как ты, я бы даже мог выбрать, какой смертью умереть: замерзнуть или утонуть!

Я нервно сглотнула.

— Точно! Я ведь даже не знаю, где ее искать! — Я всхлипнула. Счастливая своим спасением, я совершенно забыла о Светке. — Где была та переправа? Кошмар! Я ужасная подруга. Ты же ее спасешь?

— Самобичеванием будешь потом заниматься! — отрезал парень. — Лично мне хватило твоего спасения! Снова лезть в воду я не собираюсь и сейчас хочу куда-нибудь к костру.

Он развернулся и, бурча под нос что-то вроде: «И какого хрена мне на бережку не сиделось», решительно пошел вперед.

Мне ничего не оставалось, как тащиться вслед за малолетним хамом. Наконец впереди, среди деревьев, затеплилось светлое пятно.

Я прибавила шагу. Чуть погодя, мы вышли к весело потрескивающему костру, у которого сидели двое. Светкин говорок, переходящий в нервное хихиканье, я узнала сразу, а вот восторженно перебивающий ее басок мне показался знакомым, и только. Лишь подойдя ближе, я разглядела поднявшегося мне навстречу мужчину.

— Крендин?! Офигеть! — В два шага преодолев разделяющие нас метры, я повисла у него на шее. — Но откуда? Ты? Здесь?!

— Нет, откуда вы здесь? — Он с силой прижал меня к себе, поцеловал в щеку и с неохотой выпустил. — Садись. К огню! Ты же вся мокрая!

Я плюхнулась рядом со Светкой.

— Слава богу, ты живая!

Кажется, мы выпалили это вместе и разом заговорили:

— Если бы не тот парень…

— Я вцепилась в канат, а тут Крендин… — Светка хихикнула и приказала: — Так, сначала рассказывай ты!

— А чего рассказывать? Это ж надо было додуматься попереться вслед за мной! Там же веревки никакие! Меня одну они, может быть, и выдержали бы…

— Так! Тань, я понимаю, стресс и все такое, но… давай без нотаций? Ты мне лучше расскажи, как ты из реки выбралась и… и кто этот парень?

— Ну это же Ван. Светлая, я тебе сейчас про него как раз и рассказывал! — Крендин улыбнулся кому-то за моей спиной.

Я оглянулась. Мой случайный спаситель, скинув на землю здоровенный рюкзак, копию того, что сейчас стоял в сторонке у дерева, уселся напротив нас.

— Ой, прости, Ван. — Крендин виновато улыбнулся. — Забыл про твой мешок. Как ты его отыскал?

— Споткнулся, когда шел. — Парень обвел нас мрачным взглядом.

— Вот это чудо меня и выловило, — усмехнулась я, обращаясь к разглядывающей его Светке.

Парень поворошил палкой полыхающие ветки, подтянул рюкзак и невозмутимо принялся его развязывать.

— Эй, а как, говоришь, тебя зовут? — Я терпеливо подождала ответа от напрочь игнорирующего меня салаги и переключилась на счастливо улыбающегося Крендина. — Крен, а как… откуда ты здесь взялся?

— Да я, если честно, и сам не понял. Вчера Ван нашел меня и предложил пойти к колдуну, который может открыть портал в Аланар. И я, естественно, согласился. А потом мы пришли к этой реке, кто-то закричал. Он спрыгнул в воду, а я побежал на голос, ну и увидел Светлую.

— Ага, как я на веревочке болтаюсь. Волну ловлю. — Светка тихо захихикала и, посерьезнев, перевела взгляд на парня. — Крен, как, говоришь, зовут твоего попутчика?

— Ван.

— Ван… — Светка не сводила с него подозрительного взгляда. — А это что, имя или кличка?

— А тебе какая разница? — буркнул парень, сосредоточенно копаясь в рюкзаке.

— Да мне в принципе никакой, только вот очень интересно, откуда ты знаешь об Аланаре?

— Об Аланаре? — Парень наконец-то поднял на нас глаза. — А это где? В Африке?

Мне показалось, что по его губам скользнула тень улыбки.

— На Чукотке, блин! — фыркнула Светка и напала на гнома: — Крен, ты же сам только что сказал, что он предложил тебе вернуться в Аланар. Так?

Крендин поворошил каштановые кудри.

— Ну не совсем. Просто я ему пожаловался, что не могу попасть в свой мир, а он сказал, что знает колдуна, который согласится мне в этом помочь. Мы, кстати, к нему и идем!

— А-а… ну так бы и сказал. — Огонек в ееглазах потух. Уже без прежнего интереса оглядев паренька, она вздохнула. — Прикинь, Тань, мешок-то мой тю-тю! И зелья и еда!

— И твой? — Я погрустнела. — Жаль! Я сейчас даже от промокших пирожков не отказалась бы!

— Не вопрос! Сейчас организуем. — Крендин тут же подхватился и дотянулся до второго, одиноко стоявшего у дерева рюкзака. — Ван столько еды набрал! Словно чувствовал, что мы вас встретим.

Перед нашими глазами выросла горка еды. Хлеб и колбаса были тотчас поделены между нами и с огромной скоростью съедены. Немного удивились предложенной Ваном бутылочке давно забытого «Байкала», но выхлебали ее в две секунды.

— Тань, я никогда не чувствовала себя лучше! Даже после зелья здоровья! — Светка сыто потянулась и вдруг ощупала себя. — Хм, странно, в экстазе встречи я даже не заметила, как высушила нашу одежду!

— Бывает! — Крендин улыбнулся и обратился к парню, выудившему из рюкзака какой-то тюк. — Ван, слышь, ты того, не бойся, мы нормальные! Может быть, ты что-то и не понимаешь из наших разговоров, не беда! Спрашивай, что смогу — объясню. В это, конечно, трудно поверить, но я и эти две милые девушки не из этого мира. Кстати, лучше поздно, но я должен вас друг другу представить! — И, не дожидаясь ответа, гном указал на Светку. — Это — Великая Светлая. Владычица и половинка Владыки эльфов.

Распутывая на тюке узлы, Ван, не поднимая глаз, покривился. Крендин истолковал это по-своему.

— Да! Я понимаю! Тебе, наверное, трудно поверить в то, что я говорю. Мм… а это Тайна, княгиня Людского Княжества.

Парень вскинул на меня глаза.

— Странно… А мне казалось, что княгини и как там?.. — Холодный взгляд в сторону Светки. — А-а! Владычицы! Должны сидеть дома. На троне! А не шляться по чужим мирам!

— Это ты к чему? — нахмурился Крендин.

— К тому! Что утверждения без доказательств есть пустое сотрясание воздуха!

— Слышь, пацан! — Гном угрожающе поднялся. — Да я тебе…

— Поможешь установить палатку? — Парень тоже встал, высвобождая из защитного мешка тюк темно-синей ткани.

— Но только после того, как скажешь, что веришь в то, о чем я только что сказал! — не отступал гном.

— Я верю прежде всего своим глазам! Так вот! Они мне говорят, что дамы столь высокого положения ни за что не оставили бы свое место ради сомнительных путешествий и знакомств. Не обижайся, но я вижу обычных женщин, каких большинство! — Сказано это было бесстрастным тоном, но мне показалось, что парень просто взбешен.

— Да ладно, Крен! — успокоила Светка набычившегося Крендина. — Бог с ним! Не верит и не надо! Пусть думает что хочет, а вот палатку поставить не помешает. Ты иди помоги ему, а то скоро ночь!

— Пожалуй, Свет, уже ночь! — Я оглядела усыпанное крупными звездами небо.

Через некоторое время у догорающего костра расположилась небольшая, но вместительная палатка.

— Как вовремя! — Наблюдая за возведением временного пристанища, мы все чаще аплодировали нашим спутникам, отгоняя кровожадных комаров.

— Спальных мешков всего два, — оповестил Ван, вытащив из рюкзака два небольших свертка. — Поэтому спим по очереди!

— Ха! Ну уж нет! Сейчас что-нибудь придумаем. — Я расстегнула прямоугольник дверцы и, сцапав из рук парня спальные мешки, полезла в палатку.

Внутри было довольно светло, так как ткань пропускала отсветы костра.

Хм… неплохо! Здесь можно было даже стоять! Правда, скрючившись в три погибели.

— Свет! Светка-а!!!

Мои многообещающие вопли просто не могли быть проигнорированы, и секунду спустя в палатку заглянул любопытный нос подруги.

— Что случилось?

— Как тебе такие хоромы? — Я развела руками.

Светка вошла и огляделась.

— Кла-асс! Только стоять неудобно, шея затекает.

— А кто тебе предлагает здесь стоять? Я вот думаю, как нам всем расположиться, чтобы не воплощать в жизнь мечты того малолетнего энтузиаста. Это ж надо было додуматься? Спать по очереди! Кого здесь бояться?

— Ну да. Я бы тоже сейчас завалилась спать до утра. С нами теперь Крендин, а с ним я себя чувствую в полной безопасности!

— Вот и я о том же! Смотри. — Я потянула за бегунок замка и, расстегнув, расправила спальник в здоровенное толстое одеяло. Постелила его у задней стенки и победно взглянула на подругу. — И места много, и не замерзнем! А второй пусть забирают они и стелют у входа.

— Здорово, Тань! — Светка от души зевнула и выглянула из палатки. — Мужики, идите спать. Мы тут кое-что придумали, на всех места хватит.

— Да я бы не отказался. — Крендин сонно потер глаза. — Считай, со вчерашнего вечера не спал. Слышь, Ван, ты идешь?

— Посижу немного, — буркнул тот, всем видом показывая, что лучше его не трогать, но Светка не отставала.

— Э-э, Ван? Пойдем, всем места хватит! От кого тут сторожить? Здесь туристов больше, чем зверей! — Не дождавшись ответа, она пропустила в палатку Крендина и раздраженно махнула рукой. — Ну и сиди хоть до утра! Какая бестолковая молодежь пошла.

— Скорее, пришла! — хихикнула я, укладываясь у стенки.

Подруга пробралась ко мне. Мы помолчали, наблюдая, как Крендин, расправив по нашему примеру мешок, расстелил его у входа и улегся.

— Доброй ночи.

— Ага, всем приятных снов! — Светка зевнула и завозилась, удобно устраиваясь у меня под боком.

Вскоре в палатке, расцвеченной бликами костра, воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием прогорающих сучьев.

Было слышно, как Ван поднялся и куда-то ушел. Спустя какое-то время опять послышались его шаги, треск, и в палатке стало светлее от вновь ожившего костра.

— Тайна? — Внезапно прозвучавший шепот Крендина заставил меня вздрогнуть.

— Что?

— Мне, конечно, Светлая вкратце объяснила, что к чему, но… Как вы все-таки оказались здесь совсем одни? Я уж не спрашиваю, как тебя отпустил Велия!

Я села.

— Сама не знаю, Крен! Все случилось внезапно, в один день. Как наваждение! И теперь вот думаю!

— Ух ты, прогресс! — Рядом завозилась Светка и ехидно осведомилась: — А интересно о чем?

— Да все о том же! — Я шумно вздохнула. — А не дура ли я?! Даже представить страшно, чем все это может закончиться!

— Тань, победителей не судят!

— Ты сначала стань победителем! Мы даже не знаем, куда теперь идти и что искать! Ужас! — Все сомнения, страхи и переживания тут же затопили душу.

— Так вы что, сбежали? — Крендин перевернулся на живот и подпер голову кулаками.

— Ну можно сказать и так. — Я покосилась на светлое пятно костра.

— Ты еще расскажи, как Велию сонным порошком опоила и сперла кольцо портала, — окончательно разбередила Светка мою не успокаивающуюся совесть.

— А с чьей подачи? — возмущенно обернулась я к хихикающей подруге. — Ты, между прочим, тоже за спиной Владыки действовала! Короче, Свет, мы попали!

— Если что, можете рассчитывать на меня. Я вас в обиду не дам! — торжественно пообещал Крендин и поинтересовался: — А что конкретно вы ищете?

— Знаешь, Крен, — я улеглась, — мы, если честно, и сами толком не знаем…

— …и поэтому давайте спать! — Светка перевернулась на бок.

— Ладно. У каждого есть свои секреты. Забыли. — Крендин повозился, укладываясь, и в палатке снова воцарилась тишина, перебиваемая только потрескиванием костра.

Вскоре переливистый храп гнома заглушил сонное сопение Светки и окончательно спугнул мой сон. Я лежала, внимательно разглядывая провисший над головой темный полог, словно надеялась в нем найти ответы на мучающие меня вопросы.

Действительно, куда идти? Где искать этот амулет? Сколько времени прошло в Аланаре? Как там дети и… Велия?

Я скучала по нему, но он был последним человеком, кого бы я хотела сейчас увидеть.

Поворочавшись с боку на бок, я поднялась и выскользнула из палатки. Парень сидел, уставившись в огонь. Я помолчала, глядя на него, и уселась напротив.

— Не спится? — Он поднял на меня глаза.

Я криво улыбнулась:

— Да… что-то не хочется.

— Говорят, успокоить совесть помогают молитвы.

— А ты что, священник? Может, поможешь тогда разобраться в моих проблемах?

— Ха! — Парень фыркнул. Меня обжег его едкий взгляд. — Делать мне больше нечего, как решать проблемы сумасшедших дамочек.

Я почувствовала, как бешенство поднимается темной волной, но ссориться с ним сейчас не хотелось.

— Гм, вообще-то со своими проблемами я привыкла справляться сама. А тебе всего лишь хотела сказать спасибо за то, что спас!

— Да не за что. — Наши взгляды встретились. В его глазах отражались отблески пламени. — Если честно, уже жалею.

Словно не заметив его ехидного высказывания, я как ни в чем не бывало поправила выпавшую из костра веточку и сменила тему:

— А сам ты куда идешь?

— По делам.

— А сколько тебе лет?

— Все мои.

— А Ван — это имя или прозвище?

— Кажется, это уже сегодня обсуждалось.

— И все же?

— Имя.

— Производное от Ивана?

— Возможно.

— Тебе не хочется со мной разговаривать?

— Угадала.

Нет, ну это просто талант так действовать на нервы!

— Что ж, спокойной ночи! — Я решительно поднялась. — Надеюсь, тебя к утру загрызут комары и мне не придется терпеть твои умные высказывания еще один день!

Его лицо озарила улыбка.

— Надежда умирает последней! Приятных снов тебе, Тай… Таня.

Откинув полог, я забралась в полумрак палатки и, возмущенно сопя, улеглась возле Светки.

Вот гад! Нахал с невероятным самомнением! Почему он так меня бесит?

Погружаясь все глубже в пучину мыслей, я незаметно для себя уснула.

Приснилось мне что-то скандальное. Будто я ругалась со своим спасителем, оправдывалась перед Велией, а затем они слились в незнакомого эльфа, который показал на возвышающуюся скалу с трехглавой вершиной и произнес только два слова: «Джарык Джуоек».

* * *

Я открыла глаза. Сквозь ткань палатки пробивался серый утренний свет. За спиной кто-то сонно дышал мне в шею. Я осторожно поднялась и улыбнулась, посмотрев на сладко посапывающую подругу.

В палатке царило сонное царство. Крендин похрапывал у стены, свернувшись калачиком, а Ван, удобно заложив руки под голову, вытянулся на спине прямо у закрытой на молнию дверцы.

Черт!

Мучимая жаждой встречи с природой, я поднялась и, бесшумно ступая, дошла до выхода. Стараясь не дышать, я осторожно перегнулась через парня, подцепила бегунок и бесшумно повела вверх.

Мне совершенно не хотелось разбудить этого грубияна и нарваться еще на порцию комплиментов.

Наконец рука уперлась в покатую крышу.

Фух! Одно дело сделано.

Второй бегунок оказался где-то у Вана под локтем. С опаской, поглядывая в безмятежное лицо юноши, я осторожно нащупала «собачку» и медленно потянула вверх. Сантиметр, два, три… Ура! Локоть успешно пройден.

Теперь дело пошло быстрее.

Не замечая затекшей от напряжения спины, я наконец расстегнула замок и, стараясь поскорее выбраться наружу, перекинула ногу через парня, но… Вместо того чтобы насладиться утренней свежестью, впечаталась во что-то упругое и со всего маху грохнулась на Вана. В следующую секунду меня завернули в такую позу йога, что я могла только гнусно материться.

— Тань, что случилось? — прозвучал удивленный Светкин голосок.

— Блин, зарядкой занимаюсь! Не видишь, что ли?! — взорвалась я, разглядывая потолок. — Ты, извращенец малолетний, верни меня в вертикальное положение! Акробатика всегда была моим слабым местом!

— Неужели? — сочась ядом, прозвучал над ухом голос паренька. Его руки ловко подняли меня и усадили. — А мне показалось, что твое слабое место — это голова!

— А твоим мнением вообще никто не интересуется! — Я подержалась за виски и напустилась на парня: — Параноик с манией преследования! Что, в палатке больше места не нашлось, кроме как рядом с выходом?

— А разбудить мозгов не хватило?

— Так я тебя и разбудила! С добрым утром!

Гневно сопя, мы уставились друг другу в глаза.

— Нет, а правда, что за паника? — рискнула вмешаться Светка.

— Паника?! Нет, Света, это еще не паника! Минут пять я в состоянии терпеть, а вот потом начнется паника! У ВАС! — Я возмущенно развернулась к недоуменно хлопающей ресницами подруге. — Ты зачем купол поставила? Сними его немедленно!!!

— Тань, какой купол?!

— Такой! Я хотела выйти и…

— …и упала на меня! — развел руками Ван.

— А может, ты споткнулась? — тихо хихикая, предположила подруга.

— Ах так! Не веришь? — Я вскочила и решительно шагнула к выходу. Откинув полог, я обернулась к разглядывающей меня с улыбкой Светке. — Смотри!

Я широко шагнула в проем, ожидая вновь почувствовать невидимую преграду, но на этот раз меня приняли в свои объятия туманное утро и песок.

— Тань, а тебя галлюцинации не мучают? — хихикнула Светка, выходя следом.

— Ты думаешь, что мне это приснилось? — Я, отплевываясь, села. — Свет, признайся, это твоих рук дело? Честно, я не обижусь.

— Тань! — Светка согнала с лица улыбку и села рядом со мной. — Я клянусь всем, что мне дорого! Я не ставила купол и уж тем более не снимала! И мне незачем тебе врать. — Она отряхнула от песка мою ветровку и заглянула мне в глаза. — А ты уверена, что это был купол? Может, действительно, ты просто упала?

— Ты думаешь, я не отличу купол от просто упала? — вздохнула я, остывая.

— Тогда кто его поставил?

Приподняв полог, из палатки вышел Ван. Скользнув по нам холодным взглядом, он направился в лес. Проводив его глазами, мы переглянулись и, не сговариваясь, рванули в палатку.

— Крен! Крендин!!! — Светка затормошила преспокойно похрапывающего гнома.

— Просто удивительно, как можно не проснуться после устроенного мною переполоха? — хмыкнула я, хлопая его по щекам.

Наконец он открыл глаза. И то только после увесистых тычков, к которым мы перешли, сообразив, что деликатное потряхивание результатов не дает.

— А? Что? Кто? Враги? — Он сел и настороженно огляделся.

— Просыпайся! — Светка еще пару раз его встряхнула и, завладев вниманием, учинила допрос: — Скажи, твой попутчик имеет отношение к магии?

Крендин удивленно поморгал:

— А хрен его знает. Нет вроде, но точно не скажу. Он какой-то… странный.

Мы со Светкой переглянулись.

— А в чем заключается эта странность?

Гном задумчиво почесал заросший щетиной подбородок.

— Ну-у… он как-то умеет воздействовать на людей. Что ему нужно, все получит.

— Хм, а может, гипнотизер? — Я посмотрела на Светку.

Недоверчиво фыркнув, она опять принялась за Крендина:

— Скажи, а он тебе никого не напоминает?

— Кто?

— Да этот Ван! Гм… — Приложив палец к губам, Светка многозначительно замолчала, пропуская заглянувшего в палатку парня.

— А кого он должен мне напоминать? — простодушно удивился гном, смерив того с головы до ног озадаченным взглядом. — Хм, а ведь правда кого-то напоминает! Вот только кого?

— Твою совесть! — усмехнулся Ван и, шагнув ближе, взял стоявший у стены рюкзак. — Костер погас, а я там веток принес.

— И что? — С мозгами у Крендина по утрам явно все было хорошо — они его не беспокоили.

— Поджечь надо.

— А ты прищелкни пальцами. — Светка подозрительно прищурилась.

Парень невозмутимо вскинул мешок на плечо и смерил ее насмешливым взглядом.

— И что будет?

— Вдруг костер зажжется?

— Девушка, я что, похож на зажигалку? — Презрительно фыркнув, он исчез за пологом.

Светка озадаченно почесала макушку.

— Знаешь, Тань, давай остановимся на том, что все-таки это я поставила и сняла купол. Просто что-то у меня сегодня с памятью!

— Какой купол? Куда поставили? На кого похож Ван? — Крендин ожесточенно потряс головой. — Ничего не понял!

— Не бери в голову! Сегодня это нормальное состояние для всех нас, — успокоила его Света и, махнув рукой, выбралась из палатки.

Вскоре, дождавшись, когда в новеньком, но уже закоптелом котелке закипит вода, мы заварили чай и поделили на всех остатки вчерашнего ужина.

— А я знаю, что это было! — прихлебывая чай, вдруг заявил Крендин.

— Где? — Светка очнулась от своих мыслей.

— Ну то, что вам утром привиделось!

— Нам? — Ван, зажмурив один глаз, внимательно разглядывал лезвие складного ножа. — Скорее, привиделось Тане, а мы все оказались жертвами ее галлюцинаций.

— Вот я и говорю! Все дело в клещах!

— Гм… В чем? — Я чуть не поперхнулась горячим чаем. — Крендин, похоже, галлюцинации не только у меня!

— Во-во! Я когда с Анькой жил, к ней люди разные приходили. Так вот! Один из тех, кто побывал в горах, рассказывал, что здесь самый жуткий зверь — это клещ! Правда, я этого зверя не видел ни разу, но, судя по названию, что-то действительно страшное! Может укусить, и тогда все! Видения обеспечены! И если быстро потом не принять лекарство, — Крендин звонко щелкнул себя по шее, — то с головой вообще туго будет!

— Это ты к чему? — озадаченно нахмурилась я, не сводя с него глаз.

Нет, все ожидала услышать, но чтоб такое!

— К тому! Вдруг тебя вчера клещ укусил, вот с утра галлюци… эти… гм, короче, и привиделось всякое-разное!

— Ха! — хохотнул Ван, пряча в карман нож. — Сдается мне, что клещ укусил ее еще в детстве!

— Ага! А еще я в полнолуние превращаюсь в того самого клеща и ищу кого бы покусать! — хищно оскалилась я, разглядывая нагло ржущего парня. Нет, ну ни стыда ни совести! — И, кажется, уже нашла…

— Так, ладно! Юмористы, блин! — Светка выплеснула заварку на камни. — Тань, вместо того чтобы искать жертву, лучше скажи, куда шагаем дальше? Лично у меня в голове насчет маршрута никаких идей!

Я задумчиво повертела серебряный ободок кольца.

— Джарык Джуоек.

— Че-го?! — озвучила Светка вопрос, который промелькнул в глазах у всех.

Я пожала плечами:

— Не знаю. Мне сегодня такая ахинея снилась… и эти два слова запомнились. Даже не запомнились, а сейчас на ум пришли.

— Ага! Знать бы еще, что это и где искать эту абракадабру… — Светка обреченно вздохнула.

— Там, где водятся эльфы, Велия и стоит трехглавая гора. Похожая на корону.

— Гм… Тань, ты это сейчас кому говоришь? — Светка нервно кашлянула.

— Это то, что мне сегодня приснилось. Вкратце!

— А-а-а. Ну да. На этот раз нас ведет к цели твой сон? — Подруга вздохнула и посмотрела на неторопливо собирающего палатку парня. — Послушай… Ван, ты, кажется, тоже идешь в горы? Не буду спрашивать, по каким делам, но, если мы пойдем с тобой, ты не будешь против? Конечно, если нам по пути.

Он поднял на нее глаза.

— Понимаешь, — Светка вдруг занервничала, заторопилась, — продуктов у нас нет, палатки тоже. Да и денег кот наплакал. Ты не бойся, мы ненадолго в попутчики просимся. Нам бы только проводника найти.

Парень пожал плечами:

— Идите. Мне не жалко. Даже весело… — Он скользнул по мне взглядом. — Иногда.

* * *

Вскоре мы собрались, затоптали костер. Идти решили вверх по реке. Вернее, решила Светка, заметив вдалеке над деревьями дымок. Парни пожали плечами и зашагали следом.

Если честно, у меня даже создалось впечатление, что у Вана не было определенной цели пути.

Не успели мы отдалиться от лагеря, как серое небо разродилось мелким, нудным дождем. Ноги то и дело скользили на глинистой почве и норовили увязнуть поглубже в грязи.

Светка несколько раз пробовала нас сушить. На некоторое время это помогало, а потом одежда медленно, но верно намокала вновь, мешая идти.

Вдруг Крендин остановился, принюхался и, блеснув глазами, обернулся к нам:

— Дым уже близко! Значит — люди! Может, узнаем, как найти проводника?

Устав от дождя, мы прибавили шагу и вскоре действительно вышли на край небольшой деревеньки. Завернули на безлюдную улицу и остановились у первого дома.

— Ну стучим? — Светка заглянула через щербатый, покосившийся забор и подошла к невысокой калитке.

— Стучим! — Крендин так треснул в дверцу, что она гостеприимно шлепнулась в лужу. — Во, примета хорошая! Если с первого удара упала…

— …значит, у кого-то силы больше, чем мозгов! — хмыкнул Ван. — Только вот не пойму, в каком месте эта примета хорошая?

Он протиснулся мимо обиженно пыхтящего Крендина и, прохрустев по калитке, невозмутимо зашлепал по лужам к дому.

— Ну и чего смешного он сказал? — Гном смерил нас мрачным взглядом.

— Тебе по буквам объяснить или жестами? — хихикнула Светка и зашагала вслед за Ваном. — А знаешь, Тань, он мне нравится все больше!

Крендин шумно выдохнул и, пропустив меня, вошел во двор.

Где-то за домом, вяло возмущаясь нашему вторжению, лениво тявкнула собака и замолчала. Ван постучал. Дверь отворилась почти моментально. Девочка лет десяти внимательно оглядела нас чуть раскосыми глазами и звонко крикнула в глубину дома:

— Ма, к нам туристы!

Секунду спустя к нам вышла невысокая худая женщина, обвела всех настороженным взглядом и вдруг улыбнулась.

— Проходите, что ж вы стоите? Дождь на улице! — И наклонилась к девочке: — Иди поставь чайник!

Девчонка кивнула и скрылась в полумраке дома.

— Нет-нет, мы ненадолго! — улыбнулась Светка. — Мы немного заблудились. Но нам срочно надо попасть в одно место.

— Вот почему все люди такие? — развела руками хозяйка. — Всем надо куда-то попасть. Причем срочно! Лучше зайдите, переждите дождь.

— Да он скоро и так пройдет! — отмахнулась я.

— Ха! Он может и на неделю зарядить! — фыркнула женщина и посторонилась. — Оставайтесь. Как разведрится, так и пойдете!

— Нет, нам надо торопиться! — Светка поежилась, с тоской поглядывая на теплое нутро гостеприимного дома. — Лучше подскажите, в вашем поселке можно нанять проводника?

— Ну если только за деньги…

— Не беспокойтесь, деньги имеются, — кивнул стоявший в сторонке Ван.

— Хм, Пашка в городе, Альяс на свадьбу укатил… — Хозяйка озадаченно потерла лоб и вдруг просияла. — Шагайте по этой улице. Как увидите самый последний дом по эту сторону, смело заходите. Там Федька живет. Проводник он хороший, в свое время все горы исходил вдоль и поперек, только… со странностями. Короче, если не обращать внимания на его рассказики про духов, вполне можно договориться за недорого! Идите к нему. Если он дома, доведет хоть к черту на рога!

— Спасибо, но так далеко нам не надо! — улыбнулась я.

— Кстати, мы вам там калитку сломали, — покаянно вздохнул Крендин, разглядывая пузырящуюся от дождя лужу.

— А-а-а, — успокаивающе махнула рукой хозяйка, — да не переживайте, вы ее не сломали! Забор гнилой, она у меня уже давно так, для виду стоит. Прислоните, как уходить будете, да петлю веревочную накиньте.

— А может, починить? — предложил Ван.

— Да на кой? Там весь забор менять надо, а уж потом калитку. Да и от кого тут закрываться? Бегите до Федора, а то промокли насквозь! — Она улыбнулась и исчезла за дверью.

Мы переглянулись.

— Ладно, хозяин — барин! — Крендин развернулся и пошел на выход.

Мы со Светкой зашагали следом. Уже выйдя за калитку, я обернулась.

— Ван, ты чего тормозишь?

— Шагайте, — неприветливо отмахнулся он.

— Хм. — Светка пожала плечами и, ухватив меня за руку, потянула за собой. — Только калитку на место поставь!

Он догнал нас, когда мы уже стучали в почерневшую от времени дверь.

— Ну кого еще духи принесли по такой погоде? — В доме что-то загремело, затопало, дверь приоткрылась, и в маленькую щелочку на нас уставился спрятанный в морщинках глаз. — Ну и чего вам?

— Слышь, дед, — вперед решительно вышел Крендин, — нам бы Федора увидеть. Потолковать с ним надо!

Глаз внимательно оглядел широкоплечую фигуру гнома.

— И зачем он вам?

— Да в проводники хотим его нанять.

— В проводники-и-и?

Дверь, скрипнув, распахнулась, и перед нами предстал невысокий, кряжистый старик. Даже не старик — мужчина лет шестидесяти. В старики его можно было записать по изборожденному морщинами лицу, украшенному короткой седой бородой, и белым волосам до плеч. Возможно, когда-то он был даже красив, пока его не изуродовало время.

— Ну заходите. Побалакаем-покалякаем. — Его низкий бархатный голос располагал к долгой беседе за чаем. — Чего под дождем мокнуть?

Он приглашающе махнул нам и скрылся, оставив открытой дверь. Крендин, а за ним и все мы, чуть пригнувшись, потянулись в полутемную избу.

Пройдя небольшую веранду и захламленный коридор, служивший хозяину кладовкой, мы вошли в единственную небольшую, жарко натопленную комнату. У дальней стены стояла самая настоящая русская печь, которая к тому же заменяла хозяину кровать.

Рядом с этим облупившимся от времени чудовищем, у единственного, затянутого паутиной окна расположился заваленный всяческим хламом круглый стол в окружении трех табуреток, а у другой стены притулилась неширокая лавка. Облагораживали этот шедевр аскетизма две здоровенные лохматые шкуры, покрывающие темные доски пола.

— Ну чего встали? Заходите. В коридоре разувайтесь и там же шмотки бросьте. Сейчас будем чаек попивать и дело обсуждать!

Хозяин широким шагом подошел к печи, тряпкой подхватил исходящий паром чайник и поставил на стол.

Крендин, с грохотом скинув в коридоре рюкзак, прошел в комнату и уселся на табурет. Пока мы со Светкой, тихо ругаясь, стягивали промокшую обувь, Ван последовал его примеру и занял за столом последнее вакантное место. Разувшись, я уселась на стоявшую у стены скамейку.

— Вакантные места все разобрали? — Светка многозначительно оглядела мужчин и, не дождавшись реакции, плюхнулась рядом со мной. — Ладно, подумаешь, не у стола, зато, в отличие от ваших табуреток, лавка со спинкой!

— Где? — Федор, разлив по стаканам темную, почти черную жидкость, поднял на нас удивленный взгляд.

— Да вот! — Подруга стукнула в стену.

— У нее не было спинки! — серьезно возразил тот.

— Видимо, она сама в такой грязи выросла!

Хозяин озадаченно хмыкнул и с улыбкой развел руками.

— Так лето же! Летом все растет! А вы, кстати, чего там расселись? Вона, — он кивнул на наслаждающихся горячим питьем мужчин, — умные люди уже давно за столом сидят. Идите чаевничать. Лавка никуда не убежит!

— А вдруг! — Выразительно на меня посмотрев, Светка многозначительно потрогала висок и подошла к столу.

— Не-е, я ее к полу прибил! Чтоб под ногами не мешалась.

— А что, сильно мешалась? — усмехнулась я.

— Да вообще житья не было! — Федор усмехнулся. — То у той стены, то у этой! А то вообще на веранде все перегородит! Не стойте, садитесь!

— Гм, опасная у вас мебель! — Подруга, взяв стакан, тут же ойкнула и поставила его на стол. — Кажется, я обожглась!

— А я и говорю, садитесь, чего с кипятком баловать?

— Так куда садиться-то? — не выдержала я, поглядывая на наших спутников, невозмутимо прихлебывающих чай. — К ним на головы?

— Зачем на головы? На колени! Уж, поди, потеснятся, парни-то ваши?

— Не-е, уж лучше посидим на вашей прыгучей лавочке! — решила я.

— Они не наши парни, — пояснила Светка и, взяв стакан, снова уселась рядом со мной.

— А-а! — Федор понимающе кивнул. — Не знались, не встречались, созвонились и пошли? Идейный туризм?

— Ну можно сказать и так! — не утерпела я, поднялась и пошла за оставшейся порцией кипятка. Хоть Светка и высушила нашу одежду, мне все равно казалось, что вместе с сыростью этого утра у меня внутри поселился холод.

— А чего, Тайна? Садись, мне не тяжело! — Широкие лапищи Крендина сцапали меня, и в следующую секунду я оказалась у него на коленях. — Даже приятно!

— Не сомневаюсь! — фыркнула я и вдруг поймала тяжелый взгляд Вана. И смутилась. — Но все же на лавке мне будет удобнее!

Спрыгнув на пол, я подхватила обжигающий стакан и заспешила к посмеивающейся Светке.

— Итак. — Хозяин перевел на Крендина цепкий взгляд. — У вас уже есть маршрут?

В ответ гном развел руками.

— У нас есть название, — не выдержала Светка. — И нам нужно туда попасть. Только мы не знаем, ни что это, ни где это!

— Угу. — Федор обернулся к нам. — И куда конкретно?

— Э-э-э… — Светка поводила руками в воздухе, вспоминая.

— Джарык Джуоек, — невольно выпалила я тут же пришедшие на ум слова. — Нам нужна трехглавая гора в виде короны.

Хозяин нахмурился, помолчал.

И вдруг взорвался:

— Городские идиоты! Придурки! Уж не знаю, кто вас направил именно ко мне! Не знаю и знать не хочу! Во-первых, задарма я туда не полезу! Даже близко не подойду!

— А во-вторых, сколько нужно денег, чтобы по достоинству оценить вашу помощь и риск?

Вкрадчивый голос Вана и вовсе взбесил Федора.

— Ах ты, сопляк, крутого из себя строишь? Да тебе такие деньги даже во сне не приснятся, ради которых я бы снова полез в это проклятое место!!! Пошли вон! Вон, я сказал!!! И…

Хозяин осекся на полуслове, глядя, как Ван вытащил пачку зеленых купюр и, перегнув через палец, неторопливо отсчитал тридцать.

— Столько хватит?

— Так надо было сразу сказать, что ты сын олигарха, а не голову морочить! — изумленно присвистнул Федор, не сводя с денег завороженных глаз.

— Ну так что? — буравя его внимательным взглядом, не отставал парень. — Согласен?

Федор радостно покивал.

— За тридцать тысяч? — И вдруг выпалил: — Нет! А вот за сорок я еще подумаю. А вот если за пятьдесят…

— А за пятьдесят мы из тебя тушенки наварим и пойдем одни! — осадил его Крендин. — Так что думай быстрее.

— Эх, и чего вы поперлись в эту глушь? — Федор нервно пожевал губами и вдруг оживился. — А давайте я вас всего за десять косарей таким маршрутом проведу — ахнете! Чего вам далась эта гора? — Он оглядел наши исполненные мрачной решимости лица, покосился на пачку денег и обреченно махнул рукой. — Эх, ладно! Видимо, судьба мне снова там побывать. К тому же, кроме меня, вас точно туда никто и не проведет. Но учтите! — Он поднялся. — Хотите остаться в живых — слушаться меня беспрекословно! Выходим завтра!

— Как завтра? — Светка вскочила следом. — А чего не сегодня? Нам туда нужно попасть как можно быстрее!

— Без снаряжения я никуда не пойду! — отрезал хозяин, смерил ее недобрым взглядом и приказал: — Мужики, айда со мной до города. И денег прихватите побольше!

— А мы? — Я встала рядом с подругой.

— А вы… — Старик огляделся. — В доме приберитесь, ужин приготовьте и ждите нас к вечеру!

* * *

День пролетел незаметно. Проводив мужчин, мы со Светкой взялись за уборку. Рассовав по углам мешавшие нам вещи, мы подмели пол огрызком веника, с риском для жизни, едва не заработав астму, вытряхнули шкуры и даже вымыли окно. После чего в комнате стало довольно светло и мило.

Погремев на печке пустыми кастрюлями, Светка огляделась в поисках холодильника и развела руками.

— Если честно, не понимаю, из чего готовить ужин.

— Ой, Свет, хватит уже того, что мы почувствовали себя уборщицами со стажем!

— Ладно. Вот придут, тогда и разберемся. — Светка устало плюхнулась на лавку. — Блин, и вправду дядька со странностями. Это ж надо лавку к полу привинтить!

— Они, если честно, все со странностями! Только Крен нормальный! — хмыкнула я.

— Больше всего меня настораживает Ван. — Светка загадочно улыбнулась. — Он такой…

— Надменный, наглый и вообще… фу!

— А мне кажется, что он тебе просто нравится! — Светка прищурилась. — Понимаешь, есть такие типы людей, совместимые в своей несовместимости! Тебя задевает его безразличие! А насчет поведения… — Подруга помолчала, разглядывая занавесившие окно сумерки. — Если честно, есть в нем что-то такое… знакомое! Особенно этот взгляд, словно он знает о тебе все-все. Во! Точно! — Глаза Светки азартно заблестели. — Он чем-то Велию напоминает!

— Как свинья ежика! — Возмущенно фыркнув, я покрутила у виска. — У тебя, Свет, какие-то фантазии странные! Сравнить Велию и этого хамоватого малолетку! Даже близко непохож!

— Ты думаешь?

— Конечно! Мне кажется, он просто наглый сынок богатенького папеньки. Еще неизвестно, зачем он вызвался спонсировать нашу экспедицию! Потом как счет предъявит… такой, что его проще будет где-нибудь прикопать, чем расплатиться!

— Эх, добрая ты, Таня! А может, он просто помогает? От чистого сердца?

— Но с грязными помыслами! Свет, ты к чему вообще этот разговор завела? — Я нервно прошлась по комнате и остановилась напротив разглядывающей меня подруги.

— Помнишь, что нам нагадала Галина Егоровна?

— Бабулька в диком макияже? — Моих губ невольно коснулась улыбка. Такое не забудешь! — И что?

— А тебе не кажется, что Владыка мог бы уже за нами кого-нибудь и отправить?

Я пожала плечами:

— Ну мог! А при чем тут этот вьюноша?

— А может, это кто-нибудь из Винлейна?

— Фу, Свет, это уже паранойя! Обычный земной нахал! И вообще! — Я села на табурет и оглядела пустой стол. — Есть охота! Интересно, где они бродят? Уже стемнеет скоро!

Тут, словно в ответ на мои слова, под окном зафыркала машина. Светка поднялась и выглянула в окно.

— Легки на помине.

Я подошла ближе.

Из старенького уазика первым выгрузился Федор и подхватил на плечо здоровенный новенький рюкзак. Затем показались и наши спутники. Решив не идти до потрепанной калитки, они пробрались через дыру в заборе и вслед за стариком зашагали к дому по заросшему бурьяном огороду.

— Ладно, не слушай мои бредни! — Светка проводила их взглядом, пока они не свернули за угол, и качнула головой. — И все же он какой-то… Ч-ш-ш! — Она приложила палец к губам.

Скрипнула дверь, и коридор заполнился топотом, шорохом и голосами.

— К тому же в таких горах много руды!

— Это верхний слой, а вот если копнуть поглубже!

— Ну и что ты глубже найдешь, кроме соолокков?

— Кого?

— Никого! Много ты, дед, понимаешь! Да я с отцом вот с таких лет на шахтах вкалывал! Я это не понаслышке знаю!

— А я это когда-то учил! Поэтому тоже знаю! Вернее, помню.

— Вот и я о том же! Все только на словах! А чуть коснись дела…

Мужчины ввалились в залу и, не замечая наведенного порядка, скинули на пол рюкзаки, тут же захламив половину комнаты. Мы со Светкой недобро переглянулись и мрачно уставились на новосозданный бардак.

— Так, мужики, где ваши старые рюкзаки? Сейчас припасы на всех поделим, и можно будет отдохнуть. — Федор окинул комнату ищущим взглядом и словно только сейчас заметил нас. — О! Девчонки! А чего это вы тут сидите, ничего не делаете? Сказал же, чтобы к нашему приходу был порядок и ужин!

— Порядок и ваше жилище, Федор, две совершенно несовместимые вещи, — фыркнула я.

— И ужин из воздуха нас никто готовить не учил! — поддакнула Светка. — Так что извиняй!

— Из какого воздуха? — поднял голову Крендин. — Не-е, я вегетариянством не страдаю! Тайна, на будущее! Я люблю, чтобы было мно-о-ого мяса!

— А вот я бы, на будущее, не советовал тебе с ней связываться, — продолжая разбирать рюкзак, насмешливо бросил Ван. — Вдруг отравит?

— Че-го?!! — Я огляделась и, не найдя ничего, с чем бы можно было пойти в бой, нервно подергала лавку.

— Не получится! — хохотнул Федор. — Вот именно поэтому я ее и прибил! Как только друзья из города приедут, так начинается!

— Чего начинается? — насторожился Крендин.

— Кидание лавками. — Разглядывая нас хитрыми глазами, он вдруг посерьезнел. — Шутки на хлеб не намажешь! Топайте, девки, ужин готовить!

— Ка-какой? — Светка от такой простоты даже стала заикаться.

— Вкусный! Все на веранде есть. И припасы, и мясо, и даже печка газовая! Вот если бы вы порядком занимались, по-любому бы все это нашли! — бросил хозяин и присоединился к парням, помогая разбирать рюкзаки.

— Н-да-а, до того островка грязи мы просто не доплыли! — Светка покачала головой и, махнув мне, стала пробираться к выходу.

Обнаружив за старым комодом спрятавшийся в углу маленький холодильник «Полюс», мы вытащили оттуда все, чего не коснулась вечная мерзлота, и сложили в здоровенную кастрюлю. Разбавили все это парой картофелин и морковкой, высыпали лапшу и рис и залили водой.

Следующей проблемой оказалось то, что газ на этой печке ни в какую не хотел зажигаться, со зловещим шипением улетая в воздух.

Раза с третьего, чуть не взорвав всю хибару нашего проводника, мы все же решили заменить фаерболы на зажигалку и пошли за помощью к хозяину.

Выслушав много «лестных» слов и полюбовавшись на расцветшую синими лепестками долгожданную ромашку, мы торжественно взгромоздили на конфорку кастрюлю и стали ждать.

В конце концов, примерно через час, решив, что суп-каша готов, мы торжественно внесли наше варево в комнату и водрузили на стол.

Парни, закончив укладывать рюкзаки, заинтересованно окружили кастрюлю.

— Тань, пойдем во дворе отсидимся? — шепнула Светка, поглядывая на голодных мужчин. — А то вдруг это есть нельзя?

— Что хотели, то и получили, — буркнула я. — До сих пор газом воняю! Нашли повара!

Федор важно выставил на стол миски и, открыв кастрюлю, принюхался.

— Хм, пахнет съедобно! — Он зачерпнул ложку месива, подул, сунул в рот и задумчиво пожевал.

Мы со Светкой, не сговариваясь, заторопились проверить, «а выключен ли газ?», но следующие слова заставили нас остановиться:

— Гадость, конечно, страшная, но вкусная! Поэтому, мужики, налетай!

— А мы потом с этой гадости животом маяться не будем? — озаботился Ван.

— Ха, не, ну какова наглость?! — для порядка возмутилась Светка, благосклонно поглядывая на мужчин, выстроившихся в очередь за ужином. — Полдня пахали как лошади, накормили, а они еще и недовольны?!

— Не знаю, как ты, Свет, а я пошла есть! А то вон Федор уже скоро за добавкой соберется! Короче, еще немного, и нам грозит лечь спать голодными!

Спустя некоторое время, сытые и довольные, мы уселись кто где. В темноте, заглядывающей в окно, тихо шуршал дождь, а в комнате, освещенной тусклой лампочкой, потрескивали в печи дрова. И было так хорошо и спокойно, что совершенно не хотелось думать о неясном будущем и уж тем более о нем говорить. Пока наконец хрусталь тишины не разбил голос Федора:

— Ну-у… вроде все собрали. — Он поднялся с табурета и снял с красной плиты злобно свистящий чайник. — Кто хочет чаек, наливайте!

Вытащив один за другим все пять рюкзаков в коридор, он поднял стоявший у двери тихо звякнувший ящик и сунул его под стол.

— А это что, не пригодится? — Сидевший на шкуре у стены Ван лениво поднял на старика взгляд.

— Это? — Федор дальше задвинул ящик ногой и принялся разливать по стаканам бурую жидкость. — Да нет. Думаю, вряд ли.

— А чего ж тогда в магазине за это барахло Ван столько денег отвалил? — заинтересовался Крендин.

— Ну-у… думал, понадобится. — Федор пригладил бороду и шумно отхлебнул чай.

— А поточнее? — Ван, изображая само спокойствие, лениво поднялся.

Федор отставил стакан.

— Да потому, что не поведу я вас тем путем, которым хотел! И поэтому снаряжение брать не буду! Все ясно?

— Ясно! — Ван подцепил два стакана и уселся рядом с Крендином на пол. — Только, надеюсь, мы попадем именно туда, куда нужно?

— Попадете, — нехотя буркнул Федор и посмотрел ему в глаза. — В жир ногами вы попадете, если не будете слушаться меня! Я понятно объясняю? — И, не дожидаясь ответа, приказал: — А теперь топайте, кому надо, на двор, и будем спать ложиться! Завтра рано подниму!

Пока парни, воспользовавшись его советом, сбежали из дома, мы принялись стелить поверх шкур любезно одолженные хозяином стеганые одеяла, выуженные им из пристройки над печью. Получилась внушительная постель от стены до стены.

Кинув нам напоследок три большие подушки, Федор забрался на полати.

— Не ждите их, ложитесь!

— А мы что, должны с ними ночевать?! — возмутилась Светка и смущенно покосилась на входивших парней.

— Должны, но не обязаны, — фыркнул с печки хозяин и предложил: — Можете спать в коридоре или в сенях. Только там крыша прохудилась. Мокровато будет.

— Ага, давайте решайте. — Ван разулся и с усталым стоном улегся у дальней стены на заботливо сооруженное нами ложе. Засунув руки под голову, он оглядел нас насмешливым взглядом. — Надеюсь, что вы все же выберете веранду. Сон на свежем воздухе с привкусом газа… мм… что может быть лучше? А мы, так уж и быть, переночуем здесь.

— Да, было бы неплохо! А то места и так мало, — простодушно вздохнул Крендин, устраиваясь посередине.

— А вот фиг вам! — возмутилась Светка и уселась на постель. — Никогда не думала, что могут существовать такие наглые попутчики. И уж тем более, что они достанутся нам! Короче, мы ночуем здесь.

— С твоей стороны, Ван, было глупо даже предположить, что я соглашусь в угоду тебе пойти на жуткую веранду! А в коридоре у Федора можно спать только стоя, поэтому хотите вы или нет, но мы ночуем в комнате! — поддакнула я.

— Только, чур, я сплю здесь! — тут же сориентировалась подруга, перебираясь к стене.

— Ну что ты, Свет! — Надеюсь, у меня получилась милая улыбка. Мне, конечно, Крендин, как друг, был дорог, но согласиться спать рядом с ним я не могла. К тому же меня почему-то смущал и нервировал насмешливый взгляд наблюдавшего за нами Вана. — Я просто не могу допустить, чтобы ты нацепляла… мм… заноз.

Подтянув подушку, я уселась рядом с подругой и выразительно коснулась шершавых досок.

— Смотри, эти стены не то что краски, рубанка в глаза не видели!

— Тем более! Как я могу принять такую жертву? — с видом мученицы вздохнула Светка и, решительно отодвинув меня, улеглась у стены.

— Чего вы на мои стены наговариваете? Видели они рубанок… лет тридцать назад, — послышался с печи сонный басок Федора. — Так что за занозы не боитесь. А вот клопы или блохи — могут доставать! С этим я не спорю.

— Блин! Еще не легче! — Подруга тут же подскочила. Брезгливо поджав губы, она поводила руками над одеялом и довольно улыбнулась.

— Судя по всему, теперь эти звери нам не грозят? — улыбнулся Крендин и похлопал рядом с собой. — Ну давайте, кто смелый?

— Не, ты храпишь! — отбрехалась Светка и снова улеглась у стены.

— Зато со мною рядом не замерзнете! — подмигнул он. — Ложись, Тайна.

Я покосилась на ехидно скалящегося гнома.

— А я не люблю жару, поэтому и буду спать у стены! Здесь прохладно. Смолой пахнет… Это вон Светка у нас все время мерзнет.

— Я?! Чего ты врешь? — Светка состроила зверскую рожу и украдкой показала мне кулак. — К тому же я первая согласилась стать жертвой заноз! И вообще! Экологически чистые стены привлекают меня куда больше экологически чистых гномов!

— И не только тебя! — возмутилась я, пытаясь отодвинуть ее от стены.

— Так! Все! Мне это надоело! — Хриплый голос Вана заставил нас замолчать. Парень неторопливо поднялся, перешагнул через удивленно моргающегоКрендина и, крепко ухватив меня за руку, потащил за собой. — Если вам так нравятся стены, осмелюсь напомнить: их здесь две!

Почувствовав спиной шершавые доски, я тут же оказалась на свободе и возмущенно уставилась на парня:

— Ты че, совсем оборзел?

— Нет. Просто хочу спать. — Он кинул мне подушку, улегся рядом с заметно погрустневшим гномом и, заложив руки за голову, устало закрыл глаза. — А если тебя устраивает бессонная ночь в угоду собственной глупости, выйди за дверь. Твое сопение мне мешает.

От возмущения у меня пропал дар речи.

Светка, передразнивая Вана, состроила надменное лицо и, многозначительно повертев у виска, успокаивающе махнула мне рукой: мол, не обращай внимания.

— Спокойной ночи, Тань. И смотри, чтобы тебя ночью не доставали малолетние, ой, я хотела сказать, мелкие комары!

Едва сдержав глупое хихиканье, я поднялась и, щелкнув выключателем, улеглась, ощущая боком холод досок.

— И тебе спокойной ночи, Света, с экологически чистыми гномами.

Ответом мне стал тяжелый вздох.

* * *

Дым и огонь. Огонь и дым.

Неужели можно спокойно наблюдать, как гибнут вековые деревья, давшие приют и дом еще его предкам?

Видимо, можно. Шесть луностояний прошло с того момента, как в погоне за иллюзиями ушли те, кого он любил больше жизни. За шесть луностояний он научился без слез смотреть на творящийся в его мире хаос. Он видел, как орда выродков, называющая себя Наказующей армией, сожгла Льон, город, поставляющий всевозможные зелья всему Эльфийскому союзу. Видел — и ничего не мог поделать.

Он понимал, что должен бороться хотя бы во имя своего народа, во имя тех, кто шел за ним на бессмысленную гибель. Он понимал, но, после того как был уничтожен Фирейн, не стало и его.

Как он посмотрит в глаза своей половинке? Как он скажет сыну, что не уберег будущее Аланара?

— Владыка! У магов почти не осталось сил. Нас окружают заураски! Они открыли переходы, через которые к ним идет подкрепление! Что делать?

Голос незнакомого гнома заставил его очнуться от выжигающих душу мыслей. Желание смерти отступило еще на один предстоящий бой.

Он не имеет права на это желание, пока жив хоть один союзник, готовый сражаться в этой бессмысленной войне.

— Открывайте порталы. Уходим в Винлейн.

Часть третья Духи гор

Рассвет серой рекой лился в единственное оконце, прогоняя остатки тревожного сна. Нехотя приоткрыв глаза, я с полминуты разглядывала смазливое лицо мужчины, пока до меня не дошло, что лежу на одной подушке с Ваном, его руки крепко прижимают меня к себе, а мое колено уютно устроилась у него на бедре.

Класс! Картина маслом!

Та-ак! Теперь надо его не разбудить.

Стараясь незаметно высвободиться из западни, я потихоньку убрала ногу и, словно во сне, перевернулась на другой бок, но не тут-то было! Его руки, протестуя, сжались у меня на груди, вновь притягивая к горячему телу.

С ума сойти!

— Та-ак! Народ, мля, подъем! Проспали!!!! — Зычным голосом проорав побудку, на печке закопошился Федор.

Удерживающие меня объятия тотчас разжались, и за спиной образовалась прохладная пустота.

— Слышь, дед, а чего нам в такую рань вставать? Сам же говорил, что идти недалеко. Вот и выспались бы! — забурчал Крендин.

Я потянулась, перевернулась на спину и, стараясь не смотреть на Вана, села. Светка уже сидела у стены, невидящим взглядом уставившись в одну точку.

— Свет, ты чего? — В два шага я оказалась рядом.

Она перевела на меня полные отчаяния глаза.

— Сон…

— Опять?

— Война. Владыка. Дети. Наши маги бессильны против Наказующей армии. — Она попыталась улыбнуться. — Забудь. Это всего лишь сон. Ерунда. Такого не может быть!

— Все живы? — невольно вырвалось у меня. Меньше всего это показалось мне ерундой.

Помедлив, она кивнула:

— Кажется. Не помню.

— А Велия?

— Его я не видела. Совсем. Я не знаю, что с ним случилось!

— Девки, хватит кошмары пересказывать! — Федор тяжело спрыгнул с печи. — Лучше бы бутербродиков на дорожку соорудили! Да постель прибрали!

Он принес с веранды палку колбасы и достал из рюкзака уже нарезанный хлеб.

— Так! А разделение труда? — Не буду думать о плохом! К тому же это только сон… Пересадив Светку на лавку, я оставила ее приходить в себя и скомандовала сонно зевающему гному: — Крен, давай убирай этот клоповник. Ван… — Я обернулась к топтавшемуся у дверей парню. — У тебя вроде был складной нож?

Нет, ну правда, не резать же колбасу эльфийскими кинжалами!

Но тот, даже не взглянув на меня, равнодушно передернул плечами и вышел в коридор.

— Ну и тьфу на тебя! — ругнулась я ему вслед и пристала к деду: — Федор, если ты мне сейчас же не дашь нож, я сделаю бутерброды с ломаной колбасой.

— Ну зачем же сразу с ломаной? — добродушно ухмыльнулся Крендин, послушно складывая одеяла. — Я во дворе топор видел. Можно порубить!

* * *

Спустя час мы, сытые и довольные, натянули поверх одежды купленные Федором в городе ветровки и, взвалив на плечи рюкзаки, вышли на улицу.

Дождь перестал, но сизое брюхо тучи угрожающе висело над головами. Федор вышел последним, подпер лопатой дверь дома и заторопился к калитке.

— А что, закрывать не надо? — Светка подозрительно оглядела этот «прикладной» замок.

— А чего ее закрывать? Может, из города сын приедет. Мы сейчас до Гришани дойдем и накажем, чтобы сторожил, — буркнул через плечо хозяин и вышел на улицу.

Глинистая дорога с кляксами луж совершенно не вдохновляла меня на путешествие. Захотелось снова в тепло, в покой.

Пройдя два дома, мы остановились у высоких железных ворот, в которые, проигнорировав кнопку звонка, забарабанил Федор. Через несколько минут сквозь истеричное собачье тявканье послышались шаги, и недовольный голос спросил:

— Кто?

— Свои!

— Чего надо?

— Довези до Сарык-Су?

На минуту за забором воцарилась изумленная тишина, затем щелкнул замок, и в дверном проеме показался всклоченный узкоглазый мужчина.

— Ты, Федя, знаешь, какой час?

— Жутко поздно — шесть утра!

— Все! Спокойной ночи.

— Ты ж вчера сказал, что поедешь к куме? А это по дороге!

— Так я собирался часиков в одиннадцать! Ты прикинь, если я к ней в семь заявлюсь?

— А за деньги?

— Меньше чем за тыщу не повезу! Да еще по такой дороге!

— Не вопрос, заводи тарантайку, — повеселел Федор и многозначительно подмигнул невозмутимому Вану.

Вскоре мы уже тряслись в тепле уютного уазика, который довольно резво пугал встречающиеся по дороге лужи. Внезапно окружающие нас деревья расступились. Мы выехали на трассу.

Я смотрела в окно, разглядывая свинцовые тучи, висевшие над нами, и бесцветное поле, упирающееся в темнеющую вдалеке кромку леса.

— Дальние вершины тучами затянуло. А жаль. В солнечный день они как алмазы сияют, — вздохнул сидевший впереди Федор, обернулся и ободряюще подмигнул. — Ну ничего, даст бог, обратно пойдем, увидите.

— Даст бог — увидите или даст бог — пойдем? — мрачно уточнила Светка.

— И то и другое! — буркнул Федор, не сводя глаз с окна.

Она, не ответив, только пожала плечами, и снова повисла тишина, перебиваемая лишь сосредоточенным пофыркиванием машины.

Через некоторое время уазик прижался к обочине.

— Сейчас развилка будет, и наши дороги разойдутся. — Гришаня обернулся к нам, оглядел и уставился на Федора. — Я в город поеду, а вы свернете.

— Так если на колесах, мог бы и до места подкинуть, раз уж деньги взял!

— Денег, сосед, хватило ровно досюда! — От искренней улыбки его узкие глаза и вовсе превратились в щелки.

— Так мы еще дадим! — оживился Федор.

— Не-е-е! — замотал головой алтаец. — Видишь, какая погода? Дорогу размыло. А ну как встану где? Нет, и не проси!

— Ладно, — вздохнул Федор и открыл дверцу. — Приглядывай за моей хибарой. Может, через неделю вернусь.

— Да не вопрос! — кивнул Гришаня и вновь посмотрел на нас. — Было приятно вам помочь!

Мы вывалились на дорогу и окружили достающего багаж Федора.

Когда последний рюкзак был торжественно вручен, наш проводник махнул водителю. Уазик прощально фыркнул и, обдав нас облаком газа, покатил дальше.

— Ладно, чего стоять. — Федор натянул рюкзак и, махнув нам, резво зашагал вперед.

Вскоре мы повернули на усыпанную гравием дорогу, но спустя некоторое время камушки сменились размякшей от дождя глиной, и теперь мы больше напоминали стадо парнокопытных на катке, но эту пытку Федор быстро прекратил. Свернув на едва заметную в высокой траве тропинку, он повел нас через поле к темнеющему вдалеке лесу, скрывающему от нас подножие гор.

* * *

— Фу, Танюх, я так больше не могу! — Сбросив рюкзак, Светка села в траву.

Сколько мы плелись, дыша ароматом разнотравья, — неизвестно. Небо то начинало моросить дождем, то давало передышку, нависая над нами громадной серой плитой. За все это время мы ни разу не остановились, шагая как заведенные вслед за неутомимым проводником.

Вот и сейчас, словно не заметив «потери бойца», он продолжал идти к значительно приблизившимся горам.

— Свет, вставай! — Я с тоской посмотрела вслед удаляющимся мужчинам. — А то им только дай повод, с удовольствием нас здесь забудут!

— Не то слово! — тяжело вздохнула она и, морщась, потерла ногу. — Это ж надо было утопить все зелья!

— Да-а! — покивала я. — Тоже бы сейчас с удовольствием выпила бутылочку выносливости! Женский зельеголизм не лечится. Это факт! Свет, вставай!

Я протянула ей руку и дернула, поднимая.

— Ой, глянь! Неужели нас ждут? — Светка нацепила рюкзак и прищурилась, глядя вперед. — Сто процентов косточки нам перемывают!

Мужчины действительно остановились и теперь, поглядывая на нас, о чем-то весело переговаривались.

— И даже знаю кто! — покривилась я, когда ветер донес знакомый смех. — Дал же бог попутчика!

— Че, девки, устали с непривычки-то? — Когда мы их догнали, Федор отсалютовал нам фляжкой и сделал хороший глоток. Парни уже устроились на траве и принялись развязывать мешки. — Давайте отдохнем, но недолго! Надо засветло до местечка одного добраться. Так что побыстрее ешьте-пейте и пойдем.

— Фу-ух, не, я к таким марш-броскам не привыкла. — Светка с наслаждением вновь скинула рюкзак и вслед за мной опустилась на траву.

— Надо было дома сидеть! — фыркнул Ван.

— Да-а! Горы, они слабых не любят! — с пафосом заявил гном.

— А ты, Крен, где горы-то видишь? — нахмурилась подруга. — Степь да степь кругом! От вашей лебеды уже аллергию заработала!

— Это не лебеда… — Федор задумчиво сорвал цветущую веточку.

— Ага, — хихикнула я и пощелкала пальцами, вспоминая. — Как ее… найгопля! Во! Ларинтен душу бы отдал, если бы его пустили сюда попастись!

— Гм, похоже, девки, вы и вправду надышались. — Федор покосился на нас и, сделав еще один глоток, спрятал фляжку на поясе. — На… эта… пля, ларитен. Словей-то таких в русском нету!

— В русском, может, и нету, а на ильениррье еще и не такое услышишь! — успокоила Светка, нагло отобрав кусок хлеба у делающего бутерброды Крендина.

— Хм, похоже, для вас это привычное состояние… — хмыкнул Федор и поднялся. — Ладно. Отдыхайте. Пойду… пройдусь.

— С вашим сленгом надо быть поосторожнее. Вон как деда напугали. — Проводив взглядом исчезнувшего в ближайших кустах Федора, к нам подсел Ван с бутылкой лимонада и, щелчком открыв, протянул ее удивленной Светке. — Будешь?

— Лимонад?!

— Чем богаты!

— Свет, не рискуй жизнью! — предупредила я, мрачно поглядывая на лучащегося заботой парня. — Кто его знает, какую дрянь сейчас пьет золотая молодежь?

— «Бай-кал», — по слогам прочитала Светка и сцапала предложенное.

Сделав глоток, подруга внимательно почмокала и надолго припала к напитку. Когда жидкость убавилась наполовину, она блаженно вздохнула и взглянула на парня, не сводившего с нее глаз.

— Здорово! Ван, а можно, я Танюхе дам глотнуть?

— Ну если она не боится покрыться коростой… — Темные глаза насмешливо прищурились.

— Боюсь! — покаянно вздохнула я и схватила бутылку. — Но пить хочется больше! К тому же если мы покроемся коростой, то вместе со Светкой, а она тебе этого не простит! Так что выбирай, что больше подойдет к твоему ангельскому личику: ветвистые рога или нос до подбородка?

— Какая, однако, извращенная у тебя фантазия! — восторженно хмыкнула подруга. — Мне бы такое и в голову не пришло!

— Я тебе потом скажу, что было на первом месте! — хихикнула я и, поглядывая на ухмыляющегося парня, в два глотка выпила жидкость. Муть усталости отступила, тело мгновенно наполнилось бурлящей жаждой движения. Я задохнулась от восторга. — Ван, кла-асс! Я тебе прощу, даже если все-таки покроюсь коростой, но при условии, что ты на каждом привале будешь поить меня таким лимонадом!

— Хм, я лучше предпочту рога, чем переводить на тебя этот раритет! — Скользнув по мне взглядом, он поднялся и неторопливо зашагал к появившемуся из-за кустов Федору.

— Тайна, Светлая… — Закончив строгать (по-другому и не скажешь) складным ножичком колбасу и хлеб, к нам придвинулся Крендин. — Вот вам закуска. Надеюсь, хватит? А нет, тогда сами делайте! Повар из меня никудышный!

Сунув нам в руки трехэтажные бутерброды, он подхватил еще парочку, поднялся и отправился вслед за Ваном.

— А вообще, мне уже даже нравится их компания! — довольно прочавкала Светка, вгрызаясь в колбасу. — Накормили, напоили!

— Обхамили! — Я повертела в руках бутерброд и подняла глаза на разговаривающих в отдалении мужчин. — Свет, у меня такое впечатление, что он ненавидит меня всеми фибрами души!

— Ясен перец! Он, видимо, всех ненавидит! — Она внимательно взглянула на попутчиков. — Это же надо, за такие деньги — и так гонять! А где, простите, четырехразовый привал?

Я покосилась на подругу:

— Да я не про Федора!

— А-а! — До Светки стало доходить. — Да не переживай! Может, он ко всем женщинам так относится? Разница в другом: мне абсолютно по барабану, а вот тебя он почему-то задевает.

— А тебе он больше не кажется жителем другого мира?

Светка снова посмотрела на мужчин.

— Ты знаешь, когда как! Вроде бы есть в нем что-то такое, а потом смотришь — обычный парень.

— Интересно, зачем он с нами пошел?

— Да мало ли какие у него задвиги? Крендин же говорил что-то о его миссии к колдуну. Не бери в голову. У богатых свои причуды! — Светка легкомысленно отмахнулась. — Самое главное, что он за все платит!

— Вот этого и боюсь, — вздохнула я и, поймав взгляд Вана, поспешно отвернулась.

Следующие полчаса пролетели в блаженном ничегонеделании, пока Федор не решил, что хорошего понемногу.

— Мля! Если вы сюда приехали на пикник, то можете уже сейчас разворачиваться в город!

Его зычный голос пробудил нас от послеобеденной неги, заставил подняться и, нацепив рюкзаки, снова потащиться к горам.

Утонув в невеселых мыслях, я, если честно, даже не заметила, как дорога, петляя между деревьями, круто пошла вверх.

— Горы! Неужели мы добрались? — Светка восторженно огляделась. — Скоро конец пути, да, Федь?

— Это только начало, — обернулся Федор и поторопил: — Шагайте быстрее. Мы должны успеть дойти до темноты к аланчику.

— А это кто? Твой друг? — заинтересовался Крендин.

— Это шалаш пастухов. Там-то я и хочу сегодня заночевать.

Через некоторое время и в самом деле стало быстро темнеть, но тут тропа вывела нас к большой, заросшей крапивой и цветами поляне, на которой и в самом деле стояло странное сооружение. Довольно высокий и объемный шалаш, покрытый снаружи корой, напомнил мне в сгущающихся сумерках широченное, будто спиленное метрах в трех от земли дерево. Если бы я не была предупреждена о том, что мы ищем, то, скорее всего, прошла бы мимо.

— Ну слава духам, добрались! — выдохнул Федор.

Он торопливо подошел к строению, дождался нас и, приоткрыв связанную из веток дверь, скользнул внутрь.

В шалаше было сыро. Полумрак разбавлял вечерний свет, льющийся сквозь небольшое круглое отверстие, которое находилось прямо над очагом, выложенным из прокопченных камней.

— Мрачноватый шалашик! — Светка подозрительно оглядела постройку. — А чего бы нам в палатке не переночевать?

Федор скинул рюкзак и устало на нее посмотрел.

— Во-первых, в палатке не разожжешь костер, и, во-вторых, вокруг лес, а пастухи увели отары.

— И что это значит? — нахмурилась я.

— Так хищники могут донимать. — Старик простодушно развел руками и скомандовал: — Поэтому, мужики, пока не стемнело, чешите за дровами. Больше веток — слаще сон. Вы, девки, рюкзаки разбирайте, спальники и еду доставайте, а я за водой схожу.

Подцепив котелок, он скрылся за дверью. Ван вытащил из бокового отделения рюкзака два небольших топорика и, кинув один Крендину, вышел следом.

— Тайна, Светлая, ничего не бойтесь! Мы скоро. А если кого испугаетесь…

— Ты, Крен, иди, — немного невежливо перебила его Светка. — Мы уж как-нибудь сообразим, что сделать с тем, кого испугаемся.

Простодушно пожав плечами, он крутанул топором и вышел на улицу.

— Что-то мне не по себе в этой постройке. — Вытянув спальник, подруга сложила его у стены и уселась. — Фигвам какой-то!

— Да и ладно! — отмахнулась я, вытаскивая из мешка подозрительно знакомо шуршащие обертки. — После намека на хищников мне этот фигвам нравится больше палатки. Ну-ка посвети.

Светка послушно прищелкнула пальцами, и в свете взлетевшего над нами еле теплящегося магического светлячка я разглядела сверток и восхитилась:

— Ух ты! Федор набрал с собой в поход одних деликатесов! Смотри! — Я кинула ей пакет.

— Лапша быстрого приготовления? Н-да-а, действительно деликатес! С института ее не ела! — Пробормотав заклинание, она развеяла парящий над нами сгусток света и тяжело вздохнула. — Как бы с таким рационом гастрит не заработать!

Вскоре парни вернулись, сложили здоровенную гору толстенных веток рядом с очагом и принялись сооружать костер.

— Ван, у тебя есть зажигалка? — Уложив сверху еще одно полешко, Крендин похлопал себя по карманам. — Что-то я свою не найду.

— Сейчас посмотрю. — Тот поднялся, зачем-то обошел костер и снова опустился возле него. В следующую секунду ветви ярко вспыхнули, будто облитые керосином. — Нашел.

— Ух ты! — восхитился Крендин. — Вот что значит местный житель! А я с этой штуковиной никак не подружусь!

— Интересно… — Светка посмотрела на огонь и подняла взгляд на Вана. — А можно взглянуть на твою зажигалку?

Тот пожал плечами.

— Конечно. — И вытащил из кармана маленький прямоугольник. — А что ты хотела?

— Убедиться в своих подозрениях.

— А именно? — улыбнулся Ван, раскрашенный первыми отсветами огня.

— Невозможно так быстро поджечь костер! Признайся, ты — маг?

— Смотря в чем! — подмигнул он ей и щелкнул зажигалкой. Из нее вырвалось чуть ли не полуметровое пламя и желтыми бликами заплясало в его глазах. — С таким огнем поджечь сочащиеся смолой дрова не то что магии, мозгов и тех не надо!

— Черт! — Подруга едва удержалась от крепкого словца. — Ох уж эти китайские умельцы.

За стенами послышалось шуршание, шаги, и в шалаш с кряхтеньем втиснулся Федор.

— О! Ну вот, другое дело! Сейчас чайку вскипятим.

Он подошел к очагу и повесил почти полный котелок на крюк, свешивающийся с цепи, закрепленной у отверстия в крыше.

— Слышь, старик… — Крендин вытащил из рюкзака спальник и кинул его возле Светки. — А если дождь пойдет?

— И что? — В преддверии ужина Федор прошуршал «быстрорастворимой» лапшой, вытащил хлеб и пакетики чая.

— Ну… — Крендин кивнул на почти потемневшее отверстие над головой. — Вдруг костер погаснет?

— Вот, а чтобы не погас, будешь всю ночь сидеть караулить! — Федор улыбнулся в бороду, глядя на погрустневшего гнома, и приказал: — Чем дурь городить, кружку-ложку бы достал. — Он оглядел нас. — А вас это не касается? Или вы есть не будете? Сейчас лапшу быстренько запарим, откроем пару банок тушенки — до утра перебьемся!

И действительно, пока мы доставали чашки-ложки, открывали тушенку, вода в котелке забулькала, выплескиваясь в сердито шипящий костер.

— Федор, а сколько, говоришь, будет длиться наш поход? — Светка осторожно поставила на холодную землю кружку с огненным чаем, поморщилась и подула на пальцы.

— Да пока шею себе не свернете! — ехидно фыркнул он, шумно прихлебывая кипяток. Скосил на нее глаза и улыбнулся. — Шутка. Надеюсь, до этого дело не дойдет.

— А до чего дойдет? — холодно поинтересовался Ван.

Его лицо, изрезанное тенями, было словно высечено из камня. Сидя напротив, я не сводила с него глаз. Что-то в этом парне настораживало. Что-то было не так…

— Угомонись! — довольно грубо осадил его Федор и недовольно буркнул: — Сказал, доведу до Светлого Сердца, значит, доведу. А дальше как решите! Охота вам будет шею свернуть — на здоровье, но я туда не полезу, одумаетесь — в город приведу.

— Куда ты нас доведешь?! — Ван даже подался вперед.

— Куда просили. — Старик снова отхлебнул чай. — Вот туда и доведу. Вон она, — он махнул на меня рукой, — давеча сказала, хотим на Джарык Джуоек. Там где Корона. Ну так с алтайского это переводится как Светлое Сердце. Одно из названий этой горы.

Ван посмотрел на меня так, словно видел впервые, и отвел взгляд.

Глаза! Точно!!! Именно они насторожили меня с самого начала. Лицо юноши, повадки взрослого мужчины, а в глазах нашла приют вечность.

Сердце забилось где-то в горле.

— В своем доме ты сказал, что доведешь нас до места, — набычился Крендин.

— А я и не отказываюсь! — прищурился Федор.

— Угу, вопрос только — до какого. Ладно, Федь, убедил! — Светка придвинула к себе чашку с лапшой. — Веди быстрее, а то я с твоей походной кухней язву заработаю!

Наскоро перекусив, мы, выбрав себе место по душе, благо шалаш был довольно просторным, расправили спальники, на которых сидели, и вскоре улеглись.

— Мужики, никому на улицу не надо? — Светка было легла, но, что-то вспомнив, поднялась.

— А чего? — насторожился Федор.

— Да ничего. Говорю, идите кому надо!

Мужчины озадаченно переглянулись.

— Да не, какая улица? Спать охота! — сладко зевнув, ответил за всех Крендин.

— Ну смотрите, я предупредила.

Подруга повозилась, забираясь в спальник, и, что-то прошептав, довольно вздохнула.

— Что ты сделала? — От меня не ускользнуло магическое покалывание.

— Купол. Теперь наш шалаш — крепость! Спи спокойно, — улыбнулась она, но почти сразу помрачнела. — А я боюсь уснуть. Вдруг снова кошмар во сне привидится…

— Скоро, Свет, все закончится. К тому же я уверена на все сто процентов, что Велия с Владыкой контролируют ситуацию в Аланаре.

— Да я понимаю. Не забивай голову, это всего лишь сон. Ты права: я об этом думаю, и мне это снится. Но ты знаешь… — Она приподнялась на локте и заговорила тише: — Мне кажется, что наше бегство сюда не случайно. Понимаешь, чем больше я об этом думаю, тем явственней ощущаю, как будто что-то ведет меня. Я безумно боюсь возвращения, но еще больше я боюсь будущего. Того, что должно произойти.

— Все в этой жизни предопределено кем-то, — глубокомысленно заметил Федор, — и самое важное не проморгать подсказки, тогда будет легче принять неизбежное.

Мы со Светкой переглянулись и посмотрели на внимательно прислушивающихся к нам мужчин.

— А если не понимаешь эти подсказки? — нахмурилась она. — Тогда что?

— Тогда спроси у сердца. Просто закрой глаза и подумай. Тогда и увидишь.

— Ладно, чего глупой трепотней заниматься? — Крендин пристроил под голову рюкзак, вытянул ноги к огню и обратился к Федору: — Скажи лучше, дед, какие тут водятся хищники?

— Да все больше волки, — охотно откликнулся тот, упаковываясь в спальник. — Развелось их в горах. Редко когда на медведя наткнешься. Так что не боись, Крендель, без впечатлений в город не уедешь! А еще тут духи есть. Неприкаянные! Даже местные шаманы их боятся.

— Вот шаманы и пускай боятся, а ты нам тут ерунду не городи! — Я демонстративно закрыла уши. — Да еще на ночь глядя. И так неизвестно где, неизвестно с кем…

— Ну как знаете! — обиженно заворочался старик.

— Федор, не обращай на нее внимания, лучше расскажи, что ждет нас в пути.

Спокойный голос Вана заставил меня возмущенно фыркнуть и… прислушаться.

Проводник поворочался и сел.

— Слышь, Крендель… — Он коснулся плеча лежавшего рядом с ним гнома и начал командовать: — Дотянись до рюкзака, а то из спальника вылезать неохота. Там спирта четок в боковом кармане. Во-во. Ниже. Левей. Цепляй! — Заграбастав бутылочку с прозрачной жидкостью, Федор одним движением сорвал крышку и сделал большой глоток. — Хех, эк забирает! Фу! — Он отдышался и вытер слезы. — Ладно, расскажу. Хотя и рассказывать особо нечего… В общем, мужики, план такой. Завтра пройдем ущельем и выйдем на плато, оттуда до перевала Таш-Меке рукой подать. К вечеру доберемся, а если нет, там по пути есть пещера, можно, конечно, переночевать в ней, но… будет лучше, если мы заночуем в палатках.

— А что там, в этой пещере? — насторожилась Светка.

— Да ничего! — слишком поспешно ответил проводник и сделал еще один глоток. — Мало ли… Ну а послезавтра выйдем к зимовью пастухов. Если там не заночуем, то к вечеру должны добраться к озеру Джаш-Кель. — Глядя в огонь, Федор усмехнулся. — Когда мы в первый раз там были, один парнишка рассказывал легенду. Что-то о несчастной любви. Будто в том озере живет дух девушки. Так вот, если кто ей не понравится, она накажет, а если понравится — наградит. Уж чем — не знаю. — Он помрачнел. — Тогда мы молодые, дурные были. Посмеялись над легендой, а потом… — На этот раз Федор надолго приложился к бутылочке, словно это был не спирт, а вода, затем основательно закрыл, поставил рядом и как ни в чем не бывало продолжил: — А на третий день пойдем к Короне. К слову сказать, та гора от озера недалеко. Даже отражается в его водах.

— К Светлому Сердцу? — дотошно уточнил Ван.

— К нему ррродимммому, — еле выговорил Федор, сладко зевнул и улегся.

— И что такого страшного в том пути? — хмыкнул Крендин, поглядывая на проводника. — За что мы выкинули такие деньжищи? Еще и уговаривали тебя полдня!

— У каждого свои страхи, парень. Демоны… свои… у-у-у… — Федор понес какую-то околесицу, блаженно закрыл глаза и вскоре захрапел.

— Оно и видно, что у-у-у! — Светка разочарованно вздохнула и подложила под щеку ладошку. — Тань, давай спать. А то ведь эта пьянь завтра вызвездится ни свет ни заря и опять без привалов будет гнать до вечера!

Крендин, словно вняв ее совету, заворочался, устраиваясь поудобнее.

Я тоже улеглась, разглядывая сидевшего напротив Вана.

Вот интересно, тот ли он за кого себя выдает? Конечно, есть в нем что-то такое… настораживающее.

Не отводя от костра задумчивого взгляда, он выбрался из спальника, поворошил догорающие сучья и подкинул новые.

А если Владыка отправил за нами кого-то из своих магов?

Неожиданно Ван поднял глаза и безошибочно нашел меня взглядом. Несколько секунд мы изучали друг друга, затем парень поднялся и вышел в ночь.

Когда за ним захлопнулась дверь, я позволила себе выдохнуть. Сердце билось где-то в горле.

Что со мной? Или это что-то с ним… не так?

Я поворочалась, устраиваясь поудобнее, закрыла глаза и… села, вытаращившись на дверь.

— Свет, Светка!!!

— А? — Подруга неохотно разлепила глаза. — Что, уже пора вставать?

— Да нет, скажи, ты заклятие Купола точно поставила?

— Конечно! А что? В кустики захотела?

— Какие, на фиг, кустики? Ван ушел!

— Ну и скатертью ему дорога! — буркнула Светка, удобно устраиваясь в спальнике, и тут же приподнялась на локте. — Как ушел? Но купол…

— Сдулся! Света, он — маг. Причем нехилый!

— Но я его еще вчера посмотрела! Его резерв — ноль!

— Ага! И этот ноль с легкостью перешагнул твой купол, чтобы выйти подышать воздухом, и даже не заметил!

— Черт!

— Черт, — согласилась я.

— А может, все-таки Велия?

— Не знаю… не уверена.

— Тогда кто?

Снаружи послышались легкие шаги. Мы со Светкой, не сговариваясь, улеглись и притворились спящими, а в следующее мгновение в наше пристанище вернулся Ван. Он прикрыл дверь, прошел на свое место, пошуршал, укладываясь, и все стихло.

Ладно, война план покажет!

* * *

— Да, наконец-то их предводитель решил познакомиться с нами ближе! — Шарз нервно мерил шагами Ритуальный зал, святая святых магов Винлейна.

— И что этот возомнивший о себе выскочка на этот раз хочет? — Сбрендин нервно подергал бороду, заплетенную в две косички.

— Во-первых, как доложили нам шпионы, это она! Женщина. Эльфийская полукровка.

— Та, которую мы искали? — проявил заинтересованность Владыка.

— Возможно! — Шарз, сама невозмутимость, сел в кресло и, поглядывая на собратьев по оружию, продолжил: — А во-вторых, хочет она ни много ни мало наш с вами отказ от власти и передачи оной в ее загребущие лапки.

— Тва-а-арь! — загремел по залу рев гномьего короля. — Я поймаю ее и отдам своим солдатам! Нет! Я разрублю ее на четвертинки вот этим самым топором!

— Успокойся, Сбрендин. — Тихий голос Владыки, словно кинжалом, отсек его вопли. Пентилиан перевел выцветшие глаза на дракона. — Но почему она думает, что мы на это пойдем? Пока у нас есть силы держать в руках оружие, никто из нас не согласится с этим абсурдным требованием.

— Она не думает. Она знает. У нее есть что нам предложить помимо жизни. — Шарз вновь поднялся, вскинул руку и, покусав губы, вдруг рассек кинжалом ладонь.

Но кровь не обагрила каменный пол, из раны вспух багряный пузырь, и все уставились на появившиеся в красном тумане крохотные фигурки детей.

— Они не погибли, Пентилиан, Наказующая армия держит их в плену.

* * *

— Рота, подъем!

Рев Федора заставил меня испуганно вскочить.

Показалось, что я только закрыла глаза, и вот уже снова нужно идти!

— Черт! — Я с силой потерла лоб. Ведь снилось что-то важное, но из-за такой побудки, естественно, все забылось!

— Что случилось? — Рядом зашевелилась Светка.

— Случился рассвет, причем уже час как! Просто опять тучи, вот и темно! Давайте вставайте, быстро перекусим и пошагали. Сегодня будет трудный день. — Федор поднялся и начал складывать спальник. Затем бережно сунул в боковой карман недопитый четок.

Крендин поежился и, кинув в очаг оставшиеся ветки, принялся их поджигать.

— Ладно, собирайтесь пока. Я за водой. — Оглядев нас, проводник прихватил котелок и скрылся за дверью.

Светка встала и принялась запихивать спальник в рюкзак.

— Кстати, мне сегодня показалось, будто к нам ночью кто-то приходил. — Крендин уже управился с рюкзаком и принялся помогать нам.

— И кто к нам мог приходить? — ехидно осклабилась я. — Дух прекрасной девушки? Не иначе это был сон.

— Девушки? — Гном туго затянул веревку, застегнул рюкзак и решительно качнул головой. — Не-е! Вряд ли. Откуда тут девушкам взяться.

— Блин, Крендин, не иначе тебе инопланетяне привиделись! — хихикнула я. — Хорошо, что ты не пошел с ними знакомиться!

— Да я хотел, — простодушно признался Крендин. — Только к двери, а выйти не могу. Ну что делать? Я потоптался да, когда все стихло, спать лег.

Мы со Светкой переглянулись. Крендин истолковал наше переглядывание по-своему.

— И мне жалко! А утром вышел — смотрю: следы когтистых лап и человеческие перемешаны.

— Так следы, наверное, наши, а лапы — волки пробегали или еще какая живность, — успокаивающе отмахнулась Светка.

— Верно! Волчки ночью паслись. — В хижину боком пролез Федор. Повесив котелок над ожившим пламенем, он уселся рядом с нами, придвинул рюкзак и заглянул внутрь. — Сейчас чайку с хлебом попьем и пойдем. Сегодня надо за день до пещеры добраться.

— А к чему такая спешка? — поинтересовался Ван, до этого безмолвно сидевший неподалеку от входа.

— Так продуктов-то я мало с собой взял, — покаянно развел руками Федор. — Вровень на три дня. А зачем брать излишек? В горах всего полно, самое главное суметь это найти, увидеть и добыть! Тогда вообще можно налегке в путь отправляться…

Пока мы ждали, а после пили чай, Федор преподал нам курс выживания в горах. Слушая его вполуха, я украдкой поглядывала на задумавшегося Вана.

Интересно, действительно ли он из Аланара? А если нет, то как смог выйти из шалаша? Один… ладно, не один, десять шансов из ста я с легкостью могла дать, что все-таки это упущение Светки, но оставшиеся девяносто говорили мне, что с этим парнем не все чисто.

Кто же ты?

Через час мы все же собрались и, покинув шалаш, зашагали в лес, который вскоре закончился, открывая пологие горы. Дальше каменистая тропинка то появлялась, то пропадала, вынуждая нас прыгать по валунам. Рюкзаки с каждым шагом набирали вес и вскоре стали казаться неподъемными.

Очень быстро мы со Светкой оказались последними, уныло плетясь позади всех, а впереди, словно не замечая ни резкого подъема, ни нагромождения камней, уверенно скакал наш проводник.

— Вот что значит неуемное использование зелья в виде допингов! — недовольно пропыхтела Светка. — Вернусь в Аланар, сделаю тренажерный зал! Никогда бы не подумала, что легкая прогулка по горам превратит меня в развалину.

Экономя силы, я только сочувствующе улыбнулась и кивнула.

— Ничего себе легкая прогулка! — Крендин, услышав ее, остановился и, дождавшись, пока мы поравняемся с ним, пошел рядом. — Мы уже часов пять прыгаем!

— Слышь, Федя, а может, отдохнем?! — завопила я вдогонку удаляющимся спинам Вана и проводника.

Федор, пройдя еще пару метров, остановился возле большого валуна, заглянул вниз, и, что-то сказав Вану, оживленно замахал нам.

— Кажется, они одобрили мой план! — озвучила я их действия и с кряхтеньем подкинула рюкзак повыше.

— Светлая, Тайна, давайте мне ваши мешки, я донесу, — тут же подхватился Крендин, с сочувствием поглядывая на нас.

— Да ладно, Крен, до них идти-то метров двадцать. Доковыляем! — Светка постояла, словно набираясь мужества, и тяжело зашагала.

Вскоре мы подошли к терпеливо дожидающимся нас мужчинам.

— Отдохнем, а после спустимся в ущелье, — без предисловий заявил Федор, кивнув куда-то вниз, за валун, и заторопился к Вану, уже облюбовавшему для привала ровную площадку.

Я поднялась на то место, где он только что стоял, и восторженно огляделась. Дно ущелья, открывшегося мне с высоты, казалось, было выстлано цветастым ковром, который прорезала серебристая нить реки. Немного дальше я разглядела довольно милый спуск. Большие камни, сложенные в ступени, сходили прямо в высокое разнотравье, гостеприимно маня за собой.

— Класс! Ты видишь? — Светка тоже заметила эту лестницу. — Только нужно найти добровольца, чтобы поэкспериментировать на предмет безопасности спуска.

— Например, кого? — ухмыльнулась я, оборачиваясь к ней.

— Ну мало ли! Неужели среди нас не найдется кто-нибудь не очень нужный? — фыркнула подруга, поглядывая на мужчин, удобно устроившихся в нескольких метрах от нас.

— Ага, например, Ван. Скинуть его и таким способом проверить, имеет он отношение к магии или нет.

— А для убедительности подвесить к нему два булыжника! — Светка тихо захихикала.

— А булыжники-то зачем? — Я заразилась ее истеричным смехом. — Ты ж его не топить собираешься!

— А вдруг взлетит?!

— Девки, хватит ржать! Вы хоть мешки снимите.

Дельное предложение Крендина только сейчас заставило нас вспомнить о порядком надоевших рюкзаках.

— Ага, чего добру пропадать? — поддакнул Ван.

Едва сдерживая смех, я обернулась к нему.

— В смысле?

Парень сидел на корточках рядом с Федором, скорее ломающим, чем нарезающим бутерброды, и блаженствовал, попивая очередной лимонад.

— Ну мало ли. Вдруг свалитесь, а мешки-то жалко!

Мы со Светкой переглянулись, подошли к нашим спутникам и, скинув ношу, не сговариваясь, подсели к Вану.

— Слушай, вместо того чтобы ехидничать, лучше бы лимонадом поделился! — заявила я, разглядывая заметно погрустневшего от нашего соседства парня.

— Да… Я бы тоже не отказалась. — Светка повозилась, удобнее устраиваясь рядом.

— А может, воду попьете? — Крендин, радушно улыбаясь, выудил из рюкзака пятилитровую бутыль.

— Фу, вода! Крен, она нам уже надоела! — остудила я благородный порыв гнома и снова обернулась к Вану. — Так как? Зажал?

Тот смерил нас взглядом, покривился и неохотно протянул нам начатую бутылку.

— «Крем-сода»?! — Я разочарованно поморщилась. — С детства терпеть не могу эту гадость! Слушай, а дай то, что ты вчера Светке давал? И лучше с пробочкой. А то я после незнакомцев пить брезгую.

Темные глаза опасно прищурились.

— Лучше скажи спасибо за то, что дают! На тебя и простую-то воду переводить жалко!

— Спасибо, Ван! — Предупреждающе зыркнув, Светка перебила мое гневное фырканье, взяла протянутое питье и несколькими глотками выхлебала половину. — На, попробуй! Словно новые силы влились! Как будто зелье здоровья тяпнула!

Украдкой подмигнув, подруга протянула мне бутылку. Я посопела, но отказываться не стала.

— И вправду… — Выпив предложенный напиток до дна, я нагло уставилась в прищуренные глаза Вана. — Как будто зелье здоровья. Колись, где такой лимонад достал?

— Где достал, там больше нету! — Мельком взглянув на Светку, он снова перевел взгляд на меня. — А тебя никто вежливости учить не пробовал?

— Самоубийц не нашлось!

— А я бы рискнул. — Его губ коснулась улыбка, но глаза… Глаза остались холодными, тревожа и пугая.

— Да ну?! Любишь риск? — Я запустила бутылкой в опасной близости от него, но он даже не шелохнулся, невозмутимо продолжая меня разглядывать. — Ну попробуй!

— Как-нибудь. На досуге.

— Ладно, спасибо еще раз! — Светка поднялась. — Ван, ты не против, если я заберу Татьяну? Мне очень-очень нужно с ней кое-что обсудить! — Торопливо сцапав за руку, она, не дожидаясь ответа, потянула меня за собой.

Вскоре наших спутников скрыл очередной выступ.

— Куда ты меня тащишь? — Я остановилась. — И что ты хотела мне сказать? Говори! Нас все равно уже никто не услышит.

— Да ничего я не хотела. — Светка устало опустилась на серый валун. — Видели бы вы себя со стороны! Еще минута, и, казалось, вцепитесь друг в друга! А у этого Вана еще глаза такие были… — Подруга вздохнула. — Странный он какой-то! Мне все больше кажется, что он не из этого мира!

— Возможно. Я тоже об этом думала. — Я пнула валун. — К тому же вчера сама видела, как он…

— Знаешь, то, что мы видим, еще можно объяснить, но то, что чувствуем, никак не оправдаешь! — Светка задумчиво потеребила свешивающийся на грудь шнурок от капюшона. — Как бы его вывести на чистую воду?

— Придумаем что-нибудь. — Я успокаивающе махнула рукой и поторопила: — Пойдем обратно? А то они съедят весь наш обед, а мне после крем-соды так есть захотелось!

— Хорошо. Пойдем. Только ты будь с ним… мм… поосторожнее. — Светка поднялась и пошла за мной. — Пока я не выясню, кто он такой ну или хотя бы к какому миру принадлежит.

— Выяснишь у него, как же!

Мы вынырнули из-за скалы и зашагали к оживленно спорящим мужчинам.

Кажется, наше появление заметил только Федор, да и то, пододвинув к нам несколько кусков колбасы и хлеба, он тут же включился в общий спор.

* * *

Отдых закончился, так и не начавшись. Обед оставил в желудке приятную тяжесть, но был окончательно испорчен рыдающим на наши головы нудным дождем. Наконец первой не выдержала Светка:

— Может, мы уже пойдем?

— Ага, давно пора! — поддакнула я, натягивая кепку поверх капюшона. — А то на мне скоро грибы вырастут!

— Ты думаешь, они испортят твою прическу? — усмехнулся Ван, поднимаясь.

— А чего? Хорошо! — позубоскалил Федор, вскидывая на плечо рюкзак. — Лишь бы на жареху хватило! Все ужин не искать!

— А ты думаешь, на ней может вырасти что-нибудь съедобное? — фыркнул Крендин, тоже вешая на плечи рюкзак.

Я вытаращила глаза:

— Эй, вы что, сговорились?

— Ага! — простодушно сообщил Крендин, прошагав мимо меня вслед за Федором. — Пока вас не было, Ван попросил помочь тебя вежливости научить!

Простота хуже воровства!

Разглядывая чуть смутившегося Вана, я подбоченилась:

— Значит, вежливости?

Он поднял на меня непроницаемый взгляд:

— Ну я же обещал. К тому же не помешает кое-кого обучить еще и сообразительности!

Взглянув на даже не догадывающегося о своей незавидной участи гнома, он, подняв на плечо рюкзак, зашагал следом.

Мы со Светкой переглянулись.

— Дурдом! — срываясь на нервное хихиканье, выдала она и кивнула на удаляющихся мужчин. — И в этом дурдоме нам обитать еще как минимум два дня. Крепись!

При близком рассмотрении валуны оказались довольно удобными, действительно образуя лестницу. Мы легко спустились на дно ущелья и зашагали в густой траве вдоль узкой, но быстрой речки.

— Смотри, Танюх! — Через некоторое время Светка остановилась и присела, что-то внимательно разглядывая под ногами. — Это же земляника!

Я нагнулась к ней, разглядывая бледно-розовую ягодку, катающуюся в ее ладошке.

— Точно, земляника!

— Да ее тут много! — восхитилась Светка и, скинув рюкзак, принялась азартно ворошить темно-зеленые листики. — Тань, а ты чего стоишь? Я почти сто лет земляники не ела! Настоящей. Земной!

— Свет, а может, потом, на обратном пути? — Я проводила тоскливым взглядом быстро удаляющихся спутников.

— Тань, да куда они денутся? Догоним! Тем более Федор говорил, что это ущелье должно вывести к пещере, у которой он и планировал заночевать! Так что не заблудимся! — отмахнулась она, снова склоняясь над листочками. — Ты только представь, настоящая земляника!

— А чем тебе эльфийская не нравилась? — вздохнула я, поглядывая на затянутое сизыми тучами небо, и сбросила рюкзак.

— Которая размером с дыню?! Нашла ягодку, и все наелись? А если поляну — обожрался весь Винлейн?

— А что? Экономия! — усмехнулась я, усаживаясь рядом.

Дождь. Даже не дождь — ливень начался как-то сразу, мгновенно заслонив собою весь мир.

Мы так увлеклись поиском ягодок, что совершенно забыли обо всем, даже не заметив, как подкрался вечер.

— Светка! — Я натянула мгновенно промокшую ветровку, стараясь спастись еще и от резких порывов стегающего нас ветра. — Вот и где нам кого искать?

— Да ладно, найдем! Думаешь, они далеко ушли? — Пробормотав заклинание, она выставила руки домиком, и ливень стал стекать у нас над головами, словно по невидимой крыше.

— А в какую сторону идти?

Светка огляделась.

— Кажется, в ту! Река текла туда? — Она махнула рукой куда-то в скрытые пеленой дождя сумерки. — А мы шли против течения. Вот и делай выводы! Логика — вещь серьезная!

Мне осталось только развести руками и последовать за ней. Шагать под дождем оказалось куда сложнее: травяной ковер вдруг превратился в скользкие, то и дело норовившие опутать ноги щупальца. К тому же мы ничего не видели дальше нескольких метров и шли практически наобум.

— Все, Тань! Я больше не могу. — Светка остановилась и обессиленно встряхнула руками. На нас в ту же секунду хлынули потоки воды, промочив до нитки. Рюкзаки, холодные и тяжелые, мертвецами повисли за спиной. — Руки устали. Попробуй, может, у тебя получится?

— Ты издеваешься? Свет, я даже не знаю этого заклинания!

— А я тебе скажу!

— А смысл? Ты что, забыла, какой у меня резерв? Без зелья магии я смогу только зажечь светлячок ну или костер небольшой.

— Но раньше ты ведь многое могла, тогда, когда мы только вернулись в Аланар!

— Угу! Вспомни еще, как мы вместе в школу ходили! После рождения близнецов мой резерв уменьшился и стал таким, какой есть сейчас. Велия говорит, что это еще хорошо! Он мог вообще стать нулевым.

— Да это легкое заклинание!

— Ну и насколько, ты думаешь, меня хватит? Все! Отстань! Идем вперед! А те трое все равно когда-нибудь заметят нашу пропажу и вернутся! Хотя бы ради того, чтобы спасти рюкзаки.

— А и правда! Чего напрягаться? Идем, любуемся природой!

Светка, кажется, обиделась, но, не подав виду, зашагала рядом.

Сколько мы так плелись, путаясь в траве и скользя в глинистых лужах, неизвестно. Иногда казалось, что мы шагаем по замкнутому кругу, а иногда приходила мысль, что мы попали в такой мир, где были только тонны воды, низвергающейся сейчас на наши головы. Хотя нет. Был еще холод, противный, сводящий с ума, заставляющий костенеть все тело.

— Тайна! Светлая!!! — Голос Крендина не сразу, но все-таки заставил меня очнуться от дремотного оцепенения. — Наконец-то мы вас нашли!

Его руки появились из ниоткуда и крепко прижали меня к себе.

— Ван! Я нашел их! — Его крик прозвучал глухо и тут же погас, испуганный непогодой и коротким вскриком Светланы. — Светлая?!

Выпустив меня, он кинулся к растянувшейся в луже Светке и начал срывать с нее рюкзак.

Из пелены окружившего нас ливня показалась худощавая фигура Вана. Молчаливым призраком он тут же стянул с меня мешок, закинул на плечо, затем, обхватив за талию, с силой притянул меня к себе и легко повел куда-то в дождь.

Вскоре я почувствовала, как дорога начала подниматься. Побитую ливнем траву сменили каменистые уступы. Чтобы не поскользнуться на отполированных дождем камнях, я вцепилась обеими руками в своего поводыря и практически на ощупь перебирала ногами.

Внезапно дождь закончился. Меня окутала уютная темнота, пронзаемая бликами костра, и пахнувшее дымом тепло. Небольшую пещеру разрисовали вспугнутые тени. Неподалеку от выложенного камнями очага, где над жарко пылающими дровами исходил паром котелок, я заметила Федора.

Рядом дернулся Ван, скинув с плеча рюкзаки, и тут до меня дошло, что я стою, крепко его обнимая.

— С-с-спасиб-бо! — выговорила я, заглядывая ему в глаза. — Ты меня с-спас… С-снова.

Он прищурился:

— Неужели я слышу это? Как быстро ты научилась вежливости!

— Обстоятельства с-сильнее нас! — Я развела руками, освобождаясь от его объятий. — Бывает, что…

Я не успела закончить мысль, как в пещеру ввалился Крендин со Светкой на руках.

— Что случилось? — Я бросилась к ним.

— Что-то с ного-ой! — простонала подруга и благодарно улыбнулась гному, когда тот усадил ее у костра на охапку сухой травы. — Спасибо тебе, Крен!

Тот лишь смущенно отмахнулся и устроился рядом с Федором.

— Так что с твоей ногой? — Я уселась с ней рядом.

Подруга пожала плечами.

— Шлепнулась в лужу и… кажется, подвернула. — Вытянув ногу, она поморщилась. — Или сломала…

— Где болит? — Бесцеремонно отодвинув меня, с ней рядом уселся Ван. Со сноровкой врача он ощупал все суставы и косточки.

— Внизу. — Светка закусила губу, когда его пальцы добрались до щиколотки. — Я бы сама себя вылечила, ну… как умею, вот только совершенно нет для этого сил. Что теперь делать, даже не представляю!

— Прирежем, чтоб не мучилась! — буркнул, поглядывая на этот медосмотр, Федор.

— Чего?! — Ее глаза тут же возмущенно распахнулись.

— Да зачем? — отряхнув руки, в тон ему возразил Ван. — Отрежем ногу, да и все! Зато будет чем поужинать.

— Че-го?! — Светку, похоже, заклинило.

— А что тебе не нравится? — Он смерил ее холодным взглядом. — Если вам совершенно наплевать на конечную цель и на спутников, имеющих несчастье идти вместе с вами, то, значит, и нам наплевать на вас!

— Да ты… да ты… Как ты смеешь?! Ты… — Светка на мгновение задумалась и вдруг выпалила: — Я расскажу Владыке!

— Да хоть царю царей!

— Быстро говори, кто ты?

— Твоя неупокоенная совесть! — Стянув с нее сапог, Ван чуть надорвал штанину и так дернул двумя руками распухшую ногу, что Светка вскрикнула и застонала.

Несколько минут ничего не происходило, затем опухоль под его руками стала заметно уменьшаться, и вскоре на ее месте багровел лишь уродливый синяк.

Подув на руки, парень поднялся, шагнул к Федору и произнес лишь одно слово:

— Дай.

Тот без вопросов выудил откуда-то из-за пазухи початый четок спирта и протянул Вану. Плеснув на донышко пластмассовой кружки, он разбавил спирт лимонадом и протянул заинтересованно наблюдающей за ним Светке.

— Пей!

Не отводя от него глаз, она без возражений выпила предложенное питье и словно очнулась.

— Фу, какая гадость! Сегодня самый плохой день в моей жизни… Мало того что… так еще и… — Она старательно посопела, пошевелила ногой. — А где мой насморк и вывих?

— Ха, надеялась, что Крендин будет тебя всю дорогу нести? — Ван наконец-то улыбнулся, снова налил в кружку спирт, лимонад и сунул под нос мне. — Пей!

— Где ты научился делать такие дешевые коктейли? Кстати, имей в виду: я пьяная — буйная. Еще приставать начну!

— Переживу.

Пожав плечами, я залпом выпила предложенное питье. Горячая волна толкнулась куда-то в сердце, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Исчезли усталость и холод, подчинивший себе, казалось, все уголки моего тела.

— Ну как, Тайна?

Я обернулась. Сзади, разглядывая меня, стоял Крендин.

— Жить буду! — улыбнулась я.

— К несчастью для окружающих! — буркнул Ван, одним глотком осушив до дна очередной коктейль, и поставил кружку на камни пола.

— Дед, а ты чего такой хмурый? — поинтересовался гном у угрюмо разглядывающего огонь проводника.

Тот взглянул на него и махнул рукой.

— Да… спать надо. Раз все обошлось. Вы ложитесь, а я еще посижу.

Светка осторожно поднялась, постояла, восторженно разглядывая совершенно невредимую ногу, и огляделась.

— Крен, я не поняла, а где мой рюкзак?

Гном озадаченно почесал в затылке и виновато развел руками.

— Там же, где и мой… — Он кивнул на заглядывающую в пещеру шуршащую дождем темноту. — Но я уже собирался пойти поискать!

— Никто никуда не пойдет! Сядь! — рявкнул проводник, заставляя подчиниться, и уже более спокойно заворчал: — Молодо-зелено! Кто ж ночью, да в такой ливень по горам шастает? Где ты их сейчас искать-то будешь? Поди, течением знаешь куда отнесло?!

— Да какое там течение, в ручейке-то? — возразил гном.

— Был ручеек! — отрезал старик и замолчал.

— Ладно, два спальника есть — переночуем! — вздохнул Крендин, оглядев лежавшие на полу рюкзаки.

— Три. — Федор указал на рюкзак рядом с собой. — Берите мой. А я посижу у костра.

— А чего так? — поинтересовался Ван, украдкой поглядывая на него.

— Спать не хочется. Заодно и за огнем пригляжу. Кстати, стелите здесь. — Федор махнул рукой на ближайшую к костру стену.

— Зачем?

— Затем! — снова загрохотал его бас. — Молодой еще со мной спорить!

— Слышь, старик, а с тобой никто и не спорит! — подошел ближе Крендин. — Просто интересуемся!

— Ложитесь, где велено, и спите! Завтра будете интересоваться! — затихая, буркнул Федор и снова уставился на костер.

Решив подчиниться, мы со Светкой стянули один рюкзак и направились к указанной стене. К тому же все тепло от костра действительно шло сюда, делая наш ночлег довольно сносным. Разжившись припасенной копченой колбасой, сыром и сваренной Федором горячей кашей, мы наелись, развернули спальник и улеглись.

Светка уснула быстро, свернувшись калачиком у меня под боком, а я еще долго лежала, прислушиваясь к треску веток и наблюдая за спутниками. Наконец Крендин вытащил два оставшихся спальника, расстелил их неподалеку от нас и, что-то буркнув Вану, улегся. Вскоре у прогоревшего костра остался сидеть только Федор. Не забывая время от времени прихлебывать спирт, он внимательно разглядывал одному ему ведомое в тлеющих углях.

Я не заметила, как уснула.

* * *

— Выведи меня.

Тихий, но в то же время четко прозвучавший голос заставил меня открыть глаза и сесть. Рядом со мной безмятежно посапывала Светка, а неподалеку видели десятый сон мужчины. Даже Федор, несмотря на уверения, пугал тени богатырским храпом.

Костер почти погас, лишь красноватая дымка беспокойно ласкала едва теплящиеся угольки. От дальней стены приблизились темнота и холод.

— Выведи меня.

Я огляделась.

— Кто здесь?

— Я.

Детский голосок встревоженно звучал в голове.

— Где ты? — Я поднялась. — Я тебя не вижу!

Из-за дальнего свода пещеры выступила небольшая фигурка.

— Кто ты, маленький?

Страха не было.

— Я заблудился. Выведи меня.

— Вывести? Куда? На улицу? Но там же дождь.

— Нет. Выведи меня из этой пещеры.

Хм, странное дитя!

Не задумываясь ни о том, откуда он здесь взялся, ни о том, куда его нужно отвести, успокоенная лишь твердой уверенностью, что у меня все получится, я подошла к ребенку и присела рядом, заглядывая в его лицо.

Симпатичный мальчик лет пяти с белоснежными недлинными волосами смотрел на меня не по-детски взрослыми глазами.

— Ты заблудился?

— Да. — До меня донесся короткий вздох. — Давно. И все никак не могу найти выход.

Странно!

Я протянула ему руку:

— Ну тогда пойдем?

— А ты уверена, что сможешь мне помочь? — Моей руки коснулась теплая ладошка.

— Я постараюсь.

— Хорошо. Пойдем. Только выход там. — Пацаненок махнул куда-то в темноту, и под дальним сводом засветился не замеченный мною раньше овал хода.

— Ты уверен? — Сомнение впервые закралось мне в душу.

— Увы, да. — Изумрудные глаза смерили меня внимательным взглядом. — Это единственный выход для меня, а теперь и для тебя.

С недетской силой он потянул меня вперед.

— Стоп! Что значит — и для меня?

Мальчишка остановился.

— Если ты согласилась мне помочь, то должна вывести меня из этого лабиринта.

— А чего это сразу должна? — пошла я на попятную. — К тому же мы и так у выхода. Зачем тащиться в какой-то лабиринт?

— Нет, мы в лабиринте и должны найти отсюда выход. — Ребенок повел рукой, и пещеры не стало. Позади и впереди был только узкий коридор, освещенный бликами едва тлеющих факелов.

Приплыли, блин!

— И куда теперь идти? — Я снова растерянно огляделась.

— Назад пути нет. — Мальчишка улыбнулся. — Идти можно только вперед!

Я вздохнула и крепко сжала его ладошку.

— Ладно. Пойдем.

Некоторое время мы шагали молча. Коридор то уверенно вел вперед, то петлял, словно недобитый заяц. Наконец мне надоела тишина, разбавленная лишь нашими шагами.

— А где твоя мама? — Я заглянула в сосредоточенное личико ребенка.

— Не знаю. — Пожав плечами, он даже не посмотрел на меня. — Я заблудился.

— Ладно. Это не беда! Пойдешь с нами. Мы приведем тебя в большой город, и все образуется…

— Не знаю… Наверное.

— …и мама тебя обязательно найдет!

— Она не хочет меня искать. Я ей не нужен. — Он поднял на меня глаза.

Я остановилась.

— Фу, ерунда какая! Конечно, нужен! И она, наверное, уже с ног сбилась, тебя разыскивая! Сколько времени ты здесь?

— Не знаю… Вечность.

— А как тебя зовут?

— Элександр.

— Значит, Саша?

— Нет. Элександр, — с нажимом поправил он.

Я заглянула ему в глаза.

— Я поняла. Очень красивое имя. Знаешь, Элек… ничего, если я буду тебя так называть? Пойдем-ка мы назад. Мне кажется, что мы уже долгое время ходим по кругу.

Я развернулась, сделала шаг… и чуть не грохнулась на пол. Было такое ощущение, что я налетела на бетонную стену.

— Только вперед! — отрезвил меня голос ребенка. — Назад нельзя!

— И что это значит?

— Только то, что ты должна идти вперед! Не оглядываться на то, что прошло, не сожалеть о том, что потеряла, и не предавать забвению то, чего еще пока нет!

Вот влипла!

И откуда он только взялся?

— Ладно… — Я медленно развернулась и, разглядывая бесконечный коридор, крепко сжала мягкую ладошку Элека. — Вперед так вперед.

Через несколько минут коридор привел нас на перекресток.

— И куда теперь? — Я озадаченно оглядела уходящие в сумрак три одинаковых коридора.

Мальчишка пожал плечами:

— Не знаю. Я не вижу реальность такой, какой ее видишь ты, поэтому не в силах тебе что-либо подсказать.

— Как не видишь? — От неожиданности я присела рядом с ним и заглянула в глаза. — А что же ты видишь?

— Пустоту и… тебя.

И что бы это значило?

Я поднялась:

— Не знаю, куда идти. Впереди три дороги.

— Ты не видишь истинного пути, потому что смотришь глазами. Забудь все страхи, люби свои страхи, и… давай просто пойдем. Куда-нибудь!

Я невольно улыбнулась и поворошила его серебристую макушку. Странно слышать такое от ребенка.

— Гм… А тебя случайно не звали раньше Лао-цзы?

Мальчишка поднял на меня глаза и серьезно заявил:

— Не знаю. Вернее, не помню, но если тебе нравится это имя…

Угу! Замечательно!

Я снова нерешительно огляделась, набрала полную грудь воздуха и пошла.

Прямо.

Мы шли долго. Поворачивая, останавливаясь, и, казалось, этой дороге не будет конца, пока после очередного поворота я не уперлась в тупик.

— Приплыли! И что дальше?

Я внимательно ощупала шершавую каменную стену, шагнула назад и наткнулась на невидимое препятствие.

— Элек… Элександр, и куда теперь?

Мальчишка пожал плечами:

— Только вперед.

— Но тут стена!

Он вздохнул и выпустил мою руку.

— Значит, мы останемся здесь.

— Как здесь? — В мое сердце закралась паника. — Мне нельзя здесь оставаться! Меня будут ждать. Искать!

— Не будут. Для спутников ты по-прежнему останешься с ними, и завтра на рассвете вы уйдете.

А вот тут паника накрыла меня с головой.

— Куда ты меня привел? Кто ты? Немедленно верни меня обратно!!!

— Ты сама держишь себя в клетке. Не позволяешь мне тебя любить. А ведь всего лишь нужно увидеть, что нет никаких стен, никаких запретов. — В глазах мальчишки блеснули слезы. — Впусти меня в свой мир.

Я, словно не слыша, разглядывала его детскую мордаху.

Саниэль! Он очень похож на Саниэль. Те же глаза, такая же улыбка. А еще он похож на Велию. На такого, каким, возможно, мой муж был в детстве.

— Жаль, что ты так ничего и не поняла… — тихо шепнул ребенок, отводя глаза.

— Понять? А что я должна понять? — Я шумно выдохнула, приказывая себе успокоиться. — Стены? — Я коснулась пальцами вполне ощутимой преграды и подняла мальчишку на руки. — Да нет никаких стен! — И закрыла глаза, полностью сосредотачиваясь на тепле доверчиво прижавшегося ко мне ребенка. Моего ребенка. — Есть только ты и я!

Решительно обняв его, я сжалась в ожидании удара, шагнула вперед и… проснулась. В ушах все еще стояли мои последние слова, а руки крепко прижимались к груди, будто удерживая бесценную ношу.

Я села.

Возле меня спала Светка, а чуть дальше, у стены, похрапывали Крендин и Федор.

Ван сидел у костра.

— Не спится? — Он поднял на меня изучающий взгляд.

— Есть средство от кошмаров?

— Есть. — Он криво улыбнулся и, вытянув из-за пазухи четок, многозначительно им поболтал. — Забрал у Федора, пока он этот ценный ингредиент не извел на отпугивание каких-то духов, живущих в этой пещере и похищающих людей.

— Н-да-а… — Я вздрогнула и поежилась. — Скорее, это средство для кошмаров! Мне хватило всего одного глотка.

— Ну можно сказать и так! — Губ парня коснулась легкая улыбка. — Пришлось уложить его рядом с Крендином. Надеюсь, теперь от их совместного дуэта все местные призраки, блохи и прочая тошнотная мерзость, населяющая эту пещеру, пойдет искать другой дом!

Я невольно рассмеялась:

— Классная из нас бригада по зачистке пещер получилась! Жаль, никого на оплату труда не раскрутишь!

— Да ладно оплату… пусть хотя бы молоко дают!

— Классно с тобой! Весело! — Я с улыбкой покосилась на мужиков, выводящих рулады, мысленно посочувствовала Светке, даже во сне пытающейся спрятаться от этих звуков под рюкзак, и посмотрела на безмятежно улыбающегося Вана. — Скажи, зачем ты с нами идешь?

Вопрос вырвался сам собой, но благодушное настроение парня тут же растаяло.

— По пути, — хмуро буркнул он, поставив между камнями булькнувшую бутылочку со спиртом, поднялся, подкинул в костер заботливо припасенный кем-то хворост и взглянул на меня. — Если не спится — сиди. А я пошел спать.

— Вел! — Имя мужа вырвалось само собой.

Парень обернулся:

— Что? Мм… ты что-то сказала?

— Ничего. — Я покачала головой, не сводя с него глаз. Передернув плечами, он невозмутимо добрался до спальников и, подвинув Крендина, улегся. — Спокойной ночи.

Он не ответил.

* * *

Утром меня разбудило недовольное ворчание Федора:

— Да что ж это за молодежь-то пошла? Мало того что последние запасы профукали, так еще и спирт весь выдули!

Я с наслаждением потянулась, расправляя затекшую спину. Просто удивительно, как я умудрилась уснуть, сидя у костра.

— Доброе утро! — Не ожидала, что приветственная улыбка может вызвать такую бурю негодования.

— Доброе утро?! Ты чего спирт не закрыла? — Он помахал у меня перед носом пустым четком. — Ужас! Там же чуть больше половины было!

— Что за шум? — сонно поморгала Светка.

— Тайна, зачем ты обидела старика? — О! И Крендин уже протирал глаза. Ну еще бы! От таких-то воплей! — Как ты могла выпить весь его спирт?

— Если б выпила! Так было бы с кого спросить! — запричитал Федор. — А то вылила! И голову поправить нечем!

— А мы сейчас чаек запарим.

Я обернулась. В пещеру с ворохом мокрых веток входил Ван. Обсыпав меня холодными каплями, он закинул их в очаг и скомандовал:

— Поджигайте, чего замерли?

— Да ты совсем сдурел? Они ж мокрые! — Федору, судя по всему, было действительно неважно. — Во! Дал же бог попутчиков! Спирт выливают, мокрые ветки — поджигают!

Ван молча забрал у Крендина зажигалку и, присев у очага, пощелкал ею.

— Зря стараешься! Чтобы эти ветки загорелись, знаешь сколько надо их кочегарить… — Старик поморгал, изумленно разглядывая весело занявшийся костерок.

— Так-так-так! Стоп, а вот с этого момента поподробнее! — К нам подскочила Светка, подозрительно поглядывая то на костер, то на Вана. — Ну и как ты оправдаешься, что поджег насквозь мокрые дрова?

— Так оно понятно! — ответил ей за Вана проводник. — Там же спирта знаешь скока? Естественно, что они так быстро занялись! И я б так смог, если бы вспомнил про бесхозное добро! Ну молодежь!

Ван лишь развел руками в ответ на недовольное фырканье Светки.

Я только хихикнула в кулак.

Не пойман, пускай бегает!

* * *

Спустя час мы, собрав уцелевшие рюкзаки, пили чай, доедая остатки провианта. Федор повеселел и теперь довольно жмурился.

— Ну слава богу! Переночевали! — Он шумно отхлебнул чаю и отставил кружку.

— Ну… переночевали, — пожал плечами Ван и покосился на него. — А ты чего-то боялся?

— Да… — Федор махнул рукой. — Когда в первый раз мы здесь шли, тоже в этой пещере заночевали, только после той ночевки парнишка один словно сам не свой стал. То веселый был, песни пел, анекдоты рассказывал, а то молчаливым сделался. Слова не допытаешь, и все про путь какой-то вспоминал… Правда, недолго. — Федор вздохнул, перекрестился и слишком уж поспешно сменил тему: — За сегодняшний день нужно добраться до перевала, а самое главное — успеть затемно к озеру. Так что нечего чаи гонять! Там вроде распогодилось, сейчас быстро все подсушит.

Подгоняемые проводником, мы собрались, дождались, когда мужчины наденут рюкзаки, и заторопились следом.

— Федь! — Обогнав спутников, я поравнялась с Федором и зашагала рядом. — А что не так с той пещерой?

Он окинул меня подозрительным взглядом.

— А что? Или привиделось чего?

— Сначала ты скажи! — уперлась я.

Он помолчал.

— Да вроде, говорят, что живет в ней дух и показывает то, чего человек боится. Вот только является он не всем. — Федор поправил рюкзак и снова взглянул на меня. — Только правда это или нет, не знаю. Тот паренек из моей первой экспедиции тоже что-то ночью увидел, а потом его страх сбылся.

— А чего он боялся? — Нас незаметно нагнал Ван.

— Погибнуть в горах. — Федор остановился, скользнул по нам взглядом и кивнул вперед. — По этой тропинке выйдем к стойбищу. Там можно будет купить у пастухов ягненка и питье. А также недорого переночевать, если захотите, но я бы не советовал там задерживаться.

* * *

Некоторое время, растянувшись вереницей, мы молча шагали по круто поднимающейся тропинке, пока не вышли на плато. Над расстилавшейся перед нами цветущей равниной окаменевшими великанами высились горы, подпирая небо снежными шапками.

Вскоре ветер донес лай и ленивое блеяние, а над конусами десятка охотничьих хижин мы разглядели белые дымки.

— Ну почти дошли! — обнадежил нас Федор. — Скоро сможем отдохнуть, а потом уж сами решайте, здесь заночуем или дальше пойдем.

— А куда торопиться? — мрачно буркнул Крендин и, зажмурив глаз, посмотрел в небо. — Сейчас примерно полдень, чуть больше. Пока дойдем, пока отдохнем. А там, глядишь, и вечер! Не хочется мне в темноте горы пугать.

Федор задумчиво почесал макушку.

— Ладно. Дойдем — посмотрим. — И уверенно двинулся дальше.

— Просто удивительно, как у этого старого алкаша еще хватает сил и выносливости так чесать по горам? — пропыхтела Светка, поравнявшись со мной.

— Свет, ты не поняла? Там, — я кивнула на постройки, — его ждет допинг и еда. Поверь, это хороший стимул.

— Н-да, почему же это не вдохновляет на спортивные подвиги меня?

— Это нормально, — фыркнула я, посмотрев на подругу, не сводившую глаз с шагающих впереди мужчин. — Было бы странно, если бы тебя привлекали столь приземленные ценности.

— Да, но зато насколько счастливее я бы стала! — хихикнула Светка и взглянула на меня. — Тань, а к чему ты задавала Феде те странные вопросы? Что-то случилось?

— Да нет! Просто стало интересно. — Я натянула на лицо безмятежную улыбку.

— Не хочешь говорить, не надо! Подожду, когда захочешь. — Подруга обиженно вздохнула и молча пошла рядом.

Что ж, тем лучше. Как говорить о том, чего сама не знаю? Даже с единственной подругой. Эх, другое дело, если бы здесь был Велия, уж он-то объяснил бы мне, как понять мой загадочный сон. Да и сон ли?

Дух… Возможно, нечто и обитало в той пещере в тот момент, когда мы решили в ней переночевать, но утром, когда мы уходили, мне показалось, что пещера пуста. Могло ли это как-то быть связано с моим сном?

Я вздохнула.

Не буду ломать голову.

На глаза попалась выскочившая из травы серая собака. Следом показалась еще одна и еще. Целая свора похожих на волков зверей демонстративно облаяла нас и точно по команде растворилась в высокой траве, окружающей необычные постройки.

Из ближайшего шалаша, или, как Федор называл такие строения, аланчика, вышли двое невысоких, загорелых до черноты узкоглазых мужчин, одетых в темную, невзрачную одежду.

— Здорово, Алай! — махнул одному из них Федор.

Парочка заметила нашего проводника и явно обрадовалась ему. Молодой приветливо кивнул всем нам и, обогнув шалаш, исчез. Второй же, то и дело приглаживая тронутые сединой усы, восторженно обнялся с Федором.

— Надолго к нам? Опять туристов водить взялся? Ты же не хотел?

— Не хотел! — Федор покосился на нас, терпеливо дожидавшихся позади. — Но бывают оч-чень убедительные туристы!

— Ну что, как всегда? Ягненка сейчас и с собой?

— Конечно! У нас ведь горе, Алай! Мало того что провизии по минимуму взял, так они еще умудрились два рюкзака утопить!

— Где?

— Да в ущелье. Когда ливень был.

Мужчина прищурил на нас и без того узкие глазки и, сделав сочувствующее лицо, поцокал языком:

— Ладно! Накормим-напоим. А насколько задержитесь? День, два?

Федор отмахнулся:

— Какое там! Хочу уже сегодня перевал пройти.

— Э-э, дорогой, куда торопишься? Зачем путников мучаешь? — Мужчина обвел нас хитрым взглядом. — Дай людям отдохнуть, нам духов задобрить да денежку в карман положить!

Проводник развел руками:

— А я что, не даю?! Это вон они торопятся… к черту в зубы!

— Это куда? — насторожился Алай.

— На вершину Джарык Джуоек.

— Внутрь Короны? — Черные глазки Алая расширились так, что стали почти круглыми. — А ты их предупредил?

Не отвечая на пристальный взгляд товарища, Федор обреченно махнул рукой и с какой-то гордостью заявил:

— Все равно пойдут! Упертые!!! Я их до озера доведу, а там видно будет.

— Так-так! — К ним шагнул Ван, а следом, словно получив разрешение, обступили их и мы. — О каком озере речь? И что означает «там видно будет?» Старик, не забывай, что большая часть твоей оплаты у меня и ты получишь ее только тогда, когда мы будем на месте!

Федор развел руками — мол, а я что говорил? — вздохнул и обернулся к Вану.

— Ну и чего ты нервничаешь? Я разве отказываюсь? Просто не знаю, куда вам точно надо.

— В Корону! — уточнила Светка.

— Корона, она знаешь какая большая? — Федор перевел на нее взгляд. — Там целых три вершины, к тому же внутрь можно попасть только по скале, а я снаряжение не взял.

Он скорчил траурную физиономию. Слишком траурную!

— Так, значит, до вершины не доведешь? — Ван прищурился, внимательно разглядывая Федора.

— До озера! — отрезал проводник. — Не хватало мне, чтобы еще и вы там сгинули!

— Еще? — заострил внимание Крендин.

— Э-э, уважаемые! На полпути маршрут не меняют! — успокаивающе затараторил Алай. — Положитесь на Федора. Я его знаю давным-давно! Он в гиблые места не поведет, но деньги отработает честно. К тому же любая гора, она как женщина: понравитесь вы ей — она вам подарит тайну, не понравитесь — хорошо, если позволит уйти спокойно, а то такой спуск устроит! — Алай хохотнул и решил: — Сегодня вы ночуете у нас.

— И это без вариантов? — нахмурился Ван.

— Видишь во-о-он ту вершину? — Алай, одной рукой приобняв парня за плечо, второй указал куда-то в скрытое дымкой небо.

— Нет.

— Правильно! Потому что она затянута тучами. Значит, ночью будет гроза, а с вами девушки! Оставайся, дорогой, переночуете, а завтра пойдете! — Алай хлопнул Вана по плечу и, приглашающе махнув нам, зашагал куда-то в глубь частоколом стоявших хижин.

Вскоре мы подошли к единственному небольшому дому, сбитому из узеньких досок. Внутри нас ждала одна комнатка с окном, заменявшим телевизор, и печь-буржуйка. Из мебели оказались стол, четыре табурета и лавка.

— Скромно! — оценила Светка.

— А ночевать-то где? — Я обвела жилище унылым взглядом.

— Так на лавке! — искренне удивился Алай моей непролазной тупости.

— Угу. Впятером? — уточнила я.

— Не, вчетвером. Федора мы заберем, чтобы вас не стеснять, — на полном серьезе ответил алтаец и пояснил: — Дрова на улице. Вечером растопите, а сейчас располагайтесь и через полчаса приходите. Мясо жарить будем. — Он еще раз нам улыбнулся и ушел.

— Кстати, надо бы ему заплатить за мясо, за ночлег, — почесал макушку Федор.

— И сколько надо? — Ван легко скинул рюкзак и принялся вытаскивать спальник.

— Да сколько не жалко… но не меньше тысячи. А лучше две.

— Сколько не жалко или две? — Кинув на пол тюк, парень прислонил рюкзак к стене и поднял на проводника глаза.

Федор подергал бороду:

— Сколько не жалко.

— Думаю, что этот вопрос я обсужу с ним. Позже.

— Ладно, я иду к Алаю, а вы, как управитесь, тоже приходите. Кстати, достаньте и мой спальник, чтобы по ночи не шарабориться. — Проводник отдал рюкзак на разграбление подоспевшему Крендину и скрылся за дверью.

— Послушай, Ван, а тебе с нами, выходит, по пути? — вдруг спросил гном, когда пол устлали толстые шкуры спальников.

Ван смерил его внимательным взглядом и, помедлив, кивнул:

— Да. Пока.

— А почему ты всполошился, когда выяснилось, что Федя не доведет нас до Короны? — не выдержала Светка.

— А ты бы не всполошилась? Представь, потратить такие деньги и не увидеть конечной цели! — Он ухмыльнулся и выпалил: — Афинареть.

— Офонареть, — невольно поправила его я.

— Что? — Светка с Крендином переглянулись и перевели внимательный взгляд на парня, внезапно заинтересовавшегося рюкзаком.

Первым не выдержал Крендин:

— Ван, а далеко тебе еще до того колдуна?

— Если не хочешь получить глупый ответ, не задавай глупых вопросов! — Парень ожег его мрачным взглядом и направился к двери. — А сейчас я иду есть мясо.

— Да ладно! — Гном тотчас увязался за ним следом. — Ты чего, обиделся? Да я просто так спросил, ты не подумай… А я тоже иду есть мясо! Прикинь, какое совпадение! А значит, что?

— Что?

— Нам по пути!

— Вот свезло так свезло…

Едва за ними закрылась дверь, как Светка тут же бросилась ко мне.

— Тань, с этим Ваном действительно что-то не так! Во-первых, он мне все больше кого-то напоминает! Не внешностью, а повадками. Во-вторых, я на девяносто девять процентов уверена, что он из Аланара!

Я посмотрела в окно, проводила взглядом мужчин, вскоре скрывшихся за ближайшим аланчиком, и обернулась к ней.

— Свет, мне все-таки кажется, что это Велия.

Она вытаращила глаза:

— Откуда ты знаешь? Он тебе что, дал знак? Тогда к чему весь этот маскарад?

— Сегодня ночью я случайно назвала его этим именем, и он обернулся. А маскарад… Вдруг это как-то связано с пророчеством Нирьяны? Ну помнишь? Ты ведь сама мне говорила об опасности, которая подстерегает его в этом мире.

— Обалдеть! — Подруга подержалась за голову. — Но ты ведь не уверена на все сто процентов? А может, ты ошиблась? Подумаешь, обернулся! А может…

— Не знаю, не уверена, но… попробуй сними с него личину. — Я развела руками. — Если я права, он предстанет перед нами во всей красе! Представляю, какой у него будет ошалевший вид!

— Ага, а потом у нас! Нет уж! Если ты вдруг права, я тем более не хочу рисковать! Нет, Тань! Давай лучше сделаем по-другому. Пусть он думает, что мы ни о чем не догадываемся, а мы тем временем будем за ним наблюдать! Все равно рано или поздно он себя выдаст!

— Если верить прогнозам Федора, нам «ни о чем не догадываться» предстоит всего два дня!

— Фух, и не напоминай! Боюсь даже представить, чем все это закончится! — Светка поежилась.

— А ты и не представляй! Все равно все будет по-другому! — Я успокаивающе улыбнулась и, махнув рукой, направилась к двери. — Пойдем лучше барашка заживодерим!

* * *

Между двумя крайними хижинами сочился дымом прогоревший костер, над которым уже жарилась, капая с вертела жирком, баранья туша.

Алай, возбужденно размахивая руками, рассказывал что-то такое, что все — и наши спутники, и еще пятеро незнакомых мужчин — ржали как пьяные лошади.

Мы со Светкой переглянулись и рысью рванули на смех и запах.

— Так вот я и говорю! Он с испуга в берлогу-то и провалился. Пока пытался выбраться, медведь его рюкзачок и унюхал, а как увидел Федю, так обниматься полез. Как потом оказалось — цирк разорился, а медведей в заповедник пристроили. Вот косолапый и соскучился в лесу без зрителей. Но Федя не растерялся, рисковать здоровьем не стал и с разбега на ближайший кедр забрался. Так вот, пока его туристы нашли да с дерева сняли, он все номера этого лохматого гастролера пересмотрел. А тому что! Расколупал Федькин рюкзачок: водка есть, да еще и колбаски надыбал. Тяпнет, закусит и ну кувыркаться по полянке…

— Чего ты сочиняешь?! Да я и часа на дереве не сидел! Когда понял, что зверь ручной, так сам и слез, а уж потом ребята подоспели.

— Да? — Узкий глаз Алая хитро прищурился. — А мне говорили, что даже после того, как медведь выжрал твою горючку и спать упал, тебя удалось стащить, только когда пообещали компенсировать почившую в желудке косолапого водку.

Возмущенное фырканье Федора заглушил дружный хохот.

— Ну за знакомство!

По кругу пошла пузатая глиняная бутылка.

— О! А я смотрю, веселье полным ходом! — Светка выразительно оглядела не замечающих нас мужчин.

— За знакомство грех не выпить! — улыбнулся ей Алай и представил нас с любопытством разглядывающим аборигенам. — Света и Таня, спутницы двух этих батыров ну и нашего легендарного Федора.

— Садитесь! — Три загорелые до черноты копии Алая, только помоложе и без усов, вскочили и засуетились.

Секунду спустя мы уже сидели на низеньких табуреточках у костра, в окружении внимательных глаз.

— Кушать хотите? — Мне в лицо заботливо заглянул один из пастухов и, не дожидаясь утвердительного кивка, печально развел руками. — Тока надо подождать. Барашку через полчаса кушать будем.

— Ладно, полчаса я еще подожду, но потом буду кушать вас! — плотоядно улыбнулась Светка.

— С удовольствием! — хитро поблескивая щелочками глаз, тут же расплылась в довольной улыбке мордаха еще одного нашего ухажера.

— Блин, Тань… — Светка пихнула меня в бок и заговорщицки подмигнула. — Вот это внимание-е! Не то что в Аланаре!

— И не говори! Может, останемся? Только детей заберем, и на родину! — поддержала я ее игру и украдкой покосилась на Вана, заинтересованно разговаривающего с Федором.

Ноль реакции. Может, не услышал?

Ладно, повторим попытку!

Я помахала рукой радушному хозяину:

— Послушай, Алай, а есть что-нибудь перед шашлычком аппетит поднять?

— Хм, аппетит разными способами поднимается, — загадочно подмигнул нам алтаец. — Вы какой предпочитаете?

— Пшляк! — фыркнула Светка.

— Не, такого точно нет, — расстроился Алай и начал перечислять: — Могу предложить араку или настоечку на травах.

— Ну так предлагай! Мы все-таки в гостях или где? — промурлыкала Светка и тоже покосилась на Вана, но тот, не отрывая восторженного взгляда от нашего проводника, только заинтересованно кивал, слушая какую-то ахинею про повадки медведей.

— Сейчас! — Алай легко поднялся, зашел в стоявший чуть поодаль аланчик и буквально тут же вышел, держа в руках небольшую, обтянутую кожей бутылочку. — Прошу! Для аппетиту, как и заказывали. Это слабенькая настойка на золотом корне.

— Вот! Вот чего нам не хватало в пути! — вдруг нежно улыбнулась ему Светка, мертвой хваткой вцепившись в бутылку.

— Настойки?! — На мгновение глаза хозяина стали круглыми от удивления.

— Внима-а-ания! — обиженно протянула Светка и отвинтила пробку. — Эх, за понимание, господа мужчины! А также чтобы у нас все было…

— …а нам за это ничего не было! — вздохнула я.

Ван бросил на нас короткий взгляд. Мне даже показалось, что его губы чуть дрогнули в улыбке.

Алай радостно поддержал ее начинание и выудил, словно из воздуха, еще одну глиняную бутыль. И опять полилась оживленная беседа и тосты. Наконец кто-то вспомнил про несчастного барашка, и весь последующий час мы смаковали удивительно сочное, обильно посыпанное специями мясо, заедая этот деликатес горным луком и вареной картошкой.

К слову сказать, был еще кислый сок каких-то ягод, который принес нам в здоровенном кувшине молоденький мальчик. (После сытного ужина нам со Светкой стало так хорошо, что запомнить все имена, прозвучавшие за сегодняшний день, мы оказались просто не в состоянии.)

Наконец остатки жаркого были поделены между нами и собаками. Я сыто зевнула.

Солнышко, полностью соглашаясь со мной, юркнуло за дальние вершины гор, и вокруг стало стремительно темнеть.

Несколько мужчин сорвались с места и принялись подтаскивать хворост на место прогоревшего костра. Вскоре перед нами, разгоняя полумрак, снова ожило пламя, озарив лица. Стало намного уютнее.

— Ну как, гости дорогие, стоит этот вечер того, чтобы забыть на мгновение о вашем пути? — змейкой пробрался в размякшие души вкрадчивый голос Алая.

— Ага! — поблескивая глазами, оживился Крендин. — Так бы и остался у вас еще на денек-другой!

— Так оставайся, друг! — Алай довольно улыбнулся. — Это будет стоить тебе всего три тысячи. За день.

— Ты хочешь сказать, что за сегодняшний ночлег мы должны тебе три тысячи? — тут же проснулась Светка.

— Не-э-э! — замахал руками хозяин. — Сегодня, чтобы не обижать духов этой местности, наше гостеприимство бесплатно. А вот с завтрашнего дня, если захотите остаться, это будет стоить три тысячи. Всего!

— Вот! Я ж говорю! — умиротворенно улыбнулся Федор. — Алтайцы такой народ, такой народ… Никогда супротив друга… то есть… духа не пойдуть!

— Ага! Пойдешь тут! — Алай оглянулся на почти скрывшиеся в полумраке горы. — Легенды говорят, что дух этого места в образе лисы приходит и смотрит на нас. Иногда неделями ничего не случается, а иногда как найдет… Пошутить он любит с нами. — Алай мрачно пошевелил веткой костер, запустив к звездам целый рой золотистых мошек, и продолжил: — То весь вечер пропляшем, до дому дойти и то невмоготу, то на деревянных мечах словно насмерть рубишься.

— Ха! Это к вам дух водки заглядывает, не иначе! — хохотнула я.

— Алай, ты расскажи им, какие мы тут бои проводим! — попросил кто-то из молодежи.

Тот усмехнулся:

— Да какие бои! Баловство это! Говорю же, когда делать нечего, иногда находит. На палках сражаемся. — Алай помолчал и вдруг оглядел нас задорным взглядом. — А чего, гости дорогие, и вправду, раз денег мы с вас не берем, так хоть повеселите нашего духа! Вон небо как разъяснилось, как пить дать сейчас он за нами наблюдает.

— Повеселить? — Заметив Светкин взгляд, я поболтала пустой бутылочкой и отставила, тихо брякнув ею о камень. — Типа частушки сбацать? Это можно!

— Ну вы, девушки, может, и частушками отделаетесь, — подмигнул нам Алай и поднялся. — А вот кто из вас, городских, и вправду со мной на палках подерется?

Он бросил пару гортанных слов, и один из парней тут же сорвался в темноту.

— Ха, на палках! — Крендин уверенно принялся разминать кисти рук. — Вот кабы на топорах — другое дело!

— Топоры-то есть, да не про вашу честь! Еще оттяпаю чего ненароком. Где пришивать будешь? Ближайший доктор километров за тридцать отсюда, и то у него только градусник имеется.

— Ну не хочешь, как знаешь! Людик, одним словом!

Алай обиженно нахмурился, но тут подоспел посыльный, держа в руках две широкие, плоские, вырезанные в форме мечей палки. Причем рукояти были отделаны чем-то металлическим и серебристо поблескивали в отсвете костра.

— Хм, баловство это! — фыркнул Крендин, но поднялся, принимая вызов, и вышел вслед за хозяином в темноту, стеной окружавшую островок света. — Ну и чего, прям здесь играться будем?

Алай снисходительно улыбнулся, указав на возбужденно снующих туда-сюда троих парней.

— Подожди, дорогой. Сейчас начнем.

Быстро натаскав откуда-то охапки хвороста, они выложили им довольно большой круг и подожгли. Получилась неплохая окруженная огнем арена. Ее тут же обступили все сидевшие вместе с нами у костра.

От возбужденных криков зрителей проснулся даже Федор и огляделся.

— Ну сейчас Алай вашему качку бока намнет! — довольно хрюкнул он и, зевнув, снова уронил голову на грудь.

— Это мы еще посмотрим! — возмутилась Светка.

— Да бог с ним! Пусть думает что хочет, — отмахнулась я, заинтересованно поглядывая на прохаживающихся по арене мужчин, и не удержалась: — Свет, ты как знаешь, а я пошла ближе!

Бой начался необычно и быстро. Неизвестно, кем был Алай до того, как занял почетную должность пастуха, но деревянный меч завертелся в его руках как живой, создав иллюзию щита.

Крендин слегка ошалел от такого начала, но в следующую секунду, ухватив поудобнее оружие, со всей силы рубанул… пустоту. Алай, не переставая вертеть меч, танцуя, скользнул к нему за спину.

Гном с гневным рыком развернулся и нанес серию ударов. Тени метались, повторяя движения, но Алай словно знал каждый его выпад, каждый поворот и был на мгновение впереди. Наконец Крендин рухнул на землю и, коротко ругнувшись, затих.

— Крен, блин, ну ты даешь! — Перепрыгнув через пылающую границу, я подбежала к нему. — Ты что, не мог его победить? — Выразительный взгляд на возвышающегося над нами алтайца.

Тот, не выпуская из рук деревяшку, кротко улыбнулся.

— Тайна, — Крендин вновь приковал к себе мой взгляд, — знаешь, мне казалось, что я дерусь с тенью, с темнотой. С самим собой. Будто, кроме меня, в этом круге никого нет. И я проиграл.

— Ты не проиграл, — раздался рядом голос Алая. — Ты выиграл. Потому что понял. А теперь избавься от того, что мешает жить, и иди вперед.

Он уселся на корточки и протянул руку гному. Тот с нескрываемым восхищением пожал ее и позволил алтайцу помочь ему подняться.

— Хорошо! Я воспользуюсь твоим советом. А… а что он означает?

Пожав плечами, Алай забрал у него меч.

— Ничего. — И, заметивизумленный взгляд Крендина, пояснил: — Сейчас это всего лишь слова. Воздух. Но вот если ты их поймешь и облечешь в дело…

— Брр! Ни хрена не понял! — Гном усердно потряс головой и широко улыбнулся. — Но запомнил.

Еще раз пожав Алаю руку, он обнял меня за плечи и позволил отвести себя к волнующимся зрителям.

— Тайна, спасибо тебе. Но… — Он остановился, когда мы перешли границу круга. — Ты хочешь еще смотреть?

— Конечно! — Я улыбнулась Крендину и поискала взглядом Алая. Неспешно прогуливаясь по арене, он постукивал палкой о палку. — А ты?

— А я посижу у костра. Тебе не будет скучно?

— Нет, что ты! — Я проследила, как он уселся рядом с Федором, и снова переключилась на разворачивающееся на арене действо.

— Ну? Есть еще желающие? — Спокойный голос Алая произвел эффект разорвавшейся бомбы. Парни еще плотнее сжали круг и взволнованно загомонили. — Или, может, другой наш гость хочет показать свое мастерство?

Деревянный меч уперся в грудь скромно стоявшему неподалеку от меня Вану. Я поймала Светкин взгляд и уже победно кивнула, но вдруг услышала:

— Нет. Зачем?

Неужели я… ошиблась?

— Это всего лишь шуточный поединок! — продолжал уговаривать его Алай. — Или ты боишься проиграть?

— Не боюсь.

— И не боишься обидеть хозяина, гость?

— Мудрый хозяин не обидится, а глупому и повода не нужно.

— А если я попрошу? Ты все равно откажешься?

— Нет. Нужно ценить просьбы и знать от чего отказываться.

— Что ж… — Глаза Алая хитро прищурились. — Тогда держи!

Он протянул ему деревяшку и зашагал на середину арены.

— А если я не умею? — Ван подошел к нему, неловко крутанул меч. Выронил. Поднял.

— Умение без знания — как душа без тела. Убери одно, и второе станет бесполезным, но, совместив их, ты познаешь силу!

— Не понимаю, зачем ты мне это говоришь?

— Чтобы понял. — Алай задумчиво походил по арене. — К тому же я не могу тебя отпустить. Такова ваша сегодняшняя плата. Поэтому… — он остановился возле него, — ты будешь биться. Но не со мной!

Окинув внимательным взглядом замерших в ожидании жребия пастухов, Алай вдруг стремительно подошел ко мне и протянул меч.

— Держи. Ваш бой будет достойной платой.

— Мне? С ним? — Я громко фыркнула. — Не-не-не! Избиение малолетних — не мой профиль!

— Вообще-то я женщин тоже не бью, — Ван повертел в руках меч, — но ради этой сделаю исключение!

Я не заметила, как пальцы сомкнулись на обмотанной фольгой рукояти, а ноги сами понесли меня в центр круга.

— Ну смотрите! Надеюсь, у вас есть небольшая пропасть, куда вы скидываете случайные жертвы таких вот боев без правил.

— Да, копание могилы меня тоже не устроит! — холодно улыбнулся Ван.

Я глупо поморгала, глядя, как лихо заплясал в его руке меч.

Ладно!

Следующие несколько мгновений держа оружие наготове, я, не спеша нападать, ходила по кругу, не сводя настороженного взгляда с внимательно-равнодушных глаз парня.

Кто ты?

Наконец нервы у меня не выдержали.

Я сделала резкий выпад, и меч тут же глухо стукнулся о его деревяшку.

Удар. Еще удар.

Отбить. Ударить. Развернуться. Уклониться. Присесть. Выпад.

Деревянный стук гвоздил мозг. В лицо то и дело отлетали колючие щепки. Действуя почти вслепую, я ни разу не пропустила удар.

Более того.

Холодная ярость, плескавшаяся на дне его глаз, пугала, заставляя мое тело двигаться со скоростью страха, разлившегося по венам.

Безумие остановил громкий, словно выстрел, треск.

Мы замерли.

— Что ж, это был роскошный поединок. Признаться, я давно не видел такого зрелища! — К нам незаметно подкрался Алай и отвел клинок от горла Вана, по одному начиная разжимать мои пальцы.

Не сводя с меня бешеных глаз, парень криво усмехнулся и кинул в траву обломанный у рукояти меч.

— Повезло.

— Тебе! Хорошо, что твой меч сломался.

Не отвечая, он развернулся и пошел к костру.

— Алай, надеюсь, ваши духи уже достаточно утолили жажду зрелищ? — Я проводила парня взглядом и посмотрела на лучащегося счастьем алтайца. Напряжение и азарт боя постепенно отпускали сведенный судорогой мозг, превращая тело в кисель. — Может, мы уже пойдем спать?

— Конечно! Идите отдыхайте! — Щепки, которыми стали наши мечи, уже куда-то унесли, костры вокруг арены затоптали. — Мои помощники вас проводят.

— Да мы и так не заблудимся. — Я огляделась и указала в ночное небо, на желтый глаз круглой луны. — О! Смотри, какая лампочка!

После того как погасло пламя, стал заметен лунный свет, серебристым туманом заливший все стойбище.

— Угу… — Алай бросил взгляд на луну. — Завтра полнолуние.

— Алай! — Мне на плечи легли руки Светланы. — Мы действительно идем спать. Надеюсь, твои духи обойдутся без моего выступления?

Алтаец прищурился.

— Поверь, они еще им насладятся! — И, крикнув кому-то пару слов, тут же затерялся среди парней.

— Блин, куда он делся? — Светка удивленно огляделась, пытаясь найти Алая.

Но вместо него мы увидели Крендина.

— Пойдемте спать! Что-то я после сегодняшнего вечера с ног валюсь.

— Угу. Мы тоже, — кивнула я. — А где Ван?

— Придет! — махнула рукой Светка и, помолчав, загадочно добавила: — Уж теперь-то я в этом не сомневаюсь.

* * *

Звон оружия то и дело заглушали крики и стоны раненых — привычная за эти несколько лет музыка. Боль, кровь, смерть — вот что осталось защитникам Винлейна. Остатки некогда великих рас, обороняя последнюю цитадель старого мира, из последних сил сдерживали неослабевающий натиск врагов. Которых не становилось меньше. Которые не уступали им в силе.

Более того! Они похитили их силу. Силу величайших магистров магии Аланара. И теперь у них осталась надежда лишь на крепость заговоренных лезвий и на защитную магию города. Против этих древнейших заклятий не действовала бесовская магия полукровки и ее Наказующей армии, но… Перекрыты дороги для обозов. Разрушены порталы. Уничтожены окомаговизоры.

Владыка изваянием замер у окна, наблюдая, как еще один отряд неугомонных гномов вырвался за защитный купол и с обреченным наслаждением врезался в стройный ряд бронированных чешуйчатых тел.

Глупая выходка. Но за столько месяцев осады бездействие убивало с безжалостностью бесчисленных врагов. Каждый из них хотел что-то изменить, пусть даже путем безрассудства. Хотя иного пути для них, кажется, уже не было.

Три луностояния прошло с того боя, где от подлой стрелы в спину погиб Лендин, две недели назад драконы Шарза улетели на помощь людям. Защитники Винлейна, конечно, еще надеялись на их возвращение, но надежда утекала с каждой каплей пролитой крови.

Пентилиан не сдержал вздох.

Для него надежды уже не осталось. Уже не дождаться возвращения сына, не вырвать детей из пут магии полукровки.

Она уничтожила магов их же оружием, тайно забрав их главную силу. Сделав из них простых наемников.

— Владыка! — Встревоженный голос Пельвиана, одного из одиннадцати магов-советников, заставил его вздрогнуть и обернуться. На невозмутимом лице мага горели отчаянием невероятно светлые, будто прозрачные глаза. Всевидящий, что еще произошло?! — У ритуальной поляны зауры прорвали ткань защиты города! Все, кто был рядом, сдерживают прорыв, но мы не справляемся! Уже открыты два портала! Мы думаем, что вам, Владыка, надо уйти в подвалы совета магов. Там усиленная защита, к тому же не многим известен к ним путь!

Ну наконец-то!

Хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.

— Так каков будет ваш приказ?

— Приказываю всем советникам отправляться в подвалы. Мне очень важно, чтобы лучшие умы Эльфийского союза оказались в живых, когда придет время поднимать с колен Аланар.

Судя по удивленному взгляду мага, тот уже не сомневался в поражении, но перечить не стал. Коротко кивнув, он прошагал к двери и, перед тем как выйти, робко спросил:

— А вы?

— А я останусь. Я должен помочь защитникам Винлейна.

* * *

Ночь, блеснув созвездиями, незаметно пролетела, лишь коснувшись нас тревожным сном. Казалось, я только закрыла глаза, устроившись рядом со Светкой в теплой комнате, как меня разбудило легкое потряхивание.

— Та-ань, вставай! Уже утро!

Я проморгалась и села. В доме, кроме нас, никого не было.

— Федор утащил мужиков барана разделывать. Сейчас Крендин приходил. Зовут нас на завтрак.

Подождав, пока я поднимусь, подруга принялась скатывать спальники. Хлопнула дверь, и в комнату протиснулся Федор, держа в руках два небольших плотных пакета. Утрамбовав их в рюкзаки, он вытащил из-за пазухи две бутылки с чем-то молочно-белым и, довольный, засунул к себе в рюкзак.

— Ну чего? Проснулись? — Наконец обратив на нас внимание, он вдруг подмигнул. — Уж не знаю, что вы вчера устроили, но Алай бесплатно дал нам с собой маринованного мяса и две бутылки араки. Сказал, что с таких гостей деньги брать грешно!

— Устроили? — Я пожала плечами. — Да ничего особенного. Просто сплясали стриптиз для духов. В виде платы.

— Стриптиз?! — Физиономия проводника разочарованно сморщилась. — А меня разбудить не могли?

— А тебе, Федя, вредно на такое смотреть. Еще инфаркт словишь! — фыркнула Светка и повернулась ко мне. — Ну что, Тань, пойдем завтракать?

— Только побыстрее там! Не рассиживайтесь, если хотите сегодня добраться до озера, — проворчал Федор, завязывая рюкзак. — Идите к хижине Алая. Там уже ваши мужики кормятся. Только вы и их поторопите, а то знаю я…

Не слушая ворчания проводника, Светка цапнула меня за руку и решительно вытащила за дверь.

У аланчика, где вчера проходил турнир, мы действительно застали сидевших у костра Вана, Крендина и Алая. Заметив нас, хозяин радостно заулыбался.

— Крепко спите! Мы с вашими друзьями уже часа три общаемся. — И указал на низенькие табуреточки. — Садитесь, а я сейчас. — Он поднялся и исчез в аланчике.

Через секунду он вынес кувшин, большую миску и лепешку.

— Кушайте. Вот молоко, лаваш и творог. — Поглядывая, как мы уминаем предложенный завтрак, он уселся рядом и добродушно усмехнулся. — И не переживайте, голодными в пути не останетесь. Я дал Федору с собой немного провизии, дня на три хватит. К тому же у Короны вы будете уже завтра. Через перевал перейдете и окажетесь у озера Красавицы, а оттуда и до Джарык Джуоек рукой подать. Только… искренне советую туда не лезть! Там что-то такое, чего даже духи боятся и обходят ту гору стороной.

— А вы с ними часто общаетесь? С духами?.. — улыбнулась Светка, разглядывая помрачневшего Алая.

— Да приходится… — Его глаза насмешливо прищурились. — Иногда. В общем, я предупредил!

— А что такого странного в том месте? — отмер Ван, все это время молча разглядывавший догорающий костер.

Алтаец пожал плечами:

— Точно не скажу. Не знаю. Но Федор как-то по молодости туда с друзьями пошел. Он и еще один остались внизу, а остальные решили заглянуть внутрь Короны.

— И?

— Их больше никто не видел. А его товарищ сошел с ума и потом говорил всем, что видел темную воронку над вершиной, затем что-то сверкнуло.

— А Федор?

— А Федор утверждает, что ничего не видел и не слышал. Вот и пойми этих людей.

— Иногда лучше ничего не видеть и не слышать! — хмыкнула я.

— Да. Я тоже так подумал, но говорить с ним об этом не буду. Уж слишком больная это для него тема. Поэтому… — Алай пригладил усы, — я вас предупредил. Дойдите до озера, полюбуйтесь на Корону и уходите. Или подумайте. Очень хорошо подумайте, прежде чем сунуться туда.

— Да нам и подняться будет не на чем… — озадаченно хмыкнула Светка.

— Да. Федор с тех пор никогда с собой снаряжение не берет, — вздохнул Алай. — Чтобы не возникло желания взобраться туда и самому все увидеть.

— Н-да! — Мы со Светкой угрюмо переглянулись.

— Что делать, когда нужно попасть туда, куда попадать ненужно? Кстати, Ван, — подруга внимательно прищурилась, разглядывая задумчивого парня, — тебе одному из всех нас повезло!

— Интересно в чем? — Он наконец оторвался от созерцания костра.

— Ты один из нас можешь туда не ходить и при этом даже не мучиться совестью и раскаянием. Так что можешь собираться и ехать в город, ты нам и так достаточно помог! Или остаться здесь и подождать на обратном пути Федора.

— Спасибо. Я прислушаюсь к твоему совету. — Ван холодно кивнул.

— И? Это значит, что ты останешься?

— Это значит, что я сам решаю, где и с кем мне находиться в тот или иной отрезок моей жизни.

— А знаешь, — улыбнулась подруга, не сводя с него всезнающих глаз, — упрямством и гонором ты очень сильно напоминаешь мне одного знакомого. Не из этого мира!

— Что ж, миры не выбирают, так же как и знакомых. — Выдержав ее взгляд, Ван пожал плечами. — Передайте ему мои соболезнования! — И перевел взгляд на Алая, довольно скалящегося, слушая нашу перебранку. — Спасибо, ээзи^[33], за гостеприимство и советы.

— Да не за что! И кстати, каан^[34], я помню тех, кто был у нас в гостях, так что по старой памяти для вас и расстарался.

— Ну и долго еще прохлаждаться будете? — К нам подошел Федор. — Алай, отпускай нас уже, идти пора.

— Так уже отпустил и еще припасов на дорожку собрал!

— Хорошо тут у тебя! Спокойно… — Крендин со вздохом поднялся. — А нам куда-то идти… Эх!

— Хорошо там, где нас нет! — кивнул алтаец. — Но если захочется покоя, ты знаешь, где меня найти.

— Ну во-от! — подгоняя, заворчал Федор. — Еще часа два прощаться будем! А то, что до следующего привала идти еще бог знает сколько, никого не волнует!

— Все, уже идем! — Ван легко вскочил, еще раз кивнул алтайцу и вместе с Крендином зашагал вслед за Федором.

— Алай, а можно еще вопрос? — Не зная, как начать, Светка поерзала.

Хозяин пригладил усы и благосклонно прищурился.

— От такой красавицы — хоть сто!

— Я услышала, как вы сказали Вану, будто помните всех, кто был у вас в гостях.

— Ну?

— Значит, вы его знаете?

— Знаю! — Алай расплылся в улыбке.

— Он к вам уже сюда приходил?

— Не сюда, но приходил.

— Ясно. — Светка заметно поскучнела и бросила, вставая: — Спасибо и прощайте.

Алай вдруг посерьезнел:

— Кто знает, может, мы еще увидимся?

— Может, но не уверена! — Она занервничала. — Тань, пойдем, а то потом не догоним.

— До свидания. — Я с неохотой оказалась на ногах и, помахав Алаю, пошла за ней.

Прав был Крендин, такого странного ощущения покоя, которое излучал хозяин, я не чувствовала уже давно.

— До свидания, княгиня! — тихо донеслось мне вослед.

Я остолбенела, резко развернулась и вытаращилась на алтайца, но тот, словно не замечая моего удивления, неторопливо скрылся в аланчике.

— Тань, ты чего?! — вырвал меня из оцепенения окрик подруги.

— Ты слышала, как он меня назвал? — Я обернулась к Светке. — Княгиня!

— Ну и что? Может, ему Крендин чего наплел?

— А может, Ван?

— Не-е. — Светка разочарованно качнула головой. — Ты же помнишь, Алай говорил, что Ван был у него в гостях? Значит, как бы нам того ни хотелось, этот парень из местных!

— Вот я сейчас все и узнаю! — Я решительно направилась к аланчику и распахнула дверь. — Алай, а не могли бы вы и мне ответить на пару воп…

Заглянув в полумрак хижины, я замолчала на полуслове. В шалаше никого не было. По спине пробежал холодок, заставив меня отпрыгнуть от загадочного жилища и захлопнуть дверь.

— Ну? Что там? — Светка в нетерпении топталась на месте.

Мужчины уже дошли до приютившего нас дома и, нацепив рюкзаки, томились в ожидании.

— Ничего! — Я поравнялась с ней, и мы заторопились.

— В каком смысле?

— В прямом! Его нет в аланчике! Он ис-чез!

— Да ладно, — Светка хохотнула, — куда бы он исчез? Он что, дух? Просто в аланчике имелся другой выход, вот он через него и слинял! От тебя подальше!

Я пожала плечами. Может, она и права.

Тут мимо нас прошел знакомый по вчерашним посиделкам паренек.

— Эй! Эй, послушай! — Догнав, я тронула его за рукав. — Послушай, ты не видел Алая? Просто я не успела с ним проститься!

— Видел! — Парень радостно заулыбался, жестом указывая куда-то на вершины гор. — Только он еще до зари всех овец к водопою погнал, а я ему помог.

— Ка… как до зари?

Парень озадаченно пожал плечами:

— Может, чего передать ему?

— Нет, спасибо. Иди. — Я бросилась догонять Светку.

— Если хотите остаться, оставайтесь, а мы уходим! — послышался недовольный басок Федора.

Не дожидаясь, когда мы подойдем, он развернулся и торопливо зашагал вперед. Мужчины, словно по команде, потянулись за ним.

— Все хорошо, Тань? — Светка пытливо заглянула мне в глаза.

— Угу, — буркнула я. — Наверное.

Она покосилась на меня, хмыкнула и молча пошла рядом.

* * *

Вскоре равнина закончилась, и тропинка, бегущая сквозь разнотравье, стала подниматься, петляя между валунами.

Где-то впереди, несмотря на возраст и тянущий вниз рюкзак, упрямо шагал Федор. Мы, не выдержав его темпа, растянулись вереницей и поотстали.

Тропинка свернула за уступ, и вскоре мы вышли на небольшую площадку, на которой возвышалась сложенная из небольших камней пирамидка. Ее венчал маленький гладкий булыжник, обвязанный красной ленточкой.

Федор остановился, огляделся по сторонам и, подняв с площадки камень, аккуратно положил его сбоку пирамиды.

— Это что, могила? — Крендин подошел ближе, разглядывая сооружение.

— Нет. Это пирамидки духов, — пояснил Федор. — Называются «обо». Чтобы выразить свое уважение к духам этой местности, достаточно просто положить на нее камень.

— Что ж… — Ван первым поднял лежавший у него под ногами булыжник и аккуратно примостил его на культовую горку. — Если не живым уважать духов, то тогда кому?

Мы со Светкой переглянулись и последовали его примеру.

— Да, не грех это уважить предков, пусть даже и из другого мира. — Крендин после долгих поисков припер здоровенный валун и положил его у подножия пирамиды. — Лучше один раз, но много, чем часто, но помаленьку!

— Это ты к чему? — неласково фыркнула я.

Все-таки у меня никак не шел из головы Алай. Сытая магией по брови, я и представить, допустить не могла, что он из магической братии! Тогда нужно поверить и в то, что на Земле существуют истинные маги, такие, каких я привыкла видеть в Аланаре, и магия! А в это я поверить не могла. Ну не могла — и все тут!

— К дождю! — ответил за Крендина Федор. — Уважения должно быть в меру, иначе рискуем вызвать на свои головы их гнев. Ну что, идем? Сейчас минуем перевал, а дальше легче будет. Выйдем на плоскогорье, а там и до озера недалеко!

Он развернулся и зашагал по вьющейся между валунами каменистой тропе.

* * *

Как и предсказывал Федор, ближе к полдню, миновав перевал, мы вышли на заросшее травой и невысокими деревьями широкое плоскогорье.

— Делаем перекур. — Федор первым скинул в траву рюкзак.

Отправив парней за хворостом, он всучил нам со Светкой котелок и ткнул пальцем в возвышающуюся неподалеку гранитную скалу со срезанной вершиной.

— Под той горой источник. Наберете и быстро обратно, а я пока мясо порежу.

Мы со Светкой переглянулись, тяжело вздохнули и поплелись в указанном направлении.

— Вот послал так послал! — проворчала подруга, когда мы отошли на большое расстояние, и оглянулась через плечо. — Нашел молодых за водой ему бегать!

Я хихикнула, шагая рядом.

— И не говори. Знал бы он, сколько нам на самом деле лет!

— Ну я бы вам дал максимум семнадцать! Как вечной весне или любви.

— Вот интересно, откуда в такой глуши такие молодые и интересные?

Прозвучавшие сверху нахальные голоса заставили нас изумленно остановиться и задрать головы.

На скале, на ее плоской вершине сидели трое парней. А точнее, мужчин лет тридцати.

— Да вот… Идем, никого не трогаем, воду ищем… — Я развела руками.

— Ага, а тут глядь — орлы… — хихикнула Светка, заинтересованно поглядывая на неожиданных собеседников.

— …на горе пасутся! — закончила я и, приставив к глазам козырьком ладонь, завопила: — Эй, местные птеродактили, чего вы там забыли?

— А мы тут в карты играем, — словно не заметив моего хамства, охотно пояснил один.

— Внизу неудобно! — призывно помахал нам другой.

— Да вы лучше забирайтесь к нам и сами поймете, как здесь здорово! — пригласил третий. — А воду мы поможем вам найти. Потом.

Светка снова хихикнула и огляделась.

— А как же к вам попасть? С этой стороны не взобраться, гора ровная как стеклышко!

— А ты обойди! — снова вступил в беседу первый. — С той стороны, где источник, камни как ступени сложены!

Я на мгновение замерла, глядя, как Светка чуть ли не бегом заторопилась к скале, но уже в следующее мгновение повисла у нее на руке.

— Куда собралась? Забыла, нас с водой ждут?

— Ой, Тань, подождут! — Она задергала плечом, пытаясь освободиться, и, убедившись в тщетности попыток, грозно обернулась. — Немедленно отпусти!

— Ща! Тока шнурки поглажу! — Я вцепилась в нее мертвой хваткой. — Ты же в карты играть не умеешь! Даже в дурака всегда проигрывала! Куда собралась?

— К ним! Игра — это же интересно! А не умею… так они меня научат!

— Ну Светка! Согласиться лезть к черту на рога, к незнакомым мужикам после минутного разговора — это уже верх легкомыслия!!!

— Тань, пусти! Я хочу к ним! Им без меня одиноко!

— Вот бред-то! Свет, да фиг с ними, пускай сидят зад морозят! — Я подняла глаза на разглядывающих нас парней. — Эй, туристы, ну-ка прекратили нам голову морочить! Иначе вместо сувениров разживетесь фингалами с двух сторон!

Мой выпад не остался незамеченным. Незнакомцы переглянулись:

— Она не хочет к нам?

— Этого не может быть!

— А разве ты не желаешь сыграть в нашу упоительную игру и оглядеть, пусть с небольшой высоты, эту чудесную равнину?

И я вдруг почувствовала, что хочу, просто мечтаю оказаться рядом с ними. Играть и, ни о чем не думая, любоваться расстилающимся у ног пейзажем… Но тут в грудь словно впилось раскаленное жало, заставив меня подпрыгнуть на месте. Иллюзия развеялась дымом.

Запустив руку за пазуху, я ошарашенно поморгала на все еще пульсирующий амулет не то Правильного Пути, не то Холодного Рассудка. Последний подарок Велии.

Воспользовавшись моментом, Светка вырвалась и помчалась к скале, на которой, кстати, как я успела заметить, уже никого не было! Но тем не менее она все равно кого-то видела и даже успокаивающе махала рукой.

Я бросилась следом. В два шага догнав ее, дернула за куртку и повалила в траву. Пара молний, едва не задев, прожужжали над ухом. Увидев в кулаке подруги начинающую светиться третью, я придавила ее руки к земле и, удерживая, навалилась всем телом.

— Отпус-с-сти! — Ее глаза сияли такой ненавистью, что мне стало страшно. — Я ведь тебя по этому полю раз-змаж-жу!

— Ой нет, Свет, из меня такое удобрение, что на этой равнине еще лет сто ничего расти не будет. Так что пожалей экологию!

— Пус-с-сти!

Ее тело подо мной начало меняться. Вскоре мне показалось, что я сижу верхом на здоровенной змеюке, но тут неведомая сила оторвала нас друг от друга, приподняла, и на наши головы вылилось ведро, не меньше, ледяной воды.

Реальность покачнулась и встала на место.

— Вы что, сдурели?! — загрохотал гневный бас Федора, заставив нас окончательно очнуться.

Трясясь всем чем только можно, я оглядела ошалевшую Светку, которую за шиворот держал Крендин, и всклоченного Федора с котелком.

— Отправил, называется, за водой, а они разборки затеяли! Это ж надо! Кого не поделили? Качка или наследника олигарха? Ну ладно, волосы повыдергать куда ни шло, но не стрелять же друг в друга! У меня вон аж костер загорелся!

— Стрелять?! Мы? Вы что, с ума сошли? У нас и пистолетов-то нет! — Светка задергалась в лапах Крендина. — Пусти! И скажите, какой умник меня облил и зачем?

— Свет, не тебя одну! — Я только сейчас ощутила на своей талии крепко сжимающие меня руки.

— Ха, слышь, мужики, они еще и недовольны! — снова загрохотал Федор. — Это хорошо, что первыми Ван и Крендель подоспели. А уж последним я. Гляжу — ведь убивают же друг друга!

— Кто убивает? Кого? — Подруга требовательно дернулась, и Крендин наконец выпустил мокрую, трясущуюся Светку. — Я ничего не понимаю!

Удерживающие меня руки тут же разжались, даруя свободу. Ван подошел к Федору, взял котелок и, зачерпнув воды, молча направился к весело полыхающему костру.

— Ну сумасшедшие, шагайте-ка к огню! Еще не хватало, чтобы вы заболели! — поторопил Федор, все еще с опаской поглядывая на нас.

Мы переглянулись и покорно поплелись за мужчинами. По дороге моя одежда незаметно стала сухой. Видимо, подруга решила таким способом искупить свою вину.

Подойдя к костру, Ван подвесил над ним котелок.

— Ну а сейчас мне кто-нибудь объяснит, что здесь произошло? — Светка чересчур внимательно ощупала одежду. — Происходит?

— А чего объяснять? — Федор дождался, когда мы все усядемся, поворошил костер и уселся рядом. — Так дрались, что ветки подожгли! Хорошо еще никого не задели. Прямое попадание. До сих пор интересно — чем?

— Сейчас расскажу. — Не замечая внимательных взглядов, я начала: — Федор отправил нас за водой к той скале, а на ней, прямо на ее плоской вершине, сидят трое парней. Увидели нас и позвали играть.

— Какие парни, Тайна? Ты бредишь? — не выдержал Крендин. — Пока мы ветки искали, эта вершина несколько раз попадалась мне на глаза. Так вот! Ты знаешь, я никогда не вру, — там никого не было! До тех пор, пока мы с Ваном не прибежали и не растащили вас.

— Трое, значит? — нахмурился Федор. — Ну-ну. И чего они говорили?

— Да ничего особенного. Просто позвали играть. Нормальные туристы, только куртки такого, странного покроя… старого, что ли? Я такие в фильме про альпинистов видела. И шапки… — Я запнулась.

— Во-во! Какие куртки? Какие шапки? Лето на дворе! — Крендин покачал головой.

— Угу… — Я помолчала. — Лето.

— А как они выглядели? — Косматые брови Федора сошлись в одну линию.

Я пожала плечами:

— Говорю же. На двоих шапки полосатые, вязаные, и куртки короткие, на третьем — шапка лохматая, меховая, и черный полушубок.

— Ясно. — Федор еще больше помрачнел, покопался в рюкзаке, достал бутылку с аракой и, открыв, выпил сразу половину.

— Так кто это был? — не выдержала Светка.

— Никто. Никого там не было! Померещилось вам все!

— Вот и я говорю, что померещилось! — поддакнул Крендин. — От усталости. Да еще жара вон какая стоит. Горы, они часто так шутят.

Сняв с огня закипевшую воду, Федор дождался, когда мы подставим ему кружки, и налил долгожданный кипяток. Затем положил в оставшуюся воду мясо, каких-то травок, крупу и снова подвесил котелок над огнем. Отхлебнув чай, он запил его остатками водки, сунул пустую бутылку в костер и вдруг заговорил:

— Легенда есть про такие скалы-останцы. Будто живут на них духи умерших в этих горах и заманивают живых подняться и сыграть с ними партию. На том условии, что на кону — жизнь. Если выиграет человек — они исполнят его любое, самое заветное желание, но если выиграет дух, то заберет тело и жизнь человека и оставит того вместо себя.

— Вот это да! — Светка обвела нас ошарашенным взглядом. — И что? Это значит, что мы чуть не поперлись играть с этими… этими… Вот блин!

— Это ты поперлась, Свет, да так, что ничего не помнила и не соображала. Даже… — я покосилась на ушедшего в себя Федора, — молнии из глаз сыпались.

— Обалдеть! — Светка нервно пожевала губами и посмотрела на возвышающуюся в отдалении скалу. — Тань, я ведь могла тебя запросто убить! Ты… меня простишь?

— Свет, но ты же была не в себе… — Я задумалась. — Вот ведь! Даже извинения не актуальны! Хорошее оправдание на все случаи жизни: «Быть не в себе»! Нет, Свет, ты так просто не отвертишься!

— Ну и что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Хм… значит, так! — Подумав, я стала загибать пальцы. — Если хочешь, чтобы я все забыла: во-первых, води меня каждую неделю в какой-нибудь ресторан в Винлейне; во-вторых, отучи Владыку надо мной подшучивать; в-третьих, когда вернемся, признайся Велии, что это ты меня подговорила сбежать; в-четвертых… ну и… ну и научи все-таки каким-нибудь веселым заклинаниям.

— Ага, типа молнии из глаз пускать?

— Сгодятся и молнии.

— Нет, ну у тебя и запросы! — Светка подумала, оценила размеры будущих обязанностей и пошла на попятную. — А может, тебе еще и яичницу по утрам жарить?

— А моральный ущерб?

— Федор… — Голос Вана заставил нас замолчать. — А почему ты интересовался, как выглядели те, привидевшиеся Тай… Тане?

— Да так. Бред очередной. Уж больно они показались мне похожими на тех, кто шел со мной в первый раз по этому пути. — Федор поднялся, помешал варево и, сыпанув в котелок горсть соли, буркнул: — Готово. Ешьте, да пойдем. И так задержались.

* * *

Наскоро перекусив, мы собрались и зашагали по тропинке, едва видимой в высокой траве.

— Тань… — Светка поравнялась со мной. — Если честно, я до сих пор не могу успокоиться! Я ведь могла тебя убить!

— Да запросто, Свет, с твоими-то талантами!

— А как получилось, что на тебя магия духов не подействовала?

— Ха! Она подействовала! И еще как! Нас спас подарок Велии. — Я продемонстрировала в вороте ветровки серебристый кулон. — Амулет Холодного Рассудка. Кажется.

— Эх, надо будет и мне такой же выпросить у Владыки, когда вернемся! Даже стыдно! Какие-то призраки пальчиком поманили…

Я взглянула на ее расстроенное лицо и улыбнулась.

— Да, Свет! Ты всегда отличалась повышенной легкомысленностью!

— Утешила! — проворчала подруга и тут же вскинулась: — Слушай, а не про этот ли случай говорила та женщина? Как ее?..

— Галина? — Я покосилась на нее.

— Ага! Во-во! О нашей ссоре?

— Надеюсь, что про этот, — хмыкнула я и заявила: — Потому что больше я с тобой ссориться не хочу!

— Ну и чего вы опять отстали?

Голос Крендина заставил нас прибавить шагу.

Через некоторое время тропинка привела нас на площадку, за которой начинался спуск.

Мы со Светкой подошли к остановившимся мужчинам.

— Обалдеть!!! — Кажется, мы со Светкой сказали это одновременно, разглядывая открывшуюся нам невероятной красоты картину.

Вдалеке, на границе с лесом раскинулось зеркало озера, в котором словно утонули пики окружавших его гор.

— Во-он Джарык Джуоек. — Федор указал на возвышающуюся над озером гору, чья зубчатая вершина напоминала трехконечную корону.

— Будто корона, — зачарованно разглядывая нашу цель, пробормотала Светка.

— Ее и называют Короной. Смерти, — не сводя с гор тоскливого взгляда, вздохнул Федор.

— А отчего такое мрачное название? — Я посмотрела на отражающуюся в озере вершину.

— Гора с характером. Уж сколько на ней людей погибло… — пояснил проводник и кивнул на отвесные скалы. — Но внутрь мало кто попадал…

— Но все-таки попадали? — Ван внимательно смотрел на Федора.

Тот нехотя кивнул:

— Попадали, но… пропадали. Не хотел говорить, но я был свидетелем того, как на эту гору поднялись мои друзья, а я и еще один остались дожидаться их внизу… — Федор помолчал и вздохнул. — И не дождались.

— А как ты думаешь, что с ними случилось? — не удержалась Светка. Опередив нас, она подошла ближе и заглянула ему в глаза.

— Я не думаю! — выпалил он ей в лицо. — Не думаю и не знаю! Ничего не видел и ничего не знаю! Я жить хочу!!!

Обогнув ее, он зашагал вперед, остановился и, обернувшись, смерил нас обреченным взглядом.

— Идемте. До озера Красавицы я вас, как и обещал, доведу! А дальше решайте сами, но еще раз говорю: в Корону можно попасть только по скале, а у меня снаряжения нет.

— Да поняли мы это уже! Поняли! — вдруг вызверился Крендин.

— И больше никак? — Мой взгляд привлекла соседняя гора.

В принципе обычная, вот только если бы не ее расколотая надвое вершина… Вернее, одна ее часть, наклоненная в сторону Короны.

— Никак! — отрезал Федор, проследив за моим взглядом. — Нету у меня снаряжения! Не-ту!

* * *

До озера оказалось не так уж и близко. Когда мы добрались до него, в нем, как в зеркале, отражалось раскрашенное первыми звездочками небо. Полукругом, со стороны гор его украшал кедровый лес, подступавший почти к самой воде.

Тропинка привела нас на каменистый открытый берег. Выбрав место, мужчины принялись ставить палатку. Оставив их под руководством Светки, я подошла к воде и опустилась на корточки.

Здорово! Огромное зеркало раскинулось у ног, и чем дольше я смотрелась в него, тем сильнее мне казалось, что настоящее не то, что меня окружает, а то, что отражается в озере.

— Любуешься?

Светкин голос спугнул наваждение. Я отряхнула руки, которыми гладила воду, даже не чувствуя сковывающего холода.

— Да! — улыбнулась я. — Здесь красиво!

— Даже очень! — К нам подошел Крендин. — Когда я был у друга в Алмаззанне, он как-то сводил меня на точно такое же озеро. Так мы за день там столько пипукры наловили! — Мечтательно улыбаясь, он прикрыл глаза.

— Гм… Пипукра вещь хорошая! — Мы со Светкой переглянулись и захихикали. — Еще бы знать, что это за зверь?

— Это не зверь. Пипукра — помесь рыбы и змеи, — пояснил Крендин. — Но любопытная-а-а! Вот на это мы ее и ловили. Друг разделся и голышом по берегу бегал, а иногда лаял. И когда эти твари всплыли на него поглазеть, я их обухом… Обухом!

Представив эту картину, мы со Светкой впали в истерику.

— Н-да! — наконец простонала я. — Куда смотрел Рыбнадзор? На месте этих пипукр я бы точно отобрала у вас топор и так бы отбуцкала этим самым… обухом… по голове! Особенно твоего друга. Как особо буйного! Правда! Чтоб не мучился!

— Так а у пипукр рук нету! — бесхитростно сообщил Крендин.

— Блин! Вот и верь теперь в справедливость! — фыркнула Светка и со стоном смахнула слезы.

— Ну-ка, девки, вместо того чтобы хохотать, вымойте котелок. — По гальке прошуршали шаги, и Федор поставил рядом с нами закоптелую посудину. — Только чтобы без драк! Сейчас костерок запалим и приготовим чего-нибудь на ужин. — Он обернулся к зависшему в нирване Крендину. — А ты чего стоишь, как дурак лыбишься? Я Вана за ветками отправил. Иди помоги парнишке. — И, проводив Крендина взглядом, довольно кивнул. — А я пойду мясо порежу. Ужин-то готовить надо, а то скоро совсем стемнеет.

Мы со Светкой переглянулись и взялись за котелок.

— Вот так всегда! Почему нас за ветками не послали? Справились бы! А сейчас сиди тут! Маникюр песком порти!

Я лишь вздохнула, слушая недовольное бухтение подруги.

— Ну вроде отмыли! — наконец полюбовалась она на котелок, зачерпнула холодной, хрустально-чистой воды и обернулась на голоса.

Мужчины уже разожгли костер и теперь о чем-то громко переговаривались, копошась у одиноко стоявшей палатки.

— Пойдем, а то Федя не упустит шанс прочитать нам нотации.

— И не говори! — усмехнулась я, шагая вслед за подругой. — Повезло нам со спутниками!

— Держи! — Светка передала Федору котелок и полюбовалась, как он подвешивает его над костром. — А почему палатка одна?

Примостив котелок, он неторопливо ссыпал в него крупу, уже нарезанное мясо, смерил ее взглядом и усмехнулся.

— Сами потеряли свою палатку — так что какие претензии? Или будете спать вместе со всеми, или сторожите до утра.

— Вот так всегда! — Светка нахмурилась. — Знала бы, что из-за потери рюкзака будут такие проблемы, ценила бы его больше жизни!

— А чем тебе не нравится наше общество? — ехидно осклабился гном.

— Вопрос звучит не так! — холодно улыбнулась подруга. — Начнем с того, чем ваше общество должно мне нравиться, особенно после того, как ты умудрился потерять нашу палатку!

Улыбка Крендина погасла. Пожав плечами, он уселся рядом с Ваном и, опустив подбородок на кулаки, уставился в окружившие нас сумерки.

— Свет, да ладно тебе! Один день осталось потерпеть! Я тоже боюсь неизвестности, но это же не повод на всех кидаться? — Мне почему-то стало обидно за Крендина. Старался, тащил ее по колено в грязи, и на тебе благодарность!

— Один день? — Светка подняла на меня сияющие отблеском огня глаза. — Еще неизвестно, как туда попасть!

— Да попадем! Уж попадать-то у нас с тобой опыта выше крыши!

— Н-да-а, — она вздохнула, — одно сплошное попадалово!

Мы замолчали, загипнотизированные пляской огня.

— Ну кажется, готово. — Федор в очередной раз помешал варево, попробовал и довольно кивнул. — Налетайте!

Глядя, как мы, наполняя тарелки, опустошаем котелок, он усмехнулся и неторопливо достал для себя миску.

— Не, ну как обидно! Час готовки — пять минут еды! — Набрав каши, Федор снял с огня котелок.

— Фэто пофому, фо фусно! — прочавкала Светка, уписывая за обе щеки угощение.

— Ха, после такого марш-броска любая еда покажется вкусной! — хмыкнула я, облизывая ложку.

— Не нравится, не ешь! — тут же обиделся Федор.

— Да ладно, нравится, — примирительно вздохнула я. — Все равно выбора-то нет!

— Мне показалось, или ты хотела поблагодарить Федора за вкусный ужин? — покосился на меня Ван. — Если поблагодарить, то у тебя это как всегда не получилось.

— А ты вообще…

— Добрый вечер! — перебил меня прозвучавший рядом приятный голосок.

Мы обернулись. У костра стояла невысокая, восточной внешности, довольно симпатичная девушка лет восемнадцати.

— Да уже, скорее, ночь! — Крендин отмер первым и, вскочив, усадил незнакомку на свое место.

— Я вам не помешаю? Просто мои друзья остались там. — Она с виноватой улыбкой махнула рукой в темноту. — А я увидела ваш костер и пошла на свет.

— А-а! Ясно! — Федор, все это время не сводивший с нее настороженного взгляда, успокоенно кивнул. — Тяга к долгим прогулкам? Как зовут?

Девушка, словно не услышав вопросы, обвела наши тарелки голодным взглядом.

— А у вас есть что-нибудь перекусить?

— Конечно, — пожала плечами я. — Каша устроит?

— Вполне! — Девушка благодарно мне улыбнулась.

Выудив из рюкзака еще одну миску, Федор с горкой наложил туда каши и протянул гостье.

— Так как тебя зовут?

— Джаш.

— Ты местная?

— Да. Я живу тут. Недалеко.

— Слышь, дед, отстань от нее со своими расспросами! — вступился за девушку Крендин. — Дай человеку поесть спокойно.

— Да ради бога! — Федор недовольно передернул плечами, и на некоторое время над нами повисла тишина, нарушаемая лишь стуком ложек.

— А вы куда направляетесь? — Девушка отставила опустевшую миску.

— Да просто путешествуем, — улыбнулся Ван, разглядывая гостью. — Увидели красивое озеро и решили возле него переночевать.

— А не боитесь? — Чуть раскосые глаза гостьи обвели нас внимательным взглядом.

— Чего? — насторожился Федор.

— Вроде бы в этом озере живет дух.

— А-а, легенда про утонувшую здесь девушку? — разочарованно протянула Светка. — Не, мы сказок не боимся.

— Немного неверная трактовка. Девушка не утонула, она СТАЛА этим озером. — Гостья перевела холодный взгляд на Светку и вдруг предложила: — Хотите, в плату за ваше гостеприимство я расскажу вам эту легенду? Так, как она звучала много веков назад? — И, не дожидаясь наших нерешительных кивков, начала: — Когда-то давно, на месте той горы, — она кивнула на возносящиеся в ночное небо вершины Короны, — стоял дворец, и в нем жила девушка. Обычная прислуга во дворце правителя. И вот однажды правитель заметил ее красоту и предложил стать его подругой.

— Хм, обычная история! — насмешливо фыркнула Светка, но, не дождавшись поддержки с нашей стороны, пробурчала: — Ладно, давай рассказывай дальше, хотя я в принципе уже знаю, чем там все закончилось!

Дождавшись тишины, гостья с улыбкой кивнула и продолжила:

— К слову сказать, он был молод и красив, и девушка, как и все девушки того королевства, была влюблена в своего повелителя. Она согласилась, но при условии, что тот сделает ее женой. Правитель согласился совершить обряд в ближайшее полнолуние, но… дни шли, одно полнолуние сменялось другим, а любимый не торопился выполнять обещание. А вскоре и вовсе уехал на полгода в соседнее королевство и вернулся оттуда с молодой женой. И вот в канун полнолуния девушка вошла в их покои и прокляла своего неверного возлюбленного, приговорив его к вечному одиночеству. И боги услышали ее. На следующий день землетрясение уничтожило этот город, а на месте дворца выросли эти две горы, в которые из-за проклятия девушки и превратились властитель и его жена. Люди нарекли их Короной Властителя и Королевой. Но и девушка не смогла жить, зная, что повинна в гибели любимого. И попросила она богов, чтобы позволили они ей быть с ним рядом. И стала она озером, верной спутницей, всегда у ног своего господина. И будет так до тех пор, пока лунный мост, отразившись в глубинах ее вод, не соединит снова разлученных проклятием.

Ее голос затих, а мы еще долго смотрели на возвышающиеся над озером вершины.

— Красиво! — вздохнула я.

— Не то слово, — хмыкнула Светка и взглянула на девушку. — А что за мост должен их соединить?

— Лунный.

— А… Ну да. Это ж сказка.

— Каждая сказка — забытая быль. Говорят, что проклятие разрушится, если по этому мосту пройдут любящие друг друга мужчина и женщина.

— Нет, ерунда все это! — Светка разочарованно вздохнула. — Красивая ерунда. А если бы все это действительно было на самом деле, я бы посоветовала той девушке бежать подальше от того властителя. Ведь даже если бы он выполнил свое обещание и женился на ней, она бы для него так и осталась служанкой, о которой можно забыть.

— У тебя такие богатые познания в области повадок властителей? — улыбнулась ей гостья.

— Ага, есть у меня один знакомый Владыка. — Глаза Светки на мгновение погрустнели, но в следующую секунду она выпалила: — И вообще! Я уже привыкла не верить во всякий романтический вздор.

— Что ж… — Девушка поднялась и указала в небо. — Сегодня как раз полнолуние. Вот и проверь правдивость моих слов. Если среди вас есть истинно любящие, то вам будет дан шанс увидеть лунный мост. Водное зеркало отразит скрытое. Ты, держащий на сердце бремя, — она вдруг посмотрела на даже замершего от неожиданности Крендина, — большое спасибо, что уступил мне место. Что может быть хуже, чем желать не принадлежащее тебе? Пусть духи освободят твое сердце от пустых оков. Пусть приведут к тому, что ищешь. — Затем она перевела взгляд на меня. — Чтобы увидеть скрытое, нужно захотеть видеть.

Не прощаясь, она развернулась и неторопливо направилась к воде.

— Девушка!Джаш! — Федор поднялся вслед за ней. — Возвращайтесь! Куда вы на ночь глядя?!

Желая подняться, я рванулась, но словно неведомая сила придавила меня к земле, вынуждая остаться на месте. Все не отрываясь смотрели ей вслед, пока она не дошла до воды. Облака, дырявой шалью завесившие небо, разошлись, показав бледно-желтую пуговицу полной луны. По серебристой глади озера пробежала лунная дорожка, одевая невысокую девичью фигурку в неяркое свечение. Миг — и берег снова оказался пустынным.

— Что это было? — Светка не выдержала первой, разбив навалившееся на нас ошалелое молчание.

— Дух. — Федор нервно поворошил волосы, пригладил бородку. — Дух озера.

— А выглядела как живая! — усмехнулась я, с наслаждением почувствовав, что могу шевелиться. — Особенно когда кашу трескала.

— Ой, духи могут тебе и не такое показать, лишь бы втереться в доверие. Да вы и сами сегодня в этом убедились! — нахохлился Федор, поглядывая на озеро. — Меня волнует другое! Зачем она приходила…

— А если она приходила за помощью? — Крендин взволнованно нас оглядел.

— И что мы должны сделать? — фыркнула Светка.

— Пройти по лунному мосту!

— Крен, неужели ты веришь в этот бред? Бред!!!

— Хватит! — заставил всех замолчать резкий окрик Вана. — Уж тебе ли, Великой Светлой, прожившей в другом мире около семидесяти лет, произносить это слово? — Он поднялся.

— Ох не нравятся мне такие речи! — Светка озадаченно покосилась на него. — Сейчас окажется, что ты тоже какой-нибудь дух?

— Не дождешься! — усмехнулся Ван. — Просто хочу проверить, существует ли на самом деле этот лунный мост.

Он зашагал к озеру.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились следом. Крендин догнал его первым и, не сводя с него восторженных глаз, затараторил:

— Послушай, Ван, а как ты узнал насчет Светлой? Вроде я тебе не говорил, сколько она прожила в моем мире! Ты сам догадался? Ты оракул?

— Он не оракул, а вот ты болтун! Уже и сам не помнишь, что плетешь! — возмущенно фыркала, прыгая по камням, Светка.

— Держи его, держи! — следом торопился Федор. — А то я слышал, что после встреч с духами люди добровольно и с жизнью прощались! Еще сиганет в озеро, и поминай как звали!

Мы догнали Вана у кромки воды и окружили, встревоженно галдя на все лады.

— Смотрите! — Возродив тишину, Ван указал на водную гладь.

Вначале я видела только утонувшую в глубине луну и трезубец Короны, а после разглядела и соседнюю гору. Но только в водной глади ее обломанная вершина не обрывалась над пропастью, а продолжалась, выгнутым мостом соединяясь с Короной.

Но даже не это меня шокировало. К этому после разговора с нашей гостьей я была готова. Меня уничтожило, раздавило, сожгло и заставило воскреснуть отражение Велии рядом с Крендином и Светкой.

Часть четвертая Отражения

— Илиан, Сердце проснулось. Если в ближайшие несколько дней не переместить его в Аланар, оно разрушит связь этого отражения со всеми остальными зеркальными мирами.

— И впоследствии этот мир погибнет. Сердце сожжет его в войне.

— Я знаю действие этого артефакта, ибо я сам его создавал. — Илиан стоял у окна, разглядывая взмывающие в синь полуденного неба вершины. Он даже не обернулся. Он не мог взглянуть в глаза этим эльфам, что стали за века ссылки его единственной семьей.

Как сообщить пережившим одиночество друзьям, что их миссия заканчивается? Заканчивается вместе с жизнью, ибо они должны будут уничтожить Сердце Светоча, стерев с лица приютившего их мира эту гору.

И никто не пришел за ними.

Может, он допустил ошибку в сроках пробуждения Сердца, ведь почему-то оно проснулось на полтора столетия раньше? А может, случилось что-то такое, что заставило его проснуться!

— Так что будем делать, Илиан?

— Может, достать амулет из тайника и уничтожить?

Вздохнув, он отвернулся от окна.

— Я попробовал его достать еще в тот день, когда вернулся. — Илиан оглядел напряженные лица друзей и выдохнул: — Но я не могу. Портал в тайник не открывается.

— И что это значит? — К нему шагнул Леандель, заменявший его все те годы, в течение которых он пытался познать этот мир.

— Если тайник не откроется до конца полнолуния, я уничтожу гору, тем самым уничтожив и Светоч.

— Гору? Но ведь тогда исчезнет единственный связывающий нас с Аланаром маяк! А если все же оттуда за нами кто-нибудь придет? Как он узнает, где нас искать?

— Даже если это и случится, нас все равно уже не будет. — Илиан посмотрел Леанделю в глаза. — Ты забыл, что, уходя сюда, мы дали клятву на крови силой своих жизней оберегать амулет до пришествия настоящего Светоча. Так вот, это не просто клятва. Если я уничтожу артефакт, умрем и все мы.

Тишина затопила комнату, и стало слышно, как далеко-далеко звонко щебечет птица.

Он оглядел не сводивших с него глаз друзей и усмехнулся своим мыслям.

За столько лет он устал жить, но не устал от жизни. Мысль о смерти не пугала, но казалась бредовой. Умереть? Это невозможно!

— Значит, у нас осталось несколько дней? — ровным, равнодушным голосом уточнил Эриан, самый младший из них.

— Да, — в тон ему ответил Илиан. — Скоро мы будем свободны.

— Что ж, тогда мы пойдем. Нужно смириться с мыслью об этой свободе, — кивнул тот и направился к двери.

Илиан смотрел, как эльфы один за другим выходят из его дома, давно уже заменившего всем залу Собраний. Леандель шагнул было за всеми к двери, но остановился.

— А все же почему ты не можешь забрать Светоч? — Его мудрый взгляд цеплял за душу. — Неужели ты действительно не можешь попасть в тайник?

— Увы, да. — Илиан вздохнул. — Я действительно не могу туда войти. Его охраняет невероятно сильное колдовство.

— Колдовство? Но в этом отражении у колдунов нет и сотой доли нашей силы и знаний!

— У колдунов — да, но магия самого мира очень сильна и с каждым веком становится все сильнее.

— Что ты хочешь сказать?

— Сердце Светоча охраняет кровь, почти тысячелетие назад пролитая для защиты мира.

* * *

Когда утихли восторженные вопли Крендина, вызванные возвращением себе Велией настоящего облика, и улеглось наше со Светкой истеричное хихиканье, а эхо виртуозных выражений Федора растаяло в горах, мы снова уселись к костру.

— Вел! Но почему ты сразу не сказал, что это ты? В тот день, когда мы с тобой встретились? — в сотый раз выпытывал у него Крендин.

— Крен, я уже всем все объяснил!

— Да я знаю, знаю! Но… интересно, что плохого было бы в том, чтобы я знал? Хотя мне кажется, я и так знал. — Крендин покосился на выдающую раскаты храпа палатку.

Встреча с духом и превращение Вана в Велию сподобили Федора на решительные меры для успокоения нервов. Несколькими глотками он выдул последнюю подаренную Алаем бутылочку араки, заполз в палатку и спустя некоторое время отпугивал своим храпом даже комаров.

— Да все мы знали! Чувствовали, — поддакнула Светка. — Я первая, еще не видя тебя, намекнула Танюхе о таком исходе дела! Я была уверена, что Владыка в любом случае пошлет кого-нибудь за нами, а зная тебя — это можно было смело предположить!

— Вел, а как там дети? — рискнула спросить я.

Он нехотя взглянул на меня:

— Надеюсь, нормально.

— Так! Стоп! А вы задумывались о том, сколько времени там прошло? — Светка начала загибать пальцы. — Шесть дней — шесть лет?!

— Я не думаю, что временное несоответствие столь категорично! — Велия поднял валяющуюся у его ног палку и, пошевелив ею угли, кинул в прогорающий костер. — Не сомневаюсь, что в какие-то моменты оно идет именно так, но как объяснить то, что после нашего возвращения в Аланаре прошло всего чуть больше полугода, а здесь?..

— И здесь… около пяти месяцев, — подсчитала я.

— Н-да, странно, — задумалась Светка. — Возможно, это как-то объясняется присутствием здесь иномирного артефакта?

— Да и вообще, наше отражение самое загадочное! — Я примирительно улыбнулась мужу.

Тот посмотрел на меня исподлобья, молча поднялся, взял охапку веток, лежавших неподалеку, и положил их поверх догорающего костра.

— Ну и что ты собираешься делать дальше? — Крендин не сводил с него завороженного взгляда.

— Надо попасть в Корону. — Велия помолчал, разглядывая оживающее пламя. — Сердце Светоча — артефакт огромной мощи, так что, надеюсь, я его почувствую, ну а Тайна со Светлой его возьмут. Кольцо портала у нас есть, так что вернуться домой не составит труда. — Он поднял на меня глаза. — Хотя те, кто считает, что их дом в этом мире, могут остаться.

— Послушай, а чем ты недоволен? — Светка нахмурилась. — Сами виноваты! Надо было с женами считаться! Хоть немного! Могли бы сказать! Тогда бы и мы советовались с вами, прежде чем принять решение!

Глаза Велии опасно сузились.

— Я считаю бессмысленным продолжать этот разговор. Каждый останется при своем мнении. Поэтому идите спать. Завтра будет трудный день и не менее тяжелая ночь.

— А как ты собрался попасть в Корону? — От догадки у меня покрылись мурашками даже волосы. — Ты хочешь пройти по мосту?!

Ну не люблю я высоту! Не люб-лю!

— И пройду. — Велия посмотрел мне в глаза. — Это единственный шанс.

— Ладно, Тань, сейчас с ним разговаривать бесполезно. Завтра согласуем наш дальнейший путь, а сейчас пойдем выспимся.

Мы перебрались через храпевшего у порога Федора, расстелили спальник и улеглись. От костра доносилось приглушенное бормотание Крендина, заглушаемое руладами проводника, и односложные ответы Велии.

Не прислушиваясь, я только отмахнулась от Светки, со зверскими гримасами пытающейся мне сообщить, что: «А я тебя предупреждала!», и закрыла глаза.

Обязательно все будет хорошо! Обязательно!!!

* * *

Всю жизнь ощущая в руках помогающую ему силу магии, он не гнушался изучением оружия, раз и навсегда решив самому выбирать, сколько лет ему наслаждаться этим прекрасным миром. И вот, уже не чувствуя тяжести мечей, он в первых рядах рубил и рубил легионы напавших на Винлейн тварей.

Он не сдастся добровольно. Никогда. Единственное, что он не смог сделать, это найти и забрать с собой в лучший из миров наследниц и внуков. Прожить жизнь в клетках безволия — что может быть хуже? Но Велиандр вернется и все исправит. И Светлая…

Вспомнив половинку, он чуть не пропустил удар и, отшатнувшись, плашмя ударил одним мечом прущего на него крага, вторым успев отсечь его лохматую голову.

Ведьма знала, кого послать на Винлейн. Бездушных заурасков, способных несколько дней жить в разобранном состоянии, и безжалостных крагов, убивающих всех на своем пути.

Но вопреки всем увиденным сегодня ужасам перед глазами вновь предстала Светлая. Если она не вернется — это будет даже хорошо. Он чувствовал свою смерть, но не хотел, чтобы и она разделила с ним загробный мир. Невероятная, простая и в то же время загадочная, она скрасила ему жизнь. Возможно, он недооценивал ее — но любил. Он простил ее уход. Ведь она пыталась этим заставить его вспомнить себя прежнюю, ту, которой она всегда и была. Ту, которую он, как ему казалось, осчастливил, заперев в золоченой клетке.

Если бы можно было все исправить…

Удар, еще удар. И тут, земля, напившись кровью, предала его, решив не продлевать агонию. Что-то вцепилось в ногу, и он, пронзив мечами последнего врага, утянул за собой еще бьющееся в конвульсиях тело, краем глаза заметив вырвавшихся из нового портала горных псов.

* * *

Меня разбудили шаги. Кто-то, осторожно шурша камушками, прошел по берегу, и все стихло. Пытаясь прийти в себя после кошмара, я немного полежала, вслушиваясь в рассветную тишину, и поднялась.

Стараясь не потревожить Светку, я перешагнула через тихо посапывающих возле входа Крендина и проводника и выскользнула из палатки.

Рассвет серыми нитями безжалостно рвал сумрак закончившейся ночи. Над расколотой надвое вершиной горы еще виднелась выцветшая луна.

У самой воды на корточках сидел Велия. Я потопталась, разглядывая его спину, и подошла ближе.

— Не спится?

— Выспался. Спасибо. — Он даже не оглянулся.

Я покусала губы, набираясь решимости.

— Вел, понимаешь, все так случилось…

— Тайна, не нужно мне ничего объяснять. — Он поднялся. Зеленые глаза холодом обожгли сердце. — Хочешь быть свободной — будешь. Если моя забота тебя угнетает — я оставлю тебя в покое. Если для тебя цель жизни — одиночество, у тебя будет целая жизнь, чтобы посвятить себя этой цели.

— Что… что ты хочешь сказать? — Я глупо похлопала ресницами.

— Только то, что сказал. Привыкай отвечать за свои желания, иногда они сбываются.

— Ты меня бросаешь?! — Голос предательски дрогнул.

— Нет. Правители не могут обесчестить свой род расставанием с половинкой. — Он вздохнул. — К сожалению.

И тут я взорвалась:

— Ты первым меня унизил!

— Тем, что пытался оградить от проблем? — Его глаза мгновенно затопило бешенство.

— Тем, что утаил! На том ужасном сборище, что ты устроил в мою честь, все обо всем прекрасно знали, и только мы со Светкой ни о чем даже не догадывались! Боже, какими же дурами мы выглядели в тот вечер!

— А каково было мне выдержать следующий день? Пытаясь найти выход и сберечь покой семьи, я две ночи глаз не сомкнул, а ты этим воспользовалась! Почему ты не посоветовалась со мной?

— Да потому, что знала! Попроси я тебя взять с собой, ты бы запер меня на весь этот месяц в городской тюрьме!

Не замечая этого, мы уже орали друг на друга.

— Да! Запер! Потому что я ненавижу тобой рисковать!

Я секунду смотрела в янтарные глаза, а потом прильнула губами к его губам. Рыкнув, он с силой прижал меня к себе.

— Скажи, зачем ты это сделала? — Он нехотя оторвался от меня. — Зачем сбежала?

— Потому что очень за тебя испугалась. — Я прижалась к нему. — Из-за пророчества Нирьяны.

— Хм… — Велия, скрыв улыбку, польщенно хмыкнул. — Действительно странное пророчество.

— А как оно на самом деле звучало?

Он передернул плечами:

— Что-то вроде: «Неузнанный обретет то, что князь может потерять».

— И ты из-за этого поменял внешность? Кстати, кто тебя так загримировал? Если честно, я до последнего сомневалась, что это ты!

— Степан. Вначале хотел сделать из меня подобие себя, но я отбрыкался!

— Вот ужас-то! Но тогда бы я тебя точно не узнала! — усмехнулась я, представляя эту ужасную картину. — Ты не сердишься?

— Нет. Но учти! — Велия отстранился и заглянул мне в глаза. — Это не значит, что я тебя простил.

— А что мне сделать, чтобы простил? — игриво прищурилась я.

Он отвел взгляд, полюбовался на зеркало озера, в котором словно утонул трезубец горы, и снова посмотрел на меня.

— Для начала повтори за мной слова.

— Зачем?

— Повтори. Я тебе потом все объясню.

Я озадаченно пожала плечами:

— Ну хорошо!

— Seriy ym zerta deitys.

— Seriy ym zerta deitys, — слово в слово произнесла я, чувствуя магическое покалывание. — И что это значит?

— Это слова магической клятвы. Которую невозможно нарушить. Осталось лишь произнести самое главное. — Он помолчал. — Поклянись, что после этого похода ты подаришь мне еще одного наследника.

У меня вырвался стон:

— Вел, так нечестно!!! Неужели ты настолько на меня сердишься?

— Я просто взбешен! — Его губ коснулась тень улыбки, но глаза смотрели настороженно.

— Хорошо! — Я шумно выдохнула. — Клянусь. Но только при одном условии.

Муж заинтересованно приподнял бровь:

— При каком?

— Если родится мальчик, мы назовем его Элександр.

— Отчего такое решение?

— Просто я так хочу.

Велия вдруг притянул меня к себе:

— Хорошо. А второго сына?

Я подняла на него возмущенный взгляд:

— Не наглей!

— Хорошо, пусть будет дочка.

— Вот вы где! — раздался от палатки басок Крендина.

— О! Быстро же вы помирились! — зазмеился ехидством Светкин голос. — Тань, вы просто нашли друг друга! Мне кажется, только ты одна можешь с ним общаться без ущерба для здоровья. Так же как и он с тобой.

— О, а это еще кто? — Последним из палатки вылез помятый Федор.

— Господи, да что же вас в такую рань-то всех вызвездило?! — не выдержала я, с сожалением отстраняясь от мужа.

— Какая рань? Шесть часов уже! — Федор протопал к воде и с наслаждением умылся, затем вытер лицо рукавом и протянул руку Велии. — Федор!

— Знакомились уже, — усмехнулся тот.

— Да? — Проводник, не скрывая изумления, почесал косматую голову. — Не помню. А когда? Если вчера, так я вчера того… этого. — Федор вдруг огляделся. — А где парень? Ван? Я помню, как он вчера к озеру за духом рванул и… И все! Больше ничего не помню. А он мне денег должен.

— Так я и есть Ван. — Велия с трудом сдержал улыбку, когда Федор совершенно серьезно обошел его, разглядывая, потыкал пальцем и задумался.

— А чего с тобой такое случилось?

— В озере искупался.

— Во мля! И таким стал?! — Проводник восторженно поморгал и начал раздеваться. — Пойду тоже искупнусь!

— Бесполезно! — остановила его Светка. — Это ему такое превращение вчера дух устроил. Помнишь девушку?

— Ну?

— Вот. Она! А тебе, Федя, пить надо было меньше. Теперь извиняй. А в озеро полезешь — только соплей наловишь. Так что смотри. Как хочешь.

Федор расстроенно вздохнул, застегнул пуговицы на рубашке, натянул ветровку и поочередно ткнул пальцем в скалящихся мужчин:

— Ты — собираешь дрова, ты — помогаешь мне складывать палатку и спальники.

Светка дождалась, когда они уйдут.

— Тань, ну как? Судя по всему, он на тебя не сердится?

— Уже нет, — улыбнулась я.

— Интересно, и как это тебе удалось?

Я замялась, но тут положение спас Федор. Подойдя к нам, он с торжественным видом поставил на камушки грязный котелок.

— Вперед! А будете лясы точить — пойдете голодные.

* * *

Позавтракав, мы залили угли и, сложив рюкзаки, зашагали вслед за Федором. Обогнув озеро, тропинка начала подниматься вверх, петляя между уступами. Подъем на гору Королевы оказался достаточно пологим. Кое-где на небольших площадках встречались каменные пирамидки, но чаще всего огромные гладкие валуны пестрели жизнеутверждающими надписями типа: «Сдеся был Витек» или «Маша+Петя=любов».

— Любят люди это место! — не выдержала Светка, проходя мимо очередной жертвы местного туризма. — Нет, ну неужели они думают, что всем интересно, кто и с кем здесь когда-то был? — Что-то прошептав, она подула в кулак. — Ну вот! Так лучше!

Все с любопытством обернулись. Надписи исчезли, словно каждый валун вымыли.

— Ух ты, это что за фокус? — Федор удивленно поморгал.

— Обман зрения! — фыркнула я и, посмотрев на довольную подругу, многозначительно постучала по лбу. — Все осталось как было, просто Света владеет гипнозом.

— Жаль, все горы так не загипнотизируешь! — усмехнулся Крендин.

— Напрасно силу тратишь, — качнул головой Велия и, обойдя Федора, зашагал вперед.

Вскоре мы вышли на ровную площадку, обрывающуюся в пропасть.

— Вот здесь и отдохнем. — Федор скинул рюкзак.

Мужчины последовали его примеру.

Я подошла к краю и заглянула вниз. Озеро чуть изогнутым зеркалом лежало передо мной как на ладони. С такой высоты оно казалось огромным глазом, окруженным ресницами кедров.

— Ух ты! Я и не думала, что мы уже так высоко! — Мне на плечи легли руки Светланы.

— Это что… Нам еще лезть и лезть! — Федор кивнул вверх.

Наклоненная в сторону Короны, рассеченная вершина манила и казалась такой близкой!

— Но до нее рукой подать! — озвучила мои мысли подруга и, приставив ладонь ко лбу, запрокинула голову.

— Рукой подать, а подниматься до вечера будем! Вот помяни мое слово! — осадил ее Федор.

— Тогда, чтобы быстрее добраться, давайте выпьем! — усмехнулся Велия, позвенев малиновыми бутылочками зелья выносливости.

— Интересно, а что это было? «Байкал» или «Крем-сода»? — подмигнула ему Светка, отступая вслед за мной от края.

— А вот мне интересно: ваша газировка как, голову лечит? — полюбопытствовал Федор, подойдя ближе.

— Смотря от чего. — Велия отдал одну бутылочку нам со Светкой, другую протянул Крендину, достал еще и, сколупнув крышку, сделал несколько глотков.

— А если болит от передозировки успокоительного? — облизнулся Федор, не сводя жадного взгляда с бутылки, небрежно покачивающейся в пальцах Велии. — Между прочим, я из-за тебя вчера переволновался!

— Ну если из-за меня… — Велия заглянул в рюкзак и протянул проводнику зелье здоровья.

Открыв, тот одним глотком выпил половину, удивленно рыгнул и озаботился:

— А точно не траванусь?

— Думаю, что нет, — усмехнулся Крендин, выдув до дна предложенное питье. — Но если вдруг чего, обещаю, что горка из камней у тебя будет раза в два больше, чем у других!

Федор задумался, поболтал полегчавшей бутылочкой и вздохнул:

— Эх, привык я верить людям! Но если что, предупреждаю: стану духом и надоем вам так…

— У-у, даже не сомневаемся! — Мы со Светкой переглянулись.

— Ладно, давайте чего-нибудь съедим, а то после твоих лимонадов, Вел, так жр… кушать хочется…

— …что переночевать негде, — покивал Федор и принялся за рюкзак. Наконец после долгих поисков он выудил завернутую в белую ткань лепешку. — Во! Алай дал! Еще мягкая.

— И это все, что осталось?! — Светка поломала хлеб на пять частей и раздала нам.

— Да не, есть еще мясо, только нам до темноты надо взобраться на вершину, поэтому по-быстрому перекусим, а уж там видно будет. — Проводник поднялся и довольно потянулся, дожевывая кусок хлеба. — Кстати, лично я уже отдохнул! Так что съели хлеб и пошли дальше!

После короткого обеда мужчины вскинули на плечи рюкзаки и заторопились вслед за Федором.

— Глянь, как его красненькое торкнуло! — шепнула Светка, наклоняясь к моему уху.

Проводник, ловко прыгая по уступам, еще и время от времени останавливался, чтобы поторопить нас, но под вечер действие зелья закончилось. Усталость легла каменной плитой, норовя нас раздавить.

Прав был Федор. Искалеченная вершина была в двух шагах, но за последний час она, казалось, не приблизилась ни на метр.

Машинально переставляя ноги, я даже не заметила, как подъем закончился. Мы вышли на широкую площадку. Я не сразу поняла, что это оказалась часть рассеченной надвое вершины. Указывая на Корону, она, постепенно сужаясь, обрывалась в пропасть словно обрубленная.

— Ну все. Я довел. — Тяжело дыша Федор скинул рюкзак, сел и привалился к гладкой скале. — Переночуем здесь и пойдем назад. Слушай, Ван… — Он посмотрел на Велию. Тот, не сводя глаз с трехглавой горы, стоял неподалеку от обрыва. — А ты мне деньги когда отдашь? Когда до города доведу или до ближайшей трассы?

Велия развернулся и пошел обратно. Подойдя к нам, он скинул рюкзак и вытащил две увесистые пачки.

— На. Тут даже больше. Намного больше. Ты свою работу выполнил. Обратно нам дороги нет. — Сложив вместе, он сунул пачки в руки оживившемуся проводнику.

— Как это нет? Что, тут жить останетесь?

— Не останемся. — Велия усмехнулся. — Мы уйдем отсюда уже сегодня. И ты иди.

— Куда уйдете? — Федор аккуратно засунул деньги на самое дно рюкзака и подозрительно прищурился на безмятежного Велию.

— Туда. — Он терпеливо кивнул на возвышающуюся Корону.

— Туда? — Проводник удивленно поморгал. — Но как?

— По мосту. Вчера же гостья показала дорогу.

— А… а я думал, мне это приснилось! — Федор вдруг дико усмехнулся, медленно поднялся и махнул рукой, не отводя от горы восторженного взгляда. — Тогда и я с вами. Меня там, почитай, уже лет тридцать с лишним ждут!

— Федь, тебе что, жить надоело? — не удержалась Светка, недовольно поглядывая на него.

— Мне, девочка, ждать надоело! — Федор вдруг так счастливо ей улыбнулся, что приготовленная ему очередная колкость растворилась в молчании.

— Кстати, ждать до темноты еще долго, может, чего перекусим? — очнулся от разглядывания пейзажа Крендин. — Помнится, ты, старик, нам мясо днем обещал! Надеюсь, оно еще не протухло?

— Обещал — будет! А мясо хорошее. Его Алай как-то маринует, что оно долго свежанинкой остается. Мы как-то с его запасами дней десять по горам бродили. И хоть бы хрен! — Федор тут же переключился на тему ужина и деловито начал потрошить рюкзак.

— Да, у Алая есть чему поучиться! — Вытащив из мешка палатку и спальник, Велия сложил все это в несколько раз, соорудил удобную мягкую лежанку и махнул нам со Светкой. — Идите сюда. Садитесь. Ждать восхода луны еще долго.

— Черт! — Федор вытащил целлофановый пакет с остатками мяса и расстроенно посмотрел на нас. — А дрова? На чем готовить-то?

— А! Насчет этого ты, дед, не беспокойся. — Крендин, хитро улыбаясь, полез в свой рюкзак и один за другим достал с десяток увесистых поленьев. — Мы в горы всегда пару бревнышек с собой на всякий случай берем. Ну мало ли, вдруг пещера Тайного Пути не встретится? Или будет дождь? Или гора — сплошной камень, как здесь? А это вчера приготовил, когда с Велией за дровами ходили.

— Молодец! — от души похвалил Федор, складывая костер, и поинтересовался: — А ты, парень, геологом не был?

— А геолог это кто? — озадаченно нахмурился Крендин.

— Ну мужики по золоту, руде, минералам спецы, — подсказал проводник.

— А-а-а! Понял-понял! Конечно, — гном успокоенно кивнул, — геолог я!

* * *

В ожидании ужина я, не вслушиваясь в спор, возникший между Федором и гномом, прильнула к обнявшему меня за плечи Велии.

Даже не верилось, что он рядом. Это ж надо было: его и не узнать! Хотя замаскировался он неплохо.

Я улыбнулась, легонько сжав пальцы мужа, и вгляделась в уже едва видимую в сгущающихся сумерках трехглавую гору. Мысль о том, что нужно будет пройти по иллюзорному, мифическому мосту мгновенно сделала ноги ватными.

— А руду я с детства знаю! И минералы всякие. Они у меня вместо игрушек были! — проник мне в уши голос распаленного спором Крендина.

— Ха! Игрушки! А вот скажи мне, ты на шахтах пахал? — не отступал Федор.

— Конечно! Сначала с отцом, потом один. Лет пятьдесят, не меньше!

— Скока?! Да чего ты мне тут врешь?

— Я вру?!

— Ты!

— Так! Стоп! — Светке надоел их спор, и она решила выступить в нем судьей. — Крен, ты хотел сказать ПЯТЬ лет? — с нажимом выпалила она.

— Пять?! Да каких пять… — До Крендина начало доходить. — А… Ну да. Пять. Лет.

— Ну вот! — Голос Федора потеплел. — А я все пятнадцать, правда, геологом! А ты спорить! С кем? Со мной?! — Он пренебрежительно махнул рукой в сторону помрачневшего гнома. — Зеленый ты еще со мной спорить! — Федор поднялся и заглянул в котелок. — Ну все. Мясо готово! Плохо, что воды в обрез, а так бы еще кашку сварили.

Он выудил из рюкзака тарелки и принялся их наполнять.

— Гм… — Светка наклонилась и тихо проворчала мне на ухо: — Его каша мне до конца жизни в кошмарах сниться будет!

Мы с Велией улыбнулись и взяли предложенное угощение.

В разговорах незаметно пролетел ужин, костер почти потух, мерцая над углями алой дымкой, а окружившая нас темнота поползла в расщелины, прячась от света поднимающейся над скалами луны.

— Смотрите!

Светка первая вскочила, указывая вперед. Мы поднялись, разглядывая невероятную картину. Обрыв исчез, а впереди, словно вымощенная белым камнем, начала прорисовываться довольно широкая дорога. И чем выше поднималась луна, тем ярче и длиннее становился мост. Наконец он достиг соседней горы, и там, где он с ней соприкоснулся, приглашающе засияла арка ворот.

— Ого! Такое я вижу впервые! — Федор как завороженный дошел до темнеющей границы обрыва и осторожно коснулся носком сапога сияющих лунным светом плит. Сделал шаг, другой. — Ха! Если бы я только знал про этот путь раньше! — Он обернулся. — Ну? Чего вы медлите? Это же мечта всей жизни — пройти по лунному мосту! — И, не дожидаясь нас, уверенно зашагал вперед.

Секунду мы изумленно смотрели ему вслед и бросились за ним.

Зря я боялась. Мост был настолько широким, что на нем поместились бы в ряд человек шесть, и, если не смотреть вниз, на раскрашенную лунными бликами водную гладь, можно было представить, что идешь по обычной дороге. Только серебристо-белой. К тому же с одной стороны под локоток меня крепко поддерживал муж, а с другой так же крепко вцепилась Светлана.

Я так увлеклась разглядыванием фантастического пейзажа, что не заметила, как мост закончился. Федор на мгновение остановился у овального проема, нетерпеливо оглянулся на нас и шагнул.

В следующее мгновение меня ослепила яркая вспышка. Велия, одним прыжком преодолев оставшиеся метры, исчез в арке. Не сговариваясь, мы бросились следом и… остановились, пораженные открывшейся картиной.

Перед нами расстилалась залитая лунным светом площадь, над которой возвышались три вершины Короны. Вокруг нее стояли одиннадцать домов, но больше всего меня поразили несколько десятков каменных статуй в человеческий рост, застывших в невероятных позах.

Велию, стоявшего у ближайшей к нам статуи, окружало едва заметное зеленоватое сияние. Приглядевшись, я заметила точно такое же и над нашими головами.

— Вел? — Я шагнула к нему, но он тут же предупреждающе вскинул руку.

— Тайна, стойте на месте!

— Что здесь происходит? — Светка нервно огляделась. — Зачем ты поставил нам Защитную Дымку?

— Сейчас узнаем. — Он кивнул вперед.

Проследив его взгляд, я только сейчас заметила высокие фигуры, выступившие из тени домов на залитую лунным светом площадь.

— Кто вы, знающие мудрость и магию древних? — Идущий впереди всех мужчина подошел к Велии.

Остальные, словно по команде, остановились неподалеку.

Я насчитала одиннадцать человек. Хотя… каких, к черту, человек?

— Эльфы! — озвучила мои мысли Светка.

— Я — Велиандр. Князь людского рода, сын ныне правящего Владыки Пентилиана. Мы из мира Аланар. — Велия едва заметно склонил голову в приветственном поклоне.

— Илиан. Главный маг придворного совета магов Владыки Виниара. — Высокий эльф оглядел нас цепким взглядом и снова взглянул на Велию. — Ты можешь снять Защитную Дымку. Охранная магия нашего убежища не причинит вреда ни тебе, ни твоим спутникам.

Велия жестом подозвал нас. Едва мы встали рядом, как сияние, окружающее нас, исчезло.

Интересно, куда делся Федор?

Я повертела головой в поисках проводника, но не нашла и прислушалась к тому, что говорил эльф.

— Так, значит, вам отдал письмо и кольцо портала Ильвисан, мой сын? — поинтересовался Илиан, не скрывая волнения.

Велия покачал головой:

— К сожалению, твой сын, о мудрейший, очень давно ушел в страну мертвых, иначе бы он, несомненно, пролил свет на эту загадочную историю.

Лицо Илиана исказила гримаса боли.

— Его казнил Виниар? Ведь именно так он отомстил нашим близким? Он их всех казнил?

— Я не знаю, отчего умер твой сын. Как не знаю и об участи, постигшей ваши семьи. — Велия обвел взглядом настороженные лица эльфов. — С той поры уже минуло несколько десятков тысячелетий. И мы пришли сюда за Сердцем Светоча, потому что новая война рас угрожает нашему миру и новому Светочу Аланара.

— Хм. — Выслушав его, Илиан нахмурился. — Значит, в мир пришел новый Светоч? — Он обвел взглядом окруживших нас эльфов. — Так вот почему Сердце проснулось раньше срока.

— А вдруг Магический Свет снова станет проклятием Аланара? — послышался холодный голос.

— Да! Зачем охранять жизнь Светоча, если он не будет беречь мир?

— Светочу всего чуть больше шестидесяти. — Велия усмехнулся. — И от вас, мудрейшие, зависит, кем она станет для мира впоследствии.

— Она? Светоч — женщина?!

— Моя дочь. — Велия посмотрел в чуть фосфоресцирующие в лунном свете глаза Илиана.

Он помолчал и вздохнул.

— Что ж. Раз мы в нашем мире стали всего лишь памятью, не будем будить призраков. Лучше станем творцами и сотворим настоящий, несущий благо всему миру Магический Свет. Тем самым искупив нашу вину перед Аланаром.

Он, а за ним и все эльфы склонились перед нами в долгом поклоне.

Наконец Илиан выпрямился и приглашающе указал на стоявшие поодаль строения.

— Прошу, пройдемте в мой дом. Нам нужно очень многое обсудить, и… я бы хотел больше услышать об изменениях, произошедших в нашем мире.

— Один момент! — Велия коснулся рукой стоявшей рядом с ним статуи. — Мне бы очень хотелось, чтобы с этого человека были сняты охранные чары.

Мы со Светкой переглянулись.

— А-а, ну да… — Илиан поморщился. — Я сниму. Но чуть позже. Для всех них будет лучше, если, очнувшись, они увидят совсем иную картину, нежели эта.

Он выразительно обвел рукой помалкивающих эльфов.

Велия вздохнул:

— Хорошо. Но помни: ты обещал.

Разглядывая вдруг заинтересовавшие нас статуи, мы со Светкой, чуть помедлив, пошли вслед за мужчинами.

— Танька! — Сдавленно пискнув, подруга вдруг зажала себе рот и, выдохнув, прошептала, косясь на фигуры: — Это же настоящие люди… А вон Федор!

И только тут до меня дошло, кого же напоминала мне та взлохмаченная статуя с массивным высоким рюкзаком, возле которой все это время стоял Велия.

Луна, круглой тарелкой висевшая над нами, вдруг покачнулась и рассыпалась осколками, подарив мне спасительную темноту.

* * *

— А что, уважаемый Илиан, было в том письме? — заставил меня очнуться голос мужа.

— Всего лишь некоторые указания в отношении Владыки Виниара и примерно высчитанный срок, через который должно было проснуться Сердце. Дело в том, что этот амулет, созданный для защиты нашего мира, может с легкостью уничтожить любой другой. Если бы он спал, я бы мог его удерживать, но он проснулся! И для поддержания своей мощи здесь — он может потребовать крови, тогда как в Аланаре он бы довольствовался всеобщей любовью.

— Что ж, значит, мы пришли вовремя.

— Это да. — До меня донесся вздох. — Но, к сожалению, есть одна трудность в том, чтобы сейчас забрать из тайника амулет и отправиться с ним домой. — Певучий голос эльфа смолк.

— И какая же? — В голосе Велии послышалось нетерпение.

— Я не смог попасть в тайник. Его охраняет магия мира. Древняя, непонятная, во много раз превышающая мою силу.

— Давай попробую я?

Что ж, самоуверенность — это пятьдесят процентов успеха!

Послышался легкий смешок.

— Мы равны с тобой по силе. Но если хочешь безумия — рискни. Хотя вряд ли ты туда попадешь.

— Но… — Велия помолчал. — Есть же какой-нибудь другой выход?

— Хм. До вашего прихода я просто планировал разрушить гору, тем самым уничтожив Светоч и всех нас.

— А сейчас?

— Не знаю… Мне кажется, что Сердце удерживает в этом мире давно пролитая кровь.

— Магия крови… — Велия замолчал.

От услышанного пухла голова. Я приоткрыла глаза и некоторое время любовалась на капли смолы, в робком свете свечей янтарем блестевшие на бревенчатых стенах. Рядом со мной кто-то зашевелился.

— Ой, очнулась!

Радостный Светкин голос заставил меня поморщиться. Сейчас сюда сбегутся все! Я поискала ее глазами и нашла сидевшей в кресле в изголовье кровати.

— Горазда ты народ пугать!

Н-да, покой мне уже даже не приснится!

С тяжким вздохом я поднялась и села, разглядывая небольшую бревенчатую комнату, в которой меня угораздило очнуться. Судя по узкой кровати, небольшому креслу и всего одному, но довольно широкому окну, в которое была видна часть вершины, я решила, что это спальня.

— Ага, еще неизвестно, кто кого напугал! Я как узнала в той статуе Федора, мне аж плохо стало! Представь? Камень! Брр! — Меня передернуло.

— Да, я заметила. Это древние охранные заклинания. Сейчас они запрещены всерасовым советом высших магов. А раньше очень даже широко применялись! Представляешь, какой в те времена был расцвет скульптуры? Мне Пентилиан рассказывал.

— Н-да, представляю! — хмыкнула я, покосилась на полную луну и сменила тему: — Долго я была в отключке?

— Около часа.

— А где я?

— В доме Илиана. Помнишь, красавчик блондин с длиннющей косой? Так вот… — Светка, не дожидаясь от меня ответа, принялась восторженно тараторить: — Он главный из одиннадцати магов. Ну тех, что добровольно ушли в изгнание, чтобы спасти…

— Я в курсе! — решительно перебила ее я.

— Да? А, ну так вот! И теперь они вместе с Велией сейчас сидят там… — она махнула на незамеченный мною дверной проем, — и решают, что делать с Сердцем. — Она поднялась с кресла и уселась рядом со мной. — Просто удивительно, что Хранители Светоча все еще живы!

— И, надо сказать, неплохо сохранились, — подмигнула я.

— Н-да-а! — хихикнула Светка и тут же помрачнела. — Нет, все-таки это ужасно, на столько лет пережить свой родной мир! Потерять любимых! Брр! — Подруга поежилась. — Просто как представлю!.. Здесь мы чуть больше недели, а сколько времени прошло там? А вдруг там идет война? Как там дети? Пентилиан? Тань, я так боюсь кого-нибудь из них потерять! Боюсь, что весь мой уютно взращенный мирок может исчезнуть и… что тогда?

Я обняла ее за плечи:

— Свет, все будет хорошо! Ты думаешь, я не переживаю? Да иногда мне такое представляется! Вот завтра возьмем Сердце и домой!

— Но, — Светка украдкой вытерла щеки, — Илиан говорит…

— Мало ли что он говорит? — нетерпеливо отмахнулась я. — Вспомни пророчество Нирьяны. Взять его сможем только мы!

— Точно! — Глаза подруги заблестели. — А я и забыла! Значит, завтра пойдем и возьмем!

— Куда это вы опять собрались? — К нам в комнату заглянул Велия.

Следом за ним вошел Илиан.

— Ну со Светлой, половинкой ныне правящего Владыки Пентилиана, ты меня уже познакомил. А кто эта прекрасная незнакомка? — Маг уставился на меня пронзительно-синими глазами.

Я глупо хихикнула, рассматривая эльфа, и покосилась на мужа.

— А это Тайна. — Велия вежливо ему улыбнулся, но то, что я прочитала во взгляде, брошенном на Илиана, заставило меня опустить глаза в пол. — Моя половинка и княгиня людской расы.

— О! Это такая смелость, князь, брать в столь опасный поход такое сокровище.

— Сокровище всегда лучше хранить в кармане на теле, ведь любой тайник можно открыть.

Их взгляды скрестились.

— Господа, а ничего, если я отвлеку вас от комплиментов? — Я поднялась. Улыбнулась оценивающе разглядывающему меня Илиану и, шагнув к Велии, обняла его. — Может, напоите чаем?

— Ага. А то так есть хочется, что переночевать негде! — хихикнула Светка и встала следом за мной.

— Конечно. — Красивое лицо эльфа озарила задорная улыбка. Настолько искренняя, что мы со Светкой заулыбались в ответ. — Заморить голодом наше единственное спасение было бы верхом легкомыслия.

Он едва заметно склонил голову в поклоне и, пригласив следовать за ним, вышел.

Комната, в которую мы попали, по сравнению со спальней казалась огромной. У весело потрескивающего пылающими дровами камина приютилось несколько кресел. Возле окна в окружении стульев стоял массивный овальный стол, а у стены, завешанной ковром, примостился самый натуральный угловой диван, перед которым на дощатом полу лежали лохматые шкуры.

— Прошу! Садитесь. — Илиан улыбнулся. — Я уже распорядился, и сейчас Тиана принесет мясо и хлеб.

— Ох как вовремя! — Светка плюхнулась на диван. — А Тиана это кто? Извините за нескромный вопрос.

— Это обычный вопрос. Я понимаю твое любопытство. — Илиан усмехнулся и, развернув кресло, уселся напротив нее. — К сожалению, мы не только маги. За столетия одиночества мы научились беречь и ценить женщин, согласившихся пусть ненадолго скрасить наши дни и ночи. — Он вздохнул. — Тиана дочь одного из нас. Полукровка. Ее мать умерла, когда она была еще младенцем. Сиарин забрал ребенка и принес сюда. Она не знает иного мира, кроме нашего поселения, и иных существ, кроме нас.

Тут в дверь сначала робко поскреблись, затем пару раз по ней крепко саданули. Раздался недовольный бас Крендина, и тут же колокольчиком зазвенел девичий смех.

— О! Кажется, ваш друг — знаток жареного мяса, помог наконец Тиане справиться с приготовлением ужина. — Илиан тихо рассмеялся, легко поднялся и шагнул в сторону двери, но она распахнулась и без его помощи, пропуская в комнату Крендина.

Крепко сжимая, он гордо внес на вытянутых руках здоровенное блюдо, на котором горкой высились нанизанные на тонкие палочки кусочки ароматного мяса. Следом за ним в гостиную скользнула светловолосая, совсем молоденькая девушка, несшая две большие лепешки и пузатую бутыль с чем-то розовым.

От запаха шашлыка у меня сжался желудок, и только сейчас я поняла, как проголодалась.

— Ну что я говорил? Не умеет она ничего! Мясо женских рук не терпит! — Подмигнув нам, Крендин прошагал к столу и бережно поставил на него блюдо.

— Ха! Интересно! Семнадцать лет умела, а сейчас разучилась? — Она шлепнула рядом лепешки и, водрузив бутыль, начала доставать посуду из стоявшей у стола тумбочки.

— Это смотря что ты умела! — не сдавался Крендин. — Только даю голову на отсечение, про мясо на палочках ты даже не слышала! Хотя куда тебе! Это самое что ни на есть гномье блюдо!

— Ага! Гномье? А теперь еще скажи, что ты — гном! — многозначительно подбоченилась девушка.

— Я — гном! — широко улыбнулся Крендин.

— Ха! Да ладно тебе сказки рассказывать! Дядя Илиан, а ведь гномов не бывает?

Эльф благосклонно улыбнулся девушке и с виноватым вздохом развел руками:

— Бывают. Вот, например, он — самый настоящий гном. Да к тому же не из этого мира. А ты — эльфийка. А есть еще люди, бесы, драконы и… Отец же тебе вроде рассказывал?

— Рассказывал. — Тиана по-детски восторженно всех нас оглядела и снова перевела взгляд на Крендина. — Но я думала, что все это просто сказки!

— Сказок нет, дорогая. Есть истина.

— Так ты что, на самом деле гном? — Она шагнула к Крендину.

— Да!

— А гномы все такие, как ты?

Он с идиотской улыбкой на лице пожал плечами:

— Ну почти.

— Значит, мне нравятся гномы! А что ты еще умеешь кроме жарки мяса?

— Я? — Крендин обвел нас счастливым взглядом. — Ну-у…

— Здорово! Пойдем, научишь? — Девушкавцепилась в его лапу тоненькими пальчиками и проворно утянула за дверь.

Илиан вновь развел руками:

— Восторженное дитя любви. Выросла в обожании отца и девяти дядюшек. К сожалению, я в ее воспитании участия не принимал, так как последние пятьдесят лет прожил вдалеке отсюда.

— Кажется, Крендину нравится такая восторженность! — заметила Светка.

— Да он и сам как восторженное дитя, — усмехнулась я.

— Был, — качнул головой Велия. — Лет шестьдесят назад.

Мы со Светкой переглянулись.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Подруга легонько постучала по своему лбу. — Чтоб не сглазить.

— Что ж, прошу попробовать то, что приготовили эти двое. — Хозяин приглашающе махнул рукой и первым уселся за стол.

* * *

— Скажи, Велиандр, — заговорил Илиан, когда первый голод был утолен. — Твоя дочь совсем недавно стала Светочем?

Велия тут же насторожился:

— Ты прав.

— И ее сила проснулась в результате каких-то невероятных событий? — Илиан задумчиво вытер белоснежной салфеткой каждый палец.

— И тут ты прав, — кивнул мой муж.

— Хм, я до последнего думал, что просто ошибся в расчетах. Что ж, все это только подтверждает, что твоя дочь — действительно магический Светоч. Благословение Всевидящего вновь сошло на Аланар.

— Увы, да. К сожалению, не все это понимают. Боюсь, что в Аланаре уже идет новая война рас.

— Но почему? — Илиан нахмурился.

— После правления Виниара, погрузившего мир в тиранию и хаос, словосочетание «магический Светоч» для всех стало символом пришествия нового тирана и новой войны за власть. Мы и отправились за Сердцем, чтобы сберечь Саниэль и мир в Аланаре.

— Да, Виниар избрал путь Хаоса и Смерти, но тогда были неспокойные времена. Расы расширяли свои территории за счет набегов на земли соседей. Аланар был в состоянии непрекращающихся войн, и могущество магии Виниара могло прекратить это бесчинство, сотворив порядок, но, к сожалению, даже всеобщая любовь не дала ему трезвости рассудка.

— Могущество — опасная штука, особенно в руках слабых духом, — согласился Велия. — Что ж, раз нам с Тайной выпало такое испытание, мы сделаем все, чтобы воспитать из Саниэль достойную правительницу.

— А мы, Хранители Сердца, как и тысячи лет назад, будем приглядывать за Светочем, — улыбнулся Илиан.

— И наступит мир, труд, май! — не выдержала Светлана. — Вы сначала решите, как достать из тайника этот амулет!

— Открыть переход в тайник я смогу. — Илиан задумчиво потер подбородок. — Но что там сейчас, не знаю. Я не смог туда попасть. Едва я шагнул в портал, как меня тут же выкинуло обратно.

— А что там было изначально? — Светка не сводила с него пытливого взгляда.

— Мой пространственный тайник — это вечно изменяющееся место. И то, что тебе откроется, может зависеть от твоих мыслей, чувств или желаний. Когда в свое первое луностояние в этом мире я принес туда Сердце, я увидел свой дом. Я помню, что очень удивился, поднялся в спальню и положил его в тайник. В стене.

— И все?

— Да. — Илиан виновато улыбнулся. — Для меня в то время это было самым надежным местом.

— Ладно. Попробуем пробраться в твой тайник завтра. — Светка с наслаждением зевнула. — А сейчас я хочу спать!

— О! Конечно! Я понимаю, для людей ночь — время отдыха. Простите, я совсем заболтал вас. — Илиан поднялся. — Пойдемте, я провожу вас в спальни. — Подойдя к камину, он едва задел сбоку кирпичик, и часть стены отъехала в сторону, открывая винтовую лестницу, круто уходящую вверх. — Прошу.

Так вот почему крыши домов казались неестественно большими!

На втором этаже, куда мы поднялись, в крохотном коридорчике рядком желтели гладкими досками три узкие двери. Распахнув их все, Илиан пояснил:

— Первые две — спальни, а это, — он указал на крайнюю дверь, — как принято говорить у людей, совмещенный санузел.

У нас со Светкой одновременно брякнулись челюсти, когда, прельстившись знакомым словом, мы заглянули в крохотную каморку и увидели там душевую кабинку и самый настоящий унитаз.

— Но как?

— Откуда?!

Илиан польщенно улыбнулся:

— Я много прожил с людьми и за последнее столетие очень многому у них научился. Не владея колдовством, они очень хорошо используют голову и руки! Но я соединил их изобретения и магию и получил невероятные результаты! А наши жилища я использовал в качестве лаборатории! Кстати! — Он обернулся к Велии. — Я очень хочу попробовать, когда вернемся, создать в нашем мире электричество, телевидение и сотовую связь. Не помешают и машины. Надеюсь, ты мне в этом поможешь? — И, словно не замечая наших изумленных лиц, он начал спускаться. — Отдыхайте! А мне нужно кое-что приготовить для завтрашнего дня.

— Офигеть! — выпалила я, когда стена за ним запечатала лестницу.

— Не то слово! — поддакнула Светка, шагнув в местный санузел. — Аланар ждут крутые перемены.

— Только не это!.. — простонал Велия, исчезая в комнате.

Следующие минут пятнадцать мы наслаждались благами цивилизации. Единственное, что испортило все удовольствие, — холодная вода с запахом озера.

— Спокойной ночи, дорогая. — Светка зевнула. — Наконец-то выспимся на настоящей кроватке!

— Если выспимся! — вздохнула я, поглядывая на чуть светлеющее у нас над головами небо.

Илиан остался верен себе, и на втором этаже мы совершенно случайно заметили узкие окна не в стенах, а над головами.

— Раньше полудня точно не разбудят! Иди спать. Вел уже, наверное, видит десятый сон. — Подруга кивнула на открытую дверь облюбованной Велией комнаты.

Муж в одежде лежал на кровати, обреченно разглядывая стеклянный потолок.

Стянув ветровку и скинув обувь, я села рядом.

— Вел?

Он перевел на меня взгляд.

— Что случилось?

— Пока ничего. Вот думаю, что лучше сделать: оставить Илиана здесь или избавиться от него в Аланаре?

Я чуть не поперхнулась.

— Вел, ты чего?

— А ты представь, — он сел, — что он сделает с Аланаром, скажем, лет через сто?

— А! Ты об этом! — Я, успокоенно выдохнув, улеглась. — Ну заполонит ваш… гм, я хотела сказать, наш мир унитазами с цветомузыкой и успокоится!

— И, ты думаешь, это нормально? Комипютеры, електриичецво! Не дам портить мой мир! — Он раздраженно стянул с себя ветровку, футболку, скинул обувь и снова улегся. — Тайна, пойми, наши миры несовместимы, поэтому они и являются отражением друг друга. Ваш прогресс может оказаться нашим регрессом. Ты пойми, своими идеями он может уничтожить Аланар!

— Во! Вот именно так война рас и началась! Стукнуло кому-то сделать копье с пропеллером, не понравилось это Виниару — и понеслось! Вел, поверь, компьютеры — это круто! Но пока до них дойдет, пройдет не одна тысяча лет, сменится не одно поколение Илианов, и еще неизвестно, согласится ли твой мир менять уже привычную для него магию на неведомые блага цивилизации. Мне кажется, он настолько древний и мудрый, что никому не позволит так легко себя уничтожить. — Я легла к нему на грудь и с улыбкой заглянула в чуть светящиеся глаза. — К тому же мне кажется, что Илиан просто пошутил.

— Возможно, — вздохнул он, остывая и, закрыв глаза, притянул меня к себе. — Ладно, давай спать.

— Давай. Только ответь мне на один вопрос. Он мне, если честно, уже несколько дней жить не дает!

— Мм? — Велия заинтересованно покосился на меня.

— Алай. Он кто? Он сказал, что знает тебя, и именно поэтому я долго не могла поверить, что ты — это ты! А еще он назвал меня княгиней.

Велия улыбнулся, разглядывая мое обескураженное лицо.

— Алай — дух. Ээзи — если на языке этих гор. А духи живут в мире мертвых, единственном для них приюте на все наши пятьдесят шесть отражений. — Велия приподнялся на локте. — Конечно, он знает меня, потому что я приходил в их мир за тобой, когда ты имела неосторожность умереть. И уж тем более он знает тебя, княгиня!

Он нашел губами мои губы.

Я взглянула на светлеющее небо и, закрыв глаза, прижалась к нему, отвечая на поцелуй.

Боже, как все сложно!

* * *

— Тань, Та-ань!

Когда Светка мечтает кого-нибудь разбудить, у нее это очень неплохо получается. Сегодня от ее проникновенного постукивания в дверь от меня сбежали бы даже кошмары, если бы таковые имели несчастье присниться мне в то утро. Но, слава богу, сегодня я не видела ничего.

— Свет, отстань! — посоветовала я, забираясь с головой под одеяло. — И вообще, как тебе не стыдно будить подругу в такую рань? Я не выспалась!

— А вот это, извини, не моя проблема! — фыркнула она уже над ухом. — И вообще, надо с Велии хотя бы за риск стребовать! Сам-то он тебя будить не пошел, меня отправил! Отбрехался тем, что помогает Илиану строить в тайник переход.

Я села.

— Переход? Точно! Переход! А где?.. — Удерживая на груди одеяло, я оглядела залитую солнечными лучами комнату.

— Твоя одежда? — Светка выудила из-под кровати мои вещи и запульнула ими в меня. — Видимо, там, где вы, девушка, ее повесили!

— Скажи лучше, что тебе завидно, и подожди меня внизу! — усмехнулась я.

Возмущенно посопев, подруга продемонстрировала мне кулак.

— На все про все — пара минут! — приказала она и вылетела за дверь.

Я оделась даже быстрее. Мысль о том, что сегодня все закончится, прогнала остатки сна. Поплескав в лицо холодной, пахнущей озером водой, я нервно поежилась и спустилась на первый этаж.

Подруга нетерпеливо прохаживалась по зале. Заметив меня, кивнула на уставленный чашками стол.

— Есть будешь?

Я помотала головой:

— Нет, не тянет.

— Нервничаешь? — Она подхватила со стула рюкзак.

— Ага. Потихоньку начало доходить. — Я криво ей улыбнулась и только сейчас обратила внимание на поклажу. — А это зачем?

— Илиан посоветовал взять. Там мясо, лепешки и питье.

— Зачем так много всего? — Я нахмурилась, разглядывая бугристый мешок. — Как будто мы едем на пикник, дней на пять как минимум!

— Это еще что! Илиан посоветовал нам выпить вместо чая зелье выносливости. Немного странно, конечно, но не будем упускать случай. Мало ли, вдруг действительно пригодится? — Она выудила два бутылька, один протянула мне, а второй, открыв, выпила сама. — Кстати, эльфы просто в восторге от произрастающего здесь ценного ингредиента.

— Типа найгопли? — Я последовала ее примеру и поставила опустевшую бутылочку на стол.

— Ага! — хихикнула Светка. — Илиан решил по возвращении в Аланар посоветоваться с лучшими магами и наладить отсюда поставку этого растения.

— Н-да! Местные любители будут в трауре. Говорю же, с Землей никакие отражения не сравнятся!

— Не то слово! — Подруга поправила мешок, и мы направились к двери.

* * *

Во дворе никого не было. Расположенные вокруг площади одинаковые домики защищала от любопытных глаз трехглавая вершина. Действительно было ощущение того, что я нахожусь внутри гигантской короны.

При солнечном свете многое из того, что я видела вчера, казалось сном: во-первых, не было арки-входа, через которую мы вчера попали сюда (если честно, сейчас я бы даже не сказала, в какой из скал она открывалась), во-вторых, окаменевшие люди днем выглядели как самые обычные статуи. Если бы я не знала Федора лично, я бы запросто приняла его за еще один шедевр неизвестного скульптора.

Пока я любовалась пейзажем, Светка, махнув мне, зашагала вдоль домов к средней, возвышающейся прямо перед нами вершине. А точнее, к голосам, доносившимся оттуда время от времени.

У скалы, сразу за последним домом, толпились все, включая Крендина и вертевшуюся около него Тиану. Мы подошли к Велии.

— Привет. — Я осторожно коснулась его руки.

— Проснулась? — Он обернулся к нам и улыбнулся. — Светлая, у тебя есть неоценимые качества.

— Ты мне тут качествами не отмазывайся! С тебя разговор с Владыкой!

— Ага, так вот как ты ее купил? — усмехнулась я, смерив их взглядом.

— Разумный человек всегда из двух зол выбирает меньшее! — Муж чмокнул меня в щеку и, сменив тему, указал на гору. — Илиан открыл портал в тайник.

Прямо перед гладкой, словно отшлифованной скалой чуть заметно переливались ультрамариновые круги перехода.

— Отлично! Значит, все идет как надо. — Ухватив за руку подругу, я потащила ее к ожидающему нас Илиану.

— Никто не знает, как все получится, — вздохнул вдогонку Велия.

В следующую секунду мы со Светкой оказались перед мерцающим порталом.

Илиан приветственно поклонился и заговорил:

— Я не знаю, примет ли вас портал, но на всякий случай давайте завершим последние приготовления.

Он сделал знак, и к нам, торжественно держа в руках небольшой меч, вышел незнакомый эльф.

— Твой муж и повелитель поведал нам, что ты пришла сюда как Воительница. — Илиан взял оружие и протянул мне. — А потому прошу, прими этот меч. Именно этим клинком много столетий назад я вырезал сердце, чтобы заключить его в амулет.

На секунду задержав дыхание, я сжала холодную рукоять.

Простой с виду клинок. Ни тебе волшебных надписей, ни заговоренных узоров.

Ладно. Посмотрим.

— Ну и на всякий случай возьми вот это. — Эльф протянул мне мои ножны с кинжалами и набор метательных ножичков.

Неплохая светит нам прогулка!

Рассовав весь арсенал, я закрепила меч за спиной и взглянула на Илиана:

— Скажи, что там?

Он развел руками.

— Я не знаю. Как я уже говорил, когда был создан этот тайник, портал привел меня в иллюзию моего дома. Возможно, так все и осталось. — Он криво улыбнулся. — Если бы Сердце спало, забрать его не составило бы труда. Но оно проснулось. К тому же, строя защиту, оно может изменить реальность.

— Все ясно, — покусав губы, кивнула Светка. — Ну мы пойдем?

— Одну секунду. Тайна!

Голос Илиана уже начинал меня раздражать.

— Ну что еще? — Если бы он знал, как трудно отвести взгляд от бликов перехода!

— Верни мне мое кольцо портала.

— Что? Зачем?! — Я все же посмотрела на него.

— Простая предосторожность. Вдруг, обуздав Сердце, вы переместитесь непосредственно в Аланар? Этот амулет может исполнить самое невероятное желание того, кто его приручит. Понимаешь, о чем я?

Передернув плечами, я стянула кольцо и… проигнорировав протянутую руку эльфа, повернулась к Велии:

— Держи, любимый. Пока оно у тебя, я уверена, что нас дождутся. А то мало ли… — Я бросила короткий взгляд на Илиана и снова взглянула на мужа. — Понимаешь, о чем я?

Его ласковый взгляд коснулся сердца.

— Прости, если я тебя обидел, — чуть склонил голову Илиан. — Но остаться здесь еще на несколько веков я не хочу.

— Забыла спросить! — словно очнулась Светка, с трудом отводя взгляд от гипнотизирующих кругов. — А как этот амулет выглядит-то?

— Я создал его как большой, ограненный рубин, — охотно пояснил Илиан и еще раз предупредил: — Постарайтесь не забыть… себя.

Он посторонился.

Мы со Светкой взялись за руки и шагнули в неизвестность.

* * *

Я открыла глаза и уставилась в желтоватый, беленный еще позапрошлой осенью потолок, тогда, когда умерла бабушка. Паутинки уже украсили его редкими тенетами.

На губах осталось только странное, пахнущее полынью имя человека, который снится мне каждую ночь вот уже целый месяц.

Надо вставать.

Я перевела безразличный взгляд за окно, где кружились под аккомпанемент ветра жирные хлопья снега.

Скоро Новый год…

Сегодня уже почти четыре недели, как я уволилась с работы, потому что не хочу оставлять все как есть, не хочу соглашаться с этим миром, с его условиями, с его правилами! Не хочу жить в нем… Не хочу.

Моя жизнь, мое сердце остались там, в отраженном моим сознанием мире. Там, рядом с Велией…

Я села на скрипнувшем диване.

Неужели я все придумала? И его нет, не было… и не будет?

Судорога сдавила горло, мешая дышать.

Надо все изменить! И я знаю как!!!

Вскочив, я рванулась к балкону. Пальцы сами нащупали шпингалеты.

Пусть так! Пусть будет так.

Может, именно так я найду путь в тот мир?

Морозный воздух дохнул в лицо.

Внизу торопливыми муравьями спешили люди в свой уютный, теплый, существующий на самом деле мирок.

Не хочу!

Вдруг что-то обожгло кожу груди.

Я выпрямилась. Руки выхватили из-за пазухи драгоценность. С тихим шорохом повисла оборванная цепь.

Откуда это?

— Подарок Велии?

Голос, прозвучавший за спиной, заставил мое сердце радостно забиться, а меня обреченно вздохнуть. Я кинула взгляд на оледеневший тротуар. Момент упущен.

— Свет, ну неужели ты все же решила ко мне зайти? И так вовремя. — Я обернулась, разглядывая лицо подруги. Кажется, она даже не была обеспокоена. — Скажи, в твоем дурдоме меня примут?

— Тань, не говори ерунды!

— Зачем ты пришла?

— Тань, это все иллюзия!

— Я знаю. — Губы искривила усмешка. — И Велия, и тот мир. Ты мне об этом пришла сообщить?

— И этот балкон. И эта высота! — Светка подошла ближе. — Я вижу эти же декорации, но почему-то знаю, что это иллюзия!

Жгучая боль резанула вновь, заставляя пальцы разжаться, а рассудок очнуться.

— Черт! — Я смотрела, как подарок мужа яркой искоркой растаял в сугробе. — Свет, я чуть не поверила, что вся моя жизнь — лишь сон! Значит, мы уже где-то в тайнике?

— Да.

— И как теперь выбраться из этого кошмара?

Она заглянула вниз.

— Если ничего этого нет и мы где-то в пещере, значит, может получиться…

Подруга вдруг вцепилась в меня обеими руками, перегнулась через перила, и я поняла, что лечу. Вниз. И закрыла глаза.

* * *

Темнота. Запах склепа, и пыли, и еще какой-то тошнотной мерзости. Звук. Топот!

Я открыла глаза. Топот приближался. Рядом вскочила Светка. С ее пальцев слетел маленький сгусток пламени. Завертевшись над нами, он осветил теряющуюся в темноте пещеру с сотней окружающих нас маленьких монстров.

Мне они больше напомнили здоровенных, до ужаса безобразных летучих мышей, вооруженных клыками, когтями и острым гребнем на спине.

Заверещав от яркого сияния, они на мгновение замерли и кинулись на нас. В следующую секунду Светка оказалась закована в прозрачную, белесую сферу. Я выхватила кинжалы.

Потом начался кошмар.

Воя и рыча, крылатые недомерки нападали на шар, стараясь его пробить, расцарапать гребнем и когтями.

В запале боя я даже не сразу поняла, отчего мое оружие проходит сквозь них, как сквозь туман. Отчего они меня ни разу не то чтобы укусили, даже не задели!

Сфера медленно покатилась, затем начала прыгать, огромным мячиком давя крылатых тварей, а после вспыхнула ярким, пронзительным светом.

Но даже не это было странным, а то, что я вдруг увидела в шаре две фигуры. Двух подруг. Две копии.

Шагая сквозь разбегающихся уродцев, я подошла к шару.

— Свет, это иллюзия! Иллюзия! Ничего этого не существует.

Но ее сияющие смертельной яростью глаза смотрели сквозь меня.

Шар отскочил дальше, рассеивая губительный для чудовищ свет.

— Свет, ты меня не слышишь?

Еще прыжок. Да сколько это может продолжаться?!

Догнав сферу, я не задумываясь нырнула в нее и вцепилась в руку подруги. Светка обернулась. Глаза широко распахнулись, выдавая узнавание.

— Таня? Ты? Но откуда?!

Я проводила взглядом весело попрыгавший дальше шар.

Нет, Света, пока не до объяснений.

Видимо, она сейчас в прошлом, как до этого я. А значит, надо вытаскивать нас отсюда. Но как? Угу… Светка сдернула нас с балкона. Падение…

Сжав покрепче ее руку, я изо всех сил дернула подругу на себя, и мы упали на что-то мягкое.

* * *

Голоса…

— Чудесно! Сообщу Владыке, что вы застряли в Железном мире.

— Отпусти, Саниэль!

— Зачем? Я возьму ее с собой, чтобы Владыка стал сговорчивее!

Боже, чьи это голоса?

Я приподнялась, и то, что увидела, заставило мое сердце стукнуть и замереть.

Раскуроченная комната, сияющие круги и моя дочь в руках Люминеля.

Холодная ярость заставила меня вскочить. Руки сжали рукояти кинжалов.

— Отпусти ее! — Велия сделал почти неуловимое движение, и тонкое лезвие серебристой молнией устремилось к врагу.

Но эльф лишь взмахнул рукой, и кинжал осыпался пеплом на ковер.

— Не дергайся, полукровка, ты уже ничего не сможешь сделать! Как тебе быть без единой капли силы?

Тут в дверь позвонили.

— О-о-о! Это за вами! Мне пора уходить. Я бы убил всех вас, — он с холодной усмешкой оглядел нас, — если бы не знал, что там, куда вы попадете, хуже! Много хуже! Прощайте.

Он сделал шаг к сияющим кругам.

Я кинулась к нему:

— Отпусти Саниэль!

— Ни за что! — Глаза Люминеля полыхнули сталью. — Еще шаг, и я ее убью! Ну? Что же ты не нападаешь, Воительница? Представь, каково это всю долгую жизнь знать, что ты повинна в гибели принцессы?

Нет. Что-то не так! Что-то было не так!

— Не верь, Тань. Это снова иллюзия!

Светкин голос… Но откуда здесь взяться Светке? Она же осталась в Аланаре!

— Люминель давно мертв!

— Ты мертв! — шепнули мои губы, словно убеждая в том сознание.

Он усмехнулся.

— Это в той, другой реальности я мертв, но не здесь! Хочешь проверить? Рискни жизнью принцессы! И не думай меня обмануть! Я помню свою ошибку. — Он смерил меня оценивающим взглядом и довольно кивнул. — Ты выбрала верное решение. Прощай. — Люминель попятился к кругам, прикрываясь Саниэль.

Я шагнула следом:

— Отпусти ее!

— Стой на месте!

— Тань, этого ничего нет!

Светкин голос снова заставил меня очнуться.

— Этого ничего нет… — повторила я, словно слова молитвы.

— Ты так думаешь? — Он остановился возле портала. — Значит, тебе будет не больно пережить еще и это.

Внезапно в другой его руке оказался Дариан.

— Иногда все бывает не так, как хочется. Прощай, Тайна! И помни всегда о том, чего не смогла сберечь!

Я завороженно смотрела, как эльф вместе с детьми шагнул в воронку портала. И кинулась следом. В последнее мгновение чьи-то руки обхватили меня, и я провалилась в пустоту.

* * *

Меня окружили крики, лязг оружия.

Я огляделась.

Тьма, словно живое существо, ощетинилась тысячами черных мечей, наползая на гномов, людей, эльфов, заурасков.

Тьма, которую не мог развеять даже свет взошедших на небе Аланара лун.

Где-то я это уже видела…

— Барга, прикрой мне спину! Я задержу эту тварь! — хлестнул бичом Светкин крик.

Я обернулась и в ужасе замерла. В нескольких шагах от меня, рядом с крошечной фигуркой подруги из черных кругов, разверзнутых в земле, рождалось что-то настолько мерзкое, что разум отказывался верить в реальность происходящего.

Секунда за секундой круги становились больше, выпуская в мир Смерть и Хаос. Рядом со Светкой копошился Барга.

Барга? Но…

Не успев осознать до конца пришедшую мысль, я рванулась к Светлане, поглядывая на нависшего над нами монстра. В последнее мгновение я выдернула подругу из-под обрушившейся на нас лапы, и мы с ней покатились по траве.

Земля вздрогнула.

— Таня?! — Светка вытаращилась на меня, словно на привидение. — Но как? Откуда? Я видела, как ты упала. Кинжал! В тебя попал кинжал!!!

— Света, очнись! Какой кинжал? Это все иллюзия! Ничего этого нет!!!

— Значит, ты жива?

— Живее всех живых! — Я едва не перекрестилась.

— Черт! — Светка вдруг вскинула руки, в немом напряжении удерживая нависшую над нами глыбу тьмы. — Быстрей! Беги! Я скоро не смогу удерживать эту тварь! — До крови закусив губу, она закрыла глаза. — Беги! Ты должна жить. Ты нужна Велии. А я… даст бог… вернусь. На Землю!

— Светка!!! — Я изо всех сил затрясла ее. — Очнись! Этого. Ничего! Нет!!!

— Беги! — прохрипела она в отчаянии и рухнула на землю.

В следующую секунду нас накрыла тьма.

Ох, как же я хочу домой!

* * *

Запах гари и треск заставили меня очнуться. Вокруг горел лес. Рядом лежала подруга.

— Свет, очнись! — Задыхаясь от дыма, я затормошила ее. — Да очнись же ты!

После хорошей оплеухи подруга открыла глаза. Держась за щеку, она бессмысленно поморгала и наконец прокашляла:

— Где это мы?

— Не знаю. Но отсюда надо выбираться, иначе задохнемся.

Я помогла ей подняться.

— Пойдем туда, — решила она, ткнув пальцем в пожелтевшие кусты.

— А почему туда?

— Мне кажется, я знаю, где мы. — Светка покрутилась на месте. — Очень похоже на ритуальную поляну в Винлейне.

— Если так, — я обвела взглядом окружавшие нас деревья, — то как мы сюда попали? Чьи это воспоминания?

— Ты думаешь, что это очередная иллюзия? — Светка невольно передернулась и посмотрела на меня. — Возможно. Только такого у меня в памяти нет.

— И у меня. — Я еще раз огляделась. Обугленные стволы многовековых деревьев Винлейна, кое-где чернеющие на фоне пожухлой листвы, просто сводили с ума своей абсурдностью. — Разве было такое, чтобы Винлейн горел?

— Наверное, мы до сих пор еще в том кармане и…

— А если нет? — резко перебила я ее. — Илиан говорил, что, если очень захотеть, мы можем переместиться в Аланар… А вдруг мы уже дома? И даже не знаем, сколько времени здесь прошло…

— Ладно. Пойдем. Кого-нибудь встретим, и станет ясно: иллюзия это или реальность. — Светка решительно зашагала вперед.

Тихий шорох возле деревьев заставил меня насторожиться. Я привычно достала кинжалы и бросилась догонять подругу.

Добравшись до края поляны, она растерянно огляделась.

— Здесь должны были быть порталы. — Светлана подняла на меня полный отчаяния взгляд.

— Да бог с ними, с порталами. Давай отсюда выбираться!

— И как?

Я кивнула на чащу:

— Пойдем в лес. Куда-нибудь да выйдем.

— Тань, сунуться в горящий лес равносильно самоубийству.

— Если это галлюцинация, то запросто!

— А если нет? — хмыкнула она и вдруг вскрикнула: — Танька, сзади!

Я машинально обернулась, а в следующую секунду лезвия кинжалов словно ножницами снесли появившуюся рядом чешуйчатую голову заураска.

У меня над ухом вжикнула молния, зажарив еще трех ящериц. Выставив вперед кинжалы, я огляделась.

Заураски, видя печальный конец своих товарищей, больше не пытались к нам лезть. Они окружили поляну. Появляясь из мгновенно возникающих и тут же исчезающих порталов, ящерицы медленно начали сужать круг.

Не сводя глаз с приближающихся чудищ, я, шагнув назад, нашла Светкину спину.

— Ну и что будем делать?

— А хрен знает! — выдохнула подруга. — Открыла бы портал, но, если Винлейн горит, куда открывать-то?

— Значит, будем делать фарш из ящериц! — Я покрепче сжала рукояти.

— Фу! Не знала, что тебе нравится восточная кухня! — хрипло хохотнула Светка. — Давай лучше сожжем их на фиг?

От ее тела шло покалывание.

— Не, Свет, этих сожжешь, другие повылазят.

— А мы и других! Пока сил хватит!

Я не видела, что сделала подруга, но вдруг будто раскаленная игла пронзила позвоночник. Мы вздрогнули одновременно, и на заурасков обрушился огненный дождь. Нас оглушил визг, а к запаху гари прибавился сладковатый смрад паленой плоти.

— Фу, Свет, если мы сейчас не выберемся, мы рискуем задохнуться! — Я уткнулась в ветровку, стараясь спастись от дыма. — Открой портал хоть куда-нибудь!

— Ладно, попробую открыть переход в обитель совета магов. Их зала ведь под землей. Не думаю, что там может быть пожар! Может, заодно чего и разузнаем!

Миг, и перед нами заплескались круги портала.

Подруга взяла меня под руку:

— Ну Танюха, рискнем?

Любуясь ультрамариновым сиянием, я шагнула вместе с ней. Нас окружила прохладная темнота.

Что ж, не самое худшее из ожидающих нас событий.

Светка прищелкнула пальцами, и над нами повис неяркий сгусток света.

— Ты смотри! Не промахнулась!

Я оглядела теряющийся во мраке зал. Перед нами стоял длинный, покрытый пылью здоровенный стол, окруженный двенадцатью креслами. Потухший камин скалился обгоревшими поленьями.

Кинжалы вернулись в ножны.

Здесь нам пока ничто не грозило. Мало того, в этом зале, казалось, уже много лет не было ни одного живого существа.

— Жутковато тут! — поежилась я.

— Не то слово! — Светка хозяйским шагом подошла к столу. — Если честно, не припомню такого! Чтобы во владениях магического совета да не ошивалась пара-тройка магов? Да они же здесь жили!

Она пробормотала заклинание и хлопнула в ладоши. В ту же секунду с ее рук слетела маленькая, пронзительно-зеленая звездочка и устремилась в камин. Обгорелые поленья моментально вспыхнули, будто их облили керосином.

— Н-да-а, что ж тут произошло?

Я оглядела беспорядок, заботливо спрятанный сумраком: покореженные стеллажи, шкафы с выбитыми стеклами и обуглившимися остовами старинных книг. Изысканный паркет был покрыт хлопьями пыли и пепла. Изорванные листы, хранившие в себе знания сотен тысяч поколений, мусором устилали некогда величественную залу.

— Тань! Иди сюда!

Встревоженный Светкин голос заставил меня обернуться.

Подруга стояла у стола, бережно держа тонкую книжицу.

— Послушай! — Она подняла на меня такой отчаянный взгляд, что я тут же оказалась рядом. Светка пробежала глазами несколько строк и начала читать: — «Уже три года идет война. Лучшие маги вместе с Владыкой Пентилианом пытаются сохранить оставшиеся у Эльфийского союза земли и отвоевать те, что забрала Наказующая армия… (Зачеркнуто.) Чем сильнее заклинания Смерти, которые мы создаем, тем мощнее их ответный удар… (Луностояние спустя.) Они захватили еще два наших города: Элиндейл и Льон. Мы лишились лучших зельеделов!!! (Две седмицы спустя.) Мы не успеваем варить зелья для наших бойцов и магов. Почти все плантации найгопли выжжены. Маги взяли в руки оружие… (Полкварта спустя.) Наказующая армия отрезала нас от гномов. Окомаговизоры потухли. Не хватает сил, чтобы наладить вещание… (Кварт спустя.) Какое безумие лишиться всех магических сил!!! Эльфийского союза больше не существует! Вчера были убиты пятеро из нашего совета и Владыка Пентилиан. Они пытались защитить наш город. Теперь он горит. Царица нового мира, как сама себя величает эта особа, жжет древнейшие библиотеки и уничтожает наши города. Убивает всех, кто не желает принести ей клятву верности! Магии больше не существует!!! Вчера ушел и больше не вернулся Мирандель. Я остался один в бывшей обители магии всего нашего великого государства… Я так и не дождался возвращения Великих и Сердца. Мой король так и не узнает, что его половинка сгинула в чужих мирах, а его дети будут до конца своих дней томиться в застенках проклятой ведьмы. Если бы я мог хоть что-то сделать! Но я слаб и немощен. Мой магический резерв почти иссяк. Но я жду! Жду тех, кто придет сюда, чтобы уничтожить последний приют магии. У меня еще остался небольшой запас зелий… (Страница вырвана.) О мой Владыка, о мой народ! Когда настанет мой час, я клянусь забрать к праотцам как можно больше мерзких тварей, именуемых себя Наказующей армией. О Всевидящий! Но как? Как?! Как они смогли победить всерасовый совет магов Аланара?! Всех наших союзников?! Я ничего не знаю о других расах… Ни-че-го. (Седмица спустя.) Я чувствую рядом присутствие магической силы невероятной мощи… Шум за потайным ходом раздается уже час… Значит, пришел и мой черед. Полукровка…» — Светка вдруг замолчала.

— Ну что? Что там дальше?! — Я заглянула в книжку.

— Ничего. — Она подняла на меня абсолютно сухие глаза. Я не увидела в них ни отчаяния, ни страха. Только безразличие… и в то же время рвущую душу боль. — Тут оборван лист.

— Так надо его поискать! Ты нашла чей-то дневник.

— А смысл? Зачем тревожить мертвых? Все, Тань. Мы опоздали. Это — реальность. Нас возвратило домой. Мы ничего не успели и ничем не помогли этому миру.

— Свет, но ведь мы зачем-то здесь! Однажды мы уже спасли этот мир. Давай попробуем сделать это еще раз? — Я погладила рукояти кинжалов.

— А зачем? — Светка улыбнулась. — Тот, ради кого я бы спасла этот мир, мертв. — Ее глаза сузились. — Но ты права! Так все оставить нельзя. Для начала мы найдем детей, а потом уничтожим того, кто развязал эту бойню, и вернемся на Землю.

— Неплохой план, — хмыкнула я. — К тому же, чтобы отомстить этому неизвестному врагу, нам всего лишь надо перебить его армию. Что нам стоит?

— Это потом. Армию я возьму на себя, а вначале узнаем, где они держат детей! — Подруга меня словно не услышала.

— А если… — Мой голос предательски дрогнул.

Я замолчала, но Светка все поняла и без слов.

— Тогда мне нечего терять. — Она осторожно положила книжицу на стол и прошлась по залу, внимательно разглядывая пол.

— Что ты ищешь?

— Да была тут парочка тайников.

Она присела у дальнего шкафа. Что-то щелкнуло.

Я подошла ближе.

— Всего пять. Не много, — Светка обернулась ко мне, — но все же… Два магии, здоровья и выносливости. — Бутылочки с зельями одна за другой выстроились в ряд, покинув тайник. — О! А вот эта, зелененькая, — подруга побулькала пузатой бутылочкой, — зелье скорости. По-моему, его еще Барга разработал. Но вот только в жизнь его так и не внедрили.

— Пригодятся, — кивнула я.

— Еще бы! — Ее глаза хищно блеснули. Она подхватила два весело звякнувших бутылька и протянула мне. — Вот. Тебе на силу, мне на магию. Только их нужно выпить сейчас. Вдруг потом у нас не будет времени, чтобы пополнить силы.

— А если…

— Я не собираюсь здесь задерживаться. Или я найду и спасу детей, или уничтожу всех и все к едрене фене! — Она посмотрела на меня в упор. — И не сомневайся. Сил у меня хватит!

— Да я и не сомневаюсь. — Пожав плечами, я откупорила зелье выносливости.

* * *

Сложив оставшиеся зелья здоровья и магии в мешок, Светка, махнув мне, подошла к камину.

— Здесь есть потайной ход. — Она погладила выпирающий кирпичик и утопила его в стену.

Послышался щелчок, и камин, как на воздушной подушке, бесшумно отъехал в сторону, открыв темный квадрат потайного коридора.

Она посмотрела на меня и улыбнулась уголком губ.

— Вот так, стоя за этой стеной, я тогда все и подслушала. А потом пришла к тебе. — Она шмыгнула носом. — Тань, не нужно нам было уходить. В тот момент казалось, что мы поступаем правильно, а сейчас я просто уверена, что если бы мы не ушли, то защитили бы Аланар. Не знаю как, но защитили бы!

— Свет… — Я запнулась под ее внимательным взглядом. — Все будет хорошо! Правда-правда!

— Куда уж лучше? — фыркнула она, поманила плавающий в воздухе огненный шарик и зашагала в чернильную темноту.

Ну не умею я утешать! Не у-ме-ю! К тому же какая-то легкая нотка фарса не давала смириться со всем происходящим.

Ну не могла я даже представить, что наши дети сейчас в какой-то тюрьме. Что Владыка — мертв и мы никогда с ним больше не напьемся ликера из листьев флисы, не поспорим из-за какой-нибудь ерунды и наутро не получим от наших половинок нагоняй.

Еще не давала покоя мысль: что же такое могло произойти, чтобы все маги потеряли силу? И что случилось с остальными? Где армии людей, гномов и драконов? Тоже уничтожены? И откуда взялась эта Наказующая армия? Они что, пришельцы из другого мира? Невозможно было даже вообразить, что низшие расы смогли победить всех магов Аланара!

Шагая по каменному коридору, я поняла, что окончательно запуталась и что мне очень не хватает Велии… Уж он-то быстро бы сообразил, что к чему.

Погрузившись в раздумья, я едва не налетела на внезапно остановившуюся Светку.

— Здесь выход, но дверь не открывается. Рычаг не работает.

— А может, ты не туда давишь?

— Туда. Вот, — она посторонилась, — видишь, пластина выпирает?

Она нажала на нее раз, другой. Ничего не произошло.

— Мы попали.

Я толкнула плечом даже не шелохнувшуюся плиту.

— Ну и что теперь делать?

Подруга растерянно пожала плачами:

— Не знаю.

— Так шарахни ее огнем!

— Тань! — Она посмотрела на меня как на умалишенную. — Представь, что будет, если я шарахну огнем и он отрикошетит в нас?

— Две котлетки?

— Два уголька, если учесть, что я влила в себя два зелья магии.

— Н-да-а… А если кинжалами? Чик-чик?

— Тань, это — камни! — Светка досадливо покусала губы.

— А если мечом? — Я завела руку за спину и вытащила из ножен лязгнувшее оружие.

Ну надо же, как я про него забыла?

Удивленно повертев оружие, я приступила к изучению двери.

— Хм, ну если это механизм… значит… — Я ощупала преграждающую наш путь стену, прижалась к ней и затаила дыхание. — Во! Вон оттуда дует!

Я посмотрела на клинок.

Жаль, конечно, раритетного оружия… но не пропадать же здесь?

Недолго думая я попыталась засунуть лезвие в щель, но оно оказалось чуть толще.

— Блин! Что такое не везет и как с этим бороться! — Со злости я надавила на рукоятку, что-то щелкнуло, и лезвие провалилось внутрь.

Я безрезультатно потолкала дверь и покосилась на отрешенно наблюдающую за мной подругу.

— Кажется, не получилось.

— Отрицательный результат тоже результат. — Она равнодушно пожала плечами.

— Черт! — Вцепившись в рукоятку, я в отчаянии подергала меч, и вдруг он провернулся. Беззвучно проехал вперед и остановился посередине двери. — Ты видела? Это что, я зелье силы перепила, или это меч такой… крутой?

— Ты дальше веди. — Светка, помогая, ухватилась за рукоять и, провернув оружие еще раз, повела вниз, потом вбок, пока в двери не образовался прямоугольник.

Одним движением выдернув меч, я отправила его в ножны и навалилась на каменную плиту.

— Тань, ты лучше уйди, — посоветовала Светка и выставила вперед руку.

Я едва успела отскочить, как в следующее мгновение самодельная дверь пулей вылетела вперед и с глухим грохотом разбилась о стену.

Следом вывалились мы, прямо в лапы смуглых узкоглазых карликов, незамеченных нами в темноте зала. Те на мгновение изумленно замерли.

— Темные бесы! — Светка сориентировалась первой.

Легкое шевеление пальцев, два слова на ильениррье, и над нами засветилась, отражая сияние светлячка, дымка защитного купола.

— Че, недомерки, хана вашей засаде? — поздоровалась я.

Легкий шорох пронесся по зале, и на нас угрожающе уставились короткие черные трубочки.

— Ой, а мы типа напугались! — Пузырьки бесшабашной ярости ядом проникали в кровь. Ох, не надо было злоупотреблять зельями! — Вы лучше карандашики спрячьте, чтобы мы ненароком чего неприличного у вас на лысинах не нарисовали! И вообще! Мы девушки порядочные, а вы тут трясете перед нами незнамо чем!

Бесы рассерженно заворчали.

— Молодец, — одобрила Светка. — Теперь по-тихому все равно уйти не получится.

Я покосилась на нее:

— А ты хотела?

Лицо подруги исказил хищный оскал. Скользнув по мне взглядом, она медленно покачала головой и скомандовала:

— Прикрой меня. На счет три. Раз… два…

Я почувствовала, как купол на мгновение исчез. У нескольких бесов на палках засияли серебристые звездочки. Светкин веер молний и мои метательные ножи слетели одновременно, отправляясь собирать кровавую жатву. В следующее мгновение она активировала купол, и начался хаос.

Молнии, рикошетя от стен, заскакали по залу сияющими градинами, догоняя пытающихся сбежать бесов, время от времени с шипением тая в защищающей нас волшебной дымке, пока не растворились сами собой, оставив в воздухе лишь легкий запах озона. А в следующее мгновение в зале замерцали круги порталов, из которых вышли несколько заурасков и смело направились к нам.

Тут я почувствовала, что нас ничто не защищает.

— Свет, зачем ты убрала купол?

Ответом мне был ее изумленный взгляд. Она непонимающе приложила руки к груди.

— Тань, моя сила… Она уходит, как… как воздух из дырявого шарика!

Я дернулась за мечом, но поняла, что не могу пошевелиться. Да какое там пошевелиться, я словно окостенела. Уши отказались слышать, глаза смотреть. Наступила темнота.

* * *

Сквозь лиственный потолок пробивался солнечный свет. Настолько яркий, что я, приоткрыв глаза, тут же зажмурилась и перевернулась на бок.

Мама дорогая! Да это ж Тронная зала Винлейна!

Я села и некоторое время разглядывала увитые цветами стены, кадки с вечноцветущими деревьями и искрящийся разноцветными брызгами фонтан.

За спиной раздался чей-то стон, заставив меня оглянуться. Рядом лежала подруга.

— Свет, очнись! Просыпайся! — Я затормошила ее.

Она распахнула глаза:

— Где мы?

— В Винлейне!

— В Винлейне? — Светка, держась за голову, села и огляделась. — Тронная зала? А где заураски?

Она попыталась встать, но ее остановил властный голос:

— Сиди где сидишь!

Мы переглянулись и вновь украдкой оглядели пустынный зал.

— Вообще-то после резкой магической атаки могут быть зрительные и слуховые видения.

— Свет, а одно и то же может почудиться двум людям сразу?

Подруга нервно усмехнулась:

— Если только галлюцинация настырная попадется!

Я погладила рукояти кинжалов и резко поднялась.

— Лучше сядь, княгиня, — угрожающе посоветовала невидимка. Казалось, ее голос раздавался отовсюду.

— А то что? — Я помассировала виски, пытаясь утихомирить круги, что сейчас плясали у меня перед глазами.

Вдруг жаркая волна толкнула в грудь, а в следующее мгновение мне показалось, что из меня вытянули всю силу, магическую силу, заставляя опуститься на пол.

Светка охнула и тут же скривилась:

— Так, значит, мне не почудилось? Те зеленые рожи действительно пили мою энергию, прежде чем нас обездвижить?

Я открыла рот, но голос, идущий отовсюду, перебил меня:

— Н-да, Воительница, ты пустышка. А вот у Светлой есть чем поживиться. И… как тебе удалось так быстро восстановиться? С момента вашего пленения прошло чуть больше трех часов. Как давно я не получала столько живой силы. Мм… в последний раз это было, когда мои воины сожгли Фирейн.

Светка чуть слышно застонала.

Я до крови закусила губу. Этот звучащий отовсюду женский голос одним словом уничтожил надежду, оставляя в душе только пустоту.

Разве можно найти Фирейн, а уж тем более его уничтожить?

— Где ты? Где ты, покажись! Что ты сделала с детьми? — Светка вскочила и как безумная завертелась на месте.

— Детей пока надежно охраняют! — Сочась ядом, голос как ни в чем не бывало зазвучал дальше: — Я поместила их в особую тюрьму. Это мое последнее изобретение. Я назвала ее клетками безволия. Они никогда не очнутся сами. К ним приставлены мои лучшие маги.

— Зачем они тебе? Отпусти их, и, я клянусь, мы уйдем! — В таком отчаянии я не видела подругу ни разу. — Мы не тронем тебя!

— Ха-ха-ха! Они не тронут меня! Скоро вы будете молить, чтобы не тронули вас! И еще! Скажите на милость, куда вы собрались идти?

— Да хоть к черту в пасть, лишь бы подальше отсюда! — не выдержала я, успокаивающе притянув ксебе Светку. — К драконам, в другой мир, на Землю!

— К драконам? — заинтересовался голос. — Ну-у-у, я даже и не знаю, найдете ли вы их. Они куда-то исчезли, может, в соседнее отражение. Да мне и ни к чему это знать. Только территорию занимали. А насчет вашего истинного мира, Великие, я подумаю. Возможно, действительно отпущу вас туда, а потом уничтожу связывающую с мирами зеркальную грань. Все равно вашему миру осталось жить какое-то столетие. Сердце Светоча уже начало его разрушать! Проснувшийся артефакт требует пищи, а если нет истинного Светоча, чтобы утолить его голод всеобщей любовью, он станет упиваться кровью. Непрекращающиеся войны уничтожат вашу глупую расу!

Я продолжала стоять, прижимая к себе Светку, которую била крупная дрожь.

— Да! Действительно! Решено! Именно так и сделаю. Вы подсказали мне прекрасную мысль, как вас всех уничтожить, но… вот только с казнью, Великие, вам придется подождать. Мне нужно еще кое-кого найти.

— И кого? — Я даже не узнала свой внезапно охрипший голос. Боль сменилась звенящим равнодушием, словно это не наша и не наших детей сейчас решалась участь.

— Твоего мужа, Тайна. Он один способен уничтожить все, что я долгие годы создавала. Всю мою империю. А приманкой, естественно, станете вы и ваши крошки. Светлая, у тебя чудесные дочки. Жаль, Владыка не дожил до сына! Я бы его пощадила, если бы он пошел на мои условия, но увы… Он не привык проигрывать, и… его растерзали горные звери. Гоблюки выкупили у меня его смерть всего за пару шкур. Не подумайте, что я жаждала его гибели, просто тогда на кону стояла моя жизнь.

— Зачем? — Голос Светки показался мне писком котенка. — Зачем ты это делаешь? Что тебе от нас надо? Кто ты?

— Хорошие вопросы, Светлая. Будем считать, что любопытство — это ваше последнее желание, перед тем как мои воины уведут вас в клетки безволия, где вы воссоединитесь со своими ангелочками. Моя история будет короткой. Это случилось давно, за несколько лет до того, как в этот мир пришли вы. Мне было всего сто шестьдесят лет, я собиралась замуж за любимого мужчину. Мы жили в Великограде. При правлении Эдьярда и Мервиль полукровкам ничто не угрожало. Да, мы считались низшими созданиями, вечными слугами, но мы были свободными. Могли выбирать работу и зарабатывать. И нас уже никто не уничтожал. — Голос замолчал и вдруг обратился ко мне: — Воительница, ты знаешь, как умер старый князь? Велиандр тебе ничего не говорил?

— Он… — Я замялась, озадаченная вопросом. — Он умер в войне с тенями.

— Да! Конечно! Официальная версия. Княжеский род никогда не выносил сор из избы. — Усмешка и вздох застыли в воздухе. — Его убил мой жених. Высшие лорды Великограда любили брать к себе в прислужницы полукровок, естественно, используя их в качестве любовниц. Придворные целители даже изготовляли специальный отвар, чтобы они не плодили бастардов. А после, когда девушка надоедала лорду, ее отдавали сначала приближенным, а потом слугам.

— Зачем ты нам все это рассказываешь? — Мы со Светкой переглянулись.

— Такой рабыней оказалась и я. Моя семья поставляла продукты ко двору князя, и вот однажды меня заметили, а когда моего любимого не было в Великограде, за мной пришли и отвели в княжеский дворец. Так я оказалась в постели князя. Месяц я терпела унижение, и вот однажды ночью мой жених вернулся. Родные не хотели ему говорить, где я, но он узнал, пришел во дворец и убил князя в собственной постели. В ту же ночь мы бежали. У меня было немного драгоценностей. Эдьярд баловал меня подарками, к тому же я подружилась со слугами и от них узнала о тайных выходах из дворца. — В зале снова повисло молчание. — Наши семьи были уничтожены, и тоже якобы в войне с тенями, но мы об этом узнали только год спустя. Высшие лорды правительственного совета, естественно, скрыли случившееся, объяснив горожанам, что на князя напала теневая тварь, а княгиня… Она всегда была не от мира сего. Мне кажется, она даже не заметила кончины своего венценосного супруга.

— Но при чем тут Велия? — не выдержала я, невольно оглядываясь на голос. — Зачем тебе его смерть?

— Велия? Возможно, что ни он, ни его сестра тоже ничего не знали о подробностях смерти князя. Просто так сложилось, что из-за его семьи я лишилась всех, кто был мне дорог, и сейчас всего лишь отдаю долги.

— Но он не кровь князя Эдьярда!

— Зато он убил единственного, кого я любила! — Голос зазвенел гневом, отскакивая от стен. — Того, кто хотел лишь возродить справедливость!

— Велия? — Я лихорадочно соображала. — Кого он убил? Славиана? Люминеля?

— Не-э-эт! Славиана я никогда не видела, а Люминеля жаль. Глупый мальчик, решивший в одиночку сунуться в логово змей. Без поддержки, без воинства! Глупец! Он даже не воспользовался открытым порталом, чтобы сбежать ко мне!

— Черт тебя дери! — Светка вырвалась из моих рук. — От твоих слезливых историй у меня скоро изжога начнется! И раз ты такая крутая — покажись! Познакомимся, раз у нас так много общего!

— Ага, а то где-то сидит с громкоговорителем в обнимку!

— Это потому, Тань, что она нас просто боится. Неужели ты этого еще не поняла? Обычная мания величия с психозом опасности. Ох сколько я таких в свое время в психбольнице перевидала!

— К чему столько слов, Светлая? Просто я хотела спокойно, без истерик все вам объяснить. Так вот, осталось ответить на последний вопрос — кто я! — Теперь голос звучал не отовсюду, а только сзади.

Мы обернулись.

От трона к нам шла невысокая, худенькая девушка.

Вытаращив глаза, мы со Светкой вместе выдохнули:

— Вира?!

Серебристый смех зазвенел колокольчиком.

— Нет. Я ее сестра — Мейана. Близнец. Вира и мухи не обидит и даже добровольно осталась у клеток с вашими выродками. На тот случай, если вдруг проснутся. — Девица вновь рассмеялась и уселась в кресло, появившееся позади нее словно из воздуха. — Это же надо было додуматься — столько лет прислуживать врагам!

Мы, остолбенев, разглядывали точную копию Виры.

— Как?.. — начала было, Светка, но Мейана ее перебила:

— Да! Я и сама не знала, что она каким-то чудом выжила, и совершенно случайно наткнулась на нее, однажды гадая на крови. Наивная сестренка сообщила, что прислуживает и живет у князя, а наш дом цел, и позвала меня в гости.

— Н-да, если б знала, какую гадюку она пригласила…

— Ты права, Тайна! Именно тогда я поняла, как воплотить в жизнь свою месть. И вот спустя годы справедливость восторжествовала!

— А тебе не кажется, что в борьбе за справедливость ты уподобилась тем лордам, что уничтожили твою семью? — Не сводя с нее глаз, Светка шагнула ближе. — Ведь ни я, ни Тайна, и уж тем более наши дети и мужья не повинны в твоем горе!

— Все! Достаточно! — скривилась полукровка. — В мире мертвых и выясните, кто прав, а кто виноват! Мне достаточно знать то, что именно по вашей вине погиб Бервуль!

— Это тот полукровка, что вместе с Люминелем организовал нападение на Винлейн? — Светка посмотрела на меня.

Я кивнула. Теперь действительно кое-что начинало проясняться.

— Но Велия его не убивал! Он… его даже не было с ним рядом!

— Да! Не он, но его сын! Его кровь!

— А можно еще пару вопросов? — Я направилась к Мейане, но метрах в двух от кресла налетела на окружавший ее невидимый барьер. Предусмотрительная, стерва!

— Можно! — Точная копия моей служанки, да какой там служанки, подруги, улыбнулась мне такой улыбкой, что последние сомнения исчезли. Это действительно не Вира! — Только не пытайся меня убить, княгиня. Лишь зря потратишь время. Хотя о чем я? Ты даже не можешь ко мне подойти!

— Охота была руки марать! — покривилась я.

— Обмен колкостями мне тоже неинтересен. Спрашивай, что хотела, а то ваши детишки уже заждались!

— Как? — Светка опередила меня и встала рядом. — Как ты смогла победить магов Винлейна? Жрецов Златогорья? Старейшин Лунного Озера? Целителей Великограда? Скажи как?

— Тебе очень интересно, как я расправилась с вашими надутыми магами? — Девица расплылась в довольной улыбке и подняла руку. — С помощью этого.

Она стянула с руки неприметный браслет и повертела его в пальцах.

— Это артефакт древних. Браслет, забирающий у противника всю магическую силу.

— Откуда он у тебя? — Я уставилась на потемневшую от времени побрякушку. — Ведь он был только у Люминеля, а после, по возвращении домой, Велия лично расплавил его.

— Н-да. Верно. Все так и было. Жаль тот браслет. Но у меня сейчас таких артефактов столько… — Она взглянула на нас. — Хотите узнать откуда? Не секрет! Когда мы с Бервулем бежали из Великограда, мы добрались до земель гномьего Братства. В Рубаине нас приютил один маг-алхимик. Уж не знаю откуда, но у него была невероятно богатая библиотека! Вот в ней среди старых свитков я и нашла способ создания такого артефакта и все время, пока Бервуль был на каторге, я пыталась его получить, и мне удалось!

— Значит, ты отдала Люминелю этот браслет и отправила их на захват Винлейна? — Я осторожно коснулась пальцами защищающего ее купола. Нет. Пробить кинжалами нереально, а у Светки эта тварь высосала все силы.

— Ну не совсем так. Прикинулась бабкой на ярмарке! Мне не нужно было, чтобы кто-то до поры до времени узнал о существовании этого артефакта. Постепенно собирая силу, Люминель мог бы справиться со всеми вами, на что я и рассчитывала, если бы не одно «но»! Он оказался глуп и оттого погиб! Что ж, туда ему и дорога! — Она усмехнулась. — Как все замечательно складывается! Теперь осталось лишь подождать Велию, но это недолго. Он ведь пойдет за тобой куда угодно! Просто удивительно, почему Всевидящий именно тебе дал такую власть над этим мужчиной? — Она помрачнела и приказала: — Что ж, собирайтесь. Ваше предсмертное желание я исполнила. Теперь мои слуги проводят вас в клетки, где вы и пробудете до того времени, пока я не разделаюсь со всеми оставшимися в живых врагами Наказующей армии. Взять их!

Я выхватила кинжалы и развернулась.

Из открывшихся у стен порталов появились несколько десятков заурасков и неторопливо зашагали к нам.

— Ненавижу! — Вся боль и отчаяние, захлестнувшие нас с головой, ожили в этом Светкином крике.

У меня за спиной что-то лязгнуло, и я с удивлением увидела в руках у подруги меч, что дал нам Илиан. Опять я о нем забыла!

— Это из-за тебя погиб Пентилиан, это из-за тебя мучаются наши дети, это ты украла и уничтожила наши дома!

— Правильно! Долг платежом… Так же, как было и со мной!

— Плевать, я не боюсь тебя! Без своих браслетов — ты ноль!

Неумело размахивая мечом, Светка вдруг сделала выпад, и лезвие, пронзив защитный купол, потянуло ее за собой. Последнее, что я увидела, были изумленные глаза Мейаны, а затем она и весь зал вместе с шагающими к нам заурасками поплыли, словно акварельные картинки от капель дождя.

Сколько мы были в пустоте, заполненной серым туманом, неизвестно. Пока я наконец не поняла, что вижу перед собой небольшую пещерку, освещенную падающим откуда-то сверху лучиком солнца. Рядом стояла, крепко зажмурившись, Светка, с силой сжимая рукоять меча, наполовину ушедшего в трещину стены, а на его лезвии висел на черной цепочке небольшой ограненный камень, пульсирующий ярко-красным светом.

— Свет… — Я шагнула к ней и обняла за плечи. — Все закончилось, Свет.

Она недоверчиво приоткрыла глаза:

— Я убила ее? Где мы?

— Свет, мне кажется, что все это было видением.

Она неуверенно огляделась и посмотрела на камень.

— Мы нашли его? — Отпустив рукоять застрявшего в расщелине меча, подруга бережно сняла с лезвия цепочку с камнем. Взяв его в руки, она подняла на меня восторженный взгляд. — Ой, Тань, оно теплое! И… оно бьется в такт с моим сердцем! Я чувствую! И что теперь делать?

— Побыстрее отсюда уйти!

— Нет! Илиан говорил что-то о том, что Сердце может исполнять желания! Я хочу попробовать кое-что загадать!

— Свет, ты бы поосторожнее с желанием. Вдруг оно навредит?

Она посмотрела мне в глаза:

— Это — не навредит!

— Ты хочешь вернуть Владыку?

— Нет. — Подруга покусала губы и выпалила: — Хочу, чтобы нам была дана возможность все исправить!

— Она уже нам дана!

Голос, прозвучавший позади, заставил нас вздрогнуть и обернуться. От синих кругов портала к нам шли Илиан и Велия.

— Вы нашли его!

— Мы смогли проникнуть в тайник сразу, как только исчезла защищающая его магия…

— Вел! — Я кинулась к мужу. — Ты… ты должен знать! Мы такое видели…

— Да, мы побывали в будущем! В ужасном будущем! — Светка тоже подскочила к нему и вцепилась в руку. — Письмо, что вы нашли в Тронной зале Винлейна, написала та, что развязала войну!

— Это сестра Виры!

— Она захватила детей!

— И убила Владыку!!!

— И уничтожила весь Аланар!!!

— Что за бред?! — Рык Велии заставил нас замолчать.

— Скорее всего, они пересказывают видения, что насылало на них Сердце. — Илиан подошел к мечу и одним рывком выдернул его из щели.

— Нет, это не видения. Не просто видения. Это то, что может случиться с нами или, возможно, уже случилось! — возразила Светка, гневно взглянув на Илиана. — И вы должны это услышать!

— Ладно! Выкладывайте все по порядку! — приказал Велия.

Мы со Светкой переглянулись. Отвечая на ее немую просьбу, я кивнула и начала:

— Когда мы только шагнули в портал…

Вскоре, споря, дополняя и перебивая друг друга, мы рассказали им все.

— Хм, если представить на мгновение, что вам каким-то образом удалось узнать будущее, значит, надо немедленно возвращаться. — Велия задумчиво покусал губы. — Если нам уже не спасти отца и мир таким, каким он был, то нужно найти детей и ту… гм… жертву обстоятельств. Это же надо, какая жажда мести, а точнее власти. Цепляется за любой предлог, только чтобы обелить себя. Нет чтобы сказать спасибо Эдьярду за то, что заметил и приблизил, пусть не к короне, так хотя бы к княжеской постели…

— Вел, ты говоришь как прожженный тиран и деспот, у которого этих любовниц было вагон и маленькая тележка! — возмутилась я.

— А мне кажется, ее задело именно это! — поддержала его Светка. — Ведь чего-то же она ждала, подарки получала. А когда поняла, что Мервиль подвинуть не удастся, позволила Бервулю убить князя.

— Не нужно забывать, что последнее видение это не будущее, а всего лишь одна из граней реальности, — остудил наш спор Илиан. — И совершенно необязательно, что все было или будет так, как показало Сердце.

— И тем не менее нужно быть готовыми к худшему! — возразила Светка.

— Кстати, если верить этому видению, Мейана еще до войны умела делать амулеты древних, забирающие магическую силу врага. — Я посмотрела на задумчивых мужчин. — Значит, даже если Сердце обезопасит Саниэль, все равно нужно найти Мейану! Не думаю, что она могла доверить эту тайну кому-то еще. Ей не нужна конкуренция.

И тут легкая дрожь, идущая из глубины горы, заставила нас вздрогнуть и растерянно оглядеться.

— Открываем портал в Аланар. — Велия обвел нас тяжелым взглядом. — Немедленно.

— А я боюсь! — вздохнула Светка, разглядывая Сердце. — А вдруг там…

— Свет, — я заставила ее посмотреть мне в глаза, — пока ничего не произошло, не нужно в это верить и не нужно этого бояться! Ведь своими страхами ты соглашаешься с тем, что наши кошмары — реальность!

— Уходим. Сегодня. Сейчас! Забрав Сердце, вы разбудили спящие силы. — Илиан крутанул в руках меч и улыбнулся. — Я так долго этого ждал!

* * *

Круги портала приняли нас, выпуская под уже темнеющее небо.

— Ого, мы так долго были в том кошмаре? — Светка огляделась. — И почему никого нет? Что, всем надоело нас ждать?

— Ты даже не представляешь насколько! — усмехнулся Велия и пояснил: — Вас не было три дня. Сегодня последний день луностояния… мм… полнолуния.

— Три дня?! — Мы со Светкой переглянулись.

— А чему вы удивляетесь? — пожал плечами Илиан. — Если бы вы не догадались расправиться с вашими видениями моим мечом, то могли пробыть в том кошмаре дольше… Во много раз дольше! Только этот меч и мог справиться с этим артефактом, ведь именно им было вырезано сердце у двойника Виниара. А сделать это могла только та, в чьих жилах течет его кровь. — Он печально усмехнулся, разглядывая наши изумленные лица. — Да-да, Светлая! Ты предок убитого мною отражения Владыки Виниара. Я знал, что Сердце подчинится или наследной крови, или самому Светочу, — он обернулся к Велии, — и именно это я указал в том письме, оставленном сыну.

— Так, стоп! — Светка ошеломленно оглядела всех нас и поднесла к глазам пульсирующий камень. — Значит, когда-то давно кто-то из моих предков стал твоей жертвой, чтобы обезопасить жизнь тирану? Предок? Но у меня из родни никто здесь не жил!

— Светлая! — Илиан устало вздохнул. — Речь идет не о десятках и даже не о сотне лет! Откуда ты знаешь, где обитали твои праотцы почти тысячелетие назад? И прекращай ставить под сомнение мои слова! Произошедшее сегодня стало тому подтверждением!

— Но почему меня не предупредили?

— Не было времени. К тому же не хотелось добавлять вам новых страхов… да ты и сама поняла, как нужно действовать! — улыбнулся он и кивнул Велии. — Готовьтесь. А я пойду всех позову.

— Н-да-а-а… — протянула подруга, проводив его взглядом. — А если бы не поняла? Значит, ни Тайна, ни Степан не смогли бы забрать из тайника Светоч? Даже не представляю, — она подняла на меня глаза, — чем бы для тебя все это закончилось, не пойди я вместе с тобой.

— Если честно, по-настоящему я испугалась только сейчас. — Кривая усмешка нервно передернула мои губы.

Н-да-а, лучше не думать! Ведь без нее я бы не выбралась и из первого кошмара.

— Ага. — Словно прочитав мои мысли, Светка зябко обняла себя за плечи. — Спала бы в клетках безволия до китайской пасхи! Брр!

— Вообще, у меня был план на тот случай, если бы вы сегодня не вышли сами: открыть в пещеру портал с помощью украшения, что я подарил тебе, Тайна, на твой день. — Велия обнял меня за плечи и притянул к себе.

Я невольно коснулась груди.

— Твой амулет! Черт!

— Вел, гордись, он спас Тайне рассудок! — Светка покосилась на скалу. — И теперь он где-то там!

— Тайна, Светлая!!! У вас получилось?! — раздался восторженный голос Крендина.

За разговорами мы не заметили, как площадь начала заполняться эльфами.

— Получилось, Крен! — Я обернулась к гному.

— Ага, даже вспоминать не буду как! — передернулась Светка и крепко сжала черненую цепь.

— Так это он и есть? — Крендин с пониманием скользнул по ней взглядом и посмотрел на чуть покачивающийся рубин. — Красивый. Но если бы он так не переливался и не сиял — обычный рубин, каких у Сбрендина полная казна.

— Его создали из капель застывающей крови. — К нам подошел эльф и представился: — Сиарин. Обычный рубин не смог бы удержать и сотой доли силы, заключенной в этом амулете.

— Ну надо же! А с виду обычный камень! — хмыкнул Крендин, заслужив от эльфа презрительный взгляд.

— Тиана, — переключился Сиарин на стоявшую рядом девушку, — сегодня мы возвращаемся в Аланар. Ты уверена, что ничего не забыла?

Девушка указала на доверху набитый рюкзак, уютно повисший у Крендина на плече.

— Да, папа. Я взяла все игрушки и книги, что ты мне дарил. А если чего забыла, ты же воссоздашь?

В ответ Сиарин вздохнул:

— Конечно, родная.

— Все готовы? — К нам подошел Илиан. — Велиандр, открывай портал.

Велия достал из-за пазухи кольцо перехода и, словно не решаясь надеть, повертел в пальцах. Тут же, заставив всех отступить, в метре от нас появилось пронзительно-синее пятно и мгновенно выросло в громадные круги.

— Хорошая работа! — Илиан прошелся, внимательно разглядывая ультрамариновую воронку, и, оглядев всех, приказал: — Уходите. А мне нужно еще кое-что сделать.

— Хочешь остаться? — Велия усмехнулся, не сводя с него внимательного взгляда.

— Разумеется, нет! — фыркнул тот и нехотя кивнул на замершие словно в ожидании статуи. — Просто хочу выполнить данное тебе обещание. Я хочу вернуть к жизни этих людей. Хотя, по мне, некоторым из них лучше бы оставаться в таком обличье. Ты только представь, сколько десятков и даже сотен лет украшают некоторые из них эту площадь!

— Я думаю, что они разберутся…

Голос Велии заглушил странный гул. Скала вздрогнула.

— Быстрее! — Илиан оглядел взволнованных эльфов. — Тайник пуст, и магия, все эти годы оберегающая гору от разрушения, скоро исчезнет.

— А я хотела попрощаться с Федором! — Светка посмотрела на статую нашего проводника.

— Нет! — отрезал Илиан. — Они не должны вас видеть. Я перенесу их вниз и немного изменю память! Велиандр, поторопись!

Не медля больше ни секунды, Велия буквально втолкнул в ультрамариновые круги Светку, прижал меня к себе так, что я уткнулась носом ему в грудь, и сделал шаг.

* * *

— Не, ну че за ерунда? Я не понял! Старался, понимаешь ли, старался! Человека из него делал! — Возмущенный голос Степана заставил меня отлепиться от мужа и восторженно замереть.

На нас, явно испытывая глубочайшее изумление, уставились Владыка Пентилиан в окружении придворных магов и советников. Причем краем глаза я заметила Лендина, Ларинтена и, что самое удивительное, — Степана, который сейчас возмущенно выговаривал счастливо улыбающемуся Велии:

— Короче, больше даже не проси! Сам в кого хочешь, в того и превращайся! А я на тебя и капельки силы тратить не буду! Нет, ну надо же, столько энергии ухлопал для того, чтобы он через минуту вернулся со своей обычной рожей!

Светка, наконец перестав щипать себе руку, отмерла. Издав вопль команчей, она в два прыжка пересекла разделяющее их расстояние и повисла на шее у Пентилиана.

Нас постепенно окружили выходившие из портала эльфы. Вскоре появились Крендин, Тиана, и последним показался Илиан. Круги стянулись в точку и исчезли.

— Светлая! Велия? Тайна?! — наконец очнулся Владыка и, отцепив Светку, сунул ее себе под мышку. — Откуда вы? Откуда вы… ВСЕ?! Ничего не понимаю! Что случилось?

— Пока ничего! — Велия выпустил мою руку и подошел к отцу. — Плохого! Мы вернули Сердце Светоча.

— Как? Но… как?! — Голос Владыки сорвался на фальцет. — Тебя не было всего несколько мгновений.

Велия только развел руками:

— Если брать временное несоответствие, мы должны были вернуться где-то через десять лет…

— А мне кажется, это из-за амулета! — выпалила Светка, не переставая обнимать мужа за талию. — Я загадала вернуться так, чтобы не опоздать!

— Не опоздать к чему? — Владыка внимательно посмотрел на нее. — До окончания ультиматума еще три седмицы! И то неизвестно, чем все закончится. Кто сможет одолеть лучших магов Эльфийского союза?

— Вот, дорогой! — Светка привстала на цыпочки и заглянула ему в глаза. — Именно такая оценка противника тебя бы и погубила! Если бы не я!

— Владыка, — к Пентилиану шагнул Илиан, — я хочу подтвердить слова твоей женщины. Тебе и всему нашему миру угрожает страшная война, которая уничтожит почти все высшие расы. Ей удалось заглянуть в будущее, и, поверь, оно ужасно!

— Илиан?! — Владыка попытался высвободиться из цепких пальчиков Светки, но та, видимо, решила вообще его никуда от себя не отпускать и лишь крепче прижалась к нему. — Главный маг Светоча Виниара? Возвеличивший и предавший его?!

Взволнованно держась за грудь, к Илиану подошел Диллиан.

— Ты мой предок?! — Самый старый маг совета, словно не веря, обошел его, разглядывая, и остановился перед ним.

— Увы, да! — Илиан на мгновение склонил голову. — Время, а может, сила амулета были к нам милосердны, а может, наоборот, наделили всех нас жесточайшим наказанием пережить своих детей и любимых.

— Просто чудо, что вы остались в живых! Вы сможете пролить свет на историю тех времен! — Диллиан восторженно обнял его.

— Мы обязательно это сделаем, но позвольте сначала помочь вам избежать войны!

— Но войны и так уже не будет! — отмахнулся Пентилиан.

— Будет! — Я шагнула вперед. Все это время я незаметно стояла рядом с Велией, но, услышав такое самонадеянное заявление, не выдержала. — Может быть, если мы не остановим Мейану. У нее секрет изготовления самого мощного артефакта древности. Похожего на тот, что чуть не сделал Люминеля супермагом!

— Все верно, отец! — Велия кинул на Владыку мрачный взгляд. — Именно так она убила всех лучших магов Аланара. Просто сделала из них обычных людей.

Владыка побуравил сына взглядом, оглядел наши траурные рожи и вдруг занервничал:

— Так чего мы тут стоим?! Где она сейчас? Как мы ее найдем?

— Сегодня вечерним караваном она прибывает в Великоград! — выпалила я.

— Откуда ты знаешь? — Руки Велии тяжело легли мне на плечи.

Я обернулась и взглянула в его чуть прищуренные глаза.

— Совсем забыла об этом, но в день нашего… гм… побега, — я покосилась на помрачневшего Владыку, — утром мне об этом сказала Вира.

— Вира? — Пентилиан нахмурился. — А при чем тут она?

— Мейана ее сестра, — вздохнул Велия, — они близнецы.

— Вечерний караван? — Владыка нервно потер подбородок и уставился на сына. — Когда он приходит?

— После заката. К главным воротам. Это единственный караван, который пропускает городская стража перед закрытием ворот. — Велия оглядел кроваво-красное небо, светившееся сквозь лиственный свод. — Закат?

— Чуть позже. Мы открыли тебе переход за полчаса до заката.

— Отец, возвращай детей! У Светлой — Сердце. Илиан проведет обряд, чтобы амулет признал Саниэль. Найдешь меня по «Оку Всевидящего», а я пойду за Мейаной.

— Ты забыл меня! — Я тут же вцепилась в руку мужа. — Эту тварь я ни за что не спутаю с Вирой!

К моему удивлению, Велия не стал терять время на спор, и через некоторое время мы уже выходили из дворца в Великограде.

— Э-э, милейший, скажи… — Оглядев пустынную площадь, Велия сжал покрепче мою ладонь и повернулся к стражнику-бородачу, изваянием застывшему в обнимку с копьем. — Последний караван уже прибыл?

— Прибыл, князь. Уже, почитай, час прошел как! — Стражник покивал и, подумав, склонился в поклоне.

Скрипнув зубами, Велия сбежал по лестнице и развернул меня к себе:

— Где живет Вира? Где ее искать? Что она тебе говорила?

— Да почти ничего! — Я пожала плечами. — Сказала только, что у нее в Великограде два дома, которые она сдала на время своей знакомой.

— Н-да! — Велия нервно покусал губы. — Значит, ее можно будет найти только в книгах у старейшин, или… попробую отыскать Виру по маяку, но мне нужна ее вещь. — Он стремительным шагом направился к нашему особняку.

Подойдя к воротам, муж помедлил и взглянул на меня.

— Защита снята! В доме кто-то есть!

— Ну и что? Мы так и будем стоять? — Я невольно тронула рукояти. — Пойдем посмотрим?

— Подожди. Бесплотная Личина не повредит!

Я вздохнула.

Надо так надо.

Терпеливо дождалась, пока он сотворит заклинание, и, почувствовав невероятную легкость, шагнула внутрь усадьбы.

Второй этаж оказался погруженным во тьму, а вот на первом этаже, в крыле, где располагалась кухня, ярко светились три окна.

Мы с Велией переглянулись и направились прямо к освещенным аркам.

Он заглянул первым и обернулся ко мне.

«Там Вира!» — непривычно зазвучал в голове его голос.

«Ты уверен?» — нахмурилась я, подойдя ближе.

«Посмотри сама». — Он кивнул на силуэт, скользнувший за окном.

Я шагнула сквозь стену. У стола, напевая, что-то толкла в ступке Вира. Голос, прическа, а главное, ее обычное платье не оставили у меня никаких сомнений.

«Сомневаюсь, что Мейана сразу по приезде бросилась сюда, чтобы помочь сестре на кухне». — Я взглянула на стоявшего рядом мужа.

«Меня это тоже смущает… — Он не отрывал взгляда от девушки. Она продолжала что-то толочь, совершенно не замечая нашего присутствия. — Тем более зная Виру… Она вполне могла встретить сестру, отвести ее домой, а после вновь прийти сюда, чтобы приготовить ужин на тот случай, если кто-то из нас вернется! К тому же я не говорил ей, что ухожу надолго!»

Какая-то мысль тревогой кольнула сердце и исчезла.

Понаблюдав еще какое-то время за девушкой, я успокаивающе кивнула мужу.

«Да, я думаю, это Вира! Что будем делать?»

«Пойдем узнаем, где она оставила сестру, а после решим!»

— Вира? — От моего тихого голоса заклинание Личины как по заказу рассеялось.

— Ох, Всевидящий! — Служанка испуганно подпрыгнула и, спрятав руки за спину, развернулась к нам. — Госпожа? Господин?! А… а я вот ужин готовлю!

— Ужин — это хорошо! — Велия уселся на табурет. Не сводя с нее глаз, он без обиняков спросил: — Где твоя сестра?

— Се-сестра? — Вира растерянно улыбнулась. — Э-э-э…

— Ты утром говорила, что к тебе сегодня должна приехать сестра. — Я подошла ближе и заглянула в ступку. Какая-то красноватая смесь. Приятный запах. — Сегодня. На закате.

— А-а! — Служанка закивала. — Да-да!

— И где она? — Велия продолжал ее внимательно разглядывать.

— Она не приехала. — Вира покачала головой и потупилась. — Уж не знаю, что случилось. Я дождалась каравана и… вернулась сюда.

— И ты конечно же с ней связалась? По магии крови. Ведь вы сестры? Узнала, почему она не приехала и когда ее ждать?

Ох, знала я этот взгляд мужа, от которого безумно хотелось рассказать все тайны и секреты.

— Вообще-то нет. Я не умею. — Вира растерянно покусала губы. — Да зачем она вам, господин?

— Нужна, — улыбнулся Велия. — Попробуй? Ничего сложного, уж поверь мне. А я тебе помогу!

— Прямо сейчас? — Она неуверенно пожала плечами. — Ну не знаю… А что для этого нужно?

— Лишь каплю твоей крови. — Велия поднялся. — Протяни руку.

— Что-то произошло? — Вира упрямо держала руки за спиной.

— Пока ничего. И если не хочешь, чтобы произошло, протяни руку. Клянусь, больно не будет. — В руке Велии блеснул кинжал. — Мне нужна лишь капля твоей крови.

— Хорошо! — Вира резко, словно пытаясь от него отгородиться, вскинула руку и выкрикнула: — Gerryl syyl poleu melyast!

Велия удивленно коснулся груди, не сводя глаз с простенького браслета, красующегося на ее запястье.

— Амулет древних?! Ты не Вира!

— Да! Умный мальчик. Видишь, как просто? Обошлись без магии крови.

Я выхватила кинжалы, но Велия оказался проворнее. Метательный нож молнией сорвался с пальцев, но в метре от нее словно наткнулся на что-то и отлетел на пол.

— Защитная сфера, — победно улыбнулась Мейана, и тут же улыбка сползла с ее губ. — Я не настолько глупа, чтобы повторять ошибки тех, кто встал на вашем пути! — зло выпалила она, что-то пробормотала, и Велия замер. — Чтобы так рисковать, нужно быть уверенной в своих силах. Нужно знать, чем вас победить!

Еще один взмах, и неведомая мощь врезалась мне в грудь, от души приложив об шкаф. Аж посуда зазвенела!

Осторожно коснувшись затылка, я поморщилась. Пальцы нащупали что-то липкое и теплое. Отдернув руку, я брезгливо отерла ее о штанину. Ненавижу запах крови. Своей крови.

— Что ты сделала с Вирой? — Вместо голоса вырвалось сдавленное сипение.

— Да ничего не делала. — Мейана прищелкнула пальцами в мою сторону. — Помолчи!

Я почувствовала, как рот словно забила вязкая жвачка.

Мерзавка полюбовалась на мои усилия озвучить то, что сейчас творилось у меня в душе, как ни в чем не бывало развернулась к столу, взялась за ступку и снова стала что-то старательно толочь.

— Вира, встретив, привела меня сюда, сказав, что вас несколько дней не будет, а сама пошла выселять кого-то из нашего дома.

Черт, черт, черт!!! Ну конечно! Вира ЗНАЛА, что нас не будет, и никак не могла готовить для нас ужин! Ну почему умная мысля приходит так поздно?!

Деловито достав из стола бутылку вина, она ловко ее распечатала. Звякнув, на столе тут же появились два бокала, кажется, те, что как-то подарил Лендин. Из чистого хрусталя.

Я молчала, внимательно наблюдая. На Велию, скорее всего, эта тварь наложила Оцепенение или Паралич, но он скоро должен прийти в себя. Нужно только подождать!

— Кстати, жаль, что вы не воспользовались единственно правильным для вас выходом. Я так боялась, что вы рискнете и отправитесь за Сердцем Светоча — это единственное, что могло меня остановить, но… — она улыбнулась, — вы оказались настолько же глупы, как и тот надутый индюк, Владыка Пентилиан. Ну конечно! Он даже не смог представить, что кто-то может угрожать его непобедимым магам или жрецам гномьего Братства. Да, я забыла про армию магов-воинов Великограда! — Весело рассмеявшись, она разлила по бокалам вино. Взяв ложечку, зачерпнула из ступки немного густой, темно-красной массы и, добавив в питье, стала размешивать. — Как вовремя в Саниэль проснулась сила Светоча. Нет, такой шанс выпадает только раз! И если я не могу пока заполучить в союзники князя людей, то хотя бы постараюсь его обезвредить.

— Забынь-корень?

Я обернулась на голос, прозвучавший от двери. Еще одна копия нашей служанки деловито вошла в кухню.

— Ты все-таки решила опоить их этой отравой? Где только взяла!

— Привезла с собой! Поверь, сестренка, это самый лучший способ! Только так я смогу внушить ему, что я, и только я, — его любимая половинка. Считай, что корона Великограда уже у меня на голове, а у нас в союзниках раса людей и армия полукровок. — Не переставая помешивать, она подняла один бокал и посмотрела сквозь него на свет. — Ну почти готово. К тому же князь уже был отравлен этим зельем, и его разум не будет долго бороться. Скоро, очень скоро этот мужчина будет моим.

— А княгиню ты тоже собираешься опоить этой отравой? — Вира будто с сожалением коснулась плеча Велии и подошла к сестре.

— Конечно! — фыркнула Мейана. — Ты же не хочешь, чтобы она мешалась под ногами, одержимая жаждой мести? На. — Она протянула сестре бокал. — Ты опоишь князя, а я княгиню. И поторопись. Его оцепенение скоро пройдет. Пусть сейчас в нем нет ни капли магической силы, но он все еще достойный враг.

Лихорадочно соображая, я смотрела, как Мейана подошла ко мне и протянула бокал.

— Пей. Поверь, после этого твоя жизнь будет гораздо приятнее. И не дергайся, — посоветовала эта тварь, заметив, как мои руки сжали кинжалы. — Неужели ты думаешь, что, перед тем как тебя опоить, я добровольно сняла защиту? Кстати, не выпьешь сама, применю заклинание Подчинения. Так что не будем тратить вре…

Дальше случилось неожиданное.

Что-то звонко хрупнуло, и Мейана, окатив меня вином, грузно стала заваливаться на бок. Затем распахнулась дверь, наполняя кухню вооруженными мужчинами.

Отфыркиваясь и утираясь, я с изумлением переводила взгляд то на Виру, стоящую позади сестры с зажатой в руке разбитой бутылкой, то на эльфов, среди которых я увидела Хранителей во главе с Илианом. И в ту же секунду я почувствовала, что могу говорить.

— Браслет!

— Уже! — Вира легко сдернула с запястья сестры серебряную змейку и кинула его эльфам, колдующим над начинающим оживать Велией. — Но она знает заклятие, которое любые украшения может превратить в забирающие силу артефакты. — Она снова обернулась ко мне и протянула руку, помогая подняться. — Простите, княгиня, за то, что вам сегодня довелось пережить.

— Спасибо тебе. — Я обняла служанку. — Если честно, Вира, без твоей помощи мы бы пропали!

— Что делать с ней? — перебил меня Илиан.

Подойдя ближе, он посмотрел на лежавшую в отключке девицу.

— Тайна древних. Известная лишь единицам в правление Виниара и окончательно исчезнувшая сейчас. Какое искушение! Особенно теперь, в сочетании с силой вновь засиявшего в Аланаре Светоча! Союз расы эльфов и людей! Правителей этого мира!

— Нет, Илиан! — отрезал Велия и, подойдя к нам, с благодарностью принял из рук Виры зелье магии. Выпив в два глотка, он решительно выдохнул: — Тайна древних должна быть уничтожена!

— Ты предлагаешь ее убить? — Взглянув на него, Илиан снова посмотрел на Мейану.

— Жалеть бы не стал точно! — Велия бесцеремонно перешагнул через нее и подошел ко мне. — Стой, не шевелись.

Он зарылся пальцами в мои волосы, и я почувствовала сначала жжение, а потом легкое покалывание там, где саднила рассеченная кожа.

— Она моя сестра, — нарушила молчание Вира и обвела всех мрачным взглядом, — и поэтому я бы хотела, чтобы вы оставили ее в живых, но за то, что она натворила, думаю, будет справедливо поступить с ней так, как Мейана хотела поступить с князем и княгиней. — Она взяла со стола оставшийся бокал с вином и подошла к сестре. — Без права возврата. А при пробуждении я внушу ей, что она всегда работала в этом доме.

— Ну уж нет! — взвилась я. — С ней под одной крышей жить не стану!

— Я заберу ее с собой, — остановил мое возмущение Илиан. — Владыка в виде исключения оставил нас во дворце на должности Хранителей Сердца и учителей Светоча. Пусть эта девушка очнется с мыслью, что она моя… скажем, родственница. Ничто не будет угрожать Саниэль, когда Сердце ей подчинится, и Мейана будет учиться жить с любовью в душе. К тому же я буду за ней присматривать. — Илиан оглядел нас и, поскольку возражений не последовало, опустился перед девушкой на одно колено. Приподняв ей голову, он сделал знак Вире. Та с облегчением подала ему отраву. Что-то шепнув, Илиан приблизил край бокала к губам Мейаны и, глядя как она покорно пьет, вздохнул. — Н-да-а, убивать это талантливое дитя было бы неразумно, а вот направить ее силу на развитие мира будет очень правильно! Это ж надо было возродить одно из сильнейших и непостижимых заклинаний древности!

Когда бокал опустел, Илиан подхватил девушку на руки и прошел к услужливо открытому кем-то порталу. У сияющих ультрамарином кругов он обернулся:

— И поторопитесь в Винлейн! Скоро приведут Светоч, и я совершу обряд.

Илиан, Хранители, а за ними и стражники исчезли в портале.

— Господин, госпожа. — Вира виновато нам улыбнулась.

— Подожди! — Я жестом заставила ее замолчать. — У меня все равно в голове не укладывается! Ты только что предала свою сестру! Конечно, если бы не ты, все закончилось бы очень плохо. Для нас. — Я посмотрела на задумчивого мужа. Скрестив руки на груди, он не сводил с нее внимательного взгляда. — Но. Ты обрекла ее на жизнь без прошлого! И, как бы ты нас ни любила, она твоя родная сестра!

Вира вздохнула и пожала плечами.

— Мы всегда были разными. Она мечтала о власти, я — о спокойствии. Она заставила старого князя забыть обо всем в надежде получить трон Великограда, но, к счастью, не смогла заставить его забыть создаваемые веками законы. Расстаться с половинкой для княжеской четы всегда было и остается позором, и Эдьярд не пошел на это. Сообразив, что трона ей все равно не видать, она убила его руками моего жениха и бежала с ним из земель Людского Княжества.

— Так! Стоп! — Я подержалась за голову, вспоминая. — Подожди. Но она говорила, что Эдьярда убил Бервуль — тот полукровка, что вместе с Люминелем напал на Винлейн!

— Все верно, госпожа. Именно так его и звали.

— Так, выходит, Бервуль и есть твой жених?

Вира усмехнулась:

— Он перестал им быть после того, как променял меня на ее уговоры. — Вира потеребила подол фартука. — Я понимаю. Такое не прощается, но… прошло столько лет. Мне захотелось увидеть, узнать, изменили ли мою сестру лишения, выпавшие на ее долю. — Она помолчала. — Как ни странно, она сразу поделилась со мной своими безумными идеями, а мне ничего не оставалось, как согласиться ее поддержать. Она всегда была хорошим магом и легко могла от меня избавиться. Тогда я уже ничем не смогла бы вам помочь!

— Но почему? — Велия шагнул ближе. — Почему ты не осталась на стороне Мейаны?

— Все очень просто, мой господин. — Вира посмотрела ему в глаза. — В тот год, когда из-за нее убили всех наших родных, меня спасла, взяв под свою защиту, ваша матушка, княгиня Мервиль. И тогда я поклялась служить, любить и защищать ее и весь ее род. Поэтому, князь Велиандр, я никогда не пойду против вас!

— Офигеть! — Велия устало потер лоб. Покосился на круги портала и приказал: — Вира, приготовь ужин и жди нас! А мы скоро!

Помахав повеселевшей служанке, он цапнул меня за руку и потащил в терпеливо дожидающийся нас портал.

* * *

Несколько десятков эльфов столпились в круг, скрывая от нас происходящее, но, едва мы подошли к ним, расступились, освобождая проход.

Вскоре перед нами оказался что-то певуче читающий на ильениррье Илиан. Рядом с ним стояли Светлана и Пентилиан, а перед ними застыла с недетской серьезностью Саниэль.

Пропев слова древнего заклятия, он взял из рук Светлой пульсирующий кровавым светом камень и на вытянутой руке поднес к принцессе. И тут свет от рубина стрелой пронзил грудь моей дочери и растекся по всему телу, словно заключая ее в защитную ауру, а после того, как свечение погасло, Илиан торжественно надел ей на шею амулет.

— Yleraya feriny colarra foy comeraya u kery peratay lorry Sensemy.

— Да будет любовь всех живущих в этом мире защищена любовью Светоча.

— Yleraya feriny Sensemy ryttola ferinytya ym comeraya u kery peratay.

— Да будет любовь Светоча возвращена любящим его существам этого мира.

— Yleraya compalliy feriny ty kuoare, y kuoare lyto feriny.

— Да превратится ненависть в любовь, а любовь станет жизнью.

— А мы будем рядом, чтобы учить и оберегать.

— Мир в Светоче и Светоч в мире!

Эпилог

Почти сто пятьдесят лет спустя:

— Вел, я так волнуюсь! Я никогда не была на коронации! — Опираясь на руку мужа, я натолкнулась на его насмешливый взгляд и поправилась: — На такой коронации!

Я в который раз оглядела забитую до отказа Тронную залу Винлейна.

Кого тут только не было!

И делегация гномов во главе с новым королем Врендином Круталином, сыном недавно почившего Сбрендина. (Ну и фамильице у них!) И стоявшая в отдалении группа драконов вместе с четой старейшин. Шарз все-таки нашел себе пару. Привез из одного отраженного мира, где мы однажды побывали. Теперь Ниаза воспитывает сразу троих: Лузю, избранницу Шарза, и их первенца. Которого, кстати, так и не решили, к какому роду отнести: Лунных Змеев или Драккааров.

У стен, прикидываясь незаметными, толпились заураски, но то ли они перебрали эльфийских ликерчиков, то ли их магия в Тронной зале Винлейна давала сбой, короче, исчезали они то по очереди, то отдельными частями. В результате этого мельтешения у меня зарябило в глазах, и я отвернулась.

У пустовавшего трона, вежливо переговариваясь, стояли изящные светловолосые эльфы и широкоплечие черноволосые бородачи из правящего совета Великограда.

— Ну когда уже все начнется? — нетерпеливо выдохнула я.

— Тайна, ты как всегда зря нервничаешь. — Мудрая улыбка скользнула по губам Велии. — Все начнется сразу, как только взойдутлуны.

Я вздохнула и посмотрела в темноту, глядящую на нас сквозь лиственный полог:

— Места себе не нахожу!

Велия понимающе усмехнулся.

— А я так долго этого ждал, что даже и не знаю, радуюсь или волнуюсь.

— Не поверю, что ты можешь волноваться! — хмыкнула я и, касаясь обвивающей его лоб серебристой змейки, заглянула в зеленые, словно летнее море, глаза. — Не жалко?

— Любимая, о чем ты? Я ждал этого больше двухсот лет! — Перехватив мою руку, он коснулся губами ладони.

— И все-таки из тебя получился хороший правитель!

— Тем более! — улыбнулся он и притянул меня к себе. — Программу минимум выполнили. Теперь самое время…

Какие у него были планы на будущее, я не расслышала, так как легкую музыку, заполняющую зал, заглушили фанфары, и, словно по приказу, воцарилась тишина. Все отшатнулись к стенам, а возле трона заплескались три сапфировых круга.

— Ну слава богу! — выдохнула я, разглядывая торжественную процессию.

Из одного показался Владыка Пентилиан под руку со Светлой. Следом за ними шествовали семь принцесс, превратившихся в очаровательных, похожих на мать девушек.

Из другого вышли и полукругом застыли у трона Хранители и одиннадцать дворцовых магов. А из третьего появились Дариан и Саниэль.

— Пойдем! — Велия потянул меня за собой.

Я не заметила, как оказалась у трона. Мужчины обменялись торжественными поклонами.

Ох как я не люблю такие церемонии!

— Волнуешься? — Ко мне скользнула Светка.

— Не то слово! — улыбнулась я ей. — Надеюсь, это не затянется на часовое чтение присяги вместе с охранными обрядами?

— Да ну, глупости! — Светка покосилась на наших мужчин, что-то в два голоса объясняющих Саниэль и Дару. — Хотя… С них станется! Так сказать, чтоб на всю жизнь запомнили!

— Если честно, — заговорщицки шепнула я, наклоняясь к ее уху, — Дар всю неделю что-то зубрил!

— С чего ты взяла? — удивленно поморгала Светка.

— Он что-то бубнил, писал и вообще из-за стола в библиотеке не вставал!

— Ха, это он Лиэль стихи сочинял, — хихикнула Светка. — И, надо сказать, неплохие! У нее уже целая кипа листов с вашим княжеским гербом!

— Что?! Как? Но… — Я замолчала, не в силах подобрать слова.

— Да не переживай ты так! Лиэль — это только повод. На самом деле он без ума от одной из фрейлин, а так как она подруга Лиэль…

— Черт ногу сломит! Познакомишь меня с ней потом. — Я ошеломленно взглянула совсем другими глазами на переглядывающегося с девушками будущего Владыку.

Вырос сынок, а я даже не заметила!

Ростом чуть выше отца и деда, а на черных как смоль волосах играют блики лун. Красивое, мужественное лицо…

Поймав его внимательный взгляд, я только качнула в ответ головой и, посмотрев на беззастенчиво ржущую Светку, тихо рассмеялась сама.

— Теперь хоть понятно, куда девается бумага! Спасибо, просветила! А я-то все думаю, что мой старший сын еще ребенок!

— Наивная! У тебя даже младшего ребенком уже не назовешь! Кстати, — Светка огляделась, — а где Элек и Луанна?

— Ха, Свет, ты думаешь, я знаю? Из Великограда пришли вместе, а сейчас — пойди найди! Наверняка опять с Лузаром библиотеку штурмуют! У них же через неделю аттестация. Потом должна начаться практика. А если учесть, что оба они обучаются как боевые маги…

— Не волнуйся! Войны же сейчас нигде нет! — Подруга вздохнула. — Даже не верится, что прошло столько лет. И уж подавно не верится, что наши дети — выросли!

— Ох, Свет, и не говори… столько лет, а я даже не заметила, как они промелькнули! Кажется, что Элександр и Луанна совсем недавно родились, а уже заканчивают обучение!

— Тань, чш-ш! — перебила меня Светка. — Начинается!

Вслед за Светкой я поспешила подойти ближе, прислушиваясь к торжественной музыке и раздающемуся у трона голосу Пентилиана, что-то читающему на ильениррье.

Ага, если не сказать — продолжается! Начало мы явно проморгали.

Саниэль и Дар уже стояли на коленях перед троном. Владыка, продолжая читать, медленно подошел к Дариану и, произнеся еще несколько слов, торжественно снял с себя корону и водрузил ее на голову моего сына.

— Будь достоин своей судьбы, будь достоин своего народа, Владыка Дариан!

Подав руку, он помог подняться исполненному торжественности Дару.

Велия тоже снял венец, молча приблизился к Саниэль и украсил им ее высокий лоб.

— Будь достойна своей судьбы, будь достойна своей силы и будь достойна своего народа, княгиня Саниэль! — И, протянув руку, поднял дочь с колен.

— Владыка Дариан, — все склонили головы, — и княгиня Саниэль с этой ночи становятся властителями, избранными Всевидящим!

Что тут началось!

Все разом загомонили и стали обниматься друг с другом.

Музыканты еще несколько мгновений продолжали играть что-то торжественное, но, глядя на всеобщую суматоху, плюнули на это неблагодарное занятие и уже через секунду так отплясывали на сцене с инструментами в руках, что легкие на подъем эльфы тут же их поддержали.

К лиственному своду зала взлетели тучи разноцветных искорок и закружились в ярком хороводе.

— Дар! — Я кое-как протиснулась к сыну.

— Мама! — Его крепкие руки легко оторвали меня от пола и восторженно покружили. — С ума сойти! Я — Владыка! Эльфийского!! Союза!!!

— Гм! — Оказавшись на полу, я поправила его растрепавшуюся челку. — Ну это только слова! А вот лет через пятьсот, когда дед тебя натаскает… Может быть!

Серые глаза новоявленного Владыки потухли.

— Так что, мне, выходит, опять… того? Учиться?

— Не переживай, дорогой! На самом деле кроме рутинных обязанностей тебя ждет жизнь среди балов, прекрасных фрейлин… и целые погреба с сорокаградусными ликерами… Блин! Как бы дед тебя не споил!

— Тайна, опять возводишь на меня напраслину? — Возле нас материализовались Пентилиан в обнимку с Саниэль и Велия.

— Ни боже мой! — тут же открестилась я и расцеловала прильнувшую ко мне дочь. — Говорю только истину! Пытаюсь открыть сыну глаза на то, какой нелегкий труд его ждет!

— А! Ну это да! — Пентилиан серьезно кивнул ухмыляющемуся Дару и незаметно подмигнул. — Но, клянусь, я буду тебе во всем помогать!

— Вот вы где! — нашла нас Светка. — Народ как с ума сошел! На ритуальной поляне устроили такое гулянье!

— Мм… — Дар обвел глазами зал, — Светлая, а где мои сестренки?

— Вместе со своими подружками развлекаются у фонтана, — улыбнулась она. — Там Лузар и еще несколько мальчишек устроили магическое шоу!

— Я… я потом вас найду. — Дар поцеловал мне руку, коротко кивнул отцу и тут же скрылся в окружавшем нас веселье.

Мы со Светкой только переглянулись.

— Кстати, господа экс-правители, а что вы думаете делать теперь? — Подруга посмотрела на мужа, перевела взгляд на Велию. — Когда наконец обрели долгожданную свободу?

— Странные вопросы, любимая! — развел руками Пентилиан. — Даже Тайна поняла, что сейчас нас с Даром ждут тяжелые будни. Кто-то же должен передать мальчику бразды правления и ознакомить с азами?

— А я хочу подарить Тайне один замечательный мир! Так сказать, отдохнуть там немного от трудов праведных, — улыбнулся Велия. — Тем более сейчас, когда все так замечательно устроилось!

— О! Значит, весь дом наш? — К нам незаметно подкрался Элександр и, чмокнув в щеку Саниэль, встал рядом. — Поздравляю, сестренка! Эта серебряная рептилия, обвившая твой лоб, тебе очень к лицу!

— Спасибо, Сандр. Даже такое поздравление из твоих уст — высшая похвала! — не оставшись в долгу, фыркнула дочь и польщенно заулыбалась.

— Зачем тебе дом? Вы все равно с Луанной пять дней из седмицы живете в Винлейне! — возразил Велия. — К тому же скоро уедете на практику…

— Боишься? — подмигнул ему сын.

— Да, — серьезно кивнул Велия, словно не замечая наши улыбки. — После твоих экспериментов в области магии, одаренный ты мой, я боюсь даже представить, что могу найти вместо дома!

— Ну должен же я где-то тренироваться? А Винлейн, сам видишь, оккупировал Дар!

— Кстати, а где Луна? — будто невзначай поинтересовался Пентилиан.

— Там, у фонтана. — Элександр неопределенно махнул куда-то в сторону. — С Лузаром фокусы показывает, но обещала скоро вас найти.

Я не удержалась и поворошила серебристые волосы сына.

После похода за Сердцем у меня родилось это чудо, но не одно, а в компании со своей сестренкой. Причем, в отличие от Саниэль и Дариана, выглядели они с точностью до наоборот. Сын, которого я назвала Элександром, был копией отца, а вот дочь, которую по желанию Велии мы назвали в честь его умершей сестры Луанной, была к тому же, как ни странно, очень на нее похожа. Впрочем, после того странного похода я этому ни капельки не удивилась!

— Гм, простите, что вмешиваюсь!

Мы дружно обернулись на певучий голос. Раскланявшись со всеми, к нам подошел Илиан.

— Я услышал ваш разговор и решил предложить вот что! Светоч благодаря нашим усилиям и стараниям…

— Гм, сам себя не похвалишь, от кого еще дождешься? — усмехнулась Саниэль.

— Да-да, княгиня. И я о том же! — вернул улыбку Илиан и продолжил, обращаясь к нам: — Светоч превратился в достойную правительницу, и я… мы, — он взглянул на стоявших поодаль Хранителей, — хотели бы все перебраться в Фирейн, а заодно, после того как ваши младшие наследники сдадут экзамены, забрать их с собой. Дабы последующие сто лет они совершенствовали свое магическое искусство и добились звания магистра.

— Вау! Фирейн?! Город-призрак?! Город-загадка?! — У Элександра глаза загорелись желтым.

Мы с Велией переглянулись.

— Элек, ты действительно этого хочешь? — Велия внимательно посмотрел на сына. — В первую очередь — это труд. Это тяжелейший труд! К тому же пока ты не получишь звание магистра…

— Да знаю я! Все знаю! Но, — он улыбнулся отцу, — тебя же это не остановило? Почему это должно остановить меня?

— И конечно же Луанна поедет с тобой? — Велия печально усмехнулся. — Хотя о чем я спрашиваю! Вы как единое целое.

— Так как? Вы доверите нам обучение ваших детей? — потревожил Илиан задумчивое молчание.

— Конечно. Я отпущу их с тобой, Илиан. Один раз я уже доверил тебе обучение Саниэль и Дара.

— Кру-у-уто! — выдохнул сын и заторопился: — Ладно, па, ма, я пойду Луну обрадую! До вечера.

— Стой, я тоже с тобой пойду! — вцепилась в его руку Саниэль, и в следующее мгновение они затерялись в толпе.

— Кстати, что-то я не видел сегодня Крендина и Тиану? — Велия проводил взглядом детей и обернулся к отцу. — Разве ты не посылал им приглашение?

— Приглашение было доставлено им еще сегодня на рассвете, но, — губ Пентилиана коснулась улыбка, — дело в том, что вчера ночью у них родилась долгожданная дочь, которую они назвали Тайной. Поэтому Тиана не смогла прийти, а Крендин, естественно, остался с ней и сыновьями.

— Что ж, передай им наши поздравления. Подарки мы привезем сами! А сейчас мы с Тайной хотели бы вас покинуть! — Велия поклонился отцу, Илиану и утянул меня в толпу.

— Что случилось?

— Ничего! Просто хочу с тобой потанцевать. — Он притянул меня к себе. Мои руки тут же взлетели к нему на плечи. — Просто удивительно!

— Что? — улыбнулась я, отдаваясь во власть танца.

— Пророчества сбылись. Наши расы объединились. Мир стал другим. Дети выросли, а я… чувствую себя здесь чужим. — Он усмехнулся уголком губ и посмотрел куда-то поверх меня. — Я так долго ждал этой свободы, а вот дождался и не знаю, что с ней делать… — Поворот. Еще поворот. — Тайна, давай сбежим в тот мир? Я нашел его случайно и теперь хочу показать тебе…

Ожидая моего решения, он даже затаил дыхание. Покоряясь его рукам, я помолчала, скользя в такт музыке.

— Так как? — Его голос нервировал, торопил с ответом.

Я прижалась щекой к его бархатному камзолу.

Надеюсь, моя новость его не разочарует…

— Знаешь, Вел, я бы с удовольствием сбежала в тот мир, но…

— Ты тревожишься за детей? Ты думаешь, они без нас пропадут? Они — властители этого мира! К тому же я не предлагаю перебраться туда навсегда…

— Я не тревожусь за наших взрослых детей! — перебила я его. — Но мне кажется, скоро у нас появится тот, за кого нам вновь придется вдоволь поволноваться.

Муж на мгновение замер и, приподняв мой подбородок, заглянул мне в глаза.

— Тайна, поправь меня, если я что-то неправильно понял… Ты хочешь сказать…

— Вел, — я вскинула руку к его губам, — но это в самый последний-препоследний раз!

Не сводя с меня глаз, он молча поцеловал мою ладонь и закружил в танце.

* * *

— Владыка Пентилиан!

Знакомый голос заставил Светлую отстраниться от мужа и, чуть покривив губы, кивнуть в сторону приближающейся закутанной в плащ фигуры.

— Ты зачем-то понадобился Нирьяне! Вечно эта ворона каркает тогда, когда народ веселится! Уже и потанцевать не даст. Специально, что ли? Прошу, дорогой, — она обворожительно улыбнулась Пентилиану, — выслушай ее потом. После бала. Или лучше на днях.

— Хорошо, любимая! — улыбнулся он и прижал к себе половинку, наслаждаясь пьянящей музыкой.

— Владыка! — Голос предсказательницы тревожил, преследуя его по пятам. — У меня сегодня было видение! Впервые за столько лет! Я даже думала, что потеряла дар!

— Нирьяна, ты прекрасно знаешь: потеряв дар, ты по-прежнему будешь моим Оракулом! Причем я бы платил тебе только за это! — Не собираясь останавливаться, Пентилиан продолжал кружить в танце жену.

Вот уж в самом деле не вовремя ее принесло!

— Но я его не потеряла! Я же говорю! У меня сегодня было видение, Владыка!

— Я — не Владыка! Но если так хочется, иди расскажи о нем придворным магам или Хранителям.

— Но я должна рассказать вам! Оно касается вашей семьи!

— Сегодня праздник, Нирьяна, прошу, не мешай нам веселиться! — Он криво улыбнулся ей и утянул Светлую в водоворот танцующих.

— Вообще-то я лишь хотела добавить вам радости и не собиралась мешать вашему веселью! Но с таким отношением… — Фыркнув ему вслед, Нирьяна раздраженно передернула плечами и пошла к порталу. — Ищите себе нового Оракула!

Татьяна Форш Сумасшедший отпуск

Пролог

Мириады звезд паутиной завешали вечную тьму, в которой он плыл вот уже девяносто долгих дней. Он никогда не отдыхал так долго! Люди его планеты, организм которых не нуждается во сне, давным-давно привыкли использовать для самосовершенствования каждую секунду жизни.

Перед экспедицией он точно высчитал необходимое для полета время. Оказалось – сотня солнечных дней Лутана. Значит, он скоро достигнет цели, и останется только добыть недостающий для Небесных зеркал элемент.

Жаль, что из-за нависшей над миром угрозы не было времени пустить к этой планете сканирующий зонд. Ну, ничего, он справится. С его-то способностями!

Он подошел к иллюминатору и вгляделся в глаза своего отражения, смотревшие на него из темноты.

Небесные зеркала – защищающие от иссушающих лучей солнца – дали бы его старушке планете шанс жить. Он, вместе с группой ученых класса «с», создавал их в течение семи тысяч дней. Наконец величайшее изобретение было готово, но чтобы растворить Зеркала в атмосфере, необходима одна деталь. Да и не в детали дело! Она должна быть создана из таинственного элемента, которому дали условное название Воздушный.

Сканеры не смогли найти его ни на Лутане, ни на трех окружающих его лунах. После долгих дней поисков они наконец приблизительно показали наличие необходимого элемента на нескольких планетах. Он и еще несколько добровольцев отправились на поиски. Та планета, к которой он сейчас приближался, оказалась самой близкой и, как позже выяснилось, имела твердую поверхность – что не могло не радовать!

– Планета Х751 в нескольких часах полета, – словно прочитав его мысли, прогнусавил металлический голос бортового навигатора.

Конечно, можно было самому просканировать нити вероятности и возможные точки приземления, но сейчас было бы рискованно расходовать силы. Чтобы восстановиться – нужно время, а кто знает, что ждет его на незнакомой планете? Кто знает, сколько времени займут поиски нужного элемента?

А если он его не найдет?

Если его убьют аборигены? Если все посланники погибнут? Конечно, верится с трудом, но ведь такое может быть. И его мир исчезнет? Лучший из миров сожжет солнце?

Тяжело дыша, он отшатнулся от стеклянного глаза иллюминатора, внезапно почувствовав необъяснимый страх – страх невероятный, убивающий все чувства и пленяющий разум… Это значит, что… Он покрутил головой, словно надеясь увидеть маленькую, стремительно приближающуюся звездочку.

Раски. Твари, промышляющие разбоем. Не нападая на охраняемые корабли, они не гнушались суденышками наемников, грабя и убивая, а иногда сея ужас в мозгу существа, они забирали его в рабство, а корабль продавали на межпланетных торгах.

Невольно передернув плечами, он усилием воли поставил ментальную преграду, отсекая волны липкого ужаса. Надо было слушаться Гиша. Он предлагал лететь вместе с остальными на медлительном, полном охраны лайнере.

Его учитель и добрый друг был прав во всем, за исключением одного. Время. Он не мог его терять в угоду собственной безопасности. Пусть разрушения, происходящие на родной планете, сейчас не критичны. Пусть она еще сможет жить без ущерба для цивилизации несколько миллионов лутанских дней, но чем быстрее будет активирована защита, тем быстрее его мир окажется в безопасности.

А вдруг они не успеют? А вдруг прогнозы союза Правящих – вранье, скрывающее еще более мрачную правду? Вернувшись домой, он найдет лишь выжженный, лишенный жизни шарик, и что потом? Наемником на лайнеры? Или проситься в услужение в один из миров Альянса? Но он не слуга! Он ученый! К тому же в межгалактическом Альянсе людской расы нет среди Высших, а значит… принять удел изгоя? Раба?

Он глубоко вздохнул и резко выдохнул, посылая силу отсечь вновь спутавшие разум тенета страха. Этот импульс был слабее. Возможно, потому, что на этот раз он был предупрежден?

Прижавшись к стеклу, он вгляделся в окружающую его вечную ночь. Приближающегося суденышка пиратов он не увидел. Возможно, они включили опцию «неразличимость»…

Попробовать оторваться?

– Планета Х751. Максимальная скорость.

– Максимальная скорость невозможна. Планета является исходной точкой перемещения. Возможен взрыв, – прогнусил голос бортового компьютера.

– Претс! – Ругательство сорвалось с губ, прежде чем он успел подумать.

– Что это? – тут же заинтересовался бортнавигатор.

– То, о чем тебе, мой электронный друг, лучше не знать!

– Приказ не ясен! Повторите приказ! – возмутился недоверием металлический голос.

– Планета Х751. Максимальная скорость без пространственного перемещения!

– Приказ ясен, – удовлетворился робот. Вибрация встревожила стены его суденышка, но ничего не произошло. В следующее мгновение панический голос бортнавигатора все объяснил: – Корабль держат на Луче безволия. Все системы парализованы!

– Йопер ррод!

– Приказ не ясен!

– Рех нат тог!

– Повторите прик… хм! – Навигатор вдруг словно подавился и скорбно выдал: – Попытка взлома защиты.

И затих.

Нити страха, пугающие еще пару минут назад, уже порядком начали раздражать. Раздражение сменила злость. Злость – ярость!

Прошагав к панели управления, он, стукнув по клавише, блокировал все двери.

Два плоских корабля расков вылетели откуда-то сзади и смело зависли перед экраном.

Страх?

Он усмехнулся, наводя прицел.

Ярость сильнее.

Красная кнопка вдавилась в панель управления.

Взрыв ослепил, в пыль рассеивая корабль захватчиков.

– Планета Х751. Максимальная скорость без перемещения. Выполняю! – вдруг ожил робот-навигатор.

В следующую секунду корабль легко вздрогнул, и звезды, набирая скорость, понеслись ему навстречу. Черноту наискось прорезала вспышка.

Раски – мстительные твари, и так просто они его теперь не оставят. Он должен убить их всех, иначе они убьют его.

Еще одна вспышка, расцветившая вечную ночь.

Несколько ответных выстрелов заставили пиратов перейти на зигзаг. Они видели, к чему приводит беспечность. Вряд ли их можно поймать на один и тот же трюк!

– Планета Х751. Входим в зону притяжения, – через некоторое время утешающе пробубнил голос навигатора.

– Покажи планету. – Он еще пристальнее вгляделся в россыпь звезд.

– Планета. Боковой экран, – бесхитростно сообщил робот.

Непрозрачная пленка поползла вверх, экран явил взору усталого путешественника огромную, закрывающую все голубую планету. Вдруг эту невероятную картину вновь прорезала вспышка, заставив вспомнить о врагах. Еще одна полыхнула так близко, что корабль тряхнуло, едва не сбив его с ног.

– Внимание! Повреждение обшивки корабля! Разгерметизированные отсеки блокированы! Понижение давления!

– Начать снижение! – Заметив в лучах прицела еще один вражеский корабль, он, не задумываясь, послал в него смертоносный луч. Вдруг пол ушел из-под ног. Удар невероятной силы швырнул его на экран. На мгновение ему показалось, что они даже не падают, а стремительно проваливаются в несущуюся им навстречу синюю бездну, затем наступило спасительное беспамятство.

Глава 1

Лиза

Сестра налетела на меня, как только за мной захлопнулась дверь.

– Ну? Как? Что ты молчишь? Я из-за тебя сегодня даже на работе не появилась! Сдала?

Скинув в угол сумку, я разулась и прошла по длиннющему коридору в зал. Сестра шагала рядом, не отставая ни на шаг.

– Лиз, почему ты молчишь? Завалила?! Боже, я так и знала! Даже диплом защитить не можешь! Лиза, ну почему ты такая безответственная? Да не молчи же ты!!!

– Галь, ты мне слова не даешь вставить! – Я устало плюхнулась на диван.

Ноги гудели.

Еще бы, ушла из дома – не было и восьми утра, а вернулась только сейчас.

Я посмотрела на часы – ничего себе, без пятнадцати пять!

Галка, подбоченясь, стояла рядом, не сводя с меня выжидающего взгляда.

Нет, конечно, старшая сестра – это совсем даже неплохо, но иногда она безумно раздражала меня своей ответственностью и деловитостью. После смерти мамы она попыталась мне ее во всем заменить и считала, что мое наконец-то сегодня законченное образование – полностью ее заслуга.

– Ну?

Я усмехнулась, взглянув на ее строгое лицо:

– Галь, сделай физиономию попроще.

– Лизавета, ты мне зубы не заговаривай! – Она с тяжелым вздохом уселась рядом. – Если завалила, так и скажи, у меня на твоем факультете один профессор знакомый в записнушке числится. Позвоню. Договорюсь. На худой конец – заплачу!

– Галь, оставь свои деньги на что-нибудь нужное, сегодня я и своими силами отстрелялась! Так что – гордись! Теперь у тебя сестра с высшим образованием. Наконец-то! Можешь меня поздравить! На-фиг-никому-не-нужный – эколог!

Галина отстранилась и недоверчиво прищурилась.

– Не врешь? Тебе это точно не померещилось?

– Галь, может, у меня и бывают странные видения, но чтобы мне привиделись три часа мучений в жаре в нашем родном институтском зале, да еще в компании ненавистных преподов? Дорогая, ты мне льстишь!

– Лиз, ну правда? Ты защитилась? Конец моим мучениям и ожиданиям?

– Правда, правда! Галь, отпусти, заду-у-шишь! – Н-да, чтобы выдержать эмоции моей сестренки, нужны годы, прожитые с ней бок о бок!

– Отлично! Наконец-то я могу вздохнуть спокойно. – Галина поднялась и, взяв меня за руку, потянула в сторону кухни. – У меня в офисе для тебя уже припасено теплое местечко! Конечно, сначала посидишь годик в роли секретаря, научишься общаться с народом, а потом придумаю тебе какую-нибудь должность.

– А сейчас ты меня куда тащишь? Знакомить с рабочим местом?

– Нет, дорогая! Сейчас мы идем знакомиться с тортом и шампанским! Потому что, начиная с сегодняшнего дня, следующие две недели мы с тобой в отпуске! Имею я право побыть с сестрой, тем более после такого знаменательного события?

На кухне в центре овального стола гордо высилось кремово-шоколадно-мармеладное чудо в три этажа, скромно именуемое тортом.

Я уселась на диванчик, чувствуя себя как минимум королевой. Галина выудила из холодильника две бутылки шампанского. Поставила на стол, достала с барной стойки два высоких бокала и, по-своему объяснив мой внимательный взгляд, отрезала:

– И даже не надейся, что я позволю открыть еще! Чтобы отметить событие – этого нам хватит, а слушать твои пьяные бредни о домовых – уж увольте! Даже твой диплом не стоит такого испытания для моих нервов!

Стараясь замять неприятный для нее разговор, сестренка открутила пробку, и громкий хлопок ознаменовал начало моей свободной жизни.

Я молча смотрела, как она разливает вино в высокие бокалы. Вот сколько раз зарекалась говорить ей о своих странностях!

Не знаю, может, на меня как-то повлияла смерть мамы, а может, предрасположенность видеть скрытое у меня с детства – точно не скажу, но я вижу домовых, вижу странные призрачные субстанции. Больше всего их было в больнице, когда мы приходили к маме. С вредным домовым, живущим у меня в шкафу, я была знакома с того момента, как мы переехали в эту квартиру, а случилось это несколько лет назад. Через год после того, как умерла мама.

Конечно, Галя считала все это бредом, а я уже смирилась с мыслью, что очень далека от моей правильной и взрослой сестры. Возможно, причина действительно крылась в разделявших нас тринадцати годах. Кто знает?

– Лизавета, – она сделала торжественное лицо и подняла фужер, – за то, что ты наконец закончила учебу, я хочу сделать тебе подарок! Немного не тот, какой хотела, но, думаю, он тебе понравится. – Она нервно сглотнула, скользнула взглядом по моему заинтересованному лицу и выпалила: – Завтра мы с тобой на две недели едем отдыхать в Боровлянку.

Увидев мое перекошенное лицо, она поспешно бросилась мне объяснять:

– Помнишь, мама рассказывала истории о своем детстве и юности? До того, как она и наша бабушка переехали в город? Лес, свежий воздух – что еще нужно для полноценного отдыха? А помнишь, как мы всегда хотели туда поехать?

Я нервно кашлянула и, не отводя от нее взгляда, осушила фужер до дна.

– Небольшая поправочка. Туда хотела поехать ты, а не я. И, скажи на милость, почему туда тебя понесло именно сейчас? – Н-да-а! Вот так подарочек – ехать черт знает куда, в Богом забытую деревню! Ну не говорить же ей, что я мечтала как минимум о поездке на Крит. Обидится. Как пить дать! И будет еще месяц полоскать мозги, что я не ценю ее заботу. – И где мы там остановимся? А вдруг этой деревни уже и в помине нет?

– Есть! – Карие глаза сестры таинственно замерцали. – Вчера в мою фирму обратился Репонов Игорь Геннадьевич. Уроженец этих мест. Я навела справки. Как выяснилось, в Боровлянке у него живет мать – Репонова Ольга Николаевна. И для налаживания хороших отношений он, по моей просьбе, с ней уже сегодня созвонился, и она нас ждет. Лиза! Дом, река, лес, грибы, звезды!

– Сарай, клещи, змеи и полная деревня алкашей.

– Ты что, не рада?

Я тяжело вздохнула. Скажу «не рада» – потратит весь сегодняшний вечер на убеждение, что нас ждет сногсшибательный отдых, и мы все равно попремся в эту Боровлянку, будь она неладна!

С трудом изобразив радостный оскал, я честно посмотрела ей в глаза:

– Конечно, рада! Несколько необычно, но что и говорить – сюрприз удался!

Она счастливо вздохнула и наконец выпила шампанское. Лучики вечернего солнца вызолотили короткую, задорно падающую на лоб каштановую челку, высветили ее четкий профиль, красиво очерченные губы.

– Я знала, чем тебе угодить! Тем более мы никогда не были так далеко от цивилизации. Вдруг у нас получится настоящий отдых?

Угу, и чем бы этот отдых был не настоящим, будь он где-нибудь на Карибах? Загнав подальше тоскливые мысли, я вновь улыбнулась. Пусть будет Боровлянка, если ей так хочется! Две недели не такой уж и долгий срок, да и всякое может случиться…

– Конечно, получится, Галь! Спасибо тебе.

А к океану она меня в другой раз свозит! К тому же – в июле у меня день рождения…

Улыбка сестры стала по-настоящему счастливой.

– Рада, что ты оценила! Давай выпьем за предстоящий отдых!

– Где там у нас вторая бутылка? – усмехнулась я, глядя, как Галка пытается вытрясти в бокалы последние капли.

Глава 2

Лиза

– Лизавета! Вставай! Если ты сейчас же не встанешь, я приму серьезные меры!

Под этот клич я привыкла вставать каждый день, и даже в воскресенье. Н-да! Иногда старшая сестра – это кошмар. Утренний!

Пробормотав что-то невнятное, я натянула на голову одеяло, но это еще больше подстегнуло сестренку. Она бесцеремонно сдернула его и врубила на всю громкость навороченную стереосистему, когда-то просторечно именуемую в народе телевизором.

– Вставай сейчас же! Уже девять утра! Нам еще нужно собраться, полить цветы, сдать на охрану квартиру, взять со стоянки джип и до отъезда заскочить в офис.

О боже! Кошмар продолжается!

– Может, никуда не поедем? – простонала я, держась за голову. Ненавижу Боровлянку!

Нет, все-таки шампанское – это не мое! Глядя на Галку, такую энергичную, хотелось удавиться от зависти. Бегает себе бодрая – и хоть бы хны! Еще и встала, наверное, в шесть утра, йогой позанималась.

– Ты издеваешься? Быстро вставай! Иди в душ, а я пойду вещи собирать! Мы едем, и точка!

Через час, нагруженные сумками, рюкзаками и даже надувной лодкой, мы уже выходили из дома.

– На курорт, поди, собрались? – проснулся бдительный охранник Илья Петрович, зыркнув на нас из-за стеклянной перегородки каморки со всеми удобствами.

– Ага, собрались, – пропыхтела Галина, пропуская меня вперед. И посоветовала ему: – Вы получше за нашей квартиркой-то присматривайте, если хотите в конце месяца получить не только голый оклад. – И, не слушая расшаркивания почуявшего наживу охранника, вылетела вслед за мной, громко грохнув тяжелой металлической дверью.

Пока я хмуро стояла у подъезда, карауля весь наш многочисленный скарб, сестра тем временем быстренько подогнала джип – благо стоянка была метрах в пятидесяти от нашего подъезда – и начала командовать мной, не забывая улаживать по телефону какие-то дела.

– Ну куда ты складываешь свои сумки? А лодку? По-твоему, все это должно находиться на заднем сиденье? А зачем тогда нужен такой багажник?

– Как выяснилось, он только для твоих вещей. И все! Больше в твой хваленый багажник ничего не помещается! Галь, если ты в свою Боровлянку решила насовсем переехать, так я радостно все упакую и даже ручкой тебе помашу! Только ключи от квартиры оставь, да и кредитки тоже бы не помешали – на первое время… пока я твою фирму на себя буду переоформлять! А тебе, обещаю, – раз в месяц почтовый перевод! Не боись, не дам с голоду помереть в твоем Мухосранске!

Сестра ловко скрутила кукиш и сунула его мне под нос. Захлопнув багажник, она впихнула меня на переднее сиденье и добродушно заметила:

– Лиз, это похмелье! Всегда знала, что тебе вредно пить! Сейчас на фирму заскочим, а потом в супермаркет. Куплю я тебе что-нибудь для лечения твоей дурной головушки!

– Н-да? Ну ладно, – вздохнула я и буркнула под нос: – Хотя меня лучше бы вылечили курорты на побережье океана.

– Ладно, Лиз, не хнычь! Мы всего-то на две недельки! – «успокоила» она, ловко выворачивая руль и лихо трогаясь с места. – И вообще, что бы ты без меня делала? В свои неполные двадцать два года – ведешь себя как малолетка! Я в твоем возрасте уже вкалывала за нас двоих!

Ну вот! Началось!

Сколько я себя помнила, она всегда была такая положительная, ответственная… Вот и вырос из нашей «спортсменки, комсомолки и просто красавицы» директор рекламной фирмы. Пусть пока небольшой, доставшейся ей по наследству от мужа, но стабильной и уверенно карабкающейся к высотам бизнеса.

На работе Галка, как всегда, задержалась. Переслушав весь часовой репертуар местной волны, я не выдержала и, стянув с зарядки телефон, набрала ее номер.

– Галь, если ты сейчас же не выйдешь – уезжаю домой! – заявила я, едва в телефоне зазвучал ее, с металлическими нотками, голос.

– Э-э… – Она помолчала, видимо вспоминая, кто это звонит и куда она должна идти. Наконец, сообразив, выпалила скороговоркой: – Сиди– никуда– не-уходи. Иду!

И отключилась.

Вскоре, а именно еще минут через сорок, я стала счастливой обладательницей баночки тоника и, позабыв про плохое настроение, наслаждалась лихой ездой сестренки на неизвестно каком километре от города.

Итак, мои долгожданные, но все же неожиданные каникулы начались.

Галина

Мы долго петляли по улицам, прежде чем наш джип наконец-то оставил позади душный город, и теперь с каким-то захлестывающим душу восторгом мы летели по прямой, словно нарисованной трассе. Жара, мучившая в городе, отступила, и мы наконец ощутили свежесть, какая может быть в поле после прошедшего только что дождя.

Как я была рада оставить позади душные улицы, застроенные каменными коробками, и все проблемы, ставшие вдруг ненужными, и город, из которого не уезжала вот уже лет пять. Конечно, до этого, пока фирмой руководил муж, я с ним объездила весь мир, но все когда-то имеет свойство заканчиваться. Однажды – осенним днем – он ушел.

Не лгал, не изворачивался – просто ушел. К той, которая смогла родить ему ребенка. Оставив мне одну из своих фирм, квартиру, машину… Как будто это могло компенсировать расставание с тем, кто однажды стал для меня самой жизнью.

Я смотрела, как стекло все больше и больше обрастает трупами мошек, летевших навстречу. Стрелка спидометра ползла к ста пятидесяти.

Что-то я задумалась.

Кинув украдкой взгляд на словно не замечающую ничего Лизу, я сбросила скорость и сделала погромче радио.

Странно переплелись наши судьбы. Сестра, родившаяся во спасение матери, так и не смогла своим рождением ее спасти, лишь отсрочив приговор (рак мало кого щадит), стала для меня ребенком, которого у меня никогда не было и не будет, а Лизе, хочется верить, я заменила мать.

– Лиз, – стараясь отвлечься от грустных воспоминаний, я затормошила сестру, – воздух-то какой! А природа! Да на каких Карибах ты такое найдешь?

Тяжело вздохнув, она почесала кончик носа, повертела в руках пустую банку и, сунув ее под сиденье, глянула на меня своими странными, болотного цвета глазами.

– Судя по количеству мошкары, которая залепила наше лобовое стекло, я буду жить в машине! Не хочу, чтобы меня съели заживо! – демонстративно отворачиваясь, буркнула Лиза и насупилась, всем видом выказывая мне свое недовольство. Я еле сдержала улыбку, бросив на Лизу быстрый взгляд.

Высокая, худощавая, с черными, подстриженными в форме каре волосами, сестренка все еще напоминала мне подростка, а может, я просто не хотела смириться с мыслью, что она незаметно выросла. Вот только вырасти и быть взрослой – две совершенно разные вещи, и это ей еще предстоит понять.

– Я взяла спрей от комаров, – невозмутимо заявила я, мельком поглядывая на скривившееся личико сестренки. Все-таки избаловала я ее… – И мазь от клещей и всякой прочей гадости. Короче, не бойся, прежде чем напиться нашей кровушки, перетравится половина самых рьяных, а другая половина…

– …нас дожрет, после того, как преспокойно дождется, когда отравимся мы!

Нет, ну вот в кого она такая язва?

– За две недели? Не дождется! А вот с такими разговорами ты можешь продлить себе каникулы еще недели на две, – едва снова удержавшись от улыбки, я покосилась на Лизу. Еще больше посмурнев, она кинула на меня убийственный взгляд и отчеканила:

– Тогда с тебя день рождения на Канарах!

– Зачем? Вдруг тебе на исторической родине понравится? Значит, опять приедем, чтобы и день рождения здесь отметить. Да и выгодно!

Сделав вид, что закашлялась, я перевела взгляд с сестры на дорогу и… о ужас! – внезапно перед машиной выросла куча каких-то досок и кусков арматуры! Я резко крутанула руль. Машина вильнула. Нас тряхнуло. Затем раздался хлопок – похоже, что одно из колес на что-то наехало, – и джип развернуло на сто восемьдесят градусов.

Я едва удержалась от крепкого словца, а вот Лиза – нет.

– Ёпэрэсэтэ! Ну кто так водит?! Конечно, читать мне нотации – куда важнее, чем следить за дорогой и беречь единственное средство передвижения!

Скрипнув зубами от досады, я вышла из машины и, стараясь не прислушиваться к Лизиному ворчанию, обреченно попинала лопнувшее колесо.

Какой дурак устроил на дороге эту свалку?

– Галя, ты сама учила меня во время езды на машине молча смотреть на дорогу. Молча! Понимаешь? Я опущу слово «смотреть». – Из приоткрытого окна доносились недовольные комментарии сестры.

Естественно, я знала, что она хотела поехать к океану, но… во-первых – кризис, а во-вторых, Лиза и так последние пять лет каждый год ездила к океану с подругой! Надо же хоть иногда менять обстановку?!

– Теперь меня точно сожрет комарье! Блин, мне уже жутко! А чем не начало для ужастика? Помимо двухметровых комаров здесь, сто пудов, водятся люди-мутанты!

«Ну точно, устрою ей каникулы здесь на месяц!» – начиная тихо злиться на сестрицу, подумала я и, с тоской осмотрев место нашего крушения, открыла багажник. Тупо изучив угрожающе огромную гору вещей, закрыла.

Нет, а чего я паникую? Что, я колеса ни разу не меняла? Меняла. Каждый человек, становясь водителем, должен уметь делать хотя бы самые простые вещи. Запаска есть, сейчас только отдохну и… и нужно разгружать багажник! Инструменты, как назло, были похоронены под грудой сумок и свертков. Боже, зачем нам столько вещей?

Еще раз оглядев забитый баулами багажник, я позвала сестру:

– Лиз, иди сюда.

Да, я не заметила преградивший нам внезапно дорогу мусор, но что теперь поделать? Проблемы должны решаться сообща. Да и сестренке, думается, для общего тонуса не повредит, а то привыкла, что все за нее решает кто-то другой. Совсем жизни не знает!

– Ну? – Дверца хлопнула, и рядом появилась Лиза.

– Давай обойдемся без нытья. Я знаю, что виновата.

Вздохнув, она изучила колесо и просто спросила:

– Что нужно?

Я кивнула на ощетинившийся сумками багажник:

– Найти инструменты.

– Это задача из области фантастики! – Она с неохотой подергала за свешивающиеся ручки. – К тому же скоро вечер!

– Ой, не начинай, пожалуйста! – не выдержала я и, рывком дернув, вытащила на асфальт бугристый рюкзак. Ухватившись за второй, довольно покосилась на Лизу, принявшуюся мне помогать.

Внезапно наше занятие прервал вопрос:

– Девчонки, вы разве не знаете, что свалка дальше?

Мы нехотя обернулись. За сопением и пыхтением я не услышала шелеста колес серебристой иномарки, которая остановилась в нескольких метрах от нас.

– Если честно, нам показалось, что свалка именно здесь! – не удержалась я от сарказма и тем не менее вежливо улыбнулась скалящемуся из машины парню. Мало ли…

– Утром еще в город ездил – ничего такого здесь не было. Помочь?

– Ага, – тут же оживилась Лиза. И наивно попросила: – Лодочку вот эту достаньте, а то она больше меня весит.

– Да зачем? – Хлопнула дверца, и неожиданный спаситель, держа в одной руке темную сумку, бодро направился к нам. – Пусть ваша лодочка там и лежит.

– Но у нас под вещами инструменты… – рискнула возразить я, разглядывая его. С определением «парень» я поспешила. Скорее мой ровесник, может, чуть постарше, но выглядит весьма подтянуто. Темно-русые волосы коротко подстрижены, приятное волевое гладко выбритое лицо, стального цвета глаза. Такие, как он, внушают доверие, и все же не стоит расслабляться!

– Инструменты и у меня есть! – Он покачал вместительной сумкой, поставил ее на асфальт и присел у спущенного колеса. – Запаска, надеюсь, имеется? Доедете на ней до ближайшей деревни, а там мужики проколотое колесо починят.

– Запаска имеется, – успокоила я его и кивнула на крепившееся на крышке багажника колесо.

– Отлично! – Он застенчиво улыбнулся и, придвинув к себе инструменты, принялся за работу.

Глава 3

Лиза

Н-да, только мы могли умудриться на пустом, по сути, шоссе – у черта на рогах! – проколоть колесо! Хорошо хоть, что нам этот мужик встретился! Не знаю, как Галка, а из меня механик… Эх, не будем о грустном!

Меж тем мужчина домкратом ловко приподнял джип и, быстро поменяв колесо, услужливо оттащил на обочину пробившую его железяку.

– Ну вот и все, – улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба, он подошел к нам, – принимайте работу!

– Мы вам что-нибудь должны? – Галка кокетливо заправила за ухо прядку волос.

– Ну разве что сказать «спасибо»! – Мужчина помог мне впихнуть обратно в багажник опрометчиво выброшенный сестрой на дорогу рюкзак, затем подхватил свою сумку с инструментами и остановился возле сестры. – Разрешите представиться. Я понимаю, что несколько запоздало, но лучше, согласитесь, поздно, чем никогда. Я – Петр.

– Галина. – Сестра настороженно улыбнулась нашему неожиданному помощнику.

Хм, с тех пор, как ушел Александр (вернее, как я его называла, «папа Саша»), сестра, насколько я знала, больше не заводила романтических знакомств. Я привыкла к такому раскладу, и сейчас пристальное внимание к ней незнакомца ревностью обожгло сердце.

– А меня зовут Лиза, – представилась я, нагло встревая в их разговор.

Мужчина приветливо кивнул мне и снова уставился на Галку:

– А вы городские?

– Да.

– Возвращались?

– Нет, нас во время аварии развернуло. – Галка, заметно нервничая, покрутила пуговицу на своем блузоне. – Мы в Боровлянку едем.

– Извините… – Я дернула его за рубашку, заставляя обернуться. – Как вас, кажется, Петр? Спасибо, что помогли, но нам пора!

– Ну пора так пора! – Пожав плечами, мужчина прошагал к своей машине, забросил на заднее сиденье инструменты и, не спеша усесться за руль, предложил: – А может, я вас провожу? Ну в смысле, мне тоже в ту сторону.

– Дорога прямая, указатели стоят, сами доедем! – фыркнула я, забираясь в джип.

– Петр… э-э… спасибо, что помогли. – Галина кинула на меня выразительный взгляд. Ой, чувствую, нотации мне сегодня обеспечены! – Но действительно не стоит беспокоиться. Мы не заблудимся. Кстати, а вы сами из Боровлянки?

– Ну почти… – уклонился от ответа наш новый знакомый, и на его приятном лице вновь засияла приветливая улыбка. Уж очень он положительный… – А вы в Боровлянку надолго?

– На всю жизнь! – не выдержала я. – Мы что, похожи на добровольных переселенцев?

– Лиза!

– А что – Лиза? Завезла вкакие-то дебри! Еще и лясы точит с местным трактористом! А то, что до деревни еще семь верст лесом, и то, что сестра голодная, – тебе на это наплевать!

Все! Меня понесло, и остановить не мог даже предстоящий нагоняй.

– Судя по количеству вещей, вы действительно похожи на переселенцев, – усмехнулся Петр. И не удержался от вопроса: – А почему вы решили, что я тракторист?

– Ну фермер-животновод или ветеринар-технолог, какая разница? А кто, простите, в деревне еще обитать может?

– Ну… – мужчина всерьез задумался, – позвольте с вами не согласиться. Я – военный, а по совместительству исследователь. Уфолог. – Он развел руками. – Так уж сложилось.

– Кто?! Ой, не смешите меня! В этой деревне разводят летающие тарелки?

– Так, Лиза! Все! – резко одернула меня сестра и многообещающе показала мне кулак. Затем виновато улыбнулась нашему спасителю: – Извините нас, Лиза просто нервничает. Нам ведь еще добраться надо. Место незнакомое…

– А зачем вам в Боровлянку?

– Мы отдыхать едем. Там у одного моего клиента мать живет, вот он нас и пригласил.

– Ясно, – Петр снова заулыбался, – отдыхать – это правильно! Места там красивые! Лес шикарный – у деревни все больше березок, дубов, а дальше, за речкой Чертовкой, бор начинается. Там как раз наша база стоит. Уже давно хотели объект перенести ближе к городу, да только случай один произошел лет пять назад. Вот нас и оставили, после того, как в лесу…

– Очень люблю сказки, – невежливо перебила я, чувствуя, как во мне закипает злость. Прицепился как репей… – Только на сытый желудок и желательно у камина. Так что извините, что я опять вмешиваюсь, но нам еще до той деревни добраться надо и бабулю найти!

– Да действительно, Петр, нам пора. – Галина с видимой неохотой взялась за ручку машины. – Может, еще как-нибудь увидимся? Тем более если вы где-то там недалеко живете…

– Конечно, увидимся! Я вас на рыбалку свожу! На ночную. И за грибами. – Мужчина не двинулся с места. – Там у нас лесник есть. Нелюди-и-и-мый – жуть! Но все места грибные знает. А еще он как-то мне рассказывал, что видел единорогов. Представляете, девчонки, какие у нас места?

– Ха, после самогонки?! Еще хорошо, что ему динозавры на водопое не померещились, – беззастенчиво фыркнула я, едва сдерживая смех.

Не, ну враль! Хотя, может, у них там база радиоактивная? Тогда единороги не самое страшное, что может привидеться местному леснику!

– Поедем мы. – Галина решительно захлопнула дверцу и плюхнулась на сиденье. – До встречи – и еще раз спасибо!

– Галя, – Петр, словно что-то вспомнив, обогнул машину и заглянул в окно, – а как зовут вашу хозяйку, у которой вы жить будете?

– Репонова Ольга Николаевна. – Сестра снова нервно затеребила пуговку. – Вы знаете ее?

– А может, на «ты»?

У-у-у, да когда же все это закончится!

Я демонстративно пару раз посигналила, заставив парочку вздрогнуть.

– Галь, еще пару минут расшаркиваний, и я автостопом возвращаюсь в город!

– А? Да-да! Уже едем! – Галина кинула на меня грозный взгляд и, неохотно заводя машину, вновь спросила: – Так ты ее знаешь?

Петр отступил на шаг и беззаботно махнул рукой:

– Не знаю, но найду! Кстати, езжайте за мной. Дорога на базу идет как раз через Боровлянку, так что я вас заодно и провожу!

– Это было бы неплохо! – снова расцвела Галина, дождалась, когда он сядет в свою машину, и неторопливо тронулась за ним.

Некоторое время мы ехали молча.

Первой не выдержала я:

– Галь, я тебя не узнаю! Вроде довольно серьезная бизнесвумен, а вела себя с ним, как пятнадцатилетняя девчонка!

Сестра кинула на меня быстрый взгляд и вместо предполагаемой нотации вдруг улыбнулась:

– Знаешь, Лиз, иногда так хочется побыть пятнадцатилетней девчонкой, а не серьезной бизнесвумен. – И тут же нахмурилась: – А вот твое поведение вообще не поддается объяснению! Человек помог, проявил сознательность, а ты? Мало того что обхамила, так еще и вела себя… даже стыдно за тебя!

– Просто… – Я запнулась, подбирая слова. – Он чужой, Галь.

– Возможно… – Галина уставилась на серебристую «тойоту», шустро катившую впереди нас. – Возможно, ты права! Только чужой иногда так просто может стать своим, а свой – чужим.

Не решаясь продолжить разговор, я молча откинулась на спинку кресла, не сводя глаз со стелющейся перед нами трассы.

Нет, признаться ей, что этот мужчина мне чем-то напомнил папу Сашу, я не смогу. Зачем бередить раны?

Так, в молчании, мы проехали еще полчаса, пока впереди не замаячил указатель с выцветшими от времени синими буквами:

БОРОВЛЯНКА – 500 м

Вскоре, разделенные неширокими перелесками, с обеих сторон трассы замелькали деревенские угодья. А еще через некоторое время, словно встречая нас, вдоль дороги выстроились небольшие домики. После стали попадаться даже и двухэтажные дома.

Дорога круто вильнула и вывела нас на небольшую площадь, окруженную тройкой магазинов и парочкой каких-то муниципальных зданий. Что-то вроде школы и больницы.

Галина, подрулив к одному такому зданию, лихо затормозила, а наш новый знакомый чуть сбавил скорость, мигнул на прощание фарами, но останавливаться не стал. Пересек площадь и скрылся за следующим поворотом.

Ну и хорошо!

Едва заметно вздохнув, сестра обернулась ко мне:

– Посиди пока в машине, а я зайду в магазин, может, разузнаю что о нашей бабульке… да и куплю чего-нибудь. Неудобно как-то с пустыми руками…

– Я пойду с тобой – надо же ознакомиться с местным ассортиментом! Да и минералку я, надеюсь, заслужила?

Выбравшись из машины, мы настороженно огляделись. Естественно, наш приезд не оказался незамеченным. Сидевшие неподалеку на хлипких ящиках две женщины отерли от дорожной пыли пузатые банки с молоком и какими-то соленьями и призывно заулыбались.

Неподалеку, возле поеденного ржавчиной уазика и ярко-красного москвичонка, о чем-то оживленно переговаривались трое мужчин, сдабривая речь виртуозным матом. Скользнув по нам равнодушным взглядом, они внимательно уставились на джип и заинтересованно зашушукались.

– Хм, контингент тут… – негромко протянула я, изучая не вызывающие доверия лица мужиков, заросшие недельной щетиной. Н-да, похоже, экстремальный отдых, к которому так рвалась сестренка, начался!

Одеты аборигены были соответствующе. Выцветшие кепки, линялые, в жутких пятнах футболки, заправленные в вытянутые на коленках трико. Хотя вру! На одном были широкие, до колен, шорты, а на его голой загорелой груди красовалась татуировка в виде огромной кружки пенистого пива и двух перекрещенных рыбин.

– Слушай, а эти парниши, пока мы ходить будем, машину не угонят? – шепнула я сестре, предостерегающе указав на троицу глазами. – Уж больно они ею заинтересовались!

– Лиз, не смеши меня! – Сестра выудила из глубин машины сумочку и, закинув на плечо, пискнула брелоком, ставя нашего железного коня на сигнализацию. – Они потому и смотрят на нее, что хотят подзаработать. Видишь, у одного инструменты в руке? Они, наверное, и есть те мужики, о которых нам говорил Петр.

– Слава богу, обошлись без их помощи, – чуть успокоившись, хмыкнула я.

– А вообще, если боишься, оставайся в машине. Нужно интуиции своей доверять! – подмигнула сестра и, кинув мне брелок, решительно направилась к гостеприимно открытым дверям самого дальнего, выкрашенного желтой краской павильона с красноречивой надписью «Пиво-водка».

Я еще раз покосилась на мужчин и, понадеявшись на надежность сигнализации, бросилась следом за Галкой.

Войдя в прохладный полумрак, я невольно остановилась, с брезгливым любопытством разглядывая пару холодильников-витрин. Что и говорить, разбаловал меня город, да и финансовые возможности сестренки.

Между тем она, словно не замечая убогости магазина, решительно направилась к скучающей за прилавком необъятной тетеньке в грязно-белом халате и решительно потребовала:

– Две бутылки «Бейлиса».

– Чо? – Продавщица смерила ее взглядом потревоженной королевы и уточнила: – Водки, что ль?

– Ликер. Или что-нибудь из коктейлей.

– Не, коктейли не мешаю. Бери пшеничную. Тока вчера привезли!

Галина грустно покосилась на меня и перевела взгляд на тетку.

– А вино есть? Мне для подарка нужно.

– Есть! – обрадованно закивала та, услышав знакомое слово. – Тридцать шесть рублей. Портвейн «Три семерки».

– Н-да. С таким ассортиментом или вообще бросишь пить, или сопьешься за месяц! – бросила сестра. Жаль, недостаточно тихо.

Продавщица обиженно поджала губы, словно мы только что охаяли вино пятидесятилетней выдержки, и недовольно процедила:

– Так бы и сказали, что вам чего поэлитнее! – Она шагнула к витрине и, сцапав из длинного ряда бутылку, поставила ее перед нами. – Вот! Портвейн «Анапа».

Едва сдерживая смех, мы с Галиной переглянулись.

– Боюсь, с таким подарком нас и на порог-то не пустят! – Вежливо, но решительно сестра облекла в слова наш отказ и безнадежно поинтересовалась: – А может, пиво есть?

– Есть, – недовольно процедила продавщица и кивнула куда-то позади себя. – «Балтика».

– О, хоть что-то! – одобрила я.

– Так, значит, вино не берете? – Тетка нерешительно взялась за горлышко бутылки и, глядя на наши синхронные покачивания головой, пожала плечами: – Ну как хотите! Хотя по мне так лучше водку. Баловство одно все эти пива да вина! Скока?

– Пару бутылочек! – решила Галина. – И еще чего-нибудь съестного.

– Выбирайте, – оживилась толстуха, кивнув на слабоосвещенные витрины холодильников.

– Хм… – Я с ужасом уставилась на ряд серо-коричневых палок колбасы, судя по всему, изготовленной еще при Брежневе. – А у вас есть что-нибудь… мм… свежее?

– Все свежее! – обиженно вскинулась продавщица, словно она еще сегодня утром видела то парнокопытное, из которого и навертели эти деликатесы. – В начале недели привозили!

– Угу, знать бы еще какой! – засомневалась я.

– А может, мы лучше сыр возьмем? – Галина неуверенно бросила на меня взгляд.

– Ага, вон один кусок лежит. С плесенью! Как раз как ты любишь!

– Мм, а йогурт у вас есть?

– Да был какой-то, щас поищу! – Продавщица скрылась под прилавком, а я дернула Галину за рукав.

– Пошли отсюда! Что-то не внушает мне доверия этот магазин.

– Да, боюсь, ты права. Только за пиво заплачу.

– Вот! – Продавщица вновь появилась из-под прилавка, услужливо высыпая на прилавок три помятые баночки.

– Э-э, давайте остановимся пока на пиве, – вежливо улыбнулась сестра, подавая сотенную купюру, которая тут же скрылась в бездонном кармане толстухи, и предупредительно махнула рукой: – Сдачи не надо.

Хотя, как мне показалось, продавщица даже не вспомнила о таком недоразумении, как сдача.

Вдруг сзади послышался шум, и в магазин ввалились, отчаянно ругаясь, две пенсионного возраста женщины.

– И не надо врать, Петровна! Это твой внучок попер у меня двух курочек, а потом одну обменял на водку у Зинки-продавщицы, а одну с тобой же под закусь и пустил!

– Что ты на нас наговариваешь? Да мой Гришка чужого сроду не возьмет!

– Ага, тока пропьет и сожрет! Ну имей в виду, скоро мой Игоречек приедет, он твоему Гришке без наркоза все зубы удалит!

– А не пойман – не вор!

– Ах ты, ведьма! Вот как, значит, заговорила? Ну мы у Зинки щас все и вызнаем! Эй, Зинок! – Распихав нас в разные стороны, к заметно притихшей продавщице, таща за руку низенькую толстую бабульку, несмотря на жару, одетую в драповое пальто, грозно протопала чуть полноватая, довольно приятной наружности женщина лет шестидесяти. В джинсах и светлой футболке. Бабушкой, при всем желании, назвать ее язык не поворачивался. – Ну-ка, быстро говори, вчера ее внуку Гришке-алкашу пузырь на бройлера меняла? И учти, у меня есть свидетели! А соврешь – пойдешь как соучастница преступления! Вот только Игорь мой приедет, а он знаешь кто?

Продавщица покосилась на сопевшую рядом Петровну и молча помотала головой.

– Адвокат! А может, уже и судья! Так что соврешь – поедешь с моей соседушкой лет на двадцать в тайгу деревья валить!

– Да за что?! – не выдержала Петровна, сделав попытку выдраться из цепких пальцев соседки. – За твою опухшую от голода курицу, которую ты сейчас за бройлера выдаешь?

– Ага! Значит, признаешься? Так! Теперь ты, Зинуль. Чистосердечное признание – и отделаешься только извинением!

– Ольга Николаевна, да на курице же не написано, чья она была! А Гришка, сама знаешь, какой приставучий! Возьми да возьми! Наша, говорит, личная! Тока, говорит, никому ни слова, а то бабка узнает – все мозги прое… гм… проест!

– Ага! Я так и знала! И запомни, Клавка, еще раз возле своего забора тебя или Гришку увижу, дробовик достану!

Петровна наконец выдернула пухленькую ручку из цепких пальцев обвинительницы.

– Да чтоб ты провалилась! Ну и подавись своей дохлятиной! – Плюнув ей под ноги, бабка резво развернулась и потопала к выходу.

– Ты от меня так просто не отделаешься! Вот вылупятся у тебя цыплята, мне четверых отдашь! А не отдашь – пожалеешь! – Смерив нас изучающим взглядом, женщина развернулась к прикидывающейся холодильником продавщице. – Так, теперь с тобой! Две палки сервелату, головку сыра и пять кило пельменей! И из морозилки, что в подсобке стоит. А ту гадость, что на витрине, приезжим продавай вместо слабительного!

Мы с Галиной в который раз переглянулись.

– Ага, и пива не забудьте нам дать, а то мы его уже час дожидаемся, – не выдержала я.

Не знаю, услышала меня толстуха или нет, со скоростью звука исчезая за свисавшими с потолка в углу бамбуковыми шторами.

– Гм… простите… – набралась смелости Галина, подойдя к замершей в ожидании женщине, – а вы ведь, как я поняла из разговора, местная?

Та стрельнула в нее внимательным взглядом.

– Ну местная! А чего надо?

– Просто мы ищем здесь кое-кого.

– А именно?

– А именно – Ольгу Николаевну Репонову.

– И что у вас к ней за дело? – Женщина заинтересованно нахмурилась.

– А мы к ней в гости приехали.

– Вот не было печали! А на кой вы мне нужны?

– Так это вы?! – Галина обрадованно заулыбалась. – Ой, как хорошо, что мы вас встретили! А я имя услышала и подумала – вдруг вы?

– Так, стоп! Я квартирантов не пускаю! И не надо мне петь о родственных связях. Нет у меня таких родственничков и быть не может!

– А мы и не родственники вовсе! И не квартиранты! Мы к вам в отпуск приехали! Поправить здоровье, отдохнуть!

– Здрасьте-пожалста! Я что, похожа на скорбную головой? Или кто в моем доме санаторий открыть собрался, а меня не предупредил?

– А что, ваш сын вам не звонил?

– Куда? Из лаптя в лапоть?

– По телефону. О нас!

– Да у меня и телефона-то нету! Привез какую-то игрушку, так я в ней не разбираюсь.

– А как вы общаетесь?

– Да вот так и общаемся – иногда он переводы шлет мне, письма. Хотя вру, он вчера меня на переговоры вызывал, да только извещение о них мне сегодня утром доставили.

– Ну вот видите! Это он о нас, наверное, хотел вам сообщить.

– Да! – вклинилась я. – Он нас сам к вам пригласил на две недели отдохнуть. А не верите, моя сестра вам все о нем расскажет, чтобы сомнений не осталось. Он у нее рекламу для своей фирмы заказал. Кстати, чем он там торгует?

– Сантехникой, – отмахнулась сестра.

– Так вы от Игоря?! – вдруг очнулась Ольга Николаевна, заметив продавщицу Зиночку, вынырнувшую из-за глухо брякнувших штор. – А я сразу-то не поняла! Глупая!

Наша будущая хозяйка оживленно махнула толстухе:

– Ну Зинка, чего замерла? Не видишь, гости ко мне от сына приехали! Чего стоишь, тащи мои покупки, да мы пошли!

Продавщица с тяжелым вздохом взгромоздила на прилавок желтый объемный сверток.

– С вас семьсот двадцать рубчиков.

– Пятьсот за курицу я тебе прощаю, а двести двадцать занесу на той неделе. – Ольга Николаевна сгребла пакет и бодро потопала к выходу, бросив нам: – Не отставайте.

Проводив взглядом торопливо шагающую за шустрой бабкой сестру, я забрала с прилавка купленное Галкой пиво и заспешила к захлопнувшейся за ними двери.

Глава 4

Галина

Едва мы вышли на улицу, как возмущенный галдеж, поднятый Петровной, быстро смолк. Уличенная в укрывательстве внука, бабка, не говоря ни слова, только зло зыркнула на нас и гордо скрылась в ближайшем переулке. Две торговки переглянулись и заулыбались нам.

– Теть Оль, я сама видала, как вчера Гришка куру сюда притащил, – проводив взглядом Петровну, а точнее, дождавшись, когда та отойдет на более безопасное расстояние, возмущенно начала одна.

– Да он у всех все тырит, бездарь несчастный! – поддержала другая. – У меня недавно кто-то телегу навоза спер! А я ж его из-под Маньки цельный месяц собирала, чтобы земельку удобрить! Не иначе как тоже Гришка постарался! Видать, на свой огород пристроить хочет!

– Ох, Люд, – Ольга Николаевна махнула рукой, – какой огород? Там, кроме конопли и лебеды с мой рост, уже лет десять ничего не растет!

– А зачем ему тогда навоз? – внимательно вслушиваясь в разговор, удивилась товарка Людмилы, пытаясь понять суть беседы.

– Не иначе как занюхивать самогон им будет! – хохотнула Ольга Николаевна и обернулась на звук глухо хлопнувшей двери.

Из магазина, держа в руках забытую мной покупку, выскользнула довольная Лиза.

– Обсуждаете новый метод народной медицины?

– Скорее правила деревенской пьянки, – тихо буркнула я, едва сдерживая смех. – С чем употреблять местный алкогольный эксклюзив.

– Так, гостьюшки, не хотите потеряться – топайте за мной! – внезапно став серьезной, приказала Ольга Николаевна и бодро прошагала мимо озадаченных женщин.

– А зачем топать, когда можно доехать? – Лиза деловито пискнула брелоком сигнализации и, распахнув заднюю дверцу, жестом пригласила Ольгу Николаевну усесться в нашу колымагу. – А вы нам путь указывать будете.

Пожав плечами, та невозмутимо прошагала мимо нее и, отщелкнув замок, уселась на переднее место, словно не заметив предложенного варианта. Лиза, многозначительно помолчав, тоже забралась в машину и так хлопнула дверью, что я всерьез испугалась за стекла.

Хех, надо бы как-нибудь научить ее ценить вещи. Хотя бы попытаться сделать это, пока не поздно.

Не прислушиваясь к обсуждающему шепоту торговок, я невозмутимо уселась за руль, завелась и вопросительно взглянула на хозяйку.

– Куда теперь?

Та вдруг искренне улыбнулась и махнула рукой в сторону единственной широкой, проходящей через всю деревню улицы.

– Езжай прямо. Тут асфальтированная дорога одна. Самый последний дом – мой. Не ошибешься.

Удовлетворенная ответом, я развернулась и, проехав мимо облупленной машины, свернула. А ведь именно на этой улице и скрылся наш сегодняшний спаситель. Петр…

Я качнула головой, отгоняя вставшее перед глазами лицо, и прибавила газу.

Ну скрылся и скрылся.

Стараясь отвлечься от смутивших меня мыслей, я принялась разглядывать проносящиеся за окнами большие одно-двухэтажные дома.

Боровлянка оказалась довольно большой и, на удивление, обеспеченной деревней, что не могло не радовать! В глубине души оставался страх, что предсказание Лизаветы сбудется и в ближайшие две недели нам придется наслаждаться обществом клещей и алкашей в каком-нибудь сарае вместо дома! Но…

Довольно широкая асфальтированная дорога привела нас к невысокому железному, крашенному зеленью забору, возле которого, соревнуясь в оттенках, цвела сирень. Дальше дорога делала резкий поворот и скрывалась в подступившем к деревне лесу.

Красота-а-а! Нет, все-таки хорошо, что мы приехали именно сюда!

– Здесь? – Я взглянула на Ольгу Николаевну.

– Ну а где? Дальше лес! – Она выбралась, громко хлопнув дверцей, и зашагала к воротам. – Заходите, гости дорогие. Будьте как дома.

– Но не забывайте, что в гостях! – тихо фыркнула Лиза, выходя следом. Щелкнула дверца багажника.

Подхватив сумочку с документами и телефоном, я бросилась помогать сестре вытаскивать багаж.

– Э-э, здрасьте, а вы к Репоновой в гости или по делам? – Раздавшийся позади вкрадчивый голосок заставил нас резво обернуться.

У соседской калитки стоял высокий, жилистый, вполне симпатичный парень лет двадцати, одетый только в линялые светлые джинсы. Пепельно-русые, будто пыльные волосы соломой спадали на загорелые до черноты плечи, а из-под челки нас хитро разглядывали голубые, словно выцветшие глаза.

Мы с Лизой невольно переглянулись.

– А тебе какое дело? – буркнула сестра и вновь ухватилась за свисавшие ручки очередной сумки.

– Да просто. Помочь могу. – Парень, не вынимая рук из карманов, шагнул ближе.

– Так помогай, чего стоишь? – Лиза тут же перестала изображать трудягу и, скрестив руки на груди, скользнула по нему оценивающим взглядом.

Меланхолично пожав плечами, наш неожиданный помощник подцепил сразу три сумки и уверенно поволок их в распахнутую калитку.

– Хм… мне все больше нравится эта Боровлянка. – Лиза довольно улыбнулась. – Здесь все мужчины такие отзывчивые.

Я оглядела, примеряясь, два оставшихся тюка.

В деревне? Отзывчивые мужчины?

Ну-ну!

– Гришка, а ну брысь с моего огорода! – Словно в ответ на мои мысли из-за забора раздался грозный вопль нашей хозяйки. – Паршивец, думаешь, я тебе мою курицу забыла? А если ты мне это барахло на откуп приволок – то ничего не выйдет! Забирай свое тряпье и проваливай! Еще я краденого не брала!

Послышался стук, шум, и из калитки вылетел наш новый знакомый, но уже без вещей.

– Товар на месте, – по его тонким губам скользнула довольная ухмылка, – с вас стольник!

– Чего?! Какой стольник? – Лиза от неожиданности вытаращила глаза. – За что? За то, что ты сделал пять шагов с нашими вещами?

– Дык они ж у вас с центнер весят! Как бы грыжа не вылезла. А сотню – за моральный ущерб в лице этой шишки! И так башка после вчерашнего одеколона не прошла, а тут еще эта припадочная меня… ведром!

– Мы бы с радостью и без претензий отдали тебе твои честно заработанные деньги, но, – я развела руками, проводив взглядом перелетевшую через забор сумку, – факта сделанного не наблюдаю!

– Чего? – обескураженно похлопал выжженными на солнце ресницами парень. – Фак… а чего это вы тут меня при всех матом кроете? Думаете, раз мы в деревне, так и слов иностранных не знаем?

– Я, молодой человек, о том, что проделанной вами работы, вернее, ее итога как такового не вижу! Наши вещи как были с этой стороны ограды, так и остались! – Печально проводив взглядом последнюю шмякнувшуюся у колес джипа сумку, я демонстративно взвалила ее на плечо, стянула вторую с крыши машины и махнула вдруг закашлявшейся Лизе: – Бери оставшиеся, а эти я утащу. Ну а лодку пока в машине оставим. Не украдут. А если и украдут, теперь будем знать – кто!

Парень зло зыркнул на меня, развернулся и медленно поплелся прочь.

– Ты иди, – Лиза торопливо захлопнула багажник и пискнула сигнализацией, – я догоню.

Пожав плечами, я пошла к калитке.

Лиза

Я проводила взглядом исчезнувшую за забором Галку и окликнула парня:

– Эй!

– Чего надо? – обиженно буркнул тот, но с охотой обернулся.

– Как там тебя?

– Григорий.

Н-да. А ведь он даже не виноват в том, что он такой. Просто он не представляет другой жизни. Чтобы стать лучше, нужно хотя бы увидеть, почувствовать, узнать это… лучшее.

– Ты извини мою сестру. В чем-то она права, но оплачивать работу надо не только по итоговому результату, но и по факту таковой.

– Да что за день-то такой – меня сегодня уже дважды откровенно послали, а я стой, терпи! – Он обиженно скривился и, с наслаждением почесав затылок, вновь развернулся, чтобы уйти.

– Подожди! Ты что, русский не понимаешь?

– Так ты по-русски и не изъясняешься! Все факт да факт! – Он взглянул на меня из-под растрепанной челки. – Говори, чего надо, да я потопал!

– Да ничего не надо! Вот, держи! Все, что есть. – Я протянула ему мятые десятки и какую-то мелочь, завалявшуюся в кармане. – Может, немного меньше, чем ты хотел, но старался же!

Он от удивления еще яростнее принялся чесать затылок.

– Дык это мне?

– А кому еще?

Парень вдруг ловко сцапал мелочь и, не прощаясь, чуть ли не бегом скрылся за частоколом соседского забора.

Странный он какой-то!

Я подхватила лежавшую почти у самого забора сумку и, еще раз проверив машину, пошла вслед за Галиной.

Н-да. Ощущение двоякое. Хотелось сделать как лучше, а получилось…

Вспомнив перелетающие через забор сумки, я усмехнулась.

А неплохой бросок у бабки! Хорошо, что у меня нет ничего бьющегося!

Шагнув во двор, я восхищенно огляделась.

Идеально ровные, будто вычерченные по линеечке грядки окружали небольшой, но добротный одноэтажный чисто побеленный дом. Забор затянула малина и благоухающие кусты сирени. Напротив дома стояла небольшая круглая беседка, а за ней красивый беленький сруб бани. Откуда-то доносилось встревоженное кудахтанье кур.

Миновав усыпанную гравием дорожку, я остановилась у крыльца. Из прохладного нутра дома слышались вполне миролюбивые голоса.

Поднявшись на веранду, я скинула сумки, разулась и пошла по связанным вручную дорожкам. Миновав две комнаты, коридор привел меня в зал. На старом диване за круглым, накрытым оранжевой скатертью столом сидела Галина, а возле нее суетилась Ольга Николаевна, уставляя все свободное пространство плошками с печеньем, тарелками с сыром, с колбасой и с исходящими жаром пирогами.

– Проходи, Лиз! – Сестра заметила меня первой и приглашающе похлопала рукой возле себя. – Мы как раз обсуждали произошедшее недоразумение с нашими вещами, ну и заодно я немного рассказала Ольге Николаевне о сыне.

– Ага, не стой как неродная! – В доме наша хозяйка разительно переменилась. Ласковая улыбка словно приклеилась к ее губам, делая лицо моложе и красивее. – Чай уже вскипел. Пироги с пылу с жару. Все утро сегодня пекла. Словно чуяла, что кто-то приедет!

– А, простите, с какого пылу-жару? Сейчас, если не ошибаюсь, вечер! – Я демонстративно отдернула цветастую, закрывающую только половину окна штору.

– Тю, да какой там вечер! До вечера еще – как до китайской пасхи! К тому же микроволновка на что? – Она подождала, пока я усядусь рядом с сестрой, и подвинула мне чашку с душистым чаем. – Кушай, не стесняйся!

– Ну так что, вы не против, если мы у вас поживем? – продолжила Галина начатый разговор.

– Конечно, живите! И мне веселее будет. Только соседи у меня, как вы поняли, не ахти. Хотя Петровна еще ничего, но вот внучок ее… Правильно сделали, что денег ему не дали!

– А что было бы, если б дали? – насторожилась я, прихлебывая пахнущий смородиновыми листочками чай.

– Ничего хорошего, смею тебя уверить! – хмыкнула хозяйка.

– Кстати, Ольга Николаевна, если речь зашла о деньгах, – Галина съела пирожок и огляделась в поисках салфеток, – скажите, сколько мы вам должны за причиненное неудобство?

– Сто рублей и корову! – фыркнула та, протянула ей белое вафельное полотенце и тут же нахмурилась. – Ты мне это брось! Лучше сыночку моему помоги, когда приедешь, а здесь про деньги и не заикайся даже! И еще – зовите меня тетей Олей. Или просто Ольгой. Не привыкла я, чтобы меня так официально величали!

– Конечно. Хорошо. Спасибо, теть Оль… гм, Ольга. – Галина благодарно улыбнулась.

– Ну вот и чудненько! – Хозяйка поднялась. – Кушайте, а я пойду баню топить. Кстати, а за пиво – спасибо, девчонки. Я его на каменку вылью – для аромату!

Она скрылась в коридоре, оставив нас наедине друг с другом и с пирожками.

Глава 5

Боль с жадностью вгрызалась в висок. Слепящий свет жег даже веки.

О комнатах наказаний, сменивших на Лутане обычные тюремные клетки, ходило много слухов, но ни одному из них нельзя было верить на сто процентов. Только Исполнители справедливости могли рассказать о том, что на самом деле творилось на нижнем уровне городских тюрем, но он, как ученый класса «с», бывал там не раз. Он видел, как Исполнители, чтобы узнать, как все было на самом деле, вживляли в мозг провинившегося созданные им капсулы правды. Он знал эту огненную боль! Ведь прежде чем заявить о своем открытии Правящим, любой, кто носит гордое звание ученого, должен был испытать действие своего творения на себе.

Кривая ухмылка исказила губы.

Он постарался на славу! От этой боли не было спасения! Лишь истинное признание преступника в совершенном или в несовершенном проступке давало милосердное забвение.

Это раски! Они все-таки его поймали! Наверное, им нужна от него информация. Не дождутся! Сколь бы ни длилась эта боль, в конце концов она пройдет. Либо с беспамятством, либо с его смертью.

М-да. Мысль о таком исходе событий заставила его застонать и с трудом разлепить веки.

Он долго вглядывался в слепящий серебристый квадратик света, пока не узнал в нем панель управления. Отражая льющиеся с обзорного экрана лучи солнца, именно она испускала нестерпимо режущее глаза сияние.

Стоп!

Морщась от боли, он резко поднялся и сел, с облегчением узнавая командный отсек своего корабля.

Он жив! Он сбежал от пиратов!

Значит, они не успели полностью подчинить себе разум его суденышка, а когда он начал падать, сработал навигатор, включая защиту и сканирование поверхности.

Он на планете. И он жив!

Держась одновременно за голову и за бок, он поднялся и подошел к панели управления. Пальцы стремительно пробежали по кнопкам, возвращая к жизни единственного друга. Его корабль… Который поможет выжить в неизведанных джунглях чужого мира.

– Планета Х751,– услужливо сообщил ему металлический голос. – Аварийная посадка. Повреждения: пробита обшивка. Разгерметизация. Отклонение от курса. За бортом приемлемая для жизни атмосфера.

Хм… если ему повезло и мир, в который он попал, хотя бы на четверть щедрее Лутана – он починит корабль. Благо времени на эту экспедицию союз Правящих выделил с запасом. Лишь бы найти необходимый для спасения его мира элемент. Найти и доставить.

Жаль, что из-за аварии он сбился с курса, но если то, что он ищет, есть на этом клочке планеты, уловитель его найдет, а преобразователь поможет по крупинкам собрать необходимое для спасения Лутана количество.

– Автоматическое восстановление всех систем. Подготовить все к выходу на планету.

Он прошел к выходу, аварийным доступом открыв блокированные двери. Перед последними, отделяющими его от неизвестности, дверями натянул защитный раг^[36] и, засунув в рот фильтрующий клапан, смело пролез в наполовину разъехавшиеся створки.

Деревья. Много деревьев! Невероятно разные и такие большие. Такие зеленые!

В его мире было не так уж много этих исполинов. А точнее, изумрудных гигантов. Он привык к карликовым деревцам вечно желтого цвета, поселившимся в городах.

Надо не забыть применить иллюзию.

Он огляделся. Ствол дерева вполне пока сгодится на эту роль. Жаль, что он не знает, как выглядят местные жители.

Так, еще бы настроить переводчик.

Его пальцы вдавили две кнопки на поясе защитного рага и одну у уха. А может, в этом мирке нет разумных существ?

– Слышь, Ульян, ты скока грибов-то насобирала? – тут же услужливо вплелся в раздумья звонкий голос.

– Хрен да маленько! – ответили ей хрипловатым говорком.

Язык очень напоминал речь жителей западных земель Лутана. Просто невероятно!

Шагнув в высокую траву, он на мгновение мысленно слился с кораблем и, вызвав иллюзию, придал ему вид поросшего травой каменистого холма. Теперь им вряд ли кто-то заинтересуется. Самое время исследовать мир, в который он так стремился и так неожиданно попал.

Лиза

После неспешного ужина, сдобренного часовым размышлением сестры о моем светлом будущем, я наконец осталась одна. Галя, устав меня воспитывать, отправилась знакомиться с приусадебным участком. Я недолго понаблюдала, как она о чем-то живо разговаривает с нашей хозяйкой, поливающей огород, и принялась бродить по комнате, разглядывая пылящиеся на беленых стенах желтые фотографии.

Верхний ящик старого, украшенного резными металлическими вставками комода был чуть приоткрыт.

Хм, интересно…

Я оглянулась на окно и дернула за почерневшую от времени ручку.

– А ну, лапки загребущие втяни! – раздался над ухом хриплый, явно мужской, простуженный голос.

Подпрыгнув от неожиданности, я сгребла стоявший на комоде подсвечник и решительно обернулась.

Никого!

Чтоб тебя!

Застыв в позе ожившего возмездия, я медленно обвела комнату взглядом.

Ох, не нравится мне это! С любым человеком можно договориться, но как договориться с галлюцинациями?

– Эй, выходи!

Тишина.

– Не хочешь показываться? Ну и ладно! – Я развернулась к комоду и смело выдвинула ящик.

– Не твое – не лезь! – с угрозой посоветовали рядом. Я едва успела отдернуть пальцы, как ящик лихо задвинулся обратно. – Охраняешь тут, понимаешь ли, как проклятый! Стережешь! Так нет, припрется такая вот, не обремененная совестью, и ну свой любопытный нос в каждый шкафчик сувать! Тэк-с, стоп! А ты меня что, слышишь?

– К несчастью! – Я краем глаза заметила сбоку шевеление и сжала покрепче подсвечник. Кажется, еще и вижу! – Ой, да чего там сторожить! Обычное барахло! Хранится уже, наверное, лет двести!

– Так. Ты мне тут не умничай! И лишние цифиры не рисуй! Мне от роду тока через полгода сто семьдесят стукнет!

Эх, не надо было ехать! Не на-до!!!

Шевеление стало отчетливым. Из тени проступила небольшая, с ладонь, фигурка. Домовой? Только не это!

Я резво развернулась и все-таки запульнула в него своим оружием.

– Не, мало того, что горазда по чужим вещам шарить, так еще и буйная. Стоять! – грозно рявкнул он летевшему в него подсвечнику. И когда тот красочно завис в нескольких сантиметрах от его головы, приказал: – Назад!

Я едва успела пригнуться, когда над головой с бешеной скоростью пронесся кусок чугуна и плавно опустился на прежнее место.

– Сгинь, а? – попросила я, во все глаза разглядывая крохотного мужичка в неприметных серых одеждах и в шляпе. Домовой! В нашей квартире тоже обитал представитель этого склочного семейства, но, видимо, более старый, утомленный жизнью, а потому более нелюдимый. За все время нашего там обитания я видела его всего четыре раза и только сейчас оценила его исключительную молчаливость.

– Не, ну какова наглость! – возмутился домовой и шустро протопал ближе. – Вот сама посуди, как бы оно было: к тебе домой вламывается ворюга, шмонает твое годами охраняемое добро, а когда ты пытаешься его пристыдить, кидается в тебя подсвечником и душевно просит, чтобы ты сгинул. Неплохо, да?

– Ну все. Мне стыдно! – Отскочив подальше, я проследила, как он ловко вскарабкался на комод и, смахнув рукавом пылинку с облюбованного мною подсвечника, подбоченился и поманил меня крохотным пальчиком.

– Ходи ближе!

– Не-а! – Я даже для наглядности несильно потрясла головой.

– Да ходи, не боись! – Он сменил гнев на милость и вдруг стянул шляпу. – Хряп.

– Чего?

Я с надеждой прислушалась к приближающимся голосам Галки и нашей хозяйки.

– Не «чего», а имя, – насупился тот.

Оставшись без шляпы, теперь он напомнил мне дикобраза. Темные волосы густой щеткой торчали в разные стороны.

– А, не расслышала. – На веранде хлопнула дверь, и по коридору прошуршали шаги. Я с надеждой покосилась на домового. Может, уйдет? Но тот и не думал исчезать, а снова принялся меня поучать.

– Для домового имя – самое ценное. Я, можно сказать, ей доверился, а она – «чего»?

Из кухни раздалось негромкое мурлыканье Ольги Николаевны.

– А что, больше довериться некому?

О доску часто застучал нож, выполняя свою нехитрую работу.

– Ну как тебе сказать. За столько лет… разнообразие… хоть поговорить!

Хм…

Не отводя от него взгляда, я нащупала позади мягкий бок дивана и опустилась на подлокотник.

– А что, и поговорить больше не с кем?

– Ты что-то спросила, Лиз? – Услышав меня, женщина охотно откликнулась из кухни. Что-то стукнуло, брякнуло, послышались торопливые шаги, и она заглянула в зал: – Звала?

– Я? Нет, а хотя да… Вы Галю не видели?

– Вот что значит – поговорить! – Домовой горько вздохнул. – Не обращает она на меня никакого внимания!

– Во дворе твоя сестра, – улыбнулась наша хозяйка, действительно не замечая человечка, и посоветовала: – Иди к ней, чего дома сидеть? Там такой вечер! Да скоро и баня истопится…

– Хорошо! – Я поспешно поднялась и, не глядя на домового, вышла из зала.

Вот повезло так повезло! Ладно был бы молчун – еще куда ни шло! А меня, кажется, угораздило нарваться на болтуна. Ну и отдых меня ждет!

Глава 6

Галина

Ночь подкралась незаметно. Воздух был напоен ароматами цветов и лесного разнотравья.

Как все-таки здорово, что мне пришла в голову мысль – поехать сюда! Надеюсь, Лиза наконец-то со мной согласится!

Я поглядела на сестренку.

Сосредоточенно кусая губу, она сидела на веранде, кутаясь в пушистый оранжевый халат, и вот уже минут десять гипнотизировала кружку с чаем.

Похоже, еще дуется.

В бане она пробыла от силы пару минут. Нет, вначале все было хорошо. Она даже пыталась шутить. Снова завела глупые разговоры про видимых ею домовых, а после, когда я попросила ее прекратить эти россказни, вдруг запульнула тазиком в дверь и, обернувшись полотенцем, вылетела вон.

Ну ничего! Подуется и перестанет! Сегодня был тяжелый день.

– Сидите? Ну и я с вами посижу. Чаек погоняю! – Держа в руке здоровенную кружку, к нам в беседку шагнула Ольга и, придвинув ногой лавочку, уселась за стол, устало обдуваясь.

– С легким паром! – улыбнулась я, разглядывая наверченный из полотенца тюрбан на ее голове. А ей идет!

– Спасибочки! Вы, кстати, не стесняйтесь. Сейчас лето. Жарко. Так что, если надо, в бане душ имеется. Нальете воды в бочку, – она кивнула на возвышающуюся над баней цистерну, – до полудня подождете и можете мыться. А не хотите – ждите, пока баню топить стану, или на речку идите. А делать нечего, так до Русалочьего озера прогуляйтесь. Правда, далеко оно. Но при желании проводника найти можно.

– А почему Русалочье? – Лиза наконец соизволила прислушаться к разговору и внимательно посмотрела на хозяйку. – Там русалки водятся?

– А кто его знает? Русалок не видела, а назвали так еще при царе. Здесь когда-то имение генерала Русалова стояло. На озере до сих пор Охотничий домик сохранился. Вот и прилипло.

Мы с Лизой переглянулись.

– А очень далеко оно находится?

– Да километров пять будет. До речки Чертовки если дойти, там уже недалече. К тому же можно будет или у лесничего спросить, или на базу постучаться. Там ребята отзывчивые – проводят!

Сердце слегка сбилось с ритма.

Не подав виду, я сосредоточенно сделала глоток уже остывшего чая и равнодушно поинтересовалась:

– А что за база?

– Ох, девчонки! – Ольга в нетерпении даже всплеснула руками и, радуясь возможности поговорить, затараторила: – Вы же ничего не знаете! Ну так я вам расскажу! Случай у нас лет пять назад произошел. Я как раз не спала. Время к полночи, и вдруг – метеорит с неба! Да в наш лес! Я даже на улицу вышла. Думаю, сейчас ка-ак шарахнет, ан нет! Посветило, поискрило – и тишина! А после на старую военную базу народ согнали.

– И что это было? – перебила Лиза, скорчив недоверчивую физиономию.

– Так корабль. Инопланетный!

– А почему вы думаете, что не метеорит? – упрямо возразила сестра.

– Так в этом-то и соль! Был бы метеорит – так бы шарахнуло! А тут – бац! – и тишина!

– А база?

– А что база? – Ольга недовольно поправила тюрбан и поднялась. – Закрытая военная база с учеными там с давних лет стояла. Да в последнее время, видать, ненужная стала. Вот и начали оттуда все более-менее ценное увозить. А после этого случая – снова забегали. Целая колонна грузовиков с оборудованием через нашу деревню туда прошла.

– И как? – Лиза состроила сердитую физиономию чашке, отмахнулась от нее, словно она сказала какую-то глупость, и вновь продолжила допытываться: – Нашли что-нибудь?

– Ну кое-что, я думаю, нашли. Иначе бы давно все это прикрыли! – Она гордо улыбнулась. – Вот так-то! Где вы еще такие места найдете, кроме как у нас? Ладно, вы как хотите, а я спать пойду. Привыкла рано ложиться.

– Спокойной ночи, – пожелала я и, проводив ее взглядом, взглянула на сестру: – Лиза, зачем ты прицепилась к ней с этой базой?

– А ты разве не хотела бы все о ней узнать? – Сестренка хитро прищурилась.

– А зачем? – Если не пресечь такие разговоры сейчас, потом она мне вообще житья не даст. – Зачем тратить время на получение ненужной информации? Мы сюда приехали отдыхать. – Я поднялась. – Вот этим я сейчас и займусь! Не знаю, как ты, а я тоже иду спать!

Не дожидаясь ответа, я прошагала к дому. Бесшумно вошла и прокралась в темноте к открытой двери, из которой лился поток лунного света. Комнату хозяйка нам выделила большую, с квадратным окном, в которое сейчас и светила большая, почти круглая луна.

Переодевшись в пижаму, я с наслаждением нырнула под одеяло, устраиваясь на большом, уже разложенном диване.

Хоть высплюсь! За столько лет!

Лиза

Я проводила Галку взглядом.

Хм, и чего бесится? Даже моему убитому учебой умишку ясно, что тот уфолог ей понравился. Хотя… Абсолютно не пойму, чем он мог ее зацепить? Мне всегда казалось, что для возникновения симпатии в человеке должна быть интрига. Загадка! А какую, стесняюсь спросить, интригу можно увидеть за пять минут знакомства?

Ох!

Это во мне еще живы последствия экзаменов. Психология, философия! Зачем, скажите на милость, нужны эти предметы в дипломе эколога? Чтобы бороться с вредителями и напоследок проводить спасительные беседы о смысле жизни?

– Ты чего лыбишься? – осмелился выглянуть из-за моей опустевшей кружки Хряп и тут же скрылся. – Мир?

– Ха! Еще чего! – После того как этот гаденыш появился в бане, причем не один, а с каким-то рыжим, похожим на обкуренного ежика существом, и недвусмысленно развесил слюни, разглядывая нас с сестрой во всей красе, я готова была его убить! Что в общем-то почти и сделала, едва не пришибив их тазиком.

Сестра, конечно, списала все это на мои гормоны, обиды и переутомление, но посвящать ее в истинную причину моих хмурых взглядов я не стала. Как всегда, не поверит – раз, начнет поучать – два. Нужно ли еще раз убеждать себя и других, что умение общаться со своими галлюцинациями – это не толькошизофрения, но и способность заводить друзей?

Так вот, теперь это лохмато-бородатое чудо таскалось за мной как привязанное в надежде выпросить прощение.

– Пазя-а-алуста! – протянул он, состроив такую умильную мордаху, что я с трудом спрятала улыбку.

– Сгинь! После того, что ты сегодня сделал, вообще видеть тебя не хочу!

– А чаво я сделал? А ничаво и не сделал! Это меня банник с пути истинного сбил: пойдем, Хряп, посмотрим! Прости дурака! Я не хотел – честно! Но когда вашу красоту увидел – весь ум потерял!

– О чем и речь! – уже более миролюбиво хмыкнула я.

– Простишь? – почувствовав перемену в голосе, тут же подлез ко мне под локоть Хряп.

– Посмотрю на твое поведение! – пригрозила я, поднимаясь из-за стола.

– А что я должен буду сделать? – тут же заюлил этот прохвост.

– Все то же самое, что и раньше, но в два раза лучше! И если увижу еще раз тебя или кого-нибудь из местной нечисти в бане, в туалете или в нашей спальне во время переодевания – уеду в город! Общаться с мелкорослыми извращенцами не собираюсь!

– Скажу. Прослежу. Исправлюсь! Правда-правда! – Он едва не перекрестился, но, вовремя сообразив, просто почесал лоб. – Ну прости! Бес попутал. Забыл, что ты меня видишь.

– Короче! Я – сказала, ты – услышал! Не услышал – пеняй на себя!

Не замечая вздохов, полных раскаяния, я походкой королевы доплыла до крыльца и скрылась на темной веранде.

Приоткрыв дверь в дом, я юркнула внутрь и уже более смело заторопилась по темному коридору к освещенной луной ближайшей двери. Кажется, Ольга говорила, что постелет нам в этой комнате.

Для убедительности я потопталась, прислушиваясь, и, уже не раздумывая, скользнула внутрь. Раскатистый храп, раздавшийся из-за дальней двери, развеял все сомнения. Галина спала тихо и всегда исключительно на спине. Иногда мне даже казалось, что она не дышит.

Вот и теперь картина, открывшаяся мне, требовала валидола! Сестра лежала на спине, сложив руки на груди. В лунном свете ее лицо, обрамленное темными волосами, казалось мертвенно-бледным, наводя на мысли о вампирах и прочей ночной мерзости, популярной в нынешнем мире.

Как бы отучить ее так меня пугать?

Прежде чем скинуть халат я на всякий случай с опаской огляделась по сторонам. Домового я не увидела. Кажется, внушение подействовало!

Натянув майку, устроилась на диване рядом с сестрой, с наслаждением закрыла глаза и тут…

«Мимо Ольгиного дома я без шуток не хожу. Ща гранату ей заброшу и геймовер покажу!» – От дикого завывания, сдобренного нестройно взятым на баяне септаккордом, меня подкинуло так, что я чуть не слетела с дивана.

– Господи, что это?! – Галя села, дико озираясь. Видимо, ее привыкшие к классической музыке уши тоже не выдержали такой серенады.

«Что-то ночью грустно стало, эх, схожу-ка до гостей. Динамит сейчас достану, чтобы стало веселей…»

– Твою налево!.. – Где-то хлопнула ставня. – Гришка, ирод! Опять, гад, где-то самогонки надыбал?

Мимо нашей двери по коридору грозно протопали шаги, хлопнула дверь, и голос Ольги Николаевны донесся до нас уже с улицы:

– А ну, пшел отсюда! А не то Петровне пойду жаловаться! И где только деньги достал?!

«Что за ужас, что за страх – рожа страшная в кустах. Пригляделся – узнаю я соседушку свою», – радостно ответил ей голос явно пьянющего в стельку человека, который тут же заложил на баяне такое виртуозное соло, что Галка даже восхищенно прицокнула языком:

– А у парнишки талант!

Н-да…

Пряча улыбку, я соскользнула с дивана и подошла к окну. Отдернув легкую шторку, полюбовалась на диск повисшей над лесом луны.

Знала бы она, кто выступил спонсором этого шоу!

– Петровна! – Голос Ольги Николаевны заглушили частые удары в соседскую калитку.

Приоткрыв раму, я впустила в комнату напоенный ароматами ночи воздух и залихватские звуки гармошки.

«То не ветер в чистом поле завывает, гром гремит: то соседка из калитки мне лопатою грозит…»

– Петровна! Тетеря глухая! Следи за своим буйным, а то он мне всех гостей перебудит!

«Эх, сирота я, сирота, нету счастья ни фига!» – провыло ей в ответ юное дарование. И до нас донесся его заплетающийся хриплый тенорок: – В город бабка укатила. Сказала, тока к концу недели будет!

– Заткнись! Лихо одноглазое! И спать шагай! Или я тебя Семенычу сдам! На семнадцать суток!

Гармошка, обиженно взвизгнув, замолчала.

– А чего это сразу на семнадцать? – осознав угрозу, возмущенно взвыл сосед. – Было ж пятнадцать?

– А два дня – за моральный ущерб! Кстати, еще тебя сегодня услышу – вообще из обезьянника не выйдешь!

Недовольное бормотание, смысл которого можно было уловить только по интонации, отрезал стук двери. Где-то печально пискнула гармонь, и все стихло.

– Где еще, на каких Карибах ты бы услышала такой оригинальный концерт? – Тихо хохотнув, сестра успокоенно улеглась на подушку и попросила: – Лиз, только окно не закрывай.

Я пожала плечами:

– Хорошо. Только если меня съедят комары…

– Не съедят, – пообещала Галка, заворачиваясь в одеяло.

Скрипнула калитка. Не заметив меня, хозяйка, звонко шлепая, вернулась в дом.

Проводив ее взглядом, я полюбовалась на ночное небо, на луну, яркой лампочкой освещавшую этот мир.

Да, куда там Карибам до Боровлянки!

* * *

Он с трудом заставил себя отвести взгляд от спутника планеты Х751. Местные жители называли его Луной. Кажется, на этой планете привыкли всему давать имена, а не координатный код. Хотя, с другой стороны, зачем им нужен код, когда они, словно слепые котята, ворочаются под боком у кошки, боясь отползти?

Покатый берег лизнули волны, вызванные проплывшей мимо него лодкой.

Красиво!

За почти две тысячи земных дней, прошедших с момента аварии, он довольно хорошо изучил быт и даже историю землян. Освоил язык, повадки. В науках о развитии Земли он нашел много общего с Лутаном, но вот попытки землян использовать потайные резервы разума оставались в зачаточном состоянии – что не могло не радовать. Не нужно было постоянно контролировать свой истинный облик и тайное пристанище корабля.

Корабль!

При мысли о возвращении на Лутан он помрачнел.

Ремонт был почти завершен. При наличии на этой планете всех необходимых материалов он долго не мог получить нужного результата. Но все же ему почти удалось восстановиться после аварии, если бы не одно «но»! Самая важная деталь ускорителя при падении раскололась на несколько частей, и чем заменить сердце корабля, он до сих пор не знал. Как не знал и того, где найти необходимое количество жизненно важного для его планеты элемента.

Точнее, он его нашел, но столь мало, что этого явно не хватило бы. А чтобы получить его в достаточном объеме – путем добывания через преобразователь – уйдут даже не тысячи, а миллионы дней! На этом клочке планеты искомого материала было ничтожно мало. Он даже прошелся по округе с вновь восстановленным уловителем. Бесполезно. Лишь единственный раз на нем вспыхнула красная точка, даровав надежду, и вновь погасла. Хотя – после поломки – прибор попросту мог ошибиться.

Может, стоит рискнуть перебраться на то место, где ранее планировалось приземление? Нет, он не может бросить корабль. Даже если бы удалось восстановить нужную деталь ускорителя, он не мог его разбудить. Тепло от работающего двигателя сразу заметили бы следящие за ним раски. Ему пришлось бы бежать, не выполнив важную для Лутана миссию. Нет. Он останется и будет искать, будет продолжать опыты. Только нужно быть предельно осторожным. Кое-какие происшествия заставили его затаиться. Возможно, падение отследили не только раски, но и невероятно любопытные жители этой планеты.

Он присел на корточки и коснулся ладонью воды, чувствуя ее прохладу, становясь частью несущегося вдаль потока.

Вот у берега, в густой осоке, притаилась щука. Чуть дальше, под камнем, лежит сом. Стайка окуней промелькнула на глубине. Чересчур быстро… Да и ладно – уж слишком они костистые!

Еда манит… зовет… Еда! Много еды!

На его призыв, заглотнув образы как наживку, медленно и неохотно подплыла щука. Сом не тронулся с места. Сытый, лентяй!

Одно неуловимое движение – и рыба забилась в руках, явно не желая становиться ужином.

Тяжелая. Хватит еще и на утро!

Довольный добычей, подцепив щуку за жабры, он зашагал к своему пристанищу.

Глава 7

Галина

– Девчонки, подъем! Каша на столе! – Скрип двери и бодрый голос хозяйки заставили меня очнуться от неги сна. Я села на диване и приветливо ей улыбнулась. Она, подпирая косяк, улыбнулась в ответ. – Поднимайтесь, а я пока до участкового схожу!

– Зачем? – Лиза тоже не осталась равнодушной к такой душевной побудке и, сонно щурясь, уселась рядом.

– Как это зачем? Пусть он с Гришкой непутевым и Петровной беседу составит! На то он и милиционер, чтобы наш покой беречь!

– Теть Оль, – сладко зевнув, Лизавета поднялась, – вот вы на самом деле такая душевная, отзывчивая, а для всех – хуже атомной войны! Зачем?

– Эх, девонька, – хозяйка вдруг вздохнула, – не делай добра – не получишь зла! Кто ж меня защитит, как не я сама? Вот и приходится быть овечкой в волчьей шкуре! – Она усмехнулась и, озорно подмигнув, поднесла к губам палец: – Только никому!

Дверь со скрипом захлопнулась, ознаменовав начало нового дня.

– Загадочная женщина. – Лиза покопалась в сумке, вытянула джинсы, майку и неспешно начала одеваться.

– Зря ты к ней с такими задушевными вопросами полезла. – Я последовала ее примеру, надела брючный костюм и принялась заправлять диван.

– Почему зря? Вспомни, что она устроила вчера в магазине! – Сестра уже оделась и, связав волосы в короткий хвостик, подбоченилась: – Забыла, как она бедных теток из-за каких-то куриц чуть до инфаркта не довела? А была бы добрее, так, может, их бы и не стащили!

Она развернулась и пошла на кухню.

– Не факт! – Я вышла следом. – И вообще, с чего ты такой сердобольной стала?

– Да так… – Не глядя на меня, Лиза уселась у окна и, придвинув заботливо наполненную кашей тарелку, сосредоточенно принялась за еду.

Так! Понятно! Дело не в хозяйке, а в чем? Ладно, потом сама расскажет. Лиза никогда от меня ничего не утаивала. В принципе мне льстило ее доверие, но несколько смущали россказни о всякой видимой ею нечисти. Ну не бывает этого! Не бы-ва-ет!

– Галь, – когда на дне чашки осталось несколько зернышек, сестра наконец подняла виноватые глаза, – это ведь я для нас вчерашний концерт устроила!

– Как это? – Овсянка чуть не застряла в глотке. При чем тут моя сестра и пьяница сосед?

– Я его пожалела и дала денег. – Она вздохнула и принялась оправдываться: – Так сказать, за усердие. Да там и было-то рублей семьдесят! Сама удивляюсь – как можно на такие гроши так упиться!

– Лиз, тут деревня! И, скорее всего, литр самогонки стоит половину этой суммы.

– Вот! Я потом об этом тоже подумала… а, представь, придет она к участковому, тот вызовет соседа, начнут разбираться, а сосед покажет на меня?

– И что? Пусть себе показывает.

– Я чувствую себя виноватой. Перед Ольгой неудобно получилось. Да и Гришка из-за меня пострадает.

– Так, хватит себя винить! Гришка пострадает из-за своей вредной привычки! Это нормально. А мы сейчас куда-нибудь пойдем.

– Куда?! – Перспектива экскурсии в лес, кажется, напугала ее больше разговора с местным участковым.

– Да вот хотя бы на речку. Как там ее… Чертовку!

– Ты хочешь сказать, мы пойдем одни? – В голосе сестры проскользнули панические нотки.

– Ну а с кем еще? – Я вышла из-за стола. – Сейчас только узнаем, как к ней пройти!

Лиза

Да, несмотря на то что два дня назад я получила диплом эколога (к слову сказать, новой, но актуальной для мира профессии), природа меня никогда не вдохновляла.

Пока сестра подбирала себе костюм для прогулок по лесу, я сменила майку на плотную рубашку и теперь судорожно рылась в сумке, пытаясь найти спрей, гель и еще какую-нибудь гадость от комаров и прочей живности, а когда наконец нашла, принялась рьяно обмазываться всем этим. Кстати, одна мазь была разработкой, над которой долго трудилась пара моих подруг. Кажется, это была тема их курсовой. Чем не повод проверить ее в деле?

Наконец мы вышли на улицу и, попросту захлопнув все двери, нос к носу столкнулись с соседом Гришкой: все те же линялые джинсы и стоптанные тапки. Вот интересно, а что-то другое в его гардеробе имеется?

От неожиданности и он, и мы с Галкой замерли.

– Э-э-э, здрасьте! – Он очнулся первым. Засунул руки поглубже в карманы и, зажмурив один глаз от лучей слепящего полуденного солнышка, криво улыбнулся. – Как спалось?

– Твоими стараниями! – фыркнула Галина и, цапнув меня под руку, небрежно осведомилась: – Тебе что-то нужно?

– А дашь? – не растерялся парень.

– А это смотря что! – не выдержала я. – Если совет, куда идти – то с удовольствием!

– Не, – он помотал растрепанными волосами и, с неохотой вытащив руку из кармана, пятерней зачесал их назад, – такие советы я и сам дать могу! Лучше скажи – подработать чего надо?

Галина смерила его насмешливым взглядом.

– А что ты делать-то умеешь, работник? В смысле помимо ночных концертов?

Он задумчиво почесал висок.

– А чего надо?

– Ничего не надо! – отрезала я и потянула Галку за собой. – Пойдем уже!

– А куда вы собрались? – тут же заинтересовался он.

– На охоту за дикими комарами! – вспылила я и попросила: – Отстань, а?

– А давайте я вас провожу? – Он вдруг застенчиво улыбнулся, сияя на удивление белыми ровными зубами. – Я здесь все знаю!

– Серьезно? – Сестра задумалась, выразительно взглянула на меня и задвинула за спину. Видимо, чтобы не мешала вести переговоры. – А к реке выведешь?

– Да легко!

– А к озеру?

Парень задумчиво поворошил волосы.

– Смотря к какому. Если к ближнему – это будет стоить вам полтинник! А если к дальнему…

– Ну уж нет, – не дослушала я его расценок, – мы и так из-за твоего вчерашнего концерта не выспались!

– А-а, вы про частушки? – усмехнулся он. – Да если честно, Николавна к ним так привыкла, что иной раз даже сама просит: спой, Гришенька.

– Не верю! – тоном Станиславского твердо заявила Галка.

– Чес-слово! – Гришка искренне приложил лапищу к загорелой до черноты груди. – Иной раз встретит на улице и так печально вздохнет: «Что-то ты тихий, непутевый, не иначе быть беде!» Ну как после этого соседку не уважить?

– Ясно. – Галя как-то странно кашлянула. – Ладно, нам пора.

– Не, ну я ж не знал, что вам не нравится, – спохватился сосед. И заюлил: – Девчат, чес-слово, пока вы у нее живете – буду тихий, как мышь!

– Это радует! – пряча ухмылку, фыркнула я, разглядывая открытое симпатичное лицо парнишки. Чем-то он притягивал к себе. Какой-то реальностью, честностью, что ли. И как сильно он отличался этим от моих городских приятелей.

– Ну так как? Берете меня в провожатые? – Он вновь так искренне улыбнулся, что Галина в ответ рассмеялась и только махнула рукой:

– Берем!

– За полтинник? – хитро прищурился сосед.

– Согласна. Только чтобы по вечерам – тихо!

– Договорились! – обрадовался он и кинулся к своей калитке. – Обождите, я переоденусь!

– Ну и зачем ты позвала с нами это чудо? – Проводив его взглядом, я посмотрела на сестру.

– А что, было бы лучше, если бы он сейчас где-нибудь нашел выпивку и к вечеру опять устроил нам концерт?

– А он и так устроит! На твой обещанный полтинник. – Я пожала плечами и обернулась к хлопнувшей калитке. От нее к нам торопливо возвращался Гришка: к его привычным джинсам добавилась клетчатая рубашка, тапки сменили непонятного цвета кеды, а нечесаные патлы оказались спрятаны под пестрой бейсболкой.

– Так, девчонки, мы сейчас куда? К реке? Или грибные полянки вам показать? – Щурясь от солнца, он остановился рядом, внимательно поглядывая на Галку.

– Давай через полянки к реке, – решила Галина, и мы заторопились вслед за припустившим к лесу парнем.

Пройдя несколько метров по дороге, он свернул на неприметную тропинку и зашагал к деревьям. Через некоторое время мы уже топали меж высоченных берез.

– Хороший лес! – Галина восторженно огляделась. – Светлый.

– Это еще не лес. – Услышав ее, Гришка остановился, дожидаясь нас. – В настоящем лесу, если хозяину понравишься, – пропустит, не понравишься – обратно завернет, а обидишь – еще и заблудишься! Будешь ходить, пока не отпустит!

– Хозяин? – Галина покосилась на меня, словно ожидая объяснений. – Какой хозяин?

– Леший, наверное? – насторожилась я. Мало мне нахального домового, еще и с этой нечистью не хватало поближе познакомиться!

– Какой еще леший? – пренебрежительно покривился парень. – Леший – это сказки! Я говорю про настоящего хозяина этого леса! Один раз сам видел – стоит на поляне мужик. Высоченный! А возле него животные собрались и так послушно возле него сидят – и волки, и медведи, и олени, и зайцы. А он руками водит, словно говорит им что-то. Потом выбрал одного зайца побольше, взял за уши, да и потащил в лес. А тот и не сопротивляется вовсе, висит себе дохляком. Я и глазом не успел моргнуть, как хозяин исчез. – Он вдруг усмехнулся. – А потом и мне пришлось исчезать, причем очень быстро. Пока меня его зверинец не унюхал.

– Крепкий же у вас в Боровлянке самогон! – хохотнула я.

– Да не пил я ничего в тот день крепче рассола! – возмутился парень, когда до него дошло.

– Значит – рассол! – подытожила я и прислушалась. Впереди послышались голоса. – Вон не хозяин твой идет?

– Лиз, ну какой хозяин? Наверняка местные жители! – Галина опередила Гришку и пошла впереди. Вскоре из-за зарослей малины вынырнули три женщины с полными ведрами какой-то светло-розовой мелкой ягоды и зашагали нам навстречу.

При виде их Григорий вдруг развернул кепку и, надвинув козырек на лоб, немного отстал и теперь плелся за мной, внимательно разглядывая тропинку.

– Гришка, ты, что ль? – Женщины поравнялись с нами.

– Да он. Он, паразит! Кому ж еще быть? – Одна вдруг поставила ведра на тропинку и поперла на парнишку: – Кто вчера, пока я на вечерней дойке была, Кольке моему чекушку подогнал, а? Ведь знал же, что ему только на язык попади! Вот он на радостях еще у Зинки литр водки и купил! Возвращаюсь со смены, а эти двое уже и лыка не вяжут! Я твоей Петровне сегодня все расскажу! Пусть тебя, змея такого, закодирует!

– А и не так все было! – Парень перестал отступать и, сдвинув кепку набок, подбоченился. – Это твой Колька увидел, что я бутылку несу, и упал на хвост! Поэтому, Ленка, тебе надо – ты его и кодируй, а мое вдохновение водой не разбавляй! Пью на честно заработанные! И не мешай мне экскурсию проводить, а то сдам все ваши грибные да ягодные полянки вот этим гражданкам из города! То-то обрадуетесь!

– Добрый день, – мило улыбнулась им Галина.

Женщины смерили нас убийственными взглядами и, не сговариваясь, заторопились дальше.

– Ну все, отдохнули, пошли. Нам сюда. – Гришка тоже развернулся и исчез в кустах.

– Лиз, а ты боялась! – легонько пихнула меня в бок сестра, склоняясь к самому уху: – Как тебе такая версия произошедшего?

Я только пожала плечами.

Дурдом! Лучше бы я была сейчас на Карибах…

Глава 8

Галина

Чудесно! Замечательно! Как давно я не отдыхала так, чтобы выкинуть из головы бесконечные дела, проблемы, беды и радости.

Шагая вслед за нашим неожиданным проводником, я время от времени все же посматривала на Лизу. Уже не хмурая, как в день нашего приезда, но все-таки недовольная.

Ну неужели нельзя просто забыть о своих претензиях и хотя бы немного отдохнуть?

Поймав мой взгляд, она, будто прочитав мои мысли, отмахнулась:

– Все здорово, Галь! Правда.

– А чего такая мрачная? – не удержалась я.

– Да мошкá замучила! – улыбнулась она, демонстративно помахивая перед лицом сломленной веточкой. – Вот и злюсь на себя! От комаров средства взяла, а от мошки́ – нет! Ну не дура ли?

– Дура! – Григорий, обогнав нас, остановился, с интересом прислушиваясь. – От мошки́ у меня ванилин имеется, а вот от комаров ничего нет! Живьем сожрали уже, собаки!

– Ванилин, говоришь? – Лиза, заинтересованно роясь в карманах, подошла к нему и, выудив какую-то коробочку, предложила: – Махнемся не глядя на твой ванилин?

– Это что? – Парень заинтересованно почесался.

– Крем. От комаров! – Лизавета отчаянно обмахнулась веткой. – Так как?

– Махнемся! – Парень выудил из кармана пару пакетиков: – Вот, держи!

– И как мне это применять? – Она покрутила в руках красные пакетики с яркой надписью «Ванилин» и прочитала: «Добавлять в качестве ароматизирующей приправы к хлебобулочным изделиям». – Издеваешься?

– Глупая! Ванилин разводят и умываются. После этого мошкá тебя за километр облетать будет!

– А что, эти насекомые так не любят булки? – Сестренка недоверчиво прищурилась, бросила на меня быстрый взгляд и решилась: – А, была не была! Только… нужна вода.

– А мы к воде и идем. Скоро выйдем на полянку – там есть небольшое озерцо, вот и разведешь! – Гришка усмехнулся и, спрятав выменянную баночку в карман, уже через плечо бросил: – Эх, глупая, всему тебя учить надо!

– Перестань называть меня глупой! – вдруг взорвалась Лиза и, возмущенно пыхтя, первой полезла в указанный парнем лаз между сплетенными аркой кустами малинника.

Гриша не обманул.

Прорвавшись через колючий кордон, мы вскоре вышли на окруженную лесом, залитую ярким светом поляну. Почти сразу же я заметила блестевшую солнечными лучами лужу. Озером этот водоем при всем желании назвать было трудно.

– Ну давай, иди, разводи! – Стянув рубаху, парень уселся в траву и с наслаждением принялся обмазываться мазью.

– А, интересно, в чем? – Лиза подошла к скрытому камышами берегу.

– В ладошки высыпай и чуток воды в них набери. А после умойся. Глупая!

Зло зыркнув на Гришку, Лиза приблизилась к воде, на секунду скрылась в камышах и вышла, старательно размазывая по лицу, шее и рукам капли.

Хм, странно! Почему-то я совершенно не замечала надоедливого гнуса. Хотя, чтобы обратить внимание, надо придать значимость этому недоразумению, но меня сейчас больше всего радовали невероятно чистый воздух, ромашковая полянка и птичий гомон, несшийся со всех сторон.

Отпуск! Целых две недели!!!

Я села в траву.

Красота!

Углядев прячущуюся в траве красную ягодку земляники, сорвала ее и положила в рот. Мм…

– Ой, а я гриб нашла! – От наслаждения отвлек радостный голос Лизы. – И еще один!

– На, держи ножик складной и пакет. – Мимо меня прошуршал травой Григорий. – Глядишь, может, чего и наберешь!

– Лиз, а ты уверена, что они съедобные? – Я проводила взглядом голую спину соседа. Подойдя к Лизавете, он уселся рядом с ней на корточки, внимательно разглядывая ее находку.

– Съедобные! Особенно если выкинуть вот эти два мухомора и три поганки. Или лучше несите их вашей хозяйке. Она, кажется, ими радикулит лечит. В виде настоек.

– Тебя не спросили! – Сестра демонстративно отстранилась от парня. – А может, мне эти два красненьких нравятся? И вообще – что ты ко мне привязался?

– А я что? Нравятся – и на здоровье! Говорю только: супчик будешь из них варить – хозяюшку угостить не забудь! Глупая!

– Я сейчас тебя ими накормлю!!! Алкоголик несчастный!

Полуденное солнышко разморило окончательно, и я улеглась, разглядывая глубокое синее небо сквозь нависшие надо мной травинки.

– Слушай, а ты мне точно дала крем от комаров, а не для?

– Для. Мм… вернее – от.

– Во-во! Теперь я понимаю, почему все комары этого озера с наглыми рожами жрут меня!

Улыбаясь, я закрыла глаза. Вот и сестренка хоть развеется. Правда, компания не ахти, но день – пережить можно.

– Просто я не в их вкусе.

– Нет, ты специально подсунула мне этот крем, чтобы, пока я от них отмахиваться буду, самой все грибы собрать!

– Ну… вообще-то у меня не было относительно тебя таких далекоидущих планов!

– Ай, зар-р-раза! Нет! Все! Я пошел смывать эту отраву! Иначе до дома рискую не дойти…

– Ой, иди куда хочешь!

– …а ты сиди здесь и жди меня!

– Мечтать не вредно!

Их голоса стали тише, и я не заметила, как задремала.

– Лиз! Ты где? Лиза-а-а! – Кажется, и секунды не прошло, как дикий вопль резанул по ушам, заставив меня вскочить и оглядеться.

На берегу с мокрой шевелюрой, натягивая джинсы, приплясывал сосед.

В следующую секунду я была около него.

– Что случилось? Где Лиза?

– Да кто ее знает? Сказал же: никуда с полянки не уходи! Залез в озеро искупнуться, выхожу – нету!

– Долго купался?

– Не знаю. Да у меня и часов нет. Может, минут пять– десять!

– Значит, она где-то рядом! Надо покричать.

Мы, не сговариваясь, набрали полные легкие воздуха и что есть мочи заорали.

Лиза

Зачем я согласилась на эту Боровлянку? Надо было с воплем «тронешь – покусаю» до последнего отбиваться от этого неожиданного подарка! В честь окончания… так сказать! Уж не так плохо я и училась, между нами, девочками!

Нет же, согласилась! И что теперь?

Смерть от передозировки общения с местным алкашом-энтузиастом? К тому же, если судить по уровню его интеллекта, младше меня! Сколько ему? Лет девятнадцать-двадцать?

Почему-то к Галке он не лип, отдавая предпочтение мне. Видимо, потому, что я вчера дала ему денег. Ничего другого даже предполагать не хотелось!

Как бы убедить сестру поскорей вернуться в город?

Я кинула взгляд на Галину.

Лежит. Руки на груди. Глаза закрыты. Пригрелась… на солнышке!

Светлая макушка Гришки то скрывалась, то вновь показывалась на поверхности озера.

– Как в этом болоте можно плавать? Тут, наверное, и пиявки водятся!

– Вообще-то пиявки здесь не водятся, но если надо – сама покусаю! – весьма внятно прошелестел чей-то голосок.

Стараясь унять бешено колотящееся в горле сердце, я осторожно огляделась и замерла, разглядывая небольшую, состоящую из воды, прозрачную фигуру. Вспухнув, словно большой пузырь, она облокотилась на берег едва угадываемыми руками и принялась очень внимательно буравить меня ракушками глаз.

– Что?

– Невежливо, говорю, так себя вести. Пришла: то грибы ей не нравятся, то озеро болотом назвала! – Фигура, тихо булькая, начала расти. – А это, как ты выразилась, «болото» – дом мой родной! Хорошо еще сестрицы-водяницы тебя не слышали – враз бы на дно утащили, чтобы вежливости поучить!

– Водяницы? – Господи, только этого не хватало!

Я попятилась от берега, разглядывая сквозь водянистое нечто Гришку. Тот, словно почувствовав мой взгляд, обернулся и, махнув рукой, нырнул.

– А что тебе на этот раз не нравится? – Призрачная фигура полезла на берег. Не медля больше ни секунды, я развернулась и бросилась бежать.

Назад. В деревню. Пускай они вдвоем топают к своей речке! Хватит с меня на сегодня потрясений!

Деревья расступились, являя взору уже знакомую тропинку.

Запрусь в доме и не выйду, пока Галине не надоест этот экстремальный отдых!

– Ли-за-а-а!!! – Через какое-то время до меня донесся Гришкин крик.

Ага, испугался! Конечно, дома мне светит многочасовая нотация сестры, но, может, хоть так до нее дойдет, что я не желаю оставаться в этой дыре! Интересно, что за водяное чудо мне встретилось?

– Ли-за-а-а!!! – О, и Галина присоединилась. Как мне нравится их дуэт!

Вскоре крики смолкли.

Поищут немного и придут домой. За помощью. А дома – я!

С одной стороны, надо было предупредить Галку, но, с другой стороны, если ей нравится шляться по лесу в сопровождении местного алкоголика, то зачем меня-то с собой тащить?

Я заметила ветки малинника и прибавила шаг. А вот и тайный ход!

Уверенно полезла в него и тут же пожалела!

Колючки рвали одежду и царапали кожу, совершенно не желая пропускать. Но ведь, когда мы шли к озеру, их здесь не было! Вернее, были – но другие! Я хорошо помню удобный лаз, который сплели высокие ветки малины, а здесь она росла стеной.

Меня захлестнула паника.

Я что, заблудилась? Ну уж нет! Позволить им найти меня в позе застрявшей в паутине мухи?

Стиснув зубы, я прикрыла лицо и с силой рванулась, выпутываясь из западни. Несколько шагов вслепую – и малинник закончился. Я пробкой вылетела… в лес. Ни дороги, ни тропинки.

С тоской поглядев на ощетинившуюся малину, я не рискнула вновь пробираться через нее и пошла на шум. Да! Впереди явственно различался шум трассы.

Заставив себя успокоиться, я даже начала получать удовольствие от прогулки.

Березки стояли так, что сквозь их серебристо-изумрудную листву дождем лились лучики солнца. Правда, немного путал ноги невысокий папоротник, но это не беда! Что мне какой-то папоротник, когда дома ждет нагоняй от сестры?

Я усмехнулась и прибавила шаг.

Вскоре лес поредел, шум приблизился, и я вышла на поросший травой берег неширокой, но быстрой речки, шум которой я приняла за шум дороги.

Ну вот, и куда теперь идти?

Зачерпнув холодную воду, я умылась. Паника слегка отступила.

Ладно, прорвемся! Кажется, Ольга Николаевна говорила, что где-то здесь стоит база. Значит, шанс встретить кого-нибудь возрастает.

Кинув мрачный взгляд на обступающий меня лес, я зашагала вдоль по течению. Через некоторое время каменистый берег сменила трава, подходившая к самой воде.

Хочу домой! Хоть в Боровлянку, хоть в город – но домой!!!

Подойдя к воде, я уселась на поросший мхом, нагретый солнцем здоровенный валун. Одной стороной он уходил под воду, а второй очень удобно стоял на берегу.

Так! Надо успокоиться – и решение придет само!

Вот и в кого я такая дура? Что теперь делать?

Сзади послышался шорох, заставив меня обернуться и замереть. Из леса вышел волк.

Здоровенный.

Словно не замечая меня, он серой тенью скользнул к воде и принялся лакать.

Та-а-ак… кажется, я должна сидеть неподвижно! Он напьется и уйдет.

Стараясь даже не дышать, я скосила глаза на зверя, который невозмутимо стоял в паре метров от облюбованного мною валуна. Наконец он поднял всю в каплях воды остроносую морду, облизнулся и принюхался.

Да-а-а, давненько мне не приходилось получать такого адреналина! Зачем я сбежала? Видите ли, испугалась ожившей воды, побрезговала обществом безобидного алкоголика. А может, даже и не алкоголика? Может, это у него хобби такое!

Волк издал горловой звук и, повернув морду, посмотрел мне прямо в глаза. И тут я не выдержала:

– А-а-а! Помогите, спасите! А-а-а!

Зверюга, видимо не ожидая такого фальцета, обалдело попятился и ощерился.

– Р-р-р-р!

– А-а-а-а!

А вдруг он тоже испугался и сейчас убежит?

– Помогите-спасите-а-а-а!

– Ну и чего ты кричишь?

– А-а-а-а… а?

Зверь никуда не делся. Перестав рычать, он продолжал смотреть мне в глаза, не убегая и не нападая.

– Ты умеешь говорить?

– С тех пор, как родился!

– Ты галлюцинация?

– Сама ты – галлюцинация! – отчетливо прозвучал все тот же бархатистый густой голос.

Зверь вдруг вильнул хвостом и бросился мне за спину. Потрепав по голове волчару, ко мне шел высокий крепкий старик. Рыжие волосы в невероятном беспорядке кудрями спадали ему на лоб и широкие плечи. Некогда симпатичное лицо теперь уродовали переломанный нос и кривой шрам, располосовавший заросший бельмом глаз и щеку. Прищурив второй глаз, он неожиданно молодо и цепко смерил меня взглядом.

Я попыталась спуститься на землю, но не удержалась на скользком камне и шлепнулась в воду.

Мамочка, как холодно-то!

– Живая?

Протянув мне лапищу, он подождал, пока я поднимусь и, ухватив за шиворот, буквально выволок меня из воды.

– Откуда, говорю, ты такая здесь взялась?

– Из Боровлянки! – зло зыркнув на него, гордо простучала я зубами. Мало того что испугалась, так еще и вымокла вся! Из-за него!

– А чего дома не сидится? – Дед выудил из-за пояса бейсболку и лихо натянул ее козырьком назад, скрыв фантастического золотисто-медного цвета кудри.

– Та-так я и си-сидела, а меня за-заставили! А потом я по-потерялась! – Трясясь, я взглянула в его иссеченное морщинами обезображенное лицо, попутно отметив идеально гладкий подбородок и странного, ярко-зеленого цвета глаз. – Вы знаете короткую дорогу к Боровлянке?

– Знаю. Да и чего тут не знать? Вон, – старик махнул рукой на стоявшие стеной деревья, – иди прямо и доберешься!

– К-куда идти-то!

– Что, дороги не видишь? – Старик раздраженно скривил губы.

– Какая дорога? – Я даже перестала трястись. – Лес вокруг!

И тут до меня дошло! Наверное, где-то здесь проходит тропинка, а он, естественно, считает, что я местная, поэтому должна знать!

– Проводите меня, пожалуйста, к деревне! Я в Боровлянку в гости приехала!

Он тоскливо оглянулся и вдруг издал несколько рычащих звуков. Волк коротко тявкнул в ответ.

– Иди за Волчиком. Он тебя выведет!

– Вы издеваетесь? – От неожиданности я замерла, с опаской поглядывая на лениво вильнувшего мне хвостом зверя. Такой проводит… до ближайшего оврага… – Он же меня съест!

– Глупая! Зачем ему тебя есть, если он несколько минут назад пришел на водопой!

Я озадаченно поморгала.

– Какая связь?

– Прямая. Он уже хорошо пообедал и, если бы не моя просьба, – завалился бы спать в своем логове!

– Просьба? – Да, дела! Угораздило же нарваться на местного сумасшедшего! Наверное, единственный в округе, но мне, как всегда, повезло! Или… Волнение сковало мозг. Неужели я встретилась с хозяином, о котором рассказывал Гришка? – А вы что, умеете разговаривать с волками?

Старик задумчиво потер лоб, взглянул на меня и вдруг улыбнулся:

– Что ты, милая! Какой же это волк? Это собачка моя. Ручная! А звуки, что ты слышала, – команда! Знаешь, бывает, звери учатся у людей, а бывает и наоборот! – Он стянул с себя бурого цвета ветровку и, шагнув ко мне, вдруг укутал ею мои плечи. – Замерзла, поди?

– Нет, что вы, не надо! Заберите! Она же промокнет! К тому же как я ее вам верну? – Пытаясь стянуть куртку с себя, я встретилась с ним взглядом и покорно опустила руки. Ну если он так хочет…

– Выйдешь из леса, Волчику куртку брось, он мне и принесет! – Старик вновь укрыл ею мои плечи и для верности даже связал на груди рукава. – И не спорь!

В его куртке мне действительно стало тепло и уютно. Я обреченно подергала узел. Не иначе – морской! Как же я его развязывать-то буду?

– Спасибо. – Губы сами разъехались в улыбке. Я откинула назад мокрые волосы: – А вы кто? Как вас зовут?

– Кто я… – Он вдруг сцапал мою руку и внимательно изучил подаренный сестрой перстень, а затем, словно очнувшись, выпустил. – Лесничий я. А теперь шагай! Волчик уже заждался!

Я покосилась на терпеливо ожидающего меня зверя. Все-таки не внушает он мне доверия! Заметив мой взгляд, тот лениво повел ушами и поднялся.

– Еще раз спасибо! – Я улыбнулась старику. А может, действительно лесничий? Гм! Дрессировщик. А эта зверюга – собака?

Не ответив, тот, прощаясь, лишь приветственно поднял ладонь.

Путаясь в траве, я пошла вслед за четвероногим проводником и, прежде чем скрыться в лесу, еще раз обернулась. Старика не было! Нигде.

Паника вновь заворочалась в груди, заставляя признаться самой себе, что мне посчастливилось общаться… с лешим?

Я сморгнула и поспешила за шустро трусящим вперед провожатым. Тропинка, как и обещал мой странный знакомый, нашлась почти сразу. Вскоре зверь остановился и настороженно повел ушами. Оглянувшись на меня, он переступил лапами, но не тронулся с места. Я поравнялась с ним и тоже остановилась.

– Ты чего, Волчик? Заблудился? А как же задание твоего хозяина вывести меня к деревне?

Он поднял голову и тихо рыкнул.

– Если ты думаешь, что я понимаю по-волчьи, как твой хозяин, – ты глубоко заблуждаешься!

Зверь покосился на меня. Прыжок. И он исчез в кустах.

Здорово!

Я обвела взглядом обступившие меня деревья и пошла вперед. Авось тропинка выведет!

Через некоторое время впереди послышались голоса. Прибавив шагу, я вывернула к группе спешащих навстречу людей.

– Лиза?! – Из-за спин незнакомых мужчин показалась мокрая взъерошенная Галина и бросилась ко мне. – С тобой все в порядке? Где ты была? Во что ты одета?!

– Ну ты даешь! Так меня напугать, едрит тебя в дугу! – Так, к несчастью, сосед тоже записался в бригаду по спасению. Не было печали!

– Галина Сергеевна, Гриша, давайте отведем ее в деревню! Девочка напугана и устала.

Голос говорившего показался мне знакомым. Заглянув под козырек его камуфляжной кепки, я с удивлением узнала нашего вчерашнего спасителя.

Петр!

Галина заметила мой многозначительный взгляд и нахмурилась.

Ну теперь неизвестно, кто кому сегодня устроит допрос!

Глава 9

Галина

– Ли-и-и-за-а-а-а!

– Зря стараешься! – Понимая, что окончательно сорвала голос, я пихнула в бок разрабатывающего связки соседа.

– Но надо же ее как-то найти! – Парень встревоженно почесал лоб под бейсболкой. – У нас места такие: вон месяц назад троих туристов через неделю только нашли! А бывает, что и совсем теряются.

– Мне кажется, она просто не захотела оставаться с нами и ушла!

Я подобрала лежавшие в траве складной ножик и пакет. Н-да, если сестре что-нибудь не захочется – бесполезно ее просить, убеждать – она все равно сделает по-своему.

– Пойдем домой! – Взяв смутившегося паренька под руку, я чуть ли не силком повела его за собой по едва заметной тропинке, убегающей в темнеющий лес. – Думаю, что мы найдем ее именно там!

Он послушно сделал несколько шагов и вдруг остановился.

– Ну что еще?! – Я взглянула в его белесые, словно выгоревшие глаза.

– А мы куда идем?

– Как куда? – Я удивленно поморгала. – В деревню!

– По этой тропинке мы выйдем к реке! Кстати, я там хозяина и встретил! – Парнишка огляделся. – А если надо в деревню – это через полянку и по другой тропинке!

– Стоп! – От волнения забухало в висках. – Но пакет и ножик, что ты дал ей, лежали рядом с этой тропинкой! К тому же в луже ярко пропечатался ведущий в ту сторону след от ее кроссовок!

– Говорю ж, заблудилась! – Парень замер. – Тихо!

– Что случилось? – Я сглотнула, пытаясь вернуть на место бьющееся в глотке сердце, но вместо него мне ответил далекий Лизин крик. – Где это? Что с ней? Ой, мамочка!

Гришка смачно выругался и, вдруг схватив меня за руку, стремглав понесся в лес.

Некоторое время я молча шагала за ним, пытаясь унять бившую меня дрожь.

Кричала Лиза! Я бы узнала ее голос из миллиона! Нужно бежать к ней!

Я кинула быстрый взгляд на ставшее жестким лицо моего попутчика.

Куда он меня ведет? Я уже совсем заблудилась!

Перед зарослями малинника я не выдержала:

– Куда мы идем?

– За помощью!

– В деревню?

– Я сказал, за помощью! – Он взглянул на меня так, что я, молча пожав плечами, покорно полезла в колючие кусты, за которыми нас поджидал овраг! Но хуже всего этого было то, что на дне оврага журчала узенькая речка, в которой я искупалась до самой пятой точки… И помимо мокрой одежды я еще и оказалась вымазанной в какой-то зеленой гадости!

Грише повезло больше. Видать, шельмец уже знал все подвохи этой дороги! Он не съехал, как я, на пятой точке. Желтая глина оказалась с вкраплениями небольших, но крепко сидящих в ней булыжников, по которым он и спустился, словно по лестнице. И опять-таки, когда моя ж… жизнеутверждающая позиция охлаждалась в притаившейся в кустах луже, этот малолетний Сусанин одним махом перепрыгнул на другую сторону и, спрятав улыбку, протянул мне руку.

– Хватайся!

Угу! Вовремя.

Сделав рывок, я вцепилась в его ладонь и только удивилась, как легко он вытянул меня из оврага.

– Так куда мы все-таки идем? – Я с тоской оглядела мой новенький брючный костюм и покорно зашлепала рядом с ним. Дорожка стала еще уже и вскоре пропала.

– Да почти дошли! Кстати, в Боровлянке самые лечебные грязи! – ухмыльнулся он, скользнув по мне насмешливым взглядом, и уже куда более серьезно кивнул на просвет в лесу: – Вон она, база!

– А ты уверен, что там нам помогут? – настороженно хмыкнула я и бросилась за ним следом. Через минуту мы уже колотились в высоченный металлический забор.

База была не очень большой и стояла в довольно красивом месте: на огромной поляне, в окружении берез.

– Чего надо? – Неожиданно кто-то так басовито гаркнул с другой стороны забора, что мы с Гришей одновременно вздрогнули и, перебивая друг друга, затараторили:

– У меня сестра в лесу…

– …дурная баба! Ей говоришь – стой…

– …а она кричит! Я бы к вам не пришла…

– …на кой оно мне надо? Но раз сам предложил…

– …а она возьми да уйди…

– Молчать! – рявкнул из-за забора голос. – Стоять на месте! Никуда не уходить!

– Хм… – А вот тут я уже не выдержала. Чувствуя, как внутри поднимается злость на себя, на Лизу, на весь этот сумасшедший мир, я пнула забор так, что раздался гул. – Некогда мне тут стоять! Если через минуту к нам не выйдет кто-нибудь из вашего начальства, клянусь – я сдам на металлолом весь ваш забор, чтобы посмотреть в ваши бесстыжие глаза! У меня сестра потерялась! Я ее крик слышала!

– Галь… Га-аль! – Сосед осторожно тронул меня за плечо.

– Что? – Злость, отчаяние, усталость, обида – все это смешалось в тугой рвущийся наружу ком. Я не удержалась и еще раз пнула ни в чем не повинный забор. – Я неправа? Почему всегда, когда мне жизненно необходима помощь, я нарываюсь на жлобов? Слава богу, что я не часто нуждаюсь в помощи!

– Как подсказывает мне моя наблюдательность, за вторые сутки – второй раз! – Звуки этого голоса, раздавшегося у меня за спиной, заставили меня очнуться и судорожно опереться на ограждение. – Сколько, вы говорили, планируете задержаться в Боровлянке?

Я обернулась.

Трава заглушила шаги пятерых мужчин, одетых в камуфляжные костюмы. Вывернув из-за угла, они подошли поближе и окружили нас. Рядом со мной остановился наш вчерашний спаситель.

Как же я забыла? Он ведь тоже ехал на какую-то базу!

Так. И его имя… Петр, кажется…

Да ладно! Кому я лгу? Я запомнила его имя так же хорошо, как бухотчет за последний месяц!

– И, кстати, на жлобов, я надеюсь, мы не похожи. Может быть, только при детальном рассмотрении, а так… – Он улыбнулся, разглядывая мою обескураженную физиономию, выудил из-за пояса кепку, лихо натянул ее. И тут же посерьезнел: – Давайте не будем задерживаться. Указывайте, в какой стороне, по-вашему, находилась пропавшая.

Н-да. Неплохое продолжение знакомства!

– А я тебе говорил –помогут! – просипел мне на ухо Григорий, плетясь рядом. Мужчины слаженно шагали впереди по узенькой дорожке. – Были бы просто ученые – даже бы и не почесались! А военные здесь для того и приставлены, чтобы еще и нас выручать!

– Кого это – вас? – Я кинула на него недовольный взгляд и прибавила шаг. – Алкашей-подберезовиков?

– Нас – это народ! – обиженно фыркнул сосед и, пнув камень, сосредоточенно подсказал: – А во-он там разве не Лиза?

Я ошалело поморгала, разглядывая словно вылепившуюся из воздуха сестру, и, распихав мужчин, бросилась к ней.

Ну она у меня сегодня получит!

* * *

Мир – единый живой организм, и люди этой планеты допускают сейчас те же ошибки, что когда-то допускали лутанцы.

Легко создать красивые теплые дома из бесконечных деревьев. Их же миллион! Миллиард!!! Легко убить ради наживы зверя. Не из-за голода, а просто потому, что хочется, и никто не может запретить.

Раздумья прервал осторожный шорох. На поляну выбежал волк и замер в метре от него. Постоял, принюхиваясь, и, ластясь, закрутился у ладони.

Обхватив голову зверя, он заставил его успокоиться, сесть и уставился ему в глаза. Поток информации полился в сознание, заполняя его мыслеобразами: тропинка, люди… много людей… тревога.

– Проводил, значит? – Улыбнулся, наблюдая, как, растерянно фыркая, крутит головой волк. Звери боялись, не любили смотреть ему в глаза, особенно когда он считывал с них информацию. Бывало, что и забирал кого-то с собой, но только тогда, когда был голоден.

Она не побоялась встретиться с ним взглядом. Совсем еще ребенок! И на мгновение ему даже показалось, что она видит не используемый им образ, а… в следующий раз надо быть осторожнее!

В следующий раз?

Вдруг, кое-что вспомнив, он вопросительно рыкнул. Волк помолчал, словно собираясь с мыслями, пару раз тявкнул и вдруг завыл.

Ясно! Девчонка не успела отдать куртку. Нехорошо получилось! Но старик вряд ли вспомнит, где ее оставил. Да и серый не виноват. Он сам отправил его к людям, которых тот боится.

Н-да, придется как-то возвращать куртку владельцу. Может быть, завтра. Днем. Он не может пропустить ни единой ночи опытов, если хочет все успеть и покинуть этот гостеприимный мир.

Он нахмурился. Вздохнул.

Опыты. Время уходит, а до нужного количества необходимого элемента еще ох как далеко!

То его количество, что уловитель отметил у девчонки на пальце, было, наверное, даже больше, чем те жалкие крупинки, что ему удалось добыть через преобразователь.

Волк крутанулся на месте и, коротко провыв, кинулся в кусты.

Тревожный знак!

Подняв голову, он внимательно изучил небо и, заметив приближающуюся оранжевую точку, бросился следом.

Глава 10

Лиза

Домой мы попали довольно быстро. Тропинка привела нас на задворки заброшенного, искореженного пожаром дома. Прорвавшись через заменявшие забор можжевеловые кусты, мы прошли по заросшему коноплей огороду и вышли на асфальтированную дорогу.

– Спасибо. – Галина остановилась и улыбнулась обернувшимся на ее голос мужчинам. – Спасибо, что вывели, но не стоит беспокоиться, дальше мы дойдем сами.

– Да, тут уже недалеко, – очнулся от разглядывания асфальта Гриша, – я провожу.

– Даже не хочу, чтобы вы допускали мысль, будто мы способны бросить нами спасенных, не доведя их до пункта назначения! – Вчерашний спаситель из улыбчивого приветливого балагура превратился в обезличенного униформой военного. Этакая машина для выполнения приказов.

– Петь, да ладно! Спасибо, что помогли Галке меня искать, но думаю, что здесь мы расстанемся. А вам пора. Пока дойдете – уже стемнеет. – Я заговорщицки подмигнула ему, за что едва не схлопотала от сестры подзатыльник.

– А тебя, юная барышня, я вообще попрошу заткнуться! И, желательно, надолго!

Гм.

Передернув плечами, я развернулась и торопливо зашагала по улице, ощущая позади тяжелые шаги провожатых. Ох, чувствую, дома ждет меня капитальная промывка мозгов!

Подумаешь!

– Лиз… Лиза! А как ты умудрилась заблудиться? – Почти сразу же меня догнал и пошел рядом сосед. – Я же тебя всего на секундочку оставил! А ты, наверное, в лесу решила погулять? Глупая!

Услышав ненавистное слово в двадцатый раз за сегодняшний день, я сорвалась на бег и скоро влетела в гостеприимно распахнутую калитку приютившего нас дома.

Едва не опрокинув вешающую белье хозяйку, я вбежала в дом, влетела в комнату и с треском захлопнула дверь.

Вскоре скрипнула калитка. Послышались приглушенные голоса. Я не удержалась и, чуть отодвинув невесомые светлые шторы, выглянула в окно.

Ага! У калитки, с этой стороны забора, сестра, с той – двое мужчин, которые нас провожали, если судить по камуфляжным кепкам. Гришани же не было видно. Может, пошел домой? Обиделся, наверное.

Стараясь не обращать внимания на завозившегося в душе червячка вины, я легонько потянула, открывая, раму. Интересно, о чем можно так долго разговаривать с моей истеричкой-сестрой?

– …а вообще не отпускайте ее одну. Места здесь глухие. Только кажется, что людное место. Многие сюда лишь на лето приезжают, а зимой – зверья видимо-невидимо!

Ага! Петя решил поучаствовать в моем воспитании.

И даже не это обидно, а то, как внимательно слушает его Галина.

– Вообще-то я и не отпускала. Она девушка импульсивная, вот и решила, видимо, не к месту характер показать…

– Значит, объясните, что Боровлянка, как и ее окрестности, не место показывать характер… и другие части тела тоже! Это вам не хаханьки – здесь иногда люди теряются! – категорично перебил ее второй мужчина чуть постарше и поплечистее. – Так что глаз с нее не спускайте! А лучше – к батарее привяжите! Спокойнее будет! – И, не дав Галке вставить и слова, обернулся к Петру: – Пойду ребят догонять. А заодно в сельмаг загляну.

Над забором проплыла его кепка и вскоре исчезла за домом.

– Оригинальный у него юмор, – многозначительно хмыкнула Галина. – Профессиональный?

– Он раньше в спецназе служил, – раздался тихий смешок Петра.

– А потом что же, тяга к внеземным цивилизациям проснулась?

Я чуть не расхохоталась, наслаждаясь сарказмом, с которым это было сказано, и, широко распахнув раму, уже не таясь, выглянула.

– Не совсем. Он и сейчас является представителем тяжелой кавалерии.

– А ты, значит, уфолог?

Ха, а в честь чего это мы перешли на «ты»?

Я чуть не вывалилась в сад, стараясь не упустить ни одного их слова.

– Можно сказать и так. Всю жизнь мечтал увидеть настоящих братьев по разуму.

– И как?

Нет, моя сестра определенно с ним заигрывает!!! Боже, не хочу этого слышать!

– А чего тогда ухи растопырила?

– Ничего я не… Что?! – Я стремительно развернулась и уставилась на домового: – Опять ты?!

Он сидел на шкатулке для писем, пылившейся на узеньком комоде, и довольно покачивал ножками.

– А что, не нравится, когда правдой в глаз тычут? «Не хочу слышать, не хочу слышать…» А сама вона какие простыни развесила!

– А тебя вообще не спрашивают! – Я не удержалась и запульнула в него Галкиной зубной щеткой. Надо сказать – без должного успеха. Щетка описала у него над головой дугу и снова приземлилась на подоконник.

– А можно было бы и спросить! Между прочим, подслушивать – вредно. Слух портится!

– А не послать ли тебя туда, где такие, как ты, диссертации защищают? – Я кинула в окно быстрый взгляд и посоветовала: – Исчезни и не появляйся, пока сама не позову!

– Грубиянка! Я, меж прочим, тебя голой всего-то один раз видел, и это не повод так себя со мной вести! – Он резво соскочил с ящичка и исчез.

Ну туда тебе и дорога! Моралист!

Я выглянула в окно. Петр с сестрой уже прощались.

– …Теперь я знаю, где вы остановились!

Ну конечно! Пропустила все самое интересное! Галина его что, в гости позвала?!

– Отлично. Спасибо еще раз! – Махнув в ответ, сестра нехотя закрыла дверь и только сейчас заметила Ольгу Николаевну. – Ой, здравствуйте, теть Оль!

Хозяйка уже отставила пустой таз и приняла позу страуса, дергая невидимые травинки на и без того прополотой грядке с луком.

– Здрасьте, здрасьте! Судя по всему, день прошел весело?

– Вы даже себе не представляете как! – вздохнула Галина и, безошибочно найдя меня взглядом, скрылась в доме.

Ну сейчас начнется!

Галина

– Открывай!

Я подергала запертую дверь.

– Зачем?

Ха! Действительно, зачем? Брюки уже почти высохли. Грязь начинает сама отваливаться. Еще часа три – и смогу выглядеть как человек!

– Открывай! – Я в отчаянии стукнулась в дверь.

– Если ты собираешься читать мне нотации, то даже не начинай!

– Господи, какое самомнение! Лиза, я не собираюсь тратить на тебя свои бесценные нервы! Мне надо переодеться!

Пару секунд ничего не происходило, затем щелкнула задвижка, и дверь приоткрылась.

Лиза промаршировала к окну и, скрестив руки на груди, замерла, исподлобья поглядывая на меня.

Я невозмутимо прошла к своей сумке и, поискав, вытащила серые бриджи и стального цвета рубаху. Стянув с себя грязную одежду, кинула ее в угол и стала переодеваться.

Н-да, после такого активного отдыха по возвращении в город придется прогуляться по магазинам и обновить гардероб!

– Что ты молчишь? – Лиза все-таки не выдержала первой. Впрочем, как всегда.

– А что ты хочешь услышать? – Я взглянула на нее, неспешно застегивая пуговицы. – То, что я очень испугалась? Или что я промокла и замерзла? А может, то, что ты испортила такой прекрасный день? Я думаю, ты и сама все это прекрасно понимаешь.

– Но это вышло случайно! А еще… я хочу домой! Мне здесь не нравится!

Я невольно улыбнулась. Иногда она напоминала мне двухлетнего ребенка.

– Чтобы понравилось – надо хоть чуточку постараться. А ты ничего не видишь, ничего не слышишь и говоришь только одно – «мне не нравится»!

– Давай уедем? – Сделав бровки домиком, сестренка шагнула ко мне. – Я буду работать у тебя с утра до вечера! Я не стану с тобой спорить и… хочешь, осенью поступлю на заочное в академию?

– А в Анголу с миротворческой миссией поедешь?

– И в Анголу… – обрадовалась сестренка и очнулась. – А зачем?

– До кучи!

– Ты издеваешься?! – вспылила она.

– А ты нет? – Я тоже не собиралась уступать. Достаточно того представления, что она устроила сегодня! – Я что, так много прошу? Из запланированных четырнадцати дней осталось всего двенадцать! Тебе что, так сложно потерпеть двенадцать дней в обществе сестры?

– Нет, Галь, просто я… мне… – Лиза замолчала и принялась сосредоточенно разглядывать пол.

Плохой знак! Всегда, когда она так делала, это означало, что ее что-то тревожит. Очень тревожит! Но она будет молчать, и, если сейчас ее не разговорить, потом в наших отношениях появится еще один застарелый чирей.

– Лиза, прошу… – Я обняла ее за плечи. – Ради меня! Скажи, почему ты не хочешь здесь остаться?

Она дернулась, высвобождаясь.

– Ты снова мне не поверишь!

– Поверю! – Я искренне заглянула ей в глаза. Не надо было смеяться над ее фантазиями!

– Да? – Лиза ответила мне долгим взглядом. – Хорошо! Как ты отнесешься к тому, что в этом доме живет домовой?

От таких откровений я чуть не застонала, хотя нечто подобное ждала. Сестра свято верила, что этот мир помимо людей населяют еще домовые, русалки, лешие. Да ладно бы верила – но зачем придумывать себе, что ты всю эту нечисть видишь? А главное, непонятно, чего она этим добивается?

– Домовой? Ладно, – усилием воли я заставила себя кивнуть, – живет и пусть живет!

– А еще я сегодня видела на озере водяницу и на реке встретилась с лешим!

Ну вот! Что я говорила? Сестра просто издевается!

– И что?

– Ты не удивлена?

Ха! Не дождешься!

– Ничуть!

Лиза подхватила с пола грязную куртку и победно потрясла ею у меня перед носом.

– Как ты отреагируешь на то, что эта куртка принадлежит именно лешему?

Я кашлянула, пытаясь спрятать рвущийся из груди смех.

– А что, лешие нынче залезли в китайский ширпотреб?

– Ты издеваешься? – Сестренка зло сощурила глаза.

Ох, как я не любила этот Лизкин прищур. Казалось, еще чуть-чуть – и грянет взрыв. Точнее, нет. Взрыва я боялась меньше, чем испорченного ссорой отдыха.

– Просто удивляюсь!

– Не веришь? А он мне ее сам надел. И волка в провожатые дал!

Нет, лучше сейчас с ней не спорить: волк так волк, леший так леший.

– Кстати, а как он выглядел? – Брезгливо подцепив двумя пальцами, я покрутила, разглядывая, «одежку лешего».

– Зачем тебе? – насторожилась Лиза.

– Так любопытно же. – Я невозмутимо дернула плечами. – Не забывай, что, в отличие от тебя, я эту нечисть не вижу.

Сестра смерила меня подозрительным взглядом, но, видимо удовлетворившись причиной, принялась описывать:

– Старик. Высокий, крепкий. Рыжие кудрявые волосы чуть ниже плеч, ярко-зеленый глаз…

– Один? Во лбу? – Пряча ухмылку, я не удержалась от сарказма, но Лизавета шутки не поддержала.

– Один. На втором бельмо. И шрам на пол-лица!

– Запоминающийся тип…

Набравшись смелости, я исследовала карманы куртки и победно вытянула оттуда старую самодельную трубку.

– Ага! А он, оказывается, еще и покурить не дурак. Лиз, ну какой леший? Просто встретился тебе один из местных жите…

Я запнулась на полуслове, сраженная идеей, как заставить сестру самой себе доказать бесплодность своих фантазий. А это мысль!

– Хорошо! Давай так – даю тебе три дня! Убедишь меня, что вся эта нечисть существует, сразу же уезжаем! Не убедишь – мы отдыхаем здесь столько, сколько наметили!

Лиза

Я знала, что сестра мне не верит и не собирается верить. Я понимала – в семье не без урода, и все же… зачем так явно подчеркивать наше различие? Да еще и это дурацкое условие! Как можно заставить незрячего поверить, что он зрячий?

А впрочем… если не заставлю Галку поверить в то, что мои видения на самом деле существуют, – так хоть подпорчу ей отдых! Хотя и так понятно, что, даже если я приведу к ней черта за рога, сестра скажет, что это переодетый сосед, и мы все равно останемся в этой Боровлянке на запланированный ею срок!

– Девчонки, хватит лясы точить, пойдемте ужинать! – В комнату заглянула хозяйка, улыбнулась нам и, наморщив лоб, внимательно уставилась на куртку в руках сестры. – О, так вас что, Савелий Федорыч куда-то водил?

– Какой Савелий Федорович? – Сестра удивленно нахмурилась. И тут до нее дошло: – А-а, так вы знаете, чья эта вещь?

– А чего тут знать-то? Лесника нашего, Савелия! Он зимой и летом в этой куртке.

– Ага! – победно возопив, Галя сжала покрепче ветровку и промаршировала к Ольге Николаевне. – Значит, это куртка вашего лесника? А как он выглядит?

Женщина озадаченно поморгала.

– Кто? Савелий-то?

– Лесник, – уточнила Галина.

– Да как? Здоровенный такой. Волосья паклей. Глаза… – Тут хозяйка задумалась и, видимо решив обойтись без метафор, торопливо закончила: – Глаза бельмастые, и рожа медведем подпорченная. Пойдемте кушать? А барахло его ежели где нашли – вон вынесите к магазину на площадь. Либо сам к вечеру оклемается, придет, либо собутыльники ему передадут!

Не успела за хозяйкой захлопнуться дверь, как сестра победно развернулась ко мне:

– Ну вот! Насколько я помню, твой леший выглядел так же. Что скажешь? – Она кинула на пол ветровку. – Может, все-таки мир? Без домовых, леших? Две недели – и мы едем домой!

– Галь, давай об этом поговорим дня через три. – Я постаралась вложить в улыбку столько ехидства, что это не осталось незамеченным.

– Ну если тебе так хочется выглядеть дурой… – Она снисходительно пожала плечами и вышла за дверь.

– И, чур, считать с завтрашнего дня! – крикнула я ей вослед.

Невозможно! Я почти поверила в то, что увидела сегодня лешего, или, как там говорил Гришка, – хозяина, а он действительно оказался лесничим? Простым лесничим?!

– Ну и глупость ты сваляла, дорогуша! – У меня за спиной язвительно кашлянули. Я бросила на домового убийственный взгляд. Засунув руки под голову, он вольготно возлежал на нашем диване, продолжая меня поучать: – Неужели тебя не учили, что со старшими спорить нельзя? Зачем ты ввязалась в этот глупый спор? Твоя сестра хочет тебя носом в твои же бредни сунуть. И правильно сделает! Чтобы на будущее неповадно было враки про домовых распространять!

– Стоп! Какие враки? Ты же ведь – домовой! И я тебя вижу!

– Видеть и предоставить сестре в виде доказательства – две очень разные вещи.

Смерив нахального домового возмущенным взглядом, я обиженно помолчала. Хм, гад, конечно, еще тот, но выгоду свою уже понял, и с наскока его не возьмешь.

– Хряпушка, а может, ты мне поможешь? Гм… сестру убедить? А?

– А мне какой в том резон? – Домовой перевернулся на бок и глубокомысленно принялся разглядывать ногти. – Что хорошего в том, если ты выиграешь спор? Вы уедете, и опять ни одна живая душа обо мне и знать не будет. Не-е, извини меня, деваха, но в этом деле я тебе не помощник!

Вот ведь!

– Хряп, ты еще не понял? Никуда мы раньше срока отсюда не уедем! Ты сестренку мою не знаешь! Просто хочу ее проучить.

– А что мне будет за то, что твоя сестра в меня поверит?

– Спасибо скажу!

– Нужнó мне твое спасибо! – Шельмец задумчиво почесал одетый в темные штанишки зад и обрадованно выпалил: – Хочу доступ в баню на все то время, пока не уедете, для меня и банника!

– Э-э, в смысле? – До меня начало доходить. – Ах ты извращенец!

Подхватив лежавшую на комоде книжку, я от души пульнула ею в него. Жалко, опять не попала!

– Это мое последнее слово! – склочно выпалил Хряп и исчез.

Ну посмотрим!

Сгорая от гнева, я вышла из комнаты.

Глава 11

Галина

Вечер пролетел незаметно.

Я нашла хозяйку в беседке на улице и с радостью приняла ее предложение попить чаю с блинами. Почти не слушая ее то возмущенный, то веселый говорок, я все вспоминала этот день.

Неприятно, конечно, что Лиза так себя повела, но если бы не этот ее проступок, вряд ли бы я вновь увидела Петра.

Конечно, все это глупости, но… почему бы не позволить себе эту глупость?

Ничего лишнего. Просто намек, редкие встречи, разговоры ни о чем… А потом мы уедем, но останется настроение… своеобразное, неповторимое. Только пусть это будет. Хотя бы просто намек…

Я обернулась к входившей в беседку Лизе.

Как всегда – губки надуты, на лице хроническое недовольство… Да что же ей так не приглянулась эта Боровлянка? Но уехать сейчас – ну уж нет!

– Будешь чай пить? – Я кивнула на самовар и улыбнулась, вспоминая наш спор. А ловко она сама себя загнала в ловушку!

Что ж, дорогая, всему есть предел! Я тоже долго терпела твои россказни. Пока ты будешь искать доказательства, я успею отдохнуть от твоего брюзжания!

– Чему ты так радостно улыбаешься?

Сестра сцапала блин и, откусив, внимательно на меня посмотрела.

– Да вот решаю, куда отправиться завтра. Ольга Николаевна советует пойти на речку, а Петр – на Русалочье озеро. Хочешь искупнуться?

Сестра покосилась на меня с таким ужасом, что я поняла – не хочет.

А придется!

– А может, я дома посижу?

Ну начинается!

– Как хочешь, – я невозмутимо пожала плечами, – можешь сидеть дома. Мне как раз Петя согласился составить компанию.

– Ка… какой еще Петя? – Сестра недоуменно похлопала ресницами, и тут до нее дошло. – Петя?! Ах, так он уже и Петя? Значит, решила пойти с ним, а меня оставить дома? Ничего не выйдет! Я иду с тобой!

– Вообще-то я и так тебя звала!

– Да? А, ну тогда тем более!

– Сходите. Отчего не сходить? – рискнула вставить слово хозяйка. – К тому же рядом с учеными, да еще днем, чего бояться?

– Хм, а без общества этого уфолога мы обойтись никак не сможем? Или, может, получится скормить его волкам? – Лиза съела блин и потянулась еще за одним. Ну хоть пару секунд помолчит.

– Да какие волки в нашем лесу? – отмахнулась Ольга Николаевна и, тут же сделав страшные глаза, выдала: – Тут похлеще что случается… Недавно было: подруга моя, Клавдия, из соседнего поселка домой возвращалась и вдруг чувствует – нахлынул на нее ужас. Прямо ноги цепенеют, и сердце аж заходится. Идти не может – и всё! Стоит посреди дороги как привязанная!

Кинув на меня победный взгляд, Лиза оживилась:

– Ой, как интересно! А что это было?

– Да кто его знает… – Ольга допила чай и, подцепив бокал, поднялась. – Говорит, схлынуло все разом. Не иначе как в заповедные края хозяина зашла или путями с ним зацепилась. – Хозяйка усмехнулась. – Да вы кушайте! Кушайте! Хотите, потом под душем ополоснитесь. А тарелки оставьте – я завтра с утреца помою.

– Так это все действительно было? – Лиза даже забыла про ужин. – А вот Галя у меня ни в каких хозяев, ни в домовых не верит!

– А чего в них верить-то? Им только дай повод. Потом житья не дадут! Поэтому Галина правильно делает! – Ольга вышла из беседки и направилась в дом.

Мы с Лизой переглянулись.

Лиза

Н-да, и почему мне все больше кажется, что наша хозяйка далеко не так проста? А ее последняя фраза даже заставила меня оцепенеть! Вроде как веришь – правильно, и не веришь – не ошибешься!

С другой стороны, прав домовой: верить и видеть – совсем разные вещи. Что и нужно доказать сестре!

Я бросила взгляд на Галку, улыбающуюся чему-то спрятанному в остатках чая, и тут же вспомнила о завтрашнем походе на озеро.

Как быстро этот Петюня втерся к ней в доверие! И от этого почему-то хотелось рвать и метать, а в первую очередь, доказать сестре, что он ее недостоин! Вот ни капельки!

Я вновь подняла на нее взгляд, только сейчас заметив, что Галина, перестав следить за чаинками, пристально смотрит на меня.

Вас когда-нибудь ловили на воровстве? Чувство, прямо сказать, малоприятное. Это или нечто подобное вдруг ощутила я, смутилась и, злясь на саму себя, скандально выпалила:

– Что?

– Почему он так тебе не нравится? – спросила сестра, продолжая буравить меня пристальным взглядом.

Я озадаченно нахмурилась:

– Кто?

– Петр. – Галка криво усмехнулась и отставила кружку. – Я же вижу, как ты начинаешь себя вести, когда он рядом!

– Галь, мне этот чел до лампочки!

– Тогда почему ты хочешь уехать?

– Потому, что соскучилась по цивилизации!

– И только?

– Да!

– Что ж, попытаюсь тебе доказать, что цивилизация не самое лучшее, о чем можно скучать. Поэтому – хочешь ты или нет – завтра мы идем на Русалочье озеро! Петр сказал, там невероятно чистая вода. – Сестра поднялась и вышла из беседки. – Кстати, долго не сиди. Молодому организму для полноценного развития нужен крепкий здоровый сон!

– Учту! – отмахнулась я, проводив взглядом ее нырнувшую в темноту веранды фигурку, и перевела взгляд на домового, с наглым видом поедающего блины. – Ну и что тебе тут надо?

– Ужинаю. Не видишь?

– Вижу. А ты мне ничего сказать не хочешь?

– Хочу, – он протянул мне мизерный кусочек блина, – макни, пожалуйста, в варенье, а то по блинам ходить туда-сюда уж больно утомительно!

– Тьфу! Сам макай! Ты лучше скажи – поможешь убедить сестру или нет?

– А что мне за это будет? – тут же хитро сощурился Хряп.

– Мм… обещаю макать твои блины в варенье каждый вечер!

– Ха, уже лучше… Убедить ее, помочь – смогу, но ты тоже пообещай, что не уедешь. По крайней мере, до тех пор, пока здесь будет оставаться твоя сестра!

– Хм, а зачем тогда мне надрываться, все это ей доказывать, если и дальше придется наслаждаться обществом алкоголиков-любителей? – Я изобразила возмущение.

– Ну… – Хряп поколупал крохотным пальчиком поджаристую корочку блина. – Во-первых, у тебя есть шанс не только доказать, но и знатно подшутить над своей неверующей сестрой, естественно, с моей помощью.

Он вскочил, шутливо поклонился и продолжил:

– Во-вторых, если уедешь, то лишишь себя, может быть, единственного в твоей жизни… мм… – Хряп задумчиво помычал, прищелкивая пальцами. – Как это люди сейчас выражаются… по телевизору слышал…

Я пожала плечами:

– Отдыха? Приключения?

– А если все это вместе? На …стрём заканчивается?

Я похлопала ресницами, чувствуя себя иностранкой, пока наконец домовой не спас мои мозги от окончательного, не поддающегося лечению и вправке вывиха.

– Экстрём! Во!!! – И пафосно закончил фразу: – Я не дам тебе лишить себя, может быть, единственного в твоей скучной жизни настоящего экстрёма!

– Сам ты – «экстрём»! – Я не удержалась от ехидного смешка, за что заслужила в ответ его недовольную мину. – Не была я здесь, не видела я эту Боровлянку – и еще бы век мне ее не видать!

– Глупая ты, – тяжело вздохнул Хряп. – Я тебе такое веселье предлагаю, а ты заладила одно и то же!

Веселье? Хм…

– Ну ладно! Посмотрим на твое «веселье». Но если я умру здесь от скуки – это досадное недоразумение будет на твоей совести!

«Живет моя отрада в высоком терему-у-у, а в терем тот высокий нет хода никому-у-у!» – От неожиданно раздавшегося за забором нестройного завывания я вздрогнула так, что едва не сверзлась со стула.

– Вот говорила же Гальке, чтобы не давала этому алкашу полтинник!

– Ну веселье не веселье… – домовой ехидно осклабился, – а со скуки не помрешь – это факт! А чего это Гришка репертуар сменил? – Хряп озадаченно почесал кудлатую макушку.

– Ну, – я пожала плечами, заодно разогнав комаров, – видать, захотелось и для соседки чего задушевное сбацать!

«Ты сказала во середу, придешь в гости до обеду. Жду-пожду – тэбэ нема… Пидманула-пидвела!» – лихо перешел на ближнезарубежный фольклор этот местный трубадур.

– И после этого ты хочешь, чтобы я осталась?! – Я уставилась на домового, явно наслаждающегося пением Гришки, и прислушалась.

Хм, довольно неплохой тенор. Может быть, в другой раз мне бы его творчество даже понравилось, но только не здесь и не сейчас!

Следующая песня заставила меня вскочить, едва не опрокинув стул. Нет, ну я этому вокалисту завтра фальцет обеспечу!

«Лиза, не исчезай, Лиза, не улетай… Побудь со мной еще совсем немного, Лиза, как жаль, что расставанья час уже так близок…»

– Ах, как романтично! – Хряп театрально смахнул слезу. – Жаль только, что на кнопки гармошки через раз попадает. Хотя, честно признаться, не впервой.

В нашей комнате зажегся свет. Кутаясь в халат, из окна высунулась Галка и, подслеповато вглядываясь в темноту, тихо позвала:

– Ли-из! Лиза, ты где?

Черт, разбудил! Ну ничего! Скоро выйдет хозяйка, и вот тогда-то я получу моральное удовлетворение и за потревоженный сон сестры, грозящий перейти в душеспасительную беседу, и за мой испорченный отдых!

– Лизавета!

Не отстанет!

– Что? – Я вышла из беседки.

Заметив меня, она поманила и, когда я ступила в освещенный квадрат, усмехнулась:

– А ты еще хотела уехать! Где еще ты услышишь такой репертуар в свою честь?

– После такого репертуара я еще больше хочу уехать! – не выдержала я и покосилась на темнеющий забор, из-за которого доносились виртуозные пассажи. Как бы его угомонить?

– Иди к нему и попробуй уговорить пойти домой! – словно отвечая на мои мысли, попросила сестра и пояснила: – Не хочу, чтобы он Ольгу разбудил. Она совсем недавно уснула, все ворочалась.

– А почему сразу – я?

– Ну а к кому он с серенадой под окно пришел? – Галка победно развела руками и приказала: – И поторопись.

Зыркнув на сестру, я безнадежно покосилась на темное окно хозяйкиной спальни и поплелась к калитке. Распахнув ее, вышла на дорогу и сразу же увидела соседа. Привалившись к фонарному столбу, он терзал небольшую гармошку, уставясь в звездное небо.

– Ну и чего тебе тут надо?

Услышав меня раза с третьего, Гриша сфокусировал на мне взгляд и расцвел в улыбке:

– Лиза!

Закинув гармонь за плечо, он нетвердым шагом направился ко мне.

Я попятилась к спасительной калитке.

– Ты пьян!

– Трезв как стеклышко! – Не переставая улыбаться, он икнул, обдав меня крепким перегаром, и зачем-то покрутил у себя перед носом кулаком. – Вот те крест.

– Заметно! – Решив не рисковать, я все же спряталась за дверцу.

– Ну а ежели заметно, чего тогда поклеп возводишь? – внезапно нахмурился он.

Заставив себя честно сосчитать до десяти, я сбавила тон и улыбнулась:

– Гриш, может, домой пойдешь, а? Время-то уже позднее.

– Пошли! – Он вновь заулыбался и взялся за калитку.

– Куда? – насторожилась я, пытаясь нащупать крючок и накинуть его на вдруг ставшую невероятно маленькой петлю.

– Домой! – счастливо улыбнулся он и дернул калитку на себя. К счастью, железная петелька вновь стала обычных размеров, и крючок лязгнул, закрываясь.

– Гриш, к себе домой! Спать! Бай-бай! – Прижав ладони к щеке, я многозначительно всхрапнула.

– Ты меня прогоняешь? – Парень вновь надулся. – Ах, вот, значит, как! Я ей, а она… – И вдруг выпалил: – Не пойду!

– Гриш, ты чего? Совсем больной?

– Да! Представь себе! – Он выхватил из-за спины гармонь и, резко растянув мехи, гаркнул, распугав ночных сверчков: – «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвела!»

– Гриш, успокойся! – Господи, вот ведь навязалось на мою голову это чудо белобрысое-в-стельку-пьяное! – Иди спать!

– А не хочу! Буду петь тут до утра! – И заголосил с новой силой: «Ты ж мэнэ молодого с ума-розуму свела!»

– Гриш, сейчас баба Оля выйдет! – попыталась я его напугать, но это только возымело обратный эффект.

– Ха, у меня и для бабы Оли репертуар найдется!

– А она не одна выйдет, а вместе с ружьем!

– Да что мне ее берданка? К тому же – на дробь с солью у меня иммунитет!

– Гри-иш! Пожа-а-луйста! – Больше всего сейчас мне хотелось его придушить, но я продолжала скорбно ныть: – Иди домой… А то я устала. День тяжелый был. Выспаться надо!

Это ж надо так унижаться! Я чуть не завыла, вспомнив, что общаться с этим типом мне грозит еще десять дней. Боже, как я хочу домой!

Между тем, кажется, мои мольбы возымели действие. Сосед снова небрежно закинул гармошку за плечо и повис на тихо застонавшей калитке.

– Ладно, уйду. И даже не обижусь… но с условием!

Держась на безопасном расстоянии, я промолчала, не сводя с него глаз. Нет, ну надо же! Какое безмерное хамство!

Не дождавшись ответа, тот расплылся в довольной улыбке и заявил:

– Я назначаю тебе завтра свидание, а откажешься – буду петь до утра!

Нервно сглотнув, я вцепилась в зубья калитки. Ха, только свидания мне и не хватало! Хотя, с другой стороны, процентов девяносто девять, что он все забудет. К тому же: что с психами, что с пьяными – лучше не спорить. Поэтому я, подавив первое желание послать его подальше и всеми нецензурными словами, на которые только была способна, заставила себя кивнуть.

– Хорошо. Только завтра в девять утра! Не придешь – буду считать, что ты отказался, и на повторное свидание можешь даже не рассчитывать!

– А чего в такую рань? – Мне показалось, что парень даже немного протрезвел.

– Мне нужно успеть отдать лесничему его куртку до того, как мы с сестрой пойдем купаться.

Интересно, и зачем я ему все это объясняю? Ведь все равно он через минуту-другую забудет!

– Тогда ладно! – миролюбиво согласился он и вдруг пальцами коснулся моей руки. – Завтра в девять приду тебя будить.

Не ответив, я развернулась и быстро зашагала по дорожке к дому.

– Оказывается, ты, Лиз, дипломат! – тихо хихикнула сестра.

Не удостоив ее взглядом, а уж тем более ответом, я, стараясь не шуметь, скользнула в дом. Попав в комнату, нервно принялась потрошить сумку в поисках своей косметики. Ведь сюда же складывала!

Галка закрыла створки окна, погасила свет и улеглась на диване.

Мои пальцы наконец-то нащупали стеклянный флакон. Торопливо выудив его, я с радостью опознала одеколон – самый что ни на есть дешевый, для смазывания следов укусов местных кровососущих. Быстро открутив крышку, я вымыла им руки.

– Что ты делаешь? – Сестра приподнялась на локте, с интересом наблюдая за моими манипуляциями.

– Дезинфицируюсь, не видишь? Микробов Гришкиных травлю!

– От такого запаха скорее мы перетравимся! – Галка выразительно помахала рукой перед носом и приказала: – Немедленно открой окно!

– Хочешь, чтобы нас съели комары?

– Какие комары? – фыркнула сестра, заворачиваясь в тонкое одеяло. – Они же не самоубийцы, чтобы добровольно лезть в газовую камеру!

Не ответив, я переоделась в спортивный костюм и, выполнив ее просьбу, легла рядом, любуясь через открытое окно на летнее звездное небо.

Вдруг ярко-оранжевая звездочка прокатилась по небосводу и стала стремительно приближаться. Дрема мгновенно прошла. Тревога остро царапнула сердце, заставив меня стремительно сесть.

Звездочка превратилась в крутящийся, словно милицейская мигалка, шарик, который, бесшумно заложив крутой вираж, исчез за домом.

Вслушиваясь в разноголосый собачий вой, я, едва не застонав от странной, накрывшей меня с головой паники, бросилась к окну и с грохотом его закрыла.

– Что случилось? – подняла голову сестра.

– Инопланетяне! – простучала зубами я в ответ.

Галина шумно фыркнула и снова уткнулась носом в подушку.

– Вот говорила же, перетравимся, – послышалось ее недовольное бухтение. – Поздравляю с первыми галлюцинациями!

Галина

Какие инопланетяне? Откуда?

Я едва подавила в себе желание прочесть сестренке получасовую нотацию.

Если Лиза решила, что я поддамся на эти дешевые трюки и уеду раньше намеченного срока, значит, она меня плохо знает! Да еще сегодняшний глупый спор… Нет, решено! Даже если она притащит мне Бабу-ягу на метле – мы уедем из Боровлянки только тогда, когда решу я! К тому же все дела оставлены заместителю, и теоретически мы можем отдыхать здесь столько, сколько захотим!

Я взглянула на забравшуюся под одеяло Лизу и, не выдержав сдавленных вздохов, легонько пихнула ее в бок:

– Лиз, прекращай ломать комедию! – Нет, ну надо же, сколько таланта – и все для того, чтобы убедить меня в реальности своих фантазий!

– А я и не ломаю! – Из-под одеяла показались ее испуганные глазищи. – Галь, мне правда так страшно стало! Как в детстве! Когда мама была в больнице, а ты зубрила лекции на кухне! А я лежала в темной комнате и смотрела на шкаф, в котором жил страшный… – Она замолчала, опасливо бросила взгляд в окно и уже своим привычным тоном закончила: – Но тебе таких страхов не понять! Ты ж у нас во всю эту чертовщину не веришь, а потому… не забивай свои гениальные мозги моими россказнями. Спи, а то завтра вроде как идем за приключениями? Во сколько, говоришь, Петюня заявится?

Едва удержавшись от крепкого словца, я пропустила мимо ушей последнюю фразу и отвернулась к стене.

– И тебе спокойной ночи.

Вот и пойми-разбери, где тут притворство и вредность, навеянные ее юным возрастом, а где настоящее, мучающее, не дающее ей быть самой собой.

* * *

Проводив взглядом летящий над самыми деревьями печально знакомый разведывательный корабль-челнок, он сосредоточился, стараясь справиться с потянувшимися к сердцу щупальцами ужаса.

Раски! Мстительные твари!

Сколько дней прошло с тех пор, как он приземлился… хм, если так можно сказать, на эту планету, а они так и не оставили его в покое. Потому что знали, что он жив. Пираты очень хорошо чувствуют смерть. Конечно же они проследили квадрат его падения и давно бы открыли на него охоту, если бы не корабль. Они не видят его излучения. Спящего, его невозможно почувствовать! И все же лучше быть настороже.

Скользнув внутрь корабля, он взял Лучи и снова вышел в окружающий его лес.

Тишина. Мертвая. Такая, какая бывает только в диких пустошах на его планете. И все же там шуршал песком ветер, скользили по дюнам маленькие верткие ящерки, а здесь от этой тишины хотелось выть.

И вдруг безмолвие сменилось испуганным гомоном.

Тихо тявкнула лиса, не выдержал и завыл серый. Заколотил о пень-гнилушку дробью заяц. Защелкали, засвистели невидимые птицы.

Страх, даже не страх, а ужас вновь сдавил горло, лишая его дыхания. Сзади послышался легкий шорох. Сжимая Лучи, он стремительно развернулся, стараясь уловить каждое движение в подсвеченном лунным светом лесу.

Никого.

Сегодня подчиняющий импульс расков был сильней. Гораздо сильней. Они ждут, что он себя выдаст!

Чувствуя, как страх уходит, он вытер тыльной стороной ладони испарину со лба. Сердце словно ожило и затрепыхалось в груди, стараясь разогнать сгустившуюся в горле кровь.

Хотелось верить, что сегодня они не вернутся. Даже если и вернутся – он справится. Он обязан справиться. Сегодня важная ночь, чтобы пропустить ее, запершись в корабле.

Глава 12

Лиза

– Ли-и-из! А, Ли-и-из… Лиза-а-а!

Вначале эти тихо воющие звуки просто раздражали. Затем начали надоедать, пока, не надоев окончательно, не заставили меня очнуться от сна.

Бессмысленно поворочав скованными дремой мозгами в надежде понять, что ж меня заставило в такую рань проснуться, я приоткрыла глаза, огляделась… и села.

В раскрытом окне торчала радостная Гришкина физиономия. Видимо, бедный, уже и не чаял меня разбудить.

– Лиз, вставай! Уже скоро девять!

– Я что, на голову больная, чтобы летом, добровольно, вставать в девять утра?

– Как это? – Сосед оскорбленно поморгал из-под выцветшей челки. – А свидание?

– Какое свидание? – возмущенно рыкнула я и тут же обернулась. Как же я могла забыть про Галку? Не дай бог, слышала наш разговор. Вот смеху-то будет!

– А она уже проснулась и ушла, – успокоил меня Гришка, правильно расценив мое разглядывание пустого дивана, и неопределенно махнул рукой. – В бане. Стирается. Ну так что? Идем?

– Куда? – Я сладко зевнула и уже снова собралась упасть на диван, как мой взгляд притянула лежавшая у порога темная тряпка. Куртка лесника! Как я могла забыть?

Дальше вспомнился запланированный на сегодня жест доброй воли, а именно – возвращение оной законному владельцу, а также следующее за этим купание в компании сестренки и ее нового… гм… друга. Ну и напоследок припомнился вчерашний концерт, а именно то, чем он закончился.

Свидание!

Я взглянула на сияющую физиономию соседа. Кажется, в честь этого события он даже побрился. Боже, да он даже расчесался!

Вот ведь! Знала бы, что он действительно притащится ни свет ни заря, лучше бы вчера выслушала весь его репертуар. К слову сказать, слухом и голосом парнишка не обижен. Действительно! Или стоило подождать еще полчаса и насладиться военными действиями нашей хозяйки. Ведь вышла бы! Как миленькая!

И тут до меня окончательно дошло: свидание, с ним?! Интересно, а что он подразумевает под этим словом?

– Что значит «куда»? Ты же вначале хотела идти к деду Савве, потом вроде на озеро?

– А ты дорогу знаешь? – Хм, а это мысль! Пусть проводит, а уж дальше я от него как-нибудь избавлюсь.

– К леснику? А чего ее знать? На дальней пасеке он живет. Правда, там из всего хозяйства и осталось-то всего пара ульев для залетных пчел. Своих он давно уже не держит. С тех пор как сын в город уехал. – Гриша смахнул со лба рассыпающуюся сохлой соломой челку и, видимо вспомнив повод, по которому он до сих пор загорает в чужом окне, заторопил: – Лиз, ну не томи! Еще баба Оля, не дай бог, раньше времени из магазина воротится – смеху не оберешься, как поймет, чей зад висит из ее окна! Даже страшно представить, что тогда будет!

Я ухмыльнулась, назло ему кровожадно представляя хозяйку с метровой крапивой наперевес, и, кинув Гришке куртку лесника, смилостивилась:

– Ладно, держи! Иди и жди меня за оградой! Минут через десять выйду!

– А не обманешь? – прищурился сосед, ловко пряча под мышку доверенную ветровку.

– Вот заодно и узнаешь! – Я развернулась к нему спиной и сосредоточенно принялась заправлять постель. Секунду спустя по гравию прошуршали шаги, и тихо хлопнула калитка.

Толковый паренек!

Застелив диван, я на всякий случай покосилась в окно, скинула служащий мне пижамой спортивный костюм и, быстро нацепив купальник, принялась выбирать одежду для сегодняшней прогулки. Переворошив всю сумку, наконец-то отдала предпочтение джинсам мышиного цвета и пестрой рубашке: и не жарко, и, если испачкаюсь, – грязь не так будет заметна, как на вчерашней одежде. Кстати, где она?

Брошенных второпях брюк и рубашки не было.

– Деловитая у тебя сестра, – вдруг раздалось с подоконника надоедливое ворчание. – Пока ты тут харю давишь, она стираться пошла! Лишь бы тебе, дармоедке, чего чистенького надеть довелось! Только вначале переоделась… Ох и фигурка у нее! Но я не подглядывал, честно! Просто мимо проходил… Или на нее твой запрет не распространяется?

Смерив взглядом довольно скалящегося домового, я молча вышла за дверь. Еще чего не хватало – позволять этой нечисти разговаривать со мной в таком тоне! Или решил, что теперь я от него завишу?

Я заглянула на кухню и, увидев горку блинов, решила позавтракать.

– Кстати, я тут на досуге подумал, – сбоку вновь раздался голос Хряпа, заставив меня скосить на него глаза, – а что, если мне начать доказывать ей свое присутствие непонятными и малообъяснимыми происшествиями?

Проигнорировав его вопрос, я притянула к себе стоявшую тут же, на столе, литровую банку молока и сделала несколько глотков.

– А что, план не нравится? – Домовой явно занервничал. – А какие будут предложения? Она же меня не видит и не слышит!

– Можешь не стараться. Мне уже плевать, увидит ли Галка малорослого нахала, или нет. И вообще с таким отношением, я думаю, что уеду уже сегодня – неважно, с ней или без нее. – Смерив Хряпа презрительным взглядом, я сунула в рот еще один блин, вытерла руки о висящее на гвоздике у стола полотенце и прошествовала к выходу.

– С каким отношением? Как уедешь? Это из-за того, что я тебя дармоедкой назвал? – Еще секунду назад его голос несся мне вслед, и вот он уже встретил меня на веранде, заполошно бегая туда-сюда по большому круглому столу. – Так я ж пошутил! Шутки юмора у меня такие…

– Плоские и неказистые! – Я взялась за ручку двери.

– Ага, – печально выдохнул он и, остановившись, тоскливо посмотрел на меня. – А может, останешься? А я… я прямо сейчас пойду убеждать твою сестру в наличии непознанного!

– И желательно так, чтобы убедилась, – примирительно бросила я и вышла за дверь.

Во дворе никого не было. Правда, из бани доносилось приглушенное мурлыканье Галины. Может, зайти поздороваться?

Я постояла у дома.

Нет! Тогда для меня найдется масса неотложных дел, а если я заикнусь о том, что мне нужно уйти, да еще и о целипохода, – сестра меня вообще никуда не выпустит и предложит Гришке за полтинник отнести куртку владельцу.

Нет, в другой раз я бы и сама была рада такому исходу дела, но не сейчас. Мне жизненно важно было встретиться с этим стариком еще раз. Ну не могла я после того, что увидела вчера, смириться с мыслью, что он просто лесничий. А если уж и смиряться, то при наличии веских доказательств!

Стараясь не наступать на посыпанную гравием дорожку, я беззастенчиво прошагала по заботливо взращенной у дома травке и скользнула в открытую калитку.

Прямо в лапки к Гришке.

– Ли-иза!

Я с тоской взглянула в его лучащееся счастьем лицо, поднырнула под руку и, чудом избежав жарких объятий, скомандовала:

– Веди к леснику!

С тяжким вздохом он пожал плечами.

Пройдя совсем немного по улице, мы свернули на знакомую тропинку. Некоторое время мы молча брели через лес. Наконец Гришке это надоело, и он проканючил:

– Ли-из, а Лиз?

– Что?

– А вот отдашь ты деду Савве куртку, а потом куда?

– В деревню.

– Так ты же купаться собиралась?

– Ну собиралась!

– Так выходит, не пойдешь?

– Не знаю! В зависимости от того, сколько времени займет наша прогулка.

Гришка повесил куртку на плечо и задумчиво поворошил радостно рассыпавшиеся в беспорядке волосы.

– Ну за час управимся.

– За час? – Я даже остановилась. – Туда что, так долго идти?

– Не, идти туда минут пятнадцать. Мне. А с тобой – час!

– В смысле? – Ох, зря я согласилась на это свидание!

– В прямом! – Парень счастливо улыбнулся. – Ты ж девушка, да к тому ж городская!

– И что? Похожа на черепаху-инвалидку?

– Да не! – Григорий недоуменно поморгал, видимо соображая, что ляпнул явно что-то не то. – Просто я хотел вести тебя по окружной дороге.

– Судя по всему, есть еще и быстрый путь?

– Есть… Через лес, но… – Он замялся.

– Без «но»! – отрезала я. – Веди как быстрее!

Вновь пожав плечами, Гришка развернулся и зашагал к прорехе в густых кустах малинника. Я с тоской полюбовалась на широкую тропку, по которой мы так уютно шли, и свернула вслед за ним.

Галина

Утренний птичий гомон заставил меня открыть глаза. Нащупав под подушкой телефон, служащий здесь больше будильником, чем средством связи, я уставилась на время.

Полдевятого!

Петр обещался приехать к десяти, но это не значит, что он не может приехать в девять тридцать или в девять пятнадцать! Значит, у меня на сборы совсем мало времени!

Я села и взглянула на свернувшуюся калачиком Лизу.

Ладно, пусть еще поспит. Вчера она долго ворочалась. Я чувствовала это даже сквозь сон.

Так. Теперь одежда.

Совсем забыла постирать вчера свой испачканный костюм!

Стараясь не шуметь, расстегнула сумку с вещами. Угу. Джинсы, брюки… Надо надеть что-то такое… Что?

Взглянула в окно. На небе ни облачка. День обещает быть жарким. Ладно. Сначала купальник. Где же он?

Купальник нашелся во второй сумке. Натянув его, я еще раз поворошила вещи, потом смело выбрала обтягивающую белую рубашку и голубые шорты чуть ниже колен. Хотя со стороны их можно было принять и за юбку.

Отлично!

– Девчонки, – раздался из коридора голос Ольги, – проснулись?

Тихо постучав, она приоткрыла дверь.

– Почти, – приветливо улыбнулась я и, подхватив грязные вещи, шагнула к ней. – Лиза спит.

– Да я что зашла. – Хозяйка посторонилась, пропуская меня в коридор. – Надо к магазину сходить. Почту должны сегодня привезти, да и у Зинки, мож, чего прихватизирую! На столе блины и молоко. Кушайте, да меня не теряйте. Как дождусь почту – сразу приду.

– Хорошо, только… – я кивнула на ворох одежды, – мне бы это постирать.

– Так в бане! Пойдем, покажу. – Она резво протопала по коридору, вышла на крыльцо и, дождавшись меня, кивнула на спрятавшуюся за домом баньку. – Воду я уже натаскала. А горячей кипятильником согрей, сколько надо. Порошок в шкафчике в предбаннике. Найдешь?

Я довольно кивнула:

– Было бы чего искать!

– Ну и отлично! А я почапала. – Хозяйка развернулась, чтобы уйти, но я ее остановила:

– Э-э-э, дело в том, что сегодня за нами заедет мой новый знакомый. – Мне отчего-то сделалось неловко от ее внимательного взгляда, и я быстро закончила: – Мы пойдем на озеро.

– Ну так идите, – улыбнулась она, – и раньше вечера не возвращайтесь – нечего дома сидеть!

– А если он приедет, когда вас еще не будет? Надо же дом закрыть?

Ольга только махнула рукой:

– Захлопните дверь да калитку заприте, чтобы живность чья на огород не зашла. – Она резво потопала по дорожке и, откинув крючок, обернулась: – Чего тут красть, кроме домового!

Я уставилась на захлопнувшуюся дверцу и заспешила к бане.

Ну Лизка! Уже и ее успела в наш спор втянуть! Нету домовых! Не-ту!

Найдя все необходимые для стирки принадлежности, я вскипятила воду и принялась приводить вещи в порядок.

Нет, ну кто дернул меня надеть этот костюм на прогулку по лесу? Да еще в такой компании! Хороший же у меня был вид! Ох, лучше не вспоминать! Сегодня будет замечательный день! Обязан быть!

В раздумьях я и не заметила, как одежда была выстирана. Сколько же у меня в запасе времени? Надо бы хоть перекусить.

Сложив вещи в тазик, я услышала с улицы какой-то шум и вышла.

Никого. Вот только калитка открыта… Точно помню, что Ольга ее закрывала!

Заставив себя успокоиться, я подошла к натянутым от беседки до бани веревкам, быстро развесила одежду и пошла в дом.

Петра не было. Впрочем, неудивительно. Он бы вряд ли стал заходить. Может, Ольга Николаевна плохо закрыла калитку?

На кухне я обнаружила обещанные хозяйкой блины и ополовиненную банку молока.

Нужно Лизку будить. Хотя, зная ее утреннюю медлительность, это надо было сделать еще полчаса назад!

– Лиза! – позвала я и включила чайник. Нет, все же к натуральной пище надо привыкать постепенно! Молоко, да еще деревенское, могло оказать мне сегодня довольно неприятную услугу. – Ли-за!

Вот засоня! Ну ничего, устрою ее к себе в офис, привыкнет рано вставать.

Я села за стол и уже протянула руку к ароматной стопке, как вдруг верхний блин воспарил над собратьями, сложился платочком и неторопливо начал… исчезать с одного края – словно его кто-то отъедал по кусочку!

Оцепенев, я продолжала сидеть, во все глаза разглядывая это чудо. Объяснить невозможно, поверить тоже!

Исчезнув наполовину, блин вдруг поплыл в сторону блюдца со сметаной и неожиданно шлепнулся в белую массу.

Вот интересно, а если я сейчас встану и уйду, этот блин будет меня преследовать или продолжит принимать сметанные ванны?

Блин продолжал тонуть, но то, что я увидела секунду спустя, не поддавалось никакой логике! На клетчатой скатерти вдруг появился отпечаток пары маленьких следов, словно кто-то спрыгнул из блюдца на стол. Постояв на одном месте, следы вдруг направились ко мне. И вот тут-то я не выдержала:

– Ма-ма!!! – С диким воплем вскочив, я кинулась вон из кухни, столкнулась с кем-то на пороге и, грохнувшись на пол, завопила еще громче. – А-а-а-а-а!

– Что случилось? – Тот, в кого я врезалась, попытался перекричать меня, но, решив, что это бесполезно, просто наклонился, поднял меня и поставил на ноги. И только после этого я узнала в незнакомце Петра. Что и говорить – у страха глаза велики!

– Так что случилось? – вновь поинтересовался он, когда я пристыженно замолчала.

А и вправду – что случилось? Как ему рассказать? Кто-то невидимый ел блин?

Ха, а чего рассказывать!

Я дернула его за руку, втаскивая на кухню, и обличительно указала на стол:

– Вот! Как тебе это нравится?

– Неплохо! Всегда любил блины. Только зачем так кричать? Даже если ты на диете, всегда можно подписать с ними пакт о ненападении.

С невероятной смесью изумления, страха и ярости я уставилась на идеально чистый стол. Никаких следов и брызг! Даже измазанный в сметане блин исчез, словно и не было!

Чувствуя, как на меня накатывает желание заорать, я нащупала позади стенку и уверенно по ней сползла.

Петр, перестав улыбаться, тут же кинулся ко мне:

– А если без шуток? Что здесь произошло?

Я посмотрела в его встревоженные темно-серые глаза.

Нет, признаваться на второй день знакомства, что у меня от свежего воздуха начались галлюцинации, я не буду! Пусть лучше считает меня эксцентричной дамочкой!

– Да в принципе ничего! – Я заставила себя улыбнуться. Не иначе Лизкиного одеколона вчера перенюхала. – Сестру так бужу. Говорю же, блины уже остыли, а она все спит и спит…

– А-а-а. – Петр понимающе покивал и, обняв меня за талию, вновь поставил на ноги. – После таких криков грех не проснуться! Я даже из-за калитки услышал. Подумал… подумал, что будят кого-то. Не иначе.

Смущенно посопев, я расхохоталась.

Истерика!

– Просто удивительно, до чего крепкий сон у твоей сестренки, – усмехнулся он, а я, едва до меня дошел смысл его слов, бросилась в спальню и, распахнув дверь, уставилась на аккуратно заправленный диван.

– Ну это с ее стороны уже просто свинство!!!

Глава 13

Лиза

Заросли малинника сменились прелыми листьями (по которым пришлось идти, проваливаясь, словно под нами болото), прелые листья – каким-то буреломом. Пробираясь через засохшие коряги, я уже раз десять помянула добрым словом и Гришку, и куртку, и лесничего, и Галину, и снова Гришку. Конечно, первой в очереди все же стояла я! Время решила сэкономить? Чтобы вернуться незаметно к десяти часам? Угу! Мало того что я в любом случае опоздаю, так еще впечатлений наберусь – море!

– Не устала? – ко мне в который раз обернулся Гришка. Повязав куртку на пояс, чтобы не мешала, он уверенно шагал вперед.

– Не дождешься! – буркнула я, с подозрением разглядывая окружавший нас лес. Сумрак здесь стоял такой, словно сейчас не утро, а как минимум вечер. А еще, как только мы забрели в эту чащу, меня не покидало ощущение чьего-то взгляда, присутствия. – Долго еще?

– Да не! – улыбнулся Гришка. – Уже почти пришли. Сейчас только неглубокий овраг перейдем, а на той стороне и пасека!

Через несколько метров Гриша исчез. Словно провалился.

– Лиз, осторожно. Тут овраг уж больно круто начинается! – откуда-то снизу послышался его голос.

Оглянувшись по сторонам, я торопливо зашагала на голос. Вдруг земля под ногами заскользила, и не успела я испугаться, как меня подхватили.

– Говорил же, осторожно, глупая!

– Так! Умник нашелся! – Я подергалась в надежде на свободу. – Поставь меня на землю!

– Но здесь нет земли. – Парень покрепче прижал меня к своей пропахшей потом и дешевым одеколоном рубашке и захлюпал по воде. – К тому же у нас свидание, дай хоть на руках тебя подержать.

– По-твоему, в этом заключается свидание? – фыркнула я, но дергаться перестала. Приду домой, надо будет в баню напроситься!

– Вообще-то я с городскими еще не встречался, не знаю, – его глаза маслянисто заблестели, – но если хочешь – просвети.

Я отвела взгляд.

Вот влипла!

– Ну как? – размеренно шлепая по воде, не унимался Гришка. – Может, хоть поцелуешь?

Нервно сглотнув, я криво усмехнулась и отрезала:

– На первом свидании не целуюсь!

– Тогда какое же это свидание? – возразил он, продолжая идти вперед. Вскоре хлюпанье прекратилось, и теперь у него под ногами шуршали листья, да изредка потрескивали ветки.

– Вполне нормальное! – Я повертела головой, пытаясь оглядеться. Чаща осталась позади. Дождавшись, когда Гришка, найдя пологий путь, выберется из оврага, я приказала: – Пусти! Я пойду сама.

– Да мне не трудно.

– Пус-с-сти! – Я дернулась так, что парень, не удержав равновесия, оступился, покачнулся, и мы полетели в прелые листья.

Он сориентировался первым и, подмяв меня под себя, прижался к моим губам слюнявым поцелуем. Не имея возможности даже пошевелиться, я застонала от бессильной злости. Гришка, видимо, расценил это по-своему. Не отрываясь от меня ни на секунду, он уверенно принялся расстегивать пуговицы на моей блузке, как вдруг замер и резко отстранился. Во внезапно наступившей тишине где-то совсем близко раздалось низкое горловое рычание.

Почувствовав относительную свободу, я дернулась, пытаясь перевернуться на живот, но была остановлена быстрым шепотом парня:

– Не шевелись.

– Размечтался!

Изловчившись, я уперлась в него коленом и, не обращая внимания на злое шипение, перевернулась, сразу же попав под власть зеленовато-желтых глаз стоявшего неподалеку волка.

– Дура! Он же нас сожрет! – тихо прошипел Гришка, медленно усаживаясь со мной рядом.

– И чем это хуже нашего свидания? – зло выпалила я. – А ты в курсе, что за твое поведение я могу тебя посадить чуть дольше, чем на пятнадцать суток? Года на три?

– А чего было-то? – А вот тут Гришка, похоже, действительно струсил и заюлил: – А ничего и не было! Подумаешь, поцеловал – так, может, ты мне нравишься?

Не обращая внимания на его оправдательную речь, я, не отводя взгляда от волка, медленно поднялась.

Волк оскалился, и тут у меня вырвалось:

– Волчик!

Зверь моргнул, высунул язык и, чуть вильнув хвостом, вдруг одним прыжком исчез в кустах.

– Твою налево! – выдохнул рядом Гришка и, вскочив, шагнул ко мне. – Эта зверюга мне на неделю охоту свиданькаться отбила! Да еще ты…

– Гриш, успокойся! Я забуду все, что сегодня произошло, но больше никаких свиданий! И никаких песен под окнами в три часа ночи. Если я дала тебе повод на что-то надеяться – извини, но ты не в моем вкусе.

– Все вы, бабы, одинаковые! Только, как выяснилось, у городских еще и гонору до гландов. – Сосед прошел мимо меня и, сплюнув в траву, бросил: – Пришли. Топай за мной. Доведу.

* * *

Он издалека почувствовал чье-то присутствие, но не спешил применять иллюзию, а просто притаился за деревом. Вскоре мимо него прошли двое. Мужчина, по меркам землян – совсем юный парень, и женщина – скорее девушка.

Он бы пропустил их мимо, даже не задумываясь, и забыл бы об этой встрече, если бы не одно «но»! Это была та девушка.

Это шанс…

Тенью скользнув за ними, он старался не выдать себя ни шорохом, ни вздохом. Парень уверенно шел к оврагу. Девчонка шагала за ним, задумчиво разглядывая скрытую прелыми листьями тропинку, но, погруженная в думы, казалось, не видела ее, как, впрочем, и все, что их сейчас окружало.

Вдруг парень исчез в овраге. Послышался всплеск. Затем и девушка, испуганно охнув, съехала вниз. Не раздумывая бросившись следом, он перепрыгнул разверстую яму, продолжая с жадностью следить за увлеченными собою людьми. Уверенно шлепая по воде, парень нес девчонку на руках. Хотя девушка, кажется, была не особо рада объятиям спутника.

Пусть он мало знал об этом аспекте отношений, но услышать неприязнь, прозвучавшую в ее голосе, смог. Интересно, почему это не отпугнуло парня?

Меж тем тот прошел по дну оврага и, найдя пологое место, начал выбираться, но то ли случайно, то ли нарочно, уже выбравшись, упал вместе с девушкой в траву.

В следующее мгновение в разум вплелось чувство отвращения и паники. Девушка! Не раздумывая более, он бросился к ним, машинально скрывая свой истинный облик иллюзией.

Галина

– Ну что за неуважение? Сколько можно это терпеть? Я устала! Противная девчонка! – выпалила я в плечо Петру, когда тот, ворвавшись в комнату, в прыжке перехватил готовую вот-вот вылететь в окно Лизину сумку с вещами и крепко прижал меня к себе. – Ведь попросила же! Раз в жизни попросила! Ну что, я не имею права на две недели отдыха и на мужчину, который… ап…

Сообразив, что сболтнула лишнего, я замолчала и теперь стояла, вдыхая упоительный аромат явно дорогого одеколона.

Господи! Вот ведь дура! До такой степени потерять над собой контроль! Никогда никто не мог меня заставить разозлиться так, как сегодня это сделала Лиза. Единственный родной мне человечек. И меньше всего я бы хотела, чтобы свидетелем моего срыва стал этот… Петр. Зачем мы договорились встретиться именно сегодня?

Ну все. Я вижу его в последний раз. Кто захочет иметь дело с психопаткой, у которой налицо все признаки шизофрении?

Что ж, тем лучше!

Я дернулась, вырываясь, и тут же обрела свободу.

– Прости, – стараясь не смотреть ему в глаза, я принялась поднимать разбросанные в порыве гнева вещи, – но мне кажется, что сегодня с прогулкой на пляж ничего не выйдет.

– Ты расстроилась из-за сестры? – Он подобрал выпотрошенную сумку и услужливо подставил ее мне.

– Да. Извини за концерт. Вообще-то я не буйная, – бросив на него взгляд украдкой, я сосредоточенно принялась набивать найденными вещами сумку, – но за те три дня, что мы здесь, с позволения сказать, «отдыхаем», я становлюсь ею.

– Я заранее извиняюсь за советы. И вообще за то, что лезу, куда меня не просят, но… – Он помолчал, помогая мне застегнуть замок. – Может, стоит дать ей свободу?

– В смысле? – тут же вскинулась я. – Да она через секунду после того, как я ей об этом намекну, сядет в джип – и только ее и видели! Она с самого начала не хотела ехать в эту…

Я возмущенно выдохнула и, забрав сумку, все же с наслаждением швырнула ее в стену.

– Ну во-первых, Лиза не уедет. – Петр проследил бросок и невозмутимо обернулся ко мне: – Я видел ее глаза. Она боится тебя потерять. Не знаю, в какую тайну вашей жизни я пытаюсь пролезть, но до тех пор, пока она будет видеть во мне врага, она будет тебя защищать.

– От кого? – Я уставилась на него, глупо моргая.

Не ожидала от него таких откровений!

– От меня. – Он улыбнулся и вдруг подмигнул: – Но я буду очень стараться завоевать ее доверие. Пойдем?

– Куда?

Что-то у меня сегодня на редкость удачно получается изображать идиотку.

– На Русалочье озеро – жемчужину этого края! – Не переставая улыбаться, он широко распахнул почти закрывшуюся дверь и предупредил мой готовый вот-вот сорваться с губ ответ: – Только не отказывайся и не говори, что ты собралась искать Лизу.

Я кивнула:

– Собралась. Но, возможно, ты и прав. Пойдем.

Глава 14

Лиза

Дом лесника стоял на большой залитой солнцем поляне. Хотя домом эту провалившуюся в землю по окна постройку назвать можно было с большим трудом. Рядом с домиком стоял колодец, чуть в стороне – покривившийся сортир. А вот ограда, на удивление, оказалась хорошей.

Сбитые между собой, невысокие толстые бревна частоколом окружали ветхие постройки.

Гришка сделал вокруг ограды полукруг, уверенно толкнул от себя незаметную для глаз калитку и шагнул во двор.

– Дед Савва! – послышался мне его окрик.

Постояв у ограды, я оглядела окружающий меня со всех сторон лес и вошла.

Гришка взбежал по рассохшимся, не знавшим краски ступеням крыльца, не утруждаясь стуком, распахнул дверь и, пригнувшись, шагнул в полумрак.

– Эй, деда! Вставай! Хватит спать, уже день на дворе!

Я снова огляделась.

Ощущение, словно тебя рассматривают, усилилось. Хотя чего я? Наверняка это та странная собака лесника, которая невероятно похожа на здоровенного волка. Неплохо она меня сегодня выручила!

Я передернулась, чувствуя, как отвращение и бессильная ярость снова отголоском сдавили сердце.

Ну Гришка! После его выходки желание уехать в город уже сегодня возросло в тысячи раз! Вероятно, это даже стало бы возможным, расскажи я обо всем сестре, но я не стану этого делать. Ее опека и желание самой выбрать для меня благоустроенную жизнь не способствовали доверительным отношениям и уже просто начинали злить!

– Эй, Лиз. – Из жилища показался Гришка и, махнув рукой, снова исчез. Я торопливо пошла к дому.

Оставив позади недовольно скрипнувшее крыльцо, я оказалась в душной, пропахшей медом и крепким табаком комнате. Хотя и комнатой-то это не назвать… берлога!

У почти не пропускающего свет узкого, затянутого паутиной окна стоял накрытый газетой стол, его подпирала некогда окрашенная в белый цвет коротенькая лавка. В углу чернела сажей печь, а у дальней стены притулилась сетчатая кровать, у которой я заметила грубо сбитый табурет.

Сейчас на нем сидел Гришка, усердно тормоша кого-то громко храпящего, накрытого темной скатавшейся шкурой.

Я подняла небрежно брошенную Гришкой куртку и, прежде чем усесться на лавку, опасливо провела по ней ладонью.

Нет. Страшные на вид пятна не липли к руке и, судя по всему, не угрожали моим и без того уже заляпанным джинсам.

Наконец активная побудка начала приносить плоды. Из-под шкуры появилась невероятно помятая физиономия в ореоле торчащих дыбом волос. Я для наводки четкости протерла глаза, пытаясь узнать в этом моего спасителя. Теперь он больше напоминал мне лешего.

– Чего нада? – Охриплый голос лишь издалека напомнил теплый баритон вчерашнего незнакомца.

– Дед Савва, мы тебе куртку принесли! – Гришка поднялся и, едва не касаясь макушкой потолочной балки, указал на меня. – Ту, которую ты вчера ей одолжил.

– Куртку? Я? Кому? – Лесничий сел, подержался за голову и с силой потер обезображенное шрамом лицо. Поднявшись с кровати, он, пошатываясь, добрел до лавки и, оглядев меня единственным глазом, плюхнулся рядом. – Чего надоть?

Я проворно вскочила и протянула ему многострадальную ветровку.

– Вот. Вы вчера дали мне. У реки. Спасибо, что помогли.

Старик взял ее у меня из рук и, развернув, некоторое время молча изучал.

– Я эту куртку уже дня три ищу! Где, говоришь, ты ее взяла?

– У реки. – Разглядывая его, я занервничала. Ну не могла я так ошибиться. Ведь вчера это был он! Он!!! И – в то же время не он. Манера говорить, повадки. Сияние, что ли, какое бывает у каждого человека. Все это говорило мне о том, что я пришла не по адресу, но разум, соотносящий лицо, голос и фигуру вчерашнего незнакомца с этим стариком, утверждал обратное.

Нет, Лиз, мистикой здесь и не пахнет! Это именно он. Просто, как и все деревенские алкаши, он напился до зеленых чертей и, естественно, забыл о нашей встрече. Ну и ладно! Не стоит и пытаться заставить его вспомнить.

– Да не был я вчера у реки! Ко мне утром Борька-тракторист с бутылью первача зашел, вот мы и пробовали! Цельный день! А после… – старик задумался, решительно мотнул головой и тут же скривился, – после, конечно могли, но тогда кто меня до дому притаранил?

– Еще раз спасибо. – Я многозначительно поглядела на дверь.

Вот! Моя версия оказалась стопроцентным попаданием.

И тут я задумалась, вспоминая. Вчера, когда я видела его, он не был пьян! Наоборот, я помню, как удивилась изысканному аромату, идущему от его одежды.

Я усмехнулась.

Ну не могла же я принять за аромат то амбре, что сейчас окутало меня, заставляя коситься на приоткрытую дверь, позорно мечтая о побеге.

– Ладно. Мы пойдем.

– Куда это? – Дед насупился. – Не каждый день, понимаешь ли, мне куртейки возвращают!

Он с кряхтеньем нагнулся к столу и, распахнув внизу дверцы, выудил из его недр бутыль мутной жидкости литра на два.

– Давайте, что ль, за знакомство? Отблагодарить я вас должен или как?

– Не-не-не! – Я выразительно посмотрела на оживившегося Гришку, но тот, словно не замечая моих взглядов, привычно выудил из спрятанного за столом ведра два серых стакана. – Мне идти надо. Меня ждут.

– Подождут! Давай за знакомство – и пойдете! – Старик зубами откупорил бутыль и, притянув к себе стаканы, щедро набулькал их почти под самые края.

– Спасибо за предложение. – Я решительно покачала головой, отступая на шаг от гостеприимно протянутого мне стакана. – Но вообще-то я болею. Очень. У меня на алкоголь аллергия!

– Ну как знаешь! – Дед миролюбиво пожал плечами и, чокнувшись с парнем, тут же влил в себя пойло. – Не хочешь – как хочешь! Мож, тогда картошечки почистишь? Ща сварим, для закуси.

– На картошечку у меня тоже аллергия. Так что извините, но нам надо идти! – Надеюсь, улыбка у меня получилась искренней. Какого черта я здесь делаю? Магия ожидания, весь вчерашний вечер словно наполняющая меня пенистыми пузырьками, скончалась сегодня в этом доме. – Гриш, пойдем?

– Куда-то торопишься? – Побив рекорд лесника, сосед в два глотка, не морщась, осушил стакан и виновато развел руками: – Хочешь – иди! Никаких претензий!

Я едва сдержалась, чтобы не выругаться. Знает ведь, что одна не пойду, и пользуется этим.

– Ну Гри-иш?! – Ох, надо как-то уводить его отсюда, иначе я до завтра не вернусь!

От ожегшей сердце мысли я даже прикусила губу. Галя! Она решит, что я сбежала, и тогда скандала точно не миновать!

– Чего – Гриш? Уговора, что я тебя поведу обратно, не было! – Парень смерил меня презрительным взглядом и вновь подхватил доверху наполненный стакан. – Да и невежливо это, так сразу деда бросать!

Вот влипла так влипла! Идти одной? Брр…

Я поежилась. После вчерашней прогулки меня вряд ли когда-нибудь потянет побродить по лесу в одиночестве. Господи, что же придумать-то?

– Гриш, а как же наше свидание? – Я с тоской проводила глазами вновь опустевший стакан.

– Спасибо – сыт по горло! – Он только отмахнулся. И тут дед, после второго стакана, видимо почувствовав вкус к жизни или услыхав знакомое слово, решил влезть в разговор.

– Свидание – это хорошо! Не местная? Гришк, покажи ей наши места…

– Нет уж! Мне назад в Боровлянку надо! – Устав стоять, я прошла в избу и, сцапав бесхозный табурет, уселась поближе к двери.

– В Боровлянку? – Дед задумчиво погладил переломанный нос. – Я могу тебя туда отвести, только часам к трем пополудни, не раньше.

– Так поздно?! – взвыла я, прикидывая, сколько времени должна буду провести в обществе этих алкашей. – А если через час? Доведете – и мы с вами в расчете! Ну или можете просто тропинку показать и собаку свою дать в попутчики. Как вчера…

Он громогласно кашлянул, прочищая горло, переглянулся с Гришкой и уставился на меня.

– Сейчас не могу! Рано еще. Меня дружок мой, Федька, в баню звал, а она до заката не поспеет. Он ее еще и топить не начинал. Поэтому или жди, или иди сама. А собаки у меня уже года три как нет! Волки задрали.

Я помолчала, глядя, как он вновь наполняет стаканы.

Ну что сказать? Удивилась? Не сильно… Может, я этого ответа даже ждала. А теперь мне осталось только уйти.

– До свидания. – Я поднялась. Стараясь не встречаться с ними взглядом, задвинула в угол табурет и вышла во двор.

За частоколом, куда ни глянь, зеленой стеной стоял лес. Я даже не помнила, откуда мы пришли. Впору завыть.

Подойдя к воротам, я остановилась.

Зачем я вообще сюда пришла? Что я хотела узнать? Кого найти?

Темноту безысходности, затянувшую душу, не мог развеять даже этот невероятный, блестевший тысячами лучей, росинок и надежд день. Даже сумасшедший птичий гомон не мог изгнать липкого отчаяния, невысказанной обиды и вселенского одиночества, глыбой мрака придавившего сердце.

– Так куда ты хотела идти? – раздалось из-за спины. Меньше всего я ожидала, да, впрочем, и хотела услышать сейчас этот голос.

Обернувшись, я прищурилась, разглядывая улыбчивую Гришкину физиономию.

– Неужто решил променять бутыль самогона на меня?

Не ответив, он только беззаботно пожал плечами. И вдруг предложил:

– А может, прогуляемся?

– Опять?! Ну уж нет! Возвращаемся домой. Галька и так меня сегодня убьет.

– Тогда зачем возвращаться?

– Чтобы не убила. Ты не понимаешь! Я пообещала, что буду сопровождать ее на Русалочье озеро, и теперь она решит…

– Вы хотели пойти туда вдвоем? – перебил меня парень, в ожидании ответа чуть наклонив голову.

– Если бы! С одним из охотников за инопланетным разумом, чтоб его! Скажи, бредовая профессия? Если честно, я была в шоке, когда узнала, что в этой глуши стоит их база. Как будто в вашей Боровлянке по инопланетянину на один квадратный метр!

– Значит, возвращаться бессмысленно. – Он обогнул меня и вышел за ограду.

– В смысле? – Я бросилась за ним.

– Если она заранее планировала эту прогулку, то тебя пригласила с собой, только чтобы не обидеть или держать под контролем. – Смерив меня снисходительным взглядом, Гришка неопределенно указал на чуть шуршащие листвой деревья. – Поэтому самое разумное сейчас – идти к озеру. Девяносто процентов, что мы встретим ее там.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и неторопливо направился по тропинке к лесу. Я секунду стояла, озадаченно моргая ему вслед, и бросилась догонять.

Глава 15

Галина

Взяв все необходимое для купально-загорального отдыха, мы, так и не дождавшись ни Лизы, ни хозяйки, просто захлопнули все двери и вышли за калитку.

– А ты знаешь, как идти на Русалочье озеро? – на всякий случай спросила я Петра.

– Не так далеко от нашей базы. – Он усмехнулся, отобрал у меня сумку и, не слушая возражений, уверенно зашагал к лесу. – Так что, думаю, с половиной пути и ты уже знакома.

– С половиной? – невозмутимо переспросила я. Не хотелось показать себя неженкой, но… до базы мы вчера с Григорием добирались около часа. Это ж сколько мы будем шагать до озера?

– За час дойдем, – утешил он, прозорливо догадываясь о мучающих меня сомнениях. – А вообще, мое дело предложить. Если не хочешь, можно и к речке прогуляться. Она близко.

Я свернула вслед за ним на широкую тропинку. Кажется, вчера с Гришкой мы шли не здесь… Хотя из меня такой следопыт – в трех елках заблужусь.

Раздражение из-за выходки сестры сменилось обидой. Обида – тревогой. Уже дело к полудню, а о ней ни слуху ни духу! Куда она опять ушла? Одна или с кем-то? Если с кем-то, то с кем?

Одно радует – она в Боровлянке. Выйдя из калитки, я первым делом подметила стоявший в кустах джип. Позабытый и позаброшенный.

Но эта мысль радовала всего несколько мгновений, и на смену ей пришла другая. А если она пошла в лес и снова заблудилась? Да что там – заблудилась, а звери, которые наверняка здесь водятся? А река? Пусть она и умела плавать, но незнакомый берег, течение…

Мотнув головой, я попыталась отогнать картинку, которую тут же подсунуло мне мое воображение. Все хорошо! С ней ничего не случилось и не случится! Она просто решила где-то отсидеться, чтобы избежать запланированного похода и… встречи с Петром?

Я покосилась на провожатого. Чуть сощурив глаза, он неторопливо шагал вперед.

Интересно, о чем он думает? И… зачем ему все это? За три дня, что мы с ним знакомы, он каждый раз видел меня с такой непривлекательной стороны, что я гнала даже саму мысль о симпатии, которую он якобы мог ко мне испытывать. Не мог! Тогда зачем?

Запнувшись о булыжник, подло замаскировавшийся под поросшую травой кочку, я едва не выругалась и тут же рассмеялась. Это уже паранойя! При чем здесь его симпатия или мысли? Это мой отдых! И как я захочу, так он и пройдет! И даже Лизе я не позволю его испортить!

– Я тоже своим всегда говорю: любая неприятность боится смеха! – Петр искренне улыбнулся.

– А своим – это кому? – решив махнуть на все рукой, уточнила я.

– Парням нашим. – Он нагнулся, сорвал травинку и повертел ее в пальцах. – Четверых ты вчера видела.

– И… часто говорить приходится?

– Бывает.

Тропинка уверенно вела нас сквозь сгустившиеся деревья. Прибавив шагу, я поравнялась с ним и пошла рядом, с любопытством поглядывая в его вдруг застывшее лицо. Он помолчал и, взглянув на меня, вздохнул.

И вдруг начал говорить:

– Ты думаешь, легко это – видеть родных только раз в полгода в течение вот уже почти пяти лет? Легко заниматься никому не нужными исследованиями, опытами – результаты которых никому не нужны? Им… – он запнулся, – им нужны такие доказательства, которые бы они могли положить на прозекторский стол, и никакие иные.

Он сунул травинку в рот, пожевал и сплюнул. Я шагала, не отводя от него глаз. Мысли о сестре ушли на второй план.

– В тот день, когда я вас встретил, я ехал из города. Скоро все мы станем безработными. Мы не выполнили возложенную на нас миссию. Нашу базу отдают другим.

– А почему ваше начальство было так уверено, что вы что-то найдете?

– Приборы успели засечь падение небесного тела. Предположительно – инопланетный корабль. А, как говорится, раз есть тарелка – есть и суп!

– Пф, – я только отмахнулась, – я скорее поверю в упавший метеорит.

– Это не метеорит, – продолжая шагать, Петр уверенно качнул головой.

– Почему?

– Был бы метеорит – был бы взрыв, но и не только это заставило нас сделать определенные выводы. Судя по траектории его падения, больше похож на терпящий аварию управляемый летательный объект, чем на падающую с неба глыбу. Все это наводит на мысль, что мы стали свидетелями падения именно инопланетного корабля.

– И? – Я даже затаила дыхание. – Вы нашли его?

– Кого?

– Ну его – корабль пришельцев?

Петр невесело усмехнулся:

– Если бы нашли, нас бы не увольняли. Ищем. Парни уже прочесали весь квадрат падения вдоль и поперек, разве что под березки не заглядывали.

– А если он разлетелся на мелкие кусочки? – Я даже не заметила, как скованность перешла в оживленный спор.

– Так взрыва-то не было! Видимо, корабль все же приземлился. Вот только где?

– А! – Меня осенило. – Я знаю! Наверное, он под водой!

Он нахмурился, а я принялась объяснять:

– Скорее всего, он упал в воду! В реку или в озеро. Попросту сказать – затонул! Вот вы его и не нашли!

– Хм… речка Чертовка быстрая, но мелкая. Вряд ли объект настолько маленький! А озеро… – Он помолчал. – Есть только одно озеро, в котором вполне может затонуть межзвездный корабль. Русалочье.

– Так почему вы его не исследовали?

– По одной причине, – придержав ветви ивы, занавесом свисающие на ставшую вдруг узкой дорожку, Петр пропустил меня вперед и шагнул следом, – оно лежит слишком далеко от зафиксированного квадрата падения. К тому же там всегда людно, поэтому, если бы что-то было, уже давно бы стало известно нам.

– А почему там людно?

– Кто-то связал легенду генерала Русалова с кладом, якобы спрятанным им на озере.

– Клад? – Я едва удержалась от скептической улыбки. – Неужели кто-то верит в эти сказки?

– Еще как! – Придержав за талию, он помог мне перепрыгнуть небольшую лощинку, преградившую путь. – Каждый год кто-то да и останавливается у Охотничьего домика под видом туристов. И почему-то всегда в конце июля, в августе.

– Ну понятно – бархатный сезон, – усмехнулась я, выскальзывая из его объятий, и пожала плечами: – Хотя, как мне кажется, если бы клад действительно существовал, его бы уже непременно нашли!

– Я тоже так думаю. К тому же каждый может спуститься в ход, начинающийся под Охотничьим домиком.

– А ты там был?

Петр посмотрел мне в глаза и мягко рассмеялся:

– Нет, я его использую только как тайник. Парни спускались. Прошли до конца. Говорят – ничего там нет. Наверное, генерал забрал все с собой, прежде чем сбежать.

– Так он бежал?

– Точно не знаю. Никогда не интересовался, – Петр пожал плечами, – основываюсь исключительно на россказнях деревенских.

– Я тоже не далее как позавчера слышала что-то об этом генерале от нашей хозяйки.

– Да, дела давние. Кто его знает, как все было на самом деле. Но наш народ притягивают тайны, что уж тут поделать!

– А ты бы хотел найти этот клад?

– Нет. – Он посмотрел на меня без тени улыбки. – Не хочу я забирать то, что принадлежит мертвым. Мне бы найти то, что можно предоставить в центр, чтобы ребят моих не трогали. Пусть хотя бы еще несколько лет. Сама понимаешь, не очень-то у нас востребованная в нашей стране профессия.

Я с сожалением отвела взгляд от его пристальных – цвета свинцового неба – глаз и, кивнув, принялась разглядывать стелющуюся под ногами тропинку.

Что и говорить – сочетание внешности и ума уже находка, а если приплюсовать сюда еще и чувство юмора, разбавленное ответственностью…

И все это я должна буду оставить в Боровлянке?

Я едва сдержала вздох.

И оставлю. Потому что тоже страдаю от чувства ответственности – за собственную сестру, за работающую на меня горстку людей!

– Кажется, мы почти пришли. – Его голос заставил меня забыть все рассуждения и с любопытством взглянуть вперед.

Сквозь заметно поредевшие деревья лилось солнце, разрывая в клочья сумрак леса. Вскоре мы вышли на заросшее густой травой поле. Поодаль, нежась в солнечных бликах, раскинулось гладкое, кое-где поросшее камышом, здоровенное озеро. Метрах в ста от того места, где мы вышли, я заметила бревенчатый дом с блестевшей новенькой крышей, рядом с которым убегали в воду почерневшие от времени мостки.

– Это и есть Русалочье озеро? – Разглядывая во все глаза открывшуюся мне картину, я не заметила скрытую травой невысокую кирпичную кладку и чуть не кувырнулась через нее.

– Оно самое. – Петр придержал меня и, убедившись, что падать я уже не собираюсь, предупредил: – Будь осторожнее. Отсюда начинаются руины имения. А где– то там, – он махнул рукой в сторону дома, – родовой склеп. Был. Так что экскурсию не предлагаю. Из всего имения уцелел только Охотничий домик.

– Жаль, конечно. Наверняка это огромная потеря для истории и науки в целом. Кстати, – я взяла его под руку, разглядывая спрятанные в траве остовы старинных стен, – у того домика, если судить по новехонькой крыше, явно есть хозяин?

– Да как сказать. Старая крыша прошлой зимой совсем прохудилась, вот деревенские своими силами и собирали на новую. А мы добавили, привезли материал из города и помогли крыть. – Сжав мою руку, он, уверенно петляя, повел меня по едва заметной тропинке к Охотничьему домику.

Лиза

Тропинка, почти заросшая бурой травой, ложилась под ноги Гришки, неспешно шагающего впереди.

Интересно, что заставило его составить мне компанию, бросив самогон и собутыльника?

Я покосилась на парня. Невозмутимо перешагнув через выползший под ноги корень, он вдруг сорвал что-то со свисающих веток и остановился дожидаясь.

– На.

Я невольно подставила руку, глядя, как на ладонь, словно жемчужинки, высыпались бурые ягоды.

– Это что? Черемуха? – Не зря же я получила диплом. Уж отличить черемуху от волчьих ягод, как показала практика, умею.

– Вроде того. Еще зеленоватая, но уже вкусно. – Не вдаваясь в объяснения, он развернулся и пошел дальше.

Вкусно?

Решив проверить, раскусила ягодку и тут же скривилась от связавшего рот кисло-горького сока.

Ну а что я хотела? Ему не привыкать. Самогонку закусывать!

Я размахнулась, и угощение дробью прошуршало в траве.

Вкусно! А если он и мухоморы кушать привык?

Тишину, разбавленную птичьим щелканьем, вдруг подхватил и унес внезапный порыв ветра.

Обхватив плечи, я поежилась и огляделась, разом замечая сухие деревья, паутину, дырявой шалью висевшую между веток. Лучи полуденного солнца застревали в высоченных кронах, не покушаясь на власть царившего здесь сумрака. А главное… Я была одна.

Гришка исчез! Зато из-под темно-зеленых лап могучей ели на меня смотрели, не мигая, чьи-то глаза.

Я на мгновение застыла, пытаясь справиться с тенетами сковавшего тело страха, и, не чуя ног, бросилась по тропинке, воя, как сирена:

– Гри-иш, Гриша-а!

И тут тропинка закончилась.

Вернее – не так. Сначала она резко свернула, а потом оборвалась, заставив меня совершить невероятный прыжок через преградившую путь яму с блеснувшей на дне грязной жижей. Кроссовки заскользили. Я взмахнула руками, пытаясь удержаться на краю, и тут в последнюю секунду, словно из воздуха, выткался сосед. Легко подхватив на руки, он перенес меня подальше от глинистого края и поставил на тропку.

– Там был волк!

– Да какой волк? Нет их здесь.

– Как нет? А тот, который тебя напугал, когда мы к лесничему шли? – Я отлепилась от его рубашки и, решительно оттолкнув, прищурилась. – Что, память коротка?

– Кажется, ты назвала его Волчиком? – Не заметив моей грубости, он невозмутимо пожал плечами и, не дожидаясь ответа, направился по тропинке к едва заметному просвету.

– А я уже думала, что у тебя на почве твоего «хобби» склероз начался! – Я бросилась за ним, не собираясь упускать шанс выспросить все как следует. Уж слишком много за сегодняшнее утро у меня накопилось вопросов. – И, кстати, вчерашний лесник – не тот, что был сегодня, а тот, что одолжил мне куртку – так назвал свою собаку, уж очень похожую на волка! А сегодняшний лесник сказал, что его собака уже три года как издохла!

Догнав его, я пошла рядом, пытливо заглядывая в лицо:

– Как это понимать?

Он снова пожал плечами:

– Значит, издохла.

– Но тот, что был вчера, дал мне в проводники эту самую собаку!

– Значит, дал.

Чувствуя, как во мне начинает закипать бешенство, я собрала в кулак последнее терпение и миролюбиво поинтересовалась:

– Гриш, ты чего, самогонки обпился? Я же говорю – в вашей Боровлянке орудует шайка лесничих! Ну или как минимум два! Скажи, а у него нет близнеца?

– Послушай! – Он резко остановился. – Неважно, кто и что сказал. Ты хотела отдать куртку – ты отдала?

– Отдала. – Я чуть не налетела на него.

– Вот и забудь! Какая разница, что было вчера? Надо жить тем, что сейчас! А сейчас мы идем на озеро. Точнее, уже почти пришли. – Он вновь зашагал вперед.

Я опасливо огляделась и, услышав в кустах шуршание, бросилась за ним следом.

Да они с лесничим просто алкоголики! Что один, что другой! И у обоих, кажется, нервное расстройство! О, точно! Связанные с лесником произошедшие события не чем иным, как белой горячкой, и не объяснить! Так, стоп! Значит, белая горячка – заразна?

Внезапно лес закончился, выпуская нас на поросшее изумрудной травой поле. Ровное, как стол, оно обрывалось темной линией леса где-то у горизонта. Причем большую его часть занимала отражавшая облака водная гладь, у которой, нарядно блестя новенькой крышей, стоял бревенчатый дом.

– Пришли. – Гриша остановился, разглядывая открывшуюся нам картину.

– Ну и куда теперь идти? Как думаешь, если сюда придет Галка, где она остановится?

– Скорее всего, пойдет к домику, – не оборачиваясь, буркнул он и неторопливо пошел к озеру.

Я смотрела, как его ноги по колено утопают в траве, а полуденное солнышко раскрасило золотистыми бликами его выгоревшие волосы.

Жить сегодняшним днем?

Хм, а почему бы и нет?

Глава 16

Галина

Выкрашенные в бурый цвет ступеньки крыльца негромко скрипнули, пропуская нас внутрь дома. Шагнув в услужливо открытую Петром дверь, я ожидала увидеть многое, но не это.

– Как тут… – я огляделась и замолчала, пытаясь подобрать слово, – странно…

Довольно большая комната с окрашенными в нежную зелень стенами была пуста. Если, конечно, не считать мебелью сухую скошенную траву, ровным слоемпокрывавшую пол.

– Обычно, – хмыкнул Петр и, поворошив ногою духмяный ковер, глубокомысленно кинул в него сумку. – Тут всегда с мая по август деревенские сено сушат, если дожди.

– Но дождей нет. – Я даже невольно бросила взгляд в довольно широкое окно, разлинованное темной крестовиной рамы. Лазурный купол неба запутался в ряби озера, подтверждая мои слова. Вот уже второй день в Боровлянке, не иначе как по поводу нашего приезда, стояла изумительная погода. Хоть бы облачко!

– Это да, но за неделю до этого шумели грозы. – Пройдя в дальний угол, Петр принялся отгребать наваленное сено. Наконец, стукнув пару раз в гулко отозвавшийся пол, он за что-то дернул и махнул мне: – Иди сюда.

Раздираемая любопытством, я послушно подошла, и моему взгляду предстал черный, пропахший сыростью квадрат люка.

– Вот он – вход в подземелье. – Спрыгнув на невидимые ступени, Петр скрылся в густой темноте. Чем-то пошуршав, он появился вновь, и на сено шлепнулся довольно увесистый черный пакет.

– Помоги! – Он протянул мне руку.

Стараясь не показать удивления, я крепко сжала двумя руками его ладонь и изо всех сил потянула.

– Спасибо. – Выбравшись, он подхватил пакет и, тяжело ступая, прошел мимо меня. – Я храню здесь все самое необходимое.

Распахнув настежь дверь, он запустил в дом пахнущий озером ветер. Перешагнул через порог и уселся на крыльце.

Выйдя следом, я заинтересованно наблюдала, как из свертка показались бутылка с прозрачной жидкостью, складной вилко-ножик, странные, обмотанные леской коротенькие палки и зажигалка. После чего все еще не пустой пакет был закрыт и задвинут под разбросанное у порога сено.

– Что это? – Я присела возле него и с любопытством коснулась странных палочек.

– Приятное и вкусное дополнение к нашему отдыху. – Он покосился на меня и улыбнулся. – Это удочки. Попробуем что-нибудь поймать.

– Но я не умею. Никогда в жизни не рыбачила.

– Научу. Не так уж это и сложно. – Притянув бутыль, Петр лихо открутил крышку и сделал несколько глотков. – Будешь?

– Что это? – Мои пальцы обхватили горлышко, и я глотнула вкусной, чуть газированной воды. – Минералка?!

– Да. Из Русалочьего озера много не попьешь. – Он встал и, спустившись по ступенькам, подошел к воде.

Закрыв бутылку, я поспешила за ним.

– Почему?

– Минеральные источники. Портят весь вкус. – Взглянув на меня, он прищурился: – Так что, идешь плавать?

– А ты?

– Воздержусь. – Две поперечные морщины разрезали его переносицу, и, отвечая на мой вопрос, он вздохнул: – Старая рана. Точнее, авария. На службе всегда был – как заговоренный, потом и вовсе на эту базу перевели. Следить. Охранять… Давно меня ничего не беспокоило, а тут… сегодня вот что-то ныть стало.

– А… – Неловкость встала между нами бетонной стеной, попутно заставив меня замолчать. Никогда не знала, как себя вести в подобных ситуациях. Сочувствовать? Глупо. Пытаться давать советы? Смешно. Сменить тему? Невежливо! Но он, словно не почувствовав моей скованности, как ни в чем не бывало продолжил:

– Шесть лет назад. С женой возвращались в город и… встретились с «газелью».

Жена?!

Я сочувствующе покивала, мечтая вдруг оказаться на другом от него континенте.

Жена…

Плещущаяся о камешки вода, чуть зеленоватая от проглядывающих у берега водорослей… Купающееся в озере небо… Зачем он мне все это рассказывает?

– С тех пор и болит… иногда… – легкий смешок, – когда встречаю призраков.

Последняя фраза заставила меня насторожиться. Почувствовав на своей руке ледяные пальцы, я подняла на него взгляд.

– Я чуть не сбрендил, когда увидел тебя там… на той дороге. – Его руки подчинили, заставив уткнуться носом в его рубашку. – Ты так на нее похожа…

Он запрокинул мне голову и властно впился в губы поцелуем. А в следующую минуту волшебство разлетелось от возмущенного голоска сестры:

– Гриш, а ты был прав. Кажется, нас тут не ждали!

Лиза

– Позволь узнать, где ты была? – Галка отскочила от своего горе-ученого так, словно он стал покрываться чешуей, и тут же набросилась на меня: – Я ждала тебя все утро, а ты смеешь высказывать мне претензии?

Петр, к слову сказать, с честью выдержал мой взгляд и вдруг обнял Галину за плечи. Она возмущенно обернулась, хлестнув его волосами по лицу и, словно очнувшись, уже более спокойно произнесла:

– Лиз, я рада, что мы встретились. – Она даже попыталась мне улыбнуться, хотя в ее глазах все еще горел гнев. – Не подумай, что я тебя контролирую или вообще как-то ущемляю твои права, но… – Сестра покосилась на топчущегося позади Гришку. Видимо не желая вмешиваться в спор, он отстал и уселся на корточки у воды, делая вид, что вовсе не со мной. – Ты могла меня хотя бы предупредить, что хочешь прогуляться… гм, с кавалером? В этом случае я бы сберегла немного больше нервов. Поэтому моя единственная к тебе просьба – всегда ставь меня в известность о своих планах.

Ха, что-то новенькое! Если честно, я приготовилась к порции словесных оплеух как минимум… Неужели такое всепрощение из-за Петюни?

Еще раз взглянув в его словно окаменевшее лицо, я мило улыбнулась сестре:

– Я поняла, Галь. Просто утром зашел Гришка и предложил отнести куртку леснику, а так как мы с тобой все равно собирались на озеро, вот он и предложил не возвращаться, а сразу идти сюда.

– И правильно сделали! – Петр отмер и, поглядывая то на Галку, то на меня, заговорил: – Девочки, не стоит тратить время на ссоры. Гляньте, денек-то какой! Сейчас накупаетесь, позагораете и поймете, что жизнь просто преступно тратить на ссоры! Добрый день! – Он наконец-то обратил внимание на Гришку. – А мы вчера, кажется, встречались?

Тот смерил его взглядом, неохотно поднялся и подошел к нам, отвечая на рукопожатие.

– Кажется. Григорий.

– Петр.

– Аж слезу вышибло! – Я развернулась и прошла к дому. – А это что? Местный музей?

– Или местный сеновал – кому что больше нравится, – усмехнулся мне вслед Петюня. Подлизывается! Какой-то он чересчур положительный! Неужели Галку это не настораживает?

Не удостоив его ответом, я поднялась по скрипучей лесенке и, распахнув дверь, шагнула внутрь. В нос ударил запах свежей травы и краски.

Н-да, и вправду сеновал!

Шурша сухой травой, я прошла к единственному окну. У воды, что-то доказывая Гришке, возбужденно рубил воздух Петр. Видимо, нашел достойного слушателя. До меня доносилось только приглушенное бормотание.

Где же сестренка?

Ответ на этот вопрос я получила очень быстро. Проскрипели, предупреждая, ступеньки крыльца, дверь приоткрылась, и в домик скользнула Галка:

– Какого черта…

– Только не начинай!

– Что ты делаешь с этим?

– Я могу задать тот же вопрос и тебе!

– Петр всего лишь меня проводил. И, в отличие от нашего соседа, он ведет трезвый образ жизни!

– Гришка тоже… – Я запнулась, вспомнив ночные серенады и посиделки у лесника. – Почти…

Хм… где-то в подсознании завертелась червячком тревога. Даже не тревога… неуловимая мысль… Что же в нем меня сегодня насторожило?

– Я заметила. – Галина нагребла в угол травы и села. – Он тебе что – нравится?

– Нет! – Ответ вырвался прежде, чем я осознала вопрос. – Ну, точнее, иногда… Не знаю, как это объяснить… но ничего серьезного! Флирт. Две недели. Так же, как и у тебя.

Галина вдруг смутилась. Поворошила траву.

– Да. Ничего серьезного. Значит… – она посмотрела мне в глаза, – не будем друг другу мешать отдыхать?

– А ты уверена, что этот Петя… – Я не успела договорить, так как дверь внезапно распахнулась.

– А-а, вот вы где! – В дом шагнул Петр и, подхватив лежавший в углу черный мешок, обрадовал: – Идите купайтесь, а мы попробуем с Григорием рыбки раздобыть! Тут вот такие карпы водятся! – Он развел руки так, словно собирался обхватить метровое дерево, и исчез.

– По-моему, мы договорились? – Галина полюбовалась на захлопнувшуюся дверь и поднялась. – Пойдем купаться?

Глава 17

Лиза

Раздевшись до пояса и закатав штаны, мужчины оккупировали камыши, оставив нам чудесный песчаный пляж.

Постелив полотенце, Галка нежилась в ласковых лучах опускающегося к закату солнца, лениво, одним глазом, наблюдая, как я строю песочный замок. Вернее, то, что у меня получалось, скорее было похоже на развалины этого самого замка.

Вода у берега была невероятно теплой, но стоило мне заплыть на глубину, как тело, словно щупальцами, сковало холодное течение. Я замерзла и, выбравшись на берег, наотрез отказалась от водных процедур. К тому же в одиночку купаться я не любила и предпочла медленно, но верно обгорать, возводя шедевр песочной архитектуры.

Из камышей послышались победные выкрики. Поведав незатейливую историю о том, что даже ученые после трудовых будней не прочь побаловаться рыбалкой, Петр утащил соседа с собой, пообещав, что к вечеру у нас будет царский ужин.

Через некоторое время прохладный ветерок обнял мои обгорелые плечи, заставив натянуть одежду. Солнце уже докатилось до горизонта, окрасив багрянцем затянувшую почти все небо дымку.

– Гм, мне кажется, пора уже и домой собираться. – Галка поежилась, поднялась и тоже нацепила одежду. – Время к вечеру, пока дойдем. И вообще, Лиз, я считаю, что…

– Потом, Галь! – Не дослушав, я вскочила и зашагала к рыбакам. Достаточно мне на сегодня нравоучений!

Из камышей до меня донесся спор.

– …нет, ты понимаешь, карася вначале прикормить надо! А потом бери его хоть голыми руками. И карп такой же! А мы с мужиками тут время от времени кормушки вешали. Так что никакого везения! Чисто научный подход.

– А может, это перед дождем клюет.

– Гриш, какой дождь? Или ты во-он той дымки испугался?

– Эта дымка подсказывает, что сегодня будет гроза.

– Слышь, Гидромет доморощенный, ты это мне говоришь? По данным со спутников, полученных еще сегодня утром, никакой грозы не предвидится. Так, облачность легкая.

– Ну где обещанный ужин? – Я раздвинула камыши. – Давайте готовьте, а то Галка уже домой собралась.

– Как домой? – Петюня взволнованно поднялся с примятого камыша и, не говоря ни слова, исчез.

– Как улов? – Я опустилась рядом с Гришкой.

Тот неопределенно дернул плечами и, потянув за веревку, вытащил на берег три рыбины. Большие!

– О-о! – не удержалась я и тут же разочарованно поморщилась: – А что так мало?

– Больше было. Маленьких отпустили.

– Зачем?

Он как-то странно на меня посмотрел и поднялся.

– Пусть растут.

– Что-то ты сегодня какой-то неразговорчивый! – хмыкнула я, глядя, как он вновь опускает кукан в воду. – Если не хотел идти – зачем пошел? Я тебя ни к чему не принуждала и не обязывала. Сидел бы сейчас в свое удовольствие с лесником, самогонку пил… ну, или не сидел бы уже…

– Так у нас же, кажется, свидание… – Он подошел ближе и протянул мне руку.

Черт, вспомнил!

Я почувствовала, как мои уши охватил пожар.

– Ну если ты называешь это свиданием… – Я ухватилась за его горячие пальцы.

– А почему нет? – Он рывком поднял меня. – Или ты подразумеваешь под этим словом что-то другое?

– Гри-иш, Ли-из! – Голос Галины заставил меня вздрогнуть и обернуться. – Вы где?

– Берите рыбу и идите к нам! – поддержал ее Петр.

– Зовут… – Сосед задумчиво погладил мою ладонь.

– Значит, надо идти. – Я довольно резко выдернула руку и, не дожидаясь его, выскочила из камышей.

Галина

Прохладный ветер усилился. Вода билась о песчаный берег со все возрастающим усердием. Замок, возведенный сестрой, уже давно сдался под натиском стихии – был подчистую слизан серо-зелеными языками волн.

Солнце уже скрылось за верхушками дальних деревьев, и, словно по волшебству, небо затянула сизая хмарь.

– Галь!

Подняв полотенце, я обернулась на окрик, с толикой волнения разглядывая крепкую фигуру шагающего по берегу Петра.

– Куда собралась?

– Возвращаться надо. Пока дойдем – стемнеет.

– Брось, мы что, зря рыбачили? – Улыбаясь, он подошел ближе и неловко остановился в шаге от меня. – Давай хоть рыбу испечем? А потом мы вас проводим! Я дорогу знаю, хоть по ней и дольше, зато по асфальту и не через лес.

Не замечая его как будто приклеившуюся к губам улыбку, я безошибочно определила затаившееся на дне его глаз одиночество и такую тоску, словно он был твердо уверен, что я уйду, и просил остаться, потому что… потому что так принято.

– Ну раз так, – полотенце вновь полетело на песок, – то я не против. Только, пожалуйста, разожги костер, а то я уже замерзла.

А вот теперь настоящая улыбка озарила его лицо. Кивнув, он торопливо скрылся за домом и вскоре вернулся, неся перед собой охапку дров.

– Ну а теперь зови сестру.

Вскоре после наших воплей из камышей кошкой вылетела Лиза, а чуть погодя за ней показалась высокая, ладная фигура Гришки. Вообще я считала его симпатичным пареньком, вот только меня несколько настораживало его «хобби». Хотя не замуж же она за него собралась?

– А где костер? – Едва подойдя ближе, Лизавета недовольно скривила губки. – На чем рыбу-то жарить будем?

– Рыбу мы будем не жарить, а тушить! – Петр забрал улов и принялся готовить: почистил складным ножом рыбу; натер ее выуженной из черного пакета солью и какими-то приправами; обернул какими-то широкими листьями, затем выкопал ямку и, поместив все туда, присыпал землей. – А сверху костер. Получится как в духовке.

Пока мы ждали ужин, начал накрапывать мелкий дождик. Уходить не хотелось, мы с Лизой, тесно прижавшись друг к другу, сидели, наслаждаясь неспешным рассказом Петра.

– А бабка Одинчиха, у которой мы раз в три дня молочное берем, так и вовсе удивила. Говорит, будто генерал к императорскому двору приближен был, и потому ему во время революции часть казны спрятать приказали. Ну сами понимаете, золото, бриллианты… Вот и спрятал он их где-то здесь.

– Да ну, ерунда это все! – не утерпела Лиза. – Если бы золото-бриллианты были спрятаны здесь, да еще с такой прямой наводкой, их бы уже давным-давно нашли. А то, может, и официальную экспедицию снарядили бы. Это ж какие деньжищи пропадают? Ха! Вот! – Она сдернула с пальца кольцо, подаренное мной на совершеннолетие, и покрутила у всех перед носом. – Эта безделушка, если сестра не обманула, стоит около пятидесяти тысяч, да и то, это когда было? А вы говорите о казне! Да там этого добра столько!!!

– Да никто ничего не говорит! Это ж и козе понятно, что деревенские бредни! Стараются с их помощью боровляне туристов приманивать, только и всего! Нет никакого клада! – Петр азартно рубанул рукой воздух. – Но есть миф, а это порой дороже! Нужно во что-то верить русскому человеку!

– Согласна, – чувствуя увесистость все чаще падающих на голову капель, от которых не спасало и уже изрядно промокшее полотенце, я решительно поднялась, – а в данном случае я верю, что скоро промокну насквозь! Лиз, пойдем в дом.

Но «пойдем» – это было смело сказано. Через мгновение мы, подстегиваемые тугими холодными струями ливня, неслись к темнеющему на фоне серого неба дому.

– Отлично! И как долго мы будем здесь сидеть? – Стуча зубами, Лиза выглянула в окно, словно пытаясь найти там ответ на свой вопрос.

Поеживаясь от холода липшей к телу одежды, я тоже взглянула в темноту за окном, и на мгновение мне показалось, что, кроме нас четверых, больше во всем мире никого и ничего нет. И даже мира нет. Пустота.

– Пока не закончится дождь. – Петр закатал повыше штаны и уселся на сено, всем видом показывая, что нужно запастись терпением. – Да вы не переживайте! Он недолго будет.

– Если грома не было, то долго, – возразил Григорий и подпер загорелыми плечами стену напротив.

И тут же – словно в ответ на его слова – над головой грохнуло так, что Лиза даже присела, а вот то, что случилось дальше, напомнило мне дешевый мистико-фантастический фильм.

Сначала мне заложило уши, затем полумрак приютившего нас дома озарило синюшное свечение, идущее из окна. В следующее мгновение Лиза вскочила и, как безумная, бросилась ко мне.

– Мне страшно! Галя, нам надо бежать! Спрятаться! Они убьют нас!

Петр удивил меня еще больше. По-пластунски, словно мы находились на линии огня, а не в доме, он прошуршал сеном, оставив за собой ровную дорожку из крашеных досок пола. Сцапав сброшенные на сено вещи, он сосредоточенно что-то принялся искать и тут же вскочил, щелкнув затвором пистолета.

– Всем лечь! Патронов у меня хватит, чтобы их пугнуть, а напоследок приберег ракетницу. Наши увидят. – Держа наготове оружие, он, прижавшись к стене, миллиметр за миллиметром начал приближаться к окну.

Лиза неожиданно послушалась его команды: зачем-то прикрыв голову руками, она торопливо уселась на пол и вдруг вытаращилась на стену, у которой, по-прежнему изображая статую, незаметно стоял Гришка.

– Вы что, решили все дружно сойти с ума? Или это такой приготовленный в честь меня розыгрыш? – чувствуя, как меня раздирает желание надавать всей этой троице оплеух, завопила я. Тут на меня сзади кто-то навалился, чья-то ладонь, заставив замолчать, зажала рот, почти перекрыв доступ воздуха, и я поняла, что падаю. Сено смягчило падение. Почти сразу же я почувствовала свободу, перевернулась и уставилась в светящиеся глаза соседа.

– Не кричи! – тихо приказал Гришка, нависая надо мной. – Они не должны нас услышать.

Я поморгала, глядя в его будто потухающие глаза. Как у кошки! Какой-то оптический эффект, не иначе! Преломление света, отражение.

– Охренеть!!! Вот они, мои миленькие! Вот они, хорошие мои!!! – Восторженный шепот Петра заставил меня забыть все мои объяснения. Отпихнув парня, я поднялась и бросилась к окну.

Зрелище, открывшееся мне, не вписывалось в реальность, одобренную разумом, но завораживало, не давая отвести взгляд. Над озером, окрашивая темные воды и все вокруг в ультрамариновый цвет, висела истекающая светом громадная пирамида. Затем она медленно поплыла в нашу сторону. Свет стал ярче и вдруг исчез, оставив нас один на один с тут же воцарившимися в доме густыми сумерками.

Глава 18

Корабль расков, вызвав кратковременное сумасшествие, скрылся в темноте неба. Он и прежде видел их корабль над этим местом. Вначале случайно, и совсем недавно, когда починил уловитель и обследовал местность. Пираты как-то использовали воду. Хотя место здесь интересное…

Из разговоров стало понятно, что не по месту рождения, а по забывчивости одного из местных жителей где-то тут могло оказаться то, что должно было спасти Лутан. Более того, здесь даже уловитель, правда, только на мгновение, полностью окрасился алым, указывая на огромное количество Воздушного элемента.

А еще его невероятно радовало то, что он не воспользовался моментом и не забрал, как хотел, у девчонки украшение. Может быть, если оставаться для этих женщин кем-то, кому они доверяют, удастся заставить их помочь ему найти то, что он ищет?

Конечно, лучше воздействовать на младшую. Она больше поддается воздействию.

Он нашел ее взглядом. Лиза. Взбалмошная, свободная. Совершенно не похожая на женщин Лутана. Ни внешне, ни внутренне. Впрочем, как и ее сестра. И это… странно притягивало.

Шагнув ближе к трем отчетливо видимым на фоне ночного окна силуэтам, он едва сдержал вздох. Страх, сковавший оцепенением тело, постепенно отпускал.

Невероятно! Он впервые оказался в такой близи от корабля расков и смог себя контролировать! Ему даже удалось удержать иллюзию, хотя на мгновение он все же представил себя невидимым, полностью слившись со стеной дома. Хотя что такое защитное излучение корабля? Неизвестно, как бы он повел себя, попав под направленную атаку пиратов.

И все же годы ожидания и тренировок не прошли даром, но оставалась тревога, что однажды, поддавшись тенетам страха, он попросту не сможет контролировать личину, скрывающую его настоящий облик. Хорошо, если в тот момент он окажется один.

Вдохнув терпкий запах страха, идущий от этих людей, он встал позади Лизы, с опаской и любопытством разглядывающей через квадрат окна постепенно усеивающееся крупинками звезд небо.

Им невероятно повезло, что раски не выпустили разведочные челноки. Тогда бы… р-р-р. Лучше не думать, что было бы тогда!

Рука дернулась к поясу. Лучи. Он оставил их на корабле.

Кто ж знал, что, выйдя в лес на поиски завтрака, он встретится нос к носу с Лизой и сопровождающим ее парнем? Довольно бесцеремонным, к слову сказать!

Невольно коснувшись плеча девчонки, он замер, наслаждаясь теплом ее тела. Он чувствовал его даже сквозь влажную, но уже начинающую подсыхать одежду.

Мм, восхитительные ощущения.

В его мире уже давно изобрели вакцину от такого влечения. Спасая Лутан от перенаселения, всем его жителям через определенное количество времени вводился этот препарат, начисто отбивающий охоту интересоваться чем-то еще, кроме работы.

Возможность производить на свет себе подобных получали только самые здоровые и талантливые лутанцы, и то только под неусыпным контролем ученых.

Лиза обернулась и вдруг прильнула к нему.

– Гриш, что это было?

Раски. Мерзкие твари, пираты и работорговцы.

Но вместо ответа он обнял ее и пожал плечами, подыскивая выражение, более точно подходившее бы для используемого им облика.

– А хрен его знает!

Лиза

Невероятно! Столько произошло за этот день, что казалось, будто он длится вечность. Леденящий душу, в миллион раз сильнее, чем испытанный мною вчера, страх вдруг схлынул, давая возможность дышать.

Я поднялась, подошла к сестре и выглянула в окно, сквозь которое просвечивал звездный полог. Пугающее голубое сияние исчезло, но это хорошо. Уж очень не хотелось видеть то, что наслало на нас это безумие.

Мне даже показалось, будто Гришка на мгновение исчез, а затем стал медленно проявляться на фоне темной стены, а его выгоревшие на солнце волосы вдруг налились тяжелой медью. Яркой – даже в освещающем домик синюшном сиянии.

Нет, решительно надо уезжать из этой аномальной зоны! Надо поговорить с Галкой и… Я покосилась на сестру, которую обнимал за плечи Петр. Надежно. Уютно…

И, словно в ответ на мои мысли, на плечо легла горячая ладонь Гришки.

Что-то произошло. Досада и легкое раздражение, возникающие в душе всякий раз, когда я бросала на него взгляд, исчезли.

Я обернулась. Встретилась с его блестевшими в темноте глазами и прижалась к нему. И сразу стало тепло. И страх, спрятавшийся где-то в глубине меня, вдруг ушел.

– Гриш, что это было?

Он помолчал и нерешительно обнял. Интересно, а зачем утром он так пошло изобразил деревенского хама?

Я почувствовала, как он дернул плечами.

– А хрен его знает!

– Господи, да и так все понятно! – Петр наконец отвел взгляд от окна и отстранился от Галки. – Мы видели инопланетный корабль, и появился он здесь явно не случайно! Лично я считаю, что он прилетал на поиски того, первого. Возможно, их цивилизацию заинтересовала наша планета, и они направили к нам разведывательную экспедицию. Естественно, они ее не дождались – и вот снарядили к нам вторую, но уже не только на разведку, но и на поиски первой.

Оживленно размахивая пистолетом, он вдруг замолчал и, словно только что заметив, недоуменно уставился на оружие.

– Когда это я его достал?

– Гм, видимо, когда через линию фронта проползал, – усмехнулась Галка.

Петр вдруг смутился и, подхватив с сена рубашку, быстро натянул ее, ловко пряча пистолет где-то на поясе.

– Я должен немедленно осмотреть берег. – Распахнув дверь, он исчез в ночи.

– Подожди! – Сестра бросилась следом. Остановившись на пороге, она обернулась к нам и, махнув рукой, вновь кинулась его догонять.

– Гриш, – я помолчала, наслаждаясь жаром, идущим от его тела, – ты же видел? Что там было?

– Да ерунда какая-то.

– Там был инопланетный корабль? Круглый?

– Нет. Пирамида.

– А я вчера видела круглый. Он над домом пролетел. И… мне стало страшно. Так же, как и сегодня. – Я крепче обняла его за талию. – Не-е, сегодня было страшнее.

– Забудь. Они тут часто летают.

– Аномальная зона?

– Что?

– Ну как в «Секретных материалах». Смотрел?

– Куда?

– Фильм!

Я подняла голову. Он словно растворился в темноте, и только, странно мерцая густой зеленью, блестели его глаза.

– А… да. Смотрел.

– Ну вот, и в вашей Боровлянке такая же зона.

– Наверное.

– Послушай… – Я помедлила. – А если я тебя попрошу? Нет, я, конечно, понимаю, что утром многое тебе наговорила и просила держаться от меня подальше, но… ты… можешь меня поцеловать? Еще раз? Так сказать, для лечения стресса? Нет, ну если не хочешь, я не заставляю. Но…

Он просто склонился ко мне и коснулся губами губ. Сначала несмело, словно ожидая отказа. А потом… я поняла, что схожу с ума от его страсти, огнем растекшейся по моим венам. Тело отказалось повиноваться здравому смыслу, полностью подчиняясь только ему. И хотелось только, чтобы этот поцелуй длился вечность.

Я чуть не застонала от разочарования, когда его горячие губы исчезли, уступая место отрезвляющему ночному ветерку, случайно забравшемуся в наше убежище, открыла глаза и встретилась с его изучающим взглядом.

Невероятно! Это было несравнимо ни с чем, и уж тем более – с утренней слюнявой попыткой.

– Пойдем к ним? – Он разжал руки, выпуская меня из объятий, и торопливо прошел к двери. – Вдруг они что-нибудь нашли? Интересное.

– Пойдем. – Я посмотрела на его силуэт, видимый на фоне открытой двери, и вдруг так остро ощутила себя одинокой. С каждым сделанным им от меня шагом. – Конечно, пойдем! Интересно же!

Догнав его, я спустилась следом по скрипучим ступеням и вцепилась ему в руку. Он сжал мои пальцы и уверенно повел к едва виднеющимся у воды двум фигурам, освещенным выползшей на небо луной.

Галина

– Невероятно! Я не могу поверить!

Скрестив руки на груди, я стояла чуть поодаль, наблюдая за мечущимся по берегу Петром.

– Неужели! Хоть какая-то зацепка! – Он в сотый раз сфотографировал на телефон обугленные по прямой линии камыши. – Нам надо возвращаться!

Он остановился возле меня.

– Мне надо вернуться на базу! Наверняка приборы зафиксировали траекторию его полета. К тому же надо созвониться с начальством! И завтра же я поеду в город!

– А в город-то зачем? – Боже, какой азарт! Адреналин плещется через край! И все из-за чего? Из-за какой-то чертовщины!

– Как зачем? Как зачем?! Мне нужно получить разрешение на изучение озера! Привезти оборудование. Вполне возможно, уж не знаю как, но тогда, пять лет назад, корабль действительно изменил угол падения и упал не там, где мы его ищем, а сюда! Ты была права! Вода надежно скрыла все следы, и если бы не случай, найти его не представлялось бы возможным.

– Петь, нельзя уповать на случай! Вполне возможно, что объект, который мы сегодня видели, залетел сюда совершенно случайно. Может быть, им просто была нужна… вода?

– Случайностей, Галь, не бывает! Не верю я в случайности! – Он вдруг притянул меня к себе.

– А как же наша встреча? – Как безумно бьется его сердце!

Глупость! Какая глупость!!! Поставить на кон все – и ради чего?

Я отстранилась.

А если начальство поверит в его бредни и разрешит? И спонсирует? А если он ничего не найдет? Какое его ждет разочарование: быть в шаге от мечты и вновь попасть в реальность!

– Наша встреча была предрешена! – Он улыбнулся и, словно не замечая моего настроения, снова прижал к себе. – Я не мог тебя не встретить!

Отнюдь! Если бы я вовремя заметила хлам на дороге, то с совершенно спокойной душой и сердцем уже бы нежилась на диванчике Ольги Николаевны и знать бы ничего не знала об уфологах и инопланетянах.

Я звонко хлопнула себя по шее в надежде прибить вкушающего мою кровь комара. Нет, эти бредни слушать невозможно. Надо как-то ему объяснить, предостеречь, в конце концов! И ведь, казалось бы, взрослый человек!

– Ты поедешь со мной?

Тут же забыв заготовленную речь, я помолчала, переваривая предложение.

Поехать? Было бы неплохо зайти в офис, проверить квартиру. А как быть с Лизой? Если она попадет в город, обратно я ее уже не верну! Уехать тайком? Обидится!

– Так как?

– Поеду. – Я чуть отстранилась и взглянула на него. – Но только едем на твоей машине. Кстати, ты обещал нас проводить. Если честно, мне уже не семнадцать, и очень хочется сегодня уснуть в теплом доме на мягком диване.

– Не вопрос! Провожу в лучшем виде!

– Интересно, куда вы собрались? – К нам незаметно подкрались Лиза с соседом. А, может быть, в предвкушении поездки я просто не обратила внимания на их шаги?

– Домой, дорогая! Ты не находишь, что уже довольно поздно? – Я обернулась, разглядывая силуэт сестры и долговязую фигуру Григория. – Пока дойдем… Гриш, – я обратилась к соседу, – проводишь?

– Конечно, – нехотя буркнул он и снова замолчал. Нет, просто невероятно, какие в его настроении могут случаться перепады! Хотя если учитывать его не очень полезную привычку…

– Ну вот и отлично! Ждите здесь, я сейчас. – Оставив нас, Петр стремительно зашагал к домику. Его не было всего каких-то несколько минут. Мы даже не успели придумать тему, чтобы хоть как-то разбавить неловкое молчание. – Все, теперь можно идти. Жаль, не попробовали рыбу, ну ничего! Я в другой раз вас ею угощу.

– Если честно, мне так не по себе, что совершенно не хочется есть. Надеюсь, мы не пойдем через лес? – опасливо поежилась Лиза.

– Конечно нет! – Петр уверенно повел нас вдоль озера. К счастью, на небо выплыл неровный блин луны, и идти стало куда приятнее. – Сейчас будет тропинка, которую протоптали к этому озеру кладоискатели-туристы. По ней мы выйдем на трассу. Сейчас не так уж и поздно, кто-нибудь да встретится. А нет – идти по асфальтированной дороге куда приятнее!

Вскоре слова Петра исполнились с пугающей точностью. Довольно утоптанная тропинка, проведя через березнячок, вывела нас к темнеющей ленте дороги.

Некоторое время мы молча шагали, пока нас не осветили фары машины. Вскоре мы уже сидели в крытом кузове грузовика, приближающего нас к долгожданному отдыху.

Наконец мы высадились у запертой калитки приютившего нас дома. Грузовик чихнул и, посветив фарами, исчез за первым поворотом.

– Ну спокойной ночи? – Лиза театрально пожала руки мужчинам. – Спасибо за этот удивительно насыщенный день.

– Спокойной ночи. – Петя улыбнулся ей и посмотрел на меня. – До завтра?

– До завтра. – Я выдержала его взгляд.

– Что? Нас завтра ожидает еще одно такое же путешествие? – Сестру явно что-то смущало, и от этого она начинала цепляться к словам. – Я не переживу! Куда на этот раз отправимся? На лежбище инопланетян?

– Лиз! Сочетание слов «до завтра» всего лишь дань вежливости, и ты это прекрасно поняла! – Смерив ее выразительным взглядом, я повернулась к Гришке: – Спасибо за этот день, Гриш. Иди домой.

Он кивнул. И остался стоять на месте. Может, хочет с Лизой поговорить?

Я еще раз прощально махнула рукой Петру и, нащупав крючок, скользнула за калитку. Мне на удивление, вслед за мной во двор проворно юркнула и Лиза.

Хотя чему тут удивляться? Стесняется оставаться с парнем наедине. Пройдет. Лет через десять.

– Девчонки?

Из хозяйского окна послышался встревоженный голос Ольги.

– А я с ног сбилась! Даже участкового на уши подняла! Говорю, ищи, где хочешь, а найди мне моих квартиранток!

Нет, все-таки душевная она у нас. Кто мы ей? Никто! А вот поди ж ты, переживает!

– Под ливень попали? – Она высунулась из окна и принялась командовать: – Немедленно идите в баню! Там еще вода горячая. Потом на кухне салатиком да кашкой поужинайте. Все еще теплое. Вас дожидается!

Мы с Лизкой переглянулись.

Как приятно возвращаться. Особенно туда, где тебя ждут.

Лиза

Я до последнего не верила, что этот день закончился, пока чистая и сытая не улеглась на диване под боком у сестры. Но сон бежал, едва я закрывала глаза, и в темноте перед моим взором представал сосед.

Вернее, не так. Я его даже не видела – лицо оставалось размытым пятном. Я его чувствовала. Его мышцы под дешевой рубашкой, горький запах одеколона, свежесть дыхания.

Глаза открылись сами собой.

Там в лесу, когда он первый раз меня… гм… поцеловал (хотя поцелуем это назвать было сложно), как он мне был отвратителен со своим тошнотным запахом застарелой бражки и перегара. К тому же он влил пару стаканов самогонки у лесника. Неужели за день все выветрилось? Странно. И глаза!

От неожиданной мысли я села.

– Ты чего не спишь, Лиз? – Галина обернулась.

– Послушай, – затормошила я ее в ответ, – может быть такое, что вроде бы ты знаком с человеком – и в то же время его не знаешь? Вот, к примеру, думаешь, что у него серые глаза, а на самом деле – зеленые!

– Ты о чем? – Сестра охотно перевернулась на бок и внимательно подперла щеку кулаком. Та-а-ак. Видать, не я одна бессонницей мучаюсь!

– Ну вот у Гришки. Я думала, что у него серые глаза, а только сейчас поняла, что зеленые.

– Мутные они у него! И, кстати, дорогая, давно хотела предупредить – не увлекайся им. Зачем тебе нужен бесперспективный алкоголик-любитель? К тому же – мы через неделю уедем.

Я помолчала, прислушиваясь к себе, рассматривая любопытный глаз заглядывающей в окно луны.

Не хочу уезжать… Вот это номер! Неужели из-за Гришки?

Перед глазами вновь, как назло, появилось лицо соседа с хитро прищуренными белесыми глазами.

Не-э-эт! Мне это чудо до лампочки!

Я подержалась за голову. Так! Поздравляю! Обнюхалась свежего воздуха! Раздвоение личности началось!

– Плюнь на него и наслаждайся отдыхом, – сделала вывод сестренка. И словно невзначай произнесла: – Я завтра еду в город. Пожалуйста, никуда не уходи из дома. Хорошо? Вечером я вернусь.

– В город? Зачем?

Она посмотрела мне в глаза и равнодушно дернула плечом.

– Петр позвал.

– Зачем?

Нет, на Петра я не злилась, и, в отличие от местных алкашей, он меня не раздражал. Более того, он мне даже стал нравиться, но представить вместе его и Галку – я не могла.

– Свидание? – Я внимательно прищурилась.

– Лиз, какое свидание? Он собрался в город по делам, а я заскочу в офис. Вечером он меня заберет, и мы приедем. И, кстати, джип не беру, чтобы ты не подумала, будто я тебя здесь бросила.

– Угу. И что мне здесь одной делать? – Я шумно вздохнула и улеглась. Разве что с Гришкой за грибами напроситься?

От такой мысли я даже поморщилась. Невероятно, как быстро проходит навеянное им очарование! Наверняка виной всему сегодняшний день. Просто вместе оказались в экстремальных условиях, вот и накатило.

Я закрыла глаза и улыбнулась – а он неплохо целуется.

Кто – он?

Глава 19

Лиза

Утро ворвалось в мою жизнь вместе с разноголосым хором местных петухов и диким воплем Галины:

– Нет! Просто невероятно! Непостижимо! Отстань от меня! Э-э-э, как это… сгинь!!!

Слетев с дивана, я, как была в спортивном костюме, бросилась на кухню.

Картина, открывшаяся мне, заставила меня остолбенеть и едва не сложиться пополам от хохота.

В углу, возле печки, вооружившись сковородой, держала оборону Галина, а на столе, устроившись в котелке с гречневой кашей, восседал Хряп и, используя ложку вместо катапульты, метал в сестру комья каши. Иногда Галка даже умудрялась отбить особо крупные комки, украшая стены кухни довольно замысловатым узором.

Заметив меня, домовой прекратил свое интеллектуальное занятие и расплылся в улыбке:

– Здорово, кикимора болотная!

– Чего? – От такого приветствия смеяться мне расхотелось. Я покрутила пальцем у виска: – Совсем уже?

– Нет, Лиз, я пока не совсем! – Получив долгожданную передышку, сестра подбоченилась. – И поэтому я сегодня не пойду к своему психотерапевту с жалобами на сумасшедшие блины и сбесившуюся кашу!

– Какие еще блины? – Я внимательно оглядела стол, но, кроме каши, рассыпанной повсюду, нарезанного хлеба и крынки молока, больше ничего не увидела.

– Да это я вчера утром наш план воплощал! – Домовой смущенно поколупал пальцем облупленный край казанка.

– О-о-о, – словно в подтверждение его слов простонала Галина, – ты же ничего не знаешь? Ну так слушай! Вчера, когда ты сбежала, а я, ничего не зная о твоем побеге, решила позвать тебя к завтраку, на кухне один блин шмякнулся в сметану…

– Ну и что? – обиделся Хряп. – А я, может, без сметанки не люблю?

– …и стал исчезать! Да с такой скоростью, словно его пылесос засасывал!

– А вот и неправда! – подбоченился домовой. – Что я, приличий не знаю? Кушал очень воспитанно и скромно!

– И тут, представь, весь уляпанный в сметане блин делает сальто в воздухе и плывет ко мне!!! – Выловив из взлохмаченных волос крупинки каши, она со злостью бросила сковороду на печь и под раздавшийся грохот заявила: – Я, Лиз, не ку-ку! И я объявляю войну тому, кто решил со мной пошутить!

– Ха! Интересно, и что ты мне сделаешь, женщина? – Хряп снова взялся за ложку, стараясь зачерпнуть побольше каши, но Галка среагировала первой. Заметив странное поведение посуды, она подскочила к столу и, схватив крынку, ловко перевернула ее над ложкой. Молочный водопад скрыл домового, а когда закончился, Галка вытаращилась на белоснежно-мокрого Хряпа и бросилась ко мне.

– Лиза, что это? Кто это?

И вот тут-то я ощутила превосходство над моей старшей, мудрой, многоопытной сестрой.

– Всего лишь домовой, Галь.

– До… домовой?! Но их не существует!!!

– Значит, это твоя начинающаяся шизофрения!

– Нет уж! Из домовых и шизофрении я лучше выберу домовых!

Мы переглянулись, и Галина, как-то скорбно выдохнув, махнула рукой и снова покосилась на вновь получившего возможность выражать свои мысли домового.

– …мать, через… да в… качель… Вот ведь… а она… …!

Встряхнувшись, как мокрый кот, он ловко спрыгнул на стол и, скатившись по скатерти на пол, исчез.

На улице тихо хлопнула калитка, и по гравию прошуршали шаги нашей хозяйки.

Оглядев облепленные кашей стены, залитую молоком скатерть и опрокинутую крынку, мы бросились к столу и, усевшись на табуреты, придвинули к себе тарелки.

– Девчонки? – Раздался скрип открываемой двери. – Встали? Молодцы! Вы где, на кухне? Уже, поди, и завтрак нашли? – Шаги прошлепали ближе. Мы втянули головы в плечи. – О! А что за бомба здесь взорвалась?

– Сами удивляемся! – Галина как ни в чем не бывало пододвинула к себе казанок. Выудила двумя пальцами утопленную в молоке ложку и, подцепив кашу, плюхнула ее к себе на тарелку. Следующая порция, добавив на столе белых клякс, шмякнулась ко мне. – Проснулись от странных звуков. Пока оделись, прибежали сюда, видим – каша по кухне летает.

– Ага, – поддержала я игру сестры, – а потом молоко как перевернется! Ужас! Мы только и заметили, как что-то маленькое шмыгнуло под стол.

– Крысы, наверное… – Хозяйка, хмурясь, сосредоточенно пожевала губами.

– Мы так и подумали. – Галина выразительно обвела глазами заляпанные кашей стены.

– Вот ведь! Опять, наверное, надо отраву брать да в еду подмешивать!

– Что-о?! – На столе вновь появился Хряп, но к нам не пошел. Взобрался, как по ступеням, и уселся на заботливо порезанный хлеб. – Вот почему мне прошлой осенью так плохо было! А я уж, дурак, думал – и с чего это моя хозяюшка расщедрилась? Все каши каждый день да мясо!

– Наверное! – не сговариваясь, буркнули мы и принялись за еду.

Галина

Это невероятно, невозможно, немыслимо!!! И все-таки это есть! Лиза права. И как с этим жить? Как жить с тем, что железобетонная, сложившаяся жизнь вдруг дала трещину? Да еще какую! Увидеть жителя потустороннего мира, да еще так внезапно!

Проводив взглядом исчезнувшую в коридоре озадаченную Ольгу, я отложила ложку и посмотрела на Лизу.

– Скоро приедет Петр. Ты со мной?

Она подняла глаза и помолчала, словно пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

– Так у вас же с ним вроде как свидание?

– Тьфу, – я чуть не выругалась, – Лиз, ну какое свидание? Я просто хочу воспользоваться шансом и навестить офис и при этом не гонять нашу машину. Но речь сейчас не об этом.

Я замолчала, собираясь с мыслями.

– Если хочешь, мы можем прямо сегодня вернуться в город и закончить наш отдых.

Сестра обрадованно вытаращила глаза.

– Сегодня? Кла-ас-с!!! А почему?

Хм, что лучше – напомнить ей о нашем споре или намекнуть на желание и в дальнейшем оставаться в душевном здравии?

Но она подытожила сама:

– Это из-за домового? Испугалась? Да он не злой. И пошутить над тобой – это я его попросила.

– Так! – Ну уж это слишком! – Давай без лишних объяснений! Ты едешь?

– Нет. – Сестра упрямо мотнула головой. – Я передумала. Если договорились на две недели, значит, будем отдыхать две недели!

– Да, но я не знала, что в соседях у меня будет эта нечисть!

– Галь, успокойся! Я поговорю с ним, и он больше не будет тебя пугать!

– Но я все равно буду знать, что он где-то в доме!

– Ну и что? Мы домой только ночевать приходим!

– Значит, не едешь? – уточнила я, услышав из окна урчание мотора.

Сестра с всезнающей улыбкой качнула головой.

– А ты собирайся, переодевайся и иди. Там, кажется, твой уфолог нарисовался.

– Угу, – стараясь не показать внезапно охватившее меня смущение, я быстро чмокнула Лизу в щеку и уже из нашей комнаты попросила: – Только сегодня, пожалуйста, никаких прогулок!

Переоделась я за доли секунды, выбрав для похода светлые брюки и голубую майку. Заляпанный кашей и молоком костюм кинула к дивану (вечером постираю) и, подхватив сумочку, бросилась из дома.

Петр уже стоял у знакомой мне по первому дню в Боровлянке машины.

– Доброе утро, – открыв мне дверцу, он подождал, пока я устроюсь рядом с ним, и уселся за руль. – Как спалось?

Я улыбнулась.

– Великолепно! Снился фантастический сон!

– И какой же? – не отводя от меня смеющихся глаз, он тем не менее уверенно тронулся, быстро оставил позади деревню и выехал на трассу.

– О том, что мы с тобой летим на инопланетном корабле.

– Да… то, что случилось вчера, вызвало такой ажиотаж у моих ребят! – Он перевел взгляд на пустынную дорогу и усмехнулся. – Я их едва отговорил тотчас же идти на озеро! Надеюсь, дождутся меня. Теперь самое главное, чтобы в городе разрешили нам внеплановое исследование. Впрочем, если нет – мы и сами справимся! Кстати, когда в начале наших работ мы осматривали квадрат падения, кое-какие приборы зафиксировали в одном месте странную активность. Но на другой день, к сожалению, этот холм оказался обычной скальной породой.

– Ичто из этого следует? – Слушая его сумбурную речь, я попыталась изобразить искренний интерес.

Нет, мне действительно было интересно, но мысли то и дело сбивались на происходящее, волновала его близость, и я ловила себя на мысли, что слушаю больше его голос, нежели то, о чем он говорит.

– А то и следует: что этот холм находится в соседнем квадрате с озером! Я думаю, что именно такие аномальные зоны, раскиданные по всей поверхности планеты, и служат маячками для наведывающихся к нам пришельцев. Возможно, эти два квадрата как-то связаны! Я отдал распоряжение – до моего приезда еще раз проверить приборами то место и прочесать озеро!

– И что ты хочешь найти?

– Я уже нашел! А подтверждение фактами лишь придаст уверенности, что мы копаем в нужном направлении. Я про озеро. Инопланетяне прилетали к нему явно не просто так. Я все больше склоняюсь к мысли, что озеро и есть место захоронения того объекта, что мы ищем вот уже столько времени.

– Хм, а если они оказались там случайно? – Меня уже начинала бесить его железобетонная уверенность в правоте своей теории. Нельзя же выбирать только одну дверь! Всегда должна быть еще, за которой можно было бы спрятаться от собственных ошибок и разочарований. – А вдруг вы только потеряете время и ничего не найдете?

– Такое тоже может быть. – Он едва заметно вздохнул и, взглянув на меня, вновь улыбнулся. – Но мы в любом случае ничего не теряем. Есть приказ о передаче нашей базы. Если мы ничего не находим, нас уволят в любом случае, а если мы хоть что-то найдем – то еще поборемся.

– Ну раз так, – я пожала плечами, – тогда не буду мешать развлекаться! Просто было жаль твое самолюбие: надеясь на лучшее, всегда надо быть готовым к худшему.

– Худшее? – удивился он, не переставая улыбаться. – Не-ет! Все, что случилось за эти несколько дней, – только к лучшему! Встреча с тобой, корабль… – Петр помрачнел. – Когда ты уезжаешь?

– Ну… еще дней десять точно буду.

– А… – Петр замялся, – в городе… Ты мне оставишь свой телефон, адрес?

– Зачем? – стараясь не показать, как меня согрел его интерес, равнодушно бросила я.

– Я бы мог приезжать к тебе в гости.

– Не-эт. – Я мотнула головой. – Судя по намеченному плану работ, ты вряд ли заглянешь ко мне в течение этого лета. Хотя… может, осенью, когда станешь безработным?

Петра, казалось, немного обидели мои слова. Он снова уставился в чуть тонированное лобовое стекло.

– Ты в меня совсем не веришь?

– А зачем? – В меня словно вселился бес, заставляя истиной портить наши зарождающиеся отношения. Хотя – кого я обманываю? Какие отношения? Мы из разных миров! – Зачем верить в сказку? Она когда-нибудь закончится, и мне вновь придется засыпать одной в темной комнате.

– Уже доводилось? – Он бросил на меня быстрый взгляд.

– И больше не хочу!

– Но может, дать сказке шанс превратиться в быль?

– Петь. – Я заглянула в сумочку, выудила из смятой пачки последнюю сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурила. Вообще я с неохотой и очень редко позволяла себе предаваться этому пороку, но сейчас не удержалась – пусть видит меня и с такой стороны. – Не надо тешить себя иллюзиями, мы совершенно разные! У нас за плечами огромный багаж, о котором не забыть.

– Стоп! – Резко крутанув руль, он остановился у обочины и, сощурив глаза, повернулся ко мне. – Насчет багажа ты правильно сказала. Но я с радостью помогу тебе его нести, если позволишь. А о том, что мы разные – так это же хорошо! Скучно не будет!

– У меня бизнес, и я никогда не перееду в Боровлянку!

– Давно подумывал о квартире в городе.

– А твоя работа?

– Буду ездить в командировку!

– Я не могу иметь детей!

– Есть много способов решить эту проблему!

Затушив «докурившуюся» ветром до фильтра сигарету, я помолчала, глядя в его свинцово-серые глаза.

– Ты действительно так считаешь?

– Да. А еще я считаю, что нельзя прятаться от жизни. У каждого есть потери, но счастливым сможет стать только тот, кто позволит их себе пережить. Нельзя нести этот груз вечно!

Психолог!

– Может, поедем? – Я первой отвела глаза.

– Сначала ответь.

– Что?

– Ты позволишь мне разделить твои проблемы?

– Это что – предложение? – фыркнула я, стараясь удержать в себе зарождающийся смех.

– Ну можно сказать и так. – Он, в отличие от меня, оставался предельно серьезным.

– И зачем тебе мои проблемы?

– Чтобы постепенно от них избавляться!

Похоже, не шутит… вот только лучше бы шутил. Как же справиться с этим дурацким, рвущимся наружу смехом? Заставив себя вспомнить о квартальной проверке, я наконец почувствовала, что готовая вот-вот выплеснуться истерика отступила.

Нет, его так просто с толку не собьешь! Да. Он мне нравился, даже слишком, что странно для нескольких дней знакомства, но я уже большая девочка, чтобы вот так, потеряв голову, сказать «да» первому встречному.

К тому же у меня есть Лиза. И, как бы мне этого ни хотелось, я не стану вносить изменения в ее жизнь. Только если она сама этого не захочет, а зная, как сестренка относится к Петру…

Петр, словно прочитав мои мысли, утопил педаль газа и, качнув головой, бросил:

– Трусиха!

Глава 20

Лиза

Едва вдали стихло урчание мотора, я позволила себе отвести взгляд от окна и вздохнуть.

Знать бы еще, зачем я отказалась от возвращения домой, в рай комфорта и уюта? Может, все дело в Галке? Что бы она ни думала, но я конечно же понимала, как ей важны эти несколько дней, проведенные здесь. Неважно, что мечты и иллюзии останутся лишь мечтами и иллюзиями. Главное, чтобы они были!

Хотя мелкого пакостника Хряпа тоже было немного жаль бросать…

В ворота внушительно постучали. Затем еще раз.

– Ну и кого принесла нелегкая? – раздался зычный голос хозяйки, и по гравию дорожки прошуршали ее тяжелые шаги. – Гришка? Ты?! Ну и чего тебе, паршивец такой, надо?

Я метнулась в нашу спальню и высунулась в открытое окно. Над забором желтела солома волос нашего соседа. Возле калитки, не давая ему войти, оборону держала Ольга Николаевна.

– Ты, эт, соседушка, только лопатой по голове не надо, ладно? А то мне и так чего-то худо! Я чего пришел-то: сказать, что бабка моя из города вернулась. Зайти тебя просила.

– Это еще зачем? – подбоченилась хозяйка.

– Она тебе трех цыплят привезла. Взамен тех… потерявшихся.

– Ха, хитрая она у тебя! Поперли, значится, курей, а отдавать цыплятами собрались? Вот сначала вырастите их, ночей не поспите, а потом уже посмотрим!

– Слышь, теть Оль, – Гришка добавил в голос металлических ноток, – можешь и не брать, но скажу сразу: не возьмешь этих, вообще ничего не получишь! Свидетелей не было, заяву участковому не писала. – И тут же сбавив тон, жалостливо вздохнул: – Эх, а жалко будет, если ты не возьмешь. Она не бройлеров каких, а несушек где-то раздобыла.

– Мм… – последний аргумент соседа явно оказался для нашей хозяйки жирным плюсом. – Где, говоришь, она сейчас?

– Так дома, где ж еще? – Он посторонился, пропуская ее. – А твои гостьи в город, что ли, умотали?

– Галина. А вторая дома осталась, – сдала меня старуха, заставив спрятаться за шторку. – Так что охрана имеется, и снова чего украсть даже не надейся.

Через пару секунд тихий окрик заставил меня замереть:

– Лиз, Лиза! Выйди, разговор есть!

Я высунулась в окно и уставилась в белесые глаза соседа. Как затянутое серой дымкой небо. Интересно, и с чего я вчера решила, будто они у него зеленые?

– Чего тебе?

Он смущенно улыбнулся.

– Ты это, того, не обижаешься, что я тебя вчера бросил?

– В смысле?

– Ну… с лесником о жизни так заговорились, что проснулся сегодня утром. – Он виновато взлохматил макушку. – И сразу к тебе! Правда, вначале в засаде сидел, ждал, когда сестра твоя уедет. Сурьезная она у тебя!

Чувствуя, как реальность пытается от меня сбежать, я переспросила:

– Гриш, ты что, ничего не помнишь?

Тот искренне помотал головой и сразу насторожился:

– А чего я должен помнить?

– Та-ак! – Я подержалась за лоб и бросила: – Подожди, сейчас спущусь.

Едва я спустилась, как он шагнул ко мне, прищурился и вдруг спрятал руки за спину.

– Так что вчера было-то?

– Да ничего особенного. К озеру прогулялись. – Я тоже остановилась в метре от него.

– К какому озеру?

– К Русалочьему.

– Да не было этого! Говорю ж, мы с лесничим заговорились, потом я вышел, а тебя уже и след простил! – Он смущенно почесал затылок. – Ты это… того… не обижайся? Ну и то, что я к тебе маленько приставал… Может, ты мне нравишься.

– Уходи. – Я развернулась и пошла к двери. Ощущение какого-то невероятного обмана, подлога обидой сдавило сердце. Ненавижу!

– Что? – Он удивленно похлопал выгоревшими ресницами.

– Пошел вон! И никогда больше сюда не приходи! – выпалила я ему в лицо и, влетев по ступенькам в дом, захлопнула дверь.

– Лиз! Ты чего?

Подперев спиной затрясшуюся дверь, я на всякий случай задвинула щеколду.

– Открой!

– Та-а-ак! Чего это ты тут буянишь?

От внезапно раздавшегося голоса хозяйки дверь мгновенно перестала трястись.

– Да я…

– Иди домой. Бабка зовет.

Секундой позже я услышала удаляющиеся шаги, хлопнула калитка, и все смолкло. Ну надо же, какой авторитет!

В дверь тихонько стукнули.

– Лиз, открывай, он ушел.

Я щелкнула задвижкой и смущенно улыбнулась Ольге Николаевне.

– Надоел.

– Понимаю…

Она прошла в дом, а я постояла на крыльце, разглядывая безоблачную синь неба. День обещает быть жарким и… долгим. Надеюсь, сестренка не очень задержится в городском раю.

В глубине дома что-то загрохотало, я бросилась на звук и на пороге кухни остановилась. Хозяйка достала похожий на кастрюлю с приборчиками агрегат и установила его на плиту. Деловито сняв с кастрюли какие-то шланги и спираль, она притащила из своей комнаты здоровенную бутыль с чем-то белым и торжественно выбулькала ее содержимое в кастрюлю.

– Э-э-э, а… я могу чем-нибудь помочь?

– А чего мне помогать? – Взглянув на меня, она деловито нацепила шланги, открыла воду и, щелкнув выключателем, уселась за стол. – Умный аппарат. Только надо дождаться, когда закипит, и убавить.

– И что это будет?

– Так самогонка!

– Фу… – Я поморщилась.

– Меж прочим, натурпродукт! – обиделась хозяйка. – Не стану же я настои себе на зиму готовить из того суррогата, что в магазине Зинка продает.

– Хм… – Я глубокомысленно помолчала. Если честно, в крепких напитках я не разбиралась и особой разницы для меня не было. – А…

– Насчет сегодняшнего утра… – перебила она мою так и не оформившуюся мысль. – Ты не пугайся. Ладно? И сестру успокой. У меня иногда такое бывает. Могут ложки летать и… каша, как ты уже сегодня видела. Дух неугомонный у меня живет. Домовой.

– Ага, заметила, – улыбнулась я.

– Ой, как приятно, когда меня обсуждают! – умилился Хряп, проявляясь на убранном хозяйкой столе. – А то хоть голову разбей – не видят и все! Или все на крыс списать готовы! А какие крысы в моем доме?! – Он принялся расхаживать по столу, возмущенно размахивая руками. – Не ценят меня! Уйду я от вас!

– Угомонись! – вдруг прикрикнула на него хозяйка. – Сейчас начнешь стонать до завтра!

– Не стонать, смею заметить, а возмущаться вопиющей несправедливостью! – тут же вскинулся Хряп. – А то никакой благодарности от тебя не дождешься!

– Интересно, за что? Или я должна тебя благодарить за сегодняшний разбросанный по кухне завтрак?

– Ну я же убрал!

– А на столе?

– А разделение труда?

– Так! – Я подержалась за голову, пытаясь сообразить что-то важное… важное… И тут до меня дошло. – А-а-а! Теть Оль, вы что, его видите?!

Эти двое смущенно замолчали.

– Ну… вижу. Свое же…

Я возмущенно уставилась на прогуливающегося по столу Хряпа.

– Зачем ты мне врал? Никто не видит, не слышит! Один!

– Я не врал! – Он попинал крохотной ножкой одиноко стоявшую на столе сахарницу. – Просто не уточнил, что, кроме Олюшки, меня точно никто не видит!

– Важно даже не это! – Хозяйка убавила огонь. – А то, что его видишь ты!

Я пожала плечами:

– С детства вижу, и не только домовых.

Ответить ей не дали.

– Ли-из, – хлопнула дверь, и из коридора вновь послышался голос Гришки, – а я что приходил… погода – чудо!

Мы с хозяйкой переглянулись.

– Вот неугомонный! Ну где ты там? Иди сюда!

На пороге кухни нарисовалось улыбчивое лицо соседа. Внимательно и цепко оглядев нас, кухню, он замер, уставившись на булькающий брагой агрегат.

– О! Увидел! Говори, чего надо, да уходи!

Парень заставил себя отвести взгляд.

– Лиз, пойдем, прогуляемся на озеро? – Меня окутало тепло его глаз, лишая желания сопротивляться.

Нет, ну это уже ни в какие ворота!

– Сначала извинись!

– Извини. – Его улыбка стала еще шире.

– Зачем ты мне врал, будто ничего не помнишь?

– Я пошутил.

– Так! Все! – Я решительно поднялась, чтобы указать ему на выход, но, глядя на его лучащуюся счастьем мордаху, не сдержалась и заулыбалась в ответ. Почему он так на меня действует? То бесит, то…

– А и действительно, – хозяйка вдруг тоже сбавила тон, усмехнулась и только махнула рукой, – чего дома сидеть, Лиз? Иди, свежим воздухом подыши. Когда еще сестра твоя вернуться удумает… Только, Гриш, чтобы к обеду ты мне ее вернул! Понял?

– Понял, – тут же перестав улыбаться, кивнул он, протянул мне руку и повел к распахнутой двери.

Галина

В город мы добрались часам к трем пополудни. Уютное молчание, разбавленное тихими напевами местной радиостанции, закончилось. Просторы полей и зеленая стена лесов сменились нагромождением серых зданий. Город встретил нас суетой и шумом.

– Куда сейчас? – Петр уверенно влился в поток машин. Я помолчала, задумчиво глядя на дорогу. Действительно, куда? Может, сначала домой? Нет. Что дома делать? Поеду на работу. То-то народ удивится!

Назвав адрес, я дождалась, когда он лихо затормозит у высотного серого здания, достала ручку и, нацарапав в ежедневнике свой номер, вырвала лист.

– На, как освободишься – звони.

И, не дожидаясь ответа, вышла.

На родном десятом этаже, где находилась моя рекламная фирма, царило веселье. Воздушные шары оккупировали потолок, оживленные голоса перебивала музыка.

Интересненько!

Секретаря не было, зато на ее столе стоял огромный, в два этажа торт.

Пройдя по коридору, я сцапала спешившую куда-то Танечку, нашего рекламного аналитика, и учинила ей допрос.

– Что происходит?

– Как что? День рождения! – отмахнулась она и тут же растерянно заморгала. – Галина Сергеевна?

– В точку! И у кого? – В голос постепенно начали возвращаться металлические нотки.

– А… э… у заместителя вашего – Натальи Ивановны. Сорок лет!

– А мне сообщить?

– Мы пытались! – Она побурела и принялась отчаянно оправдываться: – Но у вас телефон временно недоступен. Мы хотели Сергея отправить, он единственный знает, где вашу деревню искать, а он заболел.

– В тридцатиградусную жару?

– Ага. На даче в выходные пива холодного перепил.

– Ясно! – Не говоря ей больше ни слова, я направилась на звуки музыки и голосов.

Празднование шло полным ходом. Заметив меня, все замолчали, кто-то выключил аппаратуру, и веселье умерло.

– Добрый день. – Я прошла к двум сдвинутым вместе столам, вокруг которых столпились мои сотрудники, и улыбнулась: – Продолжайте! Наташ, – я нашла глазами смущенную именинницу. Интересно, никогда не замечала, насколько я здесь лишняя, – счастья тебе. Прости, не знала раньше о твоем юбилее. Подарок за мной.

– Ой, Галин… Сергеевна! Да какой подарок! – Эмоции постепенно начали возвращаться на окаменевшие лица. – Уже хорошо, что вы приехали!

– Да, а мы хотели вам позвонить, но не смогли!

– Хотите тортика?

– Или шампанского?

– Спасибо, но я ненадолго. – Я вежливо качнула головой и прошла в свой кабинет, напоследок бросив: – Прошу, принесите мне документы за эту неделю.

Захлопнув дверь, я выдохнула, прислушиваясь к вновь приглушенно зазвучавшим голосам. Н-да. Стоило только отлучиться на несколько дней, как я стала не нужна! Кажется, отдых пока не для меня.

В дверь робко постучались.

– Можно? – В кабинет скользнула секретарша и, косясь на меня так, словно я в свободное от работы время кушаю людей, протянула тоненькую папку. – Вот, Галин Сергеевна, здесь все за эту неделю.

– Спасибо, Свет, можешь идти. – Я сцапала папку и, нацепив очки, изобразила неподдельный интерес. Что-то во мне неуловимо изменилось. В душе поселилась пустота, словно я пришла в дом, который некогда принадлежал мне, и узнала, что теперь в нем живут другие люди. А больше всего меня пугало то, что мне хотелось уйти. Сию секунду!

Не привыкла я отдыхать.

Пролистав отчеты, сметы, я сняла очки, отложила папку и уставилась в окно, разглядывая глубокую безоблачную синь неба. Что я тут делаю?

Глава 21

Лиза

– Гриш, а Гриш, мы куда идем? – Торопясь за парнем, я шагала по пружинящему ковру из прелых листьев, не забывая поглядывать под ноги. Толстые корни деревьев окаменевшими змеями незаметно оплетали узкую тропинку.

– Гуляем. – Парень остановился, поджидая меня.

– Да? А мне показалось, что ты куда-то опаздываешь, – съязвила я и ругнулась, в который раз запнувшись о спрятанный в листве корень. – Ты хочешь, чтобы я ноги переломала? Зачем мы снова идем в эту аномальную зону?

– Лииз… – Как у него интересно получается произносить мое имя! Все раздражение и какое-то сожаление исчезли, едва он назвал меня… так. – Я долго думал о том, что произошло вчера, и…

– Гриш, ты ведь мог пойти один? Зачем я тебе нужна? Черт! – Вновь запнувшись о невидимый корень, я, пытаясь удержаться на ногах, с силой вцепилась ему в руку.

– Ты против? – Он придержал меня. Едва заметная улыбка скользнула по его губам и тут же исчезла.

– Нет, но… я тебе только мешаю.

– Мне с тобой приятно. Идти.

– Издеваешься? Что может быть приятного в вечно спотыкающейся девчонке? – Я смущенно выпустила его порядком отдавленную руку. – Извини за синяки.

– Я не говорил о неприятностях. – Он внимательно посмотрел на меня и предупредил: – Через два шага будет скрытая листвой и старыми корнями яма. Будь осторожна.

Я внимательно проследила, как легко он перепрыгнул, казалось бы, через совершенно ровное место и протянул мне руку. Проигнорировав его помощь, я, осторожно ступая, остановилась на прогнувшейся под ногой ветке и тоже перескочила.

Совершенно незаметная яма.

– Долго еще идти? – Я уверенно обогнала парня.

– Нет.

– Почему-то сегодня мы идем гораздо дольше, чем вчера!

– Потому что это другая тропинка. По ней мы сразу выйдем к Охотничьему домику, а не станем обходить озеро, как вчера.

Пожав плечами, я свернула вслед за тропинкой, обогнула заросли малинника и остановилась как вкопанная, разглядывая нечто с темно-ржавой, поблескивающей редкими серебристыми вкраплениями кожей, лежавшее прямо на дороге метрах в пяти от меня.

– Гриш! – Кажется, я даже не прошептала, а чуть шевельнула губами, но уже в следующую секунду он оказался рядом. – Что это?

Чуть прищурив подернувшиеся холодом глаза, он замер, не отводя взгляда от существа.

– Что это? – Я отступила, чувствуя, как паника стремительно овладевает разумом.

– Пойдем. – Он вцепился ледяными пальцами мне в плечи и потянул назад. Я попятилась. В последнюю секунду, прежде чем скрыться за малинником, мне почудилось, будто это нечто вскинуло трехпалую руку с невероятно длинными тонкими пальцами. И тут страх захлестнул меня с головой.

Я бросилась бежать, не понимая куда, зачем, только бы оказаться дальше, несоизмеримо дальше от этого терзающего сердце ужаса. Падая и поднимаясь, испуганным зверем неслась вперед, не замечая горящее, иссеченное ветками лицо, оцарапанные до крови руки. Бежать – в этом спасение!

Вдруг лес на мгновение полыхнул ослепительной вспышкой и тут же выцвел, словно навалившаяся на него серость съела все краски и тона. И тут я запнулась о предательский корень и грохнулась в старую листву. Дикая боль вгрызлась в ногу.

Тихо скуля, я подползла к дереву и, цепляясь за кору и ствол, попыталась подняться, но чуть не закричала от прочно поселившегося в ступне огня. Очень надеюсь, что я ее всего лишь подвернула.

Шорох, раздавшийся позади, заставил вспомнить о гнавшем вперед ужасе. Я обернулась, с облегчением понимая, что страха больше нет, как нет и бегущих за мною монстров.

Из-за деревьев ко мне выскочил Гришка, цепко оглядел и, вместо того чтобы помочь подняться, вдруг провел надо мной руками. Возле больной ноги немного замешкался, и я вдруг почувствовала, как на меня стремительно наваливается сон. Или обморок?

* * *

– Что вам нужно? – Губы вытолкнули гортанные слова, признанные межпланетным языком Альянса. Пальцы сосредоточенно сжимали смертельный Луч, наводя точку прицела в голову раненого. Раск. Перед ним был боевой раск! Возможно, произошла авария. Если пострадал челнок, значит, рядом где-то должен быть еще один охотник. Но есть вариант, что корабль пиратов высадил на планету разведывательную группу – тогда ему не поздоровится!

– Лутанец? Один из умников отверженной Альянсом планетки? Откуда… ты… здесь… – едва слышно донеслись в ответ металлические, искаженные шлемом звуки.

Кажется, раск серьезно ранен. Но что произошло? Почему? Не узнать – на нем броня. Хотя он не знал никого, кто мог бы похвастаться, что видел раска без брони.

Нос уловил специфический тяжелый запах его крови.

– Ты, возможно, не понял – в создавшейся ситуации вопросы задаю я, и я хочу получить на них ответ. Предельно искренний!

Маленькая, приплюснутой формы голова дернулась, и через дымную защиту шлема он увидел глаза пирата. Чуть выпуклые и черные – словно их затопила вечная ночь. В сердце торкнуло, и дурман парализующего ужаса тут же сковал мозг.

– Тебе это не поможет! – Пальцы сжали Луч так, словно старались расплющить. – Если не ответишь – стреляю!

– За лутанцев на внутренних торгах дают две полные меры шеков. Даже больше, чем за манолофов, – пролязгал раск. – И ты не понимаешь, червь, что я, даже без оружия, без возможности передвижения, могу лишить тебя силы и обездвижить до тех пор, пока меня не найдет второй охотник.

– Он никогда тебя не найдет! – Злость, ярость обжигающей волной смыли липкую волну обессиливающего страха. Даже не мысль – тень мысли, тень желания – и холодная вспышка, на мгновение озарив лес, выбила жизнь из пирата.

Он пнул обмякшую бурую массу и не удержался от крепкого словца, пряча Луч. Последняя разработка ученых класса «а». По быстроте и мощности Лучи можно было сравнить с бластерами и пушками Альянса, но ученые Лутана попытались привязать управление этим оружием напрямую к разуму хозяина.

Вот, например, два Луча – парализующий и смертельный, – что дал ему с собой его учитель и друг Гиш, были сделаны именно для него. Даже не так. Они были его продолжением! Он лишь подумал о смерти пирата, как оружие подтвердило его желание делом. Жаль только, что после смерти пирата остались вопросы. И, кроме того, их стало больше. Раск не знал о его существовании на этой планете! Значит, у них здесь своя миссия. А тогда где те, от кого он прятался все эти годы? Ищут ли они его?

А еще раск говорил об охотнике. В разведывательных челноках расков всегда двое: охотник и искатель. Значит… все же авария? Или корабль высадил на планету всего двух разведчиков? И видел ли второй раск, кто убил его напарника?

Теперь Лиза.

Выудив уловитель, он раскинул голографическую сетку и тут же нашел ее. Близко… не бегущую – лежащую, вернее, пытающуюся подняться.

На девчонку невероятно сильно действуют импульсы пиратов, впрочем, как и его воздействие. Страх заставил ее бежать, но она не знает, что раски видят тепло тела и поймать ее не составило бы для них труда.

Бег. Прыжок. Усилие, чтобы прорваться через хваткие ветки, и вот перед ним девичья фигурка, испуганные глаза… Что-то объяснять сейчас? Ну уж нет!

Просканировав тело на наличие поражений, он дотронулся до сознания Лизы, чуть корректируя память, и, подхватив ее, тут же подчинившуюся сну, бросился к манящему вдалеке просвету. И тут вновь страх царапнул сердце, подтвердив опасения: все-таки второй раск где-то рядом!

Глава 22

Галина

Невероятно бесконечно долгий день закончился. Мои сотрудники все же попытались накормить меня тортом и с благодарностью сбежали, получив на то разрешение. Уборщица Марина Николаевна ушла с полчаса назад, напоследок заглянув в мой кабинет с предложением проводить до дома. Сегодня я всем с избытком дала тем для разговоров: во-первых, явилась без машины, во-вторых – в таком наряде я не позволяю себе даже подумать о работе, не говоря уж о том, чтобы приехать так в офис. Ну и, в-третьих, что не могло не удивить мой рабочий коллектив, – практически полное отсутствие на мне золотых украшений, из чего следует единственный и неутешительный для всех вывод – меня ограбили.

Другой вопрос – почему я не иду домой. Тут могли быть разные варианты событий, но все одинаковые по своему плещущему через край оптимизму: затопили, сожгли, снесли.

Я невольно усмехнулась. В понедельник моим работникам будет чем заняться.

В миллионный раз взглянув на словно умерший телефон, я вздохнула. Когда-то я думала, что в багаже памяти у меня есть похожие бесконечные дни, пусть и немного, но сегодня поняла, что этот день переплюнул все!

Время тянулось, как танк на буксире, заставляя меня едва ли не каждые пятнадцать минут украдкой поглядывать на часы. В результате от моих стараний стрелки словно приросли к золоченому циферблату и вот уже целых пять минут упорно показывали одно и то же время – без пяти восемь. Хотя все же вру! Большая стрелка почти переползла на двенадцать, сообщая, что уже почти, вот-вот, без доли секунды, наступило восемь вечера.

Возможно, днем, когда ехала в город, я бы могла приурочить к этому времени какие-то планы, но не теперь! Сейчас я просто смотрела в выцветающее от закатных палитр небо и ничего не ждала.

Вернее, даже не так! Сейчас я с каждым мгновением ждала все больше, но уже не смела верить.

Тьфу! Никогда в жизни больше не доверю мужчине даже свои планы на вечер!

Я в очередной раз с укоризной посмотрела на молчавший телефон, покосилась на часы, теперь уже показывающие пять минут девятого. Ужас! Кошмар. Что могло случиться? Петр за весь день мне ни разу не позвонил, хотя я сама записала ему свой номер. Интересно, а почему я не догадалась записать себе его телефон?

И что теперь делать? Ждать до ночи? Или вызывать такси до Боровлянки? Конечно, деньги не проблема. Вопрос в другом – кто поедет? От города до нее почти пять часов езды, вечером! Хотя… конечно, если предложить интересную цену, желающие могли найтись, но тогда вопрос звучал по-другому – найдут ли потом меня?

Я в очередной раз взглянула на телефон и поднялась.

Нет, решено! Надо успокоиться! Сейчас я еду к себе домой! Просто удивительно, почему я до сих пор здесь сижу, жду?

А Лиза уже девочка большая! Думаю, вряд ли она куда-нибудь сегодня без меня направилась. А дома, под боком у Ольги Николаевны, с ней ничего не случится! До завтра проживет и без меня!

Закинув в сейф просмотренные за сегодняшний день и даже изученные несколько раз бумаги, я привычно заперла его и вышла.

Интересно, а когда в офисе не остается людей, появляется ли здесь кто-нибудь? Ну вроде домовых? Может, офисных?

При совершенно закрытых окнах – будто в ответ на мои мысли – со стола слетел белый лист и упал мне под ноги. Я остановилась, разглядывая трогательно обведенную карандашом на формате А-4 маленькую ладошку, и пулей вылетела за дверь.

Нервишки, что и говорить! Все! Домой – и спать, спать…

До дома я добралась без особых проблем. В любом крупном городе всегда, притулившись у обочин, ожидают запоздалых горожан такси. И уже неважно, что пользовалась я такими услугами дай бог памяти в каком году, неважно, что я не доверяю этим сально поглядывающим на меня из зеркала глазам. Важно то, что через десять… пять… три минуты… Я дома!!!

Протянув пару сотен водителю, я вырвалась из душного прокуренного нутра машины и вбежала в полумрак родного подъезда.

– А ну-ка стой! Куда?! – Бессменный охранник, дремавший за надежным стеклом своей пуленепробиваемой будочки, вздрогнул от хлопка двери так, что едва не выпал из кресла. Подскочил и принялся внимательно щуриться в полумрак. – Ты кто? К кому? Из какой квартиры? Только попробуй сбежать! Я же в этом подъезде тебя в два счета найду!

– А чего меня искать-то? – Выразительно вздохнув, я шагнула ближе к его наблюдательному посту. – Опять все лампочки, что мы покупаем, вывернул? А потом жильцов не узнаешь. Хоть бы очки носил. Ночного видения.

– А-а-а, это вы, Галин Сергевна! – Тоскливый стон подсказал мне, что фейсконтроль пройден, и я со спокойной душой могла идти дальше. – А я вас и не ждал! Сами ж сказали, что тока на той неделе будете. Перепутал я вас тут с одной. Ходит, зыркает, а чего надо – молчит!

– Немая, наверное… – посочувствовала я и бросилась к лифту.

Домой! Никого не хочу видеть!

Сладив с замком, я шагнула в коридор и, закрыв тяжелую дверь, отключила сигнализацию.

Квартира встретила меня вечерним полумраком. Щелчок выключателя – и по длинному коридору пробежали огоньки, наполняя приглушенным светом углы, спрятавшиеся в густой тени. Скинув кроссовки, я прошла в зал и первым делом распахнула балкон, впуская в квартиру шум вечернего города и легкий ветер, чуть горьковатый от едва заметной нотки дыма.

Так, ну а теперь лечить нервы!

На кухне я тоже распахнула окно и, открыв бар, сосредоточенно оглядела коллекцию бутылок. Копить раритетные напитки меня приучил муж. Он всегда привозил из поездок одну-две бутылки коллекционного вина. Встречались в его коллекции и пиво, и напитки покрепче. Однажды, кажется, в Швейцарии, ему подарили сорокалетней выдержки коньяк. Я тогда еще пошутила насчет его качества, а муж обиделся.

Улыбаясь воспоминаниям, я выудила из ароматных недр низенькую пузатую бутылочку. В моей коллекции, конечно, сорокалетних коньяков не найдешь, но… Я повертела, разглядывая, золотистую наклейку с выразительными черными буквами. Ром! Отлично! Ром мне сейчас и нужен.

Плеснув на дно бокала терпкую жидкость, я выудила из холодильника остатки нарезанного лимона и удобно устроилась на диванчике.

Ну не задался день… Дай бог, удастся вечер!

С этими оптимистичными мыслями я подняла бокал, и вдруг долгожданно запиликал телефон. Тут же гулко забухало в висках.

– Алло? – выдохнула я в трубку, пытаясь протолкнуть застрявшее в горле сердце.

– Галина Сергеевна?

– Да! Кто спрашивает? Что случилось? – Трубка вдруг сделалась влажной, то и дело норовя выскользнуть из рук.

– Вам знаком некто Петр Мельников?

– Петр? Некто знаком! Тьфу, в смысле Петр. Знаком! А вы кто? Где он?

– Сейчас он будет с вами говорить.

В трубке послышался шорох, и голос Петра глухо произнес:

– Галь. Я сегодня не приеду. Мм… – Он замялся. – Тут такое дело… Короче, я сегодня ночую в УВД Ленинского района.

– Что-о-о? Почему? Как?

Снова послышался шорох, и связь прервалась.

Секунду я ошалело разглядывала умерший телефон, а потом решительно набрала номер.

– Стас?

– Мм? Привет, Галь. – Кроме того, что Стас был давним другом нашей семьи и умудрился сохранить сей статус даже после того, как она приказала долго жить, он еще был отличным адвокатом. – Что случилось?

– А почему ты думаешь, будто что-то случилось? – Я постаралась добавить мягкости в хриплый от волнения голос.

– Ты на часы смотрела? В это время ты позвонила мне всего раз, и то когда возникли проблемы с Санькой.

– Да? Ну в таком случае скажу, что ты прав. Мне нужна твоя помощь, и немедленно!

– Слушаю, – коротко бросил он.

– Можешь вытащить человека? Сегодня? Он в УВД Ленинского района. Петр Мельников.

– Причина?

– Больше ничего не знаю.

– Угу. Будь на связи, – коротко бросил он и отключился.

Ждать мне пришлось недолго.

– Стас? – Я схватила коротко пискнувший телефон. – Ну что там?

– Да ничего. Все оказалось решаемо, даже слишком. Вопрос в другом. У тебя наличка есть?

– Сколько нужно?

– Пятьдесят.

– Рублей?

– Хех, а ты пессимист. Естессно!

– Так, Стас. Давай по пунктам. Что мне сейчас делать?

– Ну если ты хочешь вытащить парня сегодня, тогда бери такси и езжай в это УВД. Там просто назови его фамилию и напомни тот факт, что им звонил адвокат. Ну и, естественно, не забудь конверт.

– А ты сам? Не приедешь?

– Извини, Галюнь, но дело и яйца выеденного не стоит. Мне даже непонятно, почему они заломили такую сумму! А забрать его – ты и сама справишься.

– Стас, спасибо! Ты даже не представляешь, как ты меня выручил!

– «Спасибо» не отделаешься. – Он хитро усмехнулся. – С тебя совместный кофе и рекламный щит.

– Без проблем!

Он отсоединился, а я тут же принялась набирать номер вызова такси.

Лиза

Яркий свет полуденного солнца медленно, но верно вытягивал меня из полудремы, больше похожей на наркоз. Как я умудрилась уснуть? Или я потеряла сознание? Черт! Я же, кажется, сломала ногу?

Я пошевелила одной ступней, второй. Боли не было! Тогда в мозг закрался вопрос, заставивший меня похолодеть. Интересно, как долго я была в отключке?

Чуть приоткрыв веки, я полюбовалась глубокой синью неба с изредка проползающими кляксами облаков и села. Поле. Метрах в пяти начинался лес. У раскидистой березы мне почудилось шевеление.

Я поднялась, все еще опасливо наступая на ногу, и замерла. Гришка! Сосед сидел, привалившись к толстому стволу, а напротив него застыла изваянием уже знакомая мне серая зверюга.

Волчик!

Словно почувствовав мой взгляд, зверь поднялся и, смерив меня долгим взглядом, одним прыжком скрылся в чаще. Парень тоже обернулся и, вскочив, направился ко мне.

– Ли-иза? Как ты себя чувствуешь? Как нога?

– Не заговаривай мне зубы! – Я огляделась. Озеро! Все-таки дошли! – Скажи, зачем вчера возле дома лесника ты при виде этой зверюги так убедительно изображал панику? И зачем лесник врал насчет своего пса? Какая тайна в том, что вы с ним приручили волка? Ведь то, что это не собака, увидит даже слепой!

Он остановился в метре от меня, и я замолчала, глядя в его ярко-зеленые, словно подсвечивающиеся изнутри глаза.

– Ты права, но все это лишь для того, чтобы успокоить тебя. Вы, люди, почему-то так боитесь волков, что…

– Люди? А кто тогда ты?

Он помолчал. Его глаза вдруг словно выцвели, становясь блекло-серого цвета.

– Странный вопрос. Григорий. Сосед.

– И без тебя знаю! – отмахнулась я и вздрогнула, заметив наверху, среди веток, едва уловимое движение. На секунду мне вдруг показалось, что я вижу большую обезьяну! Почувствовав уже знакомую липкую жуть, внезапно сдавившую сердце, я ухватила парня за руку и потянула в сторону озера. – Пойдем отсюда! Мне здесь плохо.

– Ты… что-то видела? – наконец поинтересовался он, когда мы почти добрались к дому.

– Да… нет. Не знаю! Какую-то тень.

– Может, волк?

– Может, – усмехнулась я, окинув внимательным взглядом окружавший нас лес. – Только если он умеет быстро бегать по деревьям. Или, может быть, в вашем лесу есть обезьяны?

Он помрачнел, но все же вернул мне улыбку.

– В нашем лесу есть все. – И направился к домику. – Ты голодная?

– Есть немного… – Я пошла за ним. – А какие будут предложения?

– Ты забыла? Вчера мы здесь оставили много печеной рыбы. К тому же Петр просветил меня насчет своих запасов. – Гришка легко взбежал по скрипучим ступеням и исчез за дверью. – Надо…

Его голос оборвался. Чувствуя нарастающее беспокойство, я влетела на крыльцо и, распахнув дверь, замерла. Сено, еще вчера покрывающее пол духмяной периной, превратилось в золу. Да что там сено, все: еще вчера заботливо выкрашенные стены, пол и потолок – оказались почерневшими и вздувшимися, словно здесь прошлись напалмом. Окно не разбито, но оплавлено так, что через него можно увидеть только цветные пятна, в которых угадывались синь неба, зелень леса и кусочек золотистого берега.

– Это что же здесь такое произошло? – Я переступила с ноги на ногу, оставляя следы в покрывающем весь пол неровном слое пепла.

Гриша не ответил. Обойдя по периметру комнату, он выудил из кармана нечто круглое, отдаленно напоминающее черную шайбу, вгляделся в эту штуковину, как в компас, и, шагнув к квадрату люка, дернул его за оплавленное кольцо.

– Будь тут. – Он спрыгнул в дохнувшую сыростью темноту.

Я замерла, ошалело оглядываясь.

Н-да, мрачная картинка! Послушалась на свою голову! Интересно, что лучше – лес со странными тварями или обгоревший дом? Причем обгоревший только изнутри!

Подойдя ближе, с опаской заглянула в люк. Несколько уходивших вглубь ступенек были видны прекрасно, а вот потом все заливали чернила мрака.

– Гри-иш! Гри-ша?

Ти-ши-на…

Интересно, что можно делать в темном подвале? Так до-олго! Сколько уже прошло времени? Пять минут, десять? Для меня целая вечность!

– Гриш, я иду к тебе!

Никакого ответа.

Немного подождав, я мысленно попрощалась со своими новенькими джинсами и, усевшись на обгорелый пол, спрыгнула на первую ступеньку. Под ногами бездонным омутом плескалась темнота.

Отлично! Знать бы еще, чего мне в доме не сидится? Пусть в сожженном, но освещенном солнышком. Лезу, понимаешь ли, в какую-то могилу! И ради чего? Кого?

За безрадостными размышлениями я не заметила, как ступеньки закончились и нога встретила пустоту.

Ой, мамочка! А главное – ничего не видно!

Я похолодела от невероятной догадки.

А если дна нет? Ну или очень далеко? А вдруг Гришка туда просто упал?

– Гри-иш! Гриша!!!

Хотя вряд ли: эха нет, звук гасится, как при земляных стенах…

Я села на последнюю ступеньку, затем перевернулась на живот, начала осторожно сползать и… встала на твердый пол.

Ура! И что только не лезет в голову, когда висишь одна и в темноте!

Глаза понемногу стали привыкать. Плотный сумрак разрезали тени, даже не показав, а лишь наметив углы и стены. Я огляделась. Скорее всего комнатка когда-то была кладовой. На дальней стене, опутанные дырявой шалью вековых паутин, крепились толстые полки. На полу виднелись остовы не то ящиков, не то сундуков, а в углу темнела разверзнутым ртом арка входа. Дверь, а точнее – сбитая из досок крышка, валялась рядом.

Так вот, значит, куда пропал Гришка!

Подойдя ближе, я заглянула в абсолютную тьму.

Брр, идти туда?

– Гри-иш! – Мой голос вспыхнул и тут же погас, словно испугавшись царившей здесь тишины.

Вдруг из глубины тоннеля донесся звук.

Ладно!

Я шагнула в темноту и прислушалась к ощущениям: под ногами что-то твердое – кирпичи или камни. Раскинув руки, я коснулась влажных, гладких, чуть выпуклых стен. Угу. Коридор неширокий, скорее всего, каменный…

Сделав несколько осторожных шагов, я осмелела и пошла вперед, но через несколько метров едва не врезалась в стену. Ощупав внезапно выросшую передо мной преграду, я с удивлением почувствовала, как рука провалилась в пустоту.

Хрустнув по истлевшим дощечкам, видимо когда-то бывшим дверью, я шагнула дальше и остановилась, кожей ощутив чье-то присутствие.

– Кто тут?

Воздух шевельнулся почти у самого лица, словно что-то наклонилось ко мне близко-близко, будто разглядывая.

Я попятилась, наткнулась на что-то мягкое и теплое и, не выдержав, заорала.

– Тихо ты! – Одна рука обхватила меня за талию, вторая зажала рот, наглухо перекрыв доступ воздуха и выход звука. – Не кричи. Это я. Сейчас я тебя отпущу. Держись за меня. Пойдем вперед. Впереди ровный каменный пол.

Услышав негромкий Гришкин голос, я тут же успокоилась, а почувствовав свободу, вцепилась ему в руку и так же, как он до этого, приглушенно заговорила:

– Откуда ты знаешь, что там, впереди? У меня уже даже глаза болят от напряжения, а я все равно ничего не вижу! Пойдем лучше назад!

– Просто ориентируюсь на ощущения, звуки и запахи. – Он сделал несколько медленных шагов, приноравливаясь под мои спотыкания, и вдруг, с легким вздохом обняв за талию, притянул к себе. – Ты мне доверяешь?

– Что? – Надо признаться, вопрос меня насторожил, но… насколько же мне стало спокойнее, когда я ощутила боком жар, идущий от его тела! – Гм, как это ни странно мне говорить – но да. Доверяю.

– Тогда ни о чем не думай. Просто иди вперед. Разум в таких ситуациях только мешает. – В следующую минуту я – в ответ – тоже обняла его за талию для страховки, и мы быстрым шагом пошли вперед.

Глава 23

Галина

Вечер пятницы и преддверие выходных разгрузили дороги от пробок, так что добраться до указанного отделения мне удалось всего минут за тридцать.

– Сколько с меня? – Я торопливо достала из карманов брюк смятые купюры.

– Двести пятьдесят, – оценивающе покосился на меня водитель.

– Дам еще столько же, если подождете.

– Мм… – Какая мучительная работа мысли! Что называется, синица в руке или утка под кроватью! – А долго ждать?

– Если бы знала! – Сунув ему купюры, я искренне развела руками.

– Давайте так, – тут же сообразил свою выгоду таксист. – За каждые полчаса ожидания вы мне заплатите по сотне, ну и двести пятьдесят за обратную дорогу!

– Согласна! – Я выскочила из машины. Вряд ли я задержусь здесь дольше часа.

Взлетев по ступенькам, я приоткрыла тяжелую дверь и оказалась в невероятно мрачном, по моим ощущениям, коридоре: синюшные стены, выложенный белой плиткой без узоров потолок, маленькие лампочки. Нечто подобное я видела в морге, когда однажды оказалась в этом приюте безжизненных тел.

– Вы по делу или с заявлением? – Голос прозвучал откуда-то снизу. Я отпрянула от стены и только сейчас разглядела замурованное в ней окошечко. Заглянув в него, я неловко улыбнулась флегматичной, неопределенных лет женщине в форме.

– По делу. Мне звонили! Просили приехать. Мне нужно забрать человека.

– Пройдите по коридору, как увидите лестницу – вниз и направо.

– Спасибо! – Я бросилась в пустынный коридор.

Ряд безликих дверей пролетел полосатой лентой. Лестница! Ступени привели меня в полуподвальное помещение, где за стеклянной перегородкой сидел усатый мужчина в форме и мрачноотгадывал кроссворды. Дальняя стена этого помещения заканчивалась железными дверями с разлинованным прутьями окошечком.

– Здравствуйте! – Я как можно старательней заулыбалась хмуро глянувшему на меня стражу порядка. – Я по поводу Мельникова. Вам должен был звонить мой адвокат.

– А, – он отложил журнал, – Галина Сергеевна Никольская? Кем вам приходится Петр Михайлович Мельников?

– Мм, друг, – сориентировалась я и закидала его вопросами: – А что произошло? Почему он здесь?

– А вот он сказал, что вы его невеста. – Не вдаваясь в объяснения, страж принялся буравить меня внимательным взглядом.

– Э-э-э, – озадаченно помычав, я махнула рукой, – хорошо, пусть будет невеста!

– Что значит «пусть будет»? – дотошно поинтересовался милиционер, изобразив прищур работника спецслужб.

– Ну… просто он мне только сегодня сделал предложение. – Я криво усмехнулась. – Не привыкла еще.

– Повезло же вам с женишком… – покривился усатый и, взяв со стола ключ, поднялся. – Согласны вы оплатить его дебош?

– Ка… какой дебош? – Я невольно посторонилась, пропуская его.

– Задержан пьяным в здании научного института. Нанес ущерб двум компьютерам путем кидания их на пол и одному научному сотруднику путем разбивания об голову оного собственного сотового телефона. Разрешено отпустить под залог, покрывающий сумму ущерба. В общем, невестушка, закодировала бы ты его!

– Обязательно. Завтра и закодирую. – Я достала из сумки пухлый конверт и бросила его на стол.

Дороговато же мне обходится мой женишок!

Дверь с решеткой звонко лязгнула.

– Выходи. – Усатый посторонился, пропуская хмурого Петра.

Коротко взглянув на меня, он вновь уставился в пол. Прошел к столу. Сел.

Милиционер проследовал за ним. Выдвинув верхний ящичек, ловко скинул конверт в стол, а взамен вытащил целлофановый мешочек.

– Вот. Забирайте своего суженого и его вещи, только сначала распишитесь. – Он перевернул, старательно вытряхивая, мешочек, поднял выпавший сложенный вчетверо листок, развернул и ткнул пальцем напротив какой-то закорючки.

Нарисовав свою фамилию, я подождала, пока Петр поднимется, сгребла его сумку, бумажник, ключи и вышла за ним следом.

Лиза

– Гриш, а мы где? – Я первой не выдержала глухого звука наших шагов.

– Под землей. – Гришка в очередной раз уверенно повернул, по-прежнему придерживая меня за талию. Словно прекрасно видел в этой кромешной тьме!

– Ну это я и без тебя догадалась. Мне интересно, как далеко мы ушли от дома?

– Сто сорок два метра.

– Чего? – Я даже остановилась.

– На такое расстояние мы ушли от Охотничьего домика. – Он вновь потянул меня за собой.

– Но как… – Я подавилась окончанием, пытаясь вникнуть в то, что он сейчас сказал. – Откуда ты это знаешь?

– Шаги считаю… – Гришка на мгновение замялся и как ни в чем не бывало продолжил: – Обычный подземный ход. Сделан примерно лет сто шестьдесят назад. – Он вновь еще раз уверенно повернул и предупредил: – Сейчас будут ступеньки. Не запнись.

Наивный!

Мало того что в ожидании обещанной преграды я, естественно, налетела на эти ступеньки, так еще и, невольно подставив подножку, едва не помогла Гришке ощутить все прелести каменного пола.

– Цела? – Решив не рисковать, он просто втащил меня на ровную площадку и вновь принялся объяснять: – Дальше ступеней нет. И я чувствую приток воздуха…

– Как у тебя это получается? – перебила я его. – Ты идешь так, словно знаешь эти катакомбы наизусть или… ты видишь в темноте?

Он помолчал и выбрал вариант ответа.

– Ходил. – Гришка вновь обнял меня за талию, наверняка во избежание возможных разрушений, и поинтересовался: – Пойдем? – Естественно, больше для приличия, потому что в следующую секунду я уже едва успевала перебирать ногами.

Ход внезапно начал подниматься, дуновение воздуха стало отчетливым, а под ногами противно захлюпало.

Внезапно Гришка остановился и, выпустив меня, прошлепал куда-то в темноту. Затем его шаги смолкли, и до меня донесся какой-то неприятный звук. Мне даже показалось, что я услышала его не ушами, а нервами. И почему-то сразу заныл зуб.

– Что там?

– Какая-то дверь. Иди сюда.

Ха, как будто я вижу, куда идти!

Но объяснять это мне ему не пришлось. Разгадав мое замешательство, он сам подошел ко мне, как слепую, провел несколько метров и коснулся моей рукой металлической двери. Точнее, как определилось потом по звуку, деревянной, но обитой шершавым железом.

Ощупав ее, я наткнулась на здоровенный замок. При мысли о том, что придется разворачиваться и проделывать вновь весь путь обратно, мне захотелось разнести эту преграду. Не знаю, куда мы придем, но для меня сейчас лучше идти вперед!

– И как это открыть?

– Открою. Потом.

– Значит, нам надо возвращаться?

– Зачем?

– Как зачем? Я вообще-то к солнышку хочу! У меня уже скоро клаустрофобия начнется!

– Что это?

– Гриш! – Я скинула с талии его руку. – Давай ты меня просто выведешь наверх? Некоторые определения тебе не понять!

– Пойдем, – охотно согласился он и помедлил. – Тебе больше моя помощь в передвижении не нужна?

С тяжким вздохом я нащупала стоявшего рядом Гришку и вернула его руку к себе на талию.

– Веди.

Как он и обещал, вскоре впереди забрезжил свет. Выложенный позеленевшими от времени и сырости камнями коридор все глубже уходил под воду. Джинсы осталось только сушить!

Я кинула мимолетный взгляд на невозмутимо шагающего в холодной воде парня.

Стоп! Что-то не то!

Я вновь взглянула на него, теперь уже пристально. Что-то неуловимое… словно дымка на мгновение исказила его черты и растаяла. Гришка заметил мой взгляд.

– Что?

– Да так, показалось…

Он внезапно помрачнел.

– Просто темно… – И отстранившись, кивнул на заглядывающий в полузатопленную пещерку клочок неба: – Дошли.

– Скорее – доплыли! – вздохнула я и направилась вслед за ним, все больше и больше погружаясь в воду.

Луч солнца внезапно ослепил обессиленные темнотой глаза. Ход закончился, выпуская нас в озеро. Я огляделась: создавалось впечатление, что над ландшафтом когда-то поработал экскаватор, настолько круто берег уходил в воду. Таинственную пещеру от посторонних глаз надежно скрывали высокие камышины, и заметить ее можно было, только если знать, где искать.

– Держись. – Гришка уже вскарабкался на огромный валун, ухватился за какую-то корягу и повис на ней, протягивая мне руку.

Я подплыла ближе и ухватилась за него. Подтянулась, упираясь ногами в окаменевшую глину, и уцепилась за режущие ладонь камыши. Отпустив Гришкины пальцы, я схватилась за нависающие надо мной ветви чахлой березы и наконец выкарабкалась на берег. Следом за мной ловко выбрался Гришка и, выудив из кармана черную шайбочку, подошел ко мне.

– Классно искупались! – Подтянув намокшие джинсы, я принялась закатывать их, попутно выжимая. – Скажи, чего тебя понесло в этот подвал?

– Вспомнился вчерашний рассказ Петра. – Он внимательно взглянул на черную поверхность и улыбнулся: – Вот я и подумал – а вдруг?

– Что – «вдруг»? – Штаны превратились в шорты, а вот во что превратить рубашку? К тому же поднялся ветер, и я поняла, что окончательно замерзла. Я покосилась на Гришку. А, ладно, плевать! И принялась расстегивать пуговицы. – Вдруг найдешь клад? Гриш, ну не смеши меня! Скорее всего, его уже нашли! Просто вам всем сообщить забыли!

Решительно сдернув рубашку, я осталась в довольно прозрачном верхнем элементе нижнего белья.

Сосед скользнул по мне взглядом, подошел ближе и протянул лежавший на ладони круглый предмет. По форме я и впрямь угадала, приняв его за шайбу из стекла, вот только настораживали странные то загорающиеся, то вновь пропадающие разноцветные точки.

– Вот. Видишь ту красную точку? – Он указал пальцем на горящую пурпуром в дальнем углу искорку. – Это и есть клад.

Я недоверчиво покосилась на него. Старательно выжала рубашку и вновь надела.

– Издеваешься? Что это за штуковина?

– Мм… – он усмехнулся, – кладоуловитель.

– Такого не бывает! – отрезала я и набросилась на парня, явно не ожидавшего от меня такой реакции: – Ты за кого меня держишь? За городскую идиотку?! Мало того что с лесником мне голову морочите, так теперь еще сам решил посмеяться, заставив меня искать несуществующий клад? Придумал себе какой-то уловитель и думаешь, я поверю?

– Лииз, но этот прибор действительно указывает на клад! Вот смотри! – Он взял меня за руку и указал на кольцо. – Это можно отнести к разряду кладов?

– Ха! – Я дернула плечом, освобождаясь. – Еще как можно! В нем два драгоценных металла, бриллиант и натуральные сапфиры.

– Тогда смотри!

Он вновь упрямо взял меня за руку и поднес к кольцу шайбочку. Точки мигнули и разом исчезли, а на черной поверхности вдруг расплылось красное пятно.

– Ну и что это значит? – старательно скрывая любопытство, поинтересовалась я.

Гриша выпустил мою руку, и уже через мгновение прежние точки в своем обычном порядке расцветили ставшую вновь черной поверхность странного прибора.

– Твой клад слишком маленький, и нужно максимальное приближение, чтобы уловитель его заметил. А там, – он неопределенно повел рукой, – там этого клада столько, что уловитель видит его на удалении до пятисот даинов… мм… метров.

Я помолчала, вглядываясь в его слишком честные глаза.

– Гриш, я не могу тебя понять! То ты ведешь себя как местный пьяница, которого ничего, кроме выпивки, не интересует, то говоришь так, как в моем институте изъяснялись пятидесятилетние профессора! И еще! Если у тебя есть такая замечательная штука, почему ты давно не нашел этот клад?

– Эта штука появилась у меня несколько дней назад. – Он улыбнулся, и я вдруг поняла, что мне не хочется ничего выяснять. Какая разница, кто он? Хоть замаскированный агент! – А насчет моего поведения… считай, что это игра. Есть выпивка – веду себя как пьяница, нет выпивки – как профессор. – Он спрятал шайбочку и, сделав несколько шагов к лесу, обернулся: – Ты идешь?

– Отведи меня домой!

– Туда и направляюсь. – Он развернулся и, не дожидаясь меня, быстро зашагал к лесу.

Наглый, самоуверенный тип!

Злясь на саму себя, я бросилась за ним.

Глава 24

Галина

Выйдя на улицу, я с наслаждением вдохнула остывший от летнего жара воздух. Еще не до конца стемневшее небо уже расцветили бисеринки звезд.

– Галь. – Петр наконец-то рискнул со мной заговорить. И я его понимала. Уж не знаю, какие беды заставили его так сегодня поступить, но верю, что это скорее нонсенс, чем привычка. – Ты прости меня? Я… я не знаю, что на меня нашло…

Я бросила на него быстрый взгляд. Вид побитой собаки. Как в прямом, так и в переносном смысле. Оторван рукав, на скуле глубокая царапина, полная высохшей крови, и чуть припухшая губа.

– Петь, перестань. – Я огляделась, вспомнив о машине, что должна была меня ждать. – У каждого случаются плохие дни.

– А насчет денег – у меня есть накопления. Я завтра тебе отдам.

Машины нет. Чтоб этому таксисту провалиться! Так хотелось домой.

– Отдашь, конечно, куда ты денешься. – Подойдя к дороге, я решительно остановилась и подняла руку. Кажется, Петру мой ответ не понравился. Еще больше насупившись, он поплелся за мной.

– А… зачем ты сегодня за мной приехала?

Я смерила его ехидным взглядом. Стоит, руки скрестил, смотрит исподлобья… но это уже лучше, чем первоначальный упаднический вид. Продолжаем в том же духе, и я верну себе того, с кем приехала сегодня днем в город.

– Здрасьте! А в Боровлянку я, по-твоему, пешком идти должна? Я Лизе пообещала, что сегодня вернусь, и она знает, что я всегда свои обещания исполняю!

– А позвонить? Предупредить.

– Так в Боровлянке связи почти нет.

– Не такая она маленькая девочка, как тебе, возможно, кажется, – вдруг жестко перебил Петр и, отойдя от меня на метр, поднял в голосующем жесте руку. – Переночует ночь одна!

– А если она сядет в джип и приедет?

– У нее есть права?

– Ну она же не маленькая девочка! – передернула я его. – И достаточно хорошо меня знает! Должно случиться нечто из ряда вон выходящее, что могло бы меня задержать в городе. И уж, естественно, она даже не подумает, что я оставила ее там одну только для того, чтобы прогуляться по обезьянникам в поисках потерянных алкашей!

Петр понурился.

– Да, ты права, Галь.

– Насчет алкаша?

– И на этот счет тоже.

Он замолчал, разглядывая асфальт, продолжая уверенно держать руку в призывном знаке.

Черт. Интересно, что же сегодня произошло?

Возле нас взвизгнули тормоза.

– Эй, куда ехать? – Из окошка высунулась бритая голова.

– Где ты живешь? – Глаза Петра холодно блеснули в серебристом свете фонаря.

Я назвала адрес.

Водитель присвистнул:

– Ближний свет! Пять сотен устроит?

– Вполне! – Я открыла заднюю дверцу и рухнула на заднее сиденье. Петр продолжал стоять. – Ты садишься? Или мне до Боровлянки пешком идти?

– Не, до Боровлянки мы не договаривались! – Водитель даже обернулся.

– Не бойтесь, это у нас такая поговорка, – успокоила я его и вновь посмотрела на Петра. – Семейная.

Не отвечая, тот решительно уселся рядом с водителем, очень выразительно хлопнув дверью.

– Душевная она у тебя! – хохотнул водитель и дал по газам.

Хорошо, что в этот поздний час на дорогах нас не поджидали пробки, и лихач-водитель практически гнал на красный свет. Видимо, взрывоопасное молчание, повисшее между нами, озадачило даже его. Наконец машина затормозила неподалеку от моей высотки. Выхватив деньги, парень, как мне показалось, едва дождался, когда мы выйдем в ночь, и, не отвечая на слова благодарности, торпедой стартанул с места.

– Куда теперь? – холодно осведомился Петр.

– За мной. – Я шагнула на дорожку, ведущую через палисадник к нашему дому. – Или ты предпочел бы улицу?

– Пожалуй, да, – неохотно процедил он. – Вроде элитный район, а как-то здесь… убого.

– Ну извини. Район новостроек. Или ты элитное жилье не приветствуешь?

– Галь, я бы лучше переночевал в машине.

Я обернулась:

– И далеко твоя машина?

– У здания института. На Заводской. – Петр неохотно шагал следом. Заметив мой насмешливый взгляд, он тут же вскинулся: – У меня есть деньги на дорогу, ты не думай. А утром, во сколько скажешь, приеду за тобой!

Дурак ты, Петя!

– Езжай. Ночуй, где хочешь! – Я развернулась и, не слушая его объяснений, вслед за дорожкой нырнула в палисадник.

Ну почему мне так не везет? Гордые мы, видите ли! Или, может, я просто не умею общаться с мужчинами? И психолог из меня, как из редьки мухомор.

Обернулась.

Дорожка пуста.

Неужели счел мои слова благословением?

Ну и ладно! Мне и с Лизкой вдвоем неплохо. Зачем нам эта головная боль?

Их я заметила не сразу.

Рослые мужчины или скорее парни. Скрытые сумраком деревьев, они стояли, тихо переговариваясь и, кажется, что-то пили.

Прижав покрепче сумку, я решительным шагом направилась прямо к ним. И даже уже почти прошла, как вдруг…

– Прав был Михалыч. Ты глянь, какие девушки ходят у таких дворцов!

Чьи-то пальцы сжались на моем запястье, рывок – и я оказалась в плену грубых рук. В следующую секунду сумку вырвали.

– Э-э, ребят, вы чего? На пиво не хватает – так я дам рублей сто, а больше у меня нет!

– Да ладно, тетка, заглохни! В этих апартаментах даже прислуга получает, как я – за год! – хрипло хихикнул другой, с любопытством запустив в мою сумку руки. – Ого!

– Что там? – Привлеченный восторженным возгласом товарища к нему подскочил третий.

Лихорадочно соображая, я смотрела, как они на пару потрошат ридикюль.

Наличных у меня почти нет, рублей семьсот – максимум, но зато есть дорогой телефон, карточки и документы. Хотя все это можно восстановить, только жаль времени… Дома еще есть деньги… и счета в банках. Проживем!

И чего я не пошла в обход вдоль освещенной трассы?

– Кстати, ребят, а вам не кажется, что те, кто здесь живет, домой не приходят, а приезжают? – Я попыталась поселить в сердцах этой троицы сомнения. Конечно, просто так меня не отпустят, но потерю семисот рублей и телефона я переживу!

– А тебе не кажется, что в жизни разные бывают обстоятельства? – передразнил меня противный голос одного из них. Я зажмурилась, спасаясь от ударившего мне в глаза яркого света. Телефон. Дорогой, к слову сказать.

– А я знаю ее! – хрипло выдохнул другой. – С шестого этажа. Сестренка у нее – мм! Короче, бабла – немерено!

– Не зря Михалыча послушались! – довольно пробасил над ухом удерживающий меня здоровяк. – Ну что, тетка, выгружай баблосы!

Я дернулась, почувствовав шарящую по груди ладонь. Мой короткий крик затих, обрубленный хлесткой пощечиной, и тут в просвете деревьев показался четвертый.

– Что, парни, развлекаемся? Н-да-а, и впрямь элитный район…

А дальше начался хаос.

Двое, отшвырнув сумку, вдруг бросились на него. Короткая потасовка – и парни со стоном улеглись под деревья. Удерживающий меня здоровяк чем-то коротко щелкнул, и мне в висок ткнулось что-то холодное.

– Слышь, ты, бэтмен, вали отседа! Еще шаг – и ей крышка.

– Да и на здоровье! Терпеть не могу стервозных бизнесменш!

Господи. Голос! Мягкий, с легкой хрипотцой…

– А чего тогда надо? – озадачился парень.

– Да так, мимо проходил! – Незнакомец вдруг резко вскинул руку, что-то свистнуло, и удерживающий меня парень начал заваливаться на бок. Я оцепенела, не отводя глаз от подходившего ко мне мужчины. – Ты извини, что вновь тебя тревожу, но я забыл у тебя в сумке и деньги, и ключи от машины.

– Пе… Петя, ты?

– Пойдем, пока эти не очухались. Провожу. – Он подхватил лежавшую на земле сумку, и тут я не выдержала. Вообще я обладаю исключительной выдержкой и даже голос на подчиненных не повышаю, но сегодня просто не удержалась.

– Так, значит, терпеть не можешь стервозных бизнесменш?! – Вырвав у него из рук ридикюль, я остервенело принялась колотить им своего спасителя, жалея только об одном – что в нем нет парочки кирпичей.

Тем временем один из парней очнулся, приподнялся, несколько секунд тупо таращился на то, как я дубасю Петра, и, не говоря ни слова, бросился бежать.

– Да! Потому что вместо тебя я сегодня увидел именно стервозную бизнесменшу! – Едва сдерживая смех, Петр бесцеремонно закинул меня на плечо и бросился к освещенному огнями дому.

Глава 25

Лиза

Всю дорогу до Боровлянки мы с Гришкой молчали. Уж не знаю, о чем думал он, но меня все произошедшее сегодня, особенно его доказательство существования несметных сокровищ белогвардейского генерала, поставило в тупик.

Что-то во мне (наверное, здравый смысл) противилось, вопя, что этого не может быть, и в то же время какой-то азарт наполнял всю меня ожиданием чуда. Чем я рискую? Даже если этих сокровищ нет, зато у меня будет невероятное приключение! Ну а если есть – их поиск будет приятен вдвойне!

Единственное, что оставило сегодня неприятный осадок, была встреча с той странной обезьяной. Мне показалось, что для Гришки она не была неожиданной.

– Гриш… – Я тронула его за ладонь. Просто удивительно, какая у него горячая кожа! Он поднял на меня затуманенные размышлениями глаза. Зеленые! – Я хотела тебя спросить. Сегодня, в лесу… кого мы встретили?

Он нахмурился:

– Разве ты… Это важно?

– Это то, что меня тревожит, – вздохнула я, разглядывая показавшиеся из-за деревьев дома. – Мне кажется, что это как-то связано с приступами ужаса. Я никогда не испытывала ничего подобного! Словно удар под дых, от которого еще насколько минут не можешь отдышаться. И хочется одновременно бежать, прятаться или даже умереть, лишь бы избавиться от этого страха и убивающего душу одиночества! Гриш, что это?

Сосед прищурился, глядя вперед.

– Ты веришь в иные миры, скрывающие в себе древнейшие цивилизации?

– Гм, ну… – Я помолчала. – Теоретически – верю.

– А как бы ты отреагировала на то, если бы я сказал, что встреченное нами в лесу нечто – и есть представитель одной из таких цивилизаций?

– А… – Я разочарованно покривилась. – Если не знаешь – так и скажи, а сказки про инопланетян придумывать… глупо, Гриш.

– Хорошо. Тогда как ты сама все это объяснишь? – Он уставился на меня странным, переворачивающим душу взглядом.

– Не знаю. – Отчего-то занервничав, я сбилась с шага. – Аномальная зона! Не зря же здесь база какая-то стоит. Лучше у Пети завтра спрошу. Может, он что-нибудь про этот зверинец знает. Ладно… – Я не заметила, как мы подошли и остановились у знакомой калитки. – Пойду я. Спасибо за сегодняшний день.

– Завтра снова пойдешь со мной к озеру? – Он шагнул ближе.

Пожав плечами, я отступила к калитке.

– Не знаю. А что там делать? Клад искать?

– А почему нет?

Я снова пожала плечами.

– Нереально это, Гриш. Клад не ищут только на одном основании показаний приборов. К тому же надо взять фонарики. И какие-нибудь инструменты.

– Какие инструменты?

– Лопату, может быть, нож или топор. Сам же говорил, что нам встретилась запертая дверь. Голыми руками не откроешь. Кстати! – Я нахмурилась, осененная догадкой. – Ты сказал, что был в том подземелье, а про то, что там есть дверь? Забыл?

– Я потом тебе все объясню. Ладно? – Он легонько сжал мои пальцы, и мне тут же расхотелось допытываться. Какая разница!

– У тебя такие горячие руки.

Он усмехнулся:

– Пойдешь со мной завтра?

Я кивнула:

– Пойду.

Гришка нерешительно склонился ко мне и едва коснулся губами губ, как тут за спиной раздался визгливый старушечий голос:

– Гришка, ирод! Я его из магазина жду, а он девок приезжих ублажает!

Парень на мгновение окаменел и медленно обернулся. К нам, явно не с мирными намерениями, подкрадывалась знакомая бабка в драповом пальто. Вдруг ойкнув, она замерла в метре от нас и беззубо заулыбалась:

– А я вас сослепу с внучком перепутала. Извиняйте! Увидите балбеса – скажите, чтоб домой шел!

Я удивленно поморгала ей вслед.

– Старая уже стала. – Гриша выразительно коснулся виска. – Ладно, пойду я.

Кивнув, я не двинулась с места.

– Иди.

Он потоптался, вдруг на мгновение прижал меня к себе и, не говоря ни слова, развернулся и пошел вслед за бабкой.

– Лиз, ты, что ль, вернулась?

– Ага, я! – Проводив его глазами, я скользнула в калитку и чуть не столкнулась с хозяйкой.

– А я уж испереживалась! Думаю, где ты есть? Вдруг бросил тебя ирод в лесу – еще заблудишься!

– Кто бросил? – нахмурилась я, стараясь уловить ускользающий от меня смысл.

– Так Гришка! Недавно совсем приперся и давай первача клянчить! Увидел же, змей! Ну я ему, как водится, Семенычем пригрозила, а сама думаю – небось вы с ним поссорились. Он же деревенский, к этикету не приученный…

– Какой Гришка? Куда приходил? Когда? – Я подержалась за голову. Ничего не поняла! И тут неожиданно меня осенило. Ну конечно! Самогонка! Наверное, бабулька напробовалась, пока Гришка меня по катакомбам водил. Вот ей и мерещится.

Я невольно принюхалась, но, кроме резкого запаха лука, ничего подозрительного не почувствовала.

– Тю! – Хозяйка всплеснула руками, но, наверное, тоже что-то заподозрив, вдруг прищурилась: – Лизок, а тебе невзначай этот непутевый грибов красненьких, с белыми пупырышками, на костре не жарил? А то у него, когда самогонка заканчивается, это самое то угощение и есть.

– Теть Оль, а вам случайно никогда не казалось, что Гришки – два? – не поддалась я на ее провокацию.

Она поморгала, переваривая мое заявление, и, подхватив под руку, потащила в дом.

– Вот всегда говорила, что надо вовремя кушать и долго под солнцем не гулять! Черт меня дернул отпустить тебя с этим оболтусом! Лиз, головка-то не болит?

Я решительно помотала головой, и только после того, как она усадила меня за стол, я почувствовала себя свободной и очень голодной.

– Вот пирожки, борщ, салатик! – Хозяйка быстро уставила стол и, подав ложку, села рядом, наблюдая, как я со скоростью пылесоса уничтожаю ее деликатесы. – Кушай, девочка!

– А Галка еще не приезжала? – наконец, когда первый голод был утолен, поинтересовалась я, впрочем и сама прекрасно зная ответ. Если бы приехала, то сидела бы рядом. Хотя с нее станется пойти меня искать.

– Нет. А ну как бы приехала? Вот я ж и переживаю! Отпустила деточку с алкашом невоспитанным! И чего на меня нашло? – Она поднялась и, заменив полную банку с самогоном на пустую, выключила огонь.

– Процесс завершен? – Я усмехнулась, глядя, как она прячет ее в шкаф.

– Ну на сегодня – все! Завтра еще одну бутыль перегоню и тогда начну со спокойной душой корешки да травки заготавливать! Так что пусть вся эта беда так и стоит! Завтра дожидается! – Она выразительно огляделась. – Всем все ясно?

– Ну начинается! – Выразительно позевывая, из-за печки выбрался Хряп. – Я, хозяюшка, твою последнюю фразу не очень понял: ты меня обидеть хочешь? Да надо мне больно в твою беду без спроса влезать! А то у меня работы своей нет?

– Мое дело – предупредить! А то подевал куда-то в том году поллитровку настойки на дубовой коре и не признаешься!

– Неведомо мне, о чем ты говоришь! – тут же насупился домовой и, виновато почесав и без того всклоченные волосы, опять исчез.

– Знает! – обличительно заявила хозяйка, погрозив пальцем в пустоту. – Но не говорит!

Плеснув в кружку молоко, она пододвинула мне:

– Пей! А я пойду управляться, а то стемнеет скоро.

Стемнело действительно очень быстро. Устав разглядывать невидимую точку и мучиться придумыванием логических объяснений происходящего, я пришла на помощь хозяйке и вскоре оказалась загружена делами настолько, что опустилась на стул в беседке только тогда, когда небо расцветили крупные гроздья звезд.

– Славно мы с тобой потрудились! – прокомментировала мой вид Ольга Николаевна. – Теперь пить чай и спать!

– Какой длинный день. – Я хлопнула себя по щеке, отгоняя гнусливых комаров.

– Переживаешь за сестру? – Хозяйка захлопотала, уставляя стол. – Приедет! Мож, дела у нее… а от города до нас не так уж и близко! Завертелась, вот и решила в ночь не ехать!

– Так у нее даже машины нет! Она с этим… – я поводила в воздухе рукой, – уфологом-спецназовцем.

– Тем более! – поддакнула бабка, уселась за стол и принялась объяснять: – Вот и задержалась, что машины нет! Может, у него в городе дела? А она ждет. Вот завтра и приедут.

Она вдруг погладила меня по руке:

– Не волнуйся за нее. И за себя не волнуйся. Все у вас хорошо сложится.

– Вы экстрасенс?

– Тю! Сроду такими глупостями не занималась! – В два глотка выпив свой чай, она поднялась. – Просто чувствую.

– Теть Оль, – торопливо окликнула я ее, – а как вы думаете, есть на озере клад?

– Клад? – Она замешкалась. – Это на Русалочьем? Мож, и есть! Недаром же каждое лето там что-то ищут.

– Кто ищет? – Я притянула к себе кружку с чаем и сделала большой глоток. Духмяный травяной настой словно напитал мое тело новыми силами.

– Да все кому не лень! – отмахнулась она и улыбнулась. – А что, тоже хочешь поискать?

– Да вот думаю – попытаться или нет?

Хозяйка пожала плечами:

– Попытайся, если время лишнее есть. Только вот одной туда лучше не ходить.

– А если с Гришкой?

– Тем более! – «успокоила» она и зевнула. – Ладно, девонька, долго не сиди. Я спать. Спокойной ночи. – Она вышла из беседки и направилась в дом.

Наверное, еще и одиннадцати-то нет. Просто удивительно, как рано она привыкла ложиться спать!

– Спокойной ночи, – пожелала я ей вослед и принялась допивать чай.

Галина так и не приехала. Вернувшись в комнату, я долго смотрела в открытое окно, удивляясь, насколько разными могут быть звезды. И голубые, и красные, и розовые, и даже фиолетовые бусинки смотрели на меня из черной бездны, время от времени подмигивая.

Некоторое время из соседнего двора раздавались странные вопли, очень сильно похожие на завывания пьяного в стельку Гришки, но вскоре затихли и они.

Я поморщилась, почувствовав странное разочарование. Просто невероятно, немыслимо: как он может быть настолько разным? И это его бредовое предложение насчет клада. Нет! Права Галька – у нас нет ничего общего. Совершенно! Проходит совсем немного времени, и я начинаю его тихо ненавидеть. Мы всего несколько часов как расстались, а в сердце поселилось стойкое отвращение, подогретое его пьяными руладами.

Скинув халат, я нацепила Галкину футболку и залезла под одеяло. Тишина, царившая в доме, усыпляла, но и она не была абсолютной: в дальней комнате слышалось похрапывание хозяйки, где-то в углу надсадно выводил свои скрипучие пассажи сверчок, лениво брехали на почти полную луну деревенские собаки, и далеко-далеко выл едва слышно волк.

Волчик!

Лежа в темноте с закрытыми глазами, я явно представила умные глаза зверя. Затем, прежде чем дремота унесла меня в страну сна, я увидела лицо. Нет, не Гришкино, но такое знакомое… А потом меня захлестнул привычный кошмар.

Глава 26

Никогда в жизни он так не желал наступления ночи. Живущая на этой планете раса с радостью подчинялась темноте, с помощью сна восстанавливая ушедшие за день силы. На Лутане все: и поддерживающие порядок, и ученые, и даже просто жители – давно могли выбрать способ, снимающий напряжение жизни. Поэтому сну отдавали предпочтение единицы – уж слишком много времени расходуется впустую.

Он перекинул руку через калитку и бесшумно потянул крючок. Легкий скрип – и дверца распахнулась. Рука дернулась к Лучу. На этот раз он взял парализующий. Никто не должен его увидеть. Очень не хотелось применять это оружие, выключающее на некоторое время разум и попутно стирающее память, но… Что ему аборигены, когда он стоит в двух шагах от того, чтобы покинуть этот порядком надоевший мир! Да, он был куда красивее его родной планеты, но там был дом, его друзья, его мечты и цели, а что держит здесь?

Стараясь не наступать на посыпанную гравием дорожку, он прошел к двери и шагнул в дом. Темно. Тихо. Странные запахи! Непривычные, но приятные. Разноцветные, как луны Лутана.

Еще одна дверь.

Потянув ее, он замер, оглушенный пронзительным скрипом. Прислушался. Где-то дальше по коридору по-прежнему раздавались успокаивающие звуки, очень похожие на рычание волка, с которым он подружился. Безобидный дефект обитавшей здесь старой женщины.

Жившие на его планете Хранители Истины рассказывали, что миллиарды дней назад лутанцы тоже были подвержены многим таким изъянам, но ученые класса «а» уже давно улучшили жизнь, постепенно устранив все уродующие, унижающие и просто мешающие недостатки физического тела. Они считали, что только идеальные создания, не отвлекающиеся на уродства и пороки тела, могут развивать силу разума.

Бесшумно преодолев коридор, он остановился перед уже знакомой дверью. Заглянув в небольшую, хранящую приятные запахи комнату, он сразу заметил странный предмет, привлекший его внимание еще днем. А точнее, это была длинная, имеющая ровно три завитка спираль. Точно такая же, какая была сломана в ускорителе его корабля. Только в ускорителе она была выращена из кристалла октинниума, а здесь…

Старательно избегая скрипучих половиц, он тенью скользнул к громоздкой конструкции и коснулся спирали.

Металл.

Один из тех, что изображался на уловителе фиолетовой точкой. Незнакомый для его планеты и довольно редкий здесь.

Тем лучше! Металл можно нагреть, и он примет те формы и размеры, какие ему нужны. Теперь необходимо его забрать.

Хм, сидит как влитой! А если…

Он заметил удерживающие спираль жесткие крепления и старательно принялся их откручивать.

Вдруг сзади что-то грохнулось и забренчало. Не переставая мучить уже последнее крепление, он стремительно обернулся и с удивлением уставился на пританцовывающую у печи посудину.

Почти сразу же смолк раскатистый храп. В дальней комнате скрипнула кровать, раздалось недовольное бормотание, и послышались грузные шаги. Старуха!

Моментально он полоснул Лучом неподдающийся металл и, сунув за пазуху бесценную спираль, бросился в коридор, едва не столкнувшись нос к носу с женщиной. Скользнув к стене, он шаг за шагом стал пробираться к двери, но вдруг мерзкий скрип старых половиц выдал его с головой.

– Кто тут? – Хозяйка дома принялась делать руками такие пассы, словно пыталась нащупать нечто невидимое. Он едва успел отшатнуться, когда перед носом, едва его не задев, всколыхнулся воздух.

Интересно, когда она догадается зажечь свет?

Он сжал Луч. Не хочется применять его, но выхода нет.

– Ну-ка выходи, ворюга! Ща обрез достану!

Едва увернувшись от ее цепких пальцев, он вдруг почувствовал за спиной пустоту и скользнул в щель. Еще одна комната!

Темнота сыграла ему на руку. Старуха, шлепая босыми ногами, прошлась по коридору, дошла до веранды, включила там свет, затем вернулась и уже тогда зажгла свет на кухне. Чем-то погремела, и, едва он успел прикрыть дверь, как она вновь прошагала мимо него.

Н-да, дела! Конечно, он может дождаться, пока она вновь уснет, или… выпрыгнуть в окно!

Он обернулся.

Ну конечно!

Обогнув диван, он отдернул штору, впуская в комнату поток лунного света, и выглянул. Не высоко! А главное – до калитки рукой подать.

В дверь раздался легкий стук. Он едва успел упасть на пол в спасительную тень, как дверь приоткрылась.

– Лиз? – даже не произнесла – прошептала старуха. – Спишь? – И, не дождавшись ответа, тихо закрыла дверь.

Лииза? Хм, но он никого не увидел в этой комнате.

Он слышал, как хозяйка, словно с кем-то разговаривая, вновь прошла по коридору, спустилась во двор. Вскоре ее шаги прошуршали под окном. Где-то скрипнула калитка, и вновь раздались возвращающиеся шаги.

Неожиданно над ухом послышался шорох, и какой-то не то полувсхлип, не то полустон заставил его привстать и удивленно вглядеться в девичье лицо.

Лииза! Как он мог ее не заметить?

На диване, свернувшись калачиком, она, словно спасаясь от лунного света, забралась с головой под белоснежную ткань.

Он поднялся, наблюдая, как она тревожно спит. Интересно, что ей снится?

Не удержавшись, присел рядом и, не сводя с нее глаз, проник в ее мысли и позволил мучающим ее образам коснуться его сознания. И вот он – уже не он, а хрупкая девичья фигурка, отбивающаяся от кошмарных тварей, в которых лишь угадывались раски, и тут же, без перехода, спор с сестрой, безжизненное тело какой-то женщины. И снова боль, страх, боль, одиночество, боль.

Он даже отшатнулся, прерывая поток образов, не выдержав давящей безысходной бесконечности кошмара.

Немыслимо! Даже попадающие к нему на чистку памяти воины-наемники Альянса не испытывали и сотой доли того, что сейчас терзало эту девушку, почти девочку.

Нет, пусть она никогда не узнает о нем, пусть лучше он навсегда останется в ее восприятии лишь чем-то, напоминающим теплый, напоенный озоном ветер, но он должен это сделать!

Взяв девушку за руку, он коснулся ее холодного, в испарине, лба и вновь позволил чужой боли ядовитой рекой ожечь его сердце. Но теперь он не только видел, но и чувствовал завязанные памятью узелки о мучающих ее и поныне давно прошедших черных днях. Чувствовал и делал неважными. Не убирал, но снимал отчаяние, отравляющее все ее существо. И боль уменьшилась. Осталась легкой печалью, грустью – но не более. С этим можно жить.

Легче оказалось избавить ее от страхов. То, что хранится памятью на самом виду, не вбитое в сердце молотом времени, всегда легко забывается. К тому же и делать почти ничего не пришлось: для борьбы с монстрами ее сознание почему-то выбрало того паренька (Гришка, кажется, его зовут), чей образ он использовал в качестве иллюзии эти несколько дней. Затем, в едином сновидении, лицо парнишки сменили умные глаза волка и растаяли, превращаясь в обезображенное лицо лесничего.

На мгновение неуловимая мысль кольнула в сердце, возвращая его в сознание. До него не сразу дошло, что он смотрит в открытые глаза Лизы.

– Кто ты?

Похолодев, он только сейчас сообразил, что ее разум, подвергшийся чистке, какое-то время не может видеть используемую им иллюзию. Значит…

Он попытался отшатнуться в спасительную тень, но был остановлен. Ее цепкие пальчики крепко сжали его запястье.

– Кто ты?

Может, постараться убедить ее голосом?

– Григорий. Сосед.

Она села и, как слепая, провела по его лицу, неуверенно дотронулась до волос.

– Григорий?

С силой помассировав виски, вновь взглянула на него и вдруг натянула до подбородка скрывавшую ее ткань.

– А что ты тут делаешь? – В ее интонации скользнуло разочарование.

Поверила!!! Боясь спугнуть такое везение, он выудил из рага припасенную на этот случай кепку и залихватски натянул ее, развернув задом наперед.

– А мож соскучился?

– Если не хочешь больших проблем, – ее голос похолодел, – лучше проваливай! И чтобы никто тебя здесь не видел!

Удача!

Равнодушно пожав плечами, он поднялся и, стараясь не попадать в поток лунного света, пятясь, добрался до окна.

– Лииз, а завтра пойдешь со мной на свидание? – Невероятно, насколько мало у этого аборигена контрольных фраз.

– Вон! – даже не крикнула, но так выразительно прошипела она, что он с радостью выпрыгнул в окно.

Глава 27

Галина

Когда мы оказались под прицелом фонарей, заливших светом всю подъездную площадку, Петр неохотно поставил меня на землю и, отдав сумку, неуверенно огляделся.

– Правильно я тебя доставил-то? Или, может, к следующему дому надо было?

– Правильно! – пытаясь унять все еще бьющую меня дрожь, буркнула я и жестом успокоила охранника, вышедшего из блестящей будки, возвышающейся у ряда припаркованных машин. – Все в порядке.

Взяв Петра под руку, я потянула его к подъезду.

– Какое, к черту, «в порядке»? – вдруг не выдержал он. – Развели шпану – ни пройти ни проехать! – И выразительно помахал кулаком вновь равнодушно усевшемуся в будку охраннику. – Бардак развели! А еще элитный район!

– На вверенной мне территории беспорядка не наблюдается, – холодно бросил страж и сунул в уши пуговки наушников.

– Класс! – одобрил Петр и направился было к нему, но я бультерьером повисла у него на руке.

– Так, все! Успокойся! Пойдем! Ты мне еще те пятьдесят тысяч не вернул! Тем более что он прав! Его наняли только для охраны этих машин!

– Ясно. Сохранность машины теперь стоит дороже, чем жизнь человека.

– Так было всегда, а если это тебе в новинку, то просто прими как данность, и, пожалуйста, пойдем! – Я дернула его за руку.

Он покривился, и смачно сплюнув на асфальт, позволил мне утащить себя в подъезд.

– Стоять! – Дремавший в своей кабинке Илья Петрович среагировал на нас тогда, когда мы уже дошли до лифта и нажали кнопку вызова. – Подойдите к окошечку!

– Да я это, я! – Шагнув из полумрака в освещенное пространство, я постаралась даже приветливо ему улыбнуться. – Все? Узнал? – И, предотвращая вопрос, кивнула на уже стоявшего в лифте Петра: – А это мой друг. Вопросов больше нет?

Не дожидаясь вразумительного ответа, я заторопилась в лифт.

Выйдя на своем этаже, я прошла к квартире, нашла ключ и с наслаждением шагнула в квартиру.

– Ого. – Петр замер на пороге и огляделся. – Теперь верю, что это элитное жилье.

– Стой здесь! – приказала я, оглядев его при свете ламп. – Я сейчас принесу полотенце и халат. Ванная комната прямо по коридору. Если нужен душ – кабинка в прачечной за кухней. Приводи себя в порядок, а я что-нибудь приготовлю нам поесть.

– А может, карту дашь? Боюсь заблудиться в твоем лабиринте, – усмехнулся он и невольно коснулся располосовавшей щеку царапины. – А насчет еды – готовь себе. Я не голодный.

Не ответив, я только смерила его скептическим взглядом и направилась в гардеробную.

Так… Полотенце, халат… О, неплохо – из оставшихся вещей мужа обнаружились шорты и футболка! Рубашки и пару костюмов даже не стала доставать. Уверена, что не наденет!

– Значит, так. – Я вышла в коридор, но Петра там не оказалось. И где он? Заглянув на кухню, я прошла в зал. За прозрачными шторами, скрывавшими распахнутую дверь балкона, виднелся его силуэт. – Вот ты где? Я же приказала…

– А как ты реагируешь, когда твои приказы не исполняют? – Он продолжал стоять, вглядываясь в ночную темноту.

– Вообще-то таких инцидентов не случалось. – Я остановилась у него за спиной. – Вот, вещи принесла.

Он развернулся. Смерил взглядом сверток у меня в руках. Посмотрел в глаза.

– А куда делся владелец этих вещей?

Я криво улыбнулась и сунула ему в руки одежду.

– Ушел.

Петр плескался с час.

Быстро соорудив бутерброды, я сунула в гриль цыпленка и, завершив приготовление ужина салатом, села на диванчик и стала ждать.

– Пожалуй, я зря поторопился с выводами. Аппетитные запахи проникли даже в ванную.

Я обернулась к нему. Взгляд скользнул по его тренированному телу и невольно задержался на полотенце, выполняющем роль набедренной повязки.

– А что с вещами? – Я поднялась и, выудив из гриля цыпленка, выложила его на блюдо.

– Маловаты оказались. – Он прошел к столу и уселся напротив меня на стул.

– Вот как? И во что же мне тебя одеть?

– Я воспользовался твоей прачечной. Думаю, что о моем гардеробе тебе не стоит волноваться. До завтра высохнет.

– Но твои вещи порваны!

– Я знаю, что такое иголка. – Петр вежливо улыбнулся и перевел взгляд на позабытую мной бутылку рома. – Может… для аппетиту?

– Пагубная привычка? – Я прищурилась, разглядывая его.

– В смысле? – Он недоуменно нахмурился. – А-а-а, да нет. Скорее средство для достижения цели.

– Дороговато обходится миру твоя цель. – Я поставила на стол тарелки, достала приборы и села за стол. – Может, расскажешь, зачем ты в институте устроил погром?

Петр помрачнел, молча взял бокал и, наполнив его до краев, одним глотком выпил.

– Полегчало? – Я не сводила с него взгляда.

Он качнул головой, уставился мне в глаза, и тут его прорвало:

– В управлении сообщили, что базу передают каким-то немецким ученым, но не осенью, а в течение месяца. Наша отставка – лишь дело времени… Меня, моих ребят… Всю нашу жизнь просто слили в унитаз! Ха, – Петр покривился, – нет доказательств! Я их просил! К самому Федорову на поклон ходил – дайте, дайте оборудование и время! Мы уже на подходе к разгадке! Нужно только немного подождать. И знаешь, что он сказал? – Петр усмехнулся. – Мы имне-вы-год-ны! Наша база – единственная, работающая уже больше двадцати лет! Она уцелела в перестройку, обходясь практически своими силами, она привнесла в науку много интересных наблюдений и открытий. И теперь институт просто продал ее. Всех нас.

– Но почему ты думаешь, что вас именно уволят? – Что-то в его рассказе меня насторожило.

– В смысле? – Он осекся.

Я пожала плечами:

– Было бы глупо так сразу менять весь штат. К тому же специалистов хоть сколь-нибудь высокого уровня всегда очень трудно найти, а уж тем более – в вашей профессии.

– Может, не всех, может, не сразу – но это дело времени. Во всяком случае, место руководителя группы, считай, уже свободно.

– После того, как ты расколотил им компьютеры? Неудивительно!

– Да не колотил я им ничего! – Он потупился и, выломав куриную ножку, жадно впился в нее зубами. – Просто врезал Звянцеву, а он своей тушей два компьютерных стола перевернул.

– А Звянцев у нас кто? – Придвинув салат, я принялась раскладывать его по тарелкам.

– Тип, отвечающий за снабжение и кадры.

– Н-да… – Отставив чашку, я помолчала, разглядывая его. – Самое главное – оказаться в нужном месте и в нужное время. А ты им рассказал о том, что мы видели?

– Рассказал. – Он отложил начисто обглоданную косточку и, придвинув салат, неуверенно поковырял его вилкой. – Федорова это только взбесило! Заявил, что за последние пять лет в нашем районе замечена невероятная активность инопланетных тел – и только у нас нет никаких доказательств! А нет доказательств – нет работы.

– Постой, но ты же можешь еще все изменить! – Я выдержала его взгляд.

– Как?

– Просто представь им нужные доказательства. Возможно, если они их получат, – вас не отдадут. Зачем отдавать базу, приносящую сенсации в научном мире, да еще и самоокупающуюся?

Петр прищурился.

– А ведь действительно… может, ты и права. Во всяком случае, нужно попробовать… Завтра же начнем обследовать озеро! – Он азартно побарабанил по столу пальцами, но, что-то вспомнив, разочарованно вздохнул: – Боюсь, что ничего не получится. У нас нет нужного оборудования.

– Сколько оно стоит?

Он отвел глаза, обреченно качая головой:

– Это неважно. У меня уже нет таких денег.

– Что значит «уже»?

– То, что завтра я отдам тебе долг, и у меня на счету останется чуть меньше десяти тысяч.

– Ты можешь не отдавать долг. Завтра. – Я улыбнулась, глядя на его совершенно непонятные для меня мучения. – Считай, что ты взял у меня отсроченный кредит.

– Я не альфонс! – тут же вскинулся он.

– Ты дурак! – Невероятно, как быстро этот мужчина мог вывести меня из себя. – Тебе дается шанс сохранить работу, а ты превыше всего ставишь какие-то непонятные приоритеты!

– Я никогда не буду зависеть от женщины!

Пожав плечами, я поднялась, взяла еще один бокал и, плеснув в него ром, выпила.

– Ты такой же, как и все. Боишься почувствовать себя зависимым? От женщины? Боишься принять помощь? От меня? Тогда о каких чувствах между нами может идти речь? Ты даже не пытаешься увидеть нас вместе.

Я взяла тарелку, прошла к мойке и, включив воду, принялась ее мыть. Долго. Очень долго, вслушиваясь в воцарившуюся на кухне тишину.

Вместо ответа он незаметно подошел. Я вздрогнула, почувствовав у себя на плечах его руки.

– Прости. Ты права, я действительно боюсь. Но не стать зависимым – а поверить в тебя. Поверить, что ты со мной, потому что, если ты уйдешь, мне останется только снова выть на луну.

Я обернулась:

– А почему ты думаешь, что я уйду?

– Я реалист. – Глядя в глаза, он забрал у меня из рук тарелку и сунул ее в мойку. – Мы с тобой из разных миров.

– Глупости! – отрезала я. – К тому же мне поверить в тебя гораздо труднее! У меня ведь Лиза и…

Он не дал мне договорить, болезненным поцелуем впившись в губы. Мои руки сами взлетели на его обнаженные плечи. Мучающая долгие годы жажда выплеснулась на этого почти незнакомого, пугающего и такого нужного мне мужчину.

Не замечая боли, причиняемой его жадными пальцами, срывающими с меня одежду, я прильнула к нему, отвечая на поцелуй. Не отрываясь, он подхватил меня на руки. Упала табуретка. Я ощутила спиной холодную кожу дивана, а потом… потом началось безумие. Со стороны, наверное, все это напоминало слившиеся в борьбе тела. Две противоположности, две истины, два начала, пытающиеся уничтожить друг друга. Да и как можно было бы увидеть в этой яростной страсти что-то другое?

Потом, когда жажда немного отступила, наслаждаясь тяжестью все еще сжимавшего меня в объятиях Петра, я коснулась рукой его жестких волос. Он поднял голову. Я увидела в его глазах свое отражение и прочитала в них какую-то непонятную решимость и тревогу.

– Я…

– Молчи… – Он навис надо мной, сжав ладонями лицо. – Ничего не надо говорить.

И нежно, едва касаясь губами, поцелуями принялся рисовать на моем теле узоры, вновь пробуждая жажду.

Глава 28

Привычные пути привели его к кораблю. Спутник этой планеты исчез, укутав мир уютным одеялом темноты, но и оно уже принялось рваться первыми ниточками рассвета.

Невероятное, сводящее с ума воздушное чувство наполняло какими-то щекочущими пузырьками все тело, заставляя не шагать – лететь. Руки то и дело касались драгоценной спирали, спрятанной за плотной тканью рага. Неужели почти все получилось? И он сможет скоро, совсем скоро вернуться на Лутан? Победителем!

От этой радостной, впервые по-настоящему осознанной им мысли стало вдруг как-то тоскливо. Вернуться? И оставить ее здесь?

Лииза…

Он даже остановился, словно налетел на невидимую преграду, и огляделся. Корабль – для аборигенов всего лишь поросшая мхом одинокая скала – возвышался уже совсем близко. Стараясь гнать непривычные мысли, он заспешил к нему.

Вернуться! И оставить. Он не мог взять ее с собой. На Лутане все достигающие детородного возраста женщины проходят обязательную проверку. И если диагностика подтвердит возможность рождения у нее ребенка с потенциально высокими умственными возможностями, ей тут же подберут пару. И совершенно необязательно, что это окажется он.

А что потом? Жизнь в городе класса «е»? Хотя ее красоту, возможно, заметят в городе класса «а». И даже кто-нибудь из состоятельных горожан предложит ей выгодный брак.

Нет. Она свободная. Она не выдержит такой жизни. А он… он не сможет ее отдать, и его изгонят, а может, даже утилизируют. Впрочем, для жителей Лутана это одно и то же.

Глубоко вдохнув холодный утренний воздух, он сосредоточенно помотал головой, пытаясь отогнать сковавшие разум видения. От приятного настроения не осталось и следа.

Что с ним?

Расчет и логика, которым он привык доверять с детства, покинули его, отдали во власть этого путающего мысли и терзающего душу чувства. Возможно, он просто чем-то заразился на этой планете? Только рядом с девчонкой ему становилось легче. Лииза.

Конечно, картина, нарисованная им, в действительности не настолько ужасна. Он тоже не последний человек на Лутане. Его знают и уважают. А еще у него, как и у всех ученых класса «с», есть одно право, но…

Коснувшись опознавательного треугольника, он дождался, когда отъедет пластина входного люка, и скользнул внутрь. Его дом!

Пройдя в командную рубку, он открыл отсек, где раньше находился кристалл октинниума, бережно достал из-за пазухи спираль и осторожно поставил ее взамен сломавшейся в ускоритель. Чуть длинновата и немного больше в диаметре, но это уже неважно! Преобразователь способен убрать лишнее, составив предельно четкий график изменений.

Значит, всего несколько дней отделяют его от победы. Беды…

Лиза

Я долго не могла снова заснуть, взбудораженная неожиданным визитом Гришки.

Господи, как же это было?! Я пыталась восстановить детали снившегося мне сна, прерванного внезапным его появлением. Но в то же время мне казалось, что это был вовсе не сон. У меня было смутное ощущение, что вместо Гришки в моей комнате находился кто-то другой. Я явно видела странные светящиеся глаза незнакомца, чьи рыжие, рассыпавшиеся по плечам кудри не мог обесцветить даже серебряный лунный свет. Это длилось всего мгновение. Миг… Выйдя из полузабытья, я с каким-то невольным разочарованием действительно узнала в своем видении Гришку. Наваждение сна исчезло.

Ольга Николаевна в столь ранний час уже хозяйничала в доме и больше в эту ночь не ложилась. Во всяком случае, небо на востоке уже начало светлеть, когда я вновь задремала, а из кухни все еще доносилось ее недовольное бормотание.

Мне показалось, что я едва закрыла глаза, как меня разбудил ее крик.

– Ли-из, Лиза-а! – Я подскочила на постели, сонно щурясь от яркого солнца. Сколько же сейчас времени? – Ты оденься да во двор спустись! Дело есть. Срочное! Только не пугайся.

Оптимистичное начало.

Напялив майку и джинсы, я выглянула в окно.

Никого. Зато в беседке я заметила одетого в милицейскую форму толстенького мужчину, фуражкой явно прикрывающего лысину, а рядом еще кого-то – разглядеть точнее мне помешала тень. Вдруг послышался звон, и из дома, держа в руках странно знакомую кастрюлю, вышла хозяйка. Печатая тяжелый шаг, она решительно вошла в беседку и грохнула под нос местному милиционеру свою ношу.

– Вот! Чистая работа! Ты гляди, гляди, Семеныч! Не найдешь мне до завтра мой змеевик – свой отдашь! Мне не просто так! Мне настои делать надо, а из-за каких-то мелких пакостников у меня брага киснет!

– Так, Николавна, погодь! – послышался мне его хриплый голос. – Как это – свой? А с какой это стати? Да как это понимать?

– А так! За моральный ущерб! – рявкнула кипящая негодованием бабка, легко заглушив его возмущенные хрипы. – Бухает с утра до утра, понимаешь ли, а на местную шпану кто управу искать должен? Я, что ли?

– Ты, соседушка, рот-то свой прикрой! Ишь, внучка моего и шпаной, и мелким пакостником обзывать удумала! Или решила, что за сиротинку никто и по морде не даст? Ты не гляди, что мне девяносто корячится, размахнусь – не промахнусь!

Голоса возмущенно заспорили, и понять что-либо стало практически невозможно. Мучимая любопытством, я вылетела в коридор и, едва попав в тапки, выбежала во двор.

Первое время меня совершенно никто не замечал. Орали так, что мама не горюй! И, как мне показалось, навешать друг другу тумаков соседкам мешал только стоявший в средине беседки массивный, уставленный тарелками стол. При желании вокруг него можно было долго бегать! Да и милиционер, несмотря на нанесенную ему моей хозяйкой кровную обиду, готов был пресечь на корню бабскую потасовку, случись та все-таки.

Первой меня заметила Ольга. Она одышливо плюхнулась на скамейку, обмахиваясь полотенцем, усадила меня за стол и принялась допытывать:

– Лизок, ты вчера ничего странного не видела? Или, мож, слыхала чего? Ночью?

– В смысле – странного?

– Ну стуки, шаги, голоса? – Она с секунду помолчала, ожидая ответа, и вдруг запричитала: – Ограбили нас вчера, Лизонька! Последнее сокровище поперли. Соседи – чтоб вам пусто было!

– А чего это сразу соседи? – Про бабушку Гришки можно было сочинять загадки вроде: «зимой и летом – одним цветом». Я ничуть не удивилась, увидев на ней все то же потрепанное синее пальтецо, что и вчера. Как, впрочем, и в день нашего знакомства с Боровлянкой. – Ты моего Гриню за руку ловила? Не ловила! Вот и захлопнись, соседушка!

– Так, бабки, тихо! – Милиционер все-таки привел в порядок голосовые связки, но его хриплый тенор не внушал ни страха, ни уважения. – Свидетель Лизавета, прошу припомнить все, что показалось вам странным этой ночью.

– А чего украли-то? – Я не спешила вспоминать. Плеснула в кружку из крынки молока, придвинула к себе плошку с пирожками и принялась их уплетать.

Толстенький Семеныч смешно поморгал заплывшими глазами и смачно выдал:

– …твою мать! Ты сюда что, есть пришла? Мы тебя на очную ставку позвали!

– Не тронь девочку, ирод бессердечный! – тут же встала на мою защиту хозяйка. – Если тебя с похмелья от еды воротит, это не значит, что и ребенок должен тут рядом с тобой голодать! Кушай, Лизонька, кушай!

Она демонстративно пододвинула ко мне еще тарелочку с нарезанной кружочками колбасой и миску со спрятавшимися в укропе малосольными огурцами. Оглядев это изобилие, я сделала вывод, что вытащить Семеныча из постели помогли только очень серьезные убеждения в безотлагательности дела! Одно такое «убеждение» в виде пустой чекушки я вскоре даже заметила под столом.

– Ладно, кушай! – смирился участковый, стянул фуражку и, вытерев рукавом лысину, взмолился: – А может, я пойду? Бабоньки, неужто вы втроем это дело не обмозгуете?

– Мож, и обмозгуем, но кто мне тогда змеевик будет искать? Тебя ж, ирод, тока отпусти! До понедельника – Лиза, заткни уши – хрен найдешь! А у меня брага киснет!

– Градусов больше! – утешила соседку Петровна и успокаивающе махнула рукой медленно, но верно зеленеющему стражу порядка. – Иди, Семеныч! Разберемся. А ежели Николавна снимет все обвинения с моего внучка, так и быть, дам ей в честь ее горя свой аппарат. По-соседски. Только на время! Пока свой не отремонтирует.

– Угу. Тогда я пошел! – Толстяк с такой скоростью рванул к калитке, словно эти две милые бабульки были дико голодными замаскированными вампирами.

– Давно просила райцентр прислать к нам толкового участкового, так у них вечно чего-нибудь да нет: то кадров, то совести. – Ольга покривилась ему вслед и уставилась на соседку. – Признавайся, куда Гришку дела? Укрывание преступника преследуется по закону!

– Нашла преступника! Все бы тебе сиротинку обижать! Могу доказать! Спал он! Пьяным был в стельку, от Федьки-механика пришел – лыка не вязал! Еще петь пытался.

– Я, кстати, слышала! – поддакнула я, решив не сдавать соседа, пока не придет время. Какая-то счастливая беззаботность, наполнившая душу, так и тянула обратить все это в шутку. Настроение было прекрасным, наверное, впервые с того дня, как умерла мама.

– А я что говорю! – оживилась Петровна и, с благодарностью взглянув на меня, затараторила: – Как есть правда! Можешь потом у Федьки спросить, когда жены рядом не будет. Что вспомнит – расскажет. А Гришку я вчера на веранде спать положила! И дверь на ключ закрыла, чтобы чего не натворил, а утром вышла – нету! Где он сейчас шатается – не ведаю. Клянусь! – Она придвинулась ближе к задумавшейся хозяйке. – Оль, ну ты сама подумай! Ладно бы самогон у тебя стащил али еще какую пакость! Но змеевик-то твой ему на хрена нужен?

– Ценный металл! – насупилась Ольга Николаевна, уже понимая свое поражение, но все еще не решаясь его признать.

– Ой, ну и сколько можно выручить за эту железяку? Из чего она у тебя – из меди была аль железная?

– Неважно, – отрезала хозяйка и подняла с пола странную кастрюлю, в которой я наконец-то узнала аппарат, булькавший вчера весь день на печи. – Ну а кто украл-то тогда? Глянь, как чисто сработано!

Мы с Петровной уставились на крепления, на которых до вчерашней ночи и держалась спираль. С одной стороны висел здоровенный болт, а вот на второй ничего не было. Стальной прут, на котором и крепился держатель, был отрезан, да так гладко и ровно, что срез выглядел едва ли не зеркальным.

– Ну что я тебе могу сказать, соседушка… – Петровна провела пальцем по блестевшему срезу и зачем-то его лизнула. – Ничем помочь я тебе не смогу. Могу только посоветовать. Хочешь до истины докопаться – вези-ка ты свой аппарат в город к Игорьку. Там, глядишь, на експертизе чего и выяснишь.

Она поднялась и, выйдя из беседки, обернулась.

– Он же вроде у тебя где-то в органах работает? Вот пусть матери и поможет!

Хозяйка вдруг притихла.

– Ладно, отвезу. Кстати, а когда говоришь, Гришка домой придет?

– Да кто его знает! – Бабка отмахнулась и поковыляла к калитке.

– Теть Оль. – Я дождалась, когда соседка исчезнет за забором, и придвинулась к хозяйке. – А если у домового спросить? Думаю, он не соврет.

– Ты полагаешь, я про него забыла? Первым делом с ним хотела поговорить, когда тревожное почуяла. – Она тяжело вздохнула. – Не показывается! Либо напакостил, либо обижается на что-то… Если последнее – вообще может месяца через три объявиться.

– Н-да. Запутанное дело. Кому, а главное, зачем нужна эта железяка?

– Тут ты, Лиз, неправа! В деревне без этой железяки вообще не жизнь! А мне мой драгоценный змеевичок еще и дорог. Как память! По наследству, от мужа моего, царствие ему небесное, достался. Золотые были руки… – она вздохнула и поднялась, – и пустая голова! Замерз по пьяни.

Подхватив кастрюлю, она, больше ничего не сказав, направилась в дом, а вскоре к калитке подъехала машина.

Глава 29

Галина

Впервые в жизни мне не хотелось просыпаться. И не потому, что я наслаждалась сном всего несколько часов, а потому, что где-то внутри поднимался протест. Утро, приносящее надежду на что-то новое, лучшее, сегодня все самое «новое и лучшее» грозило забрать.

Я осторожно приподнялась на локте, разглядывая умиротворенное сном лицо Петра. Его не портили даже царапина и темная щетина, почти спрятавшая ее от глаз.

Почему-то даже в мыслях я не позволяла подумать себе о том, что у нас может быть будущее. В лучшем случае – редкие встречи, от которых становится еще хуже.

Он прав – мы из разных миров. А может, дело во мне? Обожглась раз на молоке, а теперь дую на воду?

Я решительно поднялась и, накинув валявшийся у кровати халат, прошла в душ. Я должна быть сильной, а мысли, воспоминания о прошедшей ночи заставляли беспричинно улыбаться и делали слабой. Вернее, даже не так! Они причиняли удовольствие быть слабой.

Открутив вентиль, я замерла под горячими струями, вновь позволяя воспоминаниям унести меня в прошедшую ночь. После учиненного разгрома на кухне я честно предложила перебраться в спальню, с искренними намерениями немного поспать (все-таки большая кровать не сравнится ни с какими диванами!). Но тут меня ждало разочарование: Петр явно страдал бессонницей и позволил мне уснуть только тогда, когда небо уже стало подозрительно светлеть, и то после того, как я в шутку заявила, что «если он не оставит меня в покое (маньяк!), я выставлю его на лестничную площадку!» Угроза возымела действие, и я мгновенно провалилась в невероятный, сказочный и такой короткий сон…

Я вновь поймала себя на том, что улыбаюсь, и, согнав улыбку, решительно выключила воду.

Удивительно, насколько некоторые привычки въедаются в сознание! Моя привычка вставать каждый день в семь утра сегодня стала для меня наказанием.

Душ выветрил остатки неги, и я, закутавшись в полотенце, решительно прошагала в гардеробную. Тщательно подобрав себе легкий, светло-серый брючный костюм, я заглянула в прачечную и, выудив из стиральной машины вещи Петра (естественно, влажные), демонстративно выкинула их в мусорную корзину. Доедет до какого-нибудь магазина одежды и в летних вещах бывшего мужа.

Оставив позади коридор, я на цыпочках прошла мимо чуть приоткрытой двери спальни и устремилась на кухню. Пусть еще поспит. А у меня будет время сделать нам завтрак.

Занявшись приготовлением, я так увлеклась, что не услышала, как тихо стукнула дверь и к шее прильнули его горячие губы.

– Ты меня напугал! – Выдержав паузу, я дорезала в салат огурец и обернулась. Чуть припухшее лицо, щетина и… все та же набедренная повязка!

– Доброе утро. – Он так мне улыбнулся, что где-то в глубине меня вновь беспокойно заворочалась жажда.

– Доброе. – Я выскользнула из его объятий и, сняв с плиты сковородку, шлепнула ее на дожидающуюся на столе каменную черепаху-подставку. – Омлет готов. Салат тоже. Кофе в кофеварке. Тарелки сейчас достану.

Он постоял, молча наблюдая, как я ношусь по кухне, перехватил меня в полете и насильно усадил на стул.

– Вообще-то я привык готовить завтрак сам. Поэтому давай договоримся сразу – по утрам нас кормить буду я.

– Нас? – Я смотрела, как он раскладывает по тарелкам омлет, салат, как наливает кофе.

– А что, есть возражения? – Он протянул мне вилку и уселся напротив.

– Петь… – Я помолчала, не зная, как начать этот разговор. – Мы взрослые люди. Вчера был трудный день, и то, что произошло, еще ничего не значит.

– Конечно, не значит. А вот когда у нас будет стоять в паспорте штамп… – Он подмигнул, с аппетитом уплетая омлет, а у меня после такого заявления застрял в горле кусочек огурца.

– Что?! Какой штамп? У меня Лиза…

– Усыновлю.

– Удочерю… – машинально поправила я. Господи, что я несу?! – Вообще-то ты знаешь, она мне не дочь! Она сестра, а это куда сложнее!

– Причем взрослая сестра, – Петр холодно взглянул мне в глаза, – и должна понимать, что ты тоже имеешь право на личную жизнь. А если она выйдет замуж? Ты так и будешь обрекать себя на одиночество, изображая наседку?

– Хм… – Я заставила себя успокоиться: это все слова, а они редко когда исполняются. Притянув чашечку, глотнула кофе. – Может, ты и прав, но я не хочу ее шокировать внезапностью наших отношений. Пусть она обо всем узнает постепенно. И вообще – нам надо возвращаться в Боровлянку! Забыл?

– Угу. Забыл. – Петр понурился.

– А еще ты забыл, что сейчас мы едем по магазинам. Надеюсь, ты знаешь, что за оборудование тебе нужно для исследований?

Он недоуменно нахмурился и вскинул на меня удивленный взгляд.

– Галь, я не могу. Я еще тебе должен.

– Да? А я думала, что у нас теперь все общее. Или ты подразумевал под словом «штамп» что-то другое?

Петр вздохнул.

– Я говорил не об этом.

– А я говорю об этом. – Одним глотком я допила кофе и поднялась. – И поэтому сейчас принесу тебе вещи. Возможно, они будут тебе слегка маловаты, но дойти до ближайшего магазина одежды сможешь!

– Стоп! – Петр поднялся вслед за мной. – А что случилось с моими вещами?

– Которые мокрые и рваные? – невозмутимо уточнила я. – Я их выкинула.

Надеюсь, улыбка у меня получилась достаточно милой, прежде чем я выскользнула из кухни.

Лиза

Минут пять я ждала, когда в калитку хоть кто-нибудь войдет, но машина, не подавая признаков жизни, продолжала стоять с работающим мотором. Наконец любопытство раздулось жабой и, грозя задавить, заставило меня выскочить из беседки и едва ли не бегом устремиться к забору.

То, что я увидела, распахнув калитку, заставило меня замереть: на переднем сиденье самозабвенно целовалась парочка. Я с огромным трудом узнала в этой женщине свою сдержанную сестру. Наконец мужчина отстранился, что-то сказал. Галина счастливо рассмеялась и, видимо, наконец заметила мою перекошенную рожу.

– Лиз? – даже не услышала, а догадалась я. Хлопнула дверца, и Галка выскочила на дорогу. – Я… мы… у нас с Петей вчера возникли проблемы…

– Проблемы?! Ха, ты это называешь проблемами? – Господи! Неужели она повелась на этого чокнутого? – Лучше скажи, что мужика давно не было!

– Да как ты смеешь! – Сестра возмущенно подбоченилась.

– Галь, она права. – Из машины вышел одетый с иголочки, а от того удивительно похорошевший Петр. Темная царапина, видневшаяся на его гладко выбритой щеке, не портила, а наоборот, добавляла его облику мужественности. – В вашем семействе да-а-а-вно не было настоящего мужчины. Поэтому, Лизавета, – он выдержал паузу, – буду говорить с тобой начистоту. Я сделал твоей сестре предложение, и она согласилась.

Я нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.

– Предложение? – Кинула растерянный взгляд на Галку. – Но ты его знаешь всего несколько дней!

– Александра я знала с института. Но это не помешало ему уйти от нас! – Она, словно защищаясь, скрестила руки на груди.

– Тем более!

Нет! Я просто не могла поверить, что все это – искренне. Скорее всего, еще один любитель хорошей жизни. Решил заморочить мозги одинокой бизнес-леди и за ее счет перебраться в город.

Я прищурилась, скользнула взглядом по терпеливо помалкивающему Петру.

Уже и приоделся за ее счет!

– И когда свадьба?

Он развел руками:

– Скорее всего, осенью.

– Отлично! Надеюсь, до осени я вас… мм… тебя больше не увижу? – Конечно, хамство не лучший способ решить проблему, но я ничего не могла с собой поделать. Меня просто разрывала какая-то обида и… ревность?

– Петр будет очень занят эти несколько месяцев. Ему предстоят важные работы, но он будет нас навещать. – Галина произнесла это подчеркнуто спокойно, но чувствовалось, что ей очень хочется прочитать мне нотацию, а еще больше – надавать подзатыльников.

– Жаль. Петь, очень надеюсь, что твои важные работы будут проходить где-нибудь на альфе Центавра! – выпалила я ему в лицо, развернулась и, не прощаясь, бросилась по дорожке к дому.

Может, он хороший, даже замечательный, но вот так менять всю нашу… мою устоявшуюся жизнь я не могла ему позволить. Несколько месяцев – срок. Может, Галка все же откажется выходить за него замуж?

Забежав в дом, я едва не сшибла копошившуюся на веранде хозяйку, влетела в комнату и захлопнула дверь. Не хочу никого видеть! Не хо-чу!

– Эх, и чегой-то тебя покой не берет? Как же хорошо было, пока вы не приехали. Тихо.

На подоконнике, печально уткнув бороденку в крошечные колени, сидел Хряп. Забыв обо всем, я подскочила к нему:

– Хряпушка! Тебя Ольга ищет! С ночи уже. Ты где был?

– Отсель не видать, – отмахнулся домовой и так тяжко вздохнул, что я даже заволновалась:

– Что-то случилось?

– Тебе по пунктам? – Хряп отлепился от коленей и мрачно взглянул на меня.

– Все за него переживают, а он еще и вредничает! – Я выглянула в окно. Машина еще стояла, но ни Галки, ни Петра не было видно. – Не хочешь разговаривать – не надо.

Забравшись на диван, я обиженно скрестила руки на груди и нахохлилась.

И секунды не прошло, как домовой оказался рядом.

– Лиз, ты того, этого… не обижайся на меня? Сам вот, незнамо как, в беду попал.

– Что случилось?

– Добро хозяйское от вора не уберег. – Хряп виновато шмыгнул носом. – Теперь возвращать надобно, иначе как в глаза Олюшке смотреть буду?

– Так. А… ты видел? Ну… – Я изобразила руками в воздухе неведомую фигуру. – Его! Кто украл-то?

– Видел… Знаю, что и ты видела. Я даже испугать его попытался, но нет в его душе страха перед неведомым. – Он развел ручками и, сложив их за спиной, задумчиво прошелся по дивану.

– Стоп, стоп! Ты сказал – я видела? Значит, все-таки Гришка?

Домовой остановился и удивленно обернулся:

– Гришка? Да его вообще сегодня ночью здесь не было! С чего ты это взяла-то?

– Как с чего? Он ко мне в комнату забрался, и я видела его так же, как вижу сейчас тебя!

– Гришку?! – Домовой в волнении даже подергал себя за куцую бороденку и засеменил ко мне. – Тьфу ты, глупая! Да не было его здесь! Я ж чую, когда и кто в дом заходит. С какими мыслями. Не было этой ночью у тебя в комнате непутевого! Ясно?

– А… кто тогда был? – Я коснулась бьющейся у виска жилки. А может, мне все это приснилось? Нервный срыв и все его последствия?

– А мне вот это и неведомо, – тоскливо вздохнул домовой и взобрался ко мне на колени. – Не зверь он, но и не человек. Думал, кто-то из нашей братии – ан нет – из плоти и крови! Меня не видит и поступков моих не боится. Но есть в нем нечто такое…

С улицы послышались голоса, стукнула калитка, плавно прошуршали колеса. Кажется, новый родственничек уехал, а сестренка все же созрела для того, чтобы провести со мной воспитательные беседы… Ну-ну!

– А почему тогда это «нечто» так на Гришку похоже?

– Как свинья на ежа, – отрезал Хряп. – В каком это месте он похож?

– Ну… фигура и лицо. Хоть и темно было, но я отчетливо видела именно Гришку! – не отступала я.

– Тьфу ты, глупая! Да морок он на тебя навел. Мо-рок!

– Это ты на меня сейчас морок наводишь!

В дверь решительно постучались:

– Лизавета, немедленно открой! Нам надо поговорить!

– От ты ж пропасть! Не веришь – иди сама у этого алкаша поинтересуйся! Но учти, я тебя предупреждал!

Я улыбнулась:

– Спасибо тебе, Хряп, за идею! Именно так я и поступлю.

Выудив из сумки футболку, я отвернулась и, не обращая внимания на домового и требовательный стук, быстро переоделась.

– Э? Ты куда намылилась? – насторожился тот.

– Как куда? – Я наскоро обула кроссовки и влезла на подоконник. – Искать Гришку. Послушаем теперь его версию.

Глава 30

Галина

– А я предвидела, что все так и будет! И тебя предупредила! – Проводив взглядом скрывшуюся в доме Лизу, я развернулась к удерживающему меня Петру. – Невероятно! Мы с Лизой из-за тебя поссорились, а ты еще смеешь улыбаться?!

– Она просто ревнует! – Петр притянул меня к себе. – Ты слишком ее разбаловала.

– Но она нормально относилась к моему бывшему мужу!

– Вполне возможно, его уход и сделал ее такой. – Он коснулся губами моих волос. – И теперь она не доверяет твоим избранникам, стоя на страже вашего покоя, да и всей вашей налаженной жизни.

– Да… – Я вдохнула холодный запах его одеколона, улыбнулась и подняла на него глаза. – Возможно, это так, только мне ничто не помешает устроить ей сегодня нахлобучку!

– Неплохо! – пряча улыбку, хмыкнул Петр. – Мало того что не приехала ночевать, вернулась утром, да еще и объявила, что выходишь замуж за первого встречного, так еще, ко всему прочему, хочешь устроить ей нагоняй?

– Мм. – Я отстранилась от него и вновь покосилась на распахнутую калитку. – А что, это действительно так выглядит?

– Да. Оставь ее в покое. Дай смириться с мыслью, что теперь ее сестра не принадлежит только ей одной.

– Кстати, – я прищурилась, разглядывая его, – а зачем ты ей сказал про замужество? Я же еще не сказала «да».

– Тогда скажи.

– Вообще-то… так сразу…

– Будем считать, что сказала. – Петр легонько коснулся губами моих губ и сел в машину. – Ладно. Надо спешить, а то ребята заждались. Поеду на базу. Думаю уже сегодня начать обследовать озеро.

– Когда увидимся? – Придерживая сумочку, я отступила к калитке.

– Согласен на сегодняшний вечер. – Он подмигнул мне и погрустнел. – Только стоит ли провоцировать Лизавету?

– Не стоит, – покривилась я, зашла в калитку и обернулась. – Но если захочешь, приходи.

И, не дожидаясь ответа, направилась к дому.

* * *

Впервые в его душе поселилось ожидание чего-то хорошего. Все тревоги и сомнения ушли прочь, едва измененная преобразователем спираль заискрилась в сердце ускорителя.

Рука невольно дернулась к панели запуска и остановилась, не достигнув цели. Нельзя. Не сейчас! Если раски где-то рядом, а он был уверен, что это так, излучения запустившегося двигателя сыграют с ним злую шутку, ясно показав пиратам его местонахождение. И тогда останется только удирать. Справиться с одним-двумя пиратами он бы смог, но когда их много, от их ментального оружия нет спасения.

Это случилось однажды, когда его только перевели в закрытый город класса «с», чтобы там, пройдя путь от школы до класса высшего ученого совета, он смог познать неведомые простым лутанцам истины и стать тем, кем он стал, служа на благо цивилизации. Их практика проходила на орбитальной станции. В тот день наставник отправил весь их курс на Гезбу – ближайший к Лутану спутник, с заданием найти жидкие кристаллы тиабия.

Задание казалось несложным. Челноки, выданные им, были просты в обращении и вполне надежны. Он видел, как стая серебристых мошек устремилась к Гезбе и вскоре потонула в серых облаках непригодной для жизни атмосферы.

– Дарн? – Голос, так внезапно ворвавшийся в мысли, принадлежал его напарнику по этому заданию. – Куда думаешь лететь?

Вглядевшись в экран, он навел сетку координат на приближающуюся планету и задумался. Жидкие кристаллы тиабия были не редкостью на этом негостеприимном шарике, но прятались на таких высотах, что легче их было взять, не опускаясь на ненадежную, покрытую действующими вулканами поверхность. Скорее всего, наставник и дал им это задание с целью проверить знание координат.

– Барт, ориентируйся на точку соединения линий E-37, С-301.– Пожалуй, так будет правильно. Чистый участок, не атакуемый челноками конкурентов, находился на достаточно большой высоте.

Напарник помолчал, видимо что-то прикидывая, и первым устремился к назначенной цели. Вот только добраться до нее ему было не суждено: из серого тумана к быстро уменьшающейся посудине друга навстречу вылетели пять круглых, мерцающих оранжево-красным светом пиратских челноков.

Дарн едва успел нажать кнопку тревоги – и замер, парализованный ужасом. Он видел, как челнок напарника, словно привязанный, полетел за ними и исчез, оказавшийся втянутым в раскрытую спираль пространства. В тот день он впервые испытал на себе оружие расков.

Он тоскливо усмехнулся, отгоняя внезапно одолевшие его воспоминания. С того происшествия минуло почти сорок тысяч дней, а он до сих пор не мог избавиться от чувства вины. Хотя что он мог сделать тогда? Без иммунитета к выжигающему душу страху, управляя прогулочным челноком, на котором не было даже простейшего оружия!

Полюбовавшись на искрившуюся желтым светом спираль, он поднялся с удобного кресла. Нет. Еще не время для пробуждения корабля. Сначала надо решить вторую немаловажную задачу – Воздушный элемент.

Он до сих пор не знал ни того, как он выглядит, ни какой формы он должен быть. Преобразователь, что вычленил его из почвы планеты, ссыпал в стеклянный контейнер щепотку не то песка, не то мелких серых камешков. В украшении на руке Лизы он не увидел ничего, что могло бы хоть как-то напомнить собранную им массу, но уловитель точно показал присутствие в нем нужного элемента.

Пора напомнить Лизе, что она обещала ему помочь найти клад. Странное слово, похожее на имя одного из властителей Лутана. Он, конечно, мог справиться с этим и сам, но не мог отказаться от ее присутствия рядом, возможно, в его последние часы пребывания на этой планете.

Чувствуя, как его захватывает азарт, он натянул защитный раг и вышел из корабля.

Лиза

Приземлившись на растущие под окном цветы, я оглянулась и бросилась к калитке. Кажется, мой побег остался незамеченным. Конечно, есть вероятность, что меня сдаст Хряп, но, думаю, не скоро, учитывая мучающую его за потерянное добро совесть. Возможно, я даже успею вернуться. Только сейчас, сию минуту мне нужно было оказаться от сестры как можно дальше. Опять не сдержусь, наговорю глупостей, она обидится, и мы поссоримся. Вот только ссориться с ней мне совершенно не хотелось.

Выйдя за калитку, я решительно подошла к соседскому забору. Сквозь редкие колья открывался заросший лебедой и подсолнухами огород.

– Гри-иш, Гриша-а! – не рискнув войти, негромко крикнула я.

Если честно, на ответ я даже не рассчитывала, но из-за дома почти в ту же секунду появилась бабка. Приставив руку ко лбу, она внимательно принялась искать источник звука. Я помахала ей рукой. Заметив меня, она вдруг подбоченилась.

– Чего тебе?

– А Гриша дома?

– Тебя Ольга подослала? Нет его! Сказано ж было! Как появится, все вызнаю и сообщу! Ясно? – Бурча под нос, она, не прощаясь, скрылась за домом.

Н-да. Тайна, покрытая мраком. Вот и где его теперь искать?

Я развернулась и поплелась назад, но тут из кустов появилась долговязая фигура соседа.

– Гриш! – Боясь поверить в такую удачу, я бросилась к нему. – Как здорово, что я тебя нашла!

Он покосился на меня, озадаченно стянул с белесых волос кепку и с наслаждением поскреб затылок.

– А чего меня искать-то? Я к леснику ходил. Вчера с мужиками перебрали, а сегодня надо же чем-то лечиться?

– Так, быстро рассказывай, что ты делал ночью!

– Где?

– В нашем доме!

Он озадаченно поморгал выгоревшими ресницами.

– Где?!

– Хочешь сказать, змеевик у Ольги не ты спер?

– Да на хрен мне ее змеевик? – Гришка, явно ничего не соображая, попятился назад к кустам.

– Стоп! – Я вцепилась ему в руку. – Тогда второй вопрос: что ты делал у меня в комнате?

Не отвечая, он дернулся, выскользнул из западни и не разбирая дороги бросился обратно в лес.

– Стой! – Я ринулась следом.

До бабкиной пропажи мне и дела нет, но проучить этого изображающего амнезию прохвоста – надо! Чтобы в следующий раз так искусно не притворялся лунатиком.

Лосем вломилась в кусты, пробежала несколько шагов и остановилась. Меня окружал лес. Нет, не темный: с цветущими проплешинами полян и березами, сквозь которые был виден беленький, с зеленой крышей, дом нашей хозяйки. Но Гришки не было. Нигде. Вот и куда он делся? А может, спрятался где-нибудь за деревом и наблюдает?

Ладно, пройдусь немного. Далеко убежать он не мог, значит, если где-то затаился, то, вполне возможно, я на него наткнусь или он сам как-нибудь себя выдаст.

Долго идти не пришлось. Возле толстенной березы словно из воздуха появился сосед, цапнул меня за руку и притянул к себе.

– Хорошо, что ты за мной пошла.

– Ты думаешь, что я идиотка? – Отдышавшись после испуга, я набросилась на него: – Имей в виду! Если ты сейчас же мне все не расскажешь, я специально для вашего участкового припомню то, что видела тебя сегодня ночью! И амнезию изображать не надо! Я знаю, что у меня в комнате был ты! Ты и никто другой!

– Прости. Я действительно был в твоей комнате. Но только потому, что хотел защитить тебя от кошмара.

– Защитить? Да ты втянул меня в кошмар, который длится с самого утра! Зачем ты стащил у Ольги змеевик?

Гришка загадочно улыбнулся, покосился куда-то за мою спину и, нахально приобняв меня за плечи, уверенно повел в глубь леса.

– Куда мы идем?

– Я подумал, что ты не будешь против прогулки? К тому же кто-то обещал мне помощь в поиске клада.

– Гриш, не заговаривай мне зубы! Зачем ты стащил змеевик?

– Считай, что он был нужен мне для одного прибора, который точно укажет место расположения клада.

– Ты сошел с ума? – Решительно скинув с плеч его руку, я остановилась. – Нет никакого клада!

– Я же вчера привел тебе доказательства?

– Ерунда! Клада – нет! Ладно! Я пойду с тобой, но только чтобы это тебе доказать. А потом – обещай! – ты вернешь ту штуковину нашей хозяйке. Видел бы ты, как она переживает!

– Обещаю! – Он вновь покосился куда-то в сторону и, взяв меня за руку, потянул за собой.

Я обернулась, пытаясь понять, что же его так заинтересовало, но не увидела ничего интересного. Почти ничего. Лишь на мгновение мне показалось, что вместо дерева я вижу фигуру человека. А когда полянка скрылась из виду, до меня донесся вопль и хруст ломаемых веток.

– Ты слышал? – Я взглянула на него. – Кто-то кричал!

– Не обращай внимания. Наверное, какая-нибудь деревенская женщина увидела волка.

– Но голос был мужской.

Гриша покривился:

– Значит, мужчина.

Галина

– Лиза, или ты сейчас же открываешь и мы с тобой просто поговорим, или не открываешь – и тогда конец всем твоим привилегиям. К тому же – обещаю, что мы будем здесь жить до осени! – Выпалив последнюю угрозу, я напоследок от души пнула ни в чем не повинную дверь и обернулась к застывшей изваянием позади меня Ольге Николаевне.

– Вы не бойтесь. Это я для убеждения сестренки.

– Да ничего-ничего! – Хозяйка вымученно улыбнулась. – Живите сколько хотите, я, наоборот, рада буду. Давно мне не было так весело… Может, чаю с дороги?

Я решительно мотнула головой.

– Потом. Сначала мне нужно поговорить с Лизой. У вас есть топор?

– Таким кардинальным способом? А что случилось-то?

Из груди невольно вырвался вздох.

– Она не хочет меня видеть. Так бывает, когда она на что-то злится или нервничает, и, если с ней не поговорить… Я всегда боялась ее потерять, а она такая импульсивная.

– Ага, это я заметила. – Ольга кивнула. – А топор-то тебе на что?

– Дверь хочу открыть! – простодушно пояснила я и спохватилась: – Ой, что-то я не подумала. Но вы не волнуйтесь, я вам потом из города новую привезу. Все возмещу.

– Да бог с ней с дверью, но зачем ломать?

Терпеливо досчитав до пяти, я снова принялась ей объяснять:

– Понимаете, там Лиза. Закрылась! А мне…

– Да я все поняла! Только я к тому говорю, что можно в комнату и по-другому попасть. Там на улице лестница, аккурат до окна достает. И не высоко. Приставишь, залезешь, и говорите сколько влезет. А хочешь, пойдем, я тебе помогу? – по-своему расценила она мое восторженное молчание.

– Нет! Не надо! Вы, Ольга Николаевна, лучше стойте здесь. Дверь караульте. А еще лучше – держите за ручку, а то вдруг Лиза сбежать решит. Я сейчас!

И оставив бабку дозорным у комнаты, вышла во двор.

Лестница действительно обнаружилась в цветах возле веранды. Не замечая тяжести, я волоком подтащила ее и с третьей попытки приставила к окну. Радуясь, что не разбила стекло, я поставила ногу на первую перекладину и приподнялась.

Ничего. Прочная.

– Лиза, хочешь ты или нет, но тебе придется меня выслушать!

А в ответ – ти-ши-на. Ох, кажется, разговор предстоит еще тот!

Стараясь не смотреть вниз, я поравнялась с открытым окном, вцепилась в подоконник и заглянула внутрь.

– Лиз, ты где?

Смятая постель, шкаф с приоткрытой дверцей. Сестры не было. Стараясь гнать от себя всколыхнувшееся в душе подозрение, я вскарабкалась на подоконник и спрыгнула внутрь комнаты.

– Лиза, скажи, что ты здесь.

Я заглянула за диван, приоткрыла дверцу шкафа и, подойдя к двери, открыла щеколду.

Секунду спустя в комнату опасливо заглянула хозяйка.

– Ну как? Помирились?

– Ее здесь нет. – Я подошла к окну и выглянула. Сверху взгляд тут же заметил примятые цветы. То, что гибель хозяйской клумбы, это ее рук… гм, точнее ног, дело, у меня даже не вызвало сомнений. – Сбежала.

– Помогите! На меня хозяин напал! – Дикий вопль, донесшийся с улицы, топот ног и отчаянно стукнувшая соседская калитка заставили меня вздрогнуть и встать на цыпочки, пытаясь разглядеть происходящее.

– Никак соседушка появился! – пропела Ольга не предвещающим ничего хорошего тоном, тоже высовываясь в окно. – Допился до чертей белых!

– А что он кричит? Какой еще хозяин?

– Хозяин-то? – Бабка выдержала паузу и словно очнулась. – Да лешего у нас так зовут – хозяин леса. Вот и говорю же, что допился стервец до галлюцинаций – лешие мерещатся. – Она покосилась на меня и понимающе вздохнула. – Да не расстраивайся! Никуда Лиза не денется. К вечеру придет.

Глава 31

Лиза

– Гриш. – Шагать в молчании по едва видимой тропинке быстро надоело. Догнав опережающего меня на пару шагов парня, я дернула его за руку, заставляя остановиться. – Мы ведь сейчас идем наозеро?

– Да. – Он смерил меня внимательным взглядом.

– Клад искать?

Парень кивнул, не сводя с меня глаз, надо сказать, сегодня каких-то странных. От зрачка разбегался спиралью серый цвет, переходя в такую ярко-зеленую радужку, что на мгновение мне даже показалось, будто у него линзы.

От неожиданности я усмехнулась, пытаясь осмыслить это наблюдение. В деревне – линзы? Цветные? У него?!

Он выжидающе молчал.

– Просто мысль дурацкая в голову пришла, – отмахнулась я и поинтересовалась: – А ты взял фонарики, нож? Что там нам еще может пригодиться?

– Фонарики? – Он переступил с ноги на ногу и нервно огляделся.

– Еще скажи, что ты не знаешь, что это такое! Напоминаю – прибор, излучающий свет. Там вообще-то темно. Ты не заметил?

– Да… – Он вновь оглянулся и поторопил: – Пойдем. А то уже полдень… часа два как прошел, а мне тебя еще домой сегодня провожать.

Я передернула плечами и неохотно поплелась за ним. При мысли, что снова придется спускаться в царство абсолютной тьмы, настроение упало до нуля, и чтобы хоть как-то избавиться от вновь навалившейся депрессии, я решила развлечь себя разговором.

– Гриш! – Он лишь на мгновение оглянулся, продолжая уверенно шагать вперед. Просто удивительно, как он помнит все эти переплетенные, словно дороги в мегаполисе, тропинки? – А можно вопрос? Личного характера?

На эту провокацию он даже не обернулся, а лишь кивнул.

– Давай…

– А почему у тебя цвет глаз все время разный? То серые, то зеленые…

Он вдруг остановился, обернулся ко мне.

– Тебе это кажется, – медленно, без выражения произнес он и уже обычно добавил: – К тому же все зависит от преломления света, плотности и влажности воздуха.

Я изумленно поморгала, бестактно разглядывая его глаза, вдруг ставшие светло-серыми. Ни капли зеленого цвета!

– Гриш, а ты что, оканчивал какой-то институт? Откуда такие познания физических процессов?

– Что такое институт? – Он едва заметно поморщился и, не дожидаясь ответа, вновь решительно зашагал по тропинке, словно стараясь сбежать от моих вопросов, но я, как гончая, уже взяла след.

– Место, где дают знания. Гриш, я уже начинаю тебя бояться! А ты случайно не замаскированный агент каких-нибудь трех букв?

– Лииз, я учился, как и все.

– Заканчивал академию? – Я мило улыбнулась, разглядывая его взъерошенные ветками волосы. То ли от сумрака леса, то ли в угоду разыгравшейся фантазии, но мне показалось, что его светло-русые пряди потемнели, приобретая медный оттенок.

– Ага, – невозмутимо согласился он. Остановился и, поддержав, помог перепрыгнуть через поваленное бревно.

– Что «ага»? – Едва оказавшись на земле, я вновь накинулась на него: – Ты меня за дурочку держишь? Кто ты? Только не говори, что ты – тот малолетний пьяница из соседнего дома. Уверена, он про преломление света даже не слышал!

– А какой ответ тебя устроит больше? – Парень без тени улыбки терпеливо выдержал приступ моего неуемного воображения. Я помолчала, с удивлением почувствовав какое-то странное безразличие, подчиняющее себе мою волю и разум. Какая разница – кто он? Какая разница, где он учился? Не все ли мне равно, какого цвета у него глаза?

– Ответ? – Я зло помотала головой, будто пытаясь стряхнуть с себя нити невидимой паутины. – Любой. Что ты его клон, близнец, двойник. Любой! Но только не надо убеждать меня, что ты – он!

Гришка выдержал мой взгляд, прищурился, словно что-то решая, затем просто взял за руку и повел за собой. Так и не дождавшись ответа, я попыталась вырваться, но, не преуспев в этом, возмущенно возопила:

– Куда ты меня тащишь?

– На озеро, – не оборачиваясь, буркнул он, – мне надоело слушать твои глупости.

Глупости?!

Я обиженно посопела. Безразличие вновь попыталось подчинить себе мою душу, но на этот раз оно было слабее: конечно, я все придумала. Это – Гришка (смешно было предположить что-то другое), сосед, которого я знаю неполную неделю.

Я украдкой бросила на него взгляд.

Нет! Не может один и тот же человек быть настолько разным!

Сегодня я видела настоящего Гришку. Чувствовала крепкий запах браги и чеснока. Этот человек, – еще один взгляд на уверенно ведущего меня вперед парня, – не может быть им. Но внешность и голос…

Впереди замаячил просвет, избавив меня от зарождающейся истерики. Лес внезапно закончился, приведя нас к озеру. Парень остановился.

– На озере кто-то есть.

– В смысле? – Вновь дернув рукой, я с каким-то сожалением почувствовала себя свободной.

– Голоса. И странные звуки. Пойдем? – Он осторожно раздвинул ветки деревьев и прищурился, что-то разглядывая.

Неужели сегодня не придется снова лезть в тот страшный подвал? Я коснулась его руки и, стараясь не показать радость, как можно небрежнее уточнила:

– Куда теперь? Домой?

Он недоуменно покосился на меня и указал на что-то впереди.

– Нет. Туда. Что нам эти люди?

Надежды не оправдались.

Прислушиваясь к доносящемуся с озера шуму, я поплелась за ним.

Печально знакомый домик и прилегающий к нему огромный кусок берега были отгорожены яркой желто-черной полосатой лентой. У грузовика, припаркованного на берегу, толпилось несколько людей, одетых в странные серые костюмы, а на серебристой ряби озера бок о бок качались две моторные лодки. Вначале мне показалось, что они пустые, но, приглядевшись, я заметила точки, плывущие к ним. Моя догадка подтвердилась, когда на одну из лодок стали забираться люди.

Интересно, кто это?

Едва мы подошли к домику, как от группы мужчин отделились двое и уверенно направились к нам.

– Просьба остановиться. Ведутся работы по исследованию озера.

– Вам опасно находиться здесь. Пожалуйста, уходите.

Непохожие друг на друга внешне, они излучали уверенность, которой хотелось подчиниться. И все же я не сдержалась:

– А что за исследования? Насчет летающей пирамиды?

– Это секретная информация! – тут же напыжился один, низенький, с лицом рьяного ботаника, главным украшением которого были огромные, в тяжелой черной оправе очки.

– Да бросьте! Вы, наверное, коллеги Петра? Эти… как его… уфологи! Да? Тогда расслабьтесь! Проводите нас к нему, да и все дела!

Мужчины переглянулись. От группы, стоящей в отдалении, отделился еще один и уверенно зашагал к нам.

– Это секретная информация! – вновь с нажимом повторил очкарик.

– Попрошу покинуть озеро! – хриплым басом поддержал его второй, предпенсионного возраста седой толстяк.

– Да говорю ж, мы – свои! – Ища поддержки, я дернула за рукав Гришку, все это время изображавшего статую.

– Проблемы?

Я покосилась на подходящего к нам мужчину. Молодой. Лет тридцати, не больше. И чересчур серьезный. С таким не хотелось спорить.

– Мы Петра ищем, – вдруг заговорил Гриша. – Знаете его?

Подошедший окинул нас цепким взглядом.

– Петра Михайловича, к сожалению, сейчас здесь нет. Если он вам нужен, проследуйте на базу.

– А здесь подождать? – подключилась я. – Мы вам мешать не будем. Покупаемся, позагораем…

– Боюсь, вам придется искать другое место для отдыха. На озере ведутся важные правительственные исследования, исключающие присутствие посторонних.

Сказал, как отрезал.

– Но…

– Мы уходим, – перебил меня Гришка и потянул за собой.

Мы почти добрались до леса, а я все еще чувствовала на себе их взгляды и, лишь когда деревья скрыли нас, заговорила:

– Гриш, ты не должен был вот так уходить! Может быть, еще чуть-чуть – и они согласились бы с нашим присутствием.

– Нет. Они бы не согласились, – возразил он таким тоном, что мне тут же расхотелось спорить. – Проводить тебя домой?

Я взглянула в темно-синее небо с серыми заплатками туч, клочками просвечивающееся сквозь кроны деревьев.

– Проводи. – Взглянув в его ничего не выражающее лицо, я отчего-то принялась утешать: – Да ладно, Гриш. Завтра пойдем. Может быть, их на озере уже не будет?

– Может быть, – меланхолично повторил он, продолжая шагать.

– Гриша! – Я остановилась. Не люблю, когда меня игнорируют! – Ну не я же виновата, что сегодня все так получилось! Сегодня вообще день ужасный! С самого утра. Из-за тебя, между прочим!

– Я тебя и не виню. – Он обернулся ко мне. Я догнала его и пошла рядом. – Я вообще никого не виню. Существование – это череда происшествий, которые выбираем мы, но есть и те, которые выбирают нас. То, что мы сегодня не смогли попасть в подземные ходы – это неплохо. Может быть, даже хорошо, только мне не понятно: для чего все произошло именно так?

Я усмехнулась. Невероятный тип!

– Если верить твоей теории: то, что мы пошли на озеро… Нет, раньше! То, что мы приехали в Боровлянку, – заранее продуманный жизнью ход, который и привел нас с Галкой к столь неожиданным переменам?

– Что ты подразумеваешь под словом «перемены»? – Гришка бросил на меня заинтересованный взгляд.

– О-о-о… – многозначительно выдохнула я, перепрыгнув через притаившийся на дороге корень. – Ты же еще не в курсе! Самая главная «перемена в жизни» – предстоящая свадьба моей сестры с нашим крутым уфологом. Хотя я очень надеюсь, что это всего лишь шутка.

– Свадьба? – недоуменно хмурясь, переспросил он.

– А я о чем? Я, конечно, все могу понять – и симпатию и одиночество, – но зачем выходить замуж? Тем более за человека, которого знаешь всего три дня! Если уж так не терпится, можно некоторое время просто быть любовниками.

– Любовниками?

Я покосилась на парня, излучавшего неподдельный интерес, и смутилась.

– Ну или просто встречаться. Зато это поможет лучше узнать друг друга. А так, как она, – не понимаю! Зачем совать голову в очередную петлю? Чтобы еще раз пережить разочарование?

– Ты не доверяешь ему или ей?

– Не знаю! – От его расспросов вдруг сделалось тревожно. И впервые за весь день душу тронула привычная тоска. Я принялась разглядывать усыпанную листьями тропинку. Как объяснить ему мой страх? Как вновь пережить предательство любимых людей, однажды ушедших? Как смириться с потерей, которую не лечит время? Как привыкнуть к кошмарам, напоминающим тебе об этом из ночи в ночь?

Затем страх перерос в ужас, какой мне уже довелось испытать пару дней назад, когда я сидела на полу в Охотничьем домике, задыхаясь от льющегося в окно призрачного синюшного свечения. Подавив желание провалиться под землю, закопаться в прошлогодние листья или попросту исчезнуть, я прижалась к тоже остановившемуся парню и огляделась.

Лес как лес. Разлапистые высоченные ели, гладкие стволы серебристых осин, белые мачты берез, местами сухие ветки валежника, опутанные причудливым узором прошлогодних дырявых ковров паутин… Ничего, что могло бы объяснить этот страх, но тут мое внимание привлек Гришка. Резко отстранившись от меня, он выдернул из-за пояса странную золотистую трубку и, уверенно сжимая, начал внимательно оглядываться по сторонам.

– Сядь возле той березы и не шевелись.

Я вздрогнула от его голоса, внезапно ставшего чужим и низким, и, повинуясь приказу, бросилась под белоснежный ствол. Ощущение опасности выросло в тысячи раз, оглушая и ослепляя, но все же я заметила три странные фигуры. Поблескивая серебристыми вкраплениями на темно-бурых, гладких телах, они, словно огромные обезьяны, ловко даже не спустились – сбежали – по стволам деревьев и, встав на непропорционально короткие ноги, направились к нам. И чем ближе они подходили, тем больше ужас жег мое сознание.

– Рекг хаа рни рхаа!

Не в силах пошевелиться, я перевела взгляд на Гришку, хотя теперь этого высокого широкоплечего незнакомца в странной серо-зеленой одежде трудно было назвать Гришкой, и все же было в нем что-то знакомое. Некогда недлинные, выцветшие патлы теперь рассыпались по плечам кудрями цвета меди, светящиеся фосфоресцирующей зеленью глаза угрожающе прищурились, делая хищными все его утонченные черты.

Шипение, раздавшееся в ответ, едва не отправило меня в долгий обморок, и все же одолев мутящий сознание страх, я вгляделась в эти странные создания. Невысокие, но крепкие фигуры с уродливо длинными трехпалыми руками, странные приплюснутые маски-лица и круглые, как у стрекоз, залитые чернотой глаза.

Рыжеволосый вдруг выронил трубку и схватился за голову. В трехпалой лапе одного из монстров блеснула чернотой пирамидка, опасно уставившись вершиной в грудь незнакомцу, и тут даже не я, а скорее боязнь остаться одной заставила меня нащупать камень и, размахнувшись, запустить им в приплюснутую голову ближайшего ко мне уродца.

Дальше началось нечто невообразимое.

Что-то коротко рявкнув, тот удивленно дернулся и невзначай толкнул угрожавшего пирамидкой товарища. Тот обернулся. В это время из пирамидки вылетело облако тумана и сковало жертву моей меткости тончайшей сетью.

Меж тем рыжеволосый бросился на землю и, ловко перекатившись, вскочил. Я вновь заметила у него в руке блестящую золотом трубку. Сухой щелчок – и лес озарило мертвенное свечение. Словно в замедленной съемке, я видела, как валится на землю угрожавший нам неведомым оружием мутант. Как бьется второй, стараясь выпутаться из сжимающихся сетей. Как медленно, словно из воздуха, появляется такая же пирамидка в руках третьего… А в следующую минуту время вновь потекло в своем привычном ритме.

Сунув за пояс опасную трубку, парень метнул что-то круглое в державшего нас на прицеле монстра, подскочил ко мне и, закинув себе на плечо, не разбирая дороги бросился в кусты. Через несколько мгновений я услышала над головой преследующий нас треск веток. Пару раз что-то прошипело над ухом, заставив инстинктивно вжать голову в плечи, но после того, как мой неожиданный спаситель, не глядя, вновь выстрелил в листву слепящим светом, шорох прекратился. Послышалось падение чего-то тяжелого. Наконец череда бесконечных деревьев осталась позади. Лес выпустил нас из плена. Парень остановился, огляделся и поставил меня в высокую траву.

Поле.

Вернее, большая поляна, на которой, затерявшись среди невысоких стогов сена, высился каменистый холм, поросший травой и мохом.

– Извини, что так получилось. – Незнакомец еще раз тревожно огляделся и криво мне усмехнулся. – Дорога к дому сегодня выйдет немного длиннее, чем хотелось.

Я не ответила, жадно разглядывая его худощавое скуластое лицо. Высокий лоб закрывали рассыпанные в беспорядке, слипшиеся от пота медные пряди; большие, чуть вытянутой формы глаза светились, как у кота, ровной изумрудной зеленью, но больше всего меня поразил зрачок – темно-фиолетовый, в форме овала. Прямой нос. Упрямо сжатые губы.

– Лиз, ты чего? Испугалась? – Его голос теплого низкого баритона неожиданно превратился в привычный хрипловато-простуженный тенор Гришки, а губ коснулась настоящая улыбка. – Это были обычные волки.

– А ты? – Я сглотнула и попятилась, не отводя от него глаз. – Надо полагать, обычный Гриша?

– Да. – Его удивление было настолько искренним, что я даже засомневалась в видимой мною реальности. – Лиз, ты меня пугаешь!

– Гриш, или как там тебя, проводи меня домой. А лучше покажи дорогу, и я дойду сама! Честно-честно!

– Ли-из, это уже не смешно. – Незнакомец шагнул ко мне. Его ярко-изумрудные глаза смерили меня тревожным взглядом.

– Согласна! Мне тоже не до смеха: уходить из дома с одним парнем, а возвращаться с другим… который в результате оказывается тем же самым! – Я отпрыгнула от него подальше. – Извини за бессвязную речь, но это все, чем я могу тебя сейчас порадовать. Ведь знала же, что ты не Гришка!

– О чем ты говоришь? – Он остановился. Нахмурился.

– О том, что это тебя я видела вчера ночью! И на реке, и в домике… и в подвале! – Я продолжала отступать, пытаясь справиться с колотящей меня дрожью. – И это ты тогда… меня… Кто ты?!

Странные, совсем не человеческие глаза прищурились, глядя мне прямо в душу. Он неловко коснулся пальцами моей щеки и заговорил.

– Это иллюзия. Твой страх. Твой сон. Я – тот, кого ты знаешь. Я не причиню тебе вреда. Я твой друг. Забудь то, что ты сейчас видишь. Я – Гришка. Твой сосед. Парень, который живет в соседнем доме.

Незнакомые, но такие привычные черты исказились, словно его лицо – лужа, в которую попал камень, и я поняла, что смотрю в глаза Гришки. Вижу лицо Гришки. Фигуру Гришки… и бросилась бежать.

– Лиза, стой! – Сзади послышался шорох травы. Я припустила, желая только одного – никогда в жизни больше не видеть ненавистную физиономию соседа, не слышать его голос. Домой! Если Галька не согласится – я уйду пешком! Сегодня же. Сама! Потому что, если я этого не сделаю – сойду с ума!

Его пальцы больно впились в плечо, приказывая остановиться. Развернув к себе, он секунду смотрел мне в глаза и с силой прижал к себе.

– Ты ничего не забыла, да?

Я невольно прижалась щекой к его груди. Какой он горячий! Словно его тело горит в лихорадке.

– А что я должна была забыть?

– Это… это неправильно! Ты не должна меня видеть! Это все из-за тех тварей. Страх. Попадая под власть их оружия, я не могу думать ни о чем, кроме защиты. Иллюзия ушла, и… ты меня увидела.

– Я видела тебя и раньше. – Я подняла голову и посмотрела в серые глаза. Гришкины. – Ты не он. Пожалуйста, сними это… эту маску!

Пока я говорила, привычные черты соседа поблекли и вовсе стерлись, вновь являя мне лицо незнакомца. Кто он? Невероятно осознавать, что знаешь этого мужчину, доверяешь ему и в то же время даже не ведаешь о его существовании!

Внезапно закатное небо закрыла тень. Мы, не сговариваясь, уставились на большой круглый шар, угрожающе зависший над нами. Чувствуя, как ужас снова сводит судорогой тело, я даже застонала. Парень до боли стиснул мою руку, и я вдруг ощутила необычайный прилив сил, словно разом страх выпустил меня из ослабевших тенет, и мы бросились бежать так, что на мгновение показалось, будто ноги не касаются земли. Сзади, добавив нам скорости, полыхнул взрыв яркого света. Я на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, чуть не заорала, видя неумолимо приближающийся каменистый холм. Но столкновения не произошло. Камни внезапно расступились и, уже проваливаясь вслед за парнем в раскрывшуюся тьму, я успела заметить несколько нелепых бегущих за нами фигур.

Глава 32

Галина

Дождаться вечера оказалось невероятно трудным делом. Мы с Ольгой пять раз пили чай. Попутно я узнавала подробности кражи века, а заодно выступила в роли психотерапевта, пытаясь спасти свои уши от виртуозных матюков, то и дело раздающихся в адрес Григория.

Чем провинился сосед, а главное, где доказательства его вины – я так и не поняла, но, сделав заинтересованный вид, погрузилась в свои мысли, вновь и вновь представляя себе в деталях предстоящий разговор с сестрой.

– Ладно, утомила я тебя небось своими жалобами, ага? – Хозяйка поднялась. – Пойду пройдусь до соседей. Уж больно мне в Гришкины бесстыжие глаза посмотреть охота!

– Нет, что вы! – С трудом сообразив, о чем речь, я жарко принялась ее разубеждать: – Мне очень интересно!

– Как же! Поди и не слышала половину? Не оправдывайся! – Ольга только отмахнулась и заторопилась к двери. – Самой уж больно не терпится с главным подозреваемым поговорить.

Я улыбнулась ей вослед, пододвинула к самовару кружку и в который раз нацедила себе чуть теплого чаю.

Где Лиза? А впрочем, чего я волнуюсь? Позлится и придет. Наверняка специально выжидает, чтобы я как следует испугалась. Знает: только я начинаю волноваться, тут же забываю о наказании – и пользуется этим!

Хотя о каком наказании может идти речь? Только бы она домой пришла. Почему всегда после ссоры с ней я чувствую себя виноватой?

Я поглядела в коричневатый напиток и с отвращением отставила. Не лезет! Покурить, что ль?

Обрадованная мыслью хоть чем-то себя занять, я взяла сумку и вышла на улицу, но стоило мне только направиться к беседке, как из-за покосившегося соседского забора раздались вопли, ругань, и вдруг голос Ольги Николаевны зычно позвал:

– Галь, Галина! Ну-ка, ходи сюда!

Я не стала себя утруждать и обходить ограду, а просто подошла к забору и, шмыгнув в широкую дыру, оказалась в «стане врага».

На широком затоптанном крыльце мне предстала восхитительная картина а-ля «убей соседа»: Гришка, спасая последние кудри, сидел в углу, скрючившись в три погибели, а хозяйка, вцепившись ему в волосы, изображала детектор лжи.

– Быстро говори, куда змеевик дел?

– Да не брал я твой змеевик!

– Врешь!

– Клянусь!

– А чем докажешь?

– Видишь – трезвый!

Последний аргумент сыграл в пользу парнишки. Бабка подозрительно принюхалась, но отпускать кудри не спешила.

– А если трезвый, чего видения мучают?

– Да какие видения? Говорю ж – взаправду хозяина видел!

– Чем докажешь?

– Чтоб мне провалиться! – с охотой перекрестился Гришка.

– Ну с этим я могу тебе помочь! – выразительно улыбнулась хозяйка и снова крикнула: – Га-аль!

– Да тут я! Звали? – Если честно, я и голос не повышала, но эта парочка смущенно отскочила в разные стороны и уставилась с таким изумлением, словно у меня над головой вспух нимб.

– Галь… а я чего звала-то… Послушай-ка бредни этого алкаша.

– Это чего вы тут все делаете? – От калитки, вооружившись костылем, к нам грозно хромала бабушка Григория. – Чего ты, соседушка, тут на моего мальчика накинулась? Говорю же – не виноватый он! И лесничего могу в свидетели позвать, и експертизу Семеныча провести заставлю! Так что иди-ка ты до дому и гостью свою захвати. Не ее ума это дело!

Почувствовав поддержку, Гришка расправил плечи и даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ольга Николаевна его опередила:

– Ладно. Уйдем! Но сперва пусть он расскажет ей все то, что до этого говорил мне! – Она мотнула головой в сторону меня и грозно приказала: – Ну?

Гришка помолчал, разглядывая крыльцо, и, кинув на меня быстрый взгляд, торопливо заговорил:

– А я чего? А я ничего! Я от деда Саввы шел, а навстречу – она, и ну трясти с меня змеевик! А потом и вовсе в чем-то странном обвинять начала. Говорит: ты был у меня в комнате. Ночью! Представляете? – Он заглянул мне в глаза и, не увидев ни капли сочувствия, вовсе понес полную околесицу: – Я от нее в лес, а навстречу хозяин! Чары на меня наложил: ни вздохнуть, ни пе… перекреститься! Стою себе статуей, а тут Лиза! Ну хозяин, не будь дурак, ее под локотки. Гляжу – а не хозяин это вовсе, а я!

– Стоп! – От его торопливого говора у меня почему-то кольнуло в висках. – Поняла только одно. Ты видел Лизу?

– Видел. – Он взглянул на меня исподлобья.

– Она пошла в лес. Так?

– Так.

– А дальше что?

– Так я же и говорю! Пока я зачарованный стоял, он ее в чащу и утащил!

– Кто?

– Хозяин!

Я помассировала виски. Покосилась на замерших женщин и вновь внимательно уставилась на парня.

– Ты сейчас мне пытаешься намекнуть, что Лизу куда-то увел леший?

– Ага. – Гришка с радостью кивнул. – Он самый. Взял под локоток и повел. А я, как свободу почувствовал, сразу домой прибег.

– А откуда ты знаешь, что это был именно леший? – По-видимому, я умудрилась задать нелепый вопрос, так как обе женщины, не сговариваясь, насмешливо хмыкнули.

– Да как же его не знать? Кто же еще чарами владеет, как не он? – Гришка передернул плечами и веско произнес: – Да и встречаться мне с ним доводилось.

– И как он выглядит? – Нет, в историю с лешим я не поверю до тех пор, пока не встречу его лично! А сейчас я все больше склонялась к версии, что в Боровлянке у Лизы появился новый ухажер. Ну не тот она человек, чтобы так просто дать себя увести. Да еще и под локоток!

– Высокий. – Парень встал, приподнял руку над собой, полюбовался на нее и обвел взглядом слушателей. – Не вру! Волосы рыжие, чуть ниже плеч. Кажись, кудрявятся маленько. И плащ на нем такой… мм… серый, что ли. А главное – ему животные подчиняются. Сидят рядом – словно слушают чего. Сам видел!

– Да… кажется, я припоминаю эту историю. – Я задумчиво покусала губы, не прощаясь, развернулась и пошла к дыре в заборе.

Ну только вернись, Елизавета Сергеевна!

Лиза

Я оказалась в странной округлой комнате с невероятно белыми стенами и уселась в предложенное выросшее из пола кресло-лежанку. Покой и тишина, царившие внутри этой чудо-горы, успокоили мечущиеся бешеными белками мысли, остудили чувства. Сумасшедший мир, поджидавший меня за стенами этого убежища, очень скоро стал казаться нереальным. И все же он был. Вспомнив о предстоящем сегодня серьезном разговоре с сестрой, я едва не застонала от пронзившей меня мысли

– Э-э… не знаю, как тебя зовут, но… долго мы будем здесь сидеть? – С сожалением вспугнув тишину, я посмотрела на незнакомца.

Едва мы попали сюда, как он сразу прошел к большому, единственному в этой комнате окну-экрану и теперь стоял, что-то внимательно разглядывая. Мне даже пришлось повторить вопрос, прежде чем он, с неохотой оторвавшись от изучения темного, затянутого сизыми тучами неба, взглянул на меня.

– Дарнаат Карашаш фар Лаарга. Это мое полное имя, но оно используется только для регистрации в Альянсе. Для всех, кто меня знает, я – Дарн.

– С ума сойти. Даже боюсь спрашивать, какой ты национальности. – Я криво усмехнулась и уточнила: – Значит, Дарн? Отлично. Как долго мы будем здесь сидеть?

– В лучшем случае – еще несколько часов.

– Но скоро совсем стемнеет! Мне нужно домой!

– Понимаешь, мм… – Он повернулся к экрану и, словно рисуя, провел по нему пальцем. Рядом со мной из пола выскочило такое же кресло. Он подошел. Развернув его одним движением, уселся напротив и улыбнулся. Вот только глаза его оставались серьезными. Даже слишком. – Может случиться так, что домой ты сегодня не попадешь. За этими стенами раски нас не видят. Корабль глушит любое тепловое излучение, но они не настолько глупы и понимают, что мы всего лишь где-то затаились. Им нужно время, чтобы просканировать весь этот участок, и только потом, не обнаружив нашего присутствия, они уйдут.

– Ничего не поняла! – Я поднялась. Беспомощно оглядела совершенно цельные стены без малейшего намека на дверь и снова села. – Что такое раски? Где мы? Кто ты?

– Раски – это пираты. С планеты Раск. – Дарн произнес это так, словно объяснял мне прописные истины. – Работорговцы и бессменные поставщики ворованных кораблей, а также всевозможных раритетов. Главное их оружие – ментальное поражение сознания. Страх – помнишь?

– С планеты Раск? – До меня начало постепенно доходить. – Они что – на самом деле инопланетяне?

– А что, и в твоем мире обитают подобные существа? – Он усмехнулся, не сводя с меня изучающего взгляда.

Ладно. Действительно, никакое другое объяснение сюда не лезет. Пусть будут инопланетяне.

– А это что? – Я обвела комнату рукой. – Инопланетный корабль?

– Можно сказать и так, но… корабль-челнок, – поправил он. – Есть еще корабли-лайнеры для дальних перелетов, но по сравнению с челноком они огромны.

Угу. Отлично! Хотя определения «секретная лаборатория» и сбесившиеся «мутанты» мне бы понравились больше.

– А чей он? – Я бросила быстрый взгляд на экран. Гроза все-таки решила привнести свои декорации в этот вечер и теперь со всей мощью набросилась на мир, царящий снаружи. Ветер гнул верхушки деревьев, тугие струи дождя стегали землю, вот только здесь не было слышно ни звука, как, впрочем, и на окно-экран не упало ни одной капли.

– Мой. – Парень помолчал, видимо ожидая моей реакции, и начал рассказывать. – Я прилетел с планеты Лутан. Планеты, известной в координатной сетке как J802 системы СХ8.

– Зачем? – Вопрос вырвался сам собой. После всего произошедшего за последние дни меня его признание не удивило, и все же было странно слышать это.

Дарн запнулся. Перевел взгляд на экран и, глядя на бушующую стихию, улыбнулся.

– Дождь. На моей планете тоже идут дожди, только в определенное время и для тех, кто этот дождь может позволить себе оплатить, а таких в нашем мире немного. Солнце все больше и больше завладевает Лутаном, превращая его некогда плодородные земли в пустоши. Лутанцы, как и жители вашей планеты, принадлежат к расе людей. Может, мы более развиты, между нами есть незначительные отличия, обусловленные разными путями эволюции. Но! И ты и я – один вид. Одна раса. И так получилось, что именно в вашем мире есть то, что нужно моему миру. То, что может предотвратить, гм… отсрочить смерть Лутана. Именно поэтому я здесь.

Он наконец-то отвел взгляд от окна и посмотрел мне в глаза.

– Ты поможешь мне?

– В чем? – Н-да… осознать, смириться с такой правдой оказалось нелегко. Как и с тем, что этот незнакомец – Дарн – все больше и больше проникал мне в душу. Вернее, он был там с нашей первой встречи, когда я пыталась узнать его в леснике, разглядеть в Гришке. Когда – не зная – знала о его существовании. – Как я могу тебе помочь? Я не спец по спасению планет.

– Помоги мне найти нужный элемент. – Продолжая нервировать взглядом, он придвинулся ближе и легонько сжал мои пальцы.

– Интересно, где его искать? – криво усмехнувшись, я вежливо высвободилась и скрестила руки на груди. Какая горячая у него ладонь!

– Этот элемент присутствует в твоем украшении. – Он вновь взял меня за руку и погладил кольцо. – А еще он есть в том… э-э… кладе. На озере.

Я ошалело поморгала, пытаясь ухватить ускользающую мысль. Поднесла к глазам кольцо.

– Ты хочешь сказать, что тебе нужно золото? Или бриллианты?

– Я не знаю, как называется на вашей планете то, что я ищу. У нас этого нет. Хотя один металл из присутствующих в твоем украшении на Лутане все же есть. Ученые класса «а» делают из него некоторые лекарства.

– А почему ты так уверен, что то, что ты ищешь, есть в подземелье на озере? Или в моем кольце?

– Я уже показывал тебе уловитель. Он определяет всевозможные металлы, породы и элементы по цветовой гамме. Он и указал мне на твое кольцо. И он же указал место у озера, где нужного мне элемента более чем достаточно.

– Значит, тогда со мной тоже был ты? – Я не выдержала, зашлась в тихом истеричном смехе, но тут же помрачнела. – А в день, когда мы прятались в домике от дождя? Гришка остался у лесника? Верно? Это ты пошел со мной к озеру?

Рыжеволосый на мгновение задумался.

– Я был тем волком, что испугал его. Был рядом, когда ты вышла на улицу, не зная, что делать и куда идти. Прости, но мне ничего не оставалось, кроме как заменить его, проводив тебя к озеру.

– Ты следил за мной? Зачем?

Дарн отвел глаза, взъерошил волосы.

– Я хотел забрать у тебя кольцо.

– Ты хотел его украсть, а потом дать мне по голове и прикопать под елкой?

– Да, наверное, это так называется. – Он усмехнулся и смешно почесал кончик носа. – Но никакого насилия бы не произошло. Ты бы сама мне его отдала.

– Нет! – Глядя ему в глаза, я решительно покачала головой. – Это подарок сестры на совершеннолетие. Я бы никогда его никому не отдала! Как говорится – только через мой труп!

– Уверена? – Не отводя пьянящего взгляда, Дарн придвинулся еще ближе. Я невольно сморгнула, пытаясь избавиться от власти его глаз. На мгновение мне показалось, что меня затягивает в какую-то воронку. Затем в голове стало пусто, и я поймала себя на том, что судорожно стаскиваю перстень с пальца.

– Как ты это делаешь? – Ошарашенно разглядывая, я повертела украшение и снова его надела. – Ты гипнотизер?

– Просто на Лутане владение мозгом гораздо более развито, нежели на твоей планете. А если быть предельно честным, я проник в твое сознание. Стал для тебя тем единственным существом, которому ты бы смогла отдать это украшение. И попросил его у тебя.

– Как попросил?

Парень отмахнулся:

– Долго объяснять. Но скажу одно. Так же на тебя воздействуют раски. Страх, потеря контроля над собой и… все! Ты в их власти. Полностью управляемое существо. Миры Альянса научились ставить защиту от них на свои лайнеры, вот только не все это удовольствие могут оплатить и не у всех наемников или частных кораблей есть такая защита. Но раски – довольно малочисленное племя, и встретить их в просторах космоса – надо постараться.

– И тем не менее их боятся!

– Да, но нападают они только на одиночек. На планету высаживаются, только если знают, что существа, населяющие мир, бессильны перед их воздействием, и почти всегда довольствуются единичными случаями похищений, предварительно закрыв память всем свидетелям, если таковые имеются. Им не нужно, чтобы о них знали. – Дарн покривился. – Иначе на меня давно бы уже был объявлен тотальный розыск.

– Так, значит, они здесь из-за тебя? – Чувство нереальности происходящего возросло.

Он поднялся.

– Вчера, когда ты увидела нечто на лесной тропинке, это был раск. Раненый раск. Я убил его, но где-то рядом был второй. Он почувствовал смерть напарника и видел меня. Помимо всего прочего, раски невероятно мстительные твари, а я уже дважды забирал жизни их собратьев. – Дарн подошел к стене, задумчиво провел по ней рукой и, дождавшись, когда она разойдется, позвал: – Пойдем? Провести ночь в командной рубке не самое удачное решение.

– Ночь?! – От такого известия я подскочила и решительно прошагала к нему. – Дарт… ты, возможно, не понял?

– Дарн, – мягко поправил он. – Не хочу тебя разочаровывать, но я все понимаю. И твои чувства, и переживание за сестру, но… – Он посторонился, пропуская меня первой. – Я не могу позволить рисковать ни тебе, ни себе. Мы сможем быть свободными только тогда, когда уйдут раски.

– Но почему ты думаешь, что они до сих пор где-то здесь?

Я вошла и огляделась. Комната, в которой я оказалась, была близнецом той, откуда мы пришли. Царившая здесь пустота в мгновение ока стала заполняться необычными, но вполне узнаваемыми предметами. Из светло-серых плиток пола, словно побеги, выросли и расправились два знакомых кресла-кровати, между ними появился треугольный стол с лежавшими на нем вполне земными книгами. Напротив во всю стену развернулся экран, на котором в полную величину высился знакомый стог, а чуть поодаль гнулись от взбесившейся стихии деревья.

– Садись. – Он легонько подтолкнул меня к креслам, дождался, когда я сяду, и подошел к экрану. – Вот то, о чем я говорил и откуда я все знаю.

Изображение вдруг увеличилось, стало объемным. На меня надвинулся лес, и между деревьями я увидела светящиеся зеленовато-желтым светом голографические фигуры расков. Их было немного (я насчитала двенадцать гориллоподобных тварей), но они так деловито бродили совсем неподалеку от корабля, что идти домой мне расхотелось.

Я передернулась, вспоминая встречу с этими созданиями. Брр… У меня мало желания снова встретиться с ними, да еще в темном, насквозь промокшем лесу!

– Хорошо. Ты меня убедил. Из двух зол придется выбрать меньшее, но обещай, что утром ты проводишь меня домой.

– Я думал, утром мы пойдем на озеро. – Дарн коснулся одному ему видимых точек, и экран вновь съежился до прежних размеров. Теперь передо мной предстало нечто серое, бугрящееся, с темными проплешинами. Если бы не серебринки звезд, тонущие в прорехах рвущихся от ветра туч, возможно, я бы так и не узнала в этом месиве небо. В следующую секунду мы словно поднялись над бушующей стихией, и перед нами открылся звездный шатер. – Вот они.

Он уверенно ткнул в синюю звездочку и, дождавшись, когда она приблизится, обернулся.

– Узнаешь? Вот их корабль.

Я подошла ближе, не сводя глаз с ультрамариновой пирамиды, висящей в звездной пустоте.

– Красиво!

– Более того – прекрасно, только если знать, что никогда не пересечешься с ними.

Дарн провел рукой по воздуху, будто что-то стирая, и невероятная картина сменилась видами каких-то гор и цветущих полей.

– Отдыхай. – Он решительно прошагал мимо меня. – Я постараюсь угодить твоим вкусовым рецепторам.

– Что? – Я проводила его взглядом.

Чуть поодаль из пола вынырнула тумба и развернулась длинным столом с довольно странными предметами.

– Пойду приготовлю что-нибудь, – перевел он, не оборачиваясь.

– Э-э… – Я замялась. – Мне бы умыться… и вообще, на твоем корабле есть комната для естественных нужд?

– Конечно. – Он прошел к дальней стене и коснулся скрытой пластины. Прямоугольная панель поднялась, обнажая небольшое помещение с двумя круглыми камерами. Взглянув на меня, Дарн улыбнулся и шагнул первым. – Пойдем, я тебе все покажу.

Глава 33

Галина

Вечер наступил как-то неожиданно и быстро. Чтобы хоть немного отвлечься, я приказала хозяйке загрузить меня работой, чем та и не преминула воспользоваться.

Наведя порядок в доме, я постирала и, развесив белье, принялась спасать от сорняков грядки. Такая нудная работа и вправду отвлекла меня от мыслей о Лизе. Я очнулась только тогда, когда первые тяжелые капли упали мне на спину.

– Галь, бросай все и шагай в дом. Гроза начинается! – послышался с веранды голос Ольги, но я не спешила.

Наслаждаясь бодрящими каплями, поднялась и подставила дождю лицо.

Хорошо!

Над головой, пугая и пряча закатное небо, повисла громадная иссиня-черная туча. Вдруг из-за дома, мигая, вылетел странный оранжевый шарик и, заложив крутой вираж, бесшумно спикировал в лес. Затем еще один и еще.

Я насчитала пять странных объектов, проводила последний взглядом и направилась к дому, когда шквальный порыв ветра хлестнул в спину, заставляя поспешить.

Хозяйка сидела в кухне за столом и что-то беззвучно бормотала, уставившись в стену тяжелым взглядом.

– Теть Оль, а что за странные объекты у вас объявились: оранжевые, круглые и мигают?

Ольга Николаевна вздрогнула и, перекрестившись, развернулась ко мне.

– А бог их знает, девонька! Да только не редкие они у нас гости. Пролетит один такой, а ты валидол переводи! Страхом от них веет. А сегодня что-то дюже больно прихватило.

– Ну… страха я не почувствовала, но волнение испытала. Знать бы еще, где Лизавету носит, а то они не так далеко от нас в лес спикировали.

– Ох, даже не знаю, как тебе сказать, но побаиваюсь я. Время – восьмой час доходит, а от нее ни слуху ни духу.

– Ну и что теперь делать? – Я села напротив нее за стол. Черт бы побрал эту старуху! После ее карканья мое сердце тут же сжали холодные тиски паники.

– Конечно, можно было бы подключить к ее поискам Семеныча, но в выходные он расслабляется. – Хозяйка звонко щелкнула себя по шее. Поднялась, достала кружки и, наливая чай, уже бодро продолжила: – А вообще ты раньше времени не переживай. В нашем лесу хищных зверей нет. Заблудиться в окрестностях тоже сложно, там всякая тропинка в деревню ведет. К тому же думается, что она не одна!

– Вы что, тоже верите в Гришкины сказки? – Нет, все-таки она умудрилась меня рассердить. – Ага, смешнее не придумаешь – мою сестру забрал молодой и красивый леший! Теть Оль, ну хоть вы меня не смешите!

– А я и не смешу! Хотя насчет лешего тоже не верю. – Она шумно отпила исходящий паром чай и отставила кружку. – А вот то, что она дружка себе заимела – в это верю!

– Дружка? Вы хотите сказать, что в Боровлянке живет молодой высокий рыжеволосый парень?

– Ну может, и живет. Летом сюда много городских наезжает. А мож, на базе кого себе нашла!

И тут в наш разговор влился странный звук. Резкий, он пробился даже сквозь завывающую на улице непогоду.

– Что это? – Я взглянула на Ольгу.

Та пожала плечами:

– Вроде машина гудит.

Подскочив, я бросилась в нашу комнату и, распахнув окно, выглянула в непогоду. Из-за пелены дождя ничего не было видно даже на расстоянии вытянутой руки, но резкий звук повторился, подтвердив догадку хозяйки. Затем в него вплелся голос:

– Галь, Галя? – И отчетливый стук в калитку.

Ничего не объясняя появившейся в коридоре Ольге Николаевне, я проскользнула мимо и выскочила во двор. Тут же промокнув, я бросилась к забору и, распахнув калитку, повисла на таком же мокром Петре.

– Петь, Лиза пропала!

– Сбежала?

В ответ я только хлюпнула носом.

– Когда это произошло? – Петр оторвал меня от себя, силком посадил в машину и уселся рядом.

– Днем. Сразу после того, как мы приехали.

– Надо было прийти ко мне на базу.

– Я подумала, что она сама вернется. К вечеру.

– Вот. Возьми. – Он порылся в карманах и протянул мне небольшой темно-серый квадратик. – Рация. Если она вернется – нажмешь эту кнопку и вот сюда скажешь. Если я до завтрашнего утра не получу от тебя известия, значит, отправлю парней на поиски.

Я посмотрела в залитое дождем окно и кивнула:

– А сегодня, как я понимаю, это нереально сделать?

– К сожалению. И дело не только в дожде. Сегодня у озера нами замечена невероятная активность НЛО.

– Попробую догадаться. – Я обернулась к нему: – Круглые оранжевые мигающие шары?

– Ты их видела? Когда?

– Совсем недавно. Они пролетели над домом и исчезли в лесу.

– Черт! – Он взволнованно посопел. – Надо возвращаться к озеру.

– Петь. – Я коснулась его руки. – Скажи еще вот что: у тебя на базе среди твоих парней нет никого высокого, рыжеволосого и кудрявого?

Он нахмурился и тут же усмехнулся:

– А что, я тебя больше не устраиваю?

– Гм… позволь мне тебя разочаровать – устраиваешь! Но есть подозрение, что Лизу увел человек именно с такими приметами.

Петр вновь стал серьезным:

– Нет, такого у меня на базе нет. Но спасибо за информацию.

– Ладно, езжай. – Я коснулась дверцы машины. – Вижу же, сидишь как на иголках.

– Галь… – Он вышел из машины и подал мне руку, помогая выбраться. – Ты только не переживай. Я ее найду. – Он на мгновение прильнул к моим губам и сел в машину. – Только обязательно, если она вернется, дай мне знать!

Я постояла, провожая взглядом свет фар, растворяющийся в неослабевающем ливне, и медленно пошла к дому.

Лиза

Готовил Дарн просто превосходно! Может, у меня разыгрался аппетит, может, повар добавил какие-то инопланетные специи, но такого вкусного мяса я не ела никогда! К тому же под закуску он приготовил какие-то хрустящие, напоминающие сладкую картошку корешки, ну и в довершение пира мне был предложен травяной чай.

– Ты великолепный повар! – отвесила я ему искренний комплимент и в блаженстве откинулась на мягкую спинку кресла-кровати. – Где ты научился так готовить?

Дарн усмехнулся:

– На твоей планете. Просто не ожидал, что так надолго здесь задержусь. Вначале спасался взятыми в экспедицию припасами, а когда они закончились, пришлось переходить на местные деликатесы! – Он поднялся. Взяв овальный лист с остатками еды и лежавшими на нем странными, острыми на концах, но широкими палочками, заменившими нам вилки, Дарн засунул его прямо втумбу, дождался, когда эта передвижная кухня исчезнет в плитах пола, и подошел ко мне.

– Хочешь спать?

– Не знаю. – Я посмотрела на экран, на котором на этот раз бились о пустынный берег такие реальные волны. – А расскажи мне о своей планете. И о себе.

Он сел в соседнее кресло и устало откинул пятерней волосы.

– А что тебе о ней рассказать?

– Ну… – Я полюбовалась на его гриву – странного темно-медного оттенка. – Начни с истории.

– История, как и у всех планет, на которых властвуют разумные существа, начинается с войн. Сначала были войны за земли, за власть, затем ценности поменялись, и начались войны за ресурсы, за напоенные водой равнины. – Он помолчал, разглядывая пол. – Хотя я, если честно, знаю о них из книг. Эпоха войн прекратилась тогда, когда власть на Лутане захватили Поддерживающие порядок и основали союз Правящих. Так возникла Правящая система Лутана. Но и то время мне не суждено было застать. Я родился уже тогда, когда над миром нависла угроза. Правящие сообщили об истончении защитной атмосферы и усилении солнечной активности. В то же время над городами возвели защитные купола, не пропускающие смертоносные лучи, полагая, что это поможет. Но планета продолжала разрушаться. Пустыни отвоевывали новые земли. Моря исчезли. Реки и иные источники воды были заключены в подземные резервуары, находящиеся под каждым городом.

Он поднял на меня глаза. Сейчас в свете ярких ламп они вообще светились двумя изумрудами.

– На Лутане даже возникла новая казнь – провинившихся перед системой не утилизировали как раньше, а просто выгоняли из города. Однажды так был наказан мой друг. Возможно, беднягу сожгло солнце, а может, убили изгои, но больше я его не видел.

– А за что его выгнали? – Господи, сижу непонятно где: сестре скажи – не поверит, непонятно с кем, но как же мне хорошо, спокойно и уютно! Слишком давно я не испытывала такого восторга от своего существования. С того дня, как заболела мама. А потом пришли кошмары.

Я мотнула головой, пытаясь отогнать воспоминания, и вслушалась в то, что говорил Дарн:

– …а когда нас с ним, после присвоения звания ученого, перевели из города класса «а» в город класса «с», я его долго не видел. Однажды он вдруг появился в той лаборатории, куда распределили меня, и рассказал, что ему выпала честь стать отцом. Конечно, он подписал все отказы, но те две сотни дней, что ему были даны на жизнь с избранной для него девушкой, полностью изменили его сознание. Он должен был забыть этот период его жизни – и не смог. Не помогла даже чистка памяти. Он на несколько дней исчез, а потом пришел ко мне вместе с избранницей и новорожденным сыном. Как он умудрился пройти через все границы, откуда взял разрешение на использование мгновенного перехода и вообще как он смог проникнуть на территорию города класса «а», для меня до сих пор загадка! Я дал ему код от подземной лаборатории. Она пустовала уже много тысяч дней. – Дарн замолчал. Поднялся, подошел к экрану и медленно провел по нему ладонью, стирая изображение неизвестного берега.

– А потом? – Я побуравила взглядом его спину.

– Потом за ней пришли. – Он развернулся и безошибочно уставился мне в глаза. – На Лутане проблема перенаселения, и поэтому каждый человек имеет свой код. И слишком мало места и воды для живущих в городах. Чтобы сохранить общество от войн, Правящие ввели кое-какие запреты. Создать семью могут только самые успешные. Почувствовать иллюзию семьи – дав жизнь, можно куда чаще. Все зависит от твоего потенциала и жребия.

– И что потом случилось с твоим другом и его девушкой? – Н-да, не хотела бы я оказаться на его планетке!

– Его изгнали за пределы города. Скорее всего, он погиб. А девушку вновь поселили в город класса «а».

– Мм… – сочувственно помычав, я постаралась перевести тему. – А что такое эти классы: «а», «с»?

Он подошел и опустился в кресло.

– Города класса «а» – это города, где живут мирные лутанцы. В таких городах есть лаборатории и ученые класса «а», которые поддерживают порядок и жизнеобеспечение, отвечают за здоровье и контролируют размножение. Города класса «с» – это закрытые города, где находятся секретные лаборатории и ученые класса «с», отвечающие за техническую безопасность городов, создание новейших видов оружия, лайнеров, челноков и других разработок и открытий. В таком городе я провел большую часть своей жизни. Города класса «е» – промышленная зона для тех, кто не отличился в этой жизни ни мозговым потенциалом, ни возможностью создать семью. В такие города также переселяют тех, кто исчерпал все свои резервы. Ученые класса «е» напрямую связаны с созданием биостимуляторов, так как они отвечают за работоспособность и продолжительность жизни работающих. А также и за утилизацию.

– Мрачная система! – Я передернула плечами. – А ваше правительство, ну или кто вами управляет, – живут в городах класса «а»?

– Не совсем. Во всех городах системы есть свои Хранители порядка и Исполнители справедливости, но где живут сами Правящие – я не знаю. Если честно, я никогда никого из них не видел.

– А технический прогресс?

Он вопросительно взглянул на меня.

– Ну в смысле компьютеры, сотовые телефоны?

– А, ты по поводу искусственного разума? – Дарн устало усмехнулся, откинулся на спинку кресла и с наслаждением вытянул ноги. – Этим добром напичканы все ячейки домов, лаборатории и даже биорги.

– Что такое биорги? – Забыв про усталость, я впитывала новую информацию и словно видела все это. Всю эту систему, построенную на выживании и страхе. Мрачный мир!

– Это восстановленные, напичканные командами тела. Они исполняют простейшие программы и приказы. Их разработали для упрощения жизни горожан класса «а».

– Ка… как восстановленные? – Глаза сами собой широко раскрылись. – Зомби?

– Что такое – «зомби»? – заинтересовался Дарн.

– Когда человек мертвый – но живой!

Он нахмурился:

– Я понял. Да, можно назвать и так. На Лутане не привыкли разбрасываться материалами, будь то минералы, ископаемые или любая другая биопродукция. После смерти остается органика, которая в результате обработки не подвержена гниению. В нее-то ученые класса «е» и догадались встраивать простейшие программы управления. До моей экспедиции в лабораторию как раз привезли партию биоргов, которых нужно было слегка усовершенствовать. Обладая более мощным интеллектом, они предназначались для помощи в лабораториях.

Я отвела взгляд от его горящих азартом глаз. Как можно так вдохновенно рассказывать о таком? Использовать мертвых для служения живым! Больное общество!

– А что люди?

– Что… люди? – Он осекся и недоуменно посмотрел на меня.

– Не против? Увидеть свою маму или папу в роли прислуги-робота… каково это для них?

Дарн усмехнулся. Поднялся и, заставив потесниться, сел рядом со мной на кресло.

– Понимаешь, Лииза. Мне трудно тебе это объяснить. Наш строй очень отличается от строя твоей планеты… но попробую. В городах класса «а» помимо простых горожан обитают те, кто волен жить почти такой же, свободной в выборе и в поступках, жизнью, какой ты привыкла жить с рождения. То есть они растут в семье, где есть мать и отец. У них даже могут быть братья или сестры. Они вольны выбирать, чем будут заниматься в течение всей жизни. Они даже могут создать свою семью и увидеть своих детей. Правда, выбор жены или мужа все равно за них сделает ведущая отбор система, но это, поверь, неважно! Так вот. Ни эти люди, ни их родные никогда не станут биоматериалом. Для них жизненный путь завершается огнем, не оставляющим даже пепла.

– А другие?

– Другим с рождения вводят стимуляторы. Сначала развития, потом сдерживания естественных потребностей этого развития. И под их воздействием начинаешь понимать, что жизнь – суета сует, в которой ты должен оставить хоть какой-то вклад. Для меня этой отдушиной оказались познание и наука. К тому же я никогда не видел ни женщину, которая меня родила, ни отца. Есть ли у меня родные по крови братья и сестры – я тоже не знаю, поэтому узнать в одном из биоргов кого-то из родных – не смогу.

– Ты сирота? – Я подняла на него глаза. Тепло, даже не тепло, а жар, идущий от его тела, вдруг успокоил зарождающуюся во мне дрожь.

– Все, кто не входит в высший класс горожан, являются таковыми. Меньше привязанностей, меньше чувств… И это заставляет человека чем-то занять пустоту здесь. – Он коснулся груди. – Для большинства из нас такой отдушиной является работа. Конечно, в городе для нас созданы дома забвения, где мы можем собираться, общаться… в общем, отдыхать. Вот только делать это с каждой прожитой сотней дней хочется все меньше.

Я отвела взгляд, смущаясь его близости и так внезапно наступившего молчания, а он смотрел, смотрел на меня не отрываясь и словно чего-то ждал.

– Дарн… уже поздно. Я думаю, нам нужно ложиться спать. Ты же завтра хотел идти на озеро?

– Хотел. Ты пойдешь со мной?

Господи, да когда же он уйдет!

– А у меня есть выбор? – Я передернула плечами. – Ты прекрасно знаешь, что одна я через лес не пойду!

– Я и сам тебя одну не отпущу. На тебе мой запах. Раски не различают индивидуальных слепков, ориентируясь только на световую гамму теплового излучения и запахи.

– Хм, интересно… – Я посмотрела на серый пустой экран. – А что они делают здесь, на Земле?

Дарн пожал плечами:

– Они пираты. И если исключить то, что все они собрались тут ради меня, то можно предположить, что здесь они что-то ищут. Уловители позволяют определить наличие тех или иных элементов на планете на расстоянии парсека. Особенно тех, которых на ней достаточно большое количество.

– Ты так определил свой неизвестный элемент? – Я перевела на него взгляд. Какое у него необычное, я бы даже сказала, красивое лицо.

– Нет. Воздушный элемент отыскали за нас на нескольких планетах Правящие и наметили к ним курс. Также на них были отмечены несколько точек, где этого элемента, скажем так, достаточно. Во время аварии я повредил уловитель и починил его совсем недавно. Затем я встретил тебя на реке и заметил наличие этого элемента в твоем украшении.

Я повертела, разглядывая, кольцо. Косичку из золота и платины украшал ряд бриллиантов, дальше шли сапфиры, а в центре сидел треугольный черный камень. Знать бы еще, как он называется!

Интересно, что из этого он ищет?

– Ладно, Дарн. Попробуем завтра найти то, что спасет твою бедную планету, а сейчас я бы все же хотела немного поспать.

Он окинул меня серьезным взглядом и поднялся.

– Конечно. Ложись.

– А что, спать будем на креслах? Ни подушки, ни одеяла?

Загадочно улыбаясь, он вдруг принялся расшнуровывать мои кроссовки.

– Э-эй, ты чего? Я сама! – Попытка помешать не удалась. Он первым стянул с меня обувь и сунул ее куда-то под кресло. Затем изобразил руками какие-то странные знаки, и спинка кресла опустилась, надувшись в изголовье мягким пузырем.

– Ложись. – Он насильно заставил меня опустить голову на странную, но удобную подушку. Узкое кресло вдруг разъехалось в стороны, превращаясь в довольно сносную просторную кровать. Я вдруг поняла, что лежу на чем-то мягком. А потом меня объял теплый, но свежий воздух. – Если хочешь, можешь раздеться. Терморегуляторы не позволят тебе замерзнуть, подстраиваясь под температуру твоего тела. Или, может, хочешь принять термодуш?

– Э-э, спасибо, нет! Я уже умылась. Раньше. И… в одежде мне будет привычнее. – Я повернулась на бок.

– Как хочешь. – Пожав плечами, он невозмутимо стянул с себя странный, серо-зеленого цвета костюм, оставшись только в недлинных, больше напоминающих бриджи штанах. Дожидаясь прекращения трансформации своего койко-места, он вновь сотворил руками несколько пассов. В следующую секунду яркий свет погас и зажегся экран, являя нам бесконечное звездное небо.

– Надеюсь, тебе нравится?

Он уселся на край своей кровати и, терпеливо дожидаясь ответа, посмотрел на меня.

Я невольно скользнула взглядом по его плечам, груди.

Ученые Земли нечасто могли похвастаться таким телом.

– Нравится. А может, я посплю в той, другой комнате? – Я с трудом отвела от него взгляд и уставилась на ехидно подмигивающие мне звезды.

– Зачем? – Я почувствовала, как он улыбнулся и, чуть вздохнув, лег. – К тому же там кресла не приспособлены под сон. Мм, Лииза?

– Что? – Нет, меня его присутствие нервировало все больше!

– А что на твоей планете говорят, когда прощаются?

– Прощаются? – Я даже села.

– Ну да. – Он перевернулся на бок. Я опешила, разглядывая его горящие в полумраке глаза. – Когда ты расстаешься с кем-то, кто… кого хотел бы увидеть завтра?

– Перед сном? – дошло до меня.

– Да.

– Спокойной ночи, Дарн.

– А что должен ответить я?

– Приятных снов, Лиза.

– Приятных снов, Лииза.

* * *

Девушка закрыла глаза. Сначала ее дыхание было взволнованно-коротким, но постепенно оно выровнялось. Он смотрел, как она спала, смотрел, и все внутри сжималось от неведомого счастья ее близости и сводящей с ума боли при мысли, что вскоре их разделит вечность.

За какие-то несколько дней все его мировоззрение, все устои бытия смешались в непонятный, чуждый ему цветной водоворот. Жизнь, такая простая и понятная еще несколько дней назад, превратилась в запутанный лабиринт из мыслей и чувств. И он впервые задумался о догмах, внушаемых ему с рождения. Верны ли они? Верна ли единая цель для всех лутанцев – работать для и во благо планеты? Нужна ли ему такая цель?

Завтра…

Он мысленно приказал бортнавигатору переключить картинку звездного неба на реальность, диктующую свои правила за бортом, и вздохнул. Восток алел рассветом. Ночь незаметно промелькнула.

Нет, уже сегодня они пойдут на озеро, чтобы найти или не найти Воздушный элемент.

Еще один день, проведенный с Лизой.

Он боялся признаться себе, но возвращение на Лутан уже не было его главной мечтой. А если остаться на этой планете? Его ведь даже не станут искать!

Нет. Если он найдет Воздушный элемент, он вернется. Он должен вернуться. Жители Лутана не должны погибнуть из-за его сомнений и желаний. Он вернется, чтобы потом вновь улететь на планету Х751.

Успокоенный внезапно пришедшим на ум решением, он закрыл глаза. Всего на мгновение! И вновь открыл – от легкого прикосновения к его волосам. На экране лес уже был залит яркими утренними лучами. Рядом с ним сидела Лиза.

– Что-то случилось? – Он рывком сел.

– Утро. – Она смущенно отодвинулась. – Ты же хотел пойти на озеро? Я посмотрела, – Лиза гордо кивнула на экран, – светящихся фигур нет.

– Отлично. Надо торопиться. – Он поднялся, вышел в рубку управления и, подхватив два собранных им еще вчера рюкзака, вернулся. – Один тебе. Там все необходимое. На всякий случай.

Глава 34

Галина

Меня разбудил распекающий кого-то на улице голос Ольги Николаевны. Яркое солнце вливалось в комнату, наполняя ее доверху сиянием.

Лиза?!

Я села и огляделась. Сестры не было. Что же делать? Петр! Он обещал ее искать!

Торопливо натянув джинсы, надела Лизину футболку и выбежала в коридор. Скоро совсем отвыкну от хорошей одежды! Хотя, с другой стороны, никакой костюм от Валентино не выдержит прогулки по лесу, а то, что она у меня будет экстремальной, я даже не сомневалась.

– …ничего не знаю! Ты тут за порядок отвечаешь? Вот и отвечай! У меня квартирантка пропала, а участковый похмельем мучается! Да мне – тьфу! – и растереть на твое похмелье! Имей в виду! Или ты подряжаешься ее искать, или я завтра же еду в город искать на тебя управу! – Голос Ольги Николаевны возмущенно распекал кого-то за забором.

– Напугала! – замученно прохрипели в ответ. – И что ты сделаешь?

– Я? Ничего! А вот мой сын… Ты в курсе, что он помощник главного прокурора? Неужели не найдет управу на зажравшегося участкового какой-то там деревеньки?

Я подошла к забору и, чтобы не мешать, с любопытством уставилась в щель между досками: хозяйка, бордовая от возмущения, уперев руки в бока, наступала на невысокого, а от своей полноты и вовсе казавшегося кругленьким мужчину болезненного зеленовато-желтого окраса.

– Во-первых, не какой-то, а исторически важной! – Стянув кепку, он торопливо утер ею лысину и лицо. – А во-вторых, никто не знает, кем твой сынок работает! Он сюда приезжал-то последний раз лет пять назад – и то на два дня!

– Оттого и не приезжает, что занятой! – тут же возразила Ольга Николаевна. – А доказательств хочешь, так знай – квартиранток ейных он сам мне пристроил! Дюже важные особы! Так что хочешь, сейчас и спросим! – И без перехода завопила: – Га-а-ли-на! Га-аль! Выйди на минутку!

От неожиданности я вздрогнула и поспешила на зов.

– Что случилось? – напустив на себя равнодушный вид, я приоткрыла калитку и выглянула.

Мужичок при виде меня почему-то шумно выдохнул и вновь принялся утираться кепкой.

– Галь, это участковый наш. Ну-ка, скажи ты этому Фоме неверующему, кем работает в городе мой сынок.

Я было открыла рот, чтобы ляпнуть про рекламу сантехники его фирмы, но вовремя сообразила. И тут, к счастью, меня выручил сам толстячок.

– Да ладно, Ольга Николаевна! Что вы как маленькая? Будто я не понимаю всей важности вашей просьбы? Просто выходной вчера был, вот и сегодня на отдых настроился. – Он кинул на меня заискивающий взгляд. – Но служба – прежде всего! Как там ваша девушка выглядела?

– Семеныч, ты ж ее вчера видел!

– Так – порядок, Николавна! Давайте мне ее фото. Сегодня пробегусь с мужиками по окрестностям, да к лесничему сходим! Вдруг да найдем где!

Не отвечая, я бросилась в дом. Фотография! Переворошив все ее сумки, я выудила кошелек. Так… Мама. Я с Сашкой. О! А вот и мы вдвоем с Лизой!

Вытянув фото, я снова бросилась на улицу.

– Вот! – Выйдя из калитки, я протянула снимок толстячку. – Устраивает?

– Мелкий больно…

– Ты, Семеныч, не борзей! Что дали – тем и пользуйся! – осадила его хозяйка и приказала: – А вечером ждем тебя с отчетом! Ясно?

Не ответив, толстячок вздохнул, спрятал карточку в задний карман брюк и, не прощаясь, потопал вдоль по улице.

Лиза

Я вышла из нашего временного пристанища и невольно огляделась. Конечно, хоть Дарн меня и уверил, что раски прекратили поиски, я все равно чувствовала себя неуютно на этом сияющем утреннем лугу.

После восхитительно легких и таких добрых снов я проснулась отдохнувшей и радостной. Кошмары, к которым я привыкла за последние десять лет своей жизни, сегодня меня не побеспокоили ни разу.

Мы наскоро перекусили остатками ужина, Дарн облачился в серо-зеленый комбинезон; надел сам и заставил нацепить меня не очень тяжелый рюкзак и наконец вытащил меня на улицу.

До озера мы добрались довольно быстро.

– Ну как? Народ уже трудится? – Я подошла к Дарну, внимательно изучающему что-то из-за дерева.

– Никого нет, но… – Он обернулся ко мне. – Две палатки стоят возле дома. У мостков привязаны лодки.

– Может, они еще спят? – Я вышла вслед за ним из леса, и мы зашагали к озеру.

– Может. К дому не пойдем. Спустимся в подземелья с затопленного выхода.

– Дарн, что это? – Свернув к воде вслед за ним, я заметила за домиком нечто золотистое и круглое.

Он остановился, прищурился и заторопил меня:

– Пойдем быстрее. Если меня не обманывают глаза – это бок разведывательного челнока расков.

– Что-о-о? – Я невольно огляделась, уже предвкушая увидеть толпы охотящихся на нас монстров, но утреннее безмолвие прерывал только сумасшедший птичий гомон и шелест ветра в камышах. – Но как? Почему? Здесь?

Не отвечая, Дарн вдруг развернулся и уставился мне в глаза гипнотическим тяжелым взглядом, затем крепко ухватил за руку и потащил меня в камыши.

– Что ты сделал?

– Чш-ш! Небольшая маскировка. На тот случай, если все-таки поблизости кто-нибудь есть.

– Нас не увидят? – Я тихо ахнула, когда холодная вода проникла в кроссовки и постепенно начала подниматься все выше. Жаль, что нет сменной одежды!

– Увидят, но не нас. – Дарн шел рядом с таким невозмутимым видом, словно мы прогуливались по улице, а не пытались нахвататься соплей в холодном озере.

Вскоре вода добралась до подбородка. Завистливо поглядывая на Дарна, которому она едва начала доставать до груди, я оттолкнулась от каменистого дна и поплыла. Вот только куда плыть? Я растерянно оглядела берег, к которому мы направлялись, и не увидела даже намека на ту пещеру. Попыталась нащупать ногами дно – и не смогла.

– Дарн, а куда… – Закончить вопрос я не успела. На берегу послышался шум, голоса. Дарн вдруг оказался совсем близко. Я испуганно дернулась, когда он шлепнул мне на лицо что-то влажное и утянул под воду.

Я забилась в его руках, пытаясь вырваться.

– Дыши! – отчетливо услышала я над ухом его голос и сделала судорожный вдох, еще и еще с удивлением разглядывая белесую субстанцию, которая, словно мешок, надувалась и сдувалась в такт моему дыханию. Затем он оказался передо мной. У него на лице я тоже увидела нечто подобное. – Вход затопило. Не знаю, насколько далеко.

Он указал на что-то впереди, и я только сейчас заметила спрятанный в водорослях овал пещеры. Прижав меня к себе, он сделал несколько мощных гребков, и вскоре мы скользнули в зеленый полумрак. Ход привычно уходил вниз, и вскоре лучи солнца перестали проникать в обступившую нас темноту. Дарн остановился, вытянул что-то из рюкзака и опоясал лоб себе и мне. Внезапно воду прорезало два луча.

– Как ты и хотела, я взял свет. – Его глаза прищурились, словно он улыбался. Не рискнув ответить, я только развела руками. – Пойдем. Вода скоро закончится.

И точно! Словно подтверждая его слова, через несколько метров ход вильнул, пошел вверх, и вскоре я с наслаждением стянула то, что было налеплено у меня на лице, герметично закрывая рот и нос. На поверхности это нечто мгновенно съежилось, напоминая теперь высохшую медузу. Я взглянула на Дарна. Последовав моему примеру, он тоже снял с себя это нечто, забрал у меня и спрятал куда-то в мешок.

– Наши последние разработки. На Лутане очень мало воды, но мы не знали, что нас ждет на других планетах. Поэтому была создана эта маска, вырабатывающая кислород из воды. Говорить, кстати, в ней тоже можно.

– Спасибо за подсказку. А почему бы не просветить меня раньше насчет ваших последних разработок?

– Я не знал, что ход затопило. Но предвидел. – Он направился по коридору, разгоняя лучом света тьму.

Я поспешила за ним, вглядываясь в кромешную темноту, терпеливо дожидающуюся нас впереди. Каменные стены и хлюпающая под ногами черная вода дополняли картину. Ох, как я не хотела снова сюда лезть!

Вскоре хлюпанье сменилось едва слышными шагами. Мы ступили на выложенный камнями пол. Я невольно обернулась, разглядывая затопленный ход.

– Не знаю, как мы будем отсюда выбираться, но снова плыть по этим катакомбам не собираюсь!

– Помимо этого выхода есть еще как минимум один. – Дарн остановился, поджидая меня. – Через подвал. Хотя… я не знаю, что находится за дверями.

– Какими дверями? – Я подошла к нему, и мы продолжили путь.

– Когда мы здесь были в первый раз, я увидел две двери. Кстати, как мне кажется, помимо главного хода здесь есть еще как минимум одно ответвление.

– Ты видишь в темноте?

– Вижу. В темноте мое зрение аналогично тепловому восприятию расков и импульсному ночных птиц. Но, конечно, чувствую себя более уверенно, если есть освещение. – Дарн машинально поднес к глазам руку. На его запястье я заметила знакомую черную шайбочку, крепившуюся на манер часов.

– Далеко еще?

– Несомненно, ближе, чем когда-либо. – Он поднял на меня светящиеся зеленым глаза и вдруг подмигнул – Ты когда-нибудь искала клады?

Я фыркнула:

– Ну разве что пару сотен в кошельке у сестры! Так что теоретически опыт у меня есть.

Галина

Утро не давало мне скучать. Едва мы вошли в дом, как у калитки просигналила машина.

– Кого еще черт принес? – буркнула хозяйка, не переставая замешивать тесто.

– Это, наверное, ко мне, – криво улыбнулась я и выскочила во двор.

У калитки действительно уже стоял Петр.

– Не возвращалась? – вместо приветствия начал он. Не ответив, я выбежала на улицу и прижалась к нему.

– Петь, я не знаю, что делать!

– Я уже всех своих оповестил. Часть из них остались караулить объект, другие ищут в лесу, но все уже в курсе, и, если она вдруг появится в районе озера, ее не упустят!

– Какой еще объект? – Я отстранилась.

– Вчера вечером, когда гроза была, у озера оставались несколько моих ребят. Видят – в лесу сполохи, треск. Вдруг вылетают оттуда несколько оранжевых шаров, видимо, из тех, что тебе довелось увидеть вчера вечером, и с огромной скоростью уносятся вверх. Проходит еще какое-то время, и из леса вновь появляется оранжевый шар и неспешно так плывет над озером, словно ищет кого. И тут, ты не поверишь! – Он так счастливо улыбнулся, что я заулыбалась в ответ. – Молния! Как шандарахнет! Я тебе снимки потом покажу: корабль, ощетинившийся, словно еж, короткими синими иголками! Моя любимая фотография за последний отчетный день!

– И?

– Он упал! Сразу за домиком! Я еду в город. Хочу сам сообщить об этом начальству!

– Уверен, что моя помощь не понадобится? – Я усмехнулась.

– Надеюсь. – Он вернул мне улыбку и прижался губами к губам. – Соскучился. Может… поедем вместе?

Он посмотрел на меня вмиг потемневшими глазами.

– Нет, Петь. Не сегодня. Вдруг Лиза вернется?

– Да, ты права. Осталось немного потерпеть. – Он вновь поцеловал меня и сел в машину. – И если Лиза вернется – обязательно воспользуйся рацией. Я ее Сергею отдал. Пусть тогда поиски прекратят.

Я махнула в ответ и, посмотрев вслед машине, пошла к дому.

Глава 35

Лиза

После очередного поворота коридор стал казаться мне лабиринтом. Не замечая мокрой одежды, я шагала вперед за указывающими путь двумя яркими лучами света, стараясь не отстать от Дарна. Время здесь как будто замерло. По пути нам попалась лишь одна дверь. Разбухшие от влажности доски запечатали ее намертво, но Дарн решил эту проблему быстро. Надев на руку какую-то перчатку, он вынес ее с одного удара. Трухлявые доски ввалились внутрь, оставив держаться за косяки только ржавые петли.

Посветив в проем, я разочарованно покривилась:

– Кажется, здесь ничего нет. А что показывает твой уловитель?

Дарн поднес шайбочку к моим глазам.

– Вот видишь эту жирную красную точку? Это клад, а вот это, – он указал на небольшую, едва видимую пылинку тоже красного цвета, – это ты.

– Так мы же ведь совсем рядом!

– Согласен. Только если провести между этими точками две прямые – ты увидишь, что они не пересекаются! – Он взглянул на меня и принялся объяснять: – Где-то здесь должен быть ход в потайной туннель.

– А что, если он просто идет рядом? За стеной. А спуститься в него можно где-нибудь в лесу? Или вообще ход в него давно засыпан?

– Может быть и так. Пройдем по этому коридору до конца. Есть там один тупик… – Не дожидаясь ответа, он зашагал дальше.

– Дарн, а вот еще дверь! – Я вырвалась вперед и остановилась перед окованной ржавым железом дверью. Ни замка, ни щеколды, но она сидела как влитая. – Не открывается.

Он подошел. Провел пальцами и с готовностью сжал кулак.

– С ума сошел? Это все-таки железо, а не гнилая доска! Сломаешь руку – что делать будем?

– Эта перчатка увеличивает силу удара в несколько раз. – Он усмехнулся, демонстрируя мне кулак, обтянутый белой, чуть серебрящейся в лучах фонарей тканью.

– И все же рисковать не стоит!

– Хорошо! – покладисто согласился он. Вытянул из-за пояса уже знакомую мне трубку, навел ее на дверь и очертил плавную дугу. Я ничего не увидела и не почувствовала, но в следующую секунду большая часть двери выпала на каменный пол. Правда, не без помощи волшебной перчатки Дарна.

– Как ты это сделал? – Я подошла ближе, с удивлением разглядывая блестящие края среза. – Что это за трубка?

– Это – Луч. Оружие. Но его, как ты видела, можно использовать и в мирных целях. – Трубка вновь исчезла за поясом его странного костюма. Он шагнул в созданную им арку. – Иди сюда. Посмотри на это.

Я шагнула следом в довольно большую комнату, доверху набитую какими-то ящиками.

– Неужели нашли? – Я направила луч фонаря немного вниз. Дарн разочарованно качнул головой:

– Нет. Это не клад. – Подойдя к одному из ящиков, он без усилий снял крышку и перевернул его. – Может, здесь когда-нибудь что-то и хранилось, но сейчас тут ничего нет.

Для спокойствия совести я простучала несколько ящиков. Они с легкостью отозвались пустотой.

– А зачем тогда кому-то понадобилось набивать эту комнату пустой тарой?

Не отвечая, Дарн пробрался к стене и, сделав мне знак отойти, принялся, роняя, отодвигать ящики. Вскоре комната стала напоминать свалку. Переворошив некогда стройные ряды, Дарн озадаченно огляделся.

– Что ты ищешь? – не выдержала я.

Он задумчиво поворошил рыжую гриву.

– Думал, что эти коробки скрывают потайной ход.

– Ну ты же видишь – его здесь нет. Пойдем? – И первой начала пробираться к двери.

Некоторое время мы молча шагали по коридору, пока не остановились на развилке.

– Куда теперь? – Я внимательно вгляделась в ожидающую нас темноту.

Дарн вновь сверился с уловителем.

– Ничего не понимаю! Сейчас мы от него удаляемся и, если мы пойдем туда, – он махнул рукой в темноту одного из туннелей, – то придем в Охотничий домик.

– Значит, пойдем туда, – решила я и потянула его в другую сторону.

Выбранный мною коридор привел нас в тупик. Пробираясь за Дарном, я запнулась и, чертыхнувшись, посветила на пол. Кому понадобилось раскидать здесь камни?

– Смотри. – Меня отвлек его голос. Подняв взгляд, я даже не сразу разглядела указываемую им дверь: темно-серую, в тон каменных стен. Причем ее даже сложно было назвать дверью, скорее дверца – узкая и маленькая. Интересно, что может быть в этой каморке?

Дарн сел рядом с ней на корточки, задумчиво погладил и от души толкнулся в нее плечом. Она хрустнула, но не поддалась. Тогда он приложил ее кулаком. Доски в том месте, куда пришелся удар, брызнули щепками во все стороны, но, вопреки ожиданиям, за ними образовалась не пустота, а нечто светлое, с бурыми вкраплениями.

– Металл. – Он обернулся ко мне. – Дверь обита им изнутри.

– Странно. – Я осторожно коснулась просвечивающегося сквозь доски, чуть подпорченного ржавчиной железа. – Такое впечатление, что ее закрыли изнутри! Смотри, – я провела по идеально подогнанным к стене, довольно хорошо сохранившимся доскам, – ни щели, ни зазубрины! Интересно, почему ее до сих пор не взломали кладоискатели?

– Вот почему. – Дар кивнул на рассыпанные неподалеку от двери булыжники. – Она была скрыта каменной кладкой. В тот день, когда мы оказались здесь, этот тупик сразу вызвал у меня подозрение. Уловитель показал за стеной сразу два элемента. Проводив тебя домой, я вернулся сюда и нашел за каменной кладкой эту дверь.

– А почему ты не открыл ее тогда?

Дарн пожал плечами и вытащил из-за пояса уже знакомую мне трубку.

– Вот почему. У меня в тот день был с собой только смертельный Луч, а резать им стену – чистой воды самоубийство.

– А это какой? – Я опасливо шагнула от него назад.

– Для живой материи он парализатор, но, помимо всего прочего, еще и очень хороший расщепитель. Режет все. – В подтверждение своих слов Дарн навел трубку на дверь и плавно очертил дугу. Я постояла, пытаясь найти хоть какие-то изменения. Все осталось прежним – и стена и дверь, лишь легкий дымок пыли легко оседал на каменный пол.

Шагнув ближе, Дарн толкнулся в стену и чуть не провалился в темноту вслед за гулко упавшей вместе с частью стены дверцей.

– Класс! Апчхи! – Закрывая нос от пыли, я шагнула вслед за ним. – Только ничего не видно!

– Пыль сейчас осядет. – Дарн коснулся фонарика, что-то в нем подправил, и темноту разрезал широкий луч, осветив почти всю комнату.

– Что показывает твой уловитель? – Я жадно оглядела выхваченные из мрака предметы. Стол. Перевернутый стул. Какие-то стопки. Шкатулку.

Поднеся прибор к глазам, он качнул головой:

– Это все не то. Мы словно ходим по кругу.

Я подошла к массивному столу и распахнула шкатулку. Пачка пожелтевших бумаг с гербом, два кольца. Причем одно простое. Обручальное. Второе – богатый перстень.

– Смотри! По нашим понятиям это тоже клад! За такие раритеты можно получить неплохие деньги!

Но Дарна интересовало другое. Он опустился на корточки около стоявших у стола стопок, перевязанных светлой бечевой.

– Книги! – Он бережно провел по корешкам, являя миру скрытое пылью золотое тиснение.

– Дарн, мы все-таки нашли клад! – Немыслимо! Да такие ценности в городе у меня с руками и ногами оторвут! К тому же если я посвящу в нашу находку Галку, думаю, она мне быстро все простит!

– Это клад для тебя, Лииз, а мне нужно совсем другое. – Дарн поднялся и теперь стоял, внимательно разглядывая меня.

Я отчего-то смутилась и, отведя глаза, поежилась.

– Холодно. Да и есть хочется.

– Я взял еду. – Он стянул с плеч рюкзак и поставил его на стол. – А в твоем мешке есть запасная одежда.

– Что же ты сразу не сказал? – повеселела я.

– Не подумал, что тебе может быть холодно. Мой организм сам подстраивается под холод или жару.

– В смысле? – Я принялась за изучение рюкзака. – Ты можешь спать на снегу?

– Если потребуется.

– Что это? – В моих руках оказался серебристый тюк, по ощущениям напоминающий мне прорезиненную ткань.

– Одежда. Защитный раг, мм… комбинезон. В нем несколько команд. Можно использовать команду терморегуляции, можно – излечения, а можно…

– А как это надевать? – перебила я его. – На голое тело или на одежду?

– Конечно, лучше, чтобы из одежды было только самое, мм… – Он прищелкнул пальцами, пытаясь подобрать слова. – Небольшое? Иначе раг не сможет создать максимальный комфорт. Но сейчас ты можешь надеть его на одежду – он высушит ее.

– Отлично! – Я повертела комбинезон, пытаясь понять, где же в нем застежки, пока наконец Дарн не сжалился. Шагнув ко мне, он просто дернул ткань, словно стараясь разорвать, и она разошлась, образовав внушительную прореху.

– Она соединяется, – пояснил он, помогая мне одеться.

– Как живая! – восхитилась я, глядя, как нити медленно наползают друг на друга, стягивая разорванные края.

– В какой-то степени, – согласился он. Выудил из своего рюкзака прямоугольный контейнер, поставил его на стол. – Немного отдохнем?

– Интересно, сколько сейчас времени? – зевнула я, чувствуя, как тепло охватывает все тело.

– Я думаю, уже за полдень. – Дарн открыл контейнер, и моего носа коснулся запах жареного мяса. – Иди, ешь.

Меня не надо было упрашивать. Подняв стул, я придвинула его к столу и с опаской уселась. Он угрожающе скрипнул, хрустнул, но устоял. Убедившись, что мебель не угрожает моей жизни, с наслаждением подвинула к себе посудину.

– Ум… ням… Вкусно! – Жаркое из утки! Невероятно! У парня несомненный талант! – Когда ты умудрился ее поймать?

– У меня на корабле есть небольшой запас. – Он усмехнулся, любуясь, как я с жадностью обгладываю уже вторую ножку. – На случай непредвиденных обстоятельств.

– Типа меня?

– Ты вне категорий!

Это было сказано так, что я опустила глаза и отодвинула контейнер.

– Спасибо, я сытая. Ешь сам.

– Мне достаточно утолять голод один раз в сутки. – Он закрыл контейнер и, спрятав его в рюкзак, протянул мне фляжку. – Вода. Хочешь пить?

Я с благодарностью сделала глоток, еще и, плеснув на руки, умылась.

– Здорово! Я чувствую себя почти счастливой!

– Почему «почти»? – Забрав фляжку, он тоже сделал глоток и спрятал ее в рюкзак.

– Мысли, – отмахнулась я. Как объяснить ему, что я даже боюсь представить то, что ждет меня дома! Истерика, скандал, слезы… и причем, как обычно, Галина будет права.

– Ты волнуешься за сестру? – Он уселся рядом со мной на стол. – Не хочешь скандала, который она может тебе устроить?

Я в изумлении взглянула на него.

– Откуда ты знаешь? Это же мои мысли!

– В первую очередь, это твои чувства. – Он вдруг коснулся моей щеки, взял за подбородок и приказал: – Не отводи взгляда.

Его горящие в полумраке глаза вдруг приблизились, втягивая меня в водоворот мыслей, чувств, и я поняла, что в сердце больше нет волнения, предчувствия чего-то неизбежного. Только легкость и азарт. А затем я почувствовала на губах тепло его дыхания и шепнула:

– Поцелуй меня.

Галина

До полудня я еще пыталась заставить себя не думать, но когда вся работа была переделана и солнце заспешило к закату – не выдержала:

– Ольга Николаевна! Теть Оль, я пойду прогуляюсь.

– И куда ты собралась? – тут же выглянула она в окно. – Лизку искать? Даже и не думай! Время под вечер, не хватало еще и тебе потеряться!

– Да нет, просто схожу на базу. Петр своим парням приказал ее искать. Вот и думаю – вдруг уже нашли? Он мне дал какой-то передатчик, но я совершенно не умею им пользоваться. – Я состроила честные глаза.

– Одна-то ты туда как дойдешь?

– Да я уже там была.

– И не думай! А коли собралась, возьми хоть непутевого себе в попутчики.

– Хорошо. Пойду позову. – Обрадованная ее напутствием, я, не заходя в дом, бросилась к калитке, мысленно умоляя Гришку быть дома. Но звать мне его не пришлось. Он стоял у соседского забора и что-то сосредоточенно искал в карманах. Увидев меня, он скривился и собрался было шмыгнуть в ограду, но передумал.

– Э-э, здрасьте! Как Лиза? Не нашлась?

– Не нашлась. Поэтому я к тебе. За помощью.

– Чего надо? – тут же нахмурился он.

– К базе проводишь?

– Не-э-э! Я больше в лес ни ногой!

– Я тебе денег дам!

– Не-э-э, жизнь дороже!

– Много! – Последний аргумент оказался решающим. Парень хитро прищурился.

– Сколько?

– Сто рублей!

– Ха…

– Двести, – перебила я его.

– Два раза ха-ха!

Вот вымогатель малолетний! И что в нем могло так понравиться моей непутевой сестренке?

– Пятьсот!

– Ну-у… – Гришка сосредоточенно поскреб затылок и выдал: – Мало.

– А сколько ты хочешь?

– Тыщу! Баксов!

Нет, ну каков наглец?!

– За тыщу баксов я найму всю вашу местную милицию! Даю тысячу рублей – и это мое последнее слово.

На лице парня отобразилось все: от возмущения и разочарования до примирения и согласия.

– Лады. Но деньги сразу!

– На. – Я достала три сотни. – Это сейчас, а остальное потом.

– Ага! – возмутился он, но я его перебила:

– Не хочешь – как хочешь. Найму Семеныча.

Вместо ответа Гришка сцапал деньги и исчез за оградой. Через мгновение он вновь появился и, ни слова не говоря, направился в лес.

Хм, настроен позитивно, что радует!

Некоторое время мы шагали молча. Вначале парень нервно оглядывался по сторонам, затем успокоился и даже разговорился:

– Да ты не переживай! Хозяин – он не злой. Одинокий только. Каково это – с одним зверьем беседы вести? И Лизке он ничего плохого не сделает. Покружит да отпустит.

– О чем ты говоришь? Какой хозяин? Не верю я в эти сказки и тебе не советую. Каждое происшествие – якобы необъяснимое – вполне разумно можно объяснить. – Ха, тоже мне нашелся философ-фольклорист!

– Ну и как тогда ты объяснишь, что я в лесу встретил сам себя, а потом я стал совсем не я, а на меня напал столбняк?

– Пить надо меньше! Еще и не то увидишь! – Шагая по тропинке, спрятанной в прошлогодней траве, я только фыркнула, кинув быстрый взгляд на возмущенную физиономию парня.

– Да я… а он… эх ты! – Он обиженно запыхтел и бросил: – А вообще-то ты права. Не хотел говорить, но в лесу изредка народ пропадает. И в основном из приезжих! Правда, два раза дед Федор, наш кузнец, терялся, но через неделю возвращался. Говорит, у инопланетян на корабле был, но они его почему-то отпустили.

– Гриш, ну сколько можно мне рассказывать сказки? Не верю я ни в каких… – Договорить мне не дал раздавшийся неподалеку переливчатый крик, даже не крик – вопль ужаса, затихший хрипом. Гришка оцепенел и немигающе уставился в кусты, скрывающие от нас происходящее.

– Быстрей! – подтолкнула я его и, внимательно оглядываясь по сторонам, заспешила на пугающие звуки.

Открывшаяся картина показалась мне настолько сюрреалистичной, что я даже пощипала себя за руку в надежде, что увиденное мной рассеется, но надежды не оправдались. На окруженной лесом крохотной полянке лицом ко мне стояли пухленький участковый и незнакомый парень, а напротив них, пошатываясь, о чем-то совещались две необычные низкорослые фигуры. На первый взгляд, они напомнили мне горилл, если бы не странная лысая, поблескивающая серебристыми вкраплениями шкура. Лиц их я не увидела, зато мне хватило времени рассмотреть их маленький, немного приплюснутый череп.

Вдруг один из них направил трехпалую лапу с длинными тонкими пальцами на участкового и что-то прошипел. Тот, вытаращив глаза, вновь издал хриплый вопль.

Оглядевшись, я подняла валявшуюся рядом хорошую дубинку и, шагнув на полянку, недолго думая обрушила ее на голову ближайшей ко мне твари.

Второе существо обернулось и, как мне показалось, растерянно начало что-то шипеть в мою сторону. Чудная, закрывающая всю вытянутую морду маска не скрывала выпуклые, залитые черным цветом глаза.

Мужчины тем временем будто очнулись. Парень молча развернулся и бросился бежать, участковый хотел последовать его примеру, но, прежде чем скрыться в кустах, развернулся ко мне:

– Девушка, бегите! Я… я чуть с ума не сошел!

Я сжала покрепче дубинку. Ха, этим меня не напугать! И с наслаждением опустила ее на череп приближающейся гориллы.

– Галя, быстрее! – Неожиданно из кустов появился Гришка и, схватив меня за руку, потянул за собой.

Глава 36

Лиза

Я очнулась в объятиях Дарна и отстранилась, глядя, как ткань комбинезона пытается срастись на моей груди. Губы болели от поцелуев.

– Как… Как ты это делаешь? – Я подержалась за голову, пытаясь восстановить дыхание. Я помнила этот поцелуй и… словно не помнила. Как в тумане. А еще меня пугала его топящая в себе страсть.

– Что?

– Ты меня словно подчинил!

Он криво улыбнулся, отвел глаза и как ни в чем не бывало подошел к каменной стене.

– Всего лишь исполнил твою просьбу.

– Я… я начинаю тебя бояться.

– Не нужно, – бросил он, не оборачиваясь. – Помоги мне найти то, что я ищу, и больше я тебя не потревожу.

– Дарн, скажи. –Я подошла к нему вплотную. – Я тебе… нравлюсь?

– Да, – холодно бросил он, словно я спрашивала его о чем-то неважном. Поднес к глазам уловитель, обошел меня и остановился у стола. – Больше всего элементов он видит в этой точке.

Ну и ладно. Забыли!

– Возможно, в столе спрятано что-то еще. – Я отстранила его и, усевшись на корточки, заглянула под стол. Пусто. Ни потайных ящичков, ни спрятанного изнутри тайника. Над головой раздался треск. Я выбралась. Столешница стояла рядом, а в тайнике лежала большая, украшенная золотом и драгоценными камнями икона. Лицо Богородицы скрывал пожелтевший, исписанный острым почерком листок.

Я осторожно взяла его и навела луч света.

– Что там? – Дарн заинтересованно заглянул мне через плечо.

Останавливаясь и запинаясь, я начала читать:

– «…сегодня последний раз, когда я посещал батюшкино имение. Ольгу и близнецов уже переправил в Париж, под покровительство дядюшки… надеюсь, граф Дмитрий не стеснен? Ждите меня, мои родные, смутное время закончится, и я заберу вас в Россию. В нашем поместье так хорошо нам всем жилось. А пока я нужен своему царю и своему Отечеству. Завтра отправляюсь ко двору…

…восстание началось неожиданно. Мне поручили спрятать кое-что в нашем имении. Я не смогу в скором времени приехать к вам, но верю, что смутные времена закончатся быстро. Сила и жестокость могут победить разум, но воцариться навечно – никогда!

…имение разорено. Дом сожгли. Погост сровняли с землей. Не побоялись осквернить даже прах в поисках скрытого, но я не страшусь варваров. У меня есть все, чтобы переждать в подземельях. Они не смогут оставаться тут вечно. Пройдет какое-то время, и они уйдут, а я попробую перебраться в Париж…»

– Все. – Я осторожно вернула листок на прежнее место. – Наверное, это записки генерала Русалова. И они подтверждают, что клад действительно был!

– Есть. – Дарн осторожно вернул доску на место и огляделся. – Где же спрятан ход? Я больше чем уверен, что он где-то здесь.

– А может, применишь свой Луч?

– Предлагаешь прорыть еще один тоннель?

– Ну зачем же? – Я подошла к стене, начиная простукивать камень за камнем, но тщетно. Не было даже намека на пустоту. Вскоре Дарн меня остановил.

– Нет. Дальше искать нет смысла.

– Ну не на потолке же этот ход? – Я с сожалением плюхнулась на стул. Он покачнулся, послышался треск, и я от души приземлилась на пол. – Черт! Какие хлипкие у генералов стулья! Еще булыжник, как назло… Прямо в спину-у-у!

– Ты не ушиблась? – Дарн опустился на корточки рядом со мной.

– Как это не ушиблась? Очень даже! Из-за вот этой каменюки! – Я развернулась и зло дернула выступающий из стены булыжник. Он вдруг шевельнулся и провалился. Забыв про ушибленную спину, я вскочила и принялась теребить соседний с ним камень. – Дарн, я, кажется, нашла! Но почему здесь, почти возле пола? Ведь не по-пластунски же они сюда заползали?

Дарн молча отодвинул меня и принялся простукивать пол. После нескольких глухих звуков он отнес подальше пару стоявших у стены стопок книг и приказал мне отойти. Затем достал серебристую трубочку, очертил невидимым стержнем довольно большой квадрат и принялся резать его на маленькие квадратики.

– И что теперь? – Я направила на него луч света.

Не отвечая, он легко начал снимать верхний слой камней. Вскоре под ними затемнели доски. В руке Дарна блеснуло лезвие ножа. Подцепив, он вытащил их одну за другой и оглянулся на меня.

– Кажется, мы действительно что-то нашли. – Он сел на пол и спустил ноги в темноту. – Я пойду первым и буду ждать тебя. И не забудь рюкзаки. – Миг – и он исчез.

Рюкзаки… Я прошла к столу и, открыв свой рюкзак, засунула туда шкатулку и икону. Книги можно будет забрать потом. Подцепив второй рюкзак, я вернулась к потайному ходу.

– Дарн, мне спускаться?

Неожиданно из люка вынырнула его рыжая голова, заставив меня испуганно вздрогнуть и отступить назад.

– Ты меня напугал!

– Там метра полтора глубина и сразу открывается ход в тоннель. – Он взял протянутые мной рюкзаки и снова исчез.

Обнадеженная его словами, я села на край ямы и спрыгнула. Но вопреки ожиданиям меня не встретило твердое дно. Я съехала, словно по ледяной горке, и врезалась в Дарна.

– Шикарный спуск!

Он улыбнулся, ослепив меня светом фонарика, встал и подал руку, помогая подняться.

– Я же говорил, что есть еще один тоннель! – Сделав свет объемным, Дарн вгляделся в уловитель. Даже я теперь могла в нем ориентироваться. Красный, а точнее, бордовый цвет уже заполонил три четверти круга, явно намекая на скорое окончание наших поисков.

– И куда теперь идти? – В обе стороны от нас этот коридор тонул во мраке. Я огляделась. Этот ход не был упрочнен камнями, но за счет того, что почва здесь оказалась глинистой, он выглядел монументальным.

– Туда, – решил мои сомнения Дарн и пошел по коридору, растворяя светом фонарика тьму.

Вскоре мы действительно остановились перед двумя дверями. То ли от времени, то ли от влаги они разбухли и теперь сидели как влитые. Недолго думая Дарн вытащил Луч, начертил на первой двери небольшой прямоугольник – и через мгновение уже входил в комнату.

– Как-то странно тут пахнет. – Я шагнула следом и принюхалась, с удивлением разглядывая стоявшие в ряд шесть больших прямоугольных ящиков.

– Всего лишь мертвой плотью. – Дарн подошел к одному и распахнул его, являя мне истлевшее тело.

Я поморгала.

– Так это гробы?

– Не знаю, как это называется. – Дарн озадаченно открыл все. – Но одного не понимаю – зачем складировать в одном месте столько мертвых? – Он подошел ко мне. – Что за странный обычай?

– Это называется похороны. Когда человек умирает, его помещают в гроб – такой ящик – и закапывают в землю. Некоторые хранят своих мертвых в фамильных склепах.

– Как этот? – Он еще раз оглядел полуистлевшие тела и подошел ко мне.

– Примерно. Хотя тот, кто оставил записку, писал, что склеп разрушен…

– Возможно, это те, чью мертвую плоть он смог спасти. – Дарн вновь взглянул на уловитель и пошел к двери.

– А как на твоей планете избавляются от мертвецов? – Я резво бросилась за ним. Понимаю, что мертвые не укусят, но оставаться с ними один на один – ну уж нет!

– У нас уже давно нет лишнего биоматериала, чтобы можно было так запросто позволить ему обращаться в прах. – Он вышел из этой мрачной комнаты и направился ко второй двери.

– А, ну да, я и забыла, что вы на своей планете делаете из мертвых роботов.

– Биоргов, – поправил Дарн, рисуя квадрат на следующей двери. – А еще используем биоматериал для сывороток, лекарств и просто для имплантации. Мы довольно долго живем за счет умерших.

Вышибив доски, он подождал, пока осядет пыль, и шагнул внутрь. Я вошла следом и остановилась. Нам открылась жилая комната. Вернее, жилой ее можно было назвать около сотни лет назад, теперь же вся мебель оказалась скрыта под толстым слоем пыли. Посредине стоял круглый стол с красующимся на нем трехрогим подсвечником, в котором остались огрызки свечей. Под столом лежал пустой перевернутый сундучок и наспех брошенная книга. Рядом притулилось кресло-качалка, а напротив расположился большой, украшенный завитушками, обитый бордовой тканью диван, на котором покоилось одетое в костюм из темно-зеленого сукна истлевшее тело.

– Он сам себя убил! – Стараясь сдержать невольный озноб, я подошла ближе и подняла сиротливо лежавший на полу у дивана револьвер. Холод металла ожег ладонь. Череп с сохранившимися на нем иссохшими остатками плоти и волос внимательно пялился на меня темными глазницами.

– Ты думаешь, что это тот самый генерал? – Дарн огляделся. – А где же его, мм… клад?

– Что показывает уловитель? – Я осторожно опустила оружие на диван рядом с покойником. Что же произошло? И нет записки!

Дарн шагнул ближе и протянул мне прибор. На некогда черной поверхности теперь расплылась бордовая клякса.

– Что это значит?

– Мы его нашли.

– Угу… – Я огляделась. Неровные стены казались монолитными. Может, в мебели?

– Дай мне свою перчатку. – Пытаясь измерить глубину стола, я приложила к нему ладонь – он оказался даже шире.

Дарн понятливо кивнул. Я подхватила и тут же натянула на руку невесомую ткань. Всегда хотела попробовать инопланетные изобретения! Эх, была не была!

Не особо размахнувшись, я врезала кулаком по столу и принялась высвобождать руку из словно расступившихся досок. Следующий удар раздробил столешницу, и я онемела от увиденного: стол до самого верха был наполнен золотыми монетами.

– Дарн! Я нашла!

Он с любопытством заглянул в развороченную столешницу, подхватил золотую монету и повертел ее, изучая.

– Нет, это не Воздушный элемент. – Дарн бросил монету. – Из этого металла на Лутане готовят некоторые лекарства.

– Но тогда где он? – Мой взгляд упал на диван. Вернее, на лежавшего там мертвеца.

Словно прочитав мои мысли, Дарн подошел к дивану и аккуратно сложил мощи на пол. В его руке блеснуло лезвие ножа. С сухим треском он вспорол истлевшую обивку.

Я принялась помогать вытаскивать слежавшуюся ветошь. Наконец руки уперлись в доску.

– Кажется, здесь тоже история с двойным дном. – Я многозначительно поправила перчатку.

– Предоставь это мне, – остановил меня Дарн и приказал: – Отойди!

Едва увидев в его руках опасную трубку, я и сама благоразумно отпрыгнула к столу. На этот раз Дарн приставил ее к сиденью, аккуратно обрисовал небольшой прямоугольник и убрал в сторону вырезанную доску.

Направив в тайник свет фонаря, я едва не ослепла от ярких брызг сияния драгоценных камней. Алмазы, рубины, сапфиры, изумруды. Крохотные и огромные, в ожерельях и перстнях, в диадемах и в серьгах.

– Дарн! Я такого еще никогда не видела! Здесь же миллионы, миллиарды!

– Тут что-то еще. – Дарн засунул руку глубже и выудил странный, завернутый в белую холстину сверток. Осторожно развернул его, и я зачарованно уставилась на пейзажи и лица. Картины!

– С ума сойти! Дарн, мы богаты!

– Это вы богаты, Лииз, – охладил он меня. – А как понять, что из всего этого нужно мне?

– А если методом проб и ошибок? – Я поворошила гладкие, искрящиеся огранкой камни и, подхватив один, потребовала: – Где твой уловитель?

– Ничего не выйдет. – Он покачал головой, но прибор все же протянул.

Взяв в руки шайбочку, я нахмурилась. Его поверхность по-прежнему оставалась красной. Я приложила к ней один камень, другой. Без изменений.

– Что с ним?

– Я настроил его на поиск. Он нашел. Теперь уловитель станет различать элементы, если только отойти от искомого объекта на некоторое расстояние, либо ему нужно дать время.

– И какое время?

– В зависимости от количества найденного элемента. Чем его меньше, тем меньше времени потребуется на то, чтобы уловитель перестроился. А вообще – от часа до нескольких дней.

– Ну час в компании мертвеца я еще переживу, но несколько дней тут жить не собираюсь!

– Всего лишь мертвая плоть… – Дарн поднялся, легко подхватил на руки тело и вынес за дверь. За стеной послышались шаги, какой-то стук. Вскоре он вернулся.

– Что ты сделал?

– Упокоил его рядом с остальными. Там один ящик пустой был.

– Да… – Я помолчала, терпеливо разглядывая не желавший менять цвет уловитель. – Интересно, почему он застрелился?

Дарн пожал плечами:

– Наверное, у него не осталось надежды. Он перестал ждать. А когда перестаешь ждать, смерть – лучшее лекарство.

– Ты философ? – Я посмотрела в его чуть светящиеся глаза.

– Я – глупец, – усмехнулся он и, вытащив из-под стола сундучок, принялся ссыпать в него камни.

Глава 37

Галина

Не обращая внимания на хлесткие ветки и колючие заросли, некоторое время мы неслись так, словно за нами гнался сам дьявол. Наконец я выдохлась и, вырвав руку из тисков парня, резко остановилась.

– Бежим! Я уже видел таких тварей! Думал, белая горячка, ан нет – водятся они у нас!

– У вас, случайно, никакой атомной станции в окрестности не взрывалось? – пытаясь отдышаться, выпалила я. – Плевать на этих обезьян, но я никуда больше бежать не собираюсь! Мутация – это нормальный ход эволюции!

– Да ты что? Они же на мозги знаешь как влияют! Мне так страшно сегодня было, что я даже чуть сознание не потерял!

– Гриш, это у тебя явное похмелье. Завязывай пить, а то и впрямь до чертей допьешься!

– Да ты что?! Сама не почувствовала? – Гришка боязливо огляделся по сторонам. – Такой ужас – меня аж свело!

– Ничего я не почувствовала, так как расстройством психики не страдаю! И отчего меня должно было начать сводить? От странных гориллообразных недомерков, которые только шипеть и умеют? Ты не заметил, что они ничего мне не сделали! Что ты на меня так смотришь?

Ошарашенно разглядывая меня, Гришка попятился и, потыкав пальцем во что-то за моей спиной, вдруг зажал голову и присел.

Начинается!

Я обернулась.

Никого.

Оглядев просвечивающиеся солнцем деревья, я догадалась поднять глаза и замерла, с любопытством разглядывая бесшумно катящийся по воздуху оранжевый шарик. Пролетев над нами, он словно вспыхнул тысячами солнечных лучей и исчез.

– Гриш, вставай. – Я подошла к парню.

– Улетели? – с облегчением выдохнул он и, вскочив, заторопил: – Давай быстрей, если хочешь попасть на базу и вернуться до заката! Я до ночи тут ходить не собираюсь!

– Ты меня только проводи и можешь быть свободен. – Стараясь не отстать от него, я прибавила шагу. – Мне нужно там кое-кого дождаться.

– А я, значит, один через лес возвращайся? – Гришка даже остановился, с сомнением огляделся и, махнув рукой, вновь пошел по тропинке.

– Да ладно, не дрейфь! Я попрошу – тебя подбросят, – утешила я его и, заметив долгожданный просвет, прибавила шаг.

Лиза

Понаблюдав за Дарном, я принялась ему помогать. Самоцветы, блестя в искусственном свете, сочились сквозь пальцы блестящим дождем, вызывая упоение своей гладкостью и идеальными формами.

Вскоре тайник опустел, а в сундуке все еще оставалось место. Возможно, в нем они когда-то и были сюда принесены. Пошарив в диване, я с удивлением вытащила обычный булыжник. Довольно большой.

Для весу, что ли, положили?

Повертев, я кинула его к себе в рюкзак. Сразу стало спокойнее. Дарн – это, конечно, неплохо, но какое-никакое оружие и у меня быть должно! А так – навскидку – килограмма три. Оглоушить – мало никому не покажется!

– Дарн, ну и что теперь? – Я поднялась и наткнулась на его изучающий взгляд. – Долго нам еще ждать, когда заработает твой уловитель?

Он подошел ближе.

– У меня другое предложение. Давай отсюда выбираться? Унесем этот сундук на мой корабль.

– С удовольствием! – Я размяла затекшие ноги, спину и указала на стол. – А золотые монеты?

– Если они тебе нужны, я за ними схожу. Потом. Сейчас главное добраться до корабля. – Он закрыл крышку. Выудив из комбинезона широкую ленту, плотно обвязал ею сундук, соорудил ручку и легко, словно тот не был полон камней и украшений, поднял его и пошел к выходу.

С сожалением взглянув на поблескивающие в столе деньги, я сунула в рюкзак картины и бросилась за ним.

Дарн поджидал меня в коридоре.

– Куда теперь? – Я тоскливо оглядела два уходящих в темноту хода.

– Если ориентироваться по полюсам вашей планеты, нам лучше пойти сюда. – Он указал в темноту. – Этот коридор выведет нас к моему кораблю.

Я пожала плечами:

– Как скажешь. Доверимся твоим полюсам.

И действительно. Спустя некоторое время коридор начал подниматься. Наконец впереди показалось неровное серо-розовое пятно закатного неба. Неужели! Я с наслаждением глотнула свежего воздуха. Вместе со свободой до меня донеслись голоса и шум машин. Дарн сделал мне знак остановиться, поставил сундук и тенью скользнул в манившую расщелину. Вскоре желанный свет вновь закрыла его фигура.

– Мы вышли к озеру. С другой стороны от дома. Нам нужно незаметно пробраться к лесу. Он недалеко, к тому же вокруг высокая трава.

Подхватив ношу, он вновь исчез. Я с наслаждением выбралась из подземелья и, повинуясь его рукам, опустилась в траву.

– Не высовывайся. Немного подождем. Кажется, люди сейчас уедут.

– А что они делают? – Я прислушалась. – Если судить по звукам – там несколько машин и… трактор?

– Не знаю, что такое «трактор». – Он задумчиво поворошил волосы и чуть приподнялся, разглядывая неведомое мне происходящее. – Но люди пытаются куда-то увезти челнок расков.

– Встать! Руки за голову.

Неожиданно раздавшийся за спиной окрик заставил меня замереть. Дарн, наоборот, вскочил и, выхватив трубку, нацелил ее в лоб невысокого кряжистого мужчины, одетого в камуфляжную форму. Вспышка – и тот замер, выпучив глаза. Подхватив сундук, Дарн вцепился мне в руку, и мы понеслись в лес. Раздавшиеся позади крики только придали нам скорости.

Вдруг что-то грохотнуло.

Дарн упал.

Я бросилась к нему.

– Жив?

Он кивнул, коснулся бедра и с недоумением и какой-то досадой посмотрел на окровавленную ладонь.

– Всем лицом вниз! – Нас окружило человек десять. Двое подходили, наставив на нас пистолеты.

– Мы не хотели ничего плохого! Мы… мы археологи! – вскочила я, заслоняя собой Дарна. – А если нужно, мы уйдем. Мы не знали, что к озеру нельзя!

– Слышь, мужики, а не из-за этой ли девахи нас Петя вторые сутки по лесу гоняет?

– Ага. И парень – рыжий, как и было в приметах.

– А это что такое? – Еще двое, не сговариваясь, подошли к отлетевшему сундуку. Я рванулась к нему, радуясь, что тот не раскрылся.

– Это наше!

Меня оттолкнули. Дарн дернулся, пытаясь подняться, но к его затылку тотчас приставили ружье.

– Сиди, не шевелись, – пробубнил над ухом хриплый голос. – Вы двое сейчас поедете с нами на базу. Как начальник скажет – так и будет. И чье это – тоже выяснять будет он.

Галина

– Пришли! – Вырвавшись из леса, Гришка заторопился к уже знакомому мне высоченному забору и, добравшись до ворот, от души затарабанил. – Откройте!

Я подошла и встала рядом, наблюдая за его усилиями. Вскоре за забором послышались шаги и кто-то грозно рявкнул:

– Кто там? Что надо?

– Откройте, пожалуйста! – Гришка еще раз стукнул, не иначе как для убедительности, и прижался к воротам. – На нас инопланетяне напали!

– Да ну? И сильно напали? – хохотнул собеседник, не торопясь спасать страждущих защиты от агрессивных пришельцев. И посоветовал: – Шли бы вы…

Гришка выразительно помаячил мне.

– А как бы нам Петра Михайловича Мельникова увидеть? – Я подошла ближе. Как назло, в спешке забыла врученную мне Петром рацию. – Мы по поводу Лизы. Он должен был вам сказать. Вы нашли ее?

За забором сосредоточенно помолчали.

– Нет его. Он в городе. И отвечать на такие вопросы может только он сам.

– А разрешите нам его подождать? – Я переглянулась с Гришкой.

– Ждите, – равнодушно бросили из-за забора и добавили: – Но на базу не пущу.

Затем послышались удаляющиеся шаги. Гришка тихо выругался и пнул ворота так, что раздался гул, но на это уже никак не отреагировали.

– И что теперь? Здесь сидеть? А если этот твой… Петр Михалыч только завтра из города вернется?

– А что ты предлагаешь? – Не дожидаясь ответа, я огляделась и, заметив метрах в десяти от ворот небольшой стог сена, направилась к нему.

– Домой возвращаться. – Гришка остался стоять у ворот, поглядывая то на меня, то на уходящую вдаль пыльную ленту дороги. – Уже стемнеет скоро!

– Нет. – Я уселась в стог, всем своим видом показывая, что не тронусь с места.

– И что, ты так и будешь здесь сидеть? До завтра?

– Если понадобится, – вежливо улыбнулась я.

Махнув рукой, Гришка вдруг развернулся и зашагал по дороге. Вскоре он свернул за угол забора и исчез. Я осталась одна, и меня это почему-то даже обрадовало.

Лиза

Ни о чем больше не спрашивая, нас проводили в микроавтобус. Мужчины разделились. Трое сели с нами, остальные забрались в грузовик, из которого тускло поблескивал золотистый бок шара.

Всю дорогу уфологи, совершенно нас не замечая, увлеченно обсуждали вчерашний день, а именно ту его часть, когда им на головы свалилось счастье в виде золотистого шара. Дарн, зажав рану рукой, угрюмо разглядывал мелькающие за окном деревья. Обеспокоенно поглядывая на него, я прислушивалась к разговору и думала, думала… Что теперь? Неужели столько усилий – и все впустую?

Прежде чем посадить в машину, нас еще раз обыскали. У Дарна забрали его чудо-трубку и нож, вывернули наши рюкзаки, но взяли только найденную в подземелье шкатулку, не удостоив вниманием свернутые в рулон картины.

Как бы мне не хотелось в этом признаваться, но у меня оставалась последняя надежда на Петю. Думаю, удастся уговорить его отпустить нас и выменять самоцветы на оставшееся в катакомбах золото.

В размышлениях я не заметила, как машины остановились у высоких железных ворот.

– Выходим! – Дверца отъехала, выпуская наших попутчиков.

Я поднялась, поправила рюкзак и оглянулась на Дарна.

– Идти можешь?

Тот только кивнул и, почти не прихрамывая, вышел вслед за мной.

У машины нас уже поджидали. Двое подхватили меня под руки и завели в распахнутые ворота.

– Лиза?

Я дернулась и попыталась обернуться на внезапно раздавшийся голос Галины, но мне не позволили.

– Пустите меня! Это моя сестра!

– Вот начальник приедет и разберется в ваших родственных связях. – Нас с Дарном провели по небольшому дворику мимо двухэтажного кирпичного здания, на крыше которого красовались три спутниковые антенны, и втолкнули в небольшую подсобку, прятавшуюся за домом.

Двери за нами захлопнулись. Я услышала, как в дверях заворочался ключ, и растерянно огляделась. Из мебели здесь оказались только сваленные у дальней стены доски и два колченогих стула. Сумеречный свет проникал через узкое и почему-то низко расположенное оконце.

Мой спутник невозмутимо уселся на пол и устало привалился к стене.

– Дарн. – Я подошла к парню. – Как нам отсюда выбраться?

Он пожал плечами:

– У меня забрали Луч. Остался только уловитель, но вряд ли он нам в этом поможет. Надо подождать.

– Я не могу ждать! У меня там Галка. Она же с ума сходит! – Я прошлась по комнатке и выглянула в окно. Кроме окрашенного темно-зеленой краской забора мне открывался небольшой асфальтированный участок, но я все равно не могла увидеть причину оживленных криков и шума, приглушенно доносившегося в нашу тюрьму. – Что там происходит?

– Скорее всего, они пытаются затащить челнок расков. Глупцы. Он никогда не достанется им.

– Но он уже у них. – Я села рядом.

– До поры до времени, – возразил Дарн и, скользнув по мне взглядом, уставился в окно. – И когда это время придет, нам лучше оказаться отсюда как можно дальше.

Я передернулась, вспоминая мерзкое, всепоглощающее чувство страха, которое эти твари использовали как оружие.

– Чтобы оказаться дальше, нам надо отсюда сначала выбраться! Даже если разбить окно, я сомневаюсь, что смогу в него пролезть. К тому же нам надо еще найти и забрать клад!

Дарн помрачнел:

– Найти я его смогу, даже смогу подчинить сознание одного или двух. Но с таким количеством людей я не справлюсь, а снова испытать на себе действие вашего примитивного, но действенного оружия не хочется. – Он потер окровавленную штанину.

– Больно? – Я коснулась его руки.

– Уже нет. – Дарн что-то поискал в кармане и протянул мне маленький кусочек металла.

– Что это? – Я озадаченно повертела его в пальцах, и тут до меня дошло. – Пуля? Но как? Когда?

– Это преимущество защитного рага. Он становится твоей второй кожей, и любые неестественные изменения в организме включают его особые свойства. В данном случае он просто изгнал из меня это.

– Очень больно было? – Пальцы сами разжались, и пуля покатилась по дощатому полу.

– Боль – всего лишь одно из чувств, которое подвластно разуму. – Он проводил взглядом тяжелый комочек. – О ней можно забыть.

– А что не подвластно разуму? – Я придвинулась ближе.

Дарн ответил мне долгим взглядом и усмехнулся.

– Я не знаю, как это называется, но очень хочу, после того, как исполню свою миссию, снова вернуться на эту планету. Сюда. К тебе.

– Но… я уеду в город.

– Я найду тебя. – Он помедлил и, обняв меня за плечи, притянул к себе.

Наслаждаясь жаром, идущим от его тела, я смотрела, как серость вечера сменяется ночью, и впервые в жизни чувствовала себя счастливой.

Глава 38

Галина

Ждала я недолго. Вскоре раздался шум и к базе подъехали две машины. Ворота открылись. Я поднялась, но, видя суету, подходить не спешила. Что-то оживленно обсуждая, несколько мужчин столпились у грузовой машины, на которой высился золоченый шар. Еще четверо вывели из микроавтобуса высокого рыжеволосого парня и худощавую, подстриженную под каре, темноволосую девушку, которая мне напомнила…

– Лиза?

Я бросилась к сестре, которую уже завели в ворота, но передо мной тут же выросли двое в камуфляжных костюмах.

– Вам сюда нельзя.

– Уходите.

– Девушка, которую сейчас привезли, – это моя сестра!

– Уходите. – Меня словно не услышали.

– Позвоните Петру. Скажите ему, что у ворот вашей базы его ждет Галина. Он вам все объяснит!

– Петр Михайлович здесь больше не работает.

– Освободите ворота.

Меня бесцеремонно отпихнули в сторону.

– Как не работает?! Он приказал вам искать мою сестру! Петр Мельников! – Зря старалась. Машина, в которой находился золотистый шар, начала разворачиваться, заставляя меня вернуться к облюбованному стогу сена.

Может, я что-то не понимаю, но мне ясно одно – Лиза здесь. А значит, я буду ждать до тех пор, пока не вернется Петр, а то, что он вернется, – я чувствовала! Знала!

Вскоре машина въехала во двор. Ворота закрылись, оставив меня наедине со сгущающимися сумерками.

Сколько я просидела – не знаю. Наконец темноту прорезали два луча. Машина! Сердце тревожно екнуло. Я поднялась и подошла к воротам. Машина подъехала, окатив меня светом фар, и остановилась.

Я подошла. Заглянула в окно.

– Привет.

– Ты давно здесь ждешь? Почему не зашла на базу? – Петр выбрался из машины и бросился ко мне.

– Не пустили. – Я улыбнулась, отвечая на его поцелуй. – Но они нашли Лизу. Она внутри. А еще мне сказали, что ты здесь больше не работаешь. Бред!

– Кто сказал? – Петр выпустил меня из объятий и прищурился, не сводя с меня требовательного взгляда.

– Невысокий. В очках. Он приехал вместе с Лизой и командовал, когда во двор базы сгружали шар.

– Значит, Федоров заранее все рассчитал. – Петр поморщился и, отступив от меня, облокотился на машину. – Галь, меня действительно уволили. В тот день, когда ты заплатила за меня деньги. Во всяком случае, в документе об увольнении стояло именно то число. Когда я показал снимки, Федоров просто попросил передать все материалы Вересову. Когда-то мы вместе работали, но вскоре он перебрался в город, и я его больше не видел. Говорили, что он устроился где-то в столице.

Петр помолчал.

– Галь, я приехал забрать вещи.

– А что потом? – Я подошла ближе.

– Меня не увольняют окончательно. Федоров предоставил на выбор две базы – для нового места моей дальнейшей работы. Одна в Казахстане, вторая на Севере.

– Далековато. А еще варианты есть?

– Есть. – Он посмотрел на меня. – Забыть о профессии, которой я посвятил всю жизнь. Остаться с тобой и найти другую работу.

– И что ты выбираешь? – Я постаралась сказать это безразлично, но обмануть его не смогла.

– Я в любом случае останусь с тобой. Пойдем, заберем Лизу и уедем отсюда.

Петр притянул меня к себе, вздохнул и вдруг замер. Я почувствовала, как напряглась его спина, как руки больно сжали мне плечи.

– Что? – Я подняла на него глаза.

Не объясняя, он подтолкнул меня к забору и изо всех сил забарабанил в ворота.

– Откройте! Это Мельников. Немедленно открывайте!

– Петр, ты можешь мне объяснить? Что случилось?

– Если сейчас не попадем, потом будет поздно! – рявкнул он, не прекращая колотить в ворота. За стенами раздался оживленный гул, который перерос в панические выкрики и шум. Странное серебристо-синее свечение раскрасило оживающую темноту.

Лиза

Мне казалось, что я плыву на волнах – теплых и восхитительных в своем бесконечном течении. Происходящее стало неважным и каким-то нереальным. Единственное, что сейчас было важно и нужно, – присутствие Дарна. Его мягкие губы, горячие руки, сияющие призрачным светом глаза…

Чьи-то пальцы вцепились в плечи, заставляя распроститься со сказочным сном. Я спала? И все это мне лишь снилось?!

– Лииза! Проснись! Вставай!

Я сонно поморгала, не отводя взгляда от встревоженных глаз Дарна. Счастье ушло, а взамен него душу оплел страх.

– Что? Что случилось? – Я отстранилась от него и села, только сейчас заметив странный мертвенный свет, вливающийся в нашу тюрьму через узкий прямоугольник окна.

– Раски пришли за своим. Теперь все, кто находится здесь, или умрут, или пополнят штат дешевой рабской силы для услужения Альянсу. – Дарн рывком поднял меня, стремительно пересек комнату и припал к оконцу, загораживая свет.

– Умрут? Как умрут? – Меня уже колотила мелкая дрожь. Ненавижу этих тварей! Ненавижу!!! И поняла, что выворачивающие наизнанку путы страха стали слабее, позволяя думать, думать… – Дарн, что делать?

– Если они высадят своих охотников, то нам лучше оставаться здесь, потому что через стены они не увидят наше тепло, а значит, и не увидят нас, но это не гарантирует, что они не станут обыскивать все помещения.

– У тебя забрали все оружие?

– Нож и парализующий Луч.

– Нет, Дарн, ты меня не понял. – Я вцепилась в его руку, заставляя отвлечься от происходящего за окном. – Что, кроме этого, ты можешь использовать как оружие? Например, у меня, – стянув рюкзак, я задумчиво покачала камень в руке, – у меня есть увесистый булыжник. Ты тоже можешь использовать что-нибудь для прямой атаки в глаз!

Дарн внимательно меня оглядел.

– Что? – Я отвела его руку, легонько коснувшуюся серебристой ткани моего костюма, и бросила быстрый взгляд в окно. Паника, творившаяся на улице, почему-то уже почти не пугала. Зато кровь переполняли пузырьки злости.

– Все встречи с расками ты переносила довольно тяжело, а сейчас если в тебе и есть страх, то он настолько незначительный, что ты даже можешь думать. Действовать. Твой мозг не подчинился их атаке, почему?

Действительно, почему? Если раньше, когда эти твари были рядом, мне просто хотелось спрятаться, исчезнуть, то сегодня во мне было больше ярости, чем тупой животной паники. Что-то происходит… или произошло?

– Не знаю. – Я растерянно пожала плечами, как будто он ждал от меня ответа. – Но меня это радует. А вдруг мне просто надоело их бояться?

– Нет. – Дарн решительно качнул головой. – Если у этих тварей есть власть над тобой, она не исчезнет только потому, что тебе надоело подчиняться этой власти. Здесь что-то другое, возможно, все дело в раге или…

Договорить ему не дали. Послышался грохот, словно в двери врезался таран. Затем еще раз и еще. Дарн одним движением метнулся к сваленным в кучу доскам. Выхватив колченогий стул, он так шваркнул им о стену, что в руках у него осталась только ножка. Взяв ее на изготовку, он бросился к трясшейся от ударов двери и врос в стену.

В следующую секунду дверь распахнулась, и на пороге появились два силуэта.

– Лиза, ты здесь? – Голос Галины холодным душем проник в сознание. С моих губ сорвался крик, в последнюю секунду остановив уже движущуюся к ее голове ножку от стула.

– Дарн, не-э-эт! – Я метнулась к ним. – Это Галка!

– Лиза! – Сестра, не замечая ничего вокруг, обняла меня. – Где ты была? Тебя похитили? Требовали выкуп?

– Галя, потом! – Голос Петра остановил поток слов, готовый вот-вот вылиться на мою голову, а я только сейчас разглядела, кому принадлежала вторая фигура, вооруженная вскинутым на плечо ружьем. Войдя в каморку, он захлопнул за собой дверь и задвинул незамеченную мною ранее щеколду. – Здесь есть еще один выход. Гриш, подержи… Если кто сунется в двери – стреляй! – Сунув в руки стоящего у двери Дарна оружие, он торопливо подошел к сваленным у стены доскам и принялся их разбрасывать.

Гриша?!

Отстранившись от Галки, я вгляделась в скрытые полумраком черты парня, но сестра меня опередила:

– Гриш? А как ты здесь оказался? Ты же ушел?

– Галь, давай мы потом тебе все расскажем! – Я дернула ее за руку, заставляя отвлечься от Дарна. – Лучше объясни – почему мы не можем прямо сейчас выйти на улицу и что происходит во дворе?

– Во дворе – дурдом. – Галина всегда умела емко и коротко выражать мысли. – В небе висит пирамида, которую мы уже имели радость наблюдать на озере. Среди господ ученых паника: кто-то стреляет вверх, кто-то прячется, кто-то просто бегает и кричит. Чтобы попасть внутрь, нам пришлось лезть через забор… гм, вернее, это сделал Петя, а потом открыл мне ворота. Кое-как узнали, где держат тебя, и сразу сюда. Ключи, естественно, не нашли, вот Петя и применил старый действенный способ. А выйти туда мы не можем, потому что, как я уже говорила, на улице сейчас дурдом! У ворот столпотворение. Нас элементарно затопчут! Вот Петя и хочет вывести нас на задний двор, а уж там по обстоятельствам.

– А обезьян нет? В скафандрах? – Я вздрогнула. Снаружи до нас донесся лязг и грохот, словно уронили вагон.

– Лиз, ты с Григорием что, самогонки сегодня перебрала? – подозрительно принюхиваясь, возмутилась Галина. – Сама вслушайся в то, что ты говоришь: обезьяны в скафандрах! Это ж надо!

– Значит, расков здесь нет? – Я обернулась к Дарну. Как непривычно видеть его черты, проступающие сквозь наведенный им морок.

Я видела его таким с самого первого дня нашей встречи, но все это видение блокировалось им, оставаясь лишь в подсознании. Вот почему я знала его лицо. Я видела его ночью в комнате и не удивилась, увидев в лесу. Сейчас его внушения действовали только на Галину и Петра. Возможно, облик Гришки им оказался привычнее и легче для восприятия.

Тут Петр, откинув последнюю доску, чем-то металлически щелкнул, толкнул открывшуюся нам небольшую квадратную дверцу и заторопил:

– Быстрей!

В следующее мгновение мы оказались на улице позади дома. Нас окутало падавшее сверху мертвенное сияние, и вновь усилился страх. Я задрала голову и замерла, разглядывая висевшее над нами, залитое голубым светом днище громадной пирамиды.

– За мной! Постараемся прорваться к воротам! – Забрав ружье, Петр ухватил Галку за руку и исчез с ней за углом.

– Лиза, они тебе нужны? – Пальцы Дарна впились мне в плечо, заставляя остановиться.

– Что? Ты сейчас о чем? – Я недоуменно нахмурилась.

– У нас мало времени, чтобы совершать ненужные поступки. Раски еще не выпустили челноки. Выжидают. Хотят, чтобы жертвы были полностью в их подчинении. Я не смогу спасти всех.

– При чем тут все? – Я дернулась, вырываясь. – Там моя сестра!

И, не вдаваясь в объяснения, бросилась за Галкой.

Открывшееся мне зрелище шокировало. У ворот перед домом действительно творилось безумие. Люди метались, стреляли вверх, орали, кто-то стоял на коленях, истово крестясь, а в середине этого помешательства светился ровным золотистым светом лежавший на земле шар. Небольшой. Метров шесть в диаметре, но от него веяло такой опасностью, что я заоглядывалась в поисках сестры.

Наконец я ее увидела. Она стояла неподалеку от меня и что-то кричала Петру, а тот, прислонив к плечу ружье, выискивал в небе одному ему видимую цель.

– Иди к челноку, – приказал над ухом голос Дарна. – Я найду Воздушный элемент и вернусь.

– Дарн, но… – Я обернулась, чтобы его остановить, но он уже затерялся среди обезумевших людей.

Без его успокаивающего присутствия стало тоскливо. Овладевшая всеми паника проникла и в мое существо.

– Лиз!

Я вздрогнула и стремительно развернулась, с облегчением увидев за спиной Галку.

– Может, хоть ты мне объяснишь, что происходит? Да! Я понимаю – встреча с внеземной цивилизацией, но с ума-то зачем сходить?

– Галь, где Петр?

– Стреляет в воздух! – Она подбоченилась и оглянулась. – Наверно, надеется пулей сбить эту громадину. Чтобы она рухнула, и у всех нас появился мавзолей в виде пирамиды! А действительно чем мы хуже фараонов?

– Дарн приказал ждать его возле шара. – Я вцепилась ей в руку и потащила за собой. – Пойдем.

– Кто такой Дарн? При чем тут шар? Ворота открыты – почему никто не убегает?!

Не ответив, я потащила ее за собой, стараясь никому не попасться под ноги. А действительно, почему никто не убегает?

* * *

Оставив Лизу одну в этой беснующейся толпе, он бросился к дому, на ходу вытягивая уловитель. Сейчас самое время забрать клад и бежать. Как – он не знал. Наверняка раски, начав атаку, раскинут сетку и на прилегающую к базе территорию. А если их будет много, даже не стоит надеяться спрятаться в лесу. В темноте их тепловидение в сотни раз лучше.

Возможно, удастся позаимствовать у аборигенов оружие. Пусть примитивное, но в борьбе за жизнь, рассудок, а главное, свободу – единственное.

Оттолкнув завывающее взлохмаченное, несущееся на него существо, он подскочил к двери и дернул. Заперто! И тут Дарн почувствовал приступ невыносимого ужаса, накрывшего его с головой. Когда холодеет тело, путаются мысли и ты не в силах себя контролировать – что может быть хуже и что может от этого спасти?

Еще больший страх.

Не за себя!

Вскинув голову, он с каким-то безразличием смотрел, как в днище пирамиды открылись темные квадраты, из которых, словно круглые пчелы, один за другим стали вылетать челноки.

Следующий взгляд безошибочно вычленил из замершей толпы стоявших у шара Лизу, ее сестру, Петра… И больше не осталось сомнений. Он вернет Воздушный элемент, но потом. Сейчас нужно вытащить отсюда Лизу. Вот только как.

Как?

Светящийся челнок пиратов приближался с каждым вздохом, и тут шальная мысль ударила его, словно выстрел врага.

Лиза заметила его первой.

– Дарн! – И бросилась к нему, заставляя действовать.

Дверь челнока он увидел не сразу, но он знал, что искать. Все челноки Альянса были похожи в своем использовании. Самое главное – увидеть то излучение, что исходит от пластины замка. Во время охватившего всех безумия шар скатился на землю и теперь устойчиво стоял на чуть срезанной поверхности дна. Дверь, незаметная для людских глаз, внезапно оказалась перед ним. Он провел рукой над светящейся пластиной. Ладонь ожгли невидимые лучи, считывая код регистрации в Альянсе, а в следующее мгновение перед ним уже зияла темнота. Тяжелая, сводящая с ума резким запахом расков, но спасительная. Он развернулся к стоявшей за спиной Лизе. Посмотрев ему в глаза, она все поняла.

– Нам туда?

– Что значит «туда»? – На сестру Лизы, казалось, вообще не действовали атаки расков. Да, она была взволнована, ошеломлена происходящим, но она была в рассудке, чего нельзя было сказать о большинстве бьющихся в безумстве людей. – Кто вы?

– Объясни, – бросил Дарн и, кинув взгляд на приближающиеся челноки, шагнул в теплое и темное нутро, с наслаждением понимая, что мучающий его ужас вдруг отступил. Сделался неважным. Возможно, все дело в защите корабля?

И он опять забыл про иллюзию. Хотя какая теперь разница?

Командный отсек оказался крошечным, но вмещал в себя вместо стандартных двух сидений за панелью управления целых три. На двух из них он и увидел мертвых расков.

Из этой комнаты вели еще два люка, которые он не стал проверять. Вряд ли живой пират позволил бы захватить свой челнок каким-то местным дикарям.

Комната заполнилась голосами. Лиза здесь – и это главное. Спихнув на пол ставшие неподъемными тела, он уселся за панель управления.

Хм, все предельно ясно и понятно.

Одно касание – и створки, впустившие его неожиданных попутчиков, сомкнулись.

– Ты уверен? – Лиза подошла и, с подозрением косясь на неподвижных расков, встала рядом.

– Сядьте на пол, – приказал он и уверенно пробежался пальцами по светящимся разноцветными огнями квадратикам. Корабль дернулся, взлетая. Тут же слегка заложило уши.

Аварийный старт он не любил, но сейчас счет шел на минуты. Перед глазами развернулся экран. Черное небо. Громадная, изливающаяся синим светом пирамида и сотни золотисто-алых шаров. Красиво!

– Кто вы? – Упрямый голос Галины заставил поморщиться. – Вы ведь не… Лиза мне как-то все так сумбурно рассказала…

– Дарн, я сказала им, что ты с другой планеты, но тебе надо найти кое-что, чтобы спасти свой народ, – раздался откуда-то снизу голос Лизы.

– Когда я был ученым-уфологом, я за такое знакомство душу бы отдал. – Петр поднялся и, стараясь удержать равновесие, подошел к нему. – А сейчас скажу только спасибо за то, что вытащил оттуда.

Не отводя глаз от экрана, Дарн молча кивнул. Золотистые шары оккупировали все воздушное пространство над уменьшающейся на глазах базой, и всего несколько летели за ними.

Ничего, у него хватит времени.

– Лиза! – Он выудил из-за пазухи смятый листок. Дождался, когда он окажется в ее тонких пальчиках. – Это карта подземелий. Я нашел ее там, у озера, еще в тот день, когда мы впервые оказались под землей. Там осталось слишком много… гм, клада. Я думаю, он вам понадобится.

– Обалдеть! Так вот откуда ты все так точно знал?! – Лиза передала карту Галине и уселась рядом, в соседнее кресло. – И уловитель ни при чем?

– Ну почему же?

– А что за уловитель? – тут же среагировал Петр.

Следя за преследователями, Дарн молча вытащил прибор.

– Потрясающе! Можно? Всегда мечтал ближе ознакомиться с изобретениями иных цивилизаций. А что эти точки означают?

– Наличие поблизости того или иного металла или минерала. – Он вновь забрал уловитель и спрятал его на груди.

– Дарн, а что теперь делать? – Лиза не отводила от него глаз. Он не смотрел на нее, но чувствовал ее взгляд. – У тебя ведь нет того, за чем ты прилетал?

– Для начала попробуем скрыться от расков. – Пальцы вновь пробежались по светящейся мозаике. Он сморгнул, вглядываясь в экран.

Золотистые точки на экране сменились темнотой, в которой только он мог увидеть то место, к которому стремительно приближался.

Глава 39

Лиза

Мы не летели. В ту ночь мы падали, кружились, вертелись. Я чувствовала скорость, немыслимую по меркам нашего мира. Казалось, не прошло и мгновения, какмы с Галкой и Петром вошли в этот темный шар, чей сумрак разбавлялся только разноцветьем, льющимся с длинной, украшенной странными фигурками панели, и вот мы уже падали, падали вниз.

И вдруг все закончилось.

Мне даже показалось, что я оглохла. Галка тоже подергала себя за мочки ушей, несколько раз старательно открыла и закрыла рот.

– А теперь, если не хотите увидеть снова, как вы называете, «инопланетян», нужно очень быстро покинуть этот челнок. – Дарн поднялся и стремительно прошел к распахнувшемуся люку.

Мы оказались на уже знакомой поляне в объятиях теплой летней ночи и торопливо зашагали вслед за Дарном к его кораблю. Теперь я видела его сквозь морок: серебристо-белый, продолговатый, словно яйцо, но расплющенный книзу. Гораздо больше, чем шар расков. Наполовину скрытый ветками деревьев, он действительно напоминал каменистый холм.

– Куда мы идем? – Нас догнали Галина и Петр.

– В убежище. Пересидите там, а когда охота прекратится, уйдете в деревню, – пояснил, не оборачиваясь, Дарн, остановился возле корабля и приложил к нему ладонь. Под ней пробежала волна света, и стены разошлись.

Пропустив меня первой, Дарн шагнул следом.

Сестра опасливо заглянула внутрь и вошла, подталкиваемая Петром. Он скользнул в корабль последним, и тут же тихо прошелестели двери, отрезая нас от мира.

– С ума сойти! – послышался его восхищенный вздох. – Я именно так себе и представлял межзвездный корабль!

Дарн как-то растерянно огляделся и сел в кресло. Перед ним тут же развернулся экран. Я подошла ближе, разглядывая раскрасившееся золотистыми звездочками небо.

– Это раски? – не унимался Петр.

Дарн молча кивнул, не отводя глаз от экрана.

– Так много! А вы уверены, что они нас здесь не найдут? – Происходящим заинтересовалась и Галина.

– Уверены, – ответила я за Дарна. Стянув уже порядком надоевший рюкзак, я повесила его на спинку кресла. – Они видят тепло. А корабль для них – как мертвая порода.

– Откуда ты все о них знаешь? – Петр подошел и уверенно уселся во второе кресло. Ну, конечно, я и забыла, что с нами главный спец по иным цивилизациям.

– Дарн хорошо умеет рассказывать. А я слушать.

– И долго нам здесь ждать? – Галина опасливо огляделась.

– Вчера нам пришлось ждать здесь до утра. – Я встретилась с ней взглядом.

– Что-о-о? Так, значит, я всю ночь не спала, ждала тебя, волновалась, а ты… здесь… с ним?

– Галь, не заводись! А если действительно не было выбора? – Петр вдруг встал на мою защиту.

Подлизывается!

– Выбор есть всегда! И вообще, дорогая, не нужно было убегать! – Кажется, нервы у Галки все-таки сдали.

– Галь, я тебе потом все объясню. – Я как ни в чем не бывало улыбнулась сестре и уставилась в экран. Впрочем, в ближайшее мгновение он приковал к себе взгляды всех нас. Начинающийся скандал потух.

На поляну начали опускаться светящиеся шары.

Сколько их – десять, двадцать?

Дарн что-то переключил, и мы увидели над нами кусочек неба, в котором невысоко, почти над самыми верхушками деревьев, повисли такие же челноки, окрашивая ночь тревожными мигающими огнями.

В следующий миг в сердце снова толкнулся страх. Пусть он был не сводящим с ума, как прежде, но мир словно выцвел, поселяя в душе некую обреченность и неотвратимость покориться неизбежному.

На экране снова появилась поляна. Раски незаметными тенями приближались к брошенному нами в спешке челноку. Две низкорослые фигуры забрались в потухший шар, вскоре он мигнул, зажигаясь оранжево-красным… и тут на нас упало ультрамариновое свечение.

Слишком знакомое!

Приземлившиеся шары вдруг плавно начали подниматься, словно притягиваясь этим светом. Приютивший нас корабль вздрогнул. Я вцепилась в кресло и в руку Галины, стараясь удержаться на ногах.

– Рех нат тог! – Дарн вскочил. – Притягивающий Луч! Нас вместе с остальными челноками затягивает в корабль!

Петр ухватился за подлокотники, остекленевшим взглядом таращась в экран, на котором сейчас царило только охваченное голубым сиянием днище пирамиды с темными, поджидающими нас провалами распахнутых люков.

– А оторваться? Никак? – Галина, в отличие от остальных, если и паниковала, то умело скрывала свою панику.

– Оторваться? – Дарн помолчал, прищурился и словно решился. – Сможем, только если я разбужу корабль. Но тогда они нас увидят.

– И? – Петр наконец-то оторвался от изучения приближающейся махины.

– И тогда нужно будет улетать. – Дарн задумчиво погладил небольшую темную прямоугольную панель, находящуюся чуть сбоку. – Уйти от лайнера, когда тот пытается преодолеть защитное поле планеты, – легко. А вот потом в открытом космосе нужно будет задействовать пространственное перемещение.

– Стоп, ты хочешь сказать, что мы должны будем улететь вместе с тобой? – Галина посмотрела на Дарна и растерянно переглянулась с Петром.

– Выбор простой. – Тот выдержал ее взгляд. – Или со мной, в качестве попутчиков. Ненадолго. Или с ними. В качестве рабов. Навсегда.

– Поехали! – Петр вдруг залихватски махнул рукой. Не дожидаясь ответа Галины, Дарн пробежал пальцами по темной панели, она ярко засветилась. Я ощутила едва заметную дрожь. Челнок дернулся и стал стремительно набирать высоту.

– Рек каарг виад рокк? – послышался отовсюду металлический голос.

– Рокк виад налатар сумм дааг, – резко бросил в ответ Дарн и снова стал вглядываться в экран. Миг – и ультрамариновый свет, заливающий все вокруг, исчез. Перед нами раскинулась звездная бездна.

– Значит, теперь опасность нам не угрожает? – Воцарившуюся на какое-то время сосредоточенную тишину вдруг разбил голос сестры.

Я коснулась плеча замершего Дарна. Он поднял на нее глаза и встал.

– В данный момент – нет. Пойдемте, я покажу, где можно будет отдохнуть.

Петр охотно поднялся.

– Отлично! – Галина сложила руки на груди и, вместо того чтобы проследовать за ним, вдруг развернулась ко мне. – Тогда, Лиза, я немедленно хочу услышать объяснения! Кто такие раски? Откуда взялся этот парень? Куда наконец мы летим?!

Я с тоской проводила взглядом поспешно сбежавших в другой отсек мужчин. Предатели! Виновато улыбнулась сестре и уселась на место Дарна.

– Понимаешь, раски – это пираты. Дарн – это тот самый лесник, который не лесник, а Гришка… – Я осеклась, разглядывая ее вытянувшееся лицо, и рассмеялась: – Знаешь, Галь, давай я начну сначала? Когда мы пошли в первый раз с Гришкой на речку…

* * *

Сумасшедший и такой долгий день закончился. Дарн переключил все экраны на трансляцию плывущих вместе с ними звезд, еще раз бросил взгляд на спящих Галину и Петра, прижимающихся друг к другу в тесном кресле-трансформере. На Лизу, дремавшую на соседнем кресле. И вышел.

Панель управления в командном отсеке светилась чуть зеленоватым светом. На экране медленно двигались звезды. Задан курс на Лутан. Еще три скоростных перемещения, и они достигнут его планеты. И по-другому никак. Топлива осталось ровно на то, чтобы долететь.

Он прошел и сел, глядя на текущие в неизвестность звезды. Скрытые в подлокотниках кнопки тут же трансформировали кресло, превращая его в небольшую лежанку. Хоть ноги вытянуть. Жаль только, что здесь нет настроенного под сон терморежима. Да и усталость сковала только тело, но не мозг. Суетливые мысли не давали уснуть, бегая по замкнутому кругу.

Неприятно, что миссия провалена. Воздушный элемент не найден… Но он не привык проигрывать. У него есть сбережения. Поможет Гиш. И под видом второй экспедиции он вновь отправится на планету Х751 и вернет этих землян. Вернет. И вновь останется, чтобы найти…

– Дарн? – Ему на плечи легли руки, заставляя вздрогнуть. – Ты не спишь?

– Нет. – Заставив успокоиться колотящееся в груди сердце, он сел и обернулся. – Лиза… но как… Я же включил режим сна…

Она пожала плечами и села во второе кресло.

– Не спится. Честно! Я пыталась, но… – Девчонка покусала губы и взглянула на него так, что он растерянно сглотнул и вновь настороженно откинулся на спинку кресла. – Дарн, а ты правда нас вернешь?

– Конечно. – Так вот что за мысли мучают ее. Сердце выровняло ритм. – Ты не должна сомневаться или бояться. Я могу даже не возвращаться на Лутан. Достаточно будет заправиться на одной из баз-спутников и…

Лиза вдруг поднялась и пересела к нему на колени.

– А ты можешь вернуть только их? – Ее глаза приблизились. – Или можешь сам остаться у нас, на Земле?

Сердце вновь бросилось вытанцовывать в горле, мешая дышать.

– Ну-у… конечно. Тогда будет еще одна экспедиция…

Она прижалась губами к его губам – и все слова и мысли стали не нужны.

– Черт! – И вдруг резко отстранилась. – Какой мерзкий звук!

Ее рука бесцеремонно прошлась по его груди и коснулась небольшого кругляша, проглядывающего сквозь ткань рага.

– Что это? – Ткань разошлась от ее настойчивых пальцев, ловко выуживая на свет прибор.

– Всего лишь уловитель. – Не сдерживая улыбки, он смотрел на нее.

– Дарн, он сломался. – Ее глаза вдруг виновато расширились. – Смотри.

Он опустил взгляд на прибор. Указывающая панель была полностью залита красным цветом.

– Наверное, он так реагирует на твое кольцо.

– Дарн, но у меня нет кольца. – Лиза продемонстрировала руки и ответила на его удивленный взгляд – Перед душем я отдала его Галине.

– Ничего не понимаю! – Дарн нахмурился. – Уловитель сообщает, что объект найден.

Лиза огляделась и вдруг выудила из-за кресла рюкзак.

– Может, это что-то здесь?

Усевшись в соседнее кресло, она принялась вытаскивать поочередно помятые рулоны, два контейнера с оставшейся едой и серый увесистый камень.

– Все! Больше там ничего нет!

Снова раздавшийся писк подтвердил догадку.

– А что это за камень? Где ты его взяла?

– В подземелье. В комнате с кладом. Он один там был такой. Большой. Ну я и подумала, что лучше такое оружие, чем никакого. Раски же маленькие. Им по башкам лупить – самое то! Главное – приблизиться…

Не дослушав оправдания, он притянул к себе ее худенькую фигурку и под стук падающих находок крепко сжал. Он нашел свой клад. Теперь главное вернуться на планету Х751, где он уже привык быть гостем.

Эпилог

Бесконечная ночь, словно река, несла в неизвестность маленькую белую каплю – корабль. Единственный приют для четверых отдавшихся на милость судьбы странников.

Дарн отнес в жилой отсек Лизу. Она уснула, сидя в кресле второго пилота, устав смотреть на бесконечные звезды. Улыбнулся, глядя, как она чуть нахмурилась во сне, но тут же ее черты разгладились, а по губам скользнула улыбка. Он будет всегда сторожить ее сон, не позволяя кошмарам вновь завладеть ее сердцем.

Действительно, потери одного ученого Правящие даже не заметят…

Решено! Он не будет рисковать. Осталось лишь заправиться на одной из баз-спутников, передать одному из Хранителей порядка Воздушный элемент – и назад. На планету Х7… Нет. На Землю.

Грохот, раздавшийся в командном отсеке, заставил его метнуться к панели выхода. То, что предстало его глазам, вообще не поддавалось никакой логике: одно кресло лежало перевернутым у панели управления, а отсек, в котором золотисто светилась позаимствованная на Земле спираль, оказался открыт.

– Хряп! Какого… ты здесь делаешь?! – раздавшийся за спиной возмущенный голосок Лизы заставил его действовать. Он бросился к панели. Не без труда закрыл отсек и проверил заданный курс.

Нет, все в порядке.

Лиза прошагала к нему. Какое-то время внимательно буравила взглядом разноцветную кнопку и вдруг выпалила:

– Ты сошел с ума? Что значит «заберу змеевичок и домой?» Ты хоть в курсе, где мы сейчас? Нет? И я не в курсе! Ты что, на своих двоих собрался тащить этот змеевик с какой-нибудь альфы Центавра? Во-во! А я о чем! Ты-то бесплотный – а мы-то нет!

– Лиза… – Дарн осторожно тронул ее за плечо. Впрочем, он не удивлен. Переутомление. Воздействие расков. Хотя чем объяснить столь странный беспорядок в рубке? Что здесь произошло?

Ответ нашелся неожиданно.

– Что, тоже думаешь, что я сбрендила? – Девушка стремительно развернулась к нему и указала на кнопки. – Это – домовой! Хряп! Пришел за «своим добром»!

– За каким добром? Что такое – «домовой»? – Он внимательно нахмурился, пытаясь уловить хоть какой-нибудь смысл из ее объяснений.

– За таким! Ты у его хозяйки спираль позаимствовал? Вот теперь он не отвяжется, пока не получит ее обратно! Домовой – это такой дух, охраняющий жилище и, по желанию, помогающий хозяевам. Ну и на десерт… – Лиза вздохнула, помедлила и решительно произнесла: – Я его вижу и слышу! Как и все другие виды подобной нечисти!

Дарн замер, пытаясь поверить в услышанное.

– Ты – дайна?

– Кто? – Лиза даже растерялась.

– На моей планете совсем немногие могу увидеть и услышать жителей соседнего мира. Мы зовем их – дайны.

– О боже! Так и в твоем мире высоких технологий водится такая вот нечисть?! – Лиза обреченно закатила глаза и тут же вскинулась, возмущенно уставившись на вдруг поднявшееся кресло. – Что значит – «кайф», «будет весело», «оторвемся по полной»? Дарн, никаких приземлений на твой Лутан! Обещаешь?

– Обещаю! – Он кивнул, стараясь быть серьезным, но губы его разъезжались в улыбке.

Лиза довольно кивнула:

– Будем жить на моей планете!

Татьяна Форш Космический отпуск

Огромная благодарность за долготерпение в ожидании «проды» Кравченко Виктории, признательность за бессонные ночи ожидания встреч в Инете Капшук Танюшке и Поповой Леночке за своевременные и такие нужные тапки!

Автор

Пролог

– Вы хотели видеть меня, уважаемый ферр Ругг?

– Альянс по-прежнему заинтересован в поставляемом вашей планетой дыхательном газе, так почему вы прекратили поставки? Уже тысячу дней Альянсом не получено ни куба!

– Мы исчерпали все запасы. Наша планета на грани самоуничтожения.

– Это значит, что вы расторгаете наш договор?

– Нет! Что вы! Конечно нет! У нашей планеты осталось слишком мало кислорода, но наверняка мы можем поставлять то, что устроит и Альянс и союз Правящих Лутана!

– Лутан – слишком старая планета. Вы существуете за счет того, что Альянс дает вам в обмен на кислород. Если вы не будете поставлять этот газ, ничто не помешает шарбам, основателям Альянса, заинтересоваться вашей умирающей планеткой. И то, что она находится далеко от галактического центра, не станет помехой.

– Чего вы хотите?

– Думаю, Альянс устроит ежегодное пополнение наемной силы, ну, скажем, тысяч пять рейвов.

– Я – простой ученый, состоящий в союзе Правящих, я не могу обещать. У нас слишком ограничена рождаемость из-за нехватки кислорода и воды.

– Какие проблемы? Шарбов устроят и клоны.

– Клоны?! Но это… это навлечет на нас гнев Хранительницы душ….

– Выбор невелик, уважаемый Тернар Сарафи. Альянсу нужен дыхательный газ или несколько тысяч представителей вашей расы. Хотя я могу назвать и другую цену за вашу свободу: Воздушный элемент. Кристаллы этого минерала окупят все ваши долги. Вы станете неприкосновенны для Альянса, и, возможно, шарбы даже сделают исключение для вашей планеты и даруют вам статус нейтралитета.

– Но...

– На размышление даю сто дней Альянса. Думаю, Правящим Лутана хватит этого времени, чтобы решить, какую плату они согласны платить за независимость вашего умирающего мирка. Через сто дней я пришлю к вам кого-нибудь за ответом.

Часть первая Затерянные среди звезд

Лиза

– С ума сойти! Как мне надоела одна и та же картинка! Дарн! Ну неужели нельзя занавесить эту темноту каким-нибудь пейзажем?

Голос Галки оторвал Дарна от созерцания разноцветных кнопок на панели управления. Н-да, когда сестренка не в духе, то может достать всех. Ученый с планеты Лутан тоже не оказался исключением. Едва заметно скривив губы, он кивнул мне на ряды ровных, изредка перемигивающихся огоньков и заговорщицки прошептал:

– Следи, чтобы житель невидимого мира не сбил курс, а то опять будем выбираться неделю.

– Дарн?! – Галина добавила в голос требовательности.

Вздохнув, он подмигнул мне и вышел из командного отсека.

– Нет, ну надо же, какое самомнение! А почему он решил, что мой курс х... гм... хуже, чем его? Какая наглость! Какое недоверие! – Домовой, все это время прохаживающийся между рядами кнопок, недовольно пыхтя, остановился и пнул вспыхнувшую сиреневым светом клавишу.

Я примирительно подхватила его и поставила рядом на подлокотник кресла.

– Хряп, тебе нужен змеевик? – Мало того что сам отправился в космос только для того, чтобы вернуть хозяйское добро, которое, как на грех, оказалось нужно Дарну, так еще и возмущается, что с ним здесь никто не считается!

– А как же? – тут же вскинулся он. – Как же я без него, родимого, к хозяюшке моей любимой на глаза-то покажусь?

– Значит, сделай так, чтобы тебя здесь никто не слышал и не видел. Я – не в счет! Как только Дарн отдаст Воздушный элемент кому-нибудь из ученых своей планеты, то мы сразу же отправимся домой. Соображаешь? Потерпеть-то осталось всего каких-нибудь несколько дней.

– Эх, в глазах уже рябит от звездной темноты, – права твоя сестрица. – Домовой вздохнул и выбрался у меня из рук. – Ладно! Исчезаю! Но только потому, что верю тебе!

Я проводила взглядом спрыгнувшую на пол фигурку и с тоской уставилась на обзорную панель, на которой вот уже почти три месяца навстречу летели звезды. Как на заставке компьютера, только медленнее.

Компьютер... Я, если честно, уже и забыла, что это такое... А все началось с предложенного сестрой отдыха в обычной, земной деревне. В результате него мы успели подпортить кровь космическим пиратам, нашли клад и… улетели в космос. Правда, по заверениям Дарна, всего на несколько месяцев.

Дарн… мужчина моей мечты – рыжеволосый красавец– ученый оказался к тому же жителем Лутана – планеты, которую тоже населяют люди. Вот ради спасения этих людей мы сейчас и бороздили просторы Вселенной. Кто бы мог подумать, что наше путешествие так затянется...

– Прячешься? – В командный отсек заглянул Петр.

– Скорее, сплю, – зевнула я, не отводя взгляда от завораживающего звездного дождя. Избранник Галки, а по совместительству уфолог-спецназовец оказался мировым парнем и в течение всего нашего полета не раз спасал всех нас от плохого настроения моей сестренки, в которую, едва мы покинули Землю, точно бес вселился!

– Дарн поставил на экран заставку. Побережье океана. Утешает сейчас Галину. Говорит, скоро будем на месте. – Петр подошел, оперся руками о спинку соседнего кресла и уставился на обзорную панель. – И я ее понимаю. Видеть столько времени одно и то же – с ума сойдешь. А ее переживания о брошенной квартире, машине и фирме – тоже небеспочвенны. Это хорошо еще, если нас в розыск не объявили.

– Розыск? – Я перевела на него взгляд. – Да кому мы нужны?

– Вы, может, и не нужны, но квартира в новом доме и прочие блага жизни могут очень быстро улетучиться.

– И что ты предлагаешь? – Парнем он, может, был мировым, но иногда меня очень удивлял. – Сбегать пешком на Землю? Или позвонить в ближайшее УВД? А что, давай попробуем, вдруг связь есть?

– Лиза! Ты понимаешь все слишком буквально. Я всего лишь хотел попросить тебя намекнуть Дарну – не сильно задерживаться «на» или «возле» Лутана.

– Он и без нас прекрасно знает, что ему нужно делать, – с улыбкой отрезала я, – так что, Петь, иди спать.

– Угу. Солдат спит – служба идет. – Петр сосредоточенно поскреб щеку, заросшую длинной, темной щетиной, и неспешно вышел.

Я какое-то время сидела, прислушиваясь к доносившимся из соседнего отсека голосам, затем это занятие мне наскучило.

– Хряп, корабль на тебе. Сиди сторожи, и без глупостей!

– Ха, вот это ты умно придумала! И чего я должен добро чужое сторожить?

Я покосилась на гордого возложенной на него миссией Хряпа. Поворчав для порядка, домовой уже взобрался на кресло Дарна и серьезно нахмурил бровки.

– Свое, Хряп, свое! Только на время одолженное.

Дарн еще раз окинул взглядом жилой отсек. Его неожиданные попутчики послушно уснули, едва он включил режим сна. Еще один долгий день пролетел безвозвратно, приближая его... их к долгожданной цели. Он вздохнул, приказал бортнавигатору приглушить освещение и вышел.

Командная рубка встретила его тишиной и редким перемигиванием цветных огоньков панели управления. Н-да… сегодня что-то подозрительно тихо. Даже невидимый гость, которого Лиза называла Хряпом, ни разу не испортил ему жизнь тем, чтобы, поменяв заданный курс, проложить свой в какую-нибудь туманность Хамасары. Однажды он попытался это сделать. Бортнавигатор тут же поднял тревогу, и коварные планы жителя невидимого мира были разрушены. В ответ на это он попытался продырявить ему раг, а когда это не получилось, стал открывать и закрывать двери, жутко пугая при этом Галину и Петра. Хотя, наверное, больше всего их испугало не это, а то, как Лиза вдруг ни с того ни с сего начала грозно отчитывать пустоту и даже попыталась запустить в дальний угол прихваченной им с Земли книгой (надо сказать – гениальное изобретение человечества). Ну и, конечно, шедевром мести неугомонного духа было выведенное на экране ягодной пастой: «Хачу в Боровлянку!»

Дарн усмехнулся и устало опустился в кресло. Еще каких-нибудь пять дней, и они достигнут его Системы. А потом…

Рука коснулась висевшего на спинке кресла рюкзака Лизы. В нем по-прежнему хранился таинственный минерал, способный продлить жизнь его планеты. Воздушный элемент. Чтобы не высаживаться на Лутан и не регистрироваться в биосистеме, он отдаст минерал одному из служителей порядка на одной из технических лун, возьмет топливо, припасы и снова отправится на Землю. И повод веский – новая экспедиция за огромным количеством нужного для его планеты минерала.

Он поймал себя на том, что смотрит на летящие ему навстречу звезды и улыбается. На той, далекой от Лутана, планете, его ждет сокровище, куда ценнее этого неведомого минерала. Лиза. Дарн вдруг четко осознал, что больше никогда не вернется на Лутан. Никогда... Всего несколько дней – и он станет свободным.

Только там, на Земле, он понял, что это такое, а еще он научился чувствовать, испытывать эмоции и желать.

Опустив голову на руки, Дарн закрыл глаза. Лиза сторонилась его все эти долгие дни, но он видел ее взгляд, и от этого их путешествие становилось бесконечным, ведь впереди еще около сотни дней полета для возвращения на Землю. Сотня дней...

Казалось, он на миг закрыл глаза, и его тут же вырвал из сна металлический голос бортнавигатора:

– Угроза извне. Атака парализующим лучом. Попытка взлома управления корабля. Тревога! Тревога!

В следующую секунду Дарн начал действовать. Экран разъехался во всю стену, открывая ему величественную, сияющую ультрамариновым сиянием пирамиду. Раски?! Твари, промышляющие разбоем. Не нападая на охраняемые корабли, они не гнушались суденышками наемников, грабя и убивая, забирая в рабство и продавая на межпланетных торгах. Как они их выследили? Ведь он ушел от них прыжком через гиперпространство!

Та-а-ак! Пальцы забегали по ожившим клавишам. Добавить ручное управление... Активировать оружие... Прицел. И тут страх прошил его словно разряд тока, заставляя отшатнуться и вцепиться в панель управления. Как же он отвык от этого мерзкого ощущения!

Из спального отсека послышались приглушенные голоса. Галина была неподвластна ментальному оружию расков, а вот Лиза…

Ярость плеснула в сердце. Ох, зря они его нашли! Рука решительно дернулась к панели управления и словно в раздумье зависла над кнопкой пуска смертоносного Луча. В пирамиде тысячи челноков, несколько тысяч расков. Сможет ли он их уничтожить? А если оторваться? А если снова уйти через гиперпространство?

Дарн сжал зубы так, что заиграли желваки.

– Максимальная скорость. Перемещение в координатную сетку Лутана.

– Перемещение невозможно. Топливо на критической отметке.

Дверь опустилась в пол, и в отсек шагнул Петр.

– Дарн, мы… Ох, е… – Замолчав на полуслове, он уставился остекленевшими глазами на пирамиду.

– Максимальная скорость без перемещения. Курс прежний.

Корабль дернулся, и бортнавигатор обреченно выдал:

– Все системы парализованы.

– Дарн! – В отсек вбежали сестры и тоже замерли истуканами, не отводя взгляда от величественного зрелища. В пирамиде открылись сотни черных отверстий, из которых словно пчелиный рой стали вылетать круглые челноки расков.

Никто не заметил, как красная кнопка самостоятельно вдавилась в панель управления, и несколько взрывов раскрасили темноту, рассеивая в пыль челноки пиратов. В следующее мгновение пальцы Дарна забегали по клавишам, отключая автопилот. Корабль дернулся, и все звезды растаяли в одном блестящем, льющемся им навстречу потоке. Только бы оторваться! Их несколько раз тряхнуло, и ощущение бешеной гонки оборвалось.

– Внимание! Повреждение обшивки корабля! Разгерметизация блокирована! Понижение давления!

– Черт, кажется, приехали. – Петр беспомощно огляделся, словно пытаясь найти какой-нибудь выход. – Ну что? Мы от них хотя бы оторвались?

– Они скоро будут здесь. – Дарн замер, глядя в звездную пустоту.

– Так чего мы стоим? Летим отсюда! – Петя решительно рубанул ладонью воздух и уставился на экран. – А это что такое?

– Метеориты. – Пальцы Дарна вновь заметались по клавишам, оживляя раненого друга. Корабль вновь дернулся, и россыпь каменных глыб приблизилась.

– А это не опасно? – Галина подошла ближе.

– Не опаснее жизни. – На невозмутимом лице Дарна наконец-то отразилась тень улыбки.

Лиза

Сон оборвался леденящим душу кошмаром. Как будто не было этих лет, и я снова в больнице, вот только вместо мамы на операционном столе лежала я сама! Страх, даже не страх, – ужас заставил забиться в ознобе и сесть. Где я? Что со мной?

Приглушенный свет, идущий от экрана, и сопение мирно спящих на соседнем кресле Галки и Петра заставили меня очнуться от все еще стоявшего перед глазами сна. Все в порядке. Я на корабле. Дарн… Дарн в соседней комнате.

Конечно, привычным наше путешествие не назовешь, но мне стало легче жить, зная, что он рядом. Исчезала обреченность. А может, я до последнего не верила, что мы вернемся на Землю? Проще было рисовать свою жизнь в иных мирах, когда я замечала его взгляд.

Дарн...

Только со мной могло такое случиться!

Вдруг новый приступ ужаса заставил скорчиться на лежанке и застонать.

– Лиза? Что случилось? Что с тобой? – тут же проснулась Галка. – Тебе плохо?

– Мне страшно.

– Кошмар приснился? – Петр неохотно сел и зевнул.

– Нет. То есть да. Не знаю! Приступ страха такой же, как и тогда, на Земле, когда мы убегали от расков.

– От расков? – Петя одним движением вскочил и, не утруждаясь поисками футболки, как был в джинсах, бросился к двери.

Я проводила его взглядом.

Галина поднялась, поправила смятый костюм:

– Лиз, ты уверена?

– В чем? В том, что я в космосе лечу на корабле? Или в том, что те мерзкие недомерки могли нас выследить? Галь, я не уверена даже в том, что все это не мой бред! – Выпалив это, я схватилась за виски, спасаясь от очередной волны ужаса, и, не в силах этого выносить, бросилась вслед за Петром. Галка кинулась за мной.

– Лиза, я просто хотела уточнить!

Не ответив, я вбежала в рубку управления.

– Дарн! – крикнула я, но тут слова застряли в горле. На разъехавшемся во всю стену экране светилась пронзительно-синим сиянием огромная пирамида. Дарн бросил на меня взгляд, в котором читались такая мрачная решимость и такое отчаяние, что я отвела глаза. Неужели все?

На панели управления рядом с ним сидел домовой. Подмигнув мне, Хряп с кряхтеньем поднялся, прошелся вдоль ряда кнопок и с торжественным видом прыгнул на мигавший красным огонек. Он послушно вдавился, и я почувствовала едва заметную дрожь корабля. Это же… это же… Оружие?!

Из пирамиды вылетела туча мигающих оранжевыми огоньками шаров и стаей рассерженных ос направилась к нам, но тут, один за другим, подлетевшие ближе смельчаки стали превращаться в пыль, подтверждая мою догадку. Не отводя завороженного взгляда от экрана, Дарн коснулся нескольких кнопок, и я вдруг ощутила, как корабль набирает скорость. Картинка на экране сменилась звездным дождем, но насладиться бегством мы не успели. Нас несколько раз основательно тряхнуло, и мы снова остановились. Н-да… меж двух огней: спереди к нам приближалось скопище валунов, где-то сзади преследовали раски. Металлический голос принялся что-то тревожно верещать.

Дарн снова оживил корабль и вдруг направил его в самое сердце летящих нам навстречу глыб.

Метеориты!

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. – Петр и сам, казалось, превратился в камень, глядя на мелькавшие мимо валуны.

– Только догадываюсь. – Дарн едва заметно улыбнулся, не отводя от экрана взгляд. – Впрочем, погибнуть от столкновения с метеоритом – гораздо лучше долгих лет плена у расков.

– С ума сошел? – В глазах Галки промелькнул самый настоящий страх. Насколько я знала, она всегда была немного суеверна и никогда не говорила и не позволяла другим говорить о собственном будущем плохо. – Лично я, мм... мы намерены вернуться на Землю в целости и сохранности, и твоя задача сделать это.

Дарн на мгновение отвлекся от экрана:

– Поверь, вы не сможете вернуться только в том случае, если я погибну.

– Господи, ты хочешь сказать, что специально залетел в этот камнепад, чтобы не везти нас на Землю?

Во взгляде Дарна появилось самое настоящее изумление. Хмыкнув, он вновь уставился на экран:

– Никогда мне не понять землян.

В следующее мгновение в корабль что-то врезалось так, что мы полетели на пол. Я крепко приложилась затылком о стену и последнее, что увидела, был огромный золотистый бок челнока расков, закрывший собой весь экран.

Дарн едва удержался на ногах, когда их догнал челнок пиратов. Но как? Когда? Он же видел, что они оторвались. Видел, как раски остановились перед потоком метеоритов. Неужели он кого-то не заметил?

Добавив скорости, он впился взглядом в летевшие навстречу глыбы. Сияющий тревожным оранжевым светом шар остался где-то позади. Как бы ему сейчас помог бортнавигатор, но, видимо, от удара он вышел из строя. Ладно. Прорвемся. И тут новый удар погрузил их ненадолго в темноту, затем мигнули, неохотно загораясь, аварийные лампы и... в грудь ударил новый приступ страха.

Позади он услышал тихий стон и чертыханье Петра, но у него не было даже секунды, чтобы обернуться. Как оторваться от управления, если навстречу летят тысячи глыб, порой ненамного меньше его корабля? Чуть в отдалении и немного сбоку вновь показался оранжевый бок челнока преследователей. Дарн с тоской покосился на красную кнопку прицела. Нет. Невозможно маневрировать между метеоритами и наводить прицел.

– Эх, сейчас бы сюда зенитку или гаубицу, – произнес Петр, словно подслушав его мысли, – и полетели бы морды синие вместе с метеоритами бороздить просторы Вселенной!

– Красная кнопка! – не отрывая взгляда от экрана, бросил Дарн.

– Чего?

– Прицел навести сумеешь?

Петр тут же оказался рядом:

– Ну-ка, объясняй, командир!

– Рядом с кнопкой на табло горят цифры...

– Вижу.

– Как только желтая точка окажется в центре челнока расков, стреляй!

– Чем стрелять?

– Красной кнопкой!

Петр секунду морщил лоб, затем покачал головой:

– Ни хрена не понял! Ты лучше скажи, когда этих гадов мочить надо, а уж за мной не заржавеет!

Пальцы Дарна пробежались по кнопкам, и, когда глазок прицела уставился прямо в середину пиратского судна, приказал:

– Давай!

Вот только исполнить приказ Петр не успел. Странная яркая вспышка перечеркнула экран и, попутно разбив в пыль несколько метеоритов, прекратила существование оранжевого шара.

Дарн чуть сместил угол обзора и обрадованно замер, глядя на белоснежный бок лайнера, так вовремя появившегося на экране. А главное – поток метеоритов закончился.

Неужели спасение? Или...

Лайнеры Альянса имели спрос у многих планет. Но одно было ясно точно – те, кто так неожиданно пришел им на помощь, тоже не любили расков.

– Эх, пострелять не дали! – Петр покосился на махину. – А может, этого подстрелить? Так сказать, чтобы не рисковать?

– Кто бы там ни был – это наш шанс. – Дарн, не отрываясь, смотрел, как лайнер Лучом расщепляет оставшиеся у них на пути глыбы. – Иначе мы рискуем остаться здесь навечно.

– Что, все так плохо? – спросила незаметно подошедшая к нему Галина. Наконец-то! Значит, и с Лизой тоже все в порядке.

– У корабля больше половины критических повреждений и почти закончилось топливо. К тому же раски не оставят нас в покое после того, как мы уничтожили сразу несколько их челноков с охотниками. Уж поверь, в погоне за нами они очень быстро найдут, как обойти метеориты.

– Ясно. – Галина замолчала. Дарн бросил на нее короткий взгляд. Странная женщина. Он чувствовал, что именно его она считает причиной всех своих бед и несчастий. Хотя если бы не обстоятельства, он ни за что не забрал бы их с собой. Даже Лизу он оставил бы на Земле.

– Галь, ну отцепись ты от парня! – решил за него вступиться Петр. – Ему сейчас и без того нелегко.

– Я просто хочу знать все, что касается нас!

– Но Дарн же сказал, что вернет нас на Землю…

– Меня больше бы устроило письменное обещание, заверенное у нотариуса.

Последние глыбы, не задев корабль, проплыли мимо. Дарн включил автоматическое управление и только после этого смог обернуться. И тут же вскочил. Лииза лежала у стены, словно сломанный биорг.

В два шага преодолев расстояние, Дарн опустился перед ней на колени, закрыл одной ладонью ей лоб, второй – коснулся ее руки. Жива. Обморок. Возможно, вызванный воздействием расков.

– Что случилось? – Он поднял взгляд на Галину.

Она пожала плечами:

– Просто обморок. Наверное, от воздействия расков. Пусть. Без сознания ей было легче пережить все это.

Может быть, а может, и нет. Сознание дайны – так на Лутане называют видящих невидимое, – очень странная штука. Оно может ее спасти, а может еще сильнее погрузить в кошмар.

Дарн на мгновение окунулся в ее сознание, посылая импульс спокойствия, счастья. Ресницы девушки дрогнули, она приоткрыла глаза, пару секунд смотрела на него, затем вдруг обняла руками за шею, заставляя склониться к ней, и прижалась губами к губам, вызвав гробовое молчание среди неожиданных свидетелей.

– Н-да… налицо явное сотрясение, – первой не выдержала Галина.

Лиза вздрогнула, отстранилась, бросила на сестру быстрый взгляд и, глянув Дарну в глаза, смущенно сказала:

– Мне было страшно! Очень!

Он досчитал до пяти, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Почему она действует на него так?

– Все закончилось. Тебе ничего не угрожает. – Подхватив Лизу на руки, он прошел и бережно усадил ее в кресло, а сам встал позади нее.

– Внимание! Попытка передачи информации, – проскрежетал металлический голос ожившего бортнавигатора.

– Давай, – скомандовал Дарн, не отрывая взгляда от белоснежной махины лайнера. Наверное, для всех сейчас он казался невозмутимым и даже флегматичным, но то, что творилось у него в душе, пугало даже его самого. Ожидание, боязнь, надежда, сумасшествие и желание всеми силами защитить Лизу. Все это, подчиняя, сплелось в тугой комок где-то в области груди. Он пойдет на переговоры и примет любые условия, только бы вернуть ее на Землю.

– Говорит Тернар Сарафи фар Лиярд. Назовитесь. Кто вы?

Дарн на мгновение даже затаил дыхание. Тернар фар Лиярд? Здесь? Он был лучшим ученым города класса «а», города Правящих, как еще называли Лиярд. Это он предложил идею создания Зеркал, способных защитить планету от губящих все живое лучей Солнца. Одно время он даже руководил проектом по розыску Воздушного элемента.

– Дарнаат Карашаш фар Лаарга. Мне нужна помощь.

– Цель вашего полета? Вы один?

– Я был в экспедиции. Нет. Со мной спутники. – Скрывать землян не было смысла. Все равно, если поставят корабль на восстановление, это минимум на день-два, – и нужно будет его покинуть. – Со мной попутчики: две женщины и мужчина.

– Раса?

– Мм… кельторцы. – Не страшно. Он поставит на них иллюзию облика жителей планеты Кельтор и будет поддерживать. До Лутана. А если на лайнере топлива в избытке, то тогда не станет и ждать. Отдаст Воздушный элемент и... Он улыбнулся. Кельторцы славились такой уродливостью, что другие расы просто не могли на них смотреть. Лиза его простит – безопасность важнее. Впрочем, чтобы простить, для начала нужно узнать, точнее, увидеть.

– А чего это они творят? – Петр указал на экран. Серебристый лайнер медленно развернулся к ним, приглашающе открыв стыковочный люк.

– Кар бераг дафа, – вновь прозвучал короткий приказ навигатора.

Да-а... Он уже почти забыл, как странно звучит язык его расы. Почти забыл.

– Сейчас они притянут нас. В лайнере мы будем в безопасности. Его командир очень известный в своих кругах ученый, и… он тоже лутанец.

Лиза

Я с тревогой смотрела, как наш корабль, словно привязанный, втягивается в темное нутро серебристой махины.

– Дарн, а ты уверен, что можешь доверять этому лутанцу, уверен, что мы не…

– Лииза, это один из лучших ученых. Он мне как учитель. Я учился на его открытиях. Именно он узнал о свойствах Воздушного элемента и этим надоумил меня на создание Небесных зеркал.

– Значит, ты можешь отдать ему наш булыжник, и мы свободны?

– Да, но не так быстро. Мы будем свободны, когда наш корабль будет починен, и мы сможем лететь назад.

Я только кивнула и замолчала. Возможно, нам действительно ничего не угрожает, и я только зря волнуюсь?

Корабль довольно ощутимо тряхнуло, и движение прекратилось. Я бросила взгляд на экран. Кажется, мы оказались в огромном освещенном ангаре. Вновь раздалась странная прерывистая речь. Вместо ответа Дарн пробежался по клавишам, прошел к стене и достал из тайника три рага.

– Одевайтесь. – Он протянул нам защитные костюмы. – У вас есть несколько минут, а я пока схожу, узнаю обстановку.

– Опять эти странные костюмы. – Галка осторожно дотронулась до мягкой, эластичной, чуть зеленоватой ткани. Впрочем, зеленоватой ее можно было называть условно. В зависимости от освещения или в связи с какими-то неизвестными мне обстоятельствами она меняла цвет от салатно-серебристого до темно-зеленого. – Мне кажется, моя кожа в них не дышит, а еще я становлюсь похожа на лягушку!

– Это заблуждение. Раг подстраивается под хозяина. В нем не бывает жарко или холодно, и к тому же он излечивает все врожденные или приобретенные патологии вашего организма. – Дарн терпеливо дождался, когда мы возьмем комбинезоны, и вышел. Я смерила взглядом беззвучно закрывшуюся за ним дверь и, разорвав ткань на груди, принялась натягивать его поверх одежды.

– Никак не привыкну, что эта ткань срастается, как живая. – Петя покрутил комбинезон и вздохнул: – А я майку в спальном отсеке оставил…

– Забудь о ней. – Я натянула рукава, поправила капюшон.

– А что он имел в виду, когда говорил о лечебных свойствах этого костюма? – Галина неохотно принялась одеваться.

– Ну, допустим, он лечит ранения. Точно. Я сама видела, как раг смог выгнать из его раны пулю. Дарн советовал надевать его на голое тело, но, если честно, я думаю, что в нашем случае это слишком опрометчиво. Мало ли какие могут быть обстоятельства.

– Эх, не доверяю я технологиям чуждой нам расы, но... – Сестра обреченно вздохнула и махнула рукой: – Ладно. Но еще не известно, как эта одежда повлияет на наш организм!

– Хуже точно не будет, – хмыкнул Петр, довольно поглаживая уже сросшуюся на груди ткань.

Дарн прошел по тускло освещенному коридору корабля, нажал спрятанную от посторонних глаз пластину и, войдя в открывшийся люк, оказался в стыковочном зале подобравшего их лайнера. К нему тотчас шагнули двое огненно-рыжих парней. Рейвы.

– Пусть звезды осияют твой жизненный путь, незнакомец, – приветствовал первый.

– Тернар Сарафи ждет тебя. Он просил пока оставить кельторцев на корабле, – сказал второй.

Услышав традиционное приветствие, Дарн даже растерялся. Как долго он не был дома!

– Пусть… жизнь ваша будет чередою счастливых дней. – Едва вспомнив слова ответа, он коротко поклонился и, бросив быстрый взгляд на корабль, направился вслед за провожатыми.

Вскоре скоростной лифт привел их на жилой этаж лайнера. Парни остановились у открывшейся двери, жестом приглашая его войти. Ну конечно. Скорее всего, эти двое – наемники, выполняющие роль слуг и охраны для своего господина. Шагнув внутрь, он не услышал, скорее, почувствовал, как за ним закрылась дверь. Оглядев небольшое помещение, Дарн привычно коснулся панели управления, мигавшей огоньками на стене, и направился к двум креслам, с готовностью вынырнувшим из белоснежных пластин пола.

Едва усевшись в кресло, он понял, что уже не один в этой безликой белой комнате. Еще один люк открылся совсем рядом с ним, впуская гостеприимного хозяина. Тернар Сарафи. Он видел его несколько раз, когда тот приезжал к ним в город, чтобы найти добровольцев, которые рискнули бы своей жизнью в поисках Воздушного элемента.

Дарн поднялся:

– Пусть звезды осияют...

– Не надо, мальчик. Кстати, я помню тебя. Ты один отправился в экспедицию без сопровождения и охраны. Что же, видимо, и твой поход закончился неудачей?

– Что значит, «видимо»? – тут же насторожился Дарн. – Вы хотите сказать...

– По последним сведениям – из нескольких десятков кораблей вернулись только девятнадцать. И лишь восьмерым из них удалось добыть Воздушный элемент. Но его количества все равно не хватит, чтобы запустить Зеркала.

– Мне посчастливилось найти некоторое количество Воздушного элемента. Возможно, это поможет. На той планете, куда меня закинула судьба, я смог бы добыть его еще. К тому же я и сам хотел попросить отправить меня в новую экспедицию.

– Ты хочешь сказать, что на выбранной тобой планете этого элемента в избытке?

– Возможно, и не в избытке, но он там есть. И еще одна маленькая поправочка. – Он помолчал и, глядя Сарафи прямо в глаза, заговорил: – Во время полета на меня напали раски, и в результате аварии я попал совсем на другую планету. К сожалению, ее точных координат у меня нет, но проложить курс я смогу.

Он не знал, что заставило его утаить правду. Незнал, да и не хотел знать. Главное сейчас, чтобы его отправили в повторную экспедицию.

– Хорошо. – По тонким губам ученого скользнула холодная улыбка. – И что ты хочешь?

– Мне нужно топливо на двести дней и припасы.

– К сожалению, в моем распоряжении нет так много топлива. Я возвращаюсь на Лутан. Предлагаю составить мне компанию. Думаю, твой подвиг оценит совет Правящих и сможет достойно подготовить тебе новый полет. Мы дадим под твое командование самых лучших ученых!

– Мм, благодарю, но я не могу рисковать их жизнью. Та планета оказалась очень опасна. И мне показалось, что на ней раски создали базу – уж очень много их там было. К тому же с нужным снаряжением один я справлюсь куда быстрее.

– Хм… – Тернар Сарафи кивнул: – Хорошо. Это будет подвиг вдвойне. Тогда отправляемся на Лутан. Я постараюсь как можно быстрее подготовить экспедицию. Кстати... откуда у тебя на борту кельторцы? Это их планета?

– Нет! – Дарн тихо рассмеялся, хотя только Хранительнице душ было известно, чего стоил ему этот смех. – Я подобрал их совсем неподалеку от метеоритов. Они тоже стали жертвами расков. Точнее, едва не стали.

– Похвально рисковать жизнью из-за этих уродцев. Впрочем, они помогут скрасить наш путь, ведь их раса дивно поет и танцует.

– Н-да, если не смотреть на их лица. – Лииза его убьет. Если узнает. Про ее сестричку и Петра не хотелось даже вспоминать. Придется внушить, что им жизненно необходимо заняться искусством.

– Отлично. Мои помощники проводят тебя в отведенный вам отсек. Кертольцев я помещу рядом. Мои парни уже отправились за ними.

– Э… я сам приведу их.

– ?!

– Дело в том, что я оставил Воздушный элемент на корабле. Мне придется вернуться.

– Хорошо, мальчик. Иди. Я приглашу вас, когда комната отдыха будет готова для ужина.

Дарн кивнул и, чуть коснувшись пальцами спрятанного под рагом холодного камня, направился к двери.

Лиза

– Я так и знала. Посмотрите на меня! Я действительно чувствую себя большой зеленой лягушкой! – Галка брезгливо передернула плечами и в который раз оглядела себя в черном стекле экрана.

– Лично мне нравится! – похвалил то ли ее, то ли костюм Петр.

– Даже не лягушкой, а кикиморой какой-то! – Сестренка его словно не услышала.

– Скажи ей, что она себе льстит! – обиженно фыркнул Хряп, болтая ножками у меня на плече. – И вообще! Какой дурак надевает такой костюмчик на одежду? Никакой тебе еротики!

Я едва сдержалась, чтоб не улыбнуться (н-да, обидели бедного), и принялась утешать сестренку:

– Галь, да все нормально! Дарн, может, всю жизнь его носит, и ничего!

– Твой Дарн может носить все что угодно! А мне такой цвет не идет! И вообще! Почему у тебя этот костюмчик стал благородного цвета морской волны, у Пети серебристо-зеленый и только у меня такой, словно я только что вылезла из болота! Как я покажусь в таком виде братьям по разуму?

– По цвету рага можно определить здоровье или нездоровье того, кто его носит.

Я обернулась на голос Дарна. Улыбается. Но в глазах тревога. Что-то случилось.

– Ты намекаешь, что я больная?! – Галка возмущенно уперла руки в боки. – Ага, значит…

– Ничего это не значит, – перебил ее Дарн. – Болезнь или дефект тела может быть скрытым, но раг исправит это. Ты поймешь, что лечение закончено, как только он поменяет цвет. Главное, не снимай его до этого. Кстати, пока мы одни, хочу сообщить. Мы летим на Лутан. Чтобы вы были в безопасности, я поставил на вас иллюзию. Вы теперь не очень высокие, с красивыми фигурами и не очень красивыми лицами… мм… существа. А еще мой вам совет, если вас попросят спеть или станцевать – не отказывайтесь.

– Та-а-ак! Я требую прекратить это издевательство! – Галка зло прищурилась. Более того, насколько я знала свою сестренку, мне показалось, что она в бешенстве. – Мало того, что ты обряжаешь нас в эти уродливые тряпки, так еще делаешь из нас цирковых шутов?!

Улыбка стерлась с губ Дарна.

– Ты хочешь вернуться домой? – Он посмотрел ей в глаза. Долго. Очень долго. Наконец Галка отвела взгляд:

– Хорошо. Я буду шутом, буду пугалом огородным. Как хочешь.

– Да ладно, Галюнь! Это же отдых! Приключения! Почти медовый месяц по галактике! Об этом можно было только мечтать! – Петя успокаивающе обнял ее за плечи. – Точнее, три месяца.

– Да уж… – Галина вздохнула, успокаиваясь.

– Я верну вас на Землю, – серьезно пообещал Дарн и, глядя ей в глаза, отрывисто приказал: – Поторопитесь. Мы переходим на другой корабль. В предоставленном вам помещении не паниковать. Я буду рядом. Я буду с вами.

Я внимательно посмотрела на сестру: уж слишком спокойная, даже равнодушная. Кажется, Дарн ей что-то внушил.

– Кстати, а как мы будем петь, если не знаем языка?

– Пойте, как умеете. Кельторцы обладают феноменальной памятью и способны запомнить лишь раз услышанную песню. – Он снова усмехнулся и направился к выходу. – Идемте.

– Как он нас обозвал? – шепотом поинтересовался Петр у Галины. Сестра только отмахнулась:

– Ой, Петь, спроси что-нибудь попроще!

Выйдя из корабля, я с минуту озадаченно разглядывала брезгливо скорченные при виде нас физиономии двух встречающих мужчин. Высокие – как Дарн, они обладали такими же, как у него, ярко-зелеными глазищами с фиолетовым, чуть по-кошачьи вытянутым зрачком. У них были правильные черты лица. Единственное их различие было в прическе. Если у Дарна кудри спадали на плечи, то у этих двух на голове красовался лишь короткий ежик. Кстати, на шее у них были надеты странные, телесного цвета, тоненькие полоски, которые я поначалу даже не заметила.

Буркнув нам что-то, они развернулись и направились к необычной, словно созданной из черного стекла, вытянутой цилиндрической кабине.

– Вот! Вы видели, как они на нас посмотрели? – раздался рядом возмущенный шепот Галки. – Это точно из-за этого дурацкого комбинезончика!

– Нет. – Дарн мотнул головой и терпеливо принялся объяснять: – Такая реакция слуг оттого, что на ту расу, чей облик я вам придал, все существа из галактического Альянса не могут смотреть дольше нескольких мгновений.

– В смысле теперь мы крокодилы еще те? – Петр хохотнул, с огромным любопытством разглядывая все вокруг.

– Вы те, кто вы есть, – не поддержал Дарн его шутки, мрачно глядя на него в упор. – Я только предупредил вопросы, которые могли возникнуть как у хозяина этого лайнера, так и у всех, рано или поздно встретившихся нам лутанцев. И не только. Будете делать так, как я скажу, и уже через пару-тройку дней мы будем свободны!

От его взгляда Петр посерьезнел, молча обнял Галку за плечи и решительно зашагал к поджидающим нас у черного цилиндра мужчинам.

Лифт поднял всех в жилой сектор. Дверцы разошлись, выпуская в коридор, где их уже поджидали двое других парней.

– Тернар Сарафи приказал нам сопроводить гостей в комнаты ожидания… – тут же заявил один из них.

– А вы двое возвращайтесь к их кораблю, – тоном, не терпящим возражений, приказал другой. – Тернар Сарафи попросил как можно быстрее привести его в рабочее состояние.

Сопровождающие низко поклонились и вновь нырнули в капсулу лифта, тут же уплывшую вниз.

Дарн проводил взглядом подъемник. Парни явно были набраны из городов класса «е», в которых для управления рабочими Хранители порядка не гнушались ошейниками подчинения. Поведение слуг было оправданно, но все же… что-то его насторожило. Что?

– Пусть звезды осияют твой жизненный путь, незнакомец.

Почти одновременно прозвучавшие голоса заставили его очнуться от раздумий и кивнуть.

– Я рад, что встретился с вашим лайнером. Кстати, откуда вы летите?

Парни, как две капли воды похожие на тех, что привели их сюда, переглянулись и, не ответив, жестом пригласили следовать за собой. Идеально ровный, казалось, без единой двери коридор свернул, приведя их в небольшой закуток. Один из конвоиров повернулся к стене, и незамеченная панель двери плавно отъехала в сторону.

– Это отсек кельторцев. Напротив твой, гость.

– Дверь открывается от теплового излучения. Просто подойди к ней.

Дарн кивнул:

– Я помню. Спасибо за заботу.

– Хвала нашему господину, – хором гаркнули парни, развернулись и вышли в коридор.

Гости остались стоять одни в закутке перед раскрытым люком.

– Ну… дареному коню, так сказать… – Лиза первой нарушила молчание и, словно решившись, шагнула внутрь.

Галина и Петр последовали ее примеру и остановились, разглядывая ослепительно-белую комнату.

– Как будто в операционную попал! – первым выдал свой вердикт Петр.

– Да… даже в твоем корабле, Дарн, было уютнее, – расщедрилась на комплимент Галина.

– Глаза режет, – присоединилась к всеобщей критике Лиза.

– Это не проблема. – Дарн подошел к серебристой панели управления. В отличие от небольших кораблей и челноков, все жилые отсеки лайнера были снабжены миниатюрными пластинами, облегчающими жизнь путешественникам меж звезд. Пальцы привычно пробежали по едва заметным голограммным кнопкам. Комната тут же погрузилась в теплый полумрак, из стены выехала мягкая спальная платформа, напротив развернулся огромный экран, раскрашенный бесконечными звездами. Заметив брезгливое выражение на лице Галины, Дарн пролистал всевозможные пейзажи и остановил свой выбор на дюнах Лутана. В центре комнаты вынырнул короткий столб и раскрылся, превращаясь в стол, уставленный едой. Рядом с ним появились два кресла.

– Здорово. А… – Петр смущенно кашлянул. Дарн понятливо кивнул и нажал самую крайнюю кнопку. В стене открылась еще одна дверь.

– А это отсек для нужд. Отдыхайте. Я буду в комнате напротив. К вечеру, по времени Лутана, вас наверняка призовет хозяин этого лайнера для знакомства. До того времени вас никто не потревожит.

Еще раз оглядев встревоженные лица землян, Дарн развернулся и вышел. Надо подумать.

Лиза

– Здорово! Просто замечательно! Ушел! – Галка посверлила взглядом закрывшуюся за Дарном дверь и устало опустилась на низенькую, но широкую кровать. – А если он нас бросит?

– Галь, не говори ерунды! – Петр огляделся и потеребил за ворот раг. – Кстати, меня тоже не теряйте. Я ополоснуться хотел.

И, на ходу стягивая раг, скрылся за вожделенной дверью.

– Постараемся. – Я села рядом с сестрой, чувствуя, как все мое тело заполняет усталость.

Галка задумчиво погладила комбинезон:

– Лиз, я хотела с тобой поговорить. Давно.

Я вздохнула. Начинается. Когда сестра начинала разговоры так и таким тоном, это означало только одно – меня ждет долгая поучительная лекция. Но вместо этого она вдруг спросила:

– Он тебе нравится?

– Кто? – Сердце привычно бухнуло в груди и затрепыхалось заячьим хвостом.

Она заглянула мне в глаза:

– Вот только не надо изображать недоумение. Знаешь, я бы хотела тебя предостеречь. Он – не человек. Пусть он выглядит как человек, пусть даже говорит по-русски, но он не один из нас. И я бы очень не хотела…

– Я бы тоже не хотела, Галь, говорить на эту тему. В конце концов, Петюня мне тоже не очень-то нравился, но это тебя не остановило.

– Ну, знаешь ли! В отличие от тебя я влюбилась не в инопланетянина!

– А я в отличие от тебя вообще ни в кого не влюблялась! – Тьфу! Слово-то какое противное! Желание общаться пропало. Я вскочила. – Если хочешь знать, Дарн – мой друг! И именно поэтому он нас не бросит и вернет на Землю!

– И ты в это веришь? – Галина печально усмехнулась. – Не хотелось бы вмешиваться в твою жизнь, но я – твоя сестра и на правах сестры скажу еще раз: он – не человек! И он не твой друг. И ты его совсем не знаешь! А вдруг на его планете вообще нет такого понятия, как «дружба»?

Все! Хватит!

Не ответив, я бросилась к двери, за которой совсем недавно скрылся Дарн. При моем приближении дверь отъехала в сторону, пропуская меня, и снова закрылась, отрезав Галкин крик: «Ты куда? Немедленно вернись!»

В маленьком коридорчике было пусто. Где же дверь Дарна?

Шагнув к противоположной стене, я медленно прошлась перед ней. Если дверь реагирует на тепло, значит… Белая пластина двери неожиданно бесшумно отъехала вбок, открывая мне белоснежное нутро второго отсека. Дарн лежал на низенькой кровати и, заложив руки под голову, смотрел в потолок.

– Дарн? – Я нерешительно шагнула внутрь. Дверь тут же закрылась. – Ты извини, что надоедаю, но… можно я у тебя пересижу? Там… Галка снова решила меня повоспитывать.

Он даже не пошевелился. В голову полезли страхи.

– Дарн?

Бесполезно.

И тут я не выдержала. Подскочив, я села рядом с ним на колени и, заглядывая в его подернутые белесой пленкой глаза, затормошила что было сил.

– Дарн!!! – Господи! Только не это! А если он умер? – Дарн!!!

Я прижалась ухом к груди и затаила дыхание.

Тишина! Ни вздоха, ни стука сердца.

Пытаясь справиться с выворачивающей меня наизнанку паникой, я вдруг даже не услышала – почувствовала: тук.

Я забыла, как дышать, стала одним большим ухом, и еще через какое-то время мои усилия были вновь вознаграждены.

Тук.

Спит?

Спит?!

Спит!

Не в силах справиться с эмоциями, я улеглась рядом и, обняв его, закрыла глаза, не замечая катящихся из-под ресниц слез.

Спит.

Как назло, вспомнились слова Галки. Мы разные… Да, мы разные. Мы разные! Ну и что?

Как объяснить сестре, что для меня это неважно. Как неважно и то, что он родился в другом мире и что у него совсем нечеловеческие глаза.

Я вытерла кулаком слезы и улыбнулась, вслушиваясь в такие разные биения наших сердец.

Спит.

– Код не отключить! Это невозможно! Пойми, Дарн, если я даже попытаюсь это сделать, ее уничтожат раньше, как не прошедшего экспериментальные команды биорга.

– Когда за ней должны прийти?

– Завтра. После всеобщего гонга. И я, как твой друг и наставник, во благо тебе сделаю это! – В шею кольнула игла.

Дарн вздрогнул, пытаясь бороться с путами забвения, упал к ногам Гиша и… проснулся.

Сон! Всего лишь сон? Он привык видеть сны на Земле. Всякие. Но такой боли и тревоги он еще не чувствовал ни разу. Возможно, его раса оказалась права, отказавшись от этих видений. Зачем терять время на просмотр кошмаров?

Он хотел подняться, но что-то скользнуло по груди, а сбоку раздался тихий вздох. Осторожно повернув голову набок, он замер, любуясь на спящую у него под боком Лизу.

Первой мыслью было, что сон продолжается. Затем тревоги и страхи вернулись с новой силой. Что произошло? Почему она здесь?

Заставив себя успокоиться, он осторожно убрал ее руку и поднялся. Наверняка Галина в который раз попыталась обвинить ее во всем происходящем, вот она и сбежала. А так как он спал…

Дарн замер.

Он спал… А она никогда не видела, в какой летаргический сон впадают рейвы! После пары часов такого сна он мог бодрствовать несколько дней. Но существовал еще один недостаток такого отдыха. В такие моменты он, как и любой лутанец, был особо уязвим.

Лиза... Он чуть коснулся ее сжатой в кулачок ладони, провел подушечкой пальца по упрямо нахмуренному даже во сне лбу.

Меньше всего он хотел, чтобы она застала его в таком беспомощном состоянии. Он замечал ее взгляды, от которых хотелось петь, чувствовал нежность девушки и до сих пор боялся поверить в то, что оказался достоин такой награды. И боялся все разрушить, испортить неосторожным жестом, взглядом, поступком. Боялся испугать.

Как случилось, что эта девушка оказалась ему ближе друзей, с которыми он работал, даже ближе Гиша. Гиш! Образ учителя заставил его занервничать, вновь и вновь вспоминая сон. Если бы он был сейчас на Лутане, он бы в первую очередь наведался на чистку памяти. Может быть, там ему бы сказали, что означал этот сон. Такой реальный и такой…

Отголосок пережитого им во сне отчаяния вновь навалился на него, заставляя с тихим стоном сжать виски. Какое непривычное чувство… Сейчас он бы не отказался от «инъекции спокойствия», чтобы избавиться от этой непонятной тревоги и… И от Лизы? Заставят ли его эти инъекции забыть Лизу?

Дарн шумно выдохнул и с силой потер лицо. Что за чушь лезет в голову? Какие инъекции? Через пару дней он летит в новую экспедицию! Навсегда!

Неожиданно тонкие пальчики цепко сжали его плечи, скользнули по шее и зарылись в волосы. Он откинул голову назад, заглянул в сосредоточенное лицо Лизы и улыбнулся. Все тревоги и глупые мысли улетучились, словно и не было.

– Я тебя напугал?

Избегая смотреть ему в глаза, она пожала плечами:

– Да не то чтобы… Подумаешь, решила, что ты умер.

– Если бы я умер, у меня бы не билось сердце.

– А оно и не билось! – Лиза наконец сердито взглянула на него. – А еще глаза. Как у мертвого! Ты меня предупредить не мог?

– Я… – Дарн пожал плечами, не смея пошевелиться. Отчасти от того, что не хотел спугнуть девчонку, а отчасти от того, что ее тонкие пальчики сжались в кулачки, угрожающе вцепившись в его порядком отросшую шевелюру. – Я не думал, что ты увидишь меня спящим.

– Вообще? Никогда? Интересно… – Глаза Лизы вдруг приобрели чуть золотистый оттенок, как было всегда, когда она злилась или нервничала. Дарн поморщился, уже почти распростившись с частью волос. Ну и что он опять такого сказал? – А может, Галка была права? Зачем я тебе?

– Э-э… а-а… фух, – вырвалось у него, когда Лиза наконец выпустила из своих цепких пальчиков его кудри и, рывком поднявшись, принялась мерить шагами отсек. – Что значит, «зачем»?

– Ты меня любишь? – Она вдруг решительно остановилась напротив него.

– Э-э, для меня это чувство незнакомо, и я не могу ни с чем сравнить, но мне кажется…

– Это означает – «да»?

Дарн нервно сглотнул и молча кивнул.

Да что на нее нашло?

Лиза победно улыбнулась и, шагнув к нему, уселась рядом, так близко, что у него закружилась голова.

– Тогда докажи!

– Что?

– Что ты меня любишь и как честный инопланетянин готов жениться! Ну… чтобы прожить со мной в горе и в радости, в болезни и в здравии… – Глядя ему в глаза, она осеклась и махнула рукой. – Ладно. Забудь! Клятвы будешь произносить потом. Сначала докажи!

– Как?

– Просто! – Ее глаза с легкой сумасшедшинкой приблизились.

Ощутив на губах вкус ее поцелуя, Дарн почувствовал, как его вновь наполняет безумие. Не в силах прервать эту сладкую пытку, он стиснул ее податливое тело, подмял под себя. В голове сплелись в комок мысли о том, что это состояние сильнее выкручивает сознание, нежели «сыворотка правды»; о том, что он никогда не видел Лизу такой; о том, как зовут, сводят с ума ее глаза, и как ужасно невыносимо мешается раг. Под его требовательными пальцами зеленоватая ткань у нее на груди разошлась, и тут…

– Дарнаат Карашаш фар Лаарга? Тернар Сарафи приглашает тебя и твоих спутников поужинать с ним. Сейчас.

Дарн замер, вслушиваясь в неожиданно прозвучавшие слова, и рывком поднялся, загораживая собой Лизу.

На пороге стоял незнакомый рейв, судя по одежде, не прислуга. С легкой усмешкой он перевел взгляд на Лизу и вновь взглянул на него:

– Надеюсь, вы придете? Сарафи попросил лично передать свое приглашение и лично сообщить ему ваш ответ.

Кое-как сообразив, чего от него хотят, Дарн кивнул:

– Мы придем.

– Поторопитесь. Хозяин не любит ждать. – Посыльный вернул кивок, и в его руке невесть откуда появился темный сверток. На холеном лице мелькнула презрительная гримаса. – Это маски. Для твоих… спутников.

Не говоря больше ни слова, он бросил сверток на пол и вышел.

Чувствуя на себе взгляд Лизы, Дарн молча опустился на постель и, приказывая себе успокоиться, сжал виски. Очень хотелось верить, что вместо Лизы посыльный увидел иллюзию кельторки.

Лиза

Незнакомец что-то отрывисто произнес, кинул какой-то сверток, бесшумно упавший на пол, и вышел. Дарн сел на постель и стиснул голову.

– Кто это был? Что он сказал? – Я села рядом, не решаясь к нему прикоснуться. То, что произошло, а точнее, не произошло, заставило меня запоздало испугаться. В какой-то момент я отчетливо поняла, что больше не подчиняюсь себе. Только его, ставшие почти черными, глаза, гипнотический взгляд – и никакого желания сопротивляться.

Галка права: мы совершенно разные. Совершенно…

– Дарн?

– Это был посыльный. – Он поднял голову и посмотрел на меня. Его глаза вновь стали цвета изумрудной зелени. Такими, какими я привыкла их видеть. – Он пригласил нас на ужин к хозяину корабля.

– А что он принес? – Я кивнула на одиноко темнеющий на белоснежном полу сверток.

– Это маски. – Дарн наконец-то улыбнулся и притянул меня к себе.

– Маски? – Напряжение, возникшее между нами, ушло. Я уютно устроилась рядом, с наслаждением чувствуя горячую тяжесть его руки на моем плече. – А зачем? Какие-то защитные?

Дарн коротко хмыкнул:

– Можно сказать и так. Понимаешь, иллюзия, которую я на вас поставил, не очень эстетична для изнеженных жителей миров Альянса, и хоть Лутан не относится к ним, мои сородичи тоже не очень-то любят кельторцев. Эти маски, – Дарн поднялся, подошел и, подняв сверток, развернул его, – для того, чтобы не видели ваших лиц. В нашем случае это очень удобно. Мне не понадобится постоянно подпитывать вашу иллюзию, а ведь всякое может произойти.

Он отчего-то помрачнел, разглядывая тонкую ткань, из которой были сделаны маски.

Я встала и подошла к нему:

– Ты чего-то боишься?

Дарн взглянул на меня и, как мне показалось, нехотя улыбнулся:

– Только одного. Сегодня… я напугал тебя дважды… я… я только похож на мужчину твоей расы. Поэтому, может…

– Нет! – Я отступила на шаг. Они что? Сговорились? – Нет, нет, нет! Только не повторяй Галкиных слов! Мне все равно! Понимаешь? Все равно!

Он внимательно прищурился, разглядывая меня, и, шагнув ближе, притянул к себе:

– Я всего лишь хотел предложить тебе узнавать меня постепенно.

– И много у тебя еще тайн? – Я прижалась щекой к его груди и почувствовала, как он улыбнулся.

– Очень.

– Нет, ну что за безобразие? – Дверь бесшумно распахнулась, и в отсек заглянула Галка. Судя по тону – взбешена. – Как это в твоем духе, Лизавета Сергеевна, уйти, не предупредив. Тебе что, совершенно наплевать на чувства твоей сестры, заметь, единственной?

Тоскливо вздохнув, я отстранилась от Дарна. Интересно, какой бы казнью Галина казнила нас, зайди она сюда минут на пять пораньше?

– Галь, ты не понимаешь, я…

– Нет, это ты не понимаешь! И раз так случилось, что я твоя старшая сестра, тебе придется считаться с моим мнением!

Я стиснула зубы.

Ладно, радуйся, что я никуда не могу сбежать!

– Кстати… – Дарн подошел к Галине, протягивая ей одну из масок. – Мы приглашены на ужин к командиру корабля. Эта маска – непременный атрибут гостей.

Галка покосилась на ткань:

– Интересно… сначала подозрительного цвета костюмчик, теперь это. Ты уверен, что мы не будем выглядеть на ужине огородными пугалами?

Дарн пожал плечами:

– Иначе хозяин корабля не примет нас. К тому же если мы хотим сохранить вашу тайну, эти маски для вас совершенно необходимы. Они защитят вас от посторонних мыслей и взоров.

Галина бросила на него убийственный взгляд и, помедлив, взяла маску.

– Хорошо. Если это поможет нам как можно быстрее оказаться на Земле, я согласна нацепить на себя даже этот вариант инопланетного намордника. – Она развернулась и направилась к выходу.

– Галиина? – Дарн шагнул за ней следом.

Сестра обернулась с видом потревоженной королевы и спросила:

– Что?

– Возьми еще одну. – Он протянул ей маску. – Для Петра. Надеюсь, поймете, как их надевать?

– Разберемся. – Галка сжала темную ткань и уже у приоткрытой двери потребовала: – Ждем вас через пять минут! Не хочу опоздать на званый ужин!

Едва за Галиной закрылась дверь, как Лиза отскочила от него, словно он начал покрываться розовой слизью.

– Зачем ты ее обманул? Какой атрибут? А не проще было бы сказать, что эти маски необходимы нам для нашего спасения?

– Если бы я так сказал твоей сестре, то она бы наотрез отказалась ее надевать. – Дарн повертел в руках последнюю оставшуюся маску. – Знаешь, Лииз, если честно, я твою сестру… – он замялся, подбирая слова, – боюсь!

Лиза вдруг звонко рассмеялась.

– Не грей голову, я ее сама боюсь. – И попросила: – Может, наденешь мне этот «инопланетный намордник»?

Дарн ухмыльнулся и подошел к девушке, разворачивая ткань.

– На самом деле ничего трудного здесь нет. Просто разворачиваешь ткань и подносишь ее к лицу. Помнишь маску, которую я использовал под водой? Тот же принцип. Она полностью закрывает лицо, обтягивая его… – объясняя, он поднес к лицу Лизы ткань, которая моментально, словно в подтверждение его правоты, облепила ее бархатную кожу, скрывая испуганно зажмуренные глаза, вздернутый носик, губы. – А теперь открой глаза.

Лиза удивленно коснулась пальцами маски и восторженно завертела головой:

– Супер!!! Я все вижу! Дарн, как будто на мне солнечные очки, но я вижу. И могу дышать! И говорю! Дарн, а как я буду выкручиваться, если мне предложат еду и питье?

– Просто ешь и пей. Эта маска на время стала твоим лицом.

– Ага, значит, ты это видишь? – Девчонка вдруг показала ему язык.

Он рассмеялся:

– Еще бы. Только не демонстрируй его незнакомым лутанцам. По секрету скажу: у кельторцев он желтовато-зеленый с маленькими круглыми наростами.

Лиза выразительно скривилась:

– Ну, спасибо, дорогой, за столь нелицеприятную иллюзию. – Она подошла к двери, развернулась и вдруг всезнающе прищурилась: – А может, ты сделал ее для того, чтобы никто из твоих сородичей не положил на меня глаз?

Она насмешливо фыркнула и вышла из отсека. Дарн последовал за ней, невольно размышляя, зачем кому-то может понадобиться удалить собственный глаз, чтобы потом положить его на женщину? Или на ее планете есть такое наказание?

Из отсека землян доносились смех Петра и возмущенные выкрики Галины. Лиза удивленно взглянула на Дарна и, дождавшись, когда откроется дверь, шагнула внутрь. Он последовал за ней. Зрелище, открывшееся им, заставило его тихо усмехнуться: маска закрывала Галине половину головы, глаза, одно ухо и половину носа. У Петра она, наоборот, почему-то сползла на нос, подбородок и шею, оставив открытыми лоб и один глаз. Не очень хорошо, если учесть, что лица кельторцев обладали нежно-зеленым цветом кожи, а еще у них были желтые выпуклые глаза.

Заметив гостей, Галина издала победный клич и, угрожающе наставив на Дарна палец, ринулась к нему.

– Это ты во всем виноват! Не объяснил, как этими намордниками пользоваться, так еще и веселишься?!

– Вообще-то я спрашивал, сможете ли вы понять, как их надеть. – Он, уже без тени улыбки, посмотрел на Галину. Та остановилась в метре от него, словно налетев на невидимую преграду. – Но это не проблема. На несколько вздохов сейчас наложите ладони на ткань маски, и она перейдет на кожу рук. Так неравномерно она распределилась, наверное, потому, что вы пытались ее поправлять?

– Галь, а я тебе говорил ее не трогать. – Петр, не скрывая усмешки, уже воспользовался советом Дарна и теперь разглядывал темные, словно скрытые тенью руки. – А теперь что делать, Дарн?

– Поднеси снова ткань к лицу. Маска сама правильно распределится. Главное, поменьше ее трогать. А лучше не трогать вообще. Помочь? – Он взглянул на Галину.

Та уже сняла маску. Бросив на него уничтожающий взгляд, она опять прислонила ее к лицу. Густая тень вновь закрыла ее черты, на этот раз распределяясь правильно.

– Спасибо, не нужно, мне кажется, получилось, а если нет – пойду без маски! Не убьют же меня за это?

Дарн невозмутимо пожал плечами:

– Смотря что хозяин корабля увидит в таком пренебрежении к его желаниям. Если неуважение – может и убить. Просто выкинет в герметичной капсуле в космос.

– Стоп! Давай без подробностей. – Петр словно невзначай коснулся пояса. Дарн знал, что в кожаном футлярчике, скрытом под плотной тканью рага, прячется какое-то примитивное оружие. По крайней мере, Петр как-то сам обмолвился об этом. – Нам не нужны проблемы. Как я понял, тебе они тоже не нужны. Значит, не будем о них даже вспоминать. Если с масками у нас все получилось – идем на ужин?

Дарн кивнул и вышел первым.

Лиза

В закутке у наших комнат нас никто не ждал, в длинном коридоре тоже, и, лишь миновав его, мы увидели у темных дверей лифта двух стражников, очень похожих на тех, что доставили нас сюда.

Заметив нас, они переглянулись, перебросились парой незнакомых слов и вытянулись в струнку, всем видом выказывая уважение. Словно по волшебству, створки дверей разъехались. Я даже попятилась от этой сделанной из черного матового стекла кабинки. А может, это было вовсе и не стекло... Странно, но я почему-то совершенно не обратила внимания на лифт, когда мы поднимались сюда.

Идти отчего-то расхотелось. Настроение маячило между отметками «паршивое» и «очень паршивое». Может, на мне сказался этот долгий тревожный день, а может, виной всему стало поведение Галки? Я бросила на нее быстрый взгляд. Вскинув подбородок, она направилась к кабинке вместе с Петром.

А действительно? Что с ней? Я не узнаю свою сдержанную, мудрую сестру. И почему она снова напала на Дарна?

– Лииз? – Дарн стоял у створок, обеспокоенно поглядывая на меня. Впрочем, вру. Смотрел он отстраненно, как всегда. Его истинные чувства были видны только тому, кто хотел их увидеть… – Поторопись.

– Ну и чаво ты на пороге топчешься? Вон ажно ухажера до истерики довела!

…ну или тому, кто мог их увидеть.

Я недовольно покосилась на свое левое плечо, на котором, закинув ногу на ногу, удобно устроился Хряп.

– А ты куда направился? Немедленно слезай и дожидайся нас тут!

Лутанцы выразительно переглянулись и, не мигая, уставились на меня, еще больше заставив занервничать.

Н-да, неизвестно, что о нас наплел Дарн, так еще и домовой так не вовремя показался! И хоть ответ я ему прошипела культурно и тихо, мое поведение не осталось незамеченным.

– Ага, только лапти жиром смажу! – Хряп возмущенно фыркнул на мое заманчивое предложение и, на миг исчезнув, перебрался на плечо ничего не подозревающего о таком соседстве Дарна. – Они, значит, пировать будут, а я с голоду помирай? Ничего не выйдет. С вами прогуляюсь. Ассортимент, так сказать, попробую. А ты знаешь, что домовые яды на раз различают?

– Какие яды? Ты должен быть на корабле Дарна и охранять свой змеевик! – шепотом вспомнила я самый веский аргумент, в надежде избавиться от «хвоста», на что «хвост» выудил из-за спины уменьшенный вариант золотистой змейки и тут же сунул его обратно.

– Я что, думаешь, совсем на дурака похож, чтобы мое добро каким-то мордам резиновым оставлять? Все свое ношу с собой!

– Но ведь он нам еще пригодится!

– Тогда и отдам! – отрезал Хряп.

– Ты еще долго там будешь топтаться? – Галка не выдержала первой.

Уставившись в пол, я прошла мимо недоуменно поглядывающих на меня мужчин. Следом за мной шагнул Дарн, двери закрылись, и мы полетели вниз. Пытаясь справиться с прыгнувшим в горло сердцем, я снова пожалела, что не осталась в предоставленном нам отсеке. Подниматься на этом лифте, как выяснилось на собственной шкуре, было куда приятнее, чем падать вниз.

Наконец мы остановились.

Двери разъехались в стороны, выпуская нас на свободу. Дарн вышел первым, перебросился парой слов с поджидающим нас конвоем. На этот раз парней было четверо.

Я скользнула равнодушным взглядом по рыжеволосым красавцам, привычно подметив их поразительное сходство с теми, кто провожал нас в гостевые отсеки, и с теми, кто поджидал у лифта. Жестом приказав следовать за ними, они направились вперед по ярко освещенному светло-серому коридору. Улучив минутку, Дарн оказался рядом и, едва шевельнув губами, шепнул:

– Что-то случилось?

Я только покачала головой. Объяснять выходки домового не хотелось. Если честно, еще и потому, что я сама до сих пор не знала, как Дарн относится к таким, как я. Дайнам. Существам, способным видеть невидимый мир.

Смерив меня всезнающим взглядом, он молча пошел рядом. Ведь не поверил. Но не пожелал выпытать ответ.

Черт! Забывшись, я едва не выругалась вслух. Как мне понять, ощутить его мысли и чувства. Как узнать ответ на извечный вопрос – кто я для него?

Внезапно лифт остановился. Двери неожиданно распахнулись, открывая нашему взору небольшую белоснежную комнату.

Сопровождающие поторопили:

– Просим... Тернар Сарафи ждет вас.

Подгоняемые ими, мы вышли из подъемника и огляделись.

Хм… уютно.

Одну стену украшал экран, транслирующий все те же бесконечные звездные просторы. У другой стояли светло-бежевые прямоугольники, похожие на те, что предназначались в наших отсеках для сна. Только здесь они были гораздо уже и выше. Диваны? Возле них стояли столы – овальные серебристые капли, – уставленные странными посудинами. Одни были круглые, как мячики, другие – треугольные и даже овальные, но все они были непрозрачными, так что распознать, что находится в них, оказалось невозможным.

На одном из таких «диванов» полулежал-полусидел рыжеволосый худощавый человек, одетый в серебристый комбинезон. Мм… раг. Холеное лицо было красиво вызывающей хищной красотой, но возраст его я определить не смогла. Сначала мне показалось, что он молод, даже юн, но после возникло ощущение иллюзии, обмана. Уж слишком оценивающим и равнодушным был его взгляд.

– Тернар Сарафи, кей эшарр соу фирт, – почтительно произнес Дарн, шагнул вперед и коротко ему поклонился.

– Кей эшарр соу фирт суулерт, – ответил тот, улыбнулся и, не меняя положения, указал на угощение, видимо приглашая к столам.

Галина недоуменно обернулась к Дарну:

– Что он сказал?

– Он поприветствовал нас и пригласил садиться.

– Ну а чего тогда мы ждем? – Петр в волнении потер руки и первым шагнул вперед.

– Шаану рахт нат тог! Фирт ниимаа! – вдруг заволновался возлежащий на диванчике мужчина и даже соизволил сесть, повелительно указывая Петру на матовый пол.

– Чего он там лопочет? – Петя озадаченно остановился.

– Сиран ту варатафи. Шекр ракф – так миу саарт! – вдруг выпалил Дарн, не отводя взгляда от хозяина корабля, хмуро прошел вперед и первым уселся на пол.

– Это что? Забастовка? – Галка, удивленно разглядывая его, остановилась рядом с Петей.

– Это обычай. – Дарн мрачно взглянул на нас. – Гости садятся на пол и сидят там до тех пор, пока хозяин не решит, что доверяет им. Тогда они усаживаются рядом с хозяином. Если хозяин не удостоит гостей своим доверием – они уходят.

Галка помолчала и, пожав плечами, решительно уселась рядом с Дарном напротив сразу же успокоившегося хозяина.

– Свистит он вам. – У меня над ухом снова зазвучал голос Хряпа. – Тот рыжий сказал: «Вот еще, буду я сидеть рядом с этими кельтор...», короче, с этим отребьем. Это если судить по интонации.

– А ты откуда знаешь? – не отрывая взгляда от Дарна, шепнула я.

– Удивительно не это, а то, что ты этого не знаешь! Ты же видишь меня. Банника видела. Значит, ты можешь видеть истину, в какой бы форме она ни была. Хошь, научу? – В ухо щекотно задышали. – Не обращай внимания на слова. На голос. Чувствуй интонацию, и ты поймешь, о чем они говорят.

– И даже язык учить не надо?

– Это более долгий путь к истине, выбранный за нас. – Хряп щекотно прошелся по моему плечу и утешил: – Но у тебя не так много времени. Просто слушай.

– Что ты делаешь? Откуда ты взял этих дикарей? – Тернар Сарафи смерил Дарна возмущенным взглядом. – Или они позабыли, что их место на полу, у ног хозяина?

– Вы им не хозяин. И чтобы скрыть наше различие – я буду сидеть с ними до конца ужина.

– Но зачем, мой мальчик? Они должны быть благодарны тебе за то, что ты спас их и позволил воспользоваться твоим кораблем!

– Может быть. Но за время моей экспедиции я привык думать, что любые встречи и испытания посланы нам для совершенствования чувств и разума. Поэтому в случае с моими попутчиками считаю, что не только я спас их, но и они спасли меня!

– Ты… – Ученый коротко взглянул на Дарна и задумчиво коснулся стоявшего на столе кувшина. Слуга у дверей тут же бросился к нему и, наполнив стакан бесцветной жидкостью, встал у него за спиной. Трапеза началась. – Ты устал и запутался, мальчик. И я тебя не виню. Всему виной отсутствие успокаивающих инъекций, что заставляет нас тратить силы и разум на бесполезные размышления и чувства.

Дарн отвел взгляд. В его душе клокотал гнев. Инъекции… Сколько осталось бы непознанного, не отправься он в эту экспедицию! Ведь именно тогда он начал видеть, понимать и сравнивать. Сейчас он остро осознал, зачем Правящим и Хранителям порядка нужны эти «инъекции спокойствия». В последнюю очередь они задумываются о тех, кто всю жизнь, пока может, работает на «благо Лутана». На Земле это угнетенное состояние называют рабством.

Прав был Гиш. Всегда прав, только Дарн ему не верил. Потому что был слеп!

Только бы не сорваться. Только бы дождаться, когда починят корабль.

– Возможно, вы правы… – Дарн посмотрел в глаза ученого.

– Возможно? Значит, ты сомневаешься? – На холеном лице Тернара Сарафи скользнула улыбка.

– Вы… правы. – Дарн выдержал взгляд. – Но больше «инъекций спокойствия» я бы хотел выполнить свой долг перед Лутаном.

– Ты уже его выполнил. Нашел Воздушный элемент, кстати, ты взял его с собой? Я хотел бы взглянуть на него.

– К сожалению, нет. Он остался в предоставленном нам отсеке. Я не подумал, что...

– Это неважно. Главное, что он есть. Сейчас каждый камень для нас – сокровище! – Тернар Сарафи указал на лежавший перед ним шар. Тотчас слуга поднял его и, открыв, протянул ему одну полусферу, наполненную зеленоватыми кусочками. Вторую, с белесой субстанцией, он отставил на стол и снова замер рядом. Дарн едва заметно поморщился. Странный запах. – Угощайся. Это мясо рыбы сизе, с планеты Барган. Можно сказать, деликатес. И своим… гм… спутникам скажи, чтобы ели, а не таращились на меня.

Дарн словно не услышал его, пытаясь поймать за хвост ускользающую от его понимания истину.

– Барган входит в союз двенадцати планет Альянса…

– Да. Я знаю, – кивнул Сарафи, сосредоточенно пережевывая деликатес.

– Наша планета не входит в Альянс…

– Но это не мешает Альянсу торговать с нами.– Знакомый голос прервал ход его мыслей. Дарн заставил себя обернуться и невозмутимо кивнуть вошедшему, хотя боги знают, каких усилий стоило ему это показное спокойствие. Этого парня он узнал сразу. Это он принес ему маски. – Так отчего такой интерес?

– Проходи, садись, Шарам. Хочу представить тебе наших гостей – ученый города класса «с» Дарнаат Карашаш фар Лаарга и его спутники с планеты Кельтор.

– Пусть звезды осияют твой жизненный путь, Дарнаат. – Парень с легкой усмешкой уставился на Дарна.

– Пусть жизнь твоя будет чередою бесконечных дней, Шарам, – ответил тот ему с невозмутимым взглядом.

– Шарам – мой помощник и ученик. – Голос Сарафи заставил их оглянуться. – Он и будет готовить тебя, Дарн, к следующей экспедиции. Кстати, я не знаю языка твоих спутников, но ты, как я посмотрю, смог ему обучиться. Прошу, объясни им, что я не запрещаю кушать с моего стола. И скажи, что я не представляю для них угрозы. Сейчас мне их пугать незачем.

– Что значит – сейчас? – Оброненное ученым слово заставило сердце Дарна тревожно замереть.

– Они – раса шутов. Их можно выгодно продать на торгах Альянса. К тому же они только почтут за честь веселить Правящих.

– Нет. Я пообещал им, что помогу вернуться домой. И, как и любой рейв, я бы не хотел, чтобы мои слова оказались просто словами.

– Ты слишком горд для простого ученого. К тому же любой рейв и думать про них забудет, как только получит взамен нечто, представляющее для него интерес. Скажи, мальчик, что ты за них хочешь?

– Боюсь, что ваш вопрос останется без ответа. – Дарн покривил губы в ухмылке. – Скажу проще – я не променяю их ни на что!

– Неужели эти существа и есть то, что ты желаешь? – Сарафи удивленно приподнял бровь. – Или я что-то не понимаю?

– Так! Все! С меня хватит! – Лиза вскочила, перевернув столик. – Дарн, передай своим собратьям по разуму, что мне не хочется быть предметом их издевок и есть их тухлую рыбу! Я немедленно хочу покинуть это сборище!

Что? Но как? Как она поняла то, о чем они говорят?

– Лиза, сядь! – Галина ухватила ее за руку и снова заставила опуститься на пол рядом с собой.

– Женщины говорят на наречии Лутана? Не знал, что кельторцы так искусны в языках. – Сарафи пересел на соседний диван, позволяя слугам убрать беспорядок.

– Возможно, потому, что они не кельторцы? – Голос Шарама змеей проник в сознание. Значит, он все-таки увидел Лизу… – По-крайней мере, одна из них была очень привлекательна. И… я думаю, это из-за нее Дарнаат решился на обман, отец.

Отец?

Дарн отстраненно встретил удивленный взгляд Сарафи. Впрочем, почему нет? Он богат и может позволить себе оплатить рождение ребенка, и не одного. И все же что-то задело его больше, нежели признание Шарама. Вот только что?

– Забавно. – Сарафи поднялся и, обогнув стол, подошел к землянам. – Мое имя Сарафи Тернар фар Лиярд. Я ученый, покинувший свой дом ради его спасения. И я прошу меня не бояться. Если вы не кельторцы, я не посмею вас продать для увеселения страждущих. Раса людей никогда не станет шутами для Альянса. Не знаю, для чего Дарнаат скрыл вас под иллюзиями и масками, но сотворить из вас сладкоголосых жаб было верхом неразумности и оскорбления. Позвольте мне увидеть ваши истинные лица.

Лиза

– Жаб? – Галка очнулась первая. – В смысле как – жаб? Что вы имеете в виду?

– Только то, что на вас сейчас помимо маски надета еще вот такая иллюзия. – Хозяин просто указал на стоявшего рядом с его диваном слугу, и я невольно отвела глаза. Кожа парня позеленела, покрылась бородавками, глаза вывалились из орбит, а нос повис перебитым шлангом.

– Это… это… – Галина испуганно потрогала лицо. – Это же все ненастоящее!

– Конечно. – Сарафи отвернулся от слуги, и я с облегчением увидела, как лицо парня вновь принимает привычные черты. – Это иллюзия, под которой Дарн попытался скрыть зачем-то ваши истинные лица. Мой долг, как хозяина, принять с достоинством гостей и извиниться за причиненные неудобства. Сами понимаете, что кельторцев с их внешностью никто не принимает за равных и уж тем более не сажает рядом за стол.

– Н-да… Дарн, а почему бы не придать нам иллюзию крокодила? – Петр, пряча усмешку, сосредоточенно почесал кончик носа. – Хотя куда там крокодилу до твоей фантазии.

Я украдкой взглянула на Дарна. Он сидел, равнодушно глядя перед собой на звездное полотно экрана. Н-да, теперь понятно, почему от настак шарахались все те, кого мы встречали по пути сюда. С одной стороны, я могла его понять: и отчего он так поступил, и отчего применил такую иллюзию, но не могла осознать – зачем? Хозяин корабля оказался милейшим человеком, даром что лутанец. Нам ничего не угрожало. К тому же как я поняла из предыдущего разговора, Дарн был с ним знаком. Так почему?

Ладно, потом узнаю.

– Итак. – Сарафи подошел к Галке и, протянув руку, помог ей подняться. – Начнем с вас, милая девушка. Позволите?

Не дожидаясь ответа, он коснулся ладонью ее лица, и в следующую секунду маска оказалась у него в руках. Не отрывая восторженных глаз от невольно смутившейся Галки, лутанец сложил легкую ткань и сунул ее в карман своего комбинезона.

– Вы непередаваемо красивы и вы… черноволосая! Черноволосые люди на нашей планете жили очень давно. Они были на порядок лучше, умнее, красивее.

– И… где же они? Куда делись? – Рядом с Галкой поднялся Петр, стянул маску и протянул ее хозяину корабля. – Вот. Если на них не сезон – обойдемся.

– Ушли. Не выдержали палящего солнца. Сели на лайнеры и… – Лутанец посмотрел на него, как на надоедливое насекомое, но почти сразу же его взгляд загорелся интересом. – А… кто вы? У вас сильное тело и острый взгляд. Вы ученый?

Петр словно невзначай обнял Галину за плечи, проводил на свободный диван и, усевшись рядом, ухмыльнулся, глядя лутанцу прямо в глаза:

– Вообще-то я охотник. За учеными. Но на вас обещаю не нападать. И вы пообещайте отпустить нас в целости и сохранности, как только будет починен наш корабль.

– А вы из какой сетки координат? Где находится ваша планета?

– Отсель не видать! – Хряп, все это время не показывавшийся мне на глаза, вдруг тоже решил поучаствовать в знакомстве и принялся расхаживать у меня по ноге с самым невозмутимым видом. – Нет, ну никакого воспитания! Все ему расскажи, пальцем ткни. И вообще, он мне не нравится!

– Хряп – замолчи! – шепотом приказала я, но он меня словно не услышал.

– Тока отвернешься, как до наших девок всякие нелюди липнут! В принципе мне до лампочки, но было бы хоть на что смотреть – кожа да кости, и тут им угодили – волосья черные, оказывается, нравятся! Эх, все я вас выручай! – Домовой одним махом перепрыгнул на невысокий стол и начал прохаживаться мимо всевозможных посудин странных форм и размеров. – Не накормили, не напоили и уже спрашивают, как в гости заглянуть. Тьфу! Гадость какая!

Открутив крышку у стоявшей на столе овальной бутылки, он умудрился уронить ее на какую-то сферу. Та разбилась, и по комнате пополз запах тухлых яиц. Впрочем, «ароматизировала» разбитая посудина недолго. Хряп сделал движение, словно что-то бросает. Осколки поднялись в воздух и, свистнув над ухом замершего хозяина, с тихим звоном окрасили желтым колером дальнюю стену.

Все замерли, удивленно таращась на взбесившуюся посуду.

Шут гороховый!

Я сжала кулаки, пытаясь унять клокочущую внутри меня ярость.

Ведь просила же!

Подхватив лежавший неподалеку от меня прямоугольник, я подкинула его на ладони. Тяжелый! Хорошо! И с наслаждением запустила им в домового, но мелкий поганец ловко увернулся, странная посудина вдруг отскочила от стола и с тихим «пфуф» запорошила красным порошком одного из слуг. Удивленно скосив глаза на окутывающее его облако, бедолага зашелся в диком чихе.

– Не попала, не попала! – Домовой показал мне язык и кувырком ушел на другой стол. – Куда тебе за мной охотиться!

Ну ладно, гад ползучий! Подхватив деревянную лопаточку, очень похожую на ту, что заменяла нам на корабле Дарна ложку, я пустила ее вслед за ним. Хряп, не оглядываясь, на мгновение исчез, а жертвой лопаточки стала еще одна бутылка. Только теперь ее содержимое растекалось ароматным цветочным желе.

– Ну и чего ты взбесилась? – Не успев сбежать, вредный домовой стоял, медленно проявляясь, и брезгливо разглядывал окружавшее его «болото».

– Я просила не появляться! Неужели это так трудно выполнить?

– Единственная радость в жизни, и ту запрещают! Знаешь, дорогая, ты мне не хозяйка и приказывать не можешь! – Хряп сложил ручки за спиной и, словно не замечая грязного стола, принялся расхаживать по нему, обиженно выговаривая: – И вообще, какие претензии? Если бы не твой хахаль марсиянский, я бы до сих пор жил в доме Оленьки и, как порядочный домовой, охранял хозяйское добро. Так что нравится не нравится – терпи, моя красавица! А не хочешь терпеть, так только скажи, я на попутке домой враз доберусь! Змеевичок-то теперь при мне!

– Только попробуй, – прорычала я, – и обещаю, что, когда вернусь домой, устрою тебе такую жизнь!

– Лиза, хватит!

От истеричного выкрика Галки я осеклась и оглядела изумленные лица мужчин. Азарт спора тут же куда-то улетучился. Господи, что со мной? Как же меня взбесил этот мелкий пакостник!

– Что сейчас произошло? – Голос хозяина корабля оставался невозмутимым, но я кожей чувствовала его любопытство. – С кем ты разговаривала?

– Э-э, не обращайте внимания! – Галина, бросив на меня уничижающий взгляд, затараторила: – У Лизы иногда бывают такие приступы. Ей кажется, что она видит… э-э… видит нечто! Духов. И пытается с ними общаться. Но все это ей только кажется!

– Да, на самом деле эта девушка очень больна! – вдруг поддержал ее Дарн и выразительно коснулся своего виска. Не ожидая от него такой подлости, я замерла с раскрытым ртом. Больна?!

– Кого ты назвал больной? Ты же сам говорил, что у вас на планете… А-а-а! – Почувствовав приступ страха, я, не в силах сдержать вскрик, уставилась на экран, где еще секунду назад совершали свой неторопливый бег через Вселенную разноцветные звезды. Теперь там, занимая почти все пространство, висела громадная, исходящая синюшным светом пирамида расков.

– Опять эти гоблины! – Галка устало закатила глаза.

– Нашли… – Петр стиснул зубы и оглядел ищущим взглядом комнату. – Эх, сейчас бы сюда ту красную кнопку. Попали бы на раз!

– А может, используем вместо гранат несколько странных, судя по запаху протухших, деликатесов? – Сестренка потешно фыркнула. – Не иначе специально для гостей хранятся.

– Галь, ну ты и садист! – восхитилась я, ловя себя на мысли, что тихо хихикаю. Страх притупился, почти ушел.

– Редж наа тог! – отрывисто выдохнул Дарн.

В голове непонятные слова сплелись в простую, но очень выразительную фразу. Оказывается, на Лутане тоже умеют красиво выразиться. Интересно, отчего вдруг после объяснения Хряпа я стала понимать, впрочем, даже не понимать – чувствовать чужие мысли, облаченные в непонятные слова.

– Уходите! – торжественно приказал хозяин корабля и бросил взгляд на сына, не принимавшего участия в разговоре. Шарам кивнул и, прежде чем отвести глаза, едва заметно улыбнулся.

Знакомый путь привел их к жилым отсекам. Лиза, как, впрочем, и Галина, демонстративно старались Дарна не замечать. Петр был непривычно задумчив, а сам он старался быть невозмутимым, но мысли то и дело возвращались к раскам. Как они их нашли? Ведь все преследователи были уничтожены, а сам корабль спрятан в лайнере.

Одарив его мрачными взглядами, девушки исчезли в своем отсеке. Петр замешкался на пороге.

– Дарн… ты… не обращай внимания на девчонок. Они еще долго будут дуться. Не знаешь ты наших баб! Запомни, если хочешь, чтобы все срослось, главное правило – они самые лучшие, самые красивые, а ты мало того что выставил их перед всеми уродинами, так еще и позволил им об этом узнать!

– Я же предупреждал!

– Слова – это одно… Ладно, не думай. Захочешь – научишься.

– Но я хотел их… вас уберечь.

– Я все понимаю. Главное, теперь им это объяснить. – Петр утешающе хлопнул его по плечу и вдруг нахмурился.– Слушай, как думаешь, те зеленые морды за нами пришли?

– Не знаю. – Дарн отвел глаза. – Вряд ли. А если и так, Сарафи нас не выдаст.

– Уверен? – Петр продолжал смотреть на него.

Не ответив, Дарн развернулся, прошел к своему отсеку и скрылся за отъехавшей дверью.

Уверен? Он уже ни в чем не уверен!

Пройдя к пульту управления, Дарн вызвал экран, уменьшенную копию того, что находился в комнате Сарафи, и уставился на продолжавшую висеть рядом с лайнером пирамиду.

Ужин оказался на редкость неудачным. Впрочем, он сам виноват. Не нужно было поддаваться страсти, тогда бы он смог поддержать иллюзию кельторцев и Шарам не увидел бы истинного облика Лизы. Недаром Гиш, его друг и учитель, любил говорить: страсть лишает рассудка, боль – заставляет думать.

Вдруг маленькая точка белоснежного челнока оторвалась от махины лайнера и уверенно поплыла к пирамиде расков.

Дарн припал к экрану.

Что это? Переговоры? Но какие могут быть дела у лутанцев с расками?

Сердце тревожно забилось в груди. Память услужливо подсунула ему ранее сделанные им наблюдения: рыба сизе с планеты Барган, торги Альянса, на которых Сарафи собрался выставить своих гостей до того, как узнал, что они не те, за кого себя выдают, и, наконец, раски. У Сарафи какие-то дела с Альянсом?

Некоторое время он смотрел на пирамиду, поглотившую в себе челнок. Наконец его взгляд заметил возвращающуюся белую точку. Пирамида налилась ультрамарином и медленно поплыла прочь. Так просто? Словно это была… запланированная встреча?

Дарн заставил экран погаснуть, добрался до лежанки и устало рухнул на наполненную воздухом кровать. Ощущение безысходности заполнило все его существо. Но больше всего мучила тупая боль в душе. Да, может, он и не знал Лизу, не знал повадки земных женщин, но она же должна понимать, что все это было сделано им ради их спасения! Ради ее спасения!

Так больно, невыносимо осознавать, что между ним и Лизой лежит пропасть! Сможет ли он хоть когда-нибудь понять ее? Захочет ли она понять его?

Он сел.

Надо поговорить с Лизой, иначе эта боль его уничтожит. Она должна понять… Она поймет!

Дарн стремительно поднялся, вышел из отсека и чуть помедлил, прежде чем подойти к желанной двери. Поймет ли?

Заставив себя не обращать внимания на неожиданно возникшее чувство странной робости, он дождался, когда откроется дверь, и шагнул внутрь.

Галина, прижавшись к обнимающему ее Петру, стояла у экрана, внимательно разглядывая надоевшую картинку из вечной темноты и россыпи звезд, но тотчас обернулась, едва он вошел.

– Дарн? Что ты здесь делаешь?

Начинается!

– Я хочу поговорить с Лиизой, – медленно отчеканил он.

– Лиза пошла к тебе с этим же намерением!

Беспричинная радость от этих слов тут же сменилась тревогой:

– Когда она ушла?

Галина с Петром растерянно переглянулись.

– Почти сразу же, как мы вернулись. Хочешь сказать, что ты ее не видел?

Не ответив, Дарн развернулся и вышел. Галина выбежала следом:

– Дарн! Запомни, если с ней хоть что-нибудь случится…

– Не случится! Ни с ней, ни с тобой. – Посмотрев ей в глаза, он послал легкий импульс спокойствия и заставил себя улыбнуться. – Наверное, она решила все здесь осмотреть. Я найду ее, а ты возвращайся. Не покидайте отсек. Кстати… – Дарн оглядел комбинезон, в который была одета Галина. – Твой раг поменял цвет. Недуги тебя больше не побеспокоят.

Не дожидаясь ответа, он еще раз заглянул в свой отсек и, естественно, никого там не застав, стремительно зашагал по коридору. Далеко она уйти не могла. К тому же кто-то ее видел! Обязательно видел! В голове нарисовалась картинка летящего к пирамиде и возвращающегося челнока.

Как быстро улетели раски… Как будто что-то получили… Откуп?

Сжав кулаки, он бегом бросился к шахте лифта. В голове бился вопрос: при чем тут Лиза? При чем тут она?

У дверей подъемника никого не оказалось, но он почувствовал его приближение. Шагнув в сторону, прижался к стене и принялся ждать. Вскоре двери разошлись, выпуская двух уже знакомых парней. Тюремщики? Или все же рабы?

Не медля, Дарн бросился на одного из них и четким движением свернул шею, затем, прикрываясь им как щитом, выхватил у того из-за пояса Луч и направил жерло оружия на второго.

– Где девушка?

Лиза

Н-да-а, просто отличный ужин получился! К обиде добавилось чувство голода. Конечно, пробовать странные благоухающие вкусности я бы в любом случае не решилась, но… Где бы найти что-нибудь съедобное? Я бросила быстрый взгляд на Дарна. Идет себе, словно ничего не случилось!

Не задерживаясь возле двери, мы с Галкой демонстративно вошли в отсек. Петр замешкался в коридоре, что-то говоря Дарну.

– Ну и как ты все это объяснишь? – Галина устало опустилась на постель. – Неужели нельзя было обойтись без представления? Только не ври, что в космических кораблях тоже есть домовые.

– Галь, ты не поверишь! Домовой из Боровлянки летит с нами! – Я выразительно взглянула на разлегшегося рядом с Галкой Хряпа и злопамятно его сдала. – Это он сегодня и был тем полтергейстом на ужине.

Галина недоуменно нахмурилась, разглядывая меня, и вдруг расхохоталась. Громко, с наслаждением, словно выплескивая наружу все, что мучило ее. Я терпеливо ждала, когда прекратится истерика, и наконец мне надоело:

– Что ты смеешься? Я правду говорю!

– Ну ты, Лизок, сказанула, даже мне весело стало! – Хряп на секунду исчез и от греха подальше проявился на низком столике неподалеку от меня. – Она в меня и на Земле-то не особо верила, а уж про тут и говорить не стоило.

К смеху добавились стоны.

– Галка, замолчи! Не веришь? – Я подскочила к столу и обличительно ткнула пальцем в отшатнувшегося домового. – Вот он! Вот!

Галина резко оборвала смех:

– Лиз, я верю тебе. И то, что он здесь. Прости. Просто это так дико прозвучало… – Она вновь усмехнулась и уже серьезно поинтересовалась: – А что ему дома не сиделось?

– Он за змеевиком пошел, который Дарн у нашей хозяйки спер. Ой! – Я вслушалась в то, что сказала, и осеклась. Прозвучало, конечно, дико.

– А зачем Дарн его спер? Он что, решил на Лутане самогонку гнать? Этакое биологическое оружие против расков и прочих ненужных личностей?

– Галь, долго объяснять. – Я прошлась по комнате. И зачем только я начала этот разговор? – Забудь.

– Да я бы и не вспомнила, если бы ты сама не устроила сегодня цирк! Лиза, нужно быть осторожной! А тут… представляешь, какое впечатление мы оставили о себе у братьев по разуму? Еще Дарн жару добавил со своими масками.

– Он хотел нас защитить!

– Таким способом? Стесняюсь спросить – от кого? Мне показалось, что он хотел выставить нас дураками! И уродинами! Брр, как вспомню! – Галка поднялась и подошла ко мне. – Лиза, ты не знаешь, что у него на уме! Ты не можешь ему доверять! Он – чужой! Как и все они!

– Все, Галь! Я поняла. Я пойду. – Я развернулась и направилась к услужливо открывшейся двери. В отсек вошел Петр и преградил мне дорогу:

– Куда?

– Мне нужно поговорить. – Я посмотрела ему в глаза. – С Дарном.

– Поговори. – Он посторонился. – Успокой мужика, только концерт не закатывай. Чувствую – хреново ему.

Переживает, значит?

Я улыбнулась Петру, выскользнула в коридор и остановилась, едва не налетев на мужчину.

– Ой! – Из-за царившего здесь полумрака мне на мгновение даже показалось, что я встретилась с Дарном, но раздавшийся голос тут же убедил меня в обратном:

– Кеа рагх ниир?

Незнакомые слова тут же обрели смысл, и я машинально ответила легонько сжавшему мое плечо мужчине:

– Просто вышла прогуляться.

Кажется, мы уже виделись с ним на ужине. И не только…

Он не ответил, продолжая меня внимательно разглядывать.

Я не выдержала:

– Вам что-то нужно?

– Ты понимаешь выбранный Правящими язык и говоришь на одном из наречий Лутана. Как такое может быть, если ты рождена на другой планете?

– Не знаю. Я говорю по-русски, с тех пор как родилась!

– По-русски? – Парень продолжал цепко сжимать мое плечо и буравить взглядом. – На Лутане Западные Земли когда-то были населены русами. От них и осталось это наречие, только оно немного отличается от твоего. Кстати… – Он оставил в покое мое плечо и взял меня под руку. – Ты видишь духов? На Лутане таких, как ты, называют дайнами и очень почитают.

– Да. Дарн мне говорил.

– Ты – голодна? – На хищном, но симпатичном лице парня появилась довольно милая улыбка. Я невольно заулыбалась в ответ. – Трапеза была ужасной. Отец любит хвастаться деликатесами, поставляемыми ему мирами Альянса, хотя есть их невозможно.

– Да! Один запах чего стоит! – Я хихикнула, вспоминая вонь, источаемую рыбой сизе.

– Пойдем, я сумею тебе угодить. – Он еще шире улыбнулся и уверенно потянул меня за собой. Червячок сомнения заворочался в душе, но голод оказался сильнее. В конце концов, что со мной может произойти на корабле?

Мы прошли мимо двух стоявших у лифта парней и шагнули в кабину.

– Вы, двое, тоже заходите в подъемник, – приказал им мой спутник. – Мне понадобится ваша помощь. Нужно принести в верхний зал еду. Простую, но вкусную.

Слуги беспрекословно вошли следом за нами и замерли.

– Кстати, как твое имя? – Парень наконец-то выпустил мою руку, но продолжал смотреть мне в глаза нервирующим взглядом. – Меня ты можешь называть Шарам. А если полным именем – Шарам Сарафи фар Лиярд. Лиярд – это город, где я родился.

– Меня зовут Лиза.

– А полное имя? Тем, которым тебя отметила биосистема твоей планеты? Вы состоите в Альянсе?

– Ни в каком Альянсе наша планета не состоит. К тому же мое полное имя – это долгое выговаривание бессмысленных для вас слов, поэтому – просто Лиза.

– Ли-иза… – произнес медленно Шарам, словно пробуя на вкус. – Очень певуче и красиво.

Я улыбнулась:

– Дарн тоже именно так произносит мое имя.

– Дарн? Ученый? Да, кстати, давно хочу спросить – как вы с ним познакомились? Где? При каких обстоятельствах?

– Да очень просто! – Я бросила быстрый взгляд на стоявших у дверей охранников. Те делали вид, что внимательно разглядывают в пространстве какую-то точку и совершенно не интересуются нашим разговором. – Он прилетел на нашу планету, чтобы найти Воздушный элемент. Потом за нами начали гоняться раски, и Дарн нас спас, забрав с собой на корабль.

– Как любопытно… – Шарам смотрел на меня, не переставая улыбаться. – На твоей планете есть Воздушный элемент? И как много? Где находится твоя планета в сетке координат?

– Так… Шарам? Стоп! Я не знаю ответов на эти вопросы. Поэтому задавай их Дарну.

– Неужели ты не знаешь сетку координат собственной планеты?

Кажется, я сумела его удивить.

– Конечно нет! В космос мы не летаем, про Альянс лично я услышала несколько месяцев назад.

– Месяцы?

– Это времяисчисление. День, неделя, месяц, год, век, тысячелетие.

– Очень похоже на систему исчисления русов...

Лифт остановился, заставив меня забыть вертящийся на языке вопрос. Двери открылись, выпуская нас в широкий коридор. Подчиняясь рукам Шарама, я вышла и замерла, разглядывая бесконечный купол звездного неба, раскинувшегося у нас над головой.

– Ух ты…

Я даже не заметила, как лифт увез вниз сопровождающих нас парней.

– Это верхний этаж. Создан специально для того, чтобы принимать таких особенных гостей, как ты и твои спутники. Прости моего отца. Если он допустил в общении с вами какую-то грубость, то это по незнанию. Дарн создал для вас очень качественную иллюзию отребья, и если бы я не увидел твою красоту тогда… – Он вдруг коснулся пальцами моей щеки, заставив отшатнуться и покраснеть. – Ты же дайна, и ты заслуживаешь лучшего. Ученый класса «с» не сможет дать тебе того, что может дать один из…

– Шарам? Я услышал твой голос… – В стене бесшумно открылась дверь, являя нам хозяина корабля. Тернар Сарафи? Он замолчал, разглядывая меня, затем расцвел в улыбке и подошел. – Твое лицо мне знакомо. Ты… Как тебя зовут?

Я было открыла рот, чтобы назваться, но Шарам меня опередил:

– Ее зовут Лииза. Она может общаться с миром невидимых. И именно на ее планете Дарн нашел Воздушный элемент.

Тернар Сарафи смерил сына внимательным взглядом, затем отстраненно посмотрел на меня.

– Вот как?

– К сожалению, население ее планеты не контактирует с Альянсом, а потому, возможно, не имеет официального местоположения в сетке координат, – вновь за меня ответил Шарам. Чему я была очень благодарна. Если честно, я совершенно не была настроена на такого рода беседу.

– Проще говоря, она не знает номер своей Системы и код планеты... – Сарафи сам догадался о неутешительном ответе и обернулся к выходящим из лифта слугам. Каждый из них нес по довольно увесистой корзине. – Что это?

– Я позвал Лиизу разделить со мной трапезу. Сегодняшняя вечеря напугала ее и оставила голодной.

– Угу… Хорошо, отведи гостью в зал приемов и вернись в мой кабинет. Я бы хотел кое-что с тобой обсудить.

Лифт поднимался вверх. Медленно. Очень медленно. Мысль, что он опоздал бесконечно, безвозвратно, – усиливалась с каждым стуком сердца. Дарн коснулся рукояти Луча, мысленно возвращаясь на миг назад…

Он не хотел убивать слугу, но то, что ему удалось прочитать в глазах его товарища, заметившего врага первым, не оставило выбора – или он, или его. Оружие, наставленное на тебя, убеждает очень хорошо. Дарн в мгновение ока узнал, что Лизу увел в свою резиденцию Шарам, и только что слуги доставили туда две корзины еды и питья. Но все это было неважно! Главное – что она осталась на корабле. Отчего-то в какой-то момент он решил, что ее забрали раски.

– Как мне туда попасть?

– Это закрытая зона. – Слуга не сводил взгляда с направленного на него оружия.

– Как мне туда попасть? – Дарн невозмутимо повторил вопрос.

– Код EX582.

Легкая улыбка коснулась губ Дарна, а в следующее мгновение из оружия вырвался парализующий луч...

Подъемник плавно остановился, заставив Дарна замереть. Двери бесшумно разъехались в стороны, открывая ему знакомый коридор. Сжимая луч, он вышел и огляделся. Ну конечно! Именно сюда привели его слуги, едва он попал на лайнер Тернара Сарафи.

Ладно, может, он и погорячился.

Дарн посмотрел на зажатую в руке серебристую трубку, перевел ее в безопасный режим и спрятал в раг.

Убийство охранника он сможет объяснить просто: не понравился его ответ. Второй после воздействия парализующего луча сможет вспомнить, что с ним приключилось, только через день. К этому времени они уже достигнут орбиты Лутана…

Сейчас главное увести Лизу. Подальше от сынка Сарафи…

Тяжелая ярость на миг сковала его разум. Дарн, сосредоточенно прислушиваясь в надежде услышать голос Лизы, медленно направился по коридору.

Кажется, кабинет Сарафи был где-то неподалеку от подъемника. Он внимательно оглядел белоснежные стены. Или чуть дальше? Если дверь внезапно откроется, он скажет, что пришел за девчонкой. Они не имели права ее забирать.

Бесшумно шагая, он прошел уже почти до середины коридора, и ни один звук не нарушил тишину, ни одна дверь не сработала на его тепло, и вдруг…

– Ты уверен, что она принадлежит к роду русов?

– Отец, присмотрись. Она невысокого роста, темные волосы, глаза... к тому же она дайна. Ведь именно среди русов было много тех, кто мог говорить с невидимым миром. Ведь именно они могли усмирять духов.

– С одной стороны, заманчиво решиться на такой эксперимент, но… это займет много времени.

Послышался смешок.

– Я думаю, наши гостьи будут рады помочь нам в этом. К тому же в поисках своей планеты они для нас бесполезны. Они не знают ее координат.

– У нас есть Дарнаат. Он поведет твою экспедицию.

– Мне не нравится его взгляд. Отсутствие инъекций дурно влияет на сознание.

– Думаю, это исправимо. Десять дней – и он вновь станет послушным нашей воле.

– А если нет? Мне кажется, все его безумства с применением иллюзий и ложная информация – следствие влечения к нашей дайне.

Дарн даже перестал дышать, стараясь расслышать все, как бы тихо это ни было произнесено.

– Влечение тоже лечится. – Голос Сарафи приближался с каждым шагом. – Жаль только, что после этого лечения наш герой сможет проживать лишь на территории городов класса «е», а мне бы не хотелось терять его знания!

– Мне кажется, можно добиться его подчинения и другим способом.

– Ты говоришь о девчонке?

– Именно! Ради нее он сделает все. Главное, убедить его в том, что в конце концов он сможет ее получить.

– Шарам – ты лучший. Поэтому ты останешься возглавлять союз…

– Нет, отец! Твой союз – лишь кучка пауков, сосущих жизнь. Я хочу не этого! Кстати, что нужно было раскам на этот раз?

– Все то же. Я попросил отсрочку. Еще двенадцать дней. Ожидаю последнюю экспедицию, и тогда...

– У нас получится откупиться.

– Но Лутан уже не восстановить. На добычу Воздушного элемента уйдут тысячи дней.

– Что ты предлагаешь? У нас нет подходящей планеты…

– А мне кажется, что уже есть. Нужна экспедиция.

– Ты говоришь о мире дайны?

– Именно. К тому же Альянс о нем не знает.

– Н-да… Возможно, мы на пороге величайшего открытия! Все будет зависеть от тебя.

– Ладно. Тогда приступлю прямо сейчас. И для начала накормлю дайну. Она должна мне доверять больше, чем Дарну.

– Конечно, у тебя получится. Немного подчинения – и она твоя. Только не спеши.

– Не беспокойся… – Легкий смешок раздался совсем близко. Дарн вжался в стену и вдруг почувствовал, что за спиной больше ничего нет.

Лиза

Признаться, я уже успела заскучать в одиночестве в этой абсолютно пустой огромной комнате, куда меня привели. Впрочем, развлечение все же нашлось. Едва за моим попутчиком захлопнулась дверь, я бросилась к двум корзинам, оставленным слугами у двери, и едва не застонала от блаженства. Хлеб, пусть немного странный, в виде маслянистой лепешки, и ломтики самого настоящего сыра! Никаких вонючих рыб и странных фруктов. Голубая трава при детальном рассмотрении оказалась инопланетным луком, а бутылка с чем-то зеленоватым – вкуснейшим вином! Но то, что даже в космосе им злоупотреблять не надо, до меня дошло чуть позже.

И вот, когда я, утолив первый голод, приканчивала небольшую бутылочку, двери разъехались в стороны, и ко мне ввалился… Дарн.

– Дарн?

Он стремительно развернулся.

– Лииза? – И сжал меня так, что я возмутилась:

– Немедленно отпусти! Задушишь!

– Почему ты ушла?

Ага, так он меня и послушал. Кажется, даже еще сильнее стиснул.

Ответить мне не дал шорох вновь разъехавшихся дверей.

– Керх армиг… Дарнаат Карашаш? Рех саам наг?

Дарн обернулся к вошедшему:

– Рех наа тог, Шарам Сарафи!

От меня не ускользнуло то, как Дарн, словно раздумывая, незаметно завел одну руку за спину, второй продолжая удерживать меня за плечи.

– А можно не в таких выражениях? – Я дернулась, стараясь вырваться из «боевого захвата», и мне это удалось.

Какое-то мгновение мужчины разглядывали меня так, словно увидели впервые.

Наконец Шарам перевел взгляд на Дарна.

– Что ты здесь делаешь? – скорее прошипел, нежели произнес он.

– Я пришел за Лиизой, – невозмутимо отчеканил Дарн. – Ты не имел права забирать ее без предупреждения!

– Она сама мечтала отправиться со мной! Я ее не принуждал, – фыркнул Шарам, заставив меня возмущенно шагнуть вперед.

– Я?! – Нет, ну это уже наглость! – А кто меня поймал на обещании всяких вкусностей?

– И я сдержал слово. – Шарам кивнул на корзины.

Дарн вдруг направился к ним, подцепил одной рукой и вновь подошел ко мне.

– Мы уходим.

– Я вас еще не отпустил! – Шарам рявкнул так, что я вздрогнула.

– Нам не требуется твое разрешение! – бесстрастно заявил Дарн и, обняв меня за плечи, направился к прямоугольнику дверной панели.

На удивление, Шарам ничего не ответил, но, пока за нами не сдвинулись створки дверей, я чувствовала спиной его взгляд.

Весь путь мы молчали, но, когда добрались до знакомого закутка с выделенными для нас комнатами, я не выдержала первой:

– Дарн, не знаю, что на меня нашло… мы просто… я... Короче, что я, как дура, перед тобой оправдываюсь?

– Не оправдывайся. – Он передернул плечами и, едва взглянув на меня, направился к своему отсеку. Двери услужливо разъехались в стороны, приглашая войти.

Чувствуя вину и какую-то злость, я бросилась за ним:

– Дарн, ты не можешь вот так уйти!

Уже в комнате, сгрузив на пол корзины с едой, он развернулся, секунду смотрел на меня таким взглядом, что я даже попятилась, и холодно процедил:

– Ты не должна была уходить.

– Я шла к тебе, а тут Шарам…

– Ты не имела права покидать свой отсек. Во-первых – это опасно, во-вторых, если хочешь вернуться домой живой и невредимой, ты не должна общаться ни с кем, кроме меня!

– А мне кажется, ты – ревнуешь! Шарам неплохой.

– Ты не знаешь, какой он. Ты не должна была с ним уходить!

– Да, я глупая и легкомысленная. Напомнить? Я и тебя не особо знаю, но это не помешало мне отправиться с тобой в космос! – Я демонстративно отвернулась от него, разглядывая белоснежные стены. Подумаешь, ушла, его не спросила! Это не повод устраивать мне такие истерики!

– Пообещай, что, пока мы не вернемся, ты будешь рядом! – Его горячая рука рванула меня за плечо, заставляя обернуться и уткнуться ему в грудь. – Пообещай, что будешь меня слушаться.

Я возмущенно вскинула голову, мечтая спалить его взглядом, да так и замерла, глядя ему в глаза. Сверкая изумрудами, они притягивали, проникая в душу, меняя мысли.

– Пообещай, что будешь меня слушаться, – как в тумане вновь донесся до меня его голос.

– Буду, – с удивлением услышала я себя. Вдруг мои руки против воли вскинулись ему на шею. – Перестань!

– Ты должна научиться сопротивляться этому воздействию! Поцелуй меня.

– Но… – Я с наслаждением коснулась губами его губ и тут же отстранилась. – Я не хочу!

– Докажи это. Ты должна сопротивляться! – Он вновь уставился мне в глаза. – Только такие тренировки позволят тебе остаться самой собой!

– Мм, – я прищурилась, – и что именно я должна делать?

– Сопротивляться!

– Угу… – Я медлила секунду и снова прижалась к его губам.

– Лииза, это не шутки! Я должен научить тебя за эти несколько часов быть стойкой к воздействию жителей Лутана. Это легко! Когда кто-то хочет заставить тебя сделать что-то против твоей воли, ты словно слышишь в голове чей-то голос. Так?

Я пожала плечами:

– Наверное.

– Давай попробуем еще раз. Я буду приказывать тебе выполнить определенное действие, твоя задача перебить желание подчиниться мне любыми мыслями, любыми действиями. Начнем? – Он сделал несколько шагов назад и, не мигая, уставился на меня.

Вначале я ничего не чувствовала, затем какая-то волна пронзила мне позвоночник, и я поймала себя на том, что уже судорожно рву у себя на шее раг.

– Лииза! Лииза!!!

Я замерла, глядя сквозь окружающий меня туман в зеленые глаза с чуть вытянутыми фиолетовыми зрачками.

– Дарн? Что это было? – Я поспешно стянула у себя на груди раг. – У меня не получилось? Что ты приказал?

– Всего лишь коснуться шеи.

– Моей или твоей? – Чувство какой-то нереальности усилилось.

– Ну, если бы я приказал тебе коснуться моей шеи, боюсь, ты бы меня уже задушила! – Он коротко усмехнулся и тут же стал серьезным. – Ты совсем не сопротивлялась. Мне показалось, что ты даже с охотой подчинилась мне.

– Не знаю. Мыслей никаких не было, только… – Я смущенно отвела взгляд. – Желание подчиниться. Без вариантов.

Дарн хмуро прошелся по комнате.

– Что-то случилось? – Я не сводила с него глаз.

– Пока не знаю. Давай еще раз. – Он остановился напротив меня.

Вначале ничего не происходило. Затем я почувствовала тяжесть в затылке, словно в моей голове поселился кто-то другой, и бросилась к Дарну. Последнее, что я запомнила, были его глаза, затем меня что-то отбросило, крепко припечатав о стену, и наступил покой.

– Ты чего, девка, совсем ополоумела? – Возмущенный голосок Хряпа медленно заставлял меня очнуться. – Запомни, ежели мужик не нравится, то самое простое – сказать ему об этом, а не пытаться выцарапать зенки!

Я открыла глаза. Рядом со мной стоял возмущенный Хряп.

– Очнулась? Теперь отвечай! С какого перепугу ты напала на того единственного, кто может вернуть нас в Боровлянку?

– О чем ты говоришь? – Я подержалась за виски и села. В голове все плыло…

– Зачем ты кинулась на Дарна? Если бы не я – точно бы его покалечила!

– Я ничего не помню!

– Даже не сомневаюсь! Мою подножку трудно было заметить.

– Лииз? Я тут.

Я обернулась и смущенно улыбнулась Дарну. Он сидел на корточках позади меня и внимательно смотрел.

– Я говорила с домовым. У меня не получилось?

– Абсолютно! – Он поднялся и протянул мне руку. – Я приказал совершить тебе то, что ты никогда не делала, и тебя это не остановило.

– Интересно что? – Не спеша принять его помощь, я продолжала сидеть, разглядывая возвышающегося надо мной Дарна.

– Убить меня.

– Но зачем?

– Просто хотел проверить.

– Ничего не понимаю! В какие игры вы здесь играете? – Хряп потоптался возле меня, недоуменно поглядывая на хмурого Дарна.

– Сама ничего не понимаю! – Так и не воспользовавшись предложенной помощью, я поднялась и, пошатываясь, добралась до корзин. После эксперимента Дарна дико разламывалась голова и очень хотелось пить. Выудив из корзинки пузатенькую бутылочку, я вытянула пробку и уже хотела сделать глоток, но меня удержал оказавшийся радом Дарн. Без объяснений он забрал у меня бутылку и подозрительно принюхался.

– Ты это пила?

– Ну… это или нечто похожее. А что?

Забрав у меня пробку, он закрыл бутылку и положил ее в корзину.

– В моем мире очень распространена неосознанная форма рабства. Всем, или почти всем, вводят инъекции, от которых теряешь себя. Теряешь волю, желания. Главным остается лишь то, что приказывают тебе Правящие или Хранители порядка.

– Что ты хочешь сказать?

– Мне кажется, что в питье мог быть «препарат безволия». Поэтому ты так легко подчинялась мне во всем... Ничего не ешь и не пей.

– Ужас, а если хочется?

Дарн подошел к корзине и вытащил сиреневый пупырчатый шар.

– Вот. В этих фруктах содержится столько жидкости и питательных веществ, что они заменят нам еду и питье. Возьми. Отнеси Галиине и Петру, а после ложитесь спать. Завтра нас ждет трудный день.

Не ответив, я подхватила корзину с такими же фруктами и направилась к выходу. На душе было мерзко. Сегодня я в полной мере ощутила себя марионеткой, за которую все решает тот, кто дергает за веревочки.

Двери разъехались, и я вышла. Дарн меня не остановил. Он вообще ничего не сказал, хотя я до последнего надеялась.

– Лиза! Ну наконец-то! Ты где была?

Галка стояла у входа, словно ожидая меня.

– Ты хоть понимаешь, как ты меня напугала! Всех нас! – Она бросила взгляд на Петра, словно надеясь на поддержку. Когда я вошла, тот лежал, внимательно разглядывая белоснежный потолок. В ответ на ее заявление он сел и пожал плечами.

– А нечего было пугаться. Я же сказал, что Дарн ее найдет.

– Дарн. Опять Дарн! А может…

– Все! Хватит! – прикрикнула я, заставив сестру удивленно замолчать. – Я устала и хочу спать. В этой корзине фрукты, которые заменят нам пищу и воду. Особенно воду. Дарн, которого ты, Галь, так не любишь, сегодня мне любезно доказал, как опасно пить и есть что-либо на этом корабле. Приятного аппетита и спокойной ночи.

Поставив корзину на пол, я прошла мимо сестры, забралась на мягкий широкий матрас и улеглась у стены.

Скорей бы этот день закончился.

Когда за Лизой закрылись двери, Дарн со стоном уселся прямо на пол. Как опрометчиво он решил довериться Сарафи. Да-а, он слишком долго не был дома. Впрочем, еще не все потеряно.

Он нахмурился, вспоминая услышанный разговор.

Значит, Сарафи считает, что его спутники – давно ушедшее племя русов. Точнее, их потомки. Возможно. Они говорят на языке Западных Земель, где раньше жили русы. Они похожи на русов, точнее, на их описание, пронесенное через время Хранителями Истины. К тому же среди русов действительно было много видящих невидимое. И все-таки это только предположение. Теория. Доказать причастность Лизы к древнему племени его планеты невозможно.

Да это и неважно! О каком эксперименте шла речь? Зачем Шараму нужна Лиза. Для чего?

Дарн устало потер виски.

Добро пожаловать домой.

Ладно. А если рассуждать спокойно? Как бы то ни было, они не смогут сбросить его со счетов. Сарафи очень нужен Воздушный элемент, и ради его получения Шарам готов будет мириться с самим существованием Дарна. Они ведь не знают координат планеты. Он сказал, что попал на нее случайно.

Как же сделать так, чтобы земляне тоже отправились с ним в эту экспедицию? И как бы сделать, чтобы никто из людей Шарама не добрался до Земли, а ее координаты остались в тайне от Правящих Лутана, от Альянса и от союза… Кстати, о каком союзе они говорили? Что должен будет возглавить Шарам? Какие отношения у Сарафи с расками? О какой отсрочке шла речь? И кто же на самом деле Сарафи и его сынок в биосистеме Лутана?

Завтра они достигнут технических лун.

Что же делать?

Дарн заставил ткань рага разойтись под его пальцами и достал спрятанный на боку, хранивший его тепло камень. Он уютно лег ему на ладонь. Серый, неровный и довольно тяжелый. Иногда ему казалось, что они с Лизой ошиблись. Как это сможет помочь его планете? Чем?

Он погладил шероховатую поверхность камня с гладкими прозрачными вкраплениями. Куда бы его спрятать, так, чтобы не нашли Хранители порядка?

И тут что-то коснулось его волос. Он удивленно обернулся, разглядывая пустую комнату. Вдруг рука дернулась, словно по ней ударили. Камень с глухим стуком упал рядом с ним и, набирая скорость, шустро пополз к двери. Дарн на мгновение замер, пораженный догадкой, и бросился за ним, но не успел. Камень начал исчезать. Сначала половина его растворилась в воздухе, затем пропала и оставшаяся часть. Опустившись на колени, Дарн тщательно исследовал все, миллиметр за миллиметром, но тщетно. Камень исчез, словно и не бывало.

Приказав себе успокоиться, он поднялся и направился к экрану. Камень кто-то забрал. И он даже знал кто. Вопрос – что у этого кого-то на уме? Зачем он забрал камень?

– Он хотел тебе помочь.

Дарн стремительно обернулся. В дверном проеме стояла Лиза.

– Кто? Зачем?

– Хряп. Ты говорил сам с собой, он подслушал и решил тебе помочь. Камень теперь в надежном хранилище, я полагаю, там же, где и змеевик. Он вернет его тебе тогда, когда попросишь.

– Но… – Дарн подошел к ней. – Как ты об этом… Он тебе сказал, да?

– Да. К тому же разбудил, чтобы я пошла и все тебе объяснила.

Дарн улыбнулся:

– Передай ему «спасибо».

– Сам передавай! Из-за вас я чувствую себя так, словно два дня не вылезала из ночного клуба!

– Лииза!

– И даже не начинай! Я иду спать, и если кто-нибудь снова разбудит меня из-за такого пустяка… – Лиза почему-то выразительно посмотрела ему на плечо, развернулась и вышла. Дарн проводил ее взглядом и, когда она исчезла в своем отсеке, позволил себе подойти к лежанке и упасть.

Нет, спать он не будет. Достаточно того, что он уже один раз напугал Лизу. Достаточно.

А ее ручной дух – молодец.

Губы разъехались в улыбке.

Молодец! Как же его зовут? Лиза говорила… Хрраап? Хрряяп? Рискнуть? Вдруг услышит?

– Хрряяп, ты молодец! – Он оглядел комнату, словно ожидая ответа. – Спасибо тебе. Храни его хорошо!

Не дождавшись ответа, Дарн закрыл глаза.

Услышал.

Конечно, услышал.

Лиза

– Лиз? Ли-иза? – Руки Галки затормошили меня так, словно старались вытрясти душу. – Просыпайся!

– А? Что случилось? – Я с трудом разлепила глаза и старательно поморгала, пытаясь собрать из двух Галок одну.

Самочувствие было такое, будто меня долго жевали. Болела голова, больно было глазам, и мышцы стонали от каждого движения. Если на Лутане так выражается похмелье, то я больше не пью. Никогда!

– Кажется, мы куда-то приехали! – пояснил Петр, не отводя глаз от экрана.

Я поднялась, проковыляла к нему и вытаращила глаза. Небольшую золотистую планету окружало сразу три спутника. Рядышком висела серебристо-серая крохотная луна, чуть в отдалении голубой, очень похожий на землю, шарик и довольно далеко еще один. Помимо этих естественных спутников, я насчитала еще пять, странной овальной формы. К одному такому мы сейчас и приближались. С каждой минутой он становился все больше, превращаясь в громадную площадку, в центре которой красовался здоровенный, полностью прозрачный шар. Наконец корабль плавно опустился рядом с ним и замер.

– Н-да… – Галка поежилась. – Что-то мне не по себе!

В коридоре послышались голоса, шум. Дверь плавно отошла в сторону, и мы замерли, разглядывая одетых в привычные зеленоватые комбинезоны незнакомых парней.

– Пусть путь ваш всегда освещает свет утренних звезд, иномирцы, – отрывисто заговорил один из них. – Прошу пройти с нами. Хранители порядка должны убедиться, что вы не представляете угрозы для жителей Лутана и можете находиться как на технических лунах, так и на самом Лутане.

Мы переглянулись. Петр пожал плечами и первым направился к открытой двери.

– Ладно. Порядок прежде всего.

– Лизок! Я с вами! – Шепот вплелся в ухо, заставляя вздрогнуть. На плече, довольно болтая ножками, сидел Хряп. Господи, когда я привыкну к его присутствию?

– Боишься потеряться? – едва слышно шепнула я, проходя мимо замерших истуканами парней.

– Дурында ты! Я боюсь вас потерять!

Его ответ заставил меня промолчать. Как все-таки хорошо, что он с нами. Сердце тревожно забилось, когда я увидела открытые двери соседнего отсека. Я даже не поленилась и заглянула внутрь, надеясь увидеть там Дарна, но вместо него мне навстречу вышел Шарам.

– Лииза?

Мне показалось, что он был чем-то озадачен.

– Куда нас ведут? Где Дарн?

Его глаза хищно прищурились:

– Не бойся, дайна, вас ждет обычная процедура допуска в биосистему нашей планеты.

– Где Дарн? – повторила я вопрос.

– Уже общается с Хранителями порядка. Или ты думала, что мы позволим вам прикоснуться к тайнам Лутана, не будучи уверенными в нашей безопасности?

– Если честно, нам ваши тайны, как собаке – пятая нога, – не выдержав, обернулся и прокомментировал Петр.

– Да! Вы нас лучше на Землю отправьте! – поддакнула ему Галина.

– На Зеемлю?

– Ну да, домой. А Лутан ваш – нам до лампочки!

– Это решит совет. – Шарам подошел к черной капсуле подъемника, у которой нас поджидали еще четыре лутанца, и что-то коротко им приказал.

Послушно кивнув, они пропустили нас в лифт и шагнули следом. Кабина медленно заскользила вниз. Вскоре наш спуск закончился. Выйдя из подъемника, я огляделась. Мы снова были в зале, в который попали сразу после того, как этот лайнер затянул всебя корабль Дарна. Вот только теперь в этом зале не было нашего корабля, а в центре высилась странная конструкция, чей прозрачный купол не скрывал таящуюся под ним идеально круглую шахту, в которой терпеливо ждала стального цвета капсула. Возле нее толпились несколько высоких, одетых в защитные комбинезоны фигур.

Подчиняясь приказу сопровождающих нас мужчин, мы сошли по длинной металлической лестнице и направились к сферической конструкции.

Иногда я замечала любопытство в глазах тех, кто оказывался у нас на пути, иногда страх. А вот с ненавистью я столкнулась, лишь когда мы оказались внутри купола. Несколько лутанцев что-то серьезно обсуждали, но, когда мы вошли в сферу, все разговоры смолкли. Среди рыжеволосых я узнала только Сарафи. Он равнодушно смерил нас взглядом и, словно в ожидании ответа, взглянул на собеседников.

– Рекг таа руса арла? – отрывисто произнес один, почему-то внимательно разглядывая Петра. В голове тут же прозвучал перевод: «Это и есть русы?»

Тот растерянно обернулся к нам и шагнул вперед.

– Но пасаран! Руссо-коммунисто! Сами мы не местные. Земля – Лутан – братья навек! Парни, давайте дружить планетами?

– Угу, он бы еще капюшон у своего комбинезончика оторвал, вместо шапки бы пригодился, и «Земля в иллюминаторе…» бы сбацал! – Я, если честно, совсем забыла о Хряпе, а тот, вольготно устроившись у меня на плече, принялся комментировать происходящее, да так, что я едва удержалась от смешка. – Быстро бы набрали на обратную дорогу местных тугриков.

Петр, воодушевленный воцарившимся молчанием, и вовсе понес околесицу:

– Хау ду ю ду, господа лутане? Как спалось? День нынче прекрасный. А не соизволите ли вы объяснить, в какой стороне зюйд-зюйд-ост, а то мы немного с курса сбились! И прости-прощай, родная.

– Угу, Лиз, попроси этих рыжиков этот самый зюйд-зюйд-ост ему пальцем показать! А то вдруг здесь все наоборот? – Домовой веселился вовсю. Если бы его еще слышал Петюня!

– Вам придется пройти с Хранителями порядка, – прервал траурное молчание Сарафи. – Совсем ненадолго, а потом…

– Где Дарн? – Не сводя с него глаз, я шагнула ближе.

– Если я не ошибаюсь – дайна? – Он снова выразительно обвел взглядом разглядывающих нас мужчин и посмотрел на меня. – Сегодня Дарн выказал в отношении тебя просьбу, чтобы вы почувствовали себя на нашей планете, как дома, пока он будет готовиться к новой экспедиции. На это уйдет не меньше трех десятков дней Лутана, и, чтобы ты и твои спутники ощущали себя уютно все эти дни, мы готовы предоставить вам город класса «а» и все удобства, но для этого вам нужно пройти регистрацию в биосистеме Лутана.

– Где Дарн? – твердо отчеканила я, словно не услышав его объяснение.

Сарафи помрачнел:

– Он вернулся в свой город, в свою лабораторию.

– Это неправда! – Я продолжала наступать, да еще Хряп подлил масла в огонь.

– Точно, Лизок, врет он, гад рыжий! Глянь, глазки-то как забегали!

– Он бы не ушел без меня! Что вы с ним сделали?! – Еще один шаг. Двое стоявших рядом с Сарафи мужчин сдвинулись передо мной, защищая его, и уставились на меня злыми немигающими глазами.

Я почувствовала, как лапа Петра сжалась у меня на запястье, и даже пару раз дернулась, выказывая протест, но вдруг в голове образовалась странная пустота, и последним, что я увидела, проваливаясь в странный обморок, были десятки бегущих к нам рыжеволосых парней.

– Тернар Сарафи, мне нужно кое-что обсудить с вами еще до того, как мы прибудем на Лутан. – Дарн, не дожидаясь приглашения, шагнул в уже знакомую комнату. Сюда он приходил, когда имел несчастье попасть на борт этого лайнера. И сюда он пришел вновь. Вчера, после ухода Лизы, ему в голову пришла идея обменять Воздушный элемент на возвращение землян. Идея, конечно, бредовая, но… он обязан был попытаться.

– Любопытно. И что же ты хотел обсудить? – Это было произнесено таким тоном, что любой разумный человек мог бы развернуться и уйти, при этом ничего не потеряв, но Дарн невозмутимо прошел и уселся чуть поодаль от ученого на выросшее из пола кресло.

– Воздушный элемент. Мне повезло найти его не очень много. Всего лишь чуть меньше рассчитанной для одной экспедиции нормы. Я отдам его. В обмен на право вернуть моих спутников на их планету.

Сарафи помолчал, задумчиво покусывая губу, поднялся и подошел к небольшому экрану.

– Скажи, Дарн, а их планета… какая она?

Не ожидая такого вопроса, Дарн хмыкнул, пожал плечами, словно надеясь, что ученый поймет его без слов, и улыбнулся, вспоминая.

– Она красивая. Леса, реки, моря. Пустынь очень мало.

Сарафи заинтересованно оглянулся и указал на экран:

– Она похожа на золотой шар? Как Лутан?

Дарн поднялся и подошел к экрану, на котором величественно приближалась его планета, окруженная тремя природными лунами. Лутан. Да, он скучал по нему. Но сейчас он оказался влюблен совсем в другой мир.

– Не-эт. Она похожа на каплю воды. Она совсем другая.

– Значит, она гораздо моложе Лутана?

– Возможно. Города обходятся без кислородного купола, и почти каждые несколько дней идут дожди. А зимой – снег. Лучи их Яро не убивают, и его называют Солнцем.

– А местные гуманоиды?

– Они – люди. Такие же, как мы. И они не позволят создать из их планеты еще одну колонию Альянса. Они не станут откупаться. А еще они говорят на языке, который звучит на Лутане.

После такого заявления Сарафи уставился на него.

– Значит, Шарам прав, и ты действительно слышал наш разговор… Что ж, тем хуже для тебя. Ты больше никогда не увидишь своих спутников и не вернешь их домой. По возвращении на Лутан ты будешь распределен в город класса «с» на все свое дальнейшее существование.

– Нет. – Дарн спокойно выдержал его взгляд. – Чтобы не впасть в немилость к раскам и их хозяевам, вы как можно быстрее подготовите следующую экспедицию со мной, с землянами и с некоторыми учеными из города Лаарга, которых я выберу сам. Взамен я обещаю привезти достаточное количество Воздушного элемента, нужного для восстановления Лутана.

– Интересно. – Сарафи прищурился. – И почему ты решил, что я пойду на твои условия? Из-за Воздушного элемента? Я смогу получить его, обыскав тебя, твоих спутников и одолженные вам жилые отсеки.

– Вы его не найдете.

– Я обыщу твой корабль.

– Бесполезно. – Дарн был невозмутим. – Он будет вашим только после того, как вы согласитесь с моими условиями.

– Мы никогда не придем к такому соглашению. – Увлеченный спором, Дарн не заметил, как в комнате стало на одного собеседника больше. Шарам. Его вкрадчивый голос он запомнил на всю жизнь. – Отец, я стал свидетелем вашего разговора, и я считаю, что мы можем проигнорировать этот шантаж. Что нам крохи Воздушного элемента, если скоро мы станем обладать им в огромном количестве.

– Вы не сможете получить его без меня. Вы никогда не найдете эту планету. А если вдруг вам повезет и вы наткнетесь на нее, вас ждут такие сюрпризы, что, я думаю, вы и не вспомните о вашей цели. Я прожил там почти пять лет и так и не разгадал тех, кто живет на Земле. И это не только люди.

Шарам подошел к отцу и с улыбкой взглянул на Дарна:

– Мы подумаем. Возможно, ты действительно сможешь нам пригодиться. Но не в качестве проводника. Чтобы попасть на Землю, нам достаточно будет тех данных, что остались в бортнавигаторе твоего суденышка. А теперь покинь нас. Мы должны подготовиться к стыковке с технической базой. Тебя проводят.

Дарн выдержал его взгляд и холодно процедил:

– Это был ваш последний шанс.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и направился к едва заметной арке выхода.

Дверь отъехала в сторону, и он не удивился, когда увидел за ней поджидавших его слуг. Он даже не удивился, когда плечо на мгновение обожгла острая боль и привычное с детства безразличие стало заполнять все его существо. Но вот когда он увидел, кто сделал ему эту инъекцию, изумление вытеснило из сознания даже сковывающий волю дурман.

На него смотрел убитый им накануне стражник.

Часть вторая Пленники желтой планеты

Лиза

Я очнулась от яркого света, бившего мне в глаза, и отборного мата. Долго вслушивалась, пытаясь поверить своим ушам, и когда все же осознание происходящего и реальность слились воедино, распахнула глаза.

– Галь, Галь! Ты чего? – Я села на мягком полу. Точнее, мягким он был только там, где я спала. Галина вполне ощутимо и звонко шагала по довольно твердой поверхности.

– Твою мать, уроды! Чтоб вас всех… через… да вовсе… Ничего!

– Когда «ничего», ты так гнусно не ругаешься! – парировала я и озадаченно повертела головой. – Где это мы?

– … его знает! В гостях у козлов! Да-да! Вы все! И не пытайтесь перевести это слово на свой дурацкий язык! Лиза, заткни уши и не слушай этот бред! К твоему сведению, я вообще не ругаюсь! Просто снимаю стресс. – Быстрый взгляд на меня и снова «пугание» белоснежных стен одиночной камеры, в которой мы были закрыты с ней вдвоем. – … всех вас… зеленые человечки!

– Тогда у меня галлюцинации.

– Именно! И скоро они исчезнут! А для того чтобы это случилось быстрее – ложись и спи! Дай мне высказать все, что я думаю об этих …! …! – Галина для убедительности от души пнула в стену, снова ругнулась и, дохромав до меня, со стоном повалилась рядом. – Козлы!

– Козлы! – кивнула я. – А что случилось? И где мы?

– А … его знает!

– Мне кажется, протест ты свой выразила, стресс почти сняла. Переходи уже на русский? Уж очень непривычно слышать из уст моей идеальной старшей сестры такие перлы! Не ты ли старалась привить мне с детства любовь к правильной речи?

– Лиз, то, что ты слышала сейчас, – это классика! – Галка покосилась на меня, потешно хрюкнула и, тяжело вздохнув, заметила: – Но пользоваться ею надо в очень редких случаях – убийственная штука, но действенная!

– Может, все-таки расскажешь, как мы тут оказались? Вдвоем! – Я продолжала смотреть на нее. Сестра снова вздохнула, отвела взгляд и буркнула:

– Очень просто! Когда эти рыжие срубили тебя своей телепатией, они принялись за меня. А на меня почему-то их пристальные взгляды не подействовали, зато подействовали на Петю. С криком «Чего это ты уставился на мою женщину» он засветил одному в торец так, что тот, по-моему, до сих пор сны смотрит. Нет, мне, конечно, приятно, но если б он этого не сделал, то, может быть, его бы оставили с нами, а так на нас навалились подоспевшие к ним на помощь мальчики-одуванчики – и все! Меня укололи какой-то дрянью, и… я начала гнусно материться! – Галка хохотнула. – Кстати, если судить по их удивленным рожам, они ожидали совсем другого эффекта. Короче, Петю куда-то утащили, нас заперли в этот люк, а потом мне показалось, что мы куда-то провалились. Я думаю, что эта сфера – челнок или что-то в этом роде, и нас куда-то привезли. Вот уже с полчаса не ощущается никакого движения. – Галка огляделась. – А еще мне кажется, что за нами наблюдают! Точнее, за мной.

– А, так это ты концерт по заявкам устроила? – усмехнулась я и покачала головой: – А тебе не кажется, что все твои старания впустую? Тебя просто никто не поймет.

– Ну и ладно. – Сестра беспечно махнула рукой и продемонстрировала средний палец безмолвному потолку. – Тогда будем налаживать контакт на языке жестов.

– А если этот жест у них означает что-то другое? – Если честно, последние несколько минут я пребывала в легком шоке. Никогда не видела, да чего там – даже не представляла сестру такой! Что они ей вкололи?

– Я ж говорю – главное, наладить контакт! Если что, я и перевести смогу.

– Галь, а ты Дарна не видела? – сорвалось с языка, прежде чем я успела подумать, к каким последствиям это приведет.

– Дарна? – Галка вскочила, словно ее что-то ужалило, и принялась мерить комнату шагами. – Да если бы не он, ничего бы этого с нами не случилось! Мы бы уже давно вернулись домой и вспоминали о Боровлянке с легкой ностальгией! И вместо этой барокамеры сидели бы дома на диванчике и, попивая глинтвейн, смотрели бы на первый снег! – Она всхлипнула, остановилась передо мной и, глядя на меня совершенно сухими глазами, отчеканила: – Никогда больше не вспоминай о нем! Ни-ког-да!

– Не получится. – Я вежливо ей улыбнулась и, прежде чем до нее дошло, выпалила: – Он сделал все, чтобы спасти нас на Земле, и сделает все, чтобы спасти нас здесь, где бы мы ни оказались. И это единственное, во что я верю!

– Ты – дура!

– Да. И мне это нравится. Мне жаль, что ты не веришь в то, что он нас спасет, но мне приятно, что ты скоро сможешь убедиться в том, что была неправа!

– Хорошо! Если он нас спасет, я… – Галка даже запнулась. – Я… я отдам тебе фирму, квартиру и уеду жить в Боровлянку!

Я вытаращила глаза:

– Серьезно?!

– Помечтай! – тут же ехидно фыркнула она и скрутила мне фигу. – Вот что тебе достанется в результате этого спора! Потому что ты больше никогда не увидишь своего Дарна, и уж тем более Землю, где осталось все это!

– Значит, спорим? – Я прищурилась.

– Спорим! – Сестренка встала в позу.

Блаженная улыбка на некоторое время обосновалась на моих губах.

– Ну и чему ты улыбаешься? – Галка не выдержала первой.

– Будущей фирме и квартире.

– Ха, наивная! – Она вдруг со вздохом опустилась рядом. – Даже я уже об этом не мечтаю!

– Естественно. Ты должна мечтать о Боровлянке. Кстати, если подумать, то во всех наших приключениях виновата ты, и только ты! Скажи, чем тебе помешал затерянный в океане остров, на который я старательно пыталась тебя заманить? Боровлянка, Боровлянка! Ну и где теперь твоя Боровлянка?

– Я тебе уже сказала: почему, и кто в этом виноват.

– Так, я не понял, а ты что, хотела Боровлянку на какой-то остров сменять? – неожиданно раздался рядом возмущенный голосок Хряпа. Я вздрогнула и оглянулась. Паршивец вольготно растянулся на койко-месте, наблюдая за нашим спором. – Тебе что, Боровлянка не нравится? Ах ты… предательница! Я к ней со всей душой...

– А ты вообще помалкивай! – Его заявление меня взбесило, хотя, с другой стороны, душу грело то, что он с нами. Не бросил. Не ушел. – Фольклорный элемент!

– Что-о-о-о! – взвыли хором Хряп и Галина.

Я притихла. Кажется, перегнула палку. Ну, мне сейчас устроят воспитательную беседу в два голоса!

Но тут часть стены разъехалась в стороны, и меня спасло появление уже привычных ребят в защитных комбинезонах.

Не говоря ни слова, они уставились на нас ничего не выражающим взглядом, и я поняла, что мне нужно подняться и идти за ними. Видимо, Галка это тоже почувствовала. Она поднялась, протянула мне руку:

– Ладно, Лизавет, пойдем. Не вечность же нам здесь сидеть. Хочешь проверить свою удачу – проверяй. Но знай, я буду рада даже Боровлянке, лишь бы на Земле! – Она развернулась и направилась к нашим конвоирам.

– А я требую извинений! И пока ты не получишь мое прощение, буду тебе совестью! Говорящей! – Хряп исчез так же внезапно, как и появился.

Я покосилась на дожидавшихся меня парней и бросилась за сестрой, уходившей вдаль по белому коридору. Как мне надоел белый цвет…

– Дарн?! Дарн!

Чей-то голос настойчиво проник в сознание. Дарн с трудом оторвался от созерцания даже ему неведомой точки. Видимо, вместе с «инъекцией спокойствия» ему вкололи еще какую-то дрянь. Нечто похожее по действию кололи тем, кто пытался думать, рассуждать на тему власти Правящих или Хранителей порядка. Если свобода от навязанных обществом истин не исчезала, человека переводили на «заменитель жизни» – бесконечный сон, за время которого ученые класса «а» избавляли беднягу от нежелательных идей и мыслей. А если и такая чистка не угнетала ненужную мозговую деятельность, человека переводили в город класса «е», и им занимались уже те, кто мог и умел сотворить из думающего существа растение, способное работать во благо Лутана, или биорга.

Нужно быть хитрее. Непокорные на его планете живут недолго и почти всегда в неосознанном рабстве. Хотя о чем он? Система правления почти уничтожила планету, а следовательно, и саму себя. Скоро все они станут свободными, только свободой будет некому наслаждаться.

– Дарн?

Снова этот голос. Сознание работает четко, только тело обманчиво заторможено. Дурацкое состояние.

– Дарн, я знаю, ты слышишь!

Если это проверка, он прошел все пункты. Вялость, сонливость, отсутствие реакции на неожиданность. Теперь он должен проявить любопытство. И равнодушие. Любое событие, о котором ему сейчас будет сказано, любая новость должны повлечь за собой его реакцию. После первой инъекции она должна быть. Нужно убедить следящих за ним, что одна инъекция в неделю – для него более чем достаточно.

Мысли о происшедшем заставили его покрепче стиснуть зубы, чтобы не застонать от собственной глупости и бессилия. Решил, что все просчитал и что Сарафи, кем бы он ни оказался, будет зависеть от его знания координат Земли. Как же он забыл о бортнавигаторе? Да, он сломан, но его можно и починить!

– Дарн! – Кто-то крепко сжал его плечо.

Он медленно обернулся и уставился на незнакомого парня, одетого в серебристо-зеленый раг. Цвет Хранителей порядка. Лутанец. Может быть, его ровесник, может быть, чуть старше.

– Это же я – Барт!

Замечательно. Ему что, уже прочистили память? Барт... И где, интересно, он должен был познакомиться с одним из Хранителей порядка? А может быть, это просто один из тех, кто помогал ему когда-то в лаборатории?

– Я не знаю тебя. – Дарн вновь уткнулся взглядом в маленькое оконце. Скоростная капсула – единственная возможность для всех прибывших попасть на Лутан. Впрочем, это касается только слуг, гостей и сопровождающих лайнеры Хранителей порядка. Вряд ли кто-то из Правящих предпочтет такой унизительный спуск. Наверняка у «богов» этой планеты есть куда более удобный путь домой.

– Не бойся! Мой напарник ушел успокаивать кого-то из второго отсека, и мы можем поговорить. Я был твоим напарником по практике. Помнишь тот год, когда нас после обучения перевели в город Лаарга? На одном из заданий мой челнок увели на Луче безволия раски. Я попал в Альянс. Меня привезли на Сойтух, к шарбам… Там я долго был слугой, пока однажды… меня не выкупил Тернар Сарафи. Теперь я работаю на него. А ты? Почему? Так, конвой… Словно ты преступник, а не ученый!

Дарн, не отрывая взгляда, смотрел и смотрел на стремительно приближающуюся планету, ни жестом, ни мимикой не показав, что творилось у него в душе. Все эти годы он считал себя виноватым в смерти друга. Все эти годы он миллиарды раз представлял, как спасает его, что произносит при встрече, хотя и понимал, что, скорее всего, эта встреча уже никогда не состоится. И вот...

А что «вот»? Похоже, слуги Сарафи узнали о Барте из его воспоминаний, хотя прошло уже довольно много времени, когда он вспоминал о нем в последний раз. Теперь все его мысли и чувства, все его существо занимала Лиза.

И вот один из слуг Сарафи пытается поймать его на эту боль. Смешно.

– Дарн!

Молчать. Что бы ему сейчас ни сообщили. Только так он сможет снизить за собой контроль. И только после этого он сможет действовать.

– Я понимаю, что ты под воздействием «инъекций спокойствия». Сарафи будет на Лутане до двенадцатого дня нового цикла, а потом... Я прослежу, куда тебя распределят, и мы обязательно встретимся еще раз. Нам есть о чем поговорить.

Спасибо за предупреждение.

Дарн вновь промолчал. Он смотрел на Лутан и даже не заметил, когда вернулся второй Хранитель порядка.

Планета уже закрыла собой все. Из космоса она была похожа на желтую жемчужину, и, только миновав остатки атмосферы, странники могли разглядеть за иллюзией драгоценности умирающий мир. Кое-где чернели сточенные ветрами зубья древних гор. Пески подошли вплотную к оставшимся городам. Закрытые белесыми куполами защитных сфер, они были различимы даже с такой высоты. Сферы… Они сохраняли необходимый для жизни микроклимат и спасали от уничтожающих лучей жестокого светила, но они не были созданы на века. Счет времени, отпущенного планете и ее жителям, уже давно шел на дни.

Капсула нырнула в шахту посадки. Экран перед глазами на мгновение наполнился темнотой и загорелся серебристо-голубым мертвенным свечением, заливавшим зал контроля.

Несколько арок для проверки здоровья, обнаружения запрещенных предметов, получения контрольного номера и распределения в города привычно были окружены Исполнителями справедливости и Хранителями порядка. Впрочем, сегодня было не в пример оживленнее. Неужели такой прием ради них?

Дождавшись, когда капсула замрет, устало опустившись на каменную платформу, Дарн привычно развернулся лицом к Хранителям порядка, невольно скользнув взглядом по тому, кто представился Бартом, и сложил руки на груди, как того требовали правила.

Что ж, черты потерянного друга почти стерлись из памяти, ведь когда он потерял его, они еще были так юны, но отчего-то вспомнились непривычно рыжие брови и золотисто-блеклый цвет волос.

И снова быстрый взгляд на Хранителя порядка.

Его короткостриженые волосы действительно были оттенка выгоревшей на солнце соломы… и рыжие брови…

Проверка или совпадение? Ложь или реальность? Неужели ему действительно удалось встретить живого и невредимого Барта или… это очередная иллюзия Сарафи?

Дарн сделал вид, что не заметил ни выразительного взгляда, ни едва заметного кивка. Дождавшись приказа конвоиров, он равнодушно шагнул в распахнувшиеся ему навстречу двери, позволил вывести себя из капсулы на подъемную площадку и замер, не в силах отвести взгляда от окруженных внизу Хранителями порядка двух девушек. Невысокие, с темными, падающими на плечи волосами, они сильно выделялись среди огненного моря рыжеволосых лутанцев.

Словно почувствовав его взгляд, Лиза оглянулась. Дарн так и не понял, заметила она его или нет. Несколько Хранителей, словно подчинившись приказу, торопливо провели девушек через последнюю арку, пропуская в распределительный подъемник, и белесая пелена скрыла их.

Боги знали, чего ему стоило оставаться безразличным, прокручивая в голове захват оружия ближайшего к нему конвоира. Наверное, мощности Лучей хватило бы, чтобы разделаться с большинством присутствующих здесь лутанцев… Вот только что потом?

Нет. Так он Лизе не поможет. Лучше выждать. Узнать, в какой город их распределили, и уж тогда действовать. А еще узнать бы, куда отправили Петра. То, что его не было с девушками, очень настораживало.

Подъемная площадка дернулась и плавно поехала вниз. Наступила его очередь предстать перед Исполнителями справедливости.

– Дарнаат Карашаш фар Лаарга. Вы говорите, что возвращаетесь из экспедиции. Вы добыли Воздушный элемент?

– Да.

– Отчего вы солгали Тернару Сарафи?

– Это воздействие странного излучения того мира, в который я случайно попал.

– Лгать?

– Принимать за истину то, что ею не является.

– Где элемент?

– На корабле. – Дарн поднял ничего не выражающий взгляд на учинившего допрос лутанца.

Бесконечный допрос!

Сначала его расспросили обо всем, что касалось планеты. Точнее, попытались это сделать. Дарн повторил все, что говорил Сарафи. Судя по постным лицам Исполнителей справедливости, они это уже за сегодня слышали не раз. Затем принялись гонять по проверочным аркам. И вот осталась одна, после которой ему сообщат, куда его отправят и на сколько, только он должен правильно ответить на все вопросы.

– Он лжет! – раздался откуда-то сзади возмущенный голос Шарама. – Я лично проверил обе их комнаты. Воздушного элемента в них нет. Я требую узнать истину, применив к нему его же изобретение – «сыворотку правды».

Дарн даже не шелохнулся, продолжая безучастно смотреть в глаза Исполнителя.

– Где вы спрятали элемент?

– На корабле.

Недовольное шушуканье прервал голос Сарафи. Значит, и он здесь!

– Оставьте этот допрос, Исполнитель. Мальчик сам расскажет мне об элементе, но чуть позже. Сейчас я бы хотел, чтобы его сопроводили в Лааргу. Привычная среда успокоит его разум, а регулярные «инъекции спокойствия» приведут в порядок расшатанные испытаниями нервы. В конце концов, я считаю, что парень – герой, который немного устал.

Признаться, Дарна, такое заступничество даже немного шокировало. Знать бы, что задумал Сарафи…

Лиза

– Галь, мне эти процедуры уж очень сильно напомнили аэропорт. Особенно когда мы проходили через странную черную конструкцию. Помнишь?

– Ага. – Сестра криво усмехнулась и взглянула на ладонь, где теперь непривычно мерцало несколько странных иероглифов. Непонятные знаки лишь на мгновение обожгли ладонь, когда нам приказали положить руки на круглый терминал. Надеюсь, эта татуировка не навсегда. – До сих пор чувствую себя чемоданом.

Я усмехнулась и покосилась на двух парней, сопровождающих нас. К моему счастью, мои услуги переводчика не понадобились. Они подошли к нам сразу же после прибытия на Лутан и, сообщив на ломаном русском, что изучали язык Западных Земель, принялись таскаться за нами всюду, пока мы не попали в эту капсулу. Если честно, когда движение началось, мне показалось, что мы падаем в преисподнюю. Точнее, несемся туда с бешеной скоростью. Где мы, и куда нас везут, оставалось только догадываться. Мы снова были в закрытой кабине, только теперь вместе с нашими конвоирами.

Впрочем, они нам не мешали. Застыв истуканами, они безразлично пялились в какую-то, видимую только им, точку. Одну на двоих.

Я с наслаждением потерла ладонь о гладкую ткань рага.

Галка тоже время от времени почесывала ладошку. Заметив мой взгляд, она невесело усмехнулась:

– Левая. К деньгам!

– А у меня правая. – Я показала знаки. – К знакомству.

– Ну, это кому что нравится, – фыркнула она. – Хотя лучше бы тоже к деньгам, а то вечно – таких знакомых заведешь, не дай боже!

Она хотела еще что-то сказать, но движение неожиданно прекратилось. Наши конвоиры тут же очнулись.

– Встать. Мы прибыли в город Лиярд. Это самый лучший город класса «а». Сейчас мы пройдем к контрольной арке. Прикоснитесь ладонями к черному стеклу терминала. Как только Система поставит вас на биологический учет, мы сразу же проводим вас к вашим отсекам.

– Биологический учет? – переспросила я. – А можно поподробнее о нем. А то столько слышали… Что он нам даст?

– Возможность жить, не думая о пропитании, лечении и самом месте проживания. Все это гарантируется вам городом.

– Прямо коммунизм какой-то! И работать не надо?

– Зачем?

– Чтобы обеспечивать себе жизнь. – Галина тоже решила поучаствовать в дискуссии. – У вас есть бизнес?

Парни озадаченно переглянулись.

– Кажется, ты устроила им вынос мозга, – шепнула я сестре. – Какой «бизнес»? Этот термин из другого строя!

– Кошмар. И нам предстоит здесь жить? – Она обреченно покривила губы и вновь принялась за парней, до сих пор находившихся в легком ступоре. – Скажите, а на вашей планете что, вообще никто не работает? А откуда тогда берутся продукты, лекарства?

– Все необходимое для поддержки жизни в городах «а» и «с» поставляют промышленные зоны «е». Именно там все это производят те, кто не может участвовать в созидательном или научном аспекте Лутана.

– Угу…. – Галка сосредоточенно потерла висок. – Будем считать, что я все поняла. Давайте, орлы, ведите нас к своему КПП.

Наши конвоиры переглянулись и, видимо полагаясь больше на интуицию, нежели на понимание сказанного ею, шагнули в раздвинувшиеся двери.

Еще спустя несколько шагов мы достигли обещанной арки. Мужчины по очереди коснулись мерцающей в стене черной пластины и выжидающе посмотрели на нас.

– Эх, была не была. – Галка шагнула первой и на миг замерла, тоже дотронувшись до нее. – Поживем в кои-то веки при коммунизме.

– Ох, сочувствую я лутанцам. – Я последовала ее примеру. Легкое жжение на миг завладело ладонью и снова сменилось легким покалыванием. – Доживают при коммунизме последние денечки.

– Это еще почему? – Галка подхватила меня под руку и потащила вслед за парнями в открывшуюся за аркой дверь.

– Работать заставишь. Коммунизм – это не твое!

– Хм… надо будет об этом подумать. – Сестра польщенно улыбнулась и приложила палец к губам.– Потом. Кажется, мы куда-то пришли.

Сразу за дверью нас ожидал город. Над головой раскинулся белесый непрозрачный купол, спасая от жара солнца, а под ним, покуда хватало взгляда, выстроились идеально ровными рядами невысокие желто-зеленые деревца, утопающие в довольно густой траве. Через определенные промежутки между ними встречались серебристые капсулы, маленькими ракетами глядящие вверх.

Галка догадалась первой:

– Лифты.

– Это перемещатели. Пойдемте.

– Мы в саду?

Любопытство взяло меня за горло. Видеть этот мир, совершенно непохожий на наш, было странно, нелепо и невероятно здорово. Словно ты на время попал в красочный сон.

– Это третий ярус нашего города. Оранжерея. Сейчас время полива, и перегородки, делящие ее между всеми жилыми ячейками, скрыты.

– Не поняла… – Я украдкой огляделась, пытаясь найти хоть намек на какие-нибудь строения. – Но как…

– Жилая зона делится на два яруса. Вы не видите ячеек, потому что они внизу. Это – оранжерея. Третий ярус. Любому существу нужен солнечный свет. Купол защищает город, и желающие могут выходить сюда, на поверхность, но в предназначенном для них секторе оранжереи.

– И что, это и все развлечения? – Отлично! Стоило лететь к черту на рога, чтобы развлекаться, выходя в заморенный сад.

– О нет! – Парни переглянулись. – Развлечений много. Можно собираться вместе с другими, разговаривать, принимать невесомые ванны, ну и, самое главное, – сны.

– Сны – как развлечение? – Я непонимающе поморгала.

– Да. Но только в отведенных для этого местах и под контролем ученых. Во сне вы можете увидеть все, что захотите… и при этом все испытать.

– Угу. Виртуальная реальность.

– Это на самом деле реальность. Вы можете с кем-то разговаривать, и ваш разговор останется не только в вашей памяти. Вы можете создать семью, возлюбленных – и они будут ждать вас в вашем сне. Всегда. И, возвращаясь к ним, вы будете проживать новые и новые дни. Многие живут во сне. Но все равно приходится возвращаться. Слушаться ученых – первое правило Лутана, если не хочешь попасть на чистку памяти. Страсть – опасное чувство – изживается в первую очередь.

– А я считаю, что все чувства опасны. – Второй конвоир перебил словоохотливого друга и первым шагнул в кабину перемещателя. – Они забирают силу и засоряют мозг, мешая трудиться на благо Лутана.

– Долго учил последнюю фразочку? – Если честно, я немного ошалела от таких выводов.

– Я не понимаю тебя, женщина. – Парень смерил меня таким равнодушным взглядом, что даже стало страшно. Второй подтолкнул меня в спину, заставляя войти в кабину. Вместе с ним вошла Галка. Бесшумно прошелестели двери, закрываясь, и лифт плавно поехал вниз.

Секунду мы были в пустоте. Дверцы вновь разъехались, выпуская нас из тесной кабинки, и мы с Галкой на секунду остолбенели. Перед нами был муравейник, а еще точнее – соты. Тысячи одинаковых, созданных из непрозрачного белого материала здоровенных домов-цилиндров упирались в белоснежный светящийся потолок, за которым, видимо, и скрывалась оранжерея. Между домами, разлинованные, словно по линейке, пересекались безупречно ровные дорожки, вдоль которых тоже росли самые настоящие невысокие деревца. Хм… красиво. Жаль только, что их листва напоминала вечную осень.

Мы поравнялись с группой рыжеволосых мужчин, стоявших неподалеку от лифта, и я готова была поклясться, что прочитала в их глазах нечто сродни удивлению.

– Рейк нар?

«Кто они?» – тут же перевелось в голове.

– Мы сообщили еще со спутника, что в Лиярд распределены две женщины, доставленные Тернар Сарафи для изучения, – прокаркал в ответ один из наших спутников. – Ваша задача проводить их в предоставленные для них отсеки, а также объяснить правила поведения.

– Ты хоть что-нибудь понимаешь? – легонько пихнула меня в бок Галина.

Вместо ответа я незаметно прижала палец к губам.

– Нам о них ничего не известно. Возможно, придется послать запрос.

И тут я – даже не услышала – почувствовала, как позади вновь распахнулись дверцы подъемника.

– Никуда ничего посылать не нужно, – раздался за спиной знакомый голос. – Эти женщины – гостьи нашей планеты.

Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кого к нам принесло. Достаточно оказалось увидеть удивленное лицо Галины и подобострастно расширившиеся глаза окруживших нас мужчин.

– Господин Шарам? Но… мы ждали вас лишь завтра!

– Я решил сам сопроводить наших гостей, чтобы избежать подобных недоразумений. Проводите нас к подготовленным ячейкам.

Мужчины переглянулись.

– Но...

– Не хотите же вы сказать, что не выполнили мой приказ?

– Э-э...

Еще одно неуверенное переглядывание. Наконец один из них коротко поклонился:

– Прошу вас, господин. Пройдемте за мной.

– Наконец-то, – презрительно бросил Шарам и сделал приглашающий жест рукой. – Прошу вас, дамы. Скоро вы сможете насладиться отдыхом и поймете, насколько у нас гостеприимный мир.

– Если честно, не понимаю половины его слов! – Галка вцепилась мне в руку.

– Скоро, говорит, дома будем. – Н-да… акцент, неправильные ударения и окончания в некоторых словах – все это делало речь Шарама трудной для понимания. Хотя я, помня подсказку Хряпа, не особо вслушивалась в нее, чтобы понять сказанное. – Отдохнем.

– А… – Галка вздохнула. – Его бы слова да Богу в уши. Переведи.

– Боюсь, Галь, будет сложность с переводом слова «Бог».

– А если аналог?

– Думаю, пошло получится.

– Что за мир? – Сестра выразительно огляделась. – Даже Бога нет.

Словно не замечая взгляда внимательно наблюдающего за нами Шарама, я развела руками:

– А что ты хотела? Коммунизм!

Город До Гет

Петр проснулся от толчка и последовавшего за этим укола. Мутило так, словно вчера была крутая попойка. Да чего там попойка? Попоище! И он выхлебал не меньше литра водки, безбожно запивая ее шампанским. Или пивом… Плечо ныло. А еще горела ладонь. В общем, жить не хотелось.

Кое-как разлепив глаза, он долго смотрел в белый потолок. Мысли путались, высвечивая дырявую паутину памяти. Он помнил полет к Лутану. Торжественную встречу и… все. Хотя нет!

На лице Петра расползлась довольная улыбка. Еще болел кулак. Он помнил, о чье лицо выбил косточку. Но… на этом приятные воспоминания заканчивались. Сейчас он чувствовал себя научившимся думать огурцом. Чувства, волнения о Галине, о девчонках – все заслонило собой какое-то безразличие. Что с ним?

Заметив сбоку какое-то движение, он неохотно повернул голову. Даже не из-за любопытства, а потому что… так надо. Потому что он должен был это сделать.

– Привет, – по инерции поздоровался он.

Рядом с ним, в ряд, стояли еще кресла, похожие на то, в котором сидел он сам. И также, подобно ему, в них полуспали-полубредили обнаженные люди: довольно молодые парни и его ровесники. Рыжие. Впрочем, цвет волос здесь был неважен. Петр чувствовал, что все они, подобно ему, пленники плоти и… этой планеты. И у них уже нет выхода.

Злость, появившаяся после этой мысли, словно холодный душ, смыла паутину безразличия. Нет выхода? Ерунда! Выход там же, где и вход! К тому же его помощи ждут девчонки. Галка.

– Привет, парни. А чего вы такие хмурые? Я тут проездом, может, подскажете, что тут к чему?

Ответа не последовало. Лишь двое бросили на него безразличный взгляд и вновь уставились в неведомую даль.

– Не, я не понял, что, и поздороваться лень? Ну вы даете! А где это мы… э-э, вы? Я?

– До Гет. Город класса «е», – прошелестел над ухом едва различимый шепот. – Слышал, тебя привезли сегодня.

Петр вновь оглядел безучастные лица сидевших в ряд лутанцев.

– Я нахожусь рядом с тобой. Только по другую сторону. Не дергайся. А лучше закрой глаза. Если биорги увидят, что ты очнулся, тебе вколют еще одну дозу, а если заметят эмоции – ты еще несколько дней будешь сидеть в этой профилактической капсуле.

– Ты меня понимаешь? – Вопреки предостережению Петр скосил глаза. Сидевший рядом парень казался спящим, но тем не менее легкий шепот снова донесся до ушей Петра:

– А почему нет? Здесь очень много тех, чьи города долгие тысячелетия стояли там, где сейчас развалины и песок. Ты ведь тоже из Западных Земель? В нас во всех течет кровь русов, только в тебе она уж очень явна. Неудивительно, что ты здесь. Правящие до сих пор ненавидят темноволосых и стараются их изжить. Уже много веков прошло с тех пор, как наши предки покинули Лутан в поисках нового мира…

– Земляк! – Петр едва не прослезился. – Русский!

– Говори тихо. Скрывай эмоции. Мое наказание скоро закончится. Город делится на четыре сектора. Промышленный, продуктовый, утилизирующий и тот, где живут и работают ученые. Во время распределения у тебя спросят о твоих навыках. Скажи, что ты утилизатор.

– Мусорщик, что ли?

– Да. Когда тебя туда переведут, спроси Вейтра.

– Ветра?

– Вейтр. Это я. И помни, твоя задача – ничего не чувствовать. По крайней мере, они должны видеть именно это. Тогда тебя переведут на одну инъекцию в день, а потом и на одну инъекцию в неделю.

Дверь белой комнаты отъехала в сторону, пропуская двух рыжеволосых мужчин. Молодых мужчин, вот только глаза… Петр старательно зажмурился, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль… Что не так с этими двумя?

Его плечи сжали тиски. Вернее, так ему показалось. Приоткрыв глаза, он увидел всего лишь длинные пальцы, цепко впившиеся в его плоть.

– Объект До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три минуты назад с вашего кресла был замечен импульс – радость.

– Э-э… я спал. – Петр улыбнулся. – Мне виделся сон. Хороший сон.

– Сон без наблюдения ученых?

– Запрещено! Четыре «инъекции спокойствия». Немедленно!

Рыжие безразличными голосами огласили приговор, и Петр почувствовал, как его спину прошили иголочки. Последнее, что он увидел, прежде чем его завертел водоворот небытия, оказались небесно-голубые глаза одного из лутанцев. Мертвые глаза.

Лиза

Весь путь мы молчали. Впрочем, сам путь оказался недолгим. Наш провожатый остановился у одного из белоснежных цилиндров и замер, чуть склонив голову в поклоне. Шарам прошел мимо него к темнеющему овалу двери и обернулся к нам:

– Это ваша ячейка. Прошу, подойдите.

– Значит, здесь нам придется обитать… ох, даже не знаю, сколько времени? – Сестра неуверенно огляделась и направилась к нему. – А удобства здесь имеются?

– Все, что пожелают наши гостьи, – старательно выговаривая, произнес Шарам и чуть склонил голову.

– О… вы довольно понятно можете говорить по-русски. – Галина приподняла удивленно бровь.

– Язык русов знают все, но не все на нем говорят. Это язык класса «е»… Я понятно изъясняюсь? К тому же нельзя не брать во внимание акцент. Прошу. – Он нетерпеливо взглянул на нас. – Приложите к поверхности ладонь.

Галка пожала плечами и осторожно коснулась двери. Створки разошлись, открывая нам белоснежную круглую комнату.

– И что теперь?

– Проходите. Я возьму на себя смелость показать вам, как пользоваться жилой ячейкой.

Внутри цилиндр оказался совершенно пуст и… напомнил мне корабль Дарна. Шарам остановился у мигающей огоньками пластины и принялся над ней колдовать. Мгновение спустя комната изменилась до неузнаваемости. В центре появились три белоснежных куба и еще один серебристый куб побольше, у двери засветился не замеченный мною ранее прозрачный желоб, уходящий куда-то вверх, а во всю стену развернулся экран, демонстрирующий песчаные дюны. И лишь желтое, с редкими облачками небо и бок огромной белесой луны подсказали мне, что это совсем не земной пейзаж.

– Эта комната для приема пищи, а это подъемник. Он ведет в комнату отдыха и в оранжерею. – Шарам указал на желоб. – Пойдемте, я покажу вам, как им пользоваться.

– Э-э… а может, попозже? – Галина решительно преградила ему путь. – Я бы не отказалась для начала поподробнее узнать все о комнате для «приема пищи». Например, откуда эта самая пища будет здесь появляться?

Вместо ответа он подошел к серебристому кубу и легонько коснулся спрятанной сбоку темной кнопки. Пластина, заменяющая верх, разъехалась в стороны, и из-под нее вынырнула другая, уставленная уже знакомыми сферами и полусферами, а также парочкой высоких трапециевидных бутылок.

– Еда будет всегда, стоит только открыть хранилище.

– А как его открывать? – Я подошла ближе.

– Просто прикоснись сюда. Ваш код на ладони откроет все двери… в этом городе.

– Только в этом?

– Да. Вы не сможете покинуть Лиярд, пока вам не будет предоставлен доступ.

Мы с Галкой переглянулись.

– Угу… – Галка сосредоточенно помолчала и решила сменить тему: – Ну а ванна или баня у вас тут предусмотрены?

– Мм? – Шарам недоуменно взглянул на меня.

– Ээ… а где остальные удобства?

– А, конечно. – Лутанец прошел к разноцветным кнопкам, коснулся их, и рядом с прозрачным желобом бесшумно отъехала дверь, но за ней ничего не оказалось. Только небольшое пространство. – Еще один подъемник. Пойдемте.

Мы с Галкой снова переглянулись, но послушно направились за ним. Без сопровождения лезть в подвал инопланетного дома не очень-то хотелось.

Подъемник без труда вместил всех нас и плавно поехал вниз.

«Отсек для нужд» – как назвал эту большую светлую комнату Шарам – совершенно не был похож на подвал. Свет лился отовсюду: из потолка, из стен, а пол был выложен тускло светящимися пластинами. И даже четыре непрозрачных белых цилиндра, очень напоминающих дома в миниатюре, тоже светились отраженным светом.

– Красота! А как…

– Просто. – Шарам усмехнулся. – Не забывайте: ваши руки – ваш ключ. Капсулы омовения – те, дальние. Войдете, и польется вода. Температуру можно выбирать, передвигая стрелку на шкале. Увидите.

– Шикарно! Ладно. А полотенце? – Я замялась, увидев его недоуменный взгляд. Как бы объяснить? – Мм… после душа… мм… омовения.

– Это находится здесь. – Он указал на два единственных темных квадрата, расположенных в стене напротив душевых кабин. – Просто прикоснитесь, и десятки нежнейших тканей будут к вашим услугам.

– Отлично. Тогда я не буду откладывать удовольствие. С вашего позволения. – Галка улыбнулась лутанцу и направилась к цилиндрам, бросив мне на прощанье: – А ты, Лиз, попроси этого галантного господина показать тебе верхние этажи, а главное, узнай: где, чего касаться, чтобы весь этот рай функционировал!

– С удовольствием. – Шарам улыбнулся ей так искренне, что я даже залюбовалась.Просто удивительно, как улыбка изменила его жесткое, сосредоточенное лицо.

Лифт послушно привез нас на первый этаж и, выпустив, скрылся за бесшумными дверями.

– А он вверх не идет?

– Нет. На верхние этажи нас доставит этот. – Он указал на прозрачный желоб. Подойдя к нему, Шарам коснулся небольшой пластины, расположенной рядом на стене, и шагнул внутрь. – Пойдем?

Он подал мне руку.

– А как мне заказать этаж? – Приблизившись, я с опаской коснулась гладких стен подъемника.

– Внутри капсулы расположены друг под другом три кнопки. Верхняя – это оранжерея, средняя – спальня…

– Поняла, поняла, – торопливо, словно не заметив его протянутой мне руки, я шагнула в кабину и с опаской понаблюдала за уезжающей вниз комнатой.

Второй этаж также встретил нас пустотой, но, вопреки ожиданиям, Шарам не стал искать и нажимать потайные кнопки, а, сухо бросив: « Комната отдыха», потянулся к самой верхней клавише.

– Подожди, а разве здесь ничего не нужно мне объяснить.

– Нечего объяснять. Большая часть пола – мягкая, для того чтобы люди могли забыться или погрузиться в сон. Но для того, чтобы ученые позволили вам уходить в мир снов, нужно пройти ряд исследований. Об этом поговорим позже. – Он нажал кнопку, отправляя лифт наверх…

Город Лиярд

– А, вот и ты… – Гиш подошел к нему, как только за Хранителями порядка закрылась дверь, и притянул к себе.

– Я? – Дарн крепко обнял его. – Да, наверное, это я.

– Я волновался. – Учитель несколько раз судорожно сглотнул, словно стараясь этим убрать мешающий в горле ком, и взглянул на него. Светлые, будто выгоревшие от испепеляющего солнца глаза Гиша действительно подозрительно блестели.

– А как же запреты на чувства? – Дарн улыбнулся.

– Плевать. – Ворчливый тон прогнал непривычную нежность в голосе друга. – Я так долго живу в этом мире, что научился обманывать даже себя. Что мне какие-то запреты? Давай рассказывай.

– Камеры и датчики отключены?

– А то ты не знаешь? Были бы Хранители порядка поумнее, хотя бы раз в сотню дней проверяли показатели и обновляли все системы управления.

– Ты – гений.

– Брось, Дарн, я всего лишь старик, пытающийся обеспечить спокойную старость и не потерять себя.

– Старик? Ты не видел стариков, мой друг. На той планете, где я был, старики выглядят совсем иначе, чем ты.

– Молодость лица – еще не показатель. Зато они свободны. Они вольны чувствовать и думать. Вольны создавать и выбирать! Ведь так?

– Так. – Дарн кивнул и отвел взгляд. Когда он только собирался в эту экспедицию, Гиш сказал ему на прощанье одно: «Найди то, что все мы потеряли», и только теперь он даже не понял – скорее, прочувствовал смысл сказанного. – Я нашел. Там, в том мире есть все для нас. А самое главное, там есть свобода. Свобода быть самим собой.

– Тогда зачем ты вернулся? – Гиш нервно принялся вышагивать по комнате.

– Зачем? – Дарн ошарашенно уставился на него. – А как я мог не вернуться? Я же обещал!

– Не пытайся казаться тем, кем ты не являешься! – Учитель вдруг остановился перед ним и с силой толкнул его в грудь. От неожиданности Дарн отшатнулся и, почувствовав позади кресло, устало опустился. – Ты не дурак. Совсем не дурак, чтобы возвращаться на радость Правящим с найденным богатством.

– Но, планета… ее спасение… – Беседы с Гишем всегда были для него откровениями, но тогда, в другой жизни, он не задумывался над ними всерьез. А ведь пойми, признай он тогда то, что знает сейчас, и не было бы боли, рвущей на части душу, не было бы корежащей сердце вины.

– Они не станут ее спасать.

– Но тогда мы все погибнем!

– И когда это случится? – Гиш хищно усмехнулся и помрачнел. – Пойми, Дарн, родится еще не одно поколение, прежде чем нашему существованию действительно что-то станет угрожать. А до тех пор мы все обречены, не видя жизни, жить на «благо Лутана».

– Но… – Дарн помолчал, разглядывая белые квадратики, устилавшие пол. – Как? Ведь планета умирает! За защитными куполами городов можно прожить всего несколько часов! Деревья и растения можно увидеть только в городских оранжереях. Из животных остались только те, кто может выжить в песках при недостатке кислорода! Разве это не гибель?

– Гибель. Но поверь! Нам, в наших золоченых клетках, ничего не угрожает и не будет угрожать еще много миллионов дней. Порой мне кажется, что Правящие сами изуродовали наш мир, создав бесконечно совершенную систему рабства. Сам посуди – тебе позволено все! Ты не голоден, одет и даже можешь развлекаться. Правда так, как позволяет тебе Система. Тебе не дают расстраиваться и переживать. О твоем здоровье пекутся лучшие ученые этого мира. Ты – счастлив! – Учитель заложил руки за спину и вновь принялся ходить. – Вот только это мне напоминает счастье растения, которое очень быстро сослужит свою службу и его сожгут, чтобы на этом пепле вырастить еще много таких же растений. Нас используют! Понимают это единицы, но и они ничего не пытаются сделать, потому что, убив Систему, мы убьем и себя. У нас нет будущего. Поэтому мы все так и останемся жить в этой клетке.

Услышать правду, о которой он догадывался… знал, из уст друга, оказалось еще больнее. Лиза верит ему и ждет… Он должен совершить невозможное. Если нельзя спасти планету, он должен спасти ее. Хотя…

– А Небесные зеркала?

– Миф.

– Что значит – миф? Мы же сами их создали, после того как Сарафи приказал искать Воздушный элемент! Ты сам провел множество исследований и выяснил, как можно использовать этот минерал, чтобы вернуть защитный слой планете, защитив ее от гибельных лучей Яро. А потом… у нас ведь есть вода в глубинных резервуарах! У нас есть все семена растений, которые когда-либо росли под этим небом! У нас есть клетки всех живых существ! Мы сможем вновь населить Лутан!

– Этого никогда не будет. – Гиш покачал головой. – Ты все еще не понял? Им нужен Воздушный элемент для каких-то своих нужд! До тебя вернулось восемь успешных экспедиций, под завязку нагруженных этим минералом. ВОСЕМЬ!!! Сейчас Воздушного элемента на Лутане столько, что уже сегодня мы бы смогли запустить Небесные зеркала…

– Как – восемь? – перебил его Дарн. – Но Сарафи говорил, что почти никто не возвратился, а те, кто вернулся, практически ничего не нашли.

– Вот тебе и ответ. – Учитель помолчал и поднял на него взгляд. – Зачем ты вернулся?

Дарн стиснул зубы. Боль. Невыносимая. Бесконечная. А может, Правящие, запретившие эту боль, – правы? Впрочем, если бы ему не довелось ее испытать, он бы так до конца и не научился думать. Не научился бы жить.

– Я должен вернуть тех, кого забрал на их планету.

– Ты взял с собой в экспедицию аборигенов? Но зачем?

– Это – люди. Владеют устаревшим языком Западных Земель. У них темные волосы и они зовут себя русами.

Удивленное лицо Гиша стало для него наградой.

– Повтори, что ты сейчас сказал!

– А еще у них прекрасная планета, где много воды и растений, деревьев, птиц и животных. У них синее небо и всего одна маленькая луна. У них тот же состав воздуха, плодородная почва и полноводные, полные рыбой реки.

– Это – мечта. Когда-то Лутан тоже был таким, но… мы можем только верить в это. – Гиш, о чем-то раздумывая, сосредоточенно погрыз ноготь. – Так, значит, ты хочешь сказать, что тебе повезло встретить планету, которую выбрало себе для жилья ушедшее в неизвестность племя русов?

Дарн с улыбкой качнул головой:

– Я этого не утверждал. Прошло много времени с тех пор, когда русы покинули Лутан. Возможно, это не первая заселенная ими планета. Кстати… среди них есть дайна!

– Ты уверен?! – Гиш взволнованно уселся в кресло напротив него. – Дайна? Настоящая, видящая жителей невидимого мира? Значит, она поможет нам вымолить прощение у тех, кто, оставив нам в пользование свое тело, уже давно живет там? Поможет наладить контакт с Хранительницей душ Лутана? Тогда, мой мальчик, действительно можно попытаться возродить нашу планету! Ведь только с помощью душ наших предков мы сможем вдохнуть жизнь в мертвые клетки и бесплодные семена.

– Да, но только если ты согласишься помочь мне в одном маленьком деле... – Улыбка стерлась с губ Дарна.

– В каком?

– Мне нужно узнать, где их поселили. Мужчина и две женщины.

Гиш прищурился, разглядывая его:

– Дата регистрации в Системе – вчера?

– Не знаю. После инъекций я даже не скажу, сколько времени прошло с момента моего возвращения в Лааргу.

– Сейчас как себя чувствуешь?

Дарн поморщился:

– Честно говоря – не очень.

Учитель развел руками:

– Терпи. Ввести тебе антисыворотку я не могу. Ты слишком много времени провел вне Лутана. Они активно будут приводить тебя «в чувство» еще дня три-четыре. Потом будет проверка, и вот когда тебя допустят к работе, я постараюсь тебе помочь.

– А как насчет русов?

– Найду… А потом ты расскажешь мне все.

Кивнув, Дарн поднялся.

– Постараюсь. А сейчас, пожалуйста, введи мне «сыворотку забвения». Очень хочется погрузиться в пустоту. Хотя, если честно, я предпочел бы сейчас хорошенько выспаться!

Лиза

Когда кабина подъемника привезла нас на последний этаж, я рассчитывала увидеть огромный парк. Тот, которым мы любовались, когда только попали в город. Но мы оказались на небольшой круглой площадке, где под белоснежным, пропускающим солнечные лучи куполом росли самые настоящие цветы и деревья, а под ногами хрустко приминалась коротенькая трава. И пусть я не могла назвать ни одного растения, пусть деревья были невысокими и вместо зеленых на них были желто-зеленые листья – это был самый настоящий райский уголок.

– А это часть отведенной для твоей ячейки городской оранжереи. – Шарам вышел следом и ненавязчиво остановился позади меня. – Все это для того, чтобы вы не чувствовали себя неуютно. Представь, что вы – дома!

– Дома? И ночью будут видны луна и звезды? – Я обернулась к нему. – И будут заметны сквозь купол падающие звезды?

Он не сводил с меня ярко-зеленых глаз с чуть вытянутым фиолетовым зрачком. Таких же, как у Дарна. Но в них не было тепла. Не было чего-то пленяющего и необъяснимого. И все же, кажется, мне удалось его удивить.

– Звезды? Но… если желаете, в ячейку можно поставить транслирующий экран. А… зачем смотреть на звезды?

– Чтобы верить в то, что среди этих россыпей я увижу, даже не зная о том, свою планету. – Я продолжала смотреть на него, а он вдруг смутился, отвел взгляд.

– Ты произносишь непонятные для меня слова. Твоя речь очень похожа на речь жителей Западных Земель, но… многое для меня непонятно. Мне показалось, ты скучаешь по своей планете?

– Очень.

– Но почему? Здесь, на Лутане, у тебя будет все! Еда, питье, даже… сон. – Он вновь уставился на меня чуть потемневшими глазами. – Я добьюсь, чтобы вам разрешили сон.

– Не все можно измерить только этим! Я хочу жить! По-настоящему!

– Как? – Шарам вдруг шагнул так близко, что я даже ощутила его дыхание. – Научи меня... Объясни... Что такое «по-настоящему»?

– Во-первых – это свобода! Я не хочу провести всю жизнь в этой клетке!

– Я добьюсь для тебя свободы перемещения по всем городам класса «а».

– Во-вторых – знания! Я хочу знать о вашей планете все, начиная от истории и легенд и заканчивая последними научными разработками.

– Э-э… я попробую добиться для тебя встреч с Хранителями Истины.

– Ну и наконец… – Теперь наступила моя очередь отводить глаза. – Я не хочу прожить эту жизнь одна!

– Не понимаю? Что значит «одна»? Ты в обществе. В конце концов ты можешь остаться с сестрой.

– Я говорю о другом одиночестве. И вообще… – Я развернулась и прошла к кабине. – Мне кажется, ты говорил, что мы гости Лутана, и вы собираете экспедицию и возвращаете нас домой. Так?

– Не совсем. Сначала мы бы хотели взять образцы ваших тканей. Дело в том, что наши ученые давно хотели заполучить себе в данные клетки русов.

– Ты что, совсем ни о чем не можешь думать, кроме как о клетках и ученых? – Я почти восторженно уставилась на этого «робота». Как можно так жить? Видеть в женщине только… набор клеток?

– Нет. – Шарам искренне покачал головой и тоже направился к подъемнику. – После того как к нам попали вы – потомки наших ушедших собратьев, я вообще ни о чем не могу думать. Ведь ваш род был лучшим во всем. Здоровье. Долголетие. Открытия. Талантливые дети. Красота, наконец! Возможно, я кажусь тебе бездушным, – он шагнул ко мне в кабину подъемника, – но я очень хочу возродить вашу расу.

– Интересно – как? – Я вызывающе посмотрела ему в глаза, нервно пытаясь нащупать кнопки.

– Одна женщина в состоянии подарить нашему миру около двадцати младенцев. Вас двое. К тому же есть еще третий. Мужчина. Он тоже сгодится для эксперимента. Из всех родившихся мы выберем только темноволосых, и так до тех пор, пока эксперимент не удастся.

– У вас ничего не получится! – Я не отводила от него взгляда. Да где же эти кнопки?

– Поверь, ты заблуждаешься. – Он ничего не сделал, даже не приблизился, просто стоял, глядя мне в глаза, а я вдруг почувствовала неодолимое желание сделать шаг, разделяющий нас, первой.

«Ничего не получится! Ничего не получится!» – Все во мне противилось этому безмолвному приказу, но я вдруг с ужасом почувствовала, как нога, словно чужая, поднялась и шагнула вперед, предательски приближая меня к Шараму. В последнюю минуту нащупав кнопки, я, не глядя, ударила по ним и, с облегчением почувствовав, что лифт поехал вниз, оказалась в его объятиях.

– Все равно ничего не получится!!!

Вместо ответа он победно улыбнулся и, прежде чем впиться мне в губы поцелуем, надменно фыркнул:

– Единственный минус вашей расы – неспособность противостоять нам.

– Лииза?

Распахнув глаза, я огляделась, с трудом узнавая белые стены первого этажа. Рядом стоял Шарам, встревоженно разглядывая меня.

– Лииза?

– Ничего не получится! – Выкрикнув это ему в лицо, я отшатнулась и даже закрыла ладонями глаза, чтобы только снова не попасть под его гипноз, и вдруг почувствовала осторожное прикосновение к моим волосам.

– Что не получится, Лииза? Ты потеряла сознание в капсуле, и мне пришлось отложить нашу экскурсию. Если позволишь, оранжерею я покажу тебе завтра, как и твой новый дом. А сейчас тебе нужно отдохнуть.

Осознав услышанное, я распахнула глаза:

– Что значит, «потеряла сознание»? Какой новый дом?

– Эта ячейка предназначена для одного. Если хотите жить с сестрой вместе, нужно подать запрос, чтобы вам предоставили ячейку на двоих, – терпеливо объяснил он.

Снова вежливая улыбка, он развернулся и направился к дверям. Я проводила его взглядом и даже подержалась за голову.

Что произошло? Я потеряла сознание и все мне привиделось? И даже поцелуй?

Я коснулась ладонью губ.

Не-эт, что-то тут не то!

– Лиз, ты чего статую изображаешь? Хочешь принять душ? Он у них невероятный: вода хлещет отовсюду!

Душ? Душ!

– С легким паром! – Я натянуто улыбнулась Галке и скользнула мимо нее в подъемник. Конечно же душ! Даже если мне все привиделось, очень захотелось смыть с себя воспоминания, словно обычная вода могла мне в этом помочь.

Подъемник послушно привез меня вниз. Белоснежный свет нижнего зала немного напомнил морг, а от тишины и вовсе стало не по себе. Оглядываясь, я подошла к одной из колонн.

Эх, надо было Галку попросить побыть со мной. Хотя бы развлечь разговором… Вот только говорить не хотелось. Вот ни капельки! А в груди поселилась какая-то вина. Из-за произошедшего? Но ничего же не было! Мне, наверное, действительно все это привиделось… И откровения Шарама?

– Вот до чего вы ветреный народ, бабы! Уже и ворюгу своего позабыла, как только на горизонте другой замаячил! А чего? Правильно! Мужик он видный. При власти ошивается! Сам к тебе клинья бьет!

При первых же звуках знакомого до зубной боли голоса я замерла, успев прижать к груди уже стянутый раг. Майку, к сожалению, я тоже успела снять и, оставшись в джинсах и носках, теперь во все глаза разглядывала Хряпа, прохаживающегося по светящемуся полу.

Наконец ком в горле исчез, и я сумела выдохнуть:

– Ты…

– Ага. Он самый! Или думала, что я с теми рыжиками останусь? Нет уж! В отличие от некоторых, – он бросил на меня уничижительный взгляд, – я своих не бросаю!

– Я тоже никого не бросала! – Праведный гнев наконец вернул мне способность говорить… нет – кричать!

– А как же Дарн?

– Я не знаю, где он! Его куда-то увели, и с тех пор я его не видела!

– Зато я – видел! И как тебе только не совестно!

Поймав его укоризненный взгляд, я вдруг почувствовала, что меня душит бешенство.

– За что мне должно быть совестно? За то, что не разгромила тот корабль? Или за то, что позволила им его увести?

– За то, что с тем рыжиком миловалась!

– С тем рыжиком… что?

– Целовались, говорю, на третьем этаже так, что аж завидно стало! – Хряп остановился рядом. – Или, скажешь, не было?

Я уставилась на него:

– Где?

– От горе-то! Он тебе, часом, мозг не высосал? Правда. У Оленьки как-то раз видел в кине такое. Вот. Переживаю…

Сраженная таким откровением, я опустилась перед ним на корточки:

– Хряпушка, милый, можно тебя попросить?

Подлец тут же почувствовал выгоду.

– А тряпку эту от груди уберешь?

– Ах ты, извращенец! – возмутилась я, хотя, если честно, было все равно. Все затмевало сделанное мной открытие. – Итак, ответ «нет». И вообще, выбор невелик: или ты мне… нам помогаешь, или летишь домой один.

– Ну, начинается! Говорю же: подлый народ вы – бабы! Палец не клади – откусите по локоть! – Домовой подбоченился и приказал: – Выкладывай, захребетница! И учти, я не забыл, что ты собиралась променять Боровлянку на какие-то там острова.

– Ладно, ладно! Обещаю каждое лето приезжать исключительно только в Боровлянку! – Может, купится? Только бы не сообразил, что до Боровлянки еще добраться надо...

– Правда?! Ух ты!!! – Хряп чуть не пустился в пляс. Купился! – У меня будет личный гость! Точнее, гостья!

– Хряп, помоги?! – Я припустила в голосе слезу. Чтобы уж наверняка! – Тот, кого ты сейчас видел, меня обманывает. И то, что ты сейчас видел, было не по моему желанию! Меня используют! Всех нас!

– Да ну? От ведь… едрит его… Ладно. А чего делать-то? С ним? Имей в виду – убивать мне нельзя. Я дух мирный – могу только напугать.

– До инфаркта? Годится!

– Э..?

– Ладно, забудь. Мне нужно, чтобы ты следил за мной и рассказывал о прошедшем дне. Точнее, рассказывать буду я, а ты поправляй. Вдруг чего забуду…

– О! Дело! Хоть наговоримся всласть!

– Значит, согласен? – Я поднялась.

– Еще бы. Сделаем в лучшем виде! – Хряп даже козырнул.

– И чтобы на нижнем этаже я тебя больше не видела! По крайней мере, пока сама не позову.

– Не очень-то и хотелось! – недовольно буркнул он, демонстративно направляясь к подъемнику. – Я на тебя и в Боровлянке насмотрелся!

– Что?! – Я обернулась, сраженная наповал такой наглостью, и привычно замерла, разглядывая пустой зал. Исчез. Против его воли я бы никогда его не увидела.

Оглядевшись, я сняла оставшиеся вещи и шагнула в открывшуюся дверь. Что ж теперь, из-за этого пакостника грязной оставаться?

Интересно, где сейчас Дарн?

Город Лаарга

– Дарн, если ты считаешь, что можешь бросить нас у черта на рогах, хочу тебя разочаровать! Или ты немедленно вытаскиваешь нас с вашей дурацкой планеты, или… или... – Галина возмущенно замолчала, видимо продумывая достойную угрозу, но ему было все равно. Он не отрываясь смотрел на безмолвно стоявшую позади нее Лизу. И она смотрела на него, и от ее взгляда хотелось летать, хотелось перевернуть мир, но еще больше хотелось спрятаться и никогда больше не испытывать эту ужасную боль от сжигающей сердце вины.

– Дарн? Ты меня слышишь? – Галина подскочила ближе и затрясла его за плечо. – Слышишь? Ты должен что-то делать?

Не ответив, он только отстранился и шагнул к Лизе.

– Я… спасу тебя. Всех вас.

Она не ответила. Только смотрела и смотрела ему в глаза, а вот Галина не собиралась отступать. Подскочив к нему, она резко дернула его за плечо, разворачивая к себе, и от души наградила звонкой оплеухой.

– Дарн!

Он лишь на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, над ним нависало встревоженное лицо Гиша:

– Дарн! Хвала ушедшим! Немедленно приходи в себя!

В плечо ткнулась острая боль и тут же сменилась покоем. Кровь замедляла бег, сердце постепенно успокаивалось, и лишь перед глазами по-прежнему стояла Лиза.

– Так! А теперь, когда мы скрыли следы твоего преступления, немедленно рассказывай! – Гиш сел рядом. – Во-первых: почему приборы слежения зафиксировали идущие от тебя два запрещенных чувства, и, во-вторых, ты видел сон? Почему сыворотка вызвала у тебя сновидение?

– Гиш… – Дарн сел, подержался за голову и направился к подъемнику. – Ты можешь приготовить что-нибудь съедобное? А я пока приму душ. Кстати, у землян есть хороший обычай – после смерти их омывают, а я облегчу тебе задачу.

– Ты хочешь сказать, что после того, как ты поделишься со мною тайнами, мне придется сдать тебя на биомассу?

– Уверен, что ты сам захочешь меня убить, лишь бы только избавить от мучений! – Дарн невесело усмехнулся и шагнул в дожидавшийся его подъемник.

Установив предельно возможную холодную температуру, он разделся и шагнул в душевую камеру. Вода прохладным облаком окружила его, успокаивая мысли и чувства.

Сон. Ему снился сон, даже после того как Гиш собственноручно поставил ему «инъекцию забвения». После нее он должен был просто исчезнуть и появиться тогда, когда биорги явятся снимать показание с контролирующих его тело приборов. Хорошо, что Гиш разбудил его раньше и поменял показания на те, которые и должны были быть в идеале. Значит, сегодня он ограничится одной «инъекцией спокойствия».

И все же Лиза молчаливым укором до сих пор стояла перед глазами. Скорей бы уже прошли эти пять дней обязательного карантина. Скорей бы он оказался допущен к служебной базе Лутана и биологическим секторам класса «а».

Выйдя из камеры, он пару минут стоял под теплым ветром сушильной зоны и, натянув раг, направился к подъемнику.

– Вот. Все данные о наблюдаемом объекте. В состоянии забвения активности не проявлял. Вчера получил три дозы «инъекции спокойствия». Сегодня я заставил его выйти из забвения ровно полчаса назад.

Рядом с Гишем стояли двое. Скорее всего, биорги. Когда «лечение» уже назначено, управляющих заботит только результат, а точнее – собственное спокойствие. Он знал это и прекрасно понимал, что, выдай он себя хоть жестом, хоть взглядом, – пострадают все, и в первую очередь Гиш.

Управляющие мудры! Ох как мудры! Ведь на Исполнителя наказания можно навести легкий морок, за которым он не увидит истину, а с биоргами такие шутки не пройдут. В первую очередь они верят показаниям машин, сканирующих органические и эмпирические волны, а их обмануть – это нужно постараться!

Немного замешкавшись у подъемника, Дарн нацепил на лицо маску безразличия и неспешно направился к проверяющим.

– Почему на графике забвения явно выраженный скачок страха? – равнодушно поинтересовался один. – Перед пробуждением.

– Э-э… – Гиш взглянул на любезно предоставленный им экран наблюдений. – А-а-а…. В это время я ввел ему раствор, возвращающий сознание из забвения, а вы знаете, что он немного активизирует психонестабильный фон. Кстати, желаете осмотреть вверенного мне подопечного?

Наставник указал на Дарна. Тот уже подошел, уселся на стул, стоявший в зоне приема пищи, и уставился невидящим взглядом прямо перед собой. Один из проверяющих молча приблизился и сжал холодными пальцами его запястье. Какое-то время биорг внимательно наблюдал за пульсом, а после так же молча устремился к двери. Второй направился за ним. Двери жилой ячейки раздвинулись, выпуская гостей, и снова сошлись.

– Кажется, мне удалось их убедить. – Дарн наконец-то позволил себе улыбнуться.

– Еще бы! Если бы я не ввел тебе «инъекцию спокойствия» и не стер все аномалии с экрана наблюдений, ты бы уже шел вместе с ними в закрытую часть города, – сказал Гиш, устало вздохнув, и коснулся пальцем сидевшего на запястье уменьшенного прибора управления. Рядом с Дарном послушно выскочил еще один стул, а между ними – уставленный снедью стол.

– А как же скачок страха? – спросил Дарн и невозмутимо потянулся к сферической чашке, заранее зная, что увидит, и, открыв ее, с наслаждением принюхался. Пусть «инъекция спокойствия», сделанная ему учителем, накладывала на все печать безразличия, но оставаться равнодушным при виде любимой с детства еды не получилось. Наваристый суп из грибов, растущих в подземных тоннелях, он впервые попробовал здесь, в Лаарге. И сварен он был не поварами биосистемы города, а Гишем.

– Да. Этот скачок я оставил. Сам посуди – ты же не биорг, ты же все равно должен что-то чувствовать, как-то проявлять себя. К тому же расшатанные в экспедиции нервы просто не могут не реагировать на внешние раздражители. А вот если бы они увидели кое-какой другой скачок… Скажи мне, мальчик, Лииза – это кто?

Дарн почувствовал, как кровь прилила к лицу, и, взяв в руки ложку, сосредоточился на супе. Горячий!

Гиш молчал, но он чувствовал его взгляд.

Когда темно-коричневый, почти черный бульон закончился, Дарн отложил ложку и встретился взглядом с учителем.

– Это девушка. Одна из тех, кого я случайно похитил и кого должен вернуть.

– Привязанность, страсть и уж тем более любовь – давно запрещенные чувства для таких, как мы, сынок. Если хочешь им помочь, изгони ее из своего сердца.

Дарн с сомнением покачал головой:

– Постараюсь.

– К слову, о твоей пропаже. Некто Петр. Был зарегистрирован в городе До Гет. Класс «е». Его распределили в сектор утилизации. Две женщины в тот же день были зарегистрированы Системой в Лиярде. Это все, что мне пока удалось узнать. Еще знаю точно, что к режиму сновидений ни один из них не подключен.

– До Гет? – Дарн постучал пальцами по белоснежной столешнице. – Лиярд… мм… город Правящих? Но почему их поселили в Лиярде?

– Не знаю. Но, с одной стороны, это даже удобно. Давно хотел наведаться к Правящим, чтобы взять у них для опытов из хранилища немного Воздушного элемента.

– Воздушный элемент хранится в Лиярде? – внимательно взглянув на друга, Дарн прищурился. – Ты знаешь где?

– Узнать это не под силу даже мне. Да и не нужно. – Гиш усмехнулся и вдруг насторожился: – Что ты задумал?

– Кажется, я знаю, как нам вернуть Лутан.

Город Ре Коф

– Ре Коф, сто сорок три.

Из вытянувшейся перед Исполнителями справедливости шеренги рейвов молча шагнул один.

– Ре Коф, семь тысяч одиннадцать.

Из шеренги вышел другой рейв и безучастным взглядом принялся буравить белоснежный пол.

– Эти двое уже слишком стары. – Один из Исполнителей справедливости махнул рукой поджидавшим у входа Хранителям порядка. – Забирайте. Вместе с этими двумя партия будет полной.

Подчиняясь приказам, те, на кого пал выбор, развернулись и направились вслед за Хранителями порядка. Миновав несколько коридоров, они остановились у подъемника и, привычно стремясь выполнить приказ, шагнули на площадку. Они знали, куда их ведут, но страха не было. Возможно, оттого, что устали жить с этим страхом бесконечно долгую жизнь, возможно, потому, что все чувства заглушала «инъекция спокойствия».

Они ничего не почувствуют.

Их органы послужат другим для увеличения жизненных сил на благо Лутана.

Даже после смерти они будут служить на благо Лутана.

Вспышки синего цвета на миг ослепили сознание и этот безликий городок, один из десятков таких же городов класса «е». В разумах, отравленных безразличием, шевельнулась тень любопытства. Мужчины переглянулись.

– Тихо! Без паники! – Вместо Хранителей порядка в кабину ввалились двое.

– Поехали! – Один повозился, набирая на двух кнопках подъемника явно какой-то шифр. Кабина дернулась вверх и вдруг остановилась. – Наша остановка.

Одно нажатие невидимой пластины, и в стене открылась маленькая дверца.

Пленники снова переглянулись.

– Кто вы?

– Задай вопрос правильно – зачем мы? – хмыкнул один из незнакомцев и шустро исчез в потайном ходе.

– Мы пришли спасти вас от переработки, – серьезно пояснил второй. – Нам нужен ваш опыт, нужны ваши знания и ваша жизнь. Теперь ваш выбор. У нас чуть меньше минуты. Идете с нами и будете свободными или остаетесь? Наверху вас ждут Исполнители наказания.

– А где те, кто привел нас сюда? – В глазах одного все еще плескалось сомнение, а вот второй уже исчезал в люке.

– Их больше нет.

– Кто вы?

– Мы те, кто дарит свободу. Но исключительно по вашему желанию. Даже в смерти должно быть право выбора. Итак? Время истекло. Я ухожу.

– Я согласен. – Почувствовав призрачный намек на свободу и жизнь, обреченный шустро полез в люк. Едва дождавшись, когда он скроется, его спаситель поспешно юркнул вслед за ним. Подъемник, словно этого и дожидаясь, бесшумно пополз дальше. – Как тебя зовут?

– Вейтр. Но будет лучше, если ты не будешь называть меня по имени. Друг, брат – будет достаточно.

Вскоре они добрались до безопасного места, где их уже ожидали другие смертники и их спасители.

– Еще одна партия. – К Вейтру подошел один из них. – Все пятнадцать.

– Троих из вас хватит, чтобы отвести их в Новь. Остальные – за мной. Город Зирра. Сегодня ночью. Партия – двадцать три рейва. Создание биоргов. Охрана: семь Исполнителей, двенадцать Хранителей и восемь биоргов. Смените заряды в Лучах. Будет весело.

Лиза

Я стояла на третьем этаже комфортабельной тюрьмы и, наслаждаясь прохладным воздухом, поступавшим из системы воздухоочищения, смотрела вверх. Купол скрывал звезды и лу́ны. Как было, наверное, красиво, когда-то смотреть в небо Лутана, ночью, без защитных куполов, и вдыхать упоительный свежий воздух без воздухоочистительных систем.

Как, наверное, было здорово не зависеть от биосистемы и не жить в благоустроенных клетках. Впрочем, на Земле мы тоже жили в клетках, но мы держали в руках хотя бы видимость свободы, видимость выбора. Наверное, поэтому здесь в ходу «инъекции спокойствия». Чтобы не допустить ненужных мыслей, ненужных сравнений и уж тем более ненужных волнений.

Прошло уже два дня, как мы оказались в роли гостей на этой негостеприимной планете. Очень не хотелось думать о другой роли, к которой нас уже начали готовить.

Странности начались с самого утра. Я даже порадовалась, что заключила с Хряпом договор…

Я проснулась и долго смотрела в белоснежный потолок. Во сне я видела Дарна, но совершенно не помнила сам сон. Тоска сжала горло петлей, и я даже несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы избавиться от слезливого настроения. Еще чего не хватало! Чтобы Галка увидела, как мне плохо? Ни за что! Вообще запилит до смерти! «Твой Дарн уже забыл о тебе. Мы никогда не вернемся на Землю!»

Тьфу. Тошно!

Незаметно слезы высохли, и в сердце поселилась злость. Как бы ни сложилась наша жизнь здесь, никто не посмеет сделать из меня игрушку и уж тем более – подопытного кролика!

Я спустилась к душевым, приняла горячий душ и поднялась к уже накрытому столу. Галка пришла чуть позже в сопровождении улыбающегося Шарама.

– Да будет этот день долог и приятен для тебя, Лииза.

– Где ты была? – Нарочно игнорируя гостя, я посмотрела на Галку.

– Э-э… смотрели еще один… одну ячейку. Совсем рядом. – Она на секунду нахмурилась, будто вспоминая, и тут же заулыбалась. – Испугалась? Или подумала, что я…

– Ничего я не подумала! – перебила я ее и жестом указала на стол: – Завтрак?

– Если только без деликатесов. – Сестра покосилась на уставленный сферической посудой стол, на котором еще лежали странные волосатые фрукты, и незаметно поморщилась. – Чаю бы сюда… с лимоном!

– Зачем тебе еще одна ячейка? – Я покосилась на стоявшего рядом Шарама и снова посмотрела на Галку. В ее глазах снова мелькнула растерянность.

– Э-э… не знаю. Шарам сказал, что нам нельзя жить вдвоем, а…

– …а прошение на предоставление вам жилого сектора на двух человек уже подано. Исполнители справедливости переселят вас в двухместную ячейку, как только освободится что-нибудь подходящее. – Шарам холодно улыбнулся в ответ на мой подозрительный взгляд и, чуть кивнув мне, уселся за стол. Галка отчего-то замешкалась, но последовала его примеру.

– Шарам, а нет ли среди нашего завтрака какого-нибудь супчика? Или овсяной каши? А то после вчерашних странностей мне до сих пор нехорошо…

– Суп? Мм… Вытяжка из биологических субпродуктов? – Он любезно открыл одну сферу, до половины заполненную странной голубоватой массой.

Галка нахмурилась, чуть потянула носом и вдруг скривилась, зажала рот руками и заметалась по комнате. К слову сказать, до подъемника она добежала.

Я поморщилась, услышав характерные звуки.

– Это не проблема. – Шарам улыбнулся и с неописуемым блаженством на лице парой глотков осушил полусферу. – Ваши организмы еще некоторое время будут привыкать к особенностям нашего мира. И к особенностям нашей кухни.

Я отвела глаза. Странно было сочетать резкий сладковатый запах с его довольной физиономией. Но… как говорится, у богатых свои причуды...

– А как нам... – Если честно, я хотела поинтересоваться об индивидуальном выборе меню, но он истолковал мое замешательство по-своему.

– Не переживай. Любая поверхность ячейки очень чувствительна к изменениям. Например, при попадании на нее жидкости тут же включается режим сушки. Поэтому подъемник очистится сам, как только Галиина решит его покинуть. – Он лучезарно мне улыбнулся и как ни в чем не бывало поинтересовался: – Как прошла ваша первая ночь на Лутане?

– Спасибо. Мне снился шикарный сон.

– Она всю ночь стонала и что-то говорила. А мне, если честно, вообще было не до сна… – К нам приблизилась Галка, но, покосившись на все еще уставленный странной посудой стол, благоразумно уселась в стоявшее чуть поодаль кресло.

– Да-да… – Шарам задумчиво потер подбородок. – В наблюдающую за вами секцию сегодня поступили довольно странные данные. Зафиксированы чувства страха и возбуждения, и… волнения.

– Ну а что ты хотел. Стресс… – Я равнодушно пожала плечами и невозмутимо добавила: – Кстати, заразная болезнь. Если не хотите, чтобы вся ваша планетка заполучила такие симптомы – немедленно отправьте нас на Землю. И не забудьте Дарна.

От меня не укрылось, как Шарам с опаской отодвинулся подальше от стола и невозмутимо поинтересовался:

– А зачем нужен этот ученый?

– Как зачем? – Я поискала глазами что-нибудь на предмет съедобности и, опасливо взяв в руки сиреневое лохматое нечто, недоверчиво принюхалась. Хм… пахло персиком. Очистив фрукт от кожуры, вгрызлась в сочную мякоть и, наслаждаясь сладким соком, прочавкала: – Он знает, как туда долететь.

– Это не проблема. – Шарам расплылся в довольной усмешке. – Дарнаат Карашаш из города Лаарга нам не понадобится. Весь путь до твоей планеты и обратно записан в памяти навигатора его корабля. Так что если у вас возникнут какие-то сложности, мы… решим, что с этим делать. Впрочем, я очень надеюсь, что этого не произойдет.

Он поднялся и, не прощаясь, вышел. Я проводила его взглядом, дождалась, когда сдвинутся створки отсека, и посмотрела на сестру.

– Ты как?

Галка сконфуженно передернула плечами:

– Не знаю. Сумасшедшее утро. Если честно, странное состояние. Такое ощущение, будто я пытаюсь вспомнить то, чего не было.

– Вообще-то я про твое здоровье, – уточнила я успокаивающе, улыбнулась ей, стараясь не показать, как меня насторожили ее слова. Если честно, нечто подобное я пережила после экскурсии по нашему, хотелось верить, временному пристанищу. Значит ли это, что Шарам уже покопался в ее памяти?

– А, – Галка смущенно поколупала подлокотник кресла, – да ерунда. Все никак к их еде не привыкну, а как почувствовала запах этого супчика… мм… – Она удрученно сжала виски. – Боже, как неудобно…

– Неудобно на потолке спать… – вспомнила я давнюю присказку. – Одеяло падает. Пусть они сами свои деликатесы кушают. Кстати… – Я подцепила еще один волосатый фрукт и протянула ей: – На. Это местный аналог персика.

– Серьезно? – Галка придвинулась и даже взяла его в руки, с опаской разглядывая со всех сторон. Осмелившись, она очистила фрукт с одного бока и осторожно откусила маленький кусочек. – Мм… действительно – персик! С привкусом яблока! О-о! – Она в секунду сжевала его и попросила: – Дай еще.

Спустя некоторое время Галя, сославшись на головную боль, ушла на второй этаж, и почти сразу же в наш дом шагнули двое. Не ответив на мое приветствие, они неторопливо направились ко мне. Я покосилась на одного, заглянула в глаза другому и, стараясь не показать вдруг охвативший меня страх, торопливо принялась отступать к подъемникам.

Естественно, сбежать мне не дали.

Прижавшись спиной к стене, я уже приготовилась дорого отдать свою жизнь, ну… или что там еще могло им от меня понадобиться, но мое геройство не было востребовано: они сжали железной хваткой мои запястья и, распяв на стене, монотонно забубнили:

– Страх. Устойчивая волна. Применить ментальное воздействие.

– Нарастающее возбуждение и… тревога! Тревога! Замечены запрещенные флюиды!

– Объект подлежит чистке памяти.

– Немедленно применить блокиратор сознания!

Мне в лицо побрызгали чем-то резко пахнущим. Последнее, что я увидела, прежде чем погрузиться в беспамятство, оказались внимательно разглядывающие меня глаза Шарама.

Очнулась я внезапно. Приятное чувство покоя все еще владело моим телом, погружая в ленивую негу. Я какое-то время лежала, бездумно разглядывая уютный полумрак. Теплый легкий ветерок одеялом укутывал всю меня, создавая невероятное ощущение блаженства.

Немного настораживала какая-то пустота внутри меня, но я чувствовала, что именно благодаря ей мне был дарован покой. Словно я страдала от какой-то болезни, и ее вдруг не стало.

Затем пришли мысли. А следом за ними – вопросы.

Как я здесь оказалась? Ведь последнее, что я помнила, была Галка. Мы сидели с ней на теплом полу и говорили… Говорили о…? Потом она ушла спать и пришли…?

Я рывком села, разглядывая белоснежную круглую комнату. Кажется, спальня. На втором этаже.

А где Галка? И почему мне кажется, что я пытаюсь вспомнить то, чего никогда не было?

Судя по приглушенному освещению, льющемуся из-за непрозрачных белых стен, – сейчас ночь.

Так где же тогда Галка?!

Вдруг стало так… так больно, словно заныла чуть затянувшаяся рана.

Вскочив на ноги, я старательно подержалась за голову, борясь с легким головокружением, и бросилась к подъемнику.

– Хряп! Галка? – Побывав на третьем этаже, я съехала вниз, не переставая звать: – Хряп! Да где вы все?

На первом этаже тоже было пусто. Внезапная паника заставила меня выскочить из одного лифта и броситься к другому. Может быть, Галка внизу?

Впрочем, я зря надеялась. Тишина, царившая здесь, говорила о том, что я была единственным посетителем.

– Хряп! – Паника переросла в злость. Подскочив к крайнему цилиндру, я от души врезала по его загудевшей, как пустая бочка, блестящей поверхности и тут же развернулась, заслышав знакомый голосок:

– Ну и чего ты надрываешься? Я, можно сказать, наконец-то, в кои-то веки нашел в этом диком мире родственную душу, с кем можно потрындеть за жизнь, так обязательно надо было ее спугнуть?

Я с облегчением выдохнула и бросилась к крохотной фигурке домового:

– Хряпушка! Милый!

– Ну… – Он смущенно шаркнул ножкой. – Приятно, конечно… Наверное, день такой…

– Хряп, помоги! – Я уселась рядом. – Ты обещал мне рассказывать обо всем, что происходит здесь со мной и с Галкой! Во-первых, где она? Во-вторых – что со мной было? Мне кажется, у меня из головы пропал внушительный кусок!

– Э-э… тебе с какого места надобно? С того, как пришли те нелюди, или с того, как тебя пару часов назад притащил сюда змееглазый рыжий охальник?

– Э-э… – Я нахмурилась, пытаясь осмыслить то огромное количество информации, что я только что получила в одном его предложении. – Охальник? Что за охальник? Хотя нет! Начни с нелюдей! Что за нелюди?

– У-у, а я смотрю, они хорошо над тобой потрудились. – Хряп забрался мне на колено и сел, свесив ножки. – Все очень просто. Когда твоя сестрица поднялась наверх, в дом вошли двое. Ты их испужалась. Я уже было собрался тебя защитить, но они набрызгали тебе в лицо какой-то гадости, и ты упала без чувств. Тут вошел тот рыжий и приказал им нести тебя в каку-то лабораторию. Ну, я гляжу – дело плохо. Ведь если я о тебе не позабочусь – хто ж тогда?

– Так. Стоп. – Если честно, после его изложения событий, голова стала пухнуть еще сильнее. – Давай с объяснениями. Те двое – это кто?

– Так говорю же – нелюди.

– В смысле – лутанцы?

– Не. Лутанцы тож люди. А это – мертвяки. Но умные. На этих… как его… михросхемах. Мозги под приказы заточены.

– Роботы? – В голове мелькнуло слово «биорги», а на сердце стало как-то невероятно пусто. Кто мне о них рассказывал?

– Ну навроде того! – Хряп помаячил кому-то в пустоту и с досадой покосился на меня. – Так, ты меня слушаешь или перебиваешь?

– Слушаю. – Я попыталась отвлечься от попыток вспомнить что-то очень важное.

Хряп довольно кивнул и затараторил:

– Ну так вот! Эти двое притаранили тебя в какую-то лабораторию. Причем находилась она в большом зале, в который есть спуск неподалеку. Причем совершенно незаметный спуск. Там, значит, уложили они тебя на каку-то лавку, нацепили на голову проводки, а рыжий, что за вами увязался, какие-то очки не очки, шлем не шлем надел, уселся рядом и давай пальцами воздух щупать – как на пиянине играть! Ты, значит, застонала, а он и говорит: «Надо убрать ентого ученого из ее воспоминаний. Не будет воспоминаний – не будет и нарушений». Кстати, он вроде на тебя глаз положил!

– Подожди! Еще раз – что за рыжий?

– Ну, тот, что к тебе целоваться в лифте полез. Как его…

– Шарам?

– Во! Точно! Хотя если честно, тот, первый, мне больше нравился. Как взглянет на тебя, аж дух захватывает!

– Первый?

– О! Тока не притворяйся скорбной на голову. Не успел он тебе в памяти ничего напортачить! Я как раз шнуры от лежанки перегрыз.

Я не удержалась от истеричного смешка, жутко прозвучавшего в пустоте этого подвала.

– Перегрыз?

– Ну… попытался, а тут мне на помощь кое-кто пришел… Короче, ничего у ентого Шарама не получилось. Я постарался. И тогда он сказал, что если воспоминания остались, то завтра надо будет попробовать снова, и припер тебясюда. Сам. – Хряп как-то сконфуженно почесал бороденку и спрыгнул на пол. – Все.

– Так! – Я подхватила его и снова посадила к себе на коленку. – Ты мне обещал рассказывать все! Или решил, что я не почувствую то, как ты сейчас пытаешься от меня что-то утаить?

– Эх… – он сконфузился еще больше. – Ладно. Расскажу, но я ни при чем! Я не специально подглядывал, а за-ради дела. Ты же сама меня науськала за тобой следить?

От такого вступления мне тоже стало как-то неловко, но любопытство пересилило.

– Все! Поняла. Давай рассказывай.

– Так, а нечего рассказывать. Говорю же, этот рыжий притащил тебя в этот дом, на второй этаж. Снял с тебя одежду, натянул этот балахон и ушел.

– И все? – Я подозрительно прищурилась, разглядывая все еще пунцовую рожицу домового. Хотя сам факт того, что Шарам видел меня обнаженной, невольно заставлял и мои щеки краснеть.

– Абсолютно. – Он равнодушно передернул плечами и спрыгнул на светящийся пол. – Хотя тебе, конечно, решать, но с Дарном этот чудик не идет ни в какое сравнение.

Имя показалось знакомым.

– Дарн? – Очень знакомым. В душе поднялась волна горечи. – Кто такой Дарн?

Хряп озадаченно подергал себя за бороду.

– Неужели они все-таки навели бардак у тебя в черепушке?

– Не пугай меня. – Боль усилилась, вот только ни одного видения, ни одного образа не появилось в воспоминаниях. Дарн – белое пятно. Точнее, серая пустота и… боль. Невыносимая и… такая привычная.

– Это ты меня не пугай! Дарн – твой ухажер. Вроде как у вас шуры-муры.

Отлично.

Я спрятала лицо в ладони.

Пустота.

– Неужели ты его не помнишь? – Меня осторожно тронули маленькие ручки домового.

Я покачала головой и взглянула на него.

– А где Галка?

Хряп, скорчив сочувственную мордочку, только развел руками. Мое сердце замерло.

– Там, где ты ее и оставила.

– А… где тогда я?

– Ну… – Хряп заложил ручки за спину и принялся расхаживать возле меня. – Как сказал тот рыжий, с глазами змеи, теперь эта клетка твоя.

Я поднялась.

– Немедленно отведи меня к сестре!

– Э-э… ну… в принципе как скажешь! Хотя за нее ты пока можешь не беспокоиться.

– Что ты хочешь сказать? Эй? – Я покрутила головой, выискивая так не вовремя исчезнувшего домового.

– Ничего особенного. – Хряп, как всегда, появился неожиданно и уютно устроился на моем плече. – Этот рыжий утром, пока ты спала, тоже забирал ее на обследования и сказал, что, пока не родится ребенок, никакие опыты над ней проводиться не будут.

Я поморгала, пытаясь уловить ускользающий смысл.

– Какой ребенок? У нее не может быть детей!

– Как оказалось, очень даже может быть. Причем ждут они его рождения уже через «двести шестьдесят дней». Говорю, как услышал.

– То есть… ты хочешь сказать, что она уже…

– Типа того.

– Но… как? – Сказать честно, эта новость затмила все услышанное сейчас.

– Ну… это неплохо было бы у твоей сестрицы спросить. А еще у того здоровяка.

– У како… – Я осеклась на полуслове. Ну конечно! Петя. – Так. Ладно. Немедленно отведи меня к Галке. И… вот тебе новое задание.

– Начинается!!! – Хряп возмущенно пофыркал над ухом и снисходительно буркнул: – Ладно… давай уже, вербуй!

– Ты должен найти Петра и… и… – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то очень важное. Кого-то важного. Хряп мне помог.

– Может, еще и Дарна поискать?

И снова перед глазами появилось серое пятно, и только боль в душе заставила кивнуть.

– Да. И… Дарна.

Город До Гет

– На выход!

Двери разъехались, вновь впуская все тех же. С мертвыми глазами.

Петр с трудом взглянул на них и снова зажмурился.

Плевать. Что толку на них смотреть? Снова обколют дрянью, от которой хочется только спать или бесцельно смотреть в пустоту, растворяясь в бессмысленности существования.

– До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три, ваш карантин закончен.

– Приказываем вам подняться и следовать за нами.

Его грубо дернули вверх, принуждая подняться на онемевшие ноги. Тут же на Петра вылился поток холодной, пахнущей какой-то тошнотной мерзостью воды, заставляя тело забиться спасительной дрожью.

Чувства, ощущения вновь стали возвращаться.

Вовремя! Еще чуть-чуть – и он бы сошел с ума: находиться в этой белоснежной комнате, заточенным в неподвижную, онемевшую плоть, – что может быть хуже?

Нетвердым шагом он направился вслед за конвоирами, с удивлением прислушиваясь к царившему в нем спокойствию. Ни боли, ни любви, ни сожаления. Пустота.

Бесконечная.

Безжалостная.

От которой хотелось повеситься.

Длинный белый коридор наконец закончился, приведя его в огромный зал. У нескольких арок толпились ряды рыжеволосых. Короткостриженые, высокие, они различались только тем, что в одной очереди стояли совершенно обнаженные парни, наверное, новички, а в другой – одетые в бурые комбинезоны. Либо военные, либо… Пришедшее в голову сравнение заставило поморщиться. Рабы. Безликие. Без чувств и эмоций. Без судьбы и души. Без жизни.

– Сюда. Стоять здесь. – Конвоиры провели его через толпу безразличных существ, которых язык не поворачивался назвать людьми, и поставили в очередь за обнаженным парнем, которого тоже сопровождали двое с мертвыми глазами.

Стоять…

Петр незаметно повел плечами, разминая оживающее тело, переступил с ноги на ногу. Как же здорово чувствовать себя живым! Как же здорово чувствовать себя…

– А кто эти люди? – Не рассчитывая на ответ, он покосился на замершего конвоира и указал на медленно двигающуюся очередь одетых в бурые комбинезоны лутанцев.

Тот действительно проигнорировал вопрос, а вместо него к нему вдруг обернулся парень, стоявший впереди:

– Это те, от кого отказались города класса «а» и «с». Переселенцы.

– А… кто тогда вы? Точнее – мы?

– Мы? Мы – изгои. Преступившие закон – рабы. Возвращаемся из камер наказания и усмирения. Кто-то к себе в клетки, а кто-то, например как я, на распределение в другой город. А кто ты? Откуда попал в До Гет?

– Да… пролетал мимо, а тут набросились, стали тыкать какой-то гадостью, да еще к креслу пристегнули. Наркоманский рай, а не планета!

– Ну, точно! Камера наказаний… Там я тебя и видел.

– Так ты тоже сидел голышом в белой комнате и тебе в спину кололи какую-то гадость? – Петр передернулся от нахлынувших воспоминаний.

– Да.

– И за что тебя упекли?

– За то, что влюбился в девушку. Мне сделали чистку мозга и отправили в До Гет.

– И что? – Петр озадаченно нахмурился. – Помогло?

– Не очень. Просто стало как-то пусто. Вот здесь. – Парень на мгновение прикрыл ладонью глаза и коснулся лба, а затем коснулся груди. – А вот здесь все осталось по-прежнему. Ай!

Один из стражей без предупреждения ткнул недлинной серебристой трубкой в плечо паренька.

– Запрещенные эмоции! Прекратить!

Петр поморщился, заметив исчезающую в трубке иглу. Опять какие-нибудь инъекции: спокойствия, равнодушия, безразличия… Парень тут же, словно его выключили, равнодушно уставился в пол. Страж, успокоенный его реакцией, отстранился. Очередь дернулась, увлекая за собой.

Шагая следом за пареньком, Петр выждал какое-то время и уже шепотом спросил:

– А это кто?

Парень отстраненно покосился на него и меланхолично пожал плечами.

– Биорги. Хранители порядка. Откуда ты? Я было подумал, что ты с Западных Земель. У них тоже до сих пор попадаются темно-рыжие.

– Темно-рыжие? – Петр удивленно коснулся головы, с легким изумлением и досадой, почувствовав под пальцами вместо привычной шевелюры миллиметровый ежик. – У меня темно-русые волосы. Я прилетел сюда с Земли. Я этот… как его… рус!

– А... Понятно. – Его собеседник как-то отстраненно кивнул и отвернулся.

Петр насторожился:

– Что тебе понятно?

– То, что ты очередная свихнувшаяся жертва ученых, – не оборачиваясь, буркнул паренек. – Уж не знаю, чем ты провинился перед Системой, но тебе просто выжгли мозг.

Петр послушно шагнул вперед вместе со всеми и придвинулся ближе к парню:

– Не вижу логики. При чем тут цвет моих волос и мой мозг?

– Все просто. Ты, как и многие из безумцев, ютящихся в городах класса «е», уже свихнулись от мысли, что вы потомки ушедших руссов, и только вы можете спасти нашу планету. Если бы ты… вы оставались нормальными, вы бы поняли, что уже ничем Лутану не поможешь! Не спорю – наша планета проживет еще не одну тысячу дней, но всем нам путь в Альянс. Даже Правящие, даже ученые не могут обратить этот процесс.

Петр помолчал и, вновь шагнув вслед за колыхнувшейся вперед очередью, тихо бросил:

– А может быть, ваши Правящие и ученые просто не хотят спасать Лутан?

Ответом ему стал острый взгляд паренька.

– Если не хочешь стать одним из биоргов – лучше молчи об этом.

Петр оглядел обреченно шагающих мужчин, единственным отличием которых были цвет волос и странные глаза, и кивнул.

– Учту.

Вскоре черная арка приблизилась. Петр остановился, внимательно наблюдая за шагнувшим в нее пареньком. А тот, покорный воле одного из Хранителей порядка, положил ладонь на округлый, помаргивающий красным терминал, созданный так же, как и арка, из чего-то напоминающего темное стекло. Секунду ничего не происходило, затем парнишка дернулся, словно его прошил разряд тока, и, сжав в кулак освобожденную руку, шагнул в зал.

– Теперь ты, – поторопил его чей-то голос над ухом.

Проводив взглядом паренька (которого сейчас вели под руки два биорга, проталкиваясь в толпе дожидавшихся своей очереди лутанцев), Петр вошел в арку.

– Руку, – снова приказал все тот же голос.

Петр помедлил и опустил руку на терминал. Сотни раскаленных маленьких иголочек прошили ладонь, заставив его прикусить губу. Сравнение, пришедшее на ум, развеселило – тавро! Он теперь, как племенной жеребец, принадлежит стаду под названием До Гет.

– Выходи.

Петр взглянул на ладонь. Странный едва видимый рисунок подтвердил его опасения.

В спину толкнули, заставляя покинуть арку. В него тут же вцепились ледяными пальцами два биорга и куда-то повели. Вскоре он оказался в небольшой комнате. Вначале его запихнули в какой-то цилиндр, где принялись стегать струи прохладной, пахнущей химией воды, затем он вновь оказался в комнате, где его наскоро вытерли и тут же натянули бурого цвета робу, немного напоминающую раг. Потом уже другие биорги провели его по белоснежному коридору и втолкнули в небольшую комнату.

– До Гет семь миллионов пятьсот сорок три прошел регистрацию в Системе и прибыл для распределения в рабочие сектора, – отрапортовал один из сопровождающих его.

Двое одетых в раги лутанцев что-то оживленно обсуждали, глядя на бесконечное количество перемигивающихся разноцветных кнопок, которыми была усыпана вся стена.

– Хорошо. Что ты умеешь делать? – неохотно оторвался от обсуждения один.

– Э-э…. – Петр помолчал, вспоминая предупреждение Вейтра. – Я – утилизатор.

– Угу… – Тот пробежался пальцами по ряду кнопок и приказал биоргу: – Сектор четыре, ячейка две тысячи сорок.

Лиза

Ряды одинаковых домов, или «ячеек», как называл эти безликие строения Шарам, продолжали вырастать мне навстречу, и я уже даже не представляла, где сейчас то здание, в котором я сегодня проснулась. И уж подавно я бы не нашла дом, где находится Галка… если бы не Хряп. Он уверенно подсказывал мне, куда свернуть, где пройти прямо, а что обойти.

Кое-где мне встречались прогуливающиеся симпатичные рыженькие девушки в компании мужчин. Даже показалось, что они были счастливы. Пару раз наткнулась взглядом на строения раза в два шире, чем стандартные ячейки для жилья. Возле одной стояли несколько (опять-таки) молодых людей. Словно здесь никто и никогда не старел!

А еще попадались странные мужчины. Провожая всех пустыми, будто остекленевшими глазами, они продолжали неторопливо прогуливаться по улицам так, словно это было их предназначением или смыслом жизни.

– Лииза? Что ты тут делаешь? – Знакомый вкрадчивый голос заставил меня обернуться.

Ко мне с улыбкой шел Шарам.

Внутри что-то противно сжалось так, словно я его боялась!

Боялась?

И вновь перед глазами вместо воспоминаний встало серое пятно.

– Я иду к сестре. – Глядя ему в глаза, я отступила. – Не знаешь, почему я проснулась в другом месте и совершенно не помню, как там оказалась?

– Ты потеряла сознание. – Не переставая улыбаться, Шарам остановился напротив и ощупал меня внимательным взглядом. – К тому же ячейка, в которой ты жила, предназначена для одного. Я решил, что тебе будет удобно жить отдельно от сестры.

– Нет. Я не хочу. Я буду жить вместе с ней. Тем более это ведь ненадолго? Как продвигается подготовка к экспедиции?

– Эм… – Улыбка исчезла с его холеного лица. – Видишь ли, Лииза. У нас возникли кое-какие трудности. Мы обязательно отправим экспедицию к твоей планете, но чуть позже.

– И в чем же заключаются трудности? – Я продолжала смотреть на него.

– Пустяки. Кое-какие волнения. Управление подчиненными всегда хлопотное дело. Но обещаю, что очень скоро я… мы справимся с этим и продолжим подготовку экспедиции. Кстати, ты допущена к главному развлечению Лутана. Сны. Не хочешь попробовать?

– Ты предлагаешь мне поспать? Спасибо. Пока не хочу.

– Я не предлагаю забвение. Я предлагаю новую, полную безопасных приключений жизнь. – Его рука обвила мою талию.

– Вот гад ползучий! – тут же раздался над ухом возмущенный голосок Хряпа. – Лапы-то свои втяни! Хороша Маша, да не ваша!

Я не успела отреагировать, как домовой спрыгнул на руку лутанца. Тот вздрогнул. Отдернул руку, словно обжегшись, и посмотрел на меня.

– Что-то случилось? – Я невинно улыбнулась.

– Да... нет... Не знаю.

– Так как по поводу моей сестры? Ты меня проводишь?

– Лиз, нарываешься! – вновь раздался над ухом возмущенный голос Хряпа. – Я ведь его и похлеще напугать могу!

– Да. Конечно, провожу. – Шарам улыбнулся. – Прогулки и встречи не запрещены. – Он жестом пригласил меня следовать за ним и словно невзначай поинтересовался: – Кстати, как ты себя чувствуешь? Я так переживал за твое психическое здоровье, что осмелился кое в чем тебе помочь.

– Например, в чем?

– Попросил ученых убрать кое-что, мешающее тебе жить.

– Н-да… надеюсь, я не сойду с ума, пытаясь вспомнить, что именно они убрали. – От нахлынувшего гнева меня бросило в жар. Он еще смеет мне в этом признаваться! Захотелось броситься и расцарапать его надменное лицо, навсегда уничтожив торжествующую улыбку.

– Уверяю, я постараюсь все исправить. Всего лишь нужно заменить то, что удалено, на что-то равноценное, и твоя жизнь заиграет новыми красками. – Он остановился, протянул руку, словно намереваясь коснуться моей щеки, но отчего-то передумал и указал на белоснежное строение, возле которого мы оказались: – Вот ячейка, в которой живет твоя сестра. Общайтесь, а вечером я приду, чтобы посвятить тебя в тайну снов.

Смерив меня взглядом, он, не прощаясь, развернулся и направился прочь. Надо быть с ним осторожной. Очень осторожной! Я посмотрела ему вслед и пошла к дому. Дверь отъехала, приглашая меня войти. Шагнув внутрь, я остановилась. Галка сидела за столом. Подняв заплаканное лицо, она мгновение смотрела на меня, словно боясь поверить, и бросилась ко мне:

– Лизка! А я думала, что больше никогда тебя не увижу!

– Галь, ну куда им справиться со мной? Я же им весь город порушу, если они посмеют нас разлучить! – Я крепко обняла сестру и уткнулась ей в плечо, стараясь не показать навернувшихся слез. Хм… не ожидала от себя…

– Да. Ты можешь! – Она оторвалась от меня и, размазывая по щекам слезы, усмехнулась. – Не обращай внимания. Наверное, на меня так действует эта дурацкая планета. Почему-то все время хочется плакать.

– А мне хочется кого-нибудь убить… за то, что тебе хочется плакать. – Я заглянула ей в глаза. – Ты как?

– Как видишь. Проснулась ночью – тебя нет… – Она вернулась к столу и опустилась на тумбообразный стул. – Ни есть не могу, ни пить.

– А вообще? Как ты себя чувствуешь? – Я села напротив нее.

Галка пожала плечами:

– Отвратительно! Начинаю ощущать себя слезливой истеричкой!

– И ты со вчерашнего дня ничего не ела?

– О чем ты говоришь? Я на эти инопланетные вкусности даже смотреть не могу! Тошнит! – Она поморщилась и вдруг улыбнулась. – Хотя если честно, – вру. Съела все фиолетовые фрукты, которые ты мне посоветовала.

– Угу… – Я помолчала, не зная, как начать.

– Что-то случилось? – Галка всегда чувствовала меня как никто другой.

– Можно сказать и так. Ты только не волнуйся… – Я посмотрела ей в глаза и выпалила: – У тебя будет ребенок.

Она нахмурилась:

– Лиз, это глупые шутки.

– Это не шутки! Сегодня мне об этом сказал домовой! Оказывается, вчера утром тебя забирали в какую-то лабораторию. Там это и выяснили.

– Не знала, что твой домовой еще и гинеколог, – нервно хихикнула она и нахмурилась. – В какую лабораторию? О чем ты говоришь?

Такой растерянной сестру я не видела никогда, и от этого становилось еще больнее.

– Галь, они как-то заставляют нас забыть всю лишнюю информацию! Но Хряп все видит и передает мне то, что с нами случается на самом деле!

– Фух! – Она пару раз глубоко вдохнула и выдохнула. – Вот ссс… сволочи какие! А я тебе еще на Земле сказала, что не доверяю Дарну!

И снова тупая боль пронзила душу.

– Галь, я не помню ни его, ни того, что было с ним. Я помню боль, которая осталась здесь. – Я коснулась груди.

– Как не помнишь? – Сестра удивленно вытаращила глаза. – Вообще? Совсем-совсем?

Я покачала головой:

– Хряп сказал, что вчера, когда ты ушла наверх, меня тоже забрали в лабораторию, а когда я проснулась… там… в другом доме, вместо некоторых воспоминаний оказалась серая пустота. Вот и подумала – может, ты мне что-нибудь о нем расскажешь? Как он выглядит?

– Н-да…. – Галка с силой помассировала виски. – Хороший день. А знаешь, что-то мне тоже очень сильно захотелось кого-нибудь убить!

– Нет, Галь. Мы против них пока бессильны. Если мы не подчинимся их условиям, они заставят нас вообще забыть обо всем, кроме того, что нужно им. Забыть друг друга, Петра. Забыть даже то, как нас зовут и что когда-то мы жили на другой планете. Нет. Мы должны изображать покорных овечек. Я чувствую, что однажды все изменится.

– Когда нас найдет Дарн? – Галка накрыла ладонью мою руку.

– Да. Когда нас найдет Дарн. – Я посмотрела ей в глаза.

– А знаешь, даже я теперь в это верю. Он нас обязательно найдет.

Город Лаарга

Искать…

Искать!

Пятнадцать тысяч сто двадцать два.

Пятнадцать тысяч сто тридцать.

Пятнадцать тысяч сто…

– Дарн? Раствор октавия оказался с пятипроцентной примесью углерода, а это, как тебе известно, делает хрупкими кристаллы ускорителя. – Гиш поставил рядом с ним колбу, полную мерцающего раствора, и незаметно смахнул в карман рабочего комбинезона крохотный поисковый экран Дарна.

Он озадаченно покосился на колбу и поднял взгляд на учителя.

Что-то не так.

– И что мне нужно сделать?

– Естественно, убрать лишнее. И чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо, но нагревательная спираль занята Кертом.

– Иди за мной. Точно такая же есть и в моей ячейке.

Точно, что-то не так…

Взяв колбу, Дарн поднялся и украдкой огляделся. Лаборатория Гиша находилась в довольно большом зале. Как и все другие лаборатории Лаарги, она была спрятана под городом. Когда-то и у Дарна была своя небольшая мастерская, в которой вместе с ним трудились еще четверо его хороших знакомых. Но все они отправились в экспедиции, а лаборатория перешла к Гишу, как к их учителю и другу. Он задействовал ее, добавил свою и выменял у Правящих этот зал. Сейчас здесь работала почти сотня человек, а знаком он был едва ли с половиной. Могли ли к Гишу попасть наблюдающие?

Легко.

Особенно сейчас, после того, как в каком-то городке класса «е» было уничтожено несколько Хранителей порядка. Впрочем, биоргам такой вандализм не страшен.

Как долго он был вдали от дома…

Ведь когда он только собирался лететь на поиски Воздушного элемента, на столе учителя были лишь разработки биоргов-ученых и биоргов-стражей. И вот эти разработки уже заменили живых.

Весь короткий путь до ячейки Гиша они молчали, и лишь только когда за ними сошлись створки дверей, Дарн заговорил:

– Что-то случилось? Октавий только предлог?

– Ты так уверен в себе? – Гиш улыбнулся и, не дождавшись ответной улыбки, кивнул: – Ты прав. Трое из пришедших на днях новичков – гости нашего города. Они не значатся в Системе. Точнее, значились, но как Хранители порядка в Зирре.

– Город класса «а»?

– Причем закрытый. Даже Лиярд, город Правящих, так не прячет свои тайны.

– В Зирре всегда проводились эксперименты с геномом всех живых существ Лутана. Возможно, поэтому?

– Возможно. – Гиш вынул из кармана экран, что забрал со стола Дарна, положил его на белоснежную столешницу, сам уселся на приглашающе выскочивший стул и жестом приказал Дарну садиться. – Поэтому, во-первых, будь осторожнее. То волнение, которое возникает у тебя всякий раз, когда ты берешь в руки поисковой экран, замечаю даже я, а что говорить об обученных Хранителях порядка? Во-вторых, теперь его брать тебе не придется. Разве только для поиска нужных формул или составляющих. Вот, – он пробежал пальцами по кнопкам и указал на надписи, появившиеся в центре экрана, – Лиярд, шестнадцать тысяч восемьсот девять. Девушка. Примерный возраст – девять тысяч дней. Цвет волос – темный. Глаза карие. Результат сканирования лица и голограмма прилагаются. Прошла регистрацию почти семь дней назад. Как раз тогда, когда вы прилетели. Думаю, не надо говорить, что следом идет регистрационный номер другой темноволосой, но уже женщины? И вот еще один номер: До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три. Мужчина. Темноволосый. Дата регистрации та же.

Дарн просто стоял и смотрел на появившиеся над экраном голограммы лиц. Точнее, он смотрел только на одно лицо. Ее. Он должен с ней поговорить, но как?

На этот вопрос почти сразу же ответил Гиш:

– А еще рядом с одной из тех, кого ты искал, стоит пометка «доступ к сновидениям».

– Одна из причуд городов класса «а»? Им совершенно нечего делать, и потому Хранители порядка наряду с Правящими придумали это развлечение. Чтобы хоть чем-то занять слоняющийся без дела народ.

– Думаю, ты прав. – Гиш усмехнулся. – Подумать только! Еще каких-то семь тысяч дней назад сном восстанавливались почти все города класса «е».

– Да, а все другие предпочитали сну – забвение. – Дарн кивнул и шагнул ближе, рассматривая врезавшиеся в душу черты девушки. – Я помню.

– Все новое – надежно забытое старое, – подытожил Гиш и посерьезнел. – Но дело даже не в этом. Сегодня она должна впервые войти в сон вместе с провожатым – сынком Сарафи.

– И? – Дарн нервно сглотнул.

– Пока их не было. – Гиш посмотрел ему в глаза. – Я могу открыть доступ к ее снам и даже заменить кем-то другим ее спутника, но мне нужно, чтобы она хоть раз воспользовалась сновидениями.

– Кем-то другим? – Только бы не показать, не выдать того, что сейчас творилось у него в душе!

– Да. На самом деле все очень просто! Этот кто-то должен быть в ее памяти. Когда человек смотрит сон, очень легко отсортировать в его памяти образы, которые он хочет или не хочет видеть, и извлечь их. Ощущения, эмоции придут чуть погодя – на второй и третий день эксперимента. И вот тогда можно создать нужный образ, беря за основу внешность, события, чувства и эмоции, а после транслировать его в сознание спящего. Но! Можно ведь передавать не только образ, но и слова, мысли, действия. Чувства, наконец!

– Значит, нужно ждать, когда девушка согласится на этот эксперимент?

– Я не сказал что это – девушка. – Гиш хитро прищурился.

Боясь выказать разочарование, Дарн отвел глаза.

– Неважно кто. Я просто должен с ними встретиться. Мне нужно с ними поговорить, успокоить их.

– А если все пойдет не так, как ты задумал?

– Неважно. – Дарн поднялся. – Нам в любом случае нужно найти склад Воздушного элемента в Лиярде. Возможно, то, что одной из моих спутниц заинтересовался Шарам, и есть наш шанс?

– Возможно. Вот твой октаниум.– Гиш протянул ему колбу, которая все это время стояла на столе, и дождался, когда тот ее возьмет. – На этот раз он безупречен.

Лиза

День пролетел незаметно.

Мы с Галкой так разговорились, что на время даже забыли, где мы.

– Да-а, я бы все отдала, чтобы к рождению ребенка мы оказались на Земле. – Галка тяжело вздохнула. – А еще я бы очень хотела увидеть Петра.

– Может, все еще образуется? Мне кажется, Шарам заинтересован в ваших детях.

– И что это значит?! – Глаза сестры привычно вспыхнули гневом, а в голосе прорезалась сталь. Что ж, все лучше, чем видеть ее слезы.

Она не умела плакать. Я не увидела в ее глазах ни слезинки даже тогда, когда умерла мама или когда ушел ее муж. Она продолжала идти по жизни с гордо поднятой головой, и вот теперь происходящее грозило сломать ее. Оставалось только одно средство.

– Ну как – что? Я попрошу его найти Петра и поселить вместе с тобой. Он может прислушаться к моим словам.

– Лиз, ты что – совсем? Я не крыса – чтобы поставлять им материал для опытов! Хотя… – Галина привычно сцапала со стола фиолетовый фрукт и на некоторое время задумалась, старательно счищая шкурку. – Идея неплохая.

– Галь, я пошутила! – Вот ведь! Раньше я не знала, что беременность так сказывается на мозгах. Или, может, все это результат нервного расстройства?

– Все равно твоя идея великолепна! Попробуй добиться, чтобы его поселили с нами, и тогда… мы что-нибудь придумаем.

– А... Ты об этом… – выдохнула я с улыбкой. Будет просто отлично переложить всю тревогу за сестру на широкие плечи уфолога. – Ладно. Кстати, мы как раз сегодня встречаемся с Шарамом. У нас в планах совместный вечерний сон.

– Что-о-о?! – Теперь от черной меланхолии в глазах сестры не осталось и следа. Гнев и здоровая злость, желательно на себя, всегда спасали ее от депрессии. – Ты в своем уме? Ну ладно – я! Но тебе сначала надо пожить для себя, поработать, набраться мозгов – в конце концов, а уж потом планировать… «совместный сон». И не с первым встречным!

– Галь, я не собираюсь заниматься с ним сексом. Он просто предложил вместе посмотреть сны. Как сходить в кино. Я считаю, что это вполне безобидное развлечение. К тому же сегодня же я смогу поговорить с ним по поводу Петра.

– Ладно. Если хочешь. – Галка изобразила оскорбленную до глубины души добродетель. – Но будь с ним осторожна!

– Не переживай. Если бы он хотел, давно бы сделал меня своей марионеткой, забрав все воспоминания. Нет, я ему нужна для каких-то иных целей.

Шарам пришел, как и обещал. Свет, льющийся от пола и стен, стал тише, подсказав, что уже наступил вечер.

Галка хоть и хорохорилась, но все же его не дождалась, и, выдав мне порцию нравоучений и душещипательных историй о проблемах, передающихся половым путем, – ушла спать. Если честно, после долгого дня и я задумчиво начала поглядывать на подъемник, который за один вдох мог бы отвезти меня под бок к сестре.

– Приятного вечера, Лииза. Как вижу, ты меня ждешь?

Вкрадчивый голос и тихо разъехавшиеся двери заставили меня вздрогнуть от неожиданности и обернуться.

– Шарам? А почему я должна тебя ждать? – Ага. Жду! Льсти себе! И что за манера входить без стука? Просто жизненно необходимо придумать что-нибудь вроде замка или щеколды!

– Я осмелюсь напомнить тебе о снах. – Он перешагнул через порог, но дальше не пошел.

– Ты хотел пожелать мне спокойной ночи. – Я с наслаждением зевнула. – Вовремя. Я как раз хотела идти наверх, к Галке.

– Хорошо. Иди, – неожиданно согласился он. – Твое право, если ты не хочешь ничего знать.

– Например?

– Например, почему приборы зафиксировали твое волнение, превышающее норму в десятки раз. Опасно жить с таким.

– И поэтому у меня вместо некоторых воспоминаний дыры? – Глядя ему в глаза, я улыбнулась, пытаясь за улыбкой спрятать гнев. – Хочешь подчинить меня таким примитивным способом? А может быть, ты просто чего-то боишься?

Шарам медленно покачал головой:

– Почти всегда после чистки памяти создаются новые жизни, и человек помнит то, что ему приказали помнить. Подумай – твоя планета, твое детство – твои глубинные воспоминания остались нетронутыми. Ушло лишь то, что вызывало тревогу, боль и беспокойство. Я всего лишь помог тебе избавиться от тоски и пришел предложить с помощью снов извлечь из подсознания истинные чувства и воспоминания. Впрочем, если ты навсегда решила забыть то, что волновало тебя раньше, – как пожелаешь. Я буду только рад видеть умиротворенность в твоих глазах, Лииза.

Он развернулся, чтобы покинуть ячейку.

– Стой. Я согласна смотреть сны, но при условии, если ты найдешь и поселишь вместе с Галиной того, кто прилетел с нами. Это ее муж и отец ее ребенка. Он позаботится о ней в мое отсутствие.

– Зачем? – Я готова была поклясться, что увидела на хищном лице Шарама самое настоящее удивление. – За ней приставлены ухаживать пять биоргов и два лучших ученых города. Не волнуйся – твоя сестра в безопасности.

– Ты просто не знаешь землян! Ничто так не лечит, как присутствие того, кто тебе дорог больше всего на свете.

– Хорошо. Подумаю над сказанным тобой. – Шарам без тени улыбки кивнул. – Твоя очередь. Готова ты к тому, чтобы тебе открылись тайны этого мира?

Только тайн этого мира мне и не хватало…

– Готова. – Я приблизилась и вслед за ним вышла в город. За спиной тихо прошелестели, смыкаясь, створки дверей.

Вечер здесь ничем не отличался от дня или ночи. Может, только колонны одинаковых строений светились ярче, да на белоснежном потолке загорелось больше незаметных звезд-лампочек. Хотя нет. Вру! Отличался! Еще как отличался! На одинаковых улицах прогуливалось гораздо больше лутанцев. От темно-рыжих, светло-рыжих, с малиновым оттенком и словно посыпанных пеплом шевелюр у меня зарябило в глазах. Сейчас я видела молоденьких парней и девушек, и совсем еще детей, и людей, казалось бы, молодых на вид, но было что-то в них такое, что просто не давало мне считать их молодыми. Может быть, больше равнодушия в глазах? Какая-то обреченность?

Шарам уверенно шагал вперед, не отвечая на изредка раздающиеся нам вслед приветствия. Лишь однажды кивнул обладателю длинной ярко-рыжей косы. Но тот в ответ только смерил меня холодным взглядом и отвернулся.

– А куда мы идем? – Странный тип! Он просто излучал какую-то опасность. Я даже прибавила шагу, чтобы быть ближе к Шараму.

– В ячейку, предоставленную тебе биосистемой. Она подключена к безопасным сновидениям. Мм… я решил, что там тебе будет удобнее, чем в общественных хранилищах снов.

– И… я должна буду там просто спать? – Ощущение абсурда усилилось.

– Да. Я буду рядом и, если что-то не получится, разбужу тебя.

– И… ты тоже будешь спать? Рядом со мной?

– Если твое первое вхождение в контролируемый сон пройдет успешно, то я присоединюсь к тебе. – Шарам скользнул по мне взглядом и снисходительно улыбнулся. – Я хочу показать тебе все чудеса этого мира, чтобы ты полюбила Лутан так, как люблю его я. Прошу.

Он остановился возле строения, ничем не отличающегося от тысячи таких же, и жестом приказал следовать за ним.

– Это… так сказать, тот самый мой дом? – Я шагнула в светящееся нутро. За спиной, оставив легкий озноб, прошелестели двери.

– Да. Твой дом. Ты еще научишься ориентироваться на улицах Лиярда, а пока, как только захочешь попасть к сестре, просто нажми эту кнопку. – Он подошел к сияющей разноцветными квадратами панели управления и указал на скромно притаившийся в уголке белый полумесяц. – За тобой придут биорги и проводят тебя.

– Звучит устрашающе. Биорги… как мне рассказывали, это роботы, созданные из останков людей?

– Не совсем. Это технико-биологические организмы, а не мертвецы, как ты могла подумать. У них есть разум, но, в отличие от живых, совершенно нет эмоций и чувств. К тому же они не испытывают боли, что делает их очень практичными солдатами.

– Но зачем вам солдаты? Я так понимаю, на Лутане нет войн.

– Там, где живут мыслящие формы жизни, войны есть всегда. Пусть не видимые для непосвященных, но они есть. К тому же всегда нужна армия, чтобы… – Шарам замолчал, растерянно потер лоб и решил сменить тему: – Впрочем, это неважно. Могу тебя уверить, в Лиярде ни тебе, ни твоей сестре не страшна никакая война. И вообще, забудь об этом. Хочешь есть?

Я покачала головой:

– Нет. Ту еду, что здесь готовят, есть невозможно!

– В таком случае тебе нужно завтра же сопроводить меня в пищевые отсеки и указать, что именно вы хотели бы видеть на вашем столе.

– Отлично. С удовольствием составлю тебе компанию. Если на этом обучающая часть беседы закончена, может, не будем тянуть кота за хвост?

– Э-э..? – Шарам непонимающе нахмурился.

– Давай перейдем к снам, – снисходительно перевела я и направилась к подъемнику.

Город Лаарга

– Ну что? – Дарн в который раз прошелся возле Гиша и устроился рядом на кресле.

– Ее подключили. Пытаюсь найти тебя в ее памяти.

– С этим, я думаю, проблем не будет. – Дарн попытался заглянуть через плечо учителя, но тут же был изгнан с кресла.

– Твои показатели зашкаливают! Скажи спасибо, что они не транслируются в Систему, иначе ты бы снова загремел дней на семь на нижний уровень Лаарги, с трехразовым питанием из «инъекций спокойствия». – Гиш отмахнулся от него и приказал: – Иди, ложись и попытайся успокоиться, иначе ты просто не сможешь самостоятельно заснуть. Бедный влюбленный мальчик… Хвала богам, мною забыто это наиужаснейшее чувство!

– И почему же оно так ужасно? – Дарн ухмыльнулся и послушно улегся на мягкий пол. После того как он обо всем поведал Гишу, на душе стало немного легче. Словно он поделился мучающей его болью.

– Да потому, что от него не спасают даже «инъекции спокойствия»! Даже чистка памяти! Ты заболеваешь им на всю жизнь! И ты не можешь с этим справиться. Если повезет – оно покинет тебя само. Нет – тебе придется всю жизнь находиться под его властью. Если честно, я считаю, что Правящие совершили одно хорошее дело – на девяносто девять процентов избавили наши души от этого чувства.

– Ты сказал «избавился»? Значит, ты тоже когда-то…

– Стоп. Дарн, я разве сказал, что хочу поделиться с тобой своими воспоминаниями? – Учитель строго нахмурился, и Дарн вновь почувствовал себя так же, как и в первые годы жизни в Лаарге, куда он попал после распределения. К Гишу. – Я сказал, что согласен помочь тебе, и даже готов угробить несколько дней, только бы твои показатели вновь пришли в норму. Поэтому лежи и расслабляйся. Вполне возможно, что тогда тебе удастся уснуть.

Дарн послушно закрыл глаза. Какое-то время он просто считал удары сердца, потом серое пятно, стоявшее перед глазами, заполнили образы.

Перехода в сон он не почувствовал. Просто внезапно очутился на берегу моря…

Море? Он его и в глаза-то не видывал! Только виртуальная запись на экране в его звездолете, а еще подземные резервуары, которые он сам несколько раз лично ездил проверять. И вот… Красота…

– Мы вернулись на Землю?

– Нет, это просто твои воспоминания. Так выглядит твоя планета? Великолепно.

Голоса раздались внезапно. Дарн обернулся и замер, глядя на приближающуюся пару. К нему шла Лиза, глядя безразличным взглядом сквозь него, а за ней, чуть отстав, шагал Шарам.

Кажется, они его не видят. Впрочем, во сне может быть все. Не стоит паниковать – наверняка о его безопасности позаботится Гиш. Ему тоже не очень-то нужно, чтобы об этих экспериментах стало известно кому-то из Правящих. Хм, даже интересно побывать незамеченным в сновидении Лизы.

– Да. Очень похоже на побережье океана, где мы не раз отдыхали с сестрой. – Лиза прошла в метре от него и остановилась, полной грудью вдыхая соленый воздух. – Как бы я на самом деле хотела очутиться сейчас там. Вместе с Галкой, Петькой и… – Она замолчала, растерянно хмурясь. – И…

– Что случилось? – Шарам неспешно подошел к ней. – Ты что-то хотела сказать?

– Да… – Она с досадой бросила на него короткий взгляд и неохотно кивнула: – Да. Хотела назвать имя и забыла. Это уже начинает повторяться. Почему ты лишил меня некоторых воспоминаний? Зачем?

И тут Дарн с удивлением увидел растерянность на лице Шарама. Он невозмутимо пожал плечами:

– Возможно, пришло время перемен? Подумай о тех чувствах, что возникают, когда ты хочешь что-то вспомнить. Может быть, воспоминания причиняли тебе боль, волнения?

Лиза еще больше помрачнела.

– Не знаю. Но, кажется, ты прав. Осталась тоска. Здесь. – Она коснулась груди и, не дожидаясь ответа Шарама, направилась вперед.

Дарн, не задумываясь о том, что делает, пошел за ней, не видя, как на мокром песке остаются следы его ног.

– Лииза! – Голос Шарама прозвучал как приказ остановиться. – Мне кажется, что в твоем сне мы не одни!

Она обернулась:

– Знаешь, Шарам, я ничего не понимаю в вашей виртуальной реальности. Поэтому – вопрос: почему ты думаешь, что мы не одни?

– Хорошо. Вот тебе ответ – нас здесь двое, а цепочки следов – три!

Дарн едва не ругнулся, глядя, как его следы смывает выплеснувшаяся под ноги волна. Какая вода здесь теплая!

Лиза взглянула на песок секундой позже.

– Я не вижу никаких следов, кроме твоих и моих.

– Ну это же очевидно! Смотри, наши следы размыты, а это значит, что следы постороннего в твоем сне смыла волна. Они были ближе всех к воде.

– Тогда вот тебе второй вопрос. – Лиза без тени улыбки посмотрела ему в глаза. – Чего ты так испугался? Подумаешь – в моем сне посторонний. Может быть, он мимо проходил?

– Здесь может находиться любое твое воспоминание. Лю-бо-е! Но воспоминание! А оно не умеет оставлять следов!

– Что ж, значит, это шутит мой друг из мира духов. Либо здесь мимо проходил человек-невидимка.

Дарн стоял, боясь пошевелиться. Ведь стоило ему сделать шаг, как его присутствие будет раскрыто. Где же Гиш? Почему он не смог сделать его незаметным?

– Друг из мира духов? Да… я и забыл о твоих способностях. – А вот Шарама, кажется, успокоило ее объяснение. Приблизившись к ней вплотную, он вдруг по-хозяйски притянул Лизу к себе. – И тем ценнее обладание таким сокровищем.

Руки Дарна невольно дернулись к поясу, где он привык носить Лучи, но… комбинезон ученого не был рассчитан на оружие, и пальцы сжали пустоту. Без раздумий он шагнул к Шараму с одной лишь целью – убить, совершенно забыв, что это всего лишь сон.

Властно запрокинув голову Лизы, Шарам уже склонился к ней, но вместо ожидаемого поцелуя вдруг хрюкнул и, сложившись пополам, сполз к ногам девчонки. И даже не это заставило Дарна замереть, будто он налетел на невидимую стену, а то, что неожиданно открылось его взгляду: на плече девушки появился странный, одетый в просторную одежду крохотный бородатый человечек и, усевшись, принялся восторженно выкрикивать:

– Да! Знай наших! Молодец, Лизок! Удар коленкой был выше похвал! Так их, этих рыжих!

Вдруг человечек замолчал, смерил его с головы до ног оценивающим взглядом и снисходительно поинтересовался у Лизы:

– Кстати, с хахалем своим поздороваться не хочешь? Или сначала этого допинаем?

Лиза растерянно оглянулась и уставилась на Дарна. Он почувствовал, как сердце зашлось в сумасшедшем беге, а затем какая-то неведомая сила завертела его в водовороте мыслей и образов, пробкой вытаскивая из сна.

– Ты что, сошел с ума? Такой выплеск эмоций! Это все равно что если завтра на проверке мы отдадим биоргам наши истинные показатели, а не то, что я подсовываю им всю жизнь! – Возмущенный голос Гиша впился в мозг раскаленной иглой.

Да. Виноват. Да, наверняка почувствовали и могли отследить. Но он ничего не мог поделать с той яростью, что разрывала его в клочки. Он ненавидел Шарама. Всем сердцем, всей душой. Впервые в жизни у него появился настоящий враг.

– Я знаю, что ты меня слышишь! Открой глаза!

Пришлось подчиниться.

– Почему ты прервал сон? Что произошло?

– Не знаю! Надо бы у тебя спросить! Всего за пару минут ты пережил все запрещенные чувства, которые только могут быть! Все! – Гиш отключал какие-то проводки, пряча их в тайник в стене. – Теперь я позволю тебе войти в сон только после того, как сам введу «инъекцию спокойствия»!

– Согласен. – Дарн поднялся. Перед глазами все плыло, а на сердце творилось такое, что он невольно попросил: – А можно ее сейчас?

– Нет! – Гиш подошел к нему и остановился, глядя в глаза. – Я все видел. Твоими глазами. Она – как взрыв. Не умею сравнивать, но это первое, что пришло в голову.

– Идеальное сравнение. – Почему-то от слов учителя стало приятно.

– Вот интересно, что задумал сынок Сарафи…

– Что бы ни задумал – вряд ли у него это теперь получится, – пряча улыбку, хмыкнул Дарн, вспоминая отточенное движение Лизы.

– Может, и не получилось бы, если бы только это не было сном. Во сне все иллюзорно, даже боль. – Гиш помрачнел и тут же тихо рассмеялся: – А вообще, удар у нее хороший. Даже не по себе стало.

– Хм… – Дарн задумчиво помолчал. – Я, кажется, знаю, как нам выведать у Шарама, где хранится Воздушный элемент.

Лиза

Я открыла глаза и некоторое время смотрела в потолок, каждую секунду ожидая услышать голос Шарама. Сердце колотилось так, словно старалось выпрыгнуть из груди.

Сон – или реальность?

Я ощущала себя так, словно мое тело действительно участвовало в этом представлении, даже коленка все еще помнила силу удара, а плечо ныло от плясок, устроенных на нем домовым.

Реальность или сон?

Вновь вспомнилось лицо появившегося из ниоткуда незнакомца, вот только не давала покоя мысль, что я знаю его. Очень-очень хорошо… и ни одного воспоминания, которое бы подтвердило, что это так! Ни одной картинки или образа! Пустота!

Чувствуя, что мозг скоро расплавится от всех этих странностей, я села и с наслаждением потерла глаза, заставляя себя окончательно проснуться.

Хм… странно влажные щеки…. Я что – плакала? Вот это номер! Уже и забыла, когда в последний раз это случалось со мной. С тех пор, как мои кошмары забрал… забрал… кто?

Зарычав от отчаяния, я со всей дури треснула кулаком об мягкий пол. Что-то ускользало от меня, заставляя сходить с ума от бессильной ярости. Что-то очень важное!

Шарам! Может, удастся что-нибудь выпытать у него? Или выменять… А еще лучше, убедить вернуть все как было. Вдруг получится? Ведь зачем-то же я ему нужна! Нет. Не так. Ведь зачем-то же он оставил мне почти все воспоминания омоей прошлой жизни, убрав только все, что было связано с…

Нет! Это невыносимо!

Я поднялась и огляделась. Никого. Очень хотелось увидеть Хряпа, но маленький паршивец не показывался. Пройдя к подъемнику, я уже вскинула руку, чтобы нажать кнопку вызова, но замерла, услышав внизу мужские голоса. Интересно, кто это и что им здесь нужно? Впрочем, один голос я бы узнала из тысячи!

Шарам!

Значит, он никуда не ушел, видимо дожидаясь моего пробуждения.

Я покусала губу. Как же мне не хотелось с ним встречаться. Ни сегодня, ни потом – никогда!

А придется.

Рука снова вскинулась к кнопке, и вновь мою решимость поколебала брошенная незнакомцем фраза.

– …я не против. Но зачем тебе нужны такие трудности? Заставь ее забыть обо всем и смоделируй нужные тебе воспоминания. Женщины – глупые существа. Она решит, что ты и есть тот ученый, и крепость падет!

– Я уже убрал из ее памяти все, что касалось Дарна. Но мне кажется, что она его помнит. До сих пор.

– А может, заставишь ее тебе подчиниться? Ведь, как ты убеждался, и не раз, она легко подпадает под власть твоего воздействия. Кстати, если хочешь быстрого результата, экспериментируй над ней во время выхода в сон. А еще лучше, оставь ее наедине с воспоминаниями и транслируй себя на место ученого. Вот только не пойму – зачем тебе это?

– Подумай сам: руса боготворит рейва! Я очень хочу оказаться на его месте. Хочу, чтобы эта женщина подчинилась мне, тем самым я смогу контролировать их всех! И сестру, которая исполнит любую ее прихоть, и мужчину. Я решил, что он пока останется в городе класса «е». Он должен научиться ценить беспечную жизнь, которую потом я предложу ему в обмен на рабство. И тогда он сделает все!

– Ты стратег, сын мой. Я буду просить о том, чтобы совет Правящих поставил тебя над этим проектом.

– Гм… будем считать, что это уже произошло. Как прошли переговоры с шарбами?

– Не очень. Они настойчиво требуют своей дани. Время на исходе. Партия клонов уже ждет в Зирре. Через пятнадцать дней ферр Ругг пришлет своих рабов, чтобы получить обещанное Правлением.

– То есть тобой.

– И тобой! Мы остались одни, чтобы защитить нашу планету от мерзких тварей Альянса.

– А как же совет Правящих?

– Их задача не вмешиваться в наши дела. Я держу их на тот случай, если вдруг кто-то из восьминогой семейки Альянса лично прибудет на Лутан и созовет все наше Правление. Пойми, быть единовластным правителем, и быть одним «из» – разные вещи. Если сейчас ферр Ругг считает, что я только веду переговоры, он соответственно и относится ко мне без каких-либо требований, но, узнай он, что откуп Лутана и сроки напрямую зависят от меня…

– Я все это прекрасно понимаю, но меня совершенно не волнует власть над Лутаном! Я только хочу возродить и изучить русов, понять их тайны, знания, которые от рождения даны им Хранительницей душ. Хочу понять, как они могут видеть невидимое, как они могут знать неузнанное! – Голос Шарама зазвенел от волнения. Я вросла в стену рядом с шахтой лифта, стараясь не пропустить ни слова. – А Лииза и ее спутники мне в этом помогут! Когда вернется первая экспедиция, я узнаю все об их планете. А потом я отправлюсь туда сам и возьму несколько тысяч самых лучших ученых. Мы станем незаметно жить среди русов, постепенно изучая их строй, а затем проберемся в Правление и… Вот это и есть власть, отец! Править русами, которые однажды предали нас, бежав!

– Две планеты? Хм… интересная мысль… Вообще-то я подумывал отправить экспедиции для поиска подходящего для жизни мира…

– Туда полечу я. А ты по-прежнему будешь править Лутаном и горсткой доверенных слуг, выдавая их за свой совет, до тех пор, пока мы не завладеем планетой русов.

– Одно меня тревожит… Дарн говорил, что на той планете много расков? Возможно, ее уже приметил Альянс?

– Во-первых, если бы войска Альянса решили поработить планету, об этом знали бы все, в том числе и Лииза. А во-вторых, где гарантия того, что этот ученый тебе не солгал, пытаясь отпугнуть? Я думаю, он не настолько прост, как кажется… Он давно уже понял выгоду и подчинил себе чувства Лиизы.

– Тогда зачем он вернулся? Да еще и с русами?

– Возможно, чтобы о том мире узнал кто-то еще. А русов взял в качестве доказательств.

– Кто-то еще, но не Правление… Кстати, что ты думаешь о нападении в Зиярде?

– Хранители порядка ищут виновных. Мне кажется, за этими нападениями кто-то стоит. Я усилил контроль.

– Отлично! Занимайся этим. Кстати, усиль контроль и над нашим героем. Гм… – Говоривший словно поперхнулся, помычал и выдал: – Что-то мы с тобой увлеклись. Показатели сообщают, что твоя подопытная не спит! Думаю, самое время это проверить…

От этих слов меня бросило в жар, потом в холод. Послышались шаги, и кабина подъемника, вздрогнув от тяжести, тихо зашуршала, поднимаясь вверх.

Одним прыжком я оказалась на своем койко-месте, улеглась и сладко потянулась, имитируя пробуждение. Секунду спустя я почувствовала, что уже не одна.

– Пусть звезды осияют для тебя этот день, Лииза.

Нехотя взглянув на искрящегося счастьем Шарама, я лениво улыбнулась и, стараясь успокоить колотящееся где-то в висках сердце, дернула плечом.

– Пусть. Утро действительно замечательное, я отлично выспалась. Жаль вот только, что… не видно лучей солнца. Как прошел эксперимент?

– Эксперимент?

– С моим сном. Если честно, я почти ничего не запомнила. – Я села и надула губки, изобразив глобальную обиду на все мироздание.

– Не-ве-рю! – тоном опытного обвинителя или Станиславского заявил Хряп, появляясь рядом со мной, и кивнул на Шарама, изобразившего на лице искреннее сожаление. – Гляди-ка, какой лох доверчивый попался! Чтобы девка забыла сон, где она уложила мужика, да еще таким изощренным способом? Не-ве-рю!

Вот и чего бы ему было не появиться минут пять назад?

Шарам, естественно, не услышал домового и с готовностью принялся пояснять:

– Сочувствую, но почти всегда несколько первых погружений остаются лишь размытыми образами и мимолетными обрывками воспоминаний. Так будет до тех пор, пока ты не научишься ассоциировать себя со своими видениями. Пока не поймешь, что можешь управлять ими.

– Но ты же меня научишь? – Надеюсь, мое лопотание звучит искренне.

– Конечно! Я буду контролировать каждый твой выход в сон до тех пор, пока тебе будет нужна моя помощь, но из-за возникших проблем буду делать это, не входя в твое сновидение. Для тебя так будет даже лучше.

– Ну конечно! Получил один раз по бубенчикам – и бежать! – фыркнул Хряп и сморщился, словно хлебнул уксуса. – Ой-ой-ой! Слабаки эти рыжие! Впрочем, ничего другого я и не ожидал.

– Ну ладно. – Я опустила глаза в белоснежный пол, пытаясь скрыть ухмылку. – Тебе виднее, как лучше.

Слышал бы он все это…

– Не хочешь спуститься вниз? – Шарам уселся рядом со мной на корточки.

– Если честно – нет. – Я взглянула на него. – Чувствую себя совершенно разбитой.

Он нахмурился и задумчиво сжал мое запястье.

– Возможно, на русов сон влияет кто-то иначе… Надо бы проверить…

Черт! Кто дернул меня за язык?

– Мне кажется, сон тут ни при чем. Наверное, моя слабость из-за того, что я уже сутки ничего не ела… Кроме фиолетовых фруктов.

– Фираше – полезный питательный фрукт, но, помимо него, вам нужно получать белки и углеводы. – Он вдруг стремительно поднялся. – Решено! Сегодня, как я и обещал, ты пойдешь со мной и сама выберешь продукты, которые будут поставляться к вашему столу. А сейчас ты спустишься вниз. К тебе с визитом пришел мой отец, Тернар Сарафи.

– Дарна на вас всех нету! – буркнул Хряп и, уже исчезая, успокоил: – Не боись, Лизок, я поблизости буду. Ежели чего – в обиду не дам. Ну… или дам, а потом все расскажу.

– Как мило! – фыркнула я в ответ, чем заслужила недоуменный взгляд Шарама.

– Что-то не так?

– Э-э… нет. – Я поднялась и заулыбалась. – Таким образом я выражаю свою радость и волнение перед встречей с этим важным господином.

– Мм… – Парень бросил на меня внимательный взгляд. – Да… ты права. Мой отец – один из величайших ученых этой планеты. Именно по его разработкам были созданы Небесные зеркала. Мы бы уже давно спасли Лутан, если бы на планете было нужное количество Воздушного элемента.

– Надеюсь, что у вас все получится. – Стараясь не смотреть ему в глаза, я первой прошагала к подъемнику. С детства не умела лгать.

– Конечно. Вот только снарядим экспедицию на вашу планету. Как нам поведал твой спутник, в вашем мире этого элемента более чем достаточно. – Он вошел следом, заставив меня прижаться к стенке. Кабина незаметно поехала вниз, а мгновением позже мы уже выходили в «гостиную» – как окрестила я первый этаж.

– Лииза! – Радостно улыбаясь, мне навстречу поднялся Тернар Сарафи. – Вот, зашел посмотреть, как устроились наши почетные гости.

– Все хорошо. Мне нравится, – улыбнулась я в ответ. Как же непривычно строить из себя восторженную дурочку, в то время как внутри неугасимым огоньком горит бешенство, грозя перерасти в пожар. А иначе никак. Поймут и сотрут все, что я привыкла помнить. – Вчера Шарам показал мне чудесный мир снов. К сожалению, я почти ничего не запомнила.

– Да… сын мне об этом рассказал. Буквально перед твоим пробуждением. Кстати, я очень удивился, застав его здесь… у тебя.

– Э-э… – Смущение мне удалось на славу. – Вы ничего не подумайте, он просто помогал мне знакомиться с вашей вирту... хм… с миром снов!

– Не смущайся. Мне, наоборот, очень приятно было увидеть его здесь. – Сарафи бросил взгляд на стоявшего чуть позади Шарама, подошел ко мне и, обняв за плечи, повел к уставленному посудой кубу. – Дело в том, что, сколько я ни пытался заставить его подумать о продолжении рода, он думает только о своей работе. Сын очень печется о будущем Лутана. Но когда появилась ты… – Он насильно усадил меня на одну из мягких тумб, заменяющих стулья. – Кушай. Избраннице моего сына не пристало голодать.

Тут моя хваленая выдержка сбежала.

– Избранница? И для чего, интересно, он меня избрал? Для новых опытов, которые превращают нормальных людей в растения? Вам ведь проще управлять такими? А знаете почему? Вы и ваш сыночек – слабаки! Вы боитесь, что люди увидят все так, как оно есть, и тогда от вас не останется даже воспоминаний!

Молчание, повисшее в комнате, заставило меня поспешно захлопнуть рот, а после пришла и умная мысль: наверное, не нужно было это говорить. Да еще и в таком тоне.

Сарафи первым нарушил тишину:

– Что ж, твое высказывание говорит о том, что у тебя отличные аналитические способности, острый ум и решительный характер. Это просто превосходные черты. – Он развернулся и подошел к едва заметной створке двери. Она тут же послушно отъехала в сторону. – Отличный выбор, Шарам. Делай так, как решил, а когда добьешься результата, сообщи, чтобы я созвал совет Правящих. О твоей избраннице должны узнать все.

Он улыбнулся и вышел. Мы с Шарамом остались наедине.

– Что все это значит? – Ладно! Лучший способ защиты – нападение. – Какая избранница? Какой союз?

Шарам побуравил меня холодным взглядом и усмехнулся:

– Я решил, что ты мне подходишь. Ты красива. Гораздо красивее, чем наши женщины. У тебя острый ум. У нас одинаковый набор хромосом, значит, ты подаришь много детей. Ну и последнее – ни у кого из тех, кто занимает далеко не последнее место на нашей планете, еще не было жены – русы.

– Но ты меня не любишь!

– Любовь – одно из запрещенных чувств, к тому же в браке самое бессмысленное.

– Хорошо. А как насчет моего согласия?

– У тебя нет выбора. Либо станешь одной из тех, кто дает потомство от избранников, которых подберет Система, либо станешь моей. Гарантирую, если ты будешь со мной – у тебя будет все самое лучшее.

– А как насчет того, что ты обещал? – Ярость, отчаяние, злость – все смешалось в один клубок. – Как насчет нашего возвращения на Землю?

– Не сомневайся. Если я обещал – это будет. Только не сразу. Возникли кое-какие трудности. Придется подождать.

– Сколько ждать?

– Может, сто дней. А может, несколько тысяч.

– И какие же это трудности? От чего это зависит?

Шарам лениво потянулся к оранжевым, больше похожим на застывшее желе шарикам и, подхватив один, закинул его в рот.

– Тебе не нужно забивать этой ерундой свою красивенькую головку. Для этого есть я. И я постараюсь решить все твои проблемы. А сейчас, если тебе противна наша привычная еда, идем создавать твое личное меню?

Громадным усилием я заставила взять себя в руки и кивнуть. Это нужно. В первую очередь Галке. Только бы дожить до вечера и наконец-то поговорить с Хряпом. Из головы никак не шел тот парень, который случайно привиделся сегодня во сне.

Город До Гет

Этот день прошел, как и все последующие, став еще одним из вереницы одинаковых до зубовного скрежета дней. Петр перевернулся на спину, глядя на никогда не выключающиеся ряды маленьких ламп. Ночью их свечение немного приглушалось, и только. И лишь поэтому он мог понять, что наступила ночь…

После распределения его привели в круглую белоснежную постройку, в которой было место и для еды, и для сна. Правда, он немного растерялся, не обнаружив место для естественных нужд, но вскоре заглянувший для проверки биорг пояснил, для чего нужен узкий, созданный из непрозрачного стекла цилиндр.

Подъемник, который Петр тут же переименовал в «лифт», привез его на цокольный этаж, где он с удовольствием увидел и цилиндрическую душевую кабинку и сортир, которым он наловчился пользоваться еще на корабле Дарна.

В тот день больше его не беспокоили. Он с наслаждением вымылся, оделся в комбинезон, который нашел среди многих таких же на полке встроенного шкафа. Поднявшись наверх, он наелся странной, белесой, но очень вкусно пахнущей массы, которая напомнила ему рисовую кашу. После он побродил по жилищу, разглядывая вверенную ему территорию, но это занятие быстро наскучило, и он уснул, растянувшись на мягком полу.

Утром его заставил очнуться резкий звук. Словно гудок клаксона. Почти сразу же дверь распахнулась, и в нее шагнул биорг.

– Одеваться. Есть. Выходить.

Он сунул ему в руки серо-зеленый сверток, такие же сапоги. Указал на уставленный снедью стол и вышел. Петр развернул и повертел в руках комбинезон, почти ничем не отличающийся от того, что сейчас был на нем. Может быть, чуть-чуть грубее.

Есть он не стал и, напялив одежду поверх своей, вышел из дома. Биорг стоял возле дверей. Увидев его, он жестом приказал идти за ним. Рядом с домом оказался точно такой же лифт, куда он и вошел вслед за провожатым. Створки съехались, на мгновение заточив их в подъемнике, и почти сразу же раскрылись. Петр с любопытством выглянул, разглядывая огромный зал. Кое-где огороженный невысокими стенами, он делился на множество помещений, между которыми шел широкий и, казалось бы, бесконечный коридор, по которому тут и там сновали лутанцы, одетые в такие же, как у него, комбинезоны.

– Идти за мной, – приказал его провожатый и первым вышел из подъемника.

Коридор оказался действительно бесконечным, как и зал, который он делил пополам. Шагая за биоргом, Петр с интересом крутил головой, разглядывая спрятанную за стенами-ширмами жизнь.

В одном помещении он увидел странные машины и снующих возле них работников. Рядом с машинами копилась груда каких-то деталей, очень похожих на части механизмов или приборов. В другом помещении он с любопытством оглядел длинные столы, от которых вверх уходили трубы. Возле них суетились женщины, судя по запахам, готовящие еду. В следующем делали ткани, еще дальше – создавали из этих тканей одежду.

Он уже сбился со счету, пытаясь вспомнить, сколько они миновали помещений, пока наконец биорг не втолкнул его за предпоследнюю ширму. Петр остановился, разглядывая огромную кучу всевозможных отходов, возвышающуюся почти до потолка. Здесь тоже суетились люди. Одни рассортировывали мусор по машинам, больше похожим на плавильные печи, другие из этих печей принимали в контейнеры то, что получилось, и грузили их на другие машины-вагончики. Третьи эти машины куда-то угоняли и возвращались пустыми.

Петра, казалось, вообще никто не замечал.

Следуя за проводником, он подошел к уже знакомому черному терминалу и, подчиняясь приказу, положил на него ладонь.

– До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три. – К ним тут же подошел один из биоргов. – Следуйте за мной.

Миновав все машины и почти всех рабочих, биорг подвел его к куче, где уже трудилось пятеро, и, ничего не объяснив, ушел. Какое-то время Петр стоял, наблюдая, как лутанцы раскладывали по металлическим контейнерам отходы. Когда какой-то из контейнеров заполнялся доверху, за ним подъезжал вагончик и забирал, оставляя вместо него другой.

– Э-э… – Понаблюдав какое-то время, Петр решил выяснить мучающие его вопросы и, выбрав себе в жертву изъеденного морщинами лутанца, шагнул к нему. – А не подскажете, что мне делать?

Тот поднял на него выцветшие глаза, какое-то время смотрел и молча кивнул на мусор, снова принимаясь за работу.

– А… как мне найти Вейтра?

Молчание было ему ответом, зато другой смерил его взглядом, ставя контейнер на подъехавшую машину, и так же молча куда-то ушел…

Петр перевернулся на бок, стараясь спастись от непрекращающегося света ламп, которые, словно на допросе, били в глаза. Надежда, которая грела его все эти бесконечные дни, начала таять. А может, и нет никакого Вейтра? Может быть, все это ему привиделось, и нет надежды вырваться из этой тюрьмы.

Следующие дни прошли так же. Он почти ни с кем не разговаривал. Да и как говорить, если его просто не замечали? После работы их выводили из зала, и каждый раз, когда они отмечались у выхода, в плечо ему колола незаметная иголка. После этого становилось так мерзко от собственного равнодушия и бессилия, что, приходя домой, он почти всю ночь не мог спать. Сначала долго стоял под душем, потом почти до рассвета ходил кругами по освещенной комнате. И только когда действие лутанской дури начинало спадать, он падал и засыпал мертвым сном.

Однажды Петр даже не услышал мерзкий звук побудки. Вот не услышал, и все! Проснулся он от прикосновения чьих-то ледяных рук. Открыв глаза, он какое-то время бессмысленно таращился на склонившихся над ним биоргов. Наконец, те, списав какие-то показатели, принялись отсоединять от него проводки, перекинулись непонятными фразами с кем-то и отступили. Перед глазами появился незнакомец.

– До Гет, семь миллионов пятьсот сорок три, видимо, в зависимости от организма, вы получили переизбыток «инъекции спокойствия», и ваше тело на некоторое время вышло из строя. Я назначаю вам три дня отдыха, после чего вы будете получать инъекцию один раз в пять дней.

Лицо пропало. Петр поспешно сел.

– Значит, я три дня буду сидеть здесь? Один?!

– Да.

– Нет! Я сойду с ума в этой мышеловке! Дайте хотя бы какую-нибудь работу! Я здоров!

– Ваши показатели говорят об обратном. Биорг, приставленный к вам, будет каждое утро приходить, чтобы снять ваши показатели. Ему вы можете сообщить, что вам необходимо, и это будет доставлено. – Лутанец развернулся и вышел, оставив его в белоснежном плену.

Первый день вынужденного отдыха он спал. К вечеру второго дня начал понимать, что сходит с ума.

Свет…

Свет был везде. Сначала он попытался разбить лампочки, но не нашел чем. Все было мягкое, легкое, гладкое. Затем он честно пытался заснуть, перед этим попытавшись отыскать клочок темной ткани, что помог бы сократить количество света, пронизывающего мозг даже сквозь закрытые веки, и тоже безрезультатно. Серо-зеленая ткань комбинезона оказалась самой темной, но даже она была бессильна ему помочь!

А впереди его ждал еще один день заточения…

Петр сел, затем поднялся и, подумав, направился к подъемнику. Горячий душ – вот его спасение. Там, внизу, тоже свет был везде, только в душевой кабине он просачивался сквозь стены, создавая приносящий облегчение полумрак.

Оказавшись внизу, он разделся и встал под душ, выбрав такую температуру, что едва мог терпеть. Горячая вода тут же окутала его облаком, прогоняя безумие и заставляя кровь бежать по венам. Легкий сладковатый запах, который всегда приходил с первыми каплями воды, уже начинал нравиться.

Вдруг послышался какой-то стук, затем скрежет и… душевая кабина плавно поехала вниз. Секундой позже выключилась вода, и движение прекратилось. До Петра донеслись голоса.

Первой мыслью было, что уехала все-таки не душевая, а его «крыша». Потом он решил, что это очередные заморочки рыжих, и его взгляд заметался по абсолютно пустой кабине.

Чем бы прикрыться?

Не придумав ничего умнее, Петр принял задумчивую позу, где в большей степени он был виден боком, продолжая надеяться, что двери все-таки не откроются и душ привезет его обратно. Но его мечте не суждено было сбыться.

Двери разъехались, открыв его взгляду небольшой зал, стены и пол которого были окрашены в непривычный серый цвет. Несколько лутанцев, прервав свои дела, с любопытством уставились на него.

Молчание угнетало с каждой секундой.

Петр не выдержал первым:

– Ну и чего смотрим? На себя в зеркало смотрите, а меня возвращайте обратно. Имеет право человек принять душ?

– Гм… душ принять, конечно, каждый может… Вот только не ожидали мы, что кто-то полезет в него ночью, – хмыкнул стоявший ближе всех к нему паренек.

– Во-во! – поддержал его другой мужчина. Постарше. – Все после работы спят. Завтра новый день будет.

– А вам-то зачем мой душ понадобился? – Петр сложил руки на груди. Глупая ситуация, но отступать он не собирался. Сейчас для него любая ситуация была лучше заточения в белой комнате.

– Вообще-то ночью мы проводим проверки работоспособности комнат для естественных нужд.

– Да. Совпадение.

– Так что можешь выйти и подождать, пока мы не закончим проверку.

Петр успел подхватить кинутый кем-то комбинезон, поспешно оделся и вышел.

Двое мужчин тут же вошли в кабину и принялись там чем-то шуршать, а остальные окружили его.

– А вообще, ты здесь давно?

– Пленный?

– Откуда такой цвет волос?

– Ты с Западных Земель или из другой Системы?

Говорили они по-русски практически без акцента, и если приказы биоргов звучали резко и временами даже не очень-то понятно, то сейчас Петр только улыбался, наслаждаясь привычной речью. Правда, в некоторых словах лутанцы делали ударение совсем иначе, но это было неважно. Главное, что Петр их понимал.

– Мы с друзьями совсем недавно прилетели на Лутан. Надеюсь, скоро вернемся домой, – вставил Петр, и в зале вновь воцарилось молчание. Интересно, что такого он сказал? Тяготясь устремленными на него пристальными взглядами, он растерянно усмехнулся. – Что?

– Теперь твой дом здесь, – заговорил один. – Сохранить себя, уйдя от ежедневных инъекций, можно, но вот уйти от Системы – нельзя. У тебя есть код, который позволит ей отследить каждый твой шаг. Ты не сможешь покинуть Лутан без высшего разрешения Правящих. Если хочешь видимость жизни, присоединяйся к нам. Мы давно живем вне Системы. Точнее, мы в Системе, но о нас забыли. Мы стали невидимыми для Системы. Да, мы не живем наверху. Мы, словно черви, всегда копаемся в мусоре. Мы вечные утилизаторы этого города, но зато у нас есть жизнь. Точнее, видимость жизни.

– Утилизаторы? Но меня ведь тоже определили в утилизаторы, и тем не менее мне дали жилье. Каждый вечер после работы меня колют какой-то дрянью, после которой я боюсь спать.

– Ты просто работаешь утилизатором в городе До Гет. Разбираешь весь мусор, который приходит за день из нескольких городов класса «а» и «с», а мы утилизаторы города. Мы живем на третьем уровне. Под нами только забытые переходы.

– И в чем разница?

– Разница в том, что ты разгребаешь чужое дерьмо, а мы – дерьмо этого города.

– И вас не контролируют биорги?

– О нас забыли. Конечно, вспомнят, если что-то случится, но мы стараемся этого не допускать.

– Рив, хватит его мучить. Он уже прошел все твои проверки – он не шпион Хранителей порядка или Правящих. – Раздавшийся голос хлестнул плетью и эхом заметался по залу, пока не истаял на «нет».

Петр обернулся, прищурился, разглядывая идущего к ним парня, чьи черты почти стерлись из памяти, но осталось имя, которое он каждый день повторял, веря, что этот человек поможет.

– Вейтр?

– Запомнил… – Тот хлопнул Петра по плечу. – Мне сказали, что ты меня ищешь.

– И все-таки, Вейтр, я был бы с ним поосторожнее, – недовольно поморщился один из рыжих. – Ведь он появился в камере наказания вместе с тобой, в тот же день, когда тебя поймали на превышении волнения.

– Возможно, Правящие специально подослали к нам одного из Исполнителей справедливости? – вступил в тревожный разговор другой. – У этого существа фигура воина и шрамы на теле, которые подтверждают это.

– Успокойтесь! – Рык Вейтра подействовал на всех, как большая доза успокоительного. Он дождался полной тишины и тихо продолжил: – Вы забыли, кто я? В этом человеке действительно течет кровь ушедших русов. Я – знаю.

Лиза

День тянулся, как прилипшая к ботинку жвачка. Шарам привел меня в залы, находящиеся под городом, и мне пришлось в течение долгого времени экспериментировать со вкусами, запахами и собственными пристрастиями.

Например, я в жизни терпеть не могла овсянку и манку, а вот Галка была без ума от этих «жутко полезных» каш. Я ненавидела вишню, Галка ее обожала. Я покрывалась жуткой сыпью от клубники – сестра могла съесть ее ведро! Я любила картошку фри, пельмени и пиццу – Галка все это ела по великим праздникам.

Намучившись с нашими непохожестями и напробовавшись инопланетной еды так, что казалось, треснет желудок, я кое-как составила меню завтраков, обедов и ужинов, не забыв включить в список любимые Галкой фиолетовые фрукты. Из питья я заказала воду, и хотя она была безвкусная, чуть солоноватая, но все же ее я опасалась меньше тех напитков, которые усиленно предлагал мне Шарам.

Потом я потребовала отвести меня к сестре. Якобы для того, чтобы оповестить ее о выбранном мною меню.

– Я оставлю вас наедине, – обрадовал Шарам, когда мы остановились у дома, ничем не выделяющегося из тысяч таких же строений. – Мне нужно кое-что подготовить к твоему следующему уроку сна. Зайду за тобой через час после восхода лун.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и вскоре исчез, скрывшись за одним из белоснежных строений.

Я подошла к едва заметным створкам дверей и шагнула в дом.

– Галь?

На первом этаже никого.

Я подошла к подъемникам, раздумывая, куда отправиться – вверх или вниз.

– Га-аль?

– Зря стараешься. Она вышла прогуляться, но мне кажется, она пошла искать тебя. – Голосок, раздавшийся откуда-то снизу, заставил меня опустить глаза и обрадованно заулыбаться.

– Хряп, я тебя искала! Ты не поверишь, но я очень рада тебя видеть! – Я присела и поднесла к домовенку ладонь. Он польщенно надулся, залез мне на руку и уселся, свесив ножки.

– Вот ради такого признания и стоило терпеть весь этот дурдом! Хотя я всегда знал, что ты ко мне неравнодушна. Бедный Дарн… Но мое сердце несвободно, крошка.

– Конечно, как я могла устоять перед таким высоким и красивым мужчиной, как ты, – томно протянула я и насмешливо фыркнула. – Дорогой, ты себе льстишь!

– Что ж, утешай себя этим… – Хряп подергал себя за бороду и подозрительно прищурился. – А зачем ты тогда меня искала?

– Вообще-то я хотела бы получить обещанный отчет по поводу того, что произошло за сегодняшний день. – Я подошла к столу и опустилась на стул.

Хряп нехотя слез и вновь озадаченно дернул себя за бороденку.

– Да вроде ничего такого не произошло, а то, что произошло, и тебе самой ведомо… Проснулась, ходила вместе с тем рыжим с глазами змеи…

– Да нет! – в нетерпении перебила я его. – Меня волнует сон! Ты, тот парень… Все, что я видела, было реальностью или нет?

– Ну… как бы тебе сказать…

– Сон – это грань между миром смертных и невидимым миром. – Зазвучавший голосок заставил меня настороженно оглядеться, а Хряпа расплыться в восторженной улыбке.

– Милая! Ты все-таки решила ей показаться?

Я вновь огляделась.

– Если честно, никого не вижу!

– Потому что разучилась видеть. – Вновь этот голос! И тут я замерла, глядя, как от белой стены отделился сгусток света и поплыл к нам, с каждым мгновением превращаясь в крохотную светловолосую женщину, чьи одежды словно были созданы из солнечных лучей. – Хотя твоя сила гораздо больше, чем у многих живущих ныне дайн. Возможно, потому что в тебе нет примесей крови рейвов.

– Кто такие рейвы? И… кто ты? – Волнение сменилось привычным любопытством, которое и заставляло меня верить в тех, кого обычные люди назвали бы видением или бредом.

– Рейвы – это древнее название рода красноголовых. Когда-то давно вместо песков здесь была сочная трава, леса и реки, полные чистой воды. И жили три расы – рейвы, арзы и русы. Рейвы всегда стремились к техническому прогрессу, поэтому их племя очень быстро скрылось за стенами городов, арзы любили уединение, неспешный ход жизни, ведущий к самосовершенствованию. Их поселения можно было встретить высоко в горах, куда не было пути равнинным рейвам. А еще были русы. Они стремились жить в единении с природой, чтили души ушедших. Дайны просили помощи у жителей невидимого мира, и мы всегда помогали. – Светящаяся женщина опустилась на стол рядом с Хряпом, не отводящим от нее влюбленного взгляда. – Прошли тысячелетия. Для жителей невидимого мира – миг, но за этот миг живые успели совершить непоправимое. Города рейвов росли. Они покоряли космос. Им требовалось все больше и больше площадей, которые они забирали у лесов, а значит, и у русов. Однажды пришли те, другие, и потребовали откуп за сам факт нашего существования. Рейвы согласились стать рабами, но русы и арзы отказались платить дань. Начались войны, в которых гибли не только живые, но и сам мир. Не выдержав соперничества, малочисленное племя русов с примкнувшими к ним арзами однажды захватили несколько летающих громадин рейвов и навсегда покинули Лутан. Вместе с ними ушли и лучшие из рейвов, которым было чуждо насилие. Оставшись на планете одни, рейвы решили, что победили, и продолжили уничтожать свой мир. Уничтожать себя. А мы уже ничем не могли им помочь. Среди них было очень мало дайнов, которые бы услышали наши предостережения и наши подсказки, и те, единицы, кто мог нас увидеть, были вне закона или боялись сказать о наших предупреждениях.

– Ага! Лиз, тут, оказывается, такие кошмары творятся, жуть! Из людей роботов стругают, только щепки летят! – поддакнул Хряп и тяжело вздохнул. – О времена, о нравы!

– Я, Хранительница душ, пришла к тебе, дайна, чтобы просить помощи. Если этот мир умрет, умрем и мы, ибо наша задача – сберечь жизнь. Сберечь гармонию.

– Оче-чень приятно, – заикаясь, выдохнула я. – А… как я смогу вам помочь? Если честно, я и сама в такой ситуации, хоть вой!

– Да. Одна ты не справишься. Но у меня есть воины. Мы поможем тебе. Главное, не противься. И ничего не бойся.

– Ну… – Я нервно хохотнула. – Думаю, что очень скоро я вообще перестану бояться. Просто потому, что из моей головы уберут саму память о страхах.

– Они не могут стирать память. Возможно, менять что-то, но не удалять, ведь ты же понимаешь, что что-то исчезло? Осталось, но скрыто за серым туманом?

– Да! – В сердце снова плеснула болью тоска. – Так и есть. Серое пятно вместо… вместо… кого-то. Не вижу.

– Не пытайся увидеть этот образ глазами. – Она подлетела ко мне близко… так близко, что я почувствовала слабое покалывание, как от легкого разряда электричества. – Чувствуй. Все, что было, осталось. Вот здесь.

Вполне ощутимая ладонь коснулась моей груди, заставив сердце на миг сбиться с ритма.

– Я постараюсь… понять. – Почему-то захотелось расплакаться. Горько. Навзрыд. Как когда-то, в детстве, когда разбитая коленка была самой большой бедой в мире. Но я только всхлипнула и кивнула: – Я пойму.

– Эх, девчонки! Какие же вы… – К нам бросился растроганный Хряп, но на полпути настороженно замер и вдруг исчез. Вслед за ним исчезла и Хранительница. Где-то совсем близко послышались голоса, сзади прошуршали двери.

– Лиза? Ну слава богу!

Я поднялась навстречу Галке. Два короткостриженых лутанца, видимо ее сопровождение, потоптались у порога, заглядывая внутрь, о чем-то посовещались и ушли.

– С тобой все хорошо? – Сестренка не выдержала первой и крепко стиснула меня в объятиях. – Только честно! Что было вчера? Я тебя с утра жду, а ты… Я же волнуюсь! А мне, между прочим, нельзя!

– Я вот тоже волнуюсь, между прочим! Сижу тут одна, как… Лучше скажи, где ты была! – Я отлипла от сестры и заглянула ей в лицо. Казалось, с тех пор, как мы здесь, она еще больше похудела, а под глазами появились желтые тени.

– Вообще-то попросила одного из этих… – она презрительно указала назад, явно намекая на тех, кто сопровождал ее к дому, – чтобы они привели меня к тебе, но тебя же, естественно, там не оказалось!

– Конечно нет! – Я окончательно выбралась из кольца ее рук и шагнула к столу. – Потому что я все утро пеклась о тебе и составляла удобоваримое меню. Тебе больше не придется питаться одними фиолетовыми ежиками. Короче, вместо того чтобы обвинять, иди и оцени сама.

Нажав спрятанную в столешнице кнопочку, я, если честно, и сама не веря в успех эксперимента, уселась на стул и стала смотреть, как стол, словно только этого и дожидаясь, уставился сферическими тарелками. От аппетитных запахов заурчало в животе.

– Каша? – Галка села рядом и удивленно раскрыла сферу. – Невероятно! Почти как настоящая!!!

– Обижаешь! – Я открыла другую посудину, где лежали маленькие, нежно-розового цвета шарики. Не знаю, из чего это блюдо было изготовлено, но пахли они как самые настоящие котлеты. – Я, если честно, весь день угробила на то, чтобы объяснить, чем мы питаемся и чем нужно кормить будущую маму.

– Н-да. – Сестра открыла все сферы, недоверчиво принюхалась и, ухватив один, зеленоватого цвета, треугольничек, с хрустом впилась в него зубами. – Мм… не знаю, из какой гадости они это делают, но вкус как у соленых огурчиков!

– Честно? – Я победно улыбнулась. – Сделала все, чтобы представить этот вкус, хотя ты знаешь, что я их терпеть не могу!

– Что значит – представить? – Галка облизала пальцы и потянулась за следующим «треугольным огурцом».

– То и значит, что они как-то срисовали с моих образов и воспоминаний почти все, что ты любишь. – Я улыбнулась, глядя, как она, закрыв глаза от удовольствия, хрустит уже третьим, гм, «огурцом».

– Будем надеяться, что это все не только выглядит съедобно и мне не придется на несколько дней поселиться в подвале. – Галка довольно вздохнула, еще раз оглядела посудины и привычно взяла фиолетовый фрукт. – Ладно, рассказывай, как вчера… прошло.

– Мм… – Я нахмурилась, пытаясь понять, что Галке можно рассказать, а чего ей лучше не знать.

– Расскажи про гол коленом? – помог Хряп, появляясь на столе. – Если еще и сегодня забьешь в ворота противника, всю жизнь тебя вспоминать буду. За подаренные мгновения счастья!

– Надеюсь, что сегодня повода не будет, – хмыкнула я, чем и заслужила подозрительный взгляд сестры.

– Что? Это ты к чему?

– Не к чему, а к кому! Я к домовому обращалась.

Галкин взгляд тут же стал таким, каким, возможно, смотрят на неизлечимо больных людей или на безобидных идиотов. И вот что удивительно! Ведь знает! Видела! И всякий раз, когда я упоминаю домового, она предпочитает списать это на мою возможно прогрессирующую шизофрению. Отгородилась стеной неверия и считает, что ничего этого нет!

Впрочем, если ей так удобно – пусть.

Я вздохнула и открыла рот, чтобы ответить ей стандартно-успокаивающими фразами, но то, что услышала от нее, заставило меня так и остаться сидеть с открытым ртом.

– Лиз, а попроси его, если не трудно: пусть найдет Петра и как-нибудь передаст ему о том, где мы и что с нами.

– Галь, ты это серьезно? – Я наконец устала изображать изумление. – А как же то, что «домовых нет»?

– Знаешь, Лиз, в такой ситуации в кого хочешь поверишь! – вздохнула она и, отложив в сторонку недоеденный фрукт, подняла на меня больные глаза. – Попросишь?

– Ох ты боженьки! Лиз, чего сидишь, зенки вылупила? Успокой ее! Скажи, что уже пошел! – Хряп с кряхтеньем поднялся и пошел гулять по столу, заглядывая во все посудины. – Вот только подкреплюсь малехо! С самой Боровлянки ничего не ел, а тут на удивление так приятно пахнет!

– Короче, Галь, – я проводила домового взглядом, – на твою просьбу два положительных ответа. Первый. О Петре я давно ему сказала. Он велел передать, что уже ищет.

– А второй? – Галка не сводила с меня взгляда.

– Еда на твоем столе съедобная и даже, возможно, экологически чистая. – Я кивнула на закачавшуюся сферу, из которой тут же послышалось чавканье и урчание. – Хряп ее сейчас оценивает, чтобы потом с новыми силами броситься на выполнение нашего совместного задания.

– Здорово! – Галка усмехнулась, с каким-то детским восторгом поглядывая на ожившую сферу. – Иначе вместе с ним будем подвал «пугать».

Город Лаарга

– Нет! Нет, нет, нет и нет! Я на это не пойду! Я не сумасшедший, в отличие от тебя, и я понимаю, чем грозит всем нам твой так называемый план! Я не хочу, чтобы все, что мы так долго создавали, рухнуло из-за какой-то девчонки! – Всегда мягкий голос учителя теперь рычанием отскакивал от стен опустевшей еще час назад лаборатории. И зачем на его вопрос: «Какие у тебя есть мысли по поводу Воздушного элемента» – Дарн решил поведать все свои мысли?

– Она не «какая-то»! – холодно бросил Дарн, разглядывая на экране карты неба. Не сказать, чтобы они так уж были ему нужны, но сейчас это было лучшим спасением от Гиша. Нет, не так. От взбешенного Гиша! Все время, пока они были знакомы, Дарн никогда не видел даже, чтобы тот нервничал или был раздражен. Знать бы еще, что его так задело?

– Пусть даже ради самой лучшей на свете! Я не позволю тебе туда пойти. – Гиш перестал метаться по комнате и подошел к нему. – И не потому, что я старый и злой. Я хочу тебе… мм… вам помочь, Дарн, но нужно время. Нужно выждать и все обдумать! Пройдут дни, и суета вокруг вас затихнет. Пойми, лучше все сделать так, чтобы никто не пострадал, а главное, чтобы ничего не узнали Правящие и Хранители порядка.

Дарн стиснул зубы так, что заиграли желваки.

Иногда он совершенно не понимал учителя. Тот мог рискнуть всем из-за какой-то ерунды, а мог бездействовать, ничего не предпринимая, даже если знал, что этот шаг поможет всему миру.

– И все-таки мой план был идеален! – Он искоса взглянул на Гиша и, ободренный его молчанием, продолжил: – Подумай еще раз! Что может быть легче? Пробраться в Лиярд и, нацепив образ Лиизы, вытянуть у Шарама всю информацию о Воздушном элементе.

– А как ты собираешься туда попасть? – Учитель чуть прищурил глаза и, не дожидаясь ответа, неспешно принялся объяснять всю абсурдность этого плана: – Все передвижения из города в город контролируются, но даже если тебе это как-то удастся, тебя схватят, как только ты задумаешь пройти через контрольный пункт Лиярда. После этого, поверь мне, они не упустят шанс повторить тебе неделю успокоительного режима! Или ты надеешься на то, что я смогу добыть тебе разрешение на посещение Лиярда? Можешь даже не мечтать! Хоть ты мне и… друг, я не буду рисковать жизнями тех, кто мне верит.

– Передвигаться можно по старым туннелям и до города и в городе. – Дарн дождался, когда Гиш замолчит, и невозмутимо продолжил: – На улицы выходить не имеет смысла. Ты найдешь ее дом, приведешь меня к нему, а дальше мне нужно будет только дождаться ночи и… устроить профилактику ее душа.

– Слышали бы тебя Хранители порядка. А точнее, видели бы сейчас показатели твоего пульса.

– Ты меняешь тему! – Дарн незаметно несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя сердце успокоиться.

– Всего лишь хочу уберечь тебя от собственных ошибок. – Гиш развернулся и направился к уголку отдыха, где пылился стол в окружении мягких тумб. Такие должны были находиться в каждой лаборатории, но учитель до последнего не хотел подчиняться этому приказу, отнекиваясь тем, что площадь лаборатории и без того мала.

Проводив его взглядом, Дарн направился следом и молча уселся напротив.

– Я не хочу «схоронить» еще одну смерть в укромных уголках памяти! – внезапно заговорил учитель, внимательно разглядывая белоснежную столешницу. – Мне достаточно оживающих в моих снах мертвецов!

Дарн продолжал молчать, боясь одной неверной фразой нарушить зарождающееся признание. Гиш посмотрел ему в глаза и решился:

– Помнишь Юдена? Должен помнить. Вы пришли ко мне вместе и были похожи, словно… словно братья.

Дарн нахмурился, вспоминая тревожащий душу образ. Друг, который пошел наперекор Системе, пытаясь отвоевать своего ребенка и свою избранницу, и который поплатился всем. Его казнили. Жестоко. Изгнав из-под защитного купола под смертельные Лучи. Да, он помнил Юдена. Тот пришел к нему однажды ночью и попросил о помощи. Втайне от Гиша он привел их в заброшенную лабораторию, и это было непоправимой ошибкой. На что рассчитывали Юден и его избранница, рискнувшие бежать, тогда он не понимал, но он согласен был взять на себя заботы об их пропитании и помогать столько времени, сколько потребуется... Через три дня за ними пришли.

Воспоминания сжали сердце так, что стало больно. Не замечая внимательного взгляда Гиша, он смотрел и смотрел в прошлое, которое очень хотел забыть.

– Вижу, помнишь… – Гиш подавил вздох. – Это я помог ему. Когда у его избранной родился ребенок, его начали готовить к чистке памяти, и он пришел ко мне с просьбой помочь ему в последний раз увидеться с ней. Я дал ему слепок со своей руки. Так на всех терминалах Системы высвечивалась бы информация обо мне, а как ты помнишь, уже тогда у меня было право беспрепятственного перемещения во все города Лутана. Он должен был успеть к чистке памяти, но он не пришел. Ни тогда, ни потом. Если бы я узнал раньше, на что он готов был решиться, возможно, я бы смог его спасти.

– Чисткой памяти? – Дарн зло усмехнулся. – Не думаю, что он бы согласился выбрать такую жизнь.

– Говорят, чисткой памяти можно убрать только то, что человек сам хочет забыть, – Гиш поднял на него глаза. – Теперь ты понимаешь, почему я не позволю тебе это сделать? Сберегу хотя бы одного… из вас.

– Ну хорошо. – Дарн выдержал его взгляд. – А что ты предлагаешь? Ждать?

– Ну почему же ждать? Действовать. Попробуй пообщаться с ней посредством сна. Возможно, она тоже сможет придумать, как вызнать о Воздушномэлементе. Кстати… – Гиш поднялся. – Если сегодня мы будем продолжать эксперименты со сном, прошу поторопиться в мою ячейку.

– С удовольствием. – Дарн подошел к нему. – Кстати, хотел спросить. Вчера во сне ты сделал меня невидимым, так?

– Ну… были кое-какие ошибки… но в целом – да. – Гиш вдруг смутился.

– Тогда почему меня увидел тот… – Дарн неопределенно повел рукой. – Маленький…

– Житель невидимого мира? Ты на его территории. Мир снов – это граница, разделяющая наши миры. – Гиш, как показалось Дарну, облегченно выдохнул и, обняв его за плечи, решительно повел к выходу. – Прости, не предупредил, что ты сможешь увидеть кого-нибудь из них.

– Но почему после его появления меня увидела и Лииза?

– Она дайна, забыл? Если честно, я и сделал тебя невидимым, чтобы она одна тебя заметила. Просто удивительно, что это случилось только после появления того существа.

Лиза

Я снова была на незнакомом побережье. Низкое сизое небо, разбивающиеся о скалы ряды волн и на удивление теплый ветер. В отличие от вчерашнего сна, на этом сеансе сновидений я прекрасно себя осознавала и помнила то, что ему предшествовало.

Мы уютно сидели с Галкой и трепались о нашем, о земном, когда на пороге появился Шарам. Заходить он не стал, а, смерив нас взглядом, холодно улыбнулся и предложил перенести нашу беседу на завтра.

Прощание с Галкой вышло скомканным. Я видела в ее глазах тревогу и в то же время ничего не могла сказать, ощущая на себе тяжелый взгляд лутанца. Да и не хотела ничего говорить, чтобы не показать ему нашу слабость, зависимость друг от друга.

Город, встретивший меня, был на редкость безлюден.

– Время погружения уже наступило, – пояснил Шарам, заметив мой взгляд, удивленно шныряющий по пустынным рядам ячеек. – К сожалению, я не мог прийти раньше.

Лучше бы ты вообще не приходил!

Я молча шагала рядом. Что ждет меня сегодня?

Оказавшись в предназначенной мне ячейке, Шарам проводил меня на второй этаж и, подключив белоснежные проводки к мягкому полу, заменяющему кровать, ушел. Правда, перед тем как уйти, он что-то мне сказал… Я нахмурилась и сжала виски, пытаясь вспомнить нечто ускользающее от меня. Нет, не помню.

Волна выплеснулась на берег и, заставив меня инстинктивно отпрыгнуть, с шипением уползла в океан. Я почему-то знала, что это океан. Знала, и все.

– Красиво здесь.

Знакомый голос заставил меня стремительно обернуться и уставиться в пронзительно-зеленые глаза незнакомца.

Снова он!

– Да. Красиво. – Я отвернулась, чувствуя, как начинают гореть щеки. – В моем мире много красивых мест.

– Я знаю. – Он прошел мимо меня, сел на корточки у воды и погрузил в нее руку. – Теплая.

– Знаешь? – Я подошла к нему и остановилась рядом. – Откуда?

Он поднял на меня взгляд:

– Я видел.

– Как ты мог видеть? Кто ты?

Незнакомец поднялся:

– Ты меня не помнишь?

Я сглотнула, пытаясь избавиться от комка, мешающего говорить… Дышать.

– Нет. Не знаю. Мне кажется…

– Отойди от нее! – Сзади хлестнул окрик, заставив обернуться. Я вытаращила глаза, глядя на шагающего к нам парня – точную копию того, кто сейчас стоял рядом со мной. – Лииза, не бойся. Он – всего лишь иллюзия. Точнее, проекция памяти.

Я принялась отступать, пятясь к воде, не отводя взгляда от подходившего к нам все ближе двойника.

– А ты?

– Я – настоящий. Я – Дарн. Тот, кто спас тебя и твою сестру от расков. Помнишь меня?

– Нет. Расков помню, тебя нет.

– Лииза, твои воспоминания невозможно уничтожить. – Второй, не отводя от меня светящихся яркой зеленью глаз, тоже направился ко мне. – Их всего лишь скрыли. Не старайся вспоминать, старайся видеть. Сердцем.

Почувствовав ногами воду, я остановилась, глядя то на одного, то на другого. Одинаковые настолько, что даже становилось страшно. Я уже не понимала, кто есть кто!

– Не помню. Я вас не помню! Уходите!

– Лииза, только не надо меня бояться. Ну? Попытайся вспомнить: лес, река, Волчик...

– Озеро и комната под ним, где мы нашли...

– Стоп! – Я продолжала отступать, но, почувствовав, что вода добралась до коленей, вскинула руку в предупреждающем жесте. – Еще один шаг, любого из вас, и я заплыву так далеко, что невозможно будет вернуться. Я не помню вас, но я знаю одно: от того, что вы здесь, со мной, мне в тысячу раз больнее, чем будет от разрывающей легкие воды.

– Это сон, Лииза. А во сне невозможно убить себя. – Глаза одного, стоявшего ближе ко мне, прищурились в усмешке, а вот взгляд второго был предельно серьезен.

– Я ухожу. Не хочу, чтобы ты чувствовала боль. Из-за меня.

От этих слов стало еще хуже.

– Стойте. Ладно. Я хочу услышать ответы. Каждого из вас. – Парни переглянулись и в ожидании уставились на меня. Я сглотнула. Непривычно быть в центре такого внимания. – Где мы нашли клад?

– На озере.

– Под озером.

– Как называлась деревня, куда мы с сестрой приехали отдыхать?

– Боровлянка.

– Да.

– Что хочет вернуть Хряп?

– Э…?

– Ускоритель.

Начиная задавать вопросы, я и сама не знала, что хотела выяснить. Наверное, просто заполнить кое-какие пробелы в своей памяти, но с каждым ответом перед глазами вставали все новые и новые события.

– Где мы впервые увидели пирамиду расков?

– На озере.

– В охотничьем домике.

– Что еще в тот же вечер там произошло?

– Э…?

Один недоуменно нахмурился, а второй, не отрываясь, смотрел и смотрел мне в глаза, вновь возрождая в памяти тот вечер и наш поцелуй.

– Эх, опять опоздал к началу! – развеял возникшую между нами магию Хряп, появляясь у него на плече. – Лизок, ты что тут за интеллектуальные конкурсы устраиваешь? Лучше бы в мешках их по берегу прыгать пустила. А чего? Еще не поздно! Я на Дарна поставлю все свои сбережения.

– А на какого именно? Не заметил – их два!

– Не заметил! – Хряп недоуменно нахмурился. – Этот – Дарн, а тот – змееглазый. Как там его…

Я взглянула на второго и удивленно замерла, разглядывая его лицо, в котором, словно в испортившемся телевизоре, можно было увидеть сквозь рябь черты то Шарама, то…

Раздавшийся вслед за этим выкрик заставил меня вздрогнуть, и я почувствовала, как неведомая сила, словно пробку из бутылки, вытаскивает меня из этого сна.

Распахнув глаза, я еще долго невидящим взглядом смотрела вверх, на светящиеся приглушенным светом крохотные лампочки, а перед глазами стояло лицо Дарна и слышался его голос. Кажется, я начинаю его вспоминать…

Город До Гет

– …а потом мы нашли эти ходы. – Вейтр повел рукой, предлагая полюбоваться находкой, но Петр видел только выхваченные тусклыми сполохами затухающего костра исхудалые, задумчивые лица встретившихся ему парней. – Под этим городом самый настоящий лабиринт, который соединяет, как мне кажется, все города Лутана. Чуть западнее До Гета сохранился практически нетронутым заброшенный город. Под солнце мы выходить не рискнули, но даже смогли взглянуть на звезды. Из высохшего колодца.

– Если честно, – Петр покривился, – меня тошнит даже при одном упоминании о звездах. Столько дней смотрел на них из круглого окошка, аж тошно делается.

– А нам делается тошно, когда вместо звезд изо дня в день видишь только молочно-белый купол, – вздохнул парень, сидевший рядом.

– Да… ничем нам не угодишь. – Вейтр усмехнулся и вновь стал серьезным. – А ты знаешь их номера? Или хотя бы город, куда их распределили?

Петр только мотнул головой:

– Я не видел их с того дня, как мы припарковались к какой-то странной площадке. Там. – Он поднял палец, указывая на монолитный, словно залитый цементом потолок небольшой пещерки.

– Технические луны – первый этап отсортировки гостей нашей планеты, – сочувствующе кивнул сидевший рядом с Вейтром, все больше помалкивавший мужчина. В самом начале знакомства Вейтр назвал их всех по именам, но, ошалевший от происходящего, Петр просто позабыл их. – Уже одно только это должно указывать на деление всех нас по кастам и положению.

– Я, если честно, был несогласен и изо всех сил доказывал это путем ломания кулаком чьего-то носа, – Петр выразительно сжал кулак, – но…

– Но биоргу нос не сломаешь! – потешно хрюкнул сосед справа, зарождая редкие смешки, которые тут же перешли в волну хохота.

– Пословица!

– Еще одна.

– А вы не боитесь, что вас кто-нибудь услышит? – Петр криво усмехнулся, прислушиваясь к стонам и гоготу, принявшемуся метаться по их убежищу.

– Говорю же – мы сейчас вне цивилизации. Уже сам подземный уровень отгорожен от жилого сектора, а что уж говорить об этих ходах? – Голос Вейтра словно обрезал веселье и только еще какое-то время, где-то далеко хохоча, умирало эхо. – В общем, я понял твою просьбу. У меня есть друзья в городах класса «с». Я постараюсь что-нибудь узнать, но… можешь уже сейчас начинать ее забывать. Женщины не для таких, как мы.

– Но вы же… – Петр замолчал, подбирая слово. – Вне Системы!

– Ха. Вне Системы… Да. Мы избегаем инъекций, мы не живем по правилам. Мы почти свободны… но – только почти. Мы можем отключить биоргов, спасая братьев, но мы не можем отсоединить Систему! – Вейтр посмотрел на него светящимися в темноте волчьими глазами. – Пока.

– А почему бы вам не устроить революцию? – Петр выдержал его взгляд, заставляя его первым отвести глаза. – Восстание! Ведь вас много? Вас же много!

– На самом деле нас единицы. Едва ли десятки, но никак не сотни. К тому же восстание городов, пусть даже нескольких, класса «е», – только добавит в Систему новых биоргов. Наше восстание, без поддержки городов класса «с» и «а», изначально обречено на провал.

– Хорошо. Но если, ты говоришь, у вас есть знакомые из городов класса «с», так почему бы не сговориться с ними? Неужели их устраивает такая жизнь?

– Их жизнь не так уж плоха, – снова решил вставить слово молчун. – Не многие захотят рискнуть всем ради мнимой свободы.

– Ха! – Петр от избытка чувств даже поднялся. – Лучше мнимая свобода, чем мнимая жизнь!

Парни переглянулись. Вейтр кивнул молчуну, который нехотя встал рядом с Петром, и заговорил:

– Добро пожаловать в нашу семью, Петр. Тебя сейчас проводят в твою ячейку, но паниковать не надо. Если хочешь, чтобы Система тебя отпустила, нужно, чтобы тобой заинтересовались. Кто стоит выше утилизаторов?

Петр раздраженно пожал плечами. Сама мысль о том, что придется вновь вернуться в белую комнату, сводила с ума. А он-то надеялся остаться… пусть даже здесь!

– Выше утилизаторов и вообще выше всех в городах класса «е» стоят биорги! Нужно убедить Систему и всех вышестоящих над тобой, что больше пользы ты сможешь приносить, только когда станешь биомассой.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно умереть? – Петр смерил его непонимающим взглядом.

– Именно! Потерпи и ты навсегда вырвешься из города класса «е». – Вейтр оказался с ними рядом. – А сейчас пора возвращаться.

Город Лаарга

– Нам нужен Дарнаат Карашаш фар Лаарга.

– Вы сможете забрать его только после того, как мы закончим эксперимент! – отчеканил Гиш, заставляя Дарна очнуться от воспоминаний. То, что произошло сегодня ночью, не давало ему покоя, то и дело возвращая в сновидение.

– Шарам Сарафи фар Лиярд не может тратить свое драгоценное время на ожидание. Нам приказано привести Дарнаата Карашаш фар Лаарга к нему на встречу немедленно! У вас две минуты! – Двое Исполнителей справедливости, высоких, короткостриженых парней развернулись и вышли в коридор.

Дарн поднялся. Чувствуя на себе взгляды всех, кто находился в лаборатории, подошел к Гишу и приглушенно поинтересовался:

– Почему они здесь?

– Ты зачем-то понадобился Шараму, – так же тихо ответил Гиш.

– Он отследил твой канал выхода в сновидения?

– Исключено. Наверняка он даже не предполагает, что во сне девушки встретил истинного тебя, а не проекцию ее воспоминаний. Поэтому смело все отрицай. У него не будет доказательств. К тому же по данным датчиков, мы пробыли в лаборатории почти до рассвета.

– Да? И что делали?

– Изобретали сыворотку, позволяющую долгое время и вовсе обходиться без сна. – Гиш усмехнулся и хлопнул друга по плечу. Дарн вздрогнул, почувствовав укол. – А это позволит тебе оставаться хладнокровным. Иди.

Дарн ощутил, как кровь замедляет бег, почти останавливая сердце. Как он ненавидел это вынужденное спокойствие… Но Гиш был прав: Шарама он ненавидел больше.

Дорогу он почти не помнил. Погруженный в вялое болото из мыслей и воспоминаний, Дарн не заметил, как скоростная капсула привезла их в Лиярд. Сопровождающие его парни поднялись первыми и, поджидая его, застыли у распахнувшихся дверей. Пришлось заставить себя встать и идти.

Потом была регистрация в Системе города и долгий путь меж одинаковых жилых цилиндров-ячеек. Наконец они остановились у приглашающе разъехавшихся дверей.

– Входи. И жди, – приказал один из конвоиров.

– Шарам Сарафи уже извещен о твоем приходе, – успокоил второй.

Дарн молча перешагнул через порог и оказался в круглой белоснежной зале. Двери бесшумно сдвинулись у него за спиной.

– Как мило, что ты так быстро откликнулся на мою просьбу. – Сбоку плавно опустилась кабина подъемника, из которой вышел одетый в темно-зеленый костюм Шарам. – Давно хотел тебя увидеть, но… дела не позволяют вырваться в твой городок. Те, кого ты привез, уж очень ценный материал для изучения, от которого просто невозможно оторваться.

Дарн молчал, не отводя от него глаз. Туман «инъекции спокойствия» развеялся от холодной ярости, заставляя разум стать острее лезвия. Главное, не совершить какой-нибудь глупости.

– А собственно, позвал я тебя вот зачем… – Шарам холодно улыбнулся, прошел к стоявшему в центре комнаты столу, окруженному мягкими пуфами, и уселся. – С сегодняшнего дня я приставлю к тебе одного из своих личных Исполнителей справедливости. Мне кое-что не нравится. Я не доверяю твоему поручителю Гишу, а потому мой страж будет сам информировать меня о… Ты так и будешь молчать? А впрочем, я тебя понимаю… Скажи, «инъекцию спокойствия» тебе делают раз в день? Или раз в два дня?

Дарн по-прежнему продолжал молчать, не отводя взгляда от ненавистного лица.

– Ладно. Прикажу перевести тебя на одну инъекцию в три дня. Кстати, хочу тебя обрадовать. Твой корабль прошел ремонт. Навигатор не пострадал, и очень скоро я отправлю на планету русов несколько десятков ученых. Надеюсь, ты не слишком огорчишься, если я скажу, что твои услуги не понадобятся?

– А русов ты возьмешь с собой? – Дарн постарался, чтобы его голос прозвучал бесстрастно, но Шарам почувствовал его волнение и расплылся в улыбке.

– Конечно же нет. Они останутся на Лутане до тех пор, пока смогут приносить потомство. Я хочу создать целый род, смешав кровь русов и рейвов. Ты, как ученый, должен понимать всю важность этого эксперимента.

– И кому же достанется дайна?

– Конечно же самому умному, самому успешному. – Шарам сделал паузу, разглядывая его. – Дайну я оставил себе.

Дарн едва заметно улыбнулся, глядя в его ехидно прищуренные глаза. Сам того не зная, Шарам только что подписал себе смертный приговор.

Двери с шорохом разъехались.

– Господин Шарам, мне сказали, что вы хотели меня видеть? – Прозвучавший голос заставил насторожиться, но Дарн даже не пошевельнулся, чтобы взглянуть на его обладателя.

– Проходи, Барт. Да, я хотел тебя видеть. Отец рекомендовал тебя как самого старательного стража. У меня к тебе задание. С этого дня и до тех пор, пока мне это нужно, ты становишься тенью этого человека. Все его действия, передвижения ты должен контролировать, а его показатели я хочу получать каждый день. Ты поселишься в его ячейке и будешь ходить с ним везде. Даже на нижний этаж.

– Хорошо, господин. Все будет, как вы приказали.

– Отлично. Можешь идти, Дарн. – Шарам поднялся и подмигнул: – О Лиизе не беспокойся. Я о ней позабочусь.

Дарн, не прощаясь, развернулся и, едва взглянув на конвоира, первым покинул белоснежный зал.

– Дарн! Дарн, да подожди ты!

Дарн шагал, стиснув кулаки так, что казалось, будь в них сейчас пластина металла и она бы превратилась в пыль. Гиш словно чувствовал, что случится нечто подобное. Как он мечтал голыми руками свернуть шею не ожидающему ничего подобного Шараму. Даже его стражи, изображающие истуканов за дверью, ничего бы не смогли сделать. И только мысль о Лизе, растерянной, не верящей никому, – какой он увидел ее сегодня в сновидении, заставила его не делать этот шаг. Если он убьет Шарама, та же участь ждет и его, и тогда Лиза останется совсем одна в чужом безжалостном мире.

– Остановись! Не заставляй меня применять силу. – За спиной слышались торопливые шаги его конвоира.

Дарн коротко выдохнул, приказывая себе успокоиться. Легкая улыбка скользнула по его губам. Он убьет Шарама Сарафи фар Лиярд, но чуть позже. Интересно, когда тот собирается сообщить о своем выборе совету Правящих? Насколько ему было известно, только после их одобрения получали право создавать семьи даже самые успешные жители городов класса «а». Если бы это уже произошло, Гиш обязательно был бы в курсе.

Значит, у него есть время.

– Ну все. Я предупреждал.

Шею обожгла и на миг сдавила парализующая удавка. Дарн дернулся и замер, не в силах пошевелиться. Еще через полвздоха перед глазами появился его персональный Исполнитель справедливости, и почти сразу же он почувствовал себя свободным.

– Я же просил.

Не сводя с него взгляда, Дарн промолчал и осторожно коснулся шеи. Оцепенение медленно спадало. Паршивое чувство беспомощности уходило, а вместе с ним уходила и ярость, затмившая собою рассудок.

Нет, нужно обо всем рассказать Гишу. Нужно все продумать и взвесить…

Нужно-то нужно, но как быть с этим стражем?

– Скажи, ты меня совсем не помнишь? – Тот словно прочитал его мысли и, спрятав в раге удавку, вновь участливо заглянул Дарну в глаза. – Прости за… Идти сможешь?

– Да. – Неужели это Барт? Настоящий, живой…

Безумно хотелось заговорить, стиснуть его в объятиях, как когда-то, когда они были еще детьми, но… Все же не давали покоя сомнения. Вполне возможно, что того, кого он знал как Барта, больше не существует. Лично Дарн не помнил ни одного, кто мог бы похвастать тем, что вернулся домой после пленения расками. Скорее всего, этот страж, так мучительно напоминающий его погибшего в юности друга, всего лишь еще одна шутка Сарафи.

Ведь несложно считать образ, нетрудно создать личину, и сейчас, когда Шарам о чем-то начал догадываться, приставить его за ним следить.

– А почему я должен тебя помнить? За всю мою жизнь мне столько раз прочищали мозги, что я радуюсь тому, что все еще помню, кто я такой. – Дарн развернулся и направился к терминалу, спиной ощущая взгляд своего конвоира.

Кто он?

Лиза

Интересно, почему, когда что-то сделано и исправить невозможно, в голове возникают тысячи вариантов, как можно было бы сделать и сказать… чтобы было идеально.

– Ну и что? Так и будешь меня не замечать? Уже в стенке дырку проглядела. – Домовой вновь принялся шагать возле меня, деловито заложив руки за спину. – Ну, вспомнила и вспомнила. Чего же себя-то изводить? И вообще, могла бы спасибо сказать. Мне.

Я усилием воли отвела взгляд от белоснежной поверхности и покрепче обняла колени. Сколько я так просидела после пробуждения – не знаю. Затекла спина, хотелось есть и пить, но я почти не чувствовала ничего, вновь и вновь вспоминая сон. Видение.

Как и предсказывала Хранительница душ, воспоминания вернулись, как только вновь заполнилась пустота. Дарн. Дарн! Лесничий. Волк. Гришка сосед… Как я могла его забыть? Впрочем, я никогда его и не забывала. Серые пятна в памяти только обостряли непонятную боль. Боль потери. Как тогда… когда умерла мама.

– Во! В глазах разум появился! – Хряп перестал мельтешить и ловко вскарабкался мне на колени. – В общем, так! Хранительница просила передать. Сообщи сегодня все, что узнаешь, избранному.

Я нахмурилась:

– Что узнаю? Какому избранному?

– Честно – я-то знаю, но вот объяснять мне тебе строго-настрого запрещено. Но! Я буду давать тебе знаки, если что-то пойдет не так.

– Ну хоть намекнуть-то можно? Кто этот избранный? Шарам? И для чего он избран?

– Я бы с радостью тебе все рассказал и даже пальцем показал, но… не могу. Хранительница сказала, что все это нужно для того, чтобы начался обратный отсчет.

– Хряп, а что, если ты мне потихоньку сейчас расскажешь, кому и что я должна рассказать? Все равно твоей Хранительницы сейчас здесь нет.

– Моей Хранительницы… мм… отлично звучит! – Хряп на миг расплылся в блаженной улыбке и упрямо мотнул головой: – Нет. Не могу обмануть ее доверие! Она везде. Но условные знаки – как договорились.

Внизу послышались шаги, голоса, тихо зашелестел подъемник.

– Хряп, только не… исчезай… – Я огляделась и едва не зарычала от досады. Когда он меня слушался? Снова одна. Перед неизвестностью.

– Лииза? – Из подъемника вышел Шарам и остановился, внимательно разглядывая меня. Одетый в темно-зеленый костюм, он был сегодня на удивление красив и торжественен. – Я заходил к тебе утром. Но ты спала. Не хочешь рассказать, что было сегодня в видении? Как твои воспоминания? Обрели смысл? Обещаю, в следующем сне ты наконец-то поймешь то, что для тебя важно.

Я пожала плечами и уставилась в пол, боясь, чтобы он не увидел того, что творилось у меня в душе. Ненавижу! Никто и никогда не заставит меня стать рабыней, безвольной куклой, но больше всего сводило с ума то, что из-за этого… этого мерзавца… страдали те, кто был мне дороже всего в этой жизни. Галка. Петр. Дарн…

– Или, может быть, с пробуждением ты снова все забыла? – Не дождавшись ответа, Шарам направился ко мне. Я следила, как его ноги, обутые в тупоносые ботинки под цвет костюма, приблизились и остановились в метре от меня. – Это нормально. Я уже тебе говорил. Со временем ты избавишься от ненужных воспоминаний и будешь создавать и запоминать свои видения. А теперь пойдем. Сегодня в твоей жизни произойдет нечто очень важное.

Вот интересно, если попробовать его задушить, – у меня получится или нет? Вряд ли. А если по голове чем-нибудь тяжелым? На кирпич похожим?

Я оглядела абсолютно пустую комнату. Почему-то именно сейчас она очень мне напомнила кабинет с мягкими стенами.

Ничего подходящего… Нет, не буду торопиться.

– Лииза? – Шарам, видимо, почувствовал что-то неладное, отступил на шаг и присел на корточки, внимательно заглядывая мне в лицо. – Что с тобой?

Я подняла на него взгляд. Шарам нахмурился и торопливо поднялся.

Правда, что со мной? Я что, действительно только что думала о том, как его убить?

– Шарам, мне плохо. – Я снова принялась разглядывать его ботинки. – Болит голова. Я бы хотела остаться здесь.

– Хорошо. Вообще-то сегодня в Лиярде соберется совет Правящих, чтобы решить твою участь, но… если ты больна, я перенесу встречу. И пришлю к тебе врачевателя. – Он развернулся и направился к подъемнику, но тот, не дожидаясь пассажира, вдруг плавно поехал вниз. Шарам замер, во все глаза разглядывая пустую шахту, а рядом со мной появился домовой.

– Ты что, сошла с ума? Ты должна, обязана, быть сегодня на этом собрании!

– Что за собрание? Зачем мне нужно там быть?

Хряп открыл было рот, но его опередил Шарам:

– Собрание совета? Гм… не хотел объяснять тебе это сейчас, так как ты больна, но, если хочешь, скажу. Я желаю, чтобы ты принадлежала мне, но без одобрения совета этого никогда не произойдет. Поэтому я и попросил отца собрать сегодня совет Правящих.

– А-а... – Я бросила молящий о помощи взгляд на домового, но тот только развел ручками и снова исчез. Ладно! Придет война, попросишь каску! – А если совет не одобрит твой выбор? Вдруг он борется за чистоту расы? Я же вроде как другая?

– Что ж, тогда тебе не повезет. Я не смогу пойти против их воли, но, думаю, ты зря волнуешься. – Он холодно мне улыбнулся и нажал клавишу вызова. Подъемник дернулся и медленно поднялся. – Жаль, конечно, что мы не услышим их вердикт сегодня… Выздоравливай. Я хочу, чтобы моя избранница очаровала всех. Завтра.

Он вошел в кабину и надавил на нижнюю кнопку, но лифт не шелохнулся. Шарам покосился на меня и нервно потыкал ни в чем не повинную клавишу.

– Тебя ждем! – мрачно буркнул Хряп, появляясь у него на плече.

– Да что такое с этим подъемником?!

– Нашли козла отпущения! – Мысленно давая себе клятву расправиться с особой жестокостью не только с этим рыжим экспериментатором, но и с бородатым подпевалой, я нехотя поднялась и направилась к Шараму.

– Ты что-то сказала? – Он оглянулся.

– Жить, говорю, не могу без тебя, любимый! Поэтому после такой радостной новости у меня все прошло само собой! Пожалуйста, давай мы посетим местный загс сегодня!

– Что? – Видимо не ожидая такой прыти, парень оторопело поморгал, не отводя от меня, как правильно подметил Хряп, змеиных глаз.

– Загс? Это аналог вашего собрания. У нас на планете.

– Но…

– Давай без «но»? – Помедлив, я решительно шагнула в кабину. Эх, будем надеяться, что эта парочка жителей невидимого мира все-таки позаботится обо мне. Знать бы еще, что они задумали и зачем весь этот фарс? – Просто боюсь, что умру от любопытства, дожидаясь завтрашнего дня. Поехали.

Смерив меня напоследок подозрительным взглядом, Шарам, уже и не надеясь, снова ткнул в кнопку и вздрогнул, когда лифт плавно стал опускаться вниз.

В гостиной у порога нас терпеливо дожидались три короткостриженых верзилы.

– Твой эскорт? – Не веря в реальность происходящего, я невольно стала вести себя вызывающе, чем заслужила еще один настороженный взгляд Шарама.

– Ты уверена, что здорова?

– Абсолютно! Просто в меня вселился один мой знакомый друг из невидимого мира, вот и веселится. – Я подмигнула ему, направляясь вместе с ним к дверям. Слуги вышли вслед за нами. – Кстати, предупреждаю, такое случается часто!

Вместо ожидаемой реакции Шарам вдруг успокоенно улыбнулся и кивнул:

– Я знаю. Это часть особого дара русов, который остался у тебя в родовой памяти. Если честно, я надеялся, что увижу твой истинный дар, но не думал, что так скоро. А твои глаза… они при этом меняют цвет. Как будто смотришь в бездну!

Что он плетет?

– Э… – Я чуть замедлила шаг, выразительно поглядывая на Хряпа, довольно болтающего ножками у него на плече.

– Ну ладно… ладно! – Тот подергал бороденку. – С первой половиной дела я помог тебе справиться. Конечно, добавил спецэффектов – куда ж без них, но ты ж глянь, как проняло! Он прям-таки тебя зауважал! Хотя… куда там ему! Такие, как он, уважать не умеют. Радуется, что птицу важную для себя отхватил. У! Змееглазый! Ща устрою я тебе свадебную прическу.

Я едва не расхохоталась, глядя, как безупречные локоны моего внезапного жениха вдруг стали дыбом, разлохматившись в диком начесе. Шарам сбился с шага, осторожно коснулся головы и смерил меня не обещающим ничего хорошего взглядом.

– Это все он… дух. – Поспешно спрятав ухмылку, я невинно развела руками.

Шарам огляделся и, тяготясь ошалевшими взглядами свиты, первым не выдержал их молчаливого восхищения:

– Ну и что уставились? Мы отправляемся в оранжерею.

Не рискнув высказать комплименты, парни развернулись и послушно направились к ближайшему подъемнику, очень похожему на тот, что привез нас с Галкой в этот город. В отличие от тех, что были в ячейках, лифты города отличались вместительностью. Круглая кабина терпеливо дождалась, когда мы все в нее загрузимся, и, отрезав мне путь к отступлению непрозрачной дверцей, медленно поползла вверх.

Вскоре мы вновь оказались в знакомом парке. Если бы я не знала, ни за что бы не поверила, что под нами город. Тысячи невысоких желто-зеленых деревьев стройными шеренгами выстроились перед нами. Вот интересно, как это выглядит сверху?

Я невольно вскинула голову, ожидая увидеть белесый купол, но каково же было мое удивление, когда я увидела самое настоящее небо с летящими над нами облаками. Правда, на мгновение мне показалось, что оно какое-то слишком синее.

– Дайна… давай договоримся. – Сзади подошел Шарам и крепко взял меня за локоть. – Если хочешь беззаботную жизнь в моем мире – постарайся удерживать своего духа, и я даже забуду тебе твою выходку.

– Я постараюсь. – Рука дернулась, пытаясь высвободиться из его стального захвата, но мне это не удалось. – Только это зависит не от меня!

Его пальцы тисками впились в мою плоть. Я едва не застонала, не в силах совладать с пронзившей руку болью. Желание убивать вернулось.

– Лучше отпусти, если хочешь и впредь жить в своем беззаботном мире! – Наши глаза встретились. Не знаю, сработал ли спецэффект Хряпа или в этом рыжем маньяке проснулось чувство самосохранения, но он почти сразу разжал пальцы, и я почувствовала себя свободной.

– Ладно. – Он покосился на безучастных слуг и, жестом приказав следовать за ним, направился в глубь оранжереи. Когда я поравнялась с ним, он бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся так, что у меня похолодели руки. – Еще наступит день и час, когда ты мне покоришься.

Не удостоив его ответом, я только равнодушно передернула плечами. Нельзя, чтобы он увидел мой страх. Господи, что я тут делаю? С ним? Украдкой вздохнув, я вновь подняла глаза, разглядывая небо, синими заплатками просвечивающее сквозь густую крону деревьев. Надеюсь, моя жертва будет ненапрасной. Тьфу-тьфу-тьфу! О чем я думаю? Какая жертва? Надеюсь, Хряпушка и его блондинка не допустят этого… гм… брака! Какое точное слово!

– Интересно, а можно попасть в оранжерею из ячейки? – Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила заняться самообразованием. Впрочем, было опасение, что в отместку мой предполагаемый муж проигнорирует мои вопросы, но он как ни в чем не бывало принялся объяснять.

– Нет. В ячейке ты можешь довольствоваться только отведенным для тебя участком этого парка. Попасть сюда можно через городские подъемники и в определенные часы, в остальное время проводится обработка почвы. Но сейчас ты не увидишь здесь ни одного прогуливающегося жителя Лиярда. Сегодня важный день, и сад полностью в распоряжении совета.

– А… почему такое синее небо? – Я вновь посмотрела вверх.

– Транслирующий экран, – бросил Шарам и на мгновение остановился, глядя мне в глаза. – Мы почти пришли. Твоя задача – отвечать только на заданные тебе вопросы или молчать. Ты меня поняла?

Я кивнула, мечтая оказаться отсюда за миллионы световых лет. Он вновь ухватил меня за локоть и потащил вперед. С каждым шагом я все явственнее слышала голоса. Много голосов. От накатившего липкого волнения стали ватными ноги, и я была даже рада, ощущая поддерживающую меня руку Шарама.

Внезапно деревья закончились, выпуская нас на идеально круглую и пушистую от зеленой травы поляну, на которой так нелепо смотрелись белые кресла, в которых отдыхали, что-то лениво выясняя между собой, человек пятьдесят. Все довольно молодые мужчины. Кроме того, почти все одеты в костюмы всевозможных зеленых оттенков, и абсолютно все они могли похвастаться спадающими на плечи или завязанными в хвост волосами.

Заметив нас, все замолчали. Я оказалась под перекрестным огнем изучающих меня глаз. Словно зверушку.

– Приветствую совет Правящих Лутана, – произнес Шарам и, не выпуская меня, прошел ближе к собравшимся и только после этого разжал пальцы. Мне тут же захотелось сесть на травку. Ноги совсем не слушались, но я заставила себя стоять и нагло разглядывать эти красивые и не очень лица, холодные настолько, что казались мне лицами манекенов. – Все вы собрались здесь по просьбе моего отца, чему я очень рад. Только вы, своими мудрыми советами и решениями, позволите мне получить истинный ответ на мою просьбу. Заранее признаю правоту любого вашего решения и клянусь, что не стану настаивать на своем, если совет и ученые посчитают мое просьбу абсурдной.

Шарам произнес все это, словно какую-то формулу, предшествующую обряду, и, чуть склонив голову в знак смирения, замолчал.

– Мы не будем спрашивать по сложившейся традиции, чего ты хочешь, – произнес знакомый голос. Я поискала взглядом говорившего и почти сразу же нашла. Тернар Сарафи. Ну конечно! – Потому что вряд ли найдется на Лутане тот, кто не слышал о наших гостях. Русах.

– Да. Я мечтаю возродить на Лутане этот древний род, поэтому хочу, чтобы вы мне помогли и одобрили мою избранницу. – Он вновь взял меня за руку и поставил перед собой. – Лииза. Одна из русов.

Молчание длилось вечность и наконец взорвалось разноцветным гулом голосов.

– Зачем нам нужен род предателей?

– Отправьте их в города класса «е»!

– Отдайте Альянсу, пусть они занимаются их разведением!

– Вы не понимаете! Эта раса сможет помочь нам наладить связь с Хранительницей душ! – попытался возразить отец моего «избранника».

– Тернар Сарафи, неужели вы хотите, чтобы в древе вашего рода была примесь этой крови?

Мне хотелось провалиться куда-нибудь на последний этаж этого сумасшедшего города, только бы не ощущать ту ненависть, что излучали собравшиеся здесь. Пальцы Шарама больно впились мне в плечи, но я этого даже не почувствовала, ощущая только боль, разрывающую мозг, и… вдруг все прекратилось.

– Да! Я хочу, чтобы в моем роду была эта древняя кровь. – Тернар Сарафи вышел вперед. – И… как показывает история, они не предатели. Они вынуждены были спасаться, не выдержав соседства с нами. Они просто другие, но ничем не хуже нас. Возможно, мой сын прав, и только после возрождения этого рода мы сможем узнать, простила ли нас Хранительница душ. Возможно, только так мы вымолим прощение у душ наших предков. Пусть мы не возродим Лутан, но мы должны попытаться.

Тишину, воцарившуюся после этих слов, прервал задумчивый баритон. Я даже вздрогнула – мне на мгновение показалось, что я слышу голос Дарна.

– А девушка согласна разделить с тобой, Шарам Сарафи, эту жизнь? – Из дальнего ряда поднялся высокий, худощавый мужчина. Его благородные черты словно застыли в бесконечной молодости, как и у всех присутствующих здесь, но мне почему-то показалось, что ему много, очень много лет. А еще он показался мне знакомым. Мимолетно. Как будто заинтересовавший прохожий, лицо которого случайно увидела в тревожащем сне.

– Благодарю за заботу обо мне, Гишад Сават фар Лаарга, а также за то, что откликнулся на приглашение. Благодарю и всех здесь присутствующих главенствующих ученых городов Лутана, – вновь зазвучал над ухом голос Шарама. – Совету Правящих очень интересно ваше мнение, и конечно же окончательное решение не будет принято до тех пор, пока есть тревожащие вас вопросы. В твоем случае, Гиш, я думаю, что моя избранница ответит сама.

Я едва не выругалась, почувствовав, как его пальцы вновь щипцами сжали мои плечи. Над головой одного из сидевших неподалеку мужчин сгустился воздух и появился взлохмаченный Хряп:

– Ну же! Говори! Все, как мы и договаривались!

Я нахмурилась, пытаясь понять, чего они все от меня хотят.

– Ну же, дитя! Скажи, согласна ли ты стать избранницей Шарама Сарафи? – Бархатистый голос ученого вернул ясность мысли и добавил мне смелости.

Я впилась в него глазами и, не обращая внимания на подающего мне какие-то знаки Хряпа, попросила:

– Я хочу домой! Пожалуйста! Отправьте меня домой!

Ответом мне стал дружный смех, и только тот, к кому я обращалась, оставался серьезен.

– Что ж, Гишад, каков вопрос, таков и… – Все еще смеясь, к нам подошел Тернар Сарафи и встал рядом. – Естественно, девушка напугана и совершенно не понимает всей выгоды. Уверяю тебя, через пять дней счастливее ее не будет никого на Лутане.

– Значит, обряд единения уже назначен на пятый день? – На лице дотошного ученого появилась вежливая улыбка.

– На пятый день?! – В голосе Шарама послышались гневные нотки.

– Да. Я так решил. – Сарафи улыбнулся сыну и обернулся к совету: – Надеюсь, никто не против этого союза?

Молчание стало мне приговором.

Город До Гет

Петр очнулся от прикосновения ледяных пальцев к запястью и вздрогнул, вырываясь из пут сна. Что ему снилось? Что-то хорошее. Свобода. Галина. Снилось? Хороший знак!

Открыв глаза, он тотчас зажмурился, спасаясь от слепящего луча, сорвавшегося с пальца одной из склонившихся над ним фигур. Перекинувшись парой непонятных слов, двое торопливо вышли, а за него взялся третий. Измерил пульс, ткнул в шею короткой иглой, слил в маленький контейнер несколько капель крови, заглянул в глаза и тоже ушел.

Петр хотел потянуться, радуясь тому, что остался один, и замер, не в силах пошевелить даже пальцем. Причем он прекрасно ощущал и руки и ноги. Ощущал движения, которые вот-вот должны были быть исполнены его телом, и в то же время оставался неподвижным. Очень быстро он выяснил, что теперь его возможности ограничивались только тем, чтобы открывать и закрывать глаза, глядя на утыканный крохотными лампами потолок или на багровый полумрак, царивший за его веками.

Паника на мгновение захлестнула его разум и отступила при трусливой мысли о том, что, возможно, это начало конца. Затем осознание этого его даже обрадовало – очень скоро он освободится из клетки, куда попал по воле случая. А после пришло раскаяние – Галина. Как бы то ни было, он любил эту властную, сильную и в то же время непредсказуемую, ранимую женщину. И в первую очередь вызволить из клетки он должен был ее.

Крик застрял в глотке, вырываясь сдавленными хрипами. Неужели его парализовало? Вполне вероятно! После стольких-то дней психоза.

– Лежи спокойно, не дергайся! – Голос, прозвучавший в абсолютно пустой комнате, показался ему громом с небес. Затем перед глазами появилась кудлатая рыжая голова. Кажется, он один из тех, кто сидел с ним вчера у костра. – Вейтр прислал меня предупредить. Вчера ты проглотил вместе с питьем особый порошок, который парализует все тело и по симптомам очень напоминает довольно редкую неизлечимую болезнь, но все это очень быстро проходит. Сейчас Хранители порядка понесли твои данные в лабораторию и уже к полудню тебя направят на переработку, так как биоргов создают не из мертвых тел, а у больных с таким онемением, как у тебя, очень мало шансов прожить хотя бы пару дней. – Рыжий шкодно подмигнул и «успокоил»: – Не бойся, в городах класса «е» ты не первый, кому суждено умереть от онемения. В последнее время у нас тут просто эпидемия! Ладно, – он огляделся, становясь предельно серьезным, сунул в руку Петру что-то гладкое и овальное и сжал его ладонь в кулак, – когда почувствуешь, что онемение начинает тебя отпускать, раздави капсулу.

Рыжий исчез. Позади послышалось шуршание и тихий скрежет, а после все стихло. Петр устало закрыл глаза. Да, вчера он пил ароматный напиток, которым напоследок напоил его Вейтр, а после этого он видел шикарные сны и проснулся на удивление отдохнувшим.

Что ж, спасибо, что хоть предупредили. Теперь «смерти» ждать куда приятнее!

В принципе после объяснения все стало ясно. Вейтр таким образом как-то ворует людей. Что ж, поживем – увидим.

К счастью, ждать пришлось недолго. Конечно, после объяснения незнакомца паника отошла на задний план, но все-таки мерзкое это чувство – ощущение полнейшей беспомощности и неизбежности.

Входная панель едва слышно прошелестела, и Петр почувствовал, что в комнате уже не один. Он было хотел скосить глаза, чтобы увидеть незваных гостей, но с каким-то обреченным равнодушием отметил, что не может! Даже закрыть веки!

Перед глазами появилось двое. Молча подхватив за руки и за ноги, они куда-то его потащили. Потом была тряска, словно его везли на телеге по каменистой дороге. Хотя откуда здесь взяться камням?

Он не заметил, как наступила темнота. Может, это и есть смерть? Когда не видишь, не чувствуешь тела? Когда ощущение себя самого сужается до мельчайшей горошинки? Кажется, он даже впал в забытье, а может, просто исчез в просторах огромного, ставшего чужим тела.

Свет…

Свет и голоса.

Свет и голоса, и…

Рука инстинктивно дернулась, чтобы заслонить глаза. Петр открыл глаза. Его пальцы. Даже шрам, пересекающий ладонь, – его! Он что, снова есть? Снова живой?

На миг он сжал пальцы другой руки и тут же ослабил хватку, почувствовав в ладони что-то мягкое. Капсула! Кажется, тот рыжий советовал ее раздавить. Стиснув кулак, он почувствовал, будто жидкий огонь вгрызается в кожу. Боль. Оживляющая, спасительная боль все сильнее впивалась в плоть, пока терпеть ее стало невозможно.

– Твою мать! – Хрипло выдохнув, Петр резко сел и уставился сначала на ладони, которые все еще продолжали гореть, потом на фигуру человека, лицо которого было не разглядеть из-за бьющего ему в глаза света огромной лампы. – Кто вы? Где я?

– В Лаарге. – К нему шагнул парень, в котором Петр узнал Вейтра. – Тебя вместе с несколькими обреченными забрали, чтобы создать биоргов, и это им почти удалось. Еще немного, и мы бы вас не выручили, если бы не…

– Гиш. Рад знакомству с живым и невредимым русом, – донесся из-за спины незнакомый низкий голос.

Петр оглянулся, только сейчас заметив стоявшего позади него мужчину:

– Кто вы?

– Верховный ученый этого города, а также тот, кто ценит твою жизнь больше, чем твою смерть.

– Теперь твои мучения закончились, Петр. – Вейтр, широко улыбаясь, шагнул ближе. – Извини, если пришлось пережить несколько неприятных минут.

– Но… что произошло? – Петр настороженно огляделся. Комната. Довольно большая. Белая. Очень похожа на ту, в которой он провел эти кошмарные дни. – Как я оказался здесь, и… зачем я вам нужен?

– Если честно, в первый раз, в блоке наказания, мне на тебя указала Хранительница душ. – Рядом с ним на узкую лежанку уселся Вейтр, заставив потесниться. – А потом Гиш попросил за тебя. Короче, за то, что ты здесь, можешь благодарить или высшие силы или… Дарна.

– Дарна? – Петр окончательно очнулся. – Вы его знаете?

Тот, кто назвался Гишем, вышел из-за спины и, чуть помедлив, ответил:

– Это… мой ученик. И друг. А сейчас, если ты уже можешь идти, поднимайся и пойдем. В этой лаборатории очень опасно оставаться. К тому же нас ждут.

Город Лаарга

Погруженный в воспоминания, Дарн почти не заметил обратного пути. Чувствуя на себе пристальный взгляд своего конвоира, он изо всех сил старался не думать о нем, но мысли снова и снова возвращали его в прошлое…

– Дарн? – Голос Барта был спокоен, но от него не укрылась легкая тень волнения. – Куда думаешь лететь?

В тот день Гиш отправил всех своих учеников на Гезбу – самый ближайший к Лутану спутник, с заданием найти жидкие кристаллы тиабия.

Задание казалось несложным. Челноки, выданные им,были просты в обращении и вполне надежны. Он видел, как стая серебристых мошек устремилась к Гезбе и вскоре потонула в серых облаках непригодной для жизни атмосферы.

Вглядевшись в экран, Дарн навел сетку координат на приближающийся спутник и задумался. Жидкие кристаллы тиабия были не редкостью на этом негостеприимном шарике, но прятались на таких высотах, что легче их было взять, не опускаясь на ненадежную, покрытую действующими вулканами поверхность. Скорее всего, наставник дал им это задание с целью проверить знание координат.

– Барт, ориентируйся на точку соединения линий E-37, С-301. – Пожалуй, так будет правильно. Чистый участок, не атакуемый челноками конкурентов, находился на достаточно большой высоте.

Напарник помолчал, что-то прикидывая, и первым устремился к назначенной цели. Вот только добраться до нее ему было не суждено: из серого тумана к быстро уменьшающейся посудине друга навстречу вылетели пять круглых, мерцающих оранжево-красным светом пиратских челноков.

Дарн едва успел нажать кнопку тревоги, и замер, парализованный ужасом. Он видел, как челнок напарника, словно привязанный, полетел за ними и исчез, оказавшийся втянутым в раскрывшуюся ультрамариновую спираль…

– Где твоя ячейка? – Голос Барта остался прежним: невозмутимым и уверенным, как и тогда, несколько тысяч дней назад, когда все это с ними произошло, словно по-прежнему был на двести процентов уверен в себе и в друге.

– А тебе разве твой хозяин не все про меня сообщил? – Дарн бросил на него взгляд, положил руку на считывающий терминал биосистемы города Лаарги и, не дожидаясь ответа, прошел в арку, направляясь вдоль двухэтажных цилиндрических построек. Если бы не оранжерея, которую, в отличие от городов класса «а», можно было найти не на верхнем этаже, а в переходах между лабораториями, он бы все еще ощущал себя в Лиярде.

Планы, которые он строил на этот день, рухнули безвозвратно. Если честно, он рассчитывал под предлогом посещения местных лабораторий попробовать разведать, где поселили Лизу, но…

Дарн бросил еще один быстрый взгляд на конвоира, беседующего о чем-то с Хранителями порядка. Просто удивительно, как он похож на Барта. Точнее – вполне возможно, что он мог бы выглядеть так спустя несколько тысяч дней.

Наконец тот попрощался и вошел в арку.

– Извини, что задержался. Простые формальности. – Он догнал Дарна и зашагал рядом. – Так где, говоришь, твоя ячейка?

– Ты прекрасно знаешь, что я живу у Гиша, – бросил Дарн, даже не взглянув на того. – У меня еще не закончился срок проверки, чтобы иметь собственное пространство.

– Да… слышал. Но… где в таком случае ячейка Гиша? Говорят, теперь он возглавляет Лааргу?

В голосе конвоира прорезалось любопытство. Дарн вновь бросил на него быстрый взгляд. Если это не Барт – откуда такой искренний интерес? А если все же Барт? Ведь остается шанс, что он выжил в плену расков!

– Да. Возглавляет.

– Я так и подумал, когда увидел его утром на всеобщем собрании, перед тем как нам встретиться с тобой. Кажется, они созвали совет Правления ради Шарама Сарафи.

– Сегодня? – Дарн почувствовал, как в сердце кольнула тревога. Утром учитель был в лаборатории и никуда не собирался. Он бы сказал, если бы его пригласили в Лиярд. Гиш ведь знал, что и Дарна вызвали туда же!

– Совершенно верно. Когда все закончилось, Тернар Сарафи отправил меня в ячейку дайны, где мы с тобой и встретились.

– Дайны? – Сердце заколотилось так, что пришлось прилагать все усилия, чтобы оставаться равнодушным. Хорошо, что рядом нет биоргов. Они смогли бы почувствовать и, кажется, даже услышать его зашкаливающий пульс. Осознание того, что он был в нескольких шагах от нее и ничего не сделал, было невыносимо, но еще больше его мучило другое – что там делал Шарам? Неужели то, что он назвал ее своей избранной, что-то значило? И зачем он созывал совет? – А какая она?

Дарн продолжал идти, не разбирая дороги. Ноги сами вели его в нынешнее жилище. Зачем он спросил? Он ведь прекрасно знал все, что сейчас услышит.

– Если честно, я ее не видел, хотя было бы любопытно. – При этих словах на губах Барта на миг появилась легкая улыбка и тут же исчезла. – А те, кто видел, говорят – она красавица. Знаю только одно, она – другая. – Последовав примеру Дарна, он остановился у подъемника. – А… куда мы идем?

– В лабораторию. – Дарн набрал комбинацию цифр и стал ждать. – Мне нужно сообщить о тебе Гишу.

– Не думал, что главный ученый города живет там же, где и работает. – И снова заметная ухмылка скользнула по губам сопровождающего. Дарн отметил маленький, как от капли кислоты, чуть вдавленный шрам у него на щеке. Насколько он помнил, это «украшение» появилось у Барта однажды после полета на Цертху – второй природный спутник Лутана. В первый же год их обучения в Лаарге Гиш решил преподать там урок и провести охоту на киртха – мелкую, но очень колючую тварь с парализующим секретом, содержащимся в ее шипах и когтях. И все бы ничего, если бы не низкая гравитация спутника. Киртхи, помимо всего прочего, еще обладали зачатками крыльев и использовали их при любой возможности, с помощью прыжков перелетая все дальше и дальше от преследователей.

Барт под воздействием его взгляда невольно коснулся отметины.

– И все-таки я его тогда поймал.

– Ну… можно это назвать и так. – Дарн фыркнул и шагнул в поднявшуюся к ним кабину. – Но, если честно, я бы сказал, тебе повезло, что я заметил, что ты пропал. Сколько бы ты смог провисеть над пропастью на парализованной руке?

– Она всего лишь немного занемела. – Барт, посмеиваясь, вошел следом. – А вот щеку я еще долго не чувствовал.

– Еще бы, после того, как тварь зацепилась за нее шипом... – Дарн тоже не удержался от улыбки. Он был признателен своему конвоиру за то, что он сменил тему. Ему нужно подумать. Лиза… все, что он узнал сейчас… Правда ли это?

Одно только он уже знал точно: идущий сейчас рядом с ним – действительно Барт. Шрамы, оставленные киртхами, невозможно убрать. Их яд изменял структуру плоти в месте проникновения, навсегда оставляя воспоминания о встрече с тварями.

И все же…

– Как давно ты работаешь на Сарафи? – Дарн первым вышел из подъемника и направился вдоль привычных низеньких кустарников. Как бы то ни было, даже постоянно горевшие лампы солнечного света не могли заменить растениям настоящего Яро.

– Несколько сотен дней. Я обязан Тернару Сарафи своим спасением. Он выкупил меня у шарбов и оставил служить на его корабле.

– У шарбов? Ты говоришь об арахнидах с планеты Сойтух? Одной из рас, вхожих в Альянс?

– Это раса-основательница Альянса, а точнее, раса-властительница. Все остальные планеты, входящие в Альянс, служат им. А знаешь, почему расам, дышащим кислородом, нет входа в Альянс? Все просто. Они предпочитают считать нас пищей, в лучшем случае – рабами, а не союзниками. Ты даже не представляешь, что мне довелось увидеть и познать.

В ответ Дарн только кивнул. Он не знал, что ему ответить на такое признание. Сочувствовать – глупо, проявлять любопытство – рано, тем более он до сих пор чувствовал вину за то, что даже не попытался его спасти. Тогда.

Свернув в небольшой тупик, они остановились перед створками дверей.

– Лаборатория Гиша? – Барт с любопытством понаблюдал, как Дарн набирает код.

– Да. – Двери приглашающе разъехались в стороны, являя их взглядам пустой зал.

– Никого?

– Рабочий день закончен, но… я рассчитывал застать здесь Гиша. – Дарн помедлил на пороге и первым направился к зоне отдыха. Все равно учитель придет сюда. Не может не прийти. – Подождем.

– Как хочешь. – Барт уселся на мягкое сиденье напротив него. – Я теперь вроде как твой телохранитель.

– А почему именно тебя выбрал Сарафи?

– Если честно, никто меня не выбирал. Я был в его личной охране, когда два дня назад к нему пришел Шарам. Они поднялись наверх, а потом Сарафи вызвал нас и сказал, что нужен доброволец для того, чтобы некоторое время следить за Дарнаатом Карашаш фар Лаарга. Я подумал, что это идеальный шанс вновь увидеться с тобой, и согласился.

– Согласился следить? – Дарн продолжал буравить его взглядом.

– Это просто предлог! – Барт пожал плечами и коснулся панели управления. Мягкая поверхность стола вдавилась внутрь и тут же сменилась уставленной снедью пластиной.

– Но тебя ведь могут проверить! После «капсулы правды» ты расскажешь и то, что было, и то, чего не было. Все свои подозрения и догадки!

– Вряд ли, Дарн. Он уже не вернется к Сарафи.

Внезапно раздавшийся голос учителя заставил Дарна обернуться и замереть, ошарашенно разглядывая, как сквозь ушедшую в пол стену, казавшуюся ему монолитной, в лабораторию вошли Гиш, кто-то незнакомый и… Петр! Честно говоря, вид у него был замученный. Повиснув на незнакомце, он едва шел. Заметив Дарна, слабо ему улыбнулся и, благодарно кивнув помощнику, тяжело опустился в свободное кресло. Незнакомец отчего-то тоже приветливо улыбнулся Дарну и устроился рядом, заботливо поддерживая Петра.

– Барт Рикар? – Гиш, чуть прищурившись, оглядел Барта и направился прямиком к нему.

– Гишад Сават фар Лаарга… – Тот, не скрывая счастливой улыбки, поднялся ему навстречу и крепко обнял его. – Я так рад снова увидеть тебя, учитель!

– И я, мой мальчик, и я. Значит, ты и есть тот, кого Правящие приставили следить за Дарном, да и, пожалуй, за мной?

– Я оказался единственным, кто согласился променять жизнь в Лиярде и сопровождение Сарафи на такую неблагодарную работу, как слежка за каким-то ученым класса «с».

– И… зачем ты согласился? – Гиш отстранился и пытливо заглянул тому в глаза.

Барт усмехнулся и тут же стал серьезным:

– Просто захотелось вновь увидеть тебя и… заслужить доверие Дарна. Когда мы встретились с ним несколько дней назад, я понял, что он узнал меня, но почему-то это скрывает.

– Несколько ночей назад, находясь в забвении, Дарн произносил твое имя, говорил с тобой, но я думал, что это всего лишь его воспоминания. Я не знал, что вы действительно встречались. – Гиш сел и жестом приказал садиться Барту. – Что ж, с возвращением в семью, мальчик. Обратно к Сарафи ты не вернешься.

– Я бы очень этого хотел, но… – Барт покачал головой. – Каждые несколько дней я обязан возвращаться в Лиярд и обо всем докладывать Шараму.

– Вейтр… – Гиш обратился к незнакомцу, – надо решить эту проблему.

Тот кивнул:

– Понял.

– А вот я, если честно, ничего не понял! – Дарн наконец обрел дар речи. – Может, кто-нибудь мне объяснит, откуда здесь взялся Петр, кто этот понятливый юноша, который так легко согласился решить проблемы Барта, и… – Он взглянул на Гиша и отчеканил: – Что ты сегодня делал в Лиярде?

Гиш немного помолчал, разглядывая белоснежный пол.

– Не думал, что ты об этом узнаешь. Так скоро.

– О чем? – Дарн почувствовал, как сердце вновь заколотилось в висках. – Пожалуйста, говори! Я и так снова чувствую себя твоим учеником, которому не исполнилось и пяти тысяч дней!

– Согласен. Незнание унижает. – Учитель вновь посмотрел на него. – Я отвечу на все твои вопросы. По порядку. А если кто захочет что-либо добавить – присоединяйтесь. Я не хочу, чтобы между нами были тайны, особенно теперь. Хранительница душ поведала Вейтру, что все мы доживаем последние дни, после которых наступит иное время.

– Хранительница душ? – Дарн перевел взгляд на того, кого учитель назвал Вейтром. – Ты…

Тот кивнул:

– Да. Я один из тех изгоев, в ком проявился дар видеть невидимое. Я – дайн. Когда-то я был ученым в городе класса «а». В Зирре. Не все знают, какие опыты под руководством Шарама там проводятся. Не знал и я, пока меня не перевели в его лабораторию. Клоны! Тысячи клонированных детей. Один раз в несколько сотен дней челноки забирали младенцев на орбиту Лутана. Для чего нужно столько живой биомассы, я не знал, но как-то раз по глупости решил разведать эту тайну и чуть сам не превратился в биорга.

– Гм… ну, можно сказать, что «по глупости», – хмыкнул Гиш. – Вейтр был моим учеником. Я знал о его даре и дорожил им, но со временем о его способностях стало известно кому-то еще, и Вейтра перевели в лаборатории Зирры. Но и после этого мы не перестали общаться. Из-за моей просьбы кое-что узнать он и попался Хранителям порядка. – Губ ученого коснулась холодная улыбка. – Когда я узнал о том, что из него решили сделать очередного биорга, решение пришло мгновенно. Украсть. Просить за него бесполезно: Зирра – город-тюрьма. Живые могут покинуть его, только став мертвыми. Вместе с группой доверенных лиц я напал на конвой, который должен был сопровождать четверых обреченных на переработку. Двое из них были совершенно безумны – их пришлось убить, а Вейтра и еще одного спасли. Когда о происшедшем стало известно, все списали на случайную катастрофу. Обгорелые кости мало что могут рассказать. Я убрал с его руки опознавательный код, а потом…

– Я ушел. Благодаря Гишу я живу чужие жизни, – продолжил Вейтр. – Уже три года я вне Системы, помогаю спасать обреченных на смерть. В городах класса «е» очень много тех, кто от безысходности может вдруг заболеть неизлечимой болезнью. В основном меланхолия, усталость, а затем паралич, который очень быстро умерщвляет разум. Если ученые не успевают спасти заболевших, тогда Хранители порядка сжигают их. Как хотели сжечь Петра. По заключениям биоргов, приставленных к нему, он заболел и на четвертые сутки умер.

– Может, я уже в раю? – Петр криво усмехнулся. – Тогда почему мне так хреново? И лестница в небеса тряслась так, что я набил себе шишек!

– Это была тележка для биоотходов. – Вейтр широко ухмыльнулся. – К сожалению, мы слишком поздно поняли, что ждать тебя у грузового подъемника бесполезно, но вовремя успели, чтобы убедить биоргов благородно сгореть вместо тебя. Извини за шишки, но пришлось убегать по заброшенным туннелям. Помнишь, я рассказывал о лабиринте, что связывает воедино все города? Мы воспользовались им, хорошо, что Лаарга близко. Ну а дальше ты знаешь, – лаборатория, все мы. Помнишь, как очнулся? Ладонь болит? За это спасибо Гишу, это он помог снять с твоей ладони код Системы.

Вместо ответа Петр удивленно уставился на ладони и скривился:

– Помню. Мне, если честно, легчает не по дням, а по секундам! Брр, спасибо, мужики! Я реально чуть не свихнулся в той белой тюрьме.

– Верю. – Гиш кивнул и посмотрел на молча слушавшего Дарна. – Поэтому я и попросил Вейтра решить проблему с Бартом. Допустим, через три дня он должен будет посетить Шарама с отчетом, но попадет в очередную катастрофу или неприятность, и Хранители порядка вновь найдут только кости.

– А что потом? – Дарн смотрел на него не отрываясь. Как много изменилось с того дня, как он покинул Лутан, и сколько нового ему еще предстоит узнать. – Всю жизнь провести в заброшенных городах?

– Захочет, сможет жить, как жил. – Гиш передернул плечами. – Мне ли это вам объяснять? Нас знают в лицо единицы, но это не пугает Хранителей порядка, потому что любого из нас можно найти за секунды. Регистрация в Системе. Убери код – и ты станешь невидимым. А что можно сделать, если коды оставить, но заменить их на другие?

– Ты научился еще и этому?!

– У меня просто не осталось выбора. Если хочешь победить – стань лучше.

– Я помню. – Дарн нахмурился. – Остался последний вопрос. Что ты делал сегодня в Лиярде?

– Это самый тяжелый вопрос, но и на него я отвечу. – Гиш поднялся и, заложив руки за спину, задумчиво прошелся по лаборатории. – Я появился на этом сборище, потому что обязан был принять приглашение. Сегодня Шарам собрал совет Правящих, чтобы сообщить о том, что хочет сделать своей избранницей прилетевшую вместе с тобой дайну. Он даже не просил, а просто поставил перед фактом. Обряд единения назначен через пять дней.

– Дайна? Это Лизок, что ли? – тут же насторожился Петр. – Кстати, мужики, Дарн, а девок-то выручать не пора? Не нравится мне, что возле них эти рыжие трутся! Ой...

Сообразив, что сболтнул лишнее, Петр сконфуженно замолчал.

– Да. Ты прав. Уже пора. – Гиш словно не заметил оплошности руса и приказал тут же поднявшемуся Вейтру: – До вечерней проверки осталось не так уж много. Отведи его к лекарям. А вы, двое, – учитель выдержал взгляд Дарна и приглашающе махнул помалкивающему рядом с ним Барту, – идите со мной. Нам есть о чем поговорить.

Лиза

Вот интересно, зачем я согласилась на провокацию этого мелкого пакостника? Все утро, пока я стояла на обозрении десятков глаз, я вновь и вновь задавала себе этот вопрос. Я не знаю, зачем весь этот фарс понадобился Хранительнице душ, но то, что она получила незабываемое удовольствие, – несомненно.

Ощущение того, что я совершила непоправимую ошибку, пришло чуть позже. После вынесения приговора своим папочкой Шарам всю дорогу до моего дома не произнес ни слова и, только когда перед нами разъехались створки входной двери, заявил:

– Меня не будет до обряда единения. Я запрещаю тебе выходить в город, а если ослушаешься, тебя ждет наказание.

– Что? – Если честно, мои мысли были далеки от реальности, поэтому мне понадобилось несколько стуков сердца, прежде чем я поняла, что хочет от меня этот мужчина. – Я тебя не понимаю – что значит – не выходить? К твоему сведению, я вообще-то уже второй день не видела сестру. Поэтому сообщу заранее, чтобы не травмировать твою веру в мою безгрешность, – я ослушаюсь в любом случае!

– Я предупредил. – Его глаза сузились в злом прищуре. – Ты – моя, а я даже избранной не позволю вольностей.

– Не говори «гоп», пока не встретишь, за пять дней всякое может случиться!

– То, что сказал отец, – это формальность. Главное уже произошло, поэтому, дайна, постарайся больше в моем присутствии не давать воли своим возможностям, особенно если они унижают мое достоинство.

– Это ты про тот милый беспорядок на голове? – Я невинно развела руками: – Спешу огорчить – это не я, а живущий во мне проказливый дух.

– Пять дней. И я обещаю, что приручу любого мучающего тебя духа. – По его тонким губам скользнула улыбка. Не прощаясь, он развернулся и вышел, оставив меня один на один с… Хряпом. Он появился, едва за моим женишком сошлись створки дверей, и, возмущенно топая, принялся ходить по столешнице.

– Я в тебе живу? Не, ну хоть бы постыдилась такое говорить! А если Хранительница услышит? Это же извращение какое-то! Я тебе кто – глист? Делать мне больше нечего, как быть квартирантом сумасшедших девок! И вообще, дорогая, это вопиющая наглость! Мало того что я тут, понимаете ли, о тебе забочусь – ночи не сплю, жизнь всяким рыжим порчу, так она же еще и сдала ему меня при первой возможности!

– Заботишься? Это так, по-твоему, выглядит забота?! Спихнуть меня первому встречному психу-маньяку на воротнички, а самому втереться в доверие к правящим духам, или как там они у вас называются? Да если бы не ты, никакого дурацкого собрания сегодня бы не было, и я еще несколько дней могла бы спокойно жить, зная, что никакой идиот не прочит меня себе в жены!

– Да если бы не я, твой Дарн еще долго бы не узнал, какую змею на груди пригрел! Не успел он отвернуться, как ты уже шашни крутишь!

– Что?! – От такой наглости я даже позабыла все ругательства, которые в избытке вертелись на языке.

– Ну… гм. Может, я немного поторопился с обвинениями… А вообще похоже!

– Что-о?! Тогда я расскажу твоей Хранительнице, что ты Ольге Николаевне в любви до гроба поклялся и из-за этого даже полетел на край света выручать ее змеевичок!

– Что-о-о-о?! Ах ты… – Домовой аж подпрыгнул и погрозил мне кулаком, при этом судорожно открывая и закрывая рот. Наконец он смог продышаться. – Ладно! Один-один. Чего ты хочешь?

Заслышав гонг победы, я тут же успокоилась:

– Ты, кажется, хотел все выяснить про Дарна и Петра. Если что узнал – выкладывай, хочу Галину порадовать хорошими новостями.

– Все-таки пойдешь?

Я фыркнула:

– Конечно! Даже Галкин авторитет никогда не давал ей гарантий, что я останусь дома, а не пойду в клуб. А тут какой-то лутанец! Так что – выкладывай.

Хряп нерешительно помялся и нехотя принялся рассказывать:

– Понимаешь, с Петюней не все так просто. Чуть с катушек не слетел. Хотя неплохо было бы ему за это Вейтру спасибочки сказать. Но не переживай, все чин чинарем – уперли прямо из-под носа, хорошо меня Хранительница отправила к своим слугам, сказать, что его решили не везти на переработку, а сжечь. Но я старался! Вейтра до истерики чуть не довел, а вообще…

– Стоп! – рявкнула я, чувствуя, что еще немного – и «с катушек» придется слететь мне. – Что за Вейтр, кого уперли, зачем сжечь, какая переработка?

– Тю, а ты глупая! – Хряп перестал размахивать руками. – Я же тебе говорю! Вейтр – тот, кто так же, как ты, видит и слышит нас – жителей невидимого мира, и исполняет приказы Хранительницы. А вообще здесь таких, как он, много. А еще есть Гиш. Вроде как он всеми своими заправляет, ну и, конечно, советуется с Вейтром, потому что без помощи Хранительницы – они никуда. А уперли Петра, так как ему грозила переработка, потому что он умер!

– Умер?!

– Да понарошку! Спасли его! Уже в компании Дарна отдыхает.

– Кто умер? – раздавшийся голос Галины заставил нас с Хряпом замереть и поспешно обернуться.

– Галь?! – Я поднялась к ней навстречу. – Откуда ты здесь взялась?

– Приятно, когда сестра так радуется твоему приходу. – Галка прошла к столу и опустилась на мягкий пуф, стоявший напротив. – Найти тебя не составило труда. Всего-то пришлось взять приставленных ко мне в качестве телохранителей парочку здоровяков и отправиться пугать народ. Если честно – незабываемые впечатления. Я чувствовала себя Кинг-Конгом, вышедшим на прогулку. На меня собралась поглазеть целая толпа горожан, и большинство из них женщины. Кстати, почему говорят, что аборигенам запрещают чувствовать? Очень даже! Балаболили что-то на своем, разве что пальцами не тыкали.

– Галь, не нужно было! Я и сама к тебе сейчас собиралась.

– Чего теперь собираться? Давай показывай свои апартаменты, угощай! Кстати, ты сейчас опять со своими галлюцинациями разговаривала? Кто там у них умер?

– Да не умер! Это просто Хряп по-русски изъясняться разучился! Сначала сказал, что Петр умер, а потом… – Я взглянула в побледневшее лицо сестры и бросился ее утешать: – Галь? Галь, ты чего? Да не пугайся ты так! Говорю же, все живы, здоровы! А этому мелкому пакостнику…

Я бросила недовольный взгляд туда, где еще совсем недавно стоял домовой. Ушел. Ну и ладно. Видя, что краска постепенно возвращается на побелевшее от боли лицо сестры, я принялась рассказывать ей то немногое, что мне удалось понять в бессвязном лепете Хряпа.

Город Лаарга

– Откуда ты знаешь, что отправка экспедиции назначена на эти несколько дней? – Гиш лишь на мгновение взглянул на Барта и вновь продолжил мерить комнату шагами. За последний час он не остановился ни на секунду, словно движение было его спасением.

Барт пожал плечами:

– Ты забыл, что я состоял в личном сопровождении Сарафи? – Он сидел в кресле рядом с Дарном. Расслаблен, невозмутим, и только идеальная выправка говорила о пережитых им военных буднях.

– А как же единение с дайной, назначенное советом через пять дней? – Гиш покосился на Дарна и вновь принялся ходить по комнате. – Или Шарам хочет забрать ее с собой?

– Нет, – качнул головой Дарн. Перед глазами тут же встало надменное лицо Шарама. – Он не сопровождает эту экспедицию. Это, так сказать, пробный полет, но… он не должен состояться.

– И как ты хочешь ему помешать? – Гиш остановился и, чуть прищурившись, уставился на Дарна, словно стремясь проникнуть в его мысли. – Ты, судя по всему, до сих пор у него под подозрением.

– Необходимо очистить навигатор моего корабля. В нем курс до планеты русов и обратно. – Дарн выдержал его взгляд. – Но для этого на корабль нужно как-то проникнуть, а я даже не представляю, на какой технической луне он сейчас находится.

– Какой-то корабль опускали на Лутан в тот день, когда мы встретились с тобой в скоростной капсуле. – Барт задумчиво почесал подбородок. – Могу узнать, где он находится и какая степень защищенности у этого объекта.

– Мм… – Учитель нахмурился, словно что-то обдумывая, и наконец принял решение. – Узнай. И я кое-что узнаю. А сейчас мне нужно идти. Второй этаж в полном вашем распоряжении.

– Ты уходишь? Но я думал, что сегодня ты поможешь мне выйти в сон. – Дарн тут же оказался на ногах. – Мне нужно увидеть…

Гиш понимающе кивнул, бросил взгляд на Барта и улыбнулся.

– Сны – это дар Хранительницы душ. Она плетет эту паутину, дабы делать нас ближе. Правящие захотели присвоить себе и это… Спите! Нужных вам снов, мальчики.

Дарн проводил его взглядом и тихо ругнулся.

– Иногда он говорит так, что понимание приходит только тогда, когда оно уже не нужно.

– А по-моему, все понятно. – Барт подошел к нему. – Гиш сказал, что ты можешь просто уснуть, и если на то будет воля Хранительницы, ты увидишь все, что пожелаешь. Но, если честно, я бы выбрал реальность.

– Что ты хочешь сказать? – Дарн нахмурился. Может, это паранойя, но что-то в поведении друга не давало довериться ему полностью.

– Я слишком долго пробыл сначала Хранителем порядка, потом Исполнителем справедливости. Я чувствую тебя. Твой пульс грохочет, словно молот. А паника! Да ее заметит любой страж. Я чувствовал это даже утром, когда кто-то, видимо Гиш, влил в тебя двойную дозу спокойствия. Такое бывает, если заболеть запрещенным чувством.

– Я думаю, что ты ошибаешься. – Дарн выдержал его взгляд. – Да, меня мучает то, что я подверг опасности друзей, но и только.

– Дарн, братишка, я же тебе говорю – я чувствую! Шарбы умеют готовить превосходных шпионов, которые соберут нужную информацию даже по забытым ощущениям, теням былых чувств, легкому запаху ушедших эмоций. – Барт усмехнулся. – За тобой тянется шлейф из всего этого. Скажу еще одно. Сарафи попросил меня проверить, имеешь ли ты доступ к снам дайны.

– Отлично поработал. – Дарн с силой потер глаза, мечтая только об одном, чтобы все это поскорее закончилось. Где та планета, его мир, который он любил? С детства. А потому не замечал уродств. Где? – Сегодня пойдешь с отчетом к Шараму? Или тебе нужны факты, доказательства?

– Как говорят марлоки – «фань ю пако тан». Что означает: «Слепец не тот, кто не видит, а тот, кто не желает видеть». Я здесь не для того, чтобы следить за тобой. Я так долго мечтал вернуться домой, и наконец моя мечта осуществилась. – Барт со вздохом опустился в кресло.

– Ты действительно хочешь добровольно уйти из сопровождения Сарафи?

– Не добровольно. Добровольно он никогда меня не отпустит. – Барт побуравил Дарна взглядом. – Ну что? Сон или реальность?

Дарн покусал губы.

– Как?

– Легко! Где находится ее дом – я знаю. Шарам сейчас в другом городе, готовит экспедицию. К тому же я пока остаюсь Исполнителем наказания, а потому мы можем добраться до Лиярда с комфортом всего за несколько минут.

– Скоростная капсула?

– Для класса «а».

Лиза

О чем мы только не говорили с Галкой в этот день. Возможно, я как-то повзрослела за это время, и пришло понимание, а то, что меня бесило в ней, вдруг стало простым и логичным. Мы вспоминали свою жизнь где-то там… на Земле… словно старались навсегда запечатлеть в сердце и… проститься. Даже я уже не верила в то, что когда-нибудь мы снова попадем под голубые небеса. Наконец между нами воцарилось молчание, грозя придавить могильной плитой.

– Ладно, Лиз, пойду я, – первой не выдержала этой тяжести Галка. – Тем более меня вроде как ждут.

Она невесело усмехнулась и поднялась.

– Галь, но тебе совершенно не нужно никуда уходить! Наверху десять квадратных метров мягкого пола – мы спокойно сможем переночевать вместе!

– Я понимаю. Но… знаешь, как-то привыкла я там… – Сестренка неловко махнула рукой. – Хотя вроде и ничем не отличается… Не знаю, в общем!

– Как хочешь, но… мне бы было гораздо спокойнее.

– И мне, но… может, пойдешь со мной?

Я пожала плечами и уже открыла рот, чтобы согласиться, но вдруг взгляд упал на Хряпа. Отчаянно размахивая руками, он умудрялся еще и вертеть головой так, что его волосенки вставали дыбом, очень выразительно выражая протест. Даже не заметила, когда он появился!

– Э-э… ну-у… давай завтра?

Галка рассмеялась:

– Давай! Если честно, глаза закрываются. Какой из меня в таком состоянии собеседник? Тогда до завтра?

– До завтра. Я сама к тебе приду.

Едва за сестрой закрылись двери, я набросилась на домового:

– Что ты опять тут делаешь?

Он вдруг пожал плечами:

– Не знаю! Меня Хранительница сюда прислала.

– Зачем?

– Не знаю.

– Хряп, ты издеваешься? Вместо того чтобы провести ночь с сестрой, я зачем-то осталась здесь выслушивать твои бредни?

– Ну… у меня вообще-то тоже планы были несколько другими…

– Все! Мне это надоело. Я в душ и спать, и только попробуй за мной подглядывать!

– Фу, извращенка! – Хряп смущенно покосился куда-то в сторону и вдруг исчез, но до меня еще несколько мгновений доносилось его негодующее бормотание: – Чтобы я? Да никогда! Да ни разу в жизни!

Сдержав смешок, я спустилась на нижний этаж, скинула одежду и с наслаждением встала под струи воды, вдыхая чуть сладковатый цветочный запах. Возможно, горячая вода сделала свое дело, а может быть, меня вымотал сумасшедший день, но я вдруг поняла, что, если не хочу уснуть стоя, мне немедленно нужно добраться до своей мягкой спаленки.

Выйдя из душа, я закуталась в белоснежную простыню и, подхватив чистый комбинезон, направилась к подъемнику, совершенно не заботясь о том, куда утром девается использованная одежда.

Спальня встретила меня приглушенным светом. Маленькие лампочки теперь чуть светились, напоминая далекие звезды. Как же я по ним соскучилась! Невозможно жить в клетке, когда родился свободным! Хочу увидеть звезды.

Я быстро натянула одежду, развернулась к подъемнику и решительно надавила верхнюю кнопку. Я еще ни разу не была в оранжерее ночью!

Огороженный стенами ячейки крохотный сад встретил меня тишиной. Чуть струился теплый ветерок из вентиляционной системы. Я запрокинула голову, глядя в нависшую темноту. И пусть я знала, что вверху купол, я все равно видела мерцающие далеким светом желанные звезды.

Голоса…

Увидеть бы эту драгоценную россыпь без преград!

Голоса?..

Я насторожилась, пытаясь уловить то, что меня испугало. Тишина здесь не была абсолютной. Время от времени она разбавлялась приглушенным гудением, словно включались и выключались какие-то машины, где-то начинался и тут же гас легкий стук, но голоса… Как я ни старалась, я так и не услышала. Может, показалось?

Решив выкинуть из головы все, что мешало наслаждаться вечером, я еще какое-то время продолжала стоять, разглядывая окружавший меня густой полумрак, но магия ночи исчезла безвозвратно. Что ж, значит, пора спать. Хоть высплюсь сегодня без всяких кошмаров и тех, кто эти кошмары вызывает!

Приблизившись к подъемнику, я уже хотела в него шагнуть, как вдруг он ожил и плавно уехал вниз. Хряп развлекается? Вряд ли… Тогда…

Я замерла, пытаясь справиться с липким страхом, прочно перемешавшимся с тошнотной злостью.

Неужели Шарам? Наверняка! Разве может приказ отца остановить его на выторгованные мне судьбой пять дней?

Я огляделась.

Даже никакой тебе дубины или камня! Конечно, большой форы мне это не даст. Убить – не убью, сбежать – поймают, но удовольствие получу несказанное!

Облизала пересохшие губы.

Хранительница, если ты слышишь, помоги!

Подъемник остановился внизу и тут же неумолимо начал подниматься. Я отступила на несколько шагов, глядя, как вместе с кабиной неспешно вырастает широкоплечая высокая фигура. Длинные локоны спадали на плечи, оттеняя лицо, и только глаза светились призрачной зеленью. Как у кошки.

Выйдя из подъемника, гость постоял, словно раздумывая, и направился ко мне. Не отводя взгляда от силуэта, я попятилась, пока не прижалась к предательски выросшей за спиной стене, и заговорила, стараясь, чтобы в голосе прозвучало хоть чуточку ехидства:

– И почему я не удивлена? Соскучился? А как же обещанные пять дней? И все-таки это неправильно! Вот если бы ты добился моей взаимности – было бы честно, а так... Большого ума не надо – память менять! Поэтому, запомни, я всегда буду тебя ненавидеть!

Мужчина остановился в шаге от меня.

– Твое право. Я действительно этого заслужил.

Колючий комок впился в горло, позволяя дышать только всхлипами… Этот голос…

– Знаешь, это уже не смешно. Ты можешь задействовать этот образ во сне, но в реальности… Это слишком.

– Я больше не скрываю свое лицо иллюзией с того самого дня, как ты увидела меня настоящего. Там. На твоей планете. В лесу.

Я всхлипнула. Очень хотелось поверить ему. Очень, но… чудес не бывает.

– Дешевый трюк! Ты забрал мои воспоминания и теперь этим пользуешься!

– Я забрал только твои кошмары, там, в доме той старой женщины, что приютила тебя и Галиину. Прости, что не смог прийти раньше. Я должен был оградить тебя от всего этого. Даже если бы я сошел с ума вдали от тебя, я не имел права брать вас с собой.

Он шагнул ближе, не отводя от меня сияющих глаз.

– Дарн? – Я чувствовала, как слезы предательски побежали по щекам, но ничего не могла с собой поделать. Слишком больно. Слишком больно снова поверить.

Его горячие руки легли мне на плечи, притягивая к себе. Нежно. С трепетом. Не так, как это делал тот… другой…

– Пусть я не достоин тебя, но и Шарам тебя не получит.

– Дарн! – Я прижалась к нему.

– На днях улетает первая экспедиция. Я сделаю все, чтобы… Лииза, пойдем со мной! Я больше не могу тобою рисковать.

– А как же Галка? – Я заглянула в его глаза. – Она сойдет с ума, если узнает, что я исчезла.

– Мы вернемся за ней. Возможно, уже сегодня ночью. – Подушечками пальцев он провел по моему лицу, словно что-то рисуя. – Но сначала нам нужно встретиться с Гишем. Это мой учитель и друг. Он поможет.

Он склонился ко мне, нерешительно касаясь моих губ поцелуем, и у меня исчезли последние сомнения в том, что я всю жизнь знала и ждала именно этого мужчину.

– Гм… извиняюсь, что порчу такую идиллию… – Внезапно раздавшийся голос Хряпа заставил меня вздрогнуть. Я огляделась. Никого! Интересно, где прячется этот паршивец? – Но мне велено передать, чтобы ты, Лизавета, не раздумывала! Шагай давай уже, а за сестрицу свою не волнуйся, приглядим!

– Но я не могу рисковать жизнью сестры и жизнью ее ребенка! – ответила я то ли Дарну, то ли домовому. – Если Шарам узнает, что я ушла, он…

– Он будет искать тебя, – раздался в ответ не хрипловатый голос Хряпа, а мелодичный голос Хранительницы, заставляя меня успокоиться. – А мы, уж поверь, сбережем жизнь твоих близких.

– Ладно, – я взглянула на Дарна, терпеливо дожидавшегося моего ответа, – пойдем.

Он едва заметно выдохнул и вдруг спросил:

– Кстати, что ты сказала о Галиине – «рисковать жизнью ее ребенка»? Для нее уже выбрали пару?

– Нет! – Я смущенно улыбнулась. – Это ребенок Петра. Не знаю как, когда и почему, но моя сестра, после пятнадцатилетней давности приговора врачей, ждет ребенка!

– Это раг излечил ее тело от недугов. Я говорил, что это может случиться. Когда это произошло, защитный костюм поменял цвет. Видимо, Петр даже не догадывается о том, что Хранительница душ наградила его такой благостью. – Дарн усмехнулся, на мгновение стиснул меня в объятиях и повел к подъемнику. – Скоро откроют поливочные шлюзы. Пойдем. Нам нужно торопиться.

Часть третья Те, кто едины, те непобедимы

Он знал, что Лиза пойдет с ним. Чувствовал это, как чувствовал все ее желания, ее страхи и мечты, как свои собственные. Единение – магия его мира, его рода. Лиза – его избранная. Сейчас он это понял как никогда, и он будет бороться за нее до последнего.

У кабины подъемника она немного замешкалась:

– Дарн, я хочу, чтобы ты знал: в том, что мы оказались на этой планете, я тебя не виню.

И то, что она видит его боль и его страхи, лишнее тому подтверждение.

Дарн не ответил. Просто посмотрел ей в глаза:

«Не бойся, родная, я сделаю все, чтобы ты увидела свое небо и свои звезды»

Словно услышав, она грустно улыбнулась и, обняв его, шагнула в кабину.

– Я знаю.

Первый этаж медленно поднимался им навстречу. Барт нетерпеливо мерил комнату шагами и, заметив, направился к ним.

– Мое почтение, дайна.

Лиза удивленно нахмурилась:

– Кто это?

– Не бойся, это Барт. Мой друг. Ему можно доверять.

– А я и не боюсь! – Лиза первой вышла из подъемника, демонстративно поглядывая то на него, то на Барта. – Кстати, а как мы выберемся? Наверняка за домом следят.

– Так же, как и попали сюда. – Барт прошел к подъемнику, ведущему на нижний этаж. – Прошу.

– Что это значит?

Все-таки девушка была растеряна и напугана. Дарн вновь почувствовал, как в сердце вгрызается вина. Он не знал, что будет потом, но забрать ее отсюда было единственно правильным для него решением.

– Из нижнего этажа есть ход на уровень технических коридоров города. Оттуда мы сможем выбраться на площадку скоростных капсул.

– И куда мы направляемся? – спросила Лиза и, не раздумывая далее, шагнула в подъемник к Барту.

– В Лааргу, – сказал Дарн, входя следом, и кабина медленно поехал вниз. И уточнил: – В мой город.

Весь путь до Лаарги они молчали. Возможно, Барт осуждал его, но ему хватило такта и понимания промолчать, не тревожа понапрасну Лизу. Лишь единожды, когда они вышли из скоростной капсулы, он произнес:

– Есть старинная поговорка: ни один рус не сможет устоять перед рейвом, и ни один рейв не устоит перед дайной. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Дарн бросил на него короткий взгляд, посмотрел на шагающую рядом с ним Лизу и решил не отвечать. Да и что он мог ответить? Да, он будет защищать свою избранную до тех пор, пока в нем бьется сердце. Да, он сделает все, чтобы Шарам ее не получил, но идти одному против всей Системы – сложно. Да чего там – невозможно. Ведь Шараму ничего не стоит отправить за ним когорту Хранителей порядка, и уже завтра вместо Дарнаата Карашаш фар Лаарга появится еще один биорг, реагирующий только на приказы биосистемы.

От Барта наверняка не укрылось его настроение, но он только уточнил:

– Куда мы сейчас? Мне просто интересно, где в эти предутренние часы можно найти Гиша?

Дарн огляделся. В поисках убежища ноги сами привели его к старой лаборатории. А ведь действительно, где искать Гиша? Как уберечь Лизу? В центре города было опасно даже ночью: биорги не подчиняются ни сну, ни забвению.

– Если честно, я даже не представляю, где он может находиться сейчас. – Взяв девушку за руку, Дарн спустился на нижний уровень, свернул в узкий коридор и остановился у знакомой двери.

Его лаборатория… Гиш говорил, что отдал ее. Вот интересно, кому она сейчас принадлежит?

И Дарн решился. Автоматически набрав код, он дождался, когда двери послушно разъедутся, являя ему то, что когда-то было его домом. Его лаборатория! За столько времени здесь ничего не изменилось. Даже Небесные зеркала по-прежнему стояли в центре, застыв двумя мертвыми полусферами, как памятник его прошлой жизни.

Небесные зеркала?

Он подошел ближе и стянул укрывающую пленку. Странно, но перед экспедицией Гиш сообщил, что Исполнители справедливости забрали Небесные зеркала. Тогда что это?

– Что это за помещение? – Барт вошел вслед за Лизой и прошелся по кругу, с любопытством оглядываясь.

– Через тысячу дней после того как тебя забрали раски, Гиш перевел меня в эту лабораторию. Здесь были созданы Небесные заркала, способные спасти Лутан… А потом я улетел.

– Так это и есть Небесные зеркала? – Лиза подошла ближе, с опаской поглядывая на прозрачные полусферы, возвышающиеся перед ней.

– Да.

– А я думала, они огромные… И как они действуют?

– Они синтезируют кислородные соединения. Быстро и в огромном количестве. Вот сюда… – Дарн указал на полый шар, укрепленный между полусферами, – помещается Воздушный элемент. Это, наверное, единственный процесс, когда качество зависит от количества. Чем больше переработанного элемента, тем больше кислорода.

– Теперь эта лаборатория не принадлежит тебе? – перебил его Барт, настороженно прислушиваясь.

– Ее забрали. Во всяком случае, так сказал Гиш.

– А… здесь есть еще помещение?

Дарн нахмурился:

– Нет. Хотя там, за зоной отдыха, есть отсек, где раньше была моя спальня. – Он прошел через зал, чуть замешкался у едва заметной двери, набирая на панели управления врезавшийся в память код и замер, когда створки разъехались. На него и стоявших позади Барта и Лизу удивленно уставились несколько незнакомых мужчин, сидевших на мягком полу. Среди них он заметил учителя и Вейтра. – Что вы здесь делаете?

– Лучше скажи, как вас самих сюда занесло? – поднялся Гиш. – Барт? Не спится? Или поддался на уговоры друга и решили прогуляться по местам его памяти? А ты, дайна? Зачем ты покинула Лиярд? Само твое присутствие подвергает всех нас невероятной опасности. И в первую очередь Дарна. Шарам найдет тебя по коду, запечатленному на твоей ладони, в считаные часы, и все, что мы так долго создавали, в мгновение рухнет!

– Теперь ее избранный я. – Дарн шагнул вперед. Тихая ярость, сквозившая в голосе учителя, заставляла действовать. А по-другому никак! Для Гиша важен Лутан, важен их род, и он пойдет на все, если его планам будет что-то (кто-то) угрожать. И уж тем более он не остановится перед пришедшей с другой планеты девчонкой. – Помоги мне. Помоги нам.

– Дарн, ты сошел с ума? Эту девушку объявил своей избранницей один из Правящих. Лааргу сотрут в порошок, когда он ее здесь обнаружит! И в первую очередь он уничтожит тебя!

– Верно. Все это произойдет. – Дарн продолжал упрямо смотреть в сверкающие бешенством глаза учителя. Друга. – Если только не поможешь ты.

– Почему? – Гиш подошел. – Почему ты выбрал ее? А если она не твоя пара? А если Хранительница душ не благословит вас на единение?

Дарн хотел что-то сказать, но слова застряли в глотке, когда руки Лизы обвили его талию.

– Единение… Красивое слово. – Она встала рядом. – Поверьте, Хранительница душ не будет против нашего союза. Именно она благословила меня на побег.

Заглянув в горящие угольки ее глаз, Дарн понял, что тонет в их темноте.

Видимо, Гиш это тоже заметил и стремительно развернулся к терпеливо дожидающимся окончания разговора парням:

– Вейтр, постарайся узнать все завтра. Благодарю, что пришли. Вы можете идти.

Не говоря ни слова, все тут же поднялись и скрылись задверью. Учитель проводил их взглядом и посмотрел на Лизу:

– Мудрецы говорили: если Хранительница решит объединить камень и воду, на камне зазеленеют всходы.

Лиза

Рыжеволосого мужчину, чем-то похожего на Дарна, я узнала сразу. Вот только если утром, на совете Правящих, он был предупредительным и даже сочувствующим, то сейчас, казалось, лишь тонкая грань удерживала его от того, чтобы покончить раз и навсегда с неожиданной проблемой в моем лице.

Дождавшись, когда мы останемся одни, он обернулся к нам, и я даже отступила за Дарна, видя, какой мрачной решимостью горят его глаза.

Кажется, я зря сюда пришла.

– Мудрецы говорили: если Хранительница решит объединить камень и воду, на камне зазеленеют всходы. – С этими словами мужчина вдруг подошел к нам и замер в шаге от нас, поглядывая то на меня, то на Дарна. – Но как? Под носом у Шарама и его стражей! Девочка, а ты смелая! Род Сарафи всегда отличался особой бездушностью… Как ты могла рискнуть уйти с Дарном?

От неожиданного вопроса я смущенно пожала плечами.

– Скажу проще: без комментариев. Меня, если честно, волнует сейчас немного другое. В Лиярде осталась моя сестра. Помогите забрать и ее тоже.

– Это невозможно.

– Согласен, – Дарн, словно стремясь оградить меня от всего, успокаивающе положил мне руку на плечо, – но это тоже нужно сделать. Гиш, Шарама сейчас нет в Лиярде.

– Та-ак! Давайте решать проблемы по мере их важности. – Мужчина, которого Дарн назвал Гишем, смерил нас внимательным взглядом, уселся на мягкий пол и жестом пригласил последовать его примеру. Когда все расселись, он словно невзначай бросил: – Завтра ученые, работающие над подготовкой экспедиции, под руководством Шарама отправятся в Турсар – на испытательный полигон. Там они должны будут опробовать все разработки, способные пригодиться им на твоей планете, дайна. Завтра твой корабль, Дарн, вместе с другими останется только под контролем трех Хранителей порядка и пяти биоргов. Это шанс исправить то, что ты хотел. Одного я тебя, конечно, не отпущу…

– Я пойду с ним, учитель. – Барт невозмутимо почесал висок. – Впрочем, если нужно, я и один смогу удалить все данные из навигатора.

– Не можешь. – Дарн покачал головой. – Я сам модифицировал навигатор группы DX-5002 для своего корабля.

– Ну и в чем там проблема?

– Его нельзя удалить. Можно только изменить курс, зная код доступа, при условии, если тебе известно, где находится эта панель.

– Ладно, пойдем вдвоем, – легко согласился Барт.

– Было бы идеально, если бы Шарам сам отправился в эту экспедицию. – Гиш вдруг печально усмехнулся и посмотрел на парней с такой нежностью и гордостью, что до меня вдруг дошло, почему он так переживал из-за моего появления здесь и в жизни Дарна. Он просто боится за него. Как боятся за любимого или… за того, кто очень дорог.

– Не думаю, что он ее возглавит. – Барт мотнул головой. – Когда я сопровождал Сарафи в дипломатической миссии к шарбам, они условились о передаче крупной партии какого-то груза на двенадцатый день после начала нового цикла. Груз хранится в Лиярде под присмотром лучших стражей. Мне даже посчастливилось побывать на том складе.

– На двенадцатый день? – Гиш насторожился и чуть прищурился, словно о чем-то раздумывая. – Знать бы еще… – Его глаза уставились на Дарна. – Что ценного есть на Лутане в большом количестве? То, что заинтересует Альянс?

Дарн помолчал, разглядывая его, и вдруг спросил у невозмутимо наблюдающего за ними Барта:

– А ты видел, как выглядит то, что охраняют?

Тот покривился:

– Честно? Видел. И для меня совершенно непонятно, как обычные булыжники могут представлять такую ценность?

– А может, они необычные? – Гиш переглянулся с Дарном и уставился на Барта. Я даже почувствовала странную волну, словно меня коснулась зябкая изморозь. – Ты же мой ученик. Ты – ученый, мой мальчик, а значит, память всех поколений у тебя в крови! Знания. Мои знания. Знания рода. Вспомни то, что тебя насторожило, когда ты увидел эти камни. Ведь был такой момент? Даже если ты этого не запомнил, твой разум наверняка отметил все странности и спрятал их в темный угол до лучших времен.

– Гиш, ты забыл? Я давно уже не твой ученик, и ученого из меня не получилось… – Барт усмехнулся, покусал губы, внимательно разглядывая ладонь, словно по ней он мог прочитать ответ, и вдруг сухо заговорил: – Контейнеры, где хранится груз, сделаны из твердых пород троффа, а значит, минерал довольно хрупкий. Голубые вкрапления, различимые на серой породе, говорят о его неоднородности. Все. Больше я тебе ничем не помогу. Шарбы называют этот минерал «Кристаллы смерти».

– Похоже на Воздушный элемент, – хмыкнул Дарн. – Именно такой камень и нашла Лииза.

– Ага, – поддакнула я, сообразив, о чем речь. – Серый булыжник. Увесистый такой, но, если честно, никаких глазков там вроде не было. Дарн, а где он?

Но ответа и не понадобилось. У меня перед глазами встала картинка: ночь в звездолете и нагло разбудивший меня домовой, требующий, чтобы я немедленно шла и передала Дарну о «схоронке».

– Камень у Хряпа!

Дарн пожал плечами:

– Перед посадкой на технические луны я думал, куда его спрятать, а потом камень попросту исчез.

– Угу. Сейчас разберемся. – Я повертела головой. – Хряп? Это что еще за клептомания?

– А будешь обзываться, вообще ничего не получите! – На удивление опрятный и причесанный домовой тут же появился рядом со мной, словно только этого и дожидался. Хотел было как всегда демонстративно пройтись, но, завязнув в мягком полу, как в снегу, плюнул на принципы и улегся, заложив руки под голову. – Что за, прям я бы сказал, инсинуации грязного характера какие-то!

– А чистых инсинуаций и не бывает! – фыркнула я и подвинулась к нему поближе.

– Ну что за люди? Даже в этом вы себе угодили!

– Прости?

– Да ладно, не извиняйся! – Хряп демонстративно зевнул. – Так какие проблемы?

– Никаких! На сохранение камушек брал? Брал! Отдавай.

– А проценты за хранение взять можно? – Он задумчиво поскреб бороденку.

– Можно, но тогда скажу Хранительнице, как ты наживаешься на несчастье, постигшем ее мир.

– Ой, да ладно! Уже и пошутить нельзя! – Хряп возмущенно зафыркал и исчез, а на том месте, где он лежал, из воздуха появился камень.

– Ну вот! Вернул в целости и сохранности. – Я дотянулась до булыжника и зажала его в руке. Тут же волной захлестнули воспоминания.

– Что это было? – оторопело кашлянул Гиш. Заметив мой растерянный взгляд, он тут же поправился: – Кто к тебе приходил? Хранительница?

– Нет. – Я улыбнулась и протянула ему Воздушный элемент. – Домовой. Хряп. Житель невидимого мира нашей планеты. А вам Дарн еще не рассказывал, почему Хряп прилетел вместе с нами? Ха! Надо наверстать упущенное. В общем, все началось с того, что мы поехали в Боровлянку…

И я рассказала им все. Дарн время от времени поправлял меня, внося дополнения со своей стороны, а когда мой рассказ был закончен, в комнате воцарилась тишина.

– Хм… теперь я понимаю тебя, Дарн. – Гиш первым нарушил молчание и поднялся. – Эта женщина – уже сама по себе клад. – Он улыбнулся мне. – А женщина, приручившая жителя невидимого мира, вдвойне. Дарн, Барт! Мальчики, предлагаю пока предаться забвению, а точнее сну. Да и Лииза, наверное, не привыкла к таким полуночным гуляньям?

Приняв руку Дарна, я смущенно улыбнулась и тоже поднялась.

– Если честно, без солнца и звезд уже не различаю времени суток.

Гиш развел руками:

– Дарн рассказывал о красотах твоего мира. Увы, Лутан доживает, если можно так выразиться, последние часы, конечно, если мы не попытаемся что-нибудь исправить. А сейчас пойдемте со мной.

– Куда? – Дарн легонько сжал мою руку. – Мне кажется, здесь самое безопасное место.

– На твой взгляд, да. Но поверь, ничто так не защищено, как ячейка главного ученого этого города. – Гиш усмехнулся, дождался, когда разъедутся створки дверей, и вышел вон.

– А ведь он прав. – Барт застыл в проеме, дожидаясь нас. – Чтобы Исполнителям наказания пробраться в его дом, нужно письменное разрешение всех тех, кто числится в совете Правящих, и одно очень важное обвинение.

– Угу. Например, похищение избранной одного из Правящих… – Дарн обнял меня за плечи и потянул за собой. – Хотя то, что с Сарафи и его сыном не так все просто, я понял с самого начала.

Город Лаарга

Вскоре Гиш привел их в свою ячейку. В эти предутренние часы Дарн не заметил даже биоргов – Хранителей порядка, которые нет-нет да прохаживались между слабо светящимися цилиндрическими строениями, стараясь поймать ученых, засидевшихся над «очередным открытием на благо Лутана».

Второй этаж делился на три спальных отсека, что до недавнего времени очень радовало Дарна. Всегда можно было, сославшись на усталость, уйти в один из них и думать, думать…

Дарн взглянул на доверчиво прижавшуюся к нему девушку. От переполнявшей его нежности хотелось взлететь.

– Лииза, надеюсь, тебе будет достаточно удобно здесь. – Гиш набрал комбинацию на панели, и двери разъехались, открывая ее любопытному взгляду небольшую комнату. – Расскажу по секрету: именно отсюда Дарн попадал в твои сны.

– Интересно… – Лиза настороженно заглянула внутрь и нервно усмехнулась. – А сама я здесь ни в чей сон не попаду? Не хотелось бы, чтобы Шарам...

– Нет, дитя! Спи спокойно. – Гиш отмахнулся, словно рассеивая ее страхи. – Сейчас это просто спальное место, и только жители невидимого мира станут свидетелями твоего сновидения.

– Не дай бог! – буркнула она и решительно вошла внутрь. Дарн на мгновение встретился взглядом с учителем и шагнул за ней. Двери сошлись, отрезая их от всего мира.

– Дарн? – Глаза девушки дразняще прищурились. – Но мне показалось, что… мм… Гиш отдал эту комнату всецело в мое владение.

– Так и есть. – Он подошел ближе, не в силах заставить себя оторвать взгляд от ее лица, ее глаз, губ... Как долго он путал видение и реальность, и вот они слились. – Я сейчас уйду. Только хочу повторить тебе то, что ты сказала мне тогда, в ночь нашей первой ночевки на корабле.

– И что же? – Лиза смущенно покусала губы, но глаз не отвела и ни на шаг не отступила.

– Спокойной ночи, Лииза.

Улыбка наполнила нежностью ее черты. Она прижалась к нему.

– Спокойной ночи, Дарн. А почему ты не можешь остаться? Просто остаться?

– Я теперь всегда с тобой. – Он взял в ладони ее лицо и с какой-то неописуемой нежностью заглянул в глаза. – И неважно – близко ли мы, или между нами миллиарды световых лет. Приятных снов тебе, дайна планеты X751.

Видят боги, как немыслимо трудно ему было сказать это, разжать руки и выйти за дверь, оставив ее одну. Видят боги… но он знал, чувствовал, что эта ночь еще для него не закончена. И он оказался прав.

– Дарн, сюда. – Гиш махнул ему рукой, торопя вернуться в подъемник, и едва он ступил в кабину, как та плавно скользнула вниз, открывая его удивленному взгляду сначала Вейтра, а потом Барта, что-то тихо говорившего. Но приглушенные интонации не могли спрятать нотки тревоги, звучавшие сейчас в его голосе. Учитель решил не ждать вопросов и, сунув ему в руки холодный Луч, торопливо заговорил: – У нас меняются планы. К кораблю вы должны идти немедленно. Вейтр только что сообщил, что отправка экспедиции назначена на завтра, а значит, уже сегодня все участвующие в ней корабли переместят на технические луны. У вас всего несколько часов до всеобщей побудки.

– Где он находится? – Дарн закрепил Луч на поясе и подошел к притихшим парням. Очарование, навеянное избранной, исчезло, растворилось перед будущей опасностью. Он должен уничтожить собственный корабль, иначе ему не сберечь зеленую жемчужину далекого мира, куда он хотел, очень хотел когда-нибудь вернуться.

– Не так далеко отсюда. – За ним по пятам шел Гиш. – Город Тороп. Из-за участия в научных разработках он принадлежит к городам класса «с», но жителей в нем мало. Из-за повышенной радиации большинство ученых предпочитают работать в нем короткими сменами. Купол города скрывает не жилые ячейки, а несколько десятков снятых с орбиты Лутана кораблей. Я бы отнес Тороп к техническо-ремонтной станции.

– Почему я о нем никогда не слышал?

– Этот город – закрытая база.

– И как мы туда доберемся? Скоростная капсула?

– Нет. Тороп не поддерживает связи с городами. Только выделенная линия для связи работающих там и Правящих.

– Я знаю дорогу, – заторопил Вейтр. – Проведу старыми переходами. Если через лабиринт – будем на месте через полчаса.

– Через час, – осадил его невозмутимый Барт. – Всегда должно быть время для непредвиденных обстоятельств.

– Через час, – блеснул глазами Вейтр, исчезая за дверью. Следом за ним выскочил Барт.

Дарн только обернулся, с немой просьбой заглянул в глаза учителю и направился за ними.

Конечно, Гиш позаботится о Лизе. Что бы ни случилось.

Путь, которым они шли, он почти не запомнил. Чтобы не попасться на глаза случайным биоргам, они короткими перебежками достигли городского подъемника, который привез их на этаж лабораторий. Там они были совсем недолго и через незаметный люк спустились в забытые всеми катакомбы.

Зеленоватое свечение, идущее отовсюду, позволяло передвигаться без помощи искусственного света, так необходимого для отвыкших глаз русов. Пойдя по иному пути цивилизации, они потеряли способность видеть свет, который источает все в этом мире. Ведь даже на планете Лизы Дарн видел это идущее отовсюду свечение. Незаметное днем, оно усиливалось с приходом ночи.

Некогда каменный пол лишь местами сохранил мозаичную вязь, в большинстве своем почти везде уйдя под замедляющий шаг песок, который словно задался целью поглотить все, что хоть как-то напоминало об ушедших поколениях.

А ведь действительно, сколько городов уже похоронило время? Преклонение перед этой неумолимой стихией вызвало невольный озноб, заставляя Дарна поежиться. А может, озноб вызвало одно почти забытое воспоминание?

Как-то в далеком отрочестве среди старых бумаг он нашел полуистлевшую карту подземного лабиринта и даже пробовал спуститься туда вместе с одним товарищем, но дальше Лаарги не ушел. Из памяти уже стерлись и образ и имя паренька, но Дарн до сих пор не забыл тот ужас, который вдруг ни с того ни с сего обрушился на них, лишая сознания. Больше в катакомбы он не спускался ни разу. До сегодняшнего дня.

– Через два поворота будет засыпанный песком зал и неработающий подъемник, – бросил шагавший впереди Вейтр.

– Не слишком-то оптимистично, – не сбавляя скорости, фыркнул Барт. – А чего мы тогда туда идем?

Вейтр оглянулся, замедлил шаг, поджидая их, и с готовностью принялся объяснять:

– В шахте подъемника врезаны ступени. Они приведут нас на нижний уровень технической лаборатории, а так как сейчас там…

– Да понял я, понял, в чем тут подвох. Ишь как бросился объяснять, наверное, считаешь себя самым умным? И не дуй губы – это просто шутка. – Передразнив его, Барт хохотнул.

Дарн усмехнулся, поглядывая на сделавшееся обиженным лицо их проводника. Словно у него только что отобрали что-то очень вкусное. Интересно, сколько ему лет?

С тех пор как ученые Лутана победили старение, очень сложно было понять истинный возраст жителей. Разве что вот в такие моменты.

Свернув в обещанный поворот, они остановились, с одинаковым удивлением разглядывая небольшой зал, наполовину засыпанный песком.

– Где подъемник? – выдохнул Дарн, обреченно понимая, что получит на свой вопрос неутешительный ответ. Песок был везде. Огромная насыпь брала начало у дальней стены, почти закрыв ее собой, и расстилалась у их ног.

– Там. – Вейтр обреченно ткнул в сторону песка. – Не пойму, что произошло. Еще несколько часов назад сам здесь поднимался с парнями… Наверное, произошел разлом… Древние стены иногда дают трещины, и тогда мы долгое время не можем пользоваться тем или иным переходом.

– Где ближайший путь наверх? – невозмутимо поинтересовался Дарн, стараясь не показать, как его обеспокоила эта заминка, но то, что произнес Вейтр, прозвучало как приговор:

– В двух часах пути отсюда. В любом случае мы попадем в Тороп уже после начала рабочего дня. Точнее, не попадем. Потому что это означало бы самоубийство – лезть в закрытый город перед отправкой важной экспедиции.

– Согласен. – Дарн коснулся холодной рукояти Луча, закрепленного на поясе комбинезона. – Поэтому прошу, помоги мне попасть в город, а сами отправляйтесь назад.

– Вижу, ты позабыл, что я приставлен следить за тобой? – усмехнулся Барт, завел руку за спину и почти тут же вытянул ее вперед и разжал пальцы. Дарн с опаской уставился на появившуюся у него на ладони странную полусферу. Она как будто состояла из шевелящегося сгустка тьмы, от которого веяло таким ощутимым холодом, что Дарн передернулся, ощущая присутствие чего-то неизбежного, а Вейтр попятился.

А еще она не излучала свечения. Наоборот, она словно поглощала свет.

– Бегите. В коридор. Чем дальше, тем лучше. – Барт даже не взглянул на них. Его голос сделался безжизненным. Не отрываясь, он смотрел на черный туман, которого становилось все больше. Последним, что увидел Дарн, прежде чем Вейтр утащил его в коридор, были глаза Барта, полностью затянувшиеся точно такой же тьмой.

Заразившись паникой, они бросились бежать, но не успели преодолеть и с десяток шагов, как за спиной раздался звук, заставивший их зажать уши и упасть на плиты коридора, корчась от сводящей с ума боли. В этой муке Дарну показалось, что он слышит звук тысяч визжащих глоток, смешавшийся с воем какого-то неведомого чудовища.

Вдруг все разом исчезло. Стон, раздавшийся в наступившей тишине, оглушил, заставляя радоваться схлынувшей боли. Дарн слизнул кровь из прокушенной губы и медленно поднялся, вслушиваясь в тишину.

– Что это было? – позади прохрипел Вейтр, тоже пытаясь подняться. – Меня словно живым пропустили через конвейер биоотходов или без усыпления попытались сотворить биорга.

– Я всего лишь задействовал энергию Сойтуха. – Из-за угла вышел Барт и остановился, поджидая, пока они подойдут. – Заметьте, в благих целях.

– Сойтух? Это что? У какой расы имеется такая энергия? Я думал, меня наизнанку вывернет! – рявкнул ему в лицо Вейтр и скрылся в зале. Затем оттуда донесся его восхищенный голос: – Мать всех миров, Хранительница душ! Чтоб мне добровольно уйти к тебе в Явь!

Дарн остановился возле Барта и невольно заглянул ему в глаза. К его облегчению, они снова были привычного зеленого цвета.

– Извини, что пришлось воспользоваться этим… – Тот повертел в пальцах полусферу и снова спрятал ее где-то за спиной.

– Страшная вещь. – Дарн криво усмехнулся. – Я думал, что созданная мною «капсула правды» – вершина боли, но я ошибался. Что это?

– Это душа планеты Сойтух – сердца Альянса. Считается, что в этих полусферах заключена частица всего рода этих… этих… – Вдруг прошипев что-то нелестное, Барт шумно выдохнул: – Потом, ладно? Пойдем. Надо торопиться.

Свернув вслед за другом в зал, Дарн чуть не воззвал к прародительнице мира, так же как только что это сделал Вейтр. Песка не было. Только в углу рядом с нишей лежало несколько громадных белоснежных валунов.

Он обернулся к Барту, чтобы потребовать объяснений, но сдержался и только спросил:

– А где, интересно, Вейтр?

– Видимо, уже спасает мир. В одиночку. – Барт указал на шахту подъемника.

Лиза

Мне снился сон. Настолько приятный и легкий, что тут же развеялся, едва зазвучал чей-то голос. Резкий, грубый.

Распахнув глаза, я всего лишь мгновение пыталась ухватить ускользающую от меня грань реальности и в следующую секунду уже была на ногах. Голос Шарама. Нашел! Так быстро?

– …и меня совершенно не интересует, как и почему, я хочу узнать – где? Где она?

Я заметалась по комнате и вновь остановилась, прислушиваясь.

– А почему ты решил, будто я знаю, где твоя избранная? – В отличие от него, Гиш был само спокойствие. – Прости, Шарам, но я простой ученый, и дела Правящих для меня…

– Ты тоже входишь в совет! Но это легко можно исправить. Если я найду следы дайны в твоем городе, в твоем доме, – клянусь, ты и твое семя первыми пойдете на переработку! Я не дам тебе второго шанса, Гишад!

– Прости, но если следов дайны здесь нет, почему ты решил, что в ее исчезновении повинен я или… или Дарн?

Молчание было недолгим.

– Поверь, старик, я это очень быстро узнаю. Для начала… пусть Хранители порядка обыщут твой дом!

– Но…

– Не хочешь же ты следовать придуманному моим отцом закону и соблюдать все условности?

Тишина была ему ответом. Где-то послышались неспешные шаги.

Я заметалась по комнате. Что делать? Что делать? Хранительница душ, Хряп, где же вы, когда вы так нужны?!

– Ну, как всегда! Как круговертить – так мы первые, а как хвост прижмут – Хряпушка, милый! – Домовой оказался у меня под ногами и так дернул за штанину комбинезона, что я рухнула на мягкий пол.

– Ты что, с ума сошел? – зашипела я и тут же осеклась, зачарованная разлившимся вокруг свечением. – Хранительница?

– Позволь помочь тебе, дитя. – Невысокая фигурка выткалась из света и приблизилась. – Чтобы потом ты помогла всем нам.

– Как это?

– От тебя зависит, будет ли у этой планеты будущее. – Улыбка заиграла на ее очаровательном личике. Взглянув на восторженно таращившегося на нее Хряпа, она лишь чуть-чуть нахмурилась, но это подействовало на домового как ушат холодной воды.

Подскочив ко мне, он принялся, пританцовывая, что-то напевать, и почти сразу же из ниоткуда стали появляться крохотные, сияющие разноцветными огнями крылатые человечки. Свечение начало расти и вскоре заполнило всю комнату. В какой-то момент я поняла, что не боюсь. Вообще. Ничего! И когда створки дверей разошлись, являя мне мрачного Шарама и двоих стоявших у него за спиной биоргов, я не почувствовала ни страха, ни волнения. Словно не было никакой опасности, да и Шарама никогда не было. А кто он такой, этот Шарам?

Обведя комнату внимательным взглядом, он что-то спросил у биоргов и, получив отрицательный ответ, отступил. Я почему-то не поняла ни слова из того, что они произносили между собой, но поняла смысл. Находясь в какой-то эйфории, я даже не заметила того, как они ушли, как исчезли танцующие человечки, и только странная парочка – домовой с планеты Земля и Хранительница душ Лутана кружили и кружили возле меня в гипнотическом причудливом танце. А перед глазами вставали красивейшие города, полноводные реки, катившие свои воды в бескрайние моря, цветущие не то леса, не то сады и красивые высокие люди с рыжими, темными и белыми волосами на фоне двух больших и одной маленькой луны.

– Дайна?

Голос Гиша вырвал меня из сна. Сна? Я что, спала? И мне все это приснилось? Я села и сосредоточенно потерла глаза:

– Что-то случилось?

Он подошел и сел в паре метров от меня.

– Случилось. Только, если честно, кое-что я не в состоянии объяснить тебе разумно, поэтому довольствуюсь тем, что видел собственными глазами.

Озадаченная таким началом, я сдержанно помолчала. Он вздохнул, пожевал губами и решился:

– Сейчас ко мне приходил Шарам. Он искал тебя. И пусть у него нет никаких доказательств, он все же подозревает в причастности к твоему исчезновению меня и Дарна. Думаю, не нужно догадываться почему.

– Угу. И что дальше?

– Ты не удивлена?

Я пожала плечами:

– А чему удивляться? Тому, что он решил поискать меня у вас?

– Тому, что он не нашел тебя! Не спорю, можно было навести иллюзию, предоставив ему увидеть пустую комнату, но как обмануть биоргов? Они видят только реальность, а в этой реальности ты должна была спать. Здесь!

– Ладно уж! – Из воздуха появилась взъерошенная голова Хряпа. – Выпендрись – разрешаем! Скажи ему со всей гордостью – мол, дайна я али забыл, мил человек?

Я фыркнула, стараясь сдержать ухмылку, невольно растягивающую губы, и не так уж явно коситься на распухшего от гордости домового.

– Возможно, и в вашем мире еще живо то, чьи чудеса невозможно объяснить и измерить горнилом науки.

– Эх, как сказала! Аж слезы на зенки, гм… глазки навернулись! – Хряп проявился наполовину и хотел сказать что-то еще, но миниатюрная женская ручка ухватила его за вихры, вынуждая передумать и исчезнуть.

– Ну так не зря же высшее образование получила! – буркнула я ему вослед, чем заслужила еще более пристальный взгляд Гиша.

– Образование? Ты – ученый?!

– Ну… – Я скромно потупилась. – До ученого вашего уровня мне еще далеко… Но пять лет честно отзубрила.

– Всего? – Гиш с видимым облегчением рассмеялся. – У нас это только начальные классы. А потом еще пять тысяч дней идет обучение до классификаций «с» и «а».

– Гм… вообще-то я посчитала именно эту высшую квалификацию. – Я задумалась, старательно высчитывая в днях общий курс своего обучения, включая садик и школу. – Короче, примерно столько же я в своей жизни и отучилась. Кстати, а сколько на Лутане длится год? Мм… природный цикл?

– Четыреста дней. А в днях – двадцать часов.

– Хм, почти как на Земле. – Я погрустнела, вспоминая родную планету, и поспешила сменить тему: – Так что – Шарам? Как я понимаю, ничего не нашел и решил вам больше не надоедать?

– Ты не знаешь Шарама. Наверняка уже за мной, за домом и лабораторией установлена слежка. – Он нахмурился, разглядывая что-то видимое только ему. Ну точь-в-точь как Дарн!

– А кем вам приходится Дарн? – вырвалось у меня. Взгляд Гиша вдруг стал растерянным, а затем его глаза затопили льдинки.

– Я думаю, этот вопрос неуместен. Не знаю, рассказывал ли тебе Дарн, но правом давать жизнь у нас обладают далеко не все. И если даже такой шанс предоставляется Системой, после рождения ребенка предстоит обязательная процедура удаления ненужной информации. – Он поднялся. – Мы не знаем своих детей и родителей.

– Подождите! – Я вскочила следом. – Насколько мне помнится, Дарн говорил это о среднем классе. Не думаю, что при вашем строе середнячки способны пробиться к власти.

Он прищурился:

– Ты это к чему?

Я улыбнулась.

– Вчера я видела вас на совете Правящих. Сегодня Шарам обмолвился – «твой город». – Я смотрела, как выцветает лицо Гиша, превращая его в усталого старика, и почувствовала себя виноватой. Кто я такая, чтобы лезть в чужие тайны? – Можете ничего мне не говорить – ваше право. Да, у меня никогда не было детей, но даже я могу представить, как это невероятно трудно и больно жить бок о бок с собственным ребенком, не имея права сказать ему о своем существовании. Простите меня.

– Нет. Не трудно: заботиться о них, дать образование. И не больно: знать, что их душа не кровоточит при виде тебя. Я для всех них просто учитель и, надеюсь, друг. И это гораздо лучше, чем если бы они знали то, кем могли стать, но по моей вине не стали. То, чем они могли владеть, но из-за меня…

Не закончив, он развернулся и вышел.

Я проводила его взглядом. Какой черт меня дернул за язык?

Город Турсар

– Здесь. – Вейтр толкнул решетку, осторожно снял ее и, укрепив на верхней ступени, на секунду высунулся и доложил: – Никого. Ангар охраняется биоргами, но до часа пробуждения они не имеют права находиться в зале. Сами посудите, зачем сторожить пустой ангар? Совсем другое дело – двери этого ангара. Какой твой корабль?

Он вновь спустился в шахту подъемника и посторонился, пропуская Дарна. Одним движением тот осторожно выбрался наверх и огляделся. В ряд стояли три корабля, и у каждого высились колонны контейнеров.

Угу… Внимательный взгляд метнулся по залу. Излучатели и теплодатчики, которые с недавних пор начали использоваться на секретных объектах, к счастью, отключены.

Дарн направился к кораблю. Да, его отремонтировали и даже изменили белый цвет на светлый металлик, но ничто не могло изменить его форму. Чуть продолговатый, обтекаемый овал. Эти небольшие корабли, предназначенные для частных экспедиций, были популярны тогда. Не сейчас.

Как же тихо!

В могильной тишине зала даже дыхание стало казаться для него невообразимым шумом. Где же Барт? Нужно идти к кораблю!

Он обернулся и едва не вздрогнул, увидев друга рядом с собой. Как тень!

Предупредив его вопрос, тот жестом скрестил руки, предлагая повременить.

Дарн не ответил. Обогнув новехонькие треугольники кораблей, он направился к своему… нет, не другу, – своему брату, второму «я». Сколько раз этот корабль спасал его жизнь, жизнь Лиизы… и вот теперь он должен его предать. Отпустить вечно блуждать в просторах космоса, пока, если повезет, его не обнаружат раски и, разобрав на детали, не продадут на торгах Альянса.

Ужасная участь, но дать рабам Сарафи уничтожить планету Лизы он не мог.

Пальцы привычно набрали код, дверь отъехала, и Дарн шагнул внутрь. Огоньки панели управления приветственно замерцали в режиме готовности. Даже мелькнула шальная мысль: а что, если сейчас пробудить его и…

– Даже не думай. – На плечо легла рука Барта. – Это всего лишь корабль. Железка, готовая предать все, что тебе дорого. Кстати, а что за груз они припасли в эту экспедицию?

Он подошел к двум громоздким, запаянным жидким металлом контейнерам и методично принялся их вскрывать.

– Что ты делаешь?

– А тебе не любопытно? – Отогнув уголок, Барт заглянул сначала в один, затем в другой. – Еда и какой-то мусор. Возможно, они решили расправиться с той планетой путем ее захламления?

– Мусор? – Дарн в ту же минуту оказался рядом. Вряд ли Барт помнит, но даже в начальной школе преподавали, как можно получить тот или иной элемент при взаимодействии двух совершенно разных.

Какое-то время он непонимающе таращился на мелкие серые камушки, потом до него дошло:

– Барт, это же то, из-за чего я рисковал жизнью. Это Воздушный элемент, только раздробленный. Зачем им брать с собой то, ради чего они и летят в эту экспедицию?

Барт озадаченно почесал в затылке:

– Возможно, он им там зачем-то нужен?

– Зачем? Воздуха там в избытке! Зачем им еще везти его с собой?

– Воздуха… – Барт задумчиво сгреб горсть камушков и медленно просеял их сквозь пальцы. – А как много воздушной смеси можно получить из этого контейнера?

Дарн растерянно пожал плечами:

– Когда я улетал, Гиш дал мне задание привезти едва ли не одну тысячную этого количества. Как он говорил, этого было бы достаточно для того, чтобы пять дней питать кислородной смесью Лааргу. Так что… сам удивляюсь, зачем брать в экспедицию столько Воздушного элемента.

– Подожди! – Барт вдруг развернулся и торопливо вышел из рубки управления. И почти сразу же вернулся. – Дарн, пойдем, поможешь. Там рядом с кораблем я обнаружил еще три таких же коробки, и у других, наверное, тоже оно.

Следующие несколько минут они сосредоточенно набивали рубку управления контейнерами с Воздушным элементом, но, сколько ни пытался Дарн узнать у друга мотивацию этого странного поступка, ответом ему были лишь загадочная улыбка Барта и просьба чуть-чуть подождать.

– Что теперь? – Дарн выжидательно сложил руки на груди, когда вдоль дальней стены выстроились ряды стальных ящиков.

– Осталось задать маршрут. – На лице друга вновь появилась торжествующая ухмылка. Пожав плечами, Дарн направился к навигатору, но был остановлен Бартом.

– И куда ты хочешь его отправить?

Дарн пожал плечами и пробежался по клавишам, оживляя металлический голос:

– С возвращением, хозяин.

– Н-да… – Барт огляделся, словно надеясь увидеть говорившего. – Это у нас в крови. Хозяин! Надо же... Так куда?

– Просто хотел набрать ряд координат и конечную на какую-нибудь мертвую планету или спутник. Вариантов много.

– Мм… это все, конечно, правильно, но… вдруг корабль столкнется с другим кораблем? Или притянется на дружественную планету? Не хотелось бы понапрасну забирать ненужные нам жизни... Позволь мне самому проложить курс?

Дарн посторонился:

– Если хочешь…

– Очень. Мечтаю! – Пальцы Барта осторожно, словно боясь ошибиться, принялись сновать по кнопкам, задавая новый курс и навсегда стирая прежний. Дарн только сейчас понял то, что они сделали. Стремясь уберечь Землю от захвата рейвами, они уничтожили обратный путь и для себя. Поднимать архивы ему никто не даст. Да и как объяснишь? Может быть, Гиш поможет?

Дарн невольно усмехнулся. Что бы ни случилось, он привык верить во всемогущество друга и учителя. Привык!

Хлесткий звук сирены заставил их вздрогнуть.

– Что это? – Барт лишь на мгновение остановился и вновь принялся что-то мудрить над клавишами. – Всеобщая побудка?

– Нет. – Дарн скользнул к входной двери, привычно доставая Луч. – Мне кажется, наше самоуправство обнаружили.

Барт еще на мгновение задержался у панели навигатора и в следующую секунду уже был рядом с ним.

– Готово. У нас пять минут.

Не ответив, Дарн скользнул в открывшиеся двери, в пыль развеивая первые замеченные им силуэты, и уж тем более он не видел, как в руках Барта появилась темная полусфера. Аккуратно положив ее на пол корабля, тот выскочил следом.

Поднявших тревогу оказалось немного, но большая их часть оказалась биоргами, а с ними справиться всегда было труднее, даже со смертоносными Лучами. Они не рассыпались в пыль, как люди, а металлическими остовами звонко падали на каменный пол ангара и почти сразу же вставали, с маниакальным упорством вновь и вновь попадая под Луч. Впрочем, трех, максимум пяти раз было достаточно, чтобы они остались лежать неподвижной грудой полурасплавленного, покореженного металла.

– Сюда!

Дарн обернулся на крик. Вейтр, ничего не боясь, высунулся по пояс из подъемника и отчаянно им махал, указывая на что-то в стороне. Одного взгляда хватило, чтобы оценить масштабы подкрепления, появившегося сразу из трех бесшумно раскрывшихся дверей. Ухватив за руку Барта, Дарн потащил его к спасительной шахте. Возможно, это и спасло им жизни. Пламя, вырвавшееся из сопл, дало жизнь кораблю и почти догнало их в тот момент, когда они, не сговариваясь, спрыгнули в шахту подъемника.

Упав на каменное дно вместе с Бартом, Дарн тут же откатился и выскочил в коридор, спасаясь от расплавленной жижи, льющейся на них тягучим дождем. Каменные стены коридора встретили их прохладой, но жар преследовал по пятам, заставляя бежать. Поворот. Еще один. Еще. И только спрыгнув вслед за Вейтром в темноту незаметной расщелины, они с наслаждением привалились к холодной стене и наконец-то смогли отдышаться.

– Вы что наделали? Почему корабль взлетел? – просипел Вейтр, возмущенно поглядывая то на одного, то на другого. – Вообще-то я думал, что ваша миссия заключается в том, чтобы изменить курс, а не в том, чтобы, запустив корабль, перебить уйму народа и разломать защитный купол города! У меня до сих пор легкие горят! Отлично! Никогда бы не подумал, что Гиш захочет быть нянькой для душевнобольных!

Его возмущенное сопение перебил заразительный смех Барта. Сначала он смеялся в одиночестве, затем к нему, не выдержав, присоединился Дарн, что вызвало у Вейтра еще больше возмущения:

– Ну я же говорил? Сумасшедшие! Разнести в клочья ангар – и после этого смеяться! Да вас же искать будут! Наверное, уже ищут! Уверен, вам очень пойдет быть биоргами.

– Боже, Вейтр, ты так невероятно похож на Гиша! Особенно когда таращишь для большей убедительности глаза. – Смех Барта перешел в стоны, грозя перерасти в истерику.

– Похож? Не спорю! Если бы у меня было шесть пар глаз, как у минолов, другое дело, а так… все мы одинаковые! Но потакать причудам свалившихся непонятно откуда мне на голову чудиков я бы, при всем своем уважении к учителю, не стал! – Возмущенно пофыркав, Вейтр поднялся. – Так вас спасать или я пошел?

– Погоди, Вейтр. Успеем. – Дарн мгновенно посерьезнел и взглянул на Барта. – А действительно, зачем ты активировал аварийный старт?

– Остыньте, братишки. – Барт еще пару раз всхлипнул и уже обычным тоном произнес: – Мне очень нужно было пробудить этот корабль и отправить по заданному курсу.

– Но почему ты не воспользовался обычным запуском?

– Дарн, я не пилот. А кнопку аварийного старта я помню со времен нашего отрочества. – Барт огляделся и устроился на каменной плите. – Сядьте. Нам пока торопиться некуда – в Лаарге Шарам и его слуги.

– Откуда ты знаешь? – Дарн заставил себя оставаться спокойным. Неужели Шарам так быстро узнал о бегстве Лизы?

– Могу предположить, что он захотел полюбоваться на нее через устройства слежения и, не обнаружив в столь поздний час, попросту начал волноваться! – Барт, чуть прищурившись, посмотрел ему в глаза. – Ведь ничто и ему не чуждо!

– Тогда, если нам действительно некуда торопиться, может, расскажешь все, чего мы не знаем, но должны знать? – Губы Дарна искривила усмешка, и, помедлив, он припечатал: – Братишка.

Барт выдержал его взгляд.

– Чувствую, что ты не удивлен.

– Чему? – Вейтр уселся на корточки напротив. – Чему он должен удивляться? Тому, что ты назвал его этим забытым определением из языка русов, или тому, что ты назвал его этим забытым определением? Клянусь, более странного разговора я еще не слышал. А ведь говорили мне товарищи, как пагубно влияют лучи Яро на наш разум. Вот и пример!

– А еще хуже влияет на разум и на всю твою сущность ядовитое сознание шарбов, особенно перед тем, как они собрались изготовить из тебя закуску! – Барт усмехнулся так, что его спутники ощутили желание оказаться от него как можно дальше, и, помолчав, обратился к Дарну: – Ты хотел знать, что случилось со мной после того, как раски захватили меня во время нашей экскурсии к Гезбе?

Дарн промолчал, глядя ему прямо в глаза.

– Да, ты был прав, сомневаясь, что я – это я. На Сойтухе все: люди, манолофы, кельторцы, а также те, кто дышит привычной для нас воздушной смесью, воспринимаются как «пища». Немногим дарована честь стать рабами шарбов – расы-основательницы Альянса, и лишь единицам выпадает шанс стать шпионами. А знаешь, как происходит отбор? – Барт усмехнулся и зло уставился в зеленоватую темноту. – Просто. Всех захваченных в рейдах пленных раски доставляют на Сойтух в хранилище. Там они могут ждать своей участи несколько сотен дней. Многие умирают от некачественной пищи и нехватки воздуха. А также от болезней или потому, что устали ждать. Слабых забирают в первую очередь. Дальше наступает черед сортировки. Группами пленных распределяют по клеткам и делают из них с помощью этого, – Барт выудил из кармана крошечную, плещущуюся тьмой полусферу, уменьшенную копию той, что Дарн уже видел, – «изысканный деликатес» – покорную, безвольную тушку, из которой можно долгое время тянуть жизнь и кровь.

– Ужас какой-то! – Вейтра передернуло, он не мигая разглядывал живую темноту. – Убери! Я просто чувствую, как холод этих подземелий пронизывает меня буквально всего, до самых костей!

– Это – саарзи. У шарбов есть легенда. Когда-то вся Вселенная была заселена шарбами, но Великая тьма за что-то прогневалась на них и согнала весь их род на одну планету, а все некогда принадлежавшие им миры заселила существами, способными вызывать у шарбов мучительный голод. Но и этого показалось ей мало. Этих существ она оградила смертельным для шарбов газом, дабы они мучительно добывали себе «пищу». Так вот. Для шарбов саарзи – это частица Великой тьмы и Великой силы, которой они, можно сказать, поклоняются, дабы вымолить прощение и вновь разбрестись по Вселенной. Впрочем, надо сказать, им это и без того удается.

– Ты имеешь в виду Альянс – как силу, захватывающую себе в подчинение все больше и больше планет? – догадался Вейтр.

– И это тоже. – Барт осторожно спрятал полусферу.

– Что было дальше? – Дарн заметил, как глаза друга вновь наполнились темнотой. Как бы то ни было, это уже не тот Барт, которого он знал.

– Да. Ты прав. – Темнота, плещущаяся в глазах друга, нашла его, заглядывая прямо в душу. – От меня прежнего почти ничего не осталось. А знаешь почему? Очень немногие могут противиться излучению, идущему от огромной саарзи. Ее темнота ненавязчивой мелодией все больше и больше завладевает твоим сознанием, заставляя все глубже погружаться в сны, из которых нет возврата. – Барт с силой зажмурился и устало потер глаза. – Все те, кто смог проснуться после этого, могли претендовать на жизнь среди шарбов. В качестве кого – зависело уже от их личных достоинств.

– Но почему? – Вейтр, широко раскрыв глаза, внимал каждому слову Барта. – Почему их не съедали?

– Какой ты кровожадный! – взглянув на него, Барт усмехнулся. Дарн с невольным облегчением увидел, что темнота в его глазах исчезла. – Да потому что шарбы верят, что в таких, проснувшихся, живет заблудившаяся душа их собратьев. В общем, нас выставили на торги. Я приглянулся одному приближенному. Сначала он взял меня к себе слугой, но потом почему-то стал учить наравне со своими детенышами особенностям силы темной саарзи. Чшш! – Барт вдруг прижал к губам кулак, не то предупреждая их о молчании, не то обрывая свой рассказ. Вскоре где-то раздались приглушенные шаги, голоса, и через какое-то время вновь все стихло. – Прошли мимо.

– Здесь они нас уже не найдут, – успокаивающе прошептал Вейтр. – Мы совсем недалеко от границы города. Даже если они проберутся в лабиринт, еще надо постараться найти путь из нескольких тупиков, засыпанных песком или полных обвалившихся камней. А что дальше-то было?

– Я узнал кое-какие хитрости и тайны, после чего один из детенышей, которые к тому времени выросли, взял меня к себе сначала стражником, потом мне было приказано летать с челноками расков в поисках дополнительной «пищи», выискивая новые жертвы для подпитки их организмов. Впрочем, мне кажется, моя главная задача была в том, чтобы следить, чтобы те не увозили пленных в свои гнезда. Заодно понял, как действуют шарбы, чтобы восстановить утраченную ими Вселенную.

– И?

– Находят планету, шантажируют тех, кто имеет над планетой власть, и постепенно выкачивают из нее атмосферу. Точнее, заменяют ее на ту, которая пригодна для них. Затем, предрекая крах планеты, советуют сберечься от солнечных лучей, построив над головами защитные купола, которые бы аккумулировали солнечную энергию и уменьшали затраты на потребление и выработку воды и кислорода. После они делают из планеты колонию, способную без усилий кормить и Сойтух, и тех шарбов, которые постепенно заселили бы планету. – Барт окинул взглядом молчаливых парней. – Ничего не напоминает?

– Невероятно! – первым отмер Вейтр. – Нужно сообщить об этом Гишу! Как могут Правящие согласиться уничтожать собственную планету?

– Возможно, они думают, что таким образом спасают свой мир. Ведь сначала на планетуявляются раски, как самая ближайшая родственная шарбам раса, и, как правило, заявляют: «Ой, мы вас нашли! Все, скоро к вам прибудут шарбы, и вы должны будете стать подчиненными Альянса, но если хотите…» На это «но» ловятся почти все. Правда, я слышал о парочке планет, куда были заброшены раски с требованием «вступай или иди на биомассу» и с которыми у них ничего не получилось.

– А почему не получилось? – Дарн прищурился, не отводя взгляда от друга.

– На одной планете, кажется, манолофы так поддались на воздействие расков, что, свихнувшись, перебили всю их экспедицию. Один только пилот и смог взлететь. А на второй из миллиарда жителей они не смогли найти ни одного, кто бы смог ответить за всю планету. Мало того, при слове «Альянс» никто из них не впал в священный трепет, а стали проводить какие-то странные аналогии. Цитирую: «Водка под названием «Альянс».

– И? – Дарн почувствовал, как мгновенно пересохло в горле. Значит, вот зачем раски появлялись на Земле.

– Да ничего. Не любят раски тех, кого невозможно напугать. Кажется, решили не связываться. Кстати. – Барт вдруг рывком поднялся и протянул руки поглядывающим на него снизу вверх товарищам. – Пора возвращаться. Шарам покинул Лааргу, самое время обсудить с Гишем, как увести из-под носа Правящих те невзрачные на вид камушки.

– Это особая форма чистого кислорода.

– Я не ученый, Дарн, поэтому не буду спорить.

– А твое предвидение того, что происходит на расстоянии, – тоже дар шарбов? – Дарн поднялся вслед за Вейтром.

– Дар? Да, наверное, дар всем, кто сумел выжить.

Лиза

Я долгое время смотрела на сомкнувшиеся створки дверей. У меня был шанс наладить пусть не дружеские – доверительные – отношения с Гишем, кем бы он ни был, и я как всегда все испортила! Ну зачем я взялась допытываться о подробностях его жизни? И все-таки… я была права?

Кажется, у него есть что рассказать, но… своими секретами он дорожит больше жизни.

И проказливые духи под шумок смылись… Хоть бы у них поинтересоваться, может, что-нибудь бы и узнала…

Зевнув, я улеглась на мягкий пол и с наслаждением закрыла глаза, в предвкушении еще немного подремать, но двери снова с шорохом распахнулись. Разлепив веки, я секунду непонимающе разглядывала приближающегося Гиша и, окончательно проснувшись, поспешно села.

– Что-то случилось?

– Ты! – Он вцепился мне в плечо, заставляя подняться. – Сарафи созывает совет. Не далее как час назад из города Тороп был произведен запуск одного из задействованных в экспедиции кораблей.

– И при чем тут я?

– Ты поставила под угрозу весь мой план, мою жизнь и жизнь всех нас!

– Не думаю, что это – жизнь. – Я дернула плечом и, получив свободу, попросила: – Расскажите. Может быть, я смогу помочь?

– Чем? Шарам не отступится от тебя и в конце концов найдет, обвинив меня в укрывательстве, Дарна в похищении, а Барта в предательстве. И это в двух шагах от мечты! Пойдем! – Его пальцы вновь цепко вцепились мне в запястье. – Лучше я добровольно отдам тебя ему.

– Вы не можете так поступить! – Я попробовала вырваться, но на этот раз меня держали крепко. Что ж, придется пускать в бой тяжелую артиллерию. – Дарн вам этого никогда не простит. Он любит меня! Я! Я тоже его…

– Глупости! Запрещенное чувство! Поверь мне, девочка, он довольно быстро излечится от него! – Зло усмехнувшись, Гиш вытащил меня в разомкнувшиеся двери.

– Нет! И вы это прекрасно знаете! – Черт, и зацепиться-то не за что! Кажется, он настроен решительно.

– Знаю, и поэтому не дам тебе отнять его у меня! Ты же пришла, чтобы забрать его?

– Своим поступком вы избавитесь от него быстрее. Даже закрыв ему память, вы не запретите ему любить! – Я изо всех сил сопротивлялась, но он неумолимо приближался к подъемнику.

– Возможно, но он останется жив. – Втолкнув меня в подъемник, он нажал кнопку. – Ты, кстати, тоже не останешься в убытке: будешь править всем этим миром и думать забудешь про какого-то ученого.

На первом этаже он перевел меня в другой лифт и нажал кнопку.

– Вы несете бред!

– Ты просто еще не понимаешь всей своей выгоды! Зачем тебе ученый? Решайся! Шарам на Лутане царь и бог!

– Не совсем! – вдруг раздалось где-то рядом.

Голос чуть ниже, чем у Дарна. Барт?

Я едва дождалась, когда подъемник остановится, и замерла, разглядывая поджидавших нас мужчин. Барт, уже виденный мною незнакомец и Дарн стояли в шаге от нашей кабины. Гиш, не выпуская моей руки, шагнул к ним, но те даже не пошевелились, заставляя его отступить.

– Гиш, что происходит? – холодно спросил Дарн.

– Я бы хотел получить ответ на этот же вопрос, но от вас троих, – в тон ему бросил Гиш, – а пока вы размышляете над ним, прошу, посторонись. Хочу, пока не нагрянул Шарам, снять с дайны код регистрации в биосистеме.

– Не слушай его, Дарн! Он решил отдать меня Шараму!

– Уверена? – Гиш насмешливо прищурился, взглянув на меня. – Чтобы вернуть тебя Шараму, мне достаточно было бы вывести тебя из дома и отдать первому встречному биоргу. А вместо этого я зачем-то привел тебя сюда. Тебе не кажется это странным?

Не отводя от нас глаз, Дарн посторонился, давая дорогу мне и Гишу. Действительно. Этаж, отведенный для нужд. Но… зачем?

– Зачем тогда ты говорил ей то, что мы слышали? – озвучил мои мысли Дарн.

– Я должен был убедиться, что не зря рискую всем из-за нее, – буркнул Гиш и смерил меня таким взглядом, что я ощутила себя мессией зла. – К тому же у меня все еще остаются сомнения. А вдруг она шпионка Шарама? Сам посуди – как, КАК он мог ее не увидеть? Да ладно он, ее не увидели даже биорги!

– Вот Фома неверующий! – На плече незнакомца, пританцовывая от возмущения, материализовался Хряп. – А все ты, Лизка! Вместо того чтобы разъяснить этому рыжему «ху из ху», начала речи умные толкать! Сколько ж раз говорил – не мечи бисер, не мечи!!! Давно бы уже сперли кораблик и…

Я бросила на него мрачный взгляд, припасая на будущее ответ, но все мысли вылетели из головы, когда я увидела реакцию парня. Он вытаращил глаза так, что я подумала – лопнут, и принялся вертеться на месте, стараясь смахнуть с плеча неугомонного духа, но Хряпа этими штучками было не пронять.

– Ага, не по нраву тебе, рыжий, значит, такое соседство? А вот вообще не уйду. Даже не надейся… – И тут до домового дошло: – Ты что, меня видишь?!

– А-а! Снимите его с меня! – Перестав вертеться, тот начал стягивать раг.

– Че, думаешь, постираешь и отстану? – Хряп уже веселился вовсю. На миг исчезнув, он появился уже на другом плече и гаркнул в ухо: – Попал ты, рыжий! Тебя что, не учили, что с духами надо вести себя почтительно, а не визжать, как девка при виде перхоти?

Забыв напрочь обо мне, все бросились к буйному и повисли на нем, изображая смирительную рубашку. Неужели местный дайн? Дай бог памяти, как его зовут…

– Вейтр, стой спокойно!

О, точно! Вейтр.

– Что ты видишь?

– Да не молчи же ты!

– Ду… духа, – запинаясь, с трудом совладал наконец с зубами бедолага и выпалил в одно слово: – Снимитесменяего!

– Мальчик мой, ты – с рождения дайн! Мог бы уже привыкнуть к их появлению, – фыркнул Гиш и, разжав руки, отступил, любуясь картиной. – Отлично смотритесь все вместе.

Дарн с Бартом переглянулись, и Вейтр оказался на свободе.

– Учитель, ты же знаешь, что я вижу только Хранительницу и передаю тебе все ее послания, но я вижу ее как светлый силуэт невысокой женщины, а тут… – Он снова скосил глаза на одно плечо, на другое и замер, опасливо разглядывая Хряпа. Тот воспользовался случаем и от души накорчился рож аж на десять лет вперед.

– Что еще? – прервал затянувшуюся паузу Гиш.

Вейтр, все еще таращясь на странного гостя, торопливо выпалил:

– Не знаю! У него на лице волосы, сам маленький, страшный и одет в какие-то жуткие тряпки!

– Ах ты, гад! – Хряп не выдержал справедливой критики и выдал такой трехэтажный «перл», что я даже покраснела. – Это я-то маленький и страшный? Это я-то одет в тряпки?! Да ничего ты не понимаешь в нашей боровлянкинской моде! Да этот зипун еще мой предшественник носил, а портки? Да такую полоску поди поищи! Мне прежняя хозяйка собственноручно сшила! Раньше вообще без них ходил, бородою прикрывался! И вообще – на себя посмотри! Что за мир? Все как из яйца – одинаковы с лица! Да, и еще: борода – это признак мужественности, мотай на ус! Тьфу, у тебя и усов-то нет! Ну… куда-нибудь мотай!

– А еще он мне стра... страшные вещи го... говорит! – снова начал заикаться дайн.

Барт подозрительно прищурился и снова шагнул ближе, готовясь в любой момент прекратить его буйства.

Дарн устал украдкой посмеиваться и постарался всех утихомирить:

– Успокойтесь! Это друг Лиизы. Житель невидимого мира. Хряп. – Он усмехнулся. – Мировой мужик.

– Во! Вот за что я тебя люблю, Дарнушка, так это за честность! – тут же растаял Хряп, перескочил ему на плечо и укоризненно заявил все еще пребывающему в ступоре Вейтру: – В корень надо зырить, а ты как последний фиговый модельер меня прикидом смутить пытался! Эх ты!

– Он сейчас перебрался на меня? – уточнил Дарн, проследив мой взгляд, но ответить я ему не успела.

– Да. Теперь ты меня поймешь! – злорадно фыркнул Вейтр и отошел подальше. – Начнет топтаться у тебя на шее и орать в ухо непонятные слова!

– Ты забыл? Он не дайн! – осадил его Гиш и обвел всех таким взглядом, что веселье тут же пропало. – У нас мало времени. Пока я буду готовить терминал, который, нет, не уберет, а сделает ваши коды неразличимыми для биосистемы городов Лутана и всего Альянса, надеюсь услышать обстоятельное объяснение произошедшему сегодня в Торопе.

Парни переглянулись.

– Да, конечно, – вперед выступил Барт. – Но вначале я бы хотел кое-что рассказать. Предупредить. Причину же того, что я совершил, ты поймешь сам.

– Надеюсь! Следуйте за мной! – Гиш развернулся и направился к самой дальней душевой кабине.

Прикоснувшись к едва мерцающей поверхности огромного цилиндра, Гиш сделал несколько ласкающих движений, и дверца отъехала, открыв моему взгляду подозрительно знакомые кнопки.

Подъемник! И довольно вместительный.

Подчиняясь безмолвному приказу Гиша, все шагнули в кабину, дверь закрылась, и мы плавно поехали вниз.

– А вы не боитесь, что кто-нибудь увидит вместо душа лифт? – не удержалась я от вопроса и посмотрела на Гиша. Тот ответил мне внимательным взглядом.

– Вообще-то до недавнего времени не боялся… Но чтобы удовлетворить твое любопытство, скажу – любой, кто откроет его, увидит душ.

– А... Вы набрали что-то типа шифра? Сейф?

В глазах ученого мелькнуло непонимание.

– Ты сейчас с кем говоришь?

– Гм… – Почувствовав на плечах руки Дарна, я отмахнулась. – Неважно. Но мысль поняла.

Бесшумно опустив нас на каменные плиты небольшого полутемного зала, подъемник чуть вздрогнул и остановился. Я вышла вместе со всеми и огляделась. Мрачный зал! Его стены скрывал густой полумрак, и только в центре находился небольшой островок света, который три квадратные лампы отвоевали у тьмы.

Я нахмурилась, разглядывая странное кресло, лежанку и невысокую трапецию, покрытую черным глянцевым стеклом. Вот бы у кого спросить: что это такое?

Я украдкой огляделась, но нет, «боровлянкинский модник» как всегда не вовремя исчез.

Гиш прошел к трапеции и, присев на корточки, принялся что-то колдовать, перед этим ненавязчиво приказав:

– Барт, можешь начинать.

Город Лаарга

Пока Барт рассказывал учителю то же самое, что они уже слышали в подземелье, Дарн все время стоял рядом с Лизой. Волнение, страх и усталость не самый лучший коктейль для начала новой эпохи, а то, что она вот-вот наступит, – Дарн уже не сомневался. Рассказ Барта о тайнах Альянса поселил в душе обреченность, но вместе с тем пришло и спокойствие: что есть мелкая возня Правящих в стремлении сдерживать разум лутанцев в плену безразличия как не попытка до самой последней минуты не дать им понять, что конец близок. И не от плохой экологии или старости планеты.

Но позволить стать своему народу «пищей» для каких-то разумных тварей он не мог. Как не мог и понять, как защитить всех от того, что вот-вот случится.

Барт наконец закончил рассказ и сложил руки на груди в ожидании ответа, и хоть он по-прежнему оставался невозмутимым, Дарн каждой клеточкой чувствовал идущее от него напряжение. Впрочем, как и от всех…

Какое-то время в зале царила тишина. Наконец учитель заговорил, но то, что Дарн услышал, показалось ему сном. Страшным сном.

– Да. Я знаю это. Я сам был Правящим, когда это случилось. Лутан тогда еще был полон зелени, и воды, и воздуха. Вы не помните этого, хотя самый младший из вас уже был рожден. Но… – Он поднялся, еще раз взглянул на мерцающий красными огоньками терминал и устало опустился на стоявшую рядом кушетку. – Начну с того дня, как наши разведывательные корабли были отправлены на изучение новых планет. Многие не вернулись, и мы так и не узнали об их участи, но однажды у технической луны посадку запросила незнакомая пирамида. Все было так, как сказал ты, Барт. В Лиярде опустился челнок, и из него вышло уродливое создание, о сопровождении еще двух таких же уродцев. От них исходили волны животного страха. Они предложили нам сотрудничество. По их словам выходило, что они посланцы Альянса, который подчиняет все миры, а те, кто не захочет с ним сотрудничать, подвергаются поголовному уничтожению.

Далее нам был предложен откуп, за жизнь мы должны были платить. – Гиш устало помассировал виски и обвел всех взглядом. – Я первым предложил войну, потому что указанное ими в качестве дани было невозможным. Но… мои братья согласились с их условиями. Тогда я добровольно снял с себя все обязанности, забрал семью и ушел к русам. Дальше начались восстания, войны, но… каждые четыреста дней с нашей планеты забирались люди и кислород. Очень быстро стали пересыхать моря и реки, от иссушающего зноя начали выгорать леса. Приближалась очередная дата выплаты дани. Однажды ночью все, кто сражались на моей стороне, захватили один из полигонов Правящих, погрузились на корабли и стартовали, в надежде найти новый мир или пусть даже погибнуть в бездне Вселенной, только бы не видеть, как быстро и глупо погибает наша планета. Я должен был лететь с ними, как и вся моя семья, но в той последней битве во время осады полигона меня ранили и взяли в плен. Моя жена отказалась лететь без меня. Глупая. Она пришла воззвать к чести рода, к милости моих братьев, приведя с собой сыновей, забыв, что никакого рода больше не существовало.

Гиш помолчал и вновь заговорил:

– Всех нас, всю мою семью погрузили в сон. В подземельях Лиярда много разработанных мною чудес. Эти камеры я лично создал для того, чтобы излечивать неизлечимо больных посредством сна. Ведь когда организм погружен в глубокий сон, его болезнь не развивается вместе с ним, и можно думать, применять новые разработки, не теряя драгоценного времени. Почему мои братья не убили нас, я догадываюсь. У рейвов есть поверие: проливший кровь своего рода будет отвергнут Хранительницей душ. Почему они просто не изгнали нас в гибнущий мир, не знаю. И вот, через много тысяч дней, когда мои братья уже почили и передали нести свои грехи потомкам, меня воззвали к жизни. Впрочем, это тоже для меня не тайна. Момент моего воскрешения пришелся на становление куполов. Не знаю, какая слава дошла обо мне сквозь глубину времени, но Сарафи отнесся ко мне с почтением и даже согласился позволить мне разбудить мою семью, при условии, что я помогу ему сберечь остатки жизни на Лутане. К сожалению, моя избранная не дожила до этого момента. Я очень боялся, что и дети не осилят этого испытания, но, к счастью, мои страхи оказались пусты. Я взял вас к себе. И учил наравне со всеми своими учениками, стараясь, чтобы вы ничего не узнали обо мне. Вы вправе презирать такого отца, как я, за то, что не сумел сберечь ни вашу жизнь, ни вашу семью, ни вашу планету. Да я и не требую от вас ни любви, ни уважения. Только помощи возродить все снова.

Отец?

Дарн только сейчас почувствовал, как крепко впиваются в плечи Лизы его пальцы, но она стояла, даже не шелохнувшись.

Отец.

Совершенно непривычное, непонятное слово. Для него понятие «учитель» заменило его.

– Барт, ты называл нас братишками – ты знал?! Все знал с самого начала? – Голос Вейтра заставил Дарна вздрогнуть и словно впервые оглядеть тех, кто за эти дни действительно стал ему семьей.

– Дар предчувствия был у меня всегда. Не знаю, что это – талант, данный мне от рождения, или результат вековой спячки, но… я чувствовал твою кровь во всех нас. – Он взглянул на замершего в ожидании Гиша. – И… мне кажется… или был кто-то еще?

– Юден! – Имя казненного друга невольно сорвалось с губ Дарна. – Его сожгло солнце.

– Нет. Дарн, я всегда знал, как он был тебе дорог, и поэтому ничего не сказал, осознавая, каких безумств ты способен натворить. – Гиш тяжело поднялся. Теперь его лицо казалось старше, гораздо старше. – Юден не умер. В пустыне Западных Земель есть оборудованная база. Город. Только его защищает не купол, а кое-какие мои разработки. Там живут все, кого мы с Вейтром освобождаем от Системы. Они, в свою очередь, помогают нам освобождать все новых и новых рейвов. Туда я доставил и Юдена.

– Но в момент казни я сам видел в обзорные экраны, как он какое-то время шел, а потом упал – и его похоронили зыбучие пески.

– Все верно. Он вышел из города, дошел до назначенного места, и для всех… его поглотил песок. А потом, полгода спустя, его избранница исчезла из видимости Системы города. Вместе с младенцем – что было не так уж трудно. Код ставят лишь по прошествии тысячи дней от рождения.

– Так, значит, Юден жив? И ты до сих пор ничего мне не сказал?! И ты… – замялся Дарн, чувствуя, как странная обида топит разум. Он стиснул кулаки и принялся мерить шагами зал.

– Прости. – Виноватый голос Гиша только еще больше сгустил тучи у него в душе. Лучше бы он молчал! Молчал! Но учитель продолжал, и Дарну пришлось его выслушать. – Я не готов был открыть все свои тайны тогда. Я боялся подвергать вас риску, но жизнь заставила меня это сделать. По очереди. Барта я потерял первым. Затем настала очередь Юдена. Затем ты, Дарн, улетел в экспедицию. Я не держал тебя, потому что верил – ты вернешься, и вернешься другим, повзрослевшим, как и случилось. Последним я чуть не потерял Вейтра. Вы все вправе считать меня, как и прежде, – учителем, я не требую от вас любви, но я прошу помощи. Всех вас. Я должен исправить ошибку. Мы отвоюем Лутан.

– И каков твой план? – Дарн остановился рядом с братьями. – Что мы должны делать?

– Воздушный элемент, – вместо Гиша ответил Барт. – Мы заберем его у Сарафи и запустим Небесные зеркала. И когда к Лутану прибудут твари Альянса, а они прибудут, потому что вряд ли Правящие пойдут к ним на встречу с пустыми руками, и им придется спуститься на планету, которая, по их данным, вполне созрела для новой колонии шарбов.

– И тогда-то их будет ждать сюрприз! – хохотнул Вейтр.

– В точку. – На губах Барта появилась злая улыбка. – Они дохнут от кислорода, как от какого-то ядовитого газа.

– А почему тебя это удивляет? – снисходительно хмыкнул Гиш. – Просто они – другая форма жизни. Обидно не это, а то, что в такой громадной Вселенной они не нашли себе другой, менее разумной «пищи».

– Ну надо же что-то делать! Неужели столько миров не могут объединиться, чтобы дать им отпор? – Лиза наконец тоже устала быть просто слушателем. – Или многие не знают, что такое Альянс и чем закончится сотрудничество с ним?

– Многим планетам известно, что такое Альянс. Они как-то сумели держать нейтралитет и довольно успешно ведут дела. Есть даже такое понятие – Внешние торги, – парировал ее предложение Барт, чем заслужил взгляд исподлобья.

– Они ищут более слабые в развитии, неготовые к встрече с ними цивилизации, – взять тех же манолофов или кельторцев. Лутан, возможно, избежал бы своей участи, если бы мои братья не приняли предложения парламентеров, тем самым выказав им свою слабость. – Гиш вздохнул, помолчал и жестом пригласил подойти к терминалу. – Кто первый?

Лиза

Никогда не думала, что меня можно ТАК удивить! Слушая первую половину всеобщих откровений, я просто сидела, пытаясь соединить поток невероятной, а порой и просто непонятной информации в какую-нибудь более или менее удобоваримую картинку. Но после признания Гиша мне очень захотелось побиться об стенку. Желательно головой. Может, тогда все встало бы на свои места?

А самый неутешительный вывод оказался прост, но наотрез отказывался приниматься разумом. Я влюбилась в инопланетянина, который старше меня на насколько даже не лет или десятилетий – столетий! И я ни за что не променяла бы его ни на кого другого.

С такими мыслями я смотрела на Дарна, когда он после приглашения Гиша первым шагнул к черной пирамидке, и вдруг заметила взгляд Барта, слишком серьезный, чтобы быть случайным. Странный он. Непонятный.

Тем временем Дарн по приказу Гиша коснулся ладонью темной поверхности. Из темной глубины всплыли красноватые искорки и окружили малиновым сиянием его руку. Дарн дернулся, словно от удара током, и замер, запрокинув голову вверх. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гиш решил прекратить его мучения и коснулся спрятанной сбоку кнопки. Дарн отшатнулся назад и, тяжело дыша, оперся на шагнувших к нему братьев.

Я подбежала к нему. Поддерживающие его парни расступились.

– Живой?

Он усмехнулся и, глядя мне в глаза, обнял за плечи:

– Более чем.

– Дарн, мало времени! – занервничал Гиш. – Не удивлюсь, если Шарам уже рыщет в городе!

– Я справлюсь. – Словно набираясь решимости, еще секунду я смотрела в мерцающие омуты его глаз, отстранилась и подошла к терминалу. – Что дальше?

Гиш указал на темную гладкую вершину устройства:

– Руку сюда.

Я подчинилась.

– Похоже на ту штуковину, через которую мы проходили, когда попали на вашу гостеприимную планету.

– Терминал регистрации? – Гиш вновь коснулся пальцами неведомой панели управления, и я почувствовала, как моя ладонь словно прилипла к лоснящейся черной поверхности. – Похоже. И ощущения похожие, только немного неприятнее.

Множество красных искорок всплыли из темной глубины, и я почувствовала, как сотни раскаленных иголочек впиваются мне в ладонь.

Немного?!

Я прикусила губу и зажмурилась, из последних сил стараясь не завыть. Еще чуть-чуть! Еще немного! Еще… Но казалось, прошла вечность, а иглы не переставали меня мучить, с упорством находя себе новые цели. И когда красный туман застлал глаза, а я уже не замечала собственных стонов, – пытка закончилась. Невероятная слабость тут же превратила мышцы в кисель, и я бы свалилась на пол, если бы не заботливо подхватившие меня руки.

– Все закончилось! Теперь ты свободна.

Я приоткрыла глаза и какое-то время смотрела на подбородок Дарна, затем взгляд поднялся выше – на его губы, как молитву вновь и вновь твердившие эти слова.

– Все закончилось. Теперь ты в безопасности. Ты свободна. Шарам больше над тобой не властен.

После я, кажется, даже на некоторое время потеряла сознание, потому что очнулась уже не в том полутемном зале, а в освещенной комнате на мягком полу, и чьи-то горячие ладони уютно поддерживали мою голову.

Рядом полукругом сидели Барт, Вейтр и Гиш и о чем-то приглушенно спорили. Я смущенно поднялась.

– Лииза? – В глазах Дарна плескалась тревога.

– Все хорошо! Правда. Я в порядке.

– А ты смелая, девочка. – Гиш смерил меня серьезным взглядом. – Многие бы согласились составить партию Правящему, нежели чем пройти через процесс стирания метки.

– У меня не было этого выбора. – Я улыбнулась, почувствовав себя вновь в кольце рук Дарна. Он со вздохом притянул меня к себе и прижался щекой к затылку.

Гиш отвел глаза.

– Итак. Шарам на пути сюда. Он уже знает, что дайну надо искать здесь. А еще он знает, что вы причастны к срыву экспедиции. А с вами и я. Скорее всего, он уготовил нам участь биоргов, чтобы и после нашей смерти мы служили ему, но… это удастся только в том случае, если он нас найдет, а пока он нас ищет – попробуем подготовиться к встрече с послами Альянса. Для этого нам нужно украсть Воздушный элемент.

– Гиш, это невозможно! – качнул головой Вейтр. – Мы с ребятами караулили склад с элементом почти неделю! Все старались увидеть брешь в охране, но ничего утешительного. По восемь биоргов у каждой двери и с ними четыре Исполнителя справедливости.

– Должен быть выход! Нам необходимо как можно раньше запустить Небесные зеркала, иначе к моменту прилета кораблей Альянса у нас не будет достаточно кислорода! Когда, Барт, ты сказал, назначен откуп?

– На двенадцатый день нового цикла. – Барт нехотя повертел странный темный предмет, непонятно как появившийся у него в руках, тут же вызвавший у меня неприязнь. – А может, застать сторожей врасплох? Лучи помогут решить проблему.

– Не думаю, – раздался над ухом голос Дарна. – У них тоже Лучи, а биорги почувствуют волнение, которое не смогут скрыть твои бойцы, Вейтр, только если им не ввести «инъекцию спокойствия». Но, думаю, вряд ли ты согласишься.

– Конечно! – возмущенно вскинулся тот. – Помимо отсутствия эмоций, напрочь выключаются все желания, в том числе и желание жизни! Без чувства самосохранения их всех пустят на биомассу или распылят!

– В общем, если мы отправим туда отряд, их в любом случае уничтожат, – подытожил Гиш. – Нет. Это не выход.

– С ними пойду я. – Барт выдержал его взгляд, покачивая на ладони полусферу. – У меня есть для них сюрприз.

– Этот сюрприз пригодится для людей. У биоргов хоть и есть мозги, но совершенно нет чувств. – Гиш всезнающе усмехнулся, глядя, как Барт понятливо прячет куда-то за спину странную игрушку.

– К тому же этот склад теперь, после того как участились нападения, охраняют необычные биорги, – «вспомнил» Вейтр.

Гиш кивнул:

– Знаю. В их разработке я участвовал лично. Они созданы из суперпрочного сплава и снабжены двумя парами лишних Лучей. Это биорги-воины последнего поколения.

– Да нету уже на этом складе ничего! Сегодня груз перепрятали, – буркнул где-то рядом скандальный голосок, заставив меня испуганно вздрогнуть и оглядеться.

На этот раз в качестве трибуны Хряп выбрал себе макушку Гиша, балансируя на ней, как на шаре. Вейтр подобрался и настороженно уставился на него. Гиш недоуменно нахмурился и коснулся пальцами висков.

– Что-то не так?

– Дух говорит…

– Хряп сказал… – Мы с Вейтром заговорили разом, замолчали и переглянулись.

– …что Воздушного элемента на складе нет, – закончила я и посмотрела на Хряпа, озвучив всеобщий вопрос: – А где он?

– В том же городе, но зачуток пониже. И для его охраны раз в десять поболее народу согнали. Только почему-то у старого склада сторожей не сняли. Забыли, наверное.

– Отвлекающий маневр, – нахмурился Гиш, когда Вейтр все это ему пересказал. – Задача усложняется.

– Тю! Да нет ничего проще! – фыркнул домовой, на мгновение исчез и… вскарабкался мне на коленки. – Граждане! Товарищи! И мы – домовые, тоже люди! И нам тоже домой охота! Пожалуйста! Давайте я вам помогу, а? Лиз, или ты, кудрявый, переводите, чего зенками-то лупаете? Попросите Хранительницу, чтобы дала разрешение на мою помощь. Я без ее разрешения здесь хозяйничать права не имею!

– А как? Как ее просить? – почему-то шепотом поинтересовалась я, пока Вейтр пересказывал услышанное мужчинам.

– Душевно! – Губы Хряпа растянулись в щербатой улыбке.

– Я знаю как! – Вейтр вдруг встал на колени, сложил вместе ладони и, глядя в потолок, на одном дыхании пропел: – Хранительница мира, мать всех душ наших, приди в темный час детей твоих. Помоги наставлением, искуплением и оберегом твоим.

Я даже восхищенно замерла, услышав его густой, звучный голос. Куда там нашим священнослужителям!

Впрочем, остальные тоже застыли изваяниями. Стало так тихо, что я даже услышала дыхание Дарна. Свечение разлилось неожиданно, когда я уже и ждать перестала. Знакомая фигурка выткалась из воздуха и замерла, вопросительно поглядывая то на Вейтра, то на меня.

Хряп первым нарушил молчание:

– Красавица моя, солнышко лесное! Да! Это я тебя снова вызвал с помощью этих смертных. Соскучился! Ну и попутно все же решил убедить тебя разрешить совершить мне подвиг. Нет, ты не подумай чего, это я от чистого сердца! А то чего я слоняюсь такой, никому не нужный?

– Чего ты хочешь? – Хранительница словно по лестнице спустилась ниже, вызвав на лице домового умиление и восторг.

– Для начала правду о твоих чувствах. Или с правдой пока подождем? А то вон некоторые уши пооттопырили…

– Чего ты хочешь? – Выражение лица Хранительницы не изменилось, но Хряп, почувствовав холодок, тут же завертелся как уж на сковородке:

– Так помочь! Помочь и тебе и твоему миру!

– Как?

– Эх! – Хряп обреченно сдернул шляпу. – Не везет в любви – останусь героем! Хочу добрым молодцам подарок сделать, из-под носа змееглазого камешки его любезные умыкнуть! Елемент ихний.

– Но…. – Холодность на лице Хранительницы сменилась растерянностью. – Я не могу! Мне нельзя поступками менять ход истории. Мне позволено только наставлять. Предупреждать… помогать советом.

– Да чего им советовать? Ты посмотри на них! Они сами тебе столько насоветуют! – Хряп спрыгнул с моих колен и направился к Хранительнице. – А давай я?

– Но ты тоже дух! Духам нельзя помогать жителям своей планеты!

– А жителям чужой? – Хряп остановился, хитро прищурив один глаз.

– Жителям чужой? – Хранительница была растерянна, смущена, взволнованна. – Чужой! Ты ведь действительно не с этой планеты!

– А я про что! – Домовой призывно раскинул ручонки, но Хранительница, видимо, вспомнила, «ху из ху», и вновь натянула на мордашку маску непроницаемого равнодушия.

– Хорошо. Можешь попробовать. Но… договорись заранее с этими смертными, куда ты переместишь этот важный для всех нас груз.

Хряп тут же погрустнел:

– Не боись. Себе не заныкаю.

Хранительница помедлила, собираясь что-то сказать, но, видимо, передумала и молча растаяла, оставив после себя лишь яркий силуэт в глазах.

Молчание сменилось возбужденными голосами.

– Хряп… – Не замечая Вейтра, старавшегося как можно точнее передать суть услышанного, я выпуталась из рук Дарна и пересела поближе к домовому. – Ну их! А как же Ольга? Как же твой дом?

– Лизок, – он взглянул на меня подозрительно блестевшими из-под растрепанной челки глазами, – не боись. Все тип-топ! Сейчас подвиг совершу, корабль тиснем – и до дому. А Олюшка… ждет меня. Я знаю. И любит! В отличие от некоторых… ответственных за всю планету! – Шмыгнув носом, он вдруг приказал: – Спрашивай у этих рыжиков, куда товар принесть, и я пошел. Нечего зазря трепаться.

– Эгм… – Я огляделась, не зная, к кому обратиться: мужчины оживленно обсуждали пришествие Хранительницы, и тут меня привлек взгляд Гиша. – Я хотела спросить. Если вдруг Воздушный элемент окажется у вас, где бы вы предпочли его хранить?

Он нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Кажется, я спросила предельно ясно. Куда доставить элемент?

Парни замолчали, поглядывая то на меня, то на Гиша.

Тот смерил меня удивленным взглядом и, сообразив, что я не шучу, ответил:

– Главная площадь Нови. Заброшенный город западнее Лиярда. Начало Западных Земель.

Вейтр понимающе кивнул.

– Может, мне проводить?

– Шо я тебе, барышня, что ли, какая? – вскинулся Хряп и приказал: – Просто представь эту площадь.

Вейтр старательно зажмурился, и, пока все с подозрением поглядывали на него, Хряп незаметно исчез.

– Понятно теперь? А в центре еще такая штуковина… – Вейтр открыл глаза и огляделся. – А где дух?

Я пожала плечами:

– Ушел. Слишком уж ты долго представлял. Вообще, жители моего невидимого мира очень умные. Им достаточно мимолетного ощущения. Это так, – я примирительно улыбнулась надувшемуся парню, – на будущее.

– Кстати, а что касается вас… – Гиш уставил на меня палец. Невольно оглянувшись, я улыбнулась безмолвно сидящему позади меня Дарну. – Собирайтесь и уходите вместе с Вейтром. Больше вам нечего бояться, вы для Системы сегодня умерли. Ты, Барт, решай сам. Я остаюсь. Мне пока еще рано уходить. К тому же Шарам ничего не сможет поставить мне в вину. Я не страж тебе, Дарн, верно?

– Верно. – Дарн поднялся вслед за Вейтром и протянул мне руку. – Но…

– Никаких «но». Мало времени. Уходите. Я сам приду к вам.

– Один вопрос. – Я приняла руку Дарна и рывком поднялась, оказавшись перед Гишем. – Моя сестра. Когда мы ее заберем?

– Ей ничего не угрожает. Да, после твоего побега, к ней приставили охрану, но Шарам не сумасшедший, чтобы рисковать последней русой. Поверь. Я слежу за ней.

Я побуравила его взглядом и, кивнув, молча прошла мимо него в открытый Вейтром люк.

Город Лиярд

Лекс Нампин фар Сороп всю свою жизнь, сколько он себя помнил, был на страже порядка. Впрочем, почти всю его бесконечно долгую жизнь эта работа на благо Лутана вызывала скуку. Привычную скуку, которую он привык не замечать. Никто и ничто не могло противиться биосистеме. Да, впрочем, никогда и не пытался – неуважения к себе она не прощала. И он старался. Старался. Но украдкой прятал гримасу, которая появлялась при мысли о деле всей его жизни.

И только в последнее время начало происходить то, чего он так долго ждал, – смута! В городах класса «е» и «с» – нападения на Хранителей порядка, Исполнителей наказания и даже биоргов последнего поколения! Что это? Кто-то бросает вызов Системе, или… Им все больше завладевала мысль найти бунтарей. Найти во что бы то ни стало!

Лекс поймал себя на мысли, что уже давно спустился к дверям склада и вот уже мгновение стоит перед дверью, ничего не предпринимая. Стремясь исправить эту ошибку, он приложил ладонь к черному стеклу терминала и шагнул в небольшой зал.

Одного взгляда ему хватило, чтобы оценить груз и тех, кто его охранял: двадцать биоргов и двадцать Хранителей порядка. В душе шевельнулась гордость. Шарам Сарафи не зря доверил ему сохранность этого важного груза. Он ни за что не подведет его, и тот, возможно, оценит его достоинства и повысит до своей личной охраны.

– Как прошел день? – Он окинул взглядом стоявших у дверей подопечных.

– Приборы не заметили ни единого движения у склада, – тут же отрапортовал один, видимо, ответственный за это дежурство.

– Отлично. Мы докажем, что Правящие могут доверить нам любое сокровище Лутана, потому что мы… – Лекс внезапно замер, не в силах даже пошевелиться от увиденного.

Стального цвета ящик вдруг наполовину исчез. Мгновение спустя исчезла и его вторая половинка. Следующий ящик постигла та же участь, и еще один, и еще. Рев, вырвавшийся из глотки Лекса, заставил стражей очнуться и броситься к ящикам, которые продолжали исчезать.

Оглядев полупустой зал, Лекс Нампин фар Сороп принял единственно правильное решение:

– Быстро сообщить о случившемся Шараму Сарафи!!!

Город Новь

– Не, парни, вы как хотите, а я, если честно, не вижу ни фига!

Возмущенный голос Лизы заставил Дарна улыбнуться. Спустившись на этаж лабиринта, они вот уже некоторое время шагали за уверенно летевшим вперед Вейтром. Лиза, храбрясь, некоторое время пыталась шагать сама, пока под ногами стелились ровные плиты, но, когда начали попадаться вывалившиеся из стен куски камней, девчонка не выдержала:

– Дарн, может, ты не будешь меня придерживать за шиворот всякий раз, когда я пытаюсь поздороваться носом с тем, что под ногами, а просто дашь мне взять тебя за руку?

Парни, замедлив шаг, переглянулись. Скрывая улыбку, Барт предложил:

– Дайна, а может, ты доверишься мне? Я проведу тебя так, что ни разу не запнешься!

– Нет, лучше мне. Уж кто-кто, а я знаю все эти переходы как свои пальцы. Пройду, не запнувшись, с закрытыми глазами. – Вейтр даже остановился, не устояв перед возможностью прихвастнуть.

– Не знаю, кто из вас это сделает, но мне очень надоело спотыкаться. – Лиза остановилась, слепо глядя на них.

Дарн молча подхватил Лизу на руки и уверенно пошел вперед.

– И кто же решился на этот героический поступок? – Руки девчонки взлетели к нему на плечи, попутно коснувшись волос. – Длинные… Значит, не Барт.

– Угадала, красавица. Я просто не успел до тебя добежать.

Дарн усмехнулся: и даже не попытался.

– Если судить по телосложению… Это ты, Вейтр?

– Если бы… – пряча улыбку, вздохнул тот, скрываясь за очередным поворотом. – Хоть этот молчун мне, как выяснилось, – брат, покуситься на то, что он держит обеими руками, я бы не рискнул.

– Неужели он такой опасный? – В голосе Лизы послышалась гордость. Девушка прильнула щекой к его груди и довольно вздохнула.

– Ты даже не представляешь насколько, – фыркнул Барт и, оглянувшись, украдкой показал Дарну раскрытую пятерню. Отлично. Победа! – Видела бы ты, как он сегодня развеял в пыль пять биоргов с одного Луча!

Не ответив, Лиза нервно сглотнула и уткнулась носом ему в плечо.

Барт развел руками и зашагал вперед.

Извини…

Извини?

Умник! Нужно было это ляпнуть!

Дарн вздохнул и прижался губами к ее волосам.

«Не бойся. Не бойся ничего! Я помогу. Я верну вас домой».

– Только вместе, – едва слышно донеслось до него. – Не смей меня бросать.

Спустя какое-то время к зеленоватому свечению стал примешиваться странный золотистый свет. Лиза огляделась и попросила:

– Дарн, поставь меня на пол. Дальше я уже сама.

– Что это за свет? – Барт прибавил шаг, догоняя Вейтра. – Город? Мы уже пришли?

– Не совсем. – Он остановился и дождался, когда они поравняются с ним. – Это последнее испытание, чтобы попасть в Новь. Наш город. Примерно через двести метров начинается разлом. Только пройдя некоторое расстояние по пустыне, можно попасть в город.

– Под открытым солнцем? Но у нас нет даже боевых рагов. Нас сожжет или мы задохнемся! Почему Гиш нас не предупредил?

– Спокойно, Барт. За то время, что мы пробудем под открытым небом, с нами ничего не случится. Да, жара, да, обжигающий ветер, да, разреженный воздух. Но это необходимая мера защиты, чтобы сбить преследователей со следа. Правящими создана легенда, что за куполами непригодная к жизни атмосфера, но… это только обман, чтобы заставить всех бояться. Чтобы заставить всех принять навязанную нам жизнь как нечто само собой разумеющееся! – Вейтр усмехнулся и выудил из рага четыре белесые маски. Одну надел сам, скрыв ею лицо до самых глаз, остальные передал спутникам. – Хотя, если честно, я без маски никогда туда не выхожу. С тех пор как горячим воздухом обжег легкие.

Он развернулся и направился к свету.

Повертев, все натянули маски и направились следом. Сделав несколько вдохов, Дарн заметил, что у него даже закружилась голова от чистейшего прохладного воздуха, поступавшего при дыхании из боковых крошечных баллонов.

– Не бойся. – Догнав Лизу, он обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Кто тебе сказал, что я боюсь? – Она покосилась на него. – Мне жутко любопытно взглянуть на ваше небо.

Когда до расщелины в стене небольшого зала оставалось совсем немного, Дарн почувствовал горячий воздух даже в маске. Свет слепил, опаляя жаром.

Вейтр остановился, давая последние наставления:

– Как бы ни было трудно – дышать носом. Глаза прикрыть ладонью. Идти за мной шаг в шаг, никуда не сворачивая. Готовы? – И, не дождавшись ответа, исчез в безжалостном свечении.

Следом за ним вышел Барт. Дарн шагнул к Лизе, намереваясь вновь взять ее на руки, но та решительно мотнула головой:

– Нет. Я сама. – И взяв его за руку, потянула вперед.

Слепящие лучи и обжигающий ветер накрыли их куполом жара, едва они вышли из прохладных подземелий. Лиза выпустила его руку и закрыла ладонями лицо.

– Дышать можно, но горячо и…сухо как-то. – Она зажмурилась, спасаясь от жгучих лучей солнца, или Яро, – как называли его русы. Действительно, Яро! С какой яростью сейчас оно опаляло безумцев, рискнувших выбраться из защитных нор. Даже не верится, что раньше все было иначе. Не верится, что может быть иначе.

Сделав глубокий вдох, Дарн все же подхватил Лизу на руки и, прижимая к себе, как ребенка, решительно зашагал вслед за ушедшими вперед братьями. Братьями! И всей вечности не хватит научиться жить по-другому, осознать себя не одним из многих, а одним из них. Одним из семьи.

Переход внезапно закончился. Добравшись до каменистого плато, на которое почему-то не покусились всемогущественные пески, Вейтр вдруг исчез. Следом за ним спрыгнул в неизвестность Барт. Дарн зашагал быстрее. Взбежав на каменные плиты, он увидел уходившие вниз полуразрушенные ступени. Не медля ни секунды, он осторожно спустился в прохладное подземелье, где царил полумрак. Лиза не подавала признаков жизни. Дарн стянул с них маски и, сунув их в раг, немного постоял, вглядываясь в лицо девушки.

– Вы здесь? – Из полумрака появился Барт. – Когда заходишь с яркого света, кажется, что здесь темень, словно в лабиринтах саарзи. У шарбов есть поверье, будто в саарзи заключена душа их планеты – бесконечная, умиротворяющая тьма, в которой после смерти будет наслаждаться покоем каждый шарб, но только до тех пор, пока планета жива. – Глаза Барта стали заполняться темнотой. Он посмотрел на Лизу и, не отводя взгляда от ее бледного лица, зло усмехнулся: – Как ты думаешь, почему они так старательно подыскивают себе новые миры? Они верят, что наступит час, когда…

– Ну, что вы тут остановились? – спросил вынырнувший из-за поворота Вейтр. – Тоже мне, младшего нашли! Я уже дошел до спуска в город, а из-за вас мне пришлось возвращаться!

– Дайне плохо. – Барт взглянул на него уже своими обычными глазами. – А насчет младшего… все может быть!

Ничего не ответив, Вейтр фыркнул и вновь исчез за поворотом. Вопреки заявлению Барта, темнота здесь оказалась привычной, пронизанной зеленоватым свечением.

– Ладно, потом как-нибудь расскажу… Пойдем? – Барт погладил Лизу по волосам. Она вздрогнула, приоткрыла глаза и, обведя их лица слепым взглядом, тихо позвала:

– Дарн?

– Я с тобой, – хрипло отозвался он. Эх, хоть бы глоток воды!

– Догоняй. – Барт улыбнулся и, сделав несколько шагов, тоже исчез за поворотом. Дарн перехватил поудобнее тело девушки и направился следом.

Вскоре длинный каменный коридор привел их к тупику – круглой каменной зале без намека на какие-либо двери. Вейтр прошел вдоль стены и уверенно остановился. Спустя мгновение каменная дверь ушла вниз, открывая широкий коридор. У следующей двери их уже встретили трое.

– Вейтр!

– Вейтр? А мы тебя сегодня не ждали!

– Ктоэто с тобой? Еще одни рискнувшие вдохнуть настоящую жизнь полной грудью?

– Ха! Рискнувшие! Можно подумать, ты сильно рисковал – выбор невелик: или доживать бесконечность куском железа с мозгами, или здесь!

– Да уж, чего тут выбирать!

– Тихо, парни. – Вейтр шагнул в открывшийся проход. – Это… особые гости. И встречу им нужно организовать особую. Сообщите Юдену, что мы в главной зале.

Сердце затрепыхалось в груди Дарна. Пусть он знал, что снова увидит друга, брата, но эта встреча заставляла его замирать, волнуясь так, как он не волновался даже перед встречей с Лизой.

Дарн почти не заметил, как они миновали еще один коридор с длинным рядом дверей, за которыми, он знал, скрываются жилища изгоев этого мира. Счастливых изгоев. Из дверей выходили женщины и провожали их не равнодушными взглядами, какие он привык видеть, а живыми, наполненными интересом и неприкрытым любопытством. А еще здесь были дети. От смешных карапузов, на спор перебегающих перед ними дорогу, до подростков, спокойно стоявших рядом с отцами.

Неужели Гиш создал этот город так давно? И ничего ему не сказал… Обида на мгновение вновь сдавила горло, но после пришло понимание. Он всю жизнь берег его. Защищал. Учил. А город… значит, так было нужно.

Еще один поворот, спуск по бесконечной лестнице – и перед ними открылась огромная зала, полная собравшихся в их честь рейвов. Вдоль стен спиралью поднималась лестница, и через одинаковое расстояние шли двери. В центре возвышались две исполинские чаши, крепящиеся одна над другой, в которых Дарн с изумлением узнал… Небесные зеркала? Рядом с ними блестело тусклыми огнями освещения самое настоящее рукотворное озеро, чьи берега были забраны широким каменным забором.

– А это наша главная площадь, – привлек к себе внимание шагавший впереди Вейтр.

Лиза требовательно пошевелилась:

– Дарн, отпусти. Я пойду сама.

Он не ответил, лишь, бережно придерживая за талию, поставил ее на каменные плиты.

Девчонка улыбнулась:

– Не волнуйся ты так за меня. Все в порядке.

Дарн отвел глаза. Не волнуйся… Как? Безумие наполняло его только при мысли, что она здесь. И она видит все несовершенство его мира! И это он, он допустил, чтобы все это произошло с ней!

– Дарн? Барт? – Из расступившейся толпы к ним навстречу вышел одетый в поношенный комбинезон парень и, чуть сощурившись, улыбнулся: – Отец уже сообщил о том, что вы идете.

– Юден! – Барт первым сгреб его в объятия. – Живучий оказался!

– Умереть было бы слишком легко, а я не ищу легких путей, – ухмыльнулся тот и, оказавшись на свободе, обернулся к Дарну: – Прости. Все случилось так, как случилось. Долгое время я не мог появиться в городе. Пока отец не научился снимать метки регистрации. Я хотел дать тебе знак, но он не разрешил. А потом ты улетел.

– Все нормально, Юд. – Дарн улыбнулся. – Все нормально. Ты жив, а это главное.

– И ты жив. – Он подошел к нему. – Я боялся, что тебя, как Барта, уведут раски. Кстати, Барт, а как ты от них сбежал?

– Долгая история, Юден, – отмахнулся тот. – Не сейчас.

– Лизок?! – Знакомый голос заставил обернуться. К ним шел Петр. – Дарн! А… – Он остановился в шаге от них, встревоженно хмурясь, и спросил: – Лиз, где Галя?

Она виновато опустила глаза:

– Петь, она осталась в том городе. Но там безопасно. Ее никто не тронет.

– Пусть только попробуют. – Петр сжал кулаки. – Меня вон ребята научили из местной пушки стрелять, так что… поиздевались и хватит, а женщину мою они для своих опытов не получат!

– Петь, не сегодня завтра ее заберем.– Лиза виновато поморщилась. – Говорю же! С ней все будет хорошо!

– Будет, ага, – тяжело вздохнув, Петр обнял Лизу за плечи. – Куда денется. Верно я говорю, Дарн?

– Лииза? – Чуть склонив голову, Юден шагнул к ней. – Ты и есть та, о ком столько дней трубит мой мир?

– Вроде, – улыбаясь и с детским восторгом разглядывая Юдена, ответила она. – А ты тот, кого казнили, потому что не захотел расстаться с семьей?

– О! Слава обо мне разлетелась по всей Вселенной! – отвесил тот ей поклон и поманил кого-то из окружавших их людей. К ним шагнула рыжеволосая худощавая женщина, почти девушка. Рядом с ней, глядя на всех не по-детски взрослыми глазами, стоял мальчишка. Уже не маленький, но еще не подросток. – Вот моя избранная, а это мой сын. Легор.

Дарн почувствовал, как его руку сжали пальчики Лизы.

– Дарн, – шепнула она, заставляя его наклониться к ней. – Этот Юден, он…

Но договорить ей не дали.

– Что ж, раз долгожданная встреча состоялась, может, предоставишь гостям парочку свободных жилищ? А, Вейтр? Не откажусь немного отдохнуть, – устало потянулся Барт.

– Запросто. Только воды у нас не так много, как хотелось бы, поэтому вместо душа смогу предложить только умывальницы. – Вейтр вышел вперед и, жестом приказав идти за собой, направился к лестнице, начинающейся у пола и спиралью поднимающейся вверх.

– Ждем вас на закате, – крикнул им вдогонку Юден. – Будем есть запеченных джинбо.

– Это местный деликатес? – тут же поинтересовалась Лиза.

Дарн усмехнулся, почувствовав требовательное подергивание за рукав.

– Что такое деликатес? – вопросительно взглянул он на нее.

– Ну… вкусное блюдо. – Лиза смутилась. – А что такое джинбо?

За Дарна ответил Барт:

– Если меня не подводят воспоминания, джинбо – это шестилапая здоровенная ящерица, но мясо у нее действительно очень нежное. Не думал, что они до сих пор существуют.

– Мир планеты не собирается погибать в угоду мыслящим двуногим, – хмыкнул Дарн. – Мы исчезнем – они останутся. Не все, многие изменятся, привыкая к климату.

– Мы не исчезнем. – Черты лица Барта вдруг словно окаменели. – Не для того я прошел через весь тот ужас, чтобы вернуться на планету и потерять ее.

Дарн молча начал подниматься. В душе вновь шевельнулось мерзкое чувство какого-то обмана. Барт? Барт. Просто он действительно очень изменился.

Успокоив себя спором с собой, Дарн не заметил, как они вышли на второй виток этажей и остановились у двух древесных пластин. Двери? Лиза даже коснулась их рукой.

– Как будто на Землю вернулась. У нас в домах победнее точно такие же висят.

– Этот город достался нам в наследство от русов. – Вейтр распахнул по очереди несколько дверей, показывая аккуратные, оббитые деревянными рейками комнаты. – Мы ничего здесь не переделывали, только провели воздухоочистительную систему. Все остальное не было тронуто ни тленом, ни временем. Как будто русы ушли вчера.

– А разве русы жили не в лесах? – Лиза помедлила на пороге и нерешительно вошла в одну из комнат.

– Совершенно верно, – вслед ей произнес Вейтр и остановился на пороге, глядя, как она с любопытством разглядывает все, медленно обходя комнату. – Эта огромная пещера не создана руками русов. Точнее, не вся она создана руками русов. Раньше на территории Западных Земель стоял лес. Их деревни располагались у излучин рек. То, что ты видишь, это корни огромного дерева. Здесь у них был ритуальный зал. После, когда начались войны, русы укрепили его и перебрались под землю. Если верить Хранителям Истины, корни этого дерева как-то снабжали этот зал достаточным количеством кислорода, но, когда по велению Правящих рейвы начали уничтожать деревья, русам ничего не оставалось, как бежать. Возможно, они понимали, что, приняв условие Альянса и переселившись под купола, они только сделают шаг к неизбежной гибели, поставив себя и своих детей в зависимость от захватчиков. Ведь отключи сейчас воздухоснабжение куполов, и… все! Не нужно никакой войны!

– Ты прав, Вейтр. Ты абсолютно прав. – Барт шагнул в следующую дверь и остановился на пороге. – Кстати, а с Гишем ты разговаривал о таком исходе дела?

– Барт, – Дарн качнул головой, – это невозможно!

– Что невозможно? – Его глаза чуть прищурились.

– То, о чем ты думаешь. Отключить воздухоснабжение. Для этого тебе надо пробраться в саму систему жизнеобеспечения куполов, а это под силу только Правящим.

– Кто знает, братишка, кто знает, – усмехнулся Барт и скрылся за дверью. – До вечера. Я мечтаю как следует выспаться!

Дарн переглянулся с Вейтром и шагнул в комнату, выбранную Лизой, плотно прикрыв за собой дверь.

Лиза

Эта комната привлекла меня каким-то уютом, хотя ничего особенного в ней не было. Уголок для сна был абсолютно пуст, только пол был устлан толстым слоем чего-то снежно-белого, в уголке отдыха находились мягкие сиденья, а между ними стоял самый настоящий деревянный круглый стол.

Невольно коснувшись гладких стен, я даже зажмурилась от удовольствия. Они были чуть теплые, словно нагретые ласковым летним солнышком. Нет, не тем пеклом, что довелось мне пережить, добираясь сюда. Впрочем, добираясь – сильно сказано, я просто провисела половину пути на руках у Дарна. Как бы то ни было, но жить в таком аду невозможно. Сейчас, находясь в спасительной прохладе, я невольно передернулась, вспоминая переход к этому тайному городу. Воздух оказался таким горячим, точно дышишь раскаленным паром. А если прибавить сюда обжигающий ветер, сыплющий в лицо горячие иголочки песка и невыносимый жар, – думаю, картина будет ясна. И вот теперь я под спасительной толщей, как выяснилось, не песка, а… корней и окаменевшей почвы!

Позади тихо хлопнула дверь. Горячие руки Дарна сжали плечи.

– Лииза…

Я обернулась,и прижалась к теплой стене, глядя в его горящие изумрудами глаза.

– Лииза… – Он отвел взгляд. – Если тебе что-нибудь нужно…

Нужно? Нужно. Когда же ты догадаешься, что мне нужно! Но вместо этого качнула головой:

– Ничего. Нет, конечно, мне нужно, чтобы все закончилось хорошо и мы вернулись на Землю, но сейчас… Побудь со мной? До вечера?

Он не ответил, только нерешительно склонился к моим губам. Я всхлипнула, отвечая. Как долго я тебя ждала. Пыталась узнать в чужих лицах. Как страшно было каждую секунду вспоминать тебя, боясь, что все это лишь отголосок ушедшего с рассветом сна.

Его губы решительно стирали и страх, и боль, и ожидание, а когда реальность окончательно растворилась в нежности его рук и губ, он вдруг отстранился:

– Лииза, нет.

Я растерянно нахмурилась:

– Что – нет?

– Обряд единения должен происходить с благословления Хранительницы и… пока этого не произойдет… Лииза, то, что происходит сейчас на Лутане, это неправильно! Рейвы выбирают себе пару раз и навсегда. Я… меня не станет, если ты выберешь другую жизнь, но я не буду тебя держать. – Он посмотрел на меня, и то, что я хотела сказать, вылетело из головы. В его глазах плескалась такая боль! – Я видел твой мир. И я бы хотел разделить его с тобой, но… я буду чужой там.

– Я… Дарн, я не понимаю! – Пальцы сжали виски. – Что ты хочешь сказать? Что я тебя брошу? Уйду? Но этого никогда не будет.

Он усмехнулся и качнул головой:

– Сейчас в тебе говорит страсть, разбуженная мной. Но по прошествии лет… все может оказаться по-другому. Вполне возможно, что я не найду себе места в твоем мире. Не смогу жить в городе. Нарушу течение твоей привычной жизни.

– Нет. – Я прижалась к нему. – Этого не будет. Все, что нам пришлось пережить, уже связало нас вместе. И мне не нужно никакого благословения, чтобы понять: где бы ни жить, только бы с тобой.

– Гхм, дайна? Я почему-то решил, что мой братец никогда не догадается подумать о насущном, и взял на себя роль заботливого хозяина. – Внезапно раздавшийся голос Вейтра заставил меня вздрогнуть и отстраниться от Дарна. В споре мы не заметили, когда он зашел. Теперь он стоял, разглядывая нас, с огромным прозрачным жбаном, в котором плескалась чуть зеленоватая вода, и с глубокой овальной емкостью, напоминающей глубокий тазик.

– Ты хозяин и есть, – обернулся к нему Дарн. – Я об этом городе и не слышал ничего до недавнего времени. Кстати, а в моей комнате уже стоит такое же приспособление?

– Ну, знаешь ли! – возмущенно фыркнул Вейтр и посоветовал: – А не пойти бы тебе самому за этим «приспособлением»? Обратишься к избранной Юдена, она тебе все и выдаст.

– Угу. – Дарн прошел мимо меня и остановился рядом с братом. – Очень хотелось бы узнать – старше ты меня или младше?

– Ну… если судить по тому, какой ты зануда, – то младше, а если по тому, сколько полезного я сделал, пока ты болтался в космосе, – то старше.

– Да, если судить по твоей болтливости, точно младше. – Дарн распахнул дверь и, обернувшись на пороге, сказал: – Лииза, если тебе что-нибудь понадобится, только позови.

– Не. Не дозовешься. – Вейтр проводил его взглядом и принялся сооружать мне купальню. – Но если все же захочешь попытаться, то мой тебе совет: стены здесь очень хорошо гасят любые звуки, зато на площади великолепная акустика.

– Какой музыкальный город. – Я с удивлением смотрела, как он что-то сделал – и таз принялся раздуваться, расти, и вскоре передо мной высилась уже довольно высокая бочка. Прикрепив к ее бортику наполненную водой емкость, он указал на кнопку: – Если хочешь омыться сейчас, забирайся в пату и жми сюда. Помоешься, снова нажми сюда. Вода остановится. Потом брось в воду этот порошок. – Он протянул мне туго завязанный непрозрачный мешочек.

– И что будет? – спросила я, осторожно беря его в руки.

– Он впитает воду, и те, кто убирает комнаты, заберут его. Вот ткань для тела и чистая одежда. – Он положил рядом с бочкой тюк. – Кстати, этой воды тебе должно хватить на три дня.

Я покосилась на емкость.

Ну… теоретически хватит, но меня больше волновал другой вопрос.

– А она холодная?

– Теплая. Эта емкость сохраняет температуру.

– Значит, и завтра она будет теплой?

– Совершенно верно. Приятно тебе отдохнуть! Как закончишь, выходи на площадь. Там такое… такое… – Он вдруг смущенно улыбнулся и, пятясь, вышел за дверь.

Такое… Какое такое?

Я обошла вокруг странной бадьи, потыкала в прозрачную, чуть зеленоватую емкость. Хм… на ощупь как жесткая резина. И рискнула. Стянув с себя комбинезон, я, постоянно косясь на дверь, залезла в бочку и нажала кнопку. Вода сначала начала капать, затем потекла небольшим дождем. Не горячая, но действительно теплая. Чуть пенистая, с привычным сладковатым ароматом. Некоторое время я, как могла, наслаждалась жизнью: бочка была мне по грудь, а так хотелось почувствовать настоящий душ. Все-таки цивилизация Лиярда мне понравилась больше.

Неожиданно послышались какие-то звуки. Вдруг дверь распахнулась. В комнату заглянула рыжая женщина с совершенно безумными глазами и гаркнула так, что я, позабыв о купании, поднялась во весь рост.

– Чудо! Хранительница простила нас!!! Она снова с нами!!! – завопила рыжеволосая и, хлопнув дверью так, что та едва не отвалилась, понеслась дальше по коридору.

Какое-то время до меня доносились ее вопли, а после все стихло.

Озадаченно моргая, я попробовала поразмышлять над тем, что ее занесло ко мне и часто ли в этом городе можно встретить таких странных дам, но мне не дали. Дверь снова распахнулась, и ко мне ввалился Дарн в таком виде, что я всерьез стала опасаться, а не случилось ли с нашим приходом здесь какой-нибудь эпидемии?

Судя по всему, его тоже отвлекли от водных процедур. Босой, раг натянут наполовину, глаза горят, мокрые волосы крупными колечками спадают на лоб и обнаженные плечи, на смуглой груди блестят капли воды...

– Лииза! Элемент! Воздушный элемент!

– Дарн, – я поднялась, сложив руки на груди так, что они больше открывали, чем скрывали, – тебе не нужно искать причину, чтобы прийти ко мне. Я...

– Лииза! Ты не понимаешь! Твой дух сдержал слово! Рядом с Небесными зеркалами лежат несколько десятков контейнеров, а в них Воздушный элемент!

Подскочив к бочке, он подхватил меня на руки, перенес на пол и уже после покрылся ровным румянцем.

– Гм… что-то я не подумал… Может, ты еще хотела побыть в воде?

Я вздохнула:

– Нет. Она уже остыла. – Не получится из меня коварной соблазнительницы. – Холодно. Может, подашь ткань?

Дарн наклонился и, рывком подхватив ткань, завернул меня в нее.

– Подождешь? – Подхватив одежду, я прошла в комнату для сна. Развернула комбинезон и повертела, разглядывая. Как же его надевать? И тут до меня дошло. В этом городе носили раги. Что ж, приятная новость! В отличие от городской одежды раг имел функцию защиты, лечения, к тому же мог самоочищаться.

Когда я вышла, Дарн тоже был полностью одет и, поджидая меня, в нетерпении переминался у двери с ноги на ногу.

– Ну все, пойдем. – Я взяла его под руку.

При взгляде на меня он вновь смутился:

– Я... я...

– Так что там, говоришь, произошло? – Только извинений мне и не хватало.

Впрочем, объяснять ему тоже не пришлось. Едва мы вышли из комнаты, наши взгляды приковали к себе сваленные в центре зала контейнеры стального цвета, у которых толпились горожане. Сбежав вниз, мы подошли ближе. У огромных сфер, вскрывая ящики, уже суетились мужчины, среди которых я заметила и братьев.

Дарн бросил на меня быстрый взгляд.

– Иди уже, – кивнула я и направилась к стоявшему в отдалении Петру. Вот кто меня поймет. Но с ним я успела обменяться только приветствиями. Почти сразу же его кто-то окрикнул. Он виновато развел руками и затерялся в грохочущей толпе. Мужчины с остервенелым удовольствием разбивали ящики и высыпали их содержимое в спрятанную между громадных чаш прозрачную сферу.

Вот интересно, как эта штуковина работает?

Город Новь

– Дарн, давай сюда! – Юден заметил его первым. – Взламывай контейнеры.

– Ты хочешь их запустить уже сейчас? – Дарн подхватил протянутую ему железную палицу и одним ударом раздробил замок. Крышка медленно поднялась, открывая его взгляду синие, голубые, серые камни, прозрачные и матовые, а иногда напоминающие обычный гравий.

– А чего тянуть? – Возле них оказался Барт. – За те несколько дней, что остались до прибытия послов Альянса, мы едва ли сможем переработать и половину этого, но у нас уже будет достаточно кислорода, чтобы отпугнуть прожорливых тварей и потянуть время.

– И что даст тебе это время? – Вейтр тоже не отказался принять участие в разговоре. – Любое количество кислорода снова можно будет продать!

– Уверен – тот, что мы получим сейчас, останется на Лутане на долгие миллиарды дней.– Барт усмехнулся и, подняв контейнер, потащил его к уже наполненной на треть сфере.

– Мне бы его уверенность, – покривился Вейтр и, выкрикивая короткие приказы, принялся командовать притихшими горожанами: – Давайте. Шевелитесь! Вы помните, какой у нас сегодня день? Нужно все закончить до заката солнца!

Дарн замахнулся палицей и остановился.

– Юден, а какой сегодня день?

Тот широко улыбнулся и, подмигнув, указал глазами на стоявшую в отдалении Лизу. Ее окружили несколько женщин и наперебой что-то говорили, оживленно размахивая руками. В очередной раз кивнув, она поискала взглядом и, заметив его, улыбнулась. Он почувствовал, как его губы разъезжаются в ответной улыбке.

– У нас с Синой этот день настал, когда ее выбрали для меня ученые Лаарги. Ты помнишь. А вот благословение Хранительницы мы получили уже потом, когда родился сын и Гиш воссоединил нас здесь, в Нови.

– Что ты хочешь сказать? – Дарн нахмурился и с силой опустил палицу на замок, стараясь скрыть волнение.

– То, что ты нашел свою избранную. Вейтр видел вас сегодня. Слышал твои слова. Мы решили помочь тебе. – Юден отпихнул открытый ящик подоспевшему рыжеволосому здоровяку и без тени улыбки сообщил: – Все готовятся к обряду единения. Тебя и дайны. Поверь, для всех нас это очень важный день. Слишком давно не происходило таких союзов на Лутане.

Палица вдруг оказалась такой тяжелой, что Дарн чуть не уронил ее себе на ноги. Лязгнув, она уткнулась в каменный пол. Пытаясь найти равновесие среди вдруг покачнувшейся реальности, он оперся на палицу и посмотрел на брата:

– Зачем?

– Потому что это должно произойти здесь. Ваш союз должен свершиться на Лутане. Это твоя женщина.

– Юден, я не хочу ее принуждать. Прежде чем стать моей избранной, она должна понять, что это навсегда.

– Вот обряд и покажет, – сказал оказавшийся рядом Вейтр.

– Но если она откажется пройти круги, значит, она откажется принять его как единственного и разделить с ним жизнь. Хранительница не благословит их, и они никогда не познают друг друга. Я помню суть обряда единения. – Барт грохнул рядом с ними контейнер так, что у него отлетела крышка. – Поэтому я на стороне Дарна и тоже советовал бы ему не спешить. Уж лучше жить надеждой, чем забывать каждый день то, что могло бы произойти.

– Твое решение, брат? – Юден уставился на Дарна тяжелым, завораживающим взглядом.

Тот лишь качнул головой.

– Хорошо. Мое предложение такое. – Барт шагнул к ним ближе. – Перед закатом ты просто спросишь, согласна ли она стать твоей сегодня. Если она ответит…

– Я знаю, что она ответит… – Дарн поискал глазами Лизу. Да где же она? – …даже не представляя, что ее ждет! А потом…

– Ты и сам не представляешь, что вас ждет! – довольно резко перебил его Барт, и уже более мягко продолжил: – Поэтому просто спроси. Если она хоть на мгновение усомнится, никакого обряда не будет.

– Только сначала заполним Зеркала и попробуем вдохнуть жизнь в нашу планету. – Вейтр вновь подхватил открытый контейнер и потащил его к Небесным зеркалам.

Вскоре Юден с помощниками приволок наполненную бесцветной жидкостью здоровенную флягу и выбулькал в одну из чаш половину жидкости. Дарн не отрываясь смотрел на приготовления. Реактив должен был поднять температуру кристаллов и при огромной скорости вращения начать вырабатывать чистый озон. Опыты в масштабах лаборатории ему удавались, что ж, пора проверить, будет ли его детище работать в масштабах планеты.

– Энергия?

Юден указал ему на генератор, питающий город. Солнце. Но даже мощи нескольких батарей будет мало, чтобы раскрутить чаши так, чтобы началась реакция.

– Не хватит. – Дарн качнул головой. – Только оставим без энергии город.

– Можно попробовать это. – Барт протянул ему ладонь, на которой шевелилась темнотой уже знакомая полусфера.

– Как?

– Это тоже энергия. Но энергия, способная черпать бесконечные ресурсы из своего подобия, что хранится на Сойтухе. Пусть сила шарбов поработает на благо.

Дарн переглянулся с Юденом.

Опасаясь прикасаться к полусфере, тот обошел колонну, на которой крепились Зеркала, и указал отверстие, куда должен был помещаться генератор.

– Сюда. Но… как?

Вместо ответа Барт усмехнулся. Какое-то время он смотрел на полусферу, и Дарн заметил шевеление. Сначала медленно, неохотно, черный туман начал пухнуть, расширяться, пока не стал шаром, внутри которого почувствовалось движение. Вскоре он стал казаться тугим, тихо гудящим, лоснящимся чернотой мячом. Неожиданно из него выстрелило острое темное щупальце. Попав в указанное Юденом отверстие, полусфера взлетела над ладонью Барта, какое-то время парила в воздухе, а затем со злым шипением исчезла, втянувшись внутрь.

Вдруг чаши Зеркал вздрогнули, начиная вращение, с каждым оборотом прибавляя скорость. Колесо, на котором они крепились, тоже ожило, с тихим шелестом делая свой первый поворот.

– Быстрей! – Дарн опомнился первым. – Всем подняться на этажи! Уведите детей! Юден, где тяга?

– Посмотри вверх! – Тот указал пальцем на теряющийся в полумраке свод пещеры. Дарн вскинул голову, глядя, как столб закатного света упал на Небесные зеркала из открывшегося наверху идеально круглого отверстия. – Сейчас начнется.

И тут Дарн увидел, как лучи солнца стали окрашиваться едва заметной голубой дымкой.

– Работает! – Вейтр первым стиснул его в объятиях, пытаясь пуститься с ним вместе в плясовую, затем их окружили Барт и Вейтр. Раздались крики восторга. Победа!

Он не заметил, как братья остались где-то позади и его шею обвили девичьи руки.

– Дарн! У тебя получилось! У вас получилось! – Губы Лизы прижались к его губам. – Я люблю тебя! Я больше жизни люблю тебя!

Не в силах отвести взгляд от ее горящих сумасшедшими искорками глаз, он, чувствуя на себе взгляды братьев, прошептал:

– Согласишься ли ты разделить со мной обряд единения? Сегодня?

Лиза

Единение? О чем он говорит?

– Дарн, я же сказала – тебе не нужно придумывать повод. Мы и так вместе, все остальное лишь формальности.

Он вдруг поморщился, словно от боли, и уставился на меня горящими как у кота глазами.

– И ты согласишься пройти три круга испытаний?

И тут у меня вырвался нервный смешок:

– Три? Всего? Дарн, я прошла уже триста тридцать три!

Но он не поддержал моей истерики. Не отводя от меня тоскливого взгляда, он уточнил:

– Это значит «да»?

Тут, впервые за сегодняшний день, меня кольнула в сердце тревога, но я, глядя ему прямо в глаза, четко произнесла:

– Да.

– Ой, Лизок… – На плече у него появился Хряп. – Ты даже не представляешь, во что ввязалась! Тут главное понять суть, но если что, я тебе помо… А? – он покосился куда-то вбок и с тяжким вздохом развел руками: – Извини, Лиз, тут я тебе не помощник.

– Что ж, дитя. – Я вздрогнула от сиплого голоса, раздавшегося у меня за спиной, и поспешно обернулась, разглядывая беловолосую старуху. Отделившись от замершей истуканами толпы, она, прихрамывая, шла к нам. – Хоть ты и покинула нашу планету, ты наша. Душой и телом. Я вижу это, но… этого не видишь ты сама.

Она остановилась рядом с нами.

– Я, Айра, провела много обрядов для жителей Нови. Готова ли ты, Лииза – избранная, встретиться со своими страхами один на один? Готов ли ты Дарн, сын Гишада, встретиться со своими страхами один на один?

Я почувствовала на себе пристальный взгляд Дарна, но, даже не посмотрев на него, кивнула.

– Что ж, тогда сейчас я вас разлучу, а соединитесь ли вы – будет зависеть от вас и Хранительницы душ. Итак, первый круг...

Чувствуя озноб, я вцепилась в пальцы Дарна, но почему-то сжала пустоту. Обернулась и замерла, разглядывая лес. Высоченные деревья и скрытая под прошлогодними листьями тропинка. Я ущипнула себя за руку. Да это же... Это же окрестности Боровлянки!

Это же не может быть правдой!

– Очень даже может! Тебя что, никогда не учили верить своим глазам? Ощущениям? Прикоснись к траве. Дереву. Какая у него шершавая кора! – Я обернулась и замерла, разглядывая улыбчивое лицо Ольги Николаевны.

– Вас здесь не может быть! – Я попятилась, но она не спешила подходить. – Как вы узнали мои мысли?

– Ну а где же мне быть, как не тут? Боровлянка – моя родная деревня. А ты, милая, прежде чем от живых людей креститься, лучше поучись мысли свои про себя «думать», а не проговаривать их вслух.

– Где Дарн?

Бабка пожала плечами:

– Не знаю, о ком ты говоришь.

– Ну да, вы же его не видели! Где Галка?

– Как где? Уже год живет в городе с ентим… из местных…

– Как год? А я? Где все это время была я?

– Ты? Так ты ж в беспамятстве провалялась все это время. Как тебя нашли на разрушенной базе, так ты год и не вставала. Сестра твоя тебя в городе держала, да больно буйной ты сделалась, все про каких-то инопланетян кричала. Не узнавала никого. В Боровлянку просилась. Вот тебя Галинка и привезла ко мне. Слезно упрашивала за тобой ухаживать. Денег сулила. Да мне что? Все не одной. А сегодня вот гулять пошли, а ты возьми да и признай меня.

Понимая, что схожу с ума, я подержалась за голову, в надежде, что это вернет меня в реальность.

– Нет. Нет! Нетнетнетнетнет! Этого не может быть! Мы улетели вместе с Дарном – и я, и Галка, и Петр!

– Бедная. Опять заговариваться стала. Ты ж мне каждый день эту сказку рассказывала. – Старуха подошла и так тяжело вздохнула, что у меня оборвалось сердце. Неужели? Неужели то, что она говорит, – правда? И я действительно жила в своей иллюзии, пока не настало время проснуться? – Ну, пойдем домой. Все наладится!

Я сделала следом за ней шаг, другой – и остановилась.

– А Хряп? Что с ним?

– Хряп? – Она обернулась. Долго смотрела мне в лицо и передернула плечами: – Не знаю, о ком ты говоришь. Пойдем домой.

– Зато я знаю! – Я отступила еще на пару шагов, понимая, что вместо травы ступаю по чему-то твердому и гладкому, а колкие лапы ели вообще проходят сквозь меня. – Все это ложь! Иллюзия! Все это неправда! Я по-прежнему на Лутане. И это ваша проверка!

Старуха выпрямилась, ее лицо покрыли морщины, а крашеные короткие волосы вытянулись, насыщаясь неестественно-белым цветом.

– Поняла… – проскрипела она и выкрикнула: – Круг второй.

Вокруг меня замелькали лица, отрывки из жизни, словно дернули ручку лото-барабана. Чтобы хоть как-то спастись от этой карусели, я зажмурилась и, немного постояв, чуть приоткрыла глаза, огляделась.

Зал. Все тот же зал. Незнакомые мужчины и женщины занимались своими делами, кто-то наигрывал на необычном инструменте, кто-то готовил, судя по запаху, что-то очень свежее и вкусное! Желудок сжался от года.

– Лииз?

Я обернулась. Ко мне подошел Юден.

– Голодная? Пойдем, накормлю?

– Спасибо. – Я смущенно улыбнулась и направилась за ним.

– Да не за что! Бросили все тебя одну. Садись. – Он указал на деревянную скамью и протянул ломоть истекающего соком мяса. – Кушай.

– А где Дарн? – Я с наслаждением впилась в угощение зубами. Мм!

– Так вон он! – Юден указал прямо перед собой, и я застыла, глядя, как Дарн обнимает рыжую девушку, что-то нашептывая ей на ушко, а рядом с ним сидит мальчишка. Кажется, это семья… Юдена?

– А… что он там делает?

– Веселится! Сегодня же у нас заработали Зеркала! Чувствуешь, как кружится голова? К тому же… ему повезло больше, чем мне. У него есть избранная, сын.

– Стоп-стоп! Насколько мне известно, это тебя изгнали за то, что ты не захотел забыть избранную!

Но вместо того чтобы усмехнуться и сказать, что все это была шутка, Юден тяжело вздохнул:

– Это он тебе сказал. На самом деле он всегда любил эту женщину. Это его ребенок. Но… как ты заметила – мы с ним очень похожи. Я спас его тогда, приняв вину на себя. Потом он улетел. А сейчас, когда они встретились… я даже не знаю, что будет.

– И… я должна в это поверить? – Я стиснула зубы, стараясь не смотреть на счастливого, по-настоящему счастливого Дарна, но взгляд вновь и вновь возвращался к нему.

– Придется. Я знаю, как тебе больно. Я тоже успел привыкнуть к Сине и мальчишке и даже начал считать их своей семьей. – Юден развел руками и взглянул на меня так, что сердце затопила боль. Действительно, как же он был похож на Дарна…

Я помолчала, пытаясь справиться с нахлынувшей тоской. Этого не может быть! Разумом я понимала, что это наверняка еще одно испытание и мне нужно только найти выход, но сердце…

Боль в сердце стихла, как только я встретилась с Дарном глазами. Это был не он. Он никогда не смотрел на меня с таким равнодушием, с такой отстраненностью! Никогда! А вот Юден… Я поняла, что тону в его глазах, как когда-то в глазах Дарна…

– Дарн? – Я уставилась в глаза сидевшему рядом со мной мужчине. Его черты расплылись, словно в лужу бросили камень, и я с облегчением всхлипнула, видя, как черты Юдена стираются, являя мне лицо любимого. – Дарн!

– Это не все, дайна. – Передо мной вновь появилась беловолосая старуха и сказала так тихо, что я едва услышала: – Круг третий.

Тишина вплелась в уши, стих оживленный гомон голосов. И все же тишина не была абсолютной, переплетаясь с едва доносившимися до меня такими привычными звуками. Машины!

Я распахнула глаза и резко села на кровати. Дома? Квартира, где мы жили с Галкой! Но… почему ее спальня?

Накинув халат, я вышла в коридор. Заглянула в зал. Никого. Прошла на кухню. Никого! Где все? Я бросилась по коридору в свою бывшую спальню. Никого!!! И тут я заметила неподвижный силуэт, едва заметный сквозь темную ткань портьер.

Я распахнула дверь и шагнула на лоджию.

Дарн? Дарн!

Он обернулся, и я замерла, словно налетев на каменную стену – столько боли и отчаяния было в его взгляде.

– Дарн?

– Да, Лииза?

– Что случилось?

Его губы покривила безрадостная улыбка:

– Ничего. Как и прежде. Я решил. Я улетаю на Лутан.

– Как – улетаешь?

– Я здесь не нужен. Никому. Даже себе. Для чего нужны мои знания, если я не могу их применить? Согласись, я уже давно стал для тебя предметом обстановки. Я не могу больше здесь жить. И не хочу.

– Но… а как же мы?

– «Мы» – были и навсегда останутся в моем сердце. Ты счастлива, руководя фирмой сестры, а я… я просто не вписываюсь в твои планы. – Дарн долго, очень долго смотрел мне в глаза, словно ожидая ответа, а затем вышел.

Я осталась стоять, разглядывая поднимающиеся повсюду новостройки. Память вдруг четко подсказала то, о чем он только что говорил. Да, Галина отдала мне и квартиру и часть бизнеса, фактически оставив единственным управляющим своей компанией, после того как у нее родились двойняшки. Девочки. Соня и Надя. И иногда приезжала всем семейством проконтролировать дела фирмы, ну и меня заодно.

Нет!

Я потрясла головой.

Это снова иллюзия! Этого не может быть!

– Но это будет. Это твое будущее, девочка. Дарн – лутанец, и в твоем мире ему нет места.

– Кто это сказал? – Я повертела головой. – Кто?

На плечо легла рука. Мама?

– Я хочу счастья тебе. Я знаю все, что с тобой произошло и произойдет. Прошу… подумай, чем ты готова рискнуть, чтобы сохранить данную тебе любовь?

– Мама? – Я не замечала катящихся по щекам слез. – Мама!

– Я задала тебе вопрос. – Она улыбнулась своей мягкой улыбкой, выжидательно глядя мне в глаза. – Можешь ли ты рискнуть привычной для тебя жизнью?

– Привычной жизнью? Мама, привычной жизни больше не существует и никогда не будет существовать. Все изменилось! Я изменилась. Мой мир там, где есть этот человек. Мой… мой избранный! – Слова давались нелегко, но я знала, что говорить. Словно какой-то код, или заклинание, которое было спрятано где-то глубоко в памяти, под слоем никому не нужных знаний и событий, и теперь рвалось наружу, как единственно верный ответ. – Мать Хранительница, соедини нас в этой жизни и в бессмертии.

– Все правильно, девочка! Все правильно. – Черты мамы стерлись, и передо мной оказалась Хранительница душ. – Ты правильно ответила на все мои вопросы. Теперь дело за малым.

Она повела рукой, стирая привычный мир, и я поняла, что смотрю в глаза Дарна. Хранительница тоже никуда не исчезла, но стала крошечной и, ярко сияя, парила в воздухе рядом.

– Видите ли вы свечение над этими избранными друг другом? – Неожиданно над ухом раздался голос Вейтра, заставив вздрогнуть. Зал взорвался ответным восторженным ревом. – Хранительница душ благословляет их союз!

Я оглянулась, скользнув взглядом по лицам окруживших нас плотным кольцом мужчин и женщин. Позади стоял торжественный Вейтр.

– Волей Хранительницы я завершу обряд единения, соединив перед вечностью этого мужчину и эту женщину. – Тишина воцарилась после этих слов. И Вейтр вдруг приказал нам: – Соединитесь взглядами!

Я взглянула на Дарна, да так и осталась стоять, понимая, что тону в зеленом омуте его глаз.

– Соединитесь руками.

Его руки нашли мои.

– Соединитесь губами.

Боже, это был самый долгожданный поцелуй. Я прижалась к его горячему телу, чувствуя, как его руки притянули меня к себе и сжали в объятиях.

– Да будет жизнь ваша наполнена единением и благостью. – Кажется, Вейтр говорил что-то еще, но я уже не слышала, растворяясь без остатка в бесконечном поцелуе.

Город Новь

– Гм, ну вот, а ты боялся. – Первым напомнил, что пора возвращаться из мира грез, Вейтр. Сграбастав их в медвежьи объятия, он улыбнулся Лизе, перевел взгляд на Дарна и притворно возмутился: – И вообще! Хватит уже целоваться! Горожане ждут вас за чимраем. Скоро мясо будет готово. Настоящее!

– Да будут долгими в счастье единства ваши дни и ночи. – Почти сразу же его сменил Барт. Приложил руку Лизы к своей щеке, что когда-то означало безграничное уважение, затем обернулся к Дарну и, обняв его за плечи, шепнул: – Всегда считал, что лучше рискнуть, чем бояться будущего.

– Неужели? – так же тихо усмехнулся тот. – Что ж, тебе почти удалось меня отговорить от этой затеи.

– Почти – не считается! – Барт указал на сложенную громадной спиралью ткань, за которой в ожидании угощения собрались почти все жители Нови. – Пойдемте веселиться! Юден приказал нести угощение.

Дарн взглянул на Лизу. Та прильнула к нему и кивнула.

– Согласна. Кстати, а кто-нибудь объяснит мне, что такое «чимрай»?

– Конечно, названая, – услужливо подскочил стоявший рядом Вейтр. – Чимрай – это скатерть, которая позволяет даже посторонним стать родными. К сожалению, об этих традициях помнят только здесь, в Нови.

– А почему ты обратился ко мне – «названая»? – Глаза Лизы загорелись любопытством. Теперь у нее будет гораздо больше тех, кого можно замучить расспросами.

– Потому что раньше, после свершившегося обряда единения, избранная становилась сестрой для всех братьев и сестер ее избранника.

– Значит, моя сестра тоже автоматически становится всем вам сестрой?

– Буду рад с ней познакомиться. – Вейтр чуть склонил голову в поклоне.

– Обязательно лично вас познакомлю! – К ним подошел Петр. – Ух ты! Не ожидал, что побываю на инопланетной свадьбе! Лиза, – он коснулся губами щеки зардевшейся девчонки, – а ты смелая! Поздравляю. И тебя, Дарн. Хотя с земными женщинами ох как нелегко!

– Спасибо за предупреждение, Петр, – Дарн обнял за плечи прижавшуюся к нему Лизу, – но мы справимся. Теперь я в этом уверен. Прошу разделить с нами праздник.

Дарн приглашающе указал на проворно уставляющийся разной снедью чимрай и вместе с братьями направился туда. Но вдруг Лиза неожиданно остановилась, указывая куда-то вверх.

– Дарн, смотри, как красиво!

Тот проследил ее взгляд и тоже остановился, разглядывая ультрамариновый столб непрерывного потока чистого кислорода, взлетающего в отверстие над головой, сквозь которое виднелись крупные звезды и ярко-красный бок одной из лун.

– Не бойся! – Барт истолковал взгляд Дарна по-своему. – Зеркала работают как надо, даже в несколько раз производительней, чем планировали. Возможно, к завтрашнему дню мы сможем переработать половину элемента. Поверь, здесь не о чем волноваться.

– Да, лучше проходите в центр, вон туда. – Вейтр указал на пустующие места возле Юдена. Заметив их взгляды, тот помахал рукой.

– Пойдем! – Лиза взяла Дарна за руку и повела. – Кстати, вы с Юденом очень похожи.

– Да. Знаю. – Дарн шел по спирали мимо сидевших прямо на полу мужчин и женщин, наперебой выкрикивающих поздравления и пожелания, и думал… думал.

Как все странно и непривычно. Он свыкся с одиночеством, которым была пропитана вся его жизнь, а теперь… Лиза, братья, эти люди, способные жить вне привычной Системы и без «инъекций спокойствия», отец…

– Юден… – Он опустился на удивительно теплый и мягкий пол рядом с Лизой. Значит, к ткани, заменяющей стол, прилагаются еще и сиденья. Отлично! – А… Гиша сегодня с нами не будет?

– После всего, что произошло и происходит? Нет. Вряд ли. – Юден чуть заметно качнул головой. – За ним первым будут следить Правящие. Понимаешь?

– Ты имеешь в виду элемент?

– И это тоже. Уже неделю он вводит в дозаторы автоматических инъекций антисыворотку. Люди начинают осознавать действительность, начинают думать и начинают действовать. Участились нападения на Хранителей порядка. Но больше всего Правящих напрягает вопрос – откуда у рабов появляются новейшие раги и Лучи. Но… не пойман – не вор. И все же ему нужно быть осторожнее. Ночью мы с Вейтром уйдем. Нужно переправить сюда новую партию освобожденных от системных меток.

– Я могу помочь. – Дарн нахмурился. Как многого он не знал, не видел!

– Сегодня? – Юден усмехнулся. – Нет. Если я заберу тебя сегодня, я наживу врага в лице дайны, а это очень опасно!

– Ну что ты, Юден, я же понимаю, – смутилась Лиза. – Революция – дело серьезное! Первым делом самолеты!

– Гм… зато я ничего не понял из того, что ты сказала, – фыркнул Вейтр, усаживаясь рядом. – Отвык я от западных усовершенствованных наречий.

– К этому языку привыкнуть невозможно, – успокоил Дарн. – Точнее, можно, но для этого нужно очень много времени посвятить изучению нынешней цивилизации русов. Причем в городах и в поселениях наречия настолько отличаются, что иногда понимаешь только интуитивно. Кстати, Лииз, давно хотел спросить, а как ты стала понимать язык рейвов?

Девчонка только махнула рукой, призывая не брать во внимание такую мелочь, но все же призналась:

– Это все Хряп. Наплел что-то про понимание общего смысла, и я стала понимать. Немного сумбурно объясняю, но… в последнее время это нормально. И… лучше, чем никак.

– Хряп – это тот странный человечек? – нахмурился Вейтр. Дарн не удержался от смешка, заметив его настороженный ищущий взгляд.

– Да. – Лиза тоже усмехнулась. – Не бойся, в последнее время он уж очень занятой и не появляется только оттого, что о нем говорят, хотя раньше он страдал от дефицита общения.

Она вдруг насторожилась, глядя на сочный ломоть мяса, заботливо поставленный перед нею одной из женщин.

– Вспомни лихо! – Вейтр тоже, подозрительно глядя на угощение, стал отодвигаться ближе к Барту.

– И чем тебе не угодила ящерица? – хмыкнул Барт, расправляясь со своей порцией мяса.

– Есть после того, как по ней потоптался невидимый житель? – Вейтр сделал страшные глаза. – Нет уж! Лучше пойду восстановленную дрянь жрать.

– Какие мы нежные. – Барт отер руки о ткань чимрая и, ухватив стоявший чуть поодаль стакан, залпом выпил все его содержимое. Тут же к нему подскочила женщина, видимо, приставленная, чтобы следить за наличием угощения, и вновь доверху наполнила прозрачной жидкостью стакан. – Ты бы умер от голода, братец, только посмотрев на то, что я ел, живя на Сойтухе.

– Каждому свое! – парировал Вейтр, все еще подозрительно косясь на угощение.

– Верно. И в свой час. – Холодная улыбка коснулась губ Барта. Он поднялся. – Пойду проверю Зеркала.

Дарн проводил его взглядом и придвинулся к уху Лизы:

– Что тебе сказал Хряп?

Она словно очнулась и смущенно передернула плечами:

– Да ничего особенного. Кое-что о моих видениях, кое-что о Хранительнице. Кстати, а какое испытание досталось тебе?

Дарн усмехнулся и отвел глаза:

– Я увидел твою семью. Твоего избранного, чье место я так поспешно занял. И увидел счастье, которое могло бы у тебя быть. Кстати, я понял, почему Галиина так меня недолюбливает. Тот мужчина был избран ею для тебя, брат одной из ее подруг, и, по мнению Галиины, он больше всех подходит тебе. Она хотела познакомить вас сразу после возвращения из Боровлянки.

– Теперьпонятно. – Лиза нахмурилась, помолчала и грустно усмехнулась: – Галка всегда старалась опекать меня, но она не сможет прожить за меня жизнь. Ей бы сейчас со своей разобраться.

– Кстати, не хочешь сообщить Петру о ребенке? – Он покосился на руса, увлеченно беседующего о чем-то с Юденом.

– Нет. Это их дела. Не хочу портить сюрприз. Кстати, – она взяла его за руку и потянула, заставляя подняться, – давай сбежим? Смотри, все увлечены праздником, едой, беседой – и только мы здесь лишние.

– Но ты совсем ничего не съела. – Дарн указал на блюдо. Лиза помотала головой и выразительно провела ребром ладони по горлу.

– Поверь, это мясо такое калорийное, что мне хватило ма-аленького кусочка.

Лиза

Миновав бесконечные круги местного «дастархана», за которыми общались, смеялись, ели и пили несколько десятков горожан, мы в нерешительности остановились.

– Дарн? – послышался позади окрик.

Мы обернулись, поджидая догонявшего нас Юдена.

– Хотите уже уйти? Впрочем, я вас понимаю и не стал бы вас задерживать, если бы не мой подарок. – Он заговорщицки оглянулся и, махнув рукой, направился к туннелю, по которому мы сюда пришли.

В коридоре тускло светились круглые бляхи, развешанные по стенам, очень похожие на те, что освещали дома в Лиярде. В коридоре он не пошел к двери, а свернул в незаметный ход, который привел нас к уходящим вверх ступеням, и начал подниматься.

– Юден, а что там? – Я первой прервала молчания, устав слушать глухой топот наших ног. Ступени глушили звук так, словно они были вырезаны из дерева или слеплены из глины.

– Там… мм.… Когда я поселился в Нови, здесь было не так уж много рейвов. Мне нечем было заняться, помогать Гишу я не мог, так как в то время он еще не знал, как можно снять с ладони код. Я обречен был проводить тут все время в мыслях о Сине и ребенке, и чтобы хоть как-то не сойти с ума, создал это... – Ступени закончились, приведя нас к двери. Отворив ее, он вошел внутрь. Я ахнула и, сжав пальцы Дарна, шагнула следом.

Нам открылась довольно просторная комната, залитая светом красной и янтарной лун, висевших прямо над нашими головами.

– Что это? – Дарн был ошеломлен не меньше. – Как?

– Загадка ушедших русов. Толщина этого сплавленного песка, который и заменил мне крышу, – два моих локтя.

– Но почему песок не засыпает стекло? – Я стояла и не отрываясь смотрела вверх.

– Это тоже загадка. – Юден развел руками. – Когда вы шли сюда, вы видели каменистое плато? Оно окружено песками, но ни песчинки не найдете на нем.

– Так это оно? – Дарн обошел комнату, разглядывая все. Даже коснулся руками чуть мерцающих стен.

– Плато? Да. Я покрыл стекло снаружи пленкой, так что не гадай, отчего ты не увидел под ногами комнату. Только камень.

Я подошла к Дарну:

– Это спутники Лутана?

Не отрывая от небес восторженного взгляда, он чуть тряхнул головой:

– Даже представить себе не мог, как красиво ночью. Это еще красивее, чем на твоей планете! Мою прежнюю жизнь, о которой рассказывал Гиш, я не помню вообще, хотя наверняка тогда это зрелище было обычным. Когда мне дали вторую жизнь, над городами уже стояли купола. – Он обнял меня за плечи и указал вверх: – Вон тот красный гигант – это Рида. На ней совершенно невозможная температура и ядовитая для нас атмосфера. Вот эта, поменьше, это Гезба. Она самый ближайший спутник Лутана. Атмосфера получше, но для дыхания непригодна. Вдобавок действующие вулканы. Расплавленная лава течет по ней как реки. Еще есть Крипт, но ночью на этой стороне его не увидишь. Да и днем, наверное, трудно. Он расположен дальше всех.

– Ты знаешь… – Я обняла его за талию. – Что бы мы ни пережили, что бы ни испытали, сейчас я рада, что у меня выдались такие чумовые космические каникулы. И… даже если они перерастут в годы. Пусть. Главное, чтобы ты был рядом.

Он посмотрел на меня. В полумраке комнаты его глаза светились зеленым мерцающим огнем, фиолетовый зрачок расширился, но… для меня теперь эта его особенность была само собой разумеющейся.

– Нет, Лииза. Я обещал вернуть тебя домой, и я верну. Чего бы мне это ни стоило.

– А ты? Ты останешься со мной? На моей планете?

– Что за сомнения? К тому же теперь у нас нет выбора. Юден, расскажи про обряд единения и что он в себе таит. – Дарн обернулся к двери и растерянно хмыкнул: – Ушел. Мы так с тобой залюбовались его подарком, что не услышали, как он ушел…

– А может, он не захотел, чтобы мы услышали, как он уходит? – Мои руки взлетели ему на плечи. – Придется тебе самому рассказывать, что таит в себе обряд единения.

– Придется. – Вздохнув, он прижал меня к себе и зарылся пальцами мне в волосы. – Я… я так долго мечтал о тебе, что боюсь сделать что-то не так. Причинить боль. Лииз… если ты хочешь, давай…

– Давай… – Его глаза подчиняли, создавая из меня глину, которой нужны только руки мастера.

– Лииза, я не… – Не договорив, он просто склонился ко мне, и я подчинилась власти его жадного и такого упоительного поцелуя.

Я почти не помню, как одежда оказалась на полу и золотистый свет лун одел нас в золото. Его губы, его руки и нестерпимое желание отвечать на эту пугающую страсть – все оказалось так же жизненно необходимо, как дыхание. А еще меня не покидала уверенность, что он знает все мои мысли, все мои желания. Задевая тайные струнки моего тела, он заставлял его смеяться и плакать, что-то говорить, кричать, и… настоящее исчезло. Наслаждение, граничащее с болью, опутало всю меня тугими плетями и, проваливаясь в бесконечность, я отрешенно удивилась тому, как можно быть настолько единым существом…

Наваждение медленно отпускало разум, из неведомых глубин возвращая в реальность. Я несколько мгновений вглядывалась в мерцающий зелеными искорками туман, пока наконец не сообразила, что смотрю в глаза Дарна. Он сидел на коленях, бережно держа меня на руках, и смотрел, смотрел…

– Я думала, мне приснилось. Все… это.

– Обряд единения, – Дарн нехотя разжал объятия, медленно опустил меня на мягкий пол и лег рядом, – это когда души, рожденные вместе, но разлученные богами, обретают шанс, чтобы прожить отпущенную им жизнь единым целым. Так было всегда, пока Правящие не запретили возможность самому искать себе пару. Поверь, я даже мечтать не мог, что ты пройдешь этот обряд со мной…

Я только улыбнулась. Не в силах пошевелиться, смотрела, как над нами движутся разноцветные луны, звезды водят хоровод, а незнакомые созвездия подмигивают мне с невообразимых высот. Потом, кажется, я уснула. Во сне мне продолжали сниться его сводящие с ума ласки… а может, это был не сон…

– Лиза! Вставай! – Пронзительный голосок впился в сознание, заставляя распроститься с наваждением. Я распахнула глаза. Чувствуя на груди тяжесть руки Дарна, я пошевелилась и, тут же почувствовав свободу, села.

– Что случилось? – Дарн поднялся.

– Не знаю! – Я огляделась. Комната уже была залита рассветными лучами солнца, небо горело всеми оттенками розового.

И тут… я заметила Хряпа. На этот раз он был гораздо меньше своего обычного роста.

– Хряп?!

– Ну, слава богу! Ору-ору в ухо – толку ноль. Поднимайтесь, хватит миловаться! Сестрице твоей готовят большую пакость. Сам слышал: хотят на закате, как только в Лиярд вернется Шарам, отвести ее в ту самую лабораторию и основательно покопаться в ее мозгах! Сарафи боится, что и ее могут умыкнуть, поэтому хочет создать ей новые воспоминания – и, поверь, тебя там точно не будет. Может, даже сделают так, что она будет считать вас самыми главными врагами и ни за что с вами не пойдет.

– Что?! – Я подхватила комбинезон и стала одеваться. – Дарн, собирайся! Галке хотят прочистить память, но не частично, а так, чтобы она никогда не вспомнила нас.

Ему не нужно было повторять дважды. Не успела я обуться, как он стоял уже полностью одетым. В следующий миг мы неслись по лестнице вниз.

В зале было непривычно пусто. Ничто не напоминало о вчерашнем празднике, и только Небесные зеркала продолжали вращаться, поддерживая столб голубого света.

– Дарн? Лииза! – Барт сидел на бортике небольшого водоема. Увидев нас, он поднялся и, широко улыбаясь, заспешил навстречу. – Вы вчера так быстро ушли. Юден намекнул о подарке.

По мере приближения к нам его улыбка сползала.

– Что случилось?

– Где Вейтр? – тихо поинтересовался Дарн.

– Что случилось? – холодно повторил Барт, остановившись в метре от нас, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места, пока не получит ответа на вопрос.

– Галку забрали в лабораторию! – не выдержала я. – У нее хотят стереть память обо мне и о Петре. Обо всех нас! Я знаю, насколько это опасно! А она к тому же беременна!

– Что?! – Голос, раздавшийся сверху, заставил меня похолодеть. Чуть прихрамывая, к нам спускался Петр.

Город Новь

– Повтори, что ты сейчас сказала?! – Петр остановился рядом, не сводя больного взгляда с Лизы.

– Ладно. – Лиза, будто защищаясь, скрестила руки на груди. – Сюрприз не удался. У тебя будет ребенок. Но! Если хочешь, чтобы этот ребенок называл тебя папой, а его мать продолжала тебя помнить, – лучше нас не задерживай.

Петр нахмурился, медленно отвел глаза, моргая так, словно в глаз попала соринка.

– Когда?

– Ха, а вот это тебе лучше знать, – фыркнула Лиза и хотела сказать что-то еще, но ее остановил голос Вейтра:

– Следующий час после заката.

Дарн обернулся, глядя на входящих в зал братьев. Судя по лицам и идущему от них эмоциональному фону, случилось нечто действительно мерзкое.

– Сарафи на Лутане сейчас нет, но зато его сынок решил таким способом убить двух зайцев. Вернуть элемент и Лиизу. – Вейтр подошел ближе, стянул с плеча крепившийся на лямках ящик и грохнул его на пол. – Он требует привести Лиизу и вернуть все ящики с украденным элементом к регистрационному пункту Лиярда. Тогда он позволит тем, кто это сделает, уйти живыми и невредимыми, а заодно не будет превращать русу в инкубатор. По его словам, ему нужны не столько ее потомство, сколько ее знания. А еще он обещает снять слежку с Гиша и занести Дарна в реестр умерших. В противном случае уже к ночи Галиина не будет помнить ничего о себе и о вас.

Дарн почувствовал, как гнев, даже не гнев – ярость, наполняет его.

– Он мне надоел.

– Он всем надоел! – Юден зло поморщился, присел у ящика и принялся его открывать. Набрав код, он одним движением сорвал крышку. Дарн узнал несколько свернутых рагов и серебристые трубки Лучей. – Подарок от Гиша. Сегодня в нескольких городах провели собрания. Люди ждут.

– Так как нам быть? – Лиза вновь вернула тему в прежнее русло. – Моя сестра. Помните?

– Время пока есть. – Вейтр указал на ящик. – Разбирайте. В Лучах новые заряды. Раги усовершенствованной модели. Исцеление наступает на пятой секунде.

– Отлично. – Лиза подошла первой. – Возьму и раг и пушку. Пригодится для кое-каких экспериментаторов.

– Ага. Пригодится. – Петр тоже не остался в долгу.

Тревога кольнула в сердце. Дарн шагнул к Лизе и тяжело опустил руку ей на плечо.

– Лииз, ты же не собираешься…

– Почему? Очень даже! Сейчас поднимусь в комнату и переоденусь. Когда выходим?

– Дарн прав, – не поддержал ее Вейтр. – Там будет очень опасно. Гиш сказал, что Галиину охраняют еще лучше, чем склад с Воздушным элементом. Наше приближение почувствуют за несколько переходов. Честно? Я не знаю, как вытащить оттуда твою сестру. Мне очень жаль.

– И что это значит? – Глаза Лизы прищурились как всегда, когда она пребывала в бешенстве или в отчаянии. – Должен же быть какой-то план!

– План? – Юден усмехнулся. – План есть. Но вряд ли Дарн его одобрит.

– Какой? – Лиза словно не услышала окончание фразы.

– Ты и Петр будете приманкой.

– Нет! – вырвалось у Дарна. – Я не могу рисковать своей избранной.

– Да! – Лиза подошла к нему. – А я не могу и не буду рисковать сестрой.

– А я – женой! – Петр тоже не остался в долгу и, уже натянув раг поверх комбинезона, принялся искать крепления для Лучей.

– Можешь рассказать подробности? – невозмутимо попросил Барт. – Нет безвыходных ситуаций.

– Хорошо, – кивнул Вейтр и принялся раздавать одежду и оружие подходившим мужчинам. – Уже готово встречное сообщение. Мы говорим, где хранится элемент, и приводим туда Лиизу и Петра. Согласитесь, это более разумно, чем строить из себя героев. Вряд ли Шарам рассчитывает, что мы сунемся в его логово. Скорее он и ожидает нечто подобное. Опасаясь нападения, он возьмет с собой как можно больше Хранителей порядка. Тем временем мы пробираемся к ячейке, где нас ждет руса, и крадем ее.

– Угу. Идеально. А как мы проберемся к ячейке, если, во-первых, не знаем, где она, во-вторых, знаем, что ее очень хорошо охраняют? И… ты же не хочешь отдать вместо пленной русы Лиизу и Петра?

– Во-первых, – передразнил Барта Вейтр, – где она, нам уже известно. Главное, чтобы до назначенного часа русу никуда не перевели. Во-вторых, перед тобой утилизатор, который знает о существовании таких ходов, о которых ты даже не догадываешься. Так что это тоже не будет проблемой. И, в-третьих, в указанной комнате изначально не будет ни Лиизы, ни Петра.

– А откуда известно, где сейчас находится Галка? – обернулась Лиза, поспешно натягивая раг.

Вейтр усмехнулся:

– Дух неугомонный за ней следит. Он нам все это и передал.

– А он не может перенести ее так же, как перенес Воздушный элемент? – Петр указал на пустые контейнеры, высившиеся у Небесных зеркал. – Я помню. Сидели в зале – и вдруг из воздуха начали появляться эти ящики.

Вместо ответа Лиза вдруг уставилась себе под ноги, словно к чему-то прислушиваясь, и через какое-то время качнула головой:

– Нет. Хряп сказал, гм… Передаю дословно: он «может укрыть живых, спрятав их на некоторое время под покровом своей реальности, но тырить может только неживые предметы».

– Ладно. Тогда воспользуемся планом Гиша. – Вейтр прикрепил дополнительный заряд к Лучу и, спрятав его на поясе, кивнул Юдену.– Передавай послание. Срок на час после полудня. – И, проводив того взглядом, усмехнулся: – Шарама ждет сюрприз.

– А где гарантия, что он поверит вашему посланию? – Дарн чуть прищурился, разглядывая брата. – Сказать можно многое.

– Все очень просто. Мы проведем Лиизу и Петра там, где стоят приборы слежения, затем войдем в туннель, где их нет, и дальше их заменят двойники. Так же и с элементом. Пустые контейнеры уже таскают туда, где будет назначена встреча, и… неподалеку от того места тоже стоит датчик слежения. Как только Шарам получит наше послание, он получит и последние отчеты о зафиксированной активности в этом месте.

– А что будет с их двойниками? – Дарн не мог отделаться от чувства какой-то непродуманности, наигранности.

– О них не переживай. Даже если их схватят, они не смогут указать дорогу сюда даже после «сыворотки правды». И к стратегическим планам они тоже никакого отношения не имеют. Поэтому…

– Но их же убьют!

– Возможно, когда Шарам поймет нашу игру, у него возникнет такое желание, но заниматься этим сейчас он не будет, а после ему будет не до них. Поверь мне, все продумано.

– Ладно, ваши тайны меня не касаются. – Дарн взглянул на Лизу. Девчонка была явно на взводе. Глаза горят, на щеках лихорадочный румянец. Заметив его взгляд, она криво улыбнулась. – Условие одно. Я пойду с вами. Точнее, с Лиизой.

– Но… зачем? – Вейтр передернул плечами. – Это неоправданный риск. Если они поймают тебя, ты не отделаешься отсроченным наказанием. Уж не знаю почему, но Шарам объявил тебя в поиск и за голову живого либо мертвого назначил очень неплохую цену. Пятьсот шеков Альянса.

– Не думал, Дарн, что ты так дорого стоишь, – подмигнул Барт. – Но считаю, что удерживать тебя тут глупо и бесполезно. Поэтому я иду с тобой.

– За тебя, кстати, тоже назвали цену. – Вейтр нахмурился. – Это не шутки!

– Что-то я не заметил, чтобы кто-то смеялся. – Барт достал оружие, прикрепил к нему запасной заряд и протянул Дарну. – Если что, я прикрою.

– Как хотите, – покривился Вейтр и обернулся на голос Юдена.

– Все в порядке. Груз на месте, послание будет доставлено через час. Гиш проводит последнюю проверку. Можем выходить.

– Тут с нами увязались двое сумасшедших, – вдруг обиженным голосом наябедничал Вейтр, указав сначала на Барта, а потом его палец обличительно уставился и на Дарна. – Точнее, двое самоубийц.

– Хорошо. А я было думал сам вам предложить развеяться, пострелять… – Юден подошел, широко улыбаясь.

Вейтр вытаращил глаза так, что они стали казаться блюдцами, наполненными болотной водой.

Дарн не выдержал первым, зайдясь тихим смехом. Следом за ним расхохотался Барт. Фыркнула Лиза, пряча улыбку, подозрительно закашлялся Петр.

– Ладно. Кто я такой, чтобы отговаривать потенциальных биоргов, – уничижительно бросил Вейтр, направляясь к выходу из зала. – И учтите, если вас распылят Лучами, – вы мне не братья!

– Какой ты еще зануда, братец, – бросил ему вслед Барт. – Впрочем, только с прожитой бесконечностью приходит истинная мудрость, и в ней нет места страху ни за себя, ни за других.

– Когда закончите веселиться, можете догонять меня, – остановился Вейтр перед дверями. – Надо еще распределить роли.

Лиза

– Мне кажется, что из всех нас он был самым младшим, – тихо буркнул Юден, выходя из зала.

– Ты судишь по его поведению и реакциям, но, уверяю, только умудренные опытом могут вести себя так, словно им есть что терять, – задумчиво улыбаясь, Барт качнул головой. – Неплохо было бы расспросить отца.

– Какая разница? – хмыкнул Дарн.

Цепко держа за руку, он вел меня за собой. Петр молчаливо шагал позади нас. Если честно, мне было стыдно встречаться с ним глазами. Возможно, потому, что я чувствовала невольную вину за то, что я здесь, а Галка…

Я тряхнула головой, пытаясь прогнать видения, которые услужливо подсунуло воображение. Мы ее спасем. Обязательно!

Невольно я сжала руку Дарна, заставив его взглянуть на меня и сразу же понять, что меня тревожит. Вздохнув, он притянул меня к себе и обнял за плечи:

– Все будет хорошо. Уже сегодня Галиина будет с нами.

Я подняла на него взгляд и благодарно улыбнулась:

– Спасибо.

– Сюда. – Юден махнул нам рукой и толкнул незаметную дверцу.

Комната, открывшаяся нам, была небольшой. Войдя вслед за Дарном, я даже на миг замерла, во все глаза разглядывая черноволосую девицу.

– Краска, – объяснил Вейтр. И стянул капюшон с мужчины, замершего в углу. – Это те, кто заменит настоящих русов. Теперь вы. – Он прошел ко мне и протянул Дарну какой-то тюбик. Следующий тюбик взял Барт, хотя он предназначался Петру. – У вас одна минута.

Происходящего с нами я не увидела. Дарн притянул меня к себе и приказал:

– Закрой глаза.

Я приготовилась к тому, что сейчас мне на голову польется какая-то гадость, но ничего не происходило. Точнее, происходило, но не то, что я ожидала. Дарн сосредоточенно принялся гладить меня по голове, а затем мять мои волосы и, уже когда мне изрядно надоел массаж, сообщил:

– Готово.

Я потрогала совершенно сухие волосы, нерешительно открыла глаза и увидела… совершенно рыжего Петра!

Восторженно моргнув, я выдохнула:

– Супер! Действительно – одна минута!

– Этот порошок изменяет цвет волос на короткое время, – оборвал мои восторги Вейтр и сухо приказал: – Поэтому теперь прошу поторопиться.

– И ты думаешь, что биорги с их чутьем купятся на какой-то порошок?

– Во-первых, они будут видеть вас только на экранах слежения, а они не транслируют ни персональный код, ни ауру. Ну и, во-вторых, чтобы Хранители порядка купились на ваших двойников, Гиш восстановил и поставил им ваши персональные коды, под которыми вы были зарегистрированы в Системе. Никто не усомнится, что в назначенном месте будете именно вы.

Потом мы шли по извилистым коридорам города, сумерки которого сменило палящее солнце пустыни. Но то ли теперь меня защищал раг, то ли действительно что-то начало меняться в этом мире, но на этот раз жара была не обжигающая, не сводящая с ума, а вполне обычная, к которой я привыкла, не раз посещая с сестрой лучшие курорты моего далекого мира. Но, главное, я могла дышать, и мне уже не казалось, что я вдыхаю расплавленный свинец. Не упустив возможности, я принялась крутить головой, восторженно разглядывая белые громадины полусфер, возвышающиеся то тут, то там – насколько хватало взгляда.

– Города. – Прислонив ладонь ребром ко лбу, Дарн продолжал идти, так же, как и я, с любопытством поглядывая по сторонам.

– А как далеко они располагаются?

– Раньше по всей территории суши, а сейчас налеплены неподалеку друг от друга. У нас был один материк. Все остальное пространство занимало море. Кто знает, может, вода, как и мы, ушла в глубь планеты. Кстати, а это, – он запрокинул голову вверх и, жмурясь, указал на белесый бок крохотной луны, – Крипт. Третий спутник Лутана, я обещал тебе его показать.

Вскоре наш путь через пески закончился, и мы начали спускаться в темноту подземелий. Впрочем, теменью, причем абсолютной, эти коридоры мучили только нас с Петром. Для всех остальных этой темноты не существовало.

Спасибо Дарну – он поддерживал меня под руку и вполголоса предупреждал заранее о таящихся впереди преградах. Петру пришлось хуже, и позади нас то и дело слышались его чертыханья.

Неожиданно раздался совсем рядом приглушенный голос Юдена:

– Скоро мы с вами разделимся. Двойников я сам проведу, ну а твоя задача, Вейтр, довести остальных до ячейки русы. Ну а дальше – по обстоятельствам.

– Разберемся, – послышалось впереди бурчание Вейтра.

Еще некоторое время мы шагали вместе, затем сбоку открылся туннель, освещаемый тусклым светом. Несколько силуэтов отделились от общей группы и свернули в коридор, а мы направились дальше. Вскоре я потеряла счет времени и поворотам, куда меня то и дело тянул за собой Дарн. Мы даже несколько раз куда-то спускались и поднимались по недлинным лестницам, и снова шли... шли... Наконец, в очередной раз споткнувшись о камень, я не выдержала:

– Дарн, а у вас есть какое-нибудь освещение? Ну… я имею в виду, кроме ваших светящихся в темноте глаз? Я уже устала таращиться в эту темень!

Но вместо Дарна мне ответил Вейтр:

– Скоро придем, сестренка. Потерпи немного. Мои люди специально выключили на некоторых участках освещение, чтобы экраны слежения нас не зафиксировали. Они не реагируют на излучатели тепла, поэтому в темноте они слепы, так же как и ты.

Скоро придем? Обнадеживающе звучит.

– Хорошо. – Я вцепилась покрепче в руку Дарна, и мы вновь продолжили путь.

Вскоре впереди нам открылся столб падающего откуда-то сверху неяркого света. Мы остановились.

– Этаж утилизаторов, – вновь раздался голос Вейтра. – Мы под Лиярдом.

– Куда теперь? – тихо пробасил Барт.

– Давайте найдем ячейку Галиины, и вы подниметесь туда в душевом блоке, – решил Вейтр.

Но тут меня отвлек Хряп. Облепленный искорками света, он появился передо мной и заверещал:

– Нет, нет и нет! Лизок, скажи этому выскочке! Я только что оттуда. Под душевой ее караулят пять биоргов. Нельзя! Никак нельзя! – Хлопок, и свет вместе с домовенком исчез.

– Вейтр, мне тут передали…

– Слышал, – буркнул тот. – Ладно. Тогда пройдем через стену на самом этаже нужд. Кстати, зачем нам идти всем вместе? Мы с Бартом вполне сможем ее забрать.

– А если она решит, что вы слуги Шарама, и не пойдет с вами? – не поддержала я их идею. – Что тогда?

– Нет уж. Вы как хотите, а я пойду, – буркнул Петр.

– К тому же всем вместе будет легче отмахаться! – повеселела я.

– Но идти всем – рискованно, – поддержал Вейтра Барт.

– Поэтому ты, Вейтр, как единственный, кто сможет нас оттуда вывести, останешься здесь и будешь следить, – подытожил Дарн.

– Сговорились?! – тихо взвыл наш проводник. Возмущенно посопел и сдался: – Ладно. Проведу и останусь следить. Должен же кто-то спасать ваши рыжие головы.

Мы снова пошли вперед.

– Осторожно, здесь ступени, – подсказал Дарн, заставляя невольно замедлить шаг в ожидании преграды, и все же даже после предупреждения я чуть не упала, удержавшись только благодаря руке Дарна.

Кажется, каменные или сделанные из чего-то подобного. Вздохнув, я осторожно начала подниматься. Через пару шагов я поняла, что вижу! Не мистический свет, а привычное глазу свечение, идущее от преградившей дорогу стены.

– Дайна, спроси у духа, путь свободен? – Вейтр уже стоял у стены, прижавшись к ней всем телом, и прислушивался.

– Сам спроси, – невольно огрызнулась я, и, заметив его удивленный взгляд, пояснила: – Если бы что-то было, он бы сказал.

– Ну а если…

– А если не уверен, спрашивай сам. Ты же у нас вроде тоже дайн?

Тот не ответил, а принялся действовать. Повозился с чем-то вроде рычага и внезапно нажал. Часть стены бесшумно отъехала вниз, выпуская нас на этаж нужд.

– Петр, – Барт подошел к нему, снимая с пояса один из Лучей, – держи. С этим Лучом я не расставался три тысячи дней, а сейчас… у меня почему-то невероятное желание отдать его тебе.

Петр пожал плечами:

– Да у меня вроде есть.

– Еще один не помешает. Я привык доверять своим желаниям.

Дождавшись, когда серебристый Луч окажется на поясе Петра, мы направились к подъемнику.

Галку мы нашли на первом этаже. Свернувшись калачиком на мягком диване, она спала, подложив под щеку ладонь, но едва мы вышли из подъемника – распахнула глаза. Какое-то время она таращилась на нас, как на привидения, и вдруг распахнула рот с явным намерением громко выразить свои чувства. Петр успел первым. В два прыжка преодолев разделяющее их расстояние, он прижался к ее губам поцелуем, и когда она перестала дубасить кулачками по его спине и что-то мычать, принялся осыпать поцелуями ее лицо, не забывая приговаривать:

– Галчонок, девочка моя, ну что они с тобой сделали? Не плачь! Теперь все закончится. Скоро будем дома. Я с тобой. Я с тобой.

– Галь… – Я подошла ближе. Чувство вины удавкой захлестнуло горло. Развлекаюсь, замуж выхожу, а она тут. Одна. – Мы пришли тебя забрать. Галь?

Приняв помощь Петра, она поднялась, поспешно вытерла блестящие дорожки слез и, шагнув ко мне, повисла у меня на шее:

– Лиза! Ли-иза!!! Они сказали, что тебя больше нет. И Петра нет. И Дарна. Я хотела к вам, но тут тоже ничего нет! Ни ножа, ни веревки! – Уткнувшись мне в плечо, она горько зарыдала, продолжая что-то говорить, но до меня долетали только обрывки фраз: – И ушел. А я… и не знаю!

Чувствуя, как трясутся под моими руками ее худенькие плечи, я бросила на Дарна полный слез и отчаяния взгляд.

Он тут же оказался рядом, тоже обнял ее за плечи и замер, глядя куда-то поверх наших голов.

Вначале Галка продолжала что-то бормотать, потом затихла и, лишь иногда всхлипывая, продолжала вздрагивать. Вскоре прошла и дрожь. Наконец подняв голову от моего плеча, она заглянула мне в глаза и несмело улыбнулась:

– Но это правда ты? Ты жива!

– И я, и Петюня, и Дарн! – Я поморгала, пытаясь разогнать туман в глазах от непрошеных слез. – Просто с нас сняли код. Этот. – Повернув ее руку ладонью вверх, я указала на едва мерцающие под кожей знаки. – А теперь мы пришли за тобой. Надо уходить.

Я потянула ее за собой к шахте лифта и остановилась, удивленно глядя, как он вздрогнул и поехал вниз.

– Вейтр? – Я взглянула на мужчин.

– Видимо. Кому-то не терпится быть героем, – вздохнул Барт.

– Просили же за всем приглядеть! – Рука Дарна легла мне на плечо.

– Мальчишка, – добродушно хмыкнул Петр.

Подъемник замер и начал подниматься. Вскоре показались волосы, затем глаза, улыбка. И вот уже Вейтр, весь, в полный рост, шагнул из подъемника в комнату.

– Ну что? Нашли вашу русу? А я подумал, что вам нужна моя помощь. Вот и пришел…

В следующее мгновение у него в руке оказался уставленный на нас Луч, лицо начало меняться. Дарн одним движением опрокинул нас с Галкой на подушки дивана. Тут же рядом с нами упал Петр, стащил нас за диван и приказал:

– Сидите тут и не высовывайтесь.

Несколько вспышек окрасили комнату в изумрудный цвет, послышался вскрик, что-то упало... И тут мои нервы не выдержали:

– Галь, сиди тут, никуда не уходи. Я сейчас.

Сдвинув ремень с укрепленным на нем Лучом за спину, я, не замечая возмущенного шепота сестры и Петюни, выглянула из-за дивана и замерла, вытаращив глаза.

Посреди комнаты стоял Шарам и с самодовольной ухмылкой оглядывал лежащих на полу Дарна и Барта.

– Глупцы! Вы думали, я не знаю о вашем заговоре? Ну ладно, вы, – безумные создания, но старый Гиш… – Он поцокал языком. – Неужели он действительно считал, будто может безнаказанно совершать перевороты? Воровать мое оружие и раги? Барт, ты работал на Альянс! Как ты мог не проверить то, что притащили эти ряженые? Лучи, которые должны распылять живую материю за долю секунды, вдруг оказались безобидными игрушками, способными только парализовать. А раги, которые должны защитить, – старыми тряпками. Или вы действительно думали, что вот так легко сможете свергнуть то, что я создавал несколько тысяч дней? Вы глупцы. Я позволил вам вновь жить. Я дал команду на разморозку ваших гробиков. Я рассчитывал, что рейвы, в которых течет родная мне кровь, помогут справиться мне с данью для шарбов, помогут если не спасти, так хотя бы поддерживать порядок на Лутане. – Он вздохнул. – Я ошибся в том, что не дал отцу сделать из вас биоргов. Ошибся. Но я привык ошибки исправлять. Поэтому можете пока отдохнуть. Скоро придут слуги, и… у меня появятся два персональных биорга для умерщвления непокорных.

Я не знаю, что заставило меня встать и неторопливо направиться к нему.

Шарам тут же вскинул Луч, но, сообразив, кто ему угрожает, лишь расплылся в улыбке:

– Дайна! Собственной персоной! Если честно, не думал, что этот влюбленный дурачок рискнет тобой. Что ж, я очень рад, что в ближайшее время мне не придется выискивать и уничтожать город мятежников. Впрочем, это не составило бы труда. Всего лишь взять Гиша и отправить его в подвалы Исполнителей справедливости. – Он пнул носком ботинка неподвижно глядевшего в потолок Дарна. – Не могу не гордиться тобой, Дарн! В своем стремлении к совершенству ты создал уникальную «капсулу правды». Как думаешь, сколько выдержит твой отец?

– Что с ними? – Я остановилась, лихорадочно соображая. Надо что-то делать. Но что? Знает ли Вейтр, что с нами случилось? Да и где он сам? Возможно, тоже лежит где-то там, внизу! – Что ты с ними сделал?

– А я вижу, память к тебе вернулась. Избранная. Кажется, у нас намечался обряд единения? Не вижу причины его откладывать.

Дарн застонал.

– Ты не ответил на мой вопрос!

– Они парализованы. Как я мог отказать себе в удовольствии видеть их каждый день старательными и покорными моей воле? Из них получатся отличные биорги.

Ярость поднялась в душе и, прокатившись горячей волной, заставила отступить и страх и неуверенность. Рука сама выхватила из-за спины Луч и наставила его в ненавистное лицо, но… мой поступок отчего-то только рассмешил Шарама:

– Девочка, ты действительно думаешь, что я настолько глуп? Это только на твоих друзьях тряпки цвета рага. На мне настоящий раг последнего поколения. Ты не парализуешь меня.

После этих слов я опустила оружие, но, тут же вновь его вскинув, нажала пусковую кнопку. Луч света выстрелил в Шарама, еще раз и еще, но… когда это лазерное шоу закончилось, он продолжал стоять, довольно скалясь:

– Убедилась? Для вас я неуязвим. Так что? Примешь меня как неизбежное или хочешь еще немного потешиться?

– Лизок, – перед глазами, паря в воздухе, появился Хряп, – отступи к дивану. Там тебе Петр посылочку хочет передать.

Не опуская бесполезного оружия, я отступила на шаг, еще на шаг и, скосив глаза, увидела лежавшего на полу Петра, протягивающего мне Луч.

Я чуть качнула головой: бесполезно.

Он выразительно приставил палец к виску, изображая выстрел.

– Ну что ты, дайна, я не собираюсь делать тебе больно. – На холеном лице Шарама вновь появилась ненавистная ухмылочка. – По крайней мере сейчас.

Видимо, он решил, что я отступаю, потому что испугалась расплаты за выстрелы в него? Что ж…

Швырнув оружие в ненавистное лицо, я одним движением подхватила «посылочку» Петра и, не целясь, выпустила ультрамариновый луч света ему в голову.

Шарам еще продолжал улыбаться, когда его макушку словно сдуло ветром, затем исчезли лоб, глаза, лицо и шея. Не прошло и мгновения, как весь он рассыпался пылью. А вот раг остался невредимым.

Ко мне подскочили Петр и Галина. Они что-то говорили, Петр аккуратно разжал мне пальцы, забирая Луч, а я все стояла и смотрела на белоснежную пыль, только сейчас ощутив колотящую меня дрожь.

Я не заметила, как рядом появился настоящий Вейтр и кинулся к пытающимся пошевелиться парням.

– Быстрее. Затаскивайте их в подъемник!

Петр закинул Дарна на плечо и понес к подъемнику, идущему на этаж нужд.

– Да не туда! – Вейтр, как ребенка, подхватил Барта на руки и направился к подъемнику, ведущему на верхние этажи. – В оранжерею! Твой ручной дух, Лииза, сообщил, что слуги Шарама будут здесь с минуты на минуту.

– Пойдем, Лиз. – Галка обняла меня за плечи и потянула к уже поджидающим нас мужчинам. – Пойдем.

Едва мы шагнули на платформу, подъемник плавно поехал вверх. Когда мы, миновав комнату сна, вышли в сад, внизу послышался шум.

– И что дальше? – Петр огляделся. – Куда теперь?

– Сюда! – Вейтр поудобнее перехватил Барта и нырнул в прореху между густорастущими желто-зелеными деревьями. Мы бросились за ним. – Днем нет полива, поэтому сад перегорожен между ячейками.

– И как ты собрался прорываться через эти преграды? – пропыхтел Петр, крепко держа Дарна.

– Есть способ, – буркнул Вейтр, хотел сказать что-то еще, но перед нами выросла стена.

Недолго думая он выхватил Луч, направил его на стену и, нажав на пуск, провел плавную дугу от пола до пола. Где-то позади послышался отчетливый шум, а отрывистые приказы заставили нервно поглядывать назад, в тайной надежде что-то разглядеть среди ровных полос пышных деревьев. Может, мне кажется, но сад, принадлежавший ячейке, где жила я, казался гораздо меньше.

– Отпусти меня, – вдруг послышался отчетливый голос Барта. – А то заденешь ненароком какую-нибудь конечность. Был бы я шарбом – поверь, даже этого бы и не заметил, а так…

– Ты очнулся?! – Вейтр даже вздрогнул. Судя по тому, какое неприкрытое изумление сквозило в его голосе, я решила, что Барт должен был прийти в себя как минимум к утру.

– Да, и потому хочу облегчить тебе жизнь. – Встав на ноги, Барт потянулся и одним ударом плеча выбил очерченный Вейтром кусок стены. Глухо стукнув, она привлекла к нам внимание преследователей. Послышались торопливые шаги. – Быстрей!

Забрав у Петра все еще бесчувственного Дарна, он бросился за нами, как вдруг стены с металлическим скрежетом ушли в пол, и мы оказались лицом к лицу с преследователями. Вейтр и Петр одновременно выстрелили в них, и лишь один из них исчез, так же как Шарам. В руках незнакомцев тут же появились Лучи. Не сговариваясь, мы бросились бежать, петляя как зайцы. В ответ невысокие деревца тут же озарились зеленоватыми сполохами.

– Давайте за мной! Не отставайте. Скоро будет открытый люк, – крикнул Вейтр и, не целясь, вновь выстрелил в догоняющих нас преследователей.

– Большая часть из них – биорги, – рявкнул Барт, поравнявшись с ним. – На них не влияет парализующий луч, нужен смертельный… А вот на нас, в этих костюмчиках, – очень даже!

– Смертельный вот. Кстати, ты сам мне его отдал! – выдохнул Петр. – А что делать с биоргами?

– Стрелять!

– Все! Больше не могу, – донеслось до меня.

Я с ужасом обернулась. Галка стояла, вцепившись в деревце, и тяжело дышала. Петр, отстреливаясь, устремился к ней и, подхватив на руки, бросился за нами.

– Быстрее сюда! – Вейтр, бежавший впереди, вдруг исчез. Словно и не было.

– Лови! – Возле спасительного люка остановился Барт, спустил сначала Дарна и спрыгнул сам.

Я была уже почти рядом, как вдруг совсем близко что-то полыхнуло, а затем раздался звук падения. Галка! – сообразила я, тут же развернулась и кинулась назад.

– Га-а-аль!

– Уходи! – Она поднялась и села рядом с безжизненно раскинувшимся Петром. – Немедленно! Я тебе приказываю!

Я остановилась, бросила взгляд на неспешно приближающихся к ним преследователей, прикидывая, успею ли добежать до лежавшего рядом с ними оружия, и уже было хотела сделать шаг, как вдруг сзади меня кто-то схватил за ногу и с силой дернул. Уже падая, я заметила, как в руках одного из преследователей полыхнула зеленью вспышка, и в меня словно ударил сноп жалящих холодом искр, погружая в покой и забвение.

Город Лаарга

– …Сарафи прибывает завтра, но уже сегодня многие не смогут дышать. Биосистема городов скоро прекратит свое существование. – Голос Гиша проник в его сознание, заставляя открыть глаза. Дарн огляделся, узнавая этот зал. Его старая лаборатория?

– Ты хочешь уничтожить всех, кроме тех, кто живет в Нови?

– Нет, Вейтр, ты как всегда делаешь поспешные выводы, совершенно при этом не подумав. Я хочу заставить рейвов наконец-то размышлять, действовать, выбирать. Под каждым городом есть хранилище воды. За куполами уже вполне пригодная для дыхания атмосфера. Кстати, от Воздушного элемента осталась всего треть, и я думаю, что до завтра Небесные зеркала успеют переработать его в кислород. Я просто хочу заставить нас жить!

Дарн сел и подержался за голову. Память услужливо подсунула свой последний фрагмент: подъемник, Шарам, Лучи. Лииза!

– Очнулся? – Рядом с ним оказался Барт. – Горазд же ты изображать из себя биомассу.

Не оценив шутки, Дарн посмотрел ему в глаза:

– Где Лииза?

– Она спит. – К нему подошел Гиш. – Мне жаль, что я не был вчера на вашем обряде.

Дарн встретился с ним взглядом и только кивнул:

– И мне жаль. Кстати, а как мы здесь оказались?

– Ну конечно! Ничего не делал, всю заваруху проотдыхал и как всегда желает знать подробности, – ухмыльнулся Вейтр и пояснил: – На своих двоих. Хотя кое-кто проспал всю дорогу. Твоя избранная, кстати, тоже решила отдохнуть, после того как развеяла Шарама.

– Что? – Дарн нахмурился и вновь подержался за голову. – Как развеяла?

– Да просто. Когда он вышел из подъемника, то парализовал и тебя и Барта, причем в тебя он выстрелил раза четыре. Не иначе как от большой любви. Потом начал говорить какие-то гадости… ну… ты знаешь его стиль вести переговоры. Лиизе это не понравилось, и она его распылила.

– Но я же сам видел, что мой смертельный Луч не причинил ему ни малейшего вреда!

– Наши Лучи просто выглядели как смертельные, а на самом деле нам подсунули игрушки, которые могут только парализовать, но совершенно не действуют на новые раги.

– Стоп! Лучше больше ничего не объясняй, а то у меня впечатление, что в свете последних событий я разучился понимать нормальную речь. – Дарн поднялся на ноги. Немного мутило, и кружилась голова. – Где Лииза?

– Там! – Барт махнул рукой в другой конец зала. – Не переживай. Парализующий луч задел ее вскользь, к тому же Гиш над ней поколдовал, так что скоро очнется.

Дарн бросил взгляд на свернувшуюся в калачик Лизу и шагнул к отцу:

– Объясни мне все. Я хочу знать то, что до сегодняшнего дня скрывалось от меня. А еще я хочу знать, что нас всех ждет. К чему все это?

– А нечего объяснять, Дарн. План по разрушению биосистемы, навязанной нам Альянсом, я лелеял уже давно. Все наши разработки с тобой и Юденом, помнишь? Зеркала, замена биокода, сыворотка жизни. Все это я модернизировал, добился того, что Зеркалами заинтересовались Правящие. Я знал, что шарбы покупают у Сарафи кислород и добыча этого газа поможет ему отсрочить захват Лутана. Если честно, отправляя тебя в эту экспедицию, я рассчитывал, что ты найдешь новый мир для всех нас. Такой – каким был Лутан до экспансии Альянса.

– Я нашел. – Дарн отвел глаза. – Только он не наш и никогда не будет нашим. – Он помолчал и приказал: – Дальше.

– Дальше ты все знаешь. Правящие были столь великодушны, что в награду за эти изобретения подарили мне Лааргу и ввели в совет. Я оказался в курсе всего. Нашел и постепенно оборудовал всем необходимым Новь. Мне помогали Юден и Вейтр: незаметные для Системы, они могли призраками перебираться из города в город. Они спасли многих от переработки, восстановили ходы, доставшиеся нам от наших предков, а после, когда я наконец-то получил антисыворотку и ввел ее в резервуары с запасами «инъекции спокойствия», они сумели подготовить жителей городов «с» и «е». Сегодня, за несколько минут до вашего эффектного появления, я ввел в действие программу самоуничтожения. Скоро во всех городах прекратится фильтрация воздуха, выйдут из строя биорги и техника, которую до этого питала Система.

– Начнется война!

– С кем? Я покажу горожанам, что можно, нужно выйти под солнце Лутана. Купола станут не нужны!

– А Альянс? Не приблизишь ли ты этим конец всего рода рейвов? Ведь послы Альянса скоро пожалуют к нам в гости. – Дарн посмотрел на Барта, словно ища поддержку.

– И я больше чем уверен, что они прибудут в срок, – зло усмехнулся тот и успокаивающе хлопнул его по плечу: – Я попробую с ними договориться.

– Они не отдадут планету, которую так долго готовили для своей очередной колонии!

– Все может быть, все может быть...

– А почему все эти перемены именно сейчас? – Дарн вновь посмотрел на задумчивого Гиша. – Не вчера, не через тысячу дней? Почему?

Он развел руками:

– Хранительница. Однажды Вейтр надолго впал в транс, а когда очнулся, сообщил урочный день, который ему подсказала Хранительница.

– Сегодня?

Гиш качнул головой:

– Нет, послезавтра.

– Лииза! – Вейтр вдруг бросился к лежавшей неподвижно девушке. – Она слишком долго не приходит в себя, особенно после той дозы восстановительных средств, что влил в нее Гиш.

– Что ты хочешь сказать? – Дарн в два прыжка оказался рядом. Сжав холодное запястье девушки, он едва почувствовал биение ее сердца. – Что с ней? Почему ты вдруг переполошился?

Вейтр покусал губы и буркнул:

– Видение. Ее духа. Только что. Он попросил немедленно ее разбудить.

Лиза

Холод. Невероятный, сводящий с ума холод. И конвульсии тела, пытающегося согреться. И убивающая безысходность, обреченность разума в осознании скорой смерти.

– Лииза! – Чьи-то руки затормошили меня.

Что вам нужно от меня? Вам всем?

– Лиза! – Другой голос. Другие руки. – Проснись!

Не хочу. Не могу.

– Лииза, это действие парализующего луча. Нужно открыть глаза. Посмотри на меня.Посмотри!

Зачем?

– Лииза! – Снова руки. Меня подняли, сжали в объятиях, даря живительный жар и легонько покачивая, продолжали звать. – Лииза!

Боль в голосе зовущего заставила скривиться от непролитых слез.

– Лииза!!!

Вдруг появилось свечение, и странное тепло разлилось по телу, заставив меня обмякнуть. Покачивание не прекращалось, но стало таким далеким. Неважным.

– И куда ты собралась? – Свечение усилилось. Из него выткалась фигура женщины.

– Хранительница? – Я обрадованно шагнула к ней. – Где я? Что со мной происходит?

– Ты зачем-то без спроса проникла в мой мир. Я тебя сюда не звала, так что… выход найдешь сама?

– Выход? Откуда?

– Отсюда! – Золотоволосая женщина повела рукой, и я замерла, разглядывая снова те картинки, что уже видела однажды. Чуть зеленоватое небо с мягким солнцем и перьями облаков, город, утопающий в садах, и ласковое море, шепчущее у ног. – За гранью Лутан остался прежним, и мое сердце обливается слезами, видя реальность, которую избрали себе мои дети. Тебе еще очень рано уходить сюда. Возвращайся. Твой избранный ждет.

Она шутливо толкнула меня в грудь. Я сделала судорожный вздох, словно заново училась дышать, и открыла глаза.

– Лииза! – Дарн обрадованно стиснул меня в объятиях. – Лииза.

– Дарн. – Я сделала попытку улыбнуться. Губы не слушались, но все-таки у меня получилось. – Что случилось?

– Долго рассказывать. – Он вздохнул и, сморгнув, отвел глаза. – Главное, что с тобой все в порядке.

– Как хорошо… – Я зевнула и, нежась в тепле его рук, поняла, что снова засыпаю. Только сейчас это был сон, а не смерть.

В следующий раз я проснулась в какой-то странной темноте. Некоторое время прислушивалась, пытаясь по звукам сообразить, куда меня занесло, но тишина не собиралась выдавать свои тайны.

– Дарн?

Никакого ответа.

– Вейтр? Гиш? Барт?

Господи, да куда же они все подевались, точнее – куда меня занесло? Впрочем, одно радует, если вокруг нет неописуемой красоты, значит, я жива. Определение исключительное для этой негостеприимной планеты.

Я села и на ощупь решила исследовать свое пристанище. Мягкий пол явно намекал на то, что я нахожусь в спальне. Я проползла до стены и, поднявшись, принялась медленно обходить помещение. Спертый воздух нагнетал обстановку, заставляя искать путь отсюда. Сделав два или даже три круга, я так и не нашла никакого намека на дверь. После этого мной, в конце концов, овладела паника:

– Да-а-арн! А-а-а-а! Кто-нибу-у-у-удь!

– Ну и чего ты орешь? – Крошечная, чуть светящаяся фигурка появилась на уровне моих глаз и деловито принялась вышагивать по воздуху.

– Хряпушка, милый! – Я обрадовалась ему как родному. – Где все? Где я?

– Ни кипишись. Все просто. Ты в комнате отдыха в старой лаборатории. Ну… где до этого спала, помнишь?

– Смутно. А где Дарн?

– Ох, Лизок, тут такое началось. – Хряп перестал мельтешить и остановился, все так же паря в воздухе. – В городах творится нечто непотребное. Накрылась система вентиляции, свет то гаснет, то мигает. Еду можно заказать, когда есть свет, а его все больше нету. Включилось аварийное освещение. Все в панике. Впрочем, в панике теперь только Хранители порядка. Народ уже начал успокаиваться. Гиш каждый час вещает по какой-то, на телевизор похожей, штуковине инструкции по выживанию. Призывает разбить купола, чтобы города наполнились воздухом, но народ пока боится. Да и как не бояться? После стольких-то лет. Лиз, это восторг! У них небо – цвета морской волны!

– Знаю. А ты, я вижу, стал романтиком? – Я усмехнулась, пытаясь переварить информацию. Что случилось с городами?

– Эх, и не говори. Стал. Да только некоторым идейным дамам моя романтика – как собаке пятая нога. – Хряп горько вздохнул.

– Не расстраивайся, – попыталась его утешить я. – Просто она переживает за свой мир. А может быть, просто стеснительная?

– А давай ты у нее как-нибудь при встрече спросишь? Ну… – Хряп потупился.– Как она ко мне относится?

– Легко, – хмыкнула я. – Чего ж не спросить? Спрошу. А ты мне лучше объясни, почему все это началось и что теперь будет?

– Да тут тоже – «легко», – передразнил меня Хряп. – Гиш ввел какой-то антикод в систему, и все накрылось медным тазом. Сарафи прибывает только завтра – то-то обрадуется…

– Так, а если он биоргов на всех натравит?

– Биорги тоже крякнули. Сначала что-то бегали, на стены домов натыкались и вообще такое творили, что просто животики порвать, а сейчас дружно изображают стоячие и лежачие статуи. Поэтому я считаю, что Сарафи ничего не останется, кроме как сдаться на милость Гиша.

– А где все-таки наши мужчины?

– Дались тебе они! Все вы бабы одинаковые! Мужчины! А чем я тебе плох?

– Ты очень даже хорош, но я все-таки уже привыкла беспокоиться о Дарне.

– Кажется, они с Бартом говорили, что надо найти Галку и Петра. Наверное, в тот город отправились. Хотя слушал последние сообщения – города класса «а» так просто не взять. Во многих Хранители порядка и Исполнители справедливости – люди, а не биорги. К тому же у них есть какие-то новейшие разработки – «распылители спокойствия». Не инъекции, а именно какой-то газ.

– Спасибо… – Я вздохнула. – Добавил уверенности.

– Так что посиди, подожди. Может, кто-нибудь и придет.

– Не могу. Душно. А ты можешь вывести меня отсюда?

– И куда пойдем? Везде темно, как в… гм… Ну, если хочешь…

Он поманил меня пальцем, уходя куда-то в кромешную темноту, я сделала шаг и зажмурилась, ослепленная ударившим мне в глаза тусклым светом.

– Лииза? Проснулась?

– Юден? Господи, хоть кто-то! – Я так обрадовалась ему, что даже не заметила, как исчез Хряп. – Отведи меня куда-нибудь, где есть свежий воздух и кто-нибудь живой!

Он усмехнулся. Держа створку дверей открытой, дождался, когда я подойду к нему и, взяв под руку, вытянул в такой же темный коридор.

– Путь один. В Новь. К тому же в свете происходящего там тебе будет лучше всего.

– А где Дарн?

Юден качнул головой:

– Я его не видел с той самой минуты, как мы расстались на пути в Лиярд. Но уверен, с ним не произошло ничего плохого. Гиш говорит, что он, Барт и Вейтр помогают успокаивать начинающих обретать рассудок людей. Пойдем. Я провожу тебя. В Нови тебе будет безопасно.

Город Зирра

– Дарн, лови ее! Паника еще никого не доводила до добра!

Барт.

Он чувствовал зачинщиков беспорядка и ослабленных страхом перемен так, как чувствуют запах нечистот.

Одним прыжком Дарн подскочил к вопившей женщине. Игла проткнула пергаментную кожу, и женщина тут же обмякла у него на руках, но еще какое-то время бормотала. А потом замолчала, лишь таращась на него постепенно становившимися осмысленными глазами. Оттащив женщину к ближайшей ячейке, он усадил ее у стены и вновь вернулся. Бойцы Вейтра со знанием дела успокаивали буйных «инъекциями спокойствия», провожая к единственному работавшему подъемнику, ведущему наверх.

А наверху их уже ждали. По приказу Гиша всех жителей класса «е» и «с» выводили наверх, под купол. Впрочем, люди, напуганные переменами, покорно делали все, что им приказывали, и лишь некоторые, считавшие их виновниками, пытались бунтовать, нападая на якобы «захватчиков», но их быстро успокаивали и возвращали в строй.

– Быстрей, Дарн, скоро Гиш будет говорить! – К нему подскочил Вейтр и, кивнув кому-то на впавшую в оцепенение женщину, приказал: – Проследи, чтобы она поднялась вместе со всеми.

– Что он собирается сказать на этот раз? – Дарн отошел вслед за ним в сторону, пропуская идущих вереницей жителей. Сколько рейвов они вывели за эти сутки на поверхность Лутана – и не пересчитать. Интересно, как там Лииза? Гиш обещал позаботиться о ней.

– Он хочет призвать всех разбивать купола. У Альянса не должно быть ни единого шанса поймать всех рейвов в предложенные ими же мышеловки.

– И куда потом? В Новь? Но… вряд ли этот город сможет вместить в себя всех желающих.

– Ха! – Вейтр хохотнул. – Ты не видел и трети города. Зал собраний и этажи, уходящие вверх, это еще не все. На том месте стоял вековой лес. Мы построили целую цепочку переходов, соединяющих несколько таких же подземных строений.

– Кстати, ты не узнавал о русах? – Дарн дождался, когда в подъемник войдет последний житель этого небольшого городка, и принялся помогать парням, отчаянно крутившим наспех сооруженную лебедку. Подъемник медленно поплыл вверх. – Где их содержат?

– Нет. – Вейтр развел руками.

Дарн кивнул. Он этого ожидал. Все знали последние новости: некоторые города класса «а», в том числе Лиярд, все еще противились переменам. У них оказались запасные генераторы, и система воздухоочистки работала гораздо дольше, но все же изменения привычной жизни коснулись и их. – В Лиярде вооруженные Лучами Хранители порядка. У меня не получилось даже выйти в жилую зону ячеек. Но я уверен, что сейчас их хранят как зеницу ока и гадают, куда делся Шарам.

– Узнать о смерти распыленного Лучом нетрудно, – хмыкнул Дарн, проводив взглядом нагруженный подъемник. – Как бы то ни было, Шарам тоже отмечен в биосистеме, а значит, и его смерть там должна отметиться.

– Ладно, это уже неважно. Пойдем, посмотрим, что на этот раз придумал Гиш. – Вейтр махнул дожидавшимся его распоряжения мужчинам, приказывая подниматься, и уверенно направился в полумрак, разбавленный мерцающим светом редких ламп аварийного освещения. Вскоре Вейтр добрался до стоявшего в отдалении подъемника, шагнул внутрь, подпрыгнул и исчез.

Заглянув в темноту шахты, Дарн только восторженно покачал головой. Веревочная лестница! Чего только не придумает!

Дождавшись, когда брат поднимется, Дарн тоже подпрыгнул и, подтянувшись, начал быстро карабкаться наверх. Выбравшись, он зажмурился, спасаясь от непривычно яркого света, и, только когда глаза привыкли к пробивающимся сквозь матовую поверхность солнечным лучам, огляделся.

Несколько сотен рейвов послушно смотрели на огромный, размещенный в центре купола экран, с которого взглядом, полным понимания и сочувствия, сейчас смотрел на них Гиш.

– Вейтр, – Дарн коснулся его плеча, – а ты...

– Чшш! – шикнул тот, не оборачиваясь. – Тихо. Началось.

И, видимо, уже давно.

– …я так же, как и вы, пленник этой Системы. Нас всех обманывали. Не позволяли чувствовать, думать, созидать, жить, наконец! И все ради чего? Ради спасения жизни горстки тех, кто без согласия и одобрения захватил власть над нами несколько сотен тысяч дней назад. Я пытался спасти Лутан, но стал жертвой предательства. И теперь, в преддверии урочного часа, я пусть поздно, но все же попытаюсь защитить вас, мои братья и сестры, от гибели и сумасшествия в колониях Альянса. Скоро, очень скоро нам предстоит доказать этим тварям, что мы не «пища», а те, с кем они будут считаться, но для этого мы должны быть вместе! Вам трудно дышать под куполами? Конечно! Ведь эти постройки, что нам дал вместо наших привычных домов Альянс, сами по себе отравляют воздух и все наше существование! Вам всего лишь нужно их разбить. Не бойтесь! Солнце за ними не обжигает, воздух не сушит легкие! Смотрите! Я сам сейчас стою под Яром Лутана и дышу якобы смертельным газом.

Картинка поменялась. Дарн восторженно выдохнул, увидев отца, стоявшего на белоснежном песке, а позади него белели окружности лун. Он никогда не привыкнет к такому Лутану.

– Разбейте ваши клетки и выйдете на волю! Ваши новые дома ждут вас! Мои помощники вас проводят. Я жду вас всех уже сегодня, потому что, возможно, завтра мы должны будем сплотиться пред уродливой личиной врага. Врага, забравшего наши жизни. Врага, забравшего наших детей, наших избранных. Врага, считающего нас «пищей», то есть существами без права на жизнь. Я жду вас.

Экран погас, а под куполом еще долго стояла тишина. Казалось, многие даже не дышали. Наконец раздался чей-то голос:

– Вы как хотите, братья, но я поверю старику Гишу. Из всех ученых Правления он был единственным, кто хоть как-то поддерживал нас.

Тут же раздались испуганные выкрики:

– А если это ложь?

– Если, пробив купол, мы умрем?

– И все-таки это будет лучше, чем, проработав всю жизнь, превратиться в биомассу!

После такого заявления сомневающихся поубавилось.

– Но как разбить эти купола?

– Кто отведет нас в наш новый город?

– Ну… пошли устраивать представление? – Вейтр достал из-за пояса два Луча. Один протянул Дарну, второй взял себе.

– Парализующие? – понимающе кивнул он.

– Они самые. Рисуй круг в той части, где никого нет. Желательно пониже. Почти у пола. Нам ведь отсюда еще надо как-то выйти. – Подмигнув Дарну, Вейтр зашагал к притихшему народу. – Всем к стене!

Два сполоха окрасили испуганные лица горожан и, нарисовав два огромных овала, исчезли. Белесое покрытие держалось еще секунду, а затем с тихим шелестом осыпалось к ногам. По толпе рейвов прокатился дружный вздох – сначала испуганный, затем восхищенный.

– Дарн! – Не скрывая восторга, к нему подскочил Вейтр. – Братишка! Смотри, какое яркое небо!

Дарн опустил оружие и, чувствуя мешающий в горле комок, только улыбнулся.

Зеленое!

Лиза

– Кто все эти люди? – Я дернула Юдена за рукав, заставляя замедлить шаг, и указала на вереницы людей. На фоне бескрайних песков они выглядели довольно странно. Растерянно бредя за группами ведущих их парней, люди, казалось, и сами не знали, зачем они здесь, но я была уверена, что цель их путешествия – Новь.

– Наступает день, предсказанный Хранительницей. Купола разбиты. А эти рейвы возвращаются домой.

Я нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, что это – люди из городов? И они идут в Новь? Но… как все они поместятся там?

Юден улыбнулся, еще больше становясь похожим на Дарна.

– Это то, над чем мы работали дни и ночи напролет, все то время с тех пор, как я оказался в Нови. Зал собраний, что ты видела, не содержит в себе и трети всех жилых помещений Нови. Места хватит всем, а кому не хватит, мы построим еще. Смотри, как нас теперь много!

– А питание? Вода?

– Никаких проблем. Гиш воссоздал несколько животных, которых мы научились разводить, и получаем молоко, шерсть и мясо. А также выращиваем овощи и зерно.

– Но где? – Я повела рукой, указывая на песок.

– Под ним. Я же говорю, Новь – огромный город с целыми тоннелями подземных залов. Тебе еще предстоит увидеть все своими глазами. Пойдем. – Он указал на ступени, уходящие вниз, и мы начали спускаться.

В зале царила суматоха.

– Побудь здесь. Я сейчас вернусь, – приказал Юден и тут же затерялся в толпе.

Я осталась стоять, поглядывая на снующих возле меня людей. Некоторые из них были переселенцами, если судить по их растерянным лицам. Впрочем, их почти сразу же увела куда-то группа сопровождающих их парней. В зале стало посвободнее, но не прошло и минуты, как из коридора вновь показалась вереница испуганно оглядывающихся мужчин и женщин.

– Это переселенцы. Тех, кого получилось освободить, – раздался над ухом голос. Я оглянулась и обрадованно заулыбалась, увидев Вейтра.

– А где Дарн?

Вместо ответа он посмотрел на кого-то у меня за спиной. Мне на плечи легли руки, и кто-то поцеловал меня в затылок.

– Соскучилась?

– Очень! – Я обернулась и тут же оказалась в его объятиях. – Вы нашли Галку и Петра?

Он помрачнел:

– Нет. В Лиярд не пробраться. Его, как и многие города класса «а», охраняют Исполнители справедливости. И… видимо, у них есть резервный запас кислорода.

– А что делать?

– Ждать. В конце концов их купола тоже падут.

– Да мне плевать на их купола! Я хочу, чтобы моя сестра была здесь! Со мной! В безопасности!

Вместо ответа Дарн вновь прижал меня к себе.

– Будет! – пообещал вместо него Вейтр и указал куда-то вверх. – Смотрите, снова Гиш собирается что-то сказать!

Я проследила за его пальцем, с удивлением разглядывая появившийся над залом экран, словно сотканный из миллиарда светящихся точек.

– Что это?

– Во всех городах стоит проектор, способный передавать волю или воззвания Правящих, – объяснил Дарн, тоже с любопытством поглядывая вверх. – Но я не ожидал, что Гиш захочет использовать его и в Нови.

– Вообще-то экран – это идея Юдена, – пожал плечами Вейтр. – Так сказать, на всякий случай. Никак не может обойтись без ваших ученых заморочек.

– Смотрите! – перебила их я, указывая на появившееся во весь экран лицо Сарафи. В зале воцарилась мертвая тишина, и словно дожидаясь ее, он заговорил:

– Рейвы, я буду краток. При моем правлении вы не знали тревог и горестей, холода и голода. Ваша жизнь была идеальна! Возможно, вас заставили силой примкнуть к бунтовщикам. Не бойтесь. Для меня вы все мои дети, и если вернетесь в города, я прощу вас. Вы снова не будете ни в чем нуждаться. Мы восстановим все, что было разрушено, и я по-прежнему буду защищать вас от нападок Альянса. А еще, я обещаю, мы соберем несколько экспедиций в поисках нового мира, способного принять нас в свое лоно... Но для того чтобы наши мечты сбылись, вы должны вернуть мне то, что украли бунтовщики. Воздушный элемент. Тогда я смогу выкупить у Альянса вашу жизнь, и мы сможем начать все сначала. – Вдруг его глаза прищурились, он махнул кому-то стоявшему в стороне и усмехнулся. – Кстати… я даже готов выменять на Воздушный элемент этих двоих. – На заднем плане появились Галка и Петр. – Срок до завтрашнего рассвета. А если нет… думаю, их жизни заставят Альянс повременить с требованием выкупа, а за время, что они будут изучать, какова на вкус кровь таинственных русов, я успею собрать то количество кислорода, что так неразумно было потрачено на эту умирающую планетку. И напоследок. Гишад, не рассчитывай, что ты и твой сброд сможете отсидеться в норах. Я попросил помощи Альянса и не думаю, что вам удастся проигнорировать призыв расков.

Экран замерцал и исчез, словно и не было. Я посмотрела на Дарна.

Он понял меня без слов и качнул головой:

– Нет, Лииза. Мы не станем возвращать элемент Сарафи, хотя бы потому, что его больше нет. Нет в том виде, что ты привыкла видеть. Зато есть кислород. Воздух, которого оказалось даже больше, чем мы ожидали.

– Но… – Я отвела взгляд, не в силах смотреть на него сквозь туманную дымку слез.

– Я не оставлю ни твою сестру, ни Петра. Завтра на рассвете я сам пойду к Сарафи.

– Мы все пойдем! – твердо заявил Вейтр. Его поддержал рев голосов.

– Никуда мы не пойдем! – тихо произнес знакомый голос, заставляя меня оглянуться.

Гиш!

По мере его приближения шум постепенно стихал. Поэтому следующую фразу он произнес в полнейшей тишине:

– Мы отправим ответное послание Сарафи, о том, что если надо – приди и возьми!

– А если он действительно придет и приведет с собой расков и своих лучших псов? А ведь многие из примкнувших к нам еще очень слабы и не в силах сражаться, – тут же возразил Вейтр.

– Отец прав, – глубокомысленно хмыкнул незаметно подкравшийся Барт. – Их надо встретить на нашей территории. Пусть выйдут все, кто способен держать оружие. Ни Сарафи, ни оставшиеся с ним рабы не рассчитывают на то, что мы способны дать отпор. И уж подавно они не предполагают о наличии кое-каких козырей против них в моем рукаве. – Он улыбнулся. – Прости, Лииза, возможно, я несколько исказил подслушанную у тебя мудрость, но она как нельзя лучше подходит в данном случае.

– Да бог с ними, с мудростями! – Я отмахнулась и удрученно качнула головой, не в силах не думать о Галке. Это моя вина, что ей сейчас угрожает опасность! Не нужно было бросать ее и уходить с Дарном. Не нужно было раздумывать вчера, когда мы попытались сбежать. Если с ней что-то случится, я себе этого никогда не прощу.

– Не плачь, Лизок! – У Барта на плече появился Хряп. Я даже вздрогнула от неожиданности, хотя привыкла к таким внезапным встречам. – За своих земляков я всем горло перегрызу!!!

От такого оптимистичного заявления у меня на душе вдруг как-то стало спокойно, как бывает, когда ты понимаешь, что ужасная реальность – это всего лишь приснившийся перед пробуждением кошмар. Барт, встретившись со мной взглядом, всезнающе улыбнулся.

– Прошлое не изменить, будущее не узнать, поэтому единственное, что остается нам, – настоящее, а оно может измениться только от твоих мыслей.

– Значит, остается ждать?

– Это удел всех нас, дитя, – вздохнул Гиш и предложил: – Самое лучшее сейчас для всех – отдых. День был тяжелым, а ночи Лутана слишком коротки, чтобы насладиться сном.

Мужчины глубокомысленно переглянулись.

– Кому как, а нам сегодня не до сна, – вздохнул Вейтр и окинул взглядом встревоженно гудящий зал. – Надо распределять вновь прибывших. Пойдем, Юден.

– Отоспитесь хорошенько за нас, – усмехнулся тот и, не прощаясь, устремился вслед за братом.

– А мы воспользуемся твоим советом, отец, – кивнул Барт и вопросительно взглянул на стоявшего рядом со мной Дарна.

Не ответив, тот обнял меня за плечи, и мы направились к уходившим спиралью вверх балконам.

Ладно. Вот только я была на тысячу процентов уверена, что в эту ночь я вряд ли усну. Совесть не даст.

– Не тревожься за сестру. – Вскоре Барт догнал и поравнялся с нами. – Сарафи всего лишь играет с неокрепшим и не приспособленным к реальности сознанием людей. Он не станет причинять боль и уж тем более не решится на убийство. К тому же он явно рассчитывает откупиться, отдав этих двух пленников, дорогих тебе, шарбам в компенсацию обещанной платы. Но есть и еще один момент. Дарн, как ты думаешь, почему Сарафи ни словом не обмолвился о сыне?

– Потому что его все еще нет на Лутане? – Дарн бросил на него заинтересованный взгляд.

– Именно! – Барт обрадовался его ответу так, словно ценой вопроса была как минимум власть над всем миром. – А значит, ему как-то передаются сведения о последних событиях, но дело даже не в этом. Он ждет. Встреча с послами Альянса должна состояться завтра. Он получит ту запись, которую сделает и отправит ему Гиш, а в качестве доказательства своей невиновности предложит послам спуститься с ним на планету. И не куда-нибудь, а именно в точку координат, где находится Новь. Отлично!

– И что ты видишь в этом хорошего? – В голосе Дарна прозвучало неприкрытое волнение. – Ведь если он действительно придет сюда вместе с расками, многие просто сойдут с ума от их ментальной атаки!

– Не думаю, что за таким огромным откупом раски прибудут одни, – усмехнулся Барт, останавливаясь возле неприметных дверей. За разговором мы незаметно поднялись на нужный нам этаж. – С ними наверняка будет несколько шарбов из правящих кланов.

– Тем более! – Дарн нахмурился. – Нет, нужно немедленно остановить Гиша. Сарафи не должен узнать местоположение Нови!

– Успокойся. – Барт тяжело опустил ему на плечо руку и не мигая уставился на Дарна мгновенно почерневшими глазами. – Доверься мне. И постарайся сегодня отдохнуть.

– Но нам нужно быть во всеоружии, когда это случится. Мы должны…

– Конечно. – Он продолжал смотреть ему в глаза. – Должны и будем. А пока нам нужно отдохнуть. Завтра великий день!

Барт наконец отвел взгляд и, толкнув дверь, шагнул в комнату. На пороге он остановился.

– И не волнуйся о внезапном нападении. С каждым из шарбов у меня есть ментальная связь. Я почувствую их приближение. Хотя… я очень надеюсь, что скорее почувствую их смерть.

Пару мгновений я таращилась на захлопнувшуюся дверь, потом дернула замершего Дарна за рукав его комбинезона.

– О чем он?

– Без понятия. – Тот наконец очнулся и, вздохнув, повел меня к соседней двери. – Впрочем, наверняка он знает, о чем говорит, а нам просто не хватает информации, чтобы понять ход его мыслей.

Я шагнула в расцвеченный мягким оранжевым светом полумрак уже знакомой комнаты. Ничто не напоминало об оставленном мною здесь беспорядке. Бочка исчезла, мои старые вещи тоже. Тихо. Уютно. Пахнет чем-то вкусным...

– Мм… – Я принюхалась. – Шашлычком пахнет! Если честно, голодная как волк!

Источник запаха я обнаружила на столе. Огромное блюдо с тоненько нарезанными ломтиками поджаренного мяса. Рядом с ним стоял самый настоящий глиняный кувшин, полный (притянув к себе, я сделала осторожный глоток, едва не постанывая от забытого удовольствия, и выпила почти половину)... желтого сладковатого молока!

– Не буду спрашивать об источнике происхождения этих продуктов… – Я утерла губы и отставила в сторонку кувшин. – Но я, кажется, уже сыта! Молоко очень жирное.

Дарн сидел напротив и пристально смотрел на меня.

Я смущенно потупилась.

– Что? Или опять сделала что-то не то, а в этом… – я кивнула на кувшин, – моют руки? Но по вкусу очень даже неплохое молоко. Попробуй сам!

Легкая тень улыбки коснулась его губ, которые вдруг нестерпимо захотелось поцеловать. А еще захотелось, чтобы он меня обнял. Может быть, тогда я смогу не думать о Галке и о завтрашнем дне?

Я не заметила, как мои мечты стали нашей общей реальностью, а дальше были его руки, блуждающие по моему телу, его губы, рисующие на моей коже узоры давно ушедших племен. И когда наши тела стали чем-то единым – миры перестали существовать.

Город Новь

Полумрак сделал тонкие черты Лизы еще беззащитнее и еще нежнее.

Дарн не отрываясь смотрел на нее.

Сон будет ей на благо. Как бы уверенно ни говорил Барт о завтрашнем дне, Дарн ждал его с обреченным нетерпением. Это его мир, его планета, и, что бы ни случилось завтра, он будет сражаться за Лизу, за Лутан и за свое будущее до конца.

Почувствовав его мысли, Лиза всхлипнула и свернулась калачиком, словно пытаясь защититься. Дарн потянулся и, подхватив ткань, лежавшую в стороне, укрыл девушку. Избранную…. Он знал, что теперь, когда они действительно стали одним целым, Лиза могла слышать его мысли и чувства. И он не мог допустить, чтобы из-за него она не смогла насладиться таким коротким отдыхом.

Обняв ее за талию, он прижался к ней и, вызвав в памяти пейзаж земной летней ночи, закрыл глаза. Вскоре дыхание девушки выровнялось и стало почти незаметным. Тепло ее тела убаюкивало, и он не заметил, как задремал.

– Дарн? Дарн! – Тихий голос настойчиво проник в сознание, заставляя очнуться от мимолетного забытья. – Дарн!

Он сел и огляделся. У приоткрытой створки двери ему маячил Барт.

Взглянув на безмятежно спящую Лизу, Дарн поправил ткань, служившую им одеялом, и осторожно поднялся. Стараясь не шуметь, он натянул раг и подошел к двери.

– Что случилось?

– Они уже близко, – едва слышно выдохнул Барт и достал из-за пазухи полный шевелящейся тьмы шар. – Саарзи обретает целостность и силу.

– Это – та полусфера?

– Угу. – Барт невозмутимо спрятал шар. – Разделенная саарзи становится шаром, только когда приближается к источнику энергии, породившей ее, либо когда встречается с обладателем другой такой же полусферы или же с собственной половинкой. Всем, кто признан Матерью Тьмы – огромным шаром, генератором энергии Сойтуха, выдается одна маленькая саарзи, состоящая из двух половинок.

– Ладно… – Дарн нахмурился. – А ты уже сказал Гишу?

– Нет. Сам почувствовал только что.

– Я разбужу Лиизу… – Дарн уже было коснулся двери, но Барт остановил его:

– Не надо. Пусть спит. Пойдем. Найдем отца и братьев.

– Как близко шарбы? – поинтересовался Дарн, вслед за братом направляясь вниз.

– Уже в пределах орбиты Лутана. Не знаю, состоится ли их встреча с Сарафи, поэтому у нас в запасе около двух часов.

Дарн стиснул кулаки.

– Не бойся, братишка, – усмехнулся Барт. – Ты же помнишь о моем приобретенном у шарбов качестве немного видеть будущее? Так вот. Сегодня ни ты, ни твоя избранная не погибнете.

– А из семьи? – Шагая рядом, Дарн бросил на него внимательный взгляд.

– Если ты имеешь в виду всех жителей Лутана, то не сомневаюсь, жертвы будут, – подмигнул ему Барт. – А об отце и братьях не переживай.

– А ты?

– Дарн, так далеко я видеть не умею, – посерьезнел Барт и указал в сторону бассейна. – Кажется, я вижу Вейтра. Просто удивительно, как самый старший из нас может оставаться таким ребенком.

Дарн проследил за его рукой: на довольно широком бортике, свесив одну руку в воду, действительно спал Вейтр. И лишь мгновение спустя до него дошел смысл сказанного.

– Старший? Ты помнишь это?

– Смутно. Кажется, мне было чуть больше четырех тысяч дней. В памяти остался образ красивой женщины, отца, Вейтра, который хоть и был чуть старше, постоянно задирал меня, и двух детей, которые едва научились ходить. Как я понимаю, это были ты и Юден.

– А ты хоть раз пробовал разговаривать о прошлом с… с отцом? – Не дойдя до бассейна несколько шагов, Дарн остановился.

– Пробовал. Один раз. Он сказал, что мои видения верны, но все нужно забыть. Так будет лучше для всей нашей семьи. А вообще не бери в голову, братишка. Какая разница, что было и что будет? Тут бы с настоящим справиться. – Шагнув к Вейтру, Барт в шутку столкнул спящего с бортика. Проснувшись в полете, тот шлепнулся в воду, издав такой переливчатый вопль, что где-то наверху застучали двери. – Ну вот. Чем тебе не сирена всеобщей тревоги?

– Вы! Двое! Кто из вас это сделал? – Вейтр уже перестал барахтаться, изображая утопающего. Поднявшись на ноги, он в два шага достиг бортика и, вспрыгнув на него, отряхнулся, окатив братьев изрядной порцией воды.

– Мы? – Дарн с Бартом, не скрывая ухмылок, переглянулись.

– Ты сам упал, – хмыкнул Дарн. – Повернулся и упал. Нельзя же спать на таком неудобном месте.

– Да, братишка, – поддержал его Барт. – А может, попросить отца выделить тебе комнату?

– А то весь в работе, в трудах, – не сдержал тяжелого вздоха Дарн. – Совсем себя не жалеешь.

– Ну… ну вы… – начал заикаться Вейтр, поглядывая то на одного, то на другого. – Ну я вам…

– Что за шум? – К ним незаметно подошел Гиш.

– Вейтр уснул на бортике и упал в воду. – Барт с милой улыбкой сдал возмущенно фыркающего брата.

– А... – Гиш обреченно махнул рукой. – Он всегда здесь спит. Но… упал, к слову сказать, впервые.

– Вот! Я же говорил! – обиженно рявкнул Вейтр, обличительно указывая на братьев, уже не скрывающих смеха. – Значит, меня скинули!

– Возможно, ты сам неловко повернулся во сне, – совершенно серьезно возразил Гиш и обвел их взглядом. – А помимо того, что один из моих сыновей решил принять ночные ванны, ничего не произошло?

– Они близко. – На ладони Барта вновь появился черный шар, но на этот раз Дарну показалось, что он стал больше.

Гиш задумчиво помолчал и принялся командовать:

– Вейтр, всех наших бойцов снабди Лучами и рагами. Женщинам и тем, кто не в состоянии сражаться, выдели по одной «инъекции спокойствия». Это поможет им пережить атаку расков. И прикажи им оставаться в своих комнатах, что бы ни случилось!

– Но Сарафи знает, что здесь почти все жители освобожденных городов, – возразил Вейтр. – Он может...

– Специально отправить сюда слуг Альянса, как к тем, кто украл дань? Может. Поэтому я и хочу подготовиться как к боевой, так и к ментальной атаке.

– Кстати, в броне расков самое уязвимое место – шлем, – невозмутимо добавил Барт и ностальгически улыбнулся. – Сам как-то пару раз проверил. Так что цельтесь в голову и вооружите ваших бойцов чем-нибудь увесистым для ближнего боя.

Гиш выразительно взглянул на Вейтра, и тот молча направился к выходу из зала.

– Спасибо за информацию, Барт. А сейчас пройдемте ко мне.

Он направился к бассейну и, обогнув его, остановился у монолитной стены. Одно касание потайной клавиши, и небольшая дверца ушла в пол, открывая путь в святая святых. Братья переглянулись и направились за ним.

– Ух ты! – первым оценил техническое оснащение комнаты Дарн. – Солнечные экраны.

– Причем не последнего поколения, – тут же остудил его Барт. – На кораблях Альянса этим добром украшены даже комнаты для нужд.

– Это уже детали, – отмахнулся Гиш и подошел к рядам мерцающих кнопок. – Плевать, чем шарбы платят Правящим за предательство своей планеты, лишь бы это было полезно мне и тому, что я делаю.

Между тем серебристая ткань экрана сначала почернела, затем на ней стали проступать звезды, спутники и золотистые шары технических лун.

– Их здесь нет. – Дарн приблизился, разглядывая панель управления целого города: и кнопки вызовов, и целые блоки подачи энергии, освещения, оповещения и еще много такого, предназначение чего он не смог определить. – Можешь переключиться на панораму, идущую с другого спутника?

– Конечно, – снисходительно улыбнулся Гиш. Его пальцы коснулись нескольких клавиш, и Дарн даже отшатнулся, увидев наплывающую на них громадную пирамиду.

– Один корабль? – Барт замер, не отводя от экрана ждущего взгляда.

Панорама расширилась, являя им лоснящуюся черными боками махину другого корабля.

Барт побледнел, но губ его упрямо коснулась ухмылка:

– Я же говорю, что расков на такое дело не отпустят одних. Хм, сегодня будет интересно.

– Шарбы? – Дарн тоже подошел ближе, с любопытством разглядывая незнакомый корабль.

– И не просто шарбы, а кто-то из Владык. – Барт взглянул на него снова наполнившимися темнотой глазами. – Возможно, процесс обращения Лутана в еще одну колонию был назначен именно на сегодня.

– А как ты узнал – кто там?

– По цвету корабля. У шарбов все корабли темные, важен лишь оттенок темноты. Чем темнее, тем выше статус его обладателя.

Какое-то время все трое стояли, застыв и не сводя взгляда с громадин. Первым отмер Гиш, коснулся нескольких клавиш и негромко произнес:

– Отсчет пошел. Всем готовность ноль два.

Лиза

– Отсчет пошел. Всем готовность ноль два.

Я проснулась внезапно. В ушах все еще звенел сталью голос Гиша. Неужели уже началось?

– Дарн? – Я села и огляделась. Никого. Как он мог меня оставить? Одну? Сейчас? Торопливо подтянув к себе раг, поспешно оделась и выскочила за дверь.

В полумраке зала творилось нечто невообразимое. Казалось, что весь он состоит из волнующегося моря. Как же мне здесь кого-нибудь найти? Но мои переживания оказались напрасными. Едва я спустилась в зал, как меня кто-то цепко взял за локоть. Я поспешно обернулась:

– Юден? Ты видел Дарна?

– Он попросил меня приглядеть за тобой.

– Что значит, «приглядеть»? – Паника ударила в сердце. – Что с ним? Где он?

– Пока он вместе с Гишем и Бартом, но скоро нам всем придется несладко. Я только что был с ними и видел корабли Альянса, направляющиеся сюда.

– Отведи меня к Дарну.

– Сестра, лучше всего будет, если ты вместе с остальными женщинами и детьми будешь ждать своего избранного здесь, в покое этих стен. – Голос Юдена вдруг стал холодным. Таким, будто… он пытался мне приказать?

– Нет. – Я посмотрела ему в глаза. – Отведи меня к Дарну.

Он помрачнел, но не посмел настаивать и, жестом приказав следовать за ним, начал пробираться сквозь толпу. Возле бассейна я его потеряла, растерянно оглянулась и вздрогнула, почувствовав, как меня кто-то обнял за талию.

– Кого-то потеряла?

– Дарн! – Я обернулась и уткнулась ему в грудь. – Как ты мог меня оставить? Одну!

– Брат, я пытался приказать твоей женщине оставаться в безопасности, но она не послушалась, – раздался рядом голос Юдена. Ябеда!

Дарн тихо рассмеялся:

– Нет, братишка, моей избранной нельзя приказать, можно только сообщить, а уж дальше она сама решит, как ей поступить.

– А мне кажется, любую женщину можно заставить слушаться. Просто ты, братишка, еще не набрался в этом деле ни опыта, ни мудрости.

Та-а-к!

– А мне кажется, – я развернулась к Юдену, – что из вас двоих – именно тебе нужно набраться в этом деле как опыта, так и мудрости.

Тот ошарашенно поморгал, переводя взгляд с меня на Дарна, и махнул рукой:

– Вы нашли друг друга! Радуйтесь! – Юден развернулся и исчез в толпе.

Дарн снова притянул меня к себе и коснулся губами моей макушки. Может, он и хотел что-то сказать, но над залом вдруг раздался голос Гиша, прерывая взволнованный гул:

– Готовность ноль один. Корабли Альянса миновали атмосферу. Через несколько минут они будут здесь.

– Дарн, – я обернулась и посмотрела ему в глаза, – ты меня извини, но я не останусь здесь. Я не знаю, чем я смогу вам помочь, но… вдруг? Вдруг Хранительница захочет пообщаться с вами через меня?

– Вообще… я бы хотел, чтобы ты оставалась в безопасности, но я не знаю, где будет более безопасно. Поэтому… если ты думаешь, что так будет лучше…

– Это обряд единения не дает вам быть друг без друга. – Рядом бесшумно материализовался Барт. – У шарбов все по-другому. Чтобы понять их философию и, я не побоюсь этого слова – «мудрость», нужно действительно стать одним из них. – Он заметил наши взгляды и усмехнулся. – Это я к тому, что уже никогда не захочу и просто не смогу зависеть от другого человека, как вы стали зависимы друг от друга. Это ваша сила, но и ваша слабость. И именно поэтому вместе с куполами шарбы стали внедрять на Лутане свой стиль жизни. Как жаль, что Правящие так доверчиво отнеслись к сотрудничеству с этими тварями.

– Смотрите! – Дарн вскинул руку, показывая на развернувшийся у нас над головами мерцающий экран. – Начинается.

Увидев на фоне бирюзового неба черную, словно созданную из самой тьмы пирамиду, я съежилась от воспоминаний. Раски! Только их пирамида светилась пронзительным ультрамариновым светом. А эта… она была другая. Она будто источала тьму. Пока я разглядывала «чудо инопланетной техники», в зале стало довольно пустынно. Большую часть мужчин увели за собой Юден и Вейтр. Женщин и детей увела Сина, избранная Юдена. Осталось совсем немного горожан. Возможно, они тоже для чего-то были нужны Гишу, не знаю.

Вдруг панорама корабля сменилась надменным лицом Сарафи. Не соизволив произнести хоть пару приветственных слов, он заговорил:

– Что ж, я принял послание бунтарей. Хотя от тебя, Гишад, я ожидал подобной выходки, но, увы, не рассчитывал на такую глупость. Не знаю, видишь ты нас или нет, но в ближайшие несколько минут мы собираемся нанести тебе визит. Я не намерен прощать воровство и предательство. А по поводу русов скажу только одно. Они со мной. И уже рассказали, куда исчез мой сын. Не понадобилась даже «капсула правды» – кажется, они гордятся своей ошибкой. Поэтому – клянусь! Я лично найду и отдам виновную в его смерти русу в лапки шарбов и с наслаждением полюбуюсь ее высохшим телом, после того как они удовлетворят голод. – На его холеном лице на миг возникло мечтательное выражение. – Всем тем, кто захочет вернуться под надежную защиту куполов, гарантирую прощение и неприкосновенность. А также подтверждаю разрешение на создание семейных пар даже тем, кто проживает в городах класса «е». Итак, всех, кто захочет вернуться назад, в города, я буду ждать.

Лицо Сарафи вновь сменилось неутешительной картиной. Некоторое время мы наблюдали за тем, как садится в песок пирамида.

– Готовность ноль-ноль. – Голос Гиша заставил нас вздрогнуть. – Всем бойцам занять позиции и ждать. Не нападать и не показываться без моего приказа. Дарн, Барт, – вы идете со мной. Кажется, нам есть что сказать гостям. – Каменная плита отъехала вбок, и из потайной комнаты неторопливо вышел Гиш и направился к нам. – Дайна, ты…

– Нет. – Я решительно мотнула головой. – Я не останусь.

– Но…

– Пусть идет с нами, – вдруг поддержал меня Барт, как-то уж очень пристально посмотрев в глаза хмурого отца. – Я ручаюсь за ее жизнь. И волоса не упадет с ее головы.

Тот еще больше нахмурился и, бросив на меня быстрый взгляд, пожал плечами:

– Хорошо. Я верю тебе, даже после угроз Сарафи. А ты что молчишь? – Глаза ученого уставились на стоящего рядом со мной Дарна.

Я почувствовала, как его горячая ладонь легла мне на плечо:

– А что говорить? Пойдемте.

Полумрак коридоров, по которым мы шли, закончился неожиданно и быстро, ослепив нас лучами утреннего солнца, пробивающимися сквозь расщелину пещеры. Наверх вели каменные ступени, перед которыми я и остановилась, послушная приказу Гиша. Жара еще не наступила, и я с наслаждением вдохнула чуть резковатого, прохладного, напоенного озоном воздуха.

– Надо подождать. – Гиш в нетерпении переступил с ноги на ногу, поглядывая в тихий полумрак коридора, из которого мы только что пришли. Словно в ответ на это из темноты стали появляться тени, которые тут же превращались в рослых парней. Последним шел Вейтр. – Оставайся здесь. Действуй так, как мы с тобой и говорили, но помни – постепенно.

Я покосилась на Вейтра, гордого от возложенной на него задачи, на невозмутимого Дарна, на согласно кивающего Барта.

Эх, ну хоть бы чуточку понимать из того, что они задумали!

Я поежилась.

Может, и не было бы так страшно….

Гулкий шум, вдруг раздавшийся у меня в ушах, только обострил панику. Стиснув пальцы Дарна, я прижалась к нему, поглядывая то на заплатку насыщенного зеленью неба, видневшегося в пролом пещеры, то на застывшие в ожидании приказа невозмутимые лица окружавших меня рейвов.

– Посадка завершена, – едва слышно буркнул Барт и вдруг начал подниматься по лестнице.

Словно подчиняясь его безмолвному приказу, мимо нас беззвучно заскользили рейвы. Притянув меня к себе, Дарн несколько мгновений пристально смотрел мне в глаза и едва заметно улыбнулся:

– Будь рядом. Ничего не бойся.

Чувствуя колотящееся где-то в горле сердце, я на негнущихся ногах отправилась за ним. Тревога, даже не тревога, а ожидание чего-то неизбежного усилилось. Выйдя под изумрудное небо, я замерла, разглядывая открывшуюся картину: неподалеку монументально высилась на белоснежном песке подозрительно черная пирамида.

– Почему корабль один? – едва слышно выдохнул Барт за моей спиной.

– Меня мучает другой вопрос – а не поторопились ли мы? – Рядом со мной замер Вейтр. Приставив козырьком руку ко лбу, он внимательно вгляделся в корабль визитеров. – Не спешат они нас встречать.

– Наверное, потому, что они так же внимательно сейчас рассматривают нас, – фыркнул Гиш и медленно направился вперед. Все последовали за ним.

Через несколько шагов, словно подойдя к условной черте, Гиш остановился. И почти сразу же в пирамиде открылся люк, из него медленно выдвинулась темная платформа, из которой появилась лестница и уткнулась в песок. Я едва не застонала, увидев, как на платформу шагнули печально знакомые низкорослые фигуры. Раски. И направились по лестнице вниз. За ними следовало несколько короткостриженых рейвов. Когда вся процессия спустилась и расположилась полукругом у корабля, из недр пирамиды показался Сарафи.

– Не ожидал, что ты боишься нас настолько, что даже воспользуешься услугами собирателей падали, – усмехнулся Гиш, отвесив Сарафи шутливый поклон. Тот проигнорировал приветствие и коротковыкрикнул:

– Где элемент?

Гиш развел руками:

– А ты не замечаешь? Кстати, можешь не благодарить. Очень скоро мы выведем водные ресурсы на поверхность. Я просто тебя предупреждаю. Чтобы не удивлялся. Ведь Система мертва, а значит, твое разрешение мне ни к чему.

– Не может быть, чтобы ты израсходовал весь Воздушный элемент! – проигнорировал его ответ Сарафи. – Сколько ящиков еще осталось?

Гиш усмехнулся:

– Нисколько. Он весь здесь! Взгляни на небо Лутана. Когда ты видел такое?

Сжав кулаки, Сарафи решительно сделал несколько шагов по направлению к нам:

– Ты даже не представляешь, что ты натворил в своем стремлении спасти планету! Воздушный элемент – единственный шанс снять с Лутана угрозу шарбов. Не знаю для чего, но он им нужен именно в виде кристаллов. Я почти десять тысяч дней собирал его для откупа, а ты за пару дней превратил его в не нужный никому кислород! Его снова выкачают. Купола восстановят. Уже ничего не изменить, Гишад. Наша планета обречена.

– Точно так же говорили и мои братья, когда впервые на Лутан прибыли пирамиды с послами Альянса. – Лицо Гиша окаменело. – Нет, Тернар, мы не вернемся к прежней жизни в куполах.

– Это ты так считаешь. – На тонких губах Сарафи змейкой скользнула усмешка. – Очень многим не по душе твоя свобода. Открой клетки, в которых ты держишь их, и посмотрим, сколько предпочтет вернуться в города. К прежней жизни. Кстати, ты захватил с собой девчонку, которая осмелилась развеять моего сына? Меняю ее на двух других русов.

– Произвол Шарама давно пора было прекратить, – невозмутимо хмыкнул Гиш. – А насчет русов… не поверю, что они с тобой, пока не увижу собственными глазами.

– Не знаю, на что ты рассчитываешь… – Сарафи кому-то махнул, и секунду спустя я увидела, как пара расков вывела из темноты корабля Галку и обнимавшего ее Петра. – Так что? Обмен? Впрочем, как я уже сказал, меня по большому счету интересует только Воздушный элемент – всего несколько ящиков, – и делай с ними, что хочешь.

– Я уже сказал. У меня не осталось ничего. Все запасы минерала превращены в кислород.

– Что ж, тогда мне их оставлять в живых незачем.

В руках Сарафи я с ужасом увидела оружие, направленное в сторону моей сестры. Крик застыл в горле. Дарн вскинул руку с Лучом, и стоявший чуть впереди раск развеялся пылью. Другой бросился вперед, но и его постигла та же участь. Сарафи неуверенно оглянулся и, выпустив оружие, вдруг схватился за голову. Я почувствовала, как невероятный страх сдавливает разум, парализуя тело. Из утробы пирамиды вновь посыпались раски. Десятки. Сотни...

И когда я поняла, что от невыносимого ужаса вот-вот остановится сердце, над толпой взвился голос Галки:

– Господи боже мой! Столько здоровенных мужиков стоит и трясется оттого, что на них пялится горстка пучеглазых уродцев. Да вы вглядитесь в их лицо – «уши врозь, в носу кольцо», как сказал один уважаемый мною автор. Как таких бояться? Таких жалеть надо. И в зоопарк партиями продавать, чтобы и другие жалели!

От ее голоса страх постепенно отступал, словно море в час отлива, а вместо него меня вдруг начал душить смех. Рядом тоже кто-то фыркнул, кашлянул.

Наконец и толпа не выдержала – раздался истеричный хохот, который словно прорвал плотину эмоций. Парни самозабвенно ржали. Возможно, даже не понимая причины и не уловив смысл, а просто сбрасывая паутину едва не подчинившего всех нас ужаса.

Раски озадаченно переглянулись и вновь уставились на нас. Я почувствовала, как меня вновь царапнула тревога, но так незаметно и издалека, что даже не обратила на нее внимания. Видя неэффективность проверенного оружия, в трехпалых лапах появились нацелившиеся на нас серебристые трубки, и, словно по команде, вернулась тишина.

– Они вас все равно убьют. За смерть раска можно заплатить только смертью, – мило пояснил Сарафи и сложил руки на груди.

– Ой, мамочки!

Я заметила приближающуюся от корабля к нам по воздуху точку, в которой с удивлением узнала Хряпа. Он бежал, словно по асфальтированной дорожке, и, время от времени оглядываясь, выкрикивал:

– Там… там такое… Такое!

– Хряп! – Я махнула рукой, привлекая его внимание. Вдруг поможет? – Ты куда пропал?

– Меня Хранительница кое-чего разведать послала. А я… там… там…. – Вновь с ужасом взглянув в сторону пирамиды, домовой исчез.

– Не стрелять! – вдруг прорычал такой низкий утробный голос, что мы застыли, не сводя глаз с огромной мерзкой твари, появляющейся из пирамиды.

Тварь напоминала громадного, лоснящегося черного паука, стоявшего на четырех задних лапах. Его голова была странной вытянутой формы, но я не заметила ни глаз, ни жвал. То, что он произносил, было похоже на набор рычащих звуков, которые, видимо, проходя через какой-то прибор, превращались в слова, содержащие смысл. Перебирая лапами, тварь неспешно направилась к нам и остановилась рядом с согнувшимся в поклоне Сарафи. – Не смей! Это – еда моего рода. А теперь отдай мне то, о чем ты говорил, и получи свободу от Альянса, о которой ты, червь, мечтал. Где голубые «Кристаллы смерти»? Ты сказал, что они у этих дикарей.

– К сожалению, мой властелин, они уничтожили голубые кристаллы, создав из них дыхательный газ. – Для наглядности Сарафи вскинул руки, словно стараясь объять небо. – Но я знаю, где есть планета, на которой таких кристаллов множество. С той планеты прибыли эти двое. – Он развернулся и обличающе указал на Галку и Петра, которые стояли крепко обнявшись. – А там стоит тот, кто знает туда путь.

Мне показалось, что палец, наставленный сейчас на нас с Дарном, вот-вот выстрелит.

Безглазая, словно выточенная из черного мрамора голова шарба повернулась к нам, чуть склонилась и замерла. Меня прошиб холодный пот, когда я вдруг явственно почувствовала ледяной, полный всепоглощающей ненависти взгляд. Словно ненависть была его единственно возможным чувством.

Не отводя от нас невидимых глаз, шарб вдруг развернулся и прямиком направился к нам. Стоявшие впереди рейвы отшатнулись в стороны так быстро, будто их смыло волной, а я, не в силах пошевелиться, только сильнее прижалась к Дарну. С разных сторон к нам шагнули Гиш, Вейтр и Юден, создав для нас живой щит. Шарб сделал еще несколько шагов и вдруг опять замер, словно к чему-то прислушиваясь.

– Я чувствую источник Великой силы. Откуда у вас, черви, взялась саарзи?

В ответ на его вопрос установилась такая тишина, что вздох, прозвучавший за спиной, показался мне громом. Мимо нас прошел Барт и остановился в метре перед нависающей над ним тушей.

– Владыка Зааргх, рад видеть тебя в добром здравии.

– Бардаарх? Но... Сарафи сказал, будто тебя убили...

– Владеющих частичкой Великой силы может убить только Великая сила или ее тень.

– Да. Я знаю. Но ты рожден слабым. Ты рожден в теле раба.

– Слабость тела ничто, ведь во мне дух перерожденного из нашего великого рода.

Шарб, удовлетворенный ответами Барта, довольно качнул головой:

– Говори…

– По вашему приказу я попал на борт корабля Сарафи, спровоцировав поломку на своем челноке. Некоторое время я служил ему стражем и вот что узнал. Ферр Ругг сообщил им ваши условия откупа, но, получая Воздушный элемент, дыхательный газ и клонов, он поставлял вам только «пищу» и часть кислорода. Оставшийся у него дыхательный газ он продавал на торгах, а кристаллы забирал себе. Я прочел это сейчас в его памяти.

У шарба вырвалось яростное рычание, заставив меня обреченно зажмуриться, но оно не смутило Барта.

– Помимо всего прочего, я узнал, что ферр Ругг собрал уже достаточное количество кристаллов, чтобы поставить условие всему роду Владык.

Один из стоявших рядом с Сарафи расков вдруг бросился к открытому люку пирамиды. Шарб вскинул в его сторону одну из лап, и беглеца настиг черный луч. А затем... будто смерч объял тело раска, скрывая его от взглядов. Когда же вертящаяся темнота вокруг него исчезла, на песок упали белоснежные кости с редкими обрывками бурой брони.

– Спасибо за службу, Бардаарх. Убей всех, кто еще знает о кристаллах, и можешь возвращаться домой, на Сойтух. Я попрошу старейших Владык перевести тебя на ступень Хранителей ключей и тайн.

– Это очень большая честь для меня, Владыка Зааргх, но я хотел бы остаться здесь.

– Хм… – Шарб на мгновение задумался. – Мне нравится твое желание. Я заберу с собой всех тех, кто называет себя Правящими, и их рабов. Управляя этой планетой, ты гораздо быстрее создашь из нее новую колонию нашего рода. Я сейчас же прикажу Владыке Варгруху опустить на Лутан большую саарзи. Ты снарядишь множество экспедиций и уничтожишь планеты с месторождениями «Кристаллов смерти». Наш род будет править Вселенной вечно и...

Барт качнул головой:

– Не торопись. Я хочу остаться здесь, потому что здесь мой мир и раса, породившая меня. Я не хочу больше быть рабом ни саарзи, ни Сойтуха, ни твоего рода. И я не хочу уничтожать планеты. Я прошу покоя в ответ на мое бесконечное служение твоему роду и твоей семье и в дар хочу забрать себе Лутан. Дай слово, что забудешь о моем мире и о моем народе.

Шарб склонил голову так, словно внимательно разглядывал Барта, помолчал и вынес приговор:

– Нет. Ты слишком долго жил в моей семье, ты знаешь наши тайны. Старейшие Владыки отрежут мне лапы, если я тебя отпущу. Хочешь свободы? В награду за твое служение я могу подарить тебе легкую смерть, поэтому выбирай – свобода или жизнь?

– Я предвидел это. И даже пожелав сбежать от твоего рода, затерявшись на какой-нибудь планете, я не смогу этого сделать. Саарзи всегда выдаст меня. Поэтому… – В руках Барта появился сочившийся темнотой шар. – Рядом с Сойтухом уже несколько часов дрейфует корабль. Небольшой. Почти челнок. Он доверху набит «Кристаллами смерти». Я знал, что ты и твой ненасытный род никогда не оставите нас в покое… А заодно и проверим, верна ли ваша главная страшилка.

– Нет! – воскликнул шарб и устрашающе вскинул лапы вверх, сразу став в несколько раз больше. – Ты не посмеешь. Ты не сможешь. Ты мне лжешь! Часть саарзи есть и в тебе.

Барт не сдвинулся с места. Вскинул голову, глядя на возвышающегося над ним монстра, и только улыбнулся:

– Да, и я очень хочу от нее избавиться. Отсчет пошел. Я направил корабль к Сойтуху еще несколько мгновений назад.

Шар начал расти. Темнота вокруг него угрожающе зашевелилась, и вдруг из нее одновременно выстрелило два черных луча, насквозь пронзив Барта и нависшего над ним шарба.

– Всем лечь! – прохрипел Барт, упав на одно колено, и, прежде чем его похоронила под собой грохнувшаяся туша, откинул к кораблю расков распухший шар.

Что было дальше, я не видела. Меня уронили носом в песок, и какое-то время я лежала, не смея пошевелиться: над нами проносились волны жара и жгучего холода. Затем послышался невыносимый звук, от которого, казалось, внутри меня лопаются жилы и дробятся в пыль кости. И когда не осталось ничего, даже меня, только бесконечная, всепоглощающая, убивающая и возрождающая ненависть… все исчезло. Не знаю, сколько времени лежала, пытаясь осознать – что «я» и зачем «я», пока чьи-то руки не обхватили меня за талию, заставляя подняться.

– Эх, жаль, что сейчас не ночь. Может, разглядели бы, как Сойтух разлетелся «тысячами капель тьмы».

В нескольких шагах от меня лежал, слабо улыбаясь, живой и почти невредимый Барт. Гиш сидел рядом, осторожно придерживая голову сына, и прижимал к его груди окровавленную тряпку.

– Не знал, что ты еще и поэт! – усмехнулся у меня над ухом Дарн.

Я обернулась и, встретившись с ним взглядом, уткнулась ему в грудь. Даже если мы никогда не вернемся на Землю, если впереди еще войны и испытания, нам дан шанс все это пережить. Вместе.

– Ну вот, все закончилось и стало неинтересно.

Голос Галки заставил меня радостно вздрогнуть и обернуться. Они с Петром, обнявшись, шли к нам, а за ними высилась покореженная груда металла, в которой сейчас довольно трудно было узнать гордую пирамиду расков. Рядом с ней суетливыми муравьями сновали рейвы, со сноровкой закапывая в песок тела расков и кое-кого из приближения Сарафи, чьи останки, разорванные неведомой силой, были раскиданы неподалеку от покореженного корабля. Еще некоторые несли на руках чьи-то обмякшие тела.

– Галка! – Я бросилась к ней и крепко обняла. – Галка. Живая! Как ты себя чувствуешь?

– Не подлизывайся! – буркнула она, всхлипнув мне в шею, и тут же отстранилась, строго взглянув совершенно сухими глазами. – Это что же такое получается! Сестру в плен сбагрила, а сама, значит, замуж выходит? За инопланетян?!

– Ну… – Я украдкой показала кулак ухмыляющемуся Петру. Сдал! – Надо же за кого-нибудь выходить… а чем тебе так не нравится зять лутанец?

– Всем! – Она хмуро посмотрела на меня и вдруг расхохоталась. – Всем нравится! Квартира и фирма твоя! Эх, забирай, раз я проспорила.

От неожиданности я опешила и решительно помотала головой:

– Нет уж. Я уже знаю, что меня ждет, если останусь в городе. К тому же… думаю, вам с Петром скоро наша квартира пригодится как нельзя более кстати.

– Стоп! А где собираешься жить ты? – Галка покосилась на Дарна и поправилась: – Вы... Только не говори, что ты останешься на этой планете! Я этого не переживу!

– Галь, о чем ты говоришь? Только что свершилось нечто такое, что навсегда изменило ход истории и развитие Лутана, а ты говоришь о каком-то выборе. Конечно, если будет возможно, я вернусь на Землю. А пока… – Я обернулась к мужчинам: – Может, кто-нибудь расскажет, что сейчас… сегодня произошло?

Но меня, казалось, никто не услышал: Гиш с Юденом и Дарн что-то обсуждали возле лежавшего Барта, Вейтр стоял в окружении выбравшегося на белый свет народа. И только Петр с готовностью откликнулся, решив унять мое любопытство.

– Если честно, успел увидеть только, как черный шар взорвался темными молниями и от толпы расков и их корабля осталось только это. – Он развел руками, указывая на царивший вокруг хаос. – Кое-кого из рыжих Сарафи тоже задело, но наши почти не пострадали.

– А куда делся паук? – одновременно выпалили мы с Галкой и переглянулись.

– О, это было зрелище! – Петр чуть поморщился. – Когда черный луч пробил его, он нарушил и его защиту. Эта тварь попросту начала растворяться, словно ему в рану плеснули серную кислоту. В общем, от него осталась лужица, которую сердобольные парни Вейтра уже засыпали песком.

– Правильно. Нечего портить такой вид! – хмыкнула Галка, с полуулыбкой разглядывая белоснежный песок, где-то вдали сливающийся с зеленым куполом неба.

– Все верно. Ведь наш воздух для них губителен.

Услышав голос Барта, я подошла ближе и уселась рядом с ним.

– Барт… как ты? Я думала, ты… ты…

– Погиб? – Он улыбнулся. – Сам удивляюсь, почему карающий меч саарзи не пронзил мое сердце так же, как пронзил сердце моего названого брата.

– Брата? – Петр и Галка тоже подошли ближе.

– Шарб, которого вы видели, – старший сын одного из верховных Владык Сойтуха. Когда я попал в плен и меня пощадила саарзи, его отец взял меня для услужения себе и своим многочисленным детям. Тот, кого вы видели, Владыка Зааргх, был его старшим сыном. Он первым поверил в меня и, когда его отец погиб, перевел из ранга слуг в ранг поисковиков. Я долгое время летал с расками по отдаленным планетам в поисках разумных рас и Воздушного элемента. К тому же у шарбов есть предание, что те, кто не лишился рассудка при встрече с саарзи, обладают перерожденной душой кого-то из Владык. Поэтому таких, как я, принимали в кланы и считали братьями, но это и стало роковой ошибкой этой великой расы. Они очень доверчиво относились к своему источнику энергии, думая, что, получив саарзи, никто из чужеродных тоже не выживет при гибели этого источника. Мой пример показал совсем другое!

– Ха! Пример! – У него на плече закопошилась тень, в следующее мгновение превратившаяся в Хряпа. Свесив ножки, он озадаченно попытался стянуть на груди разорванную в лоскуты рубаху, но, видя бесплодность попыток, плюнул и завязал ее узлом, выставив на всеобщее обозрение довольно упитанный животик. – Да если бы меня в тот момент рядом не оказалось, закапывали бы тебя, герой, так же, как и тех дохлых обезьян.

– Хряп? – спросила я строго, не отрывая взгляда от домовенка. – Где ты был? Я думала, вы нам поможете!

– Да как не помочь-то? – Он возмущенно надулся. – Еще как помогали! Я вон этому недотепе жизнь спас, под выстрел какую-то каменюку сунул. Вишь, как неэстетично теперь выгляжу? Во! А Хранительница всех вас спасла. Если бы не она, знаешь, какой бы тут взрыв шарахнул? Так всем и передай! А я переодеваться пошел.

Он поднялся, шагнул в пустоту и исчез. Только теперь почувствовав всеобщее пристальное внимание, я оглянулась и с улыбкой развела руками:

– Домовой!

Остаток дня пролетел незаметно. Из подземелья города вышли все, кто им поверил и решился променять безвольное существование в Альянсе на неизвестность, и вскоре ничто не напоминало о случившемся сегодня. Только покореженный остов корабля расков – да и тот Вейтр грозился разобрать на нужды города, начав заниматься этим уже завтра.

После захода солнца Дарн и несколько десятков мужчин разделились на группы и отправились на охоту за какими-то ящерицами. Вскоре уже вовсю полыхали костры, зажженные умелыми женскими руками из собранных неподалеку колючек, а в песке жарились тушки пойманной добычи.

– Красота, – вздохнула Галина и, разглядывая луны, уютно устроилась в оберегающих объятиях Петра. – Если честно, даже не подозревала, что на вашей планете может быть так красиво.

– Ты даже не представляешь, как тут было красиво до того, как Лутан попал в зависимость к Альянсу. – Лиза тоже полюбовалась звездным небом и усмехнулась. – Только не спрашивай, откуда мне это известно. Опять не поверишь.

– Твои видения? – Галина весьма серьезно взглянула на сестру.

– Ага. Вообще, мне довольно много показали из нашей предполагаемой жизни. Допустим, я знаю, что у тебя должны родиться две девочки.

– Ого! Всегда мечтал о большой семье, – тут же оживился Петр. – А потом?

– Так далеко мне не показывали, – усмехнулась Лиза и посмотрела на сидевшего рядом Барта. – А еще мне не показали того, что будет дальше. С вами. С Лутаном. С Альянсом.

– Альянс был детищем шарбов. – хмыкнул тот, забирая протянутые тарелки с большими кусками мяса и передавая их женщинам. – Теперь, когда Сойтуха больше не существует, вряд ли кто-то из рас, входивших в Альянс, рискнет продолжить их дело. Раски по-прежнему будут грабить, тойты торговать, бирзы – создавать корабли. Все останется, как и было, только не будет той абсолютной ненависти, что объединяла все эти расы.

– А откуда ты знаешь, что шарбов и их планеты больше нет? – пытливо прищурилась Лиза.

Барт улыбнулся.

– Саарзи… она исчезла. А еще исчез холод. Вот здесь. – Он коснулся сначала головы, затем сердца. – У шарбов было пророчество, существовавшее еще со времен создания их мира, в котором говорилось, что, если умрет саарзи – основа всего живого на Сойтухе, она заберет жизни и всех, кого породила.

– Но… как? – Лиза даже отставила угощение, не сводя взгляда с Барта.

– Все просто. Я же не зря когда-то проходил обучение в лаборатории своего отца. То, что смесь, пригодная для дыхания теплокровных, действует на шарбов, расков и других входящих в Альянс рас, как мгновенно парализующий их нервную систему яд, я понял сразу, как только попал на Сойтух. Дыхательные маски для таких, как мы, раздавали раз в три дня. Однажды на шарба-прислугу, который приносил их, напал один безумный манолоф и выпустил весь дыхательный газ в него. То, что с шарбом случилось после этого… до сих пор стоит у меня перед глазами. С Воздушным элементом – твердым видом кислорода, я познакомился чуть позже, когда узнал, что шарбы его скупают, а также ищут планеты с его месторождением и попросту их взрывают. Меня это насторожило. Зачем тратить столько средств на скупку и уничтожение кристаллов? Однажды я прихватил из одной экспедиции крохотный камешек, который едва трагически не прервал мою жизнь. Он взорвался у меня в руках, как только я попал на планету. Ответ оказался очевидным. Но, даже зная оружие, что смогло бы прервать жизнь целой расы, выполнить это убийство было невозможно. Мало кто из пленников, прошедших отбор саарзи, был допущен к поиску Воздушного элемента, мало кто задумывался о предназначении этих кристаллов, к тому же где взять и как доставить на планету нужное для взрыва количество кристаллов? Корабли иных цивилизаций, не сообщающие ничего о себе и о цели полета, да что там корабли – даже метеоры, развеивались уже на подлете к Сойтуху.

Барт задумчиво усмехнулся, отщипнул кусочек уже остывшего мяса, неторопливо прожевал и продолжил:

– Мои мечты сбылись совершенно случайно. Тогда я уже был в должности поисковика и провел много удачных полетов. Можно сказать, шарбы доверяли мне. Однажды кто-то из расков в ожидании награды сообщил о странном поведении ферр Ругга – главного поставщика Сойтуха. Я вызвался попасть на борт его корабля и проследить за ним. Каково же было мое удивление, когда я сам лично проводил его к Сарафи. Мне стало по-настоящему интересно, и мой покровитель, шарб, которого вы видели, позволил мне попасть в услужение к Сарафи. Затем я встретил Дарна. Во мне проснулось желание увидеть всех вас. Это и навело меня на мысль бежать. Саарзи, конечно, выдала бы меня, где бы я ни находился, и уничтожила бы, только попытайся я избавиться от нее, но желание рискнуть было так велико, что я попросил Сарафи отдать меня Шараму для слежки за Дарном. За день до этого я попал на тайный склад в Лиярде и, честно говоря, даже помыслить не мог, что сотни ящиков с серыми камнями и есть то, что я ищу. Все прояснилось неожиданно, когда Дарн в одной из бесед назвал эти камни Воздушным элементом. Ну а дальше план созрел моментально. Мне повезло, что корабль Дарна был устаревшей моделью кораблей Альянса, но на них до сих пор некоторые шарбы совершали полеты к ближайшим планетам-колониям. Контейнеров с элементом было больше чем достаточно. Ну и последнее. Я знал, что может случиться всякое. Шарбы, следящие за мной, могли заподозрить измену и взорвать корабль еще на подлете к Сойтуху. Или корабль мог не долететь вовремя. Я разделил свою саарзи и оставил половинку в корабле, чтобы контролировать его полет, а также чтобы был опознавательный знак для следящих шарбов – никто не рискнул бы добровольно уничтожить саарзи. Поэтому, когда настало время, я просто отдал приказ – и корабль достиг цели. Эра Альянса закончена. В этот миг, когда я подумал, что умираю, перед глазами появилась картинка взрыва планеты, которую напоследок передала мне другая половинка моей саарзи.

– Без помощи Хранительницы, сын, у тебя бы ничего не получилось, – хмыкнул Гиш. – Твоя мать гордилась бы тобой. – Он обвел взглядом сидевших у догорающего костра сыновей, задержав взгляд на Дарне и Вейтре. – Всеми вами. Кстати. Мне пришла в голову вот какая мысль. Возможно, где-то в городах еще остались Исполнители справедливости и безумцы, которые не поверят в реальность. Мне не хотелось бы их убивать, поэтому, Вейтр, бери своих бойцов и очисти им память, создав единственно возможную реальность. Пусть это будет последнее насилие над личностью и разумом наших братьев. К тому же генераторы энергии в городах не пострадали, мы заново восстановим технические луны и стартовые площадки кораблей. Как бы мы ни спасали Лутан – это старая планета, а нам нужно думать о новом доме для всех нас. А может, даже о нескольких домах. Барт, ты встречал планеты-колонии с пригодной для нас атмосферой?

– Хм… колонии манолоф, соркхов… – Барт на миг задумчиво нахмурился и пожал плечами. – Не проблема, отец. Найдем.

Гиш в ответ только улыбнулся и кивнул на угощение:

– А теперь воздадим благодарность Хранительнице душ и съедим это сочное мясо.

– А еще Хряпу... моему... – Лиза запнулась, к чему-то прислушиваясь, и поправилась: – Хранителю всех землян на вашей дружественной теперь планете.

Улыбнулась и, покосившись на свое правое плечо, тихо прошипела:

– Ничего умнее придумать не мог? Тоже мне, хранитель всех землян!

Эпилог

Лиза

На Землю мы все-таки вернулись. Спустя пару месяцев Гиш, как и обещал, снарядил несколько экспедиций во главе с Бартом, Вейтром и, конечно, Дарном на поиски пригодных для жизни рейвов планет. Прощание оказалось на редкость грустное. Я в который раз обняла всех многочисленных родственников Дарна, ну… получается, что и моих тоже, и даже взяла с них обещание, что они обязательно-преобязательно прилетят к нам в гости. (Хотя если бы знала, как часто они будут прилетать, даже и не заикнулась бы!) Немного прослезилась, когда уже на корабле появился светящийся силуэт Хранительницы и нежно обнимающего ее Хряпа.

– Хряп, уж тебе-то что расстраиваться? Ты же дух. Одна нога там, другая здесь. Невидимый мир – он же бесконечный! – попыталась успокоить я его, когда свечение исчезло.

– Ничего ты не понимаешь, Лизок. – Домовенок серьезно посмотрел на меня и вдруг шмыгнул носом. – Дело не в расстоянии. Принципы у нее, понимаешь? Ответственность пред миром, его жителями. Времени у нее нету на всякие там шуры-муры.

– Сердца у нее нету, – буркнула я. Вздохнула и бросилась его утешать: – Ну и ладно. Зато у тебя есть Ольга Николаевна!

Хряп сразу повеселел:

– И то правда! Олюшка! Я ж для нее, как этот… герой греческий… аж в другой мир за змеевиком сходил! – В его руках появилась поблескивающая золотом спиралька. – Права ты, Лизок! Вот она, любовь-то!

– Лииз? – Почувствовав на щеке прикосновение губ, я открыла глаза. Рядом со мной на постели сидел Дарн. – Вставай. Скоро гости прибудут.

– Гости? – Я потянулась, подставляя щеку нежному утреннему лучу. Люблю лето! Где-то проорал петух. – Кто-то из Боровлянки?

– Нет.

– Мм… – Я задумалась. – Тогда очередная партия гостей с Лутана?

Дарн усмехнулся, но упрямо тряхнул кудрями:

– Не угадала.

– Да сестрица твоя скоро здесь будет. С детками и супругом! – подсказал Феня, вскарабкиваясь на подушку. Милый домовенок достался нам с Дарном в наследство от избушки лесничего. Сам старик где-то сгинул еще в то лето, когда мы отправились в отпуск на Лутан. За два года, прошедших с нашего возвращения, от ветхой покосившейся избушки теперь не осталось даже воспоминания. Галка спонсировала нам строительство двухэтажного здоровенного дома и летом частенько приезжала в гости вместе с близнецами и Петром.

– Мм… Галка скоро будет?

– Опять Феня подсказал? – Дарн уже веселился вовсю.

– А почему это сразу Феня?! – притворно обиделась я. – Сама угадала!

– Действительно. Как с третьего раза не угадать?

На улице послышался звук подъехавшей машины.

– Вставай. – Дарн бережно обнял меня, помогая подняться, и протянул халат. – Как ты себя чувствуешь?

– Как в фильме ужасов, – привычно фыркнула я, пытаясь стянуть на животе халат. – Девушка, беременная от инопланетянина... Жуть!

– А мне нравится. – Взгляд Дарна оценивающе скользнул по моей фигуре. – Говорят, раньше женщины рейвов всегда выглядели именно так.

– Теперь понятно, почему русы от них сбежали, – хихикнула я и направилась к лестнице.

– А может, наденешь раг? – Дарн в два шага догнал меня и, подхватив на руки, неспешно начал спускаться.

– Я в нем выгляжу как лягушка!

– Зато здоровая, – утешил любимый, ставя меня на пол.

– Лизок? Дарн?

Дверь распахнулась, впуская в дом Галку и ее долгожданных, но очень суматошных отпрысков.

– Есть идея! – с ходу начала она, не обращая внимания на принявшихся носиться по дому девчонок. – Я тут решила генеалогическое древо нашей семьи воссоздать, принялась искать, и вот что я узнала. Наша бабушка переехала в Боровлянку из Шемонаевки. Это где-то на Алтае. У меня к тебе предложение. Собирай вещи, детей оставим с мужиками, а сами на недельку съездим в ту Шемонаевку, там все разузнаем. Срок у тебя небольшой, заодно и обстановку сменишь! Развеешься перед родами. Правда, в Инете прочитала, что рядом с этой деревней какая-то аномальная зона...

– Нет!

Мой вопль заглушили голоса вошедшего в дом Петра и стоявшего рядом Дарна. Подумав, мы все хором добавили:

– Ни за что!

Татьяна Форш Заговор Хранителей. Путь королей

Как говорили ушедшие: «Если будущее не узнано – оно может измениться. Если названо – только стать настоящим». А если для тебя будущего нет? А если тебе предстоит умереть в самый первый день твоей жизни? Позволить судьбе исполнить приговор или попытаться узнать, кто ты такой? Выбор за тобой – твой путь ждет тебя.

Пролог

– Ты не посмеешь!

– А ты проверь?

– Уходи. Этот мир – мой, и я не позволю забрать его у моего рода, рода Теней.

– У твоего рода Теней? Как быстро ты забыл свое истинное происхождение! Запомни! Этот мир, так же как мир Грани, не принадлежит никому из нас! А все потому, что наглецы, подобные тебе, решили, что могут поспорить с богами!

…Мертвенные сполохи молний вспарывали ночь, высвечивая два громадных, крылатых, не принадлежавших миру смертных силуэта, что сошлись в противоборстве на крошечной каменной площадке. Один – словно создан из языков пламени, и мощь беснующегося ветра только делала его свечение яростнее, второй – порождение самой тьмы.

– Ты не прав, последний принц Стихий. Именно такие слабаки, как ты, и подтвердили в последней битве, что вашему древнему роду не место под солнцем Адирана. Поэтому я здесь! Чтобы вернуть мир. Он наш по праву! И лучше тебе не стоять у меня на пути, братец! Иначе мне придется тебя уничтожить и наконец-то отправить род Огненного Ветра в небытие. Как думаешь? Когда тебя не станет, Стихии примут мое правление?

– Это все слова! Ты готов сразиться за обладание этими мирами? – Огненный силуэт ослепительно вспыхнул, но вместо ответа огромные черные крылья распахнулись, и громадная тень бесшумно исчезла в ночной бездне.

Пылающие глаза оставшегося проводили беглеца.

Послышался тяжелый вздох.

– Значит, это твой ответ, младший брат… Ничего… я умею ждать. Однажды ты примешь мой вызов, а когда это случится, победителю достанется все…

Глава 1

Айна

Привычный кошмар начался внезапно, сжав горло удушающим запахом гари.

Прекрасный, словно созданный из лунного света замок был объят огнем. Багровые языки взлетали вверх, стремясь опалить ночное небо, безучастно глядевшее на разыгравшуюся трагедию.

В сторожевой башне раздались крики. На площадку выбежала невысокая темноволосая женщина, прижимая к груди небольшой, завернутый в ткань сверток, из которого доносился тоненький плач. Следом за ней, сшибаясь мечами так, что летели искры, на площадке показались двое высоких, как две капли воды похожих друг на друга мужчин. Блеск пожара отражался в глазах, горящих яростью, и на лезвиях клинков, окрашивая их в цвет свежепролитой крови.

Казалось, смертельному поединку не будет конца, никто из воинов не уступал другому в силе, но вдруг в руке одного из них блеснул короткий нож. Предательский удар! И противник упал на колени. Но не ведающий жалости убийца вскинул меч, и обезглавленное тело рухнуло на серебристые плиты башни.

Вернув оружие в ножны, победитель нашел взглядом женщину и направился к ней…

В этом сне я всегда была в самом пекле. Я чувствовала запах крови на мече оставшегося в живых воина, ощущала боль потери и видела отчаянное решение в глазах черноволосой женщины, такой знакомой, словно я сама была ею, и такой чужой.

Глядя на приближающегося мужчину, она принялась отступать, и отступала до тех пор, пока не прижалась к каменной ограде, отделяющей ее от ждущей внизу пропасти.

– Пойдем со мной! Ты станешь моей королевой. – Мужчина остановился в паре шагов от нее, стянул с головы шлем, и по плечам, затянутым в черную кожу доспехов, рассыпались волосы цвета спелой пшеницы.

– Нет. – Женщина решительно качнула головой. – Я не смогу принадлежать братоубийце!

– Дина. Прошу. Отдай мне ребенка и подойди ко мне. – Светловолосый великан протянул к ней руку и шагнул ближе. – Я дам вам все!

– Мне ничего не нужно от безумца! Ты одержим Тенью! – бесстрашно выпалила женщина ему в лицо.

Ее звонкий голос, вновь и вновь произносящий уже привычные слова, сегодня прозвучал совсем рядом. Более того, мне показалось, будто эти слова произнесла я сама.

– Пойми ты, ничего не изменилось! – В голосе мужчины прозвучала неподдельная боль. – Я остался прежним и… всего лишь наказал предателя!

– Нет. Я не смогу доверять сумеречной твари! Ты – больше не он! – Женщина вдруг вспрыгнула на каменную ограду и, покрепче прижав к себе ребенка, не раздумывая, спрыгнула в темную пропасть.

Я задохнулась от безумного ветра, ударившего мне в лицо, понимая, что сегодня в пропасть кошмара падаю я.

А это что-то новенькое! Сон заканчивался всегда, едва женщина вспрыгивала на ограду.

Мои руки невольно стиснули такое реальное, теплое тельце ребенка, инстинктивно стремясь уберечь его от неизбежной гибели. Но испугаться я не успела: с балкона, находящегося под башней, выстрелили языки пламени, сложились в крылья, и секундой позже нас подхватили когти самого настоящего дракона, пылающего, будто факел. Падение прекратилось, и над моей головой успокаивающе прозвучал его гулкий голос:

– Не бойтесь, королева Дина, я отнесу вас туда, где вы и наследник будете в безопасности…

Я очнулась от собственного крика, села на постели и долго смотрела на ровное пламя свечи. В горле стоял удушливый запах едкого дыма.

За что?

Почему этот сон преследует меня всю мою сознательную жизнь?

Кто эти мужчины и женщина?

Никогда в жизни я не видела стен величественного, прекрасного замка, мерцающих лунным серебром. Впрочем… я вообще никогда не видела иных стен, кроме высокой, возведенной из серого камня стены обители, в которой жила вот уже почти десять лет.

«Благодать Хранителей»!

Наверняка тот, кто дал название этой «тюрьме», знал толк в шутках!

Обитель, где получали воспитание дети подданных короля Сайруса и его приближенных, больше походила на крепость, где такие же, как я, ненужные отпрыски своих родителей должны были год за годом проводить в мечтах о жизни, которой они когда-нибудь будут достойны.

Я поморщилась, все еще ощущая запах гари.

Что за тайну хранит мой сон?

Сестра Линара, настоятельница обители, всегда говорила, что сны – это подсказки. Нужно только уметь их понимать.

Бросив взгляд в темное узкое оконце, я откинула тонкое одеяло и опустила ноги с кровати.

Брр… как же холодно!

До утра еще час… Не уснуть.

Взяв со спинки стула длинную серую юбку и белоснежную блузку, я принялась одеваться.

– Куда собралась?

Голос подруги и соседки по комнате заставил меня на мгновение замереть и оглянуться.

– Ния? А… ты почему не спишь? – как можно равнодушнее спросила я у приподнявшейся на своей кровати девушки.

– Этот вопрос я могу задать и тебе. – Не отводя от меня пристального взгляда, она принялась переплетать длинную косу. Стройная невысокая блондинка. Так же, как я, – дочь одного из советников короля Сайруса. – До всеобщего пробуждения еще часа полтора!

– А… мне… – Я не осмеливалась посмотреть ей в глаза. Она прекрасно знала о моей беде. – Не хочу спать. Лучше подготовлю доклад по лекарственным травам.

– Тебе что, больше всех надо? Признайся, снова кошмар приснился? – Она поднялась, оправила длинную цветастую ночную рубаху и подошла ко мне. – Мы вчера на уроке пророчеств обсуждали навязчивые сновидения. Есть мнение, что твой повторяющийся кошмар – это твои подсознательные страхи. Воспоминания. Ты когда-нибудь видела пожар?

Я взглянула на Нию и отвела глаза.

…Это случилось, когда мне исполнилось восемь лет. Тогда я еще жила в имении отца. Сын одного из друзей отца, гостивших в тот день в нашем доме, довел меня издевками до бешенства, и я, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на него с кулаками, выбежала во двор. Порыв холодного ветра тут же высушил слезы злости, заставив озадаченно взглянуть на небо, которое, словно по чьему-то желанию, затягивалось темными тучами.

Молния расчертила темноту и, повинуясь моему взгляду, выстрелила в сеновал. Еще одна молния попала на крышу находившейся рядом конюшни. Хлынул дождь, но даже ливень не мог потушить мгновенно занявшуюся солому. Услышав ржание лошадей и крики дворовых, я словно очнулась и бросилась к горящей постройке. Последнее, что я запомнила: огонь, подчинившийся мне, ласкающийся, будто котенок, и… мрачные глаза отца. А через два дня я уже собирала вещи. Меня ждали здесь, в закрытой обители.

Я снова взглянула на терпеливо дожидающуюся ответа подругу и с улыбкой покачала головой.

– Нет. Не помню. Я вообще мало что помню из детства.

– Что ж, возможно, этот сон не твое прошлое, а твое будущее? Или он снится тебе из-за какой-то обиды? Может быть, на отца?

– Не знаю. – Я упрямо мотнула головой. Как можно обижаться на человека, которого ты не знаешь и боишься больше, чем любишь или уважаешь?

– Послушай, толкователей, способных хорошо объяснять сны, можно найти только в По́лыни. Но… мне кажется, я знаю того, кто сможет тебе помочь недорого и близко.

Ния многозначительно замолчала.

– Ну и? – Что за привычка тянуть дракона за… – Рассказывай!

– Два дня назад девчонки из соседней комнаты по просьбе настоятельницы ездили в Дубки. По дороге назад они заночевали в одном поселении… Так вот, хозяйка рассказала, что в их деревеньке живет кузнец. Говорят, будто когда-то он владел силой… Ну… ты меня понимаешь? Но свихнулся и теперь только и может что ковать житейскую утварь и клинки проезжающим путникам. А еще он может предсказывать и объяснять сны. Селянка хвалила его очень… Рассказывала, будто он пришел к ней сам и сказал, что видел во сне ее корову всю в огне. А на следующую ночь загорелся ее дом. Женщина была предупреждена, точнее, взволнована его словами и не спала. В общем, пожар потушили вовремя, а она ему даже теленка подарила. Рыжего. Который как раз в ту ночь родился. В плату за помощь.

– А вдруг он ей про теленка предсказать хотел? А селянка не поняла, – хмыкнула я.

– Кто его знает. Да дело не в том! Вдруг он сможет объяснить твой сон и подскажет, как от него избавиться? Ты попробуй сама к нему сходить?

– Уйти из обители? – Замирая от ужаса и восторга, я даже прикусила губу, заставляя себя оставаться бесстрастной.

Это безумие!

Да!

Но… вдруг я наконец-то избавлюсь от кошмара и получу ответы на мучающие меня вопросы.

Это риск! Опасность!

Да. Но… кто не рискует, тот не побеждает! Выбор прост – или пойти сейчас и освободиться от страха, или снова с ужасом ожидать предстоящей ночи и как можно дольше оттягивать приближение сна.

К тому же обитель находится в пустынных землях, на территории Объединенного королевства рядом с Пограничьем. Из недружественных государств, возмущенных политикой Сайруса, самое ближайшее к нам Подгорное царство, или, как все называют его – Подгорье, но гномы не очень-то любят появляться на поверхности. К тому же сделать так, чтобы во время пути меня никто не заметил – проще простого! А если вдобавок воспользоваться силой, смогу обернуться до вечерней молитвы.

Так чего я боюсь?

Отца!

Настоятельница тут же сообщит ему о моем бегстве!

– Если узнает.

Я даже вздрогнула и замолчала. Совершенно забыла о Ние и принялась спорить вслух сама с собой.

Что ж… в конце концов, подруга тоже заинтересована в моем походе. Спокойный сон – это единственное удовольствие для всех послушниц обители.

– И что ты предлагаешь?

– Вряд ли она хватится тебя до вечернего колокола. Сама посуди – уроков у нас сегодня нет, и сестра Магда поведет всех собирать горицветы, а потом на поиски малахитовых глазков, а это значит, что в обитель мы вернемся с вечерним колоколом. Дальше ужин, вечерняя молитва и сон. Даже если ты не успеешь вернуться к вечерней молитве, я могу сказать, что ты была здесь, но куда-то отлучилась. Не думаю, что настоятельница станет тебя искать. Да и девчонки поддержат… в обмен на обстоятельный рассказ о твоей отлучке. – Ния подмигнула и вдруг нахмурилась. – Знаешь, мне иногда кажется, что она тебя боится. Настоятельница…

– А далеко идти до того села? – Я сделала вид, что не услышала ее последних слов. Иногда и я замечала на себе странные наблюдающие взгляды сестры Линары.

– Думаю, к полуночи вернешься, с твоими-то способностями…

– Ния!

– Держись Пограничья. – Подруга словно не заметила моих выразительных взглядов. – Деревня у излучины реки. Мимо не пролетишь.

– Ния!!! Это не тема для беседы!

Да! Моя вина, что Ния стала свидетельницей тайного проявления моей силы. Как-то раз, прячась ночью от приснившегося кошмара в библиотеке, я поленилась воспользоваться лестницей, чтобы достать интересующий меня свиток, и разрешила этой живущей во мне силе поднять меня. Не знаю, что подруга делала в библиотеке в столь поздний час, но… она увидела меня парящей под самым куполом, и… Оправдываться было глупо, но… я снова попыталась.

Владеющие магией должны были получить разрешение у короля Сайруса и только потом использовать силу. В противном случае мага ждало жестокое наказание.

– А что? – Подруга подбоченилась. – Меня всегда настораживало, что ты умеешь летать, но я не понимаю, зачем стесняться своего дара? Я тебе даже завидую! Сила…

– Замолчи! – рявкнула я. – С ума сошла? Какая сила? При чем здесь сила? Нет у меня никакой силы!

Ния обиженно поджала губы.

– Ну, если ты так настаиваешь… – Она развернулась и подошла к узкому окну, за которым уже начинал светлеть небосвод. – Мм, погода обещает быть чудесной! На небе ни облачка! Скажи, ты ведь сможешь призвать небольшую тучку?

– Ния, прошу! – Я вздохнула и обреченно уселась на аккуратно застланную постель. – Видят боги, все те кошмарные десять лет, что провела здесь, я старалась, чтобы никто не узнал о моем даре. О моем проклятье.

– Не бойся! – Она взглянула на меня. – Твои секреты останутся только твоими. Я никому ничего не скажу.

– Забудь. – Я устало отмахнулась. – И вообще, уйти хоть на день из обители – безумство!

– Что ж, тогда и дальше мучайся кошмарами. – Она передернула плечами и направилась к своей кровати. – А я попрошу настоятельницу отселить меня кПетре. Кажется, не сегодня завтра родители заберут ее соседку домой.

Я вскочила, шагнула к подруге и схватила ее за руку.

– Пожалуйста! Ты должна меня понять!

Ния смерила меня холодным взглядом.

– Иди, работай над докладом, а я спокойно вздремну в оставшийся до подъема час. Ведь ночью ты опять будешь стонать и что-то вскрикивать…

– Ладно. Ты права. С каждым разом этот сон становится все реальнее… Я… пойду к этому кузнецу.

– Сегодня? – Ния недоверчиво прищурилась.

– Сегодня. Но сначала схожу на кухню. День пути – это тебе не шутка.

Я подхватила ночник и вышла за дверь. Коридор встретил густым полумраком, но за редкими узкими окнами уже прорвали сумрак ночи первые золотисто-розовые нити рассвета, обозначив изломы гор.

Подгорье…

Государство самой таинственной расы подгорников, или, как их называют в просторечье – гномов. Да и как им не быть таинственными? На свет божий они показываются редко. К тому же не очень любят чужаков, и о гномах ходит довольно много мрачных историй.

Ночной страж тихо спал на лавке, с головой укрывшись пледом. Не опасаясь разбудить его, я прошла мимо, бесшумно ступая по каменным плитам. Наверное, мои шаги смогли бы сейчас различить только перевертыши с их острым, звериным слухом.

Тревога снова царапнула сердце.

Нет, все же улизнуть из обители – это безумная идея! Нет никакой гарантии, что подсказанный Нией кузнец-предсказатель сумеет мне помочь, к тому же в пути мне могут повстречаться те, кто захочет моей смерти только потому, что я – человек.

Говорят, до правления короля Сайруса все было по-другому. В книгах летописи Адирана говорится, что Объединенное королевство – это содружество всех рас нашего мира, объединенное защитой Хранителей Равновесия. Когда-то в Объединенном королевстве жили люди, эльфиры, гномы и перевертыши. Еще был водяной народ. Ундины. Но они не претендовали на сушу и власть, поэтому никто не считал их особой расой. Говорят, когда-то в этом мире жили еще и драконы, но они ушли, оставив нам в наследство свои неразгаданные загадки и тайны.

Я вздохнула. Вернуть бы те времена.

Правление Сайруса ввергло этот мир в войну. Пусть негласную, но жестокость, насилие, нападения, убийства, поджоги – стали нормой жизни. Расы больше не доверяли друг другу. Сайруса боялись все. Его войско, рожденное какой-то древней магией, было неисчислимым и непобедимым.

И мой отец был его правой рукой, творя с позволения правителя все беззакония!

Главный советник… Главный палач.

Отец… Даже представить себе не могу, что будет, если он узнает о моей самовольной отлучке из обители.

Перед глазами встало холодное, словно высеченное из камня лицо: высокий лоб, массивный нос, колючие маленькие глазки, плотно сжатые губы.

Я была совершенно не похожа на него.

Моя старая нянька говорила, что я – вылитая мать. Не знаю. Может, мама действительно была высокой, светловолосой, и у нее были такие же голубые глаза, как мои, – возможно. Я не помнила ее. Как-то отец обмолвился, что она погибла, когда мне не было и года. Больше мы на эту тему не говорили. Впрочем, моменты, когда мы беседовали с отцом, можно пересчитать по пальцам.

В раздумьях я не заметила, как спустилась на первый этаж, в зал, где располагались столовая и кухня обители. Здесь царствовала повариха Тамира, но я не боялась быть пойманной. Она и три ее сына всегда были добры к послушницам, и утащить ночью что-нибудь съестное – вполне обычное дело.

Вот только на кухне никого не оказалось, зато на печи, в огромном блюде лежала горка аппетитно пахнущей сдобы.

Если возьму пару булочек, никто и не заметит!

Прихватив добычу, я бесшумно выскользнула за дверь и со всех ног припустила обратно.

Вот и второй этаж.

Сторож продолжал похрапывать, вкушая сны, но рассвет уже принялся раскрашивать небо яркими красками.

Боги, помогите мне уйти до утреннего гонга!

Остановившись у комнаты, я уже взялась за ручку двери, как вдруг раздавшийся визг ужаса и боли заставил меня прирасти к полу. Ния?

Проснулся сторож. Сзади раздался поспешный топот, но я не стала ждать подмоги, распахнула дверь и в ужасе уставилась в мерцающие злыми огоньками глаза огромной черной пантеры. Она, с окровавленной мордой, стояла над скорчившейся на полу подругой.

Ния была еще жива. Ее глаза нашли меня, и с губ подруги сорвался едва различимый хрип:

– Беги…

И тут я очнулась от страшного, гипнотизирующего взгляда зверя. Швырнула под ноги светильник. Привычные слова заклинания не пришлось даже вспоминать. Показалось, будто кто-то произнес их вместо меня. Масло вспыхнуло сильно и страшно, заполоняя дверной проем огненным вихрем.

Я бросилась к лестнице.

Сзади испуганно вскрикнул стражник, в ответ зло рявкнул зверь. Кажется, огонь не остановил его…

Где же эта шеркхова лестница!?

Хриплое дыхание пантеры за спиной прибавило сил.

Быстрее!

Только бы не упасть… Иначе – смерть! Жестокая. Бессмысленная!

Так быстро я не бегала никогда в жизни! Казалось, что я не бегу – лечу!

Вот и лестница.

Слыша совсем близко догоняющий меня бег мягких лап, я из последних сил устремилась наверх.

Между вторым и третьим этажом, на улицу выходил балкон. Я так и не поняла, был он закрыт или нет. С разбегу врезалась в стеклянную дверь, вырываясь под рассветное небо, и, не раздумывая, бросилась вниз. Уж лучше каменные плиты, чем стать обедом сбесившегося перевертыша! Острые когти зверя лишь напоследок успели царапнуть лодыжку.

Словно сама судьба указывает мне путь!

Серые плиты, устилавшие двор, вдруг перестали стремительно нестись мне навстречу. Я привычно почувствовала, как невидимые огромные лапы бережно сомкнулись вокруг моей талии. Как бесшумно расправились над головой сильные крылья. Взмах, другой, и просыпающаяся обитель вместе с беснующейся на балконе пантерой остались где-то внизу, а после и вовсе пропали из виду.

Плевать, увидит меня кто-нибудь или нет!

Плевать!

Главное – я жива!

Встречный ветер ударил в грудь холодным потоком, подхватил и, словно давний друг, бережно и в то же время стремительно понес меня к чему-то неизведанному, непонятному и оттого тревожащему.

Сандр

– Сандр, сынок, принесли еще один заказ. Надо выковать меч к следующей неделе.

Припечатав молотом широкое лезвие будущего меча, я привычно буркнул заклинание. Багровая полоска металла послушно воспарила, гордо проплыла по воздуху и со злобным шипением затонула в стоявшей неподалеку бочке с водой.

– Справимся, отец. – Я с облегчением отвернулся от наковальни и взглянул на отца.

Тот стоял на пороге кузни и, скрестив на груди руки, подпирал косяк. Белая навыпуск рубаха и легкие свободные штаны… Завидую! Он уже года три как не подходит к наковальне. Зато он ищет заказы…

– Ты бы полегче с магией. Не забывай, где мы живем. Вдруг какой-нибудь выпивоха увидит летающие мечи! – Лишь незаметное движение седых бровей и взгляд прищуренных в усмешке глаз… Отец никогда не выказывал гнева, ни даже тени недовольства, но почему-то я всегда осознавал свои ошибки.

Сегодня извиняться не хотелось.

– Ну и что? Спишем на жару, – отмахнулся я и перевел тему: – Так что насчет клинка? Есть какие-то пожелания у заказчика?

– Да не особо. – Отец покривил губы в усмешке. – Помассивнее, говорит. Поярче. Самоцветов, говорит, на рукоять побольше…

– Самоцветов? Неужто гном заказал?

– Угадал. Герд ли Дубкан. Правая рука нынешнего правителя Подгорья. Говорит, у сына именины. Полвека. Вот и хочет подарить мальчишке что-нибудь особенное.

– Особенное? – Слизнув с губы пот, я отставил кувалду, отер тряпкой лицо и подошел к отцу. – Мне кажется, этот гном – жадюга, каких поискать. На юбилей сыну мог бы заказать клинок в своем Подгорье или в По́лыни. Столичные оружейники славятся мастерством. Или, в конце концов, купить где-нибудь на торгах в Пограничье.

Не принадлежащие ни одному из ныне правящих владык Адирана земли Пограничья славились своими торгами, проходившими с начала весны до поздней осени. На них можно было купить все. Даже раритетные магические клинки давно почивших оружейников Эльфириана, а с ними, как известно, в оружейном деле могли соперничать только мастера Подгорья.

Но отец возразил:

– Ты не прав, Сандр. Оружейники По́лыни уже давно разучились создавать шедевры, а в Пограничье торги едва начались, и сейчас на них можно купить только какую-нибудь жалкую поделку по баснословной цене. Герд ли Дубкан – не дурак, что пришел за клинком к тебе. Ты переплюнул в мастерстве даже меня, слава о тебе разлетелась далеко за пределы наших земель. Или ты думаешь, что я каждый месяц езжу в Дубки с твоими клинками, чтобы раздавать их нищим? Я их продаю. И по довольно неплохой цене. – Отец пригладил растрепавшиеся порывом сухого ветра седые волосы и улыбнулся. Морщинки-лучики разбежались по его загорелому до черноты лицу, делая озорными зеленые, будто у кота, глаза.

– Цену могут дать и за бойкий язык торговца, – усмехнулся я и, чувствуя, как щеки заливает огонь, вышел на улицу, подставляя утреннему ветру разгоряченное лицо.

Услышать похвалу из уст отца всегда приятно, к тому же делал он это крайне редко.

– Так, мальчик, поправь меня, если ошибаюсь: ты только что назвал своего старика болтуном? – Отец вышел следом и, шутя, хлопнул меня чуть пониже спины. – Ты слишком невысокого мнения о своих талантах. А зря!

И прошел мимо меня.

– Может, и зря. – Я проводил его взглядом. – Да только лучше всегда быть недовольным своими трудами и постоянно учиться, стремясь стать мастером, чем зазнаться и считать себя мастером, при этом навсегда оставаясь подмастерьем.

Отец довольно хмыкнул, принимая мою правоту, и подошел к стоявшей под навесом бадье, наполненной доверху ледяной колодезной водой. Взял ковш и поманил меня.

– Иди. Полью.

Я подошел. Закатал штаны, наклонился к бочке и даже застонал от наслаждения, когда холодные струйки побежали по разгоряченной спине. Ежедневный жар кузни был бы не так беспощаден, если бы не пе́кло, стоявшее на улице уже несколько дней кряду.

Слишком жаркая погода для этих весенних дней.

Слишком.

– На сегодня для тебя работа закончена. Можешь идти на рыбалку, как хотел. – Отец протянул мне полотенце.

– Еще вечерком поработаю. – Я наскоро обтерся и повесил полотенце на стоявший у бочки кол. – После заката.

– Нет. – Он нахмурил седые брови. – Сегодня я бы хотел тебе кое-что рассказать и показать.

– Звучит угрожающе. – Я криво ухмыльнулся. Тут же вспомнился эпизод, произошедший со мной года два назад.

Мне тогда едва минуло шестнадцать лет, но никто не давал меньше восемнадцати. Я как-то быстро вытянулся, ростом обогнав всех сверстников, к тому же ежедневные «упражнения» с кувалдой сделали свое дело. В общем, в боях «на кулачках» со мной считались даже двадцатилетки.

И вот однажды отец, бросив точно такую же фразу, увел меня к реке, где мне пришлось выслушать подробное объяснение всем моим странным способностям, которыми с лихвой меня наградили боги. Оказалось, что мой талант призывать огонь, замораживать воду и левитировать железные заготовки к бочке с водой – это «всего лишь магическая, к тому же запрещенная сила, которую ни в коем случае никому не стоит демонстрировать, если не хочу закончить жизнь на плахе».

Тогда же он обучил меня моему первому осмысленному заклинанию «Удар ветра», взяв слово не применять его. Пока! Но в первом же бою я не смог удержаться: ураганный порыв ветра раскидал невидимыми кулаками противников, подарив мне победу и ни с чем не сравнимые ужас и восхищение в глазах зрителей.

К счастью, отец оказался поблизости… Несколько непонятных слов, и свидетели моей выходки напрочь забыли все, что видели. Тогда-то, придя домой под утро, он и обмолвился: «Живя в хлеву, будь как все, или первым попадешь на скотобойню».

С тех пор прошло два года, но то чувство вины я запомнил на всю жизнь, и больше никогда не применял магию, если имелись свидетели из деревенских. А если случались трудности, приходилось решать их по старинке. Кулаками.

Я не сдержал вздоха.

Воспоминания воскресили мою давнюю мечту.

Всю свою недолгую жизнь я очень хотел уйти из этого «хлева». Для начала в Дубки – ближайший большой, а по мне, так просто огромный город Объединенного королевства. А потом в Сильвиорс. Портовый город. Наняться на судно эльфиров. Повидать мир… Но как бросить отца? Он ни за что не соглашался променять свою размеренную жизнь на сомнительную романтику странствий.

Интересно, что же за разговор нам сегодня предстоит? О чем? А главное – зачем?

Отец молча смотрел на меня. Серьезно, внимательно, как будто знал все мои мысли. Наконец, заговорил и словно поставил точку в моих сомнениях:

– Как бы странно это ни звучало, нам не избежать того, что случится сегодня, сын. Время пришло. – Он развернулся и пошел к дому, бросив: – Пойдем, пообедаем. Я принес молока и хлеба.

Того, что случится? Еще лучше! Наверное, это он специально сказал. Теперь я не то что пойду – побегу!

Я проводил его взглядом, вздохнул и направился следом.

Отец…

Невысокий, ниже меня на две головы, жилистый и белый как лунь, он не был воином, не казался мне воплощением силы, но иногда вызывал чувство странной робости. Впрочем, наверное, так и должно быть между отцом и сыном?

Отец вырастил меня один. Мать умерла сразу после родов, и только поросший цветами холмик за домом да глыба гранита в изголовье с вырезанным на нем именем «ДИНАРА» напоминали мне о том, что она была.

Пригнувшись, я шагнул в дом. Прохладный полумрак сеней встретил меня запахом свежеиспеченного хлеба и парного молока.

Отца в деревне уважали и достойно оплачивали работу кузнеца. Мы никогда не терпели нужды. Почти пятнадцать лет он не отходил от наковальни, создавая молотом и огнем настоящие творения искусства. В последние три года он отдалился от работы в кузнице и продолжателем его дела стал я. Но, как бы он ни хвалил меня, что бы ни говорил, я понимал – достигнуть уровня его мастерства мне будет непросто.

– Садись. – Отец кивнул на табурет и придвинул ко мне хлеб. Я охотно уселся и, с жадностью ломая еще теплую булку, спросил:

– Скажи, а ты научишь меня делать рукояти? С каменьями? И заговоренные лезвия?

Отец улыбнулся и, взяв кувшин, доверху налил в глиняную кружку молока.

– Конечно, научу. Какие мои годы…

Глава 2

Сандр

Река медленно, будто нехотя, струилась среди камышей и плавучих кувшинок. Казалось, иссушающая жара утомила даже ее нескончаемый бег. Поплавок, сделанный из куска коры, лениво качался на мелкой ряби. Горячий ветер стегал мои обнаженные плечи и спину. Кулон – подарок отца расплавленной каплей серебристого металла обжигал грудь.

Бабка-знахарка, живущая у реки, всегда говорила, что ветер – к перемене погоды. Интересно, принесет ли этот обжигающий ветер дождь?

Вдруг поплавок забился.

Я очнулся от полудремы.

Ветра не было. Вода блестела под жгучими лучами, словно ртутное зеркало, а вот поплавок действительно сходил с ума. Я рывком поднялся, обеими руками сжал удочку. Дернул, подсекая, и потянул.

Не знаю, какая рыбина сидела на крючке, но мне показалось, что я попытался поднять со дна телегу. Не переставая тянуть, вошел в воду, и тут добыча рванулась так, что от неожиданности я выпустил удочку, мгновение смотрел, как сначала она встала на дыбы, потом завертелась и исчезла в водовороте. Не раздумывая, я нырнул следом.

Не пытаясь рассмотреть что-то в зеленоватой воде, я постарался, как меня учил отец, почувствовать поток. Стать водной стихией и, подчиняясь течению, позволить втянуть себя в воронку водоворота. Вынырнув на другом конце водного перехода, я увидел рядом с собой громадного сома, стащившего удочку. Рыбина уже изломала древко, пытаясь избавиться от мучающего ее крючка.

Хорошая! В полтора моих роста!

Подплыв сзади, я вцепился в нее чуть пониже головы и обхватил ногами. Сом на мгновение замер, явно не ожидая встретить на дне омута наездника, и взбрыкнул, как норовистый жеребец. А дальше началась скачка. Сначала, пытаясь меня скинуть, он просто кувыркался, затем протащил по валунам, извиваясь не хуже горного аспида. Глаза тут же забил густой ил. Единение с водой исчезло, и я почувствовал боль, разрывающую легкие.

Воздух! Хотя бы глоток воздуха!

Из последних сил я оттолкнулся от скользкого тела. Вверх! Туда, где сквозь тучи ила манило желтое пятно солнца.

Далеко.

Слишком далеко.

Не успеть!

В глазах помутилось, и я, не в силах больше терпеть, с жадностью сделал вдох…

– До чего эти деревенские глупы! Лезут в омут, словно могут жить под водой!

– Не очень-то он похож на деревенского. Внешность слишком уж породистая…

– Подумаешь! Внешность еще не показатель, а вот, судя по всему, ума – столько же. Смотри, какая забавная вещица! Зачем она этому громиле? Лунное серебро. Может, стоит преподнести этот кулон в дар Матери?

– Не думаю, что это хорошая затея. Парень знаком с магией Стихий. Видела, как ловко он попытался приручить воду?

– Видела. А еще видела, как ловко он пошел ко дну. Неуч! – Холодные пальцы на мгновение коснулись моей шеи. – Вот. Держи.

Девичьи голоса настойчиво щебетали над ухом, сначала вызвав удивление, потом досаду – не дадут поспать! А уж после пришло понимание – я же утонул! Или не утонул?

Распахнув глаза, я тут же зажмурился. Нет, наверное, я все-таки умер и попал к богам, иначе, откуда рядом со мной на берегу реки взяться двум обнаженным девицам?

– Эй, красавчик, не притворяйся утопленником!

– Отдавай должок! – По моей груди заскользили холодные пальцы.

Должок?

Я взглянул из-под опущенных ресниц. Одна девушка сидела совсем близко, и ее полные зеленоватые груди колыхались в опасной близости от моего лица, вторая устроилась чуть поодаль. Вдруг она чиркнула чем-то острым по моим холщовым штанам, оцарапав бедро. Ткань разошлась, и я почувствовал холод пальцев, скользнувших внутрь прорехи. От неожиданности я рывком сел и постарался отползти подальше.

– Э-э! А-а… я… ну-у-у…

Девицы переглянулись.

– Немой попался-а-а… – с сожалением протянула сидевшая рядом.

– Тем лучше, никому ничего не расскажет… – Вторая, странно извиваясь всем телом, поползла ко мне, и тут я окончательно потерял дар речи. Вместо ее предполагаемых ног по влажному песку вился длинный змеиный чешуйчатый хвост.

Вдруг песок возле нее вспыхнул.

– Огненный колдун! – Девица с шипением отшатнулась и испуганно скользнула к зарослям камыша. Послышался плеск.

– Пошли прочь! – Отец! Его голос я бы узнал из тысячи.

– Он обязан нам спасением и должен отдать чуточку тепла. Чуточку своей жизни! – Другая девица оказалась смелее, не сбежала, а, приподнявшись на свившемся в кольца хвосте, смело смотрела на приближающегося отца. – Или ты, колдун, нарушишь древнее соглашение между нашими народами?

– Он вам ничего не должен, похотливые твари! Вы сами заманили его в омут! А сейчас, если не хочешь быть поджаренной, лучше проваливай.

– Уйду. Но однажды Матерь придет за ним. Мы не забываем долги… – Зеленоватое тело стрелой мелькнуло в воздухе и бесшумно исчезло в прибрежной воде.

– Кто… – Мой голос сорвался в хрип. Я прокашлялся и уже более ровно поинтересовался: – Кто это был?

– Ундины. Водный народ. Насколько я знаю, все они – женщины, ну и сам понимаешь – как женщины, они не могут устоять перед случайно забредшим в их царство мужчиной.

– А о каком долге они говорили?

– Они спасли тебя. Когда ундины спасают чью-то жизнь, то требуют взамен плотской любви. Якобы для рождения новой ундины.

Я невольно коснулся внушительной прорехи на штанах.

– Не волнуйся! – Отец усмехнулся, разглядывая мое озадаченное лицо, и, взяв меня за руку, рывком поднял на ноги. – Все разговоры о долге можешь забыть. Если уж им так приспичило, они найдут какого-нибудь незадачливого рыбака и не вспомнят о тебе.

Он внимательно оглядел меня, на миг сжал в объятиях, и я вновь почувствовал себя свободным.

– Скажи на милость, зачем тебя понесло в реку?

Я пожал плечами.

– Сома хотел поймать.

– Так хотел, что бросился за ним в воду? – Отец даже покачал головой, видимо не ожидая такой искренности.

– Ну да. – Я пожал плечами. Чего он так переполошился? А то впервой мне приходить с рыбалки мокрым, как мышь, если дело касалось хорошей добычи. – Я же не знал, что он окажется таким здоровенным! Жалко было упустить… Заодно и попробовал применить заклинание на подчинение воды, что ты мне вчера показал…

– Судя по всему, не очень-то получилось. – Глаза отца ехидно прищурились. Я с азартом возразил:

– Получилось превосходно! Ундины докажут! Вот только оно внезапно перестало действовать…

– Ясно. – Отец поводил руками, проверяя меня на ранения. Я почувствовал привычное покалывание. – Идти сможешь?

– Смотря куда. – Я усмехнулся, пытаясь превратить все случившееся в шутку.

– Недалеко. – А вот он, наоборот, стал слишком серьезным, придирчиво оглядел синий купол неба с редкими барашками пасущихся на нем облаков, буркнул «пойдем» и направился к возвышающимся вдалеке горам.

Возле берега послышался плеск и тихий шорох. Мне показалось, что я вижу в камышах зеленоватые тела ундин, и, больше не медля, бросился за уходившим родителем.

– Отец! Отец, подожди!

Он чуть замедлил шаг. Я догнал его и пошел рядом.

– Я помню то, что ты мне говорил. О моей жизни, которую выкупила у богов своей смертью моя мама. Прости. Я не думал ни о чем, кроме того здоровенного сома! Ты злишься?

Отец остановился. Взглянул мне в глаза и тяжело вздохнул:

– Я не злюсь. Я очень сильно за тебя испугался, сынок. Ведь ты – действительно все, что у меня есть. Все, что есть у этого мира. И я, не раздумывая, отдам свою жизнь, только бы жил ты. Так было и, если понадобится – так будет. А теперь идем. У нас очень мало времени. – Он снова зашагал вперед.

Я растерянно проводил его взглядом и кинулся догонять.

Есть от чего растеряться! Услышать такое признание от довольно скупого на чувства отца дорогого стоит!

И тут же в груди зашевелилась беспричинная тревога. Словно что-то должно произойти…

В спину толкнулся порыв ветра, тут же заставив забыть обо всем.

Наверное, будет гроза…

Хорошо-то как!

Уже долгое время дожди обходили стороной наши поля. Говорят, что раньше на землях Объединенного королевства цвели роскошные сады, наливались золотыми колосьями богатые пашни и зеленели травами сочные нивы. Говорят…

За все мои неполные восемнадцать лет я помнил только эти выжженные земли. Пашни давали очень мало всходов. Деревенские промышляли на жизнь торговлей и тем, что даст река. Королю Сайрусу не было дела до умирающих поселений. Налоги росли, земли скуднели, крестьяне не видели ничего, кроме поборов.

Затем отчего-то вспомнились скользкие, холодные тела речных красавиц. Я нахмурился, покосился на шагающего чуть впереди отца и не выдержал:

– Па, скажи, а почему до сегодняшнего дня я не видел ундин? Ведь почти каждый день пропадаю на реке!

– Думаю потому, что раньше им от тебя было бы мало толку. – Отец неожиданно развернулся, заставив меня остановиться. – Именно поэтому сегодня я и привел тебя сюда. Через несколько дней тебе исполнится восемнадцать. Я должен провести обряд.

– Обряд? – Я нервно огляделся, разглядывая меняющуюся реальность. Пустынное поле, поросшее желтой щеткой травы, окружили возникшие из воздуха невысокие холмы, создав идеально ровный, огромный круг. – Что за обряд? Что это за место? Почему я никогда его не видел?

– Это Алтарь ушедших. Или, как называют такие места посвященные – Драконьи круги. Их могут увидеть только избранные Хранителями или владеющие магией Стихий и магией Тени. – Отец обнял меня за плечи. – Хочу рассказать тебе одну легенду. Много веков прошло с тех пор, как драконы покинули этот мир. Старейшины говорят, что перворожденных изгнали из нашего мира боги за то, что те возжелали занять их место. И не куда-нибудь, а совсем близко. За Грань. В мир духов, чтобы они смотрели на любимый ими мир и страдали, оттого что не в силах вернуться. Точнее, вернуться они могли, но лишь укротив гордыню и поступив в услужение к тем, кого сами когда-то считали слугами.

– В услужение к людям? – Я отстранился и посмотрел ему в глаза. Что-то такое я читал в хранившихся на чердаке полуистлевших свитках.

Отец чуть прищурился и покачал головой:

– Раса тут ни при чем. В услужение к тем, кто владеет силой и древней мудростью. К тем, кто владеет магией.

– Но ведь магия запрещена!

– Королем Сайрусом. А знаешь почему? Потому что он боится, что однажды вернется тот, кто заставит его сполна заплатить за все злодеяния.

– И с какого боку тут я? – Я продолжал смотреть ему в глаза. Не люблю такие долгие предыстории!

Отец первым отвел взгляд.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить. Просто стой и смотри!

Стараясь не выдать волнения, я кивнул. Отец что-то забормотал, затем бормотание перешло в шепот, который и вовсе смолк. Мгновение ничего не происходило, затем он начал меняться. Его седые волосы порыжели, глаза налились пурпурным огнем, а за спиной выросла багровая тень, шевелящаяся так, словно отец был объят пламенем.

– Я, сколько себя помню, всегда был магом. Огненным магом. Когда-то я был жрецом в крепости Шарукх. Крепости ушедших. Пока не перешел в услужение к королю, стал придворным магом. – Отец усмехнулся, глядя, с каким вниманием я ловлю каждое его слово. – Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, но не сейчас. Сегодня я хочу призвать того, кто впоследствии спасет тебе не только жизнь.

– Ты служил Сайрусу?! – Из всего сказанного им я услышал только это. – Но почему тогда ты живешь здесь, а не в По́лыни? Ты никогда мне об этом не говорил! И почему ты не хочешь вернуться в столицу?

– Помолчи! – Голос отца и странное шипение смешались воедино. Я замер, боясь пошевелиться, боясь отвести взгляд от чужака, которого привык считать отцом. – Да. Когда-то я служил королю, но не самозванцу. Я обучал тебя магии не для того, чтобы отдать на казнь! Ты должен избегать столицы до тех пор, пока пролитая кровь не позовет тебя вернуться, иначе погибнешь! Пока же, мой мальчик, я хочу призвать к тебе защитника из мира ушедших.

В голове стало тесно от роившихся вопросов. Я открыл рот, чтобы выпустить этот рой на волю, но подумал и снова закрыл. Не время. Да и не место…

Отец заметил мой порыв. Едва заметно улыбнулся.

– Ты получишь ответы на все вопросы, но позже. Некоторые откровения ты просто не готов сейчас услышать. Сегодня главное для нас – обряд!

Я судорожно сглотнул.

– А что мне нужно делать?

– Просто стой и смотри. За Зу уже предупредил об открытии Врат. Надо лишь ждать, когда кто-нибудь из Хранителей оценит тебя по достоинству.

– За Зу?

– Мой дракон. А теперь – молчи.

Я глубоко вдохнул и с силой выдохнул, пытаясь унять начавшуюся дрожь.

Дракон?

Ощущение нереальности накрыло меня с головой.

Дракон?! Но… как? Зачем?! Я прекрасно себя ощущал и в роли ученика кузнеца. Зачем мне дракон?!

– Защитники мира живых… – Отец тихонько запел, но в его голосе слышался приказ, которому невозможно было не подчиниться. – Хранители мира мертвых… Примите кровь ушедших, возьмите плоть неотомщенных… Взываю к вашей силе и к власти изначальной: вы часть моей жизни примите… Вы боль его жизни отдайте…

Земля под ногами тревожно вздрогнула, отзываясь на призыв. Налетел порыв ветра, встревожил выжженную засухой траву – словно прошептал согласие.

Я хотел пошевелиться, но тело застыло камнем. Хотел вздохнуть и понял, что мне это не нужно. Воздух проходил сквозь меня, не находя преграды.

– Врата пусть откроются! Неба! Воды! Земли и Пламени! Ушедшие навсегда от нас – вернитесь и останьтесь! – Мощь в голосе отца усилилась, и я вдруг осознал, что меня больше нет.

Я ветром взметнул седые волосы отца, каплей слезы скользнул с его щеки на землю, почувствовал в себе монолит скал и весело вспыхнул огнем, вырисовывая вокруг него большой четкий круг.

Затем вдруг возникла совершенно бредовая мысль: а может, меня никогда и не было? Было лишь пристанище Стихий, куда они сейчас и вернулись?

Холмы, окружавшие нас, вдруг стали меняться, и вскоре на их месте засияли четыре огромные арки: огненная, синяя, зеленая и черная.

Какое-то время ничего не происходило. На лице отца мелькнуло удивление, затем растерянность. Он поочередно оглядел арки, наклонил голову и замер, словно к чему-то прислушиваясь.

Напряжение, сковывающее тело, ушло, и я понял, что могу шевелиться. Могу дышать! Могу говорить…

– Отец?

Его ярко-красные без зрачков глаза нашли меня. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но не успел. Арка, символизирующая небо, начала меняться. Ее затянули клубы не то дыма, не то серого тумана, из которого вырвалась иссиня-черная голова самого настоящего дракона. Его наполненные шевелящейся тьмой глазницы уставились на меня, но, видимо, не посчитав достойным внимания, тварь перевела взгляд на отца:

– Последний из рода… Восемнадцать лет я пытался тебя отыскать… Я сделал свой выбор! И я принимаю вызов.

– Что ж… я долго этого ждал!

Я замер, зачарованно глядя, как тот, кого еще час назад я считал человеком, пусть не совсем обычным, но человеком – вдруг начал меняться. Издав утробный рев, черное чудовище ринулось к нему, разметав арку хвостом на клочки тумана, и уже мгновение спустя два дракона: черный и сотканный из ревущего пламени, сшиблись в едином порыве в стремлении уничтожить противника.

Столбняк прошел.

Я бросился бежать.

Домой! За оружием! Если уж мне суждено сегодня погибнуть, так хоть не ощущать себя перепелом на вертеле!

Отец уже несколько лет учил меня чувствовать клинки, которые я создавал. Чтобы ни один из них, окажись он в руках врага, не начал пляску смерти против своего создателя. Отец учил меня быть воином, и сейчас пришло время узнать, чего я стою!

Была ли открыта дверь дома или я выбил ее плечом – я даже не понял. У печи на лавке всегда лежало готовое оружие. Я лишь на мгновение остановился возле клинков и метнулся дальше.

К комнате отца.

Мне строго-настрого запрещалось туда заходить, но я знал, что там он хранит оружие, сделанное им самим. Оружие, способное убивать не только сталью.

Именно оно мне сейчас было нужно.

Но дверь, едва я толкнулся в нее, вспыхнула пламенем.

Я отшатнулся.

Охранное заклинание… Так просто не войдешь!

Огляделся. На лавке, поверх кинжалов и мечей, лежал топор, моя последняя работа для кого-то из расы коротышек. Ухватив его двумя руками, я вновь подскочил к зачарованной двери и принялся рубить пылающие доски.

С пятым ударом я понял, что не смогу. Я не открою эту дверь. Только потеряю время. Лезвие топора проваливалось сквозь доски, будто я рубил огонь, но в то же время преграда никуда не исчезла.

Ладно… Оружие – всего лишь средство.

Не выпуская из рук топора, я бросился на улицу.

Только бы успеть!

Вскоре позади остались деревня, мосток через реку, да и сама река.

Я остановился.

Впереди расстилалось поле, чуть дальше темнел кромкой деревьев лес, за которым возвышались скалистые горы далекого Подгорья…

И никаких холмов.

Никакого Алтаря.

Никакого Круга дракона.

Лишь в небе, над тем местом, где должен был состояться обряд, во все стороны расползлась иссиня-черная туча, стремительно занавешивая все небо.

Налетели яростные порывы ветра и, едва не сбивая с ног, погнали меня прочь. И начался долгожданный дождь. Яростный ливень принялся хлестать обескровленную засухой землю. Потоки воды заставляли меня скользить по размякшей глинистой дороге, тугие струи дождя заливали глаза; с упорством палача лупили по обнаженной спине и плечам.

Как я добрался домой – не помню. Перешагнув через порог, я не разглядел попавшийся под ноги чурбачок и грохнулся в мгновенно набежавшую с меня лужу.

Ругательство скользнуло с губ.

Заставив себя приподняться, я подполз к стене, тут же, у открытой двери, оперся голой спиной о шершавые бревна и закрыл глаза. Как было бы хорошо, чтобы этот день оказался всего лишь сном.

Проснуться! Хочу проснуться! Как раньше, не знать ни о каких Хранителях и драконах! Жить обычной жизнью деревенского кузнеца…

Сердце стиснула боль.

Отец! Где же он теперь? Я даже не смог ему ничем помочь! Единственное, что мне осталось, – ждать! И верить. Хотелось бы в лучшее, но… Что-то подсказывало – беда пришла не одна, и эта свора уже взяла мой след.

От мучительных мыслей меня отвлек осторожный стук в открытую дверь, и девичий голосок вежливо поинтересовался:

– Позволите войти?

Я с трудом открыл глаза и с удивлением взглянул на гостью. Не местная. Да к тому же красавица! Высокий лоб, прямые темные брови, под которыми чуть вызывающе и без боязни на меня смотрели светлые, оттенка ясного неба глаза. Аккуратный носик, чуть припухлые, хранящие улыбку губы.

Мой взгляд скользнул ниже.

Изгиб изящной шеи. Две толстые льняные косы свисали на высокую грудь. Промокшие до нитки белая блузка и странная, чересчур строгого покроя, длинная серая юбка откровенно облепили идеальную, высокую фигуру девушки, единственным недостатком которой была болезненная худоба. В глаза почему-то бросились ее измазанные грязью кожаные не то туфли, не то тапочки, надетые прямо на босые ноги.

Кто она? Что ей здесь понадобилось?

Айна

Полет позволил мне успокоиться. Шок, вызванный гибелью Нии и бегством из обители, сменился апатией.

Сами боги повелели найти ответы на мучающие меня вопросы!

Но почему таким жестоким способом?

Ладно, поговорю с кузнецом, а после вернусь домой и все объясню отцу. Не думаю, что он не простит моей вынужденной отлучки. Я согласна даже принять затворничество в нашем имении, только бы не возвращаться в обитель!

Кто был тот перевертыш?

То, что зверь был именно из лесного народа, я даже не сомневалась.

И почему он убил Нию?

Я могла бы предположить, что кто-то нанял убийцу, чтобы поквитаться с ее родом. Возможно, это была даже кровная месть, но… при чем тут я? Почему он бросился за мной? Или решил, что мяса много не бывает?

В конце концов, устав забивать голову вопросами, на которые у меня не было ответа, я принялась разглядывать проплывающие внизу разрисованные краской засухи унылые пейзажи.

Жара… Серые холмы, желтые поля и выгоревшее белесое небо. Видимо, боги за что-то рассердились на живущих в этом мире, если уже в конце весны стоит такая сушь!

Наконец, вдалеке я увидела зеленоватую ленту реки, и невидимые крылья моего неведомого помощника покорно понесли меня к ней.

Неведомый помощник… Хорошо звучит, знать бы еще – что это? Магическая сила или… кто бы объяснил!

Жаль, что настоящая магия теперь в опале. Сайрус отдал ее во власть шарлатанам и слабосильным лекарям, но еще помнили старейшины и книги, запертые в тайных подвалах, ее истинную власть. И пусть меня никто и никогда не учил ни искусству призыва, ни истинности слова – эти знания, эта сила были во мне всегда. Они родились вместе со мной, и, когда мои сверстники играли друг с другом, я пыталась играть с чем-то, живущим во мне, с тем, что навсегда стало моим вторым «я». Даже научилась слышать это, вот только не всегда могла понять.

Вновь вспомнив пережитый ужас погони, я передернулась. Шеркхова пантера!

Пытаясь хоть как-то отвлечься, я сосредоточилась на изучении проплывающих подо мной небольших поселений. Главное – не пропустить изгиб реки. Не пропустить деревню!

Скоро вечер, да и голод уже давал о себе знать. Похищенные из трапезной булочки остались лежать где-то в коридоре обители.

Довольно большое скопище домов в петле реки я разглядела, когда солнце уже начало сползать к закату. Приглядев безлюдное место неподалеку от пыльной ленты дороги, я пожелала оказаться внизу, но мой неведомый помощник неожиданно воспротивился этому. Впервые в жизни! Странное чувство внутренней борьбы длилось мгновение. Невидимые крылья вновь подчинились и, поймав поток воздуха, словно с горки скатили меня прямо в дорожную пыль. Тревога уступила место нетерпению, и я направилась к деревне.

Какое-то время я торопливо шагала по наезженной дороге, с опаской поглядывая на светило, стремительно катящееся к вершинам далеких гор. Остаться одной, ночью, без денег и еды в совершенно незнакомом месте! Ужас! Надо срочно найти кузнеца и напроситься переночевать! Утром все у него узнаю, а там будет видно, что делать дальше!

Мысль о том, что тот, к кому я иду, тоже не сможет мне помочь, я старательно гнала. Ведь иногда даже простой совет может все изменить в лучшую сторону.

Королева Дина… Интересно, кто она и почему мне снятся те двое мужчин, как две капли воды похожих друг на друга?

В раздумьях я прошагала большую часть пути и не сразу заметила странную тучку, вдруг появившуюся чуть в стороне на совершенно безоблачном небе. Она быстро начала расти, закрывая сизым брюхом все небо. Начало стремительно темнеть. Поднялся ураганный ветер, а то, что я увидела в эпицентре грозы, и вовсе повергло в трепет. Молнии сплетались в клубок, изогнутыми гигантскими лезвиями пронзали небо и уходили в землю. Несколько раз при свете призрачных вспышек мне казалось, что я вижу за тучами какое-то сияющее существо, сражающееся с самой растекшейся по всему небу чернотой. И тут, будто отголоском своих мыслей, я услышала предупреждение. Как будто кто-то очень тихо произнес слово «опасность».

Я уже находилась у крепкого, бревенчатого мостка через реку, как вдруг начался дождь. Стремительно и хлестко он принялся стегать меня так, что я в мгновение промокла до нитки. Поскальзываясь, я перебралась через мосток и в нерешительности остановилась. Деревня исчезла за пеленой дождя, словно ее и не было.

Почти вслепую я побрела вперед. Вдруг мимо меня прочавкали торопливые шаги. Наверное, какой-нибудь незадачливый селянин не успел вернуться в свое жилище до ливня. Воодушевленная мыслью о том, что не одинока в этой непогоде, я бросилась за мелькнувшей тенью.

Вскоре передо мной вырос невысокий, кое-где поваленный забор, а за ним я увидела дом. Не думая ни о чем, только бы укрыться от грозы, я бросилась под навес, поднялась на крыльцо и остановилась у распахнутой двери, удивляясь открывшемуся мне беспорядку. Сначала даже показалось, что я набрела на заброшенный дом: у дальней стены закопченная печь с лежаком, рядом лавка с разложенными на ней клинками, с другой стороны печи – табурет, на полу осколки посуды, еще один перевернутый табурет, раскиданные по полу поленья. Внезапно взгляд наткнулся и на самого хозяина дома, сидящего на мокром полу у стены. Казалось, он спал, хотя как можно спать, сидя в луже? Довольно симпатичное открытое лицо в обрамлении спутанных, соломой падающих на плечи волос, перемазано не то грязью, не то копотью. Такую же копоть я заметила кое-где и на крепких руках, и на широких, до черноты загорелых плечах, и на груди юноши. Из одежды – только светлые холщовые штаны с большой прорехой на бедре. Рядом с безвольной рукой на полу серебрился сталью топор с вязью червленых знаков.

«Кузнец».

Внезапная мысль заставила меня очнуться от разглядывания незнакомца и начать действовать. А вдруг я на самом деле случайно набрела на того, к кому стремилась? Хотя Ния говорила что кузнец – старик, а этот парень, может, и тянул телосложением на кузнеца, но явно не подходил под ее описание возрастом.

Стукнув пару раз в распахнутую дверь, с облегчением увидела, что глаза парня открылись, и на всякий случай заготовила вежливую улыбку:

– Позволите войти?

Он смерил меня взглядом, в котором смешалось раздражение и любопытство, сгреб в широченную ладонь рукоять лежавшего рядом топора и легко поднялся.

– Эй, ты чего? – Я нахмурилась, разглядывая приближавшегося ко мне детину, с тоской оглянулась на непрекращающийся дождь, и попятилась. – Вообще-то я только хотела спросить: где мне найти дом кузнеца?

– Это его дом и есть. Если нужен, заходи и жди! – не слишком приветливо буркнул парень. Крутанув топор, он глубоко и метко всадил его в темнеющую на бревенчатой стене трещину, прошел мимо меня и вышел под дождь.

Я проводила его взглядом и шагнула в дом.

Странный селянин.

Высокий. Выше меня как минимум головы на две. Крепкое телосложение говорило, что он знаком с молотом и наковальней… Значит, кузнец? А может, сын старика? Значит, я и впрямь добралась куда нужно? Вот только благородная внешность парня отчего-то странно тревожила. Как будто я видела его не впервые.

А ведь я даже не спросила его имени!

Проведя всю жизнь за стенами обители, я могла общаться только с подругами, по той или иной причине оказавшимися в стороне от жизни. И уж тем более там не было места для таких, как он…

Отец меня убьет, если узнает, что я общалась с простолюдином!

Если узнает… Хм…

Хорошее словосочетание!

Вскоре мой случайный знакомый вернулся, прижимая к себе несколько разрубленных на четвертинки поленцев. Скользнув по мне взглядом, он прошел к печке и, высыпав дрова на пол, уселся рядом с ней на корточки.

Я потупилась. Не привыкла я к мужскому обществу.

– Спасибо, что позволил остаться.

Парень промолчал, самозабвенно копошась у печки.

– Как тебя зовут? – осмелев, поинтересовалась я, украдкой разглядывая его. – Меня – Айна.

А в ответ – тишина!

Весьма любезно!

– Эй? Меня, если честно, не очень интересует твое имя, но… я же должна тебя как-то называть?

Парень поднялся, а я почувствовала сладкий дымок, идущий из печки. Интересно, как он ее разжег? Я ведь даже не видела, чтобы он воспользовался огнивом или кресалом, тем более что поленья явно были мокрыми!

– Как ты разжег дрова?

По-прежнему изображая немого, он захлопнул чугунную дверцу печи, взял ковш и подошел к столу, рядом с которым стоял не замеченный мной бочонок. Сдвинув крышку, он зачерпнул ковшом воду, подобрал с пола чайник, наполнил его и поставил на печь. После этого он вновь бросил на меня взгляд и кивнул на одиноко стоявший у стола табурет.

– Издалека? Садись. Голодная?

Звук его низкого, мягкого голоса так меня обрадовал, что ятут же воспользовалась приглашением. В два шага преодолела комнату и уселась на табурет.

– Голодная! Очень! – Если честно, я думала, что он вообще никогда со мной не заговорит!

Парень без тени улыбки посмотрел мне в глаза, развернулся к печи, отодвинул заслонку и, вынув из духовки небольшой котелок, поставил передо мной.

– Ешь.

Я поискала взглядом ложку. Она нашлась в небольшом кувшинчике на столе. Хозяин взял ее, критично оглядел и протянул мне. Поблагодарив его улыбкой, я убрала крышку и заглянула в котелок.

Пшеничная каша! Масло! Ммм, в обители это назвали бы праздничной едой!

Обитель…

Мысли о случившемся тут же вытеснили хорошее настроение.

Я нахмурилась. Парень, видимо, объяснил это по-своему.

– Ну, извини, ничего другого нет, – резко буркнул он, развернулся и снова вышел под дождь.

Я проводила его взглядом. Пододвинула котелок и жадно набросилась на еду. Мм, еще теплая!

Хозяин вернулся, когда я уже выскребала кашу со дна. Услышав шаги, я подняла на него взгляд и, готова поклясться, увидела, как его хмурое лицо на миг озарила улыбка.

– Вкусно?

Я заглянула в опустевший котелок и смутилась.

– Ну… да. Спасибо. Я, наверное, съела твой ужин? Но вообще-то там было не так уж много…

Промокший до нитки, но уже без следов копоти на теле, он только отмахнулся, прошел за печь и, забравшись на лежанку, почти сразу же спрыгнул обратно, держа в руках темные рубашку и брюки, а еще короткие остроносые сапоги! Я с завистью на них посмотрела. Вот от чего я бы точно не отказалась! Моя обувка уже почти развалилась, не устояв перед непогодой.

– Тебе, наверное, нужно переодеться? Я сейчас выйду! – Я поднялась, но он меня остановил:

– Не надо. Это для тебя. Переоденься сама. – Он сунул мне в руки сшитые из плотной ткани вещи и, заметив мой ищущий взгляд, указал на дальний угол, отчего-то занавешенный цветастой тканью. – Там, за шторой, тебе места хватит, только не прикасайся к двери.

– Спасибо. – Неловко прижав к себе предложенную одежду, я взяла сапоги и направилась в указанный угол. За шторой действительно оказался крошечный закуток, скрывающий еще одну дверь, украшенную несколькими глубокими щелями, словно ее рубили топором. А еще я почувствовала жар, идущий от досок.

Странная дверь.

Я протянула к ней руку и тут же отдернула, испуганная прозвучавшими во мне словами:

«Ключ – вода».

Таившееся во мне нечто снова проснулось. Сегодня это происходит чаще, чем за весь последний год! Интересно, и что означают эти слова? В этом доме используют магию? Так запросто? Для того чтобы запирать двери? Или это какая-то особенная дверь? А может, парень совсем не так прост?

Вещи выпали из рук, но я этого даже не заметила, коснулась гладких досок уже двумя руками и удивленно замерла, глядя, как дверь вспыхнула пламенем. Отдернула руки, и огонь мгновенно исчез, оставив на ладонях следы копоти, точно такой же, какую я видела на руках и плечах хозяина.

Ключ – вода? Хм…

Сила, живущая во мне, иногда давала интересные советы, жаль только, не объясняла, как ими воспользоваться.

Что ж, попробуем.

Вода…

Я представила, как моя кровь становится водой, как все мое тело, все мои клеточки становятся капельками холодной родниковой воды, и стихия откликнулась на мой призыв.

Ключ – вода…

Ключ… Противовес?

Теперь я видела истинную дверь. Она была создана пламенем, она и была – пламя, и в самом ее центре темнел тоненький желобок, изображающий странную изломанную фигуру.

Ключ.

Я позволила водной стихии выплеснуться из моих вен на этот знак, позволила стать этим знаком и с какой-то отстраненной гордостью замерла, глядя, как пламя вспыхнуло, словно пытаясь выжечь чуждую силу, а затем покорно исчезло.

– Ты – маг? Ты пришла за мной?

Я поспешно обернулась и растерянно вжалась в уже безопасную дверь. У меня за спиной, отдернув занавесь, стоял хозяин дома. Пока я сражалась с замко́м, парень переоделся и теперь выглядел весьма благородно. Белоснежная рубаха свободного покроя из тончайшего батиста была заправлена в черные брюки. На ногах – сапоги из мраморной кожи с вкраплениями серебра, какие можно купить только на торгах в Пограничье, а в руке зажат трехгранный стилет, чье острие сейчас оказалось опасно направленным на меня.

– Я не знаю, о чем ты говоришь! Я – дочь лорда Кэрна, главного советника короля Сайруса, но я никогда не владела магией. Иногда во мне просыпается нечто, и… я не ведаю, что творю! То, что ты сейчас увидел, это и есть мое… нечто. – Я сделала попытку улыбнуться, но парень продолжал смотреть на меня холодно и отстраненно, и от этого взгляда внутри меня все сжалось в тугой комок. – Я понимаю, это звучит безумно, но объяснить по-другому все равно не смогу.

– Переодевайся. А после я все же хочу получить ответы на кое-какие вопросы. – Занавеска прошуршала, скрывая его от меня. Какое-то время я растерянно смотрела на колышущуюся ткань, затем подняла лежавшие на полу вещи.

Интересно, что за этой дверью?

Я чуть помедлила, коснулась еще теплых досок и решила не рисковать. Не мое это дело. Да и перед парнишкой потом не оправдаться. Достаточно уже того, что он увидел, как я открыла магический замок…

Интересно, когда вернется его отец? Хотелось бы поскорее узнать о моих кошмарах и… Уйти? Куда? В обитель я не вернусь. К отцу…

Я усмехнулась.

Даже не знаю, чего я боюсь больше: встречи с пантерой или встречи с отцом?

К тому же мне очень не хотелось так быстро расстаться с этим странным парнем. Он явно знает о магии куда больше меня и смог бы ответить на некоторые интересующие меня вопросы. Например: почему в деревенской избушке использовалась защита огнем? Для чего? И что означает его фраза «Ты пришла за мной»?

Слыша за занавеской тяжелые шаги, я скинула мокрую одежду и принялась торопливо натягивать предложенные вещи. Вскоре я почувствовала себя почти счастливой. Рубашка и брюки, явно сшитые на кого-то поменьше ростом, сидели на мне идеально, а еще они пахли скошенной травой. Сапоги оказались чуть великоваты, но как же было приятно скинуть промокшие чувяки!

Пока я переодевалась, шаги смолкли. Я отвела занавеску и осторожно выглянула. Парень стоял у открытой двери, прислонившись плечом к косяку, и смотрел на затихающий дождь.

Словно кого-то поджидал.

Помедлив, я бесшумно шагнула в комнату, подошла и остановилась у него за спиной.

Самое глупое, что я до сих пор не знала его имени!

«Сандр», – тут же прозвучало у меня в голове.

– Сандр?

Парень обернулся.

– Вот это и будет моим первым вопросом. Откуда ты знаешь мое имя?

Я посмотрела в его глаза, цвета свинцовых туч, опустила взгляд на ножны, где длинные пальцы словно невзначай оплели черную рукоять стилета, и отступила на шаг.

– Я не знаю. Мм… Не знала. Только сейчас узнала.

– Откуда? – Он продолжал буравить меня взглядом.

– Не знаю. – Я улыбнулась и пожала плечами. Хорошо, если он решит, что я блаженная! С таких и взятки гладки. – Мне будто кто-то подсказывает.

– Ладно. Мы еще вернемся к этому вопросу. – Сандр еще больше нахмурился. – Если ты дочь главного советника, как ты оказалась в такой глуши одна? Без охраны?

– Я сбежала. Я жила в обители в дне пути отсюда, но сегодня на рассвете в моей комнате на меня напала пантера. Моя подруга убита, а я… сбежала. – Интересно, зачем я все это ему рассказываю? – Я пришла за помощью!

Нда… вправду звучит как горячечный бред!

– А почему ты решила, что тебе здесь помогут? – Сандр отлепился от стены, прошел мимо меня к печи и снял с раскрасневшейся плиты чайник. Плеснув в две глиняные кружки кипяток, он опустил в них по щепотке какой-то травы, придвинул табурет и уселся за стол.

Я бросила взгляд на серое небо и подошла к нему.

– Мне посоветовали обратиться к твоему отцу. Почти всю жизнь, каждую ночь, мне снится один и тот же сон. Знаешь, я так устала умирать…

– Тебе снится сон о собственной смерти? – Парень взглянул на меня и задумчиво покатал в ладонях кружку.

Привлеченная душистым ароматом, я робко села на свободный табурет и, притянув к себе питье, сделала глоток. По телу тут же прокатилась горячая волна, снимая напряжение и опутывая дремой.

– Нет. О смерти других, незнакомых мне людей. Мужчины и женщины. А еще ребенка. Только я каждый раз переживаю это так, словно я и есть та женщина, которая прыгает с огромной башни вниз. А еще мне снится дракон.

– Дракон? – Сандр перестал катать в руках кружку.

– Ну… я понимаю, что драконы ушли, но… это же сон! – Я вновь глотнула травяного чая и только сейчас в полной мере ощутила усталость. – Мне снится огненный дракон, который падает за женщиной в пропасть.

– И что потом? – Парень тоже сделал несколько глотков и отставил кружку.

Я пожала плечами.

– Ничего. Я просыпаюсь.

Сандр отвел взгляд.

– Я бы хотел тебе помочь, но сны читать не умею. Тебе действительно нужен мой отец, вот только… – парень замялся, – он задерживается. Возможно, до утра.

– А если дольше? – Я пытливо взглянула на него. Что-то он недоговаривает.

Тот пожал плечами.

– Может, и дольше… Дела.

– Понимаю. – Я покусала губы, пытаясь справиться с вдруг поселившейся в моем сердце обидой на весь этот мир. Значит, весь этот путь я проделала зря? И что теперь? – У меня нет времени столько ждать. Мне нужно вернуться к отцу до того, как он начнет мои поиски.

– В любом случае сегодня я тебя никуда не отпущу! – Сандр нахмурился. – На дворе ночь и непогода.

Я покосилась на проем двери, за которой воцарилась тишина, лишь редкие капли, падающие с навеса, напоминали о сумасшедшем ливне, прокатившемся над деревенькой, и уткнулась в кружку, пряча невольную улыбку. Так неожиданно услышать из уст этого нелюдимого парня слова заботы. Как я не хотела уходить, так и он не желал меня отпускать…

– Будь моя воля, я бы осталась здесь, в этой деревеньке, навсегда, но… – Я помолчала, глядя ему прямо в пытливо прищуренные глаза. – Если отец узнает, что я сбежала из обители, он перевернет с ног на уши все Объединенное королевство, но найдет меня. Вот только, после того как он меня найдет, я буду вспоминать годы затворничества как самые лучшие годы в моей жизни.

– И он сможет быть таким суровым с единственной наследницей? – Кажется, я сумела удивить парня.

– Страх порождает ненависть. – Я первой отвела взгляд. Какого странного серого оттенка у него глаза… Глубокие. Как воды озера перед дождем. Как бы не утонуть… – Мне кажется, отец меня боится. После… одного случая, он отправил меня в обитель и ни разу не приехал навестить, а до того дня он попросту меня не замечал. Я росла, как сорняк, среди босоногой детворы прислуги.

– А мать? – Голос Сандра стал бархатным. Мягким.

Не в силах больше бороться с усталостью, я зевнула, устроилась щекой на гладкой столешнице и, закрыв глаза, пробормотала:

– Я ее никогда не видела, а все расспросы о ней были строго-настрого запрещены. Только раз моя старая нянька обмолвилась, будто я на нее похожа, а отец как-то сказал, что она умерла от какой-то странной болезни… Сандр, прости, но я так устала…

– Айна, если хочешь спать – спи. И ничего не бойся. Сегодня тебе не приснится кошмар… Обещаю.

В ответ я только улыбнулась и, уже проваливаясь в сон, почувствовала, как он поднял меня на руки и куда-то понес.

Глава 3

Сандр

Девушка спала, подложив под щеку ладонь, и чему-то улыбалась во сне. Я опустил ее на теплую лежанку на печи, закрыл дверь на щеколду и, запрыгнув, уселся у нее в ногах. Конечно, можно было меня обвинить, что я воспользовался ее доверчивостью и напоил горячим чаем с баюн-травой, но… Мне нужно было подумать, а она и сама бы вскоре уснула: дальний путь, да еще потратила силы на магический замок.

Перед глазами встала картина: девушка, будто созданная из воды, и стена огня перед нею. Интересно, почему я никогда раньше не видел этого странного изломанного узора в самом центре двери?

Я вновь взглянул на гостью.

Красивая. Той красотой, которая не надоедает, на которую хочется смотреть и смотреть. Волосы цвета спелой пшеницы заплетены в косы, на высокий лоб падают непослушные кудряшки, открывая моему взгляду точеное лицо. Я поймал себя на мысли, что пытаюсь представить ее на каком-нибудь балу в роскошном платье с золотистыми локонами, ласкающими обнаженные плечи.

Кто ты? Откуда?

Может быть, следует поверить, что в гости ко мне действительно забрела единственная дочь лорда Кэрна, самого безжалостного из всех восьми советников короля Сайруса? Тогда непонятно, что она здесь делает. Одна. Уж слишком неправдоподобно прозвучала рассказанная ею история о повторяющемся кошмаре и нападении пантеры… В обители!!!

Девушка могла говорить правду? Могла. Вопрос в том – чью правду она говорила? А вдруг это ловушка, и на самом деле она пришла за нашими головами? Ведь сегодня отец обмолвился, что в По́лыни меня поджидает смерть.

Ладно, сейчас все равно не разобраться. Скорей бы вернулся отец. Уж он-то заметит, если она что-то недоговаривает.

Я осторожно достал в изголовье лежанки еще одну набитую травой подушку, положил себе под спину… и тихо ругнулся, снимая ножны. Ну зачем я вырядился в единственную выходную одежду? Еще и кинжал повесил. Клиентский!

Вновь взглянув на девушку, я сунул ножны под подушку, повозился, устраиваясь поудобнее, и наконец-то закрыл глаза. С наслаждением! Как же я устал!

Тихий стук в дверь прогнал зыбкий сон. Я распахнул глаза и прислушался. В комнате царил густой полумрак. Видимо, фитили светильников утонули в растопленном воске и погасли.

Вновь раздалось легкое постукивание. Я бесшумно спрыгнул вниз, прокрался к двери и, выхватив торчавший из стены топор, чуть слышно выдохнул:

– Кто там?

– Это я, Сандр. Впусти меня.

Голос отца я бы узнал из тысячи. И меня не насторожило, что иногда, возвращаясь ночью домой, он мог проникнуть в дом, игнорируя замки, а сейчас просит его впустить.

Одним движением я отодвинул засов и распахнул дверь.

– Отец? Я… Что произошло? Я пытался…

– Сандр, помолчи. У меня мало времени, а я должен многое тебе объяснить. – Он шагнул в дом. Я отстранился, пропуская его, но не слишком быстро: плечо и правый бок обожгло, как будто меня коснулся жар горнила.

Поспешно захлопнув дверь, я обернулся, глядя, как растворяется темнота в багровом отсвете, идущем от него.

– Отец?

Он огляделся, словно не узнавая дом. Чуть задержал взгляд на сладко посапывающей гостье и вдруг широко улыбнулся.

– Отлично. Она все-таки жива! Теперь я могу со спокойным сердцем возвращаться за Грань.

– Возвращаться? Что значит возвращаться? Ты ведь жив!

– Нет, Сандр. Я не погиб в сражении с Тенью. Эта тварь выбрала не самый лучший момент для схватки и бежала, едва на зов моего Хранителя к нам пришли четыре Стихии, Высшие Судьи крепости Шарукх. Да вот только они не смогли мне помочь. Я попал в западню, Сандр. Драконы не захотели становиться Хранителями для того, кто обречен на смерть.

– Речь обо мне?

– Да. Вся твоя жизнь – сделка с богами, которая вот-вот будет расторгнута. Поэтому обряд не завершился успехом. Такое случалось, но редко. Я не ожидал, что это произойдет с тобой. – Отец отвел взгляд. – В уплату за открытие врат Стихии захотели взять твою жизнь, но я выменял ее на свою. Как бы ни сложился твой путь, Сандр, я обещал твоей матери, что буду защищать тебя всегда. Даже ценой собственной жизни. И еще. Ты должен кое о ком позаботиться. Услуга за услугу.

Я молчал, не в силах произнести ни слова. Комок, стоявший в горле, душил. Впрочем, отец и не ждал моего ответа.

Протянув ко мне ладони, он выдохнул только два слова:

– Заерг Зубаи.

Вначале ничего не происходило, затем свечение, окружавшее отца, вдруг стало ярким, плотным, постепенно перетекая, сгущаясь над ладонями в огненно-рыжий сгусток пламени. Я зачарованно смотрел, как вдруг у этого сгустка появились глаза, острая мордочка, развернулись крылья. Мгновением позже слепящий свет угас. На ладонях отца сидел уменьшенный в сотни раз самый настоящий дракон!

– Это мой За Зу. – Отец нежно провел ладонью по рыжим крылышкам. – Я получил его на свое восемнадцатилетние, рубеж, когда каждый владеющий силой может обрести Хранителя. Сегодня я пожелал, чтобы и у тебя был свой Хранитель, и мое желание исполнится. Я оставляю тебе За Зу. Возможно, с ним время твоей жизни продлится дольше. Намного дольше!

Дракончик взглянул на отца, затем вновь посмотрел на меня и, словно подчиняясь приказу, взлетел. Взмах тонких крыльев и острые коготки угольками обожгли мое плечо. Я отвернулся, спасая лицо от опалившего жара.

– И что теперь? – Боль от осознания утраты стала тише, померкнув перед неожиданным знакомством. – Как я должен о нем заботиться?

До меня донесся тихий смех отца:

– Думаю, что теперь он будет заботиться о тебе. Единственное условие. Для того чтобы его слышать и понимать, ты должен довериться ему и ничего не бояться…

– Я не боюсь!

– Этого мало! Ты должен согласиться пройти через обряд Слияния.

– Согласен. А что это? И когда его проходить? Сейчас?

– Всему свое время, Сандр. А сейчас слушай и запоминай! В моей комнате, в тайнике, ты найдешь клинки «Тха-картх». В переводе с языка Ушедших – «Убийцы». Эти кинжалы способны справиться с любым драконом-Хранителем, как с Тенью, так и со Стихией. Долгое время они хранились во дворце По́лыни, но после убийства короля Бьярда мне пришлось выкрасть их и бежать. – Отец подошел ко мне и едва слышно закончил: – Запомни, Сандр, ни при каких обстоятельствах они не должны попасть к королю Сайрусу, иначе у этого мира не останется шанса.

– Запомнил. – Я не заметил, как жар, идущий от моего нежданного питомца, перестал опалять щеку. Дракончик (как там его – За Зу?) исчез. – Я спрячу их.

– Нет, не оставляй их у себя. За этими клинками охотятся все воины Тени. Лучше отнести их к тому, кто их создал. Идите в Беркет. Помнишь город в Подгорье? Мы с тобой там были, и не раз… Найдешь оружейника Берша ли Тукена. Скажешь, что ты – сын истинного Сберегающего Равновесие. Он поймет и сам решит, что поведать тебе, а что похоронить вместе со мной.

Я ухватился за голову.

– Что-то я ничего не понял!

Но отец не стал объяснять, только заторопил:

– Быстрее! Забирай кинжалы и уходите! Ищейки скоро будут здесь!

– Кто? – Голова стала тугой и гулкой. Все замедлилось, будто во сне.

– Ищейки Сайруса. Быстрей!

Я хотел броситься к комнате отца, но, не сделав и шагу, вдруг оказался в ней. Огляделся, даже не удивляясь тому, что темноту по-прежнему разгоняет странный багровый свет, идущий теперь отовсюду.

Кровать.

У кровати стопки книг, свитков и какой-то футляр.

Где же искать клинки?

Но подсказка не понадобилась.

Футляр вдруг начал светиться. Я бросился к нему. Подхватил и, невольно удивившись его тяжести, сунул за пазуху.

Время внезапно ускорилось. Выбежав из комнаты, я направился к отцу. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, больше всего теперь напоминая статую.

– Клинки в футляре?

Но он не ответил.

– Клинки «Тха-картха» в простом футляре? – Подойдя, я взял его за плечо. Точнее, попытался, но пальцы сжали пустоту.

– Отец?

Вместо ответа он рассыпался искорками, из которых стремительно занялось пламя. Меня затрясло, забило, словно в приступе падучей.

– Сандр? Сандр! – Девичий голос, а точнее, крепкая оплеуха, заставили распахнуть глаза. Я что – спал? Рядом сидела гостья и изо всех сил трясла меня за плечи. – Фух, хвала богам, ты – живой!

Я сел и, глотнув сладковатого дыма, закашлялся.

Что я делаю на полу?

Девушка вскочила и, ухватив меня за руку, заторопила, заставляя подняться.

– Вставай! Дом горит! Надо уходить!

Дом горит?

Я растерянно огляделся. Тлеющие стены уже кое-где раскрасили темноту огненными кляксами. Уже занялся пол и балки потолка. И тут я окончательно проснулся.

– Вода! – оттолкнув девчонку, я ухватил стоявшее под столом ведро и бросился к бочке, но Айна решительно преградила путь.

– Нет! Уходим!

– Останови пламя! Ты же можешь!

– Оно мне не подчиняется!

Что ж, самое время проверить то, чему я научился за эти годы у отца.

На одном дыхании выдохнув слова призыва Воды, я замер, ожидая ответа стихии. И я его получил, правда, не такой, на который рассчитывал. Передо мной неожиданно вылепился чуть мерцающий силуэт, и в голове снова зазвучал голос отца:

– Уходи, Сандр, и береги «Убийц»!

Рука невольно дернулась к рубахе, и пальцы стиснули спрятанный за пазухой футляр.

Так, значит, это был не сон?

– И не сон, и не явь. Это граница между мирами, и только здесь ты сможешь меня слышать. Мне позволено остаться с тобой до твоего восемнадцатилетия.

В следующее мгновение призрак развеялся дымом, а передо мной снова появилась Айна.

– Опять уснул? Или дыма надышался? – Ухватив за руку, она, как маленького, потащила меня к двери. Мы едва успели выскочить в ночь, как позади что-то рухнуло, и огненная завеса скрыла дом.

– Живой? – Она бросила на меня сочувствующий взгляд. – Куда теперь?

Отец погиб… Из-за меня!

Зачем?

Не этот ли пожар должен был забрать мою жизнь? И забрал бы, если бы не Айна. Откуда она взялась? Кто она?

Рука вновь коснулась прижатого к груди футляра.

Клинки «Тха-картха». «Убийцы». Если это так важно для отца, я отнесу их к Бершу ли Тукену.

– Пойдем! – Я развернулся и, ничего не объясняя девушке, зашагал к реке.

Айна

Я так и не поняла, проснулась ли я от запаха дыма или от вопля, раздававшегося в моей голове:

«Опасность! Пожар!»

Открыв глаза, я даже вначале не поняла, где нахожусь. Резко села и едва не свалилась с довольно высокой печи. Должно быть, когда я уснула, паренек уступил мне свою теплую лежанку.

Кстати, где он?

Я огляделась, привычно удивляясь тому, что темноту раскрасили необычные сиреневые сумерки, так было всегда, когда моя сила возвращалась, чтобы предупредить об опасности, и спрыгнула на пол. Сандр лежал, раскинув руки, и, не мигая, смотрел в потолок, где уже багровыми пятнами тлели бревна.

Первым делом я решила, что он надышался дыма. Затем в голову полезли мысли пострашнее.

А если умер? Что тогда мне делать?

Для начала остановить пожар.

Я представила воду, много воды и уже почувствовала, что она готова выплеснуться в огненные язвы, как вдруг в мыслях вновь зазвучало:

«Опасность! Уходи!»

Значит, ничего уже не сделать? Бежать?

Я взглянула на Сандра.

А как же он? Вдруг он жив?

Не придумав ничего умнее, я улеглась ему ухом на грудь и, услышав стук сердца, принялась тормошить:

– Вставай! Дом горит! Надо уходить!

Какое-то время парень никак не реагировал на мои старания. Наконец, когда я, отчаявшись, влепила ему оплеуху, он сморгнул, растерянно огляделся и, вскочив, бросился к бочке.

– Вода!

Но я оказалась быстрее.

– Нет! Уходим! – Неужели он и в самом деле решил, что может так просто справиться с огнем?

– Останови пламя! Ты же можешь! – Парень в отчаянии уставился на меня.

– Это пламя мне не подчиняется! – Заводить разговор о предупреждающем голосе мне не хотелось. Я в растерянности оглянулась на распахнутую дверь, вновь посмотрела на него и едва не зарычала от бессилия. Этот чудик опять замер, разглядывая вырвавшийся прямо перед ним клуб дыма. Точно, не в себе! Если его сейчас не вывести, он даже не заметит, как сгорит. Я решительно подошла к нему и ухватила за руку. – Опять уснул? Или дыма надышался?

Вцепившись мертвой хваткой, я потащила его к призывно распахнутой двери. Ночная свежесть встретила нас, спасая от безжалостного жара. За спиной что-то рухнуло. Вовремя мы…

– Живой? – Я покосилась на Сандра. Жалко бедолагу. Вон, стоит, потерянным взглядом смотрит на горящий дом. – Куда теперь?

Он даже не взглянул на меня. Постоял, словно к чему-то прислушиваясь, развернулся и направился к реке.

– Пойдем.

– Куда? – Я догнала его и пошла рядом.

– В Подгорье.

– Куда?! – Я остановилась, но он словно не заметил этого, продолжая уверенно шагать к мосткам. Пришлось догонять. – Зачем? Я туда не пойду!

– Туда пойду я, – бросил, не оборачиваясь, Сандр. – У дороги к Подгорью стоит какой-то монастырь, оставлю тебя там…

– Ха! А меня ты спросил? – Я даже забежала вперед, чтобы посмотреть ему в глаза. – Я потеряла подругу, рисковала всем не для того, чтобы снова попасть в тюрьму! Нет уж! Спасибо! Пока мы идем вместе, а там будет видно.

Сандр взглянул на меня и, не проронив ни слова, продолжил путь.

Странный тип!

Какое-то время мы шли молча. Миновали скользкие бревна мостка и зашагали в ночную степь по узкой заросшей тропинке. Наконец мне надоело прислушиваться к шороху травы под нашими ногами и далеко раздающемуся в ночной тишине треску пожара.

– Сандр… а как же твой отец? Представляешь, что он подумает, когда придет домой и найдет вместо дома обгоревшие руины? Может, стоило предупредить соседей о том, куда ты идешь?

Парень мотнул головой:

– Он не придет.

– Почему? Ты же сказал, что он должен вернуться?

– Он возвращался и… это он поджег дом! – выдохнул Сандр и прибавил шагу.

Все ясно. Надышался дыма.

Между нами вновь повисло молчание. Погруженная в невеселые мысли, я и не заметила, как мы ушли уже довольно далеко. Зарево пожара больше не пугало и теперь светилось во тьме одиноким огоньком. Впереди замаячили стоявшие кругом невысокие сопки.

Вдруг сердце сдавило холодными тисками. В уши вплелся предупреждающий шепот.

«Драконьи круги. Смерть!»

– Сандр! – Я замерла не в силах заставить себя сдвинуться с места. Парень остановился.

– Что еще?

– Нам туда нельзя!

– Что за глупости? Куда – нельзя?

– Туда. – Я указала вперед. – Где холмы. Нельзя!

Он слепо огляделся.

– Какие холмы? Впереди ровное поле! Или ты говоришь о тех горах? – Он указал на возвышающиеся вдали кручи. – Так нам до них еще шагать и шагать.

– Я, конечно, не знаю, как именно выгляжу в твоих глазах, но очень надеюсь, что не давала тебе повода считать меня дурой! – вспылила я. – Если я говорю «холмы», я и подразумеваю холмы, а не скалы!

– И где ты видишь холмы?

– Прямо перед тобой. До них шагов двадцать!

Парень снова честно огляделся и посмотрел на меня так, что я действительно ощутила себя… несколько странно. И тут до меня дошло.

– Ты их не видишь!

Сандр хотел что-то ответить, но передумал и, помедлив, вдруг подошел ко мне.

– Они невысокие, ровные и образуют идеальный круг?

Взглянув в его блестящие в темноте глаза, я обрадованно кивнула.

– Я так и знала, что ты меня разыгрываешь. В общем, не спрашивай меня, почему – не объясню, но нам туда идти нельзя.

– Это Драконьи круги.

– Точно! Круги. А… откуда ты знаешь?

Парень больно вцепился мне в плечо и придвинулся так близко, что я почувствовала жар, идущий от его тела.

– Поставим вопрос иначе? Откуда о них знаешь ты?

«Воздух! Там они вас не найдут!»

– Что? – Я вздрогнула, услышав в голове приказ, и начала вырываться, пытаясь избавиться от железных тисков парня. – Отпусти!

– Ну уж нет! – Он вцепился в другое плечо и угрожающе навис надо мной. – Или ты сейчас же мне все рассказываешь, или…

– Мы погибнем! – Я почувствовала, как невидимые лапы бережно сжали меня, а над головой развернулись сильные крылья, готовые вот-вот взмыть в воздух. Ладно, будем спасать принудительно. Я прижалась к Сандру и, крепко обняв, сцепила руки в замок. – Держись!

Он подозрительно оглядел меня.

– Не понял…

Сейчас поймешь!

Я прикрыла глаза, позволяя воздуху привычно наполнить меня мощью, и почувствовала, как взмахнули невидимые крылья, отрывая нас от земли.

Парень тут же стиснул меня в объятиях так, что я едва не задохнулась, и опасливо посмотрел вниз, на растворяющуюся в темноте степь.

– Кто ты?

Я усмехнулась, но промолчала, наслаждаясь идущим от него жаром. Жаль, что первые объятия, которые мне довелось испытать в жизни, стали следствием страха, а не страсти.

Неожиданно темнота внизу раскрасилась. Холмы засветились разноцветными бликами, вырисовывая идеальный круг. Мы с Сандром зачарованно смотрели, как из сияющих арок вырываются черные всадники и уносятся вдаль, исчезая в темноте. Наконец, выплюнув последних воинов, арки начали блекнуть и вскоре вновь растворились в окружающем мраке.

– Кто это был? – выдохнул парень.

– Не знаю. – Я мысленно попросила моего неведомого помощника отнести нас подальше от опасного места и вскоре почувствовала, как он начал снижаться. Едва наши ноги коснулись травы, я без сил обмякла в объятиях все еще сжимающего меня парня. Слабость – вот плата за возможность использовать чужое могущество. – Я – не маг, Сандр. И я тебе уже об этом говорила.

– Тогда кто ты? – Он, как пушинку, подхватил меня на руки.

Я усмехнулась:

– Сама не знаю. – И указала ему за спину. – Смотри!

Где-то далеко, рядом с едва заметным огоньком пожара, темноту прожгла еще одна пылающая точка и, стремительно растекаясь, стала превращаться в кляксу.

Сандр развернулся и долго смотрел на огненное пятно. Наконец, не сдержав вздоха, покрепче прижал меня к себе и направился туда, где на фоне светлеющего неба высились изгибы гор.

Не отрывая взгляда от горящей деревни, я обняла Сандра за шею и прижалась щекой к его плечу. Слабость все еще владела телом, но она скоро пройдет. Она всегда исчезает внезапно и быстро, так же, как мой невидимый спаситель.

Глава 4

Сандр

Чувства будто умерли. Мое прошлое в одночасье стало пеплом.

Каким богам я перешел дорогу? Почему в один день они лишили меня всего? Отец, дом, деревня, где я вырос… Куда теперь идти? Зачем?

Девушка сонно вздохнула, коснувшись теплым дыханием моей шеи.

Я осторожно скосил на нее глаза.

Спит. Счастливица.

И покрепче прижал к себе.

Легкая, как пушинка!

Сегодня она спасла мне жизнь. Дважды… Случайно или нарочно – не знаю, но было бы нечестно по отношению к ней по-прежнему подозревать ее в злом умысле.

Перед глазами снова возникло отрешенное, бесстрастное лицо Айны и черные всадники, муравьями высыпающиеся из разноцветных арок и исчезающие в темноте. А еще я почувствовал над нами взмахи огромных невидимых крыл…

Я не буду думать о том, как и с чьей помощью она летает… Лучше подумаю о тех, кто вырвался из круга. Кто они? Предсказанные отцом ищейки Сайруса, пришедшие за мной? Зачем они подожгли деревню? А может, они искали вовсе не меня, а отца или… кинжалы?

Какая разница! Той размеренной жизни, что была у меня, уже не будет.

Мокрая трава омыла мне сапоги от пепла, зарево рассвета незаметно укрыло розовой мантией вершины гор, а я все шел и шел на восток, прижимая к себе девчонку.

Айна. Интересное имя.

Почему, все забрав, боги дали мне тебя? Знаю, что в скором времени наши пути разойдутся, но все же? А может быть, твоя миссия – спасти мне жизнь? Но… зачем? Жизнь отца была куда важнее.

Впереди желто-зеленый ковер омытой дождем степи разлиновала белая полоса тракта. Сразу за ним начинались земли Пограничья. Если дойти до перевала и пройти через пещеру, можно попасть в Подгорье. Если пойти по дороге прямо, начнется лес – владение перевертышей, ну а земли Объединенного королевства я уже почти миновал. Интересно, а зачем и куда со мной идет моя спасительница?

Не удержавшись, я вновь взглянул на ее безмятежное лицо, и даже задержал дыхание, уставившись в пронзительно синие, наблюдающие за мной глаза. Интересно, как давно она проснулась?

– Отдохнула?

Мило покраснев, она отвела взгляд первой.

– Да. Спасибо. Если можно, поставь меня на землю.

– Отчего же нельзя? Можно, но тогда ты промочишь ноги. – Очарованный ее смущением, я скрыл улыбку и, как ни в чем не бывало, продолжил шагать дальше. Немного затекли руки, но мне совсем не хотелось ее отпускать.

– Ну и что? – упрямо возразила она. – Не страшно.

– Донесу до дороги, – отрезал я, прекращая глупый спор, и поинтересовался: – А где находится имение твоего отца?

Айна, ехидно фыркнув, скорчила такую презрительную гримасу, что я тут же поставил ее в траву.

– Ну что еще?

– Если ты хотел отнести меня домой, то для начала мог бы спросить, где он находится. Вообще-то я ждала, что ты доставишь меня в монастырь, как грозился. – Девчонка снисходительно улыбнулась, прекрасно понимая, что нигде оставлять я ее не собирался. – Не обижайся, но к твоей силе еще бы сообразительность – цены бы тебе не было!

Чувствуя, как в душе поднимается гнев, я невозмутимо потянулся, разминая затекшие руки, и выжидательно сложил их на груди. Это что же получается? Меня только что назвали тупым амбалом?

– Не бери в голову, – отмахнулась она, словно прочитав мои мысли. Приставила ладонь козырьком ко лбу и, посмотрев в небо, с тоской вздохнула: – Я все равно безнадежно опоздала, и на мои поиски наверняка уже подняли всех королевских слуг.

– Значит, хотела опоздать! – холодно отрезал я. Ну конечно! Сначала обзывается, а потом жалей ее…

– Да. Хотела! – Она вдруг зло прищурилась. – И сейчас хочу! Мой отец – чудовище, наслаждающееся страданиями других! Мой единственный шанс сбежать из родного дома – замужество, но отец богат. И если он пожелает наказать меня, посадив под замок, то вся моя жизнь пройдет в заточении. Он просто забудет о моем существовании! Хотя… тебе этого не понять! Наверное, тебя всегда любили и берегли как зеницу ока! Что ты молчишь?

– А что сказать? – Я пожал плечами. Да. Отец был строг и требователен, часто надолго исчезал из дома, но я ни в чем не нуждался и уж тем более не страдал от недостатка родительской любви. – Могу только искренне тебя пожалеть.

– Нет! – Она отшатнулась. – Жалость унижает!

– Возможно. Зато сочувствие помогает разделить боль. – Я шагнул к ней.

– Кому как! Со своей болью я справлюсь сама. – В ее глаза закралась обреченная решимость. – Мне нужно вернуться домой, и как можно быстрее. Если я сама приду к отцу и расскажу о нападении на обитель, возможно, тогда он меня не накажет.

– Попробовать, конечно, можно… – Прищурившись, я тоже взглянул на небо. Солнышко бодро карабкалось к зениту. – Но… мы довольно далеко от По́лыни. Если пешком – дня два-три, а мне очень нужно в Подгорье.

– Я попытаюсь призвать силу. – Айна сосредоточенно зажмурилась и даже сжала кулачки.

Понаблюдав за ее тщетными усилиями, я решил вмешаться:

– Отец как-то раз показал мне одно простенькое заклинание, как добраться с ярмарки домой всего за пару мгновений. Хочешь? Могу помочь.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– И?

– Зеркало перехода. Почти то же самое, что магический свиток. Я открываю – ты шагаешь.

Девчонка задумчиво нахмурилась и кивнула:

– Давай.

– Только этот переход открывается на определенное место. Представь себе то, куда хочешь попасть, а я прочитаю заклинание. – Какой шеркх дернул меня за язык? С одной стороны, хотелось помочь, но с другой…

Впервые в жизни мне захотелось, чтобы заклинание не сработало.

Но главное, ни вздохом, ни взглядом не показать, как мне не хочется ее отпускать! Снова остаться одному? Куда-то идти? Кого-то искать? Зачем?

– Читай. – Она уставилась широко раскрытыми глазами прямо перед собой.

Видно же, что не хочет, и все равно добровольно согласна вернуться к тому, кого так боится!

Я выдохнул и сосредоточился на заклинании.

Это ее жизнь. Ее выбор, и кто я такой, чтобы вмешиваться?

Слова привычно сплелись в волшебную вязь, и вскоре перед нами заколыхалась огромная зеркальная гладь перехода. Ее центр начал светлеть, открывая взгляду каменные стены. Невысокий каменный дом с башенками. Площадь. Одетые в черное воины Сайруса и испуганно жавшийся в тени дома дворовый люд.

– Поместье отца! Наши слуги! Отец! – Айна бросилась к переходу и вдруг остановилась, настороженно разглядывая что-то в серой мути. – Король Сайрус?!

Мне показалось, что один из стоявших на площади мужчин вдруг обернулся и посмотрел прямо на нас, словно видя сквозь магическое зеркало! Низ его лица был скрыт забралом, а вот глаза… Глаза притягивали, звали, заставляли подчиниться. Я даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения. В следующее мгновение густой, темный дым скрыл многочисленное войско, и на его месте появились огромные, лоснящиеся чернотой драконы.

Я отшатнулся и смял заклятие.

– Это был король?

– Да! И он видел нас! – Айна выглядела испуганной. Да что там испуганной – она была в панике! Схватив меня за руку, она бросилась к уходящим в небо горам.

– Ты же хотела вернуться!

– Ты видел его глаза? – Она бросила на меня полный ужаса взгляд. – Я до последнего не верила, что отец расскажет королю обо мне! О моей силе! Неужели ты не знаешь, как Сайрус обходится с самозваными колдунами и волшебницами?

– Казнь? – уточнил я. – Неужели твой отец сможет отдать тебя на казнь?

– Если будет стоять вопрос о его безопасности – то да! Уже отдал! Сразу после того, как я сбежала из обители! Иначе, зачем в нашем имении такие высокие гости?! – выпалила она, не замедляя бега, и махнула, указывая на возносящиеся ввысь горы, скрытые щеткой густого леса. – Укроемся в ельнике?

Я не смог сдержать короткого смешка. Какая наивность!

– После того что я видел, могу с легкостью утверждать – ельник драконам не помеха! Давай к мосту!

– Куда?

Я только кивнул на две сросшиеся вершинами горы. Неужели и вправду не знает?

Да во всех окрестностях Пограничья каждый ребенок с легкостью если не расскажет, то укажет, где находится главный вход на проходной мост в Подгорье.

Словно играя, память вдруг подсунула мне картинку.

Как-то раз, когда мне было девять лет, отец привез меня сюда на торги. Пока я восторженно разглядывал клинки, он о чем-то разговаривал с темноволосым мужчиной. Перед тем как уйти, незнакомец долго, очень долго смотрел на меня. Затем передал какой-то сверток отцу и, ласково потрепав меня по волосам, скрылся в толпе. После мы вернулись домой, и я уже начал забывать о той встрече. И вот на мое десятилетие отец достал из переданного незнакомцем свертка шкатулку, в которой лежал крохотный изящный кулон, и надел его мне на шею.

С тех пор я его не снимал… до вчерашнего дня.

Перед глазами встала зеленоватая вода, сом и охочие до удовольствия водяные девушки.

Задыхаясь от бега, я стиснул зубы и зло помотал головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего воспоминания. Сожаление затопило все мое существо. Я любил этот подарок. Не знаю, почему – любил! Как любят радугу, счастливые сны или улыбку красивой женщины. Потому что нельзя не любить!

Рядом охнула Айна и, не замедляя бега, затеребила меня за руку, указывая назад.

– Сандр, скажи, что я ошибаюсь и те три черные точки на горизонте – птицы? А может, они мне вообще привиделись?

Я оглянулся и тихо выругался. Темные точки на горизонте мало того, что девчонке не привиделись, так еще и стремительно нас нагоняли. Интересно, какую магию для ускорения применяют эти мифические, но вполне реальные существа? И сколько у нас в запасе времени?

– Ага – вороны. Устроит такое объяснение?

– Мне не до шуток! – А вот девчонка, кажется, обиделась.

– Неужели? То, что это драконы, – увидит даже слепой! И уже очень скоро они будут здесь!

– А может, снова откроешь Зеркало перехода? – Айна с надеждой взглянула на меня.

Я хохотнул:

– Для этого нужны две неисполнимые вещи: не бежать и сосредоточиться.

Девчонка вдруг выдернула руку и остановилась, тяжело дыша.

– Оставь меня!

А что такого я сказал?

– Вообще-то я просто хотел объяснить, что не всегда можно использовать магические навыки. Теперь без обид? Побежали!

Айна, словно не услышала, снова оглянулась и торопливо выпалила:

– Сайрусу нужна я, и я постараюсь его отвлечь, а у тебя будет время сбежать!

Какое самопожертвование!

– Только вместе с тобой! – отчеканил я, подскочил к девушке и, подхватив на руки, бросился к манившему ельнику.

Не привыкать!

Айна

Безмерный ужас сменило безразличие.

Если среди тех чудовищ, что сейчас приближались к нам, сам король Сайрус – мне не убежать. Уверена, отец давно все рассказал ему о моем даре, вот только, пока я была защищена от мира стенами обители, я не представляла для него опасности, а теперь… Все, что я могу сейчас сделать, это спасти моего попутчика. Он ведь не виноват, что встретился на моем пути!

– Оставь меня! – Я резко остановилась. Сандр от неожиданности выпустил мою руку, что-то забормотал, но я его не слушала. – Сайрусу нужна я, и я постараюсь его отвлечь, а у тебя будет время сбежать!

– Только вместе с тобой. – Он решительно подхватил меня на руки и бросился к ельнику. Чувствуя себя в его руках крошечным котенком, я прижалась к нему и, обняв за шею, оглянулась, не в силах отвести взгляд от стремительно приближающихся драконов.

Неужели среди них мой отец?

Нет, не так.

Неужели мой отец – маг?

Странно осознавать это сейчас.

Мой отец – маг?!

А если он маг, то почему испугался моих способностей? Тогда. Почти десять лет назад? Зачем избавился от меня? Зачем упрятал в обитель?

Ответ один…

Чтобы я никогда не научилась управлять своей силой. Не смогла бы ее понимать и не бояться!

Но почему?

– Верно у вас с папочкой нежные отношения? То-то он так живо бросился на твои поиски! – вдруг хрипло выдохнул Сандр. – Все крылья сбил!

Я усмехнулась, но тут же помрачнела.

– Это не признак любви. В моем случае я бы даже назвала такое внимание подозрительным! Я не видела его десять лет, с тех пор, как он сослал меня в обитель! Мне кажется, если бы я умерла, он и то бы не удосужился посетить мои похороны, а вот стоило мне убежать… И на поиски собрались все маги Объединенного королевства во главе с королем! – Сердце снова царапнула обида. – Тебе это не кажется странным?

Не буду говорить, что можно пересчитать по пальцам, сколько раз за всю мою жизнь я видела отца. Моим воспитанием занимались няньки, слуги, дворовые, жившие в нашем имении, а он… Он был правой рукой короля Сайруса и занимался государственнымиделами. В По́лыни.

– Оставь меня, Сандр, и беги.

– Встречное предложение: взлетай! Ты ведь можешь донести нас до леса в считаные секунды? – прохрипел он, бросив на меня быстрый взгляд.

Я помедлила и решилась:

– Не могу! Моя сила… не подчиняется мне! Точнее, не всегда подчиняется… Сейчас она почему-то ушла…

Парень в ответ прорычал что-то нелестное в адрес моих способностей и из последних сил бросился к лесу. Широкая тень закрыла собой солнце. Рев, упавший с небес, заставил меня испуганно зажмуриться и уткнуться в плечо Сандра.

А если я зря убегаю? Если отец просто беспокоится и именно поэтому попросил помощи у короля Сайруса? Пусть он даже в ярости из-за того, что ему пришлось меня искать, и, скорее всего, дома меня ждет наказание, но… ведь это – мой отец! Он не причинит мне вреда. Разве что… упрячет в обители до конца моих дней.

Я отлепилась от рубахи парня, еще вчера белоснежно-белой, а сегодня серой, с темными проплешинами гари, и удивленно огляделась.

Поле осталось позади!

Вокруг замелькали пушистые ели, длинноногие сосны, скрывая нас от крылатых тварей.

Сандр замедлил бег, а вскоре и вовсе перешел на шаг. Поставив меня на ноги, он указал на зев пещеры, темнеющий впереди маленькой ровной аркой.

– Шагов сто осталось. В Подгорье спрячемся, пока суматоха не пройдет, а там видно будет! – Стиснув мне руку, он потащил меня за собой.

– Сандр, подожди! – Едва поспевая за ним, я взглянула наверх, пытаясь разглядеть сквозь густую крону деревьев наших преследователей. – Стой! Да стой же ты!

Выдернув руку, я остановилась. Сандр в нетерпении развернулся.

– Может, побеседуем у переходного моста? А то мне не по себе, когда над головой летают такие птички.

– Нет. Я решила! Глупо убегать от отца. И то, что я тебе рассказала… Мой отец не такой уж плохой и уж точно он не причинит вреда своей дочери!

Я хотела сказать что-то еще, но тут лучик солнца, запутавшийся в русых волосах Сандра, погас. Мы, не сговариваясь, запрокинули головы, разглядывая скользнувшего над нами лоснящегося чернотой дракона. Вдруг в шаге от меня быстро и яростно занялось огнем дерево, словно его облили жидким пламенем. А рядом еще одно. И еще.

Чувствуя себя в ловушке, я растерянно замерла.

– Хм, а твой отец и вправду не причинит тебе вреда. Только зажарит живьем. Или это король Сайрус показывает тебе свое благоволение? – Сандр подхватил меня на плечо и в последнее мгновение, когда казалось, от невыносимого жара вот-вот начнет тлеть одежда, выкрикнул непонятные слова. Огненные струи послушно расступились, выпуская нас из западни. Ловко прыгая по камням, он бросился между пылающими деревьями. Чувствуя хлещущий в спину жар и слыша преследующий нас треск горящих деревьев, я зажмурилась и принялась читать молитву.

Боги, помогите! Объясните! Почему? За что все это происходит со мной? С нами? Если бы не Сандр, я бы, наверное, никогда не смогла выбраться из огненной метели!

Я не заметила, когда мы оказались окруженными прохладным сумраком пещеры, а вслед нам раздался леденящий душу вой.

– Надеюсь, больше тебя не мучают сомнения? – Сандр поставил меня на гладкие каменные плиты. – Бежать сможешь?

– Наверное, среди этих драконов не было моего отца… – Я оглянулась на занавешенную огнем арку пещеры. – Это какая-то ошибка…

– Зато среди них был король Сайрус… И вряд ли бы он попытался сжечь ту, чья жизнь ценна! – Сандр посмотрел на меня в упор. – Так каков твой выбор? Навестить Подгорье или стать ужином?

Выбор за меня сделала ворвавшаяся в арку пещеры узкомордая голова дракона. Он на мгновение застыл, разглядывая меня черными, маслянистыми глазами. В следующее мгновение мы уже бежали по уходившему в темноту каменному коридору, а нам в спину ударила жаром огненная волна, освещая путь. Эхо на все лады принялось повторять каменный треск и саднящий уши разъяренный рев, но чем дальше мы убегали в темноту по уходившему вниз коридору, тем все тише становились страшные звуки, зато я стала различать странные равномерные удары и азартные выкрики в приближающемся гуле голосов.

– Ты слышишь? – Я остановилась, пытаясь отдышаться.

Сандр кивнул.

– Это переходной мост, – буркнул он, тяжело дыша. – Стража Главных ворот Подгорья развлекается.

– Стража?

– Конечно. Или ты думала, что коротышки так запросто пускают в свою страну всех без разбору?

– Нет, но… – Я развела руками. – Мне нечем заплатить въездную пошлину. Все мои вещи остались в обители.

– Гномы народ сговорчивый. Если мы им понравимся, они нас пропустят и так. – Сандр беспечно махнул рукой и направился вперед. Я нервно оглянулась и бросилась следом. Погони не было, но что-то мне подсказывало, что это лишь затишье перед бурей. Видимо, Сандр был того же мнения. – Главное, чтобы твой папаша не заявился сюда раньше, чем мы минуем мост. Иначе с таким родством нас не пропустят в Подгорье и за миллион изумрудов. Зачем им ссориться с королем Сайрусом и его советниками?

Я не ответила. Только крепче стиснула зубы.

Ощущение того, что я попала в смертельную западню, усилилось, но уже ничего не исправить! Мою скучную, предсказуемую жизнь, без погони, смертей и черных, плюющихся пламенем тварей, уже не вернуть!

Ния – мертва! За мной охотятся три мага в образе драконов! Моя сила снова исчезла на неопределенный срок именно тогда, когда она мне больше всего нужна!!!

А мой защитник – простой деревенский кузнец…

Нужно принять все как должное и попытаться найти выход.

Вдруг вспомнилось, как ловко Сандр справился с падающим с небес огнем.

Я украдкой взглянула на шагающего рядом парня и снова отметила его благородные черты и открытый взгляд уверенного в себе, идущего до конца воина.

Не все так просто с этим кузнецом…

Вскоре каменный туннель свернул, и мы вышли в огромную, освещенную редкими факелами пещеру. Чуть поодаль толпился, выл, орал, ревел возбужденный народ.

Гномы.

Я с любопытством уставилась на коренастых, плечистых, одетых в потертые кожаные доспехи, совершенно лысых недомерков с пышными, заплетенными в косички, окладистыми и коротко подстриженными бородами. Впрочем, в учебниках по расоведению говорилось, что среди подгорных жителей встречались парни и с роскошной шевелюрой, которых почему-то почти всегда выбирали на высокие должности и считали чуть ли не избранниками богов.

Мне вдруг стало не по себе. Почему Сандр так в них уверен? С чего это гномам нам помогать? Мы – ненавистная для них раса. Верзилы!

Я невольно прижалась к Сандру.

– Что они делают?

– Это игра, – мягко прозвучал над ухом его низкий бархатный голос. – Называется байдяга. Двум парням дают здоровенные деревянные молоты, и они должны ими друг друга уложить. Правил нет. Кто останется на ногах – побеждает. Мы с деревенскими парнями раньше частенько в нее играли…

– Интересно. – Я огляделась. – А как бы нам, не нарушая этой увлекательной игры, проскочить в город?

– Никак! – Сандр указал на странное, вертикально уходившее в клубившийся над нами сумрак, сбитое из крепких толстых бревен, высоченное широкое полотно, у основания которого крепилось громадное резное колесо, немного похожее на штурвал, который использовали на кораблях эльфиры. – Когда чужак доходит до пропасти, ему волей-неволей приходится искать того, кто сможет опустить этот мост.

– Это – мост?! – Я даже запрокинула голову, пытаясь разглядеть скрытое в густой тени строение. Вся дальняя сторона пещеры вместе с мостом и пропастью скрывалась в сумраке. Неудивительно, что я не обратила на него внимание. Факелы, что должны были равномерно освещать всю площадь, горели лишь у входа в пещеру, зато в большом количестве пылали на стене, у которой проходила байдяга. – На вид не очень-то надежный…

– Не бойся. – Сандр усмехнулся. – В детстве я не раз проходил по нему туда и обратно и могу заявить, что бояться нечего. Говорят, бездна под ним настолько глубокая, что даже опытные маги не смогли измерить ее глубину…

– Последнее замечание, очень облегчило мне жизнь! – После его слов перед глазами тут же предстала картина, как я лично пытаюсь измерить глубину пещеры, падая вниз головой! – Ладно, тогда идем искать того, кто опустит нам мост. Но чувствую, что это будет нелегко сделать…

Я покосилась на толпу, как раз в этот момент взорвавшуюся радостными воплями.

– Могу тебя успокоить: они все – стражи Переходного моста.

– Все? – Я снова оглядела в упор не замечающих нас гномов. – Зачем так много? Кого им опасаться? Кто добровольно пойдет в их Подгорье?

– Например, мы, а опасаться им надо тех, кто за нами охотится. – Сандр снисходительно улыбнулся мне и неторопливо направился к страже. Остановившись в паре шагов от азартно горланящих игроков, он набрал полную грудь воздуха и крикнул: – Здорово, братья!

Куда там! Подгорники вопили так, что докричаться до них не стоило и мечтать, но Сандра это не остановило. Он отодвинул одного, отпихнул другого и принялся уверенно пробираться, словно нож сквозь масло, через возбужденную толпу к круглой пластине, висевшей на перекрещенных бревнах. Подойдя вплотную, он так врезал по ней кулаком, что прокатившийся по пещере густой звон тут же погасил все крики.

Подгорники разом обернулись.

– Чего тебе, каланча?! – неприветливо рявкнул обнаженный до пояса краснобородый гном, выныривая из расступившейся толпы. Широченные плечи и торс блестели капельками пота, а в руке он, словно пушинку, нес громадный деревянный молот.

– Да вот… Собрались с невестой друга навестить. – Сандр отступил от гонга, нашел меня взглядом и поманил. Все, как по команде, тут же обернулись ко мне. Ни на кого не глядя, я, заставляя себя оставаться невозмутимой, прошла к Сандру и поспешно юркнула ему за спину, всколыхнув настороженную толпу редкими смешками. – Хотим перейти на ту сторону.

Гном прищурился, почуяв наживу:

– И как ты нас отблагодаришь, если мы для вас опустим мост?

– Скажу «спасибо», – в голосе Сандра скользнула улыбка.

– Ха! За «спасибо» мы тебя на ту сторону и так перебросим. Если умеешь летать, долетишь, – хохотнул рыжебородый, чем вызвал бурное одобрение зубоскалящих товарищей.

Сандр даже не повысил голоса, пытаясь перекричать смешки. Едва он заговорил, как они смолкли сами:

– Ну… если бы я умел летать, вряд ли стал бы отрывать вас от великолепного боя. – Он чуть склонил голову в коротком поклоне, выказав таким образом свое уважение.

– Играешь в байдягу?

– Немного.

– И куда вы направляетесь? – сменил тон краснобородый.

– В Беркет.

Под руку ведущего допрос сородича подлез еще один, совершенно лысый, обнаженный по пояс колоритный коротышка, с заплетенной в косы бородой и, покачав зажатым в руке молотом, хитро прищурился:

– А к кому?

– Не думаю, что вам нужно знать имя этого уважаемого гнома, – вежливо, но твердо отчеканил Сандр, ответив ему прямым взглядом, однако любопытного подгорника этим было не смутить.

– И все-таки? Не очень-то в нашей стране жалуют верзил! А вдруг вы шпионы Черного колдуна?

– Отвечай! – вдруг рявкнул краснобородый, подняв справедливый ропот среди окружившей нас толпы.

– Я – не шпион короля Сайруса. – Сандр обвел взглядом стражей. – Сюда я пришел к Бершу ли Тукену. Как друг.

Стражи вполголоса о чем-то заспорили, наконец, краснобородый громогласно кашлянул, возвращая настороженную тишину.

– Думаю, ты зря тратишь свое время, человек. Старый Берш ли Тукен уже давно не живет в Беркете.

– Он умер? – Сандр нахмурился.

– Мы не знаем. – Любопытствующий гном закинул деревянный молот на плечо и важно пояснил: – Когда подгорники хотят умереть, они уходят в старые шахты… Мы не знаем, куда ушел Берш. Он покинул нас уже очень давно.

– У кого я могу о нем хоть что-нибудь узнать?

Краснобородый отставил молот к гонгу, задумчиво подергал себя за бороду и открыл рот, чтобы ответить, но тут же захлопнул и настороженно вскинул руку, призывая к молчанию. На фоне воцарившейся тишины я услышала шаги множества ног: легкие, но уверенные и поэтому пугающие. Так могли ходить наемники или…

Взгляд Сандра стал сосредоточенным и жестким.

Гномы, словно по приказу, тут же ощетинились всевозможными топорами и широкими ножами. В наш адрес раздались обвинительные выкрики:

– Шпионы Сайруса!

– Кого вы за собой привели?!

– Сколько их?

– Все к тоннелю! – зычно скомандовал рыжебородый и вновь взглянул на нас. – А ты со своей девчонкой пока придумывайте, что расскажете моим парням в свое оправдание, после того как те пошинкуют в капусту ваших дружков!

– Мне не в чем оправдываться! – отчеканил Сандр. – Да! За нами гонятся маги Сайруса, но лишь для того, чтобы убить. С сегодняшней ночи я и… – Сандр выудил меня из-за спины и, обняв за плечи, закончил: – Мы вне закона, и мы просим у вас защиты и помощи.

– С какой радости нам рисковать ради вас жизнью? – Гном пытливо прищурился, но в его взгляде уже не было прежнего недоверия.

– У меня нет золота, но за вашу помощь и нашу свободу я заплачу тем, что умею. – Сандр выхватил из ножен клинок.

– Ты наемник?

– Да. И кузнец.

– Хорошо, я почти поверил. А теперь докажи мне, что все твои слова – не искусная ложь. Сайрус уже давно хочет заполучить Подгорье и Пограничье к себе в вечное рабство!

Шаги незваных гостей, усиленные эхом каменного коридора, звучали уже совсем близко. Сандр бросил быстрый взгляд на выстроившихся у входа в тоннель стражников и торопливо заговорил:

– Вчера один человек поручил мне найти сотника Берша ли Тукена, чтобы передать ему вот это. – Он выудил из-за пазухи футляр и, не замечая изумленного взгляда краснобородого, каким тот одарил его ношу, продолжил: – Здесь магические клинки. Тха-картх. А еще мне было велено передать ему, что я – сын Хранившего Равновесие… И пусть меня сожрет дракон, если я хоть что-нибудь в этой каше понимаю!

– «Убийцы» у тебя?! И… ты сын короля Бьярда?! Но разве он не умер бездетным? – На лице гнома отразилось неподдельное изумление. – И если все так, как ты говоришь, то пусть и меня с тобой за компанию жрет дракон! Уж больно неправдоподобно все это! Впрочем, ложь часто надевает маску правды… Допустим, что в твоем случае правда надела маску лжи.

– Это значит, вы нам поможете? – Сандр вновь спрятал футляр за пазухой.

Рыжебородый ничего не ответил, только оттолкнул нас за границу освещенного факелами круга и обернулся, разглядывая вынырнувших из-за поворота, запаянных в черную броню воинов, как две капли воды похожих на тех, что я мельком увидела в Зеркале перехода. Чеканя шаг, воинство уверенно наступало на выстроившихся в шеренгу стражей.

– Стоять! – Им навстречу решительно вышли трое.

– Вы ступили на земли Подгорья.

– Изложите вашу цель.

Черное войско неожиданно послушно остановилось.

Все до одного.

– Нам стало известно, что в землях вашего царства скрывается девушка. Высокая, светловолосая. – Вперед вышел предводитель. Лицо наполовину закрыто нависающим забралом, но голос мне показался знакомым. Я поспешно юркнула за спину Сандра и осторожно выглянула. За десять лет голос отца стерся из памяти, но все же… Неужели он был одним из тех, кто преследовал нас сегодня? И он позволил сжечь меня?! – Ее имя – Айнет или Айна. Она пропавшая дочь главного советника короны лорда Кэрна.

– Не о твоей ли спутнице речь, парень? – не оборачиваясь, тихо поинтересовался рыжебородый.

– О ней, – так же тихо ответил ему Сандр и уже совсем едва слышно выдохнул: – Но я ее не отдам!

Гном медлил секунду, затем шагнул в освещенный круг и зычно крикнул:

– На территорию Подгорья ни сегодня, ни вчера не проходила указанная леди!

Взгляд черного воина обратился к нам.

Я даже втянула голову в плечи и зажмурилась. Ведь понимала, что в густой тени, за широкой спиной Сандра меня вряд ли заметят, но ничего не могла с собой поделать.

– А нам известно, что совсем недавно к вам приходили двое. Парень и девушка. Мост не опущен, значит, они еще где-то здесь! Покажите их нам, и мы уйдем.

К троице подгорников, преграждающей путь черной армии, шагнули стоявшие в отдалении стражи. Гулкая тишина пещеры заполнилась их негодующими голосами:

– Вам сказали, что той, кого вы ищете, здесь нет!

– И чего вы ждете?

– Проваливайте! И побыстрей!

– Мы не обязаны помогать ни вам, ни вашему королю!

Черные воины взялись за рукояти. Послышался лязг вынимаемых из ножен мечей.

– А нам и не нужна ваша помощь. – Стоявший во главе воинства одним движением выхватил из-за плеч два клинка. – Нам нужно ваше подчинение. Я знаю – девчонка здесь, и мы без нее не уйдем!

– Да стойте хоть до морковкиного заговенья! Девчонки здесь нет! А даже если бы она здесь была, вы бы ее не получили. Мы не подчиняемся приказам вашего короля! – рявкнул краснобородый.

Его тут же поддержали воплями сородичи:

– Да!

– Шагайте отсюда!

– Или забыли о Каменном воине?

В следующий миг черные ударили.

Гномы ответили сплоченно и ладно.

Сандр стиснул рукоять кинжала, готовый вот-вот броситься на помощь храбрым коротышкам. Я видела, как под грязной рубахой напряглись его мышцы.

– Чего удумал? – К нам подскочил рыжебородый. – Быстрей к мосту!

– Я могу помочь! – Сандр судорожно сглотнул, не отводя взгляда от побоища. – Я умею держать в руках оружие. Знаю кое-какие заклинания…

– Лучше помоги себе, дурень, да девице своей! Если это воины Тени, их остановит только одно. Быстрей! – подталкивая нас, рыжебородый бросился к полотну моста. Ухватив огромное колесо за выпирающие деревянные лопасти, он стал быстро его раскручивать. Зазвенели цепи. Деревянная громадина медленно и плавно начала опускаться вниз. Через несколько томительных мгновений мост прочно лег на каменные плиты по другую сторону пропасти. – Значит, так. В городе Беркете найдешь сотника Рикаса ли Тукена. Если кто-то что-то и знает о старом Берше, так это его младший брат. Бегите и не оглядывайтесь! Сейчас здесь будет жарко!

Будто в подтверждение его слов, позади нас раздался душераздирающий вой.

Это стало для меня последней каплей. Не дожидаясь Сандра, я шагнула на мост и бросилась вперед, но, не сделав и с десяток шагов, остановилась. Толстые бревна внушали надежность и покой, но плещущаяся по обе стороны темнота заставляла ноги делаться непослушными и ватными. Хоть бы перила придумали!

– Чего замерла? Испугалась? – сильные руки Сандра коснулись моих плеч. Притянув к себе, он уверенно повел меня вперед. – Или захотела меня подождать?

– А если я просто захотела перевести дух? – Я посмотрела в его блестящие в полумраке глаза и неловко улыбнулась. Как странно он на меня действует! Позади крики, стоны, лязг и вой; мы над бездной в густом полумраке, а мой страх рассеялся, едва его горячие ладони коснулись меня. – Только не говори, что ты почувствовал мой страх!

– Ага, почувствовал. Мост вдруг начал трястись так, что я решил (от греха подальше) перевести тебя на ту сторону лично. Что-то у меня нет желания сегодня измерять глубину этой пропасти!

Я передернула плечами и втайне порадовалась, что он не убрал руку.

– Признайся, что ты сам очень испугался и решил перейти на ту сторону, держась за меня, потому что я могу летать!

– Время от времени? – Он покрепче прижал меня к себе. – Признаюсь!

Я улыбнулась.

Все будет хорошо!

Наши преследователи не прорвутся!

Мост скоро останется позади!

Небольшая, тускло освещенная догорающим факелом каменная площадка по ту сторону пропасти, приближалась с каждым шагом.

Главное – не смотреть вниз. В темноту.

И не прислушиваться к тому, что творилось позади.

Неожиданный грозный рокот заставил меня вздрогнуть. Сомнительная твердь под нашими ногами сделалась и вовсе иллюзорной. Мост противно задрожал. Где-то внизу послышалась дробь камней.

Крики ярости и боли заглушили гулкие удары, а в ответ им донесся полный бессильного бешенства вой. Забыв о предупреждении гнома, я оглянулась и замерла, не в силах отвести взгляд от увиденного: на площади вместо черного воинства металась крылатая тварь, а ее топтало и рубило каменным топором огромное, будто созданное из гигантских, пылающих валунов, существо. Кряжистой, широкоплечей фигурой оно напомнило мне краснобородого гнома.

Сандр вцепился мне в руку и торопливо потащил вперед.

И тут наступила тишина, такая, словно я оглохла.

Бесконечный мост внезапно закончился.

Почувствовав под ногами монолит камня, мы с Сандром, не сговариваясь, обернулись. Черной твари не было, пылающего великана тоже. По площади, волоча ногу, ходил рыжебородый гном и тыкал факелом в какие-то тюки. Они мгновенно вспыхивали, и с каждым новым тюком на той стороне пропасти становилось все светлее.

– Что он делает? – Я тронула за руку будто окаменевшего парня.

Сандр даже не взглянул на меня.

– Сжигает мертвых. Знаешь, как-то раз отец обмолвился, что драконы не ушли. Они якобы живут рядом с нами в царстве духов и, чтобы вновь почувствовать жизнь, иногда становятся Хранителями и слугами смертных, наделяя их неведомой магией и знаниями ушедшей расы. Мне кажется, одна из таких тварей вселилась в твоего отца и…

– Сжигает мертвых? – Я пропустила мимо ушей почти все, что он мне говорил, во все глаза разглядывая, как рядом с краснобородым на площадке открывается серое Зеркало перехода. В следующее мгновение оно разорвалось, выпуская еще одного черного дракона. – Значит, все стражники мертвы?! Их убила эта тварь?

– Может, и не все… – Он перевел на меня взгляд и передернул плечами. – Эта или другая…

– Но зачем все эти жертвы, если им нужна только я? Почему маги не догоняют нас?

– Смотри. – Сандр указал на краснобородого.

Неожиданно гном отбросил факел и стал стремительно расти. Его тело объял огонь, и вскоре я поняла, что снова вижу каменного гиганта. Дракон издал мерзкий визг и, раскрыв крылья, смешно прыгнул к нему, но вместо того, чтобы принять бой, пылающий великан устремился к мосту и стал рвать удерживающие его цепи.

Мы с Сандром развернулись и бросились к арке темнеющей у нас за спиной пещеры.

Глава 5

Сандр

Вот интересно, во что мы вляпались?

Я бросил на девчонку быстрый взгляд.

Мост остался далеко позади. Миновав арку пещеры, мы до изнеможения бежали по таившимся за ней узким коридорам, освещенным редкими факелами, сворачивая на перекрестках, сами не зная, куда. Преследующие нас жуткие рычаще-стучаще-воющие звуки уже давно смолкли, и нас подгоняли только наши шаги.

Наконец коридор круто пошел вниз.

– Больше не могу! – Айна остановилась и, тяжело дыша, опустилась на каменный пол. – И мне плевать, преследует нас кто-нибудь или мы убегаем от собственных страхов.

Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Скудный свет чадящего чуть поодаль факела только сгустил тени усталости, появившиеся на красивом лице моей спутницы. Я невольно помедлил, с жадностью разглядывая ее, и решительно произнес:

– Как бы тебе ни хотелось, но нам не стоит тут оставаться. Неизвестно, кто победил: каменный страж или черные твари… – Никакой реакции. Боги, как бы ее расшевелить? – Айна? А ничего, что я так, без почестей, называю твоего отца или может даже короля Сайруса? В облике драконов они все на одну морду… Гм… даже если погоня на время прекращена, я бы хотел поскорее добраться до Беркета и пообщаться с милейшим Рикасом ли Тукеном. Может быть, он расскажет мне что-нибудь о моем темном прошлом. Не знаю, как тебя, а меня терзает любопытство. Возможно, он и тебе поможет?

Ресницы девушки дрогнули. Не ответив, она только подняла на меня измученный взгляд. Чувствуя себя по меньшей мере изувером, я со вздохом опустился рядом.

Ладно. Несколько минут отдыха погоды не сделают…

Помедлив, я обнял ее худенькие плечи и притянул к себе. Она не возражала. Наоборот, доверчиво уткнулась мне в грудь. В сердце кольнуло нечто доселе неизведанное: острая жалость, желание уберечь ее от всего и… мечта быть нужным?

«Кто ты, случайно пришедшая ко мне в дом девушка-маг с таинственной силой? Зачем ты меня спасла? Зачем перевернула всю мою жизнь?»

– Я не знаю, Сандр! – словно отвечая на мои мысли, пробормотала она. Я услышал, как тяжелый вздох рвет ее легкие. – Я вообще ничего не знаю! Весь мой мир разрушен! Тот, кого я считала отцом, чуть не убил меня сегодня. Зачем? Ведь я – его единственная наследница! Я нужна ему! Живой!!!

– А если нет? – Я взял ее за подбородок, дождался, когда она посмотрит мне в глаза, и сказал. Заставил себя сказать: – Если ты ему НЕ нужна?

– Тогда зачем он меня ищет? – Айна отвела мою руку. Ее голосок стал звонче, уверенно отскакивая от каменных стен. – Зачем он обратился за помощью к королю и, не боясь отпора, пришел на земли враждебной расы, рискуя жизнями стольких людей?

– Людей? Ты о черном войске? Э-э… – Я помолчал, подбирая слова. – Рискну предположить, что не все они – люди. Думаю, это какая-то магия Хранителей.

– Хранителей? – Не переставая буравить меня взглядом, она недоуменно нахмурилась. – Что еще за Хранители?

– Ты разве не слышала, что я тебе говорил? – Я вздохнул. О чем я спрашивал? Конечно, не слышала. – Ладно, объясню еще раз. Вчера мой отец провел обряд, чтобы вызвать из мира духов дракона-Хранителя. Для меня. Но вместо этого к нам явилось подобное чудище. Черное. И затеяло драку с отцом. А потом началась гроза.

– Драку? – Девчонка задумчиво погладила камень под сапогом, помедлила, словно что-то вспоминая, и вдруг спросила: – Твой отец тоже стал драконом? Только огненным?

– Да. – Я удивленно вытаращился на Айну. – Откуда ты знаешь?

– Я видела их бой в небе. Сквозь тучи. Если честно, я даже подумала, что у меня разыгралось воображение… – Она коротко усмехнулась, чуть качнула головой и снова уставилась мне в глаза. – Но… ведь драконов нет? Они были изгнаны из нашего мира тысячи лет назад!

– Угу. В чем ты только что и убедилась.

Стараясь не встречаться с ней взглядом, я поднялся. Возможно, дракон, пришедший на вызов отца, был одним из тех, кто преследовал нас сегодня? Что ж, отца не вернешь… или все-таки можно попробовать? Узнать бы у кого-нибудь.

– Пойдем? – Я протянул девушке руку. Она робко сжала ее и послушно поднялась. – Ты, главное, не бойся. Выкрутимся.

– Надеюсь. – Она робко мне улыбнулась.

Я тут же заулыбался в ответ.

Как мальчишка!

Какие же светлые у нее глаза…

И какие должно быть мягкие губы…

Сглотнув, я нехотя отвел взгляд и пошел вперед, с необъяснимой нежностью слыша за собой ее мягкие шаги.

Вскоре коридор начал расширяться. Чаще стали попадаться ярко освещающие наш путь факелы, а серый камень пола сменили мраморные плиты.

– Скоро город. – Не замедляя шага, я посмотрел на спутницу. – Только не знаю, какой. На перекрестках попадались испещренные острыми рунами указатели, но я так и не научился понимать гномьи каракули.

– Ты так много знаешь о Подгорье. – Она заинтересованно взглянула на меня. – Откуда?

Я пожал плечами:

– В детстве меня сюда приводил отец, а потом… Потом перестал. Это произошло после одного случая.

– Какого? – Айна смотрела на меня, ожидая ответа, а я вдруг смутился и путано принялся объяснять:

– Мне кажется, ему приказали, чтобы я здесь не появлялся. Однажды. Высокий бородач. Он подарил мне одну странную безделушку.

– Какую? Магический артефакт? – Девчонка вдруг оживилась. Наверное, рассчитывала услышать какую-нибудь тайну.

Сожаление снова сдавило сердце. Я нахмурился.

– Не знаю. Да уже и не важно это… Все равно его подарок забрали ундины.

– Ты встречался с ундинами? И остался жив? – Девчонка навострила ушки. Я едва не выругался. Нет, ну что за дурацкая привычка слышать только то, что интересно ей?!

– А с чего я должен был умереть?

Она пожала плечами, смущенно потупилась и, сбиваясь, забормотала:

– Ну… говорят, они утаскивают на дно всех тех, с кем… кого… гм… ну всех, кроме женщин. Ну… всех мужчин. Так у нас в обители девчонки рассказывали.

– Верь больше своим девчонкам! – насмешливо хмыкнул я. – Меня они, наоборот, из омута на берег вытащили!

– А потом? – Айна пытливо прищурилась, и краснеть пришлось уже мне.

– А потом… меня спас отец.

– Вот видишь! – победно заявила она. – Значит, девчонки правы. Тебе просто повезло!

– Это как посмотреть! – не удержался я и прибавил шагу. Только глупых споров нам сейчас и не хватало!

Ответом мне стало презрительное фырканье.

Как дикая кошка, ей-богу! Нет… котенок дикой кошки.

Не сдержав улыбку, я миновал поворот и замедлил шаг. Путь преградили высокие двери поста, у которых что-то сосредоточенно потягивал из темной бутыли гном. Лысый череп был прикрыт сбитым набок кожаным шлемом, короткая русая бородка выглядела так, будто ее долго использовали вместо швабры, а кожаная куртка, видимо, заменяющая доспех, надета словно впопыхах, на светло-бежевую расстегнутую до пупа рубаху, заправленную в такие же штаны. Правда, на поясе висел боевой топор, но криво и ничуть не страшно.

Дежурил он, видимо, уже давно и довольно весело, поэтому, то ли от выпитого, то ли от усталости, мы были замечены им только тогда, когда Айна, обогнав меня, решила продемонстрировать свое благородное воспитание:

– Наше почтение, господин страж.

Гном икнул, с усилием сфокусировал на ней черные бусины глаз, потом посмотрел на меня и вяло удивился:

– Верзилы? Нашли время, когда прийти. Город закрыт! Ночь уже на дворе.

– Но двери открыты! – возразил я.

– Эт я вышел подышать свежим пещерным воздухом перед сном, – осклабился коротышка.

– Естественное желание… – Айна выразительно помахала перед носом, пытаясь развеять стойкий запах перегара, и решила подкупить его лестью: – А может, благородный страж, вы все же пропустите усталых путников в ваш милый город? Я наслышана, что он чрезвычайно красив, а… подгорники ведь гостеприимный народ?

Гном озадаченно стянул кожаный шлем и с наслаждением почесал лысый затылок.

– Честно? Чтой-то я не пойму, ты меня сейчас оскорбила или попыталась обмануть?

Девушка удивленно распахнула глаза:

– Что вы! И в мыслях… Я абсолютно искренна… Так меня воспитали.

– Угу. Из благородных, что ль? А чего в нашу глушь? Салим – город маленький. Особых достоинств, кроме тюрем и каторжных рудников, нет. Шли бы вы… в Дарин или Беркет.

– Дурень! Как им пройти в Дарин или в Беркет, не минуя Салим, если они пришли к нам по Салимскому тракту? – внезапно прозвучавший низкий густой голос заставил нас обернуться. Из ворот вышел еще один гном, с седой роскошной шевелюрой и такой же бородой, на удивление опрятно одетый в мышиного цвета костюм и блестящие сапоги. Видимо, он какое-то время незаметно стоял, вникая в наш содержательный разговор. А еще в отличие от первого подгорник на удивление был трезв.

– А… ну вообще-то да. – Горе-стражник натянул шлем задом наперед и отмахнулся. – Короче, Рикаш, сам решай. Вот тебе верзилы, а я пошел. И так за тебя тут целых четыре часа отстоял.

– Ты эти четыре часа эль пил! – уточнил тот, кого назвали Рикашем, стянул с пьянчуги шлем и кожаную куртку, заменяющую доспех. – И даже не заметил, что я куда-то отлучался.

Не ответив, тот запрокинул голову, одним глотком опустошил бутыль, затем так же молча снял с пояса топор, сунул его в руки сородича и, покачиваясь, исчез в воротах.

– Друг! – отвечая на наш немой вопрос, Рикаш проводил его взглядом и неспешно принялся натягивать доспех, затем на макушке устроился шлем, прижав раскошные кудри. Последним занял законное место топор. – У меня сегодня свадьба дочери, а выпало дежурство. Вот и попросил его за меня пару часиков постоять.

Он криво улыбнулся и смерил нас цепким взглядом.

– А вы кто и зачем явились в Салем?

– Мы с невестой, – я выступил вперед, – идем в Беркет. К сотнику Рикасу ли Тукену.

– Ли Тукены – достойный род. – В глазах стража тут же растаяли льдинки. – Все они были мастерами своего дела. Оружейники, кузнецы – они создавали волшебство, а не клинки. Жаль только, из их семьи почти никого не осталось… Хорошо. Проходите. Пройдете через Северные ворота и по Северному тракту дойдете прямиком до Беркета. Вот только к тому времени, как вы доберетесь до Северных ворот, они уже будут закрыты. Вам есть у кого остановиться?

Мы с Айной, не сговариваясь, покачали головой.

– Снимем комнату на постоялом дворе. – Я развернулся к воротам, показывая, что разговор окончен. Главное – попасть в город, а там что-нибудь придумаю! Но гном не отставал:

– Ха. Кто ж в городе каторжан будет строить постоялые дворы? Так, парочка трактиров с койко-местами.

– Значит, найдем, где переночевать.

– Вы можете переночевать в моем сарае. Дом найдете легко. Как войдете в город, по главной улице вниз, никуда не сворачивая. Он самый крайний будет у перекрестка. Сарай не закрыт. Бревнышко выпирает – увидите, поди. Удобства, конечно, не ахти, но стог сена имеется. – Он вдруг масляно мне подмигнул. Хвала богам, что нас окружал полумрак! Только бы Айна не заметила моих вспыхнувших щек. – А утром я приду, накормлю вас и выведу на тракт, ведущий в Беркет.

– Спасибо. – Я кивнул ухмыляющемуся стражу и, стараясь не смотреть на девчонку, первым шагнул в открытые ворота.

Айна

Никогда не была в городах Подгорья. И уж тем более не думала, что они так отличаются от людских городов. Нет, не домами. Дома в Подгорье не блистали новизной стиля – каменные, монументальные постройки в один-два этажа. Меня удивило освещение. Что-то с ним было не так… Над городом витала розоватая дымка, какую можно увидеть в закатный час. А может, это какой-то побочный эффект искусственного освещения? Яркие посверкивающие магические шары, которые были разрешены повсеместно и пользовались огромным спросом у состоятельных горожан, в Салеме тоже были задействованы. Их скопление находилось где-то над центром, убегая в самые отдаленные уголки города, разгоняя густой подгорный мрак тоненькими ниточками, рисующими невероятные узоры. Здесь, у ворот, находясь на возвышении, нам особенно стала видна мрачная красота Салема, города каторжан.

– Идите прямо и никуда не сворачивайте! – Густой бас гостеприимного стражника заставил нас очнуться.

Прямо?

Сандр нерешительно зашагал вперед, к сиявшему нежным желтоватым светом, порхающему в отдалении магическому светильнику. От него вдаль убегала вереница таких же светящихся в темноте бусинок.

Откуда-то доносились отзвуки залихватской песни и слышались оживленные голоса. Почему-то меня это успокоило.

Пройдя по широкой, но довольно короткой улице (домов десять), мы дошли до перекрестка и остановились.

– Интересно куда теперь? – Я огляделась.

– Если дом должен находиться у перекрестка, то, думаю, нам сюда. – Сандр кивнул на стоявший особняком довольно большой, по местным меркам, дом, окруженный высоким бревенчатым забором.

Мы подошли и даже немного помолчали, разглядывая возвышающуюся над нами махину.

– Видимо, стражник зажиточный горожанин, – наконец прервал Сандр затянувшееся молчание. – Древесина в Подгорье – роскошь и стоит не намного дешевле самоцветов.

– Интересно, а где тут вход? – Я коснулась гладкого, чуть теплого дерева. Толстенные бревна в два моих роста были пригнаны одно к другому так, что казались монолитом. – Как нам попасть в обещанный сарай? Может, постучать?

– Бесполезно. Будешь стучать до утра – никто не услышит. А если… – Сандр вдруг хитро прищурился и на мгновение закрыл глаза. Мне показалось, что возле его рук чуть сгустился, мерцая, воздух, а потом он легонько стукнул. Бревно загудело колоколом.

– Неплохо! – оценила я, когда через пару мгновений дерево перестало вибрировать и затихло. – Только эффекта – ноль.

– Ну, не может же быть, чтобы в таких хоромах никого не было? – Сандр озадаченно оглядел забор и часть возвышающегося над ним дома.

– Почему? Запросто! – утешила я. – Забыл? Хозяин говорил о свадьбе дочери. Наверняка все домочадцы пляшут где-то там.

Я махнула рукой в сторону ярко освещенного центра города, откуда доносились веселые звуки праздника.

– Только одного не пойму, почему свадьбу празднуют не здесь?

Сандр хмыкнул.

– Насколько я помню, подгорники всегда справляют свадьбы в доме, где будут жить молодые. Пойдем, погуляем вокруг усадьбы? Вдруг найдем черный ход? Помнишь, хозяин что-то говорил о бревнышке? – Он направился вдоль забора и, дойдя до угла, свернул.

За домом оказалась крошечная тропинка. Освещенная еще одним неярким магическим светильником, она уходила куда-то в темноту.

– Сандр, смотри. – Внезапно я заметила в заборе чуть выступающее бревно и вопросительно взглянула на парня. Он молча подошел и вдруг надавил на бревно так, что на руках вздулись вены. Что-то хрустнуло, и потайная дверь плавно отворилась, открыв нам пахнувшую свежим сеном темноту.

– Молодец, что заметила. – Сандр первым шагнул в обещанный сеновал.

Я постояла на пороге, слушая, как под ногами попутчика шуршит сено.

Ндаа… будет весело, если мы вскрыли чужой сарай! И спросить не у кого… Хоть бы мой неведомый помощник что-нибудь в ухо прошептал… Почему именно сейчас, когда нужна любая помощь – моя таинственная сила так предательски покинула меня?

Войдя в постройку, я огляделась.

Постепенно глаза привыкли к полумраку, разбавленному светом магического фонаря, льющегося сквозь незаметные снаружи, но довольно частые щели.

Не знаю, попали ли мы по назначению, но сено, стены, потолок и запирающаяся дверь в наше неспокойное время – главные удобства.

Сандр зря время не терял; заперев дверь, он решил поближе познакомиться с нашим пристанищем и был вознагражден. Оказывается, здесь имелась самая настоящая уборная и бочка, полная чистой, чуть пропахшей железом воды. Не иначе как стражник зарабатывает деньги, предлагая проходимцам вроде нас дешевый ночлег.

– Сеновал со всеми удобствами! В каком трактире у нас был бы ночлег лучше? – умиротворенно вздохнул Сандр, наконец устроившись на мягком сене.

– Может, и ни в каком, но в трактире мы были бы сытыми. – С ним, конечно, не поспоришь, не в каждом трактире найдешь воду в таком количестве, чтобы смыть с себя дорожную пыль, и тем более в Подгорье, но и от моей правоты никуда не денешься. Есть хотелось зверски, даже больше, чем спать. Сколько времени мы уже на ногах?

Я вздохнула, прислушиваясь к завывающему желудку, и принялась сооружать себе постель.

– Да. В этом с тобой легко согласиться. – Он рывком поднялся, вытащил из-за пазухи небольшой сверток и подошел ко мне. Развернув чистую тряпицу, он сунул мне в руки что-то мягкое. – Вот. Совсем забыл. Хлеб. Прихватил из дома.

– О! Спасибо! – Ухватив предложенный ломоть, я плюхнулась на сено и с наслаждением принялась жевать. – Мм! Да это самый вкусный хлеб на свете!

Сандр тихо усмехнулся и опустился рядом.

На некоторое время мы сосредоточились на ужине, но хлеб быстро закончился, даря ни с чем не сравнимое ощущение сытости. Глаза начали сонно слипаться.

– Айна… – вкрадчивый голос Сандра вырвал меня из уютной дремоты. – А все-таки, откуда в тебе эта «странная сила»? Как она появилась? Когда? Как вы общаетесь?

Глаза распахнулись сами собой.

Сердце тревожно забилось.

К чему эти вопросы?

Я помолчала.

Сандр тоже молчал, но даже в сумраке я чувствовала его цепкий взгляд.

В конце концов, я решилась.

Почему бы не рассказать о своей страшной тайне, не поведать о своих тревогах и страхах человеку, о существовании которого я до вчерашнего вечера даже не догадывалась! Ведь завтра, возможно, мы расстанемся навсегда…

– Мне кажется, я слышала этот голос с детства… Он помогал, объяснял, наставлял. Узнать о моей силе мне довелось гораздо позже, когда я, сама не ведая как, вобрала в себя огонь пожара и призвала дождь… – Перед глазами вновь встала пылающая конюшня, бьющиеся в панике животные и колючий, наблюдающий взгляд отца. Невольный вздох сорвался с губ, но я заставила себя улыбнуться и беззаботно закончить: – С тех пор я и оказалась запертой в обители.

Только мне не удалось одурачить Сандра наигранной беспечностью.

– В тот день твою силу заметил отец?

– Да. – Чтобы спастись от его взгляда, я взяла в пальцы сухую травинку и сосредоточенно стерла ее в пыль. – На следующий день он увез меня из дома. Его условия были просты: я должна жить в обители до тех пор, пока не понадоблюсь ему. – Еще одна травинка стала пылью. – И это волнует меня больше всего, Сандр! Зачем я ему понадобилась?

– Возможно, действительно, всему виной твоя сила. Если бы ты была обычным ребенком, твоя жизнь пошла бы совсем по другому руслу. Скажи… – Сандр набрал побольше воздуха и нерешительно произнес: – А ты хоть раз видела того… кто дает тебе силу, полеты и говорит с тобой?

Я нахмурилась.

Зачем он спрашивает? Что он знает?

Да, изредка я видела тень. Даже не тень – ветер, чуть сгустившийся воздух в виде странной небольшой крылатой фигурки. А когда, подчинившись совету этого «нечто», я разрешила поднимать себя в небо, то чувствовала шершавые жесткие пластины, на которых сидела, либо лапы, бережно обхватывающие мою талию.

Но как объяснить Сандру – что такое мой неведомый помощник?

Неожиданно пришедшая на ум мысль обожгла: а вдруг и у Сандра есть нечто подобное?

Я взглянула в его блестящие в темноте глаза, и… решительно мотнула головой:

– Нет. Не видела. – Я даже не услышала – догадалась, как он едва заметно вздохнул, и принялась торопливо оправдываться: – Мне кажется, я этот голос просто придумала! Чтобы легче объяснить самой себе происходящие со мной странности. Разве сила может быть «кем-то»? Разве она не дается нам с рождения? – И осеклась. – А что?

– Ничего. Просто кое о чем подумал. Так… глупости! – тоже чересчур поспешно отмахнулся он и сменил тему: – А твоя мать? Что с ней случилось?

Я помолчала, радуясь, что разговор о таинственной силе закончен.

– Не знаю. – Так уютно сидеть, прижавшись к нему плечом. – Моя кормилица говорила, что я очень на нее похожа. Когда мне было пять лет, я задала кормилице вопрос о том, что случилось с мамой. Она ответила, что та умерла, подарив мне жизнь, а посленянька всю ночь плакала. Я слышала ее всхлипы даже через стену… А отец как-то обмолвился, что мама умерла от болезни. Поэтому – скажу честно: я не знаю, что на самом деле с ней случилось. Кстати! Раз уж мы заговорили о родителях, не подскажешь, что могут означать слова того краснобородого гнома? Что за король Бьярд? Ведь до Сайруса правил его отец – король Джад.

– Шеркх его знает! – оживился Сандр. – Сам над этим голову ломаю, но вариант в голову приходит только один. Мой отец всю мою сознательную жизнь избегал По́лыни как огня. Возможно, он и есть тот самый король Бьярд? Возможно, в год моего рождения что-то произошло? Сайрус все это время считал его мертвым, а он скрывался в деревне?

От такого признания я даже уселась так, чтобы мне были видны его блестящие в полумраке глаза.

– Подожди! Если ты сын короля, который правил до Сайруса, значит, Сайрус – самозванец! Ты вправе вернуть себе корону!

– Ха! Отлично! – Он сунул в рот травину и несколько мгновений сосредоточенно ее жевал. После выплюнул и тихо рассмеялся. – И как ты себе это представляешь? Пойти войной на колдуна, держащего в страхе весь Адиран? Одному?

– Ну почему же сразу одному?

– Ох, прости! Забыл о тебе. – Сандр вдруг поднялся и принялся ходить, зло разбрасывая ногами сено. – Да! Вдвоем мы запросто укокошим и Сайруса, и всех его советников-драконов. Простой кузнец и магичка без силы! Они действительно умрут. От смеха! Когда увидят, кто пришел, чтобы отобрать корону. О чем ты говоришь? К тому же еще надо доказать, что я – сын короля!

– Ну… думаю, что свидетели найдутся и подтвердят твою принадлежность к королевскому роду. А пока они не нашлись, нужно самим расспросить про этого Бьярда. Если честно, я о нем даже не слышала. Хотя… Однажды в обители на уроках «истории Объединенного королевства» упоминалось о смутных днях, царивших до коронации Сайруса. Кажется, там говорилось, что последнего лжеправителя вместе с женой убили во время мятежа. Только имен не было. Не знаю, о нем ли речь.

– Вот видишь? Уже что-то не вяжется… – Сандр остановился в паре шагов от меня и буркнул: – Чтобы не сойти с ума от твоих догадок, предлагаю лечь спать.

Он зашуршал сеном, устраиваясь на ночлег, и вскоре все стихло.

Я обиженно хмыкнула. Подумаешь! Да он просто боится и поэтому не хочет замечать очевидное.

– Ты просто боишься того, что с тобой сейчас происходит! Боишься будущего! – Я посмотрела на него в ожидании возражения, спора, доказательств обратного… да чего угодно, только не тишины, снова делающей нас чужими…

Но Сандр промолчал.

Ну и ладно!

…Утро наступило внезапно.

– Шеркхово отродье эти люди! А ну, подъем! – Густой рык заставил меня испуганно распахнуть глаза и сесть, очумело жмурясь от яркого света, бьющего в глаза. Мгновение спустя я поняла, что смотрю на факел, зажатый в руке нашего вчерашнего благодетеля-стражника – жаль, не запомнила его имя. – Ну? Куда закопались? Все сено поистоптали! Как я им теперь буду моих коровок кормить?

– Сам на ночлег пустил, а теперь возмущается! – Рядом со мной из сена вынырнула взлохмаченная голова Сандра. – К тому же еще неизвестно, кто из нас «шеркхово отродье»! Мы уснули всего час назад, а ты нас уже будишь!

– Ну, во-первых, никто вам не виноват! Спать надо было, а не… А во-вторых, мы расстались около полусуток назад. Уже за полдень. Просто в Подгорье, да еще в сарае – время не разберешь.

– За полдень? – Сандр поднялся и принялся сосредоточенно обтряхивать от соломы одежду. – А чего сразу, как пришел, не разбудил?

– Вот. Бужу. – Гном стянул кожаный шлем и пригладил седые волосы. – Ежели куда опоздали – извиняй, да только поубавлю вам прыти. Не нужно вам выходить в город до ночи. Особенно твоей… невесте.

Он подмигнул мне.

Я от души зевнула, поднялась и встала рядом с Сандром, тоже пытаясь привести себя в порядок.

– А при чем тут я?

– А вот при чем! – Гном вытащил из кармана штанов тряпицу и бережно протянул ее мне, но Сандр успел первым. Выхватив холстину, он развернул ее, и я во все глаза уставилась на свой портрет. – Сегодня утром пришел отряд верзил и вежливо приказал мне развесить это по всему нашему городу. Тебя, красавица, я сразу признал, поэтому развешу завтра. Когда вы уйдете. Только в других городах вам нужно будет поостеречься! Мне-то на этих черномазых тьфу и растереть, но даже среди подгорников могут найтись подонки, готовые отдать даже первый найденный ими алмаз всего за тридцать тысяч проклятых золотых Сайруса.

– Тридцать тысяч?! – вырвалось одновременно у нас.

– Да за такие деньги нам обоим многие с огромным удовольствием отрежут головы! – От меня не укрылось, как Сандр, словно невзначай, охватил пальцами рукоять кинжала.

Не укрылось это и от нашего радушного хозяина.

– Ты, парень, не кипишись! Если бы я хотел вас сдать, то давно бы это сделал, а не ждал, пока выспитесь. Деньги, конечно, хорошие, но никогда не брал я подачек Сайруса и не буду! К тому же твоя девушка не должна попасть в По́лынь. Мастера пыток там творят чудеса и не с такими…

– С чего такая милость? – Сандр по-прежнему не отводил от него настороженного взгляда. Впрочем, руку убрал.

– О вас успел сообщить охранник Пропускного моста. Парнишкам удалось отбить натиск, но моста больше нет. Как, впрочем, и многих его защитников. Сообщение путаное, по эхо-почте… но кто знает, тот поймет.

Мы с Сандром переглянулись.

– Он сообщил о нас?

– А что именно?

– У нас нет времени для пустой болтовни! – Рык гнома заставил нас умолкнуть. Он смерил нас мрачным взглядом и холодно добавил: – Я поверю тебе, потому что тебе поверили мои земляки и отдали за эту веру жизнь. Потому что нашему миру нужен новый Хранитель Равновесия! Ты! Я помогу вам добраться до Беркета и научу, как найти Рикаса ли Тукена.

– Но я… – Сандр помедлил и вдруг вскинул подбородок. – Ладно. Помоги.

Гном прищурился.

– Зачем черным нужна девчонка? Только не надо петь, что она твоя невеста!

– Она – дочь главного советника короля Сайруса.

– Вот как? А чего в бегах? Или вправду женихаетесь?

– Да. – Мне надоел этот допрос. – Отцу не понравился мой выбор. Вот я и сбежала с ним.

Сандр вскинул на меня заинтересованный взгляд.

Я улыбнулась. Видимо, не ожидал от меня такой разговорчивости.

– А ты знаешь, почему ищут только тебя? – Угрюмое лицо гнома тоже на мгновение озарила улыбка. Темные бусины глаз с ехидцей уставились на меня. – Не надо, не отвечай! Я сам тебе скажу – почему! Дело в том, что о сыне короля Бьярда еще никто ничего не знает. Даже черный король! Вот об этом и подумал страж моста, прежде чем решился помочь вам и вызвать Каменного воина.

– А что такое этот Каменный воин? – не утерпела я.

– Защитник Подгорья. – Лицо стража вновь помрачнело. – Говорят, он – бог, создавший нас и защищающий свое царство и свой народ. Он может выбрать для своего воплощения любого, приходит в самый трудный час и дает победу, но в обмен забирает много жизней. Ладно, пойдемте в дом. Помните, как меня зовут-то?

– Рикаш, – кивнул Сандр.

Хозяин дома одобрительно прицокнул, подошел к дальней стене, легонько открыл в ней незаметную дверь и вышел в яркое, золотистое свечение, с легкостью разогнавшее полумрак сеновала.

Я подслеповато поморгала.

Интересно, что это за свет? Магический фонарь?

– Сандр, а…

– Ничего не спрашивай! – довольно резко оборвал он меня и вышел вслед за гномом. До меня донеслось: – Сам ни шеркха не понимаю.

Глава 6

Сандр

Сеновал, полный волнующих снов и будоражащих кровь признаний, остался позади, а нас встретил самый настоящий солнечный свет. Я сталкивался с этим чудом и раньше, когда наведывался в Подгорье с отцом, но, если честно, до сих пор не понимаю: откуда шло свечение? Над нами, так же как над всем городом, по-прежнему темнел каменный купол.

Дверь бесшумно закрылась за нами, едва мы вышли.

– Чавку-то закрой! – насмешливо фыркнул гном, истолковав по-своему мой ошеломленный взгляд. – Не больно-то богатое у меня имение. Дочери в приданое почти всю животину отдал.

Мы с Айной украдкой переглянулись и направились вслед за хозяином. Оказалось, сразу за сеновалом располагался скотный двор, где скучали пять маленьких длинношерстных коров, а чуть дальше примостился птичник. Нежась на золотистом песке, там наслаждались солнечными лучами десятки серых бескрылых кур. Заметив чужаков, эти «милые» птички подняли такой гвалт, что я невольно зажал уши.

– Впору переименовать этих кур в сторожевых! – Айна поморщилась, поглядывая на суетливых и абсолютно безмозглых созданий. Вопя, они носились по птичнику, натыкались друг на друга и орали, орали, орали до хрипоты.

– А почему нет? – Я улыбнулся. – Говорят, в Эльфириане есть беговые куры, так почему бы в Подгорье не водиться сторожевым? Эти птицы своими воплями запугают до смерти любого. Осталось только научить их подкрадываться к жертве, клеваться и ходить на поводке.

Посмеиваясь, мы прибавили шагу и вышли к беседке, созданной из четырех карликовых деревьев, увитых душистым плющом так густо, что я с трудом заметил внутри ее скамью и маленький стол.

– Как красиво! – оценила Айна, заглядывая в изумрудный полумрак. – Я даже представить не могла, что под землей может быть так красиво и… так светло!

– О! У нас здесь целая система подачи отраженного света, – обернулся Рикаш. – Над городами на вершинах гор стоят зеркальные полусферы, которые подают отраженный свет на зеркала, установленные в специальных расщелинах, а те, в свою очередь, посылают лучи внутрь горы на комплекс скрытых там полусфер… ну и так далее. Удивлена? Могу поспорить что ты, так же как многие верзилы, считала, что гномы копошатся где-то под землей, точно слепые кроты?

– Да нет, но… – Айна смутилась и поспешно сменила тему: – Беседка очень красивая!

Я усмехнулся, но промолчал. Ясен пень – считала! Все так считают, пока не попадут в Подгорье. Недомерки для многих сильных мира сего даже не раса. А само Подгорье – лишь место ссылки каторжан и добычи самоцветов.

Рикаш бросил на меня понимающий взгляд, но великодушно подыграл девчонке:

– Беседка-то? Да-а… красивая… Я посадил эти деревья почти двадцать лет назад, когда родилась моя младшая дочь. Сейчас она ушла жить в дом мужа, а эта беседка и впредь будет напоминать мне о прожитых ею годах в моем доме.

– Наверное, здорово так любить свою дочь. – Голос Айны подозрительно дрогнул.

– Да. – Гном помедлил, развернулся и направился к дому.

Я тоже прибавил шаг, не желая становиться свидетелем женских слез. Что тут сказать – не повезло ей с отцом. Перед глазами встали преследующие нас драконы, вновь оживляя мучающие меня вопросы. Если одна из этих тварей – отец Айны, для чего он ищет дочь? Чтобы вернуть в обитель? Тогда зачем покушался на ее жизнь? В лесу, перед вратами Подгорья, нас только чудо уберегло от мгновенной смерти. А проходной мост? Драконы будто рвались к нам! Не упустить! Сбросить в пропасть! Можно предположить, что смерти ей желает не отец? Тогда кто? Король Сайрус? Но зачем властителю Объединенного королевства жизнь этой девчонки?

Хозяин тем временем поднялся по двум ступеням на крыльцо и остановился у массивной двери.

– А вообще можете жить здесь сколько угодно. Слуг у меня нет. – Побренчав ключами, он торжественно распахнул ее перед нами. – Входите.

Рикаш скрылся в доме и до меня донесся его голос:

– Только сестра, от нечего делать, иногда приходит ко мне прибраться и приготовить еду на неделю.

Я обернулся, поджидая Айну. Она шла, внимательно разглядывая под ногами посыпанную разноцветными камушками дорожку. Почувствовав мой взгляд, девушка подняла глаза, и ее щеки залил румянец. Несколько мгновений Айна смотрела на меня, затем смущенно потупилась и первой прошмыгнула в дом.

Непривычная нежность вновь кольнула сердце. Неужели я стал для нее не просто попутчиком?

Одним шагом перемахнув ступеньки, я миновал просторную прихожую, недлинный коридор с несколькими запертыми дверями и остановился позади Айны. Она изваянием застыла на пороге просторного зала, с удивлением разглядывая его убранство.

Впрочем, тут было чему удивиться. Вместо ожидаемой роскоши – грубо сколоченные лавки, длинный стол да пара табуретов, но при этом на полу две серебристые шкуры гигантских медведей, которые стоили на торгах в Пограничье очень недешево, на стенах искусные гобелены, но больше всего мое внимание привлек вырезанный из цельного куска мрамора камин. Приготовленные, лежавшие возле него на полу поленья только и ждали, чтобы вспыхнуть веселым пламенем.

Легонько подтолкнув Айну, я вошел следом.

– Не обращайте внимания, – махнул рукой гном, заметив наши удивленные взгляды. Подойдя к большому окну, он раздвинул шторы, впуская в зал солнечный свет. – Часть мебели ушла на приданое. Мне одному и этого хватает, а помру, дом отойдет сестрице за то, что приглядывает за порядком да меня не бросает.

– И все же эта вынужденная простота не скрывает вашего достатка. – Айна присела на корточки у шкуры и погладила ее серебристый мех.

– Бывшего достатка, – поправил ее Рикаш. – Я долгое время был управляющим этого города. Потом меня сместили, я купил себе рудник и пару сотен каторжан, но проигрался в байдягу и стал простым охранником.

– А разве каторжников можно купить? – Айна, как всегда, слышала только то, что было интересно ей. – Это же… просто осужденные. Не рабы.

– В этом ты ошибаешься. Каторжными Подгорья редко оказываются гномы. В основном это верзилы, желтоглазики или зверолюди. – Рикаш прошел к камину, подхватил несколько поленьев, и вскоре угрюмую комнату озарило радостное пламя. – Почти все они угодили в плен с мест сражений, и для нас они именно рабы. Впрочем, нередко то или иное государство шлет запрос, и тогда наш город (разумеется, если тот пленный, которым интересуются, жив) за определенную плату (в зависимости от значимости пленного) передает его заинтересованной стороне.

– И чем тогда вы отличаетесь от короля Сайруса? – Айна прошла к стоявшей у стола лавке и села, поглядывая на гнома.

– А тем! – Он бросил последнее полено в камин и подошел к столу, но садиться не стал. Оперся кулаками о столешницу и прищурился, зло выговаривая девчонке: – Гномы никогда и никого не подчиняют первыми. Не завоевывают! Все это начали верзилы и те, кто к ним примкнул. Это верзилы создали колонию, которую сейчас все называют Объединенным королевством. Это верзилы заставили многих из нас забыть свои корни и, заманив мнимой свободой, превратили в рабов. Но в отличие от каторжан нас некому выкупать!

– Но ведь Объединенное королевство было и раньше. До правления Сайруса, – холодно возразил я.

Все это время я, помалкивая, стоял позади Айны, пока не пришла пора вступиться. Уж больно подгорник разошелся, обвиняя во всем людей.

– Ты прав. – Рикаш перевел мрачный взгляд на меня. – Объединенным королевством когда-то назывались все земли Адирана, потому что его создавали все великие расы: люди, гномы, перевертыши и эльфиры. Ибо только так можно было остановить затяжную, мучающую Адиран войну. И назвали великую страну – Объединенным королевством Мира. Первым правителем в нем, а именно Хранителем Равновесия стал, насколько я помню, эльфир. Затем, спустя какое-то время, это почетное место занял перевертыш, потом гном. Были и люди, но только при правлении короля Джада Объединенное королевство достигло процветания. Оберегаемый мудрым драконом-Хранителем, он бессменно правил почти двести лет, пока боги не подарили ему двух сыновей. Близнецов… После скоропостижной смерти Джада Хранителем Равновесия стал его сын. Бьярд. Но его правление длилось недолго. Мы до сих пор не знаем, что произошло. Однажды началось восстание, Бьярд исчез, а через месяц Сайрус сообщил, что «выбор Ушедших пал на него». Это значит, драконы его выбрали. Ну а дальше пошло-поехало! Советники, помогавшие Джаду и Бьярду, очень быстро сменились другими. Поднялись налоги, особенно для союзных государств. Многим это не понравилось. Стали вспыхивать мятежи, набеги на приграничные селения верзил. В конце концов, Объединенным королевством стали считать только земли, принадлежавшие вам, людям. – Рикаш вздохнул и грузно опустился на лавку. – Я не верил в то, о чем шептался весь Мир. Да и кто бы поверил, будто однажды брат, любящий и любимый, решится убить своего единоутробного брата и короля?

– Значит, это Сайрус убил Бьярда?! – зазвенел азартом голосок Айны. Я даже украдкой залюбовался ею: глаза горят, щеки раскраснелись.

– Не знаю, а врать не хочу. – Гном сосредоточенно поколупал ногтем стол. – Многие шепчутся об этом. А еще многие верят, что наступит час, и придет новый Хранитель Равновесия. Но все только шепчутся и ждут. Никто не рискнет бросить вызов Сайрусу. Уж очень сильна магия черного колдуна и огромна его армия. Говорят, что его войско – из мира духов… Да еще эти страшные твари у него в подчинении… Я ни разу не видел драконов, но те, кто владеет магией Ушедших, считают, что это они и есть.

– А почему Сайруса зовут черным колдуном? – Кажется, Айна решила выпытать у гнома все. – Это из-за цвета брони его воинства?

Рикаш усмехнулся, поднялся.

– Скорее из-за цвета его души. Девочка, я – старик, которому далеко до тайн этого Мира, поэтому, о чем знаю – скажу, но придумывать не стану.

Тяжело шаркая, он вышел из комнаты. Его не было несколько мгновений, затем он вернулся, неся в одной руке корзину, а в другой – небольшую, темную бутыль. Подойдя к столу, Рикаш принялся доставать из корзины куски вареного мяса, ароматные хлебцы и головку козьего сыра.

– Зашел к дочери, взял с праздничного стола гостинцев.

Когда содержимое корзины переместилось на стол, он поставил ее на пол, сел на лавку, вырвал зубами пробку из бутылки и, прежде чем надолго припасть к горлышку, посоветовал:

– Угощайтесь, гости дорогие.

Меня не надо было упрашивать. Устроившись за столом рядом с гостеприимным хозяином, я достал из-за пояса кинжал и принялся нарезать тонкими ломтями мясо и хлеб. Девчонка тоже не стала дожидаться особого приглашения и, начиная трапезу, вежливо протянула хозяину дома ломоть ржаного хлеба с мясом, но он, не отрываясь от бутылки, только коротко мотнул головой. Наконец, когда питья осталось чуть меньше половины, он оторвался и несвязно пробормотал:

– Тяжелый вчера выдался день. Радость и горе идут вместе. Так угодно богам.

– Покушайте. – Айна вновь сделала попытку его накормить, но он вновь качнул головой.

– За мертвых только пьют. Это радость заедают. Я поминаю погибших у Проходного моста парней, а вы ешьте. Сил набирайтесь. Потому как, ежели ты, мальчик, хочешь отомстить за отца своего, без силы да ума к Сайрусу и соваться не смей!

– Да пока не очень-то и хочется! – пробормотал я, с наслаждением ощущая, что от нескольких ломтей мяса унялась сосущая резь в желудке и мысли настроились на благостный лад. – Мне бы сначала Рикаса ли Тукена повидать да узнать все про его брата.

– Во! – В затуманенных питьем и бессонной ночью глазах радушного хозяина мелькнул интерес. – А зачем ты его ищешь?

– Да так… – Я смутился. Ну кто меня дернул сейчас за язык? – Отец посылочку ему велел передать.

– Посылочку? Отец? Так. Погоди. Тебе сколько лет-то?

– Все мои. – Сделав вид, что заинтересован кинжалом, я украдкой бросил взгляд на гнома.

Сидит. Хмурится. Словно раздумывает о чем-то.

– Стало быть, около восемнадцати-девятнадцати будет? Значит, народился ты у него в год перед исчезновением? Внебрачный, что ль? Не слышал я, чтобы у королевы Дины был наследник.

– Королевы Дины? – Айна даже перестала жевать. – Королева Дина – жена короля Бьярда?

– Ага. Она самая. Была. Вместе они и сгинули.

– Да я… я же… я для того и пришла к тебе! – Девчонка уставилась на меня, словно увидела привидение. – Сон! Я же видела ее… И тебя… видела! Значит, я должна была к тебе прийти! Все, что произошло с нами, кем-то предрешено! Я должна была рассказать мой сон именно тебе! Чтобы ты понял, кто ты есть и каков твой путь!

– Так. Тихо! Замолчи!!! – Не выдержав потока ее слов, Рикаш треснул кулаком по столу так, что бутылка подпрыгнула и упала бы на пол, но приземлиться на плиты я ей не дал. Буркнул привычное заклинание отмены, и бутылка послушно взлетела на стол, где она до этого и стояла. До сих пор благодарен отцу за то, что научил меня этому фокусу. К слову сказать, из разряда бытовой магии и до неприличия простого в применении. Много посуды сохранилось в целости… Гном крякнул, внимательно оглядел бутыль, даже потрогал ее. – Ух ты! Большинству, в наш век запрета магии, такое и не снилось.

– Меня обучил отец. Немногому. В основном его заклинания делали мою сталь прочнее и награждали готовые клинки тайными свойствами. Он учил меня быть оружейником, а не магом.

– Твой отец?! Тебя учил отец?! Но… почему? Как? Он жив? Он что, добровольно отдал трон спятившему братцу и сбежал вместе с тобой? Но почему он бездействует? Неужели он не видит, во что Сайрус превратил весь Адиран? – Казалось, гном даже протрезвел.

– Я ничего не знал о его прошлом! Даже не знал, что он – король Бьярд! – Я выдержал взгляд гнома и тихо пробормотал: – А теперь и не узнаю – вчера он ушел в мир духов.

– А твоя мать? Королева… она жива?

– Вот я же и говорю! – улучила момент Айна и затараторила: – Сон! Я же видела! Каждую ночь видела, как погибнет королева! Сейчас расскажу: воин в черном убивает похожего на него мужчину. На балконе женщина. В руках сверток с младенцем. Убийца приказывает отдать ему ребенка, но в ответ на это она прыгает вниз.

– А при чем тут твой сон и моя мать? – Мне вдруг нестерпимо захотелось подержаться за голову. – Отец сказал, что она умерла вскоре после моего рождения. Ее могила находится за нашим домом… Точнее, за тем, что от него сейчас осталось…

– Не веришь? – тут же вскинулась девчонка. – Королеву Дину спас огненный дракон! И, наверное, перенес подальше от По́лыни. Но… если тебя воспитывал Бьярд, тогда кого убил на башне тот… другой?

– Не знаю, какую тайну вы двое скрываете, но очень хочу, чтобы в этом мире все вновь вернулось на круги гармонии и равновесия. – Гном икнул и, поболтав бутылкой, влил ее содержимое в себя. – Во! Заодно пойду-ка и я, добьюсь гармонии и равновесия в своей душе.

Он поднялся и сладко зевнул.

– Это у подгорников означает «спать»? – Я усмехнулся.

– Ага. Пообщаюсь с подушкой, а после, на трезвую голову, все и обсудим. – Покачиваясь, он доковылял до двери, распахнул ее и, не оборачиваясь, приказал: – А вы пока обмозгуйте, как сделать так, чтобы ты, красавица, к завтрашнему утру сама на себя была не похожа! Не хочется мне, девонька, чтобы тебя нашли эти… Черные…

Айна

За хозяином захлопнулась дверь. Мы с Сандром долго безмолвствовали. Наконец, я первой осмелилась нарушить молчание:

– Ладно. Забудь. Действительно, почему все вдруг решили, что ты королевский сын? Кстати, а как звали твоего отца?

– Все звали его Лимаром.

– Угу. А как имя твоей матери?

На этот раз Сандр помедлил с ответом:

– Динара.

– Тебе отец сказал?

– Нет. Он вообще старался не говорить со мною о ней. Это имя было вырезано на могильной плите. Я… любил сидеть рядом, когда был маленьким.

– Динара… Дина… А ведь действительно вполне возможно, что ты ребенок из моего сна! И я зачем-то должна была тебя встретить! Иначе, почему мой ночной кошмар после нашей встречи больше не потревожил меня ни разу?

Он отмахнулся:

– Забудь. Время покажет. Давай лучше воспользуемся советом хозяина и попытаемся изменить тебя до неузнаваемости, но… Проблема первая – никакие бани и цирюльни не станут обслуживать тебя бесплатно. И проблема вторая – где взять деньги? Кстати, неплохо было бы прикупить еды и еще сменной одежды, а то мы даже на бродяг уже не тянем. Скорее на погорельцев.

– Нда, не отказалась бы переодеться. – Я оглядела свои закопченные, местами рваные рубашку и штаны, вытащила застрявшую в ткани соломинку. – А в Подгорье продают одежду, сшитую на людей?

– Я знаю, где в Подгорье торгуют оружием. Наверное, там же можно купить и прочие товары. – Сандр встал, обтер лезвие кинжала о согнутую в локте руку и отточенным движением вернул его в ножны. – Но… сначала нужно раздобыть деньги.

– И что ты предлагаешь? – Я поднялась следом.

– Не знаю. Пойду, пройдусь по городу. Может, что-нибудь и придумаю.

– А я?

– А ты побудь здесь. Обещаю долго не задерживаться. – Не глядя на меня, Сандр одернул рубашку, поправляя хранимый за пазухой сверток.

– Нет! – Я подошла к нему и заглянула в глаза. – Я пойду с тобой.

– Но тебе нельзя появляться в городе! Тебя же ищут! – Он нахмурился, но взгляда не отвел.

– Пока меня никто не ищет. Рикаш только завтра развесит мой портрет. Забыл?

Сандр помолчал, задумчиво взял мою косу, чуть погладил подушечками пальцев волосы и вдруг выхватил кинжал. Я замерла от неожиданности, а в следующее мгновение коса упала к моим ногам. Еще один взмах острого лезвия, и вторая коса оказалась на каменном полу.

– Извини. – Он виновато улыбнулся, пряча клинок. – Цирюльник из меня никакой, но теперь ты стала похожа на мальчишку. Уже что-то.

Я осторожно коснулась коротких, щекочущих шею волос и помотала головой, наслаждаясь непривычной легкостью. Уж не знаю, кто придумал, что женщинам можно стричь волосы только после замужества, но мне определенно понравилась моя новая прическа.

– Теперь отец решит, что я опорочила наш род, и точно меня убьет!

– Мне кажется, он с удовольствием сделал бы это, даже сохрани ты свои прекрасные волосы. – Сандр наклонился и поднял с пола косы, казавшиеся теперь мертвыми змеями. Легкое шевеление губ, и они вспыхнули желтым пламенем у него в руках. – Теперь тебе надо придумать новое имя. Может… Нарим? Или Фазух?

От неожиданности я усмехнулась:

– И какой народ, по-твоему, может носить подобные имена?

– Да любой! – Он отряхнул покрывавший ладонь белый пепел, и тот, кружась, истаял в воздухе. – В детстве у меня были знакомые с такими именами. В Пограничье. Перевертыши из рода Серебряных Волков. Знаешь, я…

– Не знаю и знать не желаю! Это ж надо было придумать такое! Я – похожа на оборотня?

– Нуу… Если не присматриваться… – Сандр озадаченно почесал подбородок. – Заклинания по изменению внешности я, к сожалению, не изучал.

– Да я бы тебе и не доверилась! – Я возмущенно фыркнула и направилась к двери. – Иначе ты бы из меня сделал какого-нибудь орка. Или тролля!

– Вообще-то их не существует. – Сандр ухмыльнулся и направился за мной. – Но если постараться… Из тебя наверняка получился бы о-очень красивый, светловолосый троллик.

– Сам ты… – У двери я развернулась, наткнулась на его странный тяжелый взгляд и, не договорив, выскочила во двор.

– И все-таки? Каким именем ты бы назвалась? – Мгновение спустя он, улыбаясь, уже шагал рядом.

– Может быть, Дин? – Я посмотрела на Сандра. – Производное от Дины или Динары? В обители у меня была подруга с таким именем…

– Ха, и чем это имя отличается от тех, что предложил я?

– Тем, что его вполне мог бы носить и человек.

– Твое право. Дин… – Сандр словно попробовал имя на вкус и, обогнав меня, решительно направился к сеновалу. К моему удивлению, теперь питомицы нашего хозяина не обратили на нас никакого внимания, нежась под закатными лучами, окрашивающими золотистым багрянцем даже серое оперение кур. – Пройдем через черный ход. Кстати, возьми… – Он протянул мне какой-то темный сверток.

– Что это? – Я машинально его развернула и уставилась на широкий, длинный жилет, который еще полчаса назад видела на нашем хозяине. – Зачем ты его взял?

– Может, короткие волосы и сделали тебя похожей на веснушчатого мальчишку, но вот твои формы…

– Не нравится, не смотри! – буркнула я, чувствуя, как запылали уши, и, помедлив, все же натянула предложенную вещь.

– Дело не во мне, Айна… – Сандр широко улыбнулся. – А вдруг их заметит кто-то еще? Кстати, тебе идет!

– Идет? – Я старательно себя оглядела и возмущенно напустилась на ухмыляющегося парня: – Да этот жилет на несколько размеров больше!

– Это даже хорошо! Все увидят в тебе нищего мальчишку, надевшего обноски с чужого плеча. – Сандр распахнул дверь сарая, скользнул в полумрак, и до меня донеслось: – Давай представим, что ты мой брат? Вот только… ущербный от природы.

– Это как? – Я шагнула за ним.

– Немой.

– Что? Немой?! В смысле неговорящий?

– Да. А что тебя удивляет? Это простая предосторожность. Для парня твой голос звучит довольно необычно. – Он захлопнул дверь, оставляя нас наедине с густым сумраком, но сегодня темнота мне не мешала. Я огляделась. Так и есть! Сарай был пронизан привычной с детства сиреневой дымкой. Неужели моя сила вернулась?!

– А что, если я буду изображать подростка? Или в подростковом возрасте у мальчишек не может быть такого голоса?

– Нет.

Угу. Коротко и ясно.

– А…

– А на ребенка ты не тянешь. Слишком высокая.

– Я знаю, чего ты добиваешься! – Я замешкалась, пытаясь отряхнуть с сапог путающее ноги сено.

– И чего же, госпожа ясновидящая? – Сандр уверенно направился к входной двери, оставив в качестве мишени моим возмущенным взглядам лишь крепкую, широкую спину. Хоть я и не видела его лица, но была уверена, что он улыбается.

– Ты хочешь, чтобы я осталась тут! – Справившись с сеном, я бросилась его догонять. Он обернулся, и я поняла, что была права, представляя его самодовольную улыбку.

– В сарае? Ну что ты! Может, лучше подождешь меня дома?

– Ах ты… – Я хотела высказать все, что думаю о таком «заботливом» попутчике, но неожиданно поняла, что не могу сделать и шага, и… рухнула в его объятия. Шеркхово сено! – Отпусти меня!

– Да я и не держу.

– А что твои руки делают у меня на талии?

– Это рефлекс.

Я раскидала ногами траву и наконец отстранилась от зубоскалящего парня.

– Тогда держи свой «рефлекс» от меня подальше, пока… – Я замерла, во все глаза, разглядывая окружившее его багровое сияние. – Пока я…

– Пока ты в меня не влюбилась?

– Ты весь в огне!

– Ну… не то чтобы… но… – Он перестал улыбаться и шагнул ко мне, пытаясь снова стиснуть в объятиях, но я отшатнулась, изумленно разглядывая взметнувшиеся над ним огненные крылья.

– Дурень! Ты действительно горишь!

Сандр недоуменно завертел головой, крутанулся на месте и замер, разглядывая вспыхнувшую призрачным пламенем ладонь.

– Ээ… И вправду горю. – Он поднял на меня изумленные глаза. – Что со мной?

– Не знаю!!! – Не отводя от него взгляда, я вдруг почувствовала знакомую легкость и невероятное могущество, которые появлялись всегда, когда… возвращался мой неведомый помощник! А если такой же помощник есть и у Сандра?

Я мысленно потянулась к ошарашенному парню, пытаясь уловить природу охватившего его огня, и вдруг отчетливо услышала голоса:

«Опасность! Род Огненного Ветра! Беги, Айна!»

«Рисар, я тебя умоляю! Ты слишком молод, чтобы спасти свою хранимую, если ее вдруг захочет уничтожить кто-то из клана Огненного Ветра!»

«А разве ты не последний из этих огненных психов?»

«Гм… теперь последний, но это не дает тебе права так отзываться о своем повелителе!»

«Значит… вызовешь на битву?»

«Тебя? Ты себе льстишь! Я даже готов простить, что ты самовольно выбрал себе хранимую и сбежал. И вообще, я пришел, чтобы предложить тебе содружество. Так уж получилось, что, только объединившись, мы сможем достичь того, чего жаждут все Стихии!»

Сандр вдруг схватился за голову и простонал.

– Ты слышишь?

Я кивнула.

– Да! Судя по всему, мою силу зовут Рисар, и это ему принадлежит чуть присвистывающий голосок?

«Ой, совсем забыл о том, что твоя избранница слышит тебя с момента рождения!»

«По твоей вине она узнала мое имя раньше положенного срока! Если Судьи вызовут меня из-за этого в Крепость…»

«Не вызовут. Уж поверь!»

«Кстати, твой избранный тоже знает твое имя? И слышит тебя?»

«Гм, если честно – сам в шоке! Давай-ка покинем их ненадолго? Рано им еще такое…»

«Согласен. Знаю я тут неподалеку одно тихое местечко…»

Голоса стали удаляться, пока не исчезли совсем. Сандр еще немного постоял, прислушиваясь, и перевел на меня ошалевший взгляд.

– Что это было?

– Я привыкла считать это – силой. – Я тоже прислушалась, но голоса исчезли, словно и не были. Исчезло окружавшее Сандра свечение. Исчезла сиреневая дымка, и сарай вновь погрузился в обычный полумрак. – Только голос второго мне незнаком.

– Сила твоя и… сила моя… За Зу… – Он нахмурился, постоял, озираясь, словно чего-то искал, затем подошел к двери, толкнул ее и оказался на улице. – Ты идешь?

Я выбралась за ним в залитый малиновыми лучами закатного солнца город.

– Ты знаешь того, кому принадлежал тот, другой голос?

– Нет, – слишком поспешно бросил Сандр и, как ни в чем не бывало, сменил тему: – Вечер. Прогуляемся?

– С удовольствием. – Я холодно улыбнулась и запахнула жилет. Я буду не я, если не узнаю то, что ты от меня скрываешь! – Куда пойдем?

Сандр пожал плечами.

– Куда-нибудь. – Смерив меня взглядом с головы до ног, одним движением взлохматил мне волосы и направился вверх по улице, туда, где уже загорались яркие точки фонарей, бросив: – Не отставай, братишка.

Глава 7

Сандр

Какое-то время мы шли молча. Из головы не шел странный диалог, неожиданно возникший в голове. За Зу… Неужели то, что мне приснилось в ночь пожара, – правда? В отца, приходившего ко мне во сне и отдавшего кинжалы, я уже поверил. Теперь на очереди привидевшийся мне тогда ярко-красный дракончик. За Зу… Неужели он существует? А если это так, тогда с кем он говорил?

Я бросил украдкой взгляд на шагающую рядом девчонку. Губы плотно сжаты, лоб нахмурен, глаза решительно глядят куда-то, в только ей ведомые дали.

Значит, я прав, и мистическая сила Айны – тоже дракон! Тогда можно объяснить и ее полеты, и магию. Но тут же возникает вопрос: как может маг, которому подчиняется один из Ушедших, не знать о своем Хранителе? Как можно использовать магию дракона и не понимать этого? Или… она все знает и солгала мне? Но зачем? Что она от меня скрывает?

Айна покосилась на меня, видимо, почувствовав мой взгляд. Я отвел глаза, но не сразу. Пусть понервничает, думая, что я что-то знаю или о чем-то догадываюсь. Пусть!

Но ее реакция, последовавшая за этим, меня удивила.

– Сандр… – Она робко коснулась пальчиками моей руки.

– Мм? – Я вновь посмотрел на нее.

– Пожалуйста, береги себя. – Айна смело встретила мой взгляд и улыбнулась. – Ладно?

– Ладно. – Я серьезно кивнул и указал на большой плакат, на котором были изображены два широкоплечих гнома со скрещенными молотами. Внизу плаката привлекала взгляд множеством нулей довольно большая сумма, а деревянная стрелка указывала на место, где ее можно получить. – Смотри. А вот и деньги.

Айна проследила за моей рукой и нервно поежилась.

– Это та ужасная игра на деревянных топорах?

– Ага. Что-то в этом духе я и искал. – Я подошел поближе и, изучив, куда показывала стрелка, направился в сторону здоровенного каменного дома. Он стоял в окружении нескольких лавок и двух трактиров, и был самым большим на открывшейся нам небольшой площади. – Когда мы с отцом приезжали в Подгорье, он как-то раз привел меня на такие бои. Их суть в том, чтобы без какой-либо подготовки и магии победить более опытного противника. В ход идет все: сила, ловкость и даже хитрость и коварство.

– Мне это не нравится! – Айна вдруг вцепилась мне в рукав. – Скажи, ты ведь туда не пойдешь, правда? Сандр, ну можно же как-то по-другому заработать деньги!

– Например?

– Попросить в долг у нашего хозяина… – В голосе Айны мелькнула надежда.

– Во-первых. – Я решительно стряхнул ее руку. Попросить?! Еще чего не хватало! – Он и так сегодня намекнул на свое плачевное положение. А во-вторых, не забывай: ты – мой младший брат, который не умеет разговаривать! Помалкивай, Айна! На нас и так поглядывают во-о-он те зеваки. – Я указал глазами на толпившихся у входа подгорников.

Несколько долгих секунд она молча смотрела на меня.

– Немой брат? Ладно. Договорились!

Вздернув носик, она направилась прямиком к дому.

Обиделась… Ну и пусть! Будет время подумать.

Я проводил ее взглядом. Если она и похожа на мальчишку, то на очень красивого.

Сердце тревожно екнуло.

Зря я позволил ей пойти со мной. Ох, зря!

– Верзилы! Куда прете? А заплатить? – Возле дома нам перегородил дорогу низкорослый гном в такой широкополой шляпе, что из-под нее был виден только кончик его мясистого носа и черная окладистая борода.

Айна растерянно оглянулась на меня.

– А разве для участников вход не бесплатный? – Я подошел ближе и без церемоний задвинул ее себе за спину.

– Участников? Ха! Так вы, юнцы, хотите сразиться с мастерами байдяги?!

– А что, для нас не осталось соперников? – Я продолжал смотреть в темноту под шляпой, где предположительно должны были находиться глаза подгорника. – Или мы рожами не вышли?

– Ну… ты, может, еще и сгодишься, а вот тощий пацанчик точно этот вечер не переживет.

– Он не участвует! – холодно отрезал я.

– А чего он сам за себя не ответит? – Гном ткнул коротким пальцем в выглядывающую из-за моей спины Айну.

– Мой брат не может разговаривать. – Я сделал короткий шаг вбок, снова закрывая ее собой. – В детстве пострадал от магии одного из черных колдунов Сайруса.

Гномы, толпящиеся у двери и явно прислушивающиеся к нашему разговору, недовольно загомонили:

– Шеркховы отродья!

– Порождения тьмы.

– Дерьмо, из вонючего брюха шеркха!

Все это касалось слуг Сайруса и его самого.

Доверие было завоевано.

– Проходите. – Гном, преграждающий нам путь, посторонился. – Надеюсь, условия вы знаете? Они просты. Битва чемпионов – это бой за деньги. От спортивной байдяги его отличает то, что никто не ручается ни за твое здоровье, ни за твою жизнь. Сначала выступают три чемпиона. И тот из них, кто останется победителем, будет драться с желающими. Если победишь – получишь десять тысяч золотых. Проиграешь – бесплатно проводят на выход. Тебя и твоего брата.

– Я согласен. – Сжав холодные пальцы Айны, я решительно потянул ее за собой в душное нутро дома.

Шагнув через порог, девчонка снова остановилась, с непередаваемой гримасой брезгливости и испуга разглядывая разношерстную толпу, заполнившую огромный, освещенный факелами зал, где в центре обозначенная металлическими столбами дожидалась первых звуков гонга пустая арена. По бокам уходили лестницы на второй этаж, где на лучших местах уже восседала городская элита.

Если честно, я рассчитывал встретить здесь сборище подгорников, но каково же было мое удивление, когда рядом с коротышками я увидел и людей, и перевертышей, и всевозможных полукровок. Не было только ни одного эльфира, но этому я не удивился. Между гномами и желтоглазыми всегда шла негласная война и соперничество. И те и другие были непревзойденными оружейниками и воинами.

В ожидании развлечения зрители оживленно спорили, не забывая активно работать челюстями и усиленно припадать к бутылкам с элем, которые в изобилии разносили вместе со снедью одетые в белые одежды прислужники. Огромный плюс таких сборищ – бесплатная выпивка и еда.

Возле нас появился слуга и гостеприимно сунул под нос блюдо, уставленное яствами и питьем.

– Угощайтесь.

Я взял стакан с чем-то молочно-белым. Айна поспешно распахнула рот, но, видимо, вспомнив о своей «немоте», предупреждающе нахмурилась и незаметно качнула головой.

– Спасибо, больше ничего не хочется. – Я благодарно кивнул замершему возле нас гному. Тот послушно развернулся и, заметив новых посетителей, направился к ним.

– Ты собираешься пить? Перед боем?

Услышав едва заметный шепот, я взглянул на девчонку.

– И что? Это не выпивка. По крайней мере, ею не пахнет.

– Все равно! Ничего здесь не ешь и не пей! – Она выразительно посмотрела на меня и потащила ближе к арене.

Хм… Ладно.

– Как скажешь. – Так и не пригубив напиток, я поставил стакан на блюдо проходившему мимо еще одному слуге.

– Делайте ставки! До боя пять минут! Делайте ставки! – гаркнул где-то совсем рядом гном-зазывала, да так, что я невольно вздрогнул.

Тьфу, предупреждать ведь надо!

Вот только его призыв прозвучал неожиданно лишь для меня. Ну, может, еще для Айны и пары-тройки случайно оказавшихся здесь зевак. Остальные, скучающие в ожидании боя зрители оживленно полезли в кошельки и, суетясь и толкаясь, стали совать монеты в руки подгорника торопливо записывающего их имена.

– А отчего же ты не делаешь ставки? Новенький? Я тебя здесь раньше не видела… – мурлыкнул позади бархатный голосок. Я обернулся и смерил взглядом невысокую черноволосую девушку. Яркая внешность. Полукровка? – Прости, что отвлекаю, но мне показалось, ты не знаешь, на кого поставить? Я бы могла подсказать. Я здесь часто бываю и знаю всех бойцов, особенно тех, кто будет сегодня биться.

– Уверена? – Я заметил, как ручка девушки скользнула к моему поясу, туда, где все зажиточные горожане носят пухлые кошельки, и порадовался тому, что сейчас мой кошель очень похож на сброшенную змеей кожу.

Не укрылся этот жест и от Айны, но она, видимо, истолковала его по-своему…

Воровка неожиданно взвизгнула, отпихивая будто случайно толкнувшую ее Айну.

– Смотри, куда прешь! Все ноги отдавил, гаденыш!

Айна, с выражением искреннего изумления на лице, развела руками и снова отшатнулась к ней, якобы давая дорогу припозднившимся гномам.

– Ты что, юродивый? Слезь с моих туфель, дурень! Это тебе не тротуар!

На лице Айны недоумение сменила такая виноватая улыбка, что я чуть не расхохотался. Не переставая улыбаться, она подхватила с подноса проходившего мимо слуги полный стакан малиновой жидкости и любезно протянула его воровке, но, то ли нарочно, то ли специально, сзади ее толкнули прущие к арене перевертыши, и весь напиток оказался на золотистом платье красавицы.

– Прости, госпожа! Этот юродивый – мой брат… – Я исподтишка показал Айнекулак. – И он не может говорить…

– Ах ты!.. Да ты!.. Да чтоб тебя!..

Н-да-а… Такой отборной портовой ругани я не слышал никогда.

– …и вдобавок почти глухой. Так что не сможет оценить твое красноречие, – закончил я. Теперь разъяренной девице мы улыбались уже вдвоем.

Она зло прошипела что-то на незнакомом языке, развернулась и быстро скрылась в толпе.

– Обидели Шейлу? Плохо, – прошамкал вынырнувший у меня из-за спины старый гном. – Нездешние, сразу видно. Ей все сходит с рук. Бывший глава города ее брат. Теперь он начальник стражи, но никогда не накажет эту воровку. После свадьбы дочери она одна у него осталась. Так зачем вы здесь?

– Мы сироты, дедушка. – Я обнял за плечи доверчиво прижавшуюся ко мне Айну. – Воины Сайруса сожгли наш дом и убили родителей. Вот и… Пришли заработать денег…

– В байдяге, что ль, хотите себя попробовать?

– Хотим. Точнее, я хочу.

– Ох, парень!.. – Гном подошел ближе и достал из-за пазухи тощий кошель. – У меня тут хотя и немного, но я с вами поделюсь. На еду, питье пока хватит, а потом что-нибудь придумаете.

Он высыпал на иссохшую ладонь серебряные кругляши, но я решительно его остановил:

– Нет, дедушка. Никогда подаяние не просил и сейчас не буду. Ты уж не обижайся. Не со зла я. Воспитан так.

– Из благородных, что ль? – Гном спорить не стал, быстро ссыпал монеты обратно и, спрятав за пазухой кошель, прищурился, разглядывая нас.

– Как говорил мой отец: благородство истинное не то, что от рождения, а то, что заметно в поступках твоих.

– Пусть так. – Старик вдруг нахмурился. Помолчал, словно о чем-то размышляя, и поманил меня к себе. – Тогда я тебе помогу. Я тут каждый бой бываю, знаю, кто на что способен. Сегодня будут биться Хромой Так, Верзила и желтоглазый, не знаю его имени. Хромой во время боя припадает на правую ногу, таким образом уходя от удара, а сам в это время бьет противника по ногам. Верзила силен, как бык. Но удар его теряет силу из-за долгого размаха, а вот желтоглазый здесь бьется всего вторую неделю. Бьется каждый раз по-разному, хитро, но я бы надавил на злость. Мне кажется, он с какого-то рудника. Наверное, ему пообещали свободу, вот он и бьется без оглядки. И такая ярость в его глазах плещется… Если сумеешь его вымотать, а под конец разозлить, считай – победил.

– Почему?

– Злость ослабляет разум. – Старик хлопнул меня по плечу. – Удачи, сынок. Я на тебя поставлю.

Он развернулся и затерялся в толпе.

Почти сразу же все оживленно загудели, всколыхнулись и расступились, пропуская участников одного за другим. Сначала шел прихрамывающий гном с такой обезображенной шрамами физиономией, что, повстречай я его хоть раз – не забыл бы. Следом шел человек. Неровно обрезанные русые волосы падали на плечи. Тело жилистое, крепкое. Он холодно смотрел вперед, словно никого не замечая. Последним шел эльфир. Равнодушный. Бесстрастный. Но в его оранжевых глазах плескалась такая ненависть, что я даже чуть отступил. Как верно все подметил старик!

Пропустив бойцов, толпа хлынула вслед за ними, образуя живое ограждение. Айна вцепилась в меня.

– Сандр, я боюсь!

Я успокаивающе обнял ее за плечи и потянул за собой, пробираясь в первый ряд.

Знала бы ты, как боюсь я!

К троице чемпионов подошел молодой юркий гном.

– Итак, сегодня мы собрались, чтобы выбрать победителя, который потом сразится со всеми желающими в этом зале. Если он останется непобежденным, то заберет с собой кругленькую сумму и тем самым завершит весенний сезон. Итак – встречайте! Первый бой! Хромой Так и верзила Радмир.

Я не заметил, куда делся эльфир.

Подчиняясь безмолвному приказу распорядителя, толпа откатилась шага на два от столбов, обозначающих границу арены, и замерла. Гном и человек неспешно скинули рубахи, оставшись только в штанах. Слуги принесли им по деревянному молоту и затерялись в толпе.

Противники ловко завертели кувалдами и, не отводя друг от друга цепких взглядов, прошлись по окруженной зрителями площадке, будто приноравливаясь к громоздкому оружию. Бой начался внезапно, как будто прозвучал неслышный гонг. Кто первым сделал выпад, я не заметил. Ряд молниеносных ударов заставил воздух взорваться свистом, шипением и треском встречающихся молотов. Щепки летели мелким дождем. Противники двигались так красиво и слаженно, что казалось, будто я вижу танец.

Бой закончился так же внезапно, как начался.

Гном, оправдывая свое прозвище, в какое-то мгновение действительно присел, пропуская над головой лихо свистнувшую кувалду противника, и ударил того наотмашь по коленям. Послышался сухой треск, словно переломили палку, и Радмир рухнул к ногам победителя.

Коготки Айны впились мне в руку, возвращая в реальность. Зал взорвался радостными воплями зрителей, удачно поставивших на Хромого Така. Четверо слуг торопливо выскочили на арену, подхватили тихо постанывающего Верзилу и куда-то унесли.

Байдяга продолжилась.

На арену из толпы незаметно выскользнул эльфир. Послышались презрительные выкрики, свистки.

К нему подошел молоденький гном.

– Одежду?

Не удостоив слугу ответом, тот коротко качнул головой, будто не желая расставаться с довольно чистой белой рубахой, и застыл, не отводя от противника ледяного взгляда. Хромой Так довольно осклабился, продемонстрировав золотой зуб, с тихим жужжанием крутанул молот и сплюнул под ноги эльфиру.

– Ну, желтоглазый, молись своим богам. Верзилу я пожалел, а вот тебя жалеть не стану!

Эльфир не ответил. Лишь по четко очерченным губам скользнула холодная улыбка. Другой слуга вынес ему молот и вместе с ведущим поспешно отступил к замершей в предвкушении боя толпе.

– Ну что, раб, страшно? – В голосе гнома плеснули нотки плохо сдерживаемой ярости. – Ах ты!.. Да я из тебя отбивную сделаю! Да я тебя по полу размажу! Что ты можешь без своих трюков? Ну, и чего молчишь, выродок? Мразь! Шеркхов сын! Ааааа!

Так и не дождавшись ответа, гном раскрутил молот и с ревом бросился на невозмутимого эльфира. Тот вроде бы ничего и не сделал, только перед самым его носом шагнул в сторону. Хромой Так припечатал молотом пустоту и по инерции проскочил мимо. Не успев развернуться у края ринга, он будто врезался в невидимую упругую стену, отлетел в центр площадки и грохнулся на спину. Кое-кто из зрителей даже в страхе отпрянул, но, видя охранную магию, уже без опаски вернулся к незримому барьеру, ограждающему арену.

Несколько мгновений Хромой Так лежал, хрипло втягивая воздух. Если честно, я даже подумал, что бой закончен, но упрямый гном вскочил и яростно сшибся с желтоглазым. Размахивая молотами, они обрушили друг на друга град ударов. Поначалу мне казалось, что эльфир дрогнул под напором противника, предпочитая защищаться, нежели нападать, но вскоре я заметил, что гном начал уставать. Обманчиво присев, он вновь повторил свой излюбленный прием и метнул кувалду в противника. Желтоглазый с легкостью перепрыгнул летевший ему в колени молот и сделал то, чего не ожидал никто: со всей силы швырнул свою кувалду в невидимый барьер, а сам кувырком ушел в угол ринга.

То, что произошло дальше, повергло зал в изумление. Две кувалды почти одновременно ударились о противоположные барьеры, спружинили и полетели назад, туда, где, ошалело оглядываясь, стоял Хромой Так. Поймав свою кувалду, он развернулся, чтобы отбить летящий ему в голову молот эльфира, но не успел…

Молчание приговором повисло над залом. Взгляды всех были прикованы туда, где на каменных плитах лежал, раскинув руки, гном, а из-под его нелепо вывернутой головы, вытекала, собираясь в лужицу, черная кровь.

Мгновение спустя зал взорвался криками:

– Смерть желтоглазому!

– Скормить его Каменному воину!

– Скинуть в пропасть!

– Четвертовать!

Эльфир равнодушно смотрел куда-то прямо перед собой, словно не замечая разъяренной толпы. Несколько стражей уже подскочили к нему, бренча приготовленными кандалами, как вдруг над залом, возрождая тишину, пронесся зычный крик.

Мой крик.

– Поединка! Я требую с ним поединка! – Я оглядел замерших вокруг меня зевак и шагнул на арену. Ведь именно то, что я прочитал в глазах эльфира, заставило меня вспомнить одно из главных правил байдяги – жизнь за жизнь. Если он убьет меня – по правилам его должны отпустить, так как боги на его стороне. Если его убью я – он погибнет прощенным, но… было еще одно «но».

– Ты хочешь убить его сам, человек?

– Вот уж не думал, что верзилы так кровожадны!

– Да он просто решил подзаработать!

– А чего сразу он? Я, может, тоже хочу завалить желтоглазого!

– Поздно! Он первый попросил о поединке!

Голоса вокруг слились в единый гул, лица – в водоворот, среди которого я увидел полные не то ужаса, не то какой-то решимости глаза Айны и усталости – глаза эльфира.

Кто-то ткнул мне в ладонь рукоять деревянной кувалды. Пальцы сразу сжали теплое древко. Мышцы напряглись, заныли, вспоминая молот в кузне отца.

Тяжелая, но не так уж!

Я крутанул ее одной рукой, перекинул в другую, снова вернул назад и посмотрел на эльфира. Он тоже сжимал рукоять молота и, не отрываясь, смотрел и смотрел на меня.

Его первый выпад с места я даже не увидел. Только инстинктивно подставил рукоять, блокируя удар. Провернув под рукой, я метнул в него молот и пригнулся, пропуская над головой его кувалду. Следующий удар эльфира снова пришелся на рукоять. А мой следующий выпад припечатал молотом каменный пол там, где только что стоял желтоглазый. И снова лишь случай помог уйти от метящегося мне в голову молота. Дальше наши движения стали напоминать какой-то ритуальный танец: ударить, повернуться, блокировать, оттолкнуть, нагнуться, ударить. Умирать не хотелось, а я видел в глазах эльфира только смерть. Для него этот бой был последний. Неважно, выиграет он или проиграет. Ну а моя жизнь для него была всего лишь разменной монетой.

Сколько бы еще мы плясали, неведомо даже богам, если бы я случайно не увидел брешь в его обороне. Нет, даже не так! Мне словно кто-то указал на его ошибку. Шепотом…

Увлекшись нападением, эльфир совершенно забыл о защите. Я понимал, что это мой шанс, последний и единственный, потому что, если сейчас не получится, я не смогу защититься от занесенной в замахе кувалды.

И все же я должен был попытаться.

Подпустив ближе, я метнул ему под ноги молот, а когда он перепрыгнул его, лишь на миг потеряв равновесие, от всей души врезал эльфиру под дых. Он, словно не веря в мое коварство, изумленно выпучил глаза, сложился пополам и начал медленно заваливаться набок. Кувалда выпала из рук. Зал взревел. Склонившись к нему, я торопливо выпалил:

– Я хочу тебя спасти! Лежи смирно и, чего бы я ни говорил, молчи!

В затуманенных болью и ненавистью глазах эльфира мелькнуло удивление. Он едва слышно прохрипел:

– Зачем тебе это?

Я едва заметно усмехнулся:

– А шеркх его знает!

Отовсюду раздавались крики:

– Убей его!

– Чего ты медлишь?

– Придуши желтоглазое отродье!

Я огляделся. Ловко пробираясь среди неистовствующей толпы, к нам спешили двое стражей. Вскочив, я поднял руки, заставляя всех замолчать, набрал полную грудь воздуха и выкрикнул:

– Я беру его жизнь себе!

– Ха! Вообще-то этот желтоглазый принадлежит мне! – Сквозь заслон зевак к нам пробирался толстый гном. – Я купил его для своего рудника год назад!

– Закон байдяги – жизнь за жизнь! – От моего рева стихли последние недовольные. – Я победил того, кто убил вашего сородича. Теперь я вправе решать: убить желтоглазого или подарить ему жизнь! Он – мой! – Я протянул руку послушно лежавшему эльфиру и рывком помог ему подняться.

– Нет, так не пойдет! Я заплатил за него сто золотых! – возмутился толстяк и огляделся, как будто ожидая поддержки, но, как ни странно, толпа была единодушна в своем молчании. – Так не пойдет, говорю! Это не по правилам! Если победил – убей! Но забирать с собой моего раба? Не-е-ет!

– Юноша прав. – Из толпы вышел уже знакомый мне старик. – Байдяга пришла к нам от отцов и дедов, и, если мы хотим сохранить ее для наших детей, мы не должны нарушать главный закон игры. Жизнь за жизнь! Человек отомстил за жизнь Хромого Така, и теперь ему решать, что он сделает с желтоглазым.

– Пусть уходит!

– И желтоглазого уводит!

– Уходи!

– Это еще не все! – Старик поднял руку, призывая к молчанию. – Юноша выполнил условия этого боя. Он единственный сегодняшний победитель! Уважаемый Грен ли Краф, заплатите юноше за победу и отпустите на все четыре стороны вместе с его пленником!

– Какие деньги? О чем ты говоришь, старик? Он выиграл у немощного каторжника-эльфира! Да с ним даже ребенок бы справился! – Толстяк выпучил от возмущения и без того чуть навыкате глаза и вновь оглядел зал. – Я прав?

Но вместо поддержки ему в ответ раздалось:

– Отдавай деньги, Грен!

– Парень законно победил!

– День-ги! День-ги!

– Верная победа!

– И эльфир пускай живет! Пока!

Толстяк зло прищурился, огляделся и, выхватив из-за пояса глухо звякнувший мешочек, кинул его мне под ноги.

– Ладно, сопляк! Чтоб тебе эти золотые поперек глотки встали! – Явно не ожидая такого единодушия зрителей, он развернулся и, возмущенно сопя, затерялся в толпе.

Подняв мешочек, я сунул его за пазуху.

Ух ты! Тяжелый!

– Пойдем. – Я взглянул на эльфира, разглядывающего пол, и, подтолкнув, повел его к Айне, стоявшей неподалеку от арены. Затем мы поспешно направились к выходу, шагая мимо расступающихся перед нами зевак. На всякий случай я даже поставил магическую защиту. Мало ли, вдруг кто-то попытается исправить то, что не произошло сегодня на арене, и всадит в спину эльфира нож?

Вскоре мы оказались на улице и почти бегом бросились в темноту, разбавленную тусклым светом магических фонариков.

Ночь.

Айна

Ночь в подгорном царстве особенная. В небе не было звезд, как, впрочем, не было и самого неба. Да чего там неба – казалось, что весь мир – лишь этот крошечный городок, погребенный под тысячами тонн скальных пород.

И пустота небытия вокруг.

И только шаги моих спутников не давали сойти с ума. Хотя мне показалось, что я слышу и другие шаги: легкие, почти бесшумные, следующие за нами от самого игорного дома…

Пытаясь пересилить сковавший меня страх, я украдкой оглянулась. Ярко освещенная площадь осталась где-то далеко позади, а нас окружали уже уснувшие в ночном полумраке невысокие, скрытые за добротными заборами дома.

Может, показалось?

Вдруг Сандр остановился. Почти тут же смолкли шаги спасенного им каторжника и те… другие…

– Ээ… не знаю, как тебя зовут, но… То, что произошло сегодня, ни к чему тебя не обязывает, поэтому… – Сандр позвенел монетами, и на его ладони блеснула горка золотых, – вот тебе немного денег, и иди на все четыре стороны.

– Благодарю тебя, человек, но как бы я ни хотел свернуть тебе шею и сбежать вместе со всем твоим золотом, кровь предков не позволит мне так поступить. – Спасенный – высокий худощавый эльфир, неспешно приблизился к Сандру. Свет от магического фонаря нахально высветил из полумрака его лицо. Еще в ярко освещенном зале игорного дома я заметила его довольно благородные черты, обезобразить которые не могли даже несколько довольно глубоких шрамов, пересекающих щеку и висок. Заговорив, он лишь подтвердил мою догадку о его высоком происхождении. – Жизнь за жизнь. Я останусь с тобой до тех пор, пока не верну долг.

– Это вовсе не обязательно. Мы сейчас для тебя не самые хорошие попутчики. Точнее, мы самые плохие попутчики, каких ты только мог встретить. Возьми. – Сандр протянул ему монеты, но эльфир даже не шелохнулся, продолжая смотреть на него желтыми, горящими призрачным светом глазами. – Ну, как знаешь. – Золотой дождь снова перетек в кожаный кошель. Сандр затянул бечевку и спрятал мешочек. – Тогда прощай.

Он крепко сжал мою руку и потянул за собой вниз по улице, туда, где возвышался дом приютившего нас стражника. Эльфир помедлил, но вскоре его шаги снова раздались вслед за нами в ночной тишине.

– Ну? – Дойдя до перекрестка, Сандр не выдержал и развернулся. – Чего тебе еще?

– Ничего. Кроме того, что я уже сказал. – Эльфир подошел ближе. – Честно? Если хочешь поскорее избавиться от меня, попади как можно скорее в какой-нибудь переплет! Я спасу твою жизнь – и мы квиты!

– Видимо, ты не понял, что тебе сказали? – не выдержала я. – Если ты останешься с нами, как бы тебя снова не пришлось спасать!

– Так ты умеешь говорить? – На меня удивленно уставились желтые глазищи эльфира.

– С детства. – Я выдержала его взгляд.

– И, судя по голосу, ты не мальчишка, а очень красивая…

– А вот это тебя уже точно не касается! – отрезала я.

– Забавно! – мурлыкнул спасенный, не отводя от меня глаз. Его губы тронула легкая улыбка. – Зачем нужно было прятать под столь неуклюжей легендой и жалкими одеждами столь нежный цветок?

– Так! – Сандр довольно грубо задвинул меня к себе за спину. – Тебе, кажется, уже сказали, что тебя это НЕ КАСАЕТСЯ!!!

От такого внушительного рыка я даже зажмурилась, моля всех святых, чтобы эти двое вновь не решили сцепиться! И, кажется, мои молитвы были услышаны.

– Ладно. – Эльфир заговорил первым: – Забыли. Ваши тайны – это ваши тайны, и меня они действительно НЕ касаются. Так где, говорите, вы остановились?

– Здесь. Мы уже пришли. – Сандр, демонстративно не выпуская моей руки, миновал перекресток и, подойдя к дому стражника, прямиком направился к двери ведущей на сеновал. Открыв дверь, он подождал, пока я шагну в теплую темноту, обернулся к эльфиру и тихо прошептал: – Еще раз говорю. Мне не нужна твоя благодарность! Бери деньги и уходи!

– Боишься за свою девчонку? – Так же едва слышно ответил ему эльфир. – Успокойся, она не в моем вкусе. Слишком костлявая!

– Во-первых, она – моя спутница, во-вторых, я никому не позволю ее обижать! И, в-третьих, совершенно не понимаю, зачем ты здесь? Я тебя сегодня спас? Спас. Так иди на все четыре стороны! У нас с Айной и без тебя забот выше головы!

Понимая, что стала свидетелем неприятного разговора, я торопливо прошла к сену, наваленному у стены, и уселась. Почти сразу же в сарай вошел Сандр, а следом за ним бесшумной тенью скользнул эльфир.

– Постой, э-э!.. Скажи, как тебя зовут?

– Сандр.

– Сам удивлен тому, что говорю, но… прости меня, Сандр. Я не хотел обидеть ни тебя, ни твою… гм… спутницу.

– Это значит, что ты не отстанешь? – Сандр обернулся к нему. Эльфир покачал головой.

– Мне некуда идти. В Подгорье – я раб, и после этого боя моя жизнь здесь будет недолгой! Прошу. Помоги мне выбраться отсюда!

– Как ты попал в рабство? – Сандр сложил руки на груди, пристально глядя на эльфира.

Тот развел руками:

– По глупости.

– Как нам тебя называть?

– Дейрриан… или Дерран… но лучше Дей. Привычнее…

– Угу. Коротко и непонятно. – Сандр усмехнулся и снова помрачнел. – Тебе тоже есть что скрывать?

Я невольно выдохнула, понимая, что гроза пронеслась мимо.

– Как и всем нам. – Голос эльфира тоже смягчился.

– Айна! – Ну, наконец-то вспомнили и обо мне! – Прошу, сходи в дом. Если Рикаш не спит, попроси у него еды и скажи, что мы переночуем на сеновале.

– Нет уж! Одна я не пойду! – возмутилась я.

– Ладно. Пойдем вместе! – Он подошел к двери, ведущей во двор, и, приоткрыв ее, исчез. Я покосилась на уютно устроившегося на сене каторжника и бросилась за ним.

– Сандр!

Двор нашего хозяина был ярко освещен магическими светильниками. Они ярко горели через шаг, по всему периметру высокого забора. Живность уже спала, лишь куры встрепенулись, молча проводили нас сонными взглядами, но благоразумно решили не поднимать шум.

– Сандр! – Я догнала парня и зашагала рядом. – Мне не нравится этот… Дей! Зачем ты вообще его спас?

– Сдается мне, Рикаш не спит. – Словно не услышав меня, Сандр кивнул на два освещенных окна. – Кажется, это комната с камином, где мы были?

– Сандр! Ты мне не ответил!

– Айна, этот эльфир пойдет с нами. – Он остановился и посмотрел мне в глаза. Спорить сразу же расхотелось. – Мы выведем его из Подгорья, и наши пути разойдутся.

– Надеюсь, что так. – Я передернула плечами и первой начала подниматься по лестнице. Шагнув в темный коридор, я не успела сделать и двух шагов, как обо что-то споткнулась и упала бы, если бы не Сандр. Схватив меня за шиворот, он крепко зажал мне рот. Затем вернул мне равновесие, а потом, так же молча, указал на предмет, попавшийся мне под ноги. Мгновения хватило на то, чтобы сообразить, что послужило для меня препятствием.

Закричать не удалось. Сандр предусмотрительно лишил меня такой возможности.

А хотелось!

В тени прихожей, прислонившись к стене, сидел приютивший нас гном, внимательно глядя перед собой мутными бельмами мертвых глаз. О его сапоги я-то и запнулась.

– Молчи! – едва слышно выдохнул мне в ухо Сандр. – Может быть, тот, кто его убил, еще в доме.

Он медленно отвел руку и, бесшумно шагнув вперед, исчез за приоткрытой дверью, ведущей в коридор. Если честно, очень хотелось сбежать от укоризненно-обиженного взгляда мертвеца, но мои ноги словно приклеились к полу. Более того, мне показалось, словно все мои кости превратились в желе. Не в силах больше стоять, я плавно съехала по стене, усевшись в шаге от покойника.

Впрочем, в тот момент это соседство волновало меня гораздо меньше, чем неизвестная, грозившая нам опасность. А в том, что беда пришла к гному из-за нас, я даже не сомневалась. В первую очередь мне на ум пришел отец. Возможно, черные воины Сайруса уже выследили нас. Затем я почему-то вспомнила сегодняшний выигрыш Сандра и угрозу хозяина притона. Ведь он тоже мог кого-нибудь отправить за нами, чтобы…

«…убить во сне? Возможно, но он бы в последнюю очередь стал убивать многоуважаемого сородича. К тому же, когда это произошло, еще никто не знал о том, что выигрыш будет вашим».

Ясно прозвучавший у меня в мыслях шепот заставил меня дернуться всем телом.

Шеркх! Моя сила решила со мной пообщаться!

– Ты меня напугала!

«Лучше «напугал». Привык чувствовать себя драконом мужского пола. Кстати, вовсе не обязательно говорить. Можешь просто думать. Я услышу твои мысли».

– Драконом? Значит – это ты? Моя сила?

«Н-да… – голосок протяжно вздохнул. – Давай еще раз? Отвечать мне можно мысленно. Не надо говорить вслух! И пусть тот, кто убил ту нахальную девицу, уже далеко отсюда, мне бы не хотелось, чтобы наш разговор услышал твой спутник».

«Девицу? Что… за… девица?» – Фух, как же трудно беседовать молча!

«Откуда мне знать? Ты еще имя ее спроси! Просто хочу предупредить, что помимо хозяина дома в зале у камина лежит эта… рыжая… с разорванным горлом. Тока не впадай в панику! Тьфу на нее. У нас и так мало времени, чтобы пообщаться».

Девица?

Я заставила себя сосчитать до десяти и старательно подумала:

«Как… тебя… зовут? Рисар? Это ведь тебя я слышала? А еще… За Зу…»

«Женщины! Сразу вам имена подавай! А ты в курсе, что имя своего Хранителя смертный может узнать только в день Слияния?»

«Прости… чего?»

«Гм… забудь пока. Долго объяснять. К тому же с тобой это произойдет еще не скоро. Очень не скоро! В твое восемнадцатилетие».

«Через неделю?»

«Ээ… говорю же – бездна времени! Да тебя за это время раз двадцать могут убить!»

«Вот спасибо, утешил… Но почему? Кому нужна моя смерть?»

«Вопросы… вопросы! Надо бы у принца Стихий спросить».

«Послушай. Я мало что понимаю, но прошу, не оставляй меня! Мне сейчас очень нужны твои советы и твоя магия. А почему ты не говорил со мной раньше?»

«Я говорил. Только ты не слышала. Потерпи. Скоро мы станем одним целым. И это не метафора. Кстати, хочешь подсказку? Разожми кулак мертвеца».

«Кулак мертвеца? Рикаша? Или…» – преодолевая непонятный страх, я покосилась на покойника. Ну не укусит же? И с недоумением и досадой уставилась на его руки. Одна лежала на полу ладонью вверх, вторая была на груди, словно он пытался защититься. – Но его руки не сжаты в кулаки! Значит, это девушка?»

Вопрос повис в воздухе.

– Эй?

Тишину вспугнули приближающиеся шаги.

– Сандр?

Я поднялась и, перешагнув через покойника, бросилась к двери. Кулак мертвеца? Она вдруг сама распахнулась, и я едва не налетела на спутника.

– Айна? Что случилось?

– Мне нужно в зал.

– Не нужно! Лучше тебе не видеть того, что там… – Он решительно повел меня к выходу, но, помня наказ дракона, я отчаянно забилась в его руках.

– Пусти! Я знаю, что там рыжая девушка с разорванным горлом! Пусти! Мне необходимо ее увидеть! Увидеть ее руки!

Внезапно его хватка ослабла, и он отступил, давая мне дорогу. Я не заметила, как миновала коридор, ворвалась в зал и замерла, не в силах отвести взгляд от открывшейся картины. Низкорослая гномиха лежала у камина в нелепой позе сломанной куклы, и уж точно она не была тем «мертвецом», о котором говорил дракон. Ее руки… Их просто не было!

– Руки… их… их… – Видимо, я произнесла это вслух, потому что позади бесстрастно прозвучал голос Сандра:

– Их отрубили. Видимо, то, что находилось в них, оказалось весьма дорогим для убийцы… Пойдем. – Он обнял меня за плечо и силой повел из зала, попутно объясняя, словно надеясь разговорами заставить меня забыть увиденное. Но я не слышала. У меня перед глазами стояла совсем другая картина: огромная черная пантера, склонившаяся над моей умирающей подругой… – Тот, кто убил ее, был здесь не так давно и совсем недолго. Я заметила две недопитые кружки из-под эля. Возможно, это был какой-то знакомый Рикаша? Просто что-то не поделили. Поспорили. Он убил гнома, а потом пришла эта женщина и…

– А если предположить, что убийца появился внезапно и ниоткуда? Если он был быстр и силен? Например… зверь. Перевертыш!

– Возможно. – Сандр коротко кивнул. – Но на Рикаше нет крови. Наверное, его отравили. Женщина? Могла она убить Рикаша? По-дружески…

– Но зачем? – Я только сейчас заметила, что меня колотит крупная дрожь. Задержавшись у тела хозяина дома, я снова с опаской перешагнула через него и бросилась к двери. Что же здесь на самом деле произошло?

– Для точного ответа неплохо было бы узнать, кто эта рыжая. – Сандр не отставал.

– Нет уж. Хочу как можно дальше оказаться от этого места… – Я первой сбежала по ступеням во двор. – А еще, мне кажется, я слышала чьи-то шаги…

– Я тоже слышал. – Он поравнялся со мной. – Думаешь, за нами?

– После твоего выигрыша? – Я не сдержала истеричный смешок. – Уверена!

– Значит, надо торопиться. Наш новый попутчик пока даже не представляет, что сейчас его ждет вместо желанного сна на сухом сене.

– Сон на холодных камнях? – Кажется, у меня начинается истерика.

– Айна, сейчас нам будет не до сна. Надо поскорее оказаться у Северных ворот, понравиться стражникам и вызнать прямую дорогу к Беркету. Не отставай!

Сандр развернулся и направился к сараю.

Глава 8

Сандр

Айну предстоящая ночь явно не вдохновила. И я ее понимал. Все тело налилось свинцовой тяжестью, и каждый шаг давался с таким трудом, что мысль об ожидающем нас путешествии тошнотой сдавливала горло. К тому же бой с эльфиром высосал все силы, точнее, не бой, а напряжение, не покидавшее меня тогда. Страх проиграть. Страх за Айну.

При мысли о девчонке нежность плеснулась в сердце. Что она для меня? Я знаком с нею всего пару дней и даже не знаю, кто она. Точнее, знаю, но только с ее слов. И я ей верю. Не могу не верить.

Отец не разрешал мне тратить время на деревенские забавы, зачем-то стараясь оградить от общения со сверстниками, но даже в те редкие дни, когда мне доводилось появляться в деревне, я замечал взгляды, которыми меня одаривали девушки. Но ни одна из них не трогала душу так! Из-за них я бы не стал рисковать жизнью, как делаю это сейчас.

Открыв дверь сарая, я украдкой посмотрел на девушку и едва не споткнулся о порог, заметив ее внимательный взгляд. Она будто слышала мои мысли, ощущала мое настроение! Еще бы. Все, что мы пережили за столь короткое время, заставило нас научиться чувствовать и без слов понимать друг друга.

Хотя слова сейчас тоже бы пригодились…

– Заходи, – буркнул я и жестом пригласил ее идти первой.

– Только после тебя. – Айна улыбнулась мне краешком губ, но от меня не укрылся настороженный взгляд, которым она окинула поджидающую нас темноту сеновала.

Не доверяет эльфиру? Неудивительно. А может, эльфир тут ни при чем? Зачем-то же тогда она завела разговор о «звере»?

После увиденного в доме Рикаша темнота и тишина за дверью сарая настораживали вдвойне. Мог убийца до сих пор прятаться где-то здесь? Запросто! А может быть, Дей уже мертв?

Вот бы еще чем-нибудь посветить…

Как-то давно отец объяснил мне на практике принцип колдовства… Например призыв огня: представить. Сказать. Почувствовать!

Я буркнул заклинание. Жар плеснулся на ладонь. Позади ахнула Айна.

И привычно испугался, разглядывая потрескивающий на ладони сгусток холодного пламени. Странно. Так быстро! Раньше, чтобы добиться результата, мне требовалось гораздо больше времени.

Держа одну руку, как факел, а второй сжимая рукоять клинка, я скользнул внутрь сарая.

– Полегче, смертник, здесь вообще-то полно сена. Если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя на улицу, лучше погасни и не порть мне сон. – Насмешливый голос эльфира раздался совсем рядом. Я огляделся. Парень устроил себе пышную лежанку у стены и теперь недовольно щурился, прикрывая глаза рукой.

– Поднимайся, некогда болтать! Мы уходим.

Дей мигом оказался на ногах, но все же не удержался от ехидства:

– А что так? Ваш добрый подгорник вышвырнул вас на улицу, как только узнал, что вы притащили в его дом желтоглазого?

– Наш «добрый подгорник» мертв. Убит. Кем – неясно. И если мы хотим выбраться отсюда, нам надо еще до рассвета быть у Северных ворот.

– Кто-то еще знает, что он вас приютил? – Эльфир стал холоден и сосредоточен.

– Нет. Но все новоприбывшие будут под подозрением. Не думаю, что в этом городе так много приезжих. А уж тем более других рас.

– А разве его не мог замочить кто-то свой?

– Его – мог. Скорее всего – ядом. А вот над его гостьей явно поработал наемник из детей леса.

– Сандр, а нельзя ли об этом поговорить по дороге? – Айна тронула меня за руку, и я только сейчас заметил, что огонь исчез. Словно задули факел. – Мне страшно. Я словно чувствую чей-то взгляд.

– Чем дальше, тем веселее. Парень, действительно шел бы ты своей дорогой, пока не пожалел! – Я посмотрел эльфиру в глаза, развернулся и, слыша за собой шуршание сена, направился к двери. Приоткрыв, я осторожно выглянул. Хвала богам, что сейчас ночь, меньше шансов быть замеченными.

Вот интересно, и куда теперь идти?

– Если не знаешь, спроси, – правильно истолковал мой растерянный взгляд эльфир.

– Северные ворота.

– Так чего мы ждем? – Он буквально вытолкнул меня на дорогу и вышел сам. Следом из темноты сарая выскользнула Айна. Плотно прикрыв за ней дверь, он огляделся и решительно направился к трем темнеющим в отдалении пещерам, не замеченным мною раньше.

Оказавшись у пещер, мы раздумывали недолго и свернули вслед за Деем в левый коридор.

– И откуда у эльфира такие познания в переходах Подгорья? – не удержался я.

– Я тут уже десять лет. – Он охотно поддержал тему. – Правда, первые лет восемь я учил наизусть только переходы шахт, в которых приходилось работать.

– И? – Шагать по вырезанному в скале, освещенному факелами коридору было легко и даже приятно, особенно если не вспоминать набиравший обороты кошмар, в эпицентре которого мы почему-то оказались. – Как же ты выбрался из шахт?

– Ха, – эльфир бросил на меня быстрый взгляд, – мог бы и догадаться. Свернул на поединке шею одному перевертышу. Потом еще одному.

– Тоже перевертышу?

– Человеку. – Эльфир вновь посмотрел на меня, но я молчал, и он продолжил: – Мои победы в драках привлекли внимание хозяина рудника, и он выставил меня биться в байдяге. Целый год меня никто не мог победить. Потом меня заметил устроитель городской байдяги Салема и выкупил у хозяина. У него я провел еще полгода, круша кости и черепа всем желающим. До встречи с тобой.

– И вот, случилось чудо? – Я не удержался от иронии. – Могучего Дея смог победить человек, почти мальчишка?

– Считай, что я тебе поддался. Мальчишка… Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. Будет.

– Ну… в пересчете на года моей расы, и мне примерно столько же.

– И мне… – улыбнулась Айна, всю дорогу не проронившая ни слова. – Почти. А знаете, мне кажется…

– Почему ты меня спас? – перебил ее эльфир, поглядывая на меня.

– Не знаю. – Я помолчал, шагая вперед как заведенный. Усталость никуда не делась, но стала какой-то менее угнетающей. – Просто увидел твой взгляд. Ты всегда бьешься до последнего?

– По-другому нельзя. За свободу нужно убивать.

– А как ты попал сюда? – вновь вмешалась Айна.

– Помогли. – Эльфир криво усмехнулся и окинул ее таким взглядом, что во мне всколыхнулось бешенство. – Брат. Продал меня на рудники.

После такого откровения мы с Айной какое-то время шли молча. А что тут скажешь? Сочувствовать – лицемерно, выпытывать подробности – бестактно… Дей сам избавил нас от попыток найти достойный ответ.

– Да бросьте! Только ваших смущенных рож мне и не хватало! Я благодарен ему за это. Если бы не он… Но убить его мне все-таки придется.

– Брата? – Айна посмотрела на него с плохо скрываемым ужасом.

– Да какой он брат после этого? – В прищуренных глаза эльфира мелькнула злость, он покосился на девчонку и тут же усмехнулся. – Не бойся. Это я так шучу. Обманываю сам себя. Ведь даже возжелай я этого больше всего на свете, не видать мне братца как своих ушей.

Айна строго посмотрела на него.

– В каждом обмане есть доля истины. А почему ты не можешь увидеть брата?

– Потому что он – единственный принц Эльфириана, а я сумасшедший каторжник, которого ко двору и близко не подпустят.

Вначале я подумал что ослышался. Хотел переспросить, но встретился взглядом с Айной и решил промолчать. Потом. Сейчас нам и без того боги подбросили немало вопросов. К тому же я не очень-то знал семейство правящего короля Эльфириана. Как там его зовут?..

– Ну, и что вы опять замолчали? – Дей подозрительно посмотрел на нас и возмущенно взорвался: – Забудьте! Я же говорю вам, что слова сумасшедшего никто не примет на веру!

– Правда, как бы ее ни пытались скрыть, всегда выйдет наружу! – убежденно возразила Айна. – Главное – суметь ее увидеть.

– Госпожа мудра не по годам. – Эльфир отвесил ей шутливый поклон. – Попробую угадать: манеры, безупречное воспитание, мудрость книг, прочесть которые дано не каждому… Госпожа, по меньшей мере, дитя какого-нибудь лорда?

– Ты угадал. И у нас много общего. Я тоже десять лет провела в заточении, изучая накопленную мудрость этого мира.

– Монастырь?

– Обитель «Благодать Хранителей».

– Твоя история кажется мне куда более загадочной, нежели моя: как дитя из высшего света оказалось в Подгорье с этим… – Дей заметил мой, не суливший ему ничего хорошего взгляд, и неопределенно закончил: – Ваш союз, так же как и ваше путешествие, для меня загадка.

– Надеюсь, ты недолго будешь пытаться ее разгадать… – Я постарался смягчить голос.

– Стараюсь уважать чужие секреты, – парировал эльфир и предупредил: – Говорите тише. Северный пост появится за следующим поворотом. Предлагаю уже сейчас придумать, как именно мы уговорим стражника нас пропустить.

Вскоре коридор действительно повернул, и мы, как по команде, остановились, озадаченно разглядывая распахнутую дверь, у которой сидел, уронив голову на грудь, коренастый стражник. Можно было подумать, что он спит, если бы не черная лужа, растекшаяся под ним.

– Кажется, кто-то упростил нам задачу. – Эльфир бесшумно подошел к бедолаге и осторожно потряс его за плечо. Тот послушно начал заваливаться набок. Айна тихо вскрикнула и отвернулась. Признаться, и мне стало тошновато от увиденного.

– Так качественно вырвать горло могут только наемники-перевертыши. – Дей поморщился. – Интересно, кому этот гном умудрился так насолить?

– Причем совсем недавно. – Я ткнул стражника носком сапога. – Даже кровь не запеклась. А вдруг его смерть как-то связана с мертвецами в доме Рикаша?

– Пойдемте скорее отсюда! – взмолилась Айна и тут же, словно что-то вспомнив, нахмурилась. Стараясь не смотреть на изуродованное тело стражника, она подошла ближе и вдруг присела возле него.

– Что-то не так? – Эльфир опустился рядом. – Или хочешь по-вашему, по-монастырски отпустить ему на прощанье грехи?

– Дей, пожалуйста, разожми его кулак. – Она указала на руку, почти спрятанную под телом. Действительно, пальцы гнома были плотно сжаты в кулак, словно он из последних сил хотел что-то в нем сберечь. Спрятать.

– Там, наверное, его последняя монетка, которую он получил от убийцы, прежде чем открыл ему дверь, – с ехидцей предположил Дей, освобождая руку покойного.

– Возможно. Только я хочу на нее взглянуть.

– Не думал, что монашки столь корыстны. – Дей подмигнул девчонке и начал разжимать пальцы мертвеца.

Не отводя взгляд от кулака, Айна вымученно улыбнулась.

Наблюдая за усилиями эльфира, я подошел ближе. Девчонка была взволнована, даже очень. Что с ней? Отчего такая странная просьба?

Наконец последний палец был разжат.

– Ты не угадал. – Я первым подхватил клок смоляных волос, лежавших на ладони стражника. Короткие, жесткие и очень густые. – Гном просто защищался. Теперь нам надо искать убийцу с довольно внушительной проплешиной.

Эльфир поднялся, склонился над нашей находкой и, подцепив несколько волосков, задумчиво потер их между пальцами.

– Это шерсть.

– Стало быть, убийца – перевертыш? – Айна подозрительно взглянула в полумрак, открывавшийся за приоткрытой дверью поста.

– Ага. Наемник. Сменил ипостась и разорвал горло стражнику после того, как тот открыл ему дверь… что странно. Гномы никогда не открывают двери после заката.

– А если это был кто-то свой?

– Скорее всего…

Айна

Парни тихо переговаривались, а я стояла и не могла отвести взгляд от страшной находки, лежавшей на ладони Сандра. Как предположил Дей – шерсть. А перед глазами стояла умирающая Ния. Что за зверь идет за мной? Зачем?

Почему-то я даже не сомневалась, что это все тот же перевертыш.

– Можно? – Я осторожно взяла волоски. Неужели именно об этой подсказке мне сообщила моя сила… мм… мой дракон? Непривычно? Да! Но это объясняет все странности, которые когда-либо со мной происходили.

– Интересно, а какова вторая ипостась этого перевертыша?

– Наверное, волк, – тут же отозвался Дей. – Этот род зарабатывает на жизнь, работая наемниками. Воины клана Белой смерти и Черных мстителей очень востребованные наемники во всем Адиране. Вот только Серебряные Волки – бывший правящий клан – отказались от судьбы наемников, и почти все они служат в охране ныне властвующего правителя и его семьи, а также занимают главенствующие посты военачальников армии короля Шарида.

– Откуда ты это знаешь? – Сандр не сводил с Дея настороженных глаз.

– У моей семьи всегда был полк наемников из перевертышей. Они прекрасные воины, бесстрашные убийцы и непревзойденные шпионы. – Дей произнес это так, что у меня не осталось сомнения в искренности эльфира, а вот Сандр его явно проверял:

– У твоей семьи? Мм… – Он задумчиво почесал висок. – Ах да… Забыл… Ты же принадлежишь к правящей семье Эльфириана!

– Принадлежал. – Дей коротко взглянул на Сандра. Может, мне показалось, но я была готова поклясться, что разглядела в его глазах тоску. – Я не прошу мне верить, а если станет интересно, как-нибудь расскажу вам страшную сказку. Потом. А сейчас советую поторопиться. Мы и так потеряли четверть часа в бесполезных разговорах. Кстати, куда вы направляетесь?

– В Беркет, – буркнул Сандр и, перешагнув через мертвеца, первым вышел в распахнутую дверь.

Я бросилась следом, боясь даже на мгновение остаться наедине с эльфиром.

Мне все равно, что он скрывает, так же как ему все равно, что будет с нами! Ведь ясно – он использует Сандра, чтобы выбраться из Подгорья, и как истинный сын своей расы не может оставить без внимания представительницу слабого пола… Скользкий тип!

– А вы знаете путь? – Секунду спустя он нас догнал.

– Нет! – зло рявкнул Сандр, печатая шаг. – Тот, кто должен был нас проводить, – мертв! Доволен?

– Послушай, Сандр. – Эльфир обогнал меня и пошел с ним рядом. – Я хочу лишь одного: отдать долг и быть свободным. И я сделаю все, чтобы это произошло.

– Отлично! – Сандр остановился. – Я упрощу тебе задачу. Знаешь, как пройти в Беркет? Отведи нас. И мы в расчете!

Дей прищурился и, не ответив, направился дальше по коридору. Сандр устало вздохнул. Заметив, что я наблюдаю за ним, улыбнулся мне краешком губ, и мы продолжили путь.

Интересно, что происходит? Кто тот, что оставляет за собой эти кровавые следы? Связано ли это со мной? Если честно, я до последнего была уверена, что пантера из обители нашла меня здесь, в Подгорье, но если убийца из рода волков, значит, произошедшее в доме Рикаша не связано со мной? Интересно, может быть, об этом мне и хотел сказать дракон своей страшной подсказкой?

Вот бы узнать!

В размышлениях, я не заметила, как мы вновь подошли к развилке. Две пещеры. Два пути.

– Вам сюда. – Дей остановился, обернулся и указал на коридор, уходящий вправо. Затем демонстративно сложил руки на груди и облокотился на стену, всем видом давая понять, что его миссия выполнена. – Этот тракт приведет вас в Беркет.

Сандр мрачно взглянул на полумрак, царивший за указанной аркой, и коротко кивнул.

– Спасибо. В расчете. Пойдем, Айна? – Он посмотрел на меня, но я только покачала головой и даже отступила на шаг.

– Это нечестно.

– Я тебя не понимаю. – Сандр недоуменно нахмурился.

– Понимаешь! Только не знаешь, как все исправить. Ты обещал вывести Дея из Подгорья. Так почему ты бросаешь его здесь? Сейчас. Ты же знаешь, что обрекаешь его если не на смерть, то на вечное рабство!

– Я… – Сандр запнулся, бросил виноватый взгляд на Дея и шагнул ко мне. – Я никого не бросаю, Айна. Дей сам сделал такойвыбор.

– Это правда? – Я обернулась к эльфиру.

– Вообще-то я рассчитывал прогуляться в вашей теплой компании чуть дальше. Хотя бы до земель Пограничья. К тому же я не считаю, что, проводив вас, тем самым спасаю Сандру жизнь, как я ему обещал. Но если я так его напрягаю… Нет проблем.

В ожидании ответа я вновь посмотрела на Сандра. Тот смерил эльфира мрачным взглядом и нехотя передернул плечами.

– Мне все равно. Решай сам.

– Уже давно решил. Иду с вами! – повеселел Дей и вдруг подмигнул мне. – Айна, за мной должок. Ты моя самая прекрасная заступница!

Сандр тут же предупреждающе уставил на него палец.

– Но никаких грязных намеков, шуток и… чем там еще вы, эльфиры, славитесь? Айна для тебя, так же как для меня, всего лишь спутница!

– Не услышишь. Обещаю относиться с громадным уважением к тебе и твоей спутнице. – Дей шутливо нам поклонился и, не скрывая ехидной ухмылки, первым скрылся в арке.

– Надеюсь, я не пожалею! – буркнул Сандр и шагнул за ним. Нас встретил холодный полумрак уходящего в бесконечность каменного коридора.

Глава 9

Сандр

Не знаю, как долго мы шли. Коридор то петлял, как горная тропка, то стелился вперед накатанной дорогой. Иногда мы шли в полнейшей темноте. Точнее, для меня темноты не было. Бесконечные стены коридора окрашивало багровое сияние, намекая на присутствие рядом со мной моего дракона-Хранителя. Что ж… успокаивает!

Размеренный шорох шагов и накопившаяся усталость незаметно погрузили меня в какой-то гипнотический транс, и я не сразу заметил поселившиеся в моей голове странные мысли, точнее шепот, рассказывающий мне о них, пока меня словно что-то не толкнуло, заставив очнуться от полудремотного состояния и наконец-то прислушаться.

«Тупица! Сколько я могу шипеть тебе в уши?»

Сообразив, что мне это не снится, я стиснул рукоять кинжала и украдкой огляделся. Мои спутники, не поднимая глаз, устало шагали чуть позади.

«О, боги! Мой друг Лимар, зачем ты отдал свою жизнь и меня этому тупоголовому? Перестань крутиться и внимательно слушай! Захочешь ответить – просто подумай, впрочем, сомневаюсь, что у тебя это получится!»

Думать… угу… Значит, между Хранителем и хранимым в ходу безмолвная речь? Что ж… попробуем…

«Ты – За Зу? Огненный дракон, которого призвал отец?»

«Ну… я бы не стал так называть твоего воспитателя и учителя. А еще, я бы ни за что не сменил Лимара на тебя, но старик отчего-то решил, будто ты, как сын своего отца, действительно поможешь нам справиться с заговорщиками и восстановить утраченное равновесие».

Я даже споткнулся.

«Чего?! Так. Кто бы ты ни был, давай по порядку. Лимар – это мой отец и король Бьярд, который правил до Сайруса?»

«Нет. Лимар – это тот, кому я был Хранителем, и могу заверить – он не твой отец. Ты не должен винить его за то, что он ничего тебе не рассказал. Просто боялся, что о тебе узнает Сайрус. Да, Лимар вырастил тебя как собственного сына. Стал тебе отцом, но он не Бьярд, как ты поспешно предположил».

«Ээ… Тогда кто он?»

«Всего лишь придворный колдун короля Бьярда, но сейчас речь не об этом. Первое, что ты должен знать – Сайрус, точнее, его Хранитель, Морграф – самозваный принц Теней, чувствует меня и охотится за мной. В тот день, когда Лимар хотел дать тебе Хранителя, он впервые за долгое время призвал меня. Морграф почувствовал это и пришел на вызов. Ты видел наш бой. Но Лимар умер. Сайрус об этом не знает. Сейчас он чувствует меня и думает, что охотится за своим давним врагом. Когда я с тобой, Сандр, ты в опасности!

«Привычное чувство. – Я решил ничему не удивляться и для начала узнать подробности. – Кстати, а может быть, разъяснишь, что это за Тени? Что за Стихии?»

«В нашем мире идет война между драконами Тени и драконами Стихий. Ты знаешь, что мы возвращаемся в мир, который потеряли, лишь став Хранителями смертных?»

«Слышал». – Я не хотел вдаваться в объяснения, но За Зу решил устроить мне лекцию.

«Когда в Объединенном королевстве Адирана избирался истинный Хранитель Равновесия, драконы Стихий и драконы Тени могли в равной степени приходить в этот мир. Теперь это место занял Сайрус, но, подчиненный Тенью, он никогда не сможет добиться Равновесия». – Мне послышался легкий вздох, а может, я его себе придумал. – Он создал новый совет из драконов Тени. Он призвал и дал Хранителей Тени своим придворным и слугам. Драконы Стихий еще откликаются на зов смертных, есть и те, кто приходит в этот мир вместе с первым криком своего хранимого, но таких очень мало. Воины Тени охотятся на драконов Стихий, чтобы провести обряд Разделения, и им наплевать, что после такого обряда из смертных останутся в живых лишь единицы, драконы лишатся силы на многие века, а те, кому не повезет, – развоплотятся».

«А при чем тут я?»

«Хранителем Равновесия может стать лишь смертный с бесстрастной душой и справедливым сердцем. Драконы Стихий и рады прийти в этот мир, жить бок о бок с Тенями, вот только Тени хотят властвовать одни. Скоро их станет очень много, и тогда драконы Стихий исчезнут. Ты должен нам помочь. Сайрус, хранимый Тенью, практически неуязвим для нас. Прожить он сможет долго… очень долго… если только… Понимаешь меня?»

«Угу. И как я смогу убить короля, более того – мага, защищенного огромной армией и драконами Тени?»

«Я думаю над этим. Ничего не бывает случайным, особенно когда в этих случайностях замешаны мы. Твой попутчик. Эльфир. Он должен остаться с тобой. И в дальнейшем, если кто-то захочет остаться с тобой, не торопись отказывать. Все может оказаться не таким, каким это видишь ты».

– Сандр?

«И помни: я всегда с тобой… мой мальчик».

Голос отца, прозвучавший вместо тихого посвистывания дракона, слился с голосом Айны:

– Сандр?

Реальность стремительно возвращала меня себе. Я невидяще огляделся, пытаясь понять, куда нас занесло: коридор, факелы, дверь, усмешка Дея и встревоженные глаза Айны.

– Сандр! – Ее ручки сжали мое лицо, заставляя смотреть прямо на нее. – Очнись! Что с тобой? Ты словно не слышишь меня.

– Сдается мне, что твой дружок попросту уснул на ходу, – не удержался от реплики эльфир. – Эй, с добрым утром! Как выспался? Мы уже пришли. За этими воротами твой желанный Беркет – столица Подгорья. Точнее, официально этот город никто столицей не избирал, просто раз в пятьдесят лет благодаря выборам назначается гном, Избранный, который правит всем Подгорьем. И на следующие полвека город, где он проживает, гордо называют столицей.

– А если этот Избранный не доживет до следующих выборов? – вдруг поинтересовалась Айна и развернулась к Дею за ответом. Я коснулся щеки, все еще хранившей тепло ее пальчиков. Сожаление и странная злость заставили покрепче стиснуть зубы.

Шеркхов эльфир! И по велению какой-то огненной ящерицы я должен его терпеть?

Мне тут же показалось, что я слышу тихий смешок, но его заглушил голос Дея:

– Тогда избирается еще один, Вынужденный, но правит он только до официальных выборов.

– До чего интересно! – Айна задумчиво принялась накручивать коротенькую прядку волос на палец. – Ты столько всего знаешь!

По губам Дея скользнула самодовольная ухмылка.

– Положение обязывало. Учителя заставляли зубрить основы строя и истории всех рас. Тогда я ненавидел учебу, а сейчас – рад, что провел столько времени за книгами. Иначе не заслужить мне похвалу такой красавицы, как ты.

Злость незаметно переросла в ярость. Ведь предупреждал же!

Я стиснул кулаки и шагнул к Дею, как вдруг…

«Все может оказаться не таким, каким это видишь ты».

Знакомая фраза, недавно сказанная драконом, теперь была произнесена голосом отца. На меня словно вылили ушат холодной воды.

Решил вызвать эльфира на бой из-за пустяка?

Что со мной?

Я недоуменно посмотрел на руки и насмешливо произнес:

– Нда… а я смотрю, таким, как ты, мой друг, приходится много учиться, чтобы добиться похвалы от девушек? Впрочем, должно же быть хоть что-то, что может им в тебе понравиться? – Я с сочувствием похлопал эльфира по плечу и, заметив его удивленный взгляд, с улыбкой направился к запертым воротам города. – А чего стоим? Не заходим?

– Так ведь ночь! – Дей развел руками. – Ждем, когда некоторые ходячие во сне проснутся. Может, тогда и стражники соизволят открыть двери.

Вместо ответа я врезал кулаком в створки. За дверью тут же вежливо поинтересовались:

– Какого шеркха надо, бродяги?

– Открывай!

– Вот утро настанет, и открою!

– Если мы не спим, значит, уже утро.

– То, что вы не спите – это ваши проблемы. Мой рабочий день начинается с того момента, как наш город позолотят первые лучи солнца, а до них еще как минимум час! – За дверью повозились, и все снова стихло.

– Вот же… – Я прикусил язык, сдержав ругательство. – Ладно. Подождем. Может, и вправду вздремнуть?

– На каменном полу? – Айна тоскливо огляделась.

– А я бы вообще не рискнул здесь спать, – поддакнул эльфир. – Ворюг в Подгорье на каждом шагу, да еще и режут всех без разбора. Кто его знает, в какой город направился тот, кто порешил стражника?

– Доброй ночи, странники. – Вкрадчивый бархатный голос заставил нас замолчать и дружно обернуться. Из густой тени коридора к нам скользнула высокая фигура, укутанная в длинный плащ с капюшоном.

– Доброй ночи и тебе, гость Подгорья. – Я шагнул вперед.

– А я смотрю, стражи славного Беркета еще спят? – Незнакомец усмехнулся и подошел ближе. – Не против, если я подожду с вами до утра?

– Коридор не куплен. Жди. – Для пущей выразительности я лениво положил ладонь на рукоять кинжала. – Откуда идешь?

– Из Оттава.

Я бросил быстрый взгляд на эльфира. Если честно, даже представить не мог, где находится этот городок, а уж о том, по каким коридорам добираться из него в Беркет, даже не догадывался.

Дей незаметно успокаивающе мне кивнул и вежливо улыбнулся незнакомцу:

– Долгий путь.

– Неблизкий.

– По делам?

– В гости.

– К друзьям?

– К сестре.

– Надо же, люди готовы жить даже в Подгорье, лишь бы подальше от короля Сайруса.

Вместо ответа незнакомец опустился на корточки у стены и откинул капюшон.

– Я не человек.

Айна

Лицо незнакомца было… необычным. В нем смешались воедино и изящные черты Дея, и мужественность Сандра, но было в нем и что-то еще, заставлявшее меня смотреть и смотреть на него. Смуглый. Высокий лоб, на который падали густые каштановые волосы, черные, словно вычерченные по линейке брови, а в чуть раскосых глазах поселилась бархатная ночь. Прямой нос. Мягко очерченные губы. Подбородок с милой ямочкой…

Я с усилием заставила себя отвести взгляд, услышав ответ незнакомца.

«Он не человек…

Он не человек?

И не эльфир».

Осененная догадкой, я вновь вскинула на него глаза и замерла, случайно встретившись с ним взглядом. Ну, конечно же! Перевертыш!!!

И скуластое лицо, и глаза.

Сердце заколотилось, норовя выпрыгнуть из груди. А вдруг он и есть тот загадочный убийца?

Незнакомец первым отвел взгляд.

– В нашем роду принято называть свое имя тому, кому ты не желаешь зла, или промолчать… – Он почему-то вновь посмотрел на меня, легко поднялся и… шагнул ко мне!

От неожиданности я окаменела, мысленно ругая себя на все лады. Он же перевертыш, а они очень хорошие эмпаты! Значит… он почувствовал мой страх!

Очарование исчезло, уступив место липкому ужасу, а в следующее мгновение между мной и незнакомцем встали мои попутчики.

– Еще шаг… – Сандр просто держал руку на рукояти кинжала, но в голосе слышалась такая угроза, что я поняла: он сможет убить. Из-за меня…

Незнакомец послушно остановился и широко улыбнулся, обнажив идеально ровные белые зубы.

– Мое имя Зарин, из рода Фаррияда, клан Убийц Ночи. Я не хотел испугать ни вас, ни вашу спутницу ни словом, ни делом. Простите. – Он отвел край плаща, показывая, что единственное его оружие, это клинок в ножнах.

Сандр настороженно кивнул, но отходить от меня не собирался.

– Убийцы Ночи? Ты наемник?

А вот Дей после слов этого Зарина явно успокоился и принялся пояснять:

– Так называется самый малочисленный, но самый могущественный на данный момент клан во всем Вселесье, после клана Серебряных Волков, не так ли, Зарин? Ваша вторая ипостась – пантеры. В отличие от грозного названия, оставшегося еще с давних пор, Убийцы Ночи вовсе не убивают. Они – властители. И… кстати, если бы не гибель последнего правящего короля из рода Серебряных Волков и его дочери, вы бы так и оставались советниками.

– Все верно. – Вновь открытая улыбка. – Я… дальняя кровь этого рода. Не знаю почему, но так получилось, что когда настало мое время единения с миром, ко мне пришла пантера.

– Значит, твоя кровь не слишком дальняя… – Дей обошел парня, с усмешкой разглядывая его. – Насколько мне известно, перевертыши берут облик своей звериной половинки на основании принадлежности к тому или иному роду. Я знаю, что дар обращения дается только чистокровным оборотням. Полукровки в большинстве случаев лишены его.

– И снова все верно! – Зарин восхищенно кивнул. – Впервые встречаю столь умного эльфира. Откуда ты так много знаешь о нашей расе?

– Когда-то… – Дей предупреждающе покосился на нас, – я изучал историю и особенности всех рас в мельчайших подробностях.

– Сочувствую. Когда-то и мне довелось пережить пытку, называемую «образованием», – не переставая улыбаться, хмыкнул Зарин. – Кстати, если ты… вы не настроены ко мне враждебно, может, назовете мне свои имена?

– Этот верзила – Сандр, я – Дей, а это наша спутница Айна, – тут же перечислил всех нас эльфир.

– Дей? – В голосе перевертыша прозвучало любопытство. – Гномье сокращение? Насколько мне известно – ваши имена не в пример длиннее.

– Ты прав. Только мое имя укоротилось с годами, проведенными здесь. – Дей криво усмехнулся.

– А ты, Сандр, и ты, Айна… – Перевертыш сначала смерил взглядом стоявшего рядом со мной Сандра, затем посмотрел на меня. – Вы точно люди? Или, может быть, полукровки? Кто вы?

– Люди. Я – кузнец. – Сандр едва заметно поклонился. – А это моя… подруга и спутница. Еще вопросы?

– Кузнец Сандр? Ну что ж… пусть будет так… – Зарин многозначительно замолчал и посмотрел на меня. – А что такая прекрасная девушка делает так далеко от дома, да еще с двумя мужчинами?

Я прищурилась, глядя ему в глаза.

– Если ты не заметил, жду, когда откроются городские ворота.

Только морали мне сейчас не хватало! Даже, если этот перевертыш и есть та пантера, что убила мою подругу, я не доставлю ему удовольствия чувствовать мой страх, а значит, мою слабость.

– В таком случае твое ожидание закончено. – По его губам вновь скользнула улыбка, он кивнул на ворота. Спустя мгновение за дверью послышались шаркающие шаги, и, словно в ответ на его слова, что-то глухо лязгнуло, стукнуло, и одна створка бесшумно приоткрылась, являя нашим взорам заспанного, старого гнома с короткой седой бородой, в темных кожаных доспехах и в гладкой, маленькой шапочке.

– Кто в Беркет? – Он оглядел нас, подслеповато щурясь. – Половинка серебрушки. Кто проходит через город – четверть.

Сандр стянул с пояса тихо звякнувший мешочек и выудил один золотой.

– Вот. И ты не записываешь ни кто мы, ни зачем пришли в столицу.

Монетка подействовала на стражника, как хорошее заклинание. Он на мгновение замер, не сводя с нее глаз, и, подскочив, вцепился, урча, словно кот.

– Согласен! Но за каждого.

Сандр без слов выудил еще две монетки, и они скрылись в бездонных карманах стражника.

– Как быстро ты из него сделал зомби, – восхитился Дей. – Кстати, к кому, говоришь, мы сюда пришли?

– Нам нужен Рикас ли Тукен.

– Он всем нужен… – буркнул стражник. – Вот только ему не нужен никто. Шутка богов.

– Что за шутка? – Сандр шагнул к нему ближе.

– Дашь еще золотой, скажу! – хитро прищурился гном.

– Ага! Размечтался! – Эльфир удержал руку Сандра. – Не скажешь сейчас, узнаем у горожан. Или у самого Рикаса.

– Ха! Так вас и пустят в дом к Избранному!

– А чего мы в доме Избранного забыли? – Сандр потуже затянул на поясе кошель.

– Да кто вас знает? Раз спрашиваете, значит, надо.

Догадка молнией пронзила меня.

– Рикас ли Тукен – Избранный? – Не отводя взгляда от изрезанного морщинами лица стражника, я подошла ближе.

– Ага. Уже почти два месяца. Да только все привыкнуть к этому не может. Ради него и особняк двухэтажный выстроили, а он все равно живет в своей конуре. От титула отказывается. Все сотней командует. Поэтому, если вы будете искать его как Избранного – нипочем не найдете.

– Спасибо за новость, старик. – Сандр все же кинул в его цепкие руки блеснувшую в свете гаснущего факела монетку, и мы шагнули в дверь, за которой раскинулся утопающий в розовой дымке рассвета небольшой, но уютный город. Невысокие, аккуратные дома украшали свисавшие горшочки с цветами и разноцветные маленькие клумбы, разбитые то здесь, то там. На улицах было пустынно. Город неохотно прощался с покоем ночи.

– Кстати, а где Зарин? – Эльфир остановился рядом с нами.

Сандр пожал плечами и нехотя огляделся.

– Не знаю, но малый он ловкий. Прошел в город за мой счет.

Глава 10

Сандр

– Ушел, и слава богам, – настороженно буркнула Айна, шагая рядом. – Если честно… его присутствие меня пугало. Как будто он знает больше, чем намерен показать…

– Вряд ли это тот самый перевертыш, если ты об этом… – Я легонько сжал ее ледяные пальцы. – Подумай сама, если бы он был послан тебя убить, неужели он не попытался бы сделать это сейчас?

– Вы о чем? – Дей бросил на нас любопытный взгляд. – Этот парень никогда бы не запятнал себя дешевой работой. Почти все из клана Убийц Ночи – правители и судьи, но не головорезы. Так что, Айна, не грей голову. Парень просто шел мимо и очень позабавился, наткнувшись на нашу теплую компанию.

– Скорее всего, он решил, что встретился с бродягами. – Я усмехнулся. Спасибо Дею. Вовремя он подоспел со своей убедительной речью. Кажется, Айну она действительно успокоила.

– А по-моему, он счел нас немного странными. – Девчонка улыбнулась и окинула нас оценивающим взглядом. – Ученый-бродяга эльфир, девица сомнительного поведения и аристократ, правда, немного оборванный.

– Аристократ? Это ты про этого громилу? – хохотнул Дей, критично меня оглядел и решительно качнул головой. – Нет, Айна! Он больше похож на бойца байдяги, приодевшегося на ярмарке и попавшего на пожар. Без обид, Сандр, не знаю, где ты надыбал такую благородную рванину, но эта одежда явно тебе не идет! К тому же твое телосложение говорит само за себя. Зная по собственному опыту, скажу: дворцовым деткам лень утруждать себя маханием мечей и копий, так что… Не льсти себе!

Я встретился с ним взглядом. В желтых глазах эльфира плескалось нескрываемое ехидство. Болтун, но зла в его сердце нет. Нет и зависти.

Мне на мгновение показалось, что я вижу его чувства, его желания и будущие поступки и… даже сбился с шага. Наваждение тут же исчезло.

Что это было?

– Лучше походить на бойца байдяги, чем на одетую в лохмотья желтоглазую жердь! – Голосок Айны вернул в реальность и согрел душу.

Защищает! Значит… Эх, ничего это пока не значит!

– А может, тебе просто нравятся мои глаза? А, красавица? – Тут же подмигнул ей эльфир.

Неисправим!

Но больше его заигрывания меня не волновали. От злости или даже… ревности? не осталось и следа. Покой и понимание истины доверху заполнили всего меня. Непривычно, но я принял это как должное. На тот короткий миг, когда я на секунду почувствовал себя в его шкуре, я понял одно: его сердце оставалось холодным к очарованию Айны, а значит, он мне не соперник.

А вот перевертыш меня чем-то задел…

Хвала богам, наши пути разошлись!

Я вслушался в продолжающуюся перепалку.

– Разве можно эти два фонаря назвать глазами? – Айна не собиралась отступать, но и эльфир был достойным соперником.

– Боги, вы есть! Таких комплиментов я не слышал уже о-о-очень давно! – мурлыкнул Дей, подмигнул мне и снова подколол: – Айна, поверь, ты выбрала не того. Что может этот мужлан? Для твоей утонченной фантазии просто необходим кто-то с такой неординарной красотой, как моя!

– Красотой?! Ха! Жалко тебя расстраивать, но… ты не в моем вкусе. Хотя преимущество у тебя определенно есть: с твоими глазами и факела не надо!

– В таком случае не отведу взгляда, освещая твою красоту весь путь, что нам дано пройти вместе! – Дей уже откровенно улыбался. Между тем Айна распалялась еще больше и даже прибавила шагу, оставив нас позади.

– Тогда буду надеяться, что ты свернешь себе шею раньше, чем наши дорожки разбегутся!

Не знаю, чем бы закончилась их перебранка, если бы Дей вдруг не переключился на меня:

– Интересно, у кого бы в этот ранний час выяснить, где живет твой дружок? Может, разбудить это сонное царство? Давай постучим к кому-нибудь в дверь?

– Давай, но чуть позже. – Я огляделся. Улочка, по которой мы шли от самых ворот города, привела нас к перекрестку, окруженному похожими, как две капли воды, небольшими беленькими домиками. – Стражник что-то говорил о двухэтажном доме.

– Угу. Говорил. О том, что в последнюю очередь нам надо искать Избранного там.

– Сандр! – Испуганный голос Айны заставил меня ускорить шаг и подойти к ней. Девчонка стояла у широкой доски, прибитой к штырю прямо на перекрестке, и смотрела на свой портрет. – Объявление о розыске. Меня найдут!

– Не найдут.

– Конечно, не найдут! – тут же подоспел эльфир. – Сама посмотри. Разве можно сравнить эту шикарную молодую красавицу на холстине с этим ободранным, чумазым мальчишкой, которого вижу я? Поверь, тебя никто не узнает. Все будут видеть в тебе подростка.

– А лучше всего – немого подростка, – хмыкнул я.

– Хорошая мысль, Сандр! – поддержал меня Дей. – В немом оборванце точно никто не разглядит пропавшую дочь советника.

Айна недовольно засопела.

– Сговорились?

– Пока нет, – улыбнулся эльфир. – Просто умеем трезво мыслить.

От ее ответа нас спас неожиданно раздавшийся рядом голос:

– Верзилы и эльфир. Так-так… И что привело вас в наш славный Беркет?

Мы дружно обернулись и уставились на безбородого гнома, одетого в кожаные доспехи стражника.

– Мы хотели бы получить аудиенцию у Избранного. – Я чуть склонил голову в приветственном поклоне. – Вот только не знаем, где его найти.

Стражник озадаченно почесал под шлемом, огляделся, словно надеясь увидеть Избранного, проходящего мимо, и чуть виновато развел руками.

– А боги его знают. Если честно, уже должен принимать ночную смену. А зачем он вам, чужеземцы?

– Мы принесли ему привет от брата, Берша ли Тукена.

– Старый Берш ли Тукен еще жив? – Стражник так обрадованно вытаращился на меня, что даже неловко стало за эту ложь.

– Да. Но прибыть сюда не может. Вот и попросил нас передать братцу посылочку.

– Жаль, что он покинул Подгорье, но неудивительно. Приемный сын никогда не заменит родного.

Я сосредоточенно покивал, стараясь не выдать ни мимикой, ни взглядом то, как меня озадачил его ответ. Приемный сын?

– Значит, так! Шагайте по этой улице, а потом сверните в первый проулок. Он и приведет вас к настоящему дому Рикаса. Зеленый такой забор будет. Над воротами щит с двумя перекрещенными клинками и драконом. Это родовой герб Тукенов. В прежние времена все они были хорошими оружейниками, отсюда и клинки, а дракон…

– Спасибо, – я прервал словоохотливого стража. – Нам пора.

Страж недовольно пожал плечами и отвернулся.

Вскоре мы дошли до указанного проулка.

– Вот видишь? – буркнул я Айне, едва мы свернули. – Он тебя не узнал. И никто не узнает. Потому что все видят в тебе лишь побродяжку.

– Ты меня успокоил! – Она обиженно вскинула голову и прибавила шаг. – Побродяжкой меня еще не называли!

– Никогда не поздно начать, – снова подлил масла в огонь эльфир. – В таких лохмотьях, да еще с такой прической… Не подскажешь, какой косорукий цирюльник тебя стриг? Да еще непонятно чем – топором?

– Кинжалом! – фыркнула Айна, смерив меня таким выразительным взглядом, что даже законченный дурак смог бы понять, что «косорукий цирюльник» – это именно я. Вот только желтоглазый не был дураком.

– О, мой друг, в тебе, оказывается, масса скрытых талантов!

– Ладно, уговорил. – Я высокомерно кивнул и, заметив обещанный стражником забор, направился к нему. – И тебе сделаю такую же.

– И я тоже буду изображать немого мальчика? А может, нам труппу мимов организовать?

– По поводу мимов – идея шикарная, насчет мальчика – нет. С такими блудливыми глазами ты на мальчика ну никак не тянешь. Разве что на мальчика для… гм…

– Завидуешь? – Лицо Дея озарила широкая улыбка.

– Сочувствую! – парировал я и остановился перед дверцей в зеленом заборе. – Кажется, пришли.

– Стучи. – Эльфир тут же стал серьезным.

Я занес руку для удара, но стучать не пришлось. Дверца распахнулась, и из нее выглянул низенький, толстенький гном в доспехах стражника. На голове вместо шлема стриженные под горшок, чуть с рыжинкой волосы.

Увидев меня, он отпрянул.

– Вы ко мне?

– Если вы – Рикас ли Тукен. – Я с трудом отвел взгляд от его шевелюры и улыбнулся. Почему-то он показался мне знакомым…

– Он самый, юноши. Говорите, что вам от меня надо, и я пошел. Мне еще посты проверять и стражу у ворот предупредить, чтобы плакаты развешали. – Он окинул нас подозрительным взглядом. – Вы не в курсе? Оказывается, на территорию Подгорья, пробралась девушка, которую ищет все Объединенное королевство!

Айна незаметно отступила назад, и я почувствовал, как ее кулачки прижались к моей спине. Эльфир шагнул вперед.

– Они уже развешаны. Увы, но нам придется вас ненадолго задержать.

Я кивнул.

– Да, у нас к вам дело государственной важности.

Рикас недоуменно поморгал, переводя взгляд то на него, то на меня и, наконец, решился:

– Ладно. Входите. Я смогу немного опоздать. В конце концов, я – Избранный или как?

Айна

Если честно, после упоминания о «девушке, которую ищет все Объединенное королевство» мне захотелось сбежать. Я даже спряталась за спину Сандра, но Рикас на меня и не взглянул. Может, действительно во мне все видят только того, за кого я себя выдаю?

За нами громко захлопнулась дверца ограды. Мне стало чуть спокойнее. Стараясь не высовываться из-за спин попутчиков, я украдкой огляделась. Маленький дворик оказался самым настоящим складом оружия. Под навесом на удобных стойках были развешаны всевозможные клинки, мечи и кинжалы. Рядом с кирпичным домом притулились небольшая наковальня и черный от копоти бочонок с водой.

– Так, что за дело привело вас ко мне? – Толстенький гном подошел к крыльцу, но вместо того, чтобы предложить нам пройти в дом, уселся на ступенях и выжидающе взглянул на Сандра, подчеркнув его преимущество перед нами.

– Вообще-то мы шли не к вам, а к вашему брату – Бершу ли Тукену. Но в пути узнали, что он уже много лет как покинул дом. – Сандр невозмутимо посмотрел ему в глаза.

– И зачем вам понадобился мой брат? – В глазах хозяина блеснул холодок.

– Некто Лимар отправил меня к нему, чтобы я передал ему на хранение это. – Сандр достал из-за пазухи футляр. – Это клинки. «Тха-картх». А еще я должен был передать ему, что я сын Хранителя Равновесия.

Глаза гнома прищурились.

– Лимар? Не знаю я никакого Лимара. А что за клинки? Дай взглянуть?

Сандр пожал плечами и, помедлив, засунул футляр обратно за пазуху.

– Что ж, на нет и суда нет. Лимар приказал отдать их на хранение только твоему брату. Из рук в руки. Но ведь ты – не он? – Сандр ловко перешел с почтительного обращения на панибратское, словно подчеркивая, что с неправильным ответом ушла и значимость собеседника.

Рикас задумчиво потеребил роскошную бороду и со вздохом поднялся.

– Говоришь, ты сын короля Бьярда? Как зовут?

– Сандр.

Если честно, я даже залюбовалась, с каким достоинством парень произнес свое имя.

Гном задумчиво помолчал и поманил нас в дом.

Едва мы миновали крыльцо, тесную прихожую и оказались в большой, полутемной комнате, как Рикас подскочил ближе и торопливо заговорил, переводя взгляд с одного на другого:

– Кто бы вы ни были, уходите! Я не знаю, где мой брат, и не хочу брать грех на душу за ваши смерти. В Подгорье много шпионов черного Сайруса, для которых имя короля Бьярда – повод озолотиться.

– О нас знали только стражник Рикаш и парни у Проходного моста. Все они мертвы.

– Значит, не все! – рявкнул гном и вдруг усмехнулся. – Стало быть – Сандр? Ладно. Оставайтесь пока тут. Отдыхайте. А ночью я выведу вас из Подгорья.

Он прошел мимо нас к двери и обернулся на пороге.

– Еда на столе. Вино найдете на полках. Кровать одна, в комнате за шторой. Я вернусь к вечеру. Мне придется дом закрыть, чтобы никто в мое отсутствие не зашел и не увидел вас. – Рикас развернулся и, в два шага миновав прихожую, скрылся за дверью. Побренчали ключи, и все смолкло.

Несколько мгновений мы стояли, не в силах отвести взгляд от захлопнувшейся двери. Наконец Дей первым нарушил молчание:

– Как бы этот добрый подгорник сам не сдал нас Сайрусу. – Он огляделся и направился к окну, занавешенному темной шторой. Осторожно выглянул. Мгновение подслеповато щурился, разглядывая что-то, затем прошел в центр комнаты к низенькому квадратному столу, где накрытый полотенцем нас дожидался обещанный хозяином завтрак, и уселся на лавку, не прекращая ворчать: – А то запер в клетку, а сам, наверное, побежал переход в По́лынь открывать!

– Если никому не верить, можно сойти с ума. – Я огляделась.

Скромно. Просто. Широкая лавка у дальней стены, рядом дверь, ведущая в еще одну комнату. У другой стены одно окно, стеллаж с кувшинами, в центре стол и две коротенькие лавки, вот и все убранство дома правителя Подгорья. Последовав примеру эльфира, я опустилась по другую сторону стола. Мм… До чего аппетитно пахнет вареным мясом! Мой желудок возмущенно взвыл, в который раз напомнив о себе.

– А если всем верить, можно оказаться за Гранью! Вот скажи, зачем он нас запер? – Эльфир стянул полотенце и даже сглотнул, жадно разглядывая три миски, наполненные большими кусками мяса, хлебом и сырыми овощами. Ухватив ломоть хлеба, он положил на него кусок мяса и с наслаждением принялся жевать.

– Возможно, потому, что действительно не хочет, чтобы нас кто-то увидел? – Сандр обошел комнату, заглянул в спальню и только потом присоединился к нам. Устроившись рядом со мной, он невозмутимо спросил: – Айна, тебе твой внутренний голос говорит об опасности?

Я замерла с набитым ртом, прислушиваясь к царившему во мне спокойствию, и, сглотнув, покачала головой, пряча улыбку. Как хитро он поинтересовался о подсказках моего дракона! Эльфир даже ничего не понял. Вон как уписывает за обе щеки.

– Значит, все будет хорошо. – Сандр усмехнулся, будто прочитал мои мысли, и поднялся. Вернулся за стол он уже с кувшином, закрытым светлой тряпицей. – Кому вино? Если честно, я бы не отказался от чистой воды, но… за неимением таковой…

Эльфир подставил ему кружку:

– А вот я не откажусь от вина. Может, это гномье пойло заставит меня хоть немного забыть о том, о чем забыть невозможно…

– А тебе, Айна? – Сандр посмотрел на меня.

Я пожала плечами и тоже пододвинула к нему кружку.

– Вообще-то я вино не пью, но если нет воды…

Он плеснул немного розовой жидкости себе и мне.

– За знакомство?

Кивнув, я сделала осторожный глоток и замерла, наслаждаясь густым ягодным ароматом. Еще один глоток согрел желудок. С сожалением заглянув в опустевшую кружку, я вновь придвинула ее Сандру.

– Осторожно, Айна. Этот напиток коварен, – усмехнулся тот, вновь наливая мне вино.

Дей тоже протянул опустевшую кружку.

– Зато он позволяет знакомым стать друзьями, а друзьям стать…

– Я даже не сомневаюсь, Дей, что твой опыт бесценен, – торопливо перебил его Сандр, – но оставь его при себе.

Эльфир пожал плечами и легонько столкнул свою кружку с нашими.

– Умные учатся на чужих ошибках, глупые на своих. Кстати, ты, брат, не очень-то похож на умного. – Он в два глотка снова осушил вино и закончил: – Да и я тоже.

На некоторое время в комнате воцарилось сосредоточенное молчание, и когда в тарелках мясо и хлеб уменьшились наполовину, а о том, что в миске были овощи, напоминали только несколько налипших на стенках листиков пряной травы, Сандр решил продолжить прерванный трапезой разговор:

– Кстати, Дей, ты обещал нам как-нибудь рассказать о себе.

– А вы уверены, что хотите услышать эту старую сказку?

– Если ты готов рассказывать – мы готовы слушать. – Сандр разлил по кружкам остатки вина.

Я кивнула.

– А почему нет?

– Действительно… – Дей вздохнул, задумчиво покатал в ладонях кружку, одним глотком осушил ее и отставил. – Почему бы и нет…

Он помолчал, словно не зная, поведать нам свою историю или нет, усмехнулся и заговорил:

– Когда-то давно жил принц. И было у него четыре сводных брата. Никто не ожидал, что самый младший из них внезапно погибнет от сожравшей его за три дня болезни. Лекари называют ее «Проклятием владык». Якобы она досталась нашей расе в память о людях, испортивших нашу кровь. Но… сказ не о том. Как велит закон Эльфириана, старший сын должен был возглавить траурную процессию и отвезти умершего родича на место захоронения. Как вы поняли, эта миссия досталась нашему принцу, ибо он был первенцем своего отца и его законной жены.

– Что значит законной? – Сытый желудок и терпкое вино на мгновение заставили меня забыть обо всех бедах. Хотелось петь, танцевать и просто радоваться жизни. Прав был Рикас, когда закрыл дом. Этим он оградил город от бедствия в моем лице.

Я ухмыльнулась мыслям и разыгравшемуся воображению, на что Дей отреагировал довольно странно. Он вскочил и принялся мерить комнату шагами.

– Ты тоже считаешь эльфиров – выродками? Впрочем, как все вы! Да. Наша раса редко довольствуется одной женой, и чем знатнее эльфир, тем больше женщин он может себе позволить, но лишь одна – первая, всегда будет единственно признанной законом. Моя мать, хоть и не была дочерью Эльфириана, стала первой женой отцу и первая подарила ему наследника – меня!

Дей пометался по комнате и вновь устало опустился на лавку.

– Да. Я и есть тот принц. Мне пришлось сопроводить тело брата в земли могил и пробыть там сорок дней. Когда я вернулся домой… – Дей оглядел нас, и вдруг мне стало страшно – такая ярость там жила! – … меня схватила стража. Болезнь, убившая брата, убила почти всю мою семью: еще двух женщин отца, трех сестер и двух братьев, но… как выяснилось, истинной причиной их смерти был яд, который нашли в кубках и на вещах. В живых остались лишь один из моих братьев и наш отец. Их случайно спасла придворная ведьма, которая и увидела то, от чего умерла вся королевская семья. А еще она увидела того, кто их отравил, – меня.

Дей повертел пустую кружку и усмехнулся:

– Мой братишка стал единственным кронпринцем. А вдобавок я остался перед ним в неоплатном долгу… Ведь именно брат спас меня от разгневанных горожан. Все они хотели меня четвертовать, но… братишка пожелал особого искупления за смерть нашей семьи. Он отдал меня в рабство гному, случайно оказавшемуся на городской площади в день казни. С тех пор я здесь. Кстати, Эльфирианом все еще правит король Киарис?

Я кивнула.

– Да.

Эльфир вновь усмехнулся и опустил голову на руки.

– Вот такая невеселая сказка. Я никогда не смогу вернуться домой, никогда не смогу прийти на дорогие мне могилы. Меня изгнали с тем условием, что, даже если я выживу на рудниках, каждая собака вольна будет меня убить, как только я появлюсь в столице.

– Но ты же не виноват! – убежденно выдохнула я. – Больше чем уверена – тебя подставили!

– И ты в это веришь? – глухо поинтересовался Дей, не поднимая головы.

– Конечно! – Я переглянулась с Сандром и снова посмотрела на эльфира. – И наверняка есть какой-то способ это доказать!

Дей что-то пробормотал, да так и остался сидеть, опустив голову на руки.

– Все может оказаться не таким, каким это видим мы. – Сандр поднялся. – Время все расставит на свои места и всем воздаст по заслугам. А сейчас, я думаю, нам нужно немного поспать. Айна, пойдем, я провожу тебя в спальню.

Я неохотно встала и направилась за ним. Камень, оставшийся от рассказа эльфира, прочно лег мне на сердце к еще нескольким, таким же, не дающим покоя глыбам. Я знала, чувствовала, что Дей невиновен! Но как это доказать?

В соседней комнатке и вправду стояла накрытая лохматой шкурой кровать. Я устало опустилась на нее. Почему-то вино, вместо того чтобы добавить бодрости, только приумножило усталость: глаза норовили закрыться, в голове шумело, а мысли путались.

– Ложись спать, Айна. Когда еще доведется. – Сандр хмуро улыбнулся и повернулся, чтобы уйти, но я его остановила:

– Сандр, ты ведь тоже не чувствуешь… опасность?

Он обернулся:

– Нет. Ничего такого.

– А почему ты считаешь, что наша… наши драконы обязательно должны нас предупредить? Почему ты думаешь, что они всегда где-то поблизости?

Парень постоял, разглядывая меня, затем подошел и сел рядом.

– Они с нами. Поверь, мы очень нужны нашим Хранителям. Более того, я думаю, что они избрали нас, потому что только мы можем им помочь.

– Помочь в чем?

Сандр покачал головой.

– Я не знаю. Пока не знаю. Но мы должны быть вместе.

Я вздрогнула, почувствовав на своей руке жар его ладони, и посмотрела ему в глаза. Какие они у него светлые, почти прозрачные!

Не отводя взгляда, он неуверенно склонился ко мне. Я зажмурилась в ожидании поцелуя и… тут дверь дома затряслась от ударов.

– Рикас! Ри-каас!!! Ты дома или где? Рика-а-ас?

Наваждение тут же исчезло. Я взглянула на Сандра и испуганно покосилась на входную дверь, краешек которой был виден из спальни. Выглядит прочной. Наверняка выдержит еще и не такое.

– Кто это?

Сандр стиснул зубы так, что заиграли желваки, и поднялся.

– Не знаю, но он сейчас уйдет. Ложись и попробуй уснуть. – Стараясь не смотреть на меня, он вышел из комнаты.

Да уж… Уснешь тут!

Глава 11

Сандр

Безумие! А как еще назвать, когда сходишь с ума только потому, что она рядом? Только оттого, что она есть. И имя этой магии – вечность! Вечность, за которую я не смогу забыть ни ее черты, ни ее имя.

Я пару раз глубоко вдохнул и с усилием выдохнул. Надо успокоиться. Сосредоточиться. Забыть!

Забыть?

Усмешка искривила губы. Я – сошел с ума. Попался в самый древний капкан!

Стиснув зубы так, что челюсти свела судорога, я прошел мимо посапывавшего Дея к полкам и принялся срывать тряпицы, повязанные на горлышко кувшинам.

Должна же здесь быть вода?

Мне необходимо что-то, что позволит обрести разум.

И хладнокровие!

В одном из кувшинов я почувствовал слабый цветочный аромат. Может, здесь?

Вернувшись к столу, я доверху наполнил кружку прозрачной жидкостью и даже успел сделал несколько глотков, пока до моего сознания не дошло, что я пью огонь.

Самогонка? Или спирт? И почему не чувствуется никакого запаха, кроме тонкого цветочного аромата?

Отдышавшись, я отодвинул кувшин и полупустые тарелки на край стола, накрыл посуду полотенцем и сел напротив эльфира, с удивлением ощущая окутавшую меня тишину.

Тишина в душе, тишина в сердце.

Тишина за дверью…

Голова стала тяжелой, как наковальня, и щекой придавила стол.

Тишина и спокойствие. Спокойствие и тишина… Спокойствие и…

Громкий стук и всколыхнувшийся рядом воздух заставили меня выпрямиться и слепо оглядеться. Вокруг царила темнота.

Где я?

Рука нащупала ножны.

Почему темно?!

Снова раздался стук. Короткий вскрик, и почти сразу же тихий хрип, оповестивший о неизбежном. Над ухом послышался шепот эльфира:

– Сандр?

– Тут.

– Не ранен?

– А должен?

– Шеркхово отродье! – Рядом какая-то возня.

– Это ты обо мне? – Я призвал огонь и тут же уставился в желтые глаза Дея. Эльфир стоял в шаге от меня и, недовольно щурясь, сжимал в руке нож.

– Опять твои фокусы? – не ответил он на мою шутку и, недоверчиво поглядывая, отстранился от объятой огнем ладони. Значит, дело и впрямь серьезное! – Зачем себя-то поджигать? Уж лучше тренируйся вон на нем!

Эльфир кивнул на скрючившееся, лежавшее неподалеку тело. Я с интересом пригляделся. То, что это не наш гостеприимный хозяин, было ясно сразу. Мертвец оказался рослым, одетым в кожаную броню наемником. А главное отличие: не прикрытые шлемом на широкую спину падали недлинные, но густые и темные волосы.

– Поверь, по сравнению с ним мне не больно! – Я поднялся. Держа ладонь, как факел, подошел и носком сапога перекатил незнакомца на спину. В потолок уставились начинающие мутнеть глаза взрослого мужчины.

– Кто это?

– Думаешь, я знаком со всеми наемниками Адирана? – Эльфир вытер нож о согнутую в локте руку и ловко метнул его в стену. Лезвие с жадностью впилось в дерево. Я несколько мгновений смотрел на вибрирующую рукоять ножа и перевел взгляд на Дея.

– Он пришел за нами?

Эльфир хмыкнул, подошел и склонился над телом.

– Возможно, и очень может быть, что он и есть наш таинственный убийца. Выследил, дождался темноты и проник в дом!

– Но зачем мы ему?

– Не «мы», а я!

Услышав голос Айны, мы с Деем обернулись. Девчонка стояла на пороге спальни и сонно щурилась.

– Вы его убили?

– Да, но только не надо мне читать проповеди! – предупреждающе рыкнул эльфир, покосился на меня и уже мягче пояснил: – Пойми, Айна, если бы я его не убил, он бы убил тебя, а может быть, всех нас!

– Убийца… В доме Избранного… Угу. – Я поднес к лицу мертвеца горящую ладонь и еще раз вгляделся в огрубевшие от шрамов черты лица. – А если охота велась не на нас? Если кто-то хочет смерти Рикаса ли Тукена?

– Смотрите! – испуганный вскрик Айны заставил меня взглянуть на нее и вновь сосредоточиться на перевертыше.

Его тело вдруг выгнулось. Раздался хруст, как будто под кожей ломались кости.На безволосой коже проплешинами стали появляться серые клочки волос, череп начал удлиняться, словно лежавший перед нами мертвец состоял из глины, которая попала в руки создателя.

«Второй шанс! Сейчас ему будет дан второй шанс, и тогда вы потеряете наследника», – внезапная мысль была озвучена голосом отца. Точнее… колдуна Лимара.

Наследника?…

Я бросил взгляд на сидевшего рядом со мной на корточках эльфира. Безоружен. Ждет, когда превращение завершится. Наверное, даже не представляет, что случится сейчас, когда зверюга очнется…

Будто в ответ на мои мысли на волчьей морде вспыхнули желтые глаза, горя бешеной яростью. Тело еще завершало изменения, а сознание зверя уже готово было убивать. Волк метнулся вперед. Пасть распахнулась, так и норовя впиться желтыми клыками в горло оцепеневшего эльфира. Успев оттолкнуть Дея, я поймал в захват морду волка. Перевертыш от неожиданности замер, сфокусировал взгляд на моей горящей руке и замотал головой, завертелся так, что я потерялся в пространстве. Лица Айны, Дея, пламя и темнота – все смешалось в единый клубок.

Я даже не почувствовал, когда нас двоих охватил огонь, а когда перевертыш упал, смердя горелой шкурой, еще какое-то время продолжал сжимать его пасть.

– Сандр, хватит! Он мертв! – Голос Дея заставил меня очнуться. Я поднялся, отрешенно разглядывая объятое огнем тело волка. Но – как? Как я смог сжечь его моим холодным пламенем? Пламенем, не причиняющим мне никакого вреда? Даже одежда не закоптилась!

«Лимар, он точно ребенок! Ты бы хоть объяснил ему при случае, что стихия Хранителя для него – союзник, а значит, огонь ему не страшен!»

«Он не так глуп, За Зу. А для начала ему пора бы втолковывать, что такие фокусы лучше совершать без присутствия женщин!»

От прозвучавших в моей голове слов я будто очнулся.

Айна!

Неестественно подвернув руку, она сломанной куклой лежала на светлых, вышарканных от времени досках пола. Ее освещенное бликами пламени лицо казалось невероятно красивым и умиротворенным…

Я бросился к ней.

Дей успел первым и подхватил девчонку на руки.

– Отдай ее мне! – В следующее мгновение я был рядом.

– Чтобы ты тоже ее сжег? Нет уж, о ней я позабочусь сам, – отчеканил эльфир и кивнул на догорающее тело зверя. – Следи лучше за мусором. Не дай бог, снова оживет.

– Дверь открыта! Давай уйдем!

– В твоем случае я бы дождался хозяина и очень хорошо его обо всем расспросил. Если это он прислал к нам блохастого, значит, наверняка скоро придет проверить его работу! – Эльфир бережно положил девушку на лавку у стены и посоветовал: – Слушай, погасни, пожалуйста! Я от твоего вида скоро сам пузырями покроюсь.

– Думаешь, Рикас вернется? – хмыкнул я и украдкой взглянул на объятую пламенем руку.

Не нравится ему, видите ли!

Хотя он прав. В следующий раз надо быть осторожнее. Если призванная Стихия не причиняет вреда мне, это не значит, что она безопасна для других…

Я смотрел, как огненные язычки становятся меньше и исчезают, повинуясь моему желанию.

Теперь лишь отблески пламени, все еще пожиравшего зверя, продолжали освещать комнату.

– Кажется, он уже вернулся! – Эльфир к чему-то прислушался, одним движением сдернул лежавшее на столе полотенце и набросил его на волка, погрузив нас в густой полумрак. Только приторный запах дыма и паленой плоти напоминали о том, что сейчас здесь произошло. Забренчали ключи, раздался удивленный говорок. Почти сразу же открылась и закрылась дверь, впуская в дом низкорослую фигуру. Дей бесшумно кинулся к входившему, послышались короткая возня, грохот, и яростный шепот эльфира оповестил его легкую победу:

– Лежать! Еще раз шевельнешься – отправишься к праотцам!

Я не понял, отчего в следующую минуту в комнате стало светло каким-то призрачным багровым отсветом. Не понял, почему Дей и лежавший под ним хозяин дома смотрят на меня очумелыми глазами… пока не увидел свое отражение в темном зеркале окна.

Точнее, не свое, а… два огненных крыла, вздымавшихся над моими плечами, и вытянутый огненный череп над головой.

– Огненный Ветер? – Не замечая приставленное к горлу лезвие ножа, Рикас ли Тукен благоговейно смотрел на меня, не смея пошевелиться. – Из этого рода Ушедших оставался только один! Ты убил Лимара?

– Нет. – Я удивленно прислушался к присвисту, раздавшемуся вместе с моим голосом, и шагнул ближе, моля только о том, чтобы у эльфира не сдали нервы. – Он отдал мне своего Хранителя и ушел сам.

– Значит, ты и есть тот, кого он спас?

Спас?

– Лимар был мне отцом, и я бы до сего дня не знал ни о существовании драконов, ни о короле Бьярде, если бы не трагическая случайность, забравшая его у меня. – Я замолчал, огляделся и, заметив на окне залитый воском подсвечник с маленьким огарком, подошел и просто коснулся его пальцем. Свеча тут же занялась ярким огоньком. Я сделал знак Дею, чтобы он поднял гнома, и подошел к Рикасу так близко, что даже почувствовал его дыхание. – А теперь объясни, что значит «спас»?

Айна

Голоса настойчиво вплетались в темное забвение, куда так постыдно спрятался от происходящего мой разум. Конечно, я понимала, что Сандр не мог поступить иначе. Понимала, что он спас жизнь не только Дею, но, возможно, и всем нам, но еще я понимала, что увиденное мною навсегда останется в потаенных закутках памяти. Я никогда не смогу забыть мечущегося, объятого пламенем зверя и холодную ярость в глазах Сандра. Это всегда будет стоять между нами…

Нами?

Ощутив лопатками жесткость моего ложа, я повозилась, пытаясь устроиться поудобнее, но вскоре поняла, что вместо удобства скорее заработаю сотню заноз.

Я что, лежу на полу?

Приоткрыв глаза, мгновение смотрела в клубящуюся под потолком дымную темноту и осторожно села.

Нет, не на полу. На лавке. В большой комнате.

Уже радует!

За столом, освещенные едва теплящимся огоньком свечи, сидели мои попутчики и заинтересованно кивали гному, что-то вещавшему им с таинственным видом. Видимо, хозяин дома вернулся, когда я усиленно пыталась отлежаться в обмороке. Время от времени парни перебивали его короткими фразами, затем монолог подгорника продолжался вновь.

Если честно, хотелось бы сначала вникнуть в суть разговора, а уж потом позволить этим троим заметить мое присутствие в мире живых, но висевшая в доме пелена дыма, с примесью тошнотного запаха горелого мяса, петлей сдавила горло, заставив меня зайтись в удушающем кашле.

– Айна? – Сандр, а за ним Дей и подгорник бросились ко мне.

– Как ты?

– Вот, попей, полегчает!

Я села, подтянула колени к подбородку и оглядела окруживших меня мужчин. И с чего бы такое внимание? Взяв кружку, услужливо протянутую толстеньким гномом, я сделала глоток и снова зашлась в кашле. Горло будто опалил жидкий огонь.

– Что это? – просипела я, когда смогла говорить.

– Чистый самогон, настоянный на лепестках розы. Очень помогает при простудах.

– Какая простуда? – Я довольно невежливо отпихнула кружку. – Вы думаете, я кашляю потому, что простудилась?! Да здесь же от дыма дышать нечем! Или так пахнет наш ужин? Вы приготовили мясо на углях?

Дей открыл рот, собираясь что-то ответить, но Сандр зыркнул на него так, что эльфир только растерянно кивнул:

– Ага. Угадала.

Вспомнив о перевертыше, я огляделась.

– А где волк? Я помню только, что Сандр и зверь загорелись, а потом… Мне стало плохо от дыма и… Значит…

Я оглядела мужчин.

Смотрят так, словно ждут моих оправданий… Фигу! Я никому ничего не должна!

Эльфир первым кивнул на что-то, скрытое закопченной тряпкой.

– Перевертыш там. Но лучше тебе этого не видеть.

– Айна, пока ты… спала, Рикас рассказал нам кое-что. – Сандр поспешно сменил тему. – И я бы хотел, чтобы ты это тоже услышала.

Он опустился рядом со мной на лавку.

– Пожалуйста, Рикас, повтори то, что ты нам рассказал.

Гном пожал плечами, опрокинул в себя предложенный мне самогон и с кряхтением уселся рядом.

– Мне поведал об этом мой брат. Берш. Когда-то он был очень дружен с Лимаром – придворным колдуном. Сначала он служил отцу короля Бьярда, а затем и ему самому. После восстания в По́лыни Лимар ушел, а через несколько лет он привел в Подгорье мальчика. Он всем представлял его как собственного ребенка, но только Берш и я знали, что мальчик – сын убитого Хранителя Равновесия. Мальчик рос, но росло и могущество черного короля. Затем брату пришлось покинуть Подгорье, и больше Лимар к нам не приходил. Расставаясь, Берш поведал мне о том, как был убит король Бьярд и его жена Дина. – Гном помолчал, сосредоточенно дергая себя за усы, и, словно набравшись смелости, продолжил: – Рабы Сайруса напали на замок в предрассветный час, когда Дина готовилась произвести на свет наследника. Мой брат тогда был начальником дворцовой охраны, и в ту страшную ночь они вместе с королем и Лимаром удерживали дворец до тех пор, пока враги не прорвали защиту. У Дины родилась двойня, но выжил только один ребенок. Берш был ранен. Его приняли за мертвого и вместе с защитниками дворца сбросили в ров. Король защищал Дину и новорожденного до последней капли крови. Сайрус вроде бы хотел помиловать королеву и взять на воспитание ее сына, но Дина, увидев смерть мужа, обезумела и вместе с новорожденным спрыгнула со смотровой площадки.

– Да, я помню это! – прикусив губу, я даже не почувствовала боли, словно заново пережив мой ночной кошмар.

Рикас покосился на меня, но, так и не дождавшись объяснений, продолжил:

– В ту ночь их спас Лимар. Призвав Хранителя, он перенес их в крошечную деревеньку на границе Объединенного королевства, где они и нашли приют у старого кузнеца. Но несколько дней спустя королева умерла. Лимар взялся растить мальчика как собственного сына. Когда тот подрос, он привел его к Бершу. Ведь именно мой брат должен был завершить образование мальчика. Именно он должен был подготовить его к встрече с Хранителем и провести обряд слияния.

– А почему именно он? – холодно поинтересовался Сандр.

Рикас с сожалением покрутил опустевший стакан, бросил тоскливый взгляд на стоявший на столе кувшин (наверняка с таким же гадким пойлом) и нехотя пояснил:

– Мой брат – дающий знания Ушедших, жрец Стихий. Когда-то он даже был судьей в крепости Шарукх, которую ты не найдешь ни на одной карте мира. Она находится у Грани, и именно там Избранные смертные способны жить бок о бок с драконами. Но…

Не в силах больше терпеть переполняющие меня эмоции, я развернулась к Сандру.

– Я же говорила! Это ты! Ты – сын короля Бьярда!!! Всю жизнь мне снилась гибель твоих родителей!

– Вопрос в другом – почему все это снилось тебе, а не мне? – Сандр оставался безучастным и даже каким-то равнодушным.

– Какая разница! – отмахнулась я. – Возможно, для того, чтобы нам с тобой встретиться. В конце концов, я уже дважды спасла твою жизнь! Может, в этом и заключается мое предназначение? К тому же с тех пор, как мы вместе, я ни разу не видела тот кошмарный сон.

– А меня в этом рассказе смущает вот какой вопрос. – Дей задумчиво принялся вышагивать перед нами. – Зачем Сайрус хотел помиловать жену и сына короля Бьярда? Ведь не из сердечной же привязанности!

– Это вопрос спорный… – Гном устало зевнул. – Например, этот ребенок дал бы ему поддержку среди народа, которому он впоследствии сообщил, что короля убили драконы Стихий. Сайрус законно стал бы править страной, пока не подрастет его племянник, а после… наверняка с принцем тоже что-нибудь случилось бы.

– А не проще было бы убить и наследника, и королеву? – не унимался эльфир. – Тогда не надо было бы притворяться регентом – как бы то ни было, после смерти королевской семьи Сайрус оказался прямым претендентом на трон.

– Сайрус ведь был братом короля Бьярда… – тихо произнес Сандр, думая о чем-то своем.

– Совершенно верно. Говорят, они были близнецами, – поддакнул Рикас.

– Значит, я должен был стать следующим королем и Хранителем Равновесия? А… как становятся ими?

Гном с наслаждением почесал затылок и передернул плечами.

– Вообще-то Хранителями Равновесия не становятся. Ими рождаются. Гармония должна быть основой твоей души. Ни одна из страстей не должна завладеть ею. Берш говорил, что это твое предназначение, мальчик. К этому они с Лимаром и хотели тебя подготовить.

– Так. – Сандр поднялся и подошел к окну, за которым плескалась темнота и, разглядывая ночь, отчеканил: – Нам нужно найти Берша. Где он?

Хозяин хмыкнул:

– Даже представить себе не могу!

– А почему он ушел? – Эльфиру надоело мотаться из угла в угол, каждый раз перешагивая через накрытое тряпкой тело, и он опустился на лавку рядом с гномом.

– В этом-то и дело… – Рикас испуганно огляделся, словно опасаясь лишних ушей, наклонился к нему и приглушенно заговорил: – Берш знает один секрет, который очень хотелось бы заполучить Сайрусу.

– Подумай, – Дей пододвинулся к нему ближе, – куда бы мог уйти гном, если бы хотел спрятаться от всего мира?

– Гном? – Подгорник помолчал. – Гном мог уйти в заброшенные шахты. Но Бреш не…

– Не гном? – закончил за него Сандр и обернулся. Мне на мгновение показалось, что в его глазах бьются багровые язычки пламени.

– Да! Верно! – Рикас обрадованно закивал. – Он не чистокровный гном, он – полукровка. Однажды отец нашел у истока реки рядом с границей Подгорья измученную девушку. И взял к себе. Она родила ему Берша, но долго не прожила. Затем отец женился на моей матери. Скажи, Сандр, тебе о моем брате рассказал Лимар? Ты был слишком мал, чтобы помнить наши встречи. Колдун всего несколько раз приводил тебя в наш дом. Потом Берш запретил.

– А я и так ничего не помню. Я запомнил нашу встречу, когда мне было девять лет. В Пограничье на торгах. Он не очень высок и темноволос. В тот день он передал отцу кулон…

– Я помню этот день. Брат пришел домой, сказал, что долги отданы, взял котомку, и с тех пор я его не видел. Я знаю, он отдал Лимару медальон твоей матери, а тот должен был отдать его тебе. Скажи, украшение с тобой?

Вместо ответа Сандр снова отвернулся к окну, какое-то время молчал и вдруг так врезал кулаком о подоконник, что даже задребезжали стекла.

– Шеркх!

Ярость, отчаяние и тоска, смешавшись воедино в этом коротком слове, заставили меня вскочить и подбежать к нему.

– Сандр? – Я утешающе обняла и прижалась лбом к его, будто окаменевшей спине. – Мы найдем Берша! Обязательно!

Словно не слыша меня, Сандр обреченно мотнул головой.

– Это был кулон моей матери… Знаешь, я так и не смог его открыть. В нем ведь что-то было?

Гном помедлил с ответом. Поднялся.

– Я не знаю. Берш мне лишь раз его показывал. А… где кулон?

Сандр уперся лбом в стекло окна и едва слышно выдохнул:

– Потерял.

Глава 12

Сандр

Отчаяние, стыд и почти физическая боль от сожаления утраты терзали душу. Это был кулон матери! Если бы я знал раньше! Наверняка там ждало меня какое-то послание, и вот… Я так бездарно его потерял, даже не узнав, что в нем было!

Хотелось выть, рвать и метать, но я стоял, прижавшись лбом к холодному стеклу. И лишь тепло обнимавшей меня Айны, только легкость ее дыхания удерживали меня на краю.

– Рикас… – наконец произнес я и замолчал, равнодушно слушая хриплый, чужой голос. Мой голос. – Ты можешь нам хоть чем-нибудь помочь? Подсказать, как… где нам искать Берша?

– Я мог бы тебе рассказать все, что мне доверил мой сводный брат, но… – Сзади послышались тяжелые шаги. – Мне надо быть уверенным, что ты тот, за кого ты себя выдаешь. Кулон решил бы эту проблему… Я понимаю! Всякое бывает в жизни. Ответишь мне на некоторые вопросы?

Шаги гнома смолкли совсем рядом. Я с сожалением оторвался от разглядывания собственных глаз, отражающихся в темноте окна. Обнимавшие меня руки разжались. Айна отстранилась и встала рядом. Из моей груди вырвался невольный вздох, когда вместо тепла ее тела меня коснулась царившая в доме прохлада.

– Спрашивай. – Я обернулся. Гном стоял в паре шагов от меня и смотрел из-под кустистых бровей, как мне показалось – осуждающе. И неудивительно…

– Лимар сказал Бершу, что сделал надпись на могиле королевы. – Рикас с видом судьи скрестил на груди руки. – Произнеси ее.

Надпись? Перед глазами тотчас возникла плита из серого камня. Она была чиста. Никаких торжественных надписей, имен, клятв… Только с обратной стороны было даже не написано – выцарапано имя…

– Динара?

– Точно. – Гном довольно качнулся на носочках и тут же помрачнел. – Но ты мог и узнать о надписи…

– Что значит – узнать? Он и знал! С детства! – возмущенно накинулась на него Айна. – Вопрос в другом! Он ответил правильно? Тогда в чем проблема?

В душе снова разлилось тепло… Защищает. Значит?..

– Воины Сайруса хитры… – Рикас сосредоточенно пожевал начинающий седеть ус. – Ладно. Возможно, твоя девушка права. Последний вопрос. Клинки «Тха-картх». Расскажи мне о них.

Вот подозрительный тип! Проверку какую-то выдумал!

– А я о них почти ничего и не знаю. – Я как можно равнодушнее пожал плечами. – Только то, что они могут отправить драконов в мир духов и их ищет Сайрус. Мой отец… точнее, Лимар, передал их мне в день собственной смерти.

– А ведомо ли тебе, что клинки «Тха-картх» (что означает в переводе с языка драконов – «Убийцы») создал один из первых Хранителей Равновесия? Мой предок. С тех пор этот секрет в роду Тукенов знали все старейшины. И они передавали его из поколения в поколение, скрепляя клятвой о том, что даже в страшных муках никто из знающих не разгласит его. Знал эту тайну и мой отец. Он передал секрет Бершу, а тот, перед уходом, хотел передать мне…

Гном шагнул ближе и, потеснив меня, тоже встал у окна. В комнате воцарилось молчание. Мне показалось, что Рикас замолчал специально, оставив напоследок какое-нибудь важное признание, но тот вдруг озадаченно хмыкнул и, нахмурив брови, вгляделся в темноту.

– Странно! Время уже около полуночи, а фонари все еще не зажгли… – и неожиданно закончил: – Если кто и знает, куда ушел мой братец, так это только его друг – Лимар.

– Но… он умер! – Надеюсь, никто не услышал в моем голосе отчаяния? Все! Круг замкнулся. Если бы Лимар знал, где искать Берша, он бы не посылал меня сюда! Ладно, здесь не повезло, так, может быть, узнаю хоть что-нибудь еще о клинках? – Насколько я понял – ты не владеешь секретом изготовления клинков?

Гном мотнул головой.

– Не захотел стать последним, на ком закончится мой род. Секрет клинков уж очень нужен Сайрусу. С ними он сможет контролировать приход в Адиран драконов Стихий и Тени. Знаю только, что в мире могут существовать только два клинка. Создать новые можно только тогда, когда один из пары сломается, а второй станет простым кинжалом.

– Значит, перевертыш мог заявиться сюда и по твою душу? – неожиданно предположил молчавший все это время Дей.

– Мог. От судьбы не убежишь… но, я не боюсь… А знаете почему? – На лице хозяина появилась улыбка. – У меня тоже есть Хранитель. Из рода Льющейся воды. Его магия так слаба, что он может только посылать мне удачу и предупреждать о всяких… неприятностях.

Гном покосился на тело, накрытое тряпкой.

– Выходит, ты знал, что к нам направляется убийца? И не предупредил! – возмущенно фыркнула Айна. – Еще и закрыл в мышеловке.

– Я узнал об этом совсем недавно. И очень спешил, чтобы остеречь вас. – Гном скорчил покаянную физиономию, да так и застыл, словно к чему-то прислушиваясь. Через миг он встрепенулся и заторопил нас: – Быстрее, уходим! Мой Хранитель только что предупредил меня снова! И приказал поскорее покинуть жилище!

– Что, к нам идет еще один перевертыш? Или, может, целая стая? – В голосе Дея послышалась насмешка.

Я бросил быстрый взгляд на стоявшую рядом Айну. Может быть, и она получила предупреждение от своей «силы»?

Заметив мое любопытство, девчонка только покачала головой.

Понятливая!

Значит, не предупредили… Если бы нам угрожала смертельная опасность, наши Хранители вряд ли бы промолчали!

– Да нет. Тут дело похуже будет. – Рисар обеспокоенно помялся и выдал: – В город проникли Тени.

– Уверен? Тогда почему меня не предупредил мой… – Договорить мне не дал раздавшийся в голове голос отца… Точнее, Лимара.

«Сандр, сынок, город окружен воинами Сайруса. За Зу и хранитель Айны помогут выбраться из Подгорья, только попроси Рикаса отвести вас на Ритуальную площадь».

Голос замолчал, а я только сейчас почувствовал пальчики Айны, больно впившиеся мне в руку.

– Сандр? Сандр! Нам нужно уходить! Срочно!

– Я знаю. – Пришлось успокаивающе улыбнуться смертельно побледневшей девчонке и попросить встревоженного хозяина: – Отведи нас на Ритуальную площадь.

– Вообще-то самый безопасный путь из города через заброшенные пещеры, и он совсем в другой стороне.

– Пусть так, но у меня возник план.

Я напоследок взглянул в окно, где плескалась темнота, завораживающая, как глаза змеи. И случись попасть под ее власть, каждый почувствовал бы всю тщетность усилий. Ведь что бы ты ни делал, к чему бы ни стремился – наградой тебе станет темнота, уютная, спокойная, растворяющая в себе темнота.

«Осторожно, Сандр. Тень многогранна, и ловушки ее бесконечны». – Свистящий шепот За Зу тут же перебил ворчливый голос Лимара:

«Вместо того чтобы причитать, лучше поделись с ним «Драконьим взглядом»!»

«Я, конечно, поделюсь, но учти! Мы еще не прошли слияние, и потом не говори, что…»

«Тем более, мой друг! Если Сандр свернет себе шею в темноте, ты, мой дорогой, на долгие века вернешься в свой пропахший плесенью мирок!»

«Ладно! Но только, если это кому-то не понравится в крепости Шарукх, я всю вину спихну на тебя, судья!»

«Согласен. Действуй».

Я невольно усмехнулся. Бедный За Зу! Переспорить Лимара – это надо постараться!

Между тем Рикас побренчал на полках склянками, спрятал что-то себе за пазуху и, распахнув дверь, бросился во двор. Выйдя вслед за ним, я от неожиданности остановился. Темнота, впрочем, так же как мысли о ней, бесследно растворилась в уже привычном багряном свете, окружавшем все вокруг. Все предметы, заполнявшие этот маленький дворик, светились изнутри рубиновым сиянием.

Пока я наслаждался даром Хранителя, во двор уверенно вышла Айна. Ну конечно! Видеть в темноте ей тоже не привыкать! Небось, натренировалась, пока росла.

Последним на крыльце появился Дей. Осторожно, шаркая ногами, как слепой, он преодолел ступени и остановился в шаге от меня, пристально вглядываясь в темноту.

– Как у шеркха в ж… в жерле. А в столице что, освещение не предусмотрено? Или это такая экономия?

Гном нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Вообще-то магические фонари начинают светить сразу после заката… Что-то случилось… Я проведу вас к площади самой короткой дорогой. Кстати, Сандр, а какой у тебя план?

– Если честно – никакого. Меня, ээ… – Я замолчал, даже не представляя, как сообщить друзьям, что слышу голос умершего. – Попросили быть там как можно скорее. Хранитель попросил. Дей, – спасаясь от внимательного взгляда Рикаса, я обернулся к эльфиру, – доверься мне. Дай руку, и ты сможешь видеть в темноте так же, как я, и даже лучше.

– Только если пообещаешь, что будет не больно! – фыркнул тот и благодарно стиснул мои пальцы.

Сдержав улыбку, я взял его руку и поднес к глазам, вынуждая Дея их закрыть. Заклинание Зрячих услужливо всплыло из глубин памяти. Еще бы! Оно оказалось последним, которому меня обучил Лимар. Как знал!

«Да ладно, не благодари, – тут же откликнулся колдун. – А лучше скажи «спасибо» самому себе. Ты был хорошим учеником».

– Долго еще? – Гном подошел к калитке и оглянулся, поджидая нас.

– Открывай глаза. – Я отстранился от эльфира.

Он отвел руку, подозрительно щурясь, оглядел двор, нас и восторженно завертел головой.

– Ух ты! Почти как днем! Здорово получилось!

– А ты боялся! – Я подошел к Рикасу. – Теперь веди.

Айна

Мы вышли из калитки, и гном решительно зашагал вперед, указывая дорогу. Дей и Сандр сперва старались держаться рядом со мной, но, видя безлюдность узких улочек, немного вырвались вперед.

Ну и ладно. Так даже лучше. Никто не помешает хорошенечко подумать обо всем случившемся.

Кошмарный сон, мучивший меня столько лет, оказался вещим! Сама того не ожидая, я помогла Сандру узнать, кто он такой. А ведь это действительно важно! Не зря я оказалась рядом. Значит, в этом мое предназначение. Вдруг я помогу ему изменить ход истории? Вдруг мы окажемся теми, кто освободит Адиран от гнета Черного короля?

Мелкий камушек острым краем попал мне под подошву сапога, заставив споткнуться, но я его даже не заметила, пытаясь представить, что с нами будет, когда это наконец случится.

Сандр станет королем, а я?..

Мне придется вернуться к отцу? А ведь придется.

Затем пришла крамольная мысль, что я могла бы остаться с Сандром. В конце концов, неужели он отправит меня в имение отца? Я ведь вижу, как он на меня смотрит…

Я украдкой покосилась на высокую, крепкую фигуру парня, шагавшего рядом с Деем. Светлые волосы, чуть завиваясь, падали на широкие плечи, затянутые в темную ткань рубашки. Некогда элегантная одежда превратилась в подкопченную рванину, остроносые сапоги с серебристыми вставками были покрыты слоем грязи вперемешку с дорожной пылью и сажей, но все же его красота и величественная стать делали неважными и незаметными все эти мелочи.

Он мне что – нравится?

И тут же рассердилась на себя за такие мысли. О чем я думаю?! Впереди нас ждет неизвестность, возможно, даже смерть, а я…

Мощенная камнями дорога свернула на узенькую тропинку между домами, огороженными невысоким каменным забором. Миновав переулок, мы опять повернули и вслед за Рикасом снова вышли на широкую улицу.

Здесь явно жили зажиточные горожане. Возвышались двухэтажные особняки, окруженные высокими заборами, за которыми зеленели карликовые деревья, столь непривычные глазу в этом каменном царстве. Чуть поодаль, на перекрестке, возвышалась статуя вырезанного из камня широкоплечего гнома. Видимо, какая-то титулованная или героическая «шишка» Подгорья…

Достигнув перекрестка, Рикас уверенно свернул направо, на миг исчезнув из глаз за высоким забором, и тут же выбежал обратно. Вслед за ним вывернули черные тени, заставив нас остановиться и дружно отступить назад. Лязгнули вражеские клинки, покидая ножны. Но тут сгущающийся вокруг нас мрак с шипением отпрянул, прячась по расщелинам в заборе, а в шаге от нас встревоженно гудя, возникла стена огня, и, подчиняясь взмаху руки Сандра, ринулась вперед, преградив собой путь черному воинству.

Мы не стали дожидаться, чем закончится этот поединок огня и мрака. Дей схватил за шиворот растерявшегося гнома, развернулся и кинулся бежать. Сандр подскочил ко мне с теми же намерениями, но я не стала дожидаться помощи, попятилась и бросилась вслед за Деем.

Паника ослепляла. Приближающийся топот множества ног и бренчание оружия за спиной добавляли сил. В ту ночь я бежала так, словно за мной по пятам несся сам шеркх. И когда легкие уже готовы были разорваться, а сердце выскочить из груди, я вдруг почувствовала, как невидимые лапы обхватили меня и дернули вверх, приподнимая все выше и выше.

Полет! Невообразимое чувство!

Исчез страх. Исчезла безысходность. Сквозь невидимые, но крепко державшие меня лапы дракона в меня словно вливались новые силы и новые знания. Я видела моих спутников, которые, сами того не подозревая, бежали к западне, и, когда впереди из скрещения теней им навстречу снова шагнули черные воины, я уже знала, что делать.

Сеть! Невидимая, но прочная.

«Я понял. Не думай так громко!» – голос, раздавшийся в мыслях, только подтвердил, что все получится. Уже получилось!

Почти сразу же до меня донеслись удивленные выкрики. Я посмотрела вниз, с улыбкой разглядывая барахтавшихся в воздухе мужчин. Казалось, будто их действительно поймали сетью. Дей сидел, удивленно озираясь, Сандр замер в прыжке, а гном так и вовсе летел вверх тормашками, отчаянно стараясь перевернуться и при этом ругаясь как сапожник.

Невидимые крылья взмахнули, и мы вознеслись еще выше, оставив внизу шеренгу поджидавших убийц. Они только проводили нас взглядами.

– Куда теперь? – Я снова взглянула на мужчин.

Рикас уже бросил попытки перевернуться и висел, видимо, смирившись со своей неудобной позой. Повертев головой, он уверенно ткнул пальцем куда-то вбок и заорал.

– Вон! Видишь площадку? Круглая, как будто возвышается над городом… С одной стороны пропасть, с другой ступени… Туда!

Ээ, теперь бы это объяснить дракону…

«Послушай, а ты бы мог…»

«Я не глухой, – поспешно откликнулся он, – и могу слышать мысли других смертных!»

Невидимые крылья взбили воздух, и я почувствовала легкий крен. Мы стали снижаться, а вскоре меня аккуратно поставили на гладкие камни площадки. К сожалению, мужчинам довелось пережить при посадке куда более незабываемые минуты. Охи, ахи и приглушенная брань сменились возмущенными голосами:

– Кто так летает?

– Айна, что это за магия?

– Вообще-то я вас спасла! – Я решила уйти в глухую оборону, но мне это не помогло.

– За то, что спасла, – спасибо! Но нельзя ли было хоть как-нибудь предупредить? Я подумал, что это магия черных! – Сандр навис надо мной, и огненные сполохи в его глазах на сей раз были далеко не мирными.

– А я ощутил себя мухой! – поддакнул Дей, демонстративно отряхивая от невидимой паутины некогда светлые холщовые штаны и рубаху.

– Это еще что! – Передо мной появилось возмущенное, налитое кровью лицо Рикаса в ореоле вздыбленных волос. – В отличие от вас, парни, я летел попой кверху и тормозил головой! Вот и где мне теперь искать мой шлем?

– Смотрите! – Сандр указал вниз.

Недовольство тут же стихло. Мы замерли, разглядывая, как из окружавшей площадку тьмы один за другим появляются черные воины и неспешно поднимаются к нам по широкой лестнице, отрезая единственный путь к бегству.

– Засада! – Рикас тихо ругнулся и стиснул кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев. – Это что, и есть твой план спасения, Избранный? С одной стороны плен, с другой – пропасть?

– Надо было к воротам идти, как Рикас советовал! Может, и успели бы! – едва слышно шепнул Дей, продолжая стоять рядом с Сандром плечом к плечу.

– Успели что? – Тот не отводил взгляда от первых ступивших на площадку наемников. – Город захвачен солдатами Сайруса.

– И что? – не унимался эльфир. – Нужно было добровольно загонять себя к ним в ловушку?

– Верь мне. Нас спасут. – Сандр отступил к краю площадки, пнул попавшийся под ноги камешек и проводил его взглядом, заглянув в плещущуюся у ног темноту. – Глубокая.

– Простите, что прерываю… – кашлянул Рикас, пытаясь привлечь внимание спорщиков.

Парни разом обернулись. Я юркнула им за спины, не сводя глаз с черных воинов. Не нападая, они выстроились на противоположном краю площадки и словно чего-то ждали. Сколько их уже столпилось здесь? Пятьдесят? Сто?

«Что дальше? Что нам делать?» – не удержалась я от мысленных вопросов, чувствуя рядом присутствие дракона.

«За Зу все объяснил Сандру, но тот чего-то ждет!» – тут же откликнулся он.

Отлично! Знать бы еще, ЧЕГО он ждет и ЧТО ему объяснили!

Но Рисар в ответ промолчал.

Дей с тоской вздохнул и выразительно принялся разминать руки, похрустывая костяшками пальцев. Сандр встал рядом со мной, невозмутимо поглядывая на воинство.

Вдруг войско расступилось, и вперед шагнул запаянный в кожаный доспех мужчина, как две капли воды похожий на остальных черных воинов.

– Мне нужны только колдун Лимар и дочь советника Кэрна. Остальные могут уходить. Мы вас не тронем.

От его слов я отступила назад и замерла, боясь пошевелиться. Под ногами выразительно зашуршали, срываясь в пропасть, мелкие камушки.

– Колдун Лимар – умер, – коротко бросил Сандр, продолжая стоять, разглядывая говорящего в упор. – А дочери советника среди нас нет.

– Не пытайся обмануть меня, юноша. Я чувствую их Хранителей так, как стражи Грани чуют падаль!

– Значит, вас не обмануть? – Теперь Сандр выглядел расстроенным. – Раз так, я выдам их вам, но сначала поклянитесь, что уважаемый Рикас – Избранный Подгорья, сейчас же вернется домой, и вы впредь никогда не будете подвергать его жизнь опасности. И более того – будете беречь его как зеницу глаз ваших!

– Мы можем и не давать такую клятву. Что нам жизнь какого-то подгорника?

– Вас всего трое, но вы применили магию, стараясь ошеломить нас количеством. Увы – не вышло. Я вижу вас. И знаю, что вы не нападете, так как понимаете: Хранитель из рода Огненного ветра легко справится с двумя из вас, гнусные ищейки Сайруса. Ну а Хранитель дочери лорда Кэрна отправит в мир духов последнего. Хотите увидеть, как все это будет?

Мгновение ничего не происходило, затем шеренги черного воинства зароптали, заколыхались, словно были клубами дыма, и превратились в двух возвышающихся над нами иссиня-черных драконов. Третий на площадке не поместился и тщетно пытался сохранить величие, грозно поглядывая на нас между тушами товарищей. Лоснящиеся чернотой головы, со впалыми носами и горящими красным огнем глазами нависли над нами, внимательно разглядывая. Наконец молчание нарушил все тот же голос:

– Ты блефуешь. Но мы пришли не с войной. Совершим обмен: жизнь этого подгорника на твое подчинение. И та, что прячется у тебя за спиной, тоже пойдет с нами!

– Ладно, – легко согласился Сандр. – Давно хотел познакомиться с великим Хранителем Равновесия По́лыни.

Он подтолкнул топтавшегося впереди гнома. Тот, держа меч у груди, с опаской прошел рядом с лапами тварей и со всех ног бросился бежать. Вскоре его низкорослая фигурка исчезла на лестнице, но до нас еще долго доносился стук его башмаков.

– Мы выполнили нашу часть сделки, – голос еще одного дракона заставил очнуться моего Хранителя.

«Айна, крепко обними Сандра и эльфира. Попробуем вас вытащить», – обнадеживающе прозвучал у меня в голове его неожиданный приказ.

– Я тоже выполню свою часть сделки. Только попрощаюсь… – Сандр шагнул к эльфиру и, притянув к себе, заключил его в объятия. – Прощай, друг!

Помня наказ дракона, я тоже повисла на шее Дея.

– И я хочу с тобой попрощаться!

Не выдержав таких нежностей, Эльфир возмущенно зашипел:

– Вы что, сдурели? Хотите им сдаться, но для начала решили задушить меня?

Вместо ответа Сандр, не выпуская его из объятий, на мгновение заглянул мне в глаза и крепко прижал к себе. Я уже знала, что сейчас произойдет, а когда в следующее мгновение он шагнул к краю пропасти и, утаскивая нас за собой, рухнул в бездну, лишь крепче зажмурилась.

Глава 13

Сандр

«Кам-и-кадзе! Так у нас называют драконов с расшатанной психикой из рода Летучего камня. Сандр! Что за представление ты тут устроил? Я же просто попросил подойти к краю и, крепко обнявшись с наследником и Айной, спрыгнуть вниз еще до того, как с вами решил пообщаться один из приближенных Сайруса! Без лишних слов! Избранного и так бы никто не тронул! Убийца шел к вам! А ищейки Тени время от времени навещают его дом, в надежде найти какие-нибудь оставшиеся от Берша записи!»

«Кам-и-кадзе – не то слово! Хоть бы предупредил. Например: три – два – один – прыгаю!»

«Вообще-то он предупредил. И довольно громко! А вот почему ты, Рисар, не объяснил своей смертной, что нужно делать?»

«Как не объяснил? Я же ей велел обняться с эльфиром!»

«И все?»

«По-моему, все предельно ясно! Я ведь не виноват, что она такая недогадливая!»

«Ваш род всегда отличался неординарностью мышления!»

«А сами-то, вашество? Не сумели мне все правильно объяснить, вот и надрывались несколько мгновений в одиночку! Трех смертных нести на крыльях, это тебе не в крепости настойку попивать!»

«Просто меня угораздило стать Хранителем тому, кто, похоже, считает себя умнее всех!»

Трясясь всем телом от холода, я сидел в мокрой одежде на чем-то большом и твердом, очень напоминающем плохого качества черепицу, и плыл куда-то по быстрой подгорной реке, до боли в глазах вглядываясь в окружавшую нас багровую темноту. Рядом, прижавшись ко мне с обеих сторон, молча тряслись Айна и Дей.

Я тоже помалкивал, усиленно стискивая зубы, опасаясь, что как только открою рот, то не удержусь и пошлю этих болтунов куда подальше! Сколько можно столько времени переругиваться, прекрасно зная, что я их слышу. А может, и не только я…

Нет, из всех нас больше всего был неправ мой Хранитель! Ведь это именно он посоветовал мне прыгать, оставив Рикаса вместе с драконами Тени. Видите ли, он и так никому не нужен! Может быть, и не нужен, но если с ним что-нибудь случится, вина за это ляжет на меня! Ведь именно из-за меня он оказался с нами! И пока я пытался выторговать для него спокойное отступление, крылатый красавчик Айны куда-то свинтил! Видимо, За Зу направился за ним на поиски, потому что, когда я, пусть с промедлением, но, согласно ранее утвержденному плану, стянул всех в бездну, из двоих Хранителей рядом не оказалось никого!

Как мило!

Мы падали, сплетясь в клубок тел, боясь хоть на миг ослабить руки. Если умирать – так вместе. Впрочем, я сильно сомневался в такой концовке. Во-первых, За Зу не позволил бы, во-вторых, внизу настойчиво слышался приближающийся шум, очень похожий на плеск реки.

Внезапно невидимые когти подоспевшего За Зу довольно ощутимо сжали мне бока. Почувствовав, что падение замедлилось, Дей и Айна с облегчением вздохнули и лишь крепче вцепились в меня. Я наконец-то смог дать передышку уже трещавшим от напряжения рукам, но только на короткий миг.

Очнулись наши преследователи.

Несколько огненных струй едва не догнали нас, благо опомнился и пришел на помощь Хранитель Айны. Я ощутил, как вздрогнула девчонка, когда ее тоже обхватили шершавые лапы, и наш полет продолжился. Вскоре шум приблизился. Я каждую минуту стал ждать приземления, точнее, приводнения, но полет продолжался. И вот, когда мне уже стало казаться, что эта пропасть попросту делит Адиран пополам, нас приняли в свои объятия стремительные воды невероятно холодной реки. Правда, мгновением позже под нами оказался какой-то странный плот…

Выберемся, расспрошу о его происхождении у Айны.

Я покосился на прижавшуюся к моему плечу девчонку. Ее макушка светлым пятном белела в багровой тьме. Здесь было так темно, что даже подаренное Хранителем зрение позволяло разглядеть лишь тени.

Словно почувствовав мой взгляд, Айна отстранилась и посмотрела на меня.

– Звук изменился.

Я нахмурился, прислушиваясь.

Действительно. Приглушенный плеск реки сменился тревожным гулом. В голове тут же раздался голос Лимара:

«Впереди выход из Подгорья. Вам нужно как можно быстрее убраться подальше».

Ясное дело! Вот только немного обсохнем и поспим.

«Твой воспитанник упрям, будто осел: все выслушает, поблагодарит и сделает по-своему!» – тут же раздалось недовольное ворчание За Зу.

«Ну, хоть поблагодарит… – послышался смешок отца. – Из чего делаю вывод, что я воспитал внимательного, вежливого и имеющего голову на плечах сына!»

«Ну, конечно! В своих трудах изъяна ты не видишь!»

«Я наслаждаюсь тем, что создал!»

«Берш оценил бы пафосность строки!»

«А кстати… где он?»

«Насколько точно смог мне сообщить его Хранитель: там, «где тонка граница между мирами»!»

«Старина Лиинту всегда был философом…»

«…и выжившим из ума, старым пе…»

«Чш-ш… ну не при детях же!»

Едва не зарычав, я невольно вцепился в голову. Они что, теперь всегда будут делать из моей головы базар?

«Успокойся, мальчик. – В голосе отца прозвучала улыбка. – Мы чуточку отвлеклись. Забыли, что с каждой минутой, приближающей тебя ко дню Слияния, ты все лучше можешь слышать не только меня, но и твоего будущего Хранителя!»

«А в целом не волнуйся. Вытащим. Кстати, насчет шума: впереди два водопада, – обрадовал меня За Зу и тут же попытался успокоить, – но это ерунда…»

«По сравнению с драконьей революцией?» – Я все-таки не удержался от ехидства, хотя в предвкушении предстоящего испытания мне очень сильно захотелось покрепче вцепиться в спутников и в шершавую поверхность плота.

Хорошо, хоть Айна не знает, что нас ждет…

– Впереди водопады? – тут же раздался голос девчонки, разбивая все мои иллюзии.

– Водопады? – Эльфир, казалось, все это время спал и только сейчас, услышав знакомое слово, проснулся. – Про водопады в Подгорье ходят жуткие истории!

– В таком случае можешь вспомнить их все. Расскажешь, когда мы окажемся под бирюзовым небом, – осадил я его.

Дей бросил на меня выразительный взгляд и замолчал.

Вовремя. Шум усилился настолько, что приходилось кричать.

Свернув, река вынесла нас на небольшой порожек и исчезла. Мы секунду сидели, глупо озираясь, а затем плот рухнул вниз, унося за собой наши вопли и страхи. Упав в облако брызг, я уже решил, что никогда не выберусь из этой шеркховой пещеры, но тут же вновь ощутил крепкие когти дракона. Подцепив за ногу, За Зу довольно быстро выудил меня из воды и невежливо шмякнул о жесткий плот, где уже сидели эльфир и Айна. Девчонка мгновение разглядывала меня, словно не решаясь поверить в мое чудесное спасение, и счастливо повисла на шее. К нашим объятиям присоединился Дей.

– Какая нелегкая вытащила тебя из воды? – поинтересовался он, похлопывая меня по спине.

– Видимо, та же, что и вас? – Я неловко попытался отстраниться. Куда там! Он придвинулся еще ближе, обняв нас с девчонкой за плечи. Что ж, он прав. Лишения нас сблизили.

– Может, я чего-то и не понимаю, – Дей повертел головой, поглядывая то на меня, то на Айну, – но знаю точно одно! Нас спасли духи Подгорья-а-а-а-а-а!

На этот раз плот нырнул в неизвестность без заминок, сделав куда выразительней речь друга.

Друга?

Пожалуй. Я уже начинаю ему доверять.

На этот раз мы падали долго, бесконечно долго, сплетясь телами в обреченный ком, мечтая лишь о единственном глотке воздуха. Брызги вокруг образовали водяную сферу, которая душила не хуже наемного убийцы, пока поток воды не принял нас в свои объятия. И почтисразу же нас подхватил спасительный плот, вновь таинственно всплывший из глубины.

– Думаю, что меня уже можно отпустить! – простучала зубами Айна, делая слабые попытки выбраться из наших онемевших рук. Жаль. Я уже стал привыкать к стуку ее сердечка, испуганно колотящегося рядом с моим.

Неохотно разжав руки, я осторожно сел, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме надоевших багровых теней.

– А вдруг впереди опять водопад? – стуча зубами, поинтересовался Дей. – Может, еще пообнимаемся, а заодно согреемся?

– Не будет водопада, – мотнула головой Айна, выбираясь из его объятий.

– Откуда ты знаешь? – прищурился он.

– На этой подземной реке только два водопада, – с видом мудреца заявил я. Нет, ну отец же предупредил только об этих двух!

«Но это не значит, что они единственные! – тут же осадил меня голос Лимара. – Река Лиит берет свое начало в землях людей, проходит через все Подгорье и впадает в Великое Южное море. Она самая неспокойная и насчитывает только на территории Подгорья больше двадцати водопадов. Запомни это и не позорь мои седины своей безграмотностью! Впрочем, это я виноват – уделял много внимания твоему физическому развитию и почти не уделял образованию. Хотя часть своего уговора я выполнил, пусть теперь Берш тебя всему учит».

Берш… Знать бы еще, как к нему попасть!

– Сандр, ты чего, замерз? – Мне в плечо легонько ударил кулак Дея. – Или уснул? Тогда хотя бы закрой глаза!

– Тебя смущают мои глаза? – Я взглянул на ухмыляющегося эльфира.

– Вообще-то нет, за исключением тех мгновений, когда они у тебя светятся красным огнем. Ярче моих!

– Завидуешь? – Я незаметно огляделся. Видеть мне по-прежнему помогал багровый отсвет, высвечивающий изгибы и изломы свода каменного русла.

– Ты даже не представляешь как! А у Айны они горят, как два сиреневых луча!

– Это комплимент? – фыркнула она. – Или повод надавать тебе пощечин?

– Это неопровержимый факт! – Дей не поддержал шутки. – Признавайтесь, вы двое – великие маги? Или из ваших глаз на мир смотрят души Ушедших?

– Это у нас с перепугу, – успокоил я и с наслаждением потянул носом. – Вы чувствуете? Воздух изменился.

Айна замерла, принюхиваясь.

– Пахнет листьями и дождем!

– Лесом, – кивнул эльфир. – Сандр, кажется, мы скоро окажемся на свободе!

Я промолчал, внимательно разглядывая приближающуюся арку. За ней тоже царила багровая темнота, но она не несла в себе речную прохладу и шепот воды. Она была наполнена звуками, запахами и даже редкими звездами, наблюдающими за нами из-за обрывков туч.

Свобода!!!

Айна

Свобода?

Неужели духи Подгорья смиловались над нами и отпустили на все четыре стороны? Если честно, я уже и не рассчитывала на это.

Плот вынес нас под занавешенное редкими тучами небо. Пахло дождем. Какое-то время мы плыли по течению, затем плот незаметно прибился к берегу и вдруг исчез, оставив нас стоять по пояс в воде.

«Ну все. Приехали! – послышался в голове голос Рисара. – До мели я вас дотянул, а дальше уже сами!»

– Где мы? В какую сторону нам идти? – Вопрос, заданный мной, предназначался как парням, так и дракону, но Хранитель решил отмолчаться. Ладно. Разберемся сами.

Сандр огляделся и молча направился к камышам, высокой стеной скрывавшим берег.

– Если судить по запаху, мы недалеко от лесов Вселесья, – ответил мне Дей. – К тому же где-то рядом поселение или чья-то ночевка.

Он огляделся, словно принюхиваясь, и направился вслед за Сандром.

Я бросилась за ними.

– Как ты узнал о поселении?

– Дым, – бросил через плечо эльфир. – И запах мяса. Жареного!

Дым?

Я вдохнула полной грудью, пытаясь его ощутить, но только «ощутила» полный нос каких-то мелких насекомых и от души чихнула.

– Я ничего не чувствую!

– Человек… – Вместо положенных слов пожелания здоровья насмешливо хмыкнул Дей и утешил: – Верь мне на слово, девочка: скоро ты согреешься и утолишь голод.

– А почему ты так уверен в гостеприимстве незнакомцев? – Я смущенно потерла нос.

– Потому что из-за тебя нас наверняка уже услышали, – предельно ясно пояснил эльфир и закончил: – И нам придется их убить, если они не захотят нас накормить и дать ночлег.

– Помолчите! – донесся из камышей приглушенный голос Сандра.

Дей развел руками и молча исчез в возвышающихся перед нами зарослях.

Услышали нас…

Конечно, услышали, только вопрос, кого первого! К тому же плеск воды наверняка выдал нас намного раньше моего одинокого чихания! А если учесть еще и шум, такой, будто через камыши ломится медведь, чувствую, скоро нас выйдут встречать все, кто сегодня решил заночевать на берегу этой реки!

Камыши действительно росли стеной, и пробраться через них можно было, только если шагать след в след по тропинке, проделанной Сандром. А еще против нас ополчились тучи комаров, значительно прибавляя нам скорость. В общем, к опушке леса, поросшей мягкой травой, мы вышли довольно быстро.

– Ну и где поселение? – не удержалась я, почти вываливаясь из камышового плена к ногам о чем-то тихо переговаривающихся попутчиков.

– Скоро будет, – пообещал вместо Дея Сандр, и, протянув руку, одним движением поставил меня на ноги. – У меня большая просьба, Айна. Иди за нами молча!

– Главное – не чихни в самый неподходящий момент. – В голосе Дея скользнуло ехидство.

Теперь до конца жизни не забудет!

Я молча кивнула, подождала, когда они бесшумными тенями двинутся вдоль стены камышей, и зашагала следом.

Ладно. Я не злопамятная…

Но память у меня тоже хорошая!

Решив отвлечься от все еще стоявших перед глазами приключений, я принялась вглядываться в очертания окружавшей нас ночи. Впрочем, после исчезновения Рисара мне не стало темнее. Все по-прежнему виделось в сиреневом свечении: и тоскливо шуршащие ветром камыши, стеной отгородившие от нас реку, и возносящиеся в звездное небо изломы гор оставшегося за рекой надоевшего Подгорного королевства, и шепчущие о неизвестном, поджидающие нас коротконогие елки – стражи Вселесья.

Сандр вдруг замер и предупреждающе вскинул руку.

Мы замерли.

– Я слышу голоса, – он почти беззвучно шевельнул губами. – Два женских и один мужской.

– Там одна женщина. – Эльфир чуть склонил голову, прислушиваясь, и кивнул. – И я тоже слышу мужской голос. Кажется, это какие-то торговцы. В любом случае мы для них всего лишь бродяги. Пойдемте.

Таинственных путников мы обнаружили случайно. То ли они скрывали свое присутствие магией, то ли их от нас прятал разросшийся куст повилики, но едва мы подошли к первым деревцам, как сбоку появилось светлое пятно затухающего костра, который, словно заправский художник, разукрасил изломанными тенями и красными бликами лица путников, мирно расположившихся на отдыхе. Мне на мгновение даже показалось, что все они и этот костер – картина, искусная декорация, чтобы что-то скрыть от чуждых глаз.

Я насчитала пятерых. Сандр оказался ближе к истине.

Они заметили нас, но не поднялись, не произнесли ни звука, чтобы пригласить к огню. Только смотрели. Точнее, на нас смотрели двое, остальные даже не потрудились обернуться, чтобы взглянуть на приближающихся оборванцев.

– Мир вам, путники, – первым поздоровался Дей и с улыбкой оглядел сидевших. – Позволите погреться у вашего костра?

Ему навстречу поднялся, кутаясь в темный плащ, коренастый, чуть тронутый сединой мужчина. Изрезанное шрамами лицо выдавало в нем старого вояку, но это было лишь мое предположение. В наше время – каждый вояка!

– Мир и тебе… – Он посмотрел на эльфира, перевел взгляд на Сандра, затем на меня, показавшуюся из темноты вслед за ним, и поправился: – Мир вам, путники. Что делаете у границы Вселесья?

– Домой идем, – ответил за всех нас Сандр.

Мужчина чуть прищурился, разглядывая его, и кивнул, усаживаясь на место.

– Долгим будет твой путь. Зовите меня Шеб. Садитесь. Есть будете? – Он указал на хлеб, нарезанный ломтями, немного зеленых побегов лука и куски жаренного на огне мяса, аппетитно дожидавшиеся нас на небольшой белой тряпице.

Мы подошли и неловко опустились между потеснившихся странников.

– Спасибо. Пока нам нужно только отдохнуть и согреться, а там видно будет, – вежливо, но твердо ответил эльфир. От меня не укрылся тоскливый взгляд Сандра, каким он окинул ужин, от которого только что отказался Дей.

Да… есть хотелось, даже очень, но я понимала опасения эльфира. К тому же было как-то неуютно от изучающих нас глаз.

– Брезгуете? – сидевший рядом с Шебом мужчина… даже не мужчина – парень, чуть нахмурился.

– Вовсе нет. – Дей смело встретил его взгляд. – Отдых для нас сейчас желанней еды.

– Не бойтесь. Еда не отравлена. – Шеб явно был здесь за главного. Он успокаивающе махнул парню, и тот равнодушно уставился в огонь. – Но насильно предлагать не стану. Захотите есть – милости просим, нет – не очень-то и хотелось.

Он демонстративно взял ломоть, откусил и сосредоточенно принялся жевать.

– А можно мне? – Я улыбнулась предостерегающе нахмурившимся попутчикам и, протянув руку, взяла кусок мягкого хлеба. Судя по запаху – его испекли сегодня. М-м-м, и вкусный!

– Кушай, детка, – улыбнулась мне сидевшая со мной рядом женщина и протянула небольшую фляжку. – Здесь настой из ягод береники. Река холодная, а, судя по вашим синим губам, плыли вы куда дольше, чем шли.

Благодарно кивнув, я сделала хороший глоток, а когда по жилам растекся живительный огонь, с наслаждением вгрызлась в ломоть хлеба.

Боги, я счастлива!

Глава 14

Сандр

Что эта девчонка себе вообразила? Видимо, считает, что, кроме нее одной, никто из нашей троицы разумом не обладает! Конечно! Как нас могут отравить? Кто? Особенно если учесть, что за нашими головами охотится все Объединенное королевство, а может быть, и весь Адиран!

Я покосился на счастливую мордаху Айны. Жует, а от наслаждения даже глаза закрыла!

А может, она и права? Наш путь тернист и долог… нельзя же всех считать врагами! А главное, совершенно непонятно, где этот путь закончится и как нам найти Берша, который явно заблудился между мирами…

Так почему бы не перекусить на дармовщинку?

К тому же, уверен, что За Зу предупредил бы меня об опасности…

Эх, была не была!

Кивнув Дею, не сводившему с меня настороженного взгляда, я тоже взял хлеб и вежливо откусил, едва сдерживаясь, чтобы не проглотить его, не жуя.

Как же вкусно!

На некоторое время наступила тишина, прерывающаяся только треском догорающих сучьев. Я чувствовал взгляды, окружавших нас… людей?

Быстро оглядев лица, выхваченные из полумрака светом костра, я взял кусок мяса и снова принялся сосредоточенно жевать, размышляя. Шеб широкоплеч, чуть пониже меня, черные волосы. Я бы с уверенностью сказал, что он полукровка человека и гнома, если бы не глаза. Даже блики костра не могли рассеять темноту, что навечно в них поселилась. Означает ли это, что он – перевертыш? Или полукровка перевертыша и гнома?

Я почувствовал желание крепко сжать голову, чтобы она невзначай не лопнула. Перевертыш – гном?! Впрочем, а почему бы и нет? Однажды я видел гнома с желтыми глазами эльфира. Правда, это было давно, когда я приходил с Лимаром в Пограничье.

Парень, сидевший рядом с Шебом, и хмурый старик явно принадлежали к расе людей: высокие, светловолосые, с лазурными глазами. А вот женщина, сидевшая рядом с Айной, и подросток оказались, по моим меркам, просто крошечными.

Гномы?

Просто ли это путники, решившие провести ночь у костра, или…

Вот интересно, где же носит За Зу, когда он мне так нужен?

Не осмелившись взять еще добавки, я вновь оглядел путников и встретился взглядом с Шебом.

– Я вижу, у тебя есть вопросы? – Он чуть искривил губы в улыбке. Точнее, для него, видимо, это должно было означать улыбку, вот только я увидел гримасу. Один из шрамов, перечеркнувших его лицо, словно высеченное из камня, тянул уголок губ вниз, когда Шеб пытался улыбаться.

– Только один. Откуда вы здесь? Такие… такие разные.

– Благодаря правлению Сайруса, – снова ухмылка, – многие из нас разучились доверять, и вы, как я погляжу, не исключение?

– Мы скорее следствие. Но лишь для того, чтобы выжить.

– Многие хотели бы выжить, но для этого нужно знать.

– Знать что? – Странные фразы завораживали так же, как глаза Шеба, которые из черных вдруг сделались светло-голубыми с белесой поволокой, словно их вдруг затянули бельма.

– Свое будущее. – Он отвел гипнотический взгляд, подобрал лежавший у ног прутик и принялся водить им по примятой траве, будто что-то рисуя. – Время своего величия и время своей смерти, Хранитель Равновесия Алессандр.

– Откуда ты меня знаешь? – Произнесенное чужаком мое полное имя на мгновение даже затмило предшествующее ему звание. Понимание пришло чуть позже. – Что? Как ты меня назвал?

– А разве это не так?

– Нет. Я всего лишь сын оружейника Лимара.

– Ну, если тебе так хочется, бери чужую жизнь, но придется прожить сначала ее, а потом уже ту, что дана тебе богами.

– Я не понимаю.

– Да и не надо. – Его глаза вновь затопила чернота. – Не слушай бродячего предсказателя.

– Поймешь потом. – Женщина коснулась моей руки, но вместо тепла я почувствовал холод. – Когда ты перестанешь сомневаться. Уверенность даст силу и поможет сделать правильный выбор. Но это будет не скоро, очень не скоро!

– Что-то я ничего не поняла. То есть… не понял! – Айна запоздало вспомнила, что должна изображать парня, точнее, немого парня, ойкнула и виновато покосилась на меня.

– Не тревожься, деточка, – успокоила ее женщина. – Нас ты можешь не бояться и не прятать свою природу.

Стянув с себя длинную шаль, она протянула ее Айне, оставшись в темном, длинном, полностью скрывающем фигуру балахоне.

– Вот, укройся. Твоя одежда быстро высохнет, и ты сразу почувствуешь себя так, словно спишь в своей кроватке дома.

– Спасибо. – Айна торопливо укуталась в шаль, устало потерла глаза и, прикрыв ладонью рот, незаметно зевнула. – Так, значит, вы все предсказатели? Развлекаете толпу на ярмарках?

– Предсказатель у нас только Шеб, – с затаенной гордостью выдохнул парнишка, сидевший рядом с женщиной.

– Да, – ухмыльнулся тот и вновь принялся рисовать прутиком по траве. – А вы всего лишь развлекаете толпу, как только что подметила девушка. Скажи, госпожа, а у тебя есть ко мне вопросы?

Айна задумалась.

– Не знаю. Меня всю жизнь мучил сон, но я его разгадала. И… пусть вопросов много, но нет такого, на какой бы я желала получить ответ немедленно.

– Хм… в тебе я тоже вижу сочетание гармонии жизни и мудрости веков. Чья ты, дитя?

– Мой отец – лорд Кэрн, а мама… – Девчонка нахмурилась. – Впрочем, не важно. Она давно умерла, и я не хочу тревожить ее память глупыми гаданиями.

– Твое право, королева Айна. Твое предназначение свершится очень скоро.

От такого заявления мы с Деем озадаченно переглянулись.

– Королева? – С Айны слетел весь сон. – Я?! Ну вы уже совсем того!.. Заврались! Как я могу стать королевой, если мой отец не король?

– К счастью, это не большая проблема для такой красивой девушки! – В разговор снова вклинилась женщина и лукаво улыбнулась. – Совсем небольшая.

– Вы намекаете… на замужество? – Айна покраснела так, что ее алые щеки стали заметны даже в багровой дымке затухающего кострища. – Но… за кого?

– А вот и первый вопрос, на который ты желаешь узнать ответ немедленно! – Шеб тихо рассмеялся и поманил ее пальцем, заставляя придвинуться ближе. – Ты его знаешь – и не знаешь. Ваш брак принесет процветание королевству. Вот только наследников почти не будет. Всего две дочери, одна из которых окажется чужой тебе, а вторая – твоей наполовину.

– И как это понять?! – Айна удивленно распахнула глаза.

– Жизнь объяснит. – Шеб вгляделся в затягивающиеся пеплом угли, словно видел там всю ее жизнь, и вдруг отшатнулся. Его глаза стремительно заливала ночь.

– Все. – Он отбросил ветку в догорающий костер, и тот благодарно вспыхнул, пожирая подачку. – Я рассказал тебе все, что мне показали боги.

– А мне кажется, что не все! – Девчонка обиженно оттопырила нижнюю губку.

– Говорят – если будущее не узнано, оно может измениться. Если названо – только стать настоящим, – неожиданно пробасил молчавший до сих пор старик. – Давайте ложиться спать. Через пару часов уже встанет солнце.

Айна

Услышанное не только не дало ответы на все роящиеся в голове вопросы, оно смешало все, что хоть как-то было мне привычно и понятно. Перевернуло с ног на голову всю мою жизнь!

Королева?

Я?!

Та, которая привыкла жить в тени мрачной славы своего отца – королева?!

Разум кричал, что этого не может быть! Этого не будет никогда, но… что-то в глубине меня шептало обратное.

Я едва не застонала от бессилия, тщетно пытаясь уснуть. Я не чувствовала холодную землю, не замечала едва светлеющей полоски неба, я просто лежала, укутавшись в любезно предложенную мне шаль, и смотрела… на Сандра. Он спал на боку в полушаге от меня. По крайней мере, я надеялась, что он спит – после заявления Шеба меня отчего-то начали смущать его взгляды.

А ведь… все действительно может сбыться!

Я ведь ему нравлюсь? Нравлюсь.

Я чувствовала это так же отчетливо, как появление моей силы.

Он может вернуть корону и стать королем? Может. А значит…

Сообразив, что смотрю уже в открытые глаза Сандра, я старательно зажмурилась и даже попыталась выровнять дыхание, всем видом пытаясь изобразить здоровый сон. Вскоре, незаметно для себя, путаясь в клубке мыслей, чувств и воспоминаний, я действительно уснула.

Впрочем, сном это бешеное мелькание картинок назвать было трудно. Реальность смешалась с фантазией, навеянной россказнями бродяг: вот Сандр держит в руках корону и опускает ее мне на голову, тут же коронацию сменяет война, и на меня с пронзительным визгом несется дракон. Но мне не страшно! Я же и сама – дракон. А вот иссиня-черная пантера щекочет меня усами, жарко дыша в лицо.

Что-то теплое капнуло мне на щеку.

Распахнув глаза, я, боясь пошевелиться, пару мгновений таращилась на склонившегося надо мной зверя. Точнее, на его клыки: в половину моей ладони, они выпирали из приоткрытой пасти.

Пантера угрожающе склонилась к моему горлу, шумно вдыхая мой запах, и вдруг издала жалобный звук. В следующее мгновение неподалеку послышался треск веток, шуршание осоки и голоса парней. Зверь тихо рыкнул и настороженно уставился на неожиданных свидетелей. Миг, и воплотившийся в реальности кошмар одним прыжком исчез.

Я с трудом сглотнула и попыталась восстановить дыхание.

– Айна, ты цела? – Теперь надо мною склонился Сандр. Его глаза снова стали алыми, будто наполнившимися свежепролитой кровью.

– Как видишь! Горло не разорвано, да и других никаких повреждений нет! – Позади него появился Дей, и я только сейчас почувствовала колотившую меня дрожь.

Сделав над собой усилие, я села.

– Кто это был?

– Речная кошка. Здесь много таких водится, – поспешно бросил Сандр и уселся рядом со мной на корточки. – Слушай, а помимо этого зверя ты ничего не слышала? Ничего не помнишь?

– Мне кажется, Сандр, ты зря щадишь ее нервы. Айна должна знать, что мы на самом деле думаем по этому поводу.

– Думаете, что? – Я пытливо взглянула на Дея. Потом перевела взгляд на Сандра. – Отвечайте!

– Дей отчего-то решил, что сегодня утром здесь был убийца. Ну… тот, что шел за нами по пятам в Подгорье.

– И отчего ты так решил? – Я поднялась. Озноб сменился апатией. Даже если бы все убийцы Адирана поджидали меня здесь, мне уже было все равно.

Вместо ответа эльфир указал на что-то позади себя и отстранился. Я стиснула зубы, только сейчас заметив в отдалении мертвое тело. Лицом существо немного походило на того паренька, что сидел вчера рядом с сердобольной гномихой, но вот тело… во-первых, оно стало длиннее, во-вторых, оно оказалось женским, ну и наконец, меня до глубины души поразили ноги покойницы. Точнее, их отсутствие. Они словно срастались на уровне бедер, превращаясь в длинный змеиный хвост.

– Что это? – Я сделала над собой усилие, стараясь ни мимикой, ни жестом не выказать раздирающие меня чувства. – Кто это?

– Это ундина. – В глазах Сандра блеснул опасный огонек.

– Но… они ведь живут в воде? – Я подошла к мертвому телу ближе и едва успела зажать рот, сдерживая крик и накатившую тошноту. Горло дамочки отсутствовало. То, что издалека я принимала за бурый шарф, нелепо смотревшийся на ее зеленоватой груди и шее, оказалось подтеками запекшейся крови.

– Я тоже так считал. Но Дей любезно пояснил, что ундины довольно долго способны жить и на суше. К тому же они прекрасно владеют чарами и могут заморочить голову любому. Мне кажется, все наши вчерашние попутчики принадлежали к этому отверженному роду.

– Но Шеб… Он же…

– …мужчина? – Дей набросил на мертвую небольшой платок, скрыв от нас ее лицо и грудь. – Нет! Тоже иллюзия!

– А голос?

– И голос.

– Но зачем? – Я посмотрела эльфиру в глаза, перевела взгляд на Сандра.

– Мне кажется, они знали, что мы здесь пройдем. – Он отвел глаза. – Они ждали именно нас. Меня.

– А поскольку у них очень развита интуиция и видение будущего, не удивлюсь, если все предсказанное ими сбудется. – Дей кивнул.

Ощущение, что моя голова сейчас лопнет, нарастало, и снова подкатила тошнота.

– Я сейчас приду. – Я развернулась и стремительно бросилась к зарослям камыша, из-за которых слышался упоительный шепот воды.

Сандр бросился следом.

– Айна, там может быть опасно!

– Не опаснее, чем здесь. – Я даже не обернулась. Только прибавила шаг.

– Тогда я иду с тобой.

– А если у меня сугубо личные дела? – Он все-таки заставил меня остановиться.

– Постою за камышами. – Сандр поравнялся со мной.

– Ну уж нет! – фыркнула я и, смерив его взглядом, бросила: – Я тебе не доверяю.

– Можешь не доверять, сколько влезет. Я иду с тобой, и точка. – Его упрямо сжатые губы тронула едва заметная улыбка.

Ладно!

Не ответив, я развернулась, в два шага преодолела песчаную косу и шагнула в камыш, стоявший густой стеной.

Никого тут нет! А если кто-то попытается ко мне подобраться, ему придется стать призраком. Даже от малейшего движения камыш начинал шуршать так, словно через него пробирался дракон!

Заставив себя успокоиться, я присела у воды и с наслаждением умылась. Речная вода придала разуму четкость, а чувствам – холод отточенного кинжала. Не стоит ничего загадывать. Даже если предсказанные события верны – со временем может измениться сам результат.

Завершив умывание, я уже собралась покинуть берег реки, как вдруг неподалеку послышался стон. Я насторожилась. Первым желанием было броситься бежать, но, успокоенная присутствием Сандра, наплевала на все предостережения разума и пошла на звук.

Пройдя с десяток шагов, я остановилась, напрасно вслушиваясь в тревожное шуршание камыша. Стон не повторялся.

Неужели мне почудилось?

И тут я увидела ее. Женщину, любезно напоившую меня вчера настоем береники.

Еще одна ундина.

Буро-зеленое тело сливалось с окружающим меня морем камыша. Возможно, я бы никогда и не заметила ее, если бы не яркие багровые полосы на груди и горле.

Подойдя ближе, я, преодолевая страх и отвращение, сжала ее ледяную руку. Ундина открыла белесые глаза.

Я отшатнулась.

– Передай. Это. – Ее пальцы разжались. На ладони лежали окровавленная цепочка и кулон: серебряный овал, на котором поблескивали разноцветные камушки.

Она замолчала, продолжая смотреть на меня глядящими в вечность глазами.

Умерла!

Интересно, кому я должна это передать?

Осторожно подцепив черненую цепочку, я потянула ее, разглядывая серебристый медальон. Красивый. Изрезанный таинственными рунами овал, украшен четырьмя яркими камнями. Красным, синим, белым и темно-коричневым. Может, это украшение как-то связано с Ушедшими? Тогда каким образом оно оказалось у ундины? И… кому его передать?

Омыв медальон в холодной речной воде от крови, я снова полюбовалась на вспыхнувшие еще ярче камни. Вдруг позади меня послышалось шуршание, которое тут же смолкло, словно кто-то стоит позади и смотрит. У меня от этого взгляда даже заледенела спина!

– Сандр? – Я поднялась, резко обернулась, но никого не увидела. Зато с другой стороны раздался треск ломающегося камыша.

– Айна? Что случилось? Ты где?

Торопливо повесив на шею медальон, я спрятала его под одежду и обернулась к выскочившему Сандру.

– Ты звала? Что произошло?

– Мне показалось, что я услышала шорох. – Я украдкой оглядела камыши. Никого! Почудилось? И указала на мертвую ундину. – А потом я увидела ее.

Сандр убрал руку с рукояти кинжала и подошел ближе.

– Кажется, Дей прав. Все вчерашние предсказатели были ундинами.

– Или нет. – Я пожала плечами и направилась к тропке, проделанной Сандром.

– О чем ты говоришь? – Он догнал меня и пошел следом.

– О том, что, возможно, все, кого мы видели у костра, были теми, за кого себя выдавали, кроме этих двух погибших ундин.

Мы вышли к поджидавшему нас Дею.

– Куда вы пропали? Надо уходить! – увидев нас, заторопил он: – Я тут прошелся по месту нашей ночевки и вот что вам скажу: вчерашние предсказатели, все до единого, были иллюзией. Нет ни одного следа, говорящего о том, откуда они пришли и куда подевались. Ведь не улетели же! Вокруг только следы зверя и два следа от хвостов ундин.

Мы с Сандром переглянулись. Он подошел к пепелищу, внимательно оглядел примятую траву.

– Давайте уйдем отсюда.

– И куда пойдем? – тут же подхватился эльфир.

– Куда-нибудь подальше. – Сандр еще раз огляделся и направился к лесу.

Из камышей послышался шорох. Вновь почувствовав чей-то взгляд, я обернулась и замерла, встретившись с холодным взглядом черной пантеры.

– Сандр!

Пантера тут же исчезла.

– Не отставай, Айна! – послышался голос Сандра, и Дей добавил:

– А то пойдешь на корм взбесившемуся перевертышу!

Эти насмешливые слова заставили меня снова оглянуться и броситься догонять спутников.

Глава 15

Сандр

Я шел, не замечая усталости, только бы уйти подальше. Опасность разлилась в воздухе над местом нашей ночевки. Кто эти ундины? Зачем они нам встретились? И… почему их убили, а главное – кто?

Я несколько раз мысленно обращался к За Зу со всеми этими вопросами, но дракон исчез. Не откликался и Лимар.

Что делать? Куда идти? Как мне уберечь Айну?

Но больше всего не давали покоя услышанные вчера предсказания. Род ундин действительно славился умением видеть будущее. Неужели сказанное ими правда? Я верну принадлежавшую мне по праву корону, и… Айна станет королевой? Моей королевой! Ведь именно об этом говорили ундины?

В груди сладко заныло. Я бросил короткий взгляд на девчонку. Идет, упрямо сжав губы. Холодная, сдержанная, но… я видел ночью ее глаза. Она тоже думала об этом!

Словно прочитав мои мысли, Айна покосилась на меня и оглянулась, мазнув тревожным взглядом по окружавшим нас деревьям.

– Ты чувствуешь?

Смущенный таким вопросом, я тоже обернулся и даже остановился, разглядывая лес.

– Нет, а что именно я должен чувствовать?

Девчонка вдруг стиснула мою руку и потянула вперед.

– Мне кажется, я ощущаю чей-то взгляд. За нами как будто кто-то идет.

– А что говорит твой Хранитель?

Она расстроенно вздохнула:

– Ничего. Он молчит со вчерашнего вечера.

Я усмехнулся. Уж слишком мы привыкли доверять нашим помощникам.

– И мой – тоже. Значит, опасность нам не угрожает, – сказал так, что сам поверил.

Айна грустно улыбнулась:

– Я надеюсь.

– Сандр, а как насчет того, чтобы перекусить? – Все это время Дей шагал чуть впереди, но, услышав нас, остановился.

Я качнул головой:

– Нет. Пока светло, надо идти. К тому же необходимо выбрать подходящее место для ночлега.

– Солнце уже катится к закату! – возмутился Дей. – Идем весь день, и все, что ты нам разрешил, – это выпить немного воды! Куда торопишься? Как будто от смерти убегаем!

– Еще немного. Потерпишь? – Я посмотрел ему в глаза и направился к светлевшей впереди между деревьями поляне. Сзади послышался шелест травы.

Ладно, если Хранители решили взять сегодня выходной, справимся сами. Память услужливо вела меня к нашему будущему пристанищу. Однажды мы с Лимаром побывали в этих местах. Ездили в Пограничье на ярмарку. Нас застал сильный ливень, и Лимар привел нас к спрятанной в лесу пещере. Я бы сам ее ни за что не заметил. Природа создала ее между корнями огромного окаменевшего дерева. Вход оказался занавешенным шторами вьюна, а внутри нас поджидала довольно большая, поросшая мхом комнатка. Возможно, мы набрели на жилище отшельника-перевертыша, но… запустение, царившее в ней, говорило, что пещера заброшена. Кто знает, может быть, она все еще цела, свободна, и сегодня нам удастся обрести в ней пристанище и ночлег?

Сколько времени прошло с тех пор, как мы с Лимаром забрели сюда, а помнилось все так, словно это было вчера. Вскоре я увидел толстенный ствол дерева и обернулся, чтобы указать друзьям на нашу конечную цель, как вдруг в голове раздался голос Лимара:

«Сандр, быстрее! За вами погоня! Хранители молчат, чтобы не усложнять вам участь – среди преследователей есть носитель Тени. Они скоро будут рядом».

От неожиданности я даже споткнулся о спрятавшийся в траве корень.

– Что-то стряслось? – Дей замер, настороженно хмурясь. Его желтые глазища стрельнули по обступавшим нас деревьям.

– Сандр, я кого-то увидела! – внимательно озираясь по сторонам, Айна подошла ко мне и указала в том направлении, откуда мы пришли. – Там.

Сбоку мелькнуло что-то темное. Айна вцепилась мне в руку.

– И там.

– И там! – Не отрывая взгляда от странного тумана, ползущего за нами по пятам, Дей обреченно коснулся пустых ножен. – Плохо без собственного меча в таких случаях.

– Возьми. – Я протянул ему свой клинок и наклонился к Айне. – Впереди, метрах в двадцати от нас, огромное засохшее дерево. Видишь?

Она кивнула.

– Беги к нему. Внизу есть огромное дупло, скрытое травой. Спрячься в нем.

– Пойдемте туда все вместе! – Она заглянула мне в глаза. – Чего мы ждем?

– Поздно. – Дей повертел клинок, разминая кисть, и развернулся к быстро догоняющей нас пелене сизого тумана.

– Беги! – Я толкнул девчонку к себе за спину и, вглядываясь в обретающие плоть фигуры, выхватил из-за пазухи кинжалы, отданные мне отцом.

«Что ты делаешь? Бегите! Мы постараемся их отвлечь! – послышался голос Лимара. – Тебе не справиться с Тенью! А если ты потеряешь «Убийц», то все, ради чего я жил… МЫ жили – утратит смысл!»

Ну что ж, выбора мало. А умирать, подобно лисе, у которой на хвосте висят собаки, тоже не хотелось.

Я отбросил бесполезный футляр и, встав рядом Деем, принялся ждать. Закованные в черную броню наемники не замедлили появиться из окружающего тумана. Их оказалось не так уж много, но понять, где создания из плоти и крови, а где магия драконов, было невозможно. Я покрепче сжал кинжалы, но когда до преследователей осталось чуть меньше десяти шагов, через наши головы перелетела черная пантера и устремилась к приближающимся воинам.

Выкрикнув заклинание, сделавшее на некоторое время нашу одежду крепче брони, я бросился вслед за зверем. Клинки запели, собирая кровавую жатву.

Люди!!! Первыми шли люди!

Туман окружил нас плотным кольцом, но нападать не торопился. Я смотрел в глаза наемников, погибающих от моих кинжалов, и убивал, убивал, убивал… Иначе они убьют нас. Это я прочитал в их глазах. Оглянуться, чтобы увидеть Айну, я не мог – пропустить удар было бы равнозначно смерти. Царапины не в счет, но и они постепенно обессиливали, саднили от пота, а тягучие капли крови уже предательски смочили ладонь, сделав скользкими рукояти кинжалов. Чуть в стороне бился Дей. Вооружившись еще одним мечом (видимо, позаимствованным у отправленного за Грань противника), он вертел его так, что казалось, будто вокруг него появилась стальная сфера.

«Туман! – В голове, переругиваясь, наперебой заверещали голоса Хранителей. Очнулись! – Проткни «Убийцами» туман!»

«Интересно, где вы раньше были?»

«Где были, там нету! – буркнул За Зу. – Но оставлять присматривать за вами Лимара теперь точно никогда не будем! Проткни туман!»

Они издеваются? Передо мной несколько десятков воинов! Даже если я смогу их одолеть, придут новые!

– Как? – Крик отчаяния, вырвавшийся у меня из глотки, почему-то заинтересовал нашего неожиданного помощника. Пантера оглянулась, в два прыжка настигла меня, попутно вырвав кому-то глотку и раскидав ударами лап опасно приблизившихся ко мне черных воинов.

На мгновение наши взгляды встретились.

«Спасибо тебе, кем бы ты ни был!»

Радуясь передышке, я сжал покрепче кинжалы и бросился к плотному кольцу тумана, желая успеть добраться до него живым.

Не успел.

Из темной пелены выткалась громадная голова дракона и, распахнув пасть, кинулась ко мне. Я выставил вперед кинжалы и крепко зажмурился, понимая, что тут мне и пришел конец…

«Угу. Чисто сработано! – хохотнул За Зу. – А Сайрус уже, наверное, ваши поминки справляет!»

«Откуда ему было знать, что они вооружены «Убийцами», – ворчливо ответил ему голос Лимара. – Если честно, лучше бы он до последнего момента об этом не знал! Кто предупрежден, тот вооружен! Сандр, да открывай ты уже глаза, жив!»

«Жив?!»

Я распахнул глаза. Тумана не было, как не было и новых желающих приобщиться к миру духов, а вот мертвые тела никуда не делись, глядя в небо все такими же полными злобы глазами. Я оглядел поляну, за несколько мгновений ставшую братской могилой.

Но как? Откуда столько? В бою мне казалось, что они никогда не закончатся и будут падать и падать на ненасытные лезвия «Убийц».

«А ты думаешь, драконы не владеют магией? – насмешливо хмыкнул отец. – Бесплотный круг Тени – портал, который использовала эта «ящерица», – может переместить столько существ, сколько потребуется, но при условии, что все они будут под воздействием заклинания Покорности».

– Сандр, помоги! – Крик Дея заставил меня очнуться и броситься к нему.

Эльфир сидел неподалеку, пытаясь поднять распластанное тело зверя. Пантера была еще жива, но дышала часто и прерывисто. Встретившись с ней взглядом, я молча стянул рубаху, перевязал сочившуюся на грудине рану и махнул Дею, чтобы оставил зверя в покое.

– Я сам. Там недалеко пещера – пересидим, хотя зверь не жилец.

– Забыл? Это – перевертыш, а им всегда дается второй шанс. – Дей придирчиво оглядел мою наспех сделанную повязку, уже успевшую пропитаться кровью. – Мне почему-то кажется, что мы с ним уже встречались. В Беркете.

Я нахмурился, вспоминая. Хотя, если честно, тело устало так, что даже мысли причиняли почти физическую боль.

– Зарин? Парень у городских ворот? – Даже если это он, все-таки непонятно, с чего ему нам помогать?

– Ага, – кивнул Дей. – Не встретишь так просто, особенно в наше неспокойное время, перевертышей правящего рода. Думаю, надо попытаться его спасти. Может, награда перепадет.

– А правда, что, умерев в зверином обличье, оборотень воскреснет в другой ипостаси?

Голосок Айны заставил сердце бешено заколотиться. Жива! А это главное… Неужели послушалась и пересидела бой в окаменевшем дереве?

Я обернулся и едва удержался от крепкого словца.

Девчонка шла к нам, живая, здоровая, но в каком виде! Чумазая, с растрепанными волосами и подпалинами на одежде.

Не послушалась! Что за…

– Айна, я же просил тебя ждать нас в пещере! – Я огляделся в поисках футляра, в котором хранились «Убийцы», и, не найдя, сунул кинжалы в висевшие на поясе ножны, затем подхватил зверя на руки и зашагал к дереву.

– Сандр, не злись! – Она завертелась лисой, изображая искреннее раскаяние, но вины в ее голосе я так и не услышал. – Я хотела. Честно. Но потом оказалась в плену тумана, и… мой Хранитель подсказал мне несколько заклинаний. Поверь, мне ничего не угрожало!

– Да, девочка, ты мне очень помогла с заклинаниями! – мурлыкнул за спиной голос Дея. – Если бы не ты, мне бы туго пришлось против тех восьмерых. Сандр, ты бы видел те мечи, в которые после ее заклинания раздвоился твой клинок! Один – лед, второй – пламя! А еще в меня словно шеркх вселился. Мне показалось, что я ускорился в несколько раз! Кстати, оставлю пока твой клинок у себя? У тебя ведь есть чем на тот свет отправлять?

Сговорились!

Я молча дошагал до пещеры и внимательно оглядел дерево. Следов нет, запаха, зарубок на коре – тоже, да и вход затянуло плющом так, что даже я его не сразу нашел.

Опустив зверя на траву, я чуть расчистил вход и кивнул эльфиру.

– Давай.

С предельной осторожностью мы внесли в пещеру впавшего в забытье перевертыша и уложили его у дальней стены.

– А тут уютно. – Айна огляделась. – И тепло. И мох на полу мягкий.

– И очаг. И дрова. – Эльфир поморщился, словно принюхиваясь. – Но постоянного запаха нет. Если этой схоронкой и пользовались, то не часто и когда-то давно.

– Все равно задерживаться не будем. – Я поворошил палкой затянутые мхом угли кострища. – Переночуем, подумаем, что делать дальше, и пойдем.

– А если мы убили не всех слуг Сайруса и кто-то спасся? – Айна села рядом с пантерой и возложила руки на окровавленную ткань повязки. – А если за нами снова придут?

– Не сомневайся – придут! Поэтому и говорю. Переночуем и в путь. – Я строго посмотрел на нее. Неужели она не понимает, как безрассудно рискует жизнью, не слушаясь моих приказов?

Айна передернула плечами, но глаз не отвела.

– А перевертыш? Ты сможешь оставить его тут? Без помощи? Я видела, как он спас тебе жизнь.

– А перевертыш завтра утром побежит домой, – усмехнулся Дей и уселся на мох, ловко подогнув под себя ноги.

Айна тут же переключилась на него:

– Значит, ему не грозила бы опасность, оставь мы его сейчас в лесу?

– Для жизни? Нет, – качнул головой эльфир и принялся объяснять: – Если не считать случайностей, таких, как хищные звери или охотники. Вынужденный процесс превращения наступает сразу после смерти ипостаси, тем самым перевертышам дается новый шанс. Если только не брать во внимание перечисленные мной мелочи. Согласись, без головы или со снятой шкурой даже при всем желании не очнуться.

– Но он еще живой. – Айна провела рукой по густому меху пантеры.

– Не хочешь, чтобы мучился, – убей, – посоветовал сердобольный Дей и огляделся. – Хотя, с другой стороны, может, не будем думать о выкупе? Давайте приготовим из этого зверя жаркое?

Он украдкой мне подмигнул, наверняка зная, какая отповедь его ждет. И ответ Айны не заставил себя ждать:

– Варвар! И людоед! Я буду его сторожить, а если сунешься, сам рискуешь пойти на ужин! И вообще, пантеры не съедобные!

– Туго у тебя с юмором, девушка! – фыркнул эльфир, продолжая подначивать Айну. – На кой мне сдался этот миротворец? Впрочем, зря не веришь. В Эльфириане из пантер готовят шикарное рагу, а их шкуры ценятся на вес золота.

– Хвала богам, я никогда не была в твоей варварской стране и, надеюсь, никогда не буду!

Не слушая больше их перебранку, я закрыл глаза и сосредоточился. Нужно срочно услышать За Зу или отца. И о многом спросить…

«Ни минуты покоя! – почти сразу же ворчливо откликнулся дракон. – И что тебе снова приспичило узнать?»

«Например: как долго мы можем здесь находиться? Или кто были те нападавшие? И куда нам идти?»

«Хм… Как много вопросов. А я уже спать собрался… – Послышался зевок. – Ладно. Вот тебе мой ответ: пока я с тобой не общаюсь, не помогаю тебе – ты в безопасности, как это ни странно звучит. Сайрус и его советники чувствуют меня, когда я пытаюсь общаться с кем-то из этого мира. Что касается пещеры – можешь находиться здесь пару дней. Но это максимум. Слуги Сайруса, те, от которых вы сбежали в Подгорье, ищут вас, но только один пошел по правильному следу. Еще раз повторю: опасность угрожает вам, только если мы с вами. Без нас они вас попросту не видят».

«И как долго нам еще прятаться?»

«До дня Слияния».

«Ладно… – Я задумался. – Где нам искать Берша?»

На этот раз мне ответил голос Лимара:

«Никто не знает, мальчик. Берш добровольно отказался от своего Хранителя. Только он смог бы привести тебя к нему, но… если боги любят тебя, ты его обязательно найдешь».

Пустота в голове (ни голосов, ни мыслей) подсказала, что разговор закончен. Ладно.

Я поднялся.

– Дей, пойдем, поищем что-нибудь на ужин.

Айна

Парни ушли, оставив меня одну. Точнее, не одну. Я с опаской покосилась на зверя. Не знаю, тот ли это перевертыш, с кем нам довелось встретиться в Подгорье, но бросить на произвол судьбы в таком состоянии я не смогла бы даже врага.

Пантера тяжело дышала. Бока судорожно раздувались и опадали, обнажая часть раны, скрытой под пропитавшейся кровью повязкой. Кажется, лезвие прошло рядом с сердцем, задев легкое. Обычный зверь уже давно бы умер, а перевертыш боролся со смертью, инстинктивно оттягивая облегчающий страдания конец. Может быть, если я не буду подпитывать его своей энергией, смерть наступит быстрее?

Я отерла от крови руки чистым краешком повязки и села рядом. Неужели оборотень сможет причинить мне вред после того, как сам нам помог? А может, это вовсе не та пантера, что напала на меня в обители?

Я задумалась. В памяти возникла усатая морда зверя, нависшая над моим лицом на берегу реки, и потом, когда из тумана появилось черное воинство, пантера пролетела всего в шаге от меня, чтобы сцепиться с нашими врагами. Если перевертыш – посланный за мной убийца, он не упустил бы шанса расправиться со мной. С нами. Или просто не стал бы нам помогать…

Зверь дернулся всем телом.

Я отшатнулась, настороженно разглядывая пантеру. Дыхание исчезло, глаза затянулись пленкой. Неужели мучения закончены? И снова судорога перекрутила тело зверя, стянув мышцы и кости в узел.

Не в силах выдержать этого зрелища, я выскочила из пещеры и прижалась лбом к холодной древесине, пытаясь выровнять дыхание. Из пещерыпослышалось рычание, перешедшее в вой. Ствол содрогнулся от страшного удара, и снова протяжный вой, оборвавшийся полным страдания стоном.

Несколько мгновений я стояла, прислушиваясь к наступившей тишине и, не вытерпев неизвестности, заглянула в полумрак пещеры. После лучей закатного солнца, ниточками пронзавшего лес, сумрак, царивший здесь, ослеплял. В нос ударил тяжелый запах крови.

Я замерла, стараясь уловить движение. Тишина угнетала. Эх, была не была! Спустившись внутрь, я едва не наступила на руку обнаженного мужчины. Он лежал на боку, притянув колени к груди. Кажется, Дей прав, именно с ним мы встречались у городских ворот.

– Эй… – Я села рядом и осторожно потрясла его за плечо. – Э-эй… Зарин?

Не дождавшись никакой реакции, я коснулась его запястья и облегченно выдохнула, почувствовав едва заметную ниточку пульса. Вдруг он вскинул руку и, обхватив меня за шею, притянул к себе так близко, что я почувствовала его дыхание. Несколько раз подряд перевертыш втянул воздух, словно принюхиваясь, и распахнул черные, как ночь, глаза.

– Ты. Твой запах. Я шел по нему от самой обители. Я…

Сзади послышались шаги.

– Ха, Сандр, а твой спасенный времени зря не теряет.

В следующее мгновение перевертыш вздрогнул, словно от боли. Удерживающая меня рука бессильно упала на мох, но глаза по-прежнему смотрели только на меня. Почувствовав свободу, я отшатнулась и, не в силах справиться с обессиливающим ужасом, отползла к ногам Сандра.

Боги, где вы? Почему вы забыли обо мне, если позволили убийце Нии найти и меня?!

Сандр помог мне подняться, обнял за плечи и, глядя перевертышу в глаза, неспешно произнес:

– Объясняю сразу. Эта девушка неприкосновенна. Твоим спасением я полностью оплатил наш долг тебе, а потому – не задерживаю. Ты волен идти на все четыре стороны. – Он говорил спокойно, без тени эмоций, но ему хотелось подчиниться. – Кстати, вот. Оденься. Думаю, тебе должно подойти.

Рядом с перевертышем упали вещи. Я только сейчас заметила на Сандре черную рубаху и сделанный из грубой кожи жилет. Оставив перевертыша одеваться, Сандр увел меня к очагу, где Дей уже разводил огонь. Рядом лежали три небольшие тушки лесных кролов. Они, конечно, жилистые, и мясо у них хуже, чем у деревенских, но на безрыбье…

– Сандр, что на тебе за одежда? – Стараясь справиться со страхом, я опустилась на мох и попыталась отвлечься от паникерских мыслей. – Ты что, снял ее с мертвых?

Не глядя на меня, он пожал плечами и, взяв кинжал, принялся сдирать со зверьков шкурки.

– Мертвым эта одежда уже без надобности. А так, вроде бы даже замаскировались. – Он бросил на меня короткий взгляд. – Чем я тебе не наемник Сайруса?

– Не льсти себе! А вот наш спасенный, в этих тряпках, очень даже… Особенно если не приглядываться, – насмешливо фыркнул эльфир и кивнул подошедшему Зарину. – Садись к огню.

Парень, тихо стоявший рядом, обошел костер и опустился напротив меня. На нем уже был костюм наемника, только если в Сандре он выдавал воина, то на перевертыше сидел как дорогая, сшитая на заказ вещь. Я даже невольно залюбовалась. Его черные блестящие волосы едва доставали до плеч, оттеняя довольно бледное лицо, под глазами легли темные тени, а четкость профиля и линия губ говорили о чистоте крови. Зарина можно было принять за изнеженного сынка богатого вельможи, если бы не горящие своеволием глаза, и… невероятная сила, которую я совсем недавно испытала на себе.

Встретившись с ним взглядом, я тут же принялась сосредоточенно рассматривать земляной пол. В душе снова шевельнулись страх и смущение. Его глаза… Он словно знал все, о чем я в тот миг думала.

Не утаился его взгляд и от Сандра. Хотя он вроде был занят свежеванием нашего ужина и не отводил глаз от тушек, ловко работая ножом.

– Итак. – Он бросил в огонь довольно потрепанные шкурки, вытер нож и, спрятав его за голенище сапога, взглянул на перевертыша. – Как я уже говорил, мы в расчете. Уходи.

Зарин улыбнулся и спокойно встретил его взгляд.

– Мне некуда идти. А за свое спасение я бы все же хотел отплатить.

– Нам не нужна твоя плата и твоя помощь! – отрезал Сандр, протягивая освежеванные тушки Дею. Тот принял их и, ловко насадив на жесткий прут, принялся жарить, поднося к огню то с одной, то с другой стороны.

– Возможно. Зато мне нужна ваша. – И не дожидаясь вопросов, перевертыш принялся рассказывать: – Я – второй сын правителя Вселесья, Шарида из рода Фаррияда. Из клана Убийц ночи. И я… был послан, чтобы убить тебя, леди Айна.

Я замерла. Пусть об этом я догадывалась еще после нападения в обители, но услышать подтверждение моих страхов… Только от этого признания страх почему-то исчез. Совсем. Навалилась усталость и какая-то обреченность. А еще желание, чтобы все поскорее закончилось!

Пальцы Сандра оплели чуть светящуюся красноватой дымкой рукоять одного из висевших на поясе кинжалов, а Дей сел так, чтобы загородить собой выход, но Зарин ничего этого не замечал. Он смотрел в огонь, и танец пламени отражался в черном зеркале его глаз.

– Сегодня я должен был привести к вам воинов Сайруса, чтобы пленить вас или уничтожить. – Он посмотрел на Сандра, словно подчеркивая его значимость. – Поэтому, если ты меня сейчас убьешь, я приму эту смерть с благодарностью. Лучше ты, чем наемники Черного короля.

Я увидела, как напряглись жилы на руке Сандра, когда он изо всех сил стиснул рукоять кинжала, помедлил и нехотя разжал пальцы.

– И отчего же принц Вселесья решил запятнать безупречную честь своего древнего рода? – невозмутимо поинтересовался Дей, не забывая переворачивать сочащееся соком мясо. Я сглотнула. При мысли о еде желудок сжали когти голода. – Стать наемным убийцей – не это ли худший позор для твоего клана?

– У меня не было выбора. – Зарин невесело усмехнулся. – Либо я стану вашим убийцей, либо убийцей отца.

Дей удивленно взглянул на него.

– А что, среди вашего племени бушует бешенство?

– Боюсь, что бешенство тут ни при чем, – невесело усмехнулся перевертыш и помрачнел. – Сайрус удерживает моего отца в плену, в столице Объединенного королевства. И чтобы вернуть отцу свободу, я должен выполнить все условия тирана.

Дей переглянулся с Сандром и нахмурился.

– Не верь ему. Это шантаж. Сайрус никогда не выпустит твоего отца, иначе он лишится фигуры для манипуляции тобой и твоим народом.

Зарин покачал головой:

– У моего народа уже есть правитель – мой брат. К тому же мало найдется охотников пойти против черных драконов – истинных союзников Сайруса. Я был единственной надеждой для моего отца. Но сегодня я не выполнил приказа и выступил против воинов Черного короля. Если я вернусь в столицу, меня ждет казнь, поэтому мне лучше исчезнуть. Пусть Сайрус думает, что я погиб.

– А как произошло пленение твоего отца? – невозмутимо поинтересовался Сандр.

Зарин в задумчивости поворошил волосы и начал рассказывать:

– Мы возвращались из паломничества от Горы Снов. На нас напали. После недолгой битвы мы потеряли всех, кто сопровождал нас. Меня и отца переместили через портал в столицу королевства. В По́лыни нам поставили условие: я должен забрать девять жизней неугодных королю, или нас с отцом казнят. После мне сообщили, что мой брат временно взял правление Вселесьем на себя.

– Очень похоже на сговор. – Сандр задумчиво покусал губы. – Может, я не прав, но думаю, свое правление твой брат купил предательством.

– Я не знаю. – Оборотень закрыл глаза, словно больше не мог смотреть на пламя, весело раскрашивающее наш приют причудливыми, пляшущими тенями. – То, что происходит сейчас… Мне кажется, Сайрус к чему-то готовится и старается заручиться поддержкой всех правителей: кого-то запугать, кого-то подкупить.

– А почему ты не позволил воинам Сайруса нас убить? – Сандр продолжал смотреть на него.

– Я и без того убил слишком многих, в ком текла кровь нашей расы. – Зарин вновь открыл глаза и посмотрел на меня. – Тебя убить я не смогу. К тому же с каждым убийством грань между миром живых и миром Ушедших истончается, и я больше не хочу, чтобы мои предки приходили ко мне во сне не с благословениями и советами, а с укором о пролитой крови.

Стоп! Он сказал «кровь нашей расы»?

– Ты думаешь, что во мне течет кровь перевертышей? «Интересно, откуда он это взял?»

– Глупости! – невольно вырвалось у Сандра. – Айна не может быть перевертышем. Ее облик тому свидетельство!

– Я говорю не о чистоте крови. – Губы Зарина чуть дернулись в торжествующей улыбке. На мгновение мне показалось, что все это – отлично разыгранная пьеса, и его внезапное откровение – тому свидетельство! – В Айне течет кровь некогда правящего Вселесьем клана Белых волков. И это так же верно, как то, что я – Зарин, из рода Фаррияда. Несколько дней назад Черный король призвал меня с приказом пробраться к обители «Благодать Хранителей», чтобы в рассветный час убить послушницу по имени Айна. Мне дали твой образ. Я прошел через щель пространства и был в обители уже на рассвете…

– Зачем ты убил Нию?! – Я вновь вспомнила пережитый кошмар.

– Она напала на меня, едва я вошел в комнату. Считай, что я защищался. К тому же она могла тебя предупредить и разбудить криками стражей… Не важно! Ты осталась последней, девятой, чью жизнь я должен забрать. Я бросился за тобой. Я запомнил твой запах навсегда! Но… К сожалению, у меня нет крыльев! – Губ перевертыша коснулась кривая улыбка. Ему словно доставляло удовольствие обнажать перед нами свои преступления! – Я преследовал тебя весь день, то теряя, то находя твой запах. Догнать удалось только у одной деревеньки, но хлынул ливень, смывая все следы и запахи. И все же боги были ко мне благосклонны – я увидел одинокий силуэт, переходящий мостки. Узнав тебя, я направился следом. Ты вошла в стоявший на окраине дом. Почувствовав в нем чужое присутствие, я решил подождать, но… дальше и вовсе все пошло наперекосяк.

Я слушала Зарина, а перед глазами проносился тот роковой день, когда я рискнула пойти на поиски разгадки моего кошмара.

– Дальше ты пошла с Сандром, а я все это время следовал за вами. Потом вы попались на удочку ундинам. Одна из них оказалась искусным оракулом, а вот вторая – воином. Возможно, они были безопасны, не знаю! Но на рассвете одна из них взяла кинжал и направилась к вам… Пришлось на всякий случай ее убить.

– И вторую? – Сандр чуть скрипнул зубами.

– Не люблю оставлять свидетелей. – Зарин едва заметно ему подмигнул и, чуть понизив голос, добавил: – Говорят, они очень злопамятны и предпочитают весьма изощренные пытки…

– А зачем в Салеме ты убил приютившего их гнома? – Дей, удостоверившись в том, что ужин готов, разломил пополам поджаристые тушки кролов, выложил их на лист бересты и устроился рядом с Сандром. – Налетайте!

Но никто не шелохнулся. Мы с Сандром не отрывали глаз от Зарина, слушая его страшные признания, а тот бесстрастно продолжал свою исповедь:

– Все произошло случайно. Я следил за вами в тот день, но в город должны были проникнуть слуги Сайруса, и я отлучился, чтобы открыть им переход. Когда вернулся, вас уже не было, а в доме раздавались крики. Я вошел и увидел безумную женщину. Гном был при смерти, похоже, эта стерва его отравила. В ее глазах я прочитал приговор и себе. Пришлось тоже убить. Впрочем, я ничуть об этом не пожалел! Эта тварь вырвала у меня хороший клок шерсти!

– А зачем ты отрубил ей руки? – Я зажмурилась, и старательно помотала головой, стараясь отогнать возникшую перед глазами жуткую картину.

– Чтобы запутать дело. – Зарин равнодушно передернул плечами. – Затем я посадил старика так, чтобы, войдя в дом, вы обязательно его заметили и поняли предупреждение. После чего я ушел по единственно возможному для вас пути.

Интересно, зачем он все это рассказывает? Мы не жрецы и не боги, чтобы простить ему грехи!

– А стражника у ворот? Потому что он не хотел тебя пропустить? – Жаль, что я не знаю его мыслей, его чувств. Зачем он нам помогает?

– Именно. И еще чтобы расчистить вам путь. – Он посмотрел на меня в упор. – Не благодарите. Если бы не я, гнить бы вам на рудниках за убийство бывшего главы Салема.

– Но зачем ты встретился с нами у входа в Беркет?

– Это старый трюк. – Не отводя от меня глаз, дотошно принялся он объяснять. – Когда, знакомясь с кем-то, ты вызываешь доверие, то и заподозрят тебя последним, когда найдут твоего знакомца с разорванной глоткой.

– Но ты сказал, что не смог бы нас… – Я окинула взглядом хмурые лица Сандра и Дея и вновь взглянула на него. – Меня убить?

Какие черные у него глаза… Они словно манили утонуть в омуте, таящемся в них.

– Все верно. Я просто хотел… чтобы ты… меня увидела. – Последние слова он произнес так тихо, что я едва услышала.

Хвала богам, что угли почти прогорели и никто не заметит моих пылающих щек.

– Ясно! – коротко выдохнул Сандр. Взяв прожаристую тушку, он зло впился в нее зубами и, вырвав клок мяса, пробормотал: – День был трудным, поэтому предлагаю поесть и лечь спать. – Но, – он бросил предупреждающий взгляд на перевертыша, и от меня не укрылись багровые тени, шевелящиеся на дне его зрачков, – если ты задумал плохое, лучше уходи. Не хочу пятнать душу твоим убийством.

– Я уже сказал. Я никому из вас не причиню вреда! – Лицо Зарина стало каменным. – И моему слову можно верить.

Вместо ответа Сандр только кивнул, продолжая терзать зубами мясо.

Помедлив, я отломила ножку.

Из-за навалившейся усталости исчез даже голод, но я заставила себя есть.

Надо!

У меня должны быть силы. Возможно, завтрашний день готовит нам не меньшие сюрпризы.

Глава 16

Сандр

Я не должен. Не должен! Не должен!!!

Бешенство, желание убить этого перевертыша оказалось таким сильным, что я едва удержался, чтобы не метнуть в него кинжал. Чтобы отвлечь себя хоть чем-то, я принялся за еду, впрочем, и это мало помогло. Зубы послушно перемалывали плоть, но вкуса я не чувствовал.

Откуда он взялся? Зачем? А может, как сказал однажды За Зу, все окажется не таким, каким это сейчас вижу я?

А что я вижу? Превертыша, которого наняли, чтобы убить Айну. И вот он сидит в тесной компании с потенциальной жертвой и рассказывает ей байки, которые, очень вероятно, далеки от истины! Да еще не сводит с нее глаз!!!

Память вновь подсунула мучительную картинку.

Бешенство, безумие захлестнули меня, когда я увидел их с Айной там, на пороге. И только нереальность происходящего удержала мою руку.

Я что, ревную?

Какое мерзкое чувство! Подчиняет так, что перестаешь осознавать себя, а я не должен. Не должен! Не должен!!!

Если хочу стать Хранителем Равновесия, я обязан добиться равновесия сначала у себя в душе. И в сердце.

«А еще Хранитель Равновесия не имеет слабостей. – За Зу так вкрадчиво хмыкнул, что я даже не сразу понял, что это не мои сумасшедшие мысли, а голос дракона. – Поэтому для начала научись от них избавляться».

«Но у меня нет слабостей!»

«Ну конечно… Тогда научись избавляться от иголок в собственном хвосте!»

«И хвоста нет!»

«Да?! Ой, и правда… Что за уродство!»

«Сандр, За Зу говорит об Айне, – послышался усталый голос Лимара. – Отпусти все чувства к ней. Она – твоя слабость. Самая опасная и… самая…»

«Не сейчас, Лимар. Видишь, парню и так х… удо. Сандр, подумай лучше о том, как примириться с этим перевертышем. Не забыл? Я попросил брать с собой всех, кто этого пожелает»

– Что?! – Начисто обглоданные косточки полетели в огонь.

– Где? – Эльфир отвлекся от ужина.

– Сандр, с тобой все в порядке? – Рука Айны уютно легла на плечо, возвращая былое спокойствие и делая боль тише.

– Да. В порядке. «За что?!»

«Глупый вопрос! – тут же откликнулся отец. – Лучше успокойся и подумай над тем, что тебе рассказал оборотень. Особенно о грани между мирами и о Горе Снов».

Я замер, разглядывая дымку, пляшущую над углями. В голове вновь зазвучал вкрадчивый голос Зарина: «Я никогда не убью тех, в ком течет кровь нашей расы. Грань между миром живых и миром ушедших очень тонка, а я не хочу, чтобы мои предки приходили ко мне во сне не с благословениями и советами, а с укором о пролитой крови».

На меня словно вылили ушат ледяной воды.

– Зарин. – Я взглянул на притихшего парня. В его глазах читалось понимание и даже… сожаление? Странно, еще минуту назад я готов был его растерзать, а сейчас в душе спокойствие. – Напомни, откуда вы возвращались, когда попали в плен к воинам Сайруса?

На бледном лице перевертыша появилась почти счастливая улыбка. Вот, шеркх! Он же чувствует всех нас, как мы чувствуем запах дыма! Как все оборотни, он – эмпат, и… судя по эмоциям, отразившимся на лице, еще какой!

Теперь в мое сердце вгрызлась вина. Я выставил свои чувства напоказ! Свою любовь и… Я ведь почти ненавидел его мгновение назад!

Зарин опустил глаза.

– Гора Снов. Мы верим, что погибшие на охоте, в сражении или те, кто ушел умирать, дабы освободить свой дух от немощного, неспособного больше к обращению тела, возвращаются на ее вершину в пещеру Памяти, дабы оказаться ближе к потомкам, пришедшим к ним в поминальный день.

Дей наконец-то расправился с ужином и, кинув кости в угли, решил поучаствовать в разговоре:

– А как далеко она отсюда?

– День пути, – с охотой ответил Зарин. – Если, конечно, у кого-нибудь не завалялся свиток перехода.

– Сандр, что ты задумал? Зачем тебе эта гора? – Айна тревожно прищурилась, не сводя с меня всезнающего взгляда. А может, перевертыш прав, и в ней тоже есть что-то от этой расы? Иначе, как можно объяснить то, что она мгновенно чувствовала любые перемены в моем настроении?

Я усмехнулся и накрыл ее руку ладонью.

– Завтра утром мы идем туда. Кажется, я нашел исчезнувшего Берша.

Оставив их с недоумением смотреть мне вслед, я поднялся и вышел на улицу. Война войной, а прогуляться перед сном не помешает.

Тишина, окутавшая меня вместе с багровым сумраком, не была абсолютной. Постепенно потревоженный лес перестал приглядываться и прислушиваться ко мне, и вновь ночь наполнилась всевозможными звуками. Шорох, потрескивание, попискивание, далекое рычание, шаги…

Я еще не успел осознать возможную опасность, а пальцы уже крепко сжимали теплые рукояти кинжалов. Развернувшись, я едва успел остановить их светящиеся лезвия на расстояние волоса от сердца и шеи Зарина.

– Шеркх! Ты еще безумнее, чем я думал! Я же мог тебя убить! – пряча оружие, прорычал я, пытаясь успокоить колотящееся сердце. А вот Зарин, казалось, даже не испугался.

– Возможно, моя смерть стала бы единственно верным решением. – Неужели он так не ценит жизнь? Тогда это действительно попахивает безумием. – Сандр, я знаю все, что ты чувствуешь к ней. И от этого мне еще больнее. Я действительно благодарен тебе за то, что дал мне шанс. Что выслушал. И не убил. И не прогнал, когда я позволил себе лишнее. Ты дашь шанс всему Адирану, и я хотел бы тебе в этом помочь.

Странные речи перевертыша заставили насторожиться.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Затем, чтобы ты понял и не считал меня врагом или претендентом на ее сердце. Я не встану между вами, ни словом, ни делом не нарушив ваш союз, но я уже не смогу видеть в ней всего лишь твою подругу. – Он мгновение смотрел мне в глаза, развернулся и так же бесшумно исчез в чаще леса.

Айна

Я растерянно посмотрела вслед растворившемуся в сумраке Сандру и обернулась к эльфиру:

– Дей, мне, конечно, нелегко признать, но… я ничего не понимаю! Что с ним сегодня?

Вместо ответа эльфир бросил на меня мрачный взгляд и тоже вышел из пещеры. Мы остались с перевертышем одни. На какое-то время в пещере повисло неловкое молчание, наконец, Зарин произнес:

– В нашем роду говорят: если боль не разделить, она может убить страждущего.

Я подняла на него взгляд:

– Все равно не понимаю.

Зарин поднялся.

– Айна. – Его губы попытались улыбнуться, но в глазах парня я увидела такое, что сразу же потупилась, спасаясь от кольнувшего в сердце смущения. Да что сегодня с ними со всеми?! – Я. Всегда. Буду. Служить. Тебе. И Сандру. До тех пор, пока вам будет нужна моя помощь. Прости.

Разглядывая затягивающиеся пеплом угли, я слышала, как он бесшумно вышел из пещеры. От поселившегося здесь настроения хотелось выть! Смахнув незаметно скатившуюся слезинку, я задумчиво провела рукой по волосам. Вдруг что-то отозвалось на мои движения певучим звуком.

Цепочка? Кулон, отданный ундиной! Я совсем о нем забыла!

Усевшись у дальней стены так, чтобы мне был виден вход, я нащупала его под рубахой и потянула вверх. Мне на ладонь упала серебристая, светящаяся в темноте пластинка из белого металла, а драгоценные камни показались разноцветными каплями росы.

Кому я должна его отдать? О ком говорила ундина?

Чуть коснувшись пальцами, я погладила кулон. Теплый и такой гладкий. Такой… Я вдруг поймала себя на мысли, что не хочу с ним расставаться! Не хо-чу! Если богам было бы нужно, этот медальон сразу попал бы в руки того, кому предназначался. Но он попал ко мне, а значит, все, что говорила ундина, меня не касается! Он – мой!

– Айна? Что это у тебя такое?.. – Я едва не пропустила возвращение Дея. Шагнув в пещеру первым, он замер, не отводя взгляда от медальона. Интересно, сколько я так сидела, любуясь на него? – Забавное украшение. Его можно использовать вместо факела! Магическая штучка?

– Если честно, кулон не мой. Нашла на месте нашей сегодняшней ночевки. – Я повесила кулон на шею и уже хотела спрятать под рубаху, но тут зашел Сандр.

– Айна? Что это так светится?

– А… – Пластинка скользнула за пазуху, пряча от всех свое мерцание. – Это… мне подарили. Давно… Знакомая.

Дей вопросительно приподнял бровь, покосился на Сандра, на меня и молча уселся возле очага, всем своим видом показывая, что ему совершенно нет до нас никакого дела. Боги, зачем я ляпнула такую глупость? Ведь хотела же все честно рассказать и посоветоваться, как быть дальше!

– А… – Сандр бросил на угли еловых веток и устроился рядом с Деем. – Ценная вещь. Береги его. Такой металл можно найти только в Подгорье, да и то, если хорошо поискать. Называется Лунное серебро. Мне отец рассказывал.

– Да? Конечно. Спасибо за совет.

На какое-то время в пещере воцарилась тишина, разбавляемая только треском оживающего костра. Я сидела, привалившись к шершавой стене, споря сама с собой, но вскоре усталость дала о себе знать. Я улеглась на мох, подложила под щеку ладошку и закрыла глаза.

Я только полежу… Чуть-чуть.

Через мгновение я уже спала, но прежде чем утонуть в омуте сна, я услышала шаги, голос Зарина и звук, будто на пол уронили бревно.

«Ты не имела права присваивать себе медальон! – В ушах раздалось надсадное хрипение. – Это не твое и принадлежит не тебе!»

Я поспешно оглянулась и замерла не в силах произнести ни звука. Рядом со мной раскачивались на змеиных хвостах мертвые ундины.

«Мы тоже хотим, чтобы сын короля вернулся на трон».

«Мы шли через Объединенное королевство, через Подгорье, чтобы отдать королю его украшение!»

«Мы погибли ради того, чтобы обелить наш род и отдать то, что случайно попало к нам».

«Ундины не воры. Отдай!»

«Отдай! – Их зеленые, покрытые слизью руки, потянулись ко мне со всех сторон, как будто их было не две, а двадцать. – Отдай!»

– Отдам! – Я закружилась, пытаясь увернуться от их скрюченных зеленоватых пальцев. – Отдам!

– Айна? – Горячие ладони слегка похлопали меня по щекам. – Посмотри на меня!

Судорожно дыша, я распахнула глаза и уставилась в лицо склонившегося надо мной Зарина.

Улыбнувшись, он приставил палец к губам.

– Говори шепотом. Еще все спят, но уже скоро рассвет.

– Что… что ты здесь делаешь? – Я отстранилась от него.

– Пытаюсь избавить тебя от кошмара.

– Я кричала?

– Нет. Если бы ты кричала, Сандр уже пришпилил бы меня к стене своими клинками. – Зарин снова усмехнулся. – Не очень-то он мне доверяет.

– Еще бы! – шепотом фыркнула я и села, прислонившись спиной к прохладной древесине. – Особенно после того, в чем ты вчера признался.

– Среди наемников есть неписаные правила. Такие как: «Никогда не разговаривай со своей жертвой, не смотри ей в глаза и не испытывай к ней симпатии». Я нарушил все три, и будь Сандр несколько образованнее, он бы понял, что я для вас безопасен.

– Образование тут ни при чем! – возразила я. Благодаря перевертышу кошмар уже почти забылся. – Я, например, тоже не вижу связи между беседами, симпатиями и хорошо сделанной работой.

– Айна, я не наемник. Я – правитель, а правители не забирают жизни просто так. – Он бесшумно опустился рядом, так близко, что до меня донесся холодный запах елки, дыма и чего-то конфетно-сладкого.

– Ты еще не правитель и вряд ли им станешь! – Хм, мне все больше нравилось с ним спорить. – Кажется, на пути к короне перед тобой стоит твой брат?

– На все воля богов. Именно они выбирают правителей, передавая им полномочия своей власти в мире смертных.

– А вот это вряд ли! Иначе Сайрус никогда бы не дождался трона.

– Возможно, его задача куда сложнее, чем ты думаешь.

– Например?

Зарин посмотрел мне в глаза:

– А что, если он не тиран, а жертва?

Я озадаченно нахмурилась:

– Кого?

– Не кого, а чего. Обстоятельств.

– Ты шутишь?

Он тихо рассмеялся:

– Иногда.

– Ты знаешь, – я доверительно наклонилась к нему, – мне нравятся твои шутки. Сандр всегда серьезен, Дей – пошляк. А ты… с тобой мы сможем стать хорошими друзьями.

Зарин насмешливо покосился на меня и едва слышно простонал:

– Это самые ужасные слова, что мне довелось услышать от красивой девушки! Теперь я понимаю Сандра.

– А я не понимаю! Чем дальше – тем больше! – Я вздохнула. – Может, ты объяснишь, что вчера на него нашло?

– Это называется «ревность». Ты – его, и он не намерен тебя ни с кем делить.

– Тогда это скорее – глупость! Я – ничья, и меня это пока устраивает!

– А его – нет. Чем дальше, тем больше, как ты совершенно правильно выразилась. – Перевертыш помолчал и поднялся. – Скоро нужно выходить. Разведу пока огонь и пожарю мясо.

– Откуда мясо?

– Вчера. Случайно. Мимо пробегал лесной баран. Вот я и не удержался. – В предутреннем сумраке блеснула его улыбка. – Тебе нравится жаркое со следами клыков?

Глава 17

Сандр

Какое-то время я лежал, глядя в полумрак, разбавленный светом догорающего костра. Сказанное Зарином не выходило из головы. Во что, он хотел, чтобы я поверил? В то, что ради симпатии к человеческой девчонке он готов рискнуть жизнью отца, томящегося в застенках королевской тюрьмы? Не верю. Ясно одно. Пока ему от нас что-то нужно, он не причинит нам вред. Вопрос только, что ему нужно? Спасти его отца – нереально. По крайней мере, пока. Правильно ли я разгадал загадку о Горе Снов? Там ли скрывается Берш? И… откуда взялось украшение Айны? Ведь она не могла его все это время прятать. Или могла? По крайней мере, до сегодняшнего дня я не видел побрякушек у нее на шее. Само украшение я не разглядел, но металл подвески напомнил мне мой собственный, потерянный в реке медальон.

Сердце вновь резануло сожаление: медальон – все, что досталось мне от матери, а я его потерял!

Потерял…

Берш…

Гора Снов…

Ундины…

Спасительное забытье незаметно наполнило всего меня легкой пустотой, даря забвенье от мучающих вопросов, а затем приснилась черноволосая женщина, кого-то очень мне напоминающая.

– Сынок, Тень, завладевшая Сайрусом, очень сильна, и одному тебе его не победить. Только призвав в союзники правителей всех рас Адирана, ты сможешь вернуть себе трон.

– Мама?

– Берш поможет советом и делом. А чтобы стать сильнее, найди близнеца.

– Мой брат жив? Правда ли что Берш на Горе Снов? И как призвать правителей? Они меня даже слушать не будут!

– Ты знаешь ответы на все эти вопросы. Мне пора, – она сделала шаг назад, и ее скрытое полумраком лицо и вовсе стало размытым пятном, – но мы еще увидимся.

– Последний вопрос! – Я бросился к ней, но, несмотря на все мои старания, приблизиться не смог. – Что было в кулоне, который я потерял?

В ответ мне досталась ее исчезающая улыбка и тающий голос:

– Ты его не потерял…

– Сандр? Сегодня что, ночь кошмаров?

Я распахнул глаза и резко сел, заставив Айну отстраниться.

– Что случилось?

– Ты стонал и что-то бормотал, поэтому я решила тебя разбудить. Ну и еще потому, что парни уже приготовили завтрак, и нас ждет путешествие на гору с поэтическим названием. Не забыл?

– Забыл. – Я попытался ей улыбнуться, но обмануть улыбкой Айну мне не удалось. Она нахмурилась и коснулась холодными пальцами моего лба.

– Так, признавайся. Что тебе снилось?

– Женщина. Коротко остриженная и темноволосая. Сказала, что нужно заручиться поддержкой всех властителей Адирана и только тогда у нас появится шанс победить Сайруса. А еще сказала, что мой брат жив, и я должен его найти!

– Брат? Жив?! – Айна восторженно уставилась на меня.

– Да. Близнец. Помнишь, Рикас говорил, что у королевы родилась двойня? Так вот, женщина из сна сказала, что он жив. Мой брат жив!

– И… ты веришь снам?

– Айна! Сны – это Пограничье между нашим миром и миром ушедших! – Я посмотрел ей в глаза и кивнул. – Да. Верю.

Она убрала ладонь и поднялась.

– И я верю. И от этого мне тревожно. Пойдем лучше завтракать? – Она протянула мне руку. Дождалась, когда я нежно сожму ее мягкую ладошку, поднимусь, и повела к костру. Как маленького. – Садись.

– Где Дей и Зарин? – Я уселся у костра на мягкий мох рядом с лежащими на бересте палочками, унизанными жареным мясом.

Айна опустилась возле меня.

– Ушли. Зарин за водой, Дей умываться. Ты ешь.

Я усмехнулся, снова взял в руки ее мягкую лапку, помолчал и наконец решился:

– Айна, то, что вчера говорил Зарин… ты его не бойся. Он не причинит тебе вреда. По крайней мере, пока. Но и обольщаться я бы тебе не советовал. Возможно, я это говорю, потому что хочу тебя защитить, а возможно, потому, что не хочу, чтобы ты испытывала боль. Никогда. А оборотни… они преданы только своему роду. Я бы не хотел, чтобы ты поддалась на чары нашего нового попутчика, потому что… – Руки отчего-то стали ледяными, а мое сердце заколотилось так, словно хотело пробить грудь. Боги, что со мной? – Я… Мне… трудно это говорить, но я… Я хочу, чтобы ты была рядом… Всегда… Айна, я…

– Сандр. – Ее другая ручка коснулась моих губ, приказывая молчать. – Прошу тебя! Не надо! Я знаю, что ты хочешь сказать, но… Не сейчас. Хорошо?

– Ты все-таки выбрала не меня… – Голос предательски дрогнул, рука разжалась, а в душе поселилась бесконечная пустота.

– Сандр! – Она вдруг меня обняла, положила голову на плечо и шмыгнула носом. – О каком выборе ты говоришь? Мы на пороге войны, которая, возможно, не пощадит никого из нас. Да! Я не хочу сейчас делать выбор, но только потому, что не хочу дарить тебе пустые надежды. Я не ведаю, что нас ждет завтра!

– Я понимаю. Но именно потому, что мы не ведаем нашего будущего, я хочу, чтобы ты знала. – Я отстранился. Бережно сжал ладонями ее лицо и заглянул в глубину небесно-голубых глаз, полных непролитых слез. – Я люблю тебя. И мне кажется, всегда любил.

«Ну вот. Неужели я это сказал?»

Вместо ответа она робко поцеловала меня в щеку и краешек губ, поднялась и, всхлипнув, торопливо вышла из пещеры.

Я остался один на один с болью, рвущей меня на части. Какой шеркх дернул меня за язык?! Лучше быть в неведении, чем… Чем что? Она же меня не отвергла. Просто попросила подождать окончания войны! Тем более из памяти никак не уходило предсказание, сделанное ундиной. Айна – королева. И… супруга короля! Значит… все получится? Она будет моей?

Не знаю, кому я задавал эти вопросы: себе, За Зу или Лимару, но они остались без ответа.

– Сандр? Нового дня тебе, брат. – В пещеру шагнул Зарин, следом за ним вошел Дей.

– Ну и горазд ты спать!

– Вы видели Айну? – перебил их я. – Куда она пошла?

– К ручью. Он сразу за этим деревом. – Зарин поставил рядом с костром грубо вырезанный из дерева маленький бочонок, полный чистейшей воды, и смерил меня внимательным взглядом. – Мне она показалась печальной.

– Поговорили по душам, – отмахнулся я. Все-то он видит! Следуя примеру Дея, взял палочку с мясом и принялся жевать.

Перевертыш нахмурился.

– Пойду, схожу за ней. – И выскользнул из пещеры.

– Змей! – вслед ему фыркнул Дей и покосился на меня. – Сандр, ты ему доверяешь?

Вопрос не в бровь, а в глаз!

Я пожал плечами.

– Наверное, да.

– Зря. С его приходом начали твориться странные вещи. – Эльфир оглянулся, придвинулся ближе и приглушенно заговорил: – Кулон, который ты видел у Айны… Кажется, это его рук дело. Мне она сказала, что нашла его на месте ночлега, тебе – что его подарили, и лишь Зарин ничего не спросил. Как будто все прекрасно знал сам.

– Угу. Спасибо за такое ценное откровение. – Я покосился на входившую Айну. Следом за ней шагнул перевертыш и встал на пороге.

– Если вы утолили жажду и голод, может, тогда пойдем? – Он посмотрел на меня в упор. Неужели он знает о моем признании? Что ж, это даже хорошо. Он обещал держаться от Айны подальше, а тут такой повод… – До Горы Снов неблизко, а с нами девушка.

– Неблизко, это сколько? – Я дотянулся до жбана с водой и сделал несколько глотков.

– Если будет ясный день, к ночи дойдем.

– Понятно. – Отставив бочонок, я поднялся. – Тогда действительно – пора. Я намерен дойти до Горы Снов уже сегодня.

Айна

Весь день мы шли. Почти без отдыха. Сандр словно мстил всем нам за что-то и без устали шагал вперед. А мне не давало покоя сказанное им сегодня утром, волнуя и отчего-то рождая в сердце тяжесть вины. Да еще сон, увиденный на рассвете, прибавил на душе камней. Медальон! Хотела же рассказать о нем Сандру еще утром, так нет! Нужно же ему было затеять этот разговор!

Но я права! Как можно сейчас мечтать о будущем, когда за нашими головами охотятся все, кому не лень?

Из груди вырвался невольный вздох.

Нет. Не права! И я прекрасно об этом знаю. Я пытаюсь отсрочить тот миг, когда мне придется дать ему ответ. А ведь все было так ясно и просто! Пока не появился Зарин…

Мою руку вдруг сжали горячие пальцы. Я вздрогнула и посмотрела в глаза перевертыша. И так же поспешно отвела взгляд. Миг, и его пальцы неохотно разжались.

Словно почувствовав мое смятение, Сандр вдруг замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился, поджидая нас. Мы вышли к обрыву. Внизу, докуда хватало глаз, лежало темно-зеленое море.

– Вокруг непроходимый лес. – Он посмотрел на Зарина. – Может, скажешь, куда нам теперь идти?

– Перед нами город. – Зарин невозмутимо прошел вперед и остановился, разглядывая чуть колышущиеся от ветра верхушки деревьев. Мне даже показалось, что он принюхивается. – Сайя. Довольно большое поселение, в основном состоящее из домов клана «Рыжей тени» и «Крылатой смерти». Охотники. Занимаются тем, что разводят соколов, а еще пушных зверей и продают их в иные государства. Зайти можно. Но… признаться честно, я здесь в опале и даже не предполагаю, сколько тут найдется желающих продать мою собственную шкуру.

Дей неторопливо огляделся, заметил какие-то ягоды и, ссыпав их в рот, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

– И что ты предлагаешь?

– Предлагаю город обойти. Я в образе пантеры. Ручной. Обычного зверя. Если не приглядываться и не принюхиваться, никто и не узнает. Вы со мной. Охотники днем спят, поэтому даже если кто-то из их щенков нас увидит, вряд ли мальцов заинтересует процессия из трех путников и прирученного зверя.

– Как скажешь. – Сандр пожал плечами. – Всегда мечтал о домашнем любимце. Заодно какой-нибудь живности на ужин наловишь.

– Себе или вам? – блеснул зубами перевертыш и вдруг принялся стягивать с себя рубашку. Я с интересом покосилась на его гибкое, загорелое тело, перекатывающиеся под кожей мускулы, пока меня не заставил очнуться голос Сандра:

– И себе, и нам. Кстати, а не мог бы ты обнажаться во-он за тем папоротником?

Зарин на миг замер, оставил в покое ремень и, ничуть не смутившись, изрек:

– Ну… если тебя это смущает, то конечно. Кстати, не захватишь с собой мою одежду? Иначе мне придется еще до-олго тебя смущать. Как минимум пока мы снова не раздобудем подходящий наряд.

Миг, и Зарин скрылся за всколыхнувшимися лапами здоровенного папоротника. Вскоре послышался его голос:

– Готово. Можешь забирать. И ремень не забудь!

– Всегда считал, что перевертыши наглецы, но чтобы до такой степени! – подытожил Дей, выискивая под ногами сладкие дары леса.

– Конечно, – согласился Сандр, не то с просьбой Зарина, не то с притворным возмущением Дея, и направился за оборотнем к ближайшим кустам разросшегося папоротника. – Все, что угодно, только бы не видеть твой голый зад.

Я осталась одна.

Рука сама нырнула в ворот рубахи, и у меня на ладони засверкал медальон. Отдать? После увиденного сегодня сна все сомнения отпали – этот медальон принадлежит Сандру, но… я не хотела его отдавать! С этим кулоном, вне всякого сомнения, связана какая-то тайна! Камни на пластине стоят так симметрично, а еще древние письмена… Вдруг это руны Ушедших? Ведь в По́лыни наверняка остались книги, благодаря которым можно будет прочесть то, что здесь написано!

Почему я должна отдавать медальон? Отдать тайну! А может, сначала разгадать ее, а потом…

В сердце кольнула игла вины.

Нет! Я должна отдать! Я отдам его. Сегодня же.

А что сказать? Откуда у меня взялся его кулон и… почему я солгала? Почему не отдала его вчера?

А вот не знаю! Не знаю! Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа!

Я коснулась пальцами невероятно гладкого и теплого металла.

Неподалеку раздался шорох.

Я решительно сунула украшение за пазуху и огляделась.

Может быть, вечером?

Без свидетелей.

Из кустов папоротника выскочил лоснящийся черными боками зверь и замер в шаге от меня. Я чуть не бросилась бежать, совсем позабыв, что это Зарин.

– Не бойся. Это наша ручная… мм… кошка? – успокоил меня идущий следом за ним Сандр.

Грозный рык, видимо, означал полное несогласие с таким определением.

– Не нравится быть кошкой, научись превращаться в волка. – Но Сандра это ничуть не волновало. – Иначе ты навсегда останешься для меня кошкой. То есть котом.

Еще один рык прозвучал уже более миролюбиво. Пусть мягкое, но все же предупреждение. Пантера бесшумной тенью скользнула ко мне и на секунду замерла, уткнувшись мордой в колени. В следующее мгновение она развернулась и неспешно потрусила в чащу.

А мне достался взгляд Сандра.

Словно оправдываясь, я развела руками и пожала плечами одновременно.

Действительно, что с этих оборотней возьмешь?

Следующие пару часов мы шли, торопясь за скользящим к горизонту солнцем. Несколько раз мне казалось, что из чащи за нами наблюдают, пару раз слышался какой-то странный рев. Зарин куда-то убегал, но вскоре возвращался. Один раз он бросил под ноги Дею окровавленную тушку молодого винторога и почти сразу же исчез в лесу. Наверное, чтобы не слышать слова благодарности, которые ему честно попытался высказать эльфир. В следующие несколько минут Дей с брезгливой миной пытался упаковать наш будущий ужин в (еще вечером) одолженный у мертвяков дорожный мешок.

Сандр какое-то время наблюдал за его мучениями, подошел и рассек тушу пополам. Дождался, когда стечет кровь, затем взял заднюю часть и сунул ее в мешок. Завязав веревки, он протянул поклажу погрустневшему эльфиру.

– А ты боялся.

– Если честно, Сандр, я на ночь мяса не ем. – Дей тоскливо покосился на терпеливо покачивающийся мешок. – Может, отдадим перевертышу? Сам поймал, пусть сам и несет.

– Без проблем. – Сандр пожал плечами. – Понесу я, тут как раз хватит для нас с Айной.

– Э-э… а нашего охотника ты в расчет не берешь? – В голосе Дея появилось беспокойство.

– Нет. – Сандр продолжал стоять, сжимая в руке мешок. – Пока дойдет дело до ночевки, он наохотится. Так что…

– Ладно. – Эльфир вздохнул. Взял мешок, закинул его себе на плечо и обреченно сгорбился. – Я понял.

– Что именно?

– А то, что из всех нас ты нашел самого молодого. Меня! – Дей обиженно поплелся дальше.

Вскоре тропинка начала подниматься вверх. Идти стало труднее. Сначала я изо всех сил старалась не отставать, но потом усталость, копившаяся целый день, взяла свое. Я замедлила шаг и остановилась. Меня охватило чувство беспомощности. На мгновение даже подумалось, что больше не смогу сделать и шагу. Я смотрела вслед парням, понимая, что, если не окрикну их, очень быстро останусь одна, но не могла заставить себя выдавить хоть звук. Пересохшее горло тоже отказалось повиноваться.

Сандр был увлечен спором с Деем, а вот Зарин…

Я огляделась.

Оборотня нигде не было.

Крадущиеся шаги я услышала слишком поздно. Обернувшись, увидела только желтые глаза летящего на меня зверя и зажмурилась, словно это могло меня спасти. Меня коснулось что-то мягкое, и совсем рядом послышалось яростное рычание, но уже другое. Рядом что-то грохнулось, раздался треск ломающихся веток.

Я распахнула глаза, вытаращившись на двух пантер, слившихся у моих ног в яростной схватке. В следующий миг меня подхватили чьи-то руки.

Сандр.

Оттащив подальше от вспарывающих воздух когтей и рвущих плоть клыков, он передал меня под защиту Дея, а сам, выхватив кинжалы, устремился к спутанному клубку из черных тел.

– Сандр, нет! – хриплый крик вырвался из моего пересохшего горла. Я с трудом узнала свой голос. – Ты можешь ранить Зарина!

Сандр остановился. Обернулся. Его светлые глаза залили багровый отсвет и такая ярость, что мне стало страшно.

– Дей, головой за нее отвечаешь! – холодно проронил он и, проигнорировав мое предупреждение, бросился в самую схватку. Почти сразу же послышался чей-то визг. Я уткнулась в грудь Дею, не в силах смотреть на происходящее.

– Айна, не нужно было указывать, что ему делать, – послышался над ухом вздох эльфира. Его рука утешающе обвила мои плечи. – И тогда он не указал бы мне на мое ближайшее будущее. Что за простолюдинские фразы – «Головой отвечаешь»? А вдруг меня бы сожрали раньше?

– Дей, чтотам?

– Все хорошо. Один зверь с распоротым брюхом, второй зализывает лапу и ведет себя вполне смирно.

– А Сандр?

– Сидит рядом с тем, что зализывает лапу, и помогает заживлять. Слушай, а чего бы тебе самой не взглянуть? – Руки эльфира сжали мои плечи и решительно меня развернули, заставляя жадно вглядеться в происходящее.

Сандр действительно сидел рядом с оставшимся в живых зверем. Я робко подошла к нему.

– Это… Зарин?

Сандр насмешливо прищурился:

– Сама не видишь?

– А почему он не обращается?

– А почему тебя так заботит этот перевертыш? – ответил он вопросом на вопрос.

– Меня заботит любой из вас. – Я присела рядом с пантерой и осторожно положила руку ей на голову. Зверь тяжело вздохнул и вдруг прижался к моей шее холодным мокрым носом. – От ваших жизней зависит моя.

Сандр угрюмо кивнул и поднялся.

– Идти сможешь?

Мы с пантерой одновременно вопросительно посмотрели на него. Я поднялась первой. Перевертыш подумал и тоже поднялся на лапы, но тут же, поджав одну, снова уселся на землю.

– Ясно. Давай понесу, что ли? – Сандр наклонился к зверю, намереваясь поднять, но тот отшатнулся и, припадая на одну лапу, потрусил куда-то по тропинке в окружавший нас лес. – Ладно, само все зарастет, как на кошке.

– А теперь куда идти? – Дей растерянно проводил пантеру взглядом.

– Все туда же! – Сандр направился за зверем в глубину смыкающихся стеной деревьев.

Мы с Деем переглянулись и поплелись следом.

– А вы двое вообще уверены, что это наш перевертыш? А вдруг это тот, второй? – поравнявшись с Сандром, вдруг нарушил наше сосредоточенное молчание эльфир. – Сандр! Айна!

– Иногда ты умеешь меня удивить, Дей! – не оборачиваясь, бросил Сандр. – Едва не напавший на Айну зверь был самой настоящей пантерой. Не перевертышем! Неужели ты этого не почувствовал?

– Почувствовал, – буркнул Дей. – Но душок от них одинаковый! – И предупредил: – Дело твое, но пока я не увижу его холеную физиономию, буду остерегаться.

Мужчины снова замолчали, шурша прошлогодней листвой.

Я улыбнулась и прибавила шаг.

Глава 18

Сандр

Гроза налетела внезапно. Последние лучи солнца сожрали закрывшие небо тучи. Ураганный ветер с неистовством принялся ломать ветки деревьев у нас над головами, заставляя жаться друг к другу в поисках спасения. А после хлынул дождь, обращая нас в бегство.

– Куда дальше?! – крикнул я, пытаясь перекричать ветер.

Зверь окинул меня взглядом желто-зеленых глаз и, наклонив голову, продолжил упрямо идти вперед. Дей не ответил. Одной рукой он поддерживал Айну, второй прикрывал глаза, слепо шагая, чуть отстав.

Черное воинство я заметил не сразу. Поджидавшие нас воины сливались с выползающей из леса темнотой.

Шеркх!

«Сандр. Из этой ловушки вам не вырваться, если только ты не доверишься мне!»

Голос За Зу прозвучал словно божественное откровение. Вернулся! Не бросил!

«Все, что угодно!»

«Повторяй за мной. Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!»

Я уже было открыл рот, чтобы повторить услышанное, но меня перебил голос Лимара:

«Сандр, не делай этого! За Зу! Должен же быть еще какой-нибудь выход!»

«Это единственный выход, друг мой. К тому же парню уже завтра исполняется восемнадцать. Один день ничего не изменит. Давай, Сандр. Решайся!»

Мысли еще бились вспугнутыми птицами, пытаясь найти выход, а из меня уже вырывались слова, когда-то звучавшие под этим небом.

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир!

Перед нами вдруг выросла огненная сфера, заточив каждого из нас в сполохи холодного пламени. Воины Сайруса остановились, словно в ожидании приказа.

«Сандр, пока на вас аура пречистого огня, вы почти непобедимы. Прикажи друзьям прорваться сквозь границы Тени и ждать тебя в пещере Забвения на Горе Снов»

Я опустился рядом с прижавшим уши перевертышем.

– Если это твоя ловушка, я выпущу тебе кишки так же, как выпустил напавшему на нас зверю.

В ответ на мое недоверие глаза пантеры полыхнули яростью, а пасть оскалилась клыками, словно говоря: «Как ты смеешь мне не доверять?»

– Доверие надо заслужить! – ухмыльнулся я, чувствуя безудержную силу, наполняющую меня пузырьками какой-то бесшабашной ярости. – Сейчас, пока на тебе это колдовство, ты сможешь прорваться сквозь окружение Черного короля. Бери Айну, Дея и бегите к Горе Снов. Там есть пещера Забвения, ждите меня там. – Дождавшись понимания в глазах зверя, я обернулся к замершим рядом друзьям: – Садитесь на перевертыша и ничего не бойтесь. Скоро вы будете в безопасности.

– А ты? – Айна нахмурилась.

– И я. – Я заставил себя ей улыбнуться, вдруг, решившись, одним движением притянул к себе и поцеловал в губы. Затем, не давая опомниться, силком усадил на поднявшегося зверя. Позади нее, подчиняясь моему приказу, тут же уселся Дей. Я сунул ему в руки узелок с одеждой Зарина и, подумав, спрятал в него «Убийц». – Зарин, быстрее! Я отвлеку их, и помни – если с ней что-нибудь…

Договорить мне не дали. Миг – и здоровенная, словно созданная из огня пантера понеслась прямо на смыкающиеся ряды врагов, унося на спине два пылающих огонька – моих друзей.

Странные мы создания, смертные…

Я остался один, в кругу врагов, а на сердце ликование!

«То, что отдал клинки, способные продлить твое мучение, именуемое жизнью, – это, конечно, зря, но… если учесть, что тебе они не понадобятся… Ладно, теперь будь добр, произнеси слова соединяющей нас клятвы до конца?» – Ворчливый голос За Зу вернул меня в реальность.

«Прости, отвлекся! – Я крутанулся на месте, пытаясь разглядеть приближающееся ко мне черное воинство. Кто это – наемники Объединенного королевства или применившие магию драконы Тени? Если второе – справиться будет трудновато. – Как там было?»

«Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!»

«А. Точно. Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хра…» – Не помню, проговорил я эту фразу до конца или нет, когда вдруг понял, что умею летать! Что уже лечу!

Расправив самые настоящие, не вызванные магией крылья, я взлетел вверх, и, оглушив ревом окрестности, распластался на встречном потоке воздуха так уверенно, словно умел летать всегда.

«За Зу, если с ним что-нибудь случится…» – тут же пригрозил голос Лимара.

– Не случится! Я ждал этого целых восемнадцать лет, с тех пор, как мы спасли этого мальчишку и его мать, и ты навсегда поклялся не призывать меня в этот мир! – Я с удивлением прислушался к рычанию, сорвавшемуся с моих губ.

Боги, никогда так остро не чувствовал себя марионеткой!

«А я тебя предупреждал! Только после двукратно прожитого цикла Дракона смертному дается право не только подчиняться, но и подчинять!» – Снова голос Лимара, но на этот раз он, кажется, говорил со мной.

«Это как-то связано с моим восемнадцатилетием?»

«Да. И оно наступит только завтра, но даже и это не главное. Главное то, что в эти непростые для тебя дни с тобой должен находиться тот, кто все тебе объяснит и всему научит! И как ты понимаешь, это буду не я!»

– Лимар, отстань! Мне надо пощипать перышки во-он тем облезлым курицам, а ты только стонешь под руку!

Снова взмах крыльев, пылающих сполохами багрового пламени, и я уже не смог различить в сумерках растаявший где-то внизу лес. Затем в глазах прояснилось, словно с них сняли пелену, и я увидел, как вслед за мной в небо неспешно поднимаются четыре безмолвные тени.

От первого магического удара я, точнее дракон, которым я стал, ушел легко, еще и прокомментировал:

– Ледяное дыхание – излюбленный приемчик Теней. Слабенький и такой предсказуемый! Ответим-ка мы этим!

Горячая волна пробежала по всему телу, и я реально ощутил, что из моего рта выстреливают маленькие огненные шарики. Я проводил их ошалевшим взглядом. С каждой секундой их становилось все больше. Яркие блики заиграли багровыми пятнами на лоснящихся чернотой драконьих шкурах.

«Не радуйся, За Зу, кажется, их больше, чем четыре!» – «успокоил» Лимар.

– Отлично! Развлечемся! – рявкнул тот, и ломаными петлями начал уходить от черных копий, вдруг принявшихся вспарывать воздух рядом с нами.

«Не думал, что драконы вооружены», – успел удивиться я, как вдруг небо и земля перемешались воедино, размеченные только полоской догорающего заката.

– Учись, пока я жив, мальчик! – В голосе За Зу я почувствовал улыбку. Что ж, значит, пока еще рано молить богов о милости? – «Копья тьмы» – коварное заклятие, которое очень любят Тени-стражи. Их главное достоинство – внезапность и скорость. Они должны охранять Грань между миром живых и миром ушедших, и… то, что ты увидел их здесь, свидетельствует только о нарушении равновесия. Теперь они охраняют не Грань, а мир живых, чтобы ни один дракон Стихий не проник сюда.

– Заерг Зубаи из рода Огненного ветра, приказываю тебе оставить смертного и вернуться за Грань, иначе я должен буду уничтожить твоего хранимого! – внезапно раздавшийся свистящий шепот, показался мне свистом ураганного ветра.

Я огляделся, пытаясь увидеть говорившего, но из этого у меня ничего не получилось, точнее, получилось, но я по-прежнему видел только нескольких драконов, находившихся от меня… от нас на довольно большом расстоянии. Кто же из них это сказал?

За Зу, сосредоточенно махая крыльями, что-то проревел в ответ.

«Это голос Морграфа из рода Ночи. Он – Хранитель самого Сайруса. У За Зу с ним кровная вражда, жаль, что они снова встретились… – вновь пояснил Лимар. – Хочешь жить – попробуй подчинить За Зу себе и летите к вершине той, самой дальней горы, что кинжалом уходит в небо. Пещера Забвения за водопадом. Ты правильно разгадал загадку. Берш теперь живет там и очень редко покидает эту гору».

«А что стоит драконам полететь к той горе за нами?» Вот это номер! Значит, даже Сайрус, точнее, его дракон-Хранитель не поленился прибыть сюда, чтобы поучаствовать в охоте за мной?

«Не льсти себе, – фыркнул Лимар. – Они охотятся на За Зу, а что касается погони… Гора Снов – священное место, олицетворяющее собой единство Стихий. Силу магии воды, огня, воздуха и земли. Теням оно недоступно. Поэтому Берш на многие годы и укрылся от всего мира именно там! Сейчас самое главное – убедить нашего крылатого бунтаря сбежать с поля, то есть с неба сражения».

– Что вы там шепчетесь?! – прорычал За Зу моими губами. Я почувствовал, как целое полчище мурашек шагает по мне, превращаясь в сферу из жидкого пламени. – Я так давно искал этого предателя, а вы будете строить козни?!

За Зу без предупреждения ушел в штопор, а пылающий шар, удерживаемый им, мм… нами? в передних лапах, вдруг взорвался, и в разные стороны брызнули разноцветные стрелы. Темнота, сжимающая возле нас кольцо, разлетелась, прячась от ранящих бликов, но тут же превратилась в иссиня-черного дракона.

– Тогда я – Морграф из рода Ночи, вызываю тебя – Заерг Зубаи, последний принц Стихий, на магическую дуэль! Если победишь, я разрешу твоему питомцу жить. Нет – и ты добровольно вернешься за Грань! Этот мир – мой!

«За Зу – нет! – В голове тут же тревожно зазвучал голос Лимара. – Это ловушка! Я чувствую открытый переход и присутствие всех Хранителей совета Черного короля. Ты один не справишься с ними! А Тень Сайруса обязательно тебя подставит! Или забыл, как это было в день смерти короля Бьярда?»

– Не забыл. – В рычании дракона было столько жгучей ненависти, что мне стало яростно и страшно. – Молись, Морграф из рода Ночи, я принимаю этот бой. Он завершит начатое и дарует свободу Стихиям. Я сам накажу предателя и отцеубийцу!

Дальше началось нечто феерическое. За Зу вспыхнул как спичка. Казалось, он весь состоит из огня. Крылья, тело, глаза. Нет, это я – соткан из огня! И по велению завладевшей мною силы пламя становилось все жарче, все ярче, и оно росло, разрывая тенета окружавшего мрака.

Черная тварь тоже не мешкала. Она становилась самой ночью, вот только сквозь ее темноту не был виден свет звезд. Мне даже на миг показалось, что весь мир исчезает в этой пустоте.

«Сандр, надо увести отсюда За Зу. – Теперь голос Лимара был таким тихим, что я едва его расслышал из-за бешеного стука сердца. – Тень попытается его обессилить, а потом на него нападут семь драконов совета».

«Но как? Как его отсюда увести?» Никогда не чувствовал себя беспомощнее. Фактически этот дракон не просто вселился в мое тело – он растворил меня в себе!

«Все проблемы от того, что ты позволил ему эту власть над собой раньше, чем получил власть над ним! – послышался вздох. – Эх, ладно. Я очень долго был с ним. Поэтому попробуем его приручить. Попытайся сосредоточиться и подчинить его сознание. Почувствуй это тело как свое, и тогда он выполнит твои приказы. А я тебе немного в этом помогу…»

А-а-ах!

Холодная боль скрутила меня так, что я забыл обо всем услышанном. Мою плоть как будто рвали на части ледяные когти. Вот они добрались до сердца. Вот стиснули горло.

– Шата ра тан! – Вопль, вырвавшийся из моей глотки, тут же заставил кровь обжигающе заструиться в жилах, а чуждую магию рассеяться. – Ну, теперь посмотрим!

От меня отделился золотистый силуэт, полностью повторяющий форму дракона, сжался в светящийся сгусток и стремительно понесся к вызвавшему меня на бой дракону. Он попытался уйти от удара, но шар света развернулся золотистой сетью, опутывая его громадную тушу. Почти сразу же на черной плоти стали появляться огненные пятна, если судить по разъяренному шипению – причиняющие невыносимую боль. Тварь яростно забилась и начала падать.

«Все, За Зу! Теперь нужно найти моих друзей». – Помня наказ Лимара, я честно попытался ощутить, что это я разворачиваюсь. Это я лечу к темнеющей вершине горы.

– Нет. Тень так просто не убить. Вот увидишь, через миг Морграф снова нас атакует. Нужно быть готовым к его следующему удару, – возразил За Зу, и мне тут же расхотелось с ним спорить.

Нет. Такая покорность ослабляет! Надо что-то делать!

Черный дракон, опутанный золотистой сетью, продолжал падение, но… остались его союзники. Я не видел их в наступившей темноте, но ощущал полные холодной ненависти взгляды. Вдруг За Зу кувыркнулся и, вспыхнув факелом, взлетел вверх, словно уходя от невидимой атаки, а после огненной стрелой бросился вниз в скопление тьмы.

Удар! На миг наступила тишина. Я почувствовал себя так, будто в нас врезалась скала, ледяная глыба, а после тишина взорвалась рычанием и визгом, подтвердив, что лед по-прежнему боится пламени. Преграда исчезла, но За Зу продолжал падать. Я чувствовал, как стремительно приближается невидимая в сумраке земля, а значит, и наша гибель.

«За Зу!»

В ответ молчание. А если он ранен? Без сознания?

«Ты не можешь это узнать до тех пор, пока вы не станете одним целым! Но ты можешь спасти его и себя! – Голос Лимара заставил меня сосредоточиться. – Ты – это он! Почувствуй это тело. Прими это тело. Навсегда!»

Я сжал кулаки.

Руки – крылья… Почувствовать. Взмахнуть. Почувствовать? Взмахнуть? Почувствовать! Взмахнуть!

Наконец у меня получилось. Крылья встрепенулись, поднялись и опустились в такт моему желанию. Тело дракона – мое тело перестало падать. Едва не касаясь верхушек деревьев, я сделал крен вбок и, поймав восходящее течение воздуха, устремился к вершине Горы Снов, как молитву, твердя: «Почувствовать! Взмахнуть!»

Сзади послышалось разгневанное шипение.

Угу. Погоня.

Взмах крыльев. Еще. И еще! И… Мне понравилось летать! Это… это…

«Это непередаваемо! – очнулся За Зу. Я сразу же почувствовал его сознание, пытающееся отвести мне в нашем тандеме лишь роль зрителя. – Знаю. А… что случилось? Мы что… бежим?!»

«Для начала – мы спасаемся!» Я вновь сосредоточился, пытаясь поймать ощущение тела дракона и слиться с ним.

«От кого? От тех восьми ящериц?»

«Именно, – подключился Лимар. – Или ты сейчас хочешь разрушить все то, чем грезил целых восемнадцать лет? Я понимаю твою боль! Предательство того, кого ты воспитал, как собственное дитя, не прощается, но неужели ты готов ради мести забыть о томящихся в плену подданных? Им не на кого надеяться, кроме тебя!»

За Зу помолчал и прибавил скорость, видимо, чувствуя близкую погоню. Наконец он согласился:

«Ладно. Вы все правы. Спасаемся. Только… позволите подарить нашей погоне незабываемые впечатления? – Не дожидаясь ответа, За Зу заложил такую мертвую петлю, что я даже порадовался тому, что ощущаю себя внутри его. Она тут же загорелась синим пламенем и, втянув в себя ближайших преследователей, рассыпалась огоньками. – Портал. Пускай прогуляются к По́лыни».

За Зу… нет, я – взмахнул крыльями раз-другой и направился к спасительной вершине.

Айна

Я даже не успела испугаться, когда перевертыш, послушный воле Сандра, бросился бежать, едва касаясь лапами земли. Сзади меня крепко удерживал за талию Дей. Силуэты окружавших нас драконов я увидела лишь в тот миг, когда пантера совершила невероятный прыжок, словно преодолевая непомерно высокий барьер. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, тревожную темноту леса уже сменил привычный вечерний полумрак. Мы летели к вершине, которая все еще была объята последними лучами вечерней зари, проглядывающими сквозь рвущиеся тучи.

«Фух, как же я испугался!»

От неожиданно раздавшегося у меня в голове голоса я вздрогнула и вцепилась в руку Дея. Тот расценил это по-своему.

– Не бойся, Айна. Я тебя держу. Крепко. Не хочется из-за какой-то девчонки лишаться головы.

Я промолчала. Пусть считает меня трусихой. Сейчас меня больше волновал давший о себе знать Хранитель.

«Рисар, где ты был? Почему, когда ты нужен, тебя никогда нет рядом?» – Я даже порадовалась, что с ним можно общаться мысленно. Как бы я выглядела в глазах Дея, задавая странные вопросы самой себе?

«Не обижай меня, Айна. Я всегда с тобой, с самого рождения. И я бы пришел к тебе на помощь, если бы тебе… она на самом деле требовалась…»

«Хочешь сказать, что мы понарошку убегаем из придуманной черными драконами ловушки?» В душе шевельнулась обида, за все мои бессмысленные призывы о помощи, за страхи остаться одной. Сандр! Он где-то там сейчас рискует жизнью, только потому, что мой Хранитель решил, что помощь нам не нужна!

«Я сказал о помощи для «тебя», и да, она тебе не нужна! – снова послышался чуть присвистывающий голос Рисара. Он помолчал и снисходительно пояснил: – Сайрусу сейчас нужна не ты со своим Хранителем-недоучкой, а За Зу. У них какие-то давние счеты, еще с той поры, когда Морграфом был убит Хранитель короля Бьярда. Погибший был правителем Стихий и отцом За Зу. Поэтому поверь, девочка, тебе в той облаве ничего не угрожало. Почти, а вот…»

Я уже не слышала его. Холод. Могильный холод пронзил мою грудь. В глазах потемнело, и мне привиделся пылающий огнем дракон.

Сандр!

Рассудок стиснула холодная когтистая лапа паники. Дыхание стало надсадным. Я почувствовала, как другая лапа, лапа боли, взяла меня за горло.

Сандр!!!

Безысходность навалилась могильной плитой, заставляя сердце отчаянно биться, давая жизнь, но забирая последнюю надежду.

А если он умрет?

Если он уже мертв?

Что мне делать?

Что мне делать без НЕГО?!

Страх потерять его, остаться одной, едва не помутил сознание. Я стиснула зубы, изо всех сил стараясь загнать истерику в темный угол, из которого она уже начала выбираться.

Он жив. Он жив! ОН ЖИВ!!!

Он не оставит меня одну. Он любит меня! Он не посмеет умереть!

«Не мое, конечно, дело, но я утешу тебя, сказав что я по-прежнему ощущаю За Зу в мире живых, а это значит, что и Сандр… Это… значит… Боги! Это значит, что они стали одним целым?! Прошли обряд слияния? Но… как такое возможно?»

«Послушай. Я ничего не поняла! Что означает этот обряд для… вас? И что означает он для Сандра?»

«Обряд слияния дает смертному силу и магию дракона, а дракону – мгновения настоящей жизни. Но обряд, что бы ни говорили, более важен для смертного. Он помогает подчинить себе Хранителя, чтобы тот не завладел его душой и телом. Только обряд не может быть проведен раньше восемнадцати лет!»

«Возможно, Сандру уже исполнилось восемнадцать. Он что-то говорил об этом». Нда… объяснения Рисара ясности не добавили. Наоборот. Сердце вновь сжала беспричинная тоска. Порадовала только уверенность моего дракона в том, что Сандр жив. Вот дождусь его… и заставлю ответить на все мои вопросы! Наверняка он знает о Хранителях и их обрядах больше… во много раз больше меня.

Необъяснимая гордость и нежность заставили меня улыбнуться. Воспоминания снова подарили мне его поцелуй. Жадный и одновременно ждущий.

Я что, влюбилась?

«А вот этого я бы тебе не советовал, – тут же вклинился в мысли голосок Хранителя, заставив меня смущенно покраснеть. – Властители мира не принадлежат себе. А уж тем более Хранители Равновесия. А ты знаешь, что…»

Пантера вдруг резко остановилась на краю широкой расщелины, по другую сторону которой шумел водопад. Падая с вершины, вода за долгие годы образовала небольшое озерцо на каменной, идеально круглой площадке и, переливаясь через его берега, срывалась вниз, рождая убегающую вдаль по ущелью реку. Жаль, что в обители я плохо учила географию, иначе хоть приблизительно знала бы название этой речушки.

Я уже не слушала нашептывания Хранителя.

Дей первым поднялся с пантеры и тихо ругнулся.

– Что-то случилось? – Я обернулась к эльфиру и перекинула ногу, пытаясь встать. Зад онемел, а в ноги будто впились тысячи иголок. Дей протянул мне ладонь, помогая подняться с нетерпеливо переминавшего с ноги на ногу зверя. Я поморщилась. Нда… верховая езда на перевертыше – это нечто!

– Теперь ты меня понимаешь? Именно это и случилось со мной. Скоро онемение пройдет. Кто же знал, что наш друг так костляв?

Пантера, смерив нас выразительным взглядом, вдруг рявкнула, упала набок и забилась в судорогах.

Я вцепилась в руку эльфира.

– Дей, что с ним? Сделай же что-нибудь! Он… ему плохо!

Но тот только развел руками:

– Здесь я бессилен. Это наказание всех перевертышей. Они осознают свою вторую ипостась и помнят ее похождения. Они даже могут вызывать превращения сами, но это причиняет им вот такие страдания. Радует только, что это длится недолго. Убедись сама и успокойся.

Я бросила взгляд на стремительно меняющегося перевертыша и тут же смущенно залюбовалась на догорающую ниточку заката. Превращение действительно закончилось быстро, и теперь обнаженный Зарин, все еще морщась от боли, пытался подняться с гладких валунов.

Дей заметил мое смущение, усмехнулся и шагнул к парню.

– Держи. – Рядом с Зарином упал узелок. – Твои вещи. Мы пока полюбуемся закатом, а ты одевайся. Потом объяснишь, как вы перебираетесь на ту сторону.

Какое-то время позади слышалось шуршание, наконец, к нам подошел уже одетый Зарин. Крепкий, но изящный, он вызывал невольное восхищение даже в этих заляпанных кровью, с прорехами от кинжалов, кожаных доспехах.

Заметив мой взгляд, он улыбкой постарался скрыть боль и усталость.

– Прошу прощения за подобное зрелище, но я был вынужден сменить ипостась, иначе без моих объяснений вам было бы сложно перейти эту расщелину.

– Ошибаешься! – невозмутимо хмыкнул Дей. – К тому же зачем идти, если можно перелететь?

– Не знал, что ты тоже перевертыш и твоя вторая ипостась – птица! – ухмыльнулся Зарин, демонстративно оглядывая жилистое тело эльфира. – Или, может быть, ты… мм… собрался воспользоваться помощью Айны? Ай, как не стыдно использовать девушку в качестве перевозочного средства!

– Второе предположение оказалось не таким глупым, – высокомерно бросил Дей. – Да. Если бы ты не решил поиграть в проводника, я бы воспользовался помощью Айны.

Зарин перевел на меня задумчивый взгляд.

– Кстати, давно хотел узнать причину твоей левитации?

– Не важно, – отмахнулась я и, подойдя к краю, заглянула в бездну. Впрочем, увидела немного. Сумрак уже скрыл дно ущелья и до меня доносился лишь шум разбивающейся о камни воды.

– А не кроется ли ответ в том, что в тебе течет кровь клана Серебряных Волков? – Его голос стал мягче, вкрадчивее. Я кожей чувствовала его взгляд, обращенный сейчас на меня, и он меня все больше и больше нервировал.

– Прекрати, Зарин! – Я развернулась и смело выдержала его взгляд. – Если допустить, что ты прав и во мне течет кровь твоей расы, то ее ничтожно мало, можно считать – почти нет. Давай не будем копаться в моей родословной. Лучше переведи нас через пропасть. Сандр велел ждать его на Горе Снов.

– И… ты всегда исполняешь то, что приказывает тебе Сандр? Или… только когда он подкрепляет приказы поцелуями? – Зарин приблизился настолько, что я почувствовала прерывистость его дыхания. На губах самодовольная улыбка, но вот глаза… В глазах плясало безумие. Или… может быть, я спутала безумие с… ревностью?

И все же… кто дал ему право так говорить о моем…

Я словно очнулась.

О ком? Кем стал мне Сандр? Другом? Нет. Больше! Гораздо больше… Предсказание ундин, в моих мыслях, уже почти сбылось, и смазливый, наглый перевертыш тут ничего не изменит!

– Его поцелуй для меня – награда. – Я зло прищурилась. – И не тебе судить нас! Поэтому прошу, без лишних разговоров, отведи нас на Гору Снов.

Зарин еще мгновение смотрел мне в глаза, затем молча развернулся и направился прочь от меня по самой кромке пропасти. Дей проводил его взглядом и лишь качнул головой, убирая руку от висевшего на поясе клинка.

Через несколько шагов Зарин остановился между двумя идеально круглыми валунами и призывно махнул нам. Мы подошли, и я едва удержалась от крика, глядя, как он сделал шаг в бездну, но не упал, а зашагал по воздуху, словно по накатанной дороге.

– Это какая-то древняя магия? – Казалось, Дей удивился еще больше, чем я.

Зарин остановился и развернулся к нам.

– Это мост. Только он невидим для вас. На Горе Снов раньше стоял храм Ушедших, к которому знали путь только избранные. Чтобы не выдать секрет, они встречали и провожали редких паломников и путников, забредавших сюда.

– А ты откуда знаешь об этом пути? – Не торопясь шагнуть в пустоту, я опробовала прочность моста носком сапога. Странное ощущение надежности камня так не вязалось с лежавшей перед нами бездной.

– У меня тоже есть небольшие секреты! – оскалился перевертыш.

Ладно. На этот раз победа оказалась за ним.

– А мы не свалимся с твоего моста? – поинтересовался Дей, делая первым шаг. Его нога устойчиво замерла над пропастью. – Вроде даже каменный.

– Идите следом за мной. Но вообще-то он достаточно широк. – Зарин развернулся и неспешно продолжил путь.

– Не знаю, как ты, Айна, а я ему не доверяю, – буркнул мне на ухо Дей и вдруг сгреб меня на руки. – Пошли. Но держи свои крылышки наготове.

Вон оно что! А я уж было удивилась!

– Непременно. Спасибо, что доверяешь.

– Тут без вариантов, – неопределенно фыркнул он и быстрыми шагами направился вслед за перевертышем. Какое-то время я наслаждалась темнеющими небесами и развлекалась тем, что разглядывала нависающую над нами вершину, водопад и моих спутников: Дей – невозмутимый внешне, внутри едва сдерживался, чтобы не побежать, а Зарин, время от времени поглядывая на нас, держал наготове обезоруживающую полуулыбку, но, как только думал, что на него никто не смотрит, делался таким мрачным, что к концу моста я всерьез стала опасаться за нашу жизнь.

Вскоре мост закончился, и Зарин, а следом и Дей шагнули на каменную площадку. Шум водопада приблизился настолько, что нам пришлось кричать, чтобы быть услышанными друг другом:

– Дей, может, ты меня отпустишь!

– Чуть позже. Давай, Зарин, говори, куда дальше?

– Идите за мной. В святилище вы найдете еду, отдых и, возможно, даже ответы на кое-какие ваши вопросы. – Зарин указал куда-то вверх, развернулся и направился к озеру.

Между тем солнце уже опустилось за горы, и нас окружила сгущающаяся темнота.

– Дей! Все. Можешь меня отпустить! – взмолилась я, когда у него под ногами захлюпала вода.

– Что ты, я донесу тебя. Мне нетрудно! К тому же тут какая-то лужа. Еще ноги промочишь.

Вот хитрец! Он же ничего не видит в темноте!

– Это не лужа, а озеро! Шагни немного влево, и ты выйдешь из него! А потом можешь взять меня под руку. Кстати, заклинание Сандра…

– Развеялось еще прошлой ночью, если ты об этом.

– А почему ты ему ничего не сказал?

– Помимо зрения у меня есть нюх и слух, зачем кого-то напрягать? Но отпустить тебя я согласен. Вроде бы худая, как доска, а весишь так, будто на тебе надеты не лохмотья, а доспехи из лунной стали.

– Приспособленец! – притворно возмутилась я. – Значит, если бы ты видел, то вряд ли бы стал так напрягаться!

– Гм… А что там впереди? – перевел тему эльфир, выполняя мою просьбу.

– Довольно крутые ступени. – Почувствовав под ногами ровные каменные плиты, я облегченно выдохнула и взяла его под руку. – Теперь пойдем.

– Мрак Подгорья действительно забрал часть моего зрения… – Он постоял, словно набираясь решимости, и зашагал рядом со мной. – Теперь я не могу видеть в темноте. Словно я – человек.

Он произнес это обычным тоном, но я почувствовала в его словах скрытое презрение. Впрочем, что с него взять – эльфир. Самодовольный, эгоистичный сын своей расы.

– К слову сказать, я – именно человек, – подметила я.

Дей виновато улыбнулся:

– Я не хотел тебя обидеть. Хотя… для меня ты не человек. Ты владеешь магией, летаешь и видишь в темноте. Кстати, давно хотел спросить тебя об этой особенности твоего зрения.

Я помолчала, подбирая правдивое объяснение.

– Наверное, это издержки магии. – Лучше пока ему о Рисаре не знать. – Вообще-то я всегда видела в темноте.

«Вообще-то это издержки меня, а не магии, – тут же обиженно откликнулся мой Хранитель. – Как могу, облегчаю тебе жизнь с самого рождения, и при этом от тебя ни слова благодарности!»

«Хвастун!»

– Ну, что и требовалось доказать! Ты – не человек! – Дей сам взял меня под руку, подумал и притянул к себе за плечи. Видимо, все-таки рассчитывает на крылья Хранителя, если вдруг я его не удержу. – Выглядишь – да, но в тебе явно есть кровь другой расы. Прав, наверное, перевертыш. Есть в тебе что-то такое…

Что есть во мне такого, я так и не узнала. Озеро осталось позади, и теперь перед нами возвышалась отвесная скала. Вверх уходили выбитые в камне ступени, возле которых нас уже поджидал Зарин.

– Н-да… видимо, у нас проблема? – Он шагнул ближе. – Эльфир, который не видит в темноте… Будет сложно преодолеть испытание Земли.

– Ты о чем, котик? – насмешливо произнес Дей. – Я все прекрасно вижу.

– Тогда отпусти девушку!

– Увы, нет! – Голос Дея вдруг стал торжественным. – Я выполняю приказание Сандра и охраняю Айну.

– А не слишком ли… крепко ты ее «охраняешь»? – Зарин невозмутимо сложил руки на груди. – Не иначе она заменяет тебе роль поводыря. Могу предложить свою помощь. Обними меня за плечи и пойдем.

– В отличие от некоторых моих собратьев я не обнимаю мужчин. К тому же другой расы! – презрительно фыркнул эльфир и тут же сменил тему: – А что это за испытание Земли?

– Гм. Ладно. Два раза я помощь не предлагаю, вознамерился свернуть шею – на здоровье, только делай это один. Мне, знаешь ли, хочется довести Айну до храма живой. А что касается испытания – тут все просто. Вы преодолели невидимый мост – испытание Воздуха, сейчас нужно преодолеть девяносто ступеней – испытание Земли. Перед входом в пещеру понадобится пройти через струи водопада – испытание Воды, ну и останется испытание Огнем.

– Угу… Мы будем вынуждены прыгать через огонь? Или глотать его? – Дей и виду не показал, что его встревожили предстоящие испытания.

– Я всегда предполагал, что ваша псевдораса никогда не дружила ни с миром, что вас породил, ни с головой! – Зарин сочувствующе поцокал языком. – А вы умеете использовать огонь еще как-нибудь?

– Ну… в отличие от вас, зверьки, мы его не боимся, – не остался в долгу Дей.

«Боги, только драки мне сейчас и не хватало!»

– Так! Вы можете спорить о достоинствах ваших рас хоть до завтра, а я – пошла. – Стряхнув с плеча руку эльфира, я уверенно преодолела несколько ступеней.

– Айна права! – услышала я голос Зарина. – Как бы я ни относился к тебе и всем желтоглазым, это не дает мне права нашим спором оскорблять чувства девушки. И… прошу… позволь мне помочь тебе преодолеть это испытание?

– Ага. Поднять повыше и сбросить в пропасть?

– Это было бы пределом мечтаний, но… нет. Мое отношение к тебе не должно повлиять на будущее этого мира. Итак? Будешь ночевать здесь или…

– Ладно. Оставаться без ужина только потому, что мне в попутчики достался перевертыш с дурным характером? Нет уж. Веди.

Я не удержалась от улыбки, вслушиваясь в их перебранку, и, держась поближе к скале, начала подниматься. Сзади послышались торопливые шаги. Чтобы хоть как-то успокоить колотящееся где-то в горле сердце и отвлечься от высоты, делающей ватными ноги, я начала считать. Насчитав семьдесят пять ступеней, остановилась и, влипнув в скалу, стала поджидать мужчин. Ступени шли и дальше, поднимаясь по отвесной, словно отшлифованной скале, но теперь каждая следующая ступенька становилась уже, и места на ней хватало только для того чтобы поставить ногу. Но и это было не самое страшное. Выше несколько последних ступеней скрывались под тяжелыми струями воды. Я оглянулась. Дей, так же как я, шел у самой стены, для страховки держа за плечи Зарина, а тот невозмутимо шагал по краю пропасти так, словно шел по широкой дороге. Миновав несколько последних ступенек, они приблизились ко мне и остановились.

– Боишься? – улыбнулся Зарин, скользнув по мне долгим взглядом.

– Опасаюсь. – Я вернула ему улыбку. – Как быть дальше? Во-первых, ступени стали слишком узкими, а во-вторых, из-за воды они наверняка и скользкие.

– Это ловушка, – обреченно вздохнул Дей. – Я так и знал.

– Ладно… открою вам тайну. – Зарин уже вовсю веселился. – Реальность может быть совсем иной, чем видится вам. Еще одна предосторожность Хранителей.

– Хранителей? – А вот теперь он заинтересовал меня окончательно. – Что ты знаешь о Хранителях? Какое ты имеешь к ним отношение?

– Почти никакого. Просто выполняю просьбу друга.

– Друга? Какого друга? Что за просьба? Или, может, Дей прав, и это действительно ловушка?

– Айна, дойди до пещеры, и ты все узнаешь. – Перевертыш вдруг стал предельно серьезен.

– Но… как? Это… – Я помолчала, выразительно оглядев оставшиеся ступени. – Это невозможно. Если мы пойдем дальше, меня смоет водой!

– Ладно. Объясняю. Ступени остались прежней ширины. Помимо всего прочего, они защищены перилами. Протяни руку.

Хмурясь от очередных загадок, я с опаской шагнула на следующую ступеньку и последовала его совету. Рука действительно коснулась чего-то холодного и очень похожего на железную решетку.

– Только невидимыми?

– Точно. Теперь, когда я выдал вам все секреты, надеюсь, миновать испытание Водой будет легче? – Зарин обогнал меня. – Я думаю, что вы справитесь. Помоги другу.

Он кивнул на стоявшего ступенькой ниже Дея и, не дожидаясь ответа, начал торопливо подниматься вверх. Я проводила его взглядом. В груди шевельнулась обида. Мог бы и остаться…

– Интересно, почему бы ему не объяснить это раньше и не лапать мое величество? Оборотни, что с них возьмешь? – буркнул ему вдогонку эльфир и сжал мою руку. – Айна, вот тебе еще один повод не доверять этому перевертышу! Как только понадобилась его помощь, он сразу сбежал! Хватайся за меня, попробуем преодолеть оставшийся путь вдвоем.

– Конечно, Дей. Поверь, намокнуть вдвоем куда приятнее, чем в одиночку, – глубокомысленно хмыкнула я и с опаской шагнула на невидимую часть ступеньки.

Непривычно стоять на чем-то монументальном и не видеть этого. Путь через невидимый мост должен был подготовить меня к этому, но, к сожалению, я проделала его на руках у Дея.

Шаг. Еще шаг. Еще. Достигнув облака водяной пыли, я задержала дыхание, вслед за эльфиром поднялась еще на одну ступень и осознала, что означает «испытание Водой». Тяжелые холодные капли со всей дури забарабанили по голове и плечам. Но хуже было другое. Я не могла шагнуть на последнюю ступеньку и оказаться в безопасности. Вода сделала поверхность камня скользкой, как лед. Любой неосторожный шаг грозил закончиться скоростным спуском вниз.

Щуря глаза, я взглянула на темно-багровый зев пещеры, манивший нас сквозь тугие струи водопада. Стоп! Да это даже не водопад! Это – дверь! К последнему испытанию… Огонь!!!

Крепко обняв эльфира за талию, я почувствовала его руку у себя на плече и, держась за перила, осторожно сделала следующий шаг. Тут из водяной завесы высунулся Зарин и, ухватив нас за грудки, резво втянул в спасительную темноту небольшой пещеры, расцвеченную нервными бликами торчавших из стен факелов.

Неужели о нас вспомнили? Какая честь!

Оттолкнув руку перевертыша, я, все еще прижимаясь к эльфиру, кинула на Зарина мрачный взгляд.

Тот развел руками.

– Прошу прощения. Я бросил вас, чтобы предупредить моего друга о гостях, пожаловавших в храм. К тому же каждый новичок должен пройти все испытания сам. Без помощи проводника. Поверь, Айна, вам грозила лишь опасность промокнуть, так же как любому пришедшему сюда впервые. Я бы не стал рисковать…

– Хочешь сказать, что потом, если мы пожелаем снова сюда вернуться, этот водопад уже не промочит нас до нитки? – холодно хмыкнула я и замолчала, во все глаза разглядывая высокого мужчину, неожиданно появившегося позади него.

– Боги да благословят вас, королева Айна. И вас, принц Дейрриан. – Холод, идущий от низкого голоса незнакомца, заставил нас с Деем прижаться друг к другу еще крепче, но тепло наших тел не могло спасти от дрожи, как бы крепко мы ни прижимались. – Прошу, пойдемте со мной. После испытания водой вы обязательно должны принять испытание Огнем.

Незнакомец развернулся и скрылся за уступом, скрывающим арку.

Теперь понятно, откуда он появился.

Интересно, каким образом этот незнакомец мог узнать нагаданное мне ундинами будущее? И… принц Дейрриан? О темном прошлом эльфира я наслышана, но вот как проведал о нем хозяин пещеры?

Видимо, эльфир думал о том же. Переглянувшись, мы неохотно отстранились друг от друга (лучше бы мы этого не делали! Боги, как же холодно!) и направились вслед за незнакомцем.

Коридор, открывшийся за аркой, тоже ярко освещали факелы, но в нем, казалось, было еще холоднее.

– Потерпи, Айна. Уже почти все закончилось. Здесь ты будешь в безопасности. Здесь все будут в безопасности, – едва слышно произнес шагающий чуть позади Зарин.

– Это очень радует. – Я бросила на него быстрый взгляд. Надо привыкать к его талантам. Создается впечатление, что он читает не чувства и эмоции, а мысли! – Как бы нам не пришлось соскучиться по черным драконам, облавам и наемным убийцам!

Перед глазами невольно встало лицо Сандра. Мы-то в безопасности, а он? Где он сейчас?

Вскоре длинный коридор закончился, приведя нас в довольно уютный, жарко натопленный зал, бесспорным достоинством которого был огромный, ярко пылающий камин. Его окружали небольшие мягкие кресла и диванчик. Возле стен выстроились стеллажи с тысячами книг и свитков, а в центре возвышался монументальный девятиугольный каменный стол. А может, и не стол это вовсе…

– Итак… – Встретивший нас мужчина стоял неподалеку, поджидая нас. Я еще раз с любопытством взглянула на него. Ростом с меня. Яркая внешность, черные волосы и темные глаза говорили о его принадлежности к расе перевертышей, а непропорционально широкие плечи и массивный с горбинкой нос – о крови подгорников. Полукровка? – Меня зовут Берш. Хранители сказали, что вы идете сюда, но… среди вас нет Алессандра. Где он? Я не хочу начинать испытание Огня без него.

– Берш… – Я даже стиснула виски, пытаясь вспомнить его полное имя. – Берш ли Тукен?

– Совершенно верно, королева. Так меня звали, пока я жил в мире смертных. До тех пор, пока Ушедшие не избрали меня на роль Хранителя знаний в этом древнем святилище.

– Значит, мы искали вас? Все это время мы искали вас?!

– И нашли. – Он вежливо улыбнулся.

– А почему… – Я опустила глаза, стараясь не выдать вдруг охватившее меня волнение. – Вы называете меня королевой?

– Так называет тебя твой Хранитель, а кто я такой, чтобы не верить ему на слово?

Хранитель? Рисар?

«Да, моя королева. – В голове тут же раздался знакомый голос. – Только не говори, что тебе это не нравится!»

Сзади послышались шаги. Ровные. Невозмутимые. Они словно возвещали приход неизбежного. Берш взглянул мне за спину, и на его лице заиграла счастливая улыбка.

– Ну вот, теперь все в сборе, и я прошу вас пройти к камину.

Я обернулась и, едва не задохнувшись от счастья, бросилась на шею к приближавшемуся Сандру.

– Ты жив!

Глава 19

Сандр

Стиснув девчонку, я с наслаждением зарылся в ее уже чуть отросшие, мокрые волосы. Довольно непривычно, но очень приятно видеть такую искреннюю радость Айны. Ее не смутило даже то, что я был промокшим до нитки, впрочем, как я заметил чуть позже, сухим тут оставался лишь хозяин пещеры.

Забавно здесь встречают гостей. Хотя, когда мы летели, За Зу бросил что-то о воздушности моста и вечно подтекающей двери. К сожалению, мост я не увидел, а За Зу, прежде чем вернуть мне мое тело, любезно зацепился когтями за какую-то невидимую решетку рядом с водопадом и практически по плечи втиснулся в пещеру. Моя жизнь в собственном теле продолжилась с незабываемого момента: мало у кого так получилось лежать на мокром каменном полу и наслаждаться ледяными струями, стегающими ноги. Если честно, переход из тела За Зу в собственное я не заметил. Хотя… немного непривычно было снова ощутить себя человеком.

– Сандр… Сандр! – Айна сжала ладошками мое лицо и восторженно вгляделась мне в глаза. – Я знала, что ты жив. Рисар мне сказал, но… я так за тебя переживала! Ты… ты как будто изменился. Твои волосы… в них словно запутались лучи заката!

Лучи заката? Надо же!

– Брось, Айна. – Я несмог сдержать счастливую улыбку. – Они же мокрые. Это просто отблески факелов.

– Не думаю, Сандр. – Незнакомец направился к нам. – Эти «отблески» останутся с тобой на всю жизнь, как цвет покоренной тобой стихии. А то, что ты позволил Хранителю выйти в этот мир до дня Слияния – плохо! Теперь тебе придется задействовать всю свою силу, терпение и ум, чтобы заставить его с тобой считаться. И я не уверен, что у тебя получится!

– Кто ты? – Я отстранил Айну и шагнул к незнакомцу. Что-то неуловимо-знакомое было в его облике. Где-то я его видел… Я его точно видел! Память услужливо подсунула картину: этот мужчина, Лимар и я! За неделю до моего десятилетия! – Ты! Это к тебе ездил Лимар. Это ты встретился нам тогда. Ты передал ему кулон. Ты… Берш? Впрочем, я не удивлен. Отец предупредил, что загадка о снах разгадана верно и я встречу тебя здесь. Только зачем нужна была эта загадка?

– Еще одно испытание, позволившее тебе приблизиться к тайнам Ушедших. Жаль только, что ты не разгадал эту загадку раньше. Очень много времени упущено. Я предлагал Лимару отпустить тебя со мной еще тогда, на твое десятилетие, но он не согласился. Может, чего-то опасался, а может, взыграли отцовские чувства…

– Нет! – Меня вдруг осенило. – Он знал. Он с самого начала все знал! Он предвидел, что на призыв Хранителя никто не откликнется, и тебе придется отдать свою жизнь в обмен на мою, так же, как это сделал он. Он понимал, что после этого я вернусь к нему, но он не сможет подготовить меня лучше, чем это сделал бы ты!

«Браво, мальчик! – зазвучал в голове голос Лимара. – Не ожидал, что смысл моего жертвоприношения так скоро раскроется. Моя смерть… это план За Зу. Я стал старым и не смог бы помочь ему в предстоящей битве, а дракон может быть свободен только после смерти избранного им смертного. За Зу знал, что на призыв драконы Тени к тебе не придут. У тебя слишком открытая душа и доброе сердце. А Стихии были предупреждены. Поверь, это была лучшая смерть, о которой такой, как я, мог мечтать. Не обвиняй За Зу. Все это было сделано для того, чтобы ты поверил в случайность и не обвинял себя в моей смерти».

– Лимар был превосходным другом и заменил тебе отца. – По губам Берша скользнула грустная улыбка. – Я расскажу вам все, что знаю, но только после того, как вы пройдете испытание Огнем.

– А это не больно? – Айна, как маленькая, юркнула мне за спину, и теперь из-за плеча выглядывал лишь ее носик. Улыбка Берша стала шире.

– Обещаю, это будет даже приятно. – Он указал на камин с ярко пылающими дровами. – Прошу к огню, гости. Обсохните и согрейтесь. А Зарин пока принесет нам дарующий тепло отвар из трав и что-нибудь сладкое.

– К слову сказать, я тоже мокрый! – притворно возмутился перевертыш.

– Извини, – развел руками Берш. – По собственной воле – не считается! Ты знал другой путь. Видимо, есть кто-то, кем ты дорожишь больше, чем собственным здоровьем.

– Точнее, кто-то, кем я дорожу меньше всего. Я сам. Кстати, Сандр, это, кажется, твое. – Зарин выудил из-за спины «Убийц», сунул мне в руки и направился к выходу из зала.

– Спасибо, что сохранил! – выдохнул я ему вслед, но он даже не оглянулся.

Странный он какой-то! А может, все дело в ревности? Увидел, как меня сейчас встретила Айна, и…

Да и шеркх с ним.

Я вернул кинжалы в ножны и направился вслед за остальными к небольшим уютным креслам.

Устроившись на мягких подушках, я едва не застонал от наслаждения, только сейчас почувствовав усталость, поселившуюся в каждой клеточке моего тела. Приятный жар камина тотчас принялся сушить одежду. Вскоре я почувствовал себя абсолютно сухим и счастливым.

Судя по лицам друзей, они наслаждались теплом и покоем так же, как я. Вскоре Зарин прикатил небольшой столик, уставленный пузатым чайником и небольшими кружками. Получив порцию целебного настоя, к которому прилагалась ароматная горка сдобы, все оживились.

Когда первый голод был утолен, Берш, все это время сидевший в стороне и наблюдавший за нами, пересел ближе и заговорил:

– Что ж, вы успешно прошли испытание Огнем.

– И вы были правы. Оно оказалось самым приятным. – Айна отставила на столик опустевшую кружку и вежливо улыбнулась Зарину. – Спасибо. Все было вкусно. Мое восхищение повару.

– Принимаю, – вместо Зарина коротко кивнул Берш. – Мой ученик и друг умеет находить пропавших людей, но ни разу не был замечен в кулинарии.

– Твой ученик и друг? – Я недоуменно нахмурился. – Зарин?

– Виноват. – Перевертыш развел руками. – Я познакомился с Бершем лет десять назад, когда впервые пришел с отцом на Гору Снов. Затем мои посещения храма Ушедших стали чаще. Мне нравилось узнавать забытые тайны великой расы.

– Это я попросил его найти тебя, Сандр, и привести ко мне. – Берш чуть виновато взглянул на меня. – Я узнал от За Зу о назначенном дне призыва Хранителя. И я знал то, что произойдет.

– Не хочется в этом признаваться, – Зарин покусал губы, – но вообще-то я отложил поиски Сандра, потому, что сначала должен был найти Айну… Каково же было мое удивление, когда у ворот Беркета я понял, что нашел вас обоих.

– Отлично. – От его признания в душе шевельнулись двоякие чувства. С одной стороны, стало спокойнее: все-таки я могу доверять перевертышу, но с другой – отчего-то внутри стало пусто и тоскливо. Я столько прошел ради поиска Берша, и все… впустую? Ведь, если поверить его словам, я мог даже не волноваться – наша встреча была предрешена! Не очень-то приятно ощущать себя балаганной куклой, которую дергает за нитки некто свыше.

Почувствовав мое настроение, Зарин поспешно ретировался, укатив опустевший, дребезжащий посудой столик.

Я поднял мрачный взгляд на Берша.

– Рад, что наша встреча состоялась. Может быть, тебе есть, что еще мне рассказать?

– Да. Есть! – Он поднялся. Подошел к камину и, глядя на пламя, заговорил: – Все началось с того, что моя сестра Дина приняла предложение властителя Объединенного королевства Бьярда.

– Сестра? – Айна, удивленно хмурясь, не сводила с Берша внимательного взгляда. Я невольно улыбнулся. Похоже, девчонка взяла след и теперь не отстанет от бедняги, пока не выведает все, что ее интересует. – Как сестра? Она же принадлежит расе людей? Принадлежала…

– Дина – полукровка, – Берш обернулся к нам, – так же, как я. Наполовину она была человеком и наполовину принадлежала расе перевертышей. Наши матери были родными сестрами, но одна выбрала брак с подгорником, и родился я, а вторая составила партию властителю Вселесья, и на свет появилась будущая королева По́лыни. Увы, наше знакомство с Диной состоялось только тогда, когда она уже вышла замуж за короля Бьярда. Однажды Хранитель Равновесия пригласил во дворец моего отца, чтобы тот воссоздал точную копию кинжала «Тха-картх», поскольку один клинок отчего-то сломался. Кстати, Сандр, если ты взял их в руки и первым напоил кровью, они будут слушаться тебя. Но помни, они предназначены не для убийства, а для восстановления справедливости. Они – символ равновесия Теней и Стихий, и они сами карают виновных в нарушении гармонии мира. Поэтому их так жаждет заполучить Сайрус…

– Как я понимаю, с заданием ваш отец справился? – перебил его Дей, поглядывая на мои ножны, где покоились клинки.

– Нет. Он не стал создавать один клинок. Ведь «Убийцы» теряют свои силы, как только один из них сломается. Такое случалось, но очень редко. Он создал пару. Наш род хранит тайну их создания со времен существования драконов.

– Хранителей?

– Тогда они еще не были Хранителями. Только попав за Грань в мир Ушедших, они стали Хранителями смертных, чтобы вновь, пусть на мгновение, обретать силу и плоть. В какой-то степени я бы назвал такой союз оборотничеством. – Берш помолчал, окинул нас взглядом и вновь заговорил: – Но сейчас речь не о моих размышлениях. Вернемся на девятнадцать лет назад. Я сам привез королю Бьярду его заказ, пришел на ужин и был представлен его молодой супруге. К концу вечера мы уже знали, что являемся двоюродными братом и сестрой, ведь оборотни чувствуют друг друга. Король Бьярд предложил мне остаться и занять почетное место дворцового оружейника По́лыни и личного телохранителя королевы. Ни для кого уже не было секретом то, что Дина носит под сердцем наследника. Я с радостью принял предложение короля и перебрался во дворец.

Берш замолчал, задержал взгляд на Айне и усмехнулся:

– Возможно, это покажется вам странным, но я очень быстро стал поверенным в делах моей сестры, а также ее тайным воздыхателем. Она, конечно же, чувствовала мою страсть, но не показывала и виду, а я… я стал ее тенью. Я понимал, что она никогда не покинет своего супруга, но тогда меня это и не заботило. Только видеть ее. Слышать. Ловить лучистые взгляды. – Он вновь отвернулся к камину и, не отрывая взгляда от пламени, холодно продолжил: – Сайрус напал ночью. Если бы Бьярд не спрятал «Убийц» в дворцовом хранилище и если бы я имел к ним доступ, все могло бы пойти иначе, а так… Возможно, Тень была дана ему с рождения, я не знаю, но что-то позволило его Хранителю получить над ним абсолютную власть. Нападающие – воины короля, были полностью подчинены воле Сайруса. Дина, Бьярд, Лимар, я и несколько десятков воинов, на которых почему-то не подействовала магия Тени, закрылись в Северной башне. Лимар кинул клич о помощи всем союзникам, но ни от кого не пришло ответа. У Дины в ту ночь начались роды, а вот дальше… мне рассказать вам нечего. С Диной все время находилась ее служанка, а мы пытались защитить башню, надеясь продержаться до утра и дождаться подмоги. Но вскоре надежда иссякла. И тогда Лимар решился на отчаянный шаг. Он призвал Хранителя, и они отправились за «Убийцами». Весть о том, что королева родила двойню, пришла слишком поздно. В тот момент я был ранен и пытался защитить короля. Последнее, что помню, были слова служанки, что один ребенок родился мертвым, и… она куда-то несла второго. Потом наступил провал. Я очнулся среди погибших товарищей лишь следующей ночью. Слуги Сайруса даже не потрудились похоронить павших, и это меня спасло. Я выбрался из замка по старому подземелью и несколько дней отлеживался у подобравшей меня женщины. От нее я и узнал, что Бьярд мертв, а Дину и ребенка так и не нашли.

– Подождите! Вы сказали, что видели, как служанка несла ребенка? – Айна от волнения покусала губы. – Почему вы решили, что это тот, кто остался жив?

– Все просто. – Берш развернулся и бросил на нее усталый взгляд. – Он плакал.

– Но почему вы решили, что служанка сказала вам правду? Ведь Дина спрыгнула в пропасть вместе с Сандром! Значит, служанка несла другого близнеца, и он был жив!

Берш помедлил с ответом и коротко кивнул:

– Да… ты права. Лишь потом я узнал, что она солгала нам.

– Значит, брат Сандра жив! – Айна даже поднялась с кресла и подошла к нему. – Вы что-нибудь знаете о нем? Вы знаете, где он?

– Да. Я знаю! – Он посмотрел в ее горящие сиреневым огнем глаза и решительно произнес: – Но об этом потом. Вернемся в прошлое. После выздоровления я долго пытался найти Дину, затем мечтал узнать, где она похоронена, и вот однажды, когда я уже оставил все попытки разыскать ее как среди живых, так и среди мертвых, ко мне в Подгорье пришел Лимар с годовалым мальчишкой. С тобой, Сандр. Он-то и рассказал мне, что в последний миг сумел достать из тайника кинжалы «Тха-картх», но не успел воспользоваться ими, так как ему пришлось спасать Дину.

Потирая виски, Берш надолго замолчал, словно хотел, но никак не мог что-то вспомнить. Мы все не отводили от него глаз, ожидая развязки. Наконец он снова заговорил:

– Дину Лимар так и не спас, а Тень, которая подчинила Сайруса, со временем стала в тысячу раз сильнее. Мне иногда приходит в голову мысль, что, возможно, было бы лучше, если бы он не стал спасать Дину, а убил Тень. Со временем боги снова избрали бы Хранителя Равновесия, а этот мир сохранил бы тысячи невинных душ. Кстати, Сандр, ты помнишь кулон, который однажды тебе на день рождения подарил Лимар?

– Да. – Я с трудом заставил себя произнести это коротенькое слово. А я-то надеялся, что он не спросит. – Помню.

– Ты смог его открыть?

– Нет, и… – Я набрал в грудь побольше воздуха и решительно выпалил: – Я его… потерял.

Пусть неприятная, но правда. В конце концов, он бы узнал.

Берш кивнул и чуть склонил голову набок, будто к чему-то прислушиваясь. Наконец, послышались неспешные шаги. В зал вернулся Зарин. Берш украдкой взглянул на него и вдруг улыбнулся. Вот только улыбка была такая, словно он один-единственный знает какой-то простенький секрет и теперь потешается над нами.

– Что ж, я тебя не виню. После того, что вы пережили…

– А… какой он? Тот медальон? – Айна, раскрасневшаяся от жара камина, стояла, не сводя с Берша внимательных глаз.

– Его отличительная примета в том, что он создан из лунного серебра, очень редкого и очень ценного металла в Подгорье, да и во всем Адиране. – Берш взглянул сначала на нее, потом перевел взгляд на Дея, снова усевшегося в кресло и с глубокомысленным видом подпиравшего кулаком подбородок. Наконец Берш уставился на меня. – Я сам сделал этот медальон и преподнес королеве на день рождения, ровно через месяц после нашего знакомства. С тех пор она его не снимала, считая своим талисманом, но… Перед нападением она отдала его мне и попросила стать духовным отцом ее будущего ребенка.

– Духовным отцом? – Я смотрел на него и не видел. Перед глазами проносились картинки из прошлого. – Ты мой наставник.

– Увы, наставником тебе стал Лимар. Благодаря ему ты тот, кто ты есть.

– Мм… – Айна украдкой зевнула. – Уже поздно… Может, продолжим этот содержательный разговор завтра?

– Конечно. Прости, Айна. – Берш смущенно улыбнулся и сделал знак незаметно подошедшему к нему Зарину. – Проводи девушку в отведенную ей комнату.

Айна, казалось, была чем-то расстроена и, не глядя ни на кого, направилась вслед за перевертышем. Надо завтра же с ней поговорить. Мне кажется, нам есть о чем рассказать друг другу.

– Что ж, – Берш проводил девушку взглядом и, когда она скрылась в коридоре, обернулся к нам с Деем: – а теперь пора кое-что обсудить.

Айна

Зарин вывел меня из зала под торжественное молчание. Какая же я дура! Упустила такой момент! Нужно было показать медальон! Берш его бы узнал, и талисман возвратился бы к Сандру! А мне даже не пришлось бы лгать, сказала бы правду – вернули ундины.

Чувство вины сжало сердце так, что я даже остановилась. Может, вернуться?

– Не надо. – Зарин шел впереди, но тоже остановился, приблизился и, бережно обняв меня за плечи, повел вперед.

– Что – не надо? – Я передернула плечами пытаясь стряхнуть его руку, но он лишь крепче прижал меня к себе.

– Не надо лишних признаний. По крайней мере, не сейчас.

– Но… – Я помолчала, ошарашенная его советом. – Скажи правду – ты умеешь читать чужие мысли?

Он хмыкнул и посмотрел на меня.

– Я умею читать чувства. А еще – думать. Несложно было связать то, о чем вы сейчас говорили, кулон и твой виноватый взгляд. Поэтому – мой тебе совет: не нужно сейчас возвращаться и отдавать ему украшение. Пусть это будет завтра. Или… если не хочешь… давай отдам я. Это ведь я убил ундин. Скажу, что меня заинтересовала эта безделушка, а потом я решил подарить кулон тебе.

Я тяжело вздохнула:

– Нет. Я должна отдать сама, но… я как будто боюсь. Словно этот кулон может разрушить наши отношения. Вернее, даже не кулон, а мой поступок. Я должна была отдать его еще там… на берегу.

– Но ты же не знала, кому он принадлежит? – Коридор закончился, и мы остановились у небольшой дверцы.

– Это не оправдание. – Я посмотрела ему в глаза. – Понимаешь, я должна была с ним посоветоваться. Сразу же. Как только это украшение попало мне в руки. А я повела себя так, словно не доверяю ему.

– Чувство вины – не самое лучшее чувство, Айна. Особенно перед тем, как вкусить благость сна. Опять приснится кошмар. Лучше подумай о чем-нибудь хорошем? – Он так искренне улыбнулся, что я заулыбалась в ответ.

– Обязательно воспользуюсь твоим предложением, хотя… боюсь, мне снова приснятся мертвые ундины…

Не переставая улыбаться, он шагнул ближе.

– А хочешь, помогу забыть все, что лишает покоя?

Я заинтересованно приподняла бровь:

– Стукнешь меня по голове так, что я очнусь только утром?

Он забавно поморщил нос:

– Фу-у! Что за кровавые фантазии? Поверь, если я не стукнул раньше, не стану делать этого и сейчас. Просто… закрой глаза.

Я подозрительно прищурилась:

– Уверен? Начало очень подтверждает мою догадку!

«Боги, я не могу на это смотреть!» – внезапно раздавшийся в голове протяжный стон Рисара только добавил веселья.

– Ты мне не доверяешь? – Улыбка перевертыша стала еще шире, словно он услышал комплимент. Удивительно, но все грустные мысли действительно улетучились из головы.

– А с чего я должна тебе доверять?! – Я притворно отшатнулась к двери, и она с тихим скрипом распахнулась, являя мне скромную келью: узкую лежанку и крошечное окно. – Ты меня чуть не убил!

Я шагнула в комнату.

– Ну не убил же… – Зарин остановился на пороге. – Впрочем, как хочешь. До комнаты я тебя довел и вижу, угрызения совести тебя уже не мучают.

– Мучают. – Я тут же погрустнела. Не стоило ему напоминать об этом. Пройдя к окну, я выглянула и замерла, любуясь серебристым морем, окружавшим Гору Снов. Хотя, откуда здесь взяться морю? – Как красиво!

– Это Вселесье, – вздохнул над ухом Зарин. – Леса простираются до самого Южного моря.

– Это – лес? – Я обернулась и почувствовала себя в западне. Он стоял так близко, что я даже ощутила горьковато-сладкий запах, окутывавший его.

– Это лес. – Он смотрел в окно, и такая тоска плескалась в черных омутах его глаз. – И я хочу, чтобы он принадлежал тебе.

Зарин заглянул мне в глаза.

– Ты меня… пугаешь. – Я отвела взгляд.

– Прости, я не хотел. – Он отстранился, прошел к двери и обернулся. – Пусть тебе приснятся хорошие сны.

Мне вдруг так захотелось, чтобы он не уходил. Я шагнула к нему и остановилась. Не отводя от меня внимательного взгляда, он взялся за ручку двери, будто ожидая, что я скажу это:

– А как же то, о чем ты говорил? Что мне поможет забыть вину? Мне все еще не дает покоя разговор о медальоне.

Он в два шага преодолел разделяющее нас расстояние.

– И ты готова выполнить мою просьбу?

От внезапного волнения сердце заколотилось где-то в горле, мешая говорить.

– Какую? Закрыть… глаза?

Не отводя от меня взгляда, Зарин кивнул.

Я глубоко вздохнула и честно зажмурилась.

Его рука скользнула мне на талию, губ коснулся жар дыхания, и нежность поцелуя действительно заставила меня забыть обо всех страхах.

– Теперь ты точно не сможешь думать ни о чем, кроме этого, – вскоре раздался его шепот. – Я спас тебя от кошмаров?

Я открыла глаза.

– Спас. Но… можно вопрос?

Он улыбнулся. Величественно кивнул.

– Все, что угодно.

– Такое самомнение присуще всем перевертышам или только клану правящих?

Зарин недоуменно нахмурился. Чуть приподнял бровь, и… коротко поклонившись, вышел из комнаты, не забыв при этом как следует хлопнуть дверью.

Я посмотрела ему вслед и, улыбаясь, села на лежанку. Н-да… может быть, когда-нибудь он привыкнет к моим шуткам. Если захочет…

Не раздеваясь, забралась под теплое одеяло и закрыла глаза.

Глава 20

Сандр

– Так о чем таком ты хотел поговорить? – поинтересовался Дей, едва стихли шаги Айны и перевертыша. – Что не должно быть услышано девчонкой и…

– Нет, – усмехнулся Берш. Развернул кресло так, чтобы оно стояло перед нашими, и уселся, закинув ногу на ногу. – Айна и Зарин здесь совершенно ни при чем. Я бы поделился своими планами и при них, но не вижу необходимости мучить разговором девушку. Она же почти спит.

– Ну, если мы, по-твоему, выглядим бодрее, внимательно слушаем! – Эльфир, не отводя от него взгляда, демонстративно поудобнее откинулся на спинку кресла. – О чем пойдет речь?

– О вас! – Берш тут же стал серьезным. – Вы, кто собрался сегодня здесь, те, кого драконы Стихий хотели бы видеть во главе ваших рас. И без этого победа невозможна!

– А ты ничего не путаешь? – Дей растерянно взглянул на меня и снова на Берша. – Какой из меня правитель? Я – изгой. Моя семья отказалась от меня. Мне никогда не оправдаться ни перед отцом, ни перед всем Эльфирианом. Я был сослан в Подгорье навечно!

– Да. Я знаю твою историю. Тебя подставил младший брат, очень легко освободив себе место на троне. – Берш всезнающе кивнул. – Поверь, Дейрриан, сделать тебя правителем – самая легкая задача из всех.

– Но… как? – Дей вытаращил на него желтые глазищи.

Дорогого стоит увидеть такое удивление на роже этого невозмутимого эльфира!

– Просто. Хранители помогут тебе вернуть законный трон. И для этого вы все отправитесь завтра в Эльфириан. Через два дня в Лиин-тее назначена торжественная церемония. Твой отец, король Киарис, хочет объявить младшего принца своим преемником и назначить день его коронации. Ты должен этому помешать.

– А теперь посмотри на меня и подумай! – вскочил Дей. – Я не для того выжил на рудниках и сбежал, чтобы снова туда попасть!

– Ты выжил, чтобы отомстить и занять свое законное место! – рявкнул в ответ Берш. – Хранители заинтересованы в тебе. Они помогут.

– Хранители? Я их даже не видел! Почему я должен довериться каким-то мифическим ящерицам?

– Если не хочешь всю жизнь провести в опале и бегах – доверишься! – отрезал Берш.

– Ну, хорошо, – перебил я их спор. – С Эльфирианом все понятно. Бесспорно, Дей лучший правитель из всех кандидатур, а остальные расы?

– Вселесье возглавит Зарин. Впрочем, его приемный отец был неподкупным и преданным своему народу, но… он – был. Вряд ли Сайрус отпустит его живым, а даже если и отпустит…

– Что это значит? – прозвенел голос Зарина. Увлеченные спором, мы не услышали его шагов. – Ты говорил, ты клялся, что Хранители его спасут!

– Вот! А я о чем? – поддержал его Дей. – Как им доверять, когда даже спросить не с кого! Наобещают гору, а ты отдувайся!

«Боги! И кого мы прочим на трон! – раздался в голове тяжелый вздох За Зу. – А ты чего молчишь? Мог бы уже как-нибудь восстановить попранное доверие к нам!»

Я уже было открыл рот, чтобы брякнуть что-нибудь поубедительнее, но Берш опередил меня:

– Твой отец, Зарин, к сожалению, там, куда ни один из драконов Стихий не сунется. Они уже пытались, но ничего не вышло. Поверь, как только появится возможность, мы спасем его.

– Зачем? Он вам не нужен! Я только что слышал это! – Перевертыш зло прищурился. – Почему? Почему Хранители решили отдать корону мне? Я ведь даже не его сын!

– Ты его приемный сын. К тому же в тебе течет королевская кровь, и ты рожден, чтобы стать королем! Поймите. Примите вашу судьбу! Заговор Хранителей исполнится только в том случае, если разрозненные расы снова сплотятся, а это невозможно без вас. – Берш обвел нас взглядом. – Согласны ли вы восстановить утраченное равновесие?

– Ладно. – Я поднялся и подошел к огню. Вот интересно: дрова уже почти прогорели, а пламя гудит так, словно в камине заперт огненный демон. – Значит, все уже давно решено за нас! Тогда, может быть, расскажешь детали? Чтобы принять корону, нужно завоевать умом или мечом – сердца подданных. Как нам втроем завоевать Вселесье? Или Эльфириан? Что еще? Подгорье? Объединенное королевство?

– Так! Уймись, Сандр! – Холодный голос Берша немного остудил мою по-детски глупую обиду на весь мир. – Всему свое время. Объединенное королевство мы оставим на закуску. Собственно говоря, ради него все и заварилось. И получится ли у тебя победить Хранителя Сайруса, тоже будет зависеть от того, сможешь ли ты довериться в решительной битве силам союзников. А что касается плана захвата, поинтересуйся на досуге у За Зу. Мне он выдает лишь приказы. По поводу Подгорья можешь не беспокоиться. Там правитель – мой брат. Видят боги, как же трудно было подтасовать все так, чтобы именно на него пал жребий. – Берш тихо рассмеялся и оборвал смех не то стоном, не то вздохом. – Вот впрочем, и все, о чем я хотел потолковать. А сейчас идите спать. Зарин вас проводит.

– Еще один вопрос. – Я помолчал, пытаясь четко сформулировать то, что меня интересовало больше всего на свете. – Айна. Ты сказал, что все присутствующие здесь избраны стать правителями. Быть королевой чьей расы уготовано ей?

– О, – Берш усмехнулся, но я уловил в его взгляде едва уловимую тень вины, – Айне уготована совершенно особая роль.

Айна

Солнечный луч нежно ласкал мне щеку бархатным теплом. Тишина, окружавшая меня, казалась невероятной, звенящей, какая бывает только в горах, и все же она не была абсолютной. Где-то рвал полотнище облаков неистовый ветер, где-то раздавались крики суматошных птиц, откуда-то доносились голоса и… шаги.

Я открыла глаза и какое-то время смотрела на голубой кусочек неба, любующийся на меня сквозь узкое оконце. Невероятно, но способ Зарина отвлекать от всех проблем – сработал! Я отлично выспалась, и никакие мертвые ундины не портили мне отдых! Даже не верится.

Пальцы невольно коснулись атласной гладкости кулона. Как же чудесно, что он попал в руки именно мне. Он будто вливал в меня силы и спокойствие.

Нет. Это, конечно же, не значит, что я не верну его владельцу. Верну! Чуть позже. Мне нужно только убедиться, что я правильно его определила. Конечно, я поняла, что кулон принадлежит Сандру, но… ундины имен не называли, а приближенных к власти рядом со мной более чем достаточно. Конечно, проще всего было бы спросить у него напрямую, показав мою находку, но… я не хотела расставаться с украшением. Особенно сейчас…

– Айна? – Дверь без стука распахнулась, и на пороге появился Сандр. Поспешно спрятав кулон за пазуху, я взглянула на него. Хмурый. На заросшем щетиной лице ни тени улыбки. И какой-то торжественный. – Вижу, не разбудил. Что ж, отлично. Вчера кое-что произошло, и я бы хотел это с тобой обсудить.

Меня бросило в холод, а потом я почувствовала, как щеки заливает пожар.

Неужели Зарин рассказал о поцелуе?

Ладно. Даже если и так, оправдываться не буду! Ни за что!

– И зачем обсуждать со мной это? Разве вы вчера недостаточно повеселились сами? – Кажется, главная защита – это нападение! – И вообще…

– Я знаю! Ты права. Права! – вдруг перебил меня он. Мне кажется или в его голосе послышались виноватые нотки? – Да, это выглядит именно так – мы отправили тебя спать и решили мило обсудить нашу героическую гибель, но… Я думаю, что заслужил прощение тем, что не скрыл это, а пришел рассказать.

Я недоуменно нахмурилась. И почему мне кажется, что мы говорим о разном?

– Рассказать – что?

Сандр покусал губы и, не отводя глаз, сел рядом со мной на кровать.

– Мы отправляемся в Эльфириан. Сейчас. Берш надеется, что мы успеем расстроить чествование брата Дея. Король Киарис проводит церемонию возведения младшего принца в ранг единственного наследника короны. Это значит, что, когда король решит отойти от дел или умрет, власть в Эльфириане окажется в лапах этого негодяя.

– А… – Я озадаченно почесала висок. Эльфириан?! – При чем тут мы?

Сандр пожал плечами:

– Мы идем в Эльфириан, чтобы сообщить Киарису о его неправильном выборе и оспорить корону. Хранители хотят, чтобы накануне войны правителем Эльфириана стал именно Дей.

– Но… как? – Боги, до чего хорошо было еще несколько минут назад, когда я и знать не знала о том, что нас ожидает! – Но ведь Дей в опале! Как сделать так, чтобы эльфиры вновь стали ему доверять?

Вместо ответа Сандр только развел руками.

– Не спрашивай! Со мной этими грандиозными планами За Зу поделиться забыл. Так как? Ты с нами?

Вместо ответа я тяжело вздохнула:

– А я так мечтала отдохнуть!

Он нежно привлек меня к себе и, жарко дыша, уткнулся мне в волосы.

– И я. Хоть недельку пожить так, словно у нас с тобой впереди целая жизнь, в которой нет места войне и драконам. Айна, представь – у нас был бы свой дом. Я мог бы делать клинки. Самые лучшие и дорогие. Я создам для тебя и наших детей самую лучшую жизнь, какую ты только захочешь!

«Он что, делает мне предложение?»

Я отстранилась и посмотрела в его ласковые, как воды Южного моря, глаза.

– Сандр, о чем ты говоришь? Даже если все закончится и наши Хранители смогут восстановить равновесие в мире, нам с тобой покой никогда не грозит! Потому что Тени никуда не уйдут. Они будут следить за нами, вынашивая план мести. Они знают наши страхи, а больше всего на свете я боюсь потерять тебя!

– Айна… – Не договорив, Сандр стиснул меня в объятиях, и от его легких поцелуев загорелось лицо. – Я… я буду тебя беречь… ты мое единственное сокровище, и никто не сможет нас разлучить. Никто! Скажи только, ты любишь меня?

Не отводя взгляда от его вспыхнувших багровыми сполохами глаз, я тихо произнесла:

– Если с тобой что-то случится, я не смогу жить… Без тебя. Я поняла это вчера. Когда думала, что потеряла тебя. Поэтому – да. Конечно, я люблю, Сандр, и… – Договорить мне не дал легкий скрип.

Я бросила быстрый взгляд на дверь, но увидела только, как она закрывается.

Шеркх!

Почему-то сам факт того, что кто-то смог подслушать наш разговор, поселил в душе какую-то вину и обиду.

– Наверное, не ты один решил испортить мне настроение сумасшедшей новостью о походе в Эльфириан! – Я поднялась и, скрестив руки на груди, встала у окна, разглядывая зеленое море Вселесья. Навеянные увиденным, в мыслях зазвучали слова Зарина, сказанные им вчера: «Это лес, и я хочу, чтобы он принадлежал тебе». А если сейчас заглянул он?

– Что тебя так встревожило, Айна? – Мне на плечи легли горячие ладони Сандра. – Подумаешь, кто-то заглянул… Я даже знаю кто. Дей! Собрался пожелать тебе доброго утра, но услышал наш разговор и решил не мешать.

– Почему ты так уверен? Это мог быть и Зарин, и Берш… – Не знаю, почему, но мысль о том, что мои признания довелось услышать не перевертышу, а кому-то другому, чуточку успокоила.

– Нет. Они на вершине. На смотровой площадке. Готовят переход в Сильвиорс. Это портовый городок и там мы возьмем судно.

– Сильвиорс? – Я развернулась к нему. – А почему бы не переместить нас сразу в Лиин-Тей?

Сандр усмехнулся и коснулся ладонью моей щеки.

– Времена нынче неспокойные. Берш сказал, что охранная магия государства может даже уничтожить переход, поэтому будем добираться вплавь. Всего ночь пути.

– Ясно. Только я никогда не плавала на кораблях!

– Не бойся. Летом штормов почти не бывает, к тому же наши Хранители не допустят, чтобы мы стали жертвой обстоятельств.

– А я и не боюсь. Просто… – я пожала плечами, – ставлю тебя в известность. Мало ли…

– Учту. А сейчас, пока еще есть время, пойдем, позавтракаем. – Сандр поманил меня за собой и направился к двери.

Завтрак оказался простым и сытным: каша, молоко и хлеб. Что ж, каша так каша. Для меня эта пища была привычной едой на протяжении многих лет.

Я невольно вздохнула, мыслями возвращаясь в прошлое. Как бы то ни было, время, проведенное в обители, оказалось самым беззаботным в моей жизни.

Мы с Сандром уже почти разделались с едой, когда к нам присоединились Берш и Зарин.

– Приятного аппетита. Надеюсь, каша вам понравилась? – Берш опустился за стол, а вот перевертыш остался стоять рядом с ним, с ничего не выражающим видом разглядывая едва мерцающее в камине пламя.

– Спасибо. Все было очень вкусно. – Я улыбнулась и бросила быстрый взгляд на Зарина. – А вы? Что же? Не составите нам компанию?

– О, нет. – Берш вернул мне улыбку. – Мы с Зарином проснулись еще до рассвета и уже позавтракали. Сейчас каждая секунда дорога.

– Н-да. На войне, как в любви, каждый миг несет в себе победу или поражение! – глубокомысленно заявил Дей, появляясь в зале.

– Совершенно верно. – Берш обернулся к нему. – А где все утро носило тебя?

– В отличие от вас, у меня нет планов изменить мир и я не влюблен. Поэтому я воспользовался случаем и как следует выспался. – Он уселся за стол и, придвинув к себе тарелку каши, начал уписывать ее за обе щеки.

Я почувствовала, как моих щек коснулся пожар. А кто же тогда стал свидетелем моего признания? Или Дей лжет?

Заметив мой пристальный взгляд, он на мгновение отвлекся от еды и едва заметно мне подмигнул.

У меня вырвался вздох облегчения. Лжет!

– Что ж, как я уже заметил – сейчас каждая секунда на счету. – Берш поднялся. – Прилетающий поздно – пролетает мимо.

– А без драконьих поговорок можно обойтись? – Дей проворно выскреб остатки каши и поднялся вместе со всеми. – Мне больше нравится поговорка подгорников: «Наш пострел везде поспел».

– А еще есть пословица перевертышей: «С кем поведешься, от того и наберешься…» – выдал Зарин.

– Ну, думаю, вы к плаванию готовы. Темы для беседы есть, – усмехнулся Берш. Он поднялся и подошел к камину. Легкое касание скрытого в стене рычага, и в стене открылась дверь, за которой манили в неизвестность вырезанные из камня ступени.

Глава 21

Сандр

Подъем по заточенной в скале лестнице отчего-то вызвал у меня довольно неприятное чувство безысходности. Мы словно попали в ловушку и теперь до конца веков должны будем идти к призрачной цели. Вначале я честно пытался считать витки лестницы, но, в конце концов, сбился со счета и даже растерялся, когда на миг ослепив, над нами вспыхнули лучи солнца. Мы вышли на довольно большую площадку. Идеально ровную и даже гладкую, словно часть вершины смахнул огромный меч. В центре площадки уже клубились темные тучи, окружавшие нежнейшую гладь зеркала перехода. Ощутив озноб волнения, я невольно сжал рукояти кинжалов и замер, наслаждаясь пьянящим чувством абсолютного могущества.

«Осторожнее с «Убийцами», – тут же шепнул голос Лимара. – В отличие от обычных клинков они созданы для одного-единственного боя, а все остальные сражения для них, лишь повод лишний раз напиться крови. Не выпускай их без нужды».

Знать бы, когда будет эта нужда.

– Переход ждет, – привлек наше внимание Берш. Он первым приблизился к нему и теперь стоял, поджидая нас.

– Но… наверное, нужно было взять с собой что-нибудь в дорогу? – Айна остановилась в шаге от перехода, с опаской поглядывая на ожидающую нас магическую дверь.

– Ничего, кроме денег, а этого добра я Зарину насыпал целых два кошеля.

– У меня тоже немного завалялось от выигрыша в байдяге. – Я коснулся глухо звякнувшего на поясе кошеля.

– Если есть деньги, купите все, что пожелаете. И не забудьте – вы идете на торжество. В образе бродяг вас вряд ли пропустят во дворец. – Берш в нетерпении помялся у перехода и заторопил: – Ну же? Идите. Сандр, Айна, помните, Хранители рядом, и если они молчат и не отвечают на ваши призывы, значит, так лучше для вас!

– Надеюсь, в нужный момент они заговорят и подскажут, как мне обелиться в глазах отца и моего народа. – Дей широко улыбнулся, но я знал, что за улыбкой он мастерски прячет неуверенность и волнение. – Нет, я, конечно, ни секунды не сомневаюсь в хитрости Великих и Могучих, но… хоть намек! Чтобы знать, когда и куда бежать… Всякое ведь может случиться…

– Не волнуйся, Дей, когда придет время, ты все узнаешь. – Берш выразительно прищурился, взглянув на яркое солнце, с каждым мгновением поднимавшееся выше и выше. – Теперь поторопитесь! А я, пока вы будете налаживать отношения с Эльфирианом, наведаюсь в Подгорье, навещу братца.

Не тратя времени на прощальные слова, Зарин первым шагнул к переходу и исчез. Следом за ним направился Дей с намертво приклеившейся к губам бесшабашной улыбкой. Айна нерешительно покосилась на зеркало перехода, но спешить не стала, а осталась стоять рядом со мной.

– Спасибо, Берш. – Я протянул ему руку. – Как бы все ни обернулось, благодарю за то, что помог.

– Нет уж! – возразил он, словно не заметив моего жеста. – Через три дня ты должен быть здесь. Попробуем завершить вместе то, что так безрассудно начал ты один.

– Мою жизнь? – Я не сдержал усмешки от такой удачно проведенной аналогии.

– Я о слиянии, мой мальчик! – помрачнел Берш. – Нужно его закончить, иначе ты навсегда останешься игрушкой в лапках хитреца За Зу. Спроси своего приемного отца – драконы очень неохотно идут на сближение с двуногими, а уж заставить их испытать к нам хоть что-то, отдаленно напоминающее уважение, – это надо постараться. Вот Лимара За Зу уважал, чего я не сказал бы о тебе. Поэтому не опаздывай. Три дня!

Я помолчал, разглядывая его угрюмое лицо. Ничего не ответив, взял за руку Айну и повел ее к переходу. Возле зеркала притянул к себе встревоженную девчонку, и мы шагнули.

– Наконец-то!

– Хвала богам, мы думали, что вы решили отсидеться с Бершем!

Ехидные голоса эльфира и Зарина заставили меня расслабиться и искренне улыбнуться. Как бы я ни верил Бершу, переход – дело тонкое. Не знаешь, куда занесет. Впрочем, выбирать не приходится. Чтобы построить переход самому, надо знать то место, где желаешь очутиться, а в Сильвиорсе я никогда не был.

– Ух ты! – Айна оглянулась, разглядывая утопающие в садах, окружившие нас дома. – Какая красота!

Мы с парнями снисходительно переглянулись. Какая может быть красота в портовом городке, принадлежавшем наполовину эльфирам, наполовину людям и перевертышам? Три культуры сливались в разноцветный водоворот, и каждая стремилась взять верх над остальными.

– Айна, сразу ясно, что ты никогда не была в Лиин-Тее. – Дей снисходительно ей улыбнулся. – Прекраснее этого города боги пока не придумали!

– Хм, боюсь, ты не прав, – осадил его Зарин. – Ясирень – столица Вселесья и мой родной город, в любом случае красивее жалких руин ушедшей цивилизации эльфов.

– Ты о березнячке, где живет твоя стая? – Эльфир презрительно поморщился. – Что ж, не буду спорить. Каждому свое. Могу тебя уверить, если бы с нами была ундина, мы бы сейчас спорили о прелестях омута. Я же говорил не о местах нашей юности, приятных нашему сердцу, а о действительно прекрасных городах Адирана. Впрочем, Айна, рассудишь нас сама. Меньше чем через сутки ты сможешь воочию убедиться в красоте Лиин-Тея и в моей правоте.

Дей развернулся и, торопливо шагая, направился по улочке, убегающей вниз.

Вскоре мы добрались до оживленно гудящей пристани, у которой, словно псы на цепи, мирно покачивались на зеленых волнах пузатые, почерневшие от волн и времени корабли.

Растерянно оглядев суету, царившую здесь, неспешных эльфиров, крикливых людей и даже деловитых подгорников, мы решительно стали проталкиваться, торопясь за шагавшим впереди Деем. А тот, поглядывая по сторонам, уверенно шел мимо дремавших на легких волнах кораблей, пока не остановился у небольшого кораблика, затерявшегося между громадинами торговых каравелл и бригантин. Матросы поспешно загружали на борт какие-то мешки, и было очевидно, что это последние приготовления перед скорым отплытием.

Сделав нам знак подождать, Дей смело направился к стоявшему в отдалении богато одетому эльфиру. Какое-то время они о чем-то беседовали, несколько раз Дей оглянулся, словно указав собеседнику на наше присутствие.

– Что этот напыщенный индюк делает?! – наконец не выдержал Зарин. Нервно покусывая губы, он не отводил от эльфиров глаз, горевших хищными огоньками. – Конечно, за десять лет его многие позабыли, но надеюсь, у него хватит ума не сообщать, кто он такой!

– Не думаю, что Дей, после всего что ему довелось пережить, сможет вот так легко довериться первому встречному. – Я сложил руки на груди, всем видом показывая спокойствие и монументальную уверенность в эльфире. Возможно, Берш и отправил с нами Зарина, показав его значимость, но я не позволю ни ему, ни кому бы то ни было оскорблять недоверием кого-либо из нас.

– Сандр, ты что? Это же эльфир! – фыркнул в ответ перевертыш. Кажется, мое негласное предупреждение осталось незамеченным. – А они все помешаны на своем положении в обществе! Чем выше, тем…

– В первую очередь это – Дей, – вдруг перебила его Айна. – Он уже не раз подтвердил право быть нашим другом и братом, и если ты не доверяешь ему – ты не доверяешь всем нам!

Не ожидавший такой отповеди, Зарин замер, недоуменно хлопая глазами. Айна отвернулась, внимательно разглядывая кораблик. Я намеренно промолчал, чтобы не выдать глупую улыбку, рвущуюся с губ. Так его, Айна!

Напряженное молчание прервал сам Дей. Закончив беседу, он, сияя как новенький грош, подошел к нам вместе с богато одетым эльфиром.

– Вот мои друзья. А это – капитан «Лифьезы», и, на наше счастье, он направляется в Лиин-Тей.

Капитан оглядел всех нас цепким взглядом и улыбнулся вежливой улыбкой.

– Да, теперь я и сам вижу, что вы приглашены на торжество во дворец не напрасно. Такую разношерстную команду редко встретишь! Грузитесь. Скоро отплываем. – Эльфир развернулся и направился к кораблю.

Мы проводили капитана удивленным взглядом и, когда он отошел к матросам, поднимавшим на борт последние тюки, все вместе набросились на Дея.

– Откуда ты его знаешь?

– Что ты ему наговорил?

– Что значит – приглашены?

– Успокойтесь! – Дей украдкой оглянулся и с довольной улыбкой поведал: – В дни великих торжеств во дворце Лиин-Тея можно подзаработать, и, сколько я себя помню, все, кто хоть как-то мог проявить себя в магии, танцах или боевых искусствах, съезжались в Лиин-Тей, чтобы перед торжеством продемонстрировать свое мастерство. Вот я и сказал, что Зарин – великий укротитель, Сандр и я – искусные воины, а Айна – мастер иллюзий. А все мы…

– Шуты! – Зарин зло прищурился. – И кого я буду укрощать? Сам себя? Звучит странно – не находишь?

– Ладно. Обсудим это на судне. – Я кивнул на спешно поднимавшихся на корабль матросов и направился вслед за ними к мосткам.

Вскоре мы были на палубе.

– Это вы – трюкачи? – К нам тут же подскочил долговязый эльфир, сверкая желто-зелеными глазами не хуже лесного кота. Не дожидаясь ответа, он приглашающе махнул нам рукой и скрылся в трюме.

– Начинается. Судя по всему, это он нам. Боже мой. Какое унижение! – буркнул Зарин и принялся спускаться.

– Шагай, трюкач! Не убудет! – ухмыльнулся Дей и направился следом.

– Сандр, мне страшно. – Пальчики Айны вцепились в меня. – Ну какой из меня мастер иллюзий? Я без помощи Хранителя и колдовать-то неумею!

– Что-нибудь придумаем! – Я помог ей спуститься в трюм и спрыгнул сам.

Вместо ожидаемого мной, забитого товаром и матросами трюма перед нами открылся освещенный факелами, узкий, разлинованный прямоугольниками дверей коридор. Наш провожатый прошел его до конца и распахнул перед нами самую крайнюю дверцу.

Мы шагнули в небольшую каюту. Из мебели – богатый ворох соломы у дальней стены, из удобств – погнувшееся ведро за скромной шторой, из освещения – маленькое оконце под самым потолком и висевший на стене погасший светильник.

– Это ваша каюта. Господин Сеймиен согласился провезти вас в Лиин-Тей на своем корабле и предоставить ночлег и еду в обмен… на представление.

– Что-о-о? Но у нас есть деньги! Мы заплатим! – возмущенно взвился Зарин, но я сдавил ему плечо, заставляя замолчать, задвинул себе за спину и широко улыбаясь, кивнул.

– Конечно. Все, что умеем, покажем.

– Угу. – Долговязый эльфир невозмутимо кивнул, словно и не рассчитывал на иной ответ. – Отплываем в полдень. Ужин в восемь. Ваше выступление в это же время.

Мы, не сговариваясь, проводили его взглядом и, когда за ним тихо стукнула дверь, переглянулись.

– Что и говорить – «тихое» нам предстоит путешествие. – Зарин устало опустился на ворох лежалой соломы и вздохнул: – А что самое ужасное, Берш дал нам столько монет, что мы могли бы даже нанять какое-нибудь небольшое судно!

– Ничего. Сэкономишь, – усмехнулся Дей, устраиваясь рядом. – До нашего выступления еще восемь часов, предлагаю как следует отдохнуть.

– А вот нетушки! – возмутилась Айна, когда до нее дошел весь ужас предстоящего вечера. – Кто нам во весь рост афишу сделал? Давайте обсудим и придумаем номера, прорепетируем, а там, глядишь, и вечер наступит.

– Айна, не надо паниковать. – Я тоже уселся на солому и прислонился к почерневшим сросшимся бревнам. – Мы с Деем организуем бой, Зарин обратится и будет весь вечер мурлыкать под твои приказы. Вот и все представление.

– Ну… – Перевертыш неуверенно передернул плечами. – Пусть так. Все лучше, чем укрощать самого себя.

– Отлично придумано, Сандр! У нас с тобой такие спарринги отлично проходят, – одобрил мою идею эльфир и с наслаждением зевнул. – Вот! Я и говорю. Теперь, когда все придумано и даже почти отрепетировано, можно и поспать.

Айна

День прошел бездарно и уныло. Мои спутники, как сговорились, и сколько бы я ни старалась их расшевелить, они беззастенчиво продолжали валяться на соломе, ведя неспешные беседы о делах настолько давних, что я рискнула предположить – все это они даже не вспомнили, а выдумали. Конечно, меня попросили помолчать о том, в чем я ничего не смыслю, либо верить им на слово. В конце концов я смирилась с байками эльфира и перевертыша о причинах исчезновения эльфов, драконов и вообще обо всем, что было на заре зарождения жизни в Адиране. Взяв пример с молчаливого Сандра, я заставила его подвинуться и устроилась между ним и Деем, пригрозив:

– Ладно! Не хотите репетировать – ваше дело, но если мы не заработаем сегодня ужин – я съем вас!

Ноль эмоций. Только Дей лениво прервал какую-то поучительную байку о превращении эльфов в эльфиров и снисходительно успокоил:

– Айна, солнышко, мы с Сандром проведем наше показательное выступление на раз. Да ты и сама видела наш бой в Подгорье. Разве такое оставит равнодушными команду корабля? Уверяю тебя, эльфиры, помимо вкусной еды, изысканных вин, прекрасных девушек и оружия, еще знают толк в хороших поединках, и поверь мне, матросы его получат.

Я только шумно выдохнула и закрыла глаза, хотя меня так и подмывало поделиться тайной о том, что самым главным достоинством эльфиров все же был хорошо подвешенный язык, и ничего более! Вскоре то ли от покачивания корабля, то ли от монотонных диалогов мужчин я задремала.

Меня разбудил требовательный стук в дверь. Распахнув глаза, я села и огляделась, щурясь от тусклого света, чадящего на стене светильника. Рядом сонно тер глаза Дей, перевертыша не было. К двери шагнул Сандр. Щелкнул засов, впуская Зарина.

– Ну что?

– Вставайте. Нас уже ждут.

– А ужин? – окончательно проснулся Дей.

– А ужином нас накормят после нашего выступления. Твои сородичи, Дей, как я посмотрю, не все такие же дурни, как ты. Я вашу расу даже немного зауважал! – зло выпалил Зарин и без предупреждения начал стягивать одежду. Я поспешно отвернулась. Даже зажала уши и крепко зажмурилась, словно это могло мне помочь не слышать полный муки стон, перешедший в скулеж раненого зверя. Как ему должно быть больно…

Словно в ответ на мои мысли, меня что-то легонько стегнуло по руке, заставив распахнуть глаза.

Пантера. Стояла в шаге и, выразительно поглядывая на меня светло-зелеными глазами, нервно била из стороны в сторону хвостом.

– Ладно, Айна, первыми выступаем мы, а ты с этим ворчуном работаешь в паре чуть погодя. Бери его за шкирку и веди, а мы пока пойдем расшевелим матросню. – Эльфир скользнул вслед за Сандром в коридор, явно чувствуя себя неуютно рядом с пантерой. Зверюга проводила его взглядом и снова оглянулась на меня, мол, а мы что стоим?

Я усмехнулась.

– Подожди. Сейчас их выход.

Пантера тут же послушно улеглась рядом. Я смущенно переступила с ноги на ногу. Интересно, Зарин в облике зверя понимает меня так же, как человек, или?..

– В смысле я хотела сказать, что выходить нам всем вместе не нужно, но…

Зверь поднялся и, забив хвостом, выразительно рявкнул.

– Ну, если ты хочешь посмотреть, то, наверное, можно, – тут же согласилась я.

Тихо фыркнув, пантера подошла, когтями подцепив, открыла дверь и скользнула в полумрак коридора. Я бросилась следом. Надеюсь, парни не сильно обидятся за мой столь ранний выход? Да только как сидеть рядом с рычащим зверем?

Зверь поджидал у лестницы, ведущей на палубу. Послушно пропустив меня вперед, пантера тенью скользнула следом. Хвала богам, что все пассажиры этого судна решили не пропускать ужин и уже покинули душные каюты. Иначе смерть от разрыва сердца какого-нибудь впечатлительного эльфира оказалась бы на моей совести: мало кто смог бы пережить встречу с огромной зверюгой в полумраке коридора, освещенного лишь тусклым светом магических светильников.

Выступление наших спутников мы увидели издалека. На корме, в свете последних лучей заката, позабыв об ужине, да и вообще обо всем, кричали, улюлюкали и безумствовали десятка два долговязых эльфиров. На нас не обратили никакого внимания, даже когда мы нагло вклинились в ряды зрителей и начали пробираться к сражающимся. Впрочем, пару раз нас все-таки попытались оттеснить, но перевертыш рявкнул так, что рискнувшие выразить недовольство послушно расступились, и мы замерли, не в силах отвести взгляда от увиденного.

Это был странный бой. Обнаженные до пояса парни, вооруженные двумя кинжалами, не отводили друг от друга сочившихся ненавистью глаз и будто исполняли полный неистовства ритуальный танец. Клинки сшибались с такой силой, что на палубу лился водопад искр. Казалось, это сошлись в последней битве кровные враги.

Но даже не неистовство боя приковывало к себе взгляды.

Да, Дей был прав, обещая зрелищность поединку, но все же он даже подумать не мог, как точно сбудутся его слова: Сандр пылал, горел в буквальном смысле слова. Его кинжалы, волосы, глаза и даже кожа светились багровым сиянием. Его отточенные движения были наполнены силой, ловкостью и неутомимостью, будто он только сейчас взял в руки клинки, а вот Дей, в отличие от противника, почему-то почти не нападал, а только довольно ловко уворачивался, но даже моему неопытному взгляду было понятно, что силы его на исходе.

Интересно, какой демон вселился в Сандра? С холодной улыбкой он, играя, позволял измученному эльфиру отбить удар и снова нападал, глядя, как тот обреченно мечется в круге возбужденной толпы. Или это был не Сандр?

Наконец эта игра ему наскучила. Время для меня вдруг замедлилось. Я видела, как Дей медленно и нелепо отмахнулся кинжалами, развернулся и присел, пропуская над головой коварный выпад Сандра. Еще один взмах заставил эльфира отшатнуться и упасть навзничь, а в следующий миг над ним навис Сандр.

– Все! Ты победил! – Дей отбросил клинки и поднял ладони, не пытаясь защититься от объятого огнем существа.

– Я знаю! – Голос, раздавшийся в ответ, не был голосом Сандра. Низкий, хриплый с легким присвистом и абсолютно бесстрастный. – Я всегда побеждаю. И… пощады тебе не будет, смертный!

Я поняла, что сейчас произойдет и, не раздумывая, бросилась к ним, но зверь меня опередил. Бесшумной тенью пролетев рядом, он швырнул Сандра на палубу. Тот метнул кинжал, метясь пантере в бок, но тут подоспела я. До сих пор не знаю, что тогда произошло. Понимая, что не успею, я прыгнула вслед за летящей полоской стали и изо всех сил сжала в руке раскаленное багровое лезвие. То, что мне удалось перехватить клинок, я осознала мгновением позже. Невероятный жар вгрызся мне в ладонь и огненными каплями забарабанил о доски палубы. Не в силах разжать пальцы, я завороженно смотрела, как по моей руке растекается такое же огненное марево, какое еще мгновение назад окружало Сандра.

Где-то совсем рядом раздался стон меняющего облик Зарина, и время снова ускорило бег, смешав в цветной водоворот и испуганные глаза Сандра, и горящие яростью – перевертыша, и незнакомые лица, которые тут же стремительно поглотила темнота…

– Как ты мог? Ты же ее чуть не убил!

– Да чего там! Ты меня чуть не убил!

Голоса Дея и Зарина занозой вклинились в мозг, заставляя меня поморщиться. Кажется, сейчас Сандру достанется.

Я приоткрыла глаза и некоторое время внимательно разглядывала силуэты сидевших в шаге от меня мужчин. Полумрак, царящий в каюте, разбавлялся скудным светом, идущим от висевшего под потолком фонаря. Затем попыталась сесть. Оперлась на руку и, не сдержав стона, снова упала, вновь почувствовав огненную боль.

В следующую секунду меня окружили.

– Айна, любимая, как рука?

– Есть хочешь?

– Или пить?

Чьи-то руки осторожно подняли меня и, придерживая, усадили.

Боги! Такая забота с лихвой окупает временные неудобства и… (я поднесла к глазам руку, замотанную белой тряпицей так, что теперь она больше напоминала культю) неэстетичный вид.

– Айна, прости! – прозвучал над ухом полный раскаяния голос Сандра. Я оглянулась. Его обнаженный торс уже не окружало огненное сияние, а в светлых глазах плескалась такая боль, что я прижалась щекой к его груди и успокаивающе улыбнулась.

– Сандр, я все понимаю. Там, на палубе, был не ты! Я не сержусь на тебя!

– Любимая, я заставил тебя страдать, и за это мне нет прощения! – Его губы прижались к моему виску, и он торопливо забормотал: – Это кинжалы! Мне не нужно было поить их кровью. Теперь даже в шуточном бою они будут требовать от меня платы за мифическое могущество, и я… мне пока трудно их контролировать! Я не мог с собой совладать! Я видел, что убиваю Дея и… мне это даже нравилось!

– Ты слышала?! – возмущенно рявкнул Дей. – Ему нравилось! Пока этот сумасшедший с нами, никто из нас не может спать спокойно!

– Но, Дей! – Сандр чуть не плакал. – Я же сказал! Это не повторится! Я больше никогда не подниму эти кинжалы ни на кого из вас!

– Раньше надо было думать! – злопамятно буркнул Дей. – Если бы не кровь Айны, еще неизвестно, остался бы кто-нибудь из нас сегодня жив!

– Простите! – Сандр стиснул зубы и уставился в пол. – Я не знаю, как мне искупить эту вину.

– Мы в порядке. – Я коснулась его колючей щеки неповрежденной ладонью. – Забыли.

– Этого нельзя забыть, Айна. – Зарин, уже облаченный в привычные кожаные доспехи, все это время сидел рядом и в разговор не вмешивался, но тут не утерпел. Бросив на меня быстрый взгляд, он покачал головой. – Я всю жизнь имею дело с оружием, и еще ни разу, ни один клинок не подчинил меня своей воле. Я сам знаю, когда и чью жизнь забрать. И одно я могу сказать тебе точно, Сандр. – Зарин посмотрел на него, помолчал и выпалил: – Если ты не можешь подчинить себе клинки, готовься в конце концов стать их рабом.

– Зарин, с этими клинками не все так просто! – В глазах Сандра вновь блеснула красноватая дымка гнева. – Это особые кинжалы!

– С любым оружием все просто: либо оно принадлежит тебе, либо ты принадлежишь ему. Выбирать в любом случае тебе! – отрезал Зарин и посоветовал: – А если у твоего оружия есть конкретная цель, не стоит применять его на потеху толпе.

– Да понял я уже! Понял! – рыкнул Сандр, взял мою руку и принялся разматывать повязку. Какое-то время он что-то бесшумно шептал, зажав ее между ладонями, и, когда жжение сменилось нестерпимой щекоткой, выпустил. Я внимательно изучила длинный багровый рубец, тянущийся через всю ладонь. – К сожалению, эту отметину я убрать не смогу.

– Только зубы заговаривать и можешь, шарлатан! – Дей решительно отодвинул Сандра. Протянул мне глиняную тарелку, наполненную аппетитно пахнущей кашей, и вырезанный из черного дерева стакан. – Кушай, девочка! Каша с мясом – выше всех похвал, а на десерт слабенькое вино из повилики. Поверь мне, болезни быстрее проходят на сытый живот!

– Верю! – Я приняла угощение, поставила возле себя и начала неспешно есть, едва сдерживаясь, чтобы не разделаться с едой в считаные секунды. Боги, как же я проголодалась!

– А больше всего меня поражает то, – хмыкнул Зарин, внимательно наблюдая, как я расправляюсь с кашей, – почему эльфиры не скинули нас за борт? Ведь ясно же, что с тобой, Сандр, да чего там, со всеми нами что-то нечисто! Особенно когда ручная пантера оказалась голым парнем.

– Простым трудягам нечего терять в этой жизни, кроме повода как следует повеселиться, – усмехнулся Дей. – Поэтому они прикинули, что угрозы от нас значительно меньше, чем веселья от драки с пылающим сумасшедшим, и решили не упускать случая увидеть то, что, по их мнению, увидят высокородные эльфиры в Лиин-Тее.

– Ты о чем?! Мы что, снова должны будем изображать шутов?!

– Успокойся, Сандр. – Эльфир лишь едва заметно качнул головой. – Так думает команда. Зарин, к слову, может, расскажешь о том, что ждет нас в Лиин-Тее и что нам делать?

Перевертыш нахмурился.

– Вообще-то Берш убежден – Хранители объяснят, что нам делать. Поверь, Дей, я и сам как на иголках.

То ли от факела, то ли от выпитого вина мне вдруг стало жарко, даже душно, и так нестерпимо захотелось глотнуть свежего морского воздуха, что я не выдержала и поднялась.

– Мне нужно выйти. Ходить за мной не надо. Я скоро вернусь. – Оглядев молчавших парней, я только в глазах Дея не заметила безрассудного упрямства сделать все наоборот, еще раз повторила просьбу и только после этого вышла за дверь. Уверена, что Сандр и Зарин не послушаются и обязательно пойдут за мной. Одна надежда: что не вдвоем и не сразу.

Едва я ступила на палубу, как порыв ветра окатил меня волной прохладного морского воздуха, смывая липкую паутину усталости и сонливости. На палубе никого не было. Впрочем, я не особо и приглядывалась. Мне было все равно, заметит ли кто-нибудь мою ночную прогулку.

Место поединка теперь было пустынно, но все же притягивало взгляд, и я невольно направилась туда. Звезды и полумесяц висели так низко, что даже отражались в ряби волн. Мне на миг почудилось, будто корабль плывет, окруженный дымкой звездного света. Я даже не сразу поняла, что вокруг нет привычного сиреневого сияния. Рисар опять сбежал, а я хотела его кое о чем расспросить!

Оказавшись на корме, я вновь вспомнила бой, а еще… глаза Сандра. Он не был в ярости или безумен. Казалось, он действительно играл с Деем в смертельную игру, и… ему это нравилось. И прозвучавший тогда голос принадлежал не ему… А может, власть над ним взял его Хранитель? Но… зачем убивать Дея, которого драконы прочат на трон?

Что же за оружие эти «Убийцы»?

«Очень сильное. Наделенное магией Ушедших. И безжалостное ко всему живому. Только такое оружие и способно убить того, кто бессмертен в вашем мире».

Внезапно раздавшийся незнакомый голос заставил меня затаить дыхание и оглядеться. Глупый рефлекс – если ты слышишь рядом чей-то голос, значит, ты можешь и увидеть говорящего.

Естественно, у меня за спиной никто не стоял. Хм, интересно, кто решил развлечь меня в этой прогулке? То, что голос принадлежит не Рисару, я поняла еще с первых звуков. Тембр не тот. Может, это Хранитель Сандра? Ведь слышала же я однажды два голоса!

– Кто ты? – спросила тихо, но вслух. Тоже рефлекс. Слово, произнесенное даже шепотом – услышат скорее, чем слово, не произнесенное вообще.

«А вот в этом ты не права. Для тех, кто по эту сторону Грани, мысли живых очень громки! – раздался тихий смех, и таинственный собеседник поведал: – Я – Лимар. Рисара действительно с тобой пока нет. Он вместе с За Зу готовится к предстоящему обряду Слияния. Ловко ты подметила, что смотришь на мир его глазами! Все дело в сиреневом отсвете? Повезло. Когда у меня в Хранителях был За Зу, то ночью или в темноте приходилось видеть все в кровавых тонах. Жуть!»

«Лимар? Ээ… очень приятно. Наслышана. Ага. Отсвет. А мне, значит, тоже нужно будет пройти через этот обряд? Это вроде Сандру с его боевым драконом он должен пригодиться. Для управления». Мыслить вслух – я усмехнулась от такого определения – удавалось урывками, словно я боялась, что он меня не услышит. И именно по этой же причине я постаралась произнести все интересующие меня вопросы и ответы разом.

Почему-то с Рисаром таких страхов не наблюдалось. Может, привыкла?

«Обряд нужен и тебе. Конечно, в отличие от Сандра, ты получила куда больший опыт общения с Хранителем, точнее, с силой Хранителя, потому что пришла в этот мир вместе с ним, но все же, будь он похитрей, ты бы оказалась пленницей. Однако сейчас речь не об этом. Я хочу поговорить о том, что произошло сегодня на поединке. Все, что я рассказал об «Убийцах», – верно, но есть и еще кое-что. Пробудивший их смертный получает в дар мощь, подобную силе богов, но при условии, что эти кинжалы с ним и не разделены. Если их разлучить – свой дар клинки «Тха-картх» заберут, и так будет до тех пор, пока они вновь не соединятся. А то, что произошло сегодня, случилось не по вине Сандра. Был отуманен он мощью колдовской»

– Да я это поняла. Вот только… Зачем они Сандру? Сейчас? Ведь может произойти непоправимое!

«Меня пугает даже не это. «Тха-картх» я отдал ему, чтобы в час роковой убил он Тень Сайруса и его слуг. Ведь только с помощью клинков этих можно уничтожить любого Хранителя. Пугает меня иное. За Зу. Как бы в стремлении восстановить справедливость он не убил всех Теней, живущих по обе стороны Грани».

«И… что в этом плохого?»

«Тогда стрелка весов наклонится в сторону Стихий, но равновесия как не было, так и не будет. За Зу, так же как его брат, рожден быть властелином мира, и я очень опасаюсь, что это предназначение захочет он исполнить в Адиране. Прошу. Следи за «Убийцами» и Сандром. Тебе он доверяет больше всех. Не допусти нового безумия!»

– Гм… – Я кашлянула. Отлично! Сандр – спаситель мира, а я та, что спасет самого спасителя. – Я постараюсь. И если можно, последний вопрос. Вы знаете брата Сандра?

«Теперь и ты его знаешь».

– Кто он?

«Подумай, и ответ не заставит себя ждать!»

– Зарин? – Я, уже не сдерживаясь, говорила вслух. Все равно никто не услышит.

Ах, как я была не права!

– Да, Айна. Не знаю, как ты меня почувствовала, но скажу в свое оправдание, что я за тобой вовсе не следил, а тоже вышел подышать воздухом.

Я стремительно развернулась и уставилась в чуть прищуренные глаза перевертыша.

Зарин?! Значит, это твой ответ, Лимар?

Я даже затаила дыхание, стараясь не пропустить в грохоте сердца коротенький ответ, но его не последовало. Впрочем, он мне и не был нужен. Зарин – брат Сандра? Но почему тогда они так не похожи?

Перед глазами возник великан с копной светло-русых волос и худенькая черноволосая женщина – герои моего кошмара. Лицо королевы осталось в памяти лишь размытым пятном, но я почему-то пребывала в уверенности, что ее черты были такими же точеными и красивыми, как лицо Зарина. К тому же он сказал, что его отец был приемным. Значит…

– Айна? Эй! – Он озадаченно нахмурился и даже легонько потряс меня за плечи. – Ты в порядке?

Я поняла, что вот уже несколько мгновений стою, разглядывая его не таясь, и смущенно потупилась.

– Более чем. Просто задумалась. Поняла, что ты напоминаешь мне одного знакомого, и… задумалась. – Я развернулась и направилась к борту. Зарин догнал меня и молча пошел рядом. Решив воспользоваться случаем, я невинно принялась за допрос: – Скажи, владыка Вселесья твой приемный отец?

– Да, – последовал короткий ответ. И ни капли подробностей! Ладно…

– А ты помнишь своих настоящих родителей?

– К сожалению, нет. Они погибли, когда я был еще младенцем. Владыка Вселесья взял меня в семью и воспитал как родного, и я всегда буду его чтить, как чтут отца.

– А ты знаешь, кем были твои родители? – Я набралась смелости и снова посмотрела на него. Он шел, задумчиво глядя в небо, и лунные блики путались золотистыми нитями в его черных блестящих волосах. В ответ на мой вопрос он остановился и, взглянув на меня, шагнул ближе.

– Откуда такой интерес к моим корням? Или… боишься, что я окажусь недостаточно благороден для тебя? Да, я приемный сын короля Шарида из ныне правящего клана Убийц ночи, но уверяю тебя, в моих жилах тоже течет королевская кровь. – Его горячее дыхание коснулось моих губ, и я не отстранилась, когда он склонился ко мне.

Хм… какие мягкие у него губы, и… мне все больше нравятся его поцелуи…

И поцелуи Сандра тоже…

В крови бурлило ощущение победы и безрассудства. Представляю, какое удовольствие вызовет моя маленькая новость. Сейчас самое главное – найти подходящий момент, чтобы рассказать Сандру о моем открытии.

Вдруг неведомая сила буквально оторвала меня от перевертыша и, уронив на палубу, потянула за собой. Вопль, вырвавшийся из моей глотки, когда я поняла, кто стоит за моим похищением, напугал даже меня.

Ундины! Сразу четыре твари обвили меня своими скользкими, зеленоватыми хвостами и молча тащили к приближающимся бортам. В следующий миг руки Зарина вцепились в меня.

– Немедленно отпустите ее. У вас один вздох, чтобы подумать о спасении. – Его голос дрогнул, переходя в рык, глаза угрожающе залил желтый цвет, а зрачок стал вытягиваться.

– Не смей нам мешать! – Одна из тварей вдруг впилась в запястье Зарина длинными тонкими резцами-иглами, и его рука повисла плетью, а точный удар хвоста другой ундины заставил его отлететь и покатиться по палубе. – Убьешь нас, придут другие сестры. Она взяла то, что ей не принадлежит, и утаила! Мы заберем это и вернем хозяину.

– Я… забыла! Я верну! Сама! Сейчас же. Только отпустите меня! – затараторила я, извиваясь всем телом.

– Разве вы не слышали то, что вам сказала девушка? – внезапно раздавшийся позади голос Сандра заставил сердце радостно забиться, а щеки – заалеть от чувства невысказанной вины. Надеюсь, он не видел наш поцелуй… – Отпустите ее и уходите. Я никому из вас не желаю смерти.

– Но, властитель! Это человеческое дитя присвоило то, что наши сестры передали для тебя!

– Вы снова не услышали меня? – В руках Сандра вспыхнули огнем кинжалы. Казалось, он пропустил мимо ушей все, что говорили ему ундины. – Отпустите ее и уходите. Без промедления!

Ундины замерли, словно совещаясь, и я вновь почувствовала себя свободной. Четыре гибких тела, перемахнув через борт, рухнули в море.

Сандр помог мне подняться и крепко стиснул в объятиях.

– Я будто чувствовал, что сегодня должно случиться что-то еще. – Наконец он отстранился и встревоженно заглянул мне в глаза. – Что им было нужно?

Я открыла рот, чтобы наконец-то рассказать ему о кулоне, но меня перебил Зарин.

– Айна, – баюкая руку, он медленно приближался, – я думаю, что на этом ночную прогулку нужно закончить. Пойдемте в каюту.

Сандр легко подхватил меня на руки и понес прочь. Вскоре под его ногами заскрипели ступени, а мне в лицо пахнул терпкий запах рыбы. Тусклый светильник почти догорел и теперь едва теплился, отвоевывая у ночи крошечное, тусклое пятно света.

Едва за нами захлопнулась дверь каюты, как Дей приоткрыл глаза и, сонно поморгав, отвернулся к стене. Сандр посадил меня на солому и сел рядом.

– А ты мудрец, эльфир. – Зарин устроился с краю, прижимая к груди раненую руку, с которой все еще стекали капли крови. – Если бы я воспользовался твоим примером, мне не пришлось бы сейчас ждать, когда свернется кровь.

– Как я уже сказал – я не влюблен и у меня нет тайн, – не оборачиваясь буркнул Дей и нехотя поинтересовался: – А что с твоей рукой?

– Ундина. Зубастая тварь.

– Хм. – Эльфир вдруг сел, внимательно разглядывая перевертыша. – Я слышал, в ее зубах содержится слабый яд, не позволяющий крови свернуться. Если бы ты был человеком, то мог бы и не дожить до утра, а так… лишь немного помучаешься.

– Шеркх! – Кажется, заявление Дея не очень-то утешило перевертыша. Он поднялся и, стягивая рубашку, отошел к дальней стене. Я поспешно отвернулась. Нет, я никогда не привыкну к этой особенности оборотней. Как можно вылечиться, меняя облик и при этом испытывая боль в несколько раз сильнее?

Сандр взглянул на меня, невесело усмехнулся и поворошил рядом с собой солому.

– Ложись. Сегодня явно не наш день.

Я благодарно улыбнулась и, соорудив подобие подушки, улеглась. День точно не наш. Ладно, расскажу ему о брате и медальоне завтра.

Некоторое время тишину разбавляли стоны, хруст и тихий скулеж, затем снова раздался шорох и вскоре рядом с нами улегся невредимый и уже одетый Зарин.

– Успешно? – лениво поинтересовался Дей.

– А как же. Дедовский способ, – хмыкнул тот и, зевнув, с наслаждением вытянулся на соломе.

Глава 22

Сандр

Странный сегодня был день. Полный скрытых предупреждений. Взять хотя бы наш бой. Хоть мне и больно в этом признаться, я действительно осознанно мучил Дея. И убил бы. Потому что хотелось. И ничто во мне не попыталось воспротивиться этому! Зато боль Айны я испытал как свою собственную. И это не были муки совести – это была боль от разрезающего плоть кинжала!

И, как на грех, куда-то запропастился За Зу…

Айна что-то пробормотала во сне, едва слышно всхлипнула и затихла, смешно надув губки. Я улыбнулся, не в силах отвести от нее взгляд, и тут же нахмурился. Что было нужно ундинам? Зачем они напали на нее? О чем говорили? Связано ли это как-то с убитыми предсказательницами?

Боги… еще одна головная боль!

Хорошо, что я услышал ее крик и успел!

Почему же не отзывается За Зу?

От бревен тянуло прохладой. Я поежился, чувствуя обнаженной спиной их шершавую кору. Нда-а… рубахой пришлось пожертвовать. Да чего там! Ради Айны я бы жизнью пожертвовал, не только рубахой.

«Боги, сколько патетики! Так. То, что случилось, можешь не рассказывать. Уже Лимар наябедничал. А я тебя предупреждал – «Тха-картх» не для боев на потеху!» В мысли вплелся ворчливый голос За Зу.

Я затаил дыхание. Наконец-то!

«Где ты был? Сейчас, когда ты мне так нужен!»

«Дела, дела. По мне так глупое занятие, но… против правил не попрешь. Через два дня у нас с тобой вроде бы назначен обряд. Вот. Готовился».

«Так. Давай про обряд потом? – Я заставил себя успокоиться. Мало мне происходящего, так еще обряд… – Ответь мне на несколько вопросов?»

«Начинается! А отдыхать когда? Я, между прочим, целый день за тобой… как привязанный… И вот, только соберешься отдохнуть, как слышишь стоны: За Зу! Где ты! Ответь мне на несколько вопросов!»

«Без проблем. Устрою во дворце Дея заварушку. Правда, в конце концов меня убьют, но… зачем жить, если нет шансов что-то исправить, а тот, единственный, кто должен помочь, предпочитает отдыхать…» Я уставился в одну точку, всеми силами стараясь сдержаться и не думать вообще ни о чем, но не получилось. Бедолага За Зу услышал много новых памятных выражений. Хотя, какой с меня спрос? Я вырос с грубыми селянами.

«Ладно. Я понял. Ты меня пристыдил, – через какое-то время буркнул он, помолчал и согласился: – Давай сюда свои вопросы. Только быстро. И спать!»

Хм, возможно, когда все прояснится, у меня будет гораздо больше шансов уснуть?

«Кинжалы. Что делать с ними, чтобы не повторить то, что произошло?»

«Ничего не делать. Запомни. Они чувствуют тебя. Твои мысли, твои чувства, твой азарт боя, поэтому они будут поддерживать в тебе это до тех пор, пока ты сам не удовлетворишься битвой. Да. Сегодня ты не хотел убивать Дея, но! «Убийцы» должны получать плату за то могущество, что они дарят тебе. Вот они и заставили тебя мучить эльфира, и если бы не Айна, вполне возможно, нам бы пришлось искать другого правителя для Эльфириана»

«Кстати. Что с завтрашним приемом? Как нам попасть во дворец, а главное – как мы сумеем оправдать Дея?» Я сменил тему. Уж слишком живы еще были воспоминания боя.

За Зу вдруг сжалился:

«Думаю, план Дея с бродячими артистами не так уж и плох. Перед церемонией будут выступления. Пусть Зарин сменит ипостась. Преподнесите его в качестве подарка. Черная прирученная пантера – что может быть прекраснее? Кронпринцу необязательно знать, что это перевертыш. Во время представления Дей должен пробраться в свои покои. Они сейчас принадлежат кронпринцу. И достать оттуда вазу из черного хрусталя. Но не ту, что стоит у изголовья, а ее уменьшенную копию, которую принц хранит в тайнике за секретером. Эта ваза – ваш единственный свидетель. Дальше – просто. Попросите дворцового мага прочитать ее память и перевести в образы, чтобы и другие могли увидеть дела давно минувших дней».

«Угу. – Я нахмурился, пытаясь запомнить услышанное. – Уверен, что все это поможет Дею обрести трон?»

«Не очень. Но это не позволит заполучить трон его братцу. Король Киарис неизлечимо болен. Именно на это и рассчитывал Сайрус, помогая воплотить младшему братцу Дея несбыточную мечту о власти в обмен на его безусловное подданство».

«Но если Дей останется единственным принцем…»

«Не останется. Эльфиры невероятно любвеобильны и плодовиты. Пока Дей гнил в Подгорье, Киарис недолго печалился о смерти семьи. У него подрастает еще один сын, и он в отличие от Дея – чистокровный эльфир».

«Но Дей – первенец!» – Впору свихнуться от всех этих дворцовых интриг!

«Тут не поспоришь. И пока обвинен в смерти королевской семьи. Сандр, давай спать? Сначала сделай все, как я сказал, а потом уж посмотрим на результаты».

«Хорошо. – Я помолчал и попросил: – Только будь рядом, когда мне понадобится твоя помощь или совет».

«Постараюсь. План я тебе сообщил – твоя задача выполнить его».

«Значит, до завтра?»

Ответом мне стала тишина.

Вот так всегда!

Помедлив, я придвинулся к Айне, обнял ее и закрыл глаза. Тепло ее тела и покачивание корабля вскоре сделали свое дело, и я на время сменил этот мир на мир снов.

Айна

Чьи-то пальцы щекотно скользнули по моей щеке и шее, вырывая из пут бесконечного кошмара.

Боги, что мне снилось? И ундины, и Зарин, и Сандр, убивающий Дея. И даже мама, которую я никогда не видела, пришла ко мне перед самым пробуждением и стала что-то говорить, кажется, о моем отце. К счастью или к беде, но я не запомнила ни слова, внезапно возвращенная в мир живых чьей-то неосознанной лаской.

Или осознанной?

Я чуть приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. В полушаге от меня на боку, лицом ко мне лежал Зарин и безмятежно спал. Его безупречное лицо ласкал солнечный луч, падая из крошечного оконца. Так вот чья рука уютно обосновалась на моей шее. Тогда кто так сладко сопит мне в затылок? Я едва пошевелилась и тут же об этом пожалела. Сзади кто-то стиснул меня в медвежьих объятиях и по-хозяйски прижал к горячему телу. Зарин, не открывая глаз, нащупал мою руку и, притянув, прижался к ней губами.

– Душа моя…

Я затаила дыхание. И что мне теперь делать? Притвориться спящей?

«В конце концов, тебе пришлось бы сделать выбор, но… судьба уже сделала его за тебя». – В голове тут же раздался ехидный голос Рисара, заставив меня вздрогнуть и затрястись в беззвучном смехе от абсурдности происходящего: я в какой-то убогой каюте, на корабле, плывущем в Эльфириан, сплю в обнимку с двумя мужчинами. Хотя… вообще-то где-то был еще и третий. Видел бы меня сейчас мой отец!

Почти сразу же я оказалась свободной. Руки, сжимавшие меня, исчезли. Позади зашуршала солома и послышался едва слышный зевок. Зарин тоже разжал пальцы, сделав вид, что только проснулся и знать не знает о том, что здесь минуту назад происходило.

– Доброе утро, Айна. Как спалось?

– Изумительно, – мурлыкнул за моей спиной чуть хрипловатый голос Сандра. – Это была лучшая ночь в моей жизни.

– А в моей жизни эта ночь была самой веселой. Особенно под утро. – Я села и, стараясь не встречаться с ними взглядом, принялась старательно выбирать из спутанных волос стебли соломы. – А где Дей?

Сандр оглянулся.

– Да кто его знает? Наверное, с земляками общается?

Словно почувствовав, что речь о нем, в каюту шагнул нагруженный свертками эльфир.

– А. Проснулись? А я на камбуз заглянул. Вот здесь вареные яйца, а здесь – хлеб. В бутыли – вода. Ешьте. – Он сгрузил на солому щедрый завтрак и, протянув Сандру темный сверток, уселся рядом. – Держи. Здесь рубаха кока. Он единственный обладает фигурой, хоть немного похожей на твою.

– Спасибо. И с чего он тебе ее отдал?

– Я сказал, что, если не найду одежду для большого белого воина, он сам придет за ней с огненными кинжалами.

– Спекулируешь на моей печальной славе? – Сандр быстро натянул на себя предложенную вещицу и недовольно передернул плечами. – Ладно. Сойдет.

– Ты меня успокоил! – фыркнул Дей и кивнул на завтрак. – Ешьте. Через час прибываем.

– Через час? Уже? – Сандр деловито пододвинул к себе неглубокую миску с яйцами и принялся их чистить. – А я думал, что до Лиин-Тея еще плыть и плыть.

– Сразу видно, что дальше Пограничья ты нигде не бывал, – снисходительно хмыкнул Дей и пояснил: – Лиин-Тей совсем рядом. Только пролив миновать. Портовый город. Да и сам Эльфириан расположен на побережье.

– А какие земли находятся за Эльфирианом? – Во мне тоже проснулась жажда познания. В обители нам если что и преподавали, то знание трав, составление целебных напитков, рукоделие и поварское дело.

– Восточные горы. Говорят, там тоже живут подгорники. И где-то дальше – пустынные земли. Я там никогда не был, но те, кто ведет дела с подгорниками, рассказывали, что живут там желтокожие орчи. Дикари.

– А где раньше жили драконы? Ну… пока не ушли? – Сандр вдруг цепко посмотрел на Дея.

Тот пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, везде.

– Территория, принадлежавшая драконам, находилась там, где раньше были земли Объединенного королевства. Значит, и Пограничье, и земли Подгорья, и Вселесье – все это принадлежало Ушедшим, – вдруг произнес Зарин. – По́лынь была и их столицей. Удивительно, что вы этого не знаете. Все летописи Адирана времен Хранителей находятся на Горе Снов. Там все! Вплоть до их родов и принадлежности к стихиям.

– Учтем. – Сандр кивнул, макнул яйцо в соль и пробормотал с набитым ртом: – Надо будет изучить эти летописи. На досуге.

Я тоже принялась очищать скорлупу, украдкой посматривая то на Сандра, то на Зарина. Поведать им об откровении, пришедшем мне сегодня ночью? О том, что они братья? Нет. Не сейчас. Не я. Вот вернемся к Бершу, попрошу его самого открыть им эту тайну.

Во время завтрака Сандр вдруг ни с того ни с сего начал говорить о какой-то загадочной черной вазе, которую нужно будет принести королю Киарису и попросить считать ее память. Хотя, судя по нахмурившемуся Дею, загадочной она была только для нас с Зарином. Эльфир прекрасно понял, о чем идет речь.

– Хорошо. Я принесу. Я помню все потайные ходы дворца. К тому же за десять лет, что меня не было дома, вряд ли кто-нибудь узнает во мне наследного принца. Думаю, меня все похоронили.

– Удобно! Если тебя поймают, ты с легкостью выкрутишься, сыграв роль призрака, – ухмыльнулся Зарин и насторожился, прислушиваясь. – Что это?

Где-то послышался монотонный звук корабельного колокола.

– Что-то случилось? – Сандр замер.

– Я думаю, этот сигнал предупреждает нас о том, что корабль скоро пришвартуется к пристани. – Дей поднялся, собрал опустевшие плошки и направился к двери. На пороге он остановился. – Буду ждать вас на палубе.

– Чистюля! – бросил ему вслед Зарин и мрачно взглянул на Сандра. – А теперь, если можно, расскажи поподробней о том, какую роль будем выполнять мы, пока он будет искать вазу. Отвлекать внимание?

Сандр холодно улыбнулся:

– Я думаю, что поистине королевским подарком будет, если я, как дружественно настроенный сын своей расы, приведу в знак почтения к будущему королю ручного зверя.

– Что-о-о?! – Зарин хищно оскалился. – Ручного зверя?!

– Всего лишь, чтобы пробраться во дворец. А после ты снова станешь тем, кто ты есть.

– Лучше тебе не знать, кто я есть… – Перевертыш побуравил его хмурым взглядом и коротко вздохнул. – Хорошо. Сделаю. Иначе, зачем я здесь?

На палубу мы поднялись, когда корабль уже покачивался у каменной пристани, а матросы сноровисто выгружали на пристань корзины и мешки.

– Эй! – Дей о чем-то оживленно беседовал с капитаном судна, но, увидев нас, торопливо попрощался и подошел. – Не прошло и полгода. А я узнал последние новости о моих царственных родичах. Отец, оказывается, очень болен и хочет отдать власть Тимейну. Впрочем, не удивлюсь, если болезнь отца тоже его рук дело. А другая новость меня даже порадовала. Оказывается, у меня есть еще один брат – Сэмюэль. Родился на следующий год, после того, как меня отправили гнить в Подгорье. Просто удивительно, что Тимейн не отправил за Грань и его.

– Зачем ему еще одно убийство? – Сандр пожал плечами и направился к трапу. – Он играет роль жертвы, а не палача. Ведь это ты отравил его мать и братьев, забыл? К тому же кронпринц ничем не рискует, оставляя мальчика в живых. Тимейн – первый в очереди на трон.

– Возможно, ты прав. – Дей с наслаждением вдохнул, словно аромат пристани и морского бриза был для него самым лучшим запахом на свете. – Наверное, боги действительно решили дать мне шанс, если я вновь оказался на этой земле…

Я готова была поклясться, что заметила на глазах Дея пелену слез, но вот он сморгнул, и на его четко очерченных губах появилась холодная, полная решимости улыбка. Впрочем, наверное, мне это только привиделось. Дей – машина для убийства и мести – просто не мог допустить, чтобы кто-то увидел его слезы, его боль.

Вскоре мы уже стояли на зеленоватых камнях набережной, а я все еще чувствовала под ногами шаткое днище корабля.

– Куда теперь? Во дворец? – Сандр тоже нерешительно потоптался, видимо испытывая такие же ощущения.

– Ха! Насмешил! – Дей смерил его выразительным взглядом. – Да в таком рванье нас не подпустят даже к ограде. Немедленно на базар. Сегодня, в праздничный день, торговля обещает быть очень разнообразной.

Мимо нас, печатая шаг, торопливо прошла вереница здоровенных эльфиров, несущих на широченных обнаженных плечах странную конструкцию, очень напоминающую крытую прозрачной тканью беседку, в которой, облокотившись на подушки, восседала парочка ухоженных до лоска, изящных мужчин.

– Паланкин, – предупредил мой вопрос Дей. – Это местный вид транспорта. А здоровенные парни, что его несут, – рафалы. Носильщики паланкинов. Ну а те, кого они несут, – какие-то вельможи. Прокатиться на этом виде транспорта в Лиин-Тее стоит недешево.

Я проводила взглядом черноволосых гигантов. Их обожженные солнцем до черноты плечи очень контрастировали с короткими белыми бриджами, а черные волосы были заплетены в толстую длинную косу, которая привязывалась к поясу.

Не ожидала, что увижу такое. Дей был высок и крепок, но по сравнению с этими гигантами выглядел щуплым юношей. Даже Сандр уступал им в телосложении.

– А что, если мы тоже доедем на паланкине до рынка? – Я обернулась к спутникам, как только носильщики вместе с забавной конструкцией затерялись в толпе.

– Я нищ, как храмовая мышь. – Дей развел руками и подмигнул Зарину. – Но у кого-то пара золотых кошель не жмет.

– Если у Зарина жмет, то все мое золото к твоим услугам, Айна, – одобрил мою идею Сандр.

– Никогда не любил этот вид транспорта. – Зарин смерил меня недоуменным взглядом. – Но, как женщину, я тебя понимаю – где еще ты сможешь в свое удовольствие ездить на шее у мужчин сколько захочешь?

– Хм… – Его замечание заставило меня на миг покраснеть, но все же я справилась с собой и нахально кивнула. – А ты прав. Как же, наверное, высоко паланкины поднимают самооценку женщин!

– Не очень высоко. Ровно на рост одного мужчины, – ухмыльнулся Дей и коротко крикнул что-то проходившим мимо рафалам.

Вскоре мы сидели в крытом белой тканью паланкине и, покачиваясь в такт слаженному шагу носильщиков, разглядывали в прорези занавесей проплывающие мимо золоченые купола величественных домов и пестревшие кое-где островки клумб. Мимо сновали горожане и приезжие: вельможи, одетые в богатые, шитые золотом наряды, и кутающиеся в рванину бедняки; невысокие, пухленькие и стройные женщины в довольно простом одеянии, выглядевшем как накидка с капюшоном из непрозрачных, светлых тканей, и девушки, красующиеся в разноцветных одеяниях, делающих их похожими на ярких диковинных птиц.

– Странные плащи… – не удержалась я. Как много в мире того, что я никогда не видела и не увидела, если бы не мой кошмар? Или всему виной Зарин, в ипостаси пантеры заставивший меня покинуть обитель?

– Паха, – вновь пояснил Дей. – Традиционная одежда наших женщин. Она создана без единого шва и в основном одевается на такие празднества. Кстати, – он вдруг смерил меня довольно откровенным взглядом, – ты по-прежнему будешь выдавать себя за немого паренька или тебе подобрать женский наряд?

Я решительно мотнула головой:

– Что ты! А вдруг меня узнают?

– Даже если в королевском дворце ты встретишь отца, не думаю, что он тебя заметит. Что ему какие-то шуты? Сегодня все внимание будет уделено кронпринцу.

– Все равно нам нужно быть более незаметными, – поддержал меня Сандр.

– Для этого я быпредложил всем нам стать эльфирами, но как? – Перевертыш выразительно оглядел Сандра. – Волосы покрасить можно, можно изменить цвет глаз, но никакая магия не спрячет кровавый отблеск в твоих глазах.

– Это уже не исправить, – холодно отрезал Сандр. – Мой Хранитель принадлежит к огненным Стихиям, и все изменения, происходящие со мной, его дар мне.

– Но почему таких изменений нет у меня? – спросила я. Если честно, его объяснение мне показалось странным.

Сандр смерил меня изучающим взглядом и усмехнулся:

– Дай угадаю. Твой Хранитель из Стихий воздуха?

Я только изумленно кивнула.

– Да. Но откуда…

– Твои глаза. Я помню их в день нашей встречи. Они были синими, как сапфиры. Сейчас они светлые, будто их выжгло солнце. И они светлеют с каждым днем.

– Но в отличие от тебя, мой Хранитель у меня с рождения, а изменения начали появляться только сейчас! – Я приподняла бровь, стремясь подчеркнуть наше с ним различие.

– Мм… осмелюсь предположить… – Зарин с умным видом помедлил, – метки, которые оставляет предназначенная для каждого из вас стихия, могут зависеть и от присутствия вашего Хранителя, и еще от множества факторов. Но в основном немаловажную роль в этом играют именно характеристики дракона, которыми он обладал в своем мире: магия, сила, род. А в вашем случае я бы предположил, что эти изменения должны ознаменовать нечто важное.

Мы с Сандром переглянулись.

– Обряд!

– И откуда ты все это знаешь?

– У меня было достаточно времени, чтобы изучить кое-какие фолианты, любезно предоставленные мне Бершем. Кстати, – Зарин кивнул на разноцветные купола шатров, расположенных на огромной площади, к которой мы подъехали, – если не ошибаюсь, наш путь закончен.

– Базар! – звучно возвестил один из рафалов, и паланкин плавно опустился на землю.

Глава 23

Сандр

Боги, зачем я согласился на это испытание? Едва мы прошли в глубь базара, как меня оглушили призывные вопли, несущиеся к нам со всех сторон:

– Сладости! Хумла, кулам, рипис, ячик-як! Самые вкусные сладости со всего Эльфириана!

– Ткани! Парча, шелк, бархат! Только здесь красавицы смогут найти себе лучшие ткани на лучший наряд!

– Оружие! Лучший выбор для настоящих воинов!

– Духи!

– Одежда!

– Краски!

– Украшения!

– Посуда!

Я подавил желание зажать уши и сбежать. Такой пытки я не испытывал ни разу! Казалось, будто я задолжал всем этим людям, а единственный шанс спастись от их криков – купить все и сразу!

Айна и Зарин, видимо, тоже чувствовали себя здесь неуютно, и поэтому, не обращая внимания на зазывно подсунутые вещи, торопливо шагали за Деем. Кажется, только он один чувствовал себя здесь как рыба в воде, уверенно ведя нас мимо увешанных, уставленных, ароматных, сверкающих и аппетитных прилавков.

Наконец, полоса препятствий была нами с честью пройдена. Изобилие и шум рынка остались где-то позади. Эльфир остановился возле аляповатого шатра, стоявшего в последних рядах, и, ничего не объясняя, скрылся за плотным темным пологом. Мы послушно вошли следом. Из-за прилавка к нам поднялся белый как лунь худой эльфир.

– Мое почтение, господа, – равнодушно проскрипел его голос. – Что угодно приобрести? Платье на бал или мантию на холодный вечер? Туфли, шляпы, бриджи, брюки? Юбки, блузки, паху?

Эльфиры – загадочная раса! Получив в наследство от своих прародителей вечную молодость, они тем не менее не могли остановить седину, правда она появлялась только у очень глубоких стариков.

Я вновь внимательно взглянул на моложавое лицо торговца и на его белоснежные волосы, аккуратно заплетенные в косу. Интересно, сколько же ему лет? А может, столетий?

– Тут даже пахнет так же, как десять лет назад. – Дей блаженно закрыл глаза и принюхался. – Ароматной краской для ткани и терпким настоем для выделки кож.

– Я знаю тебя, мальчик? – Торговец вежливо ему улыбнулся и чуть прищурил глаза, будто вспоминая.

– Меня? – Дей удивленно приподнял брови. – Нет. Теперь нет. Но когда-то давно, в прошлой жизни, я часто приходил к вам, господин Леран. Вот пришел и сейчас, зная качество ваших товаров и изысканный вкус.

В лице торговца что-то неуловимо изменилось. Больше ни о чем не спрашивая, он с поклоном исчез за прилавком.

Я нахмурился. Как бы о возвращении нашего принца не узнали раньше времени…

– Кто это? – одними губами спросила Айна, взглянув на Дея.

– Когда-то он был королевским портным, – так же тихо пояснил тот.

Послышался шорох, и из глубины шатра снова показался торговец, но теперь он был нагружен ворохом вещей.

– Как я полагаю, вам нужны наряды, чтобы попасть на королевское торжество? – Он кинул одежду на прилавок. Оглядел нас. Затем вытащил черные бриджи, сапоги и такой же длинный, шитый серебристыми нитками камзол. – Вот! Этот костюм подойдет тебе.

Он протянул его зардевшейся Айне. Затем, бросив быстрый взгляд на меня, торговец вытянул белоснежную, расшитую шелком рубаху, широкий черный пояс, узкие черные брюки и двухсторонний плащ. С одной стороны он был черным, с другой белым. В довершение к этому маскараду он протянул мне короткие остроносые сапоги.

– А это тебе. Ты – отражение.

Я молча взял протянутый наряд. Отражение? Что за нелепые загадки?

– Ну а вам, принц Дейрриан, я думаю, как нельзя более кстати подойдут ваши истинные цвета. – В руках торговца оказался золотистый костюм и длинная черная мантия.

– Не слишком ли опрометчиво их надевать? – Дей, казалось, ничуть не удивился и не смутился. Подойдя к торговцу, он с улыбкой взял предложенные вещи. – Ты меня узнал?

– Как только ты вошел. К тому же боги послали мне сегодня вещий сон о твоем возвращении. А этот костюм можешь смело надеть. Тебя похоронили по обряду еще пять лет назад, и теперь во дворце царят черно-синие цвета Тимейна.

– Деяния богов нам неподвластны. – Дей улыбнулся и поклонился. – Спасибо за все. Назови свою цену.

– Месть. – В желтых глазах Лерана вспыхнуло пламя ненависти. – Поверь, я всегда знал, что ты не виновен в том, в чем тебя обвинили. Я знаю, кто убил мою дочь и двух моих внуков. Убийца не должен взойти на трон.

В ответ Дей только коротко кивнул.

– Я отомщу за твою дочь. – Затем обернулся к нам и кивнул на ширму. – Нам надо поторапливаться. Кто первый?

– Я. – Айна торопливо зашла за нее и вскоре вышла удивительно похорошевшая и… чужая. Надменная. Холодная. Кровь от крови советника Кэрна – убийцы и правой руки Сайруса. Но… тут по губам девчонки скользнула неуверенная улыбка, и от ее звонкого голоса привидевшийся кошмар разлетелся на мелкие осколки. – Ну же! Сандр! Зарин! Дей! Ну не смотрите на меня, как на ожившего дракона! Мне все это не идет?

Выдох вырвался не только у меня.

– Нет, ты великолепна! – Зарин первым высказал всеобщее мнение.

Я покосился на перевертыша и, заметив выжидающий взгляд Айны, вдруг заявил:

– Неплохо. Но я еще с нашей первой встречи мечтал увидеть тебя в роскошном платье.

Теперь перевертышу пришлось коситься на меня. Ха! Знай место!

Дей с торговцем заговорщицки переглянулись, и тот в мгновение ока исчез под прилавком, тут же вынырнув с бирюзовым кружевным великолепием.

– Сандр дело говорит. – Эльфир, хитрец, незаметно подмигнул мне и принялся убеждать опешившую девушку: – Прошу, Айна. Надень его. Даже если во дворце сегодня нам встретятся шпионы советника Кэрна, не думаю, что они решат, будто ты рискнешь появиться на этом приеме да еще в таком платье. Тем более мы ведь будем играть роль приглашенных артистов, а на слуг никто внимания не обращает.

– Мой принц, как всегда, прав, – улыбнулся торговец. – А от себя я преподнесу в дар вот это.

В его руках появилась широкополая шляпка, из-под которой спадали иссиня-черные длинные локоны парика.

Айна растерянно взглянула на платье, на меня, на Дея и напоследок на Зарина.

– Вы действительно так думаете?

Не дождавшись от нас вразумительного ответа, кроме дружных кивков, она подхватила платье, шляпку и снова скрылась за ширмой.

Не знаю, как себя чувствовали остальные, а у меня последние мысли отшибло, когда я увидел ее. Нет. Не так. ЕЕ! Шляпка и платье так изменили девушку, что даже я не узнал бы Айну в этом облике.

– Госпожа, вы божественно прекрасны! – Торговец и тот восхищенно замер.

– Боги, где были мои глаза! – Дей восторженно поцокал языком. – Воистину, когда вы хотите наказать, вы лишаете зрения и разума. Теперь эта богиня достанется более рьяным.

Раскрасневшаяся от комплиментов, с рассыпанными по обнаженным белоснежным плечами черными кудрями, Айна стояла, смущенно улыбаясь, переводя лучистый взгляд то на одного, то на другого.

– Время действовать! – Эльфир, подмигнув девушке, подхватил доставшийся ему костюм и спустя мгновение вышел преобразившимся. Впрочем, мне хватило одного взгляда, чтобы последние сомнения развеялись. Да, он не понаслышке умел носить такие вещи. – Вот теперь можно повоевать за сердце юной красавицы!

Шут! Вогнал Айну в краску, а у самого на сердце тишина… Не знаю почему, но с некоторых пор я это остро чувствовал. Впрочем, это чувствовал и Зарин. Думая, что его никто не видит, перевертыш в ответ на реплики Дея только закатил глаза и выразительно фыркнул. Оттого он так спокоен – знает, что эльфир ему не соперник!

Я молча подхватил предназначенный для меня наряд и тоже скрылся за ширмой. Никогда даже не держал ничего подобного. Моя выходная одежда, в которой я сбежал из дома, еще совсем недавно представлялась мне верхом элегантности, теперь показалась мне рубищем!

Впрочем, рубище и есть!

Повертев в руках, я бросил вещи на стоявший тут же стул и решительно принялся стаскивать с себя рубаху и штаны.

Эх, еще бы помыться… Но увы! Не до того… придется по-походному.

Пробормотав слова коротенького заклинания, я принюхался к себе. Потом и пылью не пахнет – и отлично!

С брюками и рубахой я справился быстро, а вот с поясом и плащом пришлось повозиться. Но, наконец, и эти трудности остались позади. Я замер, привыкая к новой одежде.

Надо же… А у торговца дар! Вещи как на меня шиты, а ткань настолько тонкая и нежная, что в этот жаркий день я ее почти не чувствовал. Сапоги из тончайшей кожи тоже не добавили дискомфорта.

Подумав, я предусмотрительно повесил плащ себе на плечи белоснежной стороной и вышел, озадаченно разглядывая перекосившиеся лица друзей.

Да! Знаю! Такая щегольская одежда не для меня! И носить я ее не умею! Но если кто-нибудь сейчас что-нибудь скажет…

– Ясно, пойду переоденусь в рубище. – Так и не дождавшись ответа, я развернулся, чтобы снова скрыться в примерочной, но меня остановил голос торговца:

– Печать власти на твоем челе, господин! И ее не скрыть под рубищем.

Я потоптался на месте, пытаясь осознать услышанное.

– Что?

– Твоя судьба найдет тебя, под чьей бы маской ты ни скрывался, – невозмутимо пояснил эльфир и обратился к Дею: – Твой заказ выполнен, мой принц. Может, я смогу помочь тебе чем-нибудь еще?

– Спасибо, нет. – Дей качнул головой. – Вот только упакуй нам наше «рубище». Оно нам еще пригодится.

– Лучше упакую новое «рубище», – хмыкнул хозяин и скрылся за ширмой.

– Сандр… ты… Я… – Ко мне подошла Айна и, окинув меня восторженным взглядом, смущенно потупилась. – У меня даже слов нет!

– Что, все так ужасно? – Я не сдержал довольной улыбки. Не скрою, ее восторг и смущение бальзамом пролились на мое израненное сомнением сердце.

– Ты настоящий король! – попалась на удочку девчонка, но Зарин поспешил все испортить!

– Зачем лишний раз выпрашивать комплимент? – процедил он и пригрозил: – Пусть этот раунд за тобой, но мы еще сразимся.

– О чем ты? – Надеюсь, мое удивление прозвучало искренне. Я оглядел перевертыша, только сейчас заметив, что он один остался в своей прежней одежде. – Или завидуешь моей праздничной упаковке? Поверь, броня наемника тебе очень идет, а в черной шубке ты и вовсе неотразим!

Стараясь не замечать, как возмущенно раздулись ноздри Зарина, как в непроницаемо-черных глазах поселился звериный огонек, я обернулся к эльфиру:

– Кстати, Дей, где можно примерить нашему ручному зверю маскарадный костюм?

– Ах да! – опомнился тот, и с молчаливого согласия Лерана, вынырнувшего из-за ширмы с двумя небольшими походными мешками, предложил: – Зарин, ты можешь обернуться здесь. Сделать это возле дворца будет проблематично.

– А мы возьмем для тебя одежду! – поддержала Айна.

– А если я тут случайно все разгромлю? – Зарин на нее даже не взглянул, многозначительно огляделся, словно прикидывая возможные жертвы, но Лерана этим было не испугать.

– Тряпки – тлен, даже такие дорогие. Я готов ими пожертвовать ради великой цели. – Старый эльфир благодушно кивнул. – Прошу. Мой шатер к вашим услугам, повелитель. А мы с вашими друзьями подождем на улице и посмотрим, чтобы вас никто не потревожил.

Выходя вместе со всеми на улицу, я услышал выразительное «Шеркх», а еще через несколько мгновений из шатра показалась черная морда пантеры.

Айна

Боги, как же безумно приятно после стольких лет забвения, когда я была заперта в обители, ощутить себя женщиной. Более того – красивой женщиной! Видеть на себе полные восхищения и тайного желания взгляды мужчин и горчащие завистью взгляды женщин.

Дождавшись Зарина, мы не стали возвращаться в толчею базара, а ведомые Деем уверенно направились по тихой улочке вслед за группой пестро одетых эльфиров. Несколько раз мы сворачивали на шумные улицы, непохожие одна на другую настолько, словно находились в разных государствах, но бывало и так, что, попав в переулок, испытывали ощущение уже виденного.

Поплутав по Лиин-Тею, мы вскоре вышли на дворцовую площадь. То, что это именно она, мне подсказал роскошный дворец, возле которого бурлило разноцветное море горожан.

Перед самыми воротами уже вовсю шло представление. Совсем молоденькие девушка и парень показывали дешевые фокусы, вызывая смех их умелыми объяснениями. Причем объяснения были главной частью их трюков. Мало кто хотел бы попасть в подземелья По́лыни по обвинению в применении магии без разрешения короля Сайруса.

– Стой, куда прешь! – Возле импровизированной арены нас остановил худощавый стражник, опасно нацелив Дею в грудь острие пики.

– Во дворец. – Дей невозмутимо отвел древко оружия и посмотрел стражнику прямо в глаза. – Со мной сын лорда Дерга и дары от Объединенного королевства. Не хочешь же ты, чтобы я сообщил королю Киарису о том, как был оскорблен тобой этот высокородный господин?

В подтверждение словам вперед шагнули Сандр и пантера.

Не отводя взгляда от зверя, стражник уже понимал, что день не задался. Он судорожно сглотнул и подобострастно поклонился.

– Да, господин. Проходите.

Не удержавшись от грозного рыка, пантера неспешно направилась первой, словно подчеркивая свою значимость. Помня роль дрессировщицы, я тоже гордо вскинула голову и, положив ладонь на холку зверя, пошла рядом, упиваясь восхищенными взглядами.

У высокого крыльца нас снова встретила стража. На этот раз эльфиры даже не удосужились заинтересоваться нами, но снисходительно выслушали сказку Дея о дарах из Объединенного королевства и указали на арку главного входа.

Войдя вслед за друзьями, я едва не ахнула, разглядывая богатое убранство дворца, позолоту мебели и перил, изящество статуй и великолепие картин, украшавших стены.

Высокородные лорды Эльфириана и их спутницы неспешно прохаживались по залу в ожидании торжественного появления кронпринца Тимейна и правителя Киариса. Вокруг них крутились слуги, предлагая напитки и угощения.

На нас почти никто не обратил внимания, лишь два стражника подошли и, косясь на ластившуюся ко мне пантеру, тактично намекнули:

– Выступления проходят на дворцовой площади.

– Да. Мы видели. – Дей одобрительно улыбнулся. – Очень понравилось. И мы, конечно же, непременно вернемся их лицезреть и дальше, как только наш повелитель прилюдно представит будущего короля Эльфириана.

– Э-э… – Стражи переглянулись и снова уставились на зверя. Распахнув пасть, пантера сладко зевнула, выставляя напоказ длинные белоснежные клыки.

– А… вас смущает наша ручная кошка? – Сандр шагнул вперед и бесстрашно потрепал за холку рыкнувшего на него зверя. – Мы с моей невестой специально привезли ее в подарок будущему повелителю Эльфириана. Вырастили сами, поэтому лучше защитника и преданнее друга трудно будет сыскать.

Я покосилась на Сандра. Быстро же он меняет сценарий!

Стражи крепко задумались. Видимо, по оригинальности наш подарок превзошел все прочие.

– Ну, хорошо, – наконец решился один из них. – Ждите здесь, а ваш подарок я бы рекомендовал отдать на задний двор или взять на цепь.

– Нет необходимости! – невольно вырвалось у меня. Шагнув к зверю, я погладила его шелковистую шерсть и нечаянно коснулась руки Сандра. – Без нашей команды он не сделает и шага. Мы бы сами хотели подарить его кронпринцу и научить с ним обращаться.

– Ну… если так… – Стражники снова переглянулись, но сообщить нам свое окончательное решение не успели. Раздались звуки фанфар, и зазвучала торжественная музыка. Гости окружили лестницу, взволнованно поглядывая наверх. Стражники, забыв и думать о нас, толкаясь, стали пробираться вперед.

– Торжественный выход правителя, – тихо пояснил Дей и торопливо забормотал: – Сейчас будет долгое и нудное объявление важных гостей с повторениями имен и титулов. Затем отец начнет говорить написанную слугами речь… В общем, я успею. За стеной есть потайной путь наверх. Прикройте меня.

Мы с Сандром сдвинулись, загородив Дея. Сзади послышались шаги, что-то тихо скрипнуло, глухо стукнуло, и все стихло. Впрочем, наш маневр никто не оценил и не заметил. Все, от гостей до стражников, оживленно галдя, внимательно рассматривали лестницу, по которой медленно, сильно прихрамывая, спускался одетый в шитые золотом богатые одежды высокий худощавый эльфир. Мерцавшая драгоценными камнями корона скрывала тронутые сединой волосы.

«Айна, иди с принцем».

Я чуть было не подпрыгнула, услышав у себя в мыслях торопливую речь.

Хм… знакомый голос…

«Кто это?»

«Лимар. Помнится, не далее как сегодня ночью мы с тобой уже общались».

«Зачем мне идти за Деем? – Я отступила назад и бросила взгляд на Сандра. Нет. Моего перемещения он не заметил и по-прежнему стоял, наблюдая появление короля. А вот перевертыш занервничал, едва моя ладонь исчезла с его холки и обернулся. – А может, лучше поручить это Сандру?»

«Нет. Если кто сможет помочь Дею, то только ты!»

Нда. Задачка!

Я оглянулась, разглядывая стену, и тут же заметила узкую крошечную дверцу, замаскированную под каменную кладку. Даже ручка, выполненная в форме треугольного камня, имеется!

Ладно, в покои я попаду, но я не знаю дворца! Где искать эльфира? А тут еще Зарин! Смотрит так, словно знает все, что я задумала…

Глядя в желто-зеленые глаза зверя, я молитвенно сложила руки, и, покачав головой, сделала шаг назад. Еще и еще. Он прижал уши к голове, продолжая смотреть, как я пячусь. Почувствовав за спиной камни стены, я, не отводя взгляда от пантеры, взялась за ручку, но тут Сандр похлопал зверя по загривку. Чувствуя, что он вот-вот обернется, я дернула дверь и юркнула на лестницу, открывшуюся за ней.

Бежать!

Представляю, какой скандал я заработаю сегодня от этих двоих, выполняя просьбу мифического голоса!

Я даже не знаю, где искать Дея!

«Не бойся! Я с тобой!» – тут же откликнулся Лимар.

«Утешил! И почему именно я?»

«Времени нет объяснять. Поднимайся до третьего этажа. Сверни направо и иди до Солнечного зала. За троном увидишь дверь».

«Отлично! А как я буду оправдываться перед Деем?»

К счастью, ответа не последовало. Лестница сделала поворот, еще один и привела меня к тупику. Наверное, где-то здесь тоже имеется потайная лестница. Ощупав пыльную кладку, я не нашла ни намека на ручку или дверь. Чувствуя легкую панику, я толкнулась в стену плечом. Ничего! Шагнув в сторону, я снова обрушилась на стену и вывалилась на украшенный коврами пол. Вскочив, я отряхнула запылившееся в катакомбах платье, поправила шляпу, распушила кудри парика и огляделась.

Наверное, я попала туда, куда нужно. Если судить по виткам лестницы, аккурат на третий этаж! Обитые шелковыми гобеленами стены коридора, редкие белоснежные двери и магические светильники, матовыми шариками переливающиеся всеми цветами радуги под высоченным потолком. И ни души! Отлично! Так. Что там говорил Лимар? Идти направо?

Пустынный коридор вскоре закончился, и я вышла в круглый, наполненный светом зал. Солнечные лучи пронзали его насквозь, потоком вливаясь из огромных окон, занавешенных лишь тончайшей, шитой серебряной нитью прозрачной тканью. У дальней стены возвышался массивный трон, а дальше за ним я и вправду увидела приоткрытую дверь. И что теперь?

Подойдя к двери, я заглянула в комнату. Огромная постель с балдахином и вырезанной над изголовьем шестизубой короной говорили о том, что я попала в королевские покои, но… они были пусты. И что теперь делать?

Так и не дождавшись подсказки Лимара, я уже хотела уйти, но тут послышалось какое-то шуршание.

– Дей?

Из-за спинки кровати появилась изумленная физиономия друга.

– Айна? Какого шеркха ты тут делаешь?!

– Если бы я только знала! – хмыкнула я. – Долго объяснять. Нашел, что искал?

– Да. Вот она. – Он поднял вырезанную из черного камня вазу. – А вот та, – он указал на точно такую же вазу, стоявшую у кровати на невысоком столике, – другая. Теперь надо выбираться.

Укрыв вазу какой-то тряпицей, он вышел из комнаты и замер, прислушиваясь. Из коридора послышался приятный мужской голос и что-то отвечающее ему женское щебетание.

– Тимейн! Мы пропали! – прошипел Дей, затравленно оглядываясь. Как будто всерьез решил спрятаться за прозрачной шторой или выпрыгнуть в окно. – Он не даст мне забрать вазу! А если я его убью, то, даже оправдав себя, снова попаду в Подгорье или на плаху!

Решение пришло само собой.

– Спрячься в комнате. Я попробую его увести, а ты сможешь уйти незамеченным.

Смерив меня цепким взглядом, Дей скрылся в комнате и закрыл за собой дверь. Я отступила к трону и стала ждать. Один шанс из тысячи, но я должна его испробовать! Не зря же Лимар привел меня сюда. Так вот о какой опасности он говорил!

Через мгновение в зал забрела парочка. Не разжимая страстных объятий, они продолжали совмещать поцелуи с ничего не значащими фразами и уверенно приближаться к вожделенной спальне.

– Королева! Богиня! После сегодняшней церемонии я объявлю о нашем союзе! – Мужчина, одетый в белый костюм и такую же мантию, был чем-то похож на Дея, если бы не более резкие черты испорченного высокомерием лица.

– И забудешь о Нире? – Стройную фигуру девушки-эльфирки выгодно подчеркивала праздничная серебристая паха.

– Кто такая Нира? Уже забыл!

– А обо мне, надеюсь, помнишь? – Я выступила из-за трона.

От неожиданности они застыли и уставились на меня во все глаза. Замирая от ужаса, я тем не менее нагло продолжила:

– Уже, значит, ее называешь королевой? А как же я?

Мужчина озадаченно поморгал.

– Кто ты такая?

– Да! Кто она такая? – Девица, ничуть не удивляясь моим вопросам, гневно взглянула на неверного возлюбленного. – А главное, когда ты ее подцепил? В тот месяц, когда я ездила в угодья отца? Или на прошлой неделе, когда я приболела?

– Да я ее в глаза никогда не видел! – возопил кронпринц, и, оттолкнув возлюбленную, шагнул ко мне. – А если бы видел, не забыл.

– Что ж, напомню. Год назад, – я тянула время, уповая только на чудо. – Тогда ты тоже говорил мне, что сделаешь королевой!

– Тебя? Человека? Королевой Эльфириана? – Тимейн тоненько захихикал.

Я покусала губы. Кажется, ляпнула что-то не то, но продолжала гнуть свою линию:

– Именно! Кстати, в Объединенном королевстве у тебя уже сынок подрастает. – Не знаю, что сыграло свою роль: мой уверенный тон или невероятная ложь, которая действительно могла оказаться правдой, но девица вдруг всхлипнула и, что-то зло прошипев, вылетела из зала.

Кронпринц презрительно покривился ей вслед и крепко вцепился мне в локоть.

– Да. Возможно, ты была со мной. Недолго. Ты в моем вкусе. Возможно, я обещал тебе трон. Я его всем обещаю. Но я ни за что не поверю, что ты родила от меня ребенка и даже не удосужилась мне сообщить. Я знаю женщин! Да ты бы из меня все соки выпила, узнав, что понесла, и не успокоилась бы, пока я не взял бы тебя к себе во дворец! Поэтому. Ты сейчас пойдешь со мной. У меня сегодня важный день. А потом, под пытками или нет, но ты расскажешь мне правду!

Он развернулся и потащил меня из зала.

Глава 24

Сандр

Где? Где эта девчонка!

Пантера, выражая обеспокоенность, стегнула меня хвостом. Мы в который раз переглянулись и вновь принялись разглядывать зал. Гости уже откровенно скучали, но продолжали внимать затянувшейся речи короля Киариса.

Где они? Дей тоже давно должен был вернуться!

Чувствуя нарастающее желание прикоснуться к успокаивающим рукоятям «Убийц», я, чтобы хоть немного отвлечься, заставил себя прислушаться к тому, что бормочет монарх:

– …И посему, сломленный тяжким недугом, я хочу, чтобы мой старший сын – кронпринц Тимейн, принял корону, когда меня не станет.

Где-то застучали торопливые шаги, и вскоре на лестнице показался незнакомый эльфир в белоснежной одежде, который тащил за собой упирающуюся… Айну?! Что здесь происходит?!

В глотке перевертыша начало зарождаться рычание.

– Да, повелитель. – Тимейн остановился на последней ступеньке рядом с отцом и, перестав удерживать Айну, с поклоном принял из рук короля светящийся белым металлом меч. – С глубоким почтением к твоему решению и воле богов я приму после твоей смерти корону Эльфириана. Но верю, что твое мудрое правление, отец, продлится еще долгие годы.

– А мне кажется, что вскоре ты убьешь и его. Так же, как ты убил всю нашу семью. – Привлеченные эффектным появлением кронпринца, гости не сразу заметили Дея, неспешно спускающегося следом за ним по лестнице. В руках он нес что-то завернутое в белую тряпицу.

Тимейн угрожающе перехватил меч и развернулся, не сводя с Дея удивленного взгляда.

– Ты? Жив?! – И тут же приказал стражникам: – Схватить. Его и девчонку.

Скривившись, словно от боли, Киарус вскинул руку, останавливая слуг, бросившихся исполнять приказ кронпринца, и сильно припадая на больную ногу, поднялся на несколько ступенек к Дею.

– Зачем? Ты? Вернулся?

– Чтобы мстить. – Дей сдернул ткань, обнажая грани небольшой, вырезанной из черного камня вазы.

– Боги! И у тебя еще хватает наглости прийти сюда за местью?! – Тимейн очертил мечом полукруг. – После того, что я для тебя сделал?

– А что ты для меня сделал? – Дей был внешне спокоен, только чуть прищурил глаза, но теперь, после совместного пути, это показное спокойствие не могло меня обмануть. Он был в бешенстве! – Убил мою семью? Оклеветал меня и вместо быстрой смерти продал подгорникам?

– Дерран, прошу, – прохрипел Киарис. – Все забыто и поросло быльем-травой. Не надо ворошить прошлое. Я тебя простил. Уходи на все четыре стороны!

– Уйду. – Дей шагнул ближе. – Прошу, только вели позвать сюда дворцового мага. Я хочу, чтобы он прочитал память этой вазы.

– Зачем? После гибели моих детей и женщин дворцовая колдунья собрала всю память вещей по крупицам. Ты не увидишь ничего нового. Только собственное преступление. – Глаза старого короля застлала пелена слез.

– А ты сам видел его, отец? – Дей продолжал стоять, мучая его взглядом. – Ты видел, как я убил семью?

– Нет. – Киарис покачал головой. – Я был ослеплен горем, когда колдунья рассказала о твоей вине, и увидеть это было бы слишком тяжело.

– Отец! Тебя обманули, и ты так легко в это поверил! – Лицо Дея впервые исказила боль. – Подумай, зачем мне было желать смерти моим братьям и их матерям? Я – первенец!

– Да… но, – Киарис поднял на него взгляд, – твоя кровь… Народ Эльфириана не захочет увидеть на троне полукровку, пусть и королевского рода.

– Так! Все! Хватит! – Тимейн обличительно указал мечом на Дея. – Взять его! И девушку! В подвалы их! После праздника я сам ими займусь. Это заговор!

Стражники бросились выполнять приказ, но стоявшая рядом со мной пантера оказалась быстрее. Зверь черной молнией прыгнул в толпу. Раздались крики ужаса. Я и опомниться не успел, как жалобно звякнул о каменные плиты белоснежный меч, кронпринц упал, а над ним, поставив на грудь Тимейна массивную лапу, замер перевертыш, предупреждающе рыча.

Бесцеремонно расталкивая гостей локтями, я вышел к подножию лестницы. Айна, жавшаяся к каменным перилам, хотела броситься ко мне, даже сделала в мою сторону пару шагов, но я жестом остановил ее. Не время!

– Король Киарис, позвольте мне, наконец, исполнить то, зачем я прибыл сюда, и преподнести вам в подарок правду о том, что случилось здесь десять лет назад. Я мог бы и сам открыть память этой вазы, но я хочу, чтобы это сделал дворцовый маг. А я буду следить, чтобы все было без обмана. Да, кстати, хочу предупредить: если мое желание не будет выполнено, кронпринц умрет.

Словно в подтверждение моих слов, пантера легонько выпустила когти, и Тимейн застонал.

– Кто ты?! – Киарис посмотрел на меня. Я заметил, как его рука, нервно подрагивая, легла на рукоять меча.

– Гость и друг принца Дейрриана. – Я выдержал взгляд короля.

Какое-то время мы играли в гляделки. Наконец королю надоело меня разглядывать, и он что-то пробормотал стоявшему рядом с ним стражнику. Тот послушно затерялся в толпе. Потянувшиеся минуты ожидания показались столетиями. Наконец по рядам гостей пробежал вздох. Все оживились, пропуская к месту разыгравшейся трагедии грузную женщину. Скорее всего, она принадлежала к расе людей. Не гном и не эльфир – точно! Может быть, полукровка, уж слишком необычное сочетание черных нечесаных косм и зеленых глазищ.

Подойдя к королю, она равнодушно посмотрела на корчившегося у лестницы Тимейна и безошибочно уставилась на меня.

– Что тебе нужно?

– Это ты узнала из памяти вещей, что именно принц Дейрриан оказался тем, кто отравил королевскую семью? – смело заговорил я, стараясь не показать волнение, вдруг царапнувшее сердце. Что-то с этой ведьмой не так…

Колдунья даже не потрудилась ответить. Она молчала, не отводя от меня глаз, которые вдруг начали меняться, точно их заливали чернилами, а у нее над головой стала формироваться странная шипастая тень.

«Сандр, у нее в Хранителях – Тень! За Зу сейчас с тобой нет! Если не остановить ее превращение, вас ничто не спасет!» – раздался в мыслях голос Лимара.

Остановить?

Я видел, как тень принялась сгущаться, превращаясь в мерзкую приплюснутую драконью морду. Черты женщины стали размываться. Я оглядел невозмутимых гостей. Боги, неужели никто не видит?

«Быстрее, Сандр! Она меняется! Целься в дракона».

А в следующее мгновение колдунья кинулась на Дея, избавив меня от последних сомнений: выхватив кинжалы, я метнул их, целясь в тень дракона над ее головой. Колдунья дернулась, словно острые лезвия пронзили ее саму, мгновение смотрела на Дея удивленно выпученными глазами и вдруг повалилась замертво. Тень дракона еще какое-то время извивалась над ней, как пришпиленная змея, постепенно истончаясь, и вскоре растворилась в воздухе. Кинжалы упали к ногам оцепеневших эльфиров.

Вот интересно, видел ли кто-нибудь из них, что на самом деле сейчас произошло?

Я неторопливо подошел к телу колдуньи, поднял кинжалы, вернул их в ножны и развернулся к королю.

– Эта женщина – враг. Она подчинялась дракону Тени.

– Она мертва? А ты знаешь, что убил колдунью, служившую мне верой и правдой почти пятнадцать лет?! – В глазах короля сверкнул гнев. – И я должен тебе поверить?

– Я ее и пальцем не тронул. Только убил тварь, ставшую причиной гибели королевской семьи. Вижу, вам нужны доказательства! – Я оглядел затаивших дыхание эльфиров. – Есть ли среди вас тот, кто сможет прочитать скрытую в вазе тайну?

– Я прочитаю, – наконец вышел один из гостей. Подойдя ближе, он взял из рук Дея вазу и закрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило, затем воздух перед ним задрожал, стал плотным, и все, словно на большом экране, увидели королевскую спальню, невысокую женщину и стоявшего перед ней подростка.

На лице Тимейна мелькнул ужас. Видимо, это был он. Что касается женщины – годы были милостивы к той, что сейчас лежала у каменных ступеней лестницы.

«Твои мольбы услышаны, – зазвучал ее сильный голос. – Ты будешь королем, но для этого тебе нужно кое-что пообещать».

«Что?» – Мальчишка смотрел прямо на нее. Казалось, даже если он и был напуган, то показывать этого не собирался.

«Помощь твоего народа, когда придет время войны».

«Обещаю».

Тень над головой колдуньи обрела очертания драконьей головы, которая постепенно стала обретать плотность. Вскоре налились зеленым светом призрачные глазницы. Из пасти чудовища на ладонь женщины выкатился темный пузырек. После чего голова дракона стала бледнеть, выцветать, пока снова не превратилась в тень.

«Вот твоя власть, Тимейн. – Колдунья протянула мальчишке склянку. – Но сможешь ли ты сделать так, чтобы это произошло?»

Видение исчезло. Дей вдруг изо всех сил швырнул вазу себе под ноги. Скорбно звякнув, она разлетелась черепками, а по каменному полу покатился тот самый пузырек.

В зале воцарилась мертвая тишина.

Киарис первым нарушил затянувшееся молчание:

– Прости меня, сын. Я лишился семьи из-за предательства и из-за того, что был слеп. Возможно, ты не пожелаешь простить меня и вернуться во дворец, который когда-то был тебе домом, но я хочу, чтобы ты знал: всю оставшуюся жизнь я буду молить богов даровать мне твое прощение, мой мальчик, и помиловать Тимейна!

Дей помедлил и, шагнув к отцу, заключил его в объятия.

– В моем сердце нет гнева на тебя, отец. Но как бы ты ни просил, я не подарю прощения Тимейну. Кровь получит успокоение лишь от пролитой крови убийцы!

Король Киарис отстранился от Дея, посмотрел на все еще прижатого лапой пантеры Тимейна и поспешно отвернулся.

– Да будет на все воля богов!

Дей подошел к брату и сел возле него на корточки.

– Вот и свиделись, Тим. Все эти десять лет души моих братьев приходят ко мне и молят об отмщении. – Дей взял лежавший рядом с поверженным принцем белоснежный клинок, видимо, символ власти, и невозмутимо коснулся пальцем лезвия, словно испытывая его на остроту. – Скажешь что-нибудь напоследок?

– Скажу, братец. Поверь, мне очень жаль! – На лице Тимейна вдруг появилась совершенно безумная улыбка. – Жаль, что я не дал испробовать этих чудодейственных капель в первую очередь тебе! Ты как раз был в отъезде, когда я здесь славно повеселился, а когда ты вернулся, яд, увы, закончился! Но колдунья подсказала мне куда более веселый способ, позволяющий от тебя избавиться. Ты, с твоим характером и привычкой всех спасать, просто обязан был сгинуть на каторге в Подгорье! Я щедро заплатил за твою мученическую смерть! Так почему ты не умер?!

– Потому что обязан был вернуться и казнить тебя. – Дей сделал знак пантере уйти и поднялся, нацелив меч в грудь глядевшего на него брата. Ни тени страха не было на лице Тимейна. Только ненависть. Холодная, безграничная. Вдруг он скорчил печальное лицо.

– Бедный Дейрриан! Даже свершить казнь и то тебе не по силам… Неудачник! Видно, дело в гнилой крови твоей сумасшедшей мамочки. Что ж, я облегчу тебе задачу! – Тимейн вдруг дернулся навстречу направленному на него мечу и удивленно уставился на лезвие, с легкостью вонзившееся ему в грудь. На губах кронпринца выступила кровавая пена, и все вновь услышали, как Тимейн, задыхаясь, повторил: – Неудачник!

Дей рывком вырвал клинок из груди брата, но было поздно. Хрипя, тот упал на ступени и замер, глядя уже мертвыми глазами в расписанный красками потолок.

– Может, и неудачник. – Дей вновь опустился рядом с ним на корточки и закрыл брату глаза. Затем старательно отер лезвие клинка о его белоснежную мантию, оставляя на ней багровые следы, и поднялся. – Но я выжил, чтобы увидеть это! Поверь, Тим, такая смерть куда милосерднее, чем та, что ты избрал для меня и своей семьи.

Я смотрел, как стражники подняли тела принца и колдуньи и понесли сквозь расступающуюся толпу.

Трясясь всем телом, ко мне прижалась Айна.

– Если Тимейн только слуга Тени, каковы же те, чьи души подчинены Тенями полностью?

– Ну вот, справедливость восторжествовала, а на душе от этого только хуже. – К нам подошел Дей, избавив меня от ответа. – Можно возвращаться, Сандр, Айна. И… спасибо вам, что были рядом.

– Обращайся! – Я в утешение хлопнул друга по плечу.

– Прошу, сын, останься! – Киарис, молитвенно сжав руки, сделал шаг к нам и остановился, не решаясь подойти. – Я уже потерял сегодня Тимейна. Прошу, не наказывай меня снова этой болью… Останься…

Я украдкой взглянул на этого гордого эльфирского короля. Не сломленный потерей семьи и тяжелой болезнью, он с трудом произнес эти слова. Было видно, с какой болью они ему дались. Как нелепо и жалко они прозвучали. Но все же больнее для Киариса было не это, а то, как холодно и бесстрастно посмотрел на него Дей. Пусть это длилось лишь миг, но…

Мне вдруг очень захотелось узнать все тайны, окружающие Дея. Для начала хотя бы, что за тайна связана с его матерью? Почему Тимейн перед смертью назвал ее сумасшедшей? Почему эльфир, не желающий детей полукровок, взял в жены дочь другой расы?

Дей долго молчал и наконец кивнул:

– Хорошо. Останусь. Но при условии, что ты сегодня – сейчас! – выслушаешь меня, поверишь и поддержишь, когда наступит время.

– Будь по-твоему. – Киарис развернулся и коротко приказал стоявшим позади него в ожидании слугам: – Раздайте горожанам еду, что предназначалась для праздника. Возложите в полночь на погребальный костер принца Тимейна и колдунью Мару и больше меня сегодня не беспокойте. Мы с моими гостями уединимся в каминном зале. Накройте там столы и принесите лучшие вина. А еще… пришлите ко мне принца Сэмюэля. Скажите, что я хочу познакомить его с братом.

Правитель жестом приказал следовать за ним и стал подниматься по лестнице, но едва мы шагнули на первую ступеньку, как нас остановила стража.

– Сир, господа… э-э… а как же пантера? – Один из них в ужасе уставился на послушно топающего за нами перевертыша. Нда… сегодня Зарину не повезло – все лавры достались его второй ипостаси.

– Пропустить! – приказал Киарис, и я с удивлением увидел на его плотно сжатых губах подобие улыбки. – Пантера подарена мне, и я заберу ее с собой!

Размечтался!

Я вышел вперед. Не люблю разочаровывать, но…

– К сожалению, роль «подарка» сыграл наш друг. Перевертыш. Поверьте, он ни за что не согласится провести жизнь в вашем зверинце, но, думаю, не откажется составить нам компанию за трапезой.

Король ничего не ответил, только так посмотрел на бдительного стража, что тот с поклоном ретировался.

Миновав пролет, мы поднялись на второй этаж и через какое-то время остановились перед распахнутыми дверями, за которыми нам открылся небольшой светлый зал.

– Слуги предупреждены и проводят вас в предоставленные вам покои. Там вы сможете принять омовение и по желанию сменить одежду. – Киарис мазнул взглядом по нам с Айной, задержал взгляд на невозмутимо зевнувшем звере. – А после возвращайтесь сюда. Мы с Дерраном будем ждать вас.

Он развернулся и направился к длинному столу, уставленному всевозможной снедью и кувшинами с вином. Дей покосился на трех придворных, молчаливыми статуями дожидавшихся нас чуть поодаль, и пояснил:

– Так положено. Перед поминальной тризной все должны принять очищение водой и переодеться в белое… – Дей обвел нас глазами, на дне которых затаилась грусть. А может, это мне показалось? – Кстати, хотел спросить. Останетесь погостить хотя бы на денек?

– Нет. – Я подавил вздох. Очень хотелось остаться и никуда не спешить. И ни о чем не думать! – Не получится, Дей. Скоро обряд слияния, а потом… Даже не знаю, что будет потом!

– Ладно. – Он понимающе кивнул. – Но хотя бы до утра? Корабль в Сильвиорс отплывает через час после рассвета.

Мы с Айной переглянулись. Снова путешествовать по морю не хотелось, но обратный путь мы с Бершем не обсуждали, а За Зу молчал. Может, Зарин осведомлен о наших планах?

– До утра – обязательно останемся! – ответила за меня Айна.

Дей усмехнулся и, больше ничего не говоря, направился вслед за отцом.

– Прошу, господа. – Терпеливо дожидавшиеся нас слуги с достоинством поклонились и направились по коридору к целому ряду белых с золотом дверей. – Ваши покои. Одежда и горячая вода для вас уже приготовлены.

– Тут с десяток комнат! – Я озадаченно взглянул на слуг. – Какие наши?

– Какие пожелаете! – ответил один, а остальные снова поклонились.

Айна помялась и, пожав плечами, решительно скрылась за первой дверью. Пантера проводила ее взглядом и последовала примеру, выбрав соседнюю комнату. Едва зверь царапнул когтями по белому дереву, как дверь приоткрылась, впуская гостя. Не озадачиваясь выбором, я шагнул в комнату, находившуюся сразу за покоями перевертыша, захлопнул дверь и довольно присвистнул.

Мне достались просто королевские покои! Просторная светлая комната, половину которой занимала поистине огромная кровать! На полу белоснежные ковры. За большим окном на балконе росли настоящие цветы, а в углу, рядом с небольшим диванчиком, стояла ширма, из-за которой шел пар.

Закрыв плотно дверь, я еще раз оглядел комнату, выглянул на балкон, затем бережно снял кинжалы, скинул пропахшую потом одежду и с наслаждением забрался в бочку, полную горячей воды.

Айна

Боги, как же мало нужно для счастья! Пенистая горячая вода и возможность побыть одной.

Откинув голову на мягкую подушечку, предусмотрительно крепившуюся к бортику бочки, я закрыла глаза. Так бы лежать… И никуда не спешить… В конце концов, не женская это работа – воевать против Теней!

При мыслях о Тени и о разыгравшейся сегодня трагедии восхитительное настроение тут жерастаяло без следа, оставив в душе только тревогу, боль и мысли о Сандре. И он, и я, и та несчастная, гибель которой мы сегодня видели, оказались заложниками древней войны. Тени… Стихии… А в результате гибнут люди, эльфиры, перевертыши, гномы. Гибнут, потому что купились на неведомое для смертных могущество. Потому что стали пешками в великом заговоре делящих наш мир драконов-Хранителей. Добро… Зло… Такие разные, но объединяет их одно – безразличие к играющим на их поле смертным.

Сандр… Чувство, которое возникало при мысли о нем, было странным, несущим одновременно и радость, и покой. Да! Мне было рядом с ним спокойно и уютно. Я доверяла ему безгранично и всецело. Неужели это – любовь?

Да.

Я выбралась из бочки, завернулась в полотенце и осторожно присела на постель. На таком ложе смело поместятся пятеро.

Белоснежное платье, украшенное цветами, вышитыми на невесомой ткани, призывно лежало рядом. Боги, какая красота!

Я погладила глянцевую нежнейшую ткань.

Эльфиры – эстеты! И это мне в них очень нравилось!

Перед глазами встал Дей. Красивое утонченное лицо в обрамлении черных крупных завитков и желтые завораживающие глазищи. Повезет какой-то эльфирке…

Незаметно вырвался вздох. Он стал мне другом. Даже братом, которого у меня никогда не было. Сколько мы с ним вместе пережили и… Приходится расставаться. Он вернул свою жизнь, свой дом…

А я? Смогу ли я вернуться в мой дом, смогу ли я заставить отца стать мне отцом, или… моя судьба стать изгоем? Вечно быть игрушкой, покорной воле Хранителей?

Скорей бы все это закончилось!

Подавив вздох, я решительно принялась одеваться.

Меня, наверное, уже заждались.

Ужин! Желудок довольно недвусмысленно намекал о своем существовании, но чем больше я торопилась, тем медленнее у меня получалось. К тому же платье хоть и было красивым, оказалось чересчур откровенным. Плечи обнажены, а декольте скорее больше открывало, чем прятало. Вдобавок этот наряд так и норовил сползти вниз, словно был живым!

Окончательно раздосадованная, я решила надеть к ужину платье, в котором была раньше, но, когда заглянула за ширму, где я его скинула, – выяснилось, что оно исчезло. Неужели забрала прислуга?

Стукнула дверь, и, застав меня врасплох, заглянул сияющий, одетый в белоснежный костюм Зарин.

– Ну как, ты готова? А я… – увидев меня, он сглотнул и замер, не договорив. Я поняла это по-своему и, злясь, что он застал меня в таком беспомощном состоянии, только развела руками.

– Да! Ты прав. Это не платье, а кошмар! Не мог бы ты спросить у прислуги, куда они дели мою прежнюю одежду?

– Си-синий наряд? – К перевертышу наконец-то вернулся дар речи. – С ума сошла? Зачем тебе то ужасное платье? Ты – прекрасна! Ты – королева! Богиня!

Не отводя от меня глаз, он подошел ближе.

– Это платье не менее ужасно! – У меня вдруг возникла острая потребность с ним поспорить. – Ты посмотри! Я же в нем почти голая!

Зарин не отказался оценить мою наготу и вытаращился на откровенное декольте.

Я опомнилась первой и смущенно скрестила руки на груди.

– Убедился? Рада! А теперь иди и принеси мне другое платье! Не видишь? Оно на мне не держится!

– Ни за что! – возмущенно выпалил перевертыш и решительно отвел мои руки. – К тому же это скорее достоинство наряда, чем недостаток, который очень легко исправить.

Он обошел меня, что-то подтянул, защелкнул, и платье перестало сползать вниз. Нет, оно по-прежнему открывало плечи, но теперь обтягивало мою фигуру как перчатка. Теперь я могла даже совершенно спокойно станцевать, не рискуя остаться нагишом.

– Ну как? Лучше?

– Спасибо. А что ты сделал?

Зарин встал передо мной, окинул восхищенным взглядом и ослепительно улыбнулся.

– Все просто. Крючки.

– А… – Я смутилась еще больше. Не объяснять же ему, что о таких нарядах в обители я даже не мечтала. Что разрешалось носить адепткам? Только безвкусные балахоны, украшенные черным фартуком и белоснежным чепцом. – К сожалению, о крючках я позабыла.

– Наверняка о них ты даже не знала. Ведь в доме твоего отца тебя одевали слуги? – Зарин галантно предложил руку. – Пойдем? А то после разминки с королевским семейством во мне проснулся зверский аппетит!

Я усмехнулась:

– Как я тебя понимаю.

– Кстати, почему ты оказалась вместе с кронпринцем Тимейном?

– Ох, долгая история. – Я взяла его под руку, и мы направились к двери, но тут, перед самым нашим носом дверь распахнулась, и в комнату заглянул Сандр.

– Айна… Ты… ты великолепна! – Он окинул меня таким взглядом, что я снова неловко скрестила руки на груди. Дурацкое платье!

– Ты тоже! – выдохнула я. Да и кто поспорит? Одетый в белый костюм высокий плечистый красавец со светло-русыми, чуть ниже плеч волосами и легкой сумасшедшинкой в ярко-синих глазах вскружит голову кому угодно!

На его губах мелькнула торжествующая улыбка. Словно не заметив Зарина, Сандр обнял меня за плечи и вывел в коридор, направляясь к распахнутым дверям трапезного зала.

Я покусала губы, прислушиваясь к шагам Зарина, раздающимся сзади. Пусть так. Не хотелось бы мне сейчас встречаться с ним взглядом.

Дей заметил нас первым и поднялся навстречу.

– Боги, как вы прекрасны, друзья мои! – Кажется, он был уже изрядно пьян, но это выражалось только в зычности голоса. – Но ты, Айна, лучше всех. Если бы только я не знал о чувствах к тебе этих двоих безумцев, ты уже давно была бы моей. А так… вставать на пути друзей… нет. Это не по-королевски!

Киарис, восседавший во главе стола и сидевший рядом с ним по правую руку мальчик, по человеческим меркам лет восьми, после такой речи даже не поленились заинтересованно взглянуть на меня, заставив постыдно мечтать о побеге. Сандр отодвинул стул и, усадив меня напротив короля Киариса, сел рядом. По другую руку от меня устроился Зарин. Слуги тут же заметались возле нас, заполняя едой наши тарелки и наливая в бокалы кроваво-красное вино.

– А мы вас уже заждались. – Дей сел на место, по левую руку от отца, и поднял бокал. – Мне больно вспоминать то, через что я прошел, чтобы вернуться домой. Но этого бы никогда не случилось, если бы ты, Сандр, меня не спас. Да чего там! Моя жизнь была бы уже закончена, если бы не все вы.

Не говоря больше ни слова, он опрокинул в себя бокал вина и в ожидании посмотрел на нас. Парни послушно подняли уж наполненные бокалы и неспешно выпили их. Я тоже сделала глоток. Тепло пробежало по венам и толкнулось в желудок, очаровывая ягодным ароматом. Хм… напиток совершенно не похож на вино! Я бы сравнила его с нектаром.

С наслаждением осушив бокал, я отставила его.

– Очень вкусно.

– Знаменитый сок первоцвета. Но с ним нужно быть осторожнее, Айна. Он может исполнить желания, к которым ты не готова. – На лице Дея возникла многозначительная улыбка. Посмотрев ему в глаза, я смущенно потупилась. Да что с ними сегодня?

К счастью, боги вняли моим молитвам, и Дей без предупреждения перевел разговор в другое русло:

– А сейчас я хотел бы познакомить вас с Сэмюэлем. Он мой брат. Родился в тот год, когда Тимейн устроил мне веселый переезд в Подгорье. Ну да речь не о том. Мой брат чистокровный эльфир. Род его матери один из древнейших родов Эльфириана. – Дей вновь поднял наполненный слугами бокал. Мы сделали то же самое. Как бы то ни было, сок дарил довольно заметную расслабленность, а за время нашего пути чувство расслабленности и чувство беззащитности для меня стало одним целым. – Сэмюэль, я обещаю приглядывать за тобой и научить всему, что знаю сам, чтобы ты стал благородным воином и защитником семьи и своего народа.

Мальчишка гордо выпрямился и, сверкая на него желтыми глазищами, величественно произнес:

– Хорошо, Дерран, я принимаю твою клятву.

Мы переглянулись и, скрывая улыбки, прильнули к бокалам.

– А твоя мать, Дей… Кто она была? – вдруг поинтересовался Сандр, отставляя бокал.

– Тебя интересует, почему я взял в жены женщину не из моего рода? – Вместо Дея ответил Киарис и, оглядев всех нас, кивнул. – Я понимаю твой интерес, но никакой тайны здесь нет. Она была из знатного человеческого рода. Еще славный король Джад, когда предложил нам мир и сотрудничество, в дар нашему роду привез ее. Я тогда был еще юнцом. И за меня согласие на брак дал отец…

Король замолчал, но тут не утерпела я:

– Так она умерла? Ее тоже отравили?

– Нет! – чересчур поспешно выпалил король и, заметив мой интерес, коротко объяснил: – Она умерла сразу после рождения Дейрриана.

Над столом повисла неловкая тишина, и король поспешил сменить тему:

– Кстати, из путаных фраз сына я не совсем понял, зачем тебе понадобилась поддержка моего народа? – Киарис пронзительно уставился на Сандра.

– Я – сын последнего Хранителя Равновесия и правителя Объединенного королевства. И я хочу бросить вызов самозванцу Сайрусу, вот только победить в этой войне мы сможем, лишь объединив все расы.

– Мой народ не любит войны. – Киарис нахмурился. – Мы поддерживаем нейтралитет.

– Этот нейтралитет погубил почти всю твою семью, – холодно возразил Сандр. – Неужели ты не хочешь мести? Не хочешь сберечь своих оставшихся наследников? Скольких ты потерял, поддерживая нейтралитет?

– Ну, хорошо. – Киарис помолчал. – Когда понадобится помощь, только дайте знать. Но я хочу, чтобы ты понял, – он ткнул пальцем в сторону Сандра, – эта война – чистое самоубийство. Мое мнение – ты не выживешь. А значит, и нам придется несладко.

– И все-таки? Ты мне поможешь? – На губах Сандра появилась улыбка.

– Да. Но только потому, что хочу хотя бы попытаться отравить жизнь моим врагам, так же как они сумели отравить мою.

Мужчины продолжили беседу, а я предпочла роль слушателя. Увлеченные рассказами Дея, мы и не заметили, как наступила ночь. В зале загорелись яркие свечи, и ласковое пламя камина подарило негу и сонливое настроение.

Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза и незаметно для себя задремала. Сквозь сон я почувствовала, что кто-то подхватил меня на руки и куда-то понес. Послышался голос Сандра:

– Устала, бедняжка. Я отнесу ее в покои.

Не открывая глаз, я улыбнулась и свернулась калачиком у него на руках. Вскоре мерные шаги смолкли, скрипнула дверь, и пламя свечей, проникавшее пятнами света сквозь закрытые веки, сменила темнота. Сандр осторожно уложил меня в постель. Укрыл легким покрывалом и сел рядом. От волнения я перестала дышать, но все же делала вид, что сплю.

– Айна, я знаю, что ты спишь, поэтому и говорю… – Его пальцы коснулись моих волос, поправляя. – Говорю еще раз… Я люблю тебя больше жизни. Если бы не ты, я бы никогда не узнал – кто я, и никогда не был бы так счастлив.

Ласкающие меня пальцы исчезли. Послышались шаги. И до меня донесся стук двери.

Ушел…

Я почувствовала сожаление. Как мне с ним было спокойно и надежно! Казалось, одним своим присутствием он защищает меня от всего ужасного, что происходило и может произойти с нами.

Потом пришло понимание, что пока он рядом, ничего плохого со мной не произойдет! Он – мой талисман, так же как я – его.

Покой захлестнул меня и унес на зыбких волнах грез, а после пришел сон: нежный и робкий, несущий томление и… страсть? Горячие губы на моих губах, руки, страстно гуляющие по моему телу. Все это ошеломляло новизной и… реальностью!

Я вынырнула из пут сна и замерла, глядя в мерцающие желтой зеленью глаза нависшего надо мной мужчины.

– За-зарин? – Так вот что имел в виду Дей, говоря, что сок первоцвета может исполнить желания, к которым я не готова.

Он молчал, глядя мне в глаза. В душу! Пугаясь страсти, сжигающей всю меня, я потянулась губами к его губам. Его руки сжали меня, вызвав стон, и он вновь прильнул ко мне болезненным поцелуем.

И тут распахнулась дверь. На пороге возник широкоплечий силуэт.

Сандр?

– Айна, ты спишь? Просыпайся, мы возвращаемся. За Зу только что сообщил, что сегодня ночью будет проведен обряд слияния. Айна?

Вглядываясь в скрывавшую нас темноту, он вызвал на ладони пламенный шар, шагнул в комнату и замер, не в силах отвести взгляд.

Глава 25

Сандр

Уложив Айну, я направился к залу.

Боги, как мне повезло, что вы подарили встречу с ней! Ее красота и невинность – пожалуй, единственное, что не давало За Зу заполучить меня, как бесчувственного воина и пленника огненной стихии. Нет. Закончится этот кошмар, и я попрошу ее стать моей женой. Я даже укрощу дракона, ради того, чтобы быть с ней.

– Сандр? – Голос Дея вернул меня в реальность, едва я вернулся в зал. – Как там Айна?

Я улыбнулся, борясь с искушением вновь попасть под власть грез. Перед глазами встало лицо улыбающейся чему-то во сне любимой.

– Спит. Кажется, сок первоцвета оказался для нее слишком крепок.

– Это нектар! Он расслабляет мысли и дает волю желаниям. Но его еще зовут настоем истины. Он открывает даже самые потаенные мысли и тайны. – Дей демонстративно отсалютовал мне полным бокалом. – Вечер еще только начался. Присоединяйся.

– Кстати, что за узы связывают тебя с этой девушкой? – Киарис тоже не остался безучастным и, сделав знак слугам, указал на вновь наполненные бокалы. Ничего не оставалось кроме как вернуться на место и воспользоваться его любезностью. Пить не хотелось, но жажда… странная жажда только нарастала. Что за магический напиток?

– Она – предсказанное мне будущее, моя королева. И мой последний тост я хочу посвятить ей. – Я осушил бокал и, демонстративно перевернув, поставил его на стол. – Выпейте до дна за мое счастье.

Зарин посмотрел на меня в упор, повертел бокал в пальцах и, даже не пригубив напиток, отставил.

Я не обиделся. Мне даже стало его немного жаль. Бедняга! Он тоже влюблен, но… мне повезло больше. Айна предназначена мне судьбой – это очевидно! Она нашла меня, помогла узнать прошлое. Боги привели ее ко мне.

– За твою избранную, брат! – А вот Дей залихватски опрокинул в себя вино и вдребезги разбил бокал о мраморные плиты пола.

– Я – стар. – Киарис закашлялся. – И пелена болезни все больше застилает мне глаза, иначе я бы увидел твое будущее, Хранитель Равновесия. И… прости, что посулил тебе гибель. Все в этом мире зависит от нас, кроме того, что от нас не зависит.

– Мне нужно выйти. – Зарин поднялся. – Что-то мне нехорошо от цветочных напитков. И… пожалуй, я больше не вернусь.

– Как я забыл, что перевертыши предпочитают пить только цветочную росу и родниковую воду. – Дей проводил его взглядом, пока тот не исчез за дверью. – Слабак. Что может быть слаще вина и ласк прелестной женщины? Боги, как давно со мной этого не случалось…

– Сын, боюсь, мне не откупиться от твоих мучений даже дюжиной литров лучшего вина и сотней прелестнейших юных красоток!

– Отец, прошу, не вини себя. – Дей помрачнел. – Ты не виновен. Тени могут обмануть любого. К тому же ты был безумен от горя.

– Я должен был все проверить, прежде чем позволить Тимейну отдать тебя в рабство.

– Но я – жив! И я дома. Меня вела в Лиин-Тей месть.

Они говорили о чем-то еще, но я их не слушал, возвратившись мыслями к Айне. Затем их голоса вдруг зазвучали приглушенно, унося меня в дальние дали, а веки стали тяжелыми, погружая в вязкую дрему. И тут:

«Сандр? Хватит спать, соня! Немедленно возвращайся, сегодня мы наконец-то станем одним целым!»

За Зу?

«Нет, твоя прабабушка! Попроси Киариса открыть зеркало перехода и дуй сюда! У тебя времени до полуночи!»

Дрема слетела, как не бывало.

– Боги, Сандр, что с твоими глазами? – Дей с опаской уставился на меня. – Только начал привыкать к их небесно-голубому цвету.

– Потом! – Я поднялся и посмотрел на короля. – Сир, мне нужно срочно переместиться на Гору Снов. Это возможно?

Киарис нахмурился:

– Возможно, но… ты можешь попасть в пространственную ловушку Сайруса. Он наставил их в огромном количестве вдоль границ королевства. Наверное, боится непрошеных гостей. Точнее, их войска.

– Готов рискнуть. Прошу, скажите, где можно открыть переход?

Король пожал плечами:

– Да хоть здесь. Умеешь активировать свиток перемещения?

– Теоретически. Мне нужно позвать Айну. – Я вышел из-за стола и уже в дверях крикнул: – Я сейчас вернусь.

Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, я направился к комнате девушки.

– Айна, ты спишь? Просыпайся, мы возвращаемся. – Дверь распахнулась, едва я толкнул. Я замер. Ведь помню, что, уходя, крепко прикрыл ее! Я шагнул в комнату. – За Зу только что сообщил, что сегодня ночью будет проведен обряд слияния! Айна?

Багровый полумрак играл с тенями, рисуя настолько сюрреалистичные картины, что я даже вызвал огонь, чтобы убедиться в нереальности увиденного.

Невысказанные слова застряли в глотке.

Застыв истуканом, я стоял и смотрел на то, что никогда не должно было произойти! На то, что не имело права быть!!! Но это было. Айна и Зарин… Зарин и Айна…

Поймав себя на том, что уже стискиваю рукояти кинжалов, я развернулся и бросился вон. Только чтобы не видеть унижающей вины в глазах этих двоих! Только чтобы они не увидели моей растерянности и боли!

Нет, конечно же, перевертыш не позволил себе ничего греховного, и Айна не преступила грань, но та страсть, что царила в ее глазах, та любовь, которой были полны их объятия, уже никогда не позволят мне забыть увиденного.

Сок первоцвета может исполнить желания, к которым ты не готов…

Да! Я хотел и хочу увидеть Айну счастливой, но я не был готов к тому, что это желание исполнится так!

Так быстро…

Ворвавшись в трапезную залу, первое, что я увидел, была огромная зеркальная гладь в окружении сизого тумана, повисшего прямо в воздухе неподалеку от камина.

Взглянув на меня, эльфиры переглянулись, но ничего не спросили.

– Я взял на себя смелость и вызвал переход сам. – Киарис указал на освещенную лунным светом знакомую площадку Горы Снов, виднеющуюся в зеркале открытого перехода. – Выйдешь сразу туда, куда нужно. Вот только… где же Айна? Ты пойдешь один?

Где-то хлопнула дверь, и раздались торопливые шаги.

Я взглянул на короля, на стоявшего рядом Дея и подошел к переходу так близко, что яростный ветер, бушующий сейчас над вершиной, сразу ударил мне в лицо, невольно заставляя отступить.

– Сандр, подожди! – послышался голос Айны.

Я не обернулся, только до крови прикусил губу и, прорываясь сквозь ветер, шагнул в пустоту. Нет! Боги, избавьте меня от ее объяснений! Как же долго длится этот переход!

Наконец путы небытия выпустили меня на площадку. Лунный свет безбрежным морем плеснулся мне под ноги с бесконечной высоты. Я оглянулся, посмотрел долгим взглядом на перекошенное в крике лицо Айны, исчезающее вместе с закрывающимся зеркалом перехода, и решительно направился к краю площадки, туда, где, терпеливо дожидаясь меня, уже стоял Берш.

– Я знаю, что Киарис вернул Дейрриана, но потерял Тимейна. Значит, Тени лишились поддержки целой расы!

– А что может помешать Теням вновь завербовать кого-нибудь из царствующего рода? – Я безразлично взглянул на него, пытаясь избавиться от картины, что все еще стояла перед глазами. Зарин и Айна. Айна и Зарин. Сколько веков должно пройти, чтобы душа исцелилась?

– Киарис и Дейрриан защищены, Сэмюэль слишком маленький, и он не воспримет чужого внушения. Поверь, ты сделал то, что был должен. Сейчас За Зу заберет тебя к Грани. Там и пройдет обряд слияния. Ну и напоследок скажу: любая боль заставляет становиться сильнее. Ты удивишься, как быстро ты исцелишься от терзающих тебя воспоминаний, едва пройдешь обряд.

– Это невозможно забыть. – Я заставил себя улыбнуться. Откуда он все узнал? А впрочем, чему я удивляюсь? Он поверенный драконов и с помощью За Зу мог все видеть моими глазами. – Если только обряд не сделает из меня чудовище, которое не способно ни чувствовать, ни страдать…

– Все может быть, – «успокоил» Берш. – За Зу очень сильный, властолюбивый и не терпящий конкуренции Хранитель. Добавь сюда королевскую кровь, мудрость и желание властвовать… Если он возьмет над тобой верх – тебя не станет. Хочешь обрести могущество и силу последнего из рода Огненного ветра – борись до последнего. Он должен быть частичкой тебя, дополнением, но не больше. Он должен признать тебя равным!

– Я понял. И… как все это произойдет?

«Расслабься и не слушай этого болтуна! – В голове зазвучал голос За Зу. – Помнишь бой, когда ты позволил мне выйти под это солнце? Сделай так же. Не думай ни о чем. Позволь себе стать мною».

Легко сказать – ни о чем не думай! Я бы и с радостью, но…

Но тут я почувствовал, как боль в душе стихает. Мучающее воспоминание – словно бумага, которую пожирает огонь. Вскоре в душе не осталось ничего, кроме высоты, ветра и рвущегося на свободу пламени. Мощь, неистовство и вседозволенность заставили забиться в конвульсиях меняющееся тело.

Взмах огромных пламенных крыльев, и я в воздухе. Мы – в воздухе!

– Восхитительно! Великолепно! Я снова жив! – Рев вырвавшийся из моей глотки заставил небеса содрогнуться.

«Сандр, не позволяй этому шуту распугать все окрестности! – Голос Лимара заставил меня очнуться. – Первые врата – воздух!»

Какое-то время я наслаждался полетом, а затем потерял нить времени и пространства. Я не видел ничего, только звездное небо. Растаял мир. Растаял я.

Кто я? Я – птица? Или я – ветер? Зачем я?

Огромное облако возникло из ниоткуда и, слепившись в птицу, поплыло рядом. Какое-то время мы летели с ним наперегонки, затем азарт прошел. Возникло безразличие. Я уже не помнил, кто я. Не хотел помнить.

Сколько минуло лет, веков? Зачем жить тем, что давно прошло? Ведь никого не осталось из тех, кто мог бы помнить. Да и меня тоже нет.

Мои руки-крылья все так же мощно вздымались и опускались, неся меня вперед, но они стали невидимыми, бесплотными. Я – исчез!

«Не бойся. Это первые врата. Если испугаешься, тебя действительно не станет. Ты должен принять стихию воздуха. Подчинить ее. Если нам разрешат пройти – мы почти победили!» Веселый голос За Зу раздался отчего-то в мыслях, а не огласил небо ревом, как раньше.

– А что нужно делать? – Я попробовал произнести ответ вслух, но услышал только тихий шепот. А может, это был ветер?

«Ничего. Абсолютно. Все это условность, которую придумали судьи и служители Грани, чтобы смертным было неповадно вызывать нас, Ушедших».

«Сандр. Все может быть не таким, каким это видишь ты!» – снова Лимар. Мне кажется или он о чем-то хочет меня предупредить?

Я вдохнул полной грудью чистый ночной воздух.

– Ничего не делать – это скучно. Не против, если я поступлю по-своему? – А в голове вертится молитвой: «Мне уже нечего терять. Мне абсолютно нечего терять!»

Что было потом, я почти не помню. Словно ветер, я скользил почти у самых звезд, и легче меня, незаметнее меня и величественнее меня не было никого в целом мире. Казалось, я делал один взмах, и за этот взмах я мог преодолеть Южное море и Северные горы. Быстрее меня не было никого и никогда! Я стал ветром. Я наполнился силой воздуха. Нет! Я и есть воздух!

«Отлично. Он миновал врата».

«Только в следующий раз обойдись без подсказок!»

«Но он такой нетерпеливый!»

«Тем более! Пусть проходит сам. К тому же я все держу под контролем!»

«Вот этого я и боюсь!»

Я улыбнулся, слыша в мыслях голоса Лимара и За Зу.

– Я просто не люблю ждать, и мне не на кого надеяться. – Ух ты! Мой голос – как трубный глас богов!

«Верь себе и надейся на себя, Сандр», – снова Лимар.

«Хороший совет, потому что впереди Водные врата. Брр!» – Я услышал в голосе За Зу плохо скрываемый ужас.

Айна

Всего мгновение прошло, как за Сандром захлопнулась дверь, а мне показалось, что минула вечность, наполненная сожалением и страхом.

– Айна, ты не должна себя винить. Ты должна понять и признаться самой себе, что ты любишь меня! – Зарин первым нарушил молчание.

Я бросила на него полный отчаяния взгляд и вскочила с кровати.

– Сначала сам смирись с тем, что его я люблю тоже! Или все это подстроено? Ты сделал так, чтобы он нас увидел?

– Нет. – Зарин поднялся и, глядя мне в глаза, шагнул ближе. – В этом я не виновен! Ноги сами привели меня к тебе, и прости, но уйти уже не было сил.

Не ответив, я развернулась и выскочила в коридор. Сандр, где теперь тебя искать?

Комната?

Пуста.

Следом за мной вышел Зарин.

– Прости!

Раскаяние искреннее, но сейчас меня больше тревожил не Зарин, а Сандр. Зная его, я даже представить не могла, на что он способен решиться!

«Трапезный зал!» — шепнул Рисар.

Я устремилась по коридору. Стражи молча расступились. Вбежав, я увидела, как Сандр шагает в переход, но было уже поздно.

– Сандр, подожди! Остановите его! – Я растерянно взглянула на Дея и бросилась к переходу. – Сандр!!!

– Айна, стой! – Дей перехватил меня возле тающего зеркала перехода. – Смерти ищешь?! Поверь, ни один мужчина не стоит этого!

– Но мне нужно туда! – Я забилась в его руках. – Я никогда себе не прощу, если с ним что-то случится! Из-за меня!

– Не нужно кричать. – Киарис невозмутимо подошел к тому месту, где только что зеркало перехода блестело звездами над Горой Снов. – Я открою для тебя еще один переход. Скажи, неужели ты так расстроилась из-за того, что не успела уйти вместе с Сандром? Или случилось что-то еще?

– Мы с ним немного повздорили. – Я заставила себя успокоиться.

Боги, ну почему все сложилось именно так? Хотя… Зарин прав. Я должна признаться себе, что люблю его так, что сама боюсь этого, но и Сандра я не могла потерять. По крайней мере, не так! Не сейчас!!!

Я почувствовала, как пальцы Дея разжались, даруя мне свободу.

– Пожалуйста. Откройте переход! – Я молитвенно сложила руки.

К Киарису подошел слуга и протянул скрепленный печатью свиток. Взяв его, король поджег его на пламени свечи, а затем бросил под ноги, всего лишь произнеся:

– Гора Снов. Пещеры храма.

Почти сразу же, в полуметре над полом, в воздухе появилась зеркальная гладь. Какое-то время в ней был виден только серый туман, но вскоре он развеялся, и я поняла, что вижу зал с камином и скучающего в кресле Берша.

– Но… там нет Сандра!

– Поверь, он там. – На тонких губах Киариса появилась улыбка. – Я только что проводил его на Гору Снов!

Ни о чем больше не спрашивая, я подошла к переходу и уже хотела шагнуть, как вдруг почувствовала подхватившие меня сильные руки. Зарин! А в следующее мгновение нас приняла в себя неизвестность. Только мелькнула запоздалая мысль, что мы даже не успели попрощаться с гостеприимными хозяевами и поблагодарить их…

Увидев нас, появившихся из воздуха, Берш поднялся и неспешно подошел.

– Я ждал вас.

– Где Сандр? – Я дернулась, вынуждая Зарина поставить меня на пол.

– Где-то у Грани. – Берш развел руками.

Я почувствовала, как у меня темнеет в глазах.

– Что… что с ним?!

– Не бойся, он жив. Проходит обряд слияния. Ведь завтра ему исполнится восемнадцать. Так же, как тебе.

– Завтра? Нет! – Я нахмурилась, припоминая. – Мой день рождения – следующий после солнцеворота! И хотя я его почти никогда не праздновала, но знала это, как молитву! Отец и сестра-надзирательница из обители не упускали случая лишний раз мне об этом напомнить. Например, вот и день солнцеворота, а твой отец, Айна, опять забыл о твоем дне рождения.

– Конечно. – Берш задумчиво кивнул. – Они ведь все просчитали. Лорд Кэрн и его сестра Линара. Девочка, ты никогда не должна была выйти из обители и уж тем более никогда не должна была узнать – кто ты. Но боги вмешались и стали посылать тебе тревожащие душу сны. Ведь ты начала видеть их, когда попала в монастырь?

Я сглотнула.

– Не пугайте меня!

– Мне жаль, что все вышло именно так. – Берш неспешно направился ко мне, остановился в шаге, и, потянув за цепочку, извлек у меня из-за пазухи сияющий даже в полумраке пещеры медальон. – Именно это украшение я подарил Дине, а потом передал Сандру. Но поверь, если бы я знал тогда, что ты жива, я бы лучше подарил его тебе. Хочешь взглянуть на портрет королевы?

Я только молча кивнула, пытаясь связать воедино услышанное. Он думал, что я умерла? Но почему? При чем тут я?

Задать все эти вопросы я не успела.

Берш снял медальон. Легонько погладил украшающие его самоцветы, чуть подцепил один ногтем и провернул. Послышался щелчок, и крышка откинулась, являя мне почти не тронутый временем крохотный портрет.

Я поднесла его к глазам и замерла, разглядывая точную копию себя. Вот только я почему-то была изображена с короткими черными волосами и в роскошном платье, которого у меня никогда не было.

– Это что, шутка? – Я в растерянности оглядела наблюдавших за мной с некоторым сочувствием мужчин. – Почему здесь мой портрет?

– К сожалению это не твой портрет, Айна. – Берш вздохнул. – Это портрет Дины. Она мать Сандру и тебе. Я все эти годы думал, что близнец Сандра умер в ночь своего рождения, пока не увидел тебя. Здесь. И все понял. Айна, ты точная копия своей матери. Вот только человеческая кровь Бьярда сделала светлыми твои волосы и изменила цвет глаз.

– Что за ерунда?! – До меня, наконец, дошло. – Разве близнец Сандра не Зарин?

– С чего ты взяла?! – Зарин удивленно вытаращился на меня.

– Ты же сам сказал, что хоть ты и приемный сын короля Вселесья, но в тебе тоже течет королевская кровь?

– Сказал! И еще раз повторюсь! Моим отцом был брат короля Шарида из рода Фарияда. Повелитель – мой родной дядя. У нас в роду, знаешь ли, принято всех детей семьи считать родными.

Боги! Уж если вы хотите наказать, то делаете нас слепыми и глухими. А еще забираете разум. Ведь если бы я поверила сердцу, замирающему каждый раз, когда слышала имена Бьярда и Дины, если бы не искала мифической связи между моими снами и Сандром, то не совершила бы ошибку, разлучившую нас… с братом.

Берш ласково скользнул пальцами по моей щеке, и я увидела заблестевшую на них влагу. Слезы! Они предательски текли и текли, а я их не замечала!

– Пойдем, дорогая. Тебе нужно отдохнуть.

Я взглянула ему в глаза.

– Только сначала ответьте. Почему вы не открыли это мне, когда увидели меня? Вы ведь поняли, кто я? Вы сказали тогда только то, что знаете, где близнец Сандра!

– Все верно. Я хотел сказать, но За Зу боялся, что, потеряв первую любовь, Сандр станет равнодушен и к короне По́лыни, и к близящейся войне. Зачем стараться исправить мир, если в сердце пустыня? Поэтому я промолчал. Я молчал бы и дальше, если бы не то, что сегодня произошло. Не бойся за брата. Воспоминания перестанут ранить, когда Сандр узнает, что ты не ветреная возлюбленная, а сестра. Пойдем, я отведу тебя в комнату.

– Не надо. Я помню дорогу.

Берш протянул мне кулон, но я покачала головой.

– Нет. Он принадлежит Сандру. – И направилась к скрытому в полумраке коридору.

– Я провожу! – Зарин бросился за мной, но Берш его остановил:

– Останься, нам надо поговорить.

Опять тайны…

В крошечной комнатке все осталось таким же, как два дня назад. Даже лунный свет все так же заливал узкую кровать призрачным серебром. Только в душе у меня появились невероятная тяжесть и ноющая боль.

Где теперь Сандр?

И когда будет мой обряд слияния?

«Для нас с тобой обряд слияния – возможность стать одним целым. Но… тебе не повезло. Я не последний из царского рода, как За Зу, и даже не сколько-нибудь могучий дракон. Мне просто выпало прийти в этот мир вместе с тобой. С За Зу и Сандром все сложнее. Для твоего брата цель этого обряда – заставить За Зу считаться с ним, ну и заодно получить силу четырех Стихий. Иначе с Сайрусом ему не справиться»

– Ты тоже обо всем знал? – Конечно, я могла и не произносить это вслух, но уж больно захотелось почувствовать хотя бы видимость беседы.

«Конечно, знал. Я знал твоего брата еще тогда, когда вы только появились на свет, но после ваши пути разошлись. Вообще-то до обряда слияния я не имел права ни помогать тебе, ни позволять услышать меня, но… опять-таки вмешалось некое «но»».

– Почему ты не предупредил?

«Зачем? Что изменилось бы от моего предупреждения? Каждый волен идти своим путем. Вот тебе пример: сейчас сюда придет Зарин. Выслушай то, что он скажет, и прими решение. От того, как ты поступишь, зависит будущее всего мира».

– Зачем ты мне это говоришь?

«Я – предупреждаю, как ты и хотела, но произойдет все так, как должно произойти. Мы приходим в мир, чтобы создавать его события, творить историю, но мы не знаем нашего предназначения. Возможно, ты родилась ради этого решения».

В дверцу тихо постучали.

«Вперед. Твоя судьба ждет тебя!»

В душе на миг проснулся гнев. До чего унизительно чувствовать себя игрушкой! Вместо реальной помощи Хранитель загадал загадку и исчез!

Я решительно подошла к двери и распахнула ее. На пороге действительно стоял Зарин. Взглянув на меня исподлобья, он помолчал, словно собираясь с мыслями, и выпалил:

– Прости. И прощай! Помни – я люблю тебя. Больше жизни.

– Что случилось? – Я тут же позабыла обо всем, что хотела ему сказать – такая боль плескалась в его глазах.

– Сайрус объявил о казни моего отца. Завтра, на рассвете. Я иду в По́лынь.

– Ты сошел с ума?! Чтобы казнили и тебя?

– Моя жизнь не стоит и гроша. Я не должен допустить этой казни. Пойми, если жизнь моего народа станет принадлежать брату – это будет пострашнее смерти.

– И что ты хочешь сделать?

– Попробую его спасти. – Зарин вынул из-за пазухи сложенный вчетверо желтый листок пергамента. – Вот. Мне дал его Берш. Здесь все потайные ходы королевского дворца в По́лыни, в том числе и ходы, ведущие в подземелья. Смотри. – Он расправил листок и указал на два крестика, отмеченные на карте. – Это начало хода у городских стен, а это – клетки, в одной из которых находится король Шарид… Мне удастся его спасти!

Не об этом ли предупреждал Рисар? Интересно, и что я должна ответить? Пойти с ним или попытаться отговорить?

Я посмотрела в его глаза и отвела взгляд. Нет. Отговорить я его уже не смогу. Уж очень решительно он настроен. А вдруг это ловушка? Сможет ли он спасти отца? В чем моя задача?

– А где Берш? – В голове вдруг мелькнула нелепая мысль о том, что нужно отвести Зарина к нему. Он его вразумит! Но ответ заставил меня в отчаянии стиснуть кулаки:

– Отправился к Сандру. Он должен следить за тем, как проходит обряд.

– А когда этот обряд закончится? Может быть, подождать Сандра и все спокойно обсудить?

Зарин решительно покачал головой.

– Нет. Берш сказал, что обряд непредсказуем. Для испытуемого в нем может пройти минута, а может – несколько дней. Мой отец рискует его не дождаться…

– Ладно. – Я несколько раз вздохнула, набираясь смелости, и выпалила: – Я иду с тобой!

– Нет! – Зарин не раздумывал ни секунды. – Ты останешься здесь и станешь ждать Сандра, ну а если повезет, то и меня.

– Нет! – передразнила я его. – Мы с тобой вместе идем в По́лынь, и это без вариантов.

– Ты что, забыла, как сильно твой отец мечтает от тебя избавиться?

– Забыла. Да это уже и не важно. Подожди. Мне надо посоветоваться с Хранителем. – Я замерла, мысленно взывая к Рисару:

«Подскажи, что мне делать?»

«В смысле совать голову в петлю или нет? – тут же откликнулся он. – Смотри сама. Как хочешь. В ближайшем будущем я не вижу твоей гибели, значит, шансы поучаствовать и не поучаствовать в этой авантюре у тебя равны. К тому же… если у мальчика есть план королевского дворца… можно попробовать. На дальнейшие подсказки не рассчитывай – я затаюсь, чтобы Тени не заметили вас, ну а если уж совсем не повезет, попробуем сбежать».

«Это значит надо идти?» – Сказать, что его ответ меня подбодрил, – не сказать ничего. Я уже горела решимостью помочь Зарину.

«Это значит, думай сама. Помочь – помогу и мешать не стану».

Шеркх!

Ну что за привычка у этих Хранителей: напустить дыму и исчезнуть? Почему бы не сказать конкретно – да или нет?

Я вздохнула, понимая, что больше от Рисара ничего не добиться, и виновато взглянула на Зарина.

Он отвел взгляд и кивнул:

– И правильно. Я боялся, что ты согласишься.

– Правильно боялся. – Я победно улыбнулась. – Пойдем спасать твоего отца.

– Айна, нет! – возмутился он, но я почувствовала легкую фальшивинку в его голосе. И правильно, вдвоем-то веселее!

– Да, дорогой. Да!

Глава 26

Сандр

Бесконечное падение закончилось сомкнувшимся у меня над головой океаном. Я не делал попыток освободиться из водного плена, только смотрел сквозь толщу воды на крошечное пятно луны, но она становилась все меньше, по мере того как я погружался в бездну.

«Сандр! Шеркх с ними, с водными вратами! Всплывай!» – метался в панике голос За Зу. Все время, пока мы падали, его голос то переходил в рев, то начинал скулить, как потерявшийся щенок. – Всплывай! Прошу! Иначе мы погибнем! Ты – погибнешь! Послушай меня! Я приказываю – слушайся меня!!!»

Всплыть? Заманчивое предложение. Очень заманчивое! Легкие разрывались от желания глотка воздуха, в голове начинало мутиться, но я будто чего-то ждал.

Наконец мое ожидание было вознаграждено. Где-то приглушенно раздались певучие голоса. Я изо всех сил ухватился за тающее сознание, разглядывая подплывающие ко мне тени. Ундины?

– Король Алессандр?

– Неужели пожаловали к нам?

– В гости?

– А молчать нехорошо, когда к тебе обращаются девушки.

«Ха, девушки! – не удержался За Зу. – Клейма ставить негде!»

Хорошо, что они его не слышат!

– А кто это такой невоспитанный?

– Хранитель Стихий, старший сын почившего короля Ушедших и один из принцев рода Огненного ветра.

Или слышат?

– Сандр, ответь, зачем тебе нужен этот хам? – Перед моими глазами возникло улыбающееся, довольно симпатичное девичье лицо, а затем идеальная грудь.

– Он не может! Потому что боится вдохнуть воды и умереть бесславной смертью!

«Сандр, всплывай! – снова За Зу. Я даже почувствовал, как он бьется в тесной клетке моего тела. Моего тела? Я поднял к глазам руку. Когда это я вновь стал человеком? – Они добровольно тебя не отпустят, пока не высосут все силы! Разумное отступление лучше глупой гибели!»

– А ты смелый, мальчик! Сунулся сюда, имея Хранителя огненной Стихии.

– И глупый! Тебе не нужен воздух, чтобы дышать. Ты уже прошел врата воздуха и сам стал частичкой воздуха! – Еще одно девичье лицо.

– Дыши! – Меня затрясли чьи-то руки. Боги, да сколько их?!

Дышать?

Дышать!

Уже почти теряя сознание, я сделал судорожный вдох и еще один и еще.

Дышу?

Дышу!!!

Я проводил взглядом стайку метнувшихся вверх пузырьков и прислушался к тишине, вдруг наступившей внутри меня. Не было слышно За Зу, не метались суетливые мысли. Только покой и уверенность.

– Спасибо. – Я неспешно оглянулся, разыскивая глазами моих спасительниц, но увидел только одну. – А где все?

– Все – это я. Я – та, что дает жизнь этой Стихии. И я хочу сказать – ты справился. Ты не поддался на уговоры Хранителя и остался, зная, что можешь погибнуть. Ты не испугался – и это главное. Страх – вот мери́ло всех Стихий. Мери́ло героев… Помни об этом.

Девушка вдруг рассыпалась стайкой вертких рыбешек. Обогнув меня, они устремились в темноту океана.

«Боги, неужели ты заболтал эту стерву?»

Наконец-то! А я уж было заскучал…

Я улыбнулся вкрадчивому голосу За Зу. Мелькнувшее в нем восхищение даже немного польстило.

– Кто она?

«Стихия Воды. К слову… мы что, так и будем тут сидеть до открытия врат? Рыбкой себя возомнил?» – И я почувствовал, как меня пробкой выталкивает из воды.

«Молодец, Сандр! – В голосе Лимара послышалась гордость. – Ты сам смог пройти Врата Безбрежного Океана!»

– Что значит сам? – Незаметно вернулся облик дракона, но теперь я был собой, я мог говорить, я ощущал себя. Расправив крылья, я только подумал, что хотел бы обсохнуть, и порыв ветра тут же ударил мне в грудь, поднимая над разбушевавшимся океаном.

«Ничего плохого бы не случилось, если бы он послушался меня! – ворчливо заметил За Зу. – Ведь стихия могла не появиться!»

«Ты же знаешь, что стихии появляются всегда. Вопрос: выдержит ли испытуемый отпущенное ему на проверку время?»

«Ладно. Хватит болтать! Впереди еще двое врат!»

Я почувствовал, как поток воздуха, поднимающий меня вверх, ускорился. Вот уже и море исчезло, а я все летел и летел ввысь к самой луне, которая почему-то окрасилась оранжевыми сполохами. И чем ближе я приближался, тем явственнее до меня доносился жар. Я вдруг понял, что смотрю в огромное жерло вулкана.

Никакая это не луна! Я летел в огонь!

– За Зу! Нет! – Я попробовал сопротивляться – бесполезно. Крылья двигались как заводные, даже когда я не принимал в этом участия. – Нет!!! Мы же сгорим!

«Я – не сгорю, а тебе нужно всего лишь попросить меня туда не лететь, – вновь раздался мой голос, но отвечал уже За Зу. – Ничего страшного, если ты не пройдешь эти врата».

«Но я должен их пройти!»

«Хочешь сгореть – дерзай!»

«Ты не допустишь, чтобы я погиб! Я тебе нужен!»

«Ты же не послушался, нырнув в океан, хотя тоже мог погибнуть!»

Я изо всех сил стиснул челюсти, прекращая это безумие. Этот спор может длиться вечно, и За Зу не сдастся первым. Ему нужно меня переломить, иначе он так и будет лишь моей половинкой. А значит…

Жмурясь от невыносимого жара, я вдохнул обжигающий воздух и постарался отключиться от происходящего. Это всего лишь еще одно испытание на прочность и мой самый главный враг здесь – страх. Паника!

Огненная река, переливаясь через жерло вулкана, стекала куда-то в пустоту, раскрашивая ночь алой лентой. Я даже залюбовался неистовством этой стихии, пока меня не заставил очнуться мой собственный зычный голос:

– Ну как? Ты все еще хочешь сгореть?

Я вновь взглянул на стремительно приближающуюся бездну огня и изо всех сил зажмурился.

Мне нечего терять.

И вдруг падение прекратилось. Я почувствовал себя стоящим на чем-то твердом. С опаской повел плечами. Что-то не ощущаю себя хорошо прожаренной тушкой… Любопытство взяло верх, но, как только я открыл глаза, вновь вернулся ужас, вот только сейчас он был каким-то ненастоящим. Оказывается, я стоял на небольшом каменистом островке, а вокруг бурлил жидкий огонь. Но вот чтоудивительно – теперь я почему-то не чувствовал жара. Было довольно непривычно, кровь словно пенилась пузырьками, и только.

«Все потому, что я уже перенес тебя через Огненные Врата. – Голос За Зу привычно раздался в моих мыслях. – Можешь не благодарить, поскольку беседовать со Стихией Огня тебе придется самому. Извини – разделение труда. И попробуй ее очаровать, чтобы она дала тебе полную власть над этой мощью!»

Я усмехнулся. Судя по тону – обижен. Извини, дружище, но тут уж кто кого! Либо я стану его игрушкой, либо он… моим Хранителем.

Некоторое время я мерил шагами этот островок, каждый раз удивляясь оставляемым мною дымящимся следам. Наконец мне это занятие надоело.

– Ну и где твоя хваленая Стихия Огня?

Тишина.

Ясно! Еще одна проверка.

И тут я увидел сидевшую на камне ящерку. Такую же, каких в огромном количестве я переловил в детстве за хвост.

Заметив мой интерес, она растянула пасть в подобии улыбки и вдруг певуче произнесла:

– Неужели ты думаешь, что здесь, у Грани, ты встретишь что-то привычное твоему взгляду? Впрочем… встретить ты встретишь, только не все, что ты увидишь, является истиной.

– Ты – Стихия Огня?!

– Можно сказать и так, но мне больше нравится имя Владыка Огненной Стихии. – В ее ярко-оранжевой пасти метнулся тонкий язычок. – И я хочу знать, зачем ты, смертный, пришел сюда?

Я замялся, ошарашенный вопросом.

– Вообще-то я вместе с Хранителем прохожу обряд слияния.

– Это я знаю. Но что конкретно тебе от меня нужно?

На этот раз мое молчание было гораздо дольше. Наконец я решился:

– Хочу, чтобы огненная стихия выбрала меня, так же как я выбрал ее. Хочу отныне и пока не придет пора возвращаться за Грань, служить избранной мной стихии и чтобы она служила мне.

– Хм. Похвальное желание – все и сразу. – Ящерица вновь растянула в улыбке пасть и одобрительно кивнула. – Ну? Что ты медлишь?

Я растерянно оглянулся. И чего она от меня ждет?

В глазах ящерки появилось неподдельное удивление.

– Значит, притащивший тебя сюда Хранитель не удосужился рассказать о том, что тебе придется сделать, чтобы обрести мой дар?

Я обреченно покачал головой:

– Увы. И что же это?

Ящерка сбежала с камня и на миг остановилась у самой кромки огненных волн.

– Принести себя в жертву. – Миг, и она исчезла в пламени.

– Что значит «в жертву»? – выпалил я ей вослед, но на этот вопрос отвечать пришлось За Зу:

«То и значит. Ты должен сгореть. Оставить в очищающем огне все свои страхи, все свои печали, беды и горести, которые сжигали тебя до сего дня. И только очистившись от суетности дел и мыслей, ты почувствуешь в полной мере силу и мощь выбравшей тебя Стихии».

– И как это сделать?

«Иди за саламандрой!» – был его ответ.

Угу. Искупаться в огне? Хотя… терять мне уже нечего.

Почувствовав на губах бесшабашную улыбку, я решительно направился к лизавшим каменистый берег огненным волнам. Сгореть? Почему бы и нет? Не думаю, что боль от пожирающего меня пламени будет больнее, чем боль от огня, выжегшего этим вечером на моем сердце клеймо одиночества.

Перед глазами вновь появилось лицо Айны. И ее взгляд, полный невысказанной вины, без страха и сожаления заставил меня сделать последний шаг…

Айна

Перемещаться в По́лынь с помощью магии казалось чистой воды безумием, но и времени, чтобы дойти туда пешком, у нас не было. Если верить Зарину – полночь еще не наступила. До рассветного часа около пяти часов. Если удача будет на нашей стороне, мы успеем вернуться с королем Шаридом до того, как за ним придет палач.

– Где это мы?

Доверившись совету Рисара, мы с Зарином шагнули в переход, который должен был переместить нас где-нибудь неподалеку от Ста́рцива, небольшого городка в часе пути от По́лыни. И вот…

Я огляделась. На город эти несколько заброшенных домов совершенно не были похожи, а чуть вдалеке от строений и вовсе виднелись оставшиеся после сильного пожара покореженные остовы.

– Магия свитка перемещения основывается на точном названии места. Не думаю, что где-то еще есть поселение с подобным названием. – Зарин тоже огляделся и уверенно направился к заросшей бурьяном дороге. – Просто, спасаясь от правления Сайруса, а точнее, твари, захватившей тело и рассудок этого безумца, все оставшиеся в живых люди, кому есть где искать приют, уже давно покинули это негостеприимное королевство.

– А ты уверен, что мы правильно идем? – Шагая за ним в высокой траве, я тысячу раз мысленно поблагодарила своего Хранителя за то, что он посоветовал мне переодеться. Брюки из тонкой кожи овец Подгорья и плотная льняная темно-серая рубаха как нельзя лучше прятали меня в ночи. Зарина в его черных доспехах наемника и вовсе не было видно уже на расстоянии нескольких шагов.

– Конечно. Эта дорога ведет прямо к городской стене По́лыни, но если пойдешь туда, – он махнул в сторону леса, вдалеке поднимавшегося к небесам, – попадешь в Пограничье. Доверься мне. Я чувствую нужное направление так же хорошо, как весь мой род.

– Хм… – Я догнала его и пошла рядом. – А вот я почему-то ничего не чувствую. Я бы решила, что во мне нет и толики крови перевертышей, если бы не рассказ Берша о том, что моя мать – его сестра, была наполовину из клана Белых Волков. А забавно получается. Выходит, Берш – мой дядя?

– Еще более забавно то, что я встретил тебя, – произнес Зарин. На меня с нежностью взглянули его отражающие лунный свет глаза. – Прошу, давай, когда все закончится, уйдем в городок моей матушки? Туда, откуда она была родом. У меня там дом на ветвях раскидистой вилсы, а под ним небольшое озеро, где водятся жирные сомы, а в мушаре всегда живут непуганые утки.

Я усмехнулась и вздохнула:

– Давай. Вот только завоюем для Сандра трон Хранителя Равновесия. Это самое малое, что мы можем для него сделать!

– Сделаем. Обязательно сделаем! – Зарин обнял меня за плечи и притянул к себе. Какое-то время мы шли, путаясь в траве, словно пьяные, не в силах разжать объятий. Кто знает, сбудутся ли наши мечты?

Вскоре позади послышался скрип. Мы остановились, поджидая трусящую по дороге клячу, уверенно тянущую за собой телегу. Поравнявшись с нами, сидевший на козлах мужичок придержал лошадь и приподнял шляпу.

– В По́лынь? Подмогнуть?

Мы с Зарином переглянулись.

– Подмогни. А далеко до нее? – Зарин встал так, чтобы лунный свет не отражался в его глазах.

– Да не! Два поворота, три канавы! Но попасть в город можно только утром, вот я и не спешу. Успеем еще у ворот настояться.

– Вот незадача. – Перевертыш озадаченно почесал висок и подмигнул мне. – А моего меньшого братца от такого медленного бега мутит. Может, все-таки подбавишь скорости? А у ворот и выспаться можно будет.

Мужик пожал плечами и взялся за вожжи.

– Да без проблем. Долетим за четверть часа!

Мы забрались в телегу. Мужичок присвистнул, гикнул и… кобыла сорвалась в такой галоп, что мы с Зарином вцепились друг в друга и в борта ветхой повозки с одним желанием – не рассыпаться вместе с телегой где-нибудь на ближайшем повороте.

Вскоре, сообразив, что жизни езда в этой конструкции не угрожает, я даже с любопытством начала разглядывать пролетавшие мимо окрестности. Вот только заросшие сухостоем поля, покинутые избы и виселицы с высохшими от времени мощами не привнесли надежды и уверенности в завтрашнем дне. Более того, мне невероятно захотелось вернуться домой. Впрочем, дома, как выяснилось, у меня никогда и не было… но снова очутиться в уютной крошечной комнатке на Горе Снов, я бы не отказалась.

Бросив украдкой взгляд на Зарина, я даже позавидовала ему. Невозмутимый и спокойный, он словно ехал на увеселительную прогулку. Хотя, если бы на виселицах болтались останки перевертышей, не думаю, что он смог бы сохранить такое спокойствие.

Он расценил мой взгляд по-своему. Притянув к себе, коснулся губами моего затылка и пообещал:

– Не бойся. Нам ничего не угрожает. Более того, нас не заметят. Я был в королевской тюрьме. У дверей даже стражников нет, но висят огромные замки. При помощи карты переходов мы минуем все преграды, а после уйдем тем же путем.

– А как ты планируешь вернуться на Гору Снов?

– А я не сказал? Берш дал мне два свитка перехода. – Зарин улыбнулся. – Просто не терпится показать тебя отцу.

– В качестве кого? – Я чуть прищурилась. Что он ответит?

Улыбка исчезла с его губ.

– Моей королевы. Ты ведь станешь моей женой?

– Давай не будем пока ничего загадывать? И… ответь мне на один вопрос… когда ты меня увидел, ты знал, что я сестра Сандра?

– Честно? – Он отвел глаза и вздохнул. – Нет. Но между вами была какая-то связь. Я даже подумал, что ты и он… Но я честно предупредил его, что буду за тебя бороться. После под строжайшим секретом мне все рассказал Берш. Возможно, поэтому я и пришел к тебе сегодня не таясь. Я знал, что Сандр мне больше не соперник, а… названый брат.

Я тоже не сдержала вздох.

Сандр…

Как-то он там?

Все еще думает о моем предательстве или обряд исцелил его раны?

– Приехали! – вырвал меня из раздумий голос нашего кучера. – Дворцовая стена – вот она!

Я огляделась и замерла. Кошмар, мучивший меня все эти годы, воплотился в реальность. За высоченной каменной стеной поднимались белоснежные, чуть мерцающие в лунном свете башни. Я безошибочно нашла самую высокую, что снилась мне каждую ночь.

Волнение сделало мои ноги ватными.

Мой дом. Этот замок должен был стать моим домом!

И я вдруг так ясно увидела богатый зал, отца и мать, и нас с Сандром, совсем маленьких, играющих у огромного камина… и зло зажмурилась, не позволяя слезам прочертить соленые дорожки на моих щеках. Кто виноват в том, что этому не суждено было сбыться? Сумасшедший, страдающий от одиночества безумец, принц Сайрус или жаждущая всемирного господства тварь, вселившаяся в него?

– Я убью его!

Слова, тихо сорвавшиеся с губ, заставили меня очнуться. Я словно призвала в свидетели весь мир.

– Ты что-то сказала? – Зарин тоже сделался задумчивым, разглядывая приближающиеся, дышащие величием стены По́лыни.

– Да. – Я посмотрела на него. – Я дала себе клятву.

То ли что-то было в моем взгляде, то ли в голосе, но он только кивнул и, хлопнув мужичка по плечу, поспешил сменить тему:

– Эй, любезный, притормози-ка тут. Нам пока до городских ворот не надо.

– Как скажешь, мил-человек, как скажешь. – Возница натянул поводья, заставляя клячу остановиться. – А то смотрите, в телеге места много. До утра переночуем.

– До кустов сходим и вернемся, – «поддался» на уговоры Зарин, протягивая мне руку. Но я не воспользовалась его приглашением, а, свесив ноги, спрыгнула в дорожную пыль и спросила у возницы:

– А зачем вы в По́лынь?

Я попробовала изменить голос, подражая легенде о младшем брате, но, судя по пристальному взгляду мужика, у меня это не особо получилось.

– Так на казнь. Завтра поутру, говорят, опять кому-то голову посекут.

– И какая тебе в этом радость? – заинтересовался Зарин.

Мужичок пожал плечами:

– Так подберу. Мало ли какой ведьме черепушку продать или какие косточки. А то, если бедолага знатных кровей, может, и отдать тело родне. За деньги. Но я не один такой. Просто приехал раньше других, чтобы место поближе к плахе занять. Вот поглядите потом, что тут будет делаться под утро!

Я стиснула кулаки и направилась к городской стене.

Боги, почему вы отреклись от нас?

Почему творится такое в гордом городе Хранителей Равновесия? Почему???

Вскоре меня догнал Зарин и, взяв за руку, повел в противоположную сторону от приближающихся ворот.

– Плюнь на этого болтуна. Время и власть всегда диктуют свои порядки, но все изменится. Поверь мне! – Некоторое время мы шли молча, а когда телега вместе с мужичком уже скрылась за кустами, растущими у стены, Зарин остановился. – Пришли. Отсюда начинается ход, указанный в карте Берша.

Он внимательно простучал валуны. Под одним явно почувствовалась пустота.

– Здесь. Только знать бы еще, как его открыть.

Я провела ладонью по шершавому камню и вдруг увидела, как.

– Отойди. – Подойдя вплотную, я кулаком надавила на небольшую вмятину. Незаметная пластина легко ушла в стену. Что-то щелкнуло, хрустнуло, каменная плита ушла вбок, и прямо перед нами в стене открылся ход с покрытыми мхом ступенями. Зарин восхищенно прицокнул и начал спускаться первым. Я проводила его завистливым взглядом. Впереди плескалась густая, абсолютная тьма, но что она для перевертыша? Стоило полезть ночью в катакомбы, и сразу стало понятно, как мне не хватает рядом моего Хранителя. Сиреневый отсвет, позволяющий видеть в темноте, исчез, заставляя в полной мере почувствовать себя беспомощной.

Я осторожно сделала шаг, другой… и вдруг поняла, что вижу! Слепота, присущая моей расе, снова исчезла.

«Ты здесь?» – осторожно подумала я. Ступени закончились, и мы заспешили по узкому каменному коридору. Иногда потолок опускался так низко, что приходилось пригибаться, чтобы избежать встречи с вековыми тенетами пыльной паутины.

«А куда я от тебя? – тут же раздался шепот Рисара. – Только тс-с-с! Не нравится мне это место. И то, что мы здесь без ведома За Зу – тоже!»

«Ты же сам посоветовал выбирать? Вот я и выбрала!»

«Посоветовал! – Хранитель вздохнул. – Только я не знал, что мне будет так страшно!»

Ха! Страшно ему, видите ли! Тоже мне Хранитель!

«И вообще! Нам даже общаться здесь не рекомендуется! Поэтому – делайте то, зачем пришли, и уходим! От греха подальше!»

Я улыбнулась, изо всех сил заставляя себя не ответить ему. Страх отчего-то исчез. Совсем! Словно я по-прежнему находилась на Горе Снов, а рядом со мной был и Зарин, и Берш, и… Сандр.

Вина вновь кольнула сердце. Ведь он еще, наверное, ничего не знает, и боль, что я причинила ему, все еще мучает его.

Боги, какая насмешка над нами, смертными! За что? Ведь нас тянуло друг к другу с самой первой встречи, только мы не распознали, что это не зов влюбленности, а зов крови. И теперь приходится расплачиваться.

В душу вдруг закралось подозрение, что все это тоже не случайно, и от осознания того, что наша боль всего лишь следствие чьей-то игры, стало так противно, что захотелось завыть.

Воображение тут же шепнуло мне, как загадочно будет звучать в этих коридорах одинокий вой, и выть расхотелось.

Я оглянулась. Интересно, сколько мы уже здесь? Холод, идущий от стен, заставил поежиться и прибавить шаг.

Какое-то время мы еще шли вперед, затем каменные стены расступились, выпуская нас в круглый зал, разлинованный решетками камер. Потолок здесь оказался выше, а воздух чище, что меня несказанно обрадовало.

– Это что, тюрьма? – Я взяла Зарина за руку.

– Только ее малая часть. Тюрьма в По́лыни идет под всем королевским замком и захватывает часть города. – Он взглянул на меня и сжал пальцы. – И вся она пуста. Король Сайрус не любит оставлять опасных противников в живых. При правлении Бьярда она тоже пустовала, но только потому, что он вершил правосудие с помощью справедливости, а не с помощью решеток или палачей. Пойдем?

Я кивнула и направилась за ним. Из зала мы снова попали в узкий коридор с завешанными паутиной стенами. Как бы не заблудиться!

– Все эти ходы и переходы представляют собой довольно сложный лабиринт, и попасть в определенное место можно несколькими способами, – словно прочитав мои мысли, пояснил Зарин и увлек за собой в открывшийся сбоку ход.

Здесь нас тоже встретил коридор, но он был шире и на первый взгляд состоял из ряда пустующих клеток. Зарин миновал несколько, вдруг упал на колени перед одной из решеток и взволнованно забормотал.

– Шра нэ ла тайета, дин! Не ла литака! Дин! Шра литака!

С трудом заметив среди вороха соломы лежавшего на спине седовласого мужчину в белом одеянии, я прислушалась к певучим словам Зарина. Жаль, что в обители нам не преподавали языки главных рас.

– Я знал, что еще увижу тебя, сынок. – Узник с трудом поднялся и подошел к нам. – Но зачем ты пришел в это проклятое место? Да еще не один. Приветствую вас, госпожа.

– Это Айна – дочь короля Бьярда. Мы пришли за тобой. – Зарин торопливо обошел клетку, старательно касаясь каждого прута, пока, наконец, один не ушел вниз, открывая потайной ход. – Выходи!

– Нет. – Король Шарид качнул головой. Его мужественное лицо на миг исказила гримаса боли. – Если кому-то из нас двоих и суждено умереть, то это буду я.

Он откинул седые, спутанные волосы и с улыбкой, галантно мне поклонился.

– Жаль, что наше знакомство состоялось здесь, но даже здесь я рад познакомиться с будущей королевой.

Я решительно качнула головой, вглядываясь в его строгие черты.

– Нет. Мне никогда не стать королевой. А всему виной… ты!

Кажется, своим ответом мне удалось удивить не только короля Шарида, но и Зарина. Я кожей чувствовала его удивленный взгляд. Дерзость – лучший способ привлечь к себе внимание, а если повезет – заставить считаться с собой!

– Вот как? И почему? – Шарид вскинул бровь, выражая удивление.

– Хранители Стихий ждут тебя, чтобы ты возглавил свой народ, когда начнется война. Твой старший сын подкуплен Сайрусом, и он не будет жалеть никого из Вселесья. Ему уже щедро заплатили твоей короной и твоей смертью! – сказала я на одном дыхании, с ужасом прислушиваясь к собственным словам. «И это говорю я?!»

Король нахмурился:

– Может быть, в твоих словах и заключается правда, но осмелюсь заметить, что я еще жив!

– Нет. – От мрачных взглядов перевертышей мне очень хотелось зажать себе рот, но неведомая сила заставляла меня произносить правду, так нелюбимую правителями! – Ты только что попрощался с сыном, который пришел за тобой, рискуя собственной жизнью! Что ж, принести себя в жертву гораздо легче, чем принять вызов…

– Ты назвала меня трусом? Но ведь ты ничего не знаешь! Ты не знаешь, почему я хочу остаться здесь! – В невозмутимом голосе Шарида послышались стальные нотки. – Сайрус поставил условие! Я должен или отдать на смерть Зарина, или взойти на плаху сам!

– Об этом я и толкую, – отчеканила я. – Ты решил стать жертвой. Принимать условия тебе легче, чем ставить свои. Жаль, Зарин, но ты опоздал! Король Шарид только что умер.

– Как я вижу, ты или безумна, или слепа! – В голосе короля наконец-то проснулась ярость. – Я – пленник! И я здесь, чтобы спасти жизнь Зарина!

– Боюсь, слепец из нас двоих – ты. – С трудом, но я выдержала его взгляд. – Зарин не нуждается в спасении, а пленником ты делаешь себя сам. Это твой выбор. Вместо того чтобы возродить наш мир в очищающем пламени войны, ты с удовольствием выбираешь плаху. Кстати, там, за стенами города, уже выстроилась очередь за твоими мощами.

Я развернулась к Зарину и, не замечая его распахнутых в изумлении глаз, взяла под руку.

– Пойдем. Здесь нам больше нечего делать.

– Стойте! – хлестнул яростью голос властителя Вселесья. – Я пойду с вами. Но только для того, чтобы доказать тебе, девчонка, как ты неправа!

Он ловко проскользнул в лаз, открытый Зарином, и встал перед нами.

– Как мы отсюда выйдем?

Зарин выудил из-за пазухи свиток перемещения, торопливо поджег кресалом и, бросив под ноги, отчеканил:

– Гора Снов. Храм.

Возникшее прямо перед нами зеркало перехода, заставило нас чуть отступить. Шарид вгляделся в отразившийся зал, в стоявших у камина мужчин и, ни слова не говоря, шагнул вперед.

– Айна быстрее! – заторопил Зарин, едва король оказался в безопасности. – У нас в запасе всего несколько мгновений.

Я бросилась к мерцающему зеркалу и шагнула вслед за королем, но вместо того, чтобы оказаться по другую сторону, словно наткнулась на пружинящую стену и почувствовала, как невидимые нити тянут меня обратно. Зеркало перехода начало неумолимо сужаться.

«Айна! Это ловушка! – Хриплый крик Рисара заставил меня вздрогнуть. Кажется, он серьезно напуган. – Я не могу уйти отсюда вместе с тобой. Ты можешь. Одна. Но если ты уйдешь, сработает разделение нас и… Но это лучше, чем попасть в сети к Теням».

Мне вдруг стало трудно дышать. Я забилась, словно в силках, и вдруг поняла, что меня больше ничего не держит. Зеркало вытолкнуло меня, вмиг сжалось в светящуюся горошину и исчезло. Я осталась лицом к лицу с Зарином и шеренгой одетых в черную броню воинов, невесть как оказавшихся у него за спиной.

– Айна?! Что случилось? Почему ты не ушла! – Зарин был в смятении. Встряхнув за плечи, он проследил мой взгляд, поспешно развернулся и выхватил клинок, загораживая меня собой.

– Боги, боги мои! Не думал, что моя простенькая ловушка сработает! – От черного воинства отделился высокий мужчина и, сдернув шлем, тряхнул головой, рассыпая по плечам роскошные, цвета спелой пшеницы волосы. Его пронзительно-синие глаза, так похожие на глаза Сандра, скользнули по нам равнодушным взглядом и уставились на меня. Плотно сжатых губ коснулась победная улыбка. – Айна… Как же ты стала похожа на мать… Геройство в крови у всей вашей безумной семейки, не так ли? Ну скажи мне, зачем ты, зная, что тебя ищет отец, заявилась сюда? Да еще твой Хранитель – как факел в темноте! Даже если он ничего не делает, я все равно вижу его! Я знаю его с момента твоего рождения.

– Дядюшка Сайрус, как я понимаю? – Я встала рядом с Зарином и смело посмотрела в глаза говорившего. Просто невероятно, как он похож на Сандра! Точнее, Сандр на него. – Приятно познакомиться. Кстати, если бы меня искал отец, я была бы несказанно рада, но… твой слуга меня не интересует. Ведь ищет он меня по твоему приказанию. Не так ли?

– Так! – На губах мужчины заиграла самая настоящая улыбка. Кажется, он всерьез наслаждался этой ситуацией. – Значит, ты узнала о своей родословной… Что ж, я это предвидел, но уже ничего не изменишь. Ты здесь. Завтра твой законный день рождения и… Кстати, спасибо тебе, Зарин. Ты выполнил свое девятое задание.

– Задание? – Я взглянула на Зарина, но тот даже не удосужился посмотреть на меня и стоял, не сводя с Сайруса холодных глаз.

– Задание. – Сайрус с печальной улыбкой покивал. – Я назначил ему завтрашний день как последний срок, когда он должен привести тебя ко мне. В противном случае я бы казнил короля Шарида. Молодец, Зарин. Ты справился, а теперь можешь быть свободен. Так же как твой отец. Вы мне больше не нужны. Кстати, не в службу, а в дружбу – прогуляйся-ка ты на Гору Снов и пригласи братца этой красавицы поглазеть на казнь, что состоится послезавтра на рассвете.

– Казнь? – хрипло выдохнул перевертыш. Его руки изо всех сил стиснули рукоять клинка.

– Да не бойся ты так! Я не нарушу слова! Вы с отцом свободны. Я должен ради собственного спокойствия казнить нашу гостью. Я бы с удовольствием избавился от нее уже завтра, но мне кое-чего не хватает для обряда разделения и уничтожения ее Хранителя. – Синие глаза Сайруса печально уставились на меня. – Айна – Айнет… Зря ты покинула обитель. Видят боги, я не хотел тебя убивать, но… ты сделала свой выбор и слишком много узнала. – Он развернулся к слугам и приказал: – Взять ее и сопроводить в замок. А нелюдя вывести из города и предоставить в награду свиток перемещения.

Слуги рьяно бросились исполнять приказания. Мне сжали чем-то холодным запястья, звякнула, натягиваясь, тонкая цепь, и толкнули в спину, принуждая идти вперед по коридору из клеток. Шагая, я все смотрела и смотрела на Зарина, пока он не скрылся из виду, в надежде поймать его взгляд. Мне нужно было прочитать в его глазах хоть какое-то оправдание, хоть какое-то объяснение, но он упорно разглядывал камни у себя под ногами, пока не исчез из виду.

Глава 27

Сандр

«Ну и горазд ты спать!» – Голос За Зу заставил меня открыть глаза. Несколько мгновений я тупо таращился на каменную стену, возле которой лежал, затем попытался подняться. Тысячи крошечных иголочек прошили мое онемевшее тело. Едва сдержав стон, я сел и огляделся. Где это я? Крошечная пещера в багряном свечении выглядела не очень оптимистично. Одно радовало: я – это снова я, и я – жив!

«Жив, конечно! Стал бы я связываться с тем, кто может подохнуть от собственных страхов! – тут же вплелся в мои мысли ленивый голос За Зу. – Но сильно не обольщайся. Осталось последнее испытание – Каменные Врата».

– И как к ним попасть? – Я с наслаждением прислушался к эху, подхватившему мой голос. Создавалось ощущение, что я не один в этом каменном мешке. Хранитель – не в счет.

«Ты уже в них. Самое заковыристое испытание. Помню, к Лимару Стихия Земли пришла в образе девушки и попросила собрать бусы».

– И как тот выкрутился? Сделал сам?

«Если бы он делал их сам, мы бы все еще сидели с ним в той пещере. Я помог. Просто оплавил камушки, а Лимар связывал их магией. На третий раз Стихии понравилось»

– А вдруг и на этот раз будет то же самое? Может быть, она коллекционирует бусы?

«Чшш! Чего ты так орешь? Или расхотелось думать? Здесь же эхом можно убить».

– Надоело молчать. – Я с наслаждением потянулся так, что хрустнули косточки, и поднялся на ноги. Вот только делать это, как выяснилось, нужно было очень осторожно. Я едва успел остановиться, чуть не боднув каменный свод.

Боги, в какой склеп меня занесло?

Отчего-то тут же сдавило грудь и захотелось глотнуть свежего воздуха.

«Тесновато. Поэтому я и вернул тебе твое тело. Представь, как бы я чувствовал себя здесь!»

– Н-да уж, что-то мне неуютно в этой пещере. – Я еще раз огляделся. Потолок был так низко, что мне пришлось стоять, пригнувшись, а стен пещерки я мог коснуться вытянутыми руками. – И вообще, мне кажется, что это…

«Са-а-андр! – Крик, что донесло мне эхо, заставил меня замолчать и настороженно прислушаться. Айна? – Сандр, помоги мне!»

Айна! Ее голос мне не нужно было узнавать, я его чувствовал.

Не разбирая дороги, я бросился бежать по узкому коридору, туда, где слышался ее крик, не раздумывая, откуда взялся этот коридор в еще мгновение назад замкнутой пещере. Ход то сужался, то расширялся. Я все бежал, в надежде снова услышать ее голос, но тишина, разлившаяся повсюду, не давала мне подсказки.

«Сандр, ты что, действительно подумал, что услышал голос Айны? Это шутки царя горы, и ты зря идешь у него на поводу!» – как всегда успокоил меня За Зу. Пусть. Но ничего не делать, когда слышишь в голосе любимой такую муку, было еще хуже. В данном случае для меня движение – жизнь. Легко сойти с ума, зная, что ты мог, но даже не попытался ничего изменить. Пусть даже в иллюзии.

В ответ на мои мысли За Зу презрительно фыркнул, но ничего не сказал, и я был ему за это благодарен.

Вскоре коридор, по которому я бежал, начал сужаться. Я с упорством степного медведя проталкивался вперед до тех пор, пока не понял, что не могу сделать ни шага. Я застрял, как муха, влипшая в каплю цветочной патоки. И тут снова раздался голос Айны. Близко! Так близко, будто она была в паре шагов от меня.

– Сандр! Спаси меня! Сандр!

И такая мука слышалась в ее голосе, что я стиснул зубы и, ощущая в себе мощь океана, неистовство пламени и безудержность воздуха рванулся вперед и… вывалился из открывшейся двери прямо под ноги Бершу.

– Где Айна? – В следующее мгновение я уже был на ногах.

Берш некоторое время смотрел на меня так, будто я стал призраком, затем, облегченно выдохнув, стиснул в объятиях.

– Ты жив, мой мальчик, и ты выдержал это испытание!

– Где Айна? Я слышал ее голос! – Я отстранился и пытливо заглянул в его глаза. Он выдержал мой взгляд, но мне показалось, что это далось ему с трудом.

– Ее здесь нет.

– Но я слышал ее голос! Только что!

– Это было последнее испытание. Пройти Каменные Врата можно, только если у тебя есть несокрушимое желание и цель. Лишь равным по силе и духу подчинится Стихия Земли.

– Но… – Я оглянулся и замер, разглядывая монолитную стену, где секунду назад для меня раскрылась дверь. – Здесь есть тайный ход?

Берш только покачал головой:

– Нет, и никогда не было. Тебя выпустила гора, открыв специально для тебя дверь. Теперь ты владеешь силой покорившихся Стихий и обладаешь их дарами.

Я помолчал, осознавая случившееся.

– Значит, все закончилось?

Берш кивнул:

– Да. Теперь ты не только Избранный. В тебе заключена великая сила Стихий. Ты тот, кого хотел в тебе видеть За Зу. Ты – новый Хранитель Равновесия.

– Жаль, что об этом не знает Сайрус. – Я попытался улыбнуться, но Берш оставался серьезным.

– Знает. Теперь знает.

– Ладно… – Я в нетерпении покусал губы. – А подождать пару дней он сможет? Я хочу прогуляться в Лиин-Тей.

Берш удивленно нахмурился:

– Зачем?

Я смущенно кашлянул:

– Хочу увидеть Айну и попросить у нее прощения. То, что произошло вчера, встало между нами, но теперь, после обряда, я понимаю, как был эгоистичен и глуп. Перед битвой с Сайрусом я хочу ей сказать, что очень люблю ее и поэтому отпускаю. Она должна сама выбрать того, с кем будет действительно счастлива.

Берш вздохнул, сунул руку в карман и выудил за цепочку блеснувший молочным блеском кулон.

– Узнаешь?

Я взволнованно сглотнул и шагнул к нему, не отводя взгляда от украшения.

– Это…

– Да. Это тот кулон, что я подарил тебе, когда ты был еще мальчишкой.

– Но я…

– Потерял. Я помню. Его нашли ундины и передали Айне, чтобы та отдала его тебе, вот только… Она не смогла. Потому что тоже полюбила эту вещицу. На. Возьми. Открой его.

Я протянул руку и с наслаждением стиснул холодящий ладонь металл. В сердце привычно толкнулась нежность, и нахлынули воспоминания. В детстве я не мог уснуть, пока не сжимал медальон в ладони. Боги, как мне его не хватало!

– Хочешь увидеть то, что в нем спрятано? – Берш не сводил с меня чересчур внимательного взгляда.

Сердце на миг замерло и бросилось в галоп. Я смог только кивнуть и разжал пальцы. Берш осторожно коснулся самоцветов, украшавших медальон, послышался тихий щелчок, и крышка распахнулась, являя мне крошечный портрет.

Затаив дыхание, я поднес его к глазам и замер, разглядывая лицо Айны. Пусть здесь она была темноволосая и ее локоны едва касались плеч, но… я бы узнал ее из тысячи женщин! Даже в этом богатом платье.

Я посмотрел на Берша.

– Почему здесь портрет Айны? Ты же говорил, что…

– Это не Айна. – Берш тяжело вздохнул и отвернулся к камину. – Это Дина. Моя единственная сестра и любовь. За столько лет я так и не смог ее забыть. Наши судьбы похожи, Сандр. Только я не сберег свою сестру и не нашел другую любовь, а у тебя все еще есть шанс.

Ощущение, что каменный пол вдруг сделался воздушным, заставило меня позорно поискать взглядом кресло и рухнуть в него.

– Сестра? Так это Айна? Моя сестра? Моя близняшка?

– Ирония судьбы. – Берш снова взглянул на меня, но на этот раз я прочитал в его глазах тайное облегчение, словно… он рассчитывал на другую реакцию. – Но в вашем случае судьба вообще славно потешилась. Ты больше похож на отца, а Айна – копия матери.

Я с удовольствием подержался за голову, надеясь, что после этого мир снова станет привычным.

Сестра.

– Она знала?

– Нет! – Берш решительно мотнул головой и подошел ближе. – Уверяю, когда она пришла сюда вслед за тобой, то очень страдала от боли, которую невольно причинила тебе.

Я нахмурился:

– Значит, знал Зарин. И пришел к ней, когда она спала.

Гнев заставил мое сердце забиться сильнее. Я решительно поднялся:

– Где она? Я хочу ее увидеть!

– Скоро вернется, – уверенно пообещал Берш, но я почему-то уловил в его голосе волнение.

– Где она?

Берш снова вздохнул и решился:

– Она в По́лыни.

– В По́лыни?! – А вот теперь я ощутил самый настоящий страх. – Почему? Когда? Зачем ты ее отпустил?!

– К сожалению, меня не было здесь, когда Зарин и Айна ушли… Я следил за твоим обрядом слияния.

– Так она ушла с этим… с этим…

– С моим сыном? – незнакомый мелодичный голос пролился на меня отрезвляющим дождем и заставил замолчать. Я обернулся и уставился на одетого в лохмотья, растрепанного, седовласого мужчину. Заметив такое пристальное внимание, он величественно поклонился и, откинув упавшие на лоб волосы, неторопливо направился ко мне. – Сегодня мой приемный сын Зарин и госпожа Айна пришли за мной в королевскую тюрьму в По́лыни. Они спасли меня. Айна – прирожденный дипломат и… королева. Даже я склонился перед ее мудростью и тем, как ловко она убедила меня пойти с ними.

– Э-э… – К нам подошел Берш и в ответ поклонился. – Я очень рад, король Шарид, видеть вас в добром здравии и на свободе. Здесь вас не пленит ни Сайрус, ни его слуги.

– Нет, я пообещал девчонке, что отвоюю трон и сам поведу свой народ к победе. – Он вновь дерзким движением откинул падающие на лицо спутанные локоны и вдруг задорно усмехнулся. – Хочу ей кое-что доказать!

– Как вам угодно, повелитель. – Берш снова поклонился. – Тогда я открою для вас переход в Вселесье?

– Не торопись! Вот дождусь их, и тогда…

– Дождетесь кого? – не выдержал я. Черные глаза короля Шарида взглянули на меня.

– А ты, если не ошибаюсь, сын последнего Хранителя Равновесия? Уж очень ты похож на своего отца. Когда-то давно мы были дружны. Даже стали назваными братьями.

Я заставил себя улыбнуться. Айна в По́лыни, а мы тут устроили вечер памяти!

– Очень счастлив и рад знакомству. – И даже заставил себя поклониться. – И все же? Где Зарин и Айна?

Вместо ответа король обернулся, рассеянно оглядел пустой зал и развел руками.

– Не знаю. Они шли за мной. Уже должны были переместиться…

Я стиснул кулаки, едва сдерживая рвущийся из глотки вопль.

– Я иду в По́лынь!

– Нет, Сандр! – В меня вцепились пальцы Берша. Словно он мог меня удержать!

«Тебе что, обряд мозги выжег? – Даже За Зу возмутился. Ну, наконец-то я заставил их очнуться от равнодушного бездействия. – Я пока не готов. К тому же надо предупредить союзников…»

– Без вариантов! – отчеканил я. – Впрочем, один вариант все же есть. Я не пойду в По́лынь, если здесь и сейчас появится Айна. Это всем понятно?

Берш развел руками.

– Я бы хотел, мечтал! Но чтобы вдруг – раз… – Он замер, глядя на собирающиеся в центре зала облака.

Я привычно нащупал спрятанные под одеждой рукояти кинжалов и остался стоять, глядя в мутное зеркало перехода. По ту сторону царила темнота. Секунду ничего не происходило, затем из темноты, отделился мужской силуэт, и я с облегчением выдохнул, узнав в незнакомце Зарина.

Значит, сейчас я увижу Айну!

Но вместо того чтобы исполнить мое желание, зеркало перехода стало меркнуть и вскоре вовсе развеялось призрачным дымком.

Зарин обвел нас таким больным взглядом, что я, больше не сдерживаясь, бросился к нему и вцепился в ворот.

– Где она?! Как ты мог взять ее с собой? В По́лынь?! – Я встряхнул его, заставляя очнуться. Он взглянул мне в глаза и вновь безучастно потупился. – Отвечай!

И перевертыш заговорил:

– Нас схватили люди Сайруса. Послезавтра назначена казнь и разделение. Он отпустил меня, чтобы я сообщил тебе об этом.

– Казнь?

Хотелось рвать и метать. Сжечь дотла всю эту пещеру и всех, кто в ней находится. Затем пришло равнодушное осознание того, что, если я не смогу спасти Айну, я стану чудовищем, без жалости и сострадания, ничуть не лучше Сайруса. И я буду мстить. Сначала тем, кто волей или неволей стал причастен к гибели любимой, а потом и всему миру, который остался жить.

Я старательно потряс головой, заставив воображение развеять привидевшиеся кошмары.

Зарин вдруг с силой дернулся, вырываясь из моего захвата.

– Да! Я взял ее с собой, потому что она одна могла убедить отца вернуться в Вселесье! Я знал, что отца не охраняют, но и подумать не мог, что там будет стоять магическая ловушка! Я столько раз приходил туда и не почувствовал никакого подвоха.

В его глазах плескалось такое отчаяние, что мне вдруг стало стыдно. Я – тот, кто должен защищать и удерживать этот мир в равновесии. Я – тот, кто должен хранить этот мир! Еще одного сумасшедшего Адиран не вытерпит.

Зарин прикусил губу так, что потекла струйка крови, и вдруг едва слышно шепнул:

– Я потерял ее.

Айна

В замке царили разруха и запустение. Пыль. Брошенная в беспорядке, а порой и сломанная мебель. Изорванные картины… Все это наводило на мысль, что здесь никто не жил. Или жили слепые сумасшедшие, которым совершенно плевать на то, что их окружает.

Я шла, а уродство некогда прекрасного замка молило очистить его от скверны, молило вернуть былую честь и достоинство. И мне не было страшно. Даже предательство Зарина и скорая смерть отодвинулись на второй план перед тем, что я здесь увидела. Я словно снова попала в мой сон. Я шла, а реальность заменялась событиями того, что здесь происходило в последнюю ночь жизни моих родителей и в первую мою ночь в этом мире. Я видела изрубленные тела защитников замка, лежавшие в лужах собственной крови, видела горящие безумством глаза нападавших и растерянностью – защищавших. Еще бы! Как можно воспринимать врагами тех, кто был тебе другом? Братом?

Никто не нападал на замок в ту ночь. Просто большинство воинов отца подчинилось магии Хранителя, завладевшего Сайрусом.

Я шла и не видела, куда иду. Все заслонило собой видение двух братьев: похожих как две капли росы. Один – Сайрус, второй – Бьярд. И не было никого, кто мог бы встать между ними, пока однажды в замок не прибыл повелитель Вселесья, король Хариф из клана Белых волков с двоюродным братом, принцем Шаридом и единственной дочерью Динарой…

…Я очнулась от тычка в спину, слепо шагнула вперед, запнулась и упала на широкую кровать. Слуги, сопровождавшие меня, равнодушно встали у двери, пропуская вперед повелителя.

Сайрус с неизменной полуулыбкой постоял на пороге и прошел ко мне.

– Забавно видеть тебя в этой комнате. На этой кровати. Насмешка богов. Но уже ничего не изменить и не исправить. – Он шагнул ближе, сел рядом и вдруг почти нежно коснулся моей щеки. – Дина…

Дернувшись, словно от пощечины, я в страхе замерла, заметив тут же вспыхнувшую в его глазах ярость безумного, и попыталась спокойно объяснить:

– Я не Дина. Я ее дочь. Айна. Боги затмили твой разум, а тело без разума стало легкой добычей Тени.

Как же он похож на Сандра! Но у Сандра никогда не было такой всепоглощающей ненависти в глазах. Или глазами Сайруса на меня смотрит Тень?

Заметив мой изучающий взгляд, он, наконец, перестал разглядывать меня и поднялся.

– Печально видеть в твоих глазах страх и презрение, хотя, верю, ничего другого я и не заслужил, а оживлять мертвецов, чтобы оправдаться в глазах какой-то девчонки… Зачем? – Он развернулся и направился к двери, вот только уйти не успел.

– Не надо никого оживлять и оправдываться. Я видела вас с братом. Вы были неразлучны! И видела тот день, когда в По́лынь прибыла Дина, – выпалила я на одном дыхании ему в спину. Сайрус так стремительно развернулся ко мне, что я поспешно отползла в дальний угол кровати, но продолжала говорить: – Я права? Что-то произошло между вами именно тогда. Дина заставила вас стать врагами?

– Не смей так говорить о ней! – В тихом голосе Сайруса вдруг послышалась такая ярость, что я поспешно прикусила язык. Не надо было бередить рану безумцу. Того гляди казнит раньше положенного срока… впрочем, если Зарин – предатель, надежда, что он приведет Сандра, была ничтожно мала. Жаль, что Хранитель молчит… – Ты лишь похожа на нее! Ты – ее отражение, но в тебе нет и капли ее благородства, ее ума, ее изящества!

– Не спорю. И полностью с тобой согласна. – Я попыталась хоть как-то утихомирить его гнев, но было поздно. Сайруса охватили воспоминания. Кажется, я умудрилась окончательно свести его с ума.

Он принялся мерить комнату шагами и монотонно забормотал:

– Дина в тот день приехала со своим отцом. Оказалось, наши отцы тайком от нас сговорились объединить наши государства с помощью брака. Мы были еще очень молоды, но как пойти против воли родителя? К несчастью, с выбором нас торопить не стали. Повелитель Вселесья оставил Дину в По́лыни, а сам, сославшись на политические неурядицы, покинул нашу страну, дав нам месяц на раздумья. – Губ Сайруса вдруг коснулась почти нежная улыбка. Голос изменился. Я бы сказала, даже стал нежным. – Мы с Диной полюбили друг друга сразу и вскоре поняли, что не сможем жить порознь, но и брат воспылал к ней чувствами. Заканчивался срок, данный нам королем Вселесья. Однажды мы пришли к отцу и оба попросили руки принцессы. Он был мудрым правителем, и потому решил не ссорить братьев, уповая на девичье сердце. Он просто сказал: «Грядет ваше восемнадцатилетие и выбор Хранителя. Тот из вас, кому суждено будет стать следующим королем По́лыни, и объединит наши государства, взяв в жены принцессу».

Я вздохнула, зная печальный конец сказки.

– Ты стал тем, кому не досталась ни власть, ни принцесса, и решил вернуть это кровью? Я все понимаю…

В глазах Сайруса вспыхнул злым весельем странный огонек.

– Ничего ты не понимаешь! Ко мне пришел Хранитель. К брату – нет. Тени тоже могут защищать Равновесие. Они стражи ворот Грани, и кто лучше них может знать, что такое порядок? Ты думаешь, Стихии лучше? Нет. Все то же, только с другим знаком. Мы для них – игрушки, с помощью которых они могут жить в этом мире.

– Так что же произошло? Как Бьярд стал Хранителем? Почему ты не женился на Дине?

Сайрус прищурился, разглядывая меня так, словно увидел впервые, вдруг сморгнул, развернулся и вышел. Слуги, словно услышав приказ, стройно прошагали за ним. Захлопнулись двери, и я осталась наедине с множеством вопросов, которых теперь стало еще больше.

Сколько я сидела на смятой кровати, глядя на захлопнувшуюся дверь, – не знаю. Очнуться от дум меня заставили первые лучи солнца, рассеявшие ночной мрак. Я поднялась и подошла к распахнутым ставням окна. Дворец еще был тих и пустынен, но где-то далеко слышался гул голосов. Наверняка расстроенные охотники за мертвецами ропщут от известия, что сегодня поживиться им здесь не удается.

Я невесело усмехнулась.

Что ж, подождут до завтра. Наверняка местные ведьмы дадут бо́льшую цену за восемнадцатилетнюю девственницу, чем за престарелого короля-перевертыша.

«С днем рождения», – тихо выдохнул Рисар. Я привычно вздрогнула.

«А тебя не учили сначала как-нибудь вежливо оповещать о своем приходе и лишь после этого заводить беседу? Тем более на такие темы!» –возмутилась я и вздохнула.

Да уж. День рождения!

Впрочем, так было всегда. Ни подарков, ни поздравлений. И так же привычно сижу взаперти…

«Прости. И за то, что я тебя подвел, тоже прошу прощения. Ловушка была сильная. За Зу справился бы, а я… Мне еще учиться и учиться быть Хранителем». – В печальный голос дракона добавились всхлипывающие звуки.

«Интересно, ты действительно так за меня переживаешь?» Я удивленно прислушалась к себе. Тоска испарилась сама собой, стоило появиться в мыслях голоску моего непостижимого Хранителя!

«Ну и за тебя тоже…» – снова вздохнул он. Я усмехнулась. Понятно.

«А этот «обряд», который Сайрус намерен провести завтра… – Я запнулась. – Он опасен для тебя?»

«Не знаю. Но я слышал, как За Зу говорил, что Тени научились не только изгонять Хранителей Стихий из выбранного ими смертного, но и уничтожать их. Ведь в момент разделения Хранитель очень слаб. Так что…»

«Н-да… веселенькое нам завтра предстоит утро». – Я сжала зубы, чтобы позорно не разреветься от бессилия.

В собственную смерть не веришь до самого конца, а вот допустить, чтобы какой-то сумасшедший уничтожил того, кто добровольно решил разделить со мной эту жизнь, я не могла. Но и что-то изменить – тоже.

«Спасибо», – хлюпнул носом Рисар и тяжело вздохнул.

Я даже представила, как он где-то сворачивается в калачик, и впервые задалась вопросом – сколько ему лет?

Глава 28

Сандр

– …Значит, времени у нас мало. Давайте еще раз повторим весь наш план. – Берш, не переставая мерил шагами зал, с того самого мгновения, как к нам присоединился Зарин, словно это был какой-то обязательный ритуал. – Сейчас вы все идете в Вселесье, убеждать кронпринца освободить трон для истинного владыки. Лучше всего повязать его и переместить на Гору Снов. Сейчас он очарован посулами Тени и может натворить дел, а если твари, взявшей власть над твоим сыном, не будет, возможно, он станет прежним.

Король вздохнул:

– Я не хочу убивать Фаритха. Надеюсь, он очнется от дурмана сам, когда мы придем к нему.

Я покачал головой:

– Нет. Надеяться, что он очнется сам, – глупо. Но то, что говорит Берш, должно сработать. Если не станет очаровавшей его Тени – к нему вновь вернется рассудок. К слову, у него в услужении все стражи Вселесья. Если прийти открыто, возможно, дело закончится, так и не начавшись.

Шарид бросил на меня холодный взгляд и кивнул.

– Хорошо. Если я вдруг потеряю контроль от вражеской магии, ты знаешь, что делать.

Мне пришлось глубокомысленно кивнуть, но, если честно, я даже не представлял, о чем именно шла речь. Точнее, представлял, но… Убить? Я не мог. Это бы разрушило и без того хрупкие отношения между нашими народами. Переместить, как предлагал Берш? Зависит от ситуации. Все может пойти совсем не так, как запланировали мы сейчас.

И тут я заметил усталый, чуть насмешливый взгляд Зарина. Кажется, этот перевертыш в курсе всего, что сейчас мучает меня. Забавно. Хотел бы я узнать, что мучает его.

– Отлично, – одобрил Берш наши планы. – А я предупрежу Эльфириан и Подгорье. Встречаемся здесь. До заката. Нужно еще все обсудить с За Зу и его армией.

Я удивленно нахмурился. Почему об этой армии я узнаю только сейчас? Но Берш, заметив мой взгляд, лишь отмахнулся – потом. И выудил из воздуха несколько свитков.

– Свитки перемещения. Для каждого. На всякий случай.

– Огнем поделюсь, – усмехнулся я и поднялся. Перевертыши последовали моему примеру и подошли к Бершу. Разжившись столь ценными свитками и спрятав их кто где, мы вновь встали рядом, поглядывая на тучи, сгущающиеся вокруг зеркала перехода. Вскоре его гладь очистилась от мутной ряби, и мы с любопытством взглянули на отразившуюся в нем богатую спальню, а еще – мужчину и женщину, нежащихся в огромной постели. Они не заметили открывшегося перехода лишь по той причине, что очень были заняты друг другом.

От увиденного я поспешно отвел взгляд, Зарин презрительно покривился, словно эти двое ему уже порядком надоели, а вот Шарид даже замер, гневно разглядывая увлеченную сладострастием парочку.

– Мой сын? И та, кого я едва не возвел в ранг королевы?! – Сжав кулаки, он первым ринулся к зеркалу.

Зарин последовал за ним. Я помедлил, разглядывая в зеркале перехода красного от натуги короля Шарида, уже яростно потрясавшего кулаками над головой смущенной парочки, прикрывшейся атласным одеялом.

– Ну же! – поторопил Берш, поглядывая то на меня, то на медленно сужающийся переход.

Никогда не хотел присутствовать при таком, но, видимо, придется.

Я шагнул.

– Как? Почему? – Шарид уже не кричал, он хрипел. Красивое лицо перекосила маска ненависти. Женщина в ужасе жалась к спинке кровати и ни на кого не смотрела, а вот кронпринц Фаритх, казалось, не испытывал ничего, кроме брезгливого равнодушия.

– Ты не забыл? Тебя сегодня должны были казнить! – Он невозмутимо взглянул на расцвеченное красками рассвета небо, снова перевел холодный взгляд на взбешенного отца и презрительно ухмыльнулся. – Или ты призрак? Тогда к чему ревность? Лучше скажи, неужели и моего приемного братца ухлопали с тобой за компанию? Приятная новость! А я вот, как видите, обживаюсь в роли полноправного владыки Вселесья.

– Я не мертв! И я пришел, чтобы забрать мой трон, данный мне моим народом! – Шарид вдруг успокоился, но я заметил, как его черные глаза засветились хищным зеленоватым огнем. – Ты не владыка Вселесья и вряд ли им станешь!

– Вот как? – презрительную маску на лице Фаритха сменило бешенство. – Решил отдать трон этому грязнокровке? Поэтому вы притащились сюда?

– Ты же знаешь, что наш народ волен сам выбрать себе вожака. Каждый из рода Фарияда клана Убийц ночи после ухода короля может стать владыкой Вселесья. И выбирает его все племя!

– Ну, так я тебя огорчу. – Кронпринц вскочил, даже и не подумав прикрыться. – Племя уже подчинилось мне! Ты слишком долго гнил в подземельях По́лыни!

– Я тебе не верю. А если это и произошло, то лишь потому, что ты даже не удосужился сообщить моему народу, где я! Если бы они узнали, что я жив и томлюсь в застенках По́лыни, то давно бы уже подняли восстание и освободили меня! – Шарид подхватил с пола цветастый халат и бросил сыну. – На. Прикройся. Ты смешон и жалок.

– Не тебе меня жалеть! – последнее заявление отца и вовсе заставило кронпринца взбеситься. Уже начиная меняться, он отшвырнул халат и прошипел: – Жаль, что вы не издохли, но это легко поправить! Если хочешь корону, попробуй забери! Я хочу Чакарат!

Я впервые так близко, при солнечном свете, увидел, как ходят буграми кости, изменяя скелет. Безволосая кожа тут же ощетинилась миллионами крохотных черных волосинок, которые в следующую секунду уже одели его в лоснящуюся шкуру. Заметался хвост, хлеща по бокам. Голова сплющилась, лицо вытянулось, превращаясь в морду пантеры. Желтые глаза, пылая яростью, уставились на нас, а пасть устрашающе раскрылась, продемонстрировав всем нам внушительные клыки.

До меня вдруг дошло: в нескольких шагах от нас стоит взбешенный зверь, готовый атаковать, а мы разглядываем его, словно какое-то чудо!

Я выхватил клинки.

– Сандр, нет! – ко мне вдруг бросился Зарин. – Не ты, не здесь и не сейчас! Это Чакарат – бой за корону! В таких боях можно потерять все, а можно обрести целое королевство. – Его глаза вдруг тоже начали светлеть. – Предоставь это мне! Мне есть за что бороться!

Пантера вдруг рявкнула, забила хвостом. Зарин одним рывком сорвал с себя одежду, и… Я отвернулся, не желая видеть это снова. Возможно, перевертыши счастливы, проживая две жизни сразу, но какую плату они отдают за это счастье…

– Сандр, прошу, помни, ты мне обещал! – Ко мне тихо подошел король Шарид. Я растерянно кивнул – угу, кто бы еще мне напомнил, что именно, и тихо спросил:

– Что сейчас будет?

Он вдруг легкомысленно пожал плечами:

– Не знаю. Мой старший сын попросил у меня Чакарат, а младший вызвал на Чакарат брата. Я прошу тебя, Сандр, иди на придворцовую площадь. Увидишь огромный гонг. Ударь в него три раза и жди нас там.

– Но… ты уверен, что ни тебе, ни Зарину ничего не угрожает? – Я еще раз оглядел готовых сцепиться зверей. Кто из них кто, уже не удалось бы различить.

– Да. Убей он меня сейчас, и ему никогда не видать короны. Чакарат – единственный шанс для моего беспутного сына получить власть законно.

Я не стал больше медлить, решительно прошел через всю комнату и вышел за дверь.

Мне открылся довольно широкий, светлый, обшитый белым деревом коридор. У порога сидел одетый в зеленую рубаху и короткие бриджи паренек и, сверкая босой ногой, тщательно втирал белесый крем в длинный коричневый сапог, уютно лежавший на янтарном полу. Второй сапог, видимо, уже прошел такую подготовку и теперь, жирно блестя, красовался у доблестного стража на другой ноге.

Изумленно уставившись на меня, он еще несколько мгновений продолжал свое занятие и вдруг резво вскочил. Мои руки дернулись к клинкам, но парень даже не заметил этого движения, умоляюще заглянул мне в глаза и выпалил:

– Друг, постой за меня. Приспичило, сил моих больше нету. – И не дожидаясь ответа, бросился бежать по коридору с зажатым в руке сапогом.

Я запоздало кивнул, озадаченно посмотрел вслед парню и… направился за ним. Вскоре он куда-то свернул, а я, заметив лестницу, ведущую вниз, устремился к ней и через некоторое время уже выходил из дворца.

Площадь, да и сам дворец я представлял себе несколько другими – каменными, величественными. Но сбитое из тонкоствольных деревьев, с узорчатыми башенками здание очень гармонично вписывалось в окружавший его лес, а устланная брусчаткой небольшая площадь перед дворцом просто не могла быть другой. Площадь окружал подступающий лес, где между высокими стволами деревьев прятались небольшие домики Ясирени – столицы Вселесья.

Гонг я увидел сразу и бросился к нему. Обтянутая кожей колотушка висела тут же и очень пригодилась.

Бо-о-ом!

Бо-о-ом!

Сколько раз он приказал ударить?

Бо-о-ом!

Заслышав за спиной рокот, я обернулся и обомлел. Еще мгновение назад пустая площадь уже пестрела от рыжих, черных, белых голов. Тысячи глаз зачарованно уставились на меня. Наконец густой звук гонга рассеялся, и в наступившей тишине из толпы вышел низкорослый бородатый мужчина с длиннющими, давно седыми, нечесаными космами, одетый в белые просторные штаны и такую же рубаху.

– Что тебе нужно, чужеземец? Зачем ты созвал нас сюда?

Я помолчал, собираясь с мыслями, оглядел ожидающую ответа толпу и с надеждой покосился на дворец. Да где же они там?

– Меня попросил король Шарид. Его старший сын решил вызвать его на поединок за корону, а младший принц вызвал на поединок брата. Возможно, я путано объясняюсь, но, если честно, забыл слово… Из-за которого весь сыр-бор…

– Ты душевнобольной? – Из зароптавшей толпы вышел еще один, высокий, одетый в потертую кожу лысый здоровяк. – Сначала ты созвал весь город на Чакарат. Затем ты говоришь, что наш король вызвал на бой дух своего отца?

– Какой дух? Король Шарид жив и здоров, чего и вам всем желает! – рявкнул я, пытаясь перекричать заволновавшихся жителей, и даже снова врезал по гонгу. Это возымело действие, но ненадолго. Абсолютную тишину смог возродить лишь негромкий голос Шарида:

– Я жив, и я снова с вами, мой народ!

Я облегченно выдохнул. Вовремя!

Толпа расступилась, создавая живой коридор, по которому, держа на цепях двух пантер, прошествовал в центр площади властитель Вселесья.

– Я был в плену. Король Сайрус захватил меня во время последнего паломничества к Горе Снов, но благодаря решительности принца Зарина сегодня я был освобожден.

Секунду стояла гробовая тишина, а затем раздались выкрики:

– Но кронпринц сказал, что тебя больше нет под небом Адирана!

– Совет старейшин уже выбрал Фаритха новым владыкой Вселесья!

– Совет старейшин не знал, что ты жив!

– Мы уже принесли в твою честь жертвенной крови животного рода Фарияда!

– Знаю. – Тихий голос Шарида вновь заставил всех замолчать. – Но я вернулся, и лишь для того, чтобы свершился истинный выбор нового правителя. Я объявляю Чакарат. Все, кто желает испытать удачу, подойдите ко мне.

Вопреки ожиданию испытать удачу никто не торопился. Толпа отхлынула от короля, но расходиться не спешила. Наоборот, сгрудившись у границ площади, жители образовали живую преграду. Наконец к нам подошел угрюмый немолодой мужчина, поклонился королю и встал поодаль, а за ним, к моему удивлению, вышла довольно молодая женщина.

– Назовитесь, – приказал Шарид.

– Каруг из клана Белых волков, род Замира. – пробасил искатель счастья.

– Нарина. Но я не соискательница короны. Я колдунья рода Фарияда. После твоего исчезновения исчезла и старая Фатьма. Я попросилась служить кронпринцу, и старейшины избрали меня.

Ее слова меня насторожили. Конечно, глупо подозревать всех и каждого, но… довольно странное она выбрала время, чтобы проситься на место опять-таки исчезнувшей колдуньи. Видимо, сомнения мучили и Шарида, но, не показав и виду, он бросил на меня быстрый взгляд и кивнул.

– Да. Колдуньи обязаны следить за ходом поединка, чтобы не допустить смертельного исхода, а после записать имя избранного богами в Летопись судьбы.

– Я прослежу. Не сомневайтесь. – Колдунья низко поклонилась, но, как мне показалось, только затем, чтобы скрыть улыбку.

Шеркх! А может, мне это действительно померещилось? Еще бы! Я забыл, когда спал! Обряд слияния, затем новости, явно не способствующие сну. Еще не то померещится!

Меж тем Шарид снял ошейники с пантер и объявил:

– Фаритх, Зарин и Каруг. Тот из вас, кто останется на ногах, сразится за корону со мной.

В следующий миг дворцовая колдунья пробормотала знакомые мне, довольно простые заклинания магического щита, которые должны были защитить зрителей и нас с королем, оставшихся стоять у гонга, от когтей и клыков разъяренных перевертышей.

Каруг сменил ипостась, превращаясь в огромного белого волка, и бой начался.

Звери какое-то время ходили по кругу, не сводя один с другого внимательного, изучающего взгляда. Наконец одна пантера не выдержала и, сделав обманное движение, повисла на черном загривке другой кошки. Та рявкнула, полоснула когтями обидчика, и черную шкуру окрасили ярко-алые полосы. Волк, прижав уши, внимательно следил за короткой схваткой и, словно получив сигнал, прыгнул на раненого. Три гибких тела сплелись в один огромный ком и, яростно рыча, принялись оголтело рвать друг друга.

Интересно, какая из этих пантер Зарин?

Вдруг раздался визг, и белая зверюга осталась лежать, неестественно вывернув голову. В толпе горожан раздались одобрительные выкрики. Я подошел к королю.

– Они радуются смерти?

Шарид усмехнулся.

– Они радуются скорой развязке дела. Ведь после Чакарата начнется угощение, которое будет длиться два дня.

– А он? – Я снова взглянул на распластанное тело зверя, возле которого сошлись в смертельном бою еще два претендента на трон.

– Мы – перевертыши, ты забыл? Нам всем дается второй шанс. – В голосе короля послышались снисходительные к моему невежеству нотки. – Он скоро начнет меняться и вновь вернется из-за Грани под это солнце.

Надеюсь. И все же что-то не давало мне покоя. Я прошептал заклинание, позволяющее создать мою точную копию, но при этом отводящее взгляды от меня самого. Трудное, но эффективное, это заклинание очень помогало мне, когда в очередной раз я хотел заглянуть в тайные книги Лимара. Может, пригодится и здесь?

Сжав рукоять кинжала, я направился к Нарине. На первый взгляд она просто наблюдала за битвой. Хорошо, если так…

Я встал чуть сбоку девушки, так, чтобы мне был виден и король Шарид, и все еще лежавший без движения волк, и слившиеся в клубок разъяренные звери, и сама колдунья. Какое-то время ничего не происходило, но тут я заметил легкое шевеление пальцев и губ девушки.

Что это? Колдовство или волнение?

Ответ пришел сразу же. Почти падающая от бессилия пантера вдруг с удвоенной силой подмяла под себя врага и, сжав ему голову лапами, совсем по-человечески принялась сворачивать шею.

Она помогала! И явно не Зарину!

Не раздумывая больше ни о чем, я одним движением вонзил в спину колдуньи ставший огненным кинжал. Охнув, она нашла в себе силы обернуться, разглядывая меня затянувшимися черной дымкой глазами. Ее лицо на миг исказилось, являя всем такую мерзкую, уродливую морду черного дракона, что на площади вновь воцарилась тишина. Затем видение исчезло, ее тело обмякло и рухнуло к моим ногам. Я отер кинжал, вернул в ножны и только после этого огляделся.

Чакарат, кажется, подошел к концу. К безжизненному телу волка добавилось еще одно черное тело, рядом с которым, тяжело дыша, стояла измученная, но живая пантера. Вот только кто это?

– Что ты наделал? Зачем ты убил это дитя? – нарушил молчание король Шарид, растерянно глядя то на колдунью, то на меня. Значит, мое заклинание двойника перестало действовать… Эх, практики мне не хватает!

– Я убил Тень, что управляла твоим сыном. К несчастью, ее хранимая тоже умерла. Во время Чакарата я почувствовал магию и направился к колдунье, чтобы убедиться, что она не вредит сражающимся. Тебе не кажется странным, что поверженные перевертыши не обращаются?

Шарид хотел что-то ответить, но промолчал, развернулся и, что-то выкрикнув замершим горожанам, направился к лежавшим без движения телам. Оставшийся на ногах перевертыш теперь сидел рядом с поверженными противниками и зализывал на боку сочившуюся кровью рану. Из толпы отделились двое, незаметно унесли тело колдуньи и вернулись вновь. Остановились неподалеку от короля и замерли, дожидаясь приказа.

Между тем Шарид присел у пантеры и, положив руку на шею, настороженно замер.

– Колдун, – он наконец обернулся, нашел меня взглядом и махнул рукой, заставляя подойти. – Ты знаешь эту силу? Магию, что держит этих двоих у Грани, не позволяя вернуться под солнечное небо Адирана? Я ведь попросил тебя следить, чтобы мой сын остался жив! Ты… ты не выполнил мою просьбу!

Так вот что это была за просьба…

– Возможно, они сами не хотят возвращаться. – Я подошел к сосредоточенно зализывающему раны зверю. – Они проиграли эту битву и ушли.

– У тебя ведь есть Хранитель? – Шарид прищурился. Ох, не нравится мне такой взгляд! Словно он собрался свалить всю вину за смерть этих двоих на меня. – Почему ты не спросишь у него?

– О чем? Он не страж и не судья всем уставшим от жизни. К тому же ты хотел честного выбора правителя? Он состоялся. – Я указал на зверя. Тот только бросил на меня быстрый взгляд и принялся зализывать прокушенную лапу. – Вот тот, кто сразится с тобой за корону. Ты сам этого хотел.

Да. Я был больше чем уверен – виной тому, что поверженные перевертыши не обернулись, стала магия Тени. Колдунья явно была на стороне кронпринца и помогала именно ему, когда ее убил мой кинжал, но… Я не собирался становиться тем, по чьей вине погиб кто-то из сыновей короля Шарида. Только не сейчас!

– Что ж, возможно, ты прав, колдун. Такова воля богов… – Шарид одним движением стянул рубашку, но тут пантера тихо рыкнула и, не отводя взгляда от короля, начала меняться. Вскоре на том месте, где только что сидел зверь, оказался нагой окровавленный Зарин.

– Нет, отец! Я не буду сражаться с тобой за корону. Она твоя! Именно для этого я и вызвал на Чакарат Фаритха.

– Зарин? – Казалось, король был удивлен не меньше моего. – Но… как? Я думал, что в живых остался твой брат! Как это можешь быть ты?

– И я думал так же. – Я взял ткань у безмолвно стоявших возле нас слуг и протянул Зарину. Шарид с готовностью помог обернуть ею измученного сына. – Увидел, как упала одна из пантер, и вдруг подумал, что это ты.

– Верно, ты бы этого очень хотел? – Зарин криво усмехнулся и, морщась от боли, стал рассказывать: – Первым погиб Каруг. Брат просто свернул ему шею. Следующим его противником был я. Фаритх едва не убил меня. Я уже чувствовал дыхание смерти и знал, что эта смерть станет той единственной, которую не обмануть возвращением из-за Грани, как вдруг он рухнул рядом. Поверьте, я не знаю, что случилось, но я не убийца брата. – Зарин выдержал взгляд отца. – Я бы не стал его убивать, зная, как он тебе дорог!

Я предпочел промолчать. Возможно, я не прав, но верить этому перевертышу я не смогу никогда.

– Я знаю, сын, на все воля богов! – Король осторожно обнял Зарина и развернулся к горожанам. – Вот тот, кого признали боги следующим правителем славных сынов Вселесья!

Тишина взорвалась восторженными криками:

– Да здравствует король Зарин!

– Будь славен король Шарид!

– Божественный выбор!

– Коронация!

Я незаметно подошел к новоиспеченному правителю.

– Сам скажешь? Или мне просветить твоих подданных?

Шарид недовольно покосился на меня, недоуменно взглянул на хмурого сына. Не дожидаясь вопросов отца, Зарин шагнул вперед и, кутаясь в ткань, заговорил:

– Сыны Вселесья. Я горд и счастлив выбором богов, выбором судьбы. Я клянусь служить и защищать вас от врагов, мора и голода. Я клянусь стать правителем, о котором сложат песни и легенды, но… Не будет в наших лесах и долинах счастья и благополучия, пока все мы – жители Вселесья, не поможем истинному Хранителю Равновесия. Завтра! Все, кто рожден быть друидами, магами, воинами и способен биться за свободу Адирана, все, у кого есть сила. Мне нужна ваша помощь. Хранителю Равновесия нужна ваша помощь! Сыну королевы Динары из клана Белых волков нужна ваша помощь. – Он отступил в сторону и указал на меня. – Новый Хранитель Равновесия, король не по чину, но по рождению – Алессандр и я, король не по рождению, но по судьбе, ждем добровольцев до заката в зале Совета. Без вашей помощи мы все будем обречены жить под властью тварей, которые считают, что наш мир, Адиран, принадлежит только им.

Тишина на этот раз была сосредоточенной, осторожной. И когда я уже готов был подумать, что пламенную речь Зарина никто не поддержит, плотину молчания прорвал рев сотен голосов. Сначала неуверенный, постепенно он стал оглушительным. Я видел, как Зарин мне улыбается, шевелит губами, но я не мог расслышать то, что он пытается мне сказать.

Наконец, когда буря восторга стала утихать, заговорил Шарид:

– Братья и сестры, дети Вселесья. Мы поднимемся все, чтобы защитить наших женщин и детей. А после возвращения с победой избранного богами кронпринца Зарина я торжественно передам ему корону и власть.

Шарид говорил что-то еще, но я его почти не слушал. Мучаемый любопытством, я наклонился к уху Зарина:

– Вообще-то я собирался сообщить твоим будущим подданным, что коронации, равно как праздника, сегодня не будет, а ты зачем-то позвал магов. Что они сделают против драконов? И при чем тут моя мать?

Зарин устало взглянул на меня и вдруг стал подталкивать к живому коридору, ведущему до ступеней дворца.

– Я думаю, что мы здесь лишние и вполне заслужили еду, горячую ванну и отдых. Отец завелся надолго. Он прекрасный оратор и, пока не доведет всех до исступления, не успокоится. Так что завтра у тебя будет такое войско, что Тени сами сбегут к породившему их шеркху.

Шагая по живому коридору, я украдкой вглядывался в застывшие лица мужчин и женщин, окруживших площадь. Никто не пытался нас остановить, задержать. Никто не поздравлял. Нас как будто не видели! Вниманием горожан завладел негромкий, но весьма убедительный голос короля Шарида. Зарин был прав: он – превосходный оратор!

Миновав площадь, мы поднялись по ступеням и скрылись во дворце.

– Пойдем. Сюда. – Зарин не стал подниматься по лестнице, а свернул в светлый коридор и через несколько шагов толкнулся в крепко сбитую дверь. В большой, светлой, жарко натопленной комнате у печи хлопотала дородная женщина. Заметив нас, она всплеснула руками:

– Зарин, дитя мое! Ты вернулся!

– И я рад видеть тебя, Гаяна. – Он поцеловал женщине руку и обернулся ко мне: – Это моя кормилица. Король взял меня и ее к себе во дворец после того, как моего родного отца и мать убили на охоте. Кто – я не знаю до сих пор. Кормилица заменила мне мать, а король Шарид – отца.

– Проходите! – Нянька заторопила нас. – Сейчас налью в котел воду, а пока она будет нагреваться, накормлю вас.

– Вообще-то для начала мне бы не помешала твоя целительная мазь для заживления ран. Не хочу оборачиваться из-за каких-то царапин, но все же они мне досаждают. – Зарин усмехнулся в ответ на сделавшиеся встревоженными глаза кормилицы. – Ничего страшного, к утру заживут.

– Знаю я твои царапины! – Голос Гаяны тут же наполнился сварливыми нотками. – Уже пора повзрослеть да котятками обзавестись, а не скакать по деревьям.

– Сам этого хочу, матушка, – подмигнул ей перевертыш. – Но сейчас я больше всего мечтаю об отдыхе, одежде и еде.

Бормоча: «Нет на тебя никакой управы, дрянной мальчишка», – женщина исчезла за занавесью, скрывавшей за печкой еще одну комнату. Зарин нежно улыбнулся ей вослед и поманил меня за собой.

– Пойдем, а матушка принесет нам все необходимое. – Он подошел к незаметной двери, расположенной напротив печки, и, распахнув, шагнул в открывшуюся комнату.

Я направился за ним.

– Это моя берлога. Когда хочу побыть один, всегда прихожу сюда. Гаяна не в счет. Она рада, что я прячусь ото всех в ее владениях. Мне кажется, она была бы счастлива, если бы я отсюда вообще никогда не выходил.

Мне открылась небольшая комната. Узкая постель, стол, две лавки и во всю стену стеллаж с книгами и свитками.

Он уселся на постель и жестом пригласил последовать его примеру. Я опустился рядом с ним на лавку и от наслаждения даже на секунду зажмурился.

Боги, как хорошо!

Ноги будто налиты свинцом. Просто удивительно, как до сих пор они меня держали?

– Если ты все еще злишься на меня, – вдруг начал Зарин, – твое право, но я не хотел причинять тебе боль. Я с самого начала знал о твоей любви к Айне, а потом я узнал, что она твоя сестра.

– Так почему ты мне этого не сказал? – нахмурился я. Лучше бы он этого не говорил! Отошедшие на задний план воспоминания вновь ожгли душу, но помимо них в сердце шевельнулся гнев. Я был для него шутом! Наивным дурачком! Он веселился, видя мою боль, и продолжал морочить голову Айне! – Почему ты нам ничего не сказал?!

Зарин тяжело вздохнул:

– Не мог. Берш приказал молчать. Твой Хранитель боялся, что разочарование в любви сделает тебя равнодушным к войне, которая начнется завтра на рассвете. Ты спрашивал о войске, что отец собирает сейчас тебе на помощь. Так вот, скажу кратко: маги нужны для того, чтобы За Зу мог на время вывести в этот мир драконов Стихий. Что касается твоей матери… Многие помнят погибшую принцессу, но почти никто не знает, что ты ее сын. Это поднимет тебя в глазах моего народа, Сандр, ведь сейчас, как ты понимаешь, все средства хороши.

Почему-то от этих слов на душе стало пусто.

– Знаешь, если тебя избрала моя сестра, еще не значит, что я тоже буду тебе доверять. – Я поднялся и достал из-за пазухи свиток перемещения. Куда угодно, только подальше отсюда!!! – Я ухожу. А вечером ты приведешь своих слуг на Гору Снов или куда вы там договаривались с Бершем и завтра на рассвете исправишь то, что натворил. Ты спасешь Айну, пусть даже ценой своей жизни.

Зарин прищурился:

– Если ты думал, что будет иначе, ты меня не знаешь. Айна – моя, и я сделаю все, чтобы она меня простила!

Вызвав на ладони язычки пламени, я поджег свиток перехода и бросил его на пол.

– Гора Снов.

Почти сразу же в воздухе закачалось зеркало перехода. Я подошел, но перед тем, как сделать шаг, обернулся к Зарину:

– Это лишь слова. Если ты не придешь, я потрачу жизнь на то, чтобы найти и убить тебя.

– Ты безумен, так же, как твой отец! – донесся мне вслед его почти восторженный голос.

Шаг, и я уже выходил под каменные своды пещеры. Ко мне навстречу поднялся сидевший у камина Берш.

– Сандр? Почему ты один? И так рано?

– Скажи, – я подошел к нему, – разве мой отец был безумен?

– Твой отец? – Берш нахмурился, пристально глядя мне в глаза, но мне почему-то показалось, что он предпочел бы оказаться сейчас подальше отсюда. – Честно говоря, я не общался с ним так тесно, чтобы узнать какие-то личные тайны. Скорее я был поверенным твоей матери. Дина всегда говорила о нем с уважением, но я чувствовал какую-то вину в ее взглядах, в ее голосе. Я знал ее недолго. Она уже носила под сердцем вас и почти не выходила из своей башни. Только в сад. – По губам Берша скользнула грустная улыбка. – Сад она любила! Она говорила, что для нее его создал тот, кто стал ей дороже всего. Однажды, перед вашим рождением, я вошел в ее комнату и застал Дину плачущей. На мои вопросы она сказала, что погубила жизнь любимого, а ее ребенок всегда будет изгоем. Но… Бьярд был с ней почтителен и нежен. Я не заметил в нем безумия. – Берш вдруг настороженно взглянул на меня. – А к чему такие вопросы? Что-то случилось? Сандр, не молчи! И… Где Зарин? Где все?

Странно слышать что-либо о тех, кто дал тебе жизнь – сейчас, через столько лет неведения.

– Ты о магах-перевертышах? – Я рассеянно усмехнулся. – Наверное, они уже строятся в очередь. Я решил не мешаться под ногами и ушел.

– Я чувствую в тебе гнев и боль. Что произошло? Что-то пошло не так?

– О, нет. – Жаркий огонь камина манил, звал, притягивал. Не в силах ему противостоять, я отстранил Берша, подошел к ближайшему креслу и с наслаждением опустился на подушки. – Все прошло, как было задумано. Зарин, как всегда, воспользовался случаем и стал очередным кронпринцем. Кстати, король Шарид оказался гением политики. Клятвенно пообещал Зарину корону Вселесья, но… после того, как закончится война, которая еще не началась! И лишь боги ведают, кто останется жив, а кто нет…

Кажется, я говорил что-то еще, но глаза уже закрылись, унося меня в странный сон.

Айна

– Здравствуй, моя дорогая. – Нежный голосок, прозвучавший рядом, заставил меня очнуться от безмятежного сна и распахнуть глаза, сонно разглядывая силуэт стоявшей рядом женщины. Ее лицо скрывал заполнивший комнату вечерний полумрак. Алая дымка заката еще не исчезла, но в комнате уже царили густые сумерки.

Рука незнакомки, затянутая в длинную белую перчатку, вдруг коснулась ледяными пальцами моей шеи, заставив окончательно проснуться.

– Кто вы? Зачем вы здесь? – Я вздрогнула и села, старательно разглядывая пустой угол. Ведь только что здесь стояла женщина, впрочем, если судить по голосу, я бы сказала – девушка. – Рисар? Кажется, у меня начались видения!

– Не зови своего Хранителя, Айна. Он тебя сейчас не услышит. – За спиной вновь раздался знакомый голос, заставив меня стремительно обернуться. – Прошу. Мне нужно, чтобы ты меня выслушала.

Усилием воли я заставила себя остаться на месте, во все глаза разглядывая приближающуюся незнакомку. Пусть лицо ее было спрятано под вуалью полумрака, но белоснежное длинное платье не скрывало точеной фигуры. Я опустила взгляд ниже и едва сдержала крик – женщина не шла ко мне. Она плыла по воздуху!

– Кто ты? – Я хотела забраться с головой под одеяло, но поняла, что не могу даже пошевелиться. – Что ты?

– Когда-то меня звали принцессой Динарой, из клана Белых волков. К сожалению, ты меня не знаешь, но видела, и не раз, во сне. С самого детства. Один и тот же сон. Помнишь его?

Я почувствовала, как воздух в груди внезапно закончился, но, сделав над собой усилие, выдохнула:

– Королева Дина?

– Да. Это тоже мое имя. Твой отец называл меня так. С нашей самой первой встречи. А потом мое настоящее имя позабылось. – Она усмехнулась и остановилась в шаге от меня. – Это я посылала тебе видения, едва ты ступила под своды дворца. Но ты многого не знаешь. Мне больно видеть, как все, кого я люблю, страдают от ошибки, совершенной мною когда-то…

Ее голосок прервался. Белое платье всколыхнулось, словно от порыва ветра, и Дина оказалась совсем рядом, но, как я ни старалась, я не могла разглядеть ее лица под тонкой вуалью вечернего полумрака.

– Мне было чуть больше лет, чем тебе сейчас, когда мой отец, повелитель Вселесья, и король Объединенного королевства решили заключить союз между нашими народами, скрепив его узами крови. И вот мы прибыли в По́лынь. – В ее голосе скользнула улыбка. – Я никогда не забуду тот день. Я очень волновалась и, когда отец оставил меня в саду ожидать принцев, умудрилась заблудиться. Надо признаться, сад в По́лыни тогда был восхитительным! Мне даже показалось, что я вернулась домой. – Послышался ее тихий смех. – Его я заметила не сразу. Он просто стоял у дерева, держа в руках бутон первоцвета, и смотрел на меня. Как смотрят на вернувшегося из дальних странствий друга, которого ты знал целую вечность, или как на долгожданный, но ожидаемый подарок. А когда понял, что его присутствие раскрыто, просто подошел ко мне и сказал: «Дина, я хочу подарить тебе этот цветок, потому что только он может подчеркнуть твою красоту».

Она вдруг закружилась в танце под одну ей слышимую музыку и тут же остановилась. Я с удивлением уставилась на белоснежные бутоны первоцвета, появившиеся в ее руках.

– С той минуты между нами началось нечто непостижимое. Он сочинял в мою честь стихи и баллады. Проснувшись поутру, я находила цветы на подоконнике, у кровати, в изголовье. Мы самым невероятным образом умудрялись улизнуть с очередного скучного приема, чтобы до полуночи сидеть в саду или на берегу одной из многочисленных безымянных речушек, что в изобилии текли в ту пору у стен По́лыни. Это было самое счастливое время в моей жизни, но, как все в этой жизни, оно тоже однажды закончилось.

Цветы упали к ее ногам и растаяли клочком тумана. Дина прошла к окну.

– Это случилось через месяц после моего приезда, в канун его восемнадцатилетия. Король устроил бал в честь предстоящего посвящения и вызова Хранителя. И вот на том балу ко мне подошел его брат. С начала нашего знакомства он оставался ко мне безучастно равнодушным. Я привыкла считать его просто знакомым, и даже то, что он был копией своего брата, не могло бы заставить меня им заинтересоваться. Будучи близнецами, они были настолько разными, насколько могут быть разными свет и тьма, тепло и холод. И я даже представить не могла, что брат моего избранника тоже испытывает ко мне симпатию. «Я думаю, наш союз будет выгоден как Вселесью, так и всему Объединенному королевству», – сказал он мне тогда. Если честно, я даже не сразу поняла, что он делает предложение.

Дина обернулась. Я снова старательно вгляделась в ее лицо, пытаясь увидеть расплывающиеся в сумраке черты, но тут вечерняя заря погасла, в последний миг озарив лишь сгусток тумана, заменяющий призраку лицо.

– В тот вечер они впервые поссорились. Из-за меня. Был страшный скандал… Еще бы! Сцепиться в драке перед важными персонами из Эльфириана и Подгорья! И оба прилюдно попросили моей руки. По правилам дворцового этикета, я должна была какое-то время выждать, прежде чем дать ответ, поэтому моего решения никто не услышал. Чтобы замять конфликт, король решил дождаться утра и провести обряд вызова Хранителя на неделю раньше запланированного срока. Ведь Хранителем Равновесия должен стать только один из его сыновей, который и будет следующим королем Объединенного королевства, и еще – получит меня. Услышав такой приговор, я сослалась на головную боль и ушла к себе. Я не хотела становиться игрушкой в руках ветреной судьбы… Любимый пришел ко мне далеко за полночь, и… мы оба сделали наш выбор. Кто мог подумать, что эта ночь перечеркнет все…

Дина замолчала. На миг мне показалось, что я вижу ее взгляд. Погруженная в воспоминания, она словно смотрела на меня и в то же время сквозь меня. Когда молчание стало невыносимым, она снова заговорила:

– Утром, во время обряда вызова Хранителя, к Сайрусу пришел дракон Тени, а вот к Бьярду не явился никто, и тогда, чтобы спасти сына, король Объединенного королевства решил пожертвовать собой. Он передал Бьярду своего Хранителя, а к вечеру короля не стало. Ты же знаешь, что, если во время призыва сквозь Врата Стихий к вызывающему не пришел дракон, он должен отдать жизнь. Но он может остаться в живых, если маг, совершивший обряд, отдаст ему своего Хранителя, а сам уйдет за Грань. Так и произошло с Бьярдом. Советники объявили положенный траур, и по прошествии недели провозгласили Бьярда новым Хранителем Равновесия. А на следующий день, была назначена наша свадьба.

На этот раз ее молчание было невыносимо долгим. Таким долгим, что я сама решилась спросить:

– А дальше? Сайрус, горя местью, напал на вас?

– А дальше случилось то, что случилось. – Послышался ее легкий смешок. – Я могла отказаться от этого союза, но была молода, глупа и напугана происходящим! К тому же мой отец был непреклонен, и вот ради своей страны я стала женой Бьярда!!! – Смех оборвался стоном. – Это было моей первой ошибкой. Сайруса с того дня, как к нему пришла Тень, я больше не видела. В первую же брачную ночь я открыла мужу все, что произошло между его братом и мной. Так уж повелось – мой род не терпит лжи.

– Между его братом и тобой? – Я вдруг поняла, что потеряла нить здравого смысла. – Разве не Бьярд стал твоим возлюбленным и моим отцом?

– Нет. – Голос Дины дрогнул. – После моего признания Бьярд не прикоснулся ко мне ни разу, а вскоре я поняла, что ношу дитя. Сайрус появился в моих покоях однажды ночью с бутоном первоцвета, как было в нашу первую встречу. Сказал, что пришел попрощаться, так как не хочет мешать моему счастью… Моей второй ошибкой было то, что я рассказала ему о нашем ребенке. Таким счастливым я не видела его ни разу. Он сказал, что пойдет к брату немедленно. Что тот поймет его и отпустит меня. Отпустит нас… Он ушел… и больше я его не видела. Бьярд по-прежнему оставался со мной равнодушно вежливым. Приближался день, когда на свет должно было появиться дитя. В ту ночь мне было особенно неспокойно. Я не могла объяснить свое волнение и то, почему эта ночь казалась мне слишком темной, слишком тихой. Как будто кто-то или что-то следило за всеми нами. За мной. Вместе с первыми схватками пришло известие от стража, что наши воины один за другим сходят с ума и нападают на своих же. Бьярд и все, кто был в ту ночь в крепости, ушли, оставив меня на растерзание страху и нескончаемой боли. Прошла вечность мучений и безысходности, прежде чем заалел восток и тишину прорезал тоненький плач. Я была так напугана и измотана, что даже не заметила, как одна из повитух куда-то унесла моего первенца. Второй – сын, родился почти сразу же. Помню, как я взяла его на руки и хотела напоить молоком, но вдруг, где-то совсем близко, послышались крики и лязг клинков. В комнату ворвались стражи и расступились, пропуская окровавленного Бьярда. Следом за ним шел Сайрус, и такое безумие плескалось в его глазах, что мне стало страшно. Но то, что я услышала, было еще страшнее. Он рассказал мне, как пришел к брату с просьбой отпустить меня. Как Бьярд приказал заточить его в подземелье, как долгие месяцы Сайрус провел там, мечтая о мести. Рассказал о том, как его Хранитель каждый день предлагал свободу, отмщение и титул короля в обмен на абсолютное подчинение… И однажды мой любимый согласился. – Тихий вздох коснулся моего лица. А может, это был ветер? – После этого признания он заставил Бьярда подняться на смотровую площадку. Прижимая к себе сына, я бросилась за ними. Я умоляла любимого не брать на душу грех братоубийства, но он меня не слышал. И тогда я поняла, что Сайрус одержим, и Тень никогда не отпустит свою игрушку. Никогда не позволит нам быть вместе… Он просил быть с ним, просил отдать ему дитя, но я выбрала смерть. Прижав сына к груди, я бросилась вниз, но нас успел спасти Лимар, придворный колдун Бьярда.

– Но ты все же умерла! – От услышанного захотелось завыть. – Почему?

– Просто не захотела жить. – Она с всхлипом вздохнула. – Ведь в том, что произошло, виновата только я. Я должна была проявить твердость и отказаться от нежеланного брака, тогда сейчас мы были бы вместе. И Сайрус не стал бы тем, кем стал.

– Может быть. А может быть, и нет! – холодно парировала я и, не отводя от нее взгляда, медленно поднялась. – Зачем ты все это мне рассказала? Зачем столько лет мучила кошмарами?

– Только вы, наши дети, можете даровать мне прощение и освободить от власти Тени вашего отца. Но не пытайтесь взывать к его разуму. Если раньше он осознавал происходящее, то сейчас Тень полностью подчинила его себе. И даже зная, что вы его дети, он сможет вас убить. Тень уже указала ему на вас как на единственно возможную угрозу его жизни и правлению.

– Ты кое-что забыла! – Я направилась к призраку. – Завтра на рассвете меня казнят. Сандр вряд ли узнает о предстоящей казни. Сама себе помочь я не смогу. Магию Стихий я не знаю! Мой Хранитель – недоучка!!! – Сообразив, что кричу, я замолчала и чуть погодя едва слышно договорила: – И… у меня нет кинжалов.

– Тебя не казнят, если ты попросишь Чакарат. – Голос матери стал взволнованным. – На языке моего народа это означает просьбу поединка за власть. За корону. Равного поединка!

– Тем более! Я даже не прошла обряд слияния! Как я могу выйти с таким предложением против Тени, что завладела Сайрусом?!

– По крайней мере, у тебя будет шанс! Это лучше, чем гибель на плахе. – Она вдруг вцепилась в меня холодными руками. – Пообещай, что попросишь Чакарат! Пообещай!!!

Я вздрогнула, распахнула глаза и прищурилась, спасаясь от ослепительного блика свечи. Рядом стоял одетый в черные доспехи мужчина.

– Просыпайся. И славь короля!

Прикрывая рукой глаза, я села. Еще один слуга прошел в комнату и поставил на краешек кровати поднос с несколькими ломтями хлеба и стаканом вина.

Я, наконец, окончательно пришла в себя от владевшего моим разумом сна. Сна? Так значит, Дина мне только приснилась?

«А что, если не сон является местом встречи живых с теми, кто давно обитает за Гранью?» – тут же ответил мне ее голос, заставляя принять нашу встречу как данность, и я вдруг попросила:

– Прошу! Сообщите королю Сайрусу, что я хочу с ним говорить.

– Ха! Девчонка! Он тебя и слушать не пожелает! – Стражник сделал знак слуге, и тот поспешно покинул комнату. – Да и я вроде бы не похож на ищущего быстрой смерти.

Он развернулся и направился к двери.

– Просто скажите, что встреча с ним мое последнее желание! Скажите, что у меня есть послание от королевы Дины!

Дверь захлопнулась, оставляя меня один на один с болью.

Боги, боги мои! За что? Зачем развенчивать то, что я вознесла на пьедестал памяти, и возносить то, что я стараюсь забыть? Зачем, Дина, ты мне все рассказала? А может быть, я не пожелала бы узнать правду? Мне было бы легче умереть, зная, что я принимаю смерть от рук самозванца, убившего моего отца! А что мне делать теперь?

«Мм? Кажется, я пропустил что-то интересное?» – Размышления перебил сонный голос Хранителя.

«Только тебя мне сейчас и не хватало!»

– Спи дальше. Что интересного может произойти за несколько часов до казни?

«Ты не умеешь врать, – подытожил Рисар. – Да я, собственно говоря, и не просыпался бы, если бы не твои паникерские мысли! Признавайся, при чем тут Дина?»

– Ха! Значит, весь наш душещипательный разговор ты благополучно проспал, а тут вдруг решил проснуться?

«Я ничего не слышал! Какой разговор? С кем?»

– Ко мне приходила Дина и кое-что мне поведала. Правда, как выяснилось, приходила она во сне…

«Но… во сне к тебе могла прийти любая тварь из-за Грани! – всполошился мой Хранитель. – Ты видела ее лицо?»

– Нет, но я знаю, что это она. И не спрашивай, почему!

«Почему?»

– Издеваешься? Не знаю! Просто чувствую, что это – она!

«Милая, я просто хотела, чтобы твой Хранитель нам не мешал, – послышался легкий смех. – Но это я. Не сомневайся!»

«Вот! Теперь слышу! – насторожился Рисар. – И вижу. Боги, как же вы похожи!»

«Оставим сейчас пустые разговоры! – В голосок Дины вплелись стальные нотки. – Айна, дорогая, зачем ты позвала сюда Сайруса? Ведь я же предупреждала!»

– Не знаю. – На меня вдруг нахлынуло волнение, заставляя сердце затрепетаться так, что стало трудно дышать. – Просто хотела поговорить. Ведь когда мы с ним разговаривали здесь, в этой комнате, он показался мне вменяемым. Немного странным, но не сумасшедшим!

«Возможно, потому, что ты в разговоре не касалась каких-то запретных тем. Или в тот миг Тень покинула его. Ведь как бы Хранителям ни хотелось, они не могут контролировать смертных ежесекундно. Боги!» – Голос Дины исчез, заставив меня взволнованно замереть.

– Что случилось?

«А ведь ты действительно сможешь с ним поговорить! Без контроля со стороны Хранителя! Девочка моя, ты умница!»

Кто бы сомневался. Вот только я ничего не поняла и… умнице вряд ли бы грозила плаха!

– Что ты задумала?

«Тебе поможет твой Хранитель. Попроси его ненадолго отвлечь Тень».

К счастью, мне не пришлось повторять ее просьбу Рисару.

«Что-о-о?! – Судя по его возмущенному голосу, Дина попросила его о том, что делать ему крайне не хотелось. – Отвлечь? Ты предлагаешь в этом логове Теней оставить Айну? Одну?! Да я даже пикнуть не успею, как меня уничтожат!»

«Не уничтожат! Я буду с тобой, и уж поверь, за годы, проведенные за Гранью, я кое-чему научилась!»

«Неужели? И что ты противопоставишь Морграфу из рода Ночи?»

«Род Ночи? Хм… – В голосе матери скользнули деловые нотки. – Они очень не любят «шато» огнем! А еще, ты забыл «сури» ветра…»

«Нет! Здесь и разбежаться-то негде!»

«Не совмещай пространство! Выведи его на спираль околограни, тупица!»

«Кого ты назвала тупицей?! Спираль околограни могут почувствовать Судьи! А я в этом мире пока на птичьих правах!»

Я подержалась за голову и, стараясь отвлечься от резвящихся у меня в голове голосов, притянула к себе поднос. Кажется, эти двое нашли друг друга и теперь сыпали непонятными словами, стараясь перещеголять оппонента в знании слабых мест драконов Тени. А я вдруг почувствовала, что жутко проголодалась!

Наверное, от волнения.

Что я ему скажу? Что я скажу Сайрусу? Не убивай меня, я твоя дочь? Боги, ну и бред!

Хлеб оказался на удивление мягким и вкусным, а вот вино было терпким и сладким. От одного глотка мне еще больше захотелось пить. Я покосилась на рубиновую жидкость и отставила бокал. Нет. Я должна быть собранной и трезвой, когда он придет.

А если он не придет?

В размышлениях я не заметила, как голоса спорщиков исчезли.

Тишина и сытость убаюкивали, но я изо всех сил старалась не заснуть.

Он придет!

Он обязательно придет!

Прошел час, прошла моя последняя ночь, а я все ждала, пока белые нити надвигающегося рассвета не разрезали ее звездный полог. А вместе с рассветом пришло и понимание того, что я зря трачу время.

И вот, когда я совсем перестала ждать, на лестнице послышались тяжелые шаги, и дверь распахнулась.

– Ты хотела встречи со мной? – Ко мне в комнату шагнул Сайрус. Сглотнув, я только кивнула. Боги, как они с Сандром похожи! – Что ж, я пришел, чтобы исполнить твое последнее желание и заодно отвести на плаху. Я никогда не приходил к пленникам, а тут… Наверное, всему виной твое невероятное сходство с… Впрочем, не важно. – Он подошел к кровати и остановился, не сводя с меня холодного взгляда. – Что тебе нужно? Зачем ты тревожишь память Ушедших? Это тебе не поможет.

«Рисар? Дина? Что мне делать теперь?» – Во мне вдруг поселилось какое-то безразличие, неизбежность происходящего и смирение. Пусть будет что будет.

«Повторяй за мной вслух! Я – Рисар, из рода Утреннего ветра, хочу вызвать тебя на поединок. Только ты, Морграф, и я. Я заставлю тебя покинуть этого несчастного!». – Судя по голосу моего Хранителя, не очень-то он был уверен в том, что произносил, но я чувствовала присутствие Дины, и только оно заставило его пойти на риск.

Я повторила слово в слово то, что произнес мой Хранитель, глядя в темнеющие глаза Сайруса.

– Неужели мне осмелился бросить вызов «воздушный змей»? – По его губам скользнула совершенно сумасшедшая ухмылка. – Что ж, все какое-то развлечение!

Я так и не поняла, что произошло. Знакомое с детства ощущение присутствия рядом Хранителя вдруг исчезло, оставив внутри меня какую-то пустоту.

Сайрус тоже удивленно огляделся, словно он спал и вдруг проснулся. Увидел меня и несколько мгновений не отводил взгляда. Наконец устало опустился рядом со мной на кровать и с силой сжал виски. Точь-в-точь как это делал Сандр, когда в чем-то не мог разобраться. Помолчал, собираясь с мыслями, и вдруг заговорил:

– Ты ведь не Дина? Ты призрак. Ты все реже приходишь ко мне… Неужели ты меня простила?

Я с опаской взглянула ему в глаза, но там больше не было безумия. На меня смотрели глаза Сандра.

– Я – твоя дочь. – Осмелившись, я коснулась его руки. – Мое имя Айна. А Дина… она сегодня говорила со мной. Она хочет тебя спасти. Ответь, как можно избавить тебя от власти Тени?

Он, словно не слыша, продолжал смотреть на меня.

– Ты так на нее похожа.

– А мой брат похож на тебя. Что это? Насмешка судьбы или загадка богов? – Отчего-то его отрешенность меня разозлила. Ну же! Давай! Борись!!! – Поговорим сейчас не об этом? У нас очень мало времени! Скажи, как можно избавить тебя от власти Тени?

Сайрус качнул головой. Сейчас он казался мне смертельно усталым, растерянным человеком.

– Ты не поможешь. Дверь открыта. Уходи. Через дворцовую тюрьму проходит тайный ход.

– Я знаю. А еще я знаю, что пообещала Дине освободить тебя, и я не уйду! – Я выдержала его взгляд. – Я не уйду без тебя.

Его глаза застлала дымка слез, но губы улыбались.

– Я недостоин прощения и свободы. Я слишком много сделал такого, что навсегда останется в памяти живых.

– Все это сделал не ты, а твой Хранитель!

– Хранитель, да, но я – позволил ему это. Я – убийца, Айнет. – Он отвел глаза.

– Почему ты меня так называешь? – Странное звучание моего имени заставило меня на миг отвлечься.

– Я дал тебе это имя. После смерти Бьярда и Дины тебя мне принесла служанка и сказала, что ты – новорожденная принцесса. Я отдал тебя лорду Кэрну. Его жена недавно родила и смогла бы стать тебе кормилицей. Я хотел тебя сберечь, но я не хотел, чтобы ты знала, кто твой отец. К тому же мой Хранитель обеспокоился тем, что вместе с тобой в мир мог прийти кто-то из Стихий, и не препятствовал мне в том, чтобы держать тебя поблизости. Когда тебе было восемь лет, Кэрн сообщил, что в тебе начала просыпаться сила Хранителя. Совет решил провести обряд разделения, как только тебе исполнится восемнадцать, а до этого заточить в обители, принадлежавшей сестре лорда Кэрна. Поэтому… – Сайрус вздохнул и вновь посмотрел на меня. – Прошу! Уходи! Хранитель вернется, и я отдам приказ о твоей казни. Я не смогу ему противостоять.

– Нет… отец. – Я коснулась его руки. – Я обещала… маме тебя освободить. Только скажи – как?

– Никак! Прошу, беги!!! Не дай свершиться тому, что будет убивать меня всю жизнь! И Сандру передай, чтобы он никогда не приходил в По́лынь!!! Беги!!! – Он вскочил, на миг спрятал лицо в ладони, немного постоял так и вдруг протянул мне руку. Безмятежно улыбнулся. От бушевавшей в нем боли и паники не осталось и следа. – Пойдем, дорогая, я провожу тебя к тайному ходу.

Почти нежно взяв меня за руку, он повел к двери.

Какое-то время мы шли по коридорам замка, спускались по каменным ступеням лестниц, но я не узнавала путь, который мы проделали, поднимаясь из королевской тюрьмы в башню.

Наконец мы вышли в огромный, освещенный факелами зал.

Я вдруг почувствовала волнение, словно порыв ветра толкнулся мне в грудь, а голосок Рисара завопил:

«Айна! Это уже не Сайрус! Я не смог победить его Хранителя, но я сумел его отвлечь и узнал, что драконов Тени в По́лыни всего несколько десятков! Но они очень сильны!»

Угу. Отлично! И что мне делать одной с этими десятками? А самое главное, что мне делать с Тенью, подчинившей моего отца?

– Куда ты меня ведешь? – холодно поинтересовалась я.

По губам Сайруса скользнула едва заметная, знакомая усмешка. Двери в конце зала вдруг распахнулись, словно от порыва ветра, и я увидела за ними выстроившихся в шеренгу черных воинов. Сайрус взглянул на меня почерневшими глазами и вдруг нежно мурлыкнул:

– Куда? Навстречу свободе! Как только на твою шейку опустится топор палача, ты станешь свободной! Или тот слабак, в чьем теле я вынужден находиться, обещал тебе что-то другое? Не верь! И вообще, жизнь – мерзкая штука. Я делаю тебе одолжение! Знаешь, если бы не твой никчемный отец, ты была бы свободна в первый же день своего рождения. Мой девиз – отпускать на свободу всех!

Он решительно потащил меня к дверям.

– Зачем же ты пришел в наш «невзрачный» мир? – Я дернулась, пытаясь вырваться из его стальной хватки. Ненависть затопила меня мгновенно, и я уже не видела в этом незнакомце отца.

– Мне больно видеть его несовершенство, – театрально вздохнул он. – Я пришел, чтобы создать здесь гармонию, а вот такие, как ты, мне мешают! – вдруг рявкнул он, стиснул мне руку так, что я застонала, и одним рывком вытащил меня на помост. Я опешила, разглядывая заполоненную зеваками дворцовую площадь. Неподалеку от меня было сооружено небольшое возвышение, возле которого уже прохаживался палач. Он был одет в черный плащ, а его лицо скрывал низко опущенный капюшон. От волнения стали важными и необходимыми такие мелочи, как незнакомые лица, трещинка в настиле под ногами, чье-то тихое всхлипывание, первый лучик солнца, запрыгавший по серебристой стене дворца. – Смотри сколько смертных пришли полюбоваться на твою казнь. Что ж, прими смерть достойно. Если сможешь.

Он толкнул меня в руки подоспевшим стражам, и из моей груди вырвался вопль:

– Чакарат! – Я забилась у них в руках. – Я требую Чакарат у тебя – Морграф из рода Ночи! Сразись со мной, если ты не трус! Это мое последнее желание!

Глава 29

Сандр (За несколько часов до казни)

Меня заставили очнуться громкие голоса. Дрова в камине уже почти прогорели, не давая ни света, ни тепла, а зал освещали укрепленные на стенах свежие факелы.

Я с силой потер лицо, пытаясь стряхнуть с себя наваждение сна, и на миг стиснул виски. Безумный сон! В свете последних разговоров мне приснилась Айна и… Дина, беседующие о том, что на самом деле наш отец не Бьярд, а…

Приснится же такое!

– Эй, соня! Пора вставать! – В соседнее кресло опустился Дей, избавив меня от мучительных воспоминаний. – Проспишь все интересное!

– Хотелось бы! – Я попробовал ему улыбнуться и огляделся. Как много сегодня в зале народу! Собрались все! И гномы, и эльфиры, и перевертыши. Меньше всего было людей, но в дальнем углу я заметил и их рослые фигуры. Четыре расы, четыре стихии.

– Здесь все те, кто первым нанесет удар сегодня на рассвете. – Дей правильно истолковал мой взгляд. – Все те, кто позволил драконам Стихий воспользоваться собственными телами, чтобы привести их под небо Адирана.

– То есть эти драконы станут их Хранителями? – Я нахмурился, разглядывая друга. – И ты будешь с ними?

– И я. Сандр, представляешь, у меня будет свой дракон!!! – Дей довольно ухмыльнулся, разглядывая мою удивленную физиономию, и, наконец, сжалился, пояснив: – Да ладно тебе! Все эти драконы придут в мир только на тот срок, пока будет нужна их помощь. Сегодня утром мы с ними нападем на слуг Сайруса.

– Но как… – Кажется, я все же проспал много интересного!

– Берш научил нас особым словам, которые позволили каждому из этого зала на некоторое время побыть с собственным Хранителем!!! – Дей расцвел белозубой улыбкой. Кажется, еще чуть-чуть, и пустится в пляс. – Эх, Сандр, как я тебе завидую! Тебе дана навечно такая сила, какой у многих не было и не будет никогда!

– Так, стоп! Дей, вы уже произнесли слова подчинения?! – Теперь я проснулся окончательно.

– Ага. Тарабарщина жуткая, но мы справились. Берш сказал, что это немного другие слова, и они не дадут Ушедшим полной власти над нами. Драконы воспользуются своим правом, как только мы попадем в По́лынь, – охотно пояснил Дей и злорадно рассмеялся. – Чувствую, их появление в Адиране станет для кого-то очень большой неожиданностью.

– Отлично. А что дальше? – Странный сон постепенно забывался. – Как я понимаю, все присутствующие здесь – воплощения Хранителей, но… этого мало. А если Сайрус поднимет на защиту королевства всех жителей? Я уже видел такую магию покорности! Или призовет легионы черных воинов? Какая из рас нас поддержит?

– Все! – Рядом торжественно прозвучал голос Берша. Я обернулся. Он подходил к нам, не скрывая победной улыбки. – Эльфириан объявит войну Объединенному королевству сразу же после нашего нападения. Подгорники ведут свою армию к стенам По́лыни. Отряды перевертышей уже окружили По́лынь. Если все произойдет так, как задумал твой Хранитель, Сандр, я думаю, Сайрус не доживет и до полудня!

– Угу. – Почему-то радости от этого известия не прибавилось, и снова вспомнился тревожащий душу сон. – Когда мы отправляемся?

– Скоро. Только дождемся Зарина. Он уже неподалеку от городской стены и вот-вот откроет нам переход. Перед казнью на городскую площадь запустят зевак. К тому времени мы уже должны будем смешаться с толпой.

– А если все пойдет не так, как задумал За Зу? – Я вновь оглядел оживленно гудящий зал. Что-то не давало поверить в изложенный Бершем план. Уж больно идеальным он был. – Всегда есть опасение, что на деле что-то пойдет не так.

– Почему ты это говоришь? – тут же насторожился Берш. – Ты знаешь что-то, чего не знаем мы?

– Нет. Не знаю. – Я усмехнулся и коснулся рукой груди. – Но уж очень неспокойно. Тут.

– Это волнение. – Дей успокаивающе хлопнул меня по плечу. – И это нормально.

– Кстати… – Берш сосредоточенно покусал губы. – Твой Хранитель просил передать тебе, чтобы на время боя ты оставил один кинжал себе, а второй отдал. Любому, кто, на твой взгляд, заслуживает этой ноши.

Я нахмурился:

– Зачем? Почему он сам не сообщил мне об этом? Куда он исчез? Я не слышал его с момента слияния!

– Сейчас он, так же как его армия, затаился, чтобы не выдать себя ни присутствием, ни мыслью. Тень, владеющая Сайрусом, очень сильна и может узнать его планы. А что касается «Убийц»… Не удивляйся этой просьбе. Хранитель Сайруса знает, у кого находятся кинжалы, способные убить даже его. Я вообще считаю, что казнь Айны – это ловушка. Для тебя. Ты придешь за ней, и Морграф всеми правдами и неправдами попытается овладеть клинками «Тха-картх».

– Угу… – Я невольно коснулся привычно теплых рукоятей. – Тогда зачем ему дарить, пусть даже один кинжал? Ведь непонятно, успею я воспользоваться оружием или нет…

– Что ты задумал? – Берш переглянулся с Деем и вновь посмотрел на меня.

Я вытащил один кинжал.

– У тебя есть другие, похожие на «Убийц», но обычные клинки?

Берш пожал плечами.

– Да они и так обычные. Если бы не магия, заключенная в них. – И кивнул. – Найдем. Но позволь узнать…

– Все просто. Я не возьму «Убийц» с собой в По́лынь. Один я отдам тебе, брат. – Я протянул кинжал изумленно вытаращившемуся на меня Дею. – А второй… Пока не решил кому, но и второй отдам тоже.

– Но… как ты будешь сражаться с Сайрусом без единственного оружия, которое может его убить?

– Ты забываешь, что мой За Зу – его враг номер один. Если Сайрус получит клинки, то с не меньшим наслаждением пришпилит «Убийцами» меня. И шансов добыть это оружие у него поболее, чем у меня сохранить.

– Но как ты собираешься бросить ему вызов?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Но что-то говорит мне, что в этой битве кинжалы мне будут не нужны.

Берш, озадаченно хмурясь, поднялся и куда-то ушел. Дей повертел клинок и, не говоря ни слова, спрятал его у себя за поясом.

– Пусть будет так.

Вскоре вернулся Берш.

– Вот. – Он протянул мне два других кинжала. – Они тоже созданы мной не без помощи заклинаний Ушедших, но, думаю, вряд ли они смогут соперничать с «Убийцами».

– Хорошо. – Я поднялся, взял оружие, подержал на ладони, проверяя балансировку. Легкие, удобные. Что еще нужно? Пусть в них нет бурлящего, как в «Убийцах», безумия, но… возможно, это даже к лучшему.

Едва я успел вернуть кинжалы в ножны, как по залу пробежал ропот. Все отхлынули к стенам, а в середине зала стали собираться тучи. Вскоре в центре грозовых облаков рассветным небом заалело зеркало перехода.

Берш вскочил и, что-то пробормотав, заторопил замерших в ожидании мужчин.

– Не медлим! Быстро! Шагаем по одному и, оказавшись на другой стороне, отходим! По-о-ошли!!!

Подчиняясь приказу Берша, все заторопились к открывшемуся переходу. Я смотрел, как быстро пустеет зал, и вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь. Возможно, эта битва станет для меня последней, но это даже хорошо. Вряд ли в жизни за Гранью есть боль неразделенной любви и страх неопределенности. Я буду там свободен от всего, а не это ли есть счастье?

Я прощально махнул Бершу и шагнул вслед за дожидавшимся меня Деем в уже закрывающееся зеркало перехода. Миг, и мне в лицо пахнул ароматный ветерок теплого утра, пропитавшегося запахом трав. В голове мелькнула равнодушная мысль о том, что, если нам всем суждено сегодня погибнуть, останется Берш, который наверняка потом сложит о нас балладу. Интересно, а почему он не пошел с нами?

– Если Берша заполучат Тени, его мучения будут нескончаемы лишь за то, что он знает тайну создания «Убийц», – пояснил Дей, отвечая на мои мысли, и растерянно покрутил у виска. – Мне только что кто-то об этом сказал!

– Да… драконы болтливые создания! – усмехнулся я и вгляделся в полумрак, еще цепляющийся за стволы деревьев. Мы оказались в лесу. Добровольцы сбились в кучу и теперь чего-то ожидали, представляя собой далеко не героическое зрелище. Ведь если о нас узнает хоть одна Тень…

Я помню огненный дождь, который нам с Айной устроили эти твари перед входом в Подгорье!

В душе снова заворочалась боль.

Айна… Кажется, прошла целая вечность…

Интересно, как далеко мы от По́лыни? И сколько у нас еще времени?

Дей тоже повертелся, оглядываясь, и вдруг указал на подходивший к нам стеной лес. – А вон и Зарин.

Я обернулся и с удивлением заметил мужчин, одетых в темно-зеленые плащи.

– Судя по всему, со свитой. Отличная маскировка!

– И у вас, – раздался знакомый голос. Я действительно разглядел в одном из незнакомцев Зарина. Он вскинул руку, заставляя перевертышей остановиться, подошел к нам и с одобрением оглядел наше воинство. – Берш постарался одеть вас так же безвкусно и бедно, как привыкли одеваться жители По́лыни и окрестных деревень. Отлично задумано. Надеюсь, мы сможем сойти за своих. Вот только, Дей, накинь капюшон или натяни пониже шляпу и посоветуй сделать то же самое сородичам. Поверь, будет довольно странно увидеть на казни в По́лыни столько эльфиров. И поспешим. Скоро уже откроются ворота.

– Встретимся там. – Дей кивнул и, словно к чему-то прислушиваясь, махнул нам. – Идите. Мы чуть позже.

Многие растворились среди деревьев вместе с ним. Тех, кто остался со мной, Зарин провел вдоль кромки леса и, приказав разбиться на группы, свернул на тропинку. Я и еще несколько добровольцев направились за ним к белоснежным стенам манившего вдалеке замка.

– Зарин… – шагая рядом с ним, я улучил мгновение и достал «Убийцу». – У меня есть просьба. Возьми его.

Он мельком взглянул на клинок и тут же вскинул глаза на меня.

– «Тха-картх»? Но… я не могу его принять! Это твоя судьба!

Я качнул головой:

– Нет. Не моя! Просто однажды я отказался их отдать. Но… теперь я понимаю, что зря. В предстоящем бою они мне не помогут. Возможно, только навредят. Прими его. Ведь ты в совершенстве владеешь клинком и сможешь им воспользоваться, не приближаясь к врагу…

Зарин снова посмотрел на клинок, взял его и, ни слова больше не говоря, зашагал вперед.

Уже подходя к городской стене, я услышал, как лязгнули засовы, и тяжелые ворота приоткрылись так, что можно было пройти по одному. Серая толпа ручейком потекла в По́лынь.

Айна

– Чакарат? Это, кажется, на языке перевертышей? Не иначе как память предков проснулась? – Лицо Сайруса с будто приклеенной к нему невозмутимой улыбочкой оказалось прямо передо мной. Я почувствовала, что руки стражей разжались, давая мне свободу. – Значит, вместо банальной казни ты предпочла, чтобы я убил тебя сам? Хм… я бы сказал, что мне не хочется марать о тебя руки, девчонка, если бы не твой Хранитель. Он оскорбил меня, и я с удовольствием вместо гуманного обряда разделения разорву его на крошечные кусочки.

Я в ужасе уставилась на стирающиеся, изменяющиеся, ломающиеся черты его лица. Казалось, будто он весь окутался черным дымом, из которого начала вылепляться громадная лоснящаяся туша. Приплюснутая голова с загнутыми назад пластинами-шипами первой закончила превращение и с бесконечной ненавистью впился в меня черными угольками глаз.

Мамочка!

Словно в ответ на мой безмолвный вопль во мне наперебой заговорили Рисар и Дина:

«Айна, повторяй за мной слова слияния. Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!»

«Айна, девочка. Тени из рода Ночи очень не любят огонь во всех его проявлениях. Я уже сказала об этом твоему Хранителю. Постарайся воспользоваться моим советом!»

«Повторяй! Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Повторяй!!!»

За спиной чудовища выросли и развернулись крылья, матово-серые, словно созданные пыльной бурей.

«Помни – огонь!»

«Говори!!! Быстрей!!!»

Утыканный шипами хвост чудовища с загнутой иглой на конце выстрелил черной молнией, целясь мне в ноги.

Я подпрыгнула так высоко, как смогла, и оглушительно заорала:

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю-у-у-у!

На поджидающие меня острые шипы я уже не вернулась. Такая легкость вдруг наполнила все тело, что я почувствовала себя ветром, парящим над этим несовершенным миром. Между лопаток щекотно зашевелились, расправляясь, крылья. Взмах, еще один, и вот я уже лечу домой, в прозрачное голубое небо.

– Решила полетать? – Рык, раздавшийся за спиной, оживил все ушедшие страхи. Я вдруг почувствовала себя чем-то крошечным, затаившимся в серебристом теле дракона.

«Рисар! – вырвавшийся из моей глотки вопль услышал только мой Хранитель. Теперь я начинала понимать, каково это, когда тебя слышит только тот, в ком ты обречен существовать. – Рисар, если выкрутимся, обещаю выслушивать тебя всегда, как только тебе захочется поговорить!»

– Это того стоило! – услышала я в ответ свой голос. – Шака-тар оркт!

Крутанувшись на месте, я, то есть мы вызвали воронку смерча. Морграф рявкнул что-то в ответ, и в его лапах возникла черная сфера, из которой в нас полетели огромные призрачные стрелы-копья.

Спасаясь от смертоносных выстрелов, Рисар рванулся к жерлу созданной им воронки и, выстрелив прямо в грудь черной твари непонятно откуда взявшимся в его лапах сгустком огня, устремился вниз.

Вот только падения я испугалась меньше преследующей нас твари. Съехав по воздушной горке, я даже задохнулась от переполняющего меня чувства азарта и всемогущества. Едва не коснувшись лапами пригнувшихся в страхе зевак, Рисар тут же ушел ввысь, спасаясь от упавшего следом за нами Морграфа.

И снова я слышу мой голос, произносящий слова великих заклинаний, пробуждающих забытые силы. И вновь огненные стрелы тонут в черных, разворачивающихся из ниоткуда экранах, а ядра тьмы разбиваются о сгустки пламени.

Опаленная яростью сражения, я даже не сразу услышала промелькнувшие в мыслях слова:

«Я слабею. Наша беда в том, что мы никогда до этой битвы не были одним целым. Моя сила уходит на то, чтобы оставаться в этом мире, а твоя – чтобы не уйти в мой!»

Кто это сказал? Я или… наверное, все же не я. Хотя я уже перестала ощущать себя кем-то еще, кроме этого сильного серебристо-сиреневого дракона.

Вскинув голову, я оглядела бесконечную, пропитанную лучами утреннего солнца лазурь неба. Вот же оно – спасение! Высота и быстрота, и…

Взмах…

Еще взмах. И еще! И…

Я замерла, разглядывая руки.

Мои руки?

Тут же навалился ужас. Боги, как высоко!

Холодный ветер принялся рвать одежду, с каждым мигом приближая бесславную смерть.

Я падаю?

А снизу ко мне поднимался дракон Тени.

Морграф?

Хотя, какая разница…

«Прости, Айна, я думал, что смогу…» – хриплый голос Рисара вдруг словно обрубил все чувства. Отвечать ему я не стала. Просто не было ни мыслей, ни слов. Только падение и летящий мне навстречу враг. Я уже видела его горящие безумием глаза и распахнувшуюся пасть, но не было ни страха, ни паники. Лишь усталость навалилась каменной плитой.

Вряд ли в жизни за Гранью есть боль от предательства и страх неопределенности. Там я буду свободна от всего, а не это ли счастье?

И тут, в последние секунды перед гибелью, мой разум решил сжалиться надо мной, но прежде чем потерять сознание, я увидела объятого огнем дракона, настигающего Морграфа из рода Ночи.

Глава 30

Сандр

Все произошло стремительно и неожиданно. Хотя… кому я лгу? Я был готов ко всему с самого начала. Как только мы вошли в По́лынь, как только я увидел строящихся в ряд воинов Сайруса, как только услышал голос Айны. Мне было все равно, останусь я жить или нет.

Айна появилась на помосте вместе с высоким, одетым в черные доспехи воином. Он почему-то привлек мое внимание. Наверное, потому, что чем-то неуловимо отличался от остальных воинов По́лыни, а может, потому, что на нем единственном не было шлема, и длинные волосы цвета спелой пшеницы косой змеились по широкой спине.

– Чакарат! Я требую Чакарат… – Крик Айны заставил меня собраться. Чакарат?! Против Сайруса?!

«Боги, только не это! – Голос За Зу! Уж если он не скрывает своего присутствия здесь, значит, нужно быть готовым ко всему. – Зачем этот бездарный тупица Рисар заставил ее напроситься на битву? Против Морграфа! Да он их сотрет в порошок! В пыль!»

«Чакарат? Разве это не обряд перевертышей?» Я отвлекся от происходившего на помосте. Пришедшие вместе со мной воины заволновались, стали переглядываться. Я заметил, что у одного стоявшего неподалеку от меня перевертыша из-под капюшона хищно блеснули глаза.

Уже началось?

«Да. Сейчас Чакарат обряд перевертышей, но раньше у этого обряда не было привязанности к конкретной расе, – невозмутимо принялся объяснять За Зу. – Если кто-то считал, что он может стать лучшим правителем, он вызывал на Чакарат прежнего правителя и… либо побеждал и правил, либо, что чаще всего происходило, – погибал».

Крик, даже не крик, безумный вопль Айны заставил меня очнуться от завораживающего голоса Хранителя.

Началось!

Я стал проталкиваться вперед, не в силах отвести взгляда от знакомой, лоснящейся чернотой морды дракона, нависшего над беззащитной девичьей фигуркой. Удар шипастого хвоста, и Айна взлетела ввысь, да так и застыла в воздухе. Утренние лучи окутали ее вуалью, скрывая таинство превращения.

Мне на миг показалось, будто все в мире замерло.

Вздох… и вместо девичьей фигурки расправлял крылья мерцающий всеми лучами радуги перламутровый дракон.

Выдох… и невероятные сиреневые крылья вздыбили воздух, унося к небесам это невероятное создание…

Время снова продолжило бег. Оглушив разъяренным ревом, вслед за ним взмыл вверх дракон Тени.

«А вот теперь повеселимся!» – От злого веселья, прозвучавшего в голосе За Зу, моя кровь наполнилась огненными пузырьками какого-то бесшабашного сумасбродства.

Будто услышав приказ, стоявшие рядом со мной соратники – люди, подгорники, перевертыши, эльфиры – начали меняться. Горстка зевак, пришедших поглазеть на казнь, кинулась врассыпную. И правильно, кому охота путаться под лапами драконов?

Впрочем, Тени тоже не зевали, и вскоре вся площадь и небо над По́лынью закрыли черные, огненные, золотистые, белоснежные, снова черные, темно-синие, голубые, оранжевые и вновь черные, темно-серые и фиолетовые тела и крылья драконов.

Я привычно удивился тому, как быстро я принял облик объятого огнем дракона, и, больше не думая ни о чем, с упоением ворвался в разноцветную битву. Первые две Тени, оказавшиеся рядом, бросились на меня, но едва задев когтями, вспыхнули, словно факелы, и на камни площади осыпался лишь пепел.

– Ты убил Хранителей?

– Всего лишь отправил обратно за Грань! – рявкнул За Зу. – А вот тем, кто им подчинялся, не повезло больше. Сбоку!

Я едва успел обернуться и взметнулся вверх, пропуская вертящуюся юлой черную сеть. Помню. Неприятная штука.

– Шай чакар! – бездумно выпалил я и улыбнулся, глядя, как быстро разлетелись Тени, напавшие на изумрудного дракона, когда рядом с ним взорвался огненными брызгами вырвавшийся из ниоткуда пылающий шар.

«Магия света и огня? – довольно мурлыкнул За Зу. – Как ты узнал, что Тени очень не любят Огненных Стихий?»

– Это было то, что первым пришло в голову. – Приятно удивить Хранителя.

Чьи-то когти впились в спину, заставив зарычать от ярости.

– Сей дим раа! – И снова слова древних заклинаний вплелись в этот мир. Они как будто всегда были в моей памяти, но только сейчас позволили мне воспользоваться забытой силой магии Стихий. Удар ветра смел терзающую меня тварь. А теперь подлечиться… – Дем миц-ун.

Перед глазами возникла еще одна черная тварь. Раздвоенный язык метался в распахнувшейся пасти, а в черных глазах плескалось настоящее безумие.

– Селиар ним, – подсказал За Зу. И тут же пришел перевод с языка Ушедших.

– Клинки льда? – Я только успел проговорить, как передо мной возникли острые пики, сияющие прозрачными кристаллами, и, крутанувшись в воздухе, с жужжанием нашли свою цель. Тень взревела, заметалась, пытаясь вырвать их из пронзенных глаз, и рухнула вниз.

– Ты начинаешь мне нравиться, парень! – прокатился над площадью мой рык… или все-таки это был голос За Зу?

Я хохотнул, упиваясь своей мощью, и ринулся в гущу битвы.

Забыв обо всем, я жег, рвал, ломал и снова жег. Драконов Тени становилось все меньше, но и разноцветных крыльев поубавилось. Заметив чуть в стороне бой черного дракона с золотым, я взметнул крыльями, направляясь к ним, и тут… Меня словно ударили под дых, заставляя распластаться на встречном потоке.

– Айна!

За всю битву я даже не вспомнил о ней! Где она?

– У нее своя битва, у нас своя! – тут же откликнулся За Зу, пытаясь спрятать за бравадой виноватый тон. Значит, наслаждаясь боем, я чувствовал не себя, а его? – Не отвлекайся! – добавил он.

– Какой смысл даже в тысяче битв, если победы некому будет оценить, а над поражениями некому будет плакать? – Сделав несколько сильных взмахов, я вознесся над сражением, распластал крылья и замер, разглядывая чистое небо. – Где она?!

– Что безумцы, что влюбленные – скорбны на голову и опасны для мира! – прорычал За Зу. – Вон она!

И я увидел точку так высоко, что разум отказывался верить глазам. Сначала показалось, что она висит на одном месте, но вскоре я понял, что Айна стремительно приближается. Через несколько стуков сердца я уже смог различить падающую камнем человеческую фигурку и устремился к ней, но тут, едва не задев крылом, меня обогнал дракон Тени.

Я почувствовал сводящую с ума ярость. Чужую ярость. Крылья с силой разрезали воздух, заставляя меня с каждым вздохом приближаться к летевшему впереди дракону.

– Морграф из рода Ночи?! Какая встреча! – Казалось, рев, вырвавшийся из моей глотки, заставил вздрогнуть даже небо. Черная тварь остановилась, паря совсем рядом и одним движением развернулась.

– Заерг Зубаи из рода Огненного ветра! – проронил в ответ Хранитель Сайруса.

Я поморщился, вспоминая этот вкрадчивый голос.

«За Зу! У Горы Снов мы уже сражались с этим драконом! И он не показался мне слабым противником!»

«Там мы его почти победили. Осталось совсем немного, и твой отец будет свободен! За Гранью…» – За Зу пробормотал заклинание, и в даже не пытающегося уклониться дракона полетела золотая сеть. Но, не долетев до него, она вдруг трансформировалась в копье, которое развернулось и направилось к нам.

– Что ты сказал? – Я усилием воли заставил За Зу не отвечать на заклятие Тени, увернулся, уходя от удара, и направился к Айне. – При чем тут мой отец? Или этот дракон Тени подчинил его себе?

– Мм… да! Поэтому мы должны отомстить Морграфу!

Я вновь почувствовал сопротивление. Как будто крылья вспенивали не воздух, а что-то вязкое. Айна была уже близко. Теперь я видел ее безжизненное тело, падающее с невероятной скоростью. Взмах, еще взмах… только бы успеть!

Только бы…

«Ты не понимаешь? Если мы не убьем Морграфа, то все, ради чего я жил и боролся, – окажется напрасным! Он практически убил твоего отца! Лишил меня брата! Неужели ты настолько слаб?»

Я ощущал бьющуюся внутри себя силу, пылающую ярость, бессильную ненависть, но продолжал лететь вперед. К Айне. Даже если она мертва, я не оставлю ее. Больше никогда не оставлю.

Повинуясь моему приказу, воздушные потоки подхватили тело девушки, прекращая падение, и, кружа осенним листком, принесли ко мне.

Жива?

Жива!

Я бережно сжал ее драконьими лапами и, кожей чувствуя опасность, камнем бросился вниз. Позади что-то взорвалось холодом, заставив втянуть шею, спасаясь от ледяной волны, толкнувшейся в спину.

Вот и площадь. Битва продолжалась, но теперь силы Теней и Стихий были равны. Стараясь не попасть в какую-нибудь магическую ловушку, я спикировал на возвышение. Кажется, здесь сегодня должна была состояться казнь моей сестры?

– Оставь ее. У нас бой! Ты не забыл? – Вместе со взбешенным ревом За Зу в сердце толкнулось желание вновь взлететь вверх, но я заставил себя остаться на месте.

– Мой бой уже закончен. – Я сосредоточился, заставляя себя почувствовать собственное тело. Вернуть его.

Где-то надо мной распластались огромные крылья, закрывая солнечные лучи.

«Нет! Ты не можешь так поступить! Он убьет нас всех! Он убьет вас! Ты не освободишь отца! Это – только Морграф!» – Стараясь не замечать истерические вопли За Зу, раздающиеся теперь только в моей голове, я осторожно положил бесчувственное тело Айны на помост и обернулся к опустившемуся на помост неподалеку от нас Морграфу.

– Я не буду с тобой сражаться. Я хочу увидеть Сайруса. Человека, которого ты хитростью заставил возненавидеть всех, кого он любил, и превратил в своего вечного слугу. Я хочу увидеть моего… отца. – Последние слова дались мне с трудом, но я заставил себя их произнести. Возможно, я сам становлюсь безумным, поверив увиденному сегодня сну, но… я чувствовал, что душа моей матери не просто так пришла ко мне перед этим боем.

– Забавное стечение обстоятельств. А ведь ты уже восемнадцать лет должен находиться за Гранью. – Морграф тяжело шагнул ближе и, словно разглядывая, наклонился ко мне. – Почему ты живой? Ах да. Коварство Лимара, его Хранителя и твоей мамаши. Всегда был убежден, что лучшая награда для таких, как ты, – смерть. Чтобы не путались под ногами.

– Это твоя раса должна находиться за Гранью. – Я загородил собой Айну и, скрестив руки на груди, встретил его взгляд. – Так повелели боги. А всех, кто попытается подчинить себе этот мир, такие, как я, загонят назад. В то пекло, откуда такие, как вы, явились.

– Ха. Ты, верно, сошел с ума? Так же, как твой папочка… Или надеешься на помощь своего Хранителя? Зря. Я отправил в небытие весь его непобедимый огненный род. Он ищет боя со мной не для того, чтобы отомстить. Нет. Он хочет, чтобы я помог ему присоединиться к семье. Но… для начала я покончу с тобой и твоей сестрицей. Как я уже убедился сегодня, даже два дракона Стихий могут нарушить равновесие моего правления. – Он ничего не сделал, но я едва успел вызвать каменный щит, чтобы заслониться от блестящих черной сталью клинков, которые, словно стая обезумевших пчел, вылетели из ниоткуда и устремились к нам. – Молодец, быстрая реакция. Получил благословение Стихий? Жаль, что это не спасет вас, а только отсрочит вашу смерть, – заклокотал смехом его голос.

Позади послышался стон.

Айна!

«Позволь мне тебе помочь! Вместе мы отправим его в небытие! Клянусь!»

За Зу.

«А вместе с ним ты отправишь в небытие и Сайруса?»

«Поверь, мальчик, это лучше, чем его бесславное существование. Кстати, будь моя воля, ты бы по-прежнему считал, что твой отец – Бьярд. По крайней мере, им можно гордиться»

«Забудь. Я не стану сражаться против него!»

«Значит, я зря в тебя поверил».

Я стиснул зубы. Пусть. Я – не средство для отмщения.

Каменный щит истаял, словно его и не было.

Морграф прорычал заклинание, и к нам устремилась дымящаяся темнотой сеть.

– Сандр? – За спиной послышался голос Айны. Отправив навстречу черной сети рой маленьких огненных пчел, я опустился перед ней на колени.

– Ты можешь вновь обратиться в дракона?

Она качнула головой:

– Нет. Сегодня я впервые позволила Хранителю прийти в наш мир. У нас не осталось сил.

– Тогда уходи.

Она посмотрела мне в глаза.

– Я не уйду. Мне нужно кое-что сделать. Я обещала… Я обещала Дине, что…

Я прикусил губу, едва сдерживая стон.

– Ничего не говори. Я видел твой сон. Я все знаю…

Она удивленно распахнула глаза и вдруг дернула меня на себя, заставляя упасть. Над головой с тихим шелестом пролетела стайка темных пятен. Не знаю, что это было, но уверен, ничего приятного от твари, играющей с нами, ждать не приходится.

Я быстро перекатился, поднялся. Толкнув Айну себе за спину, выхватил кинжалы и угрожающе выставил их перед собой.

– Ты знаешь, что это.

– Неужели те самые клинки «Тха-картх»? Ты уничтожил ими двух самых преданных моих слуг. – Глаза Морграфа загорелись бешенством. – Не думал, что ты так глуп, чтобы принести их сюда.

– Ты хотел сказать: «Глупо было прийти сюда без них»? – Я шагнул ему навстречу. – Но я отдам их тебе, если ты позволишь мне увидеть отца.

– Только увидеть? – Черные глаза твари прищурились. – Ладно. Согласен!

Он недоверчиво протянул ко мне лапу, но, как только я передал ему кинжалы, вдруг взревел:

– Ты решил меня обмануть? Это не «Убийцы»! Или ты думал, что я поведусь на этот обман?

Кинжалы воткнулись в пол. И тут…

– Да, это не клинки «Тха-картх». – На помост запрыгнул Зарин. Одно неуловимое движение, и в воздухе мелькнули лезвия. – Лови!

Дракон взревел и вдруг исчез. В следующую секунду за спиной Зарина появился Сайрус. Одно быстрое движение ножом – и перевертыш упал. Позади меня тихо вскрикнула Айна и бросилась к Зарину. Я едва успел ее схватить и прижал к себе.

– Ты… – Пытаясь вырваться, она с ненавистью смотрела на Сайруса, только повторяя: – Ты… Да ты…

Перешагнув через перевертыша, Сайрус направился к нам.

– Вижу, принцесса в ярости? Это приятное чувство. Живое. Кстати… Сандр, за то, что ты исполнил, хоть и не по своей воле, свою часть сделки… – Я стиснул зубы, во все глаза уставившись на блеснувшие в его руках кинжалы. «Убийцы», которые я передал Зарину и Дею! Но я же сам видел, как клинки, что метнул Зарин, вонзились в черную шкуру дракона! – Перед смертью я позволю вам увидеть отца, – добавил Сайрус.

Казалось, ничего не изменилось. Все так же прерывисто дышала Айна, все так же вокруг раздавалось рычание и крики, все так же стоял Сайрус, внимательно разглядывая зажатые в руках клинки. И все же… что-то изменилось… Исчезло безумие в его глазах. Вдруг он усмехнулся:

– Всегда думал, что «Тха-картх» – это легенда для устрашения Хранителей. Теперь вижу, что нет. Они обжигают. – Он взглянул на Айну, перевел взгляд на меня. – Спасибо. Спасибо, что хотите помочь, хотите вернуть былое, но… все это бессмысленно. Этот век навсегда останется темным веком. Все запомнят меня по делам, творимым Морграфом. Но это тоже не важно. Важно то, что вы дали мне шанс все исправить самому.

Я видел, как медленно, очень медленно, взлетела его рука с зажатым в ней кинжалом и так же медленно устремилась вниз. Крик замер в груди. Время остановилось. В моих объятиях дернулась Айна, видя, как растекается по его черному доспеху огненное пятно.

Над головой Сайруса на миг вырос силуэт дракона и, корежась в призрачных лепестках пламени, исчез. До меня донесся хриплый вой, а может, мне его подсказало воображение.

– Отец! – Айна все-таки вырвалась из моих рук и бросилась к нему.

Сайрус коснулся пятна и удивленно посмотрел на окрасившиеся алым пальцы.

– Так прекрасно ощутить себя свободным…

Договорить он не успел. Я подскочил к нему, чтобы подхватить безжизненно осевшее мне на руки тело. Второй «Убийца» выпал изразжавшихся пальцев.

– Отец! – Айна помогла уложить его на помост. – Отец…

– Он умер, Айна. – Я провел ладонью, закрывая его глядевшие в равнодушное небо глаза. И в этот миг рядом с нами из воздуха выткались два белесых силуэта: мужчины и женщины, а в голове зазвучали голоса:

«Спасибо. За подаренную свободу». Я узнал тихий, чуть вкрадчивый голос Сайруса.

«Я забираю его с собой. За Грань. Мы уходим, – вздохнул женский голосок и всхлипнул. – А вы остаетесь. Чтобы жить. Чтобы править. И помните – мы всегда рядом с вами. В ваших сердцах и в вашей памяти».

– Мама… – Айна в нерешительности протянула к ним руки, словно желая обнять, но силуэты стали таять, и вскоре о произошедшем напоминало только тело отца, лежавшее у наших ног. – Сандр…

Она шагнула ко мне, обняла и затряслась от беззвучных рыданий. Я прижал ее к себе и уткнулся в растрепавшиеся волосы, вслушиваясь в наступившую вокруг тишину.

Айна

Больно. Как же больно!.. Боль расплавленным металлом текла и текла по щекам, выплескивая на рубаху Сандра вместо слез яд, разъедающий сердце и душу. Боги, за что? За что вы так с нами?

– Айна, они теперь вместе, и они счастливы… – Горячая ладонь Сандра зарылась мне в волосы. – Мы должны их отпустить. Они ждали этого так долго…

Я подняла на него глаза.

Надо что-то сказать… Надо. Но все слова казались такими глупыми и никчемными сейчас, что я просто встала на цыпочки и прижалась губами к его колючей щеке.

Он сдержал вздох и отстранился.

– Надо упокоить тело отца. И… решить, что делать с пленными Тенями. – Мы лишь на секунду встретились взглядами, но и этой секунды хватило, чтобы понять, какую боль я причиняю ему одним только своим присутствием. А еще пришло осознание того, что сегодня вместе с отцом и матерью я должна буду отпустить и его.

И его…

– Конечно. – Я кивнула и села на помост у тела отца. – Иди.

Он постоял, глядя на меня, затем решительно вырвал кинжал из груди отца, поднял лежавший на помосте второй и сбежал по ступеням в молчавшую толпу.

Ну вот… теперь я осталась совсем одна.

Вдруг в шею ткнулось что-то влажное, и мягкий язык лизнул мою кожу. Я обернулась и уставилась в изумрудные глаза пантеры.

– Зарин?

В ответ он облизал мои щеки и фыркнул в ухо.

Эпилог

Сандр

– Господин, все готово для церемонии. Ваши подданные собрались в тронном зале. Принцесса ждет! – Восторженный от предвкушения праздника голос какого-то слуги вырвал меня из омута мыслей и воспоминаний.

Я кивнул и поднялся.

– Хорошо. Ступай. Скажи, что я скоро буду.

На лице парнишки отразилось благоговение. Миг – и он исчез. Только тихо стукнула дверь. Я вздохнул. Подхватил со стула белоснежный плащ. Подумал и не стал надевать. Повесил через руку и направился к двери.

«И что ты решил?» – Голос За Зу заставил меня помедлить, перед тем как шагнуть в коридор.

– С каких это пор тебе неизвестны мои мысли? – Хранитель не появлялся с момента битвы. Конечно, тогда у меня было к нему много претензий, но… время лечит и помогает понять… Прошло уже два месяца. Бездна времени, чтобы осознать тот путь, что предназначен мне.

Воспоминания вновь завертелись перед глазами. Стихии смогли победить в той битве. После развоплощения Морграфа многие Тени не стали бороться, а сдались на милость победителей. За Зу с помощью меня и Берша провел обряд, изгоняющий мятежников из Адирана без права возвращения. Сменились и стражи Грани. И вот сегодня я должен принять корону, чтобы стать новым Хранителем Равновесия между нашими мирами.

А еще сегодня должна состояться свадьба Айны и кронпринца Вселесья Зарина из рода Фарияда. Сердце сжала тоска. Хотя я уже привык. И смирился. Единственная моя радость – видеть ее горящие любовью и счастьем глаза. Зарин был полностью оправдан мною в ее глазах. Хотя… как мне показалось, она и без моей помощи его бы оправдала…

Что ж… нужно идти…

«И все-таки мне не нравится твое настроение!»

Я усмехнулся.

«Чего ты боишься?»

«Тебя! У меня еще никогда не было хранимого, столь непредсказуемого, как ты!»

«Зато со мною нескучно». Я прошел безлюдный коридор и принялся спускаться по каменной лестнице.

«Зачем ты взял «Тха-картх»? Это же свадьба!»

«Тем более. К тому же… я привык доверять этому оружию».

До меня донеслись звуки песни, заставляющей сердце сжаться:

«И все-таки? – От песни меня отвлек настойчивый голос Хранителя. – Что ты задумал? Я не слышу твои мысли!»

Я вздохнул. Помедлил на последних ступенях и шагнул на мозаичные плиты тронного зала По́лыни.

«Не бойся… Я не собираюсь отправляться за Грань и уж тем более не собираюсь туда отправлять тебя. Все будет так, как должно быть, и даже не мечтай подчинить меня, последний принц Стихий!» – Я прислушался, ожидая продолжения, но он промолчал.

Меня заметили, и в зале воцарилось торжественное молчание. Я нашел глазами одетую в богатое белоснежное платье Айну и, не сводя с нее глаз, направился по коридору из расступавшихся передо мной друзей и придворных.

Подойдя, я улыбнулся ей и, взяв под руку, повел к ожидающему у трона Зарину. Так уж повелось у людей, что невесту отдает жениху и благословляет на брак перед богами старейший мужчина рода. К несчастью, из всех старейших мужчин моего рода в живых остались только Берш и… я. Вот только вчера Берш сообщил «по секрету», что как служителю Храма ему не позволено смешивать духовные и мирские дела. Хотя мне кажется, что все это выдумка старого затворника.

Оказавшись перед Зарином, я передал ему в объятия зардевшуюся Айну.

– Брат мой, не по крови, но по духу отдаю тебе в супруги эту женщину. Готов ли ты любить ее больше всего, беречь, как главное сокровище, и разделить с ней жизнь?

Зарин чуть побледнел и нервно сглотнул, но твердо произнес:

– Да.

– Готова ли ты, сестра моя по крови и по духу, принять этого мужчину и разделить с ним жизнь?

По губам Айны скользнула торжествующая улыбка.

– Да.

– Тогда объединяю вас перед всевидящими богами. Живите, любите и будьте счастливы. А сейчас – мой подарок для тебя, Айна. – Я посмотрел ей в глаза и достал из ножен блеснувшие пламенем клинки. «Тха-картх». Главное оружие Хранителей Равновесия. И протянул ей. – Готова ли ты стать Хранительницей Равновесия и властительницей Объединенного королевства?

Айна взволнованно нахмурилась.

– Я не понимаю!

– Я ухожу.

– Но… Хранителем Равновесия должен стать ты!

Вместо ответа я продолжал смотреть в ее глаза, пока она не отвела взгляд. Тогда я произнес:

– Как я могу стать Хранителем Равновесия, если все еще не в силах совладать со своим сердцем?

Не дослушав, Айна кивнула, сжала рукоять одного клинка и решительно посмотрела на меня.

– Второй останется у тебя, а этот я сохраню до твоего возвращения. Так будет правильно. Ведь ты вернешься? Поклянись!

Помедлив, вернул клинок в ножны и кивнул.

– Да. – Развернулся и направился к дверям зала, спиной чувствуя устремленные на меня взгляды.

Вернусь ли?

А куда я денусь?!

Татьяна Форш Заговор Хранителей. Долгая дорога к трону

Глава 1

«Как безмятежно и сладостно существовать под сводами этого замка и под защитой породивших тебя, не ведая об их предательстве…»

Ирза распахнула глаза и прислушалась. Голос? Ей показалось, что она слышит голос! Впрочем, вероятно, он просто приснился ей. Даже если бы кто-то вел беседы рядом со спальней принцессы, услышать их сквозь толщу стен не представлялось возможным. Дворец По́лыни был построен так, чтобы личная жизнь правителей не становилась достоянием челяди.

В мыслях все еще раздавался мягкий, почти нежный голос. Постаравшись отвлечься, Ирза повернулась на бок и снова закрыла глаза.

«Ты права… Так легче. Решить, что тебе все почудилось, и беззаботно предаваться неге. Ведь тебе кажется, что весь этот мир создан для тебя, но… поверь, скоро от него не останется и клочка».

Ирза рывком поднялась и села, вглядываясь в сумрак спальни. Луна уже ушла. Наверное, скоро восход.

– Кто здесь?

«Я бы сказала – никто. Да-да… я никто и ничто… Я – душа, заблудившаяся во мраке ночи. Я – Тень, которую никто не замечает, потому что мой род – проклят».

– Где ты? Выйди!

«К сожалению, не могу. Тени не имеют тела. Они повсюду следуют за смертными. Это их наказание, придуманное богами. Но ты можешь меня слышать и, если захочешь, так же мысленно отвечать».

«Тень… мм… ты одна из ушедших?» – Ирза почувствовала, как страх, сковавший тело, прошел, уступив место любопытству. Она с рождения просила мать и отца рассказать об ушедших, но те только ограничивались короткими объяснениями, не вдаваясь в подробности. Для удовлетворения любопытства ей оставались только свитки, хранимые в подвалах дворца. Это были летописи жизни древнейших еще до того, как их изгнали боги.

Ах, как было упоительно представлять себя парящей в облаках… Ведущей на бой целые полчища послушных ее воле чудовищ…

«Да. Весь мой род был изгнан за Грань. Если хочешь, я назову тебе свое имя…»

– Хочу! – Ответ вырвался непроизвольно, и эхо ее голоса заплясало, отражаясь от стен. Тут принцесса вспомнила предупреждение невидимой собеседницы, сосредоточилась и старательно подумала: «Очень хочу!»

«Мм… – Голос замолчал, помедлил, и послышался грустный вздох. – Нет. Не могу… Ведь если я скажу имя смертному, я должна буду стать его Хранителем. А я не могу так поступить с тобой… Возможно, ты не захочешь, чтобы твоим Хранителем стала одна из рода отверженных. Тень… Звучит, как проклятие! А возможно, может быть, ты вообще не хочешь иметь Хранителя… Ведь тебе предназначена тихая, уютная жизнь в замке мужа… И начнется она уже через два лунных цикла…»

– Что? – Ирза даже забыла о предупреждении и заговорила вслух. – Замуж? Я? Но… Я не хочу! Я ничего об этом не знаю! Кто он?

«Не так громко, моя милая, иначе мне придется тебя покинуть».

В ответ девушка отчаянно закивала.

«Прости. Просто сказанное тобой меня удивило, если не сказать больше… Расскажи, откуда тебе все это известно?»

«Ты забыла? Я – Тень… Я витаю в воздухе и слышу мысли… Но… вообще-то я думала, что ты знаешь о планах родителей, касающихся твоей дальнейшей судьбы….»

«Нет. Расскажи!»

«Я понимаю… волнение девушки, готовящейся стать женой и матерью семейства… Говорят, у перевертышей большие семьи… Тебе уготована удивительно насыщенная жизнь королевы их всевозможных кланов…»

«Перевертыши? Я – королева перевертышей? Нет! Этого не может быть! Ты, верно, что-то путаешь! Сейчас во Вселесье целых два признанных народом правителя. Король Шарид и… мой отец!»

«Совершенно верно… Но… видимо, тебе не удосужились сообщить о грозящих переменах, верно?»

«О чем ты?»

«О том, что король Шарид болен. И если твой отец, выбранный богами правитель Зарин, не возглавит Вселесье, его вызовут на чакарат другие претенденты на трон! – Вкрадчивый голос приблизился: – Но… думаю, все обойдется. Насколько я знаю, Зарин хочет занять трон Вселесья, а королева Айна, как любящая и преданная жена, пойдет за ним всюду».

«Что?! Как? Но… она же Хранительница Равновесия! Она не может покинуть трон Объединенного королевства!»

«Все верно. И поэтому она решила на время отдать его Ширин».

«Что? Что?! – Ирзе показалось, будто невидимый кулак со всей силы впечатался ей в грудь, лишая дыхания. Бестолковые мысли заметались в голове, пытаясь найти выход в крике, но принцесса даже прикусила губу, чтобы не поддаться искушению. Нет! Надо оставаться спокойной! Мало ли… У матери тоже есть дракон-Хранитель, который любит совать нос не в свои дела и все доносить королеве. – Ширин? Нет! Этого не может быть! Как Ширин? Почему Ширин?! Ведь это я. Я – их родная дочь! Я!!! Ширин всего лишь приемыш! Она дочь погибшего девятнадцать лет назад принца Фарихта, сводного брата отца!»

«Все верно. Но ты рождена, чтобы стать обычной смертной. И если бы на твое восемнадцатилетие королева устроила призыв Хранителей, к тебе бы никто не пришел. Однако Айна – мудрая правительница! Она очень любит тебя и доверяет своему дракону. К счастью, именно он подсказал ей не совершить эту ошибку. Поэтому, когда наступит твой день рождения, тебя отдадут замуж за сына советника короля Шарида. К твоей сводной сестре призовут Хранителя, и она станет править Объединенным королевством, а ты вместе с родителями переберешься во Вселесье. Что ж, в спокойной жизни тоже есть свои плюсы. Как, должно быть, легко и беззаботно жить, когда все решают за тебя…»

Тут Ирза не выдержала, и ее голос сорвался на крик:

– Я не хочу замуж! И я ненавижу, когда за меня что-то решают! – задыхаясь от душащего ее гнева, она вскочила с постели и заметалась по комнате. – Я ненавижу своих родителей! Как смогли они променять меня на Ширин?! Почему?! Пусть я не буду Хранительницей Равновесия, но я должна стать королевой Объединенного королевства! Я! А не эта приемная девчонка!

«Хм… а я думала, ты обрадуешься… – послышался в ответ все такой же невозмутимый голос таинственной Тени. – Что ж… могу подсказать, как стать королевой и вдобавок Хранительницей Равновесия. Ширин хоть и знает о предстоящем испытании, но… если никто не проведет для нее обряд, вряд ли у нее появится Хранитель».

Ирза перестала метаться по комнате и вновь забралась на постель. После слов Тени вдруг пришло понимание, что она не одна со своей бедой! У нее есть союзник! Иначе зачем одна из ушедших забралась сегодня в ее комнату?

«Я тебя внимательно слушаю».

«Я расскажу тебе все, чтобы быть с тобой до конца честной, а какой выбор сделаешь ты – решать только тебе. – Послышался вздох. – Это случилось за год до твоего рождения. Хранителем Равновесия был отец твоей матери, а его Хранителем был Морграф из рода Теней. Я – дочь Морграфа. В каком-то смысле мы с тобой предназначены друг другу… Увы, сейчас род Теней малочислен, и мы очень редко приходим к смертным на обряд вызова. Но… если хочешь, я могу стать твоей Хранительницей, и тебе не придется отдавать трон сестре».

«И что нужно делать?» – Ирза сидела, не в силах поверить такой удаче – у нее будет Хранитель. Самый настоящий! Она докажет матери и всему Адирану, что тоже способна стать Хранительницей Равновесия!

«Всего лишь произнести слова древнего заклинания, привязывающего меня к тебе. Чтобы уже никто не смог нас разлучить».

Принцесса почувствовала озноб, но все же решительно выдохнула:

– Я готова.

«Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю! Навсегда!»

Волнение сводило с ума. Ирза слышала в висках оглушающие удары собственного сердца.

Правильно ли она поступает? А может, посоветоваться с матерью?

И словно в ответ мелькнула мысль:

«Как можно доверять ей? Она уже чуть не предала ее. Она чуть не лишила родную дочь законного трона!»

Вздохнув несколько раз, чтобы успокоиться, Ирза почувствовала уверенность и негромко, но решительно произнесла:

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!

«Очень рада! Кстати, теперь я могу назвать тебе мое имя. Меня зовут Герада. Теперь я – твой Хранитель! Пойдем, нам надо восстановить равновесие и справедливость!»

«Айна? Проснись! Айна!»

Голос Хранителя заставил королеву открыть глаза и оглядеться. Темнота была такая, какая бывает за несколько минут до рассвета, словно ночь бьется в предсмертной агонии, но всегда уступает новому дню. Всегда уступает свету.

Рядом, чему-то улыбаясь во сне, спал Зарин. Любимый…

Губ Айны коснулась нежная улыбка. Она осторожно поднялась и, накинув халат, подошла к окну.

«Риссар? Что случилось?»

«Твоя дочь! Ирза! Я почувствовал Тень, но было слишком поздно! Я не знаю, кто она и что она ей наговорила, но… Ирза произнесла слова подчинения!»

«Равновесие нарушено…» – Айна ощутила знакомую мощь. Такую, словно вся сила ушедших приходила к ней. Не сдерживая рвущиеся с губ слова заклятия, она закрыла глаза, пытаясь увидеть глазами Хранителя дочь, увидеть Тень, нарушившую запрет и Грань.

Привычно. Бесстрастно! Если она предастся панике или страху, эта сила ее просто уничтожит, и она не сможет помочь Ирзе.

Древние знания пришли к ней в тот день, когда она приняла корону и магический кинжал, отданный ей братом. Сандр… Он сказал, что даже один из клинков способен не просто изгнать, но уничтожить дракона, вселившегося в тело смертного. Теперь самое главное успеть и не навредить Ирзе!

– Айна? – руки Зарина коснулись ее плеч. – Что происходит?

Она распахнула глаза и, ничего не ответив мужу, бросилась к тайнику. Небольшой книжный шкаф. Вот и сверток, в котором хранится кинжал. «Убийца». Тха-картх. У этого оружия было много имен, и именно этот клинок мог сейчас ей помочь или…

Стараясь не думать о тревожащем душу «или», королева Айна сжала сверток и тут же почувствовала жар. Мгновение спустя чары исчезли, и вместо свертка в ее ладони была зажата рукоять кинжала.

Позади, почувствовав неладное, застонал, начиная превращение, Зарин. Лучше не смотреть! За восемнадцать, почти девятнадцать лет брака с ним она так и не смогла видеть ту боль, что испытывал в такие мгновения любимый.

Легкие шаги королева услышала слишком поздно.

Раздалось рычание, а затем полный боли вой и падение тела.

Айна рывком развернулась и замерла, глядя в лицо Ирзе.

– Приветствую тебя, Хранительница Равновесия. Давно не виделись…

– Как твое имя? – на лице Айны не дрогнул ни один мускул. Она понимала, что сейчас с ней говорит не дочь. Кинжал жег руку все сильнее, требуя крови! Ничто не должно помешать свершиться правосудию. Ничто не должно нарушить равновесие! Боги, помогите! Только бы не причинить вреда Ирзе! Ее маленькой девочке! – Кто ты?

– Дочь убитого Морграфа. Или ты думала, что я настолько глупа, и назову Хранительнице Равновесия свое имя?

– Чего ты хочешь?

– Мести и власти. Как видишь, я оказала услугу твоему роду, выбрав себе в услужение твою дочь. А еще потому, что ты не пойдешь против своей крови и не применишь то страшное оружие, которое держишь сейчас. К сожалению, отпустить или убить тебя я тоже не могу. Согласись, если я тебя отпущу, ты пойдешь на поиски истинного Хранителя Равновесия. Если я тебя убью, он придет сам. А так… он будет знать, что королевством правит твоя дочь. Добро пожаловать в вечный плен, моя королева.

Слова древнего заклятия, что сорвались с губ Ирзы, оглушили Айну. Мир вдруг завертелся волчком стираясь. В серой пустоте королева упала рядом с лежавшей на боку пантерой. Глаза зверя затянулись пленкой, шерсть намокла на груди от колотой раны. Сердце сдавило отчаяние. Сделав последний рывок, Айна прижалась к боку зверя и услышала едва заметное биение сердца. Закрыв глаза, не в силах видеть засасывающую их черную воронку, Айна едва слышно выдохнула:

– Риссар, химмаарай дер зам! Брек шаир! Я отпускаю тебя! Ты мне больше не Хранитель! Найди Ширин. Найди Сандра-а-а-а!

Принцесса вздрогнула и, словно очнувшись, оглядела пустую комнату. Происходившее здесь только что древнее колдовство показалось бы ей лишь игрой воображения, если бы не лежавший на полу кинжал и темное пятно на ковре…

Сглотнув тягучую слюну, Ирза нарочито громко спросила:

– Итак, как я поняла… мои родители не мертвы?

«Нет. Что ты! Я всего лишь поместила их в пространственную ловушку. Там они способны просуществовать вечность. Можно сказать, что они спят. О них пока можно забыть, но если понадобится, их всегда можно будет вернуть»

– Хорошо. – Услышав в голосе Тени уверенные нотки, Ирза зло улыбнулась. – Теперь они на собственной шкуре поймут, как приятно, когда за них и против их воли решают и выбирают им судьбу. Итак… трон наш… что теперь?

«Еще не совсем наш… Теперь нужно спрятать этот кинжал и обвинить в его исчезновении твою приемную сестру. Напомни, где она сейчас?»

– На горе Снов. У Берша. Последние два года она почти всегда там. Наверное, надеется стать Хранительницей Равновесия…

«Тем более. Сейчас пойди и скажи придворным, советникам и слугам, что увидела исчезающую в переходе Ширин с кинжалом в руках. Даже если принцессу найдут и она станет оправдываться, ей никто не поверит. Если спросят о короле и королеве – ты ничего не знаешь, но намекни, что твои родители хотели уединиться в лесах Вселесья. Если придет светловолосый мужчина с багровым пламенем в глазах и станет спрашивать о твоей матери – повтори ему все это».

– А что за мужчина? – Ирза покрутила кинжал, разглядывая его причудливый рисунок.

«Осторожно! Он создан при помощи магии древних и нашей крови. Той, что некогда текла в наших жилах! А мужчина… Вообще-то сам он – никто, просто смертный и брат твоей матушки, но вот его Хранитель… Лучше ему не знать то, что произошло сегодня, причем как можно дольше. Я должна привести в Адиран войско, чтобы принять бой с этим… Последним из Рода! Кстати, есть еще одна проблема, что стоит у тебя на пути к власти – старый служитель стихий Берш».

– Тот, что живет на горе Снов?

«Точно. Наведайся к нему. Он единственный, кто может нам помешать, и единственный, кто знает, где скрывается от мира тот, чьим Хранителем является Последний из Рода».

Глава 2

Танита

– Ferra lita sartaa maa.

– Ferra lita sartaa maa. – Ученики хором выдохнули заклинание.

– Вы чувствуете, как ваше тело теряет вес? – Учитель предмета «Стихийное подчинение» наслаждался вместе с учениками, паря в воздухе. Он, как сидел в удобном кресле, так и поднялся в воздух, даже не удосужившись поставить на стол чашку чая. – Чувствуете, как потоки воздуха проходят сквозь вас? Как вы становитесь легче перышка?

Нестройное мычание подсказало ему, что опыт удался. Я сама с наслаждением парила над партой, радуясь первому летнему деньку. Все любили его уроки. На них можно было превращаться в лед, не замерзая, гореть пламенем, не обжигаясь, быть ветром, рассыпаться песком.

Я довольно вздохнула и закрыла глаза.

Королевские покои. Королева Айна и король Зарин, исчезающие в черной воронке. Принцесса Ирза с кинжалом в руке.

Я поняла, что падаю, и распахнула глаза, успев остановить падение в нескольких сантимах от собственной парты.

– Все в порядке, госпожа Танита? – Учитель обеспокоенно подлетел ближе.

– Да, мэтр Шан. – Я заставила себя улыбнуться и, прошептав заклинание, вновь почувствовала, как становлюсь невесомой. Он кивнул и медленно поплыл к учительскому креслу.

Я проводила его взглядом и перевела дыхание. Вот интересно, что сейчас было? Я увидела все происходящее так, будто сама находилась в том зале. Неужели снова началось?

– Все сосредотачиваемся на чувствах и ощущениях. – Мэтр завис в воздухе над учительским столом в излюбленной позе, словно сидел в удобном кресле. – Нам сегодня нужно пройти «Подчинение ветра». Госпожа Танита, прикройте глаза. Возможно, для вас эта тема легка, но прошу не мешать другим ученицам. Миг рассвета так короток.

Я улыбнулась и демонстративно зажмурилась.

Принцесса Ирза и… темный силуэт дракона у нее за спиной. Тень?

– А-а-а! – Не удержавшись, я все же крепко приложилась боком о парту и в довершение треснулась лбом о каменный пол.

– Госпожа Танита?! Если какие-то трудности – я готов…

– Все в порядке, мэтр, – торопливо перебила я его, потирая шишку. Что со мной? Сколько себя помнила – стихия воздуха всегда была моей и на практике подчинилась первая!

– Если хотите, можете оставаться на вашем месте и попытаться наладить контакт с потоком рассветных лучей. – Учитель смерил меня подозрительным взглядом.

– Хорошо. – Закрывать глаза на этот раз я побоялась и просто принялась разглядывать парту.

Откуда эти видения? Что они означают? Да… с самого детства у меня был дар предвидения, который почти не давал о себе знать в последние несколько лет. Я очень боялась этих коротких мгновений забытья, которые переносили меня в будущее. Ведь неизвестно, что я могла там увидеть! Но всегда я видела только близких мне людей: отца, троюродных братьев, и почти всегда это касалось чего-то незначительного… При чем тут королевская семья? Или… может быть, что-то случилось с Ширин?

Сердце бешено заколотилось при мысли о подруге. В последний раз, когда она приезжала в школу Стихий, она была так радостно взволнована предстоящим обрядом Вызова Хранителя. Под строжайшим секретом она поведала мне о великом будущем, уготованном ей судьбой, и с тех пор я ее не видела. Прошло почти три недели. До обряда Вызова, приуроченного к восемнадцатилетию принцессы Ирзы, оставалось меньше месяца… Что же произошло?

Представив лицо Ширин, ее точеные черты, черные брови и яркие изумруды глаз, я с опаской зажмурилась и мысленно прочитала заклинание. Может быть, увижу ее?

Пещера. Растерзанное, залитое кровью тело мужчины, одетого в яркие, праздничные одежды служителя Стихий, и склоненную над ним женщину, почти девушку, с зажатым в руке пылающим огнем кинжалом.

– Госпожа Танита? Вам плохо?

Я очнулась от легкой пощечины и застонала, чувствуя, как саднит горло. Надо мной склонился учитель, а за ним, испуганно разглядывая меня, столпился весь класс.

– Что случилось? – Я села. Огляделась и вновь перевела взгляд на учителя. Он удивленно хмыкнул.

– Что случилось? И это вы спрашиваете у меня? Дитя, ты забилась, словно в припадке, упала на пол, а на животе у тебя расплылось кровавое пятно!

Я торопливо опустила взгляд на живот и коснулась рукой абсолютно чистой блузки.

– Пятно?

– Оно было. Все подтвердят это. Впрочем, неудивительно. Сильный медиум способен не только видеть, но и переносить увиденное на некоторое время в реальность. Вопрос что ты увидела?

Я покусала губы. Сказать? Но что именно?

– Если честно, видение было настолько непонятным, что я даже не могу его рассказать.

– Это тоже неудивительно. Только опытный медиум может точно облачить в слова увиденное. Этому надо учиться. – Учитель протянул мне руку и осторожно помог подняться. – Думаю, тебе нужно отдохнуть. Иди к себе в комнату, я пришлю к тебе нонну Дару. Она принесет все, что тебе будет необходимо. А после того, как ты окончательно придешь в себя, мы отправимся к мэтру Кершу. Он ведет класс Предвидения. Возможно, тебя надо будет показать служителям Стихий.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что твой дар тебе наверняка дает тайный Хранитель. Невозможно быть одновременно сильным медиумом и владеть магией Стихий так легко, как это делаешь ты. Я понимаю, что ты решила учиться на служителя, но… все же рекомендовал бы тебе проверить себя. Ты ведь знаешь, если твое тело выбрал Хранитель, значит…

– Я поняла. – Не прощаясь, я прошла между расступившимися одноклассниками и вышла за дверь.

Хранитель? Нет… я не чувствовала ни каких-либо голосов, ни невидимых крыльев, которые бы помогали мне подниматься в воздух. Только сила произносимых мною заклятий. Только сила этого мира.

Служитель… Я не хотела провести всю свою жизнь в пещерах горы Снов, перебирая древние манускрипты и проводя служения для желающих обрести Хранителя. Я хотела просто жить! Быть свободной! Я не хотела учиться на служителя, как думал мой учитель, но я пошла в эту школу по протекции королевы Айны, чтобы избежать нежеланного брака, так нужного отцу…

Перед глазами возникло строгое и красивое лицо. Отец… Он никогда меня не замечал. Только отдавал приказы, которые я должна была выполнять наравне с прислугой. Но я всегда буду благодарна ему за то, что привез меня в Полынь, за то, что познакомил с королевской семьей и Ширин, которая стала мне подругой. Даже больше, чем подругой, она стала мне сестрой…

Решение пришло само. Я должна найти Ширин и убедиться, что с ней все в порядке!

В раздумьях я не заметила, как дошла до дверей своей комнаты. Позади послышались торопливые шаги.

– Госпожа Танита? Мэтр Шан сообщил, что вам нужна моя помощь?

Я обернулась и едва сдержала вздох, разглядывая приветливое лицо нонны Дары. Кажется, уйти без свидетелей не удастся.

Ширин

Восток уже окрасился сиреневыми красками приближающегося рассвета. Уставшая, но счастливая, я шла в свою келью. Мысли то и дело возвращались к услышанным сегодня сказаниям древних. Я всегда любила сидеть вместе с Бершем и служителями у огромного камина до поздней ночи, а порой и до раннего утра. Пить отвар трав и слушать легенды о прошлом этого мира. Скоро, очень скоро я буду одной из тех, кому посчастливится стать единым целым с драконом-Хранителем. Видеть этот мир через призму древних знаний и исчезнувших заклятий. Чувствовать силу подчинившейся стихии. Что может быть лучше этого?

Толкнув дверь, я шагнула в крохотную комнатку, в которой помещались только узкая лежанка, стол и стул. Стянув мантию ученика, я надела пижаму и привычно забралась под толстое одеяло. Эта келья за последние два года стала моим убежищем, моим домом, и все же я очень тосковала по приемным родителям и даже по заносчивой, надменной Ирзе. Впрочем, она права, показывая миру именно такую сторону себя, ведь ей уже совсем скоро предстоит стать правительницей Объединенного королевства, а я изберу себе роль Хранительницы Равновесия. Хотя матушка не раз говорила, что не желает Ирзе такой доли, но… выхода нет. Правитель Шарид очень болен. Родителям придется выбирать между двумя государствами.

С наслаждением зевнув, я закрыла глаза и тут…

«Ширин! Ты в опасности, Берш в опасности!»

Я подскочила на лежанке. Что это? Сон? Или я действительно слышала чей-то тоненький, присвистывающий голос?

«Я – Хранитель твоей приемной матери! Я – Хранитель Айны! Был. Айны – нет! Зарина – нет! А в твою сестру вселилась Тень!»

Снова этот голос. Только раздавался он в моих мыслях. Я схватилась за голову.

– Что?

«Сюда идет Ирза! У нее кинжал! «Убийца!»

– Но почему? Зачем?!

Паника змеей проникла в сердце, отравив ядом отчаяния и боли. А если все это правда… Больно лишаться семьи во второй раз! Мама. Отец. Неужели Ирза их убила?!

«Не трать время на вопросы! Берш, услышав мои новости, быстро сообразил, чем все это грозит! – досадливо фыркнул голос и заторопил: – Одевайся! Только не в тряпки служителей. И поднимайся на ритуальную площадку!»

Я оделась в одно мгновение. Мягкие, но прочные брюки из кожи япика^[37], рубашка, кожаный жилет. Легкие сапоги. Следующие мгновения я потратила, чтобы добраться до потайного хода, ведущего на вершину горы.

– Ширин! – Меня окликнул служитель, симпатичный парнишка-перевертыш. – Берш поднялся на ритуальную площадку. Он ждет тебя!

Я бросилась вверх по лестнице. Вскоре над головой раскинулось розовое небо. Сильный ветер вмиг растрепал волосы. Я выбралась на площадку. Зеркально гладкая, будто срезанная гигантским ножом, она отражала в себе рассветное небо. Где-то внизу шумел, срываясь в ущелье, водопад.

– Ширин!

Я обернулась на крик Берша и, едва сдержав всхлип, бросилась к нему. Не сейчас! Слезы можно пролить по ушедшим. В свое время. Сейчас я не имею права показывать этому миру боль, не имею права быть слабой!

– Что случилось?

– Тень. Подчинила Ирзу. Я сейчас говорил с Хранителем Айны. Королева отпустила его, а это случается, когда хранимый погибает…

– Нет! Ирза не могла убить родителей! Она надменная, самовлюбленная, но она любит их!

– Да. Но Тень, которая сейчас в ней, ненавидит весь этот род! Вполне возможно, ни Айны, ни Зарина уже нет в живых! А если они и живы, то поверь, это ненадолго. Найди Сандра, близнеца королевы Айны. У него второй кинжал-«Убийца», и только он может исправить нарушенное Равновесие. Последний раз я говорил с его Хранителем восемь лет назад, и он сообщил, что Сандр собирается в Эльфириан, навестить друзей.

– Хорошо. Но ответь, почему не действуют Хранители придворных советников Айны? Почему они не уничтожат Тень, завладевшую моей сестрой?

– Не все так просто, девочка. Даже если Хранители все знают, они не причинят вреда наследнице. Ирза произнесла слова абсолютного подчинения, а значит, попытавшись изгнать Тень, они могут убить и принцессу. Тебе нужно торопиться. Тень сделает все, чтобы призвать к себе своих слуг… а сейчас – молчи. Мне нужно провести обряд вызова.

– Что? Сейчас? Но…

– Чтобы справиться с Тенью, завладевшей твоей сводной сестрой, тебе самой нужно для начала получить Хранителя! Просто стой и смотри. Защитники мира живых… – Берш вдруг тихонько запел, но в его голосе слышался приказ, которому невозможно было не подчиниться. – Хранители мира мертвых. Примите кровь ушедших, примите плоть неотомщенных. Взываю к вашей силе и к власти изначальной: вы часть моей жизни примите! Вы боль ее жизни отдайте.

Я почувствовала, как мое тело застыло камнем. Казалось, что я даже не дышу, просто воздух сам проходит сквозь меня.

– Врата пусть откроются. Неба. Воды. Земли и Пламени. Ушедшие навсегда от нас – вернитесь и останьтесь! – Мощь в голосе Берша усилилась, и я вдруг осознала, что меня больше нет. Точнее, мое тело вдруг стало ветром, затем водой, землей и огнем. Я поняла, что эти стихии навсегда поселились во мне, подчиняя и подчиняясь. А может, меня никогда и не было. Было лишь пристанище этих стихий, в которое они сейчас и вернулись.

На площадке вокруг нас вдруг выткались из воздуха и засияли четыре арки: огненная, ультрамариновая, изумрудная и угольно-черная.

Напряжение, сковывающее тело, ушло, и я поняла, что могу шевелиться. На лице Берша застыло ожидание. Внезапно арка, символизирующая небо, начала меняться. Ее затянули клубы не то дыма, не то тумана, и из вырисовавшегося кольца появился перламутровый силуэт дракона, который тут же растаял в лучах рассвета.

Черная арка тоже начала меняться. В ней открылось зеркало перехода, в котором я увидела сестру. Берш торопливо забормотал слова незнакомого заклятия.

«Быстрее повторяй за мной слова доверия! Тогда я смогу дать тебе свою силу и свои знания!» – Знакомый тоненький голосок вновь раздался в мыслях, на миг заставив меня отвлечься от происходящего. – «Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!»

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! – Но не успела я договорить, как Ирза вышла на площадку и устремилась ко мне. Я заметила в ее руке вспыхнувший огнем кинжал и растерянно положила руку на пустые ножны. На горе Снов не принято носить с собой оружие, поэтому клинки, что подарил мне на восемнадцатилетие Зарин, я всегда хранила в своей келье и брала с собой, только когда покидала гору.

Берш кинулся к ней наперерез. Взмах пылающего клинка, и он упал на колени, прижимая руку к животу. Я взглянула в глаза сестры, полные холодной ненависти, и выпалила последние слова заклинания:

– Хранителю доверяюсь! Хранителю поклоняюсь! Хранителю дарю!

Ирза остановилась и, не сводя с меня взгляда, торжествующе усмехнулась.

– Отлично! Ты всегда была глупа, сестренка! Знаешь, что это? – Она перехватила поудобнее кинжал. – А теперь догадайся, что это делает с такими, как мы?

Я растерянно огляделась. Позади пропасть и впереди пропасть, а за Ирзой вход в храм… И тут она шагнула ко мне и сделала выпад. Я отшатнулась, стараясь избежать встречи с пылающим лезвием, но выкованный из огня клинок снова вспорол воздух рядом со мной, заставляя меня отпрыгнуть и вновь беспомощно оглядеться.

«Тени боятся огня», – подсказал мне голос Хранителя.

Огня?

Слова призыва огненной сущности я прочитала на выдохе. Взвизгнув, Ирза отступила и едва успела пригнуться, пропустив над головой огненный сгусток, затем, держа перед собой клинок, метнулась ко мне. Я отшатнулась и, сделав резкий выпад, ударила ее по руке. Клинок звякнул о камни и пылающей точкой исчез внизу.

Совершенно не задумываясь, что могу разбиться, я нырнула в бездну вслед за ним и только потом, стремительно падая, задохнулась от ужаса, глядя на приближающиеся камни. Руки пару раз непривычно взметнулись, поймали восходящий поток. Возникло чувство скольжения.

Я способна контролировать падение?

– Вообще-то это сделал я. Прости за несколько поспешное знакомство… Скажу прямо – я против столь стремительно развивающихся отношений, но…

Я удивленно прислушалась к знакомому тоненькому голосу, звучавшему теперь не в мыслях, а срывающемуся с моих губ. Да и губ ли? Я опасливо провела языком по внушительным клыкам. Скосила глаза на перламутровые, почти прозрачные крылья.

«Значит, я теперь – дракон?»

– Скажем так… ты в теле дракона… Привыкнешь. Сейчас наша задача: найти Сандра. Но об этом потом. Главное – поскорее убраться прочь, чтобы Тень потеряла наш след. Сейчас я спущусь вниз, ты найдешь кинжал, и я отнесу нас подальше отсюда. Затаись где-нибудь на несколько дней. Прежде чем действовать, сначала нужно все обдумать.

Хранитель неожиданно накренился вперед и сложил крылья. Ветер засвистел в ушах, стремительно приближая меня к острым камням. Возле самого дна ущелья дракон взмахнул крыльями и на удивление плавно опустился.

Я почувствовала, как тело начало сжиматься, зрение поблекло, исчезло чуть сиреневое свечение мира. Исчез дракон, оставив меня в окружении вздымающихся вверх гор.

Кинжал!

Я огляделась и тут же заметила блеснувший серебристым лезвием клинок. Всего в нескольких метрах от меня! Как много я слышала об этом оружии, способном не только вернуть за Грань любого дракона, но даже того, кто может навсегда изгнать ушедших из всех миров.

«Ну же? Что ты медлишь? – развеял мои сомнения голос дракона. – Бери клинок. Нужно улетать отсюда, и как можно быстрей. Зная нрав Теней, могу точно сказать – теперь на тебя объявят охоту».

Прыгая по валунам, я подобралась к кинжалу, бережно взяла его в руки и, ощутив тепло, идущее от рукояти, опустила клинок в ножны.

– И куда теперь?

«Будем придерживаться совета Берша. По его словам выходит, что Сандр лет восемь назад отправился в Эльфириан. Значит, держим путь туда. Может, что-нибудь узнаем у его ближайших друзей». – Пока дракон говорил, мое тело вновь принялось меняться. Появились клыки, массивность, крылья, а главное – неведомая мне доселе мощь. Я… точнее, мы взмахнули крылами и взмыли вверх, уносясь подальше от горы Снов.

Проводив взглядом падающего дракона, Ирза развернулась и подошла к лежавшему на площадке Бершу.

– Отвечай, что знает моя сестра?

Берш смерил взглядом стоявшую над ним девушку и равнодушно закрыл глаза.

– Все. Я готовил ее, чтобы она могла стать истинной Хранительницей Равновесия.

– Что еще ты ей рассказал?

– Ты невнимательна. Я же ответил – все.

– И куда она сейчас направится?

На губах Берша появилась легкая полуулыбка, он снова взглянул на принцессу.

– Наверное, на поиски второго кинжала.

– И где он?

– Не знаю.

– Лжешь! – Ирза пнула старика носком туфли. – Отвечай, если хочешь жить!

– Тогда лучше промолчу. Уже слишком долго я мечтаю уйти за Грань…

Ирза почувствовала, как ее охватывает бессильная ярость. Вот он, лежит перед ней беспомощный, как младенец, но силы в нем столько, что ни ей, ни всем Теням не сломить его.

«Жаль его убивать. С ним уйдут в небытие великие секреты, но… оставлять его в живых нельзя! Он излечится и предупредит наших врагов!»

Вкрадчивый, чуть грустный голос Тени заставил ее решиться. Выхватив из ножен служителя тонкий стилет, Ирза вонзила его в сердце Берша.

«Отлично! А теперь во дворец. Я на некоторое время затаюсь и все обдумаю. Советники королевы Айны для нас пока не опасны, они не знают о нашем союзе. А тех, у кого есть Хранители, во дворце всего двое. Просто скажи им, что в твою сестру что-то вселилось, она напала на тебя, превратилась в монстра и улетела, попутно убив Берша и забрав кинжал. Это позволит нам объявить на нее охоту!»

– А это не будет звучать глупо?

«Это будет звучать правдиво! Все знают, как ревностно Айна берегла тебя, стараясь как можно дольше не посвящать в тайны Хранителей. Кстати, говори со мной мысленно, здесь могут быть лишние уши…»

В душе Ирзы снова заворочался червячок вины. Стараясь избавиться от мучительных мыслей, она нарочито вслух произнесла:

– А если Ширин вернется и все расскажет?

«Мы объявим за ее голову такую цену, что это заставит принцессу затаиться, иначе многие захотят получить награду».

– А если Хранители советников почувствуют тебя? Они меня убьют?

«Они не посмеют убить принцессу – единственную наследницу трона. Ведь твоих родителей никто не найдет. К тому же никто не почувствует меня до тех пор, пока я себя не проявлю. – Тень усмехнулась. – Открывай переход, идем во дворец!»

Глава 3

Танита

– Танита, девочка, чем тебе помочь? Чего ты хочешь? – Заботливый голос нонны Дары сводил с ума, заставляя мечтать о том, чтобы ее вызвал кто-нибудь из мэтров. Раннее утро – идеальное время для побега, но… какой побег, если она не отходит ни на шаг? – Может быть, чаю? Или отвар из трав? Кстати, принесла тебе бутылочку настоя бодрости и силы. Выпей. Все хвори, как рукой…

– Нонна Дара, мне плохо. Очень плохо! Я должна увидеть отца! Я должна рассказать ему о моем видении…

– Бедная деточка… А что за видение? Что-то плохое?

– Ужасное, нонна Дара… Принесите мне свиток перехода. Я всего на миг отлучусь домой и тут же обратно. Клянусь!

«Ненавижу лгать, но в этом случае ложь – единственное, что может мне помочь».

Дара в сомнении замялась.

– А может, оповестить отца, и он сам пришлет за тобой слуг.

Нет-нет-нет и нет!

Я всхлипнула и медленно качнула головой.

– Нет, нонна Дара, не нужно его беспокоить. Вдруг действительно что-то произошло? Может начаться война, переворот, и ему – одному из советников королевы Айны, нужно будет оставаться во дворце. А я не могу медлить. Я должна его предупредить!

– Боги, что же тебе привиделось?

– Нечто настолько ужасное, что вам лучше об этом не знать.

– Тогда надо сказать учителю…

Я едва не выругалась.

– Не надо. Зачем? Он и так все знает! Я только повидаюсь с отцом и вернусь. Никто и не заметит, что я покидала школу! Всего десять минут!

И она решилась.

– Хорошо. Сейчас принесу. Для себя берегла, чтобы на выходные с подругой увидеться. Ну да ладно… – Она развернулась и проворно скрылась за дверью. Я огляделась. Выудила из-за стола дорожный мешок и принялась складывать в него то, что, по моему мнению, должно было пригодиться в дороге.

Едва я успела его затянуть и закинуть на плечо, дверь снова приоткрылась, и в нее прошмыгнула нонна Дара.

– Вот. Держи.

Я с жадностью вцепилась в протянутый мне свиток перехода. Когда она поймет обман, то, конечно же, оповестит мэтров, а те – отца, и он направит вслед за мной своих лучших наемников, но! Быстро они меня не найдут, а значит, у меня будет время отыскать подругу!

Вызвав пламя, робко затанцевавшее у меня на ладони, я подожгла свиток, кинула его на пол и, глядя на появившуюся арку перехода, задумалась. А где мне ее искать? Куда идти? В Полынь, на гору Снов или… довериться чувствам?

Я закрыла глаза, представляя Ширин. Сначала ничего не происходило, затем багровую темноту прорезала нить горной дороги, ярко-синее небо и…

Последнее, что я увидела, шагнув в зеркало перехода, были изумленные глаза няньки. Наверняка она думала, что я открою переход в наш родовой замок или во дворец Полыни, но никак не предполагала увидеть в зеркале перехода горный пейзаж. Пограничье?

Я огляделась. Моя комната исчезла, и теперь я стояла на пыльной, окруженной горами дороге. Не раздумывая, я зашагала вперед. Если богам будет угодно, я разыщу Ширин, а если нет, буду мстить!

Интересно, сколько у меня есть времени, пока люди отца меня не найдут? Перед глазами встало его строго хмурящееся лицо, словно призывая не делать этого, вернуться…

Я невольно передернула плечами и прибавила шаг. Лучше не думать о том, что будет, когда он меня все-таки найдет…

Через некоторое время я почувствовала усталость. Солнце вскарабкалось в синь небес и теперь возлежало прямо надо мной на пышном одиноком облачке. Желудок начал подавать далеко не тонкие намеки, что не прочь бы и подкрепиться. Углядев вдалеке раскидистую вилсу^[38], я направилась к ней. Вот там и отдохну.

Эти деревья всегда считались хранительницами воды, и я ничуть не удивилась, издалека разглядев возле вилсы небольшой водоем, а изобилие густой, мягкой травы так и манило прилечь и отдохнуть.

Подойдя к пруду, я закатала штаны до колен, скинула в траву мешок, сняла рубаху, чтобы, не замочив ее, умыться, и зашла в прохладную воду. Плеснув в лицо пригоршню чистейшей воды, я даже застонала от удовольствия. Как здорово, после путешествия под жарким солнцем смыть с себя пыль дорог!

А может, искупаться?

Выбежав на берег, я уже начала раздеваться, когда приятный баритон отвлек меня от этого занятия.

– Да это просто человек…

– Девушка, вам помочь? – ехидно поинтересовался кто-то хриплым тенором.

Я на мгновение застыла в позе воплощенного удивления, а затем с хорошей скоростью стала натягивать штаны. Попутно вспомнив, что выше пояса на мне, кроме десятка амулетов на все случаи жизни, ничего нет, я подхватила рубаху и прикрылась, не сводя глаз с неожиданных гостей.

На противоположном берегу стояли двое молодых мужчин. Если судить по ярким скуластым лицам, рассыпанным по плечам угольно-черным волосам и желтым глазищам – эльфиры.

– Эх, надо было тебе именно сейчас проверять: что за зверь пришел на водопой!

«Нда-а! И угораздило же меня действительно прийти на этот «водопой»!»

– Девушка, да вы не стесняйтесь! Купайтесь, если хотите!

– Ага, а мы вам мешать не будем. Отсюда, из-за кустов, полюбуемся!

«Нет, ну каковы наглецы?»

– Уже накупалась. Спасибо! – Я отвернулась, быстро натянула рубаху и, услышав приближающееся шуршание травы, снова оглянулась.

– Ну, если зрелища не будет, тогда я пошел спать. – Один из парней исчез в зарослях, а вот второй приближался ко мне.

– Мой брат вас напугал? Простите его и позвольте без всякого злого умысла пригласить вас к нашему столу, – на удивление церемонно начал он.

– Да уж! – нервно усмехнулась я, заправила рубаху в штаны и смерила его взглядом. Обычный эльфир: высокий, широкоплечий и довольно симпатичный. Длинная смоляная челка падала на высокий загорелый лоб, а из-под нее на меня уверенно смотрели его чуть прищуренные глаза. Что и говорить, сама виновата: прежде чем купаться, надо было проверить поисковым пульсаром, нет ли здесь таких неожиданных соседей! – Интересно, а что вы делаете в Пограничье?

Но мой вопрос остался без ответа.

– О-о-о! Молодая госпожа – колдунья? Или еще пока адептка? Сейчас, после того как везде воцарился мир, тишина и равновесие, все, кому не лень, бросились изучать магию Стихий, но мало кому удается перерасти уровень ремесленничества. Наверное, грезишь стать служительницей храма?

«Ох, не нравится мне такая любознательность!»

– Прошу прощения, но мне пора! – Я развернулась. Закинула на плечо сумку, шагнула по направлению к дороге и чуть не грохнулась. Сумка за что-то зацепилась и так спружинила, что я чудом удержалась на ногах.

– Не надо меня бояться! – прозвучал над ухом вкрадчивый голос. Руки, мягко поддерживая, обвили талию. Я гневно развернулась и уткнулась эльфиру в грудь. – Мы ведь не можем допустить, чтобы госпожа, мм… адептка, продолжила свой путь голодной! Пойдем!

Не слушая возражений, он развернул меня и, настойчиво подталкивая в спину, повел в густые кусты, окружавшие противоположный берег.

Стараясь не показать паники, я перебрала все пришедшие мне на ум заклинания, но ничего проще вызова бури или огненного града не вспомнила, вот только вряд ли они мне сейчас пригодятся. Сжав амулет, заряженный на то, чтобы обездвижить врага, я почувствовала себя уже гораздо увереннее.

«Может быть, стоило послушать отца, и после обычной дворцовой школы согласиться на выгодную партию с сыном его друга? Почему, так легко призывая всевозможные стихии, за три года я не смогла научиться простым заклинаниям? Наверное, учитель прав, и надо провериться на предмет тайного Хранителя, дающего мне эти невероятные силы?»

Я бросила взгляд на шагающего рядом юношу. Точнее, молодого мужчину. Впрочем, эльфиры до глубокой старости остаются молодыми, так что… даже не знаю, молод мой спутник или нет?

«Учтивый, выглядит благородно. Может, и вправду, не следует его бояться?»

Вскоре мы вышли на полянку, скрытую от посторонних глаз разросшимся мушаром^[39]. На густой траве вольготно возлежал второй эльфир. Увидев нас, он удивленно сел.

– Ну, Дерран, ты и мертвую уговоришь!

Я ответила ему взглядом в упор, внезапно припомнив еще вызов урагана со сходом лавины. Все-таки кругом горы…

– Сэм, ну кто откажется от дармового перекуса? Не пустословь, а лучше доставай наши запасы.

– Так ты ее к нам что, кормиться привел?!

– Угу. И поиться! Поэтому не заставляй нашу гостью ждать! – Не замечая недовольство брата, с обреченным видом принявшегося вытаскивать из большого дорожного мешка жареное мясо, хлеб и ополовиненную бутыль с чем-то белым, похожим на молоко, мой кавалер невозмутимо расстелил на траве плащ, усадил меня и уселся рядом. – Скажи, госпожа адептка, тебе какие-нибудь магические посты все это съесть не помешают?

Я удивленно взглянула на него и улыбнулась. Как высокопарно он умеет изъясняться… Тревога исчезла сама собой. Ну не было в нем ничего угрожающего, а вот с его младшим братом я бы сто раз подумала, прежде чем соглашаться куда-либо идти!

– Ну как, госпожа? Не отрицаете ли вы на данный момент, в связи с каким-нибудь увеличивающим вашу силу постом, употребление сего наисвежайшего жареного мяса с этим наимягчайшим хлебом?

Я залюбовалась на протянутый им пышный ломоть, с которого свешивался ароматный ломтик розового мяса, и у меня невольно потекли слюнки.

Осторожно взяв предложенное, я не удержалась и с жадностью набросилась на эту аппетитную роскошь.

– Ум… нет! Но если бы у меня и были причины отказаться от этого лакомства, то после замучил бы укор совести!

Я не заметила, как запросто осилила и второй предложенный ломоть. После третьего я невольно обернулась в надежде, что рядом волшебным образом окажется подушка или мягкий рюкзачок, на который было бы приятно облокотиться.

– Еще? – Желтые глаза эльфира насмешливо прищурились. Правильно оценив мои желания, он подтянул ко мне мой лежавший неподалеку мешок.

– Ох, нет! Гм, спасибо… мм… не знаю вашего имени…

– Дерран, к вашим услугам. Можно просто – Дей.

– Спасибо, Дерран! Но я уже сыта!

Эльфир протянул мне бутыль.

– Может, молоко?

Я покосилась на бутылку. Радует, что они не любители какого-нибудь гномьего эля.

– Нет, спасибо! Я лучше глотну немного настоя. – Сунув руку в мешок, я вытащила чуть искрящуюся бутылочку. Нонна Дара всегда делала настой силы сама, не доверяя никому это таинство.

Отвинтив пробку, я сделала несколько глотков и в блаженстве прикрыла глаза. Вкусно. К тому же с первым глотком в тело влилась бодрость и ясность мысли. А вместе с этим и то, что заставило меня нарушить все правила школы и моей жизни! То, что заставило меня оказаться здесь, в столь сомнительной компании.

«Ширин!»

И тут же, впервые за это утро, меня посетила одна реалистичная мысль. Какой бы силой я ни обладала, против этих вооруженных мужчин мне не справиться. А значит…

– Кстати. – Я спрятала настой и оглядела эльфиров. – А что здесь делаете вы? Кругом горы и… Неужели вы ходили в гости к подгорникам?

Хм, действительно довольно неожиданно встретить здесь эльфиров. Насколько я знала, эти две расы недолюбливали друг друга даже теперь, когда в Адиране наступили светлые времена. Хотя, если учесть, что и эльфиры, и бородатые недомерки были помешаны на изготовлении оружия, а про постоянное соперничество боевых школ этих двух расходили легенды, чему тут удивляться? Наверняка опять нашла коса на камень.

– Не то, чтобы в гости… – Тот, кого звали Дерран, покосился на товарища, мрачно поглядывающего на нас, и пояснил: – Когда-то мне довелось провести в Подгорье десять не самых лучших лет, но после них я в этой стране желанный гость. Мы с братом несколько лет жили в закрытом городе, где готовят Мастеров Войны – может, слышала? А теперь возвращаемся. В Сильвиорс.

– Вы там живете?

– Не совсем! – Дерран улыбнулся. – Живем мы много дальше, а в Сильвиорс идем лишь потому, что там можно наняться на корабль.

– А, прости меня за любопытство, кто вы? Чем занимаетесь?

– Я – мастер клинка, а мой брат – мастер лука… гм… был бы, если бы доучился оставшиеся ему два года. – Дерран скользнул взглядом по насупившемуся брату. – Сэм, к сожалению, ушел вместе со мной, но думаю, что и наемником лука он тоже неплохо сможет заработать себе на хлеб.

– А ты откуда такая красивая здесь взялась? – Взглянул на меня исподлобья второй эльфир. – Кто такая? Чем промышляешь, помимо объедания случайных путников?

– Прости? – Я озадаченно нахмурилась, не ожидая столь резкой смены темы разговора.

– Ненавижу все эти раскланивания! – взорвался он. – Словно на балу у королевы Айны.

– А ты был когда-нибудь на балу у королевы? – Я смерила насмешливым взглядом его латаную рубаху и грубые штаны. Довольно неожиданно услышать такое панибратское упоминание коронованной особы от подобного бродяги.

– Мой брат немного одичал в этих горных краях, поэтому прости его за грубость! – снова завладел инициативой Дерран. – Ну, а если ему и привиделся сон о балах, то будем считать, что он на них был!

От меня не ускользнул взгляд, которым он вновь одарил брата. Хотя, если честно, я бы в последнюю очередь назвала их братьями. Совершенно разные: и внешностью, и характером. Сэм явно был бестолковее, а значит, младше Деррана. Нда-а, странная парочка!

Сэм равнодушно пожал плечами и ворчливо пробормотал:

– Ладно, если кормежка нищих окончена, предлагаю двигать вперед! Дай боже дотащиться засветло до города или на худой конец найти стог сена! Хотя, если с нами пойдет эта милашка, я предпочту стог сена! – Мерзко хихикая, стервец легко вскочил, наспех побросал в мешок остатки еды, бутыль с молоком и, подхватив поклажу, развязно мне подмигнул. – А чего? За еду надо платить!

Воспитанная, благородная дама, с рождения жившая во мне, благоразумно замолчала, и слово взяла моя вторая половина, выпестованная папочкиной прислугой и подругой гномихой, жившей со мной по соседству все эти три года:

– Эй, желтоглазый, я к вам в едоки не набивалась! И в попутчики не прошусь! А будешь вякать, превращу в сирракана^[40] и продам в Полыни в бродячий цирк. На бега. Хоть какую-то пользу приносить будешь.

– Ха, напугала! Не у каждого мага получится превратить в шестилапую ящерицу одного из представителей высшей расы! – пафосно заявил он, хотел добавить что-то еще, но развернулся и поспешно скрылся в кустах.

– Не обращай внимания, госпожа! Сэм – избалованный сын знатных родителей. А после того, как его против собственной воли сослали в дом Мастеров Войны, вообще от рук отбился! – Дерран помог мне встать, поднял плащ и небрежно повесил его на плечо.

– Но ведь ты почему-то другой? – пряча гнев, подметила я.

Бросив на меня изучающий взгляд, он усмехнулся.

– Не удивляйся. У нас были разные воспитатели и учителя. Хоть мы и братья – между нами пропасть. – И, как ни в чем не бывало, предложил: – Пойдем, если хочешь разделить дорогу с нами.

Проводив взглядом его исчезающую в зарослях спину, я потратила на раздумья секунду и, подхватив мешок, бросилась за ним.

Ширин

Я приходила в себя мучительно трудно. Видения мамы и отца сменялись незнакомыми лицами и красными, без зрачков, глазами черного дракона, который твердил кому-то: «Отомсти! Не дай уничтожить наш род!»

– Она совсем ребенок. Лет восемнадцати, – пробурчал отдающий в хрип голос. Моего лба коснулись горячие пальцы.

– Ха… ребенок… У меня в ее годы уже было трое щенков, – ответил ему мелодичный голосок.

– Каждому свой удел! – вздохнул мужчина и приказал: – Неси цветы страстоцвета, будем ее оживлять.

Не дожидаясь, когда исполнится приговор, я с трудом приоткрыла глаза. Плетенные лозой стены и резкий запах логова подсказали мне, что я у перевертышей.

Ничего не помню. Как я здесь оказалась? Почему?

Помню, что обратилась в дракона, помню, как летела…

И больше ничего…

Рука невольно дернулась к ножнам и замерла, коснувшись холщовой простыни, укрывающей мое обнаженное тело. Пришлось разжать пересохшие губы и проскрипеть:

– Где я? Что со мной? Где моя одежда?

Перед глазами появилось морщинистое лицо мужчины. Он поправил ткань и ласково улыбнулся.

– Мы живем в Пограничье. Я и моя жена. Тебя нашли неподалеку от логова мои дети. Ты, видимо, упала с высоты, но смогла обратиться. Только поэтому ты сейчас жива. А одежда тебе пока не нужна. Поспи.

– Да, лучше еще денек полежать. Кажется, ты сильно разбилась. Вокруг даже была вмята земля, как будто вместо тебя упало что-то огромное. – Моложавая женщина склонилась ко мне и положила что-то на грудь. Я тут же ощутила, как защипало глаза, загорелось в носу от едкого запаха.

Вздохнув резкий холодный аромат, я закашлялась.

– Что это?

– Эту траву называют «кошачья вонючка». Поможет вернуть тебе память или, наоборот, освободить от воспоминаний разум, в зависимости от того, чего ты хочешь. Скажи, кто ты?

Я оглядела их заботливые лица и, не ответив, закрыла глаза. Скажу правду – не поверят. Да и что есть правда? Какая я дочь для королевы Айны? Если так посудить, я не родня по крови даже для приемного отца. Зарин ведь тоже стал королю Шариду приемным сыном и сводным братом моему настоящему отцу, принцу Фаритху. Зарин взял меня в Полынь после его смерти и ни разу не дал мне почувствовать себя неродной, даже когда родилась Ирза.

При мысли о сестре в душе вновь поселилась растерянность, и… нежелание поверить в случившееся. Она не виновата! Всему виной подчинившая ее Тень! Я прекрасно знала о том, что случилось с королем Сайрусом. Знала, как бывают коварны Тени. А еще я верила, что Ирза не могла убить родителей. Значит… надо найти принца Алессандра и постараться все исправить.

– Ты смотри, отец, опять, что ли, уснула? Может…

– Не надо. Пусть выспится. Не часто в нашу берлогу забредает кто-то из рода Фарияда.

Я сделала над собой усилие, чтобы не распахнуть глаза, и терпеливо притворялась спящей, пока не услышала мягкие шаги. Шеркх! Ну, конечно! Они видели мое обращение, они видели мой звериный облик. Нда… совсем забыла, что черная пантера – символ ныне правящего Вселесьем рода.

Едва приоткрыв глаза, я тут же заметила сидевшую неподалеку женщину. Она что-то вязала, не забывая время от времени поглядывать на меня. Нет, отвечать на вопросы я не готова! Лучше и вправду притвориться спящей и подумать.

Интересно, что же все-таки произошло с драконом? Я помню, как мы летели. Были на полпути к Южному морю, и… Что произошло?

«Все просто, принцесса. У меня ушло слишком много сил на первое слияние с тобой, а совершать такие длительные перелеты в первый день знакомства – это очень опасно. И ведь знал же, но не удержался. Подумал, что смогу».

Услышав голос Хранителя, я радостно вздохнула.

Жив! Здесь! А я уж решила, что оказалась недостойна быть его хранимой.

«Ну что ты! – Тут же возмутился он. – Я дорожил всеми вами! Только вот никого не сберег! Даже тебя».

Послышался всхлип.

«А подслушивать мысли нехорошо! Тебе это говорили?» — Только рыдающего дракона мне и не хватало! А еще раскаивающегося и извиняющегося на каждом шагу!

«Говорили, но, увы, это происходит само собой».

Снова всхлип.

«Так! Ящерица с крылышками! Сопли подтереть, мысли не подслушивать, а еще раз меня уронишь – заставлю поменять стихию!» — Я мысленно проговорила эти угрозы и даже затаила дыхание, ожидая реакции. И она не заставила себя ждать:

«Что, прости? Стихию? Как стихию? Это невозможно! Я – Воздух и всегда был Воздухом!»

«Да? А я думала, вода. Сидишь, хлюпаешь, как девчонка! Даже не представляю, как жила с тобой Айна? Мучилась, наверное!»

«Не нравится – никто не заставляет! – послышалось обиженное шипение. – Найдем Сандра, и адью!»

Хм… такое настроение мне нравится больше.

«Договорились! Кстати, как этот Сандр выглядит?»

Возмущенное шипение стихло.

«Мм… Если судить по мыслям Айны – высокий, с телом воина, светло-русые волосы, но… честно говоря, мы смертных не видим. Мы их только чувствуем. Так же, как ты сегодня почувствовала мое тело. Ты ведь меня не видела, но ощутила полет, мои крылья. Увидела мир моими глазами… Зато… я прекрасно знаю его Хранителя».

«Просто замечательно!»

«Хорошо. И помни, чем быстрее мы найдем этого Сандра, тем быстрее я тебя освобожу! Нытик!»

От этой перепалки даже настроение поднялось, и я, не скрывая улыбки, действительно уснула, вслушиваясь в обиженное сопение моего Хранителя. Только бы он не поверил в мои угрозы!

В королевском замке Полыни царило смятение. Еще бы, новость, пришедшая вместе с принцессой Ирзой, посеяла в сердцах людей панику: младшая, приемная принцесса похитила символ и оружие Равновесия – клинок Тха-картх, и… с вечера никто не видел короля и королеву!

– Госпожа еще желает выпить успокоительного отвара?

Дворцовая целительница, лечившая королевскую семью два десятка лет, недавно ушла на покой, и теперь новая знахарка, совсем еще молоденькая девушка, честно стремилась доказать, что достойна этой высокой должности. Уже несколько долгих часов она не отходила от Ирзы ни на шаг, стараясь предупредить ее самые требовательные запросы. Впрочем, принцесса была задумчива и редко что-либо просила.

– Госпожа, – снова несмело начала целительница, – желаете ли выпить еще отвара?

– Что? – Принцесса будто очнулась и недовольно взглянула на смутившуюся девушку.

– Может, еще отвара? – терпеливо повторила та.

– Нет, – убрав со лба пропахшее травами влажное полотенце, Ирза поднялась и, не слушая возражений целительницы, задумчиво принялась ходить по комнате. Затем остановилась и приказала: – Позови-ка мне главного соглядатая Полыни и можешь быть свободна.

– Но, госпожа…

– Принесешь мне вечером свой настой. Или хочешь со мной поспорить?

Девушка поклонилась, попятилась к двери и выскочила в коридор.

Ирза проводила ее взглядом и вновь принялась мерить комнату шагами. Случившееся не давало ей покоя. Чтобы защитить трон, принадлежавший ей по праву рождения, она принесла в жертву мать и отца, вот только уничтожить ту, которая сломала всю ее жизнь, стала ее сестрой, ее врагом – не удалось.

Ширин сбежала!

Старый служитель Стихий успел призвать дракона, и как Ирза ни спешила, она не смогла помешать обряду. Она видела пестрого дракона, в которого превратилась сестра, и ее душил гнев, когда она смотрела ему вслед и дивилась тому, как переливаются всеми красками зари и неба его крылья.

– Ширин жива. – Она равнодушно уставилась в стену и почти сразу же сама себе ответила голосом Тени:

– И пусть. Подумай: Королевская чета исчезла. Вслед за ними исчезает их приемная дочь, похитившая клинок «Убийцу». К тому же там, где она жила, найден мертвым воспитатель принца Алессандра. Очевидно, в нее вселилась Тень! Ты – вне подозрений. Меня, пока я не принимаю свой облик, никто не видит. А то, что я – твой Хранитель, думаю, и вовсе известно только одному, а именно Хранителю твоей матери. Она каким-то образом успела дать ему свободу. Возможно, из-за этого разделения она уже мертва. В конце концов, нам не избежать встречи с братом-близнецом твоей матери и его сумасшедшим Хранителем, но для этого нам с тобой нужно кое-что сделать и очень хорошо подготовиться. Для начала, я призвала всех обитающих в этом мире Теней. Они хоть и ослаблены своим поражением в прошедшей войне, но мечтают взять реванш.

– И что ты приказала им? Искать Ширин?

– Нет. Искать Ширин будут люди: твои слуги и королевские шпионы. Теням я приказала найти кинжалы. Кстати, кинжал, принадлежавший Сандру, уже нашли.

В дверь постучали, и в комнату вошел мужчина. Страж. Невозмутимый и равнодушный. Ирза недолюбливала его еще с детства.

– Мне передали, что вы хотели меня видеть, госпожа.

– Да. Я хочу, чтобы сию секунду, немедленно, ты поднял всех своих шпионов и наблюдателей. Я хочу найти родителей, а главное – сестру. Допрашивайте всех. Наверняка найдется тот, кто хоть что-то о них знает, видел. Объявите награду за поимку принцессы Ширин. Живой или мертвой. Десять тысяч золотых!

– Хорошо, госпожа. – Ей показалось, что она видит в глазах слуги сочувствие. – Сегодня же разошлю эту весть по всему Объединенному королевству. Мы найдем их.

Глава 4

Танита

Выйдя из уютного оазиса, мы зашагали по дороге вслед за бегущим по небосводу солнцем. Вскоре мягкая пыль пудрой запорошила нашу одежду, волосы и лица, растворив в воспоминаниях приятный отдых у вилсы.

Поглядывая на молчаливых спутников, я не переставала себя ругать. Какой шеркх дернул меня завернуть на этот «водопой»? Впрочем, возможно, наша встреча не случайна, иначе зачем-то же я увидела именно эту горную дорогу… но, глотать пыль, бредя вслед за этими двумя, уже надоело. Конечно, с одной стороны, путешествие в сопровождении мужчин безопасно, а вот с другой… доверять из них двоих я могла только Деррану. Его брат вызывал стойкое желание не расставаться с защитными амулетами даже во сне. Особенно во сне!

Через какое-то время солнце, не выдержав гонки с нами, стало медленно поворачивать к закату. Я посмотрела в небо.

Мой взгляд не остался не замеченным Дерраном.

– Здесь быстро темнеет, госпожа, но не нужно волноваться. Скоро будет небольшая деревенька…

Я насторожилась.

– Чья? – Честно говоря, даже не представляла, куда меня занесло. Отец рассказывал, что за время правления королевы Айны в Объединенном королевстве стало спокойнее. Налаживался быт, восстанавливались культурные традиции, и все старались забыть последствия тирании короля Сайруса, точнее, державшей его в плену Тени. А вот на окраинах все было так же, как восемнадцать лет назад. К тому же после войны немногие расы научились доверять людям.

– Деревенька людская, – успокоил меня Дерран. – За пару монет организуют и ночлег, и стол.

– Ага, – Сэм мечтательно вздохнул. – Когда мы с братом добирались до школы Мастеров Войны, я в той деревне такую девушку встретил… мм… всего за пять монет.

– Сэм, может, ты помолчишь? – Дерран мрачно покосился на брата. – Вряд ли кому-то интересны твои воспоминания.

Ответив ему таким же взглядом, Сэм молча поправил на плече мешок и прибавил шагу.

– Гм. Вот там и заночуем, – поспешно смял разговор Дерран.

К деревне мы подошли, уже когда солнце, попрощавшись с нами последними лучиками, нырнуло за дальние горы. Хотя вряд ли то, что предстало перед нашими глазами, можно было назвать деревней. Среди пепелища стояли три обугленные лачуги без окон и крыш.

Решив высказаться по этому поводу, я обернулась к эльфирам и промолчала, увидев, с какими ошеломленными лицами они рассматривают еще кое-где дымящиеся руины.

– Вот тебе и ночлег с едой! – Сэм почесал затылок и решительно направился к ближайшим развалинам.

– Понимаешь, – Дерран с трудом перевел взгляд на меня, – деревня была целехонька еще на прошлое полнолуние. Я сюда по делам ездил. У меня тут знакомый жил…

Не договорив, он бросился за братом.

Я огляделась. Сумерки уже окутали горы, но было еще довольно светло. Интересно, мэтры уже сообщили отцу о моем бегстве?

Перед глазами снова возникла привидевшаяся на рассвете принцесса Ирза. Сердце сжалось в предчувствии беды. О чем было мое видение? Исполнилось ли оно уже, или беда занесла свой меч над теми, кого я люблю, в будущем?

– Эй, госпожа! – голос Деррана заставил меня очнуться от тревожных мыслей. – Пойдем, мы кое-что нашли.

Под стенами разрушенной хижины братья обнаружили подвал, и теперь время от времени снизу раздавался восторженный голос Сэма, комментирующего находки.

Еще раз внимательно оглядев руины, я спустилась вслед за Дерраном в подвал.

К слову сказать, довольно обжитой! Стол и стулья здесь заменяли бочка и несколько валунов, а вместо лежанки использовался небольшой стог лежалого сена. В углу стояла пара сундуков. Ими-то и занимался Сэм.

Обнаруженное им копченое мясо и довольно мягкие лепешки уже ждали нас на импровизированном столе.

– Кажется, это все, – наконец буркнул он и захлопнул крышку сундука. – Там только тряпки какие-то остались. Ладно, и на том спасибо. Не знаю, как вы, а я голодный, словно дракон!

– А ну руки прочь от моих припасов! – раздался над нами требовательный женский голос.

Мы обернулись и как раз вовремя, чтобы заметить скользнувшую в люк невысокую фигурку.

Наш гость, а точнее, гостья прошмыгнула мимо меня, и на бочке вспыхнул огонь свечи, заставив нас подслеповато прищуриться.

К слову сказать, благодаря одному простенькому заклинанию я могла прекрасно видеть и в густых сумерках. Поэтому робкий огонек свечи меня даже ослепил. Так же, как Сэма. А вот Дерран с жадностью вглядывался в нашу гостью. Впрочем, женщине этот худосочный огонек тоже добавил уверенности, и она с любопытством уставилась на нас.

– Вы кто?

– А ты кто? – буркнул в ответ Сэм, прикрывая глаза ладонью.

– Я первая спросила! – подбоченилась незнакомка. В ее руке, отразив пламя свечи, блеснула тоненькая полоска стали. Скорее всего, кинжал.

– А я первый ответил, и что с того? – Он прищурился и скользнул по незнакомке оценивающим взглядом.

– А-а-а, поняла. Можешь не отвечать, – фыркнула она, разглядев нас и, крутанув в руке нож, деловито стала нарезать найденные Сэмом припасы. – Вот только не пойму, откуда в Южных горах взяться эльфирам?

– От берблюнда! – хмыкнул Сэм. – Знаешь такого зверя? Три горба – четыре рога.

– Ты, берблюнд, топай к столу, коль уж в гости занесло! – фыркнула хозяйка. – Не выгонять же на ночь глядя! Меня Рикой кличут.

– Гм, Рика, прости нас за столь неожиданный визит… – Вслед за Сэмом к столу шагнул помалкивающий все это время Дерран. Черное изогнутое лезвие мелькнуло тенью в его руке, когда появилась хозяйка этого подвала, и тут же исчезло. – Я – Дерран, а это – мой брат Сэм. Мы действительно, как вы успели подметить, эльфиры. А это…

Он обернулся ко мне, и я только сейчас вспомнила, что до сих пор не представилась им, довольствуясь почтительным обращением «госпожа».

– Танита. – Я шагнула вперед. – Или просто – Тана.

– Что-то имя больно чудное! – нахмурилась хозяйка. – Полукровка?

Я пожала плечами.

– Вроде нет. Человек. – И столетия пройдут, но недоверие между расами останется.

– Прости за допрос, но, как ты уже могла заметить, всегда нужно быть начеку. – Хозяйка еще раз смерила меня недоверчивым взглядом и торопливо продолжила нарезать мясо, буркнув под нос: – Ну? Чего застыли истуканами? Садитесь, раз пришли!

– А что здесь произошло, мм… Рика? – Не сводя с женщины глаз, я последовала примеру парней и уселась на валун.

– Да ты что, деваха, ослепла? – не переставая кромсать мясо, она бросила на меня хмурый взгляд. – Неужто не видишь, что за беда с моей деревней сталась?

Братья переглянулись.

– Ну, не слепые! – Утащив кусочек мяса из-под мелькающего лезвия, Сэм торопливо сунул его в рот и даже на миг зажмурился от удовольствия. – Так с чего у вас пожар приключился?

– А главное, когда? – Дерран не отводил от хозяйки глаз.

Рика переломила лепешку, спрятала нож за голенище сапога. Со вздохом уселась на камень и, забыв про еду, начала рассказ:

– Вчера ночью сильно запылал дом оружейника, а следом вдруг поднялся ураганный ветер. Все деревянные дома сгорели дотла. Это хорошо, что у меня из камня дом сложен, да и подвал есть, вот я и пересидела, а у кого не было подвалов, из карагача хижины срубленные, те… уж и не знаю, что с ними со всеми случилось. Может, живы остались да попрятались в горах. В общем, осталось нас из тридцати домов и сотни человек – всего пятеро. Да и те в город подались.

– А ты почему в город не идешь? – Дерран вытащил из мешка бутыль с чем-то белым и сделал пару глотков.

– Кому я там нужна? Ни денег, ни знакомых. Был дядька, да уже больше года о себе знать не дает. – Рика обреченно отмахнулась. – Там видно будет.

– Тогда надо дом восстанавливать! – Не успокаивался эльфир.

– Зачем? – Она покривилась. – Чтобы Тени снова его разрушили?

– А почему ты думаешь, что это были Тени? – Я взглянула на женщину в упор.

«Зачем драконам из рода Тени понадобилось уничтожать эту деревеньку? Глупость! Для чего снова нарушать хрупкое перемирие?

Жаль, не хватает здесь моего учителя… Он бы по мельчайшим приметам определил, дело чьих рук или крыльев гибель этой деревушки».

– А если Тени здесь ни при чем… – Рика ответила мне пристальным взглядом. – Мы стали жертвой магии. И я даже знаю, чьей! Мне всегда был не по нраву приблуда-кузнец. Уж больно тихий да молчаливый, придешь с просьбой, не откажет, но так ответит, будто сам голубых кровей! Куда уж нам, голытьбе перекатной!

– Нда… серьезное обвинение, – насмешливо хмыкнул Дерран, усердно работая челюстями. – Теперь за вежливость и хорошие манеры могут и в сговоре с Тенями обвинить.

– Э-эх! Дослушал бы раньше до конца! – взвилась Рика и, азартно блестя глазами, торопливо заговорила: – Я вчера ночью от подруги возвращалась. Гляжу – рядом с его домом несколько магических арок открылись, в темноте серебром светятся, а оттуда… Вовремя я за плетень схоронилась!

– Ну? И кто такой страшный появился? – заторопил ее Сэм.

– Всадники огненные! А когда у них крылья отросли, они начали крыши рвать, тут я и не выдержала. Доползла огородами до дома и в подвале закрылась!

Сэм и Дерран переглянулись.

– А у подруги вы много выпили? – не удержался от смешка Сэм. – Прежде чем ты всадников увидела?

– Да я вообще не пью! – рявкнула хозяйка, ударив в себя в грудь, а Дерран вдруг меня удивил. Он хмуро подхватил ломоть хлеба, сдобрил его сверху мясом и, откусив большой кусок, пробормотал:

– Нда-а… И что теперь?

Видение, словно только и дожидалось его слов, чтобы накрыть меня холодной волной. Я внезапно поняла, что больше не вижу ни огонька свечи, ни встревоженных лиц спутников.

Узкая улочка стремительно вела вперед. Темнота не обессиливала. Наоборот. Скрывая от ищущих взглядов врагов, она защищала меня, даруя шанс успеть.

Поворот. Еще поворот, и вот я на пристани. Темные борта кораблей озарил мертвенный свет, исходящий от меняющейся худенькой фигурки. Знакомый голос что-то прокричал, и из ниоткуда появился яркий, сияющий сиреневым светом дракон.

– Ширин?

– Танита? Танита! – услышала я раза с третьего настырный голос Деррана. – Ты чего? Уснула? Молоко пить будешь?

– А? Да… вернее, нет… Я… спать хочу.

– Оно и видно! – хмыкнул Сэм. – С открытыми глазами дремлешь. Одно слово – человек!

Я холодно взглянула на него, собираясь достойно ответить этому наглецу, но, заметив внимательный взгляд хозяйки, потупилась. Нет, лучше не стану афишировать мои способности. Мало ли…

– Спать? – Она поднялась и, взяв свечку, робким пламенем очертила светлый круг, выхватив из полумрака лежавшие по углам охапки прошлогодней соломы. – Ну, даже и не знаю, где вы все здесь поместитесь… Если только сено тонким слоем постелить… Как говорится, замерзнете.

Рика посмотрела на меня, затем перевела взгляд на эльфиров и возмутилась:

– Чего сидите? Вам что, особенное приглашение требуется? В общем, запомните, слуг здесь нет! Если захотите спать на сене – стелите себе сами!

– Ха, а ты знаешь, селянка, что эльфиры, в отличие от слабеньких людишек, могут спать даже на камнях и ничего себе не отморозить? – Сэм вдруг подмигнул ей. – Но я знаю куда более действенный способ, как не замерзнуть даже на такой подстилке.

– Даже не мечтай! – Накрыв остатки ужина тряпицей, Рика уселась поближе ко мне и громко заявила: – Зная, какие вы, эльфиры, похотливые создания, предупреждаю сразу: не хотите лишиться ценных граммов вашей плоти, обнимайтесь друг с другом!

Я поднялась с валуна, подошла к вороху соломы, наваленной в углу, и, разворошив ее, устало опустилась, с наслаждением вытягивая ноги. На то, что вместо перины под спиной холодная каменная кладка, я даже не обратила внимания. Не было сил.

Сэм хотел что-то ответить хозяйке, но передумал и, недовольно посопев, принялся устраивать себе лежанку у другой стены. Дерран последовал его примеру. Вскоре они улеглись, подложив под головы мешки. Рика достала из-за голенища блеснувший в свете догорающей свечи кинжал и, многозначительно оглядев парней, положила его рядом с собой на бочку.

– Спите, а я посторожу. И помните мое предупреждение!

Буркнув что-то в ответ, эльфиры повозились, и вскоре в подвале наступила тишина.

Глядя сквозь ресницы на доживающий последние секунды огонек, я думала о том, что произошло сегодня. О видениях, накинувшихся на меня так, словно стремились отомстить за годы, когда я старательно пыталась побороть этот сомнительный талант. Думала о Ширин, об отце… и даже не поняла, когда мысли сменил сон…

Да и сон ли?

– Господин, ваша дочь хотела вам что-то передать! Что-то важное! Она попросила у меня свиток перехода, но…

– Но? – На лице отца не отразилось ни тени эмоций. – Моей дочери нет ни в родовом замке, ни в Полыни. О ней не слышали ни слуги, ни придворные… Моя единственная наследница исчезла! По вашей вине! И вы смеете говорить мне «но»?!

Нонна Дара побледнела и, ища поддержки, оглянулась на стоявших позади нее полукругом мэтров. Вот только те молчали, упорно разглядывая мозаичный пол.

– Простите… я не хотела! Я не…

– Куда она открыла переход? – Отец довольно резко перебил ее извинения.

– Я не знаю, господин. Там отразились горы, тропинка, и ее будто втянуло туда!

– А вдруг это похищение? – пришел на помощь Даре мэтр Шан. – Утром вашей дочери было видение. На ее рубашке даже на какое-то время возникло кровавое пятно! И она прокричала: «Ирза, нет!» И… ну… я не знаю… мм…

Мэтр сбился под пристальным взглядом отца и снова потупился.

– Я не для того плачу за обучение дочери такие деньги, – холодно проговорил отец, – чтобы кто угодно мог ее похитить! Где ваша хваленая безопасность адептов? Запомните! Когда я ее найду, ни вам, ни вашим шарлатанам не видать больше моего золота! Моя дочь вернется домой!

– Танита! Танита!!!

Я медленно приходила в себя от легких потряхиваний, бездумно уставившись в широко распахнутые желтые глазища нависшего надо мной незнакомца.

– Танита! Ты слышишь меня?

Наконец хищное лицо незнакомца стало приобретать знакомые черты моего попутчика.

– Дерран? Что… что тебе надо? – Голова раскалывалась. Из здоровенной щели в люке пробивался яркий солнечный свет. Я поморщилась.

Придерживая меня за талию, эльфир помог мне подняться. Повинуясь его рукам, я даже попыталась улыбнуться.

– Спасибо… Но не стоило волноваться, просто мне приснился кошмар.

– Буйная! – сонно потирая глаза, констатировал Сэм.

– Немудрено! – пожала плечами Рика. – С такими-то попутчиками.

Из-за сумасшедшей боли в висках их голоса сливались. Голова всегда раскалывалась после видений, как после хорошей студенческой вечеринки. Пытаясь справиться с головокружением, я отвела взгляд, спасаясь от мучающих меня солнечных лучей, и несколько мгновений таращилась на темно-серую ткань дорожного мешка, пока меня не осенило. Эликсир Дары! Ну конечно! Что еще могло помочь мне, если не этот чудодейственный настой? Помню, как сама укладывала его в мешок!

На ощупь развязав жесткие веревки, я почти сразу же нашла фляжку, зубами выдернула пробку и, в блаженстве прикрыв глаза, с жадностью припала к горлышку.

Нда, если судить по взглядам эльфиров, и без того не очень высокого суждения о людях, их мнение обо мне опустилось на самое дно.

– Замечательно! – подтвердил мои опасения Сэм и хмуро посмотрел на брата. – И сколько теперь нам ждать, пока твоя протеже проспится? Или, может быть, не ждать?

– Это животворящий настой! И как мне кажется, ты в животворящих настоях ничего не понимаешь… – поспешила я внести ясность, едва волны боли и головокружения улеглись. Закрыв наполовину опустошенную бутылочку, я сунула ее в мешок и поднялась. – Они дают выносливость в пути, избавляют от боли, и… не путай их с гномьим самогоном!

– Животворящие настои? Ты, верно, адептка какой-то магической школы Стихий? – воскликнула Рика. – Кто ты? Откуда?

Я покосилась на нее. Ох, не нравится мне такой интерес…

Не вдаваясь в объяснения, я кивком указала эльфирам на люк.

– Ну и чего ждем? Открывайте, пошли.

– Ха, животворящие настои! – Сэм будто не услышал меня. – А без этих настоев ты ни на что не способна! Говорю ж, люди – самая бесполезная раса! Бабы только и могут, что мужиков ублажать! Причем не своих! А потом полукровки и получаются!

– Слышь, – нахмурилась хозяйка, – ты тут под общую гребенку того… не греби!

Сэм пакостно прищурился.

– А скажешь, ты другая? Да если бы вашу деревню не разгромили…

Короткое заклинание, и молния сорвалась с моих пальцев. Прошипев над ухом остолбеневшего нахала, она отразилась от стены подвала и рикошетом от валуна, затем с угрожающим треском вынесла в небеса скрывающий свободу люк. Яркие солнечные лучи хлынули в подвал, освещая даже самые дальние уголки.

– Мать… моя, женщина! – Рика первой обрела возможность говорить. Вдохнув полной грудью окрасившийся ароматом озона воздух, она подошла к лестнице и осторожно посмотрела наверх. – Хорошая была крышка! Только бы обратно не вернулась… Пока я ее в небе разглядываю.

– Это что сейчас произошло? – Сэм старательно пригладил потрескивающие волосы и уставился на меня круглыми, будто у совы, глазами. – Ты в меня чуть не попала?!

– Увы, промахнулась. Так мы идем или нет? – Стараясь не замечать красноречивого молчания, я подошла к Рике. Она нехотя уступила мне дорогу, и я начала подниматься по грубо вырезанным из камня ступеням.

– А куда направляетесь? – донесся мне вслед ее голос, когда я уже пыталась выбраться из подвала, не испачкавшись в саже и пепле, лежавшем здесь повсюду.

– В Лиин-Тей, – ответил вместо меня Дерран, и вскоре он тоже оказался рядом со мной, старательно отряхивая и без того грязно-пыльные штаны и такой же плащ.

В Лиин-Тей? Хм… А почему бы и нет? В видении я была уверена, что передо мной порт Сильвиорса. Значит, Ширин там или будет там, и ей нужна моя помощь.

Сердце вновь обжёгволнением приснившийся под утро кошмар.

Только бы успеть!

Только бы найти подругу до того, как неприятности найдут ее.

Только бы слуги отца не нашли меня раньше!

Последним из люка показался Сэм и довольно потянулся, разглядывая раскинувшееся над нами бездонным куполом темно-синее небо. Я прищурилась, задумчиво осматривая его высокую, статную фигуру, понимая, что нашла для себя идеальную маскировку…

Хм…

Что мне стоит немного потерпеть общество братьев? Зато вместе с эльфирами мне будет гораздо спокойнее путешествовать, и меня будет сложнее найти…

– Что уставилась? – заметив мой чересчур пристальный взгляд, хмуро поприветствовало меня мое возможное спасение.

– Просто радуюсь тому, как мне повезло с попутчиками! – Поправив мешок за спиной, я развернулась и заспешила вниз к дороге.

Глава 5

Ширин

В следующий раз я очнулась ночью и, прислушиваясь к ощущениям, с опаской потянулась.

Зря боялась.

Никаких последствий падения не осталось. Ничего не болело, не ныло. Явно сломанное еще вчера ребро даже не напомнило о себе.

Я приподнялась и осмотрелась. К привычному ночному зрению добавилось легкое сиреневое сияние. Немного странное, но… оглядеть пустую хижину оно мне не помешало. Интересно, где все?

– Так на охоте, – тут же пояснил женский голос.

Я поспешно обернулась и натянула ткань до подбородка. В чуть скрипнувшую дверь входила уже знакомая мне женщина.

– Выспалась? – Не дожидаясь ответа, она подошла ближе и бросила рядом с моей лежанкой одежду, сапоги и ножны. – А я твою шкурку немного почистила. Вот. Одевайся. Муж хочет отвести тебя к королю Шариду.

– Зачем? – Благодарная улыбка тут же стерлась.

– Как зачем? Ты же из рода Фарияда. Может, ты заблудилась? Так мы проводим тебя, а нам заплатят. Лишние монеты нам пригодятся.

– О! Могу вас уверить, я дойду сама. И к роду Фарияда я имею очень далекое отношение.

Неопределенно передернув плечами, женщина как ни в чем не бывало взялась разделывать меховые тушки кроликов, а я торопливо принялась натягивать одежду, первым делом проверив оружие. Хвала богам, кинжал по-прежнему дожидался своего часа в ножнах.

Нет, нужно бежать! Конечно, попасть к дедушке было бы заманчиво, но для начала нужно все разузнать. Одним богам ведомо, что успела раструбить обо мне Ирза, точнее, завладевшая ею Тень, и сколько золотых пообещали за мою голову?

– А говорок у тебя из благородных… – закончив с тушками, подметила хозяйка и вновь посмотрела на меня. – Если есть-пить хочешь, жди. Ну а по нужде можешь выйти.

Я натянула сапоги.

– Угу. А… где мы сейчас находимся?

– Неподалеку от Рясок. Это маленький городок на границе Объединенного королевства и Вселесья. А что?

– Мне нужно уходить. Я тороплюсь в Эльфириан.

– А чего ты там забыла? – искренне удивилась женщина.

– У меня там… жених живет. Вот к нему и направляюсь. И… боюсь, пользы я вам не принесу.

– Ну и ладно. – Хозяйка пододвинула к себе глиняную чашку, полную каких-то корнеплодов, и принялась их чистить, только коротко кивнув на дверь. – Вон бог, вот порог.

Я помедлила мгновение, поднялась и в два шага достигла двери, но выйти не успела. Меня остановил ее мелодичный голос:

– Только в горы не сворачивай. До пристани хоть так ближе, да все же лучше обойти.

– А что там? – Я обернулась.

Женщина, не глядя на меня, только передернула плечами.

– А шеркх его знает. Да только кое-кто из нашей стаи говорил, что видел там ушедших…

– Драконов? – Я даже позабыла, что куда-то собиралась идти.

Хозяйка наконец-то взглянула на меня и, поджав губы, медленно кивнула.

– Да. Спалили деревню подчистую, но я этого тебе не говорила.

– Спасибо за предупреждение. – Я кивнула и потопталась на пороге. – Гм… так я пойду?

– Садись уже! – Женщина указала на свободный стул и, не прекращая колдовать над блюдом «тушки кролов в корнеплодах», сдернула тряпицу, закрывающую еще одну стоявшую на столе чашку, и поставила ее передо мной. – Ешь. Скоро рассветет, тогда и пойдешь.

Миска оказалась до краев наполненной густой, наваристой кашей.

Я, не раздумывая, с наслаждением накинулась на предложенный мне мм… поздний ужин, или ранний завтрак?

Боги, как же я проголодалась! Очень много сил отняло обращение сначала в дракона, потом в пантеру и снова в человека. Хорошо, что нашедшие меня перевертыши увидели только окончание представления.

С первыми лучами зари, золотистыми пиками пронзившими стены лачуги, вернулся старик и двое парней-подростков. Бросив на меня быстрые взгляды, они молча поели и так же молча легли спать, постелив себе только под голову солому, что служила мне довольно мягкой лежанкой. Следом за ними, узнав, что никуда провожать меня не надо, улегся и старик.

– Спасибо еще раз. – Я улыбнулась хозяйке и поднялась. – Нужно идти.

– Иди. – Она пристально посмотрела на меня и достала из кармана сложенный вчетверо листок. – Только я бы посоветовала тебе остричь волосы и вымазать грязью лицо, чтобы не так сильно походить на ту, которую вот уже сутки все ищут.

Выхватив из ее руки листок, я поспешно его развернула и вгляделась в свое лицо.

– Вы все это время знали, кто я, и молчали?

– Ну… если бы тебя искал король Шарид, мы бы тебя так просто не отпустили. А люди… Они сами по себе, и… мы им не слуги. К тому же, как я поняла, ты не больно-то хочешь, чтобы тебя нашли… а кто мы такие, чтобы нарушать твои планы, принцесса?

– Спасибо. – Чуть помедлив, я сдернула с пальца кольцо. – Вот. Возьмите. Это плата за ночлег и понимание.

Женщина взяла перстень, повертела его перед носом и вернула мне.

– Были бы монеты, куда ни шло, а что я буду делать с этой побрякушкой? – Она вдруг усмехнулась и махнула рукой. – Потом! Считай, что за тобой должок. Как сможешь, так отдашь, а пока иди-ка сюда, давай я сама остригу твои прекрасные волосы, принцесса.

Вскоре в волчьем логове, в память обо мне, остались две тяжелые косы, а я, остро ощущая себя мальчишкой, зашагала по узкой лесной тропинке. Правда, прежде чем решиться на это путешествие, я честно попыталась вызвать Хранителя, но, так и не дождавшись ответа, неспешно отправилась в путь.

– Госпожа? Вы просили найти и привести к вам этих людей.

Настойчивый голос слуги заставил Ирзу очнуться от тревожных мыслей. У распахнутой створки двери в королевские покои стоял, терпеливо дожидаясь ответа, страж.

Она поднялась с дивана и, чувствуя непривычную тяжесть в висках, недоуменно оглядела трех мужчин и двух женщин, вереницей вошедших в комнату. Гости выстроились в ряд и покорно замерли, глядя на нее.

– Я? – Ирза поморщилась от кольнувшей в сердце боли. – Когда?

– Вчера пополудни, – терпеливо объяснил страж. – Я еще сказал вам, что вы, верно, нездоровы, так плохо выглядите…

– Но я этого не помню! И вообще… – Ирза возмущенно набрала воздуха в грудь, чтобы указать наглецу его место, да так и замерла, прислушиваясь к раздавшемуся в мыслях властному голосу Тени:

«Давай договоримся сразу, принцесса. Если ты что-то не помнишь или не знаешь, ты не устраиваешь вот такие истерики, а терпеливо ждешь, когда я дам тебе пояснения! Эти смертные – хранимые драконов рода Тени, а значит, мои слуги. Я лично приказала их позвать!»

Принцесса закрыла рот. Постояла, пытаясь осознать и оправдать тон, в котором с ней заговорила ее Хранительница, затем, вспомнив о стражнике, величественно махнула ему рукой, отпуская.

– Можешь быть свободен.

Дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, Ирза подошла к нежданным гостям и, полностью отдав Гераде бразды правления над собственным телом, отстраненно принялась вслушиваться в то, о чем та заговорила с пришедшими:

– Начнем с тебя, Раакс. Как имя твоего хранимого?

– Крог. – Жилистый мужчина средних лет в кожаной броне стражника старательно поклонился.

– Если не ошибаюсь, он – страж в Рясках?

– Совершенно верно, госпожа. – Еще один поклон.

– Возвращайся и оставайся на посту до тех пор, пока не придет мой приказ. Мне нужна принцесса Ширин. Теперь у нее есть Хранитель. Бесполезный дракон воздушной Стихии. Если принцесса пожелает покинуть страну, то наверняка направится в порт Сильвиорса, а значит, может заглянуть в Ряски. По крайней мере мы должны быть наготове.

– Слушаюсь, моя госпожа. – Мужчина снова поклонился, да так и замер, разглядывая пол, будто не в силах поднять взгляд на принцессу.

Между тем Ирза сделала шаг к стоявшей рядом невысокой девушке и, словно со стороны, услышала свой голос:

– Имя?

– Рика. – Над говорившей хрупкой девушкой возникла темная уродливая тень дракона.

– Ты сообщила, что напала на след принца? Второй кинжал Тха-картх у тебя?

– Госпожа. Я выследила смертного, что хранил его. Я поселилась рядом с ним в той же деревне. Неделю назад к нему пришел бродяга. Получив твой приказ, я призвала к себе на помощь брата и проникла в его дом ночью три дня назад, но забрать кинжал не успела. Кузнец исчез в вихре огня, передав клинок бродяге.

– С чего бы принцу Сандру отдавать Тха-картх первому встречному? А может, За Зу и его рабы желают меня запутать?! – Ирза прислушалась к хриплому, низкому голосу, раздающемуся из ее перекошенного рта. Видимо, Хранительница была сильно не в духе от услышанных новостей. – Ты узнала, кто этот бродяга?

– Госпожа, он – простой смертный и уж точно не принц, если вы об этом. Он человек, – вдруг заговорил второй мужчина, еще совсем юнец. – Когда мы с сестрой напали на него, он не воспользовался магией, не призвал Хранителя. Он не вынул из ножен «Убийцу». Он сражался обычным мечом, пока не исчез в Зеркале перехода! Возможно, он даже не знает, какой обладает драгоценностью!

– Отлично! Мы даже не знаем, где его теперь искать?!

– Госпожа, я знаю, куда нам следует направиться, если мы хотим получить клинки Тха-картх. – На лице Рики мелькнула победная улыбка.

– И? – Принцесса с любопытством взглянула на нее.

– На следующую ночь после пожара мне довелось приютить бродяг. Двух эльфиров и человечку. Они тоже искали принца Сандра. Расспрашивали о кузнеце, а после решили пойти в Лиин-Тей. Я проследила пути вероятностей и считаю, что нам нужно последовать за ними.

Ирза растерянно замолчала, не чувствуя рвущихся с губ слов. Хранительница была взбешена, это очевидно, и сейчас лучше инициативу не выказывать. Наконец ее губы снова приоткрылись, выталкивая чужие слова. Время размышления закончилось.

– Значит так, вы должны следить за Риссаром и За Зу, а как только почувствуете их под небом Адирана, немедленно сообщите. Рика, иди за кинжалом. Если смертный окажет сопротивление, убей его. Ну и самое главное – принцесса Ширин. Приведите ее живой, но… если обстоятельства заставят вас ее убить, ничего не имею против.

Танита

Эликсир подействовал как всегда. От усталости и разбитости не осталось и следа. Только бурлящая в крови энергия вызывала во всем теле щекотку, заставлявшую стремительно шагать вперед.

– О, бешеная! Ты чего так несешься?

Я остановилась и оглянулась. Эльфиры отстали на несколько шагов.

– А я предупреждала. После эликсира повышается выносливость! Я теперь могу так идти хоть до ночи.

– Это нечестно! Вот если бы ты и нам предложила выпить чуток волшебного настоя, тогда без проблем! А та-ак…

Сэм поравнялся со мною и, смерив обиженным взглядом, устремился вперед.

– Сэм, не льсти себе! Даже хлебнув настоя, ты будешь только вторым. Могу поспорить.

Я снова его обогнала, и реакция парня не заставила себя ждать.

– Давай настой! – Сэм грубо ухватил меня за плечо и развернул к себе. – Только спорить будем на желание! Просто так – неинтересно.

Отлично!

Я вытащила из мешка фляжку.

– Ну? И что ты можешь пожелать?

Эльфир судорожно облизал губы и задумался.

– Хочу… Хочу я, значит…

– Только загадай такое, чтобы я удивилась! – фыркнула я, разглядывая сосредоточенное лицо Сэма.

– Ты меня поцелуешь! – наконец выпалил он и победно улыбнулся.

– Фу, ну просила же, чтобы я – удивилась!

– Да, он еще маленький! – К нам подошел Дерран и принялся в шутку отчитывать нахмурившегося брата: – Какой болван заключает с женщиной пари на поцелуй?

– Так ты же сам!.. Мне… А я что? Ну, ты же сам… – От невысказанной обиды Сэм даже начал заикаться, но Дерран его будто не услышал.

– Мог бы посоветоваться со мной! Ты что, не знаешь, для чего нужны в походе женщины?

Сэм вдруг смутился (невиданное дело) и принялся рассматривать пыль под ногами.

– Ну, я это… того…

– Вот и я о том же! Нужно заключать пари на что-нибудь существенное. Например, на то, чтобы девушка до конца нашего пути готовила нам еду или выполняла все наши поручения. Была служанкой или поваром, а лучше и тем, и другим!

Подозрительно прислушиваясь к словам Деррана, я едва не расхохоталась. Во-первых, неожиданно, что он, в отличие от своего братца, увидел во мне всего лишь прислугу, во-вторых, повар из меня – не рискуйте жизнью!

– Гм, – я кашлянула, привлекая внимание. – Дерран, может, тоже хочешь поучаствовать в забеге? Заодно и загадаешь свое желание. Я обещаю, буду очень стараться, чтобы прийти к финишу первой!

– Ну, хорошо! Пусть так. Даже забавно! – Дерран белозубо улыбнулся и кивнул. – А я буду очень стараться, чтобы заполучить тебя в услужение.

– Ну, давайте начинать! – Сэм в нетерпении потоптался, поглядывая на фляжку.

– Нет, парни, стоп! – Я завела руку с настоем за спину. – А что будет, если выиграю я?

– Такого не произойдет! – тут же отчеканил Сэм.

– Ладно, пусть девушка помечтает! – подмигнул ему Дерран и слащаво мне улыбнулся. – И чего же ты хочешь?

– Мое желание будет таковым! – Я задумалась и выпалила: – Вы станете моими провожатыми до тех пор, пока я буду нуждаться в ваших услугах!

Парни озадаченно переглянулись.

– А почему бы нет? – первым сдался Дерран.

– Только провожатыми? – судя по всему, Сэму сразу захотелось проиграть, но я умерила его пыл:

– Ну, если вы так просите… будете еще моими телохранителями! Пока я вас не отпущу!

– Эх, ладно! Но лучше бы ты нас использовала в качестве…

– Так, по три глотка каждому! И пойдем! – не дослушав, перебила я мечтания Сэма и, открутив крышку, первому протянула настой Деррану.

Он взял фляжку и, не отводя от меня взгляда, неторопливо сделал три глотка.

Следующим в нее вцепился Сэм и надолго припал к горлышку.

– Эй! Ты уже четыре глотка сделал! – очнулась я, возмущенно уставившись на эльфира, допивающего мой настой. – Пять? Шесть?! Самоубийца!

Вцепившись, я повисла на фляжке, пока она не вылетела из рук Сэма. Едва успев поймать, я плотно ее закрыла и, спрятав в мешок, выразительно покрутила у виска.

– Совсем дурачок? Это же магическое зелье! Ма-ги-чес-кое!!! А ты его, как пиво в трактире, хлебаешь!!! Ладно! Все! Идем до городских ворот. Только не бежать, а просто идти! Ясно? Случайно возникшие трудности не игнорировать, и пусть выиграет достойный.

– Учись готовить! – буркнул Дерран, направляясь вслед за набирающим скорость братом.

Я улыбнулась им вслед. Все оказалось так просто. А ведь я даже представить не могла, как предложить им стать моими попутчиками.

Почувствовав азарт, Сэм с Дерраном шагали все быстрее. Я шла за ними, чуть приотстав.

Какой смысл обгонять их сейчас? Куда приятнее будет лишить победы у самых городских ворот. Это же надо было додуматься – представить меня в качестве служанки!

Вскоре к дороге вплотную приблизились горы. Что-то негромко обсуждая, парни скрылись за поворотом. Прибавив шагу, я повернула вслед за ними и тут же остановилась, разглядывая перевернутую телегу.

Возле нее с умным видом стояли мои спутники и суетились двое мужичков, безуспешно стараясь приделать колесо.

– О! А чего вы тут встали? Решили отдохнуть?

– Надо полагать, это наше первое испытание, – не оборачиваясь, бросил Дерран.

– Да какое испытание, Дей? – Сэм нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Пойдемте быстрее! Что, эти двое, сами колесо не поставят?

Спрятав улыбку, я покосилась на пританцовывающего Сэма. Ну да, после такой лошадиной дозы настоя просто удивительно, как не отросли у него крылья. Естественно, стоять на месте парню невмоготу.

– Да как же нам его поставить, господа хорошие? Вы только гляньте, вот этот клин в труху рассыпался! А что теперь делать, не знаем! – Взъерошенный, щуплый мужичонка, чуть не плача, потряс сжатыми в кулаке щепками.

– А мы бы за помощь вас до города подбросили! – закивал второй мужичок, с надеждой поглядывая на нас. Он был чем-то неуловимо похож на своего товарища, только постарше и повыше ростом. Брат?

Стянув бурую бесформенную кепку, блином лежавшую на редких седых волосах, он с кряхтением поклонился, сверкнув лысиной.

Парни переглянулись.

– Нда-а, и где теперь такой клинышек искать? – Сэм тоскливо окинул взглядом возвышающиеся над нами горы. – Тут и травинки не найдешь!

Дерран взглянул на меня.

– Ты же, вроде бы, работаешь со Стихиями?

– Ну… – Я неопределенно передернула плечами.

– А что, если немного изменить структуру предмета?

Я нахмурилась.

– В смысле?

Эльфир поднял длинный заостренный камень.

– Вот. Чем тебе не клинышек?

– И? – До меня потихоньку стало доходить.

– Придай ему свойство дерева.

– Но это, вообще-то, не совсем магия Стихий…

– Лучше скажи, что ты это еще не проходила! – фыркнул Сэм, сообразив, чего хочет брат.

– А вот и проходила! – запальчиво выдохнула я, с удовольствием заглотнув наживку. Взяв камень, положила его на дорогу.

Ну уж нет! Признаваться этим двоим, что работу с материями буду изучать только на следующий год, и то, если доведется, я не собиралась. Поэтому, вспомнив все, что тайком вычитала в «Большой книге заклинаний», я закрыла глаза и сосредоточилась.

Сознание толкнулось в холод камня.

Противоположность.

Я представила, как напоенные солнечным светом соки просачиваются сквозь гранит, как меняется мертвое тело, впитывая в себя животворящие силы природы.

Дерево.

Таак! Теперь добавить немного магической энергии…

– Твою мать! – Испуганные голоса мужчин слились в один восторженный выдох.

Открыв глаза, я уставилась на лежавший перед нами здоровенный, в два обхвата – не меньше, обросший листьями ствол, намертво перегородивший дорогу.

– Еще скажите – не получилось! – Чуть струхнув от неожиданного результата, кинулась я в наступление.

– Вообще-то можно было и не тратить так много силы. – Дерран смерил оценивающим взглядом бревно. – Следовало лишь сделать деревянным тот небольшой камень.

– А она и сделала! – вдруг вступился за меня мужичок постарше. – Вон, даже листиками оброс!

– Угу, теперь появится возможность про запас кольев нарезать! – поддержал его другой, но уже не так оптимистично.

– Заставь дурака богу молиться… – подытожил Сэм, нетерпеливо вскочил на бревно, прошелся по нему и спрыгнул по другую сторону. – Ну, помогли? Так пошли дальше!

– Надеюсь, теперь вы управитесь сами? – скорее уточнил, чем спросил, Дерран, одним движением оказался на бревне и протянул мне руку. – Забирайся…

– Сама справлюсь! – Я проигнорировала помощь и, стараясь не замечать наблюдающего за мной взгляда, перебралась на другую сторону сама.

– Спасибо, госпожа волшебница, – раздались голоса бедняг. – Только, если хотите чтобы мы вас до города подбросили, придется подождать! Нам ведь надо эту дровину на колышки разделать да с дороги убрать, а то телега никак по воздуху не проедет!

– А если ждать не хотите, так, может быть, вы ее перенесете? Чик и…

– Нет, спасибо! Вы уж сами управляйтесь, а нам торопиться надо. А то пока на вашей телеге доедешь… – Я помахала погрустневшим мужичкам, обернулась к эльфирам… и бросилась их догонять.

– А вы и впрямь пешком быстрее в городе окажетесь! – Донесся до меня голос одного из мужчин.

Вскоре мы выбрались из ущелья. Горы закончились, и начался лес.

Я шла, поглядывая на уверенно шагающих впереди парней. Что ж, до города еще неблизко, можно пока поберечь и силы.

– Скоро придем. – Сэм чуть отстал от брата, дождался меня и пошел рядом. – Так что, готовь должок, красотка.

– А может, пока подождешь с мечтами! – Я обогнала его и вскоре поравнялась с Дерраном. – Кстати, а поварскому делу в вашей школе Войны обучали?

– Конечно. Я умею отлично готовить и тебя с радостью научу, – произнес он с многозначительной ухмылкой. – К тому же неважно, кто из нас выиграет спор – итогом всему будет долгое совместное путешествие. Мы ведь тебе зачем-то нужны, верно?

Не ожидая столь скорого разоблачения, я замялась. А если открыться ему? Поможет или приведет к папочке за вознаграждение?

Подумав, я решила не услышать его вопроса и легкомысленно пожала плечами.

– Не спеши с выводами. Наш спор может выиграть твой брат, и тогда я отделаюсь слюнявым поцелуем. Так сказать, секунда позора – и разбрелись наши пути-дорожки.

– Ты явно недооцениваешь нашу расу! – Желтые глаза Деррана внимательно прищурились. – Или, может быть, в твоей жизни встречались разочаровавшие тебя эльфиры?

Я только вздохнула, припомнив зазнаек-эльфиров, с которыми мне довелось учиться в школе Стихий. Высокомерные, напыщенные эгоисты! Они даже списывали у меня контрольные так, как будто делали мне одолжение!

После войны с Тенями быть магом Стихий оказалось очень престижно.

– Да. Встречались. И поверь, я оценила вашу расу сполна! Привыкла, знаешь ли, доверять собственным глазам. – Я выдержала его взгляд и сменила тему: – Кстати, шагать без отдыха целый день, даже на магическом настое, очень трудно. Особенно когда его действие подходит к концу.

– Это ты к чему? – насторожился Дерран.

– К тому, что у меня в таких случаях уже есть опыт, а у вас его нет. Поверь, я не проиграю. А твоему братцу… – Я обернулась, поглазела на пустую дорогу и затормошила эльфира. – Дей! Сэм пропал!!!

– Шеркх! – Оглядываясь по сторонам, он завел руку за спину и бесшумно выхватил недлинный, чуть искривленный меч.

Держа клинок на изготовку, он бесшумно прошел назад, вглядываясь в подходивший прямо к дороге бурелом, и вдруг остановился, словно принюхиваясь.

– Здесь примятая трава. – Эльфир взглянул на меня и указал мечом на что-то, видимое только ему. – Он свернул в лес. Один. И он явно бежал. На дороге четко отпечатался только носок его сапога.

Не договорив, Дерран стремительно нырнул в кусты. Какое-то время до меня доносился громкий треск, затем послышался вскрик и голоса. Снова треск. Мне даже на мгновение показалось, будто ко мне из леса ломится медведь, но опасения не подтвердились. Вскоре на дорогу вспугнутым лосем вылетел Сэм, а следом, не скрывая улыбки, шел Дерран.

– Что произошло? – Я даже отступила в сторону, пропуская летящего на меня багрового от ярости Сэма.

– Это все ты! Твои штучки! Чтоб тебя! – зло выпалил он, поравнявшись со мной, и стремительно зашагал по дороге.

Проводив его изумленным взглядом, я растерянно похлопала ресницами и оглянулась, поджидая Деррана.

– Какая муха его укусила? Что он делал в лесу? И при чем тут я?

Едва сдерживая смех, Дерран покосился на стремительно удаляющегося брата и вдруг стал серьезным.

– Я, как его брат и личный телохранитель, должен спросить. – Он с трудом сдержал разъезжающиеся в ухмылке губы и продолжил: – Госпожа адептка, что за состав содержится в твоем настое выносливости?

Не ожидая такого вопроса, я минуту разглядывала его с выражением искреннего недоумения на лице, наконец выпалила:

– А что?

– Ты не ответила на мой вопрос! – угрожающе нахмурился он.

Я невинно пожала плечами.

– Точно не помню… кажется болиголов, вытяжка грибов, собранных у могилы сожженного горбуна, пять капель спермы козла и сера из уха гадюки. – Глядя в побледневшее лицо Деррана, я уже откровенно веселилась. – И все это настаивать на самогонке, получившейся из волчьих ягод.

Тихо простонав, он зажал рот и, не разбирая дороги, кинулся в кусты.

Прислушиваясь к характерным звукам, я виновато вздохнула. Ну кто дернул меня за язык? Я же не знала, что у эльфиров такой слабый желудок! А с другой стороны, сам виноват, не надо было говорить загадками.

Вскоре Дерран вышел на дорогу и, не глядя на меня, молча прошел мимо.

– Дей! Дерран, ну подожди! – Я поплелась рядом.

Он вдруг обернулся ко мне и, усмехнувшись, выпалил:

– Теперь понятно, отчего Сэм взялся лес удобрять… С такими-то ингредиентами!

– Поверь, в настое обычные травы…

– Ага, – хрипло перебил он меня и остановился, – из всего перечисленного тобой самой обычной была только самогонка из волчьих ягод!

Я чуть не застонала. Хуже несмешной шутки может быть только шутка, которую не поняли.

– Дерран, прости, я… я все это придумала! Чтобы тебя насмешить.

– Угу… Ну, в таком случае, я оценил. Благодарю! – Он развернулся и быстрыми шагами направился вперед. Я бросилась за ним, не зная, как спросить. Наконец насмелилась.

– Гм… а что с Сэмом… У него живот разболелся?

– Ну, можно сказать и так. – Дерран кашлянул и снова остановился. – Вот и решил поинтересоваться у тебя составом этой настойки. На всякий случай. Мало ли…

– Да состав тут ни при чем! – принялась защищаться я. – Обычные травы, усиленные магией. Просто для тех, кто пьет этот настой впервые, три глотка – максимально возможная доза! Поэтому за свои злоключения твой братец пусть винит только себя! Он же выпил двойную дозу!

– А мне кого винить? – Желтые глаза эльфира прищурились.

Я покаянно развела руками.

– Можешь, конечно, мое чувство юмора, но… лучше свой слабый желудок!

– Тогда уж виной всему мое отменное воображение, – вздохнул Дерран и кивнул на опустевшую дорогу. – Боюсь, с этой проблемой мы и до темноты не доберемся до Рясок.

– Может, сварить Сэму целебный отвар для желудка? – Я сорвала росшую у накатанной колеи веточку страстоцвета.

– Лучше не надо, – открестился Дерран, настороженно поглядывая на былинку. – Так пройдет.

Через несколько минут на дорогу выбрался злой, как шеркх, Сэм и, подскочив ко мне, завопил:

– Это… это… этот позор из-за тебя! Ты отравила самого …ап.

Дерран в то же мгновение оказался позади него и крепко зажал брату рот.

– Прости, Танита, но ты нечестно играешь и не можешь претендовать на наши тайны! Согласись, но ты единственная, кто до сих пор еще пользуется силой эликсира. Так что, наш спор прошу считать недействительным. Никто никому ничего не должен.

После этих слов он выразительно посмотрел на брата и только после этого убрал руку.

Сэм зло встряхнулся.

– Ну уж нет! В этом споре победили мы, потому что не жульничали! А ты мошенница! Отдавай должок!

Я отступила на шаг, разглядывая взбешенного парня.

– Это была игра случая… – Возможно, я схитрила, не рассказав им обо всех последствиях эликсира, но не по злому же умыслу. Просто хотела поскорей отправиться в путь! – Я просто забыла вас предупредить!

– Да, и поэтому мы победили! – не унимался Сэм.

– И чего ты хочешь? – нахмурилась я, перебирая в пальцах амулеты. – Поцелуя? Ну, давай! Рискни, если считаешь себя победителем.

Сэм победно взглянул на брата, но едва сделал шаг ко мне, как скрючился, и кинулся в кусты.

– Ты опасный противник! – проводив его взглядом, ко мне неторопливо подошел Дерран. – Умеешь добиваться своего. Может, скажешь, зачем тебе мы в качестве охраны и провожатых? Тебя ищут?

Я отступила на шаг.

– А что за тайну скрываешь ты? Кто ты?

– Ты хотела спросить – кто мы?

– Он, – я посмотрела вслед исчезнувшему в придорожных кустах Сэму, – меня не волнует.

– Зато он очень волнует меня. – На губах Деррана не отразилось и тени улыбки. – Как-то раз я уже потерял всю свою семью. Он – единственный, кто у меня остался. Итак… зачем мы тебе нужны?

– Ну-у, – я отвела взгляд. – Путешествовать одной небезопасно. А вас я знаю, гм… узнала за эти дни и даже могу немного доверять!

– Доверять нельзя никому. – Дерран еще немного помучил меня внимательным взглядом, развернулся и не спеша зашагал по дороге. Я направилась следом.

Похоже, его удовлетворило мое объяснение?! Чудесно!!! Теперь главное – найти Ширин! Я чувствую… она где-то совсем рядом…

Глава 6

Ширин

Перемахнув через поваленное бревно, я пошла рядом с тропинкой. Солнце уже перевалило за полдень и теперь медленно опускалось к закату. В животе урчало, а от нескольких ягодок, сорванных по дороге, не осталось и воспоминания. Берш учил меня забывать о нуждах тела, ставя превыше всего нужды души.

Берш…

В глазах предательски защипало, но слезы тут же высохли, опаленные огнем ненависти. Я отомщу тебе, Ирза! За родителей, за учителя! После стольких смертей тебе уже не оправдаться обманувшей (наверняка) Тенью! Как можно было променять свою семью на ее лживые обещания? Что же такого она тебе посулила?

В раздумьях я не заметила, как поредел лес и сквозь тонкие стволы молодняка, обживающего опушку, блеснула синей лентой замершая под солнечными лучами узенькая речка. Она будто опоясывала, оберегая, небольшой городок – Ряски. Стоявший на границе Объединенного королевства с землями Пограничья, этот город не принадлежал ни одной расе и всегда вызывал тревогу королевы Айны.

Она как-то обмолвилась, что на землях Пограничья всегда собирались те, кто жил сам по себе, не подчиняясь никакой конкретной власти и закону. Здесь можно было найти преданных слуг, искусных шпионов и наемных убийц, но только в том случае, если в кармане у тебя завалялась приличная сумма золотых монет.

Отлично! Здесь я и переночую, а с рассветом пойду к Сильвиорсу. Конечно, тоже есть шанс нарваться на свой портрет с обещанной наградой. Надо бы воспользоваться советом волчицы: вымазаться в грязи, чтобы вполне соответствовать образу бродяги.

Найдя оставшуюся после недавнего дождя лужицу, я присела и, глядя в ртутное зеркало воды, старательно принялась за грим. Мазнула лоб, под глазом и левую скулу. Не забыла подбородок и шею. Последними прошли маскировку руки. Полюбовавшись на бездомного грязнулю, смотревшего на меня из лужи, я довольно улыбнулась и поднялась. Теперь меня не узнала бы даже мама!

При мысли о королеве радужное настроение пошло ко дну. Где она и где Зарин? Что за тварь завладела Ирзой? И что теперь всех нас ждет?

Вздохнув, я направилась к тропинке, но тут же замерла, заслышав мягкий баритон, напевающий простенькую песенку, и неторопливые шаги.

Не сводя глаз с тропинки, я попятилась и юркнула за раскидистый клен, пытаясь скрыться в обступившей его густой поросли дикой береники, но, как на грех, запнулась за корень, невидимый в прелой траве, и только чудом осталась стоять, крепко вцепившись в свисающую ветку.

Пение смолкло. Шаги тоже.

Призвав на помощь все свое самообладание, я замерла, позабыв, как дышать, моля богов остаться незамеченной, но не тут-то было.

– Парень, ты что, заблудился? – раздавшийся совсем близко голос заставил мое сердце испуганно забиться.

Я оглянулась, не увидела говорившего и, сделав несколько шагов вперед, осторожно выглянула из-за дерева на тропинку.

Тоже никого!

Если где-то нет кого-то, значит, кто-то где-то есть… И это совсем не означает, что мне нужно с ним встречаться.

Я развернулась, чтобы дать деру, и уткнулась в грудь высоченного мужчины.

– Не меня ищешь?

– Ээээ… аааа… нууууу…. – Выдавив из себя лишь блеющие звуки, я поспешно захлопнула рот и уставилась в чуть прищуренные светлые глаза незнакомца.

Как же он умудрился так бесшумно подкрасться ко мне?

– Обидел кто? – Он вдруг облапил меня за плечи и, едва не подталкивая, повел к тропинке. – Ты меня не бойся. Я бродяжек не обижаю. Сам такой же.

Я промолчала, послушно шагая рядом. Доведет до опушки, и прости-прощай. Знакомиться мне сейчас нет нужды, к тому же со столь ярким представителем человеческой расы. Кто знает, вдруг он поклонник принцессы Ирзы, а оказаться сейчас в застенках Полыни не очень-то хотелось.

Украдкой смерив неожиданного попутчика изучающим взглядом, я чуть шагнула в сторону, высвобождаясь из-под его тяжелой руки. Скорее всего, житель окрестной деревеньки или Рясок. Крепкий, высокий. Волосы цвета спелой пшеницы в беспорядке рассыпаны по плечам, затянутым в грубую кожаную куртку, из-под которой виднелась серая холщовая рубаха, заправленная в такие же штаны. На ногах на удивление дорогие черные остроносые сапоги, поблескивающие начищенными пряжками.

– Как зовут? – Мужчина будто не заметил моего настороженного внимания. Руку убрал, но попыток разговорить меня не оставил. – Полукровка, или чистокровный перевертыш? Из какого клана? И… все же, как мне тебя называть?

Я прокашлялась, пытаясь придать голосу юношескую грубость.

– Зови меня Зар. Я полукровка. В Вселесье родных нет.

– Ясно. – Незнакомец оглядел меня с головы до ног. – А идешь откуда?

Вот привязался!

– Из Полыни, – буркнула я, давая понять, что не очень-то рада его интересу, но вместо того, чтобы оставить меня в покое, попутчик оживился.

– Кстати, а что там случилось?

– Случилось? – Я встретилась с его взглядом. – А что именно?

Он пожал плечами.

– Говорят, принцесса Ширин сбежала с какой-то драгоценностью, а королевская чета передала бразды правления своей дочери.

Я опустила голову. Непривычно короткие волосы упали на лицо, скрывая меня от его взгляда.

– Я не знаю, господин.

– Да какой я тебе господин? Иду в Ряски наниматься. Если там работы не найду, значит, пойду дальше, – поделился планами на жизнь попутчик и снова принялся допытывать: – Сколько тебе лет? Родные есть?

От ответа меня спасла тропинка. Круто вильнув, она вывела нас на опушку леса и побежала дальше, через раскинувшееся перед нами клеверное поле, за которым несла свои воды неширокая речка. Над нею темнел разбухшими досками широкий мост, выводя случайных попутчиков напрямик к городским воротам.

– Никого у меня нет. – Я отступила от него. – Дальше я сама… Мм… сам.

Мужчина остался стоять, не сводя с меня глаз.

– Так может… я провожу?

Я не ответила. Только решительно помотала головой и бросилась бежать.

Величественный тронный зал Полыни был непривычно пуст, но он еще помнил дни, когда все придворные собирались здесь, чтобы увидеть, поприветствовать, поклониться юной королевской чете.

– Принцесса Ирза примет вас через несколько минут, – надменный голос прислужницы заставил его очнуться от воспоминаний и усмехнуться. Слишком долго он работал «глазами и ушами» королевской семьи, и ему не составило труда понять, что эта девица – бывшая кухарка, меньше всего на свете заслуживает места королевской камеристки и больше всего на свете боится его потерять.

– Я подожду.

Вместо ответа девушка высокомерно кивнула и, мягко ступая по заглушающим шаги ковровым дорожкам, походкой королевы направилась к двум резным высоким креслам, выточенным из огромного цельного куска черного гранита. Миновав трон, она скрылась за золотисто-зелеными занавесями, спадающими от лепного потолка до мраморного пола.

Что ж, он привык быть тем, с кем не считаются и кого не замечают. Главное – самому увидеть то, что нужно, и вовремя сообщить правителям.

Он вновь отогнал непрошеную мысль о странном исчезновении королевской четы. Все украдкой судачили о том, как королева и король смогли покинуть страну перед восемнадцатилетием собственной дочери, но при этом никто не решался спросить об этом странном факте у принцессы лично. То ли боялись услышать ложь, то ли не решались услышать правду…

Все изменилось.

И сейчас ему впервые предстоит донести свои наблюдения младшей принцессе…

Что ж, нужно понравиться этой взбалмошной девчонке. Что-то подсказывало ему, что королева Айна больше не вернется, поэтому, если его донос покажется принцессе интересным, он будет вознагражден полновесными монетами и, очень хочется верить, хотя бы несколькими днями отдыха.

За спиной раздались неспешные шаги. Он обернулся и склонился в низком поклоне. Пусть о коронации пока даже не было и речи, он уже не сомневался, что именно эта красивая холодной красотой темноволосая девушка станет следующей королевой Полыни.

– Тебе есть, что мне сказать, раб? – прозвучал бесстрастно хрустальный голос.

– Да, госпожа, – начал он, стараясь не смотреть ей в глаза. – По вашему приказу я доставил портрет пропавшей принцессы Ширин в несколько селений Вселесья, и в одном из них я наблюдал такую картину: старая волчица сорвала портрет принцессы Ширин и бросилась бежать. Я проследил за ней и притаился неподалеку от логова. На рассвете оттуда вышел невысокий, плохо одетый коротко стриженный юноша. Я не рассмотрел в утренних сумерках его лица, но смог заметить богатство перстня, блестевшего на его безымянном пальце. Перстня, очень похожего на ваш, моя королева.

Принцесса даже не обратила внимания на его высокопарное обращение к ней. Растерянно взглянув на огромный изумруд, украшавший сейчас ее палец, она нахмурилась и неуверенно произнесла, словно пытаясь убедить в этом саму себя:

– Этого не может быть! Ты ошибаешься. Перстень рода на оборванце? – Принцесса помолчала, обожгла его яростным взглядом и приказала: – У меня будет для тебя задание – ты должен найти этого мальчишку, проследить за ним и доставить его ко мне!

– Выслушайте меня до конца, госпожа, и, возможно, в этом приказе не будет необходимости. Вот. – Он достал из-за пазухи серую, испачканную грязью тряпицу и принялся бережно разворачивать, пока из нее не показались длинные, неровно обрезанные иссиня-чёрные пряди. – Когда странный юноша ушел, из логова вышла старая волчица и принялась закапывать это в землю.

Принцесса с трудом отвела взгляд от волос, прошла к трону и задумчиво погладила покрывавшую его золотисто-рыжую шкуру горного льва. Та, из-за которой она решилась на злодейство и чьей смерти хотела больше всего – жива! Но как?

Она преследовала ее.

Тень нашептала, что Хранители после обряда очень слабы. Она видела ее смерть. Видела, как сиреневый дракон не выдержал долгого перелета и начал падение с огромной высоты! После такого вряд ли бы кто-нибудь выжил! В поисках похищенного кинжала она полетела за ним. Но… Не нашла ни тела сестры, ни тела ее Хранителя. Зато нашла перемешанную с кровью землю и прелые листья. И радовалась, думая, что тело сестры разорвали звери или перевертыши.

Ширин…

Она помнит день, когда отец рассказал, что удочерил сестру. Ширин была всего на год старше, но в ее глазах, не по возрасту мудрых, от его признания застыла невысказанная боль.

Ширин росла молчаливой. Она отказывалась от игр, не присутствовала на застольях и приемах. Мама как-то проговорилась, что отец был повинен в том, что Ширин осиротела, и поэтому он попытался заменить ей отца… забыв о родной дочери.

Сводная сестра заставила Ирзу чувствовать зависть и вину, которая постепенно переросла в ненависть.

Разве можно допустить коронацию той, в чьих жилах не течет кровь властителей Полыни?! Нет! Даже если она выживет в этой заварухе, то не получит ничего, кроме изгнания! Ведь именно Ширин виновата в том, что произошло!

«Конечно, моя королева, – тут же послышался шепот Тени. – Ты всего лишь спасала своих родителей от чар приемной девчонки. И свое королевство!»

Губ Ирзы коснулась улыбка.

Конечно! Здесь нет ее вины!

Она обернулась к терпеливо дожидавшемуся распоряжения шпиону.

– Назначу тебя главным соглядатаем, если, не поднимая лишнего шума, доставишь мой приказ всем воинам тайной армии Объединенного королевства: сообщить о появлении принцессы, и лично проследишь, чтобы ее пленили и доставили в Полынь.

– Будет исполнено, моя королева. – Он низко поклонился, развернулся и, не теряя достоинства, неторопливо вышел из зала. Все-таки он уже почти главный соглядатай Полыни! А в том, что эта должность будет его, он не сомневался. Найти исчезнувшую принцессу – не вопрос. Он сможет передать слепок ее ауры во все близлежащие города и селения. Пожалуй, уже сегодня он сам наведается в Ряски, завтра в портовый город Сильвиорс и через два дня будет в Лиин-Тее.

Танита

Наконец, когда солнце уже перевалило через зенит и начало свой путь к верхушкам дальнего леса, мы подошли к городской стене. Ворота были открыты. Двое стражников, лениво вышагивая возле них, устало зевали, поглядывая на безоблачное лазурное небо.

Нас они заметили не сразу и, может быть, упрямо игнорировали до тех пор, пока мы не перешли мост и не приблизились к городским воротам. Тогда один из них, тот, что был помоложе, все же очнулся.

– Э! А ну стой! Куда прете? А въездная монета?

– А мы пешком! – парировала я.

– Тогда – входная! – не оценил юмора тот, что был старше.

– Да как вы смеете требовать плату с подданных эльфирского двора? – возмутился было Сэм, но тут же оказался задвинутым за широкую спину брата.

Подарив стражнику белозубую улыбку, Дерран отсчитал шесть монет.

– Не обращайте внимания на моего брата. Он сегодня весь день занимался тяжким трудом на благо озеленения окрестностей вашего городка, так что под вечер начал заговариваться.

Стражники оглядели нас цепкими взглядами и переглянулись.

– Ладно, входите! – неохотно буркнул молодой. – Да только смотрите мне, чтобы никаких буйств! А то знаю я эльфиров!

Не глядя на стражников, я проскользнула вслед за братьями в арку, за которой были видны разноцветные крыши домов.

– А что он имел в виду, сочетая эльфиров и буйства?! – вдруг выпалил Сэм, когда мы уже были довольно далеко от ворот, и, что-то вспомнив, развернулся ко мне. – Кстати, красавица, плати! Как бы ты ни хотела выиграть, но ты проиграла!!!

Я нахмурилась, глядя в его совершенно серьезные глаза.

– Мы же, вроде бы, выяснили, что это было ошибкой и прекратили глупый спор? – В поисках поддержки я взглянула на Деррана.

– Не знаю, что вы выясняли, пока я по кустам отсиживался, но в город ты вошла вслед за нами! – победно ухмыльнулся Сэм, явно решив отыграться на мне за своюглупость и жадность.

Дерран только равнодушно передернул плечами и попытался успокоить брата.

– Послушай. Если ты не хочешь, чтобы нам уже сейчас устроили ночевку в городской тюрьме, помолчи! Давай сначала найдем ночлег, а потом будешь выяснять, кто из вас прав!

– Что значит, кто прав?! – снова возмутился Сэм. – А ты сам не видишь?

Дерран вздохнул.

– Конечно, она отдаст тебе долг! Не сегодня, так потом. – Он украдкой мне подмигнул и пояснил брату: – Ведь если, по твоему утверждению, она проиграла, значит, с сегодняшнего вечера Танита идет с нами. Не забывай и о моем желании тоже! Люблю, знаешь ли, путешествовать с комфортом!

– Вот тупак! – искренне расстроился Сэм. – Что ж я не загадал поцелуй утром, в обед и вечером? – Он покосился на меня и обиженно махнул рукой. – Эх вы, бабы, обещать все горазды, а приходит время расплачиваться, так никого! Хитрые, как змеи!

Я только развела руками. Ну разве можно обижаться на такой комплимент?

Вскоре мы свернули на обшарпанную улицу. Добротные дома зажиточных горожан и пышные сады, что цвели в центре Рясок, сменились небольшими огородиками у тесно налепленных, обшарпанных лачуг. Отовсюду, из давно немытых окон, из застиранных до дыр вещей, сушившихся на веревках, из глаз тощего, чумазого мальчишки, на нас смотрела ничем не прикрытая бедность окраин.

– А куда мы идем? – Я шарахнулась к Деррану от безумно скалящегося нищего, больше похожего на высушенный солнцем, обтянутый кожей скелет. – Может, поделитесь своими планами?

– Скоро стемнеет… – Дерран швырнул нищему медную монетку и внимательно взглянул на небо.

– …а у Корша, если до заката комнату не застолбил, то все, можешь идти ночевать на улице, что равносильно самоубийству! – закончил Сэм.

– А-а-а, так вы направляетесь в трактир? – догадалась я. – Э-э… а если вы, как я поняла, из знатного и богатого рода, тогда зачем снимать комнату в дешевой забегаловке?

Братья переглянулись.

– Просто нам, так же, как тебе, есть, что скрывать и от кого прятаться! – Дерран смерил меня многозначительным взглядом и посоветовал: – Не суй нос в чужие дела! Иногда это поможет сохранить тебе жизнь.

Сделав вид, что мне совершенно наплевать на них, я поправила мешок за спиной и, дав себе зарок больше ничего у них не спрашивать, пошла рядом.

Вскоре мы остановились у довольно внушительного двухэтажного бревенчатого дома. Окна первого этажа кое-где были освещены робкими огоньками масляных светильников, а из-за плотно прикрытых дверей доносилась веселая музыка.

Одолев пять исшарканных добела скрипучих ступеней, мы остановились у массивной двери, над которой поскрипывала вывеска с изображением исходящего пеной бочонка.

Дерран пару раз стукнул кулаком в дверь так, что в доме наступила мертвая тишина. Через несколько мгновений за дверью отчетливо скрипнули половицы, и басовитый голос рявкнул:

– Ну, кого там еще Тени притащили?

– Открывай! Это Дейрриан!

В вечерних сумерках еще не стихло имя моего попутчика, как лязгнули засовы, дверь отворилась, и на пороге, улыбаясь в густую, тронутую сединой бороду, появился низкорослый широкоплечий черноволосый гном.

– Дей, Сэм! Какие гости!!! – Тяжело припадая на правую ногу, он доковылял до Деррана и заключил его в объятья, затем обнял Сэма, который, как ни странно, не стал корчить из себя важного лорда, а, довольно заулыбавшись, от души похлопал коротышку по широченным плечам.

– Корш! Старый бродяга!

– В отличие от вас, я уже давно осел на одном месте! А вот какими ветрами вас занесло в мою нору? Я не видел вас уже… – Он задумчиво подергал себя за бороду. – Я вас не видел четыре зимы! Или уже пять?

– Тем более! Так давно нас не видел, а держишь на пороге, как бродяг! – перебил его воспоминания Дерран. – Надеюсь, у тебя найдутся две свободные комнаты? С нами молодая госпожа.

Корш прищурился и оглядел меня с головы до ног так, что я даже покраснела.

– Сразу видно: леди из знатных кровей! – в ответ заулыбался гном, будто только того и ждал. – Уж не обидим! Прошу! Задвигайтесь в мою хибару. А то и правда, уже скоро ночь на дворе, а я вами комаров кормлю!

Неуклюже развернувшись, он поковылял внутрь.

Сэм вошел следом, а Дерран развернулся ко мне и, преградив путь, кивнул на битком забитое посетителями жаркое нутро дома.

– У меня к тебе большая просьба: чего бы ты здесь ни услышала, не применяй магии. Мне очень дорог этот гном, и я бы не хотел напрасных смертей. А они могут случиться… – Он серьезно уставился мне в глаза своими желтыми глазищами и тихо закончил: – … из-за тебя.

После, ничего не объясняя, развернулся и, переступив через порог, исчез в доме.

Хм. А при чем тут моя магия? Да и вообще, не очень-то и хотелось силу тратить! А как он серьезно сказал насчет смертей…

И тут меня осенило. А что, если он думает, будто мой магический потенциал из-за выбравшего меня Хранителя?!

Оглянувшись на все ближе подбирающуюся к трактиру ночь, я поежилась и вошла. За мной тут же захлопнули дверь и задвинули здоровенные щеколды. Видимо, в этом городке есть чего бояться…

Привыкнув к дымному полумраку, пропитанному жаром, потом, табачным дымом и застарелым хмелем, я с любопытством огляделась. Весь первый этаж занимал довольно большой зал, уставленный деревянными, грубо сколоченными столами, за которыми, не обращая ни на что внимания, пили, ели и радовались жизни все, кому не лень. Я заметила ватагу гномов, несколько столов были заняты перевертышами, но больше всего я насчитала людей. А вот эльфиров здесь оказалось всего двое, и сейчас они сосредоточенно проталкивались вперед, вслед за ковыляющим хозяином трактира.

Сразу у входа я разглядела невысокую стойку, за которой суетились низкорослые полноватые карлицы, готовя на большой печи всевозможную снедь. Чуть подальше, прямо на полу, сидели трое грязных мальчишек. Один пиликал на скрипке, второй задорно наяривал на дудочке, а третий лупил в жутко гремучий ящик. Получалось у них так задорно и слаженно, а несколько пар выкаблучивали такие коленца, что я не только заслушалась, но и засмотрелась, пока меня не окликнул Дерран:

– Танита!

Я нашла взглядом моих спутников и поспешила к ним. Хозяин уже привел их к дальнему столу, стоявшему у темного окна, за которым в обнимку с пустой кружкой спал всклокоченный старик.

– Так, дорогой, давай-ка перебираться на второй этаж, на сегодня для тебя лимит эля закрыт. – Корш сделал кому-то знак рукой, и у него по бокам, словно из-под земли, выросли два молодых гнома. Подхватив под руки протестующе замычавшего старика, они молча потащили того к лестнице, ведущей на второй этаж.

Корш, не сильно утруждаясь, смахнул на пол обглоданные кости, крошки хлеба и расплылся в довольной улыбке, гостеприимно указывая на относительно чистый стол.

– Садитесь, отдыхайте! Сейчас будет мясо и…? – гном многозначительно прищурился. – Чего бы вы пожелали к мясу, высокородные господа?

– Твое вино невозможно пить! – скривился Сэм и тут же улыбнулся. – Только не обижайся, Корш!

Тот невозмутимо повел широченными плечами.

– У богатых свои причуды! Буду еще я на вас свое винишко переводить! Тогда что? Самогонку?

– Принеси темный эль! Он у тебя отличный, – решил Дерран и покосился на меня. – А тебе?

– Никогда не пробовала здешний эль, – согласилась я.

– Значит, для начала три пинты эля! – подвел итог гном и довольно заковылял исполнять заказ.

Брезгливо поджав губы, я прошла по хрустевшему костями полу и уселась напротив Сэма. Дерран сел рядом и задумчиво принялся водить пальцем по столу, словно что-то рисуя.

– А мне казалось, что гномы обожают Подгорье, – наконец выдала я, когда молчание стало совсем невыносимым. – А тут, держатель трактира, да еще в другом краю!

– И что тебя удивляет? – пожал плечами Сэм. – В наше время каждый живет как хочет. Точнее, как может. К тому же в Приграничье нет налогов. Корш наверняка поит и кормит местных стражников, вот его никто и не трогает!

– А почему здесь нет эльфиров? – Я снова украдкой огляделась и поправилась: – Почти.

– Мы не любим без нужды покидать Эльфириан, – пожал плечами Дерран.

– Ага, – усмехнулся Сэм. – Но если подопрет, так запросто!

– А правда, что эльфиры до сих пор считают себя потомками ушедшей расы? Но эльфы, какими они изображены во Всемирной энциклопедии, очень далеки от вас. Согласись, что ваш род, благодаря примеси человеческих кровей, уже давно стал обособленным, не зависящим от предрассудков и сравнений?

– Госпожа интересуется ушедшими? – Сэм выразительно посмотрел на брата, но тот словно не заметил его взгляда. Лишь согласно хмыкнул.

– Что ж, скажу, ты права. Людская раса наградила нас некоторыми неоценимыми качествами, и, вполне возможно, в этом союзе мы только выиграли.

Тут наш спор прервал незаметно подкравшийся Корш.

– Ну, вот и мясо с пылу, с жару! Хлеб только что из печи, и сейчас принесут эль! – Он хлопнул пару раз в ладоши и заторопил уставляющих стол карлиц: – Шевелитесь! За что я вас кормлю?

Вскоре возле каждого из нас появились вполне неплохие приборы и относительно чистые полотенца. От восхитительных запахов у меня болезненно сжался желудок. Я первая не сдержалась. Ухватив нож, отрезала кусочек сочного мяса и отправила его в рот.

Мм…

Гном улыбнулся мне.

– Кушай, кушай! Мало будет – еще принесу! – и подмигнул братьям. – Ешьте, а позже поговорим!

После его слов я задумчиво оглядела огромный, зажаренный на вертеле окорок, которого, по мнению Корша, мне одной могло не хватить…

Нда.

– О! А вот и нектар богов! – обрадовался Сэм, когда низкорослая девица ловко поставила перед нами три здоровенных, глиняных кружки с пышными шапками пены. – Спасибо, Корш! Твой эль – самый лучший!

– Угощайтесь! – смущенно улыбнулся гном. – Если что-то будет нужно, зовите! А соберетесь спать, только скажите, и я провожу вас в комнату.

Вдохнув густой медовый аромат, я сделала осторожный глоток и расплылась в довольной улыбке. Никогда не пробовала эль и не думала, что он такой вкусный!

Жадно припав к кружке, я не заметила, как ополовинила ее, и с волчьим аппетитом набросилась на еду.

Наконец, когда уже не могла смотреть на мясо, я решила продолжить беседу:

– Значит, вы идете в Лиин-Тей?

Парни в который раз встретились взглядом.

– Ты хочешь, чтобы я в очередной раз это подтвердил? Или у тебя склероз? – неласково буркнул Сэм, прихлебывая эль.

– Кстати, а куда путь ведет тебя, моя госпожа? Ведь мы это так и не узнали. – После опустошенной кружки эля глаза Деррана подозрительно заблестели.

– Путь ведет ее вместе с нами. Забыл? – снова беспардонно влез Сэм и злопамятно заявил: – Она наша прислуга и пойдет с нами туда, куда мы пожелаем, пока не посчитаем ее долг искупленным!

Началось!

– Знаешь, Сэм. – Я отставила опустевшую кружку и вытерла губы. – Шутка не удалась и уже давно перестала существовать, а ты, как невероятный зануда, этого даже не заметил! Еще раз повторюсь – я тебе не слуга!

– Гм? – Дерран насмешливо покосился на пытающегося придумать достойный ответ брата. – Зануда?.. Неплохо! Знаешь, Сэм, я тебя утешу. Она все это сказала не со зла. Просто нашей спутнице не помешало бы отдохнуть. Эль иногда развязывает языки даже самым сдержанным!

– Вот только не говори мне, будто ты решил, что я пьяна! – Я возмущенно икнула и заглянула в опустевшую кружку. – К слову сказать, отдыхать я тоже не хочу! А по поводу слуги мы с вами поговорим потом!

– А я думаю, что тебе нужно подняться наверх и как следует выспаться! – обворожительно улыбнулся мне Дерран, поднялся и подошел ко мне вплотную. – Пойдем, я тебя провожу.

Я оглядела его с ног до головы.

– Если я мешаю, так и скажи! Я догадываюсь, что вы хотите посекретничать с хозяином трактира, но при чем тут я? – Я перевела взгляд на хмурого Сэма. – Пересядьте за другой столик – места много!

– Пойдем! – настойчиво повторил Дерран, не сводя с меня глаз.

– Ваша спутница уже желает спать? – Возле нас материализовался хромоногий Корш. Я не удержалась от изумленного вздоха. Как? Ведь еще секунду назад он топтался у столика в другом конце зала! – Пойдемте, госпожа, я покажу вам комнату!

– Да что вы ко мне привязались?! Если вам так нужно посекретничать, идите сами… куда хотите! – Я вызывающе оглядела мужчин и изо всех сил вцепилась в стол, давая понять, что не сдвинусь и с места.

– Вообще-то ты – наша прислуга! И отныне должна выполнять все приказы! Так вот. Приказ номер один – ты немедленно идешь спать! – Красиво очерченных губ Сэма коснулась пакостная улыбка. – А если ты с нами не согласна…

– Конечно, не согласна! – возмутилась я.

– Прошу, пойдемте, госпожа… – перебил нашу перебранку Корш и, не дожидаясь моего согласия, заковылял к лестнице, ведущей на второй этаж, примирительно бормоча: – Эль сегодня и вправду крепкий получился! Хороший эль! Вместо молочка на ночь!

– Ты идешь? – Дерран упрямо продолжал стоять у меня над душой.

– Нет! – зло выпалила я. – И буду сидеть здесь столько, сколько захочу!

– Ладно, – невозмутимо согласился он и вдруг понес какую-то околесицу: – Сегодня первый и последний раз, когда ты не подчинилась мне! Долги нужно уметь отдавать!

Обхватив за талию, он рывком вытащил меня из-за стола, закинул на плечо и под улюлюканье зевак неспешно направился вслед за гномом.

– Да какие долги?! – Я забарабанила по его, словно высеченной из камня, спине. – Вы что, с ума все посходили? Я никому ничего не должна! Я – из благородного рода Полыни!

Зря старалась! Дерран невозмутимо шагал вперед, зато мои вопли вызвали еще больший ажиотаж у подвыпившей публики. Кто-то делился советом, как быстро и качественно тюкнуть в темечко, чтобы «она» до комнаты проехалась молча. Кто-то сочувствовал, причем эльфирам, что им подсунули болтливую прислугу. Кто-то возмущался наглости человеческой девицы, которую подобрали на дороге благородные господа… И ни одного голоса в мою защиту!

Под ногами Деррана на все лады застонали ступени.

Ну ладно!

Пробуждаемая злостью сила пробежалась горячей волной и толкнулась в кончики пальцев. Моей щеки коснулся легкий ветерок.

Я, не задумываясь, выдохнула слова заклинания на подчинение ветра. Рядом заплясала крошечная воронка, в которую свернулся поток воздуха. Я поймала пальцами ее основание и, усилив выдохом, послала в зал.

Ветер. Вихрь! Ураган!!!

Оживленный гомон сменила тишина, затем раздались испуганные выкрики, грохот и завывание.

– Шеркх! – ругнулся Дерран и стремительно поставил меня на ноги. – Что ты наделала?

Я победно улыбнулась, с любопытством разглядывая то, во что теперь превратился трактир. Все столы, стулья, а также еда и выпивка нарезали круги по воздуху вместе с испуганными гостями.

– Ладно. Чего ты хочешь?! – рявкнул эльфир, защищаясь ладонью от порывов стихии. – Упиться элем? Иди, пей! Только останови все это! Верни все на свои места!

– Нет, эля я больше не хочу, – зевнула я, поглядывая на творившийся в зале бедлам. – Наверное, ты прав, пойду-ка я спать!

Я развернулась и сделала пару шагов в манивший полумрак второго этажа, но пальцы Деррана больно сжали мне плечо.

– Ты не можешь так все оставить! – выкрикнул он, грубо разворачивая меня к себе.

– Почему? – Я честно заглянула в его пылающие едва сдерживаемой яростью глаза. – Могу и оставлю! Покатаются до утра, я проснусь и отпущу всех по домам!

Обреченное мычание дало мне понять, что гости едва ли выдержат такую карусель даже несколько минут.

– Ну, а если так, пусть извинятся. В следующий раз не станут обвинять непонятно в чем незнакомых девушек! Кстати. – Мой палец уставился ему в грудь. – Тебя это тоже касается! Отстаньте от меня с вашим дурацким спором! Я не ваша прислуга и ничего вам не должна!

– Глупая! – Глаза эльфира оказались совсем близко, а пальцы стиснули плечо сильнее. – Никто не увидит в спутнице эльфиров высокородную госпожу! Подумай над этим, особенно если тебе нужно исчезнуть! – Он легонько тряхнул меня и отчеканил: – А теперь верни все, как было!

Я задумчиво вслушалась в блеяние летавших, оседлав табуретки, бедолаг и с силой дунула, разрезая вихрь пополам. Стихия, почувствовав свободу, вскоре растворилась в зале, найдя выход в маленьких щелях и распахнутых форточках. Почти не пострадавший от моей магии народ приземлился и довольный избавлением от напасти принялся заливать случившееся выпивкой, костеря меня на все лады.

– Прошу прощения, мой господин! Перепутала слова прощания с заклинанием. – Я виновато развела руками, поклонилась Деррану, давая понять, что принимаю его игру, и вбежала на второй этаж.

Передо мной открылся ряд одинаковых, потемневших от времени дверей, освещенных скудным светом двух прикрепленных к стенам масляных светильников. Не став дожидаться эльфира, я, не придумав ничего умнее, зашагала напрямик к единственной распахнутой неподалеку двери, у которой копошилась непропорциональная фигура Корша. Счастливчик. Он еще не знает, что его ждет в зале.

Заметив нас, гном отошел в сторону, пропуская.

– А! Проходите! Уже все готово! Располагайся, девонька. – Он заговорщицки кивнул вошедшему следом Деррану и, гулко топая, заковылял прочь по коридору.

– Вот, тьма! – Я оглядела единственную, но здоровенную кровать, составлявшую всю меблировку комнаты, и обернулась к эльфиру. – Скажи, эта комната и эта кровать – для меня одной?

– Ложись и притворись спящей! – Дерран смерил меня холодным взглядом. – Нам все равно сегодня не до сна. Еще предстоит успокаивать народ, впечатленный от встречи с пьяной ведьмой! И знаешь…

Он хотел что-то добавить, но развернулся и вышел прочь. Я с треском захлопнула за ним дверь и задвинула щеколду.

– Еще и ведьмой обозвали!

Не нравится, пусть ищут себе другую комнату!

Доковыляв до кровати, я скинула на пол мешок, сняла сапоги и, как была в одежде, упала на мягкое одеяло.

М-м-м!

Глаза с наслаждением закрылись, а тело, словно налитое свинцом, расслабилось, проваливаясь в зыбучую дремоту.

Глава 7

Ширин

Незнакомец даже не сделал попытки меня догнать. Более того. Сбежав с пригорка, я украдкой оглянулась и остановилась, разглядывая пустую тропинку. Никого! Словно и не было!

В груди зашевелился холодок. Вспомнились легенды, рассказанные мне моей старой нянькой, о хозяине Леса, владычице Вод, повелителе Воздуха и матери Земли. Может, сегодня мне довелось встретиться с одним из этих духов?

Но вновь вспомнив встретившегося мне бродягу, я рассмеялась и зашагала к мосту.

Какой из этого крестьянина дух? А не видно мне его потому, что он решил сесть на пенек и перекусить.

Перекусить? В шаге от города и ночлега?

Я бросила быстрый взгляд на стремительно падающее к закату солнце и, снова почувствовав беспокойство, заторопилась.

Какой пенек? Тут главное успеть к закрытию ворот, а перекусить можно и в городе.

Нет, все же с этим бродягой что-то не так…

Шагнув на гулкие бревна мостка, я почувствовала себя спокойнее. Какое мне дело до бродяг? Самой бы не опоздать!

Едва я ступила на каменную площадку у распахнутых ворот, как мне навстречу поднялись два стражника и направили на меня пики.

– Стой! Кто такой?

– Куда прешь?

– В город. – Я изо всех сил попыталась сделать голос грубым. Получилось едва ли. – У меня здесь тетка живет.

– Деньги есть?

Я сдержала вздох. Если бы у меня были деньги…

– Неа… Дяденьки, пустите! Тетка вам за меня заплатит.

– Ага, еще попроси к тетке тебя проводить! А если нету у тебя в городе никакой тетки? – Один из них, седовласый и кряжистый, оглядел меня тяжелым липким взглядом. – Ты вот лучше скажи… сколь лет-то тебе?

– Не помню точно. Может быть, пятнадцать… – Я развела руками. Многие бедняки, кочующие из города в город в поисках работы, не знали свой точный возраст.

– До пятнадцати дожил, а голоса, значит, не нажил… – хмыкнул другой страж, годков на двадцать помоложе.

– И усы с бородой не отросли… – задумчиво покивал старик. – А еще перевертыш…

– Так отрастут, какие мои годы. – Я попыталась перевести все в шутку, уже понимая, что так просто мне в город не попасть. Интересно, куда провалился мой Хранитель? Да и был ли он? Или, может, мне все привиделось-прислышалось?

– Отрастут, говоришь? – Молодой стражник смерил меня ничего не выражающим взглядом и указал пикой на распахнутую створку ворот. – Ну, проходи, раз свой…

Я недоверчиво покосилась на него, перевела взгляд на другого. Сделала шаг, другой.

– Только адрес тетки скажи. За платой завтра придем.

Адрес? Знать бы еще, какие тут улицы имеются…

– Пятый дом по второму переулку, – наобум ляпнула я.

– А по второму, это по Тыквенному или по Рыбацкому? – дотошно уточнил молодой стражник.

Эх, была не была!

– По Тыквенному.

– Жаль, но в Рясках нет такого переулка, принцесса Ширин… – Мне в руку вцепились скрюченные подагрой пальцы старика. – Маскарад хороший, да только, если уже имеется слепок ауры, на внешность можно не смотреть.

Тем временем руки молодого стражника, старательно выискивая потайные карманы, прошлись по моему телу. Лязгнул, покидая ножны, кинжал, заставив меня с бессильной злостью забиться в руках стражника.

– Отпустите меня! И верните кинжал! Он мой по праву! – В ответ я почувствовала, как мне за спиной связали кисти рук и, не спеша переговариваясь, подтолкнули в стражницкую.

– Кажется, это похищенный «Убийца».

– Принцесса Ирза нас наградит.

– Ты объявлена вне закона, принцесса. – Сильный толчок в спину заставил меня больно врезаться плечом в каменную стену. Я покачнулась, но, выровняв равновесие, развернулась к стражникам.

– Что вам от меня нужно?

– Признания в преступлении против королевы Айны и короля Зарина. Кстати, нам велели не стесняться в средствах, чтобы вырвать его у тебя! – хохотнул старик и махнул товарищу. – Закрывай ворота. Рыбка попалась в сети.

– В Рясках уже давно не берут платы за вход. Ты не знала? – Тот с усилием притянул протяжно скрипнувшие створки, задвинул в скобы бревно и, ухмыляясь, направился ко мне. – Это Приграничье! Каждый сам за себя!

Он подошел ко мне так близко, что я даже почувствовала запах его пота, и вдруг прижался слюнявым ртом к моим губам. Скривившись от брезгливости и неожиданности, я отшатнулась.

– Не смей меня трогать, слуга!

Мою щеку обожгла пощечина, заставив больно приложиться виском о каменную кладку стражницкой.

– Мерзкая шавка! Что ты сделала с нашей королевой? Зачем ты украла кинжал Хранителя? Поверь, я буду пытать тебя до утра, а после, когда ты во всем признаешься, отдам принцессе Ирзе на ее справедливый суд! – Молодой стражник снова вскинул руку для удара, но его отстранил старик.

– Успокойся, Крог. Девчонка устала и напугана. Она и так все нам расскажет. – Он нежно коснулся холодными пальцами моей горевшей щеки. – Послушай, дитя. Мы из тайной армии Объединенного королевства и умеем добиваться правды. Вот только я не хочу, чтобы твои прекрасные глаза плакали. Я дам тебе четверть часа, а после того, как ты расскажешь нам все, я открою свиток перемещения прямо в королевский дворец. Твои скитания закончатся.

Я молчала, не отводя от него взгляда. Возможно, стражникам мое замешательство показалось раздумьем, но на самом деле я совершенно не знала, что им рассказывать.

Мама… Отец… Я не знала, где они. Живы ли! Я не знала, как этот кинжал достался Ирзе. Но я готова была даже броситься со скалы, только бы спасти реликвию.

Жаль, но если я расскажу эту правду, мне никто не поверит. Наверняка Ирза уже заготовила красочный рассказ, который я должна буду поведать жителям По́лыни, перед тем как на шее у меня затянется веревка.

– Посиди. Подумай. – Старик усадил меня на лавку, посчитав молчание за согласие, и подошел к напарнику.

О чем они шептались, я не знаю. Да я и не старалась проникнуть в их тайны. В тот момент я словно смотрела на себя со стороны. Нда. Положение не из лучших. Руки связаны. Кинжала нет. Хранитель и тот меня бросил…

«Да тут я, тут! Куда же я теперь от тебя денусь! Пока ты жива – я с тобой», – вдруг вмешался в мои, далеко не радужные мысли знакомый голос, заставив меня вздрогнуть, а сердце радостно забиться.

– Жаль, мне осталось не так долго… – Я едва шевельнула губами.

«Прости! Не уберег тебя. Стыдно мне… Вот и не отзывался. Думал…»

«Да ладно. Забудь. – Я тяжело вздохнула и посмотрела на стражников. – Можешь с ними что-нибудь сделать?»

«Я бы сделал… – тут же раздался обреченный вздох. – Но один из них под властью Тени. Боюсь, не справлюсь…»

«Тоже мне, Хранитель! – Я возмущенно засопела. – Неудивительно, что королева Айна погибла!»

«Она не погибла! Она в ловушке! Хотя, – снова вздох, – может быть, для нее это одно и то же…»

Неожиданно в ворота постучали. Стражники бросили на меня быстрый взгляд и переглянулись. Словно подчиняясь беззвучному приказу, молодой приблизился ко мне и остановился в шаге, не сводя настороженного взгляда от запертых ворот. Старик подошел к створке, распахнул смотровое окошко и неприветливо спросил:

– Чего надо?

– В город попасть, – глухо прозвучал показавшийся знакомым голос. – Почему закрыли? Да еще так рано? Что-то случилось?

Или незнакомый? Да и откуда тут взяться знакомым голосам?

Старик взглянул на стоявшего в шаге от меня напарника, словно ожидая распоряжения. Тот медленно кивнул. И в тот же самый момент в моих мыслях зазвучал приказ Хранителя:

«Сейчас, как только двери откроются, я освобожу тебе руки. Кинжал на поясе у стражника. Хватай и беги. – Лязг засова, раздавшийся следом, заставил меня занервничать, напрячься. Я почувствовала, как веревка, будто живая, ужиком шлепнулась к моим ногам, давая свободу. – Давай!»

Действуя, словно во сне, я бросилась к молодому стражнику, вцепилась в рукоять и, выхватив кинжал, отскочила к стене. Он развернулся ко мне, мгновенно оценил ситуацию и, что-то пробормотав, начал меняться. И вот уже на месте стражника возвышается лоснящаяся чернотой крылатая тварь, закрывая собой дальнюю арку, за которой манит свободой город.

И тварь бросилась. Черная когтистая лапа угрожающе метнулась ко мне. Я ушла кувырком в сторону, в ответ полоснув кинжалом воздух. Клинок лишь на мгновение царапнул упругую плоть, вроде бы не причинив дракону никакого вреда, как вдруг Тень затрясла лапой и, оглушительно взвыв, заметалась, глухо ударяя хвостом о стены.

Я замерла, боясь пошевелиться, и заметила, что тварь как будто стала выцветать, истончаться, пока не рассыпалась черным пеплом, который растворился в воздухе, так и не достигнув каменных плит. На месте дракона остался лежать стражник, уставившийся мертвыми глазами в бревенчатый потолок.

– Хорошие забавы у стражников в Рясках, – глухо прозвучал голос путника.

Я вздрогнула, совсем позабыв о втором стражнике и мужчине, которые стали свидетелями моего недолгого боя.

– Отдай мне кинжал, девочка, и я забуду то, что сейчас увидел, – угрожающе прохрипел старик. У меня за спиной послышались шаги.

Пряча в ножнах клинок, я стремительно развернулась к подходившему ко мне старику. Нечаянный свидетель, так не вовремя жаждущий попасть в город, продолжал стоять в тени, словно еще не решив: сбежать ли ему, малодушно покинув поле боя, или остаться и досмотреть трагедию до конца.

Заглянув в глаза стражника, я прочитала в них приговор.

Решение пришло само…

– Ты и так забудешь то, что видел, раб! – прошептала я и на одном дыхании выкрикнула заклинание «мгновенного сна». Старик удивленно замер, словно со всего маху врезался в прозрачную стену, и, скосив глаза к переносице, как подкошенный, рухнул на земляной пол.

– Неожиданно… – Путник вышел из тени, без особых усилий закрыл массивную створку ворот и бросил в пазы валявшееся рядом бревно.

Так вот почему его голос мне показался знакомым! Лесной дух! Значит, он все же пошел за мной, решив предпочесть ночлегу в лесу теплое место в городской таверне?

– Не подходи! – Я предупреждающе вскинула руку.

– Я не причиню тебе зла. – Мужчина даже не подумал остановиться.

– Ладно, ты сам напросился!

Я снова выпалила заклинание «мгновенного сна», усилив его действие заклятием «забвения», но незнакомец только отмахнулся от меня, словно от назойливой мухи, и продолжил свой путь.

– Как? – Я попятилась. – Ты…

– У меня иммунитет к такому виду магии, мм… – Мужчина остановился в шаге от меня и пытливо уставился светлыми, почти прозрачными глазами. – Или… может, ты все же назовешь свое истинное имя?

Я отступила, не отводя от него настороженного взгляда, и заученно произнесла:

– Первое правило мага Стихий…

– …никогда не говорить истинное имя. Особенно незнакомцу. Да… ты прав… или – права? – Он скрестил руки на груди – Я слышал, как стражник назвал тебя девчонкой. Они охотились за этим кинжалом?

– Не твое дело! – Я задвинула под полу потрепанной куртки еще мерцающую рукоять клинка. – Отставь меня в покое!

– Возможно, хороший попутчик тебе не помешает?

– Мне не нужны попутчики! – Я сделала еще шаг назад и покосилась на арку, за которой манил разноцветными крышами утопающий в зелени садов небольшой городок.

– Только не вздумай опять сбежать! В твоем положении глупо отказываться от помощи! – Он направился ко мне, и тут я не выдержала. Развернулась и бросилась бежать к манившей свободе.

Сейчас бы затеряться… найти укромный уголок и переночевать. Неплохо было бы еще перекусить…

– Неправильный выбор, принцесса! – толкнулся мне в спину его ответ. Услышав в голосе незнакомца угрозу, я едва успела подумать о «Защитном куполе», как что-то стянуло мне ноги, мгновенно парализуя все тело. Не в силах пошевелиться, я деревянным болванчиком рухнула на пол, а надо мной раздался все тот же невозмутимый голос: – «Путы воздуха». Идеальный заговор для стреноживания глупых принцесс.

Его руки вцепились мне в плечи. Он рывком поднял и поставил меня на ноги. Почти в ту же секунду я почувствовала, что могу шевелиться, развернулась и, стараясь не показать волнения, посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты всех девушек, встречающихся тебе на пути, называешь принцессами, после того как стреножишь? Что ж, благородно с твоей стороны, добрый… мм… Не знаю твоего имени… И видимо, никогда не узнаю?

– Меня зовут – Лекс. Я охотник. И мне незачем скрывать имя. Я не маг стихий.

– Значит, Лекс? – Хм… Я украдкой оглядела его красивое, мужественное лицо. Неплохо было бы, если бы в этом сумасшедшем мире у меня появился хоть один союзник, но… – Поверь, идти со мной тебе смертельно опасно…

– Я уже давно не ценю жизнь… принцесса. – Его лицо озарила улыбка.

– …и перестань называть меня принцессой! – вдруг вспылила я и вздрогнула от стука в ворота.

– Крог? Браж? Открывайте! – хлестко приказал сиплый голос.

– Кто-то пришел по душу твоих неудавшихся тюремщиков, – шепнул Лекс, покосился на вздрагивающие от нового стука ворота и направился к выходу из стражницкой, туда, где за каменной аркой открывался город. – Быстрее. Уходим.

Осторожно выглянув, он быстро зашагал по дороге, ведущей к скопищу домов. Я бросилась следом, не уставая благодарить богов за то, что последние лучи закатного солнца спрятались за дальними горами, а на смену вечерней заре уже выползали из темных щелей и подвалов клубы вечернего сумрака. Кое-где в небо возносились дымные струйки костров, в окнах загорались свечи. Где-то слышался шум далекой собачьей свары и визгливые крики.

Вдруг сзади послышался грохот. Тишину, воцарившуюся после этого, сменил гул встревоженных голосов и топот сотни ног. Лекс втолкнул меня в первый попавшийся переулок, юркнул сам и бросился бежать, пригибаясь, будто стараясь спрятать за куцыми изгородями свой немалый рост.

Сильный порыв воздуха, вместе с ужасным визгом, ударил наотмашь в спину, заставляя меня упасть на колени и прижаться к покосившемуся забору. Огромная черная тень на мгновение закрыла раскрашенный потухающими закатными красками небосвод и исчезла.

Отдышавшись, я чуть привстала, прикидывая расстояние до раскидистой вилсы, под которой спасением темнела вросшая в землю по окна старая хижина.

– Не вставай! – послышался над ухом шепот Лекса. Он дернул меня за плечо, снова заставляя опуститься на корточки. Обнял за плечи и, прижав к себе, накинул нам на головы кожаную, пахнущую дымом куртку. Снова раздался жуткий, режущий нервы визг, и последнее, что я заметила, прячась под весьма сомнительным укрытием, было уже две промелькнувшие над нами тени.

– Э-э, послушай, Лекс… А ты мог бы не прижимать меня к себе так сильно? Поверь, я не испугаюсь и не натворю глупостей. Я – большая девочка и прекрасно понимаю, кто взял наш след, но… у меня есть, что им противопоставить. Предлагаю использовать заклинание «Невидимости» и пробраться к во-он той лачуге.

– Встречное предложение – немного помолчать! – Его шершавая, горячая ладонь бесцеремонно зажала мне рот. – Большие девочки не попадают в столь скверные ситуации, а если и попадают, слушают тех, кто может им помочь. Кстати, наш след пока никто не взял, но если ты не хочешь, чтобы это случилось, просто сиди и молчи. И никакой магии!

Я зло стиснула зубы. Подумаешь! Наверняка этот бродяга даже не знает, что речь идет о драконах! Но самое главное, о чем он даже не догадывается, что у меня тоже есть Хранитель! И не какой-нибудь, а Хранитель самой королевы Айны!

Нееет! Не нужен мне такой помощник!

Едва опасность минует, наши пути разойдутся!

В самом деле? Зачем мне какой-то маг-наемник, когда у меня есть дракон?

«Эй? Хранитель? – мысленно позвала я и замерла, вслушиваясь в ровное дыхание Лекса… Крики… Бряцание оружия… И ни слова в ответ на мой призыв! – Опять струсил?»

А в ответ тишина…

Я вздохнула.

Дал же бог…

Танита

Узкая улица, петляя зайцем, то сужалась до крысиных ходов, то расширялась, выставляя напоказ обшарпанные дома. Я бежала вперед, не замечая моросящего холодного дождя и предательские лужи.

Только бы успеть! Только бы успеть!!!

Улица внезапно свернула, оставив где-то позади вспугнутый собачий лай и чьи-то голоса.

Еще поворот, еще – и по ушам ударил пронзительный женский крик!

Я выбежала в подворотню.

Драка! Трое, нет, четверо, против одной невысокой худенькой фигурки.

Молния полыхнула с небес, лишь на секунду осветив до боли знакомое лицо.

– Ширин!!! – Я кинулась к подруге, но меня отшвырнул к забору вырвавшийся вперед тип.

– Танита?!

Снова сверкнула молния, отражаясь фиолетовыми бликами в темных лезвиях, оживших в дикой пляске клинков Деррана…

Битву сменил знакомый полумрак стражницкой, разбавленный светом, идущим из арки. Измазанный мальчишка в лохмотьях и…

Пощечина!

Стражник!

Я видела его сегодня!

Дракон выткался из темноты…

Глаза! Красные глазища смотрят мне в душу, притягивая и подчиняя…

Хрип, раздавшийся за спиной, заставил меня освободиться от взгляда. Я обернулась, чтобы снова замереть, но теперь уже от безысходности. Высокий, светловолосый мужчина держал на руках пронзенное кинжалом девичье тело и что-то бормотал… И его глаза горели пламенем ярче, чем глаза дракона…

– Ширин? Шири-и-ин!

Лицо обожгла пощечина.

– Танита? Танита! – Меня встряхнули. Широко распахнув глаза, я протестующе замычала и принялась вырываться из хватки удерживающих меня рук.

– Дерран? Сэм? Что случилось?

Не затрудняясь ответом, меня довольно невежливо сгребли, усадили на кровати, и тут мой взгляд упал на дымившуюся дверь. Мало того, что в ней красовалась здоровенная рваная дыра с обугленными краями, так к тому же она была снята с петель и теперь стояла прислоненная к стене.

– Что вам нужно в моей комнате?! – Я бросила возмущенный взгляд на сидевшего рядом со мной Деррана. Сэм презрительно поджал губы и отошел к темному окну. – Немедленно убирайтесь!

– Ну ты и бешеная! – В комнату заглянул хромоногий Корш и расплылся в щербатой улыбке. – Спасибо тебе, милая девушка! От всего сердца! За сегодня мои посетители уже весь эль выхлебали. Все надеются, что им полегчает после твоих фокусов!

В ответ я только поморщилась, припомнив эти «фокусы».

– Рассольчику? Или эля организовать? – Тут же озаботился Корш, сочувствующе разглядывая мое лицо. – Тока подождать придется!

– Уйдите! – простонала я. Хозяин понятливо кивнул и вышел. Я смущенно покосилась на хмурого Деррана, затем перевела взгляд на Сэма, рассматривающего за окном ночь, и виновато поинтересовалась: – Парни, а что случилось?

– Ничего. Только твой визг чуть не отправил на тот свет Деррана! Дальше додумай сама. – Сэм кинул на меня короткий взгляд, посмотрел на брата и снова уставился в темноту.

– Кто такая Ширин? Уж не беглая ли принцесса?

Вздрогнув от неожиданности, я уставилась в непроницаемое лицо Деррана.

– Что?! Откуда… – И похолодела, припомнив видение. Как я могла забыть?

Я вскочила с постели, подхватила валявшийся на полу мешок, обулась и… не в силах противостоять сильным рукам Деррана, снова упала на кровать.

– Куда-то собралась?

– Дей, пусти! Мне нужно…

– …все нам рассказать!

– Это дурацкая история, и… вам она будет неинтересна! Мне нужно идти! Приятно было познакомиться! – Я снова вскочила… чтобы опять оказаться на кровати.

– Пока ты нам все не расскажешь, я тебя отсюда не выпущу! – Желтые глаза эльфира горели мрачным огнем.

– Если ты меня не выпустишь, мне придется тебя убить! – Я вскинула руку, призывая силу. Собравшись в молнию, она засияла серебристой звездочкой на ладони.

– Убей. – Дерран не шелохнулся. – Но, пока я жив, тебе без объяснений отсюда не уйти.

Несколько мгновений мы буравили друг друга взглядом. Наконец, не выдержав, я пульнула молнией в проем, прислушалась к раздавшемуся грохоту, истошному женскому визгу и обреченно притянула лежавший в изголовье дорожный мешок. Нашарила бутылку, откупорила и, сделав три хороших глотка, закрыла. Снова спрятала и, не глядя ни на кого, заговорила:

– Ширин – моя подруга. Да, она беглая принцесса, но она ни в чем не виновата! И я сделаю все, чтобы это доказать. Я должна ее спасти! В это мгновение ей грозит смертельная опасность. Я видела, как подло убили королеву и короля. Потом учителя Берша… а вчера, вернее, сегодня утром, мне тоже было видение. Предупреждение. И сейчас я должна идти. А вы… – Я посмотрела на Сэма, перевела взгляд на Деррана. – Если не хотите помогать, то хотя бы не мешайте!

– Ясно. – Дерран вздохнул и отвел глаза. – Ты магичка и провидица?

Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, но я зачем-то кивнула.

– И ты думаешь, будто сможешь найти то место, что привиделось тебе сейчас?

– Конечно, смогу! – Я подскочила на кровати. – У меня уже было такое! Только не так сильно! Если мне суждено что-то изменить, я начинаю видеть эти события, а потом меня туда просто что-то ведет, словно одержимую!

– И… – Дерран кинул быстрый взгляд на стоявшего у окна Сэма. – Мы были в твоем видении?

Я опустила глаза.

– Да.

– Что за опасность может угрожать твоей подруге?

Помедлив, я уточнила:

– Мне привиделся мужчина с красными глазами и четыре рослые фигуры.

– Четыре?! – Дерран невольно коснулся торчавших из-за спины рукоятей. – Брат. Ты остаешься здесь, и без разговоров!

– Твоя беспечность меня иногда бесит! – Сэм, наконец, перестал разглядывать шуршащую дождем тьму и обернулся к нам. – Ты собрался оставить меня и отправиться вместе с этой… малознакомой, явно сумасшедшей девицей?

– Да. – Дерран поднялся и, протянув мне руку, помог встать. – Сэм, тебе здесь ничего не угрожает! А мы скоро вернемся.

– Уверен?

– Абсолютно!

– Тогда я иду с тобой!

– Это может быть опасно!

– Но не опасней, чем сидеть в комнате со сломанной дверью, или пьянствовать в компании незнакомого отребья!

Не ответив ему, Дерран взглянул на меня.

– Когда мы выходим?

Я на мгновение прикрыла глаза и сосредоточилась на образе подруги. Тревога, разъедающая душу, переросла в легкую дрожь, требующую действия. Не позволяющую сидеть на месте.

Бежать!

– Сейчас! – подхватив мешок, я выбежала, с какой-то странной радостью слушая громыхающие следом шаги.

Глава 8

Ширин

– Готова?

Шепот Лекса заставил меня очнуться от мыслей и прислушаться. Голоса преследователей еще доносились, но издалека и невнятно. Я осторожно выглянула из-под куртки, разглядывая первые звездочки, высыпавшие на потемневшем небе.

Сколько мы так сидели?

Ответ на этот вопрос не заставил себя ждать. Едва я попыталась пошевелиться, как тут же замерла в беззвучном крике. Все тело прошили мелкие иголочки, заставляя мысленно проклинать Ирзу, устроившую мне такое, Хранителя неспособного что-либо изменить, и моего попутчика, который вместо того, чтобы действовать, предпочел отсидеться!

– Не готова! Сколько мы уже так сидим? – Я снова пошевелилась и, шипя от боли, принялась растирать занемевшие ноги.

– Долго над головой кружили, ничего не скажешь! – Лекс поднялся, надел куртку и осторожно огляделся. – Вроде чисто. Они не увидят нас, пока мы не выдадим себя колдовством. Кстати, давно хотел спросить, ты успела пройти обряд Слияния?

– Обряд Слияния? – Я удивленно приподняла бровь. А этот тип не так прост! Может быть, он один из шпионов Тайного войска По́лыни! – А должна была успеть? Что это за обряд?

Он смерил меня долгим взглядом.

– Обряд подчинения Стихий. Просто подумалось, что тебя готовили быть Хранительницей Равновесия. На смену королеве…

– Стоп. Как я поняла, ты все же уверен, что я – принцесса Ширин? – Даже если этот тип меня знает, видел на приемах или на листовках, главное – все отрицать! Не пойман – не вор! К тому же на приемах он мог видеть меня лишь до тринадцатилетнего возраста. После я почти не появлялась на балах и практически поселилась у Берша, а что касается листовок – там я и сама себя не узнаю! – Мне жаль, но ты ошибаешься.То, что все ищут сбежавшую принцессу, еще не значит, что первая встретившаяся тебе бродяжка – она.

– И стражи тоже ошибались? – насмешливо прищурившись, Лекс протянул руку, чтобы помочь мне подняться, но я, словно не заметив предложенную помощь, поднялась сама, едва сдержав стон.

– Именно. За что и поплатились!

– Что ж, тогда перстень королевского рода, который ты так неблагоразумно носишь на пальце, и «Убийца» в ножнах – это вещи принцессы, которые ты, возможно, украла.

Я машинально перевернула кольцо камнем вниз и запахнула короткую куртку, отданную мне волчицей, скрывая черненую рукоять кинжала.

– А если так?

– Тогда я должен буду сам отвести тебя во дворец. – Его пальцы тисками сжали мое запястье. – Или… Ты все-таки мне доверишься?

– Где гарантия, что ты не приведешь меня к Тени, завладевшей принцессой Ирзой? – Я заглянула в его блестящие в полумраке глаза. – Кто ты?

Его хватка ослабела. Он выпустил мою руку, но вместо этого обнял за плечи и повел вдаль по переулку.

– Я не предам тебя. Когда-то я тоже учился у Берша и даже чуть не получил своего Хранителя, но вовремя понял, что Стихиям, так же, как Теням, глубоко наплевать на всех нас. Как мы были для них рабами, так и остались. И они соглашаются на союз с нами лишь для каких-то, только им ведомых целей.

– Но почему ты помогаешь мне? – Я бросила на него быстрый взгляд. – Если знаешь, кто я, то тебе ведомо и то, что находиться со мной сейчас очень опасно!

– Опасно – значит, интересно, а я уже давно потерял интерес к жизни. – Лекс свернул в какой-то темный переулок, еще и еще… И вскоре я запуталась в веренице невзрачных, мрачных улочек и переходов, покосившихся домов, за окнами которых огоньками свечей теплилась жизнь.

– Значит, ты просто искатель приключений?

– Скажем так, я охотник за приключениями, – невозмутимо поправил он.

От пришедшей мне в голову мысли я даже остановилась.

Он нетерпеливо обернулся.

– Что еще?

– А ты можешь помочь мне найти одного человека?

– Именно человека? – Лекс настороженно вгляделся в темноту позади меня и, вдруг облапив, втолкнул под развесистую яблоню.

– Что ты себе позволяешь?! – зашипела я и тут же осеклась, услышав где-то вдалеке легкие шаги. Страх захлестнул горло удавкой, когда я увидела с десяток высоких, будто созданных из темноты фигур, бесшумно приближающихся к нам. – Там… там…

Блестящие в полумраке глаза Лекса приблизились, и я растерянно почувствовала на губах его жесткие губы. Отступать было некуда, и я замерла, невольно позволив ему этот бесцеремонный поцелуй. В груди бушевала буря возмущения, и я даже не заметила, как небольшой отряд прошел мимо нас.

– Прости. – Лекс, наконец, отстранился. – Я не должен был себе это позволять, но слуги Тени почувствовали бы твой страх.

– А из-за тебя они почувствовали мой гнев! – Возмущение как-то внезапно прошло, оставив вместо себя какое-то невольное волнение. Смущение? Нужно бежать от него, и как можно дальше! Пусть он выручил меня сегодня и не раз, но… если однажды мы попадемся… Возможно, своим бегством я спасу ему жизнь!

– Гнев женщины в момент поцелуя говорит лишь о том, что это поцелуй по принуждению. Обычные чувства смертных. А вот твой страх их бы заинтересовал. И не вздумай сбежать! – Словно прочитав мысли, он снова притянул меня к себе, и мы торопливо зашагали прочь. Свернули на заросший бурьяном двор, прошли через развалины дома и вышли на узкую улочку. Я почувствовала первые капли дождя, упавшие мне на лицо.

– Куда мы идем?

– Здесь недалеко. Все изгои находят убежище у старого Корша. Как-то раз я спас этого гнома от Тени… Он должен мне ночлег. – С этими словами Лекс свернул, и мы оказались во дворе покосившегося, заброшенного дома. Забор, окружавший постройку, кое-где был порушен. Кое-где его не было вовсе, и сквозь щербатые прорехи я видела освещенные окна довольно ухоженной усадьбы. Лекс, видимо, решил сократить дорогу и уверенно повел меня к одному такому лазу.

– Спас? – Я покосилась на него. – Убил Тень?

– Не совсем. Изгнал. Убить Тень может только оружие Хранителя Равновесия. Откуда у такого бродяги, как я, подобный раритет? Но… – Он встретился со мной взглядом. – Я бы отдал все свои золотые за твой клинок…

– Даже не мечтай! – Я дернулась, высвобождаясь из его навязчивых объятий. – Мой клинок предназначен только для одного – убить Тень, разрушившую мою семью!

– Но, убив Тень, ты убьешь и сестру. – Его вкрадчивый голос заставил меня замедлить шаг и остановиться. А ведь я действительно собираюсь убить Ирзу! Возможно, избавив мир от Тени, я освобожу мать и отца, но поблагодарят ли они меня за то, что я лишила их дочери? Да и живы ли они?

Чувствуя его взгляд, я решительно тряхнула головой.

– Она мне не сестра!

– Но она родная дочь королевы!

– Она предала мать! – Я развернулась к нему, не скрывая душащих меня слез. – Мне рассказал об этом Хранитель Айны! А знаешь еще что? Теперь он стал Хранителем и мне!

Лекс не ответил. Вскинул голову в темное небо. Внезапный порыв ветра взлохматил мне волосы, а первый раскат грома заглушил раздавшийся над головой рев. И тут неожиданный удар сбил меня с ног. Я треснулась о забор и растянулась на намокшей от дождя земле.

Послышались шаги и лязг обретающего свободу оружия. Во двор один за другим вошли несколько фигур, словно созданных из абсолютного мрака. Я рывком поднялась и замерла, прижавшись к мокрым доскам, во все глаза разглядывая, как моего случайного попутчика окутало нестерпимое ультрамариновое сияние.

Он выхватил клинки (один оказался черным, будто облитый чернилами, второй вспыхнул огнем) и, ловко отбивая удары обступивших его иссиня-черных воинов, начал пробиваться ко мне. Темные фигуры, встречаясь с режущим темноту пылающим клинком, рассыпались одна за другой хлопьями мрака.

От увиденного я позабыла об «Убийце», уже ощутимо нагревшем ножны. Тревожная несформировавшаяся мысль царапнула душу, но даже она не могла вынудить меня отвести взгляд от схватки. Пока новый порыв ветра не заставил меня сильнее вжаться в забор, разглядывая бесшумно появившегося над головами дракона. Расправив громадные крылья, он, высматривая жертву, парил над нами, словно вылепившись из звездного неба. И вдруг рухнул на Лекса.

Я услышала, как глухо звякнули упавшие на землю клинки, но Лекс и не думал отступать. Он словно сросся с тварью, сцепившись с ней в рукопашной. Черные воины окружили их, держа наготове мечи.

Мои пальцы крепко оплели теплую, окруженную алеющей дымкой рукоять. Даже если это моя последняя ночь в Адиране, я уйду с честью!

Я кошкой бесшумно выпрыгнула из тени и с хрустом всадила кинжал в спину ближайшего ко мне воина. Тот молча выгнулся и вдруг тоже рассыпался черным пеплом. Тревожная мысль набатом зазвенела в голове, принимая ясные очертания. Я с удивлением вытаращилась на пылающий в моей руке клинок, двойник которого сейчас лежал на земле, в самой гуще сражения!

Неужели у Лекса был второй клинок Тха-картх?! «Убийца», принадлежащий принцу Сандру?

Если я хотела отвлечь своим маневром войско нежити, своей цели я добилась: больше половины черных воинов переключились на меня, окружили, но почему-то не нападали.

Неожиданно совсем рядом полыхнула молния, и раздался женский вскрик. Я оглянулась, заметив, как во двор шагнули еще три фигуры.

– Танита? – Боги, мне уже мерещится голос подруги! Да и откуда дочери советника быть в этом шеркховом месте?

И тут на меня набросились. Изо всех сил стиснув клинок, я очертила горящим лезвием круг. Молния вновь озарила безглазые, будто созданные из черного пепла лица навалившихся на меня воинов, и я снова услышала зовущий меня голос:

– Ширин!

Призрачные наемники отпрянули, спасаясь от режущего темноту смертоносного лезвия клинка, и, помедлив, снова навалились. Я завертелась ужом, стараясь не пропустить подлый удар. Несколько раз я чувствовала, как лезвие «Убийцы» пронзает призрачную плоть, и мои руки запорашивал черный пепел. Но ветер тут же сдувал его, словно стремясь очистить меня от скверны.

Запели неведомые стрелы, выводя из строя неведомых противников. Строй нападавших сбился. На помощь мне пришел желтоглазый воин. Его мечи завели смертоносную песнь, ловко отбивая атаку нечисти.

Кто он? Эльфир? Откуда здесь взялся? Почему мне помогает? Неужели Танита мне не привиделась, и в мертвенном свете молний я увидела силуэты союзников?

Между тем черные воины разделились. Большинство переключилось на эльфира, остальные попытались вымотать меня, но обрадованная подоспевшей помощью, я с новыми силами набросилась на порождения тьмы.

В какой-то миг мне показалось, что этой ночи не будет конца, и дождь все так же будет перемешивать кровь с грязной жижей, а темноту будет разрывать лязг оружия и хриплые стоны. Чтобы не поддаться отчаянию, я так сосредоточилась на пламени вспарывающего ночь клинка, чья рукоять сейчас исходила гневным жаром в моей ладони, что не сразу заметила, как вокруг меня все исчезло. Исчезли бесчисленные воины, исчез незнакомец, ловко рубившийся мечами, исчез дракон, исчез Лекс, исчез пылающий клинок…

– Ширин! – Чьи-то руки обняли меня.

Я растерянно оглянулась, вгляделась в лихорадочно блестевшие глаза подруги и прижала ее к себе. Единственная, кто меня всегда понимал! Единственная, кто знал меня настоящую!

– Танита? Но как… Откуда ты здесь?

– Я… я все тебе объясню… Только выберемся отсюда! – Она обернулась к незаметно стоявшему в тени покосившегося дома высокому мужчине. – Сэм, уходим!

Незнакомец шагнул ближе, пряча за спину лук. Так вот кто был тем ловким лучником!

– Никуда не пойду, пока не разыщешь моего брата! – прозвучал в ответ его чуть хрипловатый голос. – По твоей милости Дей бросился вслед за курицей-переростком, утащившей мужика, светившегося, как магический фонарь!

Парень неопределенно махнул куда-то в сторону.

Я охнула.

– Лекс!

Как же я могла о нем забыть?!

Ничего не объясняя, я стиснула кинжал и, чувствуя идущее от него тепло, выбралась через прореху в заборе на узенькую улочку и бросилась туда, куда указал паренек. Следом, по лужам, захлюпали шаги спешащей за мной Таниты. Лучник, ни на мгновение не перестающий бурчать под нос какую-то ахинею, не отставал.

– Видишь, у твоей подружки полным-полно добровольцев-смертников! Так зачем ты еще и нас под это подгребла? Теперь за поцелуй, который не получил, всю жизнь оглядывайся!

«Принцесса, теперь сюда и за эти ворота!» – голос Хранителя заставил меня забыть обо всем. Он со мной! Не оставил в трудную минуту! – «Как я смогу тебя бросить, моя госпожа? А молчал, поскольку опасался, что Тени, напавшие на вас сегодня, разделают меня под орех!»

Я только покачала головой, свернула к указанным воротам и толкнулась в приоткрытую створку.

«Как же ты стал Хранителем мамы, если настолько боишься Теней?»

«Не боюсь, но опасаюсь! Мы ведь пока недолго вместе, и ты еще не прошла соединение со Стихиями, а значит, случись беда, не сможешь взять все мои силы и знания. О тебе пекусь!»

– Послушай, подруга, я даже не знаю, как это назвать! Сказала мне только пару слов и бросилась спасать какого-то Лекса! – Вслед за мной в ворота юркнула Танита и встала рядом. – Пойдем отсюда! А то гора трупов, что мы оставили во дворе того заброшенного дома, и взлом чужого имущества потянут как минимум лет на двадцать в подвале строгого режима где-нибудь в застенках этого городка! Шеркх!

Она застыла рядом со мной, не в силах отвести взгляд от происходящего. «Взлом чужого имущества» был в самом разгаре. Мы попали на довольно большой двор. Неподалеку возвышалась темная громадина дома, казавшегося размытым из-за усилившегося ливня. Но ни темнота, ни дождь не помешали мне разглядеть крылатую тварь. Чернильной кляксой она билась на большом пне, пришпиленная черным мечом Лекса. Сам охотник, целый и невредимый, стоял рядом и выкрикивал в темноту непонятные слова. Свечение, окружавшее его, казалось, стало только ярче! Рядом с ним стоял еще один эльфир, видимо, брат юного лучника. Он держал в руках пылающий кинжал и не отводил от дракона взгляда, словно дожидаясь условного знака.

Вдруг крылатая тварь утробно захохотала и, внезапно оборвав смех, проревела:

– Вам никогда не одолеть нашу Властительницу! Скоро Стихии подчинятся единой Тени! Пришло наше время!

Лекс, не обращая внимания на мрачное пророчество, продолжал выкрикивать в темноту слова заклинания. С последним словом на месте черной твари вдруг оказалась распластанная тоненькая женская фигурка.

– Давай! – тихо прозвучал голос охотника. Эльфир вскинул над девушкой пылающий клинок и замешкался.

– Воспитание не позволяет убить дочь главного советника Эльфириана? – мурлыкнула пленница.

– Я убью не Элину, а Тень, подчинившую ее себе! – острие оружия угрожающе нацелилось в грудь девушки, но та, казалось, совершенно не испугалась.

– Нет, принц, ты убьешь именно Элину, твою подругу детства, потому что она произнесла слова полного подчинения! Мы с ней стали одним целым… Сюрприз! Кстати, наша королева просила передать всем вам, если вы будете путаться у нее под ногами, вас ждет еще очень много подобных сюрпризов!

Лекс внезапно выхватил из рук эльфира пылающий багровым пламенем клинок и одним движением отсек голову девице. Рядом со мной коротко вскрикнула Танита и тут же зажала ладонью рот. Мужчины обернулись. Сияние, идущее от Лекса, стало стремительно таять. Вернув все еще окруженный светлой дымкой кинжал в ножны, Лекс рывком выдернул из мертвого тела черный меч и вместе с Дерраном направился к нам. А я стояла и смотрела, как порыв ветра подхватил и понес в темноту крупные хлопья пепла, в который превратилось тело девушки.

Танита

До трактира Корша мы добрались быстро и без приключения. Никто больше не нападал, не летал над головой, и единственное, что разбавляло тишину ночи – наши шаги и шелест непрекращающегося дождя. Даже собаки не брехали нам вслед, решив отсидеться в конуре.

Поглядывая на подругу, я никак не могла поверить, что спасла ее от тех странных воинов – порождений неведомой мне магии. Конечно, если бы не помощь эльфиров, мне бы пришлось еще долго возиться с ними…

Перед глазами вновь появились недавние события этой ночи. Выбежав из трактира, я, не объясняя ничего братьям, бросилась вниз по улице, стремясь туда, где раздавался шум битвы. Свернула в какой-то проулок, потом еще и еще… вскоре я уже не знала, где нахожусь, но совершенно точно знала, куда меня приведут ноги.

Только бы успеть!

Вбежав в подворотню, я сразу узнала Ширин. Мой сон сбывался до последнего штриха, вот только я не ожидала, что противников будет так много!

Мечи Деррана лязгнули, вырываясь из тесных ножен, и, очертив полукруг, зазвенели в предвкушении крови. Сэм выхватил из-за спины лук. Не раздумывая ни о чем, я кинулась к подруге, но меня отшвырнули, крепко припечатав затылком о стену.

Руки сжали амулеты стихий.

Я бы смела врагов одним заклинанием «Смертельного огня», если бы не опасалась навредить друзьям. Ладно, тогда воспользуемся амулетом «Поддержания силы»…

Я потрясла головой, отгоняя видения и страхи. Главное – Ширин жива. Сон не сбылся. Незнакомый маг убил не ее, а незнакомую мне девушку… Точнее, дракона… Тень.

Я склонилась к шагающей рядом подруге.

– Шеркх меня раздери, если я хоть что-нибудь понимаю! Что происходит? Кто этот маг? Почему на тебя идет охота?

– Я тебе все расскажу. Потом, – тихо выдохнула Ширин, не замедляя шага. Я оглянулась на молча шагающих мужчин и только пожала плечами. Ладно, подождем!

Вскоре мы подошли к знакомому обшарпанному двухэтажному строению с поскрипывающей на ветру вывеской. Трактир Корша. Интересно, впустят ли нас после того, что я там устроила? Или меня, как особо буйную, поместят на цепь вместо собаки?

Дерран первым взбежал по ступеням и постучал условным стуком. Мы замерли, вслушиваясь в царившую за дверью тишину. Впрочем, если учесть, что сейчас глубокая ночь…

– Может, я? – Лекс поднялся к Деррану по скрипучим ступеням и вскинул руку, но постучать не успел. Дверь распахнулась.

– Кого еще шеркх принес? – пьяный вусмерть трактирщик, качаясь во все стороны, шагнул вперед, близоруко щурясь, и упал бы, если бы его вовремя не подхватил Дерран.

– Это мы, Корш. А это – Лекс-охотник. Мой давний приятель. Припоминаешь?

Гном с кряхтением выпрямился, старательно вгляделся в лицо мага. Вдруг он развернулся и засеменил в теплый полумрак трактира.

– Входите! Входите!

Лекс шагнул первым и огляделся.

– Нда, ночлежка не из лучших. Впрочем, ты всегда любил жить без изысков и, помнится, хотел уйти из Подгорья…

– Хотел. И ушел. Только когда стал полностью уверен в силе Хранительницы Равновесия. – Корш сделал знак низкорослым служанкам, и те тут же принялись хлопотать. Одна захлопнула дверь и закрыла ее на задвижку, вторая принялась сметать на большой поднос объедки и грязные тарелки, оставшиеся на столах. Третья, набрав полное блюдо закусок, направилась с ним к самому большому столу. – По крайней мере сейчас, когда начнется война, мне не нужно будет выбирать.

– А что, война все же начнется? – Сэм на удивление серьезно прислушался к пьяному трепу гнома.

Корш развел руками, подхватил с подноса служанки полную кружку эля и одним глотком ее осушил.

– Так говорят, мой принц. Так говорят…

– Будем рады обсудить с тобой все слухи и сплетни. Когда проспишься. – Лекс с улыбкой кивнул и направился к уставленному нехитрыми яствами столу, где уже устроились Дерран и Сэм.

– Меня зовут Корш, мой принц, – икнул тот и, покачиваясь, направился к висевшей у печи шторе, за которой виднелась небольшая каморка с застеленным шкурой топчаном. Две служанки подхватили его с двух сторон и бережно, словно он был хрустальной вазой, завели и уложили на топчан.

– Даже не верится, что наконец-то я смогу что-нибудь съесть. – Ширин зябко поежилась, огляделась и села за стол. Я опустилась рядом. – После того, что я сегодня пережила, эта… мм… «ночлежка» показалась мне самым лучшим трактиром в мире…

Она бросила выразительный взгляд на Лекса. Тот сидел напротив нас рядом с Дерраном и Сэмом и старательно уминал нарезанное ломтями, прожаренное на вертеле мясо. Словно почувствовав взгляд, он посмотрел на нее и глубокомысленно пожал плечами.

– Смотря из чего выбирать, моя принцесса.

– Гм… видимо, в этом трактире так обзывают всех, – не удержавшись, подметила я и шепнула Ширин на ухо: – Давай побыстрее сбежим в комнату? Мне так много надо тебе рассказать!

Ширин помрачнела.

– И мне…

– Кстати, девушки, если вы не будете пить… – Сэм, словно подслушал мои слова, ухватил стоявшие возле нас кружки с элем и потянул к себе, но Ширин решительно забрала свою.

– Даже не мечтай! За кусок этого окорока и кружку эля – убью!

– И она не шутит, Сэм, – усмехнулся маг. – Я видел, как сегодня она расправилась с Тенью, и цена была не столь высока!

– Успокоил! – Сэм бросил на него обреченный взгляд. – Ни одной нормальной женщины на сотни верст вокруг!

– Смотря, что ты считаешь нормой! – хмыкнул Дерран, уписывая за обе щеки крохотные ароматные пирожки. – Но если бы вопрос стоял так остро, я бы присмотрелся к местным красавицам…

– Типун тебе на язык, братец! Таких «красавиц», что я видел у Корша на кухне, мне и в голодный год не надо. – Сэм бросил быстрый взгляд на копошащихся у печи низкорослых служанок и принялся отпиливать кусочек мяса от быстро уменьшающегося окорока.

– Кстати… – Я воспользовалась заминкой и обличительно уставилась на Деррана. – Не желаешь просветить по поводу событий этой ночи? Ты не выглядел удивленным от встречи с черным воинством и драконом.

– Вот тут я с человечкой полностью согласен! – пробубнил с набитым ртом Сэм. – Когда это ты научился с ними управляться? И еще я не отказался бы узнать наши дальнейшие планы. Не знаю, кому как, а мне снова встречаться с крылатыми страшилищами не очень хочется!

– Могу тебя успокоить – встретишься, и не раз, – равнодушно бросил Лекс, притянул к себе кружку, сделал хороший глоток и закончил: – Наш враг уже знает о проигранном бое и наверняка послал за нами куда более умелых и сильных воинов.

– Откуда ты так хорошо все знаешь о «наших врагах»? – Я пытливо прищурилась, разглядывая его. Правильные черты, синие глаза и светло-русые волосы выдавали в нем человеческую кровь. Но больше всего меня смутил взгляд. Равнодушный, холодный, всезнающий. – Кто ты?

Я с трудом выдержала те несколько бесконечно долгих мгновений, что он смотрел мне в глаза, затем, словно желая утолить жажду, притянула к себе оставшуюся кружку с элем и спряталась за ней.

Вместо колдуна мне ответил Дерран:

– Лекс – мой друг. Мы вместе учились с ним искусству выживания в…

– …в одной из закрытых школ Подгорья, – закончил Лекс и коротко кивнул. – Потом нам довелось поучаствовать в последней войне Хранителей. А затем, когда все закончилось и трон заняла принцесса Айна, я понял, что больше не смогу, как прежде, верить в Ушедших. Не смогу довериться Хранителю. И я ушел. Возможно, тем самым я обидел учителя, но у каждого свой путь и свой выбор. А может, я просто не решился пройти через обряд вызова. Ведь Хранитель, как первая любовь – один и навсегда. С тех пор я стал охотником. Мои жертвы – Стихии и Тени – те, что не подчиняются Хранителю Равновесия. Те, что используют смертных в своих играх.

– Кстати, – Ширин сыто вздохнула и взглянула на Лекса, – ты обмолвился, что был учеником Берша? А ты знаешь, что твой учитель мертв? Его убила Тень, завладевшая моей сестрой.

Лекс какое-то время смотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на Деррана.

– Берша нет? А… Корш знает?

Эльфиры переглянулись.

– Знает, – кивнул Сэм. – Мы обменялись… новостями…

Лекс помолчал и неожиданно сменил тему:

– Куда теперь, Дей?

– В Лиин-Тей, – коротко бросил Дерран.

– Давно там не был… – одобрил охотник. – Кстати, как твой отец?

– К сожалению, и я «давно там не был»… – невесело усмехнулся эльфир.

Я вдруг остро осознала, что устала слушать загадки и недомолвки, к тому же мне невероятно хотелось спать.

– Ладно… – Я поднялась. – Жаль покидать столь интересных знакомых, но все же я хочу откланяться и забрать с собой Ширин.

Подруга словно только этого и ждала.

– Да… Приятно было познакомиться, но… Тяжелый день… – Она вскочила, с грохотом уронив табурет, и торопливо направилась вместе со мной к лестнице.

Глава 9

Ширин

Я поднималась за Танитой, наслаждаясь мирным поскрипыванием старых ступеней. Неужели этот бесконечный, сумасшедший день закончен? Неужели я смогу, пусть и совсем немного, побыть в безопасности? И поговорить с подругой… Уж очень много у меня накопилось вопросов к ней. Откуда она здесь появилась? Ведь уйти из школы Стихий не так-то просто!

В раздумьях я не заметила, как мы миновали небольшой коридор, где из-за дверей на все лады доносился храп.

– Пришли. – Танита распахнула дверь, на которой красовалась свежая картонная заплатка, закрепленная двумя перекрещенными, свежестругаными палками, и первой шагнула в полумрак комнаты. – Не обращай внимания. Это… я… когда видение увидела…

– Что за видение? – Я шагнула следом. Кровь перевертышей, что текла в моих жилах, даровала мне возможность видеть в темноте, и я с удовольствием посидела бы сейчас, не зажигая свет, но подруга явно испытывала неудобство. Придерживаясь стены, Танита прищелкнула пальцами, выдохнула заклинание на вызов огня, и на ее ладони заплясал робкий огонек, освещая неубранную кровать и разбросанные по полу вещи. Затем она, уже куда увереннее, прошла к кровати и села.

Взяв стоявший на узком подоконнике светильник с огарком свечи, я протянула его подруге.

– Может, воспользуешься воском? К тому же Лекс сказал, что мы не должны применять силу Стихий, если не хотим быть обнаруженными.

Она взяла светильник, подожгла фитиль и, поставив едва теплящийся огонек на пол, взглянула на меня.

– Вот-вот! Откуда взялся этот тип, чьи приказы ты выполняешь, как дрессированная собачка? Что произошло после того, как ты превратилась в сиреневого дракона и бросилась с горы Снов?

– Ты это видела? – проигнорировав ее вопрос, я села рядом с ней на кровать. – Но как? Снова видение? Или сон?

Танита развернулась и села так, чтобы видеть мои глаза.

– Нам слишком много надо рассказать друг другу, принцесса, давай по очереди? Ты первая!

– А почему сразу я? – Вот так всегда! Сколько себя помню, Танита никогда не робела перед моим титулом, но и я могла быть с ней настоящей. Только с ней. Даже королева Айна, даже Зарин не могли похвастаться тем, что знают меня, мои секреты, мои чувства и страхи.

– Ну, ты же принцесса, тебе и корону на макушку! – фыркнула подруга и тут же посерьезнела. – Нет. Ты права. Сначала – я. Не могу больше держать это в себе… Я увидела гибель Берша. Увидела, как черная воронка засасывает королеву и короля. А потом я обманом сбежала из школы и отправилась искать тебя. – Танита вцепилась в меня ледяными руками. – Ширин, неужели война действительно началась, как сказал Корш?

– Не знаю… – В ответ я стиснула ее пальцы. – Но Ирза способна на все!

– Не Ирза, а Тень, завладевшая ею. – Танита презрительно покривила губы. – Ты меня извини, но твоя сводная сестрица никогда не отличалась умом!

– Просто она очень доверчива! – Слова подруги немного задели. Все-таки до недавнего времени Ирза была моей сестрой. Пусть и сводной…

– Была! – Танита поднялась и принялась мерить комнату шагами. Три шага от одной стены до другой. – Теперь эта тварь использует ее. Очень скоро она станет рабыней, слугой Тени! Без права на жизнь, без права на чувства! Помнишь, как это случилось с отцом королевы Айны?

Я только кивнула. О правлении короля Сайруса можно было сказать много плохого, но то, что он убил себя ради жизни своих детей, оправдывало все его грехи, страшным из которых был вызов Хранителя из рода Тени. Самого мрачного, безжалостного и эгоистичного рода драконов. Рода ушедших.

– И что нам делать теперь? – Танита перестала мельтешить и снова уселась рядом, не отводя от меня глаз, блестевших отражением в них едва теплящегося огонька свечи.

Я пожала плечами.

– Последним советом Берша было найти близнеца королевы Айны, принца Сандра. Только истинный Хранитель Равновесия сможет вернуть вырвавшуюся тварь в преисподнюю! Только он сможет спасти маму и отца… Если они еще живы. – Я сморгнула, стараясь не показать предательски наворачивающиеся слезы, и поспешно сменила тему. – Кстати, я думаю, Лекс может нам в этом помочь!

– Найти принца?

– Именно! – Я скинула сапоги и забралась на кровать. – Подумай! Он тоже учился у Берша! Может быть, он даже знал Сандра! Стоп!

Я замолчала, не в силах справиться с эмоциями.

– Танита! Ну, конечно, он его знал! Ведь у него второй «Убийца»! У него клинок, способный сразить ушедшего! Да ты и сама видела, как он расправился с Тенью, вселившейся в девушку!

– Видела. – Танита покусала губы и вдруг выпалила: – А если это он?

Я непонимающе нахмурилась.

– Кто?

– Принц!

– Сандр?

– Ну!

Боги, что за мысли приходят в бесшабашную голову моей подруги…

Принц Сандр? Этот простолюдин?

– Не знаю… Вряд ли… – Я покачала головой. – Он, конечно, владеет магией, но ты же слышала… Он отказался от Хранителя и стал охотником! А у Сандра есть Хранитель! Легендарный Зайерг Зубайи – последний владыка Стихий из рода Огненного Ветра! Это написано в скрижалях на горе Снов!

– Ах да… Тогда ты права… Это не он. – Танита широко зевнула и с наслаждением вытянулась на кровати. – Но… меня все-таки волнует один вопрос… Как получилось, что эльфиры и этот… охотник – знакомы?

Я пожала плечами и улеглась рядом.

– Мало ли… Всякое бывает… Завтра расспросим.

– Хм… знаешь, когда мы шли в Ряски, то встретили сгоревшую деревушку.

Я закрыла глаза.

– И что? – Как же я хочу спа-а-ать!

– Эту деревню сожгли Стихии!

– Стихии? – Что за бред? – Но зачем им жечь какую-то деревню? Может, в пожаре замешаны Тени?

– Тени ненавидят магию огня! Тоже мне, будущая Хранительница Равновесия! По описанию я узнала примененное ими заклинание «Огненной метели». Девица, которую мы встретили, сказала, что пожар начался в доме кузнеца…

Глаза открылись сами собой.

– Сандр был кузнецом!

– В точку, подруга! Он где-то рядом!

– Тогда Лекс точно что-то знает о нем! – Хотелось, очень хотелось спуститься вниз и устроить грандиозный допрос уже сейчас, но… Я заставила себя успокоиться. Кто бы он ни был, до утра он никуда не денется! Что-то подсказывало мне это… – И уже через несколько часов мы узнаем правду. А теперь – спать!

– Но… – Танита хотела возразить, но передумала, повозилась рядом и тихо пробормотала: – Спокойной ночи, Ширин.

Я слушала, как выравнивается, успокаивается ее дыхание, и смотрела на доживающий последние секунды огонек. Всего несколько дней назад я была принцессой, уверенной в своем будущем, мечтающей стать Хранительницей Равновесия. А еще у меня было одно выгодное предложение руки и сердца. Буквально за месяц о нем мне поведала мама. Она пришла ко мне в спальню, села рядом и, обняв за плечи, сказала:

– Тебя хочет видеть своей женой правитель клана Белых Волков и советник короля Фарияда. Я знаю, ты хочешь посвятить свою жизнь ушедшим и стать Хранительницей Равновесия, но… однажды ты поймешь, что быть Хранительницей – это не мечта, а всего лишь скучный долг, который очень трудно исполнять в одиночестве…

Я не сдержала вздоха. Как могут измениться убеждения и мечты за каких-то два дня… Тогда я и слышать не хотела о замужестве, а сейчас… Сейчас я бы согласилась на что угодно, если бы это могло изменить то, что произошло…

Перед глазами возникло лицо моего случайного попутчика, и я вновь ощутила его поцелуй. Интересно, что за тайны он скрывает?

Танита

Предательский скрип двери и шаги у кровати заставили меня очнуться от тревожного сна, вскинуть руку с готовой сорваться молнией и только после открыть глаза.

– Ой… извини… – Я зажмурилась от яркого солнечного света. У кровати стоял Дерран. Прижав палец к губам, он поманил меня за собой и вышел за дверь. Я бросила взгляд на подругу, чему-то улыбающуюся во сне, и выскользнула следом. Кажется, просыпаться с активированной молнией начало входить у меня в привычку. – Что случилось?

– А ты можешь потушить свой «фонарик» и не разрушить здесь что-нибудь еще? – Дерран с опаской кивнул на молнию. Я пожала плечами и заставила мощь стихии перетечь в один из разряженных амулетов, болтающихся у меня на запястье. Теперь выстрелить молнией сможет даже Сэм. Только один раз.

– Так лучше?

– Спокойнее, – кивнул эльфир, обнял меня за плечи и потянул за собой.

– И зачем ты меня разбудил в такую рань? – Я дернула плечом, освобождаясь из его объятий. Он не возражал.

Наглец!

– Спешу насладиться местью. Уже семь утра, а прислуга спит! Кто будет приносить мне чай и развлекать беседой?

Я даже остановилась.

– Ты серьезно разбудил меня только ради этого?

Дерран виновато развел руками.

– Вообще-то мне действительно скучно. Сэм еще спит, а Лекс ушел. Корш пытается лечить больную голову, но от этого становится лишь пьянее…

– Лекс ушел? – Из всего сказанного я услышала только это. А если он действительно мог привести нас к принцу Сандру?

– Ушел. Он всегда был странным малым. Без семьи, без порога. Сам себе хозяин. – Дерран передернул плечами, словно удивляясь тому, что я об этом не знаю, и вновь продолжил путь. Я догнала его и пошла рядом.

– Но… кто он? Откуда?

Коридор закончился, и под ногами на все лады заскрипели старые ступени. В зале по-прежнему было пусто, если не считать прислугу и двух мужчин, сидевших за столиком у дальней стены.

– Когда мы с ним познакомились, он говорил что-то о Вселесье и перевертыше, из клана Белых волков, что воспитал его. – Дерран галантно выдвинул для меня стул, дождался, когда я сяду, и уселся напротив. – Но, если судить по цвету глаз, думаю, что он чистокровный человек.

– Но как он оказался в моем видении? – Я задумчиво покусала губы. – Я же точно видела, как он отрубил голову девушке, вот только в моем видении его жертвой стала Ширин!

При напоминании о произошедшем Дерран помрачнел.

– Что-то не так? – Я кивнула подошедшей к нам низкорослой девице, одновременно и приветствуя, и разрешая поставить на стол тарелки с неприхотливой снедью.

– Все не так! Та девушка… вчера… Я знал ее. Тень вселилась в дочь главного советника Эльфириана. Я не смог бы причинить ей вред! Мы были дружны с детства, поэтому Лексу пришлось взять казнь на себя. Но это не он, а проклятая Тень убила ее!

– Но Тени не могут вселяться без воли смертных. – Я подтянула к себе тарелку с густой наваристой кашей, набрала полную ложку и с наслаждением вдохнула аромат. Мм…

– Они могут вселиться, обманом заставив произнести слова подчинения. Хуже, когда заставляют произнести слова абсолютного подчинения, тогда смертный – как личность – исчезает. Ты видела, что произошло с моей знакомой. – Дерран последовал моему примеру и принялся за еду. – Да чего там. Однажды я сам потерял все из-за Тени… Впрочем, это было давно и неправда.

– Скажи… – Я помолчала, наслаждаясь едой и одновременно старательно подбирая слова: – Ты встречался когда-нибудь с принцем Сандром, братом королевы Айны?

Если Лекс как-то к этому причастен и Дерран это знает, я пойму.

– Да. Мы были с ним друзьями. – Эльфир посмотрел мне прямо в глаза. – Вот только после воцарения его сестры наши пути разошлись. Я понадобился отцу и брату в Эльфириане, а он ушел на гору Снов.

– Когда ты его видел в последний раз? – раздавшийся над ухом голос Ширин заставил меня вздрогнуть и обернуться к подруге, а Деррана поспешно подняться.

– Прошу, госпожа, садись. – Он приглашающе выдвинул рядом с собой стул, но подруга, будто не заметив его учтивости, села возле меня и, глядя на него в упор, повторила вопрос:

– Когда ты видел Сандра? Я знаю, что он жил в деревне, неподалеку от Рясок. Ты шел к нему?

Даже я удивленно уставилась на нее. Прекрасно помню мое предположение, но так нагло блефовать?! Тут нужна воистину королевская невозмутимость!

Дерран, словно не заметив ее пренебрежения, как ни в чем не бывало вернулся на место, взял кружку эля и сделал несколько глотков.

– Я понимаю, о чем идет речь, но… – Он отставил кружку и, не глядя ни на кого, улыбнулся. – Танита сделала поспешные выводы. Да. Мы с братом выбрали путь, который лежал бы через ту деревню, но лишь затем, чтобы встретить Лекса и забрать у него «Убийцу». Королева Айна попросила меня об этом незадолго до своей гибели… Мне она сказала, что уже давно не ощущает Сандра в мире живых, но чувствует клинок и хотела бы его вернуть.

– Значит… Сандр мертв? – В голосе Ширин я почувствовала такую обреченность, что на мгновение мне стало страшно. А если принц Сандр действительно был единственной надеждой Адирана? Если ничто и никто больше не спасет нас от власти Теней? Я читала летописи царствования короля Сайруса… Повторения этого наша цивилизация не переживет.

– Когда это он помер?! – За беседой мы не заметили, как в зал спустился заспанный Сэм, подошел к нам и вольготно устроился рядом с братом. Дерран подсунул ему под нос тарелку с кашей и принялся пояснять:

– Никто и не говорит, что принц умер. Просто королева Айна перестала его чувствовать. Знаешь, как это бывает между близнецами?

– Значит, ты знал, что клинок у Лекса? – Ширин прищурилась.

– Если честно, нет. Лекса я не видел еще дольше, чем Сандра. Не знал, что он стал охотником. Откуда у него взялся «Убийца», я пока тоже не выяснял. Кстати, если хотите, узнайте у него сами. – Он указал взглядом на кого-то позади меня. Я обернулась и во все глаза уставилась на охотника, о чем-то беседующего с хозяином трактира.

– Ты же говорил, что он ушел? Наверное, все эльфиры лжецы!

– Как Лекс ушел, так и пришел. – Дерран сосредоточенно уткнулся в кружку. – Я всегда говорю правду. К тому же у него был шанс не возвращаться.

Лекс тем временем оглядел наполняющийся посетителями трактир и направился к нам.

– Очень хорошо, что все в сборе! – начал он вместо приветствия. Взял у соседнего стола табурет и уселся между Дерраном и Ширин. – Я только что был в городе. Спешу обрадовать – все ворота перекрыты. Улицы полны наемников из личной армии королевы. Или… принцессы? Впрочем, суть не в том. – Он оглядел стол, притянул к себе тарелку с уже остывшей кашей и продолжил с набитым ртом: – За голову беглой принцессы Ширин уже дают пятнадцать тысяч полновесных золотых монет.

– Так, может быть, сдать ее стражникам и разбогатеть? – задумчиво протянул Сэм, неспешно потягивая эль.

– Я вспомнила, где видела вас двоих! – вдруг выпалила подруга, обличительно уткнув палец ему в грудь. – На королевском приеме в По́лыни, примерно десять лет назад! Я помню тебя совсем мальчишкой! А ты, – Ширин взглянула на Деррана, – ты ничуть не изменился, старший брат. Я долго не могла вас вспомнить, а когда вспомнила, не решалась поверить. Что вы делаете в этой лачуге, так далеко от дома, наследные принцы Эльфириана?

– Пути богов неисповедимы… – Дерран отсалютовал ей опустевшей кружкой и усмехнулся. – И я с удовольствием задам такой же вопрос тебе, моя принцесса.

Ширин прищурилась.

– Вообще-то я здесь для того, чтобы найти брата королевы Айны, принца Сандра и… второго «Убийцу». – Она перевела взгляд на спешно расправляющегося с завтраком Лекса. Тот самозабвенно выскреб последние крупицы каши, отодвинул чашку и потянулся за кружкой эля, но Ширин ухватила ее первой и придвинула к себе.

– Получишь, когда расскажешь.

Синие глаза Лекса с искренним недоумением уставились на нее.

– Что расскажу?

– Где мне искать принца Сандра?

Он удивленно выгнул бровь.

– Я-то откуда знаю?

– Оттуда, что у тебя его клинок! – прошипела Ширин, придвинувшись к нему. Пальцы охотника сжали рукоять на вид совершенно обычного клинка. – Если бы сама не увидела это оружие, объятое пламенем, ни за что не поверила бы, что это и есть один из клинков Тха-картх!

– Может быть. Но знаю только одно, если кто-нибудь попытается отнять у меня этот ножик, очень быстро окажется по ту сторону Грани. – Глаза Лекса стали льдинками, но Ширин взгляда не отвела.

– Тогда расскажи, откуда он у тебя!

Охотник нахмурился и первым отвел глаза. Какое-то время он молчал, сосредоточенно разглядывая изрезанную столешницу, потом вздохнул и заговорил:

– Я уже упоминал о том, что был послушником на горе Снов? После войны Берш отправил меня в храм Ушедших, крепость Шарукх, скрытую древней магией от всего мира. Несколько лет я провел там, будучи учеником, и узнал больше, чем за годы, проведенные у Берша. Но когда пришел мой час вызывать Хранителя, я ушел. Не захотел становиться игрушкой в лапах того, кто считает меня жалкой пылью. Так я стал… охотником. После войны Тени, прислуживающие королю Сайрусу, были повержены, но многим из них удалось залечь на дно, предоставив своим хранимым какое-то время пожить без их контроля. Но годы шли, и страх отправиться за Грань притуплялся. Я многим помог, освободив их от власти ушедших. Только те, кто произнес клятву абсолютного подчинения, оставались во власти Хранителей. Однажды случай занес меня в небольшую деревеньку в дне пути отсюда. Там я почувствовал магию ушедших и решил проверить. Когда я подходил к деревне, на меня напали. Не знаю, кто, но думаю, что за годы охоты у меня порядком набралось врагов. К сожалению, тот бой я записал на свой счет, как проигранный… – Лекс все же отобрал кружку с элем у заслушавшейся Ширин и, сделав несколько хороших глотков, продолжил свой рассказ: – Очнулся я в доме у местного кузнеца. Неделю провалялся, но однажды вечером за ним пришли. Он сунул мне в руки этот клинок и велел хранить его, как зеницу ока. Затем открыл переход. Последнее, что я увидел, прежде чем переход сомкнулся, как его затягивает огненная завеса.

Лекс сделал еще глоток и поднялся.

– Поэтому я никому не отдам клинок, даже тебе! А теперь нам надо уходить.

– Значит… – Ширин поднялась за ним следом. – Ты… не он? Ты не Сандр?

Лекс посмотрел ей в глаза.

– А с чего ты вообще взяла, что я – это он?

– Дейрриан! Сир! Моя принцесса! – На свободный стул, тяжело дыша, шлепнулся Корш, поставил на стол обвязанную белой тканью корзинку и обвел нас безумным взглядом. – Трактир окружили. Вам надо бежать! В коробе припасы.

Дерран с Лексом переглянулись. Откинув назад черные как смоль волосы, эльфир словно невзначай коснулся торчавших из-за спины рукоятей и поднялся.

– Их слишком много. – Качнул головой гном, заметив его жест. – Возможно, это просто проверка, связанная со вчерашними нападениями на слуг принцессы.

От двери послышался шум и крики. Мы вскочили.

– Быстрее! – Заторопил Корш, ловко ковыляя к лестнице. – Идите за мной! Я проведу вас к тайному ходу!

– Дерран! – Сэм подхватил корзину и отступил к брату, разглядывая заполонивших таверну людей. – Там стражники и… и дворцовые маги!

– А еще… – Ширин вгляделась и зло прищурилась. По таверне прошелся порыв ветра. – Там моя сестра!

Я не стала спорить. Чтобы младшая принцесса лично пришла в это захолустье? Чего только с утра пораньше не привидится!

– Пойдем! – Я вцепилась ей в руку и потянула вслед за Коршем и спешащими за ним мужчинами.

– Отпусти! – Ширин вдруг задергалась, пытаясь вырваться. – Я должна призвать ее к ответу!

– Призовешь обязательно. – Стиснув руку покрепче, я потащила ее за собой. – Потом! А для этого тебе нужно быть живой и свободной!

Вскоре мы оказались у лестницы. Корш открыл неприметную дверцу и заторопил нас:

– Быстрее. Как спуститесь, все время поворачивайте направо. И помните – никакой магии!

– Спасибо, Корш! – Сэм крепко пожал старому гному руку и первым скользнул в темноту.

Дерран лишь что-то коротко сказал Коршу на ухо, не церемонясь, втолкнул нас и шагнул следом.Последним спустился охотник. Тут же узкая дверь бесшумно закрылась, погребая нас в темноте.

Я растерянно замерла, но тут же почувствовала, как пальцы Ширин крепко сжали мне запястье. Совсем забыла, что перевертыши очень хорошо видят в темноте, как, впрочем, и эльфиры. Значит, только я чувствую себя беспомощной? Ну, может быть, еще Лекс… Эх, если бы не запрет Корша на магию…

Осторожно семеня за подругой, я почувствовала, что коридор постепенно уходит вниз. Вскоре я обнаружила под ногами каменные ступени. Невольно вскинув руки, я уперлась в шершавые стены. Значит, коридор подземелья совсем узкий. Хотя я была бы согласна проталкиваться боком, лишь бы оказаться подальше от сумасшедшей принцессы, поджидавшей нас наверху.

Сколько мы спускались, не знаю. Наконец ход выровнялся. Я почувствовала, что мы свернули направо, как советовал гном, и уже уверенно зашагали вперед. Затем коридор начал заметно подниматься, и вскоре я с жадностью глотнула свежий воздух, разбавивший запах подземелья, а еще через несколько шагов мы вышли у подножия холма.

– Где это мы? – Я удивленно оглядела окружающий нас лес.

– Вон городская стена, – указала Ширин на что-то за моей спиной. Я обернулась, разглядывая высокое каменное ограждение, за которым виднелись сторожевые башни и крыши самых высоких особняков. И только тут до меня дошло.

– Так мы что, за городом???

– Именно, и если не хотите стать приманкой для гончих, советую побыстрее шевелить ногами! – буркнул Сэм, направляясь вслед за братом по уходившей в лес тропинке.

Глава 10

Ширин

Таинственный ход вывел нас за городскую стену, подальше от охотившихся за нами стражников, заставив сожалеть лишь об одном. О моей слабости. Я поддалась уговорам Таниты и, как последний трус, предпочла сбежать, вместо того чтобы встретиться лицом к лицу с той, что уничтожила мою жизнь, мой привычный мир. Хотя я не могла не признать правоту подруги – если я хочу отомстить, мне нужно остаться живой. Причем как можно дольше! И попытаться найти Сандра. Хотя бы разузнать что-нибудь о нем.

Прикусив губу, я поправила бившийся о бедро кинжал и взглянула на шагающего впереди Лекса. Последняя надежда истаяла вместе с его признанием.

Если клинок ему дал Сандр, то где искать его сейчас? Остается только надеяться, что принц найдет Лекса первым, чтобы вернуть свой Тха-картх. А это значит… единственный шанс найти принца – быть все время рядом с охотником.

Он словно почувствовал мой взгляд и на миг обернулся, заставив меня поспешно перевести глаза. Высокие деревья окружали едва заметную тропинку, которая то пряталась в траве, то снова упрямо вела нас вперед.

Только бы он не почувствовал мое волнение!

И тут же с силой выдохнула, злясь на себя.

Что со мной?! Что такого в этом человеке? Что заставляет меня верить ему, а мое сердце взволнованно замирать? Может быть, его бунтарский дух? Ведь он всем своим существованием развенчивает то, чему я поклонялась, к чему стремилась: стать магом Стихий, заполучить личного Хранителя! А он без особого трепета убивает тех, кого я всегда считала едва ли не богами!

А еще мне не давал покоя его поцелуй.

Неужели он поцеловал меня только потому, что хотел вызвать гнев и защитить от черного войска?

Или…

– Все хорошо? – Мою руку тронули пальчики Таниты. Я взглянула на нее и с улыбкой кивнула.

– Да. Я жива. И я в бегах… Жизнь прекрасна! – Злость, прозвучавшая в моем голосе, заставила подругу обиженно поджать губы.

– Ага. Прекрасна! Только ты этого не понимаешь! – Она разжала пальцы и зашагала вперед. Чувство вины царапнуло сердце. Зачем я так с ней? Она бросилась мне на помощь, даже не зная точно, что со мной, жива ли я!

– Танита… – Я догнала ее и пошла рядом. – Ты…

– Я… – Она посмотрела на меня и вдруг беззаботно усмехнулась. – Я очень устала! А солнце вот-вот скроется за лесом! Эй, парни, а не пора ли подумать о ночлеге?

Я благодарно ей улыбнулась. Как здорово, что тебя понимают, а Танита понимала меня, как никто другой!

– Да и я о том же! Сколько можно изображать беглецов? Даже если кто-нибудь из магов и сумел нас найти, Лекс отбил ему своими заклинаниями весь нюх! Давайте, разобьем лагерь на этой полянке! – Сэм огляделся и остановился. – А что, мне нравится. Дей, зачем идти дальше?

– Это не лучшее место для ночлега. – Лекс опередил ответ Деррана. – Во-первых – нет воды, во-вторых, – слишком на виду.

Он остановился, принюхался и, махнув нам, свернул с тропинки в стоявшие стеной молодые деревья. Братья переглянулись и обреченно поплелись следом.

Проводив взглядом мужчин, Танита тяжело вздохнула, поправила сумку и направилась за ними.

– Там дальше водоем. – Я догнала ее и зашагала рядом. – А маги хорошо чувствуют воду.

– Ширин, мы идем по направлению к Южному морю… – Подруга устало усмехнулась. – Но это не значит, что я уже сегодня решила дойти до Сильвиорса!

Я хотела ответить, но меня отвлек восторженный голос Сэма и плеск. Победно посмотрев на Таниту, я прибавила шагу. Вскоре мы вышли к поросшей высокой травой лощине. В центре ее, у раскидистых деревьев, небольшим овальным зеркалом лежало озеро, в котором и плескался Сэм.

– Ну? Что я тебе говорила? – улыбнулась я, кивнув на место нашего будущего ночлега. – Зато будет возможность смыть дорожную пыль.

– Ну уж нет. – Подруга вдруг смутилась и торопливо направилась вперед, путаясь в высокой траве. – Купаться при них я не буду!

Я заметила взгляд, который она бросила на Деррана, и, улыбаясь, направилась вслед за ней к озеру.

– А может, ты просто стесняешься? Так бывает, когда кто-то очень нравится.

– Вовсе нет! – взвилась она. – Ты всегда была скора на выводы! Чтобы мне понравился кто-то из эльфиров?! Они… просто попутчики!

Я смерила ее насмешливым взглядом, на что она еще больше завелась:

– Выбрось из головы такие глупости и лучше скажи мне, почему твоих чересчур пристальных взглядов удостоился Лекс? Или он нужен тебе исключительно для поиска принца и победы над Тенями?

Не ответив, я заметила, что охотник, а затем и Дерран сложили мешки под раскидистыми ветвями озерной вилсы и направились к росшим неподалеку кустам мушара. Последовав их примеру, я стянула с Таниты мешок, подошла и кинула его к общим вещам.

– Ты не ответила! – Над ухом зазвенел издевкой голос подруги. Вот… привязалась!

– Нет. Не только… – Я развернулась и посмотрела на нее. Негласно принимая ее правоту, я оказалась не в силах признаться даже себе в том, что невольно зародилось в моем сердце к этому охотнику. – Он… он что-то скрывает. И я хочу узнать, что. А еще он был в храме Ушедших и даже учился там несколько лет! К тому же не забывай, что у него один из кинжалов Тха-картх, а значит, принц Сандр его обязательно найдет!

– Если он жив… – помрачнела Танита.

– Сандр – истинный Хранитель Равновесия. И если он ушел за Грань… этот мир обречен. Вряд ли я, недоучка, смогу справиться с новым заговором Теней. Впрочем… – Я вновь нашла взглядом Лекса, вместе с Дерраном разводящего костер… Последние лучи заходящего солнца запутались в его светлых волосах, рассыпаясь по плечам золотыми прядями… И заговорила, скорее размышляя, нежели делясь планами: – У нас есть оба кинжала Тха-картх… К тому же Лекс знает магию Стихий, и ему известна дорога к Храму… Можно попросить о помощи…

– И все-таки он тебе нравится! – перебила меня Танита и вдруг насторожилась, разглядывая что-то поверх моего плеча.

Сзади раздался плеск. Шаги.

– Э-э… – Она замялась и смущенно потупилась. – Пойду я, пожалуй, помогу набрать хворост для костра!

Поспешно развернувшись, она торопливо бросилась к кустам, где уже мелькала светлая рубаха Деррана.

Я проводила взглядом торопливо упорхнувшую подругу.

Хм… все же не только я грешна не входившими в наши планы волнениями… Неужели кто-то из братьев тронул ее сердце? Вздорное, бесшабашное, но ласковое и преданное сердечко?

…От озера, вволю накупавшись, шел обнаженный Сэм. Ничуть не смущаясь, он поравнялся со мной. Встряхнулся, окатив меня брызгами воды, и невозмутимо прошел мимо, туда, где среди дорожных мешков лежала его одежда.

Прошипев вдогонку ругательство, я направилась к озеру… Наглец! Если избранником подруги окажется этот недоросль, я сама сделаю все, чтобы их разлучить!

– Ой, извини, принцесса… Не заметил… – донеслось до меня. Я обернулась, желая сказать что-то резкое, но смерила его взглядом и смущенно отвернулась. Парень уже добрался до одежды и теперь пытался натянуть штаны на мокрое тело. Ндаа… красивое тело, ангельское лицо и мерзкий характер подростка, привыкшего получать все и сразу, плюс безмерная наглость – что может быть хуже?

Спустилась к озеру, села на корточки и с наслаждением умылась. Тяжело менять роль принцессы на роль преступницы… Эх, сейчас бы горячую ванну…

Я посмотрела, как теплая озерная вода стекает по моим рукам, стремясь в темную глубину.

Мм… ванну?

Отступив от берега, я поднялась на пригорок. Понаблюдала, как Лекс с Дерраном сидят у костра, а Танита зачем-то собирает траву и носит ее под вилсу, и решилась. Вернулась к воде, прошла по берегу и, выбрав скрытый обрывом песчаный пляж, скинула одежду и вошла в воду.

Бр-р-р… не такая уж и теплая!

Хм… а если я чуть-чуть применю магию? Да, Лекс запретил, но мы далеко от города, к тому же мой Хранитель опять куда-то сбежал…

«Не сбежал, а молчаливо присутствую. И я бы не советовал экспериментировать с магией сейчас!» – раздавшийся в мыслях голос Хранителя заставил меня вздрогнуть всем телом.

– Фу ты… напугал! А ты не мог бы советовать мне почаще? А то я уже привыкла все решать сама, так же, как делала всю жизнь! – Я зашла поглубже и все же прошептала заклинание. Немного согрею воду. Выплеск силы небольшой, зато чуточку расслаблюсь, впервые за последние три дня!

«Не забывай, что ты еще не получила поддержку Стихий! – послышалось ворчливо. – Я не против того, чтобы помогать тебе советом, но в сложившейся ситуации мое присутствие для тебя скорее минус!»

Я почувствовала, как меня объяло тепло, заставляя тело замереть от неги, и с наслаждением нырнула, даже мысленно не прекращая разговор с драконом.

«А что мне нужно сделать, чтобы ты стал моим полноценным Хранителем?» – Как же мне сейчас не хватало Берша с его советами и подсказками! Казалось, все, что я изучала за эти годы, вылетело из головы в одночасье!

«Ты должна найти того, кто завершит наше соединение! Проведет обряд Слияния!»

Угу… легко сказать!

«И где его искать? Если ты не заметил, я в опале, и на меня охотятся Тени! Кстати, что ты знаешь о Храме Ушедших?» – Как же я хочу домой!.. Вот только дома у меня больше нет. И не будет, пока я не пройду мой путь до конца!

«Шарукх? Крепость, скрытая от всего мира древней магией? Где правят Судьи и древние законы сохранения равновесия и мира? – Мне послышался вздох, и Хранитель поспешно буркнул: – Нет, нам туда не попасть! Только мудрейшим драконам из великих родов Стихий и Тени позволено быть там. Тебе не повезло, принцесса, я – выскочка, которому посчастливилось стать Хранителем избранной. Мой род не так уж знатен… Вот если бы нам удалось найти Зайерга Зубайи – последнего принца Стихий…»

«Хранителя Сандра?»

«Именно. Давно я не ощущал его присутствия в этом мире…»

«А что ты скажешь о Лексе? Он некогда был в крепости, более того, чуть не получил Хранителя, но отказался». – Я выплыла на поверхность, жадно вдохнула, сделала несколько гребков и перевернулась на спину, с наслаждением паря в невесомости воды. Как же хорошо!..

«Обычный смертный. Который знает секрет кинжалов Тха-картх. Мой тебе совет: будь с ним осторожней».

«Но он спас меня от Теней! Он рисковал своей жизнью!» — Осторожней? Но почему? Что известно о нем моему Хранителю?

«Наверно, ему от тебя что-то нужно. Не забывай, кто ты. Вера в благородство, конечно, необходима, но она не должна затмевать разум».

– Значит, он враг?! – Не удержалась и выкрикнула я. Вопрос повис в тишине раскинувшегося надо мной звездного шатра. Я и не заметила, как небо из серого стало фиолетовым с рассыпанными по нему яркими бусинками звезд. Наступила ночь. Пора выбираться, пока меня не отправились искать.

Я развернулась, чтобы плыть к берегу, и замерла, заметив в тени обрыва высокую фигуру. Мою тайную купальню обнаружили? Но кто?

Неожиданный свидетель понял, что его раскрыли, и шагнул к воде. Бледный лунный свет запутался в светлых волосах.

Лекс!

Мысленно ругнувшись, я поплыла к берегу.

Интересно, сколько он уже здесь стоит?

Нащупав ногами дно, я встала, обрадованно отметив, что вода все еще скрывает меня по шею.

– И что тебе здесь понадобилось?

– Пришел позвать на ужин… – Лекс шагнул ближе. – Но залюбовался и не посмел прервать купание принцессы.

Я почувствовала, как запылали щеки, но заставила себя остаться невозмутимой.

– Спасибо. Позвал? Теперь уходи. Принцесса изволит одеться!

Лекс долгое мгновение смотрел на меня, затем послушно развернулся и скрылся за обрывом.

Я с облегчением выдохнула. Воспитанный, что радует! Невольно вглядываясь в темноту, где он только что скрылся, я сделала несколько шагов к берегу. Вдруг что-то холодное сжало мои лодыжки. Я даже не успела испугаться, как стремительный рывок утянул меня под воду, и зеленая гладь сомкнулась у меня над головой.

В то же мгновение перед глазами появилось чуть фосфоресцирующее женское лицо. Страх сменила злость. Ундины?

«Говорил ведь не использовать магию! – запаниковал голосок Хранителя и тут же подсказал: – Делай воздушную сферу!»

Я послушно выдохнула в воду слова заклинания с последним оставшимся запасом воздуха и сразу почувствовала, как что-то стремительно поднимает меня вместе с опешившей ундиной наверх. Сотворенный мною воздушный шар вытолкнул нас на поверхность и исчез, оставив меня наедине с яростно оскалившейся тварью… Но я не растерялась.

– Ле-е-е-екс! – Мой отчаянный визг заставил ундину на мгновение остолбенеть, но этого мгновения хватило, чтобы на берегу появилась знакомая фигура охотника. – Помоги-и-и-и!

Такое наглое поведение жертвы заставило ундину действовать. Она зажала мне рот скользкой ладонью, стиснула в душащих объятиях и потащила в глубину. Вскоре я почувствовала, как грудь начинает разрываться от желания вздоха.

«Хранитель!» — Я могла только мысленно взывать к чуду, и оно тут же откликнулось.

«Думаю я, думаю! А что, если нам…»

Он говорил что-то еще, но в моей голове все помутилось, и яркая вспышка, привидевшаяся мне напоследок, явно была галлюцинацией. Затем мне на мгновение показалось, что я вернулась домой и где-то совсем рядом разговаривают приемные мама и отец:

– Не убивай моих детей, охотник!

– Жизнь твоих детей на жизнь принцессы Ширин, мать!

– Пойми, если я отдам тебе мою добычу, мой народ пострадает от гнева Темной королевы!

– А если не отдашь, твой народ узнает мой гнев! Она – моя! И ты это знаешь!

– Ты – никто! А она все равно умрет, не сейчас, так потом, и ты это тоже знаешь…

Вдруг раздался вой сотен голосов, а затем наступила тишина. Я почувствовала, как чьи-то руки стиснули меня, выдавливая последние частицы воздуха, и полетела вверх, в бесконечное звездное небо.

Вот оказывается, как расстаются с жизнью…

В себя я пришла уже на берегу. Запах озера щекотал мне усы опасностью. Я лизнула саднящую лапу. Мокрая… и покрытая шерстью! Если моя вторая ипостась пришла мне на помощь, значит, дело было совсем худо!

Рядом кто-то шевельнулся.

Я вскочила и уставилась на улыбающегося мне светловолосого человека, испытав одновременно и гнев, и радость. Тут же почувствовала, как волоски на загривке угрожающе встали дыбом, а верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. Я знала, что не причиню вреда этому пахнущему тиной мужчине, но мой зверь очень хотел с ним за что-то поквитаться.

Прыжок…

И лапы ударили пустоту.

Я развернулась и снова уставилась на светловолосого.

Он примирительно поднял руки.

– Тише, девочка. Вижу, ты уже пришла в себя. Рад. А теперь можешь снова обернуться в человека?

Я напоследок рявкнула и потянулась всем телом, царапнув когтями песок. Превращаться в двуногого не хотелось. Снова станут мучить мысли и чувства. Разум – ничто, по сравнению с инстинктами. И… я буду совсем по-другому относиться к этому самцу…

Испытав желание пошалить, я стремительно прыгнула к не ожидавшему от меня такой прыти мужчине и, повалив светловолосого на песок, с удовольствием принялась облизывать его улыбающееся лицо. Возможно, потом, когда я снова уступлю место своей сдержанной и разумной двуногой половинке, я не буду жалеть, что не смогла отблагодарить того, кто спас меня… даже не от смерти, а от чего-то, куда более ужасного.

– Ширин! Хватит! Фу! Место! – Мужчине, наконец, надоело своеобразное выражение моей благодарности, и он, не переставая тихо смеяться, принялся выбираться из моих лап. – Превращайся, если не хочешь, чтобы твоя подруга увидела вместо тебя мокрую кошку. Мне кажется, скоро ее терпение закончится, и она отправится тебя искать.

Фыркнув ему в лицо, я мягко отпрыгнула в сторону. Он прав. Я уже давно отказалась от своей звериной половинки, используя ее только в качестве бесплатного лечения… Я отказалась от свободы…

Зажмурившись, я вызвала перед глазами мой двуногий образ и почувствовала, как тело привычно стало меняться. На мгновение сознание помутилось, как бывало всегда, когда зверь уступал место человеку, а в следующее мгновение я очнулась лежащей на берегу.

Что произошло? Как мне удалось спастись?

В голове – каша из мыслей, чувств и образов. Я огляделась в поисках одежды и тут же села, скрестив руки на груди. В двух шагах от меня стоял Лекс, и мало того, что беспардонно глазел на меня, так еще и чему-то улыбался!

– Что тебе нужно?

Лекс подобрал вещи, лежавшие на песке, и шагнул ко мне.

– Держи. Уже говорил тебе – пантере, и скажу еще раз тебе – человеку. Одевайся. Ужин стынет.

Я взглянула на упавшие возле меня вещи и снова посмотрела на него.

– Ты так и будешь тут стоять?

– Да.

Нравится мне его немногословность…

– Тогда, может быть, хоть отвернешься?

Охотник с опаской покосился на безмятежные воды озера и, чуть помедлив, выполнил мою просьбу.

Я вцепилась в одежду и торопливо принялась напяливать на себя штаны и рубашку. Когда я застегнула все пуговицы на потрепанной куртке и влезла в сапоги, счастью моему не было предела. Жаль только, чувство блаженства длилось недолго. Я подняла пояс и, холодея от ужаса, вцепилась в пустые ножны. Кинжала не было!

– Лекс!

Он тут же обернулся.

– Да, моя принцесса.

– Где клинок?

Его лицо мгновенно помрачнело.

– Как ты могла оставить его без присмотра? Два наших клинка – единственное оружие против ушедших!

– Если ты не заметил, я чуть не утонула! – Я бросилась туда, где только что лежали мои вещи, упала на колени и принялась разгребать песок. – Его нет!

– Конечно! И в том, что он пропал, только твоя вина! Если ты хочешь стать истинной Хранительницей Равновесия, то должна забыть о себе, а с Тха-картха не спускать глаз! – Черные остроносые сапоги охотника появились передо мной, утаптывая песок там, где я только что пыталась найти кинжал. Я посмотрела на него снизу вверх и поднялась.

– Вообще-то… – Я намеревалась сказать, что мои «хочу» или «не хочу» – не его дело, но он рявкнул так, что я поспешно захлопнула рот и отступила.

– У тебя был пример! Всю твою сознательную жизнь! – Он схватил меня за руку и притянул к себе так, что его горящие гневом глаза оказались в опасной близости от моих. – Королева Айна ради Равновесия и Гармонии этого мира оставила все свои желания и мечты! Она отказалась от своей прошлой жизни, от своей истинной природы, став Хранительницей Равновесия! А ты? Ради минутного удовольствия прохлопала самое дорогое! Скорее всего, ундины утянули тебя на дно именно для того, чтобы без хлопот стащить «Убийцу»!

Я отвела взгляд от его блестящих в полумраке глаз.

– Но я думала, что они решили похитить меня…

– Зря думала! Кому нужна неуверенная, вечно сомневающаяся в своей правоте принцесса? Да и принцесса ли? Ты ведь всегда считала себя чужой тем, кто дал тебе семью! – Его голос обжигал, хлестал, как пощечины, но, что самое обидное – он был прав! Во всем.

Но это не повод, чтобы так вести себя со мной!

– Да. Я виновата. И сейчас нужно не вопить, а вернуть кинжал! – Я изо всех сил дернулась, пытаясь высвободиться из его цепких пальцев, и чуть не упала, почувствовав себя свободной.

– И как ты себе это представляешь? – вдруг совершенно спокойно поинтересовался он. – Снова пойдешь топиться в теплой луже? Или, наконец, вспомнила, как звучит заклинание «Воздушного купола»?

Лекс шагнул ко мне. Одно неуловимое движение руки, и я замерла, разглядывая нацелившееся мне в глаз лезвие клинка Тха-картха. Сердце стиснул УЖАС, невыносимый, выворачивающий душу. И я знала, что это чувство принадлежит не мне.

Теперь я понимаю, почему это оружие назвали «Убийцей».

– Может, прекратишь этот балаган? – как можно равнодушнее произнесла я.

Плотно сжатых губ охотника коснулась легкая ухмылка.

– Ты считаешь это балаганом? А если бы один из клинков Тха-картх действительно исчез?

– Что-то было в тебе такое, что подсказывало – ты блефуешь. – Главное – не выдать то, что творилось во мне. – Ты и теперь блефуешь. Ты никогда не причинишь мне вреда…

Бровь Лекса удивленно взлетела вверх.

– Ты так считаешь? У меня два клинка, с которыми я смогу добиться всего, к чему когда-либо стремился! Что сможет удержать меня сейчас от убийства?

Я сглотнула и, стараясь не смотреть на багровеющий магической дымкой клинок, уверенно выпалила:

– Если бы ты хотел меня убить, то просто не стал бы помогать мне в Рясках. И не стал бы спасать от ундин…

Он несколько мгновений молчал, затем тихо рассмеялся, отступил и, крутанув, протянул мне клинок рукоятью вперед.

– На. И никогда больше не оставляй его. И никому не доверяй!

Не отводя от охотника глаз, я схватила кинжал и не спеша вернула в ножны.

Все еще тихо посмеиваясь, Лекс развернулся и, утопая в песке, направился прочь от озера, бросив на прощание:

– Пойдем, если не хочешь стать ужином для ундин. На сегодня мне надоело тебя спасать.

А вот это ему говорить не стоило…

Подхватив небольшую гнилушку, я бросилась за ним и изо всех сил запустила ею в спину наглеца.

Он удивленно замер, развернулся, сжимая рукоять висевшего на поясе клинка.

– Зачем ты это сделала?

– Вспомнила, что забыла поблагодарить! И мне никогда не надоест выражать благодарность моему спасителю. Особенно так!

Охотник молча бросился ко мне, но на этот раз я успела отпрыгнуть у него перед самым носом и, подло подставив подножку, толкнула. Он с тихим рыком грохнулся на песок, но не успела я насладиться победой, как мои лодыжки оказались крепко сжатыми. В следующее мгновение он с силой дернул, и я тоже полетела лицом в песок…

– Ширин! Ну сколько можно тебя ждать? – Голос Таниты заставил меня поднять голову. Подруга стояла на обрыве и, подбоченившись, разглядывала нас. Сосредоточенно отплевываясь от песка, я оттолкнула ногой все еще удерживающего меня Лекса и, почувствовав свободу, поднялась.

– А мы тут… – Ну теперь подруга точно припишет нам все, что было и чего не было! – Боремся.

– Хватит дурачиться! Ужин остывает!

– Я позволил себе обучить принцессу Ширин новым видам борьбы, которые узнал у подгорников. – Мне на плечи легли руки Лекса. – Кстати, они очень эффективны при нападении ундин!

– Ага… – Танита смерила нас долгим взглядом. – А я думала, почему братья так упорно не отпускали меня на ваши поиски… Борьба – это хорошо… Только, если не хотите уснуть голодными, советую перенести дальнейшее обучение на завтра, а то те двое дикарей скоро слопают все, что приготовили на пятерых!

Танита

Я так и знала! Так и знала, что между этими двумя что-то происходит! Охотник смотрит на нее так, словно она его собственность, а Ширин… Я посторонилась, пропуская подругу, и, не дожидаясь Лекса, направилась за ней. Она… слишком напряжена! Так, словно пытается придумать, что сказать мне в ответ на увиденное мной.

– Ширин. – Я взяла ее под руку. Она вздрогнула и торопливо заговорила:

– Танита, мне жаль, что я заставила тебя ждать… Я понимаю, что ты волнуешься, но…

Я пожала плечами и отмахнулась. Еще не хватало, чтобы она передо мной оправдывалась!

– Да нет… – и заметив ее удивленный взгляд, поправилась, – то есть я, конечно, волновалась, но только первые десять минут после того, как ты ушла. Потом за тобой пошел Лекс, и… Ты извини, если я в чем-то помешала, но эльфиры так надоели мне своими разговорами… К тому же Сэм действительно грозился съесть все припасы, так что… Ширин?

На дне ее глаз загорелся хищный огонек. Она бросила быстрый взгляд назад и приглушенно спросила:

– Когда он пошел за мной?

Я тоже оглянулась, но Лекса не увидела. Мало ли… может, он решил покормить комаров в кустах мушара?

– Почти сразу же!

Она тихо ругнулась.

– Значит, он все это время стоял рядом и смотрел?!

– Смотрел, как ты купаешься? – Я ухмыльнулась, заметив, что гнев на лице Ширин сменяется смущением. – И чему ты удивляешься? Я же говорила, что между вами…

– Танита, заткнись! – В голосе Ширин послышалось тихое рычание. Она еще раз внимательно оглядела окружавшую нас ночь и приглушенно заговорила: – Между мной и этим варваром никогда и ничего не может быть! Он совершенно невоспитан! Он груб! Он унизил меня! Чуть не утопил! И чуть не украл мой клинок! Я… я его ненавижу!

Мои губы разъехались в улыбке еще шире. Чтобы моя сдержанная подруга так реагировала на мужчину?! Это действительно что-то серьезное!

– А мне казалось, что вы сможете поладить, раз уж он тоже из лесного народа. – Я поискала глазами огонек костра, но, видимо, он уже догорел, и только доносившийся из темноты беззаботный говорок Сэма и легкий запах дыма подсказывали, что мы идем в правильном направлении.

– Что ты хочешь сказать? – Ширин остановилась.

– Дерран обмолвился сегодня утром, что Лекс – перевертыш, вот я и подумала…

– Что? Что?! – А вот теперь глаза подруги действительно замерцали в темноте изумрудным призрачным светом. – Что ты сказала? Кто он?!

– Э-э… – Интересно, что я буду делать, если Ширин внезапно решит сменить ипостась? Стараясь не показать волнения, я, старательно подбирая слова, принялась объяснять: – Лекс один из детей Леса. Кажется, из какого-то знатного рода. По крайней мере так мне сказал Дерран… Но… может быть, ты спросишь у него сама?

– У кого? У Деррана?

– Нет… – Я помедлила, разглядывая появившегося из темноты Лекса, и указала взглядом. – У него…

– Не думал, что путь от озера до нашей стоянки может оказаться таким долгим! – вздохнул он, поравнявшись с нами.

– Ты опять подсматривал и подслушивал? – гневно выпалила Ширин, обернувшись к охотнику.

– Чтобы подсматривать или подслушивать, нужно иметь интерес к тому, что хочешь увидеть или услышать. – Охотник едва заметно ухмыльнулся и направился дальше, к темнеющей впереди вилсе. – Не хотите прогуляться со мной за хворостом?

Подруга недоуменно нахмурилась.

– За хворостом?

– За хворостом. Утро еще не скоро, а костер почти прогорел, – бросил он, не оборачиваясь. – Впрочем, такие проблемы не должны заботить принцессу.

– Лекс! – Ширин сделала несколько шагов за ним и замерла, глядя ему в спину. Он остановился. Нехотя обернулся. – Ответь мне на один вопрос. Ты – перевертыш?

Лекс помолчал и нехотя буркнул:

– Да. А теперь поторопитесь в лагерь. У нас завтра трудный день.

Миг, и он растворился в темноте, словно его и не было.

Ширин топнула ножкой и, бормоча проклятия, направилась на звук доносившихся из темноты голосов. Я бросилась за ней.

– Стой! Подожди! Да объясни ты, что случилось?!

Подруга ухватила меня под руку и потащила за собой, говоря так тихо, что я даже затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово:

– Я знаю, кто этот Лекс! Я знаю, почему он мне помогает! А еще, он с самой нашей встречи знал, кто я!

– И? – Стараясь не спотыкаться о невидимые камни и не отставать от подруги, я навострила ушки. А я ведь чувствовала, что между этими двумя не все так просто!

– Он – мой жених! Мама перед исчезновением говорила о каком-то оборотне из клана Белых волков, который просил у нее мою руку и сердце!

И тут я оступилась, запуталась в траве и грохнулась на землю.

Раздалось шуршание травы, шаги, и я услышала над ухом ехидный голос Сэма:

– Хвала богам, явились! Мы уже и ждать устали!

Сосредоточенно сопя, я села и принялась обрывать с сапог запутавшую ноги траву.

До потухшего костра нам оставалось всего лишь подняться на пригорок, но новости Ширин застали меня врасплох.

Я знала! Я чувствовала!

Вслед за Сэмом с мечом в руке появился Дерран. Оглядел нас и успокоенно хмыкнул:

– Вообще-то привал чуть подальше, но если хотите заночевать тут – нет проблем! Перенесем все сюда. – Он завел руку за спину. Меч лязгнул, возвращаясь в ножны.

– Не нужно такой жертвы! – Распутав ноги, я поднялась и продолжила путь. – К тому же спать под раскидистым шатром вилсы лучше, чем под звездным небом. В конце концов, что, я зря весь вечер траву носила.

– Только чур, не занимать мою лежанку! – Всполошился Сэм и бросился за нами.

Глава 11

Ширин

Под густыми ветками вилсы было на удивление спокойно. Где-то плескалась вода, шуршала трава, встревоженная ветром. Даже струйка дыма от вновь ожившего костра не выдавала нас, белым туманом окутывая верхние ветви и неприметными облаками уплывая в звездную даль.

Беззаботно похрапывал Сэм на отвоеванной травяной лежанке; привалившись к его спине, чутко спал Дерран; рядом со мной, в обнимку с дорожной сумкой, чему-то улыбалась во сне Танита, и только Лекс старательно полировал черный меч, совершенно не обращая на меня никакого внимания.

Я отвлеклась от завораживающего танца огня и скользнула по нему внимательным взглядом.

Красив? Даже очень. Высок. Силен. Мог он быть из клана Белых волков? Легко! Светлые глаза тоже очень просто объяснялись тем, что в его венах текла и людская кровь. Такое случалось сплошь и рядом. Мог он быть тем, о ком говорила мама? Конечно! Иначе как объяснить то, что он рисковал ради меня жизнью, и не раз! Более того, сейчас я была уверена в том, что он знал, кто я, с момента нашей первой встречи.

Спросить? А если я ошибаюсь?

Лекс вдруг отложил клинок и безошибочно нашел взглядом мои глаза. Я почувствовала, что краснею, но взгляда не отвела. Он молчал, и я, чтобы хоть как-то разбавить неловкость момента, спросила первое, что пришло на ум:

– Откуда у тебя этот клинок?

Охотник коснулся черного лезвия так, словно оно было для него высшей драгоценностью, и довольно уклончиво ответил:

– Говорят, что клинок, убивший твоего врага, лучшее оружие на свете, даже если оно принадлежит Шеркху. Считай, что эта поговорка про мой меч.

– Он похож на меч тех… черных… – Я покосилась на клинок, и на миг мне показалось, что его окружает темный дым.

– Да. – Лекс взглянул на меня. – Это раритетное оружие принадлежало убитой мною Тени. В этом мире его держат оковы очень сильного заклинания…

– А ты уверен, что из-за твоего «раритетного оружия» нас не обнаружит какая-нибудь реальная и живая Тень?

– Это исключено, – всезнающе заявил он и бросил на меня снисходительный взгляд. – Пока… кто-нибудь из нас не применит магию ушедших или не решит пообщаться с собственным Хранителем.

– Намекаешь на меня? – Я почувствовала, как во мне закипает раздражение. Таинственное волнение, что так будоражило кровь еще мгновение назад, исчезло, не выдержав его вызывающего самомнения.

– Ты единственная, у кого в нашей теплой компании есть Хранитель. Правда, он очень осторожен, если не сказать, трусоват. Я чувствую его активность очень редко, но… все же чувствую! – как ни в чем не бывало ответил Лекс и нахмурился. – Я не знаю могущества Тени, завладевшей твоей сестрой, но если она ищет тебя, даже этой малости будет достаточно! К тому же ты не прошла обряд Слияния, а без него не сможешь воспользоваться силой своего Хранителя, пусть даже трусливого!

«Что этот смертный себе позволяет?» — раздалось у меня в мыслях недовольное шипение моего дракона.

Не выдержал? Значит, не такой уж ты и трусливый!

«Не обращай внимания, – насмешливо фыркнула я, не заботясь о том, что подумает обо мне Лекс. – Очередной напыщенный болван!»

«Сдается мне, ты права… – уже более спокойно заявил Хранитель. – Но, что касается обряда… Дело говорит… Давай заставим этого «болвана» послужить на благо общему делу? Расспроси его. Вдруг он сможет привести нас к тому, кто сумеет завершить наше Слияние?»

– Хорошо! – Я улыбнулась и взглянула на охотника. – И как же мне пройти обряд? Кто мне в этом поможет?

Лекс вдруг смерил меня внимательным взглядом и тихо рассмеялся.

– Твой Хранитель еще и любопытен? Мое предупреждение не сделало его осторожнее? А тебе не повезло! Хуже дракона Тени в Хранителях у смертного может быть только трусливый и любопытный дракон Стихий.

– Я понимаю, что ты некоторое время жил в крепости Ушедших и поэтому так хорошо знаешь и Тени, и Стихии, но с какой стати ты возомнил себя знатоком характера моего Хранителя? А что, если ты не прав, и он очень отважен и смел?

Охотник неспешно вернул меч в ножны. Поднялся. Взял охапку приготовленной для ночлега травы, бросил неподалеку от догорающего костра, затем подошел, сел рядом со мной и, не отводя взгляда от пляски огня, тихо заговорил:

– Невозможно побывать в крепости и выбрать жизнь простого смертного. Когда пришло время решения, я отказался от своего Хранителя, и тогда ушедшие возложили на меня право быть Судьей. Я должен был судить драконов, творящих произвол в отношении смертных и друг друга, неважно, будь то Тени или Стихии. Я должен был помогать хранить Равновесие и убить одного дракона Тени, но… я не смог.

И снова мое раздражение сменилось сожалением и болью утраты. А еще вернулось ни с чем не сравнимое волнение оттого, что он сейчас так близко. Только руку протяни.

– Ты не виноват. – Я поддалась искушению и сжала его длинные пальцы. – Иногда даже от властителей мира ничего не зависит. Совсем недавно одна Тень уничтожила мой мир, мою семью. Но я знаю, что не в силах ей отомстить, поскольку у нее в заложниках моя сестра, и я не смогу ее убить.

– Это не оправдание. В отличие от тебя, я мог предотвратить беду, теперь же мне предстоит исправлять ошибки! – Он высвободил руку из моих пальцев и таким мрачным взглядом посмотрел мне в глаза, что я все поняла.

– Ты хочешь убить Ирзу?!

– Я убью Тень, нарушившую равновесие мира. Если Ирза произнесла слова полного подчинения, то и ее тоже.

Безысходность сжала мое сердце.

– А если у Ирзы получится…

– Только ЛИЧНОСТЬ сможет противопоставить свое «я» дракону Тени. Мне кажется, в случае с Ирзой такого не произойдет. Она УЖЕ подчиняется своему Хранителю беспрекословно, иначе как объяснить исчезновение королевской четы? К новой луне ничего нельзя будет исправить! – В глазах Лекса лишь на миг мелькнула боль, и вот он уже снова смотрит мне в душу равнодушными льдинками. Как истинный судья. Как палач, выносящий и исполняющий приговор!

В душе шевельнулось сомнение. Неужели он и есть тот, кого избрала мне мать?

– А если мы сможем ее спасти?!

– Пойми, полное подчинение – когда Тень становится тобой! Почти полностью заменяет тебя! Контролирует твои мысли всю твою жизнь и во время смерти покидает разрушенную оболочку. Даже если ты сможешь изгнать Тень до того, как закончится полное Слияние, смертный все равно не выживет.

– Но я должна попробовать! – Я отвела взгляд. – Пойми, если я этого не сделаю, я не только потеряю сестру… Я потеряю себя. А если родители живы, то потеряю и их. Они не простят мне, что я даже не попыталась спасти Ирзу! Помоги мне!

– Хорошо. – Он поднялся. – Я знаю способ освободить существо от власти ушедшего, но у тебя очень мало времени. Ты должна вызвать на поединок Хранителя твоей сестры до новой луны.

– Тень? – До меня начало доходить. – Но… для того, чтобы вызвать на бой Тень, мне нужно стать Стихией?

– Именно. Иначе тебе не выжить. А для этого нужно пройти обряд Слияния.

– Но… где мне найти мага, способного провести этот обряд?

Лекс прошел к охапке травы, улегся на нее и нехотя бросил:

– Я бы мог призвать для тебя Стихии, а дальше – дело времени. Обряд непредсказуем. Я не знаю, сколько времени понадобится тебе, чтобы пройти все испытания. Этот обряд может провести тебя через испытания за несколько часов, а может растянуться на недели, и ты не успеешь спасти Ирзу.

– Так призови!

«Ты что, с ума сошла?! – тут же в мыслях раздался истошный вопль Хранителя. – Ты еще не готова! И я не готов! И вообще – забудь! Ты свою сестрицу не спасешь! Я не смогу справиться с ее сумасшедшей Тенью!»

Я отрешенно слушала, как во мне бьется крик дракона, но, словно не слыша его, повторила:

– Призови Стихии! У нас ведь почти не осталось времени.

– Призову. – Лекс вдруг улыбнулся. – Скоро. В Лиин-Тейе есть алтарь драконов…

– А… почему не сегодня? – Я испытала разочарование. Как будто мне рассказали что-то интересное, но не до конца, пообещав закончить рассказ завтра или когда-нибудь позже.

– Так просто не заставить ушедших служить смертным, а уж тем более делиться с ними силой. – Он закрыл глаза и вздохнул. – Ширин, отложи все вопросы до утра. У нас осталось всего несколько часов на отдых.

Замечательно! Я только настроилась, чтобы задать самый важный для меня вопрос! Ладно! Сегодня или никогда…

– Лекс… Скажи… это ты просил у королевы Айны моей руки?

Его глаза открылись. Несколько долгих мгновений он смотрел вверх на переплетение ветвей над нашими головами, затем взглянул на меня.

– Да. Как ты узнала?

– Мама сказала мне об этом незадолго до… – Я замолчала, не в силах больше произнести ни слова из-за обуревающих меня чувств. С одной стороны, было очень больно вспоминать родителей, а с другой… редко кому из наследников правящих семей выпадал шанс узнать своего будущего супруга до свадьбы… Но что больше всего меня волновало, заставляя замирать от ужаса и восторга – этот мужчина, охотник, убийца и просто кладезь противоречий и загадок заставлял меня испытывать нечто такое, что я не испытывала никогда в жизни ни к одному мужчине.

– Я счастлив, что ты все знаешь и мне не нужно будет ничего тебе объяснять. – Лекс снова закрыл глаза и посоветовал: – Спи. Иначе мне придется засунуть тебе в рот кляп!

Я озадаченно похлопала ресницами. Нет, все-таки он совершенно непостижимый тип!

Танита

Меня разбудил едва различимый шепот. Причем где-то рядом.

Под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка.

Я даже затаила дыхание, прислушиваясь к разговору и пытаясь понять хоть слово, но то ли беседа велась слишком тихо, то ли я не знала значения слов…

Шеркх! Любопытство – очень сильное оружие. Резко распахнув глаза, я уставилась на сидевших в полуметре от меня эльфиров. Что бы им стоило обсуждать свои тайны не на эльфирском, а на языке Объединенного королевства?

– Доброе утро, Танита! – Первым мои горящие любопытством глаза заметил Дерран. – А… мы вот решаем – будить тебя самим или доверить такой рискованный ход Ширин? Кстати, а вон и она, легка на помине, возвращается.

Ага. Именно это они и обсуждали. Как же!

Не удостоив его ответом, я села, глядя на поднимающуюся от озера подругу. Следом за ней шел Лекс. За эти два дня видеть их вместе уже стало входить в привычку…

– Проснулась? – Ширин улыбнулась, подхватила стоявший у погасшего костра скудный завтрак и протянула мне. – Держи хлеб с мясом и воду. Ешь, и пойдем!

Есть я не хотела, вчера был очень поздний ужин. Но все же взяла предложенную снедь и принялась за еду. Неизвестно, сколько нам еще идти до ближайшего привала, а про город и вовсе не стоило думать.

Уминая завтрак, я не отводила глаз от подруги. Какая-то она сегодня нервная… Хмурится, едва заметно шевелит губами, словно с кем-то разговаривает.

Я выпила воду, протянула фляжку Деррану и пристально посмотрела на Ширин.

– Что-то случилось?

– Змея озерная ее укусила, – ухмыльнулся Сэм, поднялся и принялся укладывать остатки еды и пустую фляжку, протянутую братом, в свой мешок.

– Озерных змей, в отличие от тебя, я не боюсь! – Подруга смерила его презрительным взглядом и снова улыбнулась мне. – Ничего не случилось, Танита. Поверь, я бы сама не отказалась отсидеться под этой вилсой, пока все Тени не исчезнут из этого мира, но ты же понимаешь, чтобы это произошло, нам нужно торопиться!

Дерран едва заметно нахмурился и перевел взгляд на охотника.

– Нам с Ширин нужно попасть в Лиин-Тей! – ответил на его безмолвный вопрос Лекс. – И как можно быстрее.

Вот это я понимаю! Доверие!

– Нам с Деем тоже… – посерьезнел Сэм и переглянулся с Дерраном.

– Рада, что наши планы совпадают! – кивнула Ширин и первой направилась к темнеющему невдалеке лесу.

Как я ненавижу тайны!

Вскочив, я легко закинула на плечо мой дорожный мешок и, не дожидаясь мужчин, припустила за ней. Может, удастся хоть что-то выведать…

К сожалению, моим надеждам не суждено было сбыться. На все мои расспросы Ширин украдкой поглядывала на Лекса и шептала: «Потом».

К полудню, ни разу не присев отдохнуть, мы вырвались из полумрака леса и остановились, разглядывая раскинувшийся перед нами изумрудный луг, за которым внизу расстилался зеленый городок в объятиях темно-синего моря.

Неужели дошли?

Портовый город Сильвиорс всегда был предметом споров между королевством людей и владениями эльфиров. Он находился на земле Эльфириана, но его жителями были в основном люди, полукровки и гномы. Желтоглазых в нем практически не было, если не считать матросов с эльфирских суденышек.

Уж не знаю, почему.

Вспоминая школьныеуроки, я не заметила, как шелковистая трава луга, пестреющая яркими пятнышками цветов, закончилась, и под нашими ногами запылила неширокая дорога, белой лентой убегающая к городским воротам.

– Плата! – дружно рявкнули двое стражников-верзил, едва мы подошли к не очень высоким, но срубленным из толстых бревен воротам.

– Здесь пять золотых. – Дерран раскрыл ладонь, на которой, словно по волшебству, блеснули желтые кругляши. – По одному на каждого.

– И магическая проверка! – Из ворот вышел невысокий худощавый мужчина лет сорока. Кутаясь в серый плащ, он зыркнул на нас внимательными, глубоко посаженными светлыми глазами и поплотнее закутался в грубую ткань.

Ссыпав золото в протянутую ладонь одного из громил, Дерран вежливо улыбнулся светлоглазому.

– Что за проверка?

Словно невзначай задвинув нас с принцессой к себе за спины, подальше от настырных взглядов, рядом с Дерраном встали охотник и Сэм.

– Тревожные времена наступают. – Тощий колдун глубокомысленно развел руками. – Сегодня утром с гонцом из По́лыни доставили письмо от принцессы Ирзы. А в нем приказ – проверять всех входящих в город. Чего ищут, непонятно, но велено задерживать всех сведущих в магии.

Маг заглянул за спины мужчинам и внимательно оглядел нас с Ширин. Мне даже стало не по себе, когда взгляд его светлых, будто выцветших глаз нашел сначала меня, потом остановился на принцессе. Помучив ее взглядом, он снова заговорил, обращаясь к нашим спутникам:

– Для начала просто ответьте мне на простые вопросы. Зачем вы пришли в Сильвиорс?

– По делам, – буркнул Лекс.

– Повеселиться! – толкнул его в бок Сэм.

– Наняться на работу. – Дерран сделал страшные глаза.

– А шеркх его знает! – переглянулись мы с Ширин.

– Гм! – Маг озадаченно поморгал, разглядывая наши, готовые к сотрудничеству лица. И без предупреждения задал второй вопрос: – Конечная цель вашего пути?

– Сильвиорс. – Охотник снова оказался немногословен, зато в нас с Сэмом словно вселился шумный дух.

– Ну и названьице, я такое даже не вышепчу!

– А чего вышептывать? Все равно уже пришли!

– Эх, поспать бы!

– А я предлагал.

– Сгинь…

– Ну щаз, размечталась! Я воплощение твоей совести! Когда долг отдашь?

– А ну-ка, вы оба, заткнитесь! – Вопль мага заставил нас с Сэмом обиженно замолчать. Вновь оглядев нас, колдун вдруг устало поинтересовался: – Хоть один из вас может разумно изъясняться?

– А разумно – это как? – Дерран завел за ухо волнистую прядь темных волос. – Вы вот, например, прекрасно видите, что мы – друзья, а это – моя невеста. – Под цепким взглядом мага он, вдруг обняв, притянул меня к себе. – А сюда пришли, потому что у меня здесь родня!

– К тому же, если вы маг Стихий, – к нему шагнул Лекс и, глядя ему в глаза, монотонно заговорил: – и если на нас сейчас смотрит ваш Хранитель, то вы прекрасно знаете, что никто из нас не владеет собственной Стихией или Тенью. Мы не те, кто вам нужен.

Я готова была поклясться, что Лекс применил какую-то магию. Верзилы-стражи после его слов вдруг заулыбались, а маг устало потер глаза и тоже растерянно усмехнулся.

– Ну что? – тепло выдохнул мне в макушку Дерран, заставив меня взволнованно замереть. – Нам уже можно пройти? А то уж очень хочется отдохнуть!

– А на какой улице живет твоя родня? – Маг словно очнулся и снова старательно потер глаза.

– Второй рыбацкий переулок, – охотно поделился эльфир, и я почувствовала, как его пальцы чуть сжали мое плечо. – Пятый дом по счету.

– Ага, мы тут надолго, – влез в разговор Сэм. – Будет желание, заходите. Расскажу кое-какие эльфирские секреты.

– Например? – Маг нахмурился.

– Например: что можно делать всю ночь с десятью женщинами сразу. – И он заговорщицки подмигнул.

– Хм… ладно. – Маг вдруг отступил, давая нам дорогу. – Проходите.

Почти не веря в удачу, мы с Дерраном, не разжимая объятий, первыми протиснулись в приоткрытые ворота и неторопливо зашагали по улочке вниз, слыша за собой шаги наших спутников. Хотя, если честно, мне так и хотелось броситься со всех ног от мозолящих спину взглядов стражников и затеряться среди узких улочек.

Наконец городские ворота исчезли за первыми домами.

– А здорово мы их провели! – хохотнул Сэм, поравнявшись с нами.

– Спасибо Лексу, – хмыкнул Дерран и, едва сдерживая смех, поинтересовался: – Кстати, всю дорогу думал над твоими словами: чем можно заниматься всю ночь с десятью женщинами сразу?

– Убегать! – ухмыльнулся своим мыслям Сэм. – К слову пришлось. Кошмар сегодня приснился. Десять возмущенных женщин – это, брат, бедствие похуже войны! – Он смерил нас ехидным взглядом и вдруг возмутился: – Слушайте, а может, уже хватит обниматься?

– Так, по легенде, мы с Танитой – пара! – серьезно возразил Дерран, но тяжесть его руки исчезла с моих плеч.

Я незаметно вздохнула. Даже сама невольно поверила в то, что мы – «пара». И замедлила шаг, поджидая подругу и Лекса.

– Гм, а хороший ход, Сэм. Главное – убедительный, – буркнул молчавший до сих пор охотник. – Маг явно стал твоим поклонником. Не удивлюсь, если он придет по твою душу по названному адресу.

– Интересно, а что ты с ним сделал? – хмуро покосилась на Лекса Ширин. – Ведь этот проверяющий маг не хотел нас пропускать! Я почувствовала протест его Хранителя! Ведь у него была Тень? Нас должны были посадить под замок или отправить в По́лынь! А потом… Ничего не понимаю!

– У меня, как и у Сэма, тоже могут быть секреты. – Суровое лицо охотника озарила настоящая мальчишеская улыбка. Подруга только покачала головой и едва слышно буркнула что-то, явно не лестное.

Вскоре мы добрались до оживленно гудящей пристани, у которой, словно псы на цепи, мирно покачивались на зеленых волнах пузатые, почерневшие от волн и времени корабли. Растерянно разглядывая суетливых гномов, неспешных эльфиров и крикливых людей, я шла позади решительно проталкивающихся сквозь эту суету друзей.

Дерран привел нас к дому, стоявшему тут же на пристани, и, перекинувшись с Сэмом парой непонятных слов, подошел к охотнику.

– Лекс, я пойду, договорюсь о судне. На пристани стоит каравелла одного из моих… ммм… друзей. – Он перевел взгляд на меня и стоявшую рядом Ширин. – А вы могли бы подождать меня здесь. Пусть это не очень хорошая таверна, но здесь умеют совершенно потрясающе готовить. Кстати, ты, – палец эльфира уткнулся в грудь помрачневшего брата, – останешься с ними!

Не дожидаясь ответа, Дерран развернулся и исчез в толпе.

Сэм пожал плечами.

– Ладно, зачем отказываться от шанса как следует отдохнуть? – Он первым поднялся по скрипучим ступеням и распахнул дверь. Из темного нутра трактира на нас дохнуло дымом, жаренным на углях мясом и застарелой брагой. А еще до нас донесся гомон голосов и звуки бесшабашной скрипки.

Мы с Ширин, не сговариваясь, переглянулись и взбежали за ним.

Сэму я не доверяла ни капли – трепло и бабник, но вот Лекс… Охотник вызывал чувство полной защищенности! Кажется, я начинаю понимать подругу. В сложившейся ситуации это неоценимое качество! Интересно, то, что она говорила по поводу него… неужели правда? Ее жених? Бродяга, охотник, убийца – жених принцессы? Пусть опальной, но принцессы! Разве такое может быть?

Я чуть пригнулась, переступила порог вслед за подругой и огляделась. Трактир, как трактир. Маленький, уставленный столами и забитый посетителями так, что я распростилась с мечтой устроиться за столом пусть у крошечного, годами не мытого, затянутого паутиной оконца. Тут бы стоя где-нибудь перекусить…

Взгляды всех, кто был в этой таверне, уставились на нас, едва вслед за нами последним шагнул Лекс.

– Мой господин! – подобострастно пропел надорванный голос трактирщика. Сквозь подозрительно помалкивающую толпу к нам пробирался, блестя одним глазом, странный тип, очень напоминающий облезлого кота. – Какими судьбами?!

– Я тоже рад тебя видеть, Роб. – Охотник, словно не замечая изучающих нас зевак, направился к нему навстречу. – Рад, что твое дело процветает. Нам надо провести несколько часов в ничегонеделании. Надеюсь, у тебя найдется свободный стол и две расторопные служанки? Я намерен изрядно опустошить свои карманы в обмен на свежий эль и мясо!

– А с чего это мой господин изволит так витиевато говорить о том, что у него урчит в брюхе и горло сохнет без свежей выпивки? – вдруг хохотнул трактирщик, обнажив ряд золотых зубов. Мы с Ширин протолкнулись следом и остановились, прислушиваясь к разговору. – Или это из-за белокурой богини, что греет уши у тебя за спиной?

Если честно, я не сразу поняла, что речь обо мне, пока рука Лекса чуть ли не за шиворот вытащила меня вперед.

– А это… мм… – Охотник недоуменно оглядел меня и, явно стараясь избежать расспросов, сменил тему. – И это тоже… Так что у нас насчет стола, мой прозорливый друг?

– Пойдем! – Трактирщик развернулся и, словно читая мои мысли, направился к крошечному, запыленному окну. Ничего особо не объясняя, он только рыкнул на возмутившихся было пьянчуг, и те, вцепившись в жбан недопитого эля, торопливо рванули к выходу. Вслед за ними, оглядываясь на рослую фигуру молча шагающего за трактирщиком Лекса, к двери потянулись и другие.

– Садись. Нечего потолок подпирать! – снова блеснул зубами трактирщик. – И вы, барышни, идите сюда. Или те двое не с тобой?

Мы с Сэмом и Ширин не стали дожидаться, когда узловатый палец трактирщика укажет на нас, и поспешили к столу.

– Со мной. – Лекс дождался, когда мы устроимся на лавках, отполированных задами благодарных посетителей, и уселся так, чтобы одновременно видеть сквозь окно пристань и приоткрытую дверь. – Заказ повторить?

– Склерозом не страдаю! – Роб развернулся и направился к очагу, где два поваренка крутили огромный вертел с исходящей соком поджаристой тушей.

Лекс с улыбкой кивнул и окинул нас взглядом.

– Теперь можно ждать, когда вернется Дей.

– Почему ты его так называешь? – Я коснулась пальцем шершавого дерева столешницы. Что ж, мореходы неприхотливы… – Мне он представился как Дерран.

– Многие знают его и под этим именем, – хмыкнул Лекс. – Только какая разница, как называться? Главное – кто таится за этим сонмом прозвищ и имен… Для меня Дей, Дерран, Дейрриан – друг, которому я смело доверю свою жизнь и жизнь своей семьи…

Я пожала плечами и потупилась, не в силах выдержать холодный взгляд его серых глаз. Меня спас Сэм.

– Кто бы мог подумать, что все это я слышу о моем брате – моте, повесе и просто прожигателе жизни!

Лекс сделал лишь одно неуловимое движение, и перед испуганно отпрянувшим Сэмом в столешнице закачалось широкое лезвие охотничьего ножа.

– Если бы ты только знал, через что прошел твой брат, чтобы сохранить твою жизнь, ты бы так не говорил!

– Да ладно… Са… – Сэм сглотнул. – Сам знаю… Просто….

– Просто надо поесть и отдохнуть. – У нашего столика снова появился трактирщик и грохнул перед нами огромное блюдо с румяным ароматным окороком.

– Ты мудр, как Ушедшие, Роб! – улыбнулся ему Лекс, одним движением вырвал нож из всхлипнувшей столешницы и принялся нарезать тонкими ломтиками мясо.

– Лучше я буду глуп, как самый обычный трактирщик, – хмыкнул тот, жестом подгоняя поварят, уставляющих стол кружками с пенящимся элем, тарелками с зеленью и ломтями серого хлеба. – Зато ты не отправишь меня за Грань!

– Твой выбор подтверждает твою мудрость! – Лекс поднял кружку и, отсалютовав хозяину, надолго припал к ней.

– Лекс, какая муха тебя сегодня укусила? Набрасываешься на Сэма, говоришь с трактирщиком каким-то заумным языком и выгоняешь большую часть посетителей? – Ширин покосилась на охотника, когда трактирщик направился в сторону кухни, соорудила двухъярусный бутерброд и с наслаждением впилась в него зубами. – Боги, как вкусно!

– А я не обиделся! Он всегда такой… – хмыкнул Сэм, с улыбкой поглядывая то на Ширин, то на охотника, то на меня. – А местные выпивохи просто решили отсидеться на крыльце. Мало ли… Вдруг этот верзила, когда пьяный, – буйный? Еще зашибет невзначай.

– Да никого я не выгонял! – Лекс превзошел Ширин и, соорудив бутерброд раза в два больше, чем у нее, старательно начал его уминать, не забывая объяснять: – Я всего лишь применил внушение… К тому же трактир Роба на пристани не единственный.

– Понятно… Значит, ты решил оказать Робу услугу, распугав его посетителей? – фыркнула Ширин, разглядывая охотника так, словно видела впервые.

– Ну… не всех! – Лекс для доказательства даже огляделся. – Многие остались.

– Значит, они либо очень пьяные, либо слепые, либо просто не заметили твоего внушения. – Сэм с наслаждением прихлебнул эль.

– В точку, мой принц! – Охотник доел бутерброд и притянул к себе кружку, спрятав за ней улыбку.

Входная дверь скрипнула, заставляя меня забыть обо всем. Сердце радостно забилось, едва я встретилась взглядом с появившимся на пороге Дерраном. Он едва заметно мне кивнул и, не отводя янтарных глаз, направился к нам.

Глава 12

Ширин

– Неплохо расположились! – Дерран устроился на свободное место рядом с Танитой и жадно принялся за еду. – Я договорился с капитаном одного торгового судна. До рассвета мы должны быть на корабле.

– Не вопрос. Пойду, поговорю с Робом насчет комнаты. Надеюсь, у него найдется крошечный чуланчик для дорогих гостей. – Лекс поднялся и направился к суетящемуся за стойкой трактирщику.

Дерран звонко прихлебнул из кружки, запивая мясо, и огляделся.

– Что-то сегодня тут пусто…

– Поверь, это из-за нас, – улыбнулась Танита. От меня не укрылся взгляд, которым она его наградила. А может, я ошиблась вчера, и подругу волнует старший принц? – Точнее, из-за Лекса. Он напустил какой-то морок… или внушение, и все, кто был мало-мальски трезв, поспешили на улицу.

– Так морок или внушение? – Дерран коротко взглянул на нее и снова прихлебнул эль.

Ага… кажется, ему тоже нравится моя подруга… Что ж, я была бы только рада, если бы у Таниты был кто-то, на кого она смогла бы полностью положиться. Я – не в счет. Мне бы пережить встречу с Хранителем Ирзы, а уже после можно будет задуматься о будущем…

– Называй как хочешь, только попроси своего дружка, чтобы он не применял магию внушения на нас, а в частности, на мне. – Танита бросила на него насмешливый взгляд и вдруг заговорщицки подмигнула. – Я девушка впечатлительная, еще решу, что мне угрожают: снова подниму на воздух весь трактир.

– Это вы о чем? – не выдержала я. У этих двоих явно есть общие воспоминания.

– О-о! Тебе повезло, что ты не видела буйство своей подруги! – хрюкнул Сэм.

У троих!

Дерран усмехнулся, бросил взгляд за спину и украдкой приложил палец к губам.

– Чш… Лекс возвращается. В свете последних событий, в его присутствии лучше не говорить о магии.

– Итак, на эту ночь у нас есть крошечная комната. – Охотник, при всем его сложении и росте, бесшумно подошел и уселся за стол. – Но поскольку комната одна, в ней будут ночевать девушки.

Он замолчал, разглядывая нас, старательно скрывающих улыбки.

– Я что-то пропустил?

– Ничего особенного. – Сэм поднялся. – Но прежде, чем тебе расскажут шутку дня, я на пару часиков исчезну. А лучше до заката…

– Куда? – тут же насторожился Дерран.

– Спать! – Сэм смерил его мрачным взглядом и улыбнулся. – Ты же слышал, у нас появилась комната, так чего ей простаивать?

– Попроси Роба проводить тебя в чулан для гостей. Кажется, он в конце коридора за кухней, – бросил Лекс.

Сэм не ответил, развернулся и направился к стойке, туда, где творил очередной кулинарный шедевр трактирщик.

Роб!

Я понаблюдала за ним и решилась.

– Лекс… а-а… Кто такой этот – Роб?

– Трактирщик. – Лекс взглянул мне в глаза.

– А почему, когда я смотрю на него, то чувствую что-то враждебное? Он тоже маг? Или как-то связан с ушедшими?

– Почти угадала… – В его глазах мелькнуло что-то, отчего сделалось тревожно и зябко, и тут же исчезло. – Когда-то мы вместе обучались магии Стихий. Ему не повезло. Нельзя доверять ушедшим!

– А что случилось? – вклинилась в разговор Танита. – Его тоже, как принцессу Ирзу, подчинила Тень? Или Стихия?

Охотник вдруг поднялся, посмотрел на Деррана.

– Пока есть время, пойду, прогуляюсь по городу. – И направился к выходу.

– Мы будем здесь, – кивнул эльфир, притягивая к себе последнюю кружку эля.

– Гм… – Танита проводила взглядом Лекса и принялась за меня. – Ширин, а почему мне кажется, что из всех этих недомолвок ты поняла больше, чем я? При чем тут трактирщик? Что твой суженый хотел сказать?

При слове «суженый» я вспыхнула, как спичка. Смерив Таниту гневным взглядом, вскочила и, уронив стул, бросилась за Лексом.

– Подожди! Я с тобой! – Какой шеркх дернул ее за язык назвать Лекса «суженым»? Ведь я поведала ей только свои догадки! Как теперь объясниться с охотником? А объясниться стоило бы!

Лекс терпеливо дожидался меня у распахнутой двери и, пропустив вперед, вышел следом.

Какое-то время мы молча шли. Я пыталась придумать достойное объяснение и не могла. Да и как объяснить то, что я не умею держать язык за зубами? Боги, ну и влипла же я из-за длинного языка подруги! Впрочем, чего греха таить, у меня он не в пример длиннее! Остается надеяться, что Лекс ничего не услышал…

Наконец гладкие валуны набережной и главных улиц Сильвиорса остались где-то позади, а под ногами зашуршали мелкие камушки узкой улочки. Шум пристани стих… Кажется, мы отошли от трактира довольно далеко. Я оглядела всевозможнейшие вывески, что красовались у небольших домиков. Кажется, мы забрели в район торговцев.

– Тебе тоже не нравится, когда кто-то пытается забраться тебе в душу и разворошить прошлое? – вдруг заговорил охотник.

– Нет. – Я смело встретила его взгляд. – Но если прошлое ворошит Танита, я стерплю. Она живет в моей душе с тех пор, как мы были детьми, и она – единственная, кому я доверяю без оглядки, но… Теперь говорить о том, чего я не знаю и не понимаю, – я не стану даже с ней.

– Ты имеешь в виду пропавших родителей? Или обряд, что тебе предстоит?

Я вдруг почувствовала, как его горячая ладонь успокаивающе легла мне на плечо, и решилась:

– Не только! Скажи… Там, в Рясках… Ты меня поцеловал, чтобы на нас не обратили внимание воины Тени, или…

Лекс чуть прищурился, глядя мне в глаза, и вдруг указал на что-то за моей спиной.

– Лавка. Зайдем? – Он развернулся и направился к небольшому каменному дому. Над белой дверью строгая вывеска: «Лучшее оружие, вещи, доспехи и талисманы господина Лерана».

Я скрипнула зубами, разглядывая его крепкую спину. Трус! Сбежал, чтобы не отвечать!

Или… может быть, он так же, как я, не знал, ЧТО ответить? Вдруг наш брачный союз ему нужен для каких-то государственных дел? Точнее, БЫЛ нужен… Вряд ли в нынешней ситуации дела Вселесья поправит союз с беглой принцессой…

Королева Айна…

Мама…

Как же мне не хватает твоих объяснений! Зачем ты хотела отдать меня в жены правителю клана Белых волков? А еще, я бы все сейчас отдала, чтобы узнать, какие чувства он ко мне испытывает. Неужели я для него всего лишь сухой расчет?

Но все тревожные мысли улетучились сами собой, едва я вслед за Лексом зашла в оружейную лавку. Глаза разбежались от огромной коллекции всевозможного оружия, развешанного по стенам.

Боги! Чего тут только не было! И метательные ножи, и звезды асассинов, и кинжалы, и мечи, и саи, и наконечники для копий. Бесценные творения с клеймами великих оружейников, способные защитить в неравном бою жизнь, и украшенные драгоценными камнями роскошные подарки, совершенно бесполезные в бою. За коллекцией оружия я заметила коллекцию доспехов и бросилась к ним. Пусть ни Берш, ни Айна не готовили из меня воина, но я прекрасно знала цену хорошим, легким доспехам, способным спасти жизнь от подлого удара. Благодаря Зарину. Он с самого детства проводил со мной занятия самообороны и защиты. Я очень обижалась, что эти изнуряющие тренировки доставались только мне, и даже когда-то обвиняла приемного отца в жестокосердии, но теперь я понимала, как много он для меня сделал и как много дал!

– Чего желаете? – Из-за шторы к нам вынырнул седовласый эльфир и уставился на охотника так, словно увидел призрака. – Сир?

Я взглянула на Лекса и спросила:

– Сир?! Это твой чин или еще одно прозвище?

Лекс покусал губы и величественно передернул плечами.

– А чему ты удивляешься? Король Шарид болен, король Зарин исчез. Вот мудрейшие Вселесья и отдали мне корону как дальнему и пока единственному наследнику. Впрочем, есть и другой исход дела…

Он как ни в чем не бывало прошел к хозяину магазина и с улыбкой поклонился.

– Приветствую тебя, Леран. Столько времени прошло…

– Приветствую и тебя, мой король…

– Зови меня просто – Лекс. Не надо титулов, особенно сейчас…

– Я понимаю… – Эльфир поклонился. – Что привело вас в мой магазин?

– Ты сменил город?

– Заставили обстоятельства. Так чем обязан?

– Вообще-то я забрел на улицу торговцев неслучайно. – Лекс обернулся и поманил меня к себе, а когда я подошла, обнял за плечи и вытолкнул вперед. – Нужно изменить облик этой девушки.

Эльфир перевел взгляд на меня.

– Девушка? Вы не поверите, но я подумал, что этот мальчишка – ваш слуга!

– Не поверю! – Лекс улыбнулся. – Вы всегда видите истину. И с того самого момента, как мы вошли, вы прекрасно знали, что этот мальчишка – прекрасная девушка.

– Более того! Прекрасная принцесса, которую ищут все от мала до велика по всему Адирану. – Эльфир поклонился мне.

– Так велика награда? – Лекс нахмурился.

– Баснословна, и оттого кажется нереальной, но многие верят и ищут. – Эльфир развел руками. – Я не хотел вас расстраивать, госпожа.

– А вы меня и не расстроили! Просто докажите, что этот… сир… – я коротко кивнула Лексу и улыбнулась так, что он покривился и вздохнул, – не зря привел меня к вам!

И мысленно закончила: «чтобы не сказать – специально!»

– Будет исполнено, моя госпожа! – оживился хозяин магазина, исчезая за шторой.

Я уставилась на Лекса.

– Ты все знал и поэтому привел меня сюда? Ты знал о том, что Ирза подняла награду за мою голову? Но как ты узнал, что я пойду за тобой? Снова магия внушения?!

Но охотник и не подумал объясниться.

– Я ненадолго отлучусь. Леран очень искусный маг иллюзий и превращений, думаю, вы найдете общий язык. – Он развернулся и направился к двери. Легонько брякнул колокольчик.

Я смерила мрачным взглядом захлопнувшуюся дверь.

Сбежал!

Трус!

Трус!!!

Вскоре из-за шторы показался торговец, нагруженный вещами и париками, и еще – подозрительными щипцами, ножницами, разноцветными бутылочками.

– Госпожа… – Он скинул все это на вышарканный, но чистый ковер, принес из-за шторы гладко выструганный табурет и пригласил: – Садись. Если это надо господину, я постараюсь изменить тебя так, что даже родная мама не узнает.

– Моя родная мама умерла шестнадцать лет назад. – Я послушно уселась и улыбнулась виновато потупившемуся эльфиру. – Не нужно чувствовать вину за то, что произошло так давно.

– Я чувствую вину не за то, что напомнил тебе о едва видимом шраме, а за то, что заставил вспомнить кровоточащую рану. Расскажи, как это случилось?

Я вздохнула. Это воспоминание действительно оказалось куда больнее…

Повинуясь его рукам, подняла голову и закрыла глаза. Над ухом послышалось щелканье ножниц, затем волосы натянулись, накручиваясь на щипцы.

– Мне почти ничего не известно. Когда произошла трагедия, я была на горе Снов. Скоро у меня день рожденья, и я готовилась пройти обряд Вызова Хранителя и Слияние. К сожалению, этого не произошло. Мою сестру подчинила Тень. Мне едва удалось сбежать и при этом похитить клинок «Убийцу», принадлежавший королеве Айне. Теперь я должна вызвать на бой Хранителя моей сестры. Но… если честно… Признаюсь – я боюсь! И я буду спасена, если мне удастся найти близнеца моей приемной мамы. Принц Сандр… и его Хранитель – только они смогут восстановить нарушенное Равновесие.

Я замолчала, слушая, как над ухом по-прежнему стрекочут ножницы. Эльфир тоже молчал. Мне даже показалось, что он забыл обо мне. Наконец старик заговорил:

– Нда-а… тяжело все это… Мне довелось пережить два нарушенных Равновесия. Я знаю, что никогда не забуду тех, кто отдал жизнь для того, чтобы сохранить этот мир… Не хочется думать, что мне суждено пережить это в третий раз… Напрасно ты ищешь принца Алессандра. Насколько мне известно, он давно отошел от дел.

Я распахнула глаза.

– Однажды король Зарин, мой приемный отец, сказал, что Сандр – единственный настоящий Хранитель Равновесия Адирана. И пусть он уступил это право сестре, королеве Айне, и ушел, но он вернется, когда придет его время.

– Испытания даются по силе, – тяжело вздохнул старик. – Если все это происходит именно с тобой, значит, наступил твой черед стать истинной Хранительницей Равновесия, девочка.

– Почему вы так говорите? – Я попыталась оглянуться, мечтая увидеть его глаза, но эльфир помешал мне это сделать. На мою голову выплеснулось что-то густое, пенное, пахнущее травами, и я торопливо зажмурилась.

Интересно, как я выгляжу? Точнее, как буду выглядеть?

– Потому что я сам имел удовольствие беседовать с принцем Алессандром. И… боюсь тебя огорчить – он не намерен возвращаться.

Я все-таки набралась смелости и приоткрыла глаза. Мне нужно увидеть его глаза! Нужно понять, что он мне не лжет!

– Вы виделись с ним?! Где? Когда?

Старик, вооружившись кисточкой, принялся пудрить мое лицо.

– Он заходил ко мне. – Наконец-то наши взгляды встретились, и более честного, открытого взгляда я еще не видела. – Сюда. Совсем недавно.

– А он знал о том, что произошло с его сестрой?

– Мм… – Старик отвел глаза. – Наша встреча произошла до того, как Равновесие было нарушено… С его слов я понял, что он счастливо живет где-то…

– Вот! – Я перебила его. – Он не знал о том, что Равновесие будет нарушено! Значит, мне нужно его найти и рассказать всю правду! Наверняка он считает, что я – преступница, укравшая клинок Тха-картх и повинная в исчезновении мамы и отца!

– Что ж… Тогда я подскажу тебе, где его искать… – Торговец накинул мне на голову полотенце и принялся вытирать волосы. – На чествовании умирающего короля. Говорят, ему осталось жить всего несколько дней. Болезнь окончательно источила его тело.

– Вы говорите о короле Шариде?

– Я говорю о короле Киарисе. Сандр намеревался там быть, чтобы поддержать принцев короны и, так сказать, отдать дань великому правителю. К тому же Киарис желает успеть передать корону сыну, значит, до тризны будет проведена коронация. Принц Дейрриан должен… – Уже привычное звяканье колокольчика заставило старика замолчать и приветливо улыбнуться кому-то за моей спиной. – Я могу тебе чем-то помочь, дитя мое?

Принц Дейрриан? Как я не подумала о нем! Он же говорил, что знаком с Сандром! Значит, он знает его! Он поможет мне его найти!

– Спасибо, – раздался женский голосок. Я обернулась, пытаясь разглядеть из-за свисающего с моей головы полотенца стоявшую на пороге хрупкую, миниатюрную женщину. – Я заблудилась. Мне нужно найти трактир «У Роба». Вы не подскажете, где это?

«Трактир «У Роба»? Вряд ли в городе два трактирщика с таким именем!»

– Он находится на пристани, дитя мое, – подтвердил мое опасение старик. – Но это не самое лучшее место для достойных дам… Особенно под вечер…

Милые черты девушки исказились.

– Тебя это не касается, старик! – прошипела она с ненавистью. Я застыла, разглядывая на миг появившуюся над ее головой темную тень. – Ублажай нищих и не умничай, если хочешь прожить этот день!

Миг, и девица скрылась за дверью.

Торговец покачал головой.

– Совсем этот мир сошел с ума! Если бы она заговорила со мной так сотню лет назад, я бы смог отсудить у ее семейства круглую сумму!

Я опомнилась. Вскочила.

– Вы видели?! Вы это видели?!

– А я о чем говорю? – Старик обиженно покивал, снова усадил меня на табурет и принялся расчесывать мне волосы, точнее, то, что от них осталось. Я почувствовала, как голову охватил теплый ветерок. – Вот в тебе сразу видно воспитанную благочестивую девушку.

– Да нет! Вы видели…

«Молчи!» — шипение Риссара заставило меня поспешно захлопнуть рот. Слишком редко он изволит говорить со мной, чтобы я могла игнорировать его приказы. Неужели то, что я увидела, не было мороком. А что я увидела? – «Тень! У этой девицы в Хранителях матерая Тень! Не заставляй меня выдавать себя!»

«Ты видишь Хранителей?»

«Естественно, и благодаря мне их видишь ты».

«А они тебя тоже видят?»

Но я не дождалась ответа. У входной двери снова звякнул колокольчик, и голос Лекса произнес:

– Господин Лерой, я оставлял у вас прекрасную девушку, не подскажете, где она?

Эльфир в последний раз провел гребнем по моим волосам и позволил мне подняться. Невольное волнение заставило мое сердце предательски заколотиться. Боги, как я выгляжу? Надо было сначала попросить зеркало! Но ведь мне наплевать! Да? Да!

Пытаясь скрыть тревогу и неловкость за улыбкой, я обернулась и, глядя ему в глаза, небрежно произнесла:

– Надеюсь, я не слишком ужасно выгляжу? Иначе мне придется попросить господина Лероя уделить мне еще немного своего драгоценного времени.

Не сводя с меня глаз, охотник подошел ко мне и на одном дыхании выпалил:

– Ты прекрасна! – затем взглянул на улыбающегося старика и, словно оправдываясь, произнес: – Я заслужил свободу!

Танита

Сбежали! Теперь у них уже и тайны общие появились! Ладно! Вернутся, тогда все и разузнаю!

Проводив взглядом подругу и ее новоявленного жениха, я покосилась на Деррана. Какой-то мрачный… но не потому же, что нас все покинули? Разглядывая на столе какую-то видимую только ему точку, он с силой сжимал в кулаке крошечный, сложенный вчетверо листок.

– Эй! – Я коснулась его руки.

Еще одно чудо природы! Загадка! С одной стороны, весельчак и балагур, с другой – невыносимо мрачный тип, куда там до него Лексу! Если бы только Дерран подпустил меня поближе. Если бы только доверил свои тайны…

Листок мгновенно исчез в рукаве, он поднял на меня желтые глаза и улыбнулся одними губами.

– А? Тебе со мной скучно? Заказать эль? – Он махнул кому-то рукой и снова помрачнел. Секунду спустя к нам подошел поваренок.

– Чего изволит господин?

Дерран указал на пустые кружки и коротко бросил:

– Повтори. И прикажи подать пуклары, я заказал их час назад!

Мальчишка отвесил поклон и, подхватив пустые кружки, бросился исполнять приказ.

Дерран перевел на меня тяжелый взгляд и, словно опомнившись, заулыбался.

– Ты не пробовала пуклары в молоке? Ммм… самое изысканное блюдо во всем Эльфириане. Эльфийки его обожают! Если бы я только мог показать тебе все чудеса моей страны… но… на это уйдет вся твоя жизнь… Ты согласна провести жизнь, изучая чудеса чужого рода?

– Дерран… – Что он несет? Если бы я его не знала, то решила бы, что он делает мне предложение… – Ты чем-то расстроен?

Эльфир снова оглянулся вслед мальчишке и с тяжелым вздохом поднялся.

– Придется идти за угощением самому! Иначе его принесут только к вечеру! И как Роб не разорится с такой прислугой?

– Подожди! – Удержав за руку, я заставила эльфира сесть на место и, отвечая на его настороженный взгляд, примирительно улыбнулась. – Давай схожу я?

– К чему такая услужливость? – Смоляная бровь взлетела вверх.

– Ты забыл о нашем споре? – подмигнула я, с облегчением видя, как напряжение на его лице уступает место азарту.

– Ах, да! Кто-то наказан за шулерство и должен стать моим поваром! Припоминаю. – Он тут же сделал надменным лицо и шутливо приказал: – А не изволите ли принести заказ?

– Гм, ну вообще-то это не работа повара, – усмехнулась я.

– Правильно, это работа поваренка! Все повара начинают с этого! Так что, приступай!

Все что угодно! Буду поваром, шутом, только бы не видеть его тоскливый взгляд!

– Да, ваша светлость! – подскочив, я изобразила реверанс и, едва сдерживая улыбку, заторопилась к кухне, чувствуя спиной его взгляд.

– Эй? Кто-нибудь? – позвала я, заглянув за скрывающую очаг ширму.

Две женщины что-то быстро шинковали на изрезанном столе и даже не обернулись, лишь что-то отрывисто буркнули знакомому поваренку, усердно мешающему аппетитно пахнущее варево.

Кинув черпак на стол, он подошел ко мне и с вежливой улыбкой принялся оттеснять в зал.

– Госпожа, сюда нельзя!

– Где Роб? – Я нахмурилась. Врешь, от меня так просто не избавишься!

– Хозяин занят. Вы что-то хотите?

– Мой друг заказал еду. Эльфир…

– Эльфир? – Выставив меня из кухни, мальчишка скривился в виноватой улыбке. – Придется подождать. Он попросил особенное блюдо. Передайте вашему другу, что сахарный пуклар в молоке еще не готов.

– Передам, но учти, он будет вне себя! – Я обернулась и нашла глазами Деррана. В его руках был все тот же клочок бумаги. – И поторопитесь, если хотите продолжать здесь работать!

Я уже хотела вернуться на место, но в этот миг дверь распахнулась, и в трактир юркнула миниатюрная черноволосая женщина. Чем-то она показалась мне знакомой…

Знакомая? Боги, да что со мной? Кто может знать, что я здесь? Даже папенькины шпионы еще не нашли мой след, иначе я бы уже отдыхала в родовом поместье! Нет, здесь, в этой глуши, у меня точно не может быть знакомых!

– Эй! – И словно в ответ на мои мысли, меня бесцеремонно толкнули в бок. – Госпожа волшебница?!

Стиснув амулеты, я мгновенно развернулась и уставилась в знакомое, скуластое лицо. Молодая женщина… Где я ее видела?

– Ты меня не помнишь? – Она правильно разгадала мое молчание. – Разрушенный дом. Сожженная деревня. И вы с эльфирами, поедающие мои припасы!

– Рика?! – теперь я ее узнала. – Что ты тут делаешь?

Женщина обреченно махнула рукой.

– Да вот ищу работу. Вчера пришла в Ряски наниматься, а там такой бедлам… – Ее тонкие губы сжались в ниточку.

– Бедлам? – Я нахмурилась. Ну, еще бы! После нашего фееричного бегства еще не то бы случилось! Теперь главное – убедить ее, что мы неповинны в этом «бедламе». – Что-то не припомню! Когда мы выходили из Рясок, в городе было спокойно… А что стряслось?

– А боги их знают! – возмущенно фыркнула Рика и, размахивая руками, принялась объяснять: – Подумала я над вашим предложением, да и пошла в город… Лучше бы на пепелище сидела! Меня на воротах схватили и бросили в подземелье! Отобрали все сбережения! Какую-то принцессу беглую искали… Ну скажи, какая из меня принцесса?! – Она поправила тощий мешок.

«Гм… никакая… Но тему пора менять…»

– А сюда как попала?

– Да как… Ногами! – Рика вздохнула и усмехнулась, видимо, удивляясь моей тупости. – Сильвиорс же самый близкий к Ряскам город, к тому же портовый… С голоду точно не помру… А там, глядишь, куда-нибудь на корабль поварихой возьмут…

Поварихой! Шеркх!

Я оглянулась. Дерран как ни в чем не бывало сидел, уставившись в проклятый листок! Наверное, даже исчезни я, он бы не заметил… Что ж. Хоть с этой Рикой время скоротать… Тем более что до отплытия корабля время у нас пока есть…

– Ты, наверное, голодная? – Что ж, однажды она выручила нас, а долг платежом красен…

– Как волк! – Она прищурилась и осмотрелась. – А ничего трактир. И до кораблей близко… А хозяин тут кто?

– Какой-то Роб. По виду полукровка. Ну что, пойдем, накормлю? – Я повела ее за собой. – Угощаю!

На этот раз Дерран заметил меня первым, успел спрятать таинственную бумагу и теперь не сводил с нас явно настороженных глаз. Подойдя к столу, я указала на девушку.

– Дерран, это Рика, помнишь ее?

– Противница эльфиров? Да. Помню! – Он смерил взглядом мою спутницу и равнодушно поинтересовался: – Какими судьбами?

– А тебе-то что? – окрысилась она.

– Ровным счетом ничего. – Дерран пожал плечами. – Просто дань вежливости!

– Ха, все вы вежливые, перед тем как залезть под юбку! – Шлепнув на стол дорожный мешок, Рика уселась на свободный табурет.

– Гм, – Дерран покривился. – В этом мире есть куда более заманчивые места!

«Шеркх, вот же угораздило с ней встретиться!»

Стараясь предотвратить ссору, я попыталась перевести щекотливую тему в другое русло.

– А ты уже где-нибудь остановилась?

– Говорю же, некогда было ночлег искать… – Она помолчала, глядя, как возле нашего стола запорхали две прислужницы, уставляя его тарелками с кашей, блюдом с ломтями свежего хлеба и кружками эля. Дождавшись, когда они уйдут, Рика закончила: – Только притопала.

Не спросив разрешения, она притянула к себе исходящую паром тарелку и, жадно чавкая, принялась рассказывать:

– Я когда в Рясках была, мне мужчина один помог. И из тюрьмы, и из города бежать. Оказывается, в одном трактире ход подземный есть. Вот только боюсь, теперь о нем, кроме меня, никто не знает.

– Хм, вот как? – Дерран задумчиво подпер подбородок кулаком, с большим интересом наблюдая за гостьей. – Это почему?

– Так говорю же, искали кого-то. Да под шумок домишко тот и спалили. – Выскоблив тарелку до дна, Рика сыто рыгнула и притянула к себе кружку. – Там теперь только развалины дымятся.

– А кто-нибудь в живых остался? – ничего не выражающим тоном снова поинтересовался эльфир и едва скользнул по мне взглядом.

Я нервно сглотнула. Значит, нас выследили, и кто-то идет за нами по следу! Тьма! Надо бежать! Найти Ширин, Лекса и уходить из города! Может быть, Деррану удастся договориться с капитаном корабля и уплыть раньше?

Прозвучавший ответ заставил меня похолодеть.

– Все, кто был в трактире, сгорели! – Она отхлебнула из кружки и как ни в чем не бывало продолжила: – А мне в самую последнюю минуту помогли. Говорю же, повезло! Познакомилась с магом. Такой высокий, колоритный. Сандром назвался.

Брови Деррана проделали спешное восхождение на лоб.

– Как? – невольно вырвалось у меня. Эх, где же носит Ширин, когда она так нужна!

– Сандр! – повторила Рика. – А что? Знакомый?

– Да знали одного, но… мало ли в этом мире Сандров? – насмешливо фыркнул Дерран, искусно пряча удивление.

– Немало, но если интересует, можете сами на него поглядеть, вдруг признаете! – согласилась Рика. Осушила до дна кружку и довольно вздохнула. – Все-таки как-никак маг. Из вашей братии…

– Хм, и как же мы на него поглядим? – Эльфир не сводил с нее настороженных глаз.

– Да просто! – Девица, не смущаясь, притянула к себе вторую кружку. – Мы когда из Рясок сбежали, некоторое время вместе шли, а потом он ушел. Сказал, по делу. Но обещал прийти в Сильвиорс на закате. Просил ждать его в трактире «У Роба». Говорил, что хочет предупредить новую войну, и я должна ему в том помочь.

Мы с Дерраном переглянулись.

– Видимо, крепкий эль несколько чреват для человеческих девиц! – наконец сделал вывод Дерран.

– Ха, думаешь, я окосела от вашего пойла? – Рика икнула. – Да я наполовину полукровка, а не слабая человечка… Мой отец – подгорник! Я даже огонь пить могу!

– Похвальное качество! – Я сочувствующе покивала и попыталась вернуть разговор в прежнее русло: – А о какой войне шла речь? Не знаешь?

– Как же не знать? О новой войне с Тенями! – охотно поделилась девица. – Ведь эти твари первыми нанесли удар, а Сандр собирает армию, чтобы ответить!

Мы с Дерраном снова задумчиво переглянулись.

– А тебе не кажется, что наши друзья уже должны вернуться? – Не выдержав затянувшейся паузы, поинтересовалась я. – Ты не мог бы сходить и поторопить их?

Эльфир кивнул и без лишних вопросов поднялся. Хвала богам – понял!

– Решила посекретничать с нашей гостьей? Не думаю, что узнаешь что-то интересное, но… пойду, пройдусь. Кстати, с тебя должок! – Его глаза так откровенно обласкали всю меня, что я почувствовала, как краснею, но взгляда не отвела.

– Верну с процентами!

Он ухмыльнулся и зашагал к выходу. Я полюбовалась на его статную, высокую фигуру. Если Рика говорит правду (а я в этом не сомневалась!), Ширин и Лексу лучше быть здесь к тому времени, как сюда пожалует истинный Хранитель Равновесия!

– Эх, ну до чего вы, человечки, глупые! Нашла, кому довериться! – ехидный смешок Рики заставил меня очнуться и взглянуть на нее. – Эльфиры – лживые, развратные твари, не считающие женщин за разумных существ! Поиграет и уйдет!

– Ну, для начала, мы просто волею судеб оказались вместе, – равнодушно бросила я, стараясь не показать, как меня взбесили ее слова. Надо же, нашелся эксперт! Какое ей дело?! – А если разойдутся пути-дорожки – то прости-прощай!

– Хм… – Рика дотянулась до второй кружки, так и нетронутой Дерраном. – Говорят, они могут заставить любую женщину влюбиться в себя, сведя с ума одним лишь поцелуем.

Криво ухмыльнувшись, она припала к элю.

Я озадаченно нахмурилась.

– Это ты так пытаешься меня предупредить или передать опыт? – Девица начинала раздражать все сильнее. Ненавижу, когда кто-то заставляет выслушивать вздор, пытаясь сообщить что-то умное!

– Нет. Просто интересно! – Она отставила уже пустую кружку, звонко стукнув ею о стол. – Хочу узнать, так оно или нет?

– Предлагаешь мне попросить кого-нибудь из них тебя поцеловать? – Я прикинулась дурочкой, откровенно наслаждаясь ее возмущенным взглядом.

– Шеркх тебе в рот! – выругалась она, нервно оглянулась и вновь попыталась донести до меня свою мысль: – Я ж интересуюсь – каковы они? В постели?

– Гм… – Едва сдерживая смех, я сделала вид, что задумалась. – Знаешь… с этим сложнее! Я видела, как эти двое ведут себя в пути, в бою тоже, а вот в постели не довелось! Мы с ними ночевали, где придется. Может, описать их сон на скошенной траве? Сэм похрапывает, а Дерран что-то бормочет…

– Дурная, что ли? – Рика смерила меня обиженным взглядом, едва до нее дошла моя скромная шутка. – Так я тебе и поверила! Столько дней с двумя эльфирами, и скажешь, вы еще даже не целовались?

– О-о-о, какие проблемы тут без нас обсуждают! – За спиной послышался ехидный тенор Сэма. Я покраснела! Только его тут не хватало! – А я о чем говорю? Проиграть проиграла, а долг отдавать не хочет!

Эльфир выдвинул стул и бесцеремонно уселся рядом, не сводя с меня кошачьих глаз.

– А теперь и вообщене дождешься! – фыркнула я, мазнув мрачным взглядом по его довольной физиономии.

– Это еще почему? – возмутился он.

Я полюбовалась, как масленая улыбка стерлась с его губ.

– Да вот, девушка Рика предупредила. Оказывается, поцелуи с вами опасны для здоровья. Не хочу рисковать своим душевным равновесием!

– Девушка? Где ты видишь здесь девушку?! – взвился Сэм. – Это же та, злая полукровка из подвала! Кому ты веришь?

– Кого ты назвал «злой полукровкой», ты, мерзкий, похотливый упырь?! – Рика тоже за словом в карман не лезла.

– Не бойся! На тебя даже упыри не позарятся! – Сэм для наглядности скривился.

– Так я тебе и поверила! – Голос девицы стал визгливым, скандальным. Ну, все! Нашла коса на камень! – Наверное, уже и планы строишь, как меня соблазнить?

– Тебя? Да уж лучше жабу!

Вслушиваясь в набирающую обороты перебранку, я огляделась. Трактир постепенно наполнялся. Завсегдатаи, что были здесь, когда мы пришли, сменились наемниками в темно-серой форме. А может, это мореходы? Никогда не видела их форму.

На крики они не обращали никакого внимания и, о чем-то тихо беседуя, продолжали попивать эль. Зато шум привлек внимание хозяина трактира. Я не заметила, когда он появился в зале и направился к нам.

– О чем спор? – Его тихий голос подействовал на скандалистов, как ведро холодной воды.

– О глупых бабах! – Сэм поднялся. – Пойду, закажу выпивку!

И кивнул Робу на табурет.

– А ты пока мое место посторожи.

– Всенепременно! – Роб скользнул на освободившееся место, задержал внимательный взгляд на Рике и посмотрел на меня. – Ты меня искала?

– Мм… Да. – Мне показалось, или черные глаза хозяина таверны сменили цвет на темно-фиолетовый? – Дерран просил приготовить пуклары в молоке…

– Сходи еще раз на кухню. Думаю, они уже готовы. – Роб растянул губы в вежливой улыбке, и я почувствовала, как неведомая сила заставила меня подняться и направиться к кухне, где уже разговаривал о чем-то с прислужницей Сэм.

Глава 13

Ширин

– Благодарю тебя, Леран, ты просто гений перевоплощения. – Лекс еще раз кивнул старому эльфиру. От меня не укрылось звяканье монет в мешочке, что он бросил торговцу в руку. – А сейчас нам пора идти.

Я еще раз взглянула на свое отражение. Вместо меня в огромном, с человеческий рост, зеркале отражался белокурый, голубоглазый подросток. К тому же Леран подобрал мне простую удобную одежду: брюки из кожи горной козы, серую рубашку, жилет и короткие остроносые сапоги. Ножны с «Убийцей» висели на поясе, но защищенные длинными полами жилета были скрыты от любопытных глаз.

– Благодарю за все, господин Леран. – Я поклонилась эльфиру.

– Этот облик поможет тебе скрыться от Теней, взявших твой след, но помни, как только ты пожелаешь выпустить на волю свою звериную суть, ты снова станешь собой.

– Я запомню это! И… спасибо за совет… – улыбнувшись торговцу, я вышла из лавки вслед за охотником под раскрашенные багрянцем небеса.

Уже закат? Я даже не заметила, как пролетел этот суматошный день!

– Этот эльфир – настоящий мастер. – Лекс закрыл дверь и не спеша зашагал по узенькой улочке. – Никто не узнает в тебе беглую принцессу.

– Еще бы, была брюнеткой с карими глазами, а стала блондинкой с голубыми. И что самое главное – никто даже не заподозрит, что я – перевертыш.

– Это же не навсегда!

– Лекс… – Я поравнялась с ним и замялась, не зная, как начать. – Пока тебя не было, в лавку Лерана заходила женщина. Спрашивала, как найти трактир Роба.

– И что странного ты в этом находишь? – Он бросил на меня внимательный взгляд и даже замедлил шаг.

– Лекс, – я набрала побольше воздуха для храбрости и выпалила. – У нее был Хранитель! Тень!

– Ты видишь Хранителей? – Еще один взгляд.

– Именно. – Я прибавила шаг, пытаясь успеть за широкими шагами охотника. – Точнее, не я, а мой дракон! Он сказал, что эта Тень очень сильна! Лекс?

Он ругнулся и, не ответив, прибавил шагу, уверенно петляя по незнакомым улицам. Я бросилась за ним, не переставая разглядывать окружавшие нас со всех сторон раскрашенные во всевозможные цвета домики с небольшими садами. Как бы не заблудиться в этих улицах, похожих одна на другую, как две капли воды!

– Лекс! – Я поняла, что начинаю задыхаться, и остановилась. – Ей нужны не вы! Ей нужна я! И хвала богам, что в магазине Лерана она меня не узнала!

– Когда ты, наконец, перестанешь бояться Ушедших? – Лекс остановился. Я едва не налетела на него и поспешно отступила, разглядывая ультрамариновое сияние вокруг его фигуры. – У них нет права жить в этом мире, а своими страхами ты даешь им превосходство над собой и иллюзию всемогущества! Не забывай, что ты – следующая истинная Хранительница Равновесия!

– Нет! – Я сделала еще один шаг назад и старательно покачала головой. – Я не возьму на себя чужую обузу! Я найду Сандра, и он будет вынужден занять трон По́лыни!

– А ты не думала, что, если он сам до сих пор не пришел и не заявил о своих правах, значит, они ему не нужны! – Лекс приблизился ко мне, сжал мне руку и быстрым шагом направился вперед. – А если он мертв? Не старайся отдать другому то, что по праву принадлежит тебе!

– Сандр не мертв! – Я попыталась вырваться, но, быстро осознав бесплодность своих попыток, пошла рядом. – Леран сказал, что видел его совсем недавно. Он собирался в Лиин-Тей, чтобы посетить чествование короля Киариса в его день рождения. Ты знаешь, когда будет праздник?

Несколько долгих мгновений охотник молча шагал вперед и, наконец, неохотно бросил:

– Я что-то слышал о первом дне новолуния.

– Значит, осталось всего ничего! – оживилась я. – Мы должны успеть на праздник!

– В первую очередь мы должны успеть провести обряд твоего слияния с драконом! – Он посмотрел на меня. – И мы идем в Лиин-Тей только потому, что там ближайший алтарь Ушедших! Пойми, все, что сейчас с тобой происходит – это твой путь, и ты должна его пройти! Не нужно никого искать!

Я почувствовала себя свободной, прибавила шагу и, забежав вперед, заглянула ему в глаза.

– Скажи… почему ты боишься с ним встречаться?

Лекс шумно выдохнул и снова остановился.

– Как я могу бояться того, кого никогда не видел?

– Но ты же сказал, что жил у него! – Я усилила напор, понимая, что еще чуть-чуть, и моя реальность пошатнется.

– Хорошо! Допустим, что тот кузнец, который приютил меня, и есть беглый принц. Тогда для меня возникает один очень неприятный момент – мне придется ему отдать так нужное для моей работы оружие, и, чтобы не отдавать, я предпочту его убить! Ты все еще хочешь найти Сандра или попытаешься справиться с проблемой сама? – Он несколько долгих мгновений смотрел на меня, но, так и не дождавшись ответа, снова направился вперед.

Я шагала за ним, упрямо продолжая молчать. И дело было даже не в его признании. Просто я не знала, что ему ответить! С одной стороны, я чувствовала, что должна найти принца Сандра. Я не имею права занимать его место ни по рождению, ни по силе! Но иное чувство, надежно поселившееся в сердце, всегда говорило о том, что Лекс прав. И на этот раз тоже: это мое испытание…

Наконец, бросив на него украдкой взгляд, я тихо спросила:

– Скажи, если я решусь на бой с Тенью Ирзы, ты мне поможешь?

Он не ответил, только коротко кивнул, но я понимала, что это его согласие надежнее клятвы, скрепленной кровью!

Вдруг перед нами, словно из-под земли, вырос мужчина. Я отшатнулась к Лексу, ухватилась за клинок и только потом шумно выдохнула:

– Дерран? Как же ты меня напугал!

– Что-то случилось? – невозмутимо поинтересовался Лекс, но я услышала, как тихо лязгнул клинок, возвращаясь в ножны. Значит, и бесстрастного охотника можно испугать?

– Случилось! – Эльфир посмотрел на него, перевел взгляд на меня и, словно не заметив произошедших со мной изменений, заговорил: – В таверну пришла женщина. Я рассказывал, что мы встречали ее в сгоревшей деревне. Она утверждала, что знает кузнеца, из-за которого сгорела деревня и у кого ты жил. Так вот, сегодня она заявила, что встретила некоего мага по имени Сандр. Он проводил ее почти до Сильвиорса, но отлучился по делам и обещал быть на закате «У Роба». И знаете, зачем псевдо-Сандру нужна эта особа?

Мы с Лексом переглянулись и снова уставились на Деррана в ожидании ответа. Наконец ему надоело нас мучить, и эльфир, едва сдерживая смех, выдохнул:

– Он желает назначить ее генералом армии Стихий!

– Ого!

– Значит, сегодня Сандр будет в трактире? – Услышав только это, я почувствовала, как заколотилось сердце. Неужели сегодня я встречу того, кто сможет снять с моих плеч бремя битвы с Тенью и взять на себя спасение королевы Айны и Зарина, или месть за их гибель?

– Боги, Ширин! Это – бред! – хохотнул Дерран. – Я очень хорошо знаю Сандра, и он не доверился бы первой встречной девице, а уж тем более не стал бы обсуждать с ней проблемы Теней! Эта… Рика пытается с помощью лжи что-то разузнать!

Я почувствовала, что азарт и надежда покидают меня, оставляя лишь разочарование, и кивнула. Он прав. Неужели так легко найти близнеца королевы, которого никто не видел вот уже почти восемнадцать лет?

Бред.

– Шеркх! – Лекс не поддержал веселье Деррана, а только покачал головой. – Об этом неуловимом Сандре только сегодня я уже слышу дважды! А что, если он действительно решил заменить королеву Айну и стать новым Хранителем Равновесия? – Охотник вдруг улыбнулся и подмигнул мне. – Ширин, если тебе от этого будет легче, я готов помочь его отыскать.

– А что делать с поджидающей в трактире особой? – Дерран снова стал серьезным.

– Она уже встретилась с Робом? – ответил Лекс вопросом на вопрос.

Эльфир коротко качнул головой.

– Пока я был там – нет.

– А если допустить, что она сказала правду, и Сандр будет там сегодня? – Не удержалась я, не в силах расстаться с мечтой. – И не надо так на меня смотреть! А вдруг?

– Вот заодно и проверим… – Охотник покосился на небо, на виднеющиеся невдалеке корабли и приказал: – Забирай Ширин и идите к кораблю. Заставь капитана готовиться к отплытию хоть именем короля Киариса, а я приведу Таниту и Сэма.

– Нет! – Я едва не застонала от досады, когда до меня дошел смысл сказанного. – Я пойду с тобой! Там ведь может быть принц, к тому же у Рики в Хранителях Тень, и мой кинжал тебе пригодится!

– Это приказ! – вдруг рявкнул Лекс, развернулся и зашагал по улочке, пока не скрылся за поворотом.

В бешенстве топнув ногой, я развернулась к Деррану.

– Тебе очень идет быть голубоглазой блондинкой! – искренне выпалил он.

Танита

– И добавь побольше меду! – услышала я, подходя ближе к Сэму. Служанка ему улыбнулась, бросила на меня быстрый взгляд и скрылась за ширмой. Сэм резво обернулся, но, заметив у себя за спиной только меня, нарочно зевнул. – Боги, как долго тянется этот день! Тебе чего?

– Ничего. Если честно, Роб меня выгнал. У него с этой Рикой какие-то секреты.

Сэм взглянул поверх моего плеча, видимо, разглядывая беседующую парочку, и поморщился, подтвердив мою догадку.

– Какая ужасная девка! И я говорю это даже не потому, что она назвала меня, МЕНЯ! похотливым упырем! Не, не так… Мерзким похотливым упырем! – Вдруг за моей спиной раздался леденящий душу вой, заставивший меня от неожиданности замереть. Глаза Сэма широко распахнулись. – Шеркх! А она и вправду страшная! Чтоб меня…

Я стремительно развернулась и вместе с Сэмом уставилась на то, как пусть грубая, резкая в суждениях, но все же довольно миловидная женщина вдруг стала превращаться в чудовище. Рику скрыл плотный серый туман, но даже он не смог утаить ее трансформацию. Руки покрылись чешуей и стали когтистыми кожистыми крыльями, тело разбухло и повисло огромной, черной тушей на шипастых изогнутых ногах; череп вытянулся, нос провалился, и в глазницах зажглись мертвенные огни.

На мгновение в трактире воцарилась абсолютная тишина, которая затем взорвалась истошными воплями. Даже самые пьяные, мирно похрапывающие носом в тарелках посетители очнулись и, моментально протрезвев, заметались по залу, натыкаясь друг на друга в поисках выхода. Наконец, распахнув дверь, все бросились на свободу.

– Бежим! Это дракон Тени! – не сводя глаз с чудовища, я вцепилась в руку Сэма и потянула его за собой. – Никакие мои заклинания не смогут его убить, а вот разозлить – запросто!

Наконец странный туман, скрывающий превращение, рассеялся, и тварь предстала во всей своей «красоте», совершенно не замечая мечущихся по таверне посетителей.

– Надо помочь Робу! – Сэм вырвался из моих цепких пальцев, когда до манящей двери оставалось всего два шага, и храбро развернулся к дракону.

– С ума сошел?! – выпалила я и принялась его отговаривать от безумного решения, скорее всего, для собственного спокойствия. – Если с тобой что-то случится, твой братец мне никогда не простит! А может, даже вызовет на кровный поединок! Тебе меня не жалко? Пошли, а? Тем более, смотри, Робу ничего не грозит!

Хозяин таверны действительно как ни в чем не бывало сидел на своем месте, будто не замечая нависающую над ним тварь, и едва слышно что-то ей… шипел?

– Сэм, бежим! Из всех нормальных здесь остались только мы! – Я сделала шаг к двери, и тут она распахнулась.

Мы с Сэмом отшатнулись, пропуская шагнувшего в таверну Лекса.

– Быстро уходите! – не глядя на нас, бросил он, прошел мимо и остановился в опасной близости от дракона. – Ты искала меня?

– Лекс, не надо! – Роб вдруг поднялся и встал между тварью и охотником, словно защищая… Тень? – Она – моя сестра. Я никогда не причиню вреда никому из живых этого мира, но не позволю навредить кому-то из моей семьи!

– Если только твоя сестра не переступит черту! – В руках Лекса появился окруженный огненной дымкой клинок. – Зачем она здесь в своем истинном облике?

Тень расправила крылья и шагнула, сметая трехпалой ногой стол, а вместе с ним и долгожданные Дерраном пуклары в молоке…

Эх, жаль, даже не попробовали…

– Я здесь по приказу госпожи и ищу не тебя, а ту, что ты везешь во Вселесье! Я знаю о твоих планах на наследницу Убийц Ночи… Хочешь стать королем, избежав чакарата? – Еще шаг, и другой стол, скрипнув, разлетелся в щепы. – К сожалению, у владычицы Теней на нее другие планы, и тебе придется подчиниться, если не хочешь умереть. Закончилась власть Судий под предводительством фальшивой Хранительницы Равновесия, изгой! Скоро наша армия завоюет крепость Шарукх, и власть Стихий рухнет! Навсегда!

Словно подчиняясь ее молчаливому приказу, из воздуха стали появляться фигуры воинов, одетых в серые доспехи. Заполонив таверну, они взяли нас с Сэмом в кольцо.

– Надо было бежать! – выдохнула я Сэму на ухо, чувствуя спиной его спину. Хорошо хоть тыл защищен! Интересно, какое заклинание применить? Если призванные Тенью воины – люди, сойдет любое, если это магия разбушевавшейся Тени – поможет только Свет!

Я машинально поставила на себя и Сэма защиту, на всякий случай зажмурилась и, пробормотав заклинание, накрыла окруживших нас воинов Куполом Света.

– Шеркх, что ты творишь, сумасшедшая! – завопил Сэм, заставив меня испуганно распахнуть глаза и оглядеться. Сияние исчезло. Серого воинства тоже не было! Рядом стоял согнувшийся эльфир, он тряс головой и отчаянно тер глаза. Нда, не рассчитала с силой… – Теперь у меня вместо серых марионеток белые кружочки мельтешат! Или я из-за тебя уже умер?! – продолжал орать Сэм.

– От тебя разве такой радости дождешься? – Я зажала ему рот, прекращая стенания, и указала взглядом. – Смотри!

А посмотреть было на что!

Лекс, как на поводке, удерживал ультрамариновым лучом света корчащегося от боли дракона, а на него наступала еще одна, точно такая же тварь. Я даже подумала, что Тень применила какую-то магию и призвала двойника, затем мелькнула мысль: «А где же Роб?», но последние сомнения исчезли сами, едва второй дракон заговорил голосом трактирщика:

– Рика, сестра, пожалуйста, не делай глупостей! Ты уже проиграла.

– Из-за тебя, предатель! Ты недостоин называться Тенью! – Драконица дернулась и прошипела заклинание. Вокруг Лекса начал сгущаться темный туман, но вдруг дверь трактира распахнулась, и порыв ветра в клочья разметал темноту.

Мы с Сэмом вздрогнули, отступили к двери, испуганно прижались друг к другу и снова во все глаза уставились на происходящее.

– Сегодня не твой день, Рика. – Лекс покачал головой и принялся спокойно отчитывать дергающуюся на магическом поводке Тень. – За неподчинение воле судьи Шарукха, за поддержку мятежа ты будешь наказана. Выбор за тобой: свобода или смерть?

– Прошу, господин! Пощади ее. Я спас твою жизнь не единожды, спаси и ты мою сестру!

– Не смей унижаться, братец, перед этим полукровкой! Если мне суждено уйти, лучше сделать это с достоинством! – Глаза драконицы вспыхнули ненавистью. Она перестала бороться с опутывающим ее горло лучом и тяжело шагнула к Лексу. – Я выбираю свободу! Кстати, я уже известила Владычицу о том, где искать беглую принцессу. А еще по секрету поведала о втором клинке Тха-картх. Она с воинством скоро будет здесь!

Охотник, словно не слыша ее, принялся наматывать на руку искрящийся синими искорками луч. Клинок в его руке запылал ярким пламенем, но тут второй дракон, изрыгая из себя плотный туман и смешно переваливаясь, бросился к Лексу, на бегу начиная меняться. На мгновение троих участников драмы скрыли густые черные клубы. Раздавшийся рев заставил нас с Сэмом прижаться друг к другу еще сильнее и замереть, прислушиваясь к голосу Лекса, произносившего незнакомые слова.

Меня заставил очнуться шепот принца.

– Как думаешь, что лучше: досмотреть, чем все закончится, или на всякий случай сбежать, пока не поздно?

Я отстранилась от него и шагнула вперед, вглядываясь в темные клубы. Темнота рассеивалась и уже не скрывала маленькую фигурку Рики, сломанной куклой лежавшую на полу. Я бы подумала, что она спит, если бы не меч, пронзивший ее грудь. Черное лезвие едва курилось темнотой, только, в отличие от магии Роба, этот туман не рассеивался.

Возле девушки стояли уже принявший человеческий облик Роб и охотник.

– Зачем ты это сделал? – Лекс вернул в ножны так и не пригодившийся, объятый огненной дымкой кинжал и посмотрел на Роба. Тот одним рывком вытащил меч из груди Рики, бережно отер его о подол ее юбки и протянул Лексу.

– Пойми. Она моя сестра. И пусть она предпочла свободу, но я-то знаю, что означает этот выбор! Прости, но я не смог позволить ей исчезнуть навсегда. Я никогда не смогу ее отпустить! Меч Тени подарил смерть лишь ее хранимой, а сама Рика вновь вернулась за Грань…

– Еще более ненавидящая этот мир Стихий и убежденная в предательстве собственного брата! – Лекс вздохнул, но меч принял и вернул его в пустующие ножны. – Мне жаль, что она встала на путь, навязанный дочерью Морграфа.

– Она пока не понимает, что выбор есть! – Роб беспомощно сгорбился. – Что не нужно каждый раз выбирать сторону Стихий или сторону Тени. Пусть она отреклась от меня, когда я добровольно пришел в крепость Судий. Рика – слепа и не видит, что наше существование не основано на извечной борьбе за власть. Она не понимает, что все больше Теней и Стихий хотят просто возрождаться и снова уходить, тем самым продолжая наш изначальный путь и укрепляя мироздание. Война бессмысленна! Равновесие нельзя нарушить…

– Ты философ, мой друг, и всегда им был. Твое место в крепости. Если решишь вернуться, я буду рад… – Лекс положил ему руку на плечо, несколько мгновений смотрел в глаза, развернулся… и, видимо, только сейчас заметил нас. – Шеркх! Вы еще здесь?!

– А вот теперь уходим! – Сэм ухватил меня за руку и поспешно вытащил за дверь.

Глава 14

Ширин

Какое-то время Дерран молча шагал вперед. Посыпанную галькой улочку сменили мощеные булыжники пристани. Дохнуло водой и тиной. В свете догорающего заката махины кораблей казались вымазанными дегтем, а в раскинувшейся водной глади словно разлили несколько бочонков крови.

А может, все это мне навеял страх? За Лекса, за Таниту, за… за меня! Страх перед неизвестностью! Что сейчас происходит в том трактире? Я понимаю, что у охотника есть клинок Тха-картх, но… вдруг это ловушка?

От таких мыслей я и вовсе замедлила шаг, подумывая открыть портал к трактиру и самой все увидеть! Пусть там меня ждут хоть сотни драконов! Покончить бы со всем и… знать, что Лекс жив… И, конечно, Танита! И еще… Кто там еще оставался? Младший принц?

Дерран замедлил шаг и остановился, поджидая меня.

– О чем задумалась, принцесса?

Я бросила на него мрачный взгляд. Зачем делать вид, что это его интересует?

– Разве тебе это важно знать?

– Нет. Но если ты задумала какую-нибудь глупость, даже не мечтай! Мне Лекс голову оторвет, если с тобой что-нибудь случится!

Что ж, хотя бы честно.

– С чего такая забота?! – фыркнула я и прибавила шаг. Не знаю, что я хочу услышать, но ответы на кое-какие вопросы хотелось бы получить. – Хотя мне вовсе не показалось, что я вижу заботу, особенно когда Лекс посмел приказывать мне, словно какой-то служанке!

Эльфир сплюнул под ноги и холодно изрек:

– Ну и дуры же вы, бабы! – Затем развернулся и направился к кораблю, покачивающемуся на волнах. Он был небольшим, и я не сразу разглядела это чудо из-за возвышавшихся впереди него кораблей, а еще он оказался чисто-белого цвета. Даже зеленоватые волны не могли испортить белизну эльфирского тиса, самого белоснежного и очень дорогого дерева, из которого был создан этот корабль.

– Что ты хочешь этим сказать? – Я бросилась за ним. Я понимала, что Лекс мой жених, но никто не давал Деррану права так со мной разговаривать! – Что?!

Эльфир остановился и уставился на меня такими круглыми глазищами, что я и вправду почувствовала себя дурой. Может, я что-то не то сболтнула? Скорее всего, Лекс ему пока ничего не сказал!

– Ладно! Неважно! Но ты должен меня понять: мне очень тревожно оставаться здесь, зная, что он сейчас там один против Тени! Мой клинок обжигает меня даже сквозь ножны!

– Гм, «Убийца» так реагирует на поправших Равновесие… – Эльфир наконец отвел от меня глаза и чему-то улыбнулся, разглядывая белый корабль. – А Лексу, поверь, сейчас ничего не грозит. Я бы не стал рисковать жизнью друга. Понимаешь, все дело в трактирщике. Роб, он…

– Дей, хватит болтать! – Не дал ему договорить раздавшийся за спиной голос охотника. – У нас мало времени! Ты договорился?

Я вздрогнула от неожиданности и развернулась, разглядывая выходивших из зеркала перехода Сэма, Лекса и Таниту. И бросилась подруге на шею.

– Ты жива!

– Ширин?! – Она отстранилась и удивленно оглядела меня. – Судя по голосу – это ты! Кто это тебя так? Хотя можешь не говорить!

Она бросила на охотника быстрый взгляд и виновато улыбнулась.

– Наверное, тот же, кто вытащил нас из трактира?

– Наверное! – за меня грозно ответил Лекс и мрачно посмотрел на потупившихся Таниту и Сэма. – Потому что кое-кто, благодаря глупости и любопытству, чуть не остался в этом трактире навсегда!

– Как вы посмели рисковать жизнью?! – Дерран тоже напустил на себя суровый вид, разглядывая эту парочку, и наконец выбрал себе виноватого. – Мы после с тобой поговорим, Сэмиэль! На корабле!

– Жду не дождусь! – Сэм отвесил шутовской поклон и указал на что-то у него за спиной. – А это там случайно не капитан Веррд вышел нас встречать?

Мы обернулись, глядя, как из зеркала перехода на пустынную пристань выходят два незнакомых, важных эльфира.

– Он, заодно и поторопим с отплытием. – Дерран легкой походкой направился к ним. Мы терпеливо наблюдали, как эльфиры раскланялись с принцем, о чем-то пошептались и развернулись к нам.

– А нельзя ли ускорить процесс отплытия? – Я настороженно коснулась кинжала, по-прежнему обжигающего мне бедро.

– Всему свое время! – многозначительно процедил Лекс. Сложив руки на груди, он не отрывал взгляда от подходившей к нам делегации.

Танита покосилась на него и заговорщицки мне прошептала:

– Потом тебе кое-что расскажу!

– Мое почтение, господа! Счастлив, что смогу оказать честь и принять вас на моей «Эрлине», – первым заговорил незнакомый эльфир, пригладил рукой ниспадающие на плечи каштановые волосы, одернул шитый золотом костюм из темно-зеленого сукна и представился: – Я – капитан Веррд. А это мой корабельный маг и старший помощник Рэндом.

Его спутник, в отличие от капитана, был одет скромнее. Смоляные волосы покрывал кроваво-красный платок, а темную рубаху и брюки скрывал серый дорожный плащ. Такой длинный, что из-под него я едва заметила потертые носки остроносых не то туфель, не то сапог. Заслышав свое имя, он склонился в приветственном поклоне.

– Я вижу, среди вас есть прекрасные девы? И это мне намного приятней, чем обещанная тобой, мой принц, награда!

– Кому что. – Украшенное шрамами лицо капитана озарила шкодливая улыбка. – А для меня и моей команды – женщина на корабле – к удачному плаванью!

– Хочу вас разочаровать, но за этих женщин я заплачу полновесными монетами, – остудил их Дерран. – Они не из тех, кто привык путешествовать, расплачиваясь телом.

– Из благородных, что ли? – мигом поскучнел Рэндом.

– Они наши невесты! – неожиданно брякнул Лекс и нашел меня взглядом. Я почувствовала, как щеки стремительно заливает пожар. Для Деррана и Таниты это заявление тоже оказалось неожиданностью. Даже Сэм поперхнулся и натужно закашлялся.

– О! Очень приятно. Что же вы сразу нас не предупредили? Мы бы не позволили себе вольностей в беседе, – наконец опомнился Веррд и склонился перед нами в низком поклоне. – Рад приветствовать принцесс на борту своего корабля.

– Прошу следовать за нами. – Рэндом повторил поклон и вслед за капитаном заспешил к зеркалу перехода, все еще открытому неподалеку от белоснежного красавца корабля, на боку которого золотыми буквами было написано «Эрлина».

– Шерркх камба ра жокх?! Силийар?! – вдруг выпалил Сэм, явно желая всего хорошего Деррану, а после, не дожидаясь ответа, зашагал к кораблю.

– А… может, объяснишь, зачем ты решил так всех удивить? – проводив Сэма взглядом, Танита посмотрела сначала на Лекса, затем на меня. – Ширин до сих пор прийти в себя не может!

– Танита, прекрати! – шикнула я.

– Просто интересно! – Она тут же бросилась в наступление: – Неужели кое-кто решился озвучить свои планы, касающиеся тебя?

Вместо ответа Лекс развернулся и направился вслед за Сэмом. Дерран лишь покачал головой и коротко пояснил:

– Все просто! Мы направляемся в Эльфириан, а там любая женщина, путешествующая с мужчиной – либо невеста, либо жена, либо содержанка. Или, быть может, вы предпочли бы, чтобы вас посчитали распутными девками?

Сгорая от стыда, я посмотрела в спину Лекса и… накинулась на подругу.

– Зачем? Ну, зачем ты?!

– Вот когда я тебе все расскажу, ты поймешь, зачем! – фыркнула она и, не дожидаясь меня, стремительно бросилась к переходу.

Вскоре мы оказались на прелестном, словно игрушечном, корабле. Матросов я вначале не замечала, пока не догадалась взглянуть наверх. На фоне темнеющего неба, среди парусов, я разглядела несколько силуэтов. Слава богам! А то я уж было решила, что мы попали на корабль-призрак.

Что-то тихо приказав, капитан отпустил мага, а сам привел нас к небольшой прямоугольной постройке, приютившейся между двух мачт в центре палубы. Мы остановились возле трех выстроившихся рядком дверей. Веррд по очереди распахнул их, выставляя напоказ крошечные каюты, в которых помещались узкие лежанки и что-то вроде сундуков, заменяющих столы.

– Устраивайтесь. Я уже приказал Рэндому перебраться на время плавания в трюм. К матросам.

– А… – Танита явно была сегодня в ударе. – Как же мы здесь поместимся? Каюты – три, а нас, насколько вы могли заметить – пять.

– Не переживай, любимая! – мурлыкнул Дерран. – Выбирайте себе любые две, а мы переночуем в оставшейся.

– А я вообще могу переночевать с матросами в трюме, – буркнул Сэм, отчего-то волком поглядывая на брата. – Там отыщется и еда, и выпивка.

– А еще кости и карты! – подначил его капитан. – Отличная идея! Было бы неплохо выиграть немного деньжат у вашей светлости, так сказать, на развитие бизнеса.

Вдруг корабль легко вздрогнул и задрожал, как будто где-то в его глубине заработали тайные механизмы. Послышались голоса. Я оглянулась. На разных концах палубы раскрылись неприметные люки, из которых шустро принялись выбираться матросы. С любопытством поглядывая на нас, они с ловкостью обезьян вскарабкались на реи, и вскоре над белоснежным кораблем, словно крылья, наполнились ветром такие же белоснежные паруса.

– Мы еще посмотрим, кто кого, господин Веррд! – не остался без ответа Сэм, поглядывая на медленно исчезающий в вечернем сумраке город.

– О, да! Берегите вашу посудину, Веррд! – усмехнулся Дерран и бросил в полумрак крайней каюты мешок. – Сэм у нас просто ас в азартных играх!

– Даже не мечтайте, мой принц! – шутливо поклонился капитан. – Против моего помощника вам не выстоять!

– Вы о Рэндоме? – Сэм снисходительно приподнял одну бровь.

– Нет, о другом!

Я нахмурилась, заметив, как глаза капитана на миг из желтых сделались лазурными, и замерла в догадке.

– Ваш помощник – Стихия?

– Можно я оставлю мои секреты при себе, госпожа! – посерьезнел тот. – Но смею заверить, мой помощник никому из вас не причинит зла!

Внезапно на палубе началась суета, раздались испуганные крики матросов, но весь этот гомон заглушил истошный вопль Хранителя. Я даже на мгновение подумала, что у меня взорвется голова.

«Тени! Спасайсабегиплыви! Тени!!!»

Тени?

Я растерянно оглянулась, пытаясь понять, откуда ждать беды. Тут на меня кто-то навалился, сбил с ног, и последнее, что я увидела, прежде чем оказаться на теплой палубе – потемневшее от черных крыльев небо. Затем небосвод взорвался двумя вспышками, и перед чудовищами раскинулась накрывшая корабль светящаяся полусфера. Спасаясь от ее мучительно-яркого света, я закрыла глаза. Над морем пронесся полный бессильной ярости рев, перешедший в леденящий душу вой.

– Ширин? Ширин! – Мне в плечи вцепились сильные пальчики подруги. Я попыталась открыть глаза, ответить, но поняла, что не могу. Какое-то странное сонное оцепенение опутало меня.

– Это… наверное, я не рассчитал сил… – виновато вздохнул над моим ухом Лекс и тихо спросил: – С нею все хорошо?

– Сила есть – ума не надо? – раздался в ответ ворчливый голос подруги. – Поднимай ее! Да аккуратнее!!! И в каюту! Что, она так и будет тут до утра прохлаждаться? Сначала чуть не убил, а теперь волнуется!

Я почувствовала, как меня подняли сильные руки, и даже мысленно улыбнулась. Все, теперь мало никому не покажется! Танита не отстанет, пока не увидит меня на ногах!

«Вообще-то на ногах ты будешь довольно скоро. – Перед моим внутренним взором возник сиреневый, лопоухий дракончик с пестрыми, словно у бабочки, крыльями. – А пока ты просто спишь, и… прости за этот сон».

«Риссар? То есть… ты хочешь сказать, что ты мне снишься? А где… – Я поморщилась, вспоминая. – Драконы? Много черных драконов, летящих на корабль?»

«Ага. – Мой Хранитель потешно хрюкнул. – Они, наверное, до сих пор там летают… Танита и корабельный маг поставили купол, но я применил магию времени… Для них вы просто исчезли, а на самом деле я придал событиям ускорение. Вы теперь чуть дальше, чем должны быть. Точнее, гораздо дальше от берега, и если ничего не произойдет, прибудете в Лиин-Тей аккурат к часу чествования короля Киариса. Жаль только, наши враги теперь знают гораздо больше обо мне…»

«А… Тени… Это…» — Да что со мной? Откуда подобное косноязычие?

«Ага. – Риссар неторопливо взлетел. – Это Тени. Армия Хранительницы твоей сестрицы!»

«А может…»

«Не может! И вообще, тебе пора просыпаться, я и так сделал слишком много как для тебя, так и для того, чтобы окончательно испортить свое существование. И… я готов стать твоим полноценным Хранителем. – Он потешно оскалился острыми мелкими зубками, подмигнул и вдруг заговорил голосом Таниты: – Ширин? Ширин! Шириин…»

Я распахнула глаза и, разглядывая лицо подруги, спросила:

– А где Риссар?

Танита

Я успокоенно выдохнула, услышав тихий голос подруги (хвала богам, жива!), и сделала участливое лицо. Подумаешь, заговаривается… а ведь еще не то могло быть!

– Риссар, это кто?

– Дракон! Мой. Он со мной говорил! – ответила Ширин.

– Аааа… понимаю… – Я скинула сапоги, забралась на довольно мягкую лежанку и, скрестив ноги, уселась возле нее. – И что твой дракон говорил?

– Привет тебе передавал! – Ширин поморщилась, потирая плечо, осторожно села и со стоном привалилась к стене. – Может, расскажешь, что произошло?

– Кто бы объяснил и мне. – Я не сдержала вздоха. – Даже твой суженый ходит и удивляется… Кстати, что касается тебя, я тоже грешила на него. Думала, зашиб, когда ронял, спасая таким оригинальным способом от целой стаи драконов, которые, кстати, куда-то внезапно подевались! Зря только энергию тратила, вместе с Рэндомом купол над этой посудиной устанавливала… – Беззаботно тараторя, я посматривала на изменившуюся Ширин, а она, подтянув колени к подбородку, задумчиво сидела, разглядывая темное небо в проеме распахнутой настежь двери. – Так вот, все думали, что ты потеряла сознание. Лекс принес тебя в каюту и даже попробовал применить магию Жизни… А ты все спишь и спишь… Знаешь, как я испугалась?

– Догадываюсь… – Ширин несмело улыбнулась и посмотрела мне в глаза. – Ты всегда меня берегла…

– Да ладно тебе! – Я нерешительно придвинулась к ней и обняла за шею, радуясь, что она не видит моих навернувшихся слез. – Ты же знаешь, что бы ни случилось, мы вместе пройдем этот путь до конца.

Она отстранилась.

– Я вспомнила! Мне приснился мой Хранитель, и он согласен на обряд Слияния! А потом…

– Потом все будет хорошо! – Я улыбнулась.

– Кстати, что произошло в таверне? – На дне непривычно светлых глаз Ширин проснулось любопытство. – Ты что-то хотела мне рассказать?

Таверна…

Имею ли я право рассказать ей все, что услышала? Все, что говорила Лексу Тень? Из ее слов я поняла, что он как-то использует Ширин, но я видела искреннее отчаяние на лице охотника, когда он только что пытался привести принцессу в чувство. Он был искренен в своей тревоге, а значит, вряд ли он причинит ей вред, и все же… Это касается будущего моей единственной подруги!

Нет, она должна знать!

– В таверне… – Я замялась, не зная, как начать. – Рика… гм… одна девушка… превратилась в Тень. Лекс на пару с Робом с ней справились, но вот только… Лекс…

– Что? – В глазах Ширин плеснулась тревога. Она отстранилась, глядя на меня. – Он ранен?

– Нет. – Я отмахнулась. Кажется, это будет непросто, и все-таки попробую… – Эта… Тень сообщила по секрету, что ждет в таверне своего попутчика. Сандра.

Пальцы Ширин впились мне в руку.

– Он все же был там?! Так вот почему Лекс запретил мне идти с ним!

– Тихо! – Я прижала палец к губам и повторила: – Тихо!

Пусть за стеной уже давно не было слышно приглушенных голосов, хлопнули двери, а удаляющиеся шаги сообщили, что наши спутники решили прогуляться по палубе, но все же…

– Да нет! – Я понизила голос до шепота: – Не было там никого! В общем, Рика и трактирщик поссорились. Рика превратились в Тень. Затем пришел Лекс, и… короче, дело не в этом! Перед тем как вернуться за Грань, Тень сказала Лексу, что ищет тебя. И что она знает, зачем он везет тебя во Вселесье. И о его планах на тебя. Будто Лекс хочет стать королем, избежав чакарата! Я думаю, тебе не стоит обращать внимание на слова Тени. Но нужно о них знать…

Я заглянула подруге в глаза.

Она нахмурилась, помассировала виски.

– Значит, вот оно что! Единственная составляющая наших отношений и то, зачем Лекс помогает мне – все-таки корона Вселесья? С другой стороны, логично! Зарин исчез, король Шарид болен, и я – единственная прямая наследница клана Убийц Ночи!

– Ширин, не надо поспешных суждений! – Если она сейчас устроит Лексу показательную казнь, в этом буду виновата я! А ведь хотела, как лучше! – Это всего лишь слова Тени! Не нужно придавать им такого значения!

– Ты права! – Ширин вдруг стремительно поднялась. – Я не буду гадать! Просто спрошу его самого!

– Ширин! Подожди! Не делай глупостей! – Вскочив, я встала на пороге, пытаясь сообразить, как ее задержать. Одумается, остынет, а там, глядишь, и забудет! – Может, покушаешь? Пока ты спала, нам принесли кашу с мясом и вино…

Я указала на сундук, где стояла тарелка с остывшей кашей и кружка кислого вина, но Ширин, казалось, меня даже не услышала.

– Пропусти! – коротко выдохнула она, и я послушно отступила, заметив в ее глазах хищные огоньки.

Все-таки зря я ей все рассказала!

Зал совета был еще полон, когда за Ирзой захлопнулись двери. Вековые традиции приказывали властителям По́лыни уходить первыми, дабы дать придворным право оценить мудрость или заметить ошибки правителя. О том и о другом ей в любом случае сообщат шпионы. Хотя на этом совете вряд ли будут недовольные. Те, кто был советниками родителей, куда-то исчезли. До сих пор нет парламентера с горы Снов. Да, она сказала, что Берша убила Ширин, но почему до сих пор в храме Снов нет нового учителя? Через две недели ей исполняется восемнадцать… а все словно забыли о предстоящем обряде Вызова! Или… всем наплевать на нее?

Впрочем, нет! Скорее всего, еще никто не понял, что происходит. Умница Герада не спешила с обрядом полного Слияния и была осторожна, позволяя ей обращаться в дракона очень редко.

Губ Ирзы коснулась улыбка. Как же она любила эти полеты, эту мощь, это бесконечное могущество, которое она познала благодаря Гераде! Как же ей повезло, что Тень выбрала именно ее, а не Ширин! А еще… драконица была права! Во всем! Абсолютно! Власть над древнейшим городом, над страной должна достаться ей, настоящей наследнице королевского рода. И тот факт, что родители когда-то удочерили Ширин, не дает сестре права претендовать на то, что ей не принадлежит!

Мрачный, каменный коридор закончился, и принцесса вышла в сад. Уже шесть дней прошло с тех пор, как ею был отдан приказ найти Ширин. Отсутствие новостей настораживало, но… у нее еще есть время, чтобы избавиться от приемной сестрицы.

Перед глазами встало дерзкое, красивое лицо Ширин. Как-то раз Айна обмолвилась, что отец не мог поступить иначе и, взяв в королевскую семью Ширин, лишь частично отдал долг крови.

Но чужая по крови и по духу Ширин, тем не менее, сразу вызвала у Ирзы ревность. Теперь во взгляде матери она видела искреннюю нежность не только к ней, родной дочери, но и когда та смотрела на приемную! Сколько Ирза помнила, родители никогда не отдавали предпочтение одной из них, пытаясь сблизить сестер, но тем самым стремительно копали между ними огромную яму.

Навеянная воспоминаниями злость переросла в тревогу, а тревога усилилась чувством вины и сожаления. Ощущение катастрофы, которую нельзя предотвратить, возросло.

Что же она наделала!

«Не волнуйся, дорогая! Просто доверяй мне! – раздался в мыслях Ирзы ласковый голос Хранительницы. И вновь, как всегда, когда та с ней говорила, в сердце воцарилось безмятежное спокойствие и невероятно прекрасное чувство собственной правоты. – Скоро ты не будешь печалиться и сможешь сама вершить свою великую судьбу!»

Ирза невидящим взглядом уставилась на теряющиеся в вечерней дымке леса. Конечно, она поступила правильно! Скоро, когда королевство будет принадлежать ей и наладятся отношения со странами-союзниками, она попросит Гераду выпустить родителей из плена. И те ее поймут!

Принцесса мотнула головой, отгоняя мысли, и сжала кулаки. Она не позволит, чтобы трон По́лыни перешел к приемной самозванке.

«А у меня для тебя хорошие новости! – снова мягко зазвучал голос драконицы. – Одна из моих верных подданных сообщила, где искать твою сестрицу и даже клинки! Не так далеко отсюда… Всего два дня пути или… миг полета! Возможно, то, что не смогла сделать грубая сила, сможет сотворить магия».

Волнение сдавило горло.

– Что… Что ты хочешь сказать?

«Лишь то, о чем ты и сама догадываешься! Пришла пора начать обряд Слияния. О, не бойся! Тебе нужно всего лишь наслаждаться полетом, моя королева! Всю грязную работу, как всегда, сделаю я! Кстати, твои подданные тоже решили порадовать тебя новостями».

– Что это значит?

«Обернись».

Легкие шаги чуть слышно прошуршали по траве сада.

– Госпожа?

Улыбка коснулась губ Ирзы, когда она узнала в этом мягком вкрадчивом теноре голос избранного ею лазутчика. Расчетлив, не упустит своего, а главное, он – никто. Лучшую кандидатуру невозможно сыскать. Довериться слугам, все еще любившим и помнившим королеву, она не могла. Пусть свидетелей разыгравшейся трагедии не было, ей нужно оставаться предельно осторожной. Если Стихии и За Зу узнают, куда делась Хранительница Равновесия – ни ей, ни Гераде не поздоровится. Не посмотрят даже на то, что она – единственная, в ком сейчас течет кровь правящего рода…

Ирза развернулась к послушно ожидавшему ее ответа слуге.

– Слушаю.

Тот поклонился и неторопливо начал:

– Буду краток. Вашу сестру сегодня видели в Сильвиорсе, затем она и ее спутники сели на корабль и покинули город.

– Спутники? – Ирза усилием воли заставила себя не выдать эмоции. Благосклонно кивнув, она сделала вид, что залюбовалась пестрым цветком. – Кто помогает преступнице?

– Мои люди узнали единственную дочь главного советника Ильсара, а также двух принцев Эльфириана, последние несколько лет находившихся в закрытой воинской школе на территории Подгорья.

– И? Куда все они направляются?

– Мы думаем, они едут в Лиин-Тей, – охотно поделился предположением шпион. – В столице завтра намечается грандиозный праздник в честь короля Киариса, на котором он наконец-то должен будет выбрать следующего короля Эльфириана. Возможно, принцесса Ширин…

– Достаточно, – перебила его Ирза, – твои размышления мне неинтересны! – Бросив ему мешочек с монетами, она приказала: – Сейчас не предпринимать никаких действий. Просто наблюдать. Как только принцесса Ширин решит уйти из Лиин-Тея – проследить еедальнейший путь и донести мне. – Она раздраженно отмахнулась, отпуская слугу, решившего отвесить ей еще один поклон, а когда он развернулся и направился к арке, за которой плескалась темнота дворцового коридора, окликнула: – Кстати, где именно она остановилась в Лиин-Тее?

Шпион замер и поспешно обернулся.

– Моя госпожа, как я уже сказал, прошло лишь несколько часов, как все они сели на корабль торговцев в Сильвиорсе, значит, в столице они окажутся только завтра к вечеру. Конечно, если морские боги будут им благоволить…

– А… да. Верно. – Ирза прикусила губу. Надо же, так разволновалась, что даже пропустила самый важный момент! – Ступай.

Проводив его взглядом, Ирза направилась по усыпанной белоснежным песком дорожке. Дворцовый сад с детства всегда был ее самым любимым местом. Именно сюда, сославшись на усталость, она удирала от нравоучений ее многочисленных наставниц и придворных дам.

Эти времена давно прошли, но сад остался. И сейчас он вновь выручит ее.

«Принцы? Значит, твоя сестренка решила заручиться поддержкой будущего правителя и побороться за власть?» – промурлыкал в ее мыслях голос Тени.

Ирза прищурилась.

«Нужно помешать ей вернуться».

«Что ж, можно попробовать одним махом избавиться от всех проблем… Знаешь, мне не хотелось бы торопить события, но они сами желают поторопить нас закончить обряд Слияния».

– Ты о чем?

«Нас ждет первое испытание. Не хочешь полетать?»

Глава 15

Ширин

Как хорошо побыть в одиночестве!.. Как хорошо ни о чем не думать, ничего не бояться, ни о чем не сожалеть!.. Как хорошо!..

Вырвавшись из каюты, где даже воздух, казалось, пропитан какой-то непривычной болью, я не стала стучаться в запертые двери, как пообещала Таните. Просто прошла на нос корабля, летевшего по дорожке из призрачного света Силанны – ночного солнца бродяг, Теней и… влюбленных. Совсем недавно я даже не представляла, что такое чувствовать боль и радость другого человека, не знала, каково это засыпать и просыпаться с надеждой провести еще один день рядом…

Лекс… Охотник, бродяга и… Кто он? Я поймала себя на мысли, что ничего, вот ничегошеньки не знаю об этом мужчине, но меня сводит с ума его улыбка, прищур его всевидящих, ласковых глаз…

Как глупо!

Я тихо рассмеялась, пытаясь смехом прогнать невольную пелену слез.

Как глупо было думать, что и он чувствует что-то подобное! Да, я выросла в королевской семье, и я знаю, что перед силой власти меркнут и исчезают любые чувства. А еще долг! Пусть я была еще ребенком, но я помню день, когда погиб мой отец. Король Шарид (тогда я его еще могла называть дедушкой) пришел в детскую и просто сказал: «Твой отец исполнил свой долг и погиб, сражаясь за власть». А через месяц я уезжала со своим приемным отцом. Я знала, что именно он оставил меня сиротой, но в моей душе не было места для ненависти к нему. Своим детским умом я понимала, что он вынужден был это сделать, ибо он тоже слуга и должник страшной старухи по имени Власть…

Наша встреча с Лексом и наш предстоящий брак – лишь условность. Если бы я своим рождением не была нужна его роду, он никогда бы не попросил у Айны моей руки. Никогда… А теперь… он вынужден рисковать жизнью, спасая меня от Теней, чтобы тоже исполнить свой долг и вернуть корону правителей Вселесья клану Белых волков!

Я подставила лицо ласковому ветру и закрыла глаза, не замечая, как непрошеные слезинки катятся по щекам. Вдруг чьи-то пальцы коснулись моей щеки, и над ухом раздался мягкий голос того, кого бы я страстно хотела никогда не встречать в этой жизни.

– Кто обидел мою принцессу?

Стараясь не выдать то, что сейчас творилось в моем сердце, я взглянула в его внимательные серые глаза и отвернулась, поспешно вытирая предательские слезы.

– Ты чего-то хотел?

– Да. Я заходил в вашу каюту. Танита сказала, что ты очнулась и куда-то ушла… – Он помолчал, шумно вздохнул и тихо произнес: – Вот… пришел извиниться…

– За несколько шишек и ободранный локоть? – Я развернулась. Боль и плаксивое состояние сменила здоровая злость. – Все в порядке. Хотя я ожидала от тебя чего-то большего. Например, перелом позвоночника. А что? Главное, что жива! И на церемонии смогу сказать «Да». Привезешь во Вселесье, сдашь на попечение знахарей, и все! Гуляй… и радуйся!

– Шеркх! – ругнулся Лекс, встал рядом, облокотился на перила и вдруг усмехнулся. – Не знал, что ты этого хочешь, а то бы исполнил в лучшем виде!

– А еще ты не знаешь, что больше всего в этом мире я ненавижу ложь. И считаю, что тем, кто хоть единожды солгал, не будет веры никогда! – Я прищурилась, разглядывая его омытый лунным светом профиль.

– А я больше всего в этой жизни ненавижу глупцов и болтунов. И считаю, что и те, и другие повинны во всех бедах этого мира. – Он посмотрел на меня. – Может, обменяемся еще какими-нибудь ценными сведениями о нас?

– Ну, если хочешь… – Его ответ окончательно разозлил меня. МЕНЯ – которую не могла вывести из себя даже надменная Ирза! Почему я так реагирую на него? То хочется всегда быть с ним рядом, то уйти и больше никогда не встречаться? – Тогда вот тебе вопросы, на которые я бы хотела услышать предельно честные ответы, если, конечно, тебе известно слово Честность! Почему ты мне сразу не сказал – кто ты?

– Ты и сама обо всем догадалась… – Его губ коснулась вежливая улыбка.

– Зачем ты мне помогаешь?

– Это мой долг. – Не заставил себя ждать высокопарный ответ.

– Долг? – Чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, я расхохоталась. – Долг перед Белыми волками? Перед Вселесьем? Ты попросил моей руки у Айны вовсе не потому, что хотел видеть меня своей королевой, а для того, чтобы стать королем? Из-за твоего проклятого ДОЛГА я потеряла всех, кто был мне дорог! Всех!

Первая судорога свела мое тело так, что затрещали кости. Из горла вырвался рев и тут же сменился воем. Я больше не смогу сдерживать пантеру. Пришло ее время…

Я упала на палубу и забилась, словно в приступе падучей, чувствуя, как все во мне готовится к превращению. Боль сменилась сладкой судорогой изменяющегося тела.

Лекс бросился ко мне.

– Ширин, прости… Я хотел, хочу все тебе рассказать, только…

– У-хо-ди! – Из пересохшей глотки раздался хрип. Скоро я не смогу произнести ни слова. Уж лучше предупредить заранее. Зверь не простит ему мои обиды. А я не хочу, чтобы он пострадал…

– Ну нет, моя дорогая, с твоей второй половинкой я уже знаком, и мне она нравится гораздо больше. – Его глаза оказались совсем рядом. – Думаю, что и я ей тоже.

– Шеркх! Уходи! Я-а-а-ууар! – Все. Кошка решила, что я слишком много говорю… Затрещала одежда. Сознание привычно раздвоилось… И последняя мысль, которую я запомнила в сознании человека, была: боги, пожалуйста, пусть я не причиню ему вреда!

…Я очнулась, прислушиваясь к чувствам, оставшимся от моей второй половинки: боль, беда, гнев… Кто посмел меня обидеть?!

Рявкнув, я вскочила, отряхнулась, сбрасывая с себя какие-то тряпки, и огляделась.

Порву любого!

И тут я заметила рядом шевеление. Прыжок, и клыки замерли на расстоянии волоса от пульсирующего горла мужчины, а он даже не сделал ничего, чтобы защититься от неминуемой смерти. Только медленно поднял руку, и его пальцы нежно принялись почесывать мне за ухом.

Мра-ау-у… Нет… он не враг… Какой у него знакомый запах…

Запах… сводящий с ума…

Я робко лизнула его в щеку.

– Здравствуй, моя родная… Моя девочка… – Вторая рука по-хозяйски легла на холку. – С тобой мы легче договоримся… Только пообещай, потом все объяснить себе-человеку… Обещаешь?

Он прижался ко мне лбом и, не прекращая поглаживаний, заговорил:

– Ты – мое спасение, моя награда, моя свобода. Но… ты принадлежишь не мне. Я обещал привезти тебя, но я не знал, что будет так больно тебя отдать… Да, ты права… Долг… Из-за этих непонятных долгов и я растерял всех, кого любил больше жизни… – Он отстранился, не выпуская меня из рук… таких мягких… таких нежных… и заглянул в глаза. – Я не знал, что встречу тебя… Нет, не так – ТЕБЯ! Не знал… И… поверь, я не знаю теперь, что мне делать… И я не лгу тебе… Я просто не знаю… не представляю, как тебе все это рассказать… чтобы ты поняла… и приняла… Прости меня, Ширин!

– Ау-у-ур! – Из моей глотки вырвался стон. Боже… по сравнению с его болью боль моей половинки просто… глупость! Обида маленькой девчонки… Ну… не плачь… Мой… любимый? Вместе мы со всем справимся! – А-а-ау-у-уррф!

Как сложно говорить! Как же это делает моя ипостась? Как ему все это сказать? Объяснить? А! Вот как!

Я лизнула его в лицо и еще раз, и еще… Какие у него соленые щеки…

Он рассмеялся…

– Ширин! Перестань! Прекрати! Хватит меня умывать! Ширин! Фу!

Ага! Смеется! Значит, ему уже не так больно! А если…

Я, играючи, опрокинула его на палубу. Он притянул меня к себе, и мы покатились по гладким доскам. Рычание и смех… Смех и рычание… Гармония…

Только бы подольше не решила вмешаться моя половинка…

Человек!

Пф…

Танита

Идти за Ширин я не решилась. Ощущение вины усилилось, но… Я поступила правильно! Какая я подруга, если утаю от нее хоть что-нибудь?

Я покосилась на нетронутый ужин. Ширин это есть точно не будет, а за свежей порцией можно и сходить. На кухню…

Радуясь тому, что нашла себе занятие, я подхватила поднос и вздрогнула. Проем двери загородила плечистая фигура.

– Танита? А где Ширин?

Лекс! Шеркх!

Я едва не выругалась. Надо же так подкрасться!

– А-а-а… она пошла прогуляться…

– Как твоя подруга себя чувствует?

– Да… ничего! – Я беззаботно пожала плечами. Не рассказывать же ему про дракона, привидевшегося Ширин. В конце концов, это не моя тайна. Захочет – сама расскажет.

– Угу… – Он еще мгновение стоял, буравя меня взглядом, словно надеялся прочитать мысли, затем так же бесшумно исчез. Словно и не было.

Я еще немного помедлила (ну вот… на ловца и зверь… так сказать…), вышла на палубу и остановилась, пораженная окружавшей красотой.

С темного бархатного неба на этот мир смотрел красный глаз Луны, разрезающей тревожным светом морскую гладь, а Луну окружали тысячи крупных алмазов – звезд. Правда, вдалеке их заслоняла небольшая тучка, но я решила не обращать на нее внимания. Во-первых, далеко, во-вторых, зачем зря тревожиться? Ну, тучка… Что такого?

На носу корабля я заметила две стоявшие рядом фигуры и поспешно направилась в другую сторону еще до того, как до меня донесся возмущенный голосок Ширин.

Интересно, где здесь кухня? А может, встречу какого-нибудь матроса, и он мне подскажет?

На возвышении у штурвала я увидела еще одну фигуру и торопливо направилась к ней.

– Эй, любезнейший…

Любезнейший решил отозваться (или проснуться?) раза с третьего.

– Чего тебе… госпожа?

– Я ищу кухню… Нужно отнести тарелки и взять еще одну порцию.

– Иди туда, где горит фонарь. И под ноги смотри. Мимо не пройдешь, – благословил меня ворчливый голос.

Ладно.

Впереди действительно призывно горел фонарь, тускло освещая открытый люк.

Значит, мне туда.

Аккуратно поставив брякнувший поднос у самого края, я встала на колени и, рискуя сверзиться, заглянула в полумрак, разбавленный светом еще одного фонаря.

Таак… В подпалубное царство уходила узкая лестница, у которой, выхваченный светом, скучал заставленный посудой стол. Рядом, на небольшой печи, стояли две огромные кастрюли, а сбоку в тени пряталась большая бутыль с чем-то темным. Никого не было, но я отчетливо услышала откуда-то из глубины задиристые песни и голоса.

Неужели придется лезть туда самой? А может, оставить посуду у люка? А потом отправить за едой Ширин?

А чего? Голод не тетка!

– Какой мне открылся изумительный вид!

Я едва не свалилась, услышав позади ехидный голос Сэма, и резко обернулась.

– За добавкой? – Он стоял в двух шагах от меня, сияя белозубой улыбкой.

Нахал!

Я поспешно поднялась.

– А я вот посуду принесла.

– А, понятно. Отрабатываешь? Ты вроде обещала брату быть служанкой? – Он ехидно мне подмигнул.

– Не служанкой, а поваром, болван!

– Да это одно и то же! – отмахнулся он, шагнул мимо меня и спрыгнул в люк. Его не было мгновение, затем он снова вынырнул и, откровенно меня разглядывая, вдруг поинтересовался: – Слушай, может, пойдем, если не спится? Мы с парнями там вермут пьем и в кости играем! Присоединишься?

– А Дерран с вами?

– Не-е. Он… гм… в каюте остался. Сказал, что устал. А тебе зачем? – запоздало насторожился Сэм.

– Просто хочу спросить, не нужно ли чего. Долг ведь надо отрабатывать. – Я обреченно развела руками, разглядывая его красивую, совсем юную мордаху, озаренную бликами ночного светила.

– А-а, – тут же успокоился он. – Ну… иди, если он, конечно, не спит, а потом возвращайся!

– Обязательно. Захватишь посуду? – Носком сапога я пододвинула поднос с тарелками к краю. Нет, если Ширин нужно, пусть сама идет на кухню!

– Давай! – покладисто согласился он, взял поднос и, уже почти исчезнув в трюме, попросил: – Только не обмани! Я буду ждать.

Ведь может быть милым… когда захочет!

Ничего не ответив, я развернулась и зашагала обратно к каютам.

Дерран!

Так и знала, что кто-то из мужчин остался!

Подойдя ближе, я задумалась. Выбор небольшой – вернуться в каюту и дожидаться Ширин или… поболтать с Дерраном?

Хм… Почему бы и нет?

За одной дверью никого не оказалось. Я подошла к другой двери и только собралась ее открыть, как над ухом раздалось:

– Танита?

Я подпрыгнула, будто ужаленная, повернулась и уставилась в горящие желтым огнем глаза стоявшего позади эльфира.

– Шеркх! Ты меня напугал! – Я почувствовала от него легкий запах чего-то горячительного, явно принятого там же, куда направился младший принц. Шеркх, этот маленький негодник мне солгал! Это явно заговор! Ведь, по уверению Сэма, его брат не выходил из каюты! В таком случае, откуда Дерран пришел, да еще навеселе?

– Не меня ищешь? – мурлыкнул он.

Я невольно залюбовалась им. Как всегда, безупречен… Даже в этой потрепанной одежде наемника. Темные волосы, позолоченные червонным золотом лунного света, рассыпались по плечам, затянутым в черную ткань рубашки. Верхние пуговицы то ли специально, то ли нарочно оказались расстегнутыми, не скрывая смуглую, мускулистую грудь. Узкие брюки заправлены в остроносые высокие сапоги.

«Интересно, а куда он дел ножны? Проиграл в кости?

Боги, ну и мысли иногда приходят…

Зря я сюда пришла. Бежать, Танита. Бежа-ать!»

– Нет. Иду спать. – Я сделала шаг в сторону. Он тоже.

– До рассвета еще очень долго. Кто ложится в такую рань? Не желает ли госпожа составить мне компанию? – Его желтые глазищи приблизились.

– Боюсь, что сейчас моей компании желает выпитый тобой вермут, а не ты сам!

– Вот как? Мы для вас слишком плохи? – Он навис надо мной, заставив вжаться в стену. – Конечно! Даже представить себе нельзя, что ты – дочь главного советника Объединенного королевства, сможешь принять такого, как я, – выродка канувшей в прошлое расы!

До меня вновь донесся запах терпкого вина.

– Вообще-то, – я смело посмотрела в его янтарные глаза, – я шла сюда, чтобы скоротать время с другом, которому доверяю, поговорить и попросить совета. Но, видимо… в другой раз.

– Ну уж нет! – Он толкнул дверь, шагнул ближе, и я вдруг почувствовала, что за спиной больше нет опоры, попятилась и упала на низкую, туго набитую чем-то мягким лежанку. – Пара стаканов вермута не помешают мне насладиться общением с тобой!

– Не подходи! – Я выставила перед собой ладонь с зарождающейся в ней молнией. – Мне плевать, что ты принц!

– А мне плевать, что ты дочь другой расы! – Он мрачно усмехнулся, постоял надо мной, словно о чем-то раздумывая, затем опустился рядом и закрыл лицо руками. – Наверное, ты права. Я сегодня пьян, и тебе лучше уйти.

Угроза, исходившая от него еще мгновение назад, растаяла без следа. Я сжала руку в кулак, сминая молнию, и села рядом.

Ой-ей… кажется, двумя стаканами тут не обошлось, но уходить не хотелось… Я нравлюсь ему, иначе зачем все эти разговоры. Я постоянно чувствую на себе его взгляд, и эта идея с липовыми невестами…

– А… можно я останусь? – Я покосилась на него. – Ширин еще не пришла, и… мне почему-то жутко одной…

Дерран отнял руки от лица и посмотрел на меня.

– Ты правда хочешь остаться?

– Мм… как друг! – От его взгляда меня бросило в дрожь и захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Значит, все, что говорят об этой расе, – правда? Соблазнить одним взглядом, свести с ума одним поцелуем… – Не смотри на меня… так…

– Ты меня боишься?

Я с улыбкой покачала головой.

– Не тебя… Себя. Кстати, у меня есть жених. Точнее, кандидат в женихи. По задумке отца, мы должны были пожениться, когда я закончу курс Стихий, но сейчас…

Дерран качнул головой.

– Я тебя ему не отдам… – И вдруг попросил: – Расскажи о себе? Как ты познакомилась с принцессой Ширин?

– О! Я ее знаю с самого детства. Мой отец, как тебе известно, главный советник. Раньше он был приближенным королевы Айны, и я почти все время проводила в играх с дворцовыми детьми. Среди них была и Ширин. – Я улыбнулась воспоминаниям и, заметив вопросительный взгляд Деррана, пояснила: – В детстве она была очень ранимым ребенком, близко принимала любые обиды, а я всегда защищала ее от обидчиков. В дворцовую школу мы тоже пошли вместе, поэтому я хорошо знаю не только Ширин, но и ее сестру. И то, что сделала Ирза, не укладывается у меня в голове! – Я криво усмехнулась, разглядывая короткий прямоугольник лунного света, падающий на лежанку. – После школы мы впервые расстались с Ширин. По настоянию королевы, она перешла в ученики к Бершу, в Храм Ушедших на горе Снов, а за меня распорядилась судьба. В тот год сильно заболела и умерла мама, у отца не было времени, чтобы заниматься мной, и он предложил мне выбор: продолжить обучение в закрытой школе Стихий или… выйти замуж.

– Все в наших руках. Да, жизнь может очень сильно изменить, но обессилить или закалить – решать нам. – Он вдруг скользнул пальцами по моей ладони, заставив меня вздрогнуть. Я отдернула руку и посмотрела в его глаза.

– Откровенность за откровенность! Вы с Сэмом направляетесь в Лиин-Тей на день Чествования вашего отца? Что было в записке, которую ты так старательно разглядывал в таверне Роба?

– А ты уверена, что не работаешь внештатным дворцовым шпионом? – Дерран достал из рукава сложенный вчетверо листок. – Это официальное уведомление о назначении даты, когда наш отец передаст трон одному из нас. Но… меня больше волнует то, что часы, отпущенные ему, истекут до того, как мы прибудем во дворец.

– Если это так срочно, почему вы не воспользовались переходом?

– Границы любого государства очень хорошо защищены от магического вмешательства. Если делать все законно, то мы должны были обратиться к королеве Объединенного королевства с просьбой о разрешении перемещения. Та сообщила бы советникам Лиин-Тея, и только потом они бы открыли зеркало перехода. А в свете последних событий, мы бы и вовсе рисковали не попасть в Эльфириан, дожидаясь разрешения где-нибудь в подземелье По́лыни. – Он снова посмотрел на меня и вдруг подмигнул. – Если честно, это все отговорки! Подумай, как я мог отказаться от приятной дороги с такими попутчицами? К тому же нам невероятно повезло, что я встретил суденышко Веррда.

– А кто для тебя Веррд?

– Капитан «Эрлины». – Дерран едва заметно дернул плечом.

– Если не хочешь говорить, не надо! – Я решительно поднялась. Пора уходить. Его присутствие рядом нервировало, заставляя сердце биться так, будто оно вознамерилось выпрыгнуть. К тому же надо найти Ширин.

– Танита. – Он удержал меня за руку. – Я всего лишь показал, как неприятна порой неизвестность. А Веррд – хороший друг нашей немногочисленной семьи.

Да-да… я что-то слышала о трагедии, постигшей семью короля Киариса. Кажется, во всем была виновна Тень?

Скользнув взглядом по обвившим мою руку пальцам, я посмотрела на открытую дверь, поскрипывающую на ветру. Луна исчезла, и теперь свидетелями нашего разговора были только тучи, постепенно закрывающие яркие бусинки далеких звезд.

– Я, наверное, пойду? Уже поздно, а завтра нелегкий день.

– Да. Нелегкий, – согласился он и нехотя выпустил мою руку. Легкий ветерок коснулся моей кожи там, где только что к ней прикасались его пальцы. – В Южном море ночи коротки, как вздох. Спокойного сна.

Не глядя на него, я подошла к двери, но на пороге остановилась и обернулась.

– Дерран, а… правда, что эльфиры могут любую девушку свести с ума одним поцелуем?

Он легко поднялся и оказался так близко, что у меня закружилась голова.

– Не знаю. Не пробовал.

– А ты попробуй… – Я встретилась с ним взглядом, а в следующую секунду мир исчез, оставив меня наедине с морем, звездами и восхитительной нежностью его горячих губ.

Глава 16

Ширин

Открыв глаза, я даже не сразу поняла, где нахожусь. Дошло это до меня лишь тогда, когда я получила крепкий подзатыльник от стены. Затем стена куда-то делась, и я медленно поехала к другой стене, пока не затормозила, буквально встав на нее ногами.

Романтическое настроение, навеянное сном (или не сном?), исчезло моментально. Как я попала в каюту? Помню только ссору с Лексом и боль превращения…

Одежда!

Я оглядела вещи. Одернула рубаху, которая почему-то болталась на мне, как на пугале. Явно с чужого плеча, зато куртка и штаны – мои… Сапоги – тоже, а где…

Шеркх!

Сердце на миг перестало биться, когда рука коснулась пустых ножен.

Лекс! Предатель! Запудрил мозги моей второй ипостаси какой-то ерундой, а сам…

Вор!

Стоп!

А кто меня после обращения одевал?

Гнев и смущение заставили меня вспомнить крепкое ругательство и начать действовать. Старательно цепляясь за стену, я добралась до двери. Неужели шторм все же решил испортить наше путешествие? Надо посмотреть, что происходит, и найти Таниту. Впрочем, Лекса тоже надо найти и призвать к ответу!

Короткий крик, прорвавшийся сквозь завывание ветра, заставил меня пинком открыть дверь. Меня тут же с головы до ног окатил водопад горько-соленых брызг. Пытаясь сдержать зубовную дробь, я, качаясь, словно пьяный матрос, вышла на залитую водой палубу и замерла в восхищении: вокруг творилось нечто невероятное. Кораблик, вдруг сделавшийся маленьким из-за огромных, закрывающих небо волн, упрямо, как будто его кто-то вел за ниточку, прорезал себе путь к пытающемуся пробиться сквозь свинцовые тучи рассвету.

Очередная волна окатила меня, заставив вернуться в реальность, и, облизав блестящие доски, уползла в море.

«Ширин, ты должна укротить шторм, – голос Хранителя добавил уверенности. Подумаешь – шторм! – Почувствуй Стихию, вызвавшую эту бурю, и подчини ее. Кстати, это будет наше первое испытание. Помнишь слова, позволяющие нам стать одним целым?»

– Ты сошел с ума? Мы обернемся на глазах у матросов?

«Лишних зрителей не будет. Обещаю. Приступай!»

Так…

«Престол Воды»… Губы привычно зашептали слова заклинания, усмиряющего водную стихию. Не замечая холодных брызг и взбешенных волн, я раскинула руки, словно стараясь обхватить бушующее море. Теперь осталось только ждать…

Не знаю, сколько прошло, мгновение или вечность… И вот, когда море уже готово было подчиниться, а ураганный ветер унести свою мощь далеко-далеко, мне показалось, что я наткнулась на чье-то присутствие, чью-то силу, в несколько раз превышающую мою. Я даже не успела испугаться, когда дикий порыв ветра ударил мне в грудь и сбил с ног, забирая дыхание. Освобожденная вода обрушилась на меня со всех сторон. Палуба вдруг накренилась, и я поняла, что скатываюсь в море.

– Ширин! Какого… тебе не сидится в каюте? – Скольжение внезапно прекратилось. Я повисла, словно нашкодивший щенок, схваченная за ворот рукой Лекса.

Подтянув к себе, он помог мне подняться и, держась за привязанный к поясу канат, крепко ухватил меня за талию.

– Я сейчас помогу тебе добраться в каюту. Кораблю ничто не угрожает. Просто эта буря налетела так неожиданно. Рэндом и я сами ее усмирим. – Жмурясь от порывов ветра, он сделал шаг к едва виднеющимся постройкам, но я его остановила.

– Не нужно. Я останусь. Это мое первое испытание! – выпалила я, стараясь перекричать ветер.

– Что? Тебе это приснилось? – Он тряхнул головой, откинув падающие на глаза намокшие пряди. – Ни один смертный не может вот так, запросто, без разрешения, назначить себе испытание Стихиями! Ты не готова!

– Мне сообщил об этом Хранитель!

– В таком случае твой Хранитель сошел с ума!

– Возможно. Только скажи ему об этом сам! – Нда, если диалог продлится, я рискую охрипнуть. – Кстати, ты почувствовал еще чью-то магию? Мне показалось, что эта буря не случайна!

Не ответив, Лекс сделал из болтавшегося на поясе обрывка каната петлю и туго привязал меня к себе. В следующее мгновение я вновь ощутила чье-то присутствие.

«Нас выследила Тень! Быстро превращайся!» – запаниковал голосок Риссара.

Я взглянула на Лекса, в руках которого светился мертвенным светом маленький шарик молнии, и решилась.

– Лекс… – скорее прошептала, чем произнесла я. Неважно, услышит он или нет, главное – сказать. – Я вспомнила все, что ты говорил мне этой ночью. Мне – зверю. Ты зря старался, устраивая мой брак. Я не выйду замуж, даже ради спасения целого мира, если только не буду любить. И… спасибо, что присматриваешь за моим клинком.

Короткое заклинание на выдохе, и тугая веревка, связывающая нас, расплелась сама. Волна будто только этого и дожидалась. Набросилась на меня, как раненый зверь, впившись холодом, словно сотнями когтистых лап. Все еще видя перед собой глаза Лекса, я набрала в грудь воздуха и прокричала:

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю-у-у! – Когтистые лапы потащили меня в пучину. Лекс опомнился и бросился за мной, но было поздно. Я перевалилась через борт, и меня приняло в себя море.

Первые секунды я отрешенно, словно со стороны, наблюдала, как погружаюсь все глубже и глубже. Возле меня стайками шныряли рыбы. Мимо, даже не заинтересовавшись добычей, величаво проплыла какая-то серая громадина.

Здесь не было бури, ветра и стегающих бичей дождя. Меня объял покой. Странно, но даже вода не казалась здесь ледяной.

Затем в голове зародился страх и тут же перерос в панику. Воздух! Он скоро закончится! Я подняла голову, глядя на робкий, зовущий, но такой далекий свет наступившего рассвета. Мне не успеть! Значит, нужно обойтись своими силами. Заклинание воздушной сферы…

Ну же!!! Вспоминай!

А в голове ни единого слова! Будто я никогда не учила это заклинание!

Паника переросла в ужас. Я из последних сил задергалась, пытаясь вырваться из морского плена, понимая, что меня уже ничего не спасет. В отчаянье я сделала жадный вдох, затем еще и еще….

Я дышу?!

«Но больше всего меня умиляет, что ты этому удивляешься», – раздался голос Риссара так, словно я произнесла это сама.

«Под водой?» – в доказательство самой себе, я сделала глубокий вдох.

– А почему нет? Мы, драконы, не подчиняемся законам смертных. А ты только что добровольно стала мной!

Дракон?

Я поднесла к глазам руку и уставилась на сиреневую, когтистую лапу с натянутыми перепонками.

Значит, я зря боялась утонуть?

– А бояться вообще глупо. – Я почувствовала, как мои лапы разрезают водный поток, стремительно толкая меня вперед. – Знаешь, в чем заключается обряд Слияния? Чтобы ты победила страхи, а я – помог тебе это сделать… Однажды я совершил огромную ошибку: решил, что этот обряд не нужен, и не настоял, чтобы моя хранимая его прошла. Итог – я не смог почувствовать ее, как самого себя, и вовремя не подсказал об опасности. Возможно, тогда королева Айна была бы жива…

«Она и так жива! – хотела сказать я, но не смогла. Значит, вот каково это – ощущать себя маленькой частичкой чего-то огромного. – Скажи, Риссар, а где сейчас Хранитель Сандра? Ведь если мы найдем его, то мы найдем и самого Сандра! Он ведь где-то рядом? Может, в Лиин-Тее?»

Дракон не ответил. Да я и забыла обо всем, глядя на приближающуюся женскую фигуру с извивающимся змеиным хвостом.

Ундина?

– Я – Мать всего живущего в моем лоне. Я – Стихия воды… Ее мирское воплощение. А кто ты, осмелившаяся без позволения Ушедших прийти ко мне за благословением?

«Я – принцесса Ширин», – мысленно представилась я и, услышав эти слова из уст Хранителя, замолчала, не зная, о чем говорить дальше, но Стихия явно ждала продолжения, и меня понесло:

– Сюда я пришла, как приходит дитя в надежде найти добрый совет и любовь Матери… Возможно, потому, что в жизни я дважды была лишена материнской любви. Но если ты считаешь, что я недостойна твоей любви, я уйду со смирением, но с мечтой в сердце когда-нибудь вновь приблизиться к тебе!

– Хорошие слова! – одобрила Стихия. – Ты нравишься мне и твой питомец тоже. Я подарю тебе свою любовь и дарую тебе в подчинение еще одну стихию. Воды…

«Но вообще-то я Воздух!» – запаниковал в мыслях голос Риссара, но Мать его успокоила:

– Твое право, ушедший, никто не забирает! – И приказала: – Возвращайся. Ты прошла мои врата.

– Одна просьба! – Я понимала, что рискую, но не попросить не могла. – Там… наверху… Шторм… Гибнут мои друзья! Позвольте нам продолжить путь…

– Этот шторм я могу унять, но он вызван не мной. Кроме тебя, деточка, у меня сегодня просил силу не только Хранитель Стихии, но и Хранительница Тени, а их сила – в разрушении. Так уж повелось….

– Так вы поможете?

– Для того ли я дала тебе свое благословение, чтобы выполнять всю грязную работу самой? – Она всколыхнула воду хвостом, вызвав рой пузырьков, и исчезла.

– Интересно, а что мне делать? – вырвалось у меня. Кто бы научил?!

– Просто представь себе мирное море! – буркнул Риссар и обиженно проронил: – Она назвала меня питомцем!!!

«Хорошо, что не как-нибудь похуже!» – уже мысленно хмыкнула я и задумалась.

Представить спокойное море?

Ну… если это поможет…

Перед глазами разлилась искрящаяся солнечными лучами гладь, и в мыслях сами собой стали рождаться слова: «Прошу, мать Вода, подари покой этому морю на все время нашего пути!»

Ничего не произошло. Ничего не изменилось. Покой, царящий в этом сиреневом полумраке, остался неизменным – с его косяками мелких рыбешек, пугливыми зонтиками-медузами и юркими пестрыми крабами.

Интересно, у меня получилось?

Мне показалось, что я слышу звонкий смех Стихии. Сиреневые перепончатые лапы дракона сделали гребок, другой, разрывая мутную стену воды, и нас, как пробку, вытолкнуло на поверхность.

Волны еще тревожили бесконечную гладь, но уже не было тех гор, которые грозили раздавить наш крошечный кораблик.

Кстати, где он?

Мощные лапы снова сделали гребок, поднимая нас на гребень небольшой волны. Я заметила корабль глазами дракона почти сразу. Белой щепкой он виднелся на фоне растревоженного бурей моря. Как же далеко его отнес шторм!

– Догоним! – тут же утешил Риссар и снова нырнул, унося меня под воду.

Я восхищенно замерла, разглядывая открывшийся мне сияющий подводный мир. Серый туман рассеялся, а водную толщу пронзили первые лучи солнца. Они переливались серебром, сияли самоцветами на боках суетливых рыб, играли в разноцветных кораллах и отражались золотом на круглых камушках.

Но Хранитель и не подумал останавливаться, чтобы позволить мне налюбоваться этим зрелищем. Он уверенно продолжал рассекать лапами толщу воды, только набирая скорость. Красивые картинки подводной жизни стали сменяться стремительнее.

Хм… никогда бы не подумала, что плыть можно быстрее, чем лететь!

– Это потому, что у тебя теперь сила Водной Стихии! – охотно пояснил Риссар.

Но не успела я насладиться скоростью, как солнечный свет закрыла огромная тень. Я почувствовала волнение Риссара. Он метнулся в сторону, словно от кого-то спасаясь, и тут нам перегородил путь огромный черный дракон. Он словно появился из клочка темноты, спрятавшейся на дне под камнем.

«Это Тень! У тебя клинок с собой? Постараюсь сменить ипостась», – голосок Риссара снова зазвучал у меня в мыслях.

«Нет. Он у Лекса!» — волнение Риссара передалось и мне, но я постаралась его не показать. Какое-то время мы с Хранителем играли с Тенью в гляделки, затем черный дракон угрожающе распахнул пасть и, подняв тысячи пузырьков, взмыл вверх. Словно и не было этой встречи.

Риссар шарахнулся в сторону так резво, словно у него выросли плавники в шесть рядов.

«Кто это был?» – спросила я, но ответа не дождалась. Мой Хранитель мчался вперед, разрезая телом водную толщу и постепенно поднимаясь на поверхность. Наконец он вырвался из водного плена рядом с бортом потрепанного штормом судна, распахнул крылья, и воздух принял нас в свои объятия, срывая последние капли.

Взмыв в небо так высоко, что корабль стал казаться точкой, Хранитель сделал круг и пошел на посадку. Палуба стремительно приближалась. Матросы бросились врассыпную. И вдруг я перестала ощущать массивное тело дракона. Снова став собой, я какое-то время парила в невесомости, разглядывая собственные руки так, словно видела впервые, а затем поняла, что стремительно падаю.

Но как я могу падать, если избравший меня Хранитель – Стихия Воздуха? Кстати, куда подевался этот предатель?

Красочно представив, что от меня останется, когда я встречу спиной доски палубы, упав с такой высоты, я извернулась, и вдруг в голове зазвучали слова Хранителя. Не вдумываясь и только стараясь не ошибиться, я стала выкрикивать их так громко, как только могла:

– Я твоя! Всегда! Навечно! Ты выбрала меня! Так даруй мне твою помощь! Стихия Воздуха, ты меня не убьешь! Ты мне подчинишься!

Вдруг падение прекратилось. Я осталась висеть в воздухе еще довольно высоко над кораблем, разглядывая выткавшееся передо мной огромное, прозрачное и невероятно прекрасное лицо.

– Не сейчас, Избранная. Не сейчас. А теперь ступай. Тебя ждут.

Видение растаяло, а передо мной из крошечных, невесомых облачков выстроились спускающиеся прямо на палубу ступени.

Внизу уже все столпились, чтобы поглядеть на мое «красочное приземление», но совершенно не желали принимать участие в моем спасении, кроме трех одиноко застывших прямо подо мной фигурок.

Я помедлила, разглядывая эфемерные ступени, и решилась. Сделала шаг, потом еще один и еще… после десятой ступеньки дело пошло быстрее. Ощущение, что я иду по чему-то мягкому и в то же время пружинящему, успокоило и уже не сводило с ума подсознательным страхом.

Когда до палубы оставалось чуть больше метра, я спрыгнула и тут же попала в объятия Лекса.

– Ширин, – покачиваясь в такт еще не успокоившемуся морю, ко мне подошла Танита. – Я думала, что потеряла тебя! Мы с Лексом и Рэндомом вспомнили все заклинания, даже новые придумали, чтобы тебя спасти, но все впустую! Что это было?! Что произошло?

– Сама не знаю. – Я вымученно улыбнулась и, не сдержав вздоха, оглянулась на каюты. Усталость, невероятная, превращающая в кисель мышцы и мысли, подчинила настолько, что я просто повисла на охотнике. Он подхватил меня, как ребенка, прижал к мокрой рубахе, но я этого даже не почувствовала. Жар, идущий от его тела, успокоил, отдавая во власть дремоты. Я уютно положила ему на плечо голову и, уже не в состоянии открыть глаза, пробормотала: – Кажется, мы с моим Хранителем прошли Водные врата.

Танита

Никогда не попадала в шторм и, надеюсь, больше никогда не попаду!

Великолепно заканчивающаяся ночь все-таки преподнесла сюрприз, едва не стоивший всем нам жизни. Я смотрела вслед Лексу, уносящему на руках мою подругу, и воспоминания этой ночи вновь нахлынули неукротимой волной…

– Дерран… – Я отстранилась от манящих, зовущих губ эльфира. – Скоро рассвет… мне нужно идти…

– Но ты не хочешь уходить? – Он нервно сглотнул и улыбнулся, ласково убирая с моего лица выбившиеся пряди.

– Совершенно… Но мне нужно найти Ширин! Она пошла выяснять отношения с Лексом и до сих пор не вернулась!

– Ну, во-первых, с Лексом не очень-то проходят любые разборки, он такой миролюбивый: если что не по нему, сразу врежет или мечом, или заклинанием… Ой… Танита! Я пошутил! – Ему удалось перехватить меня у двери, и на палубу мы шагнули вместе.

– Что это там? – Мое внимание привлекли странное фырканье и смех, доносившиеся с кормы.

– Не знаю… – Дерран притянул меня к себе, внимательно вглядываясь в предрассветный полумрак. – Тихо… Идут сюда… Кто это?

Я во все глаза уставилась на странную фигуру, медленно движущуюся к нам. Высокая. Бесформенная. С двумя головами и с тонкой рукой, причем одной, безжизненно свисавшей где-то у ног. Кстати, с ногами у этой фигуры все было в порядке…

– Пойдем! – Дерран снова втянул меня в каюту, прикрыл дверь, но оставил щелочку, сквозь которую тут же загорелся любопытством мой глаз. Вскоре фигура появилась в поле видимости. Я насторожилась, держа наготове заряженный вспышкой света амулет. И тут… Я даже приоткрыла дверь, боясь поверить своим глазам. Странная фигура начала ломаться, раздался полный боли рык, затем рык перешел в вой и смолк, оборвавшись на протяжной ноте.

До меня донесся голос Лекса:

– Ну-ну, потерпи, девочка. Сейчас все закончится…

И хриплый голос подруги:

– Лекс… ты взял мою одежду?

– Взял… и даже одену тебя, если позволишь…

Ответа не последовало. Затем мимо нашей каюты прошел Лекс, держа на руках обнаженную, но укрытую какими-то обрывками одежды Ширин. Скрипнула соседняя дверь и мгновение спустя захлопнулась.

Я встретилась взглядом с Дерраном и открыла рот:

– Ш…

Эльфир зажал мне рот ладонью и приставил палец к губам. Затем указал глазами на стену и чуть слышно произнес:

– Говори шепотом. Я не хочу, чтобы Лекс знал, что мы видели его.

Я едва шевельнула губами:

– Ты думаешь, что…

– Я ничего не думаю! – перебил он меня. – Просто бывают такие мгновения, когда меньше всего хочешь, чтобы о них кто-то знал…

Мне хотелось возразить, но тут снова раздались голоса. Я кошкой метнулась к стене и прижалась ухом, пытаясь расслышать слова.

– Лекс… мне так плохо…

– Знаю, маленькая моя. Усни. Хотя бы на пару часов.

– Лекс…

– Спи…

– Побудь со мной…

– Я и так с тобой…

На какое-то время наступила тишина. Затем еле слышно:

– Я люблю тебя, Лекс…

– Я… я знаю…

И снова тишина…

Я оторвалась от стены и уставилась в глаза Деррану.

– Мне кажется, я сплю… Этого… – Я обличительно указала на стену. – Этого не может быть! Не-мо-жет! Я уверена!

Я спрыгнула с кровати и стукнула кулачком в грудь возвышающегося надо мной Деррана.

– Это все ты! Ты виноват! Я, наверное, до сих пор под властью твоей магии, и у меня просто видения!

Он вздохнул… покрепче прикрыл дверь и сжал меня в объятиях.

– Хочешь очнуться? Тогда лечи подобное подобным…

Я снова попала под власть его поцелуя и, не желая сопротивляться, закрыла глаза…

Тряхнув головой, я попыталась отогнать воспоминания… Конечно, дальше поцелуев дело не зашло, но все же… Как приятно и спокойно засыпать на его плече…

Так! Все! Соберись! Это просто магия летней ночи! Ведь тебя пугает не то, что было, а странный шторм, разразившийся на рассвете.

Он налетел внезапно…

Деррана уже не было, когда дверь распахнулась, и в каюту ворвалась холодная горько-соленая волна…

Бррр… даже вспоминать не могу без содрогания! Хорошо, что Дерран ушел помогать матросам до моего пробуждения, иначе он очень бы удивился моим познаниям в области бранных слов…

Странная буря! Очень странная! Налетела ниоткуда и ушла в никуда. А еще я бы очень хотела узнать, как во всем этом замешана Ширин!

Когда я вышла на палубу, подруги уже не было, а у борта с Лексом боролись Дерран, Рэндом и Веррд. Точнее, не боролись, а удерживали его.

До меня донеслись обрывки слов Деррана:

– …ты ей ничем не поможешь! Вспомни… обряд! Мы ждали… И сейчас… Ждать!

А еще в память врезались глаза Лекса, когда он увидел меня… Точно такие же глаза были у отца, когда умерла мама…

Шеркх, опять эти воспоминания!

Я едва не навешала себе оплеух и, решив не отвлекаться на то, что было, лучше ознакомиться с тем, что есть. Итак… буря утихомирилась… Ширин? Проснется – спрошу! И что она бормотала про Водные врата?

Впереди, у открытого люка камбуза, чем-то громко возмущались Дерран и капитан, распекая… Сэма? А вот это уже интересно!

Я направилась к ним, перешагивая через обломки мачты. Что и говорить, корабль потрепало так, словно он стал добычей драконов!

– Ты сошел с ума?! Я сегодня чуть не похоронил тебя в пучине, а ты преспокойненько дрыхнешь! На камбузе! В обнимку с пустой бутылкой из-под вермута! – Таким взбешенным я Деррана еще не видела.

– Вы действительно могли бы предупредить вашего брата, мой принц! – поддакнул Веррд.

– А он прекрасно знал, где я! – Подбоченился Сэм, явно не собираясь не только оправдываться, но и вообще считать себя хоть сколько-нибудь виноватым. – Я, может быть, там ждал кое-кого!

– И не дождался! – Дерран только покачал головой.

– Да! Не дождался! А вермут – это слабое утешение разбитому сердцу!

– А позвольте спросить, с кем вы хотели встретиться? – едва сдерживая усмешку, поинтересовался Веррд. – Если с Уильярсом, то он всю ночь стоял у штурвала. А может быть, ваши мечты занимал мой маг? Он бы не отказался жить при дворе, но боюсь вас разочаровать, это – МОЙ маг!

Сэм озадаченно нахмурился.

– Вообще-то, я ждал Таниту! – И тут, как на грех, увидел меня. – Ну что за подлый вы народ, бабы! Только не говори, что ты не пришла, потому что тоже усмиряла шторм! Мне про него уже все уши прожужжали вот эти двое. – Сэм покосился на помалкивающего Деррана и шагнул ко мне. – Какой шторм? На небе ни облачка!

– И тебя с добрым утром, Сэм! – Я изобразила радушную улыбку. Меньше всего на свете мне хотелось именно сейчас объяснять причину, по которой я не пришла на обещанную ему партию в кости. К тому же «причина» стояла здесь и очень выразительномолчала, предоставив мне возможность выпутываться самой. – Э-э… Прости, Сэм. Я… заговорилась… мм… – Я бросила взгляд на невозмутимого Деррана. – С Ширин! Потом было очень поздно, и я побоялась нарушить твой сон!

– Так, может, пойдем сейчас? – Он вдруг приобнял меня за талию и решительно притянул к себе. – Скоро сварят кашу, а вина там еще полно!

– Э-э… Нет! Сэм… сейчас я иду спать! Все-таки бессонная ночь вымотает любого. – Я решительно выбралась из его рук и снова взглянула на Деррана. Почему он не вмешается? Создается впечатление, что ему нравится слушать, как я оправдываюсь перед его нахальным братцем! – Понимаешь, до прибытия в порт осталось совсем немного времени, и я хочу хоть чуточку отдохнуть.

Нет, все же похожи братья невероятно! Вот только Сэм чуть пониже ростом и черные волосы не рассыпаны по плечам, как у Деррана, а связаны в недлинный хвост.

– Да что за беда с этими женщинами! – Младший принц зло прищурился. – Наобещают столько, не знаешь, во что верить, а потом, извини, дорогой, у меня нет сил! Как вам верить? Или, может, ты уже моему братцу чего пообещала? – Сэм посмотрел в упор на Деррана. Тот смело встретил его взгляд, но… снова промолчал!

Так… что-то эта игра в молчанку мне уже надоела!

– Сэм, мой тебе совет – не верь, не придется разочаровываться! – утешила я и, прощально махнув, направилась к каютам.

– Если госпоже угодно, воспользуйтесь нашей каютой, она не пострадала от шторма. – Меня догнал Дерран. Надо же! Один. Без свиты! – Все равно нам она уже не понадобится. Скоро порт. Да и дел полно. Надо помочь Веррду привести корабль в порядок и не упустить попутный ветер.

– Неужели вы, ваша светлость, решили со мной заговорить? – Я резко развернулась. – Ты теперь будешь это делать, только когда поблизости нет братца? Вот уж не думала, что ты так печешься о его чувствах…

– Танита, послушай… – Дерран поморщился, словно от боли, замялся. – Он еще совсем ребенок… Глупый, считающий, что все в этом мире для него и ради него! Я бы не хотел сейчас становиться его врагом, а по-другому он не воспримет наши… чувства…

– Дерран, о чем ты? – От его слов мне захотелось завыть, закричать, а лучше… причинить ему такую же боль, какую он только что причинил мне, поставив интересы брата выше моих! – Какие чувства? Вчера в тебе вздумали пошалить два стакана вермута. Я понимаю… и не надо извинений! – Я снова решительно направилась к каютам, но, сделав несколько шагов, остановилась, развернулась и, глядя в его обескураженное лицо, с улыбкой выдохнула: – Если быть честной, из вас двоих я бы выбрала Сэма. А знаешь, почему? Он не боится, что о его любви узнает кто-то еще. Хоть целый мир! Да, он влюблен в меня, и это его не пугает. Он готов бороться… а ты, ты готов отступить…

– Танита, ты не понимаешь, он…

Я не стала слушать его объяснений. Зажала уши и кинулась бежать.

В каюте Деррана, где я была так счастлива всего несколько часов назад, все осталось по-прежнему. Легкий беспорядок, смятый плед, топчан и горьковатый аромат.

Войдя, я плотно прикрыла дверь.

«Так, не смей разводить нюни! Я – права! А он – нет! И если он этого не поймет, пусть мне будет сложнее забыть то, чего не было, чем то, что могло быть!»

Вызвав заклинание, я высушила топчан, плед, заодно подсушила еще влажную одежду и с наслаждением забралась на лежанку. Свернулась калачиком, накрылась пледом и закрыла глаза, только сейчас почувствовав мелкую дрожь, колотящую тело.

Ирза снова находилась в королевском саду По́лыни, но она не замечала ни крошечные бутоны роз, ни кисти еще не отцветшей сирени, ни заботливо подстриженные кусты шиповника. Белого. Он всегда распускался к ее дню рождения. Этот праздник так заботливо подготавливала мама и нянюшка, ведь он был праздником и для Ширин…

Этот день рождения пройдет не так, как всегда…

От таких мыслей в душе появилась пустота…

Но выбор сделан!

Принцесса задумчиво шла по дорожке, мощенной белыми камнями.

Сегодня сделан первый шаг к овладению всей силой и мудростью ее Хранительницы. Сегодня они миновали первые врата. Вода… Она всегда любила море с его бесконечной гладью, белыми бурунами и отражающимися в нем облаками, но… она даже представить не могла, как прекрасно разрушать этой мощью!

Маленький белый кораблик, встретившийся им на пути, даже не подозревал, что утро ему придется встречать на дне. Герада произнесла заклинание и велела его повторить.

– Это твои первые познания. Ты должна знать, как держать этот мир и всех живущих в нем на коротком поводке.

Ирза мысленно повторила, с восторгом глядя, как волны, поднятые заклинанием Тени, стали еще выше. Они, словно стая диких псов, накинулись на кораблик, в своей беспомощности казавшийся крошечной игрушкой.

– К сожалению, на корабле слишком мало смертных, чтобы принести их жизни в дар водяной Стихии, но… одна из них стоит сотни! Знаешь, почему я выбрала для прохождения Врат именно это судно?

Ирза промолчала, прекрасно зная, что Тень расскажет ей все сама, нужно только подождать. Так и случилось:

– Потому, что на этом корабле плывет твоя сводная сестра.

«Ширин?! – Как жаль, что, пока они одно целое с драконицей, она не может говорить, кричать и хоть как-то выражать свои мысли. – Что ты хочешь с ней сделать?»

– Мне кажется, у нас с тобой были одни и те же планы, моя дорогая.

«Да, но… Ты хочешь ее убить? Сегодня?»

– Да. Она умрет. Я узнала ту бледную немочь, того слабака, который стал ее Хранителем. Риссар. Уж не знаю, почему, но последний принц Стихий – За Зу, из всей страны Ушедших, очень благоволит к нему. Даже сделал поверенным в своих делах.

«Тем более ее нельзя убивать. Сейчас! Убив Ширин, ты изгонишь Риссара, или убьешь – неважно, но главное, ты никогда не узнаешь секреты этого… как его… За Зу?» – Что заставило ее говорить все это – Ирза не могла понять. Ведь еще неделю назад она ненавидела сестру всем сердцем! Ненавидела так сильно, что согласилась отдать в вечный плен мать и отца!

Что же изменилось?

Почему с каждым днем воздействие Хранительницы все меньше и меньше задевает ее?

– А ведь ты права, моя дорогая… – Тень, помолчав, вдруг решила отказаться от задуманного. – Права… Меня посетила превосходная мысль! Нам стоит заманить твою сестрицу в По́лынь и побеседовать с нею… Давай поскорее примем от Стихии воды покровительство и подумаем над всем этим в мирной обстановке. – Взмах огромных крыльев, и Ирза глазами Тени увидела, как небо осталось где-то позади, а они стремительно понеслись к огромным волнам, терзающим море. Вдруг из пучины вынырнул сиреневый дракон, взлетел, сделал круг и… снова рухнул в воду. Тень холодно изрекла: – Одно радует… Это создание пытается восстановить гордое имя Хранителей и спасти жизнь подопечной… Хм, даже не ожидала от него такого героизма! Считала, что он, как всегда, предпочтет отсидеться в умирающем сознании девчонки!

«А если… – Переливающийся всеми сиреневыми оттенками дракон заставил Ирзу задуматься. – А если они здесь затем, чтобы тоже получить благословение Стихии? Пройти первые врата?»

– Хм, даже если и так, – лениво буркнула Тень, – какую силу может дать смертной это аморфное существо? Ведь его даже драконом назвать нельзя! Так, мыльный пузырь! Но, хватит разговоров! Ирза… приготовься встретиться с Матерью всех рыб и ундин.

Огромные крылья сложились на спине, и драконица, не сбавляя скорости, бесшумно вошла в воду. Теперь Ирза смотрела на подводный мир, будто сидя в огромном шаре. Вода приятно холодила шкуру, принцесса ощущала все это, но как бы со стороны…

Вдруг перед ними появилось какое-то существо. Ундин она прежде никогда не видела, но была абсолютно уверена, что эта женщина с зеленоватой кожей и змеевидным хвостом – одна из подводных жительниц.

– Тень! Мне кажется, я знаю, зачем ты пожаловала ко мне. Начало обряда Слияния? Я и для тебя оказалась в начале списка?

– Ты проницательна, креветка. Начнем с тебя! – В голосе драконицы не послышалось ни почитания, ни страха. – Мне нужна твоя сила и вседозволенность!

Ундина раздраженно всколыхнула воду хвостом и вдруг расхохоталась, обнажив зубы-иглы.

– И чего ты хочешь от меня? Силы у тебя достаточно своей, да и вседозволенности не занимать! Считай, что ты прошла мои врата. А сейчас – прощай! Мне нужно навести в своем царстве порядок. Каждый шторм и каждая смерть должны быть к месту и вовремя!

– Твое право! – высокомерно бросила Тень и, не прощаясь, поплыла прочь, сквозь туманные воды, унося с собой Ирзу. Неожиданно перед ними возникла преграда. Драконица стремительно остановилась, и принцесса во все глаза уставилась на сиреневого дракона, внезапно выткавшегося перед ними из прорезавших водную гладь солнечных лучей.

«Какая встреча! – раздался голос Герады, но теперь он прозвучал отчего-то в мыслях Ирзы. – И ты тут, прихвостень огненного убийцы? Неужели ты тоже решился пройти Слияние? Только помни… после обряда ты начнешь воспринимать смертного как частичку себя, поэтому тебе будет в сотни раз больнее его потерять… Лучше остановись, пока не поздно!»

Сиреневый дракон не ответил. Просто смотрел, не делая никаких попыток сбежать. Вдруг Ирза почувствовала гнев драконицы и поняла, что та в бешенстве, но старательно делает вид, будто ей безразлична эта встреча. А еще она почувствовала, как в ее душе зарождается что-то страшное, безысходное…

«Нет! Герада! Прошу, не делай этого!!! Еще рано! И ты это знаешь! Пожалуйста! Не совершай ошибку! Все равно будет так, как пожелаешь ты!» – Мысли рвались криком, желая сплестись в слова, но она не могла ни произнести их, ни закричать. Только мысленно успокаивать, просить. И в какой-то момент Ирза почувствовала, как гнев ушел, напряжение исчезло. Тень резко развернулась и рванула к далеким лучам солнца. А когда они вот-вот должны были принять в себя ее черное тело, перед ними замерцало, разворачиваясь, зеркало перехода.

– Я выполнила твою просьбу, принцесса. И очень надеюсь, что встреча, о которой ты меня попросила, не твой последний шанс все исправить…

От воспоминаний Ирзу отвлекли шаги и вкрадчивый голос:

– Госпожа…

Давно она его не слышала…

Ирза развернулась к догонявшему ее шпиону.

– Слушаю…

– Госпожа. Мне сообщили, что принцесса Ширин и пропавшая дочь главного советника Ильсара, в компании с наследниками Эльфирской короны и главой клана Белых волков, только что сошли на берег живые и здоровые в главном порту Лиин-Тея.

Принцесса едва заметно улыбнулась.

– Отлично. Что еще?

– Сегодня в Эльфириане праздник. Чествование короля Киариса…

– И?

– Сегодня там соберутся все, кого вы ищете! Это шанс захлопнуть мышеловку! А еще у меня есть сведения, что там будет и ваш дядюшка. Близнец королевы Айны – принц Алессандр.

– Угу… – Голова шла кругом от всего происходящего, а тут еще и этот бал! – Значит, так. Буду я там или нет – приказ все тот же. Следить за каждым шагом моих мышей до тех пор, пока мышеловка не захлопнется. Ясно?

Слуга молча поклонился.

Ирза развернулась и продолжила путь, бросив на прощание:

– Награду за известие возьми у казначея…

Глава 17

Танита

Прибытие корабля и прочую торжественную муть я, к своему стыду, пропустила, проспала, свернувшись калачиком. Сон, как ласковый друг, забрал все обиды, злость, боль, оставив лишь то, что невозможно было скрыть – истину…

Сквозь сон я слышала легкие шаги, слышала, как приоткрылась дверь в каюту.

Матрас чуть просел под тяжестью визитера. Жаркие пальцы скользнули вверх по моей руке, очертили изгиб шеи и закрылись в волосах, едва не заставив меня замурлыкать.

Я смирилась с тем, что изысканные манеры и вспыльчивость Деррана свели меня с ума еще в первые минуты нашего знакомства, но долг наследницы рода продолжал бубнить все громче, заглушая чувства.

Да. Мы разной породы.

Да. Мы не сможем быть вместе.

И даже попытайся мы сделать это… Нет. Отец просто избавится от него, словно от досадной помехи воплощению своих великих планов. И не потому, что печется о моем счастье. Какое может быть счастье, если пострадают интересы рода?

К тому же, больше чем уверена, скоро наши пути разойдутся: Дерран останется в Лиин-Тее, тоже заботясь об интересах рода, а мне придется уйти.

Мм…

Нежная ласка горячих рук все сильнее сводила с ума. Нет, притворяться, дальше изображая сон, – смешно.

Сонно вздохнув, я потянулась и, не открывая глаз, улыбнулась.

– Ты пришел сказать, что был не прав?

– Скажу все, что пожелаешь услышать, моя госпожа, лишь бы увидеть тебя спящей в моей постели.

Не ожидавшая услышать этот голос, я распахнула глаза и резко села.

– Сэм?!

Эльфир усмехнулся.

– А ты предпочла бы моего братца?

– Нет. Я… просто… я…

– Он вместе с Веррдом и Рэндомом обсуждает что-то очень важное у перехода.

– У перехода? – Я окончательно проснулась. – Мы доплыли?

Его четко очерченных губ коснулась почти нежная улыбка.

– Мы уже час стоим в порту Лиин-Тея. И если тебе интересно, я не знаю, что может быть важнее тебя! – Он придвинулся ко мне так близко, что я почувствовала ягодный вкус его дыхания, и приглушенно заговорил: – Дейрриан никогда не считался с женщинами. Возможно, когда-то он был другим и так изменился после возвращения с каторги, не знаю. Я тогда был еще слишком мал, чтобы понимать эти игры… Но не думай, что стала для него какой-то особенной… Всегда, сколько я себя помню, самые невероятные красавицы двора, ставшие его фаворитками, через миг оказывались брошенными, а он, словно не замечая их слез, в тот же день находил им замену!

– Зачем ты мне это рассказываешь? Твои предупреждения мне ни к чему. Я не собираюсь заводить интрижку с мужчиной не моей расы! А что касается его личной жизни… уж кому об этом говорить, так только не тебе! Скажи, а сколько в твоей постели побывало тех, у кого ты даже не успел спросить имени?

Он отвел глаза.

– Ни одной. Но я очень хочу, чтобы первой и единственной стала ты, Танита.

И пока до меня доходил смысл его слов, он впился мне в губы сумасшедшим поцелуем.

Ошеломленная таким напором, я даже не противилась, и когда в следующее мгновение дверь распахнулась, я не узнала в возникшем на пороге мужчине Деррана.

– Жаль прерывать, но… – Он кашлянул и холодно отчеканил: – На пристани вас, госпожа, и вас, мой принц, уже ждут. Не затягивайте… скоро прибудет дворцовый эскорт.

Сэм неохотно отстранился и обернулся к брату.

– Ну, конечно, лорд Дейрриан. Эскорт. Как я мог забыть? – Он встал и протянул мне руку, заставляя подняться. – Спасибо за поцелуй, Танита. Как приятно, когда тебе проигрывает такая красавица!

Не ответив, я встретилась с тяжелым взглядом Деррана и поспешно скользнула мимо него.

Сам виноват! Ни за что не стану оправдываться!

Корабль мирно покачивался на волнах и, словно уставшая лошадь, тыкался носом в причал. Не став дожидаться братьев (им теперь хватит тем для разговоров), я заметила Рэндома и бросилась к нему.

– Мы уже прибыли? Где моя подруга?

– Прибыли, госпожа. А принцесса со своим спутником и капитаном дожидается вас на пристани. Во-о-он там! Скоро прибудет эскорт. Всего хорошего.

– Спасибо, конечно, но… я не вижу зеркала перехода! Как бы мне к ним попасть? – И закончила про себя: до того, как меня догонят братцы!

– О, конечно! Прошу прощения! – Корабельный маг достал свиток перехода и поджег его. Тут же передо мной засветилось зеркало, в котором отразилась пристань. – Прошу.

Но я даже не успела перешагнуть магическую границу, как мою руку сжали цепкие пальцы, и голос Сэма пропел над ухом:

– Благодарю, Рэндом. Я сам сопровожу на пристань госпожу Таниту! – Зря надеялась сбежать! – Хорошего праздника!

– Да. Приятно было плыть под защитой такого мага! – Другую руку довольно крепко стиснули пальцы Деррана.

Боги, да за что мне это?!

Не замечая моих гневных взглядов, эта парочка подхватила меня и, словно хрустальную вазу, внесла в переход. Мгновение спустя мы были на пристани.

– А вот и ваша подруга! – Меня первым заметил Веррд, поклонился, а после наградил поклоном Ширин. – Приятно отдохнуть в нашей гостеприимной стране.

– Спасибо, – улыбнулась Ширин и, заметив наше эффектное появление, смерила моих сопровождающих удивленными взглядами. – В чем дело?

– Дей, Сэм, мы сможем воспользоваться вашим гостеприимством? – Лекс поспешно сменил тему и шагнул к нам.

– Естественно! – холодно прозвучал над моим ухом голос Деррана. – Все наше – ваше. А для начала пора усаживаться во-он в тот паланкин.

Он махнул куда-то в сторону, и, то ли повинуясь его жесту, то ли так совпало по времени, но к нам торжественно подошло-подъехало нечто, смахивающее на золоченую повозку с крышей и стенами из тончайшего шелка. Это сооружение, держа за выпирающие с разных сторон шесты, несли восемь широкоплечих эльфиров, одетых только в золотистые свободные бриджи. Причем их длинные, черные как смоль волосы были собраны на макушке в длинный хвост, фонтаном спадающий на загорелые до черноты плечи.

– Ну, что ж, мои принцы, во дворец с товарами мы прибудем завтра, а сегодня у всей нашей команды по обыкновению – отдых! – Веррд коротко поклонился и быстро затерялся в толпе.

– Пожалуй, я тоже вас ненадолго покину. – Лекс оглядел всех нас, задержал взгляд на Ширин и снова взглянул на Деррана. – Во сколько начнется собрание?

– В полночь. Как всегда.

– Я буду. – Охотник кивнул и быстро зашагал прочь.

Не став медлить, Сэм сделал короткий знак, и гиганты послушно опустились на одно колено. Дерран тут же подал мне руку, но я ее демонстративно не заметила, зато охотно воспользовалась помощью Сэма. Затем, как по ступеням: пристань, колено, плечо, паланкин – взобралась в повозку и облегченно выдохнула, устраиваясь на мягких подушках. Эльфир, послуживший мне лестницей, даже не поморщился! Каменные они, что ли?

Вскоре рядом со мной оказалась Ширин, Сэм, а последним к нам присоединился хмурый Дерран и буркнул несколько слов на эльфирском. Широкоплечие гиганты единым движением послушно поднялись на ноги и слаженно зашагали, унося нас в город.

Ширин о чем-то задумчиво помалкивала, разглядывая сквозь скрывавшую нас тончайшую ткань проплывающие мимо дома, братья тоже молчали, и мне ничего не оставалось, кроме как внимательно изучать улочки Лиин-Тея.

Бедняцкий, пахнущий рыбой, морем и цветами квартал вскоре закончился, а небольшие аккуратные домики сменились утопающими в роскоши садов особняками, поблескивающими сквозь темную зелень деревьев разноцветными куполами крыш. Мощенные разноцветными прозрачными камнями улицы и растущие повсюду цветы делали этот город по-настоящему сказочным. Впрочем, и сюда легкий бриз доносил неповторимый морской аромат, смешанный с легким запахом рыбы.

Вскоре наша повозка свернула на забитую народом площадь. Все звуки города тут же потонули в возбужденном гомоне праздничной суеты, переплетенной с залихватской музыкой. Я чуть не вывернула шею, разглядывая разноцветные торговые ряды, сросшихся в рукопашном бою мужчин и танцующих женщин. Но больше всего меня заинтересовали иллюзии.

Не удержавшись, я окликнула братьев:

– Дерран, Сэм, а что здесь происходит?

– Эти представления – в честь нашего отца, – помедлив, пояснил Дерран, не сводя с меня горящих темным золотом глаз. – Сегодня день его воцарения на древнем престоле Лиин-Тея. Почти двухсотлетним сроком исчисляется его правление. На площадях и в парках города в этот день всегда устраиваются торги, магические представления, а также аукцион древностей.

– Может, сходим? – Я толкнула в бок заинтересовавшуюся происходящим подругу.

– Может, и сходим… – устало улыбнулась она. – Но для начала неплохо бы добраться до дворца! Я умираю от голода и жажды.

– Ну-у… до дворца уже не так далеко, – усмехнулся чему-то Сэм.

И действительно совсем скоро, чуть попетляв по цветущим улицам столицы, мы остановились у огромного, прекрасного строения, украшенного арками и колоннами. Все это великолепие венчали золоченые купола.

Наши носильщики, словно получив приказ, вновь покорно опустились на одно колено и терпеливо принялись ждать. Братья спрыгнули первыми и подали нам руки, помогая спуститься.

– Какими интересными камнями выложена дворцовая площадь! Они так похожи на огромные самоцветы! – пристукнула каблуком Ширин, оказавшись внизу.

– А какие они гладкие! – Спустившись следом за ними, я коснулась красного камня, чуть выпирающего из мостовой.

– Так это самоцветы и есть! – улыбнулся Сэм. – Наша тайная казна!

– Да, – совершенно серьезно поддержал брата Дерран. – Давно, еще когда в Лиин-Тее жили перворожденные, они с помощью магии создали эту площадь из настоящих рубинов, изумрудов и сапфиров. Говорят, что в очень тяжелый для города и народа час это волшебство исчезнет, дав его жителям несметное богатство!

– А вы-то сами в это верите? – Проводив взглядом скрывшийся за поворотом эскорт, я поднялась по лестнице вместе со всеми в прохладу каменных сводов дворца и замерла, разглядывая высоченный, покрытый росписью и позолотой потолок.

– Все в это верят, поэтому и нам приходится. – Дерран кинул на меня быстрый взгляд и указал на брата. – Идите с Сэмом. Он приведет вас в гостевую комнату, а я пока отлучусь и предупрежу Правящий Совет о том, какие гости осчастливили нас своим присутствием.

Я выдержала его взгляд, развернулась и, не ответив, бросилась за Ширин, вместе с Сэмом уходившей к широченной лестнице.

Ширин

Миновав стражника, статуей застывшего у основания дворцовой лестницы, мы поднялись на второй этаж. Сэм, важно ступая по ковровой дорожке, остановился возле изящных, украшенных росписью дверей и, толкнув створки, приглашающе кивнул.

– Прошу! Это комната гостей:

Я вошла вслед за подругой и огляделась. Комната, как комната: одно окно, светло-розовые стены, золотистый паркет. Узкий диванчик для бесед у низенького столика. Два кресла. И у дальней стены большая с балдахином кровать. Самое ценное, что было в ней – покой, которого я была лишена все эти дни. Хотя нет… все утро и день до прибытия корабля я беззастенчиво проспала, нежась под защитой Лекса…

Лекс… кем он стал для меня? Тревожащим душу попутчиком или другом… братом? От таких мыслей почему-то захотелось завыть. Как же мне его не хватает!..

Конечно, он предупредил меня о том, что ему нужно будет отлучиться, чтобы посетить алтарь Ушедших и получить благословение Стихий на проведение ритуала Слияния. Конечно, он предупредил, что вернется очень быстро… Так быстро, что я не успею соскучиться, но… он ошибся… Я уже скучаю… а до полуночи еще так далеко…

– Ну, дамы! Располагайтесь! – Голос Сэма заставил меня очнуться от раздумий и повнимательнее взглянуть на него. Принц просто лучился счастьем. Что это с ним? За последние пятнадцать минут он не произнес ни одной пошлости! – Я пойду, отдам распоряжение насчет обеда. Повар здесь просто волшебник, за полчаса приготовит вам свои самые лучшие блюда, а я прослежу!

– Отлично! Полчаса мы еще переживем! – заверила я его, прошла и уселась на низенький диванчик.

– Ширин, – дождавшись пока за Сэмом закроется дверь, Танита опустилась рядом со мной, – скажи, что происходит?

Вздох вырвался сам собой.

– Ты о чем? – Так и знала, что этот миг настанет, и Танита попросит ей все рассказать. А что рассказывать? О встрече с Ирзой? Или о признании Лекса?

Лекс… В памяти остались его слова: он меня любит, но должен отдать? Кому? Или, может быть, пантера что-то напутала? Ладно, спрошу у него после, когда он вернется…

– Шири-ин!

Я очнулась.

– Да… я задумалась. Так о чем ты хочешь услышать?

– Например, о том, – Танита придвинулась ближе, – почему вчера ночью я видела тебя обнаженной на руках Лекса? Или о том, как ты превратилась на глазах у всех из дракона в человека. Нет, я понимаю, Хранитель шалит, да?

– Ох, Танита, все так запуталось…

– И все же? Что у тебя с Лексом?

– Ровным счетом ничего! Как выяснилось, он мне даже не жених!

– Но ты говорила, что он просил твоей руки у королевы Айны!

– Просил, но… не для себя… Может быть, я его неправильно поняла?

– Как?! Но… он же… – Танита несколько мгновений отчаянно жестикулировала и только открывала и закрывала рот. Наконец выпалила: – Он тебя любит!

Чтобы скрыть волнение и невероятную надежду, охватившую меня после ее слов, я равнодушно передернула плечами.

– Он тебе сам об этом сказал?

– Нет, но… я видела, как он утром чуть не бросился за тобой в море! Хорошо, хоть Дерран удержал. – Танита обличительно уставилась на меня. – Хочешь сказать, он стал бы так рисковать, как говорится, по долгу службы?

«Так, надо сменить тему. Мне слишком больно об этом говорить…»

– Кстати, о Дерране… Мне показалось, что за последние дни вы очень сблизились с ним? – Я подмигнула подруге, и она тут же вспыхнула, словно факел. Все ясно! – Как думаешь, твой отец будет рад тому, что ты охмурила наследного принца Эльфириана?

– Никого я не охмуряла! – Подруга вскочила и принялась мерить комнату шагами. – А что касается отца, ты прекрасно знаешь, как он относится к иным расам.

Я пожала плечами.

– Дружественно?

– Если это не касается его личных интересов! Он с самого моего рождения лелеял мечту, что я стану женой сына его старинного друга и тем самым объединю наши семьи. Представляешь, что будет, когда я представлю ему Деррана? – Танита вздохнула и снова села на диванчик. – Да и вообще, глупости все это! О чем я говорю? При чем тут Дерран, он на меня теперь и смотреть не захочет…

– Это еще почему? – Я насторожилась и приказала: – Ну-ка выкладывай?

Танита погрустнела еще больше.

– Понимаешь… я была больше чем уверена, что нравлюсь Деррану, но мы поссорились… В общем, как потом выяснилось, я нравлюсь еще и Сэму… Короче, – подруга помялась и выпалила: – Дерран увидел, как мы с Сэмом целовались.

Я вытаращила глаза.

– Ну ты, дорогая, просто нарасхват! Осторожно с ними, это же эльфиры! Когда-то, еще до царствования короля Сайруса, для восстановления политического равновесия между нашими странами в жены королю Киарису отдали дочь главного советника… мм… кажется, ее звали Дарийя. Так вот, она не прожила в его золоченой клетке и года. Родила ребенка, сошла с ума и бросилась в море. – Я поглядела в слишком серьезное лицо подруги и решила ее немного поддеть. – Так что будь осторожна в выборе золотой клетки. Ведь судьба супруги короля Эльфириана – это тебе не шутка…

Но Танита, вместо того чтобы ответить на шпильку, посмотрела на меня так, как будто я ее ударила.

– При чем тут супруга короля? Ты думаешь, я с Дерраном ради короны?

– Ничего такого не думаю! – Я успокаивающе замахала руками и тут же задумчиво хмыкнула: – Хотя я бы держала этот аргумент как средство для убеждения твоего отца. К тому же Дерран нечистокровный эльфир.

– Вот именно! – Танита обиженно посопела. – Он полукровка, и этот неоспоримый факт сделает для отца ничтожными все убеждения!

Я устало коснулась подушечками пальцев чуть пульсирующих висков.

– Иногда, чтобы получить все – нужно рискнуть и ничего не бояться!

Она покусала губы и вздохнула.

– Мы с принцем такие разные. К тому же после того, что сегодня наговорил Сэм, мне кажется, что я для Деррана всего лишь очередная экзотическая игрушка…

– Слушай Сэма поменьше! Ревность – плохой советчик! – «Иногда Танита меня удивляет! Неужели сама не понимает?» – Слушай только себя и никого больше! Хочешь, чтобы Дерран был с тобой?

– Я пока и сама не знаю, – растерянно усмехнулась подруга и вздрогнула. Двери комнаты распахнулись, впуская слуг, нагруженных подносами со всевозможными яствами. Следом за ними шел Сэм.

– Лучшие блюда для гостей нашей гостеприимной страны! – объявил невысокий толстенький эльфир с заплетенными в длинную косицу волосами, поклонился нам и замер, глядя, как быстро уставляется яствами небольшой столик.

– Ну, мои принцессы, не скучали?

Сэм по-хозяйски пододвинул кресло и уселся, довольно потирая руки.

– Проголодался дико! Так что, как говорится, чем богаты… Кушайте, кушайте! Мне слишком тощие не по нраву! И подержаться не за что! – Он сально нам подмигнул и обернулся к застывшим слугам: – А вы чего тут встали? Вон отсюда! Будете нужны, позову.

– Сэм, может, хватит? – Танита смерила его таким взглядом, что он тут же виновато и как-то искренне ей улыбнулся.

– Ну-у-у… я пытаюсь изображать короля. А что? Непохож?

– По-моему, даже слишком. – А вот подруга оставалась предельно серьезной. Проводив взглядом быстро скрывшихся за дверью слуг, она вновь переключилась на принца. – Но все равно получается неискренне… Будь самим собой. Сэм, которого я узнала на корабле, смог бы стать достойным правителем.

– Я постараюсь… – Сэм чуть заметно ей улыбнулся и приглашающе кивнул на уставленный кушаньями стол. – Ешьте. Что я, зря, что ли, столько времени стоял над душой у повара?

Прислушиваясь к их беседе, я наскоро утолила мучающий меня голод и, глотнув чистой воды из галантно предложенного Сэмом бокала, поднялась.

– Что ж, не буду мешать вам секретничать. – Я встретилась глазами с Танитой. – Пойду, пройдусь. Хочу посмотреть на праздник…

«И найти Лекса», – мысленно закончила я фразу.

– А не заблудишься? – озаботился Сэм, но даже не сделал попытки меня остановить.

Что ж, тем лучше.

– Я знаю город, – успокаивающе улыбнулась я подруге и скрылась за дверью.

Глава 18

Танита

Некоторое время я сидела, задумчиво разглядывая захлопнувшуюся дверь. В голове все еще звучал наш разговор. Хочу ли я, чтобы Дерран был со мной? Не знаю! Действительно не знаю! Он мне нравится, сводит с ума, но мои желания ничего не значат! Для отца главное – долг! Мне и так никогда перед ним не оправдаться – обманом бежала из школы в компании с двумя эльфирами…

Перед глазами возникло, словно выточенное из камня, мрачное лицо отца. После смерти мамы он очень изменился. Стал замкнутым, а после того, как королева Айна назначила его главным советником, и вовсе переехал в По́лынь…

– Танита. – Голос Сэма вырвал меня из круговорота мыслей. – Почему ты ничего не ешь?

– Спасибо, Сэм. – Я заставила себя улыбнуться. – Все было очень вкусно, но я не хочу. Уже наелась.

– Одним яблочком? Ты меня обижаешь! – Он оторвал фиолетовую виноградинку и поднес к моим губам. – Значит, я накормлю тебя сам. Не могу же я допустить, чтобы моя любимая осталась голодной.

– Сэм, достаточно игры! Здесь, кроме нас, никого нет, чтобы продолжать изображать влюбленного. – Я отвернулась от угощения.

– А я и не изображаю. – Эльфир поднялся, обошел стол и уселся со мною рядом. Его желтые глаза приблизились настолько, что я ощутила идущий от него легкий аромат вина. – Я очень хочу стать твоим мужем. Оставайся! Пойми, для нас нет никаких преград. Нет никакой войны! Хочешь, я объявлю о нашей помолвке сегодня на дворцовом совете?

– Сэм! – Я решительно отстранилась от его настойчивых губ. – Это невозможно! Я… у меня уже есть жених, выбранный отцом. К тому же, мы с тобой такие разные!

– Но ведь я могу быть другим. Вот увидишь, для тебя я стану, кем захочешь!

– Дело не в тебе. Я люблю другого.

Он помрачнел.

– Своего жениха?

Я качнула головой.

– Нет.

– Так, значит, мой братец постарался?

– Твой брат – здесь ни при чем! – Я посмотрела в его горящие желтым огнем глаза. – Уже ни при чем! Я должна буду уйти. Я не брошу Ширин, пока ей нужна моя помощь!

– Тогда я буду тебя ждать! – Его губ коснулась милая улыбка, а из глаз на меня взглянула нежность. – Однажды ты ко мне вернешься.

Тьма! Как объяснить этому мальчику, что я – всего лишь случайная прихоть судьбы в его усыпанной розами жизни?

Но объяснять ничего не пришлось.

Дверь церемонно отворилась, избавляя меня от этого разговора.

– Принц Сэмиэль, ваш отец желает вас видеть! – торжественно сообщил одетый в белый костюм эльфир и замер изваянием.

Сэм тихо ругнулся и, помедлив, поднялся.

– Госпожа Танита, я буду очень благодарен, если вы дождетесь меня здесь. – Отвесив церемонный поклон, он запечатлел на моей руке короткий поцелуй и неторопливо покинул комнату.

Я несколько мгновений сидела, слушая их удаляющиеся шаги, затем подхватила с тарелки мясистый разноцветный фрукт и от души запустила им в стену, сразу раскрасив ее в яркие красно-фиолетовые тона.

«Они что, сговорились?! Скорее бы завершить все дела в Лиин-Тее и бежать! Братья наверняка останутся здесь, а без них я смогу справиться с проникшим в душу чувством».

Это же надо! Влюбиться в эльфира!

Я мерила комнату шагами, продолжая спорить сама с собой:

«Ну, влюбилась, и что? К тому же Дерран – эльфир лишь наполовину!

Ага! Слабое оправдание. Танита, ты – дура! Вам никогда не быть вместе!»

Я остановилась у окна, за которым прятался маленький, увитый зеленью балкончик, и взглянула в лазурь неба. Солнце уже начало свой путь к закату, но до обещанного празднества еще так далеко-о-о!

Интересно, где Дерран?

Шеркх! Я опять думаю о нем?! Боги! Это сумасшествие! Если я останусь здесь, то сойду с ума окончательно! А если раньше вернется Сэм? Нет, надо прогуляться. Устрою себе экскурсию по дворцу!

Подойдя к дверям, я приоткрыла створку и шагнула в коридор, любуясь на развешанные вдоль стен огромные картины, подсвеченные чуть мерцающими, сделанными в форме цветов светильниками. Пестрые ковровые дорожки заглушали шаги.

Как тут пустынно! В замке отца вечно толпились слуги, гости и бедные родственники, а здесь… Дворец будто вымер.

Разглядывая картины, я вышла к лестнице. Стоявший возле нее широкоплечий охранник без слов посторонился, пропуская меня, но я, не решаясь сделать выбор, замерла в нерешительности, разглядывая лестницу, ведущую вверх и вниз.

Не знаю, как здесь, но в замке отца все верхние этажи предназначались для семейства и гостей. На нижних этажах жили слуги, занимающиеся бытом замка. Не думаю, что у эльфиров все по-другому, поэтому искать Деррана внизу не имело смысла.

Шеррркх!!! Я что, снова думаю об этом эльфире?

Шумно выдохнув, я едва не надавала себя пощечин. А может, спросить у стража?

– Э-э… а Дерран… Э-э… – Я развела руками. Словно решив меня предать, куда-то исчезли красноречие и смелость, заставляя меня только несмело мычать.

– Если госпожа ищет старшего принца, – страж решил мне помочь, – то смею сообщить, что они с братом сейчас в покоях короля. На верхнем этаже.

– Спасибо за подсказку! – Я послала слуге благодарную улыбку и поспешила наверх по широкой, выложенной белым мрамором лестнице. Сделав виток, она привела меня в недлинный коридор, который заканчивался огромным, залитым ярким дневным светом залом для приемов. Прозрачные стены скрывала, создавая иллюзию занавеси, воздушная, почти незаметная ткань.

Разглядывая созданные в виде статуй древних богинь колонны, поддерживающие расписной потолок, я прошла к трону и замерла, вдруг услышав приглушенные голоса. Кажется, говорят где-то близко!

Сделав полукруг, я обнаружила за троном арку, в глубине которой скрывалась потайная комната. Из-за ее приоткрытой двери я и услышала голоса. Кажется, я без приглашения пробралась в святая святых эльфирских властителей? Что это? Королевская спальня?

Почти сразу же я узнала капризный тенор Сэма и уже развернулась, чтобы незамеченной уйти, но то, что произнес вслед за ним Дерран, приковало меня к полу, заставив навострить уши.

– …да, беглая принцесса уже здесь. Если принцесса Ирза почтит нас своим присутствием, это может сыграть нам на руку. После приема я сам за всем прослежу.

– Но зачем она здесь? – словно из последних сил вымолвил хриплый, прерывающийся голос и зашелся в удушающем кашле.

– Принцесса Ширин уже прошла первые врата! – выждав, продолжил Дерран. – Она мечтает встретить сегодня на празднике принца Алессандра, чтобы тот помог ей советом или делом в будущей битве.

– Принц Алессандр? Я не видел его с прошлого торжества… Он будет?

– Возможно, – вступил в разговор Сэм. – Когда мы встречались с ним в последний раз, он хотел повидать тебя, отец.

– Надеюсь, вся эта затея не опрокинет хрупкий мир в бездну новой войны и страха… – Голос старого короля обрел силу. – Вы даже не представляете, насколько Тени хитры и коварны, когда речь заходит о власти! Так было и так будет!

– К сожалению, я это представляю… – Голос Деррана прозвучал сухо. – И я сделаю все, чтобы новая война не началась!

– И как же? – Киарис вновь зашелся не то кашлем, не то смехом. – Ты всего лишь эльфир, да и то наполовину… Возможно, это человеческая кровь матери дарит тебе безрассудство, граничащее с глупостью! Но что ты противопоставишь взбешенной твари?

– Один – ничего. В прошлой битве мы победили, благодаря единству! Пока с нами будет За Зу…

– О да! Ты говоришь о горстке таких же сумасшедших, подчиненных ушедшими? Да если бы не случайность… – Старый король на мгновение замолчал и убежденно заговорил вновь: – Запомни. Тень или Стихия – не имеет значения! Им всем плевать на смертных! Я знаю их великий заговор – вернуть себе этот мир! Они все этим больны!!!

– Я тоже это знаю. Ушедшие забрали почти всю нашу семью. Скажи, отец, а у моей матери был Хранитель?

– Хранитель? С чего ты взял?

– С нами идет один из судий крепости Шарукх. Он сказал, что встречал Хранителя моей матери. Какая у нее была Стихия?

– Стихия? Не-ет. Ее выбрала Тень! И это произошло, когда ты уже был в ее утробе! Она молчала, а перед самым твоим рождением окончательно сошла с ума, убив мою лучшую наложницу и чуть не прикончив меня!

– А как моя мать умерла?

Послышался хриплый вздох.

– Она не умерла. – В голосе старого короля послышалась нотка сожаления. – Вскоре после твоего рождения Дарайя выкрала тебя и бежала. Мои воины догнали ее на пристани и сумели забрать тебя. Я… даже просил ее вернуться, но… Она не пошла на переговоры. Превратилась в чудовище и бросилась в море. Чтобы скрыть все это, я объявил о ее смерти, и весь Эльфириан погрузился в траур на целый год. Сегодня, впервые за полстолетия, я говорю об этом тебе, мой сын. – Киарис вновь закашлялся.

– Моя мать жива? – Голос Деррана оставался все так же сух и холоден, и лишь едва заметная нотка удивления позволяла понять то, что сейчас творилось у него в душе.

Повисшее на секунду молчание вновь разбавил хриплый голос короля:

– Не знаю! Для меня она умерла, и рассказать тебе все это перед смертью меня заставила лишь клятва, данная когда-то! Скоро мои дни закончатся, и я уйду. Кто-то из вас двоих должен стать королем. Ты, Дейрриан, – мой первенец, но ты, Сэмюэль, – чистокровный эльфир. Думайте сами. И сегодня, на тайном совете, я бы хотел услышать ваше решение! Да, и если ты, Дей, когда-нибудь найдешь свою мать, скажи, что я ей все прощаю. Кстати, мне кажется, или я слышу чьи-то шаги?

– Кто-то в тронном зале? Я посмотрю! – Голос Сэма прозвучал так близко, что я, не придумав ничего лучше, дернулась к тончайшим шторам и, представив себя лучом, позволила свету сделать меня невидимой. Как же иногда практично знать магию!

Секунду спустя из арки показался младший принц и, внимательно оглядев пустой зал, снова скрылся.

Не снимая иллюзии, я выбралась из зала, прокралась к лестнице и бросилась вниз. Стражник, услышав на лестнице шаги, дернулся, огляделся, но никого не обнаружив, застыл с маской легкого недоумения на лице.

Только оказавшись в комнате для гостей, я отдышалась и, сняв заклятие, упала на диван.

Чуть не попалась!

Если бы братья меня застукали, пришлось бы долго объяснять и доказывать, что я не шпион и в тронном зале у покоев короля очутилась абсолютно случайно!

Плеснув в высокий бокал из кувшина чистейшей воды, я с наслаждением утолила жажду и решительно направилась к двери. Верхний этаж я увидела, осталось поближе познакомиться с нижним. Сделаю вид, что только вышла прогуляться!

У порога мое внимание привлекло висевшее на стене овальное зеркало. Я невольно остановилась, разглядывая себя.

Взлохмаченная, бледная, глаза горят!

Пригладив выбившиеся белокурые пряди, я покусала губы, возвращая им цвет, простым заклинанием добавила румянца и, довольно хмыкнув, уже взялась за ручку двери, как вдруг она повернулась, заставив меня отпрыгнуть. В комнату шагнул Дерран, внимательно меня оглядел и плотно прикрыл за собой дверь.

– Куда собралась?

– Погулять по дворцу! – Напустив на себя равнодушный вид, я вызывающе посмотрела ему в глаза. – Или я – пленница и должна сидеть в этой комнате?

– А где Ширин? – проигнорировав мое возмущение, Дерран прошел мимо и уселся в кресло, где еще совсем недавно сидел его брат.

Я пожала плечами.

– Ушла по делам!

– Жаль! Я хотел показать вам город. Ну, тогда, может быть, ты составишь мне компанию? – Он улыбнулся такой обворожительной улыбкой, что у меня хватило сил только на то, чтобы небрежно опуститься на стоявший неподалеку диван.

«Так! Танита, ну-ка соберись и скажи ему «Нет»! В первую очередь ты должна помочь Ширин!»

Я с трудом отвела от него глаза.

«Да чихать на него! Подумаешь, смазливая рожа, идеальная фигура и черные волны падающих на плечи волос… Да я и красивее встречала! Все. Забыли!!! К тому же вспомни, что говорил о нем Сэм? Нам не нужен дамский угодник!»

Согласившись с доводами разума, я открыла рот, чтобы ему отказать, и с удивлением вслушалась в произносимые мною слова:

– Конечно, Дерран, я с радостью прогуляюсь с тобой.

«Вот тьма!!! Может, он меня и вправду околдовал?»

– Тогда пойдем? – Дерран легко поднялся, неуловимо оказался рядом и услужливо протянул руку.

– А где Сэм? – Я коснулась его теплой ладони и встала.

Дерран на миг помрачнел.

– Он присоединится к нам позже. Надеюсь, я смогу составить тебе компанию в его отсутствие?

Он подвел меня к двери, распахнул ее и, пропустив вперед, вышел следом.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь? – Я взглянула ему в глаза. – Твой брат для меня лишь милый мальчик. Мальчик! Понимаешь? К тому же не сегодня завтра мы уйдем, и вы останетесь для меня лишь воспоминанием. Иты… и он!

– Что ж, надеюсь, я буду приятным воспоминанием? – Дерран безмятежно улыбнулся и, обняв за талию, уверенно повел меня к лестнице.

Ширин

Я шагала по узенькой дорожке, мимо невысоких домов с разноцветными витражами и крышами. Окруженные садами, они и сами казались гигантскими цветами, выросшими среди цветущих яблонь и ринесси^[41].

Праздник… Это слово витало в городе. Оно отражалось в улыбчивых лицах эльфиров и эльфирок, его можно было найти в крошечных палатках со сладостями и дешевыми украшениями, попадавшихся мне по дороге. Его можно было увидеть в шатрах, где выступали на радость зевакам бродячие танцоры, певицы и маги. Праздник словно стал образом этого города. Мне даже на мгновение показалось, что сам город – это праздник, и я за все свои мытарства попала сюда не просто так! Это знак. ЗНАК, посланный богами, что все будет хорошо!!!

Я не знала, куда иду, не замечала, как радостно улыбаюсь. В руках откуда-то появился сладкий леденец. Присев на резную скамеечку, я с наслаждением, словно в далеком детстве, принялась за лакомство, поглядывая, как неподалеку, прямо на мозаичной мостовой, труппа бродячих актеров веселила прохожих короткими, но весьма выразительными миниатюрами.

Солнце постепенно скрывалось за кронами пушистых деревьев, но все еще расцвечивало небо розовато-золотистыми красками. Ароматный воздух сделался густым, и в терпкий цветочный запах вплелись дымные нотки костра.

Я не заметила, как от леденца в моих руках осталась только белая палочка, и, хотя мне не хотелось никуда идти, жажда заставила покинуть облюбованную скамейку и направиться куда глаза глядят по аллее.

Значит… надо найти торговые ряды. На всех празднествах воду раздавали бесплатно водовозы.

Издалека до меня доносились чарующие звуки скрипки, веселые голоса и смех. Прибавив шагу, вскоре я заметила и отблески большого пламени. Что ж, где много народу, там наверняка и торговля…

Пока я, обгоняя прохожих, шла на звуки музыки и веселья, покой и безмятежность, царившие в моем сердце, снова сменила непонятная тревога. Приближался прием в честь старого короля. Будет ли на нем Сандр? А если будет, как мне его узнать? Что сказать? А если он, как предсказал старый эльфир, откажется мне помочь?

В раздумьях я не заметила, как вышла на небольшую площадь. Здесь тоже веселились горожане, столпившись вокруг освещенной кострами сцены, на которой творила чудеса маленькая девчушка. Из ее рук вылетали бабочки и крошечные птички, а то и вовсе распускались прекрасные цветы. Но не эта юная волшебница заставила меня остановиться в толпе зевак, не отводя глаз от представления. Музыка… Волшебная, чарующая музыка скрипки заставила меня подойти ближе и, не отрываясь, смотреть в тень, под тряпичный навес в самом центре сцены, где всегда располагались музыканты. И где сейчас в руках неведомого скрипача жил своей жизнью смычок.

Боги, сколько боли, страсти и беззаботной радости было в чередующихся одна за другой песнях. Сколько бесконечного горя и искреннего счастья! Сколько…

«Ширин, я хочу тебя предупредить!»

Зачарованная музыкой, я даже не сразу поняла, что слышу голосок Риссара. Хранителя… Хранителя?

Мои глаза недобро прищурились.

«Да неужели? И чего тебе не спится? Опять пришел жизнь портить, рептилия желтопузая!»

«Я понимаю, что не должен был тебя бросать…»

«…над кораблем, на огромной высоте! И исчезать, на потеху зрителям! Заметь, многие благодаря тебе впервые увидели настоящего дракона. Браво! Ученье – свет! А сейчас исчезни! Мне не нужна твоя помощь и, тем более, твои глупые предупреждения!»

«Но я…»

«Уйди!»

«Я только хотел сказать…»

«Ты еще здесь?»

«Здесь! А еще здесь Сандр! Я чувствую За Зу!»

«Засунь своего… – Я замолчала, пытаясь осознать услышанное. – Ты чувствуешь За Зу? Здесь? Сейчас? Он говорит с тобой?»

«Он просто поздоровался. А сейчас он уходит. Его подопечный идет на встречу с каким-то Судьей…»

«Судьей?!»

Мне показалось, будто эта мысль прозвучала вслух, но после я поняла, что прозвучала она достаточно громко, поскольку звуки скрипки смолкли. Девчушку на сцене сменила пожилая женщина, но я не стала дожидаться демонстрации ее магического ремесла.

«Где он? Риссар! Не молчи! Куда он уходит? Где же он?» – Я принялась выбираться из толпы зрителей, отчаянно вертя головой, пытаясь разглядеть среди темноволосых эльфиров светлые волосы Сандра. Ведь именно так мне его описывали?

«А где извинения за желтопузую ящерицу?» – мурлыкнул у меня в голове голос Хранителя.

Дал же бог!

«Риссар, где он?!» – Надеюсь, у меня получилось это мысленно прорычать… но его ответ мне не понадобился. Впереди, перед перекрестком, я заметила высокого мужчину с рассыпавшимися по широким плечам светло-пепельными волосами. Он уходил…

Он уходил.

Я изо всех сил заработала локтями, пытаясь выбраться из плена тел, но к желанной цели не приблизилась ни на шаг.

Он уходил!

Зрителей будто стало в несколько раз больше. Они словно получили задание помешать мне всеми способами!

Боги, ну что за дурацкая шутка? Почему за все мои восемнадцать лет я не удосужилась познакомиться с братом-близнецом моей приемной матери? Что такого могло произойти, чтобы навсегда развести двух таких близких людей? Смерть? Предательство? Ложь? Но ни в чем таком, как я ни пыталась, не смогла обвинить королеву Айну и, увы, не могла обвинить Сандра. Уж очень он мне рисовался идеальным в рассказах отца, Берша, Деррана…

Когда я выбралась из толпы, конечно же, я не увидела светловолосого незнакомца. Только эльфиры. Десятки, сотни. Идущие. Сидящие. Стоящие. И никого, хоть отдаленно напоминающего Сандра!

«Он пошел к старому алтарю Стихий!»

«Где этот алтарь? – Я прибавила шагу, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. – Ты знаешь?»

«Знаю ли я, где находится место, на котором каждый дракон может подпитаться энергией? Знаю ли я, где находится один из двадцати двух алтарей силы?»

«Так! Все! Я поняла! Ты очень-очень умный, сильный, и смелый, и…» – Я так задумалась, мысленно отвечая Риссару, что едва не налетела на… Лекса! Не знаю, откуда он взялся здесь, но он точно не был тем сереброволосым незнакомцем. Охотник, не заметив меня, задумчиво шагал куда-то. Шепотом выругавшись, я заметалась в поисках убежища. Заметив в колючем кустарнике брешь, поспешно юркнула туда, даже не задумываясь о сотнях мелких шипов. Все что угодно стерплю, только бы он меня не увидел, только бы не решил, что я шпионю за ним!

Шеркх! Лекс мне врал!

Мысль, пронзившая меня вместе с десятком шипов, заставила меня похолодеть. Он сказал, что клинок Тха-картха ему отдал незнакомец! А сам… идет на встречу с Сандром!

А что… если он не знает, с кем ему суждено встретиться?

«Риссар, а ты не знаешь, зачем Сандр должен встретиться с Судьей? Кстати, этот судья – Лекс?»

«К сожалению, я не вижу тех, у кого нет Хранителей. Об остальном ты сможешь узнать сама, едва мы придем к алтарю».

«Далеко до него?» – Я вслушалась в шум улицы. Мимо моего колючего убежища то и дело слышались спешащие шаги, звучали голоса. Вряд ли Лекс меня видел. Он был слишком задумчив, а значит, мне надо спешить, если я хочу разгадать еще одну загадку.

Я снова выбралась на улочку, заставив испуганно шарахнуться какую-то влюбленную парочку, пригладила волосы и бросилась вперед.

«Если мне не изменяет память, Алтарь Драконов находится в разрушенном храме Ушедших. Я сейчас передам тебе картинку, как его вижу я».

Перед глазами появилась разноцветная сияющая спираль, уходящая в изрядно потемневшее небо. Где-то совсем рядом!

Ничего больше не спрашивая, я снова бросилась вперед. Улица сменялась улицей, за перекрестком снова открывался перекресток. Перед глазами проносились костры, миниатюрные площадки для выступления музыкантов и лица, лица, лица!

Только бы Лекс меня не заметил!

Не спорю, старый эльфир меня изменил, но Лекс меня не просто знает, он меня ЗНАЕТ!

«Они совсем рядом! – заметался паникой голосок Риссара. – Если тебя спросят, как ты тут оказалась, не выдавай меня! Иначе За Зу никогда не станет делиться со мной планами!»

Рядом? Где?

Я огляделась. Никаких построек!

Я словно попала в лабиринт, где стены – аккуратно подстриженные густые кустарники, и совершенно не видно, что творится за этой зеленой стеной! И, как назло, не у кого спросить! Еще совсем недавно переполненная прохожими улица вдруг опустела, будто… я перешла какую-то невидимую границу!

Холодок пробежал по спине. Я решительно тряхнула головой, отгоняя сомнения. Что бы ни произошло, я должна встретиться с Сандром! Должна с ним поговорить! Чуть помедлив, я продолжила путь, не забывая поглядывать по сторонам. Вскоре лабиринт закончился. Я вышла на широкий перекресток, в центре которого стояла какая-то фантасмагорическая статуя из переплетенных тел.

«Здесь! – торжественно выдохнул дракон, но это я уже знала сама: у статуи о чем-то беседовали двое мужчин. Оба высокие, широкоплечие. Издалека – так просто близнецы! Узнать их не составило труда: рядом с Лексом стоял незнакомец с… серебристыми волосами! – Храм разрушен уже давно, но Алтарь уцелел. Для горожан это просто статуя».

Я вжалась в колючие кусты и, радуясь сгущающимся сумеркам, украдкой огляделась. Это место явно не пользовалось популярностью у здешних обитателей. Кроме стоявших у статуи мужчин, я заметила трех эльфиров, неспешно пересекающих перекресток, и одну нищенку. Замотанная в лохмотья, она, прихрамывая, подошла к статуе и что-то спросила у сереброволосого. Тот ответил и кинул ей в ладонь монетку. Лекс, кивнув, тоже раскошелился. Воодушевленная подаянием, она бодро похромала к эльфирам, но те, заметив нищенку, поспешно свернули на соседнюю улочку. Попрошайка остановилась, огляделась и, заметив еще одну, так не вовремя вышедшую на перекресток парочку, направилась к ним.

Мужчины проводили ее взглядом и снова принялись что-то обсуждать.

Шеркх, как бы я ни прислушивалась, но не могла расслышать ни единого слова! То ли эти двое могли говорить так, как это делаем мы с Хранителем, то ли они поставили защиту от любопытных ушей! Хотя был еще и третий вариант – шум праздника доносился даже сюда.

Но я должна что-то сделать! Глупо быть рядом с тайной и ничего не узнать! Лекс ни за что не расскажет мне об этой встрече, даже если я спрошу его в лоб. Да и как спросить? Привет, Лекс, я тут за тобой следила, не подскажешь, зачем ты встречался с Сандром?

Я чуть не надавала себе пощечин.

«Ну же! Придумай что-нибудь! Может, это единственный шанс увидеть Сандра! Узнать его! Ну же! Давай! Неважно, что подумает Лекс! Он не поможет тебе, когда Тень Ирзы вызовет тебя на поединок!»

– Деточка, а не найдется у вас для меня пары медяков? – Нищенка, наконец, заметила прячущуюся в тени кустарника жертву и, подметая куцей бахромой шали серые камни перекрестка, направилась ко мне.

Лекс бросил на нее рассеянный взгляд и вновь переключился на собеседника.

Я вжалась в колючие кусты и умоляюще сложила руки.

– Пожалуйста, тише!

Из-под черной в заплатках шали на меня блеснули молодые глаза.

– Подглядываешь за милым? – Она подошла ближе и стянула с головы шаль. Я удивленно уставилась в ее молоденькое улыбчивое личико. Моя ровесница или моложе?

И тут меня осенило.

– Одолжи мне свою шаль!

Девчонка задумалась.

– Одолжить? – И замотала головой. – Не-е! А вот продать – запросто!

– Но у меня нет ни гроша! – Я снова бросила быстрый взгляд на мужчин. Сереброволосый теперь стоял ко мне спиной, а вот Лекс что-то отвечал ему, удобно подпирая спиной странную статую. И я решилась. Стянула с пальца королевский перстень и протянула нищенке. – Покупаю.

– Какой красивый!!! – Девчушка погладила пальцем крупный камень. – По рукам.

Я торопливо схватила шаль и укуталась в нее с головы до ног.

– Мой тебе совет – сгорбись. – Нищенка извлекла из кармана седые пряди и ловко прикрепила их на шаль так, что, спадая, они полностью скрыли мое лицо. – Теперь тебя точно никто не узнает. Можешь смело сесть у статуи, а если станут прогонять, скажи, что это твое законное место!

Воспользовавшись ее советом, я как можно сильнее сгорбилась и, прихрамывая, смело направилась к статуе.

– …сегодня последний день! Нужно быстрее провести обряд! – Голос стоявшего рядом с Лексом мужчины завораживал своим низким тембром и глубиной. Я с жадностью вслушалась. Надеюсь, не обратят внимания на нищенку!

– Я знаю, – холодно буркнул Лекс. Он был невозмутим, но мне отчего-то показалось, что он из последних сил сдерживается, чтобы не послать собеседника к шеркху. – Первые врата пройдены. Я буду с ней. Помогу.

– Верю тебе, как самому себе, брат. Вижу, ты добыл второй клинок…

Я остановилась в нескольких шагах от них и сделала вид, что поправляю седые пряди.

– Это клинок принцессы. – Лекс покосился на меня. Я сгорбилась еще больше и похромала за статую. – И если она пожелает его вернуть, она его получит.

– Ты все еще считаешь, что сможешь за столь короткое время подготовить ее к бою? – Незнакомец искренне рассмеялся. Я поспешно обогнула статую и, выглянув, прижалась щекой к ее теплому камню. Как жаль, что теперь алтарь скрывает собеседников. – Чтобы стать Хранительницей Равновесия, нужны годы! И не мне тебе это объяснять, брат…

– Я знаю. И поэтому не хочу, чтобы она пережила то, что когда-то пережил я. – Послышался вздох, на какое-то время воцарилось молчание, затем Лекс снова заговорил: – Мне нужно идти. Скоро начнется королевский прием. Ты будешь?

– Не знаю… – Незнакомец усмехнулся. – Мы с Киарисом не особо ладили…

– Сегодня он официально передаст корону одному из принцев. Думаю, что это будет Дей. – Раздались шаги. Я вжалась в камень, забыв, как дышать. – Он будет рад тебя видеть…

– Думаешь, он меня еще не забыл?

– Ты из королевского рода.

– Из бывшего королевского рода. А ты обладаешь драгоценностью, которая поможет вернуть нашему роду корону! – Незнакомец вышел из-за статуи и обернулся к Лексу. Я с жадностью впилась взглядом в его порядком скрытые сумраком правильные черты. Красив. Высок. На лоб падает серебристая челка. Неужели это и есть – Сандр? Если сравнивать с Айной, их роднят только светлые волосы и общие черты, но… я почему-то представляла его совсем другим… – Кстати, За Зу просил передать, что огненные врата для принцессы он откроет сам.

Лекс подошел к нему и едва слышно прорычал:

– Попроси Принца Стихий не вмешиваться в это! Он уже сделал свой выбор!

– Я передам. – Сереброволосый хохотнул. Вспыхнул огонь, и перед ними возникло зеркало перехода. – До церемонии еще часа четыре. Хочу зайти кое-куда, раз уж я здесь, и если успею, приду. Ты идешь? Я открыл переход ко дворцу.

– Эм… – Лекс замялся. – Четыре часа? Тогда я, пожалуй, прогуляюсь…

Не став дожидаться, когда мой блещущий любопытством глаз все-таки заметят, я скользнула за статую и, по-прежнему кутаясь в шаль, решительно похромала прочь к манившей улочке.

Дворцовая тишина успокаивала, зачаровывала, длинными тенями ложась на мраморные плиты вековых стен… Она была здесь во время триумфа своего отца, принца Теней, короля Дораафа, и она была здесь в тот миг, когда все, что они так долго создавали, разрушилось в один момент. Из-за ерунды она потеряла все! И отца, и власть! Кто она сейчас в том мире, где правит последний принц Стихий? Зайерг Зубайи!

Если бы она могла разрушить этот замок, этот город, разнести этот мир по камешку! Разметать в вечной тишине! Если бы… Но нельзя. Только благодаря смертным она и ее род живы!

И она согласна стерпеть все что угодно! Готова подчиняться глупой принцесске, считающей, что уже правит этим миром, готова помогать ей в ее нелепой мести.

Браво, принцесса Ирза! Чем меньше у тебя останется живых родственников, которых смогут выбрать Стихии, тем быстрее закончится последняя битва. Осталось пережить всего несколько дней до восхода полной луны, и никто не сможет помешать ей, Гераде, дочери великого Морграфа из рода Ночи, стать полноправной Хранительницей Равновесия этого мира. Гм… точнее, Хранительницей станет принцесса Ирза – тупая, мстительная кукла, пешка, которой так удобно сыграть последнюю партию с Зайергом Зубайи!

Какая сладостная выйдет месть! Он, верно, решил, что победил, убив отца и братьев, вышвырнув ее и всех ее подданных снова за Грань, но… все меняется. Она долго выжидала, пока шла охота на Теней. Королева Айна изрядно потрудилась, изгоняя ее друзей из этого мира, но она не убивала их. Она всегда была милосердной, а значит, ее изначально ждало поражение. Принц Алессандр не допустил бы такой глупости, как жалость и милосердие!

Да… Его Герада побаивалась куда больше. Он не был слугой своего зазнавшегося Хранителя. Сандр всегда имел свое мнение и порой шел наперекор За Зу, но… и это тоже привело его к ошибке. Принц Стихий никогда бы не стерпел такого непочтительного обращения от смертного и отомстил бы ему. Скорее всего, так и произошло. Сандр слаб! Иначе он давно бы пришел выручать свою ненаглядную сестрицу! А значит, он лишен силы своего Хранителя и вряд ли рискнет принять бой.

Впрочем… она уже ничего и никого не боится! Кто бы ни вызвал ее на бой, его ожидает большой сюрприз! В По́лыни ее приказа уже ждут более тысячи Теней, и они не будут безучастно смотреть, как дочь их ушедшего в Вечность короля убивают.

«Ирза?» – Едва она произнесла имя своей хранимой, как девчонка открыла глаза.

– Мама?

«Нет, моя дорогая! Твоя судьба! Та, кто сделает тебя настоящей правительницей этого мира!»

Принцесса украдкой отерла мокрую щеку и улыбнулась.

– Да… Настоящей правительницей… – Какой же ей снился чудесный сон… В нем она снова была с мамой и отцом, превратившимся в весело фыркающую пантеру. И даже зануда-сестрица не вызывала у нее ничего, кроме радости… Пока ее не разбудила Хранительница.

«Ты привыкнешь быть одна! – снова мурлыкнул в мыслях Ирзы голос Тени. – А сегодня нас ждет еще одно испытание. Мы пройдем врата воздуха. Мы должны быть сильным и единым существом, когда придет пора уничтожить всех, кто осмелится противостоять нам и нашей власти!»

Глава 19

Ширин

Улицы проносились, как цветной калейдоскоп, то маня весельем, то, наоборот, тревожа пустынной тишиной, пока я не вышла к огромной, заполненной шатрами площади.

Кажется, сегодня мне удалось узнать нечто очень важное и, что самое главное, – не попасться на глаза Лексу. В какую-то минуту я даже решила, что он меня узнал, но… маскировка удалась, спасибо нищенке!

Стянув шаль, я бросила ее на ближайшую лавку и поспешила слиться с толпой. А ведь за этот платок я отдала свой перстень! Но мне было совершенно не жаль расставаться ни с перстнем, ни с шалью! Единственное, о чем я сейчас мечтала – флакон ароматной воды! Иначе у окружающих создастся впечатление, что я живу в овине, так разило теперь от меня овцами!

А ведь еще надо успеть на прием!

Боги, как же мне выбраться ко дворцу?

Я обманула Таниту, сказав, что знаю город. На самом деле я его почти не знала. Была несколько раз вместе с мамой и сестрой, но это было очень давно, к тому же мы почти не покидали пределы дворца, а когда пришло время, просто ушли через зеркало перехода…

Можно было бы нанять паланкин, но проблема заключалась в том, что перстень был моей единственной возможностью оплаты!

Я не заметила, что остановилась у красного шатра и вот уже несколько мгновений стою в раздумьях.

– Эй, ты выступаешь? – Мне на плечо легла тяжелая рука, заставив вздрогнуть и поспешно оглянуться. Надо мной навис незнакомый эльфир, поблескивающий капельками пота на великолепном торсе. На его обнаженную грудь падали длинные черные волосы. – Чего молчишь? Немая, что ли?

– Э-э… не-нет! – Я, наконец, справилась с языком, с трудом отводя взгляд. – Я… просто шла мимо… Я не выступаю. Я потерялась.

– Потерялась… – Эльфир убрал руку, оглядел меня взглядом профессионала и подмигнул. – А не желаешь заработать? У нас одна танцовщица ногу подвернула. Сама понимаешь, мага-лекаря и в будний-то день не сыщешь, а тут праздник! Так как? Денег дам. И всего-то дело титьками потрясти да еще…

– Вот ты где! – Раздался над ухом голос того, кого я сейчас меньше всего хотела бы видеть. Лекс! – Я тебя целый день ищу.

Горячая рука обняла меня за талию. Я с виноватой улыбкой помахала отшатнувшемуся, будто от проказы, эльфиру и с наслаждением прижалась щекой к пропахшей дымом рубахе.

Лучше сделать вид, что ничего не произошло.

– А… я гуляла… А… потом заблудилась… – Я подняла на него глаза и улыбнулась. Что бы ни происходило, я рада… всегда рада его видеть! – А ты знаешь дорогу во дворец?

Лекс усмехнулся.

– Найдем. – И, утягивая в толпу, принюхался. – А что это за столь изысканный аромат?

– Дым? – чтобы скрыть смущение, еще усердней заулыбалась я.

– Скорее… мм… вонь… – Но он только крепче прижал меня к себе. – Где твое величество носило? И что ты забыла у Красного шатра?

– А… – Мне вспомнилось заманчивое предложение красавца-эльфира, и я кинулась в наступление: – А что у этого шатра забыл ты?

– Ну… – Лекс помолчал, явно придумывая очередную ложь. – В поисках тебя я зашел в Синий шатер, и там мне нагадали, где я найду свою пропажу. А я, дурак, раньше не верил в предсказания.

– А что за Синий шатер? – Я постаралась перевести тему. В гадания я тоже никогда не верила, но хоть будет, чем отвлечь его от Красного шатра, а главное – от моего амбре. А там, глядишь, выветрится, стоит только постоять у костра.

– Шатер предсказателей, – пояснил он и интимно выдохнул мне на ухо: – Хочешь узнать свое будущее?

– Я-то свое знаю! – Я посмотрела ему прямо в глаза. – Но очень хочу узнать твое будущее и прошлое… Или… тебе есть, что скрывать?

– Мм… – Лекс смерил меня быстрым взглядом и расплылся в улыбке. – Что ж, мне и самому стало любопытно услышать о своем будущем и прошлом. Хорошо… у нас еще есть время… Пойдем!

Мы обогнули несколько крошечных палаток со сладостями, выпивкой и жарящимся мясом, большую сцену, на которой самозабвенно плевались огнем в толпу несколько миниатюрных эльфирок, и остановились у шатра, словно созданного из небесной лазури. У атласного полога стояли двое эльфиров, одетых в синие, расшитые полумесяцами плащи, скрывающие их до пят, и пропускали в порядке очереди всех желающих. А желающих, надо признаться, было с лихвой!

– Мы и до утра не пройдем! – Помрачнела я, разглядывая тающую во мраке ночи вереницу любителей непознанного. – А нам еще во дворец возвращаться надо.

– Надо… – Лекс снова демонстративно принюхался. – Нет, а честно, где ты была? И по каким кустам отсиживалась?

Я затаила дыхание и уже открыла рот, чтобы разразиться возмущенно-оправдательной тирадой, но он коснулся пальцами моих волос и внимательно разглядывал запутавшийся в них белый шип с листком.

– Такие кусты в этом городе растут в одном-единственном месте. – Он приподнял пальцами мой подбородок и заглянул в глаза. – Ты была у Алтаря?

Шеркх! Только не это! Теперь надо что-то придумывать, лгать, но меньше всего я бы хотела лгать ему.

– Ширин? – Он продолжал буравить меня холодным взглядом. – Ты следила за мной?

– Боги! Лекс, о чем ты говоришь? Я просто гуляла! Я даже не знаю, где я была и где находятся такие кустарники! – Я обиженно отстранилась и демонстративно развернулась, чтобы уйти. Конечно, никуда уходить я не собиралась, но прием сработал.

Лекс удержал меня за руку и, притянув к себе, долго, очень долго, разглядывал мое лицо, наконец, он улыбнулся и на мгновение коснулся губами моего лба.

– Прости, что не доверял тебе. Клянусь, чуть позже я расскажу тебе, с кем сегодня встречался, и о том, что нас вскоре ожидает. Обещаю – между нами не будет тайн… – Он снова взглянул мне в глаза, будто чего-то ожидая, вдруг резко отстранился и повел за собой прямо к небесному пологу шатра. – И если моя принцесса желает правды, какой бы эта правда ни была, она ее получит!

– Но как же очередь?! – Виновато поглядывая на подозрительно косящихся на нас зевак, я семенила у него за спиной, все больше чувствуя себя виноватой.

Лекс будто не услышал меня. Подошел к преграждающим вход эльфирам и, придержав рукой уже готовящегося попасть в святая святых очередного горожанина, высокомерно бросил:

– Сообщите госпоже Ма́рике, что ее хочет видеть Лекс из крепости Шарукх.

Один из эльфиров безмолвно исчез за пологом. Не прошло и мгновения, как он снова появился и с поклоном пригласил следовать за собой.

Не знаю, что я готовилась увидеть в этом таинственном шатре, но точно не это. Все строение разделяли свешивающиеся сверху полосы синей ткани, отгораживая крошечные закутки, и в каждом из них горели светильники или свечи. И в каждом шептались, говорили и даже что-то тихо напевали… Возможно, все это должно было усилить нотку таинственности, но…

Дом для душевнобольных!

От увиденного во мне поселилось разочарование и очень захотелось уйти. К тому же после слов Лекса в душе творилось шеркх знает что! Он мне верит и все расскажет, а я… И ведь не признаешься!

Наш провожатый остановился у одного из таких закутков, приоткрыл занавес и склонился в поклоне.

– Прошу, господин. Ма́рика ждет вас.

Мы с Лексом одновременно шагнули в крошечную комнатку, на полу которой лежал пушистый ковер, и остановились, ослепленные ярким светом стоявшего на ковре светильника. К нам навстречу поднялась… нищенка, у которой я купила шаль!

– Мой господин? Я ждала вас.

Радуясь тому, что Лекс шагнул вперед, я, стараясь не дышать, юркнула ему за спину.

– Ма́рика, расскажешь нам будущее? А главное – не упусти ничего из прошлого. – Лекс вдруг плавно опустился на ковер и уселся, ловко по-эльфирски скрестив ноги. Мы с девушкой остались стоять, молча разглядывая друг друга. Затем эта прохвостка мило мне улыбнулась и как ни в чем не бывало жестом пригласила садиться.

– Конечно, мой господин. Открою тайну того, что будет, и того, что было. Только… – Она дождалась, когда я усядусь рядом с охотником, и уселась напротив. – Зачем ворошить прошлое?

– Да-да! – подхватила я, не сводя с нее глаз. – Зачем? Меня, например, совершенно не интересует прошлое. Только настоящее…

– Хм… – Лекс взглянул на меня и развел руками. – Никогда не понимал женщин… Что ж, тогда твоя задача упрощается, Ма́рика. И, чтобы моя спутница не чувствовала себя скованно, начни с моего будущего.

Девушка молча протянула ему ладони. Охотник накрыл ее руки своими и, не мигая, уставился гадалке в глаза. Какое-то время они казались мне застывшими статуями, затем темные глаза предсказательницы вдруг выжег серебристый свет, и она едва слышно забормотала:

Девица закрыла глаза.

В комнатке наступила тишина. Я даже услышала, как за хрупкими стенами кто-то шепчет, говорит, плачет.

Лекс усмехнулся, прикусил губу и, опустив руки, уставился в пол.

Гадалка взглянула на него. Глаза ее снова стали обычными, и она протянула ладони ко мне. Помедлив, я, так же, как минуту назад Лекс, накрыла их своими и приготовилась услышать вещие стихи, но Ма́рика со мной просто заговорила:

– Ты закрыта для меня. Твое будущее я не вижу. Точнее, я вижу множество вариантов твоего будущего.

– И что это значит? – Я отдернула руки так быстро, словно она меня обожгла.

– Это значит, – вдруг произнес Лекс, – что твое будущее ты должна создать сама. Никто и ничто не пройдет за тебя твой путь.

Он поднялся. Подал мне руку, помогая встать.

– Ладно. Пора идти.

– Господин… – Ма́рика помялась, сосредоточенно копаясь в карманах, и протянула ему… мой перстень! Я похолодела. – Вот. Сегодня нашла. Мне кажется, это кольцо прекрасно подойдет вашей спутнице.

Лекс взял перстень, покрутил его, рассматривая, и протянул мне.

– Больше не теряй.

Похолодевшей рукой я забрала драгоценность, привычно надела на безымянный палец, не забыв повернуть, и не прощаясь, на негнущихся ногах, вышла вслед за охотником.

Значит, он все знал! И все это представление было подстроено, чтобы вывести меня на чистую воду? И эта девица… она за мной специально следила?

Представляю, что он обо мне думает…

Он мне лгал! С самого начала, когда говорил, что не знаком с Сандром!

Ненавижу!!!!

Мы вышли с другой стороны шатра. Я остановилась. Лекс сделал несколько шагов и обернулся.

– Ширин?

В голосе искренняя забота, а вот в глазах…

– Ты хочешь что-то мне сказать? – Он подошел ко мне.

– Сначала ты расскажешь мне правду! – Я не сводила с него взгляда.

– Тебе мало того, что ты узнала сегодня? – На его губах заиграла такая искренняя улыбка, что я не выдержала! Выхватила у него из ножен клинок и встала в позицию.

– Ты мерзкий, лживый наемник! Из-за тебя я сегодня, вместо того, чтобы наслаждаться этим замечательным праздником, как дура, бегаю по городу за неуловимым За Зу и Сандром. Не мог сказать, что ты с ним встречаешься у Алтаря? – Я сделала выпад. Он уклонился. – В общем, мое величество требует отмщения и наказания за ложь!

– Ширин, я не буду с тобой драться! – Лекс шагнул ко мне, но я снова сделала выпад. Он совершил неуловимое движение рукой, и я снова пронзила воздух. – Это ребячество!

– Ребячество?! – Я развернулась и провела стремительный выпад. На этот раз мне повезло: Лекс не успел среагировать, и клинок остановился в волоске от его горла. – Ты прекрасно знаешь, как я хочу встретить Сандра. Как хочу убедить его прийти на выручку Айне и принять трон Хранителя Равновесия! И вместо того, чтобы помочь, ты тайно встречаешься с ним и выставляешь меня на посмешище! Ты специально подослал ко мне эту Ма́рику? Как давно она следит за мной? От дворца?

– Ладно! Поговорим по душам! – Лекс неуловимым движением вышиб из моей руки клинок, поймал его и, вернув в ножны, притянул меня к себе. – Ответишь на мои вопросы, я отвечу на твои. Как ты выследила Сандра? Ты смогла увидеть За Зу?

– Я его не видела. Мне о нем сказал мой Хранитель. А поскольку я знаю точно, что За Зу – Хранитель принца, и немного знаю, как выглядит он сам, то вычислить его не оказалось проблемой. Особенно среди толпы темноволосых эльфиров.

– Значит, ты выследила Сандра и пошла за ним?

– Ну да. Только я его потом потеряла и… нашла тебя…

– И начала следить за мной, где-то в районе сада-спирали. Именно там и растут эти кустарники.

Я тяжело вздохнула и потупилась.

– Там… А потом подошла нищенка… Эта, Ма́рика…

– Если честно, принц заметил тебя еще у шатра с музыкантами. Марика следила за тобой у Алтаря. Как ты могла, в угоду любопытству, отдать ей королевский перстень?

– Лекс, я… – Ну как ему объяснить?! – Я очень хотела увидеть Сандра. Хотела узнать его в лицо. Хотя бы потому, что он брат моей приемной мамы! Лекс. – Я вцепилась в его рубаху мертвой хваткой. – Ты его друг, и ты его знаешь. Скажи, что случилось между ним и мамой? Почему они расстались и никогда за столько лет не виделись?

Он усмехнулся и один за другим разжал мои пальцы.

– Кажется, он ушел из-за сестры. Чтобы трон достался ей… Не знаю. Спросишь у него сама. При встрече. Ты же слышала, он обещал быть на приеме.

– А почему он сказал, что принадлежит к бывшему королевскому роду и назвал тебя братом?

– Потому что… – Лекс вдруг сжал ладонями мое лицо и заговорил: – Его мать… Дина… единственная наследница правящего некогда клана Белых волков. После смерти Динары ее отец правил недолго… Чакарат еще никто не отменял, и корона перешла к Шариду из рода Фарияда, клана Убийц Ночи. Понимаешь? Ты его единственная наследница. Корона Вселесья твоя! А… принц… хочет получить ее без боя. Я тоже из клана Белых волков, и так сложилось, что мы с ним дальние, но родственники. Поэтому я и просил твоей руки у Айны. Она рассказала тебе, я знаю…

– Да. Рассказала. За несколько дней до того, как ее убила Тень. – Я смотрела в его глаза, а сердце разрывала боль. – Поэтому Сандр хочет, чтобы я быстрее прошла обряд Слияния? Чтобы поскорей надеть корону Вселесья? И… он не будет сражаться с Тенью?

– Ради спасения твоей сестры? Нет. Поверь, он уже совсем не тот. Он слаб. Потому что его Хранитель… – Лекс помолчал и закончил: – В общем, он не решится бросить вызов дочери Морграфа и не позволит рисковать тебе, идя на бой с Ирзой, даже ради призрачного спасения твоей семьи.

– Лекс… – Зря я узнала все это. – Пожалуйста… Позволь мне встретиться с ним?

– Зачем? – Он наклонился, и я почувствовала тепло его губ на своей щеке.

– Затем, что я хочу отказать ему в браке. Я вправе это сделать! А если он не поймет – вызову его на чакарат!

– Лекс?

– Ширин!

Голоса друзей заставили нас поспешно отстраниться друг от друга и обернуться. К нам бежала Танита, а за ней торопливо шагали принцы, о чем-то громко споря.

Танита

Дерран не солгал. Этот город и вправду был чудом. Сказкой! Мозаичные улочки, разноцветные дома. Всюду благоухание, песни, смех. Или это только потому, что сегодня праздник? Вечер постепенно догорел в пламени заката, и теперь на город опускалась бархатная, раскрашенная бликами костров ночь.

С другой стороны, какой может быть праздник, если повелитель доживает последние дни? Хотя после того, что я услышала в тронном зале, трудно представить этого властного, гордого эльфира мертвым…

Я покосилась на Деррана. Судя по мрачно нахмуренному лбу, его одолевали не совсем приятные, а точнее, совсем неприятные мысли… Он почувствовал мой взгляд, и его губы тут же тронула легкая улыбка.

– Хочешь поговорить?

– Нет! С чего ты взял? – Я демонстративно отвернулась, внимательно разглядывая нежно пахнущий розовый бутон. Цветущие кусты огородили узкую дорожку, уходящую от суетливой улицы в тихий сад.

– А я думаю, хочешь! – Он обнял меня за плечи и развернул к себе, заглядывая в глаза. – Я чувствую твое смятение весь день. Кстати, не объяснишь, почему в королевских покоях витал твой запах?

– По-моему, тебе тоже нужно отдохнуть… – Чувствуя, как сильно колотится сердце, я делано-равнодушно пожала плечами и сорвала цветок. – Трудный день – вот тебе и кажется. А до этого была не менее трудная ночь! – Я скинула с плеч его руку и неторопливо пошла вперед. Меньше всего сейчас мне хотелось разговаривать с ним по душам.

– И все-таки? – Он не отставал.

– Хорошо! – Я резко развернулась, заставив его отпрянуть. – О чем ты хочешь поговорить? О том, что наши пути расходятся? Или о том, что ты должен остаться и принять корону? Кажется, этот торжественный миг король Киарис припас сегодня напоследок?

Дерран выдержал мой взгляд и буднично принялся объяснять:

– Отец не хочет выбирать преемника. Он предпочел, чтобы мы сами сделали выбор. Хотя… ты права. Сэм – еще мальчишка, и оставлять на него Эльфириан неразумно. Я больше подхожу на эту роль, но все же даже я не отказался бы от его помощи. Власть – очень ответственная роль.

– Отлично! Желаю вам счастья! – Я выдавила улыбку и кивнула на аллею, теряющуюся в бархатной зелени листвы. – Если мы обсудили все вопросы, может, пойдем?

– Один вопрос остался. Каков твой выбор?

Я поняла, что тону в его горящих расплавленным золотом глазах.

«Нет, Танита! Не поддавайся на эти чары! Ты же знаешь, что у вас нет будущего!»

– О каком выборе идет речь? – Я заставила себя оставаться равнодушной. Нужно подождать совсем немного. В разлуке боль утихнет. – Ты минуту назад дал понять, что для вас с братом сейчас главное – власть. Не буду отрывать вас от дележки этого лакомого пирога. Пожелай нам удачи и снаряди небольшое суденышко, чтобы мы на рассвете покинули ваши прекрасные, жиреющие и процветающие земли!

– Если ты позовешь, я уйду с тобой. – Его пальцы больно стиснули мое запястье.

– Не позову! – Я выдержала его взгляд. Нет! Пусть думает что хочет! Я не стану им рисковать! Пусть он останется здесь, а я уйду. И буду знать, что он в безопасности!

– Не позовешь, потому что ты выбрала Сэма? – Пальцы Деррана сжали мою руку еще сильнее.

– Нет! – Только не показать ему мою слабость! Мою боль! – Потому что…

– Вот вы где! – Из-за поворота вышел Сэмиэль и заспешил к нам, сияя, как новенький золотой. Дерран тут же оставил мою руку в покое. – Танита, мой братец еще не заставил тебя скучать?

– Поверь, Сэм, еще чуть-чуть, и я бы уснула прямо на этих колючих кустах! – Я обрадованно помахала Сэму. Как же он вовремя!

Дерран поморщился и обернулся к брату.

– Я думал, ты готовишься к приему…

– Я тоже так думал о тебе. А когда слуги сообщили, что ты повел нашу гостью на праздник, я решил: какого шеркха? Сегодня великий день, так давайте веселиться! – Он подошел ближе и торжественно взял меня под многострадальную руку. – Я хочу позвать вас на главную площадь! Говорят, сегодня там выступают лучшие маги и прорицатели!

– Скоро начнется оглашение прибывших! Затем прием! У нас мало времени! – недовольно возразил Дерран.

– Скоро?! До этой торжественной чепухи еще как минимум несколько часов. А на площади танцы. К тому же огнеглотатели вот-вот начнут плеваться пламенем! Обещаю, мы славно проведем время! – Сэм подмигнул мне, уверенно потянул за собой и свернул в ближайшую аллею.

Выйдя из парка, мы оказались на широкой, заполненной зеваками улице, ведущей на городскую площадь. Вдалеке в стремительно темнеющее небо возносились купола шатров, слышались голоса, азартные выкрики, время от времени заглушаемые восторженным гулом и задорной музыкой.

– Давно я не был на празднике! – Сэм восторженно огляделся.

– У правителей нет праздников! – сухо бросил Дерран и, не предупреждая нас, направился к шатрам.

Я проводила его взглядом, пока он не затерялся в толпе, и неспешно побрела вперед. Настроение праздника окончательно сошло на нет.

Поговорили по душам, называется!

– Что у вас произошло? – Сэм, все это время шагавший позади, догнал меня и серьезно заглянул в глаза.

– Ничего. – Я постаралась, чтобы мой ответ прозвучал как можно равнодушнее, и принялась на ходу сочинять: – Просто твой брат меня утомил. Вот я и попросила его не портить вечер брюзжанием. А он обиделся…

– Ха, – Сэм недоверчиво покосился на меня, но спорить не стал. – Ладно. Если все так, как ты говоришь, тогда ясно! – Он огляделся. – Интересно, где теперь его искать? Что за характер!

Улица внезапно закончилась, выпустив нас на огромную площадь, где пели, танцевали, просто прогуливались сотни горожан. Нда-а, искать Деррана среди этого моря все равно что искать иголку в стоге сена! И пусть ночной сумрак раскрашивали костры и летающие над городом магические фонарики, как его найдешь, если мы даже не знаем, куда он направился? Я насчитала пять разноцветных шатров и не меньше десяти площадок с выступающими на них музыкантами, танцовщицами и мимами.

– Сэм, а что в шатрах?

Эльфир отмахнулся.

– В одном предсказатели, в другом кальян и вина, в третьем торги, в четвертом фривольные танцы, в пятом…

– Ты что, уже успел сюда прийти и ознакомиться с праздничным репертуаром?

– Нет. Каждый год в этот день здесь все одно и то же. – Сэм перестал вглядываться в лица горожан и подошел ближе. – Знаешь, что я сделаю, когда стану королем?

– Ты хочешь стать королем? – Я не сдержала улыбки, разглядывая принца. Глаза горят восторгом, на губах мечтательная полуулыбка.

– Хочу этого или нет, уже неважно. Это моя судьба, и я ее приму! – буднично произнес он. – Так вот, к вопросу. В первую очередь я запрещу празднество в честь правителя.

– Не думаю, что твои будущие подданные это оценят. – Я взглядом указала на сотни окружавших нас горожан. – Смотри, как все они счастливы!

– Именно. Счастливы! – Эльфир усмехнулся и, притянув меня к себе, повел сквозь толпу. – И праздник останется. Но он будет в честь самого Лиин-Тея! Правители приходят и уходят, а город остается! Великий город!

Сэм вдруг остановился так внезапно, что я едва не налетела на широкую спину какого-то великана.

– Что случилось? – Выглянув из-за внезапной преграды, я уставилась на двух стражей, стоявших у входа. – Куда мы пришли?

– К зеленому шатру. Здесь продают все лучшее, что только может быть в этом мире. Зайдем? – И не дожидаясь ответа, Сэм втянул меня в шатер.

Боги, чего тут только не было! Великолепная одежда, украшения, оружие, свитки с древними премудростями.

– Что-то подсказать? – К нам шагнул эльфир, улыбаясь, как самым дорогим гостям. Уже не юноша, но, сколько ему лет, нельзя было сказать даже приблизительно. Одно я знаю – седеют представители этой расы будучи очень старыми.

– Я хочу преподнести этой прекрасной девушке самый лучший подарок – украшение, которое будет напоминать ей о моей искренней и негасимой любви, – застенчиво улыбнулся Сэм.

– Конечно, мой господин. Подарок для леди… да-да, я помню… – Торговец нырнул под прилавок и появился вновь, держа в руках крошечную шкатулку. Он аккуратно поставил ее перед нами и бережно, словно она могла рассыпаться, отщелкнул крышку. Подцепив двумя пальцами цепочку, он вытянул ее, и передо мной закачался медальон. Цветок таширы^[42]. Разноцветные лепестки бутона созданы из самоцветов, крошечная ножка – из лунного серебра. – Говорят, это украшение исполняет любые, даже самые потаенные желания.

Сэм перехватил цепочку и, открыв замочек, обернулся ко мне.

– Нравится?

Я покачала головой.

– Сэм. Даже если я приму этот подарок, я не смогу остаться!

– А я и не покупаю этим подарком твое присутствие. Я хочу этим подарком заставить тебя в меня влюбиться! – Холодный металл на мгновение обжег кожу. Сэм приблизился и тихопроизнес: – Где бы ты ни была и с кем бы ты ни была, глядя на этот цветок, ты будешь вспоминать обо мне и когда-нибудь вернешься! Это мое желание!

Тихо щелкнул замочек.

Я взяла в руки тяжелый медальон.

– Красивый, но…

– Никаких «но»! – Сэм, не спрашивая у торговца о стоимости украшения, просто снял с пояса мешочек и бросил на прилавок.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты самый непредсказуемый эльфир? – Я вздохнула, не отводя взгляда от поистине царского подарка.

– И тебе это нравится? – Его губы коснулись моих волос.

Я развернулась, чтобы вновь в очередной раз указать на его несбыточные мечты, но он мягко и в то же время настойчиво закрыл мне рот поцелуем. А если зажмуриться и представить Деррана? Целуются они совершенно одинаково, только от поцелуев одного – делаются ватными ноги, а от второго – остается легкое чувство вины…

Ну почему я не могу сказать Сэму «нет»? Дать пощечину?

Я не услышала шелест откидываемого полога, не услышала легкие шаги, и только раздавшийся голос Деррана заставил нас отпрянуть друг от друга, как нашкодивших котят.

– Господин, я оставлял подарок для моей невесты… – заметив нас, он замолчал. Улыбка сползла с его красивых губ, взгляд стал холодным и замер, прикованный к подарку Сэма, приятно холодившему мою кожу. – Что ж… она сама озаботилась тем, чтобы его забрать…

– Господин, но… вы сказали, что за ней придут… Я не знал… Ваш брат… – растерянно забормотал торговец, но Дерран остановил его.

– Вам заплатили?

Тот кивнул.

– Отлично. – Дерран развернулся и, не прощаясь, вышел.

Я бросилась за ним.

– Дерран! Подожди! Дерран!!!

Зайдя за шатер, он остановился. Я едва не налетела на него и отступила, не выдержав ярости, плещущейся в его глазах.

– Она ничего не знала. – Из-за моей спины к нему шагнул Сэм. – Можешь убить меня, если хочешь, но я ничего не могу с собой поделать. Я хочу эту женщину и сделаю все, чтобы ее заполучить!

– А она тебя? – Дерран прищурился. – Я сделал глупость, рассказав об этом подарке тебе, но больше такой ошибки не допущу! И… – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Я тоже хочу эту женщину. Тебе придется смириться с тем, что не все в этом мире для тебя и ради тебя, о мой чистокровный брат!

– Посмотрим, кого Танита выберет после сегодняшней ночи! – подбоченился Сэм.

– Иногда корона на голове – не главный аргумент. Посмотрим, чем ты сможешь пожертвовать ради нее!

Я оторопело разглядывала спорщиков. Они смели говорить обо мне так, словно меня здесь не было!

– Сэм! Дерран! – Никакого внимания! – Прекратите! Я никого не собираюсь выбирать!

– Я смогу пожертвовать всем!

– Ты только думаешь, что можешь пожертвовать всем! Легко добиваться цели, сидя на троне, а ты попробуй добиться чего-то, упав в бездну!

– Опять твои страдания! Ну, побывал на каторге… ах, боже мой!!!

– Заткнись!

– Сам заткнись!

Так, ну все! Мне это надоело!

Не дожидаясь, когда эти двое вцепятся друг в друга, я развернулась и направилась куда глаза глядят. Только бы подальше от этих сумасшедших!

Неожиданно у Синего шатра, в тени деревьев, я заметила высокого светловолосого мужчину, обнимавшего стройную девичью фигурку. В Эльфириане, конечно, попадались люди, но эту парочку я не могла не узнать.

Слыша за спиной голоса продолжавших склоку принцев, я со всех ног бросилась к подруге.

– Ширин!

Глава 20

Ширин

– Танита! Что случилось? – Я шагнула к ней. Шмыгнув носом, она покосилась на догонявших ее эльфиров и обняла меня.

– Ничего особенного! Просто очень хочу оказаться подальше от этих двоих и от этой страны!

– Не знаю, огорчит это тебя или обрадует, – хмыкнул Лекс, – но, скорее всего, после этой ночи нам с Ширин придется уплыть. Нас ждут в Вселесье, и тебе нужно будет выбрать – вернуться к отцу или отправиться с нами.

Танита отстранилась от меня и смерила его мрачным взглядом.

– Оставить Ширин совсем одну? С тобой? В незнакомой стране, накануне битвы? Знаешь, Лекс, меня даже удивляет, что ты в этой ситуации видишь для меня возможность выбора!

– Я всего лишь продолжил нашу беседу. У нас с Ширин остался невыясненным именно этот вопрос, – холодно промолвил охотник и взглянул на подходивших принцев. – Скоро полночь. Если желаете успеть на прием, советую поторопиться.

– Откроем переход? – беззаботно поинтересовался Сэм.

– Не хочется пропустить все самое интересное, став жертвами магической защиты дворца, – возразил Дерран и махнул рукой в раскрашенный всполохами праздничный полумрак. – Пойдемте, я знаю короткий путь.

И он действительно знал, о чем говорит. Покружив по улочкам, мы вышли к дворцовой площади и, уже не торопясь, направились к сияющему разноцветными огнями огромному зданию дворца. Заточенные в камни самоцветы площади тускло вспыхивали, стоило на них наступить, и тут же гасли.

У белоснежной лестницы и у высоких дверей изваяниями застыли стражники, вооруженные длиннющими мечами. Они отсалютовали нам и снова застыли. Мне кажется, или днем, сбегая из дворца, я не видела охраны?

Миновав высокие ступени, мы шагнули под своды дворца и сразу попали в водоворот блистающих драгоценными украшениями и великолепными нарядами женщин и мужчин. Кого здесь только не было! И громко спорящие о чем-то подгорники, и прогуливающиеся парами люди, и молчаливые перевертыши, и, конечно же, важные эльфиры, одетые в богатые, шитые золотом наряды.

Нас заметили, и в зале, словно по приказу, наступила тишина.

– Господин Дейрриан, господин Сэмиэль! – Из полчища гостей появился одетый во фрак эльфир и быстрым шагом подошел к принцам. – Где вы ходите? Прием вот-вот начнется!

Лекс озадаченно хмыкнул, нахмурился, словно что-то подсчитывая, и выдал:

– Вообще-то до полуночи еще сто двадцать вздохов дракона.

– Чего? – запнулся эльфир.

– Еще почти два часа, – расшифровал Дерран. – Если переводить с языка Ушедших на всеобщий. Не волнуйся, Фийллиран, мы успеем.

– Каких вздохов? Каких минут? А приветственная церемония? Из-за вас ее и так уже порядком задержали! Я вынужден сообщить, мои принцы, что больше не могу томить здесь гостей. Мы идем в тронный зал и приветственную церемонию начинаем без вас! – Строгий эльфир развернулся к гостям. – Прошу за мной, господа!

И направился к лестнице.

– Нда. Я совсем забыл о приветственной церемонии и бедствии, в лице нашего наставника, – усмехнулся Дерран и взглянул на нас. – Давно дома не был.

– Дерран, а… – Я запнулась, не зная, как спросить. Еще бы. Принцесса, а ни разу не сталкивалась с этим ритуалом. Да чего там! Я даже половину наших торжественных приемов не посещала. Ведь меня не готовили быть королевой! Меня готовили быть Хранительницей Равновесия! – Приветствие… Что входит в эту церемонию?

– Всем гостям Совета предстоит назвать свое полное имя, титул и род, – ответил за принца Лекс и направился вместе с Дерраном к лестнице. Мы с Танитой переглянулись и последовали их примеру.

– Да. Это очень древний ритуал доверия, – пояснил Сэм, шагая рядом со мной. – Считается, что враг, назвавший свое имя, становится другом.

– А можно назвать чужое имя? – Я с надеждой взглянула на него. Представляю… точнее, НЕ представляю себе этот момент! Все, хоть как-то приближенные к власти, будут сегодня здесь! А если кого-то заинтересует предложение Ирзы касательно тех нескольких объемных мешочков с золотыми, которые она щедро предлагает в обмен на меня?

– Назвать-то можно, вот только Шар Истины нельзя обмануть. – Сэм сочувствующе развел руками. – Представляешь, ты назовешься поддельным именем, а все услышат твое настоящее. Но! Есть вариант, который позволит избежать огласки.

– И какой же? – вместо меня поинтересовался Лекс. Они с Дерраном даже остановились, поджидая нас.

Сэм усмехнулся.

– Не ходить на прием!

В раздумьях поднимаясь вслед за мужчинами, я не заметила, как мы добрались до второго этажа, миновали коридор и теперь остановились у дверей нашей комнаты.

– У вас есть всего несколько минут, чтобы переодеться и достойно выглядеть, если вы все же собираетесь посетить наше высокое собрание. – Сэм раскланялся с нами и, не дожидаясь спутников, зашагал по коридору.

Дерран и Лекс последовали его примеру, коротко поклонились и направились за ним.

Мы с Танитой шагнули в комнату. Я закрыла дверь и устало к ней привалилась.

– Ух ты… даже бочки с горячей водой принесли… – Подруга мечтательно улыбнулась, разглядывая курящиеся паром бочки, чьи медовые бока виднелись из-за белоснежной ширмы прямо посередине комнаты. – Больше всего мне хочется забраться в горячую воду и послать ко всем шеркхам это «высокое собрание».

– Да… – Я сделала над собой усилие, отлепилась от двери и прошла к креслам, на которых, поражая воображение, нас дожидались два великолепных платья. – Если бы это было в нашей власти!

– А почему нет? – Танита скинула у порога сапоги и теперь, шлепая по роскошному паркету босыми ногами, решительно направилась к бочкам, видимо, собираясь немедленно воплотить в жизнь свою мечту. – Ты же не обязана там быть! Тем более, если ты хочешь, чтобы о твоем присутствии здесь никто не знал!

– В том-то и дело, что обязана! – Я полюбовалась нарядами, помедлив, сняла и положила на стол перстень, скинула на пол одежду, сапоги и тоже направилась к бочкам. Иначе я даже притронуться не смогу к этой красоте! Просто совесть не позволит! – На приеме будет принц Сандр. Я должна его увидеть! Поговорить с ним! У меня осталось всего несколько дней, если я хочу вызвать на бой Хранителя Ирзы и попытаться, если не спасти, так хотя бы отомстить за себя и за нашу семью! За то, что я, вместо того чтобы готовиться стать служительницей Стихий, мотаюсь по миру в поисках ответов! Понимаешь? Потом уже будет поздно!

– Может, все-таки воспользоваться советом Сэма? – Танита уже забралась в бочку и теперь фыркала, как водяной дракон. – Если честно, мне бы тоже не особо хотелось себя выдавать… Вот и думаю, а не подождать ли мне тебя здесь?

Я усмехнулась. Поднялась по приставленной к бочке лесенке и с наслаждением погрузилась в горячую, душистую воду.

– Как хочешь. Даже если во дворце найдутся те, кто не прочь притащить меня к Ирзе, пока я тут, мне ничто не грозит. К тому же со мной Лекс.

– Вот-вот! К сожалению, у меня таких защитников нет! – Подруга старательно принялась намыливаться.

– Так! Что случилось? – Я только сейчас, к своему стыду, вспомнила, какой расстроенной встретила подругу у шатра.

– Ничего! – Она на миг скрылась под водой, смывая пену, вынырнула и посмотрела мне в глаза. – И уже не случится, иначе эти два шута убьют меня, чтобы не ссориться!

– Все настолько плохо? – Я вздохнула. Никудышная из меня подруга, но, зная Таниту, могла с уверенностью сказать – ей свойственно все преувеличивать! Скорее всего, эта ночь сделает за нее выбор.

– Хуже не бывает! – Подруга снова на миг исчезла под водой и принялась выбираться из бочки. Что и говорить, но времени для сборов нам дали очень мало… Завернувшись в длинное полотенце, она прошла к дивану и возмущенно заговорила: – Представляешь, Дерран заказал для меня подарок, как для своей невесты. Сэм об этом знал, специально привел меня в тот шатер и вручил мне этот подарок ОТ СЕБЯ! В результате эти двое чуть не передрались, а я чувствую себя виноватой!

– И что ты решила? – Я быстро смыла пену с коротких волос и тоже выбралась из бочки.

– А чего тут решать? Один из них мне не нужен, второй нужен, но ни за что не оставит Эльфириан. Короче, подруга, я рада, что завтра об этих двоих у меня останутся только воспоминания.

Выпалив все это, она уставилась на меня.

– Ширин… ты… твои волосы…

Я попыталась разглядеть короткие, но изрядно потемневшие пряди. Неужели колдовство Лерана закончилось? Как не вовремя…

Танита усмехнулась.

– Теперь ты снова ты… – И поспешно отвернулась, принимаясь одеваться.

Я промолчала. Никому, даже мне, она не позволит увидеть рвущую ее на части боль. Вот только мне и не нужно видеть эту боль. Я ее чувствую. Так повелось с детства. Так же, как чувствует она – мою…

Вскоре белье, чулки и платье перекочевали с кресел на нас, а мягкие кожаные туфли удобно устроились на ногах. Напоследок Танита нехитрым заклинанием высушила наши волосы, и теперь ее светлые кудряшки весело рассыпались по плечам, а мои короткие пряди встали дыбом. Пытаясь расчесаться пятерней, я направилась к зеркалу, и тут в дверь постучали. Я замахала руками, пытаясь остановить подругу, но было уже поздно.

– Войдите!

Я едва успела подбежать к зеркалу, как дверь распахнулась, скрывая меня. Послышался восторженный голос Сэма.

– Танита? Ты великолепна!

Я усмехнулась, услышав в ответ ее надменно учтивый тон:

– Я знаю. Спасибо, Сэм.

– Ты готова? А где принцесса?

Напоследок пригладив щекочущие шею волосы, я пощипала щеки, покусала губы и, оставшись довольной своим отражением, вышла из-за двери.

– Тут. Уже пора? А… – Я украдкой выглянула из-за его плеча. – Ты один?

– Да. – Он загадочно мне улыбнулся и взглянул на подоспевшую Таниту. – Не бойтесь, я знаю, где находится тронный зал.

– Я тоже! – снисходительно фыркнула подруга, взяла меня под руку, и мы, потеснив принца, вышли в коридор.

Танита

В тронном зале царило оживление, играли невидимые музыканты. Гости всех рас, сословий и возрастов толпились у огромных окон, из которых на них смотрела ночь… На миг мне представилось, что ночь – это нечто живое, прильнувшее к окнам и с любопытством следившее за ничего не подозревающими смертными. От этой мысли по коже пошли мурашки. А если действительно нечто недоступное пониманию сейчас следит за нами?

Трон правителей Эльфириана на этот раз не был пустым. На нем полусидел-полулежал король Киарис: истощенный злым недугом снежно-белый эльфир. И только в по-совиному круглых, желтых глазах горела негасимая сила. Сколько же ему на самом деле лет?

Едва мы вошли в зал, как все разговоры стихли. Я почувствовала себя под прицелом нескольких сотен глаз, и мне захотелось стать ветром. И исчезнуть.

Взглянув на Ширин, я позавидовала ее выдержке.

Вот что значит принцесса!

Если у нее в душе и было волнение или страх, она ни жестом, ни взглядом не выдала его. Маска бесстрастного величия закрыла ее чувства и мысли от всех и вся. Ничего невозможно было прочитать на ее царственно холодном лице.

– Господа приглашенные! – Положение спас глашатай, привлекая к себе всеобщее внимание. – Прошу торжественное собрание считать открытым, а гостей Лиин-Тея по очереди пройти к Шару Истины и представиться. Прошу! Кто первый? Может быть, нам окажут честь высокие гости?

Глашатай огляделся в поисках первой жертвы, и вдруг его взгляд остановился на Ширин.

Она нервно сглотнула и сделала несмелый шаг к трону, возле которого на хрустальном возвышении лежал, будто наполненный белым дымом, прозрачный шар. Я впервые за этот вечер заметила на ее лице тень… страха? Неуверенности? Не знаю, что, может быть, ее взгляд, а может, что-то еще заставило меня решительно выйти вперед и на подгибающихся ногах подойти к прозрачному шару. Уже знакомый слуга подскочил ко мне и заставил положить руку на шар.

– Назовитесь!

Оглядев сливающиеся в один пестрый водоворот лица, я прерывающимся голосом выпалила:

– Танита, дочь главного советника По́лыни, Ильсара из рода Вехха.

Шар наполнился синим дымом.

Настороженная тишина вдруг нарушилась тревожным шепотом. Я попятилась, нашла взглядом Ширин и бросилась к ней.

– Зачем ты это сделала? – На ее лице горел лихорадочный румянец.

– Чтобы дать время тебе! – Я покусала губы. – Или я что-то сделала не так?

– Так. Все так! – Мне на плечи легли горячие руки Деррана. – Только зачем было идти первой!

Я обернулась.

– Ты же сам сказал, что этого не избежать!

– Не избежать. Но можно было отсрочить. Все собрания проходят быстро, а начинаются долго. А знаешь, почему? Да потому, что никто не желает быть первым! Первые остаются в памяти летописцев, а значит, в истории!

– А вторых? – Ширин покусала губы, пытаясь разглядеть женщину, решившуюся представиться второй. – Точнее, третьих.

– Не торопись, принцесса, вводить в искушение простых смертных, – улыбнулся Дерран, выискивая кого-то глазами. – Дождемся Лекса, а там и будем решать.

– А где он? – теперь Ширин и вовсе почувствовала себя не в своей тарелке, то и дело принимаясь оправлять кружева платья или теребить спадающую на лоб челку.

– Мы шли за вами, когда он встретил Сандра и остановился, чтобы что-то обсудить. Наверное, скоро они появятся здесь вдвоем.

Голос следующего говорившего заставил меня оцепенеть:

– Главный советник По́лыни Ильсар из рода Вехха.

Отец?! Он тут!

Я спряталась за спинами принцев, поэтому следующего представившегося не увидела, только услышала низкий, бархатный голос:

– Принц Алессандр, главный советник вождя клана Белых волков Вселесья.

Зато его увидела Ширин.

– Сандр! Он тут! Он пришел!!! Танита, мне нужно с ним встретиться!

Я подняла на нее глаза и решительно помотала головой.

– Без меня! Ширин, здесь мой отец! Мне нужно бежать!

– Так! Стоп! – Дерран взял нас за руки и, как маленьких, потянул за собой в глубь толпы. – Никто никуда не бежит и ни с кем не встречается!

Он выпустил наши руки, только когда перед нами возникло высоченное окно, развернул нас к себе и начал успокаивать:

– Не бойтесь! Пока длится этот прием, никто не посмеет вас задержать! Потом – возможно, но сейчас вы гости короля!

– Но… я не боюсь! Я хочу поговорить с Сандром! – Прикусив губу, Ширин снова оглядела гостей.

– И поговоришь! – поддакнул Сэм, вынырнув к нам из расступившейся толпы. – Только нужно подождать.

Какое-то время до нас доносились произносимые имена и титулы. Наконец наступила тишина. Над залом раздался голос слуги:

– Среди присутствующих здесь остались ли гости Эльфириана?

Ширин судорожно сглотнула и, глядя перед собой невидящими глазами, сделала шаг, другой. Неожиданно из коридора вышел Лекс, одетый в черный, шитый серебряными нитками костюм, и остановился, выискивая кого-то в толпе. Я указала на него глазами Деррану. Сэм первым сообразил и, махнув рукой, привлек внимание охотника.

– Вот вы где! – Он ловко, словно мы в зале были одни, преодолел разделяющее нас расстояние. – Ширин, я знаю, ты еще не представилась совету. Пойдем, я буду с тобой.

– Лекс! – Она обернулась и несколько мгновений просто стояла, глядя на него, наконец справилась с собой и улыбнулась. – Ты… Тебя и не узнать…

– Ты тоже очень красива. – Охотник коротко поклонился и предложил ей руку.

Я смотрела им вслед, пока спины гостей не сомкнулись стеной, скрывая белоснежное, шитое жемчугом платье принцессы и строгий костюм ее телохранителя. Вдруг меня пронзила мысль: «Если сейчас с Ширин что-нибудь случится, я даже не смогу ей помочь!»

Чтобы скрыть волнение, я отступила к огромному окну и прижалась к нему спиной. Холод, идущий от массивного стекла, успокоил, а присутствие Деррана придало уверенности.

Вдруг над залом пролетел звонкий, бесстрастный голос подруги:

– Я – принцесса Объединенного королевства Ширин, из рода Фарияда, клан Убийц Ночи.

Тишина, наступившая вслед за этими словами, встревожила даже больше недовольного гомона. Я готова была поклясться, что сейчас все, не отрываясь, смотрят только на нее, и было в этом что-то такое…

Затем послышался дребезжащий голос короля Киариса.

– А правда ли, что вы похитили клинок Хранительницы Равновесия и, убив воспитавших вас родителей, бежали?

И снова послышался уверенный в своей правоте голос Ширин:

– Нет. Меня оклеветали!

– Кто поручится за вас, принцесса? Если у вас нет поручителя, я буду вынужден отдать вас главному советнику По́лыни для дальнейшего сопровождения в земли Объединенного королевства.

– Я ее поручитель! – Донесся до нас голос Лекса. – Надеюсь вы, мой сир, мне доверяете?

Пока правитель Эльфириана молчал, я вспомнила все молитвы, которым меня научила моя матушка. Не обладающая магической силой, она свято верила, что молитвы помогают куда лучше, чем все заклинания, вместе взятые.

– Да, я помню тебя… Помню… и дам тебе время. Пока вы во дворце – вы под защитой королевского дома Эльфириана, но я не смогу ничего обещать вам, когда вы пожелаете меня покинуть.

– Я понял! – отрезал Лекс и принялся рассыпаться в благодарностях: – Я и моя спутница благодарим тебя, повелитель, и желаем долгих лет жизни и правления.

– Ха-ха-ха! – послышался каркающий смех короля. – А ты по-прежнему шутник, мой мальчик… Кстати, спасибо, что затронул эту тему. Ведь вы все пришли сегодня в мой дом не из-за меня…

Раздался душащий кашель, наконец, Киарис отдышался и продолжил:

– Сегодня двести лет моего бессменного правления. И как это ни больно признавать, моя жизнь закончена. Я собрал вас всех, хоть как-то приближенных к власти, для того, чтобы официально объявить своих преемников. Я уже столкнулся в своей жизни с тем, что из-за власти можно потерять все, поэтому я не хочу вызывать зависть в ком-либо из моих мальчиков. Итак, я оставляю корону и судьбу всего Эльфириана в руках принца Сэмиэля и принца Дейрриана. Подойдите ко мне, мои сыновья.

Сэм победно улыбнулся брату и бросился к отцу, расталкивая провожавших его взглядом гостей.

– Дерран… – Я вцепилась в руку принца.

Он смерил меня невидящим взглядом.

– Танита… Я должен идти. Жди меня здесь!

– Я пойду с тобой!

Но он меня не слышал. Даже не заметил, что его больше никто не удерживает…

И ладно!

Я развернулась, уткнулась лбом в холодное стекло, размазывая по щекам злые слезы, и… уставилась в горящие угольки глаз. Казалось, за окном ничего нет, только темнота и приближающиеся с каждым вздохом глаза… Я замерла, разглядывая вырастающую из мрака ночи огромную тушу черного дракона.

Мой визг заглушил голос Сэма, распинавшегося в благодарностях отцу…

В разные стороны брызнули осколки стекла. Тварь сжала меня в когтистой лапе и, словно игрушку, выдернула под ночное небо.

Глава 21

Ширин

Как я не увидела тварь, решившуюся покуситься на дворец – святое Эльфирских правителей? Как я не почувствовала приближение врага? Мудрецы говорят – собственное счастье ослепляет сильнее горя. Я так была счастлива тем, что меня принял под защиту королевский двор Лиин-Тея, и тем, что рядом со мной сейчас стоит Лекс, бережно сжимающий мою руку, что не ощутила надвигающейся беды и очнулась, только услышав визг Таниты.

И хрип…

И сумасшедшие глаза Деррана.

О чем я думала в тот момент? Да ни о чем!

Метавшиеся в панике мысли казались чужими. Впрочем, я больше чем уверена, что так оно и было. Ну не могла мысль: «Не смей спасать Таниту. Если ты вступишь сейчас в бой с принцессой Теней, то не сможешь закончить обряд Слияния…» – быть моей. Потому что я осознала ее лишь тогда, когда подбежала к огромной уродливой дыре, на сколах которой даже осталась черная кровь дракона и лоскут от платья подруги.

Одного взгляда хватило, чтобы представить, как стояла она здесь, покинутая всеми нами, когда увидела дракона, бросившегося на нее из темноты. Неужели Хранительница Ирзы посмела напасть в открытую? Значит, Тень решила воздействовать на меня через тех, кого я люблю?

«Не поддавайся на провокацию! Таните сейчас ничего не угрожает! Она приманка! Для тебя!»

Я окинула взглядом стремительно пустеющий зал. Нашла Лекса, начинающего плести Стихийное заклинание, увидела не сводившего с меня глаз стоявшего в отдалении Сандра. Заметила Сэма, растерянно топтавшегося у трона Киариса. Слышала, как несчастный отец Таниты умоляет кого-то спасти его единственную дочь.

И вдруг поняла, что ни чувство к Лексу, ни Сандр, о встрече с которым я мечтала, ни вопли Риссара не заставят меня отказаться от спасения подруги. Без нее все стало мелким и незначительным. Она пошла за мной на край света только потому, что решила, будто мне нужна помощь, так неужели сейчас я даже не попытаюсь ее спасти, оставив в когтях сумасшедшей твари?

Плевать на всех! Она не умрет!

«Ширин? Не делай этого! Ширин!!!»

Я решительно шагнула к краю разлома и, больше не раздумывая ни о чем, ласточкой прыгнула в пахнущую кострами и цветами теплую летнюю ночь.

И даже не испугалась. Может, потому, что у перевертышей всегда есть второй шанс? Ну что будет со мной, если я рухну на землю? Всего лишь очнусь пантерой! Это на тот случай, если мой драгоценный Хранитель снова бросит меня!

К счастью, мое падение вдруг прекратилось. Я почувствовала, как меняется тело, становясь драконом, и привычно, словно делала это с самого рождения, взмахнула крыльями. Поток воздуха подхватил меня и бережно понес в ночь.

Так… теперь надо узнать, куда Тень утащила Таниту. Тонкий цветочный аромат духов подруги, словно яркий маячок, вел меня за собой, пока порыв ветра не спутал все запахи, заставив меня заметаться на месте. Я ощутила рядом с собой чье-то присутствие!

– Кто здесь? – Как непривычно слышать вместо своего привычного голоса низкий рык.

Кромешная тьма перестала быть кромешной, и я отшатнулась, разглядывая появившуюся передо мной эфемерную фигуру.

– Та, кого ты пожелала увидеть… – Ветер всколыхнул фигуру, разметал, словно облако, но она снова возникла передо мной. – Я – Стихия воздуха. Королева всех воздушных замков и повелительница ветров. Мы уже виделись с тобой сегодня, когда я позволила тебе воспользоваться моей облачной лестницей. Помнишь?

Я только кивнула. Как давно это было… будто столетие назад, а всего лишь один такой долгий день…

– Только что моего благословения попросила Тень. Итак… знаю, что и тебе нужно пройти мои врата, поэтому… вот тебе задание. Спаси жизнь той, кого она выбрала в жертву.

Сердце отчаянно заколотилось и замерло. Танита!

– Где она?

Мне послышался легкий смех.

– Ищи…

Фигура превратилась в легкое облачко, которое подхватил и стремительно унес ветер.

Шеркх!!!

– Риссар, что мне делать?

«А я тебе говорил! Ты еще не готова к встрече ни с королевой Теней, ни к прохождению Воздушных Врат».

Хм, странно, что его голос снова раздается в моих мыслях.

«А чего странного? – ворчливо вскинулся он. – Ты меня, что так, что этак, не замечаешь! Говорю тебе, бросай все это и возвращайся!»

Нда, зря спросила.

Я прислушалась, до боли в глазах вглядываясь в предрассветную темноту, пытаясь почувствовать, уловить хоть что-то, что подсказало бы, где искать Таниту, но тишину спящего города нарушали только отголоски праздника.

И тут ночь разорвал полный ужаса визг.

Я замерла…

Совсем рядом!

И так же внезапно оборвался…

Я еще пыталась осмыслить происходящее… а сильные крылья уже рвали воздух.

Я еще вглядывалась в темноту, а глаза Хранителя уже видели стремительно падающую точку.

«Только бы успеть! Только бы успеть!!!»

– Ты так громко думаешь! – Голос Риссара заставил очнуться от завораживающего бездействия. – Нужно попробовать вспомнить кое-что из магии Стихий.

Незнакомые, полные непознанной силы слова зазвучали в мыслях, обретая жизнь. Я не знала магии Ушедших, но понимала, что сейчас произойдет. Еще не смолкло заклинание, как невероятной мощи ураганный ветер подхватил меня и понес вперед.

Падающая фигурка стремительно приближалась. Я почувствовала, как Хранитель, вытянув лапы, бережно подхватил драгоценный трофей. Как хорошо ощущать себя лишь мыслями в голове этого сильного и непредсказуемого создания. Как хорошо, что он со мной…

Над нами раздался наполненный яростью рев. Вскинув голову, я заметила огромную черную тень, падающую на меня из бесконечной звездной пустоты. Мне вдруг стало холодно и неуютно. Бешеный ветер принялся рвать легкие, а руки, уже не лапы Хранителя, налились свинцом, пытаясь удержать безжизненное тело Таниты…

Ну, Риссар!!! Трус!

Угрожающее рычание дракона раздалось уже совсем близко. Отчаяние от предательства Хранителя, на миг обессилившее меня, сменилось злостью. Где наша не пропадала? Покрепче обхватив руками и ногами подругу, я почувствовала, как стремительное падение ускорилось. Под нами разверзлось небольшое зеркало перехода, но прежде, чем мы утонули в нем, острые когти дракона оцарапали мне плечо.

В следующий миг падение продолжилось.

Я вгляделась в раскинувшуюся под нами светящуюся золотистым светом спираль. Где-то я уже видела сегодня такую?

В памяти вдруг возникло видение. Спираль! Алтарь Силы! Значит, кто-то перенес нас к Алтарю? Почему-то от осознания этого пришли покой и уверенность, что теперь с нами все будет хорошо!

Будто в подтверждение этой мысли, я вдруг ощутила, что подруга снова стала невесомой, а за моей спиной щекотно развернулись крылья и сделали несколько сильных взмахов.

Неужели мой Хранитель решил себя реабилитировать? Пусть злости у меня на него нет и не было, а вот гнев – остался! Ну, теперь только вякни мне что-нибудь в свое оправдание, ящерица желтопузая!

«А вот и вякну! И можешь не благодарить за переход. Глупая ты, ваше высочество! Когда ты в своем истинном обличье, Тень не видит тебя! А значит, появляется шанс…»

«…свернуть себе шею об Алтарь Силы?»

«Алтарь? Какой Алтарь, я же открыл переход над дворцовой площадью! Там и невысоко было… Что?.. что происходит? Как мы здесь оказались?»

– Где я? Кто со мной? – В моих руках дернулась Танита. – Мы падаем?!

– Танита, успокойся. Это я! Ширин! Я в облике Хранителя! Не бойся! Мы не упадем! – объяснила я и, когда она с опаской подняла голову, стараясь разглядеть меня, попыталась ей беззаботно усмехнуться. Не знаю, как это выглядело, но мне нужно было отвлечь подругу от стремительно приближающихся камней площади.

Я плавно опустилась на лапы, положила Таниту рядом и почувствовала, как снова начинаю меняться, превращаясь в человека. Так много превращений подряд в моей жизни еще никогда не было!

– Боги, что со мной произошло? – Подруга приподнялась на руках и огляделась. – Где мы, Ширин?

Полюбовавшись на свои руки, я одернула белоснежное платье и помогла Таните подняться.

– Мы у Алтаря Силы. – Знать бы еще, зачем нас притащил сюда мой Хранитель!

«Никуда я тебя не тащил! – обиженно буркнул Риссар. – Я не знаю, как мы очутились на другом конце города! Нет, с одной стороны, знаю, а с другой… В общем, пока исчезну. Потом поговорим!»

Танита вдруг насторожилась, во все глаза уставившись куда-то мне за спину, а я только сейчас услышала легкие шаги и поспешно обернулась, разглядывая приближающуюся Ирзу.

– Так-так… вижу, тебе удалось пройти испытание воздушной Стихии, моя… сестрица.

– Алтарь. – Я привычно коснулась пояса и едва не застонала, не почувствовав даже ножен. – Ты специально переместила нас сюда?

– Алтарь… Мм… так спокойно и умиротворенно я чувствую себя только здесь… Это первый Алтарь Силы, построенный предками эльфиров для нас… Да! – Стройная фигурка моей сестры вдруг замерла в нескольких шагах от меня. – Я переместила тебя специально. Хотела проверить, что выберет твой трусливый Хранитель: смерть хранимой или встречу лицом к лицу со своим извечным кошмаром? Ведь он так боится рода Теней! А почему, Риссар? А может, ты не боишься, и тоже хочешь постичь магию вечной ночи? Но ты же знаешь – все в этом мире возможно! И Тень может стать вместилищем силы Стихий, и Стихия – стать Владыкой Тени!

– Ирза? – Ни мысли, ни чувств Риссара я не ощутила. Опять затаился! Словно у меня никогда и не было Хранителя, великолепного сиреневого дракона. – Ты – не Ирза…

– Ты права, глупая принцесска. – На лице сестры появилась безумная улыбка. – Ирза не слышит тебя. Я, и только я сейчас владею телом этой смертной. Знаю, ты думаешь, что все наоборот: смертные позволяют нам ненадолго приходить в этот мир и делиться с вами силой, за краткие мгновения почувствовать живую плоть. Поверь, это всего лишь уловка, чтобы вы, глупые создания, с охотой отдавали нам свои жизни, свои души и этот мир… Итак! – Принцесса подошла к Алтарю и приложила ладони к изломанной статуе. – Чего ты хочешь?

Я вдруг увидела, как под ладонями Ирзы камень замерцал, и жгуты сияющей энергии стали вплетаться в кожу сестры.

– Странный вопрос… – Глазами я указала Таните на пустынную ближайшую улочку, уходившую в окружавший нас предрассветный туман. Не отводя глаз от принцессы, она упрямо качнула головой.

Я едва не застонала. Глупая девчонка! Неужели не понимает, что она – моя единственная слабость? Я не позволю, чтобы она умерла из-за меня! Даже ценой своей жизни!

– Вопрос вполне логичный. На дворцовом собрании я объявила, что в день рождения Ирзы состоится прощание с ее родителями… мм… прости – с вашими родителями. По традиции, в день прощания избирается новый Хранитель Равновесия, а значит… и король всего Объединенного королевства!

– Но быть королевой Объединенного королевства – еще не значит быть Хранительницей Равновесия всего мира! – Не сводя глаз с хрупкой фигурки Ирзы, я уже более ощутимо толкнула Таниту в бок еще раз, сделала страшные глаза и с облегчением услышала ее легкие удаляющиеся шаги.

Тень даже не обернулась.

– Ты ошибаешься! Но я не спрашиваю твоего совета. Я только хочу, чтобы все прошло на должном уровне. Не мешай мне – и останешься жива! Да, кстати… если ты выполнишь одно мое пожелание, так сказать, подарок на коронацию, я сделаю жизнь твоей сестрицы беззаботным и прекрасным сном, а еще… освобожу твоих родителей. Ой, прости, твоих приемных родителей.

– Они живы? – Сердце забилось так, словно хотело сломать ребра.

– Конечно, живы! Отдыхают в моем магически созданном для них мире. – Ирза отлепилась от Алтаря и, взглянув на меня, хищно улыбнулась. – Когда, наконец, вы, рабы Стихий, поймете, что Тени – не чудовища! Поверь, если бы я хотела тебя убить, более уходящего момента, чем сейчас, найти было бы трудно!

– Допустим, я тебе верю. Но чего ты хочешь от меня?

– Клинки Тха-картх. Клянусь, ни один ушедший не пострадает от них. Просто я хочу быть спокойна по поводу собственной безопасности. Только и всего!

– Но у меня их нет! – Я в отчаянии прикусила губу. Все бы отдала, только бы вернуть Айну и Зарина.

– Достань и принеси, если хочешь увидеть родителей живыми! – Голос Тени стал холодным.

– А если…

– А если не принесешь, королевская чета будет целую вечность смотреть прекрасные сны о жизни, которая у них была! – Тень всезнающе прищурилась и вдруг расплылась в улыбке. – Но если ты решишь убить меня, можешь проститься с ними навсегда. Они – моя гарантия. И, кстати, не ищи помощи у истинного Хранителя Равновесия. Принц Сандр не придет оспаривать трон По́лыни. Он слаб. Ведь За Зу давно отрекся от своего хранимого!

– Но За Зу…

– Милая, успокойся! За Зу – принц Стихий, и вполне нормально, что ему совершенно наплевать на род смертных. – В голосе Тени плеснулись нотки заботы. – Но не мне! Я мечтаю о гармонии и процветании этого мира и моего рода. Поверь, дитя, с твоим Хранителем тебе меня не одолеть. Даже с клинками. У меня найдется, что противопоставить тебе на поединке. Подумай. Надеюсь, ты выберешь правильный путь. Я буду ждать тебя накануне дня Прощания. А сейчас я уйду. Утро – не мое время. К тому же твои так называемые друзья уже близко…

Я зачарованно смотрела, как перед Ирзой открылось зеркало перехода, отразив в себе небо, заалевшее первыми лучами солнца. Она еще раз взглянула на меня и шагнула в переход.

Танита

Даже не верится, что все это было. Что все это было со мной!

Как я решилась оставить Ширин наедине с… Даже не знаю, с кем! То, что к нам подошла не Ирза, я поняла сразу. Не знаю, как, но поняла. Все в ней было чужим. И повадки, и манеры держаться, и речь… Плаксу и ябеду Ирзу я знала с детства. Возможно, с годами она изменилась, и даже слишком, но свое зазнайство и желание всегда и везде быть единственной и неповторимой не изжила. В девушке, которая сейчас говорила с Ширин, было очень мало от той Ирзы, которую знала я.

В ней вообще было мало от девушки. Что-то чужое, холодное и…

Бррррр!

Я передернулась.

Едва достигнув переулка, я вжалась в колючие кусты, даже не заметив острых шипов, и затаила дыхание, пытаясь расслышать хоть что-нибудь. Усилить слух при помощи магических заклинаний я не рискнула. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание. К тому же неосмотрительно сейчас тратить силу. Вдруг она пригодится в боевых стихийных заклинаниях?

Итак…

Я прислушалась.

Ага…

Что-то говорят о клинках, о королевской чете…

Шеркх!

Чьи-то приближающиеся шаги сначала вызвали досаду и раздражение, потом гнев. Кому еще не спится в этот час?

Я развернулась, чтобы высказать все неугомонному горожанину, и замерла, бессильно таращась в глаза Лекса. Поток гневных слов застрял в глотке, остановленный его ладонью, крепко зажавшей мне рот. Он по-прежнему оставался в богатом, шитом серебряными нитками костюме, только из-под строгого камзола виднелись ножны, а из-за спины темнела рукоять меча.

Дальше начался театр пантомимы: он предупреждающе поднес палец к губам и качнул головой, после чего перевел взгляд на то, что сейчас происходило у изломанной статуи. Я, продолжая таращиться в его светлые, будто прозрачные глаза, коротко кивнула и тут же почувствовала себя свободной.

Бесшумно ступая остроносыми сапогами по камням площади, он решительно направился вперед.

Словно почувствовав угрозу, Ирза вдруг раскрыла зеркало перехода, и в следующий миг Ширин осталась стоять одна.

Охотник прибавил шагу.

– Ширин, что она тебе сказала?

Я бросилась за ним.

– Ширин, это была Тень Ирзы? – выпалили мы с охотником почти одновременно и раздраженно переглянулись.

– А вот нечего на меня так смотреть! – Я не выдержала первой. – Я сегодня чуть не погибла и имею право узнать, по чьей вине!

Лекс молча кивнул, будто уступая мне право первенства. Обрадованная такой сговорчивостью, я вцепилась в подругу.

– Что она тебе говорила?

Ширин бросила на меня быстрый взгляд, как-то неуверенно покосилась на Лекса и торопливо выпалила:

– Она попросила прийти в день Прощания с родителями. Если я откажусь от боя, она отдаст мне маму и отца и позволит уйти.

– И ради этого она вызвала тебя сюда таким оригинальным способом? – Лекс тоже не утерпел и улучил момент удовлетворить любопытство.

Ширин снова взглянула на него.

– Это были воздушные врата. Так получилось, что мы с Ирзой одновременно проходим обряд Слияния. Ее Тень разрушает, а мы с Хранителем должны создавать, спасать. Сегодня она похитила Таниту, чтобы убить, а я ее спасла…

– Отлично! – Охотник хищно прищурился. – Значит, впереди у нас всего двое врат! Когда она назначила день Прощания?

– В свой день рождения. Осталось всего несколько дней.

– Мы успеем!

– Что успеем?! – вдруг вспылила Ширин. – Я же сказала! Если я вызову ее на поединок – пострадают родители!

– А где гарантия, что они еще живы?! – рявкнул в ответ Лекс и страстно заговорил: – Нельзя верить ушедшим! Тем более, Тени, которая разрушила твою жизнь! От нее нужно избавиться!

– И кто от нее избавится? Ты? – Ширин принялась наступать на охотника, выкрикивая ему в лицо: – Подумаешь – судья, у тебя даже Хранителя нет! Или, возможно, тебе поможет Сандр? Которого не волнует ничего, кроме короны Вселесья? Кажется, он заразился этим от своего Хранителя!

– Как судья – я призову Тень твоей сестры на суд, а если она воспротивится воле Избранных, убью ее. – Лекс еще пытался оставаться спокойным, но и его била мелкая дрожь. Еще чуть-чуть, и между этими двумя начнет искрить!

Я стояла, не отводя от подруги глаз. Никогда еще не видела мою сдержанную Ширин в таком гневе и в таком отчаянии! Не-ет! Здесь есть что-то еще, что заставляет ее душу рваться на части.

– И убьешь Ирзу? Тень уже стала с ней одним целым! А еще убьешь королеву Айну и Зарина? Только Тень знает, как освободить их из ловушки! – тяжело дыша, Ширин развернулась к статуе и замерла, пытаясь справиться с собой, но, видимо, ее слова слишком задели Лекса. Он подошел к ней, довольно грубо развернул за плечо и, глядя в глаза, зарычал:

– Почему ты веришь ей?! Твоих родителей больше нет! Я знаю это! Знаю!!! То, что тебе сказала Тень, ловушка для тебя и для всех нас! Она хочет без боя выиграть войну! Понимаешь ли ты это, глупая девчонка!

– Отпусти меня. Мне больно! – едва слышно прошептала Ширин, стараясь не встречаться с ним взглядом, и, когда охотник разжал пальцы, приказала: – Больше никогда не прикасайся ко мне! Кстати, где я могу встретиться с Сандром? Мне нужно с ним поговорить.

– И что ты хочешь ему сказать? – Лекс сложил руки на груди. От его ярости не осталось и следа, на лице снова привычная маска вежливого равнодушия.

– Я скажу ему – ДА. – Ширин посмотрела охотнику прямо в глаза. – Мне нужен этот политический альянс. И если он поможет мне, я соглашусь на наш союз.

– Отлично. – Лекс вдруг лучезарно улыбнулся и притворно вздохнул. – Вот только ваш суженый, принцесса, изволил отбыть по делам. Вам придется потерпеть, пока мы не прибудем во Вселесье. Но… честно? Сомневаюсь, что мой сводный брат тебе поможет. Слышал, что его Хранитель появляется теперь крайне редко…

– Но он у него хотя бы есть! – процедила Ширин, не отводя от охотника глаз, и велела: – Мы немедленно возвращаемся во дворец. Запроси переход. Мы будем во Вселесье уже до полудня!

Он развел руками.

– Увы! Пока вы, ваше величество, усмиряли очередную Стихию, во всех государствах объявили военное положение, и перемещаться даже в дружескую страну отныне стало очень опасно. Кстати, возвращаться во дворец я бы тоже не рекомендовал. Вообще-то мне все равно, кто и когда открутит твою милую головку: Тень или жаждущие назначенной ею награды эльфиры, но я обещал брату доставить тебя в целости и сохранности. Так что, как бы тебе ни хотелось поскорее отделаться от меня, придется терпеть мое присутствие еще несколько дней. На пристани нас ждет корабль. Чем быстрее мы покинем это чудесное государство, тем лучше! Не стоит вводить во искушениегорожан!

Ширин исподлобья взглянула на него.

– Кстати, где мой клинок Тха-картх?

– Тебе вернуть его сейчас?

– Именно!

– А может, все-таки подождешь, когда мы поднимемся на корабль? Ведь на твоем прекрасном платье даже нет ножен для него.

– Немедленно! – Она выдержала его взгляд. Лекс передернул плечами, отвел полу камзола. Она молча выхватила клинок из ножен. – Теперь веди.

Нет, с Ширин точно что-то не то!

– Лекс. – Я тронула охотника за руку. Он обернулся. Судя по взгляду, с удовольствием отправил бы меня к шеркху… Впрочем, наплевать. Сейчас меня больше волновало другое. – Скажи, а Дерран будет с нами на корабле?

Мрачное лицо охотника вдруг прояснилось. Мне даже на миг показалось, что его губ вот-вот коснется улыбка.

– Нет. Его долг остаться здесь и принять корону.

– А… – Не в силах выдержать его пристальный, всепонимающий взгляд, я потупилась. – Я бы хотела с ним проститься. Надеюсь, это возможно?

– Танита, ты сошла с ума? – решительно вмешалась Ширин, услышав мои слова. – Во дворце твой отец! Забыла? Или хочешь вернуться домой?

– Ну, во-первых, прием давно закончен, – осадил ее Лекс. – Все гости либо отдыхают в отведенных им покоях, либо уже разъехались. А во-вторых… – Он пробормотал заклинание, и передо мной заколыхалось зеркало перехода. – Прямо в тронный зал. Так ты сможешь избежать ненужных встреч. До отплытия – час. Не успеешь, корабль под названием «Лийя» уйдет без тебя.

Я замерла, разглядывая в появившемся передо мной огромном зеркале печально знакомый, уже опустевший тронный зал, и, прежде чем шагнуть в переход, бросилась охотнику на шею.

– Спасибо!

– Танита! Стой! – В глазах подруги плескалась паника, но я уже ничего не могла с собой поделать.

– Ширин, я должна… попрощаться… – Шаг, и вот я уже стою на золотистом паркете пустого зала.

Действительно никого? Отлично!

Вот только где мне искать Деррана? И зачем Лекс открыл переход именно сюда? А если…

И тут, словно в ответ на мой вопрос, из комнаты, скрывающейся за троном, раздался приглушенный хриплый голос старого короля.

Жаль прерывать, но у меня совершенно нет времени!

Набрав в грудь побольше воздуха, я решительно направилась к королевским покоям, но, приблизившись к арке, в нерешительности остановилась. Похоже, разговор-то важный…

– …поэтому я требую, чтобы ты остался и принял титул главного советника своего брата! – хрипло убеждал кого-то правитель.

– И после всего, что случилось, ты еще смеешь требовать?! – Рык Деррана и вовсе заставил меня прирасти к полу. – Столько лет я молился за нее! Чтобы ее мятежный дух нашел дорогу к небесам! И сейчас, только сейчас, ты соизволил мне все это рассказать?!

– А что бы ты сделал, если бы узнал все раньше? – тихий голос Киариса вдруг тоже наполнился мощью. – Отправился бы на поиски своей матери за Грань? Или ты действительно считаешь, что она еще жива? Что она еще человек? Она бросила тебя во младенчестве потому, что Тень полностью подчинила ее себе! А может быть, тебе кажется, что Сандр сможет тебе помочь? Да как ты не понимаешь! Даже если вы найдете ее – она давно одержима Тенью! Она – безумна, и она не узнает тебя! И ради этой глупой мальчишеской мечты ты готов оставить трон? Власть?!

– О чем ты говоришь? Какая власть, отец? Ты изначально решил, что трон займет Сэм – твой единственный наследник, в котором течет чистая кровь расы эльфиров.

– Пусть так, но Сэм еще мальчишка! В действительности ты будешь править Эльфирианом, оставив брату удел марионетки! – Крик Киариса перешел в хрип. – И если будешь умен, власть будет твоей всегда!

– Благодарю за доверие, отец, но я не хочу такой судьбы моему единственному брату. Уж если ему суждено стать королем Эльфириана – корона его по праву. А я ухожу!

– Гнилое семя – проклятый род! – Крик перешел в кашель. Я подкралась к арке еще ближе, чтобы разобрать послышавшийся вслед за этим свистящий шепот: – Запомни, Дейрриан, ты всегда будешь изгоем! Ты никогда не был нужен породившей тебя неблагодарной твари, иначе она не бросила бы тебя во младенчестве! И я проклинаю тебя, так же, как проклял ее!

Вновь послышался надсадный кашель, перешедший в хрип.

– Кажется, я бы ничего не потерял, пропусти я эту трагичную развязку! – вдруг раздался у меня за спиной знакомый голос. Стремительно обернувшись, я увидела Сэма. Он стоял, прислонившись спиной к огромному окну, одетый все в тот же расшитый золотом костюм, в каком я видела его на совете, и смотрел на меня.

Интересно, когда он пришел? Или, может быть, он стоит так уже давно, а я была настолько занята выведыванием чужих тайн, что попросту не заметила его? Боги, ну я влипла!

Он развернулся, показывая, что не ждет моих объяснений, и, скрестив руки на груди, отрешенно вгляделся в утреннюю лазурь неба.

Из арки, чуть пошатываясь, показался Дерран. Торжественные одеяния, которые обтягивали его высокую фигуру на приеме, уже сменила привычная для меня неброская одежда наемника. Спину расчертили ножны с дремавшими в них клинками, а на плече тяжело повис дорожный мешок. В его руках поблескивал золотистый обруч короны. Скользнув по мне взглядом, он посмотрел на брата.

– Король умер. Король пришел вновь.

Тот будто ждал этих слов. Обернулся, не спеша преодолел разделяющее их расстояние и остановился. Дерран поднял над его головой корону, и золотистый обруч украсил высокий лоб Сэмиэля.

– Я все слышал… – Сэм, помедлив, стянул венец и неловко его повертел, разглядывая. – Ты уходишь?

– Да. А ты остаешься. У Эльфириана всегда будет только один король.

Чувствуя себя так, словно оказалась голой в центре города, я подошла к братьям.

– Мне жаль, что я оказалась свидетельницей…

– Это хорошо, что ты оказалась здесь и сейчас, – перебил меня Дерран. – Чтобы коронация Сэма считалась законной, мне был необходим свидетель.

– Ээ, мои поздравления. – Я попыталась улыбнуться, но взглянула на Деррана, перевела взгляд на словно окаменевшего Сэма и выпалила: – На причале меня ждет корабль. Я пришла попрощаться.

Братья молчали, не сводя с меня глаз. Не зная, что еще сказать, я развернулась и направилась прочь из зала, но слова, брошенные вслед Дерраном, заставили меня остановиться:

– Не спеши, Танита. Наш совместный путь еще не закончен. Я уплываю с вами.

Призвав к себе на помощь всю свою выдержку, я обернулась, разглядывая, как он идет ко мне. Неужели я действительно ему небезразлична?

– Зачем? – Вопрос вырвался раньше, чем я осознала его смысл.

– Действительно, зачем, брат? – Сэм снова нацепил на голову корону и тоже направился ко мне. – Ради чего ты бросаешь меня на пороге переломных для всего Эльфириана событий?

Желтые глаза Деррана чуть прищурились.

– Я хочу найти себя, Сэмиэль. – Он посмотрел на брата. – И я сделаю это, даже если мне суждено больше никогда не вернуться в город, где я родился и вырос.

– А когда найдешь? – Сэм подошел к нам так близко, что я почувствовала нежный ягодный аромат, окутывавший принца. – Я хочу, чтобы ты… – Сэм замялся, бросил взгляд на меня и снова посмотрел на Деррана, – чтобы вы двое знали, что в этом городе и в этих землях отныне и навсегда вас будут ждать и поддержат, что бы ни случилось!

– Спасибо, брат. – Дерран наконец-то улыбнулся и, крепко обняв его, направился мимо меня к выходу из зала.

Проводив его взглядом, Сэм коснулся ладонью моей щеки.

– Ты была бы достойной правительницей Эльфириана. – Он наклонился ко мне и на мгновение коснулся губами губ. – Иди. Но помни, когда тебе надоест мой братец, ты всегда можешь вернуться ко мне.

– А как же легионы ваших будущих фавориток, сир? – Камень, лежавший на сердце, незаметно растворился в его шутливом тоне, оставив в моей душе лишь привкус грусти.

– Фаворитки для того и нужны, чтобы скрашивать часы, дни и годы до возвращения единственной. – Махнув рукой, он быстрым шагом направился к арке, а я, посмотрев ему вослед, бросилась догонять Деррана.

Вскоре мы вышли на дворцовую площадь.

– В порт? – Дерран, словно прощаясь, задумчиво оглядел искрящиеся в рассветных лучах купола дворца и посмотрел на меня.

– В порт. – Я встретилась с ним взглядом. – Дерран, ты должен знать. Если ты делаешь это из-за меня, то лучше оставайся. Я никогда не буду твоей. Мой отец… я уже говорила… он…

– Я делаю это из-за себя, – перебил он, прекратив мои мучения. – И из-за Лекса. Он попросил меня сопровождать его в этом походе. – И подмигнув, указал на эскорт эльфиров, появившийся из-за поворота. Маршируя, они приблизились к нам и опустились на одно колено. – Как говоришь, называется нужное нам судно?

– «Лийна». – Могла бы и не отвечать. Кажется, он прекрасно знал ответ.

Глава 22

Полет. Крошечная девушка сломанной куклой повисла пленницей в ее огромных, черных лапах. Крики. Лицо Ширин…

Солнечные лучи разогнали нелепый сон, заставляя сознание робко возвращаться в ненавистную действительность.

Ирза разомкнула глаза и огляделась. Где она? Вместо мягкой кровати – жесткая скамья, вместо королевской спальни – дворцовый сад! Она все чаще стала просыпаться не там, где засыпала вечером. Возможно, Герада как-то использовала ее тело, ее сознание в сумеречные часы сна?

Но ее пугало не это, а то, что она совершенно не помнила, что с ней происходило в такие мгновения, и не знала, как долго длился ее сон.

Что произошло сегодня? Почему ей кажется, что она встречалась с Ширин? Встречалась и не попыталась пленить? Более того, осталось четкое восприятие чего-то свершившегося. Как будто сестра согласилась ей в чем-то помочь…

«Не думай ни о чем, моя принцесса, – в мыслях тут же раздался голос Хранительницы. – Сны всего лишь малая толика того, что ты не знаешь!»

Ирза поморщилась. От шепота Герады внезапно разболелась голова, да так сильно, что захотелось забраться под лавку. Если бы только это помогло… Но она не показала свою боль и как ни в чем не бывало спросила:

– Как прошла встреча с Ширин?

«Ты помнишь? – В голосе Хранительницы плеснулось удивление, но она постаралась его скрыть и тут же невозмутимо ответила: – Ширин теперь на нашей стороне. Она полностью зависит от нас».

– Ты наложила на нее магию Ушедших?

«Пф! Вот еще, стоит тратить время и силы на эту пустышку… Нет! Я пообещала ей в награду очень хорошую плату».

– И какую же? – Ирза стиснула голову руками. Что происходит? Почему так невероятно раскалывается голова? И чем ближе она к полному слиянию с Хранительницей, тем сильнее боль.

«Свободу и жизнь ваших родителей!»

Сердце зашлось в невероятном беге.

– Правда? Ты действительно позволишь им жить?

«Испугалась? – смех Герады молоточками застучал по вискам принцессы, причиняя нестерпимую боль. – Конечно же, нет! Я не собираюсь отпускать тех, кто стал гарантией моей жизни и моей власти! Но Ширин будет верить в лучший исход дела. А знаешь, почему? Ей больше не во что верить. Я внушила ей сомнение в ее собственном Хранителе, а значит, она не доверится ему и не бросит нам вызов».

– А если Ширин приведет Сандра? Тебе не выстоять против За Зу!

«За Зу слишком занят властью. Он ничего не предпринял, когда за Гранью я собрала довольно большую армию Теней, подчинявшихся когда-то моему отцу, и, уж тем более, он не будет считать меня угрозой здесь, в мире смертных, где он управляет крепостью Ушедших и держит под контролем Всемирное Равновесие».

– Но… значит, должность Хранителя Равновесия – бутафория? – От всего услышанного даже голова стала болеть меньше.

«Нет. Сайрус, Айна… а скоро и ты – станешь Хранительницей Равновесия, и от тебя, то есть от нас, будет зависеть, кому из ушедших мы позволим приходить в этот мир. Зайерг Зубайи – всего лишь мыльный пузырь, который скоро лопнет! Без смертного – он никто!»

– Но как же…

«Сандр? У меня есть сведения, что За Зу не простил ему самовольство и покинул его».

– Но За Зу сможет остановить тебя с помощью своего войска! Вдруг ты не успеешь призвать слуг ко дню Прощания!

«Успокойся! Еще раз говорю – его рабы не страшны мне, а он сам не сможет объявить мне войну, ведь для этого он должен прийти на поклон к Сандру, чтобы тот снова позволил ему стать его Хранителем. За Зу – не пойдет, а Сандр – не простит ему бегства! Не бойся, моя принцесса. Я обещала бросить этот мир к твоим ногам, и я это сделаю!»

Танита

Шеркх! Ругательство как нельзя лучше описывало мое настроение. Раздражение, досада, злость, смешавшись в один тугой комок, отозвались в висках тупой болью. Забывшись в невеселых мыслях, я и не заметила, как эльфиры доставили нас на причал, оживленный даже в столь раннее время. Ловко спрыгнув первым, Дерран помог спуститься мне и огляделся.

– Ну и где их искать? – я тоже завертелась, пытаясь разглядеть среди этой толчеи Ширин.

– Я думаю, что с этим проблем не будет. – Дерран, видимо, решил что я ищу наше судно, указал на стоявшие рядком корабли и стал пробираться мимо снующих горожан. Стараясь не отставать, я бросилась следом. Неожиданно толпа расступилась, выпуская нас к огромному кораблю, на темных, пузатых боках которого золочеными буквами было написано «ЛИЙНА», а в нескольких метрах от него на пристани стоял Лекс.

– Ну, наконец-то! – заметив нас, он расцвел в довольной улыбке и крепко обнялся с Дерраном. – Рад, что ты принял правильное решение. Я знаю, Сэмиэль справится!

Эльфир криво усмехнулся.

– Теперь, да. Но он передо мной в долгу…

– Кхм! – Если их не остановить, они могут долго говорить загадками. Шагнув ближе, я дернула Лекса за рукав. – Где Ширин?

– Ширин на корабле, – спохватился тот, пробормотал заклинание, и перед нами замерцало зеркало перехода. – Ждет тебя. Да и тебе, Дей, не помешает подняться на борт. Тебе сейчас лучше быть подальше от Эльфириана.

Я покосилась на охотника, бросила быстрый взгляд на Деррана и первой шагнула в переход. Их тайны меня не касаются! У меня и своих достаточно…

Выйдя из перехода, я замерла, завороженно глядя в лазурную даль, наслаждаясь играющим с моими волосами ветром. Горизонта не было! Темно-синяя гладь где-то вдали сливалась с таким же, нависшим над головой глубоким небом.

– Красиво… – Почти сразу же за мной из перехода шагнул Дерран, а следом за ним и Лекс, заставив меня посторониться.

На кораблях я плавала очень редко, но даже я не могла не заметить огромную разницу между этим гордым исполином и суденышком, подбросившим нас в Лиин-Тей. «ЛИЙНА» завораживала сочетанием неброской роскоши и надежности с изяществом и величием. Но больше всего меня удивило, что этот корабль явно не был ни транспортным судном, ни торговым. Кто же мог позволить себе такую огромную прогулочную яхту?

Вокруг раздавались деловитые крики снующих матросов. Готовясь к отплытию, они надраивали и без того отражающую солнечные лучи палубу, не замечая никого вокруг.

И ни одного праздношатающегося пассажира. За исключением, пожалуй, стоявшего у золоченого борта мужчины с пепельными, будто седыми волосами, одетого в темно-зеленый, отороченный серебряной нитью костюм.

Задумчиво глядя в лазурную даль, он, кажется, нас бы и не заметил, если бы не Ширин. Она стояла с ним рядом, опершись на высокий борт, и, чуть повернувшись, увидела нас.

– Танита! Лекс… Дерран?! Что ты тут делаешь? – Она торопливо подошла к нам, по очереди всех оглядела и уставилась на Деррана, ожидая ответа.

Тот поклонился.

– Я просто не мог остаться в родных пенатах, когда моя помощь нужна тебе, моя принцесса.

Ширин нахмурилась, видимо, пытаясь понять, где тут уловка, и с легкой усмешкой вернула ему поклон.

– Что ж, тогда заранее спасибо за твою помощь от меня и… – она сделала многозначительную паузу, – и от госпожи Таниты!

– Принц Дейрриан? – Рядом с нами раздался низкий голос. Я оглянулась и отступила в сторону, не отводя глаз от молодого седовласого мужчины, еще совсем недавно с кормы корабля наблюдавшего за нашей встречей. – Конечно, это большая честь принимать вас на моем судне, но… почему бы вам не воспользоваться одним из кораблей армады вашего батюшки, да продлят боги его годы?

– Был бы рад присоединиться к вашему пожеланию, лорд Кристиан. – Дерран шагнул вперед и коротко поклонился. – Но мой отец сегодня на рассвете переместился в лучший из миров, а армада Эльфириана, думаю, сослужит большую пользу юному королю Сэмиэлю.

Хозяин корабля озадаченно помолчал и сложил руки на груди в соболезнующем жесте.

– Король умер. Король пришел вновь. Что ж, никуда не деться от этого печального обычая. Я верю, что юный принц сделает все, чтобы поднять величие Эльфириана! – И, склонив голову в поклоне, приглашающе повел рукой. – Добро пожаловать на мой корабль, господа. Юнга вас проводит в ваши каюты.

К нам тут же подскочил вертлявый мальчишка и, постоянно кланяясь, повел нас к гостеприимно открытому люку трюма. Вниз вели из белого дерева ступени.

Спустившись, мы прошли по устланному ковровой дорожкой просторному, освещенному светильниками коридору, мимо ряда узких, сделанных из такого же белого дерева дверей и остановились.

– Ваши каюты, господа. – Слуга открыл одну за другой четыре двери и, не говоря ни слова, ушел.

Я заглянула в каждую из комнат, похожих одна на другую: заправленная кровать, освещенная дневным светом, падающим из квадратного оконца, крошечный стол, на стенах светильники, на полу ковер, в углу, у входа, ширма, скрывающая небольшую бочку, полную чистой воды.

– Неужели я высплюсь?

– Надеюсь, и мне удастся выспаться, – вздохнула Ширин и, перешагнув порог ближайшей каюты, закрыла за собой дверь. Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, тоже разошлись по комнатам. Я задумчиво посмотрела на дверь доставшейся мне каюты и решительно постучала в комнату подруги.

– Ширин? – Распахнув дверь, я вошла. – Ты все еще сердишься за то, что я не послушалась тебя и ушла во дворец?

Подруга стояла у крошечного оконца, разглядывая волны, пенящиеся у бортов отплывающего корабля.

– Сержусь? С чего ты взяла? – Она обернулась ко мне, и я заметила блеснувшие хищным огоньком зрачки просыпающейся пантеры. – Это твоя жизнь, и если ты решила свести с ней счеты, кто я такая, чтобы мешать?

– Что случилось? – Я подошла к ней и, обняв за плечи, почувствовала легкую дрожь. Даже если ей вздумается сейчас обернуться в зверя, я ее не отпущу! – После того, как ты встретилась с Ирзой, ты сама не своя! Что она тебе сказала?

– Ничего… – Подруга как-то сразу сникла и, бросив на меня виноватый взгляд, снова развернулась к окну. – Правда… Все хорошо.

– Хорошо? – Ладно! – Тогда я пойду, поделюсь своими опасениями с Лексом.

– И что ты ему скажешь? – Ширин снова развернулась ко мне.

Кажется, я выбрала правильное направление.

– Расскажу все, что услышала. Кажется, Тень что-то говорила тебе о клинках? Обмене… И о дне Прощания… А заодно посоветую присматривать за тобой и припрятать кинжалы подальше.

– Ты не смеешь! – Глаза Ширин вспыхнули яростью и… страхом. – Ты ничего не знаешь!

– Тогда расскажи. – Я сложила руки на груди, всем видом давая понять, что никуда отсюда не уйду, пока не получу то, за чем пришла. Подруга вдруг всхлипнула, взглянула на меня совершенно сухими глазами и, словно спеша избавиться от неведомого груза, торопливо заговорила.

– Она потребовала у меня клинки. Чтобы я принесла их в канун дня Прощания. Она пообещала, что взамен освободит наших родителей. Ты слышала, я сказала об этом Лексу, но он не поверил и мне посоветовал не верить Ушедшим.

– Ты сказала ему лишь о том, что она просила не вызывать ее на бой!

– Ну… – Ширин отвела глаза. – Это ведь почти одно и то же. Просто я решила, что, если он мне поможет, я все расскажу ему о клинках, но он даже слушать не стал! К тому же он считает, что ни королевы Айны, ни короля Зарина уже нет в живых!

– И вполне возможно, он прав! – Я выжидающе приподняла бровь, глядя прямо в ее глаза. – Понимаешь? То, что тебе сегодня предложила Тень, может быть ложью. Искусным блефом!

– Я не спорю! Но, чтобы во всем разобраться, мне нужно встретиться с Сандром, а Лекс уверен, что принц не станет вступать в бой с Тенью Ирзы. Более того, он так заинтересован в короне Вселесья, что даже попросил у Айны моей руки, а Лекс исполнил роль свата.

– Что?! – Я озадаченно помолчала. – Сандр и ты? Бред какой! А как же Лекс?!

– Ради судьбы мира, ради своей семьи я пойду и на такой альянс, но только если Сандр согласится помочь мне справиться с Тенью Ирзы! – Подруга снова всхлипнула, и лишь сейчас я заметила, как по ее щеке ползет предательская слеза.

– Но ты любишь Лекса… – Я отвернулась, прошлась по комнате и села на оказавшуюся довольно жесткой постель, не желая становиться невольной свидетельницей ее слез. – Даже ради судьбы всего мира не стоит отказываться от собственного счастья.

– Все это не имеет значения. Уже не имеет. Я сказала Лексу, что согласна на этот брак. – Она устало вздохнула.

– А то, что Сандр – брат твоей матери?

– Приемной матери. Он из совершенно другого рода и по крови не имеет ко мне никакого отношения. – Ширин вдруг усмехнулась, подошла ко мне и села рядом. – Танита, я запуталась. Я устала бояться. За тебя, за Лекса, за родителей и даже за Ирзу! Устала! Хочешь правду? Мне нужен Сандр не потому, что я хочу уничтожить Тень, хотя и поэтому тоже, он нужен мне, чтобы взвалить на его плечи все эти проблемы, трон, власть и удалиться вместе с Лексом в крепость Ушедших.

– И при этом ты мечтаешь украсть клинки и отдать их Ирзе?

– Это в самом крайнем случае. – Ширин печально усмехнулась. – Если мне не поможет принц Алессандр.

– Ну и когда же мы с ним увидимся? – Я не поддержала ее.

– Мы плывем сейчас к нему. Под присмотром двух его братьев. Очень дальних, но все же… – Она тоже помрачнела.

– Двух братьев?

– Да-да. Лекс и Кристиан – хозяин корабля. Мы разговорились с Кристом, и он сказал, что Лекс должен был посадить меня на этот корабль и вернуться в Крепость, но решил проводить меня сам.

– И почему я не удивилась? Знаешь… если кто-то и захочет рисковать собственной жизнью из-за тебя, это будет…

Короткий стук и скрип открываемой двери заставил меня вскочить и закончить:

– …Лекс?

– Не помешал? – Охотник стоял на пороге с тарелкой еще дымящейся ароматной каши и высоким бокалом, наполненным чем-то темно-красным. – Кристиан решил позволить позавтракать гостям в каютах, а на закате обещает роскошный ранний ужин.

– Ох! – Я только сейчас вспомнила, что голодна, как шеркх! – Тогда я поспешу, вдруг и мне перепадет такая тарелочка.

– Обязательно перепадет! Более того. Она уже ожидает тебя в твоей каюте. – Лекс едва заметно улыбнулся, посторонился, выпуская меня в коридор, шагнул в каюту и захлопнул за собой дверь.

Ширин

– Зачем ты пришел? – После разговора с Танитой внутри все кипело и жгло непонятной болью, но я призвала на помощь все свое самообладание, только бы не показать ему, как мне плохо.

– Принес тебе еду. – Охотник прошел к крохотному столику и поставил нехитрый завтрак. – Поешь.

– Если честно, не хочется. – Я прошла к маленькому окошку и нашла взглядом далекую ниточку горизонта.

Скорей бы приплыть во Вселесье! И оказаться подальше от него!

– Все еще сердишься за то, что я сказал?

Я обернулась и оказалась с ним лицом к лицу.

– Зачем ты плывешь с нами? Хочешь хорошо сделать работу и заслужить благодарность Сандра?

– Нет… Просто хочу еще один день побыть с тобой. И поддержать, когда ты разочаруешься в своих надеждах. – Он все смотрел и смотрел мне в глаза. – Уже завтра ты встретишься со своим женихом, а я уйду. Я и так слишком задержался в мире смертных. Меня ждет крепость Шарукх.

– Лекс… – Я не заметила, как руки сами взлетели ему на плечи. – Я… я не представляю, как останусь совсем-совсем одна. Без тебя.

Его губ коснулась едва заметная улыбка.

– Ты будешь не одна. С тобой будет тот, кто никогда тебя не оставит. Твой муж и господин… Но тебе придется выбирать между своей сущностью, долгом и спокойной жизнью повелительницы.

Я покачала головой.

– Нет. Я не смогу. Я обманула тебя и себя тоже, сказав, что готова стать женой нелюбимого. Лекс… Я не смогу… Мы напрасно плывем во Вселесье.

– В любом случае, ты хотела увидеть Сандра – ты его увидишь. Но никто не заставит тебя сделать то, что ты не хочешь.

– Лекс… – Не в силах удержаться, я прильнула к его губам.

– Ширин! – Он вдруг отстранился. – Я хочу этого с той минуты, когда увидел тебя на тропинке в лесу, с перепачканным лицом и в лохмотьях. Даже зная, что ты предназначена другому. Но… поверь, я не заслуживаю тебя и не хочу, чтобы ты поддалась своей минутной слабости.

– Это не минутная слабость! – Я почувствовала, как все вокруг стало ярким. Полумрак исчез. Значит, зрачок наверняка вытянулся в вертикальную полоску… Впрочем, если Лекс – дитя Вселесья, его этим не испугать. – С самой первой встречи только тебя я хотела видеть своим мужчиной. Всегда. Род Убийц Ночи отличается верностью, и если мы с тобой…

Он не дал мне договорить. Жадно впился в губы поцелуем, а дальше… реальность ускользнула, словно я готовилась пережить превращение. Под его ласками я чувствовала, как с моих губ, ставших чужими, срывается хриплое мурлыканье, но… это по-прежнему была я. Просто моя вторая половинка радовалась вместе со мной моему внезапному, но такому долгожданному счастью.

Я слышала, как рвется ставшая ненужной одежда. Боги, как же я была глупа, собираясь навсегда отказаться от всего этого, поселившись на горе Снов! Прав Лекс! Права Айна! Ни один Ушедший не заслуживает того, чтобы ради него отказываться от своей половинки.

Кажется, Риссару не понравились мои мысли, и он что-то мне сказал. Он говорил… Кричал… Но я его уже не понимала.

Затем Лекс подхватил меня на руки и опрокинул на узкую кровать, ставшую вдруг большой и широкой. А после все потеряло значение. Тени. Стихии. Ирза. Бой… Все исчезло! Остались только он, его руки, его губы и подчиняющая меня страсть. Робкий и нежный, словно я была первым хрупким цветком, распустившимся среди снежных проталин, он мгновенно становился необузданным и яростным, словно стремясь мне за что-то отомстить.

Я потеряла счет времени, упиваясь им снова и снова, как в первый и в последний раз. Моя кошка урчала внутри меня от наслаждения, стремясь вырваться на свободу, и я, не в силах больше противиться, позволила ей прийти в этот мир и окончательно забрать мое сознание. Последнее, что я запомнила, были глаза Лекса, в которых отразились багровые лучи заката.

Мягкие подушечки требовательных пальцев скользнули по груди, заставив меня сонно застонать и, распахнув глаза, промурлыкать:

– Лекс…

Он сидел рядом со мной на кровати и, улыбаясь, смотрел на меня. Уже одетый. Черные брюки, и расстегнутая черная рубаха оттеняли его серые глаза, а чуть волнистые светлые волосы красиво рассыпались по плечам.

Мой! Никому его не отдам!

– Не уходи… – Не отводя от него взгляд, я нашла его руку, дразняще гуляющую по моему животу, и переплела с ним пальцы.

– Не уйду… – Он покосился на крошечное окно, за которым уже плескались серые сумерки. – Просто вспомнил, вечером нас звали на ужин…

– Мм… – Я сделала вид, что задумалась, но мой живот меня предательски выдал, рассерженно издав голодное урчание. – Ужин…

– Ужин… Если учесть, что завтрак ваше величество заменила мной, могу предположить, что находиться с тобой не так уж безопасно. – Он поднес к губам мою руку. – Пойдем, а? Зная твою подругу, могу предположить, что она скоро явится тебя искать… Мое доброе имя будет опорочено!

– Так! За наглую ложь и поклеп на мое второе «я» вы, сударь, будете немедленно наказаны! – Я подскочила и, не замечая наготы, попыталась исполнить угрозу, но то ли специально, то ли нарочно оказалась у него на руках, с наслаждением отвечая на поцелуй. – Надеюсь, моя пантера тебя не испугала?

– Твоя пантера понимает меня лучше, чем ты… – Он отстранился и серьезно посмотрел на меня. – Я… Я должен тебе признаться…

– В чем? – Как же он красив… Впервые в жизни я нашла того, кого люблю и кому доверяю, как самой себе! – Так в чем ты хочешь мне признаться?

Он отвел глаза и усмехнулся.

– В том, что… я очень голоден! И если ты сейчас же не оденешься, чтобы идти на ужин, я принесу тебя туда сам, завернув в простыню!

– Пожалуй, простыня – это единственная одежда, которую ты мне оставил! – мурлыкнула я.

Лекс поднялся, опустил меня на кровать и, подняв с пола сверток, подал его мне.

– Твоя новая одежда. – Заметив мой настороженный взгляд, он поспешил меня успокоить: – Ее принес слуга. Поскребся в дверь, а поскольку ты спала, отдал мне. И велел передать, что это дар от капитана корабля. К ужину. Ну и… неужели ты думала, что наследнице рода Фарияда позволят прибыть в столицу одетой в лохмотья? Одевайся. Я жду тебя на палубе.

Лекс коснулся губами моей макушки и вышел из каюты.

Почему-то в каюте сразу стало зябко и темно. И начала раздражать не замеченная мною до этого качка.

Я обняла себя за плечи и снова опустилась на узкую кровать, забираясь под одеяло. Есть хочу, а вот идти и, тем более, наряжаться не хотелось. Эх, надо было попросить Лекса принести нам еды, немного вина и остаться здесь до утра…

Стук в дверь заставил сердце взволнованно забиться. Затем разочарованно поморщиться. Стал бы Лекс стучаться…

– Ширин, ты здесь? – В щелочку просунулся любопытный носик подруги.

– Здесь… – Я вздохнула, укутываясь поплотнее. Прав был Лекс, так поспешно сбежав. Еще чуть-чуть, и его репутация действительно бы пострадала… Губы растянулись в довольной улыбке.

Танита юркнула в комнату. Видимо, и ее не обошли вниманием щедроты Кристиана. На ней красовалось нежное кремовое платье, расшитое золотистыми розами. На обнаженных плечах лежала прозрачная накидка, скрывая от дерзких взглядов ее высокую грудь. Золотистые волосы волнами спадали на спину, делая мою хорошенькую подругу просто красавицей!

– А-а… – Она тоже не сводила с меня изучающего взгляда и начала издалека: – А чего это ты целый день не выходила?

– Спала.

– Голая?

– Вообще-то это нормально! – парировала я. – Мы столько дней в пути… вот и решила устроить себе праздник тела.

– А… что тут делал Лекс? – Танита прищурилась. – Он только что вышел из твоей комнаты, на ходу застегивая рубашку. Кстати, я его тоже целый день не видела.

Я почувствовала, как мои щеки затопил пожар, но, стараясь не подать виду, равнодушно пожала плечами.

– Зашел передать сверток с платьем. Кстати, я как раз собиралась одеться…

– А… еще я слышала стоны, мужской голос и урчание пантеры… Все-таки у нас комнаты по соседству…

Чтоб тебя!

– Наверное, я обращалась во сне… – Я невозмутимо ей улыбнулась. – Иногда со мной такое бывает. А мужской голос… твои домыслы.

– Ага. Я придумала, что кто-то называл тебя любимой? Причем неоднократно. А твое обращение происходит только тогда, когда ты слишком взволнованна… Так отчего это произошло с тобой во сне?

Я развела руками, но, вовремя подхватив сползающее одеяло, снова натянула его до плеч.

– Иногда бывает!

– А это – «иногда» – не связано с Лексом? – Танита, ехидно поглядывая на меня, подняла лоскутки белого платья и бросила их рядом со мной на постель. – Кстати, а эти клочки… тоже результат твоего обращения?

– Именно. А если ты перестанешь задавать глупые вопросы, мы, возможно, попадем сегодня на ужин.

Глава 23

Танита

Мне нравилось подначивать пунцовую, как мак, подругу, но, сжалившись над Ширин, я сказала, что буду ждать ее на палубе, и, загадочно улыбаясь, выскользнула за дверь.

Ага… Обращалась она, как же… Нет, не спорю, может, и обращалась… не знаю, как там у оборотней все это происходит… Впрочем, Лекс ведь тоже дитя Вселесья, видимо, он успешно справился со звериной натурой моей подруги…

Сказать, что я была счастлива за Ширин, не сказать ничего! Она ведь действительно, до недавних событий, хотела похоронить себя на горе Снов, став служительницей Стихий… Что и говорить – не было бы счастья, да несчастье помогло… Надеюсь, Лекс теперь ее не отпустит. Я же не слепая – вижу, как он на нее смотрит…

Не в силах убрать с губ глупую улыбку, я вышла на палубу, зябко обхватила себя за плечи и восторженно замерла. Над палубой раскинулся огромный шатер ночного неба, украшенный россыпью крупных звезд. Откуда-то из глубины корабля до меня доносилась музыка. Кто-то играл на ризге. На вечерах во дворце По́лыни я часто заслушивалась ее мелодичными звуками, рождающими нежные мелодии, выводимые смычком в умелых руках дворцовых музыкантов.

У борта, неподалеку от меня, я увидела Деррана, о чем-то приглушенно говорившего с Лексом. Охотник заметил меня первым, дождался, когда я подойду, коротко поклонился и, бросив: «Доброго вечера», направился куда-то прочь. Если честно, я была уверена, что он ждет Ширин, но вежливость не позволила ему стать свидетелем нашего разговора.

– Привет… – Взглянув в желтые глазищи принца, я едва заставила себя отвести от него восхищенный взгляд. Иссиня-черные, чуть волнистые волосы ниспадали на широкие плечи, затянутые в белоснежный камзол. Узкие черные брюки заправлены в высокие сапоги. Клинков не видно, но уверена, даже в дружеской компании он бы вряд ли расстался с ними… Как он красив… Видимо, хозяин «ЛИЙНЫ» решил не портить себе аппетит видом бродяг. Эстет – что тут скажешь! – Летние ночи так прекрасны… особенно, когда не предвидится шторма.

Дерран ухмыльнулся.

– Нда… сегодня нам водные процедуры не страшны… Хотя… ты бы спросила у принцессы, что нам сегодня ожидать?

– Думаю, нас ждет великолепный ужин в отличной компании. – Я, словно невзначай, коснулась его руки и тут же встретилась с его взглядом. Каким-то тяжелым и… злым.

– Ну… компания и впрямь подобралась на славу… – Его ладонь по-хозяйски легла мне на талию, вызвав невольную дрожь. Так… надо расставить все точки над его эльфирскими иероглифами. – Тебе очень идет это платье… гораздо больше, чем дорожный костюм… Ты – прекрасна!

– Дерран… Дей. Я знаю, как ты ко мне относишься, но я хочу, чтобы ты знал – у меня есть жених, и мой отец…

– Никаких проблем! – Он тут же отстранился, и я почувствовала ночной холодок там, где меня только что касалась его рука. – Я не помешаю твоему счастью. И раз уж сегодня вечер откровений, тоже хочу, чтобы ты знала: я здесь не из-за тебя. Ты все неправильно поняла, там, во дворце, невольно став свидетельницей моих слов. Моя вина. Впрочем, эта ночь расставила все на свои места. Я понял, что наша встреча не предназначена богами… Всего лишь еще одно увлечение с моей стороны и банальное девичье любопытство с твоей.

Я с силой потерла виски и отвела взгляд. Луна яркой пуговицей уже повисла над горизонтом, прочертив к кораблю красноватую дорожку.

Каждое его слово ранило меня кинжалом. То, что я видела в его глазах, лучше всех слов говорило мне о творившемся сейчас в его душе! Своим признанием я не хотела его оттолкнуть! Всего лишь предупредить о том, что ждет его, пожелай он бороться за меня! Но я не ожидала услышать такое…

Любопытство? Очередная страсть? Он здесь не из-за меня?

А как же его слова? «Если позовешь, я пойду за тобой»?

– Тогда… из-за кого ты здесь?

– Все дело в Лексе. – Рассеянным взглядом он уставился на что-то позади меня. – Когда-то он очень помог мне, и сейчас мой долг быть рядом с ним, когда ему нужна моя помощь. Так что… я всего лишь твой попутчик. Скоро наши пути разойдутся, а пока… очень хочется есть! Ты пойдешь на ужин или будешь дожидаться принцессу?

Чувствуя, как внутри клокочет бешенство и обида, я развернулась и бросилась прочь. Неважно куда, только бы подальше от него! В запале совершенно не заметив, что бегу к открытому, ярко освещенному люку, откуда доносились чарующие звуки ризги.

Когда до освещенного спуска оставалась пара шагов, из люка вынырнула взъерошенная голова мужчины. Я остановилась, ошарашенно разглядывая его симпатичную физиономию и русые вихры. Если бы не он, я бы точно свалилась вниз.

Смерив меня оценивающим взглядом, он выбрался на палубу, оказавшись выше меня головы на две, и галантно поклонился.

– Госпожа? Приятно, что ты остолбенела при виде моей красоты… Рад видеть тебя на моем корабле.

«На моем корабле?»

А парень нахал!

Я вежливо присела в поклоне, украдкой разглядывая его. Наверное, мой ровесник. Сколько ему? Восемнадцать? Двадцать?

– Я тоже. Рада… И… я приглашена на ужин… Хотела бы узнать – я правильно иду?

– О, да! Спуститесь по трапу и сразу же окажетесь в уютном зале. На красавице «Лийне» невозможно заблудиться! Лорд Кристиан уже ждет. – Парень вдруг насторожился и нахмурился, разглядывая кого-то позади меня.

– Капитан? Разве ужин еще не начался?

Я стиснула зубы, услышав над ухом голос Деррана. Как же бесшумно он подкрался?

Мой собеседник бросил на него быстрый взгляд и, не отвечая, направился в темноту.

Не дожидаясь помощи от эльфира, я решительно подобрала подол платья и с опаской шагнула на верхнюю ступень, затем на другую и уже уверенно принялась спускаться вниз. Прочные ступени будто сами ложились под ноги, а руки нашли для опоры резные перила. Полумрак внизу разбавляли магические светильники, плавающие под самым потолком. Ступив на ковер, я увидела перед собой приоткрытые створки дверей. Юркнув в них, оказалась в небольшом уютном зале. Музыка, тепло и ароматные запахи вскружили голову.

Моего появления, казалось, не заметили. Я постояла, разглядывая двух богато одетых мужчин, сидевших за овальным столом. Они тихо переговаривались.

В углу, на небольшой сцене, играли музыканты. Совсем еще мальчишки. Один самозабвенно водил смычком, наигрывая что-то жалостливое на ризге, еще двое подыгрывали на тумбре и пели. Я даже заслушалась их голосами, бархатными, чарующими, но… увы! Не понимала ни слова.

Вот, говорила мне мама – учи, детка, не только магию, но и языки!

За моей спиной тихонько скрипнула дверь.

– Господин Дейрриан! Госпожа Танита… – Лорд Кристиан отвлекся от беседы, обернулся и, наконец-то заметив гостей, поднялся нам навстречу. – Очень рад, что вы откликнулись на мое предложение. Присоединяйтесь к нашей скромной трапезе.

Он сделал знак музыкантам. Песня послушно оборвалась. В воцарившейся тишине ко мне приблизился Дерран и, взяв за руку, повел к столу.

– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны позвать нас на ужин, – улыбнулась я, пытаясь незаметно высвободить пальцы. Наконец мне это удалось. Я шарахнулась от Деррана так, словно он стал моим худшим кошмаром, и торопливо подошла к лорду Кристиану. – А у вас мило!

Он поднялся, выдвинул рядом с собой стул. Жестом предложил мне сесть и указал на сидевшего рядом молодого мужчину. – Знакомьтесь: Фарам – помощник капитана, мой племянник.

Я бросила взгляд на голубоглазого красавца-брюнета. Тот кивнул и мило улыбнулся, не отводя от меня заинтересованного взгляда.

– А вот и… Хариз – бесстрашный капитан «Лийны», старший брат Фарама! – Кристиан указал на кого-то позади. Мимо меня прошел встретившийся мне высокий незнакомец, удерживающий одной рукой здоровенную бутыль с чем-то золотистым.

– Не верьте, моя госпожа. Я – трус, каких поискать, особенно в общении с прекрасными женщинами! – Хариз ухмыльнулся и, подмигнув мне, устроился рядом.

Я невольно покосилась на Деррана. Он уселся напротив меня и, делая вид, что не замечает ничего вокруг, занялся блинчиками с закрученными в них пластинами розового мяса, не забывая жадно прихлебывать бордовую жидкость из довольно вместительного бокала.

– Ну… и других гостей корабля: моего сводного брата Лекса и принцессу Ширин, – Кристиан по очереди кивнул кому-то позади меня и с чувством выполненного долга сел, – я думаю представлять не нужно.

Я обернулась и восторженно вытаращила глаза, любуясь невероятно похорошевшей Ширин. Как же ей, с ее смуглой кожей, идет это длинное платье цвета безмятежного океана! Глубокий вырез подчеркивает идеальной формы грудь, а иссиня-черные волосы собраны в недлинный щекочущий шею хвостик. Рядом с ней возвышался одетый в темные рубашку и брюки уж слишком торжественный охотник. Он уверенно подвел ее к столу, усадил и сам уселся между ней и Дерраном.

– Раз уж мы оказались соседями за этим столом, позвольте поухаживать за вами. – Раздался над моим ухом бархатный голос капитана.

Я благодарно улыбнулась, наблюдая, как ловко он наполняет мою тарелку всевозможными яствами.

– Вино? – Пустующий рядом бокал в мгновение ока заискрился золотистой жидкостью. – Давайте выпьем за наших гостей!

Хариз поднял бокал, принуждая и меня присоединиться к тосту.

Я глотнула терпкое вино, наслаждаясь горячей волной, приятно ожегшей желудок.

Сидевшие за столом последовали моему примеру. Ширин отсалютовала мне бокалом и, бросив взгляд на Деррана, снова посмотрела на меня и чуть приподняла вопросительно бровь. Я покачала головой – потом! и одним глотком осушила бокал.

Музыканты, получив знак, заиграли вновь, а за столом воцарилось молчание, перебиваемое только бряканьем вилок. Когда первый голод был утолен, я подняла вновь наполненный бокал и, стараясь не смотреть в сторону Деррана, произнесла:

– А сейчас я бы хотела выпить это чудесное вино за гостеприимного хозяина корабля, за его великолепный корабль и прекрасную команду. – Мои слова встретили с энтузиазмом. Неловкость, воцарившаяся за столом в первые минуты нашего знакомства, исчезла.

– Великолепно сказано! – Горячая ладонь капитана уютно устроилась у меня на талии. – Я обожаю мудрых, а главное – красивых женщин!

Таак! Очень вовремя!

Я бросила быстрый взгляд на Деррана и едва заметно улыбнулась, заметив, как поспешно он отвел глаза.

Следит! Значит, не так уж я ему безразлична!

– Спасибо, но… я вовсе не такая уж мудрая. – Чуть откинувшись на спинку стула, я злорадно улыбнулась, когда нервирующая меня рука вернулась восвояси. – Я всего лишь вежливая и привыкла отвечать на оказанные мне знаки внимания.

– Вот как? – Капитан снова улыбнулся. – Тогда я хочу пригласить вас,госпожа, после ужина прогуляться со мной под звездами. Я покажу вам созвездие Огненного дракона.

Умница! Замечательно! Вот и проверю Деррана!

– Буду рада. – Я вернула улыбку Харизу и смело встретила тяжелый взгляд Деррана. Теперь он смотрел в упор, словно стараясь сжечь нас глазами, и поинтересовалась: – А как долго вы являетесь капитаном этого корабля?

– Почти пятьдесят лет. – Хариз вновь наполнил мой бокал.

– Сколько? – Мои глаза распахнулись от изумления. А ведь я действительно приняла его за ровесника! – А сколько в таком случае вам лет?

Впрочем, чему тут удивляться? Оборотни взрослели, но не старели, оставаясь молодыми практически до самой смерти, которая не спешила к ним приходить.

– Не так уж много! Восемьдесят. – Хариз вдруг подмигнул мне и поднял бокал. – Давай на «ты»? А то я чувствую себя стариком!

– Простите меня за чисто женское любопытство, а сколько же лет лорду Кристиану? – Я бросила взгляд на хозяина корабля, задумчиво замершего с легкой улыбкой на губах. Казалось, он просто наслаждался: этим ужином, компанией, прекрасным романсом на непонятном мне языке, что старательно исполняли музыканты.

Хариз придвинулся ближе и интимно зашептал:

– Он на пару столетий постарше меня. Только это тайна! Самый молодой здесь, в ком течет кровь нашего рода, – Лекс. Он почти на пять десятков моложе меня!

– Лекс? Вы… то есть, ты хочешь сказать… – Я взглянула на будто выточенное из камня лицо охотника. Рядом с Кристианом он казался мне, если не старше, то мудрее. Как человек, на чью долю выпало слишком много испытаний.

Решив не продолжать этот разговор, я взяла из вазы с фруктами спелое яблоко и впилась в него зубами. Может быть, если сделать вид, что я невероятно поглощена едой, Хариз отстанет?

Но он не отставал.

– Лекс только кажется старше, но лишь потому, что он наполовину принадлежит к расе людей, а человеческая кровь, как известно, самая недолговечная. Поэтому и только поэтому я восхищаюсь человеческой расой! Людям не приходится скучать, прожигая долгий век. Они торопятся любить и жить! Прекрасно, не правда ли?

Нда… очень! Особенно когда знаешь, что у кого-то впереди еще лет триста жизни и молодости, а ты должен увядать с каждой минутой!

– А ты сама – человек? Или, может быть, полукровка? – снова поинтересовался Хариз, не забывая подкладывать мне в тарелку еды и подливать в бокал вина.

– Кажется, человек… Хотя… моему отцу уже больше семидесяти, а он словно застыл во времени. Я помню его таким, когда была еще совсем крохой, и сейчас… он ничуть не изменился… И вообще, в этом мире уже все так перемешалось, что просто невозможно сказать, кто есть кто.

Увлеченная беседой, я не заметила, как Ширин и Лекс куда-то ушли. Бутыль, принесенная капитаном, уже изрядно опустела, а музыканты переключились на более ритмичные песни. Дерран по-прежнему не сводил с меня блестящих расплавленным золотом глаз, уже слишком… мм… слишком пьяных?

Кажется, мне тоже пора уходить…

– Что ж… – Я улыбнулась Харизу, поднялась и взглянула на хозяина корабля. – Спасибо за приятный вечер, господин Кристиан, но я вынуждена покинуть вашу гостеприимную компанию. Очень устала и хочу спать!

– Спокойной ночи, дитя.

Я дождалась его благословляющего кивка и вышла из-за стола.

– Значит, решила променять прогулку под звездами на сон? Тогда я провожу. – Хариз поднялся следом и, взяв меня за локоть, уверенно повел к выходу. Я напоследок бросила взгляд на Деррана. Он даже не обернулся, продолжая разглядывать в бокале с вином что-то видимое только ему.

Ну и ладно! Значит, капитан в провожатых мне уже не нужен. Сейчас выйдем, и пожелаю ему всего хорошего!

Поднявшись на палубу, я вдохнула полной грудью кружащий голову морской воздух и обернулась к выбравшемуся следом Харизу.

– Спасибо, что проводил. Думаю, дальше я сама!

– Не уверен, что ты делаешь правильный выбор! – Он вдруг обнял меня и, сцепив руки на талии, притянул к себе. – Здесь могут водиться оборотни! Целая стая…

Его светящиеся в темноте глаза приблизились, и я почувствовала на губах жесткость его губ. Возмущенно замычав, я попыталась вырваться из его объятий. Куда там! От возмущения и растерянности у меня из головы вылетели все слова заклинаний.

Наконец он оторвался от меня, но лишь затем, чтобы скользнуть губами к шее.

– Если ты сию минуту не оставишь меня в покое, я призову тебе на голову ураган, шторм и цунами! – просипела я и уперлась ему в грудь, пытаясь отстраниться, на что оборотень лишь с силой прижал меня к себе и замурлыкал на ухо:

– Ты такая страстная? Я не откажусь разделить с тобой любую непогоду… Пойдем, я провожу тебя к себе в каюту…

– Что ты себе вообразил?! Я порядочная девушка из благородного рода Объединенного королевства! – От злости я пнула его в ногу, но капитана это только рассмешило.

– Порядочные девушки не соглашаются гулять под звездами с первым встречным и не путешествуют в компании с эльфиром!

– Тебе до этого эльфира, как до мира Ушедших пешком!

– Хочешь нас сравнить? – Хариз вдруг подхватил меня на руки и уверенно понес куда-то в темноту.

– Пусти! – Я задергалась у него на руках и вдруг услышала позади:

– Боги! А ведь и вправду говорят, что в расе перевертышей больше от второй половины.

Хариз остановился, а я с каким-то облегчением и досадой узнала в негромко прозвучавшем баритоне голос Деррана.

– Чего тебе, принц? – В голосе капитана прорезались рычащие нотки. – Она – моя. По крайней мере на сегодняшнюю ночь!

– Не проблема. Если она захочет… – Неспешные шаги. – Только сначала объясни…

Хариз поставил меня на ноги и обернулся.

– Что тебе объяснить?

– Почему такой уважаемый господин, точно щенок, кинулся именно на эту девицу? – На лице Деррана гуляла невозмутимая ухмылка.

– А что? – Капитан задвинул меня за спину и, словно невзначай, положил ладонь на рукоять кинжала. – Для себя припас?

– Не мой вкус. Но на твоем месте я бы предпочел принцессу… Или боишься ее потенциального жениха? – Эльфир прищелкнул пальцами. – Ну, точно! Выбрал ту, что попроще заполучить? Ясно… В этом наше отличие.

Дерран развернулся и направился прочь.

– И это говоришь мне ты? – В следующую секунду в руке оборотня блеснул кинжал. – Ты – изгой! И никто из-за твоей смерти не станет моим кровником!

Я не уследила взглядом, как стремительно он бросился к эльфиру. Мне показалось, что лезвие сейчас вонзится в спину Деррана, но тот, словно предчувствуя удар, ушел в сторону, выхватил меч и развернулся, чтобы отбить удар капитана.

Кинжал зазвенел по палубе, а в руке Хариза появился нож. Не дожидаясь результата схватки, я бросилась между ними, вызывая тут же заискрившуюся в пальцах молнию.

– Если вы сейчас же не прекратите, я отправлю вас в море! Охладиться!

– Женщина – магиня? На моем корабле? Значит, ты не шутила о шторме и буре, и… – Оборотень вдруг крутанул нож, возвращая его в ножны, поднял и спрятал кинжал и как ни в чем не бывало хлопнул Деррана по плечу. – Хочешь, забирай девчонку. Ни одна женщина не сравнится с красавицей «Лийной»… А может, вместо нее магиня утопит тебя?

Видимо, решив, что сказал шутку, капитан хохотнул, развернулся и, покачиваясь, направился обратно к люку, где продолжался ужин.

Трясясь от ярости, обиды и пробирающего до костей ветерка, я взглянула на невозмутимого эльфира и решительно зашагала прочь. Сейчас бы добраться до каюты и больше никого не видеть!

Ненавижу его! Ненавижу! Что за цирк он здесь устроил? Что и кому он хотел доказать? Впрочем – знаю! Он хотел доказать мне, что я ему безразлична, и в то же время защитить от посягательств оборотня! Доказал! И больше я не хочу его видеть!

Дерран догнал меня уже у спуска к нашим каютам.

– Танита, стой! – Его пальцы тисками сжали мое запястье.

Я развернулась так быстро, что волосы хлестнули его по лицу, и выжидательно прищурилась.

– Тебе что-то нужно?

– Поговорить.

– Ты уже все сказал. Спокойной ночи! И… отпусти руку! – Обида – страшная сила! Особенно обида недоучившейся магички. Я ощутила, как злость пульсирующей волной прокатилась по всему телу и толкнулась мне в руку огнем. Дерран вздрогнул (еще бы, ожог он получил знатный!), но руку не убрал, а лишь сильнее стиснул пальцы.

– Я… я сошел с ума! Все, что я тебе наговорил – бред, от первого до последнего слова! Да! Я здесь из-за тебя! Я даже сам убил отца, чтобы только Сэмиэль принял корону и забыл о тебе! Я не знаю, что ты со мной сделала, какими зельями опоила, но мне больше не нужны другие женщины! Только ты! – Его глаза сияли в темноте желтым отсветом, не хуже зрачков оборотня. – А когда я увидел тебя в объятиях этого… Прости за то, что оскорбил… Я готов был разорвать его голыми руками!

– Дерран, это твоя беда. Не трать времени и не тешь себя надеждами. Я все услышала и поняла, кем для тебя являюсь! Девицей не в твоем вкусе? Что ж, ты мне тоже больше не интересен! И… я бы охотнее предпочла общество капитана, чем твое! – отчеканила я и повторила: – Отпусти!

Он зло сощурился.

– Ты позволила себя лапать незнакомому мужчине, как продажная девица! Да если бы не я, этот оборотень уже бы… И даже твоя хваленая магия тебе бы не помогла!

Глядя в его горящие бешенством глаза, я прошептала внезапно пришедшее мне на ум заклинание и только потом поняла, что натворила! Хорошо, что это был призыв волны, а не призыв шторма! Корабль качнуло, и огромный вал, вздыбившись, накрыл нас. Пальцы Деррана разжались, а в следующую секунду нас буквально смыло вниз по ступеням.

Вскочив первой, я переступила через него и бросилась к своей каюте. У двери Ширин мне на мгновение пришла мысль: «Может, к ней?» Но я тут же ее отогнала. Нет! Наверняка она опять не одна!

Я изо всех сил толкнулась в свою каюту.

Заперто? Какой ужас!

Еще раз.

– Помочь?

Вздрогнув, я обернулась к подходившему Деррану. После водных процедур он был похож на мокрого кота, и так же горели желтым огнем глаза из-под смоляных, падающих на лицо волос.

Не дожидаясь ответа, он меня отстранил, взялся за ручку и дернул. Дверь распахнулась, как миленькая! Подхватив на плечо, он без церемоний втащил меня в комнату и бросил на кровать.

– Думаешь, это так просто сойдет тебе с рук? – Глядя на меня в упор, он неторопливо принялся расстегивать золоченые пуговицы на некогда белом камзоле.

– И что ты сделаешь? – Я приподнялась на локтях, наблюдая за ним. Злость прошла, оставив после себя тошнотную горечь. – Решил сам доказать мне, что я всего лишь доступная девица?

– Для начала сниму камзол, предоставленный мне с барского плеча. – Дерран справился с пуговицами и тяжело вздохнул, пытаясь выпутаться из рукавов. – Я сегодня слишком пьян, чтобы сушить его при помощи магии, еще спалю к шеркху эту посудину…

– Можешь не волноваться. Опыт показал – у меня есть талант к тушению пожаров. – Я невольно ухмыльнулась, глядя, как он, шепотом ругаясь, стаскивает липнущий к телу камзол. – Кстати, а как поживает остальная одежда?

Справившись, он бросил его в угол у кровати и внимательно ощупал рубаху.

– Я бы сказал: мокрая до нитки. – Одним движением Дерран стянул и рубашку, целомудренно оставшись в насквозь промокших брюках. – Но вот чего я не понимаю, почему ты не поставила защиту от стихии? Или направила бы удар волны только на меня?

Ага, стану я ему объяснять, что в тот момент действовала спонтанно!

– Дерран, я всего лишь недоучившаяся магиня. Тебе повезло, что все произошло именно так. Перепутай я заговор или усиль его амулетом, и тебя смыло бы за борт. – Я зевнула и поднялась. – А сейчас уходи!

Он помедлил, затем подошел ко мне так близко, что я почувствовала тепло, идущее от его тела, и принялся ловко расстегивать спрятавшиеся под рюшами на спине крючки корсета. Платье упало к его ногам. Горячие пальцы Деррана коснулись моей обнаженной спины.

– Богиня!

Я развернулась к нему. Возвратились обида и боль за незаслуженное оскорбление, но больше всего мне было тошно оттого, что он оказался прав. Я – продажная девица… Мой отец уже давно меня продал.

– Уходи.

Он качнул головой, лихорадочно блестя глазами.

– Прости!

Я провела рукой по его загорелой, словно выточенной из камня, груди и отвернулась.

– Уходи. Я хочу спать.

Тепло его дыхания коснулось моих волос, но вместо того, чтобы уйти, накрыв меня одеялом, он погасил светильник. Я почувствовала, как он улегся рядом и затих.

– Что ты делаешь в моей постели?

– В том-то и дело, что ничего. – Послышался вздох. – Ты пожелала спать, а я буду стеречь твой сон.

– Дерран… – Я замялась. Как спросить? Вдруг то, что я услышала, он сказал в запале и теперь жалеет? А может, я сама не так поняла? И все же… – Это правда? Сегодня ты убил отца?

Он помолчал и тихо выдохнул:

– И ты стала этому свидетельницей.

– Но зачем?

– Это традиция. Эльфириана. Эльфирских королей. – Дерран помолчал и снова заговорил: – Когда король не в силах управлять государством, его корону забирает самый сильный наследник. Вот только, чтобы стать полноправным правителем, нужно забрать не только корону, но и жизнь породившего тебя.

– Значит, это не Сэм, а ты сегодня стал королем?

– Я – не король. Это не моя жизнь… Я сделал это для брата. И освободил отца от больной плоти. Он сейчас за Гранью вместе с другими великими королями прошлого…

– Скажи… – На этот раз мое молчание затянулось. Слишком тяжело было снова возвращаться к этому разговору, но после того, что я сегодня пережила, просто обязана услышать его ответ! – А ты действительно сейчас с нами только по просьбе Лекса?

Его горячая рука нашла и легонько сжала мою ладонь.

– Конечно! А ради кого еще, по-твоему, я готов сунуться в самое пекло?

Я улыбнулась и, слыша его размеренное дыхание, закрыла глаза.

Ширин

Едва за Танитой закрылась дверь, как я спрыгнула с кровати и развернула сверток.

Платье!

Как же я соскучилась по такой нежной, обволакивающей мягким бархатом одежде!

И цвет мой любимый! Лазурный.

И остроносые туфли в тон платья!

И великолепное сапфировое колье!

Предвкушая взгляд Лекса, я для начала обнаружила за ширмой маленький бочонок чистой воды. Наверняка, когда мы только сели на корабль, эта вода даже была горячей…

Не очень расстраиваясь, я лишь пробормотала заклинание и с удовольствием вымылась уже теплой водой.

Как же здорово!

Полотенце я не нашла, зато нашла чистую ткань и с удовольствием в нее завернулась.

Ничего! Подождут… Танита наверняка сейчас с Дерраном и думать обо мне забыла, а Лекс…

При мыслях об этом мужчине сладко заныло в груди. Впервые в жизни я ничего не боялась! И… как ни странно это осознавать, я была уверена в завтрашнем дне!

Я уже не та, вечно сомневающаяся девчонка, – сегодня я стала женщиной. Мудрой. Желанной. Любимой женщиной!

Я не заметила, как мою фигуру облепил бирюзовый бархат платья, а на груди, чуть холодя кожу, таинственно замерцали камни колье.

Как же хорошо!

Надев туфли, я заглянула в крошечное зеркало, висевшее у входа.

Какая я красивая!

Стянула короткие волосы в хвост и еще раз оглядела себя.

Теперь можно идти.

Когда я поднялась на палубу, небо усыпали яркие бусины первых звезд. Луны еще не было, но полумрак летней ночи не помешал мне увидеть ЕГО…

Впрочем, Лекс заметил меня первым.

– Ширин… – Он остановился в шаге от меня, глядя таким взглядом, что я смутилась. – Ты – прекрасна!

– Я знаю… Ты мне сегодня уже сообщил об этом…

Он улыбнулся и, прикусив губу, постарался придать себе серьезный вид.

– Если позволишь, буду говорить тебе об этом до утра…

– Лучше всю жизнь…

Лекс нахмурился.

Да, я напомнила ему о том, что он должен сделать выбор! Между своим братом, долгом и мной! Он должен! После всего, что сегодня произошло, он не сможет отдать меня другому! Не сможет!

– Пойдем? – Он протянул мне руку и повел к ярко освещенному квадрату люка, из которого доносились звуки музыки и голоса. – Танита и Дерран уже там… И… к сожалению, я был свидетелем их ссоры.

– Быть того не может! – усмехнулась я, но бросив на него взгляд, помрачнела. – Что-то серьезное?

– В этой жизни любая шутка может привести к чему-то серьезному… – вздохнул охотник и пояснил: – Дерран должен научиться ценить то, что ему дали боги, а Танита – прощать… И мы им в этом не помощники.

– Да-а-а… – протянула я, осторожно спускаясь вслед за ним по широким деревянным ступеням, и мысленно добавила: «Нам бы с собой разобраться…»

В зал мы попали, миновав устланный ковром коридор. Двери были распахнуты, словно нас ждали. В небольшом зале овальный стол, в окружении высоких стульев, буквально ломится от еды. В углу возвышение, где совсем юные менестрели радовали слух знакомыми с детства песнями. Сразу вспомнился Зарин, любивший напевать баллады Вселесья.

Отец…

Сердце стиснула тоска, возвращая меня из невероятной сказки в кошмарную реальность.

Я почти не вслушивалась в приветственную речь хозяина корабля, а когда он замолчал, прошла вслед за Лексом к столу.

Когда голод был утолен, я взяла предложенный бокал вина и стала наблюдать за подругой. От меня не укрылся взгляд сидевшего рядом с ней оборотня. Восхищенный и явно мечтающий о продолжении этого ужина. Неужели этого не видит Дерран?

Я взглянула украдкой на эльфира.

Он видел.

Он просто не сводил с этой парочки глаз… Но почему-то, кроме молчаливого наблюдения, он не предпринимал никаких попыток прекратить весь этот фарс…

Я наклонилась к Лексу и, указав взглядом на Таниту и Деррана, едва слышно прошептала:

– Почему они поссорились?

– Плата за гордыню… – Он даже не взглянул на них. – Кстати, если ты сыта… может, прогуляемся? Очень хочу побыть сегодня с тобой под звездами… Еще раз… Или не раз?

Я изумленно взглянула на него.

– Ты знаешь об этом древнем предложении?

Он едва заметно улыбнулся.

– Конечно. Ведь я тоже в каком-то смысле дитя Вселесья.

– Тогда не будем откладывать. – Я поднялась и, не спрашивая разрешения, направилась к двери. Почти сразу же меня догнал Лекс.

– Кажется, никто даже не заметил нашего бегства, кроме Кристиана, но он считает, что я твой телохранитель и обязан сопровождать тебя везде.

– Отличное оправдание! А сегодня ты будешь ночевать в моей каюте только потому, что мне страшно! – Я на миг прильнула к его губам и бросилась вверх по лестнице. Выбравшись на палубу, я восторженно вскинула голову, разглядывая темно-синий бархат раскинувшегося над головой неба, расшитого тысячами звезд и созвездий. – Какая красота!

Его руки обняли меня сзади за талию, а горячее дыхание обожгло затылок.

– Красота… Когда я был маленький, мой отец говорил, что звездное небо – это врата в мир ушедших. А звезды – это их глаза, с тоскою глядящие на потерянный мир…

– Наверное, и мои настоящие родители сейчас смотрят на нас… – Мои губы тронула грустная улыбка. – Я иногда думаю, как бы все обернулось для меня, останься они в живых…

– Да… когда-то и мне приходили такие мысли… – Его губы коснулись моих волос.

– Твои родители тоже умерли?

– Да… Давно… – Он вздохнул. – Так давно, что я даже не помню, когда это случилось.

– А… – Я развернулась и взглянула в его глаза. – Сколько тебе лет?

Лекс задумался и вдруг засмеялся.

– Забыл! Ты представляешь? Забыл!

– Так не бывает! – Я шутливо толкнула его и тут же оказалась в объятиях. – Каждый знает свой приблизительный возраст! Например, завтра мне исполняется двадцать лет!

– Боги, ты такая маленькая! Я чувствую себя преступником!

– Так! Прекрати! – Я заколотила ему в грудь. – Если ты сейчас же не скажешь, сколько тебе лет, мне действительно станет страшно! Вдруг тебе лет пятьсот?

– О! Нет! Боюсь, мой век окажется куда скромнее! Все-таки, помимо крови перевертышей, во мне течет и людская кровь.

– Людской крови уже давно нет! – Я вырвалась из его объятий и взбежала на корму. Облокотилась на невысокий бортик и принялась наблюдать, как Лекс неспешно идет ко мне. Высокий, статный. В волосах запутались блики золотисто-красной луны… На поясе клинки Тха-картха.

Охотник…

Вдруг мое внимание привлек какой-то шум. Две фигуры появились из люка, где проходил ужин, и принялись о чем-то спорить. Мне показалось, что я вижу золотистые волосы Таниты, и уже хотела направиться к ней, но меня удержали руки Лекса.

– Не надо. С ней Дей, и он все уладит.

– Лекс, но они же…

– Я знаю… Знаю! Но иногда лучше не вмешиваться… – Он заставил меня вернуться к бортику. – Поверь, мы только все испортим! Дей слишком долго был один. Он так же, как я, боялся впустить в свое сердце привязанность… Он должен сделать этот шаг сам… Понимаешь?

Лекс вдруг замер, будто к чему-то прислушиваясь, развернулся и, приказав мне: «Стой тут!», направился к спорщикам.

Я только кивнула. Если Лекс будет рядом с Танитой, мне не о чем волноваться.

И задумалась: «Так же, как я, боялся впустить в сердце…» Значит, он, в отличие от Деррана, уже преодолел этот страх? И значит…

Что это значило для меня, я так и не выяснила.

Танита вдруг бросилась бежать. Ее догнал какой-то мужчина. Кажется, Дей. Корабль качнуло…

Лекс остановился. Обернулся и бросился назад.

– Ширин!

«Берегись!»

Крик Лекса и вопль Хранителя заставили меня оцепенеть. Я все еще смотрела, как охотник бежит ко мне, когда море поднялось к небу и рухнуло, сминая меня своей мощью.

Сколько времени я была без сознания – не знаю. Не знаю, как я оказалась на суше. Меня заставило очнуться что-то нахально щекочущее мой нос. А еще тихие мысли… Странные мысли…

«Ты не должен был так рисковать! Они могли следить за ней!»

«А что, нужно было оставить ее умирать?»

«Она бы не умерла!»

«Как долго ты будешь играть их судьбами? Как долго ты будешь мучить нас? Ты – не бог!»

«Кто знает, Риссар… Кто знает. Помнишь, что нужно делать, чтобы вернуть свою подопечную?»

«Моя хранимая – Ширин!»

«Ты этого хочешь?»

«Уже да. Помни, что ты обещал…»

«Да помню, помню. Мне тоже нравится наш союз! Но и ты не забывай про обещания…»

«Все сделаю!»

Странные мысли!

Не в силах больше справляться со щекотанием в носу, я с наслаждением чихнула и окончательно очнулась.

Села и огляделась.

Луна уже зашла, а небо стремительно светлело от надвигающегося рассвета. Где-то ласково плескал прибой, а над головой шумели высокие дубы.

Где я?

– Мы во Вселесье.

Я резко обернулась.

– Лекс?

– Очнулась… – Он вышел из-за деревьев, но я готова была поклясться, что еще мгновение назад его там не было. Подошел и, не сводя с меня глаз, сел рядом на корточки. Я заметила у него на груди сквозь прореху несколько глубоких царапин… такие остаются от острых когтей.

– Это… я? – Протянула руку, но, не решаясь коснуться ран, только провела по плечу.

– Это? – Он проследил мой взгляд и, словно только сейчас заметив, отмахнулся. – Не обращай внимания. Царапины. Я даже не почувствовал. Чуть позже залечу.

– Давай я?

Он качнул головой и поднялся.

– Ты лучше побереги силы. У тебя впереди встреча с Хранительницей сестры, а ты не готова… Пойдем. Если судить по местности, мы где-то недалеко от Лунной заводи. Пройдем Дубняки и окажемся в столице раньше корабля.

– А что случилось? На нас напали? Тень?

– Если честно, я не знаю. На нас просто обрушилась громадная волна и смыла за борт. Вот… Возьми… Как чувствовал, забрал перед ужином… – Он протянул мне мой клинок. Я поднялась. Чуть подержалась за голову, стараясь унять покачивающийся мир.

– Да… Что-то я отвыкла от этой королевской регалии.

– Он твой. Помимо перстня рода и мокрой тряпки, которая еще совсем недавно была изумительным платьем, должно же быть что-то еще, что докажет твою принадлежность к короне По́лыни.

– Пусть он пока останется у тебя. У меня и ножен-то нет… – Я оглядела себя и принялась стягивать внушительную дыру на платье. Впрочем, этим его было не спасти. У платья начисто отсутствовал подол, и длина его колебалась от бедер до – чуть выше колен.

Нда… представляю, что пришлось пережить Лексу, вытаскивая из моря умирающую от страха, запутавшуюся в мокрой тряпке пантеру.

– А меня спас?

Он как-то странно покосился в сторону и снова беззаботно махнул рукой.

– Долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз. Пойдем?

Протянув руку, охотник помог мне подняться, внимательно меня оглядел и неспешно направился к лесу. Я постояла и бросилась за ним. Впрочем, «бросилась» сильно сказано. Скорее я поплелась: покачиваясь и спотыкаясь на каждом шагу. То незаметный в траве корень подставит подножку, то кочка замаскируется густой травой.

«Я бы на твоем месте прямиком отправился в крепость Шарукх и не притворялся, будто ты и впрямь хочешь попасть в Лунную заводь».

Голос Риссара заставил меня на мгновение замереть с поднятой ногой. Лекс хоть и шел впереди, но то и дело останавливался, поджидая меня.

Зря он решил, что мы прибудем в столицу раньше корабля!

«Не хочешь говорить со мной? А зря! Впереди у нас еще много времени и двое врат», – пригрозил Хранитель.

Ладно! Хочешь диалог? Получишь!

«Зачем проходить врата? У нас не остается времени, чтобы подготовиться к битве? Я ведь ничего не знаю ни о своем враге, ни о тебе!»

«Когда мы минуем все испытания, ты примешь бой и станешь новой королевой, ты поймешь, как глупы были твои страхи!» – «успокоил» меня Риссар.

Лучше бы подсказал, как мне убедить Сандра принять бой и корону!

«Я не хочу принимать бой! Это не моя корона. И я хочу попасть в столицу Вселесья только для того, чтобы просить о помощи истинного Хранителя Равновесия!»

«Да нет больше никакого «истинного Хранителя»! Ты – избранная! Это твой путь, твоя судьба и твоя корона!»

«Нет… – Мысленно споря с надоедливым Риссаром, я даже покачала головой. – Мне не нужны чужие обязанности! Я хочу быть лишь той, кем привыкла себя ощущать – служительницей Стихий! Но не на горе Снов, а в крепости. Корона По́лыни и трон Хранителя Равновесия пусть достанутся либо Сандру, либо Айне, если она еще жива!»

«Поверь, путь служительницы ты уже прошла. Теперь ты должна идти дальше! И не тешь себя надеждами. Айна больше не Хранительница Равновесия, хотя бы потому, что я теперь с тобой, а Сандр занят совсем другими делами. Он тебе не помощник!»

«Вот это мы скоро узнаем! – Как мне объяснить Хранителю, что моя жизнь – это моя жизнь! И становиться игрушкой Ушедших я не собираюсь! Достаточно того, что они уже сделали со мной и с моей жизнью! – Кстати, а не тебя ли я слышала во сне? Кажется, ты с кем-то разговаривал?»

«Как я могу с кем-то разговаривать, если меня слышишь только ты? Боюсь тебя разочаровать, но это был сон! Кстати, приготовься, скоро нам откроет свои врата Стихия Земли…»

Я хотела ему что-то ответить, но, полностью погруженная в разговор с Хранителем, не заметила выбравшийся из земли корень и, коротко ругнувшись, полетела в траву.

– Ширин? – Лекс бросился ко мне. – Ты не ушиблась?

Приподнявшись, я успокаивающе улыбнулась ему.

– Нет! Тут земля мягкая… Как будто совсем недавно здесь копали…

Договорить я не успела: раздался треск, холмик под руками просел, и я полетела в разверзнувшуюся подо мной яму.

Глава 24

Танита

В мыслях пульсировала единственная мысль: бежать! Рассвет в горах рождается незаметно, принося в этот мир новый день, новые заботы и даже новую жизнь, вот только для меня это утро не принесло ничего. Наоборот, оно грозило забрать даже то немногое, что у меня теперь было.

Я прижалась к Деррану, внимательно выискивая глазами, откуда можно было открыть переход. Наконец, решившись, я вытащила из-за пазухи свиток и вызвала на ладонях бутон огня.

– Остановись, Танита, я поставил вокруг замка магическую защиту!

Отец?

Я замерла. Когда он вернулся? Я не почувствовала магического всплеска. Хотя, может быть, потому, что сама была очень занята?

– Танита, пожалуй, тебе лучше послушать его. – Заглушаемый завываниями ветра голос Деррана заставил меня действовать.

– Держись, любимый. – Я заглянула в его сияющие расплавленным золотом глаза, подожгла свиток и сделала шаг в серую пустоту, но… ничего не произошло! Я словно налетела на мягкую стену и отшатнулась назад. Дерран поддержал меня и, убедившись, что я крепко стою на ногах, развернулся, вынимая мечи. Я услышала приближающиеся шаги. Узнав в черных воинах, поднимавшихся сейчас к нам по лестнице, слуг отца, проскочила у Деррана под рукой, и, не задумываясь, бросилась между ними.

– Назад! – Я даже не почувствовала, как на моей ладони появился мерцающий шар. – Отец, прикажи им уйти.

– Девочка, не надо шума. Ты неспособна лишить жизни тех, кого так давно знаешь. – Голос отца по-прежнему продолжал звучать холодно и отстраненно. Вот только где он? Почему я его не вижу? – Убери молнию и иди в замок. Я даже прощу тебе твое самовольство.

– Ты прав, папа. – Я спустилась на несколько ступеней вниз и нашла его взглядом. Он стоял у лестницы, ведущей на сторожевую башню, в окружении слуг, завернувшись в черный дорожный плащ. – Я была «неспособна лишить жизни», но… все меняется. Я буду бороться за то, к чему стремлюсь.

Молния, уже не подвластная мне, вдруг сорвалась с ладони и, с треском врезавшись в стражей, скинула их с лестницы, освобождая нам путь. Вот только куда?

– И к чему же ты стремишься? Остаться с бастардом? Неужели ты считаешь, что я смогу позволить тебе эту вольность? – Голос отца приобрел мощь, рожденную едва скрываемой яростью. Что ж, хоть какие-то эмоции… – Ты плохо узнала меня за свою короткую жизнь, дорогая.

Он сделал знак. В руках одного из стоявших рядом с ним мужчин что-то блеснуло, и я даже не увидела – почувствовала летящий в грудь Деррана кинжал. Я машинально пробормотала слова заклинания. Чувствуя подхватившие меня невидимые крылья ветра, я взлетела, закрывая его собой, вместе с острой болью принимая смерть, как награду.

– Танита! – Руки Деррана скользнули по щекам, хлопками заставляя мое сердце биться. – Танита, открой глаза! Я не отстану, пока ты на меня не посмотришь, и не притворяйся, будто ты умерла! Это скорее мне впору начинать пить оживляющий настой. Во всяком случае, сегодня я чуть не отправился за Грань от твоих криков! Послушай, я знаю одну целительницу, она умеет излечивать от кошмаров! Давай плюнем на все и поедем к ней в Северные горы!

Взволнованное бормотание эльфира наконец заставило меня почувствовать себя живой и здоровой. Я открыла глаза, разглядывая новый день, вместе с утренними лучами вливающийся сквозь узкое оконце каюты.

Дерран, уже одетый в дорожный костюм, сидел рядом.

– Хвала богам! – Он улыбнулся, но глаза тревожно и цепко смотрели мне прямо в душу. – Даже не знаю, желать ли тебе доброго утра? Хотя, после такого кошмара, любое утро – доброе.

– Я кричала? – Кашлянув, я прислушалась к своему сиплому голосу.

«Видимо, да. Наверное, еще и перебудила всех на корабле».

– Если это можно так назвать, – хмыкнул он и серьезно спросил: – Что тебе снилось?

Я сглотнула и криво ухмыльнулась.

– Меня убили.

– Гм… – Он явно не ожидал такого ответа. Задумчиво покусав губу, он коснулся ладонью моего лба. – Сны для того и существуют, чтобы предупреждать об опасности.

– Ладно, давай не будем об этом? – Его попытки отвлечь меня не прошли даром. То ли от его слов, то ли от солнечного света паутины страха растаяли, делая ночной кошмар глупым и незначительным. Даже если мой сон – новое видение, Дерран прав. Предупрежден – значит, вооружен. – Когда мы будем во Вселесье?

– Вообще-то я и хотел это выяснить. – Дерран еще раз скользнул по мне внимательным взглядом и направился к двери. На пороге он остановился. – Ты действительно в порядке?

– Вполне. – Я натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза.

Хочу побыть одна.

Дерран понял.

Тихо хлопнула дверь.

Странно осознавать окончание пути. Странно и непривычно.

Когда ты садишься на корабль, в повозку или шагаешь в зеркало перехода, ты еще не знаешь, что тебя ждет там, куда ты стремишься. Ты еще не знаешь, как тебя изменит этот путь, который будет длиться мгновение или вечность, и когда он завершится, ты, словно бабочка, выйдешь из куколки ожидания в новое, но ты уже не будешь той, что когда-то отправлялась в этот путь…

Корабль мирно покачивался на волнах.

Я чувствовала его усталость и покой. Он, словно бродяга после долгого странствия, наслаждался мгновениями отдыха…

Распахнув глаза, я тут же зажмурилась, ослепленная яркими лучами солнца, заполонившими каюту. Я что, задремала? Неужели мы уже в порту? И почему так долго не возвращается Дерран?

Я поднялась и огляделась. Платье, в котором я вчера очаровывала мужчин – исчезло, а на спинке кровати висели мои сухие и чистые вещи: узкие брюки из кожи япика, рубашка и ножны с кинжалом. На табурете, чуть поодаль, лежала моя дорожная сумка, а на полу стояли начищенные до блеска сапоги.

Но как?! Я же забыла одежду и сумку во дворце Лиин-Тея!

Неужели их прихватил Дерран?

Спрыгнув с кровати, я быстро оделась, натянула сапоги, повесила ножны и довольно вздохнула. Надо рассказать Ширин о том, что произошло вчера и о моем странном сне! Может, хоть она мне что-нибудь посоветует, что делать с Дерраном, а главное – с собой!

Выглянув за дверь, я на цыпочках прокралась к каюте подруги. Будем надеяться, что она одна! Ну, а если нет – сами виноваты.

– Ширин… – Я поскреблась в дверь.

Тишина… А вдруг они еще спят?

Тем более, сами виноваты! Утро уже сменил день.

– Шири-ин! – смелее постучала я. – Мне очень нужно с тобой поговорить! К тебе можно зайти?

Тишина!

Хм… Волнение омыло жаркой волной. Отбросив все сомнения, я от души затарабанила, и дверь не выдержала, распахнулась, открыв моему взгляду разобранную кровать, перевернутый стол и лоскутки платья Ширин.

Мне хватило минуты, чтобы оглядеть каюту и понять, что подруги здесь нет. Причем давно!

Тогда, возможно, она у Лекса?

Выскочив в коридор, я, больше не тратя времени на стук, плечом открыла одну дверь, оглядела каюту. Никого! Распахнула другую.

Ни-ко-го!

Уговаривая себя успокоиться, я выбралась на палубу и замерла, выискивая взглядом подругу. Вокруг царила оживленная суматоха. Корабль уже пришвартовался и теперь меня от оживленно гомонящей на берегу толпы разделяли какие-то метры.

В руках снующих мимо мужчин я заметила какие-то тюки и ящики, которые они торопились доставить на берег, шагая в открытые рядком магические зеркала, другие выходили из них и, проходя мимо меня с пустыми руками, скрывались в трюме.

– Танита! – Моих плеч коснулись руки Деррана. Я обернулась. Вид усталый. Под горящими, словно у кота, глазами темные круги… – Ты задремала, и когда корабль прибыл в порт, я не стал тебя будить. Как ты себя чувствуешь?

– Знаешь, сон – это не болезнь. – Я изобразила безмятежную улыбку. – К тому же, в отличие от видений, сны не всегда сбываются. Лучше скажи, как давно мы уже здесь?

– Примерно час тут гуляю, жду, когда проснешься ты, ну и… остальные… – Он усмехнулся. – Хотя пора бы им поторопиться, иначе слуги короля Шарида начнут штурм корабля. Может, спустишься в каюту, разбудишь принцессу?

– Но ее там нет! – выдохнула я, наконец, справившись с противной дрожью, охватившей всю меня после его слов. – Все каюты пусты!

Лицо Деррана точно выцвело. Ни слова не говоря, он бросился к стоявшим в отдалении владельцу корабля и капитану. Я видела, как мужчины развернулись к нему и застыли, слушая, а затем на некоторое время их скрыл от меня поток носильщиков. Когда слуги скрылись в зеркалах с еще одной партией груза, я увидела шагающего ко мне Деррана. Следом за ним шли Кристиан и Хариз.

Я поморщилась.

Не хотелось с ними встречаться, но… беда роднит всех.

Они подошли ко мне и остановились. Кристиан кивком поприветствовал меня и без церемоний начал:

– Когда ты в последний раз видела принцессу?

– Вчера на ужине.

– Ты заходила к ней в каюту?

– Да. Утром. Она не ночевала.

– Лекс…

– Его вещей нет, а каюта тоже пуста.

– Окна? Двери? Целы?

– Целы. Мебель тоже цела.

– Надо отвести ее к повелителю Шариду, – буркнул Хариз и, смерив меня мрачным взглядом, мстительно добавил: – Сандр уже прибыл. Пусть допросит ее сам.

– Хорошо. – Кристиан качнулся на носочках и уставился на меня пронзительными серыми глазами. – Госпожа, вам придется встретиться с повелителем Вселесья, господином Шаридом и владыкой рода Белых волков, моим сводным братом Сандром.

Происходящее дальше напомнило мне какую-то абсурдную пьесу. Если бы не Дерран, мне наверняка бы скрутили за спиной руки и, как преступницу, повели на глазах у всех. По крайней мере у капитана явно была эта сцена в мечтах. Но Дерран выразительно притянул меня к себе, всем видом показывая, что скорее умрет, чем позволит кому бы то ни было до меня дотронуться, и повел к переходам.

Если честно, от волнения, унижения и ощущения того, что случилось непоправимое, я совершенно не замечала окружавшей нас красоты и всевозможных оттенков зелени: от зеленовато-салатной воды причала, бьющейся о борта выстроившихся вдоль берега всевозможных кораблей, яхт и лодочек, до темно-зеленых раскидистых лап сосен, окаймлявших пристань.

Да… будь это другой момент, я бы не упустила случая повертеть головой, но сейчас мне хотелось только одного – чтобы поскорей нашлась Ширин и осуждающе молчавшая толпа вокруг меня перестала пялиться так, словно я была приговоренной к казни!

Наконец обступившие нас оборотни поспешно разошлись, давая дорогу, и я увидела шагавшего к нам по проходу великана. Впрочем, как оказалось, мне это привиделось с испугу. Незнакомец оказался выше Деррана всего на полголовы, но был весьма широкоплеч. Впрочем, я слышала, что брат королевы Айны в далеком прошлом был кузнецом…

Мужчина подошел к нам, кивком поприветствовал мою «свиту» и взглянул на Кристиана.

– Что случилось? Где принцесса Ширин?

– Увы, Сандр… Вечером все видели ее с Лексом, но утром на корабле их не оказалось. Эта девушка, – капитан указал на меня, – ее подруга. Думаю, она сможет пролить свет на случившееся.

Великан посмотрел на меня.

– Как твое имя?

От его пронзительного взгляда я вжалась в грудь Деррана и почувствовала, как его пальцы ободряюще сжали мне плечо.

– Танита. – Неужели это и есть легендарный брат королевы Айны? Говорили, что он отказался от трона в пользу сестры и много лет о нем никто ничего не слышал. Точнее, может быть, и слышал, и даже видел, вот только я его не знала. Впрочем, до недавнего времени меня не интересовали развенчанные герои.

Надо расположить его к себе. Нда-а, не повезло Ширин, я бы не согласилась стать женой этого властного, надменного…

Но великан вдруг улыбнулся, и его холодные глаза потеплели. Прижав руку к груди, он поклонился.

– Весьма польщен! – И доверительно начал: – Мое имя…

– Сандр. Я знаю! – В ответ заулыбалась я.

– Можно и так. Вообще-то, это сокращение – для моих друзей… А поскольку все жители Лунной заводи мои друзья, то и ты, госпожа, зови меня этим именем. К тому же оно мне нравится. Итак, оставим церемонии. Буду рад, если ты и принц Дей, – он поднял взгляд на Деррана, – пройдете со мной сначала к моей провидице, а потом к нашему мудрому повелителю Вселесья, королю Шариду. Как вам, наверное, известно, он стар и очень болен. Поэтому сообщите ему то, что произошло на самом деле, не устрашая рассказ паникой.

Я удивленно вскинула брови, разглядывая его.

– А что произошло? – Кажется, мы с Дерраном произнесли это одновременно.

Сандр окинул нас снисходительным взглядом и пожал плечами.

– Разве вы не знаете, что принцесса проходит обряд соединения с Хранителем? Наверняка для моей избранной вчера открылись еще одни врата. А то, что вместе с ней исчез мой названый брат, лишь подтверждает мою догадку.

– Вы говорите это так, будто исчезновение принцессы для вас данность! – Я даже возмутилась. Кажется, этот непостижимый тип ни капельки не напуган потерей невесты.

– Вот именно! Моя предсказательница предупреждала о прохождении принцессой Ширин в скором времени еще одних врат. Возможно, все произошедшее – это и есть. Поймите, нельзя от будущего ожидать худшего, и оно вознаградит сторицей! Но больше всего меня успокаивает то, что сейчас вместе с Ширин мой отважный брат, а это значит, с принцессой не произойдет ничего плохого! – Терпеливо пояснив это мне, Сандр развернулся и направился по живому коридору выстроившихся зевак к манящему прохладой лесу, где под тенью сосновых лап я увидела мерцающее зеркало еще одного перехода.

Нет, разумеется, нет! Он волнуется и переживает, да еще как! Просто не хочет выставлять страхи напоказ.

Хм… а может, он не такой, каким я его представляла?

Подчиняясь негласному приказу, мы с Дерраном, в сопровождении Кристиана и Хариза, направились за ним. По-прежнему казалось, что мы с Дерраном под конвоем, но осуждающие взгляды окружавших нас горожан больше не волновали. А после слов Сандра в душе и вовсе воцарился покой.

Все будет хорошо!

Шагнув в переход, мы оказались на устланной брусчаткой небольшой площади. Невдалеке возвышалось высокое деревянное здание, украшенное узорчатыми башенками, что очень гармонично смотрелось в окружавшем его лесу.

– Это дворец властителя Шарида, – пояснил Сандр. – Но пока мы не будем точно знать, где находится внучка правителя, нам туда нельзя. Лекари не пустят. Значит, сейчас наш путь лежит к моей пророчице.

И это дворец? Где каменные стены? Где эти самые стражники, несущие караул у высоких обитых железом ворот? Да что там стражники?.. Где сами ворота? Плотная деревянная дверь. Высокое крыльцо. А вокруг здания, докуда хватало взгляда, теснились аккуратные домики. Сбитые из таких же бревен, окруженные садами, они казались продолжением леса.

Вслед за Сандром мы обошли площадь и, свернув в узкую улочку, вскоре остановились у небольшого домика.

– Господа, самая лучшая предсказательница Лунной заводи ждет нас, чтобы пролитьсвет на эту запутанную историю. – Сандр развернулся к нам и выразительно посмотрел на капитана корабля. – Вот только думаю, что всем нам не стоит врываться в ее жилище.

– Да… – Хариз помялся. – Мы с Кристианом вас оставим. Дела… Встретимся позже…

– Да. Надо проследить за товаром… – Кристиан хлопнул Сандра по плечу. – Давай уж здесь как-нибудь сам, братец.

Я не смотрела им вслед, но слышала, как стихли их шаги. Значит, мы с Дерраном и Сандром остались одни? Чудесно! Все-таки присутствие рядом со мной капитана, после вчерашнего ужина, напрягало…

Сандр не стал стучать. Распахнул дверь и, чуть пригнувшись, шагнул в дымный полумрак дома.

– Госпожа Зира?

– Заходи, мой принц… – послышался из глубины дома чуть приглушенный женский голос. – Каких забавных гостей ты мне привел…

Мне отчего-то так сильно захотелось сбежать, что я остановилась на пороге, но сделала над собой усилие и шагнула вслед за Сандром.

Дом оказался темным и маленьким. Миновав увешанную травами кухню, в которой на крохотной печи пыхтел закопченный котелок, мы вошли в скрытую сумраком комнату.

Я украдкой огляделась. Одно окно, наполовину занавешенное темной тканью, у стены узкая кровать и кресло, в котором сидела закутанная в теплый плед седовласая женщина. У ее ног, прямо на дощатом полу, пристроились две молоденькие девушки. Увидев нас, они стремительно поднялись нам навстречу и, поклонившись, выскользнули в коридор.

Старуха поежилась, стянула на груди плед и безошибочно уставилась на меня бельмами глаз.

– Дитя… тебя ищет все королевство! Зачем ты здесь? Твой отец уже готовится к свадьбе. – Ее невероятно звонкий, молодой голос заставил меня оцепенеть. Откуда она узнала? Тем временем провидица перевела взгляд на Деррана. – А ты… Думаешь, принеся в жертву отца, ты откупился от трона? Власть – как голодный волк, никогда не отпустит свою добычу.

– Зира. – Сандр поклонился незрячей. – Я привел их сюда, чтобы…

– Я знаю, зачем ты их привел! – невежливо перебила она и усмехнулась. – Принцесса пропала, ведь так?

– Так. – Сандр прошел ближе и опустился на колени у кресла провидицы. – Пожалуйста, скажи, где мне ее искать?

Она затрясла головой.

– Знаю. Знаю, зачем ты ее ищешь… И подскажу, потому что понимаю – для тебя дела рода важнее собственного счастья. – Бельма старухи вдруг уставились на меня. Я вздрогнула, когда провидица обличительно вскинула крючковатый, изъеденный подагрой палец. – Это она виновата в исчезновении принцессы и ее возлюбленного! Она чуть не убила их…

– Я? – Ошарашенно поморгав, я отчаянно замотала головой. – Но это неправда! Я бы никогда не сделала Ширин ничего плохого!

– Ты смыла ее за борт. – Слепая нахмурилась. – Да, пусть ты и не хотела, но гнев затмил твой разум!

– Нет! Этого не было! Это… – Я замерла. Перед глазами встала волна, обрушивающаяся на меня и… Деррана! В тот миг я действительно была вне себя от гнева! – Так значит – это я? Это я виновата в исчезновении Ширин? Это из-за меня она где-то… Боги! Где она? Что с ней?

– С нею все в порядке. Ты – всего лишь послужила толчком. Все должно было прозойти так, как произошло! – Старуха коснулась светлых волос Сандра и на миг задумалась. – Восточная тропа. Забытый склеп. Будь там после полудня… И… знай! Твой названый брат – тебе соперник, но он уйдет, если ты пожелаешь.

Сандр помолчал, разглядывая пол, стремительно поднялся и, в два шага преодолев расстояние до двери, обернулся к нам.

– Ну и чего вы встали? Пока у нас есть время, приглашаю составить мне компанию. Голоден, как волк, простите мне мое неудачное сравнение!

– Ну, почему же сравнение. – Дерран взял меня за руку и повел за собой. – Скорее, констатация факта!

– Один ты меня и понимаешь! – Сандр вдруг хохотнул и скрылся в полумраке коридора.

– Дейрриан! – Голос провидицы заставил нас замереть на пороге. – Мой тебе совет. Возвращайся домой!

Дерран взглянул на старуху, ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда, сжав пальцы, он вывел меня из комнаты. Мимо нас бесшумными тенями скользнули две девушки и скрылись в святая святых.

Выйдя на улицу, я вдохнула свежий лесной воздух. Тревога, сжимавшая сердце в логове старухи, растаяла с теплыми солнечными лучами. Да, пусть я виновна в исчезновении Ширин, но с ней Лекс, а значит, все будет хорошо! А что касается Деррана – ведьма просто знала! А уж напустить пыль в глаза, тут особых талантов не надо!

И тут же мне в ухо принялся нашептывать тревожный голосок: но ведь она как-то узнала о залившей корабль волне и о том, кто эту волну вызвал…

Решив не ломать голову, я принялась разглядывать окружавшую нас красоту.

Вселесье!

Лес…

Нет, равнины в пригороде По́лыни тоже были изумительно красивы, особенно весной и летом, когда луга расцветали невероятными коврами ярких цветов, распушались длинными иголочками синие большелапки, а вековечные шурубы, казалось, только своими исполинскими корнями и держат этот мир. Но никогда в своей жизни я не видела такого светлого, прозрачного леса. Деревья будто нанизаны зелеными жемчужинками на лучики солнца.

– Я совершенно с тобой согласен, госпожа! – Сандр заметил мой восторг и теперь чуть высокомерно поглядывал на меня, уверенно ведя нас за собой. – И благодарен всем богам за то, что являюсь тем, кто я есть. Потому что не смог бы прожить без моей Лунной заводи ни дня. Кстати. – Он обменялся приветствием с прошедшей мимо группой молодых мужчин и свернул с протоптанной дорожки на едва заметную тропинку. – Вон там, за теми деревьями, сейчас покажется главная площадь и центр города.

– А я думал, что главная площадь – та, что у дворца… – Дерран тоже не терял времени даром и вовсю вертел головой, разглядывая прячущиеся среди деревьев дома перевертышей, незаметные тропинки-улочки и сады, казавшиеся дополнением бесконечного леса.

– Сразу видно, что ты давно не был во Вселесье… – Чуть ворчливо буркнул Сандр и с наслаждением вздохнул. – Круглая площадь у дворца повелителей Вселесья носит название Судная. На ней проходят казни, церемонии. На ней вызывают на чакарат. Главная площадь – это сердце нашего города. На ней мы устраиваем праздники, на ней мы гуляем в такие прекрасные дни и любуемся Лунной заводью.

– Ты любишь этот город? – Я с улыбкой посмотрела на Сандра. Красивый. Обаятельный. Надежный.

Боги, пусть Ширин повезет!

– Лунная заводь – город моих предков, и я его обожаю, – Сандр ответил мне прямым взглядом. – Моя мать родилась и выросла в этом городе. Моей семье принадлежала корона Вселесья, и мои предки много веков жили в Лунной заводи.

Кивнув, я отвела глаза. Хотелось бы верить, что Ширин нужна ему не только ради короны!

С пригорка, спрятанного за раскидистыми лапами елей, как нам и обещал Сандр, открылся прекрасный вид. В низине, окруженной вековыми деревьями, перед нами раскинулся город и просторная площадь. Теперь мне стало понятно, почему жители столицы считают ее главной площадью. Мощенная белым камнем, она лежала в центре омывавших ее вод небольшого озера, по берегам которого пестрели небольшие одноэтажные домики цвета спелого меда вперемешку с большими особняками. Несколько мостков позволяли всем желающим пройти на островок и насладиться невероятной красотой и чистотой вод Лунной заводи. А чуть дальше, на окраине леса, возвышался дворец, с маленькими башенками цвета утреннего янтаря и ожерельем наполненных солнцем окон. И все, куда падал взгляд, пестрело от невероятного изобилия цветов: цветочные горшки на окнах, клумбы у домов и целые поляны у дворца.

На мгновение мне показалось, что я попала в сказку. После мрачной величественности По́лыни, суетливости и напыщенности Лиин-Тея Лунная заводь показалась мне вершиной изысканности и в то же время простоты.

– А чей это дворец? Короля Шарида? – Я даже задержала дыхание.

– Мой. – Сандр с улыбкой поклонился. – Вообще-то, он некогда принадлежал моей семье, затем клану Убийц Ночи. Теперь, когда король при смерти, дворец ему не нужен, и я позволил себе как будущий правитель Вселесья заявить о своих правах на него. Конечно, если принцесса Ширин пожелает соединить два правящих рода.

– А если нет? – Я нахмурилась. Кажется, за подругу уже все решили…

– Этого не случится, – отмахнулся Сандр. – Ширин – девушка умная и… мне есть что ей предложить в качестве свадебного подарка.

За разговорами мы незаметно спустились с пригорка, прошли по крытым деревянными брусьями мосткам и остановились перед стоявшим у самой воды двухэтажным домом, над входом которого недвусмысленно поскрипывала вывеска: «Пьяный волк». Сандр толкнул дверь и широким жестом пригласил всех в пахнущий свежей сдобой полумрак.

– Прошу. В этом городе много разнообразных кухонь и трактиров, но уж очень мне нравится этот.

Дождавшись, когда мы с Дерраном войдем, он перешагнул через порог и плотно закрыл за нами дверь.

– Примета такая. Двери трактиров во Вселесье принято держать закрытыми, чтобы ветер не унес благодать хозяина, – пояснил он, заметив взгляд Деррана.

– Сандр? – Из-за легких штор в зал вышел полноватый седой мужчина с ярко-синими глазами. – На пристань ходил?

– Только что оттуда.

– Риса не приехала? – нахмурился тот.

– Не видел ее, – качнул головой Сандр и представил нас: – Это – Бусый, мой давний друг и владелец сего дивного заведения, а это мои очень важные и не менее голодные гости!

– О! – Хозяин сумел вложить в один-единственный звук все свои чувства и восхитительно покраснел. Обмахнув полотенцем высокий круглый стол, он бросился за шторы и чем-то забренчал.

– Прошу, садитесь! – Сандр проводил его взглядом и усмехнулся. – Сейчас вам будет предложено все самое вкусное.

Украдкой оглядев двух сонно беседующих в дальнем углу мужчин, я села напротив Деррана. Вроде бы невозмутимого и спокойного… Даже равнодушного, но как же меня нервировал его взгляд, словно невзначай то и дело останавливающийся на мне!

За шторами что-то шлепнулось, звякнуло, и оттуда с огромным подносом, нагруженным тарелками, чашечками, кружками и кувшином, выскочил хозяин таверны и принялся уставлять наш стол, не переставая бормотать:

– Птичьи ножки, жаренные на вертеле, кабанье мясо, резаные грибы и свежайшие пирожки со всевозможными начинками, соус с горчицей, вино страстоцвета, – наконец перечислил он все блюда, еще раз поклонился, подхватил опустевший поднос и, сунув его под мышку, гордо удалился.

– Какое изобилие! – Дерран оглядел предложенный завтрак и первым делом налил себе в деревянную кружку из высокого кувшина. – С таким ассортиментом грех жаловаться на жизнь, но все же я почувствовал какие-то тучи на сердце нашего гостеприимного хозяина…

Он посмаковал напиток и, ожидая ответа, посмотрел на Сандра.

– Тучи? – Тот на секунду недоуменно нахмурился и успокаивающе махнул рукой. – Ты по поводу нашего разговора с Бусым? Риса – это его дочь. Она полукровка. Часть времени живет у матери в Лиин-Тее, а на лето приезжает к отцу в гости. Вот ее-то он и ждет. Уже заканчивается первый летний месяц, а от них ни слуху ни духу.

– Смутные времена, – глубокомысленно кивнула я, подцепила трезубой вилкой кусок мяса и, положив к себе на тарелку, принялась неспешно орудовать ножом.

– Смутные времена бывают всегда, – мрачно усмехнулся Дерран. – Но надеюсь, столь досадное обстоятельство не помешает нам воспользоваться гостеприимством этого дома и отведать такие чудесные кушанья.

Заговорщицки переглянувшись, мужчины принялись за еду.

Через некоторое время, когда мы, изрядно вычистив тарелки гостеприимного хозяина, сидели, предаваясь ленивой беседе, дверь тревожно скрипнула, и в трактир шумно ввалились шестеро здоровенных мужчин.

– И что потом, Сарат?

– Давай, не томи!

– Я вам только что, в сотый раз, рассказал, как мой капитан чуть не убил того принца, а теперь я хочу есть! Пока не поем, вы от меня не услышите ни звука!

Я нахмурилась, разглядывая компанию молодых мужчин. Одетые в белую форму, точно такую же, как форма матросов «Лийны», они, словно мальчишки, крутились возле подозрительно знакомого оборотня. В следующее мгновение меня словно обожгло огнем. Я внимательно уткнулась взглядом в пустую тарелку.

Это же молоденький музыкант! Тот, что старательно пел вчера на ужине!

Что за странная шутка судьбы? Почему из сотен закусочных этого города он пришел именно сюда?

Между тем, заслышав голоса, из-за штор показалась недовольная физиономия хозяина. Бросив внимательный взгляд на гостей, он тяжело вздохнул, словно смирившись, что эта компания ему не снится, и снова скрылся за шторами.

– Сандр, твой трактирщик милейшее создание! – хмыкнул Дерран, проводив того взглядом. – Создается впечатление, что он терпеть не может ни то, чем он занимается, ни это заведение.

– В какой-то степени ты прав! – улыбнулся Сандр и снова взглянул на появившегося в зале трактирщика. Тот снова был нагружен внушительным подносом, только теперь у него под мышкой была зажата еще и бутыль с чем-то темным. – Как все перевертыши, он недолюбливает утро, но его жадность не дает ему спокойно спать до полудня, не в пример многим другим трактирщикам, вот и получается, что до обеда он свою работу ненавидит, но пропустить редких клиентов, пожертвовав ими ради сна – не может.

Я невольно улыбнулась и украдкой бросила взгляд на примолкшую в предвкушении еды компанию.

Так вот почему мне сегодня «повезло» встретиться с командой «Лийны» – все остальные закусочные еще закрыты!

– Хм, так жертвовать сном во имя выгоды – дорогого стоит! – Дерран подцепил кувшин и разлил по кружкам рубиновую жидкость. – К тому же я слышал, что оборотни, в большинстве своем, ленивы.

Встретив внимательный взгляд Сандра, он загадочно усмехнулся. Принц вернул ему усмешку.

– У всех нас есть недостатки, но зачем тратить на их обсуждение это прекрасное утро? – Сандр взял кружку и поднялся. – Я – хозяин, вы – гости. На это мгновение жизни наше общение идеально! Так давайте выпьем это чудесное вино (все равно больше ничего нет) и за то, чтобы сохранить подобные мгновения! За совершенство!

Мужчины одним глотком допили, а я лишь сделала глоток и отставила кружку. Главное, чтобы Ширин нашлась!

– Господа! Мне кажется, или вы только что пили за что-то очень хорошее?

Я едва не вздрогнула от внезапно раздавшегося за моей спиной голоса и кинула быстрый взгляд через плечо. Человек. Интересно, кто он в этой компании?

– И тебе не показалось, друг! – Сандр уже снова сел на место и, перевернув кружку, развел руками. – Но этот тост был последним. Мы уходим.

Но матрос не успокоился. Чуть нагнулся и заглянул мне в лицо.

– Мне кажется, или тебя, красавица, я видел вчера на корабле? И твоего спутника тоже.

Я уставилась в стол. Только этого не хватало!

Словно по команде, матросы «Лийны» встали из-за стола и направились к нам.

– Конечно! И не далее, как сегодня утром, я встретил их. – Сандр холодно взглянул на любопытного, поднялся и скрестил руки на груди, глядя на приближающихся мужчин. – С кем имею дело?

Мужчины окружили нас, неуверенно поглядывая на Сандра. От прежней бравады не осталось и следа. Тот, кто развлекал нас вчера вечером песнями, заговорил первым:

– Господин Сандр? Мы матросы с «Лийны», корабля вашего брата… – Нервно сглотнув, он метнулся по нашим лицам смущенным взглядом и снова уставился на него. – Я не узнал вас.

– Но, судя по твоей радости, ты узнал кого-то из моих гостей? – Сандр продолжал держать его взглядом. – Может быть, ты что-то хотел им сказать? Поприветствовать в Лунной заводи?

– Он узнал меня, Сандр. – Дерран откинул с плеча прядь волос и, словно невзначай, завел руку за спину. – Он посмел опорочить своими глупыми байками имя моей спутницы.

– Почему ты решил, что речь о ней? – Перевертыш прищурился, на мгновение взглянул на меня и нагло улыбнулся Деррану. – Или кто-то не радуется своей победе?

– Э-э… возможно, я чего-то не знаю… – Сандр поднялся. – Сейчас мы уходим. Но если ты или твои товарищи имеете какие-либо вопросы к моим гостям, ты можешь найти нас во дворце.

Мы поднялись за ним следом и, чувствуя на себе не сулящие ничего хорошего взгляды, покинули трактир.

– Дейрриан. – Остановил эльфира наш высокородный проводник, когда мы спустились к набережной. – Я не знаю причину вашего спора и не собираюсь вникать в его суть, но хочу предупредить: оборотни азартны и очень неохотно отдают право победителя. Тем более чужеземцу.

– Сандр, это моя проблема, и я решу ее сам. – Дерран усмехнулся и посерьезнел. – А насчет перевертышей – учту.

– А не пора ли нам отправляться на поиски принцессы Ширин? – Я выразительно взглянула в лазурное небо. Ни облачка, и солнце стоит прямо над нами…

Не ответив, Сандр свернул на узкую улочку, уходившую прочь от озера, и быстро направился по ней. Мы зашагали следом. Дома сменялись лавками с яркими вывесками и снова домами. Пестрые клумбы – цветущими садами. Махина дворца осталась где-то сбоку, а после и вовсе скрылась за высокими деревьями.

Не знаю, как долго мы шли. Город давно остался позади, растворившись в безбрежном море окружавшего нас леса.

Неожиданно Сандр остановился и взглянул на нас.

– Хотите, я покажу вам чудо? Идемте!

Не дожидаясь нас, он свернул к росшему чуть впереди толстенному дубу и исчез за густыми кустами малинника.

Мы с Дерраном переглянулись и, заинтригованные предложением, бесстрашно шагнули следом за ним в колючие кусты.

Сандра мы увидели на небольшой полянке, в окружении высоких серых камней, испещренных неизвестными мне знаками. В центре круга, на зеленом ковре пушистой травы, стоял вытянутой формы небольшой белоснежный валун.

– Что это? – Дерран заинтересованно шагнул вперед, но подходить не стал. – Я чувствую силу. Странную силу.

– Это алтарь Вселесья. Один из алтарей ушедших. – Сандр присел у камня на корточки и провел пальцами по едва заметным влажным дорожкам. – Слезы. Теплые и соленые. А место называется так, – он поднялся, – «Источник исполненных желаний».

– В таком случае, при чем здесь слезы? – Я подошла к камню. Вдруг от самой его вершины скатилось несколько капелек, оставляя за собой блестящие слюдяные дорожки.

– В том-то и дело! Исполненные желания остаются с нами на всю жизнь, оставляя нам право лишь сожалеть о том, как было бы, загадай мы что-то иное. – Сандр печально улыбнулся. – Будьте осторожны, загадывая желания, друзья мои. Иначе и ваши слезинки добавятся сюда, если загадаете что-то ненужное.

– И как нам узнать, какое желание истинное? – Я с опаской коснулась камня. Ничего! Простой нагретый солнцем валун. Почему я не чувствую его силы? А может, все, что Сандр рассказал о желаниях, лишь местные легенды?

Или попробовать?

А чего я хочу?

– Пусть подскажет сердце. – Сандр развернулся, вышел из круга камней и остановился, поджидая нас.

Я взглянула на Деррана и только сейчас заметила, что он смотрит на меня в упор.

– Что ты загадала? – Он шагнул ближе. Я, словно ожегшись, отдернула руку от камня.

– Не знаю. Найти Ширин. И не смотри на меня так! Она пострадала из-за тебя, и я перед ней в долгу! – Выпалив все это Деррану в лицо, я развернулась и подошла к Сандру. – Скажи, а как это происходит, исполнение желаний?

– Ты об алтаре? Забудь. – Сандр смерил меня всезнающим взглядом и направился по едва видимой тропинке. Слыша позади легкие шаги Деррана, я догнала Сандра и пошла рядом.

– Что значит «забудь»? А если то, что я загадала, исполнится?

– Силой алтаря может воспользоваться только тот, у кого есть Хранитель. Просто хотелось показать вам это чудо. – Он ухмыльнулся и утешил: – Но… все может быть!

– А ты? Можешь воспользоваться этой силой?

– Я все могу, – помрачнел он. – Только не могу сделать так, чтобы эта сила работала на меня. Иначе я сделал бы так, чтобы та, которую люблю, всегда была рядом и ей бы не угрожала опасность. Никогда.

– А ты попробуй это загадать? – Я бросила на него взгляд. Неужели сказанное им означает то, что у него есть тайная возлюбленная и он не желает брака с Ширин? Вот бы узнать…

– Это не исполнится. Я знаю. – Сандр едва слышно вздохнул. – Мы пришли. Вот указанное ведуньей место.

Я удивленно нахмурилась, разглядывая открывшееся нам странное сооружение. Круглые белые валуны были навалены островерхой горой, и наличие массивной двери делало ее очень похожей на могильник.

– Кладбище Лунной заводи? – позади послышался голос Деррана.

– И усыпальница всех властителей Вселесья. – Сандр осторожно, словно боясь разбудить мертвецов, направился прямо к двери каменного строения. – Об этом месте говорила Зира. Ну-ка, посмотрим…

Он остановился у почерневшей двери. Достал из-за пазухи серебристую перчатку, надел ее и прижался ладонью к темневшему в центре двери отпечатку руки.

Ничего не произошло.

Затем послышался какой-то скрежет, и дверь ушла в землю, открыв стоявшую за ней перепачканную, одетую в какие-то лохмотья стройную фигурку. Я шагнула ближе.

– Ширин? Ширин!

Жмурясь от дневного света, подруга обвела нас растерянным взглядом и шагнула ко мне.

– Танита, а где Лекс?

Ширин

– Ширин! – Танита бросилась мне на шею так, словно я была мертвой и вдруг воскресла. – Прости! Прости меня!!! Я… мне так стыдно! Что с тобой случилось? Где ты была?!

Где я была? Хм… чудесный вопрос, на который так сразу и не ответишь…

Я оглядела шагнувших ко мне мужчин. Деррана я узнала сразу, а вот второй стоял в ореоле ослепляющих солнечных лучей и, казалось, весь был соткан из них.

Интересно, а сколько часов, дней я бродила по лабиринту в темноте? Если бы не мое зрение перевертыша и помощь Хранителя, вряд ли бы я вообще увидела, где я хожу!

– Кажется, я прошла еще одни врата Стихии! – Я растерянно улыбнулась и прикрыла глаза рукой, пытаясь разглядеть шагнувшего ко мне незнакомца.

– Поздравляю тебя, принцесса. Значит, тебе осталось пройти последнее испытание, и ты станешь одним целым с Хранителем?

Голос: низкий, бархатистый, показался мне странно знакомым.

– Я вас знаю? – Знаю и наверняка! Вряд ли Танита прихватила бы первого встречного, собираясь на поиски меня. Значит, это кто-то из друзей. Будущих, настоящих или потенциальных.

– Возможно, тебе обо мне говорил мой брат. Мое имя – Сандр. – Он шагнул в сторону, выходя из слепящих лучей, и я жадно вгляделась в знакомое лицо.

– Сандр?

– Да. Так меня называют мои близкие и друзья. Не люблю, знаешь ли, официальности. А ты, как я понимаю, принцесса Ширин? Значит, ты и есть моя…

– Стоп! Давай без «есть» и «моя»! – довольно грубо прервала я его и уточнила: – Я тоже не люблю официальности, поэтому я буду для тебя просто Ширин, а ты для меня будешь Сандром. Пока! Сейчас для меня главное, что я дошла!

Я несколько раз сосредоточенно и глубоко вздохнула, пытаясь справиться с противным волнением и какой-то злостью. Что я говорю? Столько времени его искать, чтобы… послать подальше? Оригинально! Видимо, прохождение врат не прошло для меня даром – прежней Ширин больше нет!

А может, всему виной Лекс?

Кстати, где он?

Я еще раз внимательно огляделась, в тайной надежде увидеть его здесь, но… увы! На поляне у могильника рядом со мной сейчас находились только Танита, Дерран и Сандр. Куда же подевался охотник?

Но обиднее всего было то, что он даже не попытался меня спасти! Проваливаясь в яму, я видела, как он просто стоял рядом и смотрел! А потом что-то погасило солнечный свет!

Риссар говорил, что все происходящее – обман! Испытание Стихии!

Я даже передернулась от нахлынувших воспоминаний…

… – Лекс? Лекс! – В который раз прохрипев его имя, я поняла, что никто не придет! Никто не спасет меня из этой ямы! Да и яма ли это? Уж очень она оказалась похожей на могилу, в которой меня похоронили.

Нет! Не могу поверить, что все это подстроил тот, кого я люблю!

Не могу!

Потому, что, если поверю в это – умру! От того, что потеряла в своей жизни последний идеал!

Не верю!

«И правильно делаешь!» – Голос Хранителя прозвучал так громко, что я вздрогнула.

«Риссар?»

«Нет, Тень твоей бабушки! Конечно, я! И на всякий случай – сообщаю! Ждать у моря погоды я не собираюсь! У меня еще впереди планы! Так что вставай, и пойдем отсюда! Нас ждут!»

«Пойдем? Ты что, ослеп? Мы в ловушке! Над головой метров пять земли! И никто не придет нас раскапывать!»

«Глупая! Это испытание! Ты попала в царство земной Стихии. В ее власти роды Летучего Песка, Каменных Исполинов, Гремящих Валунов, ну и вообще ей принадлежит все, что касается песка, земли, а также гор, сопок, скал…»

– Стоп, стоп! – Я даже заговорила вслух. – Поняла! Это и есть арка Земли?

«Ага! Пройдешь ее, и останется последнее, главное испытание…»

– Огонь.

«Точно»

– А почему огонь должен стать для меня главным испытанием?

«Понимаешь, Стихии оставляют напоследок самое трудное! Не пройдешь, и сила Хранителя останется для тебя неподвластной! Есть среди нашего рода еще и такие мудрецы, которые сделают все, чтобы ты не прошла испытание без их помощи, и только ради того, чтобы взять смертного под свой абсолютный контроль!»

– Ясно. Надеюсь, ты в их число не входишь?

«Боги, спасите! Открою тайну. Я очень добродушное существо, но мне в подопечные постоянно достаются терзаемые властью и войной особы!»

Я почувствовала, что от его болтовни животный страх быть погребенной заживо отступил, а после и вовсе исчез. То ли обострилось привычное зрение зверя, позволяющее видеть в кромешной темноте, то ли всему виной стал появившийся повсюду призрачный сиреневатый отсвет, но я с удивлением поняла, что меня окружают выгнутые каменные арки растворяющихся в темноте коридоров, а сама я сижу в центре огромного мрачного зала. Точнее, в пещере.

Колдовство Стихии – не иначе!

Поднявшись на ноги, я огляделась. Но ведь там, где теперь манят тайной уходящие в неизвестность ходы, только что были заплетенные корнями стены моей ловушки!

«Иди!»

– Куда? – спросила я и едва не зажала себе рот. Эхо тут же хрипло «закудакало» на все голоса, пока не смолкло.

Нет, жутко! Уж лучше буду разговаривать мысленно!

«Куда мне идти? Тут четыре перехода!»

«А ты представь, что только один из них приведет тебя к цели?»

«Но… а если я ошибусь?» — И зачем говорить загадками?

«Не ошибешься! Если будешь на все сто уверена в правильности пути!»

«Я даже не знаю, куда этот путь должен меня привести!» — Впору впасть в отчаяние, но… я никому не позволю увидеть свой страх и свою слабость!

«Конечно, к твоей самой главной цели! Пойми ее и увидишь, куда идти!»

Угу… звучит довольно загадочно!

Я постояла, разглядывая абсолютно одинаковые арки. Эта пещера на миг показалась мне комнатой зеркал, где, как это ни символично, всегда есть только один правильный путь!

Мой путь…

А каков мой путь? Какова моя цель в жизни?

Победить Тень Ирзы? Спасти родителей и сестру?

Хм, нет… Все это лишь последствия моего пути. Но не цель!

Тогда, может быть… найти свое счастье?

Мне показалось, что я слышу, как бьется стекло. Я поспешно обернулась и даже задержала дыхание. Одной арки не было!

«Молодец! А в чем твое счастье?»

«Стать служительницей Стихий?» – Я оглянулась.

Ничего не произошло!

Но… что не так? Я ведь всю жизнь мечтала служить ушедшим!

«Ты мечтала стать похожей на свою приемную мать, но это не твоя судьба».

«Может быть, моя судьба стать Хранительницей Равновесия?»

«Может быть! А может, и не быть! – глубокомысленно хмыкнул любитель загадок и подсказал: – Думай не о том, на что бы ты могла потратить жизнь! Думай о самой жизни! Что в последнее время делало тебя счастливой? И даже сейчас не дает сойти с ума от безысходности?»

«Лекс?»

Еще одно невидимое зеркало разбилось.

«Под этим именем ты подразумеваешь образ, но ты не знаешь его настоящего! Вдруг он – безжалостный убийца? Наемник, для которого ты – лишь цель?»

«Да! Я знаю — Наемник? Лекс? Может быть… Но я видела его – глазами пантеры. И я знаю, что он – любит меня! – Наверняка он совсем другой, но я верю, что со мной он – настоящий! И меня не волнует его прошлая жизнь!»

Я не услышала звон стекла, но обернулась с твердой уверенностью, что увижу оставшийся путь. Мой единственный путь!

Так и оказалось.

Теперь я стояла в большой пещере, из которой уходил в неизвестность один-единственный коридор. Я сделала шаг, другой и бросилась бежать. Прочь из этой каменной ловушки!

«Значит, моя цель – путь к Лексу?»

«Не совсем, но почти так! – Риссар помедлил и заявил: – Твой путь – не допустить главной ошибки в твоей и не только в твоей жизни!»

«Я должна сделать выбор?» — Сердце опять сдавила тревога.

Нет, не поддавайся! Иди! Быстрее! Только не останавливайся, чтобы сознание вновь не отравил страх одиночества.

«Ты должна будешь раскрыть глаза!» — словно издеваясь, шепнул Риссар.

«И увидеть?..»

«И увидеть!»

«Ты просто мастер говорить загадками!» – Пререкаясь с драконом, я не заметила, что коридор вдруг начал подниматься вверх. Сначала плавно, затем под ногами я почувствовала выточенные из камня ступени.

«Наоборот! Я раскрыл тебе все тайны! Причем чужие. Сейчас твоя задача поступить правильно, и мы будем в дамках!»

«Значит, выбор? – Я сосредоточенно покусала губы и рискнула: – Я должна… отказаться от брака с Сандром?»

«Возможно, да, а возможно, и нет… Смотри – и увидишь!» — Голос Хранителя вдруг исчез, и сиреневое свечение погасло, но я не осталась в кромешной темноте. Наоборот! Впереди я увидела робкие лучики света, просачивающиеся в крохотные щели широкой двери.

Двери? Значит, я дошла?

– Я дошла! – От счастья вырвалось у меня. Крик тут же подхватило эхо и, словно прощаясь со мной, забормотало на все лады:

– Дошла!

– Дошла?

– Дошла.

Вдруг дверь провалилась в землю, и крохотные лучики света яростным потоком хлынули в темноту, слепя и безжалостно мучая успокоенные темнотой глаза…

– Ширин? Ширин…

– …Ширин! Ширин! Конечно, ты дошла… Все уже позади! – Голос Таниты заставил меня очнуться от воспоминаний и едва не застонать от липкого страха. А вдруг все они – и Танита, и Дерран, и Сандр – всего лишь видение? Очередное видение! И ничего не произошло, а я по-прежнему нахожусь в яме?

– Танита, это ты? Ты со мной? Я прошла арку Земли? – Чувствуя, что сознание ускользает, я вцепилась ей в плечи, но ногти вытянулись и впились в кожу подруги. Она даже не поморщилась, но я увидела, как побледнело ее лицо. Превращение? Нет! Только не сейчас! Не здесь! – Отвечай, прошла?

И отшатнулась, глядя на выступившую на плече Таниты кровь.

Как же бьется ее сердце! Так, словно готово разорваться!

Или это мое? Значит, пантера решила вмешаться? А может быть, защитить меня? Только от чего? Или от кого?

– Конечно, прошла! Ширин? Ширин! – Последним, что я ощутила, были цепкие пальчики подруги, а затем первая судорога выгнула мое тело. Кажется, я упала в мягкую траву, а может, меня подхватили чьи-то руки… Только все это уже было неважным.

Я – прошла!

Глава 25

– Госпожа, у дверей зала вас ждет какой-то человек!

Ирза обернулась к молоденькой служанке. Взволнованно теребя фартук, та старательно рассматривала мозаичный пол. Почему-то все: и слуги, и советники, и приезжавшие пару раз послы других государств старались не встречаться с ней взглядом.

Возможно, потому, что все реже они видели в ее глазах не душу маленькой капризной и всеми любимой принцессы, а то, что с каждым днем подчиняло ее себе! Они видели Тень! Гераду! Теперь она все чаще смотрела на этот мир ее глазами…

Ирза едва удержала рвущийся из груди стон.

Боги, почему она не рассказала матери? Прошло всего каких-то несколько дней, а кажется, будто прошли года, века с того безумного утра, когда она лично позволила Тени напасть на родителей!

Узнать бы, где Хранительница их заточила…

И что она сделает? Кто сможет их освободить? А если попросить Ширин? Ведь сестра долгие годы была ученицей служителя Стихий?

Ирза сжала кулаки.

Нет!

Нельзя!

Ширин объявлена преступницей! Едва она появится в королевстве, как ее предадут суду!

Вздох сорвался с губ.

Нет! Все же Ширин – это не вариант…

Как ей обратиться за помощью к Стихиям, если ее собственный Хранитель – Тень? К тому же тем самым она подпишет себе приговор – признав, что именно по ее вине исчезла королева Айна!

Нет, нет и нет!

Пусть все идет, как сложилось!

В день новой луны назначен обряд Памяти и Прощания. Совсем скоро! После она станет законной и единственной Хранительницей Равновесия. И никто не посмеет ее обвинить. Даже собственные родители! Ведь Герада обещала, что отпустит их, как только все пройдет!

Принцесса очнулась от мучительных мыслей и недовольно покосилась на все еще топтавшуюся у дверей прислугу.

Ах, да! Кто-то пришел…

– Кто просит о встрече?

– Он не назвался. Сказал, что у него послание от короля Шарида.

Ирза нахмурилась.

Король Шарид? За все ее приезды во Вселесье дедушка не сказал ей и пары слов. А может, она не особо рвалась общаться с этим хмурым стариком? Вот к Ширин он всегда относился совсем по-другому. Только сестра всего один раз согласилась приехать в Лунную заводь. В далеком детстве…

– Зови. – И не дожидаясь, когда за служанкой захлопнется дверь, направилась к трону.

Нет. Она не будет садиться. Она останется стоять, выражая скорбь.

– Моя госпожа…

Мягкий певучий голос заставил ее обернуться и тут же забыть о скорбном выражении лица или о выражающей скорбь позе: голову склонить, взгляд в пол, руки в замок на животе. Да о чем говорить – этот голос и тот, кому он принадлежал, всегда заставлял ее забывать обо всем!

– Эл? Это ты? Ты так вырос! Возмужал! – Она, словно дворовая девчонка, бросилась к одетому в золотистые одежды улыбающемуся великану. Он был ее другом. Одним из тех беззаботных молодых волчат, что стаей загоняли для нее зайца, когда она приезжала с родителями во Вселесье! – Эл! Ты! Здесь! Но почему?

– Ирза! – Он, как раньше, подхватил ее на руки и, покружив, прижал к груди, где бешено и радостно билось сердце, взволнованное этой нежданной встречей. – Мне так жаль! Все, что произошло… Неужели это правда? Ведь Ширин… Она не может быть повинна в гибели королевы и Зарина!

Ирза взглянула ему в глаза и до боли закусила губы.

Ну же! Скажи! Скажи ему правду! Не правду Тени, а настоящую правду! Не бойся! Ты ведь так этого хотела! Признайся!

Чуть помолчав, Ирза потупилась и, чувствуя, как решимость покидает ее, печально кивнула.

– Увы, все так.

– Что ж… – Великан отстранился и разжал руки. – Тогда За Зу прав. Тебя полностью подчинила Тень.

Ирза вскинула на него полные ужаса и какой-то затаенной радости глаза.

– Ты все знаешь?

«Вот! Вот оно! Неизвестно, каким образом, но он знает! Впрочем, отчего же неизвестно? Он назвал имя того, кого люто ненавидит Герада! И неважно, почему принц Стихий открылся ему!

Боги, вы, наверное, дали мне шанс, если в такой ответственный момент Тень не контролирует меня. Если бы Герада сейчас была со мной, то обязательно вмешалась бы в этот разговор!»

– Увы. Знаю. Мне неведома только правда о судьбе твоих родителей, но, думаю, она известна тебе. Я говорю о том, что действительно произошло в этом дворце. – Его красивое лицо помрачнело. – Мне жаль. Не бойся, я тебя не выдам, но я никогда бы не пожелал тебе такой судьбы! И… прости. Я не смогу тебе помочь. Теперь не смогу…

Гость развернулся, всем своим видом показывая, что разговор окончен, и направился к двери.

– Эл? Зачем ты приходил? – Ирза бросилась за ним и крепко сжала руку, вынуждая его обернуться. – Чтобы выразить сочувствие? Но мне оно не нужно. Очень скоро я стану королевой!

– Королевой будет Тень, а ты… – Он с тоской посмотрел в ее глаза. От его взгляда принцессе захотелось умереть и снова воскреснуть. Он один умел так смотреть на нее… – Ты навсегда останешься королевой в моем сердце. Если бы только я мог сказать тебе это раньше…

Боги, за что?!

Как больно!

И впервые за столько дней – радостно!

Ирза разжала пальцы.

– Уходи!

– Уйду… но хочу, чтобы ты знала. – Он повел рукой по воздуху, вызывая зеркало перехода. Ирза знала, что сейчас, когда страны усилили магическую защиту, таким способом перемещения мог воспользоваться либо сумасшедший, либо очень сильный маг, либо тот, кто знал слова вызова королевского перехода. – Твоя сестра сегодня вечером примет корону Вселесья. Король Шарид отправил меня сюда с этой вестью. Ты должна знать. Если вдруг решишься оспорить ее власть – твое право. Принц Зарин тоже был сыном короля, пусть и приемным.

Какое-то мгновение великан смотрел на нее, затем развернулся и шагнул в переход. И только пожар в груди Ирзы остался ей напоминанием о том, что он миг назад был здесь:

Не в силах сдерживать боль, принцесса упала на колени и завыла, как раненый зверь.

Боги, как же больно!

«Ты все сделала правильно, моя дорогая!» – Ласковый голосок Хранительницы вызвал только новый приступ гнева.

– Это ты! Ты лишила меня всего! Я лишь пешка в твоих руках! Ты забрала у меня все! Даже меня! Поэтому я ничего не смогла ему рассказать? Ибо ты контролировала меня?! – Слова рвались из нее вперемешку со всхлипами, словно заклинание, способное очистить ее от собственных грехов. – Ненавижу тебя! Ненавижу! И буду бороться с тобой до тех пор, пока не исчезну навсегда!

«Что ты, милая! Я здесь, с тобой! Но только потому, чтобы дать тебе то, что ты заслуживаешь! То, что ты хочешь!»

– Я уже потеряла то, что хочу! – Снова всхлип, но теперь Ирза почувствовала, как боль начала слабеть.

«Ты об этом волке? Пф! Если пожелаешь – он будет твоим! Уже совсем скоро ты станешь королевой этого мира, и любой из смертных упадет к твоим ногам!»

– Ширин сегодня получит трон Вселесья… Он приходил, чтобы позвать меня на чакарат… – Ирза вытерла кулаком слезы и, пройдя к трону, бессильно на него опустилась. – А я даже не могу вызвать ее на поединок! Потому что мой зверь пока так и не пришел ко мне… А может, и вовсе не придет… Кто я – волк, пантера или человек, как моя мать?

«Дружба рас! – В голосе Тени послышалось ехидство, но оно тут же сменилось приторной слащавостью. – Поверь, милая! Тебе не нужно опускаться до этой опасной драки! Эта выскочка Ширин сама приползет ко мне, мм… к нам… на коленях, отдаст клинки и корону Вселесья! Потом на очереди Лиин-Тей и подчинение Эльфириана. Принц-полукровка Дейрриан сделает все, чтобы его расчудесная Танита жила. Даже принесет корону, вместе с головой брата! Не нужно начинать войну, чтобы получить власть над этими… Над миром…»

– Я хочу, чтобы ты освободила моих родителей, как мне и обещала!

«Мм… рискованно, но если тебе это так важно, то я освобожу их! Ведь есть множество заклинаний, способных лишить их памяти!»

«Но тогда…» — Ирза вдруг почувствовала себя песчинкой, пылинкой в чем-то огромном и сильном. Герада уже начала превращение, и вскоре принцесса смогла закончить вслух: – …тогда они не причинят тебе вреда.

Чудовище на удивление бесшумно прошагало к арке балкона и легко взмыло вверх.

– Ладно, хватит дуться, моя королева! Запомни, мне никто и никогда не причинит вреда. Пойдем. Нас ждут еще одни врата. Каменные!

Ирза почувствовала, как теплый ветер подхватил их. Боги, как же она любила эти редкие полеты! И отстраненно поинтересовалась:

«Ты снова будешь охотиться на Ширин?»

– Что ты! Нет! Зачем? Пока она не принесет клинки, ее жизнь для меня на вес золота! К тому же она уже прошла свое испытание…

Ширин

– Эй, посторонись!

Я оглянулась и, придерживая на груди простынь, спряталась за ширму. В комнату шагнули несколько широкоплечих слуг, волоча на себе исходящие паром бадейки с водой. С шумом и брызгами они опрокинули их в здоровенную бочку, которую прикатили до этого.

– Что значит «посторонись»? Мне что, на потолок залезть? – шипя, словно кошка, Танита отскочила к окну, притворно возмущаясь. – Надо было устраивать обслуживание, когда мы вас ждали, а не сейчас, когда наше терпение на исходе! И вообще! Не стоило тратить время, лучше было бы пойти купаться к вашей заводи. Что мне, трудно воду в ней нагреть? То-то бы рыбы всплыло!

– А нагревала бы чем? Газами? – Не удержался от наглости молоденький паренек. Раздетый по пояс, он, белозубо скалясь, шагнул к ней. – Накушавшись у поваров господина Сандра горохового супа?

– У нас есть куда более действенный способ! – Танита прищелкнула пальцами, и над его головой вжикнула молния, подняв дыбом недлинные русые волосы. – Магия!

Паренек шарахнулся, попал под руку посмеивающихся мужчин и, получив хороший подзатыльник, бросился к двери.

– Прошу прощения, госпожа, за этого оболтуса. Молодой – глупый. – С виноватой улыбкой шагнул вперед невысокий слуга. – Ваша ванна готова. Купайтесь на здоровье! А вот рыбку в заводи травить не нужно. Пускай плавает!

И не дожидаясь ответа, вышел за дверь, а следом за ним, пряча ухмылки, испарились и его помощники.

– Ох, уж эти оборотни! – Танита покосилась им вслед и, посмеиваясь, обернулась ко мне. – Проучить бы их как следует!

– Что ты на них так ополчилась? – Подруге, конечно, палец в рот не клади, но такой я ее видела впервые.

– Потом расскажу, – отмахнулась она и заявила: – Только теперь я с этим лохматым отродьем (не в обиду тебе будет сказано, подруга) буду общаться только с зажатой в руке молнией! А пацан пусть до вечера пушистым бегает!

Я посмеялась вместе с нею, подошла к бочке и сбросила на пол укутывавшую меня простыню.

Если честно, очень хотелось поговорить с Танитой о том, что произошло до того, как я попала в эту комнату, но все время что-то мешало. Когда я очнулась, то увидела возле себя трех лекарей, во главе с Сандром. Они с умным видом долго меня осматривали, а Сандр не отходил ни на минуту. На его лице я неизменно видела вежливую, даже можно сказать – заботливую улыбку, но… его глаза смотрели холодно. Слишком холодно, чтобы заставить меня забыть то, чтоосталось в памяти от моего обращения.

Лекс!

Кажется, я бежала по лесу… Затем его голос. Чешущие за ухом пальцы. И его запах…

– Ширин, ты будешь купаться? Или сначала это сделаю я? – Голос Таниты заставил меня очнуться от воспоминаний.

– А может быть, вместе? В этой огромной бочке столько воды, что я просто боюсь утонуть! – Я изобразила милую улыбку в ответ на ее подозрительно сдвинутые брови, но подругу этим было не провести.

– Ладно, из любви к тебе и экономии времени – согласна. – Она принялась стаскивать одежду, и вскоре мы уже сидели в приятно обжигающей воде. Наконец Танита не выдержала первой. – Ну? Спрашивай!

– Лекс. Он…

– Да. Он, как всегда, принес тебя на себе! Похоже, он нанялся к тебе в телохранители? Точнее, в телоносители! – усмехнулась Танита и, деловито намыливаясь, поинтересовалась: – В твоей пантере весу побольше, чем в тебе?

– Не думаю. Она у меня еще маленькая.

– Ага, маленькая! – не поверила подруга. – Как рявкнет! Даже Дерран побледнел. Ну, ему-то простительно, он же тебя не знает! Но Сандр!.. Когда ты его боднула, не удержался на ногах и лежал за камушком, пока ты не сбежала в лес! Тоже мне – оборотень!

– Во-первых, он не чистокровный оборотень, и поэтому ему тоже простительно! А во-вторых, мы с ним из совершенно разных семейств, к тому же, пусть негласно, но противостоящих друг другу. Так что – все нормально! А… я никого не поранила?

– Нет! – поспешно выпалила Танита, передала мне мыло и посоветовала: – Давай поторопимся. Скоро принесут одежду. Нас сегодня ждет незабываемый вечер: встреча с королем Шаридом и…

– Да забудь ты про вечер! Расскажи, что было дальше! – перебила я, не отводя глаз от ее довольной, розовощекой мордахи. Что-то она чересчур счастливая…

– Говорю же – ничего особенного! Мы бросились за тобой, но ловить уже никого не пришлось. У озера нам встретился Лекс, нежно прижимающий тебя к груди.

– Меня – пантеру? Шеркх, ну ничего же не помню!

– Да нет. Ты уже к тому времени где-то набегалась и решила вернуть себе человеческий облик!

– А… ээ… – Видимо, даже жар от горячей воды не спрятал моих пунцовых щек. – …А моя одежда?

– Его сюртук тебе очень шел!

– Танита! – Я плеснула на нее водой. Она потешно сморщила носик.

– Не переживай, подруга. Лекс ничем не запятнал твою честь принцессы перед этими лохматыми отродьями.

Радует…

– Ну а потом?

– Мы принесли тебя во дворец. Сандр лично проследил, чтобы тебе выделили комнату рядом с его покоями. Затем пришли лекари, слуги…

– Спасибо. Это я уже помню. – Я нырнула в воду и вынырнула, с наслаждением отфыркиваясь. – Значит, сегодня мы идем к моему венценосному деду? Не видела его уже бездну лет!

– Именно. Потому что он устраивает в твою честь прием с коронацией!

Только этого не хватало!

Вскоре мы выбрались из бочки и уже сидели на огромной мягкой кровати, укутавшись в длинные простыни, когда в дверь постучали. В комнату впорхнули три девушки. Две держали на руках два длинных, украшенных позолоченным кружевом белых платья, а третья несла две пары золотистых туфель.

Выстроившись перед нами, они негласно выбрали главной Таниту, поклонились и хором поинтересовались:

– Госпожа, вам помочь одеться?

– Лучше не мешать! – Она поднялась и приказала: – Платья и туфли на кровать. Сами – за дверь!

Девушки переглянулись и поспешно выполнили приказ.

Я коснулась нежной ткани и принялась одеваться. Как же приятно быть женщиной. Красивой, желанной… И, хочется верить, – любимой!

Через несколько минут в дверь снова постучали.

Танита поспешно надела туфли, оправила платье, критично оглядела меня и разрешила:

– Входите!

Дверь распахнулась, и на пороге появился Сандр. Светлые волосы рассыпаны по плечам, затянутым в золотисто-зеленый сюртук. Белоснежная рубашка перевязана золотым поясом, а золотисто-зеленые штаны заправлены в высокие золоченые сапоги.

Самый настоящий принц!

Заметив наши взгляды, он церемонно поклонился и с улыбкой заговорил:

– Приветствую тебя, госпожа Танита. Очень рад видеть вас в добром здравии, принцесса. Не желаете ли составить мне компанию и навестить короля Шарида?

– Конечно! – Я поднялась и, взяв за руку сраженную торжественностью момента Таниту, направилась к нему.

Как я могу отказаться? Увидеть дедушку и… Вдруг там будет Лекс? Нужно рассказать ему о том, что мне открылось, когда я проходила испытание Землей!

– Кстати, Сандр! Ты обещал подготовить комнату и мне! – напомнила Танита, справившись с неловкостью.

– Да, госпожа. – Он улыбнулся и, как мне показалось, задержал на ней взгляд чуть дольше положенного. – Слуги уже занимаются этим.

– Отлично! Наконец-то я смогу отдохнуть, зная, что ко мне не ворвется орава ваших слуг, сир! – Она вздернула носик и, стрельнув по нему укоризненным взглядом, вышла первой.

– Почему она так меня называет? – Сандр проводил ее взглядом и чуть посторонился, пропуская меня.

– Ну как же… Наше родство и наш союз… – Я пожала плечами. Если честно, после испытания мне об этом не хотелось думать! Даже ради спасения семьи, даже ради собственной победы я не смогу выйти за него. Пусть он об этом пока не знает и тешит себя надеждой, но для меня нет и не будет другого мужчины, кроме Лекса. – Кстати, а где ваш брат?

– Кристиан? – Сандр недоуменно покосился на меня. – Или…

– Да нет же! Лекс! Он ведь вам брат?

– А… – Сандр помрачнел. – Да… только не по крови. В нашей расе принято считать родней всех принадлежащих одному клану, а значит, Лекс – мой брат, так же, как любой из клана Белых волков, но еще… он могущественный колдун, судья Ушедшим и главный жрец в крепости Шарукх. И поэтому я доверил ему почетную миссию просить у королевы Айны твоей руки.

– Ты бы и сам мог попросить у нее моей руки… – Я встретилась с ним взглядом. Он чуть замедлил шаг.

– Мог. Но не решился. Ведь королева Айна…

– Вот вы где! – Чуть дальше по коридору распахнулась дверь, и к нашей компании присоединился Дерран. Танита не сдержала вздоха, разглядывая принца, на котором красовался черный с золотыми нитями костюм и черная рубашка, так удивительно сочетавшиеся с темными волнами его волос и золотистыми глазами.

– Теперь все в сборе. – Сандр довольно кивнул и заторопил: – Поспешим! Король Шарид очень ждет тебя, принцесса!

После его слов на душе стало тревожно, и какая-то странная тоска царапнула сердце. Может, потому, что я столько времени не была здесь? На родине?

Не приходила на могилы родителей… Не потому, что забыла. Когда мой приемный отец забрал меня с собой, мне минуло всего два года. Нет! Просто хотела поскорее начать новую жизнь и не винить Зарина в убийстве моего родного отца.

Поймет ли меня дедушка? Не осудит ли?

В размышлениях я не заметила, как мы вышли из дворца. Позади осталась площадь. Спускающееся к закату солнце умыло свои лучи в зеленоватых водах Лунной заводи. В вечерний час на ее берегу было довольно оживленно. По набережной прогуливались мужчины и женщины, удили рыбу босоногие детишки, и лежали, отдыхая в вечерней прохладе, несколько волков.

Я чувствовала взгляды, которыми нас провожали, и от них мне становилось неловко и как-то тревожно. Миновав набережную, мы свернули на неширокую улочку и вскоре остановились у высокого дома из тонкого бруса. Я помнила этот дом. Помнила небольшую площадь, лежавшую перед ним, и ржавеющий гонг, висевший у высокого крыльца. Гонг, предупреждающий жителей города об опасности и вызывающий правителя на чакарат.

– Назовитесь! – Нам навстречу поднялись двое черноволосых верзил.

Клан Убийц Ночи…

Мне даже показалось, будто один из стражников неуловимо похож на отца, на моего настоящего отца! А второй – на Зарина.

Сердце замерло от ужасного предчувствия. А что, если этот знак мне дают боги? Значит ли то, что я увидела их вместе, что мой отец, мой приемный отец – мертв? А если Хранительница Ирзы так легко согласилась обменять клинки Тха-картх на жизни Зарина и Айны только потому, что они уже давно за Гранью?

– Меня вы знаете. – Вперед выступил Сандр и коротко нас представил: – Наследница короля Шарида, принцесса Ширин, принц Дейрриан и его невеста Танита.

Танита тут же недовольно надула губки, но предпочла промолчать, видимо, оставив возмущение на потом, хотя по ее глазам можно было понять, что ей очень польстило такое определение.

– Король Шарид ждет вас. – Стражи распахнули перед нами двери и расступились.

Поднявшись по ступеням, мы шагнули в просторный холл. Когда-то здесь проходили приемы и совещания, теперь же царил полумрак и какой-то запах болезненной сырости.

Чуть дальше, из арки, занавешенной темными шторами, выскользнули две дородные служанки, держащие в руках какие-то кувшины. Увидев гостей, они торопливо раскланялись с нами и юркнули в темнеющий сбоку от входа коридор.

– Зал приемов за той аркой, – пояснил Сандр, быстрым шагом пересек холл и скрылся за тканью.

Следом за ним в зал вошли Дерран и Танита. Чуть помедлив, я шагнула последней и остановилась, подавленная увиденным. Высокие окна зала были закрыты темными шторами, но это не помешало мне разглядеть стоявшее в центре резное массивное кресло, в котором сидел белый, как лунь, сморщенный старостью и скрюченный болезнью старик. В нем уже нельзя было узнать сильного и мудрого короля, каким он был когда-то.

Что произошло? Почему он так постарел? Что за болезнь точит его дух и убивает тело?

– Мой король! – Сандр опустился на правое колено и склонил голову в поклоне. Его примеру последовал и Дерран. Мы с Танитой переглянулись. Она осталась стоять, а я, повинуясь нестерпимому желанию и ласковому взгляду, который помнила с детства, бросилась к королю Шариду и упала у его закутанных в одеяло ног.

– Дедушка! Прости! Я так долго не приходила к тебе!

– Дитя мое! Главное, что ты пришла! Теперь я смогу передать корону Вселесья тому, кто достоин ее больше всего! – Улыбка коснулась его губ. – В ком течет моя кровь и кровь моего единственного сына! Я передам ее тебе!

– Но… могут быть недовольные! – Мне вспомнились рассказы Зарина. – Меня вызовут на чакарат?

– Не вызовут. – Его блестящие глаза, не отрываясь, смотрели на меня. – Ты избранная…

– Что значит – избранная? Есть что-то, чего я не знаю?

– Милая, вставай! – сильные руки Сандра подхватили и поставили меня на ноги. – Не беспокой короля вопросами. Пока он в сознании, нужно как можно быстрее обо всем договориться и провести обряд! Господин? – Сандр тронул будто застывшего короля за плечо, и тот вдруг испуганно закричал:

– Саифа, отойди от Хариша! Он еще совсем маленький! Он не сможет убить этого буйвола! Саи-и-ифа-а-а! – Крик сменился стоном и едва слышным бормотанием. В глазах короля затаилось безумие. – Это ты виновата, что Хариш умер! Даже обращение не воскресит его! Кровь за кровь! Прости меня Саифа… Прости…

Я снова опустилась перед ним на колени, взяла его ледяные руки в свои и ласково заговорила:

– Шарид… Я – твоя Саифа! Я та, кого ты наказал за жизнь маленького Хариша. Я знаю девиз нашего рода: кровь за кровь… и я прощаю тебя! Ты не мог поступить иначе.

Глаза безумца постепенно прояснились. Он с трудом отвел взгляд от одной ему ведомой дали и вполне осмысленно взглянул на меня.

– Ширин? Ты здесь? Ты пришла! О, моя Ширин! Моя кровиночка! – Его иссохшие руки опустились мне на голову. Нежно гладя мои волосы, он снова заговорил: – А мне сказали, что ты мертва. Что Черный дракон убил тебя! – Трясущийся палец Шарида вдруг уставился на стоявшего позади меня Сандра. – Это он! Он мне сказал, что моя единственная внучка погибла!

– Это были ошибочные сведения… – Сандр шагнул вперед, но был остановлен возмущенным и оттого окрепшим голосом старца:

– Молчать! Я знаю… Я все знаю! Ты ждешь моей смерти! Ты советовал мне сделать преемницей ту… другую! Но я знал! Я знал, что моя внучка придет! И я отдам ей корону Вселесья! Ширин! Где ты, Ширин?

Его голос сорвался в стон.

– Дедушка! Дедушка! – Я затормошила бессильно склонившегося ко мне старца. Только бы он не умер! – Очнись! Я тут!

– Саифа? – Его глаза открылись, но в них снова плескалось безумие.

– Нет! Это я! Ширин!

– Ширин? Моя Ширин! Моя доченька…

– Нет, дедушка! Я твоя внучка! Я дочь твоего сына – Фаритха!

– Да… Мои дети умерли… Давно… – Он вздохнул и словно проснулся. – Ширин?

– Мой король, – как ни в чем не бывало заговорил Сандр, – вы велели устроить праздник в честь коронации вашей единственной наследницы. В полночь состоится обряд. Вы готовы?

– Готов ли я? – Невероятная перемена произошла с королем от слов Сандра, и вот уже на нас снова смотрел властный и уверенный в себе правитель. – Поверь, сынок. Я был готов к этому еще восемнадцать лет назад! Но… Зарин не захотел принять власть. Он выбрал другую роль – быть мужем, отцом, и я не виню его. Все эти годы я ждал, когда кто-нибудь вызовет меня на чакарат, но карканье старой предсказательницы отбило желание даже у самых честолюбивых! – Его рука снова ласково коснулась моих волос. – Я ждал тебя, Ширин. И дождался! Сегодня я обрету свободу и буду счастлив, глядя с небес на мудрое правление моей внучки.

– Тогда я позову слуг. Они подготовят тебя, мой король, а мы пока вернемся во дворец. Я приду за тобой к полуночи. – Сандр поклонился, силой поднял меня с колен и повел к арке.

Я вздрогнула, словно от удара, когда нас плетью догнал безумный, плачущий голос Шарида:

– О моя Саифа. Моя – Ширин, мой Фаритх! Хариш! Простите меня!

Мимо нас с кипой полотенец и большим кувшином бесшумно проскользнули служанки.

Я оглянулась и хотела броситься назад, но Сандр и Дерран подхватили меня под руки и поволокли прочь из зала приемов, отпустив только, когда за нами захлопнулись двери. Но даже двери не могли заглушить льющийся нам вдогонку вой раненого зверя.

– Что с ним произошло? – Мечтая только об одном – оглохнуть, я набросилась на Сандра. – Я думала, что увижу больного старика, но не помешанного! Что за предсказание? Отвечай!

Он потупился и медленно, будто подбирая слова, заговорил:

– Все случилось несколько лет назад. Однажды Шарид проснулся уже таким… Дворцовая пророчица попробовала вылечить короля, но ее на следующий день парализовало. А потом она предсказала, что любой, кто попробует отобрать у Шарида корону, лишится либо головы, либо ног. Как ты сама понимаешь, ни сойти с ума, ни остаться на всю жизнь без движения желающих не нашлось. Поэтому никто до сих пор не вызвал его на чакарат.

– А что за обряд должен произойти сегодня? – Я не сводила с него глаз.

Почему я ничего не знала? Почему мама умолчала о том, что происходит во Вселесье?

– Предвидица сказала, что, только передав корону избранной, Шарид уйдет за Грань и избавится от проклятия.

– Что за проклятие? – Я нахмурилась. Час от часу не легче!

Сандр только пожал плечами.

– Не знаю, и если честно, не очень-то хочу знать! Мне бы со своими грехами разобраться. Кстати. – Он взглянул на вечернее небо. – Предлагаю вернуться во дворец. До полуночи еще бездна времени, а мои повара помогут нам приятно скрасить ожидание. Я повелел им приготовить самые лучшие блюда к твоей коронации, моя принцесса! – Сандр чуть склонил голову в поклоне.

– Коронация… – Я помолчала, собираясь с мыслями, и посмотрела на него. – Скажи, а ведь если бы не это предсказание, ты был бы первым, кто вызвал старика на чакарат? А сейчас, чтобы стать королем, тебе нужна королева! То есть… я? А если я не соглашусь? А если я люблю другого?

– Перестань! – Сандр вдруг искренне рассмеялся и тут же помрачнел. Глядя на меня в упор, он заговорил, чеканя каждое слово: – Ширин, ты прекрасно знаешь, что никто из нас не поставит выше долга личное счастье. Только интересы рода – вот что главное! И ты сделаешь то, что должна… А Лекс… Ты ведь о нем только что говорила? Он тоже останется тем, кем должен оставаться, чтобы этот мир не рухнул к шеркху в…

– Если честно, я ничего не поняла! Но мне понравилась идея с поварами! – Вдруг за спиной прозвучал голос Таниты, а я почувствовала, как тут же уходят тяжесть и лед, сковавшие все мои мысли и чувства после слов Сандра. – Еда вообще благотворно влияет на умственный процесс, так что… Может, во дворец?

– Конечно! – Сандр нехотя отвел от меня взгляд, провел по воздуху рукой, и перед нами засияло зеркало перехода. – Сэкономим время. Прошу!

Танита

Громадина нового дворца у Лунной заводи встретила нас развеселой музыкой, от которой ноги сами желали пуститься в пляс. На первом этаже, в огромном холле, куда нас привел переход, стояли накрытые столы. Рядом с ними уже толпились первые гости. Кто-то сидел за столами, а кто-то кружился в танце, совершенно не смущаясь отсутствием хозяина.

– Но… коронация только в полночь! – Ширин, будто кого-то ища, окинула происходящее болезненным взглядом и тронула Сандра за руку. – Зачем все они здесь? Зачем все это веселье?

– Затем, что после полуночи, родная моя, – обернулся к ней он, – наступит всеобщий траур, который продлится один лунный цикл. Так пусть все порадуются переменам! Да, мой народ?

Вопли гостей заглушили даже звучание скрипок.

Кажется, принц пользуется популярностью. Ну еще бы… он же принесет власть и возможность Белым волкам снова стать правящим родом!

Сандр больше не глядел на нас. Подхватив кувшин, он надолго припал к нему. Затем поставил на стол и направился в приветствующую его радостными воплями толпу.

– Отдыхайте! Веселитесь! В полночь свершится то, чего все мы так долго ждали! За мой народ!

– Мне кажется, или истории о Сандре, спасителе Адирана, несколько преувеличены? Ни за что не верю, чтобы он оставил трон своей сестре! – Я проводила его взглядом и обернулась к Ширин. – Или он тогда не хотел стать королем? Ну? Чего ты молчишь? Ты же должна его знать?

Ширин только вздохнула.

– Мама очень редко говорила о нем. Я никогда не видела его ни во дворце, ни на приеме. Поэтому ничего не спрашивай! Для меня он – незнакомец, с которым и общаться-то не особо хочется…

Я печально кивнула.

И хотела бы помочь, но в такой ситуации я не помощница. Даже не представляю, как можно выйти замуж за того, кого совсем не знаешь и не любишь? Ох, лучше об этом не думать…

Положение спас Дерран.

– Давайте воспользуемся предложением радушного хозяина? – Прозвучал над моим ухом его голос. – Тут такое изобилие, а у меня крошки во рту с утра не было! – И легонько подталкивая, он повел нас к столу.

Устроившись на самом краю стола, подальше от гостей, восхвалявших сияющего счастьем хозяина, мы какое-то время молчали, наблюдая за суетящимися вокруг нас слугами. Появившись будто из воздуха, они принялись расставлять фужеры, чистые тарелки и приборы, затем так же незаметно исчезли, позволив нам самим решать, какие из выставленных на столе яств для нас более соблазнительны.

– Дерран. – Я стянула с огромного блюда прожаренную птичью ножку и бросила взгляд на эльфира, сосредоточенно орудующего вилкой. Кажется, принца прельстила картошка с мясом. – Ты говорил, что знал Сандра с незапамятных времен! Он что, и раньше был так озадачен властью?

– Мм… Сандр? Не-а! Для него власть, это, как… гм… – Дерран вдруг замолчал, сосредоточенно жуя.

– А что тогда с ним случилось? – Я указала ему на Сандра взглядом. Теперь тот взобрался на табурет и, воодушевленно размахивая руками, нес какую-то торжественную чушь. Видимо, сейчас звучала очередная клятва будущего правителя. Жаль, не понимаю этого наречия, а то бы оценила!

– А… – Дей бросил на него быстрый взгляд и вновь накинулся на еду. – Не знаю.

Мы с Ширин переглянулись.

– А по-моему, знаешь! – Я шутливо толкнула его в бок, совершенно не ожидая того, что за этим последует.

Дерран вскочил. Уронил стул и даже не заметил этого.

– Отстань! – Он не закричал, но его тихий, холодный голос был страшнее крика. – Я ничего не знаю о Сандре! А если тебе так хочется рыться в чужом белье, спроси самого! А лучше вот у кого! – Он обличительно указал пальцем на кого-то в толпе. – Уж если кто и знает все произошедшие с Сандром перемены, так это его названый брат.

– О чем речь? – так внезапно прозвучал у нас за спиной голос Лекса, что я даже невольно вздрогнула. А вот Ширин не подала и виду. Она сидела, запивая сытный обед водой, и только ее прямая спина выдавала напряжение.

– О чем речь?! – Дерран хохотнул. – Я скажу! Речь идет о Сандре! И… знаешь, рассказывай о нем сам!

Подняв стул, он с грохотом поставил его на место, ухватил бутылку с чем-то темным и быстро затерялся в толпе прибывающих гостей. Охотник, невозмутимо пожав плечами, уселся рядом с Ширин и притянул к себе тарелку с жареной курицей.

Я озадаченно перевела взгляд на Лекса, усердно расправляющегося с едой, взглянула на Ширин, тоже не поднимающую взгляда от тарелки.

Кажется, им есть что обсудить? Тогда не буду мешать. Лучше уйти, пока не поздно! А то после выходки Деррана и вовсе захотелось «повеселить» гостей запрещенной магией: взметнуть на воздух весь этот дворец, да чего там, дворец – город! И попутно призвать на головы этого лохматого отродья гром и молнии!

– Ширин. – Я поднялась и заставила себя улыбнуться. – Если честно, я очень устала. Пойду, отвлеку нашего хозяина от его торжественной болтовни и попрошу проводить меня к моей комнате. А если нет, то поднимусь к тебе. Не против?

– Не против. – Она серьезно посмотрела мне в глаза. – Но ты вернешься? К полуночи?

– Обязательно! – На этот раз моя улыбка стала искренней.

«Не дрейфь, подруга, я тебя не брошу! Все будет хорошо…»

Будто прочитав мои мысли, она тоже улыбнулась уголком губ.

– Мне будет без тебя одиноко.

Сделав страшные глаза, я указала взглядом на Лекса.

«Думаю, у тебя есть компаньон, весьма тебе интересный».

Она едва заметно вздохнула.

Я не стала больше задерживаться и ввинтилась в толпу.

Так! У меня две задачи! Пока Ширин все выведает у Лекса, я попробую найти и разговорить Деррана. А еще заставлю его просить прощения! Кто дал ему право так обращаться со мной? «Отстань!» Хам!..

Ну и заодно неплохо было бы узнать, где находится моя комната. После коронации, чувствую, точно всем будет не до меня.

Первым я заметила владельца «Лийны» и только потом увидела, что беседует он с потенциальным женихом Ширин.

– Сандр? – Я коснулась его руки. Дождалась, когда он обратит на меня внимание, и мило улыбнулась. – Прости, что отрываю…

Он тут же развернулся ко мне, всем видом показывая свою заинтересованность.

– Я к твоим услугам, моя госпожа.

– Тогда можно попросить тебя о помощи?

– Конечно! – Он с готовностью шагнул ближе. Теперь понимаю, почему перевертыши в нем души не чают. Я бы тоже всем сердцем влюбилась в правителя, которому небезразлична судьба его страны и, конкретно, тебя самого. – Чем могу помочь?

– Попроси слуг проводить меня в мою комнату. Я бы хотела немного отдохнуть.

– Ну что ты, госпожа! Я почту за честь проводить тебя лично! А слугам и так хватает работы – обслуживать моих дорогих горожан.

Он подставил мне локоть, и я, помедлив, взяла его под руку. Сердце царапнула мысль – он даже не спросил о Ширин, даже не взглянул, чтобы проверить, в зале ли она! Нет, наверняка он просто не привык показывать чувства. Конечно же, он видел, что Ширин с Лексом. И это ему не понравилось.

Поднимаясь с ним по лестнице, я украдкой попыталась разглядеть в разноцветной толпе черный костюм Деррана, но он словно сквозь землю провалился!

А интересно, почему он так взбесился из-за вроде бы невинного вопроса? Может, у него зуб на Сандра? А если спросить у самого Сандра?

– Послушай… – начала я и замолчала, не зная, как спросить. Вдруг я лезу не в свое дело? Вдруг у них давняя вражда?

– Слушаю! – Первым не выдержал Сандр, не отводя от меня заинтересованного взгляда. И я решилась. Попытка не пытка!

– Наш попутчик – Дерран. Он тебе кто? Друг, знакомый?

Сандр удивленно вскинул брови.

– Он друг моего друга и… наверное, друг мне. А отчего такой интерес?

– Мм… – Я пожала плечами. – Мне показалось, что он тебя недолюбливает, вот и спросила.

– А… – Сандр, видимо, воспринял мой интерес по-своему и поспешил меня успокоить: – Нет! Вряд ли. Знаешь, я стараюсь найти подход к каждому человеку и не вызывать у него злость своими поступками или словами. Кстати, мы пришли. Я позволил себе поселить всех вас рядом с моими покоями. А вот и твоя комната.

Второй этаж я уже успела оценить днем, когда в покоях, предоставленных Ширин, дожидалась ее пробуждения. Широкий коридор из светлого дерева, несколько массивных дверей, а напротив них ряд высоких, во всю стену, окон, увитых цветами.

Он подошел к ближайшей двери и открыл ее.

– Прошу. Отдыхай. Но я надеюсь увидеть тебя сегодня на коронации Ширин.

Вместо того чтобы поблагодарить его, я молча прошла к окну и встала, любуясь открывшимся мне видом на Лунную заводь. Вода в озере будто подсвечивалась изнутри и в сгущающемся вечернем сумраке образовывала бледно-голубой полумесяц.

– Красиво? – Сандр встал за спиной.

– Очень! Никогда не была в Лунной заводи. – Я покусала губы. Как же его разговорить? – Для тебя эта страна, наверное, стала второй родиной? – Я обернулась и заглянула ему в глаза. – Всегда хотела спросить: почему ты не остался в По́лыни?

– По́лынь… – Сандр на миг погрустнел и сменил тему. – Я счастлив, что ты посетила Вселесье и мой прекрасный город. Ты, Танита, стала истинным украшением моей страны.

Он вдруг взял мою руку и, склонившись, легонько коснулся ее губами. От неожиданности я отшатнулась, и тут меня понесло:

– Какая невообразимая честь! А как же Ширин? Ах да! Я и забыла! Ведь вашей расе присуще легкомыслие. Спасибо, что не зовете прогуляться под звездами!

– Ширин в тебе не ошиблась. – Оборотень вдруг так искренне улыбнулся, что я невольно заулыбалась в ответ. – Знаешь, я давно убедился, что удача любит таких, как мы, а такие друзья, как ты, помогают нам побеждать!

– Ты мудр… – Раздражение внезапно ушло. А может, он прав? Что такое счастье каждого из нас по сравнению со счастьем целого народа?

Сандр вздохнул и качнул головой.

– Моя мудрость досталась мне вместе с Хранителем. До того, как он появился, я не задумывался о судьбах мира и хотел только одного – днями напролет ловить рыбу с друзьями или охотиться на зайцев. Благодаря За Зу я понял истину Ушедших и истину этого мира!

Он еще раз поцеловал мне руку, но теперь я восприняла это спокойно.

– Отдыхай. Пусть хотя бы на те несколько дней, что вы тут задержитесь, на вас снизойдет покой. Обещаю, все в твоей жизни будет хорошо! – Сандр вдруг мне подмигнул и направился к лестнице.

– Очень надеюсь! – Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся.

Непонятный тип! Я чувствовала переполнявшую его силу. Возможно, он прав – все дело в За Зу? Иметь принца Стихий в собственных Хранителях – то еще испытание! А затем мелькнула и вовсе крамольная мысль: если Ширин согласится на брак с ним, вполне возможно, что она сделает правильный выбор.

– Браво, Танита! Кажется, ты пленила нашего… мм… точнее, вашего легендарного Сандра? Или решила узнать все о нем лично? Сначала капитан «Лийны», потом жених подруги… Кто следующий?

Я вздрогнула, будто ужаленная, услышав за спиной истекающий ядом голос Деррана.

Только его здесь не хватало!

– А… это ты? – Я смерила его презрительным взглядом. – Не желаю слушать этот бред. И… знаешь, чтобы истекать слюной от зависти к тем, в ком я вижу настоящих мужчин, вовсе не нужно шпионить за мной из-за угла и тайком подкрадываться.

– Подкрадываться? Я вышел, довольно громко хлопнув дверью, но ты настолько была занята разговором с этим… Сандром, что проползи сейчас здесь дракон, ты бы его не заметила! – Он с легкой ухмылкой обошел меня. Невозмутимый. И только пылающие желтым огнем глаза говорили о том, что сейчас творилось у него в душе.

Хм, ладно, поиграем!

Я вернула ему улыбку и мечтательно прикрыла глаза.

– Да… Сандр, и вправду, невероятно обаятельный мужчина! Ширин очень повезло…

– А я смотрю, ты благоволишь к этой расе? – Улыбка намертво приклеилась к губам Деррана.

– Да. Потому что перевертыши более искренни, чем… – Я замолчала.

– Чем кто?

– Чем эльфиры! – выпалила я и прямо посмотрела в его прищуренные глаза. – И уж точно они бы не стали унижать любимую женщину дурацкой ревностью. Хотя тебе этого не понять. Вы считаете женщин игрушками, созданными для удовлетворения ваших низменных страстей! Ваша раса не умеет любить!

Ох, а вот этого мне говорить не стоило!

– Шеркх лаа тогх! – Его пальцы больно впились мне в плечи. – Да если бы я тебя не любил, ты бы уже давно оказалась в моей постели! Да! Я хочу тебя – нестерпимо, безумно с того самого дня, когда увидел! Но не как девку на одну ночь!

Его слова яростными пощечинами хлестали меня, но я лишь молчала, глядя в его горящие настоящим безумием глаза, а в мыслях звучали слова Сандра, которые он сказал сегодня Ширин: «Никто из нас не поставит выше долга личное счастье. Только интересы рода – вот что главное! И ты сделаешь то, что должна…»

Пусть так. Я тоже сделаю то, что должна! Пусть я больше никогда не испытаю любви, но я буду знать, что Дерран жив. Отец способен на многое, если что-то или кто-то рушит его планы. Ведь даже принцы-регенты могут бесследно исчезнуть из мира живых. История знает примеры…

Дерран замолчал и вдруг нежно коснулся ладонью моей щеки.

– Чего ты боишься?

Я удивленно сморгнула, тут же забыв заготовленный ответ.

– С чего ты взял, что я боюсь?

– Видела бы ты свои глаза. За все, что я тебе сейчас наговорил, я ожидал как минимум пощечину, а ты слушаешь меня с таким видом, словно это лучшее, что тебе довелось услышать в жизни. Танита, я хочу, чтобы…

Вдруг где-то внизу раздались громкие хлопки, и огненные цветы празднично раскрасили потемневшие небеса. Магический фейерверк! В По́лыни маги королевы Айны часто устраивали такое представление.

Дерран отвлекся лишь на миг, чем я и воспользовалась. Проскочив у него под рукой, я бросилась в дожидавшиеся меня покои и захлопнула дверь.

Какой сумасшедший день!

Боги! Ушедшие! Все, кто властен изменить наши судьбы! Прошу! Пожалуйста! Образумьте Деррана! И если нам не суждено быть вместе, пусть он оставит меня в покое и не мучает ни себя, ни меня!

Робкий стук в дверь заставил меня затаить дыхание.

А если это ответ на мои мольбы?

– Что тебе нужно?

– Правду! – послышался ответ.

Ладно, если он хочет услышать правду – я ему все объясню! Здесь и сейчас!

Я распахнула дверь. Дерран стоял на пороге, глядя на меня исподлобья, всем своим видом давая понять, что избавиться от него так просто не удастся!

– Я хочу поговорить. – Он шагнул в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

– Сегодня день откровений? – Я отступила, не отводя от него настороженного взгляда.

– Как пожелаешь…

– По-моему, ты уже все сказал. – Я отвернулась, спасаясь от его внимательного взгляда.

– Теперь скажи и ты. Что за преграда между нами? – Его руки тяжело легли мне на плечи. Сжали. – Я ведь чувствую, как ты ко мне относишься. Так почему нас разделяет бездна?

– Хочешь правду? – Стараясь унять невольную дрожь, я развернулась так быстро, что он даже отпрянул. – Да! Я хочу быть с тобой, но я понимаю, что этого никогда не произойдет. У нас нет будущего!

– Это из-за твоего жениха? – Он снова шагнул ко мне так близко, что я ощутила его дыхание и легкий аромат ягодного вина, но не отступила и взгляд не отвела.

– Да. И еще – из-за моего отца. Он очень не любит менять планы.

– Мне все равно! Я сам приду к нему просить твоей руки! – Он снова сжал мои плечи. – И он не посмеет отказать принцу Эльфириана!

– Посмеет, если что-то или кто-то будет мешать моему выгодному браку. Поверь, даже принц Эльфириана может бесследно исчезнуть! – Я отвела взгляд и прижалась к нему щекой. – Дей, я боюсь за тебя!

– Если дело только в этом… – Мне показалось, что он улыбнулся. – Не думаю, что просто «выгодный брак» звучит лучше, чем «выгодный брак с принцем Эльфириана»!

Я вновь посмотрела ему в глаза и качнула головой.

– Он не изменит своего решения, будь ты даже королем. Дерран, – я усмехнулась, хотя, видят боги, мне очень хотелось завыть, – ты ничего тут не изменишь. Если ты хочешь увидеть меня своей избранницей, тебе придется его убить, а я не хочу смерти никого из вас!

– Мне все равно. – Он упрямо прижал меня к себе и вдруг затрясся в беззвучном смехе. – Шутка богов! Впервые в жизни я действительно люблю женщину и не могу ее получить. Ну не бывает так! Все равно должен быть какой-то выход!

– Выход? – Я помолчала, прислушиваясь к бешеному стуку его сердца, вновь взглянула на Деррана и решилась: – Останься…

Он прищурился.

– Ты действительно этого хочешь?

– Больше жизни!

– Отныне и навсегда… Ты – моя! – вдруг выдохнул он и склонился, сводя меня с ума поцелуем, а мне неожиданно в голову закралось подозрение, что он просто ничего не желал услышать в ответ.

Я не заметила, как мое платье упало на цветастый ковер, к нему присоединился и черный с золотом сюртук Деррана, и его черная рубаха.

Моя кожа горела от его поцелуев и горячего дыхания.

Боги, что я делаю?

Я сумасшедшая! Надо бежать!

Бежать?

Но вместо этого я встретилась с его пылающими золотом глазами и решительно взялась за жесткий ремень, опоясывающий его мускулистый живот.

– Б-боги, сколько на нем к-крючков! – От волнения я начала заикаться. Неужели я на это решусь?

Кого я обманываю? Уже решилась.

– Всего два. – Он одним движением расстегнул ремень. – Танита, я ни о чем больше не прошу. Только позволь мне бороться за тебя до конца!

– Дерран… Дей! – Я заставила его сбросить последнюю одежду и, чувствуя, как меня колотит дрожь, уставилась в его глаза, не в силах заставить себя посмотреть на… Боги! Неужели это все происходит со мной? – Просто скажи. Ты меня любишь?

– Больше жизни! – повторил Дерран. Вдруг подхватил меня на руки и бережно опустил на кровать. – И никогда не причиню тебе боль…

Я почувствовала, как страх уходит. Уходит волнение. Сраженная его нежностью, я начала отвечать на ласки. Мы, как слепые, бесконечно долго изучали друг друга, стараясь запомнить каждый изгиб наших тел, пока невероятное, разбуженное им желание не потребовало немедленного выхода, заставив меня забыть обо всем!

Боги, какими смешными были мои страхи! Он создан для меня так же, как я для него! Как здорово подчиняться!

Ему!

И подчинять…

– Не думал, что ты такая… – хрипло усмехнулся эльфир, наконец упав рядом со мной.

– Сама не думала, – улыбнулась я, уютно устроив голову у него на плече.

– Скажи… – Дерран помедлил, сосредоточенно разглядывая потолок, – а у тебя… кто-нибудь был? До меня?

– Дерр, к чему эти вопросы? – Я провела пальцем по его прямому, будто выточенному из камня носу, коснулась четкой линии губ, скользнула по груди. Как совершенно его тело!

– И все же? – Он посмотрел на меня, заставив смущенно потупиться.

– Нет. Если честно, как-то не до этого было. Детство провела в замке отца, под неусыпным надзором нянек и учителей. Потом закрытая академия в По́лыни, затем школа Стихий…

– Можно, я кое-что сделаю? – Он резко сел.

– Сделай. – Улыбнулась я и тоже поднялась.

Он сдернул висевший на груди мешочек и, высыпав на ладонь несколько разноцветных камешков, заставил их заклинанием растечься в лужицу и затвердеть, спаявшись в пестрое кольцо. Взяв меня за руку, он надел это колечко мне на мизинец.

– Защита Стихий? Ай… – Я вскрикнула от боли, когда кольцо раскаленным прутом обожгло мне палец и стало таять, впитываясь в кожу. Вскоре о том, что оно украшало мою руку, напоминала только узенькая розовая полоска. – Но зачем?

– Я хочу, чтобы ты всегда была моей. Это… – он замялся, – защитный обряд нашей расы.

– Слышала о подобном обереге, но увидеть, а уж тем более испытать довелось впервые. – Я погладила медленно тающий шрам от ожога и посмотрела на Деррана. – Нам нужно одеваться. Скоро коронация…

– Тебе уже надоело мое общество? – насмешливо прищурился он.

– И не надейся! – хмыкнула я и поднялась с постели. – Просто не хочется пропустить момент, когда Ширин станет королевой!

Глава 26

Ширин

Время до коронации пролетело неожиданно быстро. А всему виной Лекс…

Сначала я делала вид, что не замечаю его соседства, пока он не заговорил сам:

– Я рад, что ты справилась с вратами Земли. Да и как могло быть иначе? Ты ведь умница!

Взглянув на него, я какое-то время молча смотрела в его мудрые, чуть печальные глаза и не выдержала:

– Лекс! Где ты был? Мне… так много нужно тебе рассказать! Мой дедушка… Он… – Я всхлипнула. Как трудно всегда быть сильной. Не показать слабость, страх…

Он тут же оказался рядом.

– Я знаю… Знаю! Мне очень жаль… Я не сказал тебе правду о нем, потому что… Это не понять! Это нужно увидеть. Но ты обязана подарить ему свободу. Одним богам известно, какие шеркхи мучают его вот уже почти десять лет!

Я нахмурилась.

– А мои родители? Знали?

– Да. Зарин, он… Он хотел принять корону, но… одной задницей на два трона не сядешь, к тому же Айна… – Лекс придвинул к себе бокал вина, заботливо наполненный приставленным к нам слугой, и неспешно осушил его. – Она не могла оставить трон Хранительницы Равновесия. Точнее, могла, но только найдя преемника. И тогда она решила разделить правление между своими дочерьми. Ты должна быть истинной Хранительницей Равновесия, а Ирза – королевой Объединенного королевства. Но Айна не успела, и…. Шарид умирает.

– Боги, как же он, должно быть, страдал все эти годы! – Я вздохнула. – За что ему все это?

– Боги не посылают нам испытания не по силам. – Его теплая рука легла мне на талию, притягивая к себе. – Главное, кто рядом с нами в эти моменты… Кстати, а что так вспылил Дей?

– Это все из-за Сандра. – Я придвинула стул и уткнулась носом в его пахнущую дымом светлую рубашку. – Как же я по тебе соскучилась! Где ты был?

– Ох… где я только не был. – Он тихо усмехнулся и вернулся к прежней теме: – Так что с Сандром?

– С Сандром? – Я повертела головой, пытаясь указать на будущего правителя, но, к сожалению, тот куда-то исчез. – С ним все хорошо! Уже грезит короной и воспевает дифирамбы, себе любимому!

– Он станет хорошим королем и будет беречь Вселесье, как никто другой, а что касается дифирамбов… Есть поговорка: «Сам себя не похвалишь, никто не похвалит»! – Лекс тихо рассмеялся и почти сразу же снова стал серьезным. – Сегодня… он попросит тебя стать его женой… Ты уже знаешь, что ответить ему?

– Знаю. – Я выдержала его взгляд. – Мне подсказало правильный ответ мое последнее испытание. Когда я была в могиле…

– В могиле?

– Да. Когда я провалилась в яму, мне показалось, что я попала в могилу. И только мысли о том, что будет истинным и правильным, указали мне верный путь. – Я прикусила губу. Как же трудно иногда сказать правду… – Путь… к тебе.

– Ширин… – Пальцы Лекса вдруг стиснули запястье. – Я хотел сказать тебе… Давно… Я ведь не…

– Лекс, – решительно перебила я его. – Выслушай сначала ты! Только вместе мы победим! Твои знания и сила моего Хранителя… Лекс?

С каждым произнесенным мною словом он мрачнел.

– Лекс, что происходит? Ты меня не любишь?

– Люблю. Но… – Он разжал пальцы и отстранился, разглядывая танцующих гостей. – Я тебе не помощник. Так уж повелось, как бы силен ни был маг, он не справится с Тенью, если у него нет собственного Хранителя. А уж справиться с королевой Теней… Даже с кинжалами Тха-картх я вряд ли сумею одолеть завладевшую По́лынью тварь. – Охотник посмотрел мне в лицо потемневшими глазами и, задержав дыхание, выпалил: – К тому же мне нужно вернуться в Крепость и вспомнить, что в первую очередь я – судья. Обнаружены многочисленные прорывы Грани. Я думаю, Королева собирает армию.

– А как же я? – Я вдруг почувствовала себя так, будто на меня вылили ведро ледяной воды.

Лекс отвел взгляд.

– Поверь. Сандр – твой единственный путь. Или… ты погибнешь!

– И ты, вот так, спокойно, отдашь меня ему?

– Прошу, ни о чем не спрашивай! Просто объяви после коронации свой правильный выбор! – Не глядя на меня, он поднялся. – Мне нужно уйти.

Я какое-то время растерянно смотрела ему вслед, пока он не затерялся среди гостей.

Правильный выбор?

Что происходит?

Почему он так изменился?

«Все верно! Слушай меня, и все получится! – раздался в мыслях голос Риссара. – Кстати, я только что говорил с За Зу. Боюсь, сразу после коронации нам надо будет покинуть этот чудесный край. Последнее испытание ждет!»

Мне почему-то вспомнились слова Сандра, произнесенные им у Алтаря Силы в Лиин-Тее.

«Последнее испытание принц Стихий проведет сам?»

«А вот это мне неведомо! – отозвался Хранитель. – Но, если так, считай, что наше слияние уже произошло. За Зу отчего-то весьма к тебе благоволит. Еще вчера говорил: «Если бы мой хранимый был умнее, давно бы стал королем и получил в жены…» Ой! Это не в тему… Кстати, не выпускай из рук клинок!»

«Но он у Лекса!»

«А вот это нехорошо! Забери его! В любом случае, За Зу просил передать, чтобы к началу битвы их было два! О! Кажется, начинается!»

Начинается? Что?

Гости оживленно загудели. Где-то рядом с лестницей, ведущей наверх, раздался скрип и скрежет. Я обернулась, глядя, как медленно расходятся створки двери, которую я приняла за мозаичную картину. Вскоре перед притихшими гостями открылся освещенный свечами зал.

– Ширин? – Мне в плечи впились пальцы Таниты. – Ширин!

Я обернулась, отрешенно взглянув на раскрасневшуюся подругу и стоявшего рядом с ней Деррана. Слишком торжественного… Только его горящие золотом глаза выдавали что-то такое… Такое?

– Вы теперь вместе? – Ну конечно! Иначе, почему я вижу их яркие, горящие страстью ауры? – Рада за вас.

– Ширин… – Дерран нервно покусал губу и подошел ближе. – Скоро коронация. Я знаю, что Сандр поставил все на брак с тобой, но… Я должен тебе сказать…

– Говори. – Я растерянно посмотрела на него.

Он вдруг отвел глаза.

– Ты не должнавыходить за него замуж. Не потому, что Сандр недостоин тебя. Нет… Просто… он не тот, кто тебе нужен.

– Так, Дерран, давай не будем давать советы! Ширин и без нас прекрасно знает, что ей делать. – Танита, бесцеремонно отодвинув его, шагнула ко мне и улыбнулась. – Дорогая, мы всегда с тобой, и ты всегда можешь положиться на нас. Что бы ни случилось, помни об этом!

Я посмотрела в сияющие глаза подруги.

Да.

Мы с ней всегда были и будем друзьями, которые придут на помощь в трудный час, но… Я вдруг остро осознала, что сегодня, сейчас, осталась совсем одна!

Я потеряла ее. И потеряла Лекса…

– Мы… Самое лучшее слово во всех мирах. – Я обняла Таниту и решительно направилась в распахнутые двери тронного зала. Туда, в ожидании обещанной коронации, уже стекались гости.

Возможно, когда-то этот зал был совсем другим.

Перед глазами возникла картина: небольшой зал-капище, где можно было помолиться богам, остаться наедине с собой или собрать государственный совет…

Сейчас передо мной открылся большой круглый зал с высоким прозрачным потолком, явно перестроенный уже после негласного воцарения здесь Сандра. По краям оббитые бархатом скамейки для любопытных горожан. В центре алтарь: две сплетенные фигуры драконов, держащие в лапах большую чашу, наполненную водой. В ней отражалась идеально круглая луна. За алтарем – возвышение, на котором стоят два трона. На одном – король Шарид. Его скрюченную фигуру скрывает королевская мантия, а на седых волосах поблескивает крупными драгоценными камнями корона. На втором троне меня поджидал Сандр. Он поднялся навстречу, едва я вошла в зал. Торжественно приблизился и, взяв за руку, подвел к королю.

На меня ласково взглянули ясные, без тени безумия, глаза Шарида. Сердце вновь сжала вина. Если бы я приходила сюда хотя бы раз в год, просто поприветствовать его в день рождения – этого бы не произошло. А если бы и произошло, я бы знала и заставила Зарина что-нибудь сделать. Пусть он был приемным сыном, но в нем тоже текла кровь клана Убийц Ночи! И сейчас бы не пришлось делить корону с Белыми волками!

– Дедушка… – Я встала перед ним на колени.

– Милая… – Меня коснулась иссохшая рука. – Ничего не бойся и не сожалей! Ты совершаешь великую благость! Ты освобождаешь меня! По сути, я уже давно мертв…

– Дедушка… – Я сжала его руку. – Ты не умрешь! Я не верю в предсказания и проклятия! Мы найдем заклинание, что излечит тебя от недуга!

Губ короля коснулась улыбка.

– От моего недуга меня сможет излечить только это. – Он махнул кому-то рукой, и к трону поднялся слуга. Почтительно кланяясь, он протянул королю Шариду черный резной ларец и открыл его. В глубине, на белом бархате, блеснул лезвием кинжал.

– Я… – До меня начало доходить. – Я должна тебя убить?

– Увы. – Шарид развел руками. – Судьба правителей – умирать от рук собственных детей или на чакарате. Ах, как бы я хотел обратиться и принять смерть от твоих когтей, но… Увы. Мой зверь больше не приходит ко мне.

– Прими корону, Ширин! – раздался у меня над ухом голос Сандра. – Исполни предсказание!

– Нет! – Я поднялась с колен и развернулась к нему. – Я не смогу убить собственного дедушку!

– Ширин! Прошу! – Король Шарид достал трясущимися руками из ларца кинжал и протянул мне. – Кроме тебя, меня некому освободить! И демоны будут вечно рвать мою душу. Девочка, помоги мне обрести свободу!

Глядя в его наполнившиеся слезами глаза, я решительно взяла ожегший холодом кинжал. Оглянулась.

Сотни глаз, не отрываясь, смотрели на меня, но среди них не было того, чей взгляд мог бы придать мне смелости. Чей взгляд смог бы заставить меня быть сильной.

Боги, дайте мне силы! Дайте!

Я вновь посмотрела на короля. Как больно видеть мокрые дорожки на его щеках, как страшно запомнить его таким беспомощным!

И решилась.

– Прости меня, дедушка. За то, что не знала о твоей беде. За то, что не была с тобой в темный для тебя час. – Одно стремительное движение руки, и серебристое лезвие вонзилось в грудь Шарида. – Прости.

На губах короля на миг появилась улыбка.

– Благодарю!

Я смотрела, как из его глаз уходит жизнь, и молчала. Душа рвалась от отчаяния, от непролитых слез, но лицо словно окаменело. Никто не увидит мою боль. Никто!

– Предсказание свершилось! – наконец голос Сандра заставил меня очнуться и с трудом отвести взгляд от получившего освобождение короля. – Теперь наша королева – Ширин из клана Убийц Ночи! Я хочу сейчас, перед духом освобожденного, но пока не ушедшего за Грань короля, объединить два великих клана!

Он опустился передо мной на одно колено.

– Королева Ширин, станешь ли ты моей женой?

Я посмотрела в его уверенные в моем ответе глаза, нашла взглядом Таниту, оглядела замерших в ожидании гостей. Может быть, охотник прав, и я должна принять это предложение? Ради мамы и отца? Ради победы? И в этот миг у распахнутых дверей я увидела не отводившего от меня взгляда Лекса и отважилась:

– Сандр, ответь мне только на один вопрос! Если я стану твоей женой, ты поможешь мне в предстоящей битве?

Сандр помрачнел, но тут же с улыбкой поднялся с колен.

– Зачем? Зачем нам вмешиваться в распри другой расы? Зачем жертвовать жизнью нашего народа? Мой Хранитель говорит, что нам не стоит идти войной на принцессу Ирзу. Поэтому мой тебе совет – займись нужными хлопотами приготовления к свадебному обряду. – Он протянул мне руку. – Только давай проводим за Грань дух нашего великого правителя. Погребальный костер на острове в центре Лунной заводи уже ждет! Кстати, мне понравилось, как ты избавила страдальца от мучений. Ты настоящая дочь своего клана. Ты прирожденная убийца!

Вместо ответа я провела ладонью по лицу Шарида, закрывая мертвые глаза, затем развернулась, сбежала с возвышения и зашагала мимо зевак туда, где только что видела Лекса. Где же он?

Зал вскипел гулом возмущенных голосов. Кто-то кланялся, пытаясь дотронуться до подола моего платья, кто-то отводил взгляд. Были и такие, кто, не стесняясь, посылал меня к шеркху. Вот только непонятно, за что? То ли за то, что я сбила их с ног, то ли за то, что отказалась принять руку и сердце их лидера?

Кажется, что-то кричала Танита, и весь этот гомон пытался перекричать невозмутимый голос Сандра:

– Успокойтесь! Королева просто должна подумать! Она вернется! Вот увидите!

«Умница! – раздался в мыслях голосок Риссара. – Зачем делить корону Вселесья с этим? Он мне всегда не нравился… Кстати, куда идем?»

Куда-куда!

«Мне нужно найти Лекса и до конца пройти обряд нашего слияния. Я не приму корону Вселесья, пока не завершу то, что должна!»

«Мм… тогда осмелюсь тебе в этом помочь, – голос Хранителя вдруг перешел на шепот, словно он не хотел, чтобы его услышали. – Я чувствую нашего судью Стихий в дворцовом саду. Как выйдешь, сразу направо. И поторопись. Мне кажется, он уходит».

Уходит?

После того, что увидел?

Не разбирая дороги, я бросилась к высоким, распахнутым настежь дверям, в которые заглядывала во дворец теплая, ласковая ночь. Вырвавшись из освещенной громады дворца под яркие, крупные звезды, я остановилась.

Как он сказал? Направо или налево?

И бросилась в полумрак, кое-где разбавленный горящими факелами.

Обещанный Риссаром дворцовый сад увидела сразу, но не знай я, что эти заросли – сад, решила бы, что просто лес приблизился вплотную к дворцу.

«И где здесь искать Лекса?» — Я даже затаила дыхание, пытаясь не пропустить ответ Хранителя, но его не последовало. Зато до меня вдруг донеслись приглушенные голоса мужчин. Низкий, мягкий – Лекса, я узнала сразу, а вот второй… Знакомый, резко выговаривающий что-то…

Я превратилась в слух. Призвав на помощь пантеру, мягко, со всей осторожностью, на какую была способна, я пошла на голоса. И… боги были на моей стороне. Ни разу не зашуршали опавшие листья, ни разу не хрустнула ветка, не прошелестела травинка. Спорщиков я нашла внезапно. Теперь я слышала их так хорошо, будто они стояли рядом со мной. Прижавшись к стволу дерева, я затаила дыхание.

– …Значит, он хочет уничтожить всю армию? И только поэтому он ушел?

– Нет, Дей, – послышался голос Лекса. Раздался легкий смешок. – Он не ушел. Он здесь! Всегда! Он выжег в моей душе клеймо! А что касается Элиссандра… он просто очередная жертва. Тот, через кого За Зу сможет контролировать Вселесье.

– Да, но корона принадлежит Ширин!

– Она примет его предложение!

– Но… Я не понимаю! Она смогла излечить твою душу! Я вижу это! И… она любит тебя! Она дышит тобой! Сандр, ты должен ей открыться, а не создавать свои копии!

– Нет, Дей. Я не могу… – Послышался вздох. – Если бы мог… Ей нужен тот, другой Сандр. Скоро битва, и За Зу не будет рисковать. Он мне больше не доверяет. Я уже однажды разрушил его честолюбивые планы…

От услышанного я подошла ближе и, раздвинув листья, осторожно выглянула, чтобы своими глазами убедиться, что голоса принадлежат Деррану и Лексу.

– Но Элиссандр отказался участвовать в битве! – Эльфир стоял ко мне лицом, его собеседник – спиной, но мне не нужно было видеть его лицо, чтобы узнать любимого…

– Он согласится. Ты не знаешь принца Стихий… – голос Лекса стал злым. – Он… Он еще хуже Морграфа!

– Ты просто злишься, что он оставил тебя! Ладно, пусть так. Но Ширин… Ты так легко от нее откажешься? Расскажи ей!

– Дей, я не могу! Я столько времени ей лгал… Пусть лучше я останусь для нее таинственным Лексом, без роду и племени, чем предавшим ее принцем Алессандром, которого она возненавидит.

– Но ты ей не лгал! Просто не сказал, что когда-то тебя тоже звали Сандром. Кстати, а почему ты умолчал об этом? Ты ведь знал, что она ищет тебя?

– Да потому! – Голос Лекса стал отрывистым, злым. – За Зу решил, если Ширин будет чувствовать мою поддержку, она не пройдет все испытания и не сможет стать новой Хранительницей Равновесия! Ты же слышал, она хочет отдать бой и трон По́лыни «тому, кому он принадлежит по праву»! Я сам вызвался быть тем, кто поможет ей пройти Слияние, оградит от Теней и приведет в крепость Шарукх, но… После все так завертелось… Я не смог ей открыться… А сейчас… я не могу ее потерять.

– Сандр, пойми, она твоя женщина и, если вам суждено быть вместе, ни один шеркх вас не разлучит. Она поймет и простит тебя!

– Да… наверное, ты прав. – Лекс стиснул кулаки и вдруг так врезал в ствол высоченного дерева, что на траву, шелестя, полетели листья. – Прав! Вот переживем последние врата, бой, тогда и…

Боги! Зачем? За что?!

Желая оказаться отсюда как можно дальше, я сделала шаг назад, еще… и тут под ногами хрустнула ветка. Дерран увидел меня первым. Его глаза широко распахнулись, и он, не сводя с меня взгляда, замер, будто превратившись в садовую статую. Лекс стремительно обернулся и тоже уставился на меня так, словно увидел призрак.

Понимая, что терять больше нечего, я решительно подошла к нему.

– Значит, ты – еще один Сандр? – Моя рука взлетела, и звук пощечины стал мне наградой. – Приятно познакомиться!

Он даже не вздрогнул. Просто стоял и молча смотрел на меня.

Я развернулась к Деррану.

– А ты все знал? С нашей первой встречи!

Он хотел отшатнуться, но пощечина настигла и его.

– Ненавижу вас всех! – Я развернулась и бросилась бежать. Неважно, куда! Лишь бы прочь отсюда! Прочь!

Где-то внутри меня заворочалась кошка, просясь выпустить ее в мир.

Нет! Не сейчас! Не сейчас!!!

«Ээ… могу посоветовать действенный способ, как заглушить боль!» – голос Риссара только вызвал раздражение. Никому не верю! Даже ему!

А вдруг все было подстроено? Ведь именно он подсказал мне, где искать Лекса!

Или Сандра?

Уже неважно – обманщика и предателя!

«Обижаешь! Вообще-то я узнал об этом от За Зу! Но теперь это уже не имеет значения. Итак? Будешь грустить или заниматься делом?»

«Что тебе от меня нужно?»

«Мне? Ничего! А вот тебе нужно пройти последнее испытание. И оно, как это ни символично, произойдет в крепости Шарукх! Полетели? Или продолжишь раздавать оплеухи?»

Я не удержалась от нервного смешка. Как бы мне ни было сейчас горько и обидно, Хранитель умел поднять настроение меткими фразочками.

«Полетели!»

– Ширин? Ширин! Вот ты где! – У сияющего дворца меня остановил голосок подруги. – Ширин, ты не видела Деррана?

– Предателя и лжеца? – Я остановилась и развернулась, поджидая ее. Она прибавила шагу, торопясь ко мне. Но, видимо, было в моем лице нечто такое, отчего Танита вдруг остановилась, не сводя с меня подозрительного взгляда. – Он в саду, утешает подлеца и двуличного типа! – Я заставила себя улыбнуться. – Прости, Танита, но я должна тебя покинуть. Здесь мне больше нечего делать! Кстати, увидишь Лекса, скажи, что он должен принести мой клинок в крепость Шарукх. Завтра! А моему потенциальному жениху передай, что он, если и получит корону Вселесья, то лишь на чакарате!

Не дожидаясь ответа, я снова припустила к манившему свободой озеру, где в центре, на островке, уже пылал погребальный костер. На бегу, пробормотав слова призыва Хранителя, я почувствовала, как воздух наполняет каждую клеточку бурлящей мощью, и, уже взлетая, заметила взгляды крошечных гостей-букашек, собравшихся на ритуал погребения. Дворец как-то сжался, просел и… остался где-то позади.

Я взмахнула крыльями еще раз, и меня подхватил холодный поток ветра, унося в равнодушное звездное небо.

Меня ждала крепость Ушедших.

Танита

И кто бы объяснил, что все это значит?

Что произошло?

Чтобы Ширин бросила меня тут, одну?! И на глазах у всех позволила Хранителю прийти в этот мир?!

Не отрывая глаз, я смотрела вслед уже растворившемуся в звездном небе дракону, пока взволнованный голос экс-жениха Ширин не заставил меня тоскливо вздохнуть и обернуться. Теперь еще и объясняться…

– Что случилось? Куда отправилась королева?

Я обернулась, смерила взглядом взволнованно всматривающегося в темно-фиолетовое небо Сандра.

– В крепость Шарукх. Увы, но, кажется, ты был недостаточно романтичен, если она так легко променяла свадебные хлопоты на бой. Кстати, ничего личного, но тебе она не по зубам. Поищи себе другую королеву либо вызови Ширин на чакарат, если все же корона тебе дороже.

Глаза принца полыхнули злым отсветом. Боги ведают, что бы он мне ответил, если бы не вовремя появившиеся возле дворца Дерран и Лекс.

– Ширин отправилась в крепость Ушедших? Что она сказала?

– Просто послала всех вас к шеркху. – Я взглянула на Лекса. Какой-то он растерянный… – Да, и, кстати, она попросила, чтобы завтра ты принес ей клинок. Тоже ничего личного, но ты – дурак. Не знаю, чем и как ты ее обидел, но ты ее потерял. Навсегда. Она не прощает предательства.

Предводитель клана Белых волков вдруг выгнулся, застонал и безжизненно опустился на землю. Слуги бросились к нему. Всех охватила паника. Если бы принц Сандр был мне хоть немного интересен, я бы сейчас тоже взволнованно искала бы нюхательные соли и не заметила огненный туман, на миг объявший Лекса. Не увидела бы его вспыхнувшие багровым отсветом глаза.

– Дерран, дальше сам. – Лекс обреченно взглянул на замершего рядом со мной эльфира, развернулся и направился к озеру, с каждым шагом растворяясь в темноте. Вскоре он исчез, а через мгновение в небо взмыл пылающий огнем дракон.

– Дерран? – Я вцепилась в эльфира. – Что происходит? У Лекса ведь нет Хранителя!

– Теперь есть. – Он обнял меня за плечи и повел к распахнутым дверям дворца. – Пойдем, нам надо подумать, что делать дальше…

– Танита?

– Танита, подожди!

Прозвучавшие за спиной голоса заставили меня обернуться и вглядеться в знакомые лица молодых мужчин.

– Дайар? Шарк? – Привычные имена сами слетели с губ. Мои троюродные братья. Закончив Школу Стихий гораздо раньше меня, они все время проводили во дворце или у отца в замке, почти позабыв родовое имение. – Что вы тут делаете?

– Они сопровождают меня, Танита! – Раздавшийся голос заставил меня окаменеть. Я почувствовала, как становится ватным все тело и, если бы не Дерран, то упала бы прямо под ноги отца, идущего к нам от распахнутых дверей сияющего огнями дворца. – Я решил, что встречу тебя здесь, и оказался прав.

– Папа?

– Я тоже рад видеть тебя в добром здравии, Танита. – Он скользнул по мне тяжелым взглядом.

Первым делом хотелось броситься бежать, но я заставила себя остаться на месте и даже изобразить приветливую улыбку.

– Папа…

Пальцы Деррана сильнее впились мне в плечи. Я попыталась незаметно оттолкнуть его, но он не отступил, все так же продолжая сжимать меня в объятиях.

Отец неспешно подошел, приветственно поклонился Деррану и остановился в шаге от нас.

– Принц Дейрриан? Не ожидал… А… как прошла коронация вашего брата? Был приглашен, но, увы, не смог посетить…

– Скромно, – невозмутимо ответил тот. – В стране траур.

Отец помолчал и, видимо, считая светскую беседу законченной, переключился на меня.

– Что происходит? Ты сбегаешь из школы, чтобы помогать беглым принцессам? Преступницам?

– Ширин не преступница! И ты это прекрасно знаешь! – вспылила я, и меня понесло: – Ты всегда учил меня не отступать и не сдаваться, отстаивая то, что мне дорого! И я наконец-то поняла, что означают эти слова!

– Браво, девочка. – Отец вдруг улыбнулся мне. Его улыбки, посвященные мне, я за всю свою жизнь могла пересчитать по пальцам, а за эту так вообще бы отдала все – столько гордости, промелькнувшей в ней, мне не доводилось видеть ни разу. – Ты действительно многому научилась, а главное – ты научилась быть моей дочерью.

Он сделал неуловимый знак братьям, и возле нас открылся переход.

– А теперь, дорогая, я прошу тебя вернуться в наш замок.

– Хорошо. – Я обернулась к Деррану. – Прощай. Ты был хорошим другом и попутчиком.

– Нет. – Голос Деррана прозвучал сухо и бесстрастно. Он отстранил меня, шагнул вперед и на миг склонил голову в поклоне. – Господин Ильсар, я прошу руки вашей дочери.

На невозмутимом лице отца появилось настоящее удивление.

– Хм… И отчего это принц-регент заинтересовался моей единственной наследницей?

– Я люблю Таниту, хочу стать ее мужем, и… – Дерран еще раз поклонился, и на его губах появилась не обещающая ничего хорошего улыбка, – и вам придется с этим смириться.

– Вообще-то у меня на нее другие планы… – Отец покусал губы. – Что ж… Этот спор между нами можно решить одним-единственным способом.

Он шагнул к переходу и, уже исчезая, приказал братьям:

– Доставьте их в замок.

Я не стала дожидаться, когда братья решат исполнить приказ отца буквально и втащат меня в переход на плече. Один шаг. Легкое сопротивление воздуха. И меняющиеся мгновенно декорации. И вот, о сказочном Вселесье напоминает только глоток воздуха, напоенный ароматом трав.

Не верится, что я – дома!

Сказать, будто я не скучала, означало бы солгать. Все это время, вместе с тревогой перед будущим, я ощущала непонятную грусть. Мне не хватало беззаботных прежних дней. И даже при мысли об отце сердце невольно екало и сжималось тоскою.

Я оглядела освещенные факелами сторожевые башни, площадь. Кое-где в сливающейся с темнотой ночи громадине замка загорались и гасли в окнах трепещущие огоньки свечей. Словно кто-то ходил по спящим коридорам.

Вскоре, миновав площадь, мы ступили под каменные своды. Я вдохнула ни с чем не сравнимый запах пыли, чего-то холодного и сладкий аромат булочек с корицей, что так любила готовить мне старая нянька.

Ничего не изменилось в родном замке с тех пор, как я была здесь в последний раз. Все те же винтовые, выточенные из камня лестницы, квадратные маленькие окна, и даже магические светильники так же послушно загорались то тут, то там, путешествуя вместе с нами и даря этому обиталищу вечного сумрака свой неяркий свет.

Что нас ждет здесь? Чем все закончится? Только боги могли дать мне на это ответ, но они, как прежде, были глухи к воплям страждущих.

Глава 27

Ширин

Как долго продолжался этот полет! Я видела блики серебристо-красного ночного светила, отражавшиеся на шкуре Риссара.

«Почему мы не могли сразу переместиться в Крепость?» – Мысль появилась и тут же ушла в пустоту. Но я знала, что мой Хранитель меня услышал. Его ответ не заставил себя ждать:

«А кто нас туда пустит? Пока у нас не пройдены последние врата, я по-прежнему считаюсь твоим Хранителем только на словах».

Он сделал крутой вираж и нырнул в лежавшие под нами облака. Вскоре мы приземлились на берег огромного горного озера, окруженного туманом. Я огляделась в поисках Крепости и, не увидев ничего, хоть отдаленно ее напоминающее, рискнула спросить:

«Где мы? Далеко еще?»

«Нет. Мы находимся на площадке дознавателей. Когда стражи Крепости нас узнают, нам откроется путь».

«Путь?» – Ох, и любит же он говорить загадками!

«Ага, – буркнул дракон и устало вздохнул. – Неужели ты думала, что все будет так просто? Крепость – последний оплот нашего рода в мире смертных, и только здесь очень тонка грань с миром духов. Ты можешь встретиться там с теми, кого ты считала навсегда потерянными. Шарукх – это дом для таких, как мы, Ширин».

«Дом для таких, как вы? – уточнила я. – Что-то мне не очень хочется в этот дом».

«Тебе все равно пришлось бы отправиться туда рано или поздно», – «успокоил» меня Хранитель.

Лучше уж поздно…

Я вновь посмотрела глазами Хранителя на фиолетовую водную гладь, сливающуюся с сиреневым небом. Ночной ветерок вдруг коснулся такой же сиреневой шкуры Риссара. Я ощутила дрожь, прокатившуюся по его телу с головы до кончика хвоста.

Словно подчиняясь этому порыву ветра, туман зашевелился и, принимая вид фантастических фигур, поплыл к нам.

– Ну, наконец-то! – в нетерпении Риссар переступил с ноги на ногу и вдруг расправил крылья, готовый взлететь в ночное небо.

Я взглянула на приближающуюся мглу. Она была настолько густой, что вскоре в ней растворились окружавшие нас горы и озеро. На миг даже показалось, что меня кто-то внимательно разглядывает. Очередной порыв ветра всколыхнул завесу, и туман начал рассеиваться, открывая нашим взорам парящую над озером арку, будто созданную из лунного серебра.

– Пора!

Риссар взмахнул огромными крыльями и легко взмыл в небо, а меня вдруг захлестнула нереальность происходящего. Арка приближалась, вырастая в созданного из облаков исполина. Когда Риссар пролетал через нее, я на мгновение ощутила своего Хранителя крошечным комаром, а себя так и вовсе пылинкой на этом комаре.

«И сколько нам еще лететь?» — не выдержала я. Ну, не за Грань же он меня несет?

«Уже почти прибыли!» – Сделав несколько быстрых взмахов, Риссар распластал кожистые крылья и, поймав воздушный поток, сорванным листом полетел вперед.

Из темной пустоты перед нами вдруг возник огромный, будто созданный из лунного света замок. Казалось, он стоит на громадном белоснежном облаке, его окружает высокая стена, на которой черной кляксой темнеют закрытые ворота, а к ним из пустоты поднимается исполинская, искрящаяся лестница, словно созданная для великанов.

Но вот она осталась позади, Риссар плавно опустился на площадку у гигантских, уходивших в небо ворот, словно созданных из вечного мрака.

«Ну вот. Прибыли! Считай, что тебе удалось побывать у Грани и остаться живой».

Я почувствовала щекотку во всем теле. Так бывало, когда моя кошка готовилась прийти в мир. Врата, возвышающиеся передо мной, стали еще выше, а сиреневое сияние, окружавшее весь этот мир, исчезло вместе с моим Хранителем, вновь оставившим меня в одиночестве в самый ответственный момент.

Замечательно! И что делать теперь?

Я сделала несколько шагов к вратам и вскинула голову, пытаясь найти хоть видимость какого-нибудь молотка, чтобы постучать, или слуховое окошко. Ничего! Черный мерцающий монолит! Будто и не врата это, а часть стены. Нда! Ситуация – хуже не придумаешь! Одна у крепости драконов за Гранью!

«Ну что за дурная привычка во всем обвинять меня? И вовсе я тебя не бросил! Просто вернулся в свое естественное, не видимое для смертных состояние! – ворчливый голос моего Хранителя показался мне самой сладостной мелодией! Хвала богам, я не одна! – Эта крепость-город напичкана духами наших предков. Когда-то она стояла в южных горах, что простираются вдоль побережья моря сразу за Эльфирианом. В тех, ныне пустынных землях когда-то и находилась моя страна. А когда боги изгнали нас из мира, Хранители рода, самые могущественные драконы, переместили Шарукх сюда, к Грани, и сделали возможным попасть в него и из мира Живых, и из мира духов. Эта стена, охраняющая его, символизирует врата в мир смертных для Стихий, а эти двери – путь в ваш мир для драконов Тени. Здесь живут Ушедшие и те смертные, кто прошел обряд Слияния, но отказался от суетности мира. Мы называем их судьями. Есть судьи – Вершители Равновесия, те, кто наделен властью возвращать всех драконов-нарушителей за Грань без права возвращения, с испытательным сроком или вовсе убить особо буйного ушедшего. Есть те, кто бережет и дополняет знания мира знаниями ушедших. А есть и просто те, кто отчаялся найти понимание и справедливость и пришел в Шарукх за покоем. В общем – добро пожаловать! Не знаю, кем станет для тебя Шарукх: крепостью, городом или домом, и не знаю, кем будешь ты для Шарукха, но принц Стихий возлагает на тебя большие надежды…»

Послышался шум крыльев. Зачарованная рассказом Риссара, я совершенно позабыла, где нахожусь. Поспешно развернувшись, я принялась отступать, не отводя глаз от огромного огненного дракона, опускающегося на площадку рядом со мной, и отступала до тех пор, пока не вжалась в ледяной камень стены. Спасаясь от нестерпимого жара и слепящего света, я закрыла лицо руками и стала ждать.

Может, это и есть испытание? Или просто кто-то пришел домой и встретил у ворот жалкую смертную? Испепелит и не заметит!

Риссар, как всегда, сделал вид, что не услышал мои истеричные вопросы. Зато мне ответил другой голос:

– Ширин… Не бойся, это я.

Я распахнула глаза. Дракон исчез, а ко мне приближался Лекс.

– Ты?! Что ты здесь делаешь?

– Танита передала, что ты хотела меня видеть…

– Я хотела видеть свой клинок! Ты мне – неинтересен!

– Ширин… выслушай, я…

– Выслушать? – Ярость и гнев захлестнули меня. – Спасибо – наслушалась! Ты лгал мне с самого начала! Ты знал, кто я! Знал, что все это время я искала тебя, и молчал? Ради какой-то огненной ящерицы? Где тот Сандр, о котором я слышала в детстве, кем я гордилась, кого любила, даже не зная, даже не видя тебя! Ты не охотник! И не судья! Ты – раб! И я тебя презираю! – Я не чувствовала текущих по щекам слез, не ощущала идущего от ворот холода, только смотрела в его окаменевшее лицо, выцветшие глаза. Я хотела выплеснуть всю боль, но едва начала говорить, поняла, что этими словами я причиняю себе еще большие страдания. Не сдержав всхлип, я отвела взгляд. – Уходи.

– Позволь мне оправдаться! Ведь даже казнимому дают возможность исполнить последнее желание! – Он шагнул ко мне, но я отпрянула и снова вгляделась в его горящие отраженным пламенем глаза.

– Не хочу! Я все слышала. И я тебя прощаю. Только уйди…

– Я не лгал тебе!

– Только не говорил правду… Лекс, это одно и то же! Или, может быть, теперь тебя следует называть Сандром?

– Сандр умер восемнадцать лет назад. – Его голос, лицо… Весь он неуловимо изменился. – Когда не смог спасти своего отца, когда не смог принять то, что ему было дано судьбой! Сандра больше нет, девочка. А Лекс… Да! Ты права! Он – мой слуга! Пусть я не могу подчинить его себе полностью, но я могу управлять им. Недолго… Вот, например, сейчас. Когда он, как маленький мальчик, стоит перед тобой, не в силах найти слова оправдания. Не в силах понять, что ему не суждено прожить жизнь простого смертного, не в силах смириться с тем, что еще раз потерял ту, кого полюбил всем сердцем. И, знаешь, ты права. Он – уже не тот человек, что был когда-то. Он предал тебя. Ведь он мог тебе все рассказать! Я только попросил его держать в тайне от тебя наши с ним секреты, но я ему не приказывал. Я не вправе ему приказывать. Он сам сделал свой выбор – унижать тебя недоверием.

– За Зу?! – Я прищурилась, не в силах отвести взгляда от надменной усмешки, делающей неузнаваемым лицо любимого. И эти пылающие огнем глаза… – Сейчас со мной говорит не Лекс, а За Зу?

– Угадала, милая. Но он здесь… Он слышит меня. И почему-то молчит… Если бы он не был согласен с моими словами, он мог бы мне возразить, но, видимо, все, сказанное мною, – правда… Горькая, но…

– Мне все равно. – Я взглянула на чуть светлеющее небо. Неужели и здесь бывают рассветы? – Все равно.

– Отлично! Ты ненавидишь его? Хочешь отомстить за унижение и предательство? Ну, так я дам тебе такой шанс.

Ох, не нравятся мне такие одолжения…. Я снова внимательно уставилась на улыбающегося Лекса, и вдруг он загорелся. Казалось, огонь, что жил в его глазах, потек по щекам огненными слезами. Быстро и радостно занялась его одежда. Вспыхнули рассыпанные по плечам волосы. Я отступила, не в силах выдержать идущий от него жар.

– Поверь, боль, сжигающая сейчас его душу, его сердце, во стократ сильнее боли, которую причиняет ему мой огонь. Сейчас я не могу спалить его дотла, но, если пожелаешь, я подарю ему свободу. Вряд ли он захочет жить теперь, когда вновь потерял то, что искал полжизни. Ну? Так каким будет твое решение? Достойно ли его прегрешение смерти? Стремительной! Прекрасной!

Ко мне вернулся дар речи.

– Лекс! Пожалуйста! Не надо! Ты ведь можешь взять над ним власть! Ты можешь унять это пламя!

– Не старайся. – На меня холодно взглянули огненные глаза Зайерга Зубайи. – Тебе знаком тот вид отчаяния, который обессиливает? Мой хранимый не сделает ничего, чтобы остаться в живых. Ему больше незачем жить. Но! Ты можешь его спасти… ценой своей жизни. Ты согласна сгореть? Ради того, кто предал тебя? Ради того, кто лгал тебе? Считай это моим испытанием. Если ты сейчас откажешься – это не будет проигрышем. В обряде Слияния допускается, что одни Врата не будут пройдены. Решайся! Твой экзамен сдан. Крепость ждет тебя!

Взмах пылающей руки, и черные ворота распахнулись, являя мне сияющую серебряным свечением площадь. Каменную арку перед входом в святая святых, что украшали два исполинских дракона: переливающийся всеми цветами радуги и угольно-черный, в котором застыла темнота вечной ночи. За аркой возвышался дворец, и он казался таким красивым, что замирало дыхание. Крепость-город Шарукх… Хранящая тайны и мудрость ушедших.

– Итак?

Я направилась к Лексу, сделала несколько шагов и остановилась, не в силах выдержать идущий от него жар. Неужели действительно тот, кто стал мне дороже жизни, может умереть? Из-за меня?

Нет! Я не смогу жить с такой ношей!

И я решилась. Зажмурилась и бросилась к нему.

От жара перехватило дыхание, но я прильнула к Лексу, и всю меня тут же окутало пламя.

Пусть я уйду.

Из-за него.

В мучениях!

Увидев напоследок город драконов, это чудо из чудес! Но ему будет в тысячи раз больнее знать, что я умерла, спасая его.

– Прости меня, Ширин… – прохрипел Лекс. Я хотела ему ответить, но не смогла. Задыхаясь от боли, я чувствовала, как огонь пожирает мое тело, и последним, что увидела перед окончательным исчезновением, были глаза, похожие на бескрайнее звездное небо.

Наверное, когда-то у драконов они были именно такими.

Танита

– Танита, деточка, открой дверь, поговори с отцом. Ты должна послушаться свою старую няньку. Иначе будет хуже! Открой дверь.

Стук настойчиво повторился, вновь заставляя меня скривиться, словно от зубной боли. Ну, конечно! Отец всегда задействовал в своих играх Килану, двоюродную сестру моей мамы. Знал, что она единственная, кому я с детства доверяла свои радости, печали и тайны.

Но теперь все изменилось.

Интересно, где сейчас Дерран?

Едва мы вышли из зеркала перехода, как по приказу отца мои троюродные братья увели его в разрушенную башню, а меня заперли здесь, в моей давней детской. Но я предпочла быть непокорной, чем просто узницей! Пусть теперь попробуют открыть!

– Танита! Немедленно открой! – О! Неужели даже хваленая выдержка отца спасовала перед бесцельным ожиданием под дверью? – Я требую, чтобы ты мне все немедленно объяснила!

Вместо ответа я выглянула в окно. Узкая бойница. Не выбраться. Выход один – открыть, притвориться покорной, сбежать и вытащить отсюда Деррана.

– Танита! В последний раз предупреждаю! Или ты сейчас же откроешь дверь, или…

Я подошла к двери и щелкнула задвижкой.

– Что ты хотел мне сказать? – Я выдержала тяжелый взгляд отца. Не знаю, почему, но на это была способна только я… и мама.

Отец сделал знак няньке удалиться. Килана попятилась, и по каменной лестнице глухо заспешили вниз ее шаги.

– Мне кажется, что это ты, дочь моя, должна мне кое-что сказать. – Отец вошел в комнату, заставив меня попятиться, и прикрыл дверь. На его холодном, красивом лице застыла все та же бесстрастная маска… Хотя нет. На этот раз он не справился с эмоциями, и я отчетливо увидела гнев.

– Где Дерран? – Я призвала на помощь всю свою выдержку, чтобы не отвести взгляд от его пронзительных синих глаз, но все же этим вопросом я показала ему свою слабость. По тонким губам отца скользнула холодная улыбка.

– Тебе так важен этот бастард?

Я продолжала молча смотреть в его потемневшие от гнева глаза, и отец продолжил:

– Ты связалась с эльфиром. Пусть и высокорожденным. Разве ты не знала о назначенном на эту осень союзе между тобой и Тиллом Саари, сыном моего давнего друга, почти брата!

– Я не выйду замуж ни за Тилла Саари, ни за кого-либо другого!

Отец вдруг тяжело вздохнул и устало привалился к стене.

– Дитя мое, сейчас в тебе говорит страсть. Она пройдет. Наша жизнь достаточно длинна, чтобы забыть обо всем, кроме чести рода. Самые крепкие браки свершаются не по любви. Тем более, с эльфиром! А что ты будешь делать, когда он пожелает завести гарем? Ты – дитя своей матери, а она не прощала обмана и измен! Зато Тилл любит тебя с детства! Он бросит мир к твоим ногам! А если ты думаешь, что отставной кронпринц лучше, чем никому не известный юноша – ты ошибаешься! В эльфирских семьях всегда были битвы за трон, только потому, что другие дети не получали ничего и становились слугами своего венценосного братца!

– Я хочу стать его женой не из-за мифического богатства или короны, а потому, что люблю его. Он – мой выбор! К тому же Сэмиэль всегда поможет брату! – Отчеканив все это, я сложила руки на груди, давая понять, что разговор окончен, и я не изменю своего решения.

– Что ж… – Отец отвел взгляд и кивнул. – Тогда мне остается только одно…

Он развернулся и шагнул к двери.

– Только не убивай его! – Я бросилась за ним. Обреченность и холод, с которым это было сказано, заставили мое сердце замереть. – Мне было видение. Наши смерти связаны!

Отец смерил меня насмешливым взглядом.

– Ты действительно считаешь меня глупцом? Убить кронпринца и навлечь на Объединенное королевство месть всего Эльфириана во главе с новоявленным королем Сэмиэлем? – Он хмыкнул и вдруг задорно рассмеялся. Затем так же неожиданно оборвал смех. – Нет. В Большом зале уже собрались все мои подданные. Туда же приказано привести эльфирского принца и туда с минуты на минуту прибудет твой жених.

– Что ты задумал? – От недоброго предчувствия у меня стали ватными ноги. – Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты сейчас же спустилась в зал и, как полагается, ответила согласием на просьбу Тилла о браке с тобой. Тогда эльфир отделается лишь легким испугом.

– Отец, но почему? – Я замолчала, боясь, что голос выдаст меня. Я не должна уступать! В конце концов, меня не покидала мысль, что когда он все взвесит, то разрешит нам с Дерраном быть вместе! Сегодня я впервые позволила себе разговаривать с отцом на равных. Впервые почувствовала, что его власть надо мной не бесконечна! – Почему Тилл, а не Дерран? Да, он сын другой расы, но смешанные браки уже давно не редкость, и по рождению, как ты сам заметил, он выше Тилла. К тому же он друг королевы Айны и принца Сандра. Почему не он? Какая тебе разница, кому меня продать?

– Ну, раз уж ты завела этот разговор, изволь. – Отец зло прищурился и сжал мое плечо. – Если отбросить то, что Тилл Саари – сын моего друга, почти нареченного брата. Если не брать во внимание то, как я не люблю всех выходцев мертвого народа, думаю, будет достаточно для твоего понимания одного: как ты могла подумать, что я позволю своей единственной дочери, наследнице всех моих земель, моих слуг, моей казны и моего имени, спутаться с этим отребьем? Или ты считала, что я ничего не узнаю?

Его наполненный холодной яростью голос гвоздил мозг. Освещенная светом факела комната вдруг подернулась серым пеплом. Я почувствовала, как боль от его впившихся мне в плечо пальцев уходит, и темнота забрала меня из этого мира.

– Танита! Девочка моя! Танита, ты меня слышишь? – Легкое похлопывание по щекам и тошнотный запах лекарских солей сделали свое дело, заставив меня очнуться. Из сумрака вылепилось лицо няньки. – Хвала богам, господин, она очнулась!

Перед глазами появилось лицо отца, и до меня донесся взволнованный гул голосов.

– Где я?

– В Большом зале. – Он кому-то махнул рукой. Ко мне тут же подскочили двое слуг, осторожно подняли, поставили меня на ноги и отступили. – Я решил, что ты не захочешь пропустить эту церемонию, и принес тебя сюда. Не думаю, что обычный обморок помешает исправить тебе все совершенные тобой ошибки.

Церемонию? Ошибки?

Сглотнув стоявшую во рту горечь, я сделала над собой усилие и, разогнав тошнотную муть, огляделась. Большой зал был ярко освещен магическими светильниками, правда, кое-где слуги привычно зажгли факелы.

Интересно, когда закончится эта ночь?

В центре зала расположилась группа богато одетых мужчин, во главе с моим предполагаемым женихом и его папочкой. Чуть поодаль, под конвоем из четырех слуг, стоял Дерран, не сводя с меня светящихся в полумраке глаз.

Холодные пальцы отца сжали мою руку. Потянув за собой, он вывел меня в центр зала к стоявшим на возвышении креслам, усадил, а сам остался стоять. Оглядев притихших гостей, он смерил меня внимательным взглядом и заговорил:

– Я созвал всех вас сюда, мои други и соратники, чтобы вы, как велит закон предков, помогли мне разрешить спор. Это касается моей дочери. Сегодня присутствующий здесь наследный принц Эльфириана Дейрриан из правящего дома Сиарра попросил у меня руки моей единственной дочери Таниты и наследницы рода Вехха. – Отец помолчал. Снова обвел взглядом замерших мужчин. – Итак, я собрал вас здесь, чтобы разрешить спор, возникший между сыном моего друга и названого брата, Тиллом, все знают, что он с рождения был помолвлен с моей дочерью, и эльфиром-полукровкой Дейррианом, кронпринцем из правящего рода Эльфириана.

Гул голосов, поднявшийся в зале после его заявления, заставил меня обреченно опустить глаза. Теперь отец потребует у Деррана, чтобы тот покинул Объединенное королевство в обмен на жизнь. И будет прав, иначе Тилл и его приспешники убьют принца.

– Да. Согласен с вами. – Неожиданный поворот. Голос моего отца вновь вернул тишину в зале. – В любом случае, я не допущу проблемы с союзным государством, тем более, в наше неспокойное время. Принц Дейрриан, я готов сейчас же просить моего мага открыть зеркало перехода прямо ко дворцу в Лиин-Тее. При условии, что вы откажетесь от своих слов касательно моей дочери.

Выдох вырвался сам собой, едва я услышала приговор отца. Пусть так, лишь бы Дерран был спасен!

И тут…

– Господин Ильсар, я вынужден отказаться от вашего щедрого предложения. Я никогда не отказываюсь от своих слов, и я по-прежнему хочу взять в жены вашу дочь.

– Ты не понимаешь? – Голос отца сделался злым. – Это милость. Если ты не примешь мое предложение, я не дам и медной полушки за твою жизнь. Ты на моей территории и можешь играть только по моим правилам.

– И каковы будут эти правила? – спокойно поинтересовался Дерран.

– Хм. – И тут выдержка вновь отказала отцу. – Почему ты выбрал ее? Ты – эльфир! У вашей расы нет ничего святого. Что тебе от нас нужно? Золото? Сколько?

– Ваша дочь. – Дерран с легкой полуулыбкой шагнул вперед. – Если вы отпустите нас в Эльфириан, я заплачу вам за нее такой выкуп, что вы станете самым богатым человеком в королевстве.

Отец помолчал, не отводя от него прищуренных глаз, и решился:

– Что ж, издавна такие споры решал поединок правды. Пусть боги помогут нам рассудить этот спор. На рассвете жду тебя, Тилл Саари из рода Харуф, и тебя, принц Дейрриан из правящего дома Сиарра, у горы предков. И пусть свершится, что должно.

Я видела, как Деррана увели слуги замка. Как Тилл ушел, предварительно поклявшись отцу, что уничтожит этого «мерзкого выродка». А я все сидела, глядя, как вместе с факелами догорают одна за другой мои надежды на счастье и на то, что кошмар, привидевшийся мне, не сбудется.

Что ж, если мне суждено умереть, лучше сделать это в объятиях любимого.

Мои плечи обняли теплые руки моей старой няньки, заставив вздрогнуть и очнуться от охватившего меня оцепенения.

– Пойдем, доченька, я отведу тебя в твои покои.

Я послушно поднялась. Встретилась глазами с отцом и, не произнеся привычных с детства слов прощания, вышла вслед за Киланой.

Комната встретила меня тишиной и темнотой. Факел догорел, но я этого даже не заметила. Нянька поцеловала меня, как маленькую, в лоб, прикрыла дверь и ушла. Неужели меня не заперли? Хотя отец знает, что я не убегу. У него есть то, что для меня важнее всего: и свободы, и жизни. Какое-то время я боялась даже дышать, прислушиваясь к удаляющимся шагам, а когда все стихло, опустилась тут же, у двери.

Интересно, сколько еще до рассвета?

Обреченность и тревога рвали душу на лоскутки. Сон сбывался! Пусть не совсем так, как он привиделся мне, но выход только один. Или сейчас я помогу Деррану бежать, или завтра может случиться непоправимое.

Бежать?!

Сейчас?!

Осознав пришедшую мне в голову мысль, я поднялась и решительно взялась за ручку двери. Выглянула в коридор.

Никого?

Просто удивительно, что меня никто не сторожит.

А вдруг это ловушка? Чтобы на законных основаниях посадить меня в подземелье? В конце концов, это мойдом! И я вольна ходить здесь, куда мне захочется!

Сделав несколько шагов к лестнице, я все же услышала чьи-то приглушенные голоса.

Меня ждут?

Ладно!

На свой страх и риск быть замеченной отцом или его магами, я активировала воздушный амулет, бережно хранимый в платочке на поясе, а потому не замеченный отцом, и, призвав силу, стала мотыльком, дуновением ветра, который понес меня вверх по серпантину каменной лестницы. Стражники не заметили меня. Украдкой прикладываясь к фляжкам, они во всех подробностях делились сведениями о завтрашнем бое.

Пусть.

Одолев пролет, я вылетела в открытое окно под самой крышей.

Разрушенная башня – реликвия и гордость нашего родового замка, притягивала взгляд, обломанным клыком темнея на фоне светлеющего неба.

По преданию, башню сломал дракон, который до наших предков обитал в этом замке. Хотя какой резон дракону крушить собственный замок? Скорее всего, эту красивую сказку придумали уже люди, которые поселились здесь после бедолаги-дракона, чтобы хоть как-то оправдать ветхость древних стен. Теперь эта башня служила тюрьмой, как в случае с Дерраном.

Я ухватилась за обломок стены, забралась в разрушенную бойницу, с опаской заглянула в густой полумрак, а вдруг здесь с десяток стражников? Тишина меня успокоила, но она оказалась обманчивой: спрыгнув на камни башни, я тотчас оказалась в плену его рук.

– Дерран…

– Танита, я знал, что ты придешь. – Его губы скользнули по щеке, спустились к шее.

– Дерран, я помогу тебе бежать. – Надо сосредоточиться! – Сегодня. Сейчас!

– Нет! – Одно короткое слово – и не хочется сопротивляться… Но… надо! Он, наверное, не понимает, что нас ждет!

– Дерран, одумайся? Ты не переживешь завтрашний бой!

– Плохого же ты мнения обо мне, – усмехнулся он, сводя с ума поцелуем.

Шеркх! Что за пренебрежительное отношение к опасности!

Сделав над собой усилие, я оттолкнула его и выпалила:

– Пойми! Тилл – маг-воин! К тому же у него есть Хранитель! Дерран, он тебя уничтожит!

– Не уничтожит! – улыбнулся упрямец, снова стискивая меня в объятиях, и вдруг спросил: – Скажи, слову твоего отца можно верить?

– Да. – Не задумываясь, выпалила я. Уж что-что, а отец всегда был человеком чести. И насторожилась. – А зачем тебе?

– Перед боем я хочу заставить его поклясться, что если победа будет за мной, он отдаст тебя.

– Дерран, пожалуйста, послушай меня. – Я заглянула в его горящие желтым огнем глаза. – Я выведу тебя отсюда. Из замка. И открою переход. Ты уйдешь в Лиин-Тей, а мне нужно будет узнать, где Ширин. Потом…

– Нет, Танита, – перебил он меня. – Я так не могу. Никогда ни от кого не бегал и сейчас не стану.

– Дерран… – Я прижалась к нему. – Я боюсь! Впервые в жизни… не за себя. Знаешь, в Вселесье, когда мы стояли у Алтаря слез, я загадала желание. Чтобы боги подарили мне тебя. А что, если сегодня вечером он уже исполнил это желание, и завтра нас разлучат?

– Не разлучат, – усмехнулся Дерран и успокаивающе коснулся пальцами моих волос. – Ты – единственное, ради чего я хочу выжить и победить. Лучше расскажи о завтрашнем поединке. О правилах.

Я прижалась к его груди, радуясь тому, что он не увидит слез моего бессилия, моего страха. Все, что я могла сделать – я сделала. И принялась перечислять.

– Правила просты – никаких правил. Оружие любое, но только то, что будет у вас с собой. Используются все магические навыки и амулеты, какие ты сможешь применить. Проигравший – умрет.

– Кажется, об этом развлечении мне как-то рассказывал Лекс. Жаль, что его здесь нет. – Он огляделся и увлек меня на ворох лежалой соломы

– Дерран. – Подчиняясь его рукам, я села рядом с ним. – Мой сон… Кошмар… Он – реальность, которая вот-вот сбудется, а я ничего не могу изменить…

– Расскажи мне. – Его пальцы успокаивающе зарылись в мои волосы.

– Мне приснилось, что я освобождаю тебя. И в тот момент, когда мы пытаемся сбежать, нас ловит отец. А потом… я умираю…

– Значит, бежать не надо. Танита. – Он посмотрел на меня. – Ты веришь мне?

Я посмотрела в его горящие призрачным светом глаза и уютно свернулась калачиком у него на коленях.

– Конечно верю.

– Я хочу спеть тебе песню, которую пела мне нянька, когда я был совсем маленьким. Она по секрету рассказала, что подслушала ее у моей матери.

Я только кивнула и закрыла глаза, растворяясь в его негромком бархатистом голосе.

Его голос стих, а я все смотрела сквозь пролом на рассветное небо.

Я не знаю, что будет завтра. Может, нам отпущена только эта ночь, и я проведу ее рядом с ним.

С ним…

Глава 28

Ширин

Я проснулась в незнакомой, небольшой, но очень светлой комнате. Открыла глаза и долго смотрела в невысокий украшенный росписью потолок, а в голове все еще звучали слова незнакомой песни.

В душе царила пустота. Где я? Если за Гранью, то отчего все так реально? Если в Крепости, то почему я жива? Значит ли это, что показательная казнь не состоялась?

Я передернулась, вспоминая вполне настоящую боль, села на довольно широкой кровати и какое-то время разглядывала и ощупывала себя. На мне белая туника… тело без ожогов. Волосы, брови – целы.

«Ты жива. Мы в Шарукхе, и теперь мы единое целое! – раздался привычный голосок Риссара, рождая внутри меня тишину. Тишину в душе, тишину в сердце. Только его голос. – А что касается последнего испытания… Это главное условие огненных Врат. Ты должна умереть, чтобы воскреснуть для будущей жизни. Иначе стихия Огня тебе не подчинится. Как Пламень-птица. Кстати, в древних трактатах даже говорится, что наш род пошел от нее и от бога Жара».

Я помолчала. (А что тут скажешь? Спасибо, что хоть объяснили это после моей смерти.) Еще раз оглядела большую комнату, где мне довелось проснуться, огромное во всю стену окно, из которого лился какой-то неестественный молочный свет, и не удержалась:

– А где Лекс?

Мне показалось, что я даже почувствовала, как мой Хранитель пожал плечами.

«Да кто их, властителей, разберет?»

– Он жив? – В душе всколыхнулась паника.

«Более чем! И снова портит За Зу нервы. Тот ему – прости, вернись, а твой парень рожу воротит!»

Я нахмурилась.

– Что значит вернись? Разве За Зу не его Хранитель?

«Был. Но чего-то там задумал и однажды ушел к другому смертному. Вчера там что-то не срослось, и теперь За Зу снова желает стать Хранителем Алессандра, а тот и слушать не желает!»

– Значит, Лекс мне не лгал, говоря, что у него нет Хранителя? Получается… – Меня осенила догадка. – Это ты мне лгал?! Ты тоже знал, что За Зу теперь Хранитель другого смертного? И на пристани, и на празднике в Лиин-Тее!

«Каюсь. Но я дракон подневольный, что принц Стихий прикажет, то и говорю!»

Если честно, я не услышала ни капли раскаяния в его голосе, и это меня окончательно взбесило.

– Да ты… Да я…

«Ну и что ты мне сделаешь? Теперь ты – это я, а я – ты!»

– Еще один предатель!

«Дурочка! Никто тебя не предает. Пусть недоговаривают, так для твоего же блага! Ну подумай, стала бы ты проходить Слияние, зная, что принц Сандр рядом? Нет! А зачем? Корона По́лыни, со всеми вытекающими из этого последствиями, – его, пусть сам, что хочет, то и делает с новым восстанием Теней. А я – маленькая, беззащитная… Я в сторонке посижу! Скажешь, не так?»

Я промолчала, чувствуя, как гнев сменяется чувством стыда.

Да… все так бы и было. Я – трусиха! Мне нужно, чтобы за меня кто-то все решил, и все было бы хорошо. А я бы просто была рядом… Пусть без короны – зачем мне еще одна забота?

Мне вспомнился вчерашний вечер и подслушанный разговор.

Как я могла обвинить во лжи и предательстве того, кто стал для меня главнее жизни, только потому, что он не позволил мне скинуть груз ответственности? Заставил совершенствоваться, проходить все трудности становления Хранительницы Равновесия. Он вынудил меня перебороть страхи и стать настоящим магом с настоящим драконом!

А я? Отказалась от него!

«Именно, именно! Именно это я хотел тебе сказать, но ты и сама все это поняла».

– А ты не подслушивай!

«А мне это и не нужно. Теперь я буду знать все твои мысли и защищать тебя от неверных решений. От поспешных слов. От ненужных поступков. Я же теперь твой Хранитель… Кстати, хочешь полюбоваться рассветом?»

Рассвет?

Если честно, в комнате было светло, как днем, и я даже не поняла, какое сейчас время суток.

«Раннее утро. А светло потому, что сам замок светится. Но достаточно захотеть, и станет темно! Это город гармонии».

Мне почудилось, что Риссар хлопнул в ладоши, и вокруг воцарился утренний полумрак.

«Вставай! Здесь рассвет самый первый и самый красивый во всем мире!»

Я поднялась с кровати и направилась к огромному окну. За ним я увидела диковинные деревья: цветущие и с фруктами, зеленые и желтые, как глаза эльфира. Подчиняясь какому-то наитию, я толкнула раму, и она отворилась, выпуская меня в сад. С жадностью вдохнув напоенный ароматом цветов холодный воздух, я запрокинула голову, разглядывая раскинувшееся надо мной светло-серое небо.

Интересно, сколько еще ждать восхода солнца?

И тут, словно в ответ на мой вопрос, небо разрезала пополам яркая, слепящая вспышка. Прореху тотчас заполнил огненный свет, стремительно расползаясь во все стороны кровавым пятном, раскрашивая серость неба красками утра. И напоследок солнце, такое большое и горячее, вынырнуло из этой прорехи и повисло, пробуждая лучами мир.

– С ума сойти! – Я не сдержала восторженного вздоха и огляделась. Сад обрел краски и, словно бриллиант, засиял всеми гранями цветов. Раздалась музыка. Казалось, что ее издает сама природа: шелест листьев, хруст веток, шепот ветра, жужжание пчел, звон падающих капель росы, пение птиц…

– Я знала, что ты придешь сюда, – раздался у меня за спиной певучий голос. Я обернулась, удивленно разглядывая незнакомку. Высокая, красивая. Я бы решила, что она – моя ровесница, вот только ее глаза не могли скрыть мудрость, какая достигается веками.

Кто она? Откуда взялась? Еще секунду назад рядом со мной никого не было. Да что там, я готова была поклясться, что осталась одна во всей крепости!

– Мне кажется, я вас знаю. – Глаза… разрез ее глаз мне показался знакомым. – Кто вы?

– Я – сейчас никто… Тень, отражение в гранях мира. Но когда-то я была королевой. Любящей, но нелюбимой.

– Королевой? – Я нахмурилась, пытаясь вспомнить ее гравюры или портреты, коих немало висело в тронном зале По́лыни. – Но какой страны? Я не помню вас!

– Еще бы. Тогда тебя и на свете не было. – Женщина тихо рассмеялась и жестом пригласила пойти за ней. – Почти сотню лет назад мне выпала судьба стать королевой Эльфириана. Тогда я была совсем другой… Но, попав сюда, мне пришлось отказаться от прошлого, от внешности, от имени и стать той, кого ты видишь сейчас.

– Вы – королева Эльфириана? Но, если судить по вашему внешнему виду, вы не эльфир! Вы человек.

Хранительница засмеялась бархатным смехом, от которого по моей коже пробежали мурашки.

– Ты права, – кивнула она, – когда-то я была человеком. Теперь я – Тень. Ты не знала, что все смертные, обладающие при жизни Хранителем, попадая за Грань, могут выбирать: остаться в своем собственном раю или вновь вернуться в Адиран и стать Хранителем одного из смертных?

Я смогла только покачать головой.

Тень? Значит, эта женщина – дракон?

Видимо, в моих глазах мелькнул испуг, и она поспешила меня успокоить:

– Прошу, не бойся! Я не причиню тебе вреда, да и вообще, никому! Просто пойми. Стихии и Тени – это два рода драконов, что некогда жили в этом мире. И те, и другие имеют слабости, они одинаково честолюбивы, горды. Они – две половинки одного целого. Только став Тенью, я узнала истинную причину, за что боги ополчились на нас. В стремлении быть лучше другого, получить власть над миром мы чуть не разрушили весь мир! Нет плохих Теней или хороших Стихий! Мы – одно целое! – повторила бывшая королева. – И борьба между нами будет продолжаться, пока в мире есть хоть одна живая душа. А ты знаешь, что Тени, как никто другой, знают чувства, обладают даром предвиденья и ведают секреты, спрятанные в веках? Они – владычицы подлунного мира, в то время как Стихиям дана сила дня, энергия жизни, пламя любви…

– Но почему ты стала Тенью? Или у тебя была Хранительница Тень?

– Да. Была. Но Тенью я стала для того, чтобы видеть судьбу моего ребенка. И приходить к нему с советами. С помощью, о которой он даже не догадывается, и считает все подсказки и предупреждения лишь результатом работы отличной интуиции.

– У тебя в мире остался ребенок? – В голове у меня что-то щелкнуло. – Юноша, точнее, уже мужчина… И его имя…

– Дерран. Правда, его отец переиначил это имя на эльфирский манер – Дейрриан… Я жалею только об одном. Что не смогла забрать его с собой.

– Значит, ты Дарийя!

– Да. – Женщина улыбнулась. – Так меня когда-то звали…

– Я знакома с твоим сыном.

– Я знаю. – Улыбка стерлась с ее губ. – Поэтому я и пришла к тебе. Помоги ему! Мне было видение того, что случится сегодня! Бой.

– Бой? – Я нахмурилась. – Что за бой? Где? На него нападут? А где будет Танита?

– Бой за Таниту. В замке ее отца. Лорд советник и рад бы отдать дочь за того, кого она любит, но он связан словом долга, и только наследник короны, не по закону, а по крови, может аннулировать такие долги.

– Я помогу. – Я посмотрела в ее умоляющие глаза.

– Бой уже начинается… И… в любом случае – спасибо за все! – Она в благодарном жесте прижала руки ко лбу, потом к губам и стала таять. Миг – и рядом со мной больше никого не было.

– Риссар! – Я быстрым шагом направилась к комнате, видневшейся за распахнутым окном, через которое я попала в сад. – Мне нужно срочно найти Лекса!

Боги! Почему, если наши планы не идут вразрез с вашими, все свершается со скоростью вздоха, но, если вам не нравятся наши желания, им никогда не суждено сбыться…

Не успела я вернуться в комнату, как дверь распахнулась.

На пороге стоял Лекс.

– Ширин… – начал он, но я его перебила.

– Лекс, ты меня любишь?

Его брови удивленно взлетели вверх. Он прищурился. Явно ожидал скандала, а тут такой вопрос…

– Да. Но…

– Вспомни на мгновение, что ты королевской крови!

– Но… зачем?

– Мы идем в родовой замок главного советника. Будем спасать Деррана от битвы, а отца Таниты от данного им слова! – Я оглядела себя, рассматривая надетую на мне тунику. Как бы мне сейчас пригодился мой дорожный костюм и плащ!

«Ну, надо так надо!» — ворчливо пробурчал Риссар.

Я почувствовала вокруг себя легкое шевеление воздуха и замерла, разглядывая уже выполненное пожелание. Хм, мне все больше и больше нравится быть с ним одним целым!

– Ничего не понял… – Лекс нахмурился, не без удивления разглядывая меня.

– Неважно! Потом объясню. – Я лишь представила себе замок рода Вехха, мрачное древнее строение почти на границе с Подгорьем, как передо мной тут же выросло зеркало перехода.

Ого! Никогда не колдовала с такой скоростью и легкостью!

«То ли еще будет!» – мурлыкнул Риссар, но я не ответила, только улыбнулась и шагнула в переход.

В следующее мгновение мы с Лексом уже стояли на залитой солнцем арене.

Танита

– Танита! – Голос Деррана и лязг открываемой двери заставили меня очнуться. Утро! Я что, уснула?

Секунды мне хватило на то, чтобы сориентироваться и, призвав на помощь Стихию воздуха, стать невидимой и раствориться в солнечных лучах. Стражник, приоткрыв дверь, поставил у порога миску с курящейся паром похлебкой и темную бутылочку, наполненную жидкостью до половины.

– Еда. Господин приказал дать тебе десять минут. – И больше ничего не объясняя, слуга громко лязгнул дверью, побренчал ключами и ушел.

Я выскользнула из скрывающего меня потока солнечных бликов, прошла к двери и, взяв угощение, принюхалась. Ну, точно! Мне были известны приемы, которые использовал отец в таких боях.

– Ничего не ешь и не пей. – Почувствовав терпкие нотки болиголова, добавлявшегося в снотворные настои, я поставила миску у двери и шагнула к Деррану. – Оружие. Что у тебя есть?

– Клинки. – Дерран поднял с соломы и повесил на спину ножны. – И кинжал.

– Возьми еще мой. – Я сняла висевшее на поясе оружие и, подумав, стянула амулеты. – И это.

– Чужие амулеты? – Он с сомнением взглянул на меня. Я успокаивающе улыбнулась.

– Уже твои. Бери. – Аккуратно повесила их ему на шею и принялась объяснять: – Это – сила. Это – выносливость. Лучше используй их сейчас. Еще есть амулет Воды, только не знаю, чем она сможет тебе помочь. Эта звездочка – просто призыв.

– Разберусь. – Дерран отвел мою руку. Затянул потуже наручи, прикрепил на пояс мой кинжал и притянул меня к себе. – Я уверен – сегодня все получится! Не знаю, почему, но чувствую это. Как будто кто-то говорит со мной… Наверное, у меня тоже прорезался дар предвидения?

– Наверное. – Я улыбнулась и, скрывая волнение, коснулась поцелуем его губ.

Не знаю, сколько длился наш поцелуй.

К счастью, я первой услышала шаги и успела скользнуть за выступ до того, как дверь вновь распахнулась. Все тот же стражник остановился на пороге и, как мне показалось, с легким сожалением взглянул на нетронутую еду. Затем махнул Деррану и посторонился, пропуская его.

Я дождалась, когда захлопнется дверь. На выдохе прочитала заклинание, сделавшее меня легкой, как пушинка, и прозрачной, как лучик солнца. Взобралась в разрушенную бойницу, и ветер подхватил меня и понес к Скале Предков.

У каждого рода есть такое место, где можно решить все споры, добиться правды, вызвав обидчика на поединок, и попрощаться с ушедшими за Грань предками.

Невысокая скала возвышалась неподалеку от нашего родового замка. С одной стороны часть ее будто вырезал ножом мифический великан, оставив нам в память о себе гладкую, полукруглую площадку с чернеющей в стене глубокой пещерой. Говорили, что она бездонна. Сколько я себя помнила, эта пещера была еще и склепом. Я никогда не забуду, как в нее сбросили тело мамы, а я даже не услышала звук падения.

Сегодня площадка у погребальной пещеры была заполнена до отказа. Казалось, на нее поднялся не только весь дворовый люд и слуги отца, но не поленились рано встать жители деревень, ютившихся на отцовых землях.

Заметив небольшой выступ на возвышении, в отдалении от кровожадных зевак, я опустилась на него и замерла, жадно вглядываясь.

Стражи замка уже огородили собой довольно большой ринг, где в нетерпении прохаживался Тилл. Над площадкой, на вырубленном в скале балконе, я увидела отца и еще несколько его друзей, в том числе и отца Тилла. Наверняка не смог пропустить зрелища, как его сынок заставит молить о пощаде наглого эльфира.

Я окинула взглядом своего нареченного. Закованный в серебристую броню, вооруженный двумя топорами, он так ловко их крутил, красуясь перед улюлюкавшей толпой, что они казались совершенно невесомыми. И как мог отец допустить даже мысль отдать меня этому варвару? Да ничто во всем мире не интересует этого вояку, кроме оружия и его самого!

Вскоре на площадку вывели Деррана, и свора Тилла тут же принялась выкрикивать угрозы в адрес принца. Что ж, посмотрим… Шавки лают – ветер носит…

Но вот поднялся отец, и над Скалой предков воцарилась тишина. Стало жутковато, когда из глубины пещеры послышался едва слышный вой. Я знала, что это ветер, но все же показалось, будто ушедшие за Грань противятся этому поединку.

– Сегодня мы собрались, чтобы разрешить спор между Тиллом Саари из рода Харуф и принцем Дейррианом из правящего дома Сиарра. Да будет бой ваш честен, и в награду победившему достанется моя дочь. Бой будет идти, пока один из противников не попросит пощады или погибнет. – Махнув рукой, словно давая знак, отец сел на место.

Противники секунду буравили друг друга взглядами, сжимая в руках оружие, затем Тилл не выдержал первым. С ревом голодного бера он взмахнул топорами и бросился на Деррана. Мечи эльфира завертелись так, что мне показалось, будто он оказался заточен в сферу из черненого серебра. Выкрикнув заклинание, Тилл с легкостью прошел сквозь опасную пляску мечей противника, словно был бесплотным, и со всей дури обрушил на его голову топоры, вот только Деррана там не оказалось. Я улыбнулась, глядя, как лезвия топоров прошли сквозь магическую голограмму и развеяли ее, словно сгусток тумана. Тилл взревел и обернулся. Вовремя, чтобы успеть отбить атаку невесть откуда возникшего у него за спиной Деррана и снова обрушиться на него с топорами. Но Дерран, словно предвидя атаку, с легкостью от нее ушел.

Зрители взревели. Кто обрадованно, кто недовольно. Сначала, в ответ на успехи Деррана раздавались проклятья, но вскоре недовольных поубавилось, и я с радостью слушала, как все больше и больше голосов раздаются в поддержку принца.

Наконец Тиллу надоели эти танцы, и он решил всерьез заняться чужаком. Несколько молний, чередуясь с огненными сгустками, одна за другой сорвались с его пальцев так стремительно, что никто даже не понял, что произошло. От двух из них Дерран скрылся в коротком переходе, три огненных шара развалились кусочками пламени, разрубленные его быстрыми мечами. Но все же две молнии нашли лазейку в его защите и насквозь прошили руку и плечо принца…

Мой отчаянный крик утонул в диком оре болельщиков. И ведь не подойти! Не помочь! Место поединка всегда было скрыто от внешнего воздействия магическим куполом, не пропускающим ни магию, ни смертных, пожелавших вмешаться в поединок.

Я не слышала, как звякнул о камни выпавший из поврежденной руки клинок. Обрадованный скорой победой Тилл выпустил еще одну молнию, вскинул топоры и уверенно пошел на Деррана, но в последнюю секунду тот, словно щит, выставил перед собой оставшийся в руке меч. Я видела, как молния ударилась о блестящее лезвие, отразилась и понеслась назад к Тиллу.

Дерран выронил меч и сжал амулеты. Вдруг над головой моего жениха из ниоткуда появилась крошечная тучка. Словно шутки ради, на ошарашенного Тилла вылился целый ливень, а в следующее мгновение ему в грудь врезалась молния, растеклась по броне и с треском ушла в землю. Мгновение Тилл стоял с выпученными глазами, словно удивляясь такому коварству, а потом его колени подогнулись, и он упал.

Молчание, последовавшее за этим, оглушило больше восторженных воплей, звучавших еще секунду назад. Вдруг в нескольких шагах от пытающегося подняться Деррана появилось зеркало перехода, и на площадку вышла женщина, закутанная в длинный плащ с капюшоном, а за ней высокий, светловолосый мужчина в белых одеждах, чем-то отдаленно похожий на Лекса. Хотя… о чем это я? Откуда здесь взяться Лексу? Он ведь даже не знает, что мы здесь!

– Прекратить поединок. Это говорю вам я – принц Алессандр.

От его хлестнувших плетью слов все, кто собрался посмотреть на поединок, замерли, сейчас больше напоминая каменных истуканов, коими изобиловали горы Подгорья.

Женщина, будто только этого и ждала, стянула капюшон и медленно обвела всех взглядом.

Я замерла, вглядываясь в лицо неуловимо изменившейся подруги. Откуда этот чуть презрительный равнодушный взгляд, уверенная стать, королевский поворот головы? Ширин?!

– Принц Алессандр?! Принцесса Ширин? – Отец очнулся первым, открыл переход и вышел им навстречу. Следом за ним на площадку к поверженному кумиру выбежали и приспешники Тилла.

Вместе с потоком ветра я сорванным листком слетела вниз и, оказавшись рядом с Дерраном, пробормотала слова отмены. Магия воздушной стихии исчезла, явив меня взглядам зевак. Не медля, я разорвала на Дерране кровоточащую рубаху и возложила руки на рану, отдавая ему свое здоровье, свою силу.

Он взглянул на меня.

– Не надо. Я… – И криво улыбнулся. – Мне не больно. Разве что совсем немного… Главное – я победил.

Пытаясь подняться, он скривился и прикусил губу. Я поддержала его, помогая сесть, а после и встать на ноги.

– Дей! Рад, что ты жив, брат.

Я обернулась, услышав знакомый голос.

– Лекс? Но… как вы узнали? Как… Ты назвался принцем Алессандром, чтобы спасти Деррана? Спасибо! Это очень благородно… Ложь во спасение…

Я бросила взгляд на Ширин. Поглядывая на нас, она по-прежнему стояла рядом с отцом, что-то приглушенно ему объясняя.

– Да не за что… – улыбнулся охотник и подхватил Деррана, подставляя ему под руку плечо. – Благодари принцессу.

– Лорд Ильсар! Мой сын ранен. Но, думаю, это ничего не решает. Назначьте день свадьбы, а эльфирского полукровку отправьте восвояси! – Властный голос лорда Раама Саари из рода Харум заставил нас обернуться. Он шел к нам в сопровождении слуг, двое из которых несли на носилках Тилла.

– Свадьбы не будет! – отрезал Лекс, придерживая Деррана. – Я избавляю лорда Ильсара, главу рода Вехха, от слова, данного вам. И как названый брат Деррана, принца Эльфириана, прошу для него руки Таниты.

Отец Тилла нахмурился, бросил взгляд на помалкивающего моего отца, сосредоточенно пожевал губы и, не произнеся больше ни слова, вместе со свитой направился прочь.

– Я жду вас вместе с вашим сыном на закате, лорд Раам, – бросил ему вслед Лекс и, открыв переход, обратился к моему отцу: – Лорд Вехха, не могли бы вы показать комнаты, где я могу со всеми почестями разместить своего брата и будущего мужа вашей дочери?

– Мой принц… не слишком ли много полномочий вы берете на себя после столь долгого нежелания интересоваться делами вашего королевства? – Отец, не сводя с охотника серьезного взгляда, подошел ближе.

– В самый раз. – Лекс едва заметно поморщился. – Лучше поздно, чем никогда!

– Что ж… рад, что вы это поняли. – Отец отвесил ему поклон и поинтересовался: – Верю, что и завтра увижу вас на церемонии прощания?

– Непременно. – Лекс посторонился, пропуская отца.

– Буду рад принимать в моем родовом замке таких именитых гостей. – Отец шагнул в зеркало перехода и, уже исчезая, обернулся ко мне: – Танита, проводи гостей в лучшие комнаты и проследи, чтобы они чувствовали себя, как дома.

– Лекс, что ты с ним сделал? Заколдовал? – Я перевела растерянный взгляд на охотника. Он усмехнулся, но промолчал, а за него ответила подоспевшая к нам Ширин:

– Танита, я тебе все объясню. Чуть позже!

Шагнув вслед за мужчинами в переход, я дождалась подругу, решив не откладывать выяснение тайн на потом.

– Я не узнаю отца!

– Лекс иногда умеет быть убедительным. – Она застенчиво улыбнулась и снова, будто бы невзначай, сменила тему: – Где мы?

– В спальном крыле. – Я огляделась. Несколько дверей были открыты, словно специально поджидая нас. Наверняка нянька расстаралась. Я указала на первую гостеприимно распахнутую дверь. – Лекс, давай его сюда!

Охотник послушно завел Деррана в указанную комнату и осторожно уложил на широкую кровать.

– Ты ранен? – Ширин присела на край, внимательно разглядывая эльфира. Тот слабо улыбнулся.

– Нет, принцесса. Скорее, шок. Получить молниями – то еще удовольствие. Уж лучше махать кувалдой!

– Да… в Байдяге ты был профи… – Лекс усмехнулся и вдруг выудил прямо из воздуха бутылочку с перламутровым настоем. – Держи. И пусть сегодняшний бой будет последним в твоей жизни. Пора остепениться, Дей.

– Кто бы говорил! – Дерран поморщился, сел и, откупорив бутылочку, отсалютовал ею Лексу. – За тебя! – Осушил одним глотком и взглянул на Ширин. – Я вижу, ты простила меня и этого глупца, а, принцесса?

Подруга смешно поморщила носик и поднялась.

– Нет! Пока мы не завершим начатое! – Она вдруг развернулась и, не прощаясь, направилась вон из комнаты. Я проводила ее взглядом.

Да, впереди у нас шеркх знает, что!

Лекс вздохнул, хотел что-то сказать, но только махнул рукой, вышел вслед за Ширин и прикрыл дверь.

Стон Деррана заставил меня забыть обо всем.

– Дерран, я…

– Все хорошо, Танита. Теперь все хорошо! – Он поморщился.

Я накрыла его теплым пуховым одеялом, улеглась рядом и осторожно обняла. Помолчала и наконец решилась:

– Дерран, неужели Лекс действительно поможет, и мой отец позволит нам быть вместе? Хотя… я сомневаюсь, что отец Тилла отступится от этого брака.

– Танита, Лекс воспользовался своим правом, и теперь никто не решится противоречить слову кронпринца. – Он притянул меня к себе здоровой рукой и тепло задышал в макушку.

– Кронпринц? Но… какой страны? Не знала, что он тоже принц…

– Лекс – это принц Алессандр. Брат королевы Айны.

Я какое-то время молчала, пытаясь осознать услышанное.

– На самом деле? Хочешь сказать, он не солгал мне? Но… как же тот, другой Сандр?

– Эллиссандр? Он вожак Белых волков и названый брат Лекса. Но он не принц Объединенного королевства.

Мысли смешались в разноцветный водоворот.

– Но как же…

– Танита, я бы хотел тебе все объяснить, но многого и сам не знаю. Думаю, будет лучше, если ты обо всем узнаешь у своей подруги.

Я приподнялась на локте, глядя в его янтарные глаза, и с улыбкой качнула головой.

– Знаешь, Дерран, все это никуда не спешит! На самом деле, мне все равно, по чьей воле и как произойдет то, что позволит нам быть вместе. И меньше всего я хочу покидать тебя сейчас.

Дерран усмехнулся, снова притянул меня к себе и прижался губами к моим волосам.

– Люблю тебя.

Не сдержав счастливый вздох, я закрыла глаза. Теперь все будет хорошо!

Дыхание Деррана и тепло его тела успокаивали, и я сама не заметила, как задремала.

Очнуться от сна меня заставило тихое царапанье в дверь.

– Танита? Госпожа-а… – Я узнала голос няньки.

Стараясь не разбудить Деррана, я соскользнула с кровати, подошла к двери и, приоткрыв ее, выглянула в коридор.

– Что случилось?

Она сунула мне в руки какой-то сверток и торопливо забормотала:

– Ваш отец и те двое изволят видеть вас на ужине! В Большом зале уже все собрались! И поторопитесь!

Позади раздался легкий стон. Я поспешно кивнула няньке и захлопнула дверь. Дерран, конечно, тоже проснулся и теперь сидел на кровати, прижав руку к раненому плечу.

– Мы опаздываем на ужин? А это, надо полагать, наша одежда?

Я нахмурилась, разглядывая довольно объемный сверток. Уселась рядом с ним, потянула за золотую бечеву и удивленно поморгала, разглядывая рассыпавшиеся у меня на коленях вещи. – Белое платье? Кто-то умер?

– И строгий костюм для церемоний. – Дерран вытянул черного цвета рубаху, такие же черные штаны и серебристый камзол.

– Так! Я все поняла! Отец Тилла не желает подчиниться приказу Алессандра, и сейчас меня снова будут заставлять согласиться на этот брак! – Я посмотрела в его глаза. – Нам надо немедленно бежать!

– Танита, не придумывай себе ужасы! – Дерран поднялся, ощупал себя, словно не веря в свое исцеление, и приказал: – Немедленно одеваемся. Нас ждут, и мы будем на этом ужине!

Вскоре мы шагнули в гостеприимно распахнутые двери. За длинным столом сидели несколько гостей. Троюродные братья, еще три верных помощника отца – этих я знала, лица еще двоих присутствующих здесь показались знакомыми. Отец, как всегда, занимал кресло во главе стола. По другую сторону стола восседали Ширин и Лекс. Рядом с ними я заметила два свободных места. Напротив тоже пустовала парочка стульев.

К счастью, гадать, какие места предназначены для нас, не пришлось.

К нам подскочил слуга и, жестом приказав следовать за ним, привел к двум пустующим стульям рядом с нашими друзьями.

Я села рядом с Ширин, взглянула на словно не замечающего нас отца и оглядела присутствующих.

А где Тилл? Неужели он до сих пор не очнулся? Или… Сердце заколотилось, отравленное страхом. А вдруг он умер? Тогда лорд Харам объявит моего отца своим кровником! И отец меня возненавидит!

Но представить размах возможной трагедии мне помешали гулкие шаги, раздавшиеся за дверью, и вскоре на пороге появился мой несостоявшийся жених собственной персоной, одетый в такой же черный костюм, как достался Деррану. Поприветствовав отца, он прошел к столу и, ни на кого не глядя, занял свободное место.

– Что ж, благодарю всех пришедших сюда сегодня. – Отец оглядел напряженно помалкивающих гостей. – Видят боги, я хотел бы устроить праздник в честь неожиданного прибытия в мой замок принцессы Ширин и принца Алессандра, и я обязательно его устрою, как только пройдет поминальный день. К сожалению, сегодня этот ужин – все, что я могу предложить моим высокородным гостям.

– Благодарю, господин Ильсар, за гостеприимство. – Ширин склонила голову в знак признания. – Верю, скоро тревожное время закончится!

– И я верю в это, моя принцесса. – Отец поднял бокал рубинового вина. – И хочу за это выпить.

И тут же очнулись слуги, словно получив знак. Закружили возле стола, наполняя кубки гостей терпким вином, а тарелки – ароматными яствами. Какое-то время все были заняты трапезой, а вот мне, если честно, кусок в горло не лез. Я то и дело украдкой поглядывала то на отца, то на Ширин, которая почему-то словно не замечала меня.

Хотя, нет.

Один-единственный раз она взглянула на меня так, словно хотела что-то сказать, но только едва заметно улыбнулась уголком губ и с тех пор не отводила задумчивого взгляда от почти нетронутого ужина.

– Господин Ильсар, спасибо за ваше угощение. – Неожиданно поднялся Тилл и, покусав губы, поднял тяжелый взгляд на заинтересованно смотревшего на него отца. – Жаль, но мне придется испортить эту вечерю. Мне тяжело говорить… но после сегодняшнего поединка я словно прозрел. – Он помолчал и вдруг выдохнул: – Я не люблю вашу дочь. Жаль становиться клятвопреступником, но я забираю слово, данное когда-то моим отцом, и отказываюсь взять в жены Таниту Ильсар из рода Вехха.

Ни на кого не глядя, он развернулся и, не прощаясь, направился к двери.

Тишина, воцарившаяся за столом, оглушила. Я услышала, как мое сердце колотится в висках.

– Что ж… Не станем печалиться. – Лекс до дна осушил бокал вина и взглянул в окаменевшее лицо моего отца. – Ну вот! Больше вы не связаны ни словом, ни клятвой, а значит, я смею надеяться, что вы примете достойное решение относительно соединения рода моего названого брата с вашим?

– Да, мой принц. – И тут губ отца коснулась настоящая, искренняя улыбка. Я едва не протерла глаза от удивления. Невиданное дело – второй раз за этот непростой день! – Я бы, конечно, хотел видеть своим сыном и преемником Тилла, но, как мне кажется, я должен уважать его решение. Да, мы с лордом Раамом связали судьбы наших детей сразу после их рождения. Мы хотели объединить наши дома, но! Мы предполагаем, а боги располагают.

– Мне жаль, что вы потеряли дружбу с главой рода Харуф. – Ширин тоже взглянула на моего отца. Он хотел ей что-то ответить, но его перебил голос, прозвучавший от двери:

– Кто сказал, что после решения моего сына мы с Ильсаром станем врагами? – К нам неторопливо шел отец Тилла. – Мы не боги, чтобы решать за наших детей их судьбу.

Он подошел к моему отцу. Тот, не сводя с него глаз, поднялся навстречу.

– Ты прав, как всегда, Раам.

– Знаю. – Лорд Раам оглядел нас. – Станешь правым, когда за тебя сделал выбор принц… Что ж, видимо, твоя дочь, Ильсар, достойна такого жениха, как этот… – Он словно сделал над собой усилие и с улыбкой выдохнул: – Принц Эльфириана.

Дерран поднялся.

– Ну и поскольку снова зашел разговор об этом, я бы хотел, чтоб вы благословили наш союз. Итак. Я вновь прошу руки вашей дочери, лорд Ильсар. С нашей первой встречи я знал, что она – моя. И если бы Тилл не отказался от этого союза, один из нас был бы мертв. Так что вы оба, высокие лорды, мудры и правы, не встав у меня на пути.

– Ты дерзок, эльфир, – усмехнулся отец. – Но даже мы не вправе идти против воли богов и властителей. Я породнюсь с твоим домом, но только после дня Прощания и коронации. Я не знаю, кто примет корону Объединенного королевства, принцесса Ирза или ты, мой принц, – он поклонился Лексу, – но я должен увидеть волю богов и получить на ваш союз благословение нового Хранителя Равновесия.

– Что ж, один день мы подождем! – улыбнулся Лекс.

Дерран сел рядом со мной, и я почувствовала его ладонь, мягко накрывшую мою руку.

– А теперь, – Ширин вдруг поднялась и оглядела притихших гостей, – с вашего позволения, лорд Ильсар, господа… Я покину праздничное застолье.

Она вышла из-за стола и направилась к двери.

Глава 29

Ширин

Оказавшись в предоставленных мне покоях, я устало опустилась на кровать, закрыла глаза и впервые за этот день позволила себе расслабиться. Танита и Дерран живы, а это главное. О завтрашнем дне я старалась не думать.

Точнее, о завтрашнем дне Прощания я думала каждую секунду, но от неопределенности и волнения становилось только хуже.

Тихий скрип двери потревожил тишину, но я даже не взглянула на вошедшего.

Лекс…

Я научилась узнавать тебя по шагам, по холодному аромату, к которому сейчас добавился запах костра. Я научилась жить тобой, не видя тебя в своем будущем. Да и будущего-то нет. Всего несколько часов, а там… Только богам известно, что будет завтра…

– Знаешь, я до последнего не был уверен, что у нас получится.

– Почему? Ведь только кронпринц или королева способны отменить слово чести или благословить на брак. – Я поднялась. – Вообще-то, я и сама не знала о таком праве. Мне поведала о нем… мм… одна Тень.

– Тень? – Лекс нахмурился.

– Да. Она попросила спасти Деррана. – Я улыбнулась. – Не все Тени коварные убийцы и предатели.

Он подошел ко мне.

– И все же я не стал бы им доверять.

– Но тогда мы не помогли бы нашим друзьям, Лекс… – Я в нерешительности покусала губы. – Завтра день Прощания…

– Да, я знаю. – Он не спускал с меня цепкого взгляда, словно ожидая чего-то.

– Как ты думаешь, мои… Айна и Зарин… Они еще живы? Я смогу их спасти?

– Не знаю. – Лекс обреченно качнул головой. – Я не хочу тебя обманывать и давать ложные надежды, но я не чувствую Айну в мире живых, и за Гранью ее тоже нет.

Глаза противно защипало. Чтобы он не видел мою слабость, мой страх оставшегося в одиночестве ребенка, я отвернулась и прошла к окну. Холодный ветерок осушил навернувшиеся на глаза слезы и принес холодность мысли. Пришла пора расставить все точки над руками.

– Лекс… завтра… Ты поможешь мне?

– Всем, что в моих силах. – Я почувствовала, как его руки легли мне на плечи. Щеки коснулось горячее дыхание. Он помолчал, словно решаясь, и вновь заговорил: – Если хочешь, я вызову Ирзу на поединок за корону. Если уж на то пошло, я ведь единственный, кто может оспорить это право.

– И ты действительно сразишься с Тенью? – Я обернулась, глядя ему в глаза. – Вместо меня?

Да, завтрашний день станет для всех настоящим испытанием. Сейчас я окончательно уверилась, что не смогу поднять меч на сестру. Если после исчезновения родителей я поклялась ее наказать, то теперь меня одолевали сомнения. И чем ближе я к исполнению клятвы, тем меньше у меня уверенности, что имею право так поступать.

Лекс не ответил. Только прижал меня к себе и коснулся губами моих волос.

Я закрыла глаза, нежась в его ласке.

– Завтра все закончится. Наверное, это неосуществимо, но больше всего на свете я бы хотела увидеть живыми родителей и… сестру, не одержимую Тенью. А потом уйти. Трон По́лыни мне не принадлежит и никогда не будет принадлежать. Если честно, я не хочу править. Я хочу снова вернуться в Крепость.

– Уходить – глупо… – Он помолчал. Отстранился от меня и встал у окна, разглядывая облитые золотом вершины далеких гор. Ночное светило уже висело где-то над замком, раскрашивая все вокруг таинственным светом. – Когда-то давно… очень давно… я и сам выбрал путь изгнанника, о чем жалею до сих пор.

– Почему ты ушел?

Он усмехнулся и взглянул на меня.

– Не захотел быть лишним. И только сейчас понял, какую ошибку совершил. – Лекс снова притянул меня к себе. Его горячие губы коснулись моих. Сначала осторожно, словно ожидая отказа, а потом я поняла, что тону. Его страсть, словно огненная волна, накрыла меня с головой, стирая страхи и волнения. А может, я сама хотела забыть обо всем в его объятиях?

«Я бы не стал надеяться на принца…» – раздавшийся в голове настойчивый голос заставил меня очнуться от сна. Рядом тепло дышал мне в макушку Лекс. Интересно, сколько сейчас времени?

Я взглянула в окно на едва начинавшее светлеть небо. Прощание назначено на утро.

Значит, уже скоро?

«Не торопись будить своего любимого, сначала выслушай меня», – снова этот голос! Не Риссара. Другой!

«За Зу?»

«Мое почтение! – подтвердил он мою догадку. – Итак! Ты хочешь, чтобы твои родители и даже Ирза жили и здравствовали?»

«Хотела и хочу, но где гарантия, что это может произойти? Почему я должна тебе верить?» — Если честно, никогда не прощу этому дракону то, через что он заставил меня пройти у ворот Крепости!

«Потому, что я – единственный, кто может тебе помочь. Герада убьет тебя и не заметит. И даже твое слияние с драконом не позволит тебе победить в этой схватке. Риссар – по нашим понятиям – еще совсем юный ученик. Одна ошибка в бою, и от вас двоих останется только память».

«Хорошо. И что ты предлагаешь?»

«Ровным счетом – ничего. Просто хочу приоткрыть тебе одну кро-о-ошечную тайну. Лекс не лгал тебе, когда говорил, что у него нет Хранителя. А без Хранителя ему будет очень сложно выступить сегодня против королевы Тени».

«Но ты…»

«Не сошлись характерами. Да. Я был и остаюсь его Хранителем, но стараюсь не задерживаться с ним подолгу… И сегодня меня с ним не будет. По одной простой причине – он, увы, не подчиняется мне настолько, чтобы я мог довериться ему полностью. Но вот ты…»

«Я? А что – я?»

«Ты можешь довериться мне. Всеголишь раз! Я видел тебя в деле! Ты не побоялась рискнуть жизнью ради него, значит, не отступишься в нужный момент! Ты – истинная королева, Ширин».

«Ты предлагаешь позволить тебе стать моим Хранителем?» — А вот это неожиданно! Хотя… Где-то глубоко внутри меня таилось опасение, что предстоящей битвы мне не избежать, как бы ни успокаивал меня Лекс. А с За Зу у меня появятся шансы на победу!

«В точку. Всего лишь один-единственный раз, произнести слова временного подчинения».

«Но у меня уже есть Хранитель!»

«С ним я договорился».

«Хорошо. Допустим, я соглашусь. Что мне нужно делать?»

«Сейчас я открою зеркало перехода. Прямо во дворец По́лыни. Ты возьмешь клинки Тха-картх и передашь их Тени. Помнишь, о чем она тебя просила?»

«Но почему?! Ты думаешь, что…» — Я нахмурилась. Ничего не понимаю! Зачем отдавать врагу единственное, что может меня уничтожить?

«Я не думаю. Я знаю. Ей известно, как сильно ты любишь свою семью, и она верит, что обязательно принесешь ей это грозное оружие. Так принеси ей! Но сначала потребуй, чтобы она отпустила королеву. Главное, чтобы она открыла тайник!»

«Хорошо. А потом?»

«А потом ты бросишь ей вызов! Она до последнего будет видеть с тобой твоего Хранителя, но каково же будет ее удивление, когда вместо юного Риссара перед ней появлюсь я!»

И все равно ничего не понимаю!

Я покосилась на безмятежно спавшего Лекса и осторожно, чтобы не разбудить его, поднялась. Так же бесшумно принялась одеваться. Натянула черную рубашку, темные узкие брюки, заправила их в тупоносые, сделанные из тонкой кожи высокие сапоги. Теперь надо решить вопрос с клинками.

Я оглядела раскиданную по всей комнате одежду и бросила взгляд на Лекса. Надеюсь, я смогу объяснить ему мое бегство. Потом… когда все закончится… Заметив ножны, я осторожно выудила их из-под рубашки Лекса.

«Итак? Ты согласна?» – снова зазвучал в голове настойчивый голос.

«Согласна!»

«Умница!» – Прямо посреди комнаты раскрылся переход.

Я еще раз взглянула на Лекса и шагнула в манивший полумрак перехода.

– Госпожа… Ваши подданные ждут вас! – Слуга распахнул двери в тронный зал и склонился в поклоне.

– Наконец-то! – Принцесса прошла мимо него и остановилась на пороге, разглядывая замерших в ожидании людей. Простые смертные, но после произнесенных ими слов подчинения они все обретут Хранителей. Ее соратников, ее друзей, ее преданных слуг. Тысячи Теней ждут ее сигнала! Сколько лет они таились от возмездия безжалостного принца Стихий, и вот день настал! Многие из них придут в мир впервые.

Чувствуя переполняющее душу волнение, Ирза прошла вперед. Герада смотрела на мир ее глазами, и принцесса остро ощущала радостное нетерпение Тени, как свое. Они стали единым целым.

– Мои подданные! Мой народ! Скоро взойдет солнце и свершится неизбежное. Мы отпустим за Грань королеву Айну и короля Зарина. Наша боль велика, но мы должны жить дальше и справедливо править этим миром. Как будущая Хранительница Равновесия, я хочу сразу кое-что исправить. Многие из вас могли бы прожить всю жизнь, так и не испытав мощь собственного дракона. Моя Хранительница дарит вам шанс. Но это подарок, а не принуждение. Все, кто не желает прикоснуться к силе, тайне и безграничной магии, может уйти. Сейчас. Поверьте, я никого не принуждаю. Чтобы понять чудо, нужно желать этого всем сердцем!

Принцесса оглядела зал, и ее губ коснулась торжествующая улыбка. Ни один из стоявших перед ней людей не развернулся и не ушел. Она взглянула в окно. Рассвет! Неужели этот день пришел? Первый день ее официального правления!

– Я ценю вашу преданность. Теперь повторяйте за мной слова клятвы, которые позволят прийти к вам ваших Хранителей. Мудрых и преданных вам до самой смерти! – Она еще раз оглядела замерших слуг и медленно и торжественно произнесла: – Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!

Сотни голосов на все лады старательно повторили слова заклятия. И уже не Ирза, а Герада улыбнулась, услышав, как где-то за Гранью распахнулись Врата, выпуская из вечного плена ее друзей, ее братьев и сестер. Ее подданных.

Ширин

Как больно вернуться домой и увидеть, что на месте некогда наполненного любовью храма остались только опаленные руины.

Я шла по безлюдному коридору дворца и не узнавала привычные с детства переходы, залы и комнаты. Все казалось безжизненным и чужим.

Надеюсь, принц Стихий, ты меня не подведешь!

Сердце сжалось болью.

И… очень надеюсь, что Лекс меня простит.

«Конечно, простит! Ты ведь действовала по моему указанию, а значит, за все, что произойдет или не произойдет сегодня, отвечаю я! К тому же ты своим поступком спасешь ему жизнь. Подумай, что бы его ожидало, если бы он бросил вызов Гераде? Слабый человечек против мощи Тени!»

«Ах, да! Я и забыла, что ты хотел его бросить, поскольку боишься его своеволия»

«Не боюсь, а опасаюсь! И не своеволия, а глупого упрямства! – За Зу на какое-то время замолчал, затем посоветовал: – А теперь сверни и иди в зал приемов. Скоро Герада останется там одна. Самое время поторговаться за жизнь родителей!»

Я послушно свернула. Зал приемов находился в самом конце коридора, и его дверь выходила прямо на придворцовую площадь. Когда-то, во времена правления Сайруса, этим путем выводили казнимых. Удобно. Совсем рядом возвышение, которое тогда заменяло плаху. В пору моего безоблачного детства королева Айна сообщала с этого помоста о новых законах или указах городскому люду, но чаще на этих подмостках выступали бродячие артисты.

Толкнув дверь, я шагнула в зал и замерла, ослепленная первыми солнечными лучами, льющимися из высоких окон.

– Так-так! Посмотрите, кто пришел! – Голосок сестрицы я бы не спутала ни с чьим. Постепенно вылепляясь из лучей солнечного света, она шла ко мне, одетая в черный костюм, облегающий ее стройную фигурку, словно вторая кожа. Так, наверное, появлялись богини или духи… Жаль, ни тех, ни других я в своей жизни пока не видела. – Ширин, а ты вовремя. Скоро начнется церемония Прощания и коронация. Ты ведь останешься посмотреть, как я приму корону?

– Ближе к делу, Тень. Ты просила клинки? Я их принесла. В обмен на жизни родителей! – Я сжала рукояти клинков и… ничего не почувствовала. Не было привычного жара. Не было легкого безумия. Не было ничего!

– Я помню условия нашей сделки. – Глаза Ирзы заполнились черным глянцевым блеском. – К слову, вернуть королевскую чету я смогу, но я заберу их память. Они станут простыми смертными. Возможно, даже при виде друг друга у них не возникнет симпатии. Но… зато они будут жить!

– Все равно. Верни их мне. – Я сжимала кинжалы, не отводя взгляда от ее черных, с легкой сумасшедшинкой глаз.

– Что ж, тогда брось мне кинжалы и отойди! – холодно скомандовала она.

– Сначала, ты вернешь мне родителей! – Помня наказ За Зу, я решила не отступать, и Герада сдалась.

– Хорошо. Сделаем так! – Она что-то пробормотала, и у нее в руке появился белесый непрозрачный шарик. – Вот твои родители. Но я подарю им свободу только после того, как на моей голове будет корона.

Я вгляделась в скрюченные болью крошечные фигурки, заточенные в шар, и до крови прикусила губу. Светловолосая женщина сидела на коленях возле черного тела пантеры, воздевая руки так, словно защищаясь от чего-то наваливающегося, способного раздавить. С губ невольно сорвался хриплый шепот:

– Мама…

– И папа. – Шарик скрылся в одежде сестры. Точнее, теперь, после Слияния, в этой незнакомке, наверное, уже ничего не осталось от Ирзы. И все же мне следует достучаться до сознания сестры!

– Но ты обещала!

– И сдержу слово. Но я должна быть уверена в собственной безопасности! А теперь добро пожаловать на казнь, сестрица. – Она вдруг прищурилась и прошипела с такой ненавистью, что я передернулась: – Ты готова ответить за свое преступление? Все королевство ждет твоей крови, приблуда!

– Когда ты говоришь, мне кажется, что ты бредишь! – Моей сестры в этом теле больше нет, а значит, я ничем не обязана этой твари! Ирза сделала свой выбор!

Я стиснула клинки. Теперь или никогда!

Сестра растянула губы в довольной улыбке.

– Видимо, моя старшая сестренка позабыла, как ловко организовала покушение на удочеривших ее родителей? Как убила своего учителя Берша и чуть не убила меня, пытаясь выкрасть клинок? Мне чудом удалось выжить! А тебя искали и ищут, чтобы отомстить за пролитую кровь! Ты – смертница! Как ты могла поверить, что я хочу спасти вашу жалкую семейку?

Ярость толкнулась в сердце, помутила рассудок. Разделяющие нас метры я преодолела одним прыжком, метя ей в горло, но Ирза оказалась проворнее, а еще… она была на своей территории.

Она отскочила и пронзительно завопила:

– На помощь! Здесь моя сестра! Здесь убийца!

Двери распахнулись, и в зал вбежали несколько закованных в броню громил. Окружив меня, они нацелили копья. Я зло сплюнула на мраморные плиты и бросила на пол кинжалы.

– Взять ее! Она только что хотела меня убить. – Ирза презрительно покривила губы и приказала: – Ведите ее на плаху. Души моих родителей вопиют о возмездии.

Стражи больно вывернули мне руки за спину и, грубо подталкивая, повели из зала.

Танита

Требовательный стук в дверь вырвал меня из объятий сна. Рядом шевельнулся Дерран.

Стук повторился.

Откинув одеяло, Дерран сел и отчаянно потер глаза. Еще бы, после нескольких часов сна сложно было назвать нас выспавшимися.

– Дей, открой! – Встревоженный голос Лекса заставил нас переглянуться. Я села, торопливо укрывшись одеялом до подбородка. Дерран быстро натянул штаны и подошел к двери. Щеколда отскочила в сторону, впуская в комнату охотника.

– Ширин… Ее похитили.

– Как похитили? – удивилась я, разглядывая его лицо, взволнованное и полное решимости. – Если бы кто-то проник в замок, сработала бы охранная магия.

– А если тот, кто проник в замок, знает, как можно обойти охранную магию? – Охотник мрачно взглянул на меня. – Зеркало перехода в ее комнате сработало всего несколько минут назад. А еще, вместе с ней исчезли клинки!

Клинки?

Сказанное им заставило меня насторожиться.

– Ты хочешь сказать, что был в комнате и позволил кому-то увести Ширин и украсть клинки? – Что-то не клеится!

Вдруг вспомнились слова подруги: «…а что, если, вернув клинки, я действительно смогу помочь королеве Айне и Зарину?» А вдруг ее никто не похищал? Может быть, она сбежала сама и забрала клинки? Да… Если сказать об этом Лексу, будет скандал…

– На меня навели чары сна. – буркнул он. – Я чувствовал, что в комнате что-то происходит, но не мог даже пошевелиться!

– Да… Определенно, похищение! – Я сделала озадаченное лицо и задумчиво покивала, моля богов только о том, чтобы он не заметил неискренности в моем голосе, но охотник, казалось, не замечал ничего вокруг.

– Я знаю! Это дело рук Черной королевы! – Он заметался по комнате, словно зверь в клетке, и вдруг остановился, переводя взгляд то на Деррана, то на меня. – Значит, Ширин уже во дворце?

Я едва слышно хмыкнула.

По-другому и быть не может!

Дерран покусал губы.

– На какое время назначено Прощание?

– Прощание с ушедшими за Грань всегда происходило в полдень, – ответил Лекс. – Но что-то мне подсказывает, если Ширин попала в лапы Тени, та захочет разделаться с ней как можно быстрее. – Он посверлил нас взглядом и, прежде чем направиться к двери, бросил: – Буду ждать вас внизу.

Ширин

Несмотря на столь ранний час, площадь у дворца была переполнена горожанами, желающими в последний раз проститься с исчезнувшей королевской четой. С их уходом заканчивалась целая эпоха, и теперь боги должны были решить, кто станет следующим правителем Объединенного королевства.

Едва меня вывели на помост, как по площади прокатился тревожный гул, а вскоре я даже различила выкрики: «Смерть убийце!», «Кровь за кровь!»

Что ж, неудивительно, если всем известна только правда моей сестры.

Значит, пора мне поведать о том, что произошло на самом деле!

Вскоре из высоких массивных дверей на помост вышла Ирза, подняла руку, призывая к молчанию, и крики тут же смолкли.

– Горе… наше… безраздельно. Память вечна! – раздался ее звонкий голос, произносящий ритуальные слова прощания.

– Навсегда в нашем сердце. Любим и помним! – Как один человек выдохнули все собравшиеся.

– Да свершится суд богов над той, что отняла тебя у нас, мама. Отец…

Я готова была поклясться, что на щеке Ирзы даже блеснула слезинка.

Лживая, двуличная тварь!

«Ну… теперь твой выход, Ширин!» – Голос За Зу, вдруг прозвучавший в мыслях, и вовсе снял все тормоза. Что ж, если ты хочешь войны…

Я шагнула вперед и заговорила:

– Подданные королевства! Любому казнимому дается слово и шанс! Выслушайте меня! Я, единственная, знаю то, что произошло на самом деле во дворце в тот роковой предутренний час. – Мой голос, усиленный магией Хранителя и гневом, набатом достиг даже самых отдаленных уголков площади. Внимательное молчание подбодрило меня. – Айна и Зарин не умерли! Их заманила в ловушку Тень – Хранительница Ирзы, подло воспользовавшись любовью и доверием.

– Доказательств твоим словам нет, приблуда, а вот моим словам может найтись подтверждение. – Сестра неспешно подошла ко мне, протянула руку и выкрикнула: – Клинок Тха-картх! Вот мое доказательство! Прежде чем покончить с теми, кто любил тебя и берег, как родную дочь, ты забрала то, что принадлежало королеве Айне!

– Его украла ты, а я лишь забрала в честной схватке!

– Ты лжешь!

– Всех богов зову в свидетели! – выкрикнула я и попятилась, глядя на крошечный смерч, завертевшийся в нескольких шагах от меня. Вскоре из него выросло зеркало перехода. Я ахнула, разглядывая неожиданного гостя.

Лекс?! Только не это!

«За Зу! Обещай, что с ним не произойдет ничего плохого!»

«Уж поверь! – тут же откликнулся принц Стихий. – Мне этого гордеца тоже не хочется терять!»

– Ирза, точнее, Герада, зачем тебе нужна эта показательная казнь? – Лекс, будто не замечая меня, невозмутимо шагнул и встал между нами. – Я – Судья Теней и Стихий, Судья крепости Шарукх, повелеваю тебе, Герада из рода Ночи, принять бой с Хранителем принцессы Ширин, дабы отвоевать свою правду, либо мне придется объявить тебе войну!

– Принц Сандр? – Ирза смотрела на него так, словно увидела призрак. – Еще один соискатель трона? А я смотрю, вы, смертные, прямо как мухи на… – Она вдруг безумно расхохоталась и тут же помрачнела. – Зайерг Зубайи покинул тебя… Глупец! Ты будешь вторым, с кем я разделаюсь после этой девчонки!

– Итак… – Лекс сурово нахмурился, и его голос холодно загрохотал: – Вижу, ты не знаешь, на что способен Судья. Но я здесь не для бессмысленных убийств. В первую очередь я хочу справедливости. Две принцессы претендуют на трон и титул новой Хранительницы Равновесия этого мира. Я буду судьей в вашем споре, решить который сможет только поединок. Суд богов!

– Я не обязана доказывать свое право, Судья. – Глаза Ирзы стала заполнять темнота. – Я – дочь королевы Айны. И то, что ко мне пришла Тень, еще не дает тебе права отказать мне в короне!

– Конечно, нет. В Хранителях короля Сайруса тоже была Тень… Но, прежде чем надеть корону Объединенного королевства, тебе придется доказать, что ты ее достойна. Так требует закон. Когда между истцом и ответчиком возникает спор, они приходят на суд к королю. В вашем случае судьями станут боги.

– Хорошо! – решилась Ирза. – Если ты так желаешь, я убью эту девушку и ее Хранителя.

– Да… А пока ты это станешь делать… прикажи своей армии не вмешиваться. Если я почувствую, что кто-то из прислужников тебе помогает, бой будет засчитан в пользу противника. – Лекс, по-прежнему не замечая меня, холодно улыбнулся Ирзе. – Ну что, принцесса? Рискнешь перед богами доказать свою правоту?

– При одном условии! Ты не станешь претендовать на трон По́лыни, и если победа будет за мной, никто не воспротивится моей законной власти!

– Я – Судья, и мне не нужен трон смертных. – Лекс величественно поклонился. – Клянусь. Если ты победишь в этом бою, никто не оспорит твое право!

Интересно – я сплю? Иначе, как можно объяснить то, что Лекс добровольно отдал меня на растерзание Тени?

Теперь, после услышанного, я точно убедилась, что разум и душа моей сестры затерялись в поселившейся в ней твари.

Ирза растерянно оглядела молчавших горожан. С возвышения мне на миг показалось, что здесь собрался весь народ Объединенного королевства.

«Главное – не бойся! – подбодрил меня шепот За Зу. – Слова помнишь? Можешь уже произнести их, потому что, когда все начнется, Гераде еще предстоит удивиться!»

– Суд богов. Суд богов! – Откуда-то из толпы раздались одинокие выкрики, и вскоре их подхватили все.

– Суд богов. Суд богов! Суд богов!!!

– Можешь вернуться за Грань и не тратить наше время, Герада! – Лекс вдруг победно улыбнулся и на миг стал похож на кота, добравшегося до сметаны.

– Прочь, Судья! И даже не надейся помочь приемной дочери, убившей своих благодетелей. – Ирза хищно усмехнулась, открыла переход и, прежде чем шагнуть в него, приказала стоявшим поодаль стражникам: – Готовьте арену.

Я встретилась взглядом с Лексом.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока я первой не отвела глаза. Уж очень он спокоен для того, кто отправляет на гибель любимую! Я даже всерьез засомневалась, что предстоящее действо – не жертвоприношение. Сговорились?

«Успокойся, Ширин, он все знает. И о том, что ты забрала клинки, и о том, что За Зу на время битвы будет с тобой». – Риссар? Ну, наконец-то! Уж кому-кому, а ему я верила, как себе! Потом до меня дошел смысл сказанного.

«Лекс все знает?! Может, расскажешь, что здесь происходит?»

Но ответа я, как всегда, не дождалась.

На возвышение поднялся начальник стражи и поклонился Лексу.

– Арену подготовили, господин.

Ко мне тут же шагнули два здоровенных, гордых своей миссией стражника и приказали:

– Следуйте за нами, принцесса Ширин.

Я гордо вскинула голову и, больше не взглянув на Лекса, направилась вместе со стражниками к ступеням, ведущим вниз. Собравшиеся на день Прощания люди молчали, не сводя с меня глаз. Вот оно, мое испытание! Сейчас! Нет рядом Айны, которая помогла бы пройти это испытание, нет Лекса. Даже Танита мне не сможет помочь, потому что она тоже очень далеко. И я должна сдать экзамен, чего бы мне это ни стоило. Я обязана доказать всем здесь присутствующим, что могла бы претендовать на роль новой королевы, но, даже победив, не стану занимать чужой трон!

Миновав скрипучие ступени, я ступила на камни площади. Толпа медленно расступилась, пропуская меня, но теперь в этом молчании не было той ярости, что встретила меня вначале. Шагая по живому коридору, я видела в глазах горожан любопытство, сочувствие, настороженность, но не злобу. Значит, не все поверили в клевету Ирзы, в то, что я способна убить королевскую чету! Осознание этого неожиданно принесло уверенность. Я не позволю Тени опорочить мое имя!

Неожиданно людской коридор закончился. Я замерла, разглядывая так называемую Арену. Ею оказалась почти вся дворцовая площадь. Зрители, подчиняясь приказам стражей, расступались, образуя огромный живой круг, в центре которого меня уже ждала Ирза. Одетая во все черное, она неспешно прохаживалась, сжимая в руках два коротких меча.

Я сглотнула, вспоминая, как совсем недавно мы с ней встречались на тренировочных боях, устраиваемых для нас Зарином. Решительно помотав головой, я отогнала воспоминания, прокравшиеся в мое сердце из другой жизни, в которой не было Теней, Стихий, а была только мама, отец, я и моя младшая сестренка… И шагнула в круг, кожей ощутив покалывание.

Магия.

Как пообещала Ирза, место поединка было защищено. Теперь у нас только оружие и помощь богов.

Что ж…

Я запрокинула голову, глядя в прозрачное небо. Ни облачка! И сморгнула, заставляя упасть с ресниц непрошеную слезу. Боги, если вы есть, если вы слышите меня – помогите!

Один из стражей сунул мне в руки такие же клинки, как были у Ирзы, и поспешно вышел из круга. Сжав кожаные рукояти, я крутанула мечи, приноравливаясь к их тяжести, и медленно направилась к сестре. С каждым моим шагом все вокруг нас принялась затягивать белесая дымка, вскоре и стражники, и зрители остались за молочно-белым густым туманом, окружившим арену.

– Ваше оружие во время боя – клинки и Хранители, – вдруг раздался голос Лекса. – Заклинание не выпустит вас из-за магической черты, пока в живых не останется лишь одна из вас. Собравшиеся будут видеть ваше сражение, но не смогут ничем помочь. Суд богов начинается.

Взглянув в затянувшиеся темнотой глаза Ирзы, я почувствовала, как меня захлестнула паника.

«За Зу! Что мне делать?»

«Не спать! – рявкнул тот. – Сзади!»

Я едва успела обернуться.

Ирза атаковала внезапно. Возможно, это был бы самый короткий бой в истории, если бы не мощный удар невидимой руки, заставивший меня отшатнуться, и как раз вовремя! Клинок разрезал воздух там, где только что стояла я. Второй удар я не пропустила, отбила и прыжком с переворотом ушла в сторону. В следующую секунду сестра настигла меня. Наши кинжалы столкнулись, вызвав сноп искр, и тут Ирза торопливо заговорила:

– Если ты надеешься на чудо, Ширин, могу тебя уверить, оно не произойдет. Чтобы мы с твоей младшей сестрицей могли разделить корону, ты должна умереть. Другого расклада нет! – Ее глаза полыхнули черным огнем, отражаясь в серебряном зеркале клинка. – Поверь. Ничего личного. Просто мне нужна твоя кровь, королева. Я должна провести жертвоприношение, чтобы Ирза могла занять трон По́лыни. Как мой отец убил близнеца своего хранимого, так и я убью тебя. Сегодня! Сейчас!!!

Признание Тени на миг обескуражило, заставив меня замешкаться, и она воспользовалась моментом. Стремительно развернулась, и мое плечо обожгло болью. Я почувствовала, как что-то теплое заливает руку. Терпкий запах крови и внезапная слабость затуманили сознание. Где-то за пределами Арены раздались торжествующие выкрики тех, кто будет рад моему поражению.

Злость заставила меня забыть о ранении, растворила в себе неуверенность и страх. Я стиснула клинки и бросилась на Ирзу, мечтая убрать с ее лица ненавистную ухмылку. Только она виновата в том, что сейчас происходит! Только она! Зря я пыталась ее обелить! Жажда власти, зависть ко мне и недоверие к родителям сделали ее легкой мишенью для той твари, которая сейчас управляла моей младшей сестренкой!

В следующие несколько мгновений мир сузился до вспарывающих воздух клинков. Царапины и порезы, разукрасившие мое тело, горели от пота, вперемешку с кровью, пропитавшего одежду, но я больше не обращала внимания на боль и усталость. Я даже забыла о За Зу. Я словно танцевала какой-то древний танец.

Удар. Поворот. Отступить. Снова ударить. Отбить. Поворот. Удар.

Не знаю, как долго бы продолжалась наша битва, но тут у меня за спиной возник невидимый барьер. В танце смерти я не заметила, как сестра загнала меня к границе Арены. В ее глазах я прочитала приговор. Безумная улыбка искривила ее губы. Она отбросила ритуальные мечи, и вдруг мне в бок вонзилось что-то холодное, заставив потерять дыхание. Опустив глаза, я даже не удивилась, увидев привычные, золотом выбитые руны на рукояти впившегося в меня кинжала, который я уже привыкла считать своим. Один из клинков Тха-картх.

Странно, но боли от него я не почувствовала, впрочем и слабости тоже.

А может, я уже мертва? И только присутствие За Зу не дает мне безжизненно упасть у ног моей сестры?

«Предложи ей битву Хранителей!» — тут же прозвучал в мыслях его приказ.

«А будет отказываться, поймай «на слабо»! – подозрительно радостно прозвучал голос Риссара и пролился на сердце успокаивающим бальзамом. – Клинки, которые мы подбросили этой королеве Теней, не причинят вреда тебе, но и ей, к сожалению, тоже!»

Увы, Ирза не была в курсе того, что поведали мне Хранители.

– Прощай, Ширин. – Выхватив из потайных ножен второй кинжал, она замахнулась, метя мне в сердце, но я вцепилась в лезвие клинка и взмолилась:

– Стой! Прошу! – Не отводя взгляда от ее безумных, залитых чернотой глаз, я все же видела, как лезвие вспороло мою кожу и алые капли упали на камни Арены, но боли я снова не почувствовала. Осталось ощущение, что мои руки прошли сквозь клинок, как сквозь туман. Что это за магия такая? Неужели Ирза не видит, что это подделка? – Дай шанс моему Хранителю! – воскликнула я. – Конечно, если… не боишься проиграть!

«Она не видит моей маленькой хитрости! – усмехнулся За Зу. – Ничего, как только все это закончится и ты вернешься в Крепость, все тайны наших предков будут открыты тебе!»

– Боюсь? Твоего жалкого Хранителя? – Ирза медленно опустила руку с занесенным кинжалом, резко вырвала из раны другой, отерла окровавленное лезвие о ткань своей рубашки и вернула их в ножны. Боли я по-прежнему не чувствовала. Только на миг показалось, будто мне в бок толкнулся холодный порыв ветра. – Знаешь, а я поняла твой умысел. Тебе кажется, что, пройдя благословение всех четырех Стихий, ты с Хранителем получишь шанс победить меня? Что ж…

Она начала стремительно меняться. Череп вытянулся, нос провалился, и в глазницах зажглись мертвенные огни. Руки стали длиннее и превратились в когтистые кожистые крылья, тело вытянулось, почернело, покрылось чешуей, ноги изогнулись, обезображиваясь наростами. В мою сторону метнулся шипастый хвост.

Время для меня замедлилось. И тут мне в грудь толкнулся огненный ветер. На миг показалось, что меня сжала в кулаке огромная раскаленная ладонь, подняла и перенесла подальше от пробудившегося монстра.

«Риссар? Ты готов?»

«Кажется».

«Наш выход?»

«В точку! Ширин, произнеси слова доверия и позволь нам довершить бой!»

Я решилась. И что было сил завопила:

– Химмаар сирай зам дерег! Брек зар! Шаир! Хранителю доверяюсь, Хранителю поклоняюсь, Хранителю дарю!

Живущий в груди огонь вдруг распространился по всему телу, полностью подчиняя меня себе. И вот уже не я, а огненный крылатый смерч смотрел на расправляющего черные крылья врага. Превращение завершилось, и мы с За Зу стали одним целым, только в этой игре я была наблюдателем.

Тень шарахнулась от нас.

– Зайерг Зубайи? Но откуда ты взялся!? Я ведь только что чувствовала в этой смертной ее никчемного Хранителя!

– Теперь ее Хранитель – я! Я стал им мгновение назад, Герада из рода Ночи, либо ты примешь бой со мной, либо новый Хранитель Равновесия казнит тебя за преступления против мира!

– Тогда умри! – Взмах огромных крыльев, и Тень взлетела. Невысоко. И с леденящим душу визгом атаковала нас, выплюнув в нашу сторону дымное облако. Я вдруг поняла, что ослепла. Тысячи мелких иголочек впились в кожу. За Зу взмахнул крыльями, вырываясь из ядовитого облака, и вспыхнул пламенем. Я почувствовала это, как приятную щекотку, охватившую все тело. А еще я почувствовала невероятный, сводящий с ума азарт боя.

Сделав круг, он огляделся и, увидев драконицу, кинулся прямо на нее. Вырвавшаяся из его пасти струя пламени лишь обожгла камни там, где секунду назад находилась Тень.

Она атаковала нас сзади.

Я вдруг ощутила, что у меня на шее сцепились ее лапы, а длинные когти кинжалами впились в плоть. За Зу снова вспыхнул факелом. Тень издала рев, от которого наверняка оглохли все невидимые свидетели этой битвы, и дернулась, пытаясь выбраться из ловушки, в которую она сама себя загнала, но было поздно. За Зу обвил ее хвостом и понес в раскинувшуюся над нами лазурную бездну.

Не переставая вопить и хрипеть, Тень принялась рвать зубами и когтями сжигающего ее обидчика. И тут я почувствовала боль За Зу. Нестерпимую, разрывающую на части, но… какую-то ненастоящую. Словно я спала, и мне снился сон.

Стараясь отвлечься от происходящего, я представила себя пылинкой в теле этого огромного пылающего дракона, и вдруг услышала голоса. Даже не голоса – мысли:

«Ты убил моего отца! Убил всю мою семью, потому что когда-то он выбрал род Тени!»

«Он выбрал путь смерти и обрек на гибель всех своих детей! Я просил тебя стать Стихией!»

«Я не предам свой род!»

«Тогда ты – смертница!»

«Внизу тысячи Теней ждут моего сигнала, чтобы разнести этот мир по камушку! И сигналом им будет моя смерть!»

«Твоя смерть лишь докажет им тщетность восстания! Поверь, Герада. Мы это проходили, и я предвидел подобное! И я сделал так, чтобы ты поверила в мою слабость. В мое бегство! И пришла в этот мир! И привела сюда всех свои слуг! Я ждал этого. И теперь я навсегда покончу с гнилым семенем моего братца-отступника!»

«Меня предали?»

«Увы, да. Итак, в последний раз спрашиваю – согласна ли ты стать Стихией?»

«Нет! Лучше исчезнуть! И ты пойдешь к нашим праотцам вместе со мной!»

Прямо перед сцепившимися в схватке драконами из воздуха появилась крошечная белесая воронка и мгновенно выросла до огромных размеров, засасывая нас в неизвестность.

«Ну как, принц Стихий, готов ли ты навестить богов?»

Вместо ответа За Зу впился в драконицу когтями и с протяжным ревом бросился в водоворот, утягивая ее за собой.

Я почувствовала, как меркнет сознание, но, прежде чем отключиться, услышала голос Риссара, срывающийся с моих губ:

– Не бойся, Ширин. В мир богов тебе и твоей сестре пока рано. Я позабочусь о тебе и принцессе Ирзе. Ведь я по-прежнему твой Хранитель.

Глава 30

Те мгновения, когда она осознавала себя, вырываясь из-под контроля Герады, были для Ирзы пыткой. Сознание время от времени возвращалось и рассказывало ей такие ужасные вещи, творимые ее Хранительницей, что Ирза вновь и вновь уходила в спасительное беспамятство. Но этот бой она запомнила навсегда.

Ее руки…

Лапы!

Она видела, с каким наслаждением черные когти ранят Ширин, оставляя на теле сестры уродливые раны…

Она помнила о прозрачном шарике, спрятанном в кармане, где, словно в детской игрушке, скорчились две маленькие фигурки…

Она слышала произносимые ее голосом слова и ничего не могла поделать, понимая, что не в силах воспротивиться воздействию Тени.

Да и стоит ли?

Все равно она никогда не избавится от избранного ею Хранителя. И никогда не простит себя за все творимое Герадой зло.

Ведь это она…

Она! Призвала это чудовище в мир, в ее дом! В ее жизнь!

Она убила тех, кого любила больше жизни!

И нет ей за это прощения….

Бой в небесах с обжигающим, сотканным из пламени драконом она почти не запомнила. Всю боль, которую Герада получала от своего противника, она с лихвой отдавала Ирзе. Пытаясь хоть как-то справиться с этим непрекращающимся кошмаром, Ирза не нашла ничего лучше, кроме как погрузиться во мрак забытья и на некоторое время исчезнуть из этого мира.

Она пришла в себя внезапно. Боль и панику сменила нега, легкость и ощущение полета. Распахнув глаза, она чуть не взвизгнула, когда увидела, кто держит ее в когтях, плавно планируя вниз.

Сиреневый, переливающийся, как перламутровая ракушка в лучах утреннего солнца, дракон распластал прозрачные крылья и на встречных потоках воздуха спускался вместе с ней на дворцовую площадь, где ждали, затаив дыхание, тысячи горожан.

В памяти Ирзы вдруг возник похожий момент: сотни людей, с остекленевшими глазами произносящих слова клятвы подчинения Хранителю. Неужели!? Неужели она отдала свой город, свой мир на разграбление сотням таких, как Герада, драконов?!

Возникло стойкое желание уснуть и не проснуться.

Как?! Как же она – гордость своих родителей, своего рода – могла позволить все это сотворить?!

Разрываемая отчаянием и стыдом, Ирза не заметила, как дракон опустился, и уже не когти, а чьи-то руки подхватили ее, поставили на ноги, и кто-то, поддерживая, повел ее к дворцу, прочь от этой молчаливо расступающейся толпы. Вот и ступени. На помосте она остановилась.

– Нет! Прошу! Я должна сказать! – Она обернулась к столпившимся у помоста горожанам и торопливо заговорила: – Это я виновна в смерти короля и королевы! Это я похитила клинок. Я убила наставника с горы Снов. Я обвинила свою сестру во всем этом, и… нет мне прощения…

Пусть ее казнят. Пусть! Только так она обретет свободу от Герады! Пусть пока ее нет, но Ирза знала – придет ночь, и она снова услышит в мыслях ее ласковый голос, которому так хочется довериться.

Вдруг чьи-то руки мягко обняли ее за плечи, и голос Ширин, голос, который она так боялась услышать, произнес:

– Ирза, забудь все, что произошло. Ты была только пешкой. Так же, как я. Мы обе играли свои роли, но без этого спектакля не было бы того, что останется с нами навсегда. Понимания истинных ценностей. Семья. Любимые. Друзья, которые в любую минуту придут на помощь.

Резко обернувшись, Ирза отпрянула, глядя в глаза сестры. И почему ей пришло в голову, что Ширин пытается забрать ее трон? Ширин была помешана на ушедших и меньше всего интересовалась политикой. Она скорее с радостью составила бы конкуренцию старому Бершу, чем ей.

От содеянного снова заныло сердце.

Чувствуя, как начинают чесаться глаза, Ирза покачала головой.

– Нет, Ширин. Тень тут ни при чем. Ведь это я решила, что ненавижу тебя. Ведь это я прошептала слова подчинения. Прошу, позволь мне сделать то, что я должна! – Быстрей! Пока не заворочалась в душе сводящая с ума ярость Герады. Быстрей! Клинки Тха-картх! «Убийцы»! Только они помогут освободиться!

Выхватив из потайных ножен древний клинок, Ирза сжала его двумя руками, зажмурилась и с силой вонзила себе в грудь…

– Увы, принцесса. Этот клинок создал мудрый и очень древний дракон. Этот кинжал – идеальная копия истинных «Убийц», вот только создан он из отражения луча солнца и рассветного ветра. Как может убить луч солнца или ветер? – прозвучавший рядом мягкий баритон заставил ее распахнуть глаза и уставиться на светловолосого великана, так напоминающего ей…

– Принц Сандр? – Пораженная догадкой, она вдруг вспомнила и те слова, что Герада говорила ему на этом помосте. Боги, как же ей теперь смотреть им всем в глаза? – Я хочу перед тобой….

– Не нужно извинений. Ширин права. Мне жаль, что тебе пришлось все это испытать в твой восемнадцатый день рождения. Но… – Принц Сандр развел руками. – Закон есть закон, и как Судья я должен спросить: «Желаешь ли ты, чтобы я сейчас провел ритуал призыва?»

Ирза нахмурилась.

– Призыва кого?

– Хранителя. Ты уже решила, нужен ли тебе в этой жизни Хранитель?

– Но… у меня же есть Хранитель? – Неужели Герада заколдовала и Сандра? Вдруг она наслала на него безумие?

– Тень, обманом получившая твое согласие, больше не вернется в этот мир. По крайней мере я не вижу ее твоим Хранителем. Ты – свободна.

Не веря собственным ушам, Ирза переспросила:

– И я могу снова призвать себе Хранителя? – Дождавшись утвердительного кивка принца, она решительно помотала головой. – Ни за что!

– Ирза, а где черный шарик? Помнишь? Ты… точнее, Герада, показывала нам его перед боем? – Ширин снова коснулась ее плеч.

Ирза кивнула и потупилась, рассматривая исшарканные от времени доски помоста. Только бы сестра не видела ее слез, не видела ее отчаяния. Засунув руку за пазуху, она безошибочно нащупала холодный шарик и, вытащив его, разжала кулак.

– Герада говорила, что время для них остановилось, но они не мертвы. Это просто ловушка. Жаль, я не знаю, как ее открыть.

– Кажется, я – знаю. – Принц Сандр шагнул ближе, осторожно взял шарик и вдруг бережно вытер ладонью с ее щеки слезы. Затем так же осторожно накрыл этой ладонью шар. – Ловушку «Ледяной ненависти» могут разрушить только искренние, горячие слезы раскаяния и любви.

Он положил шарик на помост и отошел. Ирза замерла, не веря своим глазам, глядя, как вырастают фигурки родителей. Вот Айна издала хриплый стон и, выдохнув: «Найди ее! Найди Сандра!» – рухнула на помост рядом с свернувшейся калачиком пантерой.

– Айна!

– Мама!

– Королева!

Ширин, Алессандр и двое слуг бросились к ним, и только Ирза стояла, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд или хоть что-то сказать.

Она видела, как Зарина унес на руках неизвестно откуда взявшийся эльфир, рядом с ним она узнала Таниту, дочь главного советника. Даже не взглянув на нее, та прошла мимо. Айну подхватил на руки Сандр и тоже торопливо скрылся со своей ношей в полумраке дворца. Люди постепенно начали расходиться, а она все стояла. Затем тоже направилась во дворец.

Она должна сказать им… Должна!

Айну она увидела в королевских покоях. Отца здесь не было, наверное, его унес куда-то тот высокий эльфир… Ирза замерла на пороге, разглядывая окруживших королеву людей. Кроме нее в покоях были принц Алессандр, Ширин и придворный лекарь. Она хотела попросить у матери прощения, сказать, как ей было плохо без нее, без отца, но… Как сказать все это, когда рядом столько лишних глаз и ушей?

Ирза развернулась, чтобы уйти, но ее остановил голос Айны:

– Ирза? Подойди ко мне, дитя мое.

Принцесса затаила дыхание, оглянулась и, глядя матери в глаза, робко шагнула к ней.

– Мама, прости! Я…

Но королева ее перебила:

– Это ты меня прости! Мне так жаль, что тем утром я допустила подобное!

– Но ты не могла противиться Гераде!

– Я не стала. За Зу пообещал, что позаботится о всех вас, и он не солгал…

– Что ты хочешь этим сказать? – Ирза нахмурилась, смерила взглядом смущенные лица Ширин и Сандра и снова вопросительно посмотрела на мать.

Айна вздохнула, но взгляд не отвела и заговорила:

– Примерно пять лет назад ко мне пришел Сандр со странным предложением. Точнее, предложение исходило от его Хранителя – За Зу. Он сообщил, что за Гранью некая Герада, дочь ушедшего к богам Морграфа, подбивает Стихий принимать сторону Теней. Причем об их истинной сущности можно было узнать, только когда эта псевдо-Стихия приходила на вызов Хранителя. Естественно, я заинтересовалась. Такая политика – прямая угроза Равновесию мира. За Зу посетовал, что не может усмирить эту Тень, поскольку она плетет свой заговор в городе, куда никто из Стихий не в состоянии попасть, ибо он защищен магией рода Ночи. Проще говоря, даже само местоположение его неизвестно. И попросил меня о помощи. Сказал, что у этой Тени уже слишком большая армия Хранителей, и она просто не сможет оставаться за Гранью. Я согласилась. Спросила, в чем будет заключаться моя помощь, но За Зу не ответил. Только заверил меня, что придет, когда наступит час. И вот, спустя четыре года, он снова появился. – Айна потупила взгляд, какое-то время молчала и продолжила рассказ: – Его план заключался в том, чтобы я позволила ему выманить Гераду в мир и он получил возможность уничтожить ее. Разумеется, она должна была прийти к одной из моих девочек. Ширин была слишком увлечена магией Стихий и обучением на горе Снов, поэтому оставалась ты. – Айна виновато взглянула на замершую Ирзу. – Когда ты пришла в тот день, на рассвете, я сразу поняла, что именно тебя выбрала Герада, но я ничего не могла поделать. Не могла изгнать ее, потому что обещала За Зу, и не могла убить ее, чтобы не навредить тебе, доченька!

– Не навредить? – Ирза стиснула кулаки. – Да эти дни были для меня самыми страшными! Я ведь попала в рабство к Тени! Я считала, что убила вас!

– Ты бы никогда не попала в полное подчинение. После визита За Зу я поставила на тебя и на Ширин оберег. Я знала, что если принц Стихий что-то задумал, в ход пойдет все!

– Но… – Ирза растерянно переводила взгляд с матери на Ширин, снова на мать и на Алессандра. – Как За Зу в последнем бою оказался Хранителем Ширин? Ведь он – твой Хранитель, Сандр?

– Все просто, Ирза. – На ее лице появилась печальная улыбка. – Если бы он оставался со мной, Герада вряд ли бы рискнула нанести удар. Поэтому мы с ним временно расстались. Он выбрал себе куда менее заметного смертного и оставил в его душе след своей маниакальной жажды власти.

Ирза прикусила губу, чтобы удержать проклятья.

«Так больно, когда все ужасы, пережитые мной, оказываются хорошо поставленным спектаклем. И авторы этого драматического спектакля – мои близкие! Одно радует – я невиновна! Разве только в том, что мне повезло родиться на свет у Хранительницы Равновесия».

Сделав над собой усилие, принцесса обвела всех взглядом и едва заметно улыбнулась.

– Я вас всех прощаю! – Затем развернулась и вышла в коридор. Как бы то ни было, здорово, что все закончилось… А теперь – спать! Казалось, она не спала все эти дни, недели… Пока Герада была с ней, Ирза постоянно слышала у себя в мыслях ее бормотание, что-то объясняющее, приказывающее…

Почти у самой спальни Ирзу остановил голос, который снился ей по ночам.

– Ирза?

Не смея поверить, она стремительно развернулась и оказалась в объятиях друга.

– Эл?! Ты вернулся! Эл! Я снова стала собой! Я больше не подвластна Тени!

Глава клана Белых волков смущенно улыбнулся.

– И я… Стал собой! Хранитель, который почти пять лет мучил меня планами на создание нового королевства под названием Адиран, вдруг исчез! Я больше не слышу его приказов! И… мне так захотелось тебя увидеть…

Танита

Почти два месяца спустя

– Как ты могла? Я спрашиваю – как ты могла! Променять меня, МЕНЯ – на него. Он даже не король! И никогда им не будет, уж поверь мне! И не смотри на меня так! Должно же быть у меня хоть какое-то преимущество?

– Сэмиэль… – Я подошла к возмущенному эльфиру. – Из вас двоих, поверь, я гораздо больше люблю тебя…

– И поэтому ты выходишь за него? – Он бережно обнял меня за талию.

– Да. Я хочу, чтобы это чувство ничто не запятнало! – усмехнулась я, отстранилась и взглянула ему в глаза. – В семейной жизни могут быть всякие нюансы… Сэм, ты же будешь моим другом?

Он смерил меня долгим взглядом, смущенно поправил золотой сюртук и пожал плечами.

– Ну… если мне больше ничего не светит…

– Сэм!

– Все, все! Понял – я буду твоим другом, Танита, но не перестану надеяться, что когда-нибудь ты все же выберешь меня.

Я только улыбнулась и подставила ему щеку, в которую он меня (по-дружески) поцеловал.

– Сэм? Ты здесь? – Дверь распахнулась, и на пороге появился одетый во все белое Дерран. – Спускайсявниз. Скоро начнется.

– Имей в виду, братец. – Сэм нехотя отстранился от меня. – На этот раз тебе повезло больше, но я буду ждать…

Он смерил Деррана мрачным взглядом и вышел за дверь.

– Опять признавался в любви? – Мой будущий муж с ухмылкой проводил его взглядом.

– Да. Но я убедила, что быть друзьями гораздо лучше! – Я заулыбалась в ответ.

– Надеюсь, он поверил… – Дерран окинул меня восхищенным взглядом и протянул руку. – Именно такой ты и снилась мне всегда. В длинном розовом платье и запутавшимся в волосах венком из роз. Пойдем?

– Уже? – Я взволнованно сглотнула.

– Ага. Меня отправил за тобой твой отец. Сказал – если я хоть что-нибудь сделаю неправильно, он мне тебя не отдаст, а я даже не знаю, что именно мне нужно делать! – Дерран нервно усмехнулся и притянул меня к себе. – Если честно, там собралось столько народу, что я уже не хочу этой свадьбы. Просто украду тебя, и мы обвенчаемся в каком-нибудь храме. Кстати, в Эльфириане выйти замуж очень просто – достаточно слов согласия. Ответь, ты станешь моей женой?

– Бедный ты мой, бедный. – Я ответила на его поцелуй. – И все же тебе придется смириться с нашими правилами, иначе отец будет разыскивать нас всю оставшуюся жизнь.

– Будь по-твоему, но после свадьбы уйдем в Эльфириан. В конце концов, меня в предместье Лиин-Тея давно дожидается свой ма-а-а-аленький дворец. Правда, отец сделал из него загородный домик, когда мы с Сэмом… гм… путешествовали по миру…

– Знаешь, Дерран. – Я прикусила губу и уставилась в пол. – Я хочу тебе кое-что сказать…

– Вот вы где? – Голос Ширин заставил меня вздрогнуть. И облегченно вздохнуть. Значит, еще не судьба. – Дерран, я так и знала, что фраза: «Пойду поищу Сэма», означает, что ты просто нашел повод улизнуть к Таните!

– Ну… вообще-то я подумал… – Дерран виновато улыбнулся.

Удивительно, как Ширин умудряется вызывать у моего суженого чувство вины?

– Догадываюсь, о чем. Но сбежать не получится! – Подруга шагнула в комнату, демонстративно оставив дверь открытой. – Я хотела бы остаться с твоей невестой наедине.

Дерран грустно покосился на меня и, не сказав ни слова, вышел.

– Не очень-то ты приветлива с кронпринцем союзного государства. – Я полюбовалась на захлопнувшуюся дверь.

Ширин вздохнула.

– Об этом я и хотела поговорить с тобой, Танита. Я хочу навсегда уйти в Крепость.

– Что-о-о-о?! – Я даже оглянулась в поисках спасительного стула. – Что значит – уйти? А как же должность новой Хранительницы Равновесия?

– Думаю, этот мир не останется без Хранителя…

– Намекаешь на Сандра? – Я принялась вышагивать по комнате, сознавая, что если остановлюсь – меня разорвут эмоции. – А ты с ним говорила? Он же – Судья! Вдруг ему этот трон до лампочки?

Ширин подошла к распахнутому окну.

– Власть передается по праву крови. Трон Полыни, Танита, не мой. – Она резко обернулась. – И вообще, не манят меня государственные дела! Кстати, я подписала отказ от короны Вселесья в пользу Зарина. Он позаботится о своем королевстве куда лучше, чем я!

– Ты просто боишься ответственности! – отмахнулась я. – Знала бы ты, какой сюрприз тебя ожидает этим вечером.

– Сюрприз? – Холодная решимость в глазах подруги на мгновение сменилась огоньком любопытства. – Не люблю сюрпризы!

Я пожала плечами.

– И тем не менее! Сначала узнай, а потом уходи – никто не держит!

– Так! Ну-ка выкладывай! – Ширин вцепилась мне в плечи и затрясла, как грушу, но я только покачала головой.

– Даже не проси! Кстати, ты не видела Сандра? То есть… Лекса… до сих пор не знаю, как его называть.

Ширин тут же поскучнела и только покачала головой.

– Нет. Со дня самой битвы. Он ушел тем же вечером. Я нечаянно услышала, как он сказал Айне, что должен возвращаться в Крепость.

– Ага, значит, ты решила отправиться за ним?

Ширин вздохнула.

– Если честно, после моей коронации мы с ним даже не поговорили толком. Такое впечатление, что он так же, как За Зу, выполнил миссию и ушел, чует мое сердце!

– Знаешь, тебе надо научиться лучше понимать свое сердце! – Сказать ей или не сказать о том, что я узнала от Деррана? Или пусть дождется вечера? Нет. Не скажу. – Кстати, ты станешь духовной матерью моему ребенку?

– Танита. – Она обняла меня. – Я ведь не ухожу за Грань! Мы всегда сможем увидеться. Переход еще никто не отменил! Тем более, кто знает, сколько времени пройдет до того, как ваш наследник осчастливит нас своим появлением?

Я задумчиво почесала кончик носа, подсчитывая.

– Значит, через семь месяцев ты меня навестишь.

– Что-о-о? – Теперь настал ее черед удивляться. – А… а Дерран знает?

– Ну… вообще-то я пыталась ему об этом сообщить в тот момент, когда ты его так безжалостно выгнала!

Теперь на лице подруги блуждала мечтательная улыбка.

– Хотела бы я увидеть его лицо, когда он услышит об этой прелестной новости!

– Только не говори пока об этом моему отцу! Дерран для него теперь почти святой, после заступничества Лекса, то есть Сандра, – снова поправилась я и ругнулась: – Шеркх, никак не могу привыкнуть!

– Твой отец – последний, с кем бы я хотела добровольно поделиться такой новостью! – фыркнула Ширин и заторопилась. – Кстати, совсем забыла! Меня за тобой отправила Айна, чтобы сообщить, что для церемонии уже все готово! Пойдем?

Она ухватила меня за руку и, не дожидаясь ответа, потащила к двери.

На лестнице нас встретил расстроенный Дерран.

– Танита! Во мне, конечно, течет людская кровь, но я не человек! Точнее, я человек, но… Я скоро сойду с ума с вашими обрядами и традициями!

– Ты о чем? – Ох, что-то мне не нравится его бледный вид! Как бы отец и впрямь не довел моего жениха своими придирками и нравоучениями, а то сбежит!

– Почему ты меня не предупредила, что церемония будет проходить по древнему обряду? Я бы хоть узнал, в чем он заключается!

– Дерран, этот древний обряд, конечно, очень красив, с песнями, танцами и сражением за невесту, но… теперь им почти никто не пользуется. Кто тебе о нем сказал?

– Твой отец. Только он не сказал, а скорее угрожал! – Дерран мученически закатил глаза и простонал: – Прошу, давай сбежим в Эльфириан и там поженимся? Гости нас поймут! И думаю, даже не осудят.

– Нет, Дерран! Я такого беззакония не допущу! – пряча ухмылку, Ширин грозно нахмурилась и, ухватив нас за руки, потащила по лестнице вниз. – Я лично пообещала королеве Айне, что приведу виновников торжества! Так что о побеге даже не мечтайте!

Мы с Дерраном заговорщицки переглянулись и направились за ней.

Кто же станет спорить с будущей королевой Объединенного королевства и новой Хранительницей Равновесия?

Ширин

– Танита из рода Вехха. Дейрриан из правящего дома Сиарра, – торжественно зазвучал голос королевы Айны, едва Танита и Дерран прошли по длинной дорожке, уставленной корзинами с белыми розами, и остановились перед нею. Мы с Ирзой замерли по правую руку, по левую стоял торжественный Зарин. К счастью, уже почти ничего не напоминало о пережитой нами трагедии. Королевские лекари знали свое дело. – По древней традиции По́лыни, только короли и королевы могли благословлять союзы своих подданных. И сегодня я в последний раз свершу этот обряд. Итак… Танита, любишь ли ты этого мужчину, как саму себя?

Танита, мило покраснев, кивнула.

– Да.

– Будешь ли ты любить его всегда?

– Да.

– Согласна ли ты разделить с ним жизнь?

– Да.

Затем наступила очередь Деррана.

Я вполуха слушала его взволнованные ответы. Покоя не давали слова Айны. «В последний раз»? Что это значит? Неужели она отправится вместе с Зарином во Вселесье?

Впрочем, глупо было думать иначе. Она уйдет, и королевой станет Ирза. Отлично! Тогда мне удастся уйти в Крепость!

– Правом, данным мне предками, объявляю вас перед богами и живущими ныне – мужем и женой. – Айна возложила на головы Таниты и Деррана венки из белых роз. – Будьте счастливы!

Последние слова обряда сейчас показались чуточку лишними. Я даже украдкой вздохнула, глядя на лучащиеся счастьем лица подруги и эльфирского принца.

Завидую?

Очень! Как бы я хотела хоть немного пожить простой жизнью… Впрочем, нет, я по-прежнему хотела и хочу посвятить всю свою жизнь тайнам ушедших и доставшемуся мне Хранителю, но неужели нельзя совместить две эти роли? Быть счастливой Хранительницей Равновесия и любимой – для одного… единственного… который ушел и даже не появился на свадьбе Таниты…

Я изо всех сил стиснула зубы, чтобы не дать предательской слезинке выбраться из потаенных уголков моей обиды и на всеобщее обозрение скатиться по щеке! Нет! Только не сейчас!

«Ширин, но ведь я-то с тобой! Я не брошу тебя! Никогда!» – голос Риссара заставил меня очнуться. И вправду! Чего это я? Если у кого-то есть дела поважнее, зачем мне тратить время на мысли о нем?

«Риссар! Спасибо тебе! – Я даже улыбнулась, представив его печальную улыбку в тысячу белоснежных игл-зубов. – Кстати, что говорит За Зу о великолепно выполненной миссии?»

И порушенных судьбах… хотелось добавить мне. Но ответ Риссара меня насторожил, заставив забыть обо всем.

«Не знаю! Его нигде нет! Ни за Гранью, ни в Крепости… Впрочем, Герады тоже…»

Хм…

«Но ведь живущие за Гранью не могут умереть?»

«Умереть не могут, но еще есть жерло Шеркха и белый водоворот, ведущий к богам! Кстати… почему бы тебе не задать эти вопросы принцу Алессандру?»

«Как-нибудь… При встрече!» – вздохнула я.

Он еще и издевается!

Но тут наш мысленный диалог прервал голос Айны.

– А сейчас, мои родные, друзья и все, кто осчастливил этот миг своим присутствием. Прежде чем мы пройдем в сад, где для всех нас накрыты столы с яствами, а музыканты готовы играть прекрасную музыку, я хочу сделать официальное заявление. Моя старшая дочь, принцесса Ширин, отказалась от короны Вселесья в пользу моего супруга, короля Зарина. И я, как положено верной жене, разделю с ним эту судьбу. Но я не смогла бы оставить мое королевство, где мне посчастливилось править почти восемнадцать лет, без истинного Хранителя Равновесия и мудрого правителя. Моя дочь, принцесса Ирза, возможно, стала бы достойной правительницей, но она приняла предложение принца Эллиссандра из рода Белых волков и избрала судьбу верной и любящей жены.

Айна замолчала, и в тишине, царившей в зале, послышались мерные, спокойные шаги. Гости поспешно расступились, а я замерла, забыв, как дышать, вглядываясь в незнакомое и безумно родное лицо идущего по проходу высокого мужчины. Белые с золотом одежды указывали на его принадлежность к королевскому роду, но сейчас они больше говорили о том, что этот великан и есть король, который, наконец, вернулся в свой дом.

– Принц Алессандр. Брат мой, по крови и по духу, согласен ли ты принять то, что должно было стать твоим уже давно? – Королева Айна с улыбкой поклонилась и взглянула в глаза великана. Тот остановился в нескольких шагах от нас и тоже ответил ей поклоном.

– Да, сестра моя. Твой долг зовет тебя в другую страну, а я не могу оставить это королевство без правителя. Вот только… – Он усмехнулся. – Впервые в жизни правителем станет простой смертный без сил Хранителя.

Айна сделала вид, что задумалась, и вдруг взглянула на меня.

– Ширин… Мой брат лишился Хранителя.

– Снова? – не удержалась я.

– Опять! Дочь, ты срываешь торжественную часть этого вечера! – Она строго нахмурилась. Я обвела взглядом всех присутствующих здесь и едва не расхохоталась. Все, особенно Дерран и Танита, уже несколько минут пританцовывали на месте, готовые сорваться и убежать. Кажется, эта официальная часть всем порядком надоела! – Итак, помня твои планы, я прошу не бросать королевство в столь переломный для него миг и стать новой Хранительницей Равновесия!

– Я? – До меня начало доходить. Я должна буду заниматься тем, что люблю, не касаясь власти, которая станет теперь головной болью Лекса? Мм… Сандра… Впрочем, какая разница? – Да! Я согласна! – И понизив голос, заявила: – Но, вообще-то, я по-прежнему хотела и хочу познать все тайны Крепости.

– Одно другому не мешает! – шепотом ответила Айна, а Сандр глубокомысленно кивнул.

Эпилог

Усталость накатила внезапно. Великолепная свадьба не могла утаить скрытое прощание, которое королева и все те, кого я привыкла считать своей семьей, устроили любимому городу, а праздник не мог скрыть боль от скорой разлуки.

Я поднялась из-за стола и, скрытая темнотой, направилась в потаенный уголок дворцового сада, где так любила бывать одна. Там ждало меня маленькое озерцо с бьющими в его глубине ключами, где вода даже в самый жаркий день была холодной. Такой, что ломило зубы.

Раздвинув ветви дикой яблони, которая словно невеста, прячущая под фатой свою красоту, скрывала заросший травой берег озера, я замерла, увидев, что мое укромное место занято: у самой воды, спиной ко мне, сидел Лекс.

Затаив дыхание, я сделала шаг назад, но меня остановил его голос:

– Останься…

– Что ты здесь делаешь? – Я помедлила и, злясь на себя, подошла к нему.

– Скрываюсь от праздничной суеты. – Он поднялся и обернулся ко мне. – А еще жду тебя.

– Зачем?

– Поблагодарить. Несмотря ни на что, ты доверилась За Зу и мне…

– Конечно. А как иначе? Или было бы лучше, если бы я послала тебя ко всем шеркхам с твоими тайнами и обманами? С поддельными клинками? Скажи, а то, что я осталась жива – это удача или неприятность? Хотя, скорее всего, удача – ведь теперь ты можешь спокойно править, не заботясь о Равновесии! Удобно, не правда ли?! – Я только сейчас заметила, что кричу, и замолчала. Боги, что со мной?

– Удобно! – спокойно согласился он и шагнул ко мне. – В конце концов, не зря же тебя провели через полный круг Силы Стихий! А что касается моего обмана – я бы назвал это учебным маневром! При всех своих талантах ты продолжаешь оставаться ленивой и трусливой, и если бы тебе не прищемили хвост – сбежала бы при первой возможности, оставив все проблемы мне! Вот только у меня никогда не будет силы четырех Стихий, пожелавших стать для тебя основными! В Крепости это называют Знамением! Уж не знаю, чего! Так что, девочка, хочешь ты этого или нет, но ты избрана стать новой Хранительницей Равновесия и королевой По́лыни. Я из-за тебя ушел из Крепости, так что пора и тебе научиться чем-то жертвовать!

Он вдруг с силой прижал меня к себе и, запрокинув мне голову, нежно коснулся моих губ поцелуем.

– Подожди! – Я отстранилась. – На королеву я не подписывалась! Я не королевской крови!

– Тем лучше! – Лекс снова коснулся моих губ поцелуем, но его отговорок мне было мало.

– Я не могу быть королевой По́лыни! – Я даже чуть отступила, глядя на него.

– Еще как можешь, после того, как станешь моей женой. И это приказ! А приказ мужа и короля не обсуждается! – Он снова притянул меня к себе, надеюсь, чтобы больше никогда не отпускать…

Татьяна Форш Бриллиантовая королева

ПРОЛОГ

– Князь, я принес тебе плохую весть. Прошу пощады!

Сумрак, скрывающий дальний угол залы, зашевелился и туманом окутал трясущегося беса-советника.

– Говори. – Тихий шепот властителя Красного мира оглушил его.

– Во-первых, Сапфиры стали очень сильны. К тому же только они владеют фершехрами. Мудрецы Рубинового трона опасаются, что они могут захватить абсолютную власть. Во-вторых, кровь Бриллиант почти растворена в Рубинах. С одной стороны, это хорошо, но, чтобы упрочить ваш трон, необходима чистая кровь князей Бриллиант и брачный союз. Тогда вы, правя двумя великими родами, составите огромную конкуренцию мятежным Сапфирам.

– Хм…

Бесу показалось, что клубы темного тумана стаей птиц вспорхнули к громадному, стоявшему в самом темном углу этой залы трону.

– Отвечу тебе: во-первых, у Сапфиров нет князя!!! У этого обезглавленного рода нет права претендовать на абсолютную власть. Во-вторых, вся правящая кровь Бриллиант погибла в последней войне.

– Нет, – рискуя вызвать гнев повелителя, осмелился возразить бес, упав на колени. – Наши гончие нашли наследника пропавшего князя Сапфир и следы последней королевы Бриллиант.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, показалась советнику веками забвения. Наконец тьма, окружавшая трон, шевельнулась.

– А мудрецы возжелали поделиться со мной не только своими советами, но и верными действиями, чтобы и в дальнейшем роду Рубин править Красным миром?

– Да, князь! Следы исчезнувшей королевы теряются сразу после Войны Трех Князей. И не где-нибудь, а у мастера Обрядов.

– Это может означать все что угодно! Она могла поменять сущность, добровольно уйти в забвение, воспользоваться переходом!

– Мастер Обрядов под пытками сообщил еще об одном, не упомянутом великим князем обряде. А именно – обряде Мечей.

Постепенно сгущаясь, сумрак превратился в черный туман, окутавший уже большую часть Тронной залы.

– Значит, она укрылась в мире смертных и сама стала смертной?

– Да, мой князь! Нужно ее вернуть. Врата откроются уже сегодня.

– Хорошо. И кто?

– Сын князя Сапфир. Мальчишка служит в городском легионе рыцарей смерти и знать не знает о своем происхождении. Он достаточно умен и силен, чтобы вернуть Бриллиантовую королеву, к тому же всегда найдется промашка, за которую его потом можно будет отправить в забвение.

В темной зале, казалось, никого нет. Сквозь теряющийся в густом сумраке свод просвечивали рубиновые сполохи неба Красного мира.

– Подойди. – Рокот этого голоса всегда вызывал трепет в его сердце.

– Да, князь. – Элекзил высоко поднял голову, ни на мгновение не желая показать ему свой страх и свою покорность.

Князь Рубин всегда говорил, что рабское смирение вызывает у него чувство брезгливости, его не должно быть у рыцарей смерти, ибо тот, кто впустил в себя эту дрянь, перестает быть истинным демоном.

– Ты должен пойти в мир смертных. Знаю, ты удивлен, но мои мудрейшие указали, что именно ты сможешь сделать то, о чем я тебя сейчас попрошу. Найди и приведи ко мне Бриллиантовую королеву. С ее бегства прошло не так уж много времени. Ее будет трудно найти в обличье смертной, но ты справишься! Ты почувствуешь ее кровь. Кровь королевского рода Бриллиант всегда будет течь в ней.

– Я сделаю, о мой князь! – Склонив голову перед клубящейся тьмой, рыцарь смерти развернулся и вышел, ничем не показав, насколько он горд возложенной на него миссией.

Выйдя из Башни Наказаний, он сразу же увидел Ваграйла, одиноко подпиравшего стену соседнего дома. Заметив друга, тот отлепился от стены и поспешил к нему.

– Ну? Зачем вызывал?

Элекзил отмахнулся.

– После! Пойдем выпьем «Пламени», чтобы я хоть чуточку пришел в себя. До сих пор все мышцы подрагивают. Теперь понятно, почему он не любит раболепие и покорность!

– Почему?

– Да потому, что мало кто из демонов смог удержать перед ним прямую спину. Самого так и тянуло растянуться у трона.

– Хорошо, что я вообще никогда там не был, и дай Всевышний никогда там не быть, – хрюкнул Ваграйл.

– Тише! За Всевышнего вообще в развоплощение попасть можно! – одернул его Элекзил и кивнул на дверь. – Стучи.

Часть первая МИР СМЕРТНЫХ

Тамара

Будильник нудно пиликал в самое ухо. Блин. Если бы это был обычный будильник, то давно бы уже отдыхал на полу в разобранном состоянии, а сотовый телефон – жалко! Пришлось разлепить один глаз, нашарить это орущее чудо техники и нажать кнопку.

Боже, какой ужас, я опять проспала! А все из-за ночных разборок, чтоб их!

Я слетела с кровати и, найдя одну тапку, поскакала в ванную. Через пять минут, почувствовав себя окончательно проснувшейся, вышла на кухню, где меня поджидал мой кот Васька. Эта гора белого меха, с наглыми голубыми глазами, килограммов десяти живого веса, даже не вспрыгнула, а меланхолично вползла ко мне на колени и хриплым мявом потребовала кормежки.

Помня о его мерзком характере, я ссадила кота на диванчик и, вздохнув, распахнула дверцу холодильника. Достав одиноко стоявшую банку сайры, открыла и широким жестом вывалила содержимое в его блюдце.

– Жри, Васиэль.

Кот, обрадованный таким напутствием, плюхнулся на пол и лениво потопал к рыбе.

Фу, одной заботой меньше! До вечера этому обжоре хватит, а после работы, если не забуду, куплю что-нибудь еще!

Из коридора раздалось жизнерадостное пиликание. Выкинув пустую банку, я захлопнула ногой холодильник и поскакала на поиски телефона. Он нашелся в коридоре на полке.

– Да?

– Привет, Тамарка! – зазвенел в трубке голос моей сотрудницы, а по совместительству и подруги Элки. Просто удивительно, как ей удается всегда быть такой счастливой. – Уже выходишь?

– Угу, почти… – Я вернулась в кухню, уселась на диванчик и полюбовалась на Ваську. – Щас только кофе попью.

– Опять проспала? Ну, Томка, тебе же сегодня рекламный текст сдавать!

– Да знаю… – Вздох вырвался сам собой.

– Та-а-ак, ну-ка выкладывай, что стряслось? – Элка на десять лет меня старше, и порой мне казалось, что я разговариваю с мамой.

– Если ты не хочешь, чтобы я окончательно опоздала, давай поделюсь ночными приключениями с тобой на работе?

Чайник вскипел. Я достала чашку и сделала себе крепкого несладкого кофе.

– Ты меня уже заинтриговала! – озадаченно хмыкнула подруга и приказала: – Том, пулей на работу, иначе я умру от любопытства! А если ты, дорогая, поторопишься, то я узнаю обо всем еще до обеденного перерыва.

Я кивнула замолчавшей трубке, закурила сигарету и, глотнув кофе, впервые за сегодняшнее утро почувствовала удовольствие от жизни.

Теперь на повестке дня еще один вопрос, из-за которого я не выспалась и практически опоздала на работу: что же делать с Витькой?

Это чудовище мужского пола до вчерашнего вечера было моим парнем. Во всяком случае, считало себя таковым. Но после того, как он приперся ко мне во втором часу ночи, пьянющий в дым, с недвусмысленным предложением переночевать, наши отношения закончились. Я всегда считала ниже своего достоинства «ночевать» с парнями через месяц после знакомства, полагая, что «неземной страсти» должно предшествовать еще что-то. Из серии «А поговорить?».

В общем, не буду утомлять яркими описаниями изгнания очередного платонического кавалера из моей крепости. Надеюсь, что его расцарапанная рожа и бланши под глазами как нельзя лучше сообщат ему о нашем расставании. Главное, чтобы он вспомнил, куда его занесло вчерашней ночью. Уж очень не хотелось снова ему все объяснять!

Затушив окурок, я допила кофе и пошла одеваться.

Пожалуй, теперь самое время рассказать в двух словах о себе. Меня зовут Тамара. Причем родители назвали меня так по просьбе бабушки, которую я никогда даже не видела. В апреле мне стукнуло двадцать лет. Работаю менеджером по рекламе. Правда, всего пару месяцев. А буквально полгода назад предки купили мне шикарную по моим меркам однушку, куда я и перебралась со своим Васисуалием.

Хорошо, конечно, иметь собственный угол и ни от кого не зависеть. Маман подговорила отца разменять полногабаритную трешку, надеясь в свои сорок лет получить внука, но… Внуки если ей и светят, то очень не скоро! Да и какие могут быть внуки? Тут мужиков-то нормальных не найдешь!

Натянув брюки и топ, благо на улице лето, я обулась и, уже стоя в коридоре, взглянула в небольшое круглое зеркало.

Н-да-а, после вчерашних баталий лицо выглядело усталым. Кожа бледная, под светло-карими глазами круги. Выщипанные месяц назад брови снова пролегли ровными прямыми линиями.

Я кинула взгляд на разбросанную на столике косметику.

Может, хоть ресницы накрасить?

Не, не буду. Они у меня и так черные.

Нос. А что нос? Прямой, только, мне кажется, чуть длинноватый. Может, припудрить?

Не, жара!

Губы пухлые. Красить тоже не буду. Вот разве что блеском!

Я почти завершила утренний макияж, и тут снова зазвонил телефон. Проклиная все на свете, я поплелась в кухню.

– Алло?

В трубке раздался шепот.

Ничего не поняла!

– Алло-о?

Шепот никуда не делся, только в него вплелись еще и какие-то завывания.

– Дебилы! – констатировала я и отключилась.

Хотя, с другой стороны, если бы не этот звонок, я бы благополучно забыла телефон дома.

Выйдя в коридор, снова взглянула в зеркало и чертыхнулась. Забыла уложить волосы!

Не знаю, может, кому-нибудь вьющиеся волосы покажутся верхом красоты и пределом мечтаний, только для меня они кошмарное бедствие: темно-каштановые, с яркой рыжиной, вьющиеся тяжелыми, крупными кольцами, до пояса. Расчесывать бесполезно – встанут дыбом. Да и времени нет!

Я нашла резинку, связала в хвост эту радость парикмахера и, подцепив сумочку, вылетела, хлопнув дверью.

Опаздываю!

Остановка у меня рядом с домом, и иногда это радует. Ну когда еще заниматься бегом, как не в утренней погоне за троллейбусом? Вот опять по закону подлости подкатил родной двадцать второй маршрут за мгновение до того, как я вышла из подъезда.

Мне повезло, что с утра в него всегда набивалось десятка два бабулек, спешащих на свои дачи, базары. Взяв хороший старт, я со всего маху внесла в троллейбус последних трех пассажирок, определяющихся: ехать на этом троллейбусе стоя или подождать с полчасика и доехать сидя. В общем, я не оставила им выбора и теперь ехала, слушая их плевание в мой адрес.

– Рыжая дура!

Ну и ладно, зато звучит лучше, чем «зеленая умная».

– Хамка!

Ну, в моем случае это констатация факта, чего на правду обижаться!

– Идиотка!

Ну, это, господа, с кем сравнивать!

– Шалава!

А это так вообще комплимент.

Хихикая над этой сворой городской интеллигенции, я выскочила на следующей остановке и рысью понеслась в белеющую среди моря кленов родную пятиэтажку.

– Эй, девушка!

Резкий окрик заставил вздрогнуть.

Голос низкий, незнакомый. Будем надеяться, что не меня!

Не замедляясь, я уверенно шагала дальше.

Как хорошо, что отец пристроил меня к своей знакомой в офис. Сидишь, почти ничего не делаешь и за всю эту халяву получаешь деньги. Правда, небольшие, но на хлеб, кофе, сигареты и сайру для Васьки хватало.

– Девушка!

Вот черт! Не повезло кому-то, познакомился с глухой, а теперь не доорется!

Сзади послышались торопливые шаги.

– Девушка! Вы меня что, не слышите?

Вот! Я же говорю, с глухой.

Но не успела я досочувствовать, как меня, дернув за плечо, на всем ходу развернули. Мне даже показалось, что из-под каблуков пошел дым.

– Девушка! Куда вы так торопитесь? Я вас еле догнал!

Пытаясь понять, нести мне туфли в ремонт или нет, я с раздражением уставилась на еще одного представителя мужского пола, так не вовремя от меня чего-то хотевшего.

Он был выше меня на голову, метра под два, широкоплечий, крепкий, но не обезображенный неуемным потреблением анаболиков. Его строгий черный костюм при движениях отсвечивал красным. Гладкие, до плеч волосы радовали глаз всеми оттенками черного. Загорелое лицо настоящего мачо тоже не внушало мне доверия: ровный, открытый лоб, из-под прямых, чуть сросшихся бровей на меня смотрели, источая радушие, глубоко посаженные черные с чуть фиолетовой искоркой глаза. Прямой нос. А от искренней белозубой улыбки холодело в животе.

Представили себе этого типа?

А теперь взмыленную меня? Ну и что, спрашивается, нужно?

Скорчив недовольную мину, я процедила:

– Чего тебе?

От такого начала парень опешил. Привык, наверное, что при виде него тетки в штабеля укладываются. Ну что ж, разочарование тоже опыт, только со знаком минус!

– Так че хотел?

Не переставая вежливо улыбаться, парень быстро ощупал меня взглядом сотрудника спецслужб и выдал:

– Вы сумку в троллейбусе забыли!

Опустив глаза, я только сейчас заметила у него в руках черный ридикюльчик, подаренный мне маменькой на день рождения. Заметив мой взгляд, он сунул его мне в руки и снова выжидательно заулыбался.

Я повертела сумку и криво улыбнулась.

– Спасибо! Ума не приложу, как я умудрилась ее выронить. Хотя там была такая давка… а может, заслушалась комплиментов. Спасибо, что вернули!

Парень махнул рукой и снова радостно блеснул снежно-белыми зубами:

– Бывает! Больше не теряйте.

– Не буду! – Я выразительно взглянула на часы, но он, словно не заметив этого жеста, продолжал стоять, как ни в чем не бывало мне улыбаясь.

Так, понятно! Сейчас начнет выклянчивать у меня за поимку сумки рублей сколько-нибудь.

Навскидку прикинув, сколько у меня с собой монет и сколькими могу поделиться, чтобы вечером еще зайти в супермаркет за рыбой, я вздохнула и полезла в сумку. Достав кошелек, демонстративно начала отсчитывать десятки, пока меня не остановил его голос:

– Девушка, вы меня обижаете. Я не брал ваших денег.

Я подняла на него холодный взгляд.

– Это я и так вижу, но я хочу вам их дать. Так сказать, за беспокойство.

Лучезарная улыбка парня сползла, уступив место брезгливому перекосу губ.

– Спасибо, конечно, но я в ваших деньгах не нуждаюсь, – процедил он с такой разочарованной рожей, что я даже покраснела.

– А чего тогда стоишь? Отдал, спасибо и пока!

Выпалив все это, я решительно развернулась и на хорошей скорости понеслась на работу.

Опоздала! Окончательно и бесповоротно!

Кивнув охраннику, я влетела на наш этаж и серой мышкой попыталась пробраться за свой стол.

– Деамонова! Опять опоздала?

Шефиня, как назло, выползла из своего кабинета и теперь, цепляясь ко всем, изображала бурную деятельностб. Нет ничего хуже работать под началом друзей родителей. Теперь она будет неделю выговаривать моей сверхчувствительной маме за мое безалаберное поведение.

Я вздохнула:

– Простите, Наталья Михайловна! У меня ЧП.

– Что на этот раз?

– А этот, как его, троллейбус с рельс сошел, то есть с рогов слетел!

– Понятно! Зайдешь после работы! – процедила она и скрылась в своем кабинете.

Махнув всем рукой, я доплелась до стола и выглянула в окно. Естественно, своего тайного доброжелателя я уже не увидела.

В обед ко мне подошла Элка.

– Так и знала, что ты опоздаешь! Ну, говори, что у тебя случилось.

– Потом расскажу!

– А чего не сейчас?

– Есть охота.

– И что, ты собралась есть эту гадость? – Она брезгливо повертела в пальцах быстрорастворимую лапшу и выкинула в мусорку. – Нечего язву наживать. Пошли лучше в пиццерию. Угощаю!

Я проводила тоскливым взглядом обед.

– Эл, с моим окладом я с тобой не рассчитаюсь!

– А я и не прошу, – улыбнулась подруга и приказала: – Ну-ка, подъем!

Подумав, я махнула рукой:

– Ну пошли. Раз угощаешь!

В пиццерии мы сидели уже через десять минут. Набив рот горячим тестом, Элка помозолила меня глазами.

– Ну, фо фуфивоф? – Проглотив, она перевела: – Что случилось? Такой вид, будто всю ночь пила! Причем одна! Не бережешь ты себя, Томка! Сколько раз говорить, не стоят все эти проблемы того, чтобы из-за них портить свою красоту и здоровье.

– А! – Я махнула рукой. – Если бы пила! Хуже. Воевала с Витькой. Приперся в два часа ночи.

– Ну и? – Элка, не сводя с меня глаз, с шумом втянула в себя колу.

– Начал грязно приставать, вот рефлексы и сработали. Еще и Васька помог. Как вцепится ему в шевелюру.

– Васька?! Да он у тебя уже прыгать-то не может, как он до шевелюры дотянулся?

– Сама удивляюсь способностям этого кота! Свалился ему на голову, будто с потолка! – Я рассмеялась, вспоминая ночные баталии.

– Слушай, Том, ты чего такая дикая? Сколько можно мужиков бить? Я всегда говорила, что кикбоксинг плохое занятие для девушки.

– Я там уже больше года не появлялась!

– А толку? Три года потратила на эту дикость, а теперь рефлексы мучают. Захотела остаться старой девой?

– А почему бы и нет? – возмущенно фыркнула я. – Не ложиться же в постель с первым встречным? И вообще, все твои знакомые меня не впечатляют! Где ты их находишь?

– Вот-вот! Разогнала Петьке всех друзей! Правда, за те полгода, что мы с ним вместе, они меня тоже не очень-то впечатлили, но… кто знает? Он мне так и сказал, что больше тебя ни с кем знакомить не будет!

– Невелика беда! – Я посмотрела в окно. – Познакомиться, Эл, не проблема. Проблема влюбиться! Может, я не такая, как все?

– Конечно! Ты даже не представляешь, насколько ты не такая! Парень пришел к тебе с предложением неземной страсти, а ты ему лоу-кик! – хрюкнула Элка.

– Лоу-кик был во второй раз, а вначале был прямой в голову. И какая может быть неземная страсть? Парень был пьянющим в дымину. Вспомнил, как меня зовут, раза с пятого. Вот я ему и оформила развод!

– Ну, за такое хамское поведение я бы ему еще и не так развод оформила! Н-да-а, это был Петькин новый напарник! – хихикнула подруга. – Кстати, а ты не забыла, что он тоже приглашен на праздник? Я вообще-то вас двоих звала.

– Только не это!.. – застонала я. – Неужели все же придется ему повторный развод объявлять?

– Ну объявишь, долго, что ли! Еще и я помогу! – пожала плечами Элка.

Я смущенно хихикнула и посмотрела в ее сияющие заботой светло-карие, почти желтые, странные глаза.

– Ты настоящая подруга! – Я посмотрела на часы. – Ладно, давай собираться. Мне сегодня еще рекламу к сдаче готовить!

Недолгий путь до работы мы прошли молча, и, уже свернув на аллею, ведущую к нашему подъезду, я чуть не споткнулась.

Неподалеку от двери, внимательно разглядывая всех входящих, неторопливо прогуливался мой утренний незнакомец.

Я вцепилась Элке в руку.

– Ты чего? – удивилась она.

– Парня видишь? – Я показала ей на него глазами.

– Ну?

– С ним что-то не то!

– А мне кажется, именно то, что нужно! – Элка смерила его взглядом с головы до ног. – Во всяком случае, лучше твоего Витьки-боксера!

– Да ну тебя, – шепнула я одними губами, потому что черноволосый мачо заметил нас и расцвел в ожидающей улыбке.

Мы с Элкой, словно не замечая, прошли мимо удивленного нашим поведением брюнета и направились к двери, как вдруг он отмер, цапнул меня за руку и развернул к себе.

– Что опять? – прорычала я.

Не переставая демонстрировать белоснежную улыбку, мачо вежливо выдернул меня из толпы шагающих с обеденного перерыва работников и потянул за собой.

– Какого?.. Эй, хмырь! Че надо? – Хрусть! Вот здорово! Каблук все-таки не выдержал таких стрессов и сломался. Буквально трясясь от злости, я подняла на мачо глаза. – Я объясняю непонятно? Объяснить наглядно? Чтобы вспоминалось еще с недельку, когда в зеркало смотреться будешь?

– Прошу меня простить! Я не хотел показаться навязчивым… – покаянно начал он, но в его глазах не было даже тени раскаяния. – А могу я вас сегодня куда-нибудь пригласить?

Я сняла туфлю, демонстративно разглядывая качающийся каблук.

– Пригласить? А почему бы и нет?! Я девушка современная, могу и босиком прогуляться. – Я посмотрела в его черные с фиолетовой искоркой глаза и попросила: – Отстань, а?

Он невинно похлопал длинными ресницами и снова улыбнулся.

– Ты сердишься?

– Нет, радуюсь! Из какой психушки ты сбежал? Или, может, ты приезжий?

Незнакомец неожиданно смутился и пожал плечами.

– Да, слегка! Так как насчет вечера?

– Ты еще и нерусский?!

– В смысле?

– Я тебе объясняю уже полчаса: у меня погибли туфли. Мне не в чем идти домой, а ты заладил про вечер!

– У меня машина!

– Поздравляю!!!

– Так, может…

Я изумленно вытаращилась на него.

Нет, идиотов я, конечно, встречала, но чтобы таких!!!

– Не может! И ты мне не нравишься!

Парень невозмутимо пожал плечами и снова завел:

– Так, значит, я…

– О-о-о!!! – вырвался у меня мученический стон. – Если ты сейчас же не исчезнешь, я тебя убью!

– Молодой человек, зато вы очень нравитесь мне, но все же нам нужно идти. К тому же не лучше ли обсудить с моей подругой планы на вечер непосредственно вечером? – Позади нас, стараясь казаться невозмутимой, занервничала Элла. – Томка! Хватит трепаться! Шефиня второй раз за день тебе опоздания не простит! Опять мне тебя выгораживать?

– Все, уже идем! – Я виновато взглянула на нее и снова повернулась к парню. – Короче, так!

Слова застряли у меня в глотке. Его не было.

Он не ушел, не спрятался – он исчез!

Я растерянно повертела головой.

На прямой дорожке и спрятаться-то негде. Интересненько! А вдруг он и правда из секретных служб?

Я даже подняла голову вверх и, поискав на всякий случай в небе вертолет, пожала плечами.

Странно все это!

Держа в одной руке туфлю, я похромала к невозмутимо ожидающей меня подруге.

Что и говорить, день не задался с самого начала. Мне повторно влетело от шефини. Мало того что она отдала мой проект другому сотруднику, так еще и пообещала пожаловаться маман.

Из головы не шел сломанный каблук и приближающийся вечер. Блин! Придется идти домой босиком.

Хотела набиться Элеоноре в попутчицы, ее должен был забрать на машине Петька, но она отпросилась и еще в четыре часа уехала с ним закупать все к завтрашнему празднику.

Поэтому, дождавшись положенных шести часов, я поковыляла домой пешком. Выйдя из офиса, я, недолго думая, выкинула туфли в ближайшую мусорку и зашагала босиком по теплому асфальту.

Всю дорогу я отчетливо слышала за спиной легкие шаги. На подходе к дому я в очередной раз обернулась. Пусто! По дорожке вдоль скоростного шоссе редко кто прогуливался по собственному желанию, и, естественно, позади меня никого не оказалось.

Странно.

Я торопливо свернула к подъезду и досадливо поморщилась. На лавочке, поблескивая бланшами и красуясь расцарапанной рожей, вместе с бабками сидел Витек. Увидев меня, он поднялся:

– Привет, Том.

– Привет, – холодно кивнула я.

– А я к тебе!

– Зачем?

– Что-то ты словно не рада меня видеть?

– День тяжелый был. – Дверь подъезда захлопнулась за нами, словно крышка гроба. – Ты вообще чего пришел-то?

– Спросить…

– Спрашивай.

– Ты не знаешь, что было вчера вечером?

Я покосилась на него, уверенно шагающего рядом. Похоже, не помнит. Стоит ли напоминать? Лучше промолчу.

– Слышь, Том? Говорю, не знаешь, какая падла меня так разукрасила?

– А при чем здесь я?

– Ты, может, и ни при чем. Мне Петька утром позвонил. Поинтересовался, как… ну, впрочем, неважно. А на мой вопрос ответил, что проводил меня к тебе в два часа ночи.

Так вот кому я должна быть благодарна за вчерашние военные действия.

Я поднялась на третий этаж и подошла к родной двери.

– Нет, Вить. Ничего о твоих злоключениях не знаю. Ты извини, но я сегодня взяла на дом работу, так что…

Я открыла замок и собралась юркнуть в тишину квартиры, как соседская дверь распахнулась и оттуда высунулся любопытный длинный нос соседки бабы Шуры.

– А-а, Тамара, очень хорошо, что я тебя застала! Довожу до сведения: если сегодня снова повторится вчерашнее безобразие, я вызову милицию!

Блин! А главное, вовремя!

Сделав свое черное дело, соседка громко хлопнула дверью, оставив меня один на один с догадавшимся о чем-то Витькой.

– Том, о чем это она?

– Без понятия!

– А ты мне, случаем, не врешь?

– Вить, – для большей безопасности я приоткрыла дверь, – даже если и вру, тебя это огорчать уже не должно!

– Это еще почему? – тут же насторожился экс-бойфренд.

– Да потому что… ты вчера решил со мной расстаться!

– Я?

– Ну решил так решил, чего переживать? И бог с ним. То есть с тобой! Стерпится – слюбится… короче, пока!

– Ни хрена не понял! – Шагнув, он уперся в дверь плечом, отрезая мне путь к бегству. – Ну-ка выкладывай, как дело было!

– Никак, о подробностях интересуйся у Петьки, наверняка он уже все знает… и пропусти меня! Кстати, пожалуйста, не забудь, что больше ты ко мне никакого отношения не имеешь!

– Так это ты меня, что ли, так разрисовала? – наконец догадался он.

– А нефиг руки распускать! – парировала я, понимая, что скрывать что-либо уже бесполезно. – И вообще, в следующий раз будешь с большим уважением относиться к своей новой девушке, если такая вдруг случится в твоей скучной жизни. Так что… спасибо, что проводил, и адью!

Я решительно дернула дверь на себя, но мой бывший с мерзкой ухмылкой покачал головой:

– Нет, подруга! За поступки надо отвечать! Или решила, что мне можно так просто настучать в харю и отъехать?

Он вдруг ухватил меня за волосы и, намотав их на кулак, заставил согнуться, бессильно сопя от ярости.

Блин, выживу, обрежу эти патлы под корень!

Я сделала выпад, коленом метя ему в пах, но в трезвом виде реакция у него оказалась куда лучше! Он отпрыгнул в сторону, подставляя под удар бедро. Пощечина обожгла мою щеку.

Какой паршивый день!

Я изловчилась и от души пнула его в голень. Он зашипел, крепко приложил меня головой о стену и сжал кулак, занеся руку для удара. Я невольно зажмурилась.

– Фу! Какой дурной тон – бить девушку!

Мои глаза широко распахнулись при звуке этого голоса.

Из-за спины ошеломленно-взбешенного Витька, крепко сжимая рукой его запястье, невозмутимо выплыл мачо.

– Х… надо? – процедил мой бывший.

– Девушку отпусти! – тем же ледяным тоном приказал незнакомец.

– Пошел на!.. Не лезь в семейные разборки!

– Неправильный ответ!

Не ожидая быстрых и сильных ударов незнакомца, Витька дернулся пару раз, как от разрядов электричества, отпустил мои волосы и с хриплым хеканьем метнул кулак в голову моего неожиданного защитника. Тот неуловимо отшатнулся, и Витек со всей дури врезал в стену, выбив дымок пыли.

– Твою мать! – Он быстро развернулся и нацелился брюнету в печень.

Мне показалось, что воздух чуть сгустился, и его кулак снова встретил стену.

Я ошеломленно смотрела, как мачо с каменным лицом скручивает Витьку в баранку.

– Извинись! – медленно выламывая руку, приказал он.

– Пошел на… ой, да-да-да, извини. Ой, рука, рука!

Не обращая внимания на свою жертву, незнакомец обернулся ко мне:

– Девушка, вы в порядке?

Нет, ну если шоковое состояние можно назвать так, то тогда я именно в порядке!

– Девушка?

Точно без спецслужб не обошлось! Парень явно из какой-нибудь разведки! Согласитесь: увидеть такого красавца, легко скручивающего бывшего боксера, практически невозможно! А ведь по утрешнему доброжелателю нельзя сказать, что он способен на что-либо, кроме качания мышц в тренажерных залах и охмурения наивных девиц!

Я сфокусировала взгляд на подвывающем Витьке, взглянула на ждущего ответанезнакомца и приказала:

– Отпусти его.

Мачо тут же, словно дожидаясь моей команды, разжал руки, и Витька, баюкая изрядно потрепанную конечность, отступил к лестнице и уже оттуда пуганул:

– Ну ладно, Том. Увидимся еще!

– Угу! Жду! Допустим, завтра на дне рождения у Элки.

Ответом мне стал топот, увенчавшийся лязгом двери подъезда.

Подойдя к своей квартире, я снова нервно поколупала ключом захлопнувшуюся дверь и повернулась к подпирающему стенку брюнету.

– Если хочешь, чтобы в благодарность за свое спасение я напоила тебя кофе… – (и только!) – сначала ответь мне на пару вопросов.

Парень молча поднял на меня глаза. А я, посчитав его взгляд в упор за молчаливое согласие, приступила к допросу:

– Ты кто?

Он криво ухмыльнулся:

– Демон.

– Как? А-а-а, ага… понятно! С прозвищем разобрались. Кстати, мне даже нравится! А имя у тебя есть?

– Алекс.

Я хмыкнула.

– Главное, редкое! Это что, сокращение от Алексея или от Александра?

Он непонимающе нахмурился:

– Просто Алекс.

– Ладно. Чем занимаешься? Бизнес или пока наемник?

Алекс еще больше задумался и с трудом выбрал:

– Наемник.

– Ага, по ремонтам из ближнего зарубежья?

Непонимающе качнув головой, он решил:

– Нет.

– Киллер, что ли? – обрадовалась я.

Парень растерянно помолчал.

– Воин.

– А-а! – До меня дошло: – ОМОН, спецназ?

Он, пожав плечами, кивнул.

– Ну тогда понятно. И еще. Чего ты за мной сегодня целый день сексотишь?

– Что, прости? – На загорелом лице брюнета проступил нездоровый румянец.

Заинтересованно поизучав его, я хихикнула:

– Я спрашиваю, почему ты за мной шпионишь?

До парня дошли все хитросплетения моей разговорной речи, и он широко мне улыбнулся:

– Я не шпионю! Просто ты мне… понравилась.

– Эй! – осадила я его. – Если ты рассчитываешь, что за сумку и выпроваживание надоедливого ухажера я с тобой рассчитаюсь натурой, можешь закатать губу и сразу выметаться!

На парня опять напал столбняк. Он вопросительно на меня посмотрел, но промолчал. Я не выдержала первой:

– Ну спрашивай, что хотел.

Он помялся и вежливо поинтересовался:

– А кому закатать?

– Что? – опешила я.

– Губу.

– Ты издеваешься? – Я переступила порог. – Никогда не поверю, что ты не понимаешь сленг!

Он с силой потер лицо ладонями:

– Понимаю, но не все!

Я снова покосилась на него, раздумывая. Нет, я не терзалась сомнениями, запускать его в дом или нет. Он абсолютно не вызывал у меня страха или опасения. Самым неправдоподобным оказалось то, что мне с ним было легко и интересно. Редко какой мужчина вызывал у меня столь смешанные чувства, словно встретила друга, или брата… или самое себя.

Пощупав набухающую на лбу шишку, я кивком пригласила его в дом.

– Ладно, пойдем! Фейсконтроль пройден.

Он пожал плечами, но отнекиваться не стал и шагнул вслед за мной. Я посторонилась, пропуская его в прихожую. Включила свет.

– Тапок нет. Халат не предлагаю. Кофе получишь на кухне, – обнадежила я и кивнула на открытую дверь в конце коридора.

Он снова неопределенно дернул плечом и потопал в указанном направлении.

Нравится мне такая сговорчивость!

Проводив его взглядом, я дождалась, когда он скроется на кухне. Но не успела я скинуть сумку и полюбоваться в зеркало на свой рог, как из кухни донеслись дикие звуки. Казалось, что завывает сирена на хрипло фыркающем газике.

– Васька!!! – дошло до меня.

Вихрем ворвавшись в кухню, я вцепилась в кота, намертво повисшего на холеном лице брюнета. Алекс тоже молча пытался оторвать его от себя. В ответ на наши старания кот плевался и рычал.

Вот! А некоторые бультерьеров заводят!

Кое-как отцепив Ваську от гостя, я выкинула его в коридор и захлопнула дверь. Щеку и лоб мачо украшали живописные царапины.

– Мне так стыдно за эту зверюгу! – стараясь не смотреть на парня, пробормотала я, наводя грандиозный беспорядок в поисках зеленки. Ведь была же где-то! – Он вообще-то спокойный. Что на него нашло, ума не приложу!

Алекс криво усмехнулся, покосился на дверь, в которую ломился кот, и совершенно серьезно спросил:

– Дверь крепкая?

Вытаращив на него глаза, я хрюкнула и, не выдержав, захохотала. Он вначале непонимающе на меня поглядывал, но, видимо заразившись моей истерикой, – поддержал. Через какое-то время мне полегчало. Я звонко щелкнула кнопкой чайника.

– Кофе?

Парень устало опустился на кухонный диванчик и, осторожно коснувшись лица, пожал плечами.

– Не знаю.

– В смысле? – Я дождалась, когда вода в чайнике вскипит, достала две чашки и, щедро сыпанув туда кофе, подвинула сахарницу. – Тебе с сахаром? – Оглядев озадаченную физиономию гостя, я предупредила: – Только не говори, что ты пьешь чай! У меня его нет. – И снова поинтересовалась: – Так как? С сахаром?

Он, уже в который раз, пожал плечами.

Что-то меня начинает раздражать его нерешительность!

Фыркнув, я плеснула в чашку кипяток, кинула два кусочка сахара в исходящую паром черную жижу и придвинула к нему.

– Пей! Только осторожно. Он горячий.

Алекс покосился на чашку, подцепил двумя пальцами и поднес к губам. Вдохнув аромат, он поднял на меня глаза.

«А может, он сумасшедший?» – мелькнула у меня запоздалая мысль.

Нет, а что я должна была подумать, увидев человека, разглядывающего кофе, словно видел впервые в жизни?

Со странной надеждой я посмотрела на дверь, вздрагивающую от ударов взбесившегося кота.

Меж тем гость в два глотка выпил обжигающий кофе, поставил чашку на стол и заявил:

– Как «Смола», только холодный.

– Чего? – Взяв чашку, я тут же обожглась и уронила ее на стол. – Холодный?!

Ну точно сумасшедший!

– Э-э-э, Алекс? Правильно? Кофе я тебя, как обещала, напоила, может, покажу, где здесь дверь?

Он поднял на меня внимательный взгляд:

– Ты меня выгоняешь?

– Пока нет! – с легкой угрозой улыбнулась я. – Просто у меня дел много!

Не отрывая от меня своих, казавшихся и вовсе без зрачка, черных глаз, гость разочарованно поморщился.

– Нет у тебя никаких дел. Я чувствую твой страх, вот и все. А еще от кофе я бы не отказался.

– Я? Тебя? Боюсь?! – Гомерический хохот прозвучал жалобно и глупо. – А что, уже надо начинать бояться?

Он снова дернул плечами.

Я резко встала:

– Так! Все! Спасибо за сегодняшний день, но, думаю, тебе пора.

Он тоже поднялся и шагнул ко мне, но тут дверь распахнулась и в кухню, шипя и воя, влетела белая комета.

– Васька, фу!

Я наклонилась, отработанным движением словила кота в полете и, с риском для жизни прижимая его к груди, повернулась к гостю.

– Давай, пока я его дер… – Слова застряли у меня в глотке.

В кухне никого не было.

Скинув на пол Ваську, я даже заглянула под стол и покосилась на холодильник.

Никого! Куда же он мог деться?

Кот еще немного пофыркал, но быстро успокоился, время от времени поглядывая в тот угол, где до этого сидел Алекс.

Черт! Что же происходит?

Приготовив еще кофе, я до темноты сидела на кухне, пытаясь разобраться в хаосе мыслей, чувств и воспоминаний о сегодняшнем дне и его странных встречах. Наконец кофе окончательно остыл, превратившись в такую гадость, что я без сожаления вылила его в раковину и сполоснула чашку.

Нет, на трезвую голову во всем происходящем мне не разобраться., Конечно, можно было пойти на поводу у собственной истерики и купить в ларьке у подъезда пару бутылочек пива. Но, посмотрев в опутавшие наш двор щупальца темноты, я решила довериться лени и просто улечься спать.

Пройдясь по квартире, я закрыла все окна, проверила балкон. Полюбовалась на уютно запертую дверь, шикнула на нервно фыркающего во сне кота.

Телевизор смотреть не хотелось. В углу одиноко скучал ноутбук.

Нет, пожалуй, с меня на сегодня впечатлений действительно хватит!

Выключив на всякий случай телефон, я уложила под бок, кажется, даже не проснувшегося кота и с наслаждением вытянулась в холодной постели. Едва голова коснулась подушки, как я, словно в бездну, провалилась в тревожный сон.

Пыльно-красное небо нависало над моим городом, так же как и миллион лет назад. Остроконечная пика выстроенной из черного камня башни цеплялась за низко летящие бордовые облака.

Башня Наказаний молчаливым и суровым стражем охраняла мой город и мой мир. Огненные часы на главной площади города отсчитывали мгновения до моего возвращения…

В мозг раскаленной иглой ворвалось пиликанье телефона. Будильник. Чтоб его! И почему так трудно дышать?

Окончательно проснувшись, я уставилась в небесно-голубые, внимательно рассматривающие меня глаза.

Что-о?!

Тьфу!

Васька, гад! Напугал!

Почему-то в первые секунды мне показалось, что я смотрю в глаза какого-то кудрявого блондина.

Вот ведь, нервные стрессы до добра не доводят! И сны странные снятся. Стоп, а что именно мне снилось? Ничего не помню!

Спихнув недовольно мявкнувшего Васиэля с груди, я пошла умываться.

Утро, а за ним и день пролетел как обычно. Та же давка в троллейбусе, недовольные взгляды шефини. Очередной горящий проект. И только ожидание чего-то скрашивало этот самый обычный день из вереницы таких же самых обычных дней. Предчувствие. Волнующее, заставляющее покрываться мурашками до самых пят.

Элки на работе не оказалось, как и еще нескольких наших девчонок.

– Отпросились. Надо же успеть все приготовить, тем более на такую прорву гостей, – пояснила Людочка, вечно недовольная всем девушка сорока с лишним лет, сидевшая за соседним столом.

– На какую прорву? – Если честно, Элла на днях говорила, что хочет позвать нескольких подруг, их друзей и все. Поэтому мне было непонятно, что означало это слово.

– Она позвала всех наших и даже шефиню, но та отказалась, подарив ей тысячу рублей отступных! Ты пойдешь?

– Конечно, я же обещала! – Я раздраженно выделила в рекламном призыве несколько не понравившихся мне слов и, безжалостно удалив, с досадой покосилась на Людочку. – А ты?

– Упаси меня бог идти на эту попойку! Там же намечается вакханалия! В конце концов, все перепьются, пере… гм… короче, потом приедет милиция, и вы встретите утро в вытрезвителе!

– Тебе бы в ясновидящие переквалифицироваться! – не удержалась я от иронии, но Людочка меня, к сожалению, не поняла.

– А что, у меня иногда прямо видения перед глазами встают! Но почему-то никто не верит, а потом уже бывает поздно!

– И что же меня подстерегает на этой вечеринке? Только честно! Исключив то общее, что, по-твоему, ждет нас всех.

Людочка покосилась на меня и, словно пытаясь отгородиться, выставила вперед ладонь. Я нервно обернулась.

Никто не видит?

Во блин! Надеюсь, не припадок?

– Вижу мужчин.

– Хм… а главное, неожиданно! – не удержалась я от комментария, но она как будто меня не услышала.

– Двое. Светлые. Сильные. Машина. Брюнет. Дорога… – Вздрогнув, она распахнула глаза. – Не ходи туда!

Ну, блин, начинается! Всегда знала, что она со странностями, но чтобы с такими! Ванга, куда бы деться!

– Ну и что ты увидела?

– Только яркий свет и темнота!

– Люд, ты ж напротив лампы сидишь! Вот тебе и мерещится свет! Ты это… короче, не обижайся, но мне надо побыстрее расквитаться с работой. Ладно?

Она недовольно передернула плечами, чересчур поспешно отвернулась и деловито забарабанила по клавишам.

Вот и чудесно!

Открыв Word, я принялась придумывать рекламные слоганы.

Время тянулось как танк на буксире, заставляя посматривать на часы все чаще, хотя от этого оно вообще словно останавливалось. Доделав отчет, я переиграла во все игрушки, забитые в моем дохленьком компьютере. Попереписывалась по аське с подругой, найденной мною в Интернете. Наконец на ромбе белых часов, висящих над входом в логово нашей начальницы, большая стрелка доползла до римской цифры двенадцать, а маленькая прочно прилепилась к цифре шесть.

Стайка девчонок тут же сорвалась и исчезла на лестнице, даже забыв выключить компьютеры. Хотя это неважно. Их всегда выключает наша бессменная уборщица тетя Света.

Последовав их примеру, я одним движением смахнула в сумку телефон и рысью рванула следом.

Вот только, как оказалось, не очень резво!

Дверь начальницы тут же приоткрылась, словно грымза за мной следила, и оттуда высунулось узенькое треугольное личико, изуродованное огромными очками. Оглядев взглядом кобры полупустой зал, она заметила меня, когда я была почти у выхода, и командным голосом рявкнула:

– Деамонова! Забыла, что я просила тебя задержаться?

Черт. Черт! Черт!!!

И почему я не вышла за дверь без пяти шесть? Теперь от ее нудных нотаций головная боль обеспечена, да и на день рождения хорошо если вообще попаду!!!

Под сочувствующими взглядами спешащих на праздник девчонок я потащилась к звонко хлопнувшей двери. Стукнув в белый пластик, я заглянула в святая святых.

– Можно?

Шефиня с умным видом пару раз щелкнула мышкой и посмотрела на меня поверх очков.

– Ну? Почему ты вчера не зашла после работы, как я тебя просила?

– Каблук сломался! – оправдалась я, проскальзывая внутрь остуженной кондиционером комнаты.

– Ну не нога же!

Тоже мне юморила!

Я вежливо улыбнулась:

– Спасибо, так сказать, за пристальное внимание, но давайте поговорим об этом в понедельник! Я и так опаздываю!

– Знаешь, Деамонова, права твоя мать! Ни стыда у тебя, ни совести! Мало того что не учишься, так еще и ничего не делаешь! В общем, твои родители за тебя переживают и хотят, чтобы из тебя получился хороший человек. Поэтому начнем с сегодняшнего дня! Ни на какой день рождения ты не идешь, а берешь вот этот отчет и начинаешь переделывать! Мне он не понравился. А как закончишь – пожалуйста, можешь быть свободна!

Я обреченно посмотрела, как она достает из стола мою работу листов на пятьдесят, и кротко поинтересовалась:

– А что именно я должна здесь переделать?

– Все! – улыбнулась мне эта очкастая кобра.

– Но…

– И никаких «но»! – тут же взвилась она. – Хватит лодырничать, Деамонова! Я держу тебя здесь только из-за теплого отношения к твоим родителям. Бери и переделывай! Чем быстрее начнешь, тем быстрее уйдешь! Может, даже попадешь на торжество к своей подруге!

– А у меня есть выбор? – Я демонстративно посмотрела на часы и прислушалась.

Судя по тишине на этаже, все очень быстро сбежали, оставив меня на растерзание этой грымзе.

Она глубокомысленно хмыкнула:

– Ну, выбор есть всегда, Деамонова! Или переделывай, или я тебя уволю!

Я радостно ей улыбнулась и повернулась к двери.

– Эй, ты куда? – В стальном голосе начальницы прорезалось удивление.

– На день рождения! А этот отчет переделывайте сами, если охота!

– Деамонова, не смей! Я все расскажу твоим родителям!

– И очень сильно поможете мне! – Сделав ей ручкой, я захлопнула дверь и торопливо зашагала к лестнице.

«Что я наделала?! – мелькнула паникерская мысль и тут же испарилась. – Да и ладно. Не пропаду! Найду другую работу!»

Через два часа, с двумя пересадками, отстояв положенные минут тридцать в пробке, я добралась до Элкиной девятиэтажки. В подъезде было по-вечернему сумрачно. Лишь тихо где-то наверху звучала музыка, указывая на конечную цель моего пути.

Поднявшись на шестой этаж, я нащупала пуговку звонка и надавила. Треньканья я не услышала, но дверь тут же распахнулась и, будто зная, что это я, у меня на шее повисла подруга.

– Чего так долго? Думала, что ты уже не придешь!

Я криво улыбнулась.

– Тоже думала, что не приду! Но мы предполагаем, а кто-то за нас располагает! Короче, Эл, из-за твоего дня рождения я уволилась с работы! Цени! – Я вручила ей одинокую помятую гвоздику, выторгованную только что за последние пятнадцать рублей у печально сидевшей с букетом на остановке бабульки.

– Ой, спасибо, Том! – Подруга обрадовалась цветку, будто он была из золота. – Ты не поверишь: подарков гора, а про цветы все забыли. Пойдем, и не переживай за работу! Уж кого-кого, но тебя она уволит в последнюю очередь. Просто припугнула. Завтра еще и извинится!

Она втянула меня в прихожую, и меня всосал круговорот музыки, тостов, ничего не значащих разговоров, еды и табачного дыма.

Выпив два штрафных бокала шампанского, я впервые за сегодняшний день успокоилась и расслабилась. Предчувствие, впрочем, никуда не делось, только притупилось. Почти позабылось увольнение и совсем забылся вчерашний мачо, особенно после третьего танца с кем-то незнакомым.

Едва на секунду стихла музыка, я, сославшись на усталость, нашла Эллу и уселась рядом. Вскоре к нам присоединились еще две девчонки. Слушая вполуха обычный бабский треп, я наклонилась к подруге:

– Слушай, Эл, я останусь у тебя до завтра?

– Конечно, какой разговор! Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну домой через весь город? Заодно поможешь мне угомонить или спровадить во-он того пьяницу. – Она кинула недовольный взгляд на Петьку, танцующего на балконе ламбаду. – В зависимости от того, в каком состоянии он будет.

Я с облегчением кивнула:

– Да без проблем! Только сегодня столько горячительного «снотворного», что никого спроваживать не придется! Сами угомонятся. А ехать через весь город… Брр, действительно не хочу!

В дверь позвонили.

– Само собой! Отдыхай, развлекайся, Том! В тесноте, да не в обиде! – Элла удивленно нахмурилась. – Кого еще принесло? Вроде все здесь.

Она поднялась и ловко затерялась среди танцующих пар.

Чувствуя себя просто превосходно, я взяла со стола фужер с шампанским, сделала глоток и чуть не поперхнулась.

Подруга втянула в комнату Алекса и подвела ко мне.

– Этот парень сказал, что он с тобой, только немного опоздал. – Элка, продолжая держать гостя за руку, состроила ему глазки и повернулась ко мне за ответом.

– Ага. Вроде бы, – просипела я, не отрывая изумленного взгляда от лучащегося счастьем брюнета.

Галантно поцеловав руку многозначительно подмигнувшей мне Элеоноре, он шагнул ближе.

– Ну, вы тут общайтесь, а я пойду развлекать гостей.

Подождав, когда подруга растворится в толпе, парень бесцеремонно уселся рядом со мной на диванчик, пытаясь и на моей руке запечатлеть поцелуй.

– Привет.

Предупредив его порыв, я демонстративно сложила руки на груди и грозно зашипела:

– Что ты здесь делаешь? Ты за мной следишь? Признавайся, кто тебя нанял… и куда ты вчера пропал?

– Я не пропадал. – Черные глаза обожгли внимательным взглядом, заставив меня смутиться. – Я просто ушел. А сегодня я ждал тебя после работы. Но ты вылетела так, словно за тобой гнались бесы, никого не видя и не слыша. Естественно, я поехал следом. Поверь, очень опасно ходить ночью! Кстати, если хочешь, я отвезу тебя домой.

– Я уже договорилась, что буду ночевать здесь. Так что твои услуги не понадобятся, – злясь на себя, жестко парировала я. – И вообще, зря время потратил.

– Не думаю, что это хорошая идея, – хмыкнул Алекс.

Хм, вчера он не был таким решительным!

– Это еще почему?! – взвилась я.

Ненавижу, когда за меня решают. Тем более посторонние, подозрительной внешности брюнеты.

– В маленькой двухкомнатной квартире находится около тридцати человек. Достаточно пьяных, а до конца праздника еще ох как далеко. А теперь сама посуди: многие ли из них доберутся сегодня домой? – Он помолчал, бесцеремонно продолжая меня рассматривать.

В наступивших сумерках, раскрашенных только огнями цветомузыки, его глаза казались самой тьмой, и только иногда на самом их дне вспыхивали красные искорки.

Я промолчала. Невозможно было не согласиться с его железными доводами.

А он тем временем продолжил:

– Поверь, Тамара, тебе не нужно меня бояться. Считай, что я тебя охраняю.

– Ага! Так тебя все же кто-то нанял? – Я тут же навострила уши.

Брюнет откинулся на спинку дивана, небрежно отбросил назад блестящую прядь волос и ответил вопросом на вопрос:

– Так как? Отвезти тебя домой?

Мне очень хотелось послать его к черту, но еще сильнее вдруг захотелось плюнуть на весь этот праздник и вернуться в тишину своей квартиры. Может, еще и Алекса уговорить остаться. Просидеть всю ночь на кухне, курить, пить кофе и болтать ни о чем. А потом он расскажет мне о Красном мире, и мы… Стоп! О чем это я?

Словно очнувшись от чьего-то нашептывания, я взглянула на Алекса и наткнулась на его внимательный взгляд. Такой, словно он знал мои мысли. И почувствовала, как у меня начинают гореть уши.

Прикосновение его пальцев обожгло щеку. Я дернулась, как от электрического разряда, и вскочила.

– Я не знаю, кто ты и зачем ты здесь, но я тебя сюда не звала. И сегодня я буду веселиться. А если захочу домой – вызову такси!

– У тебя же нет денег!

– Займу! – И, не задумываясь о его странной осведомленности, я решительно ввинтилась в извивающуюся в танце толпу.

Элекзил

Сегодня последний день, когда врата в Красный мир еще будут открыты. Сколько потом ждать этого события – неизвестно. Да это и неважно. Князь Рубин предельно ясно намекнул, что если он не вернется с ней сегодня, то может не возвращаться вообще никогда.

Кажется, он не ошибся. Кровь Бриллиантовых королев невозможно было не заметить. Хотя вначале он чуть ее не пропустил, настолько слабым был ее запах, но потом… Вчера, когда она была с подругой, или сегодня, здесь! Ошибиться было невозможно. Она – та, что ему нужна. Потомок. После инициации она себя вспомнит!

Черные глаза не отрываясь следили за дергающимися в странном ритме фигурами. Чем-то похоже на пляски суккр.

Интересно, чем этот мир отличается от Красного? Те же грехи и пороки, те же страсти и страхи. Хотя в Красном мире нет страха смерти, а есть страх развоплощения и забвения. А в мире смертных нет страха крыльев. Вот, пожалуй, и вся разница.

Он посмотрел на круглые настенные часы с чуть светящейся стрелкой. До полуночи еще два часа. Должен успеть.

– Потанцуем? – Тоненькая ручка требовательно сжала его запястье.

Он поднял глаза на почти раздетую блондиночку, уверенную в своей неотразимости. Жаль разочаровывать, но сегодня ему нужна не она.

– Я с ней, – бросил он, поднимаясь.

Пальцы тотчас разжались.

Жаль…

Тамара

Почувствовав, что танец перестал быть танцем, а превратился в коллективное обнимание, я брезгливо скинула облапившие меня руки и уверенно вышла из комнаты.

Элки нигде не было видно. По углам целовался пьяный в дым народ.

Черт! Алекс был прав. Я очень, очень хочу домой! Вот только где его теперь искать? А если он обиделся и ушел?

Еще полчаса назад я краем глаза я заметила, как он выходил из комнаты.

И все же…

Я обернулась на пороге и скользнула взглядом по качающейся в танце толпе.

Только бы он был здесь!

Дверь в спальню оказалась закрытой. Пройдя по темному коридору, я заглянула на кухню и, увидев в слабом свете ночных фонарей пару обнимающихся силуэтов, вылетела в прихожую.

Н-да-а! Что я тут делаю?

Едва отыскав кроссовки, обулась и выскользнула в приоткрытую дверь. Уж лучше пойду домой одна, пешком через весь город, чем останусь в этом вертепе.

В подъезде, естественно, не горела ни одна лампочка. Вцепившись в перила, я на ощупь заскользила вниз. Иногда по углам слышались шорохи, добавляя адреналин в и без того экстремальный вечер.

Когда за спиной осталось пять этажей, снизу вдруг донеслись приглушенные голоса. Я замерла, прислушиваясь. Немного постояла и, не разобрав ни слова, решительно заспешила вниз.

В подъезде стояли двое. Высокие силуэты освещал уличный фонарь. Увидев меня, они замолчали, но, вместо того чтобы пропустить, сдвинулись, загораживая выход.

– Девушка, на улице темно, позвольте вас проводить? – Один отработанным жестом сотрудника милиции положил руку мне на плечо.

Я дернулась, давая понять, что не допускаю такой фамильярности:

– Пропусти.

– Мы бы с удовольствием, но у нас приказ.

– Какой еще приказ? – Я завертела головой, пытаясь рассмотреть этих странных типов.

Ну точно из ментовки. А может, папаня расстарался? Шефиня, видать, уже доложила!

– Пойдем.

Меня подхватили под руки и вытащили на улицу. Перед подъездом стояла роскошная белая машина с откидным верхом. Двое высоченных блондинов в свете фонаря казались похожими как братья-близнецы, с идеальными, будто иконописными, классическими лицами. Их белые летние костюмы чуть мерцали в неоновом свете фонаря, окутывая мужчин странной светящейся дымкой.

Действовали они тоже слаженно. Один распахнул дверцу машины, второй вежливо впихнул меня на заднее сиденье. Но я уже отошла от шока и быстро сориентировалась в ситуации. Едва за мной захлопнулась дверца, как я с проворством кошки перемахнула через вторую и бросилась бежать по безлюдной улице.

– Тамара!

Я резко затормозила, обернулась, чертыхнулась и, подхватив лежавший у бордюра дрын, припустила обратно.

Парни не стали меня догонять и переключились на так не вовремя объявившегося Алекса. Показывая чудеса акробатики, они кружили возле него с далеко не мирными намерениями.

Было такое впечатление, что они опасаются к нему прикасаться, но твердо решили не подпустить его ко мне.

– Тамара, беги! – снова крикнул Алекс и, извернувшись, засветил одному блондину в глаз.

Того этот выпад, похоже, разозлил. Подпрыгнув, он на секунду завис в воздухе и, плавно скользнув, от души врезал Алексу ногой в грудь. Рыкнув от удара, тот впечатался в стену.

Странные типы переглянулись. Один, ухватив за шиворот моего знакомого, достал что-то из пиджака, но ничего сделать не успел, потому что сзади на него обрушилась я, вернее моя дубинка.

Приложившись лбом о стену, блондин осел у ног Алекса. На лице второго отразилось бесконечное изумление, словно все это время он считал меня монашкой, а выяснилось, что я терминатор. Но больше всего удивилась я, когда, вместо того чтобы помочь товарищу, он отпрыгнул подальше и замер в нерешительности, поглядывая то на нас, то на отдыхающего на асфальте друга.

Алекс, все еще держась за грудь, другой рукой ухватил меня за плечо и, притянув к себе, повернулся к ожидающему чего-то блондину.

– На Земле эти приемы запрещены, или для вас это новость? Пропустите, она моя!

Я вытаращила глаза на городящего эту чушь Алекса:

– Вы че, типа ролевики?

Меня проигнорировали.

– Она должна остаться здесь! И прожить эту жизнь! Ты не смеешь ее забрать! – От мягкого баритона блондина захотелось плакать, словно он выворачивал душу.

– Могу и заберу! Бриллианту не место среди людей.

– Она не Бриллиант!

– Она – ее кровь!

Я почувствовала бьющий меня изнутри смех, а точнее истерику!

Блин, с кем я снова спуталась?

От паникерских мыслей меня отвлек стон сраженного дубинкой парня. Второй с надеждой на него покосился, но остался стоять на месте. Откуда-то сверху нас залило серебристое свечение.

Алекс вдруг ухватил меня за руку и рванул по дорожке за угол дома. Пискнула сигнализация, и секундами позже я оказалась на заднем сиденье в салоне небольшой, черной, с тонированными стеклами машины. Упав за руль, он рванул с места так, что взвизгнули покрышки.

Минут десять мы летели по ночному городу в полном молчании. Вначале за нами неслась, не отставая, белая машина. Судя по всему – блондинов, но после того, как мы въехали в туннель, они отстали.

Туннель? Если честно, я не помнила на этой улице никакого туннеля. Когда построили?

Я повертела головой и, абсолютно не узнавая города, осторожно коснулась плеча мачо. В зеркале тотчас отразились его глаза. Я замялась:

– А… а кто это был? И куда ты меня везешь?

Глаза прищурились, словно он улыбнулся, и чуть полыхнули красным.

Его низкий голос спокойно попросил:

– Подожди. Ты скоро все узнаешь сама. Мы скоро будем дома!

Ну ладно. Дома так дома! Хоть это радует!

Туннель за окном все не кончался. В голове шумело от выпитого шампанского, и дико хотелось спать.

– Алекс, разбуди меня, когда приедем. – Я зевнула, стремительно проваливаясь в сон.

– Как прикажете, Бриллиантовая донна, – послышался его странный ответ.

Или приснился?

Часть вторая КРАСНЫЙ МИР

– Ты отлично справился с заданием, Элекзил. Иди к казначею, он выдаст тебе твою награду.

Гордо подняв голову, Элекзил посмотрел в клубящуюся тьму, будто в невидимые глаза.

– Спасибо, князь! Надеюсь, моя награда того стоит? Мне пришлось выдержать бой с ангелами.

– Ты сомневаешься в моей щедрости?

– Не совсем. Скажем, я не доверяю… никому!

– Это очень хорошее качество! Да, и кстати! Где ты спрятал Бриллиант?

– В городской тюрьме. Под присмотром слуг Самуайгра.

– Молодец! Тогда я спокоен. Иди!

Элекзил немного помедлил, поклонился и развернулся, чтобы идти, но, словно передумав, посмотрел на живую темноту.

– Ты что-то хотел?

– Прости мою дерзость, князь, но да! Я хотел бы кое-что узнать. – «Вот интересно, а он умеет видеть чувства и читать мысли?» – Меня мучает любопытство: зачем все это? Чем может помочь моему миру и тебе эта смертная?

Темнота помолчала, сгущаясь. На мгновение рыцарю показалось, что ледяные пальцы коснулись его, и голос князя змеей вполз в уши:

– Ты настоящий рыцарь! Ты горд и отважен. Ты желаешь знать, и в тебе нет рабской покорности. Такое сочетание говорит о твоем высоком происхождении и очень неплохом будущем. Ты прав! Зачем такому, как ты, золото или самоцветы? Это все уйдет на развлечения, страсти и пороки, а вот обеспеченное будущее и достойное место у трона, почитание мелких бесов, а в будущем и уважение королевской армии… Мм, не об этом ли ты мечтаешь, Элекзил? Не это ли ты держишь внутри, не желая уходить? Интересуешься Бриллиантом, стараясь, чтобы я поверил в твою заинтересованность судьбой этого мира? Молодец! Считай, что с завтрашней ночи ты в моей личной армии! Конечно, сначала простым рыцарем. Но главное – шанс! Считай, что ты его получил.

Голос князя смолк.

Элекзил не шелохнулся.

Не было печали! Только личной армии ему и не хватало! Под командованием сумасшедшего Бергола! Его он ненавидел еще с тех пор, как пошел служить в городскую армию.

Вот попал!

И дернул же его Свет за язык!

Темнота шевельнулась, еще плотнее окутывая и так едва заметную в черном тумане рогатую фигуру. Элекзил гордо вскинул подбородок, каким-то восьмым чувством понимая, что, если он сейчас покажет свою слабость и страх, эта тьма его поглотит. И неизвестно, что случается с теми, кто теряется в чреве этой темноты.

Каким он был глупцом, решившись на столь дерзкий вопрос!

Но тут начинающуюся панику развеял голос князя:

– А что касается чистой крови Бриллианта… Она нужна мне для упрочнения власти!

– Что будет со смертной? – Вопрос вырвался сам собой.

– Ты невнимателен! Я же сказал, что она поможет мне упрочить власть. Ну, я ответил на все твои вопросы? – В его голосе послышалась легкая угроза.

Пора уходить.

– Простите, князь, если был настойчив, но любопытство сильнее меня!

– Это хорошее качество! – В голосе послышалась улыбка. – Нелюбопытен только мертвый! Иди!

Не проронив больше ни звука, Элекзил развернулся и неторопливо, с гордо поднятой головой дошел до маняще приоткрытых дверей. Вышел, закрыл их и в изнеможении прислонился к стене.

– Ну как? Живой? Чудесно! Пойдем завалимся к суккрам, оттянемся, напьемся. В конце концов, ты это заслужил! – Ваграйл, ожидавший у ступеней башни, вероятно, задушил бы его от радости в объятиях, если бы не броня.

Элекзил снисходительно вытерпел восторг друга и уселся на ступеньку, чем привел того в безмерное удивление.

– С тобой все нормально?

– Не знаю.

Что-то червяком точило самое нутро: сердце или душу? Хотя разве у таких, как он, есть душа?

Нет!

Да…

– Слушай, я забыл зайти в казну! Вагр, ты иди к Марьеге, предупреди ее о том, что скоро я буду с золотом. Ну и закажи всего. Пусть расстарается! К тому же у меня на отдых всего один красный день. Меня переводят в личную армию князя.

– Да ну?! Это действительно надо отметить! – Восторгу Ваграйла не было предела. – Тогда я побежал?

– Беги. – Элекзил поднялся, проводил взглядом быстро уменьшающуюся фигуру друга.

Торопится так, словно за спиной крылья!

Крылья… Извечные враги и противники. Соперники.

Хотя из-за чего соперничать? Люди уже давно научились выбирать между Лазурью, Красным миром и бесконечностью рождений. Хотя… кто его знает, как все устроено? Законы мира, оставленные Лучезарным, знают лишь единицы. Правящие из Совета рода.

Простым рыцарям мало перепадает стоящей информации. В Красном мире их считают наемниками. Хорошими наемниками. Ведь жители Красного мира хоть и не боятся смерти от старости и болезни, развоплотить их может любой удачливый наемник. Поэтому каждый добившийся власти и положения демон считает престижным держать в своей охране рыцарей смерти из городского легиона.

Но что обидно, подняться, перемахнув стадию элитного наемника, смогли единицы. Демон не может выбрать броню или род, конечно, если он не высших кровей. Поэтому, раз уж ему суждено быть рыцарем смерти, он им и останется. Дослужиться до демона-советника или мастера-демона очень трудно, практически невозможно, особенно если ты не высокорожденный.

Элекзил еще немного посмотрел вслед давно скрывшемуся в переулке другу, развернулся и зашагал обратно в башню.

Казна была дальше по коридору. Сразу за Тронной залой, чьи створки дверей сейчас были приоткрыты.

Элекзил мысленно ругнулся.

Ведь он помнил, что закрыл их!

Сделав себя незаметным, он попытался проскользнуть мимо, но слова, услышанные им, заставили его остановиться и затаить дыхание.

– В том-то и дело, что он все сделал хорошо, Самуайгр! Я наградил его золотом и перевел в личную армию. Но я хочу, чтобы он исчез! Так же, как когда-то его отец! Сделай! Мне не нужна новая война за Бриллиантовую корону, особенно сейчас, когда Сапфиры сильны как никогда! Абсолютная власть уже столько веков принадлежит Рубинам, и я хочу, чтобы это длилось вечность. Кстати, смертную содержи хорошо. Дай ей все, что понадобится, и проверь, сможет ли она пройти инициацию. Если да, то это нужно сделать как можно быстрее!

Элекзил так заслушался, что чуть не пропустил момент, когда князь отпустил смотрителя тюрьмы. Он шарахнулся дальше по коридору и пулей влетел в дверь казны.

– Господин, с тобой все хорошо? – Голос беса-казначея вывел его из ступора, и он только сейчас заметил, что стоит у энергетического барьера.

Вот Свет!

Элекзил отпрыгнул подальше от голубоватой дымчатой стены.

Убить не убьет, но покалечить может! Придется потом тратить золото князя не на суккр, а на городского лекаря.

За барьером открывались сокровища князей.

– С тобой точно все хорошо?

– Да… да, Беррегатт.

С казначеем Элекзил встречался редко, но все же отлично знал этого услужливого – а в том, что касалось сокровищ, дотошного – беса.

– Что-то сегодня я устал. Сам понимаешь, несколько дней в мире смертных, да еще переходы…

– Да, князь уже сообщил, что ты отличился, и велел отдать тебе вот это. – Он протянул рыцарю, судя по объему, далеко не легкий кошелек.

– Отдыхай, Элекз! Только не просаживай все. Денежка, она счет любит! Не посчитаешь вовремя – уйдет от тебя к другому.

В протянутую, защищенную броней руку упал глухо звякнувший мешочек и тут же словно растворился в ней.

– Спасибо, Беррегатт. И за монеты, и за дельный совет.

– Удачи, рыцарь, – кивнул старый бес.

Уже ничего не опасаясь, Элекзил вышел из казны и неторопливо зашагал по коридору. Невольно затаив дыхание, он прошел мимо дверей в залу князя, пересек коридор до конца и, шагнув под арку, оказался под алым, раскрашенным багровеющими облаками небом.

Надо успеть в дом отдохновения до сумерек, пока бесы и демоны-горожане не заняли все столы и комнаты.

– Эй, Элекзил!

«Вот бес! Вернее, смотритель тюрьмы! Наверное, специально меня здесь дожидался!» – Рыцарь решительно развернулся к приближающемуся демону.

– Виделись, Самуайгр!

– Слышал, тебя князь хвалит!

– Ну должен же он кого-то хвалить.

– Сейчас, верно, к суккрам завалишься?

– А почему бы нет? Надо отдохнуть!

– К Марьеге?

– К Марьеге.

– Я тоже туда приду. Разговор есть. Только позже! Дождись меня!

– Это приказ?

– Это просьба!

Элекзил пожал плечами:

– Хорошо, только не задерживайся. К утру мои планы могут поменяться.

– Обещаю! – Страж развернулся и, поднимая хвостом красную пыль, свернул за угол.

Растворяясь в мыслях, Элекзил не заметил, как пришел в Нижний город и очнулся только тогда, когда рука привычно стукнула в черный прямоугольник двери. Она тотчас распахнулась, будто с той стороны только и дожидались условного стука. Он мгновенно убрал броню и, поправив черный строгий костюм, пятерней пригладил волосы.

Крылья, он совсем забыл сменить вещи из мира смертных на привычную одежду наемника! Что ж, сейчас этим уже поздно заниматься.

Тонкие руки, ухватив за пиджак, мгновенно втянули его в живой сумрак.

– Элекзил!!! – Горячие губы суккры запрыгали по его лицу. – Ваграйл уже здесь! Будет хорошая ночь?

– С тобой любая ночь хорошая, Марьега! – Элекзил, лаская, провел пальцами по маленьким рожкам суккры.

Та дразняще рассмеялась:

– Пойдем! Тебя уже все ждут! Ты сегодня герой!

Он позволил втянуть себя в гостевую залу.

В большом помещении уже и шагу было некуда ступить. Больше всего, как он и думал, здесь находилось, конечно, бесов, но, заметив его, они понятливо переместились вместе со столами в самый дальний и темный угол, всем видом показывая, что они его празднику не помеха. Демоны-горожане, словно не заметив его, продолжали накачиваться «Смолой», коротая вечер за разговорами. Конечно, что им какой-то заглянувший повеселиться наемник?

Марьега подвела его к сдвинутым вместе столам, за которыми его уже дожидались Ваграйл и напарник по некоторым заданиям Фельзон, а также две знакомые суккры, Тагирра и Зиньерра.

– Элекзил! – Их восторгу не было предела.

Ну конечно, ведь он только что посетил королевскую казну, и им об этом уже известно. Но Марьега строго цыкнула на подруг и усадила его на свободное место рядом с Ваграйлом.

– Элекзил, – ее хвост маняще скользнул по его ноге, – ты сегодня какой-то мрачный, усталый. Это из-за последнего задания?

– Не обращай внимания, дорогая! Мне просто нужно отдохнуть. Принеси мне «Плевок сатаны» да не забудь его поджечь! До серединного часа я должен или напиться, так чтобы ничего не помнить, или кое-что решить!

Марьега задумчиво прищурила отсвечивающие красным глаза. В задумчивости почесала между рожек, но, видимо решив не переживать из-за плохого настроения любовника, пошла выполнять его заказ.

Раз он намерен сегодня напиться, кто она такая, чтобы ему мешать? Тем более он и так очень редко использует этот способ отдыха… и всегда платит.

Элекзил проводил подругу насмешливым взглядом. По ее жестам и мимике всегда можно было понять, о чем она думает. Вот и сейчас она если и переживала за него, то всего лишь до мысли о его золоте.

– Слышь, Элекз, суккры ждут сегодня Самуайгра. С чего бы это? А? – Горящий любопытством глаз Ваграйла уставился в ожидании на рыцаря.

Тот покривился, но, понимая, что друг не отстанет, тихо пояснил:

– Это из-за меня. У меня большие проблемы, Вагр. Мне надо исчезнуть на очень долгое время. Вот только куда? Не становиться же смертным! – Элекзил тоскливо вздохнул, сгреб с подноса один из стаканов с горящим пойлом и, не поморщившись, одним глотком выпил.

Немного полегчало, но желание напиться усилилось. Слишком давно он не отдыхал, даже таким примитивным способом. Уставшие мозги, казалось, скоро закипят от не проходившего напряжения. Да еще он сам себе сегодня создал проблемы.

Что же делать?

Он не заметил, как влил в себя следующий бокал – убойную для любого беса дозу. В голове слегка зашумело. Тоска притупилась.

Что же делать?!

На поклон к князю он не пойдет! Унижаться?! Еще чего! Уж лучше развоплощение или вечное заточение в застенках Самуайгра!

Как бы он ни уважал власть Рубинового князя, все же не мог забыть, что тот не Сапфир. Воспользовавшись войной и слабостью соперников, он хитростью захватил трон Бриллиантов, став абсолютным правителем Красного мира. Отец говорил о нем, что он – самозванец!

Отец! Единственный, о ком сердце Элекзила еще тосковало, хотя столько времени прошло с тех пор, как он исчез. Отец всегда был не таким, как другие рыцари. Он умел не только подчиняться обстоятельствам, но и думать, выбирать!

Сколько он себя помнил, отец тоже служил в городском легионе рыцарей-наемников, заслужил милость князя и вдруг исчез.

Элекзилу иногда казалось, что он просто ушел. В другой мир. Но разумом он понимал, что наверняка князь Рубин за какую-нибудь ошибку наградил его забвением, заставив вечно растворяться в сумраке городской тюрьмы, или развоплотил, что, видимо, произойдет теперь и с самим Элекзилом.

– Эй, Элекз, а может, остановишься? – пробился к его сознанию хрипловатый голос Марьеги. – Пойдем наверх. Я сделаю тебе массаж!

Очнувшись от мыслей, рыцарь посмотрел на четыре пустых бокала, в которых еще недавно горел «Плевок сатаны», и перевел взгляд на пританцовывающую рядом суккру.

– Пойдем! Что-то я и вправду устал! – Он улыбнулся Марьеге, поднялся и повернулся к настороженно посматривающему на него единственным глазом Ваграйлу. – Эй, Вагр, мне нужно с ней поговорить. Скоро придет Самуайгр, займи его. Составь ему компанию, пока я не вернусь.

Зря считают суккр развратными тварями. Нет! Они очень ранимые – и глубоко любящие существа, когда дело касается золота.

– Элекз, а сколько ты сегодня получил монет?

Услышав этот вопрос раз в двадцатый, рыцарь чуть не застонал.

– А сколько ты мне сегодня оставишь? А когда ты собираешься уходить? Ты же будешь щедр со мной? Как бы я существовала, если бы не ты?

– Марьега! За свою выпивку я уже сегодня заплатил. Каких еще ты требуешь с меня денег? За что?! Ты не принадлежишь мне, гм… вернее, ты принадлежишь не только мне под этим красным небом, так почему я должен оплачивать твое существование?

Суккра остановилась, перестав взволнованно мельтешить по большой, затемненной комнате, в узкие окна которой проникали огненные сполохи из огромного очага гостевой залы.

– А я… А я сделаю тебе массаж! Как ты любишь! И буду с тобой до рассвета! Или даже до вечера! Тогда ты дашьмне золото? Много? Да? Да! Я… я по тебе соскучилась, Эл! Очень! Там, где ты был, опасно? Ты же знаешь, меня очень заводит опасность! Ты мне расскажешь?

Лежа на огромной кровати, Элекзил с усмешкой наблюдал за торопливым стриптизом. Горячее тело Марьеги вытянулось рядом, и, когда она требовательно принялась за его одежду, решительно остановил:

– Нет, дорогая! Ты слишком долго набивала себе цену. Я больше не хочу ни массажа, ни тебя! – Рыцарь лениво поднялся. – И, если честно, мне на самом деле нужно уходить.

Суккра обиженно надула губы.

Ей, конечно, глубоко наплевать, останется он с ней или уйдет, вот только будет очень жаль, если она не получит золота. Хотя Элекзил ей тоже нравился, впрочем, как и все рыцари смерти. В отличие от бесов они были нежны и щедры, хотя эти рогатые недомерки уже давно стали заботой ее подруг.

Где-то внизу ударили в гонг.

– Крылатый Свет! – ругнулась она. – Кого еще принесло?

Как ни в чем не бывало Марьега села на кровати и стала натягивать ярко-красные облегающие тряпки.

У суккр-прислужниц не было брони, и им приходилось почти всю жизнь проводить под крышей дома отдохновения, практически не видя красного неба. Зато у них были такие формы!

– Пойду посмотрю!

– Сиди на месте! – грубо остановил ее Элекзил, узнав в доносящемся из залы рокочущем рыке голос смотрителя тюрьмы.

Марьега испуганно плюхнулась на постель.

– Это ведь тот, кого мы ждем? Демон из Совета князя? Привратник?

Элекзил молча кивнул.

– Ну и долго нам здесь сидеть? – уже более спокойным тоном, даже нахально осведомилась суккра.

Рыцарь украдкой кинул на нее взгляд.

Похоже, она решила отыграться.

Ладно! Ссориться с ней пока глупо, но изображать пламенную страсть не хотелось. Не до того.

Он небрежно достал из-за пояса мешочек с вознаграждением, отсчитал двадцать золотых кругляшей и, подкинув их на ладони, улыбнулся не сводящей с него настороженных глаз Марьеге.

– Это будет твое! И ты прекрасно знаешь, что здесь – цикл красных дней безбедного существования.

– Что ты хочешь? – Она, словно адская борзая, встала в стойку, почуяв добычу.

– Я хочу, чтобы ты опоила Самуайгра.

Марьега помрачнела:

– Как и чем можно опоить демона Совета?

– Хочешь золото – придумаешь! Нет – я ушел.

Элекзил откровенно блефовал. Идти отсюда ему было некуда, да и как уйдешь, если внизу тебя поджидают. За эту ночь он должен был либо исчезнуть, либо еще повоевать за свою жизнь!

Лаская взглядом монеты, суккра тяжело вздохнула и выпалила:

– Забирай свое золото и уходи! Я не хочу, чтобы завтра, когда он очнется, от моего дома не осталось и камня на камне. Он мне слишком дорого достался! Нет, Элекзил! Я не пойду на такой риск. Уходи!

Однако!

Он не рассчитывал, что она сможет это сказать. Мысли лихорадочно завертелись, пытаясь найти в опьяненном мозгу лазейку.

Отказала, и Свет ей в… Только нельзя показать, что он в ней нуждается. Нельзя!!! Высосет все до монетки и обманет. Ладно, блефуем до конца!

Равнодушно дернув плечом, он под тоскливым взглядом суккры медленно ссыпал монеты в кошель и поднялся.

– Хорошо. Спасибо за выпивку. Больше я сюда не приду и расскажу всем знакомым, а, поверь, их у меня немало, что нечего им делать там, где обижают недоверием друзей.

– Подожди, подожди, Элекз! А чем это я тебя обидела? А не доверять – это нормально! Вдруг ты хочешь меня подставить? – Суккры глуповаты, но в том, что касается выгоды, соображали мгновенно, мертвой хваткой вцепляясь в поживу.

– Зачем? Зачем мне тебя подставлять и добровольно лишиться более-менее приличного заведения, где можно отдохнуть? Или ты подумала, что я замыслил что-то плохое против демона Совета? Смотрителя тюрьмы Рубинового князя? Я похож на ищущего собственное развоплощение?

– А что я должна была подумать? Я, конечно, всего лишь суккра, и даже не воинствующая. Но я понимаю, что ты что-то задумал! Зачем мне его опаивать?

– Мне нужно у него кое-что узнать! Добровольно демоны-привратники никогда не выдадут секретов, и ты это прекрасно знаешь. А здесь, не ожидая подвоха, в приятной расслабляющей обстановке… Конечно, потом, когда он все мне расскажет, я изменю его память – на примитивном уровне. Он не вспомнит, что именно он мне рассказывал и рассказывал ли вообще! Сама посуди, мы так долго вместе. Я не смог бы тебя предать! Ты единственная, кто мне дорог!

Ладно, переигрывать тоже не надо.

Обиженно вскинув подбородок, Элекзил пошел к двери.

Четыре, три, два, один.

– Стой!

У самой двери он словно нехотя обернулся.

– Что ты хочешь у него узнать? – Было видно, что суккра колеблется последние мгновения.

– Всего лишь про пленника, о котором мы с одним другом сегодня поспорили. Но – забудь! Мне очень жаль, что я тебе доверился.

Пальцы рыцаря сжали массивную ручку двери.

– И как ты без меня сможешь узнать у него то, что хочешь? – Она поспешно подошла к нему. Так близко, что он почувствовал ее взволнованное дыхание.

– Да просто! Сейчас выпьем кружек десять «Плевка» или «Пепла крыльев», и он мне сам все расскажет. Без твоей помощи! Прощай. – Он решительно дернул ручку.

Вот интересно, знает ли она, что этого демона так просто не споить?

– Подожди, Элекзил! – Ее коготочки впились ему в плечо. – А зачем ты просил меня, если и сам можешь все у него узнать?

Заглянув в ее с легкой сумасшедшинкой глаза, рыцарь с нежностью провел ладонью по бархатистой щеке суккры:

– Марьега, ты же моя подруга. Сегодня я слишком устал, чтобы дать тебе заработать как всегда, поэтому решил предложить другой вариант. По мне, так лучше отдать эти деньги тебе, чем спаивать на них Самуайгра. Но если ты не хочешь…

– Но я ведь их и так получу?

Печальная усмешка исказила его красивое лицо.

– Если только сотую часть от того, что я тебе предлагаю. Тем более я же не знаю, после какой конкретно кружки Самуайгр будет готов отвечать на мои вопросы! Не забывай еще про откупы в казну города…

– А почему бы тебе не отдать эти монеты мне просто так, как своей любимой и единственной подруге?

Вот мучение-то!

– Да потому, что ты, Марьега, моя любимая и единственная подруга, действительно мне очень дорога. Поэтому я тебя никогда не унижу, швырнув монеты, как какой-то старой нищей бесовке.

От этих слов или от чего-то еще плечи Марьеги расправились, и она благосклонно взглянула на глупого, наивного, безнадежно влюбленного в нее рыцаря смерти. Чем-то он даже ей нравился. Наверное, тем, что не был похож на других.

Суккра отвернулась, незаметно пряча в глубокий вырез кофточки темный маленький шарик. Пригодится. Не всегда можно услышать такое признание от высокородного рыцаря…

– Ладно, Элекз. Я помогу тебе. Есть у меня один хороший порошок. Только не забудь Самуайгра забрать с собой. И затуманить ему память, как обещал! – Нацепив на ноги позолоченные копытца-туфли, она кивнула: – Жди меня здесь! И приготовь сорок золотых! Когда привратник будет готов, я тебя позову, – и скользнула мимо рыцаря за дверь.

– Эй, Ваграйл, а где Элекз? Он разве еще не пришел? – Казалось, массивная туша смотрителя тюрьмы заполнила собой всю залу.

Притихшие после прихода Элекзила бесы, и вовсе стараясь прикинуться тенями, потянулись на выход, понимая, что им здесь больше делать нечего.

– Мое почтение, Самуайгр! Да здесь он. На радостях, что князь переводит его в свою армию, что-то немного перебрал. Так теперь его Марьега наверху в чувство приводит. – Ваграйл похабно ухмыльнулся, а привратник почему-то на мгновение смутился, но вернул демону усмешку.

– Надеюсь, он спустится к нам до утра? У меня к нему разговор, да и времени мало. Только до рассветного часа.

– Спустится. Давай лучше выпьем? – Ваграйл многозначительно подмигнул.

Как удачно все складывается. Именно так, как и просил его Элекз. Фельзон после пары кружек «Пламени», прихватив парочку уже веселых суккр, поднялся наверх почти следом за Элекзилом. А привратник и сам готов пообщаться!

Ваграйл махнул рукой, подзывая суккру-прислужницу, и бросил:

– Четыре «Плевка» и столько же «Пламени», и побольше мяса.

– Вообще-то мне еще в тюрьму возвращаться, так что сегодня много пить не буду! – с сожалением качнул головой Самуайгр.

– Да ты в этой тюрьме живешь! – Единственный глаз Ваграйла насмешливо прищурился. – Много работать вредно, а под хорошую закуску восемь кружек – это так, баловство.

– Но…

– К тому же скоро придет Элекзил, а с ним как не выпить? Сегодня он герой!

Понимая, что крыть нечем, тюремщик развел лапищами:

– Эх, уговорил, демон языкатый!

Тамара

Красные пески манили. Пурпурный глаз солнца, скрытый за багровыми облаками, кровоточил жаром, от которого днем не было спасения нигде, даже за толстыми каменными стенами города, даже в Башне Наказаний.

– Как давно я не была дома! – шепнули губы.

Мои губы.

Черт, что за дрянь снится? Нервы износились в лоскуты от такой жизни.

Я поморщилась, вспоминая. Сегодня предстоит серьезный разговор с предками. Наверняка грымза-шефиня уже накапала маман о моем увольнении, и та репетирует сердечный приступ, а отец учит роль, которую они на пару всю ночь сочиняли.

Ох, бедная я, бедная!

Так, стоп! Я же вроде осталась у Эллы или…

Вдруг до мельчайших подробностей вспомнив весь вечер, я, распахнув глаза, села.

Вот че-е-ерт!

Меня же Алекс вез на машине после небольшой разборки с белобрысыми циркачами. А потом, потом… Ничего не помню! Только какие-то обрывки.

Я поднялась на ноги, огляделась.

Меня окружала огненная решетка.

Судя по всему, я в клетке.

Воистину – страшный зверь песец подкрался незаметно!

С обеих сторон от моей тянулся ряд таких же огненных клеток, а передо мной, за пылающими прутьями, влажно блестели черным мрамором стены коридора.

Обалдеть! К каким извращенцам-пиротехникам меня увез этот мачо? Вот всегда знала, что доверять красивым мужчинам нельзя! Стоило только раз отклониться от правил и нате вам! Пожалуйста!!!

Я снова огляделась, и на меня напала тоска. Сбежать отсюда нечего даже надеяться. Решетка типа автогена и каменный пол. Причем все это казалось смутно знакомым. Опять эти странные сны?

Руки сжались в кулаки.

Ну, попадись мне этот красавчик!

– Правильно! А я всегда тебе внушал, что нужно быть осторожной! Ценить свою душу, жизнь, наконец – себя! А ты то на кикбоксинг, то главному хулигану в школе мусорку на голову надеваешь, то с парашютом прыгаешь! Господи Всевышний, за что ты меня так наказываешь? И ведь осталось еще чуть-чуть, каких-нибудь лет пятьдесят, чтобы выбиться в архангелы! Хотя что я себе льщу? С тобой, моя дорогая, мне это никогда не светит!

Сообразив, что это не звуковые галлюцинации, я осторожно посмотрела через плечо, откуда и раздавался этот завывающий тенор, и изумленно вытаращилась на неизвестно как появившегося в клетке кудрявого блондина в каком-то странном балахонистом наряде.

Я зажмурилась и помотала головой, так что она чуть не отвалилась, в надежде, что мозги заработают как надо. После такой профилактики бредовых галлюцинаций я снова обернулась. За спиной никого не было!

Ур-ра-а! Сработало!

– Наивная-а-а! Кошмар! То, что ты дожила до своих лет, полностью моя заслуга! Хотя если бы не должность архангела…

Я резво развернулась и уставилась в небесно-голубые глаза златокудрого блондина.

– Ты кто?

– Конь… тьфу, ангел! Твой, между прочим. Личный! Но губу не раскатывай! Если мы отсюда в ближайшие десять дней не свалим, то ангел тебе больше не понадобится!

Не особо прислушиваясь к его словам, я начала радостно хихикать.

– Ты думаешь, я тебе кажусь? А так? – И тут блондин от души влепил мне пощечину. – Давно хотел это сделать!

– Ах ты!..

Может, я и сумасшедшая, но позволять меня колотить своим галлюцинациям не собираюсь!

И я без церемоний врезала ошарашенному блондину в глаз.

Тот подавился ругательством. С видом крайнего изумления потрогал набухающий синяк, и его прорвало:

– Ах ты бесовка! Меня – в глаз?! И это после всего, что я для тебя сделал?! Жрал три года «Вискас», «Китикет» и кильку в томате?!! Извел всех мышей, и после этого меня – в глаз?!!

Нет, ну это уже чересчур!

– В каких не столь отдаленных местах тебя кормили кошачьим кормом, я не знаю, но насчет мышей можешь не заливать! Это заслуга моего нежно любимого кота Васисуалия!

– Не Васисуалия, а Васиэля!

– А вот это фигушки! – От такой наглости блондина я взбесилась. – Сказала Васисуалия, значит, Васисуалия!!! Мой кот! Как хочу, так и обзываю!

– Несносная девчонка! Я не буду больше отзываться на твои дурацкие клички! Все!!! С этой секунды у тебя нет кота!

– И куда, интересно, он делся? – язвительно полюбопытствовала я.

– Я уволился! Все! – Блондин картинно смахнул слезу и с надрывом забормотал: – Господи, дай мне силы выдержать твои испытания до конца! Укроти мою гордыню и возьми в свое воинство крылатое…

– У-у-у, смотрю, не одна я тут на головку скорбная! Ну ладно. Оставайся, бедолага, вместе будем камеру делить да галоперидолом друг друга потчевать! Как звать-то тебя, болезный?

Блондин кинул на меня уничижительный взгляд и обиженно отвернулся.

Что это с ним? Кто ж на правду обижается?

Я подошла поближе. Положила руку ему на плечо и покаянно попросила:

– Эй, мужик, ты правда не обижайся на бланш! Ну и на шуточки мои тоже. Я ж не со зла! Ну ты прикинь сам. Очнулась в каком-то загоне, и этакий Клинт Иствуд в кудрях долбит меня по роже и такую пургу метели-и-ит… От этого кто угодно взбесится! Давай забудем и начнем наше знакомство сначала. Как тебя зовут?

Парень обиженно скинул мою руку и истерично всхлипнул:

– Угораздило же связаться с буйной! В последний раз повторяю: я – Васиэль!

Я сочувствующе хмыкнула:

– Бывает. А я…

– Ой, вот только не надо мне объяснять, кто ты! Я тебя еще за девять месяцев до твоего рождения знал!

– Ха, ты че, типа, еще один друг моих предков?

Блондин возвел глаза к каменному потолку и шумно выдохнул:

– Дурочка! Я твой ангел! И ты в большой жо… гм, в жутко ужасной ситуации!

– Хорошо! Хоть инопланетянин! Только объясни, где я и как сделать отсюда ноги?

– Ну, это уже лучше! – хмыкнул кудрявый, осторожно коснулся своего фингала и, скривившись, зашипел.

– Прости-прости! Я больше не буду! – покаялась я, выдержав его укоризненно-страдальческий взгляд. – Честно!

Блондин недоверчиво на меня покосился и снова вздохнул.

– Ладно, допустим, я тебе верю. И даже помогу… Потому что сам в этом заинтересован! – предупредил он мой благодарственный порыв. – Вкратце объясню, что к чему. Это, – он развел руками, – Красный мир, или преисподняя, как его зовете вы. Я – житель Лазури, или проще – рая. А между нашими мирами как заноза в… ваш мир, а проще – мир смертных. Так сказать, наш общий полигон. Я, как уже сказал, твой ангел. И нам в течение десяти дней нужно вернуться на Землю. – Смерив взглядом мою глупо ухмыляющуюся физиономию, он страдальчески покривился. – И зачем я связался с тобой?! Меня ведь предупреждали. Хотел одним махом перескочить в архангелы, к Пресвятому поближе. Вот и мучаюсь! Теперь или я справлюсь, или… – Блондин понес какую-то околесицу, вздохнул и, подогнув ноги, уселся на пол.

Улыбка сползла сама собой. Объяснение, конечно, бредовое, но сознание уже было готово согласиться и с ним. Уж очень нереально и одновременно знакомым выглядел окружающий меня мир.

А вдруг я умерла?

Для верности я ущипнула себя. Да нет, все чувствую, даже есть хочется!

– А это потому, что в наших мирах все подчиняется сознанию. Например, в Лазури очень много небожителей из смертных, завершивших свой круг перерождений. Так вот некоторые из них так привыкли к земной жизни, что просто не осознают, что могут обходиться без еды, питья или сна. Прости, но я опущу некоторые их низменные потребности!

Решив смириться с этой теорией, я села напротив него. Пол оказался теплым.

Все удобства!

– Я умерла?

– Не совсем!

– Со мной что-то случилось?

Васиэль опустил глаза и начал издалека:

– Томочка, некоторые подробности могут шокировать, и поэтому я их пока от тебя утаю, а начну вот с чего. Все началось с твоей бабки по материнской линии. Помнишь ее?

Я пожала плечами:

– Я ее не знала. По-моему, она умерла до моего рождения. Кажется, попала под машину… Короче, случилась какая-то трагедия.

– Угу, вот именно! Трагедия в том, что она не из мира смертных. Она из Красного мира. И в ней текла кровь королевы рода Бриллиант. Но она сделала выбор и стала смертной, вот только сила крови никуда не делась. Да, она умерла, и следы ее дальнейшего возрождения теряются, но ее кровь в тебе. И из-за этого ты здесь.

Я помотала головой:

– Так, стоп-стоп! Давай сначала и по пунктам! Если мы в преисподней, значит, моя бабуля, что, дьяволица? Ха-ха! Или если она была королевой, значит, она сатана? Хи-хи! Смешно!

– Ничего смешного! – Ангел зло сдунул со лба льняной завиток. – Забудь все эти людские определения! С незапамятных времен в Красном мире существовало три демонических рода. Род Рубинов, славящийся своей многочисленностью и кочевым образом жизни. Сапфиры, бесстрашные воины, владеющие секретом подчинения огненных элементалей, что делало их невероятно сильными. И правящий род Бриллиант, получивший в наследство от Лучезарного – основателя Красного мира – корону Всевластия. В последней войне родов Сапфиры почти уничтожили пытающихся подчинить их Бриллиантов, но и сами понесли ужасные потери. И вот тогда, воспользовавшись моментом, Рубины захватили столицу Красного мира – Шеррахх и Бриллиантовую корону. А твоя бабка оказалась последней из правящего рода Бриллиант, но, выбрав мир смертных, она обезглавила свою кровь. Нынешний князь рода Рубин решил упрочить свою власть и нашел тебя.

– А при чем тут я? – Если честно, я мало что понимала из того, что нудным голосом сообщал мне блондин, но пыталась показать свой интерес.

– Да при том. У нас в Лазури все рассчитали. С точностью до девяноста процентов могу предсказать, что он заставит тебя выйти за него замуж, чтобы с помощью этого союза получить полную власть над твоим родом и обезопасить корону от Бриллиантов. Хотя за столетия его правления род Бриллиант и так уже почти растворился в кровосмешениях с Рубинами. Брак с тобой это лишь политический ход.

– А если я откажусь?

– Мало кто может отказать князю Рубин.

– Но как все это возможно?

– Подробностей я не знаю, – парень вдруг легко поднялся и походил туда-сюда, – но, поверь, если бы это было невозможным, тебя бы здесь сейчас не было.

– Ага. – Задумчиво помолчав, я кинула на него быстрый взгляд. Нет, не шутит. Значит: или он под кайфом, или сумасшедший, или говорит правду. В последнее верить не хотелось совершенно. – Значит… я тоже демон?

– Не совсем. Чтобы получить броню, своего рода защитный покров тела, тебе нужно будет пройти какой-то обряд. Какой – не спрашивай, не знаю! А потом будет коронация, и только после нее ты, распростившись с миром смертных, станешь настоящим демоном. – Васиэль неожиданно смутился. Колупнув показавшимся из-под балахона носком белой тапочки каменный пол, он виновато взглянул на меня. – Вообще-то я этот процесс плохо знаю. Я же недавно в ангелах, поэтому пришлось кое-что выяснить у архангелов.

Чувствуя, как у меня закипают мозги, я покосилась на пылающие прутья.

А может, я попала в секту к сумасшедшим сатанистам? И нужно всего лишь выбраться из этого подвала, и я увижу привычный город, солнышко, людей? Вот интересно, а как отсюда сбежать?

– Никак! – качнул головой блондин, не сводя с меня печальных глаз.

– Что «никак»? – насторожилась я.

– Сбежать. Одной – никак! А чтобы я начал помогать, тебе для начала нужно поверить в то, что я – ан-гел и что я – есть! – по буквам объяснил он мне, как клинической идиотке.

– Как ты это делаешь?

– Что именно? – С всезнающей улыбкой красавчик, заложив руки за спину, качнулся с носка на пятку.

– Как ты узнал, о чем я думаю?

– Еще раз сказать? Я – ангел! Твой. Личный. Уже почти двадцать один год! И дернул же меня бес на это согласиться!

Н-да! Похоже, не он сумасшедший, а я, если до сих пор внимательно слушаю этот бред!

Подумав, я пришла к выводу, что он просто моя галлюцинация, только, к сожалению, не молчаливая.

– О Пресветлый! За что мне это?! – вдруг возопил поставленным тенором парень. Запустив пальцы в кудри, походил кругами по клетке и остановился около меня. – Ну как, как тебя убедить, доказать? Как сделать, чтобы ты поверила мне? В меня!

– Поверила в тебя? – Я подняла на него усталый взгляд. Все! Надоело! Хочу домой! – Верю! Во что угодно: в ангелов, в бесов, в бабулю-чертовку. Верю! Доволен? – И взмолилась: – А теперь выпусти меня, а?

Он фыркнул и вдруг засветился. Сияющим, болезненно-ослепительным светом. Пламя решеток поблекло, потускнело от этого сияния. Я прищурилась и, прикрыв ладонью глаза, сквозь пальцы смотрела на странного дядю.

Сомнений не было. Я окончательно сошла с ума!

Его глаза вспыхнули двумя синими сапфирами, за спиной выросло белесое свечение, по форме напоминающее крылья… Это длилось мгновение, и он потух. Робко взглянув на меня, он с надеждой поинтересовался:

– Ну как? Убедил?

– Э-э-э… – замялась я.

Блондин вдруг шкодно улыбнулся и исчез. На его месте, настороженно принюхиваясь, сидел мой кот Васька.

– Кис-кис, маленький мой! Как ты сюда… попал? – До меня стало доходить, вернее дошло давно, только я упорно не хотела верить в происходящее.

Ведь стоит только поверить, как последняя ниточка, связывающая меня с привычной жизнью, лопнет, и мой мирок, уютный, спокойный, заботливо охраняющий меня на протяжении всего моего недолгого существования, разлетится елочной игрушкой.

А потом? Почему-то всегда я боялась начать видеть ту грань реальности, невидимую для остальных, и вот, похоже, мои страхи начинают сбываться.

Я машинально дотянулась и сгребла на руки гору белого меха. Закопалась в его привычно пахнувшую шерстку и с наслаждением вдохнула.

– Оставайся таким, Васиэль. Иначе я сойду с ума. Пожалуйста!

Кот мурлыкнул, лизнул меня в нос и вдруг голосом блондина заявил:

– Не могу, Том. Мы в демоническом мире. В королевской тюрьме! Пока мне вообще лучше оставаться невидимым. Тем более мне нужно ненадолго вернуться в Лазурь. Я должен посоветоваться с архангелами.

– Ну так лети, Вась. Советуйся, только вытащи меня отсюда! Клянусь, что буду кормить тебя отборным мясом и рыбой! Только верни меня на Землю!!! Кстати, а что ты говорил про десять дней?

– Потом! – Кот фыркнул и успокоил, исчезая: – Ничего и никого не бойся. Здесь, как и везде, все обманчиво. И помни: я рядом.

Глядя на свои опустевшие руки, я услышала где-то далеко тяжелые шаги.

* * *

Элекзил ходил по комнате в ожидании суккры.

Только бы не обманула. Не обманет! Его бы предала не задумываясь, но свою единственную страсть к золоту и самоцветам – никогда!

Он ухмыльнулся, подкинув в руке тугой мешочек и, не считая, отсыпал половину в карман, затем, завязав, снова повесил на пояс.

Не обманет. Только бы Самуайгр не понял, что в «Пламя» что-то подсыпано.

Если все получится, тогда… А что тогда?

Дверь скрипнула.

– Элекз, минут через десять спускайся. Самуайгр пьет уже шестую кружку «Плевка», сдобренного моим зельем! – Глаза Марьеги чуть полыхнули осенней зеленью. Она явно гордилась собой. И тут, вспомнив о самом главном, настороженно поинтересовалась: – А ты приготовил золото?

Элекзил кивнул, подкрепив свой кивок появившимся на ладони чуть звякнувшим мешочком.

Сцапав награду, суккра обворожительно улыбнулась и тут же нахмурилась:

– Только Самуайгр на твоей совести! Я сделала все, как ты просил, а ты не забудь обезопасить меня.

– Конечно, дорогая! К чему сомнения? Я бы никогда не позволил себе нарушить или не выполнить обещание!

Марьега умильно сморщила носик и, скрываясь за дверью, напомнила:

– Через десять минут!

После ее ухода Элекзил в задумчивости постоял, глядя на дверь.

Он либо выиграет, либо проиграет, но сегодня его привычная жизнь наемника осталась в прошлом.

Все.

Надо идти.

– Самуайгр, давай еще по одной?

– Нет, Вагр. Мне сегодня еще в тюрьму возвращаться, забыл? У меня новый пленник. Вернее пленница. Очень… ик, важный. Важная… ик! Там, кажется, ей надо давать что-то вроде еды и питья, а прислугу я сегодня отпустил!

– Да ладно тебе, Самуайгр! Ты и так безвылазно сидишь в своей тюрьме, словно ты не демон Совета, а какой-то стражник, не сказать заключенный! Ик! – Ваграйл, с ужасом прислушиваясь к своим словам, за компанию икнул. В другой раз он бы не посмел так заговорить с привратником тюрьмы, да еще и демоном Совета князя, но сегодня словно сам Лучезарный тянул его за язык. – Давай расслабляться! Тем более скоро спустится Элекзил.

– Почему ты так решил? Зная Марьегу…

– Да вон же она. – Единственный глаз Ваграйла остановился на аппетитной фигурке хозяйки дома отдохновения, на пару с подругой уставляющей кружками с полыхающим пойлом соседний стол. – Раз обслуживает гостей, значит, Элекз скоро спустится.

– Вот когда он придет, тогда я с ним последнюю и выпью. – Туша привратника растеклась на столе. – Не забыть бы, что у меня к нему дело!

– Это я уже слышал! А какое?

– Тсс! Это я скажу только ему!

– Ну, тсс так тсс! О, а вот и он – легок на помине!

Спускаясь по лестнице, Элекзил сразу же нашел взглядом Ваграйла и чешуйчатую тушу тюремщика. Загнав внутрь так некстати взыгравшее волнение, он ленивой походкой победителя подошел к ним и, ногой придвинув стул, небрежно уселся.

– Привет, Самуайгр, а я и забыл, что ты должен сюда прийти.

– Ну еще бы! Хорошо, что вообще хоть что-то помнишь. Много выпивки и много суккр доводили до забвения даже самых сильных демонов! Ты бы поаккуратнее!

– Мне показалось, или ты пытаешься обо мне заботиться?

– Показалось. Просто сообщаю собственное наблюдение. Так торопился сюда, что даже не сменил людские тряпки? – Щупальце Самуайгра невзначай скользнуло по черному с чуть красноватым отливом пиджаку. – Так как Марьега? Уже успела высосать все силы и деньги?

– Да не то чтобы…

– Ха-ха, герой! Слышал, князь переводит тебя в свое войско?

– Вроде. Только думаю: к чему такая честь?

– Так ты же отличился! Слышал, хорошо выполнил его задание?

– Велика заслуга – уйти в открытые врата и прийти до назначенного срока!

– Для некоторых просто невыполнимая! К тому же ты привел для него кое-кого очень важного. – Жабьи глаза привратника заговорщицки моргнули.

– Кого? Смертную девчонку?

– Гм, не совсем! – Самуайгр кинул подозрительный взгляд на внезапно задремавшего над опустевшей кружкой Ваграйла.

– Ну как не совсем? В ней, конечно, есть демоническая кровь, но до Бриллиантовой королевы ей так же далеко, как нам с тобой до архангелов!

Смотритель тюрьмы заелозил на стуле.

– Так это не Эллеайз?! Не королева?

– Я вижу, ты еще не познакомился со своей новой подопечной?

Самуайгр, шумно вздохнув, опрокинул в себя последнюю стоявшую на столе кружку с пылающей жидкостью.

– Не до того было! Князь дал еще пару срочных заданий.

– Каких?

– Элекзил, давай я прикажу принести еще по паре кружек «Плевка»?

Рыцарь равнодушно дернул плечом:

– Прикажи. Я с удовольствием выпью с тобой, демон Совета!

Смотритель, удовлетворенный почтительностью рыцаря смерти, прикрыл один глаз и призывно махнул рукой. Возле стола тут же материализовалась Марьега:

– Повторить?

– Повторить! – Элекзил поднял на нее взгляд.

Она кивнула и, опустив глаза, поспешно ушла.

– А зачем ты ее привел? Ведь князь распорядился, чтобы ты нашел последнюю из рода Бриллиантовых королев.

– Она и есть последняя из рода. И, естественно, она не Эллеайз. Ты забыл, что век смертных слишком короток. Она уже давно в Лазури или где-то в Красном мире, а может, снова выбрала смертный век. Только узнать, кем она стала, очень непросто!

– А ты уверен, что в девчонке есть Бриллиантовая кровь? – Жабьи глаза демона-привратника изучающе прищурились.

– Если ты сомневаешься, что я выполнил задание, пойдем сейчас в королевскую тюрьму, и ты убедишься сам. Ненавижу, когда мне не доверяют.

– Пойдем! Вдруг она не та, кто нужна князю? И мне не дает покоя вопрос: почему Рубин приказал удалить тебя?

– В смысле? – выдохнул Элекзил, но привратник, казалось, не заметил взволнованности в его голосе. Похоже, обещанный порошок Марьеги начал действовать. – Куда меня удалить? И зачем?

– А Свет его знает! Велел мне от тебя избавиться. – Самуайгр невесело усмехнулся. – Зачем-то я тебе это сказал. Вот и решай! Какую участь ты бы хотел видеть своей? Если забвение – то у меня к твоим услугам есть самые темные подвалы. Ну а если развоплощение – то тут есть шанс, что повезет, и, вместо того чтобы навсегда исчезнуть, ты начнешь жить во внешних мирах! Так что ты выбираешь?

– Мне пока и этот мир нравится. Причем не в твоих подвалах! К тому же князь сегодня мне сказал совсем другое! Похвалил, наградил и отпустил до завтрашнего дня. – Элекзил проследил, как Марьега выставляет четыре кружки перед Самуайгром и четыре возле него. – Поэтому твои слова мне непонятны. Докажи, что ты говоришь правду, тогда и станем разговаривать. А нет – меня завтра на закате в казармах личной армии князя ждет Бергол.

Привратник проводил взглядом кружку с горящим пойлом, которую рыцарь опрокинул в себя. Последовал его примеру, крякнул и согласился:

– Хорошо! Ты прав! Даю тебе еще день на то, чтобы сходить к Берголу. Но если он ничего не знает о твоем переводе, то забвение – самое лучшее, что тебя ожидает.

– Я понял тебя, Самуайгр. Ты даешь мне день, чтобы я разобрался в этой путанице, верно?

– Верно. – Привратник так сладко потянулся, что встопорщились все его щупальца. – А потом я сажаю тебя в самое глухое подземелье и сообщаю князю, что ты взят в забвение, потому что не выполнил приказ.

– Так! Подожди! Как это не выполнил?! Он велел вернуть в Красный мир Бриллиантовую королеву? Так? Ее кровь? Я вернул! Не веришь? Еще раз прошу, пойдем в тюрьму. Вместе. Ты убедишься сам.

Самуайгр задумался:

– Хорошо. Пойдем! Я должен быть уверен, что ты мне не лжешь.

– Еще раз говорю: земной срок королевы истек! Но я выполнил задание. Ее кровь в твоей тюрьме. Это ее внучка! Понимаешь?

– Ни хрена! Но мы сейчас вместе пойдем в тюрьму.

Элекзил кивнул:

– Пойдем! Убедишься сам. Я не хочу быть без вины виноватым. У меня впереди еще долгая жизнь, и не забвение ее удел!

Привратник довольно прикрыл глаза, влил в глотку еще одну кружку и пьяно хрюкнул:

– Нет, Элекз. Даже если мы сейчас увидим, а мы увидим, что в девчонке течет кровь Бриллиантов, ты все равно пропал! Князь, конечно, знал, кого ты приведешь. Ему нужна эта кровь, а вот твоя – не нужна! Ты для него опасен!

Элекзил слушал рычание этой огромной жабы, стараясь не пропустить ни одного слова, но не показывая, как его заинтересовали эти откровения. Молодец Марьега, не подвела!

Самуайгр растянул в улыбке клыкастую пасть.

– Крепкий сегодня «Плевок». Или, может, я просто давно не отдыхал? – Привратник внимательно посмотрел на рыцаря из-под полуприкрытых век.

Рыцарь выдержал его взгляд и равнодушно пожал плечами:

– Да-а, от работы даже фершехр может потухнуть. Заходи сюда почаще. Кстати, ты еще не передумал идти со мной в тюрьму? А то, сам понимаешь, у меня мало времени. Марьега ждет. Хотелось отдохнуть, а то когда получится. Завтра ведь на новую службу выходить…

Элекзил поднялся, но его руку тут же оплело выстрелившее щупальце привратника.

– Погоди. Не торопись. В забвении наотдыхаешься!

– Может, прежде чем угрожать, сначала посмотришь на смертную? – Рыцарь продолжал стоять, равнодушно глядя на пытающегося подняться Самуайгра.

– Посмотрю… Посмотрю! А потом решу! – Наконец его жабья туша стекла с табурета, поднялась и зависла над рыцарем, мгновенно вызвавшим броню. – Пойдем! – Привратник нетвердым шагом, покачиваясь, зашлепал к выходу.

Элекзил толкнул Ваграйла:

– Эй, дождись меня! – и, ничего не объясняя, пошел следом.

На улице красный вечер давно сменился багровыми сумерками ночи. Самуайгр не останавливаясь шагал вперед, к Башне Наказаний.

Во дворце было безжизненно тихо, и только теплый ветер гулял по древним коридорам и залам. Элекзил довольно огляделся. Сейчас он был даже благодарен князю за его решение не пользоваться услугами дворцовой стражи. Да и кому придет в голову добровольно заглянуть в обитель Рубинового князя?

Задумавшись, рыцарь чуть не проскочил нужный поворот, спустился по каменным ступеням вслед за привратником и остановился у пылающей двери.

У тюремных дверей стражей не было тоже. Впрочем, зачем нужны стражи, если есть огненные двери, которые стоит только задеть, и вечное пламя не оставит от тебя даже пепла. Выбраться из тюрьмы невозможно. В этом мире открыть тюремные двери под силу привратнику, князю, ну и тройке демонов из Совета.

Приложив к двери висевший на груди черный шар, Самуайгр дождался, когда пламя погаснет, и гостеприимно ее распахнул.

– Как тебе мои владения? – гордо поинтересовался он, пропуская рыцаря вперед, и захлопнул дверь. – Не тянет погостить? Посидеть, подумать о вечном?

– Что-то мне твой тонкий юмор сегодня не нравится! – Элекзил остановился.

Перед ними оказалась небольшая площадка, оканчивающаяся еще одной каменной лестницей, ведущей вниз.

– У тебя будет время научиться его понимать! – многозначительно фыркнул страж и, обойдя его, начал спускаться.

Элекзил, не сводя глаз с его мерзкой брони, зашагал следом.

«Вот интересно, а с какой радости меня потащило в тюрьму? Не иначе Марьега кружки перепутала! А если смотритель меня не выпустит? Не совершаю ли я ошибку? Последнюю в жизни?» – обожгла, отрезвляя и пугая, паникерская мысль.

Поздно! Вот уже и вторая огненная дверь захлопнулась за ними, и открылся нескончаемый коридор, освещенный пламенем решеток.

Кое-где клетки пустовали, в некоторых сидели бесы, демоны-горожане, рыцари и даже неугодные князю демоны Совета, ожидающие своей участи. Проходя мимо, Элекзил заметил, что ни один узник не взглянул на них, будто не замечая.

– Они нас не видят?

Самуайгр, не оборачиваясь, кивнул.

– Еще одно испытание – одиночество. Они видят только ряд пустых клеток и иногда меня. Ведь собственные мысли могут наказать и причинить боль лучше изысканных пыток.

Наконец они остановились возле клетки, в которой, обреченно обхватив колени, сидела смертная. Из-под кудрявой челки испуганно сверкнули глаза.

– А вот и наша гостья.

От зычного рыка тюремщика девушка втянула голову в плечи, но глаз не отвела.

Элекзил вышел из-за спины Самуайгра и, подойдя, остановился напротив Бриллианта.

Тамара

Вслед за тяжелыми шагами раздалось что-то весьма похожее на рев динозавра. Во всяком случае, голос был настолько низким, что в нем сплелись все оттенки хрипа, и эти спецэффекты очень затрудняли понимание разговора.

Да-да! То, что это был разговор, я поняла после того, как ему ответил достаточно приятный, с каким-то металлическим оттенком баритон.

Я продолжала сидеть, настороженно вслушиваясь в раздающиеся звуки. Самое интересное, что шаги вроде бы приближались, но за пламенеющей решеткой было пусто. И вдруг…

Мама милая!

Внезапно словно из воздуха появился оживший кошмар. Ужас! Бред наркомана в ломке: черная огромная туша в пупырышек, с извивающимися во все стороны короткими и длинными щупальцами. К тому же у этого чудища были две здоровенные ручищи и две, изогнутые как у козла, ноги. Морда отличалась особой омерзительностью, чем-то напоминая жабью: глаза навыкат, приплюснутый нос, украшенный острыми зубами разорванный рот, из которого время от времени выстреливал длинный желтый язык. В когтистой руке это нечто держало темный шар. Подойдя ближе, оно что-то проревело.

Не отрывая взгляда, я в надежде, что не оглохла, лишь втянула голову в плечи.

Второе существо, вышедшее из-за этой страшилы, оказалось больше похожим на человека. Крепкая плечистая фигура была закована в матовую броню из странного темного материала, напоминающего металл. На ногах сапоги, на руках рукавицы, а голову скрывал рогатый шлем. Ростом он был чуть ниже жабообразного монстра.

Я бы даже приняла его за человека (мало ли что он одет в железо, каждый сходит с ума по-своему), если бы не глаза. А точнее полыхающее пламя в прорезях рогатого шлема.

Чудища, стоя у клетки, заинтересованно разглядывали меня. Я отстраненно отметила, что при этом они ухватились за горящие прутья и ничуть не испытывали от этого неудобства.

Первая волна ужаса схлынула, и теперь я с не меньшим любопытством изучала их.

– Да, ты прав! В ней течет кровь Бриллиант, но это не Эллеайз, – вдруг снова раззявила пасть «жаба». – Смертная девчонка.

От его рыка у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Я скривилась и, сжав уши руками, пару раз старательно зевнула, пытаясь избавиться от ощущения ваты.

– Эй, красавчик! – После его соло я себя еле услышала. – Че так орать-то? А если твой друг глухой, тогда без толку надрываться. Один фиг – не услышит.

Жаба выпучила на меня и без того круглые глаза.

– Как ты смеешь так говорить со мной?! Ты, смертная? Я – Самуайгр, демон Совета и смотритель городской тюрьмы!

– Подумаешь! Ну и что, что смертная? Уж лучше прожить короткую жизнь красавицей, чем быть вечность жабой! Ты себя в зеркало-то видел? Нет? Вот и не смотрись! А то хоть и бессмертный, а инсульт заработаешь! – Первоначальный ужас сменился бесшабашной яростью. Какая-то мутация будет мне пальцы гнуть? Тем более я и так попала хуже некуда. – Кстати, твоим именем я калечиться не собираюсь! Так что, если хочешь и впредь общаться, представься попроще!

На чудище напал столбняк. Глаза попытались открыться еще шире, видимо, чтобы убедиться, что это ожившее хамство им не привиделось. Щупальца встопорщились, а язык то и дело нервно выстреливал из клыкастой пасти.

«А может, не надо было так с этим монстром? Ему же меня убить – только дунуть!» – лениво посетила меня запоздалая паника, и тут в затянувшейся паузе раздалось нечто среднее между отрывистым рычанием и ларингитным кашлем.

Я быстро зыркнула на железного дядю.

Чего это с ним?

Секунду спустя к нему присоединился такой же отрывистый хрип земноводного.

Э-э-э… да похоже, парни веселятся!

У меня отлегло от сердца. Ну, если смеются, значит, не убьют. Или убьют, но потом!

Помучив страшными звуками мои уши, эти двое замолчали.

– Ты не ошибся. В ней земная кровь Бриллиант, и самое лучшее, что я сделал бы на месте князя, – инициация! – проквакало жабообразное.

– А я тебе что говорил? Я выполнил задание. Но она – не Эллеайз! – Прорези рогатого шлема полыхнули нестерпимым кровавым пламенем.

– Это так, но ты, Элекзил, все равно в большом котле! Рано или поздно тебя казнят! Так, может, пересидишь пока в моей обители?

– Странные разговоры, Самуайгр! Во-первых, я тебе не верю, а во-вторых, ты сам дал мне время! Может, дождемся следующего дня? И вообще, если, как ты говоришь, мне нечего терять, я хочу завтра сам все узнать у князя. Пусть скажет, в чем таком я провинился. После того как схожу в его личную армию!

– Ха-ха, надеешься получить если не помилование, то хотя бы ссылку в мир смертных? Я тебя понимаю, все лучше, чем забвение. Ну хорошо, раз я обещал, иди! Завтра на закате буду ждать тебя в покоях князя.

Закованный в броню кивнул, собираясь что-то ответить, но жаба вдруг еще больше растянула пасть и вполне миролюбиво поинтересовалась:

– Ты, верно, думаешь, как отсюда выйти? Ха-ха, я выпущу тебя, но! Давай сыграем в «Беса»? А? Я так давно не отдыхал, а сегодня вот что-то расслабился! Своих помощников отпустил до рассвета. Так как? Отказ не принимается! И еще у меня есть… Сейчас!

Страшила, сделав несколько шагов, остановился, шагнул в черноту стены и, словно вплавляясь в камень, исчез. Через мгновение он вышел, держа в одной руке здоровенную бутыль с плещущимся в ней жидким огнем, в другой – стопку бумаги. Черный шар снова висел у него на шее.

– Самуайгр, я, конечно, польщен, но… Я сегодня и так перебрал. Да меня и Марьега ждет! Может, в другой раз?

Монстр дошлепал до рогатого и заявил:

– Элекз, тут «Плевка» на два кона, и я тебя выпущу. Но если ты не хочешь… я ведь могу забрать подаренный день.

– Не надо угроз! Но, согласись, какой мне интерес терять свое время? У меня его и так не слишком много!

Издав низкий, горловой рык, жаба уселась рядом с моей клеткой на каменный пол.

– Если сейчас со мной сыграешь, завтра скажу князю, что тебя не нашел. И встретимся у покоев Рубина послезавтра. На закате. Ну как? Согласен?

– Абсолютно! Давно бы так! Ну и что сидишь? Сдавай, наливай. И… мы что, будем играть здесь?

– А тебе что-то не нравится? – Жаба вырвала зубами пробку и присосалась к жидкому огню.

Боясь вздохнуть, я смотрела на них во все глаза, не переставая щипать себя за руку. Причем на руке уже красовался здоровенный синяк, а я этого даже не заметила.

– Да мне без разницы! Только вот, кажется, мы нервируем смертную. – Второй, глухо звякнув, опустился рядом с чудовищем.

Взяв колоду, рогатый так ловко начал тасовать карты, что вскоре уследить за его руками стало невозможно.

Наконец они раздали и задумались… А через некоторое время у меня перед глазами развернулась нешуточная битва. Мутанты, почти приговорив бутыль, так азартно резались в карты, что я не удержалась и подлезла ближе.

Карточных игр я знаю множество, и не узнать обычного подкидного дурака было бы верхом невежества.

– Стоп, Элекз! Сейчас мой ход. А как тебе восьмерка дьяволиц?

– Да легко! Десятка рыцарей!

– Ага! А еще десятка святош?

– А принц Рубин?

– На принц Сапфир!

– А королева?

– Бес!

– Бес!

– По одной?

– Пропущу!

– Слабак!

– Да куда мне до привратника князя!

– Вот то-то! Уважаешь! Это хорошо! Умный ты! Жалко мне тебя! Слушай, а если ты сбежишь?

– Эй-эй! Погоди, Самуайгр! Зачем сбегать? Я знаю о моем наказании с твоих слов. Давай подождем два дня! И тогда станет ясно!

Жаба пьяно икнула, свела в кучу глаза и с обидой прорычала:

– Думаешь, я вру? Если ты придешь к нему на закате, то лишь для того, чтобы навсегда исчезнуть! Он тебя боится. Иотца твоего боялся. Но тот оказался умнее тебя. Он сбежал!

– Что?!

От этого короткого вопроса у меня мороз пробежал по спине. Пылающие глаза рогатого уставились на жабообразного монстра.

– Что ты знаешь о моем отце?

Закрыв глаза, жаба выхлебала бутыль до конца, рыгнула и тоненько захихикала.

– Только то, что в ночь перед его развоплощением я помог ему открыть переход в Лазурь. Может, он там и не выжил, но он перестал существовать не по воле князя Рубин.

– Мой отец в Лазури?! Ты лжешь!

Жаба приоткрыла один глаз, искривила свою пасть в ухмылке и кивнула:

– Да. Я лгу, а ты – глупец! И существовать тебе осталось два красных дня!

– Сам, эй, Сам! – Красноглазый затормошил расплывшуюся тушу.

Жаба, не открывая глаз, сдернула с шеи цепочку, на которой висел темный шар, и протянула ему.

– На! Подносишь к двери, и она становится обычной. Выйдешь сам. Два дня тебе даю. Думай. Если надумаешь бежать – помогу. Приходи завтра… мы… а он… хр-р-р. – Его речь стала бессвязной, и в конце концов стены тюрьмы огласились низким храпом.

Железное чудо поднялось, покачнулось, сгребло из разжавшейся лапы цепь и шагнуло к моей решетке. Мне стало жутко от внимательного огня, затопившего прорези шлема. Через минуту я запаниковала от такого пристального интереса.

– Что? Что тебе нужно?

Ответ, прозвучавший на мой вопрос, поверг меня в изумление:

– Хочешь отсюда сбежать?

– Спрашиваешь! – Я легко поднялась и подскочила к прутьям, вовремя затормозив. – Конечно, хочу! Только мне надо домой, и… я не знаю, где я. А ты кто?

– Рыцарь смерти Элекзил.

– Охренеть! А покороче?

– Алекс. Демон.

– Че-го? – Я вытаращилась на него. – Как?!

– Алекс.

– Это я слышала. Ты не поверишь в такое совпадение, но я буквально вчера или позавчера познакомилась с одним парнем, так вот его тоже звали Алексом. И то же прозвище – демон! А если честно, это из-за него я здесь и оказалась! Правда, прикольно?

– Томочка, так это он и есть! Твой Алекс-демон! – раздался за спиной ворчливый тенор Васисуалия. – Вообще-то Васиэля! Сколько можно повторять?

– А ты мысли не подслушивай! Что?!! – Я обернулась к ангелу. – Ты хочешь сказать, что этот Железный Дровосек и есть тот самый Алекс?

– Я не хочу. Я уже сказал.

Я развернулась к терпеливо ожидающему за решеткой демону.

– Зачем ты меня украл? Где мы? И почему ты хочешь помочь мне бежать, и… и почему ты сам на себя не похож?

– Я – наемник. Я всего лишь выполнял работу. Мне тебя заказали. Мы в Красном мире. А помочь тебе отсюда сбежать я хочу потому, что меня самого подставили, а я привык отвечать на удары.

– Угу. Ни хрена не поняла, а из того, что поняла, лучше бы ни хрена не понимала! А какая мутация тебя превратила в такого монстра?

Рыцарь, глухо лязгнув, пожал плечами:

– Это просто броня. Без нее в этом мире трудно выжить! Но если хочешь…

На мгновение его охватил огонь, скрывая от моего взгляда, и через секунду за решеткой стоял уже привычный мне мачо.

– Так лучше?

– Гм… спокойнее! А что, эта… мм… броня у всех жителей этого мира?

– Практически.

– И вон та жаба может стать… гм, выглядеть нормально?

– Вполне, – Алекс усмехнулся, – вот только я никогда не видел его без брони. Это тоже своего рода привычка. А вообще, это не жаба, это привратник. У всех хранителей Ключей такая броня.

– И что это значит?

– Броня определяет занятие и даже положение в этом мире. Например, я был рожден рыцарем смерти. Я – воин. Меня воспитывали как воина, но выше наемника я не поднимусь. И уж тем более никогда не стану привратником.

– Это, кстати, радует! – хмыкнула я, поглядывая на черную похрапывающую тушу. – Но лучше я представлю, что попала на карнавал… А как ты хочешь помочь мне бежать? Как объяснил Васисуалий, это дело трудное, гиблое и пустое.

– Все крылатые – пессимисты! – фыркнул Алекс, обратив наконец внимание на застывшего вечным укором позади меня ангела.

– Но-но! Я попросил бы не обобщать! И вообще!

– И вообще! Не ты ли, Базилевс, меня на кухни у Бриллианта поцарапал?

– Как ты меня назвал? Ах ты рогатое отродье! Повторяю для особо тупых. Я – Васиэль! Ва-си-эль!!!

– Ну еще раз пятьдесят повтори, чтоб запомнить, склеротик ты наш!

Смешно открывая и закрывая рот, ангел вытаращил и без того большие глаза на невозмутимого брюнета. Глядя на эту пантомиму, я не удержалась и зашлась в тихом истерическом хихиканье.

– Так, Томочка! Я смотрю, моя помощь больше не нужна? Обрела нового друга? Да? Ну, потом меня не зови! – Понимая, что первый раунд он Алексу продул, блондин накинулся на меня. – И вообще, перестань ржать, как пьяная лошадь! Или, может, помочь?

– Так, стоп! У меня просто истерика! Была… – В сантиметрах от моего лица я заметила летящую ладонь, перехватила ее, развернулась и, взяв на излом, теперь слушала обиженное кряхтение. – Васиэль, запомни раз и навсегда: я не выношу пощечин! Больше предупреждать не буду и в следующий раз врежу от души!

– Руку пус-сти! Буйная! – проскрипел Васиэль.

Хм, странно. Если он ангел, то почему такой… материальный? А с другой стороны – хорошо! Будет куда стучать!

Я разжала пальцы, и Васиэль с шипением отскочил.

– А теперь обсудим ваши планы по моему спасению, – вернула я на обсуждение злободневную тему.

– Пусть он говорит, раз такой умный! – фыркнул ангел, ревниво косясь на усмехающегося за решеткой Алекса.

– А чего говорить? Время идет. Привратник трезвеет. На рассвете придут его слуги.

– И как ты думаешь открыть клетку? – Васиэль довольно прищурился.

Видно было, что уж кто-кто, а он-то справится с этой задачей.

– Да просто! – пожал плечами демон. – У хранителей Ключей всегда есть артефакт – камень Открытого Пути.

Шагнув к привратнику, он снял с когтистой лапы перстень с ярко-зеленым камнем, поднес к пламенеющей решетке и провел так, словно рисовал большой прямоугольник.

Секунду спустя я с изумлением шагнула в образовавшийся проход.

С той стороны, подхватив под мышки, Алекс осторожно перенес меня через расплывшуюся тушу привратника и поставил на пол, холод которого ощущался даже сквозь толстую подошву кроссовок.

– А теперь все зависит от нашей скорости.

– Эй-эй! А вам не кажется, что вы кое-кого забыли? – раздался полный негодования вопль.

Я обернулась к скорбно застывшему посреди опустевшей клетки ангелу.

– Ну так шевели крыльями! В конце концов, ты хочешь стать архангелом или нет?

– Хочу! – вздохнул он уже у меня за спиной.

Ни фига себе! Вот это скорость!

Алекс торопливо потянул меня за собой. Вскоре, повернув, коридор вывел нас к жутко гудящим пылающим дверям. Мое лицо опалил нестерпимый жар. Я резко дернулась, отступив обратно за поворот.

Демон раздраженно обернулся, и в ту же секунду его фигуру поглотил огонь, возвращая спасительную броню. Оставив меня, он, держа в вытянутых руках темный шар, пошел к стене пламени. С каждым его шагом оно становилось все тише, пока он не коснулся обычной, обитой железом двери.

– Быстрее!

Он распахнул дверь.

Меня не нужно было упрашивать. Набрав разгон, я не заметила, как оказалась по ту сторону двери и, не останавливаясь, пролетела еще несколько метров. Вскоре он нагнал меня, а через несколько мгновений нам в спины толкнулась волна жара.

Так же миновав вторую дверь, мы вышли в небольшой коридор и остановились перед ступенями, ведущими наверх, к массивной, но не огненной двери.

– Бриллиант, тебе нельзя в таком виде выходить в наш мир. – Демон развернул меня лицом к себе и, поводив передо мной руками, стал взбивать вокруг воздух.

– Это еще что за мануальная терапия?

– Это демоническая магия, – пришел на помощь Васиэль, появившийся у Алекса за спиной. – А точнее – раздел Материальных личин. Сейчас он сделает из тебя демона. Вернее, ты останешься прежней, только на тебе будет аура брони, и все будут видеть в тебе суккру.

– Эй, я не поняла! Ты чего материшься? Ты же ангел!

– Девочка! – В снисхождении, слышащемся в голосе блондина, можно было утопиться. – Суккра – это одна из демонес Красного мира. Есть суккры-прислужницы: жутко развратные, азартные, охочие до золота твари. Короче – суккры! А есть суккры-воительницы. Ко всему тому, что я сказал, добавь острые шипы по всему телу и маниакальную жажду убийства.

– Вот спасибо так спасибо! – Я гневно уставилась в горящие прорези рогатой маски. – Мало того что спер меня из родного мира, притащил фиг знает куда, так еще и какую-то сукр-р-р-ру из меня делает!

– Это самая идеальная маскировка! – глухо проскрежетал демон, колыхая воздух где-то у меня над головой. Вот бы узнать, как я выгляжу? – Суккр уважают и боятся. Пока все будут видеть тебя в таком обличье, тебе ничто не грозит. Пока! Но нельзя, чтобы нас увидели демоны Совета или князь, потому что они могут понять твою истинную сущность… Ну, кажется, все! А теперь пойдем!

Последняя дверь тюрьмы отворилась, выпуская меня в Красный мир.

* * *

Самуайгр открыл глаза.

Поднялся.

Оглядел пустую клетку… и растянул в довольной улыбке клыкастую пасть.

Элекзил

Когда мы подходили к дому Марьеги, в мои опьяненные мозги постучала одна, но умная мысль: «Я – идиот! Бес! Что я наделал? Зачем я украл Бриллиант?».

Посматривая на доверчиво шагающую за мной девчонку, я думал, думал и совершенно ничего не мог придумать.

Ну и что теперь делать? За отпущенное Самуайгром время я бы мог спрятаться где-нибудь в Красном мире. А сейчас? С ней? О крылья! Где был мой разум? Ладно! Выкручусь! Надо посоветоваться с Ваграйлом. Что-нибудь да придумаем.

Остановившись перед дверью дома отдохновения Марьеги, я развернул девчонку к себе.

– Послушай, Бриллиант! Брилл!

– Я не Брилл!

– Давай я буду тебя так называть?

– Мне не нравится!

О крылья! Нас скоро будут искать по всему Красному миру, а мы спорим об имени!

– Давай, пока ты придумываешь себе имя, я тебе вот что объясню! Ты молчишь. Ни во что не вмешиваешься. Можешь подыграть мне и изобразить слепоглухонемую, больную на голову суккру.

– Это че, намек? – Девчонка зло сузила глаза.

Хм, какая шикарная из нее вышла суккра.

– Констатация факта!

– Ты хочешь оскорбить мою подзащитную? – Из воздуха показалась блондинистая физиономия ангела. Жутко недовольная.

– Нет, мое желание гораздо проще. Я хочу, чтобы вы оба заткнулись! – Рык у меня получился внушительный.

Белобрысое чудо тут же растворилось в воздухе, а девчонка побледнела, но не отступила ни на шаг и не отвела от меня глаз.

Королева…

Я развернулся и постучал условным стуком. Дверь тут же распахнулась, будто меня ждали. Хотя вряд ли! Уже, наверное, и за помин выпили.

– Элекз, милый! Вагр тут! Сидит, тебя ждет! Я говорю – мы закрываемся, а он – вот Элекзила дождусь, тогда и уйду. А кто мне за него платить будет? Знаешь, сколько твой дружок «Смолы» выпил и мяса съел, чтобы хоть немного протрезветь?

Марьега в своем репертуаре! Наверняка сама развела бедолагу на выпивку и еду, а сейчас требует, чтобы я заплатил за них обоих.

Эх, если выпутаюсь, дам еще и чаевые!

Приобняв за талию раскрывшую рот смертную, я втянул ее внутрь и захлопнул дверь.

Тамара

Алекс простучал в дверь какую-то морзянку, и та мгновенно распахнулась. Вместе с моим ртом. На пороге, улыбаясь, появилась женщина. Высокая и по людским меркам очень красивая, с фигурой, при виде которой сдохли бы от зависти все первые красавицы Земли. Несколько портили ее внешность маленькие, загнутые назад рожки на абсолютно лысой голове и туфли на ногах, больше напоминающие копыта.

Промурлыкав грудным низким голосом приветственную лабуду, она жестом пригласила нас войти, при этом смерив меня оценивающим взглядом полыхнувших красноватым отблеском глаз.

Алекс гостеприимно втянул меня в полукруглый зал, уставленный столами на манер дешевой забегаловки. Вогнутый, давящий потолок поддерживали высокие колонны. С двух сторон на второй этаж, к шеренге одинаковых дверей, шли ступени, а у дальней от входа стены горел гигантский камин.

Но, пожалуй, главной достопримечательностью этого заведения оказались висевшие на стенах между колоннами здоровенные картины такого похабного содержания, что на меня напал столбняк.

Алекс, не замечая моего удивления, целенаправленно втащил меня в центр зала, где за одним из столов сидел кто-то чешуйчатый. С тремя витиеватыми рогами.

Н-да, не хотела бы я увидеть его лицо!

Один вид со спины чего стоит. Ужас!

Хотя нет.

Я поняла, что такое ужас, тогда, когда рогатый обернулся и поморгал единственным, расположенным на переносице глазом.

Чтобы не упасть, я вцепилась в жесткие на ощупь, словно костяные перчатки моего провожатого.

– Садись! – Алекс довольно невежливо стряхнул меня на стул напротив этого циклопа. – Вагр, ни о чем не спрашивай! У тебя есть место, где можно укрыться?

Чудовище отлепило от меня свой единственный ярко-зеленый глаз и уставилось на усевшегося рядом со мной демона.

– Ну вообще-то есть. Сразу за развалинами старой башни спуск вниз, там есть проход под огненной рекой в деревню бесов. Прятаться там можно долго. Рыцари князя туда не переправляются. Просто, похоже, не знают о том тайном пути, да и сам островок отрезан от мира огненной рекой. Кто добровольно рискнет проверить на прочность свою броню? А что случилось? Куда делся Самуайгр, и кто эта цыпочка? Где ты ее нашел?

Рыцарь заворчал:

– Я в большом котле! Князь неизвестно за что готов отправить меня в забвение. Уж не знаю, что за игру ведет Самуайгр, но он подарил мне два дня, чтобы я исчез добровольно! Но куда? На Землю? Стать смертным? Или в Лазурь?

– Ужас! Но почему?

– Ничего не знаю! Должно быть, причина в моей последней миссии.

– И ты еще умудряешься цеплять суккр?

Полыхнув на меня огненным взглядом, Алекс кашлянул, придвинулся к циклопу и тихо заговорил:

– Это не суккра. Это та смертная, за которой я ходил. Это и есть мое задание.

– Смертная?! – Из пасти одноглазого, как у собаки, вывалился длинный ярко-малиновый язык.

– Рот закрой! Она – моя страховка.

– Мальчики, еще по «Плевку сатаны»? – Возле нас бесшумно появилась хозяйка, держа в руках три огромных кружки с жидким огнем.

Поставив две возле замолчавших демонов, она пододвинула одну ко мне.

– Угощайся, сестра!

Я инстинктивно отшатнулась. Кружка полыхала, как олимпийский факел. Ну теперь понятно, почему Алексу показался холодным кипяток, с этаким-то горячительным!

Заставив себя растянуть в улыбке губы, я кинула взгляд на разглядывающую меня в упор красотку.

– Спасибо, по утрам не пью!

Она бархатисто рассмеялась:

– До утра, деточка, еще часов шесть, так что сейчас еще ночь.

– Тем более! К тому же на пустой желудок… Не хочу заработать язву!

– Яз-ву? Что такое яз-ва и зачем ее зарабатывать? Элекзил! Ты где ее нашел? На приисках бесов? А в Шеррахх зачем пришла? Если ищешь работу, то лучшее заведение в городе – у меня! Это тебе любой бес скажет. Я сама выбираю клиентов и плачу целых пятнадцать процентов! Так что выгода прямая и зависит только от тебя! Сколько золота возьмешь, столько и получишь! С демонов Совета отдельная плата, жаль только, редко они у нас бывают. Ну как? Пойдешь? Мне нужна еще одна работница!

От такого предложения я впала в ступор. Вот интересно, а в Лазури есть сутенеры?

«Но-но! Я попросил бы!» – тут же возникла мысль, озвученная голосом Васиэля.

– Э-э-э, спасибо, конечно, за такое невероятное предложение, но вкалывать в бизнесе досуга не тянет!

– Что? Ты мне отказываешь?!

– Марьега! Утихомирься и иди наверх! – жестко приказал Алекс. – Она не суккра-прислужница, к тому же мы уже уходим!

– Она, она… – Рогатая красавица задумчиво прищурилась. – Она тот самый пленник, ради которого ты попросил меня опоить смотрителя тюрьмы? Ты украл ее? Но зачем? Безумец! Князь тебя найдет, и тогда…

– Даже Всевышний не знает, что будет тогда! – Демон поднялся, вытащил меня из-за стола и кивнул задумчиво молчавшему циклопу. – Пошли, Ваграйл! Проводишь.

Элекзил

Багровое небо в предутренние часы очень сильно темнеет, становясь почти черным.

Небо, которое я привык видеть над головой с рождения, больше не давало защиты и спокойствия, неумолимо напоминая о двух днях отсрочки. А потом? Что хотел сказать мне привратник? Был ли разговор о побеге отца ловушкой?

Мы молча шли по тихим улицам Шеррахха, моего родного города, в одно мгновение ставшего чужим. Я незаметно покосился на Бриллиант, и в тысячный раз удивился этой смертной. В ее идеально прямой спине и гордо вскинутом подбородке не было ни тени паники или страха. Только отрешенное изучение незнакомого мира. Или, может, узнавание?

Интересно, что будет, когда Бриллианты узнают о возвращении королевы? Войны не избежать. Что задумал князь?

* * *

– Что значит сбежала?!!

Над черной тушей Самуайгра сгустился дымный сумрак.

– Властелин, я ни при чем! Меня опоили! Элекзил. Я встретил его у суккр, и он уговорил меня пойти посмотреть на пленницу.

– Ты согласился?

– А почему нет? Он сказал, что хочет убедиться, что я взял ее под стражу. Так сказать, сдать с рук на руки.

– Ты видел ее? – Шепот стал еле различимым.

– Так же, как сейчас тебя!

– В ней есть кровь Бриллиант?

– Да, мой князь, но она человеческая.

– А какая же она должна быть? Надо подготовить обряд инициации, а после того, как она обретет демоническую сущность, проведем брачный обряд. Вместе с родом Бриллиант я стану непобедимым! И тогда я уничтожу непокорный род Сапфир! Единственный, кто не подчинился мне.

– Но их род обезглавлен! Напасть на них означало бы преступить закон Лучезарного!

– Вскоре я стану законом! Пора встряхнуть этот мир! Они будут вынуждены принять мою волю. Я заставлю их присягнуть МОЕЙ абсолютной власти.

– Но для начала надо найти Бриллиант! – В голосе преданного привратника послышалась издевка.

– Найдем! И кстати, Элекзил что-нибудь тебе говорил о своих планах?

– Да! – Самуайгр охотно кивнул. – Он сказал, что пойдет через старую дорогу в Крак-шер. Он хочет заручиться поддержкой своего рода и ждать тебя там, а когда ты придешь за Бриллиантом, поменять ее на свою жизнь!

Тьма отступила и теперь шевелилась, словно раздумывая.

– В Крак-шере хорошая армия. И у них фершехры. Говоришь, Элекзил хочет обменять Бриллиант на свою жизнь? Умен… Весь в отца! Значит, тем более его надо уничтожить! Что ж, у них будет пара дней форы. Готовь три квадры рыцарей смерти и пять квадр суккр-воительниц. Я думаю, этого хватит, чтобы проучить мятежный городок.

– Но ты не можешь на них напасть, это незаконно!

Темнота вылепилась в отвратительную харю и угрожающе нависла над смотрителем тюрьмы.

– Этот род уже не обезглавлен. Его князь возвращается в столицу. Ты забыл? А насчет законов – когда у меня будет абсолютная власть, я издам новые законы! А теперь, раб, иди и исполняй!

Самуайгр неуклюже поклонился и зашлепал к выходу. Еще через пару минут в приоткрытые двери княжеской залы заглянул бес.

– Ты звал меня, князь?

– Да, Феррет. Я хочу, чтобы ты приставил наблюдение за тюрьмой и за всеми домами отдохновения.

Бес рьяно поклонился, едва не коснувшись рогами каменных плит пола, и исчез.

Тамара

– Все, пришли!

Циклоп притормозил возле странного, с абсолютно плоской крышей, круглого дома, выложенного из черного, матового камня. Время от времени простукивая камни, одноглазый обошел дом по кругу, куда-то надавил, и рядом с ним приоткрылась плита.

Он махнул нам и легко, словно не был огромной, неповоротливой тушей, скользнул в темноту. Алекс подтолкнул меня к щели и просочился следом. Дверь лязгнула, закрываясь, и мы утонули во тьме.

На мгновение мне показалось, что все исчезли и я осталась одна в каком-то космическом пространстве.

– Ни фига себе темень! – не удержалась я от комментария и вцепилась во что-то жесткое.

– Придется подождать, моя королева! – Чуть поодаль заворочалась туша циклопа.

– А-а, я и забыл, что смертные не могут видеть в темноте, – раздался над ухом голос Алекса, и темноту разбавили красные прожекторы из прорезей его маски.

Хм, удобно!

Я оглядела выхваченное из мрака пустое круглое помещение. От каменной стены метра на полтора пол был выложен черными камнями, а центр этой конструкции покрывали доски. Мне даже показалось, что мы стоим на бочке, а под нами пустота. Десятки метров.

От таких мыслей коленки противно задрожали. Но мои спутники никакого волнения не испытывали. Циклоп уселся на пол. Алекс, наоборот, принялся ходить, о чем-то раздумывая.

– Ну и сколько ждать? – Он наконец прекратил мерить шагами эту конструкцию и выжидающе посмотрел на друга.

Но не успел одноглазый ответить, как незамеченный мною квадратный люк в центре деревянного настила распахнулся и оттуда высунулась лопоухая, остроносая мордочка.

Оглядев нас выпуклыми глазами, существо вытащило факел, ослепив нас ярким светом.

– Это ты, что ли, Ваграйл? Чего опять понадобилось на нашем острове?

– Нам нужно переждать дня три, может, больше.

Существо оживилось:

– Хорошо! Живите сколько хотите! А камни или золото у вас есть?

– Не бойся, заплатим!

Существо выбралось и поднялось на изогнутых, густо заросших рыжих шерстью ногах. Почесало круглую, с небольшим рыжим чубчиком, рогатую голову и довольно осклабилось.

– Хорошо, Ваграйл! Я поселю вас к лучшей хозяйке, вот только одна беда. Пока я в Шерраххе, мне нужно кое-куда заглянуть. Давайте я оставлю вам открытый ход? Пройдете огненную реку и ждите меня. А я мигом!

Ваграйл посмотрел на Алекса. Тот кивнул.

– Хорошо, давай показывай!

Существо обрадованно засуетилось. Открыв настежь квадрат люка, оно посветило в него факелом.

– Там сбоку ступени. Спуститесь до дна и увидите прямо перед собой туннель. Его пройдете и упретесь в дверь. Вот возле нее меня и ждите! – Напоследок одарив нас лучезарной улыбкой, это нечто подскочило к стене, вдавило какой-то камень и выскочило в приоткрывшуюся щель.

Мы секунду постояли, глядя ему вслед.

– Ваграйл, а ты уверен, что на этого беса можно положиться?

– О да! Керегез – типичный представитель своего вида. Кроме золота и камней, его ничто не волнует. Тем более он не знает, зачем нам нужно убежище.

– Надолго ли? Если на нас начнут серьезную охоту, то о нас будет знать любая собака.

– Не думаю, что князь на это пойдет. Ему невыгодно раньше времени рассказывать всем о том, что Бриллиант вернулась.

– Надеюсь!

Слушая вполуха их разговор, я подошла, подняла почти догоревший факел и посветила в открытый люк.

Дно скрывалось в темноте. Сбоку, как и обещал бес, в каменную стену в виде ступеней были вделаны скобы.

– Ребята, я первой туда не полезу! – заявила я, поднимаясь. – Там темно, и страшно, и падать не на кого! Ваграйл, – я мило улыбнулась насторожившемуся циклопу, – хочешь, ты первым туда полезешь?

Одноглазый удивленно поморгал:

– Нет!

– А придется! – Я, кивнув на прислушивающегося к нашему разговору Алекса, я пояснила: – Если упасть на эту консервную банку, костей не соберешь, а ты, в отличие от него, мягкий!

– А?..

– Считай, что это комплимент.

Ваграйл, видимо, не понял моих издевок и, скорчив серьезную мину, подошел к люку.

– Хорошо, королева! – заявил он, просачиваясь внутрь, словно желе.

Элекзил

Мы некоторое время спускались в темноте. Причем девица умудрилась так заморочить Ваграйла, что он без разговоров полез первым.

– А теперь ты! – заявила смертная, поглядывая на меня.

– Только после тебя, королева.

– А если ты на меня упадешь?

– В отличие от людей, демоны не страдают нарушением координации движений, – сразу пресек я возмущение Бриллианта.

Девчонка фыркнула что-то ругательное и, недовольно сопя, полезла вслед за Ваграйлом.

Спуск вопреки ожиданию оказался недолгим, и вскоре мы оказались в каменном коридоре, освещенном чадящими факелами.

– Ну и куда теперь?

Хм, похоже, Бриллиант освоилась и теперь спокойно посматривала то на Ваграйла, то на меня.

– Прямо. Или ты умеешь проходить сквозь стены?

Одарив меня взглядом, ясно показывающим, как низко она ценит мои интеллектуальные способности, смертная зашагала по коридору.

Мы с Ваграйлом переглянулись.

– Интересно, если смертные все такие, то нам многому надо у них учиться, – шепнул, наклонившись ко мне, Вагр.

– Нет, – фыркнул я, поглядывая на уверенно шагающую вперед девчонку. – Она единственная в своем роде. Представь, кто бы еще смог хамить демонам, находясь в центре их мира?

– А мне кажется, она просто чувствует свое родство с нашим миром, – глубокомысленно заявил Ваграйл, вот только не настолько тихо, как бы мне того хотелось.

– Возможно. Только давай перенесем этот разговор на потом. Мне бы не хотелось, чтобы она узнала о наших умозаключениях.

Тамара

Пока мои спутники переглядывались и перемигивались, явно обсуждая меня, я шагала по коридору. Надо сказать, довольно обжитому и сухому. Было видно, что им часто пользовались. К тому же очень радовало полное отсутствие всякой живности.

Кстати о живности. Сильно хотелось есть. Так что я бы не отказалась сейчас заживодерить какого-нибудь мелкого грызуна типа кролика. Но, похоже, волосатые недомерки их уже всех переловили. Если, конечно, они тут водились.

Занятая своими мыслями, я не заметила, как прошагала половину пути. За спиной, придавая уверенности, раздавался размеренный скрежет Алекса и шлепанье циклопа. Вскоре идти стало жарко. Даже не жарко, а очень жарко!

Каменный свод коридора приобрел красноватый оттенок, а подошвы кроссовок подозрительно задымилась. Я в недоумении остановилась, дожидаясь демонов.

– Мы под огненной рекой, – пояснил Алекс, отвечая на мой вопросительный взгляд.

– Рада, конечно, но, боюсь, моя обувь скоро загорится! Особенно если учесть ту скорость, с какой вы плететесь. Ничего, если я побегу?

Парни на мой юмор не отреагировали. Подойдя, Алекс меланхолично сцапал меня на руки и как ни в чем не бывало пошел дальше.

– Река скоро закончится, – успокоил, плетясь позади, циклоп. – Нужно немного потерпеть, королева!

Ну, нужно так нужно! Висю – терплю!

За спиной Алекса вдруг материализовался Васиэль и запричитал, решив на досуге позаниматься моим душеспасением:

– Ну вот! Начинается! Будь осторожной, Томочка! Не позволяй всяким-разным демонам руки распускать! Помощь помощью, но демон нам не товарищ!

– Вась, сгинь, а? И без тебя тошно! – обливаясь потом, вспылила я, болтаясь у демона на руках.

Ангел, скорчив возмущенную физиономию, обиженно фыркнул и послушно растворился в воздухе.

Температура стремительно повышалась.

– Господи, Алекс, тебе в этой экипировке не жарко?

Демон хрюкнул:

– А что ты предлагаешь – устроить стриптиз?

– Шагать быстрее! Чтобы ветерок обдувал! – Тоже мне юморист!

Еще через некоторое время жара стала спадать. Камни перестали гореть красным светом. Алекс осторожно поставил меня на ноги. Мы оказались перед каменными ступенями, круто уходящими вверх.

– Туда? – Я кивнула на лестницу.

– Подождем знакомого Ваграйла.

– И долго его ждать?

Демон, не ответив, опустился на землю и привалился к стене. Циклоп растекся рядом.

Угу! А кто меня будет развлекать?

– Алекс, тебя, может, мой вопрос удивит, но… в вашем мире что-нибудь едят? Или только пламя попивают?

Демон повернул ко мне огненные прорези шлема:

– А что?

– А ты угадай.

– Ты голодная?

– В точку!

Издав тяжелый вздох бурлака, он начал взбивать перед собой воздух, который тотчас превратился в сгусток плотного тумана. Засунув в него руку, демон с задумчивым видом продолжал мешать. У меня отпала челюсть.

– Копперфилд от зависти курит в сторонке! Ты в цирке выступать не пробовал?

Алекс фыркнул:

– Не люблю, когда комментируют мои действия, да к тому же так глупо!

Со звуком вылетающей из бутылки пробки он выдернул из дымного облака руку, сжимая хот-дог.

– Вау! А как у тебя это получилось? – Я вцепилась в булочку с усердием бультерьера, откусила, пожевала и выплюнула. – Фу, гадость какая! Булка сухая, сосиска бумажная, кетчуп пресный! И какой дурак делает хот-дог с горчицей?

– В смысле, ты уже наелась?

– В смысле попробуй этот фокус еще раз! Я такое не ем!

– Гм! – Демон проследил глазами траекторию падения булки. – А мне показалось, что ты голодная.

– Голодная! Но гадостью не питаюсь! Вытащи мне лучше круассан и кофе.

– А жюльен комнатной температуры тебе не вытащить?

– Нет, в это время суток я предпочитаю национальные блюда! Борщ или пельмени меня вполне устроят! – хмыкнула я, демонстративно не замечая убийственной иронии в его голосе.

Демон снова начал манипуляции с тучкой – походной кухней.

Через минуту мне на руки упала скользкая, еще бьющаяся рыба. От неожиданности взвизгнув, я рефлекторно отбросила ее в сторону. Она шлепнулась на тушу циклопа. Тот не растерялся. Длинный язык, выстрелив, обвился вокруг рыбины и мгновенно втащил ее в пасть.

Счавкав угощение в две секунды, он облизнулся и с надеждой уставил свой единственный глаз на Алекса.

– Ням-ням! Вкусно! Рыбалка удалась. Может, попробуешь еще?

– Я вам что, продовольственная база общего пользования? Сам доставай себе еду! – вдруг вспылил рыцарь, грозно осветил нас пламенем глаз и снова занялся добычей еды.

Вскоре я стала счастливой обладательницей недопитой бутылки кока-колы, вилки с нанизанной на ней пельменем, палочки шашлыка, пол-литрового тетрапака молока и бутылки пива. Чтобы не испытывать терпение демона, я съела шашлык, запила пивом, выкинула пельмень, а вилку спрятала в задний карман джинсов. Какое-никакое оружие!

Молоко и кока-колу выхлебал Ваграйл, особенно придя в восторг от молока.

– Ну, сыта? – вперил в меня пламенный взгляд Алекс.

Придя в благодушное настроение от бутылочки «Жигулевского», я кивнула.

– Пойдет! Червячка заморила. До обеда доживу. Но имей в виду! Я рассчитываю на четырехразовое питание. Как минимум!

Он отрывисто рассмеялся:

– Вообще-то я тоже! Кстати, в демонических союзах этого мира едой занимается женщина.

– Ха! – Сдается мне, парень не понимает. – Во-первых, я на экскурсию в ваш мир не напрашивалась, во-вторых, где ты видишь союз? И, в-третьих, готовить я не умею!

– Вот заодно и научишься! – Кажется, первые два аргумента он просто не услышал и, посмотрев поверх меня, приветственно кому-то кивнул. – Что-то долго ты, Керегез. Ну, все? Можем идти?

Мы обернулись. Козлоногий, довольно улыбаясь, тащил довольно весомый узелок.

– Да, рыцарь, шагайте за мной! – И, юркнув мимо меня, ловко полез вверх по лестнице.

Элекзил

Мы вышли под красное небо. Невдалеке начинался ряд круглых, словно слепленных из глины хижин. Вокруг каждой бурели чахлые посадки. Бесы, как самый низший род этого мира, в основном питались подножным кормом, если не считать разведение кершей – длинношерстных овец, которые снабжали их всем, начиная от шерсти, молока и мяса и заканчивая топливом. Хотя в этом мире и так было не холодно!

Все это я вкратце рассказал Брилл, шагая вслед за нашим проводником.

С интересом выслушав меня, она все же осталась верной себе:

– Ну и зачем ты мне все это говоришь? Будто мне интересно слушать про каких-то там бесов.

– Просто я заметил, с каким любопытством ты все рассматривала, и решил не ждать твоих расспросов.

– Спасибо, конечно, но все же, на будущее, вначале дождись интересующих меня вопросов. Зачем мне хламить свою коробку гигами лишней инфы?

Я промолчал, понимая, что если послушаю еще немного ее странные, непонятные слова, то моя «коробка» не то что захламится – задымится.

Некоторое время мы шагали молча.

Бесы в деревне уже проснулись и теперь настороженно глазели на странных гостей из-за шерстяных пологов, заменявших им двери.

Керегез уверенно вел нас через всю деревню. Подойдя к стоявшему на отшибе домику, в нескольких метрах от бурлящей и исходящей запахом серы огненной реки, он нырнул за толстый полог, через мгновение выглянул и, поманив нас, снова исчез в полумраке дома.

Тамара

Шагнув вслед за циклопом, я долго не могла привыкнуть к густому сумраку, скрывающему жилище. В глубине что-то зашевелилось, затем донеслось непонятное лопотание нашего проводника. Ему ответил тоненький, явно женский голосок. Перекинувшись парой фраз, бес заговорил на понятном мне языке:

– Проходите. Ерза приютит вас за два рубина.

– Один! – проскрежетал над ухом голос Алекса.

– Полтора, и она согласна.

Принуждаемая подталкиванием циклопа, я шагнула в темноту, обо что-то споткнулась и чуть не полетела на пол.

– Блин! Такие большие риелторские берете, а на свете экономите! Хоть бы свечку запалили, если лампочки Ильича не фурычат!

– Смертная?! Та, что разыскивается князем? Керегез, это ты сейчас о ней мне рассказал? – прозвучал взволнованный голосок хозяйки.

Ну вот, может же понятно объясняться, когда захочет!

– Зачем ты их привел?

– Я не знал, что это они! К тому же Ваграйл всегда хорошо платит, когда прячет кого-нибудь из опальных на нашем острове!

Хозяйка снова непонятно залопотала. В ее голосе уже слышалась паника.

Вдруг рядом со мной, заставив отшатнуться, вспыхнул факел, который устроил Алекс из своей закованной в броню руки. Сумрак сразу съежился, расползаясь по углам, явив нам невысокую, судя по всему, женщину, а точнее бесовку, по шею заросшую шерстью. Лопоухая карлица что-то быстро залопотала, обращаясь к заметно погрустневшему Керегезу.

– Она говорит, что принимать вас очень опасно! Но она согласится дать вам пристанище на пару дней, по три рубина с каждого.

Рука Алекса, полыхая каким-то не жарким огнем, продолжала освещать более чем нищую обстановку. Демон едва уловимо скользнул к карлице, и тут из его правой перчатки выросло широкое серебристое лезвие, острие которого уперлось в горло насмерть перепуганной бесовки.

– Ерза, кажется? Я дам тебе полтора рубина. Ты нас накормишь, дашь два дня отдыху, но так, чтобы нас за это время никто не побеспокоил. Если получится – уйдем раньше. Нет – останемся еще. Никаких расспросов и разговоров. Ты меня поняла? Вот аванс в полрубина. Как соберемся уходить, отдам оставшуюся плату.

Скосив глаза к носу, хозяйка, стараясь не отрывать взгляда от отражающего огонь лезвия, торопливо закивала.

А я гляжу, парень-то – дипломат!

В следующее мгновение лезвие словно втянулось в руку, и с жесткой перчатки в выжидательно протянутую ладонь упал маленький кроваво-красный камень.

Бесовка отмерла. Проворно схватив плату, посмотрела сквозь рубин на огонь и кивнула.

– Ладно, рыцарь. И ты, демон. И ты, смертная. Оставайтесь в моей чуруте1. Я принесу вам поесть.

##1 Лачуга бесов.

– Ага, и что-нибудь обжечь горло! – подал голос молчавший до сих пор циклоп.

– Если хочешь все это и быстро, пойдем с нами, Ваграйл!

Бесы и косолапо переваливающийся одноглазый торопливо вышли, оставив нас одних. Алекс заметил на стене пару факелов, подошел и от руки подпалил их. Сразу стало светло как днем.

Я огляделась. В центре довольно большой комнаты, словно чаша, выложенный камнями чернел очаг. За ним, у дальней стены, песчаный пол был полукругом устлан толстым слоем шкур. Ближе к выходу на полу лежал здоровый кусок грубо выделанной ткани.

– Ну, – потушив конечность, Алекс шагнул ко мне, – готов ответить на все твои вопросы.

Я огляделась.

– А че, ни кроватей, ни стульев нет?

– Нет. В этом мире дерево дорогостоящий материал, поэтому деревянную мебель могут позволить себе только очень богатые демоны. А мы в гостях у самого нищего народа Красного мира. Так что объясняю один раз: на шкурах – спят. Ткань на выходе – стол, называется атараха.

– А очаг? Чем они обогреваются, на чем готовят еду?

– Все смертные такие невнимательные? Я же уже, кажется, говорил. Лепешками кершей. То бишь их навозом, смешанным с колючками.

– Мрак! Древний мир. Никакой цивилизации.

– Вообще-то в этом мире главенствуют три рода.

– Ой, это я слышала! Не надо мне заливать про ваши самоцветы.

Прорези маски ярко полыхнули.

– Ну, это я к тому, что Васисуалий меня уже просветил насчет Рубинов, Бриллиантов. Бред, конечно! – Я подошла к шкурам, присела и провела рукой по шелковистому меху. – Надеюсь, я не подцеплю огненных вшей?

– Никогда не слышал о таких созданиях, но не бойся, в чуруте бесов их нет, зато очень много обычных.

Я резко отдернула руку от манящей сесть, а лучше прилечь постели из меха и обернулась к демону, издававшему отрывистые, сильно напоминающие смех звуки.

Как меня бесит его скафандр!

– Ладно! Что такое вши по сравнению с мировой революцией? – На свой страх и риск я уселась на мягчайшую подстилку из шкур. – А сам-то ты к какому роду принадлежишь?

Алекс, перестав хохотать, шагнул ко мне.

– К Сапфирам. Мы одиночки. Не рвемся к власти, как бродяги Рубины, и живем семьей на большой территории в нескольких городах, довольно далеко от Шеррахха, но зато готовы уничтожить любого напавшего на их род и бьемся до последнего. Еще приручаем фершехров – огненных элементалей. И пусть мой род обезглавлен отсутствием князя, не входит в элиту демонов, но все же он по праву может называться самым сильным.

Я слушала его низкий голос и словно видела все прошедшие битвы, города Красного мира, багровые пустыни и огненные реки.

– Почему ты мне помогаешь? Или тебе от меня что-то нужно, чего я не знаю? – вдруг спросила я его в лоб.

Прорези шлема оказались напротив. Алекс уселся рядом и глухо заговорил:

– Я хочу, чтобы ты прошла инициацию! Чтобы спящая в тебе демоническая кровь ожила. А потом ты сможешь пройти обряд коронации и получить абсолютную власть!

– Зачем? Почему именно я?

– Рубины не должны оставаться у власти! Сапфиры не могут получить абсолютную власть. Остаешься ты и твой род, который обязательно придет к тебе на помощь. Тем более корона Всевластия всегда принадлежала Бриллиантам, и только последняя война показала, что ею может владеть кто угодно, даже род Рубин, не имеющий своих земель.

– О нет! – Я потерла виски. – Забудь про все это! Я не собираюсь становиться королевой! Демоницей! Я хочу домой! Понимаешь? Моя жизнь там!

– И ты сможешь променять поклонение, почитание, власть и бесконечную жизнь на участь смертной? Неполные сто лет, и ты все равно вернешься сюда, но для того чтобы начать свой путь к власти с простой суккры?

– Смогу и променяю! Что может заставить меня остаться здесь?

– Правильно, Томочка! Так его! Не слушай этих демонов! – За нашими спинами неслышно появился Васиэль. – Я обязательно верну тебя в твой мир, чтобы ты прожила там отпущенную тебе Всеблагим Вседержителем смертную жизнь. В конце концов, должен же я получить награду за свои мучения и все же когда-нибудь стать архангелом?

Тресь!

Под глазом мечтающего ангела набухал синяк.

– Слушай, Брилл, этот корыстный ангел даже меня переплюнул. Извини, Васиэль, не удержался! К тому же наши планы несколько разнятся, и еще неизвестно, что выберет Бриллиант!

– Ах ты мерзкий демон! – очнулся Васиэль. – Бесово отродье, змей ползучий!

Тресь!

– Прости, Васиэль! – Алекс покаянно развел руками. – Рефлексы. Не люблю, когда меня называют бесовым отродьем.

Ангел, светя двумя лиловеющими фингалами, с немым укором посмотрел на нас и с тихим хлопком исчез.

– Зря ты так с ним, Алекс, – вступилась я за Васиэля. – Ну помечтал парень, с кем не бывает?

– Самому противно! Был бы ангел, а то неудачник какой-то!

Мы переглянулись, тут я не выдержала и захихикала. К моему хихиканью присоединился отрывистый смех демона.

– Я что-то пропустил? – В чуруте бесшумно появился Ваграйл.

– Да практически ничего. – Алекс замолчал, не сводя выжидающего взгляда с друга. – Ну? Где еда? И кстати, у тебя есть мысли, как выбраться отсюда? Мы же не можем остаться здесь надолго. Надо что-то делать. Не сегодня завтра князь узнает, где мы.

– Да, я думал! Нужно идти в Шеррахх, все разузнать, а после купить переход, вернуться сюда и отправить тебя… вас в Крак-шер. Сапфиры не выдадут, и вы будете в безопасности, а с Советом Правящих что-нибудь да решите.

Алекс задумался.

– Вообще план мне нравится. Сапфиры нас защитят. Они никогда не выдадут свою кровь. Тем более Рубинам, которых ненавидят! Хорошо! – Алекс решился. – Иди, Вагр, узнай все! Но будь предельно осторожен. За тобой могут следить. И не забудь купить переход.

Циклоп бесшумно открыл полог.

– Ну я пошел? Постараюсь вернуться быстро, но если я не приду до ночи – случилась беда.

Миг, и мы снова остались одни.

– Интересно, а кем по роду занятий могут быть такие, как твой друг? – Я прищурилась, задумчиво разглядывая колышущиеся шерстяные двери.

– Одноглазые дьяволы всегда были гончими, – также уставившись на вход, буркнул демон и, предупредив мой вопрос, пояснил: – Узнаватели тайн и посыльные. Их броня может сделать их невидимыми.

Элекзил

Вскоре бесы принесли жареное мясо керши и холодное, судя по запаху кислое, молоко. Девчонка действительно оголодала и с жадностью набросилась на еду.

Я налил молока в глубокую чашку из необожженной глины и протянул ей.

– На, попробуй.

С подозрением взяв предложенный напиток, она принюхалась, глотнула и скривилась.

– Фу! Смерти моей хочешь? Ты сам-то хоть раз пробовал эту гадость?

Я покачал головой:

– Вообще-то нет!

– Ага, значит, на мне эксперименты ставишь?

– Чего?

Девчонка странно оживилась:

– Слушай, а тебе всегда обязательно быть таким Железным Дровосеком?

Хм, интересный поворот!

– Ну вообще-то нет. А что?

– Тогда, может, ты снимешь броню?

– Зачем?

– Так голодный, наверное?

А почему бы и нет? Вызвать броню – дело одной секунды. Пока мы здесь в безопасности.

Я почувствовал, как меня охватил огонь. Брилл отшатнулась. Секунду спустя я уже пригладил волосы, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Если честно, никогда не любил эти человеческие удавки в виде галстуков и официально застегнутых рубах. Надо бы как-нибудь переодеться.

– Так лучше? – От меня не ускользнул заинтересованный взгляд смертной.

– Гораздо! Во всяком случае, видетьнормальное лицо для меня привычнее, и спокойнее, и… – Она смутилась, не выдержав моего внимательного взгляда. – Короче, хватит меня гипнотизировать. Давай ешь, а то мясо остынет! И кстати, – на ее губах заиграла заговорщицкая улыбка. Она плеснула себе в чашку кислого молока. – За встречу?

Хороший тост!

– На брудершафт или так? – Голос Брилл сочился ехидством.

Ага, издевается! Ладно!

– Не думаю, что нам стоит рисковать с брудершафтом, – отрезал я, не отводя от нее взгляда.

Желтовато-зеленые глаза прищурились.

– А что так?

Я откровенно залюбовался ее гневом. Она чуть покраснела, но взгляд не отвела.

– Ты пока не демоница, понимаешь? И сейчас, до инициации… Лучше не рисковать.

– Что-то я не поняла! Ты сейчас о чем?

Храбрая девочка. Не поняла она… Ладно, хочешь откровенного разговора?

– О том, что мой поцелуй привяжет тебя ко мне навсегда. А ведь брудершафт помимо коллективной пьянки заключается именно в этом?

Как мы, оказывается, умеем краснеть! А может, следовало воспользоваться ситуацией? И стать после ее инициации и коронации фаворитом Бриллиантовой королевы?

Не сводя с меня бритвенно-острого взгляда, девчонка растянула губы в ехидной улыбке.

– Ах вот ты о чем! Ну, спасибо за предупреждение, хотя, мне кажется, ты просто сочиняешь! Лучше признайся, что у тебя изо рта серой воняет! Но если что, у меня где-то «Дирол-суперсвежесть» завалялся, так ты обращайся, если надо! Мы твою проблему на раз решим. – Она обидно хихикнула, залпом опрокидывая в себя пойло, поморщилась и махнула рукой. – А вообще не грей голову. Ты не в моем вкусе. Это была проверка на вшивость, и ты ее прошел!

Язва! Надо было воспользоваться ситуацией!

– Что ты! Таких проблем у меня нет! – Я усмехнулся. – Во всяком случае, ни одна из моих женщин не жаловалась на такой недостаток.

Девчонка презрительно скривила губы:

– Фу! Не хотела бы стать одной из многих!

Я равнодушно дернул плечом.

– Никто и не заставляет. Кстати, ты тоже не в моем вкусе! Люблю сговорчивых.

– Так! Короче! Что-то мутный базар пошел! Давай-ка превращайся ты снова в консервную банку!

– Ну щаз прям! Буду я исполнять прихоти взбалмошных девиц. Может, я действительно проголодался!

Под возмущенное фырканье этой кошки я пододвинул к себе блюдо с мясом.

Мм, съедобно!

Девчонка, время от времени кидая на меня презрительные взгляды, налила себе еще молока.

Странно, то морщилась и плевалась, а то пьет!

Нет, никогда я не пойму этих смертных! Интересно, что это за пойло?

Заинтригованный, я плеснул в стоявшую рядом чашку белесую жидкость и сделал глоток.

Действительно мерзость!

Солено-кислый вкус изрядно сдобрен спиртом. Кажется, смертным нравится именно такая форма жидкого огня…

Меж тем Брилл налила себе уже пятую чашку.

– Ну так как насчет брудер… этого… шаф-фта? – кое-как выговорила она. – А-а-а, забыла! Ты же у нас трус, и у тебя изо рта серой воняет! Так?

О крылья! Да за что же мне все это? Хоть бы она уже быстрее спать упала! Хотя, судя по глазам, мне пока это не светит.

– А что, так не терпится узнать?

Девчонка глубокомысленно икнула.

– Да ладно, против «слабо» не попрешь! Никогда бы не подумала, что демон… ДЕМОН!.. окажется таким трусом и праведником! Так и запишем: кишка тонка! – выдала она, наливая шестую чашку.

Я залпом опрокинул в себя пойло и демонстративно придвинул к ней опустевшую пиалу.

С ехидной улыбочкой, не отводя от меня взгляда прищуренных глаз, она медленно налила белую жидкость в две чашки почти вровень с краями и кивнула:

– Ну, бери!

Я медленно поднял чашку. Бриллиант взяла свою, немного замешкалась и, с вызовом переплетя свою руку с моей, припала к пойлу.

Пришлось снова пить эту гадость.

Н-да-а, после такой выпивки, наверное, никакой «Дирол» не поможет!

А ловко она меня развела на слабо!

Кое-как влив в себя эту отраву, я выдохнул, вытер губы ладонью и неуверенно потянулся к девчонке.

– Ты знаешь, что-то я передумала! – отрезвил меня ее ехидный голосок. – Ты прав! Целоваться с парнем на третий день после знакомства – это дурной тон. Вот, может, года через два-три… и то не знаю! Я же говорю, ты не в моем вкусе! Короче, я столько не выпью! Так что расслабься и жуй «Дирол»!

Тьма и бесы!!! Да что эта смертная о себе возомнила?!

Бешенство темной пеленой накрыло разум. Отшвырнув чашку, я схватил ее извивающееся тело в охапку и грубо прижался губами к ее губам… и очнулся, глядя в ее желтовато-зеленые глаза. Ее руки вдруг обвили мою шею. Она тут же успокоилась и страстно ответила на мой поцелуй.

– Браво, Элекзил! Смотрю, времени зря не теряешь? – прозвучал от входа зычный смех.

Откинув смертную себе за спину, я вскочил, мгновенно активируя огонь, тотчас заковавший меня в броню.

– Самуайгр?! Как… ты меня нашел?

– Твоя гончая слишком беспечна. Ваграйл уже на полпути сюда, а к началу багровой ночи здесь еще появится и квадра рыцарей. – Привратник растянул в усмешке зубастую пасть. – Как только эти тугодумы узнают, как сюда пробраться!

Я настороженно слушал, загородив собой Брилл, которая, судя по шороху, усиленно пыталась зарыться в шкуры.

– Что, решил поймать нас первым и выслужиться перед князем? – Ой, наверное, не надо бы так разговаривать с демоном княжеского Совета?

Из рук с лязгом выросли лезвия.

Самуайгр хохотнул:

– За то, что рыцари скоро прибудут сюда, благодари своего друга! Кстати, если бы я хотел выслужиться перед князем, то не послал бы элиту его войск в Крак-шер.

– В Крак-шер?! Ты натравил армию Рубина на столицу Сапфиров? Земли моего рода? Но зачем?

– Элекз, ты на самом деле такой болван, или Бриллиант высосала тебе мозг? – Привратник протопал ко мне и, поглядывая снизу вверх, уселся с краю на шкуры. – Чтобы обескровить его армию! Ты что, забыл, как бьются Сапфиры? Тем более у них фершехры! А этих лошадок даже князь боится! Ты сядь, не мельтеши! Разговор у нас будет долгим! Эй, королева, вылезай, чего закопалась? Я вас не обижу! – Самуайгр легонько хлопнул по шевелящимся шкурам.

Через мгновение появилась взлохмаченная, настороженно поглядывающая на него смертная.

– Блин, поспать не дадут! – огрызнулась она и уселась у стены, подтянув колени к подбородку.

– Успеешь!

Лезвия втянулись, огонь убрал броню. Сейчас я оказался перед ним беззащитным. Но что-то в его голосе заставило меня ему поверить.

Я сел рядом:

– Так как ты нас нашел?

– По моему ключу, который ты мне так и не отдал. И камушек Открытого Пути я заберу! А то какой из меня привратник без ключей.

– Элекзил! Слушай, я такое узнал! Там такое творится… – На пороге стоял ошалевший Ваграйл, вытаращив на нашу милую компанию единственный глаз. – Самуайгр?!

– Ага, он самый! Ну как? Сходил на разведку? Зачем ты пошел к суккрам? Да еще объяснил Марьеге, этой продажной твари, где найти Элекзила. А не проще было бы поставить надпись с указателем, где конкретно его искать?

– Но это… А я… Переход у нее купил.

– И заплатил тройную цену? Умно!

– Но мне нужно было быстрее вернуться. – Не зная как оправдаться, Ваграйл с шумом выдохнул и замолчал.

– Иди сюда. Сядь. В общем, так! – Дождавшись, когда циклоп опустится с ним рядом, привратник заговорил: – Я сейчас открою переход в Крак-шер, и ты пойдешь исправлять свои ошибки. Предупреди Совет Правящих о возвращении Бриллиантовой королевы. Прикажи Сапфирам вступить с Рубинами в войну. Нужно как можно сильнее подрубить силы князя. А после пусть будут наготове и ждут сигнала. Пришло время и нашему роду захватить корону Всевластия.

– Абсолютную власть? Обезглавленному роду? Я не пойду! Меня не послушают! – запаниковал Ваграйл.

– Скажешь советникам, что сын исчезнувшего князя Сапфир ведет Бриллиант.

– Самуайгр, ты что-то путаешь! – Я даже потряс головой. Видимо, мерзкое бесовское пойло еще и хороший галлюциноген. Что они туда добавляют? – Мой отец всегда был рыцарем смерти. Рядовым наемником!

– Да. – Привратник перевел на меня взгляд своих чуть безумных глаз. – Всегда, с тех пор как ты родился. Он мой друг. Я тоже из рода Сапфир.

Паралич нижней челюсти, конечно, довольно неприятная штука, особенно когда ты должен что-то сказать.

– Свет и крылья! Но почему он ничего не говорил мне? Никогда! И почему он отказался от власти? Добровольно обезглавил свой род? И что случилось? Где он?

Самуайгр шумно выдохнул:

– Давно надо было все рассказать, да не хотелось втравливать тебя в эти интриги. Поверь, незнание защищало. Если бы князь Рубин узнал о тебе раньше, тебя давно бы отправили на развоплощение. Была война. Сапфиров и Бриллиантов. Князь Сапфир инкогнито бежал в Шеррахх, спасая свой род. И привез с собой младенца. Тебя. В результате той войны Бриллианты лишились своего короля и последней королевы, Сапфиры не стали их преследовать, а в это время трон Бриллиантов захватили Рубины. Твой отец остался служить в Шерраххе простым рыцарем смерти и растить тебя. Спустя годы князь Рубин все же узнал о его происхождении. Естественно, не стал рисковать своей властью и приговорил твоего отца к развоплощению. Но в ночь перед казнью я открыл ему переход в Лазурный мир. И он ушел. Больше я его не видел. Перед уходом он попросил меня приглядывать за тобой, что я и делал на протяжении этих последних десятилетий. – Самуайгр растянул в улыбке пасть и, словно утешая, положил мне на плечо лапу. – Ты его сын. Единственно возможный князь Сапфир. И едва наш род узнает о твоем существовании, они пойдут за тобой даже к архангелам. Пора Сапфирам заявить о себе. И именно поэтому я отправил элиту Рубиновых войск в западню.

Челюсть наконец-то встала на место.

Вот это новости! Быть князем крови самого сильного рода демонов!

– А это точно не опасно для нашего рода? – встрял в разговор Ваграйл.

– Нет! – Самуайгр терпеливо обернулся к нему. – Во-первых, Сапфиры сильнее, во-вторых, они будут за стенами города, и, в-третьих, они будут предупреждены. Поэтому поторопись. И ты поторопись! – Его взгляд снова полоснул по мне. – Ты должен за несколько дней успеть инициировать Бриллиант.

– Не надо меня никак… этого… самого! Короче, обойдусь без ваших извращений! – прозвучал из-за моей спины голосок смертной.

Привратник обернулся к ней.

– Королева, ничего страшного в этом нет! Очищение огнем даст тебе броню. Она необходима, чтобы жить в Красном мире. Ну а когда ты станешь сама собой, сможешь выбирать. Уйти до отпущенных тебе десяти дней и прожить смертный век, что было бы глупо, или остаться и править.

Девчонка смотрела широко раскрытыми глазами куда-то в стену и словно не слышала Самуайгра, а тот, не дожидаясь ее ответа, начал действовать.

Вытащив откуда-то из складок брони маленький темный шар, он поднялся и, потянув, словно клубок за ниточку, начал раскручивать, пока в воздухе не появилась маленькая воронка. Затем он руками начал растягивать ее в разные стороны, пока наконец в воздухе не повис пыльный смерч перехода.

Я украдкой кинул взгляд на Брилл. Она с бесконечным изумлением наблюдала за магией Самуайгра, хотя это даже магией назвать было нельзя. Невелико умение разбудить спящий переход.

Затем привратник рывком поднял Ваграйла за шкирку.

– Ты все понял?

– Да!

– Все запомнил?

– Да!

– Попадешь в Крак-шер сразу к мастерам Совета. И не медли, у тебя всего один красный день. Если будут проблемы, назови мое имя.

– Я понял. – Мой друг, не прощаясь, перетек к воронке и влился в ее стремительные круги, а после и она беззвучно исчезла.

– Самуайгр… – Мне не давал покоя один вопрос. – Как нам вернуться? Ведь в городе нас все ищут, а пройти инициацию можно только в Шерраххе, в Огненной Чаше.

– Никак. – Он подошел ко мне. – В город вам нельзя. Огненную Чашу сейчас охраняют так, что лезть к ней было бы безумием. Но! – Его смрадное дыхание опалило мое лицо. – Огненная Чаша есть в Лазури. Вот туда-то я вам и открою путь.

– Наконец-то! Хвала Всевышнему! Ты услышал меня, Отче! Я снова буду дома! Аллилуйя!!!

Рядом с впавшей в прострацию смертной появилось белобрысое чудо, жаль, уже без синяков.

Тьма! С таким ангелом и демона рядом не надо! Что и говорить, повезло девчонке! Мало того что такое наследие, так еще и хранитель – одно название.

– Ангел? Настоящий крылатый?! – Самуайгр, начавший активизировать переход, даже на мгновение удержал шарик в лапе.

И тут с улицы послышалось встревоженное верещание бесов, шум и стройное лязганье, будто по каменистой земле шагала гусеница, обутая в железные башмаки.

– Быстрее! – Самуайгр в два рывка разбудил переход, затем достал огненную плеть и стал раскручивать ее над головой.

Стены лачуги вспыхнули как картонные.

Брилл, взвизгнув, повисла у меня на шее.

– Быстрее! – снова прорычал Самуайгр.

Подхватив смертную на руки, я шагнул в переход, мельком заметив за спиной кудрявую голову крылатого, нырнувшего следом.

Часть третья ЛАЗУРЬ

Тамара

Я очнулась оттого, что мои ноги лизал теплый прибой. Вокруг поселился запах моря и ветра.

Открыв глаза, я еще некоторое время любовалась на яркие бусины звезд. Интересно, куда это меня занесло?

Увязнув в бархате песка, я села, огляделась и тут же вскочила. Рядом лежал Алекс. Причем уткнувшись шлемом в песок. Вернее не совсем Алекс, а Железный Дровосек.

Господи, значит, мне все это не приснилось?

Я осторожно тронула его.

– Алекс, А-а-ле-екс! Ты живой? Да очнись же!

Фу! Как можно носить этот костюмчик? Он же весит как хороший «мерседес»!

Кое-как мне удалось перевернуть его на бок. Я перелезла через него, села на песок и уперлась ногами ему в грудь. Он покачнулся и тяжело перевалился на спину. Прорези шлема едва теплились.

– Алекс, ты живой? – Я снова затормошила его, чувствуя себя настолько беспомощной, что впору разреветься.

– Томочка, что ты переживаешь за этого демона? – Надо мной воплощенным удивлением навис Васиэль. – Ведь если бы не он, жила бы сейчас себе тихо, мирно, спокойно. И знать не знала о каких-то там брильянтах, сапфирах, рубинах. Ну, или только в качестве украшений. А умрет – ну и бог ему в помощь!

– Сгинь, Васька! Если умрет он, то я и тебе в том помогу! Не знаю как, но помогу!

– А мне-то зачем? Я твой ангел-хранитель.

– Кошак ты длинношерстный, а не хранитель! Если бы ты на самом деле меня охранял, я бы в такое дерьмо не попала! Так что исчезни! У меня настроения нет время на тебя тратить.

Оставив ангела обиженно хлопать глазками, я улеглась ухом Алексу на грудь, пытаясь услышать хоть что-то, отдаленно напоминающее дыхание. И тут его тело охватил огонь. Я не успела отшатнуться и теперь с удивлением смотрела, как языки холодного, чуть покалывающего пламени ласкают мое лицо, растворяя броню и оставляя у меня под руками неподвижное тело.

– Алекс! Ты живой? Ну хватит притворяться! – Я замерла и едва услышала стук сердца.

Уселась рядом, убрала с его лба непослушную челку и чуть не расплакалась. От облегчения и сумасшедшей радости.

– Ой, не пойму я тебя, Томочка! – Васиэль обошел нас и встал рядом. – Что ты так за это отродье переживаешь? Или ты испугалась, что он умрет? Так он же демон, что ему будет? Чтобы его развоплотить, это знаешь как постараться надо! Ну а даже если бы и умер, тебе-то чего бояться? Я тебя и сам в мир смертных верну. Уж поверь, заинтересован.

– Вот поэтому, Вась, я за него и переживаю! – Я подняла голову и посмотрела на ангела. – Он думает обо всем своем роде, а ты о себе любимом! Как бы в архангелы попасть! Короче, сгинь и больше не мельтеши! Без тебя проживу!

– Но, Томочка! Этот бес тебя сбил с панталыку. Кому ты веришь? Да ему обмануть – как мне перекреститься! Забыла? Как он тебя напоил и воспользовался твой женской бессознательностью?

Я опешила и покосилась на лежавшего с закрытыми глазами демона.

А мне что, это не приснилось? Убойное же у бесов молочко! И что мне теперь делать?

Ладно, будем надеяться, что когда он очнется, то вряд ли будет об этом помнить.

– Томочка, нам идти надо! До ближайшего города еще очень далеко, конечно, если шестикрылы не встретят. Тогда мигом доберемся!

– Хорошо! – Я легко поднялась. – Бери его и пойдем.

– Что? Кто? Я? Его?!

– На все твои вопросы и тысяча мудрецов не ответят, любознательный ты наш! Так что бери больше, неси дальше, пока несешь – отдыхай!

– Но… но я не могу носить демонов!

– С этой минуты можешь! Или считай себя безработным! Не бойся, думаешь, я не найду себе другого ангела, желающего в полвека стать архангелом? Легко! Так что время на раздумье вышло. Три, два…

– Хорошо, хорошо! Эти демоны тебя испортили окончательно! О Пресветлый, за что мне все это?

Он щелкнул пальцами. Тело Алекса взлетело метра на полтора и будто привязанное поплыло за ангелом.

– Ну вот! Все ты можешь! Самое главное сильно захотеть! – Я догнала парящего над песком Алекса и зашагала вслед за Васиэлем.

Когда в лазурном небе заалели первые брызги рассвета, мы приблизились к небольшому, аккуратно побеленному дому.

– Подожди меня здесь и проследи за демоном. Я сейчас.

Васиэль, не затрудняя себя распахиванием двери, не замедляя шага, исчез в стене.

Алекс тут же упал на песок и застонал. Я подскочила к нему:

– Алекс? Эй, ты меня слышишь?

Глупый вопрос! Не слышит, не видит, но хоть живой – что радует!

Дверь дома распахнулась. Из нее выплыл довольный ангел и молодой, лет тридцати пяти, дядя. Светлые кудри связаны в недлинный хвост, аккуратная короткая бородка. Не дяденька – одуванчик! Не отводя от меня ярко-синих глаз, он легко, будто паря, преодолел разделяющие нас метры.

– Э-э-э, здрасти! Мы тут… заблудились. Нам бы в какой-нибудь город к врачу. С нами раненый.

Словно не слыша меня, он сел рядом с Алексом. Взял его руку в свои, глубокомысленно нахмурился и поднял на меня глаза.

– Ваш раненый – демон. Воспользовался порталом в Лазурь, а Защищающий Пламень забыл. В Лазурном мире демонам без этого амулета не выжить. Вот он, как только вышел из перехода, так и отключился. И если в течение двух дней на него не надеть защиту или не отправить в Красный мир, рано или поздно он исчезнет.

Я запаниковала:

– А где взять этот амулет? Нам сейчас в Красный мир нельзя. Нас там ищут!

Мужчина поднялся.

– Угу, интересно! Ищут. Смертная, ангел и демон. Такой союз и я бы искал, только чтобы посмотреть. Что ты делаешь в нашем мире? Ты… ты ведь еще не умерла?

– Если честно, чувствую себя живее всех живых, и… проще сказать, что я здесь НЕ делаю!

Алекс застонал.

– С удовольствием поболтаю с вами как-нибудь в другой раз, а сейчас, как вы только что сами сказали, нам пора.

– Угу. – Мужчина качнулся на носочках и лучезарно улыбнулся. – Полчаса вы у меня погостите, а за это время я что-нибудь придумаю. Ведь я же смотритель, страж этого берега, и должен помогать всех забредшим ко мне в гости.

Он словно пушинку подхватил тело Алекса и решительно зашагал в дом.

Мне ничего не оставалось, кроме как плестись следом, надеяться на лучшее, грязно ругаться и обвинять во всех бедах пунцового от незаслуженной обиды Васиэля.

Я прошла вслед за ангелом через стену, как сквозь густой туман. Изнутри стен и двери не было. В легком ступоре разглядывая нежно-розовые лепные колонны, я пыталась понять, как в прямоугольном небольшом (снаружи) доме помещается круглый, с лепными колоннами зал… не зал, скорее беседка!

Решив ни у кого не требовать объяснений, я пришла к выводу, что это обычная иллюзия.

Что я, фантастику не читала?!

Незнакомец уложил Алекса на низенькую лавку и обернулся к нам.

– Сударыня и ты, ангел, садитесь, я буду рад вам кое-что показать.

Мужчина подошел к небольшому стоявшему в центре зала столу, взял с него прозрачную пирамидку и направился к нам.

Я демонстративно осталась стоять рядом с Алексом, а Васиэль, воспользовавшись приглашением, чинно уселся на витую скамью.

– Для начала представлюсь. Я – Кириллий. Один из хранителей порядка в Лазурном мире. Страж границ и переходов. Все демоны, попадая в наш мир, обязаны проходить проверку и регистрацию. Иначе их ждет быстрый путь обратно, и это в лучшем случае. Смотри. – Он сунул мне под нос одну грань пирамиды.

Словно отражаясь, в ней заплясали язычки пламени. Я вгляделась в происходящее. Под красным небом демонического мира полыхала огненная река, рядом с которой печатали шаг тысячные ряды клонов Алекса навстречу такой же ощерившейся мечами армии рыцарей смерти.

Мамочка! Неужели это все из-за нас? Из-за меня…

Я взглянула в лучащиеся заботой и сочувствием глаза хранителя:

– И что?

– По-хорошему, я обязан его отправить обратно в Красный мир. У него нет ни разрешения, ни возможности находиться в Лазури. Тем более для него это смертельно опасно!

– Примерно так же опасно, как возвращаться! – возразила я, прикидывая, чем смогу его прибить.

Кириллий вдруг расхохотался и закончил свою мысль:

– Но я не сказал, что поступлю так. Стражи вольны выбирать между тем, что необходимо, и действительно правильным решением. А убить ты меня не сможешь. Мы – бессмертны!

Я смутилась и несколько грубо его прервала:

– Может, тогда расскажете о ваших планах касательно нас?

– Расскажу! – улыбчиво кивнул Кириллий. – Примерно в двух неделях пути отсюда находится город Мираль. Пристанище для эстетствующих душ. Там ты и приобретешь защиту для своего раненого.

– Две недели?! – Я аж подскочила. – Ты, дядя, окстись, перекрестись, и, может, полегчает! Ты же сам сказал, что у него в запасе всего два дня! Какие две недели? Или, может, у тебя проблемы с памятью?

Кириллий поморщился:

– Какая ты громкая! Все трубы архангелов по сравнению с тобой – детские дуделки! Кстати, а паниковать, не дослушав, это общечеловеческий недостаток?

Я хмуро посмотрела на откровенно веселящегося стража:

– Ты еще поумничай!

– И?.. Развернешься и уйдешь?

Я вздохнула.

Прав, мерзавец! Идти мне некуда.

Скрестив руки на груди, я выжидающе уставилась на него.

Кириллий благодушно кивнул.

– Вот давно бы так. Я дам вам шестикрыла. Он домчит к городу за полдня. К вечерней Славе будете на месте.

– К чему?

– Томочка, я тебе все потом… – начал Васиэль, но наткнулся на мой многообещающий взгляд, вздохнул и принялся объяснять: – Утренняя Слава, полуденная Слава, вечерняя и полуночная – это когда все небожители, ангелы, серафимы, херувимы и даже архангелы, в одно время в разных уголках Лазури возносят Славу Всеблагому Вседержителю.

– Хм, скромный он у нас! – оценила я. – Я бы от такого ритуала, если честно, от скуки бы повесилась.

Кириллий усмехнулся и, отгородившись от ангела ладонью, таинственно произнес:

– Есть мнение, что Он по этому ритуалу часы сверяет. Наверное, привык к нему, за вечность-то!

Я невольно хихикнула и тут же нахмурилась:

– Ну, приедем мы в этот Мираль, а дальше что? Где искать ту защиту? И еще. Ты слышал что-нибудь про Огненную Чашу?

Страж посерьезнел:

– Так, давай по порядку! В городе найдете Вереция. Это тоже хранитель Пространства и мастер Артефактов. А насчет Чаши… Зачем тебе она? Ее пламя отправляет в небытие и небожителей, и смертных. И я знаю только одно место, где ты можешь найти Огненную Чашу. Небожители не очень любят этот город – Инквизель. Там царят нравы человеческого Средневековья. Но Всевышний – либерал и не трогает этот городок. Он, видите ли, считает, что его понимания хватит на все вариации веры.

– А тот город от Мираля далеко? – Не сводя с Кириллия глаз, я в нетерпении переступила с ноги на ногу.

– В этом мире расстояние не проблема, если сама не захочешь увидеть в этом проблему. Шестикрыл домчит быстро, – отмахнулся он, посмотрел на застонавшего демона и, догадавшись, прищурил глаза. – Или ты с помощью Чаши хочешь переместить его в Красный мир?

– Что? Как? – опешила я.

Кириллий смутился.

– Ну, дело в том, что Огненная Чаша – это емкость с жидким огнем, который в Инквизеле иногда используют по назначению, а именно: иногда в нем жгут кого-нибудь. Но еще, хотя о том мало кто знает, это и прямой портал для демонов в Красный мир.

– Ладно! Ни фига не поняла, будем разбираться с проблемами по мере их поступления. Сначала Алекс. Где там твой шестисотый?

Кириллий, словно не заметив оговорки, засуетился:

– Уже собрались? И даже чаю не попьете? Ну как знаешь! Пойдемте на улицу.

Поманив нас с Васиэлем, он шагнул между колонн. Я оглянулась на Алекса и пошла за ним.

Мы оказались на цветущих холмах. Свежайший воздух рвал легкие. Кириллий, сложив пальцы замысловатой фигурой, пронзительно свистнул. Пару секунд ничего не происходило. Затем послышался звук, словно что-то стремительно падало с огромной высоты.

Руки Васиэля едва успели отдернуть меня, как на то место, где я только что стояла, обрушилось нечто. Тело лошади, голова тигра, и над всем этим безобразием трепыхались шесть кожистых крыльев, больше напоминающих крылья летучей мыши.

– Салют, хранитель! Чего звал?

Я вытаращилась на это говорящее чудо. А зверь, ничуть нас не смущаясь, мало того, даже не замечая, с удобством плюхнулся в траву и начал вылизывать крылья.

– Ну? – Он наконец оторвался от гигиенических процедур и пристально посмотрел на меня желтыми тигриными глазами. – Хватит меня гипнотизировать, а то я стесняюсь! На мне что, незабудки крестиком вышиты? И вообще, смертная, чего тебя сюда занесло?

– А-а… э-э-э… ну-у… хрен бы его знал! – Это все, чем я смогла разродиться на этот провокационный вопрос.

– А-а, ну тогда споемся! – фыркнул зверь. – Я – Ферзель.

– Э-э-э, рада! Очень. Тамара.

– Как?

– Тамара!

– Это имя смертной. Ну ладно, не хочешь называть свое настоящее имя, не надо!

– Это настоящее и единственное мое имя!

– А-а! Ну да, тогда я – маленький розовый слоник.

– Ну, если издалека и не приглядываться…

– Так! Все! Я – Ферзель! Запомнила?

– Да вроде. Только не обижайся, если ошибусь, у меня с произношением иностранных слов всегда была беда…

– Твои проблемы! – вдруг рявкнуло это непарнокопытокрылое. – Назовешь по-другому – съем! Соображаешь?

– Более чем, – выдавила я непослушными губами.

Лучше не спорить! Мало ли, вдруг и в Лазури бешенство бывает? Какой-то он нервный.

– Ха-ха, да не слушай ты его! – вплелся в мой заторможенный разум ехидный смех хранителя. – Если ты будешь обращать на него внимание, исполнять то, что он тебе скажет, и верить всему, что он заявит, – все! Считай, что не он тебе служит, а ты ему! Райские твари тоже очень хитры.

– Буду знать. – Отступив подальше от угрожающе скалящего зубы шестикрыла, я кивнула, и тут меня понесло: – Короче, так! Ежели еще раз на меня зарычишь – по башке, и разнимать нас уже будут адвокаты. Соображаешь?

– Изверг! – обиженно рыкнула зверюга на Кириллия. – Кто просил ей все рассказывать? А на жизнь я как должен зарабатывать, если меня бояться не будут?

– Эй! Этот самый, Ферзель? – Нет, надо как-то с этим монстром отношения налаживать. – Я что хочу сказать. Наняла бы я тебя к себе средством передвижения, да вот только заплатить нечем.

Шестикрыл сделал вид, что задумался, зевнул, продемонстрировав клыки с мой мизинец, и кивнул полосатой башкой.

– Ладно! Согласен! Летать в табуне – скучно! Поэтому, если хочешь, бери мое сердце, мою верность и мои крылья! Короче, я с тобой!

– Не. – От неожиданности я помотала головой. – Мне такой ливер не нужен! Вот если бы ты подвез меня… Тут недалеко.

– Что-о?! Язва! – возмущенно зафыркало это чудо.

– Ой, мне кажется, вы и вправду споетесь! – Кириллий успокаивающе почесав зверя за ушами, задумчиво мне улыбнулся. – Поздравляю, смертная! Услышать клятву подчинения от шестикрылов нелегко, а в твоем случае, казалось, он просто ждет повод. Бери его. Он твой и будет твоим, пока ты не отпустишь.

– Ну, если вы так настаиваете… Ладно, как только, так сразу!

– Договорились. – Кириллий ненадолго исчез за стенами и вышел, держа на руках Алекса.

Шестикрыл, словно повинуясь какому-то знаку, лег.

– Давай торопись. – Кириллий дождался, когда я устроюсь между кожистыми крыльями, и осторожно уложил мне на руки неподъемное тело рыцаря смерти. – Не забудь, ты должна найти Вереция.

Ферзель вскочил. Крылья взметнулись над моей головой.

– Должна – значит, найду! – Я крепко обвила руками тело демона, ногами сжав бока зверюги.

– Вереция! – еще раз напомнил Кириллий.

Шестикрыл покосился на меня и подпрыгнул. Пара мощных взмахов, и маленькая фигурка осталась далеко внизу, а вскоре и вовсе пропала, растворившись в раскинувшемся до горизонта изумрудном раздолье.

Алекс застонал. Васиэль вынырнув из воздуха – выругался.

Ну у меня и ангел!

Сколько мы летели – не знаю. Только солнышко за это время успело добраться до зенита, постоять там и медленно начать спускаться. Пару раз в голове даже звучали странные напевы. Едва слышно… А может, и не звучали?

Наконец внизу запестрели разноцветными лоскутами сады. Засверкали на солнце радужные стекла домов.

Сделав круг над этим великолепием, Ферзель начал снижаться. Миг, и он плавно скакнул в траву. Не останавливаясь, он понес нас мимо благоухающих садов по довольно широкой улице. По обеим сторонам стояли небольшие, словно сделанные из цветных витражей домики. И на всех строениях вместо привычных крыш высились золоченые купола.

Каждый дом окружала невысокая изгородь из ажурно подстриженных кустарников, а изумрудную траву во дворах раскрашивали тысячами оттенков невероятно пестрые клумбы.

– Блин, фэн-шуй отдыхает! – в который раз выворачивая себе шею, восхитилась я.

– Да! В этом городке словно собрались все цветоводы-любители, – чихнул Ферзель.

Напугав стайку взметнувшихся птиц, он перемахнул через изгородь, нахально проскакал по клумбам и затормозил у входа в дом.

– А-а-а!!! – Раздавшийся вдруг пронзительный вопль чуть не сделал меня заикой. – Ну-ка, пошел вон, животина дикая! Все розочки мои потоптал!

Из-за дома на всех скоростях топал высокий дядя, грозно уставив на нас клинышек бородки. Короткие кудрявые волосы светлым ореолом окружали его голову.

Шестикрыл ощерился и грозно зарычал.

– Говорю, пошел вон! И не рычи тут на меня! Если вас Кириллий из сосочки кормит, это еще не означает, что все так же будут с вами носиться! Кого это ты привез? А самое главное – зачем?

Шестикрыл, поворчав еще для порядку, улегся. Словно не замечая сердитого дядьку, я сползла в траву и, не чуя ног, попыталась стащить Алекса. Рядом материализовался ангел.

– Чего стоишь? Помогай! – прошипела я.

– И палец о палец не ударю, пока не попросишь! – хмыкнул этот наглец и вздохнул. – Ангельскую помощь надо ценить!

– А я смотрю, давно синяками не светил? – тут же подбоченилась я. – Что ж, подожди! Вот он в себя придет и оценит твою помощь! Уж будь уверен, не промолчу!

Васиэль нервно сглотнул и решительно открыл рот, но его перебил уже начинающий раздражать крик:

– Смертная! А тебя как сюда занесло? О, и демон! Без охранного Пламеня? Смертник или сумасшедший?

Подойдя ближе, козлобородый, даже не потрудившись помочь, внимательно наблюдал, как я зарабатываю грыжу.

– А я смотрю, у вас все такие догадливые и заботливые? – не выдержала я.

– А ты мне не дерзи! Я вообще могу вас арестовать и без суда и следствия отправить в Красный мир! – ехидно осадил меня хозяин.

– А Кириллий сказал – идите к Верецию, он поможет! Положительно так тебя охарактеризовал! А ты… Козел ты!

Ферзель с Васиэлем после этих слов так пристально уставились на сварливого хозяина, что тот смутился, ухватился за бороденку и возмущенно заверещал:

– Как ты смеешь так со мной говорить?! Ты… ты… – И вдруг обиженно буркнул: – Не Вереций я.

– Гм… – Я помолчала. – Ой, извините. Накричала на вас. Ну, может, вы даже и не козел. Ну такой, окончательный… Только учитесь…

От смущения я понесла такую галиматью, что Ферзель фыркнул, отрывисто зарычал-заржал и, упав на спину, стал кататься по заботливо взращенным клумбам.

– Смертная, что с нее взять! – Васиэль задвинул меня от греха подальше себе за спину. – А…э-э-э… а вы кто будете, уважаемый?

– Я – Вилдор. Управляющий и ученик Вереция. А сам хранитель Пространства прибудет в лучшем случае завтра.

– Ладно, подождем! – утешила я, выйдя из-за спины Васиэля. Теперь ангел недовольно сопел у меня за спиной. – А кстати, где он шляется?

– Мастер Артефактов сейчас ушел на поиски ценного материала для изготовления срочного заказа, – терпеливо объяснил Вилдор.

Ведь может же общаться, когда захочет!

– Поэтому приходите завтра. Ближе к вечеру. – Его надменное лицо озарила ехидная улыбка.

– Но нам некуда идти! – Мы с Васиэлем недоуменно переглянулись. – Можно, мы у вас переночуем?

– Ха, это после того, как ваша дикая животина мне все клумбы передавила? А невоспитанная девица обозвала козлом, почти бесом! Ха! Так я вас и пустил! Нет уж, проваливайте, и дохлятину вашу заберите, а то он, кажется, уже серой смердеть начал! – Презрительно скривив губы, он кивком указал на неподвижно лежавшего у наших ног Алекса.

Эх, поторопилась я с положительным мнением!

Чувствуя, как меня накрывает безудержная ярость, я перешагнула через демона и решительно поперла на козлобородого.

– Эй, Томочка! Ай, не надо! Пусти! Пусти его! Плюнь!!! Ферзель, да оттащи ты ее!

– Зачем? Мне нравится-а!

– Ферзель!!!

Через несколько мгновений до меня дошло, что я сижу на добром дяденьке, дубася его по морде, да к тому же пытаюсь по волоску выщипать его бороденку.

– Снимите с меня эту бешеную бесовку! А-а-а! – верещала моя жертва.

– Так как насчет трехразового питания и для всех по отдельной комнате? – Устав колотить, я принялась его душить.

– Что здесь происходит? – Низкий ледяной голос мгновенно прекратил всеобщую истерику.

Косясь на неожиданного свидетеля, я стыдливо попыталась прилепить на место клок, выдранный из бороды Вилдора. С виноватой улыбкой слезла с козлобородого и скромно села рядом с Алексом, настороженно разглядывая незнакомца.

Васиэль отступил за мою спину, а Ферзель, прижав уши, улегся между помятых кустов роз и прикинулся кучкой мусора.

Метрах в пяти от нас на изумрудной траве стоял высокий мужчина с длинными гладкими угольно-черными волосами. Довольно симпатичный. Из глубоко посаженных глаз на нас смотрела ночь. Тонкие губы окружали черные усики, плавно переходящие в аккуратно подстриженную бородку.

Оглядев цепким взглядом живописную картину, незнакомец задержал взгляд на мне, перевел на Алекса и как ни в чем не бывало обратился к постанывающему Вилдору, пытающемуся прилепить на место клок:

– Я спрошу еще раз. Что здесь происходит?

Не знаю кому как, но мне, если честно, от этого голоса захотелось зарыться куда-нибудь поглубже. Вилдор, видимо, испытывал похожие чувства. Сложив пощипанный клок в нагрудный карман, он, кряхтя, поднялся.

Роста они оказались одного, но Вилдор, виновато вжавший голову в плечи, все же казался ниже.

– Э-э-э, прости, Вереций. Я все делал, как ты и велел, но недавно пришли они и начали требовать тебя. Хамить и драться. А еще с ними демон. Я думаю, что о них надо сообщить в Славдаль. Очень странная компания! В общем, может, это и не по-христиански, но я отказал им в гостеприимстве. И за это вон та бешеная кошка, смотри, во что меня превратила!!!

Незнакомец перевел взгляд на меня. На секунду мне показалось, что тьма, живущая в его глазах, начала заползать в душу. И я не выдержала:

– А что? Какие-то проблемы? Кириллий говорил: зуб даю – все тип-топ будет! А пришли – опа! Фейсконтроль не пройден, и давай вышибалы взашей гнать. Как бедных родственников! А мы ведь обидеться можем!

Воинственно скрестив руки на груди, я вскинула подбородок, вызывающе разглядывая черноволосого.

– А чем именно он тебя обидел? – Дружелюбный голос незнакомца почему-то заставил промаршировать по моей спине строй мурашек.

Стараясь не смотреть в его внимательные глаза, я возмущенно фыркнула:

– Меня? Ха! Да плевать мне на таких! Только ненавижу, когда моих друзей унижают! Особенно тех, кто не в состоянии ответить! – И проникновенно попросила: – Можно, я его добью?

Его глаза скользнули по мне бархатной темнотой и перевели рентген на козлобородого.

– Ты посмел оскорбить моих гостей?

Вилдор, не зная куда деться, побледнел, побурел и с трудом выдавил:

– Ы-ы… гм, а-а… ну… не совсем! Я всего лишь высказал им то, что они заслужили!

– И ты можешь поручиться за свои слова? Ты уверен, что мои гости заслужили ТАКОГО обращения?

Вилдору было плохо. Очень плохо! А под пристальным взглядом говорившего он и вовсе поник, явно мечтая оказаться подальше отсюда, а то и вовсе перебраться в другой мир, чем отвечать на допрос.

– Э-э-э… ну-у… Вереций, ты сам посуди! Демон-самоубийца, явно помешанная девица и дикий шестикрыл из табуна Кириллия. Причем все окончательно и бесповоротно… – Нервно хихикнув, Вилдор многозначительно покрутил пальцем у виска.

Не утруждаясь выслушиванием блеяния ученика, Вереций подошел к нам, наклонился над Алексом и, поводив над ним руками, нахмурился. Уселся рядом на корточки, положил руку ему на лоб и задумался. Тело демона окружило свечение.

– Быстро! – Вереций вдруг резко поднялся. – Несите его за мной! – И, ни на кого не глядя, зашагал в дом.

– Я… я его не понесу! – едва слышно осмелилась возразить жертва моего гнева. – Это… это же демон! Разве я могу осквернить себя прикосновением к демону?

– А тебе его никто и не доверит! – Я смерила его таким многообещающим взглядом, что он попятился и резво чесанул куда-то за дом. – Васиэль! Такую ответственность я могу поручить только тебе!

Ангел вздохнул, уже знакомо щелкнул пальцами и пошел в дом. За ним послушно поплыло тело Алекса.

– Ну а ты чего стоишь? – щекотно фыркнул в ухо Ферзель, устроив у меня на плече полосатую голову. – Иди с ними, а я вас здесь, на солнышке, подожду.

Тишина дома завораживала. Вначале мне показалось, что я попала в церковь. В полумрак большого зала сквозь витражи окон лился неестественный свет, раскрашивая скромное убранство дома во все цвета радуги.

В центре комнаты стояло два стола. Один большой, обеденный, окруженный высокими стульями, другой поменьше, полностью заваленный странными предметами. У дальней стены примостилось неширокое ложе, на которое Васиэль и сгрузил Алекса. Еще я разглядела в конце комнаты прячущуюся в полумраке узкую лестницу, ведущую наверх.

Не зная что делать, я робко подошла и встала за спиной у Вереция, колдующего над тихо постанывающим демоном.

Закончив водить над ним руками и что-то нашептывать, он надел ему на шею небольшой, сложной огранки камень, светящийся черно-красным, словно прогоревшие угли. Мазнув ему чем-то лоб и губы, Вереций обернулся.

Изучающий взгляд его странных, мудрых глаз – завораживал. Я смутилась и насмешливо кивнула на Алекса:

– Жить будет?

На тонких губах зазмеилась улыбка.

– Если я скажу «да», тебя это обрадует?

– Даже не представляете как! – выпалила я. Вот только улыбаться в ответ не хотелось.

– Зачем тебе рыцарь смерти? Демон из другого мира? – не отставал он.

– Какая вам разница? – вспыхнула я.

Ненавижу отвечать на вопросы, ответы на которые не знаю.

Продолжая гипнотизировать взглядом, Вереций поднялся и шагнул ко мне.

– Поверь, демону в Лазури находиться очень опасно. Это не его мир. Малейшая неточность, и его не станет. – Он остановился в полушаге от меня. – Я вам помогу, но в обмен хочу знать все о вас к следующему восходу солнца.

Он приподнял мой подбородок и заглянул мне, казалось, в самую душу.

– Итак, первый вопрос: зачем он тебе?

– Он мой друг! – с вызовом заявила я и дернулась, освобождаясь из его рук.

– У демонов нет друзей среди смертных!

– Зато у смертных среди демонов более чем достаточно! – фыркнула я.

– Это да! – искренне улыбнулся он. – Вспомнила литературные примеры?

– Н-да-а, что поделаешь, если «рукописи не горят»!

– И все же! – Он посерьезнел. – Насколько я понял, этот демон тебя уже заманил в ловушку! Стараясь выслужиться, он перевернул всю твою жизнь, поставив под угрозу сам факт твоего существования и твою душу! Неужели ты настолько глупа, что готова простить ему все это и снова рискнуть всем? Зачем? Для чего? Он – демон! Он утащит тебя на самое дно!

– Ты не заметил? – грубо перебила я его. – Мы и так на дне, дальше некуда!

– Я могу вернуть тебя в мир смертных! Прямо сейчас. Ты забудешь обо всем, что с тобой было, и проживешь свою жизнь, как это и должно было быть!

Мне показалось, что на дне его черных глаз полыхнула красная искорка.

Почему-то этот Вереций вызывал у меня стойкое желание сбежать куда-нибудь подальше!

– Решайся!

Заманчиво! Дом, милый дом!

– А он? – Я посмотрела на Алекса.

– Я отправлю его в Красный мир.

– Но ему туда сейчас нельзя! Его ищут, чтобы убить!

– А тебе-то что за печаль? – В голосе мастера Артефактов мелькнуло такое презрение, что меня тут же затопила злость.

– Повторяю в последний раз! Надеюсь, дойдет! – Я посмотрела ему в глаза и выпалила: – Он мой друг!

Вереций вдруг улыбнулся. Такой доброй, всепрощающей улыбкой, что моя злость мгновенно исчезла.

– Раз так получилось и наши дорожки снова пересеклись, я помогу вам.

Не понимая причины такой внезапной перемены, я недоуменно похлопала ресницами и снова покосилась на Алекса.

– С ним правда все будет хорошо?

– Более чем. Защитный амулет я на него надел, так что можете находиться в Лазури столько, сколько захотите. Но я бы не советовал вам задерживаться. Так, теперь с тобой. – Вереций выудил из-за моей спины Васиэля. – Ты, крылатый, сам по себе? Или крылатый на службе?

– Я? На… на службе! Я ангел! Томочки!

– И почему ты до сих пор ее не вернул?

– Так это… Без ее согласия… никак! А она не хочет!

– Убеди!

– Убеждаю чуть ли не каждый день.

– Ну и?

– Не убеждается! Только в лицо кулаками тычет! Вообще никакого воспитания! Просто удивительно, почему мне… МНЕ досталась такая подопечная. Разве такую убедишь?

– Значит, плохо убеждаешь!

– Хорошо! – всхлипнул Васиэль. – Только она эгоистка! О себе лишь и думает! А мне вот столько… – он трагично свел вместе большой и указательный пальцы, – вот столько осталось, чтобы стать архангелом! Эгоистка она! Понимаешь? Даже хочетостаться в Красном мире, лишь бы не помогать своему ангелу!

– Н-да! – покривился Вереций и выдал: – И правильно делает! Будь у меня такой ангел, я бы повесился!

– Вот и я говорю… Что?!

– Ничего! Ты в первую очередь думаешь не о ней, не о ее душе, а о звании архангела! Не спорю! Даже в Лазури все тянутся к теплому местечку поближе к Вседержителю. Но не так же явно и открыто!

Низкий голос Вереция словно плетью бил ангела, заставляя того все ниже склонять голову.

– Вот, Васисуалий! Я же говорю – даже небожители видят, какой ты прохвост!

Неожиданно прозвучавший голос заставил нас всех резко обернуться. С топчана, приподнявшись на локтях, на нас, улыбаясь, смотрел Алекс.

– Ты жив? – Я не удержалась и, подскочив, уселась рядом.

– Плохо же ты знаешь рыцарей смерти, если думаешь, что этого наглеца так легко развоплотить! – фыркнул, обрадованно спеша вслед за мной, Васиэль.

– Жив, конечно! Только мутит немного, как после хорошего веселья.

– Это пройдет! – прозвучал над ухом голос Вереция. – Амулет защитит и вернет силы.

Я и не заметила, как он оказался рядом.

Алекс поднял на него глаза:

– Ты?!

Элекзил

Я всплывал из вязкой темноты, словно утопленник по весне. Безумные видения сменили покой и тишина, время от времени прерываемые гневными голосами.

Память услужливо подсунула воспоминания о переходе. Значит, мы должны быть в Лазури… В Лазури?!

Распахнув глаза, я некоторое время изучал странный зал, в котором находился. Цветные витражи. Никогда не видел таких.

– Он мой друг! – резанул по ушам возмущенный голос Брилл.

И чего она так разошлась?

Ей ответил голос. Странно знакомый… Где я его слышал?

Затем вступил голос ангелочка.

Приподнявшись на локтях, я несколько мгновений разглядывал спорщиков и в конце концов не смог не согласиться. Стоявший в тени у стены небожитель так точно описал крылатого Брилл, что я не удержался от комментариев:

– Вот, Васисуалий! Я же говорю – даже небожители видят, какой ты прохвост!

Брилл и Васиэль обернулись так стремительно, будто заговорил стол или табурет лихо пустился в пляс.

– Ты жив? – Моим вниманием завладела Брилл.

Подскочив, она уселась рядом, разглядывая меня с такой счастливой улыбкой, что я даже насторожился. Конечно, приятно увидеть столь искреннюю радость, но все же – что случилось?

Словно пытаясь разгадать загадку, я заглянул ей в глаза. Улыбнулся.

– Жив, конечно! Только мутит немного, как после хорошего веселья.

– Это пройдет! Амулет защитит и вернет силы.

Этот голос заставил меня отвлечься от разглядывания Брилл.

Я не заметил, как незнакомец вышел из тени и теперь стоял позади смертной. Любимые черты, забываемые мною на протяжении долгих лет, распятием обожгли сердце.

– Ты?!

– Ну, здравствуй, Элекзил.

Девчонка, почувствовав неладное, только переводила встревоженный взгляд с меня на улыбающегося князя Сапфир.

– Эй, ребятки, а вы что, знакомы?

Я молчал, не отводя глаз от отца.

Тут, жалобно скрипнув, хлопнула дверь, и к нам стали приближаться осторожные шаги.

– Учитель Вереций, в цветнике я порядок навел, насколько это было возможно… Как у вас тут дела? И не жалко амулеты всяким, прости господи, этим самым… раздаривать? Ведь, поди, столько на них времени и сил ушло… Эх, ладно, дело ваше. Если что, я наверху! Еду готовить буду.

Жестом предупредив мои вопросы, отец развернулся и шагнул в сторону, являя мне изрядно потрепанного небожителя.

– Вилдор, я думаю, ты хорошо потрудился, заменив меня в мое отсутствие. Сегодня можешь идти отдыхать. А если будешь нужен, я тебя позову.

– А…

– Моим гостям нужен отдых. И тебе тоже! Иди!

Было видно, что любопытство догрызало парня, но я не знаю никого, кто бы захотел перечить князю крови. Покорно кивнув, парень молча прошагал к выходу и аккуратно закрыл за собой дверь.

– Никогда бы не подумал, что у небожителей может быть такой побитый вид! – Я не удержался от смеха.

– За такой побитый вид ему надо благодарить твою подругу, – улыбнулся отец и подмигнул Брилл.

– Я ему не подруга! – тут же вспыхнула смертная, пересаживаясь на другую сторону постели. – Я его друг! А это разные вещи!

– Это с какой стороны посмотреть! – Он многозначительно пожал плечами. – Ты не против, Элекз, если я заберу твоего, гм, друга и его крылатого? Надо бы ужин приготовить! А ты пока спи. Во сне Пламень восстановит твою силу и защиту.

Поманив девчонку, он развернулся и решительно зашагал к лестнице, ведущей наверх. Бриллиант проводила его мрачным взглядом, поднялась и, даже не взглянув на меня, пошла за ним. Следом обреченно поплелся ангел.

Подождав, когда процессия скроется, я откинулся на подушку.

Какой тут сон?! В голове мысли устроили карусель. Я не смогу уснуть! Мне так много нужно у него узнать… Так много рассказать! Но…

Вопреки ожиданиям глаза закрылись, и дремота окутала мозг.

Тамара

На втором этаже оказалось две небольшие комнатки и терраса, а вернее балкон, утопающий в цветах.

Пропустив меня в помещение, сильно напоминающее кухню, Вереций вошел следом, разжег в очаге огонь, повесил над ним котел с водой и небрежно поинтересовался:

– Суп варить умеешь?

Я фыркнула:

– А если я скажу – нет?

– Значит, я тебя научу.

Похоже, дядю так просто не разозлить. Хотя, если честно, было в нем что-то такое, отчего злить его не очень-то и хотелось.

– Да. Умею! – буркнула я.

– Отлично! – Лицо Вереция озарила довольная улыбка, вот только в глазах по-прежнему плескалась арктическая ночь. – Держи. Здесь все необходимое. – Он выложил на небольшой столик немного овощей. – Ножи там. Я должен кое-куда отлучиться, и… думаю, сейчас самое время заняться воспитанием твоего ангела. – Он протянул руку мне за спину, достал из воздуха упирающегося Васиэля и, толкнув его на свободный стул, посоветовал: – Заставь-ка его все чистить и резать, а сама следи за процессом. Да, и предупреди: если будет отлынивать – заберу его к себе на пару столетий! У меня как раз недавно Серафим, повар, в мир смертных сбежал. Предатель!

Васиэль слегка побледнел, мученически закатил глазки, ухватил нож и ожесточенно принялся воевать с чем-то сильно похожим на лук.

Я благодарно улыбнулась Верецию, и, пока наблюдала за кулинарными подвигами ангела, тот исчез.

Не буду вас утомлять описанием своих издевательств над крылатым. Скажу только, что воспользовалась я советом хозяина в полной мере!

Когда лазурь неба раскрасилась закатными красками, к нам снова заглянул Вереций:

– Справились?

Я довольно кивнула на источающий ароматные запахи котелок.

Помешав густое варево, небожитель одобрил:

– Похоже на что-то съедобное. Несите котелок вниз. И чашки с ложками не забудьте.

Васиэль без лишних разговоров цапнул котелок, я взяла посуду, и мы начали спускаться.

Элекзил

Руки стали мечами, рубя на куски бесчисленное войско князя Рубин. Таких же, как и я, рыцарей смерти. Удар, еще удар. Меч обагрила черно-красная кровь, и тут же огненная боль вгрызлась в плечо. Чтобы обернуться, достаточно секунды, но иногда она становится длиною в вечность, за которую ты успеваешь только понять, что ничего не успел…

Я рывком сел. Сердце колотилось в горле, мешая дышать. А в голове ни одной мысли.

Откуда-то сверху слышались приближающиеся шаги. Мечи, лязгнув, втянулись, а меня охватил огонь, избавляя тело от брони.

– Проснулся?

Я обернулся. Ко мне с улыбкой шел отец.

– Наверное, не нужно спрашивать, как спалось. Защитный Пламень вместе с силой возвращает память и способность видеть то, что творится с твоим родом.

Я криво улыбнулся, молча пригладил волосы и поднялся, только сейчас заметив на груди тускло поблескивающий кровавый камень на тонкой черненой цепи. От прежней слабости и мути не осталось и следа.

За отцом шли Брилл и ее сумасшедший крылатый, который нес котелок, издающий ароматные запахи. Желудок тут же сжался, напоминая о себе. В конце концов, я не небожитель, чтобы питаться святым духом, хотя что-то мне подсказывает, что и они не сильно стремятся угощаться таким деликатесом.

– Садись, Элекзил. Давай поедим, а заодно и обсудим сложившуюся ситуацию. Не знаю кто как, а я без еды слабею и тупею! – Отец прошел к обеденному столу и сел, доверяя Брилл разлить варево в расставленные Васиэлем чашки.

Девчонка кинула на меня изучающий взгляд. Я подошел и, отвечая на ее немой вопрос, улыбнулся:

– Я в порядке!

– Давно пора! – тут же фыркнула она. – Хватит прикидываться умирающим! Хотя демон, он, наверное, и в Африке демон! Хлебом не корми, дай обмануть! А мы, типа, верить должны и на цирлах вокруг тебя бегать?

Романтический настрой испарился без следа. Вот язва!

– Все! Угомонитесь, садитесь и приступайте к ужину. Обмен любезностями перенесем на потом, – перебил голос отца мой готовый вот-вот сорваться ехидный ответ.

Глядя в глаза смертной, я искривил в усмешке губы и неспешно прошел мимо нее. Близко. Так что меня коснулся аромат ее тела и ее смущения.

Как она мило краснеет!

По-прежнему не сводя с нее глаз, я сел напротив. Она поспешно плеснула полный черпак огненного супа в чашку и шлепнула ее рядом со мной. Я едва успел среагировать.

Суп, вылетев из чашки, сделал в воздухе мертвую петлю и плюхнулся обратно. Обжечь меня он бы не обжег, но ходить с мокрыми штанами – увольте!

Еще больше покраснев, Брилл наполнила последнюю чашку, уселась и, делая вид, что все произошедшее всеобщая галлюцинация, жадно набросилась на еду.

Некоторое время мы ели молча, пока ставшее неспешным бряканье ложек не перекрыл голос отца:

– Днем, пока ты спал, я кое-куда отлучился и стал обладателем довольно любопытных слухов. – Отец кинул на меня пронзительный взгляд.

Я отодвинул опустевшую чашку:

– И каких же?

– Например, таких: в Красном мире войска князя Рубин осадили Крак-шер с требованием отдать им Бриллиантовую королеву. На что Сапфиры ответили боем. Уже сутки идет война. Мало того, у Рубинов еще хватило мозгов требовать выдачи рыцаря смерти Элекзила – якобы главного заговорщика против власти Рубинового князя.

Как давно я не чувствовал силы его взгляда, заставляющего склоняться и наслаждаться этим поклонением!

Сделав над собой усилие, я бесстрастно пожал плечами:

– Да! Много интересного произошло за то время, пока я был в отключке.

– Более чем ты можешь себе представить, – в тон мне сказал он и, посмотрев в упор, заявил: – Я хочу услышать все с самого начала. Подлинную версию того, что произошло!

Я усмехнулся:

– Ты не поверишь, но наши желания полностью совпадают. Именно полную версию! И с самого начала. С того, что произошло незадолго до того, как под этим красным небом появился я.

Тамара

Что-то происходило. Такое, в чем я ничего не понимала. Алекс и этот странный Вереций явно были знакомы. Даже более того. Глядя на бесстрастное лицо небожителя, я ловила себя на мысли, что у них с Алексом есть определенное сходство.

Вот и теперь этих двух, казалось, соединил лед и пламень. Они уставились друг другу в глаза, и ни один не хотел уступать. Наконец Вереций, не отводя взгляда, усмехнулся уголком губ.

– Хорошо! Раз здесь собрались все главные действующие лица, мы можем быть честными друг с другом. – Он перевел взгляд на меня. – Когда-то меня звали Берфеллаг. Я был князем Сапфир и жил в Красном мире.

Демон! Так вот почему мне виделось сходство. Но где и что совсем недавно я слышала о князе Сапфир?

Пытаясь вспомнить, я озадаченно нахмурилась.

– Шла война, – словно не замечая моих гримас, все так же ровно продолжал рассказывать Вереций. – Бриллиантовый король предпринял поход в надежде захватить земли Сапфиров, а также чтобы заставить их склониться перед его абсолютной властью. Сапфиры всегда жили независимо, не поклоняясь короне Бриллиантов. Но властвующему роду, верно, захотелось тотального подчинения всех жителей Красного мира. И вот Бриллианты пошли на нас войной. Не остановили их и фершехры, демоны-элементали огня, способные одним дыханием обратить в пепел броню наших врагов и всегда подчиняющиеся только Сапфирам. – Черные глаза Вереция подернулись дымкой воспоминаний. – К тому времени я был на троне двенадцатый век по летоисчислению Красного мира. Мои земли населяли искуснейшие рыцари смерти, демоны-мастера и суккры-воительницы. Бриллианты, чувствуя угрозу, исходящую от Сапфиров, напали первыми и вскоре пожалели об этом. Мои воины уничтожили больше половины армии Бриллиантов, но и наш род не обошли огромные потери. Увы, то, что не могут сделать с демонами старость и болезни, успешно делает война. – Он помолчал. – В год накануне войны у меня родился сын. Его мать была моей лучшей воительницей. К несчастью, долг перед родом затмил для нее долг перед собственной кровью. Она погибла в ту войну. Но помимо сына война подарила мне еще кое-что. Вернее кое-кого. – Вереций поднял взгляд на цветные стекла окон, где, словно прощаясь, в последний раз разноцветно блеснул лучик солнца. – В ночь, когда произошел бой, решивший исход той войны, мне привели пленницу. Совсем молоденькую Бриллиант. Дочь короля. Я приговорил к развоплощению всех пленных… а ее не смог.

Мастер Артефактов замолчал, а я впервые за сегодняшний день увидела в его взгляде что-то человеческое.

Алекс не сводил с него глаз. Вереций посмотрел на него.

– Говорят, любовь – привилегия небожителей. Вполне возможно, так оно и есть, спорить не буду, ибо то, что тогда овладело мною, назвать любовью было очень сложно. Безумием – да, но любовью… – Мрачное лицо Вереция на мгновение озарилось улыбкой. – Мой Правящий Совет все как один просили избавиться от последней королевы или предать ее вечному забвению… Я позволил ей уйти. Вернуться в Шеррахх. А через три дня, после того как она ушла, кочевники-Рубины захватили власть. Я не знал, что с ней стало, и безвестность была хуже смерти. И вот однажды ночью, взяв сына, я сел на фершехра. Вместе с Самуайгром мы покинули Крак-шер и никогда больше туда не возвращались. – Он помолчал. – Прости, Элекз, из-за своей слабости я лишил тебя трона, положения, обрек на жизнь простого рыцаря-наемника.

Я сидела открыв рот.

Так вот почему они так похожи!

Алекс устало потер глаза.

– И что было потом? – глухо прозвучал его голос.

– Потом? Я добрался до столицы. Делая вид, что участвую в становлении новой власти, пытался найти Эллеайз, но не нашел и остался в Шерраххе на службе у самозванца. До тех пор, пока его гончие не узнали, кто я есть на самом деле. Меня приговорили к развоплощению, но привратником тюрьмы был мой единственный друг, что бежал вместе со мной из Крак-шера. Он и открыл портал в Лазурный мир. Поручив ему приглядывать за тобой, я ушел сюда.

– Но как?

– Как я стал небожителем? Все очень просто! Мне повезло, что я попал к Кириллию. Он скрыл меня от архангелов и спас жизнь, подарив Пламень. А дальше… У всех есть выбор. Небольшой обряд по изменению сущности, и вот я ученик у хранителя Пространства Кириллия. После обучения архангелы перевели меня в этот городок. Так я и стал хранителем Пространства Мираля и мастером Артефактов.

– Так, значит, ты так ничего и не узнал о Бриллиантовой королеве? – не смогла я удержаться от вопроса.

Не глядя на меня, Вереций качнул головой:

– Я везде ее искал. И даже пошел на службу к Рубину, чтобы остаться в Шерраххе, поближе к дворцу. Думал, что Эллеайз в плену. Томится в забвении.

– А после того, как понял, что не найдешь, почему не вернулся в Крак-шер? – Видно было, что этот вопрос дался Алексу с трудом.

Вереций поднял на сына тяжелый взгляд и вдруг улыбнулся.

– А я не понял… Я до сих пор ее ищу.

– Ты ее не найдешь! Она прошла обряд Мечей и стала смертной. И ее век на Земле давно закончен. Теперь она, – Алекс кивнул на меня, – Бриллиантовая королева.

Черные как ночь глаза Вереция обожгли меня.

– В тебе течет демоническая кровь, но тебя ждет жизнь в мире смертных. Зачем ты здесь?

Хороший вопрос. Только опять из категории «без ответа».

Меня выручил Алекс.

– Это очередная игра Рубина. Он решил упрочить власть и расширить круг своих подданных. За счет нее. Возможно, сделать наложницей. И велел мне найти ее и привести.

– Из мира смертных? Интересно, а как тебя выпустили крылатые стражи?

– Выпустили, – не объясняя, буркнул Алекс, отводя глаза.

– Ага, он прирожденный дипломат! – осмелился подать ехидную реплику Васиэль.

– Да! – вскинул голову Алекс. – У меня много талантов!

– Я думаю, это все уже поняли, – пресек назревающую разборку Вереций и вновь направил беседу в нужное русло: – Кстати, может, объяснишь, с какого перепугу ты выкрал из лапок Рубина его следующую жертву?

– Он приговорил меня к забвению. И это в лучшем случае. Теперь я понимаю, что он узнал о моей крови, а приобретать такого могущественного врага в лице рода Сапфир… Проще избавиться от наследника. Никто не узнает.

– Ты прав. Владея короной Всевластия, он старается обезопасить свое правление. Род Бриллиант перешел бы в его полную собственность после подчинения смертной. А Сапфиров он бы обезглавил навсегда, удайся ему задуманное. Ведь трон рода может занять только тот, в ком течет истинная кровь правителей…

– Но отчего тогда Рубин смог захватить корону Бриллиантов?

– Во-первых, корона Всевластия сама выбирает себе властелина. Она – последняя шутка исчезнувшего Лучезарного, основателя нашего мира. Возможно, князь Рубин зачем-то был нужен ей. А во-вторых, любой из правящих князей может захватить абсолютную власть, вопрос только в том, сможет ли удержать. Конечно, на челе королевы или короля Бриллиантовой крови это исчадие будет куда более послушной. – Он задумчиво помолчал и посмотрел Алексу в глаза. – И что ты думаешь сейчас делать? Инициировать Брилл?

– У нее мало времени. Всего десять дней, за которые она должна стать королевой или уйти.

– Да. За эти дни она должна пройти инициацию и обряд коронации, только после этого ее уже ничто не будет связывать с миром смертных, и она продолжит полноценную жизнь в Красном мире королевой Бриллиант. – Вереций посмотрел на меня. – Не бойся, девочка. Мало кто был удостоен такой чести. И не сожалей о мире смертных. Ты даже не представляешь, какие силы откроются тебе, едва Красный мир признает тебя!

– Да мне плевать! – вскипела я. – Прежде чем строить великие планы, кто-нибудь спросил меня о том, хочу ли я остаться?

– Правильно, Томочка, не слушай это… этих… – Наткнувшись на взгляды внимательно ожидающих продолжения демонов, ангел со скорбным вздохом исчез.

– У тебя впереди еще больше недели, чтобы смириться с этой мыслью! – лучезарно улыбнулся Алекс и, оставив меня возмущенно пыхтеть, поинтересовался у отца: – Что ты посоветуешь?

– Иногда неделя это очень много! Не спеши, все решится само собой. Война уже идет. Тем более Сапфиры узнали о тебе. Они будут драться за тебя до последнего, к тому же кто-то им сказал, что ты ведешь королеву Бриллиант.

– Ваграйл все-таки дошел! – улыбнулся Алекс.

– Значит, сейчас ваша задача – инициация. – Вереций задумчиво покусал губы. – Огненная Чаша – это единственно возможный выход. Я думаю, что сегодня вы переночуете здесь, а завтра после утренней Славы отправитесь в путь.

– А ты? – Алекс посмотрел в упор на мастера Артефактов.

– А я пока останусь здесь.

Элекзил

После разговора отец увел Брилл наверх, как он объяснил – помогать готовить ночлег, а я вышел на улицу.

Краски заката стер звездный покров. Красота!

Запрокинув голову, я стоял, разглядывая мириады ярких самоцветов, рассыпанных на черном бархате неба.

В Красном мире небо почти всегда застилают багровые облака, и алая муть не дает разглядеть тусклое солнце.

Несправедливо! Немудрено, что мы стали такими.

Я усмехнулся, удивляясь мыслям, забредшим в голову. Как бы то ни было, я никогда не соглашусь променять мой мир ни на какой другой! Уже скучаю по багровому ночному небу.

Дверь хлопнула. Позади меня раздались легкие шаги.

Я улыбнулся и остался стоять, продолжая смотреть в небо.

– Красиво? – робко поинтересовался тихий голос.

– Очень! – согласился я и обернулся.

– На Земле, летом, тоже ночью красиво! Особенно где-нибудь за городом. – Брилл, зябко обхватив плечи руками, стояла в шаге от меня, тоже разглядывая небо.

Тонкая рубашка и джинсы не защищали от прохладного дыхания ветра, делая ее беззащитной даже в Лазури. Видимо, во всех мирах, чтобы выжить, нужно иметь броню. Подчас уродующую тебя, скрывающую твое истинное лицо, но такую надежную…

Опустив взгляд, она внимательно посмотрела мне в глаза.

– Ты… с тобой все в порядке?

Я шагнул к ней:

– Более чем. Не беспокойся.

– А эта история с твоим отцом?

– Всего лишь история! Я, конечно, не ожидал, но рад, что все так случилось. Существует мнение, что любовь во всех ее проявлениях действительно привилегия небожителей, а для жителей Красного мира – это, скорее, чудо.

Смертная вдруг смутилась.

– Знаешь, Алекс, мне так стыдно… Ну я насчет того, что тогда напилась, у бесов.

О крылья! Только не надо меня унижать извинениями!

Торопливо положив руки на плечи, я притянул ее к себе.

– Ну напилась. И что? Это нормально.

Она подняла на меня виноватый взгляд:

– Да я не о том, что напилась, а о другом…

– О чем?

Поизучав мое лицо, она прищурилась:

– Ты издеваешься?

– Поверь мне, нет!

– Хочешь сказать, что ничего не помнишь?

О тьма, как с этими смертными трудно!!!

– Дело не в том, что кто-то что-то не помнит, а в том, хочешь ли ты сама это помнить. Ведь наша память – это то, что мы есть…

Она не позволила мне договорить.

Ее руки обвили мою шею, а горячие губы с жадностью прильнули к моим губам. Никогда бы не подумал, что секунда может стать вечностью!

О Всеблагой Вседержитель! О Лучезарный!

– Я так за тебя испугалась. Я… я думала, что ты умрешь. Ведь ты мой друг! Ведь друг? – обжег меня ее торопливый шепот.

Я нервно кивнул и снова нашел ее губы.

Тамара

Господи, что это со мной? Никогда ни на кого не бросалась. А тут только стою и удивляюсь. И надо сказать – приятно удивляюсь!

Приворожил, черт глазастый!

Будто очнувшись, я отшатнулась, выбираясь из его рук, и прижалась к двери, пытаясь отдышаться.

Я сошла с ума! Определенно. Этот… даже не человек умыкнул меня из моего мира, втравил в интриги и войну, а я… Я веду себя как влюбленная дура!

Как же он, наверное, сейчас надо мной потешается!

Я заглянула в его глаза, чуть мерцающие фиолетовыми звездочками.

Нет, судя по его ошалевшей физиономии, парень удивлен и растерян.

И все равно! Надо послать его подальше!

Только демона мне и не хватало. Мою бедную мамочку хватит удар!

Он снова шагнул ко мне.

Ну уж нет! Хватит!

– Да, а я что пришла-то! Кроватки постелены, и твой папаша велел передать «отбой». Так что нечего озоном наслаждаться! Давай, девочки – направо, мальчики – налево, и бай-бай!

Словно не замечая разочарования, полной гаммой отразившегося на его лице, я развернулась и резво зашагала через помятые кусты роз за дом.

Элекзил

Когда смолк шум, сравнимый только с шумом, издаваемым прущим через кусты медведем, я позволил себе вспомнить все грязные ругательства, когда-либо слышанные мною.

За этим занятием меня и застал отец.

– Вечерняя молитва это, конечно, хорошо, но все должно быть в свой час! – насмешливо прозвучал у меня за спиной его голос.

Никогда не чувствовал себя глупее!

– Зачем тебе эта смертная, сын? Даже если она останется, зачем она тебе?

– Мне она не нужна! – Надеюсь, это прозвучало искренне. – Как-то она меня разозлила, и я воспользовался чарами.

Какое дурацкое получается оправдание!

– Ты поцеловал смертную, хотя знал, что для нее наступит рабство воли? Зачем? Или ты хотел привязать к себе будущую королеву? Стать фаворитом?

Тьма и бесы!

– Ничего я не хотел! И вытащил из тюрьмы только затем, чтобы выкупить у Рубина в обмен на нее свою жизнь. Я тогда еще не знал, кто я и что Рубин все равно от меня избавится!

– Ну наконец-то! Неужели я слышу правду? – Из кустов бесшумно вышла Брилл и скользнула мимо нас к дому.

Я замолчал, глядя на захлопнувшуюся дверь.

– Она глупа, если обижается на правду, – утешительно хмыкнул отец.

– Может, пойдем спать? – Я подошел к двери.

– Успеешь. Сначала выслушай меня. – Он неторопливо шагнул ко мне. – Завтра вас отвезут в Инквизель. Огненная Чаша стоит на площади главного монастыря. Лучше всего провести инициацию после полуночной Славы. Тогда можно будет избежать многих проблем. После инициации воспользуйся Чашей как порталом, бери Бриллиант и уходи домой.

– Я понял.

– Это хорошо! – Отец усмехнулся и, потянув на себя дверь, сообщил: – Я постелил тебе на балконе. На втором этаже.

Тамара

В душе кипел гнев. Даже не гнев – ярость! Прав был Вереций. Нельзя доверять никому, особенно демону! Значит, он вытащил меня из тюрьмы, после того как сам туда и определил ради спасения себя любимого! Ну ладно!

Все, завтра же, как только вернется так не вовремя куда-то опять исчезнувший Васиэль, договорюсь с ним и домой. Домой!!! Какой же я была дурой! Придумала себе несуществующую симпатию! Естественно, я ему до лампочки! Даже дальше! И он мне… туда же…

Я повозилась, удобно устраиваясь на кровати в предоставленной мне Верецием комнатке напротив увитого цветами балкона.

Просчитывая планы изощренной мести, я настороженно вслушивалась в гнетущую тишину. Почему-то казалось, что после моих слов он зайдет в дом сразу же вслед за мной. Ну да! Кто я такая?!

Наконец дверь внизу хлопнула. Одни шаги легко пошуршали внизу и затихли, а другие тяжело заскрипели по лестнице. Темный силуэт прошел мимо моей распахнутой двери на балкон.

Да, действительно! Вереций там тоже устраивал лежанку.

Некоторое время раздавалось шуршание и скрежет, а после все стихло. Дом погрузился в тишину.

Ну и ладно!

Элекзил

Утро принесло очередную головную боль вместе с топотом, рычанием и ветром. Точнее порывами ветра.

Спасаясь от странного сна, я, не открывая глаз, постарался закопаться в воздушное, но теплое одеяло.

– Так-так! А кто это тут спит? – довольно реально гаркнул над ухом надоедливый сон, а вернее кошмар.

Одеяло бесцеремонно сползло на пол, и мне в лицо тепло задышали:

– А-а, рыцарь смерти? Гляжу, оклемался? Хотя мечтать о твоей скоропостижной кончине не мечтал, но ничего другого от вас ждать и не приходится. Вас, демонов, даже распятием не прибьешь! А? Я прав?

Открыв глаза, я отшатнулся, вскочил и секунду спустя был уже в броне.

– Тихо, тихо! Ножички опусти. Ты что, решил сравнить – мои клыки против твоих сабель? Хм, веришь, нет – несправедливо! А копытами в твой чайник стучать – места маловато! Так что, мир?

– Что здесь происходит?

Я на секунду обернулся.

На пороге стояли отец и Брилл, настороженно наблюдая сцену моего пробуждения.

– Ты что тут делаешь? Ну-ка брысь! – Князь шагнул к зверюге.

Не знал, что в Лазури живут такие монстры!

Мечи лязгнули, втягиваясь, но броню я пока не убрал.

– И тебе доброе утро, Вереций! – покладисто фыркнуло это чудище, мгновенно поднимая крыльями ветер. – Если что, я внизу и жду завтрака! Без завтрака не полечу!

– Ведро овса сгодится?

Зверюга запрыгнула на хлипкую балюстраду балкона и, совершенно спокойно прогуливаясь там, недовольно фыркнула:

– Подойдет, только если к нему будет еще мясо!

– А не облезешь? – Похоже, отец хорошо знал эту животину.

– Обрасту! – оскалился зверь.

– Брысь вниз и жди нас там!

– Как скажешь! – добродушно согласился мой «будильник» и спрыгнул вниз.

– Можешь снять броню. – Отец с улыбкой посмотрел на меня. – Это шестикрыл. Ферзель. Своеобразное средство передвижения, что-то вроде фершехра, только очень болтливое! Он вас сюда привез, он и отвезет в Инквизель.

Выслушав его, я посмотрел на смертную, молча стоявшую у двери. Заметив мой взгляд, она с царским видом отступила и скрылась в коридоре.

Наверное, все еще сердится. Ну, надеюсь, это ненадолго!

Тамара

Меня разбудили возня, топот, рык, причем в рычании я узнала как голос Алекса, так и рык Ферзеля. В дверях на балкон мы с Верецием столкнулись одновременно.

Чуть позже до меня дошло, что никто никому не угрожает. Ферзель, приземлившись на балкон, бесцеремонно разбудил рыцаря смерти, а тот, видимо никогда не видевший шестикрыла, в секунду покрылся железным панцирем и теперь грозно рычал на разыгравшегося зверя.

Быстро угомонив зверюгу, Вереций улыбнулся сыну:

– Можешь снять броню.

Полыхавшие красным прорези шлема нашли меня.

Ах да! Я же обиделась! После невероятных красочных снов я даже об этом думать забыла. Что ж, вспомним!

Презрительно покривив губы, я гордо вскинула голову и шагнула к лестнице.

Внизу, положив голову на руки, за накрытым столом одиноко сидел Васиэль. Мне его даже стало жалко.

– Вась, ну как спалось? – Я уселась напротив. – Ты вчера вообще куда пропал-то?

– По делам отлучился. А что? С чего это ты сегодня такая внимательная?

Я нежно улыбнулась.

– Ну ты же мой хранитель. Что я, раз в пятилетку о тебе и побеспокоиться уже не могу? В отличие от тех, – я бросила короткий взгляд наверх, – рогатых, я пока еще человек!

Ангел с еще большим подозрением уставился на меня, но, увидев в моих глазах искреннюю заботу, успокоился.

– Вот давно бы так, Томочка! Зачем тебе нужны эти… бесы? Обманут, используют и бросят! Зачем тебе этот дьявольский трон? Ты – человек! А это звучит гордо! Давай сбежим с тобой к архангелам и попросим помощи! Вообще, если нужно, и я могу попробовать открыть межмировой переход… Ты должна вернуться в свой мир и прожить свою жизнь! И тогда у нас с тобой все будет тип-топ.

Я серьезно покивала, хихикая в душе над этим простофилей.

– Да. Я тоже об этом думала. Вчера. А далеко отсюда обитают твои архангелы?

Васиэль просиял.

– В Славдале! Этот город рядом с Инквизелем. Отсюда полдня лету на шестикрыле.

– А он согласится?

– Конечно! Тем более он тебе клятву подчинения дал! – Ангел подсел ближе.

– Угу. – Я сделала вид, что задумалась. На втором этаже наконец-то послышались тяжелые шаги. Всхлипнув, я вцепилась в руку обалдевшего ангела и уткнулась ему в грудь. – Вась, обними меня! Мне так плохо! Никто меня здесь не любит и не жалеет.

Помедлив, он осторожно обнял меня и, легонько похлопывая по спине, засюсюкал:

– Бедная моя! Несчастная, судьбы своей лишенная! Томочка, ну не плачь, все будет хорошо! Томочка, ты же не одна. Я с тобой! Я тебя люблю!

– Как? – простонала я, вслушиваясь в шаги на лестнице. На мгновение стихнув, они снова загрохотали, приближаясь.

– Что, прости, как? – занервничал ангел, пытаясь незаметно отлепить меня от себя.

– Как ты меня любишь?

– А, ну-у… искренне! – вымучил он.

– А еще как?

Шаги приблизились и стихли. Ангел обреченно замер.

– Как кошка жирную и глупую мышь. – Рядом скрипнул стул, и низкий, чуть отдающий в хрипотцу голос Алекса усмехнулся над ухом.

Я возмущенно отстранилась от Васиэля.

– А в комментариях лживых демонов я не нуждаюсь. В отличие от тебя, Васиэль меня любит. Слышал? Искренне! Учись, студент! А ты меня только используешь!

– Гм… ну так я же демон! Мне сам Бог велел, – веселился Алекс.

Ну не получается у меня на него долго злиться! И все же…

– Знаешь, вообще…

– Вообще… я сейчас сделаю то, что еще ни один демон до меня не делал.

– Перекрестишься? – не удержалась я от ехидства.

Он улыбнулся:

– Хуже! Я извинюсь. Брилл, прости за все, что случилось. Вчера ты услышала начало и сделала поспешные выводы.

– И какое же окончание? – равнодушно поинтересовалась я, хотя на самом деле была смущена, удивлена и… Счастлива?

– А вот это вы выясните в пути, – прервал нашу беседу незаметно спустившийся Вереций и уселся напротив. – Быстро ешьте и в путь, а то ваша животина мне весь розарий уничтожит! – Притянув к себе миску с еще дымящейся кашей, он зачерпнул полную ложку и усмехнулся. – Даже шипы его не пугают! Катается, зараза, как по травке!

Это оказалось последней каплей. Я встретилась глазами с князем Сапфир и истерично расхохоталась. Меня поддержали все, кроме ангела.

– Так, стоп-стоп! Что-то я после сегодняшней вечери у архангелов как-то плохо понимать начал! – Он серьезно оглядел нас. – Алле, мы сейчас куда? Эй-эй, меня кто-нибудь слышит? Да сколько можно ржать?!

Ух ты, никогда бы не подумала, что у него может быть такой голос!

– Вообще-то не знаю, куда ты, а мы в Инквизель! – Алекс, все еще посмеиваясь, посмотрел на Васиэля.

– Как в Инквизель? Но Томочка…

– Хочет стать королевой! – кивнул Алекс и посмотрел мне в глаза. – Ты же станешь королевой?

Надеюсь, мой взгляд был красноречивее слов, но я не удержалась от правдивого ответа:

– Я подумаю!

Элекзил

Сборы вместе с завтраком заняли минут пятнадцать. Затем отец поспешно сунул нам две сумки, мешочек с чем-то звякнувшим (похоже, в Лазури тоже в ходу монеты) и выставил нас во двор.

На улице нас ждал блаженствующий зверь. Кажется, он все-таки получил завтрак и теперь довольно лежал на спине копытами вверх.

Если честно, я его даже вначале не заметил. Пока Брилл и ее сумасшедший ангел выясняли предстоящий маршрут, я внимательно разглядывал толстые, кривые, волосатые палки, торчащие посреди розария, пытаясь понять, какой интересной приправой был сдобрен сегодняшний завтрак… Пока не вышел отец.

– Эй, Ферзель, хватит портить мне розы!

Палки разошлись, сошлись, упали, что-то заворочалось, и я с удивлением увидел утрешнюю зверюгу.

Странные, скажу я вам, в Лазури звери!

– Хватит шуметь, хозяин! Я и так берегу твои клумбы. Видишь, как лежу? Уже копыта затекли! А вот если бы я, как ты выражаешься, их портил, знаешь, как бы сейчас ноги раскинул! Так что цени!

– Ну ты меня уважил! – фыркнул отец. – Давай иди сюда, лететь пора!

– Да ты, хозяин, с утра совсем туго соображаешь? Я ж тебе говорю: недавно поел! Дай передохнуть до обедни, а лучше до дневной Славы!

– Передохнуть? Хм, что ж, это можно! Сейчас пойду за плугом схожу. – Отец развернулся к дому.

– Эй, эй! За чем ты там пошел? – тут же насторожился шестикрыл. – У меня тут камушек в ухе застрял! Плохо слышу. – Он даже почесал копытом за ухом.

– За плугом! – Отец остановился. – А чего зря лежать? Заодно и пользу принесешь.

– Плуг? Плу-уг… Плуг – это такая железяка, которую вешают на бедную лошадку, а потом… ой, мамочки! – Шестикрыл вскочил и принялся пританцовывать рядом с моим невозмутимым отцом. – Эй, Вереций, а я уже того, передохнул! Жаль, конечно, тебя разочаровывать, но с плугом пока нужно подождать!

– Ты уверен? Нет, может, все-таки передохнешь? Заодно и мне место под новый розарий вспашешь?

– Э-э-э… я бы с радостью, но сам видишь – торопимся мы!

Мы с Брилл только посмеивались, глядя на этот балаган. Васиэль, наоборот, стоял монументом скорби.

Хм, неужели он поверил в комедию, которую ломала смертная? Как можно допустить то, что демон откажется от власти или променяет себе подобного на… ангела! И хотя Брилл эти законы пока тоже не известны, ее кровь все ей объяснит.

Я задумался и, глупо улыбаясь своим мыслям, не заметил внимательного взгляда отца.

– Элекзил! Так вы едете или нет?

Я очнулся:

– А? А-а, ну да. А что делать-то?

– Забирайтесь! – приглашающе фыркнул шестикрыл, подлезая под мою руку.

Зверюга оказалась на полметра ниже фершехра. Крылья он сложил, и теперь они попоной стелились по траве.

Машинально погладив приплюснутую полосатую башку, я вспрыгнул ему на спину.

– Ничего себе кузнечик! – не удержался от комментария зверь.

Хм, мне он нравился все больше!

– Ну, кто следующий? – Он нахально повертел башкой.

Бриллиант нерешительно подошла.

– Ферзель, тогда, у Кириллия, ты мне помог, может, и сейчас поможешь? Ты бы присел.

– Да я бы присел, будь я один! Даже, невзирая на свои артрозы, артриты и остеохрениты! Но с этим центнером живого веса плюс броня я на такие подвиги не способен! Так что думай, как взбираться будешь. Жду две минуты и стартую. Время пошло!

Девчонка даже переменилась в лице и беспомощно огляделась. Васиэль надменно вскинул голову и в туже секунду злопамятно исчез, видимо решив путешествовать невидимкой. Мы с отцом одновременно подали ей руки. Покосившись на мою, она повернулась к Верецию:

– И как?

– Просто. Как по лестнице. Вставай на мою руку. Не бойся! И перекидывай ногу через спину шестикрыла.

– Но…

– Вставай! – успокаивающе кивнул он.

Девчонка решилась. Встав правой ногой на подставленную ладонь, она вцепилась мне в плечи, оттолкнулась, перекинула ногу через голову едва успевшего пригнуться Ферзеля и шлепнулась тому на спину лицом ко мне.

– Оригинально! – согласился я, не удержав ухмылки.

Девчонка вспыхнула и попыталась развернуться, но тут зверь, повернув к нам голову, ехидно фыркнул и объявил:

– Ваше время истекло! От винта!

Всколыхнувшие воздух крылья толкнули смертную на меня, заставив накрепко вцепиться мне в шею.

Нет, мне, безусловно, нравится эта зверюга!

Мы быстро набирали высоту. Брилл наконец решилась отлепиться от моего плеча и смущенно подняла глаза.

– Поклянись, что это не ты подстроил!

Я обалдел.

– Что именно? Посоветовал так по-дурацки залазить на фершехра, тьфу, на шестикрыла?

– Не издевайся!

– И в мыслях не было!

Она недоверчиво посопела и выдала:

– Мне неудобно!

– Так садись, как удобно, – предложил я и пожалел о своих словах.

Ну, сейчас начнутся кульбиты в воздухе!

Но вопреки моим ожиданиям она просто положила свои ноги на мои. Скрестив их за моей спиной, она придвинулась еще ближе, уютно устроила голову на моем плече и тепло задышала в шею.

Мне ничего не оставалось, кроме как, нервно сглотнув, обнять ее за талию и наслаждаться полетом, раздумывая на тему: «А не дурак ли я?».

Тамара

Хихикая в душе над рыцарем, я некоторое время упивалась его растерянностью, а потом и сама не заметила, как заснула.

Меня разбудил рык Ферзеля:

– Эй, пассажиры, вы там как, не замерзли? Короче, довожу до сведения! С божьей помощью – долетели! Во-он там виднеется каменный городок – самое мрачное место в раю! Инквизель. А куда деваться от тех извращенцев? Вроде и повинны в жестокости, но рьяно верят, что Вседержитель оставил их в Лазури, сделав Наказующими ангелами. Согласен, кошмар! А куда деваться? Вот и мучаемся всей Лазурью из-за этих фанатиков! Это я к чему – держитесь! Спускаюсь!

Я слегка напряглась, но, чувствуя себя в объятиях Алекса комфортно и надежно, тут же успокоилась.

Шестикрыл коснулся копытами каменной мостовой, пробежал метров десять и затормозил. Мы оказались на мощенной камнями небольшой площади, окруженной двух– и трехэтажными домами с маленькими окошками-бойницами, без каких-либо намеков на балконы или флигеля. Даже деревья выглядели поблекшими и облезлыми, добавляя заброшенности и без того мрачному городу.

Вскоре я увидела незаметных, скользящих как тени, одетых в темную одежду, спешащих прохожих. Причем среди них не было женщин.

Странное место.

– Эй, приехали! Отмерзайте уже! – Шестикрыл для убедительности даже пару раз подкинул вверх задом.

– Зверь, подожди! Отвези нас сейчас на окраину города. Дождемся ночи, – прозвучал над ухом голос Алекса.

– Хм, как скажешь! Хозяин – барин! – Шестикрыл сложил крылья, так что, окружая нас, они напоминали крытый экипаж, и поскакал по улице.

Судя по тому, сколько мы тряслись, он умудрился приземлиться чуть ли не в центре города. По дороге нам встретилась пара шестикрылов, обменявшихся с ним настороженным рычанием. К счастью, на этом приветственная часть была закончена, и мы наконец-то добрались до окраины.

Теперь нас окружили одноэтажные, из серого камня, мрачные строения.

– Ну что? Приехали? – повертел полосатой башкой Ферзель.

– Приехали, – одобрил Алекс и потормошил меня. – Эй, Брилл, уснула?

– Уже проснулась! – хмуро вякнула я, понимая, что из-за выбранной позы у меня затекли ноги и онемел зад. Стоило мне только пошевелиться, как тысячи маленьких иголочек прошили тело. – Черт!

– Да, дорогая! Проблемы?

– Сними меня отсюда! Шутник, блин! – прорычала я, отодвигаясь от Алекса.

Он пожал плечами, хлопнул по холке Ферзеля и, когда крылья свесились, подметая улицу, легко спрыгнул на землю.

– Иди ко мне. – Он протянул руки и, подхватив меня под мышки, стащил вниз. – Ну как? Идти сможешь?

– Смотря куда! – хмыкнула я.

– Нам нужно где-нибудь пересидеть до ночи.

– И где ты собираешься сидеть? – не унималась я. Если честно, в предвкушении предстоящего меня, не прекращая, била нервная дрожь. Шутка ли – добровольно лезть в огонь!

– Сейчас мы это выясним. Эй, зверь!

– Для склеротичных демонов могу предложить упражнения для развития памяти, – огрызнулся в ответ шестикрыл. – Повторяй утром, в обед и вечером. Я – Ферзель! Фер-зель. Понятно? Мне, конечно, льстит, когда меня называют зверем, но если часто, от такого обращения можно озвереть! Простите за тавтологию.

– Я понял, – улыбнулся рыцарь и как ни в чем не бывало продолжил: – Короче, зверь, ты пока полетай, а после вечерней Славы возвращайся за нами.

– Я не… эх… да и фиг с тобой! – махнул крылом шестикрыл и невозмутимо поинтересовался: – А куда прилетать?

– Куда-нибудь сюда! А лучше проследи, в какой дом мы зайдем, и возле него нас жди.

– А, ну ясно! Опять маскируетесь? Ладно. Тогда я полетел? – Ферзель, поднявшись на дыбы, расправил крылья, высоко скакнул и начал быстро набирать высоту.

– А он нас точно найдет? – с опаской спросила я, глядя ему вслед.

– Вот вечером и узнаем! – невозмутимо пожал плечами Алекс. – Пойдем? Поищем себе временное пристанище.

– А я бы не советовал вам соваться к местным жителям, – заявил, высунувшись из воздуха, Васиэль.

– Вот и чудно! – согласился демон. – Обойдемся без твоих советов!

Он обнял меня за талию и потащил к домам.

Я, естественно, возмущенно фыркнула, но вырываться не стала. В основном потому, что до сих пор не чувствовала ног и из-за этого сильно сомневалась в своих пешеходных способностях.

Подтянув меня к первому дому, Алексс такой силой забарабанил в дверь, что, казалось, вылетят стекла. Мне даже показалось, что плотно сдвинутые занавески колыхнулись, но нам никто не открыл.

Хмыкнув, Алекс потащил меня к следующему дому…

У пятого дома даже у меня закончилось терпение.

– Слышь, Васиэль! А у вас в раю все такие гостеприимные?

Ангел, с немым укором таскавшийся за нами от двери к двери, промолчал.

– Всё! Последний дом! – не выдержал демон, подходя к очередной калитке. – Если нас сейчас не пустят, я тут все спалю!

Но едва он поднял руку, как дверь приоткрылась и оттуда высунулись рыжая шевелюра и длинный нос.

– Ищете где переночевать? А я смотрю: ходят, стучат! Тока бесполезное это дело! В нашем городе опасно брать незнакомцев на постой. Кто знает? Вдруг иноверцы попадутся? А у нас в городе законы строгие! Можно за такое в сатанинском огне утонуть! Но… денег нет! Голодуем! Вот и приходиться рисковать! Так что на денек я вас приючу! А у вас что? Золото? Или, может, камни?

Алекс смерил его взглядом.

– А тебе что по вкусу?

– Мне? – Рыжий искренне задумался, выглянул за дверь, оглядел пустую улицу и, призывно махнув нам, скрылся в доме.

Мы последовали за ним.

Элекзил

Н-да! Ну у них в Лазури и порядки!

Выражение «ангельское терпение» я теперь прочувствовал в полной мере!

Войдя в единственный дом, открывший перед нами двери, мы оказались в уютной комнатке, к которой примыкала вторая, куда нас и привел местный житель.

Хм, а вообще странно! Рай – а деньги подавай! О! Даже в рифму думать начал.

– Располагайтесь, гости! На денек можете быть у меня как дома.

– Ага, но не забывать, что мы в раю!

Кажется, девчонку, наше пристанище тоже не вдохновило.

Мрачно зыркнув по сторонам, она впилась едким взглядом в рыжего:

– Ну, и сколько стоит эта ночлежка?

Небожитель словно не заметил ее сарказма и с вежливой улыбочкой заломил:

– Если на день, то пять золотых или три рубина.

– Сколько?! – Я даже поперхнулся. – Да в Красном мире столько стоит лучшая комната на три дня вместе с суккрой!

Ой! Ё!..

Я прикусил язык, но было поздно. На меня тут же с подозрением уставились и Брилл, и рыжий.

– Ну, это я просто… как-то слышал от кого-то.

Рыжий, пожав плечами, хмыкнул, делая вид, что ему все равно, а вот смертную мой ответ явно не удовлетворил.

– А суккры – это те рогатые тетеньки с фигурой Памелы Андерсон? Хм. – Она перевела не сулящий ничего хорошего взгляд на лучащегося счастьем рыжего. – И что ты нам тут впариваешь за пять золотых? Дадим три, и не спорь! Комната явно не лучшая, и суккры в ней нет!

– Побойся Бога, девонька! Где ж я тебе в раю суккру-то достану? И вообще, не знаю, какие где расценки… а во всех мирах своя инфляция! А вы что, из Красного мира? Четыре!

– Ага, и ты будешь суккрой! – Голосок Брилл сочился ядом. – А то моему спутнику эти два дня заняться будет нечем!

Тьма и бесы! Вот дернул же меня кто-то за язык! Теперь изведет с этими суккрами! Дались они ей!

– Любезнейшая! Из меня, старого больного еврея, суккра не получится! При всем моем желании! И зачем ему суккра, если у него есть вы?

Я даже мысленно поаплодировал рыжему. Ловко вывернулся!

– Что за пошлые намеки?! – тут же взвилась Брилл. – Вы меня оскорбили в лучших чувствах и получите всего два золотых!

– Но… а… это… вот! – От такой наглости у хозяина пропал дар речи.

Теперь я аплодировал Брилл.

– Не нравится, ну тогда мы пойдем! – легко согласилась она. – На улице привал устроим. Воздухом подышим. Лето все-таки, не пропадем!

Небожитель задумчиво пожевал губами и с восхищением взглянул из-под спутанных волос на смертную.

– Снимаю перед вами шляпу, сударыня! Ловко вы меня провели… развели… объ… манули… – даже не знаю, какое слово и подобрать! Хорошо, пусть будет два золотых. На один день! До завтрашнего утра.

– До завтрашнего дня!

– Э-э-э, ладно. До дня!

– Здорово! – улыбнулась Брилл. – И еда!

– И еда, – вымучил из себя ответную улыбку радушный небожитель.

– Ну? – Брил с хозяйским видом шлепнулась на широкую лежанку, сиротливо стоявшую в углу, и смерила недовольным взглядом застывшего перед ней рыжего. – Че надо? Можешь быть свободен!

– Э-э-э, а золото?

– Ах да! Алекс, – она кинула на меня величественный взгляд, – отстегни чего-нибудь дяденьке. Видишь, ждет!

Сняв с пояса мешочек, я открыл его и, не глядя, высыпал немного на ладонь.

Тьма и бесы! Среди золота, что дал отец, тускло мерцали четыре рубина, оставшихся у меня от награды князя. Как же я мог забыть, что сам ссыпал их в кошель? А может, обойдется?

Взяв два золотых, я протянул их рыжему, но тот покачал головой:

– Мой господин, я очень обрадуюсь, если вместо двух золотых ты дашь мне два камня! Пожалей старого больного еврея.

– Вообще-то два золотых – это полрубина. Или в Лазури курс обмена другой?

– В каком смысле другой? – снова заинтересовался хозяин. – А вы разве не из Лазури?

– Да тутошние мы. Просто живем в уединении, редко в свет выходим! Вот и удивляемся. Ценам!

– А-а, – с облегчением покивал рыжий и виновато развел руками. – Так инфляция.

– Значит, ты говоришь, теперь два золотых – это рубин?

– Два!

– Рубин!

– Три!

– Ну мы пошли. Жаль, не договорились! – Ссыпав золото обратно, я придержал в кулаке камень и неторопливо стал завязывать мешочек.

– Ладно, ладно! – всполошился небожитель и тяжело вздохнул. – Рубин!

Я кинул ему оплату. Ловко сцапав, он тут же спрятал его в одежде и, бормоча что-то типа «угораздило же нарваться на таких жмотов», исчез за дверью.

– Эй, а обед? – опомнилась смертная.

– Через два часа! – донеслось в ответ.

– Н-да-а, – тоскливо протянул я, оглядев более чем скромную обстановку. – До чего же тут убого!

– Хм, а что ты хотел? Мы же в раю! – хихикнула Брилл.

В небольшой комнатке ничего не было, кроме стола, двух стульев и единственной, правда широкой, лежанки. Хотя вру! В углу, рядом с кроватью, я обнаружил скрытую плотной тканью дверь.

Брилл заглянула за полог первой и с радостным вздохом исчезла. Некоторое время слышался плеск воды, а после появилась умытая и довольная смертная.

– Там санузел! Очень кстати!

Чего там?

Отодвинув ткань, я заглянул в полумрак. Сразу у входа, рядом с большой, доверху наполненной бочкой, стоял таз. В бочке плавал ковш, а в углу стояло что-то похожее на перевернутое ведро без дна.

Н-да! Удобства, что и говорить, райские!

Когда я, на собственном опыте узнав значение странного слова «санузел» вышел в комнату, смертная уже улеглась на единственном койко-месте и без зазрения совести изображала здоровый сон.

Подойдя к окну, я отодвинул занавеску и оглядел пустынную улицу. Солнце ползло к закату, но до темноты было еще далеко.

Ну-ка, что нам дал с собой отец?..

Я уселся за стол, поставил перед собой мешок и занялся его исследованием. Вскоре на столе оказалось жаренное на вертеле мясо, запечатанный кувшин, круг сыра, воздушный хлеб.

Неплохо живут в Лазури!

Вот жаль только, нет даже плохонького ножа. Ну, это проблема разрешимая.

Вызвав броню, я нарезал мясо, сыр и хлеб.

Смешно я, наверное, сейчас выгляжу! Этакий монстр полуметровым лезвием, аккуратно строгающий продукты.

Девчонка, заинтересованно наблюдая за этим процессом, тоже оценила комизм ситуации и тихо хихикала в уголке.

– Иди сюда, присоединяйся! – кивнул я на вкусную горку, пряча броню.

Брилл подумала, но отказываться не стала. Подошла, опустилась на свободный стул. Тоскливо оглядев наш обед, она тяжело вздохнула, сделала тройной бутерброд и принялась жевать.

Скромненько! Из серии: «Еда наш враг, так давайте с ней бороться».

Я последовал ее примеру, и пару минут мы сосредоточенно уничтожали нашего общего врага. Первой молчание нарушила Брилл:

– Гм, Алекс, а что там?

Я скосил глаза на кувшин, возвышающийся над остатками обеда.

– Кто его знает? Но судя по всему, какое-нибудь церковное вино или еще что-нибудь.

– Гм, а может, откроем? А то твои бутерброды у меня в глотке застряли.

– Да запросто! – Я ногтем прорезал тонкую, но плотную бумагу. Заглянул в кувшин, принюхался. – Кажется, я угадал. Вино.

Девчонка покривилась, но решительно притянула кувшин. Сделав пару осторожных глотков, почмокала, одобрительно хмыкнула и снова приложилась.

– Хм, недурно! Легкое вино со странным ягодным ароматом. – Она отставила кувшин, подняла на меня глаза и вдруг скривилась. – Да не бойся, приставать не буду!

Я чуть не подавился. У меня что, «Не влезай – убьет!» на лбу написано?

– Да на здоровье! – Мне осталось только пожать плечами. – Приставай, если хочешь. Мешать не стану!

– Обойдешься! И вообще! – Девчонка, кажется, совсем озверела. Дернул же меня Вседержитель за язык! – Ты не в моем вкусе и даже не рассчитывай споить меня этой кислятиной!

– Эгм… а зачем тебя спаивать-то? – Ой, никогда я не пойму смертных! Остается только надеяться, что, став королевой, она начнет изъясняться более логично! – Тут самое главное следить, чтобы ты не споила меня! У меня, знаешь ли, изжога страшная от такой формы жидкого огня!

– Ха, больно надо! – Девчонка сделала еще глоток и взглянула в окно. – Кстати, сколько у нас времени до обряда?

– Осталось где-то часов шесть. До темноты. Дальше по обстоятельствам.

– Вот и чудно! Тогда я пошла спать! – Она решительно поднялась и, подойдя к лежанке, улеглась и отвернулась к стене.

О крылья! Зачем мне эта морока?

Поглядывая на пустынную улицу, я так задумался, что не заметил, как выпил оставшееся вино.

Вдруг со стороны уборной мне послышался шорох. Я поднялся и заглянул за занавесь, но ничего не обнаружил. Может, просто показалось? Или здесь живут райские мыши?

Я походил по комнате. Нет, шорох не повторялся. А может, мне вообще послышалось?

Выглянув еще раз в окно, я задернул занавеску и подошел к лежанке.

Девчонка сладко спала, свернувшись калачиком и подложив ладошки под щеку.

Зачем мне эта морока?

Осторожно улегшись рядом с посапывающей Брилл, я с наслаждением закрыл глаза.

Нет, спать не буду! Только отдохну… Немного…

Тамара

– Спят, связывай!

– А это точно демон?

– Ага, а с ним ведьма! Они заплатили мне рубинами. Сам знаешь, в Лазури взять рубины можно только у Верховных, да и то если возникла нужда отправиться в Адский мир!

– Ага, ну вообще-то да! Брат, Господь тебя не забудет! Ишь, тайно в наш мир проникли, явно чтобы помыслы Господа вызнать!

Хм, какой странный сон!

Приоткрыв глаза, я оглядела комнату из-под ресниц. Сбоку от кровати, возле сортира, громко перешептываясь, стояли рыжий хозяин и незнакомый блондин в длинном черном балахоне.

Мои глаза распахнулись. Рот тоже.

– А-А-А-Алекс вставай! Нас…

Мне на лицо снегом посыпался какой-то порошок. Вдохнув сладковато-цветочный запах, я успела увидеть, как тело Алекса сковала броня, и провалилась в темноту.

Элекзил

Меня кто-то настойчиво тормошил. Открыв глаза, я увидел склонившуюся надо мной Брилл.

Странно, почему все видится в красном свете?

Я посмотрел на руку, закованную в броню. Хм, когда я успел ее активировать?

От странного цветочного привкуса во рту – мутило. Я сосредоточился, вызывая огонь, и, спрятав броню, взглянул на Брилл.

– Что произошло? Где мы?

Она невесело усмехнулась:

– Судя по всему, в каком-то подвале.

Я приподнялся, сел, оперевшись на мокрую каменную стену, и огляделся. Да, мы действительно находились в небольшом сыром и темном помещении. Из предметов обстановки здесь оказалась только сваленная в углу гнилая солома. Под потолком слабо светилось тусклым солнечным светом узкое, в ладонь, окошко.

– Как мы здесь оказались?

– Не знаю. Я проснулась от разговора рыжего с кем-то в черном балахоне. Попыталась закричать, но он посыпал нас какой-то гадостью, и я вырубилась. Сама очнулась только насколько минут назад и стала тебя будить.

– Тьма и бесы! Нам надо отсюда выбираться! Нас ждут в Красном мире!

– Интересно, а где Васиэль? Почему, когда нужно, этого ангела не доорешься?

– Да тут я! Тут! И нечего возмущаться! – Из воздуха показалась недовольная физиономия крылатого. – А то создается впечатление, что я нужен, только когда тебе, Томочка, очень плохо! Я понимаю, что все вы, смертные, эгоисты, но хотел бы впредь, на будущее…

– Ты почему нас не предупредил? Кошак ты драный! – взвилась Брилл, яростно сверкая глазами.

– А зачем вас предупреждать? – не испугался ангел. – Только начинаешь вам что-нибудь умное говорить, сразу обидеть норовите. Так что нашли друг друга, вот и советуйтесь, раз такие умные, а я, как понял, вам больше не нужен.

– Ну и проваливай! Предатель! – Девчонка, вспылив, запулила в кудрявого комом слипшейся соломы.

Он ловко увернулся и, царски выплыв из воздуха, проявился весь.

– Рад бы, – презрительно выплюнул он, – но, пока тело не умерло, я не могу покинуть душу! Вот денек подожду, глядишь, стану свободным, тогда и вернусь в родное ведомство. Скажу, что провалил задание. Ну не стану архангелом, так что ж? Через столетие-другое снова попробую. У меня вся вечность впереди!

– Эй-эй! Как это денек? – насторожилась девчонка.

– А так! – Ангел явно чувствовал себя хозяином положения. – Завтра на рассвете вас сожгут. Вы попали в руки инквизиции. Поз-драв-ля-ю!

– Как сожгут?

– Ну на костре или паяльной лампой, я не в курсе. Никогда не интересовался этим аспектом человеческого безумия. А что самое любопытное, – Васиэль нежно улыбнулся помрачневшей смертной, – демону от их Очищающего огня ничего не будет, а вот от тебя, я думаю, даже памяти не останется! Наказующие ангелы это тебе не хухры-мухры! Что им развеять какую-то неприкаянную душу?

– И как спастись? – Молодец девчонка, умные вопросы задает и, главное, сразу в лоб!

Ангел фыркнул:

– Никак!

– Как это – никак?

– А вот так! – Васиэль неосмотрительно подошел ближе. – И если бы вы меня слушались, переждали бы до темноты за городом, а еще лучше полетели бы в Славдаль, тогда все было бы хорошо и жили бы мы… гм, вы долго и счастливо.

– Нет, Вася, ты не кошак, ты козел! Винторогий! Решил быстрее от меня избавиться? – Брилл незаметным движением вцепилась в льняные кудри крылатого. – Признавайся, зачем нас подставил?

– Ай-ай! Пусти, бешеная! Я не подставлял! Я не знал! Меня с отчетом вызвали, вот я и отлучился! И если честно, только сейчас вернулся. Посмотрел, в каком вы де… гм, деликатном положении оказались, и начал думать, как вас вытащить! Волосы отпусти! Ты же меня лысым сделаешь! Еще никто никогда не видел лысого ангела!

– Ты будешь первым! – пригрозила смертная, злобно наматывая его кудри на кулак. – Быстро думай, как нас отсюда вытащить!

– Ой-ой-ой! Думаю!!! Отпусти!

Даже мне стало жаль этого прохвоста.

– Брилл, оставь его в покое, сами найдем выход. Безвыходных ситуаций не бывает!

Смертная покосилась на меня и с видимой неохотой разжала пальцы.

– Ладно, живи! Но знай! Если я завтра умру, приду к твоему начальству и такое им про тебя настучу – сам к бесам эмигрируешь!

Ангел нервно сглотнул. Почувствовав свободу, он отпрянул в дальний угол, где и засел, внимательно ощупывая шевелюру.

– Алекс… – Голос Брилл показался мне мяуканьем котенка. Она опустилась на гнилую солому. – А что, нас действительно завтра сожгут?

Я подсел к ней, обнял за плечи и притянул к себе.

– Демоны не горят!

Она подняла на меня глаза, полные сияющих слез.

– Но я же не демон!

Я усмехнулся:

– Демон. Иначе бы я в тебя не влюбился.

Золотистые глаза открылись так широко, что блестевшие в них слезы все же перелились через край и побежали наперегонки по бархатистым щекам.

– Правда? – Она робко улыбнулась и тут же нахмурилась. – Или опять врешь?

Наверное, вру. Демоны не способны любить.

Но я решительно качнул головой:

– Теперь нет.

– Кого ты, Томочка, слушаешь? Конечно, врет! Это ж демон! И ты ему явно зачем-то нужна! И уж поверь, не для такого божественного чувства, как любовь! Оно им неведомо! Лучше послушай меня! Я смогу вернуть тебя в твой мир и помогу прожить долгую и счастливую жизнь!

Вот тварь пернатая! Надо как-нибудь сделать суп-лапшу из ангела!

Выпустив из объятий снова насторожившуюся девчонку, я поднялся и шагнул к нему.

– Прости, я не расслышал. Ты только что назвал лжецом наследного князя Сапфир?

Васиэль испуганно вскочил и тут же растаял в воздухе, словно и не было. Что ж, так даже лучше!

Я вернулся к внимательно разглядывающей меня смертной, попытался ее снова обнять, но она, скинув мою руку, вырвалась и села напротив.

– Ну? Что опять случилось?

– А если он прав? Зачем я тебе?

Я помолчал.

– А что, обязательно быть зачем-то? А если ты мне просто НУЖНА?

– Ты о чем? – нахмурилась она.

– А ты о чем?

– Мне иногда кажется, что Васиэль прав. Я тебе нужна для выполнения каких-то твоих целей. А что будет, когда ты их достигнешь? Когда я стану тебе НЕ нужна?

Убью когда-нибудь этого Васисуалия!

– Если ты думаешь, что я затеял все это для того, чтобы получить трон Бриллиантов, смею уверить, мне он не нужен. У меня уже есть власть над самым сильным родом Красного мира. И на будущее хочу попросить: сначала думай, потом верь. – Я демонстративно улегся на гнилую солому и закрыл глаза, с наслаждением слушая недовольное сопение смертной.

Затем послышались легкие всхлипывания, шаги. Ее пальцы коснулись моей руки.

– Алекс, я…

– Запомни! – перебил я, взглянув на нее. – Прежде чем оскорбить кого-то своим недоверием, приведи себе сотню доводов, что этот кто-то действительно виноват.

Смертная вздохнула:

– Ты сердишься?

– Нет смысла.

Брилл недоуменно на меня покосилась.

– Зачем нам портить друг другу настроение на радость затаившемуся ангелу? – усмехнулся я.

Она собралась что-то ответить, но тут за дверью загрохотали шаги. Я поднялся.

Тамара

Дверь распахнулась, и в подвал вошли двое в черных плащах. Еще четверо остались стоять за дверью.

Вскочив, Алекс задвинул меня за спину и теперь молча рассматривал тюремщиков.

– Ты демон? – наконец решился один.

– Если я скажу «нет», ты мне поверишь?

– Нет. Я видел тебя в броне.

– Ну тогда зачем нужны эти вопросы? Кстати, у нас есть разрешение на нахождение в Лазури. Так что советую объяснить, почему нас пленили.

Небожители переглянулись и расхохотались.

– А нам наплевать на твое разрешение! Если этот мир сошел с ума – на здоровье. Заключить перемирие с демонами – это ж надо!

– Да, в нашем городе осталось все так же, как и тысячи лет назад. Демоны – наши враги, которых мы умерщвляем! Так что на утренней Славе вас сожгут.

– Какой кошмар! А что начальство? – Алекс ехидно кивнул на серый потолок. – Не сердится на такое самоуправство?

Небожитель ухмыльнулся.

– Знаешь, я это начальство никогда не видел. Если бы мы делали что-то не то, архангелы Верховного Правления уже давно бы нам все объяснили. Но нас никто не тревожит, значит, все довольны. Кхе-кхе, кроме демонов!

– К тому же нас бы не называли Наказующими ангелами, – вставил кто-то гнусавым голоском.

– Называться не значит быть! – отрезал Алекс и сменил тон: – Ясно! До утренней Славы еще далеко, и свои последние часы я хочу провести в свое удовольствие, не наблюдая ваших мерзких рож! Так что пошли вон!

В каморку протиснулись еще двое в черных балахонах.

– Не торопись! В подвалах святой инквизиции не место для вашего блуда! А пришли мы для того, чтобы в ваши последние часы подвергнуть вас очищающей боли! – заявил беседующий с нами и кивнул вошедшим: – Забирайте их и пошли. Палач заждался.

Двое послушно шагнули к нам. Дикий ужас сковал меня липкой паутиной. В меня вцепилось несколько рук и потянуло к выходу. Из последних сил я ухватилась за Алекса и увидела, как нас окутывает огонь, заковывая его тело в броню. В то же мгновение я почувствовала себя свободной.

Еще полсекунды, и на мечах-руках повисли, хрипя, два тюремщика. Стряхнув их на пол, демон поднял пылающие прорези маски на отступивших к двери инквизиторов:

– Забирайте раненых и уходите.

Опасливо поглядывая на лезвия, они торопливо подхватили товарищей и скрылись на лестнице.

– И не пытайтесь бежать! – донеслось до нас. – Стены этого монастыря освящены дыханием Всеблагого Вседержителя!

Дверь захлопнулась. Лязгнул замок.

Трясясь словно в лихорадке, я, не в силах заставить себя разжать руки, еще крепче прижалась к демону. Языки не обжигающего пламени снова лизнули мое разгоряченное тело.

– Все. Все хорошо! – Спрятав броню, Алекс успокаивающе меня обнял. – До утра они нас не потревожат. Это простые небожители. Даже не ангелы. А вот если бы среди них был хоть один архангел, мне бы не поздоровилось.

– Я так испугалась! – Я подняла на него глаза. – В нашем мире столько ужасного сказано про инквизиторов. Алекс, я боюсь. Расскажи, как должна выглядеть инициация?

Он хмыкнул.

– Да просто. Шагаешь в огонь и все. Если в тебе хоть капля демонической крови, пламя очистит с тебя накипь перерождений, оставив только твою сущность.

– А если нет? – Дрожь не проходила. – Если не очистит, а просто сожжет?

– И думать забудь! – отстраняясь, отрезал он. – В тебе течет Наследная Кровь Бриллиант. Ты… тебе снились сны? Про Красный мир? Ведь снились! Если ты в нем рожден, его невозможно забыть, и огонь этого мира у тебя в крови.

Перед глазами возникло красное небо и черный город, ждущий меня вот уже столько времени. Мой последний сон…

Алекс, не сводя с меня внимательного взгляда, торжествующе кивнул и уселся на солому.

– Иди сюда. До утренней Славы еще далеко, а завтра у нас будет трудный день.

Я послушно подошла и села рядом. Он привлек меня к себе. Опустив голову ему на плечо, я устало закрыла глаза.

Страх, а вернее ужас сменило безразличие. Успокоенная теплом его тела, я сама не заметила, как заснула.

Мне показалось, что я только закрыла глаза, как меня разбудил грохот и лязг. Руки Алекса встряхнули, поднимая. Сонно жмурясь, я наблюдала, как дверь распахнулась и в нашу каморку, вооруженные факелами и крестами, больше похожими на мечи, шагнули скрытые балахонами рослые фигуры.

– Выходите, исчадия! Очищающий огонь готов поглотить ваши мерзкие душонки.

Меня снова затрясло. Я вцепилась в демона.

– Только ничего не бойся! Не показывай им свой страх и запомни: с тобой ничего не случится! Уж поверь мне.

Я кивнула и тут же руки церковников, оторвав от Алекса, потянули меня на выход. Чуть ли не волоком протащив по высоким ступеням, они вытолкнули меня на небольшую мощенную камнями площадь, окруженную невысокими каменными постройками. Все это было обнесено и отгорожено от остального мира высоченным забором.

В центре площади под розовеющим утренним небом высились наши погребальные костры, а чуть поодаль кострищ полыхал огнем круглый бассейн, метра три в диаметре.

Не дав осмотреться, два моих конвоира бесцеремонно потащили меня к здоровенной, в два человеческих роста, поленнице и остановились.

Я украдкой оглянулась, увидев, как Алекса под остриями крестов-мечей ведут минимум шесть монахов.

«Наивные! Как будто его сможет остановить кучка небожителей», – с невольной гордостью вдруг подумала я.

Меж тем его подвели к пирамиде. Два инквизитора, подгоняя универсальными крестами, заставили его подняться наверх по наспех сколоченной лестнице. Прикрутив демона к венчающей костер крестовине, они неспешно спустились и направились ко мне, находящейся под охраной лишь пары инквизиторов.

Глядя на приближающихся небожителей, я невольно вжалась в колючие, липкие от смолы бревна.

– Что стоите?! – из-под низко надвинутого на лицо балахона сварливо заверещал на моих конвоиров один из них. – На костер демоницу! Чтоб даже пепла от нее не осталось!

Повинуясь приказу, стоявший рядом толкнул меня к лестнице.

Не ожидая такой подлости, я ткнулась лицом в поленницу. Шершавая кора оцарапала лоб.

Чувствуя, как что-то теплое течет по лицу, я, мазнув пальцами по саднящей коже, слизнула солоноватые капли. И вдруг, жаркой волной толкнув в сердце, во мне поднялось темное бешенство.

Меня – толкать?!

Не раздумывая, я развернулась и, целя в длинный нос, от души врезала локтем толкнувшего меня инквизитора. Вскинув ногу, лягнула другого в челюсть, мимоходом заметив приближающегося к нам еще одного инквизитора. Судя по важной походке – палача.

Постепенно заполняющаяся черными фигурами площадь замерла. Среди наступившей тишины по нервам плетью стегнул хриплый смех Алекса:

– Браво, королева, но не стоит тратить на них силы. Пусть они потешат свое самомнение. Эти глупцы даже не знают, что простой огонь не причинит нам ни малейшего вреда! Жителей Красного мира может развоплотить лишь одно пламя…

И тут тишина вспенилась возмущенными воплями. Дядя с разбитым носом неторопливо подобрал валяющийся у моих ног кинжал, сделанный в виде распятия, выпрямился и точным, незаметным движением вогнал лезвие в мое левое плечо.

Охнув, я прикусила губы до крови, цепляясь руками за мучающий меня клинок. Церковник, с мерзким хихиканьем размазывая по лицу кровь, провернул крестовину, едва не отправив меня в обморок.

– Во как ведьму припекло! Одно слово – распятие! Ну что, твое святейшество, может, прежде чем сжечь бесовку, отдашь ее мне? Уж я заставлю ее раскаяться во всех грехах!

– Ха, ну только если прямо здесь! Нам хочется увидеть ее раскаяние! – снова донесся до меня сварливый голосок одного из маскировавшихся в капюшоны небожителей.

– Отпустить демоницу! Сегодня казнь буду проводить я, – пробился в мой опьяненный болью мозг знакомый низкий голос.

В то же мгновение мучающее меня лезвие исчезло. Левая рука онемела и повисла плетью.

– Простите, хранитель, не узнал. – Носатый поклонился и уточнил: – Так что, бесовку на костер?

– Вот почему ты столько веков занимаешь всего лишь пост инквизитора этого маленького городка, и вряд ли тебя ожидает другой удел. – В голосе говорившего скользнуло неприкрытое презрение. – Мало просто слышать. Нужно еще понимать то, что слышишь. Демон только что подсказал, по глупости или случайно, как тварей Красного мира можно казнить. Простое пламя их не убьет! Здесь нужен огонь посильнее. – Фигура, скрываемая черным балахоном, развернулась к окружившей нас толпе. – Снять пленника и привести сюда.

Через некоторое время Алекса поставили рядом со мной, перед скрытым черным капюшоном лицом хранителя. Я пошатнулась. Руки демона обняли, поддерживая.

– Ты как?

Не ответив, я вымучила улыбку.

Никогда бы не подумала, что пронзающее плоть лезвие – это та-а-ак больно!

– Отвести их к Огненной Чаше.

Элекзил

Девчонку колотила дрожь. Крепко поддерживая, я подвел ее к огненному бассейну.

– Если вы хотите, чтобы твари Красного мира развоплотились в жутких мучениях, их нужно утопить в этом очистительном пламени, – продолжал наставлять инквизиторов мой отец.

Я узнал его сразу же, едва он заговорил, но было трудно поверить в то, что он здесь.

– А кого первого? – прогнусавила жертва Брилл.

– Демона! Он опаснее!

– А может, лучше ведьму? Будет веселее!

В предвкушении зрелища черная толпа загомонила.

– Нет! – Хранитель Пространства тихо произнес это коротенькое слово, но возбужденные вопли тут же смолкли. – Это казнь, а не увеселение. Они пришли к нам вместе, и мы должны их вместе развоплотить.

Прижав к себе девчонку, я подвел ее к бассейну.

– Ничего не бойся! – Мне показалось, что она даже не услышала мой шепот.

Подхватив на руки, я поставил ее на каменное возвышение.

– Ну? Что же ты медлишь, демон? Делай свой последний шаг! – Голос отца торопил, нервировал.

Я обернулся и встретился с ним глазами.

– Стойте! Прекратите казнь! – Дикий вопль стегнул, заставляя вздрогнуть.

Инквизиторы послушно расступились, открывая проход, по которому спешил высокий худой старик, а у него за спиной, не касаясь каменных плит площади, плыл крылатый, сияющий ослепительным светом мужчина.

Не сводя глаз с приближающегося архангела, я впервые за сегодняшнее утро почувствовал страх и вызвал броню.

– Что ты стоишь?! Быстрей!!! – Шепот отца заставил меня очнуться и начать действовать.

Подхватив на руки смертную, я невольно еще раз оглянулся на стремительно приближающегося архангела и сделал шаг. Огонь вспенился, скрывая нас от крылатого.

Проваливаясь в бездну, я сквозь прорези маски смотрел, как меняется смертная. Как нежную кожу закрывает панцирь, превращая лицо в мерзкую маску, а голову в трехрогий шлем. Обвив меня за плечи гибким, шипастым хвостом, она по-прежнему оставалась без сознания.

Окружившая меня огненная метель вдруг исчезла, выпуская нас под багряное небо. С возвращением, королева!

Часть четвертая ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛАЗУРЬ

Элекзил

Позади нас оказались холмистые горы, впереди, где-то на горизонте, возвышались остроконечные пики башен города.

Где это мы?

Брилл все еще была без сознания.

Уложив ее на красный песок, я сел рядом.

Глядя на бесстрастную маску брони, скрывающую теперь ее лицо, я вдруг понял, что хочу, чтобы она осталась, правила, жила здесь и никогда бы не вернулась в мир смертных.

Та ложь во спасение, когда мы ждали казни в подвале инквизиции, с каждой минутой становилась правдой, одновременно пугая и радуя. Но ведь демоны не умеют любить?

И тут чужое присутствие словно толкнуло меня, заставив обернуться и вызвать мечи.

С красного неба спикировали два фершехра с восседающими на них закованными в броню рыцарями смерти.

– Сидеть как сидишь! Не шевелиться! – зычно приказал один, останавливая элементаля неподалеку от нас. – Назвать род! Быстро!

– Сапфир.

– А демоница?

– Бриллиант.

Рыцари переглянулись.

– Что вы тут делаете?

Я пожал плечами:

– Отдыхаем. Не видно?

– Если ты Сапфир, это не дает тебе права смеяться над дозорными! Отвечай четко и коротко на все наши вопросы, иначе мы будем вынуждены сопроводить тебя к Правящему Совету, – обиженно пророкотал другой.

– Мы из Лазури. Нам нужно попасть в Крак-шер. Где мы?

– Неподалеку от Фазьяри. До Крак-шера два дня пешком, но идти туда не советую! Рубины осадили город и требуют выдать рыцаря Элекзила и его спутницу, почему-то решив, что они именно там.

– И что Сапфиры? – не удержался я от вопроса.

– Сражаются!

– Ну, в этом я и не сомневался. Я о другом. Как они отреагировали на их требования?

– Не вдаваясь в дискуссии, перебили половину армии Рубинов, – хохотнул дозорный и насторожился: – А тебе какое дело?

Я пожал плечами:

– Просто интересно.

Дозорные снова переглянулись.

– Как тебя зовут?

– Элекзил.

– Как?! – Рыцари, не сговариваясь, спешились и подошли ко мне. – Так это из-за тебя идет война? Или из-за какого-то другого Элекзила?

– Угадали с первой попытки! – Жаль, что шлем скрывает лицо и они не видят моей ухмылки. – И из-за нее.

На дозорных, кажется, напал столбняк.

– Из-за этой Бриллиантовой демоницы?

– Опять угадал! Она – Бриллиантовая королева.

На этот раз пауза продолжалась долго. Очень долго!

– Кто ты? – наконец отмер один.

– Наследный князь Сапфир.

Рыцари снова переглянулись, и тут из рук одного из них с лязгом выросли мечи.

– Только истинные наследники крови могут называться этим титулом!

– Неужели ты считаешь, что я самозванец? – Отвечая на вызов, я легко вскочил и, не убирая оружия, встал напротив дозорных.

Несколько долгих мгновений стражники молча смотрели на меня, затем лезвия, лязгнув, скрылись, и рыцари, пробормотав слова присяги, склонились в поклоне.

– Прими нашу верность и жизнь, князь.

– Принимаю. А теперь посоветуйте мне, как попасть в Крак-шер?

Рыцари переглянулись.

– Путь только один. Сначала до Фазьяри, а оттуда переходом в Крак-шер.

– Значит, отвезите нас в Фазьярь! – приказал я, поднимая на руки Брилл.

– Прошу, князь! – Один из дозорных подвел фершехра.

Шагнув к элементалю, я передал стражнику девчонку и вскочил на всхрапнувшую бестию. Затем свесился, подхватил на руки Брилл и удобно устроился на фершехре.

Дождавшись, когда дозорные усядутся, я мысленно приказал элементалю следовать за ними. Тот рыкнул и словно по ступеням начал подниматься в красное небо.

Тамара

В сознание впивались незнакомые голоса, странные звуки. Потом меня подхватили и куда-то понесли. Сейчас меня уютно поддерживали чьи-то руки. Я рискнула открыть глаза.

Первое, что я увидела, было ярко-красное небо. Сумасшедший цвет!

Стоп! Значит, мы выбрались из Лазури? Неужели я все-таки прошла дурацкий обряд инициации?

Дернув плечом, я не почувствовала боли. Уж не знаю, что меня излечило, но это оказалось как нельзя кстати!

Я повернула голову и посмотрела в ничего не выражающие прорези маски рыцаря смерти.

Хм, какой у них стал пурпурный цвет! Да и небо раньше было цвета кирпича, а сейчас его словно окатили свежей кровью. Наконец обратив на меня внимание, Алекс прожег меня взглядом.

– С возвращением, королева! – Хм, мне показалось или я разглядела его глаза?

– У нас получилось? – Не отводя от него глаз, я затаила дыхание.

– Конечно! Что за дурацкая привычка сомневаться! – В его голосе послышалась улыбка.

– Боже! Я так рада! – Меня распирали эмоции. Хотелось петь, кричать, взлететь под это ярко-красное небо. За спиной что-то щекотно шевельнулось. – Алекс, я тебя люблю! Ты мой самый лучший друг!

Глядя в заинтересованно алеющие прорези маски, я нежно обвила его за шею хвостом. Хвостом?!! Я резко приподнялась и подавилась криком, вцепившись в Алекса еще и руками.

Мы летели.

Алекс жестко прижал меня к себе и приказал:

– Не вертись и не паникуй! После обряда Красный мир одарил тебя броней, которая попутно излечила ранение. Я научу тебя ее снимать, но позже.

Оцепенев, боясь дышать, а не то что шевелиться, я огляделась. Ой, мамочки! А на чем это я сижу?

Сквозь изменяющуюся плоть неизвестного существа виднелась однообразная красная пустыня. Огромная, угольно-черная голова напоминала лошадиную, только вместо гривы стелился темный дым.

– Это фершехр, демон огня. Элементаль. Я тебе о них рассказывал, – немногословно пояснил Алекс.

– И куда мы летим? – Все еще боясь отцепиться от демона, я все же осмелела настолько, что с любопытством стала вертеть головой.

– В город, – буркнул он и замолчал.

Я покосилась на него и, пожав плечами, стала разглядывать приближающиеся темные башни.

Что-то он сегодня не в духе…

Элекзил

Я смотрел на приближающийся город со все возрастающей досадой.

Похоже, Брилл быстро освоилась со своей новой шкурой. Хвост ее, правда, шокировал, но ненадолго, и теперь она, используя меня вместо кресла, удобно устроилась, разглядывая древние строения.

Интересно, как расценивать ее откровенность? Если честно, очень не хотелось пополнять армию тех, кого она «любит как друга»! Называется – дожил!

Хорошее настроение растаяло безвозвратно.

– Алекс, а вообще, как я выгляжу? – Бриллиант обожгла меня золотистыми прорезями шлема.

– Как демон, – хмыкнул я.

– Что, так же ужасно, как ты или твой одноглазый друг? Мм, забыла его имя.

– Ну что ты! Ты очень красивая. – Я постарался сделать голос мягче.

Она нервно хихикнула.

– Наверное, такая же красивая, как и та рогатая тетенька? Кажется, твоя близкая знакомая?

– Гораздо красивее! – успокоил я Брилл, стараясь не замечать убийственную иронию в ее голосе.

О крылья! Самое время на огромной высоте выяснять, как она выглядит! Интересно, а как она отреагирует, если я скажу ей правду? На мой взгляд, Бриллианты никогда не отличались красотой брони. Даже суккры-прислужницы Бриллиантов, не имеющие брони, были настолько уродливы, что занимали только место прислуги. О том, чтобы работать в домах отдохновения, не было даже речи. Но вместе с исключительной внешностью броня давала Бриллиантам необыкновенную силу и редкостную защиту.

Вскоре под нами оказался дворец князей и черный пик Башни Наказаний – символа власти, имеющегося во всех городах Красного мира. Летевшие впереди дозорные начали снижаться, наш фершехр последовал за ними.

– Мы здесь были? – Брилл кинула на меня внимательный взгляд и снова принялась рассматривать город.

– Нет, – качнул я головой. – Это Фазьярь. Один из городов, принадлежащий Сапфирам, а Крак-шер – наша столица. Держись!

Вскоре фершехры скакнули на мощенную черными плитами площадь и остановились у высокой башни.

Наши провожатые уже спешились и теперь поджидали, с любопытством поглядывая на Брилл.

– Ничего не бойся! – шепнул я, спрыгивая и помогая ей спуститься.

Рыцари поклонились и жестом пригласили следовать за ними. Шагнув в распахнутые двери Башни Наказаний, мы поднялись по ступеням и, пройдя по длинному коридору, вошли Тронную залу. Надо сказать, довольно мрачную, освещенную только десятком факелов.

Брилл, стараясь не показать свой страх, изо всех сил строила из себя прожженную бесовку, только вряд ли ее показное равнодушие смогло обмануть четверых из Правящего Совета мудрейших рода Сапфир. Они словно появились из мечущихся по стенам теней и шагнули к нам.

– Приветствуем тебя, Наследная Кровь Бриллиант. Не бойся, здесь ты в безопасности.

– Приветствуем тебя, Наследная Кровь Сапфир. Да будет благостной для нашего рода твоя власть и мудрость!

Три советника склонились в поклоне, а один, подойдя ко мне, повесил на шею тяжелую цепь с ярко блеснувшим шестиугольным синим камнем.

Если честно, ощущение нереальности, не покидающее меня в течение этих дней, усилилось.

Я поклонился в ответ и столкнулся взглядом с пылающими прорезями шлема-маски советника.

– Благодарю. А теперь, о мудрейшие из мудрых, я хочу узнать, как попасть в Крак-шер?

Сапфиры переглянулись.

– Только через переход, – наконец неуверенно подал голос кто-то из них. – Но сегодня это сделать невозможно!

– Почему? – насторожился я.

Промедление показалось мне знаком. Плохим.

– Уповаю на вашу милость и мудрость, князь, – снова затянул говоривший. Я покривился. Дурацкая традиция через каждое слово вставлять восхваления. – Сегодня на Крак-шер напали три квадры суккр-воительниц и десять квадр рыцарей смерти. Наши гончие сообщили, что это последние силы Рубинов, но и мы отправили в Крак-шер всех рыцарей, суккр-воительниц и две квадры фершехров. Сегодняшняя битва будет решающей и, я надеюсь, последней.

– Но почему нам нельзя туда переместиться? – Ненавижу такие заминки!

– Купол, защищающий город, уже активирован. Прости, о мудрейший князь, надежда и мудрость нашего рода, но сегодня открыть туда переход невозможно!

Скрипнув зубами, я резко обернулся к стоявшей позади Брилл. Не поднимая головы, она вдруг покачнулась. Шагнув, я приобнял ее за плечи.

Э! Да с девчонкой творилось что-то неладное! Ее била мелкая дрожь.

О небесный Вседержитель! Я и забыл, как трудно в первые дни привыкать к броне. Жаль! Хотелось выпросить парочку фершехров и полететь в Крак-шер прямо сейчас, но, видимо, действительно придется подождать. Брилл нужен отдых. В первые дни броня забирает все силы, заставляя тело быстрее привыкать к жизни в Красном мире.

– Хорошо! Отведите нас в комнаты, где можно отдохнуть. Сообщайте мне все новости из Крак-шера. И еще: как только станет возможным открыть переход, тотчас доложите!

Советники поклонились. Ожидающие в коридоре слуги молчаливыми тенями проводили нас в княжеские покои.

Едва за нами глухо стукнулись двери, как Брилл обмякла у меня на руках.

– Крылья! Только не теряй сознание! Брилл! Брилл!!!

Перья архангелов!

Подхватив девчонку, я огляделся. В конце большой залы, освещенной лишь призрачным светом, идущим от громадного сапфира, словно впаянного в черные плиты пола, оказались еще одни двери. Скорее всего, в личные покои.

Я пересек комнату и пинком распахнул створки.

Ну точно! А вот и ложе отдохновения. Помнится, суккры-прислужницы Рубина, хихикая, делились с Марьегой, что в покоях князя есть огромное ложе, на котором он отдыхает в виде тучи, устав метать молнии в подчиненных.

Уложив Брилл, я уселся рядом и принялся ее тормошить.

– Брилл! Брилл! – Тьма, если не снять броню, девчонку может ослабить так, что понадобится несколько дней и помощь демона-хранителя, чтобы поставить ее на ноги, а у нас не то что каждый день – каждый час на счету! – Брилл! Не смей спать! Очнись! Открой глаза!

Желтые прорези чуть полыхнули.

– Брилл! Не притворяйся! Ты слышишь меня? Брилл?

Что же делать-то? А что сделаешь? Она в броне, без сознания и может ничего не почувствовать.

– Брилл!

По черному покрывалу метнулся хвост.

– Брилл, очнись!

О крылья!

Тамара

Я всплывала из болота воспоминаний. В голове словно поселились тысячелетия войн, жизни. Не моей жизни.

– Брилл! Брилл очнись!

Взволнованный голос Алекса не давал опуститься на дно омута, у которого, возможно, и не было дна. Вырывал из этой трясины, приказывая вспомнить себя и жить.

– Алекс? Что случилось? – прошелестела я, с трудом открыв глаза. – Почему такая слабость?

– Девочка моя ненаглядная! – Он стиснул меня в объятиях и тут же выпустил. – Надо снять броню!!! Сними броню!

Кажется, он волнуется?

– Просто вспомни, представь себя такой, какая ты есть.

Сквозь прорези маски на меня смотрели глаза Алекса.

Я видела его глаза! Странно, если учесть, что до этого я всегда видела только пламя, скрывающее их.

– Ты меня слышишь? Просто представь себя! Вспомни!

Представить себя? Хм…

Я закрыла глаза. Передо мной замелькали тысячи лиц, но ни одно не было моим. Я словно забыла его или никогда не знала.

– Не могу!

– Любые воспоминания себя. Своих действий, поступков.

Действий?

И я вдруг вспомнила: хижина бесов, его губы на моих губах. По спине пробежали мурашки, затем мое тело словно свело судорогой. Алекс на секунду отшатнулся… и кинулся меня обнимать.

– Э-э-э, Алекс! – Остановив его порыв, я отстранилась. – Я все понимаю, но… ты попросил меня снять броню, чтобы потом задавить центнером железа?

– Что? – Прорези маски полыхнули в сантиметре от моих глаз.

– Попробуй тоже снять броню! Ой! – Яневольно отшатнулась, когда по нему затанцевали язычки пламени. – Вот что за привычка делать это рядом со мной? Я понимаю, что этот странный огонь меня не обжигает, даже скорее холодит, но все же…

– Прости, я совершенно о ней забыл.

Его губы нашли мои.

Господи, что же этот демон со мной делает?

Я не заметила, как моя покрытая копотью одежда распростилась со мной, осев на полу. Предупреждающе звякнувший где-то в душе звоночек затих от его сумасшедших ласк.

Боже, вот как, оказывается, теряют душу…

Элекзил

Крылья! Господь и все его архангелы! Что я наделал?..

Я слегка повернул голову и посмотрел на улыбающуюся чему-то во сне Брилл.

Мне нет прощения и нет пощады! У нас все равно нет будущего! Едва она взойдет на трон, мне нужно будет ее покинуть. Не хочу, чтобы все говорили, что я упрочняю свою власть за счет Бриллиантовой крови. А ведь скажут!

Прокричат!!!

И самое ужасное будет, если она поверит.

Тоска петлей сдавила шею.

Я осторожно поднялся, оделся и, укрыв Брилл, вышел в приемную залу.

В прохладе мрачного и величественного помещения думалось легче.

Решено, на рассвете я ей все расскажу, предоставив выбирать самой.

В коридоре послышался шум. Массивные двери распахнулись.

– Милостивый и благословенный! – Два стража заглянули в залу, едва сдерживая что-то рвущееся извне.

– Что? – насторожился я.

– Тут райская тварь! Перекусала у входных дверей стражей, чуть в башне всех не перекалечила.

Раздавшийся в ответ на это обвинение рык заметался по коридору, подхваченный эхом, пробуждая смутные воспоминания.

– Так чего вы стоите? Впустите его!

– Но, господин…

– Немедленно!

Стражей раскидало в разные стороны, едва они ослабили оборону.

– Ферзель?! – Меня едва не сбило с ног крылатое, скачущее и рычащее нечто.

– Ой-ой-ой! Даже на секунду вас оставить нельзя. Ты посмотри – уже господин! Да не тяп-ляп, а милостивый и благословенный! Оборжаться!

– Ферзель, заткнись! Все равно ничего умного от тебя не услышишь! Лучше скажи, почему ты здесь? Или, может, соскучился?

– Типун тебе на… гм, да я б в ваши красные дебри ни за что бы не сунулся! Меня Вереций сюда отправил. С известием. Плохим! А Кириллий даже охранную слезу на шею повесил. Глянь, какой камушек красивый!

Глухо стукнуло сердце.

– Что произошло?

– Пока ничего! – Зверюга лениво потянулась. – Но скоро произойдет! Вереция взяли под стражу. Обвиняют в пособничестве демонам. Не может архангел, который был на вашей казни, ему это забыть. Поверь, наши небожители только прикидываются райскими тварями, а на деле… правда, не все! Ладно! Молчу, молчу! Короче, в воскресенье его казнят. Сожгут!

– Но огонь не причинит вреда демону! – У меня непроизвольно вырвался вздох облегчения.

– Демону – не причинит! Но он не демон! Он перебежчик! Для того чтобы выжить в Лазури, ему необходимо было пройти обряд Изменения Сущности. И вот сейчас ему, как уже не демону, а небожителю, огонь грозит очень быстрым, правда, весьма неприятным развоплощением.

Я молчал, лихорадочно соображая.

– Открою тебе маленькую тайну! – Зверь подошел ближе. – Правда, Вереций под страхом отправки на скотобойню запретил мне об этом тебе говорить, но… Его отпустят, если на его место вернется тот, кому он помог бежать.

– Ты хочешь сказать, – я посмотрел на его довольную морду, – если я до воскресенья вернусь в Лазурь, к архангелам, его отпустят?

– А вот этого я не говорил! – пошел на попятную шестикрыл. – У архангелов семь воскресений на неделе, и все вербные!

– И все же попробовать стоит? – Я машинально нащупал мешочек с золотом и камнями, висевший на поясе.

– Попробовать помочь ему сбежать – стоит! А самому лезть на плаху… к тому же тебя будет ждать уже не огонь. Тебя утопят в святой воде! – Ферзель вдруг рыкнул и встал на дыбы, заставив меня попятиться. – Что, напугал? Не боись, сынок! У всех есть выбор! Зачем рисковать своим положением и… нашей красавицей? Колись, она уже в тебя втрескалась по уши? А то я демонов не знаю!

Огонь объял тело, вызывая броню. Я шагнул к отпрыгнувшему зверю.

– Ты случайно раньше не работал бесом-искусителем? Уж очень мне твои речи кое-что напоминают!

Шестикрыл отрывисто рявкнул, подошел ближе и положил голову мне на плечо.

– А похоже?

– Похоже. – Я вспрыгнул ему на спину. – Давай в Лазурь.

– А ты уверен, что оно тебе надо?

– Уверен! – Пальцы сами сжали сияющий на груди сапфир власти и огненный камень, дарующий защиту в Лазури таким тварям, как я.

– Ну тогда и-го-го! – Ферзель, едва не сорвав двери, выскочил в сумрачный коридор.

Тамара

Я проснулась внезапно. Легкомысленный сон дымом растаял под темными сводами дворца.

Черт!

Я рывком села и огляделась. Алекса не было.

Сумасшествие этой ночи мне не приснилось! Вот я дура! Что я натворила? Испортила такие шикарные отношения. А что дальше? Где же Алекс?

Прикрываясь черной простыней, я поднялась с постели и, обнаружив на полу одежду, стала спешно одеваться.

Черт! Черт! Что же делать? Уйти на Землю? Или оставить все как есть? Принять трон, стать королевой… Зачем я должна уходить? Как я теперь смогу жить… без него?

Решено! Нужно с ним поговорить.

На душе немного посветлело. Я оделась и выглянула за дверь. Большой зал, едва освещенный факелами, выглядел более чем мрачно. В центре на возвышении стояло выточенное из черного дерева массивное кресло, а перед ним светился синим льдом словно вросший в черные плиты пола огромный шестигранный камень.

– Алекс? – Мой голос прозвучал глухо и тревожно.

Где же носит этого демона?

– Ай-ай-ай, Томочка! Вот куда тебя завели твои самоуверенность и упрямство!

Я скривилась и обернулась.

– Давно не виделись! Где пропадал, Васиэль?

Ангел, шагнув из полумрака, кротко улыбнулся:

– Да рядом был. Все время!

Вот блин! Покраснеть, что ли?

Перебьется!

– Рада за тебя! Службу несешь исправно. Вот только бывает ли у демонов свой ангел-хранитель? А то, может, тебе уже на покой пора?

– Да я бы с радостью, Томочка! Вот только ты не демон. Пока! Не совсем демон. И станешь им только после коронации, когда твоя земная сущность умрет, и я, хвала Всевышнему, освобожусь от этого тяжкого груза.

– Ты мне мозги сейчас этим не пудри! Лучше скажи, где найти Алекса.

Блондин тяжело вздохнул и потупил глазки.

– Эх, Томочка! Говорил я тебе: не связывайся с демонами! Не послушалась.

– Я, кажется, просила – без проповедей!

– Ну хорошо! Вот тебе голые факты! Бросил тебя твой принц рогатый! Соблазнил и бросил! Все! Больше ты ему не нужна! Пойми, он – демон! Ему нельзя верить. Понимаешь? А ты еще влюбиться в него умудрилась! Что у него есть, кроме смазливой внешности? Ни души, ни сердца! Он де-мон!

Бамц!

Рука сама оставила отпечаток на его холеном лице.

– Что ты себе позволяешь? – обиженно вытаращился он на меня. – За правду – по лицу?

– А я тебе не верю! В том, что я услышала, не было и сотой доли правды! Быстро говори, где он!

– Хорошо, хорошо! – Васиэль нахмурился, потирая щеку. – В Лазури твой принц. Вернее на полпути туда.

– А что его туда понесло?! – Мне осталось только изумленно моргать.

– Говорю же! Сбежал! Куда подальше… молчу-молчу! Отца спасать поехал! Его, за то, что он вас отпустил, Верховное Правление архангелов приговорило к казни.

– Архангелов?! Но Алекс с ними не справится! Он погибнет!

– Все верно, Томочка! Затем он туда и поехал. Проснулся сегодня, посмотрел на тебя и думает: не-е-ет, уж лучше смерть, чем…

Шлеп!

– Ты мне бред не городи!

– Что за манеры?!

– Язык, говорю, держи за зубами! Твое мнение пока никто не спрашивал! Я еду за ним!

– Спятила?!

– Да! Окончательно и бесповоротно! – Я решительно направилась к двери.

– А как ты туда попадешь? – ехидно осведомился за спиной голос ангела.

Я остановилась.

– Через переход…

– Такие переходы может открыть только мастер Пространства.

– Ну и где его найти? – Я неохотно обернулась и исподлобья посмотрела на Васиэля.

– Только в Крак-шере, – развел руками ангел.

– Значит, идем в Крак-шер!

Толкнув массивные двери, я вышла в коридор.

Элекзил

Я на секунду почувствовал дурноту, едва воронка перехода, вызванная Ферзелем, вытолкнула нас в Лазурь.

Пронзительно-синее небо резало глаза.

Ах ну да!

Убрав броню, я посмотрел вверх.

Ну вот, совсем другое дело! Теперь понятно, почему этот мир называют Лазурью.

Нежно-голубое небо сливалось с изумрудно-синей гладью моря. Красота! Жаль, что Брилл этого не видит.

– Ну, и долго природой любоваться будем? – Зверюга толкнул меня в спину. – Пойдем, мы прибыли к хранителю Кириллию.

Вот интересно: хорошо это или плохо?

Подгоняемый шестикрылом, я направился к небольшому белому домику, стоявшему неподалеку.

– Ну, чего топчешься? Заходи! – Ферзель щекотно фыркнул мне в ухо.

– Гм… – В раю я был недолго, и единственно верный опыт подсказывал бежать подальше от всех домов и домиков. – А что мы тут забыли?

– Действительно, а чего вы тут забыли? – Прямо из стены высунулась кудрявая голова. – О-о! Опять к нам занесло? А чего бы тебе у архангелов не выпросить льготное посещение Лазури?

Мне оставалось только удивленно моргать. Что-то не припомню я этого небожителя, но, тем не менее, он меня явно знал.

– Э-э-э?

– Хорошо хоть защитным пламенем обзавелся! А то уж так за тебя девчушка переживала! Даже с ангелом своим поссорилась! – Из стены, словно из тумана, вылепилась крепкая фигура светловолосого мужчины. – Э-эх, демоны, совести у вас нету! Разве можно так с чистыми душами играть?

Пожалуй, пора перебить этого говоруна.

– Гм. Не имею чести… так сказать… Мы знакомы?

– Ну не то чтобы, но не далее как дня четыре назад я видел тебя так же хорошо, как сейчас! Я – Кириллий.

– Чудесно! Ну, если мы заочно знакомы, тогда не будем тратить время на расшаркивания! Начнем сначала. Мне нужен пропуск в Лазурь, и еще я ищу одного небожителя, а именно хранителя, мастера Артефактов Вереция. Знаешь такого?

Взгляд кудрявого погрустнел и уткнулся в пол.

Понятно! Знает.

– И не надо врать! Уж поверь, мы, демоны, как никто другой, чуем недомолвки и скрытые истины.

– Да я и не думал. – Улыбчивое лицо моего неожиданного знакомого омрачила дымка печали. – В Славдале Вереций.

Что-то знакомое. Где же я слышал это название?

– И?

Серые глаза смерили меня внимательным взглядом.

– А зачем он тебе?

– Надо.

Кириллий вдруг усмехнулся и шагнул в дом.

Разумеется, сквозь стену.

До меня донеслось:

– Заходи. О таких делах на пороге не говорят.

Хм… и где в этой коробке дверь?

– Да шагай. Шагай, не бойся! В его доме семь дверей, и все парадные. Но! Найти их трудно. Иногда даже на крыше бывает. Для оригинальности, – раздался надо мной голос Ферзеля.

Я поднял голову и встретился взглядом с пасущейся на крыше тварью.

– А сейчас?

– Чего? – Шестикрыл перестал пританцовывать и навострил уши.

– Сейчас, говорю, ее там нету?

– Кого?

– Тьфу! – Я заставил себя удержаться от крепкого словца. – Ты что, тут же забываешь, о чем говоришь?

– Где?

– Ах ты…

– Ты этого болтуна не переспоришь! Так что хватит маяться дурью, а заходи в дом. – Блондин высунулся по пояс и, цапнув меня за руку, без разговоров втянул в стену.

Хотя, как выяснилось в следующее мгновение, никакой стены не существовало. Я оказался в беседке, резной потолок которой поддерживали витые колонны.

Неплохо!

– Садись. – Хозяин толкнул меня на гладкую, с золочеными подлокотниками скамью. – И рассказывай все. Если вообще хочешь, чтобы я тебе помогал.

Вздох вырвался сам собой.

Рассказать? А чем я рискую? Даже если он отдаст меня архангелам, отца выпустят. Наверное…

– Вереций сообщил мне весть о своем аресте и последующей казни, если только его не заменит тот, кого он, обманув небожителей, отпустил.

Кириллий, заложив руки за спину, качнулся с носка на пятку и, не отводя от меня взгляда, хмыкнул:

– Допустим! А тебе до него что за дело?

– Я – тот демон, которого он отпустил, и я пришел его заменить.

– То есть это из-за тебя он сейчас у архангелов?

Я мрачно кивнул.

– Невиданный доселе поступок! – С ехидной ухмылкой он развел руками. – Демон вернулся спасти небожителя! Воистину близится Страшный суд!!!

Так, все! Мне этот трепач надоел.

– Я бы даже не почесался, сгори в преисподней вся ваша Синь, только здесь песня о другом. Вереций – мой отец!

Интересно, почему мне кажется, что он не удивился?

– Если не ошибаюсь, Элекзил?

– Перекрестись, может, узнаешь наверняка!

– Ну точь-в-точь каким раньше был Вереций. – Он улыбнулся. Морщинки тонкими лучиками разбежались от глаз. – Я говорю не о твоей заносчивости, юноша, а о твоем упрямстве!

Я промолчал. Кинув на меня испытующий взгляд, небожитель задумчиво зашагал взад-вперед, а когда у меня заболела голова от его мельтешения, резко остановился.

– Я бы тоже хотел помочь Верецию, но я привязан к этому посту. Он сделал ошибку и слишком высоко вознесся для перебежчика, поэтому простого небожителя суд архангелов, может быть, и помиловал бы, но бывшего демона, преступившего грань дозволенности… – Кириллий потеребил бороденку и резюмировал: – Скорее всего, его сожгут. Во славу Всеблагого Вседержителя. Хотя, мне кажется, Вседержителю до лампочки этот демон с поломанной судьбой и потрепанной гордостью, и его развоплощение не принесет Всеблагому ни славы, ни радости.

– Можно покороче? Я, конечно, понимаю: одиночество, мемуары… но если можешь, помоги, нет – верни шестикрыла, и я улетел. – Я твердо посмотрел во всезнающие глаза хранителя.

– Хорошо. Я отпущу с тобой Ферзеля и только! О свободном пропуске даже не мечтай. В Лазури тебя ищут все кому не лень. Не нравится небожителям, что их обставил какой-то демон. И еще: для маскировки надень вот это. – Он протянул мне маленькое серебряное колечко и, отвечая на мой взгляд, пояснил: – Кольцо обмана. Изменит твой облик на любой, какой ты захочешь.

Я покрутил в пальцах простое гладкое колечко:

– Спасибо. Пригодится, наверное.

– Пойдем. – Поманив меня, он вышел в раскинувшееся за домом поле.

Выйдя за ним, я невольно обернулся. За спиной стоял все тот же маленький беленый дом, за которым желтел песчаный берег безымянного моря.

А еще демонов называют лживыми! Куда им до небожителей по части иллюзий!

На крыше дома, скрестив передние копыта, блаженно щурясь, возлежал шестикрыл.

И чего этой твари на травке не пасется?

– Шестикрылы – воздушные создания, а попробуй удержать ветер.

Я обернулся к Кириллию:

– Я что, подумал вслух?

Небожитель улыбнулся.

– В этом мире все невесомое, а тем более мысли.

Погладив спланировавшего к нам шестикрыла, я, помедлив, вспрыгнул к нему на спину и обернулся к Кириллию:

– Значит, Славдаль?

– Подвал ожидания в Храме Архангелов. И воспользуйся кольцом, пока ты в Лазури!

Ответить я не успел. Шестикрыл скакнул, словно на пружинках, и, работая сразу всеми крыльями, начал стремительно набирать высоту.

Тамара

– Мне! Понимаете? Мне нужно в Крак-шер! – Я едва сдерживалась, чтобы не развопиться на всю затянутую полумраком залу. – А где Элекзил, я не знаю!

– Мы так и не получили вразумительного объяснения, зачем тебе нужно попасть в нашу столицу! – Советники, очень похожие в броне на Алекса, восседали в массивных креслах в зале, куда меня привел пойманный в дворцовом коридоре стражник.

– Я, кажется, могу не отвечать? – Напустив на себя высокомерие, я лихорадочно пыталась придумать спасительную ложь.

– Можешь. И сможешь уйти, куда пожелаешь, как только мы услышим на то соизволение князя.

– Ой, а я забыла! – Перебрав все варианты, я наконец включила дурочку, не особо надеясь, что мне это поможет. – А Элекзил уже ушел! В Крак-шер.

– Интересно как? – в тон мне отозвался один из советников. – Переход до сих пор остается не активированным со вчерашнего красного дня.

Я едва не выругалась:

– А он своим ходом. На коняге летучей. Тыгыдым-тыгыдым!

– Ты хочешь сказать, князь отправился в самое пекло, не дожидаясь известий и игнорируя безопасный переход?

– Вот! Да! В самую точку!!! Говорит: «Чего это я тут тухнуть буду? Когда еще этот переход откроется…» И ушел. Уже, наверное, в Крак-шере красных рубит! – Я одарила Сапфиров жизнерадостной улыбкой клинической идиотки.

Советники переглянулись.

– Если князь соизволил уйти, это его право. Но если бы он хотел видеть рядом тебя, ты бы нам сейчас не докучала этим бессмысленным разговором.

Я едва подавила рык.

– Да я и говорю: забыл он меня! За-был! И вообще! Что за гнилые базары? Я королева или где? Почему вы, какие-то советники, чините мне препятствия? И вообще, для лучшего понимания читайте по губам. Я. Хочу. В. Крак-шер! Немедленно!!!

– Гм… – послышалось позади меня.

Я грозно развернулась к осмелившемуся так не вовремя подняться советнику.

– Вы, милая особа, пока еще не королева. И находитесь на территории Сапфиров, так что будьте любезны пройти в предоставленные вам покои и дожидаться там дальнейших распоряжений князя Сапфир.

Едва не плача от бешенства, я развернулась и, не прощаясь, вылетела в коридор.

Ненавижу!!!

Прошагав метров десять по темному коридору, я остановилась. Огляделась.

Здорово! А куда идти-то?

По обе стороны простирался безжизненный коридор, кое-где встречались массивные двери… и царило безмолвие.

Даже спросить не у кого!

Ладно. Пойду прямо, куда-нибудь да выйду.

– Госпожа! – вплелся в тишину чей-то шепот, заставив вздрогнуть.

Я обернулась:

– Кто здесь?

Из темноты, раскрашенной бликами факела, выступила рогатая фигура.

– Не бойся, госпожа! Я мастер Тактики, один из Правящих.

– Ну и что вам нужно? – Я настороженно шагнула к нему.

– Ты хочешь попасть в Крак-шер. Не знаю, зачем тебе это необходимо, но я помогу. – Он подошел почти вплотную. – Несколько часов назад из нашей столицы мастер Пространства открыл переход, сообщив, что большие силы противника уничтожены, а князь Рубин и его личная армия отступили обратно в Шеррахх.

Я застыла, вслушиваясь в затухающее эхо его голоса.

– Значит, Сапфиры победили?

– Мы всего лишь отстояли город. Чтобы победить, нам нужно сейчас всеми силами, что у нас остались, напасть на Шеррахх, но Сапфиры никогда не пойдут на захват короны Всевластия, пока с ними не будет Правящей Крови. Поэтому я тебе и помогаю. Пойдем, королева, я провожу тебя в Крак-шер. Все что ни делается – все к нужному.

Элекзил

Казалось, мы летели не больше часа, когда Ферзель, повернув ко мне полосатую морду, неожиданно рявкнул:

– Эй, на борту! К спуску готов? Держись, я снижаюсь!

Держись! Хорошо сказано!

– За что?

– Да хоть за воздух зубами!

Я едва успел ухватиться за основания крыльев, как понял, что падаю. Зверь наклонился и почти вертикально полетел вниз. Вдруг, резко зависнув над ярко-зеленой, словно нарисованной травой, он плавно опустился.

Фух. Жив! С такой высоты грохнуться – никакая броня не восстановит.

– Ты с ума сошел?

Полосатая морда мгновенно развернулась.

– Только не надо делать вид, что тебе не понравилось! – Нагло фыркнув мне в лицо, шестикрыл плюхнулся в траву и, блаженно щурясь, принялся чесать за ухом копытом.

– Будь у меня крылья – понравилось бы!

– Фу, какие вы, демоны, скучные создания! Я его, понимаешь ли, катаю, развлекаю…

– Ты лучше скажи, куда ты меня прикатил?

– В Славдаль. Правда, мы за городом.

Я огляделся.

Поле. Вдали лес. Городом и не пахло!

Заметив мой ищущий взгляд, Ферзель насмешливо рыкнул:

– Ну конечно! Главный город Лазури будет доступен взгляду любого демона! Ха!

– Ну а как его увидеть? Как в него попасть? – Дал же Вседержитель в помощь этого болтуна!

– Не торопись! – Крылья встрепенулись, всколыхнув воздух, и аккуратно сложились, образуя серую кожаную попону. – Может, сейчас на тебе и нет брони, но любой небожитель увидит в тебе демона.

– Это еще почему?

– Окрас не тот! Не заметил? В Лазури все больше блондины. А черноволосые, как правило, или демоны, или перебежчики. Так что делай выводы!

– Я из штопора еще не вышел…

– Кольцо! Бестолочь! Дал Кириллий…

Точно! Что-то их Лазурь на меня плохо действует. Тупею!

Повертев гладкое колечко, я кое-как надел его на мизинец и посмотрел на зверюгу.

– Ну, и что дальше?

– Будем тебя маскировать! Представь ангела. Фу-у! С такой потасканной рожей ангелов не бывает! Ага, еще и с бланшем! Веселое у демонов чувство юмора! Стань нормальным ангелом!

– Да я и так нормальный!

– Лицо облагородь. Сделай умнее!

– Тогда получится демон.

– Ты себе льстишь! – Придирчиво оглядев меня, Ферзель вздохнул. – Ладно! Пусть будет такой. Лучше у тебя все равно не получится!

– Ну а теперь-то что? – Вот бы увидеть себя со стороны. Интересно, во что я превратился?

– Дальше – просто. Садись. – Крылья взметнулись, я запрыгнул на зверюгу. – И веди себя как ангел!

– По сравнению с остальными демонами я ангел и есть. Ап!

Взбаламутив воздух, шестикрыл начал стремительно подниматься.

Я огляделся.

Ну и где здесь город?

Внезапно, шелестя листвой исполинских деревьев, перед нами вырос лес.

– Ферзель, по курсу деревья! Ты что, ослеп?

– Вижу! Только это не деревья. Это дома.

Рывок, и окружающий мир изменился. Теперь, вместо деревьев, меня манили разноцветные витражи, большие площади, украшенные фонтанами и цветами. Главный город Лазури! Никогда не думал, что когда-нибудь попаду сюда.

Разглядывая проплывающие под нами сады, я невольно вспомнил сказку, что рассказывал в моем далеком детстве отец. О том, что Вседержитель любит разгуливать в этом городе под видом простого бродяги, творить справедливость и играть с окружающими в одному ему ведомую игру. Н-да-а, красивая… сказка!

Под властью воспоминаний я не заметил, как Ферзель начал спускаться. Мягко приземлившись, он проскакал еще несколько метров и остановился у небольшого, сияющего радугой цветных витражей двухэтажного домика.

– Ну, чего расселся? – заворчал он, взбрыкнув. – Слезай, захребетник!

– Ты куда меня привез? – Сидеть на брыкающемся звере – еще то удовольствие!

Я спрыгнул в бархатную, усыпанную цветами, короткую, словно ворс ковра, траву и подошел к его тигриной башке. Скосив на меня желтые глаза, он лениво зевнул и кивнул на дом:

– Здесь останавливаются все, кто случайно или специально оказывается в Славдале. Невозможно попасть сюда и не услышать полуночную Славу. Она здесь особенная. Для всех своя! – И, тут же поменяв тему, он скакнул в сторону дома. – Тебе номер люкс или чего попроще?

– А может, пойдем насчет отца разузнаем?

– А чего разузнавать? Гляди!

Зверь мотнул головой, указывая на пеструю дверь, на которой траурным посланием темнел большой лист, где большими белыми буквами было написано:

«В ДЕНЬ ВОСКРЕСЕНИЯ НА ПЛОЩАДИ У ХРАМА АРХАНГЕЛОВ БУДЕТ КАЗНЕН НЕБОЖИТЕЛЬ ВЕРЕЦИЙ. ОБВИНЕН ВЕРХОВНЫМ ПРАВЛЕНИЕМ АРХАНГЕЛОВ В ПОМОЩИ НЕЗАРЕГИСТРИРОВАННЫМ ДЕМОНАМ».

У меня что-то сжалось в груди.

Вот и все! Куда я против архангелов? Да еще Верховного Правления!

Все?

Нет! Не все! Они обещали отпустить его в обмен на мою жизнь. Надо идти к ним. Или придумать какой-нибудь план побега!

У меня есть время до воскресенья.

Целых два дня!

Всего два дня.

– Ну так как? Тебе заказывать номер или ты сам? – отвлек меня от грустных дум рык шестикрыла.

Действительно! Нужно подумать, как следует подумать. Обо всем.

– Сам. Иди попасись. Только далеко не улетай, а то потом не дозовешься.

– Ну это смотря как звать! – возразил шестикрыл и, с места взлетев, завис надо мной. – Помнишь про Сивку-Бурку?

Подняв глаза, я качнул головой.

– Твое счастье! – донеслось мне из небесной сини.

Тамара

Перехода я не почувствовала. Черная воронка словно втянула меня, и следующий свой шаг я сделала на красные, призрачно мерцающие плиты дворца Крак-шера.

– Пойдем, я провожу тебя. – Мастер Тактики вышел следом. Крепко, но вежливо он взял меня за руку и повел в нависающую над нами арку.

Стоявшие возле нее две жабообразные туши, сильно напомнившие мне Самуайгра, предупреждающе подняли руки с показавшимися из них на пол-ладони черными лезвиями. Мой провожатый вскинул руку в каком-то знаке, и стражи расступились.

Миновав охрану, мы вышли в длинный коридор. Сумрак, царивший здесь, был окрашен красным отсветом, идущим от плит пола. В конце показавшегося мне бесконечным коридора нас снова ждала арка, за которой открывался большой зал.

Не доходя до него, мастер Тактики свернул в неприметный коридорчик и почти сразу же остановился у двери.

– Это здесь. Войдем.

Толкнув дверь, он втянул меня в небольшую комнату, которую освещала полусфера жидкого огня. Сияя, она выступала из темно-синих камней дальней стены. Из стоявшего в центре кресла нам навстречу поднялась рогатая фигура рыцаря смерти.

– Это мастер Перемещений, – коротко представил демона мастер Тактики.

Я взглянула на провожатого. Сквозь красные прорези шлема на меня устало смотрели большие, чуть раскосые глаза.

– А теперь ты должна убедить нас поверить тебе.

Я отступила от него на шаг. Он выпустил мою руку, но продолжал буравить меня взглядом.

– Я не понимаю!

– Ты попросила привести тебя в чужой город, сказав, что князь направился сюда на фершехре. Зачем ты солгала? Фершехры все на месте, но нашего князя в Фазьяри нет. Уйти незамеченным в переход он не мог. До разговора с тобой я связался с Крак-шером и получил ответ, что Элекзил в столице не появлялся. Все это натолкнуло на мысль, что случилась беда.

Опустив взгляд, я принялась разглядывать пол.

– Говори, если хочешь, чтобы мы тебе помогли. Зачем ты рвешься к межмировому переходу? Где наш князь?

Посмотрев на разглядывающих меня демонов, я невольно всхлипнула:

– В Лазури.

Они переглянулись.

– Один? Но это безумие!

– Зачем он туда ушел?

– А главное как?

Я оглядела полупустую комнату и, пройдя, нагло уселась в единственное кресло.

– Это долгая история. Начну с того, что меня зовут Тамара. И вот однажды, июльским днем…

Элекзил

Двухэтажный дом оказался приютом. Недорогим и уютным. Номер достался мне всего за полмонеты, причем на три дня, и небожитель, владеющий этим заведением, с вежливой улыбкой вручил мне ключи.

В просторной, светлой комнате оказалась более чем скромная обстановка. Стол, пара стульев, топчан и сундук. Интересно, все приюты Лазури меблированы с такой аскетичностью?

Войдя, я первым делом открыл окно. Теплый ветер, напоенный незнакомыми ароматами, очаровал.

Разглядывая небольшой сад и фонтан, виднеющийся из окна моего пристанища, я думал о Брилл.

Она никогда не простит мне бегства. Но позволить ей рисковать жизнью, возвратившись со мной в Лазурь, я не мог. Хотя еще неизвестно, нужно ли будет мне ее прощение. В вечном покое, говорят, вообще ничего не нужно.

Отец.

Можно, конечно, уйти и поступить как бес, но избежать развоплощения. Дождаться коронации Брилл, стать ее фаворитом и законным князем рода Сапфир. Есть ли мечты слаще? Но я останусь. Я не смогу жить, зная, что поступил как бес. Князь крови никогда не опорочит себя таким поступком.

Тяжелый вздох вырвался сам собой.

Значит, мне осталось жить два дня.

– Господин, желаете кушать? – В дверь заглянул розовощекий, пухлый небожитель.

Я молча покачал головой и, дождавшись, когда толстяк уйдет, вышел из комнаты.

Тамара

– А когда я проснулась, его уже не было.

– Девочка, сегодня самый счастливый день. – Прозвучавший от двери низкий раскатистый голос, заставив меня вздрогнуть и вскочить.

– Самуайгр, как ты здесь оказался? – Мастер Тактики обернулся к жабообразному монстру. – Ты разве не с армией Рубина?

– Оставил вместо себя иллюзию. До утра продержится, а к тому времени я вернусь. Просто почувствовал разрыв пространства. Любопытство – грех только для крылатых, для демонов – это скорее добродетель. – Глухо заухав, Самуайгр встопорщил все свои щупальца, сразу став похожим на огромную жабу с тысячей косичек.

– И что счастливого ты нашел в том, что истинный князь Сапфир в Храме Архангелов ждет казни, а его сын добровольно идет на плаху вместо него?

– Хм, – презрительно хмыкнул Самуайгр и шагнул в зал. – Мастер Перехода всегда был только мастером Перехода… Какая разница, где сейчас наши властелины? Самое главное, что они есть! А ведь еще красный цикл назад род Сапфир жил без будущего, без права претендовать на корону Всевластия и абсолютную власть. И так продолжалось бы до тех пор, пока Рубины не уничтожили бы весь наш род, растворив в себе. Им оставалось совсем немного, чтобы стать абсолютными правителями нашего мира. А сегодня воистину счастливый день! Мы одержали величайшую победу, и к нам вернулись князья.

– Да, но они у архангелов… – Мастер Тактики не отрываясь смотрел на Самуайгра.

– И мы должны их вернуть.

– Они у архангелов Верховного Правления!!!

– Да хоть у Господа Бога! – в тон ему заявил Самуайгр. – Предать развоплощению одного демона легко, но если нас будет легион?

– Легион не пропустят, – обреченно качнул головой мастер Перехода.

– А легион и не нужен. Достаточно восьмерых Правящих Сапфиров. Архангелы не пойдут на конфликт с советниками сильнейшего рода.

Они помолчали. Наконец мастер Перехода махнул рукой:

– Хорошо! Даже если нас утопят в божьих слезах, мы попробуем спасти Правящую Кровь.

– Вау, класс! Ну теперь они у нас попляшут!!!

На меня посмотрели как на привидение. Похоже, забыли.

– И когда собираетесь потрепать перышки крылатым?

Рыцари переглянулись.

– Нужно открыть переход сразу в Славдаль. Когда, ты говоришь, казнь? – Мастер Тактики вперил в меня внимательный взгляд мерцающих сквозь прорези маски глаз.

– Э-э-э… – Я сделала вид, что задумалась. – Забыла. Но у меня есть тот, кто помнит! Ва-а-ась, вылезай!

Не, а в самом деле! Я тут отдувайся, а он будет за моей спиной отсиживаться?

«Угу, бегу и спотыкаюсь! – раздался в голове возмущенный голос Васиэля. – Ты совсем спятила? Мне одного-то рогатого было много, а тут целых два, да еще и чудище болотное притопало!»

– Ты мне нужен!

«Да неужели?» – В ехидстве, капающем с жала этой змеи с крылышками, можно было утопиться.

– Правда-правда! – Ну, попадись ты мне в темном переулке!

«Но-но! Это еще что за угрозы?»

– Ты о чем?

«О твоих мыслях».

– А-а, да это я не о тебе!

«Ложь я тоже чувствую!»

– Быстро выходи, кошак драный! Если ты сейчас же не появишься, клянусь, всю оставшуюся жизнь буду кормить тебя «Педигри» и делать клизмы из валерьянки!!!

«Ой, как ты меня напугала! Скажешь, что любишь меня, – покажусь! Должен же я получить хоть моральное удовлетворение!»

Шумно выдохнув, я досчитала до десяти, чтобы позабыть трехэтажные матерные постройки, в секунду выросшие у меня в голове, и, глядя в одну точку, быстро произнесла:

– Ятебялюблю.

«И все?! А где чувства? Не ве-рю!»

– Станиславский, блин! Ладно! Я вас люблю, чего же боле!

«Плагиат!»

Едва не рыча, я, добавив слезу в голос, с надрывом простонала:

– Я тебя люблю. До смерти! – Хотя, если честно, после такого признания я бы на месте Васиэля сменила пол, внешность и спряталась где-нибудь на Земле в Гималаях.

«Хм, ну так больше похоже на правду, но… может, попробуешь еще раз?»

– Васиэль, я тебя так люблю… – И только сейчас заметила, с каким нездоровым интересом смотрят на меня демоны. Особенно если учесть, что слышали они только тот бред, что озвучивала я.

Тут над их головами из воздуха вылепилась смазливая мордаха ангела и, давясь хохотом, простонала:

– А поцеловать?

Рыцари резво обернулись, мгновенно активировав мечи.

– Ша! Братаны! Я же, так сказать, личный, персональный и неприкосновенный!

– У Наследной Крови Бриллиант личный ангел-хранитель? – Мне показалось, что мастер Перехода нервно хихикнул.

– Наш поспел везде пострел! – заухал в смехе Самуайгр.

– Это надо использовать в нашу пользу! – Мастер Тактики приглашающе махнул рукой. – Присоединяйтесь, юноша! Я так понимаю, в этой истории у вас свой интерес? Так почему не помочь друг другу?

С подозрением оглядев троицу, Васиэль задумался.

– Ну хорошо! – наконец решился он. – Поговорим, но с условием! Если вы все снимите вашу броню! Без нее, только не обижайтесь, вы не так страшно выглядите!

Броню? Черт! Я и сама не заметила, когда снова оказалась в хвостатой шкуре.

Так, как там учил Алекс? Представить себя.

Судорогой свело тело, и через мгновение я оглядела руки. Милые, родные, а не с черной кожей и лезвиями когтей. Вот бы увидеть себя всю!

Жаль, здесь нет зеркал.

Демоны, вспыхнув пламенем, тоже обрели привычные моему сердцу формы. Я с любопытством принялась их разглядывать.

Рыцари смерти оказались высокими, крепкого телосложения, яркими брюнетами, а Самуайгр пухленьким, улыбчивым мужичком с бородой-эспаньолкой, небольшой, но блестящей лысиной на затылке и волосами, связанными в недлинный вьющийся хвост.

– Как, однако, непривычно находиться в истинном виде, – хмыкнул мастер Тактики.

Мужчины с интересом переглянулись.

– Да, в последний раз я снимал броню полвека назад, – улыбнулся Самуайгр. Теперь он не внушал ужаса. – Парни, а у вас есть где помыться? Такой повод! Хе-хе! Да шучу я. Шу-чу! Мне по вкусу, когда от меня пахнет серой. А чего это вы так резво отступили? Мой парфюм не нравится?

– Так зачем я вам понадобился? – перебил его сгорающий от любопытства Васиэль.

– Ах да! – Мастер Тактики ухмыльнулся и развернулся к обретшему плоть ангелу. – Сколько у нас дней до казни князя Сапфир?

– Два дня, – радостно улыбнулся ангел, но, заметив каменное лицо рыцаря смерти, тут же потух и траурно закончил: – Если его не заменит тот, кого он отпустил, а именно – его сын. Но конец один. Или того или другого в воскресенье все равно казнят! Тем более что в Инквизеле они выставили дураком одного из архангелов Верховного Правления.

– Значит, у нас два дня… – Мастер Тактики задумался и поднял ничего не выражающий взгляд на Васиэля. – Юноша, как вы уже поняли, нам надо попасть в Лазурь, но так, чтобы ни один хранитель Пространства нас не заметил. Ты знаешь хоть одну такую лазейку?

– В Славдале?

– В Славдале!

Васиэль задумчиво почесал висок.

– Ну… только мой личный переход. Переходы ангелов не проверяются, и он ведет во двор Храма Архангелов.

– То есть туда, где будет проходить казнь?

– Я не знаю, где будет проходить казнь, – растерянно развел руками Васиэль, – но Вереций сейчас сидит в подвале этого Храма.

– Угу! – Мастер Тактики задумался. – А ты сможешь провести туда восемь демонов?

– Возможно. Но что может сделать Правящая восьмерка демонов с архангелами Верховного Правления Лазури?

– Договориться! – жестко отрезал Самуайгр. – В Лазури наш род знают и уважают, если не сказать – боятся. Так почему нам просто не прийти в назначенный час и не потребовать свободы нашему князю? Ну, как вам для начала такой план?

– Мое место должно было быть твоим, – буркнул мастер Тактики. – Но ты выбрал должность выше. Ты ушел вслед за князем, выбрав дружбу, – очень странные взаимоотношения по меркам Красного мира.

– Глупости! – невольно вырвалось у меня, но под прицелом внимательных глаз я прикусила язык.

– Девочка, ты назвала глупым мастера Тактики?

– Я не называла вас глупым. Я… я просто хотела сказать, что в вашем мире очень много стереотипов, навязанных вам иными мирами. И вместо того, чтобы быть самими собой, ваш мир и все вы подстраиваетесь под общепринятые законы и догмы.

– В человеческом мире так много слов, – Самуайгр снисходительно улыбнулся, но его взгляд по-прежнему оставался холодным, – что за их количеством теряется суть.

– Тогда не обращайте внимания на мои бредни. – Я вернула ему улыбку. – Они не для таких умов, как ваши.

– Так, хватит спорить! – Васиэль исчез и вышел из воздуха рядом со мной. – Кто что конкретно может мне предложить? Какой план действий?

– Действительно, чего стоять и трепаться? – поддержала я его. – Переместите пока в Лазурь меня одну. За эти два дня я все подробненько разведаю, может, чего придумаю, найду Алекса. А завтра за вами придет Васиэль и откроет переход.

– Что ж, а почему нет? Пусть идет, – поддержал меня Самуайгр.

– А если ее поймают? Тогда единственный переход будет потерян! – заволновался мастер Перехода.

– Она еще не демоница.

– К заблудшим смертным во всех мирах относятся терпимо, – заспорили демоны.

– Ладно. Держи. Тут золото и рубины. Насколько я знаю, такую плату берут и в Лазури, – криво улыбнулся мастер Тактики, широким жестом насыпав мне в карман джинсов полную пригоршню монет и камней. – Пригодятся.

– Значит, так. – Теперь за меня взялся Самуайгр. – К архангелам не суйся. Найдешь Элекза, попробуй уговорить его вернуться. Расскажи о нашем плане, а мы придем, как и обещали, утром перед казнью.

– Ясно. Понятно. – Я в нетерпении потопталась, поглядывая на пылающую сферу в стене. – Может, мы уже пойдем?

– Пойдем. Но я провожу тебя своим переходом, – снисходительно улыбнулся мне Васиэль.

– А этот? – Я кивнула на манящую полусферу. – Не работает? Или это не переход?

– Переход, но, как ты уже слышала, любой переход, тем более из столичных Башен Наказаний, отслеживается. Так что, если мы хотим проникнуть в Лазурь незамеченными, нам этот путь не подходит.

– И еще, хранитель, – остановил нас Самуайгр. – Не своди с королевы глаз!

– В смысле? Это что, угроза? – насторожилась я.

– Нет, просто лишний раз предупреждаю твоего крылатого, чтобы не забывал о своих прямых обязанностях.

– Забудешь тут! – вздохнул Васиэль. – Ни сна, ни покоя! Только зазеваешься, как эта особа уже со всякими демонами в па… в покер дуется! – закончило это белобрысое трепло под демонстрацию моего кулака, сдобренную убийственным взглядом.

Демоны многозначительно усмехнулись.

Элекзил

Я не заметил, как мои ноги принесли меня в центр города. Сколько я кружил у белоснежного, с золотыми куполами здания, одному Всевышнему известно, и очнулся уже, когда багровое солнце, будто залив все небо реками крови, стало проваливаться за горизонт. (Гм, мрачноватое вышло сравнение, но в свете грядущих событий мне в тот момент было не до романтики.)

Да и если быть точным, горизонт в этом городе заменяли кроны деревьев, купола храмов и разноцветные крыши домов.

Красиво здесь, что и говорить.

И вдруг раздалось пение. Оно будто шло отовсюду. Казалось, что пели прохожие, деревья и даже дома, но пели как единое существо. Улетая в небеса, песня обожгла сердце и всколыхнула душу… если только у демонов есть душа. В том, что у демонов есть сердце, я уже убедился.

Вздох вырвался сам собой.

– Вы никогда не слышали Славы? – Голос, прозвучавший сзади, заставил меня вздрогнуть и обернуться. – Ой, простите, я не хотел вас напугать!

Возле меня, опираясь на искривленный посох, закутанный с головы до ног в темный плащ, стоял небожитель. Один из тех странных созданий, что проводят вечность, мотаясь из мира в мир. Они даже называют себя Искателями истины. Просто удивительно, как им удается беспрепятственно миновать все грани, разделяющие наши миры?

Память услужливо подсунула картину. Вот я, еще совсем маленький, шагаю по черным плитам Шеррахха с отцом и вижу скрытого плащом прохожего, идущего нам навстречу.

– На, дай ему камешек. – И рубин, кровавой каплей падающий в детскую ладошку из пальцев отца.

Я качнул головой, отгоняя воспоминания.

– Я не испугался. Просто заслушался. В Славдале, как нигде в Лазури, можно действительно услышать Славу, а не едва слышную мелодию.

– Да! – Говоривший мягко усмехнулся. – В Славдале Славой можно заслушаться. Причем в любое время она разная. И в каждый день недели – другая. Мне иногда кажется, что ни одна Слава не повторилась с момента создания Лазури.

Я невольно заглянул в тень под капюшон, словно стараясь разглядеть лицо собеседника. Хотя… Меня уже не раз посещала мысль, что там, кроме тени, ничего нет.

– И кстати! В любой Славе можно найти ответы на все вопросы. Нужно только уметь слушать. Раскрой душу. Отбрось сомнения и делай что должен! Если ты совершишь все по воле сердца – награда не заставит себя ждать. Поддашься страху – погибнешь!

Какое-то время я стоял столбом, пытаясь осмыслить услышанное, пока не понял, что рядом со мной уже никого нет, а глаза не отрываясь смотрят на узорчатую дверь белоснежного Храма.

Вокруг стихали последние звуки Славы.

Крылья! Что это было?

И что это значит?

Я еще раз оглядел белоснежное здание Храма Архангелов и решительно зашагал к манящей двери.

Тамара

Я первой шагнула в созданный Васиэлем смерч и вышла в Лазурь. Чувство, что я опаздываю окончательно и безнадежно, переросло в уверенность – я опоздала.

– Томочка, ты не будешь сильно удивлена, если я окажу тебе гостеприимство? – Голос ангела заставил меня оторваться от разглядывания закатного неба.

– Что?

– Вечер. Слава уже прошла. Спать, говорю, уже надо!

– И что ты предлагаешь?

– Пошли. Я тут живу недалеко. Правда, снимаю комнату еще с одним ангелом, но он сегодня должен был спасать из какой-то передряги своего подопечного, потом с отчетом к архангелам, а там всегда, пока дождешься… Короче, сегодня я с удовольствием поделюсь с тобой его кроватью.

– Чудесно! Несказанная щедрость! Ладно. Пошли! Но имей в виду, будешь приставать – получишь в глаз! – Не слушая возмущенного кудахтанья Васиэля, я нагло зашагала вперед.

В аккуратном домике было тихо, уютно. Кивнув выглянувшей на стук двери старушке, мы прошли по коридору и стали подниматься по стонущей на все лады деревянной лестнице. Взобравшись на третий этаж, Васиэль толкнул белую дверь, преградившую нам дорогу, и мы оказались в крохотной комнатке с более чем скромной обстановкой. Две узкие кровати, разделенные большим сундуком, заменявшим стол, и вытертая циновка на чистом полу. Единственным украшением каморки было окно, в которое рвался цветущий сад.

– Вот,здесь я и живу. – Васиэль с наслаждением упал на кровать. – Вернее, я здесь иногда нахожусь в те редкие минуты, когда уверен на все сто, что тебе в данный момент не угрожает опасность!

Я усмехнулась и выглянула в окно. Аромат цветов и чистейший воздух тут же вскружили голову. Темнеющее небо уже кое-где засеребрилось звездочками.

Просто рай!

Взгляд упал на возвышающийся над садом и сияющий лунным светом пик. Даже в темнеющем небе он белоснежным лезвием разрезал наступающую ночь.

– Васиэль, ты не знаешь, где нам искать Алекса?

Ангел с тяжким стоном поднялся, подошел и встал рядом, глядя в окно.

– Я уже связывался с архангелами… Ничего такого! – быстро успокоил он меня, заметив мой подозрительный взгляд. – Простая формальность: имелись ли перебежчики-демоны, сколько по пропуску, сколько незаконно. Так вот. Сегодня и вчера никого. Если он в Лазури, то умудрился пробраться так, что его перехода не заметил ни один хранитель Пространства. Значит, ему кто-то помогал. Даже не представляю, где он и как его искать! – Васиэль с тоской посмотрел в вечернее небо. – А ведь мне еще нужно завтра вернуться к Сапфирам! Боже, кто меня дергал опять за язык с такими обещаниями! Не иначе те бесы заморочили! Вот! Я так и знал! Так и знал!!! Только свяжись…

– Так! Ну-ка все! Захлопнись! – Я возмущенно развернула к себе блондина за плечо. – Почему, как только я начинаю видеть в тебе человека, ты доказываешь обратное? Вась? Ну тебе-то самому ныть не надоело?

Зыркнув исподлобья, ангел надулся, снова уселся на кровать и, подперев кулаками голову, тяжело вздохнул.

– Устал я, Том. И зачем только взялся за это задание с тобой, сам не знаю.

Заинтригованная, я подошла и села рядом.

– А правда, Вась, на фиг тебе нужно было со мной связываться?

Ответом мне был еще более тяжелый вздох.

– Я и не подозревал, что будет ТАК трудно! Ну, думаю, потерплю, поохраняю тебя лет семьдесят – это в лучшем случае с твоей-то способностью влипать в неприятности, и сразу в дамки! Не надо века до звания архангела выслуживаться! Да еще тот небожитель был так убедителен…

– Какой небожитель? – насторожилась я.

– Не знаю! Я лица его не видел, только голос слышал. В плаще он был, ну в таком, с капюшоном.

– Так, Вась, ничего не поняла. Давай по порядку. У вас тут что, на души, вернее задания, свои распределения? Кто-то пришел, меня заказал… Ерунда какая-то получается!

– Да все здесь просто! На каждого зачатого приходится свой ангел. В результате к моменту рождения много крылатых остаются не при делах. А в Лазури с этим строго! Не будешь ангелом у смертных, быстро сдуешься. Ведь небожители с их бесконечными рангами и чинами, они кто? Правильно, бывшие ангелы. Не все, конечно, но почти! А хранители Пространства – бывшие архангелы, охраняющие наш мир от вторжения демонов и заблудших душ.

– А почему плохо быть небожителем?

Васиэль пожал плечами:

– Может, и неплохо, только неинтересно. Бесконечная жизнь в конце концов утомляет, и хочется что-то изменить. Из-за этого многие небожители после долгих тысяч лет скуки просто идут на развоплощение или проходят обряд Мечей, чтобы начать свой путь с нуля.

– Обряд Мечей?

– Ну да. Чик… гм, самый быстрый способ стать человеком. Без ожидания рождения.

– Угу… Ладно, это мелочи, – перебила я его, думая о своем. – Лучше попробуй вспомнить, что точно говорил насчет меня тот, в капюшоне. Я понимаю, что много времени прошло, но…

– Эх, да помню я этот день как сейчас! Я как раз остался без работы. – Васиэль погрузился в воспоминания. – Моему подопечному не суждено было родиться, и я пошел снова вставать в очередь. На душу. А тут он. Говорит: «Есть у меня один человек с непростой судьбой. Родиться скоро должен. Если сохранишь его жизнь до положенного срока, считай, что крылья архангела у тебя на спине».

– До какого срока? – снова насторожилась я.

– Отпущенного тебе Вседержителем!

– А! Ага. Ну? А ты?

– А что я? Так обрадовался, что даже забыл уточнить детали. Ну, перед контрактом всегда уточняют детали жизни. Самые опасные моменты. А я, представляешь, забыл! Вот, а сейчас хлебаю и хлебаю…

– Да ладно тебе, Вась. – Я успокаивающе положила руку ему на плечо. – Ну чего ты? Я ведь жива и умирать пока не собираюсь!

Небесно-голубые глаза ангела печально посмотрели на меня.

– В том-то и дело, Томочка! Ты должна решить: уходишь ты на Землю или остаешься здесь. Причем решить это нужно быстро!

– Ну, это я слышала, только ты не сказал, к чему такая спешка.

– Ты уверенна, что хочешь это услышать?

Отвечая на его взгляд, я нерешительно кивнула.

– В пятницу вечером, после дня рождения подруги, ты попала в аварию, и сейчас твое тело находится между жизнью и смертью. Но твой срок на Земле еще не вышел. Если ты решишь вернуться, то сможешь прожить счастливую жизнь! Уж это я тебе обещаю. Нет – останешься здесь, естественно, потеряв тело и меня.

Не сказать, что эти новости меня удивили. Я предполагала нечто подобное. Но все же я была в шоке, в ступоре. Бедные мои родители! И почему я не спросила раньше? Ведь Васиэль намекал, и не раз. Но с другой стороны, уйти на Землю… И больше никогда не увидеть Алекса…

Что для меня этот демон?

Все…

Нужно его найти. Поговорить, тогда и будем думать!

– Эх, уговорила! Тогда и подумаем, – улыбнулся Васиэль в сумраке комнаты.

– Ты что, мои мысли подслушиваешь?! – вскинулась я, чувствуя, как щеки заливает огонь.

– А чего их подслушивать? Ты уже минут десять вслух размышляешь, – фыркнул ангел и примирительно спросил: – Ты спать не хочешь?

– Какой там сон! – вздохнула я.

– Тогда, может, погуляем по Славдалю до полуночной Славы? – Он поднялся и протянул мне руку. – Кто еще сможет показать тебе этот город лучше меня?

Я ухватилась за протянутую руку и невольно смерила его заинтересованным взглядом.

Нет, а вообще он неплохой! Только капризный, корыстный, эгоистичный… Но мне он даже начинает нравиться!

– Спасибо, Томочка! – кивнул Васиэль и, рывком подняв меня на ноги, распахнул дверь. – Всегда приятно, когда о тебе думают так хорошо! А можно попросить делать это почаще? А то Алекс – то, Алекс – се…

– Так ты все-таки пасешься в моих мыслях?! – захлебнулась я негодованием.

– Исключительно на правах твоего хранителя. Ну должен ведь я знать, какая безумная идея поселится в следующую секунду в твоей голове? Так что скажи спасибо, что я перелопачиваю весь этот бред! – И, не дожидаясь, когда я найду что-нибудь потяжелее, исчез на лестнице.

Элекзил

Подойдя к резной, казавшейся сделанной из тончайших кружев двери, я в нерешительности остановился.

Нужно только сделать шаг, и отец окажется на свободе. И этот шаг перечеркнет всю мою жизнь.

С одной стороны, похвально исчезнуть во имя своей крови, а с другой… С другой стороны, уж очень не хотелось уходить в забвение, особенно сейчас. Хотелось жить, даже ценой вырванных глоток и сломанных крыльев.

Ха, а действительно, почему я должен сдаваться? Уйти в небытие на пике своих сил и возможностей? Ну уж нет! Я рыцарь смерти! Я – рыцарь смерти!!!

Н-да уж! Самооценка поднялась, но идти в пасть к архангелам расхотелось совершенно.

Шаг, другой, третий.

– Юноша, вы кого-то ищете?

В рассуждениях и спорах с самим собой я совершенно не заметил, как ажурная, светящаяся в сумраке серебристой дымкой дверь приоткрылась и на меня с любопытством посматривал невысокий, улыбчивый старичок. (Вот интересно, зачем небожители подчас выбирают себе такой облик?)

– Э-э-э… мм… ну-у… – вместо вразумительной речи от неожиданности вырвалось бесовское блеяние.

– Может, вы из новых крылатых? – догадался старик.

– Что? А. Да!

– Ну так входите! Входите! – Он посторонился, шире открывая дверь.

Я нерешительно потоптался и смерил взглядом возвышающееся надо мной строение.

– Да! – Небожитель это истолковал по-своему. – Храм Верховного Правления архангелов Лазури внушает трепет всем. Ну входи же! Скоро начнется полуночная Слава. – Оставив дверь приоткрытой, он скрылся в здании.

Я шагнул за ним и, уже закрывая дверь, услышал смех Брилл.

Смех Брилл?!

Нет! Этого не может быть! Я все же сошел с ума.

– Молодой человек, если у вас есть какие-то дела в городе, то идите! До Славы еще часа полтора, или приходите завтра, – раздался голос небожителя.

Я нерешительно смерил взглядом захлопнувшуюся дверь и, покачав головой, шагнул к ожидающему меня старичку.

– Да нет, все в порядке!

– Тогда вас, как новоприбывшего, я отведу в залу Имен.

Я не ответил, шагая по ярко освещенному золотисто-белому коридору. Какая разница, куда идти. Мне бы узнать, где отец, и попробовать с ним встретиться. Вдруг у него уже готов план побега? Ведь зачем-то же он прислал за мной шестикрыла?

– Это здесь, молодой человек, – отвлек меня от дум ласковый голос небожителя.

Распахнув двери, он ждал, когда я подойду.

Шагнув в небольшое помещение, я с любопытством огляделся. У дальней стены стояли лавочки в два ряда, а сразу у входа – большая купель. По ее краям горели, отражаясь в воде, свечи, освещая своим неровным светом сумрачную залу.

Красиво, строго… и хочется бежать без оглядки! Интересно, а что будет, если на демона попадет хоть капля святой воды? Брр. Лучше не проверять!

– Пожалуйста, проходите!

Из-за купели выплыл незамеченный мною ангел. Первая реакция была – вызвать броню. Но, вовремя вспомнив об иллюзии, я смело посмотрел на него и приблизился.

– Вы новоприбывший? – Крылатый выудил откуда-то ручку и толстую книгу.

Я кивнул.

– И ваше имя…

Все имена ангелов, когда-то слышанные мною, со свистом вылетели из головы.

– Итак?

– А-а, Васиэль.

– Васиэль? Но под этим именем числится другой ангел. Или Васиэль – это ваше земное имя?

Я одновременно развел руками, пожал плечами и кивнул:

– Вроде того.

– После окончания жизни на Земле вы прошли обучение в школе ангелов?

Вот блин! (Как сказала бы смертная.) Что же я не узнал обо всем этом у малахольного Васиэля?

– Закончил. Угу.

– А в каком городе?

– В этом… – Я прищелкнул пальцами, вспоминая. – В Инквизеле.

– В Инквизеле?! – Ангел даже перестал писать. – Но в Инквизеле нет школы!

С шумом вдохнув, я выдохнул:

– Есть! Теперь – есть!

Встрял! Обеими ногами!

Отправив книгу плыть по воздуху в полумрак, ангел подошел ко мне:

– Что ж, добро пожаловать в Славдаль, юноша! Твое назначение состоится через три дня. Затем архангелы поставят тебя в очередь на душу, и считай, что твои трудовые будни начались.

– И все?

– И все. – Лицо ангела озарила улыбка.

– И мне можно идти?

– Ну хочешь, останься на полуночную мессу.

– Спасибо! – Я развернулся к выходу и замешкался.

– У тебя есть комната в Славдале? – по-своему расценил мое топтание ангел.

– Да, спасибо.

– Тогда иди домой.

– Э-э-э…

– Да?

И я решился:

– А где вы держите заключенных?

– Зачем тебе? – насторожился крылатый.

– Да дело в том, что меня просили кое-что передать одному содержащемуся здесь и приговоренному к казни узнику.

– А-а! – Улыбка снова вернулась на лицо ангела. – Отдай это стражу, что стоит у последней двери по этому коридору перед лестницами в подвалы, и назови ему имя заключенного. Кстати, как его зовут?

– Вереций.

Служитель Храма снова нахмурился:

– Не думаю, юноша, что ему хоть что-то еще понадобится. Послезавтра его казнят.

– И нет никаких шансов на помилование?

Ангел печально покачал головой:

– Верховные архангелы признали его виновным в пособничестве шпионам Красного мира и в обмане одного из архангелов Правления. В воскресенье, после утренней Славы, сюда прибудет Высший архангел Лазури, чтобы подтвердить его вину и вынести приговор.

– А можно с ним увидеться?

– Тебе-то какой в том интерес?

– Просто мой знакомый попросил, если получится, поговорить с ним перед развоплощением и… и отпустить ему грехи.

– А-а, ну это, конечно, поступок благой! Только нужно разрешение взять у Правления.

– А так нельзя? Я быстро! Мне только сказать ему пару слов!

Крылатый заколебался.

– Ладно, – наконец решился он. – До полуночной Славы еще есть время, а утешить обреченного – божественной доброты поступок. Пойдем, я провожу тебя!

Тамара

Очарование городом переросло во влюбленность. Васиэль водил меня по утопающим, скрывающимся в сумеречных садах узким улочкам. Где-то над нами, в вечноцветущих деревьях, затаились светлячками фонари, встречая и провожая нас холодным, призрачным светом.

– А вот это – наша гордость, наше достояние.

Мы вышли на площадь, в центре которой возвышалась светящаяся ровным серебристым сиянием церковь или храм, чей купол венчал шпиль, уходящий в ночное небо.

– Это Храм Верховного Правления архангелов Лазури. Считай, что всеми нами… да что там нами, всей Лазурью управляют именно они. И, наверное, получают напрямую указание от Него. – Васиэль, завистливо вздохнув, многозначительно поднял глаза.

– Так ты в ЭТИ архангелы метил, так неосторожно связавшись со мной? – ухмыльнулась я, глядя в его мечтательную физиономию. – Наверное, тоже хочешь управлять Лазурью?

– Да куда мне в архангелы Верховного Правления! Тут простым-то стать не могу, – тут же скуксился он и обреченно махнул рукой, – не говоря уже о Правлении Лазури.

– Это да! – смерив его оценивающим взглядом, согласно покивала я. – Уж больно вид потрепанный! Только чего-то не хватает… А! Синяков под глазами! Без них имидж теряется! – Не выдержав громкого обиженного сопения провожатого, я расхохоталась.

– Какая же ты… ни стыда ни совести!

– Да ладно, Вась, ну что поделать, если ты шуток не понимаешь! Со всеми бывает.

– Еще и издевается!

– Да над тобой сам Бог велел! Ладно, ладно! Не дуйся, это я снова пошутила! Пойдем лучше назад. Я хочу есть, спать, и, надеюсь, завтра нам хоть что-то станет известно.

Элекзил

Сердце колотилось в горле все время, пока мы спускались. Вскоре каменные ступени привели в небольшой, освещенный малочисленными свечами зал, в котором белело несколько дверей. Причем каждую украшало решетчатое окошко, не оставляя сомнений, что мы пришли куда надо.

– Ну говори. Вереций за той дверью. – Крылатый кивнул на третью от меня дверь и отрешенно привалился к стене.

Я покосился на замершего ангела, нерешительно подошел к указанной двери и заглянул в оконце.

В полумраке виднелась каменная стена, клоки старой соломы и чьи-то сапоги.

– Гм. Вереций?

Тишина. Ни движения, ни шороха.

– Вереций, мне нужно с тобой поговорить. У меня к тебе послание и очень мало времени.

– Кто ты и что тебе нужно? – Голос прозвучал ровно, отец не выдал ни малейшего волнения и не показал, что он узнал меня.

– Я… – Бросив короткий взгляд на словно уснувшего крылатого, я придвинулся ближе. – Я принес привет от твоего сына.

Тишину нарушило легкое шуршание, и меня обожгли черные глаза князя Сапфир. Интересно, видит ли он меня под личиной ангела?

– Говори.

– Он… он просит совета, как ему жить дальше.

Глаза отца потеплели. Обласкав взглядом, он улыбнулся мне.

– Передай ему, что у него все есть и… все будет, если он будет помнить обо мне. На расстоянии.

Узнал. Увидел.

– Есть ли какие-то пожелания для него? То, что он смог бы сделать для тебя?

– Где бы он сейчас ни находился, пусть возвращается домой. Дома и стены вместо отца. Это все.

Миг, и я снова обреченно уставился на каменную кладку.

Все просто и ясно. Он желает, чтобы я вернулся в Красный мир и занял место князя Сапфир. Вот только мне почему-то не хотелось исполнять его посмертную волю. Не хотелось, чтобы она была посмертной!

Уйти в Красный мир? Легко! Только вместе с ним.

– Насколько я понял, вы, юноша, исполнили просьбу вашего друга?

Я обернулся к ожидающему меня у лестницы небожителю.

– Да. Да, исполнил.

– Что ж, тогда пойдемте. Я провожу вас к выходу. Скоро полуночная Слава. Нужно торопиться.

Я кинул последний взгляд на клетку и, понимая, что момент упущен, а мне остается только уйти, подошел к ангелу:

– Веди.

Всю обратную дорогу мы молчали. В думах об освобождении отца я совершенно не заметил, как лестница привела нас в храмовый коридор. И слишком поздно увидел свет, приблизившийся к нам вместе с крылатым мужчиной.

– Мэтр Фелуний, куда вы ведете этого демона? – Неожиданно раздавшийся голос заставил меня очнуться.

– Но, господин Габриэль, этот юноша не демон!

Вопреки здравому смыслу я едва сдержал рвущийся наружу смех.

Картина, конечно, еще та: ангел спорит с архангелом, что демон – это вовсе не демон! Ха-ха!

– Вот как? И кто это, по-вашему?

Тут до ангела, видимо, начало доходить, что со мной не все чисто, но он продолжал отстаивать свое мнение, только уже не так рьяно:

– Это новоприбывший. Я записал о нем все сведения… Может, конечно, я чего-то не понимаю, но…

– А в подвал к узникам вы с этим новоприбывшим как попали? – бесцеремонно перебил его архангел.

– Э-э-э, да он нес прощение для одного осужденного…

– И судя по всему – донес? – По изумительно красивому, холодному лицу архангела скользнула едва заметная усмешка. – И для кого, если не секрет?

– Для Вереция. – Голос ангела стал подобен шороху опадающих листьев.

– И почему я не удивлен? – Сияние, окружающее архангела, исчезло, крылья поблекли и стали невидимыми. – Итак, – перестав мучить ангела, он перевел ледяной взгляд на меня, – уж не ты ли тот демон, кому помог несколько дней назад перебежчик Вереций? Вот уж не замечал за красными тварями такой тяги к самопожертвованию.

Что ж, раз так, поговорим начистоту!

Я сорвал с пальца перстень, защищающий меня иллюзией. Особой разницы я не заметил, но, судя по тому, как попятился от меня, крестясь и бормоча молитвы, ангел, перевоплощение удалось.

– Ты прав. Я он и есть. Только насчет самопожертвования ты загнул. А может, я так пытаюсь свести счеты с жизнью? Надоела она мне уже за… и не помню сколько веков! Так сказать, самоубийца-экстремал. А тут такой повод!

Архангел с каменным лицом выслушал меня и процедил:

– Не нужно тратить мое время и продлевать свои мучения пустой болтовней. Что тебе нужно? Зачем ты вернулся?

Пошли конкретные вопросы? Дадим конкретные ответы.

Просто чисто конкретный базар какой-то! Жаль, нет Брилл, она бы оценила!

– Жизнь Вереция в обмен на мою.

– Он так важен вашему племени?

– Он важен для меня.

– Хм, воистину безумие – имя вам и вашему миру! Хотя только те, кто отринул Всеблагого Вседержителя, и могут выжить в том безумстве. Так и быть, демон, мы удовлетворим твою просьбу. Ты будешь казнен в воскресенье утром вместо Вереция. – И кивнул в пустоту позади себя: – Отвести его в подвал.

Воздух сгустился, и ко мне шагнули появившиеся из ниоткуда ангелы, крепко взяв под локотки. Их прикосновение обожгло, заставив вызвать броню. Они на мгновение отшатнулись, но под ждущим взглядом архангела снова вцепились в меня и потащили вниз.

Тамара.

– Тамара! Томочка! Проснись. Да проснись же! Боже, зачем я отговорил ее пойти учиться на пожарного, она бы реализовала себя! Это ж надо так спать! То-моч-ка-а-а! Все трубы архангелов не разбудят эту несносную девчонку!!!

Истеричные вопли Васиэля оторвали меня от просмотра очередного романтического сновидения. Приоткрыв один глаз, я посмотрела на его встревоженное лицо.

– Я… я был сегодня в Храме Верховного Правления архангелов.

– Поздравляю. И?..

– И я нашел Элекзила!

Сон слетел, как не бывало. Я подскочила на постели.

– Он предложил обмен: свою жизнь на жизнь Вереция. Его казнят завтра утром.

– Этого не может быть! – Я слетела с кровати и принялась ходить взад-вперед по крошечному двухметровому коридорчику между кроватями, от двери до окна и обратно. – И Вереций согласился на такой обмен?

Тяжело вздохнув, Васиэль плюхнулся на соседнюю кровать:

– В том-то и дело, что нет.

– Ну вот! – обрадовалась я. – Значит, Алекса отпустят!

Васиэль снова вздохнул и решительно помотал головой:

– Нет, Томочка! Не отпустят!

– Но тогда они должны отпустить Вереция?

– Правление предложило Верецию свободу с правом жить в Лазури, но он мало того что отказался, так еще и заявил, что если они не отпустят сына, то лучше им и его в живых не оставлять, потому что иначе Лазурь ждет новая война.

– Он сдурел?

– Моему знакомому архангелу, пересказавшему мне сегодня все это, так не показалось. Наоборот. Говорит, более реальной угрозы он пока не слышал. В общем, завтра на рассвете по приказу Верховного Правления Лазури их казнят. И… и я пропал! – обреченно взвыл Васиэль и вцепился в кудри.

– А ты-то тут при чем? – Я даже остановилась.

– Забыла?! Мне сегодня еще в Крак-шер возвращаться! С такой-то новостью!

Я радостно вытаращила глаза:

– Забыла! Забыла!!! Васиэль! Беги! Сейчас же!!! Сию секунду! Вот кто нам поможет!!!

– Ага, как будто это так просто делается! Я и без тебя уже о них подумал, но смог выписать разрешение открыть портал в Красный мир только после дневной Славы. Вот если бы ты там была – без проблем хоть когда, а так…

– Вась, ты человечище!!! – Я не удержалась и повисла у него на шее, отметив про себя легкое смущение, коснувшееся его щек.

Одно слово – ангел!

– Ладно, ладно! – Он решительно начал выдираться. – Мне придется туда идти не из-за вас… гм, не только из-за вас! Я не могу изменить своей клятве – на чем демоны меня и поймали! А ты чтобы сидела здесь! Ясно? Своего соседа я предупредил, что у меня гостья, он сегодня сюда не придет, а я постараюсь вернуться до полуночной Славы.

– Хорошо! Буду сидеть! Только…

– Ну, что еще?

Я смущенно улыбнулась:

– Хочу умыться, ну и все, что к этому прилагается, и чего-нибудь перекусить! А то, не знаю, как у вас, небожителей, но у меня время от времени просыпаются вполне реальные человеческие потребности!

Вскоре, вполне удовлетворенные благами небесной цивилизации, мы с Васиэлем пришли в неописуемой красоты сад. Между деревьями я обнаружила небольшие резные столики, за которыми сидели, радуясь жизни, горожане. По выложенным ажурной плиткой дорожкам от столика к столику сновали несколько улыбчивых толстячков, собирая и расставляя тарелки. Они мне даже показались чем-то похожими между собой.

Выбрав столик у фонтана, Васиэль галантно усадил меня, уселся сам и приказал тут же материализовавшемуся возле нас небожителю:

– Две манны и росу.

– Сейчас оплатите, или занести в долг?

Кинув на меня быстрый взгляд, мой кавалер лучезарно улыбнулся:

– Как обычно, Петер.

Толстяк вернул ему улыбку и послушно заскользил по дорожке.

– Н-да! – Я проводила официанта взглядом и покосилась на ангела. – А чего это ты такое заказал? Манку, учти, я не ем! А росу… Я что, похожа на жука-переростка? Или у вас так коктейль называется?

– Томочка! – закатил глаза Васиэль. – Ну когда я тебя перевоспитаю? Тебя кормят, поят, а ты еще этим и недовольна! Неслыханная наглость!

– Вообще-то я и сама могу за себя заплатить. Вот! – Я вытащила горстку монет с сияющими в ней рубинами.

Васиэль всполошился, воровато огляделся и, сделав страшные глаза, зашипел:

– Спрячь! Спрячь быстрей! Еще пристанут с проверкой, откуда рубины взяла! Тебе оно надо?

– Ладно-ладно! Успокойся! Уже спрятала. Если хочешь за твой счет – давай за твой счет. Но учти, я ем много! Не расплатишься еще, чего доброго!

– Ваш заказ. – Я не заметила, как возле нас появились два небожителя.

Поставив на стол две тарелочки с чем-то воздушным и две кружечки, они с улыбками удалились.

– Ну, на манку это, конечно, непохоже… – Я потыкала обнаруженной рядом с тарелочкой вилкой в нечто, напоминающее вату.

– А может, все же попробуешь?

Интересно, и как это пробовать?

Я принюхалась. Нет, не пахнет.

Над ухом раздался смешок Васиэля.

– Ну и что смешного? – Я возмущенно подняла на него глаза. – Как эту гадость есть?

– Томочка, а ты закрой глаза и представь то, что бы ты сейчас хотела съесть больше всего.

Я подозрительно прищурилась:

– Опять твои приколы?

Он перекрестился:

– Без приколов.

Ну ладно! Делать нечего, есть охота. Поверим и проверим.

Я закрыла глаза.

Что же я хочу?

И тут меня осенило!

Пиццу! Горячую, воздушную, где много сыра, грибов и колбасы!

Я так явственно представила себе все это, что не удержалась и сглотнула слюну, едва почувствовав запах наисвежайшей выпечки.

– Вась. Вася? Ну и что, можно уже глаза открывать?

– А? А, ну да! Открывай! – прочавкал чем-то Васиэль.

Та-ак, посмотрим, что у нас получилось.

Мой взгляд упал на толстенную, но небольшую лепешку, верх которой покрывали такого же размера кусок колбасы, здоровенный соленый груздь и полголовки сыра.

Не ожидая увидеть съедобное вообще, я чуть окончательно не захлебнулась слюной и набросилась на такую своеобразную пиццу с не меньшим аппетитом.

Вскоре, понимая, что не съем больше ни кусочка, я отодвинула погрызенный бутерброд и посмотрела на Васиэля, культурно разделывающегося с зажаренной курочкой.

– Слушай, Вась. А слабо мне объяснить? Я же вроде в раю? Ну или в Лазури – как хочешь! А только ем, сплю и даже без туалета ни разу не обошлась. Единственное, курить бросила, но это благо! А ты говоришь, что мое тело сейчас в больнице… Как это все объяснить?

Васиэль обглодал последнюю косточку и, сыто вздохнув, отодвинул от себя траурную горку.

– А никак! Оно тебе надо? Объяснять… Но если хочешь – вкратце. Мир смертных – тяжелый мир. Основа воплощения душ – тело. Красный и Лазурь – тоже миры со своими законами мироздания, и в них тоже есть тело, только оно другое. Более легкое, что ли… Вот, например, здесь: если ты не хочешь спать – ты не спишь. Сама посуди, зачем тратить время на сон, когда можно что-то сделать, узнать, увидеть. Но есть небожители, которым нравится проводить время во сне. Как-то один мой знакомый поведал, что он спит потому, что его истинная сущность вырывается из плена этих трех миров и путешествует где-то по иным, неведомым мирам. И он бы хотел туда уйти… только боится. Ведь, говорят, для этого нужно развоплотиться здесь, и тогда родишься в ином мире. Вот только правда это или нет, я не знаю. Из тех, кто переступил эту черту, еще никто не вернулся поведать мне о том, как там. – Васиэль посмотрел на струйки фонтана, перевел взгляд на меня и улыбнулся. – Понимаешь, Томочка, здесь ты более свободная, что ли. Не связанная грубой материей срединного мира, подчиняющей тебя служению себе. Поэтому делай что хочешь, а самое главное – будь счастлива. Мне, если честно, Красный мир очень нравится свободой суждений и желаний, только – ч-ш-ш! – Ангел шкодно мне подмигнул и приложил палец к губам.

– А чем еще отличаются небожители и демоны?

Васиэль задумчиво нахмурился.

– Сказать формой – не скажу. Ее можно воплотить любую, и станешь тем, кем ты себя видишь и чувствуешь, поэтому и есть перебежчики. Скорее, мы разнимся идеями, желаниями, целями. Демоны все или почти все живут во славу себя в любом своем проявлении, будь то род, кровь, власть или земли. А небожители на благо других. Хотя, конечно, и здесь бывают исключения.

– Н-да, исключения бывают, заметила, – кивнула я и перевела разговор на интересующую меня тему: – Так, значит, здесь у меня тоже есть нормальное, живое тело?

– Конечно! И оно, если ты захочешь, будет испытывать жажду, голод, наслаждение. Может создать из небытия новую жизнь и может умереть, только если кто-то заставит его это сделать. Здесь нет смерти от болезни или от старости, возможно, поэтому ее никто не боится. Короче, если тебя никто не развоплотит, ты сможешь жить вечность. Конечно, если захочешь. Есть еще обряд Мечей, я тебе о нем уже говорил, своего рода шанс, чтобы начать все с нуля в мире смертных. – Васиэль усмехнулся. – Некоторые уставшие от вечности небожители и демоны так и развлекаются, раз за разом проживая жизнь на Земле.

– Обалдеть! Как много интересного я узнала!

– Не обольщайся! У каждого из нас миллион своих версий и идей по поводу бытия. Я тебе высказал лишь те мнения, с которыми согласен.

– Ну вот! Опять думать, как все устроено на самом деле!

– Зачем думать? Живи! Постепенно ты придешь к своей теории мироздания. А то, как оно устроено на самом деле, знает только Вседержитель, но никому не говорит.

– А ты ЕГО видел? – не удержалась я от вопроса.

– Достаточно того, что я чувствую ЕГО в каждом миге своего существования. Потому что не бывает настолько точно рассчитанных случайностей, из которых и состоит наша жизнь. Да и не случайности это вовсе… – Он притянул к себе кружку и одним глотком ее осушил. – Я последние лет двадцать думаю над тем, какой смысл несет в себе моя опека над тобой. Какой урок я должен вынести? Чему научиться? Но мысль о том, что все это череда случайностей, меня не посетила ни разу. Вот так-то, девочка! Пей свой кофе.

Слушая его как завороженная, я словно очнулась и уставилась на чашку, исходящую ароматом кофе.

– Но…

– Ты, кажется, хотела именно этот напиток?

Уже не зная чему удивляться, я молча глотнула невероятно вкусный, крепкий кофе, такой, какой мне удавалось приготовить только в редкие моменты моей жизни, и отставила миниатюрную, с голубыми цветочками чашку. Кажется, такая была в мамином праздничном сервизе…

Ностальгия захлестнула душу.

Все-таки жизнь не такая плохая штука!

Тут с ветром до меня донесся нежный голосок, напевающий что-то беспечное. К нему присоединился еще один, и еще. И какое-то неземное счастье опутало меня, заставляя сердце биться быстрее. И пришло понимание, что все получится. Все будет хорошо! Все будет правильно.

А когда голоса стихли, мне еще долго казалось, что звуки этой песни кружатся вокруг меня.

– Как красиво! – Я сморгнула невольные слезы. – А кто это поет?

– Мир. Все мы. – Васиэль так по-доброму мне улыбнулся, что я залюбовалась. – И ты пела. А вообще, это еще одна загадка этого мира – Слава. На этот раз полуденная. Говорят, только в Славдале можно действительно услышать Славу. – Он поднялся. – Ладно, раз обещал, нужно идти. Скоро откроют переход. Пойдем, я отведу тебя домой.

– Не волнуйся, Вась, я прекрасно помню дорогу в твою комнату. Я доберусь. Только пока хочу побыть здесь. Можно?

– Хорошо, – благосклонно кивнул Васиэль. – Я надеюсь вернуться к вечерней Славе, но, если нет, к полуночной точно вернусь!

– Да не волнуйся ты так, что может со мной случиться в Лазури…

– Ну вообще-то да. – Махнув на прощание рукой, он быстро зашагал по аллейке и скрылся за поворотом.

– …подумаешь: сожгут или утопят. С таким-то выбором – грех бояться! – закончила я мысль и залпом допила остывший кофе.

Элекзил

Слава. Каждый раз не похожая ни на что. Чудо этого мира. На этот раз дневная.

Я лежал в каморке на душистой соломе, закинув руки за голову, и… кажется, плакал?

Ну а как назвать эту соленую жидкость, щиплющую мне глаза?

Словно поймав себя за совершением чего-то мерзкого, я зло вытер кулаками щеки.

Подумаешь! Верещание ангелов. И это предстоит вытерпеть еще три раза. Кошмар! Поскорее бы прошел этот день и наступило утро.

Прошлую ночь я тоже просидел в этом подвале. Сна не было ни в одном глазу. А утро началось с того, что пришел крылатый и поинтересовался, хочу ли я чего-нибудь.

Я всего лишь попросил меня отпустить. Ангелочек долго соображал, можно ли удовлетворить мою просьбу, и, наконец решив, что это пожелание не входит в стандартный перечень необходимых услуг, обиженно скрылся за дверью.

Затем на некоторое время обо мне забыли, но все когда-нибудь заканчивается, и мой вынужденный отдых – тоже. Лязгнул засов, и в каморку вошел архангел.

– Прошу следовать за мной. – Смерив меня заинтересованным взглядом, он развернулся и в ожидании остановился на пороге.

Пришлось вставать.

Выйдя в коридор, я увидел чуть дальше распахнутую дверь. Ту, к которой подходил вчера.

– Проходи. Тебя ждут. – Мой провожатый жестом пригласил меня войти.

Ну да. Как и оказалось, это была клетка отца. Помимо него в ней меня ждали еще два архангела.

Когда я вошел, на его лице не отразилось и тени эмоций. Равнодушно посмотрев на меня, он снова стал рассматривать сад, виднеющийся в решетку окна.

– Вереций! – окликнул его один из архангелов. – Подтверждаешь ли ты, что этот демон является одним из тех, кому ты помог бежать? Советуем отвечать честно, ибо мы сразу почувствуем ложь.

Отец смерил говорившего холодным взглядом:

– А если я скажу, что это не так, вы его отпустите?

Холеное лицо архангела искривила усмешка.

– Увы, он утверждает обратное и очень хочет отправиться на казнь вместо тебя. Поэтому, так как нашелся тот, кто тебя заменит, ты можешь воспользоваться правом и уйти.

– Что ж, я воспользуюсь правом, чтобы остаться!

Крылатые переглянулись.

– Но мы предоставляем тебе свободу! А этого демона казнят завтра на рассвете вместо тебя.

– Я не хочу такой жертвы, поэтому отпустите этого мальчика. Завтра на рассвете я сам встречусь со своей судьбой.

– Увы. – Архангел развел руками. – Мы не можем отпустить его. Еще ни один преступник не сбегал от правосудия Правления Лазури. Но тебе я повторю: ты свободен. Уходи. Поселись в каком-нибудь городке и живи простым перебежчиком.

Отец решительно поднялся:

– Хорошо. Я уйду, но только для того, чтобы вновь развязать войну между нашими мирами. Чтобы избежать этой участи, вам нужно будет или казнить нас обоих, или отпустить его.

– Ты блефуешь! Ты не настолько безумен! Кто для тебя этот демон? – Архангел, ведущий переговоры, вспыхнул нестерпимым сиянием.

– Да! Ты не сможешь развязать войну!

– Лишь правителям Красного мира это под силу! – взволнованно поддержали говорившего крылатые.

Князь Сапфир не ответил, только уставился на них взглядом, от которого мне захотелось склониться перед ним в поклоне и, плача от счастья, распластаться у его ног.

Архангелы, видимо тоже почувствовав нечто подобное, торопливо шагнули к двери и нервно кивнули мне:

– Выходи. А ты, Вереций, прими благословение на смерть. Завтра на рассвете вас по вашему обоюдному желанию казнят.

Я встретился с отцом взглядом и вышел в коридор. Впихнув меня в клетку, крылатые заперли дверь. Слава Свету, теперь меня не потревожат до утра. Походив по каморке, я снова растянулся на соломе.

Почему отец отказался уйти? Я так хотел, чтобы он вернулся в Крак-шер, возглавил Сапфиров. Ведь нам так мало нужно, чтобы стать самым могущественным родом. Правящим родом. А теперь? Выходит, эта жертва напрасна?

Я невольно поднял глаза к беленому потолку.

Эй, Вседержитель, если ты есть, если ты слышишь меня, объясни мне свои, одному тебе известные планы. Скажи, какую роль я должен сыграть в твоей бесконечной игре?

Тамара

– Госпожа желает что-нибудь еще?

Раздавшийся над ухом голос официанта заставил меня вздрогнуть. До чего они неслышно ходят, я бы даже сказала – летают!

Я взглянула на его улыбчивую физиономию.

Конечно, я бы не отказалась от еще одной чашечки кофе, но кто его знает, как отреагируют небожители на мою платежеспособность? Насколько мне помнится, валюта в этих мирах разная.

– Мне нечем оплатить… – состроив печальную физиономию, я развела руками.

– А я запишу ваш заказ на счет Васиэля, – простодушно предложил услужливый дяденька.

Откуда-то сверху послышалось хлопанье крыльев, большая тень легла на столик, и знакомый рык милостиво оповестил:

– Тогда принеси, милейший, еще ведро росы и большой кусок мяса. Запомнил? Мя-са! А не ту белую, на вату похожую гадость, что вы выдаете за еду! У меня от нее живот пучит! – Едва не опрокинув столик, возле меня приземлился Ферзель. – А если, как в прошлый раз, насыплете овса, я съем вас!

Улыбка небожителя слегка померкла.

– И все на счет Васиэля? – немного отступив, уточнил он.

– Ну неужели ты думаешь, что у шестикрылов есть долговой счет? – Он нагло фыркнул в лицо официанту и повернулся ко мне. – Вот чем мне нравится Лазурь, так это лояльным отношением к животным.

– Как ты меня нашел?! – Ко мне наконец вернулся дар речи.

– Эх… помнишь, я пообещал тебе помогать?

Я неуверенно кивнула:

– Да, кажется.

– Ей кажется, а я бегай за ней, как собачонка на поводке! Я тебя еще вчера вечером учуял, только искать поленился, а сегодня – пришлось! Кстати! – Шестикрыл удобно уселся на травку рядом с моим стулом и заглянул мне в глаза. – Слушай, а ты Элекзила не видела?

Я вздохнула:

– Видела. Два дня назад.

– Не, я его позже видел. Потом смотался ненадолго к Кириллию. Договорились встретиться у приюта «Райское Пристанище». Прилетел туда – его нет. Вот и где его теперь искать? Я же ему клятву верности не давал и учуять, как тебя, не смогу! Ну что за безответственность…

– Он в Храме Верховного Правления.

– …одним словом – демон! Что?! – Его узкие зрачки взволнованно расширились. – А что он там делает? Ему же и близко нельзя туда подходить! О нет! Только не это! Значит, он послушался моего совета и решил поменяться с Верецием? Ну я же пошути-и-ил!!!

– Что?! Так это ты ему насоветовал? Ах ты тупая скотина! Безмозглое создание!

– Ай, ой! Только не по голове! Это мое самое больное место! И уши отпусти, ты же их в лоскуты сейчас когтями расчешешь! Лучше пойдем, я отвезу тебя к Храму, и ты сама попробуешь все узнать!

Я выпустила тигриные уши:

– Но я же тоже демон. Вдруг они и меня схватят?

– Ну, Бог троицу любит! Эй-эй! Шуток не понимаешь? Ты еще не демон. Не совсем демон. Вот когда твое тело в мире смертных перестанет существовать, тогда и станешь. А сейчас ты просто смертная. Пусть с плохой наследственностью, но… Говорю же, не по голове! Короче, для архангела почувствовать демона – раз плюнуть, а ты пока, еще раз говорю, смертная! Так что не бойся, пойдем. Вдруг правда чего разузнаем.

Я не заметила, как оказалась у него на спине. Крылья взметнулись, и шестикрыл подпрыгнул, унося меня в лазурное небо.

– Эй, а как же твой обед?! – Стараясь перекричать ветер, я дернула зверя за мягкое ухо.

– Все равно за счет Васиэля! Но если что, потом еще придем и закажем! Гулять так гулять! – послышался его рык.

Но не успела я насладиться наглостью Ферзеля, как он уже начал спускаться. Миг, и он мягко скакнул на площадь перед ослепительно-белой церковью. Кажется, это и был тот Храм, что мне вчера показывал Васиэль!

– Ну, чего расселась? Приехали! – Ферзель без предупреждения сложил крылья и сел. От неожиданности я скатилась с его гладкой шкуры на камни площади. – Все вы, женщины, такие! Предложишь покататься, оглянуться не успеешь, а тебя уже в стойло ведут.

– Девушка, вы не ушиблись? – Ко мне спешил светловолосый красавчик. Похоже ангел. Как я поняла, архангелы, в отличие от них, светятся как светлячки. – Разрешите помочь?

– Все хорошо, спасибо! – Я легко вскочила сама.

– Шестикрылы все такие: себе на уме! Ни к кому никакого почтения! Но страдают от них только простые небожители. У нас и у архангелов, слава богу, есть крылья! – Парень все же вежливо взял меня под локоток. – А вы в Лазури недавно?

– Угу. Недавно.

– Хотите стать ангелом?

Я покачала головой, пытаясь незаметно выдернуть руку:

– Нет, спасибо! Мне до ангела, как до Китая. Я просто ищу кое-кого.

– Хотите, я стану вашим личным проводником в этом мире?

– А почему сразу не любовником? У вас в Лазури все так навязчиво знакомятся? – вспылила я. Ангел отдернул от меня руку с такой скоростью, словно я у него на глазах начала обрастать мхом. – А если хочешь помочь, лучше скажи, где у вас тут смертников содержат.

– Кого? – Парень окончательно впал в ступор.

С тяжким вздохом я закатила глаза и принялась разъяснять под ехидное хрюканье шестикрыла:

– Узники, которых вы утром мало-мало стрелять. Пиф-паф.

Не сводя с меня подозрительного взгляда, ангел отступил на шаг.

– Гм, вообще-то я тут дворником числюсь… вы тут подождите, а я позову кого-нибудь из знающих… – Сообразив наконец, что ему повезло нарваться на единственную в Лазури сумасшедшую, парень резво исчез за резными дверями.

– Ну ты, блин, даешь! Зашифровала так, что даже я не сразу понял, о чем речь! – Шестикрыл издал нечто среднее между ржачным рычанием и фыркнул вслед захлопнувшейся двери. – А чего бы у него просто не спросить: хочу узнать все о судьбе такого-то демона? Или ты думаешь, что здесь демонов пруд пруди?

– Вообще-то я у него так и спросила!

– Ты не спросила. Ты устроила представление: сумасшедшие пожаловали в гости! – ехидно всхрапнула зверюга.

– Нет, спросила!

– Запомни, только на правильно поставленный вопрос получаешь правильный ответ, а не десять лет принудительного лечения!

– Так, все, отстань от меня! – не выдержала я. – Сам спрашивай, раз такой умный!

– И спрошу! – Шестикрыл повернулся и, гордо помахивая хвостом, поцокал к двери.

Тут она распахнулась, и выплыл еще один крылатый в сопровождении напуганного мною ангела.

– Что вы хотели, милая девушка?

– Нам нужно встретиться с демоном по имени Элекзил. Его должны казнить завтра на рассвете, – выпалил вместо меня шестикрыл.

– Во-первых, ты не сильно похож на «милую девушку», но раз ты желаешь говорить, ответь, какое у вас дело к этому узнику?

– Да вот! – Ферзель кивнул на меня. – Говорит: соблазнил и бросил. Вот и хочет попрощаться, а может, в глаз дать.

– Ничего такого я не говорила!!! – возмутилась я. – Не слушайте его!

– А судя по щекам – говорила! Ой, а покраснела-то, покраснела!

– Ах ты мечта мясника! – Чувствуя, как меня раздирает бешенство, я сдернула кроссовку и запустила в зверюгу.

– Не попала, не попала! – Шестикрыл ловко пригнулся, и кроссовка, просвистев у него над головой, звонко впечаталась в лоб ошеломленному ангелу.

Второй, назвавшийся дворником, оказался умнее и под шумок слинял под защиту двери, окончательно удостоверившись в том, что их Храм атаковали буйные сумасшедшие.

– Ой, извините, я не в вас целилась! – Стараясь не обращать внимания на нагло ржущего шестикрыла, я уверенно попрыгала к удивленно рассматривающему мою кроссовку крылатому. – Можно?

– Оригинальный фасон, – потирая лоб, хмыкнул ангел и, протянув мне кроссовку, вздохнул: – А у нас все больше тапочки. Белые.

Забрав ее, я обулась и, не поднимая глаз, смущеннопосоветовала:

– Вы не обращайте внимания на треп этой зверюги. Я просто хотела узнать об Алексе, ой, простите, об Элекзиле.

– А что узнавать, милая девушка? Его и Вереция Верховное Правление архангелов приговорило к развоплощению.

– Но за что? – вскинулась я, едва не вцепившись в белый воротничок его балахона.

Ангел воровато оглянулся и, наклонившись ко мне, тихо поведал:

– Архангелам не очень-то нравится, когда их пытаются обмануть, а особенно когда действуют за их спиной.

– Тогда почему не отпустили Вереция? – Ферзель осмелел и, подкравшись, встал со мной рядом.

– Он сам не ушел.

– И уже ничего не сделать? – Если честно, я просто не могла представить, что мужчины, ставшего для меня всем, завтра не будет.

– Ну почему же! – заговорщицки подмигнул небожитель, украдкой потерев лоб. – Нужно верить! Ведь вера действительно творит чудеса. К тому же, если их развоплощение не входит в игру Всевышнего, они останутся жить. – Он улыбнулся и, помрачнев, вздохнул. – Только в это мало верится.

– А можно с ним увидеться?

Ангел кинул на меня внимательный взгляд:

– Разрешение на свидание с приговоренными могут выдать только архангелы из Правления, а сейчас у них важное совещание. Вот если подождете?

– Долго?

– До полуночной Славы.

Я посмотрела на притихшего Ферзеля.

– Девушка! Один вопрос.

Я обернулась.

– А что, этот демон действительно в вас вселился?

– В каком это смысле?!

– Это я к тому, что вы действительно хотите совершить благой поступок и простить ему все его грехи?

– Хочет, хочет! – восторженно влез шестикрыл. – Всю дорогу мне трындела: «Ах, Ферзель, как я хочу его… гм, простить! Совершить благой поступок!».

Ну гад! На холодец ты у меня точно попадешь!

– А что? – Мрачно зыркнув на вовремя отпрыгнувшую зверюгу, я выжидающе посмотрела на ангела.

– Дело в том, что я смог бы провести вас к оконцу его клети. Для этого разрешения не нужно, а вы сможете говорить сколько захотите.

– А можно? – Сердце зашлось в ритме марша.

– Конечно. К тому же убью двух бесов! Я совершу благое дело тем, что помогу вам облегчить ваши души, и не нарушу приказ. Пойдемте!

Довольный найденным решением, ангел, сделав знак следовать за ним, уверенно направился вдоль стены в раскинувшийся за зданием сад.

Вскоре он остановился у незаметного, располагавшегося почти у земли, забранного решеткой оконца. Дождавшись, когда мы подойдем, он кивнул на него:

– Здесь. Разговаривайте. И да пребудет с вами мудрость Вседержителя!

Я подождала, когда его белые одежды скроются за деревьями, и опустилась на колени.

Интересно, зачем ставить решетку на окно высотой в две ладони и в локоть шириной? Или в Лазури есть такие, кто может пролезть в этот мышиный лаз?

Заглянув в полумрак, я, естественно, ничего не увидела и негромко позвала:

– Алекс!

С замирающим сердцем я вслушалась в тишину.

– Ну кто так шепчет? А если он спит? – фыркнул мне в шею шестикрыл, пытаясь заглянуть в окно. – Эй, Элекзил, хватит харю давить, в вечности отоспишься!

– Типун тебе на язык больше твоей головы! Что болтаешь? – Я отпихнула скалящуюся морду, наклонилась ближе к решетке и замерла, не в силах оторвать взгляд от черных, оттенка чернослива, глаз.

– Привет.

– П-привет… а мы тут это… мимо пролетали. Думаем, дай заглянем, поздороваемся… Узнаем, как ты. – Тьфу, что за бред я несу?

– Да ничего: жив-здоров, по крайней мере, пока.

– Элекзил, привет! Жив еще, курилка? – Мне под руку снова подлезло это полосато-копытное чудо. – Какого ты поперся в этот Храм? Я че, сказал в Храм лезть? Да я…

Не дав договорить, я снова отпихнула шестикрыла.

– Алекс, да не слушай ты этого болтуна… и меня не слушай! Лучше скажи, как нам тебя вытащить?

Он усмехнулся:

– Никак. Мне к этим стенам даже не прикоснуться. Да и Огненной Чаши здесь нет. Архангелы хотят отца сжечь, а меня утопить в святой воде. Представляешь, какая извращенная фантазия?

– Алекс, зачем ты вообще сюда полез?

– Брилл, я не мог его оставить.

– Завтра перед казнью сюда придет Совет Сапфиров и потребует вашего освобождения под страхом угрозы новой войны между вашими мирами.

Не сводя с меня глаз, Алекс качнул головой:

– Вряд ли это испугает крылатых. Они знают, что в нашем мире идет война. Силы демонов слабы по сравнению с их силами.

– Кстати, мы победили Рубинов. Они бежали в Шеррахх и сейчас держат там оборону, только неизвестно от кого…

– Да, Сапфиры никогда не пойдут на захват короны Всевластия без приказа князя. Тем более в ходе этой войны мы тоже понесли большие потери.

– Элекзил…

– Ты впервые назвала меня этим именем…

– Неважно. Если ты погибнешь, уже все будет неважно! Васиэль сказал, что я должна решать, и быстро. Остаться здесь или уйти. Мое земное тело теряет силы и скоро умрет. А зачем мне оставаться здесь, если не будет тебя?

– Тогда уходи.

– Это неправильно! Зачем тогда все это? Зачем нужно было красть меня из моего мира? Из моей жизни?

– Я выполнял задание. И с тех пор для меня прошли даже не века, а миллионы лет. А теперь, Брилл, уходи! И не смей приходить завтра на казнь. Ничего хорошего в том зрелище не будет.

– Но…

– Уходи. И не думай ни о чем. Сценарий завтрашнего дня уже расписан, и все будет так, как должно быть. – Алекс скользнул куда-то в полумрак.

Подождав немного, я поднялась.

– Пойдем, я отвезу тебя туда, где ты остановилась. – Ферзель облизал мне щеки шершавым языком.

Я качнула головой:

– Нет. Я хочу немного пройтись. Вечером придет Васиэль, и я попрошу, чтобы он вернул меня на Землю.

– Э-э-э… ну… а Элекз?

– Кто я такая, чтобы мешать ему умирать? – Я невольно всхлипнула и отвернулась.

– А может, все же…

– Нет. Ферзель, сейчас я хочу побыть одна.

Зверюга в нерешительности помялась:

– А мне тут полетать?

– Лети куда хочешь!

– Ты даешь мне свободу?

– Исчезни, говорю!

– Нет, ну а как же?

– Ты еще здесь?

– Нет. Уже исчез. – Шестикрыл подпрыгнул и начал набирать высоту.

Я посмотрела ему вслед.

А может, зря я с ним так грубо?.. Только ненавижу, когда меня утешают. А еще когда видят, как я плачу.

Я вытерла ладонями глаза и решительно пошла прочь от молочно-белого здания.

Проблуждав час, я поняла, что заплутала окончательно. Разноцветные витражи окон сменяли цветущие сады, фонтаны, клумбы, мощенные разноцветным булыжником улочки и снова витражи. Только где бы я ни была, сквозь все это великолепие просвечивался молочно-белый Храм Правления, навевая мрачные мысли. Попроситься, что ли, составить моим демонам завтра на рассвете компанию?

Просто казнь самоубийц.

Должен же быть выход!

Он не может завтра умереть! Не сейчас, не так! Господи, зачем тогда все это? Зачем мне узнавать то, что я узнала, испытать то, что испытала, если все закончится завтра?

Уже завтра?!

Я не заметила, как пришла на берег небольшого озера, и теперь стояла, глядя на изумительно прозрачную воду, облокотившись на невысокие деревянные перила. Слезы, соскальзывая со щек, стремились к серебристой глади, разрисовывая ее кругами.

Ха, все же я оставлю свой след в экологии этого мира. А может, еще плюнуть?

Душу раскаленными щипцами раздирало отчаяние.

Ладно, надо возвращаться.

Я подняла голову. Незаметно наступил вечер. Первые краски заката тронули серебристые воды незнакомого озера.

Домой.

На Землю!

Я развернулась и зашагала по уже знакомой улочке к белоснежному Храму. От него легче будет найти путь к дому Васиэля.

Где-то через полчаса я оказалась на площади у Храма и, покрутившись, обнаружила как минимум три улицы и два переулка, уходящие в разные стороны.

Во попала!

Так, надо вспомнить особые приметы.

Ладно, знаю! Там рядом был цветущий сад!

Н-да-а, по такой примете в этом городе его дом можно будет искать вечность!

Я посмотрела на башню.

Может, провести эту ночь рядом с Алексом?

Нет!

Запретив себе даже думать о нем, я решительно зашагала по случайно выбранной улочке.

Сады, дома, фонтаны. Кое-где стали загораться фонари, но ничего, что было бы знакомо.

Да, похоже, я заблудилась!

Ладно! Язык до… гм, куда-нибудь да доведет!

Я шагнула к прогуливающимся парочкам, но вовремя остановилась.

А что я должна у них спросить? Где снимает койку ангел Васиэль?

И сколько у меня шансов, что я наткнусь на того, кто это знает?

Правильно! Ноль целых фиг десятых!

Плюнув на поиски своего временного пристанища, я решила зайти в какой-нибудь сад и там пересидеть. Желательно, чтобы в этом саду еще и кормили. Я даже согласна пополнить долг Васиэля…

Эх, а есть-то хотелось все сильнее! А в свете последних событий я бы не отказалась по чисто русской привычке еще и что-нибудь выпить. Этакое стрессоснимающее!

Да и замерзнуть ночью мне не грозило. Судя по всему, здесь вечное лето. Где-то середина июля.

Я чуть не пропустила вывеску, с которой на меня смотрел пухлый розовощекий дядя, держащий в одной руке здоровенный жбан, а в другой чашку с чем-то пенно-белым.

Уверенно свернув в небольшой, украшенный гирляндами разноцветных фонарей сад, я с радостью увидела несколько столиков и добродушных официантов, с неизменными улыбками угождающих редким посетителям.

В этот вечерний час разноцветные огоньки сада привлекли сюда пятерых небожителей. За дальним столиком нежничала пара. Неподалеку от нее секретничали два ангела, а напротив того столика, что облюбовала я, сидел мужчина, укутанный, несмотря на летний вечер, с головы до ног в плащ. Из-под низко надвинутого капюшона виднелся только нос и недлинная, кудрявая белоснежная бородка.

Ко мне подошел улыбчивый официант. Заказав себе росу и манну, я широким жестом записала все это на счет Васиэля и стала ждать. Вернее погрузилась в мрачные раздумья, напрочь позабыв о заказе.

– Милая девушка, – вернул меня к реальности мягкий баритон, неожиданно раздавшийся над ухом. – Я вижу, вы тоже грустите в одиночестве? Так не объединиться ли нам для того, чтобы поужинать и послушать полуночную Славу?

– Простите? – Я подняла глаза, рассматривая опирающегося на посох, закутанного в плащ небожителя.

– Нет, конечно, если вы хотите побыть одна, я не стану вам мешать. Но поверьте, в трудный час одиночество может убить надежду и веру, а вам, я думаю, они сейчас ох как нужны.

Интересное начало!

Я пожала плечами и указала на свободный стул. Мужчина ловко скользнул на него и, прислонив посох к столу, откинул капюшон. Я бросила на него быстрый взгляд.

Хм, ничего особенного.

Внешность, каких миллион: украшенные лучиками морщинок глаза, пухлое лицо, улыбчивые губы. Нос картошкой. Белоснежные волнистые волосы до плеч, короткая бородка.

– Меня зовут Люберий. Я путешественник между мирами, или Искатель истины. Вот остановился перекусить и послушать Славу. Да и ночь к тому же. Так устал за день, что не отказался бы отдохнуть, а здесь, на травке… Мм, любо-дорого! – Он ласково улыбнулся. – Я не нарушил ваши планы касательно этого вечера?

Вернув ему улыбку, я покачала головой:

– Что вы. Конечно нет. К тому же вы правы, мне нужно с кем-нибудь поговорить… чтобы не наделать глупостей.

– Что тебя огорчает, дитя? – тут же сделав участливое лицо, сосредоточился он.

Я вздохнула:

– Столько всего произошло…

– А ты расскажи. И мы разделим на двоих твои страхи, печали и сомнения. Все, что терзает твое сердце.

Я еще раз посмотрела в его глаза, и тут меня прорвало. Я рассказала ему все, начиная с того злополучного дня, когда впервые встретила Алекса.

Мой неожиданный слушатель сидел не шевелясь, не сводя с меня внимательных, участливых глаз.

– …А завтра его казнят. Их казнят! А я не знаю, что мне делать!

– Выходит, ты поверила демону? – Бородач задумался. – Хм, рискованно! Ты знаешь, что им нельзя доверять?

– Может быть. Кому-то. Но не Алексу. Ему я верю больше, чем себе.

– А как бы ты поступила, если бы он выжил, но однажды предал тебя? Ты бы его возненавидела?

Не задумываясь, я качнула головой:

– Как любой нормальный человек, я не хочу, чтобы меня предавали. Как бы я поступила? Не знаю. Обиделась бы, но возненавидеть я бы его не смогла.

Люберий улыбнулся:

– Тогда выход один. Нужно поговорить с Правлением архангелов! Попросить их. Я уверен, что они не откажут!

Смерив его удивленным взглядом, я опустила глаза. Досада и какое-то разочарование затопило душу.

– Гм. Я, конечно, не знаю, но что-то меня мучают сомнения по поводу вашего совета. Они собрались убить Вереция только за то, что он помог бежать сыну, а вы говорите, что после моей просьбы они их отпустят.

Небожитель развел руками:

– Они обязаны наказывать виновных, на то они и Правление Лазури. Вереций обманул Наказующих ангелов, поэтому его и приговорили.

– Вот-вот! И я про то же. Крылатые готовятся к торжеству справедливости, и тут я с такой идиотской просьбой. И все сразу бросились ее исполнять!

– Конечно, исполнят! Даже не сомневайся! Просто их нужно убедить! Привести такой довод, против которого все их догмы окажутся бессильными.

Я бросила на собеседника подозрительный взгляд.

На что я надеялась, когда рассказывала ему свою историю?

На помощь? Да!

На совет? Хотя бы! Но только не на такой, явно попахивающий маразмом.

– Что может убедить архангела отпустить приговоренного к казни демона?

– Есть только одно, чему подчиняются все небожители, без чего не смогут прожить люди и о чем мечтают демоны.

Ага, ну точно у старичка маразм! Уже и загадки пошли!

Я раздраженно пожала плечами:

– Без понятия! И что это?

Небожитель только молча улыбался.

– Вера? Я должна поверить?

– Ты должна понять!

Я чуть не зарычала от такой китайской грамоты.

– А вот не понимаю! И зачем что-то просить у твердолобых, замороченных властью дядей? Они меня даже не услышат и…

– Будешь продолжать в том же духе, – невозмутимо перебил меня старик, – и тебя действительно никто не захочет слушать! – Он оглядел мой ужин, который минут пятнадцать назад принес официант, притянул кружку и, выпив до дна, продолжил: – Неверие обессиливает!

– Хорошо! Верю. Верю во все. – Я вскочила. – Когда пойдем?

Люберий покосился на мою тарелку, на которой лежала, источая аппетитные ароматы, зажаренная до нежной, золотистой корочки курица гриль.

– Куда?

– Как куда? Просить за Алекса и Вереция. К архангелам!

– А-а, да это успеется! До утра еще так далеко! Ты не против? – Не дожидаясь ответа, он расплылся в улыбке, по-хозяйски пододвигая к себе курицу. – Если честно, так проголодался, пока добирался сюда!

– А один мой знакомый ангел как-то сказал, что в этом мире глупо тратить время на сон и еду! – Я снова плюхнулась на стул и невольно усмехнулась, вспомнив Васиэля.

Старик даже перестал выламывать ножку:

– А отчего еще получать удовольствие, как не от самого факта жизни? Жить во благо кого-то надоест, как только познаешь мудрость одиночества. Так позволь узнать, а что еще делать всю эту бездну лет? – С хрустом выломав ножку, он мгновенно ее обглодал и успокаивающе мне улыбнулся. – Болван твой ангел, так ему и передай. Или лучше не передавай. Когда-нибудь это до него все равно дойдет, и, может быть, он изменится. – Снова отломив кусочек курицы, он с блаженным видом засунул его в рот и прочавкал: – А я вот люблю путешествовать. Налегке. Разъезжая на шестикрыле, не увидишь и сотой доли чудес мира и уж подавно не встретишь нуждающихся в помощи девушек! – Подмигнув, он бросил на стол косточку и принялся за вторую ножку.

– Это вы обо мне? – насторожилась я. – Интересно, и как вы мне сможете помочь?

– Самая бесценная помощь – умение выслушать и мудрый совет.

– А-а… вы в этом плане! – Я постаралась скрыть разочарование.

– И в этом тоже. Ешь! – Он милостиво кивнул на остатки жаркого.

Я пожала плечами.

А почему бы и нет?

Встретив этого старика, я совершенно забыла о голоде, но после его слов я поняла, что умру, если сейчас же чего-нибудь не съем. Отломив крылышко, я с жадностью принялась жевать, но, удивительное дело, съев кусочек, поняла, что наелась.

– Так бывает, – улыбнулся Люберий. – Иногда, чтобы почувствовать удовлетворение, нужно совсем немного. – Он поднялся. – Пойдем? Скоро начнется Слава. Если честно, это лучшее, что есть в Лазури.

– А мне как-то сказали, что Слава нужна для того, чтобы Бог сверял по ней часы. – Я поднялась за ним.

– Интересная версия, – ухмыльнулся старик, – только вряд ли ему нужны часы. Хотя…

Подхватив посох, он жестом пропустил меня вперед по узенькой аллейке. Выйдя в совершенно другие ворота, я огляделась.

Нет. Не помню я эту засаженную цветущими кустарниками улочку!

Между тем небожитель уверенно зашагал вперед.

– А куда мы идем? – Я догнала старика.

Кинув на меня взгляд, он пожал плечами.

– Просто идем. Движение – жизнь. Тем более нет смысла оставаться там, где тебя ничего не держит. – Он улыбнулся. – Манна-то у нас все равно закончилась.

– А, ну да! – Конфуций, блин! Срубал мой ужин и теперь философствует! – Вкусная была курица, ну в смысле манна! А арома-ат!

– Да, и я о том же! Поэтому, даже если у тебя есть монеты, чтобы оплатить этот ужин, или друзья, на кого можно повесить счет за него, все равно создать дважды такой шедевр невозможно!

– Ага, вкусно было! – При воспоминании о горячей курице с хрустящей золотистой корочкой, мой желудок снова болезненно сжался.

– Не то слово! – довольно подмигнул мне Люберий. – Кстати, спасибо за то, что поделилась ужином. Здесь, в Лазури, все дашь на дашь! Теперь и мне придется с тобой чем-нибудь поделиться. Что ты хочешь?

Ответить мне не дал звон колокольчиков. Словно упав со звездного неба, он заставил нас замереть. Потом мне показалось, что звон – это голоса. Затем я услышала обрывки стихов, песен, которые оставляли след в моей душе и, минуя мою память, снова улетали, превращаясь в хрустальный звон. И внезапно все закончилось…

Я очнулась в тишине летней ночи, напоенной пением цикад, незнакомых птиц и чьим-то всхлипыванием. Как оказалось – моим.

– Вечерняя Слава заставляет поделиться самым сокровенным с теми, кто ее слышал. – Мягкий, по-отечески теплый голос Люберия, о котором, признаться, я совершенно забыла, заставил меня вздрогнуть. – Но больше всего я люблю полуночную Славу!

– А что в ней такого особенного? – Украдкой смахнув слезы, я посмотрела на него.

– Узнаешь, – отмахнулся он и поинтересовался: – Так где мы сегодня ночуем?

Я пожала плечами:

– Даже не представляю! Я заблудилась и не знаю, куда идти.

– Ну а где находится твое пристанище? Как оно выглядит?

– Находится? – Я задумалась, вспоминая. – В саду. В окружении сада. А выглядит… как трехэтажный дом с чердаком. Там на окнах ставни и разноцветные стекла.

– В саду… – Старик задумался, огляделся и радостно ткнул пальцем в темноту. – Так вот он, сад. А вон трехэтажный дом. С чердаком. И стекла…

Открыв рот, я смотрела, как словно из ночного тумана на абсолютно незнакомой мне улочке вылепилось все, о чем я говорила.

– Там еще фонарь был. На двери, – ошарашенно выпалила я, глядя, как неяркие лучики фонаря зажигаются вслед за произносимыми мною словами.

– Он?

Я смогла только кивнуть и зашагала вслед за небожителем.

На этот раз в доме нас встретили тишина и полумрак, разбавляемый мерцающими на стенах свечами.

Поднявшись к каморке Васиэля, я толкнула не запертую дверь и вошла. На сундуке тускло горел, видимо зажженный хозяйкой, светильник, освещая небогатую обстановку.

– Здесь ты остановилась? – Вслед за мной, ровно постукивая деревяшкой, вошел Люберий.

– Здесь.

Он огляделся и оценил:

– Чудесно! Бесподобно! Восхитительно!

Сунув в угол посох, старик уселся на кровать и с наслаждением откинулся на взбитую подушку.

– Как говорят на Земле: кайф!

– О-о, а я вижу, вы ценитель русского сленга? – не удержалась я от ехидства.

– Я ценитель всего! – Люберий сладко зевнул и поинтересовался: – Ты ложишься спать?

Я качнула головой:

– Не-а. Боюсь, не усну. Да и хочется послушать полуночную Славу. Уж больно вы меня заинтриговали!

– А-а, ну слушай! – Люберий повозился, устраиваясь удобнее. – А я посплю.

– Но а как же Слава? Вы же хотели ее услышать.

– Да ты не переживай. – Старик разлепил один глаз, сонно улыбнулся и снова закрыл. – Я ее еще так наслушаюсь… Да я проснусь… Я обязательно проснусь. А ты слушай… Ну и загадай чего… Вдруг сбудется? Иногда очень даже… – Дальше бормотание стало неразборчивым и плавно перешло в басовитое похрапывание.

Везет!

Я улыбнулась, разглядывая спящего, подошла и, сняв с другой кровати одеяло, укрыла его.

Должен же сегодня хоть кто-то быть счастливым.

Взяв единственный в комнате табурет, я поставила его у окна и села.

В открытые ставни дышал цветочной свежестью ночной сад.

Вот интересно, о чем сейчас думает Алекс?

Два дня потрачены впустую. Ни спасла, ни помогла. Интересно, о чем говорил Люберий? Как убедить архангелов второй раз отпустить приговоренного к смерти? Добровольно?

Так! Если рассуждать логически: это – Лазурь. Здесь основа всему – вера. Что-то он там еще говорил о надежде. Нельзя терять и все такое…

Вдруг я очнулась от своих мыслей, вслушиваясь в наступившую тишину. Замолчали ночные птицы, кузнечики. Даже похрапывание моего гостя растворилось в этой тишине.

Я будто оглохла.

И тут зазвучала мелодия. Словно в саду кто-то стал наигрывать простенькую мелодию на камышовой дудочке, а в голове сами собой стали рождаться слова. И я, не в силах удержаться, запела:

– На хромой метле!

– Томочка! Тома! Да сколько можно спать? Уже восход скоро! Казнь! Тебе это о чем-нибудь говорит?

Глаза распахнулись. Рядом со мной метался Васиэль.

– Вась, это ты?

– Нет, дух твоей покойной бабушки! Чтоб ее!

Я села на постели, потерла глаза… и вспомнила вчерашний вечер!

Черт! Старик! Люберий, или как там его.

Соседняя кровать оказалась идеально заправленной и даже не вызывала сомнений, что вчера на ней никто не спал.

А может, мне этот Люберий померещился? Приснился?

– Вась, – я посмотрела на ангела, – а ты когда вернулся?

Он перестал мерить комнату шагами и плюхнулся рядом.

– Вчера.

– Когда вчера?

– Сразу после полуночной Славы. Ты уже спала.

– Спала? А старик?

– Какой старик? – Васиэль поднял на меня мрачный взгляд.

– Да так. Встретился вчера вечером один бродяга. Предложил поговорить, съел мой ужин и напросился переночевать. Я его на той койке уложила.

– Старик? – Васиэль задумчиво пожевал губами. – А как он выглядел?

– Как… как старик. – Я насторожилась. – А что?

Васиэль поднялся:

– Ничего. Пойдем. Как раз успеем к утренней Славе.

– Вась! А что тебе сказали Сапфиры? – вспомнила я, когда мы уже вышли из дома и шагали к ослепительно-белому Храму.

Не сбавляя шага, Васиэль отмахнулся от меня, как от назойливой мухи:

– Одно слово – демоны! Вначале решили последовать совету одного жутко умного мастера Стратегии и обменять меня… меня!.. на своего князя. И лишь после того, как я объяснил, что, в отличие от князя Сапфир, не представляю для архангелов Правления никакой ценности, меня оставили в покое. Но с условием!

– С каким? – Мы мчались с такой скоростью, что я, для того чтобы не отстать, вцепилась ангелу в руку.

– С таким! – Погруженный в свои мысли, он этого, кажется, даже не заметил, огрызнулся и замолчал, продолжая шагать вперед.

Ну и ладно! Не хочет говорить – не надо! Почему-то паника, не отпускавшая душу все эти дни, исчезла, а на ее место пришло безразличие. С каким-то отрешенным любопытством я следила за всем словно со стороны.

Вскоре мы подошли к Храму. Сейчас небольшая площадь была окружена множеством высоких светловолосых мужчин. Судя по всему – ангелами или архангелами. Простые небожители выбирают себе более скромную внешность.

В центре стояло высокое сооружение из бревен и большая, доверху наполненная водой бочка.

Никого из главных действующих лиц пока еще не было.

Затесавшись в толпу зрителей, Васиэль шустро тащил меня за собой, нагло расталкивая негромко переговаривающихся блондинов. Затем, видимо заметив кого-то знакомого, подошел к нему:

– Ну что? Когда начнется?

– Скоро, – ответил крылатый, кинув на него короткий взгляд. – Наверное, после Славы. И Высший архангел Правления еще не появился. Ждем.

Вдруг все оживились и дружно повернули головы к дверям Храма. Я тоже попыталась увидеть происходящее и даже привстала на цыпочки, но смогла разглядеть только белокурые локоны впереди стоявших. Попыталась попрыгать, но лишь отдавила ноги Васиэлю и его знакомому. В ответном шипении мне послышалось такое, что я решила незаметно сбежать и, пока они что-то увлеченно разглядывали, затерялась в толпе. Активно работая локтями, я стала пробираться вперед, нагло распихивая блондинов.

Я оказалась в первом ряду, едва не столкнувшись нос к носу с шагающей от Храма процессией. Во главе шли, окруженные сиянием, семеро одетых в белоснежные балахоны мужчин, за ними, о чем-то переговариваясь, Алекс и Вереций, и замыкал шествие здоровенный дядя с крестом наперевес, больше похожим на двуручный меч.

Пройдя мимо меня, они остановились там, где дожидались своего часа бочонок и кострище.

Демонов окружили.

– Куда ты делась? Совсем сдурела? – В мое плечо больно вцепились пальцы Васиэля. – Хочешь, чтобы и тебя… с ними заодно?

– Вась, а это кто? – Я покосилась на него и снова жадно уставилась на происходящее.

– Верховные Архангелы Правления, – буркнул Васиэль.

– И они здесь все?

– Да нет, Высший архангел пока не появился. – Ангел смерил меня подозрительным взглядом. – А зачем ты спрашиваешь?

– Да понимаешь, – я вздохнула, – посоветовал мне вчера мой случайный знакомый попросить у архангелов за Алекса и Вереция. Вот я и думаю: чем черт не шутит?

– Попросить о чем?

– Чтобы их отпустили.

– Отпустили?! – удивился Васиэль. – Просто так взяли и отпустили? А что он тебе еще говорил?

Я задумалась:

– Да много чего. Про веру, надежду. Так сразу и не вспомнишь. А что?

Васиэль вместо ответа кивком указал вперед.

Элекзил

Остаток дня я клял себя на все лады. Брилл нашла меня даже в Лазури. Рискуя своим существованием, пришла ко мне, а я… Я ее просто выгнал. Посоветовал возвращаться в мир смертных и все забыть.

Трус!

Да! Но я боялся за нее. Ведь намекни я ей только, что мне нужна ее помощь, она не раздумывая сунула бы голову в эту ловушку.

Достоин ли я таких чувств?

Да!

Нет.

Она уйдет. И все забудет. Всевидящий милосерден. И проживет в своем мире отпущенную жизнь, и лишь потом сможет выбрать между нашими мирами.

Погруженный в мысли, я не заметил, как отзвенела вечерняя Слава. Лучи солнца, прощаясь, на мгновение заглянули в мое оконце, так же как заглядывала сегодня Брилл.

Да! Я поступил правильно.

Не отрываясь я смотрел в окно, пока мою каморку не затопила ночь.

Если бы я мог попросить у Лучезарного или у Вседержителя шанс снова прожить эту жизнь, снова встретить смертную – я бы попросил? Да.

Потому что все, что произошло за последние несколько дней, изменило меня. И я рад этим изменениям.

Тьма и бесы! До чего паршивое настроение! Верно, так действует на меня Лазурь, этот Храм и все это крылатое воинство в придачу. Ну и, естественно, то, что меня завтра не станет, тоже щекочет нервы.

Скорей бы настало завтра! И к архангелам в… весь этот бред, именуемый моей жизнью!

Утомленный мыслями, я не заметил, как наступила тишина. Такая, словно любой звук, рожденный этим миром, мог стать кощунством, надругательством над этим безмолвием.

Что я хочу?

Из всех вопросов в голове остался только этот.

Я даже не раздумывал. Ответ пришел сам, резанув по сердцу.

И вдруг я услышал незатейливую песенку, напеваемую голосом смертной… Или она мне приснилась…

Утро началось внезапно, безжалостно возвращая все страхи, милосердно изгнанные коротким сном. Дверь открылась, и в каморку шагнул ангел.

– Рыцарь смерти Элекзил?

– Нет! Троюродная племянница твоей бабушки, Долларесса Ферапонтовна.

Ох, как туго с мозгами по утрам у крылатых!

Блондин нахмурился и, не сводя с меня недоуменного взгляда, снова, словно убеждая сам себя, спросил:

– Рыцарь смерти, демон Элекзил?

– О господи, с этими новичками одно мучение! – В клетку заглянул еще один крылатый и деловито приказал: – Забирай его и пошли! Нас уже ждет Правление Верховных. – Кивнул мне: – Выходи. Быстро!

Я пожал плечами, поднялся и неторопливо вышел.

У выхода из Храма о чем-то переговаривался с архангелами отец.

Подойдя ближе, я стал свидетелем разговора:

– Подумай еще раз! Мы узнали, что до изменения сущности ты был князем Сапфир. Твой род останется обезглавленным, и заметь – не по нашей вине! Верховное Правление архангелов тебя отпускает. Нам не хочется ссориться с таким уважаемым родом, которого от абсолютной власти отделяет лишь крошечная ступенька. А именно – твоя жизнь!

– Я уже сообщил Правлению свои условия. Если бы вы действительно не хотели идти на конфликт с Сапфирами, вы бы ко мне прислушались.

– Но мы не можем отпустить двоих! Грубо нарушены законы о регистрации и пребывании демонов на территории Лазури. Если мы простим такое преступление, это может послужить началом безнаказанному проникновению в Лазурь тысяч демонов!

– Да! И мы не знаем, а вдруг этот демон был здесь как тайный вызнаватель от рода Сапфир?

– Ерунда! Вы прекрасно знаете, что это не так! Видимо, в Лазури давно не казнили во Славу Всеблагого, а тут такой повод! – Отец обернулся. Увидев меня, шагнул ближе и обнял за плечи. – Господа архангелы, разве этот юноша может быть угрозой вашим тайнам? Посмотрите в его сердце. Единственное, что он хочет узнать – это сам себя и ответ на вопрос «Зачем?». – В глазах отца полыхнула такая ненависть, что архангелы дружно отступили назад. – И вы смеете называть себя Высшим Судом Лазури?

В наступившей тишине я, прищурившись, с любопытством оглядел архангелов. Исходящее от них неяркое свечение – слепило. Заметив мой взгляд, они неловко потупились.

Наконец один посмотрел в глаза отцу и кивнул:

– Да будет так. У каждого есть выбор, и ваш выбор сделан. Сегодня вас развоплотят.

Словно повинуясь молчаливому приказу, нас окружили. Архангелу, вынесшему приговор, ангелы поднесли крест, больше напомнивший мне огромный двуручный меч. Взяв его за крестовину, он встал позади процессии, и мы пошли.

Во дворе нас уже ждали. Равнодушно разглядывая возвышающуюся над площадью поленницу и явно не пустую громадную бочку, я скользнул взглядом по оживленной толпе.

Так много крылатых я не видел никогда!

– Ты чувствуешь, что это случится сегодня? – Голос отца отвлек меня от разглядывания окруживших нас ангелов.

– Что?

– Наше с тобой развоплощение?

Я замялся:

– Вообще-то нет. Не знаю. А что, это можно почувствовать?

– Конечно. Как крадущегося врага или внезапное чувство. Например, до пятницы вечера я это даже не чувствовал, а знал. Но потом все изменилось. После. Когда пришел ты.

Я не успел ответить. Наш крестный ход закончился. Мы остановились в нескольких метрах от места казни. Архангелы, по-прежнему окружая, развернули нас лицом к Храму, и тут зазвучала песня.

Утренняя Слава началась.

Молитва-песня. Хм, красиво!

В нее стали вплетаться другие голоса, и так до бесконечности, пока вся вселенная не запела в этом торжествующем величественном хоре.

И тут из Храма, окруженного сиянием, вышел невысокий, полноватый, закутанный в плащ небожитель и, опираясь на посох, направился к нам. По мере его приближения хор стихал, пока не растворился в утренней синеве неба.

Подойдя к склонившимся перед ним в почтительном поклоне архангелам, он стянул капюшон. Я с любопытством посмотрел в его простое, умудренное веками лицо. Обычный небожитель. Больше похож на Искателя истины, а проще говоря – на бродягу. Интересно, кто он?

Ответив мне изучающим взглядом, он развернулся к окружающим нас ангелам. И тут от толпы крылатых отделилась высокая девичья фигурка и кинулась к нему.

– Брилл!!! – узнал я смертную, но броситься к ней мне помешала рука отца, обвившая горло не хуже удавки.

– Молчи! И пусть свершится что д олжно…

Тамара

Опираясь на посох, к нам шагал невысокий, закутанный с головы до ног в белый плащ небожитель. Странное волнение заставило бешено заколотиться сердце. Словно я его уже где-то видела. Словно…

Скрытая тканью фигура неторопливо подошла к архангелам, и… они склонились, словно это был… Это был…

Мужчина стянул капюшон и обернулся.

Люберий!

Я бросилась к нему.

Вскрик Алекса. Голос Вереция:

– Ты все-таки пришла, девочка!

Я остановилась в шаге от него, счастливая и взволнованная. Мысли в голове устроили карусель.

– Куда ты вчера ушел? Я волновалась!

Его лицо озарили лучики морщинок.

– Спасибо, дорогая. Обо мне уже так давно никто не волновался.

– Ну а как иначе? Если я зову кого-то в гости, то должна о нем позаботиться. А ты исчез!

– Еще раз спасибо. – Он поднял ладонь, жестом останавливая мой восторг. – И… ответь: зачем ты сюда пришла?

Я растерянно замолчала.

Все заготовленные мною с вечера слова испуганными мышами бросились врассыпную от его пристального, видящего меня насквозь взгляда.

– Я… а это… ну-у… Я? Просить свободы… ну… для этих самых двух демонов. Вот…

– Ну так проси!

Я нервно сглотнула:

– А у кого? Просить-то?

– У того, кто не откажет.

Господи! Только ребусов мне сейчас и не хватало! Если ты есть! Помоги! Не дай ошибиться!

Я посмотрела на Вереция, перевела взгляд на Алекса, не сводившего с меня глаз, оглядела замерших в поклоне архангелов и снова взглянула на Люберия.

Такое отношение к нему архангелов неспроста! Ладно, рискнем!

– Помоги. Отпусти Алекса и Вереция.

– Проси за одного. – Старик вдруг посерьезнел.

Мой взгляд снова переметнулся на узников.

Глаза Алекса. Улыбка Вереция.

Боль. Адская боль.

– Отпусти Алекса.

Лицо старика окаменело.

– У него другое имя.

Черт!

– Отпусти Элекзила.

– Почему ты просишь за него?

Черт! Черт!!!

Ноющая боль в сердце и обжигающий, выкручивающий душу взгляд Люберия. Еще бы за каждый неправильный ответ иглы под ногти – и точь-в-точь словно на допросе у инквизиции.

– Почему ты просишь за него?

– Он… он должен жить!

– Почему?

– Потому что… Потому что я…

И тут до меня дошло!

– Потому что я его люблю…

Глаза Люберия остались прежними, а вот сам он стал выше, вытянулось и помолодело лицо, четкий профиль заменил дурацкий нос-картошку, исчезли под прядями длинных золотистых волос залысины, и вскоре передо мной стоял высокий красивый мужчина, окруженный ореолом серебристого свечения.

– Хорошо, что я вчера встретил тебя, девочка, и прочитал твою душу. Очень сложную, противоречивую, но добрую, доверчивую и искреннюю, и не дал свершиться непоправимой ошибке.

Улыбка у него тоже осталась прежней.

Он обернулся к изображающим изваяния архангелам Правления.

– Единственная причина, позволяющая миловать даже самых отъявленных негодяев, названа. Так чего вы ждете? Отпустите их!

– Но, Милосердный! Речь шла об одном демоне! – осмелился возразить высоченный дядя, опирающийся на здоровенный крест.

Люберий взглянул на него и улыбнулся так, что мне захотелось очутиться подальше отсюда.

– Второго вы отпустили еще в субботу утром. Сами.

– Да, но в обмен на жизнь помилованного тобой. А так как он остается в живых, то за непочтительное отношение к многомудрому Правлению архангелов ответит сам Вереций.

– Многомудрому, говоришь? – Люберий усмехнулся. – Что ж, раз вам так хочется, пусть произойдет все, что должно произойти. Легенды затем и существуют, чтобы их развенчивать. – Он махнул кому-то в толпе.

Мгновение ничего не происходило, затем началась неразбериха.

Окружавшие нас архангелы и ангелы, заполонившие площадь, вспыхнули серебристым свечением и, сделав видимыми крылья, обнажили мечи-кресты.

Я обернулась и увидела черные круги смерча-перехода, броню рыцарей смерти, и только повелительный окрик Люберия заставил крылатых остановиться.

– Просим переговоров! – шагнул вперед, судя по голосу, мастер Тактики.

Люберий милостиво кивнул:

– Я и мои воины выслушаем вас, соседи.

– Просим отпустить князя Сапфир. Если вы пойдете нам навстречу, обещаем и в дальнейшем соблюдение всех межмировых законов со стороны нашего рода.

– А если нет? – Голос Люберия приглушил ропот крылатых.

– Предлагаю по-хорошему договориться с нами, Милосердный! Ибо ты рискуешь недосчитаться многих из своего воинства.

– А почему вы считаете, что вправе объявить войну? – Губы Люберия тронула легкая улыбка. – Это привилегия рода, наделенного властью, а вашего князя готовятся казнить.

– У нас есть Наследная Кровь – Элекзил, которого ты, Великий, освободил. – Один из рыцарей смерти подошел к Алексу и, взяв за руку, беспрепятственно вывел из кольца обступивших их архангелов Верховного Правления. – Поэтому, если Мудрейший позволит своему стаду свершить ошибку и казнить главу рода Сапфир, ничто не остановит новое восстание.

– Вы мне угрожаете? – Синие глаза моего вчерашнего гостя полыхнули ультрамарином.

Демоны вместе с Алексом склонились в поклоне:

– Мы просим.

Снова легкая улыбка озарила лицо стоявшего рядом со мной Люберия.

– Ну? Многомудрое Правление архангелов? Что скажете? Как разрешить ситуацию, возникшую из-за вашей педантичности? Из-за вашей недальнозоркости?

Архангелы, не говоря ни слова, переглянулись, и вперед шагнул здоровяк с крестом.

– Угроза войны страшнее самой войны. Но предотвращенная война – главнее двух побед. Прости, Милосердный, что не услышали твое предостережение, но мы познали твою мудрость и не совершили ошибку.

Широко открыв глаза, я смотрела, как сначала архангелы Правления, а затем и все крылатые, окружившие площадь, склонились в едином поклоне перед статным, высоким мужчиной, которым стал мой вчерашний знакомый.

Демоны, повинуясь его знаку, подошли ближе.

– Я же говорил, что все исполнится! – Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и тут же посерьезнел. – А теперь уходи. Тебя ждет еще один выбор.

– А как же… Люберий, скажи, а…

Неизвестно откуда взявшийся Васиэль развернул меня и, поторапливая, начал нервно подталкивать к созданному крылатыми проходу.

– Томочка, шагай быстрее! Надо торопиться. У нас очень мало времени!

За спиной, тяжело печатая шаг, шли демоны.

Я хотела обернуться, но что-то не давало мне это сделать.

Вот ведь, и даже поблагодарить не успела!

Я не заметила, как закончился живой коридор из склонившихся в поклоне крылатых. И вот уже Храм Верховного Правления остался позади, затерявшись в цветущих садах Славдаля. А вскоре и сам главный город Лазури растаял туманом.

Мы вышли в поле, расстилающееся до горизонта. Ангел, всю дорогу поддерживающий меня, убрал руки с плеч.

Я обернулась.

Меня окружили демоны. Я видела сквозь броню их лица, но, к сожалению, многих не знала. Рядом стояли Алекс, Вереций и Васиэль… а вот города не было. Ни намека, ни подсказки. Только неподалеку от нас стеной возвышался лес, словно мы только что из него вышли.

Странно!

Очень странно!

– Непостижимы деяния твои, Милосердный, и понять нам их не дано! – с какой-то грустью разглядывая высоченные деревья, выдал Васиэль.

– Вась, ты чего? – Я покосилась на ангела.

– И бесконечна мудрость! – кивнул мастер Тактики.

Ко мне шагнул Вереций и, притянув за плечи, заглянул в глаза.

– Спасибо, девочка! Если бы не ты… – И, не дожидаясь ответа, обернулся к демонам. – Есть варианты, как быстрее покинуть Лазурь?

– Нам поможет перемещение, князь. – Вперед шагнул демон, видимо мастер Перемещений.

– Угу! Переход – это хорошо… – Вереций задумчиво потер подбородок. – Только не забывайте, что у меня измененная сущность. Я погибну в Красном мире, так же как вы погибли бы в Лазури, не будь у вас Защищающего Пламени.

– Что нам делать, князь? – Мастер Тактики, покрутив багряный камень, словно сердце пульсирующий у него на груди, поднял глаза на Вереция.

– Мы разделимся. – Он повелительно вскинул руку, предупреждая недовольный ропот. – Да, мы разделимся. После официального помилования, данного архангелами, в Лазури нам ничто не угрожает, и все же не стоит здесь задерживаться. Наверняка найдутся те, кто хотел бы восстановить справедливость и не согласен с решением Высшего архангела. Поэтому вы, мои советники, уходите через имеющийся у вас переход в Крак-шер и дожидаетесь нас там. Война…

– Уже нет, князь!

– Мы победили Рубинов!

– Остатки их воинства отступили в Шеррахх! – перебило его сразу несколько голосов.

– Что ж, это чудесная новость! Тем более! Вы должны вернуться, чтобы поддержать всех моих подданных и весь наш род известием о моем возвращении.

– Значит ли это… – Мастер Тактики запнулся, не сводя с князя Сапфир пронзительного взгляда.

– Значит! Исполняйте!

Не решаясь больше спорить с князем, он кивнул незнакомому мне демону. У того в руках появился черный глянцевый шарик, который он смял словно пластилиновый и,вытянув нить, стал раскручивать его, пока не появилась громадная воронка.

Оглянувшись еще раз на князя, демоны, повинуясь его взгляду, быстро стали исчезать в пыльном смерче перехода, и, когда последний, почтительно поклонившись, исчез, круги потускнели, сжались в точку и пропали.

– Значит, инициация? – Алекс поднял глаза на отца.

Тот кивнул.

– Только вначале надо поменять плюс на минус. – Он улыбнулся и перевел глаза на горизонт. – Ты не поверишь, как мне надоело быть небожителем!

– И где это можно сделать?

Вереций передернул плечами:

– Вообще-то у любого хранителя Пространства, но лучше всего у Кириллия. Остальные могут просто не согласиться.

– Почему? Если это входит в их обязанности?

– Во-первых, как я уже сказал, в Лазури очень много несогласных с нашим помилованием, ну и во-вторых: одно дело изменить демона в небожителя и совсем другое – наоборот! Это своего рода вопрос этики!

– Значит, сначала к Кириллию? – Алекс не сводил внимательного взгляда с отца.

– К Кириллию. – Вереций с тоской окинул взглядом расстилающееся море травы. – Только шагать туда далековато. Переходов-то у нас нет!

– К тому же у нас нет времени, чтобы тратить его последние крохи на прогулки по этой степи! – сварливо выпалил Васиэль, не сводя небесно-голубых глаз с Вереция.

– Да, отец, – кивнул Алекс, старательно избегая встречаться со мной глазами. – У нас осталось всего три дня, за которые Брилл должна или остаться здесь и стать королевой, или вернуться в мир смертных.

– И в чем проблема?

– Да в том, что, если ее тело на Земле умрет и она в тот момент не будет защищена короной своего рода, вы ее потеряете! – злорадно вклинился Васиэль в обсуждение щекотливой темы.

Хм, словно меня здесь и не было!

– Но с другой стороны, это даже хорошо! Пусть я не стану архангелом, но Томочка, надеюсь, сможет выбрать Лазурь!

– А может, она выберет Красный мир? – нахмурился Алекс.

– Какая разница? Где бы и кем бы она ни возродилась после своей незапланированной смерти, она не вспомнит тебя, демон. И корона Бриллиантов ей будет не нужна! – Выпалив все это Алексу в лицо, Васиэль исчез.

Вот так всегда! Раздраконит всех, а я отдувайся!

Вдруг горячие пальцы Вереция приподняли мой подбородок.

– Ты хочешь остаться? – Тьма, царящая в его глазах, казалось, заглянула в душу.

– Не знаю. – Я отвела взгляд. Да, я хотела, я мечтала остаться, но что-то не давало мне ответить честно. – Наверное.

Улыбка коснулась его тонких губ.

– Конечно. Как может быть иначе? – Глаза потеплели, и я тут же почувствовала себя на свободе. – Ты уже сегодня сделала выбор.

– Значит, поторопимся? – К нам подошел Алекс.

– Вот интересно, где шляется Ферзель? – Я с тоской посмотрела в синь неба.

– А-а, это та шестикрылая скотина, что помяла мне весь розарий? – Вереций, приложив руку козырьком ко лбу, тоже поднял голову. – Да, сейчас он бы не помешал!

– Что-то он мне говорил о какой-то Сивке-Бурке, – усмехнулся у меня над ухом Алекс.

– О Сивке-Бурке? – Я впервые за это сумасшедшее утро встретилась с ним глазами. – А что именно он говорил?

– Спросил, знаю ли я этого зверя. Наверное, из мира смертных? – Он улыбнулся, но глаза его смотрели тревожно. – Или, может, это неизвестное мне заклятие вызова?

– Ты почти угадал. – Стараясь не замечать его взгляда, я встала перед демонами, откашлялась и, глядя в небо, что есть силы завопила: – Встань передо мной, как лист перед травой!

Ноль эффекта!

Хотя нет. Мужчины явно не ожидали от меня демонстрации таких ораторских способностей и теперь с нескрываемым изумлением опасливо поглядывали то на меня, то на небо.

– Гм, а может, добавить чего забыла? – Я озадаченно потерла лоб. – А! Вот! Встань к лесу задом, ко мне передо-ом!

Зря старалась!

Ну все! Мое терпение сдулось! Если не докричусь, так хоть стресс сниму таким оригинальным способом!

– Ах ты волчья сыть, травяной мешок! Мечта мясника, энтомолога и будущая достопримечательность кунсткамеры!

Промелькнув перед глазами, в опасной близости от моих кроссовок звонко шмякнулась кучка лошадиного удобрения, заставив меня с тихим рыком отскочить.

– Вот блин! Промахнулся! – Надо мной угрожающе нависла тучка.

Догадываясь, что мне грозит, я отбежала подальше и вскинула глаза.

– Ах ты… ты не шестикрыл! Ты козел! Я что, похожа на грядку, чтобы меня удобрять?

В нескольких метрах от земли, ехидно поглядывая на нас, парил Ферзель.

– Предупреждение! Чтобы не будили, когда захочется! Ведь только задремал! Встань… как лист! Еще и задом! Да таким мерзким голосом! – Он спикировал чуть ниже. – Так, признавайтесь! Кто орал таким меццо-сопрано в си-бемоль миноре? Совсем вы меня не цените!

Демоны переглянулись и, не сговариваясь, покосились на меня.

Я почувствовала, как мои щеки затопил пожар негодования. Еще этот ливер будет мне нотации читать!

Но не успела я открыть рот, как он приземлился перед нами и, словно только сейчас всех увидев, радостно загомонил:

– О!!! Алекс! Брилл! Вереций, хитрый черт! Выпустили? Или все же сам сбежал?

– Твоя работа? – прищурился Вереций.

– Ты это о чем? – отпрыгнул шестикрыл.

– О том, что ты, вместо того чтобы улететь, как тебе и было приказано, подслушал мой разговор с крылатыми и отправился к Элекзилу.

Ферзель, пасясь на безопасном расстоянии, довольно рыкнул:

– Да ладно, можешь не благодарить… Хотя… перед тем как не благодарить, можешь выдать мне мно-ого мяса и ведро овса! Для гарниру!

– Это я из тебя сейчас много мяса сделаю, – начал наступать на него Вереций. – И, уж так и быть, обойдусь без «гарниру»!

– Э, э, а что я сделал? – шутливо попятился от него шестикрыл и, спрятавшись за нами, с тяжелым вздохом выдал: – Жизнью, понимаешь ли, рискую, в тыл врага пробираюсь, чтобы их спасти, и что в награду? Приди, увези, пошел на фиг!

– Ладно. Прощу! – смилостивился Вереций и, пряча улыбку, тайком подмигнул нам. – Но при условии, если быстро решишь проблему нашего перемещения.

– Куда? – Морда Ферзеля тут же деловито высунулась из-за моего плеча. – Сейчас угадаю. К Кириллию?

– Угадал, – согласился князь Сапфир.

Шестикрыл внимательно оглядел нас, сел, задумчиво почесал копытом за ухом и скорбно уточнил:

– Всех?

Мы слаженно кивнули:

– Всех.

– Ангела можешь не считать, – успокоил Алекс. – Он опять куда-то исчез.

– Нет, – вдруг решительно мотнул полосатой башкой зверь. – Втроем вы для меня неподъемная ноша!

– Ага, а вдвоем, значит, подъемная? – многозначительно подбоченилась я.

– Куда там, чуть спину себе не надорвал! – огрызнулся Ферзель. – Ты бы хоть на диету села!

– Чего?! А на фарш?

– Нет, ну можно и на фарш, только это уже мясная диета будет.

Сделав круг за этим отродьем, я остановилась:

– Стоп! Ты же мне обещал служить верой и правдой? Так?

– Вспомнила… блин!

– Значит, запоминай! По два раза не повторяю! Нам надо очень быстро к Кириллию. Какие будут предложения? Возражения не принимаются, отсчет пошел. Пять, четыре, три…

– Ладно, ладно! Эх, пользуетесь вы моей добротой! Гринписа на вас нету! – обиженно рыкнула зверюга и покорно встала рядом с нами. – Забирайтесь. Но учтите, если у меня межпозвонковая грыжа вылезет, курорт за ваш счет!

– А мы тебе ее сами вправим! – усмехнулся помалкивавший до сих пор Алекс.

Вереций легко вскочил на спину шестикрыла, обернулся и приглашающе похлопал возле себя.

– А как мы все здесь усядемся? – засомневалась я, с подозрением оглядев оставшееся свободное место.

– Вот и я говорю. Никак! – довольно поддержал меня зверь.

– Поместимся! – успокоил Алекс.

Миг, и он оказался сидящим позади отца.

– Угу, а я, значит, буду лететь сзади, держась зубами за хвост? – запаниковала я, разглядывая оставшиеся для меня сантиметры на спине позади Алекса.

– Низ-зя! – испуганно фыркнул мне в лицо шестикрыл. – Хвост – это святое!

– Иди сюда! – Алекс протянул мне руку.

Я благодарно вцепилась в нее, оперлась ногой о сапог, подпрыгнула и, осторожно перекинув ногу, плюхнулась между демонами на спину зверюги, вернее на колени Алекса. И, естественно, лицом к нему.

Люблю я экстремальные позы!

– Ферзель, мы готовы! – полюбовавшись на нас, оповестил шестикрыла Вереций.

Расправились и взметнулись темные кожистые крылья.

– Ох-ох-ох, что ж я маленьким не… эх! – Ферзель подпрыгнул, и мое сердце затрепыхалось где-то в глотке.

Хорошо хоть трепещется!

А вообще неплохо я устроилась! Как в кресле. Сзади грела спина Вереция. Алекс придерживал меня за талию. И все было бы хорошо, если бы не его нервирующий меня, изучающий взгляд.

– Что? – наконец не выдержала я.

Легкая улыбка скользнула по его крепко сжатым губам.

– Ничего. – Он притянул меня к себе.

Помедлив, я обняла его, уютно устраивая голову на плече.

Интересно, мне кажется или раньше с ним было легче общаться?

Элекзил

Ее локоны багряным пламенем взвивались на холодном ветру, щекоча лицо. Сколько мы летели, не знаю. Отец изваянием застыл впереди, глядя на проплывающие над нами дворцы снежно-белых облаков.

Доверчиво прижавшись ко мне, Брилл тепло дышала в шею, отвлекая от мрачных мыслей.

Три дня. А что будет через три дня? Я должен убедить ее стать королевой. Она нужна Красному миру. Особенно теперь, когда грядет смута становления власти. Древняя корона Бриллиантов и их Наследная Кровь принесут Сапфирам много подданных, сокровища их рода и конечно же абсолютную власть.

Она нужна Красному миру!

И нужна мне…

Руки невольно сжали ее тело, притягивая ближе. Хотя куда уж ближе.

Нам надо поговорить. Поговорить!!! Я не смогу ее отпустить!

Сумасшедшие мысли! Опасные мысли.

Мы в Лазури! Говорят, здесь все могут быть услышаны.

Ну и пусть.

Я стану фаворитом королевы… какое унижение! И ни у кого даже мысли не возникнет, что этот союз не из-за власти.

Конечно, первое время Брилл будет наплевать на сплетни, которые оплетут ее душу, а потом?

Она возненавидит меня, на самом деле поверив в них.

Да!

Нет!!!

Да…

Так все и будет. Когда – это лишь вопрос времени.

Нам не суждено быть вместе. И поэтому я никогда не останусь подле нее фаворитом. Вот только смогу ли я забыть ее?..

Мои глаза утонули в полуденном небе. Равнодушном и молчаливом. Лазурь – всего лишь мир, каких миллион. Глупо надеяться на чудо. Оно не снизойдет на наши рогатые головы.

Холодный ветер, казалось, стал еще сильнее, зло хлеща по лицу. И только тело Брилл дарило тепло, пробуждая…

Ох, не будем о том, что оно пробуждало.

Тамара

Я очнулась оттого, что меня сильно сжали руки Алекса.

Кажется, я задремала?

Нет, ну это же надо уснуть на огромной высоте, на спине у крылатой зверюги, пригревшись в объятиях парня, причем совершенно ни за что не держась!

Вот это я понимаю – доверие!

Я шевельнулась и тут же почувствовала, как тысячи иголочек впились в мое онемевшее тело. С губ невольно сорвался стон.

Руки Алекса с силой скользнули по спине вверх и так же вниз. Затем добрались до ног.

Не убирая с его плеч руки, я подняла голову и заглянула ему в глаза.

– Что это было?

– Массаж. – Вежливая улыбка едва коснулась его губ, но в глазах творилось такое, что я снова спрятала лицо на его плече… к сожалению, не надолго.

– И-го-го себе! Быстро долетели, даже сам не понял как! – Рык Ферзеля заставил меня вздрогнуть и отшатнуться от обнимающих рук Алекса.

– Ты чего разорался? Бешеный! – донесся из-за спины недовольный голос Вереция.

– А? Да это я от избытка чувств! Все-таки домой вернулся! Соскучился! Короче, всем пристегнуться – иду на посадку!

Я снова вцепилась в Алекса руками и ногами, когда шестикрыл после этого объявления рухнул вниз. Свист ветра оглушил. Перед глазами спутались море и небо, раскрашенное перьями облаков. Не выдержав, я крепко зажмурилась.

Внезапно экстремальный спуск закончился. Нас встряхнуло и немного потрясло, видимо, когда шестикрыл приземлился и пытался затормозить.

– Кого это ты привез, Ферзель? – послышался откуда-то сбоку голос Кириллия.

– Кого увез – того привез, – огрызнулся шестикрыл и легонько взбрыкнул. – Эй, безбилетники, примерзли? Или прописались на моей хребтине?

Я взглянула на Алекса и, понимая, что самой мне не спуститься, хихикнула.

– А что, я согласна насчет такой прописки: адреналин через край хлещет, светло. Правда, про «тепло» промолчу. Хотя если будешь летать не так высоко и не так быстро…

– Элекзил, Бриллиант, вам помочь? – Я даже не заметила, как Вереций незаметно спустился.

– Помоги! – обрадовалась я. – А то Алекс меня отпускать не хочет, наверное, как точно подметил шестикрыл, примерз. Вот только не пойму, к кому больше, ко мне или к Ферзелю.

Я протянула руки князю Сапфир и в секунду оказалась на земле. Следом за мной легко скользнул Алекс.

– Счастлив, что с тобой все хорошо, Вереций… или Берфеллаг? – К нам подошел хранитель. Кивнув нам, он крепко обнял Вереция. – Хотя я был уверен, что ничего плохого с тобой не случится. Ты везучий, демон!

– Я тоже на это надеялся. Но твоя зверюга чуть не спутала все мои планы! – Вереций щелкнул по носу обиженно рыкнувшего Ферзеля. – Но все обошлось!

Кириллий усмехнулся, провожая взглядом шумно взлетевшего шестикрыла.

– Все бы и так обошлось, только кое-кто не получил бы бесценного опыта.

– Да, ты прав. – Тень улыбки скользнула по тонким губам Вереция. – Случайные уроки стоят века обучения.

– Гм, – кашлянул Алекс, привлекая к себе внимание. – А не отложите ли вы свои умные беседы на потом?

Хранители недовольно обернулись и обожгли его такими взглядами, что я бы на его месте смутилась и прикинулась камушком, чтобы не сгореть. Но демон лишь обворожительно улыбнулся и заявил:

– Время иногда бывает настолько бесценным, что тратить его на слова – непозволительная роскошь!

– Неспешность – вот хранилище времени, – парировал Кириллий.

– …для тех, кто в вечности? – невозмутимо уточнил Алекс, не переставая улыбаться.

– Сразу видно, чей это сын!

Вереций усмехнулся, но тут же посерьезнел:

– Кир, у нас действительно мало времени. Мне нужно вернуть себя, чтобы вернуться в Красный мир.

Кириллий погрустнел:

– Мне будет тебя не хватать.

– А ты приходи в гости!

– Что ты! – замахал руками небожитель. – Чтобы я добровольно сунулся в вашу преисподнюю?!

– Чего ты боишься? – В черных глазах Вереция зажглись насмешливые искорки. – Среди демонов очень много тех, кто довольно лояльно относится к братьям нашим меньшим… Ой, прости, хотел сказать – к небожителям.

– Вот-вот! И не заметишь, как захочешь остаться! – недовольно буркнул Кириллий и вдруг задорно расхохотался. – Вот, уже хочу с вами! Ладно, пойдем.

– Да! Красный мир притягивает, – поддержал его смех Вереций, шагая следом за ним в дом.

Где-то сверху раздавалось едва слышное рычание. Запрокинув голову, я постояла, разглядывая стаю шестикрылов. Они кружили так высоко, что казались мне размером с голубя.

– Райские пташки.

Я бросила быстрый взгляд на Алекса. Он стоял в двух шагах от меня, усиленно делая вид, что увлечен разглядыванием этих «пташек».

– Алекс! – Я шагнула к нему, и он словно нехотя перевел взгляд на меня. – Знаешь, я хотела сказать… то, что произошло, это не должно тебя тревожить. Это не должно встать между нами, и я ничего не жду от тебя. Скажи, что бы ни произошло, мы ведь по-прежнему друзья? Ведь друзья? И всегда ими останемся?

Его глаза холодно прищурились.

Боже, что я говорю!

– То есть я хотела сказать…

– Я понял, что ты хотела сказать.

– И ты…

– Всегда буду твоим другом. Ты это хотела услышать?

– Да… то есть нет! – Понимая, что окончательно запуталась, я перевела взгляд на уютный беленый домик стоявший неподалеку от нас и предложила: – Может, и мы зайдем, посмотрим на обряд?

Алекс пожал плечами:

– Ну если хочешь.

Я подошла к манящей двери и толкнула. Закрыто.

Толкнула еще раз.

– Странно.

– А ты попробуй шагни в стену, – раздался откуда-то сверху ехидный рык Ферзеля.

Я вскинула голову, рассматривая кружащего над нами в опасной близости зверя. Принес же черт!

– Да. Представь, что это иллюзия. – Алекс остановился в метре от меня.

Ладно!

Под заинтересованными взглядами я толкнулась в беленую стену (эффекта – ноль) и покосилась через плечо на чересчур серьезное лицо демона.

– А ты головой! Да с разбегу! – Надо мной снова пронеслась тень Ферзеля.

На крыше хрустнула черепица.

Так! Похоже, эти двое надо мной издеваются!

– Только вместе с вами! – Я подняла глаза на скалящуюся сверху полосатую морду.

Вдруг из стены прямо передо мной высунулась взлохмаченная шевелюра Кириллия, заставив меня смутиться и отступить.

– Господи, и откуда у молодой девушки такое упрямство? Если не можешь войти, значит, надо подождать! – Его голубые глаза строго уставились на меня. – Ясно? Заняты мы! Нечего тут мешаться! – Он перевел взгляд на стоявшего позади меня Алекса. – Шли бы вы… прогулялись! Свежим воздухом подышали, в море искупались. А то когда получится! – Недовольно фыркнув, он снова исчез.

Я коснулась шершавой стены и обернулась к Алексу, перемигивающемуся с Ферзелем.

– Понимаешь ли, заняты они. А вдруг это надолго? Что, нам до вечера под дверями стоять?

– Н-да… – Алекс, пряча улыбку, озадаченно причесал пятерней блестящие на солнце, черные как смоль волосы. – Что ж, не будем этим старым философам мешать сплетничать. Когда еще доведется? Давай лучше воспользуемся советом.

– Каким?

– Пошли гулять. – Он кивнул на шумящее море. – Никогда не видел так много воды.

– Тогда лучше пошли купаться!

Он неуверенно передернул плечами и подал мне руку.

Обогнув дом, из которого доносились довольно странные звуки, мы вышли на пустынный песчаный пляж.

Сняв кроссовки, я зашла в воду.

– Ух ты! Теплая! – Я обернулась к Алексу, неуверенно прохаживающемуся по кромке лижущих берег волн. – Может, искупаемся?

– Купайся. Я тебя здесь подожду. – Он остановился рядом со мной.

– А ты? – Купаться вдвоем в незнакомом море лично мне было бы куда спокойнее.

– Я тебя здесь подожду, – с нажимом повторил он. – Иди. В морях Лазури нет хищных тварей, как, впрочем, и везде.

Я молча проследила, как он, видимо, чтобы не смущать меня, отошел подальше от воды и сел на песок.

Хм, ну что ж, выяснять причину его нежелания лезть в воду не стану. Мало ли какие фобии бывают у демонов.

Выбрав место посуше, я скинула джинсы, рубашку и, оставшись только в кружевном белье, огляделась.

Пустынный пляж. Шестикрылы вместе с присоединившимся к ним Ферзелем резвятся где-то за облаками. Им явно нет до меня дела. Господа мудрейшие даже не знаю чем занимаются, но, видать, заняты надолго.

Так что… зачем отказывать себе в удовольствии?

Кинув на Алекса быстрый взгляд, я неторопливо скинула белье и дразнящим шагом направилась в ластящееся у ног море.

Плавать так плавать! Пусть некоторые исходят слюной!

Элекзил

Я проводил взглядом рыбкой нырнувшую в море стройную фигурку. Буду ждать здесь.

Купаться в огненных реках своего мира я не привык, а водоемам Лазури доверяю еще меньше. Очень надеюсь, что Брилл умеет плавать, потому что мною сия наука не изучалась. Может, и не умру, но представлять собой жалкое зрелище не хотелось, как и осушать с помощью демонической магии эту красоту.

С тревогой понаблюдав, как уверенно девчонка вспархивает над искрящейся гладью, я успокоился и прислушался к странным звукам, доносящимся из дома.

Интересно, в чем заключается обряд Возвращения Сущности? Надеюсь, он не обессилит отца? Не хотелось бы терять понапрасну ни секунды времени.

Брилл…

Я поискал глазами и нашел в синей глади точку.

Абсолютная власть…

Лишь только свершится коронация, и я уйду. Ни роль фаворита, ни уж тем более роль друга меня не устроит. Я хочу…

А чего я хочу?

Тихие шаги вырвали меня из раздумий.

– А где Бриллиант?

Подняв глаза на подошедшего отца, я кивнул на водную гладь:

– Там.

– А ты? Ах ну да… Мы же чужды водной стихии. Мы – огонь! Я и забыл после стольких лет пребывания в Лазури.

Я улыбнулся, разглядывая его. Если честно, никаких различий не заметил ни до обряда, ни после.

Приставив руку козырьком ко лбу, отец недолго изучал сверкающую на солнце гладь, а после уселся рядом. Некоторое время он молчал, глядя куда-то за горизонт.

– Я тогда рассказал не все. – Его внезапно зазвучавший голос заставил меня вздрогнуть. – Я до сих пор не могу себе простить, что тогда отпустил последнюю из королевской крови Бриллиант. Да, я знал, что, если подчиню ее себе, оставив наложницей в своем городе, она не станет жить. Поэтому и отпустил вопреки недовольству советников. Но пойти с ней и стать ее фаворитом – не смог я. Не смог допустить, чтобы меня, МЕНЯ, КНЯЗЯ САПФИР, назвали неспособным войной захватить корону Всевластия. И все же вопросы витали в воздухе. Почему род, разгромивший правящих Бриллиантов, не идет на захват столицы, а продолжает отсиживаться в своих землях? Куда делась последняя из рода? Я надеялся, что Эллеайз, дойдя до Шеррахха, примет принадлежавшую ей корону и окажется под защитой этого артефакта, но моим мечтам было не суждено сбыться. Она ушла, а через несколько дней на Шеррахх напали Рубины. Дальше ты знаешь. Я отправился за ней.

– Но почему ты ушел в Шеррахх один? Без войска? Неузнанный? Почему ты не напал на Рубинов? – Узнавать что-то новое о давно изведанном всегда тревожно: а вдруг не сможешь смириться с этим… новым?

– Да потому! После этой войны моя армия тоже была истощена. И одно дело отвоевать столицу у не менее ослабленных Бриллиантов, которых из всего огромного рода если и осталось, то четверть, и совсем другое – нападать на пусть не сильный, но многочисленный, хорошо вооруженный, не измотанный войной род. – Отец устало закрыл глаза. – Я не мог рисковать Сапфирами. Оставив советников править родом, я ушел. Поверь, я не хотел бежать. Я думал найти Бриллиант и вернуться, но после так все завертелось…

– А почему не вернулся потом? Не в тот же год, не через десять, а позже, много позже… Ведь я, сколько себя помню, жил в Шерраххе. Я считал его родным городом, хотя знал, что я из рода Сапфир.

– Может, это глупость, но… – Черные глаза отца открылись, отразив, словно в зеркале, бездонную синь неба. – Но я до последнего искал ее. К тому же род, лишенный властителя, неприкосновенен. А если бы я вернулся, Рубины непременно напали бы на наш обессиленный Бриллиантами род. Они бы не стали рисковать только что обретенной властью. И поверь, в те годы я совершенно не был уверен в победе.

– Хм, а разве не проще было Рубинам уничтожить обезглавленный род?

Я не сводил с него глаз, с жадностью ловя каждое слово. Еще бы, так долго довольствовался крупинками информации, и наконец появилась возможность узнать истинные законы, оставленные нашему миру Лучезарным.

– Для обладающего короной Всевластия лишенный властителя род не опасен, ибо он не имеет права бороться за абсолютную власть, но он и неприкосновенен, ибо ни один род не может объявить войну обезглавленному роду. – Отец улыбнулся уголком губ. – Такой род может только раствориться в правящем роде, как почти и произошло с Бриллиантами.

Я с силой потер лицо:

– Как все сложно!

– Н-да! И тебе еще предстоит узнать все законы мироздания. – Отец прищурился, разглядывая смертную.

Она подплыла почти к самому берегу, но отчего-то не выходила, поглядывая на нас.

Ах да! Я и забыл, что смертные придают какое-то сверхзначение своему обнаженному телу. Видимо, она не выходит, потому что… стесняется?

Я едва не расхохотался.

Это же надо попасть в ловушку собственных желаний! Наверное, этот спектакль был разыгран для меня. Жаль, что в тот момент я думал совсем о другом.

Отец усмехнулся, словно в ответ на мои мысли.

– Да, совсем забыл. Кириллий быстро справился со своей задачей. Я – снова демон. – Он поднялся. – Так что мы можем отправляться в Инквизель.

– А… как прошел обряд? – Любопытство мучило меня все сильнее, но спросить у отца напрямую я не решился. Захочет – сам расскажет.

– Как всегда! – Отец улыбнулся. – Посидели, поговорили, и Кириллий убедил меня стать тем, кто я есть. – Сделав пару шагов, он вдруг остановился и обернулся. – Кстати, иди спасай смертную, иначе она рискует замерзнуть, а после приходите. Обсудим планы и в путь.

Он подошел к дому и скользнул внутрь сквозь беленую стену, словно это был туман. Я проводил его взглядом, подхватил вещи и пошел к Брилл.

Тамара

От долгого сидения в воде я стала замерзать. Вначале ее свежесть наполнила меня новыми силами, но теперь, выстукивая зубами морзянку, я поплыла к берегу. Нащупав ногами песчаное дно, я поискала глазами Алекса и чуть не выругалась. Мало того что заплыла далеко в сторону, так к тому же рядом с ним на берегу оказался Вереций, чье присутствие абсолютно не добавило мне оптимизма.

Мужчины, не замечая моих мучений, мирно беседовали. Угу! А мне что, в мороженую кильку превращаться?

Я перевернулась на спину и поплыла к ним вдоль берега.

Черт! И дернула меня же нелегкая снять ВСЮ одежду!

К тому же, похоже, я зря старалась – Алекс, кажется, не обратил на этот фортель никакого внимания. А может, как говорит Васиэль, я на самом деле ему не нужна? Кстати, где носит этого драного кошака?

Наконец Вереций поднялся, что-то сказал напоследок и ушел в дом. Алекс поднял мои вещи и неторопливо направился ко мне.

Вот черт!

Я уже раз триста раскаялась в своем порыве и предпочла бы, чтобы он ушел вместе с отцом.

Мечта из раздела несбыточных!

Смерив недовольным взглядом остановившегося у воды демона, я вздохнула и направилась к нему.

Н-да, не сидеть же в воде вечно!

– Замерзла? – Он скользнул по мне ничего не выражающим взглядом.

– Да что ты! Вода как в сауне! – фыркнула я. Излишне поспешно выхватила у него из рук вещи и, кинув на песок, стала одеваться.

– Отец в дом позвал, – сообщил он, глядя на мои мучения.

– Да ну? Обряд закончен?

Кружевное белье не хотело ни натягиваться, ни застегиваться.

Черт!!! Как же глупо я сейчас, наверное, выгляжу!

– Закончен, – услышала я, пытаясь решить проблему с одеждой. – Правда, больших отличий не заметил, но, по его утверждению, он снова демон.

– Радует! – Я подхватила джинсы и стала их натягивать.

– Вот, Томочка, какие необратимые последствия вызывает в человеческой душе и психике столь тесное общение с демонами противоположного пола!

Не было печали! Явилось, чудо белобрысое! А главное, вовремя!

Бамц!

Услышав подозрительно знакомый звук, я застегнула ремень и медленно развернулась.

Позади меня теперь уже не стоял, а лежал Васиэль, глубокомысленно ощупывая наливающийся лиловым бланш.

– Ах ты!.. Демон, твою… налево, я ж только поздоровался!

– Я тоже. Всего лишь поздоровался… – Алекс протянул ему руку, – а ты падать!

– Всего лишь? Всего лишь?! Вот и как я теперь покажусь на глаза уважаемому Кириллию? Меня же все его шестикрылы засмеют… мм… оборжут… гм… уигогокают!!!

– Да не плачь! Через час рассосется. – Алекс, едва сдерживая смех, попытался, как мог, утешить его, но это произвело обратный эффект.

– Через час? Господи! Зачем ты дал мне в попутчики этого буйного? Ну что я опять такого сказал?

– Достаточно того, о чем подумал! – мгновенно нахмурился демон. – А насчет того, о чем сказал, я с тобой потом… поговорю.

Натянув рубашку, я посмотрела на спорщиков.

Красочное зрелище.

Алекс и беловолосое чудо с раскрашенной с одной стороны физиономией уставились друг на друга, едва не сопя и не роя копытом землю.

– Ох, если бы я не был ее личным ангелом…

– Да! Если бы ты не был ее личным ангелом!!!

– Брейк! Спорим, не подеретесь?

Сверху к нам спикировал шестикрыл.

– Ой, жаль, не успел к началу боя! Вась, скажи честно, это тебя так демон разукрасил, или просто глаз выпал, когда нашу девчушку в голом виде разглядывал? – Ферзель довольно заржал.

Парни дружно переглянулись.

Покраснев так, что малиновый бланш стал абсолютно невидимым под краской смущения, Васиэль возмущенно завопил:

– Дурень! Я ее ангел! Я ее знал еще до рождения!!! И вообще, что за выражения?! Откуда ты набрался такой пошлости?! Ты, райское создание!

– Ох-ох-ох! Вот только без лекций, нотаций и молитв! А по поводу слов… прожил как-то в наказание век в смертном теле… Так что завянь, парниша! – Оставив ангела возмущенно сопеть, а демона ехидно скалиться, Ферзель переключился на меня. – Оделась? – Он щекотно фыркнул мне в ухо и принялся поучать: – Вот видишь, что бывает от неразумных поступков? Ну скажи, что тебя понесло топиться? Только не говори, что все из-за этого рогатого красавчика!

– Не скажу. – Я встретилась с его желтыми глазами. – Оправдываться перед небесными мутантами – не много ли чести? – Смерив надменным взглядом остолбеневшего от такой наглости шестикрыла, я обернулась к разглядывающим меня мужчинам. – Нас, кажется, приглашали? Невежливо заставлять ждать! Может, вы потом друг другу синяков наставите? Лично я проголодалась! – И, гордо тряхнув влажными волосами, неспешно пошла к дому.

– Совсем испортил ее бес языкатый! – донесся мне вслед возмущенный тенор Васиэля.

Бамц!

– Ты что, совсем юмора не понимаешь?!

– Не люблю, когда меня называют бесом.

Спрятав улыбку, я, не утруждая себя поисками двери, решительно шагнула сквозь беленую стену.

– О, давай-давай заходи! – Кириллий поднялся, жестом указывая на накрытый стол, за котором уже восседал Вереций. – Проходи, садись! А где Алекс?

– Да там… – Я неопределенно махнула рукой. – Ваське морду бьет, вежливости учит.

– Что? – остолбенел небожитель. – Ангелу – морду?! Да еще и в Лазури?!! Да его же… да с ним же… – Он замолчал на полуслове, укоризненно разглядывая ввалившуюся троицу.

Взглянув на лиловые синяки, симметрично украшавшие благородное лицо Васиэля, Вереций только вздохнул и с шумом втянул налитый в блюдечко чай.

Алекс, не обращая внимания на возмущенно сопевшего ангела, как ни в чем не бывало уселся за стол.

– Ферзель, а ты куда лезешь? – прикрикнул Кириллий на прущего к нам шестикрыла. – Иди пасись, а то скоро лететь.

– Объявляю забастовку! – обиженно рыкнула зверюга, сцапала баранку и вкусно захрустела.

– С чего это вдруг? У тебя же договор с Бриллиантом!

– А она меня обидела! Вот пусть сначала извинится, если хочет меня и в дальнейшем использовать в качестве ковра-самолета!

– Да я лучше пешком пойду, чем со всякими генетическими ошибками летать. – Не замечая обиженного взгляда зверя, я притянула к себе исходящую паром кружку с чаем и, цапнув ломтик пирога, сунула его в рот. Мм, неплохо!

– Вот! Вот! Опять начинает!!! А что я такого сказал?

– Радуйся, что тебя хоть просто обозвали, а меня еще и в глаз! А главное, за что? – Васиэль возмущенно уставился на задумчиво жующего Алекса. – За что, я спрашиваю?!

– Ты что-то сказал? – Он отвлекся от внимательного разглядывания стены.

– Демон, одним словом! – скорчил презрительную физиономию ангел.

– Эт точно! – подтвердил Ферзель, сцапав еще одну баранку. – Да чтобы я еще хоть раз…

– Так, все! Ферзель, марш на улицу!

– И тут никакого уважения…

– Быстро!

– Да иду я, иду! И чего так разоряться?!

Шестикрыл демонстративно стащил всю связку баранок и исчез в стене, гордо помахивая хвостом.

На некоторое время наступила тишина.

– Ну и? Какие будут планы по коллективному самоубийству? – не выдержала я, отодвигая опустевшую кружку.

От моих слов Вереций словно очнулся и обвел всех взглядом.

– Да, ты права, девочка, пора обсудить этот аспект нашего ближайшего будущего. Итак. Нам надо вернуться в Красный мир. Предлагаю воспользоваться Огненной Чашей в Инквизеле.

– А зачем там? Я могу открыть переход. – Кириллий плеснул в его чашку кипятка и уселся с нами за стол, не сводя с князя Сапфир выжидательного взгляда.

– Нет. Твой переход будет замечен наблюдателями всех родов. А нам нужно вернуться незамеченными: князь Рубин очень хитер и осторожен. Теперь другой вопрос. – Он посмотрел на меня. – Может, все же ответишь, что ты решила? У тебя осталось меньше трех дней. Что ты выбираешь – корону Всевластия или мир смертных?

Словно не замечая внимательных взглядов, я пожала плечами:

– Вереций, ты же знаешь мой ответ. Да. Я хочу остаться в этом мире. Возможно, потом я пожалею, но…

– Ты не пожалеешь. – Тонкие губы князя Сапфир изогнулись в торжествующей улыбке. – Власть пугает только вначале. А потом ты познаешь ее абсолютную мощь и…

– …абсолютное одиночество. – Алекс поднялся и посмотрел на отца. – Когда летим?

– После заката.

– Осталось совсем немного времени… – После этих слов все как по команде обернулись, разглядывая спешащее на отдых солнышко. – Замечательно. Пойду пройдусь. А то когда еще получится побывать в Лазури… – И, ни на кого не глядя, Алекс поспешно вышел.

– Эх, значит, не светит мне дожить до архангела. – Васиэль задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Ну и ладно! Через два дня приду к Высшему архангелу и попрошу, чтобы меня перевели в простые небожители. Надоело! Все.

– Правильно! Дались тебе эти архангелы. Скукота! – поддержала я его. – И не надо на меня смотреть, словно я тебе рубль должна. Сам виноват! Прежде чем соглашаться на предложения таинственных незнакомцев, надо было подумать о возможном риске!

– Ты права. Сам виноват! Ну и ладно. – Ангел махнул рукой и исчез. Видимо, окончательно обиделся. А может, зря я так… с ним?

– Господи, ну почему вы не понимаете? – Кириллий вдруг звонко хлопнул ладонью о стол. – Все будет так, как решит Он. – Хранитель Пространства многозначительно поднял указующий перст к потолку.

– Н-да! – серьезно кивнула я. – Если он решит на нас рухнуть, то уже никто никуда не полетит!

– Гм, – смутился Кириллий. – Вообще-то я о Всеблагом Вседержителе…

– Да все и так поняли, о ком шла речь. – Вереций поднялся. – Просто это у Бриллианта такое чувство юмора. Своеобразное… – Он подошел к стене, обернулся к нам и улыбнулся. – Ладно. Пока он на нас не рухнул, надо идти… Закат.

Элекзил

Выйдя из дома хранителя, я зашагал к волнующемуся морю. В отдалении паслась стая шестикрылов.

Да, действительно может случиться так, что это последний раз, когда я был в Лазури.

Улыбка невольно коснулась губ. Как сказала бы Брилл: «Такой экстрим фиг забудешь!»

Я опустился на корточки и коснулся пенящихся язычков волн.

Холодная. Или, может, мне кажется?

Как же мне не хватает огня Красного мира! Ну ничего. Скоро все закончится… Или только начнется?

– О, Ромео! Тоже топиться пришел?

Неожиданно прозвучавший за спиной рык шестикрыла заставил меня вскочить.

– Ферзель! Вначале мне грозит смерть от инфаркта!

– Ой какие мы нежные! – фыркнула эта ошибка природы. – Кому скажи – не поверят!

– А ты не говори! Целее будешь!

– Ну начинается! – Шестикрыл отпрыгнул и изучающе уставился на меня желтыми глазами. – Нервный ты какой-то стал… А может, тебе здесь остаться? Нервишки подлечить?

– В вашей Лазури? Ха! – Я не удержался от смеха, до того бредовой показалась мне эта идея. – Ну уж нет!

– Ну нет так нет! – тут же покладисто согласилась зверюга. – Мое дело предложить. Да и вообще речь не о том! – Он скакнул ближе. – Ты сможешь мне помочь?

Интригующее начало!

– В чем?

Шестикрыл вздохнул.

– Понимаешь… Дал я Тамаре клятву преданности. А вы в Красный мир собрались… Понимаешь?

– Ну и?

– Попроси, пусть она освободит меня от нее. – Ферзель скорчил умильную морду. – Она тебя послушает. Я знаю.

– Откуда такая уверенность? – Я отвернулся, задумчиво глядя в закатное небо.

Шестикрыл неслышно подошел и удобно устроил голову у меня на плече.

– Потому что я знаю. Ради тебя, демон, она даже согласилась принять бремя власти, хотя, поверь, оно ей на фиг не надо!

Я отстранился, чтобы посмотреть в его желтые глаза:

– Хорошо. Если тебе так нужна эта свобода…

Ферзель пощекотал меня усами и, как мне показалось, улыбнулся:

– Спасибо.

– Элекзил! – послышался от дома хранителя крик отца.

– Пора? – Мы с шестикрылом переглянулись.

– Помни, ты обещал! – Зверь прищурился, встопорщил усы и взмыл вверх.

Зверюга! Мог бы и довезти! Бегать по песку – еще то удовольствие!

– Поторопитесь! – Отец дождался, когда я подойду, и вскочил на приземлившегося перед ним шестикрыла.

Я уселся позади и протянул руку неуверенно топтавшейся внизу девчонке.

– Пойдем, королева, твое место ждет тебя.

Она доверчиво подошла, ухватилась за руку и привычно оперлась на мой сапог. Миг, и она оказалась передо мной.

– Ну не умею я по-другому на этих шестисотых летать! – фыркнула она и робко посмотрела мне в глаза.

– Н-да-а, я по-другому, наверное, уже тоже не сумею! – Я почувствовал, как губы сами разъезжаются в улыбке.

Невозможно на нее сердиться!

– Ну, уселись? – Отец обернулся, смерил нас насмешливым взглядом, едва заметно подмигнул мне и тронул за полосатое ухо Ферзеля: – Взлетай.

– А вот уши попрошу не трогать! Что за фамильярность? – Над нами взметнулись серые крылья. – Кириллий, от хвоста!

Миг, и фигура небожителя, трогательно машущего нам, уменьшилась до крохотной точки.

Руки Брилл скользнули мне на плечи, обнимая.

– Я боюсь. Снова тонуть в жидком огне… Брр! – Она передернулась, удобно устраивая голову на моем плече. – Неужели без этого самоубийства никак?

– Это всего лишь переход. Он приведет нас в земли Сапфиров.

– А нам надо в Шеррахх?

– Да. В столицу Красного мира. Как я понял, отец собрался наконец-то разделаться с Рубинами. Не бойся! Проведем обряд коронации, и ты – обладательница короны Всевластия. Королева! Мечтала ли ты об этом?

Моей кожи коснулся ее вздох.

– Алекс, я… я не знаю. Мне кажется, я не справлюсь! Зачем мне это?

– Ты справишься! А не боятся грядущих перемен лишь глупцы. У тебя будет все, что ты захочешь.

Она подняла голову и посмотрела мне в глаза:

– А ты? Ты будешь со мной рядом?

О крылья! О Свет!

Я выдержал ее взгляд.

– После обряда коронации все, от лордов до мелких бесов, будут принадлежать тебе, королева.

Разочарованная улыбка искривила ее губы. Она кивнула и снова опустила голову на мое плечо.

Пусть. Так будет лучше!

Тамара

На этот раз мы летели долго. Бесконечный полет, нереальность происходящего угнетали все больше. Тоска забирала последнюю смелость.

Осталось два дня.

Почему-то все больше росла уверенность, что если я приму эту корону, то потеряю Алекса. Он отдалялся от меня все дальше и словно не по своей воле.

Знать бы, что происходит!

– Брилл! – Его внезапно прозвучавший голос заставил вздрогнуть. Я подняла голову и посмотрела на Алекса. – Мы сегодня уйдем в Красный мир, а вот вернемся ли сюда, неизвестно даже Лучезарному… Отпусти Ферзеля.

– Что? – Я непонимающе нахмурилась.

– Он связан с тобой клятвой подчинения.

– Но я его не держу!

– Вот и скажи ему об этом, когда прилетим. Отпусти его.

Н-да-а! Еще один мечтает оказаться подальше от меня.

Хотелось разреветься, но вместо этого я улыбнулась.

– Конечно! Без проблем. – И снова устроила голову у него на плече, не отводя глаз от стремительно темнеющего неба.

– Господа, прошу всех пристегнуться, – заставил меня очнуться рык Ферзеля. – Мы приземляемся на главную площадь Инквизеля.

Элекзил

Приземление как всегда оказалось экстремальным. Брилл с опаской подняла голову, видимо не веря, что полет закончился, и огляделась.

– Ну что, камикадзе с крылышками, а без ухода в штопор приземляться не умеешь?

– А за дозу адреналина – дополнительная оплата, – не остался в долгу шестикрыл.

– Щаз! Бегу и тапочки теряю!

– Может, вы потом забеги с разуванием будете устраивать? – фыркнул отец, спрыгивая на камни площади.

Я последовал его примеру и огляделся. Но, к счастью, скандал, устроенный смертной, слушать было некому. В голове уже минуту раздавалось коллективное завывание. Похоже, вечерняя Слава была в разгаре.

– Ну и что ты встал? – заставил меня очнуться едкий голосок смертной.

И чего она завелась?

– А что нужно делать?

– Сплясать! Сними меня!

Похоже, это уже входит в привычку.

Шагнув к пританцовывающему шестикрылу, я подхватил девчонку и поставил ее рядом с собой.

– Спасибо… но мог бы и не надрываться! Что, я сама не могу спуститься? За одно и потренировалась бы!

– Пожалуйста! Вот в следующий раз и тренируйся! Сколько влезет! – фыркнул я.

– А следующего раза не будет… – В ее ворчливый тон вдруг вплелись печальные нотки. Она подошла к морде шестикрыла, заглянула зверюге в глаза и улыбнулась. – Ты когда-то дал мне обещание служить вечно… Вечность – это долго. Особенно когда ты связан неисполнимой клятвой. Ты мне нужен как друг, Ферзель, а не как слуга. Поэтому иди… пасись! А когда ты мне понадобишься, я тебя позову, и, надеюсь, ты меня услышишь.

– Что?! Не верю своим ушам! Глазам, копытам. Короче, не верю! – Вихрь, поднятый взметнувшимися крыльями, растрепал волосы Брилл. – Ты меня отпускаешь? Не верю! Не ве-рю!!! Ой, как же мне будет тебя не хватать!

– Цыц! – Мне надоели эти пляски. – Тебе что-то не нравится? Тогда снова поклянись ей в верности, и закончим этот балаган.

– Э не-ет!!! Я теперь птичка вольная!

– Тогда хорош вопить, птичка, иди летай! Только не над нашими головами! Усек?

Ферзель потерся мордой о щеки Брилл, лизнул меня в нос, фыркнул отцу в ухо, подпрыгнул и, набирая высоту, прорычал:

– Усе-ек! Но все же почаще посматривайте вверх. Мало ли? Вдруг забуду!

– До чего пакостны эти животные! – донесся из-за спины недовольный голосок Васиэля.

– Они получше многих крылатых будут, – парировал я, оборачиваясь к нему. – Лазурь многое потеряла бы, не будь у вас шестикрылов.

– Возможно, ты и прав, друг мой рогатый. – Он пасторски закатил глаза к стремительно темнеющим небесам. – Кто я такой, чтобы навязывать тебе свою истину?

– Никто, это точно! – вернул нас в реальность возмущенный голосок смертной. – Поэтому шевели колготками! Нотаций мы еще успеемнаслушаться.

– Все верно, Бриллиант! Глупо так неосторожно вести себя только потому, что мы никем не замечены. В секунду может все измениться! – Отец, смерив нас укоризненным взглядом, неспешно пошел вперед.

Мы зашагали следом.

Двух– и трехэтажные постройки, окружавшие площадь, почти все были погружены в темноту. Я насчитал всего четыре окна, где едва заметным бликом сиял огонек свечи.

– А куда мы идем?

Ну конечно, некоторые ангелочки сначала где-то шляются, а потом желают все знать!

– На именины к твоей бабушке! – не удержался я.

– Я знаю, что вы идете к Огненной Чаше Инквизеля. – Он бросил на меня уничтожающий взгляд. Выпендривается, недоразумение кудрявое! – Но я не пойму, почему вы выбрали самую длинную дорогу?

– Ты знаешь дорогу короче, а главное, безопаснее? – остановился, прислушиваясь к нашему разговору, отец.

– Конечно! Я знаю все города Лазури! – гордо вскинул нос Васиэль. – Во-он. Видите? – Он показал куда-то поверх невысокого дома, преградившего нам путь.

За ним в темном небе сияли отблески пламени.

– Если пройти через этот дом, он, кстати, нежилой, мы выйдем на соседнюю улицу, прямо к воротам монастыря, во дворе которого и томится в ожидании жертв эта адская Чаша.

– А без слез и подвываний можно? – не удержался я.

– Конечно, можно! Зачем тратить частичку своей светоносной души на какого-то мерзкого демона?

– Не забудь, Вась, мы здесь все такие! – опередила мой ответ Брилл.

– Не совсем, Томочка! – Ангелок перебрался поближе к ней. – У тебя для раздумий еще два дня. Поверь, даже за мгновение может произойти нечто такое, что переменит твое решение.

Посмотрев на него, смертная перевела взгляд на сполохи пламени.

– Вереций, что ты решил? Как пойдем?

– Если разница только в скорости, пойдем так, как предложил крылатый. Все-таки это его территория. – Отец повернулся к Васиэлю. – Надеюсь на тебя. Веди.

– А я бы не стал ему доверять! – буркнул я.

Только, видимо, недостаточно громко. Меня не услышали или сделали вид, что не услышали, и мне ничего не оставалось, как лезть в какие-то развалины вслед за всеми.

Преодолевая горы хлама, завалившего и без того узкий коридор, я, осторожно шагая по прогнившим полам, удивлялся, как в Лазури могут существовать настолько мерзкие дома. Впереди, разгоняя свечением сумрак, летел ангел.

Наконец бесконечный дом закончился, и мы вышли из разрушенной стены прямо в лапки удивленных небожителей. Уставившись на нас, как бес на монашку, они пару мгновений изображали столбняк, наблюдая, как мы без зазрения совести чешем мимо них в открытые ворота монастыря, за каменным забором которого ярко полыхало негасимое зарево.

Говорят, от близости демонической крови пламя Огненной Чаши начинает гореть ярче. Наверное, поэтому огонь в Шерраххе виден за день пути.

– Эй, уважаемые, а вы куда? – наконец очнулись бдительные стражи. – Монастырь открыт для всех небожителей только в праздники и в день казни.

– Ага, по праздникам! – поддакнул второй.

– Чего-то они на небожителей не похожи! – разглядел нас первый.

– А на кого тогда они похожи? Вон, первый, как есть ангел!

– Где?

– Да вон!

– Да где?!

– Что, слепой?

– Это ты слепой! Среди этих черномазых нет ни одного ангела!

Я и не заметил, как Васиэль потух, а потом и вовсе куда-то делся, оставив нас разбираться с возмущенно вопившими охранниками.

Отец, не мешкая, скрылся в воротах. Схватив за руку остановившуюся в растерянности Брилл, я бросился вслед за ним во двор монастыря. Вопя дурными голосами, за нами рванули стражники. Из печально знакомой постройки на эти вопли высыпали несколько десятков небожителей.

– Алекс, Брилл, вызывайте броню! Мы успеем! – Отец выпалил все это скороговоркой, меняясь на ходу, и с разбегу исчез в полыхнувшем до небес пламени.

– Эх, братья! – раздался над этим хаосом фанатичный вопль. – Вот бы и нам такую веру, чтобы не побояться пламени адского, лишь для бесов мерзких не страшного!

– Дурень! – Сзади послышалась плюха. – Так это бесы и есть!

Я не заметил, как броня сковала мое тело. Под ливнем из крестов и Библий, которыми нас начали закидывать монахи, я, не выпуская Брилл, в несколько шагов преодолел расстояние и влетел в разбушевавшийся огонь.

Часть пятая КРАСНЫЙ МИР. КОРОНА ВСЕВЛАСТИЯ

Тамара

Я приходила в себя. Рядом тихо, словно стараясь меня не потревожить, спорили знакомые голоса.

– До Крак-шера отсюда полдня пути.

– Я знаю. Остается чуть больше суток, чтобы захватить корону Бриллиантов.

– Да, надо успеть короновать смертную. Ты станешь ее фаворитом, и тогда Бриллианты будут в нашем полном подчинении.

– Я не хочу ее подчинения. И фаворитом ее становиться я не собираюсь!

– Ты прав, самое важное сейчас для тебя – это стать князем. Поверь, не имеет значения, на чьей голове корона Всевластия, самое главное – кто ею управляет.

– Я?! Князем?! Но… мне казалось, твои мудрость и опыт приведут род Сапфир к небывалым высотам, и с нами будет считаться даже Лазурь!

– Лазурь и так с нами считается. Подумай над тем, что я сказал, и тогда тебе не придется стоять перед выбором, который мучает тебя сейчас.

Голоса замолчали, а я лежала, боясь вздохнуть.

Не люблю становиться случайным свидетелем того, о чем лучше ничего не знать!

Молчание, казалось, длилось вечность, пока я не услышала ответ Алекса:

– У нас впереди почти два красных дня. Давай сначала свершим то, что наметили, а после будет видно.

– Ты как всегда осторожен и нетороплив, Элекзил. Не это ли истинные качества будущего князя? Но в любом случае ты прав. Буди Бриллиант, и пойдем.

Послышались приближающиеся шаги. Моего плеча коснулись пальцы.

– Брилл…

Я открыла глаза. Надо мной багровело небо. Рядом со мной на корточках сидел Алекс.

– Надо идти. У нас мало времени!

Не отвечая, я посмотрела ему в глаза, виднеющиеся сквозь прорези шлема, и поднялась.

По ногам скользнул хвост. Я выгнулась, разглядывая черную чешуйчатую броню.

Интересно, как же я все-таки выгляжу?

– А куда пойдем? – Надо не переиграть. Чтобы он… они не догадались, что я слышала их разговор.

Я приветственно кивнула стоявшему поодаль Верецию.

Он поклонился и махнул рукой в сторону светлеющего горизонта:

– В Крак-шер.

– Пешком? – уточнила я, разглядывая простирающуюся во все стороны пустыню.

– К сожалению.

– У нас нет переходов, – развел руками Алекс.

– Ну что ж, пойдемте! Чего стоять, времени же осталось мало. – И решительно зашагала в неизвестность.

Элекзил

Шли мы долго, пока на востоке не посветлело небо, приобретая ярко-красный оттенок. Законы мироздания едины во всех мирах: ночь сменило утро.

Вдруг над нами послышались крики. Отец запрокинул голову к небу, жестом приказав остановиться. Мгновение спустя из алеющих небес к нам спустились шесть фершехров с восседающими на них рыцарями-дозорными.

– Вы вошли на территорию земель рода Сапфир. Кто вы и какова цель вашего похода?

Мы оказались в кольце ощетинившихся мечей-рук. Отец шагнул к говорившему и с достоинством представил нас:

– Князь Сапфир. Наследный князь Сапфир и наследная королева Бриллиант.

Столбняк, напавший на дозорных, развеял ехидный голосок Брилл:

– Ай-ай-ай! Своих героев надо знать в лицо, а, судя по вашим рожам, мальчики, вы нас не то что не знаете, не видели, но еще и надеялись, что никогда не увидите.

– Прости, госпожа. Князь. Мастера Совета усилили охрану границ, приказав проверять малейшие всплески пространства, мы ждали вас, но…

– Да ладно, не оправдывайтесь – ждали они нас! Еще скажи – шампанского приготовили!

– Брилл! – Холодный голос отца осадил смертную. Под его взглядом девчонка фыркнула, недовольно дернула хвостом, но перечить не стала. – Проводите нас в Крак-шер. Мы должны собрать войско.

– Но, господин! – Стражи переглянулись. – Все наши силы и все фершехры сегодня на рассвете в несколько переходов переправились к стенам Шеррахха.

Князь Сапфир помолчал, не сводя с говорившего глаз. Тот оглянулся на товарищей, словно ища поддержки, и снова поднял на него взгляд.

– Кто их ведет?

– Мастера Совета.

– Кто дал приказ?

– Мастер Стратегии. Вчера по прибытии из Лазури.

Отец посмотрел на меня.

– Что ж, задача упростилась. – И приказал стражам: – Вы, двое, собирайте всех охраняющих наши границы и отправляйтесь к Шеррахху. Сегодня у стен столицы нам понадобятся все Сапфиры. А вы, четверо, отвезите нас туда.

Тамара

По убедительной просьбе Вереция нам выделили два фершехра. Одного он тут же забрал себе и, вскочив на огненную лошадку, вслед за дозорными начал подниматься в красное небо. Второго оседлал Алекс и, поглядывая на меня, приглашающе протянул руку:

– Поторопимся, королева?

– Поторопимся? Интересно куда? Вернее – зачем?

Почему-то в последние несколько часов меня так и подмывало сказать ему какую-нибудь гадость.

Не отводя взгляда от его глаз, я крепко ухватилась за его руку и тут же оказалась позади.

На этот раз – правильно.

Мощный рывок и ощущение невесомости ознаменовали начало нашего полета. Я едва успела вцепиться в его жесткую броню.

Некоторое время мы летели молча. Чувство обиды сдавливало горло, заставляя придумывать миллион вопросов, но я не решалась их задать. Наконец мне надоело молча обнимать спину Алекса.

– Алекс… если победят Сапфиры, ты или твой отец все равно обретете абсолютную власть. Скажи, зачем короновать меня? – спросила я тихо.

И, когда решила, что он меня не услышал, демон ответил:

– Брилл, к чему этот вопрос? Сапфиры победят, а ты станешь королевой рода Бриллиант.

– Зачем? Чтобы быть одной из подчиненных князя Сапфир?

– Чтобы быть королевой! Чтобы возродить свой род. Чтобы жить в этом мире!

– А зачем? Быть королевой, если править твоим родом все равно будет кто-то другой?

– Любой наследник крови может получить абсолютную власть. К тому же если ты не примешь корону Бриллиантов, ты уйдешь.

– Отлично! Давненько подумывала! Почему бы не вернуться?

Он обернулся, и его глаза, видимые мне даже из-за прорезей шлема, двумя лезвиями царапнули сердце.

– Ты действительно этого хочешь?

– Да! Потому что я чужая этому миру. Сапфирам, Рубинам, Бриллиантам. Тебе! Скажи, нужна ли я тебе?

Он отвернулся и так сжал кулаки, что я услышала, как хрустнули его пальцы.

Я помолчала, сглатывая злые слезы.

Зачем я вообще завела этот разговор?! Не знала ничего и жила спокойно. А теперь… Сейчас как ответит… если вообще ответит.

– Да, – услышала я его голос.

– Что? – Вначале я даже не поняла, ЧТО он сказал.

– Я сказал – да. Нужна. Я… хочу… чтобы… ты осталась… И чтобы заняла свой трон. – Он снова обернулся ко мне, подхватил под мышки, перетащил и усадил впереди себя. Лицом к себе.

Однако это уже привычка!

Не успев испугаться, я лишь машинально обвила его хвостом.

– Так лучше.

– Привычнее! – согласилась я.

– Я ответил на все твои вопросы?

Я улыбнулась и кивнула.

– Ты станешь королевой?

– Только при одном условии!

Его глаза прищурились.

– При каком?

– Ты будешь со мной. – Выдержав его взгляд, я пожала плечами. – И учти! Если тебя не будет рядом, мне этот трон до лампочки!

– Ты не понимаешь! Даже если я захочу… – Он помолчал и словно нехотя ответил: – Я очень хочу остаться рядом, но в конце концов мне придется уйти.

– Но почему?

– Меня назовут твоим фаворитом. Будь я простым рыцарем, все было бы просто замечательно, но я наследный князь. И я не могу допустить, чтобы говорили, будто я укрепляю за счет тебя свое положение. И не хочу, чтобы ты это слышала.

– Правильно! А я и не услышу. – И, словно не замечая его настороженного взгляда, продолжила: – Потому что ты тоже примешь корону и станешь правящим, а не наследным князем. У меня политэкономика всегда была на слабую тройку. Так что без тебя никак!

Он перевел взгляд на небо, изучая что-то поверх моей головы, и хмыкнул:

– Хм, даже если я стану правящим князем (представляю, как удивится отец), я все равно останусь твоим фаворитом. Правда, тогда скажут, что ты упрочняешь свой трон за счет меня.

– А ты мне нужен не в качестве фаворита. – Я дождалась, когда он посмотрит мне в глаза, и улыбнулась. – Ты мне нужен в качестве мужа. В вашем мире знают такое определение?

А я думала, его сложно удивить!

– Да… но правители разных родов еще никогда не объединялись в такой союз!

– Так кто ж мешает? Все бывает в первый раз!

Мне показалось, что он улыбнулся. Его глаза сощурились.

– А это действительно вариант!

Я тихо рассмеялась и уткнулась ему в грудь.

Мужчины!

Но не успела я помечтать, как Алекс меня затормошил.

Жаль, что все хорошее заканчивается.

– Брилл! Мы скоро будем на месте, а там… Там такое творится!

Романтическое настроение исчезло, даже не извинившись. Удерживаясь за Алекса, я оглянулась через плечо. Фершехр уже снизился так, что можно было разглядеть город и омывающее его стены море демонов.

Каждую секунду там что-то вспыхивало, грохотало и время от времени возникали смерчи дыма, а в центре Шеррахха, рядом с пылающей Огненной Чашей, клубилась тьма, скрывающая башни дворца и часть прилегающей к нему площади.

– Брилл, пожалуйста, будь рядом! – Алекс притянул меня к себе.

Я не успела ответить, как вдруг перед нами завис фершехр Вереция.

– Спускайтесь за мной и нашими провожатыми. Вначале встретимся с моими советниками и все узнаем. – Миг, и он провалился вниз.

Алекс только сильнее прижал меня к себе и рухнул за ним следом.

Элекзил

Падение закончилось внезапно. Фершехр плавно остановился в нескольких шагах от огромного, словно вытканного из темноты шатра. Спрыгнув на красную потрескавшуюся землю, я развернулся к Брилл и, подхватив ее под мышки, помог спуститься.

Почувствовав мелкую дрожь, колотившую тело смертной, я крепко сжал ее руку и торопливо направился вслед за отцом, уже исчезнувшим за темным пологом.

В большом шатре на устилавших землю мягких коврах с удобством расположился Правящий Совет Сапфиров. Увидев нас, все почтительно поднялись и вспыхнули защищающим огнем, пряча броню. Мы последовали их примеру. Что ж, на большом совете все должны видеть лица друг друга.

– Берфеллаг!

– Князь!

– Вы снова с нами!

Отец успокаивающе вскинул руки:

– Да. Я снова с вами. И сейчас, мастер Стратегии, я бы хотел узнать план захвата Шеррахха.

– Рыцари и суккры-воительницы окружили Башню Наказаний, – коротко поклонившись, заговорил один из Совета. Жаль, я так мало с ними общался, что не знаю из них никого. – Все Бриллианты, узнав о возвращении королевы, перешли на сторону Сапфиров. Часть Рубинов сдались и под страхом развоплощения согласились воевать на нашей стороне. Остальные Рубины вместе с князем защищают Башню Наказаний.

– Мастер Вероятностей, где Самуайгр? – Отец прошел, сел в центр шатра и сделал приглашающий жест.

Все уселись вокруг него.

Мы с Брилл выбрали место неподалеку от входа.

– Он вместе с князем Рубин. – Демон, отвечавший на вопрос, остался стоять. – Но он недавно был здесь и оставил ключ от всех дверей Башни Наказаний.

В руках мастера Вероятностей закачался на длинной массивной цепи большой темный, почти черный шар.

– И как вы решили действовать, мастер Стратегии? – Отец оглядел советников и остановил свой взгляд на медленно поднявшемся демоне.

– Князь Рубин закрылся в Башне Наказаний. И хотя он понимает, что эта война им проиграна, но никогда добровольно не отдаст корону. Самуайгр предложил дождаться серединного часа, когда сила князя Рубин будет в упадке и с помощью этого ключа, – мастер Стратегии кивнул на покачивающийся в руке мастера Вероятностей шар, – проникнуть за ограждающий Башню Наказаний щит.

– Отличный план, но с князем Рубин будет очень трудно совладать. Его бесплотная броня защитит его и от оружия, и от воздействия силы.

– Это верно, но я не знаю, что могло бы заставить его снять броню. – Мастер Стратегии обреченно развел руками и сел.

Мастер Вероятностей словно по команде спрятал шар в складках одежды.

– Значит, дождемся серединного часа? – Отец оглядел притихших советников. – Сколько в наличии переходов и сколько это займет времени?

– Хватит на всех Сапфиров и примкнувших к нам воинов Бриллиант, чтобы вынести всех к Башне Наказаний, это если не считать погонщиков фершехров. Но до серединного часа осталось чуть меньше двух пролетов тени на огненных часах. Мы должны поторопиться, князь.

Отец задумчиво нахмурился и поднялся.

– Хорошо. Я понял тебя, мастер Времени. Поторопимся. Проводите меня к воинам и… готовьте переходы! – Он, ни на кого не глядя, направился к выходу из шатра, попутно вызвав огонь, заковавший его в броню.

Вслед за ним все демоны Совета, перевоплощаясь в рогатых чудищ, поспешили покинуть шатер.

Мы с Брилл поднялись последними. Глядя на меняющихся демонов Совета, она перевела на меня растерянный взгляд.

– Слушай, Алекс. Мне стыдно, но я ничего не поняла… Чего это такое сказал тот дядька про время?

Я улыбнулся.

Еще бы! Электронные часы в этом мире пока не изобрели и вряд ли когда изобретут. Не потому что не знают, а просто брезгуют власть имущие пользоваться изобретениями мира смертных. Хотя есть исключения… но пока об этом умолчим.

– В каждом более или менее крупном городе стоят большие огненные часы. За ними следит мастер Времени.

– Ну это я примерно поняла, а сколько конкретно времени он прокуковал?

Брилл, даже не заметив, вызвала броню, но ее любопытство сияло даже сквозь выпуклые желтые глаза шлема.

– Серединный час дня, равно как и серединный час ночи, это по людскому времяисчислению где-то около трех часов. По подсчетам мастера Времени выходит, что сейчас примерно полпервого. Естественно, дня.

– Хм, нет чтобы так сразу и сказать. – Брилл подошла к пологу и шагнула под красное небо. – А то два пролета тени… Черт ногу сломит! – донеслось до меня ее недовольное бормотание.

Тамара

– У-у-у!

Алекс вышел почти вслед за мной, но за те секунды, пока он надевал броню, я насмотрелась таких невероятных костюмчиков, в которых щеголяли демоны, что, если бы осталась на Земле, разбогатела бы на эксклюзивных разработках монстров для Голливуда. Хотя таких чудиков было не много, и держались они особняком.

Выйдя из шатра, Алекс пояснил, что такими эксклюзивными шкурами обладают демоны рода Бриллиант.

Вот интересно, а как выгляжу я?

Воинов Сапфир я распознала сразу. Суккр я видела, только, в отличие от приятельницы Алекса, суккры-воительницы радовали глаз не пышными формами, а острыми шипами в два ряда на спине и на груди.

Да, такая если обнимет…

Рыцарей смерти было больше всего, ну а демоны Совета были сами по себе. Часть из них красовались в броне рыцарей смерти, а часть выглядели как оживший кошмар. Причем Самуайгр и Ваграйл, которые одними из первых поразили меня своей кошмарной броней, выглядели по сравнению с ними как младенцы с погремушкой.

Не дав до конца удовлетворить мое разыгравшееся любопытство, Алекс, услышав откуда-то из-за шатра голос князя, потянул меня за собой. Обойдя огромный полог, я обалдела. До городской стены было недалеко – метров триста-четыреста, но все это расстояние кишело рогато-хвостатым воинством.

– Здесь нет и половины той армии, что сейчас осаждает главную площадь, – с тайной гордостью прокомментировал Алекс, снисходительно поглядывая на меня.

Я равнодушно передернула плечами:

– В принципе, чтобы завоевать победу, достаточно запустить в город Бриллиантов. Они одним своим видом могут довести всех до инфаркта.

Алекс подозрительно хрюкнул и, явно скрывая улыбку, поторопил:

– Пойдем. Сейчас мастер Перемещений будет пробуждать переходы. – Он взял меня под руку. – Или… – Пылающие прорези его шлема оказались напротив моих глаз. – Или останешься здесь? Тут безопасно. А в Шерраххе осталось только захватить Башню Наказаний. Я думаю, с такими-то силами мы в любом случае уже сегодня будем внутри. Так что до завтра успеем тебя короновать.

– Во-первых – нас! Забыл уговор? А во-вторых, никаких «останешься»! Я пойду с тобой! В конце концов, Шеррахх всегда принадлежал королям Бриллиант. А бродяги Рубины его захватили, и я не могу находиться в стороне, когда решается судьба моего города! Моей земли!! Моего мира!!!

Я замолчала, испуганно прислушиваясь к вырвавшимся из моей глотки словам. Перед глазами словно ожили видения – другая армия, с легкостью покоряющая другие города, вереницы шагающих по выжженной земле закованных в цепи рабов…

Будто помутнение нашло! Я потрясла головой в надежде вернуть саму себя.

Алекс же, наоборот, смотрел на меня с какой-то гордостью и… Пониманием?

– Это пробуждается твоя истинная сущность. Пробуждается королева. Твое земное время на исходе. Нам нужно торопиться! А для того чтобы твоя душа не потерялась в череде перерождений, нужно быстрее тебя короновать.

– Брр! – Я схватилась за голову. – Ничего не поняла и одна тут не останусь!

– Да! После того что я увидел и услышал… тебе сейчас действительно нужно быть как можно ближе к короне. Наш главный враг и помощник – время.

Он дернул меня туда, где уже в ряд развернулись пять пыльно-черных воронок-смерчей, и в них, словно в пасти великанов, потекли вереницы воинства Сапфиров.

– Элекз! Друг! – ударил нам в спины радостный окрик.

Обернувшись вслед за Алексом, я узнала в приближающемся к нам циклопе Ваграйла. Подскочив, он обнял Алекса и от души потискал, довольно щуря свой единственный глаз.

Интересно, как он выглядит без брони?

– Живой! – Алекс тоже не остался в долгу, по дружески выбивая его чешуйчатую шкуру.

– Да что со мной будет? Рубинам бы сейчас свои задницы спасти, а не перебежчиков ловить.

– Это да! Забвение и развоплощение от Рубинового князя нам уже не грозят.

– А ты где был-то? Я краем уха слышал, что в Лазури. Правда? – Циклоп с искренним любопытством переводил свой глаз с меня на Алекса и обратно. – И как там? Страшно? А это что за цыпочка? Из Бриллиантов? Познакомь?

– Вагр! Давай я все тебе расскажу, но чуть позже. Допустим, завтра? – прервал его неуемное любопытство Алекс и кивнул в сторону переходов. – Отец зовет.

Переход пугает только вначале. Когда ты стоишь перед этим вихрем и часть тебя еще цепляется за ту землю, на которой ты стоишь, а другая часть уже стремительно рвется туда, где ты никогда не был. Так вот, больше всего пугает, что твои половинки никогда не встретятся, разделенные навсегда неизведанностью перехода.

Ну или о чем-то подобном подумала я, когда, изо всех сил цепляясь за Алекса, смотрела в темноту перехода.

Бесконечная армия быстро таяла в пыльных воронках. Последними шагнули демоны Совета во главе с князем Сапфир, а за ними и мы мгновением позже вышли на красные плиты главной площади Шеррахха.

Дальше путь преградила высокая стена огня, скрывая возвышающееся над площадью, словно слепленное из черно-красных прогоревших углей здание, над высоченным шпилем которого клубилась густая темнота.

– Ой, мамочка! Что это еще за дешевые спецэффекты? – Надеюсь, у меня получилось произнести это с изрядной долей иронии, за которой я пыталась скрыть свой… даже не страх – ужас от увиденного.

– Князь Рубин в гневе! – прокомментировал циклоп и поежился. – Если честно, хочется сбежать! Причем чем дальше, тем лучше!

– Умеет он воздействовать на чувства подчиненных, – кивнул Алекс, даже не поднимая головы, и предложил: – Может, подойдем к отцу и советникам?

Проследив за его рукой, я увидела Вереция в окружении демонов.

– Пойдем, лучше быть к ним поближе! Вдруг что дельное присоветуют: например, как справиться с вашей катастрофой, именуемой князем Рубин. – Я кинула еще один настороженный взгляд вверх.

Прямо нашествие инопланетян!

И бодро двинула к совещающимся демонам.

Алекс меня догнал и остановил, когда я уже собралась беспардонно влезть в их разговор. Я возмущенно обернулась, но промолчала, увидев зверскую рожу подоспевшего Ваграйла.

Затаив дыхание, мы застыли за спинами советников, ловя каждое слово.

– Надо атаковать, не дожидаясь серединного часа! Неизвестно, какие ловушки нас поджидают. Мы можем не успеть!

– Я с мастером Тактики согласен, но нужно еще продумать все варианты, которые могут заставить Рубина снять броню.

– Да когда он в броне, это полный… конец нашим планам!

– Да, мастер Стратегии прав. Мы можем вечность пытаться захватить этот трон!

– Но серединный час…

– И что, мастер Времени? Мечами пойдешь воевать с туманом?

– А я предлагаю идти немедленно и решить все на месте!

– Что ж, я согласен с мастером Вероятностей. Только попав в башню, мы сможем действовать!

– Что ж, где ключ? – Голос Вереция заставил всех замолчать.

Мастер Вероятностей протянул ему черный шар.

Взяв артефакт в жесткую перчатку, князь Сапфир подержал его, словно вглядываясь в непроницаемую черноту, и приказал:

– Всем моим воинам ждать здесь. Когда замок откроется, пройду я, мастер Перемещений, мастер Тактики и мастер Вероятностей. Огненная стена уйдет лишь на мгновение, но нам этого хватит. – Он обернулся к незаметно обступившей его многотысячной армии, и голос его зазвучал, наполняясь мощью: – Затем мы разбудим переходы для всех, чтобы вашими руками, шипами и мечами, вашей силой род Сапфир стал первым и единственным обладателем абсолютной власти Красного мира.

Поднялся такой восторженный визг, крик, рев, вой, что я реально побоялась оглохнуть. Миг, и, повинуясь жесту Вереция, вопли восторга поглотила сосредоточенная тишина. Четыре рогатые фигуры по коридору из уступающих им дорогу воинов неторопливо пошли к огненной стене.

Мы смотрели, как они подходили к преграде. Вереций на вытянутых руках все ближе подносил шар к огню. По мере их приближения пламя тускнело, меркло, а затем золотистой ленточкой втянулось в шар.

Демоны не останавливаясь шагали дальше. Подойдя к ступеням башни, они стали подниматься, как вновь вспыхнувшая стена огня мгновенно скрыла их своим сиянием.

– Алекс, смотри! – Ваграйл затормошил друга, указывая вверх.

Чернота, клубящаяся над шпилем Башни Наказаний, словно стала темнее и… Ниже?

– Она опускается! – не сводя глаз с тучи, пробормотал Алекс. – Нужно что-то делать!

Словно в ответ на это неподалеку от нас завертелся смерч, затем еще один и еще.

– Переходы!

Я смотрела, как оставшиеся демоны Совета стали отправлять в переходы воинов.

– Совет справится и не допустит бессмысленной суеты. Думаю, мы больше поможем там. – Алекс кивнул на скрывающееся за стеной огня здание Башни Наказаний и, посмотрев мне в глаза, крепко сжал руку. – Только, Брилл, будь рядом. Кстати, а где Васиэль?

Я обернулась, только сейчас вспомнив об ангеле. Действительно, что-то давно я его не видела… С самого Инквизеля?

– Может, его миссия уже закончена?

Алекс качнул головой:

– Тогда бы это означало, что твое земное тело умерло. Но если бы это было так, твоя истинная сущность, или душа, не принадлежащая безраздельно этому миру, уже ушла бы. Значит, твой хранитель просто не показывается… Хотя что с него взять? Как всегда трусит!

Он огляделся по сторонам, словно рассчитывая на ответ, и, не дождавшись, потащил меня к ближайшему переходу.

Элекзил

Шагнув в смерч, мы ступили на плиты дворца. Дальше по коридору, перекрывая нам путь и окрашивая стены черной кровью, бились оставшиеся в живых Рубины-защитники с бесконечными реками Сапфиров, текущими из открытых переходов.

– Брилл! – Лязгнули, вырастая, мечи.

– Да, я поняла. – Девчонка послушно вынырнула откуда-то из-за спины. – Я буду рядом!

– Нет, оставайся здесь. Тут безопасно. Все Рубины охраняют подступы к Тронной зале. Мне нужно пробраться туда. – Я кивком указал Ваграйлу на Бриллиант и, не дожидаясь ответа, кинулся на помощь теснившим врагов Сапфирам.

Тамара

– Ну и что? – Окончательно потеряв в рогатой толпе Алекса, я с нетерпением посмотрела на циклопа, тоже не отрывающего жадного взгляда от бойни. – Так и будем здесь со скуки дохнуть?

Он оживился:

– А что делать-то?

– Ну иди помоги им! Может, только тебя там и не хватает?

– А? – Его желтовато-зеленый глаз загорелся азартом, но, словно что-то вспомнив, Ваграйл посмотрел на меня. – А…

– Да что со мной будет? Видишь, вон из переходов новые рогатые полезли, пока их всех покрошат… Короче, меня в обиду не дадут!

– Ам?

Очень содержательная беседа!

– Ну я же вижу, что тебе хочется туда… повеселиться!

Глаз циклопа в растерянности пометался между мной и вновь ожившими воронками переходов.

– Ага!

– Ну так иди!

– А ты?

– С места не сойду! – Я чуть не перекрестилась, но вовремя опомнилась и только клятвенно приложила руку груди. – Буду ждать вас здесь!

Он задумчиво потоптался и ринулся вслед за бегущими по коридору Сапфирами.

Фух!

Я обрадованно проследила за врезавшейся в битву тушей Ваграйла.

Уж лучше стоять одной, чем пялиться на его по-дурацки выпученный глаз. Особенно убийственный в сочетании с вывороченным носом и клыкастой пастью. Не знаю почему, но я даже не представляла его без брони.

Где-то во дворе, за стенами башни, стали раздаваться странные удары, словно великаны гигантскими молотами начали долбить камни площади.

Смерчи переходов вдруг один за другим стали сминаться. Из последнего показалась рогатая башка, слепо повела глазами и вдруг, уставившись на меня, проскрежетала:

– Князь. Передай. Рубин выставил тройную защиту. Мы не можем…

Этот переход тоже начал сжиматься. Голова лопнула мыльным пузырем, и смерч растаял.

Я инстинктивно успела закрыться руками. От увиденного меня колотила мелкая дрожь и захотелось куда-нибудь сбежать, но в то же время какая-то незнакомая часть меня, оценив ситуацию, развернулась и пошла по коридору.

Тем временем Сапфиры довольно далеко оттеснили защитников башни, и теперь шум битвы доносился приглушенно, практически не тревожа. К тому же коридор делал резкий поворот, за которым вся баталия уже практически скрылась.

Что ж, нужно будет просто передать сообщение любому Сапфиру, и, я думаю, его быстро получит Вереций и любой из Совета. Интересно, если переходы уничтожены, как он сможет помочь своим оставшимся на площади воинам?

Погрузившись в мысли, я едва не пропустила темный, практически слившийся со стеной ход.

Хм, интересно, что там?

Я остановилась, прислушиваясь. Вопли битвы доносились теперь как бы издалека, приглушенные звенящей тишиной, льющейся из темной невысокой арки.

Повинуясь какому-то шестому чувству, я ступила в темноту и обнаружила идущие вниз каменные ступени.

Ладно. Я только посмотрю, что там…

Элекзил

Руки стали мечами, уничтожая остатки дворцового войска князя Рубин. Таких же, как и я, рыцарей смерти.

Удар, еще удар. Меня уже давно окропила черно-красная кровь, вот только непонятно, своя или чужая. Чувства обострились, заставляя замечать любое движение. Лезвия мечей равнодушно пронзали чужую плоть, продвигая меня дальше вместе с волной Сапфиров, рвущихся вперед. Лихорадка битвы сделала незаметными легкие порезы, мгновенно заживляемые броней, но тут в плечо, пробив защиту, вгрызлась черная сталь.

Я отшатнулся. Меч перестал терзать плечо и нацелился в горло. Молниеносное движение – и мое лезвие первым нашло сердце Рубина.

Н-да-а, от таких ран не излечит никакая броня. Может, мы даже вместе служили… Удачи тебе в путешествии по внешним мирам, брат.

Стряхнув тело, я отступил за спины Сапфиров. Они шли стеной, не замечая многочисленных ран, приближаясь к заветной Тронной зале. Святая святых князя Рубин.

Тьма и бесы. Рана не опасная, но как не вовремя! Правая рука онемела настолько, что я не мог воспользоваться этим лезвием. Ждать, когда меня излечит броня, долго.

Спрятав лезвие, я убрал броню.

Где-то у меня был исцеляющий огонь.

Найдя небольшой, светящийся золотистым светом шарик, я стиснул зубы и, едва не зарычав, вдавил его в рану. Вскоре туман, стоявший перед глазами, начал рассеиваться. Тиски боли, терзающие плечо, разжались.

Вызвав броню, я взмахнул мечами, с удовольствием отметив, что рана еще отдается легким онемением, но уже не болит.

Меж тем Сапфиры оттеснили Рубинов еще дальше, устлав каменный пол дворца закованными в броню телами. Что ж, скоро от них ничего не останется. Огонь, что живет в каждом жителе Красного мира, уничтожит тела, а горячий ветер, хозяйничающий в этих коридорах, развеет прах, добавив пыли к красным пескам.

Догнав Сапфиров, я влился в бой.

Через два поворота будет Тронная зала.

Осталось немного. Немного!

Тамара

Ступени уходили все ниже, освещенные лишь нервным светом редких, едва тлеющих факелов. Звуки битвы, вначале будоражащие каким-то непонятным чувством вины, сейчас и вовсе исчезли, оставив меня один на один лишь с моими гулкими шагами.

За очередным поворотом, когда я, окончательно струсив, уже собралась возвращаться, ступени привели меня в небольшой коридор, в конце которого манили распахнутые двери. Подойдя ближе, я со смешанным чувством любопытства, восторга и гордости увидела теряющийся в полумраке зал, освещенный лишь огненными бликами, исходящими из огромного, доверху наполненного жидким огнем бассейна.

Вот интересно, куда это меня занесло?

Страха не было вообще. Словно кто-то внутри меня точно знал, куда идти.

Я не заметила, как миновала гостеприимно раскрытые высокие двери. Под ногами блестели черно-красные плиты, ведя меня все ближе к огненному бассейну, в котором бурлящая лава не обжигала, а… Согревала?

Завтра не останется меня. Той, какой я была… Завтра родится кто-то другой.

И уже не я, а кто-то другой, кто жил и правил здесь бездну лет, кто знал этот дворец как самого себя, коснулся одной из десятка одинаковых плит, украшающих бортик бассейна, и легонько погладил.

Два раза к себе, один раз от себя.

Здание вздрогнуло, будто просыпаясь. Бассейн трещиной разошелся на две половинки и медленно разъехался, обнажая под собой простые гранитные ступеньки, ведущие к стоявшему внизу на небольшой круглой площадке черному трону.

И уже не я, а кто-то другой неторопливо начал спускаться, привлеченный блеском драгоценных камней на короне рода Бриллиант.

Элекзил

Еще метр, еще полметра. Черные плиты дворца стали скользкими от пролитой крови. Рубины, жалкой сотней перегородив коридор, с яростью крылатых, защищающих трон Вседержителя, обороняли сейчас последние метры, что оставались до дверей в Тронную залу.

Взмах, и еще одна отсеченная голова покатилась под ноги. Оттолкнув тело, я шагнул вперед, увернулся от лезвий-рук и еще на шаг приблизился к двери… и тут увидел Ваграйла.

Вернее я бы даже не понял, что это он, если бы не одна отличительная особенность его брони, что иногда проявляется у демонов-гончих. А именно длинные, острые и, главное, смертельно ядовитые шипы, что вырастали у него на груди.

Несколько мгновений я тупо смотрел, как эта туша, чуть вырвавшись вперед, с выражением безграничной ненависти в дико вытаращенном золотисто-зеленом глазу, ласково обнимал всех, кто имел неосторожность оказаться поблизости.

Я шагнул назад, и ряды Сапфиров тут же укрыли меня, давая передышку.

Если он здесь, то где Брилл?

Что случилось?

Паника на мгновение опьянила мозг. Не сводя взгляда с рогатого шлема, я снова вступил в битву и начал прорубаться к другу.

Тамара

Пальцы обжег холод драгоценного металла. Камни вспыхнули разноцветными искрами.

Я улыбнулась, разглядывая корону рода Бриллиант. Когда-то самый величественный, наделенный абсолютной властью род снова станет править этим миром.

И только я, наследница крови Тариймаар, смогу сохранить и возвысить этот трон до пришествия истинной королевы Бриллиант. Наш род снова станет абсолютным правителем Красного мира. Только я…

– Здесь живет дух рода Бриллиант. Будь осторожней с этой короной.

Кто, кто это сказал?

От этого мягкого, но властного голоса я словно очнулась, удивленно разглядывая мерцающий в моих руках венец, который только что едва не надела на голову. Стремительно развернулась и припустила вверх по лестнице. Выскочив на плиты залы, я удивленно огляделась.

Стало светлее. Вдоль стен залы ярко горели факелы. Темнота, скрывающая дальнюю стену, исчезла, а в нескольких шагах от меня, одетый в черный балахон, стоял высокий, скуластый, темноволосый парень, внимательно разглядывая меня пронзительно-черными глазами.

– Это я позволил себе тебя предупредить. – Его властное лицо озарила легкая улыбка. – Когда-то я тоже воспользовался моментом и пришел сюда в самый черный для этого рода и города день. Я надеялся, что мне удастся договориться… с ней. – Он кивнул на посверкивающую в огненных бликах корону. – Но она не для меня. Она подчинится только истинной королеве крови Бриллиант. – Он опустил глаза, словно раздумывая. – Со мной она играла несколько столетий. – Холодный взгляд снова приковал к себе мое внимание. – А когда я, очарованный могуществом, что дарила мне эта корона, поверил в свою безграничную власть, тут же был раздавлен ею. Она словно лишила меня рассудка, подчинив и заставив совершать непростительные ошибки, пока я и мой род, на мгновение вознесшийся из самых низов, снова не были превращены в прах на ногах очередного победителя.

Я повертела в руках сокровище и с подозрением уставилась на неожиданного собеседника.

– Кто ты?

Он усмехнулся и развел руками:

– Тот же, кто и ты… Очередная жертва этой игрушки Лучезарного. Когда-то я захватил этот трон. Теперь отдаю…

И тут до меня дошло.

– Ты – князь Рубин?!

– Да. Корона дала мне ту броню, что за столетия власти привыкли видеть мои слуги. И сейчас я даже рад, что эта война избавила меня от нее. – Он снова улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как невыносимо больно быть тенью. Туманом. Иметь все и ничего. Ладно… нужно спешить жить! – Он резко развернулся и зашагал к выходу, но вдруг остановился. – Да! И еще один совет. На будущее… Если почувствуешь, что тебя становится мало и появляется кто-то другой, бросай все, как бы ни было трудно, и беги.

Он снова развернулся к выходу, но не успел сделать и пары шагов, как над нашими головами в разные стороны разъехался потолок и плиты, украшающие бассейн, сложились в воздухе в винтовую лестницу. Зала начала наполняться армией Сапфиров.

Со стороны дверей залу тоже заполонили рогато-хвостатые воины. Они окружили презрительно посматривающего на них князя Рубин и вдруг как по команде расступились.

Я увидела приближающихся к нам Вереция и Алекса. Следом за ними шлепала туша Самуайгра и несколько рыцарей смерти, судя по всему, кто-то из Совета.

Увидев меня с короной в руке, они на мгновение замерли и все разом заговорили:

– Как ты нашла тайный ход?

– Где князь Рубин?

– Это князь Рубин?

– Наверное, думал, что мы не найдем спуск в истинную Тронную залу Бриллиантов?

– Как ты забрала корону?

– Какая разница, как она ее забрала?

– Так надевай! Чего ты ждешь?

– Молчать! – хлестнул властный голос Рубина. – Вы победили, но я еще пока князь. Так дайте мне уйти, а после продолжайте ваши пляски суккр. Хотя на вашем месте я бы не радовался, а рыдал!

– Да, он прав! – прорычал Самуайгр. – Он имеет право с достоинством уйти. – И приказал окружившим их рыцарям: – Проводить этого самозванца в мою тюрьму. В самую дальнюю клетку. Мои слуги знают, какие шикарные хоромы я для него приготовил.

Оглядев всех, князь Рубин задержал взгляд на мне, едва заметно усмехнулся и, не проронив больше ни слова, зашагал мимо расступившихся демонов в распахнутые двери.

Я смотрела ему вслед, изо всех сил стараясь сдержать предательски наворачивающиеся слезы.

– Вот и все. Теперь эта корона твоя! – Ко мне подошел Алекс. Взглянув на него, я заставила себя улыбнуться и кивнула. – И у нас даже еще есть время!

– Да! Почти целый красный день. – Вереций тоже не отказал себе в удовольствии подойти ко мне. – И поэтому предлагаю провести обряд коронации по всем правилам. А именно в серединный час ночи.

Я только пожала плечами. Перед глазами стоял свергнутый князь. Что-то неправильное было в финале его правления. Что-то настораживающее…

– Что ж, если будущая королева не против… – Вереций вежливо забрал у меня корону и кивнул Алексу. – Готовьтесь к обряду. Отведи Бриллиант. Ей нужно отдохнуть.

Не противясь, почти не замечая происходящего, я, погруженная в мысли, позволила себя увести.

Покои, в которые меня привел демон, судя по всему, оказались королевской спальней. Среди большого зала стояло роскошное ложе, покрытое блестящей серебристой тканью. В углу, плескаясь пламенем, ярко горел очаг.

– Отдохни. – Он усадил меня на кровать и развернулся к выходу. – А я прикажу прислужникам принести еду.

– Останься! – Обхватив плечи, я поежилась.

Броня! Я даже не заметила, как сняла ее. Кажется, это входит в привычку.

– Мне нужно идти. – Алекс улыбнулся. – Нужно помочь подготовиться к обряду.

Я встала, подошла к нему и заглянула в глаза.

– Алекс, ты не забыл о своем обещании?

– Не забыл.

– Ты станешь князем?

– Обязательно!

Я улыбнулась и, помедлив, спросила:

– А что будет с князем Рубин?

Демон пожал плечами:

– Ты же слышала, Самуайгр позаботится о нем.

– А давай его отпустим?

– Что? Отпустить князя крови? Чтобы через тысячелетие он снова возродил свой род и напал на наши земли? Вспомни, что он сделал с твоим родом! С моим отцом! – Тяжело дыша, он уставился на меня гневным взглядом. – Забудь этот бред! Ты принадлежишь не только себе, но и своему роду и уже не имеешь права на ошибку! К тому же он проиграл.

Я отвела глаза:

– А мне показалось, что это не он проиграл, а мы.

Алекс вдруг обнял меня.

– Тебя мучает тоска, что ты сделала что-то неправильно, что ты делаешь ошибку? – Он улыбнулся. – Успокойся. Это всего лишь его чары, направленные на тебя. Нужно подождать. После его развоплощения они исчезнут, и ты сможешь реально оценить сложившуюся ситуацию. Только не спеши оценивать ее сейчас. Реальностьпока искажена. – Подняв мой подбородок, он легонько коснулся губами моих губ. – Мне нужно идти. В полночь я вернусь.

И, не прощаясь, вышел.

Вот так!

Нужно идти!

А то, что мне одиноко, тоскливо и страшно в этом мрачном зале – никого не волнует!

Я уселась на кровать.

Снова и снова переживая сегодняшний день, я пришла к выводу, что князь Рубин прав. Еще не поняла в чем, но прав. И от этого хотелось выть.

– Э-эй! – Услышав осторожный голосок, я даже не сразу осознала, что он прозвучал не в моих мыслях, а наяву.

Я резво обернулась и застыла, удивленно разглядывая лысое рогато-грудастое чудо.

У двери стояла суккра. Не воительница, а та, что в самом начале моих приключений, заметив мой потенциал, пыталась привлечь к «труду».

Девушка (если только к этому созданию можно применить это слово) оглядела коридор, юркнула в комнату и плотно закрыла створки дверей.

Не сводя с меня настороженного взгляда, она приблизилась.

– Бриллиант? Наследница Эллеайз?

Я кивнула, продолжая ее разглядывать. Что-то знакомое было в ее приторно красивом, будто нарисованном личике.

– Ты должна меня выслушать! – Высокая грудь, обтянутая блестящей тканью, быстро вздымалась, выдавая волнение. – Потом будет поздно! И я никогда не прощу себе, что даже не попыталась все изменить.

Интересное начало.

Я приглашающе подвинулась и похлопала ладонью рядом с собой.

– Садись. Говори. До серединного часа я совершенно свободна.

Задумчиво почесав между рожек, суккра неуверенно присела на краешек кровати, рассматривая меня ярко-зелеными глазами.

Молчание затянулось и начало меня злить.

– Ну? Если есть что сказать – говори, нет – выход там же, где и вход!

Не отводя от меня глаз, она вдруг покачала головой и поднялась.

– Нет. Ты права. Зря все это. Я ухожу.

– Стой! – Я вскочила и шагнула к ней. – Ну уж нет! Так не пойдет! Быстро говори, зачем пришла! И… мы знакомы?

Смерив меня недобрым взглядом, девушка усмехнулась:

– Можно сказать и так. Я – Марьега. Хозяйка дома отдохновения. Мы встречались всего один раз, и я не оскорблена тем, что ты меня не помнишь.

Ну конечно! Естественно, что я решила, будто мы знакомы! К тому же в ту единственную встречу мне показалось, что их с Алексом связывают несколько иные, чем просто дружеские отношения.

В душе червячком завозилась ревность.

А может, я просто все это придумала?..

Наткнувшись на ее внимательный взгляд, я заставила себя улыбнуться:

– Да, конечно! Я вспомнила тебя, Марьега! Благодаря маскировке Алекса ты приняла меня за суккру.

Она вернула мне ехидную улыбку:

– Да, я сваляла дурака! Ведь знала же, что Элекзил никогда не позволит себе сомнительного знакомства с дешевой суккрой. Увидев тебя на пороге моего дома, я насторожилась, но не догадалась. Да и кто бы смог подумать, что ты – будущая королева Бриллиант? Глупо вышло…

Я рассмеялась и успокаивающе махнула рукой:

– Глупо, да, но… забудь!

– Забыть? А что именно? Что из-за тебя я никогда не буду рядом с Элекзилом? Что ты лишила меня всего?

Глядя в ее горящие ненавистью глаза, я даже отступила на шаг. Мало ли из какой психушки она сбежала.

– Эй, гражданочка, а чего всего-то? На публичный дом твой не зарюсь, в конкурентки не набиваюсь. Чего еще тебя можно лишить? А на конкурс королев ты бы и сама не попала! Формат не тот!

– Да, ты права. Я бы никогда не стала королевой, уступив это место Элекзилу. Он – истинный король этого мира! – Шипя, как бешеная кошка, суккра подскочила ближе. – А меня бы устроило место его фаворитки. Любимой и единственной.

– Ха, я же говорю – формат не тот! Мелко плаваешь! А Элекзил и так будет королем и… моим мужем! Или, может, ты с чем-то не согласна? – Глядя в побледневшее лицо Марьеги, я с хрустом размяла кисти. И не таким рога обламывала! – К тому же мало ли у кого что с кем было? Как известно, не бывает некрасивых женщин!

– Элекзил всегда любил и будет любить меня! – угрожающе ощерилась она сантиметровыми клыками.

– Ха, вот это самомнение! – Я обидно рассмеялась. – Чтобы Алекс влюбился в тебя? Тетя, ты себя в зеркало-то хоть раз видела? И вообще, где факты, доказательства?

Она вдруг прищурилась. Ее пухлые губы разошлись в торжествующей улыбке.

– Тебе нужны доказательства? Ну хорошо! Слушай. Элекзил, отправляясь в мир смертных, как-то оставил мне на память свой голос. – Она вытащила откуда-то маленький темный шарик, что-то шепнула, и в тишине княжеской спальни зазвучал такой близкий и такой чужой голос Алекса:

– Да потому, что ты, Марьега, моя любимая и единственная подруга, действительно мне очень дорога… Сама посуди, мы так долго вместе… Как я смог бы тебя предать? Ты единственная, кто мне дорог!

Тишина, наступившая после, оглушила.

Искренность, звучавшая в этих коротких фразах, острым стилетом била прямо в сердце.

– Конечно же он останется с тобой. Потому что ради своего рода он пойдет даже на такой союз, но он никогда не забудет меня. В конце концов он тебя возненавидит.

Покатав на ладони черный шар, хранивший голос Алекса, Марьега вдруг развернулась и пошла к выходу. Я молча смотрела, как за ней захлопнулись двери.

Усталость навалилась бетонной плитой, мешая дышать.

Да. Я устала! Господи, как же я устала!!! Помоги мне…

– Гм, я, конечно, не Господь и такими темпами даже ангелом-то скоро быть перестану, но, может быть, я тоже смогу тебе чем-нибудь помочь? По старой памяти?

Украдкой смахнув злые слезы, я обернулась.

На кровати, позади меня, по-восточному скрестив ноги, восседал Васиэль. Как всегда в белом балахоне, белых штанах и белых тапочках.

Внимательно оглядев мою физиономию, он стер с лица ехидную улыбку:

– Что, как всегда не вовремя?

Я плюхнулась рядом с ним.

– Иногда мне кажется, что вся моя жизнь – не вовремя!

– А я что зашел… – Ангел вздохнул и потупился. – Попрощаться. Ночью родится новая королева, а у нее, сама знаешь, не будет ангела. Это привилегия смертных. – Он незаметно скользнул с кровати. – Так что желаю тебе всего и побольше. Я бы, может, еще и повоевал за тебя, но, увы, совсем не осталось времени. – Ангел развел руками и эффектно начал таять.

– Вась.

– Что? – Этот мерзавец тут же стал видимым и с интересом поглядывал на меня.

– А ты сможешь выполнить на прощание одну мою просьбу?

Он неуверенно пожал плечами:

– Наверное. А что за просьба?

Я помедлила с ответом.

– Мне нужно кое-что сделать, вернее узнать, до того как на меня наденут корону.

Васиэль заинтересованно шагнул ближе:

– Ну говори. Чего ты хочешь?

– Перенеси меня в тюрьму?

– Че-го? Томочка, а может, тебе лечь поспать, и все пройдет?

– Вась. – Я подошла к нему вплотную и посмотрела в глаза. – Это не шиз и не бзик. Мне нужно увидеться с Рубином. До моей коронации. Нужно кое о чем узнать, но, сам понимаешь, нужно это сделать так, чтобы ни Алекс, ни Вереций ни о чем даже не догадались!

– Если честно, не понял, зачем тебе это нужно, но если ты просишь – помогу! К тому же его заперли не в тюрьме. Князя Рубин отвели в комнату ожидания, как раз рядом с залом мастера Обрядов. Уж не знаю, что там случилось, но в свете грядущих событий мне кажется, существовать ему в этом мире до серединного часа. Развоплотят как пить дать! – Ангел обошел вокруг меня. – Я бы развоплотил. А почему нет? Смотри, как все гладко выходит: род Рубин обезглавлен и практически перестает существовать. Род Бриллиант в полном подчинении, да еще и слезно упрашивает принять корону и… Оп! Сапфиры в дамках! Неважно, кто станет правящим князем, самое главное – абсолютная власть на все времена! Прямо как по нотам!

Слушая Васиэля, я невольно вспомнила Марьегу.

А может, все действительно так и есть? И лишь я, влюбленная дура, вижу все в ином свете? Как узнать? Как проверить?

– Вась, хватит с меня уже твоих умозаключений! Если можешь помочь – помоги. Нет – проваливай!

Ангел обиженно засопел:

– А чего на правду-то обижаться? За что боролись… Ладно! Хватит время терять, у нас его и так нету. Иди ко мне!

Он развел руки в стороны, и его охватило нестерпимое сияние. Я шагнула к нему.

– Ближе.

Еще шаг.

Когда я уткнулась носом ему в грудь, он вдруг укрыл меня руками-крыльями, словно одевая в свет, и мы исчезли. Растворились в обступившей нас пустоте.

Миг.

Вечность.

И все закончилось.

Ангел выпустил меня из объятий, и я оказалась в большой комнате. Пустынной и сумрачной. Освещенной только закатным красным светом из узких бойниц.

Хотя нет. Не пустынной. Из тени, разлитой у стен, навстречу нам поднялась фигура.

– Ну вы тут пока общайтесь, а я покараулю в коридоре на предмет появления демонов. – Кивнув на закрытые двери, Васиэль растаял.

Я удивленно хмыкнула.

Общайтесь! Надо же какие мы вежливые! Чего это с ним?

Невольно пожав плечами, я пошла к ожидающему меня демону.

– Зачем ты пришла?

Этот вопрос заставил меня остановиться.

– Я… Мне… – Действительно, зачем? – Сегодня днем ты ведь хотел меня о чем-то предупредить? Я чувствую… знаю! О чем?

Я не отрываясь смотрела в его лицо, пока он неторопливо приближался.

– Зачем? – Его губ коснулась ласковая улыбка.

– Что зачем? – Я недоуменно похлопала ресницами.

– Зачем мне тебе помогать? – Он подошел ко мне, и я ощутила на щеке холод его пальцев. – Пойми, это не Лазурь и даже не ваш мир смертных. Это – Красный мир, где никто не пошевелит пальцем за идею. Поэтому начнем сначала: зачем ты пришла?

– Хорошо! – Гордо вскинув голову, я улыбнулась. – Я пришла узнать у тебя то, что ты считаешь нужным мне рассказать в обмен на твою свободу! Но я подарю ее тебе только в том случае, если твоя информация будет мне интересна! Сам понимаешь, мы в Красном мире!

Теперь его улыбка стала задорной. Не отводя пристального взгляда от моих глаз, он восторженно качнул головой.

– Ты замечательная ученица! Как жаль, что все вышло не так, как я задумал. Кто знает, что было бы теперь… – Он посерьезнел. – Итак, что тебя тревожит? Говори.

И я, повинуясь его приказу, поспешно начала:

– Сегодня мне показалось, что корона будто примеряла меня к себе. А еще я не могу забыть то, что ты сказал: если я почувствую… почувствую, что меня осталось мало. Бежать! А я, только взяв корону в руки, поняла, что меня практически не осталось! И ведь я еще даже не королева! – Я очнулась, понимая, что мертвой хваткой вцепилась в его руку, и, заметив его внимательный взгляд, разжала пальцы. – Я не хочу становиться королевой. Я чувствую, что пропаду, исчезну! Вместо меня появится кто-то другой!

Князь спрятал руки за спину и улыбнулся.

– Элекзил не ошибся. В тебе действительно течет Наследная Кровь Бриллиант, но ты не избрана этой короной. Кстати, после коронации, ты не ошиблась, действительно появится кто-то другой, с чьей помощью корона снова будет править, дожидаясь свою королеву. А ты – исчезнешь.

– Я не хочу исчезать!

Но князь меня словно не слышал:

– Когда я только завладел это короной, я слышал навязчивые строки, которые сводили меня с ума днем и ночью, но с годами они стали тише и незаметнее, пока, как мне казалось, не исчезли совсем. Но только сейчас, сняв корону, я стал от них свободен. – Он помолчал.

– Но я ничего не понимаю! Чем мне это стихотворение должно помочь?

– Я думаю, что это как-то связано с истинной королевой. Ее возвращение предсказали мне мудрейшие, и именно по их совету я заставил Элекзила пойти за ней, но он привел тебя…

– Может, это как-то связано?

– Может, связано, может, нет, жаль, не слышал вашу беседу, – перебил меня голос Васиэля, – но выяснить это тебе предстоит потом. Нам надо уходить. Сюда идут! Уходим.

– А как насчет меня? – Князь Рубин вежливо мне улыбнулся.

– Я не отказываюсь от своих слов. – Я посмотрела ему в глаза. – Мы поможем тебе бежать.

– Мы?! – возмущенно подпрыгнул Васиэль. – Я под этим бредом не подписывался!

– Я подписалась. И если ты не поможешь ему бежать, помогу я. Не знаю как, но я сдержу свое слово.

Васиэль обреченно вздохнул:

– Надеюсь, ты получила действительно нужную информацию, потому что дарить свободу князю Рубин очень опрометчиво!

– Я сказал то, что действительно важно! – холодно хлестнул голос князя. – Сама решай, стоит ли это того, чтобы меня отпустить.

– Ой, Томочка, зная твоего сумасшедшего Алекса, я бы очень хорошо подумал! Он же меня потом под боком у Вседержителя достанет!

– Я не прошу свободы Красного мира. – Голос князя мгновенно остудил истерику ангела, возродив тишину. – Мой род почти мертв. Оставшиеся в живых женщины и дети не покинут Шеррахх, дабы в будущем растворить кровь Рубин в крови очередных завоевателей. Да и Сапфиры рано или поздно нашли бы меня, как бы хорошо я ни спрятался.

– Ладно! – Васиэль подошел к нам. – Тогда проще. Выбирай между Лазурью и миром смертных.

– Боюсь, Лазурь в скором времени запылает, если там поселюсь я. – Князь невесело усмехнулся, оглядел нас и решил: – Я выбираю мир смертных.

– Фух! Слава богу! А я так боялся, что ты выберешь Лазурь.

– А что мне там делать? Лазурь – это скучно! Разве что восстания против Вседержителя поднимать? Нет, я ухожу на Землю. Несколько десятков лет, и я снова вернусь в Красный мир, только к тому времени обо мне забудут.

– Что ж, тогда тебя ждет Арка Мечей. Пойдем, я провожу тебя. – Ангел, паря в воздухе, поплыл к дальней стене.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, зашагали следом.

У стены Васиэль остановился и коснулся серых камней. Скрежет наполнил залу, заставив нас отступить.

– Прошу! – Он приглашающе махнул рукой, исчезая в полумраке открывшегося проема.

Скользнув за ним, мы оказались в большой круглой зале, в центре которой, будто впаянный в темные плиты пола, сиял яркими гранями светящийся изнутри белый камень. За ним у стены была арка.

– Никто, верно, и подумать не мог, что князь Рубин настолько не захочет развоплощаться, что даже выберет мучительный переход в мир смертных. Иначе они бы не оставили меня ждать серединного часа в такой непростительной близости от Арки Мечей. – Рубин неторопливо пересек залу и остановился у изогнутой конструкции, верх которой украшали серебристые лезвия. Разглядывая этот ужас, он, помедлив, обернулся ко мне. – Что бы ты ни выбрала, девочка, сделай так, чтобы твой выбор всколыхнул это красное болото!

Его лицо озарила улыбка. В следующее мгновение он шагнул в арку. Лезвия упали.

Я отвернулась.

– Васиэль, а если я захочу вернуться домой, мне тоже нужно будет через это пройти?

Руки ангела утешающе легли мне на плечи.

– Да. Но только если ты утратишь свое земное тело и пройдешь обряд коронации.

Я посмотрела на него и решилась:

– Может, то, что я сейчас скажу, глупо, но я боюсь. Боюсь смерти, боюсь Алекса, его власти надо мной, но больше всего я боюсь исчезнуть навсегда. И боюсь что это «навсегда» произойдет уже этой ночью… Верни меня на Землю?

Глаза Васиэля широко раскрылись.

– Ты хочешь сказать, что согласна уйти? И согласна прожить земной век? Снова испытать собственную смерть и если вернуться сюда, то обычной суккрой?

– Вась, – я поняла, что еще чуть-чуть, и у меня начнется истерика и первым от нее пострадает этот самодовольный ангел, – не утомляй меня вопросами. Я не знаю, чего хочу, поэтому выберу то, что меня пугает меньше всего.

– А Алекс?

Я поморщилась, рассматривая пол.

– Найдет счастье в объятиях рогатой красавицы. – Я подняла глаза на изумленного Васиэля. – Так что? Ты мне поможешь или нет?

– Конечно, Томочка! Хотя мне жаль, что все так, но… Конечно, я помогу! – Ангел, не скрывая восторга, чуть не кинулся мне на шею.

Ну конечно… жаль ему! Не это ли было его конечной целью, которую он ждал всю вечность?!

– Тогда сделай это прямо сейчас! Мне кажется, я больше ни мгновения не смогу находиться в этом мире. И… – Я покосилась на Арку Мечей и, стараясь не замечать его радостно горящих глаз, попросила: – Пожалуйста, сделай так, чтобы воспоминания о моих приключениях не тревожили меня в психбольнице.

– Доверься мне! Этот кошмар ты не увидишь даже во сне! – И, вспыхнув нестерпимым светом, он встал у меня за спиной.

В коридоре послышались встревоженные голоса.

Обняв, он прижал меня к себе, и я поняла, что взлетаю. И тут в проем двери посыпались темные фигуры. Кажется, я успела увидеть Вереция, прежде чем меня забрал из этого мира клубящийся переход, открытый ангелом.

ЭПИЛОГ

– Девочка моя! Солнышко, ласточка! Отец, налей мне корвалолу! Да лей уже, что, краев не видишь?

– Ты уже уничтожила годовой запас корвалола в этой больнице! Ты уверена, что врач позвонил тебе и сказал, что наметились какие-то сдвиги?

– А ты думаешь, мне это приснилось?

– Ну, после таких доз корвалола еще и не такое приснится!

Я проснулась и, не открывая глаз, слушала перебранку родителей. Немного болела голова.

Ну конечно! Хорошо, что она НЕМНОГО болела, после этакого количества спиртного, выпитого на дне рождения Элки!

Ох черт! Уже, наверное, грымза сообщила им о моем вчерашнем фортеле с увольнением! Ну конечно! И они пришли с утра пораньше читать мне нотации!

– Доченька, открой глазки! – Какой у маман голос встревоженный! Не к добру! – Дорогая, не притворяйся! Я знаю, что ты меня слышишь!

Вот блин! Если мамочка чего-то хочет, она даже мертвого оживит! Да с другой стороны, ну не съедят же? Послушаю нотации…

Я невольно скривилась (нотации с похмелья – что может быть ужаснее?), что тут же было замечено мамой.

– Томочка! Доченька! – На моих щеках и лбу запрыгали ее губы и кудри.

От неожиданности я распахнула глаза и тут же зажмурилась, ослепленная яркими солнечными лучами. Мозг успел отметить, что лились они не с моего балкона…

Гм, странно, где это я? Ну надо ж было так напиться! А может, у Эллы осталась? А откуда тогда здесь мои родители? Хотя с них станется приехать куда угодно! Вообще-то нет, не похоже! Откуда в ее хрущевке такие огромные окна?

– Боже, как ты нас напугала! – Мать обняла меня так, что глаза раскрылись сами.

– Надежда, отстань от нее! Она, наверное, и в себя-то так долго не приходила, потому что знала, какую корвалольную истерику ей предстоит вытерпеть! – проворчал где-то рядом голос отца. Как всегда в своем духе! – Прекращай, говорю! Задушишь дочь!

Она и вправду, словно испугавшись, тут же отпустила меня и уселась рядом, тревожно всхлипывая.

Я изумленно моргала, переводя взгляд с отца на мать и обратно.

– Мам, а что случилось? – Говорить мешали какие-то трубки.

Рука невольно потянулась, чтобы их убрать.

– Не трогай! – тут же вскинулась мать и, заметив мой ошалевший взгляд, ласково поправилась: – Не трогай, дорогая! Ничего с тобой не случилось!

– Ага, всего лишь попала в аварию. – Отец покривился. – Этакая легенькая авария – и две недели в коме!

Отец не любил вранье и скрашивать правду жизни не стал даже ради единственной дочери.

Что ж, оно радует! Мать с год ходила бы вокруг да около, а потом наплела бы такую слезливую историю с хеппи-эндом, от которой бы стошнило даже рьяного поклонника мексиканского «мыла».

– Ну что ты говоришь! – Мама все же попыталась «сберечь нервы бедной девочки». – Побереги нервы бедной девочки!

Я не удержалась от улыбки, прислушиваясь к своим ощущениям. Н-да-а, а ведь по моему самочувствию даже и не скажешь, что побывала в аварии! Так, слегка ныл висок.

– Она должна знать все как есть!

Ну вот! Начинается! Я перевела взгляд на отца. Он замялся и, немного сбавив тон, продолжил:

– Такую аварию пережить! Теперь бояться нечего! Раз очнулась – жить будет! Да, Томулька?

Я только пожала плечами и криво улыбнулась.

Ничего не помню! Ни-че-го-шеч-ки! Последний эпизод в моей памяти был о том, что я танцевала с кем-то на празднике у Элки.

И ВСЕ!

Какая авария? Где?

Может, я все же по пьяной лавочке поперлась ночью домой?

С меня станется!

Или, может, кто-то из гостей собрался домой и захватил с собой меня? А так как там все были на машинах и пьянее водки, то вывод напрашивается сам собой!

Ничего не помню!

– Мам, а я действительно здесь уже две недели загораю?

– Для меня это время – вечность, дорогая! Тебя нашли в субботу утром в разбитой и обгоревшей машине абсолютно целой! Просто невероятно! Совершенно непонятно, почему ты так долго пролежала в коме. Врачи говорят – шок! Такое бывает, когда мозг пытается от чего-то защититься или удар в висок сделал свое дело.

Я неуверенно коснулась ноющего виска:

– А водитель? Где тот, с кем я была в машине?

Родители переглянулись.

– В том-то и дело, что в машине, кроме тебя, никого не было! – Отец развел руками. – Но нам обещали это выяснить.

– Значит, нужно было спросить у Элки! Она должна же что-то знать. – Я попыталась приподняться на локте, но голова закружилась, и пришлось рухнуть на подушку.

– Должна, но сказала, что ничего не знает! Всех твоих коллег, кто был на этом сборище, допрашивали, и не раз! Никто ничего не видел и не помнит!

– Кстати, Томулечка, насчет работы не переживай! Наталья Михайловна ждет тебя.

– Как ждет? – От такой новости я все же села.

– Ну авария, болезнь! Она все понимает. Так что, как только поправишься, можешь выходить!

– Но я уволилась!

Мама недоуменно поморгала, и в палате колокольчиком зазвенел ее смех:

– Ха-ха-ха! А вот это тебе точно привиделось! Конечно нет! Она тебя так хвалила, и твои проекты! Кстати, стажировка твоя закончена, и она собирается предоставить тебе место составителя рекламы на главной полосе «Вечерних новостей». И, естественно, она собирается удвоить тебе оклад и увеличить процент! Так что быстрее выздоравливай.

Я слушала маму с открытым ртом.

Вот не было печали! Права была Элка – не уволила! А может, снова уволиться?

Хотя – не самая плохая работа! К тому же оклад повысили…

И тут меня словно током ударило.

– Мам, па, а Васька? Он у вас? Вы его забрали?

Мать как-то странно потупила глаза, и за нее ответил отец:

– Мы пришли к тебе в тот же день, но его нигде не было. А на кухне форточка открыта. Ну мы подумали – может, сбежал? Все обыскали.

На глаза навернулись слезы. Как я буду жить без своего Васиэля?

Я всхлипнула.

– Томочка, мы тебе нового купим! – тут же бросилась успокаивать меня мать.

– Мам, я не хочу нового! Я хочу то белобрысое чудо, что было у меня-а-а!

– Господа посетители! Вам пора. Вы тревожите больную! – На пороге замаячила грозная медсестра. – Вы и так уже довольно долго здесь находитесь! Приходите завтра. А сейчас предоставьте врачам осмотреть больную. Завтра вы сможете узнать результаты ее анализов, и вам покажут снимки височной доли.

– Хорошо-хорошо! Мы уже уходим. – Отец поднялся первым. – Ну, доча, ты того, держись! А мы завтра придем. Пошли, мать!

Буквально оторвав от меня всплакнувшую маман, он бесцеремонно выволок ее в коридор.

Не буду описывать, что со мной творили врачи, стремясь найти хоть малейшую зацепку для того, чтобы запереть еще на месяц. Но увы!

Кроме легкой гематомы, рогом красующейся на моем лбу, ничего смертельного у меня не нашли и только развели руками. Продержав для порядка неделю, выписали.

Родители торжественно привезли меня в родную квартирку, обращаясь со мной так, словно я была вазой династии Мин, фиг знает какого года выпуска.

Отец сам открыл дверь и, вручив мне ключи, подмигнул.

– Прошу! Мать вчера весь день твои хоромы вылизывала и холодильник забивала. Так что… Давай заходи. Чаем напоишь, да мы поехали!

Я улыбнулась смущенно зардевшейся маме, толкнула дверь… и меня чуть не сбил несущийся ко мне откуда-то из кухни отощавший, голодный и оттого злющий Васька.

– Васиэль! – Я наклонилась и сгребла его на руки. – Как же я по тебе соскучилась!

– Ага, давно не виделись! – послышалось мне в его мяве.

Я вытаращила глаза:

– Что?!

– Дорогая, что случилось? – Родители, заглядывая в коридор, топтались на пороге.

– Ничего, мам! Васька нашелся. – Не выпуская его из рук, я шагнула в коридор и нервно улыбнулась родителям.

Ага, сейчас только скажи им о своих галлюцинациях – снова в больницу упекут!

– Вась, Вась! – Мать, убедившись в реальности зверя, полезла к нему обниматься. – Где ж ты пропадал, котеночек мой?! А отощал-то как!

Я не сводила глаз с его мечущегося хвоста, когда она возжелала взять кота на руки.

Сейчас как обложит мою родительницу матом! Ой, чувствую, в одной палате лежать будем!

Но мои страхи оказались напрасными.

Оказавшись у нее на руках, он, только изредка пофыркивая, хрипло мяукнул.

Фу-у! Значит, показалось!

Я улыбнулась.

Дома!

* * *

Тронная зала Башни Наказаний города Шеррахха

– Отец! Это не наша земля и не наша корона! Я не хочу, чтобы ты принял Бриллиантовую корону Всевластия.

– Ты прав. Сапфиры всегда были сильнее на своей земле. Вообще-то я хотел оставить здесь наместника и вернуться в Крак-шер. Нужно восстанавливать город. И если честно, я думал, что сейчас, когда ушла Бриллиант, корону абсолютной власти примешь ты. Ты станешь достойным князем. А я довольствуюсь короной Сапфиров и присягну тебе на верность.

– Гм… Не то чтобы я не желал… только не сейчас. Вначале я бы хотел узнать, почему ушла Брилл. – На дне черных глаз говорившего вспыхнули фиолетовые блики.

В Тронной зале Башни Наказаний теперь не было удушающей темноты. Полыхала впервые за сотни лет наполненная огнем громадная чаша, заставляя бликами искриться грани громадного белого камня, будто впаянного в темные плиты пола.

– Мне кажется, причина кроется в ее смертном теле. Оно оказалось сильнее, плюс нашептывания крылатого. Девчонка просто струсила. Конечно, не обошлось и без чар Рубина.

– В том-то и дело! Мы не можем знать наверняка, но мне кажется, она неспроста пошла к Рубину… Она что-то у него узнала. Я хочу выяснить, что случилось в тот вечер! Что заставило ее уйти? Это может быть очень важным.

– Но… ты же не вернешься за ней на Землю? Пообещай мне это!

– Я должен. Я чувствую, что игра не закончена. – Говоривший посмотрел вверх и усмехнулся. – И мы с Брилл тут не последние фигуры…

Новосибирск

Сентябрь 2008

Татьяна Форш Игра Лучезарного

Моему отцу, Шолькину Алексею Никитовичу, посвящается

В книге использованы стихи автора.

Пролог

Власть. Над целым миром. Все расы демонов в абсолютном подчинении и поклонении. Заманчиво?

Рогатая фигура рыцаря смерти вылепилась из шевелящихся теней коридора, замерла на пороге и решительно нырнула в багровые отсветы Тронной залы.

Здесь все осталось так же, как и было в тот день, когда сбежала Брилл. По-прежнему горел жидкий огонь в расколотом надвое древней магией Бриллиантов бассейне. По-прежнему танцевали на стенах тени от пламени факелов, и, по-прежнему сияя древними самоцветами, лежала на скрытом в углублении черном троне корона Лучезарного.

До конца красного цикла осталось чуть меньше двух десятков красных дней. А после – коронация. Отец будет очень рад видеть его на троне Бриллиантов.

Сердце глухо ухнуло в висках.

Корона манила, звала… тревожила.

В конце концов! Чего он боится? Это всего лишь корона. Символ власти. Игрушка Лучезарного.

Он вызвал огонь, скрывший броню, и легко спустился по каменным ступеням к черному трону.

Его власть!

Пальцы скользнули по самоцветам.

Его корона!

И тут невероятный страх сжал сердце. Боль пронзила все тело, выкручивая жилы, и, уже теряя сознание, он услышал слова…

* * *

Под подушкой нудно наигрывал, исполняя роль будильника, мой новенький сотовый телефон, подаренный мамой.

Продрав глаза, я нашарила это чудо техники, потыкала в кнопки, и в комнате наступила тишина.

Черт! Сегодня же первый рабочий день после моих незапланированных каникул! Да-да, только я могла так уйти в отпуск. Банальная история: уволилась с работы, чтобы попасть на день рождения к подруге, а попала в аварию!

Провалялась в больнице месяц. И вот, поддавшись на уговоры родителей и обещание увеличения оклада со стороны моей ненавистной шефини, я все же согласилась вернуться в отдел рекламы.

Боже, как не хочется!

С тяжким вздохом я зарылась в воздушное одеяло.

Интересно, что же мне снилось? Осталось ощущение чего-то невероятного, фантастического!

От напряжения даже заныл висок.

Ну и ладно! Не вспоминается – и не надо!

После того как очнулась в больнице, я вообще перестала видеть сны.

Вернее, не так! Конечно же я их видела, но после пробуждения ничего не могла вспомнить.

Элка говорила, что это следствие травмы и шока и что в один прекрасный день, вернее ночь, все пройдет. Даже притащила мне гору литературы на эту тему. Я все понимала, но… каждое утро, просыпаясь, чувствовала, как какая-то часть моей жизни бесследно растворяется в лучах рассвета.

Взглянув на телефон, я вздохнула. Стрелки неумолимо приближались к восьми.

Что ж, пора вставать.

Я приподнялась, с умилением разглядывая привалившегося к моему боку кота. Все польза – хоть грелкой работает по ночам.

– Вась… Васька? – Я почесала его за ухом.

Кот недовольно открыл один глаз, смерил меня царским прищуром и снова изобразил здоровый сон.

Ну и ладно.

А что ему еще делать?

Счастливчик!

Соскочив с кровати, я понеслась умываться.

Настойчивое пиликанье телефона я расслышала, только когда выключила воду. Сдернув с веревки в коридоре джинсы, я, пытаясь их надеть, припрыгала в комнату и нашарила под одеялом трубку.

– Да?

– Том? Ты на работу сегодня идешь? – В ухо ворвался голос Элки.

– Да иду, иду! Уже одеваюсь!

Пожалуй, главной причиной моего согласия вернуться в рекламный отдел была именно она. Каждый день, пока я изображала из себя жертву катастрофы, подруга звонила мне и не давала пропасть со скуки.

– Ты уже выходишь? – дотошно поинтересовалась она.

Застегнув джинсы, я отодвинула дверцу шкафа и не глядя вытащила первую попавшуюся блузку. А не слишком цветастая? Глубокий вырез?

Я кинула взгляд за окно, на яркое солнце.

Плевать! В конце концов, почти середина лета!

– Ага, скоро выхожу! – чересчур радостно сообщила я и, подхватив Ваську, понеслась на кухню.

– Ясно! Только проснулась, – констатировала она и, хихикнув, предложила: – Давай я тебя у остановки встречу? Я на такси. Но если опоздаю, обязательно меня дождись!

– Хорошо! Дождусь! – похлопав глазами, пообещала я уже в тишину трубки и распахнула холодильник.

Чтобы Элка опоздала?! Сегодня явно что-то случится!

Вытащив из «вечной мерзлоты» остатки мойвы, высыпала ее в миску и подтолкнула кота:

– Жри, родной! Сегодня что-нибудь вкусненькое прихвачу.

Кот поднял на меня не обещающий ничего хорошего взгляд и демонстративно начал закапывать свой завтрак.

– Не бойся, глупый, скоро оттает! Проголодаешься – сожрешь! Все, пока! До вечера!

Не обращая внимания на возмущенного питомца, я выскользнула в коридор и остановилась у зеркала.

Какая женщина откажется утром от макияжа? Вот-вот!

Чуть подкрасив ресницы, мазнула блеском губы.

Сойдет!

Натянув кроссовки, подхватила висевшую на вешалке сумку и выскочила за дверь.

Не хватало еще в первый рабочий день – опоздать!

Выбежав из подъезда, я чуть не застонала. Троллейбус, по невероятному стечению обстоятельств, уже стоял на остановке. Уж как я ни изгалялась за эти несколько месяцев, чтобы прийти туда до него: и узнавала расписание, и заводила будильник на семь – бесполезно! Он стабильно подъезжал на минуту раньше!

Взяв разбег, я в последнюю секунду влетела в заднюю дверь и, едва не сбив кондукторшу, повисла на поручне.

– Обилечивайтесь! – зло гаркнула она прямо мне в ухо.

– Простите! Сейчас обилечусь! – Нервничая от мрачного взгляда ожидающей денег тетеньки, я порылась в сумке и чуть не выругалась. Естественно, в спешке я не взяла ни сотовый, ни кошелек, оставив все это в прихожей у зеркала.

И теперь придется идти до работы пешком!

Нет, ну точно опоздаю!

Черт! Черт!!

– Позвольте за вас заплатить? – раздался рядом чуть хрипловатый низкий голос.

Я обернулась и замерла, не отводя взгляда от черных, с фиолетовой искоркой глаз незнакомца.

– Эгм… Простите? – Во-первых, неужели такие индивидуумы существуют, и, во-вторых, где я его видела?

– Можно, я за вас заплачу? – Он улыбнулся так, словно знал меня тысячу лет, и передал деньги мгновенно успокоившейся кондукторше.

Н-да, одет он был несколько не по погоде. Черная шелковая рубаха, вызывающе расстегнутая на несколько пуговиц, была заправлена в странные, такого же черного цвета шаровары.

Мой взгляд невольно остановился на его загорелой мускулистой груди.

Обалдеть! Не хватало еще влюбиться в мачо!

Откуда он взялся?

Никогда не доверяла красивым мужчинам! Вернее, я их опасалась! А сейчас передо мной, улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба, стояло именно такое чудо.

– Благодарю, не стоило беспокоиться! – недовольно проворчала я, злясь на саму себя. – Но деньги я вам отдам только вечером. Позвоните мне около шести. Сейчас телефон запишу.

Заглянув в сумку, я чуть не выругалась.

Ну и куда он позвонит? Телефона-то нет!

Тут троллейбус дернулся и остановился. Я с сожалением подняла на него глаза:

– Мне уже пора выходить.

Ну вот! Сейчас он подумает… А хотя какая разница, что он подумает?

– Ничего страшного, мне тоже именно сейчас выходить. – Парень вышел первым и протянул мне руку.

Чувствуя себя школьницей на первом свидании, я коснулась его горячих пальцев и в следующее мгновение оказалась на асфальте, но, вместо того чтобы распрощаться, он вдруг привлек меня к себе.

От неожиданности позабыв все слова, я, чтобы не упасть, только крепче в него вцепилась. За спиной со зловещим шипением закрылись двери, и, фыркнув на прощание, троллейбус покатил дальше.

Мы стояли почти на шоссе, словно не замечая реки торопящихся куда-то машин. И было в этом что-то такое… знакомое?

Глядя в его странные глаза, я вдруг поняла, что мне совершенно не хочется с ним расставаться.

Сумасшествие! Я опаздываю на работу! К тому же сейчас должна подъехать Элка. Боже!!! Если она увидит эту картину, мне грозит допрос с пристрастием!

Но вместо того чтобы развернуться и уйти, я выдохнула:

– Я вас знаю?

Незнакомец прищурился.

– Знаешь. Только не помнишь. Я…

– Демон Элекзил! Стоять на месте! – Голос, будто упавший с неба, куполом накрыл нас, делая незаметными для спешащих по своим делам людей.

Нас стремительно обступили появившиеся из ниоткуда крылатые, окруженные сиянием фигуры. Парень крепче прижал меня к себе, огляделся и вдруг одним движением что-то сорвал с пояса и бросил под ноги. Нас скрыл черный дым.

– Меня разжалуют в небожители! – У меня из-за спины вылетел злющий блондин, странное дело, тоже знакомый. – Хуже! В смертные! А все из-за тебя! Зачем ты снова здесь? Зачем?! Да еще со своими дурацкими штучками! И против кого? Архангелов?!

– Это не «дурацкие штучки», а блокиратор времени. Не бойся, он останавливает время всего лишь на несколько минут. Крылатые даже заметить ничего не успеют.

Нет, все-таки авария была! Причем довольно тяжелая, если судить по моим жизнерадостным глюкам!

– И что теперь делать?! – взвился блондин, едва не выдирая на голове кудри. – По всем правилам, на чужой территории после официального приказа ты должен сдаться! Иначе будешь считаться беглецом, который подлежит немедленному развоплощению! Поэтому, если ты сдашься сейчас, может быть, и отделаешься легким испугом! Но если сбежишь – все! Считай, что тебя нет, не было и не будет! – Белобрысый молитвенно сложил руки на груди и забормотал, поглядывая в синь неба: – Господи, ответь, зачем нам все это снова?

– Васиэль! – А черноволосый, кажется, знал блондина! – Я, конечно, не Он и на все твои вопросы не отвечу, но скажу, что ты прав! Без Него здесь точно не обошлось! Поэтому единственный выход, пока блокиратор работает, исчезнуть отсюда и кое-что выяснить.

– Ну уж нет! – взвился кудрявый. – Лучше я всю оставшуюся жизнь буду грызть замороженную мойву, чем пойду с тобой! Мне и одного раза хватило! И Томочку не пущу! Она и так, бедная, из-за тебя настрадалась! К тому же это не нас задержали архангелы, так что нам ничто не грозит!

– Наивный! Я скажу, что ты мне помогал, и тогда твоей участи действительно не позавидуешь, – насмешливо фыркнул брюнет, одной рукой крепко прижимая меня к себе за талию, а второй быстро раскручивая за веревочку темный шарик, пока он не распустился огромной пыльной воронкой.

– Подлый демон! Ты не посмеешь!!!

– А ты проверь!

– Что ты хочешь?

– Небольшой помощи. Твоей и Брилл.

Я услышала, как блондин скрипнул зубами.

И тут вокруг нас снова ожил шум раннего утра. Люди, по-прежнему ничего не замечая, заторопились по своим делам. Крылатые существа шагнули к нам ближе, окружая.

– Кто хочет жить, предлагаю поторопиться! – И черноволосый, подхватив меня на руки, шагнул в воронку.

Тут же послышался чей-то крик, глухо кольнуло сердце, стало легко-легко, и я полетела в темноту кругов, безмятежно радуясь охватившей меня невесомости.

Часть первая Альянс

Тамара

– Это что, похищение? Где мы?

Выпав из пыльного смерча, в который меня затащил мачо, я обалдело похлопала ресницами, разглядывая красное небо с багровыми перьями облаков и кирпичного цвета землю. Где-то вдалеке царапала небосвод черная башня.

А тут жарко!

– С ума сойти! – Я облизнула в момент пересохшие губы. – Я что, на Марсе?

– Какой, к чертям собачьим, Марс?! – истерично взвыл кто-то позади меня.

Дальше полился поток таких отборных ругательств, что я скромно заткнулась, обернулась и с восхищением уставилась на светловолосого красавчика.

А с виду такой… интеллигентный!

– Вась, я давно говорил, что тебе надо переквалифицироваться в демоны. Пристроили бы вышибалой к суккрам. – Белозубо скалясь, черноволосый поводил руками. Тут же из воздуха выткалась странная прямоугольная конструкция и повисла над нами, накрыв плотной тенью.

Жара осталась прежней, продолжая давить на мозги, но дышать стало легче.

– Убивалой! Сначала я убью тебя, демон! Чтобы впредь жить не мешал! Так все было хорошо! Просто шикарно! Нет! Надо было все испортить! – Блондин подскочил к невозмутимому парню и негодующе зашипел: – Зачем? Зачем ты опять приперся?! Уж будь добр, сообщи мне причину, по которой я снова должен рисковать своими архангельскими крылышками?

– Соскучился! Хорошая причина?

– Да чтоб тебе утонуть в святой воде, да чтоб тебя подкинуло и разорвало! Да чтоб… да чтоб…

– Не мучайся. У тебя фантазии мало, – хмыкнул черноволосый.

– Ах ты… да я… и вообще…

– Так, ну-ка замолчали! Оба! – Все! Мое терпение закончилось. Я мрачно посмотрела на этих странных типов. Духота все сильнее сдавливала виски, и терпеть этот коллективный бред становилось все труднее. – Если вы сейчас же не прекратите цирк и не объясните, куда вы меня дели, то в ближайшем будущем станете жертвой моих фантазий. А их в отношении вас у меня в избытке!

Они внимательно выслушали мое заявление и переглянулись.

– Вот! Пожалуйста! – подбоченился кудрявый. – Я ее что, зря так качественно избавлял от всех воспоминаний? Явился не запылился! Ждали тебя… Вот теперь сам ей все и объясняй!

– Слышь, Васисуалий, – нахмурился парень, – если бы не твоя забота, она бы сейчас уже была Бриллиантовой королевой! Моей королевой! – Он кинул на меня взгляд, от которого у меня сделались ватными колени, и холодно приказал: – Немедленно верни ей память! Мне нужно знать причину, по которой она покинула этот мир. Меня.

Хм, какие-то мутные разговоры, и как будто меня здесь нет! Причем парни вели себя так, словно у каждого из них были на меня все права!

Н-да, последствия аварии оказались куда серьезнее.

Меж тем блондин, ощущая себя хозяином положения, многозначительно пофыркал и начал загибать пальцы.

– Хорошо. Я верну ей память! Но если только ты, Элекзил, поклянешься всем, что тебе дорого, после всего, что ты задумал, вернуть ее на Землю и оставить нас в покое!

Не, ну точно, инопланетяне!

И имечко у этого мачо странное какое-то!

Пытаясь понять хоть что-то, я слушала их с вниманием параноика, беседующего со своими галлюцинациями.

Не сводя с собеседника тяжелого взгляда, черноволосый нахмурился, но тут же, явно что-то задумав, расцвел в улыбке:

– Хорошо, Васиэль! Клянусь всем, что мне дорого, я верну ее на Землю.

– Помни! Даже демоны не нарушают клятв! – Блондин с облегчением вздохнул и легко, будто паря в воздухе, подошел ко мне.

Хм… Васиэль…

У меня возникло стойкое ощущение дежавю. Точно, я это уже где-то видела. А может, во сне, который я со спокойной душой поутру забыла?

– Томочка… – Моих рук коснулись прохладные тонкие пальцы. – Ты только не бойся!

Неплохое начало!

Я невольно огляделась. Кроме висящей над головой здоровенной темной плиты, поблизости не было никаких построек, если не считать черную башню, до которой минимум полдня ходу. Никуда не спрятаться и помощи не попросить. Во все стороны простирались красные пески.

– Закрой глазки, – невинно попросил блондин и, обняв меня за плечи, искренне пообещал: – Клянусь, больно не будет!

От таких слов мои глаза возмущенно распахнулись.

Бамц!

Кулак сам впечатался в его холеное лицо.

– А может, мне еще раздеться и позу принять? Извращенец белобрысый!

– Можешь звать меня просто – Васиэль! – возмущенно пропыхтел отдыхающий на песке блондин, осторожно ощупывая набухающий лиловым бланш.

– Н-да, Вась, как всегда – брак! Она ничего не помнит, но рефлексы остались прежними, – усмехнулся черноволосый, протягивая блондину руку. – Может, все же во избежание разрушений вернешь ей память?

– Да я и собирался! – оказавшись на ногах, возопил Васиэль, смерив меня обиженным взглядом. – А она – драться!

– А нефиг меня лапать! – не выдержала я. –Да еще с просьбами закрыть глазки!

– Ты о чем подумала?! Чтобы я… тебя… Да кому ты нужна?! Да ты себя видела?!

– Так, это что за намеки? – Я подбоченилась и воинственно шагнула к нахалу.

Пробурчав что-то явно нецензурное, он юркнул за спину наслаждающегося этим спектаклем Элекзила и уже оттуда заверещал:

– Истеричка! Я тебе помочь хотел! Чтобы ты вспомнила обо всем, а ты в глаз! За что?!

– Вспомнила? – Я остановилась в метре от брюнета и коснулась налившегося тяжестью виска. – Что вспомнила?

– Все! – Из-за плеча красавчика показались полные печали глаза блондина. – Этот мир. А самое главное, меня и… и его. Ты здесь была. И ты нас очень хорошо знаешь!

– И что еще? – Хм, может, именно поэтому, увидев их, я не испугалась и не удивилась? Может, все так и было, как сейчас говорил этот парень?

Помассировав пульсирующий висок, прислушалась к себе, но ни единое воспоминание не всколыхнуло душу.

– Я твой ангел – Васиэль, а это демон… мм… зови его просто – Алекс.

– Значит, ангел и демон? Васиэль и Алекс? – уточнила я и, не дожидаясь ответа, нервно захихикала.

Сейчас окажется, что это сон… а я еще сплю. И вот-вот прозвенит будильник… и я все забуду!

Смерив меня внимательным взглядом, мачо нахмурился. Запустил руку за спину и, вытащив упирающегося блондина, посоветовал:

– Не томи! Скоро наше убежище разрушится. И к тому времени нам нужно точно знать, что делать!

– Это ты к чему? – насторожился Васиэль, тут же становясь предельно серьезным.

– Если ты сейчас вернешь ей память и я узнаю то, что хотел, возможно, отпущу вас в мир смертных. А если до того, как ты это сделаешь, охраняющая нас «Твердь» разрушится, этот мир заставит Брилл применить броню.

– И что?

– И то! – передразнил темноволосый. – Тогда вы застрянете здесь надолго.

– Это еще почему? – похлопал длинными ресницами Васиэль.

– Потому, что я так сказал, – отрезал Алекс и лучезарно улыбнулся скуксившемуся ангелу.

– Вот я как знал, что ты меня обманешь! Нельзя верить демонам! Хотя… – Блондин задумчиво поскреб подбородок. – Ты не станешь клятвопреступником, и тебе все равно придется вернуть Тамару, а значит… ты для чего-то тянешь время?

– Да делай же! Вот мучение! – Темноволосый тревожно взглянул на истончающуюся крышу.

– А если она опять того?.. – Васиэль подошел ближе, но в шаге остановился, с опаской поглядывая на меня. – Драться станет?

Алекс не сказал ни слова. Просто посмотрел мне в глаза.

– Вообще-то я привыкла, что меня понимают с первого раза! – Смущенно отведя взгляд, я пожала плечами. – Ладно, ради дела потерплю.

– Чего потерпишь? – насторожился блондин, отдернув от меня руки с такой скоростью, будто я стала обрастать малиновой чешуей.

– Твои объятия! – фыркнула я. – Хотя что-то мне подсказывает: моя амнезия тоже твоих шаловливых ручонок дело?

– Ха, ты даже не представляешь, любимая, насколько ты права! – хохотнул темноволосый.

Скромно не заметив слова «любимая», я насторожилась.

– Так это он, что ли, меня дубинкой в темном переулке?

– Ох, если бы! – мечтательно вздохнул кудрявый и заявил: – Хотя дело твое! Не хочешь ничего знать о довольно большом отрезке твоей жизни – на здоровье! Нравится гадать по утрам о потерянных снах – тоже мешать не стану! Кстати, Элекзил, в таком состоянии она мне куда более симпатична!

– Васиэль, – не поддержав шутки, брюнет нахмурился, – теряем время!

– Ах да, время… – Блондин даже как-то поблек и сделал шаг ко мне. – А ты точно драться…

– Да не буду, не буду! – нервно фыркнула я, пытаясь облизать потрескавшиеся губы. – Давай приступай!

Блондин, заметно нервничая, снова взял меня за руки и немного постоял.

– Нет, ну я так не могу! Элекз, а может, ее связать? Кляп в рот и темный мешок на голову? Ну не могу я сосредоточиться, когда меня так внимательно разглядывают!

– Так! Ты, кажется, опять что-то не то говоришь, – подметила я, пытаясь вдохнуть. Горячий воздух сушил легкие изнутри.

Жара нестерпимая, кажется, вот-вот мозги закипят, так еще и нервы мотают! Хотя вспомнить сны я хотела больше всего на свете! Ради этого можно было и потерпеть.

– Нет-нет! Это я настраиваюсь, – тут же открестился Васиэль и проникновенно попросил: – Только, пожалуйста, закрой глазки!

Пожав плечами, я зажмурилась.

Некоторое время ничего не происходило. Парень нервно сопел, время от времени что-то шептал и терпеливо держал меня за руки. Наконец мне это надоело.

Открыв глаза, я несколько мгновений разглядывала аж взмокшего от натуги блондина. Заметив мой взгляд, он оживился:

– Томочка, это я! Привет! Помнишь меня?

Гм, а если изобразить радость узнавания, может, они от меня отстанут? И куда-нибудь уже денут? Все равно куда, лишь бы подальше от этой жары. Во всяком случае, черноволосый, кажется Алекс, на это намекал.

– Помню! Конечно! – С радостным воплем я повисла на шее у обрадованного Васиэля.

– А меня? – К нам подошел черноволосый.

– И тебя, Алекс! Как я могла тебя забыть? – Отлипнув от недоуменно моргающего блондина, я обняла мачо.

– Брилл, почему ты ушла? – Он сразу решил брать быка за рога и, оторвав меня от себя, внимательно заглянул в глаза.

– Откуда? – Ап… вопрос вырвался сам собой. Я тут же прикусила язык и заулыбалась. – А-а… ну ушла! Да! А как же не уйти? Такое паршивое обращение… Да тут кто угодно уйдет!

Алекс нахмурился, смерил меня внимательным взглядом и вдруг впился в губы поцелуем.

На мгновение я остолбенела. Затем рука взлетела сама собой.

Бамц!

– Васиэль! – Рык черноволосого заставил меня испуганно отскочить. – Она ничего не помнит!!! Ты специально?

– Ага! Что, не понравилось? – Мерзко хихикая, у меня из-за спины показался блондин.

– Быстро возвращай ей память! Ты что, не понимаешь? Мне нужно знать истинную причину, по которой она ушла!

Кудрявый, мгновенно став серьезным, виновато развел руками:

– Да понимаешь, Элекз, я не со зла. Просто в первый раз с памятью работал. К тому же архангел один знакомый помогал… Не, теоретически я знаю, что говорить и что делать, но… профиль не тот, вот и не выходит.

– В смысле? – зло прищурился брюнет. – Ты хочешь сказать, что стрёс ей мозги и теперь не можешь это исправить?

Кудрявый потупил глаза и виновато кивнул:

– Ну… вроде… Все, что касается наших миров и всех нас, – качественно заблокировано! – И тут же вскинулся: – Но я же не знал, что тебе вновь в голову втемяшится такой бред! Скажи, зачем ты ее умыкнул? И не надо петь про любовь! Я знаю, демонам сие возвышенное чувство недоступно!

Держась за голову, я села в песок.

Как же тут жарко!

И все же дорого бы дала, чтобы узнать, что за сумасшедшие меня уперли и куда. Хотя где-то в глубине души у меня не было ни капли сомнения в том, что все, что они говорили, – правда.

А парни, словно забыв обо мне, уже самозабвенно друг на друга орали.

– Уверен?

– Уверен!

– Хорошо, пусть так!

– Так и никак иначе!

– Васиэль, лучше заткнись!

– Сам заткнись! Не буду помогать, пока не узнаю, что тебе нужно!

– Я тебе уже говорил! Мне нужно узнать, почему она ушла!

– И все?

– И все!

– Сколько у нас времени…

– Максимум пара дней…

Их голоса стали тише и вдруг слились в один сплошной гул, в глазах заплескалась темная пелена, и все исчезло.

Элекзил

Свет и Лучезарный! Крылья и все архангелы! Это не могло быть совпадением! Отец решил назначить коронацию на десятый день нового цикла. Он решил, что я буду достоин короны Бриллиантов.

В доме отдохновения все было по-прежнему. В темном уголке веселились бесы, чуть поодаль, сдвинув вместе несколько столов, отдыхали рыцари смерти городской гвардии. Причем настолько разношерстной армии это небо еще не видело.

После захвата трона в Шерраххе осталось много Рубинов, которые продолжали жить как ни в чем не бывало. Отец не стал трогать тех, кто на протяжении долгих столетий считал своим домом и родиной этот город.

Было много и полукровок, получившихся в результате союза Рубинов и Бриллиантов, а вот Сапфиры почти все, кто участвовал в захвате Шеррахха, вместе с князем вернулись в родные земли. Со мной по настойчивой просьбе отца остались всего несколько демонов, навязанные мне в качестве охраны.

Я усмехнулся и тут же помрачнел, вспомнив сегодняшний день.

– О! Какие у нас сегодня гости! Давно тебя не было видно. Устало выглядишь. Скучаешь? – промурлыкал над ухом бархатный грудной голос.

– Тагирра… – Я приветливо улыбнулся подсевшей за столик суккре. – Да, столько всего навалилось…

– Усталость не красит тебя, Элекз. Может, пойдем? – В желтых глазах загорелся огонек наживы. – Я знаю шикарное средство, как избавить будущего правителя от усталости.

– Ой ли? – Усмешка невольно коснулась губ. – Дашь поспать до следующего утра?

– Наоборот! Со мной ты забудешь про сон. – Тонкие пальчики игриво скользнули в расстегнутый ворот рубахи.

– Гм, а как же Марьега? И ее всеобщий запрет на меня?

– Пф, она уже три десятка красных дней как уехала.

– Вот как? – Я ссадил на стул успевшую перебраться ко мне на колени суккру и заглянул ей в глаза. – Куда?

Она обиженно пожала плечами.

– Сказала, к какой-то внезапно нашедшейся родне! – Надув губки, она нервно побарабанила по столу. – Но, если честно, Элекз, я не понимаю, зачем тебе она? Поверь, я ничем не хуже. Может, даже лучше… И если ты ей ничего не скажешь, то… Элекзил?

– Что? – Я очнулся от мыслей. – Принеси две чашки «Смолы».

Тагирра повеселела.

– Ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию?

– Нет, мне сейчас составит компанию мой друг, а ты можешь идти. – Я проводил взглядом фыркающую, как взбешенный фершехр, суккру.

Хм, как все странно выходит. Со дня бегства Брилл прошло три десятка и один красный день. Марьегу я не видел с того дня, как похитил смертную. Но если верить словам Тагирры… Она исчезла на следующий день после того, как Брилл вернулась в мир смертных… А это значит…

Я подцепил услужливо поданную чашку, в которой кипела черная жидкость, и, выпив половину, поставил на стол.

Ничего это не значит! С другой стороны, куда и зачем ей уезжать? Ведь она как-то сказала, что у нее никого нет. И вообще…

– Ты меня звал? – Напротив меня уселся Ваграйл.

Удивительно, но сегодня он был без брони. Вообще, он не любил находиться без нее. Если честно, многие жители Красного мира, разменяв несколько веков, сживаются со своим вторым обликом настолько, что очень редко показываются под этим небом без него.

– Звал. У меня небольшая проблема. – Я пододвинул к нему исходящую паром «Смолу». – Сегодня я вернул Брилл.

– И? – Зеленые глаза тут же прищурились, и никуда нельзя было деться от цепкого взгляда.

– Она ничего не помнит. К тому же тот крылатый, что закрыл воспоминания, не может вернуть ей память!

– Угу. – Вагр, задумчиво сделав глоток, покусал тонкие губы. – И что ты хочешь от меня?

– Узнай, как еще можно заставить ее вспомнить! И сделай это как можно быстрее. Моя коронация назначена на десятый день нового цикла.

– Ты не хочешь принять корону Всевластия? – Его скуластое лицо оставалось вежливо-равнодушным, лишь по чуть вскинутой брови можно было понять, что он очень заинтригован. – Но почему?

Я замялся.

Как сказать даже лучшему другу, какой ужас внушает мне эта корона?

К счастью, он сам ответил на свой вопрос:

– Я понял. Ты хочешь, чтобы она тебя вспомнила и сама заняла этот трон?

– В точку! – Я не смог удержаться от улыбки.

– Хорошо! Завтра ты все узнаешь. Только мне нужно самому поговорить с ней и с ее крылатым. Сегодня. Сделаешь?

– Если она очнется. – Я помрачнел, вспоминая девчонку, и, отвечая на любопытный взгляд друга, махнул рукой. – Создал «Твердь», чтобы было время все ей объяснить. Специально не стал активировать броню, чтобы ее не пугать, а она все равно не выдержала жара.

– Чем быстрее я узнаю интересующие меня мелочи, тем скорее ты получишь всю информацию.

– Понял. – Я поднялся и кинул на стол рубин. – Жди меня здесь. И еще. Узнай все насчет Марьеги. Куда она делась и, главное, почему!

Зеленые глаза Ваграйла удивленно распахнулись. Не прощаясь, я развернулся, быстрым шагом пересек полутемный зал дома отдохновения и вышел.

Н-да, хотел бы я знать, о чем он сейчас думает!

Тамара

Я приходила в себя мучительно медленно. Чьи-то голоса, образы и видения тревожили, рассказывая о чем-то важном. Так бывает, когда хочешь проснуться и не можешь. Наконец справилась с липким туманом, опутывающим душу, и распахнула глаза. И тут же захотелось их снова закрыть, уснуть и проснуться дома, но я продолжала разглядывать черный потолок, на котором застыли красные блики, падающие из узких бойниц.

Господи, куда меня опять занесло?

Я села на огромной, застланной черным атласом кровати и огляделась. Мрачный полупустой зал тоже не добавил оптимизма. Собственно, кровать была единственным предметом обстановки.

Хм, странно… Будто я уже видела все это где-то…

Знать бы еще где и как отсюда выбраться.

– Да… выбраться непросто! – печально вздохнули позади меня. – Сам не пойму, за что нам все это…

Вздрогнув всем телом, я обернулась.

Никого!

Класс! Еще и галлюцинации начались!

– Никаких галлюцинаций, Томочка! – снова раздался тот же бархатный голос.

Я снова огляделась, подняла глаза к потолку и чуть не выругалась: в воздухе на здоровенных белоснежных крыльях парил (по-другому и не скажешь) мой знакомый блондин. Кажется, Васиэль.

– Ты что, каскадер? – Не сводя от него глаз, я перебралась поближе. – Как у тебя такое получается?

– Я ангел, Томочка! – вздохнул парень и плавно спикировал на кровать. – Уж и не знаю, в который раз я тебе это говорю…

– Настоящий? – Для убедительности я потыкала в него пальцем, провела по крылу, чуть кольнувшему холодом.

Хм, хотелось бы не поверить, но против таких доказательств не попрешь. Хотя и доказательства-то были не нужны. Я – знала.

– Ну ангел так ангел. Мало ли у кого какие задвиги случаются. – Я пожала плечом.

– Понимаешь, ты не можешь все это вспомнить из-за меня. – Крылья, постепенно становясь невидимыми, померкли. Парень, пятерней причесав льняные кудри, покаянно вздохнул, взглянул на меня небесно-голубыми глазами и робко улыбнулся. – Но я все исправлю. Честно!

– Да ладно ты, не парься! – отмахнулась я и, придвинувшись ближе, заговорщицки понизила голос: – Слушай, а можно вопрос?

Васиэль нахмурился и неуверенно кивнул:

– Можно… если без этого никуда.

– А тот, второй, – я для наглядности поводила в воздухе рукой, – он кто?

– Алекс? Демон.

– Настоящий? А почему он такой… такой красивый?

– Хм. – Явно не ожидавший подобного вопроса Васиэль недовольно поджал губы и пожал плечами. – Обычный демон. И вообще, внешность не всегда отображает истинную сущность.

– А мы сейчас где? – снова поинтересовалась я, будто не замечая недовольства, скользнувшего в голосе блондина. – Ну Марс, альфа Центавра?

– Гораздо ближе. Это Красный мир. – Раздавшийся за спиной низкий голос заставил меня обернуться, а мои щеки покраснеть. В распахнутых створках дверей стоял мачо, одетый в тот же черный костюм. – В мире смертных его называют адом. Или преисподней. Хотя это просто мир. Но другой.

– Алекс! А тебя в детстве стучаться не учили? – возмущенно фыркнул над ухом Васиэль.

– А у меня не было детства, и заниматься этими глупостями было некогда, – белозубо улыбнулся мой утрешний похититель и неторопливо, с каким-то королевским достоинством прошел разделяющие нас метры. – Я рад, что ты очнулась, Брилл. У нас мало времени.

Я поймала себя на том, что разглядываю его, глупо улыбаясь, и быстро отвела взгляд. В том, что этот мужчина занимал не последнее место в моей неведомой для меня жизни, я даже не сомневалась.

– Не бойся. – Заметив мое смущение, парень уселся рядом и по-хозяйски притянул меня к себе. – Завтра, а может, послезавтра ты все вспомнишь.

А вот это делать ему пока не стоило!

Выскользнув из его горячих рук, я отползла поближе к мрачному блондину и небрежно процедила:

– Да я и не боюсь! – Не нравится мне такая бесцеремонность! Для начала еще нужно вспомнить все, что нас связывало и связывало ли вообще. – Просто маленькие зеленые человечки всегда вызывали у меня ехидную улыбку. Так что привыкай к тому, что иногда при виде тебя она будет у меня появляться. Э-э-э… кстати, напомни, как там тебя? Альзи… Зиль… кто?

Обворожительная улыбка стекла в раздраженный перекос губ. Алекс порывисто поднялся и обличающе наставил указательный палец на блондина.

– Если ты, недоразумение крылатое, до завтра не вернешь ей память…

– То что будет? – Васиэль тоже поднялся с кровати.

Я, если честно, даже залюбовалась. Одного роста. Белоснежные локоны Васиэля и иссиня-черные блестящие волосы Алекса. Крепкая фигура демона и жилистая ангела. Белое и черное, Свет и Тьма. Такие разные и… такие похожие.

– Пострижешься в небожители?

– Отращу тебе броню!

– Эй, мужики, а давайте вы бокс потом покажете? А то зрелище на голодный желудок это, знаете ли…

Парни словно очнулись. Посмотрели на меня, снова переглянулись.

– Хорошо. Мир. – Первым сдался блондин.

– Угу. Будем решать проблемы по мере их поступления. И проблема номер раз – она. – Черные глаза Алекса угрожающе прищурились.

– А мне она и такая нравится, – хмыкнул Васиэль, невозмутимо накручивая на палец белоснежную прядь. – Вопрос: зачем тебе ее память?

Демон покусал губы.

– Я, кажется, уже сказал. Мне нужно узнать, что сообщил ей князь Рубин.

– И это все? – Блондин не сводил с него настороженных глаз.

– Пока все.

– И после ты ее вернешь?

– Там видно будет!

– Демон!!! Семь пятниц, и все Страстные! – возмущенно взвыл Васиэль. – Ты блефуешь! Ты не сможешь оставить ее и нарушить клятву.

– Ну и что ты тогда волнуешься? – Губ Алекса коснулась усмешка. – В твоих интересах мне помочь. И побыстрее!

– Я! Хочу!! Есть!!! – Мой вопль испугал даже меня.

– Уже идем, дорогая, – очнулся темноволосый и протянул мне руку. – К слову сказать, я и пришел, чтобы отвести тебя в одно чудесное место.

Я с трудом отвела взгляд от его черных с фиолетовыми искорками глаз.

Поскорее бы вернуть себя.

Словно не замечая предложенной руки, я поднялась и цапнула под локоток стоявшего рядом Васиэля.

Обескураженно похлопав глазами, он пожал плечами на продемонстрированный ему Алексом кулак и, нежно приобняв меня за талию, повел к дверям.

Элекзил

Шагая позади Брилл, я даже не прислушивался к тому, что она не умолкая щебетала крылатому. Изображая неподдельный интерес, тот с восторгом ей что-то отвечал.

Как хорошо, что в этот вечерний час в Башне Наказаний никого не встретишь. Было бы трудно объяснить стражам присутствие разгуливающего по дворцовым коридорам ангела.

Я не удержался от усмешки, разглядывая Васиэля. Придерживая смертную под руку, он то и дело кидал на меня победные взгляды, самозабвенно подыгрывая девчонке.

Наивный!

Думает, что я у него в руках? Решил, что поймал меня на клятву, которую я никогда не смогу нарушить.

Да, я не собираюсь становиться клятвопреступником, но… Ох, пока об этом лучше не думать.

Пальцы с силой сжали виски.

Только бы все получилось. Только бы все сошлось! Осталось узнать, о чем говорили смертная и князь Рубин. И если все окажется так, как полагаю…

Я крепко задумался и чуть не впечатался в стену, едва не пропустив поворот, за которым метрах в пяти высилась арка.

– Выход! – сообщил крылатый с таким видом, будто в этом «выходе» был виноват только я.

– Вижу. – Я попытался смягчить голос, но, судя по взгляду, которым меня наградила девчонка, можно было смело сказать: у меня это не получилось.

Как это говорят люди: не буди лихо?

Впору было развести руками. За что боролись!

А что, и у демонов нервы не железные!

– Ну и что ты думаешь делать? – Васиэль выпустил руку Брилл и, шагнув ко мне, едва слышно прошептал: – Примени иллюзию! Ее тело не должно вспомнить броню.

– Боишься, что она передумает и сама решит здесь остаться? Значит, в прошлый раз она ушла из-за тебя? – и не думая шептать, я скрестил руки на груди.

Васиэль отпрыгнул от меня, как от бешеного беса, и захлопотал возле внимательно прислушивающейся Брилл.

– Не обращай на него внимания. Он… – ангел замялся, подбирая слово и одновременно угрожающе выпучивая глаза, – как это говорят у вас, псих! Маньяк!

– Угу, еще расскажи, как в одной палате лежали. – Девчонка, не поверив ни слову, насмешливо фыркнула и, покачав головой, скривилась. – Парни, я правда умираю с голоду и скоро начну есть вас!

– Да, сейчас! – захлопотал наседкой Васиэль. – Вот только Алекс покажет фокус-покус, и пойдем!

– Фокус-покус? – Я прищурился, не отводя взгляда от Брилл. А что, это мысль! Может, если она вызовет броню, это и станет тем толчком к ее памяти? – Это можно!

Парой шагов преодолев разделяющее нас расстояние, я подхватил ее на руки и понес к выходу. Пусть она меня не помнит, но она меня знает. Я чувствовал все, что сейчас творилось в ее душе.

Позади что-то заверещал крылатый, но было поздно. Мы оказались под красным небом.

Брилл, перестав сопротивляться, лишь крепче обняла меня за шею и не отрываясь смотрела в глаза.

Тамара

Прав был Васиэль. Этот Алекс и в самом деле псих!

Сграбастав на руки, он вытащил меня из прохладных сумерек в такой опустошающий жар, что я лишь молча уцепилась за его шею, размышляя над тем, как намекнуть о том, что скоро из меня самой получится отличное жаркое.

Но тут он заговорил сам:

– Броня. Тебя защитит твоя броня. Которую ты получила в пламени Красного мира. Ты не боишься жара…

– …да, потому что я уже не человек, а шашлык, – завершила я его аутотренинг и не удержалась: – Ты что, больной? Я сейчас заживо сгорю! Вот и проси после этого поесть! Да ты…

Не дав мне повозмущаться, Алекс с силой прижался губами к моим губам, и тут его охватил огонь. Самые настоящие язычки пламени заплясали на моем лице, не причиняя ни малейшего вреда.

И вдруг сладострастная судорога пробежала по моей спине, корежа все мышцы и кости. Раздавленная этим ощущением, я как-то отстраненно отметила, что Алекс, словно человек-трансформер, покрылся с головы до ног черными пластинами. Немного удивилась тому, что вижу его глаза сквозь пламя, горящее в прорезях шлема, и незаметно потеряла сознание. Как позже выяснилось – ненадолго.

Очнулась я внезапно, от ощущения, что меня куда-то несут. Так хорошо я, наверное, не чувствовала себя никогда. Бурлящая сила наполняла все тело, тысячами пузырьков щекоча изнутри, делая бесконечно счастливой.

Чьи-то руки крепче прижали меня к себе, заставив открыть глаза. Меня нес так, словно я была пушинкой, закованный в броню человек. Или не человек? Рогатый шлем вообще оставлял ощущение ожившего кошмара, особенно его полыхающие ярким пламенем прорези для глаз.

– Алекс?

– Ты вспомнила? – Не сбавляя шаг, он внимательно посмотрел на меня.

– А неплохой шлем! Со спецэффектами! Только я все равно вижу твои глаза.

– Этим свойством обладают все Бриллианты королевской крови.

– Видеть глаза?

– Видеть скрытое.

– Хм, хорошее качество, – оценила я и взглянула поверх рогатой головы, любуясь нависшим над нами багрово-красным небом. – Кстати, а куда ты меня так старательно несешь?

– Туда, где можно будет тебя накормить, – глухо проворчало это нечто.

– Ага, сначала дождутся голодных обмороков, а потом кормить тащат! Кстати, я уже могу идти сама. – Для убедительности взбрыкнув ногами, я задела что-то, вернее кого-то, и получила в свой адрес несколько нелестных эпитетов.

Секундой позже из-за плеча Алекса показалась кудрявая голова Васиэля.

– Ой… Я хотел сказать: Томочка, как ты себя чувствуешь?

– Восхитительно, замечательно, невероятно и такой, такой… – У меня сбилось дыхание от переполнявшего меня восторга.

– Это называется броня, – прекратил мои вздохи хриплый баритон Алекса. – Кстати, кто-то изъявил желание пройтись самостоятельно?

Его руки, цепко держа, кувыркнули меня на темные плиты. Метрах в десяти возвышалось серое полукруглое здание с вогнутой крышей. За ним, налепленные в странном порядке, гнездились дома всевозможных форм и объемов.

– Запомни, если увидишь таких же, как я: наш нелепый облик лишь одежда этого мира. Кстати, сама ты сейчас не очень от нас отличаешься, но внутри ты не изменилась. Понимаешь, о чем я?

– Что значит не отличаюсь? – Я обернулась к Васиэлю, но тот с недовольной миной только исчез.

– Ты смогла вызвать такой же защитный костюм. Иначе дыхание этого мира попросту испепелило бы тебя.

– Костюм? – Я оглядела себя.

На ногах червленым серебром светились чешуйчатые лосины. Вместо кроссовок радовали глаз когтистые трехпалые лапы. При этом я чувствовала каждый свой пальчик!

На руках идеально сидели такого же цвета перчатки. Когти десятисантиметровыми лезвиями рассекли воздух.

Хм, судя по всему, острые!

Заглянув за спину, я обомлела, увидев черный, длинный, лоснящийся хвост. Примерно представив себе картинку, я нервно хихикнула, даже не пытаясь догадаться, какой сейчас на мне шлем!

– Неважно, как ты выглядишь в броне, – прищурился будто в улыбке Алекс. – Главное, что внутри ты остаешься прежней. Кстати, мы пришли.

Он развернул меня к угольно-черному прямоугольнику двери и постучал. Дверь мгновенно распахнулась, словно нас ждали.

– О, какие гости! – На пороге, сладострастно улыбаясь, появилась такая… гм, такое нечто!

Судя по обтянутым золотистыми тряпками формам, это была женщина, которую не портили даже растущие на лысой голове маленькие, загнутые назад рожки.

Вот теперь я окончательно убедилась, что все это не на Земле.

– Виделись, Зиньерра, – равнодушно бросил Алекс и, подтолкнув меня в прохладный полумрак, разбавленный неровным светом огня, скользнул следом.

Оказавшись внутри, я потеряла дар речи.

В большом зале с колоннами, обставленном на манер дешевой забегаловки, оказалось еще несколько таких же рогатых громил, причем в их компании преспокойно что-то ели и пили и вообще чувствовали себя как дома совершенно нормальные парни. У дальней стены я увидела еще и нескольких невысоких, до глаз заросших шерстью созданий, на которых из одежды были только пестрые набедренные повязки, а головы украшали маленькие, едва заметные рожки.

Женщины здесь тоже были. Порхая по залу, они либо разносили гостям угощение, либо просто развлекали посетителей.

– А…

– Это суккры, – предупредил мой вопрос Алекс, уверенно ведя меня к столу, за которым сидел черноволосый, скуластый, худощавый мужчина, на смуглом лице которого светлыми изумрудами сияли глаза. – Прислужницы. Низшая разновидность демониц.

– А.

– У них нет брони в отличие от суккр-воительниц или других демониц.

– Ой! – Неожиданно мой взгляд упал на картины, украшавшие стены между колоннами, и я тут же принялась старательно изучать пол. Такой извращенной фантазии мог бы позавидовать любой режиссер порнофильмов.

Между тем мы приблизились к внимательно разглядывающему нас парню. Отодвинув табурет, больше напоминающий прямоугольную глыбу темного мрамора, Алекс усадил меня и сам уселся рядом.

– Какая встреча, королева! – Буравя меня взглядом, парень вежливо улыбнулся. – Ваграйл. Надеюсь, ты меня помнишь?

Я даже оглянулась.

– А, это вы мне? – дошло до меня, когда я убедилась, что за моей спиной нет никаких королевских особ.

Парень перевел тяжелый взгляд на Алекса. Тот, лязгнув броней, развел руками.

Хм, просто какой-то театр жестов.

– Что будете заказывать, мальчики? – Перебив мое праведное возмущение, к нам подскочила уже другая рогатая красавица. – «Плевок сатаны»?

– Две «Смолы» и что-нибудь поесть, – бросил, не оборачиваясь, парень.

– И попить! – улыбнулась я суккре.

Смерив меня таким взглядом, словно только сейчас заметила, девица, не переставая улыбаться, кивнула и, виляя бедрами, ушла.

– Ну? – Алекс, будто чего-то ожидая, снова уставился на зеленоглазого.

– А крылатый? – задумчиво потер бровь Ваграйл.

– Васиэль? – Алекс уставился куда-то поверх меня.

– И даже не проси! Не выйду!!! – послышался над ухом знакомый голос.

– Можешь не выходить. Ответь только на все вопросы, что задаст тебе мой друг.

– Хм. – За спиной послышалось шевеление. – А если он спросит о личном?

– Сам-то понял, что сказал? – Ваграйл усмехнулся. – Разве у ангела может быть «личное»? Расскажи, как происходила блокировка памяти, и не забудь ничего.

За спиной усиленно посопели, потоптались. Вдруг рядом со мной отодвинулся пустовавший стул, и голос Васиэля начал:

– Когда я доставил Томочку на Землю, то на время вернулся в Лазурь. Дело в том, что я никогда не работал с памятью. Не было необходимости! Вот и попросил у своего наставника помощи. Фактически весь обряд провел он, а не я. Я только повторял за ним. Учился. На будущее.

– А потом? – равнодушно поинтересовался Ваграйл, не отрывая взгляда от видимой одному ему точки.

– Вернулся к Томочке и помог ей очнуться.

– Ясно. – Парень покосился на пустовавший стул. – Как зовут твоего наставника?

– Нафанаил. Но…

Три суккры окружили наш стол и, прервав речь Васиэля, начали уставлять его едой.

Центр стола украсило блюдо с золотистыми шариками, а возле него тут же выросла горка ароматных лепешек. А я едва успела отшатнуться от брякнувшейся возле меня здоровенной кружки с полыхающими над ней язычками пламени. Напротив Алекса и его знакомого тоже заполыхали такие факелы, но никого из них они не шокировали. Впрочем, две маленькие кружечки, притулившиеся с горкой лепешек, выглядели довольно мирно. Во всяком случае, они не горели, а мирно побулькивали какой-то кипящей в них черной жидкостью.

Мрак.

– Прошу! – задержалась одна суккра возле Алекса, когда стол был накрыт. – Все что заказали!

– Мы «Пламя» не заказывали! – Ваграйл смело заглянул в пылающую кружку.

– Она заказала! – заявила демонесса. – Она же просила пить! Вот! Чем вам не нравится «Плевок сатаны»? Или, может, поменять на «Пепел крыльев»?

– Оставь, – отмахнулся Алекс.

– Когда расплачиваться будете? – повеселела суккра. – Сейчас или потом?

– Сейчас, Тагирра. – Броня Алекса вдруг вспыхнула, тая, и секунду спустя он, откинув пятерней падающую на лоб иссиня-черную прядь, высыпал на стол несколько ярко-красных камушков. – Столько тебя устроит?

Ловко сцапав оплату, девица довольно осклабилась и, склоняясь к его уху, промурлыкала:

– Даже много. Может, поднимешься наверх за сдачей?

– Оставь себе. – Алекс криво усмехнулся, отстраняясь от и не думающей уходить красотки. – Когда мне понадобятся твои услуги, я тебя позову!

Передернув плечами, суккра напоследок смерила меня внимательным взглядом и с видом обиженной королевы ушла.

– Не замечал за ней к тебе такого интереса. – Проводив взглядом девушку, Ваграйл с любопытством уставился на друга.

– Все дело в количестве рубинов, что завалялись в моих карманах, – насмешливо фыркнул Алекс. – Тем более Марьега, похоже, оставила ее здесь за главную. Кстати, ты что-нибудь узнал?

– Только одно. Она никогда не покидала стен этого заведения.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Или она переместилась с помощью перехода, – Ваграйл притянул к себе булькающую черным кружку, выпил и поднялся, – или она по-прежнему где-то здесь.

Задвинув ногой табурет, он посмотрел на пустующий рядом стул.

– Значит, архангел Нафанаил? Надеюсь, не из Правления Лазури?

– Нет, – выдохнула пустота.

– Отлично!

Используя когти вместо вилки, я, не особо прислушиваясь, сжевала три шарика, оказавшиеся нежными мясными тефтельками, и едва не подавилась, когда худощавую фигуру Ваграйла облепила невесть откуда взявшаяся туша. Но больше всего меня поразили три рога, увенчавшие отвратительную морду, и игриво подмигнувший мне единственный ярко-зеленый глаз.

– Ждите меня здесь завтра, в серединный час, после полудня.

У него в лапе появился черный шарик. Раскрутив его так, что в воздухе возникла пыльного цвета воронка, он, прощаясь, поднял лапу. Шагнул в круги и пропал.

– А… – Я кое-как отвела взгляд от того места, где только что кружил смерч.

– Переход. В данном случае на довольно короткое расстояние, – пожал плечами Алекс, придвигая к себе пылающую кружку. Запросто, как пиво, отхлебнув, он потянулся за мясными шариками. – Что очень дорого. Но Вагр перестал считать рубины, как только стал одним из дворцовых гончих.

– Гончих? – Я глупо похлопала ресницами.

– Они могут в короткие сроки все найти и все разузнать, – как ни в чем не бывало снова глотнув горящее пойло, пояснил он.

Многозначительно покивав, я решила ничему не удивляться и заглянула в стоявшую рядом маленькую кружечку. Черная жижа с вкусным, терпким ароматом, чем-то похожим на кофейный, обрадованно забулькала. Я отшатнулась.

– Гм, Алекс, а просто вода здесь есть?

– Мм… относительно похоже на воду молоко кершей… Попробуй «Смолу»? – Алекс приглашающе пододвинул ко мне еще одну маленькую чашечку. – Тебе понравится! Кстати, она отлично утоляет жажду и бодрит.

Я с опаской покосилась на черную жижу, по виду действительно напоминающую смолу.

– Ой нет, пожалуй, лучше молоко!

– Брилл, пусть ты пока связана со своим земным телом, но ты тоже демон! Поэтому ни еда, ни питье из Красного мира тебе не повредят!

– Предлагаешь тяпнуть глоточек пламени?

– Оно не обжигает! – Алекс, словно в подтверждение своих слов, снова сделал несколько глотков и расплылся в блаженной улыбке. – Мм, бесподобно! Только в этом доме отдохновения могут так готовить «Плевок сатаны». Попробуй!

– Томочка, – предостерегающе зашипел в ухо голос Васиэля, – уже из-за одного названия я бы не стал пробовать эту гадость и поддаваться искушениям этого дьявола!

– О-хо! Ты мне льстишь, кудрявый! У меня нет ни сил, ни дара глубинного дьявола.

– Для вечной головной боли мне хватает тех способностей, что у тебя есть! – фыркнул невидимый Васиэль и замолчал.

Я с опаской притянула к себе пылающую кружку и провела закованной в броню ладонью над огнем.

Хм. Ничего не почувствовала. Может, слишком быстро провела? Или все дело в этом странном, облепившем меня словно вторая кожа костюмчике?

Я снова поднесла руку к кружке и поиграла с холодящими язычками пламени.

– Как может быть огонь – холодным? – Я посмотрела на внимательно разглядывающего меня Алекса.

Пожав плечами, он отвел взгляд.

– Это наша стихия. Иначе мы бы просто не смогли выжить в этом мире. – Он помолчал и вдруг прищурился. – Так что? Заказать тебе молоко?

Вместо ответа я взяла кружку и, не сводя глаз с пляшущих язычков пламени, решительно глотнула, думая, что тут мне конец и настал.

Жаркая волна прокатилась по моим внутренностям.

– Ну как? – усмехнулся Алекс, когда я обрела способность дышать.

– Похоже на неразбавленный абсент, – выдохнула я.

– Земной вид жидкого огня?

Я только кивнула, поражаясь тому, как он, не морщась, выпил кружку до дна и отставил.

– Кошмар! Алекс, у тебя нет ничего святого! – раздался рядом тяжкий вздох Васиэля. – Зачем ты вновь тревожишь ее своими искушениями?

– А что, нужно, чтобы она сошла с ума от твоих проповедей? – Черные глаза безошибочно прожгли пустоту.

– Она должна прожить смертную жизнь!

– И наградить тебя архангельскими крылышками?

– А вот это уже не твое дело!

– Тогда заткнись! И не мешай нам наслаждаться жизнью! – отрезал Алекс и кивнул на мою кружку. – Если ты не будешь допивать, тогда, может, я?

– Ну уж нет! – Огонь внутри меня сменился приятным теплом, а неуверенность – пофигизмом. – Хочешь огня – закажи себе еще!

Затаив дыхание, я демонстративно сделала несколько глотков горящего пойла и отставила кружку. Но вместо того чтобы найти себе место на столе, она лихо выпрыгнула у меня из рук и разлетелась вдребезги о каменный пол.

Голова закружилась. Я вскинула руки, желая потереть виски, и непривычно ощупала выпирающие, словно у стрекозы, полушария глаз.

Однако!

Совсем забыла, что я в этом маскарадном костюме! Вот интересно, как же я выгляжу?

Оглядевшись в поисках зеркала, я наткнулась на хмуро посматривающего на меня Алекса.

– Что?

– Ты наелась?

Я задумчиво потыкала когтем в заметно поубавившуюся горку мясных шариков.

– Как дурак на поминках!

– Гм, хорошее сравнение! – тут же язвительно прокомментировал голос ангела. – Только нужно бы уточнить окончание в одном слове!

– Тогда давай вернемся в Башню Наказаний?

– Это куда? – насторожилась я.

– Во дворец. Откуда мы пришли, – терпеливо пояснил Алекс и поднялся.

– В ту мрачную комнату с огромной кроватью? – Я собрала в кучу подозрительно разъезжающиеся глаза. – Она мне напоминает склеп. Что я там буду делать? Одна?

– Не бойся, Томочка, я тебя не брошу! – тоскливо пообещал невидимый Васиэль.

– Угу, и что мы там будем делать вдвоем? – икнула я и обернулась к двоящемуся Алексу. – А у тебя там есть телевизор? Ну или караоке, на худой конец?

– Никаких худых… гм… телевизоров! – Стул самостоятельно задвинулся под стол, и голос ангела пообещал: – Я буду до утра молитвами отгонять от тебя всякую нечисть, ну а ты, надеюсь, спать!

– Ну смотря какая нечисть! А то ведь и не всякая молитва поможет, – многозначительно хмыкнул Алекс и бесцеремонно сдернул меня со стула. – Брилл, мы уходим!

– Пять минут назад ты собирался веселиться! – Я возмущенно забарахталась у него на руках.

– Вспомнил про неотложные дела! – словно сквозь вату пробился его голос. – Ты не против, если мы повеселимся завтра?

Ответить я уже не смогла, отдаваясь на волю окружившей меня темноте.

Элекзил

Я едва успел подхватить Брилл и, вызвав броню, быстро направился к выходу.

– Что ты с ней сделал, демон?! – истерично взвыл у меня над ухом голос Васиэля, едва мы вышли под красное небо. – Каким бесовским зельем ее опоил?

– Бесовское зелье здесь ни при чем, – отрезал я, разглядывая потухшие прорези шлема.

О крылья! Как же я не подумал о броне! Прежде чем ставить опыты с жидким огнем, не помешало бы с девчонки ее сначала снять! Только бы поскорее добраться до дворца. Там хоть демоны-хранители есть!

– Как это ни при чем? Опоил наивное дитя! Гм… я хотел сказать, глупую как пробка девицу! Это ж надо – довериться демону!

– Иногда довериться ангелу – вообще непростительная ошибка! – прорычал я, надеясь на тишину, но Васиэль вдруг сменил тон:

– Элекз, что случилось? Я же чувствую твою тревогу!

От такой разительной перемены я даже сбился с шага и покосился на проявившегося крылатого.

Хм, таким он мне нравится куда больше.

– Броня! – выдохнул я и, посмотрев ему в глаза, пояснил: – Брилл с каждой минутой теряет силы.

– Гм. – Ангел чуть обогнал меня и, посматривая на смертную, пошел рядом. – Но, насколько я знаю, броня призвана вас защищать?

– Да! Но прежде чем стать второй кожей, она выпьет все силы, если ее вовремя не снять. В первый раз так происходит всегда, поэтому с броней начинают знакомить только тогда, когда демон научится себя осознавать.

– Но у нее ведь уже была броня? – нахмурился Васиэль.

– Не забывай, что после этого она вернулась в смертное тело. Не спорю, броня никуда не делась, вот только сейчас ей заново приходится знакомиться с ней.

Объясняя прописные истины, я не забывал поглядывать по сторонам. Хорошо, что в этот час все горожане разошлись по углам или сидели в домах отдохновения.

Что же я не взял с собой переходы? Идти до дворца от старого города довольно далеко, а сейчас каждая секунда на счету!

– Алекс, стой!

Я неохотно остановился и обернулся. Ангел изваянием застыл позади меня.

– Подойди!

– Васиэль! – Я не сдвинулся с места. Нет времени, чтобы выполнять его дурацкие желания! – То, что сейчас с ней происходит, не смертельно! Но броня может ослабить ее настолько, что она не успеет очнуться вовремя. А если учитывать, что я забрал ее из мира смертных всего на несколько дней…

– Ты хочешь сказать, что она не успеет вовремя очнуться и не вернется к условленному часу на Землю?

– Если не поторопиться, так и получится.

– Но, Элекз, я ведь и хочу помочь! – Васиэль приблизился.

– Ты не владеешь переходами Красного мира. – Я удобно перехватил тело Брилл.

– Зато я владею крыльями!

– И что? Хочешь поделиться? Или решил меня подвезти? – Идея показалась настолько безумной, что я не удержался от смеха. – Представляешь, что будет, если в красном небе увидят парящего ангела, да к тому же несущего в загребущих лапках демона?

– Всего лишь решат, что демон попал в рай. Плевать! – отмахнулся Васиэль и предупредил: – Стой как стоишь! Я подхвачу вас с Томочкой! – Он расправил сияющие нестерпимым светом крылья.

– Пепел крыльев! – ругнулся я и вздрогнул, когда мою грудь крепко обхватили руки крылатого. – А почему бы тебе снова не стать невидимым? Что-то меня несколько нервируют обнимающие сзади ангелы!

– Не льсти себе, демон! – фыркнул в ухо Васиэль. – Ты не в моем вкусе! Я делаю это для Томочки. К тому же, будучи невидимым, я не смогу к тебе даже прикоснуться!

Взмах крыльев, и земля ушла из-под ног. Руки крепче сжали смертную.

– Брилл оценила бы твои усилия! – хмыкнул я, чувствуя в груди противную щекотку, но ангел меня, кажется, не услышал.

Через несколько мгновений мы спустились на плиты у Башни Наказаний. Васиэль тут же растаял в воздухе, будто и не было, а я, почувствовав свободу, кинулся в манящую арку.

Несколько рыцарей смерти, встретившихся мне в мрачном коридоре, кажется, хотели что-то сказать, но я лишь кивнул и, не останавливаясь, зашагал дальше. Многие в этом городе не знали, как ко мне обращаться после объявленного отцом дня коронации.

Двери в княжеские покои были чуть приоткрыты.

Хм. Странно! Я сам зачаровал их охранным заклинанием. Значит…

Я толкнул плечом створки и вошел.

В багровых сумерках на княжеском ложе вальяжно раскинулся князь Сапфир.

Прикрыв ногой двери, я направился к нему. Услышав стук, он лишь повернул голову.

– Мм. Решил развлечься? – Кивнув на мою ношу, отец улыбнулся и приподнялся на локтях. –Давно пора выкинуть из головы смертную и принять всю щедрость этого мира! И кто же эта Бриллиант?

– Зачем вернулся? – Проигнорировав вопрос, я подошел к постели и бережно уложил девчонку на край.

– Захотел увидеть тебя! Но если мешаю…

– Не мешаешь. Мне давно нужно было с тобой поговорить. – Я убрал броню и сел рядом. – Это Брилл. Ей нужно помочь снять броню!

Черные глаза полыхнули красными искрами. Он резко сел.

– Ты все-таки ходил в мир смертных? Без прошения Красного мира?! И даже не предупредил меня!!!

– Отец, – я поморщился, – давай поговорим об этом позже!

Князь Сапфир молча снял с пояса, шитого серебряными нитями, маленький прозрачный камешек и поднял на меня ледяной взгляд.

– Я помогу ей. А ты примешь корону Всевластия.

Невольно скрипнув зубами, я едва не передернулся от нахлынувших воспоминаний: как-то, гуляя по дворцу, спустился в нижнюю Тронную залу и, привлеченный блеском драгоценных камней, взял в руки это исчадие. Что случилось после – не помню. Пришел в себя от пары хороших оплеух нашедшего меня там Ваграйла.

Рассказать об этом отцу? Можно, но вот поверит ли? К тому же сам не знаю, что рассказывать…

– Согласен? – Не сводя с меня глаз, отец покрутил в пальцах спасительный для девчонки амулет.

Я кивнул.

– Согласен. Но до коронации я хочу кое-что узнать и, может быть, даже сходить к глубинному дьяволу. – Брови отца спешно взлетели на лоб. Я вскинул руку, перебив готовый вот-вот начаться допрос. – Но об этом позже! Я обещал Васиэлю вернуть ее на Землю.

– И как надолго ты ее забрал? Снова авария?

– Нет. Просто глубокий обморок. Максимум два дня.

Смолчав, он разжал клыкастую пасть шлема смертной и впихнул в нее камушек.

– У нас есть несколько минут, прежде чем «Капля силы» растворится и начнет действовать. Она заставит ее очнуться, а дальше ты знаешь, что делать.

– Спасибо, – даже не произнес, а выдохнул я.

Отец покривился.

– Прибереги такие слова для небожителей. – И холодно приказал: – Давай-ка начинай с самого начала.

Тамара

Я спала. И видела сон. Правда, вначале снилось что-то тревожное, чего я, слава богу, не запомнила. Потом кошмар сменила какая-то романтично-легкомысленная чушь. И вот когда я начала получать удовольствие от сна…

– Ты даже не знаешь, что с тобой было!

– Не знаю! Но вначале не помешало бы все разузнать!

– Что? Что ты хочешь разузнать? Ты готов вступить в альянс с крылатым для чего? Чтобы услышать, что она ушла, потому что испугалась? Или была не уверена в своих силах? Или ей хочется пожить в мире смертных? Ты рискуешь своим существованием, пробираясь через архангельский кордон, для чего? Поверь! Нет ничего важнее власти! Любовь – предаст, друг – уйдет. Лишь власть утешит, позволит найти новых любовниц, друзей, остаться на вершине. Владеть всем миром!!!

– Но князь Рубин… Почему, владея этой короной, он так легко все потерял? Не потому ли, что она сама захотела от него избавиться?

– Легко?! Эта победа стоила нам тысяч лучших воинов! Двух разрушенных городов! Да! Он проиграл, но исключительно по собственной глупости! Поверил в свое могущество и решил прижать к ногтю непокорный род! Но корона тут ни при чем! Это всего лишь символ власти! Глупо предполагать, что она разумна.

– И все же я смогу ответить тебе только завтра. Да, я хочу быть князем, но рисковать из-за этого своей жизнью… Неужели ты не боишься за меня?

– Боюсь… что ты все это говоришь мне, скрывая истинную цель! Итак…

– Отец, потерпи до завтра! Через два дня начнется новый цикл, на десятый день которого я стану князем, но при условии, что править миром буду я, а не оставленная Лучезарным игрушка!

Мне надоело слушать этот бред. Тем более я все равно ничего не понимала.

Потянувшись так, что хрустнуло даже где-то сбоку… (хм… ага! в хвосте, подергивающемся у правого глаза), я зевнула и взглянула на замолчавших мужчин. Алекса я узнала по голосу, а вот второй был мне незнаком, но их несомненное сходство наталкивало на мысль о родстве. Братья?

– Брилл, я так рад, что ты очнулась! – засуетился возле меня мой недавний знакомый. Хотя, может, и давний, но… не помнишь – не вор! – Как ты себя чувствуешь?

– Ты намекаешь на горящие коктейли? – Я с наслаждением потянулась, перевернулась на живот и, выгнувшись, царапнула простыню. – Отлично! Только совершенно не помню, как меня вырубило.

– Всегда преклонялся перед броней Бриллиантов! – вдруг подал голос второй, задумчиво поколупав оставленные моими коготками прорехи. – Я так понимаю, меня ты тоже не помнишь?

Я повернула голову и изучила его породистое лицо.

– А должна?

– Не думаю, – холодно улыбнулся он и поднялся. – Элекзил, если буду нужен, я в гостевой зале.

Мы с Алексом одновременно кивнули и проводили взглядом его высокую фигуру.

– Брилл, ты должна снять броню! – затормошил меня демон, едва за незнакомцем плотно закрылись двери. – На первый раз достаточно!

Я перекатилась на спину и погладила черную кожу, скрывающую мои руки. Стягивающая сладкими путами лень не давала подняться. Если честно, даже шевелиться не хотелось.

А неплохой костюмчик!

– И как его снимать?

– Просто представь себя, – Алекс подсел ближе, – без брони! Такой, какая ты есть на самом деле. Тонкие пальчики, тяжелые кольца волос.

– Если честно, не обращала внимания! – Я повернулась на бок и заинтересованно приподнялась на локте. – Ну-ну? И что дальше?

– Представь свое стройное тело, высокую грудь, красивое лицо…

– Ой! Мне еще никогда такое не говорили! – Я не удержалась и, скрестив ноги, села. – А ты случайно стихи не пишешь? Ну или там эротические романы?

Парень вдруг словно очнулся, отвел глаза и торопливо заговорил:

– Ты не понимаешь! Действие того, что тебя разбудило, скоро пройдет, и если ты не снимешь броню, то снова уснешь! И я тогда даже не представляю, как можно будет тебе помочь!

– Ну если ты так говоришь… – Я пожала плечами. От его взволнованного голоса игривое настроение растаяло без следа. Действительно, мало ли как действует этот костюм. Во всяком случае, молнии на нем не наблюдалось, а у меня снова предательски стало мутиться в голове. – Чего там, говоришь, представить надо? Стройное тело? Мм… ну я бы не сказала! Килограмма три как минимум лишние! Высокую грудь? – Я провела по жесткой пластине. – Так, стоп, а откуда ты…

Он поднял на меня такой мрачный взгляд, что мне тут же расхотелось шутить.

– Ладно, ладно… – Я закрыла глаза, пытаясь хоть что-нибудь вообразить, а когда мне уже начал «представляться» сон, глубокомысленно поморщилась и обреченно выдохнула: – Ничего не получается!

– Ну хоть что-нибудь ты видела? – Подогнув ногу, он придвинулся. Я взглянула в его лихорадочно блестевшие глаза. Хм, мне кажется или он взволнован? – Вспомни себя. Какие-нибудь моменты из жизни! Взгляд со стороны!

Моменты из жизни?

Я продолжала задумчиво смотреть на него. И тут видение обожгло мозг.

Стены. Не черные, а обитые чем-то серым. Пол – словно из высохшей глины. Постель…

– Там вообще не было постели! – Ой, кажется, я сказала это вслух? Алекс не отводил от меня взгляда, но молчал. – Шкуры. С длинным серебристым мехом! И ты… Мы… Мы…

Я скривилась, не в силах противиться нахлынувшим на меня воспоминаниям и сладкой судороге, выгнувшей мое вспыхнувшее бесцветным огнем тело.

– Хижина бесов. – Алекс, не шелохнувшись, продолжал смотреть на меня. – Теперь всегда только это воспоминание сможет помочь тебе справиться с броней. Если честно, я безумно боялся, что ты не вспомнишь.

– Но… – Я помолчала, разглядывая руки. – Но я не помню, когда это было! Там были ты и я…

– Что еще ты вспомнила? – Он подался вперед.

Я облизала пересохшие губы.

– Ничего. – Странно ощущать себя наполовину. А вдруг того, что я вспомнила, не было? Вдруг это просто момент из сна, забытого утром?

– И все-таки?

– Алекс, тебе сказали: ни-че-го! Вот и отвали! – послышался знакомый голос, а вскоре из воздуха, поправив белоснежный строгий костюм, появился и сам Васиэль. – Хватит уже мучить бедную девочку!

Я вытаращилась на ангела и даже могла поклясться, что услышала, как рядом брякнулась челюсть Алекса.

– Эй, кудрявый, ты куда собрался? – совладав с собой, наконец выдохнул демон.

– Да в общем-то никуда. Слушал вас, слушал, дай, думаю, присоединюсь. – Жестом фокусника он вытащил из воздуха белоснежную розу и вручил мне.

– Вась, а тебе в Лазурь не надо? – натянув улыбочку, процедил сквозь зубы Алекс. – А то бы сходил? Пока время есть.

– Да я бы сходил! – ответил ему такой же улыбочкой удивительно похорошевший блондин. – Вот только Томочку на этот раз ты умыкнул не через межмировой переход, а через свой. Личный.

– И что это значит?

– А то! Как только я появлюсь в Лазури, Томочку через меня отследят и вернут в мир смертных!

– И почему же ты давным-давно этого не сделал? – Лицо Алекса стало жестким.

– Договор с тобой! – развел руками Васиэль и, откинув со лба завиток, уселся рядом. – К тому же какой смысл возвращаться сейчас, если, не добившись своего, ты потом снова ее умыкнешь? Вот дождемся завтрашнего утра…

– Размечтался! Ночи! Не раньше!

– Ладно-ладно! Пусть будет ночи! – отмахнулся ангел и упал на спину. – Кстати, я сейчас сделаю такое, чего не делал уже много лет! – Он заложил руки за голову и посмотрел на нас.

– Гм… есть предположение, – усмехнулся демон, – но промолчу, так как с нами дама!

– Фу, у кого что болит! – беззлобно рассмеялся блондин и, сдунув завиток, блаженно закрыл глаза. – Я сейчас усну, и не дай господь кому-нибудь разбудить меня раньше утра!

– Ну-ну? И чего нам бояться?

Васиэль нехотя приоткрыл глаза, смерил Алекса задумчивым взглядом и снова закрыл.

– Заставлю выучить весь устав крылатых!

– Тьма! – восхищенно выдохнул демон и улегся с другого краю. – Ну ты и садист!

– А ты думал!

– Зауважал!

– Давно пора!

– Народ! – Я озадаченно поморгала на Васиэля, перевела взгляд на Алекса. Нет, словно меня тут и не было! Улеглись, глазки закрыли… – А чего это вы удумали?

– Спать! А чего еще делать? – буркнул ангел, не открывая глаз.

– Угу. – Алекс перевернулся на бок и, посмотрев на меня, похлопал рядом с собой по кровати. – И тебе место найдется.

Я окончательно впала в ступор от такой наглости.

– И вы что, серьезно думаете, что я буду спать в одной постели с двумя малознакомыми парнями?

– Ну я бы не спешил с выводами. – Васиэль, соизволив открыть глаза, приподнялся на локте.

– А не хочешь спать, никто не заставляет! – дернул плечом демон. – Можешь побродить по пустынным залам башни. Тут иногда такое можно встретить…

– Особенно ночью! – поддакнул блондин.

Я покосилась на прямоугольник дверей, темнеющих в конце зала… и растянулась посередине. Парни явно довольно перемигнулись и, поворочавшись, затихли.

– Но я совершенно не хочу спать!

– А ты попробуй считать рогатых.

– Не, рогатые вряд ли усыпят… Лучше крылатых.

– Вообще-то у нас на Земле считают баранов.

– Ну так и считай! Чего спать мешаешь?

– А их всего два!

– Крылья! Теперь я понимаю, что такое ангельское терпение!

Элекзил

Дневной свет красным туманом залил княжеские покои, настырно заставляя меня открыть глаза. Бесы знают сколько времени прошло после рассвета!

Хм, давно не чувствовал себя таким… таким беззаботным, что ли? Хотя, если честно, забот сейчас более чем достаточно!

Я с наслаждением потянулся. Чья-то рука соскользнула с моей груди и обвила за талию. В шею сонно задышали.

Улыбка коснулась губ.

И все-таки она меня помнит…

Крылья! Я должен ее сегодня вернуть. Вряд ли кто-то мог представить, чем эта смертная станет для меня!

Хм… воспоминанием?

Я повернул голову… и сел.

– Вседержитель и все его архангелы!!! Васиэль! Где Брилл?

У меня под боком без зазрения совести дрых ангел. Недовольно приоткрыв глаза, он поморщился:

– Чего ты расшумелся? И вообще, кто научил тебя так рычать по утрам?

– Где Брилл, спрашиваю? Хранитель… тебя в пекло!

Васиэль сладко зевнул и потянулся.

– Общается с Верецием. Или с Берфеллагом – как тебе больше нравится?

– С отцом?

– Ну я не знаю точно, кем он тебе приходится…

– Но…

– Это я подсунул ему Томочку. Чтобы спать не мешала. А то вызвездило ее, прости господи, ни свет ни заря!

– А сколько сейчас времени? – Я встал. В окно была видна ярко-красная дымка, затянувшая небо.

– Часа два пополудни, не больше!

– Часа два?! Перья архангелов! – Я заметался по комнате. Глупый крылатый! – Наверняка Ваграйл уже ждет меня в доме отдохновения!

Так! Вначале одежда – если я не хочу все время пробыть в броне!

Оглядев помятый костюм, я провел по нему руками сверху вниз… и секунду спустя расстегнул ворот.

Ну вот! Другое дело!

– Хм, я тоже так могу. – Васиэль нехотя поднялся и, заставив меня отшатнуться, укутался в ослепительно вспыхнувшие крылья. Через мгновение крылья вновь растаяли в воздухе.

Поправив едва не стелющийся по полу плащ, он смахнул невидимую пылинку с серебристого лацкана пиджака, недовольно поморщился, разглядывая идеальные стрелки на брюках, и, щегольски цокнув каблуками, кивнул на дверь.

– Ну и чего мы тратим время? – Не дожидаясь ответа, он направился к выходу.

Проводив его ошалелым взглядом, я двинулся за ним.

Что-то я его не узнаю!

Выйдя в коридор, он не пошел в сторону гостевых залов, а резво зашагал к выходу.

Два демона Совета, встретившиеся нам, изумленно вжались в стены, давая дорогу.

Я прибавил шагу, на ходу обрастая броней. (Еще пристанут с вопросами. Сам ни беса не понимаю!)

Шагнув под красное небо, Васиэль исчез. Просто растворился в воздухе.

Нет, не спорю, умный поступок… Только запоздалый.

Выйдя из Башни Наказаний, я прошел еще несколько шагов и остановился.

Ну и где он?

– Васиэль! – Я огляделся по сторонам. Адово пламя! Ненавижу крылатых!

Две суккры-воительницы нерешительно замерли, переглянулись и свернули в переулок.

Угу, от греха подальше. Из-за этого ангела скоро все начнут считать меня припадочным! О Лучезарный, дай мне терпения.

– Васиэль? Дери тебя Вседержитель…

– Да тут я, тут! Чего разорался?

– Пепел крыльев! Куда мне идти?

– Ты же хочешь увидеть Брилл? Неужели ты думаешь, что я настолько никудышный хранитель, что не знаю, где моя подопечная?

– Ну и где же она? – Я продолжал стоять на одном месте, разговаривая сам с собой.

– Кормится за счет князя Сапфир в доме отдохновения!

– А сразу объяснить – язык бы отвалился?

Ну покажись только!

– А чего время-то тратить? Просто шел бы за мной.

– Если ты не в курсе, сообщаю: тебя не видно!

– Хм, не знал, что демоны так ограничены в возможностях. Или это только ты такой страдалец? – фыркнул крылатый и, судя по голосу, начал удаляться. – Ну что? Ты так и будешь стоять памятником? Пошли…

Суп-лапшу из ангела я все же как-нибудь попробую!!!

Вскоре я уже стоял у знакомой двери. Не став бить в гонг, я толкнул темный дверной прямоугольник и вошел.

На сей раз посетителей было много! Ну еще бы! Престижно отдохнуть в заведении, которым не брезгует единственный (пока) правитель этого мира.

Зажиточные горожане, рыцари смерти в компании суккр-воительниц и даже несколько демонов Совета, скинув броню, веселились, словно простые смертные.

Отца и сидевшую рядом с ним Брилл я увидел не сразу. Скромно заняв столик в углу, они о чем-то беседовали, наслаждаясь прожаренным мясом керши.

– Элекзил! – Отец заметил меня и приветливо махнул рукой. – Этак ты скоро совсем избалуешься! Как можно столько спать, да еще в компании пернатого?

Рядом едва слышно фыркнул Васиэль.

Я злорадно усмехнулся.

Получи фашист гранату!

Приветливо кивнув отцу, я ногой отодвинул табурет и уселся напротив Брилл.

– Почему бы, перед тем как уйти, не разбудить меня?

Не утруждаясь ответом, девчонка, продолжая уписывать мясо, исчерпывающе дернула плечами.

– А зачем? – приподнял бровь отец. – Мы с Брилл так приятно поболтали!

– Угу! Поболтали. – Смертная кинула на него быстрый взгляд и притянула к себе чашечку «Смолы».

– А о чем, позвольте спросить? – Что-то тревожно царапнуло сердце.

– Да обо всем понемногу! – Взглянув на меня, отец равнодушно пожал плечами и, подняв взгляд, дружелюбно улыбнулся кому-то за моей спиной. – Приветствую тебя, Ваграйл! Садись к столу. Чем богаты, так сказать…

Лишь кивнув на смущенное приветствие подошедшего к нам Ваграйла, я подцепил двумя пальцами стоявшую на столе чашечку со «Смолой» и жадно выпил.

Мм, чудесное, вкусное средство от бессонницы и от снов.

– Ты опоздал. – Я внимательно взглянул на Ваграйла. Хм, мне показалось или он чем-то расстроен?

– Да вот, так получилось. – Он улыбнулся краем губ и замолчал.

Над столом повисла гнетущая тишина, особенно заметная на фоне всеобщего веселья. Брилл обвела всех настороженным взглядом и с силой потерла виски.

– Что ж, я вижу, вам есть о чем поговорить и без меня! – Отец поднялся и, не прощаясь, пошел к выходу.

Я проводил взглядом его высокую фигуру и без предисловий начал:

– Ну? Ты узнал, как вернуть память?

Ваграйл покривился, словно этот вопрос причинил ему невыносимую боль, и вздохнул:

– Никак!

– То есть? – Я покосился на пустые кружки. – Может, еще «Смолы»?

Друг снова вздохнул и, запрокинув голову, устало прикрыл глаза.

– Закажи.

Я оглядел зал. Отца уже нигде не было видно. (Что ж, с него станется открыть переход отсюда прямо в Крак-шер.) Веселье шло полным ходом, и хоть бы одна суккра подошла!

– Привет, мальчики! – словно почувствовав мое желание, мурлыкнула над ухом Тагирра. – Что подать? «Плевок сатаны» или «Пепел крыльев»? Сегодня оба сорта жидкого огня нарасхват!

– Ты просто мысли читаешь! – нервно хихикнул Вагр, посмотрев на прислужницу.

– Ну что ты! – Почесав между рожками, она переступила с ноги на ногу. – Всего лишь умею думать, в отличие от моих прислужниц!

– Принеси два «Плевка» и три «Смолы», – несколько невежливо перебил я. Не хватало еще тратить время на ее похвальбу!

– А ваша гостья что будет? – Проигнорировав мой резкий тон, Тагирра не торопилась уходить и продолжала услужливо улыбаться.

Смертная с силой потерла лицо.

Н-да, что-то вид у нее какой-то…

– Анальгину или гильотину! Что в моем случае одно и то же!

– Увы, ничего такого у меня нет! Но от двух кружек «Плевка» захочется жить, а если выпить четыре «Пепла», утешение принесет только развоплощение!

– Тагирра!!! – От моего рыка вздрогнул даже Ваграйл.

– Уже иду, Элекз! – Суккра послала мне воздушный поцелуй и невозмутимо направилась к здоровенному очагу, служившему здесь и источником освещения, и кухней.

– Алекс, если не хочешь моей смерти, не делай больше так! – Брилл страдальчески поморщилась и снова схватилась за виски.

– Что с тобой сегодня? – Ох уж мне эти женщины!

– Голова. Раскалывается!.. – простонала девчонка.

– Кажется, я действительно недоглядел, – донесся до меня вздох крылатого. На том месте, где несколько минут назад сидел отец, из-под стола выползла табуретка и протяжно скрипнула.

– Спать надо было меньше, Васиэль! – Без лишних разговоров я потянулся к Брилл и коснулся пальцами горячих висков.

Вытягивая боль, я почувствовал легкую демоническую магию. Вернее, легкое воздействие.

Странно, если учитывать, что рядом с ней был только отец. Или не только?

Поглощенный лечением смертной, я не заметил, как прислужницы уставили наш стол кружками.

– Спасибо, Алекс. – Смертная неловко улыбнулась и отвела мои руки. – Головная боль почти прошла.

– А может, это знак того, что наше время на исходе? Что нам нужно возвращаться? – всполошился ангел.

Угу, попробуй скажи этому паникеру о том, что я обнаружил присутствие магии.

– Вась, вторые сутки закончатся завтра утром. У вас еще есть время! – терпеливо пояснил я и смерил взглядом Ваграйла. – Ну?

– Архангел Нафанаил добровольно сложил с себя крылья и покинул Славдаль. Его следов мне найти не удалось. Естественно, я кое-что узнал за те часы, что хранитель Пространства позволил мне находиться в Лазури, но это не касается пропавшего архангела.

– И все же? – Я покатал кружку в руках.

– Он что-то не поделил с одним из правящих архангелов и, не дожидаясь возвращения Высшего, ушел в неизвестном направлении.

– Боже мой! Но почему? Почему он ничего не сообщил мне? – Табуретка нервно покачалась на ножках.

– Может, он и хотел сообщить, но затем поползли слухи, что ты в опале. И вот, сообразив, что и так в дерьме по чубчик, решил с тобой не связываться. А что? Вполне разумно! Да, и кстати, – Ваграйл побуравил взглядом пустоту над табуретом, – если до вечерней Славы ты не окажешься вместе с Брилл на Земле, тебя заменят на другого крылатого. К слову сказать, этот твой промах был последним!

– Что?! Но как?! Почему?! – Табурет опрокинулся, кувыркнулся в воздухе и снова встал на место. – И ведь никто не сообщил! Боже, это сговор! Сколько сейчас времени?

– Серединный час Красного мира, – ответил крылатому вместо меня мягкий голос. Я захлопнул рот и обернулся. – У вас будет место для уставшего странника?

Свет и Лучезарный!

У нашего стола, опираясь на посох, стоял укутанный с головы до ног темным плащом бродяга. Или, как все называли их, Искатель истины, путешественник между мирами.

Говорят, демон никогда не сможет увидеть лицо небожителя, если тот сам не соизволит его показать.

– Садись, дедушка! – Смертная вдруг вскочила, усадила старика на свой табурет, а сама уселась на место Васиэля.

Я пристально вгляделся в темноту под капюшоном.

Тамара

– Я случайно услышал ваш разговор, и так как совсем недавно прибыл из Лазури… – Старик бесцеремонно отхватил кусок мяса и неторопливо принялся жевать. – Мум… ням… так о чем я? Ах да! В Лазури действительно в воздухе носилось что-то об ангеле, неспособном оградить свою подопечную от посягательств демона.

Он дожевал мясо, запил черной булькающей жидкостью и, благодушно жмурясь, погрозил пальцем в пустоту рядом со мной.

– Если ты тот самый ангел, я тебе не завидую! Да стой! Куда ты? Час у тебя в запасе еще есть!

– А…

– И твоей подопечной тоже ничто не грозит. Пока! – Старик подмигнул мне и усмехнулся всеми лучиками морщинок. – Она ведь с тобой. Рядом! Так что, мальчик, в достижении цели всегда выбирай путь, подсказанный сердцем. Было бы куда печальней, если бы ты, все делая по плану, разрушил многие жизни, в том числе и свою!

Свисающий на лоб капюшон бросал легкую тень на его пухлое добродушное лицо, с которым совершенно не вязались ярко-синие, всезнающие глаза. Я не отрываясь смотрела на старика, пытаясь вспомнить, где же видела его. Ну где?

– Где я вас видела? – наконец решилась спросить его, понимая, что скоро сойду с ума.

Старик вытер тыльной стороной ладони губы и улыбнулся:

– Вспоминай!

– Боюсь, что это невозможно! – усмехнулась я, ожидая услышать что-то в этом роде, и вдруг принялась рассказывать. – Дело в том, что я помню свою жизнь от и до! Все, что со мной происходило в садике, в школе и в колледже. Но вот эти товарищи, – я кивнула на помалкивающего Алекса и на шевельнувшуюся пустоту за моей спиной, – хором утверждают, что я чего-то не помню! И мне кажется, вас я тоже… благополучно забыла!

Старик фыркнул, кашлянул и вдруг расхохотался.

– Если честно, не вижу повода для смеха! – нахмурилась я. Тоже мне нашел Петросяна!

– Девочка, а как случилось, что ты потеряла память? – Он вдруг посерьезнел и уставился на меня.

– Все дело во мне! – вздохнул над ухом невидимый Васиэль. – Я хотел оградить ее от печальных воспоминаний, связанных… связанных… – Видимо оценив мрачный вид помалкивающих демонов, ангел запнулся и тотчас продолжил: – Все дело в том, что я не умею работать с памятью смертных, и всю процедуру за меня провел мой наставник, который сейчас куда-то испарился!

– И что? – Старик оперся на стол, переводя взгляд с одного демона на другого. – Что вы хотите от нее?

– Нам нужны ее воспоминания, – хрипло буркнул Алекс.

– Вопрос в другом, юноша! – Незнакомец хрустнул пальцами. – Нужны ли ей эти воспоминания? Что ты хочешь, чтобы она вспомнила?

Алекс обжег меня таким взглядом, что тут же пересохло во рту.

– Себя. – Помучив пару мгновений, он отвел мерцающие фиолетовой искоркой глаза, заставив меня с облегчением выдохнуть.

– Ответ неверный! – улыбнулся старик и притянул к себе еще одну кружку. – Ты же слышал, она себя прекрасно помнит!

– Тогда меня.

– А ты уверен, что ты ей нужен?

– В смысле?

– Был бы нужен – не забыла бы!

Алекс побарабанил пальцами по столу.

– Пусть вспомнит все, что с нами произошло!

– Угу. А если среди того, что с вами произошло, случилось то, отчего у нее в душе рана? То, о чем она боится вспоминать? – Старик одним глотком осушил вторую кружку, отставил и наклонился к Алексу. – Подумай об этом. Не лучше ли идти по зову сердца? Не лучше ли оставить все как есть? – Обхватив сероватое древко посоха, он поднялся. – К тому же она тебя никогда и не забывала.

Старик коснулся теплыми пальцами моей щеки. Ярко-синие глаза, чуть прищурившиеся в ласковой улыбке, утонули в лучиках морщинок.

– Если захочешь вспомнить, вспомнишь.

Неожиданно мне подмигнув, он развернулся и, ловко пробираясь между веселящимися демонами, пошел к выходу.

Не отрываясь я смотрела ему вслед.

В душе поселилось чувство легкой досады.

Не так должна была произойти эта встреча! Не то я хотела услышать от него… От кого?

Я сморгнула, и мой взгляд заметался по залу, в котором словно и не было невысокой, полноватой фигуры, закутанной в темный плащ.

Элекзил

Хотелось выть, рвать и метать! Но я сидел, стараясь ни жестом, ни взглядом не выдать бушующую в душе бурю.

Вот только есть ли у таких тварей, как я, душа?

Искатель истины был прав. Не нужно мне знать то, что надежно сокрыто в сердце Брилл.

А ведь она действительно меня помнит! На Земле. И вчера… Хижина бесов!

Идти по зову сердца… Иными словами: делать что считаю нужным! Или не делать!

Я посмотрел на Брилл.

Она скользила взглядом по разношерстной толпе, пытаясь отыскать бродягу.

Ха, да он мог быть уже в Лазури. Или на Земле.

Не делать…

Чего я не хочу?

Наступления закатного часа!

А если оставить ее здесь?

Но тогда ее земное тело погибнет…

Ну и пусть! Зато она начнет жить здесь, и я сделаю ее королевой.

– Алекс! А-лекс! – пробился сквозь туман мечтаний голос Васиэля. – Нам нужно уходить! Ты же слышал, мы должны вернуться до заката! Прости, но мы ничем не смогли тебе помочь.

Это последний шанс!

Я скользнул взглядом по напряженному лицу Ваграйла, взволнованному – Брилл и поднялся.

Девчонка тоже отодвинула табурет и встала.

– Это значит, что я сейчас вернусь назад? Домой? Под голубое небо?

Не в силах отвести взгляда от смертной, я только молча кивнул.

Сейчас схватить бы ее в охапку и в переход. Куда-нибудь в Крак-шер! К мастерам Совета! Уж они наверняка придумают, как потянуть время. Да и ждать-то осталось всего до утра. Тем более после заката Васиэль перестанет быть ее хранителем.

Ваграйл перехватил мой взгляд и, словно прочитав мысли, поднялся, теребя свисающий с пояса черный шарик дальнего перехода.

Ну же… Ну же!!!

Ты демон или…

Демон!

– Не надо, – я жестом остановил уже начинающего раскручивать шарик друга, – у меня есть.

Одним движением сдернув с пояса блокиратор времени, я кинул его под ноги, и мир вокруг замер.

Брилл озадаченно огляделась.

Из воздуха появилась довольная физиономия крылатого.

– Что, можно уже выходить? Меня, как я понимаю, никто не увидит? – Появившись полностью, он виновато развел руками. – Алекс, я действительно хотел тебе помочь! Но раз уж так все вышло… – Он намотал на палец льняной завиток. – Скажи честно! Ты хотел узнать у Томочки что-то насчет короны Бриллиантов?

– Если честно, да. – Невеселая у меня получилась усмешка. – Настораживает меня этот артефакт. Очень.

– Я тебя понимаю… – Ангел задумчиво потер подбородок. – Слышь, Элекз, ты того, держись от этой хреновины подальше! Искренний мой тебе совет. – И, хлопнув меня по плечу, прошептал: – Ты это… ежели чего надо будет… заходи. Угу?

– Угу! – Я достал переход и раскрутил воронку. – Уходите…

– Алекс! – Девчонка шагнула ближе и прижалась ко мне. – Я тебя не забуду. – И, вдруг прильнув губами к моим губам, шагнула в переход.

– Уходите… – Я смотрел, как стираются в смерче ее черты. – Пока не передумал!

Часть вторая Мир смертных

Тамара

– Да вы успокойтесь, теть Надь! Тамара у меня. Нет! Ничего не нужно! Просто мы немного отметили ее первый рабочий день. Конечно! Как не отметить? Да при чем тут работа! Она никуда не денется, уж взгляните правде в глаза, особенно с вашими-то связями! И вообще, вы хотите, чтобы она работала долго и продуктивно? Ну вот! Что? А, да-да! Конечно, предупредили! Нет, не надо! Я сама ее привезу домой! Завтра. Все равно суббота. Хорошо-хорошо! Сегодня! Угу. Да свидания, теть Надь. Угу. Конечно! Да. Обязательно.

Я поморщилась и открыла глаза.

– Привет, дорогая! Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? – Надо мной склонилось участливое лицо Элки.

– Нет, а надо? – Я улыбнулась подруге и огляделась.

Угу. Лежала я на ее диване в зале.

– Не надо! – отмахнулась она и помогла мне подняться. – Вот молодец! Говорила же, что тебе еще рано выходить на работу! Так нет: «надоело дома сидеть», «дома скучно». А в больнице весело?

– Так я же не в больнице?

– А была бы! Если бы вчера мне не хватило мозгов позвонить твоим родителям!

Я подержалась за голову.

– А что случилось-то, Эл? Ну после того, как меня забрали те двое?

– Господи! Кто забрал, куда?

Озадаченно вздохнув, я замолчала. Если расскажу подруге все, чем меня порадовала память, – она сама первая отправит меня в больницу, а не расскажу – не отстанет, что еще хуже!

– Эл, я объясню тебе все, но чуть позже, а пока расскажи ты.

– Том, ну что рассказывать? Говорю же, отлежаться тебе надо еще с месяц!

– И все же? – не отступала я.

Расчесав пятерней короткие, с яркими рыжими прядями каштановые волосы, она пожала плечами и начала:

– Вчера утром, я как раз подъезжала к остановке, вижу, ты стоишь, а пока водила тормозил, пока я с ним рассчиталась, выхожу – уже лежишь! Но если честно, я даже не удивилась: мало того что ты контуженая, так еще жара какая стоит!

Подруга обмахнулась ладонью и поправила белую обтягивающую майку. Что и говорить, в такую жару ничего другого и не наденешь.

– И ты потащила меня к себе?

– А что, было бы разумнее бросить тебя там?

– Ну отвезла бы домой!

– А какая разница, где мне с тобой сидеть? Хотя… – Элка нахмурилась и, смахнув невидимые пылинки с короткой светлой юбки, озадаченно почесала висок. – Слушай, надо было же еще Ваську заехать покормить!

– Ха, что с ним будет! – фыркнула я, вспоминая смазливую рожу наглого блондина. – Хотя если ты о коте…

– А что, у тебя еще какой-то Васька появился? – насторожилась подруга. – Не кот?

– Слушай, а как же твой Петюня пережил в своем доме мое бесчувственное тело? – сменила я тему, словно не услышав ее вопрос.

– Ну, во-первых, это не его дом! – Вскинув подбородок, она скрестила руки на груди и, закинув ногу на ногу, победно посмотрела на меня. – А во-вторых, можешь меня поздравить, Томка, я свободна.

– В смысле? Не понимаю! – Я озадаченно похлопала ресницами. Кажется, если мне не изменяет память, они даже хотели осенью оформить свои отношения.

– Да чего тут понимать? Говорю же, выгнала я Петьку. Без права на помилование! Уже две недели как.

– Но ты же вроде за него замуж собиралась?

– Эх… – Подруга перевела взгляд в окно. – Понимаешь, Томка, не мое это!

Я помолчала.

– А как понять, что твое?

– Как? – Она поднялась и, подойдя к приоткрытой двери балкона, распахнула ее настежь. – Да просто увидеть его и вспомнить все-все предыдущие жизни вместе!

– Ладно, Эл, не переживай! Даст Бог, еще увидишь!

– Угу. Если встречу. – Еще немного постояв, Элка решительно закрыла балконную дверь на защелку, подошла к шкафу и, вытащив какие-то вещи, аккуратно разложила их на спинке дивана. – Давай поднимайся. Мне тебя еще через весь город домой везти.

– Что, прямо сейчас?

– А почему нет? Вечером твои предки обещали заглянуть. Вот и будем изображать пьяниц и прогульщиц. Мне-то терять нечего, да и тебе, по-моему, лучше словить нагоняй, чем проваляться еще месяц в больнице!

Меня передернуло.

– Нет, только не в больницу! К тому же я себя прекрасно чувствую.

– Ладно, одевайся, а я пока вызову такси.

– Эл, а что с моей одеждой? – Оглядев себя, я только сейчас заметила, что одета в ее пижаму.

– Джинсы сушатся, а блузку спасти не удалось. Гудрон, что был на асфальте, ее уничтожил. Надеюсь, ты не сильно расстроилась?

Философски пожав плечами, я стала натягивать предложенный мне легкий брючный костюм стального цвета. Фигуры у нас почти одинаковые, единственное отличие – рост. Элка немного выше меня. Подвернув чуть длинноватые штанины, я вышла на кухню уже одетая.

– Отлично! – оценила подруга и поторопила: – Пойдем. Пообещали, что такси вот-вот приедет. А лифт у нас, как всегда, сломан. Короче, жизнь прекрасна и удивительна!

Элекзил

Блокиратор времени перестал действовать одновременно с исчезнувшими в воздухе кругами перехода. Ваграйл очнулся и как ни в чем не бывало пожал плечами в ответ на мой, казалось, вечность назад прозвучавший отказ.

– Как знаешь! Я решил, что ты хочешь открыть дальний переход. А… а где королева? – Он опустился на табурет и огляделся.

– Там, где и должна быть. В мире смертных. – Я усмехнулся, разглядывая его удивленно вытянувшееся лицо.

– Но мне показалось, что ты…

– Показалось, Вагр. Кстати, ты сейчас во дворец?

Друг задумался и качнул головой:

– Не, не хочу. Как гончая – я сегодня выдохся, как советник – тоже. Останусь здесь до утра. Договорюсь с Тагиррой, может, она за пару рубинов поможет мне отдохнуть. Ты не обидишься?

– Делай как знаешь. Кстати, это тебе на отдых. – Я кинул на стол тугой кошель. – Но одна просьба!

– Какая? – тут же насторожился он.

– Попробуй вызнать у нее все о Марьеге.

– Но зачем?..

Не став слушать, я только отмахнулся и, выйдя на улицу, разбудил переход. Тащиться пешком в Башню Наказаний не хотелось совершенно!

– Элекзил? – Хлопнула дверь, и меня окликнул голос князя Сапфир.

Я нехотя открыл глаза.

Вернувшись во дворец, я не придумал ничего умнее, кроме как растянуться на княжеском ложе, пытаясь гнать от себя воспоминания сегодняшнего дня.

Возможно, я и дурак, но лишить Брилл законной жизни без ее на то согласия – не смог. Наверное, действительно она ушла, потому что испугалась.

Чего испугалась?

И почему не поговорила со мной перед тем, как уйти? Словно… словно она бежала от меня?

– Элекзил!

Я повернул голову к отцу. Он подошел и сел рядом.

– Ты ее отпустил?

– Спрятал под кроватью.

Отец усмехнулся и успокаивающе положил руку мне на плечо.

– Ты переживаешь, что эта попытка оказалась тщетной? Ты не вернул ей память.

Не отвечая, я перевел взгляд на кусочек багровеющего в узкой бойнице неба. Еще немного, и наступит красная ночь.

– А если я скажу, что знаю то, что тогда произошло? Ты примешь корону?

Его слова заставили меня сесть.

– Ты хочешь сказать, что она все вспомнила? Но зачем тогда нужен был весь этот фарс?

– Успокойся. Когда я беседовал с ней, ее память была надежно защищена архангельским заклятием. – Отец бросил на меня короткий взгляд и отвел глаза. – Пришлось применить магию Тьмы, чтобы прочитать ее воспоминания. Благо времени на это у меня сегодня было предостаточно! Единственный, кто мог мне помешать, – Васиэль, но крылатый с утра оказался сговорчивым и без возражений отпустил ее со мной.

– Ты – чудовище! Магию Тьмы опасаются применять даже прожившие несколько тысячелетий демоны! Ты мог ей навредить!!! Она могла… она могла…

– А что, я должен смотреть, как мой единственный наследник по собственной глупости отказывается от короны Всевластия?!

– Эта корона дана не нам! – Я сорвался на рык. – Не Сапфирам! И не Рубинам! Лучезарный оставил ее Бриллиантовому роду!!!

– И что? – Спокойный голос отца заставил меня очнуться. – Это всего лишь данность, а не условие! В своде законов ничего не сказано о том, кто именно может владеть этой реликвией!

– Хорошо! – Я поднялся и принялся мерить шагами залу. – Рассказывай!

Отец передернул плечами:

– Да там не так уж много интересного. Перед побегом она упросила крылатого отвести ее к Рубину.

– Зачем?

– Затем, что, как я и предсказывал, была очень напугана предстоящей коронацией. Сомнения, неуверенность… ну ты меня понимаешь. В общем, Рубин, выпросив у этой дурехи свободу в обмен на информацию, напел ей стишок, наплел, как трудно быть князем, и шагнул под ножи, думая, что избежал встречи с нашим палачом. – Отец усмехнулся. – Глупо. Человеческая жизнь коротка, и однажды Рубин все равно вернется сюда. Так что он просто отсрочил свою казнь на несколько десятилетий.

– Что за стих он ей прочитал? – Я остановился напротив отца.

Тот снова пожал плечами и поднялся.

– При чем здесь стих, сын? Легкое воздействие на чувства, немного непонятных намеков, и девчонка засобиралась в мир смертных. Рубин просто ее испугал и смылся. Конечно, этим не преминул воспользоваться Васиэль. Только и всего! Тебе нечего бояться. Корона здесь ни при чем!

Его искренняя улыбка заставила меня насторожиться еще больше.

– Что за стих?

– О крылья! Да какая-то ерунда!

– И все же?

– Гм… – Отец нахмурился и потер лоб. – Что-то вроде:

Не отрывая от него взгляда, я попятился и опустился на кровать.

– Что с тобой? – Отец встревоженно шагнул ко мне.

– Я ничего не понял… – Сжав виски, я уставился на черные плиты пола и мысленно закончил: «…но я знаю эти строки. Вернее, похожие на эти!»

Вот интересно, сумасшествие – это только человеческий недуг или демонам оно тоже передается… воздушно-капельным?..

– Да чего там понимать? Говорю же: сочинил отсебятину, выдал этой дурочке за предсказание и смылся! Бра-во!!!

Хм.

Я задумался, вспоминая четверостишие.

Действительно, угрозы нет. Может, я и вправду ищу там, где пусто?

– Ну? Я успокоил твои страхи?

– Не знаю. А это все, что было в ее воспоминаниях?

– Это то существенное, что было в ее воспоминаниях, если не принимать во внимание дебри эмоций и чувств. Кстати, – он заговорщицки подмигнул, – уж если кого она и помнит, так это тебя.

Я вскинул на него глаза.

– Что еще было в ее воспоминаниях?

– Ой, Элекз, ты думаешь, у меня бы хватило терпения запомнить всю ту чушь? Достаточно того, что я узнал самое важное! Что ж, не зря я пришел в Шеррахх! – Сжав мои плечи, отец заставил меня подняться. – Теперь я могу быть уверен, что ты не откажешься принять власть?

Его взгляд шилом пронзил мой мятущийся разум. Дав слово князю, невозможно не выполнить обещание, и лишь он сам может освободить от него. Но у меня больше нет аргументов и дальше отказываться от этой короны.

– Да. Не откажусь, – как приговор вытолкнул я непослушными губами.

– Я рад, сын! Искренне! Поверь, ты не пожалеешь! – Довольная улыбка скользнула по его губам. Коснувшись пояса, он сдернул шар перехода и начал его раскручивать.

– Что ты делаешь? Ты уходишь? – Странная волна отчаяния, даже какой-то обиды сдавила горло. – Я думал, что ты останешься со мной на эти несколько дней. До коронации!

– Увы. – Отец качнул головой. – В Крак-шере идет восстановление дворца, и в частности Башни Наказаний, а чтобы активировать все разрушенные артефакты этих строений, нужны мои знания, моя сила и моя кровь. Но я обещаю, что приду утром десятого дня нового цикла! У нас будет время, чтобы обо всем поговорить, мой князь!

Он шутливо поклонился и шагнул в круги смерча.

Тамара

– Эх, знала бы, что это так долго, пешком бы пошли, быстрей бы добрались! – в который раз вздохнула Элка, поглядывая через плечо водителя на безнадежный ряд машин.

– Так пятница же! Конец рабочего дня. Что вы хотите, девушка? – В зеркале отразились бледно-голубые глаза таксиста, смерившего ее оценивающим взглядом. – К тому же я ни сном ни духом, что на этой улице пробка. Хотел как быстрее…

– А получилось как всегда? – Подруга обмахнулась ладонью и, тяжело вздохнув, принялась за меня: – Ну а ты чего в одну точку уставилась? Тебе случайно не плохо?

Я сморгнула, вырываясь из омута воспоминаний.

После пробуждения на ее диване со мной творилось что-то странное. Перед глазами словно проносился фильм, в котором я была главным действующим лицом. Я… и Алекс.

– Эл, – я посмотрела ей в глаза, – а ты веришь в существование демонов? Или ангелов?

– Девушка, я верю в существование и тех и других! – К нам тут же охотно обернулся таксист. – Потому что я могу быть и тем и другим! Хотите, докажу? Что вы делаете сегодня вечером?

– Избавляемся от вашего общества! – Элка так зыркнула на него, что тот, обиженно хмыкнув, отвернулся и включил радио. – Так, что еще за бредни?

Я вздохнула. А чего я ожидала?

– Да просто… спросила…

– Угу. Просто? – всезнающе прищурилась она, и мне сразу же захотелось все ей рассказать.

– Понимаешь, мне, пока я у тебя отсыпалась, такой сон странный приснился…

– Ну вот! Я же говорила, что пройдет немного времени, и ты снова начнешь запоминать сны! Давай рассказывай!

Водитель, явно греющий уши в нашем направлении, тяжело вздохнул и демонстративно прибавил громкость.

В общем, после получасового стояния в пробках и петляния по плавящимся от жары улицам мы подъехали к моему дому. Заэто время, не особо вдаваясь в подробности, я рассказала Элке все, чем порадовала меня неожиданно восстановившаяся память.

– Шикарный сон, Том! – одобрила Элка, когда машина остановилась у подъезда. – Эх, было бы все это правдой!

– А если предположить, что это могло случиться на самом деле? – невинно поинтересовалась я и затаила дыхание.

Но подруга не оправдала моих надежд. Скептически приподняв бровь, она промолчала, вытащила из сумочки двести рублей и протянула их многозначительно покашливающему водителю.

– Спасибо, что довезли!

Одновременно распахнув дверцы, мы вышли из машины.

– Э, девушки, какие двести?! – донесся нам вслед возмущенный вопль таксиста. – У меня на счетчике шестьсот!

– Шестьсот – это у тебя в мечтах! – Заглянув в его окошко, Элла обворожительно улыбнулась. – А в реале – двести!

– Но… пробка?!!

– За форс-мажоры не платим! – отрезала она, развернулась и зашагала ко мне.

Водитель завороженно уставился на ее длинные загорелые ноги, видимо тут же простив ей незадавшийся рабочий день.

– Ловко ты его! – хихикнула я, поглядывая на исходящего слюной таксиста.

– Привычка! Кавалеры на ночь мне не нужны. Тем более такие. – Подруга взяла меня под руку и кивнула на киоск у подъезда. – Кстати, надо хоть пива купить.

– Это еще зачем? – поморщилась я. В такую жару даже при мысли об алкоголе накатывала липкая муть.

– Ну представь, по моим словам, мы вчера обмывали твою работу, причем так, что даже на нее не попали, соответственно, сегодня продолжение банкета.

– Стоп. – Глядя, как она покупает три обернутых фольгой бутылочки, я шагнула ближе. – Так ты хочешь сказать, что из-за меня пропустила два дня работы? Тебя же шефиня уволит!

– Ха! Думаешь, пропаду? К тому же, чтобы уволить менеджера-аналитика рекламного отдела, нужно или иметь в запасе другую кандидатуру, или быть полной дурой, а она таковой не является. Так что за меня не переживай. – Она раскрыла сумку и, впихнув в нее бутылки, направилась к подъезду, не забыв приветливо кивнуть осуждающе притихшим на лавочке бабулькам.

Н-да! Васиэль, кошак ты мой пернатый, сделай так, чтобы к моменту прихода моей маман они разбрелись смотреть сериалы!!! Ведь нажалуются! Как пить дать! А вытерпеть корвалольную истерику, которая сегодня и без их доносов мне грозит, в этом мире может только отец!

«Эгм… кхе-кхе… Томочка, я вот тут прислушиваюсь к твоим мыслям и все никак понять не могу… Ты что, все вспомнила?!! Все-все?!»

На радость бабкам, я остановилась, не дойдя до подъезда пару шагов, и крутанулась на месте, словно пытаясь разглядеть кого-то летающего у меня над ухом.

– Васиэль?!

«И незачем так орать! Достаточно подумать! Так же, как у тебя случайно вышло в первый раз!»

Соседки переглянулись и, придвинувшись друг к другу, в упоении зашушукались:

– Говорят, она головой стукнулась, когда с балкона выпала.

– Кстати, ее любовник скинул!

– Да ниоткуда она не выпадала, просто на нее грабители напали, а в больнице на наркотики подсадили!

Я покосилась на цвет интеллигенции нашего дома. Ну теперь мне точно конец! Хорошо дома корвалола два пузырька оставалось, надеюсь, маме хватит!

И бросилась за Элкой, тревожно выглянувшей из подъезда.

– Том, ты уснула, что ли?

Интересно, а как она отнесется к летающему у меня над ухом невидимому ангелу? В худшем случае сама спровадит в больницу, в лучшем – посчитает бредом!

«Ты кого сейчас бредом назвала?»

Поднимаясь вслед за подругой, я от неожиданности вздрогнула и чуть не выругалась.

«Обрадовался, что я тебя вспомнила? Теперь буду всю жизнь твои умозаключения слушать?»

«Так поговорить-то не с кем! – вздохнул Васиэль и тут же насторожился. – Слушай, так ты и Алекса вспомнила?!»

«Вспом…»

– Черт!

Слушая раздающийся у меня в голове треп крылатого, я не заметила последнюю ступеньку. Едва не сбив отпрыгнувшую в сторону Элку, я врезалась в соседскую дверь и плавно по ней сползла, окончив свой акробатический этюд на полу.

«Ой, Томочка, ну нельзя же так реагировать на вопросы!» – натужно прокашлял голос ангела.

«Да плевать мне на Алекса и на тебя с ним заодно!!! Придумал, когда допрос учинять!»

«Ну извини! Забыл про твои припадки. Кстати на будущее. Скажи, они возникают, когда ты начинаешь думать?»

– Том, ты меня, конечно, извини, но врачу я бы тебя все же показала! – Едва сдерживая смех, ко мне подошла Элка.

«Хи-хи, даже твоя подруга со мной согласна!»

– Вставай!

Стиснув зубы, я вцепилась в ее протянутую руку, но тут поддерживающая меня дверь куда-то делась. Сообразив, что падаю, я не придумала ничего умнее, как дернуть Элку на себя. Мы ввалились в прихожую, попутно сбив с ног соседку – вечно сующую нос во все мои дела моложавую старушку.

– А-а-а! Помогите, грабют, убивают! Насилуют!!! Милиция! А-а-а!

– Тьфу! – Элка поднялась первой и, ухватив меня за руку, рывком поставила на ноги. – Ты на себя в каком веке последний раз в зеркало-то смотрела?

Не дожидаясь ответа от побагровевшей соседки, Элла решительно вытолкнула меня на площадку и захлопнула за нами дверь. Выудив из сумки ключ, она шагнула к моей квартире.

«Ну, гад, признавайся, это ты все подстроил?»

«Под ноги смотреть надо! А гада я тебе еще припомню!»

Замок щелкнул, и Элка, втянув меня за собой, захлопнула дверь.

Как раз вовремя!

Соседка, видимо, справилась с шоком, вылетела на площадку и снова запричитала:

– Караул, милиция! Спасите-помогите! Грабют!!! Убивают!!!

– Ну хоть не насилуют! Дошло! – прильнув к глазку, констатировала подруга и нервно хихикнула. – А чего она у вас такая дикая? Подумаешь, ввалились в квартиру две тетки, сбили с ног, отругали и смылись.

– Действительно, и чего так реагировать? – поддакнула я, едва сдерживая смех, и, отпихнув ее, тоже полюбовалась на мечущуюся бабку.

Секунду спустя мы хохотали так, что даже заглушили доносящиеся из подъезда вопли. Наконец сообразив, что на ее крики никто не явится, соседка удалилась к себе, громко захлопнув дверь.

– Истерика! – всхлипнув несколько раз, выдохнула Элла и, скинув туфли, пошла на кухню.

Я поспешила за ней.

– Ути мой маленький, мой голодненький кис! – донеслось до меня, едва она скрылась за дверью.

Вздохнув, я шагнула следом, зная, какую картину сейчас увижу. Над пустой миской с печальными глазами сидел кот, а подруга, выставив на стол бутылки, судорожно рылась в морозильнике. Наконец нашарив в моем леднике остатки мойвы, она сунула ее в микроволновку и через несколько секунд шлепнула в миску.

Кот отпрянул, понюхал предложенное угощение и, недовольно пофыркав, стал закапывать.

«Да вы что, сговорились? Чтобы я жрал такую дрянь?!» – взвыл в голове голос Васиэля.

«Ну ту же рыбу ты сожрал?» – Я улыбнулась, поглядывая на разошедшегося кота.

«Я ее выкинул. Незадолго до вашего прихода! И вообще, я требую уважительного отношения к виду кошачьих!» – Кот посмотрел мне в глаза и протяжно мяукнул.

«Обязательно! Только сначала дождемся уважительного отношения к виду людей!»

– Не хочешь рыбки? – Элка озадаченно изучила нетронутую мойву и, пожав плечами, вновь заглянула в холодильник. Достав связку сосисок, она пинком отстранила радостно завертевшегося у ее ног кота и констатировала: – Сыт, куманек, коли гущу не жрешь! Сосиску еще заслужить надо!

«Ах вы… да я… а она… ну ладно!» – прошипел по-кошачьи Васиэль и, подняв хвост, гордо покинул поле боя.

– Совсем ты его разбаловала! – Подруга покачала головой и, плеснув в кастрюлю воды, стала методично укладывать в нее сосиски.

– И не говори! – усмехнулась я, усаживаясь за стол.

– И так разожрался, вон какой привереда стал! Пусть на мышиной диете посидит!

Включив конфорку, она поставила кастрюлю на плиту и, вытащив из стола открывалку, подсела ко мне.

– Ну, дорогая, за твое выздоровление! И все же посоветовалась бы ты с врачом! Может, тебе еще месяц дома посидеть? Вдруг мозг травмирован?

«Угу, как травмировать то, чего нет?» – ехидно фыркнул голос ангела.

Вот язва!

– Хотя твое состояние можно списать на жару, – ловко открыв две бутылки, продолжала рассуждать Элка.

«Это ты, девочка, про ее безголовость? Ой, хотелось бы, только это врожденное!»

Вот гад пернатый!

Чтобы не ляпнуть чего нелестного в его адрес, я цапнула придвинутую подругой бутылку и сделала хороший глоток.

– Кстати, а ты с тем парнем еще встречаешься?

Неожиданный Элкин вопрос застал меня врасплох.

– С каким?

– Ну с которым ты у меня на дне рождения была?

– Стоп, Эл, а я думала, ты про него не помнишь.

– Ха, а с какой радости я должна была его забыть?

– Но тогда почему ты ничего не сказала о нем моим родителям?

– А зачем? – Она тоже сделала глоток и отставила опустевшую на треть бутылку. – Я ведь действительно не видела ни с кем ты ушла, ни когда! К тому же, зная тебя, я предположила, что ты могла уйти одна! Вот я и не стала впутывать его в эту историю.

– Мы с ним расстались, Эл. – Я поболтала внезапно опустевшей бутылкой и сунула ее под стол. – Кроме того, вспомнились кое-какие подробности, исходя из которых я могу точно сказать, что он любит другую. Короче, не спрашивай!

– Тамара, ты дура! – поставила диагноз подруга, поднялась, выключила конфорку и, сдвинув исходящую паром кастрюлю, снова села напротив меня. – Это ж надо – добровольно расстаться с таким лапочкой!

«Хм, ну с этим утверждением я бы поспорил!» – вступился за меня голос ангела.

– А ты вообще заткнись! – не выдержала я его комментарии.

– Что-о-о?!

– Эл, да я не тебе!

– А кому? – фыркнула она. – Что-то, кроме нас, я здесь никого не заметила! Нет, дорогая, пиво ты больше не пьешь!

– Согласна! – вздохнула я. Воспоминания, как назло, атаковали душу, жаль, но именно сейчас я мечтала обо всем забыть. – Лучше водку! Или джин… без тоника!

– Хреново? – Элка смерила меня внимательным взглядом.

– Хреново! – кивнула я, провожая глазами солнце, раскрасившее в багровые тона небосвод.

– Знаешь, Том, – подруга хлопнула ладонью по столу, – самое главное в этой жизни – решить, что ты хочешь! Он тебе нужен?

Я снова вздохнула.

– Значит, нужен! – определила она. – Хорошо! Будем действовать, и в конце концов та, другая, окажется для него воспоминанием!

– Эл, да он… он из другого города! – Черт! Вот и как унять ее неуемную деятельность?!

– Да? – Она задумалась. – А откуда?

– Из… – И дернуло же меня за язык! Куда бы его заслать? Подальше! – Из Бразилии! Вернее, из Испании.

– Ха, так это не проблема! – повеселела Элла. – День, максимум два, и он здесь!

– Эл, да он меня не любит, как ты не понимаешь?

– Это он тебе сам сказал?

Я помолчала.

– Нет, это мне сказала та, другая…

– Тогда это ложь, бред и провокация! – отмахнулась Элка и открыла еще одну бутылку. – Будешь?

– Для конспирации? – хихикнула я. От ее железобетонной уверенности мне вдруг стало легко-легко.

– Конечно! Только для конспирации! – Она покосилась на часы, змейкой обвивающие ее запястье. – К тому же скоро придут твои родители. Эх, прощай моя хорошая репутация!

– Н-да-а, моя мама всегда мне тебя в пример ставит! Ставила…

– Ну это она зря! – хмыкнула подруга. Сделав несколько глотков, она протянула мне бутылку, и тут, словно по заказу, в дверь позвонили. – Значит, так! Сидишь, помалкиваешь и наслаждаешься тем, как мне вешают тумаки за спаивание малолетних!

– Ха, это кто здесь малолетний?! – шутливо возмутилась я, но Элеонора, не ответив, выскочила в коридор.

Щелкнул замок, и квартиру заполнили голоса.

Элекзил

Решив повторить опыт прошлой ночи, я, честно пытаясь заснуть, провалялся на кровати больше часа, но мысли, едва не сведя меня с ума, заставили подняться и пойти бродить по дворцу.

Несколько попавшихся мне навстречу рыцарей смерти приветливо кивнули и, не решаясь заговорить, зашагали прочь.

Просто удивительно! Я еще не князь, но чувство какой-то отверженности прочно поселилось в сердце.

Как было просто еще совсем недавно! Теперь из многочисленных друзей осталось двое: Ваграйл и… Самуайгр. Да, как ни странно, но в отсутствие отца он продолжал меня поддерживать.

Я даже остановился.

А ведь действительно, что мне мешает посоветоваться с ним?!

Решительно зашагав по коридору, я свернул на скрытую полумраком лестницу, ведущую к городской тюрьме. Вскоре спустился к обитой железом двери и остановился.

Теперь я на правах будущего князя мог запросто проходить сквозь пылающие створки. Совет Шеррахха выдал мне ключ от тюрьмы, и время от времени его приходилось таскать в знак принадлежности к высшей власти.

Я коснулся пальцами двери.

Интересно, где сейчас Самуайгр? Раньше я бы не мучил себя сомнениями: привратник тюрьмы должен быть в тюрьме, но сейчас… Все узники князя Рубин были выпущены на свободу, даже те, кого когда-то приговорили к забвению. Что делать привратнику в пустой тюрьме?

Эх, была не была. Будем надеяться, что он в своей обители.

Пройдя огненные двери, я зашагал по длинному коридору мимо пустующих клеток.

Где же у него было логово? После этой клетки? Или после следующей?

Но толкаться в черные камни стены мне не пришлось. Самуайгр вышел сам… Позади меня.

– Элекз? – Его рокочущий голос заставил меня от неожиданности замереть и обернуться.

– Самуайгр?

По-прежнему предпочитая броню своему истинному облику, он, грозно переваливаясь, заторопился ко мне.

– Что случилось?

– А почему ты думаешь, будто что-то случилось? – улыбнулся я и шагнул к нему.

– Да потому, что, если бы тебе не припекло зад, ты бы в мое владение и через тысячелетие не сунулся! И вообще…

Не договорив, он вдруг рыгнул такой струей пламени, что я, мгновенно вызвав броню, даже присел. Не дай Лучезарный, зацепит!

– Гм. – Привратник поморгал на меня выпуклыми глазищами и вдруг принялся оправдываться: – «Плевка» у суккр заказал… А что еще делать? Кому нужен привратник тюрьмы, в которой никого нет?

– Ты раньше времени не расстраивайся! Будут еще. Вот коронуюсь и как в раж войду! Буду только налево и направо всех в забвение отправлять!

Вот ведь! Даже не ожидал, что он так переживает.

– Дождешься от тебя. Как же! – ехидно фыркнул он.

– Ха, ты сейчас про коронацию? – У меня глухо вырвался нервный смешок.

– И про коронацию тоже… – Самуайгр смущенно кашлянул. – А может, тебе тоже скучно? Так, может, пáртийку? Хотя, если честно, это, наверное, конец цикла так на всех влияет.

– Дело тут не в цикле! – Я помолчал, не зная, с чего начать, и решился: – Мне нужно увидеться с глубинным дьяволом. Подскажи, как к нему попасть?

Как бы это выразилась Брилл? Волосы встали дыбом? Вот и у привратника тоже встали дыбом все его щупальца.

– Куда?! К кому?! Зачем?!

– Самуайгр, мне очень нужно у него кое-что узнать!

– А ты знаешь плату? Знаешь, что за его помощь нужно будет отдать или сделать то, что он попросит?!

Я передернул плечами:

– Почему бы и нет?!

– Да потому! Он может попросить такое, что ты не сможешь отдать или выполнить. И тогда он выпьет твою силу!

– И что это значит?

– А то, что это даже хуже развоплощения! Ведь, умирая здесь, ты возрождаешься в любом другом внешнем мире!

– Это не доказано!

– Потому что это не теорема, а факт! А тех, кто не выполнит сделки с дьяволом, ждет участь тени! Видел парящие над огненными реками сгустки дыма?

Я кивнул.

– Вот то-то! Не развоплощение и не жизнь!

– И все-таки мне нужно к нему.

– В одну из этих клеток тебе нужно! Отдохнешь, успокоишься, и я при деле буду!

– Самуайгр! – Я не поддержал его шутки.

– Хорошо! – сдался он. – Но при условии!

Одним движением он, словно шторы, раздвинул черные плиты, являя освещенную огнем довольно уютную большую комнату.

– Сначала все, что тебя тревожит, и то, что ты хочешь узнать у Мудрого, ты расскажешь мне. А уж дальше решим, что делать!

Лязгнув броней, я равнодушно пожал плечами, давая понять, что для меня поход к дьяволу – дело решенное, и первым шагнул в его берлогу.

Тамара

– Элла, ну как ты могла? Она же после такой травмы! Ей… ей нельзя употреблять спиртное! – негодованием гвоздил мои уши голос мамы.

Правда, предназначался он, к счастью (тут я не смогла удержаться от злорадного смешка), моей подруге! А нечего было придумывать такое жуткое оправдание.

Мама, как мне кажется, еще до сих пор не осознала того, что ее дочь выросла, а уж принять то, что ее ненаглядное дитя квасила два дня водку ну или что-то там еще…

Я вновь прислушалась к раздававшимся в коридоре нотациям.

Хорошо, что Элка не додумалась брякнуть, будто мы ходили в ночной клуб или пьянствовали в компании мужчин. Тогда бы в бой вступила тяжелая артиллерия, то бишь мой папа!

Хм, что-то его не слышно. Может, она пришла одна?

Я тут же фыркнула, удивляясь своей наивности.

Чтобы мама пришла одна? Вечером? Читать дочери нотации, да к тому же зная, что она в компании с подругой?!

– Больше чтобы я такого не видела и не слышала! Это же надо, прогулять первый рабочий день!!!

– Да ладно, мать, не шуми!

С облегчением выдохнув, я наконец услышала бархатистый бас отца и звук захлопывающейся двери.

– Что значит «не шуми»?! Ты что, не помнишь, что со мной было, после того как Наталья позвонила мне вчера вечером с пожеланиями «хотя бы завтра» увидеть Тамару на работе?

– Тьфу, а я тебе сразу сказал – глупости! Просто ты снова нашла повод лишний раз попить корвалол!

– Что?!

– Да ладно тебе! Дочь на работу вышла! Такое дело грех не отметить. Но, Элеонора, чур, это в первый и последний раз!

Я хихикнула, вслушиваясь в добродушные распекания отца.

– Ей-богу, дядь Леш! Больше никогда! – Ага! Раскаянием в голосе подруги даже не пахло. – Да вы проходите на кухню. А вчера – исключительно в позитивных целях! Так сказать, чтобы ей с огоньком работалось!

Послышались шаги.

– В каких еще позитивных целях?! – тут же взвилась мама. – Да я все морги обзвонила, все больницы на уши поставила! А моя дочь, видите ли, позитивно пьянствует!

– Да-а-а, мать, все жертвы твоих обзвонов, наверное, до сих пор тебя добрым словом поминают! То-то нам икается второй день!

Дверь распахнулась, и на кухню вошли родители. Грозное шествие замыкала Элка с такой покаянной физиономией, что, казалось, еще чуть-чуть, и над головой вспухнет нимб.

«Не ве-рю!» – озвучил картину Васиэль, заставив меня одновременно вздрогнуть и нервно хихикнуть.

– Тамара! Как ты объяснишь свое поведение? – тут же перешла в наступление мама, заметив улыбку на моем лице. – Я ночи не сплю!

– Ма, жарко было. – А что еще тут скажешь? Плюхнув разваренные сосиски на тарелку, я с видом радушной хозяйки поставила их на стол. – Привет, пап! Иди садись на диванчик. Будешь есть?

Отец послушно прошел на предложенное место и, оглядев исходящие паром сосиски, с тоской заглянул под стол.

– Отец, ну хоть ты ей что-нибудь скажи! – Мама упала на стул и с немым укором уставилась в окно.

– Доча, ты неправа! – обозрев бутылки, послушно пробасил отец. – Надо было хоть позвонить! – Он побарабанил пальцами по столешнице и, отодвинув угощение, вдруг взглянул на замершую у двери Элку. – Что хоть пили?

– Отец! – тут же возмущенно вскинулась мама.

– А чего? Должен же я быть в курсе, чем травилась моя дочь! Чтобы потом, так сказать, знать, какую помощь оказывать.

– Коктейли. Абсент, джин-тоник, – недолго думая выпалила подруга, словно не замечая моего зверского взгляда.

– Во! – обрадовался отец. – Говорю же, отрава! Эх, молодежь! Водку надо было пить! Вод-ку! И в меру. Тогда бы сегодня не пришлось пиво покупать! – Он снова заглянул под стол и, посмотрев на меня, кивнул на холодильник. – А больше нету?

Я развела руками:

– Дык пьянству бой!

– Это хорошо! – одобрительно покивал отец и потер лоб. – А то что-то я вчера себе слишком активно нервы успокаивал.

– Корвалолом? – подмигнула Элка, почувствовав, что гроза пронеслась над головой.

– Если бы…

– Отец!!! – Мама сделала страшные глаза. – Разве можно поощрять такое поведение?

– Теть Надь, – влезла Элка под благодарные взгляды отца, – мы больше не будем. Честно!

– Я вам не верю…

– Клянемся! – Подруга покосилась на меня и, дождавшись кивка, вновь заюлила: – Моя вина. Томка, если честно, и не хотела… Все на работу рвалась…

Еще полчаса такого воплощенного раскаяния, и мама соизволит забыть этот инцидент.

Я усмехнулась и тут же поморщилась. То ли от выпитого пива, то ли от жары у меня вновь разболелся висок.

Хорошо хоть ангелочек молчит. Радио пернатое!

«Так! Кто тут соскучился по нравоучениям?» – На кухне, известив о себе хриплым мявом, материализовался кот.

«О! Явилось чудо белобрысое! Что-то давно тебя не видно и не слышно!»

«Так по сравнению с твоей мамой я просто тихо курю в сторонке от зависти! Гм… то есть наслаждаюсь даром ее убеждения. Вот кому надо в ангелы!»

– От этих переживаний у меня снова закололо сердце! – для пущего эффекта тем временем простонала мама и обиженно приказала: – Тамара, Элеонора, накапайте мне корвалол!

Я со вздохом встала и демонстративно принялась обшаривать единственный навесной шкаф.

Где же этот корвалол? Помню, что оставалась пара пузырьков, вопрос – когда?

– Мам, кажется, закончился. – Закрыв дверцы, я виновато развела руками.

– А давайте, я схожу? – тут же оживилась Элка и отлипла от дверного косяка. – Так сказать, заглажу свою вину?

– Ага, а я прослежу и провожу заодно! – с надеждой подскочил отец и под строгим маминым взглядом принялся оправдываться: – А то уже темнеет. Мало ли чего!

Ясно! Решили сбежать. А нотации я одна должна буду выслушивать?

«Конечно! А я у твоей мамы поучусь. На будущее. Как лучше облагораживать твою душу!» – Кот с наслаждением потерся о мои ноги.

«Вернее, действовать мне на нервы!» – Я дернула ногой и смерила мрачным взглядом дезертиров. Вдруг по нервам хлестнул дверной звонок, и мы все, не сговариваясь, рванулись к двери.

Элекзил

– И ты из-за этого хочешь всем рискнуть?

– Да.

– А с отцом ты советовался?

– Он хочет видеть меня князем.

– Ну это и фершехру понятно! А ты рассказал ему об этом случае с короной?

– Самуайгр! – Я поднялся с черных плит пола. – Он сейчас с этой властью и победой ничего не видит и не слышит! А все, что я бы ни сказал, считает поводом отвертеться от коронации. Как будто я не хочу! Какой демон добровольно откажется от власти? От абсолютного могущества? – Пройдясь по комнате, я остановился напротив застывшего воплощенным спокойствием привратника. – Но никакая власть не заставит меня рисковать своей жизнью и уж тем более рассудком!

– Так что ты хочешь? – Он не сводил с меня внимательных глаз. – Чем я могу тебе помочь?

– Я уже говорил…

– Гм… – Самуайгр тяжело поднялся. – В опасные игры ты решил поиграть, мальчик! А что именно ты хочешь узнать у глубинного дьявола?

– Только одно. – Я прямо посмотрел на него. – Суждено ли мне стать абсолютным властителем Красного мира.

Рыкнув, Самуайгр подхватил с пола бутыль с плещущимся на дне жидким огнем и, в два глотка осушив, тяжело вздохнул.

– Если тебя не проведу к нему я, ты все равно найдешь себе провожатого. Так?

Я промолчал, не сводя с него глаз.

– Ладно. Пойдем. Может, вдвоем нам удастся выкрутиться. Две рогатых головы – это вам не хухры-мухры!

Проводив взглядом покатившуюся по полу бутыль, я пропустил его впереди себя и впервые задумался о том, какая она была по счету для него за сегодняшний вечер.

Долгое время мы молча шагали по нескончаемому, словно уходящему по спирали вниз тюремному коридору. Разглядывая вереницу клеток, я невольно задумался: это ж сколько демонов можно отправить в забвение?

Внезапно окружающая нас картина разительно изменилась. Коридор словно растаял в красном полумраке, а мы вышли в освещенную озерцами бурлящей лавы громадную пещеру.

– Мы под огненной рекой, – прокомментировал Самуайгр, заметив мой изучающий взгляд.

Жуть! Это же древние подземелья! Говорят, что в них жил сам Лучезарный.

Я огляделся. От волнения противно захолодело внутри, и, чтобы хоть как-то разбавить тишину, я делано небрежно обратился к привратнику:

– Ну и где его искать?

– Ха, а зачем его искать? – хохотнул Самуайгр. – Если тебе действительно нужна его помощь, он придет к тебе сам. А по пустякам он и не покажется!

– А может, его позвать?

– Зачем? – На меня уставились его выпуклые глаза. – Он и так знает о том, что мы в его владениях.

О крылья! Куда ни кинь – в тебя и прилетит!

– А ты не кидай куда попало! – До меня не сразу дошло, что этот тоненький голосок никак не мог принадлежать Самуайгру.

– Что?

– Еще спроси где! Ну рассказывай: чего надо?

Я ошалело завертелся, пытаясь увидеть говорившего, пока не заметил сидевшую на ближайшем валуне золотистую ящерку с двумя кожистыми крылышками.

– Э-э-э… – Я кинул короткий взгляд на словно застывшего изваянием Самуайгра и снова взглянул на изучающего меня черными бусинами глаз… дьявола? – Мм…

– Ох, тяжкая моя доля! Зачем я согласился быть отданным на растерзание этим… – Ящерка вдруг взмыла в воздух и, облетев меня, снова приземлилась на облюбованный ею валун. – Даже и не знаю, как сказать! То никого не дождешься, то придет… такой вот, помычит и уйдет! Эй, юноша, ты немой?

– Гм. – Я снова покосился на привратника, но тот, казалось, окаменел. – Так вы и есть…

– Ага, есть! Пещерный дьявол я есть, очень приятно. Ну? – Крылышки сложились, словно одевая ящерку в плащик. – Если с официальной частью покончено, может, поговорим о главном?

Я пожал плечами.

Отчего же не поговорить?

К тому же чего я удивляюсь? Все жители Красного мира такие непредсказуемые, что просто диву даешься. Видать, надоело этому дьяволу за бесконечность лет изображать великого и могучего, вот и сменил размеры. А может, это у него броня такая?

Едва сдержав рвущийся смешок, я посерьезнел.

– Подскажи, о мудрейший, ответ на один мучающий меня вопрос.

– Один вопрос – одно желание! – Ящерка в неприличном жесте подняла средний палец. Хотя у нее их всего по три на лапе, что уж тут придираться? – Надеюсь, в курсе о способе оплаты?

– Ну более или менее, – кивнул я.

– Отлично. Говори.

Я помолчал и начал:

Ящерка, внимательно выслушав, помолчала и выжидающе склонила голову набок.

– Ну? И каков же будет вопрос?

– Что означает этот стих?

– Гм, хитрый вопрос! – Дьявол трепыхнул крылышками и снова их аккуратно сложил. – Что ж, за такой вопрос и плата будет достойной. Не боишься? – Бусинки глаз снова уставились на меня.

Я кинул взгляд на замершего Самуайгра. Эх, кажется, этот змей его зачаровал! Что ж, придется решать самому: неизвестность или безумие? Безумие или неизвестность?

– Я согласен на сделку с тобой.

– Отлично! – Трехпалые лапки довольно заплясали по валуну. – Итак, стих этот о королеве Бриллиант, избранной короной Всевластия. Он предупреждает тебя, что избежать кошмарной участи самозванца ты сможешь лишь тогда, когда довершишь начатое тобой и вернешь истинную королеву. Лишь тогда извечная война между родами будет прекращена.

– Но как ее вернуть? Кто она? Как я ее найду?

– Ты и за эти вопросы тоже готов заплатить? – Рожица ящерицы растянулась, обнажив иголочки зубов.

Я опомнился:

– Нет.

– Ну хорошо. – Взмах крыльев, и дьявол снова замельтешил у меня перед носом. – Я сделаю тебе скидку. Но только потому, что ты, в отличие от остальных приходивших сюда, готов рискнуть своим существованием не ради себя, а ради всего мира. Задавай еще один вопрос.

Я не думал ни секунды.

– Избранная королева – это Брилл?

– Нет, – последовал ответ.

Свет и Вседержитель! Перья архангелов!!!

– Что ж, ты узнал все. Поторопись. У тебя очень мало времени. И до встречи. – Ящерка кувыркнулась и растаяла в воздухе.

– Стой! Как до встречи? – Я шагнул к опустевшему валуну. – А плата?

– Если найдешь ответ в загадке, придешь сюда после, – послышался удаляющийся голосок.

– Да-а, что-то он запаздывает! – пробасил позади Самуайгр, заставив меня вздрогнуть и обернуться.

Я даже и забыл о нем!

Он нетерпеливо прошелся вперед-назад.

– Он уже приходил, – остановил я его мельтешение.

– А… а? А что я делал?

– Изображал статую.

– Ясно… Опять! – Самуайгр недовольно огляделся, словно надеясь увидеть хитрого дьявола, и поторопил: – Пошли отсюда! Мне здесь всегда кажется, что за нами наблюдают!

– Всегда? – Догнав, я поравнялся с ним и зашагал к выходу. – Так ты здесь уже не в первый раз?

– Ха, дураков, желающих в две секунды получить ответы на вопросы, не задумываясь о плате, и в этом мире слишком много. – Нервно встопорщив все щупальца, привратник еще прибавил шаг. Вскоре мы вернулись в тюрьму и теперь шли по привычному коридору. – А что он тебе сказал? Ты будешь абсолютным властителем?

Я мрачно качнул головой.

– Нет. Мало того, я должен до дня коронации найти настоящую королеву, тогда мне удастся избегнуть участи самозванца. – Я невольно передернулся. – Даже не хочется представлять, что это может быть за участь.

– Проходи. – Самуайгр подтолкнул меня, заставляя войти в его берлогу, и шагнул следом, попутно, словно из воздуха, выуживая полную бутыль огня. – А что он тебе еще сказал?

– Да муть какую-то! – Я отобрал питье и, сняв броню, сделал несколько глотков. Тоска, сдавливающая грудь, несколько отступила. – А самое главное, что избранная королева – не Брилл.

– Хм. – Самуайгр тоже распростился с броней и, пригладив волосы, связанные в длинный вьющийся хвост, уселся в появившееся из воздуха кресло. – Может, это странно, но я не удивлен. Я с самого начала предчувствовал, что она не станет королевой.

– Но если это не она, тогда где искать истинную королеву Бриллиант? – Я передал ему бутыль и, проигнорировав второе кресло, принялся мерить комнату шагами.

– Вспомни, что еще он тебе говорил. – Самуайгр не сводил с меня внимательных глаз.

Говорил?

Я задумчиво пожал плечами:

– Только то, что я должен вернуть истинную королеву, тогда война между родами прекратится.

– Ясно. – Привратник вздохнул. – Значит, тебе надо отправляться в мир смертных.

– Почему ты думаешь, что она сейчас именно там? – Я остановился напротив него.

– Бриллианты всегда держатся вместе. Я думаю, тебе надо вернуться к Брилл и немного у нее погостить. Наверняка ты узнаешь что-нибудь интересное. Не мне тебе объяснять, что демонические сущности могут вселиться в любого человека, взяв под контроль его тело и душу. Поэтому, если после смерти на Земле она не объявилась в Красном мире, значит, или вновь переродилась, или вселилась в кого-то и сейчас где-нибудь рядом с Брилл.

– Ха, это всего лишь предположение, но даже если я и пойду туда, мне не продержаться там и часа! В последний раз я оказался в мире смертных без разрешения Лазури, к тому же снова украл Брилл, пусть ненадолго, но… – Я покачал головой. – Васиэль предупредил, что после всего этого я – смертник, если снова появлюсь на Земле.

– Хм, конечно, это был опрометчивый поступок, мальчик. Надо было хотя бы посоветоваться со мной, но… сделанного не вернешь, а идти надо. – Он поднялся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, оставив меня один на один с неутешительными мыслями.

Впрочем, в одиночестве я пробыл недолго. Стена колыхнулась, пропуская привратника вместе с еще одним рыцарем смерти, чья броня с чуть красноватым отливом явно указывала на его принадлежность к роду Рубин.

– Это мастер Обрядов, – пояснил Самуайгр, усаживаясь в кресло и открывая новую бутыль «Пламени». – Вернее, он был им в Шерраххе до того, как власть захватили Сапфиры и навели здесь свои порядки.

Незнакомец снял броню, и я с любопытством посмотрел в его худощавое скуластое лицо. Типичный Рубин.

– И что он хочет предложить? – Я перевел взгляд на довольного привратника. – Обряд Мечей? Так сказать, чтобы долго не мучиться?

– Конечно нет, господин. – Тень улыбки чуть озарила холодное лицо мастера Обрядов. – Самуайгр объяснил мне проблему. Есть один древний амулет, способный ненадолго спрятать от всех вашу демоническую сущность. Он называется Аура Смертного. Проще говоря, пройдя через переход, вы окажетесь в мире смертных обычным человеком. Без силы вашей крови. Но как я уже сказал, вы станете таким всего на несколько дней.

– И что это значит? Дозор крылатых не увидит во мне демона?

– Более того! Пока не закончится действие Ауры, они вас даже не почувствуют. Но к тому моменту лучше вернуться.

Самуайгр, все это время внимательно нас слушавший, наконец отмер:

– Ну как? Согласен?

– Да, но… – Я замолчал и взглянул на Рубина. – Сколько дней будет длиться действие этой Ауры?

– Максимум семь.

– И когда ты хочешь совершить обряд превращения? – Я невольно поежился, словно откуда-то повеяло холодом.

– А давай прямо сейчас? – Самуайгр допил пойло и, цокнув бутылью о каменный пол, поднялся. – А чего ждать?

– Но разве мне не надо готовиться? – Чувствуя себя в ловушке, я безнадежно пытался отсрочить этот момент. Ну не люблю я мир смертных!

– К чему готовиться? Самое главное – ваше желание. – Мастер Обрядов снял с шеи тонкую цепочку со странным треугольником-подвеской. – Кстати, одежду сменить не хотите? Вы ведь не сможете там пользоваться перевоплощением.

Я оглядел себя.

Черные шаровары заправлены в короткие остроносые сапоги, рубаха со свободным воротом. Удобный костюм наемника. Но он прав. Вряд ли на Земле эта одежда будет считаться привычной.

Свет! Придется снова влезать в костюм.

Я провел руками сверху вниз, меняя одежду, и тут же принялся теребить узел галстука, сдавившего горло удавкой.

– Мне кажется, в этой ситуации это немного не то! – Самуайгр шагнул ко мне и принялся колдовать над моим обликом. – Ну вот, совсем другое дело! Это называется – джинсы.

Хм. Неплохо! Узкие брюки, майка и туфли. Все черно-красной, привычной моему сердцу расцветки.

– Отлично! – Я благодарно улыбнулся Самуайгру.

– Еще один штрих. Пусть ты потеряешь свою силу, но с этим, – он протянул мне прямоугольник серебристого пластика, – ты этого даже не заметишь! Карта. Действует везде. Любая валюта в любом банкомате. Счет бесконечный. Код прежний. Машина окажется у дома Брилл.

Взяв предложенное, я обнялся с привратником и кивнул терпеливо дожидающемуся меня мастеру Обрядов:

– Я готов. Можешь начинать.

Тот, состроив торжественное лицо, шагнул ко мне и повесил на шею амулет.

– И что? – Рассматривая, я покрутил в пальцах треугольник.

– И все! Аура начнет действовать, как только вы выйдете из перехода. Но помните: на седьмой день нужно вернуться.

– Если тебе удастся найти королеву, воспользуйся автомобилем, как в случае с Брилл. Я повесил на него переход. – Самуайгр прощально хлопнул меня по плечу и начал пробуждать воронку. – Берфеллаг меня убьет.

Тамара

Элка первой достигла двери, заглянула в глазок и развернулась к нам.

– Элеонора! Кто там? – Мама подозрительно нахмурилась, прислушиваясь к неутихающему бряканью звонка.

– Кто-то неизвестный! – Кинув на меня мрачный взгляд, Элка улыбнулась ей одними губами.

– Ну так открывай! Нельзя заставлять людей ждать! – Мама попыталась отпихнуть ее от двери, но Элка лишь крепче вцепилась в истерично дергающуюся ручку.

– Что вы?! Как можно? Нельзя открывать дверь незнакомцам, особенно в наше неспокойное время!

– Правда, Надежда! – Отец прислушался к доносящимся с лестницы воплям. – Вы погодите открывать! Пойду хоть возьму чего-нибудь! – Исчезнув в кухне, он почти тут же вышел, держа над головой ножками вверх табуретку. – Ну все, теперь открывайте!

– Так мы же не знаем, кто там! – Вняв выразительным взглядам подруги, я тоже принялась отговаривать маму.

– Ага, а если судить по злобным воплям, – поддакнула Элка, кивнув на дверь, – нас пришли как минимум убивать!

– Так голос-то женский! – возразила мама. – Справимся, открывай!

– Вот! О чем и речь! Я слышала, многие бандиты сперва женщину подсылают! – не сдавалась подруга. – Чтобы она в доверие втерлась.

– Ха, да после таких воплей нормальные люди только с обрезом в руках дверь откроют, и то после того, как вызовут ОМОН! – не удержался от комментариев отец. – Так что, Элеонора, считай, что у нас есть и то и другое! Открывай!

Понимая, что крыть больше нечем, Элка отступила от двери, бурча под нос: «А я предупреждала». Мама тут же ухватилась за ручку и, распахнув дверь, впустила в прихожую нашу сегодняшнюю жертву.

Мы с Эллой переглянулись и, не сговариваясь, отступили за спину отца.

– А! Наконец-то! Я так полагаю, вы родители Тама… – Соседка подавилась окончанием, разглядев в полумраке коридора внушительную фигуру отца с табуреткой в руках. – Гм… – Не сводя с него глаз, она, пятясь, выскочила на площадку и уже оттуда продолжила: – Ясно, в кого она такая! Сегодня врывается ко мне в квартиру, кидает меня на пол и материт на чем свет стоит! По-вашему, это нормально?

Брови мамы наперегонки полезли на лоб.

– Тамара! – Переварив услышанное, она нахмурилась и принялась буравить меня грозным взглядом.

– Мам, все это ложь и наглая клевета! – За широкой спиной вооруженного табуреткой отца я чувствовала себя намного спокойнее. – И вообще! – продолжила я, словно не замечая странных звуков, издаваемых сраженной моей наглостью бабкой. – Это она специально на меня поклеп возводит. Надо же на старости лет чем-то заниматься!

– Что-о-о?! – возопила та и попыталась, минуя маму, снова прорваться в прихожую. – Ах ты… А она… А она мужчин к себе водит! – радостно выпалила эта разведчица и в наступившей тишине торжествующе поведала: – Вот месяц назад со своим Витькой всю ночь мне спать не давали. А на следующий день приходит другой и ну угрожать! Драку устроил, Витьке морду набил и выгнал, а ваша Тамара его в квартиру!!! И он оттуда в ту ночь не выходил!

– А вы откуда знаете? – прищурилась мама, недоверчиво разглядывая соседку.

– Так я видела! Специально до четырех часов не спала! – с гордостью заявила та.

– Чтоб у тебя глаз лопнул, ведьма старая! – не выдержала Элка, сдав меня на корню.

– Тамара, так это правда? – Мама решительно развернулась к нам. Мы дружно отступили. – Только не лги!

– Мам, я же говорю: врет она! – искренне глядя ей в глаза, заявила я. Угу, так я, на радость этой грымзе, и призналась! – Какие мужчины? Они мне даже во сне не снятся! Я же пашу как лошадь! И вообще! Кому ты веришь?

«Ой, ну а врать-то, а врать! Если бы я сам не был тому свидетелем, ей-богу, поверил бы!» – хрюкнул в голове голос ангела.

– Ах так? Ладно! – вызверилась соседка и пригрозила: – Я еще фотографии сделаю! А сегодня я бы хотела получить компенсацию за моральный ущерб!

– За что именно? – обернулась к ней мама.

– Как за что? Я ж говорю: в квартиру ворвались, с ног сбили, да еще по морде – сумкой! Я даже подумала – насиловать будут!

– Сумкой? – Не выдержав этого бреда, отец, уже не сдерживая смеха, поставил табурет и уселся.

– А я сперва в темноте их не разглядела!

– Ну извините, что не оправдали ваших надежд! – фыркнула Элка.

– А ты вообще помалкивай! – тут же переключилась на нее соседка. – Между прочим, я не забыла, как ты меня отругала и смылась! И даже не подумала извиниться!

– Прошу простить нас за этот инцидент, а сейчас мы должны во всем разобраться сами! – не выдержала мама, решительно захлопнула у нее перед носом дверь и развернулась к нам. – Какой кошмар! Тамара, как ты могла?

– Мам, ну честное слово, она все врет! – попыталась оправдаться я, стараясь не замечать ее укоризненный взгляд.

Черт! Черт!! Черт!!! Принесло же бабку именно сегодня! Так сказать, до кучи!

В дверь снова позвонили.

Мама нервно дернулась и скривилась, как от зубной боли.

– И насчет чего же она врет? Насчет мужчин? Или сегодняшнего дебоша?

– Насчет мужчин – точно! – клятвенно заверила я. – Ну ты сама подумай! Чтобы я… к себе… да никогда!

«Нет, ну даже не покраснеет! – Раздавшийся в голове голос Васиэля заставил меня нервно вздрогнуть. – Но, на радость той вредной тетке, я бы тоже не признался!»

Звонок повторился.

«Не, ну до чего настырная!»

И еще раз.

«Ну все, даже мое ангельское терпение закончилось… Тэк-с, кто там у нас… что-о-о-о?! Опять? Да сколько же можно?!»

– Что ж, видимо, она хочет поведать нам что-то новенькое? – Мама решительно распахнула дверь и замерла. – Э-э-э, здрасте. А вы к кому?

На пороге, сияя белоснежной улыбкой, стоял Алекс.

– К Тамаре.

Элекзил

Переход, как всегда, щекотал нервы. Секунда, миг, но никогда не предугадаешь, что ждет тебя в конце пути. Хотя переходы Самуайгра ни разу не подводили. Он словно все знал заранее.

Вот и сейчас, выйдя в мир смертных, я огляделся и обнаружил, что стою рядом с распахнутой дверцей машины. Всем случайным свидетелям моего появления явно привиделось, будто я приехал на машине и вышел из нее.

Захлопнув дверцу, я огляделся.

Вечер принес прохладу, выманив стариков оккупировать лавочки, а молодежь поиграть в баскетбол.

Самуайгр не обманул – я оказался у дома Брилл. Спрятал под майку амулет, данный мастером Обрядов, и зашагал к знакомому подъезду.

Сердце нервно колотилось о ребра.

Интересно, как она меня встретит?

Женщины внимательно помолчали мне вслед и снова зашушукались, едва я скрылся в подъезде. Сейчас мне даже была не нужна временно утраченная демоническая сила, чтобы узнать их новую тему для обсуждений.

Сила… Так непривычно ощущать себя простым смертным! Я ведь даже не могу узнать, дома ли Брилл!

Постояв, я начал подниматься по лестнице.

А что я волнуюсь? Даже если ее нет, в чем я сомневаюсь, все равно рано или поздно она вернется. Чтобы дождаться ее, в моем распоряжении целая неделя.

Остановившись этажом ниже, я замер, вслушиваясь в возмущенные голоса.

Крылья, что там происходит? Спустя мгновение хлопнула дверь, послышалисьшаги, скрипнула, закрываясь, еще одна дверь, и все смолкло.

Подождав для верности, я поднялся на площадку и подошел к знакомой квартире.

Теперь ясно: Брилл дома, и не одна. Ждать, когда уйдут ее гости? Ну уж нет! Зверски хотелось есть, и пить, и…

Свет! Как ужасно быть человеком!

Если в Красном мире я вызывал эти ощущения, чтобы получить удовольствие от жизни, то здесь эта «жизнь» просто сводила меня с ума!

Я вдавил кнопку звонка. Затем еще.

Вот Васиэль обрадуется!

Дверь открылась почти сразу же, и на пороге появилась привлекательная женщина лет сорока.

– Э-э-э, здрасте! – Она смерила меня озадаченным взглядом. – А вы к кому?

– К Тамаре. – Я постарался вложить в улыбку все свое обаяние, но, вместо того чтобы предложить мне войти, женщина развернулась и гневно заявила в полумрак коридора:

– И после этого ты мне будешь говорить, что соседка врет?

– Мама, уйди! – Отодвинув ее, на пороге появилась Брилл. Мрачно зыркнув на меня, она вышла на площадку и прикрыла дверь. – Зачем ты опять пришел?!

Неплохое начало! Вроде бы так мило расстались…

– Мне нужна твоя помощь! – Опасаясь, что она сбежит в квартиру, я шагнул к ней и невольно коснулся ладонью ее щеки. Какая она красивая в гневе.

– Уходи! – Она отшатнулась, словно это была не рука, а еж, и яростно зашипела: – Убирайся! От тебя у меня одни неприятности!

Крылья, кажется, я все же умудрился прийти не вовремя!

– Брилл, выслушай! – Где я совершил промашку? – Я обещал Васиэлю, что ты проживешь смертную жизнь, и я никогда бы не потревожил твой покой, но ты единственная, кто может мне сейчас помочь. Прошу! Через неделю, может даже раньше, я уйду! – Не отрываясь, я смотрел в ее глаза, где теперь плавали льдинки.

Ничего не понимаю! Что с ней?

Она скользнула по мне мрачным взглядом и, задумчиво покусав губы, уточнила:

– Через неделю?

Я кивнул.

– Тамар, кто это? – Дверь снова отворилась, и позади Брилл появился крупный мужчина.

– Жених. Из Испании! – заявила выглянувшая сбоку смутно знакомая девица. Не обращая внимания на яростные взгляды Брилл, она приглашающе цапнула меня за руку и, потеснив мужчину, втянула в прихожую. – Добро пожаловать! Как добрались?

– Тамара, как ты можешь объяснить нам то, что твоя подруга только что сказала об этом человеке? – Мужчина и женщина переглянулись и, не сговариваясь, уставились на девицу. – Элла, мы ничего не понимаем! Как – жених? Какой жених?

– Успокойтесь! Никакой он мне не жених! Элла шутит! – Исподтишка показав девице кулак, Брилл кивнула на кухню. – Может, пройдем?

– Гм. – Мужчина, пропустив женщин, остановил меня. – Вообще-то до твоего прихода я собирался идти за покупками. Может, составишь мне компанию?

Я кивнул:

– Без вопросов.

– Вот и славно! – одобрил он и подтолкнул меня к выходу. Наскоро обувшись, он выпихнул меня в подъезд и, крикнув: – Скоро будем! – как мне показалось, с облегчением захлопнул дверь. Окинул меня цепким взглядом и, протянув ладонь, представился: – Алексей.

– Э-э-э… Алекс. – Я пожал его руку.

– Ха! Тезки?

Я кивнул, совершенно не понимая причин его радости:

– Наверное.

– Не наверное, а факт! – Хлопнув меня по плечу, он в два шага пересек площадку и заторопился вниз по лестнице. – Ну Томка! Ну угодила! И молчит! Ну партизанка!

Под его благодушный бас, эхом отскакивающий от стен, мы спустились и вышли в летние сумерки.

У подъезда уже никого не было. Алексей кивнул на сияющее неподалеку огнями здание с вывеской «Супермаркет» и повел меня за собой, не переставая расспрашивать:

– Слышь, Алекс, а если ты из Испании, тогда откуда русский так хорошо знаешь?

– Долго живу. Вот и выучил.

– Ты хотел сказать, долго живешь в России? – Он кинул на меня внимательный взгляд.

– А, ну да! – И откуда только та девица взяла эту Испанию? – Я хорошо говорю, но плохо понимаю.

– Брось! Я, как только тебя увидел, сразу уяснил – наш человек! Именно такой Тамаре и нужен!

– Не сказал бы, что она разделяет ваше мнение, – улыбнулся я. Мне бы его уверенность!

– Брось, не обращай внимания! – продолжал поучать меня мой новый знакомый. – Она просто сегодня не в духе! Ну сам подумай: голова после вчерашнего болит, к тому же сегодня еще и от матери досталось на орехи! А мать-то у нас знаешь какая? – Он крепко сжал кулак, продемонстрировал его и закончил: – И дочка такая же! Строгая, но справедливая! Так что если есть вина – лучше сразу извинись. Подуется, но простит! Одной породы мы.

Я едва удержался от комментариев по поводу их породы. Благо путь закончился и мы оказались внутри светящегося дома, радующего глаз всевозможным изобилием.

Тамара

– Дочь, я хочу, чтобы ты мне все объяснила! – приказала мама, едва за мужчинами захлопнулась дверь.

Не ответив, я прошагала на кухню, включила чайник и встала у окна, глядя в почти наступившую ночь.

Шаги за спиной сообщили, что сегодня меня в покое не оставят.

– Я жду объяснений!

– Мам, это мой друг, – не отрываясь от раскрашивающейся огоньками окон темноты, выдохнула я. Меньше всего мне хотелось сейчас что-то объяснять. – Он через неделю уедет.

– Так ты хочешь сказать, что он будет жить здесь?! – Голос матери иголкой впивался во внезапно разболевшийся висок.

– Мам, я вообще ничего не хочу говорить! К тому же ты всегда делаешь поспешные выводы!

– Да, теть Надь, я могу забрать его к себе! У меня целых две комнаты, и все свободны, – тут же раздался голос Элки.

– А тебе, Элла, лучше помолчать! – отрезала мама и снова переключилась на меня: – Тамара, я хочу знать все об этом молодом человеке!

Эх, а как я-то хочу все о нем знать!

Подавив вздох, я постаралась изобразить равнодушие на лице и обернулась.

Мать с Элкой оккупировали стол и сидели, не сводя с меня глаз.

– А чего рассказывать? – Я подсела к ним. – Он один из наших клиентов. В нашем городе у него бизнес. Сам он живет далеко, поэтому бывает у нас редко. Перед тем как попасть в ту аварию, я как раз работала над рекламой его фирмы. Вот, наверное, он и пришел, чтобы узнать, как обстоят дела.

– Да-да! К тому же он из Испании. Очень серьезный молодой человек! – наконец додумалась поддержать меня Элка.

– И то, что папа утащил его с собой, меня очень беспокоит! – закончила я и, достав из шкафа три кружечки, принялась готовить кофе.

– Что ты, Том, отец никогда не позволит себе ничего, что могло бы нарушить дружеские отношения между нашими странами! – успокоила мама, потянулась за исходящей паром кружкой и, сделав глоток, с надеждой спросила: – Том, а он тебе случайно не нравится?

– Мам! – Я встретилась с ней глазами. – Прекращай меня сватать! И вообще, для замужества я еще слишком молода!

– А зачем тогда мы тебе эту квартиру подарили? Чтобы ты сводила с ума бедных старушек?! – тут же взвилась мама и трагично закончила: – В твои годы у меня уже была четырехлетняя дочь!

– Тетя Надя, – рискнула вмешаться Элка, – я думаю, вы судите слишком категорично! Мне, например, уже тридцать, а я себя прекрасно чувствую и без детей, и без мужа!

– О твоем примере, Элла, я бы лучше помолчала! – переключилась на нее мама. – И вообще, меня удивляет ваша дружба! У вас же разница почти в десять лет!

– Ну и что? – хором возразили мы и, оценив мамин взгляд, прикусили языки.

– Нет, Тамара! Или ты выходишь замуж, или переселяешься к нам, – немного помолчав, озвучила приговор мама. – Больше я не собираюсь выслушивать нотации от сумасшедших соседок, а квартиру будем сдавать!

– Что?! – взвилась я, когда до меня дошел смысл сказанного. – Во-первых, я не хочу вас стеснять, а во-вторых, я сама решу, когда мне надеть на шею это ярмо. Но вначале хочу понять – зачем?!

– Я все сказала! – нахмурилась она.

Звонок в дверь прозвучал гонгом, оставив победу в этом раунде за мамой.

– Я пойду открою! – тут же подскочила Элка и скрылась в коридоре.

Я отвела взгляд.

Элекзил

– Так, ну и что будем брать? – Алексей кивнул на стеллажи, уставленные всевозможными бутылками. – Я думаю, коньячок как нельзя лучше подойдет, чтобы укрепить наше знакомство?

Я глубокомысленно пожал плечами. В людских вариантах жидкого огня я был не знаток.

– У вас там, в вашей Испании, что, одну только сангрию хлещут? – Мой новый знакомый покосился на меня с явным сочувствием и, выбрав небольшую пузатую бутылочку с плещущейся в ней янтарной жидкостью, хитро прищурился. – Что ты предпочтешь? Воду или огонь?

– Огонь, – не раздумывая выбрал я.

– Наш человек! – одобрил он мой выбор и, аккуратно уложив бутылку поверх выбранной им снеди, все же взял еще одну и подмигнул: – А воду, то бишь вашу сангрию, мы девчонкам принесем. Хотя Надежда просила корвалол… – Он задумчиво почесал лысеющий затылок и махнул рукой. – Но кто пьет корвалол на первом свидании с будущим зятем?

Нервно сглотнув, я пошел за ним, стараясь не вдумываться в смысл этого слова.

Вот если бы в Красном мире – без проблем, а здесь…

Брилл… Забрать бы ее с собой – да и все!

Но я дал клятву Васиэлю…

Да и плевать! Что мне этот крылатый? Только надо быстрее найти королеву! Она должна быть где-то рядом. Где? А если мать? Она ведь дочь сбежавшей королевы! Почему же я не проверил ее в прошлый раз? Да потому, что, даже если у нее демоническая сущность, она всего лишь ее дочь! Стоп! Но Самуайгр предположил, что королева может вселиться в кого-то близкого Тамаре.

Перед глазами всплыло красивое величественной красотой лицо встретившей меня сегодня женщины. Ее надменный взгляд…

– Держи, зятек! – Голос Алексея заставил меня очнуться. Я едва успел подхватить тяжеленную корзину. – Думаю, вам на первое время хватит! А то у Томки вечно холодильник пустой! Ты вообще к нам надолго или навсегда?

– Эгм, на неделю. – Я отвел взгляд от его внимательных, странных, сияющих осенней зеленью глаз.

– Да… я понимаю, бизнес… – покивал он и тут же радостно хлопнул меня по плечу. – Надо тебя, пока ты тут, с нашей родней познакомить! Так что бизнес бизнесом, но на этих выходных жарим на дачке шашлычки! Жаль, у Надежды из родни только сестра и осталась. Ну ничего! Зато она одна стоит целого рода!

Я замер.

Пепел крыльев! Сестра! Как я не подумал проверить все следы пребывания на Земле Эллеайз?! Нашел Брилл и успокоился!

– Родная? – на всякий случай уточнил я.

– Конечно! А какая еще? На тринадцать лет постарше Надежды будет! Ну, чего замер? Проходи, наша очередь! А я пока деньги достану.

Я шагнул вперед за странную конструкцию к выжидающе поглядывающей на меня девице.

– Как рассчитываться будете? – мило улыбнулась она.

Не задумываясь, я вытащил из кармана джинсов серебристый прямоугольник карточки. Кажется, Самуайгр говорил что-то о бесконечном счете…

Девица поколдовала с картой и тут же вернула ее.

– Спасибо. Возьмите чек!

– Ну что ты, Алекс, не надо было! А то получилось, что я угощаю тебя за твои же деньги! – недовольно пробасил над ухом голос тезки.

– Да мне, если честно, не жалко! – заверил я.

Подхватив врученные нам пакеты, мы заспешили на выход.

– А если не жалко, надо было больше брать! – хмыкнул он и, заметив мою ухмылку, успокоил: – Ну ничего! Магазин круглосуточный, сходишь, ежели чего забыл!

Путь до дома Брилл я даже не заметил. Почти не слушая что-то рассказывающего Алексея, я думал… думал.

Конечно, сейчас самое главное – добиться помощи Васиэля. Он уже наверняка почувствовал меня и теперь в панике рвет и мечет! Ведь стоит мне забрать Брилл в третий раз, и он перестанет быть ее ангелом, а может, и ангелом вообще. А вдруг он сообщил обо мне архангелам и их появление лишь дело времени?

Да нет, не должен. Он поможет мне, хотя бы для того, чтобы поскорее от меня избавиться. К тому же, лишенный силы, я даже не смогу почувствовать демоническую кровь!

Ну и, конечно, не менее главное – Брилл. Если нам суждено расстаться, я буду ее ждать в Красном мире. Человеческая жизнь короткая. Но… я хочу, чтобы и она меня ждала.

Перед глазами встал ее хмурый взгляд, сдобренный таким отчаянием… Свет! Что же все-таки случилось?

– Ну все! Пришли! – Алексей вдавил кнопку звонка, и в следующее мгновение дверь распахнулась.

– Ох, как я рада, что вы так быстро вернулись! Надеюсь, дядь Леш, вы не забыли купить корвалол? – На пороге появилась девица. Выразительно проведя большим пальцем по горлу, она легко подхватила пакеты и заторопилась на кухню.

Скинув обувь, мы прошли следом.

– Та-ак, это еще что такое?! – Надежда (кажется, так называл ее Алексей) возмущенно подбоченилась, разглядывая ворох снеди, оккупировавший стол и напоследок украсившийся двумя бутылками.

– Продукты! – невозмутимо пожал плечами мой спутник и подпихнул девчонок. – Ну-ка быстренько что не надо уберите, что надо оставьте и аккуратно нарежьте!

– Вообще-то я об этом! – уточнила Надежда, взглядом указав на питье.

– А-а, так это вместо корвалола! – Он улыбнулся ей так, что она, по-моему, тут же все ему простила и продолжала возмущаться уже больше для порядка: – Но нам ведь еще домой ехать! Посмотри в окно, темно уже!

– А кто сказал, что мы будем портить молодым людям вечер? Сейчас выпьем за знакомство, вызовем Ивана и домой!

– Какой еще вечер?

– Мама!

– Дядь Леш, а я вот огурчики нарезала, колбаску разложила и даже лед наколола!

– Молодец, Элка, доставай бокалы!

Глядя на эту суету, я пробрался в угол и сел за стол у открытого окна. Еще затопчут!

Как мне не хватало сейчас моих сил! Может быть, действительно истинная королева воспользовалась телом земной дочери и сейчас с нами?

Рука невольно коснулась спрятанного под майкой кулона. Рискнуть?

– Алекс! Ты чего там притих? – Передо мной в воздухе закачался пузатый бокал с плещущейся янтарной жидкостью. – Бери, зятек!

Криво усмехнувшись, я взял пузатый бокал.

– Что ты такое говоришь, Алексей?! Ну какой зятек? – тут же смущенно возмутилась мать Брилл и, подняв наполненный вином фужер, холодно мне улыбнулась. – За неожиданное знакомство.

В воздухе закружились и зазвенели разнящиеся только цветом жидкости бокалы.

Я последовал примеру хозяев, а после одним глотком осушил предложенное питье. Нет, ничто не сравнится с «Плевком сатаны».

– Закусывай! Чего сидишь? – Тезка пододвинул ко мне тарелку с горкой ровных кружочков, сводящую с ума запахом копченого мяса.

Голод – такое непривычное чувство!

– Так, а все-таки! – начала допрос Надежда. – Зачем вы приехали в наш город, и в частности к моей дочери?

Интересно, и какой от меня ожидается ответ?

Как унизительно чувствовать себя таким беспомощным!

– По делам. – Буркнув первое, что пришло на ум, я подхватил вновь наполненный бокал и выпил, заметив, как помрачнела Брилл.

Все же я умудрился сказать что-то не то!

– Хорошо, задам вопрос по-другому! – невозмутимо продолжила Надежда. Я даже залюбовался ее властностью. А вдруг?.. – Какие дела вас связывают с нашей единственной дочерью?

Мой взгляд скользнул в поисках ответа по лицам сидевших за столом и вдруг остановился на выразительно подмигивающей мне девице.

И тут до меня дошло!

Ну конечно! Нужно втереться к ним в доверие. Я приехал ради смертной!

Брилл мне не поверит. А если я этого не скажу – не простит!

Я посмотрел на нее в упор, принуждая опустить глаза.

Как это у смертных говорится?

– Я… люблю… вашу дочь! – вытолкнул я непослушными губами и сам испугался того, что сказал.

Да-а-а, одно дело чувствовать и совсем другое – об этом говорить!

И обвел взглядом сидевших за столом. Счастливые, довольные… лишь только Брилл, безучастно разглядывая столешницу, нервно вертела бокал.

Пепел крыльев, да что с ней?!

– Во! Совсем другое дело, зятек! – Алексей довольно разлил коньяк по нашим с ним бокалам. – Тест пройден!

Тамара

Какая-то нереальность происходящего камнем легла на сердце.

Что ему здесь нужно?

Я кинула взгляд на заметно волнующегося Алекса.

Помощь? Чем я могу ему помочь?

Если бы не та рогатая девица, своими откровениями решившая все, я, возможно, уже распростилась бы с этой жизнью, оставшись с ним навечно… Хорошо, что этого не произошло!

Я вздохнула и, не подав виду, как меня укололи слова его признания, еще внимательнее вгляделась в деревянный узор столешницы.

Зачем этот фарс?

Проигнорировав тост, я отставила бокал.

Не хочу. Нужно быть трезвой, когда он соблаговолит все объяснить, чтобы угадать, где правда, а где ложь.

Ощущение, что он снова использует меня в достижении своих целей, обидой обожгло душу.

– Ну что, Надежда, за знакомство мы выпили! – Отец покачал опустевшей бутылкой и опустил ее под стол. – Теперь можно и домой ехать! Кстати, молодежь, – он оглядел нас, – сегодня ложитесь спать пораньше! Завтра жду всех на нашей даче!

– Отец, какая дача? – тут же вскинулась мама. – У тебя же завтра важные переговоры!

– Переговоры можно перенести на понедельник! Все равно он день тяжелый. Заставлю партнеров организовать это дело где-нибудь в ресторане или в боулинге!

– Переговоры? – хихикнула Элка.

– А почему нет? Работа должна приносить радость! – многозначительно заявил отец, поднялся и, достав телефон, коротко буркнул: – Через десять минут у дома Тамары.

– Па, ты совсем Ивана загонял, – усмехнулась я, поглядывая на засобиравшихся родителей. Только отец мог развеять тучи в моей душе. – А как же его личная жизнь?

– Ха, да за те деньги, что я ему плачу, он должен забыть словосочетание «личная жизнь». Ладно! Отдыхайте. А завтра как договорились, зятек! – Отец протянул Алексу руку, тот крепко ее пожал.

Угу! Спелись!

Хотя неудивительно. Отец мог подружиться с кем угодно!

– Ладно, мать, пойдем! – Он нежно подпихнул ее к выходу и обернулся к Элле. – Кстати, может, тебя подвезти?

– Я даже и не знаю. – Подруга неуверенно взглянула на воцарившуюся за окном ночь. – А может, я здесь переночую? – Она посмотрела на меня.

Я пожала плечами, мол, как хочешь.

– Действительно, Алексей, может, она здесь переночует? – поддержала ее мама.

– Да где здесь ночевать? Диван да раскладушка на балконе! – возразил отец и категорично приказал: – Давай собирайся! Все равно в твою сторону едем. Довезем! А завтра на шашлычки милости просим!

Подруга неохотно поднялась.

– Ну если вам нетрудно…

– Так я ж не на себе повезу! – улыбнулся отец и заторопил: – Быстро, девчонки, обуваемся и на выход! – Затем взглянул на Алекса. – Помни, что я говорил, и все будет на мази!

Я проводила взглядом скрывшихся в коридоре гостей и, пробормотав Алексу: «Пойду провожу», вылетела следом.

– До завтра, – улыбнулась Элла и, обняв меня, шепнула: – Не будь дурой!

– Ладно-ладно! Долгие проводы – повод остаться! – Отец спровадил ее вслед за мамой на площадку, обернулся ко мне и продемонстрировал большой палец. – Вот такой мужик! Я людей нутром чую! А завтра на шашлыки! Будем зятя с родней знакомить.

Коротко вздохнув, я уставилась на захлопнувшуюся дверь и, тут же вздрогнув, рванулась на кухню, откуда донесся истеричный вопль Васиэля.

Элекзил

Стараясь не встречаться со мной глазами, Брилл выскользнула вслед за родителями. Я поднялся, оперся на подоконник и выглянул в распахнутое окно.

Странные здесь ночи. Долгие сумерки мгновенно сменяет темнота, такая густая, словно ее можно коснуться. Даже крупные бусины звезд и изысканные узоры оконных огней не могут растопить эту черноту и в конце концов тонут в ней, не дожив до того мгновения, когда бледный клинок рассвета все же распорет брюхо тьмы.

Насладился этим зрелищем я в полной мере еще тогда, когда впервые пришел за Брилл и три ночи не сводил с нее глаз, пытаясь понять, та ли она, кто нужна мне.

Я не услышал, как стихли голоса, и лишь стук двери вернул меня в хмурое настоящее. Ну наконец-то я смогу спокойно с ней поговорить и…

– Какого беса ты опять сюда приперся?! – заставив вздрогнуть, взвизгнул у меня над ухом голос ангела.

– И я рад тебя видеть, Васиэль!

– Ага, так я тебе и поверил! – Ангелок возмущенно сдунул свисающий со лба завиток и подбоченился. – Я немедленно, сию секунду хочу знать цель твоего визита!

– Я бы тоже не отказалась это узнать! – На пороге кухни замерла Брилл, воинственно скрестив руки на груди.

– Естественно! Я и не собирался ничего от вас скрывать. Просто до этого момента не было возможности поговорить с глазу на глаз.

– Что ж, приступай, – приказала смертная.

Ладно!

Подавив вздох, я начал:

– Мне очень нужна ваша помощь. А так как я дал клятву…

– Все! Дальше можешь не продолжать! – подбоченился кудрявый, окутываясь ореолом сияния. – Я, конечно, ангел, но не настолько, чтобы рисковать своим существованием из-за демона! Что бы с тобой ни произошло, я не позволю на этот раз украсть Тамару!

– Да я и не собираюсь ее красть! Мне нужна другая! – выпалил я и прикрыл рукой глаза, пытаясь хоть как-то спастись от мучительного света.

– Вот как? – Брилл, решительно сдвинув к мойке загромождающие стол тарелки, опустилась на край диванчика. – Решил опять умыкнуть какую-нибудь дурочку? Так сказать, для новых впечатлений?

– Брилл! Вседержитель и его архангелы! Я совсем не то хотел сказать!!! – Отпихнув преграждающего мне путь крылатого, я подошел и уселся напротив нее.

– Н-да? А вот я услышала именно это! – Холодная улыбка искривила ее губы.

– Так-так-так! Погоди! Ты хочешь сказать, что пришел не за ней? – перестав светиться и возмущенно сопеть, оживился Васиэль, когда до него дошел смысл сказанного. Решительно выдвинув стул, он уселся рядом и улыбнулся мне. – Тогда буду счастлив помочь! В чем твоя проблема?

– Мне надо за семь дней найти настоящую королеву!

– Ты хочешь сказать, что Томочка на эту роль не годится? – Ангел недоуменно похлопал длинными ресницами. – А ты?

– Ни Брилл, ни я не имеем прав на абсолютную власть! Только истинная наследница может без вреда для своего существования владеть этой короной.

– Угу! – Васиэль побарабанил пальцами по столу. – И откуда такие сведения?

– Из вполне надежных источников, – уклонился я от ответа. Может, потом я и расскажу про сделку с дьяволом, но не сейчас.

– Ну хорошо. И где ты намерен ее искать?

– Среди родных Брилл. Ведь Бриллианты всегда держатся вместе.

– Хм, – Васиэль нервно погрыз ноготь, – может, я чего-то не понимаю… А зачем тебе наша помощь? Ты ведь и сам способен почувствовать демоническую кровь?

– В том-то и дело, что нет, – усмехнулся я, разглядывая его озадаченное лицо. – Видишь этот амулет? – Я вытянул за цепь блеснувшую серебряным светом пластинку. – Он дает мне защиту от крылатых, в обмен блокируя все мои способности.

– Бесы! А я думаю, что с тобой не так? – Васиэль внимательно повертел ее в пальцах. – Я ведь увидел тебя только тогда, когда ты позвонил в дверь! А до этого я даже не почувствовал твоего присутствия!

– Да, хорошая штука! Надежно укрывает от всевидящего ока Лазури, но, к сожалению, не навсегда.

– Угу… – Оттянув ворот моей майки, Васиэль брезгливо бросил туда амулет, явно подавив желание вымыть руки. – А что нужно от меня?

– Помоги найти Бриллиант! Ты ведь тоже можешь чувствовать демоническую кровь?

– Ну-у-у… – Крылатый задумчиво почесал подбородок. – Если демоническая сущность получила смертное тело путем перерождения или обряда Мечей, то, наверное, смогу! Хотя, если честно, никогда не задавался целью выискивать бывших демонов! Мне вон ее, – он кивнул на рисующую пальцем на столе Брилл, – за глаза! К тому же демоны тоже могут встать на путь исправления! Сначала людскую долю примерят, потом в небожители, ну а потом и… о-го-го! Если, конечно, вести себя хорошо будут!

– Слушай, Вась, хватит огогокать? Мне сейчас только твоих законов мироздания и не хватает! – чувствуя непривычную тяжесть в висках, покривился я. – Поможешь или нет?

– Попробую! – уклонился он от прямого ответа.

Ну какой он ангел? Змий! Причем куда мне до него! Надо будет как-нибудь поинтересоваться, каким образом, а главное, откуда он попал в Лазурь!

– Подождите! – Закончив водить пальцем по столу, Брилл словно только что очнулась. – А что будет, когда ты найдешь… точнее, если ты найдешь королеву? – Ее зеленые с золотистыми искорками глаза не отрываясь смотрели на меня.

Я отвел взгляд:

– Перемещу ее в Красный мир.

– То есть ты хочешь сказать, что решил убить кого-то из моих близких? И надеешься на мою помощь? А, прости за любопытство, как? Снова устроишь аварию или есть новые варианты?

– Брилл!!!

– Я не Брилл!

– Тамара, но ведь ее может не оказаться среди твоих родных… Что?! – До меня постепенно стал доходить смысл сказанного. – Но откуда ты… про аварию? Ты все вспомнила?!

– Да уж! – Она взглянула на плещущуюся за окном ночь. – Лучше бы не вспоминала!

– Но… почему ты ушла? – Я едва сдержался, чтобы не сжать ее в объятиях. – Что произошло? Расскажи мне.

– Так! – Она предостерегающе выставила ладонь и поднялась. – У меня был слишком тяжелый день, и я не собираюсь делиться с тобой воспоминаниями ни сейчас, ни потом! Хорошо! Я попробую выдержать твое присутствие, но лишь для того, чтобы проследить за тобой и не дать свершиться твоим коварным планам! Короче, так! Лично я – иду спать! А вы… – Она ищущим взглядом оглядела кухню, и ее красивые губы изогнулись в поистине дьявольской улыбке. (Что ж, теперь буду знать, как это выглядит!) – Не знаю как, но утром здесь должен быть порядок. И кстати, если кто-нибудь сунется в мою спальню – рога пообломаю! Раскладушка будет в коридоре! Гуд-бай, мальчики!

Я проводил ее взглядом и, едва захлопнулась дверь, посмотрел на давящегося смехом Васиэля.

– Чего это с ней?

– Не… ха… зна… ха… ю! – простонало это пернатое и, смахнув слезу, выдохнуло: – Как мне это нравится!!!

– Что тебе нравится?

– Все! – Васиэль довольно улыбнулся. – С таким настроем ты ее точно не заберешь!

– Да я и не собирался, болван! Я никогда не нарушал своих клятв и уж не стану этого делать из-за тебя!

Мой рев, кажется, привел ангелочка в чувство. Икнув напоследок, он уже без тени улыбки уставился на меня:

– А я думал, что клятвы для демонов пустой звук.

– Не суди о других по себе! – отрезал я и, притянув к себе стоявшую у стены бутыль, доверху наполнил бокал кроваво-красным питьем.

Васиэль виновато посопел и, взяв другой бокал, украшенный вишневым отпечатком губ, придвинул ко мне. Взглянув на него, я вылил плещущиеся на дне остатки.

– Элекз, прости. – Крылатый виновато вздохнул. – Я не хотел обидеть. Обещаю, что помогу тебе, но с условием! Если все получится, ты об этом никому не расскажешь! Все-таки мы по разные стороны баррикад!

Я усмехнулся.

Ангел, что с него взять!

Чуть коснувшись краешка его фужера, я под хрустальный звон одним глотком осушил вино.

– За наш альянс! – озвучил Васиэль и неспешно выпил. – Мм, чудесный вкус у этого вина! Кажется, целую вечность не пробовал ничего вкуснее! Налей еще?

Покачав головой, я перевернул бутылку:

– Сегодня все хорошее имеет свойство весьма неожиданно заканчиваться!

Ангел разочарованно вздохнул, почесал кончик носа и вдруг предложил:

– А может, еще за одной слетаем?

Тамара

С гордым видом выпалив Алексу в лицо воинственную чушь, я прошагала в комнату.

Ха! Так их! На все сто уверена, что они не выполнят мои пожелания, зато последнее слово осталось за мной!

Разложив диван, я открыла дверь на балкон и постояла, наслаждаясь теплым, напоенным ночной свежестью ветром.

Все-таки Алекс казался расстроенным…

Что ж, так ему и надо!

Перед глазами невольно встала суккра. Кажется, Марьега.

А может, Элка права и она просто блефовала? Скорее всего, но… мне очень хотелось послушать, как он станет оправдываться!

Не сдержав торжествующую улыбку, я подхватила раскладушку и выставила ее в коридор. Немного подумала и вновь втащив ее в комнату, прислонила к дивану. Дверь закрывать не стала.

Стянув одежду, я прыгнула под легкое одеяло и, наслаждаясь прикосновением прохладной простыни, закрыла глаза.

Самое главное, что он пришел! А все остальное ерунда! Ну какая Бриллиантовая королева в моей семье? Откуда? Мама?

Я чуть не фыркнула.

Да я скорее бы поверила, что она заместитель главного архангела Лазури! Моя тетя… Хм, тоже вряд ли! Подумаешь, живет одна, немного занимается гаданием и травами. Сейчас все этим занимаются, так что? Все беглецы из Красного мира?

Из кухни усыпляюще доносились голоса.

Эх, как мне не хватает под боком кота!

Решив поговорить с Алексом завтра или на днях, я уснула почти счастливой. Правда, когда засыпала, мне показалось, что хлопнула входная дверь… Впрочем, что только после такого дня не почудится!

Проснулась я от яркого солнца, заливавшего жаркими лучами всю комнату.

Как хорошо!

Потянулась, поднялась и недоуменно оглядела стоявшую у дивана раскладушку.

Хм. Она здесь уже или все еще?

Натянув халат, я нарочито громко прошлепала по коридору и, распахнув дверь на кухню, чуть не грохнулась в обморок.

Все свободное пространство под столом занимала батарея пустых бутылок. Причем половина из-под сангрии, во второй явно прежде содержался коньяк.

Два борца с зеленым змием бесстыже дрыхли на полу. Алекс, используя Васиэля вместо подушки, чему-то блаженно улыбался, а ангелок, крепко обняв пустую бутыль, нервно морщился и жалобно мычал.

Говорить о том, что никто не почесался даже вспомнить мой приказ, а не то чтобы убрать, – было бы лишним. Наоборот, гора грязной посуды увеличилась втрое!

Кипя от злости, я развернулась и, прошагав в ванну, наполнила ведро холодной водой. В следующую минуту они уже были на ногах, а я стала единственным человеком, услышавшим трехэтажные матерные конструкции из уст ангела.

– Том… мать… за… через… во все… То-моч-ка!!! – наконец выговорил Васиэль мое имя. – Ты что, сдурела?!!

– Я – нет! Но, кажется, сдурели вы! Решили бороться с грехом возлияния путем уничтожения всех мировых запасов алкоголя? Боюсь, что даже ангелу от таких его количеств цирроз обеспечен! И вообще-то мне казалось, ангелы не пьют?

– Как не пьют? Очень даже… иногда!

Алекс оказался умнее. Хрипло выдохнув какую-то абракадабру, он решил в спор со мной не вступать, а принялся неспешно стаскивать с себя майку.

– Эгм, а… это… – С трудом отведя от него взгляд, я задала весьма умный вопрос: – Ты что делаешь?

– Раздеваюсь! – Вслед за майкой на мокрый пол полетели джинсы. – Думаешь, приятно находиться в мокрой одежде?

– Тут мне повезло больше! – довольно улыбнулся Васиэль и, на мгновение исчезнув, появился в светло-серой футболке и коротких белых шортах. – Ап, я уже сухой.

– Я уже почти тоже! – хмыкнул Алекс и взялся за боксеры.

– Так! Стоп! Подожди! Сейчас принесу полотенце! – Я пулей вылетела в коридор и вернулась с обещанным. – На! И не нужно мне устраивать стриптиз!

Вдруг где-то запиликал телефон. Запульнув в зубоскалящего демона тряпкой, я ринулась на мерзкие звуки.

– Алло!

– Том? Проснулись? – прозвучал в телефоне бодрый голос отца. – А мы с матерью сейчас за Элкой и к вам! Так что собирайтесь!

– А… э… ну… – пробормотала я в тишину уже вновь уснувшей трубки, кинула ее на полку и вернулась в кухню.

Алекс, уже замотанный в полотенце, сидел на диванчике, улыбаясь рассказывающему что-то Васиэлю. При виде меня ангелок замолчал.

– Что стряслось, Томочка? На тебе лица нет!

– Мои родители стряслись! – выпалила я и принялась командовать: – Быстро навели здесь порядок! Посуду – вымыть, бутылки – выкинуть. Пол – вытереть!

– А ты куда?! – оценив план исправительных работ, хором возмутились мужчины.

– Покупать кое-кому одежду! Или, может, тебе улыбается высохнуть по дороге?

Передернув плечами, Алекс категорично помотал головой.

– Вот и славно! – одобрила я. – Если родители приедут раньше меня, впустите и скажете, что Алекс только что из душа. А что такого? Кстати, ты, Васиэль, теперь становишься его партнером по бизнесу. И пришел к нему утром! Ясно?

Дав ценные советы, я понеслась в комнату. Запрыгнув в джинсы, натянула первую попавшуюся блузку и, связав волосы в хвост, вновь заглянула на кухню.

Алекс по-прежнему сидел за столом, а его «партнер по бизнесу», подойдя к повышению со всей ответственностью, без лишних слов приступил к выполнению своих обязанностей. Я полюбовалась на радующую чистотой посуду, ровными стопками уже стоявшую в сушке, и обернулась к демону.

– Кстати, Алекс, надеюсь, ты не думаешь, что я буду тратить на твой гардероб свои последние сто рублей?

Задумчиво поворошив блестевшие на солнце угольно-черные волосы, он вдруг расцвел в улыбке и, подобрав плавающие в луже джинсы, выудил оттуда серебристый пластиковый прямоугольник.

– Вот. Трать на здоровье! – И, заметив мой подозрительный взгляд, пояснил: – К твоим услугам нескончаемые запасы любых валют. Секретный фонд Красного мира.

– Хм. Было бы сказано! – Я взяла карту, повертела в руках и, спрятав в карман джинсов, вышла из кухни.

Элекзил

Чем, а главное, как закончилась прошлая ночь, я не смог бы вспомнить, даже если бы очень захотел.

Хорошо помнилось, как мы с Васиэлем раз пять гуляли до сияющего огнями магазина. Наконец мы все же решили, что прогулки – это хорошо, но уже лень и не нужно, наверное, привлекать лишнего внимания… В общем, придя напоследок в знакомый до зубовного скрежета супермаркет, мы под радостные вопли торговцев набрали столько жидкого огня, что еле смогли унести.

Добравшись до дома, светившегося редкими свечками окон, мы долго спорили, какой подъезд нам нужен, в результате решили кинуть монетку. Монетку-то мы кинули, но потом, бросив пакеты, долго искали ее по всему двору, затем так же долго искали пакеты и даже едва догнали их, быстро делающих ноги вместе с местными бродягами.

На радостях вспомнив подъезд, мы наконец попытались попасть домой. Для этого сначала долго стучали, затем Васиэль, вспомнив, что он ангел, попытался стать бесплотным, что ему удалось попытки с третьей, после чего из замочной скважины вспухла рука и попыталась втянуть меня в подъезд. В результате, пытаясь вырваться, я случайно дернул дверь и под радостные вопли Васиэля все же попал внутрь.

Доковыляв до нужного этажа, мы долго хохотали над выведенной синей краской на когда-то беленой стене выразительной надписью «Вася – конь», под которой красовался кто-то кудрявый: с точками глаз, корявой загогулиной вместо носа и двумя зубами, торчащими с разных сторон из кривой улыбки, пока наше веселье не прервала распахнувшаяся позади дверь. Оттуда грозно высунулась неопределенного возраста женщина. Уловив из ее воплей и плевания призыв: «Пошли вон, наркоманы!», мы переглянулись и вежливо ответили, что здесь живем, и если она не желает таких соседей, то может выбирать, куда прямо сейчас переместиться: в рай или в ад.

В следующие несколько минут под доносившиеся уже из-за захлопнувшейся двери вопли «Грабют, убивают, насилуют!» мы вежливо пытались доказать уже друг другу, что в Красном мире таких суккр и без нее хватает, а до Лазури она еще не доросла и вряд ли дорастет. В общем, придя к мнению «пусть живет», мы все же добрели до вожделенной кухни.

Ну а что было дальше, не помнится вообще.

Свет и Лучезарный! Как можно было так опьянеть? Ведь в Красном мире я помнил все даже в те редкие ночи, когда, еще служа у князя Рубин, засыпал у Марьеги за столом! Даже после десяти кружек «Плевка», а это будет раза в два побольше нашего вчерашнего рекорда!

Конечно, пробуждение, устроенное нам Брилл, стоило вчерашней ночи.

Я передернулся, вспоминая.

Как я ненавижу воду! Особенно холодную!

Забрав карточку, смертная упорхнула в магазин, оставив нас один на один с разгромом, царившим на кухне. Правда, Васиэль довольно быстро с ним разобрался путем своей ангельской силы, и единственной задачей стало устранение батареи бутылок.

В поисках решения этой проблемы крылатый заглянул в тайничок наверху и даже выглянул в раскрытое окно, но, видимо сообразив, что мусорить – плохо, решил не рисковать.

– Вась, открой портал, мы их туда и покидаем, – предложил я, поглядывая на его мучения.

– Я могу переместить их только в этом мире! Да и то не очень далеко!

– Тогда перемести их туда! – Я кивнул за окно на стоявшие в глубине двора четыре уродливых темных куба.

– Хм! – Ангелок в задумчивости потер подбородок. – Можно, конечно, попробовать…

Тут в дверь позвонили.

– Пробуй быстрей! Кажется, это родители Брилл. Я пойду открою. – Не слушая возражений заметавшегося по кухне Васиэля, я потуже затянул на поясе полотенце и пошел открывать.

За дверью стояла ночная жертва наших прогулок и что-то возмущенно кричала. Увидев меня, она осеклась и, недоуменно поморгав, величественно процедила:

– Мне нужна Тамара!

– Зачем?

– Я написала жалобу от нашего подъезда участковому с просьбой заняться этой квартирой. Вот, зашла предупредить! Передайте ей, что я пошла собирать подписи!

– Счастливо! – Я уже хотел захлопнуть дверь, но эта особа остановила мой благородный порыв, вцепившись в ручку с другой стороны.

– А вы, собственно, кто ей будете?

– Живу я тут.

– А я вас знаю! – прищурилась она, разглядывая меня с головы до ног.

– Естественно, виделись не далее как ночью!

– Нет, я вас и раньше видела! Это ведь вы тогда… тут… того… Я вас узнала!!!

– Не могу сказать, что рад за вас. В основном тем смертным, кому доводилось меня узнать, приходилось очень быстро оказываться совсем в другом мире!

– Вы мне угрожаете?

Я передернул плечами и мило ей улыбнулся:

– Предупреждаю.

– Отлично! В таком случае, молодой человек, и я вас предупрежу, что сегодня же о ваших шашнях с этой девицей будет известно ее родителям!

– Это все? – Не переставая улыбаться, я вновь попытался закрыть дверь. Напугала демона грехом!

Но тут так некстати спасать меня пришел Васиэль.

– Алекс, бедненький, как ты еще выдерживаешь этот бред? Вот уж не думал, что среди пожилых, казалось бы, умудренных жизнью женщин встречаются такие… дремучие дуры!

Окончательно онемев, соседка вытаращилась на ангела. В майке, шортах и в белых сандалиях, он умудрился нацепить на себя кем-то позабытый на кухне у Брилл фартук, при этом связал роскошные кудри на макушке в куцый хвост, а в руке у него красовалась выбивалка для ковров. Ну более лучшего средства для устрашения соседок и не найдешь!

– А-а… Так это та мерзко пославшая нас вчера особа? – Крутанув на манер меча свое единственное оружие, он внимательно уставился на тут же отступившую от дверей скандалистку. – Лех, куда она нас?

– Кажется в…, а может, на…

– Ой, не напоминай! – брезгливо покривился ангел и осуждающе покачал головой. – Просто не верится, какой пример вы подаете молодому поколению! Как вам не стыдно? И вообще! Надо научить Томочку, как безболезненно избавляться от таких соседей! А вместо того чтобы наушничать и подглядывать, лучше бы художества вон те стерли! Так сказать, поддержали культуру дома! Наверняка, поди, вы и изобразили!

Ну судя по изображенной на стене кудрявой роже и надписи, здесь явно постаралась Брилл, причем в тот момент, когда была очень недовольна своим хранителем.

Женщина как загипнотизированная проследила указующий взгляд, изучила надпись, «наскальный» рисунок и наконец отмерла:

– А вы вообще кто?

– Конь в пальто! – Васиэль воинственно сдунул свисающий на лоб завиток и взглянул на меня. – Алекс, хватит языки чесать с этими незамужними, вульгарными особами предпенсионного возраста! Я, конечно, понимаю, что ты местами извращенец, но чтоб настолько?! И кстати, что я там один, как дурак, убираюсь? Сейчас Томочка придет, а если будет бардак, такое начнется! Снова посадит меня на диету из мороженой рыбы! Или с балкона выкинет, с нее станется! Кстати, где в этом доме есть хоть одна тряпка?

– Ты же котом здесь прописался, вот и вспоминай, где тряпки! – не выдержал я.

Соседка, постепенно пятясь от двери, слушала нас открыв рот.

– Я, как кот, пол ими не мою! Я на них только иногда писаю, чтобы Томке за мороженых карасей отомстить! Эх, жаль, теперь это больше не прокатит! Короче, мне нужна тряпка! Любая!!!

Свет! Принесло же его!

Оглядевшись по сторонам, я заметил только ту тряпку, что заменяла мне сейчас одежду, и, сдернув, протянул ангелу.

– Пойдет?

В следующую секунду соседка, завывая как сирена, в два прыжка исчезла в своей квартире.

Я даже выглянул на площадку.

Сумасшедшая особа!!!

Пожав плечами, я наконец-то закрыл дверь и направился вслед за всхлипывающим от смеха Васиэлем.

Интересно, почему смертные так реагируют на обнаженное тело?

На кухне от батареи выпитых нами вчера бутылок остались только украсившие линолеум осколки.

– А зачем тебе нужна была тряпка? – Я внимательно оглядел частично наведенный порядок.

– Ну явно не для того, чтобы помогать тебе доводить старушек до инфаркта! – фыркнул кудрявый и грустно кивнул на пол. – Да вот, одна разбилась. Надо же чем-то убрать!

– Тьфу, ну ты так бы и сказал! – Я выдернул из его рук полотенце и, снова повязав его на поясе, ткнул пальцем в прикорнувший в уголке веник. – Даже я знаю, что такой хлам можно убрать этой штукой! – И, полюбовавшись на занятого работой крылатого, не выдержал: – Слушай, Базивлевс, а куда ты бутылки дел?

Он ссыпал осколки в ведро и, сунув на место веник, развел руками.

– Если честно, не знаю. Хотел к тому мусору, но… кажется, ошибся в расчетах! Хотя какая нам разница? Томочка заказывала чистую кухню – она ее получит! А с бутылками я потом разберусь!

– Как же у небожителей все трудно! – фыркнул я, усаживаясь в уголок на полюбившееся место. – Если бы я мог владеть силой, попросту сжег бы их, и вообще…

Мои размышления перебил хлопок двери, звон и оглушительный визг соседки. Мы с Васиэлем переглянулись.

Тамара

Магазин одежды был в близлежащем супермаркете, занимая треть его помещения.

Добравшись до стеклянных, тут же разъехавшихся перед моим носом дверей, я взглянула на электронные часы, висевшие над входом.

Ага. Если судить по приблизительным подсчетам, особенно зная, как медленно водит машину личный шофер отца, они будут здесь через час. И это при условии, что Элка уже сидит и ждет их у подъезда на лавочке.

Я скользнула внутрь мимо хмуро дремавшего на стулеохранника и направилась к отделу мужской одежды.

Костюмы я забраковала сразу. В такую жару… Хотя вполне можно поиздеваться, сказав, что на шашлыки у нас ездят исключительно во фраке! Причем родня не удивится. Мало ли какие закидоны бывают у иностранцев?

Пройдя ряд строгих пиджаков, я остановилась у шеренги разноцветных джинсов, обрадованно покопалась и задумалась.

Вот интересно, а какой у Алекса размер? По себе, что ли, мерить?

Я вспомнила демона, оглядела себя и горько вздохнула. Кажется, часом тут не обойтись.

– Вам что-нибудь подсказать? – Возле меня материализовалась тоненькая блондиночка лет восемнадцати.

Н-да-а, такая подскажет!

Кинув взгляд на манящие джинсы, я все же рискнула спросить:

– Мне нужно подобрать джинсы для моего парня.

– Отлично! – расцвела она. – А размера вы, естественно, не знаете?

Хм, а она не так глупа, как мне показалось вначале!

Я виновато развела руками.

– Нет проблем. Вы пока выбирайте модель, а я сейчас.

Подарив мне лучезарную улыбку, она упорхнула к стоявшей у отдела с солнцезащитными очками группе парней.

Пожав плечами, я сняла понравившиеся штаны и, подумав, сдернула еще одни. Светлые.

– Выбрали? – Девица успела притащить с собой трех добровольцев.

Я смущенно сунула ей в руки свой выбор.

– Отлично! – одобрила она и предупредила: – Только эти две модели одни из самых дорогих. Будете брать?

Пришлось задуматься.

Хм. Интересно, а сколько же у Алекса на карте? Что он там говорил про секретный фонд?

Подцепив двумя пальцами, я вытянула из узкого кармана серебристую карточку. Кажется, такая есть у моего отца…

Не дожидаясь объяснений, девица успокоенно замахала руками:

– Замечательно! Кстати, три этих милых молодых человека согласились помочь нам в создавшейся ситуации. – Она так улыбнулась поскучневшим парням, что те невольно заулыбались ей в ответ. – Какой из них по комплекции больше похож на вашего друга?

Я внимательно оглядела смущенно хихикающих мужчин.

Один был тощий и высокий, второй невысокий и явно предпочитал пиво, а вот третий телосложением не уступал демону.

– Больше похож на этого.

Девица смерила его взглядом.

– Выше или ниже?

– Выше.

Стянув с шеи сантиметр, она быстро обмерила замершего мужчину и вновь нам улыбнулась.

– Хорошо! Сейчас принесу ваш выбор. Кстати, не желаете для вашего молодого человека приобрести и другую одежду? Или, может, аксессуары?

– Для одежды или для молодого человека? – уточнила я.

– В ассортименте нашего отдела есть все! – подмигнула она и обернулась к парням. – Огромное спасибо за помощь.

– Спасибом не развлечешься! – тут же сориентировался длинный.

– А можно вас куда-нибудь сегодня вечером пригласить? – поддержал его выбранный мною в качестве модели.

– Пригласить можно, но не факт, что я пойду! – пожала загорелыми плечами девушка и зашагала в глубь зала.

Парни переглянулись и устремились следом.

Я проводила их взглядом.

Вот еще один миф развенчан – «блондинка» не есть синоним «глупая»! Тэк-с, что еще мне нужно было купить?

Дальше за джинсами выстроились стройными рядами рубашки, футболки. Выбрав несколько маек, я равнодушно прошла мимо прилавка с обувью. Его туфли были безупречны и к тому же совершенно не пострадали от утренней ванны.

У кассы меня уже ждала знакомая девушка. Протянув пакет, она аккуратно сложила туда выбранные майки и, взяв карту, уже через мгновение отдала.

– Прошу. Спасибо за покупку и приходите еще!

Благодарно кивнув, я заспешила на выход и через несколько минут уже входила в родной подъезд.

Что ж, если машина Ивана не перегораживает все ходы и выходы, значит, родители еще бороздят дороги родного города, забитого спешащими прочь от плавящегося асфальта людьми.

Благо спешить было куда: с одной стороны город окружали прячущиеся в лесах дачи, с другой стороны обнимало море. Вернее, не море, а водохранилище, но в такую жару это не имело никакого значения.

С ужасом представляя встречу с родней, я стала подниматься по лестнице. Вдруг вверху что-то загрохотало, и уши резанул знакомый голос:

– Караул!!! Спасите-помогите-э-э-э!!! Это что же делается?! Это как же называется?! Ведь только на минутку ушла из квартиры!!!

Скривившись так, словно добровольно куснула лимон, я остановилась, не зная, то ли плюнуть на заливавшуюся сиреной соседку и спокойно подняться в квартиру, то ли подождать этажом ниже. Не может же она вечно орать и чем-то греметь!

– Да как же это называется?! Ужас!!! Дал же бог соседей!!!

Из двери, возле которой я замерла, выглянула девушка лет двадцати пяти и прислушалась.

Поймав ее взгляд, я многозначительно коснулась виска. Она сочувствующе кивнула и шепотом посоветовала:

– А может, ей «скорую» вызвать? Ну эту… психбригаду?

– Да-а, неплохо было бы отправить ее на отдых.

– Средь бела дня!!! Караул!!! Люди добрые, помогите!!! У нас нечистая сила завелась!

Истеричные вопли надрывавшейся вхолостую женщины вдруг заглушил стеклянный звон, заставив нас с девушкой броситься вверх по лестнице.

Возле открытой двери своей квартиры, пытаясь задвинуть внутрь россыпь подозрительно знакомых бутылок, дурным голосом верещала соседка.

– Что случилось? – Моя случайная собеседница первой сделала попытку ее перекричать.

– Случилось?! – Бабка в сердцах пнула подвернувшуюся под ноги бутыль, обернулась и тут увидела меня. – Ты лучше у нее спроси, что случилось! Мало того что живет с двумя мужиками, секту какую-то устроила! Людей рыбой сырой кормит и с балкона прыгать заставляет!!! Я к ней не далее как минут двадцать назад пришла сообщить, что, подчиняясь требованиям жильцов, как председатель нашего образцово-показательного подъезда, взяла на себя смелость сигнализировать в милицию! Мне дверь парень открыл и тут же совращать взялся! Видать, хотел натурой от похода в милицию откупиться! Вот! Ага, пока я, значит, проморгалась, второй мне бутылки енти и скидал!

Мы с девушкой многозначительно переглянулись.

– Как скидал? А зачем же вы позволили? – удивилась та, все еще пытаясь вникнуть в мотивы этого запутанного происшествия, и с тоской посмотрела вниз, видимо до сих пор не понимая, что вытащило ее из уютной квартиры.

– Я позволила? А меня кто-то спросил?! Пока я в квартире-то от тех извращенцев отсиделась, вышла подписи собирать, да, как на грех, ручку дома забыла. Возвращаюсь, а на меня из двери волна этих бутылок! – Скандалистка помолчала, вслушиваясь в собственную ахинею, и, обрадованная догадкой, завопила: – Точно! Через окно они мне их скидали!

– Н-да… – послышался за спиной голос отца. – Конечно, через окно! Делов-то – третий этаж! И прямо под дверь! Оперативненько, что и говорить! – Он поднялся на площадку. Чмокнув меня в макушку, брезгливо покосился на замолчавшую от неожиданности скандалистку и посоветовал: – Вы бы к наркологу сходили. Хоть женский алкоголизм и неизлечим, но все же не стоит себя раньше времени хоронить. Вон и горячка белая с вами уже приключилась – а вы ни сном ни духом. Да еще и соседям жить мешаете!

Обняв за плечи, он подтолкнул меня к родной двери. Прислушиваясь к подозрительному молчанию, я открыла дверь ключом и первой шагнула в коридор.

Тихо. Битв и разрушений не наблюдается.

– А где зятек? – Отец вошел следом, поморщился и плотно прикрыл дверь, отрезая волну воплей очнувшейся соседки.

– Э-э-э… – Я пожала плечами. – Не знаю. Где-то тут. Где ж ему быть? – И предложила: – Па, может, подождешь в спальне? А то я полчаса назад уборку затеяла.

Отец заглянул в комнату и покачал головой:

– Не-э, что я тут один, как еврей на похоронах, сидеть буду?

Слыша за собой его тяжелые шаги, я проскользнула к кухне, с замиранием сердца приоткрыла дверь и едва сдержала вздох облегчения.

Никаких луж на полу, грязных тарелок и бутылок. Все чисто, безупречно! Впрочем, после увиденного в подъезде я и не сомневалась, что бутылок не будет. Интересно, что здесь произошло?

За столом, разложив какие-то бумаги, что-то мирно обсуждали Алекс и Васиэль. Увидев нас первым, демон поднялся и шагнул ко мне, забирая пакет.

– Что так долго, любимая? А ко мне вот партнер по бизнесу пришел. Я тебе звонил, а ты телефон забыла. – Он наклонился, легко касаясь губами моей щеки, и, словно только сейчас заметив отца, пожал его протянутую руку. – Э-э-э… Алексей! Мы не ждали вас… так рано.

– Я заметил. – Папа оглядел наряд Алекса. – Том, что ж ты не предупредила гостя о том, что мы едем?

– А-а… – Я едва удержалась, чтобы не обматерить мило улыбающегося демона. Змий! – Не успела. Просто наш гость не подумал о сменной одежде, и, соответственно, мне пришлось идти покупать ему тряпки самой. А то шашлыки, лес…

Отец, насмешливо приподняв бровь, многозначительно покивал и перевел взгляд на скромно сидевшего в уголке Васиэля.

– А вы? Окажете нам честь посетить нашу дачу? Отдохнуть, так сказать, в кругу нашей семьи? Кстати, как вас зовут, молодой человек?

– Ой. Всенепременно! С удовольствием!!! Меня уже лет пятьсот никто никуда не звал! – Васиэль поднялся и церемонно отвесил поклон. – Мое имя…

– Алексей, это мой партнер по бизнесу Василий! – перебил его Алекс. – А точнее, Вася. И прошу с нами без сантиментов!

– Отлично, Василий, а я…

– Отец вот этой молодой особы? – догадливо улыбнулся ангел. – Понял.

– Ну а тогда чего мы ждем? Собирайтесь, и поедем! Да поскорей! – заторопил нас отец и пригрозил: – А то, если сюда поднимутся девчонки, до завтра не доберемся!

Алекс понятливо испарился за дверью вместе с обновками, а я насела на отца:

– Па, а кто еще будет?

– Гоша с Юркой уже там. Ну и Агафью мать позвала.

Гоша и Юра – это братья отца, мои шебутные дядьки. Если они будут вдвоем – это еще полбеды, ну а если они захватят своих деток и жен? Хотя мои тетки всегда ужасно заняты, а двоюродные братья и сестры вряд ли захотят разделить «забавы предков». Тетю Гафу тоже трудно вытащить за город, но любопытство – сила.

Я вздохнула.

Знакомить семью с демоном… Мама дорогая!

– Па, а я думала, что мы отдохнем по-простому в тесном семейном кругу.

– Вот зятем похвастаемся, а после, клянусь, будем отдыхать тихо, по-семейному.

– Па, ну какой зять?!

– Вот такой! – Глядя поверх моего плеча, отец поднял вверх большой палец.

Я обернулась и замерла.

Девчонка-продавец была мастером своего дела! Черные, чуть отсвечивающие красным классические джинсы отлично сочетались с серебристо-серой майкой, выгодно подчеркивающей его смуглые руки и плечи.

– Я готов.

Мне показалось или он все же смутился от наших оценивающих взглядов?

Элекзил

Одежда, купленная Брилл, оказалась на удивление легкой и сидела словно вторая кожа. Цвет, конечно, хотелось подправить, но рисковать всем ради изменения внешности было бы верхом легкомыслия. К тому же по восхищенному взгляду смертной я понял, что с внешностью и так все отлично. Хотя кто его знает, какие у людей эталоны красоты?

– Ну и славно! – Отец Брилл, пройдя мимо, еще раз пожал мне руку. – Я пошел в машину, а вы не задерживайтесь. Том, а где кот? Оставь ему еды на пару дней.

– Как на пару дней? – тут же взвилась девчонка. – Ты хочешь сказать, что мы будем ночевать на даче? Но она же маленькая!

– В тесноте, да не в обиде! – хохотнул Алексей, прежде чем захлопнулась дверь.

– Так, стоп! Никаких мороженых килек! – Васиэль, все это время изображавший дремавшего в углу интеллигента, тут же вскочил, возмущенно шипя.

Вот что значит вторая ипостась. Привыкаешь!

– Угомонись, Базивлевс! Забыл? Ты едешь с нами!

Ангелок удивленно поморгал на меня, вспоминая.

– Точно! – Он с силой потер лоб. – Забыл. Я же вроде должен теперь тебе…

– Должен! – остановил я его. – Так что переодевайся!

– Чего это он тебе должен? – тут же насторожилась смертная.

– А чего это сразу – переодевайся? – хором с ней возмутился ангелок. – А мне, может, нравятся шорты и майка! А я, может, впервые за столько лет хочу выглядеть красиво!

– С чего это вдруг? – не удержался я от ехидства.

– Жарко! – вдруг смутился крылатый, на мгновение исчез, и из коридора послышался его голос: – Ну, влюбленные, долго вас еще ждать?

– Пойдем. – Брилл вдруг помрачнела и, поспешно отведя взгляд, попыталась прошмыгнуть мимо меня, но я ее остановил.

– Брилл… что происходит? Я ничего не понимаю и очень хочу…

– Кстати, возьми! – В ее тонких пальчиках был зажат серебристый прямоугольник. – Спасибо. Возвращаю в целости и сохранности. Можешь проверить – вся сумма потрачена исключительно на тебя! Там в пакете чек!

– Ты о чем? – Пытаясь уловить смысл, я даже потряс головой, пока до меня не дошло. – При чем тут это? Мне нужна твоя помощь. Ты!

Я притянул ее к себе, но она яростно вырвалась и, зло прищурившись, выпалила мне в лицо:

– Зато мне от тебя ничего не нужно! Ха! К тому же я не иду ни в какое сравнение с твоей рогатой любовью! А еще хоть раз дотронешься до меня – узнаешь, что такое лоу-кик в очень чувствительное место!

– Эй, долго еще будете отношения выяснять? – Из стены появилась довольная рожа Васиэля. – А то уж очень не терпится за столько веков снова почувствовать себя человеком!

Сунув мне в руки карточку, смертная вылетела из кухни.

– Алекс, ну ты чего? Забудь про эту язву! Наслаждайся жизнью! К тому же у тебя всего несколько дней. Поехали! Отдохнем, найдем твою королеву…

Я посмотрел на него так, что он замолчал и исчез. Шагнув в коридор, я обулся и, не глядя на смертную, вышел в широко распахнутую дверь.

Действительно… Чего это я?

Жертва наших утрешних репрессий благоразумно решила отсидеться дома. Лишь у дверей рядком выстроилось несколько бутылок.

Васиэль, поймав мой взгляд, только развел руками.

– Кстати, Вась, а как вы умудрились сбагрить ей все бутылки? – Нас догнала Брилл и как ни в чем не бывало продолжила: – Я, кажется, даже догадываюсь, кому из вас двоих могла принадлежать эта сумасшедшая идея!

– Вообще-то я предлагал сжечь! – фыркнул я, засунув руки поглубже в карманы. Уж очень хотелось ее схватить и…

– Алекс, да дело даже не в этом! – Она просочилась между нами и, продолжая спускаться, насмешливо взглянула на нас через плечо. – Только вы могли догадаться подбросить бутылки в квартиру этой бедолаге. Нет, с одной стороны, она может на них заработать целых несколько рублей! Но вы даже не задумались, что их можно просто вынести во-он к тем контейнерам. – Распахнув подъездную дверь, она указала на уродливо чернеющие в углу двора кубы. – И времени бы у вас это заняло всего на пару минут больше!

– Нет, ну что за неблагодарность! Черная!!! Я все утро, понимаешь, как Золушка, а она… И ты ее, Алекс, еще хотел…

– Я не хотел…

– И правильно делал! – хохотнул Васиэль.

Я развернулся к резвившемуся крылатому, но высказаться мне не дал голос Алексея. Дверца серебристо-серого микроавтобуса, незаметно стоявшего за разросшимися у подъезда кустами сирени, приглашающе открылась.

– Ну поторопитесь! Мне только что звонил Георгий, они через пятнадцать минут начинают насаживать мясо!

– А может, мы за вами? – Подойдя ближе, я заглянул в просторный салон.

Брилл уже устроилась рядом с матерью и подругой. Напротив пустовали еще три кресла.

– У тебя машина? – заинтересовался Алексей, удобно устроившийся на переднем сиденье рядом с водителем: корявым, на вид нелюдимым парнем.

– Да. Там. – Я неопределенно кивнул на несколько стоявших на парковочной площадке автомобилей.

– Хм. – Он задумался и решительно отмахнулся. – Зачем она тебе нужна? Тем более ты города не знаешь. А если нужно будет вернуться, вон мой водитель Иван махом домчит! Садитесь! Нечего время терять!

Я переглянулся с делающим мне какие-то знаки ангелом и первым полез в салон.

Тамара

Забравшись в машину, я чмокнула маму в подставленную щеку и кивнула Элке.

– Как спала?

– Том, если бы я знала, что у твоего испанца есть тако-ой друг, – она заинтересованно выглянула в окно на топчущихся рядом с машиной парней, – вообще бы не спала!

– Ой, Эл, у тебя одни мужчины на уме! – фыркнула мама и, не удержавшись, изучающе взглянула на Васиэля.

– Ну должно же быть у меня хоть что-то на уме! – улыбнулась ей подруга и выразительно поднесла палец к губам, пропуская в салон мужчин.

Дверца захлопнулась, и машина плавно тронулась с места.

Я едва сдержала улыбку, видя смущение Васиэля, и, чтобы не смотреть на усевшегося напротив меня Алекса, принялась разглядывать все быстрее убегающие прочь дома.

Что со мной? Не хотела грубить ему. Честно! Только его присутствие нервировало меня все больше, заставляя говорить гадости и бежать, бежать… За сегодняшнее утро я уже несколько раз ловила себя на мысли, что готова сама найти ему эту королеву, только чтобы он побыстрее ушел.

Еще пару дней я смогу гнать его от себя, смогу не замечать его… а потом?

Нет! Он всего лишь гость… С юга!

Я должна продержаться с ним эти несколько дней для того, чтобы потом продержаться эту жизнь. Без него.

Иван, не забывая крутить руль, прибавил газу и пощелкал кнопками, настраивая приемник. Наконец он остановил свой выбор на местной волне. Передавали какой-то романс.

Без него.

Я отвернулась от проносящегося мимо частокола деревьев и встретилась взглядом с Алексом. Темнота его глаз манила, сводя с ума, подчиняя.

Без него…

Без него?

А может…

Он первым отвел взгляд.

Нет. Не может!

Осталось подождать несколько дней.

Вскоре, к моему громадному облегчению, мы свернули на неприметную знакомую дорогу, ведущую к притаившимся в лесу дачам. Едва машина притормозила у высокого забора, как Васиэль первым выбрался из салона.

– Том! – Подождав, когда выйдут Алекс и мама, Элка вцепилась мне в руку и приглушенно заговорила: – Я влюбилась! Правда! Кто этот блондин? Как мне с ним замутить?

Я фыркнула, едва сдерживая смех, и, мельком взглянув на входивших в ворота мужчин, скорбно качнула головой.

– Боюсь, что это невозможно, Эл. – И, отвечая на ее удивленный взгляд, развела руками. – Он голубой! Женщин ненавидит.

– Э-э-э? – На подругу без слез невозможно было взглянуть. – Голубой?! А чего он тогда на меня всю дорогу пялился?

– Ну надо же было ему на кого-нибудь пялиться! А вообще-то… он влюблен в Алекса. Конечно, без ответного чувства, как ты сама понимаешь! Но любовь зла. Вот он и предпочел дружбу разлуке.

– Как это мудро. – Подруга разочарованно покивала. – И как это глупо! А ты случайно не врешь? – Она изучила мое искреннее мотание головой и вздохнула. – Ладно, будем считать, что еще одна попытка наладить личную жизнь пошла прахом. А может, убедить его встать на путь? Истинный?

– Ой, Эл, лучше не надо! – всполошилась я, выбираясь следом за ней из машины.

– Хм… Значит, если ты так говоришь, попытаться стоит! – улыбнулась подруга и шагнула в поджидающую нас раскрытую калитку.

На небольшом участке росло три кедра, кусты смородины и малина, колючей проволокой опутавшая весь забор.

Мама засадила почти все свободное пространство декоративной травкой и цветами, на фоне которых, как корабль пришельцев, стояла громадная пластиковая теплица непонятной округло-угловатой формы. В ней, на радость отцу, росли и помидоры, и огурцы, и прочая всевозможная гордость огородника.

Ну и, конечно, среди всего этого ботсада в дальнем углу возвышался двухэтажный кирпичный дом, к боку которого притулилась деревянная банька.

Я предлагала сделать рядом еще и бассейн, но родители подумали и решили, что небольшого озера, спрятавшегося в камышах в сотне метрах от дачи, мне несколько раз за лето будет более чем достаточно.

Элекзил

Тезка не обманул. Их загородный домик и впрямь находился недалеко от города, и это безмерно радовало.

Трясясь в машине, я безуспешно пытался проникнуть в мысли Брилл и даже почувствовал, как у меня заломило в висках.

Крылья и Свет!!! Как же унизительно быть человеком. Смертным. Без сил и возможностей!

Не выдержав ее словно чего-то ждущего, требующего взгляда, я отвел глаза. Как же просто с суккрами… и как с ними скучно!

Что могло послужить причиной ее гнева? Явно что-то произошло перед ее бегством. А может, именно это и заставило ее сбежать…

Я взглянул на ее руки, пауками нервно копошащиеся у нее на коленях, и в догадке даже больно прикусил губу.

Кто-то ей обо мне что-то сказал…

«Я не иду ни в какое сравнение с твоей рогатой любовью!»

Ревность? Злость!

Марьега?!

Едва дождавшись, когда машина остановится, я поспешно выбрался из ее душного нутра вслед за Васиэлем. Я ничего не узнаю, пока не заставлю Брилл все мне рассказать!

– Ну вот и добрались! – Алексей гостеприимно распахнул калитку, приглашая внутрь небольшой усадьбы.

Двое мужчин, похожих друг на друга как две капли воды, весело переговариваясь, жарили мясо, но, завидев нас, полезли обниматься.

– Это Юра. Это Гоша. А это гости нашей страны! – Алексей заговорщицки перемигнулся с братьями. – Алекс! – Кивок на меня. – И Васиэль! – Широкий жест в сторону смущенно топтавшегося рядом с ними ангела.

– Судя по именам, гости из ближнего зарубежья! – фыркнул один из братьев. – На мове разумеете?

– Юр, ты это… – Отец Брилл сделал страшные глаза и, украдкой показав кулак, пояснил: – Из Испании они.

– Да хоть из Гондураса! – пошел тот на попятную. – Как увидел, особенно того, белобрысого, ну, думаю, вылитые испанцы!

– Слышь, брат, как там тебя… Василь! – Второй, со странным именем Гоша, протянул нам по палочке жареного мяса. – Сошпрехай нам чего на вашенском? На испанском?

– Э-э-э! – Ангел озадаченно вытаращил глаза и, криво улыбнувшись, выдал: – Здоровеньки булы, хлопцы!

– Блин! – Мужчины переглянулись. – Воистину все люди братья.

– О! А ты, Том, боялась! Они уже общий язык нашли!

Подевав куда-то хмурого шофера, к нам подошли женщины. Мы с Васиэлем переглянулись и, подцепив угощение, отступили к лежавшему поодаль недлинному, но толстенному бревну.

– Люди, что с них взять! – В секунду сжевав мясо, ангелок снова сходил и принес уже по две палочки, облепленных кусочками мяса. – Только языками чесать! И вообще, с чего они решили, что ты будешь их зятем? Ведь даже если опустить, кто ты и твою короткую миссию в этом мире, шанс, что ты станешь мужем Томочки, один на миллион!

– Людям свойственно верить в хорошее. – Я вдруг встал на защиту родителей Брилл.

– Это ты-то хорошее? Да знай они, кто ты есть на самом деле, первыми бы гнали тебя поганой метлой!

– Я? Я демон. Со мной все просто. И у нас с ними много общего! Кстати… – Я снял с металлического прута горячий кусок сочного мяса и сунул в рот. Мм, и на Земле есть приятные моменты! – Ты что-нибудь почувствовал?

Ангел старательно подул на мясо и вздохнул.

– Да как тебе сказать! То ли Тамара мне все перебивает… привык я к ней, понимаешь… То ли они все перерожденные демонессы!

– Кто все?

– Гм… тсс. – Ангел, приложив палец к губам, сделал вид, что закашлялся.

– Нормально! Гости называется! Чего это вы тут секретничаете? – К нам подошла подруга Брилл и, нагло втиснувшись, села между нами. – Оставили меня на растерзание Томкиной родне! Боже! Да если ее дядюшки изберут предмет для шуток, никакие шашлыки здесь не удержат! Так что вы правильно сделали, что сбежали! – Бесцеремонно стянув кусок мяса у Васиэля, она мило ему улыбнулась. – Нас с вами, к несчастью, не представили… Я Элла.

– Угу… – Ангел, побурев и стараясь не замечать ее протянутой руки, поспешно отодвинулся. – Очень… так сказать… Васиэль.

– Какое красивое имя! Да вы не смущайтесь! В наше время тем, кто вы есть, уже никого не удивишь! И вообще, каждый сходит с ума по-своему!

– А вы знаете, кто я?! – Васиэль вытаращил на нее глаза.

– Увы, да. Тамарка просветила.

– Да как… как она могла?! Я ведь ей по великой дружбе, так сказать, а она?!

– Кстати, и правильно сделала! – Элла неуловимым движением придвинулась ближе, заставив Васиэля снова отодвинуться, а меня улыбнуться. Своими повадками она напомнила мне суккр. – Я ведь могу тебе помочь стать счастливым человеком!

– Счастливым? Мне? Человеком?! Ну уж нет! – Ангел возмущенно запыхтел. – Кем был, тем и останусь! И, надеюсь, навечно! К слову сказать, я уже был человеком, и мне не понравилось!

– Вась, но неужели тебе никогда не нравились женщины? – Рука Эллы скользнула по плечу возмущенного, а потому не заметившего этого жеста крылатого.

Едва сдерживая смех, я наблюдал за смертной.

Интересно, что Брилл ей наплела?

– Женщины? – Васиэль нахмурился, пытаясь понять суть разговора. – А при чем здесь женщины?

– Очень даже при чем! Вот скажи, я, например, тебе нравлюсь? – Элла маняще откинула назад падающую на лоб прядь.

– Э-э-э… – Смущенно покраснев, Васиэль отшатнулся от нее и подозрительно прищурился. – А какая связь?

– Если постараешься, будет незабываемая! – Смертная подмигнула так, что пунцовый крылатый просто рухнул с бревна, но, тут же вскочив, уселся обратно.

– Правильно сделали, что сбежали от моей родни! Вот, разбирайте! – Держа вкусные палочки как букет, к нам подошла Брилл. – Мне сказали, что на ближайший час эти шашлыки последние. – Торжественно сунув нам в руки угощение, она уселась между мной и подругой и, поерзав, спросила: – Интересно, а что вы так бурно обсуждали без меня?

– Пытались решить проблему Васи. – Элла подмигнула ей, улыбнулась мне и, откусив мясо, снова придвинулась к висевшему на краешке ангелочку.

– Тамара! – Не выдержав, он вскочил и, блестя глазами, возмущенно уставился на Брилл. – Я требую объяснений! Что ты наговорила про меня своей подруге?

– Э-э-э… – Брилл едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. – Все только самое лучшее! Но твою самую главную тайну, поверь, я не выдала!

Тамара

Черт! И дернуло же меня сказать Элке, что Васиэль нетрадиционной ориентации. Забыла, что она, если ей что-нибудь по-настоящему захочется, не отстанет!

Сколько я ее знаю, единственная привычка, которая меня просто бесит, получать все и сразу. Но не могу же я сказать, что этот обворожительный блондин никакой не мужчина, а мой личный ангел, который к тому же большую часть времени бесплотен!

К счастью, мои мучения были временно прекращены моими милыми дядюшками.

– Эй, молодежь, поговорить друг с другом мы и по телефону можем! – Гоша сходил к спрятанному в зарослях малины колодцу и выудил из его холодных глубин сетку с бутылками пива. – Айда освежимся за знакомство!

Я не удержалась от ехидной улыбки, заметив, как разом передернулись парни.

– Вчера я чуть не умер от чего-то похожего! – едва слышно простонал Васиэль.

– Давайте-давайте! – Юра, бодро нанизав мясо на шампуры, уже укладывал их на пышущий жаром мангал. – Для разминки. А если будет желание, до местного магазинчика сходим за чем-нибудь и покрепче.

– Никогда не поздно завершить благое начинание, – тяжело вздохнул Алекс и поднялся. – Хотя мне кажется, даже жидким пламенем вас, крылатых, не убьешь!

– А давай мы скажем, что нам не хочется пить? – Ангел еще не оставлял надежды провести этот день трезвым, но, к сожалению, он не знал, что мои дядьки любили посиделки на даче и предпочитали делать это в большой компании.

К несчастью для Васиэля, именно сегодня все их домочадцы не смогли приехать, потому что «загорают где-то на югах».

Алекс тоскливо оглядел азартно открывающих пиво мужчин и обреченно качнул головой:

– Нет. В этом случае лучше выпить, чем объяснять, почему не хочется. Тем более надо же нам втереться в доверие, а у смертных нет иного, более легкого способа.

– Девчонки, наберите для салата овощей! – Из дома выпорхнула мама и, оставив у дверей посудину, поторопила: – И побыстрее! Агафья звонила. Если на три часа у нее сеанс отменится, то она сегодня к нам приедет!

– О! Тетя Гафа расшевелит это царство любителей пива, – усмехнулась Элла и, бросив быстрый взгляд на окруживших мангал мужчин, пошла выполнять поручение.

Мне ничего не оставалось, как подняться с уютного бревнышка.

В конце весны, когда у подруги начались какие-то проблемы с Петькой, я сводила ее к тете. Уж не знаю, что она ей нагадала, но после этого их проблемы не исчезли, а начали набирать рост и скорость, пока не привели к расставанию. Если честно, из-за этого я чувствовала легкую вину.

– Томка, шагай быстрей! – Элка поджидала меня у самого входа в теплицу. – А то вдруг я каких-нибудь эксклюзивных помидоров надергаю?

– Боишься, что покроешься чешуей? – усмехнулась я, пропуская ее внутрь.

– Ага, или отрастут хвост и рога!

– Это ты к чему? – насторожилась я, представив картинку.

– К тому, что нефиг жрать чего не знаешь! Так что показывай, что будем приносить в жертву нашему отдыху.

– Ой, Эл, да рви все, что нравится!

– Хм… ну, допустим, мне нравится вон тот помидор, но почему он размером с арбуз? Это же аномалия!

– Эл, это сорт такой. К тому же выгодно! Сорвал один, и все наелись.

– Ладно, будем надеяться, что мхом не обрастем, а то для наших гостей это будет очень странно. Кстати! – Подруга, быстро набрав в таз овощей, подошла ко мне. – А этот Васиэль тоже из Испании?

– Господи, Эл, дался он тебе!

– Пока не дался, но, как сказала бы твоя мама, надежда никогда не умрет! К тому же ты мне про него что-то недоговариваешь! И по-моему, врешь, что он голубой! Ну не могут такие мужчины, как он, не любить таких женщин, как я!

– Ха, Эл, ты ему льстишь! – не удержалась я от нервного смешка, пытаясь сообразить, как отговорить ее от наступательных маневров на моего крылатого. С нее ведь станется! А вдруг он чего-нибудь ляпнет? – Ну, честно сказать, я немного приукрасила действительность, но исключительно ради тебя. Чтобы ты потом не разочаровалась.

– Это ты к чему? – нахмурилась подруга. – Он не голубой?

– Нет. Не знаю… да дело даже не в этом. У вас с ним все равно ничего не получится!

– Ха, расслабься! Когда за дело берусь я, все мужики оказываются у моих ног. Если только… он не нужен тебе? – Внимательно изучив меня, она сгрузила мне в руки тазик.

– Что? Не-э-эт! Он не в моем вкусе, но… дело даже не в этом! Эл, он почти что монах! Священник!

– Это не проблема! – отмахнулась она.

– Он дал обет безбрачия!

– Заберет.

– Он – ангел!!!

– Ты это тоже заметила?

– Тьфу! – Черт, ну как же ее убедить оставить Васиэля в покое?! – Ладно. Как хочешь. Но поверь, этот парень – худший из тех, кто мог тебе понравиться!

– Мрр, как многообещающе звучит! – Она вышла вслед за мной и прикрыла дверь теплицы. – Поверь, теперь дело за малым: убедить в этом Васи… Васю. Какое чудесное имя!

Я покосилась на разглядывающую свою предполагаемую жертву Элку и решительно зашагала в дом.

Только этого мне сейчас и не хватало!!!

Элекзил

День незаметно сменил багрянец вечера.

Мы наелись жареного мяса так, что я даже представить себе не мог, что когда-нибудь вновь испытаю чувство голода.

Затем проблемой вдруг стала та пенящаяся жидкость, что вначале плескалась в бутылках, а потом переместилась в нас и теперь срочно требовала свободу. Поискав глазами укромное место, я столкнулся с отчаянным взглядом ангелочка. Похоже, он испытывал те же трудности.

– Нам бы срочно встретиться с нашими друзьями. – Я наклонился к Алексею, о чем-то азартно спорившему с братьями.

– Ага, – рядом в нетерпении пританцовывал Васиэль, – очень хочется!

Сообразив, о чем речь, тезка широким жестом обвел заросший малиной забор, давая негласное разрешение на наш вклад в местную экологию.

Как ужасно быть человеком!

В конце концов мы свыклись с мыслью о неизбежном и даже поспорили с Васиэлем вернуться сюда через год, чтобы посмотреть, что вырастет на выбранных нами подопытных клумбах. Правда, Брилл, глядя на наши походы за дом, открыла тайну маленькой будочки в дальнем углу у забора, но, заглянув внутрь, мы побоялись воспользоваться этими сомнительными удобствами, зато нашли новые плантации для опытов.

Когда пива осталось мало, а мясо и подавно закончилось, братья натаскали воды в приютившуюся рядом с домом пристройку, и вскоре оттуда повалил дым.

– Скоро, молодежь, пойдем пиво выгонять! Через полчаса уже можно будет мыться. – Растопив баню, мужчины подсели к нам.

– В смысле – мыться? – насторожился Васиэль. Он весь день ходил за мной как привязанный, особенно стоило Элле появиться рядом. – Это что, нужно раздеваться и плескать на голое тело холодную воду?

– Ну почему же холодную? – Мужчины переглянулись. – Лето на дворе. В такую жару она быстро нагреется.

– К тому же там парилочка знаешь какая? Ух!

– Ага, весь хмель – как рукой…

– Прекратите пугать бедных мальчиков, – усмехнулась Надежда, вместе с девушками покачиваясь на натянутой между деревьями сетке, и успокаивающе махнула нам рукой. – Это называется баня.

– А вот с этого момента поподробнее! – не унимался ангелок.

– Да все очень просто! – перехватила инициативу Элла. – В предбаннике разденетесь, зайдете в парилку, там вас отстегают вениками, окатят холодной водой, и можно мыться. Ну а если захотите, процедуру с вениками можно будет повторить.

– Брр! Нет, я не понял! – Не сводя с нее глаз, Васиэль даже поднялся. – Я должен добровольно раздеться, позволить вот этим господам, – короткий кивок на уже стонущих от смеха братьев, – от… это… как бы покультурней выразиться-то… отбуцкать меня веником, затем окатить водой, так сказать, чтобы очнулся, а потом еще добровольно просить все это повторить?! Нет, я, конечно, сумасшедший, раз согласился на все это, но…

– Васенька, ну если ты так им не доверяешь, я тоже могу познакомить тебя с прелестями русской бани. – Элла поднялась и шагнула к нему.

– Меня?! Я? С женщиной? В этот сонм грехов?! – Ангелок отшатнулся от нее как ужаленный. – Я ненавижу воду!

Н-да-а… Воду я тоже недолюбливал. Но. Если в Красном мире я мог прекрасно обходиться и без нее, демонической силой поддерживая тело и одежду в чистоте, то здесь, ограниченный амулетом, я все чаще задумывался об очистительных процедурах.

Хочешь не хочешь, а идти придется. Так лучше уж вместе с ангелом. Пока я буду проводить описанный Эллой ритуал, он сможет стать бесплотным и, сгоняв в Лазурь, тем самым очистит себя и одежду.

– Я думаю, что мы справимся сами. – Прислушиваясь к возмущенным плеваниям Васиэля, я поднялся.

– Как хотите! Тогда можете идти прямо сейчас. – Братья переглянулись и с наслаждением растянулись на травке, поглядывая в закатное небо.

– Пойдемте, я провожу. – Алексей встал и зашагал к пристройке.

– Там на полках полотенца! – крикнула вдогонку Надежда.

Тамара

– Нет, Томка, ты была права! Этого динозавра не перевоспитать. – Элка проводила тоскливым взглядом шустро шагающего рядом с Алексом Васиэля и снова плюхнулась рядом с нами на гамак. – Гляньте, как чесанул! Словно я ему что-то неприличное предложила. Причем днем и в центре города!

– Эл, а как ты хотела? – возразила мама, прислушиваясь к нашему разговору. – Видно сразу, что Вася очень приличный молодой человек, а ты ему предложение попариться в бане! Кто ж так знакомство начинает? И вообще, если бы девушки сейчас не были столь доступными, мужчины больше бы думали, как вас заполучить, и выше бы ценили!

Мы с Эллой обменялись печальными взглядами. Маме только дай сесть на любимого конька!

– Хм, конечно, есть и печальные моменты этой догмы. – Мама заметила наши взгляды. – Я Тамару с детства приучала быть в отношении мужского пола гордой, но теперь мне, кажется, светит остаться без внуков.

– А вот интересно узнать в деталях, – поглядывая на меня, Элла вольготно откинулась на край сетки, – а как ты познакомилась с такими красавчиками, не свернув им при первом же свидании носы?

– Кажется, уже об этом было сказано! – мило улыбнулась я, украдкой показав подруге кулак. – Делаю Алексу рекламу. А Васиэль его друг, которого вижу второй раз в жизни. Вот и все детали.

– Хм, а мне показалось, ты их знаешь гораздо дольше. – Элка недоверчиво выгнула бровь.

– Может, и дольше, но исключительно по работе. – Улыбка переросла в выразительный перекос губ.

– А как его фирма называется? И чем он занимается?

Ну спасибо, подруга! Теперь этим аспектом его существования решила заинтересоваться и мама.

– У него… У него охранное предприятие. А сам он занимается оружием.

– Ух ты! Пулеметы, пистолеты? – услышав знакомое слово, очнулся Юра. Он тоже долгое время проработал в оружейном магазине.

– Нет. – Жаль, что я не вспомнила об этом раньше! – Он больше по холодному оружию.

– И как называется его предприятие? – не отставала мама. – Может, я слышала?

– Вряд ли! – Я решительно качнула головой. – Но если хотите… Фирма «Демон».

– Ну точно слышала! – вспоминая, нахмурилась мама.

– И я, кажется, слышал! – К нам подошел отец и отрапортовал: – Все показал, все объяснил. Даже шампунь отдельно поставил. Мало ли, вдруг перепутают с твоим, Томка, средством для эпиляции. Не знаем же, какие в их Испании привычки. А за потерю шевелюры точно за моральный ущерб стребовать могут.

– Слышь, Леш, ты бы позвонил своему водителю. Все-таки выходной день, пока доедет! – сменил тему Гоша, наблюдая, как кровавый закат засыпает пеплом просыпающаяся ночь.

– Ага. Домой уже охота! – поддержал его Юра.

– Вы что, в город собрались?! – возмутился отец. – Так вас же в ваших берлогах, сами говорили, никто не ждет? Что там одним делать?

– Так в этом-то и смак, Леха! – Юра одним рывком сел на корточки. – Отправили спиногрызов отдыхать, так хоть насладиться в покое обществом телевизора! Тем более сегодня в одиннадцать хоккей передавать будут. А я как раз ту игру пропустил из-за дурацкого сериала благоверной!

– А баня? – не сдавался отец.

– Так мы успеем! Еще два с половиной часа до игры в запасе!

– Ага, к тому же были бы мы одни… Вас и так вон сколько! – подмигнул мне Гоша. – Чего мы молодежи мешать будем?

– Да. Вам здесь самим места только-только хватит! – поддержал его Юра.

Нет, уж если дядюшки что-то решили, остановить их не сможет никто. Не приедет Иван – вызовут такси.

– А мы чердак откроем! – Отец предпринял последнюю попытку удержать братьев.

– Да, там места много! – поддержала его мама.

– Зачем моль пугать? – улыбнулся Гоша и развел руками. – Мы прекрасно провели день! Поели шашлыков, попили пива, познакомились с женихами племянницы. Кстати, Томка, – дядька заговорщицки мне подмигнул, – а зачем тебе сразу два?

– А я пока выбираю. – Надеюсь, в тени кедра не сильно видно, как запылали смущением щеки. Они что, сговорились? – Кто понравится, того оставлю. Никто не понравится – обоих выгоню. Или вон… Элке подарю! Я не жадная!

– Спасибо, Том! Ты – человечище!!! – проникновенно взвыла подруга, положив руку на пышную грудь.

«А ты – стерва!» – чуть не вырвалось у меня.

«На том и живем», – усмехнулась Элка, так преданно на меня посмотрев, что я только вздохнула.

Ну что с ней будешь делать?!

– Выбор дело хорошее, но помни, о чем мы с тобой вчера говорили, дорогая! – остановила наш безмолвный диалог мама и кивнула в сторону бани. – Ну, кто следующий? Что-то ваши гости быстро.

Мы дружно обернулись. По дорожке к нам, о чем-то говоря, шли Васиэль в своей белоснежной одежде и с чалмой из полотенца на голове и Алекс. Засунув руку в карман джинсов, второй он придерживал висевшую на плече майку. Влажные волосы, ниспадая на загорелые плечи, блестели красноватым отсветом в прощальных лучах солнца.

– Просто удивительно, о каком выборе здесь может идти речь! – тихо фыркнула мама и поднялась навстречу парням. – С легким паром! Надеюсь, вам понравилось?

– Более чем! – улыбнулся Алекс и перевел взгляд на меня.

Я с неохотой отвела глаза. Вот… змий!

– Да! Теперь я понял описываемый вами ритуал! – Васиэль вежливо нам улыбнулся, стягивая полотенце с абсолютно сухих кудрей. – Вот только не захотел рисковать прической. Сами понимаете, жесткость воды, дисбаланс.

– Да, – ехидно покивал Алекс, усаживаясь на корточки перед гамаком. – Он только в том году лысину зарастил. Путем трансплантации волос.

– Бедолага! – сочувствующе вздохнул отец, погладив голый затылок, и подмигнул возмущенно засопевшему ангелу. – А так даже и не скажешь!

– Ладно, не будем спрашивать откуда и куда. Теперь наша очередь чистоту наводить. – Юра легко поднялся. – Пойдем, Гоша, и мы понимать сей ритуал! А ты, Леш, вызванивай водилу и к нам.

– А я пойду приготовлю комнаты. – Секунду спустя и мама, мило нам улыбнувшись, заторопилась следом за ними.

Элекзил

Даже представить себе не мог, что на Земле будет что– то настолько приятное!

Баня оказалась именно таким местом.

Обжигающий воздух напомнил родной мир, заставив почувствовать себя гораздо увереннее. Зато Васиэль, едва заглянув внутрь парилки, в ужасе захлопнул дверь.

– Признаю, Алекс! Сидеть в такой жаре, да к тому же получать от этого удовольствие – это люди взяли от вас! Я подожду тебя здесь. А лучше ненадолго смотаюсь домой. Томочке все равно сейчас ничто не угрожает…

– Ты уверен? – Стянув майку, я не удержался от ухмылки. – А вдруг?

– У тебя нет шансов, Элекзил. – На мгновение замерев, ангел вернул мне ухмылку. Видимо, просчитал пути вероятностей на ближайшие полчаса. – Во-первых, ты в большой немилости, а во-вторых…

– Лети уже! – Настроение отчего-то покрылось сизой хмарью. Пепел крыльев! – Я что, пришел сюда, чтобы послушатьдоводы ангела?

– Все, исчезаю. Буду минут через пятнадцать! Надеюсь, тебе столько хватит на удовлетворение твоих демонических потребностей?

– Вполне, – отмахнулся я и, скинув одежду, вошел внутрь.

Несколько мгновений мне понадобилось на то, чтобы вспомнить все, что говорил Алексей насчет легиона стоявших на полке разноцветных флаконов. Найдя нужный, я приступил к наведению чистоты. Вода, приятно обжигая тело, дарила свежесть. Но… возникло одно «но»!

Защитный амулет, о котором я совсем позабыл, вскоре нагрелся и стал довольно ощутимо жечь кожу. Пришлось выбираться из милого сердцу жара даже раньше отпущенного мне ангелом времени.

Васиэль материализовался, когда я, уже натянув джинсы и обувшись, застегивал ремень.

– Отлично выглядишь! Только я никогда не видел мокрого демона.

– Я тоже! – Подцепив майку, я решил ее не надевать и, закинув на плечо, внимательно оглядел крылатого. Что-то не то! – Слушай, Вась, а ведь ты не выглядишь мокрым.

– А надо? – нахмурился крылатый.

– Надо! Ты же из бани. Давай мы тебе хотя бы волосы смочим?

– Ну уж нет! – Ангелок резво отпрыгнул от меня и уже с более безопасного расстояния возмущенно возопил: – Губить мою прическу?! А вдруг от этой воды я полиняю, полысею, сменю окрас?

– Куда уж дальше-то линять! А насчет облысения… ну не знаю… Что с твоим паричком будет-то?

– Считай, что я этого не слышал! – фыркнул Васиэль, оглядел предбанник и, вытащив из стопки полотенец одно, ловко намотал его на голову. – В таком виде я похож на парня из бани?

– В таком виде ты похож на дурня из бани! – хмыкнул я и утешил: – Но не бери в голову. Это твое обычное состояние.

– Змий! – не выдержал крылатый.

– Всего лишь демон. – Я развел руками и, открыв дверь, вытолкнул его на улицу. – Хотя и демоном-то меня сейчас не назовешь…

– Угу, ни рыба ни мясо! – тут же поддакнул крылатый, но, встретившись со мной взглядом, сменил тон: – Сочувствую. Но недолго мучиться осталось!

– Ты что-то узнал?! – Я даже сбился с шага.

– Только то, что мать Брилл тоже из перерожденных. Жаль, что ее тетя не приехала.

– Жаль. – Я почесал бровь и взглянул на разглядывающих нас людей. – Значит, надо в ближайшие несколько дней самим к ней приехать, чтобы точно знать, имеет она отношение к Красному миру или нет.

– Ну даже если я почувствую в ней демоническую сущность, или, как ты называешь, кровь, как ты сможешь определить, кто из них королева?

– Должна быть какая-то подсказка. – Я пожал плечами. – Не знаю. Не будь на мне этой защитной Ауры…

– О-хо-хо! Опять мне несколько дней изображать из себя смертного?! Ладно, что только не сделаешь…

– …чтобы сбагрить меня в мой мир? – закончил я за него.

– Извини… – Васиэль расстроенно вздохнул. – Но если Томочка в третий раз окажется в Красном мире, меня разжалуют из ангелов. Более того, я никогда больше не смогу стать крылатым. А если узнают, что я еще и помогал демону…

– Да. Я помню. Спасибо тебе за помощь, Вась.

– Да пока не за что, Элекз. Только с тебя одна услуга… – Ангел наклонился ко мне и тихо выдал: – Спаси меня от той девицы! – Он кивнул на подругу Брилл. – Мне кажется, она меня хочет съесть!

– Ха, лови момент! – Нервный смешок вырвался сам собой.

Взглянув на Эллу, откровенно любующуюся нами, я перевел взгляд на Брилл.

Они были даже чем-то похожи. Не внешне.

Вот что значит тесное общение.

– Искуситель! – возмущенно буркнул Васиэль.

Тамара

Вечер пролетел незаметно. Пока мы, дожидаясь мужчин, пили травяной чай, подсунутый нам мамой. Пока отец пытался дозвониться до водителя. Пока снова пили чай, ожидая Ивана. Пока мы с Элкой мылись в уже едва теплой бане, обсуждая Алекса и Васиэля так, что после дружно принялись спасать их от икоты тем же самым чаем. Пока прощались с дядьками под скептическими взглядами хмурого водителя. Пока убирали последствия сегодняшних шашлыков и разжигали небольшой костер – наступила ночь.

Веселье смолкло само собой, едва за забором растаял шум машины, и теперь мы просто сидели, глядя в затухающий костер и слушая бархатистый голос отца. Любил он после веселья помурлыкать что-нибудь задушевное.

– Долго еще будете сидеть? – заставил нас очнуться голос мамы. – Поздно уже. И ветер поднялся. К тому же сегодня дождь обещали.

– Да! Пошли уже, мать, спать ложиться. Долгим был день. – Отец поднялся и, пожелав нам спокойной ночи, зашагал к дому.

– Девчонки, я постелила вам наверху, в комнатке рядом с нами. А вы, молодые люди, располагайтесь внизу. – Мама устало улыбнулась и направилась вслед за отцом.

– У-у-у, так рано я не усну, – недовольно вздохнула Элка. – Вот, как назло, забыла взять ноут. Поработала бы!

– Кто на отдыхе работает? – Я пошевелила веткой чуть не погасший от порыва ветра костер.

– Да-а, работа не шестикрыл, – поддержал меня Васиэль. – В небо не улетит.

– Ага, от работы бесы дохнут, – криво усмехнулся Алекс.

– Какой же это отдых? – фыркнула подруга. – И вообще, я, когда много сплю, устаю дико! Вот где парадокс!

– Ну тогда давай прогуляемся к озеру? – Весь день, стараясь не замечать наблюдающего за мной демона, сейчас я встретилась с ним взглядом и поспешно добавила: – А вы можете идти спать. Озеро недалеко, и сопровождать нас не надо! Сами справимся!

– Ой, ну и слава Вседержителю! – одобрил ангел. – А мы тут у костра посидим. Вас подождем… надоест – пойдем спать.

– Здра-асть! Ну, Том, ты даешь! К тебе гости из самой Испании нагрянули, а ты им местную достопримечательность показать не хочешь! – возмутилась Элла и, легко вскочив, улыбнулась «гостям». – Пойдемте с нами! Там сейчас такая красота!

– Ага, комары величиной со слона… чем не романтика! – Я демонстративно хлопнула по зачесавшемуся вдруг плечу.

– Да ладно, – Элка примирительно подала мне руку, – их давно ветром сдуло! – И взглянула на послушно поднявшихся парней. – Вы ее не слушайте! Тамара сегодня немного не в духе.

– Судя по всему, это ее нормальное состояние, – вздохнул Васиэль, с опаской поглядывая на Эллу.

Заметив его взгляд, подруга расцвела и, подхватив ангелочка под руку, решительно потащила к приоткрытой калитке, не забывая щебетать:

– Это почти заповедник! Очень впечатляющее место! Ты наверняка никогда не видел такой красоты.

Не дожидаясь шагнувшего ко мне Алекса, я торопливо направилась следом, слушая непринужденный Элкин треп.

Н-да-а, вот бы мне ее таланты! Даже ангела уболтала…

К «заповедному» озеру вела неприметная тропка. Извиваясь в густой траве, она сбегала с довольно высокого холма, поросшего деревьями. И вот, минуя лесок, можно было среди плантаций камыша найти изогнутую кляксу водного зеркала. Причем на одном не заросшем камышами берегу, куда и выводила тропинка, был самый настоящий песчаный пляж. Пару лет назад местные власти вдруг расщедрились, засыпав озерную тину и прибрежные булыжники золотистым песком.

Элка с Васиэлем, шагая впереди, свернули и довольно быстро исчезли за деревьями.

Что ж, зная подругу, надо спасать Васиэля!

Но торопиться не хотелось. Мягкая трава, чуть щекоча лодыжки, терпко пахла цветами и прелыми листьями, а временами в аромат леса вплетался теплый запах грибов.

Вдруг свет луны, скупо пробивающийся сквозь кроны деревьев, исчез совсем, заставив меня вскинуть голову вверх. Небольшое облако, словно играя, занавесило половинку луны, но порывы ветра быстро разорвали его, вновь даря призрачное сияние.

Вскоре тропинка, вильнув, вывела меня на такое место, где как на ладони был виден и пляж, и две небольшие фигурки, идущие к озеру. Дальше, открыв мне довольно крутой спуск, лес заканчивался. Но не успела я шагнуть туда, как горячие пальцы сомкнулись у меня на запястье, заставив вздрогнуть.

Черт! Алекс. Отдавшись прогулке, я совершенно позабыла о нем.

– Чего тебе? – Нацепив маску недовольства, я обернулась.

– Брилл, не нужно туда идти. Это озеро слишком маленькое для всех нас. Пусть они побудут вдвоем?

– Вдвоем? Ты окончательно свихнулся? – почти мирно поинтересовалась я, внимательно вглядываясь в две усевшиеся на песок фигурки. – Он не человек! И я не хочу, чтобы у нее был еще один так и не начавшийся роман. Уж поверь, я знаю, что такое довериться нечеловеку!

– Вот как? Сделай милость, просвети! – Он улыбнулся и вдруг дернул меня к себе так, что я беспомощно уткнулась носом ему в грудь.

Все обиды, страхи и переживания снова ожили, наполняя злостью душу.

– Просветить? Легко! – Я побарахталась в его руках и, бросив надежду выбраться, вскинула голову, яростно глядя ему в глаза. – Если ты поверил нечеловеку, будь готов, что тебя предадут, поставив выше власть и прежних подружек. Попытаются сделать послушной марионеткой, чтобы чужими руками загребать жар! А ведь Люберий меня об этом предупреждал!

– И как, когда же я тебя предал? – Он угрожающе сузил блеснувшие красным глаза.

– Тогда, когда клялся в том, чего не собирался исполнять! Когда пытался оставить в Красном мире королевой!

– А что плохого во власти?

– Какая власть? Я должна была стать куклой для тебя и той чертовой короны! Ты со своим папочкой хотел получить в личное пользование род Бриллиант, и тогда всевластие, о котором он так мечтает, было бы уже у него в кармане! И неважно, что корона предназначена не мне! Неважно, что она меня убьет! Алекс, ты бы даже не заметил, что меня не стало! Ты бы даже не понял, что я – уже не я! Для того чтобы понять, что потерял любимого, надо любить!

– Я знаю…

– Ни черта ты не знаешь! – Я рванулась изо всех сил и оказалась на свободе. – Спасибо Марьеге, просветила насчет твоих планов. А я бы ей не поверила, если бы не услышала твой голос! Уходи! Забирай свою королеву, кем бы она ни оказалась, и уходи! – Невольно всхлипнув, я развернулась и, не видя дороги, рванула назад, к дачам.

Элекзил

Бред, нереальность происходящего заставили меня застыть в изумлении, чем не преминула воспользоваться смертная. Вырвавшись из моих рук, она тенью метнулась в темноту.

Бешенство затопило мозг. Еще никто не смел обвинить меня в том, в чем я не виновен!

Я не заметил, как догнал девчонку и, сжав сзади ее тоненькую фигурку, повалил в траву, тут же об этом пожалев.

Тьма! Никогда бы не подумал, что в ней столько силы!

Извиваясь, как дикий фершехр, она едва не свернула мне затылком нос.

Пепел крыльев! Он у нее просто железный!

Рискуя здоровьем, я изловчился и, перекатив ее на спину, придавил к земле.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – Смирившись с тем, что убить меня сию секунду не получится, она, яростно глядя мне в глаза, принялась шипеть, словно бешеная кошка. Видать, сказывается вредное влияние ангелочка! – Зачем ты снова сюда приперся?

Я молчал, вдыхая упоительный запах ее гнева. Все же я не совсем утратил способности и был переполнен чувствами смертной.

– Вали в свой чертов мир и лапай лысых мутанток! Только их доступной любви ты и достоин!

Мне показалось или к ее гневу примешалась… обида?

Так! Все же я был прав! Кто-то что-то ей наговорил… причем я уже даже знаю кто… Вопрос – что именно!

– Что ты молчишь? – Тяжело дыша, она наконец перестала вырываться и приказала: – Отпусти меня! Тебе даже и сказать-то нечего!

– Когда-то я тебе уже говорил: прежде чем оскорбить кого-то своим недоверием, будь на сто процентов уверена, что ты права. Жаль, что ты меня не слышала. – Одним движением я поднялся и сел.

Почувствовав свободу, смертная почему-то не вскочила, чтобы, пугая темноту, диким зверем броситься в окружавшие нас заросли. Нет. Она, наоборот, затихла и, обиженно посопев, робко села рядом.

– Может, все же объяснишь, почему ты, даже не поговорив со мной, ушла? – Я первым не выдержал молчания. – Может, скажешь, почему поверила Марьеге, а не мне?

– Ты… ты все знаешь? Она тебе рассказала? – Брилл пытливо заглянула мне в лицо. Тонкий лучик лунного света тут же отразился в ее глазах, заставив их лихорадочно заблестеть.

– Сам догадался.

– Значит, все это на самом деле правда.

– Что именно?! – Я рявкнул так, что она, отшатнувшись, испуганно вжалась в растущее позади дерево. Теперь я полностью прочувствовал людское выражение «черт ногу сломит»! И тут меня прорвало: – Я ничего не понимаю! Объясни, чем я заслужил твою немилость? Если ты насчет короны – поверь, я сам до недавнего времени не знал, насколько опасен этот дар Лучезарного! И единственное, в чем я виноват, так это в том, что оставил тебя одну в тот день, когда должна была состояться твоя коронация! Если бы я мог все вернуть, ты бы уже была королевой! Моей королевой!

– Я была бы уже мертвой королевой… – Смертная опустила голову и, как мне показалось, усмехнулась. – Князь Рубин четко дал мне понять, что каждый должен быть на своем месте. И я ушла. Потому что роль абсолютного правителя Красного мира – не моя.

– И не моя… – Вздох вырвался сам собой, едва я вспомнил о приближающемся дне коронации. – Именно поэтому я здесь.

– Да. Именно поэтому. Я знаю. И я, как уже сказала, помогу.

Она поднялась и зашагала к едва видимым за деревьями огонькам дачного поселка.

– Брилл… – Я догнал ее и пошел рядом. – Я… Ты нужна мне.

– Не надо, Алекс. Тогда, у Марьеги, я слышала твой голос, и ты был куда более убедительным.

– Голос? – Все любопытнее и любопытнее. – И что же я говорил?

– О! За те слова я бы отдала тебе душу! – Она вдруг резко развернулась. – Жаль, что она так никогда и не была тебе нужна.

– О легионы Вседержителя! Ты можешь просто сказать, что ты услышала?

– Зачем, Алекс? Все это в прошлом. Так пусть оно там и остается! Завтра я отвезу тебя к моей тете. Может, она тебе что-нибудь подскажет.

Свет! Как же легко с суккрами! Будь у меня сила, я бы уже знал все с точностью до слова!

Что же Марьега ей наплела?

Мой голос… Неужели она догадалась сохранить в «кристалле памяти» какой-то разговор? Но что могло так задеть Тамару?

– Брилл… – Притянув смертную к себе, я задумчиво опустил подбородок на ее макушку и зарылся пальцами в шелк волос. – Почему избранная королева не ты?

Ее руки неуверенно обняли меня. Прижавшись щекой к моей груди, она тепло задышала в шею.

– Я рада, что королева не я. Мой удел прожить эту жизнь. И поверь, даже без чар Васиэля я смогу тебя забыть.

– Брилл… – Я запрокинул ей голову и посмотрел в глаза. – Я не знаю, что ты услышала, но… как тебе объяснить, что настоящее, истинное не нуждается в словах?

– Алекс… – Привстав на цыпочки, она вдруг коснулась губами моих губ и, не дав мне ответить, отстранилась. – Давай проживем эти несколько дней, не вспоминая о прошлом? Пойдем. Я… хочу спать. Я безумно устала.

Ее холодные пальцы крепко обвили мою ладонь, заставляя идти следом.

Несколько дней… и век ожидания.

А может, удастся за эти дни уговорить ее вернуться?

Тамара

Зачем я завела этот разговор?

Только растревожила душу.

Если он что-то когда-то и говорил Марьеге, это было до меня. Сейчас он был искренним. Я чувствовала это каждой клеточкой тела, но…

Нужно держаться от него подальше! Всего несколько дней, и он уйдет.

Я бросила короткий взгляд на шагающего рядом Алекса.

Незаметно деревья закончились, и усыпанная галькой дорога привела нас к дому. Калитку, естественно, никто не удосужился закрыть, и она сиротливо поскрипывала на поднявшемся ветру.

– Брилл! – Алекс удержал меня, едва я хотела шагнуть во двор. – Я… я хочу, чтобы ты вернулась.

– Зачем? – Сердце глухо стукнуло и, подумав, затрепыхалось где-то в горле. Только не это!!! Бежать!!! Я с трудом отвела взгляд от его блестевших даже в сумерках глаз и равнодушно покачала головой, вложив в голос весь холод, на который была способна: – Не надо, Алекс. Я должна прожить эту жизнь, и я ее проживу. А уж там будет видно, куда меня занесет. Даст Бог – встретимся.

– Ты никому ничего не должна! – Он поднял мой подбородок, заставляя меня смотреть в глаза.

Господи, как же избежать этого допроса? Отступив назад, я уперлась в предательски холодивший спину забор. Алекс шагнул ближе. Мою кожу обожгло его дыхание.

– Пойдем со мной?

– И лишим Васиэля крыльев? – Уняв дрожь, я выдавила кривую ухмылку.

Помрачнев, он отвел взгляд.

– Да. Ты права. Меньше всего я бы хотел, чтобы из-за меня пострадал этот кудрявый, но… Брилл, – его глаза снова обожгли душу, – что мне Васиэль? Я готов изменить даже слову, данному отцу, если только ты пойдешь со мной. Я предлагаю бежать. В Красном мире много городов, где мы могли бы найти приют. Пойми! Ты – для меня! И я не хочу ждать еще целую жизнь, уповая на волю случая или на фантазию двигающего фигурки игрока.

Он вдруг прильнул к моим губам, лишая дыхания. Жизни.

– Ну и кому тут нужна помощь? Вась, да это меня нашатырем отпаивать надо! А то я от зависти впаду в кому! – Прозвучавший рядом голос подруги вернул мне способность двигаться и соображать.

Зло рыкнув, Алекс обернулся, а я, почувствовав свободу, нырнула ему под руку и, на ощупь найдя калитку, понеслась к дому.

В единственной комнате на нижнем этаже горел светильник. Минуя раскладушку и диван, я бросилась к лестнице. Наверху меня ждал полумрак, но свет был и не нужен. В небольшом коридорчике было всего две двери – одна вела в родительскую спальню, о чем красноречиво поведал мне раздававшийся оттуда переливчатый храп отца, вторая оказалась открыта, поджидая меня.

Услышав внизу стук, я торопливо юркнула в комнату. Прыгнула на расстеленный диван, закуталась в одеяло и стала ждать. По лестнице заторопились легкие шаги, и вскоре в комнату вошла Элла.

Нерешительно постояв, она плотно прикрыла дверь и села на диван.

– Том, прости. Я все испортила, да?

– Нет. – Я приподнялась на локте. – Ты мне помогла. Понимаешь, Алекс действует на меня как электрошок в бане! Я… Если бы не ты… Хорошо, что вы пришли!

– Кажется, ты на него тоже так действуешь! – усмехнулась подруга и с блаженным стоном растянулась рядом. – Жаль, на меня так никто не действует.

– А Васиэль? – Я даже села. – Мне показалось, что ты от него без ума?

– Милый, добрый… В общем, ангел! А мне нужен кто-то другой.

– Фух! Эл, тебя не поймешь! – вырвался у меня вздох облегчения. Как здорово, что ее не нужно приводить в чувство от чар ангелочка. Я покосилась на застучавший в окно дождь и удобно устроилась. – Может… давай спать?

– Давай. – Она поворочалась и, почти стянув с меня одеяло, затихла, едва слышно шепнув: – Я тебе завидую.

Элекзил

– Бесы! Тьма!!! Я не могу поверить, что ты уговаривал ее вернуться! И это после всего, что я для тебя сделал? Прекрасно зная, что мне грозит?!

Гневный голос ангела гвоздил мозг, заставляя чувствовать себя еще гаже. Запрокинув голову к разродившемуся дождем небу, я стоял у забора, наслаждаясь падающими на лицо холодными каплями.

– Что ты молчишь?

А что тут скажешь?

Я взглянул на мечущегося рядом крылатого.

Да. Я почти ее уговорил. И если бы не их эффектное появление, кто знает, где бы мы сейчас были.

– Как ты мог?! – Васиэль перестал мельтешить и остановился рядом. – Ты единственный демон, которому я поверил! Которому я помогал!

– Да ладно, Вась, – не выдержал я. – Твоя помощь тоже была не бескорыстна. К тому же Брилл не собирается возвращаться. Она хочет прожить смертную жизнь.

– Да? А почему я почувствовал в ее душе такое… такую панику и… и успел вовремя! Ты применял чары? Зачем вообще она тебе нужна? Ты же ищешь другую?

– Васиэль, ты не поверишь… не было никаких чар! Да я бы и не смог.

– А зачем ты ее поцеловал? – уже успокаиваясь, подозрительно прищурился ангелочек.

От такой простоты осталось только развести руками.

– Захотелось… Понимаешь?

– Ох, Алекс! Вечно с тобой как на вулкане! А ведь я еще днем был уверен, что она с тобой даже не заговорит!

– Успокойся, Вась. Помоги мне найти королеву, и я уйду.

Никогда бы не подумал, что холодные капли, падающие сверху, могут принести такое наслаждение.

– Ага, так я тебе и поверил!

– Ну и что мне сделать?

– Поклянись! Дай слово рода, что не заберешь Тамару.

– А если нет?

– Тогда мне тоже терять нечего! Позову архангелов. А еще лучше – не буду помогать и посмотрю, как ты будешь выкручиваться.

Я, щурясь, взглянул в истекающее дождем ночное небо.

Если не сдержать слово, данное отцу, это будет только мой позор. А если я поклянусь родом и не сдержу слова… мне лучше добровольно принять развоплощение.

– Хорошо. Родом Сапфир клянусь не принуждать Брилл покинуть этот мир.

– Хм, ну давно бы так, – победно улыбнулся ангел. – Что ж, вот теперь я тебе верю.

– Только оговорюсь сразу! Если она захочет уйти добровольно, моей вины в том не будет. – Я настороженно взглянул на ангела, но тот беспечно отмахнулся:

– Уж поверь! Этого я не допущу! – И, встряхнув намокшими кудрями, заторопил: – Время уже за полночь. Не знаю, как ты, а я хочу воспользоваться случаем и, пока исполняю роль смертного, хорошенько выспаться!

Тамара

– Том, ты еще спишь? Тамара! – Голос мамы вырвал меня из объятий сна.

Недовольно жмурясь от яркого солнца, врывающегося в умытое вчерашним дождем окно, я зевнула так, что чуть не вывихнула челюсть.

– Уже. Почти. Мам, я еще с часик посплю, ладно?

– Вообще-то уже два часа дня!

– Че-го? – Я села и обернулась в поисках подруги, но ее половина дивана оказалась пуста.

– Все уже часа четыре как проснулись, – улыбнулась мама, правильно истолковав мой взгляд. – Они во дворе. Чаевничают. Вставай, а то Элеонора поделилась планами, что хочет сегодня съездить к Агафье. Сама знаешь, сколько до нее добираться.

Точно! Как я могла забыть? И почему меня никто не разбудил раньше?

– Уже встала. – Сдернув одеяло, я поднялась. Время на одевание тратить не пришлось, так как вчера я даже не подумала раздеться. – Где там наши гости?

Парни и Элка вольготно устроились в гамаке, слушая россказни отца. От вчерашнего дождя не осталось и следа. Траву подсушило жаркое солнце, а яркая синь неба завораживала глубиной.

– О, привет, засоня! – Отец заметил меня первым. – Если бы мать не разбудила, так бы и спала до вечера? Чаю налить? А то скоро Иван приедет.

– С добрым утром, Томочка! – ослепил меня улыбкой Васиэль. – Сегодня я особенно рад тебя видеть!

На мой подозрительный взгляд Алекс только кивнул.

– Интересно, что произошло, пока я спала?

– Том, не обращай внимания. В мире каждую секунду что-нибудь происходит! – шагнув ко мне, утешила Элка и, подхватив под руку, потащила в дом. – Пойдем. Я тоже с тобой чаю выпью.

Вскипятив и без того горячий чайник, мы успели только съесть по одному приготовленному мамой бутерброду, как за забором просигналила машина.

– Вот ведь! Не мог он опоздать хоть на часок? – торопливо глотая чай, пробубнила Элка.

– Иван никогда не опаздывает! Особенно если отец ждет его в конкретное время, – гордо заявила я и пояснила: – Он как-то опоздал, и отец срезал ему половину зарплаты. Вот теперь и не опаздывает.

– Сурово! – многозначительно покивала Элка.

– Не сурово, а справедливо! – заступилась я за отца и развернулась к скрипнувшей двери.

– Меня попросили вас позвать! – Не заходя в дом, на пороге стоял Алекс.

– Очень… ну это… скоро уже, – проблеяла я, растаяв от его улыбки, и тут же рассердилась: – Что, уже и позавтракать нельзя? Скажи, как только – так сразу!

Он продолжал стоять, нервируя меня взглядом.

– Ну? Иди! – Я отвернулась и услышала, как хрипло скрипнула, закрываясь, дверь.

– Том, тебе плохо? – Элла даже отставила недопитый чай.

– Нет! Я всегда с утра такая мегера! – Поставив в мойку стакан, я обернулась к подруге. – Пойдем, а то, кажется, нас ждут.

– Том, чего ты бесишься? – Элка подхватила сумку и остановилась рядом. – В тебя влюблен обалденный парень…

– Эл, единственное, что мне нужно от этого обалденного парня, так это то, чтобы он побыстрее уехал и желательно не возвращался!

– А мне кажется, тебе нужно совсем другое! Почему бы не подпустить его ближе? Нельзя же все время избавляться от мужчин? Тем более от них так просто и не избавишься!

– Эл, ты не поймешь.

– А ты объясни!

– Слишком долго, а нас ждет Иван, – выкрутилась я и выскользнула за дверь.

– Вы там уснули, что ли? – Едва я оказалась на улице, как мама сунула мне в руки две тяжеленные сетки и, указав на светлеющий за калиткой бок машины, приказала: – Одну отвези тете, вторую возьми себе. И не забудь, что завтра на работу!

– О таком не забудешь! – скривилась я и, шагнув к машине, обернулась. – А вы не едете?

– Нет. – К нам подошел отец. – Мы решили задержаться до вечера. Что делать в городе в такой день?

Прощаясь, он пожал руки парням и, уже когда мы все уселись в машину и тронулись, долго махал, пока не исчез из виду.

– Как спалось? – начал разговор Васиэль, когда мы выехали с проселочной дороги на трассу.

– Это ты к чему? – тут же насторожилась я.

– Ну… просто. Вдруг сны интересные снились?

Я изучила его внимательным взглядом и покосилась на Алекса, разглядывающего за окном пейзажи.

– Ну, может, и снилось. А тебе-то что?

– Ну я же твой… гм… друг. Мне все интересно!

– Знаете, ребята, мне кажется, что вы знакомы не два дня! – улыбнулась Элка, внимательно прислушиваясь к разговору. – И кстати о снах. Мне как раз сегодня приснился довольно странный сон.

– Об очередном блондине? – не удержалась я и поспешила сменить тему: – Эл, ну при чем тут сны? Вася у нас неместный, вот и интересуется чем попало!

Элла недоуменно хмыкнула, видимо поражаясь моей логике, и перевела взгляд на задумчивого демона.

– Алекс, а что тебе сегодня снилось на новом месте?

Он поднял на нее глаза и усмехнулся.

– Не думаю, что мои сны развлекут дам.

– Неужели все настолько ужасно? – подмигнул Васиэль.

– Я бы сказал «прекрасно». Но несхожесть наших мировоззрений, к сожалению, не позволит нам прийти к общему знаменателю оценок.

Взгляды мужчин встретились. Мы с Элкой переглянулись и, не рискнув вступать в спор, уставились в окно.

Элекзил

Зря ангелочек завел этот разговор. Подруга Брилл и так считала нас «немного иностранцами», но, судя по взгляду, которым она нас одарила, мы перешли в ранг «окончательных иностранцев».

Васиэль хотел еще что-то сказать, но, верно оценив мою мимику, только пожал плечами и принялся разглядывать ногти. В машине воцарилась тишина.

Что ж, тем лучше.

Я тоже погрузился в невеселые мысли и отвернулся к окну, почти не замечая проносящиеся мимо пейзажи. Затем машина въехала в город и принялась петлять по шумным улицам. Наконец голос водителя прекратил наше путешествие:

– Ну все. Доехали! Хорошо хоть днем пробок нет, а был бы вечер – настоялись бы!

Обернувшись к нам, он улыбнулся щербатым ртом.

Я отвел глаза.

Теперь ясно, почему он такой неразговорчивый.

– Отлично! – Брилл первой вышла из машины.

– Вань, так быстро долетели, даже не заметила! – похвалила Элла, выбираясь следом.

– Да пустяки, – расцвел водитель. – Говорю же, пробок нет! За вами приезжать или не надо?

– Я тебе позвоню, – заглянула в открытую дверцу Брилл и заторопилась к дому.

– Как ты их терпишь? – вздохнул Васиэль.

– Не самые худшие хозяева! – отмахнулся Иван и душевно попросил: – С той стороны дверцу посильнее захлопните.

Мы переглянулись и поспешили выполнить его просьбу. Оказавшись на улице, мы огляделись. Невысокий трехэтажный дом радовал глаз украшенными цветами балкончиками. Брилл уже подходила к среднему из трех подъездов.

– Не бойтесь, – дождавшись нас, утешила Элла. – Ее тетя – мировая! К тому же классная гадалка. Ну если не считать, что она лечит людей и вообще занимается прикладной магией. Так что, если нужно узнать будущее, спрашивайте, не стесняйтесь! – Она скрылась в прохладе подъезда.

– Пока все указывает на причастность тети к Красному миру, – многозначительно заметил Васиэль.

Не ответив, я шагнул следом.

Поднявшись на второй этаж, мы замялись у приоткрытой двери, но, услышав голос Брилл, шагнули в полумрак квартиры. От аромата благовоний тут же закружилась голова.

– Пойдемте! – Из двери, в которую упирался темный коридор, высунулась Брилл и, приглашающе махнув рукой, скрылась.

– Как будем действовать? – остановил меня Васиэль.

Я помолчал и предложил:

– Давай я отвлеку их вопросами, а ты проверишь тетю? И если она действительно связана с Красным миром, я могу рискнуть и…

– А если это не она?

– Ты прав, тогда будем действовать по-другому! Соберем в одном месте Надежду и ее сестру, а уж после я сниму защиту.

– Тогда шансы, конечно, возрастут. Но и только. Почему ты решил, что королева обязательно должна быть где-то рядом с Томочкой?

– Это лишь предположение!

– Хорошо. Допустим. Но почему убежищем Эллеайз обязательно должен быть кто-то из родных Тамары? А может, это та противная женщина из соседней квартиры?

Вспомнив вчерашнее утро, я решительно замотал головой:

– Нет! Только не она! Такая не могла понравиться моему отцу!

– Но внешность-то в результате перерождений могла измениться!

– А я не про внешность!

– Мальчишки, ну вас долго ждать? – Дверь комнаты вновь распахнулась, и оттуда выглянула Элла.

– Пойдем. Там будет видно, – решил Васиэль и первым скрылся в комнате.

Тамара

– Тамара, Элла! Девчонки, заходите! – На мой звонок дверь квартиры распахнулась, и оттуда выглянула тетя. Она была старше мамы, и о ее личной жизни мне ничего не было известно, кроме того, что ее все знали как ведунью Агафью. Высокая, красивая, с идеальной фигурой и толстенной косой, она больше походила на ровесницу Элеоноры. – Надежда меня предупредила, что вы едете, да к тому же с гостинцем! Ну, где мои помидоры-переростки?

– Черт! Забыла в машине! – Я виновато развела руками.

– Ну не страшно! Иван ответственный мужчина, так что, думаю, он мне их позже завезет! – успокоила тетя и выглянула на лестничную площадку. – А где вы ваших кавалеров забыли?

– Скоро будут! Стесняются! – заулыбалась Элла. Словно в подтверждение ее слов, подъездная дверь глухо хлопнула и послышались шаги.

– Ага. Ну встречайте, а я побегу приготовлю воду и карты. – Она заторопилась по длинному, темному коридору к распахнутой двери комнаты.

Вообще-то у тети здоровенная трехкомнатная квартира, но посетителей она всегда принимает в зале, который переделала под рабочий кабинет.

Привычный полумрак комнаты сейчас был безжалостно уничтожен яркими лучами солнца, льющимися сквозь не скрытые тяжелыми гардинами окна. Несколько истаявших воском церковных свечей на высоком подсвечнике скучали в центре низенького овального стола. Рядом с ними стояла глубокая темная чашка с налитой в нее до краев водой, а рядом лежали черные, потрепанные карты.

– Ой, как у вас непривычно! Светло! – Элла огляделась по сторонам.

– Так у меня сегодня только одна посетительница с утра была. Или ты думаешь, я всегда живу в полумраке?

– Нет… но… – Подруга пожала плечами и села на узенький диванчик у двери.

– Это для ожидающих. Что ты там как бедная родственница? Иди садись туда. Друзья моей единственной племянницы мои… гм… особые клиенты! – Тетя приглашающе указала на угловой обитый кожей диван, вальяжно устроившийся у столика. – Вы небось ко мне не чаи гонять приехали?

– Почему ты так думаешь? – Я улыбнулась ей в ответ, устраиваясь рядом с подругой. – Чай у тебя просто замечательный. Особенно с чабрецом!

– Ладно, уговорила! Будет вам чай, но сначала дело! – Она прислушалась к приглушенным голосам, доносящимся из коридора, и приказала: – Приглашай, Том, ваших нерешительных мужчин!

– А давайте я? – Элла поднялась и, скользнув к двери, позвала: – Мальчишки, ну вас долго ждать?

– Милости просим! Проходите. Садитесь! – Агафья неторопливо подплыла к наконец-то появившимся на пороге нашим спутникам и, дождавшись, когда все усядутся, внимательно их оглядела. – Ну и как вас зовут?

– Алекс и Васи… Вася! – ответила я за них.

– Ага. Они испанцы, – подхватила Элла и на всякий случай пояснила: – И хотя говорят по-русски, могут что-то не понять.

– Испанцы? – Тетя всезнающе прищурилась на будто онемевших парней и вдруг выдала: – Нет. Вы не испанцы. Не знаю, откуда вы, но точно не из Испании!

– Теть, тут дело не в том. Может, они эмигранты? Просто им нужно кое-кого найти и кое-что узнать. Погадай им, как ты это делаешь в редких случаях?

– Им обоим?

Я переглянулась с мужчинами и кивнула на Алекса:

– Нет. Только ему!

Тетя побуравила его внимательным взглядом, поднялась, задернула шторы и зажгла свечи. Пододвинув блюдо к Алексу, она приказала:

– Отбрось все мысли и, когда я скажу, подуй на воду.

Он снисходительно покривил губы и вопросительно взглянул на Васиэля. Тот, будто подбадривая, кивнул.

Тетя, словно не замечая этого молчаливого сговора, достала из матерчатого мешочка каких-то трав, что-то прошептала, кинула щепотку в воду и немного сожгла в мерцающем пламени свечей.

– Дуй!

Я, хоть участвовала в этом действе не раз, даже вздрогнула от ее властного голоса.

Алекс приблизился вплотную к блюду и выдохнул над водой. Травинки тут же закружились вокруг затрепыхавшегося в водном зеркале язычка свечи. Тетя вгляделась в воду и вдруг отшатнулась, подняв на демона ошалелый взгляд.

– Две силы ведут тебя, заставляя делать то, что не хочешь. Найти пропажу – поможет разум. Сможешь понять скрытое – спасешься от страшной участи. Не поймешь – жить тебе еще шесть дней.

– Так! А нельзя ли с этого момента поподробнее? – Алекс, хмурясь, с трудом отвел взгляд от танцующих в отражении пламени травинок. – Что я должен понять? И где искать скрытое?

Тетя печально усмехнулась:

– Все скрытое – в нашем разуме. А если тебе суждено понять, стало быть, ты уже знаешь подсказку. Думай!

– Значит ли это, что я стою перед выбором?

– Да, и очень трудным, – кивнула Агафья, – ведь наши сердце и разум редко ладят…

– Угу. А что еще? – Демон не отрывал от нее глаз.

– Еще? – Тетушка поводила руками над блюдом. – Ну если ты с честью выберешься из этой передряги, тебя ждет еще более сложное испытание. И опять вступят в бой разум и сердце.

– Что за испытание? – Алекс нахмурился еще сильнее.

– Угу. А может, тебе на бумаге все подробно описать и факс отправить? – Тетя поднялась и, отдернув шторы, задула свечи. – Мое дело предупредить, а вот примерить к жизни твоя задача, но! Единственное, что подскажу! Добиться победы тебе помогут те, кто рядом.

– Они? – Алекс обвел нас взглядом.

– Не знаю. Сам решай, кто тебе близок. – Тетя взяла карты, подержала и вновь положила на стол. – Ну, кому еще нужно покопаться в будущем?

Элекзил

Глядя на прощальные отсветы незаметно скрывшегося за домами солнца, я, занятый мыслями, почти не слушал, что Агафья принялась говорить сначала Васиэлю, затем Элеоноре.

Выбор. О каком выборе идет речь?

Понять скрытое… Что скрытое, где, кем?

Крылья! Эта гадалка окончательно все запутала.

– …И будет у тебя шанс достичь того, о чем мечтаешь, лишь тогда, когда ты, не боясь потерять, рискнешь всем!

Угу. Судя по побледневшему Васиэлю, сейчас идет проверка его мозгов и нервов.

– То есть? Я должен буду потерять все, что у меня есть?! – Ого, как пробрало! Даже голосок подрагивает!

– Это образно, мальчик. Необязательно, что это будет нечто материальное! Возможно, это твои убеждения, вера. Словом, крылья души!

На Васиэля было жалко смотреть. Умеет Агафья накалить атмосферу! А может, она так всем говорит? Это же ее работа.

Я даже на мгновение почувствовал, как кипевший в раздумьях от услышанного мозг, словно найдя выход, исходит паром.

Ну конечно! Это просто игра на зрителя! Такое ведь можно сказать кому угодно и почти наверняка попадешь в десятку. И пусть Васиэль кивком дал мне понять, что и она перерожденная жительница Красного мира, я не мог расстаться с успокаивающей мыслью о ее неискренности.

– Ну а как твои проблемы? – Агафья взялась за Эллу. – Все вышло так, как я и предупреждала?

– Да! – Элла серьезно кивнула и вдруг улыбнулась. – И я этому даже рада! Я наконец поняла, что мне нужно! Вернее, кто.

– Вижу, ты его уже узнала? – Гадалка задорно подмигнула смертной. – Что ж, поздравляю! Только теперь тебе предстоит самое сложное. Поверить в это!

О! Я едва сдержал улыбку. Как все запутано! Если она лжет, то делает это очень талантливо!

Я исподтишка принялся разглядывать Агафью. Красивая? Да. Величественная – более чем! Такая могла понравиться моему отцу? Вполне!

– Ну а тебе, Тамара, – Агафья наконец перемешала карты и подняла на племянницу чуть усталый взгляд, – я гадать не буду. Стыдно с такой судьбой узнавать о ждущем тебя счастье!

Пепел крыльев! Только настроился! Конечно! Как гадать племяннице, о которой и так все знаешь?

Я отвел глаза от немного расстроенной Брилл. Еще неизвестно, кто из нас был разочарован больше!

Из углов вместе с полумраком подступающей ночи выбралось и повисло молчание. Я невольно посмотрел в окно и едва не присвистнул от удивления. Невероятно, как быстро пролетело время. Гадалка явно владеет силой!

Я снова вгляделся в раскрашенное тенями лицо Агафьи. Она определенно могла понравиться моему отцу. И хотя земная внешность несколько отличается от истинного облика демона, в ней можно угадать его настоящие черты. Если, конечно, демон перерожденный, а не вселившийся в тело простого человека.

– Ну что ж, нам надо собираться! – Брилл первой нарушила затянувшуюся паузу.

– Да-да! – поддержала ее подруга. – А то завтра на работу, а у меня проект не закончен!

– А вам случайно не снятся странные сны? – вдруг выпалил молчавший до этого ангелок.

– Да мне как-то и по возрасту странные сны не положены, – подмигнула ему Агафья, заставив вспыхнуть до корней волос, – но скажу по секрету: странные сны снятся всем!

– Пойду вызову Ивана! – Брилл, взяв телефон, вышла в коридор.

– Ну? А вы чего посмурнели? – Агафья поднялась и принялась убирать со стола. – Может, чаю?

– Нет! – Элла покачала головой. – Лучше астрологический прогноз на завтра!

– Шарлатанством, девочка, я не занимаюсь!

– А словосочетание «Красный мир» вам ни о чем не говорит? – не унимался Васиэль.

Хм… а может, его проверка на наличие в ней скрытой королевы связана вот с таким опросом?

– Говорит! – охотно кивнула Агафья и включила заливший комнату яркий искусственный свет, на мгновение ослепивший всех нас. – О том, что тебе, дорогой, надо еще доктору особенному показаться. И будет тебе счастье! Но не бери близко к сердцу. Это мое чисто субъективное мнение.

– Черт, ну что за день! – В комнату промаршировала Брилл и приказала: – Собирайтесь! Придется добираться своим ходом.

– Иван решил плюнуть на верную службу твоему отцу и сбежал? – ухмыльнулась Агафья.

– Хуже! Только все с точностью до наоборот! Он только что отправился на дачу за родителями! Поэтому, чтобы воспользоваться его услугами, нам надо ждать его как минимум два часа!

– Почему? Ну час максимум! – возразила, поглядывая в окно, Элла, что-то подсчитав на пальцах.

– Ха, ты не знаешь мою маму! Ей же нужно все проверить, все закрыть, все полить, все собрать. Короче, наверняка она еще что-нибудь не доделала.

– Да-а-а, твоя мать трудоголик! Жаль, что ты не в нее! – фыркнула Агафья и предложила: – А может, все же дождетесь Ивана? Я заодно чайком напою.

– Не получится, теть. Мы ведь пока доберемся, уже ночь будет, а надо еще вещи приготовить. Все-таки завтра на работу. Или, может, не ходить? Все равно трудоголика из меня не выйдет!

– Еще чего! Хватит на родительской шее сидеть! Учись зарабатывать! – Агафья поднялась и, скрывая улыбку, театральным жестом указала на дверь. – Сеанс закончен. Прошу всех на выход! А точнее, довезите мою племянницу до дома! У нее завтра рабочий день!

Тамара

Распростившись с тетей, мы вышли из подъезда и, обогнув дом, оказались на дороге. Да-а, время у нее всегда летит незаметно. Вроде бы пришли – был еще день, а уходим вечером.

Я покосилась на молчаливых друзей. Визит к Агафье, похоже, оставил у всех нас чувство неясности, угрозы.

– Ну и как будем добираться? – мрачно поинтересовалась подруга, провожая взглядом пролетающие мимо нас машины.

– Может, поймаем такси? – Я подошла к ней ближе.

– Естественно! – недовольно хмыкнула она. – Или ты хочешь, чтобы я пошла пешком?

– Ну вообще-то можно добраться до остановки и дождаться маршрутки. Сейчас ведь еще не поздно.

Н-да-а, даже неунывающую Элку неожиданно настигло плохое настроение. Я всегда знала, что у тети есть какая-то особая сила. Сегодня она действительно сказала то, что увидела, но не каждому дано разгадать ее предсказание.

– Том, я похожа на сумасшедшую? Во-первых, в мой район прямая маршрутка отсюда не идет, а во-вторых, с пятью пересадками я до своей глухомани доберусь ближе к утру! – Элла недовольно посопела и, поджав губы, выпалила: – У меня же нет таких родителей, которые могли бы мне купить квартиру в центре города!

– А давай я тебя провожу? – вдруг подал голос Васиэль.

– До дверцы маршрутки? Спасибо! Предпочитаю доехать на такси! Шагайте до своей остановки, а я и здесь машину поймаю! – Она обернулась ко мне. – И только попробуй завтра проспать!

Н-да-а, то ли на нее как-то странно подействовало гадание, то ли что-то еще, но в подругу словно вселился бес! Я даже невольно улыбнулась такому сравнению, и моя улыбка подействовала на нее словно зажженная свеча.

Обиженно фыркнув, она развернулась и зашагала вдоль дороги. Ее одинокая красивая фигурка не осталась без внимания. Не прошло и минуты, как ехавшая навстречу синяя иномарка лихо развернулась и, вильнув, затормозила около нее.

– Не нравится мне все это! – занервничала я, заметив мелькнувшее в окне лицо гостя из ближнего зарубежья.

– Эх, раз сам предложил, надо выполнять! – вздохнул Васиэль и хлопнул Алекса по плечу. – За Томочку головой отвечаешь! И… и только попробуй! Ну ты меня понял!

– Понял-понял! – отмахнулся демон.

Недоверчиво качнув головой, ангел в несколько прыжков достиг машины, в которой уже скрылась Элла, и исчез вслед за ней. Некоторое время ничего не происходило, затем машина, лихо взвизгнув, сорвалась с места и, быстро уменьшаясь, исчезла за поворотом.

Я покосилась на шагающего рядом демона.

Н-да-а,так много хотелось ему сказать, а вот иду, молчу и мечтаю оказаться подальше от него. Как минимум на другой планете!

Очень хочется верить, что Васиэль не задержится. Даже не знаю, что буду отвечать, если Алекс опять начнет уговаривать меня вернуться… Интересно, сколько он еще здесь пробудет? Два дня прошло, даже с хвостиком. Он говорил что-то о семи… Даже если он пробудет здесь еще четыре дня… Мама дорогая! Это же целая вечность!

– Брилл, ты нервничаешь? – Внезапно ворвавшийся в мои мысли голос Алекса заставил меня вздрогнуть так, что клацнули зубы.

– Нет! С чего ты взял?!

– Гм. А разве грызть на ходу ногти и, глядя в одну точку, что-то яростно шептать, грозно морщась, не признаки волнения у смертных?

– А может, это мои привычки?

– А привычки на ходу выдирать волосы у тебя нет?

– У кого?

– К счастью, пока только у себя. Было бы жаль такую роскошную шевелюру.

Я остановилась, недоуменно разглядывая скалящегося демона. Взяв за руку, он поднес ее к моим глазам. Я озадаченно поморгала, разглядывая несколько волосинок, колечком намотанных на палец.

Н-да.

Нервно хихикнув, я снова взглянула на него и развела руками. Теплая темнота его глаз начала незаметно вливаться в душу.

Нам нужно держаться на расстоянии! Мне нужно!

Сморгнув, я с усилием отвела взгляд и, вырвав из его горячих пальцев руку, решительно зашагала вдоль дороги.

– Брилл… – Секунду спустя он догнал меня и пошел рядом. – Может, все-таки дашь мне объясниться?

– Объясняйся. – Не останавливаясь, я скользнула по нему взглядом.

– Да я бы с удовольствием, вот только не знаю, с чего начать. Может, подскажешь?

– Забудь! – Хм, а разыгрывать стерву у меня получается все лучше. Хорошо, что он сейчас не может почувствовать мою ложь. – Переживу без твоих объяснений.

Я прибавила шагу. Демон шумно выдохнул, но не отстал.

В молчании мы незаметно добрались до перекрестка. Свернув, я подошла к остановке. Алекс замер рядом. Пустынная стеклянная будочка угнетала. Нетерпеливо поглядывая в сторону летящих нам навстречу редких фар, я вновь стала нервно накручивать прядку на палец. Ответ напрашивался сам собой: из этой дыры на маршрутке мы сможем уехать только утром, значит, придется тормозить такси. А в кармане…

Простояв минут пять, Алекс не выдержал первым:

– Брилл, давай остановим машину?

– У меня нет денег.

– Зато они есть у меня.

– Соглашусь, но только если дашь взаймы, – заявила я, демонстративно не заметив его протяжного вздоха.

– Сколько?

– Думаю, пятисотки хватит!

В его руке тотчас появилась пачка тысячных. Вытянув одну бумажку, он протянул мне.

– Меньше нет. Могу только больше.

– Откуда у тебя деньги?

– Твой отец дал. Как ты говоришь, взаймы. Сказал, что карточка вещь необходимая, но должно быть и на мелкие расходы.

– А-а, ну тогда я тебе ничего не должна!

– Это еще почему? – Глаза демона хитро прищурились.

– По кочану! Я что, должна тебя на свои деньги возить, одевать, кормить?

– Нет, но…

– Никаких «но»! Сейчас мы едем домой. По дороге забежим в супермаркет, а то после тетиного чая я голодная как волк!

– И что?

– И все! Мы в расчете!

– Дай Лучезарный не сломать ногу в твоих рассуждениях! – Алекс с силой помассировал виски.

– Да ладно, не обращай внимания! – отмахнулась я и, подойдя к дороге, подняла руку в известном всем таксистам призыве.

Элекзил

Крылья! Девчонка зачем-то со мной играет, изображая с самого утра стервозную барышню. Двуличность ощущалась в ее словах, жестах, душе.

Но почему? Зачем?

Обиду в ее сердце я еще чувствовал, но злости, отчаяния, переполнявшего ее вчера, не было!

Так… Стоп!

Я снова могу читать эмоции людей?

А это значит… Пепел крыльев! Это значит, что действие Ауры заканчивается раньше семи заявленных дней!

Свет и все его архангелы, которые скоро меня почуют! Я должен что-то делать, либо мне придется вернуться без королевы. Хотя арест архангелами меня пугал куда меньше, чем перспектива надеть корону Бриллиантов.

В размышлениях я не заметил, как мы пришли и встали возле какой-то стеклянной постройки. Вскоре мне надоело просто стоять.

На предложение поймать машину смертная развела такую демагогию, что у меня заломило в висках. В результате, запутав меня окончательно, она вытянула руку, и через некоторое время возле нас остановилась красного, полинялого цвета машина.

– Куда ехать? – В окно высунулся лысый череп водителя.

– К Цветному переезду, – прощебетала Брилл.

– Пятьсот!

Судя по вытаращенным глазам девчонки, это было раза в два больше, чем она ожидала.

– Мужчина, вы чего? Я же не на Луну прошу нас отвезти!

– Ладно, хрен с вами, четыреста, – пошел на уступки мужик и тут же об этом пожалел.

– Четыреста? Да я за такие деньги могу два часа по городу кататься, а тут ехать минут десять!

– Ну и что? За триста тебя, что ли, везти?! – Теперь, вытаращив глаза, на нее моргал водитель.

– Триста?! Ни фига себе! Ну это вообще грабеж! Даю двести – это мое последнее слово!

– Двести?!

– Двести! И ни копейкой больше! А не нравится – не держу, хотя я бы на вашем месте согласилась. Из принципа! Чтобы компенсировать потраченное на нас время.

Мужик матюгнулся, сплюнул на землю и, с чувством почесав затылок, махнул рукой:

– А-а-а, садитесь! Двести лучше, чем ноль. Но оплата сразу.

Он подождал, пока мы забрались в машину, и мягко тронулся.

– Держите! – Брилл протянула ему тысячную. – Восемьсот – сдача. Не забудьте! Сама эти деньги в долг взяла.

– Ты же сказала, что ничего мне не должна! – не выдержал я.

– Ну простила я тебе свой долг, что ж теперь поделать? Сама удивляюсь – в кого я такая добрая?

– Ха, вот стервочка! – восхитился водитель, протягивая сдачу, и подмигнул мне. – Подруга?

– Квартирант! – отрезала смертная, пряча деньги.

– О! Ну это серьезные отношения! – не стал спорить он и, включив радио, ударил по газам. За окнами совсем стемнело, и город раскрасился огнями, летя за нами разноцветными гирляндами. Через некоторое время, не оборачиваясь, водитель сообщил: – Переезд. Куда дальше?

– А во-он у того супермаркета остановите. – Брилл ткнула пальчиком на скопище огней.

Дождавшись, когда водитель подъедет к указанному зданию, я с наслаждением выбрался вслед за девчонкой из железного нутра.

– Ну что, квартирант, ты очень голодный? – Неожиданно взяв под руку, смертная повела меня внутрь уже печально знакомого мне магазина.

– Не откажусь! – согласился я, стараясь не показать, как меня согрел этот жест. – Если денег не дождусь, так хоть наемся вволю!

– Ха, наивный! Я не собираюсь готовить. После вчерашних шашлыков я на диете, а тебе бутерброд и в люлю! Вернее, на раскладушку!

– Тогда два. Иначе я не усну и буду мучить тебя голодными стонами.

– Вот ведь разорение сплошное! И откуда ты взялся на мою голову? – фыркнула Брилл и, наполнив доверху корзинку, потянула меня к кассе.

Поставив покупки на металлическую дорожку, она достала деньги и принялась ждать.

– Тысяча триста, – объявила девушка, когда покупки были посчитаны и аккуратно сложены в пакеты.

– Как тысяча триста? Тогда уберите колбасу! – почему-то разнервничалась Брилл.

– Какую именно, девушка? У вас ее три сорта.

– Ну какую-нибудь… Самую дорогую!

Вот мучение-то!

Досада, злость, гнев – и все это, чтобы лишний раз не обращаться ко мне!

– Девушка, оставьте все как есть. Я заплачу. – Отодвинув Брилл, я подошел к кассе и достал пачку денег. Две новенькие хрустящие тысячи легли на круглый поднос. – Столько хватит?

– Вполне! Вот ваша сдача!

Я взглянул на бумажки и кивнул на них смертной:

– Забирай, они твои.

– Нет, твои. Мне чужого не надо! – Подхватив пакеты, она направилась к разъезжающимся дверям.

Не взяв сдачу, я бросился следом и, отобрав у нее ношу, зашагал рядом.

– Не нужно было платить! – начала Брилл, когда огни магазина оказались позади.

– В смысле? Нужно было брать и уходить? – Я попытался все обратить в шутку.

Досада, злость. Ох какой нехороший коктейль на ночь глядя!

– Да, я увлеклась, но не потому, что хотела попросить у тебя еще денег! Как всегда, хотела как лучше… – Она прибавила шагу.

– Брилл, но это ерунда! Хочешь, я тебе их все отдам? – Переложив все пакеты в правую руку, я поспешил за ней, но она вдруг остановилась.

– Алекс, это не ерунда! Я не хочу чувствовать себя обязанной тебе! Я не хочу привыкать к тебе! Снова! Понимаешь? Не хочу! – Всхлипнув, она бросилась к дому и быстро скрылась из виду за кустами сирени.

Вздох вырвался сам собой. Проводив ее взглядом, я запрокинул голову к небу и остался стоять.

Надо дождаться Васиэля и думать… думать… Сколько у меня времени? День, два, пока защита окончательно исчезнет? Брилл. Глупая! Наверняка думает, что между нами ляжет ее смертная жизнь.

Паника и дикий ужас.

Я словно очнулся.

Это эмоции Брилл!

Я чувствовал такое в сердцах своих жертв за секунду до их развоплощения. Крик девчонки и холодная сталь у горла коснулись меня одновременно.

– Гони бабло, хмырь! И без глупостей! Иначе твоей девке первой башку оттяпают! – рявкнул в ухо молодой, срывающийся от волнения голос, заставив действовать.

Сжав покрепче пакеты, я со всего маху обрушил их на голову будущего поселенца Красного мира. В следующую секунду, схватив сжимающую лезвие руку, я крутанулся и вырвал нож. Удар в лицо отправил парня в долгий отдых.

Через несколько мгновений я выскользнул из кустов как раз позади второго, поймавшего на тот же прием Брилл.

Услышав шорох, грабитель дернулся, но не успел даже рассмотреть угрозу в виде кулака: удар в висок заставил его осесть у ног смертной.

– А… Алекс…

Я подхватил пошатнувшуюся девчонку.

– Как я испугалась… – Она подняла глаза и вытаращилась на меня. – Алекс, ты ранен? Ты весь в крови!

Мои пальцы коснулись саднящей шеи. Все-таки тупое лезвие чуть надрезало кожу! Теперь надо срочно объяснить смертной, что я не буду сейчас биться в конвульсиях.

– Брилл, это всего лишь царапина! – Стараясь унять ее дрожь, я крепко притянул к себе девчонку. – Она уже завтра исчезнет! Ну подумай сама: кто сможет убить демона на Земле? Ведь в этом случае я снова окажусь в Красном мире, так еще и того, кто устроит мне такой экстренный переход, с собой прихвачу!

– С тобой точно все нормально? – Едва слышно шепнула она, не отрывая от меня глаз.

– Более чем! Жаль только, что… – От моих слов она напряглась. – Я потерял все твои покупки…

– Да и бог с ними! – Не дав мне договорить, она лихорадочно принялась покрывать мое лицо поцелуями. Касаясь кожи, ее губы обжигали, сводя с ума, а в душе девчонки творилось такое…

Тамара

Черт! Черт!! Черт!!! Да, я увлеклась, забылась! А ведь так хотелось удивить его чем-нибудь вкусненьким. Хотелось доказать, что и на Земле есть что-то приятное, за что этот мир может нравиться.

Наговорила какой-то ерунды! Ну и ладно! Пусть думает что угодно, но я действительно не хочу привыкать к его присутствию рядом! Не хочу! Не хочу!!! И не буду!

Я не заметила, как впереди затемнела дверь родного подъезда, даже в сумерках летней ночи ярко выделяясь на фоне белой стены.

Домой! Запрусь в комнате, а завтра на работу! Значит, весь следующий день я проведу без него? Ура! Хм, я начинаю ценить свою работу!

– Гы… Девушка, а закурить случайно не найдется? – От темных кустов сирени отделилась и шагнула ко мне широкоплечая фигура.

– Что? – Утонув в мыслях, я даже с первого раза не поняла, что хотел от меня этот детина, но во второй раз он все объяснил достаточно наглядно.

Ухватив за руку, он с силой дернул меня к себе и, оказавшись сзади, надавил холодным лезвием на горло так, что у меня невольно вырвался крик.

Вернее, не так! Слова «невольно вырвался» сюда не подходят.

Я заорала от дикого ужаса, начисто лишившего меня способности соображать. Все, чему меня упорно учили в секции кикбоксинга, со свистом вылетело из головы.

– Кричи-кричи, чтобы твой дружок был посговорчивее! – фыркнул над ухом прокуренный баритон, обдав меня крепким перегаром.

Алекс!

Кто-то видел, как он рассчитывался! Ну конечно! Пачка денег у него внушительная. Выглядит он довольно безобидно… если не приглядываться.

Наверное, какая-нибудь местная шушера, решили испугать залетного мажора. А что? Поздний вечер. Неугомонные бабки разбрелись по квартирам. От соседнего дома слышались голоса, но никто даже не подумал добровольно нарваться на неприятности.

Дальше проследить логический ход событий мне не дали. Легкий шорох, хруст, и несостоявшийся грабитель тихо примял травку у куста сирени. От неожиданности я пошатнулась и тут же оказалась в оберегающих объятиях демона.

– А… Алекс? – Вот теперь я почувствовала морзянку, которую выбивало мое тело.

Непередаваемое спокойствие, что подарило мне его присутствие, сменил ужас, едва я взглянула на него. По вороту светлой майки растекалось кляксой темное пятно.

– Алекс, ты ранен? Ты весь в крови!

Он, как мне показалось, с облегчением и легкой досадой коснулся шеи и принялся меня успокаивать. Я поморщилась и, с трудом отведя взгляд от расплывающегося пятна, посмотрела ему в глаза.

– С тобой точно все нормально? – Голос предательски сорвался.

– Более чем. Жаль только, что… – Он произнес это таким скорбным тоном, что я замерла, пытаясь справиться с вновь подкатившей тревогой. Да, он скоро уйдет, но страх потерять его сейчас, немедленно оказался куда сильнее, чем я думала. – Я потерял все твои покупки.

Покупки? Какие покупки?

– Да и бог с ними! – Ничего не соображая, кроме того, что ему ничто не грозит, я повисла у него на шее и принялась целовать его улыбающееся лицо. Везде… куда дотянусь.

Очнуться нас заставил далекий вой сирены. Кажется, все-таки мой одинокий вопль не остался незамеченным.

– Пойдем, – я кивнула на подъезд, – иначе нам предстоит провести бессонную ночь в кутузке.

Алекс только кивнул, и мы, держась друг за друга, словно пьяные, добрались до вожделенной двери. Тут ему вдруг приспичило меня поцеловать, и я несколько долгих мгновений попутно старалась попасть в подъезд путем толкания двери, которая открывалась совсем в другую сторону.

Наконец, когда вой сирены приблизился, демон прекратил мои безуспешные попытки и, распахнув дверь, втянул в подъезд.

Восхождение по лестнице вообще было верхом экстрима. Не отпуская друг друга ни на шаг, мы к тому же ни на мгновение не переставали целоваться, причем поднимались практически на ощупь и с черепашьей скоростью.

Наконец Алексу это надоело. Осилив пролет до второго этажа, он подхватил меня на руки и заспешил наверх.

– Может, ты меня все-таки отпустишь? – уворачиваясь от его обжигающих губ, наконец выдохнула я, когда до меня дошло, что мы уже несколько мгновений стоим на площадке у родной квартиры.

Надеюсь, соседка занята каким-нибудь сериалом, иначе обвинит меня завтра в тако-ом!

– Зачем? – улыбнулся он, но я все же почувствовала под ногами бетонный пол.

– Нам надо попасть в квартиру! Ты же не собираешься ночевать в подъезде?

– С тобой я согласен и на подъезд! – Его губы снова нашли мои.

Я покачнулась и в поисках равновесия уперлась в соседскую дверь, которая без сопротивления распахнулась, впуская нас в логово врага.

– Обалдеть! Нет, ну ни стыда ни совести! – Мы оказались нос к носу с многострадальной соседкой, которая в ночном костюме, состоявшем из бигуди, халата и одной тапочки, вооружившись второй, возникла возле нас этаким ангелом возмездия. – Вам что, своей квартиры мало? Еще и меня совращать пришли?!

– Да не дай Лучезарный! – Цапнув за руку, Алекс вытолкнул меня в подъезд и захлопнул перед ее носом дверь.

На площадке на нас напал истеричный смех. Причем я все же нашла ключ, умудрилась справиться с замком и втащила Алекса в темноту квартиры.

Он, не сопротивляясь, прошел за мной на кухню и, щурясь от зажженного света, устало опустился на диванчик.

– Пепел крыльев! Когда Васиэль вернется, он меня убьет! Умудрился втянуть тебя в такие приключения…

– Н-да… в роли хранителя ты не состоялся, – усмехнулась я, достала из шкафчика клок ваты, обеззараживающее средство, составила все это на стол и, смочив кипяченой водой чистое полотенце, подошла к Алексу. – Но вот демон из тебя получился отличный.

– Издеваешься?

– Комплимент! – Заставив его стянуть окровавленную майку, я села возле него на корточки, отерла кровь и тут же вооружилась ватой и лекарством. – Голову подними.

– Брилл, брось! К утру все заживет! – Он опасливо покосился на меня.

– Не забывай, что здесь у тебя нет брони!

– Ну, может, к вечеру.

Я не смогла сдержать улыбки. Мне показалось или он боится?

– А если учесть, что в этом мире царствуют микробы, особенно в такую жару… то шансов дожить до завтрашнего вечера у тебя немного.

– Ты шутишь? – Демон подозрительно прищурился.

– Ага. Но в каждой шутке есть доля горькой реальности. Голову подними!

С тяжким вздохом Алекс принялся рассматривать потолок, а я взялась за дело. Отерла с шеи запекшуюся кровь и принялась за рану.

Действительно царапина. Она оказалась короткой, но глубокой.

Смочив вату в растворе, я прижала ее к ранке и приказала:

– Теперь держи, а я кофе приготовлю.

– Брилл… – Алекс поднялся вслед за мной. Вата, естественно, тут же шлепнулась на пол. – Пусть я обещал Васиэлю не звать тебя вернуться вместе со мной, но это я все-таки сказать должен. – Он шагнул ближе и, притянув меня к себе, заглянул в глаза. – Сколько бы ни продлилась твоя смертная жизнь, я буду ждать.

– Алекс, не надо! – Я отвела взгляд и, набравшись смелости, выпалила: – Ты все равно уйдешь, а я не хочу прожить эту жизнь, постоянно вспоминая о том, что было!

– Лучше жить воспоминанием, чем в сожалении о том, чего не было! – едва слышно выдохнул он, заставив вереницу мурашек промаршировать по моей спине, и вдруг, чмокнув в макушку, отстранился. – Я не хочу кофе. Где моя раскладушка?

Душу затопила досада, разочарование.

Но ведь я и хотела держать его на расстоянии! Так почему же мне так обидно?

– Хорошо. Пойдем! – Я выдавила улыбку и поспешно… слишком поспешно выскользнула в коридор.

Ну и ладно! Ну и переживу! И буду жить долго и счастливо назло ему! Ждать он меня собрался, видите ли!

Слыша за спиной его шаги, я ворвалась в освещенную лишь половинкой луны комнату, схватила стоявшую у дивана раскладушку, развернулась… и уткнулась в грудь Алекса.

Смущение, злость на саму себя и желание забыться в его объятиях разрывали душу и тело, заставляя злиться еще сильнее.

Не дав мне додумать, его губы нашли мои, даря жизнь, а руки уже рвали ставшие ненужными одежды. В следующее мгновение раскладушка грохнулась так, что, наверное, перебудила весь дом, но для меня это было уже неважно.

Элекзил

Пепел крыльев, никогда бы не подумал, что путь до квартиры Брилл может быть таким долгим!

Губы смертной сводили с ума, совершенно лишая способности соображать.

Ступени. Архангелы, благословите эти ступени! Пусть они будут бесконечными!

Я на мгновение очнулся, пытаясь смириться с мыслью о том, что не отказался бы идти по этим ступеням вместе с ней вечно, но ее глаза, ее губы, ее чувства вновь втянули меня в круговорот страсти.

Крылья, когда же все-таки мы дойдем до ее квартиры? Надеюсь, Васиэль сейчас далеко-далеко! Свет, уже и к Вседержителю готов обратиться, только чтобы кудрявый явился часа через три-четыре, а лучше утром!

Подхватив смертную на руки, я почти на ощупь стал подниматься. Мало того что глаза людей плохо видят в темноте, которая поселилась в подъезде, так еще и Брилл, не отпуская ни на мгновение, сводила меня с ума огнем требовательных губ.

Как и когда мы добрались до ее этажа, я не знаю. Ярким эпизодом, приводящим в чувство, оказалось вторжение в квартиру надоедливой соседки. Сбежав и захлопнув у нее перед носом дверь, мы, едва дыша от хохота, вскоре все же попали в квартиру Брилл. Но тут ей приспичило полечить мою царапину, и мы пошли на кухню.

А с другой стороны, чего я ожидал?

Поддавшись на уговоры смертной, я стянул испорченную майку и, не сводя глаз с подозрительно булькающей бутылочки, позволил ей отереть запекшуюся кровь, затем с минуту разглядывал ажурный потолок, пока она «спасала» мою жизнь.

Затем – «я приготовлю кофе»!

Смертные любят иногда говорить и делать что-то неважное.

– Брилл… – Я поднялся вслед за ней. – Пусть я обещал Васиэлю не звать тебя вернуться вместе со мной, но это я сказать тебе должен. – Ухватив за руку, я притянул ее к себе, заглянул в глаза и, задержав дыхание, вытолкнул непослушными губами: – Сколько бы ни продлилась твоя смертная жизнь, я буду ждать.

– Алекс, не надо! – Нервно сглотнув, девчонка отвела взгляд и, словно решившись, выпалила: – Ты все равно уйдешь, а я не хочу прожить эту жизнь, постоянно вспоминая о том, что было!

Сомнение, боль, желание, злость – но она была искренна! Что ее все-таки мучает, заставляя ставить передо мной такие барьеры?

Пусть по меркам Красного мира я сошел с ума, но я действительно буду ее ждать. Она моя. Будет моей не сейчас, так потом. Время не имеет значения.

– Лучше жить воспоминанием, чем в сожалении о том, чего не было! – Мысли сложились в слова и вместе с выдохом обрели свободу.

Ее выбор. Ее право. Я не стану принуждать ее к чему бы то ни было. Она должна понять и решить сама.

Внезапно почувствовав легкую дрожь, я бережно поцеловал ее золотистую в искусственном свете лампы макушку и разжал руки.

Скорее бы остаться одному!

– Я не хочу кофе. Где моя раскладушка?

Девчонка вдруг отшатнулась от меня, словно я ее ударил, и, натянув улыбку, выпалила:

– Хорошо. Пойдем! – и вылетела из кухни.

Злость, обида, причем и на меня, и на себя.

Крылья! Как в этом мире все запутано и как мне все это надоело!

Скрипнув зубами, я пошел за ней.

Темный коридор привел в единственную комнату. Шагнув ближе, я остановился позади смертной.

Подхватив раскладушку, она стремительно развернулась и уткнулась мне в грудь.

Если она меня прогонит – я уйду.

В ее душе бушевал ураган. Злость, отчаяние, досада.

Пепел крыльев, как можно жить с такими чувствами? Как можно вообще жить без силы друг друга?

Девочка моя, что же ты делаешь… с нами обоими?

А потом ее теплые губы приблизились, и миры перестали существовать, оповестив о своей кончине жутким грохотом странной конструкции под названием «раскладушка».

Крылья, какая неудобная одежда! Какие-то крючки, завязочки, пуговки…

Не выдержав, я просто разорвал ее блузку в лоскуты и с наслаждением прижался к теплой коже, глядя, как пальчики девчонки ловко справляются с моим ремнем. Выпутавшись из одежды, мы упали на внезапно появившийся из ниоткуда диван, сплетаясь так, словно боялись не успеть насладиться друг другом, пока ослепительное блаженство едва не отправило меня в Красный мир.

– Пепел крыльев! – не разжимая объятий, выдохнул я в шею Брилл. – Теперь понятно, почему Вседержитель дал вашему миру так много страданий.

– Мм? – Не отпуская, она лишь крепче обвила меня руками и ногами.

– Потому, что все страдания забываются перед этим… этим чувством.

– Это называется – любовь! – щекотно фыркнула Брилл и победно блеснула глазами. – Но на этом она не заканчивается!

Вседержитель, только бы сейчас не заявился Васиэль!

Тамара

Моих щек коснулся солнечный лучик и, тепло погладив, скользнул на подбородок Алекса.

Черт. Черт! Черт!!! Сегодня же понедельник! Я обещала прийти на работу!

Боже… Какая работа?

Я легонько провела пальцами по гладкой, смуглой груди мужчины. Моего мужчины!

А может, действительно уйти вместе с ним?

И тут же вздохнула.

А мама, отец? Как они будут доживать эту жизнь без меня?

Нет! Я должна остаться. Я останусь.

А он?

Взгляд метнулся и остановился на безмятежной улыбке, ласкающей губы Алекса.

А он – подождет! Что для него какие-то полвека?

Ой нет, я столько не выдержу! А может, уговорю его приходить в гости?

Я довольно улыбнулась и стала осторожно выбираться из-под его руки.

Бесполезно! Трюк не удался. Ведь еще секунду назад он спал сном младенца, а сейчас, щурясь от солнца, навис надо мной.

– Куда собралась?

– Ухожу! – пискнула я, уворачиваясь от его поцелуев.

– Уходишь? – Одним движением он поднялся и сел на краю дивана.

– Ты чего? – Обняв за плечи, я устроилась позади него.

– Не смею мешать. – Плечи дернулись под моими руками. – У тебя своя жизнь. Я понимаю. Кстати, если вчера я… короче, прости.

Я заглянула в его ставшее жестким лицо. Неужели он думает, что я ухожу из-за него?

– Алекс, нет! Ты тут ни при чем! Просто сегодня мне… нужно на работу! Я бы с удовольствием осталась с тобой, но сказка закончилась, и меня ждет обычная жизнь.

– Жизнь будет такой, какой ты захочешь! – Он вдруг развернулся. – Останься! Еще один день, и…

– Не получится! Сегодня с девяти утра до шести вечера я должна находиться в рекламном отделе за своим столом. – Стараясь не замечать его помрачневший взгляд, я спрыгнула с дивана и скрылась за дверцей шкафа. Натянув белье, я, не глядя, выбрала светлый брючный костюм и вышла из-за импровизированной ширмы.

Алекс уже лежал на боку, подперев щеку, и задумчиво смотрел куда-то в утреннюю даль.

Обиделся… Но он должен понять, что я не смогу с ним уйти и не смогу из-за одной ночи перечеркнуть всю последующую жизнь. Этот мир не сказка, которую он, возможно, слышал от отца. И мне предстоит в нем жить еще очень долго! Невыносимо долго!

Вздохнув, я оглядела свою некогда чистую и уютную комнатку.

Н-да… Живописные лохмотья блузки висели даже на люстре. Раскладушка… кажется, сломана. В таком крайне погнутом виде она больше напоминала мне шезлонг. Джинсы виднелись из-за дивана, причем и мои, и его.

Живо, ничего не скажешь! Надо бы все это убрать…

Я взглянула на часы, висевшие на стене. Полдевятого! Не успею.

Подхватив сумочку, я подошла к демону.

– Алекс, я ушла. Ты наводишь порядок! А то, сам понимаешь, вдруг кто-нибудь заедет. Если заявится блудный кошак, в холодильнике мороженая мойва и колбаса. Кстати, твоя сменная одежда в пакете в ванной, а прежняя висит на балконе. До вечера, любимый! – Я ответила на его поцелуй и, спасаясь от расстегивающих пуговицы пальцев, сбежала в коридор.

А действительно, где бродит мой ангел?

В сумраке прихожей я напялила туфли и, даже не взглянув в зеркало, вылетела за дверь.

Элекзил

Как и все чудеса, эта невероятная ночь закончилась, оставив мне вместо Брилл ее будоражащий запах.

Где справедливость? Как она смогла променять часы со мной на то, чего ей совершенно не хотелось делать? Более того! Как можно тратить целый день на то, что вызывает отвращение? Не понимаю я смертных!

Подавив вздох, я сел, разглядывая последствия нашей встречи. Хм… убрать…

Вытащил из-за дивана джинсы. Вроде свои. Надел.

Ну вот! Половина проблемы решена! Теперь осталось найти майку. Кажется, Брилл что-то говорила о ванной? Конечно, неплохо было бы собрать лоскуты и диван…

Я оглядел фронт работ и отправился на кухню.

Потом… Сейчас мне дико хотелось есть.

В ванной я выудил из пакета черную майку, но, не став надевать, закинул на плечо и заглянул в висевшее на двери зеркало.

От вчерашней царапины не осталось и следа, зато на плече появились свежие следы от коготков Брилл.

Эх…

Какая может быть работа?!

Гоня от себя воспоминания, я толкнулся в дверь кухни и от неожиданности остановился на пороге. На диванчике, свернувшись неведомым иероглифом, спал Васиэль, но стоило мне подойти ближе, как он приоткрыл глаз и приказал:

– Ни слова!

Я пожал плечами и, включив чайник, сел за стол.

Демонстративно посопев, ангел, сонно щурясь, поднялся и уселся напротив.

– Ну? И что ты молчишь? – вдруг хлопнув ладонью по столешнице, взвился он. – Ведь попросил… как друга попросил не спускать с нее глаз! А ты…

– А я и не спускал! Между прочим, всю ночь! – невинно фыркнул я и, утащив из вазы большое яблоко, с наслаждением впился в него зубами. Есть-то как хочется! Кажется, Брилл что-то говорила о колбасе?

– Как ты мог?! Как я мог довериться демону?! Между прочим, ты мне обещал! Ты мне клялся!!!

– А я и не уговаривал ее вернуться в Красный мир! – Я поднялся, достал чашки и, насыпав в них кофе, залил кипятком. – Будешь?

– Не уговаривал? А чем ты занимался всю ночь, как не уговорами?! – Возмущенно сопя, Васиэль притянул к себе чашку и принялся прихлебывать кофе.

Отыскав в недрах холодильника вожделенную колбасу, я прихватил еще сыр, пару цветных стаканчиков и выставил все на стол.

– Ну раз такой поборник морали, что же ты не появился в нужный момент? Не предотвратил? – Смерив взглядом мрачного ангела, я невозмутимо достал нож, хлеб и принялся сооружать бутерброды.

– Я что, похож на самоубийцу? К тому же, если бы я почувствовал в душе Брилл хоть малейший протест, поверь, тебе бы она не досталась!

– Вообще-то если бы я почувствовал в ее душе протест, то проснулся бы сегодня на раскладушке! Она мне слишком дорога, чтобы причинять ей боль.

Наши взгляды встретились.

– Эх, демон! Заморочил ей мозги! – тяжело вздохнул Васиэль и нагло стащил мой первый шедевр кулинарии. – Зачем она тебе? Только не говори, что влюблен, не поверю! Демонам неведомо чувство любви.

– Она моя. Называй это чувство как хочешь. – Я с тоской проводил взглядом очередной исчезнувший в его бездонной глотке бутерброд и снова принялся пилить тупым ножом хлеб. Вот ведь! Ангел – а пожрать не дурак!

– Собственник! Просто тебе никогда не попадались такие, как она! – с гордостью бросил Васиэль, дождался, когда на ломтик хлеба опять упадет кружок колбасы, и снова стащил еду у меня из-под носа.

– Так! Ты еще поумничай! – Все! Я разозлился! Выхватив бутерброд, я с наслаждением впился в него зубами. – Надо – делай сам. Должен же и ты приносить пользу, а не только забивать мозги умными проповедями и уничтожать мои бутерброды!

– Что, правда глаза колет? – Васиэль выпил кофе и, звякнув чашкой о стол, улыбнулся. – Эх, Лех, не знаю почему, но ты мне нравишься! И Томочке. Тоже. Да какое там! Она… она ни к одному мужчине так не относилась! Никогда! Да. Но не могу я позволить тебе ее забрать! Не мо-гу.

– Забыли! – Прожевав, я вновь соорудил бутерброд, подумал и сделал еще один. – Будешь?

Васиэль с благодарностью взглянул на меня, кивнул и даже разлил в наши опустевшие чашки чуть остывшую воду. Указав на баночку с коричневым порошком, я вновь принялся пилить колбасу, посматривая, как ангел готовит кофе.

– Кстати, какие планы на сегодняшний день? – Васиэль придвинул к себе чашку и неторопливо начал насыпать в нее сахар. – Как я понимаю, Томочка, как послушная девочка, упорхнула от тебя на работу?

– Планы все те же! Вот только сроки поджимают. – Я с наслаждением накинулся на еду. – Кстати, прошло уже два дня, а я даже не подозреваю, где искать наследницу!

Васиэль насторожился:

– А что там у тебя со сроками? Когда твоя коронация?

– Коронация, Вась, тут ни при чем! Моя маскировка исчезает! А значит, она может окончательно развеяться не сегодня завтра, и придется уходить, а ты мне еще ни в чем не помог!

– Ну-у вообще-то я долго над этой задачкой думал, когда от Эллочки возвращался.

– И как? – Нет, на этого клоуна без слез не взглянешь! Думал он, как же!

– Не ехидничай! – Васиэль отложил в сторонку недоеденный бутерброд и с тоской заглянул в опустевшую чашку. – Смущает меня гадание Агафьи.

– Угу. Внимательно слушаю! – Гадание! Да вдумываясь в ее гадания, можно вообще последний разум потерять!

Я все же состроил внимательную физиономию, но мысли то и дело улетали к Брилл. Может, навестить ее на работе?

Ангел, казалось не замечая моего настроения, помолчал, собираясь с мыслями, и начал допрос:

– Скажи, откуда ты узнал об истинной королеве и о том, что именно ей предназначена та корона? Только, если хочешь, чтобы я тебе помог, не начинай мне петь про надежные источники.

Хм.

Сладкие мысли мгновенно выдул ветер тревоги. Ладно!

– Я ходил к дьяволу. После того как отец, украв воспоминания Брилл, процитировал мне один стих. Тот, что прочел ей перед уходом князь Рубин.

– Так! Стоп-стоп-стоп!!! Ты хочешь сказать, что знал то, что было скрыто в ее мозгах, и все это время мне врал?!

– Ты оглох? Я сказал, что в то утро, когда ты беспечно променял Брилл на сны, мой отец украл ее воспоминания и поведал о них мне только вечером. – Я побуравил помрачневшего ангела взглядом. – Хотя, кроме четверостишия, он ничего толком мне и не сказал, но… Однажды я случайно зашел в Тронную залу и услышал это стихотворение. Вернее, почти такое же. В общем, я посчитал это знаком и, чтобы все узнать, попросил Самуайгра отвести меня к глубинному дьяволу.

– К дьяволу? Мм… – озадаченно помычал Васиэль, – что-то где-то я слышал про глубинного дьявола… А! Это якобы с ним можно встретиться в пещерах Красного мира и за спасибо он ответит на все твои вопросы?

– За спасибо? – Ха! Святая простота! – Ну можно сказать и так. Теперь ты понимаешь, что он не мог мне солгать?

– Допустим. Из-за его речей ты, рискуя свободой, да какое там свободой – существованием, проходишь дозор Земли, чтобы в течение нескольких дней найти королеву. Причем лишившись всей своей силы. Угу! – Васиэль сосредоточенно подпер кулаками подбородок. – Извини, но это похоже на самоубийство! А может, кто-то специально подстроил все это, чтобы вывести тебя из игры?

– В смысле? – нахмурился я.

– В прямом! – Он развел руками. – Чтобы сделать все это за такой короткий срок, нужно иметь даже не подсказку, а прямое указание! Либо как я уже и сказал! Тебя хотят убрать со счетов.

– Какие счета? Я не претендую на трон! Вернее, я претендую, но я с радостью его отдам!

– Хм, неужели ты настолько сильно не желаешь править Красным миром?

– Желаю! Мечтаю!!! Но если бы я только мог тебе передать все то, что испытал, лишь прикоснувшись к короне Лучезарного! – Я навис над столом, глядя в небесно-голубые глаза ангела. – Она не моя и никогда не будет моей!

Тамара

Этим утром я умудрилась проверить на себе закон подлости и даже вплотную подошла к разгадке вопроса, что такое не везет и как с этим бороться.

На лестнице меня не иначе как поджидала соседка.

– Ага! – С победным воплем команчей она подлетела ко мне, вертя в руке внушительный осколок стекла. – Как это понимать? Как это понимать, я спрашиваю?

– Да вы не парьтесь! – лучезарно заулыбалась я, целенаправленно отступая к лестнице. Дал же Бог мне это чудо в соседки! – Я и сама ничего не понимаю, и это совершенно не мешает мне жить!

– А кто окно в подъезде разбил? Я сегодня за почтой вышла, так чуть все тапки не поизрезала! – Она опасно покрутила острием у меня перед носом, заставив ускоренно попятиться. Хм, ну, может, и разбили… Хотя что-то я такого не припомню! Надо потом у Алекса спросить. – Чтобы сегодня же вставили!

– А чего это сразу мы? А может, это вы его раскокали, а на нас поклеп возводите! Или, может, у вас того… как говорит мой отец, мало пить вредно? Ну или наоборот? – Почувствовав за спиной ступени, я осмелела: – В общем, не пойман – не вор! Предъявите доказательства, тогда и будем разговаривать!

Оставив соседку, задыхающуюся от злости, придумывать достойный ответ, я развернулась и припустила вниз по лестнице.

Троллейбус, как назло, вместо того чтобы подкатить за секунду до моего эффектного появления, уже отходил от остановки, заставив меня лишь скрипнуть зубами.

Что ж, все-таки я, как всегда, умудрилась опоздать, хотя настроение от этого ни капельки не ухудшилось. Наоборот! Захотелось сделать что-нибудь этакое… чтобы шефиня уволила меня окончательно и бесповоротно!

Зашагав к остановке, я внимательно оглядела приблизительное место вчерашнего побоища, но не заметила ничего подозрительного. Свертков с деликатесами тоже нигде не было видно. Впрочем, я и не удивилась, зная местный люд и стайку бродячих собак, перебивающихся на ближайшей помойке.

Оставив позади супермаркет, я вышла к стеклянной будке, над которой подсвечивалась электричеством большая буква «А».

Н-да! Придется или ехать на маршрутке, или идти пешком. Погремев мелочью, я закинула сумку на плечо и уверенно выбрала второй вариант.

На работе я оказалась в десять минут десятого. Приветливо улыбнулась девчонкам и, оглядев ищущим взглядом кабинет, уселась на свое привычное место. Элки не было!

– Оль, – я тронула кресло сидевшей впереди меня девчонки, – Натали не приходила?

– Издеваешься? Когда такое было? – Она с охотой оторвалась от компьютера. – Как цербер сидит в своей норе еще часов с восьми! Попробуй опоздай – и премии недосчитаешься! Хотя, мне кажется, она здесь ночует!

Словно в подтверждение ее слов, дверь в святая святых распахнулась, и в зал промаршировала шефиня.

– Та-а-а-ак!

Все как по команде втянули головы в плечи и уставились в мониторы.

– Деамонова! Опять опаздываешь? Ничему тебя жизнь не учит!

Это точно! Какого я сюда поперлась? Лежала бы сейчас на диванчике, любуясь десятым сном! Ну или не лежала бы… Сделав над собой усилие, я спрятала подальше мысли и сморщила покаянное лицо.

– Сожалею. Провалы в памяти после аварии. Это хорошо вспомнила, что мне сегодня на работу, и пришла! А могла бы вообще не вспомнить!

«Не очень бы и огорчились!» – яркими буквами нарисовалось на лице начальницы, но вместо ответа она сочувствующе улыбнулась:

– Надеюсь, ты справишься с той работой, которую я бы хотела тебе поручить! Дело в том, что я даю тебе личную колонку. Выбирай тему, Деамонова, и приступай! А также попрошу тебя задержаться вечером!

Ну начинается!

Проводив взглядом ее прямую спину, я опустила подбородок на руки и уставилась в монитор.

Зачем я сюда пришла?

Спустя два часа у меня в сумке задребезжал телефон.

Найти даже звенящий телефон в полупустой сумке задача из области фантастики, но мне это довольно быстро удалось.

– Алло?

– Том? – Голос Эллы доносился издалека, время от времени прерываемый треском и шипением.

– Да, Эл. Ты где?

– Том, ты на работе?

– Да, а ты где?

– Скажи Наталье, что я приболела. Сегодня не приду, ладно?

– Ладно. Ты дома? Васи… Васька с тобой?

– Нет, он ушел, еще полуночи не было. До завтра!

«До завтра!» – подумала я, вслушиваясь в тревожную тишину. Если Васиэль ушел так рано, то где он был всю ночь? Или… Ну ангелочек!

До конца возмутиться пришедшей на ум мыслью мне не дал разноголосый восторженный вздох.

Дверь в нашу комнату распахнулась, и несколько посыльных принялись уставлять все свободное пространство багровыми, красными, пурпурными и ярко-алыми розами.

Элекзил

– Ясно, ясно! – успокаивающе поднял руки Васиэль. – Я понял! Действительно, ни один демон не откажется просто так от такого лакомого куска, как власть. Ладно! Начинаем думать. Значит, на очереди у нас мать Брилл и ее сестра. Возможно, это кто-то из них, но, если честно, – ангелок глубокомысленно пожевал губами, – обе они перерожденные демоницы. По родам не скажу, но очень похоже на то, что и та и другая, уже не одну жизнь избегая Красного мира, возвращаются вновь на Землю. А это значит…

– Ни хрена это не значит! – перебил я его и уже в который раз налил себе кофе.

– Ты прав. – Он озадаченно побарабанил пальцами по столу. – Так, будем рассуждать логически! Наследница Бриллиантовой короны…

– А проще бабка Брилл…

– Гм, – Васиэль смущенно пожал плечами, – ну если ты так хочешь… Все-таки особа королевской крови…

– Ее здесь нет. – Я с сожалением заглянул во вновь опустевшую чашку. – Так к чему церемонии?

Кофе действительно был поразительно похож на «Смолу», только в минус ему можно было поставить отсутствие в этом мире достойных температур и невероятно мизерные емкости! Ну кто наливает «Смолы» на один глоток? Ею надо наслаждаться вечно!

Я прислушался к тому, что объяснял ангел.

– …Значит, если Томочке, грубо говоря, двадцать лет, то Эллеайз с момента ее перерождения было бы сейчас где-то около шестидесяти! Но! Она ушла. Значит, если ты утверждаешь, что она сейчас именно на Земле и переродилась сразу же после своей смерти, то…

– Она должна быть ровесницей Брилл.

– В точку! – Ангел даже поерзал на стуле. – Но есть одно «но». Она могла не перерождаться, а вселиться в тело! Тогда это может быть и Надежда, и Агафья, и даже соседка.

– А разве может в тело, доставшееся демону, вселиться еще один демон?

Вот бред-то! Если бы не эта защита, будь она неладна, я бы уже давно знал, кто есть кто, и без этих скучных теорий! Хотя теперь понятно, что преподают в школах ангелов. Основы демонологии. Так сказать, чтобы знать врага в лицо!

– Конечно! – фыркнул Васиэль. – Как объясняли нам в школе, дух демона, заслужившего тело путем перерождения, обессилен тяжестью его земных желаний и потребностей, доставшихся ему во искушение, что забирает больше половины всех базовых сил, и в результате мы видим ослабление защиты…

– Так, все-все! – Я замахал руками, с ужасом понимая, что моя голова сейчас разлетится разбившимся об пол арбузом. – Я понял! Понял!!! Но мне нужно узнать, кто из них принадлежит роду Бриллиант.

– Вообще способов много… – Этот змий с крылышками глубокомысленно почесал подбородок. – Но… будет ли толк?

– В смысле?

– Перерожденных Бриллиантов я смогу увидеть сквозь призму Света, а вот вселившихся даже Вседержитель не различит!

– Перья архангелов! – прорычал я. С ума сойдешь от объяснений этого крылатого! – Может, тогда ответишь, кто из перерожденных Бриллиант?

– Сестры – обе, – заторопился ангел. – Я вчера проверил. Но обрадовать не могу! В них никто не вселялся. Они давно встали на путь исправления.

– И это значит, что они по возрасту не могут быть новым воплощением королевы?

– Ну надо же! – восхищенно всплеснул руками белобрысый мерзавец. – Не могу поверить! Неужели после двухчасовой беседы в твоих мозгах появилось хоть что-то кроме Томочки?

– Васиэль, а так глупо шутить тебя тоже в вашей школе обучали? – Я с сожалением посмотрел на аппетитно пахнущую кожуру от колбасы и потянулся за последним кусочком хлеба, до которого еще не добрались загребущие руки ангелочка.

– Нет,пообщался тут с одним демоном и испортил себе все чувство юмора! – фыркнул в ответ Васиэль, зачерпывая ложечкой йогурт из последнего разноцветного стаканчика, и тут же посерьезнел. – Итак, у нас остается соседка. Я тоже почувствовал в ней демоническую кровь, но сказать точно, перерожденная она или в нее вселилась сущность из Красного мира, почему-то не могу!

– Ха, насчет нее ты меня даже не удивил! Это же надо быть такой… – Я поводил в воздухе рукой, пытаясь найти подходящее слово. – Бес в нее, похоже, вселился!

– В каком это смысле? – невинно похлопал глазками Васиэль.

– Гм! – Я едва удержался от комментария. – Может, теперь послушаем твои дельные советы?

– Ну-у-у… – Он сделал вид, что задумался, и со счастливой физиономией выдал: – А давай ты просто подойдешь к ней и спросишь?

– Ага! А не снятся ли вам, гражданочка, красные пески и черные башни Шеррахха? – Я не удержался и, многозначительно поглядывая на ангела, почесал висок. – А то уж очень вы нам сук… гм… кру напоминаете.

– Ну подумаешь, тапочкой прибьет! – хихикнул Васиэль. – Зато будешь знать точно: может ли…

– …эта стерва быть королевой или нет? Нет. Это я и так знаю. – Сдержав улыбку, я посмотрел на уже бессовестно хохочущего ангела и уточнил: – Значит, соседку все-таки проверить надо?

– Угу.

– И все? Ни у кого в окружении Брилл больше нет демонической крови?

– Еще начальница! Я ее уже давно заприметил! Мимо такой яркой ауры власти я просто не мог пройти мимо!

– Отлично! – оживился я и смел кожуру колбасы в стоявшее в углу ведро. – Есть еще кто-то?

Васиэль, скорбно поджав губы, мрачно качнул головой и вдруг встрепенулся:

– Ой, как я мог забыть? Да! Есть! Ее подруга.

– Элла?

– Ага. Она. Но я, если честно, этого вначале даже не понял! Уж очень слабо чувствуется ее демоническая сущность. Да какое там! Вообще бы не заметил, если бы она сама вчера всю дорогу не рассказывала о тревожащих ее душу снах. О красных песках, царапающей багряное небо башне и красноглазом незнакомце. Ну а после таких откровений сам Вседержитель велел посмотреть на нее сквозь призму Света.

– И?.. Что ты увидел? – Я почувствовал, как сердце прыгнуло в горло и заколотилось в висках.

Но вопреки моим ожиданиям ангел скорбно развел руками:

– Очень мало! Если она перерожденная, то цикл ее перерождений очень долог.

– Значит, она не может быть Эллеайз?

– Думаю, нет. Просто не дают покоя остатки родовой памяти. – Васиэль неуверенно подергал себя за локон. – Хотя… может, тебе лучше самому поговорить с ней? Пойдем проведаем Томочку? Вдруг именно там мы найдем то, что ищем?

– А почему бы и нет? – одобрил я, поднимаясь. – Надеюсь, Брилл не будет против нашего появления…

– Ха, в первый раз вижу, чтобы ты волновался! – Он поворошил кудряшки и вдруг исчез. – Только тебя надо переодеть! – раздался от двери его голос.

Я обернулся.

Васиэль, удивительно преобразившись, уже стоял у выхода в коридор. Белоснежный строгий костюм. На кудрях серебристая шляпа, ну и оставшиеся без изменений белые тапочки. Гм… туфли.

– А чем тебе не нравятся мои джинсы? Может, конечно, переночевав под диваном, они приобрели несколько пыльно-помятый вид, но…

– Вот именно, «но». Никаких джинсов! Кстати, ты хочешь, чтобы Томочка была влюблена в тебя всю ее оставшуюся жизнь в смертном мире?

– И?.. – Шагнув ближе, я остановился напротив этого франта. – Предлагаешь одеться так, чтобы ее хватил удар? Хм… разумно! И ждать долго не придется.

– Предлагаю ее удивить! – В его длинных тонких пальцах вдруг словно из воздуха вылепился прямоугольник кредитной карты, выданной мне Самуайгром. – Одевайся, и пойдем!

Натянув майку, я заторопился за Васиэлем. Ангелок распахнул входную дверь и вышел, но не успел я обуться, как на площадке раздался возмущенный вопль соседки.

О ком речь, тот и навстречь!

– Ага! Вот он, голубчик! Где твой дружок? Притон устроили, стекла побили. В квартиру ночью с непонятной целью ворвались! И не говори, что тебя там не было! Откуда я знаю, может, ты за дверью с топором стоял? Вот и сейчас стой тут, отдыхай! Пока милицию не вызову!

Бесшумно выскользнув из квартиры, я даже залюбовался открывшейся мне картиной. Перед Васиэлем, медленно отступавшим к стене, приплясывала неугомонная соседка, держа в руке на манер кинжала здоровенный осколок стекла.

Н-да-а. Может ли она быть королевой? Теоретически да. К тому же вселившаяся сущность не соответствует своему истинному облику. Но вот характер не изменишь.

Что ж. Теперь мой выход!

Звук захлопнувшейся двери заставил соседку подскочить и, забыв об ангелочке, стремительно развернуться.

– Ага! Еще один нарисовался! Никуда не пойдете, пока милиция не приедет! Мне надоел этот дебош! – Переложив стекло в другую руку, она решительно направилась ко мне.

– Сударыня, вы повторяетесь! – Я выжидательно скрестил руки на груди.

Не ожидая такого вступления, она словно налетела на невидимую стену и остановилась в паре метров от меня.

– Кто? Что? Я?

– Не правда ли, сегодня чудесная погода? – Вспомнив фразу из уроков обольщения, я вооружился ослепительной улыбкой и подошел к ней. Близко. Так близко, что почувствовал идущий от нее запах страха, дешевых духов и прогорклого масла. – Так же жарко, как и в Красном мире. Жаль только, что на его багровом небе нет этого ослепительно-яркого солнца.

– Че-го? Пéрепил, что ли?

– Увы, эта птица водится только в мире смертных, а в нашем мире только тяжелые облака и пепел.

– Какая птица? Какой пепел? – Не отрывая от меня глаз, она попятилась.

– Тот, которым я усыплю твой путь до черной башни, о моя королева! – Резко вскинув руку, я шлепнул ее по лбу.

– Батюшки-светы! – Соседка всплеснула руками и, выронив осколок, ринулась к двери.

Позади раздался приглушенный смешок. Пнув осколок, я развернулся и подошел к давящемуся смехом Васиэлю.

– Ну, Элекз, ты даешь! Зачем ты разыграл это представление? Я же пошутил насчет того, чтобы расспросить у нее о Красном мире!

– Зато теперь я точно знаю, что в ней нет никакой королевской сущности. – Я устало посмотрел в ощетинившийся осколками прямоугольник окна.

– Интересно, как ты это узнал? – насторожился ангел. – Или, как это называется у смертных, сработала интуиция?

– Нет! – Я посмотрел в его небесно-голубые глаза. – Просто не почувствовал в ней королевской крови.

– Но ты бы и не смог ее почувствовать. Разве нет? – Его взгляд мгновенно стал холодным. – Ты же не можешь пользоваться силой!

– Уже могу. Слабо, но могу. К тому же в ее воспоминаниях нет черной башни. Только огненная река и пепел. Возможно, она действительно была когда-то бесовкой. Ведь в первую очередь в воспоминаниях перерожденных отпечатывается то место, где они жили.

– Так! Стоп-стоп! – Васиэль с остервенением потер лоб. – Во-первых, если ты можешь пользоваться силой, значит, тебя могут почувствовать ангелы небесного дозора, а во-вторых, пошли отсюда, пока эта истеричка действительно кого-нибудь не вызвала после твоих выкрутасов!

– Она никого и не вызовет. Я заставил ее о нас забыть. – Шагнув мимо него к лестнице, я начал спускаться.

– Так, стоп! Ты что, применил силу?! – Он догнал меня.

– Дошло? – Я взглянул на смешно прыгающего по ступенькам ангела и успокоил: – Но на день-два действия Ауры еще хватит.

– Я понял тебя. – Он мотнул кудряшками и поскакал вниз по лестнице.

– Эй, а куда мы сейчас?

– Приводить тебя в приличный вид. Иначе тебя в том рекламном агентстве даже на порог не пустят, а возможно, просто выгонят как бродягу. Уж поверь мне, я знаю. Там директриса такая сво… свободная и независимая дама, что просто жуть! И ангел у нее… такой же! – Он толкнул дверь подъезда. – Сегодня будет трудный день. Прошу!

Тамара

Когда парни уставили цветами почти все столы и ушли, еще несколько мгновений стояла восторженная тишина, но любопытство победило. Девчонки, забыв о работе, неуверенно подошли к ним и, восхищенно принюхиваясь, разом загалдели:

– А кому это?

– Надо было спросить!

– Как красиво!

– А можно, я розочку к себе на стол поставлю?

– Где-то должна быть записка!

– Да это, наверное, шефине.

– У нас решил заказать рекламу держатель оранжереи? – Холодный голос начальницы заглушил восторженный переполох.

Девчонки с сожалением отступили от благоухающего великолепия, но расходиться по местам не спешили.

– Наталья Михайловна, а вы посмотрите внимательно! Такие доставки должны сопровождаться письменным уведомлением, – посоветовала Людочка, внимательно разглядывая цветы. Моя бывшая соседка по столу всегда с подозрением относилась ко всем знакам внимания и уж тем более к столь необычным.

– Конечно, я посмотрю! А вам, девушки, советую вернуться к работе! Этот фонтан из роз явно вас не касается!

Фыркая и перешептываясь, все недовольно разбрелись по местам, и воцарилась настороженная тишина.

– Та-а-ак!

Я, все это время не поднимаясь с места, смотрела, как шефиня явно в предвкушении объяснения принялась методично разглядывать корзины с цветами, пока победно не выхватила золотистый прямоугольничек письма.

– Ага! Ну-с, почитаем! Что за поклонник прислал мне цветы!

Она развернула послание и торжественно начала:

– Испанский гранд, наследный князь дон Алехандро Сапфироно шлет эти цветы и подарок своей возлюбленной Тамаре… Кхе-кхе… – От неожиданности она закашлялась. – Тамаре? Какой Тамаре?

Чувствуя на себе взгляды всех, кто находился в этой комнате, я втянула голову в плечи и уткнулась в монитор. Дон Алехандро, чтоб его!

– Тамаре?! – Наконец истина дошла и до Натальи Михайловны. Ее каблучки процокали по проходу между столами и затихли рядом со мной. – А если взять во внимание, что ты единственная среди нас носишь это имя, то… не объяснишь ли мне, где ты взяла этого Алехандро? А? Ты же целый месяц с шишкой на лбу в койке валялась? А родители о нем знают?

Я невозмутимо допечатала какую-то абракадабру и, словно только сейчас заметив, подняла на нее взгляд.

– Что? Ах да… Алекс? Да… отец мечтает выдать меня за него замуж. Но я даже и не знаю! Пугают меня его миллионы и титул… Вы же знаете, я девушка простая!

Она посмотрела на меня так, словно у меня на голове выросли маленькие зеленые рожки, и поставила диагноз:

– Деамонова, ты дура! Что с ним не так, если ты решила отказаться от всего этого?! – Она восхищенно повела рукой, указывая на букеты. – Он что, хромой, косой или урод горбатый?

– Да в принципе нет… – Я задумчиво пожала плечами. – Но что-то меня в нем настораживает.

– Тамара, даже если мужчина страшный как черт и у него на голове рога – миллионы и титул оправдывают все! Ах, если бы мне прислали это море цветов и подарок… – Наталья нахмурилась, резко развернулась и, торопливо процокав обратно, принялась что-то искать в корзинах. Наконец выхватив темную плоскую коробочку, победно покрутила ее в руках. – Подарок!!! Если ты не против, я открою? – И, не дожидаясь разрешения, принялась срывать золотистую тесьму. – О-бал-деть!

На ее хрип, надолго забыв о работе, вновь слетелись все, окружив начальницу плотным кольцом, и наступила тишина.

Разглядывая подозрительно молчавших коллег, я невольно занервничала.

Что вновь придумал Алекс?

– И ты еще воротишь нос? – первой отмерла шефиня и, прошагав мимо расступившихся сотрудниц, опустила передо мной раскрытую коробку, где на черном бархате, переливаясь всеми лучами, лежало бриллиантовое колье.

И тут всех словно прорвало:

– Везет, Том!

– Да это, наверное, бижутерия!

– На такую бижутерию можно за городом неплохой особняк купить!

– Это – настоящие бриллианты! Вот, посмотрите, на моем колечке – тоже бриллиант!

– Ха, ты бы еще микроскоп с собой захватила, чтобы свой бриллиант показывать!

– А вообще, бижутерию сейчас тоже научились делать! Так что еще неизвестно!

– Успокойтесь, девочки! Это подарок для нашей Тамары, и пусть она сама выясняет подлинность у того, кто его подарил. Ну а теперь, дамы, всем работать! – Она прошла к своему кабинету. Взявшись за ручку, обернулась, нашарила меня взглядом и приказала: – Я хочу, чтобы уже сегодня вечером этого гербария здесь не было!

Едва она скрылась за дверью, как стайка девушек облепила мой стол.

Н-да-а, Алекс, сам того не желая, перебил на сегодня желание работать всему нашему коллективу. Даже женщины, умудренные годами, потерянными в этой конторе, хоть и разбрелись по своим местам, но все же не таясь прислушивались к нашему негромкому разговору.

– Это она тебе завидует, Том!

– Ага, думала, что все ей обломится!

– Да не переживай!

– А этот твой князь – древний, да?

– Он еще, наверное, и некрасивый! Те, кто имеют кучу денег, в основном уже старые и страшные.

– Ой, Ольга, что ты наговариваешь? Том, не слушай их! – решила заступиться за меня Людочка. – Самое главное, чтобы он нравился тебе! И не за его миллионы!

Захлопнув коробочку, я поднялась, оперлась на подоконник и выглянула в окно.

– Спасибо, девчонки. Он хороший, но он скоро уедет, так что… все это зря! Между нами пролегла пропасть не из-за возраста и внешности, а из-за того, что мы принадлежим к разным социальным слоям. Практически к разным мирам! – Не выдержав, я тяжело вздохнула, разглядывая черную спортивную иномарку, лихо затормозившую у нашего подъезда. – Поэтому, Люд, симпатия тоже ничего не значит.

– Да брось, Том! – Девчонки подошли ближе. – Разве это невозможно решить?

– К тому же у тебя со «слоем» тоже все в порядке.

– Да! Иначе как бы ты существовала на те гроши, что тебе все месяцы твоего обучения платит наша Наталья?

– Деньги родителей тут ни при чем! – отрезала я, не отрываясь разглядывая двух мужчин, вышедших из нутра машины под жаркое июльское небо. – Дело во мне! Ну какая из меня княгиня?

– Ты неправа, Том! – раздался за спиной голос Марины, самой молоденькой из нас. – Все дело в симпатии! Значит, он тебе недостаточно нравится! Если бы сватающийся ко мне богатей выглядел как один из них, – она кивнула на шагавшую к подъезду парочку, один весь в черном, другой в белом, – я бы даже не вспомнила о слоях, разделяющих нас.

Нет, не может быть! Алекс сказал, что собирается сегодня еще раз съездить в гости к тете.

И тут порыв ветра окончательно развеял мои сомнения, сдернув серебристую шляпу с головы одного из визитеров. По плечам Васиэля рассыпались белоснежные кудри. Словно почувствовав мой взгляд, он вдруг поднял глаза и приветственно махнул мне рукой.

– Ой, это он кому? – Марина даже отшатнулась от окна.

– Конечно, тебе! Разглядел твою неземную красоту! – Зло фыркнув, Людочка прошла на свое место.

– Том, ты их случайно не знаешь? То-ом?

– Девчонки, кажется, у нас скоро будут гости. – Я поспешно развернулась, избежав взгляда Алекса, и села за стол.

– Эти двое?

– А кто они?

– Тот, кто прислал цветы, и его компаньон, – вздохнула я и уставилась в плавающую на мониторе заставку.

Элекзил

Кажется, Васиэль нашел, как отомстить мне за все каверзы, обрушившиеся в последнее время на его белобрысую голову. Выйдя из дома, он целенаправленно протащил меня по всем близлежащим магазинам одежды. Мне пришлось перемерить все понравившиеся ему костюмы, и, когда я уже был готов послать этого крылатого благодетеля куда подальше, он наконец нашел «идеальный костюм». Идти в расцвеченную яркими фотографиями забегаловку со страшным названием «Парикмахерская» я отказался наотрез. Потеряв на уговоры несколько минут, Васиэль, пробурчав: «Лохматого могила исправит», махнул на меня рукой.

– Ну все, пойдем! Только по дороге еще в один магазин заскочим.

– А может, лучше поедем? – остановил я его благородный порыв и кивнул в сторону стоянки. – Вообще-то, если ты хочешь произвести впечатление на современных женщин, наличие машины гарантирует тебе половину успеха.

– Эх, я и подзабыл. Зачем нужна машина, если есть крылья?

– Вот поэтому женщины и предпочитают таких, как я. Толку им от твоих крыльев.

Смерив меня презрительным взглядом, ангел молча прошагал в указанном направлении и в нерешительности остановился перед стоявшими в ряд автомобилями.

– Ну и какая твоя?

– Не чувствуешь? – Я с усмешкой понаблюдал за Васиэлем.

– Чувствую. – Тот озадаченно погрыз ноготь. – Только не пойму, вон та черная или та красная?

– Черная. – Я подошел, уселся за руль и, дождавшись, когда ангелок устроится рядом, выехал со стоянки. – Едем к Брилл?

– Ага, только сначала останови у во-о-он того здания. – Васиэль указал пальцем куда-то на стоявший сразу за переездом частокол высоченных домов.

– Когда подъедем ближе, покажешь еще раз, – осадил я его, не отрывая глаз от исходившей маревом дороги.

– Кстати, все хотел спросить! А эта машина… мм… неужели демоны овладели механизмом управления этими металлическими повозками? А если да… то как?

Я не удержался и скосил глаза на восторженно поглядывающего вперед ангела. Н-да, надо бы сбавить скорость.

– Хм, ну хоть какие-то у нас должны быть секреты!

– И все же?

– Расскажу. Если в обмен на эту секретную информацию ты отпустишь со мной Брилл! – Я покосился на сразу помрачневшего Васиэля и прикусил губу, чтобы не расхохотаться.

– Ну знаешь ли! Из-за такой мелочи я карьерой еще не рисковал!

Н-да-а, вот уж не подумал бы, что у ангелов так тяжело с юмором! Еще, не дай Лучезарный, обидится! А ведь мне его помощь пока не помешала бы…

– Вась, шуток не понимаешь? – Я кинул взгляд на его постепенно расслабляющееся лицо и как ни в чем не бывало продолжил: – А насчет машины… все просто. Я не умею управлять человеческими железяками. То, что ты видишь и ощущаешь, лишь плод демонической магии, мощи фершехра и иллюзии. А еще это своеобразный портал, как ты уже понял. Маленький несчастный случай, и жертва переносится в мой мир.

– Но на месте аварии нашли находящуюся без сознания Брилл и машину. Настоящую, только сгоревшую и страшно покореженную! – Ангел, возбужденно блестя глазами, уже забыл о моей маленькой шутке.

– Конечно! А что еще они должны были найти? Перед каждым официально открытым переходом мастер Вероятностей прослеживает цепь событий, выбирает машину, что пострадает в аварии в тот день, а также место, время и к этому приурочивает переход.

– Ха, ну хитрецы! Пока мы сидим в невидимости и неслышимости, они так нагло пользуются всеми привилегиями смертного тела!

– Ч-ш-ш! Только никому не говори! Это страшная тайна! – Я сделал строгое лицо и кивнул в приоткрытое окно. – Переезд позади. Куда тебе здесь нужно?

Васиэль внимательно завертел головой и указал на приближающееся здание.

– Подъезжай к нему и жди меня.

Пожав плечами, я сбавил скорость и припарковался у невысокого заборчика. Ангел кивнул и выскочил из машины. Проследив, как он исчез за темным прямоугольником двери, я откинулся на спинку кресла, настраиваясь на долгое ожидание, но он не оправдал моих надежд и уже буквально через несколько минут вновь ввалился в салон машины.

– Ну все! Дело сделано! Теперь можно с часик где-нибудь посидеть и отправляться производить фурор!

– Что ты опять натворил? – Я прищурился, подозрительно разглядывая его лучащуюся счастьем физиономию.

– Ты мне не доверяешь? Просто создал тебе имя, которое откроет любую дверь не только в Томочкиной конторке, но и во всем мире смертных!

– Та-а-ак! И как ты меня обозвал?

– Всего лишь воспользовался твоим настоящим именем и немного переделал. – Васиэль блаженно зажмурился.

– Ясно! Судя по твоей довольной роже, ничего хорошего от тебя ждать не приходится! – Я шумно выдохнул, прислушиваясь к ровному, почти бесшумному урчанию, доносившемуся из глубин автомобиля. – К чему еще мне надо быть готовым?

– Я ни капельки не приврал! Все твое: и имя, и титул – только немного на человеческий манер. Еще я послал Томочке море цветов и бриллиантовое колье. Естественно, от тебя! Ты же хочешь, чтобы эта женщина принадлежала только тебе?

– Гм, я-то хочу, но какая тебе в этом корысть?

Ангел развел руками и скорбно вздохнул:

– Эх, что я вытерпел, когда она решила найти себе парня! Повстречается недели две, пока очередной кавалер не вздумает ускорить события, и ну из него боксерскую грушу делать! А спасать-то ее мне! Вот я и подумал… К тому же ты мне больше других претендентов нравишься.

– А мне нравится ход твоих мыслей! – Видимо, этот ангел никогда не перестанет меня удивлять. – Хочешь и рыбку съесть, и сухим из воды выйти?

Это белобрысое чудо еще и краснеть умеет?

– Ну-у-у… – Он невинно похлопал ресницами и тут же выкрутился: – Хотелось бы. Но исключительно из-за нашей дружбы! Тебя рядом с ней я бы еще вытерпел, но кого-то другого…

– Угу, – покивал я, едва сдерживая ухмылку. Сдается мне, что этот ангелок действительно имел какое-то отношение или к Красному миру, или к высшим слоям Лазури. С такой-то хваткой! Я сменил тему: – А зачем нужно ждать? Поехали к Брилл прямо сейчас.

– Не получится. Все подарки обещали доставить в течение часа. Не мне тебе объяснять, что начнется у них на работе при виде этой роскоши! А потом – ап! – наш выход.

– Хм, ну хорошо, подождем! Побудем в машине или посидим в том ресторане? – Я кивнул на стоявший через дорогу двухэтажный дом с вывеской, на которой красовался громадный цыпленок.

– Мне нравится твой выбор. К тому же оттуда до ее работы рукой подать! – одобрил ангел и приказал: – Поехали!

Хм, нашел водителя со стажем!

Через некоторое время мы уже сидели на увитой плющом террасе и уплетали цыпленка, сильно похожего на того, что привлек наше внимание.

– Алекс, послушай, – Васиэлю первому надоело молча шевелить челюстями, и он, отложив обглоданную добела косточку, заинтересованно взглянул на меня, – что хочешь со мной делай, но мне не нравится эта история! Я понимаю, у вас, демонов, все не как у крылатых, но… ответь мне на один вопрос! Почему ты, основываясь только на своих страхах и советах Самуайгра, рискуя своим существованием, отправляешься на поиски мифической королевы? Где гарантия того, что ты ее найдешь? Я слышал… слышал про дьявола, про твой разговор с отцом, про стих-предсказание… О чем он, кстати?

– Гм… – Я помолчал, пытаясь угнаться за полетом мыслей крылатого, неторопливо вытер о салфетку руки и, глотнув прямо из бутылки шипучей воды, уточнил: – Какой именно?

– Ну… Тот, что был в воспоминаниях Тамары. А что, есть еще один?

– Угу. Тот, что я услышал в Тронной зале и с которым пришел за ответом к глубинному дьяволу.

Васиэль заинтересованно приподнял бровь:

– Хм, любопытно услышать!

– На самом деле ничего интересного, – отмахнулся я. – Очередная угроза. Что-то типа найди мне то, не знаю что, иначе мой меч – твоя голова с плеч!

– Фольклор смертных я тоже изучал в свое время в школе, и все же хотелось бы услышать более подробно!

Вот ведь! А еще говорят, что любопытство не порок!

Я вздохнул, пытаясь сосредоточиться, но мне даже не пришлось вспоминать. Едва я прикрыл глаза, как строки четверостишия заалели в темноте век. Разомкнув внезапно онемевшие губы, я мертвенным тоном произнес:

– Хм… – Васиэль даже нахмурился, внимательно шепча вслед за мной стих. – Интересно, и где здесь загадка? Даже мне, ангелу, все понятно. Речь о королеве, которая должна прийти. Кровь… мм… ну это тоже в некотором роде понятно. Речь о наследнице Бриллиантов. – Он поймал завиток, сунул в рот и сосредоточенно пожевал. – Ничего не понимаю! И что тебе дословно на эту галиматью сообщил дьявол?

Я пожал плечами и глотнул еще воды.

Жарковато сегодня!

– Ничего не сообщил!

– Просто поулыбался и ушел? – Васиэль отчего-то вдруг занервничал, поглядывая куда-то через дорогу.

– Нет, просто он слышал другую галиматью! Этот стих мой отец взял из памяти Брилл.

– Бесы и огненная преисподняя! – вспылил ангел, подцепил стульчик и, обогнув стол, уселся рядом со мной. – Ну говори же! Говори!!!

– Хм… – Подозрительно поглядывая на крылатого, я не задумываясь произнес:

– Это тот стих, что ты услышал в Тронной зале? – Ангел не сводил с меня сияющих ультрамарином глаз.

Да что с ним такое?!

– Да! И который рассказал дьяволу! Может, еще раз все повторить сначала для лучшего понимания?

– Пойдем! – Васиэль, ничего не объясняя, вдруг вскочил и, едва не за шиворот подняв меня, потащил к машине. Как только за нами захлопнулись дверцы, приказал: – Неспешно рули к Тамаре на работу.

– Вась, – послушно выезжая с парковки, не удержался я, – если на тебя так жара действует, так не парься! Сгоняй до Лазури и переоденься в шортики! Так уж и быть! Ради имиджа я пострадаю один!

Но в ответ на мою колкость ангел, поглядывая в окно, промолчал. Поплутав по дворам, мы свернули на дорожку, что вела к светлому зданию. Пуганув клаксоном невозмутимо шагающую впереди группку женщин, я проехал еще с десяток метров и затормозил у знакомого подъезда.

– Ну уж нет! – Васиэль вдруг расслабленно ухмыльнулся. – В присутствии королевы мне бы хотелось выглядеть достойно!

– Брилл, конечно, оценит твой вид, но, кажется, этим ты ее вряд ли удивишь!

– Вообще-то я говорил об истинной избраннице короны, – подмигнул ангел и, скользнув из машины, захлопнул дверь.

Я выбрался следом.

– Ты думаешь, что мы встретим ее у Брилл на работе? – Хм, что-то с ним действительно не то!

– Чем черт, то есть дьявол, не шутит! – мило улыбнулся этот пернатый интриган и, запрокинув голову, вдруг кому-то приветственно помахал. – Хорошая у Томочки интуиция!

Последовав его примеру, я оглядел возвышающееся перед нами здание и, не заметив ничего интересного, затормошил уверенно шагающего Васиэля:

– Ты что-то недоговариваешь?

– Просто ты кое-что не понимаешь!

– Так просвети! – едва сдерживая рык, попросил я. Ненавижу тайны!

– Немного терпения! – Он остановился у входной двери и серьезно посмотрел мне в глаза. – Давай поднимемся. Я не хочу тебя сейчас обнадеживать. Мне нужно кое-что проверить. Если моя догадка верна, ты со своей королевой уйдешь уже сегодня!

Тамара

Мгновения превратились в минуты, минуты в года, когда наконец хриплый голос сидевшего на вахте охранника через систему оповещения доложил:

– Наталья Михайловна, к вам посетители.

Из кабинета начальницы послышался приглушенный ответ:

– Хорошо, впустите!

Вновь невнятное бормотание.

– У них документов нет. Все равно пропускать? А может, пригласить… хорошо! Уже идут.

Я оглядела настороженно замерших в ожидании сотрудниц.

Что же эти двое задумали? Зачем все это? Ну, Алекс! Ну, Васиэль! Ну только дайте дождаться вечера!

– Деамонова! – В следующую секунду из своего логова вылетела шефиня, хлопнув дверью так, что с ближайших столов слетели на пол листы. – Как это понимать? Всего лишь первый день на работе и уже устроила из моего офиса какой-то притон? Дом свиданий!

Я медленно выдохнула и, досчитав до десяти, с лучезарной улыбкой подняла на нее глаза.

– Что случилось, Наталья Михайловна?

– Случилось? Сюда идет этот твой дон! Зачем он здесь нужен?

Невинно пожав плечами, я, не переставая улыбаться, озадаченно развела руками.

– Не имею ни малейшего понятия!

– Наверное, он хочет увезти ее с собой в Испанию! – раздался восторженный голосок Марины.

Было бы, конечно, неплохо…

– Какая Испания? Тамара, а как же родители? А твоя новая должность?

– А у него столько денег, что ее новая должность ей теперь не нужна! – подняв очки на лоб, высказалась Людочка, воинственно грызя карандаш. – А ее родители будут тихо жить у них в замке, ну или где там князья живут!

Вот спасибо так спасибо! Не говорить же им, что они меня неправильно поняли, а точнее, попросту не услышали то, что я говорила. Только бы весть о моем «скором замужестве» в ближайшие несколько дней не долетела до мамочки!

Вежливый стук в дверь заставил всех замолчать и жадно уставиться на входивших мужчин.

– Чем обязана, молодые люди? – Начальница встала в позу, нагло буравя их взглядом.

– О, не хотели мешать вам, госпожа. – Васиэль едва склонил голову в поклоне. – Но наследный князь Алехандро Сапфироно не мог уехать, не попрощавшись со своей невестой.

Уехать? Как уехать? Сегодня? Уже сегодня?!

Я поднялась и, не сводя взгляда с будто окаменевшего Алекса, взялась за сумку.

– Дождитесь конца рабочего дня и прощайтесь сколько влезет! – фыркнула шефиня. – Так своему князю и переведите! Не позволю делать из моего офиса вертеп! И кстати, веники свои заберите! А то у меня от них вот-вот мигрень начнется!

– О! Сожалею о причиненном неудобстве! – заулыбался крылатый, пошарил в кармане пиджака и, вооружившись маленькой коробочкой, решительно подошел к Наталье. – Надеюсь, этот перстень сгладит ваш гнев! Не хотели доставить вам беспокойство.

Раскрыв коробочку, Васиэль достал кольцо, которое венчал огромный бриллиант, и протянул его ошарашенной начальнице.

– Лишь наделенные властью достойны носить этот камень!

– Что? Зачем? – Побурев так, что мне показалось, будто ее хватит удар, Наталья Михайловна какое-то время изумленно моргала на драгоценность, которую ушлый ангел уже успел натянуть ей на палец, и вдруг принялась ее срывать. – Меня! Подкупить?! Еще никому не удавалось меня подкупить! Немедленно покиньте помещение!

Алекс вдруг отмер и, шагнув ближе, схватил ее за руку.

– Что это? Вы что? Вызовите кто-нибудь охрану! – пискнула та, испуганно поглядывая на возвышающихся над ней мужчин.

– Это не она! – заявил Алекс Васиэлю и, поискав меня взглядом, приказал: – Пойдем. Я не позволю тебе работать у суккры, пусть даже и перерожденной!

Меня не нужно было просить дважды. Закинув сумку на плечо, я подошла к ним.

– Что-о-о? – Испуг в глазах шефини сменился бешенством. – Так ты никакой не иностранец! Ну-ка отпусти меня! Девочки, вызывайте охранников! Сейчас они объяснят тебе, кого можно сукой называть!

– Глупая! То, что я не говорю с тобой по-испански, еще ничего не означает! Я знаю все языки этого мира. Мы уходим. – Алекс выпустил ее руку, приобнял меня за плечи и, прежде чем повести к выходу, посоветовал: – Лучше не зови стражей. Не люблю бессмысленно забирать жизни.

После такого заявления шефиня секунду беззвучно открывала и закрывала рот и вдруг завопила:

– Тамара! Немедленно вернись на место! Ты с этим уголовником никуда не пойдешь! Иначе… иначе…

Я спиной чувствовала ее страх, злость, даже не злость – бешенство и… бессилие.

– Иначе я тебя уволю! Окончательно! Навсегда!!! Что я скажу твоим родителям?

– Сударыня! – послышался вкрадчивый голос Васиэля. – И вам, и ее родителям уже пора понять, что с таким ангелом-хранителем, как у нее, ваша навязчивая опека только ухудшает ей жизнь! Девочка выросла! И… та драгоценность, что искрится у вас на пальце, достойная оплата, чтобы отпустить ее. Она сама найдет свой путь.

В наступившей тишине он в два шага догнал нас и вышел следом.

– Отлично! Бесподобно! Ну и зачем все это было нужно? – не выдержала я, едва за нами захлопнулась дверь.

– Мы приходили за королевой. – Алекс чуть сильнее прижал меня к себе и отпустил. – Но твоя начальница оказалась обычной с-с-суккрой! Васиэль, ты ошибся!

Алекс легонько подтолкнул меня к лестнице, и мы заспешили вслед за уверенно шагающим к выходу ангелом.

– Я не ошибся, – обернулся тот. – И ты не ошибся, когда почувствовал в ней перерожденную демоницу.

– Почувствовал? – Перепрыгнув через несколько ступенек, я заглянула Васиэлю в лицо. – Как почувствовал? Он не может никого почувствовать! Или что-то изменилось? – Я перевела взгляд на идущего следом Алекса.

– Томочка, позволь, я все объясню чуть позже. – Развернув меня за плечи, Васиэль так и промаршировал со мной мимо невозмутимого охранника. Вытолкнув под исходящие жаром небеса, он услужливо распахнул передо мной заднюю дверцу стоявшей у подъезда машины.

Смерив ангела мрачным взглядом, я молча уселась на мягкое сиденье.

Ладно! За секунду любопытство меня не задушит!

Мужчины о чем-то пошушукались и тоже нырнули в приятную прохладу железного нутра. Я дождалась, когда автомобиль, подчиняясь рукам демона, мягко заурчит и тронется.

– Так что ты мне хотел объяснить?

Васиэль переглянулся с Алексом и, получив от того одобряющий кивок, без предисловий начал:

– Алекс почувствовал твою начальницу – я не оговорился. Его защита слабеет и может исчезнуть в любую минуту.

– Этого и следовало ожидать. – Я делано равнодушно пожала плечами, мысленно добавив: «Жаль только, что это случилось так быстро!» – Так вы пришли ко мне на работу, потому что решили, что королева – Наталья?

– Да, мы пришли за королевой. – Васиэль перевел взгляд на тонированное стекло, нахмурился и вдруг спросил: – Почему на работе не было твоей подруги?

– Элки? – Я невольно ухмыльнулась. – Она утром позвонила и сказала, что приболела. Что, соскучился? Кстати, где ты был всю эту ночь?

– Эту ночь, в отличие от некоторых, я провел скромно. Чуть позже мы это обсудим, – пообещал Васиэль и уточнил: – Так, значит, она сейчас дома?

– Не знаю. Наверное! – Я пожала плечами, уже жалея, что затронула эту тему. Занудливой нотации мне не избежать!

– Васиэль, мы сейчас куда? – перебил нас Алекс, уверенно вливаясь в поток машин.

Здание моей бывшей работы бесследно скрыли деревья и дома.

– В гости к Элле. Надо же навестить. Надеюсь, ты помнишь дорогу?

– Гм, конечно. – В зеркале блеснули удивленные глаза демона. – Только зачем? Что ты хочешь у нее узнать?

– Хочу кое-что проверить! – Васиэль повертел головой, вглядываясь в затемненные окна, и, как мне показалось, успокоенно вздохнул.

– Ты хочешь и ее проверить? – Алекс даже обернулся. – Но не ты ли не далее как сегодня утром говорил, что если она перерожденная, то цикл ее перерождений очень долог?

– Говорил! Но твои сумасшедшие стихи натолкнули меня на одну мысль!

– И какую же?

– Для начала смотри на дорогу! – заставил его очнуться Васиэль и, едва демон, крутанув руль, повернул в тихий переулок, попросил: – Прочти еще раз услышанное тобой четверостишие?

В зеркале отразился взгляд его прищуренных глаз, словно Алекс вспоминал, мгновением позже раздался его низкий бархатистый голос:

– Вот! Вот что ты должен был увидеть еще до того, как пошел к дьяволу! Тогда бы не пришлось идти с ним на сделку.

– Что? Что я должен был увидеть?! Пепел крыльев!

Я вздрогнула от его рыка. Похоже, Алекс разозлился не на шутку, но Васиэль, упиваясь превосходством, казалось, даже не заметил этого.

– Как – что? В этом стихотворении тебе дана подсказка! Даже не подсказка, а целый указатель!!! Имя власти тебе подскажет путь. Ну-ка скажи мне имя наследницы короны Всевластия? Эллеайз! Вот то-то и оно! Ты в первую очередь должен был проверить всех, у кого имя хоть немного похоже на имя Бриллиантовой королевы!

– Стоп! Васисуалий! – тут уже не выдержала я. – Ты хочешь сказать, что моя подруга – это моя бабка? Вернее, в Элке ее душа?

– Ага. Похоже на то… – Ангел довольно обернулся ко мне. – Ловко, да, я разгадал этот ребус?

– И ты в этом уверен? – Я попыталась произнести это равнодушно, но голос предательски дрогнул. Не хочу расставаться с моей единственной подругой! Не хо-чу!

– Конечно!

– Идея интересная… – Зеркало вновь на мгновение отразило глаза демона. Всезнающе изучив меня, он снова принялся разглядывать дорогу. – Но меня настораживает одно. Если она принадлежит к роду Бриллиантовых королев, почему я не почувствовал ее в первый раз?

– Да потому, мой рогатый друг! – Васиэль многозначительно помолчал и принялся загибать пальцы. – Во-первых, может, ты ее и чувствовал, но не придал значения, так как рядом с тобой в такие моменты всегда была Тамара. Ну а во-вторых, конечно, это пока только предположение и его надо проверить, но мне кажется, что она не перерожденная.

– Ты хочешь сказать, что Эллеайз вселилась в тело смертной? Но зачем? – Пропетляв по узеньким улочкам, Алекс вновь выехал на широкую дорогу и ловко вписался в стремительную реку машин. – Она вполне могла стать перерожденной, если бы хотела прожить новую жизнь рядом с Брилл. К тому же, насколько я знаю, использование чужого тела как-то наказывается у вас в Лазури?

– Хм, интересно! В школах Красного мира больше делать нечего, как изучать ангеловедение?

– А чему ты удивляешься? В Лазури же преподается демонология! – Демон насмешливо дернул плечом и вдруг нахмурился. – Вась, глянь. У меня от бессонной ночи галлюцинации или та машина действительно нас преследует?

Элекзил

Вот это поворот событий! И если ангел прав, то моя миссия будет завершена уже сегодня! И я должен буду уйти и оставить Брилл…

Посмотрев в зеркало, я поймал отражение ее глаз.

Волнение, тоска и даже страх были намешаны в ее сердечке. Эх, если бы получилось утащить ее с собой!

Я отвел глаза, вновь принимаясь разглядывать облупленную краску мотающегося впереди драндулета.

Как такое может ездить?

И тут взгляд упал на боковое зеркало, в котором на мгновение отразился сверкающий серебристый бок новенькой машины. Петляя между несущимися автомобилями, она медленно, но верно приближалась.

Предчувствие чего-то непредвиденного и неотвратимого затопило разум, заставив меня прибавить скорость. Мне кажется или эту колымагу я уже где-то видел?

И вдруг она исчезла. Я даже высунулся в окно, невольно пытаясь разглядеть в зеркале ее серебристый бок, но безуспешно. Машина словно в воду канула… вот только, к сожалению, ненадолго. Во второй раз я увидел ее серебристое сияние гораздо ближе.

– Вась, глянь. У меня от бессонной ночи галлюцинации или та машина действительно нас преследует?

На мой невинный вопрос ангел настороженно обернулся и, тихо ругнувшись, приказал:

– Нам надо оторваться. Сможешь?

– Теоретически. При условии, что это обычная машина. – В ожидании ответа я взглянул на Васиэля.

Предчувствие неизбежного усилилось. Гм, опасно для жизни видеть на его ангельском лице такую решимость. Словно он дорого собрался отдать свою жизнь…

– Не совсем обычная, ты прав, но нам надо от них оторваться!

– Это… – Я замялся, взглянул в зеркало на настороженно помалкивающую Брилл и решился: – Это кто-то из дозора? Моя защита сдулась окончательно?

– Нет! Ты тут ни при чем, но, если они нас догонят, еще как будешь при чем! – Васиэль почесал переносицу и тяжело вздохнул. – Да, это ангелы. Но они ищут меня. Находясь под этой смертной личиной, я забыл сегодня появиться на ежедневный отчет перед Правлением архангелов. Хотел, но… уснул.

– И что, все крылатые должны это делать каждый день? – Н-да, подобные тонкости из его жизни мне были неизвестны. Бедный! Как можно жить под таким контролем?

– Естественно, нет! Только те, что попали в немилость. – Он досадливо вздохнул. – Повелся с вами, и вот пожалуйста! Этот контроль будет с меня снят, если за десять смертных лет с моей подопечной не случится ничего плохого! А именно – отсутствие тесного общения с демонами! – Он снова оглянулся и вдруг возопил: – Теперь ты понимаешь, в какой я опасности?! Как я рискую, помогая тебе!

– Да, понимаю, – серьезно кивнул я и, поймав в зеркале взгляд смертной, незаметно ей подмигнул.

Едва сдержав улыбку, она как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Вась, а что будет, если они тебя догонят? Или ты думаешь податься в бега?

– Томочка, какие бега? Конечно, они меня догонят! Но очень надеюсь, что это произойдет тогда, когда ты, Алекс, вместе со своей королевой будешь на полпути к Красному миру!

– Вась, но ведь тебя не заберут у меня? Учти, мне не надо другого ангела!

– Хм… – Васиэль польщенно улыбнулся и, вернув слащавый тон, принялся ее утешать: – Ну конечно нет, Томочка! Просто поругают за пропуск, убедятся, что с тобой все хорошо, сделают последнее предупреждение и все! Ай! Ой! Алекс, а нельзя ли поаккуратнее?!

Я взглянул на потирающего затылок крылатого.

– Ты же сказал оторваться? Вот я и отрываюсь! – Вновь заметив вдалеке серебристый бок, я ловко свернул в подвернувшийся проулок и добавил газ. – По полной!

– Господь милосердный, за что мне все это? – тяжело вздохнул ангел и уставился в окно.

Тамара

В следующие полчаса воцарившееся в машине молчание стало для меня спасением. Все во мне отчаянно сопротивлялось при мысли, что Алекс может забрать Элку, но еще труднее мне было отпустить его самого. Предстоящие годы жизни угнетали меня кажущейся бесконечностью.

Я чувствовала взгляды демона, но старательно делала вид, что разглядываю пролетающие мимо здания. Серебристая машина, так испугавшая Васиэля, исчезла еще за первым поворотом и больше не показывалась. Алекс, словно знал как свои пять пальцев все закутки моего города, уверенно, не сбавляя скорости летел вперед, время от времени пугая сигналом пешеходов и бродячих собак.

Если честно, я даже не заметила, как мы оказались совсем в другом конце города и уже подъезжали к дому Элки.

– Как будем действовать? – Алекс первым нарушил молчание, затормозив у знакомого до боли подъезда.

– Зайдем в подъезд. Поднимемся. А там будет видно, – выбираясь одновременно с демоном из машины, сказал Васиэль и заглянул в салон. – Томочка, а тебе я посоветовал бы остаться. Просто забочусь о твоем душевном здоровье. Мало ли что может произойти…

От неожиданности я даже растерялась. Положение спас Алекс. Молчараспахнув дверцу, он подал мне руку, помогая выбраться, и, обняв за плечи, повел в подъезд.

– Но там действительно может быть опасно! Шутка ли – вселившаяся демоница, владеющая силой. А если у нее другие планы на эту жизнь?

– Не забывай, что оставаться без присмотра в моей машине ей будет куда опаснее. Для тебя! – бросил через плечо Алекс, пропустив меня в подъезд, и напомнил: – Мгновенный переход. И неважно, что он оживает во время аварии, тем самым заметая все следы. Вдруг он сработает не так? И потом не говори, будто это я все устроил! А насчет королевы… В мире смертных ее сущность слаба. Королева, конечно, сильнее порабощенной ею души, но она не обладает всей мощью, так как не может вызывать броню и генерировать силу.

– И все же я бы посоветовал Томочке подождать нас снаружи квартиры. – Голос Васиэля, словно под куполом церкви, гулко зазвучал в безлюдном подъезде.

– Значит, так! – Я утопила в стену безжизненную кнопочку лифта и, в отчаянии пнув закрытые дверцы, решительно направилась к лестнице. – Не знаю, как вы, а я иду к подруге. И я не собираюсь дожидаться вас в подъезде, ясно? Для меня она не королева и не Эллеайз! Для меня она просто Элка, и ей сейчас плохо! Я чувствую это! – И, не дожидаясь друзей, я, перепрыгивая сразу через две ступеньки, устремилась вверх. Мгновение спустя я уже мучила пуговку звонка.

– Томка, ты? – послышался из-за двери тихий голос Эллы.

– Давай открывай! – Я помахала в глазок и обернулась к подходившим мужчинам.

Лязгнул засов, из-за двери высунулась Элла и, оглядев нашу компанию, накинулась на меня:

– Томка, ты почему не на работе? Я твоей маме вчера лично пообещала, что перестану на тебя плохо влиять, а ты опять сбежала! У меня и так голова болит, чтобы выслушивать вечером еще и ее нотации!

– Эл, перестань! Я бросаю все, лечу к тебе, чтобы узнать, что с тобой случилось, а ты, вместо того чтобы пригласить меня… – я оглядела настороженных мужчин, – нас… войти, на пороге мурыжишь нотациями!

Подруга усмехнулась и посторонилась, жестом приглашая в небольшую прихожую.

– Ясно! Проходите туда, господа. – Она махнула в сторону распахнутых дверей комнаты и скрылась на кухне. – Что будете пить? Пиво или минералку? – послышался оттуда ее голос. – Кофе в такую жару я не предлагаю!

Мужчины, воспользовавшись приглашением, вошли следом за мной и аккуратно прикрыли дверь.

– Пойду помогу ей, – буркнула я и тоже сбежала на кухню.

Элла сидела на корточках перед открытым холодильником, задумчиво разглядывая что-то в его уставленных бутылками недрах.

– Наверное, я решу за всех и выберу минералку. – Я встала рядом.

Взглянув на меня так, словно увидела впервые, она с трудом улыбнулась.

– А я выберу пиво. Я его всю ночь выбираю. Наверное, на меня так действует жара. Вчера, когда ушел Васька, мне стало так плохо, и знаешь, что я сделала? – Она поставила бутылки на стоявшую рядом с холодильником табуретку и поднялась. – Я вылезла на крышу! Представь? Часа два или три ночи, а я на крыше пью пиво!

– Эл, что случилось?

– Сначала скажи ты. Я чувствую твое волнение. Из-за меня?

– Да нет! – Я как можно искреннее пожала плечами. – Просто приехала к больной подруге, а она тут квасит!

– И как тебя Наталья отпустила? – с видимым облегчением усмехнулась Элка.

– А шефиня и не отпустила бы, если бы не Алекс. Он меня уволил! Забрал!

– Че-го? Как? Когда? Опять?! Ничего не понимаю! При чем тут он? И ты позволила ему снова втянуть тебя в неприятности? Как и тогда, в тот раз? – Она возмущенно посопела, откупорила бутылку и, сделав хороший глоток, поморщилась. – Все. Молчу! Никаких нотаций! Лучше быть счастливой, чем успешной. Зачем успехи, если некому радоваться им? За тебя, дорогая. И если этот парень тебе дорог, то и за него. Что может быть лучше, чем найти свою любовь?

– Даже если она ждет тебя в другом мире?

Внезапно прозвучавший голос Алекса заставил нас вздрогнуть и обернуться. Просто удивительно, как бесшумно он может подкрасться.

– О! Молодой человек к тому же еще и романтик? А вас не учили, прежде чем войти, стучать? – Она отсалютовала бутылкой ничуть не смутившемуся демону и, сделав глоток, усмехнулась. – Неважно где, самое главное, что – ждет!

Алекс шагнул ближе и, не сводя с нее глаз, на одном дыхании произнес:

– Красные пески не стерли твои следы на каменных плитах Шеррахха, враги твоего рода уже давно обратились в слуг, и Берфеллаг ожидает тебя в Тронной зале Башни Наказаний, храня корону Всевластия. Я отведу тебя домой, королева Эллеайз.

Элка помолчала, разглядывая его, и вдруг скривилась, от души запульнув в стену бутылкой. Окатив нас пивом и градом осколков, она срывающимся голосом заговорила:

– Мне с детства снилось все это! Я уже привыкла бояться этих снов, считая их болезнью, и привыкла скрывать от всех происходящее со мной! Объясни! Вы все мое видение? Ведь тебя сейчас здесь нет? И Тамары нет, и того красивого блондина, отчего-то меня пугающего? И эти слова мне просто снова почудились?

– Нет, королева. Время твоего добровольного заточения в смертном мире закончилось! Позволь, я отведу тебя домой! – Алекс, словно не замечая хрустевших под ногами осколков, шагнул мимо меня и протянул ей руку.

– Ты мне кого-то очень сильно напоминаешь! – Не спеша принять ее, Элка вдруг коснулась его щеки. – Вернее, я даже знаю кого. Мой идеал! Когда я увидела тебя у подъезда, мне отчего-то захотелось бежать и в то же время припасть к тебе, как к источнику хрустальной воды, чтобы утолить мою жажду. Мне показалось, что я знаю тебя вечность и вечность ищу.

– Стоп! Эл, а почему ты никогда ничего не рассказывала мне? Ни про Алекса, ни о снах? Мы же подруги?! – Я, наконец смирившись с ее признанием, вновь обрела способность говорить.

– Просто я видела, как горят твои глаза. – Элла успокаивающе улыбнулась. – Я бы никогда в жизни не посмела погасить этот огонь своими глупыми признаниями.

– А про красные пески? Про башню?

– Зачем тебе было знать?

– А когда я рассказала тебе сама? Почему ты заявила, что это бред? Сон?

– Если честно, я просто очень испугалась, что мой кошмар будет преследовать и тебя. А неверие убивает любые кошмары…

– И любые мечты! – На пороге нарисовался взволнованный Васиэль. – Алекс, времени мало! Я уже начинаю чувствовать твою сущность. Нам нужно уходить!

– Приятно было поболтать, – неожиданно холодно улыбнулась ему Элла и заявила: – Только Тамара останется со мной!

Мы с ангелом переглянулись.

– Ну уж нет, королева! Я так долго тебя искал, что просто не могу оставить здесь! – выпалил Алекс и неожиданно вцепился ей в руку. Элла вскрикнула, дернулась, и мне на секунду почудилось, будто их тела заковала броня. – Васиэль, отвечаешь за Брилл.

Он развернулся и, ведя за собой внезапно ставшую послушной Эллу, быстрым шагом направился к двери. Я ринулась следом, не дожидаясь недовольно бубнившего что-то ангелочка.

Элекзил

Невероятное облегчение затопило все мое существо, когда я, боясь упустить даже не шанс, намек на шанс, вцепился в ледяную руку Эллы. Заклятие покорности и распознавания демонических сущностей сплелись сами собой, заставив меня почувствовать приток силы, что дала мне даже бесплотная броня, и невероятную радость, когда я увидел королевскую ауру Бриллиантов.

Такую же, как у Брилл! Вот только ее я почувствовал и без использования демонической силы, а тут такие заклятия! И если они у меня получились, значит… защита больше не работает?

Бежать!

Поручив Брилл Васиэлю, я потянул королеву к двери, машинально нащупывая короткий переход, что дал мне еще в подъезде Васиэль.

Свет! Мои вещи и все снаряжение осталось в квартире Брилл. Единственный дальний переход, имеющийся в наличии, – машина. Значит, моя главная задача попасть в нее до появления крылатых.

Распахнув дверь, я вытолкнул Эллеайз на площадку и, не дожидаясь торопящихся следом друзей, потянул вниз по лестнице. Вот только не успели мы осилить и один пролет, как налетели на невидимую стену.

– Они нас опередили! – Я развернулся к спешащему следом ангелу.

– Это всего лишь «Божественная стена», – тут же определил он, погладив воздух. – Ее ширина от нескольких сантиметров до метра. Ставь короткий переход на первый этаж! Мы успеем пробраться к машине!

Кивнув, я вытащил темный шарик и принялся катать его в ладонях.

– Стой! – Не прошло и секунды, как Васиэль вдруг выхватил его у меня из рук. – Слишком поздно! Вниз нельзя!

Тут я окончательно почувствовал всю вернувшуюся ко мне силу. Бетонные перекрытия словно растворились перед силой «Истинного взгляда», показав нам неспешно поднимающихся парней.

Хм, я уже и забыл, как легко увидеть под масками простых смертных сияющую ауру крылатых. Что я могу? Лишь на несколько мгновений замедлить происходящее? Ну что ж, пусть так! Белокурые красавчики поднимутся к нам на пару минут позже. Если, конечно, не разгадают мою хитрость. А дальше?

– Это архангелы! – громким шепотом известил Васиэль и бросился к лестнице. – Быстрей на крышу!

– Какие архангелы? Что вы городите? – не вовремя очнулась Элла и решительно высвободила ладонь. – Если вы о тех парнях, – она кивнула на белокурые головы преследователей, все еще видимые сквозь быстро темнеющие плиты пола, – то это обычные студенты. Они живут надо мной! И вообще, никуда я не пойду!

Я почувствовал, как меня захлестывает бешенство. Конечно, ее можно заставить следовать за нами, но, если я хочу и впредь жить в Красном мире, мне как-то нужно, не применяя силу, за долю секунды убедить королеву подчиниться.

И тут меня выручила Брилл.

– Эл, а тебе не кажется странным, что ты можешь видеть их сквозь каменный пол? К тому же твои «студенты» действительно представляют угрозу для Алекса. И, значит, для меня. Поэтому, хочешь ты этого или нет, мы уходим. Ты с нами?

Эллеайз неуверенно взглянула на распахнутую дверь квартиры, на лестницу, где все ближе раздавались шаги, и вдруг ринулась наверх вслед за Васиэлем. Подцепив за руку Брилл, я устремился за ними.

Два этажа, отделяющие нас от крыши, закончились внезапно, словно и не было, открывая перед нами обитую железом дверь. Дернув ее на себя, Элла первой скрылась в резанувшем глаза солнечном свете. Васиэль остановился, обернулся к нам и, что-то пробормотав, резко вскинул руку. Я даже не увидел, а почувствовал, как за спиной вырос незримый барьер.

– Быстрей! – поторопил он и посторонился, пропуская нас.

Подгоняемый гулкими шагами крылатых, я вытолкнул Брилл за дверь и выбрался на крышу.

Передо мной открылась ровная, покрытая чем-то темным площадка. Огороженные редким заборчиком борта так и манили отдаться во власть высоты, оставив позади все волнения и страхи.

Свет и все архангелы! Почему, Лучезарный, ты не дал нам крылья?

– Все чудесно! Я их задержу. – Васиэль захлопнул за собой дверь и принялся делать над ней какие-то пассы. – Все-таки кое-какие знания у меня имеются!

– Отлично, а что потом? – Брилл, тревожно хмурясь, тоже не сводила с него глаз.

– Эх, Томочка, за столько лет могла бы уже научиться доверять мне! – пропыхтел крылатый и успокоил: – Есть у меня один план!

Зябко обхватив плечи, Элла понаблюдала за возящимся с дверью Васиэлем и подошла к Брилл.

– Уж не знаю, что вы задумали, но мне это не нравится! Всю жизнь не любила приключения, и тут нате вам: полуночничаю с бутылкой пива на крыше, бегу от каких-то студентов в компании с далеко не адекватными людьми! Том, пойдем домой, а?

Ее срывающийся голос заставил меня очнуться.

Обогнув девчонок, я подошел к краю и с опаской заглянул вниз. С одной стороны серой ниточкой пролегла кишащая железными букашками дорога…

Я подошел к другому краю.

С той стороны, дожидаясь меня, стояла презентованная Самуайгром машина.

Свет! Вместо того чтобы решить проблему с крылатыми, мы загнали себя в ловушку!

Между тем Васиэль, перестав заниматься чем-то непонятным с дверью, связал петли, на которых когда-то крепился замок, белой веревочкой и прошагал ко мне.

– Алекс, что будем делать?

– А какие есть предложения? – Уж не знаю, кто придумал, что отвечать вопросом на вопрос невежливо, но, могу сказать, очень действенно. Собеседник, чувствуя себя крайним, лихорадочно начинает думать и иногда выдает просто шедевральные идеи.

– Теоретически я могу спустить вас на «Шлейфе веры», но тогда все подумают, что я с вами заодно!

– Васиэль, а ты полагаешь, что после нашего бегства они, – я кивнул на затрясшуюся от первых ударов дверь, – должны подумать что-то другое?

– Хм, ну вдруг они решат, что я… – он оглянулся на девушек, – мы у тебя в заложниках? Тебе все равно уже терять нечего, а я… ну сам понимаешь…

Эх, Вася, Вася! А я в тебя поверил…

Скривив губы в усмешке, я равнодушно кивнул:

– Конечно! Только… если ты заинтересован в нашем скорейшем уходе, тебе придется нам помочь. И побыстрее!

Тот оглянулся на дверь и беспечно отмахнулся:

– Петли, конечно, старые, но железо прочное. Долго будут ломать!

Хм, если архангелы не могут справиться с его веревочкой, или чем он там закрыл ход на крышу, то либо они новички, либо…

– Им нельзя привлекать внимания. – Ангел словно прочитал мои мысли. – Так же как и нам! Мне. Хотя ты прав. Пожалуй, я успею вас спустить.

Я пожал плечами:

– Нет, если не хочешь, могу и самостоятельно попробовать. Коротким переходом. Окажемся прямо у машины!

– Да за такое шоу меня вообще… – Он нервно прошелся по самому краю. – Окажется он! Представь себе пыльный смерч, из которого спокойно выходят люди. А смертные? Зрители? О них ты подумал? Я, конечно, понимаю, что описываемое мной уже имело место быть, но даже вспоминать не хочу, что случилось с крылатыми, не предотвратившими это!

– Все так страшно?

Позади к ударам добавился треск.

– Ну вообще-то можно и с памятью поработать, но, если честно, у меня это слабое место!

Н-да-а, интересно, сколько у нас в запасе времени, до того как сломается дверь? Шар перехода уже стал нагреваться в ладони. Успею! Что мне смертные?

Брилл с Эллеайз, видимо, уже о чем-то договорились и направились к нам, а в следующую секунду происходящее напомнило мне воплотившийся наяву кошмар.

Из воздуха выткались и засияли белоснежными костюмами фигуры крылатых. Почувствовав что-то, девчонки, не оборачиваясь, метнулись ко мне и укрылись за спиной.

– Демон Элекзил! – От них отделился один и, развернув возникший из воздуха свиток, начал читать: – Последнее предупреждение уже было. Дважды нарушен Свод мироздания – правило тысяча семидесятое, пункты первый и второй, где сказано, что ни один демон не может проникнуть на Землю без разрешения небесного дозора. Вы дважды пренебрегли главными законами, и Правление архангелов требует, чтобы вы оказали содействие высшему правосудию и проследовали с нами в Лазурь. Если вы намерены ослушаться и сопротивляться, мы будем вынуждены пойти на крайние меры.

Угу. Все предельно ясно!

Не отвечая, я обернулся к девчонкам. Брилл колотила крупная дрожь, а Эллеайз, похоже, принимала все происходящее за хорошо разыгранный спектакль.

До края крыши около метра. Рука едва удерживала пышущий жаром, готовый вот-вот расплестись воронкой переход. Успею? Должен.

– Итак, время на принятие верного решения закончено. – Архангел, воплощенное спокойствие, шагнул ближе, невольно заставляя нас отступить. – Готовы ли вы отправиться с нами? Или мы будем вынуждены силой забрать вас, чтобы вы, демон Элекзил, наконец-то предстали перед Верховным Правлением.

– Ха! А чего это вы хотите его забрать? – Голос молчавшего до сих пор Васиэля поверг меня в шок, заставив на мгновение оцепенеть. Вот ду-урень! Молчал бы! А то и сам вляпается, и меня окончательно утопит! – Вы же сами сказали, что были нарушены законы мироздания? А насколько мне известно, Свод законов составлялся как Всеблагим, так и Лучезарным! Если Элекзил нарушил законы – он виновен, но пусть его судит Совет Правящих Красного мира!

– Ангел Васиэль, если не ошибаюсь? – Взгляд обвинителя все-таки заставил его опустить глаза. Говорил же, вляпается! – Тот самый, у которого за всю историю существования мироздания уже дважды похищают подопечную? Что ж, весьма о вас наслышан! Кстати, касательно вас у меня тоже есть распоряжение от Верховного Правления Лазури. За пособничество демону вы лишаетесь права льготного перевода в элитное воинство архангелов еще на тысячу лет. Надеюсь, это послужит уроком всем ангелам, лояльно относящимся к идее возникновения сотрудничества между нашими мирами!

Я невольно перевел взгляд на ангелочка, крылатого, Васисуалия, которого уже привык считать другом. Каково это – лишиться мечты? Из-за меня…

Поизучав темно-серые плиты крыши, он вдруг смело посмотрел в глаза архангела и дерзко усмехнулся:

– Да и ладно! Переживу! Только… исполните одну мою просьбу?

Архангелы зашушукались.

– Что ж, возможно! – наконец милостиво кивнул обвинитель. – Только никаких просьб о том, чтобы отпустить демона.

– Да не! – отмахнулся Васиэль. – Просьба не столь масштабная. Я всего лишь хотел попросить открыть тем бедолагам дверь! А то стараются, конспирацию соблюдают, но после вашего эффектного появления о какой конспирации может идти речь?

Мне показалось, что архангелы смутились и недоуменно переглянулись, прислушиваясь к ставшему теперь уже монотонным постукиванию.

– Действительно, откройте вы наконец эту дверь! А я думаю, что за звуки меня с речи сбивают! Выпустите или впустите уже этих растяп! – Обвинитель растворил свиток в воздухе. Повинуясь его приказу, к двери с бантиком вместо замка кинулась добрая половина свиты. – Надо сегодня же поставить перед Правлением вопрос об увеличении срока подготовки ангелов, получающих архангельские крылья! А то наберут кого ни попадя… Перед арестованными стыдно!

Сотворив переполох, Васиэль обернулся ко мне:

– Готов оживить переход?

Казалось, он едва шевельнул губами, но я понял. Почувствовал. И кивнул, едва удерживая рвущуюся на волю стихию.

– Поставь его на самое большее расстояние и по моему приказу кидай в архангелов.

Недоуменно хмурясь, я вновь едва заметно кивнул. Он скользнул ко мне за спину, а в следующую секунду я почувствовал, что девчонки, не иначе как тоже благодаря его советам, тесно прильнули ко мне, оплетя руками.

– Готов?!

Тихий выкрик ангела не остался незамеченным. Все, кто не участвовал в спасательной операции, вытянули откуда-то из-под белоснежных плащей светящиеся ярким ровным пламенем мечи и, не спуская с нас внимательных взглядов, поплыли к нам.

– Сейчас!

Вытянув из кармана уже начинающуюся распускаться воронку, я метнул ее в сияющие фигуры и, не удержавшись, активировал броню. В следующее мгновение я почувствовал, как какая-то неведомая сила сжала нас, вдавливая друг в друга, и, сдернув с крыши, отправила в полет.

Тамара

Все произошло так стремительно, что даже пропасть под ногами не испугала меня больше, чем появление отряда архангелов. Я кожей чувствовала решимость Алекса. Действительно, не пойман – не вор!

Ему бы только ма-аленький шанс оказаться подальше отсюда. Только бы он успел вернуться в защищающий жар Красного мира. Уж там архангелы его не найдут!

– Так, значит, все так, как ты говоришь? – Элла стояла рядом. Крепко сдавливая мне ладонь, она не сводила глаз с безупречно красивых, окруженных сиянием архангелов, видимо пытаясь осознать то, что я ей вкратце рассказала, и поверить в происходящее. – И я не почувствую перехода? А Берфеллаг? Ты уверена, что я по-прежнему… нужна ему? Вернее, Эллеайз? Ведь я практически ничего не помню! И если бы не сны…

Но я не успела ответить.

– Прижмитесь к Алексу. Крепко, – шагнув к нам, тихо выдохнул Васиэль и встал у нас за спинами. – Переплетите руки и не оборачивайтесь.

Я кивнула удивленно моргающей Элке и прильнула к словно окаменевшему демону. Повторив мой маневр, подруга заглянула вниз и обреченно закрыла глаза.

Хм, не сказать, что и я сильно доверяла своему ангелу, но… выбора не было.

– Готов?! – Тихий окрик Васиэля заставил насторожиться даже уверенных в своих силах крылатых. В их руках золотисто заблестели мечи. – Сейчас!

Вдруг Алекс неуловимым движением метнул в них что-то темное и вспыхнул, облачаясь в броню. Я успела заметить, как сгусток темноты, устремляясь к архангелам, распустился темно-серой воронкой, а в следующее мгновение неведомая сила прижала нас друг к другу и утянула вниз.

Девять этажей промелькнули за один взмах ресниц. Я вновь почувствовала под ногами теплый асфальт. Сидевшие у подъезда бабульки замерли с приподнятыми в несовершенном крестном знамении руками.

– Чуть не надорвался! Если б знал, сколько вы весите, нипочем бы не согласился! Да еще плюс твоя броня! Алекс, какого беса ты ее нацепил? Да к тому же на глазах у всех! – Перед нами, не пряча крыльев, появился Васиэль.

– А ты представь, какой эффектный вид! – Алекса на мгновение охватил огонь, стирая фантасмагорическую фигуру прежде, чем Элла открыла глаза. – Ангел, уносящий на своих крыльях демона.

– Ты не знал, что я воспользуюсь силой! – Белоснежные крылья стали таять в воздухе, пока не растаяли совсем.

– Но надеялся!

– Мы уже на небесах? – Элла обвела нас растерянным взглядом.

– Слава богу, нет, но, если не хотите там оказаться, советую поспешить! – Ангел указал на стоявшую в паре метров от нас машину. – Уезжайте. Быстро! Пока архангелы не очнулись.

– Спасибо. За все! – Алекс шагнул к Васиэлю и крепко с ним обнялся. – Но от крыльев не отказывайся! Я не хочу для Брилл другого хранителя!

Крылатый усмехнулся и вдруг подмигнул мне:

– Не надейся! Так легко я от нее не отстану!

Алекс приглашающе открыл заднюю дверцу машины, дождался, когда усядется Элла, и, помедлив, шагнул ко мне.

– До встречи?

– Уезжай. – Я отвела глаза.

– Я еще приду.

– Не рискуй!

– Но что мне остается?

– Ждать. – Улыбка. – Человеческая жизнь слишком коротка.

– Алекс, поторопись! – занервничал возле меня Васиэль. – После экстремального спуска я не смогу долго держать нас в невидимости.

Молча посмотрев мне в глаза, демон обошел машину и уселся за руль. Не выдержав, я дернула приоткрытую дверцу и, слыша, как мягко заурчал мотор, заглянула в полутемный салон.

– Эл?

– Все хорошо, Том. Я не боюсь. Мне кажется, я уже столько раз умирала, что не боюсь! К тому же что-то во мне безумно радуется тому, что я ухожу!

– Мы еще увидимся! Всего-то придется поскучать в ожидании меня каких-то лет пятьдесят – шестьдесят! К тому же… – И тут машину тряхнуло так, что я крепко врезалась головой о стенку.

– Уезжа-а-ай! – взвыл позади ангел, что-то проорал, и улицу залил ослепительно-яркий свет. В следующую секунду он втолкнул меня в салон уже отъезжающей машины и, упав рядом, выстрелом захлопнул дверцу. – Опоздали!

– Дозор? – невозмутимо поинтересовался Алекс.

Прошуршав по гравию, автомобиль свернул за угол дома и плавно вписался в разноцветный поток машин.

– Хуже! – Васиэль обреченно скривился. – Наказующие архангелы Правления.

– И что теперь будет? – В зеркале красной искоркой холодно блеснули глаза Алекса.

Элла словно застыла, глядя в лобовое стекло. Я обернулась, пытаясь заметить сквозь тонированные стекла погоню, но не увидела ничего, кроме проносящихся мимо машин и домов.

– Если не успеете сбежать, могут пойти на крайние меры. В зависимости от того, как сильно им хочется твоей казни!

– Например?

– Если у них приказ от тебя избавиться, то могут устроить ливень из святой воды, а если ты им нужен для чего-то живым, то просто подчинят, обессилив «Карающим лучом» или «Петлей правосудия». Но! – мурлыкнул Васиэль загадочно. – Для этого им нужно нас догнать и справиться со мной! Кстати, Алекс, я тут подумал… а что, если нам всем сейчас переместиться? Мне терять уже почти нечего… К тому же ты ведь хотел забрать Томочку? Ну вот, считай, что она твоя!

Зеркало вновь отразило глаза Алекса. Побуравив ангела взглядом, он посмотрел на меня и вдруг качнул головой:

– Нет, я не могу нарушить эту клятву. К тому же зачем отказываться от мечты? Если ты веришь, что достоин быть архангелом, ты будешь им. Вера и терпение – вот те козыри, что помогут нам выиграть эту партию у Него! – Многозначительно взглянув вверх, он усмехнулся. – Мне ли тебе все это объяснять? И кстати, вы сейчас выходите!

Не останавливаясь на повороте, он сбросил скорость, дверца машины распахнулась, и меня вслед за Васиэлем словно пробку вытолкнуло в июльскую жару.

Грохнувшись на горячий асфальт, я прокатилась пару метров и врезалась в ангелочка. Он уже «отдыхал» у витых перил и, глядя в небо, так костерил Алекса, что я даже заслушалась.

Стараясь не замечать сбитых локтей и саднящих колен, я поднялась и огляделась. Невероятно! Как быстро мы оказались на мосту, перекинутом через залив нашего рукотворного моря! Кажется, без демонической магии здесь не обошлось.

– Вставай, чего просто так воздух сотрясать?

– Надеюсь, ему сейчас икается! Хоть бы предупредил! Я бы что-нибудь придумал. Парашют бы организовал или матрасы раскидал! – Васиэль, театрально всхлипнув, тоже поднялся и, держась за перила, козырьком приставил руку ко лбу. Машину Алекса преследовали два белых джипа, а над ней, как привязанное, парило белое облачко. – Все! Он попался. Архангелы поймали его «Карающим лучом».

– И ничего нельзя сделать? – Черная машина вдруг запетляла и, словно не замечая истеричных сигналов идущих за ней автомобилей, начала останавливаться.

– Ну почему же? Не на тех нарвались! А не хотят по-хорошему… – Васиэль закатил глаза, запрокинул голову и, широко разведя руки, начал подниматься в воздух.

Его тело окутало белое сияние. Тихо что-то пробормотав, он выхватил из ниоткуда серебристое лезвие меча и, словно что-то перерубая, ударил наотмашь.

Я нашла взглядом машину демона. Зажатая с двух сторон белыми джипами, она уже почти остановилась, как вдруг, взвизгнув колесами, вновь с каждой секундой стала увеличивать скорость. Архангелы очнулись и бросились в погоню за стремительно удаляющейся добычей, но Алекс, и не пытаясь бежать, на полном ходу развернулся и понесся им навстречу.

Столкновение я малодушно пропустила, невольно спрятав лицо в ладонях, но звон, удар и секундой позже бабахнувший взрыв настолько ярко передал происшедшее, что мне захотелось застонать. Внезапно чьи-то руки обняли за плечи, даря мне защищенность и покой.

– …будет по-плохому! – закончил над ухом голос ангела. – А сейчас пора линять!

Патрульные машины, сея тревогу, уже оглашали сиренами окрестности, со всех сторон слетаясь на место аварии. Я не удержалась и оглянулась. Один из джипов архангелов догорал погребальным костром; машина Алекса, теперь напоминая гармошку, отлетела и, пробив перила моста, нависала над бездной.

– Не бойся. Ты же знаешь, что там никого нет. – Васиэль с усилием развернул меня, заставляя отвести взгляд, и повел прочь с моста.

– А Элка?

– Она, вернее, ее смертное тело, конечно, есть.

– И?.. Если ей не понравится в Красном мире, она очнется?

– Гм, скажем так, если у нее здесь есть незаконченные дела, она вернется! Или…

– Или? – Я подняла на него взгляд.

Каким-то он стал другим. Словно понял… нет, даже не понял – решил для себя что-то важное.

– Или не вернется. Тогда ее тело уже мертво. – Не сбавляя шага, он покосился на меня и вздохнул. – У тебя было десять дней, которые выторговал я, чтобы ты смогла решить, что для тебя важно, и сознательно выбрать свою судьбу.

Я не удержалась и вновь оглянулась. Бросив служебные машины, люди в форме уже сновали возле покореженных груд металла. Заметив, как из черной машины что-то выволокли, я поспешно отвернулась и попыталась сменить тему:

– Вот интересно, как люди отнесутся ко всему паранормальному, произошедшему за сегодня?

– Никак! – В ответившем мне голосе слышался хруст льда.

Мы остановились, разглядывая преградивших нам путь мужчин. Точнее, небожителей. А еще точнее – архангелов, если судить по идущему от них свечению и сияющим крылам.

– Ты правильно подметила, смертная. Слишком много необъяснимого произошло сегодня, и, чтобы не смущать слабые души, мы извлекли из памяти случайных свидетелей все воспоминания, мысли и чувства, связанные с этим. В их памяти останется только то, что действительно имело место быть.

– А точнее, – поддерживая рассказчика, шагнул вперед еще один, – молодой человек отдыхал со своей возлюбленной, и после нескольких стаканов горячительного у них произошла ссора, на ее почве был угнан автомобиль, находящийся в розыске. На мосту парень не справился с управлением, был вынесен на встречную полосу, где и протаранил белый джип, в котором после столкновения не осталось никого живого.

– Бред какой-то! – не выдержала я. – Словно читаешь милицейскую хронику!

– А именно это и будет во всех газетах и новостях! – Архангел коротко взглянул на меня и вновь начал шпарить как по писаному: – Сам виновник, будучи уже мертвым, вылетел через лобовое стекло и упал в море. Его тело осталось не найденным. Девушка оказалась жива и…

– Жива?! Вы уверены? – перебила я, заглядывая рассказчику в глаза.

– Жива и даже была в сознании… – Архангел перевел холодный взгляд на хмурого Васиэля. – Ее ангел оказался куда смышленее тебя и предотвратил похищение души!

– Души? – Васиэль нахмурился. – Но Эллеайз ведь…

– Какая Эллеайз? Смертная Элла, а вот ее ангел-хранитель. – Говоривший с нами крылатый вытащил из-за спин товарищей невысокого пухлого парня.

Пунцовый от смущения, он, старательно избегая наших взглядов, кивнул и тут же исчез.

– Вась, я ничего не поняла! – Пытаясь уловить смысл сказанного, я перевела взгляд на Васиэля.

Тот, лишь крепче прижав меня к себе, тихо бросил:

– Все в порядке. После объясню. – И решительно заявил архангелам: – Что ж, рад, что никто не пострадал! А теперь прошу позволить нам пройти. Моя подопечная в данный момент очень хочет домой.

– Я еще не все сказал. – Архангел, начавший этот разговор, вновь завладел словом. – Во-первых, я уполномочен сообщить ангелу Васиэлю, что за пособничество демону и неподчинение Правлению он теряет право быть ангелом, но повелением Высшего архангела тебе дается еще один, последний шанс. После успешного завершения этой миссии ты будешь даже реабилитирован. И не дай тебе Вседержитель допустить хоть малейшую промашку. Кстати, и еще одно! Высший архангел велел передать тебе лично слова: «Делай как должно, и будет что будет!»

– Передайте ему от меня огромное спасибо! – скрывая улыбку, строго кивнул Васиэль и поинтересовался: – А что во-вторых?

– А во-вторых, мы должны закрыть все воспоминания твоей подопечной о тебе и о демоне. Ничего личного, только страховка.

– Нет! – вырвалось у меня, когда я услышала свой приговор. – Снова не помнить, угадывать сны, спрятанные разумом? Забыть об Алексе? Не разговаривать с Васиэлем? Я не выдержу! Он в этом мире мой единственный друг!

– Прошу… – Васиэль склонил перед ними голову. – Дайте нам время до заката. Я попробую успокоить ее дух и убедить разум в том, что для нее это единственный шанс прожить смертную жизнь, не лишаясь рассудка.

– Зачем ждать? Я сделаю это сейчас. – Еще один архангел шагнул ближе.

– Умоляю! – Отпихнув меня к себе за спину, Васиэль, словно защищаясь, выставил вперед руку. – Бедная девочка и так перенесла такое, о чем вы и догадаться не можете! Мне самому, как ее хранителю, было бы легче знать, что Тамара забыла обо всем без протеста в душе! Иначе она может попытаться преступно завершить эту жизнь. Кто тогда будет виноват?

Архангелы пошептались и милостиво разрешили:

– Хорошо, пусть будет по-твоему, Васиэль. Но лишь до заката.

Часть третья Игры богов

Элекзил

Красное небо стало темно-багряным, даря иллюзорный покой тем, кому и так некуда спешить. Вечная жизнь без войн скоро станет реальностью, но будет ли реальностью этот мир без войны?

Я стоял у окна, глядя в наступившую ночь. В соседней комнате под присмотром Самуайгра спала истинная королева Бриллиант. Что будет, когда она примет корону? Вернее, даже не так. Примет ли она корону?

Переход Самуайгра выкинул нас прямо в его подземелья. Мгновенно протрезвев и разогнав компанию суккр, ублажавших его игрой в карты, он долго пытался поверить в то, что я ему не мерещусь. Затем, все же поверив или, скорее, смирившись, он проверил Эллеайз на истинность крови и, довольный результатом, вызвался ее сторожить. Правда, по доброте душевной предложил запереть ее в городской тюрьме на эти два дня, оставшиеся до коронации, на что я ответил решительным отказом.

Теперь надо как-то все рассказать отцу.

Я невольно поморщился, представляя эту беседу.

Во-первых, снова незаконно пробрался в мир смертных, во-вторых… даже не представляю, чем закончится мой поход. Я уверен, крылатые все это так не оставят! Я даже на какое-то время поверил в то, что меня поймали, когда совершенно потерял контроль над телом. Но это длилось лишь несколько мгновений. А после помню лишь белое пятно, летящее мне навстречу.

Невольно передернув плечами, я с силой потер лоб, отгоняя воспоминания. Не слишком часто я пользовался этим переходом, чтобы привыкнуть к волнению смерти.

К тому же надо рассказать отцу об Эллеайз. Вернее, надо с этого начать. Возможно, радуясь ее возвращению, он забудет уточнить, как именно она вернулась.

Невольная ухмылка искривила губы, но следующая мысль стерла ее, заставив меня нахмуриться.

Глубинный дьявол. Мой долг. Что он может возжелать? Самоцветы – не проблема. Я бы нисколько не огорчился, отдав ему хоть все побрякушки нашего трона, но ведь, как объяснил Самуайгр, он берет иную плату… Решено. Отдам долг после воцарения Эллеайз.

У меня есть два дня. Надо вернуть ей броню. Силу. Воспоминания! Должен успеть до прихода отца. Помнится, он мне обещал прийти именно в день коронации…

Отлично!

А сейчас надо бы выпить пару кружек «Смолы»! Вот то, из-за чего я никогда не променяю этот мир ни на какой другой!

Еще раз взглянув на багровые сумерки, я вышел из княжеских покоев.

– Самуайгр? – Приоткрыв дверь, я заглянул в полумрак комнаты.

– Я здесь, Элекз. – Тени шевельнулись и вылепились в фигуру привратника.

– Как она? – Не удержавшись, я вошел и остановился у широкого ложа, с искренним любопытством разглядывая свою бесценную находку.

Попав в Красный мир, Эллеайз невероятно изменилась. Да, она осталась высокой, стройной, но ее лицо оказалось совершенно другим, поразительно напоминая мне лицо Тамары. Ее короткую стрижку сменили тугие кольца длинных волос цвета огненного рубина. Хотя я и ждал таких перемен. Ведь вселившиеся сущности не могут изменить внешне порабощенное ими тело.

– Спит! Менять миры без подготовки – это тебе не до суккр бегать!

– Гм… К слову сказать, ты угадал! Именно туда я и собирался… Просто… выпить «Смолы», поздороваться….

– Элекз, я тебя не узнаю! Ты оправдываешься, что решил сходить отдохнуть к суккрам? – Глаза Самуайгра раскрылись так широко, что на мгновение мне показалось, будто они сейчас скатятся по его уродливой туше на пол.

– Нет. Просто предупреждаю. Если за то время, пока меня не будет, она очнется, постарайся стать невидимкой, но все же попытайся разъяснить: кто она, где она и зачем она тут оказалась.

– Ты что, ничего ей не объяснил?

– Очень поверхностно. Пойми, все произошло за пару часов! И, если честно, у меня были совсем другие планы на этот вечер. – Я вновь перевел взгляд на безмятежно спавшую девушку.

Неудивительно, что отец за столько времени не смог ее забыть. Какая грация, изящество и поистине королевская красота.

– Ха-ха! Даже не сомневаюсь! – заухал привратник. – Как тебе иллюзия смертной жизни? Понравились ощущения?

– Местами. Но скорее нет, чем да.

– Вот как? А кое-кто из моих знакомых, решившихся на такие каникулы, был в восторге! Мир смертных притягивает, никого не оставляя равнодушным, и в нем на каждое желание есть ответ.

– Не вижу восторга в отсутствии силы. Без брони я чувствовал себя обнаженным. А прожить жизнь, угождая прихотям плоти, которая все равно когда-нибудь превратится в тлен… – Наши взгляды встретились. – Поверь, я говорю искренне.

– Даже не сомневаюсь, мальчик. – В раскатистом рыке Самуайгра мне послышалась улыбка. – Даже не сомневаюсь. С голубыми кровями так всегда – все не слава Лучезарному!

– Хотя… – я прошел к выходу и обернулся, – в одном ты прав. Я уже скучаю по миру смертных.

Не дожидаясь ответа привратника, я отсек нашу беседу лязгом двери. Пройдя по пустынным коридорам башни, вызвал броню и вышел в красную ночь. В предрассветные часы жители Красного мира предпочитают предаваться дреме в своих жилищах или прожигать надоевшую жизнь в объятиях суккр с кружкой огненного пойла. Так что ни мое возвращение, ни мое бегство не были замечены во дворце. И если все же кто-нибудь из соглядатаев отца ему что-то доложит – это будет лишь к вечеру, а за это время, думаю, Эллеайз очнется. Конечно, предстоит серьезный разговор, но, надеюсь, Самуайгр мне поможет.

Печатая следы в копоти пыли, я и не заметил, как дорога привела меня к знакомому круглому зданию дома отдохновения.

Тамара

– Ну, Томочка, вот мы и дома. – Вздох Васиэля над ухом заставил меня очнуться. – Как ты себя чувствуешь?

То ли ангел применил какую-то магию, то ли события этого дня настолько меня обессилили, но я совершенно не запомнила путь домой и очнулась лишь на площадке перед собственной квартирой.

– Спасибо, Вась. – Открыв дверь, я, не разуваясь, прошагала на кухню и с тяжким стоном рухнула на диванчик.

– Давай я сделаю тебе кофе? – захлопотал Васиэль, войдя следом.

– Просто невероятно, каким ты можешь быть милым! – улыбнулась я, глядя, как он хозяйничает. – Только я бы еще чего-нибудь съела! Глянь, там в холодильнике рядом с «Китикетом», кажется, колбаса была и йогурт.

– Гм, мечтать не вредно! Колбаса скончалась сегодня утром благодаря твоему любимому демону.

– А йогурт?

– Тоже.

Васиэль так сосредоточенно принялся размешивать утонувший в черной глади сахар, что я сразу поняла, чьими стараниями. После минутного звяканья ложкой он в два глотка выхлебал обещанный мне кофе и, заглянув в опустевшую чашку, словно очнулся, смутился и предложил:

– Не, кофе вреден! А давай я лучше приготовлю салат? Я еще вчера ночью нашел под столом пакет с дачными деликатесами. Видимо, пока твоя тетя морочила нам голову, Иван, как преданный слуга, привез забытую тобой в машине зелень.

– Возможно. Или родители заезжали. – Я помолчала, наблюдая, как он выудил из недр холодильника уже вымытые и почищенные овощи и принялся их нарезать. – Вась, а ты так стараешься, потому что не знаешь, как начать меня убеждать?

– Убеждать в чем? – Он кинул на меня быстрый взгляд и, сжевав кружочек огурца, принялся кромсать помидоры.

– Ну, как я понимаю, на закате мне окончательно сотрут воспоминания о вас?

– Сотрут, – убежденно покивал он. – Как пить дать!

– И этого никак нельзя избежать? – Я стянула половинку помидора и с наслаждением вгрызлась в его сочную мякоть. – Хотя беспамятство для меня, наверное, лучший способ прожить эту жизнь.

– Ты действительно хочешь ее прожить? – Его вкрадчивый голос заставил меня внимательно посмотреть на ангела.

– Я? Ну да…

– А зачем?

– Но как же иначе?

– И ты согласишься забыть Алекса?

– Ведь это же не навсегда?

– Хм, всякое может быть… Представь: у тебя получилась счастливая жизнь – семья, дети… и вот приходит твой черед. После смерти физического тела ты, конечно, вспомнишь все, вплоть до твоих давнишних перерождений, если таковые имеют место быть. Но! Память все еще живет последним воплощением. А в нем у тебя, как я уже сказал, есть за что… гм… вернее за кого, зацепиться. Алекса ты, конечно, вспомнишь, но вот захочешь ли вернуться к нему – неизвестно.

– Так! Что-то этот разговор мне непонятен. – От волнения я даже вскочила, прошла к окну. – Вначале ты мне житья не даешь, трясясь за свои архангельские крылышки, а теперь, когда ради твоих перьев я добровольно отказалась от любимого мужчины, спрашиваешь – зачем?!

– Эх… не слушай меня. Просто… пытаюсь тебя понять, да все никак не выходит. – Нарезав луковицу, он утер катящиеся по щекам слезы и, полив салат майонезом, пригласил: – Прошу. Могу я сделать для своей подопечной что-нибудь приятное в наши последние часы вдвоем?

– Как последние? – Воспользовавшись приглашением, я уселась напротив Васиэля за стол. – Ты… ты тоже меня бросаешь? Но я услышала, как кто-то из архангелов сказал, что с тебя снимут наказание, если ты останешься со мной. Или я не права?

– Частично! – Он подал мне вилку. – Во-первых, я тебя не бросаю, а во-вторых, с меня снимут наказание и даже позволят стать архангелом, если только ты за свою жизнь больше ни разу не окажешься в Красном мире или рядом с Алексом. Вот я и интересовался, насколько ты готова мне помочь.

– А. – Я постаралась скрыть разочарование и принялась вылавливать из миски кусочки помидора. – Да вот, как видишь… Сама удивляюсь, зачем я решилась остаться? Мало того что ушел Алекс, да к тому же со мной больше не будет Элки! Той Элки, к которой я привыкла. Но страшнее то, что вновь придется забыть все самое лучшее, что произошло со мной в моей короткой жизни. Может, забвение – это и милосердно, но… ужасно! Васиэль, пожалуйста! Ведь можно как-нибудь этого избежать? Ну давай мы притворимся, что ты уже со мной это проделал?

– Тамара, это – Высшие Наказующие архангелы! Как ты себе представляешь их обмануть? – Не глядя на меня, ангел подцепил на вилку ломтик огурца и сосредоточенно пожевал. – Им достаточно заглянуть в душу, чтобы понять, живы в тебе воспоминания или нет. К тому же ты права! Будет гораздо легче…

– …прожить эту жизнь овощем? Или свихнуться в попытках вспомнить что-то важное? – Я качнула головой и отложила вилку в сторону. – Вась, я уже прошла через это. И больше не хочу!

– Кстати… – Помолчав, ангел поднялся, включил чайник и как ни в чем не бывало сменил тему: – Есть и одна хорошая новость! Насчет подруги могу тебя успокоить. Она, как ты успела услышать, жива и даже почти невредима. Алекс справился со своей задачей блестяще!

– Но ведь это уже не она!

– Хм, тут ты ошибаешься! –Васиэль улыбнулся, словно сытый кот. – Элла Эллой и осталась. Она помнит тебя и все, что вас связывает. Так что ты не будешь одинока!

– Ничего не поняла! Но если Элла осталась прежней, значит, она не королева? Не Эллеайз?

– Она? Не-эт! Эллеайз уже давно в Красном мире. Не зря же мы Алексу помогали!

– Но…

– Вселившиеся сущности за годы жизни становятся почти хозяевами, подчиняя душу смертного себе. Поэтому все их совместные воспоминания, чувства останутся владельцу тела даже после того, как нахальный поселенец будет изгнан. Просто Элла больше не будет видеть странных снов, делать то, что ей не хочется, но тебя она не забудет. Ты ведь ее подруга и останешься ею, конечно, если пожелаешь. Многое из того, что давала ей Эллеайз и что, возможно, привлекало в ней тебя, исчезнет, сделав ее обычной смертной.

– Невероятно! – Слушая откровения Васиэля, я даже забыла про салат. – А я, если честно, думала, что у Алекса ничего не получилось, особенно когда архангелы сказали, что она почти не пострадала.

– Наивные! Они, наверное, думали, что он приходил именно за этой смертной. Да еще сделали героем Еримелия.

– Кого? – удивленно сморгнула я, глядя, как его небесно-голубые глаза раскрашивает багрянец заката.

– Хранителя твоей подруги! Если бы я его еще вчера ночью не предупредил, возможно, Элла так легко бы не отделалась!

– Предупредил? – Я нахмурилась. – Так ты, выходит, знал, что именно она окажется королевой?

– Да ничего я не знал! – буркнул он. – Просто, пока я вез Эллу домой, случайно увидел в ее ближайшем будущем аварию и поделился этим с Еримелием. Он недавно в ангелах, всего пару жизней, поэтому мог не успеть предотвратить беду. Да и неплохой он. – Васиэль вдруг ухмыльнулся. – Проводил меня почти до самой твоей квартиры. Только разучился быть в плотном теле, а точнее, пить вино. И не надо так на меня смотреть! Чем я, по-твоему, должен был заглушать муки совести, слыша даже из-за двери ваши с Алексом буйства? К слову сказать, выставленное в подъезде окно – это его рук, а точнее, головы дело! Когда он пытался улететь.

– Не хотелось бы прерывать такие лестные отзывы о моей скромной персоне… – Голос и появившийся на фоне кухонной двери призрачный силуэт заставили меня вздрогнуть. Машинально вооружившись вилкой, я удивленно смотрела, как бесплотный гость раскрашивается, приобретая объемы, пока не превратился в того самого виденного мною в компании архангелов толстячка. – Но мне надо спешить. Я обогнал посланных сюда Наказующих всего на несколько мгновений.

– Мгновения всегда можно удлинить. – Васиэль, согнав улыбку, насторожился. Поднялся и подошел к гостю. – Что-то с Эллой?

– Твоими молитвами с моей подопечной все хорошо. Я здесь для того, чтобы отдать тебе долг. Ты предупредил меня, а я пришел, чтобы предупредить тебя… – Он робко взглянул на меня и быстро заговорил, глядя на внимательно замершего ангела: – Уж не знаю почему, но архангелы вместо обычного обряда решили выборочно изменить ей память, убрав навсегда некоторые моменты.

– То есть?

– Она будет помнить Элекзила в лицо, но до конца своих дней будет знать, что он враг.

– Они не верят мне и хотят подстраховаться?

– Я слышал, как Петиций сказал Правлению, что «необходимо себя обезопасить, пока не истечет ее смертное время» и еще… «не дать вернуться Васиэлю». – Он развел руками. – Передаю слово в слово. Мне до ваших тайн далеко, но почему-то показалось, что здесь есть некий смысл, который может быть для тебя полезен.

– Ты прав. Спасибо. – Невозмутимый внешне, Васиэль так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. – Считай, что мы с тобой в расчете!

– Хорошо, а теперь я ухожу. Извини, но до игр архангелов я еще не дорос!

– Уже забыл, что тебя видел, – отмахнулся Васиэль, делая видимыми крылья, и приказал мне: – Тамара, подойди.

Я вскочила и, уронив стул, в два шага преодолела разделяющее нас расстояние.

– Вась, это что, правда? Меня заставить ненавидеть Алекса?! Да что они себе там, наверху, возомнили? Или… – Я кинула взгляд на дверь, где еще секунду назад стоял наш гость. – Или это какая-то уловка?

– Уловка? Нет! Это правда! Я не понаслышке знаю Наказующих. Им действительно зачем-то нужно заставить тебя ненавидеть. И именно Алекса! – Он прищурился, глядя на окровавленное багрянцем заката небо. – Эх, жаль, в Славдале нет моего учителя! Он бы наверняка уже знал все тонкости.

– Но если они это сделают, как тогда мне жить? – Сама того не замечая, я вцепилась в его руку так крепко, что на его золотистой коже отпечатались полумесяцы моих ноготков.

– Поверь, легко! – Он опустил голову и встретился со мной взглядом. – Ты же не будешь помнить о своей любви. Только то, что вложат тебе в голову архангелы. Скажут убей – и ты убьешь!

– А может, они действительно решили его убить? – Ногти впились глубже. – Так сказать, чтобы не тратить время на его поимку?

– Вполне! – Он вдруг стряхнул мои руки и крепко вцепился мне в плечи. – Но ты этого не узнаешь!

– Но ты же… – Не договорив, я вытаращила глаза, глядя, как за его спиной появляются фигуры архангелов.

– Ангел Васиэль, не делай этого!

– Останови пробуждение портала! Предумышленного риска жизнью подопечной тебе не простит даже Высший!

– Если ты решишься на это, то навсегда потеряешь возможность вернуться и даже остаться крылатым!

– А если я сделаю по-другому, то навсегда потеряю себя! – выдохнул Васиэль и с силой притянул меня к себе, прежде чем возникшая из ниоткуда воронка перехода закружила нас в пыльном смерче.

Элекзил

На мой стук выглянула нахмуренная молоденькая суккра. Оглядев меня с головы до ног, она расплылась в счастливой улыбке и посторонилась, бесхитростно сообщая:

– Заходите, господин, а я думала, это кто-то из дружков беса Керезата. Они как раз обещались прийти после полуночи. Тагирра приказала их впустить, а мне они не нравятся!

– Повесь табличку, что мест больше нет, – ухмыльнулся я и, сняв броню, с наслаждением шагнул в оживленно жаркий гул.

– Действительно! Я так и сделаю! – обрадовалась она и тут же надула губки. – А если Тагирра увидит? С красным рассветом она всегда лично запирает дверь и выгоняет запоздалых гостей.

– Скажи, что я приказал. Думаю, мне удастся уговорить Тагирру обойтись сегодня без присутствия бесов, – успокоил я ее и, отмахнувшись от благодарности, проводил взглядом поспешно скрывшуюся за дверью демоницу.

Не помню я здесь такой. Если Тагирра взялась принимать новых работниц, значит, она уверена, что Марьега не вернется. Интересно, куда же та пропала?

Я оглядел гостей, расцвеченных отблесками пылающих в камине дров. В центре залы сразу за тремя столами вовсю веселились рыцари смерти. Явно сменились только на закате. Что ж, впереди целых два дня, почему бы и не накачаться огнем?

На их фоне уже более скромно отдыхали горожане: в одиночку или в компании развлекавших их суккр. Свободными я увидел только два столика.

Кажется, я не вовремя.

Подняв взгляд, я оглядел второй этаж. Полукруг приватных комнат и ни одной открытой двери. Побыть в тишине с кружкой «Смолы» мне точно никто не даст. И словно в подтверждение этому мои плечи мягко обвили женские ручки.

– Продолжим наше общение, рыцарь? – Моя новая знакомая уже, видимо, справилась с ловушкой для отпугивания бесов и, решив не упускать шанс, прижалась ко мне, нежно лаская пояс, а точнее, кошелек, который там висел. – Мое имя…

– Иррига, ступай в желтую комнату, там тебя уже заждались! – перебил ее голос Тагирры.

Ручки тотчас разжались.

Я обернулся, разглядывая спускающуюся по лестнице демоницу. Скользнув мимо хозяйки, суккра-прислужница ловко запрыгала вверх по ступеням.

– Элекзил! Неужели? Где ты пропадал столько дней? – Она приблизилась и, взяв за руку, потянула меня к дальним колоннам у камина. Надо сказать, самое престижное место в этом заведении.

Уверенно подойдя к одиноко сидевшему за большим столом демону-привратнику, она что-то шепнула ему на ухо. Тот удивленно поморгал и, благодарно кивнув, торопливо зашагал к лестнице.

– Садись! – Она кивнула на освободившийся стул и махнула двум тут же подскочившим к нам прислужницам. – Для тебя самое лучшее место, как всегда!

– Спасибо, Тагирра, – улыбнулся я, наблюдая, как стол уставляется кружками с горящим пойлом и всевозможными яствами, основой которых было мясо. – Только я пришел сюда выпить пару кружек «Смолы». Мне нужно иметь трезвую голову для разговора с одной очень нужной мне дамой.

– Ты опять ходил за той смертной?! – От меня не укрылось, как ее обольстительную улыбку сменил злой перекос губ. – Элекз, но это глупо! Над тобой уже смеются даже бесы! Чего ты добиваешься?

– А вот это тебя не касается, – холодно отрезал я.

Она на мгновение отвела взгляд и, вновь нацепив милую улыбку, поднялась.

– Конечно, дорогой. Ты, верно, хочешь побыть один?

– Не откажусь. – Я притянул к себе горящее питье и с наслаждением сделал несколько глотков. – Только ответь мне на вопрос.

Суккра вопросительно выгнула бровь и вновь села.

– Что ты хочешь знать?

Я отставил кружку.

– Где Марьега?

Тагирра нахмурилась и передернула плечами:

– Она еще не вернулась.

– И не вернется?

– С чего ты это взял?

– Ты исполняешь роль хозяйки.

– Да. Потому что она сама меня об этом попросила. Временно. – Суккра неуловимо знакомым жестом нервно почесала между рожек. – Да зачем она тебе?

– Нужна.

– Элекз, тебе стоит только приказать, и любая суккра в этом доме будет твоей. – Томно заглянув мне в глаза, она оперлась о столешницу так, что глубокий вырез облегающего платья почти обнажил ее идеально красивую грудь. – И ты это знаешь.

– Доступное меня не возбуждает, – охладил я ее. – И ты это тоже знаешь… Марьега.

Искушающая улыбка стерлась, когда до нее дошел смысл сказанного.

– Что? Как ты меня назвал? – Она выпрямилась, в защитном жесте скрестив руки на груди. – Элекз, ты меня пугаешь! Прогулки в мир смертных не пошли тебе на пользу. – И, передернув плечами, бросила: – Если что-то понадобится, просто подними руку. Тебя обслужит любая из моих помощниц, присутствующих здесь.

Я промолчал, глядя вслед ее удаляющейся фигурке.

Может, я и ошибся, но факты остаются фактами. Уж слишком много совпадений. И фраза Ваграйла о том, что «Марьега никогда не покидала этого заведения», тоже наводит на определенные выводы. Но если это она – к чему весь этот маскарад?

Не притронувшись к мясу, я допил почти погасшее питье и, сняв с пояса короткий переход, поднялся. Желание оставаться здесь исчезло. К тому же в башне меня ждал разговор с Эллеайз.

Тамара

– Томочка! То-моч-ка!!! Вставай! Тьма, и зачем я во все это впутался?! Был же шанс все исправить, так нет! Тамара!!! Учти, если я тут спекусь, то и ты можешь не вернуться! А для тех, прости господи, архангелов так будет даже лучше!!!

Вначале казалось, что завывания Васиэля мне просто снятся. Затем сон, вместо того чтобы закончиться или смениться другим, плавно начал набирать обороты, быстро перерастая в грозящую обрушиться на мою бедную голову истерику крылатого. После наиболее душевного высказывания я все же сжалилась и приоткрыла глаза.

Хм, лучше бы продолжала делать вид, что сплю.

Над головой угрожающе нависал выступ скалы, над которым разлилось пурпурное марево. Рядом со мной на корточках сидел ангелок, изо всех сил махая крыльями.

– Неплохой вентилятор.

– О! Вседержитель услышал мои молитвы! Как можно так долго спать? Да еще в такой жаре, на горячем песке!

– Где это мы? – перебила я его стенания. Села и огляделась.

Красные пески расстилались повсюду, окружая затерявшийся среди барханов утес, дарящий нам спасительную тень.

– Где, где… Сказал бы в Караганде, но врать не приучен! – Убрав крылья, Васиэль придвинулся ближе, прячась в тень. – В пустыне. Или в Красном мире! Называй как хочешь, но для меня это все едино!

– Так ты открыл переход в Красный мир?!

– Слава богу, с третьего раза дошло!

– Но ты же не должен был этого делать! – Теперь мне окончательно припомнился наш прощальный обед или, скорее, ужин. – Ведь теперь тебя даже из ангелов выкинут!

– Выкинут. – Васиэль тяжело вздохнул и тут же вскинулся: – А что, нужно было отдать им тебя? Чтобы они изменили твои мысли, чувства… да какие там чувства – жизнь?

– Нет! Не нужно! – быстро согласилась я. – Но как быть дальше? Если тебя разжалуют в небожители, значит, ты больше не будешь моим ангелом? И меня все равно некому будет от них защитить? Тогда зачем эта жертва?

– Не знаю. Ну не смог я по-другому. – Он нахмурился. – Наказующие архангелы… псы Правления! Только Высший архангел смог бы во всем этом разобраться. Только он бы смог освободить тебя от этого наказания, но… для того чтобы с ним встретиться, надо иметь неограниченное время и терпение, потому что он любит путешествовать. И к тому же попасть в Славдаль, но ни то, ни другое нам с тобой сейчас не светит!

– И что ты предлагаешь?

– Не знаю. В том-то и дело! Разве что оставить все на милость Господа? Делать что должен, и будет что будет?

– Предлагаю найти Алекса. – Я легко поднялась. – Вместе мы что-нибудь придумаем!

– Кто бы сомневался! – фыркнул ангел и встал рядом со мной. Спасительная тень, стремительно уменьшаясь, подползала все ближе. – Только до него еще нужно дойти, а как ты себе это представляешь? Я, конечно, могу исчезнуть…

– Исчезай, – разрешила я, протягивая под багровые жгучие лучи руку, которую тут же охватил огонь. – А у меня есть броня!

– Но…

– И никаких «но»! – фыркнула я, глядя, как пылающую кожу затягивает черная лоснящаяся чешуя. – Я теперь помню, как ее контролировать.

Окинув меня недоверчивым взглядом, ангел вдруг пропал. Я повертела головой.

– Пойдем! – раздался чуть поодаль его голос.

– А куда идти-то? – Странно, броня явно была не из легких, но чувствовала я себя в ней так, словно она стала моей второй кожей!

– Ну если вспомнить учебник географии Красного мира… – Он ненадолго замолчал, видимо изучая местность, и бодро сообщил: – То бес его знает! Что-то припоминаю я, будто куда ни пойди – однозначно заявишься в столицу.

– Угу. Двоечник! – согласилась я и пошла прочь от приютившей нас скалы.

Шагая все дальше и дальше в глубь расстилающихся до горизонта песков, я не чувствовала ни испепеляющего жара, льющегося на нас с рубиновых небес, ни жажды. Словно броня, угадывая желания, давала все, что было нужно моему телу. Васиэль тоже затих, паря где-то рядом. Иногда мне даже казалось, что я слышу его сопение.

Вот интересно, сколько нам еще идти? Хотя в такой амуниции можно путешествовать вечность. К тому же, если верить словам ангела, мы все равно куда-нибудь дойдем.

И все-таки мне надоело!

– Вась, долго нам еще? – Нет, ну правда, я что, в этот мир на экскурсию пришла?

– Пойдем во-он до того холма, – раздался впереди его делано бодрый голосок. – Кажется, пески вот-вот закончатся. Если дальше начнется каменистая почва, считай, мы скоро куда-то придем.

– Угу. Хотелось бы, но верится с трудом! – хмыкнула я, направляясь к указанному возвышению.

– Вообще-то должны… но если учесть, что в Красном мире городов очень мало… Будем надеяться! – подбодрил меня Васиэль.

Естественно, вожделенный холмик оказался просто холмиком в этом мире песка. Не давая тени, он странной пирамидкой довольно высоко возвышался над нами, заслоняя обзор.

– Пойду взгляну, что находится по другую сторону, – сообщил Васиэль и, не дождавшись ответа, затих.

Угу. Я могла не глядя описать пейзаж, что открылся бы мне, стоило только обойти преграду. Все та же бесконечная пустыня!

Вдруг за спиной послышался шорох. Не успела я обернуться, как нечто подсекло мне ноги, заставляя рухнуть в песок. В области поясницы что-то щекотно дернулось. В следующее мгновение я, лишь подумав, вновь каким-то чудом оказалась на ногах, с бесконечным изумлением разглядывая лежащего у ног разрубленного пополам демона. Спину вновь щекотно дернуло, и перед глазами, ощетинившись лезвиями словно жалом, угрожающе закачался хвост. Мой хвост! Черт, как же я о нем забыла?

Едва слышный шерох песчинок заставил меня стремительно развернуться. Молниеносный выпад, и еще одна рогатая голова покатилась по песку. Четверо оставшихся рыцарей смерти, грозно выставив темные лезвия мечей, уверенно поперли на меня.

– Тьма, стоило ее на секунду оставить, как она уже головы рубит! – Возмущенный вопль Васиэля, похоже, услышала только я, пропустив из-за этого коварный удар, пробивший плечо.

Боль огненным жалом впилась в плоть. Я инстинктивно рванула демона на себя, насаживая его на выросшие по всей груди черные шипы размером с ладонь. В следующее мгновение, мысленно заставив их втянуться в броню, я оттолкнула песком осевшего к моим ногам врага.

– На ее шипах яд!

– Не нападать! Ждать! Это наследница Бриллиантовой короны!

– Ортехр будет рад, если мы приведем ее живой!

– Что вам от меня надо? – Я угрожающе шагнула к неуверенно переговаривавшимся рыцарям смерти, с удивлением отметив, что от раны в плече остался лишь раздражающий зуд.

– Мы простим тебе гибель наших воинов, если пойдешь с нами добровольно, – прохрипел один, едва заметным движением оживляя переход.

– Тамара, не нравится мне все это! – выдохнул на ухо Васиэль.

– Есть предложения? – тихо осведомилась я, не сводя глаз со словно ожидающих чего-то демонов, и нагло им заявила: – Не-а! Я с вами не пойду! Вы не внушаете мне доверия.

– Нет, ты пойдешь с нами!

– Тамара, предчувствие меня никогда не обманывало. Поэтому советую только одно – бежать!

И словно в ответ на вопль ангела из перехода повалили тени, тут же превращаясь в рогатое воинство.

Бежать… Куда? Впереди холм. Позади демоны.

Я сделала несколько шагов, остановилась, разворачиваясь к бесчисленным врагам, и удивленно отметила, что когти превратились в тонкие лезвия стилетов, а на груди и спине, щекоча, вновь выросли острые шипы.

Ну теперь попляшем!

– Что ты делаешь?! Беги! – истерично возопил где-то рядом Васиэль.

– А смысл? Куда бежать? У тебя ведь нет ни одного перехода! – выпалила я, поглядывая на демонов. Не спеша нападать, они окружали нас, стараясь взять в кольцо.

– Да. Только… Эх, гори оно все синим пламенем! – В метре от меня из воздуха выткался Васиэль, держа в руках здоровенный двуручник.

Не ожидавшие такого поворота событий рыцари на мгновение застыли, ощетинились черными лезвиями, выросшими из рук, и ринулись к нам. Но ангел оказался быстрее. Не дожидаясь рогатых, он крутанул мечом, и нас опоясал сияющий пронзительной синью круг.

Первые ряды, или не успев притормозить, или попросту не поверив в реальность угрозы, попросту исчезли, едва коснувшись слепящего глаза свечения. Остальные, видя печальную участь товарищей, остановились у странной преграды и вдруг стали проваливаться в пыльные воронки переходов, а в следующую секунду с неба рухнул фершехр с восседавшим на нем всадником. Затем еще один и еще.

– Стоять на месте. Охрана Фазьяри. – Кивнув товарищам, один из дозорных подъехал ближе и благоразумно остановился в шаге от созданного Васиэлем барьера. – Так-так! Демоница в королевской броне и ангел. Забавное сочетание!

– Хотите оценить – милости просим в круг, – не удержалась я, лихорадочно пытаясь найти обрадовавшую меня чем-то мимолетную мысль.

– Да нет, мы довольствуемся подаренным вами зрелищем! – гулко хохотнул тот. – Мы долго смеялись, глядя, как недоумки Рубины пытаются на смертях собратьев доказать себе, что вы им кажетесь. Другого объяснения их глупому поведению нет!

– Распоясались! Уже и на наших землях стали нападать! Надо князю рассказать о бесчинствах этого рода!

– Разворачивайте фершехров в Крак-шер.

Ну конечно же! Фершехры, Крак-шер! Это же Сапфиры!

– Эй, мне тоже надо к вашему князю! – ожила я, когда двое уже взмыли в воздух.

– Зачем? – обернулся тот, что разговаривал с нами.

– У меня есть интересная информация о его сыне!

– Хм. Ну тогда забирайся! – Он приглашающе протянул мне руку.

Я переглянулась с Васиэлем. Тот одобрительно кивнул и исчез, а вместе с ним растворилась в красном мареве и сияющая преграда.

Подбежав к дозорному, я позволила втащить себя на спину уже взлетающего фершехра. Усадив впереди, демон, придерживая меня одной рукой, позволил огненной зверюге резко взмыть в небо.

– Ну теперь самое главное не упасть! – пробормотала я, поглядывая на багровые барханы, просвечивающие сквозь постоянно меняющуюся дымную плоть демонического зверя.

Элекзил

Ночь всегда приходит внезапно. Свет, льющийся с багровых небес, еще секунду назад пурпурно-яркий, сменяется бордовым сумраком, которому, казалось, не будет конца, пока вновь не родится новое розовое утро.

Мне всегда нравилось, как в моем мире наступает ночь. И нравилась пустынность улиц. И звенящая тишина. Лишь иногда горячий ветер доносил со стороны огненной реки звуки лопающихся пузырей, да еще нестройный хор пьяных бесов мог испортить наслаждение тишиной.

– Элекз?

Я вздохнул и, нехотя отведя взгляд от клубящихся над Башней Наказаний туч, обернулся к Самуайгру:

– Она очнулась?

Его массивная туша, вздрагивая многочисленными щупальцами, поджидала меня у лестницы.

– Сразу после того, как ты ушел.

– И?.. – Я не спеша миновал разделяющие нас метры.

– Ничего. – Привратник задумчиво почесал бородавчатой лапой приплюснутый нос. – Открыла глаза, лежит и смотрит в потолок.

– Она тебя не видела?

– Лучезарным клянусь – даже не слышала. Я стал тенью.

– Ну до тени тебе еще далеко! – усмехнулся я и, шагнув на ступени, обернулся. – Что-то мне тревожно. Прошу, помоги!

Огромная туша с готовностью поморгала сияющими желтым огнем глазами.

– Все, что от меня зависит, мой мальчик.

– До коронации осталось два дня. Я попробую уговорить ее принять корону, а ты проследи, чтобы за эти два дня мне никто не помешал.

– Конечно, мой князь. Но… ты кого-то конкретно имеешь в виду?

– Отца. Постарайся, чтобы до дня коронации он здесь не появился!

– Но, возможно, он бы смог тебе помочь…

– Он и поможет… Тем, что не будет мешать! Я дал ему клятву, что приму эту корону, и только он может меня от нее освободить.

– Но королева…

– Она пока не королева. И я пока не знаю, на что она способна. Возможно, придется возвращать ей броню. Возможно, память. Она должна его узнать!

– Я тебя понял. Действуй. Как раз хотел сходить в Крак-шер. – Он довольно ухнул и принялся подниматься вслед за мной во дворец.

Башня Наказаний поприветствовала нас эхом наших шагов. Пара белесых субстанций, повстречавшихся в коридоре, паром просочились сквозь нас, оставив на сердце неясную тоску.

Говорили, что это развоплотившиеся демоны, которых не приняли ни в одном из миров. А еще старые бесовки шептались, что они пьют жизнь, силу. Вот почему из двух зол демоны предпочитают развоплощение векам забвения в древних подземельях, где их невыносимо долго будет поедать вот такая бесплотная тварь.

– Ладно, Самург. – Убрав броню, я обернулся к привратнику. Мы незаметно оказались у дверей в покои королевы.

– Удачи, Элекз. – Самуайгр крепко хлопнул меня по плечу. – Завтра наведаюсь в Крак-шер, а ты… если понадобится помощь… – Он оглядел себя, затем меня и радостно выудил когтистой лапой цепь с бесполезно покачивающимся на нем охранным амулетом. – Вот! Просто сними его, и я почувствую. Или прямым ходом иди к мастеру Обрядов. Он меня быстро вернет обратно!

– Хорошо! Но лучше не торопись. Проследи, чтобы за эти дни отец обо мне даже не вспомнил, – криво улыбнулся я и, зачем-то набрав полную грудь воздуха, шагнул в массивные двери.

Эллеайз действительно лежала на огромной кровати так же, как я ее и оставил, только глаза на этот раз были открыты. Продолжая разглядывать потолок, она даже не моргнула, когда за мной глухо захлопнулась дверь.

Я подошел и уселся на краешек постели.

– Элла, я…

– Я не Элла.

– Да, я знаю. Ты дочь последнего Бриллиантового короля, погибшего в Войне Трех Князей. Наследная принцесса Бриллиантовой короны. Она выбрала тебя, Эллеайз.

– Зачем? – Ее тихий голос завораживал. Она по-прежнему не отводила взгляда от терявшегося в сумраке свода.

– Э-э-э… – Фух, Лучезарный, дай мне мудрости! – Это логично. Ты ее наследница. Если бы ты не ушла, этот трон уже давно был бы твоим!

Наконец она перевела на меня чуть фосфоресцирующие зеленым глаза.

– Зачем ты меня сюда вернул?

– Твое правление принесет мир. Война за корону обессилила всех нас. Крылатые еще считаются с нами, но если в Красном мире не возродится династия правящих… даже не представляю, что тогда будет.

– Ты хочешь сказать, что, проворачивая эту операцию, рисковал всем для того, чтобы был мир в Красном мире? – Она села, рассыпав по плечам пламя волос, придвинулась и вдруг положила ладонь мне на лоб. Глядя в глаза, она нахмурилась и секунду спустя отстранилась. – Знаешь, почему корона Всевластия досталась Бриллиантовому роду?

Я лишь передернул плечами.

Она усмехнулась:

– Да потому, что только Бриллианты королевской крови могут видеть скрытое. Истину. А следовательно, мудро править, избегая ошибок и разрешая все споры.

– Ха! – Я почесал словно горящий от ее прикосновения лоб. – А как же твой отец? Насколько я помню, это он оказался виновным в той войне, решив завоевать непокорных Сапфиров, и проиграл! Это он не учел силы и, поверив в притворное повиновение Рубинов, потерял жизнь и трон!

– Да. Потому что он был всего лишь наместником и не был избранным короной. К тому же из поколения в поколение только демоницы Бриллиант становились истинными королевами. А теперь давай поговорим о тебе. – Она вновь взглянула на меня. – Я увидела твой страх. Ты вернул меня по другой причине.

Мне осталось только развести руками, пожать плечами и кивнуть.

– Ты права. «Мир во всем мире», конечно, звучит лучше, но «своя шкура дороже» – актуальнее. Через два дня назначена моя коронация, но я с удовольствием уступлю тебе эту честь!

– А почему через два дня? – Она заинтересованно прищурилась.

– Так захотел мой отец.

– Отец? Очередной искатель власти? Но почему ты не откажешься?

– Я поклялся ему своей кровью и родом.

– Хм, серьезный аргумент. Рада, что за время моего отсутствия не изменились главные законы этого мира.

– Так ты примешь корону?

Она вдруг погладила меня по руке и виновато качнула головой:

– Нет.

Я невольно скрипнул зубами:

– Но почему? Это же абсолютная власть!

– Не все меряется властью, мальчик.

– Хорошо, пусть так. Но ты можешь мне объяснить, почему нет?

– У меня осталось незаконченное дело. На Земле. Поэтому я и не вернулась сюда после смерти.

Подавив желание побиться головой о стену, я приказал себе успокоиться и, сделав сочувствующее лицо, вновь спросил:

– Что может быть важнее благополучия своего мира?

– Благополучие рода. Я должна быть рядом с Тариймаар, получившей в смертном мире имя Тамара.

– Но зачем?

– Зачем? – Она словно очнулась, растерянно поднялась и принялась мерить шагами комнату. – Я знаю! Мне приказали быть с ней, потому что… потому что… Не помню!

– Кто приказал? – Не выдержав ее мельтешения, я тоже поднялся.

– Не помню! – выпалила она и упала на кровать. – Ничего не помню. Только знаю, что должна быть рядом с ней! Верни меня на Землю! Немедленно!

– Не могу. – Я с искренним сожалением качнул головой.

– Я все равно найду, как уйти! – зло прищурилась она.

– Подожди два дня, прошу! Вернется мой друг и отправит тебя на Землю.

– Два дня? А зачем ждать? Может, найдем мастера Переходов? – деловито поинтересовалась она, тут же взяв себя в руки.

– С удовольствием провожу тебя к нему! Только скажу сразу: в этом мире все только и ждут пришествия истинной наследницы короны Лучезарного. – Чтобы твой блеф не раскрыли, надо искренне поверить в него самому. Кажется, так когда-то говорил мне отец. Что ж, даже не буду думать о том, что мне грозит, если она почувствует ложь.

Под моим искренним взглядом она задумчиво прищурилась и словно решилась:

– Хорошо! Но только два дня!

Тамара

Высота пугает только в первые минуты полета, а дальше то ли смиряешься с неизбежным, то ли привыкаешь.

Поначалу, вцепившись в руку спутника, я крепко зажмурилась, чтобы не видеть стремительно уменьшающиеся кирпичного цвета пески, но спустя какое-то время, так и не дождавшись представленной воображением катастрофы, даже заскучала.

Приоткрыв глаза, я залюбовалась переливающимися всеми оттенками красного летящими нам навстречу облаками.

Раскинувшийся внизу красный холст пустыни иногда раскрашивали черными трещинами хребты гор. Пару раз я даже видела промелькнувшие города. С высоты они казались нагромождением геометрических фигур. А возле одного из них ярко светилась оранжевым огненная клякса.

– Что это? – Вопрос вырвался раньше, чем я успела подумать.

– Море, – чуть с опозданием ответил мой возница. – А что, госпожа никогда не видела моря?

– Э-э-э… да. В Шерраххе только река, – вовремя сообразив, что должна изображать местную жительницу, выкрутилась я. – В жизни не была так далеко от дома!

– Вот как? Что же на этот раз выманило тебя в такую даль? До столицы Бриллиантов отсюда… – Проводник задумался, но, решив не утруждать себя подсчетами, заявил: – Как до бесовой мамы!

– Хм, а на этот вопрос отвечать необходимо? – игриво хмыкнула я.

Рыцарю явно было скучно, поэтому он, пробормотав «как хочешь», тут же сменил тему:

– А что тебя понесло в подземные города?

– Куда? – Я даже попыталась обернуться.

– Ну ты находилась на окраине подземного города Рубинов. Они отмечают свои границы сторожевыми пирамидами.

– Рубины? Но разве они не живут в Шерраххе?

– Сразу видно столичную жительницу, абсолютно не знающую мира, в котором живет! – пафосно заявил рыцарь и принялся объяснять: – В Шерраххе и его окрестностях живут мирные Рубины, которые привыкли там жить за долгое правление изгнанного князя. Но многие ушли. Построили подземные города и живут там в надежде на возвращение своего господина.

– А зачем они хотели забрать меня? – Забыв про высоту, я, сгорая от любопытства, поерзала на жесткой спине фершехра. – Один крикнул, что некто Ортехр будет рад, если они приведут меня живой!

– Ортехр? Мм… – Мне показалось, что Сапфир скривился. – Безумный демон, верящий в то, что является наследником князя Рубин. Он мечтает заполучить в свои лапки наследницу Бриллиант, чтобы выменять на нее помилование для вернувшегося князя. Ну и попутно наплодить полукровок.

– Неплохие планы у этого Ортехра! – восхитилась я. – А полукровки для чего? Чтобы в ожидании не скучать?

– Ха, возможно, это самое разумное объяснение! – хохотнул Сапфир и пояснил: – Но вообще-то он мечтает, что однажды кто-то из них станет избранным короной. Ну а он, как давший жизнь избраннику, без войны приблизится к абсолютной власти!

– Невероятно! – поддержала я его смех. – А откуда ты это знаешь?

– Об этом весь Красный мир знает! В рядах его малочисленного воинства есть Рубиновые братья, которые, переходя из города в город, сообщают о планах Ортехра, переделав их в предсказание, которое якобы грядет! Не удивлюсь, что уже и до крылатых дошло! Ха-ха! Гм… – Рыцарь вдруг резко оборвал смех. – Кстати о крылатых! Мне показалось или с тобой действительно был ангел?

Черт! Вспомнил! Вот и что теперь говорить?

«Говори правду. Все равно хуже уже не будет!» – раздался в голове голос Васиэля.

Хм. Правду… Какую? Ладно, была не была.

– Тебе не показалось! Со мной действительно был ангел. Мой друг. Он, рискнув своим существованием, помог мне сбежать от Наказующих архангелов. Он не причинит вам вреда, к тому же князь Сапфир его знает лично!

– Хм, ну если все так, как ты говоришь, передай ему, что мы не забываем сделанной услуги!

«Да уж! Сотворила из меня черт-те что! Какого-то ангела-хранителя для демонов!»

«Дык сам сотворил! А я – похвасталась!»

Улыбаясь своим мыслям, я и не заметила, как впереди зачернели квадраты домов и фершехр плавно начал снижаться.

Кажется, добрались!

Надеюсь, Алекс в Крак-шере, иначе придется просить Вереция… Гм, нет, уж лучше буду звать его Берфеллагом! Придется просить его открыть переход в Шеррахх. Знать бы еще, сколько дней осталось до коронации!

Мимо пронеслись фершехры сопровождающих нас рыцарей и устремились к городу. За все время они ни разу не вырвались вперед, стараясь держаться где-то позади.

– Ну вот и долетели, – буркнул над ухом голос Сапфира.

Крепко обхватив меня за талию, рыцарь отправил зверя в штопор, и секунду спустя мы приземлились на черные плиты главной площади Крак-шера.

Одним неуловимым движением он кувыркнул меня вниз и спешился сам.

– Пойдем, я провожу тебя к князю. – Оставив всхрапнувшего дымом фершехра дожидаться, мой проводник уверенно зашагал под высокую арку дворца, сделанного в лучших готических традициях.

Я посмотрела ему вслед и бросилась догонять.

Не очень-то мне хочется остаться в чужом городе совсем одной… Одной? Интересно, а где Васиэль?!

«Да тут я, тут! Уже и отдохнуть нельзя! – послышался у меня в голове капризный голос ангелочка. – Что случилось?»

Опередив меня на долю секунды, рыцарь смерти уже о чем-то переговорил со стоявшим у дверей привратником и обернулся ко мне:

– Госпожа! Стражи Башни Наказаний просят открыть твой истинный облик. Только тогда ты будешь допущена к князю. – Он вдруг нахмурился и, внимательно разглядывая что-то возле меня, неуверенно поинтересовался: – А крылатый с тобой?

«Фи, боже, они меня еще и не видят! – зафыркал мне на ухо Васиэль. – Что за раса такая?»

«А чего тебя видеть? – встала я на защиту демонов. – Ты вон уже скоро и крылатым-то быть перестанешь!»

И вслух заявила:

– Со мной!

– Тогда скажи, что ему тоже надлежит войти во дворец князя без «Божественной мантии»!

– А зачем ему говорить? – Не слушая возмущение ангелочка, я пожала плечами. – Он же эту мантию не на ушах носит? Услышит сам!

«Ты со мной или где?» – Я улыбчиво кивнула довольно ухмыльнувшимся демонам и пихнула локтем пустоту.

«Ну, Томочка! Я ради нее рискую жизнью, а она меня на посмешище выставляет! Да еще перед кем?» – Васиэль недовольно засопел и неохотно начал проявляться.

«Васиэль, ты сейчас, сам того не заметив, чуть не смешал с грязью всю расу демонов! – Я подошла к нему вплотную. – Иногда меня в тебе это просто шокирует! Если ты хочешь быть ангелом, так будь им!»

Тот отвел глаза и, вздохнув, обнял меня за плечи.

«Прости. Я иногда сам не замечаю, как становлюсь тем, кем был!»

«А кем ты был?» – Я вновь настороженно заглянула ему в лицо, но услышать ответ мне не дали.

– Гм! – басовито кашлянул привратник, заставляя нас обернуться. – Я не понял… Вы двое, кажется, просили о встрече с князем? А то, ежели вам пообниматься, так у нас дом отдохновения неподалеку имеется!

– Это он сейчас о чем? – Васиэль изумленно похлопал глазами, пытаясь понять смысл сказанного.

– Да ни о чем! Выглядишь, говорит, отлично! – И улыбнулась демонам. – Конечно, нам нужна встреча с князем! А пообниматься мы всегда успеем. – Я подцепила ангела под руку и, пока до него не дошел смысл сказанного, потащила за собой в распахнувшиеся двери.

– До первого поворота, а там вам укажет путь страж! – донесся вслед голос рыцаря и удивленный бас привратника:

– Это ж надо было с ангелом спутаться! А вообще, с кем поведешься, от того и перьев нахватаешься!

Элекзил

Утро наступило, но я не увидел рассвет, заливший комнату ярко-красными лучами. Проведя всю ночь в разговорах с Эллеайз, я даже не заметил, как уснул, сидя на полу у ее кровати.

Она умудрилась рассказать столько, что мои бедные мозги просто не справились с потоком информации, и при этом не сказала и доли крупинки из того, что меня интересовало!

Нет, ну кому интересна ее смертная жизнь, которая притом давно закончилась?

Вот если бы она намекнула на события Войны Трех Князей!

Я осторожно потянулся и, взглянув через плечо на безмятежно посапывающую королеву, поднялся.

Как бы заставить ее принять броню? Одно дело, если бы она пришла сюда навсегда. Но как заставить ее заново научиться защите, если она завтра или послезавтра собралась уходить?

Мне надо подумать, как убедить ее остаться! Конечно, то, что она должна быть рядом с Тамарой, бред чистейшей воды! Брилл и без нее прекрасно справится с жизнью смертной. Чего там справляться? Каких-нибудь лет пятьдесят – шестьдесят, и она снова окажется здесь!

А если нет? Почему королева должна быть рядом с Брилл?

Проигнорировав едва звякнувший внутри колокольчик тревоги, я подошел к двери, но не успел и коснуться массивной ручки, как позади послышался голос Эллеайз:

– Стой!

Я молча обернулся.

В свете утра она действительно была прекрасна! Кольца медных волос падали на высокую грудь. А из-под непокорной челки на меня не отрываясь смотрели, сияя осенней зеленью, большие, чуть вытянутой формы глаза.

– Ты куда?

– Туда… – Я неловко кивнул на дверь.

– Зачем?

Хм, видимо, все женщины умеют задавать такие вопросы, на которые и хотел бы, да не знаешь, как ответить! Что ж, видимо, это как секретный код: ответишь правильно – пойдешь дальше, неправильно – в моем случае об этом даже думать не хотелось!

– Просто решил принести тебе завтрак. Ты же привыкла к жизни в смертном теле? Значит, скоро тебя будет мучить голод.

– Ну вообще-то в личном пользовании у меня было всего одно тело за все столетия моего существования!

– И тем не менее! Готов поспорить, что ты уже хочешь есть! Привычки – это все! – И, дождавшись ее смущенного кивка, сообщил: – Вот и отлично! Значит, сиди и жди меня! Я скоро приду и все принесу.

– А зачем куда-то идти, что-то нести? – Она поднялась и подошла ближе. – А может, ты меня просто отведешь и накормишь?

Я огорченно мотнул головой:

– К моему огромному сожалению, так не получится, моя королева!

– Ничего не понимаю! – Эллеайз явно не ожидала такого ответа и, задумчиво покусав губки, потребовала объяснений: – Но почему не получится?

– Потому что я привык утолять голод и жажду огня в доме отдохновения. Там действительно отличная еда и питье, но вот только идти туда далековато! А я хочу принести тебе только самое лучшее, чтобы ты пусть ненадолго, но вспомнила свой мир.

– А я и помню! Пусть не все, но прекрасно теперь вспоминаю, что во дворце всегда был повар, готовящий для правящей семьи!

– Конечно, был! Я же не спорю! Только для кого ему сейчас готовить? А со мной он и вовсе рискует остаться без работы! Во-первых, я не князь, а во-вторых, меня почти не бывает в замке! – Я развел руками и, сделав невинное лицо, шагнул к выходу.

– Гм, так, может, ты все-таки возьмешь меня с собой? – У меня на запястье повелительно сжались ее тоненькие пальчики.

– И не проси! – Я вновь обернулся к ней. – Чтобы свободно передвигаться за пределами Башни Наказаний, надо активировать защиту. Броню, спасающую от огненного жара.

– Я помню… броню! – Она с силой потерла виски. – У меня она была… А как ее активировать?

– Броня есть у всех, кого выбрал Красный мир. Но шутить ею не стоит! – Я холодно посмотрел ей в глаза. – Зачем вызывать память демонической сущности, если уже завтра ты вновь уйдешь? Зачем заставлять этот мир вспоминать тебя, если уже на следующий день он должен будет о тебе забыть?

Она отвела глаза и понуро направилась к кровати. Даже гадать не надо, как ей одиноко и неуютно в этой темной огромной комнате. Ведь, прежде чем она вспомнит и вновь полюбит этот мир, ей нужно оставить в прошлом воспоминания о жизни в мире смертных. Что ж, надо бы ей помочь!

И прежде чем выйти, я тихо произнес:

– Хотя если бы мне были даны эти два дня, я бы их не упустил и вновь увидел небо Красного мира.

Стук тяжело захлопнувшейся двери заглушил ее ответ, а я медленно пошел по коридору.

Раз… два…

Ни один демон не защищен от всевыжигающей тоски по красным пескам, осиянным кровавыми небесами.

Три… четыре…

Хотя, может, я в ней ошибся?

Пять…

– Стой!

Я словно нехотя обернулся к торопливо шагающей ко мне королеве и состроил недовольную мину.

– Ты бы, госпожа, не выходила эти два дня из комнаты!

– Подожди! – Она приблизилась и требовательно заглянула мне в глаза. – А если…

– Даже не уговаривай!

– А я и не уговариваю! – Ее глаза зло прищурились. – Я приказываю тебе, самозванец, взять меня с собой!

– Но броня?! – Я даже залюбовался ее гневом.

– Разбуди ее! Пусть у меня всего два дня, но я хочу их прожить, а не просидеть в этом клоповнике! Ясно, раб?

Раб?

Пряча глаза, я склонил голову:

– Как пожелает моя госпожа!

Невероятно! Восхитительно! Сыграв на ее чувствах, я добился от нее всего, чего желал! Красный мир вернул к жизни ту, что спала в клетке скованного перерождениями мозга. Королева вернулась – виват королева!!!

А я побуду рабом – не скованным решетками законов, не связанным мнениями слуг, не запертым в пропахшей кровью демонов столице!

Я посмотрел на нее.

Ну, Видящая истину, любуешься ли ты моей победой? Знаешь ли ты, кто из нас истинный правитель этого мира? Тот, кто упивается покорностью подчиненных, или тот, кто владеет его иссушающим ветром, верностью его дорог?

Не отводя глаз, она вдруг всезнающе усмехнулась. Ее ладонь вспорхнула к моему лбу, но не коснулась его, а, словно Эллеайз передумала, ласково провела по щеке.

– Алекс, давай мы уже куда-нибудь пойдем!

– Это не мое имя.

– Я понимаю. – Она принялась рассматривать черные плиты пола, сейчас вновь напоминая растерянную и готовую подчиняться девчонку. Такую, какой я впервые увидел Брилл. – Просто мне так привычнее. Не зная твоего имени, не зная твоих родных, друзей, я буду относиться к тебе просто как к своему проводнику на эти два дня! Согласен?

– Вполне! – Я подал ей руку и потянул за собой по пустынному коридору.

Тамара

До Тронной залы князя Сапфир мы дошли довольно быстро. Указав на высоченные двери, Васиэль, словно не замечая подозрительно поглядывающих на нас двух стражей, громким шепотом просветил:

– Вон видишь на створках изображение трех демонов и однойдемоницы?

– Ну?

– Знаешь, что оно означает? Мы в высшей школе проходили, почему корона Всевластия досталась именно Бриллиантам. А именно с чем это связано. – Нагло подвинув одного из замерших от такой бесцеремонности стражников, он ткнул пальцем в какие-то иероглифы и возбужденно зашипел: – Вот! Эта легенда гласит, что у некогда единого правителя Красного мира было два наследника и одна наследница. Сыновья так мечтали о власти, что решили развоплотить своего отца и господина. Но в ночь, когда должно было случиться покушение, Лучезарного предупредила о грозящей ему опасности его единственная дочь, случайно подслушавшая безумные планы братьев…

– Гм! Никогда бы не подумал, что крылатые настолько обнищают, чтобы устроиться к нам экскурсоводами! – скрывая усмешку, не выдержал один из демонов.

– Что вам нужно? – холодно лязгнул другой, не поддержав шутку товарища.

– Мы пришли на встречу к князю. – Скрыв улыбку, я шагнула вперед. – Его должны были предупредить о нас! Прошу, скажите, что мы его ждем.

– Мудрость нужно ждать вечно! – пафосно выпалил страж и вновь застыл неподвижно.

Мы с Васиэлем недоуменно передернули плечами.

Ладно. Терпение – благодетель!

– Да вы не переживайте! – «добродушно» успокоил нас второй. – Ну подождете недельку-другую… Куда вам торопиться? Некоторые и по веку тут ошиваются!

– Что-о-о-о? – опешила я. – Да он… да мы!.. Немедленно пропустите нас к нему! Иначе я тут такое устрою!..

– Нет, ну почему все гости такие нетерпеливые? – Разговорчивый страж обернулся к товарищу за поддержкой и, не дождавшись ее, принялся втолковывать сам: – Это шутка! Двери в Тронную залу открываются дважды за красный день, и это означает, что князь готов к аудиенции. Ясно теперь? Надо подождать!

Едва не скрипнув зубами, я развернулась к ангелу.

– Будем ждать?

– А ты что предлагаешь?

– Ой, уж лучше промолчу! – Фыркнув, я смерила недобрым взглядом вновь замерших стражников и, цапнув за руку Васиэля, утянула его к стоявшим неподалеку скамьям. К слову сказать, не зря! От этих каменных плит, лежавших на небольшом возвышении, был прекрасный обзор на запертые двери. – Если и ждать, то с комфортом! Нет, ну совсем Вереций оборзел!

– Я бы предпочел, чтобы ты называла его Берфеллагом, – поправил ангелок, когда мы дошли и уселись на холодные плиты скамьи. – Тогда все становится понятно! И наше ожидание, кстати, тоже можно оправдать одним лишь именем! К кому бы ты быстрей попала: к простому небожителю или к князю?

– Да как ни назови! – отрезала я, взглянула на двери и вспомнила: – Ну а потом-то что было?

Васиэль с наслаждением зевнул и с усилием потер глаза.

– Где?

– В легенде! – фыркнула я и придвинулась ближе. – Что там дальше произошло с Лучезарным и его детьми?

– А! Легенда! Ну да… – Ангел на секунду задумался и… пожал плечами. – Ничего интересного. Вполне предсказуемый финал истории: благодаря дочери Лучезарный остался жив, но решил проучить сыновей. Сымитировав развоплощение, он добровольно отрекся от плоти правителя Красного мира и, оставив себе лишь тайное тело, покинул дворец. Но прежде чем уйти, Лучезарный рассорил сыновей, дабы жили они во вражде, пока он не вернется, снова объединив их в единый род.

– Ну теперь все более-менее стало понятным… – хмыкнула я и тут же нахмурилась. – А его дочь?

– А что дочь? – Васиэль снисходительно покосился на меня и вновь принялся буравить взглядом закрытые двери. – Могла бы уже и догадаться! За свое спасение Лучезарный отдал корону Всевластия ей и взявшему от нее жизнь роду Бриллиант.

– Конечно, этой сказкой вполне можно оправдать шедшие здесь с давних времен войны, но все-таки она должна как-то заканчиваться?

Коридор постепенно начал заполняться якобы праздными зеваками. Демоны в броне и без нее. Суккры, привратники, рыцари и даже бесы!

– Не забывай, что это всего лишь сказка. – Ангел поднялся. – Но если ты хочешь, чтобы она воплотилась в жизнь, советую поторопиться! Сейчас откроют двери!

– Васиэль! – Я шагнула за бросившимся вперед ангелом. – Куда спешить? Давай подождем!

Но тот, уверенно проталкиваясь вперед, даже не обернулся. А может, не услышал меня в нарастающем гуле нетерпеливых голосов. Стараясь не отстать, я поспешила следом, пытаясь подобраться к дверям, оккупированным демонами.

– Интересно, а такая давка здесь каждый день? – Старательно работая локтями, я отпихнула очередную суккру и чуть приблизилась к ангелу.

– Более того, дорогуша! Еще и два раза за красный день! – возмущенно фыркнула та и, смерив меня недовольным взглядом, добавила: – А Бриллиантовым демонессам вообще положено ждать встречи с князем не меньше цикла!

– Пардон, но те несколько минут, что я сегодня угробила в ожидании вашего монарха, вполне сойдут и за два!

– Что ты хочешь сказать? – Сияющие зеленой яростью глаза демоницы угрожающе прищурились.

– Только то, что сказала! – Я презрительно дернула плечом, с сожалением взглянув на вливающихся в распахнутые створки демонов. Угораздило же меня сцепиться с этой тварью!

– Не ссорьтесь, девочки! – Васиэль наконец-то заметил мою пропажу и, ловко выбравшись из толпы, примирительно вклинился в наш диалог. Вот только его благородный порыв пропал даром.

– А тебя, крылатый, вообще в наш мир не приглашали! – окончательно взбесилась чертовка. – Чего тебе здесь надо?!

– Я с миротворческой миссией!

– Вась, что ты ей объясняешь? Не видишь? Типичный представитель «стервус маразмус»!

– Как ты меня назвала? – тихо пропела суккра, обрастая шипастой броней.

Возбужденный предстоящей бойней народ даже забыл, зачем шел. Поток остановился и вновь стремительно выплеснулся в коридор, обнеся нас стеной из тел. В ухо вплелся взволнованный голос ангела:

– Томочка, на счет три. Я накрою тебя «Божественной мантией» и вытащу отсюда! Поняла? Раз. Два…

«Три» я не услышала, а может, его и не было. Суккра-воительница неуловимым движением схватила меня за плечи, норовя насадить на тут же выросшие мне навстречу шипы, но, полоснув когтями по выпуклым глазищам ее брони, я легко выскользнула из ее лап и тоже угрожающе ощетинилась.

Ха! Я даже не заметила, как мое тело закрыла броня. Похоже, это начинает входить в привычку!

Что-то яростно прошипев, она крутанулась и стремительно вскинула руку, метя мне в грудь выросшим из ее перчатки здоровенным штырем.

Дуновение ветра, легкое движение, и острие вонзилось в грудь заслонившего меня ангела, а в следующую секунду мой хвост, блеснув лезвиями, хлестко обрубил воздух вместе с ее рукой. Еще одно движение, и суккра неподвижно осела у моих ног.

Обездвижившую всех тишину рассек вопль:

– Пепел крыльев! Чтоб мне снова стать небожителем! Что!.. здесь!.. происходит?! – Тишина стала еще плотнее, когда к нам сквозь круг расступившихся демонов тяжело прошагал князь Сапфир и остановился напротив. – Снять броню!

– Вереций… или как там тебя… Это я. – Поддерживая Васиэля, я кинула на него быстрый взгляд и снова уставилась на пробитую грудь ангела. Темное острие, постепенно истончаясь, ужасало неизбежностью произошедшего. – Видишь, тут уж не до приветствий! Помоги!

Я вновь посмотрела на князя. Он нахмурился. В черных как тьма глазах мелькнула тень узнавания.

– Сбежавшая наследница короны? – Он шагнул ближе. – И ее хранитель! Что произошло? Почему вы здесь?

– Прошу, Вереций, я расскажу тебе обо всем! Клянусь! Только сейчас, умоляю, спаси Васиэля! Он умирает! Из-за меня.

– Да я бы с радостью… – Князь развел руками. – Но ему не требуется помощь! Вот только хотел бы я знать, откуда у простого ангела право второй жизни?

Ничего не понимая, я вновь взглянула в лицо вдруг смутившегося крылатого.

– Вась, о чем он говорит?

Но вместо него мне вновь ответил Вереций. Подойдя вплотную, он провел рукой над почти растаявшим острием и, развеяв его словно дым, внимательно прищурился.

– Поправь меня, если ошибаюсь, но, мне кажется, этим правом могут воспользоваться только высшие чины Лазури.

Элекзил

Мрачные коридоры Башни Наказаний, так внезапно заканчивающиеся, когда я по ним куда-то спешил, сегодня решили превратиться в лабиринт. Эллеайз, забыв про голод, шла медленно, дотошно изучая каждый зал, каждую впадинку в стене, и, когда я смирился с этой экскурсией, впереди сквозь арку выхода забрезжил свет.

Крылья! Кажется, уже наступил день. Я теряю время!!!

Королева восхищенно остановилась и вдруг рванула вперед так, что я едва успел ее догнать на границе спасительной тени. Догнать и преградить дорогу.

– Без брони, моя госпожа, туда нельзя! Об этом я и говорил.

– Но… – Она остановилась, с восторгом разглядывая отразившееся в ее глазах ярко-алое небо. – Как тогда быть? Ведь у меня сейчас ее нет?

– Она в тебе с самого начала твоего существования, но, покинув этот мир, ты отказалась от нее. Теперь, чтобы она проснулась, нужно показать, что тебе угрожает опасность. Для пробуждения брони в Шерраххе есть Огненная Чаша. Ты шагнешь туда и…

– Гм… – В глазах королевы на мгновение мелькнул испуг. – Я, возможно, чего-то не понимаю… Может, ты лучше покажешь все на деле? Если честно, я растеряла всю смелость от твоих объяснений!

– Хорошо. – Я развернул ее к себе и попросил: – Закрой глаза. Я применю чары. Они сберегут тебя от жара на то время, пока мы будем идти.

Она послушно зажмурилась, а я принялся создавать защиту. Иллюзорная броня может прослужить и день, и два дня, но ей об этом не нужно знать.

– Все. – Когда последний звук был произнесен, я отряхнул руки, прерывая исход сил, и полюбовался на распахнувшую глаза Эллеайз. Передо мной стояла суккра-воительница. По крайней мере, так будут видеть ее все остальные, пока она не пройдет инициацию. – Пойдем. Только, пожалуйста, во всем слушайся меня!

Она огляделась и даже заглянула за спину в надежде увидеть какие-то изменения. Судя по всему, я ее надежд не оправдал.

– Ты уверен, что я могу тебе доверять?

– Конечно! – Скрыв усмешку, я выдержал ее испытующий взгляд. – Я всего лишь выполняю твою прихоть. Но если боишься, оставлю тебя во дворце. Так как? Идем? – Протянув ей ладонь, я терпеливо наблюдал за колебаниями Эллеайз.

Наконец она решилась.

– Идем! В конце концов, выбор у меня невелик: или сидеть в той жуткой комнате, или прогуляться с тобой.

Сжав ее руку, я вызвал броню. Эллеайз испуганно ойкнула, ошеломленно разглядывая, как ее кожу ласкает пламя, а когда мое тело было заковано в пластины, восхищенно покрутила головой:

– Это и есть броня?

– Да.

– И ты напомнишь мне, как ею пользоваться?

– Может, вначале все-таки накормлю?

Она смущенно улыбнулась и заглянула мне в глаза.

– Потом. Любопытство мучает меня куда сильнее голода!

В дневные часы у арки входа иногда можно было заметить стоявшего на посту демона-гончую отца. Сегодня его не было! Просто помощь Лучезарного! Ничто не помешает моим планам. Самуайгр задержит князя на эти два дня, а я инициирую Эллеайз. Вспомнив себя, я уверен, она захочет принять корону!

Вскоре дворец остался позади, а перед нами простерлась выложенная черными каменными плитами площадь с возвышающейся над ней чашей, полной бурлящего огня.

– Пришли!

– И?.. Что я должна буду сделать? – Она смело посмотрела на меня, но я даже сквозь перчатки чувствовал, как холодны ее пальцы.

– Ты должна шагнуть в огонь.

– И всего-то? – Она высвободила руку и нервно хихикнула. – Я должна добровольно сгореть? А не слишком ли большая плата за желание одеться в костюм монстра?

– Ты не можешь сгореть! Возможно, ты забыла, тогда осмелюсь напомнить: демоны не горят!

– Да? В таком случае ты шагнешь со мной.

– Но мне не нужно оживлять броню!

– Для страховки. К тому же чего ты боишься? Демоны же не горят! – Она развернулась и стала подниматься по каменным ступеням.

Ровно одиннадцать украшенных рисунками плит вели к небольшой площадке, трамплином нависавшей над чашей. Словно почувствовав Эллеайз, пламя забурлило сильнее в нетерпении новой жертвы.

– Ну же? Пойдем! – Перед последней ступенькой она обернулась ко мне. – К тому же, как я поняла, созданная тобой иллюзия защиты вот-вот исчезнет. Я уже чувствую жар. – Она сделала еще шаг и вышла на узкий помост.

Ха. Вблизи этой чаши любой почувствует жар.

Догнав королеву, я заглянул в кипящий огонь. Страх – чувство нелепое, приобретенное в мире смертных, и я должен ей помочь преодолеть его.

– Держись за меня.

Она с трудом оторвала взгляд от пламени и, посмотрев на меня, молча вцепилась в мою руку. И только сейчас я почувствовал колотившую ее дрожь.

Королева не должна подчиняться страху!

– Закрой глаза.

Эллеайз упрямо мотнула головой, продолжая смотреть в пламя.

Что ж, как пожелаете!

Один шаг, секунда падения, и мягкий огонь принял нас в свои объятия.

Тамара

Задыхаясь в настороженном молчании окружавших нас демонов, мы, повинуясь приказу князя Сапфир, невозмутимо прошагали к распахнутым дверям и несколько поспешно скрылись в Тронной зале.

– На сегодня все слушания отменяются! – пробубнил шагающий следом страж и с грохотом захлопнул за нами двери.

Убрав броню, я прислушалась к доносившемуся из коридора едва слышному гулу и улыбнулась Верецию.

– Кажется, мы нарушили планы ваших подданных, сир?

– И не только подданных! – Князь вернул мне улыбку и жестом указал на узорчатые полоски камня, лежавшие в ряд напротив массивного кресла. – Ваше появление вообще смешало мне все карты!

Он распахнул скрывающий его темно-синий плащ и устало опустился на трон. Мы с Васиэлем переглянулись и остались стоять.

– Да мы, если честно, ненадолго! – Я нетерпеливо переступила с ноги на ногу. – Помоги нам уйти в Шеррахх! Мне очень-очень надо повидаться с Алексом.

Вереций смерил меня надменным взглядом и догадливо усмехнулся:

– Хочешь попрощаться? Что ж, похвально! Приняв абсолютную власть, он уже не сможет запросто оставить Красный мир, чтобы, нарушив все законы, прийти к тебе. Кстати, именно насчет этого события я и хотел сегодня говорить со своими подданными. Через два дня назначен обряд коронации. Я бы хотел сделать этот день Днем Великого Ликования!

– Стоп-стоп! Какая коронация? Он не должен короноваться! Корона погубит его так же, как уничтожила князя Рубин! Она принадлежит только Бриллиантам!

– И ты туда же? Очередная глупость! – Сапфир досадливо отмахнулся.

– Но даже легенда подтверждает право на власть рода Бриллиант. – Васиэль тоже не смог остаться безучастным.

– Власть не может принадлежать кому-то одному! – Князь поднялся. – К тому же Бриллианты не смогли ее удержать! Смиритесь! Через два дня род Сапфир станет абсолютным властителем этого мира!

– Эллеайз этого не допустит! – Я посмотрела ему в глаза.

Губы князя сложились в сострадательную улыбку.

– Какая Эллеайз? Девочка, Красный мир тебя утомил. Возвращайся на Землю и забудь обо всем, мой тебе совет! Пусть все идет, как идет!

– И пусть будет, как будет? – Не скрывая улыбки, Васиэль обошел нас, задумчиво разглядывая, и вдруг обратился ко мне: – Томочка, я вот даже и не знаю, говорить ли нашему любезному Берфеллагу о том, что его сын, попав в опалу у архангелов и рискуя жизнью, вновь самовольно отправился в мир смертных на поиски истинной королевы и таки нашел ее!

– Что несет этот крылатый? – нахмурился Вереций и пристально уставился на меня в ожидании ответа.

– А может, все-таки не стоит так сразу лишать его надежды на абсолютную власть? – Проигнорировав вопрос, я поддержала игру ангела. – Пусть еще два дня потешит себя иллюзиями! – Еще один жалостный взгляд на князя.

– Если вы мне сию секунду не ответите, я потешу себя вашими воплями, отдав для получения истины мастеру Страданий! – улыбнулся тот.

– Фу, как это типично для демона! – Васиэль, перестав кружить, остановился и, сдунув со лба завиток, нагло поинтересовался: – А что тебе непонятно? Могу снова повторить: твой сын, чтобы избежать участи самозванца, вновь проник на Землю, нашел и вернул в Красный мир наследницу короны!

Ничто не изменилось в лице князя, лишь взгляд стал еще холоднее.

– И кто ему в этом помогал?

– Если не считать нас? – Я придвинулась ближе к ангелу. Кто их, этих демонов, разберет!

– А вот о себе вам бы лучше промолчать! Кто надоумил его вновь идти в мир смертных?

– Ну если быть объективным… мм… – Васиэль притворно задумался, – то корона. Она ему прямым текстом поведала, где искать королеву, правда, мы не сразу сообразили!

– А еще ему дал объяснения какой-то дьявол… – вспомнила я.

– Ага, в обмен на одно желание, – поддакнул ангел.

– Чтоб мне добровольно стать архангелом! – Вереций сорвался с места и, держась за виски, принялся мерить шагами залу. – И я об этом узнаю только сейчас?! От липовой королевы и лживого ангела?!

– Ну почему сразу лживого? – Васиэль с возмущенной миной обиженно заинтересовался маникюром. – Я всегда говорю правду!

– Которую не умалчиваешь? – Князь резко остановился и подошел к нему. – Кто ты? Если ангел, то почему клинок суккры-воительницы не развоплотил тебя? Только архангелы получают право на второй шанс! Я достаточно долго жил перебежчиком и успел изучить законы крылатых.

– Это не имеет отношения к делу! – отрезал крылатый, смело встретив его взгляд. – Но могу тебя уверить: я – ангел. Самый обычный.

– Хорошо. Пусть так! – отмахнулся Вереций и уставился на меня. – А ты? Догадалась все-таки не отказываться от власти? Вернулась в мир смертных, прикинула, что к чему и, едва мой сынок вновь заявился к тебе, решила брать его за рога? Великолепно! Только, королева, шанс упущен! Предлагаю тебе вернуться в свой мир добровольно, но милостью своей дарую тебе еще два дня. Насладись величием рода Сапфир!

– Ничего не понимаю! Какая власть? Какие рога? – И тут до меня дошло! – Ты думаешь, что Алекс вернул меня? Что это я вновь претендую на корону Бриллиантов?

– А что ему остается думать? – раздался от дверей тяжелый, низкий голос, заставивший нас дружно обернуться. – После вашего объяснения даже я, видевший Эллеайз своими глазами, не поверил бы в реальность происходящего!

Захлопнув двери, к нам неторопливо шагал Самуайгр.

Алекс

Сияние огня, смешанное с алым светом неба, сменила темнота. Не густая бархатная тьма, а сумрак, разбавленный странным свечением.

– Где мы? – проскрежетал голос Эллеайз, заставив меня обернуться.

Одетая в черные чешуйки, она была прекрасна даже в скрывающей ее броне.

Я оглядел свод пещеры, раскрашенный ровным сиянием наполненных жидким огнем луж.

– Судя по всему, под городом.

– А как мы здесь оказались? – Она прошлась, разглядывая подземелье.

Крылья! Как же я забыл о свойствах Огненной Чаши? Переход! Причем куда тебя закинет – не знаешь.

– Неважно, как оказались! – Раздавшийся где-то приглушенный гул заставил меня скользнуть к ней ближе и вырастить мечи. – Важно, как отсюда выбраться!

– Мне это место кажется знакомым… – Не замечая моей тревоги, она взволнованно покружилась. – Словно я здесь была…

– Конечно, была!

Тоненький голосок заставил меня вздрогнуть и стремительно обернуться. На огромном валуне, где еще секунду назад никого не было, сейчас пританцовывала золотистая ящерка.

Я чуть не застонал, во все глаза разглядывая глубинного дьявола. Угораздило же нас попасть именно к нему!

– Ну и чего ты меня так удивленно разглядываешь? – Он пробежался по камню и уселся, укутываясь шлейфом из крыльев. – С вас если должок не стребовать, сами никогда не придете расплатиться, а за спасибо я мудростью разбрасываться не намерен!

– Я всегда отдаю долги! – Мечи с лязгом втянулись в перчатки. Я шагнул ближе. – Только думал, у меня еще есть время.

– Сейчас речь не о тебе! – Ящерка вспорхнула и, неуловимо махая крыльями, зависла перед Эллеайз. – Я же просил: как только вернешься, сразу ко мне! Ведь если бы я сейчас тебя не призвал, ты бы даже и не вспомнила о нашем уговоре!

Королеву словно объял туман, смывая с нее черную чешую брони, лезвия когтей, шипастый хвост и уродливый шлем. Чем-то ее броня была похожа на броню Брилл, если бы не одно отличие. Шлем украшала пятизубая корона из роговых наростов.

Она с силой сжала виски, словно стремясь не дать ворваться так не вовремя нахлынувшим воспоминаниям, и не мигая уставилась на мельтешившую перед глазами ящерку.

– Ну, вижу, ты меня вспомнила! – Дьявол кувыркнулся и приземлился ей на плечо. – Долг отдавать когда будешь?

– Но я еще не получила того, ради чего рискнула всем, подчинившись твоему совету!

– Ты слишком нетерпелива. – Ящерка, вновь взмахнув крыльями, сделала круг над ее головой. – Или ты обвиняешь меня во лжи?

– Я бы не посмела! – Королева покорно склонила голову, спасаясь от взгляда вспыхнувших золотистым огнем глазок.

– Тогда вот тебе мое желание: восстанови истинную власть! Очисти мир от воли самозванцев.

– Но… – Королева помолчала, вникая в приговор, пока до нее не дошло. – Но тогда я должна буду остаться в этом мире?

– Ты совершенно права!

– Но я не могу! Я обязана быть рядом с Тариймаар.

– Почему?

– Некто в одежде странника нашел меня на перепутье сразу после того, как я покинула смертное тело, и приказал быть с ней до определенного часа, пока…

– …пока он не освободит тебя от этого задания? Считай, что ты вновь свободна и никому ничего не должна!

– Кто ты? – Она отшатнулась, не переставая следить взглядом за золотистой ящеркой.

– Тот, кому дано право освобождать. Теперь ты выполнишь мое желание? Или… – ящерка вновь облетела Эллеайз и смешно плюхнулась на валун, – или предпочтешь вечную жизнь в виде духа пламени?

– Выполню.

– Отлично! А ты, – его сияющие золотым огнем глаза нашли меня, заставив опустить голову в невольном поклоне, – придешь, когда посчитаешь нужным. Но советую тебе с этим не затягивать. Твоя судьба ждет тебя…

Он замолчал. Ожидая продолжения, я еще с секунду изучал каменный пол и огляделся.

Глубинного дьявола не было.

Эллеайз оглянулась и подошла ко мне:

– Алекс, а ловко ты меня поймал!

– Поверь, моей вины здесь нет. Мир сам не хочет тебя отпускать. А я… я лишь исполнял его волю.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Она помолчала, не сводя с меня заинтересованного взгляда.

Ну уж нет! Сейчас я ничего не хочу тебе объяснять. Тем более здесь!

– Пойдем. Я хочу увести тебя отсюда. – Обняв за плечи, я уверенно повел ее в плещущийся тьмой коридор.

Тамара

– Самуайгр? – Князь Сапфир дождался, когда привратник поравняется с нами. – Может, ты объяснишь мне то, что пока далеко от моего понимания?

– А чего тут объяснять? Все предельно ясно. – Демон многозначительно осклабился. – Не желая принимать бремя чужой власти, твой сын пришел ко мне с просьбой проводить его к глубинному дьяволу.

– И ты ему в этом помог?!

– А ты предпочел бы, чтобы он сунулся в те подземелья один?

– Но почему он не хочет принять абсолютную власть?

– Потому что боится участи самозванца. К тому же корона сама приказала ему найти истинную правительницу.

– И… он ее нашел?

– Более того. Привел. Когда я уходил в Крак-шер, она находилась в княжеских покоях.

Вереций задумчиво поворошил смоль волос.

– И… как она?

– Ничуть не изменилась с ночи побега.

– Я хочу ее видеть. Немедленно. Сейчас!

Самуайгр невозмутимо пожал плечами и, сняв с пояса черный шарик, принялся оживлять переход.

Мы с Васиэлем лишь переглянулись и бросились вслед за ними в выросшую посреди зала пыльную воронку… В печально знакомых покоях никого не оказалось.

– Надеюсь, он не додумался ее отпустить? – Князь Сапфир померил шагами комнату и, подойдя к ложу, подцепил двумя пальцами блеснувшую червонным золотом ниточку. – Ее волос. Не могу поверить, что она здесь! Где она может быть?

– Вообще-то где угодно… – Самуайгр многозначительно обошел кровать и выглянул в арку окна. – Но я бы предположил, что Элекзил, не желая терять времени, уже мог провести ее через очищающий огонь. И более того! Я уверен, что сейчас они идут к Тронной зале Шеррахха.

Привратник выудил из-за пазухи висевший на цепи камень и многозначительно качнул его.

– А второй ключ у него. Так я могу следить за всеми его передвижениями. Гм… как ты и велел.

– Твоя помощь, мой друг, не останется без вознаграждения! – Губ Вереция коснулась торжествующая улыбка.

– Единственное нужное мне вознаграждение – тайна! Элекзил не должен знать о моей маленькой хитрости. – Самуайгр вгляделся в камень и вновь спрятал его под одеждой. – Он молодой, горячий, и ему вряд ли сейчас объяснишь, что все это нужно было для его безопасности!

– Понимаю! – Князь кивнул и поднял на нас такой мрачный взгляд, что мы с Васиэлем дружно замотали головами.

– Будем молчать!

– Как партизаны!

– Впрочем, если нет, – Вереций прищурился, – еще неизвестно, на кого упадет его гнев. Вы ведь, получается, знали. Но не сказали!

Больше ничего не говоря, он развернулся и направился к выходу.

– Вот почему я всегда не любил отмеченных властью, – наклонился ко мне Васиэль, чуть отстав от спешащих по коридору демонов. – Такие сволочи!

– К тому же обладающие отменным слухом! – обернулся Самуайгр и, подмигнув, свернул вслед за князем на скрытую мраком лестницу.

Элекзил

Бесконечные переходы, иногда заполненные абсолютной тьмой, а иногда расцвеченные раскаленными сводами, закончились. Мы ступили на холодные плиты городской тюрьмы.

– Я всегда ненавидела это место! – едва прошелестел голос Эллеайз, заставив меня очнуться от невеселых мыслей. – Ненавидела, потому что сама пережила несколько недель в такой клетке, не ведая, как долго продлится мое заточение. Поверь, когда впереди вечность и никто не знает, где ты…

– Это произошло тогда, когда ты сбежала от… гм… – Я прикусил язык. Пока еще рано говорить, кем мне приходится князь Сапфир. – От Берфеллага? Тебя пленили Рубины?

– Нет. – Она остановилась и посмотрела мне в глаза. – Это произошло раньше. Гораздо раньше. И почему ты думаешь, что я была в плену у Рубинов? Впрочем… Наверное, моя история уже стала легендой для вашего рода? Скажи, а Берфеллаг до сих пор ваш князь?

– Легенда? До недавнего времени я не знал эту легенду. – Я жестом пригласил ее следовать вперед. – А Берфеллаг… Да, он по-прежнему князь.

– Расскажи мне о нем. – В ожидании ответа она даже затаила дыхание.

Пепел крыльев! Только таких задушевных историй мне сейчас и не хватало. Хотя…

– Я расскажу! Обязательно. Только давай начну с Войны Трех Князей, а ты поправишь меня или дополнишь. – И с ее молчаливого согласия начал: – После боя, принесшего Сапфирам победу, Бриллиантовый король и почти все демоны его Совета были убиты, а воины Сапфиров привели в тот день на милость князя Сапфир несколько десятков плененных Бриллиантов, среди которых была и наследная королева.

Замолчав, я посмотрел в ее сосредоточенное лицо. Неторопливо шагая вперед, она почувствовала взгляд и кивнула, позволяя рассказывать дальше.

Ну что ж, продолжим.

– Почти все пленники были развоплощены. Кроме наследной королевы. Князь Берфеллаг был покорен ее молодостью и красотой, но оставить королеву своей наложницей не смог и даровал выбор, предложив ей свою страсть или свободу. Она предпочла уйти…

– Нет! – Эллеайз взволнованно взглянула мне в глаза и прибавила шаг. – Я согласилась остаться! Я согласилась принять его как супруга и править с ним вместе, но…

– Но? – Я заторопился следом, поглядывая на стремительно приближающиеся пылающие двери, а она, словно не замечая преграды, летела вперед.

– Но как выяснилось, правит не князь! Правит его Совет, а ему лишь позволяется делать вид! – Она вдруг остановилась. – Хочешь знать истину?

– И ничего кроме! – Я достал из-за пазухи ключ привратника.

– За несколько дней до моей коронации и обряда, соединившего бы нас с князем Сапфир навсегда, меня похитили и тайно заперли в самых глубинных клетках городской тюрьмы Крак-шера. В ту же ночь мне объяснили, что быть наложницей князя и полноправной правительницей рода не одно и то же, и предложили уйти, забыть его и принять корону Бриллиантов. Но я ответила отказом. – Ее полыхающий яростью взгляд, казалось, выжег клеймо в моем сердце, но я не мог отвести от нее глаз и слушал… даже не слушал – видел оживающую тайну. – Несколько долгих недель ко мне никто не приходил. Хотя нет! Приходила служанка. Суккра-прислужница. Однажды она пришла ко мне с известием, что Совет князя решил окончательно избавиться от меня, и предложила помощь.

– А Берфеллаг?

– А что Берфеллаг? – фыркнула она, глядя, как я усмиряю пламя. – Советники подстраховались. Как потом мне стало известно, ему сказали, что я изначально не желала этого союза и бежала, как только выпал шанс. К тому же поклялась отомстить за гибель отца. Наверняка он постарался как можно быстрее забыть лицемерную тварь.

– Неправда! – выдохнул я, едва огонь был погашен. – Он не знал, что ты коротаешь дни в забвении! – Грубо схватив за руку, я потянул ее за собой. – Да, ему сказали, что ты бежала! Но чтобы найти и вернуть тебя, он даже тайно уехал из Крак-шера, оставив корону и власть мастерам Совета. Теперь я понимаю, что они, не ожидая такого поворота событий, решили от тебя избавиться.

– Ты не можешь знать точно, как все было! – Эллеайз торопливо миновала следующие двери и остановилась на первой ступеньке скрывающейся в полумраке лестницы. – Это всего лишь версия Сапфиров!

– Эту версию князь рассказал мне сам. – Я скользнул к ней, чувствуя, как в спину толкнулась волна жара. – И он единственный в этом мире, кому я верю.

– Глупо верить только потому, что он твой князь.

– Возможно. – Я подтолкнул ее, призывая идти дальше, и сменил тему: – И все же… может, ты расскажешь, что было дальше?

– Дальше? – Подавив вздох, она стала подниматься. – Можешь называть это как хочешь, но я подчинилась страху, воспользовалась переходом, который мне передала моя единственная помощница, и ушла. Когда я попала в Шеррахх, моими землями уже распоряжались Рубины. Я не пошла на поклон к их князю, как мне советовали принявшие его власть Бриллианты. Просидев в доме у друзей два дня, я решила бежать. Неважно куда, только бы прочь из столицы. Я знала, что корона Лучезарного не потерпит власти самозванцев, эпоха Рубинов продлится недолго, и мне нужно было просто где-то переждать это время. И вот, шагая по улицам, я случайно встретила Марьегу.

– Кого? – Знакомое имя резануло слух. Я едва не пропустил ступеньку и глухо ругнулся.

Эллеайз обернулась и смерила меня удивленным взглядом.

– Суккру, что помогла мне бежать. Она побоялась гнева советников князя Сапфир и ушла до того, как они обнаружили мое исчезновение. Узнав о моем решении покинуть город, она предложила спуститься за советом к глубинному дьяволу.

Я чуть отстал, глядя, как Эллеайз выходит на площадку с двумя арками дверей.

Невероятно! Неужели ей помогла та Марьега, которую я знаю?

– Подожди! – Подскочив, я остановил ее, уже готовую открыть дверь, ведущую в коридоры Башни Наказаний. – Пойдем со мной. Я хочу показать тебе истинную Тронную залу Бриллиантов.

– Я никогда там не была! – Она помолчала, вглядываясь в раскрашенную багровыми всполохами темноту, что плескалась за распахнутой мной дверью. И словно решилась: – Ладно, веди. Если мне судьба стать королевой, я хочу увидеть корону, которая выбрала меня.

Пропустив ее в зал, я уверенно прошел к расколотому на две половинки, наполненному огнем бассейну. Ничего не изменилось с того дня, как я забрел сюда. Гранитные ступени вели вниз, к черному трону, на котором, таинственно мерцая драгоценными кристаллами, лежала корона рода Бриллиант. Так же как я ее и оставил.

– Отец почти не общался со мной. – Она нерешительно огляделась и остановилась перед чашей, полной бурлящего огня. – Считая себя полноправным королем, он даже не планировал когда-нибудь отдать мне власть, я его устраивала на посту советника и вершителя правосудия, но корона Лучезарного решила по-своему. Я благодарна Марьеге, что она, решив меня уничтожить, невольно возвеличила и вернула мне украденную жизнь!

– А мне показалось, что она тебе помогла. – Я подошел и встал рядом.

– Мне тоже так казалось! – Эллеайз посмотрела на меня. – Ты не понимаешь? От безысходности, приходя к дьяволу за советом, мы становимся должниками его желаний независимо от того, поможет тебе его совет или нет!

– Что же он тебе посоветовал?

Усмешка коснулась ее губ.

– Умереть. – Видимо, моя физиономия была настолько ошарашенной, что Эллеайз весело рассмеялась. – Да-да! На мой вопрос, что сделать, чтобы получить корону и вернуть князя Сапфир, дьявол посоветовал мне пройти обряд Мечей. И все! Ни разъяснений, ни намеков. И последнее, что я услышала перед тем, как он исчез, было то, что прийти к нему я должна после того, как вновь вернусь в Шеррахх. – Усевшись на узорчатые плиты бассейна, она оглядела окружающий нас полумрак. – Даже не верится, что я вернулась! В благодарность за помощь я отдала Марьеге все камни из своего тайника и той же ночью встала под лезвия.

– А кто приказал тебе быть рядом с Брилл?

Она передернула плечами.

– Я не разглядела лица под капюшоном. К тому же после смерти несколько не до того, кто и что тебе говорит. Да и это уже неважно. – Она качнула головой и вдруг прищурилась. – Я думаю, твой допрос я выдержала с честью? Не хочешь ли и ты поведать мне то, что обещал? Расскажи мне о Берфеллаге.

Пепел крыльев! И что ей говорить? То, что знал от отца, рассказал.

И тут со стороны двери послышались шаги. Эллеайз обернулась и замерла. Я улыбнулся, разглядывая подходивших к нам.

– Думаю, что он сам сейчас все тебе расскажет.

Тамара

Волнение по поводу предстоящей встречи билось в висках, заслоняя мыслями о ней дорогу. Я не заметила переход и, шагнув вслед за всеми в багровый омут сумрака, царившего в Тронной зале, больше не сводила глаз с высокой фигуры Алекса, четко виднеющейся на фоне красного марева, и смутно знакомой рыжеволосой красавицы.

То, что сказала она, я не расслышала, а вот ответ Алекса, казалось, предназначался для всех.

– Думаю, что он сам сейчас все тебе расскажет.

Идущий впереди князь и Самуайгр остановились на границе сумрака, словно не решаясь шагнуть на раскрашенный светом от разгоревшегося пламени бассейна пол.

Самуайгр покосился на замершего рядом Берфеллага и проникновенно начал:

– Приветствую тебя, наследница Бриллиантов.

– Угу, еще спроси, как добрались и не тряхнуло ли в переходе! – Васиэль, оставив меня за спинами демонов, первым шагнул в освещенный круг.

– А ты что тут делаешь? – Алекс перестал улыбаться, разглядывая ангела, невозмутимо запечатлевшего на руке девицы приветственный поцелуй.

– Здороваюсь. Не видишь?

– Вижу. Где Брилл?

– Неисповедимы пути Господни! – Изобразив мировую скорбь, Васиэль возвел очи горе.

– Да здесь она. Здесь! – не выдержал князь, обернулся и, сцапав меня за руку, выудил из-за спины. – Кажется, это рок! Проклятье! Неужели всегда наследницы королевской крови Бриллиант будут лишать нас рассудка, поселять в сердце боль и исчезать, не дав и шанса?

Толкнув меня к подоспевшему Алексу, он стремительно прошагал к рыжеволосой и недолго думая стиснул ее в объятиях.

– Но как?! Почему? – Алекс крепко ухватил меня за плечи и, заглянув в глаза, притянул к себе. – Что произошло?

– Это моя вина, – развел руками Васиэль, тут же оказавшись рядом. – Не смог убедить архангелов не изменять ей память, вот и пришлось бежать.

– Но твой шанс? – Алекс даже обернулся. – Твои архангельские крылышки?

– Пусть летают! – отмахнулся ангелок. – К тому же, если Томочка останется здесь, может, и мне переквалифицироваться в рыцари смерти?

– Только такого рыцаря смерти нам и не хватало! – К нам подошел Берфеллаг, не переставая обнимать льнувшую к нему девушку.

– Скорее ты станешь привратником! – обрадовал его Самуайгр. – Отдам тебе место в Совете Бриллиантов и управление городской тюрьмой. А сам домой! В Крак– шер!

– Эх, какая-никакая, а все-таки перспективка! – Вздохнув, Васиэль развел руками и вдруг задорно мне подмигнул. – Заодно и за Томочкой пригляжу. Привык уже, знаете ли!

– Думаю, что я лучше справлюсь с этой задачей, – усмехнулся Алекс. – Глаз от нее не отведу.

Васиэль вдруг как-то странно порозовел, махнул рукой и смущенно уткнулся взглядом в пол.

– Делай что должно…

– И пусть будет как будет? – Раздавшийся позади добродушный бас заставил нас дружно развернуться.

От двери к нам шел невысокий, кряжистый, закутанный в плащ мужчина.

– Искатель истины?! Здесь? – Самуайгр настороженно встопорщил броню сотней маленьких щупалец. – Что-то от этих небожителей уже никакого житья не стало! Что тебе нужно?

– Не тревожься, страж, я всего лишь шел мимо и услышал ваш разговор. Кстати, у меня есть неоконченное дело к двум из вас. И если князь Сапфир и королева Бриллиант позволят, то я ненадолго прерву вашу беседу. – С каждым шагом его лицо, скрытое тенью капюшона, открывалось, освещаясь бликами огня, пока я с удивлением и радостью не узнала в незнакомце Люберия.

Все тот же бурый от пыли плащ, грубо выструганный посох и все то же благодушное лицо уставшего от жизни странствующего мудреца. Старика, а не Высшего архангела Лазури.

Впрочем, такой его облик мне был ближе и приятнее.

– Люберий, так рада тебя видеть! – не выдержала я и, освобождаясь от объятий Алекса, шагнула к нему навстречу.

– Я тоже рад вновь увидеть тебя, девочка. – Улыбка озарила его изрезанное морщинами лицо.

– Высший архангел? – Вереций словно слепой вгляделся в его лицо и разочарованно качнул головой. – Охотно верю, что это ты. Теперь для меня, как и для всех демонов, твое лицо лишь сгусток тумана под темной тканью капюшона.

– О! Верно. Об этой мелочи я и забыл. – Люберий, казалось, ничего не сделал, но на лицах Алекса и князя Сапфир засияли улыбки узнавания.

– Так лучше. – Вереций коротко поклонился. – И что за дела привели тебя к нам?

– Дела? Да. Дела… – Бродяга задумчиво подергал себя за бороду и обернулся к помалкивающему за нашими спинами Васиэлю. – Ну? Что ты там стоишь? Выходи.

– Зачем? – тихо поинтересовался ангел. – Пусть я недостоин быть в рядах крылатых, но миссию выполню до конца. Я остаюсь!

– Ты неисправим! – Люберий подошел к нему ближе. – Все та же манерность! А сколько пафоса!

– Тем более! – буркнул Васиэль, обиженно разглядывая каменные плиты пола. – Раз уж неисправим, то сам Всеблагой так велит!

– И как же Всеблагой тебе велит? Стать перебежчиком? – Странник усмехнулся. – Ну уж не-эт! Я не позволю своему лучшему архангелу навсегда покинуть Лазурь! Когда я забрал у тебя пост хранителя Справедливости, многие из Правления вздохнули свободно. Еще бы! Ты не спускал им ни малейшей несправедливости ни в отношении смертных, ни демонов, ни небожителей. Но… гордыня – мерзкое качество, поражающее сердца самых рьяных и честолюбивых. Ты всегда мне нравился, Васиэль!

– Я заметил. Особенно когда вылетел из хранителей Справедливости и отправился занимать очередь на души.

– А ты не задумывался, почему все это время твое место оставалось вакантным?

– Не могли найти козла отпущения?

– Ждал тебя, мальчик. Ты думаешь, почему я лишил тебя архангельских крыльев и, разжаловав в простые ангелы, отправил терпеть несправедливость? С головой окунул в то, что ты ненавидишь и с чем всегда боролся?

Васиэль с миной мученика передернул плечами:

– Кто вас, архангелов Правления, поймет? Только Вседержитель. Да и то если ногу не сломит в процессе понимания!

– Обожаю твою прямоту! – На добродушном лице Люберия засияла такая искренняя улыбка, что все тоже заулыбались. Кроме Васиэля. Он не сводил с него настороженных глаз и словно чего-то ждал. – Кто из Правления мог сказать мне такое? Только хранитель Справедливости.

– Не нравится мне такое начало. – Я покусала губы, разглядывая Васиэля, а тот, кинув на меня быстрый взгляд, снова принялся буравить глазами веселящегося Люберия.

– Я наказал тебя изгнанием, да, но не представляю никого другого на этом месте. – Люберий вдруг тоже стал серьезным. – Ты должен был побороть гордыню, а сделать это можно было, лишь став обычным ангелом. Падение с небывалых высот и надежда на возвращение – вот то, с чего ты начал путь. Путь исправления. Но апофеозом все-таки стало отречение от собственной карьеры в угоду своей подопечной. Браво, мальчик! – Люберий оглядел наши застывшие лица и вдруг хлопнул ангела по плечу. – Так что твое отречение отменяется! Ты прощен и возвращаешься на свою должность! Поверь, эти столетия без тебя дались мне куда труднее, чем то, что пришлось пережить тебе.

– Интересно. – Васиэль вежливо увернулся от дарующей прощение руки. – А не подскажешь ли, кто был тем подсунувшим мне огромную свинью в виде последнего задания? Которое я, кстати, так и не выполнил?

Люберий, не переставая улыбаться, виновато развел руками:

– Каюсь. Но только потому, что мне очень надоело тебя ждать. Я предвидел некоторые события и немного подтасовал карты. Но ведь ты справился! – Странник лишь повел рукой, и чуть поодаль завертелся вихрь перехода.

– Так, значит, я прощен? – Васиэль прищурился.

Ох, помнила я этот кошачий прищур! Или в руку когтями вцепится, или на тряпку нагадит!

Но Люберий, видимо не зная этих тонкостей, только благодушно кивнул:

– Конечно! Надеюсь, ты больше не поддашься путам гордыни?

– О, с этим у меня все будет в порядке! – клятвенно заверил ангел. – И… можно один вопрос? Что будет с Брилл?

– С Тамарой? – Люберий замялся. – Я, может, и хотел бы оставить ее жить в этом мире, но она еще не выполнила своего земного предназначения. А значит, я верну ее на Землю.

– На Землю? Как на Землю? – Мотая головой, я отступила под защиту Алекса, но даже его горячие руки, крепко обнявшие за плечи, не подарили мне покой. – Я не хочу на Землю! Я не хочу, чтобы меня заставили забыть о том, что было! Я не хочу, чтобы меня заставили ненавидеть Алекса! Я не хочу! Понимаете вы это или нет?!

– Помнишь, тогда в Лазури я спрашивал, как бы ты себя повела, если бы он тебя предал? Ты ответила правильно! Номало правильно ответить, нужно еще и правильно поступить. Ты смогла. А потому он дождется тебя. И я не позволю тебе его забыть.

Я обернулась к Алексу:

– Значит, мне все же… придется уйти?

– Придется. – Он улыбнулся одними губами. – Что такое человеческая жизнь? Миг – и пролетела. К тому же есть сны. И тайные переходы.

– Никаких тайных переходов! – Пухлый палец Люберия нацелился ему в грудь. – Тебя за твои фокусы еще никто не прощал! Поэтому, если еще раз появишься нелегально на Земле, не буду стричь крылья Наказующим архангелам! Захотят тебя судить – пусть судят!

– Хорошая поговорка. Надо бы запомнить, – хохотнул Самуайгр, все это время молча наблюдавший за нами. – Интересно, а в интерпретации демонов это как будет звучать? Не буду пилить рога?

– Как бы это ни звучало, отныне ты, демон Элекзил, не можешь без разрешения небесного дозора попасть в мир смертных! Ясно?

– Куда уж ясней, – буркнул Алекс и так стиснул меня своими ручищами, что я на миг задохнулась, и тут же даровал свободу. – Иди. Тебе пора.

– Отлично! – Люберий уже подошел к воронке перехода и, что-то в нем изменив непонятной парой фраз, в нетерпении обернулся к Васиэлю. – Сначала отведем Тамару на Землю, а после сразу в Лазурь, принимать архангельские крылья!

– Стоп! – Васиэль решительно покачал головой. – Если уж быть до конца честным, я не смогу принять эту должность. – И, отвечая на удивленные взгляды, пояснил: – Я ведь не выполнил последнего задания. Мне было четко сказано, что архангельские крылья я получу тогда, когда закончится земное время Брилл. Поэтому, – его лицо озарила довольная улыбка, – если Высшему архангелу так нужна моя скромная персона, придется подождать еще примерно полстолетия! Не знаю, кто как считает, но пока я всего лишь обычный ангел Тамары и возвращаюсь с ней на Землю!

– Змий ты обычный! – раздраженно буркнул Люберий, задумчиво подергал бороду и махнул рукой. – Что ж, пусть будет так. Тогда тем более советую поторопиться на Землю!

– Как только, так сразу! – пропел крылатый. – Нам ведь еще надо попрощаться!

– Так прощайтесь! Кто ж не дает? – Высший архангел пожал плечами и усмехнулся. – Переход открыт, дорогу знаешь. А я, господа демоны, тогда откланяюсь. Дела, знаете ли!

И, не дожидаясь ответа, просто запахнулся в плащ и исчез.

Элекзил

Я смотрел на то место, где только что стоял небожитель, и мысленно крыл его самыми последними словами. Как это в духе всего крылатого воинства – прийти и под видом справедливости нагадить в душу!

Хотя есть ли у таких тварей, как я, душа?

Брилл стояла, крепко цепляясь за мою руку холодными, даже не холодными – ледяными пальчиками.

Ну и почему бы не оставить ее здесь?

Не исполнила, видите ли, свой долг! Какой долг? Пройти через унижение смертной жизни? Мечтать о небесах и с каждым днем понимать, как они далеки? Видеть, как стареет твое тело, зная, что ты сам остаешься молодым?

Я стиснул ее так, что она обернулась, с пониманием посмотрела на меня и вдруг погладила по руке.

– Алекс, я уже тоже этого не хочу, но что такое смертная жизнь? Миг, и пролетела. Только не забывай про сны. Уж их-то у меня теперь никто не отнимет!

– Плевать на его угрозы. Я еще не раз приду к тебе. Вот только выпрошу у мастера Обрядов Ауру Смертного, – шепнул я.

– Ну уж нет!

Пепел крыльев, отец никогда на слух не жаловался!

– Я не позволю тебе это сделать! Полвека не такой уж долгий срок, чтобы рисковать существованием. Подождешь!

– Ты хочешь сказать, что не пошел бы за мной, знай, где я нахожусь? – Строго нахмурив брови, Эллеайз подняла на него взгляд.

– Пошел бы. – Отец вдруг смутился и тут же начал оправдываться: – Но я – это другой случай. Их же никто не оставляет в безызвестности. Надо лишь немного потерпеть!

– И все же это риск! Уж поверь мне. – Она незаметно выскользнула из-под его руки. – Когда моя смертная жизнь закончилась, я оказалась перед выбором! Господа крылатые любезно предложили мне осваивать роль небожителя или вновь вернуться на Землю. О том, что я могу стать тем, кем была до обряда Мечей, мне с неохотой поведали уже после того, как я задала этот вопрос напрямую. Но, находясь под впечатлением от прожитой жизни, не все хотят вернуться туда, откуда они пришли. Мировосприятие меняется, и ты понимаешь, что ни души ангелов, ни души демонов не принадлежат какому-то одному миру. Вновь вернуться на Землю я согласилась из-за Тариймаар. А точнее, из-за того незнакомца, который сообщил мне о ее скором рождении и пожелал, чтобы я ее охраняла.

– Думаю, мы с тобой совсем недавно видели того, кто это был, – невесело усмехнулся я.

– Ты о той золотистой ящерке? Возможно… Ведь освобождать от приказов может тот, кто их отдал.

– Или тот, кто выше по положению. – Самуайгр растянул губы в улыбке. – Даже не буду спрашивать о том, зачем тебя, королева, понесло в те подземелья.

– А вот я спрошу! – Отец хозяйским жестом вновь притянул ее к себе и прожег меня взглядом. – Вас обоих! Что, пепел крыльев, вы двое забыли у глубинного дьявола?

– Любимый, чуть позже! – Эллеайз тенью выскользнула из его объятий и шагнула к нам. – Тариймаар, я буду помогать тебе. Даже отсюда. И ждать тебя.

– Почему ты зовешь меня Тариймаар? – Брилл продолжала стоять, не выпуская из цепких пальчиков мою руку, словно это могло что-то изменить.

– Потому что это твое имя, королева.

– Но я же не королева!

– Ты даже больше королева, чем я. Просто не тебя выбрала игрушка Лучезарного, но все может измениться. – Эллеайз взглянула на помалкивающего у перехода Васиэля. – Береги ее, крылатый!

Тот лишь смерил нас взглядом и молча кивнул.

– Мне, наверное, уже пора? – Брилл выпустила мою руку и обернулась ко мне.

– Наверное… – Я замолчал, не зная, что сказать. А что тут скажешь?

– Пора. Не стоит заставлять ждать Высшего архангела, – поторопил ее отец, и смертная, словно ожидая этого, не прощаясь развернулась и подошла к крылатому.

– Счастливо оставаться. – Васиэль обнял ее за плечи и прощально махнул рукой. – Кстати, Элекз, а неплохой у нас получился альянс?

– Отличный! – Я не сдержал улыбки. – Может, как-нибудь еще поволнуем миры? Все втроем?

– Может. В игре Вседержителя сам Лучезарный ногу сломит! Так что кто знает. – Он подвел смертную к порталу и обернулся. – Только больше не приходи к ней. Я не хочу, чтобы ты рисковал.

Шаг, и их не стало. Словно и не было.

Смерч перехода растаял.

Не приходи… Легко сказать!

В груди заворочался червячок, вгрызаясь в сердце.

Даже не больно – противно, что зависишь от каких-то там крылатых. Пришел небожитель, цыкнул, и все словно бесы попрятались!

– Элекзил!

Я с неохотой посмотрел на отца.

– Я освобождаю тебя от твоего слова! Теперь ты волен сам выбрать дорогу, но я бы очень хотел, чтобы ты стал одним из моих мастеров Совета.

– Но я ничего не умею! – Я попытался за улыбкой спрятать рвущиеся наружу мысли. Ну хоть эта печаль ушла. Хотя я и не сомневался. – Ты забыл, что моя жизнь прошла в казармах? Я наемник, а не советник.

– Значит, будешь мастером Оружия. – Отец категорично нахмурился, всем видом показывая, что сейчас в пререкания с ним лучше не вступать.

Положение спасла Эллеайз:

– Князь, пусть твой сын побудет один. Я считаю, что он не пойдет против воли отца, но он должен ее осознать и принять! К тому же помимо обсуждения планов нам есть чем заняться, если ты хочешь, чтобы твоя королева взошла на трон вовремя! Насколько мне известно, подготовка к ритуалу коронации занимает весь красный день, а я еще даже не видела моих мастеров Совета.

– А действительно! – Он, невиданное зрелище, виновато ей улыбнулся. – Я что-то совсем забыл! И если мы хотим сегодня провести обряд, то…

– Сегодня уже не успеем! – Она подошла к наполненному жидким огнем бассейну и чуть коснулась украшавших его плит.

Тихо проскрежетав, две половинки сошлись, скрывая под собой черный трон и корону Лучезарного, теперь, я уверен, ненадолго. Затем, подчиняясь ее беззвучному приказу, плиты взлетели, выстраиваясь в спираль. Темный свод нехотя лязгнул ушедшей в сторону здоровенной плитой, и над головами засиял яркий квадрат багрового света.

– Закат! – воскликнула Эллеайз. – Предлагаю сегодня собрать объединенный Совет всех мастеров Правящих, а завтра с полудня начнем подготовку!

– Отлично! – Отец одобрительно кивнул и потребовал: – Но вначале я хочу услышать все с того дня, как ты исчезла!

– Именно об этом я бы и хотела с тобой поговорить, пока твой друг-привратник будет сообщать всем о Совете, назначенном на серединный час ночи. – Она так мило улыбнулась Самуайгру, что все возражения, явственно промелькнувшие на его лице, так и остались только гримасой. Довольно кивнув, она подхватила под руку явно слегка ошалевшего отца и потянула его к ступеням.

– Вот так и приходит начало нового: не скандаля, не захватывая земли. Всего лишь несколько беззащитных улыбок, приказы нежным голоском. И вот наступает день, когда ты понимаешь, что все уже пляшут под ее дудку, но ничего не делаешь, потому что тебе это нравится. Перья архангелов! – Глядя им вслед, Самуайгр тихо ругнулся и обернулся ко мне. – А ты? Что ты думаешь делать сегодня вечером?

Проводив их взглядом, я дождался, пока затянется люк, бесшумно вернутся на место плиты, и посмотрел ему в глаза.

– Да есть у меня один должок! Вот и думаю – чего тянуть?

– Ты о глубинном дьяволе?

Я молча кивнул и направился к выходу.

– А давай я пойду с тобой? – Обрастая броней, Самуайгр заторопился следом. – Вместе, может, чего и придумаем! Он же не дает невыполнимых заданий!

– Смотря для кого невыполнимых! – Мои губы покривились в усмешке. Память услужливо подсунула сегодняшнюю сценку.

– Это ты о чем? – Привратник не сводил с меня настороженного взгляда.

– Сегодня в обмен за одну услугу он потребовал у Эллеайз, чтобы она приняла корону Всевластия. С одной стороны, это всем на руку, но с другой – если бы на ее месте был я?

– Ну ты же не на ее месте! Тебе он уже точно такого не прикажет!

– Хвала Лучезарному! – не удержался я, вышел на площадку и начал спускаться, но привратник остановил меня:

– Через клетки идти хочешь?

– А есть варианты? – Я обернулся к нему.

– Варианты есть всегда! – Он глубокомысленно хмыкнул и, подцепив громадным ногтем, вытянул у меня из-за пазухи ключ от тюрьмы. Прижав к незаметной щели, он вдруг вдавил его и изящно отпрыгнул. Каменный прямоугольник исчез в стене, явив нам потайной ход. – Путь ведет напрямую, минуя клетки. Будем в пещерах раза в три быстрее!

– Спасибо, но медленный вариант в этом случае меня устраивал куда больше! – ухмыльнулся я, поглядывая на скрывающий дорогу полумрак.

– Перед развоплощением не надышишься! – Хлопнув по плечу, Самуайгр втолкнул меня в тоннель.

Шагнув следом, он дернул потайной рычаг, и плита задвинулась за нами, отрезая путь к отступлению.

До пещеры мы дошли на удивление быстро. Рассчитывая на долгое блуждание по старым катакомбам, я был приятно удивлен, когда внезапно темнота коридора сменилась пляшущими по гладким, будто отполированным стенам бликами, идущими от бурлящих огнем луж.

– Никого! – решительно ступая в центр пещеры, тихо произнес Самуайгр, с опаской огляделся и, словно стараясь ободрить нас, зычно продолжил: – Значит, твое время отдавать долг еще не пришло! Пойдем отсюда.

– Нет, ну какова наглость! Сижу им тут моргаю! Обернуться мозгов не хватает?! – раздался позади возмущенный тоненький голосок, заставив нас подпрыгнуть и последовать совету.

На пепельно-сером огромном валуне, памятником возвышающемся посреди здоровенной лужи, нервно распушив крылышки, сидела золотистая ящерка, внимательно буравя нас угольками глаз.

– Так надо было громче моргать! – Легкий мандраж, донимавший меня на протяжении всего нашего пути, вдруг куда-то делся, едва я увидел это чудо.

Мало того! Тело наполнила бесшабашная легкость и какое-то равнодушие. Я сделал что должно, а теперь пусть будет что будет!

– Нет, когда им надо – всё увидят и всех найдут! А когда мне – «никого нет, пойдем отсюда».

– Просим прощения, Мудрый, – низко поклонился Самуайгр и, выпрямившись, прямо посмотрел на него. – Я ничуть не хотел оскорбить вас. Но ведь вы можете появиться здесь в любую минуту, а можете не появляться целый красный цикл!

– Ну вот! – Ящерка возмущенно заплясала на камне. – Теперь они меня еще и в непостоянстве обвинили!

– Напротив, – щупальца привратника встопорщились от незаслуженной обиды, – поверьте, и в мыслях не было, но…

– И никаких «но»! Как за советом идти – так не знаешь, когда и перекур сделать, а как долг отдавать – так никого! Найдут тысячу причин, по которым можно попросить меня отсрочить расплату, и ведь, надо сказать, причины-то все веские! – Смешно пофыркав, ящерка сделала круг по камню и снова уселась, закрывшись крыльями, как плащом. – Ну давай… Начинай!

Мы с Самуайгром переглянулись.

– Чего начинать? – Не сводя с нее глаз, я даже шагнул ближе.

– Как чего? Проси отсрочку на исполнение желания. Моего, естественно! В количестве одной штуки.

– Но я не хотел просить об отсрочке! – Не замечая выразительных жестов друга, я невольно ухмыльнулся, разглядывая эмоции, промелькнувшие на мордочке ящерки. От удивления до досады и от досады до восторга. – Я пришел отдать долг.

– И сегодня ты выполнишь мое желание? – Дьявол по-птичьи склонил голову набок.

– А у меня есть выбор?

– Вообще-то выбор есть у всех! Итак… Ответь мне для начала на несколько вопросов! Мм… – Он на несколько мгновений задумался и выдал: – Что тебе понравилось в смертном мире?

– Ничего! – не думая выпалил я.

– А если подумать? – Мне показалось, что его пасть растянулась в улыбке.

– Да что там может нравиться?! – вступился было за меня Самуайгр, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд дьявола, виновато склонил голову. – Молчу.

Что понравилось?

Я задумчиво поскреб подбородок.

– Баня там хорошая. И смертные ничего попадаются.

– И все?

Мне осталось только развести руками.

– А женщины? – Глаза-бусинки прищурились.

– Женщины? Гм… – Я запнулся. Ну да. Женщины. Как-то даже из головы выпало, что Брилл можно записать под это безликое определение. – И женщины…

– Значит, тебе не будет скучно в смертном мире?

– В смысле? – Я озадаченно нахмурился, отчего ящерка фыркнула и, издав несколько кашляющих звуков, даже сделала в воздухе сальто и вновь приземлилась на камень.

Гм, неужели я так смешно выгляжу? Хотя понять мудрость живущего веками не каждому дано. Мало ли какие у него тараканы в голове?

– В прямом! Вещички собирай и на выход!

– А, я понял! Твое задание ждет меня в мире смертных? – Ну теперь все встало на свои места! – Вот только загвоздка! Не далее как час назад некто Люберий запретил мне под страхом развоплощения появляться на Земле. Архангелы быстро почувствуют демона, а вновь рисковать с Аурой Смертного – ну уж нет! Она сдуется на третий день.

– Значит, надо сделать так, чтобы не сдулась! И вообще, пользоваться амулетами – это дурной вкус! Не беспокойся! Я так замаскирую тебя – ни один крылатый не догадается. Лет на пятьдесят – шестьдесят! Хотя демоны могут побороть естественный ход вещей и прожить дольше… много дольше!

– Как… на пятьдесят – шестьдесят? Ты хочешь, чтобы… – И тут до меня дошло. – Ты хочешь, чтобы я прожил жизнь смертного?! – Я обернулся за помощью к застывшему изваянием Самуайгру.

Тот озадаченно поморгал блюдцами глаз и взволнованно выдавил:

– Но принцу крови нельзя покидать Красный мир!

– Это не обсуждается! – пискнула ящерка. – И вообще, осмелюсь напомнить: если мое желание не будет выполнено, принц крови может стать неприкаянным духом! Выбирай, мальчик!

Нервно сглотнув, я приказал себе успокоиться.

Подумаешь, какие-то полвека! Подумаешь, я не смогу воспользоваться ни силой, ни поддержкой рода, но… я буду рядом с Брилл! Я буду…

Ага. Беса лысого я буду!

Чтобы уйти в мир смертных, мне нужно пройти Арку Мечей. А это значит – мне придется родиться неизвестно где. Я не сохраню свою внешность, а самое паршивое – я забуду все, что было до момента моего рождения.

Пепел крыльев!

Пожалуй, для меня было бы легче стать неприкаянным духом!

Согласиться исполнить сумасшедшую просьбу дьявола – и больше никогда не увидеть Брилл, не упиться ее жаждущим тебя телом? Да какое там упиться – не поговорить! Она просто пройдет мимо. Кем я буду для нее? Ребенком? Нас будет разделять вечность!

Невольный рык вырвался из глотки.

Не слишком ли высокая плата, господа игроки, за столь мизерный кусочек украденного счастья?

– Ну как? Согласен? – Писклявый голосок терпеливо ожидающего моего решения дьявола заставил меня очнуться и собраться.

Раз уж я сам попал во все это – сам буду и расхлебывать. Еще никогда я не унижался мольбами. Во всяком случае, прожить смертную жизнь и вернуться – куда лучше, чем парить над огненными реками в поисках неосторожных бесов.

– Согласен или как?

– Согласен, – выдохнул я, чувствуя невероятную легкость. Выбор сделан. – Только один вопрос. Вернее, даже не вопрос… Пожелание. – И, отвечая на взгляд ящерки, выпалил: – Я согласен выполнить твое желание, но при условии, что мы с Брилл после смертной жизни одновременно вернемся в Красный мир!

– При условии? – Ящерка даже перестала притоптывать и замерла золотистой статуэткой на серой глыбе камня. – Ты уверен, что можешь ставить мне условия?

Эх, была не была! А с другой стороны – что я теряю?

– Даже если нет, я все сказал. Не нравится – делай из меня духа. Чем это существование лучше той участи, что ждет меня на Земле?

– Что ж, мне по душе такое упрямство! – Ящерка оскалила ниточки-клыки в ехидной улыбке. – Одновременно, говоришь? Вообще-то у меня на этот счет были свои планы, но если ты так желаешь… Пусть будет по-твоему! – Дьявол, казалось, ничего не сделал, но в метре от меня закружился смерч перехода. – Иди. Твоя новая жизнь ждет тебя.

– Но… ты же не заберешь его прямо сейчас?! – поспешил вмешаться Самуайгр, видя, что вот-вот должно случиться нечто непоправимое. – Оставь Элекза хотя бы на коронацию Эллеайз!

– Коронация? Что он не видел на той коронации? – Ящерка бросила на него недовольный взгляд и, поспешно обогнув валун, снова уставилась на меня. – К тому же у меня нет времени. Шагай, демон!

– Ладно, пусть так! Иди, Элекз. Я сам все объясню князю. – Привратник обреченно кивнул.

Я сделал шаг, другой… и остановился.

– Ты хочешь сказать, что это – переход в мир смертных? – Застыв в метре от воронки, я обернулся к дьяволу.

Он, состроив удивленную мордочку, недоуменно поморгал и вдруг возмущенно заверещал:

– Нет, дорога во внешние миры! Ты сегодня, часом, ниоткуда не падал? Или, может, «Пламени» перепил? Шагай, говорю! Не промахнешься! И что за тупая молодежь пошла?

– А Арка Мечей? – Боясь поверить, я изучил дымные круги, затягивающие в себя своим беспрерывным движением, и вновь обернулся за ответом к ящерке. – Как я получу смертное тело без этого обряда?

– Ты что, мазохист? Э-эх! – Дьявол взлетел и замельтешил у меня перед глазами.

– Вообще-то нет! – Пытаясь уследить за этой золотистой рептилией, я невольно попятился, уклоняясь от его перепончатых крыльев.

– Тебе не нравится твой облик?

– Наоборот… Очень даже… – Еще шаг назад.

– Ну так и в чем проблема? – Он кувыркнулся и все же достал крыльями моей щеки. – Иди. Живи! Проживешь отпущенное время – вернешься. Уж я позабочусь! И кстати… – Напоследок встопорщив воздух, он упорхнул к камню и, смешно тормозя, шлепнулся на пузо. – Твоя просьба будет исполнена!

Вспомнить бы еще, о чем именно я просил! Но не успел я наивно потребовать объяснений, как пыльная воронка вдруг приблизилась, бесцеремонно всасывая меня в свое бездонное жерло.

Пепел крыльев!

Тамара

Я проснулась от крика. То ли собственного, то ли крика Алекса, все еще раздававшегося у меня в ушах.

Какой сумасшедший сон!

Потрогав разламывающуюся голову, я оглядела кухню. Краски вечера потухли, и в распахнутое окно вместе с комарами вливалась ночь. Угораздило же меня заснуть на диванчике за столом!

Родители так и не приезжали.

Стоп!

Архангелы!

За мной же вот-вот должны прийти архангелы!

– Не придут! Можешь не волноваться!

Раздавшийся голос Васиэля поставил все на свои места, и пугающие меня пробелы в памяти вновь запестрели картинками произошедшего. Из-за спины выплыл ангел и, небрежно щелкнув пимпочкой чайника, плюхнулся напротив.

– Не бойся. Тебе не сотрут память. Хотя я даже и не знаю, благость это или нет! – Он вдруг подмигнул и утешил: – Ну ничего! Я скучать не дам! Буду за тобой присматривать. Согласись, кому из демонов так везло, чтобы за ними присматривал сам хранитель Справедливости Лазури? Каких-нибудь пятьдесят – шестьдесят лет – и ты на небесах!

– Это скорее ты на небесах! – хмыкнула я и пригрозила: – А будешь со мной в таком тоне говорить – стукну Люберию, что в твоей душе вновь проснулась гордыня! Думаю, у него таких заблудших душ, как я, пруд пруди! Скучно точно не будет!

– Ну что ты за… – простонал Васиэль и затих. – Ладно! Понял. Хорошо хоть Алексу запретили доступ в этот мир! Нет, ты не подумай! Я ничего не имею против этого демона, но согласись, выдержать вас двоих… Особенно в ночные часы… Никакого ангельского терпения не хватит!

– Эх, Вась! – Я подставила ему чашку с остатками кофе и проследила, как он доверху наполняет ее кипятком. – Какой же ты зануда! Все так чудесно для тебя сложилось, а ты как бабка старая бухтишь! Конечно, жить в одиночестве эту жизнь – не самое приятное, но, боюсь, на Земле меня теперь вряд ли кто-то устроит.

– Ну и слава богу! – перекрестился крылатый. Под моим хмурым взглядом он насыпал в кипяток сахар, кофе и, помешивая, зачастил: – Ты не подумай! Это я к тому, что а если вдруг Алекс нагрянет? У него ж мозгов… гм… он же может… А тут ты… с избранником… Это же скандал! Будет…

– Все сказал? – Я отобрала чашку и, сделав глоток терпкой жижи, поставила на стол. – Не будет скандала. И Алекса не будет. И избранника. Так что не волнуйся! Проживем эту жизнь с тобой душа в душу!

– Эх, Томочка, только ты меня и понимаешь! – вдруг расчувствовался Васиэль. – Обещаю, дорогая, что…

Его проникновенную речь перебил настырный звонок в дверь. Заставив замереть сердце, он разбил в клочки сонный покой моей квартиры.

– Черт! Кого еще принесло? – Васиэль нахмурился. – Если это та бесовка, которая как-то на днях так виртуозно отправила меня на… – Он виновато покосился на меня и, зачем-то взяв выбивалку для ковров, пообещал: – Я сейчас все улажу! Сиди здесь.

И исчез.

Ха! Легко сказать! Какая женщина останется спокойно сидеть, когда в ее квартиру кто-то так нагло звонит, да к тому же в… – я посмотрела на часы, – в час ночи?

Щелкнул замок.

– Что?! Опять ты?! – Вопль Васиэля подкинул меня с места, заставляя на вдруг сделавшихся ватными ногах проковылять, держась за стенку, в коридор. – Какого… ты здесь делаешь? Тебе же белым по красному сказали: не появляться! Ты глухой? Или самоубийца? Или и то и другое?

В прихожей, совершенно не обращая внимания на бьющегося в истерике ангела, по-хозяйски разувался Алекс. Заметив меня, подпирающую стенку, демон расцвел в улыбке, подошел и вдруг помрачнел.

– Можно… – он запнулся, – можно, я у тебя поживу?

– Опять задание? – Усилием воли заставив коленки не выплясывать, я сильнее прижалась к стене. Если рухнем, то вместе. – Кого на этот раз будешь искать?

– Ну то-о-очно… – обреченно протянул Васиэль, внимательно разглядывая его со всех сторон. – А я смотрю – опять я этого демонюгу не почувствовал! Но на этот раз я тебе помогать не буду! Ша! Баста! Нет, ну какого… ты опять сюда приперся?

– Вась, я тоже рад тебя видеть, – бросил Алекс, продолжая буравить меня выворачивающим душу взглядом. – На этот раз мое задание будет долгим. Приютишь?

– Насколько долгим? – стараясь казаться равнодушной, просипела я. – Две недели, месяц?

– Человеческая жизнь.

– Что?! – Кажется, мы с ангелом выпалили это одновременно. Вот только интонации были несколько разные.

– Вы знаете, да! – пропел в наступившей тишине женский голосок. – Человеческая жизнь – таков приговор моего подопечного. А не надо просить помощи у дьяволов! Даже я, ангелесса, это понимаю! И не надо мне тут говорить, что у меня, как и у всех блондинок, напрочь отсутствуют мозги! Может, в физической ипостаси они и отсутствуют, но мозги в человеческом восприятии и разум в мировом масштабе – не есть одно и то же!

Мы с Васиэлем изумленно переглянулись и снова уставились на появившуюся неизвестно откуда белокурую длинноногую красавицу.

– Алекс, ты где ее взял? – Я опомнилась первой.

– Это – Лайя. – Алекс подмигнул Васиэлю. – Мой ангел.

– Что? – Васиэль ошеломленно поморгал на это чудо и вновь перевел взгляд на невозмутимого демона. – Ангел? У тебя? Это значит… это значит… Какой кошмар!!!

– Да! Я на время стал человеком. Настоящим. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Совершенно верно… – мурлыкнула красавица и, смерив ангелочка дразнящим взглядом, робко ему улыбнулась. – Работка обещает быть интересной!

– В каком это смысле? – тут же порозовел Васиэль.

– В таком, что не каждому ангелу доведется увидеть хранителя Справедливости, а уж разговаривать с ним… Я даже не мечтала! Можно автограф?

– О! Ну это вы зря… – еще сильнее смутился Васиэль и, шагнув к ней, польщенно затарахтел: – Какой из меня хранитель Справедливости? Сейчас я всего лишь обычный ангел. У меня такое задание. Тайное. И очень опасное! А как вас зовут, говорите? А меня Васиэль… Знаете? Ах да… А хотите, я вам кое-что расскажу? И покажу…

Проводив глазами растворившихся в воздухе крылатых, я посмотрела на Алекса.

– Это что, действительно твой ангел?

– Да. Надеюсь, ты не будешь ревновать? – Алекс подмигнул.

– Думаю, мне не дадут! – усмехнулась я, прислушиваясь к все еще доносившемуся воркованию Васиэля.

– Это Самуайгр постарался. Пока я находился в переходе, пробил по своим каналам и, найдя среди ангелесс перерожденную суккру, подсунул ее мне. – Он подмигнул. – Только Васиэлю не говори!

Истерично хихикая, я сползла по стенке.

– Это он специально?

– Конечно! – Алекс устроился на корточках рядом. – Говорит, «чтобы хранителя Брилл отвлечь от твоего присутствия, ну и дать бедолаге привыкнуть!».

– К чему? – Я перестала смеяться и пытливо заглянула ему в глаза.

Он невозмутимо пожал плечами:

– К тому, что у его подопечной будет муж с таким темным прошлым. Ты ведь будешь моей?

– А куда я денусь, – шепнули губы, отвечая на его поцелуи.

Или мне это только подумалось…

Эпилог

– Это была самая долгая интрига. Если не считать интригой все существование порядка.

– Ты, братец, верно, опять не понял, что твой мнимый порядок лишь еще одна сторона бесконечного Хаоса, существовавшего всегда и породившего нас!

В большой пещере, освещенной лишь бликами, идущими от наполненных огнем луж, разговаривали двое: кряжистый мужчина в пыльном плаще с надвинутым на лицо капюшоне и маленькая, сияющая золотом ящерка.

– Этот спор будет продолжаться до тех пор, пока будут существовать наши миры. – Мужчина усмехнулся и откинул капюшон. – А потому не будем его продолжать. Скажу лишь, я рад, что ты решил прекратить извечную войну между родами.

– Вообще-то альянс Сапфиров и Бриллиантов задумывался еще несколько столетий назад, но, как ты знаешь, все мои планы спутали честолюбивые мастера Совета.

– Ты их накажешь?

– Зачем? Они придали игре пикантность. Тем более их гордыня навела меня на одну куда более интересную мысль, чем прекращение противостояния! – Ящерка довольно блеснула бусинками глаз.

– Вот как? – Мужчина пригладил широкой пятерней короткую белоснежную бородку. – И что ты задумал на этот раз?

– Ха, ты хочешь, чтобы я поделился с тобой планами? А впрочем, почему бы и нет? – Ящерка возбужденно заплясала на валуне и вдруг выдала: – Мне надоело быть глубинным дьяволом. Я хочу вернуться и вновь стать тем, кем был!

– Но у Красного мира уже есть властители!

– Им придется принять своего создателя.

– Да, но как ты собираешься вернуться? Для этого тебе нужно подходящее тело, рожденное в мире смертных, в котором бы текла королевская кровь хотя бы двух демонических родов.

– Дурацкие правила!

– Заметь, не я один их придумывал! – усмехнулся в бороду мужчина.

– Ладно. Скажу лишь, что это теперь для меня не проблема! – Ящерка взмахнула крылышками и взлетела.

– Значит, ты планируешь возвращение? Что ж, попробуй! Значит, нас вновь ждет игра?

– Она всегда нас ждет. Иначе было бы безумно, невероятно, бесконечно скучно!

Татьяна Форш Корона Всевластия

Всем жителям Красного мира и Лазури посвящается

Добро и зло, как свет и тьма,

На разных полюсах ожившего магнита.

Соединение их — лезвие ножа,

И грань различий временем размыта.

Ад или рай. Их пропасть держит цепко,

Но это если посмотреть вблизи.

Два разных мира спаяны так крепко

Не мягким оловом, а гранями Земли.

Ольга Истомина

ПРОЛОГ

Каменная зала была заполнена рогатыми силуэтами. Обряд коронации со времен сотворения этого мира обязывал всех, кто присутствует на ней, быть в броне, указывающей на принадлежность к роду.

В расколотой надвое огромной каменной чаше бурлил огонь, а над ним парила черная, круглая площадка с возвышающимся на ней троном.

В центре залы закружился пыльный смерч, оповестив всех о начале церемонии. Два демона из рода Сапфир в броне рыцарей смерти вели под руки демоницу — избранницу короны Всевластия, капризной игрушки Лучезарного.

Одно незаметное движение, и узорные каменные плиты, лежавшие по краям бурлящего огнем бассейна, взлетели и выстроились ступенями, приглашая избранницу взойти на пьедестал властителей Красного мира.

С каждым шагом воцарившееся молчание оглушало ее громче восторженного рева. Наконец ступив на черные камни площадки, она нерешительно огляделась. Да, она знала, что избрана этой короной. Она знала, что ей предстоит стать той королевой, которая прекратит войны, вернет стабильность и процветание этому миру. Да! Она сделает все, чтобы крылатые научились уважать ее народ, но…

Эллеайз замерла на площадке, глядя на искрившуюся драгоценными камнями корону. Ее корону! Что-то заставляло ее медлить… Даже не страх — мгновение на то, чтобы осознать, смириться…

Еще один взгляд на будто окаменевших подданных… взгляд на избранного ею, чьи глаза жгли, заставляя торопиться и принять наконец неизбежное.

И она решилась. Протянув руки, она взяла корону, позволяя истинной силе этого мира проникнуть в нее, стать ею, и тут… Единый вздох пронесся над собравшимися в зале, когда корона выскользнула из рук Эллеайз и упала на черный трон.

Часть первая ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ

Лайла

Маленький коридор закончился, приведя меня к массивной двери. Я подняла руку, чтобы постучать, и в нерешительности замерла. Мало того что опоздала на целых две Славы, так не куда-нибудь, а на распределение! Конечно, все лучшие места уже разобрали, но, возможно, и мне перепадет беспроблемная душа на ма-а-аленький срок?

Глубоко вздохнув, я решительно стукнула в дверь.

— Входи, дитя мое. — Голос учителя заставил меня шумно выдохнуть и решительно распахнуть дверь.

— Господин Гаврилий, я…

Он отвлекся от изучения бумаг.

— Здравствуй, Лайла. Как всегда, самая последняя! Скажи на милость, где на этот раз тебя ангелы носили?

— Э-э-э, не то чтобы ангелы и не то чтобы носили… — Я шагнула в его кабинет и виновато принялась разглядывать пол. Тьма, и откуда он все знает? — В мою келью новенькую подселили. А у нее свой шестикрыл имеется, вот они с ним меня и подбросили…

— Понятно! — Учитель, изо всех, стараясь оставаться серьезным, нахмурился. — Как можно доверять свое бесценное время этой глупой животине? Не удивлюсь, если вы летели через Инквизель, попутно заскочив проведать стадо этого шестикрыла, пасущееся где-нибудь на берегу Святых вод.

Я кашлянула, изобразив глубочайшую вину и раскаяние. Ну не признаваться же ему, что примерно так все и было, только попутно мы еще останавливались во всех райских забегаловках, чтобы утихомирить капризную тварь: то манна ей подгорела, то в росе градусов мало!

— Сожалею, учитель. Я с шестикрылами раньше так тесно не общалась, а тут случай и все такое…

— Любознательная ты наша! — Архангел не удержался от ухмылки и тут же посерьезнел. — Что мне с тобой делать? Вся твоя группа уже распределена, а пока ты летала на этой зверюге, последний подопечный, который тебе достался, решил с земной жизнью повременить.

— Как повременить? — Только не это! Еще целый год слушать его занудные лекции? Я не выдержу повторного курса! Знала бы, что из-за этого шестикрыла лишусь практики, я пришла бы сюда еще вчера и переночевала у дверей, чтобы быть первой! — И что мне теперь делать? Мне просто необходимо для духовного роста о ком-то заботиться!

— Я понимаю! — Учитель пригладил белоснежные локоны и задумчиво прошелся по комнате. — Заботиться? Ну а в чем проблема? Вот возьми хотя бы на перевоспитание какого-нибудь шестикрыла!

Я поморгала, разглядывая его долговязую фигуру.

— Вы шутите?

— На этот раз да! — Он остановился напротив меня. — Но, будь моя воля, я бы отправил тебя на повторный курс, потому что тебе даже этих зверюг доверить страшно! Ладно, не буду тебя мучить. — В его руке словно из воздуха появился исписанный лист. — Вот. Комитет по душам прислал это за мгновение до твоего прихода. Одно скажу сразу: довольно странная судьба. Никаких роковых событий у этой души не прописано, кроме одного. По исполнении двадцати семи лет — этот человек умрет. Хотя это тоже не факт, так как все будет зависеть от тебя.

— Как это — от меня? — Стараясь скрыть радость, я нахмурилась. Свобода. Свобода!!! Через двадцать семь земных лет я стану полноправным ангелом!!! У меня будут собственные крылья! — Если по судьбе идет эта дата…

— …значит, ангел-хранитель должен сделать все, чтобы ее отодвинуть! Хотя бы на день! Может, смерть наступит в результате аварии? Или отравления? Предотвратив эти несчастья, ты можешь отсрочить смерть своего подопечного на очень долгий срок.

Только этого не хватало!

Чтобы он не догадался о моих мыслях, я состроила невинные, полные рвения глаза.

— Конечно, я сделаю все, чтобы эта душа не страдала. А… мм… когда она должна родиться?

Учитель заглянул в исписанный лист и недоуменно нахмурился.

— Я, возможно, чего-то не понимаю… — Он поднял на меня круглые от изумления глаза. — Но тут указано, что она уже родилась! Быстро! Немедленно к ней!!!

Возле архангела, открываясь, рассыпался серой пылью переход.

— Что? Как? Сейчас? Но я не готова!

О Вседержитель, за что ты так меня не любишь?! Теперь, в шаге перед неизвестностью, я неожиданно с тоской вспомнила о нудных, скучных, а главное, спокойных годах прозябания в школе ангелов.

Учитель сунул мне в руку листок с вдруг засеребрившимися буквами и потащил меня к серому смерчу.

— Ничего не бойся! Я тебя всему научил, если будут вопросы, просто открой переход в Лазурь. Для практикантов он бесплатный!

И комната исчезла.

Тар

Машина летела по темной ленте дороги мимо белоснежных, запорошенных первым снегом деревьев. Тихая музыка, мирные голоса. Никто не заметил, как возникшая ниоткуда на пустой дороге огромная тень слепилась в грузовик. И реальность разлетелась истошным криком, визгом тормозов и…

Вздрогнув, я распахнул глаза. Долго смотрел в светлеющее окно, пытаясь унять колотящееся где-то в горле сердце.

Один из мерзких снов, время от времени напоминающих мне о том, что я все еще жив.

Рядом сонно всхрапнули и заворочались. На грудь упала горячая рука и по-хозяйски приобняла.

Хм, если вечером этот жест намекал на продолжение, то утром напоминал, что пора и честь знать.

Я осторожно повернул голову и скосил глаза, пытаясь разглядеть в утренних сумерках обладательницу этой лапки.

А ничего… Тоненькое личико с недовольно оттопыренной губкой, брюнетка. Если без косметики, то лет двадцати, не больше.

Приподняв руку незнакомки, я осторожно перекатился, спасаясь из западни, и сел на тихо скрипнувшей кровати.

Черт, где я, а главное — как меня сюда занесло?

Вещи и кроссовки нашлись в углу под креслом. Торопливо одеваясь, я с все большим подозрением косился на облепленные яркими постерами стены крохотной квадратной комнаты. Давно не просыпался с незнакомкой в общаге, а в том, что это именно общага, сомнений не было.

Застегнув ремень и натянув майку, я хлопнул по карманам, с облегчением выуживая на свет бумажник. Ого, даже с наличкой. Хотя после вчерашнего обмывания зарплаты от нее мало что осталось. Выудив пару купюр, я бросил их на подушку.

За ночлег.

Дверь выпустила меня в длинный коридор, выкрашенный синей, от времени облупившейся краской. Миновав его, я оказался на лестничной площадке и заторопился вниз, откуда раздавались дикие звуки. Я даже на мгновение замер, пытаясь понять их источник, но заработал лишь головную боль. Загадка оказалась проста. В фойе за стеклом, уютно вытянувшись на диване, спала вахтер этого милого заведения и храпела так, что звук, усиленный стеклянной коробкой, был похож на рык льва.

У дверей я замешкался, снимая с ручек загнутый дугой железный прут, выполнявший функцию замка, и шагнул в прохладную свежесть утра. Свобода!

Сбежав по ступенькам, я огляделся. Знать бы еще, где моя машина.

Рука непроизвольно дернулась к брюкам. Брелока и ключей не было. Черт! Узнать бы хоть, где я нахожусь, и, как назло, ни души!

Выйдя на пустынную дорогу, я огляделся и зашагал к манившему впереди скопищу многоэтажек.

Неожиданно раздалось слишком громкое в этой утренней тишине пиликанье. Сотовый. Выудив трубку, я, хмурясь, полюбовался на пляшущие цифры и поднес телефон к уху.

— Да? — Боже! Сказал и сам испугался. Этот хрип даже голосом-то назвать сложно, но меня поняли и, что больше всего радовало, узнали.

— Тар, ты куда делся? — Голос Макса тоже не радовал изящными тонами. Усталый, злой.

— Без понятия, — прохрипел я, постепенно узнавая свой голос.

— Ты не дома?

— Мне вначале вообще показалось, что я в другом городе. И машины нет.

— Машину ты оставил у «Трех семерок». — Он помолчал. — Деньги есть?

Я зачем-то кивнул:

— Осталось немного.

— Тогда лови такси и дуй к нам. — Его голос повеселел.

— Куда к вам? — Я нахмурился, пытаясь уловить звуки, доносящиеся сквозь голос друга. Музыка, голоса…

— В «Три семерки». Клуб закрывается, а мы тут немного задолжали.

Я чуть не расхохотался. Вот теперь точно прощай зарплата. Интересно, почему ее хватает в лучшем случае на неделю? Наверное, поэтому девушки поддерживают со мной знакомство именно на этот срок. Неделя! А потом мне становится скучно, им тем более, и я вновь оказываюсь свободным.

В таких отношениях есть определенный плюс — видишь только достоинства. На то, чтобы разглядеть недостатки, нужно гораздо больше времени.

— Тар?

— Да слышу я, слышу.

— Уже едешь?

— Ага, на своих двоих. Ты на часы смотрел? На дороге ни одной машины!

— Тар, это серьезно! — Голос Макса пропал, а потом он приглушенно выдал: — Тебя ждут через сорок минут!

— Кто?

— Те… кому я должен.

— К чему такая срочность? В клубе скажи, что я заплачу. Не сейчас, так вечером.

— Нет. Сейчас!

Хм, в голосе друга паника? Что-то случилось?

— Угу. Я понял. Постараюсь успеть, вот только я даже не знаю, в какую сторону идти!

— Давай. Жду, — отрезал он и отключился.

Еще через десять минут сзади послышалось урчание мотора и на дороге появилось облезлое нечто. Боже, как такое еще ездит?

На мою вскинутую руку водитель охотно притормозил у обочины. Ну конечно — самоубийц прокатиться на этом экспонате, да еще в пять утра, явно было немного.

— Куда?

— В центр подбросишь? — Я заглянул в открытое окно и не удержался от улыбки.

Водила, молодящийся старик с белоснежными кудрявыми волосами и такой же обрамляющей круглое улыбчивое лицо бородой, мне невероятно напомнил одуванчик.

— За ваши деньги хоть на тот свет, — пробасил он и подмигнул, толкая дверцу.

Раза с третьего она, тяжело скрипнув, распахнулась. Я отшатнулся.

— Садись. Только дверцей не хлопай. Она от этого и отвалиться может.

Люблю пенсионеров с юмором.

Запрыгнув на пыльное сиденье, я последовал его совету, совершенно не веря в успех, но дверца на удивление плавно и легко закрылась. Машина чихнула, вздрогнула, и мы покатили в сторону высоток.

Отсутствие машин в столь ранний час дало нам фору. Я молчал, разглядывая стелющуюся под колеса машины серую ленту дороги. Думать не хотелось, говорить тем более. Старик уверенно крутил баранку, время от времени поглядывая на меня из-под густых бровей, чем нервировал безумно. Интересно, на мне что, звездочки бисером вышиты?

Наконец из-за поворота показалась знакомая, украшенная блестящей вывеской клуба «Трех семерок» пятиэтажка.

— У того здания тормозни. Сколько с меня?

— Сколько не жалко.

— Столько хватит? — Я протянул ему сотню, встретился с его странным всезнающим взглядом и вдруг смутился. Конечно, если бы не он, вряд ли бы я так быстро оказался здесь, но… больше позволить себе я не мог. Еще неизвестно, сколько задолжал Макс. — Спасибо, что подбросил.

— А если я скажу «мало»? — На его лице заиграла хитрая улыбка.

Я пожал плечами и решительно взялся за ручку дверцы.

— Значит, мне придется уйти с чувством сожаления о том, что такой хороший человек оказался жмотом.

— Уел. — Старик усмехнулся, буркнул что-то еще, но я его уже не услышал.

Торопливо вышел из машины и заспешил к зданию. У самых дверей клуба, тонированных настолько, что они казались зеркальными, я почувствовал неладное и обернулся, судивлением разглядывая пустынную дорогу. Машины не было.

Странно, что-то я не услышал, как эта развалюха отъезжала… Не улетела же она?

Решив не ломать голову из-за такой мелочи, я толкнулся в двери и шагнул в душную темноту. Разноцветные огни уже были потушены, и полумрак разбавляли несколько неярких светильников, развешанных на стенах.

— Клуб закрыт! — преградил мне дорогу кряжистый охранник.

— Знаю. Меня ждут. — Я посмотрел ему в глаза.

Тот занервничал и отступил, пропуская. Почему-то редко кто мог выдержать мой взгляд в упор.

— Тар?

— Он самый.

— Иди к барной стойке. — Охранник махнул рукой куда-то вбок, но мне не нужно было объяснять.

В этот клуб я ходил с тех пор, как устроился на работу в пожарную часть, находившуюся поблизости. Недорогой, но довольно хороший. Мужики любили отдыхать здесь после дежурства.

— Тар! Ну наконец-то! — Макс заметил меня первым, спрыгнул с облюбованного стула и нетвердым шагом направился ко мне. — Я уже думал, что ты не придешь.

— Сколько? — Я достал бумажник.

— Вообще-то пятнадцать. — Он с трудом выдержал мой взгляд и виновато развел руками. — Увлеклись. Сцепился с одним на бильярде и немного проиграл.

— Так это только твой долг? — Я огляделся. — А где все?

Макс криво улыбнулся:

— Ну-у… вообще-то мужики ушли сразу вскоре после того, как тебя увела та девчонка. А я остался…

— А всего сколько ты должен? — Я достал разноцветные бумажки.

— Пятнадцать! — зло выпалил он и отвел глаза. — Ну и за выпивку еще около пяти. Тар, одолжи, а? Я отдам. Понимаешь, они…

— Макс, ты что-то недоговариваешь!

— Я сказал тебе все! — неожиданно вскинулся друг.

— Где те, кому ты задолжал?

— Вот их телефон. — Макс протянул мне смятый листок бумаги. — Тебя не дождались. Решили пересечься здесь же, сегодня в десять вечера.

— Лады. — Я выгреб наличные и подошел к устало шушукающимся за соседним столом работающим здесь девчонкам. — Красавицы, сколько этот транжира вам задолжал?

— Ну наконец-то! — поднялась Юлечка, кажется, администратор зала. Во всяком случае, за те несколько встреч, что неожиданно познакомили нас поближе, у меня просто не было времени выяснять этот вопрос. — Уже заждались.

— Солнышко, если бы я узнал раньше, что меня ждешь ты…

— Ой, Тар! — Она смущенно усмехнулась. — Давай не будем! Не ты ли объяснил мне не так давно, что такой красавице, как я, совершенно не подходит такой неудачник, как ты? Так что плати за своего «транжиру» эту сумму, — она протянула мне чек, — и до новых встреч.

Не сдержав улыбки, я отсчитал деньги и, подмигнув ей, направился к Максу.

— Пойдем, я отвезу тебя домой.

Лайла

— Учитель, вы хотели меня видеть? — Я шагнула в знакомый кабинет и остановилась, разглядывая долговязую фигуру архангела.

— Да. Хотел. — Он обернулся ко мне и приветливо улыбнулся. — Лайла, прошло очень много времени с тех пор, как ты получила распределение.

— Если быть точной — двадцать один год.

— Да. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Вчера меня навестил хранитель Книги судеб и сообщил интересную новость. Жизнь твоего подопечного…

— …подходит к концу? Я помню. И жду не дождусь этого момента!

— Дитя мое, ты слишком категорична для ангела-хранителя! — Учитель нахмурился. — Ты должна быть терпима к своему подопечному, иначе архангелы Правления не засчитают тебе практику.

Подавив тоскливый вздох, я заставила себя улыбнуться.

— Простите, учитель, но этот человек… — И тут меня прорвало: — Это же ходячее бедствие! Теперь я знаю, почему в тот день, когда мне досталась эта душа, на листе ее судьбы не было отмечено критических моментов. Потому, что вся его жизнь один сплошной… Вы не представляете! Он умудряется найти проблемы там, где их нет! Он хам, распутник и… и… — Я замолчала, злобно пыхтя.

— Дитя мое, да, тебе не повезло, но… согласись, после такой практики ты сможешь с легкостью стать хранителем для любой души… конечно, если справишься с этим заданием до конца. — Учитель так на меня посмотрел, что я только скрипнула зубами и с обреченным видом покивала.

— Вы правы. Извините, что дала волю чувствам. Что с ним снова не так?

— С ним все будет отлично, если он переживет свой двадцать седьмой день рождения.

— В смысле?

— В прямом. — Архангел скорбно вздохнул, потер пальцем лоснящийся от солнечных лучей стол и взглянул на меня. — С этой душой не все так просто. Не хотелось тебе этого говорить, но… до шести лет о ее человеческой жизни ни в Книге судеб, ни где-нибудь еще не сказано ни слова! Словно этот человек начал существовать с этого возраста! Кстати, об ангеле, который должен был охранять его с момента зачатия, тоже ничего не известно.

— То есть фактически получается, что он начал жить тогда, — я прищурилась, — когда я стала его хранителем?

Воспоминания вернули меня в тот день, когда я впервые увидела своего подопечного — маленького испуганного мальчика, прятавшегося под тоненьким одеялом больничной койки.

— Выходит, так. — Гаврилий задумчиво почесал подбородок и, заложив руки за спину, сосредоточенно прошелся по кабинету.

— И что это значит? — Я побуравила его взглядом. Ох как мне не нравятся такие недомолвки!

— Я не знаю, что это значит, дитя. — Учитель снова вздохнул. — Может, в данные о твоем подопечном закралась ошибка. Это, конечно, нонсенс, но такое случалось, и не раз, как ни прискорбно мне в этом признаваться. В общем, картина такая: до шести лет о нем нет никаких данных, затем идут записи о том, что с ним происходило, когда его хранителем стала ты, и сейчас, когда ему исполняется двадцать семь лет, казалось бы, год его смерти, в Книге судеб вдруг прорисовалась его дальнейшая жизнь! Причем настолько ровная и счастливая, что я могу за тебя только порадоваться. А это значит — что?

Я помолчала вместе с ним и, тяготясь затянувшейся паузой, спросила:

— Что?

— А то, что, возможно, в день рождения или раньше его ждет большое испытание, и он должен его пережить. Потому что, если он не переживет эту дату, твоя практика тоже окажется проваленной.

— Что?! Но когда я согласилась на эту практику, именно вы сказали, что срок жизни моего подопечного именно двадцать семь лет!

— Возможно, — уклонился от прямого ответа Гаврилий. — Я не спорю. Но главное не то, что было тогда, а то, что происходит сейчас. А сейчас, если ты позволишь ему умереть, изменится именно твоя судьба. Поэтому… — Он подошел к столу и, вытянув оттуда закачавшийся на веревочке дымчатый кристалл, решительно повесил мне его на шею. — Лайла, возможно, Высший архангел или сам Вседержитель и смогли бы разобраться во всех этих странностях, но! И тот, и другой слишком заняты, чтобы разбираться с заурядным смертным. Поэтому, девочка, сейчас твое будущее зависит от тебя. Я чем смогу помогу. Ну и главный плюс в том, что я сумел выторговать для тебя этот амулет, разрешающий без последствий использовать все твои возможности вплоть до применения физического тела. Правда, ненадолго и если оно очень будет нужно тебе для выполнения этого задания. Не забывай: у тебя пока нет преимуществ полноправного ангела.

Я коснулась пальцами холодного камня, безысходностью повисшего у меня на груди. Вседозволенность… От плохого предчувствия начался озноб. Вседержитель, почему ты меня так не любишь? Только мне могла попасться настолько проблемная душа!

Вызвав крылья, я почувствовала их потаенную мощь, отличающую меня от обычных небожителей. Лишиться их из-за какого-то смертного? Ну уж нет! Если бы можно было, убив его плоть, решить эту проблему — я бы не стала раздумывать…

— Убить хрупкую плоть смертного не проблема, дитя мое. Гораздо сложнее ее сберечь, — подслушал мои мысли учитель и, выдержав мой негодующий взгляд, печально развел руками. — К тому же ты прекрасно знаешь главное правило ангелов: став причиной смерти подопечного — лишишься своей небожительской сущности навсегда. Сохрани его жизнь, Лайла! Лишь только после этого ты сможешь полноправно носить крылья.

Я прикусила губу и кивнула, признавая его правоту.

Да. Я сделаю все, чтобы сохранить жизнь этого смертного.

— Господин Гаврилий, я могу идти?

Только мне могло так не повезти!

— Иди, дитя мое. — Учитель махнул рукой, вызывая смерч межмирового перехода. — Но помни: если ситуация выйдет из-под контроля, всегда можешь прийти ко мне за подсказкой.

Не дай Всевышний! Показать себя глупой студенткой, попросив помощи у учителя?

Я посмотрела в его сияющие ультрамарином глаза.

— Спасибо. Надеюсь, такого не случится.

— Тебе не кажется, что это попахивает гордыней?

— Нет, учитель. Это мое упрямство, а упрямство лишь порок, а не грех. — Ухмыльнувшись, я развернулась и, чувствуя спиной его взгляд, шагнула в ожидающий меня вихрь.

Тар

— Тар! — окликнул меня голос соседки, заставив остановиться и взглянуть на нее. Красивая девчонка, но еще ребенок. Сколько ей — пятнадцать, шестнадцать? — Ты так рано. С работы? Можно, я у тебя посижу? А то вчера у подруги ночевала, а мать еще со смены не пришла.

— Ключей нет?

— Ну типа того. — Она скользнула по мне совсем не детским взглядом и смущенно пошла рядом. — Не против?

— Нет, Лен. Заодно приготовишь мне завтрак.

По-дружески обняв за плечи, я втянул ее в подъезд и начал подниматься по лестнице вслед за цокающей каблучками соседкой. Вот и родной третий этаж.

Отстранив ее, я шагнул к двери квартиры, выуживая из кармана ключи, и замер. Дверь была не заперта. Вернее, не так. Она, конечно, была закрыта, но я словно почувствовал чье-то опасное присутствие. Не сейчас, но совсем недавно.

— Лен, стой. — Спокойно, стараясь ни словом, ни интонацией не напугать девчонку, я вскинул руку в предупреждающем жесте и толкнул дверь.

Подтвердив мои опасения, она беззвучно распахнулась.

— Что-то случилось? — Соседка недоуменно перевела взгляд с меня на открывшийся нам полумрак коридора.

— Кажется, меня обчистили. — Я взглянул в ее заинтересованно загоревшиеся глаза и усмехнулся. Дитя! Во всех неприятностях все еще видит приключения. — Хотя ума не приложу, чем можно поживиться в моей берлоге.

— А давай вызовем милицию? — Она с готовностью достала простенький сотовый телефон.

— Не-э-э. — Я решительно шагнул в родные квадраты. — Только таких заморочек мне и не хватало!

Бедлам, творившийся здесь, меня даже не опечалил. Если вор что-то искал, не думаю, что он нашел это «что-то» в том кавардаке, что обычно царит здесь.

Я огляделся.

Вроде бы все на месте, и все же чего-то не хватает. Или мне это кажется?

— Тар? — Лена вошла вслед за мной и настороженно огляделась. — Ничего себе они у тебя «порядок» навели! Козлы! Ладно бы по-человечески обокрасть: зашли, взяли что надо и ушли, так нет — еще и перевернули все!

— Возможно, они что-то искали… — Если честно, первая мысль была о тех, кому проиграл Макс. Наверняка они стребовали с него все наши координаты. Сам бы так поступил, да еще взял бы в залог что-нибудь ценное.

— Судя по бардаку, не нашли. — Ленка деловито принялась рассовывать все по местам. Хотя, по правде говоря, месторасположение моих вещей даже мне было неизвестно.

Угу.

Я понаблюдал за усилиями девчонки и пошел на кухню.

Вопрос — что они искали?

На кухне было так же, как и позавчера, когда я уходил на дежурство. Недопитый кофе в чашке, сиротливо распластанная на столешнице книга… И все-таки что-то было не так. Чего-то не хватало.

— Тар? — Через мгновение на кухню заглянул любопытный Ленкин носик. — Ты здесь? Вроде у тебя однокомнатная квартира, но почему-то кажется, что в ней можно заблудиться.

— Заблудиться, Лен, можно где угодно, главное, чтобы было желание. — Я опустился на диванчик, и тут мой взгляд приковал к себе лежавший в мусорном ведре портрет. Точнее, рамка для фотографий.

Взяв ее за потертый угол, я бережно вытащил, вытер полотенцем и поставил свою находку на стол, с привычной тоской вглядываясь в любимые лица.

— Кто это? — Ленка, заметив перемены в моем настроении, уселась напротив.

Я поднял на нее взгляд. Действительно, откуда ей знать, кто жил здесь почти тридцать лет назад? Ее тогда не то что на свете, даже в проектах не было.

— Это мои родители.

— И где они сейчас? — Девчонка заинтересованно покорябала треснутое стекло, вглядываясь в фотографию.

— Надеюсь, в лучшем из миров.

Я продолжал смотреть на нее, а она вдруг смутилась. Отставила рамку и, вскочив, суетливо забегала по кухне.

— Тар, а где сковородка? А у тебя есть лук? — Она заглянула в холодильник, выудила оттуда последние четыре яйца и победно принялась делать яичницу.

— Не смущайся. — Я отставил рамку к стене. — Это произошло так давно, что все уже забылось. Меня воспитала бабушка, и сюда я переехал всего семь лет назад, когда ты была еще совсем маленькой.

— А что с ними случилось? — Она уже забыла про яичницу и смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

Я пожал плечами:

— Авария. Отец не справился с управлением на обледенелой дороге. Я был в тот миг с ними и почему-то выжил.

Усмешка дернула мои губы, превращая лицо в гримасу. Я помнил этот день. Этот миг. А еще я помнил тот грузовик, что в одночасье изменил мою жизнь. И хотя мне никто не верил, я знал, что это не галлюцинация, не выплеск эмоций, не попытка уйти от реальности. Эта машина — единственная виновница аварии, возникшая из ниоткуда и исчезнувшая в никуда — не была плодом отравленного страхом сознания. Она стала причиной смерти моих родителей, оставив на месте аварии лишь месиво из плоти и железа. В хрониках потом удивлялись тому, как шестилетний ребенок смог выжить и не сгореть в случившемся после этого пожаре.

Девчонка, словно не замечая моего настроения, придвинула к себе рамку и принялась задумчиво разглядывать снимок.

Я поднялся и, подцепив сковороду, брякнул ее на стол. Хм, яичница в африканском стиле, но, думаю, еще сгодится для переваривания моим желудком.

— Ты очень похож на отца. — Голосок Ленки вывел меня из задумчивого похрустывания угольками. Она побуравила меня внимательным взглядом и наконец поставила рамку на стол. — Такие же яркие черты лица. Прямой нос… Губы… Вот только глаза, наверное, больше мамины? Зеленовато-карие.

— Это потому, что я сегодня почти не спал. А так они у меня зеленые. Без серо-бурых примесей. — Я отодвинул сковороду и взглянул на часы. — Уже почти десять утра. Не хочешь позвонить матери?

— Ты меня выгоняешь? — Девчонка с вызовом поднялась, но перечить не стала и послушно подошла к телефону.

— Просто хочу спать. — Ох уж эти мне подростки. До сих пор вспоминаю этот возраст с ужасом.

Ленка обиженно фыркнула, поднесла к уху трубку, сосредоточенно вслушиваясь в гудки, и недовольно затарахтела:

— Ма, ну ты скоро? Вообще-то я тут под дверями сижу, тебя жду… А? Ага… А-а-а, ну ладно. Угу… Ага… Ну конечно, я же не такая легкомысленная, как ты!

Я ухмыльнулся и вышел в коридор. Н-да, стараниями Леночки изначального бедлама уже почти не было, и все же что-то неуютное, колющее прямо в самое сердце витало в воздухе, делая родную квартиру чужой и заброшенной.

В комнату я вошел с опаской и огляделся, словно надеясь застать вора за стареньким диванчиком или на балконе. Что же им было нужно? Деньги? Возможно… И тут забредшая мне в голову догадка заставила меня стремительно подойти к шифоньеру. Вытащив с антресоли стопку старой одежды, я выудил из кармана потрепанной куртки деньги, оставшиеся на черный день, пластиковую карточку и облегченно выдохнул, нащупав холодный металл кольца. Возможно, воры искали именно это?

Бабушка отдала мне эту карточку и серебряный перстень с черным камнем в день моего восемнадцатилетия — все, что мне досталось от родителей. На карточке лежали деньги. Много денег. Узнать точную сумму я не смог, счет, с которого переводились деньги, оказался защищен, но даже после активного проматывания я по прежнему мог снять с карточки любую сумму.

Я сунул карточку в бумажник. Повертел в пальцах кольцо. Никогда его не надевал. Может, меня немного смущал странный узор: серебряные иероглифы, начертанные на черной, глянцевой поверхности камня.

На секунду мне показалось, что эти странные письмена окутала красная дымка. Я сморгнул. А действительно, почему я никогда его не носил?

Перстень незаметно уютно опоясал мой палец. Хм, словно тут и был. Вот только почему-то немного закололо в висках и бросило в жар.

Я подержался за голову.

Надо бы сегодня поспать… но это потом. В полдень мы с Максом договорились встретиться. А до этого надо снять с карточки нужную ему сумму.

Вытянув свежую майку, я быстро переоделся.

Дверь скрипнула.

— Тар? — В комнату заглянула Лена.

Я обернулся:

— Мм?

— Ну я пошла?

— Удачи, Лен. — Надеюсь, улыбка получилась искренней.

— Спасибо, и… как выспишься, звони. Я помогу тебе навести здесь порядок.

— Спасибо, Лен, но… я сам.

— Ну и ладно! — вдруг зло выдохнула девчонка и вылетела за дверь, хлопнув ею так, что шкаф в коридоре угрожающе задребезжал.

Я только вздохнул. Трудно быть предметом девичьих симпатий. Хотя просто удивительно, что во мне могло ей понравиться?

Остановившись перед зеркалом, я пытливо заглянул в его сумеречную глубину.

Высокий лоб, чересчур прямые линии бровей. Прямой нос. Правда, его несколько раз ломали, но, к счастью, это незаметно. Подбородок… м-да, побриться бы не помешало. Глаза… на мой взгляд, слишком глубоко посаженные и сегодня действительно достаточно странного цвета. Волосы чуть волнистые и черные настолько, что меня иногда путали с гостем из ближнего зарубежья… Как-нибудь надо заглянуть в парикмахерскую.

В тишине тоненько тренькнул телефон, заставляя сердце настороженно забиться. Волнение — может быть. Страх? Не-эт!

Страх для меня был из разряда непознанного. Сколько себя помню, я не боялся ни боли, ни смерти. Одно время я даже искал то, что могло бы меня испугать… может, поэтому меня занесло в пожарную часть? К тому же мне было очень странно то, что я заметил по прошествии нескольких месяцев работы. Огонь меня не обжигал. Более того, мне даже казалось, что он мне подчиняется. На уровне мыслей, подсознания, но я мог его контролировать и всегда шел в самое пекло.

— Алло? — Я поднял трубку, вслушиваясь в доносившиеся из нее хрипы. — Слушаю.

— Тар? — довольно строго поинтересовался девичий голосок. Незнакомый.

— Он самый. С кем имею честь, так сказать?..

— Слушай внимательно и делай так, как я скажу!

Пока я обалдело моргал, пытаясь придумать достойный ответ, девушка приказным тоном выпалила:

— Сегодня ты должен остаться дома. Ясно?

— Хм, а… вы вообще кто?

— Я спрашиваю — ясно?

Наглые девицы отчего-то попадались на моем жизненном пути довольно редко, возможно, оттого общение с ними доставляло мне большее удовольствие.

— А если я скажу «нет», какие еще будут приказы? — Я улыбнулся, слушая раздавшееся в ответ возмущенное сопение, взорвавшееся гневной тирадой:

— Ты, придурок, делай, что я тебе сказала!

Захлопнув рот, я постоял, прислушиваясь к летящим в ухо гудкам, и вернул трубку на место.

О-очень интересно!

Вдруг телефон зазвонил вновь. Схватив трубку, я выпалил в нее:

— Не нужно злить меня, куколка!

— Да… я как-то и не собирался… — раздался в трубке недоуменный голос друга. — Кстати, спасибо за «куколку». Меня так еще никто не называл. Что-то случилось?

Я прошипел ругательство и уже обычным тоном сообщил:

— У меня в квартире кто-то был. Что-то искали…

— И… нашли?

Не заботясь о том, что Макс меня не видит, я пожал плечами.

— Знать бы еще, что им было нужно. А ты как?

Он замялся.

— Да вот звоню, чтобы перенести нашу встречу на вечер. Не будешь против, если я заеду к тебе перед дежурством? Часиков в пять?

— Перед дежурством?

— А ты разве не знаешь? Наше дежурство перенесли на сегодняшнюю ночь, поэтому я уже договорился с оплатой долга. Деньги отдам сам, перед работой.

— Хорошо. До вечера.

Что-то в ответах друга меня царапнуло. Я вернул трубку на место и задумчиво уставился в окно.

Тронная зала Шеррахха

— Отец, что-то случилось? — В Тронную залу, словно не заметив бросившихся в разные стороны стражников, стремительно прошагал рыцарь смерти. — Брилл сказала, что к нам во дворец приходил посыльный и передал огненный свиток.

Берфеллаг, правящий князь рода Сапфир, поднялся навстречу сыну, выдержал паузу, ожидая, когда он снимет броню, и улыбнулся.

— Да. Случилось. Сегодня, впервые за то время, как вы с Тариймаар столь неожиданно ушли из мира смертных, я почувствовал силу нашего родового перстня, так легкомысленно забытого тобою на Земле.

Элекзил нахмурился, пытаясь вникнуть в сказанное.

— И что это значит? Кто-то из смертных нашел кольцо и решил его примерить?

— Элекз, почему всегда, когда ты возвращаешься из Крак-шера, до тебя так трудно все доходит? — Берфеллаг неторопливо прошелся по зале, с ехидцей разглядывая сына. — Может, тебе на время прекратить объезжать диких фершехров и устраивать засады на мятежных Рубинов? Бери Тариймаар, и на время перебирайтесь-ка в Шеррахх. Да и Эллеайз давно уже просит меня об этом. Будет ей помимо меня хоть с кем-то поговорить о мучающих ее странных снах…

— Отец, после твоего лирического вступления я вообще чувствую себя глупым бесом! Долгое пребывание в Лазури не пошло тебе на пользу! Может, перестанешь заговаривать мне зубы и объяснишь?

— Объяснить? — Берфеллаг только ухмыльнулся в ответ на рык Элекзила и пожал плечами. — А что тебе непонятно? Я же сказал, что кольцо Защиты дало о себе знать! И ты прекрасно понимаешь, что оно могло ожить только в руках Сапфиров и только в руках того, в ком течет княжеская кровь.

Элекзил прищурился, не сводя с отца вмиг потяжелевшего взгляда.

— Ты хочешь сказать… Но… Шайтаар ушел тогда вместе с нами. После той аварии на снежной трассе… и в этом виноват я.

— При чем здесь ты?

— Перед тем как уйти на Землю, я попросил глубинного дьявола о том, чтобы он вернул меня под красное небо вместе с Брилл. Боялся, что мы потеряемся во всех этих перерождениях. Нет, я даже благодарен ему за то, что моя смертная жизнь закончилась так рано, но… Я не знал, что он заберет и сына.

— Но Шайтаара нет в Красном мире. И в Лазури нет! — Берфеллаг не заметил, как тоже сорвался на рык. — Васиэль по просьбе Тариймаар перерыл все архивы, проверил всех ушедших в этот день!

— Если бы он был в мире смертных, я бы смог его почувствовать. Я бы смог его увидеть! Думаешь, я не пытался найти его с помощью магии крови? — Элекзил зло выдохнул, отвел взгляд от горящих темнотой глаз отца и еле слышно проговорил: — Но вижу только огненную метель.

— Тогда где он?

— Не знаю.

— А я знаю! Это он нашел перстень нашего рода! И он по-прежнему в мире смертных!

— Тогда почему я его не чувствую? Почему его нет в Книге судеб в Лазури?

— Хорошо. — Берфеллаг тяжело подошел к двум массивным креслам и опустился в одно из них. — Я не буду дарить тебе надежду. Но чтобы во всем разобраться, нужно узнать, кто смог пробудить перстень крови.

— И что ты предлагаешь? — Элекзил обернулся на лязг двери и почтительно склонил голову перед вошедшей королевой. — Эллеайз…

— И я рада видеть тебя в Шерраххе, Алекс. — Она прошла, чуть задев его золотистыми одеждами. — О чем спор? Что, мой супруг и повелитель, ты на этот раз предлагаешь своему сыну?

— Предлагаю взять Тариймаар и какое-то время пожить в столице.

— Отличная идея! А если быть чуточку правдивым? Ты забыл, что я могу чувствовать ложь?

— Извини, дорогая, но я тебе не лгал.

— Просто ты говорил об этом чуть раньше. Верно?

— Да, любимая. Верно. А сейчас мы говорили о том, кто мог активировать перстень рода.

Глаза Эллеайз восторженно полыхнули красным.

— Шайтаар? Ребенок, в котором течет кровь двух княжеских родов?

— Вот! — Берфеллаг тихо рассмеялся, разглядывая лицо сына, в котором смешались боль и безумная надежда. — О чем я и говорю! Ну не может мой… наш наследник просто взять и исчезнуть! К тому же ты прекрасно знаешь этих крылатых. Наверняка опять что-то напутали. Или в день вашей смерти тот, кто был ответственен за записи, слишком переусердствовал с причащением, а может, перепил росы. Ты сам должен взглянуть на того, кого сейчас хранит перстень нашего рода.

— Как?! — Рев Элекзила заставил вздрогнуть замерших у дверей стражников. — Я вижу только огненный вихрь! И так было всегда, с тех пор как я вернулся в Красный мир!

— Есть еще один вариант. — Королева подошла и остановилась позади Берфеллага, по-земному обвив руками его плечи. — Нужно послать кого-то на разведку в мир смертных.

— Кого? У меня все еще официальный запрет Высшего архангела на посещение этого мира в демонической ипостаси. — Элекзил задумчиво покусал губы. — Но… если я его нарушу, он же нам простит? Он же всем прощает?

— Мы ничего нарушать не будем. — Берфеллаг улыбнулся, касаясь поцелуем руки королевы. — Мы его предупредим. Думаю, он пойдет нам навстречу. Сходи-ка к Васиэлю, может, он что-нибудь придумает?

Лайла

Меня трясло. Хоть у ангелов и нет смертного тела, но меня в буквальном смысле лихорадило. Предчувствие чего-то непоправимого, готового вот-вот произойти, заставляло нервничать все больше. Я несколько раз проверила все вероятности на ближайший день, но не увидела ничего плохого, что могло бы стрястись с моим подопечным. И все же…

Я взглянула на него. Спит! Так, словно с ним ничего не может произойти и он проживет еще как минимум лет сто! Тьфу-тьфу, не дай Вседержитель!

Вздохнув, я уселась в стоявшее напротив дивана кресло.

Нужно во всем разобраться. Во-первых, хоть это и непрофессионально, но я доверяла своему предчувствию больше, чем проверке случайностей на короткий отрезок времени. Согласна, по предмету «Обнаружение опасности» у меня всегда стояла не очень хорошая оценка за теорию, но! В практике мне не было равных. А все потому, что я привыкла доверять своей лихорадке, возникающей всегда перед грядущей опасностью.

Да, я не видела то, что грозило моему подопечному, но я чувствовала это. А еще меня очень нервировал его друг… Макс! Хотя бы потому, что я не могла даже увидеть его ангелессу.

Учитель объяснял, что такое может произойти, если ангелесса смертного опытнее и она пожелала быть невидимой. Конечно, я могла обратиться за помощью и попросить выяснить для меня ее сущность, но зачем? В конце концов, не факт, что эта информация смогла бы мне помочь.

Мой подопечный застонал, вздрогнул и перевернулся на спину, просыпаясь.

Ну конечно, вместо того чтобы выспаться — так бездарно провести ночь с какой-то незнакомой девицей! Как можно тратить время на все эти плотские утехи? Тем более ему, с его таким изначально коротким отрезком жизни!

Интересно, что же могло измениться?

Я поднялась с кресла, разглядывая его.

Просто невероятно, как из того прелестного мальчишки, каким я его все еще помню, могло вырасти такое! Нет, не спорю! По человеческим меркам он красив.

Очень. Но его поступки, с того момента как он стал взрослеть, не просто раздражали, они меня бесили!

Мои попытки хоть как-то изменить его легкомысленное отношение к жизни он просто не замечал! Ну и главное, что мне в нем не нравилось, — я не знала его мыслей. Его переживания были скрыты от меня какой-то огненной завесой. Я не могла увидеть его сны и из-за этого чувствовала себя ущербной. Недоучкой! Кто дернул меня согласиться на это распределение? Ну отсидела бы еще курс без забот без хлопот у Гаврилия…

Тар внимательно изучил потолок и рывком поднялся, заставив меня смущенно потупить взгляд и отстраниться. Его манера спать голышом была одной из главных причин, почему в ночные часы я старалась отсидеться в Лазури. Конечно, при условии, если ему ничто не угрожало.

Тар… Странное имя. Очень странное. У каждого человека есть имя, под которым он запечатлен в Книге жизни. Имя, которое его хранит, которое определяет его судьбу…

А впрочем, все это неважно! Важно то, что через шесть дней у него день рождения, и мне нужно что-то сделать, чтобы он и дальше продолжал действовать мне на нервы. Может, закрыть его в квартире? В ванной? Приковать наручниками к трубе? Хорошая мысль!

Парень быстро собрался, сунул в карман телефон, бумажник и торопливо выскочил за дверь. Р-р-р! Не люблю, когда мои предостережения так нагло игнорируют!

Получив пачку наличных в банкомате, он выудил телефон и, набрав номер, бросил:

— Макс, ты где?

Я замерла у него за спиной, вслушиваясь в разговор.

— Тар, не успеваю. Давай встретимся в части?

— Ты лучше позвони, пусть сами за долгом приедут.

— Не получится. Да все нормально. Я уже позвонил Сане, он отпустил меня до утра.

— Смотри, как знаешь. — Тар дернул плечом. — Я еду в часть.

Спрятав телефон, он направился к стоянке.

Так. Что-то мне определенно не нравится. Вопрос — что? Думай, Лайла!

До его работы мы добрались без происшествий. Почти! Если учитывать то, с какой скоростью он ездит на своей колымаге, все его поездки для меня нервный стресс! Вот и сегодня я только чудом спасла его от столкновения, предупредив зазевавшуюся ангелессу какого-то малолетки, несшегося ему навстречу.

Подумаешь, применила для пробуждения ее бдительности пару смачных выражений! А что? Зато проснулась!

Нет, ну как можно было такой доверить ответственность стать хранительницей? Чего-чего? Это я-то зануда? Тогда ты — ворона!

А что самое обидное, Тар даже не заметил чуть не случившейся аварии. Просто пролетел перед капотом у едва успевшей затормозить машины. Я поймала в зеркале отражение его глаз. Какой слепой взгляд. Знать бы — о чем он думает? О ком?

Макс встретился нам у ворот. Явно поджидал. Обменявшись с ним рукопожатием, Тар выудил бумажник и, не считая, протянул стопку банкнот.

— Спасибо. — Макс криво улыбнулся и, не спеша взять деньги, вдруг уставился на протянутую руку Тара. — Какая интересная печатка.

Так, что-то ускользающее от моего понимания… Возможно, я что-то пропустила, когда была у Гаврилия?

Я подлетела ближе.

Ох… какой перстень! Я не видела, чтобы он носил его раньше. Хотя о чем я говорю? Тар никогда не носил украшения.

Я прислушалась к себе. Нет, кольцо не вызвало у меня чувства тревоги. Хотя, возможно, это оттого, что тревогой были пропитаны все последние несколько дней.

— Да. Подарок. На память. — Тар сунул ему деньги.

— Я отдам. — Макс торопливо спрятал купюры.

— Отдашь, — согласился Тар. Улыбнулся и, не прощаясь, шагнул в ворота.

Первая часть дежурства то ли моими молитвами, то ли моими стараниями прошла в относительном покое. Пока мужики пили чай, играли в карты и травили анекдоты, я даже успела пообщаться с ангелессами, которых уже привыкла считать кем-то вроде подруг.

Конечно, о своих подопечных мы не имеем права говорить ни слова, но на то и существуют правила, чтобы их нарушать.

Я подсела поближе к Тейе, хранительнице одного из тех, кто довольно давно работал в этой части.

— Девчонки, а вот, к примеру, если ангел умеет предчувствовать беду…

— А тот ему: Петрович, твоя корова курит? Нет? Ну тогда это твой сарай горит.

— …но не умеет эту беду распознать?

— А гадалка тому и говорит: у вас яркое будущее… Высокая должность… Красная машина… Вы быстро карабкаетесь по лестнице… Ясен перец, если я пожарный!

— Надо тогда просмотреть Пути Вероятностей, — подключилась к обсуждению проблемы Илла, новенькая среди нас, но хранитель уже второй души. — Самое верное средство.

— А если события не видятся в том ракурсе, в котором они должны произойти? Или не видятся вообще?

— Алле! Это пожарные? Тут «скорая» с милицией дерутся — я что-то не знаю, куда и позвонить…

— Тогда, может, стоит посоветоваться с учителем?

— Чтобы лишний раз доказать себе, что неспособна самостоятельно справиться с проблемой?

— Мне нравится быть пожарным: форму новенькую дали, коллектив отличный, зарплату вовремя платят, премии, путевки дают, бильярд опять же… Но как пожар — хоть увольняйся!

— Лайла, девочка, поверь мне. — Тейя улыбнулась на шутку своего подопечного и коснулась моей щеки. — Каждый достоин места, которое он занимает. За почти тысячелетие своей ангельской практики я не увидела ни одного опровержения этой теории. Если тебе суждено остаться хранителем — ты останешься, если нет… — Она покосилась на рассеянно улыбающегося бородатым анекдотам Тара. — Будем надеяться, что с твоим подопечным ничего не случится.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я, не прислушиваясь к взрывам хохота.

Вдруг всех заставила замолчать тревожная сигнализация.

— Потом. — Подруга исчезла, а вслед за ней растворились и остальные.

Вызов. Пожар. Снова огонь и… риск!

Я бросилась за Таром.

Как я ненавидела эту его работу! Хотя до того, как он осел в пожарной части, он был и охранником, и тренером искусства боя на мечах… и все же те его занятия не внушали мне столь огромного отвращения, как это.

Огонь… Я передернулась, вспоминая живую, всепожирающую стихию.

На этот раз горело здание совсем неподалеку от пожарной части, разгоняя сгущающиеся сумерки огненным факелом. Пятиэтажка. Я даже не заметила, как долетела туда. Первый этаж. Клуб, где он сегодня должен был быть!

Огонь словно дразнился, медленно, но верно уничтожая это пристанище пороков.

Я оказалась внутри раньше Тара и его товарищей. Никого. Стихия распластана по стенам, словно поджидая свою дань. Есть ли здесь для него опасность?

Пути Вероятностей вдруг сложились, ясно указывая на то, что этот пожар окажется всего лишь обычным вызовом, но… Я крепко обхватила себя за плечи. Лихорадило так, что зуб на зуб не попадал. Значит…

Окно распахнулось, вызвав огненный вихрь. Я даже вздрогнула, почти почувствовав выстрелившее сквозь меня пламя. Вода затянула комнату паром и клубами дыма, но даже сквозь эту пелену я видела несколько фигур, одна за другой забравшихся в этот ад.

— Мужики, тот зал заливайте. — Голос Тара, раздавшийся за спиной, заставил меня обернуться.

В следующую секунду треск над его головой обрушил дождь из искр. Вспухшая балка выстрелила и рухнула, закрыв его от меня огненной метелью.

— Делай что-нибудь, если хочешь остаться крылатой! — Передо мной возникла Тейя.

Я растерянно поморгала. Без слов сообразив, каков будет мой ответ, хранительница ткнула пальцем в «кристалл вседозволенности».

— О чем ты думаешь?! Переход!

— Но как… я ведь…

— Запомни: благодаря этой игрушке ты можешь делать все, что захочешь! — Она толкнула меня в огонь.

Тар

На этот раз все было по-другому. Прятавшееся где-то в темной глубине моей души преклонение перед этой стихией вдруг исчезло, захлестнув меня мощью, которую я в себе даже не подозревал.

Безрассудство сменилось уверенностью. Вышибив окно, я позволил пламени рявкнуть мне в лицо. Тихая паника даже не появилась, когда я спрыгнул в огненные волны.

Сегодня что-то изменилось. Вот только что?

Скользнув мимо метели искр, я прошел по коридору сквозь расступающееся пламя. В следующем зале, почти скрытые паром и дымной завесой, стояли несколько фигур.

— Мужики, ту комнату заливайте. — Я шагнул ближе, и тут над головой раздался треск.

В следующую секунду, заставив отшатнуться, лопнула балка, скрывая меня в вихре искр, и тут я увидел девушку.

В белой майке и плотно обтягивающих ее стройные ножки джинсах, она совершенно не выглядела испуганной и уж тем более пострадавшей от огня. Может быть, чуть-чуть растерянной.

Первая мысль была, что она оставалась в бильярдной, находившейся в подвале, и, услышав шум, вышла.

Тогда все объясняется: и ее цветущий вид, и ее заторможенность. Наверняка она в шоке. Вполне возможно, это объясняет ее спокойствие.

— Девушка, пройдемте со мной. — Сделав знак мужикам, я перешагнул балку и, поглядывая вверх, начал подталкивать девушку к окну, но она вдруг извернулась и так зыркнула на меня, что бушующая вокруг стихия показалась мне цветущим оазисом.

Так же молча, она решительно направилась прямиком к занавешенной огненной пеленой двери. В самое сердце пожара!

Точно сумасшедшая!

Я бросился за ней, и тут картинка неожиданно сменилась. Вместо окруженного пламенем клуба я неожиданно оказался на улице перед входом.

А может, это галлюцинации?

Сняв шлем, я с жадностью втянул в себя воздух.

— Тар, откуда ты взялся?

— Тар, что там?

— Тар?

Краем глаза я видел спешащих ко мне ребят, но… желание понять случившееся заглушило все остальное. Я успокаивающе махнул мужикам и, придерживая шлем, тяжело бросился догонять неспешно уходившую по дорожке девушку.

— Эй!

Будто бы не слышит!

— Де-вуш-ка! Да стой же ты!

Давно меня так не игнорировали. Тем более не хотелось упустить эту девицу. К тому же она может быть важным свидетелем. Может быть раненой. Или у нее от угарного дыма крышу повело? Самое время, пока не поздно, оказать помощь… искусственное дыхание…

Она вдруг резко обернулась.

…рот в рот…

Я остановился, словно налетел на стену, глядя в ее горящие сапфирами глаза. Личико как у куколки, а фигура… Все модели мира умрут от эпидемии зависти…

— Ты что-то хотел? — холодно мурлыкнула она знакомым бархатным голоском.

Я только молча покивал. Хотел… Хочу… Очень!

— Что, так и будешь молчать?

Я чуть не надавал себе тумаков. Говори же! Что хочешь! Иначе она уйдет, а ты… ты всегда будешь искать похожую на нее… и не найдешь.

— Как вас зовут? — Ой, идиот!!! Но то, что вертелось на языке, было еще хуже. От варианта «как пройти в библиотеку» (угу, в десять вечера) до «что вы делаете сегодня ночью».

— Меня не зовут, я сама прихожу! — Девица окинула меня таким взглядом, что я ощутил себя в лучшем случае Квазимодо, в худшем подростком, который пытается клеить старшеклассницу. Интересно, где я слышал ее голос? — Так зачем ты меня догонял? И не пялься на меня… так!

От ее надменно-снисходительных интонаций где-то внутри меня поднялась душащая волна. Что это дамочка себе вообразила? Чувствуя, как исчезают оковы ее очарования, я решительно подошел и, ухватив за локоть, потащил ее назад к дому, попутно объясняя:

— Ты покинула место происшествия. Так не делается. К тому же тебя должны опросить, затем осмотрит врач, и только после этого ты можешь идти на все четыре стороны. Вопросы? — Я уже более отстранение окинул девушку изучающим взглядом. Ну травм и ожогов у нее точно нет, тут даже и осмотр врача не понадобится. Особенно если судить по белоснежной гриве ее волос, кудряшками спускающейся аж до самой… Я нервно сглотнул. Злясь на себя, довольно грубо дернул ее за руку и рявкнул: — Поняла?

Она вдруг вырвалась и зло прищурилась.

— Да иди ты знаешь куда со своими осмотрами и допросами? Я ему жизнь спасаю, непонятно только зачем, а он… Придурок!

И тут до меня дошло, где я не далее как сегодня слышал ее голос! Это она мне звонила!

Тут со стороны дома послышалась сирена. Я лишь на мгновение отвлекся, взглянув на подъехавшие к нам на помощь машины, а когда обернулся, девчонки не было. Нигде! Куда она могла деться на совершенно пустой улице?

Черт! А самое главное, я не спросил у нее, как, шагнув в пепельно-огненный смерч, я оказался на улице?

— Тар, твою мать, я не понял, что за маневры? — Голос начальника расчета вернул меня в реальность. — Ну-ка бегом сюда! Хватит отлынивать от работы!

— Сань, да я пострадавшую хотел вернуть. — Н-да, как все не вовремя.

— Какую пострадавшую?

— Ну видел блондинку? Она меня сейчас из клуба вытащила, а потом, наверное, испугалась и решила сбежать… Вот я и хотел ее вернуть. Врачу показать… — Уверенности в голосе становилось все меньше, прямо пропорционально тому, как вытягивалось лицо начальника.

— Иди-ка лучше сам покажись врачу и дуй домой. До следующего дежурства можешь быть свободен. И не по бабам шляйся, а отоспись!

Я удивленно поморгал. Чтобы Саня вот так запросто отпустил кого-то домой?

А может, в клубе была припрятана трава? Тогда неудивительно, что мне привиделась такая… Ох, даже и не знаю, какое слово подобрать в сравнение.

Еще раз оглядевшись, я развернулся и пошел к машине.

Неужели действительно привиделась?

Лайла

Только мне могло так не повезти! Сегодня я в который раз убедилась, что мой подопечный наглец каких поискать и бабник! Разглядывал меня так, словно я была куском мяса!

Если честно, вначале я даже не поняла, что он меня видит. А когда поняла, это меня настолько шокировало, что единственная мысль была — оказаться отсюда подальше, но… у меня совершенно вылетело из головы, как снова стать для него невидимой.

Балда! Недоучка!

Недоучка и есть.

Я вздохнула, разглядывая в зеркале машины его глаза.

Вместо того чтобы использовать выпавший мне шанс и предупредить его о грозящей опасности, наговорила глупостей и, не придумав ничего умнее, ушла в невидимость. Угу. Из серии «уж лучше поздно, чем никогда».

Хорошо, что Тейя согласилась мне помочь и внушила своему подопечному тревогу за психическое состояние Тара и необъяснимое желание отправить его домой.

Я улыбнулась.

Ну конечно, меня-то он не видел, поэтому посчитал его рассказ бредом.

Свет фар разрезал полотно незаметно наступившей ночи, обнажая ленту дороги, стелившейся под колеса машины. Пощелкав кнопками, Тар выключил радио и в который раз поднес к уху телефон. Неожиданно ему ответили.

— Макс, ты где? Отдал деньги? — Взволнованный, низкий, с легкой хрипотцой голос Тара заставил меня перебраться на переднее сиденье и почти врасти в трубку, стараясь не упустить ни одного слова.

— Тар, разговор не по телефону.

— Какого… ты не отвечал? Ты в курсе, что мы сегодня тушили этот клуб?

— Тар, я приду завтра к окончанию дежурства. Нам нужно поговорить.

— Меня не будет в части. Я еду домой.

— Но как… куда? Почему? — Наконец-то в бесстрастном голосе его собеседника проявилась тень волнения. — Ты один? Где ты?

— На Каменской. Скоро буду дома.

— Ага. — Молчание. Затем сквозь возникший треск помех тихо-тихо: — Пока, Тар. До завтра…

Я поежилась, с силой обнимая себя за плечи, пока зубы не стали выбивать морзянку.

Почему? Что еще должно случиться?

И тут из мрака показалась махина летевшего навстречугрузовика. Тар на мгновение замер, вглядываясь в него широко раскрывшимися глазами, и начал выкручивать руль.

Выскользнув из машины, я полетела к прущему нам навстречу грузовику. Главное — заставить сумасшедшего водителя остановиться, а потом я все выскажу его безалаберной ангелессе!

Вопреки ожиданиям машина пролетела сквозь меня, но я не почувствовала присутствия в ней ни смертного, ни ангела, который должен был этого смертного охранять. Более того, я вдруг ощутила себя мухой, попавшей в паутину. Силы стремительно начали меня покидать. Высвобождаясь из западни, я вызвала крылья и бросилась вон из плещущейся в кабине темноты.

Грузовик вильнул в сторону, настигая машину Тара. В следующее мгновение я вернулась к оцепеневшему парню, безразлично смотревшему на приближающуюся смерть, распахнула дверцу, одновременно открывая переход, и дернула его на себя, втягивая в пыльную воронку.

Где-то внизу прогремел взрыв.

Где это мы?

Пещера глубинного дьявола

— Что, пепел крыльев, сегодня произошло? Почему вы хотите отправить этого смертного к праотцам? Сначала поджог, теперь история с машиной. Я что, приказал его убить?

Огненные лужи светились расплавленным золотом, тускло освещая парящую на кожистых крылышках фигурку маленького дракона — глубинного дьявола. Казалось, вся мудрость Красного мира воплотилась в сполохе его глаз. Сейчас тоненький голос хлестал гневом замерших на пороге в раболепном поклоне трех рыцарей смерти.

— Я приказал его обездвижить, снять с него защиту — этот дурацкий перстень! А вы? Зачем вы воспользовались магией в смертном мире?

— Повелитель, мы подумали, что вам нужно кольцо, а не этот смертный.

— Да, повелитель, мы подумали, что снять защищающий перстень легче с мертвого тела.

— Чем вы думали? Вы глупее бесов! — Яростное шипение заставило рогатые силуэты склониться еще ниже. — Этот смертный для меня сейчас важнее всего! С его головы не должно упасть ни волоска! Вы должны беречь его так, словно он — ваша жизнь!

— Беречь смертного в уговор не входило! — поднял голову самый дотошный из этой троицы. А может, самый глупый. — Одна просьба — одно желание!

— Да, повелитель! Мы только попросили тебя…

— Я помню то, о чем вы попросили. — Крылатый силуэт спикировал на высокий, с начисто срезанной верхушкой камень, стоявший в центре огромной, бурлящей огнем лужи. — Но у меня тоже никогда не было на одну просьбу сразу трех просящих. Поэтому — выбирайте. Выполните все мои приказы — получите то, о чем просили. Нет — навсегда останетесь обезглавленным родом. Родом, с которым никто из ныне правящих не будет считаться. Ни-ког-да.

В прорезях шлемов мрачно полыхнуло пламя.

— Что мы должны сделать?

— Следить за смертным. Найти удобный случай и забрать перстень, но нужно сделать это так, чтобы он сам его отдал, иначе вам не поздоровится.

— Но, повелитель…

— Никаких «но»! — Дракончик вспорхнул и, видимо, от возмущения даже кувыркнулся в воздухе, затем стремительно подлетел к шарахнувшейся назад троице. — Перевожу для особо тупых: мне нужно это кольцо. Пока смертный владеет защитой, я не смогу к нему подступиться. У вас на это шесть дней, если хотите, чтобы ваш князь вернулся и дальше правил вашим родом! Кстати. Если хотите кого-нибудь уничтожить, я предоставлю вам такую возможность. Вот. — В лапах дракончика появился золотистый шарик и упал в когтистую лапу одного из демонов. — Здесь слепок ауры того, кого в самое ближайшее время я бы хотел увидеть мертвым. И никакой магии. Воспользуйтесь случаем!

Рыцари смерти переглянулись, поклонились и, оживив переход, исчезли в пыльной воронке.

Дракон еще мгновение парил в воздухе и вдруг рассыпался искорками, превращаясь в высокую, призрачную фигуру.

— Браво! — донесся из багрового полумрака благодушный бас, являя взору глубинного дьявола невысокого кряжистого старика, закутанного в дорожный плащ. — Все интриги плетешь? Еще не успокоился? В твоем мире как никогда сейчас царит покой и порядок.

— Подслушиваешь? Что ж, для победы все средства хороши.

— Да нет. Захотел тебя навестить, вышел из перехода в момент разговора и решил не прерывать.

— Хитростью, братец, ты можешь сравниться со мной.

— О! Ты мне льстишь! Кто может сравниться в хитрости с самим Змеем?

— Фу, какой дурак придумал такое название? Ладно. Неважно. Зачем пришел?

— Говорю же — в гости.

— И все же?

— Ты еще не передумал возвратить себе власть? — Старик вынул из воздуха посох и устало на него оперся, не сводя с призрачной фигуры цепкого взгляда.

— А что? Боишься конкуренции?

— Нет. Хочу предупредить. Нечестная игра заслуживает фальшивого приза.

— Угрожаешь? — Фигура вспыхнула нестерпимым светом, на мгновение рассыпалась миллиардами искрящихся точек и вновь слепилась в фигурку крылатого дракона. — Любая игра ценна в победе. О какой честности идет речь, братец?

— Я слышал, что ты уже избрал себе тело, но вынужден тебя огорчить. У любого тела есть хозяин. Душа!

— Эта душа — из Красного мира.

— Неважно! Главное, что эта душа живет в выбранном тобою теле!

— Поверь мне, это ненадолго. Подожди немного. Я готовлю тебе сюрприз. — Дракончик подлетел к облюбованному камню и, сделав круг, неловко шлепнулся на гладкую поверхность.

— Я не позволю тебе развоплотить эту душу! — В голосе старика прорезались стальные нотки. — Сейчас она под моей защитой!

— Тогда забери эту душу сам, чтобы не обидеть ни того смертного, ни меня.

Старик помолчал. Посохом нарисовал в воздухе круг и, уже шагнув в проснувшийся переход, обернулся к внимательно помалкивающему дракону.

— Запомни, братец, играть нужно честно, иначе ты не получишь свой приз.

— Ты даже не представляешь, какой приз я хочу получить, — вслед ему прошипел глубинный дьявол и рассыпался золотистыми искрами в багряном полумраке пещеры.

Тар

Боль, подсказавшая мне, что я все еще живой, заставила открыть глаза; смесь из изумления, странной радости и гнева — оцепенеть от увиденной мною картины. Возле меня на фоне звездного неба сидела знакомая блондинка из клуба и от души колотила меня по щекам.

Судя по этому жесту — мы с ней уже знакомы.

— Эй! — Еще после парочки хороших оплеух вернулось желание говорить. Тяжелая у нее рука! — Не увлекайся. Если хочешь вить из меня веревки, лучше будь ласковой.

От звука моего голоса девчонка вздрогнула так, словно я умер, а потом решил сплясать чечетку. Огляделась, как будто собираясь сбежать, и с каким-то сожалением вновь посмотрела на меня.

— Тар, ты хоть понимаешь, как это трудно — спасать того, кто сам не хочет жить?

Неплохое начало. Но больше всего меня согрело то, что она знала, ЗНАЛА, как меня зовут!

— Очень приятно. А простите, как ваше имя? Что-то, как мне кажется, — я сел и подержался за голову, — у меня крупные провалы в памяти.

— Что в имени тебе моем, смертный? — пафосно выпалила она и посмотрела на меня с таким негодованием, словно я предложил ей заняться сексом. Днем. У мэрии! Странная девушка…

Я украдкой ущипнул себя за руку. А вдруг действительно галлюцинации? Серия номер два. А если с ней поговорить? Может, исчезнет?

— Слушай, меня только что отправили домой. Спать. А я непонятно где общаюсь со своими, надо сказать, очень симпатичными глюками. Нет, не то чтобы мне это не нравилось, как раз наоборот, — я попытался подсластить пилюлю, заметив ее надутые губки, видимо, после сравнения с «глюками», — но, согласись, это уже попахивает посещением здания с уютными мягкими комнатками.

Не отвечая, девица вдруг снова врезала мне такую пощечину, что волны бешенства тут же затопили мозг. С силой сжав ее запястье, я открыл рот, чтобы сделать последнее предупреждение, и тут всплывшая перед глазами картинка заставила меня оцепенеть. Огромный грузовик. Открывшаяся дверца и ее глаза, перед тем как меня поглотила ночь.

Но как?

— Это была ты? Как ты меня спасла? — Я разжал пальцы, с неохотой выпуская ее ручку, и огляделся. Кажется, мы на… крыше? Дом, судя по всему, «свечка». Высотка. — Где мы? Где моя машина?

— Где-то там. — Она поднялась и указала вниз. — Извини. Сама жалею, что спасла тебя, а не машину.

— Люблю честность. — Я помолчал, разглядывая ее точеную фигурку, статуей из белого мрамора застывшую на фоне ночи. Кажется, ей есть что мне рассказать. — Что же, черт меня дери, происходит?

Она вздохнула, глядя куда-то вниз, потеребила болтавшийся на груди кулон, нехотя подошла и снова уселась возле меня.

— Тар… я не могу тебе всего объяснить, но… тебе грозит смертельная опасность. Твой день рождения. Если ты переживешь эту дату — ты будешь жить еще… мм… долго.

— Не можешь объяснить, да? Хм, я бы и сам не смог объяснить, как, выпав на дорогу под колеса грузовика, я оказался целым и невредимым на крыше многоэтажки. А еще мне очень затруднительно было бы объяснить, как я сегодня вместо подвала горящего клуба оказался на улице.

— Ладно. — Она зачем-то вцепилась в кулон, посмотрела мне в глаза и решительно выдохнула: — Я — твой ангел. Мне поручено вопреки всем твоим стараниям оставить тебя живым и невредимым в этом грешном мире!

— Слушай, попахивает конкретным разводиловом. — Н-да. Все готов был услышать, но только не это! — Я скорее поверю, что меня до сих пор прет от дыма. Скажи честно, этот прикол в честь дня рождения мне заказал кто-то из мужиков? Макс? Угадал?

— Ты идиот, придурок! — Девица отчего-то взбесилась и вновь вскинула руку, чтобы приласкать меня оплеухой, но на этот раз я оказался быстрее.

— Значит, так! — Увернувшись, я довольно грубо уронил девчонку на спину, навис над ней, лишая возможности сопротивляться, и улыбнулся, наслаждаясь ее бешенством. — Еще раз решишь таким способом доказать мне свою любовь, и я за себя не отвечаю.

— Любовь? Ха! — Она смерила меня презрительным взглядом. — Уж кому-кому, но тебе это чувство неведомо! Ты врун, болтун и потаскун! И я не удивлюсь, что за свою короткую, никчемную жизнь ты нажил столько врагов, что за твоей головой уже выстроилась очередь! Я бы первая придушила тебя голыми руками, если бы от твоей жизни не зависела моя!

— Детка, это значит, что я тебе нравлюсь?

— Это значит, что ты — придурок, который слышит только то, что нужно ему! Слезь с меня!

Вдруг в сердце закралось странное чувство вины и сожаления, вызвав раздражение и злость.

Рывком поднявшись, я прошел к краю крыши, любуясь на светящуюся огнями фар крохотную ленту дороги. Только нравоучений мне сегодня и не хватало! Еще раз взглянув на странную девицу, я прямиком направился к квадратной, чернеющей в центре крыши постройке.

— Ты куда? — Девчонка тут же вскочила и бросилась ко мне.

— Домой. — Я нашарил деревянную дверь. Заперто.

— Тебе нельзя домой! Тот, кто подстроил эту аварию, наверняка прекрасно знает, где ты живешь. Забыл, что не далее как сегодня утром у тебя уже кто-то побывал?

— Откуда ты знаешь? — Я развернулся. — Уж не ты ли устроила мне эту веселую жизнь?

— Тар, послушай меня. — Ее ручки молитвенно сложились на груди. — Тебе нужно где-то спрятаться. И выброси телефон. Ни с кем не говори! Даже с Максом! До твоего дня рождения осталось всего несколько дней. Ради себя — сделай то, что я тебе говорю! Неужели ты не хочешь жить?

— Жить? — Я усмехнулся, чувствуя просыпающееся в душе бешенство. — Что ты знаешь о моей жизни, девочка? Ты хоть представляешь себе, каково это — жить, мечтая о приближении того дня, когда я смогу встретиться с теми единственными, кого я способен любить? Ты знаешь, каково это — дожидаться ночи, чтобы увидеть… увидеть…

Я со всей дури врезал кулаком в дверь. Доски хрупнули и упали в темноту, открыв мне путь к спасению. Я бросился вниз по лестнице. Душа болела так, словно ее жгли. Давно затянувшиеся раны снова вспухли кровоточащими язвами из-за этой девчонки. Черт ее дери! Откуда она взялась?!

Лайла

Что я наделала?! Он мне не поверил! Более того, я едва не вызвала в его душе ненависть!

Некоторое время я, перепрыгивая через ступеньки, бежала следом, пока видимое тело не рассыпалось искорками. Но я этого даже не заметила. Точнее, заметила то, что уже не бегу, а лечу за ним.

Тар выскочил из подъезда и торопливо зашагал к трассе. Кажется, он даже не понял, что его больше не преследует досадное недоразумение в моем лице.

Я догнала его и полетела рядом. Мне бы на секундочку, на вздох вернуться в Лазурь. Я уже согласна обратиться за помощью к учителю, но как оставить его одного? Сейчас?

Вседержитель! Подскажи, что мне делать?

Я поежилась и с силой сжала плечи. Может, мне было бы проще, знай я ответы на те вопросы, что не давали мне успокоиться: кому нужна его смерть? И отчего я почувствовала в возникшем из ниоткуда грузовике и в пылающем клубе едва заметные следы магии Красного мира?

Меня отвлек от раздумий тихий голос Тара.

Тьма! Этот мальчишка даже не подумал хотя бы прислушаться к моим пожеланиям и теперь с кем-то говорил… по телефону? С кем?!

— Ты где? Угу. Да у меня тут авария небольшая случилась. Ага, вроде того. Приютишь? До дома долго добираться. Ну. Устал как черт. Потом. Долгая история. Ну все. Давай, Макс, еду.

Макс? Макс?!

Придурок! Дегенерат!! Осел!!!

Я, конечно, понимала, что в бесплотном теле ему мои пощечины до лампочки, но все же…

Он меня совершенно не слушал!

Сжав в руке «кристалл вседозволенности», я едва не грохнулась под ноги Тару, стремясь воплотить в жизнь мечту и навешать настоящих оплеух, но он среагировал первым.

Машинально сцапав меня за руку, он неуловимым движением вывернул ее так, что я могла лишь бессильно ругаться, с интересом разглядывая асфальт.

— Глупец! Болван! Дурень! Я ведь приказала тебе никому не звонить!

— Опять ты? Девочка, иди домой. Я не нуждаюсь в опеке.

— Ты нуждаешься в мозгах, потому что их у тебя нет!

— Я нуждаюсь в покое, а общество сумасшедших девиц, возомнивших себя ангелами, меня на сегодня уже утомило!

— Хочешь доказательств? — Я едва не зарычала, пытаясь выбраться из западни, но услышала только его приглушенный смешок. Я уже и забыла, насколько это временное тело слабое!

— Не откажусь. Хотя с тем, что ты ангел, я уже почти согласен. Мне очень нравится вид сзади. Поехали ко мне?

Его последняя фраза заставила меня забыть о предосторожности, о том, что хоть уже поздний вечер, но все равно могли найтись свидетели. Трясясь от бешенства, я призвала силу кристалла, легко развеяла иллюзию смертного тела и проявилась возле него во всем великолепии своего истинного облика: белоснежные парадно-выходные одежды, крылья, ну и, естественно, сияние. Кстати, не удержалась и сотворила иллюзию карающего меча, приставив его очень правдоподобное лезвие к горлу остолбеневшего Тара, но, как оказалось, он его не слишком испугался, а не двигался оттого, что просто… пожирал меня глазами!

Чтоб тебя!

— Тар! Если ты сейчас же не прекратишь…

— Что я должен прекратить? — Он небрежно отвел от горла острие меча и нерешительно шагнул ко мне. — Как тебя зовут?

— Тар, я уже не знаю, как тебя убедить! Я действительно ангел!

— Я верю! — Еще шаг. — Скажи свое имя.

— Тьма и бесы! Смертный! Какие еще тебе нужны доказательства? — Не переставая светиться, я взмахнула крыльями и плавно взлетела. Невысоко. — Смотри.

Я убрала видимость своего тела и приземлилась у него за спиной.

— Теперь ты мне веришь?

Услышав мой голос, парень обернулся и, никого не увидев, принялся внимательно разглядывать пустынный двор. Перелетев ему за спину, я вновь стала видимой и тронула его за плечо.

— Я здесь.

— С ума сойти! — Он резко развернулся и вновь оглядел меня с головы до ног, но теперь это был другой взгляд. — Ты действительно ангел.

Вопроса в его голосе я не услышала. Скорее, это была констатация факта.

— Я понимаю, что в это трудно поверить, а уж тем более принять, но…

— Мне родители рассказывали. Но тогда я считал это сказками.

— А, ну да. Небожители часто фигурируют у людей как персонажи сказок. Еще о нас упоминается в некоторых более серьезных человеческих книгах…

Он перебил меня:

— Ты не поняла. Я знаю про Лазурь и Красный мир. — И, пока я пыталась осмыслить его заявление, принялся перечислять: — Бриллианты, Сапфиры, война, Васи… Васи… Имя какое-то странное… Черт, не помню больше.

— Отку… откуда ты… — Я обрела способность говорить и вцепилась в него мертвой хваткой. — Откуда ты это знаешь? Как? Почему?

— Тих-тих! — Тар вежливо разжал мои пальцы, видимо больше спасая свою майку, чем переживая за душевное равновесие какой-то девицы, и, не выпуская моих рук, ответил: — Я же говорю: об этом мне рассказывали родители. Больше всего отец. Удивительно, что я запомнил эти сказки.

— А кто были твои родители? — Я не сводила с него глаз, боясь пропустить хоть слово. Неужели? Вот она, разгадка! Разгадка чего?

— В смысле?

— Ну… кто они были? Откуда? Люди?

— Ха! — Тар хохотнул. — Ну уж точно не ангелы.

— Да я и не говорю, что ангелы! Но, может… — Я замолчала, заметив, как внимательно блестят глаза Тара, отражая в себе огни фонарей и мягкий свет полуночных окон.

— Может — кто?

— Никто. Глупости все это. Не слушай меня.

— Что ты хотела сказать? — Он с силой сжал мои пальцы. — Говори, что ты хотела сказать!

— Ничего! Я просто…

Меня перебило пиликанье телефона.

— Черт! — Тар с неохотой выпустил мои руки, выудил из кармана трубку, как ни в чем не бывало развернулся и продолжил путь. — Да. Да, иду. В течение получаса. Пока.

— Тар! — Я возникла у него за спиной и пошла рядом.

— Что? — Он даже не посмотрел на меня, продолжая уверенно шагать вперед.

— Давай лучше я найду тебе хорошее местечко, где можно будет переночевать, только не ходи к Максу. Я… Мне… Мне почему-то не хочется, чтобы ты с ним встречался.

— Макс мой друг! — холодно отрезал он. — Если не ему, то кому тогда верить?

— То, что вы вместе работаете, еще не повод ему доверять!

— Он вытащил меня на первом же пожаре из-под рухнувшей балки. Не помнишь? Если ты мой ангел, ты должна это помнить!

— Я помню. — Вытащил! Да если бы я столько времени не удерживала эту балку, прежде чем она рухнула! Но ничего этого я ему говорить не буду. Боюсь, что это только настроит его против меня. Для смертных друзья — это святое, а чем я аргументирую свои подозрения? Фантазией? Или еще лучше — антипатией? О! Ревностью! Вообще хорошо. Ревную к Максу потому, что тот пользуется большим доверием у Тара? Ну и бред! — Хорошо. Ничего против Макса не имею. Но будь осторожнее!

— Расслабься. — Тар свернул на обочину и подошел к стоявшим в отдалении такси. — Мужики, к Переездной подбросите?

Я не слушала, как он договаривался с таксистами, не садилась с ним в машину. Сняв видимость, я озадаченно парила рядом, пытаясь осмыслить все, что сегодня узнала. Как бы голову не сломать.

Тар

Девчонка исчезла, едва я подошел к машинам. Может, ей нельзя показываться на глаза другим людям?

Хм, вообще странно. Только мне могла улыбнуться такая удача — встретил единственную! Идеальную женщину! И та оказалась ангелом. Интересно, что со мной не так? Конечно, если бы не сказки родителей, больше похожие на правду, я бы так легко не поверил даже в очевидное! Даже после устроенного ею представления.

Что она знает? Что недоговаривает? Вот интересно, ангелы умеют читать мысли? Хотя, если бы умели, она не была бы такой удивленной после моих откровений.

Я не заметил, как оказался возле дома Макса. Протянув водителю деньги, я вышел из машины и крутанулся.

— Эй? Э-эй! Как тебя там?

Девчонки не было. Жаль. Вдруг сзади прозвучали голоса:

— Это он?

— Он.

В плечо вцепились.

Рука непроизвольно сжалась в кулак и метнулась вперед, находя свою первую цель. Скользнув в сторону, я увернулся от второго и от души врезал ему под дых, выбив дыхание.

Знаю. Неприятно.

Третий привычно щелкнул затвором, наставляя на меня блестящий чернотой глаз «пушки».

— Вставайте, чего разлеглись! — рявкнул он на пытающихся подняться парней и качнул пистолетом в мою сторону. — У тебя есть перстень. С черным камнем. Аккуратно снимай. Положи на асфальт и три шага назад.

— Ха! Откуда такая тяга к антикварным украшениям?

— Ты что-то не понял? Не снимешь сам — сниму я. Чуть попозже.

Черт! Никогда не носил подарок отца, а тут впервые надел, и уже снимают! Но… желаемое — пока еще не действительное.

Двое отморозков, отправленные мною в недолгий отдых, все же отдышались. Поднялись и, подчиняясь приказу, поковыляли ко мне с большим энтузиазмом, видимо предвкушая навалять мне в ответ на тумаки и удары в морду.

Не получилось.

Из темноты появился Макс.

Вовремя!

Пока он весьма грубо увещевал не ожидавшего нападения вооруженного грабителя, двое недоумков снова нарвались на мои кулаки и теперь, матерясь сквозь зубы, незаметно старались уползти.

«Тар, ты бы попробовал хоть раз решить дело мирным путем. Опять мне ругаться из-за тебя с хранительницами этих уголовников!»

Голос девчонки прозвучал так внезапно, что я даже оглянулся.

Никого! Кроме философски стонущих парней и подходившего ко мне друга.

— А где тот гад? — Я снова огляделся.

— Который держал тебя на прицеле? — Макс пожал плечами и махнул куда-то в сторону стоявших в отдалении деревьев. — Куда-то туда побежал. Но без своей игрушки он не опасен. Что нужно этим?.. — Он для острастки пнул одного из парней.

Второй, понятливо прекратив попытки подняться, не сводил с нас подозрительного взгляда, на всякий случай прикрыв ладонями нос.

— Без понятия! — Я перешагнул через них и вслед за Максом пошел к знакомому подъезду. — Вернее, как мне сообщили, им нужен этот перстень, но я совершенно не понимаю зачем! Был бы золотой — другое дело.

— Искатели раритетов?

— До сегодняшнего дня я никогда не носил это кольцо. От этого вдвойне любопытно, кому оно понадобилось, а главное, откуда о нем узнали.

— Н-да. — Макс открыл дверь и пропустил меня в подъезд. — Пошли домой. Нужно поговорить!

На знакомой кухне по-прежнему было скромно, но не бедно: маленький кожаный диванчик, рассеянный свет, сделанный из черного дерева гарнитур, блестящая лоском мойка. Макс говорил, что эта роскошная двухкомнатная квартира, как и его машина — спортивный красный «феррари», досталась ему от родителей. Точнее, от матери.

Впрочем, неудивительно. Разве на зарплату пожарного можно позволить себе такую жизнь?

— Садись. — Макс кивнул на диванчик и заглянул в холодильник. — Пиво? Или, может, чего покрепче?

— Я бы не отказался чего-нибудь съесть. — Я подошел к окну.

Летние ночи довольно коротки, но перед рассветом тьма становится абсолютной, и кажется, даже город подчиняется этому негласному приказу и замирает, чтобы через несколько часов вновь ожить.

— Пельмени сварить?

— Давай. — Я распахнул окно, впуская на кухню ночь, и уселся за стол, поглядывая на то, как Макс деловито готовит ужин. — Откуда ты узнал, что я внизу?

— Да я и не знал. Просто сигареты закончились, вот и пошел купить. Обратно возвращаюсь, смотрю — вроде ты. Да и по времени совпало.

— А. — Н-да, после всего произошедшего, да к тому же с подачи девчонки… Даже его подозревать начал. В душе заворочался червячок вины. — Может, расскажешь? Как прошло?

— Ты по поводу долга? — Он включил плиту, взгромоздил на конфорку кастрюлю с водой и, высыпав в нее горсть соли, уселся напротив.

— По поводу всего.

Он поднял на меня глаза и привычно отвел.

— Отдал. Народ серьезный.

— А клуб?

— А что клуб? Я, если честно, сегодня в нем и не был. Деньги привез куда сказали. — Он хлопнул по карманам и, выудив пачку сигарет, закурил, разглядывая ночь.

Ненавижу эту его привычку!

— Макс, что происходит? — Я не сводил с него взгляда. Нервничает. Курил он редко. Все больше тогда, когда возникали проблемы, а если судить по количеству окурков в пепельнице… — Ты точно проиграл только эту сумму?

— А? — Он словно очнулся. Затушил окурок. — Да. Спасибо, что выручил. Я отдам.

— Макс! Что произошло вчера ночью? Помимо того, что ты — проиграл?

— Тар… — Он поднялся, шагнул к плите и, сцапав ложку, помешал кипящее варево. — Кто ты? Как твое настоящее имя? Однажды в твоей квартире я увидел паспорт с твоей фотографией на имя Андрея, но тебя так никто не называет. Вообще никто! Ни соседи, ни Саня, ни мужики. Даже девки, с которыми ты спишь! Почему? Что ты скрываешь?

— Так. Стоп! Макс, что за вопросы? Да, мы знакомы всего несколько лет, но у меня нет и не было от тебя никаких тайн. Ты прекрасно знаешь, кто я.

— Знаю только то, что ничего о тебе не знаю! Почему ты отказался от своего прежнего имени?

Теперь мне пришлось отводить глаза. Да. Я не любил, когда кто-то напоминал мне о моем прошлом. Даже бабушка смирилась, что после смерти родителей я перестал отзываться на имя, данное мне при рождении, выбрав то, которым вопреки воле матери всегда называл меня отец. Шайтаар. Тар — так проще. А может, я просто знал, что пока недостоин носить это имя?

Макс молчал, буравя меня взглядом.

— Два года тебя не волновало, как и почему меня так зовут. — Я выдержал его взгляд. — Почему сейчас? Почему именно сейчас? Макс, я расскажу. Все. Но сначала ты. Подробно. Со вчерашней ночи.

Друг выключил плиту и, слив воду, поставил на стол тарелку с исходящими паром пельменями.

— Не знаю. Если честно, я ни черта не понял. — Он опустился за стол и снова закурил. — Почти сразу же, как ты ушел, ко мне подсел старик и попросил передать тебе, что ты должен узнать себя, пока не наступило девятое число твоей жизни, и принять защиту. А потом он сказал, что я должен немедленно уйти. Но я не ушел, а еще спустя какое-то время согласился сыграть партию в бильярд с одним… Ну и понеслось.

— Макс, — я взял пачку сигарет, повертел ее, разглядывая, и даже достал одну, — ты уверен, что в этих сигаретах только табак?

— Тар, я тебя убью! — Он вытащил из ящика стола вилку и с силой всадил ее в пельмень так, что клацнули о фарфор зубья. — С ночи об этом думаю. У меня уже крышу повело, а ты ржешь!

— Всегда говорил, что думать — вредное занятие. Особенно для тебя! — Почему-то его сумбурное признание успокоило меня и вернуло отличное настроение. Какой бред!

— Знаешь, после его слов я даже решил, что ты шпион. А после того, как ты с легкостью достал пятнадцать тысяч, я в это почти поверил. Откуда? У тебя в этом городе из родных — никого. Из друзей — только наша часть. Ты почти всегда без денег, но тем не менее они у тебя всегда есть!

— Кое-какие деньги мне достались от родителей.

— Угу. Еще одно темное пятно. — Макс прищурился, разглядывая, как я уплетаю пельмени.

Н-да, горелая яичница по утрам — что может сильнее пробуждать зверский голод ночью?

— Никаких пятен. Они погибли в аварии, когда мне было около шести лет. Отец был иностранный подданный. После него мне достались кое-какие сбережения. Правда, об этом я узнал не так давно.

— Хорошо. С этим ясно. Но имя. Зачем ты его поменял?

— Тоже одна из причуд, связанных с детством. Меня так называл отец.

— Тар. — Макс словно попробовал его на вкус. — Тар?

Я было открыл рот, чтобы назваться полным именем, но тут в голове так четко прозвучал голос девчонки, что я даже вздрогнул:

«Не говори! Твое имя — это твоя защита! Готов ли ты дать ему власть над тобой?»

Черт! Это всего лишь имя! Но я отчего-то только засунул в рот пельмень и, сосредоточенно жуя, покивал.

— Странное имя, — подытожил Макс, так и не дождавшись от меня вразумительного ответа. — Но теперь вроде все понятно. Тем более если твой отец из другой страны… Не Африка?

— Испания, — буркнул я, сжевав последний пельмень.

— Так. А теперь давай по порядку. Как я понимаю, поджидающая тебя у моего дома троица не самое страшное, что случилось с тобой за этот вечер?

Он заглянул в холодильник, выудил две бутылки пива и, открыв их, протянул одну мне.

— Угу. Не самое. Еще меня очень насторожил пожар в клубе, ну и конечно, больше всего добавила адреналина едва не случившаяся авария. Вернее, случившаяся.

— Да, кстати! Что там с машиной? — нахмурился Макс.

— Машины больше нет. — Я одним глотком ополовинил бутылку и поставил ее на стол.

— Машины нет, а на тебе ни царапины? Как ты спасся? — Макс тоже жадно припал к пенящемуся напитку и поставил опустевшую бутылку под стол.

— Не иначе как ангел-хранитель постарался. — При воспоминании о девчонке (наверняка подслушивает) я не смог удержаться от улыбки. — Макс, извини, я спать. Устал как черт.

— Давай. — Он ухмыльнулся в ответ и кивнул на дверь. — Я постелил тебе в маленькой комнате. Не заблудишься?

— Думаю, нет. — Я поднялся и уже подошел к двери, как был остановлен вопросом:

— А этот твой перстень… Почему его хотели забрать?

— Подарок отца? — Я обернулся. — Не знаю. Раньше у меня с ним таких проблем не было.

— Может, потому, что ты его не надевал?

— Может.

— Ясно. Еще одна тайна. — Макс отвел глаза. Взял сигареты. — Тар, я завтра с утра на дежурство. Как соберешься уходить, просто захлопни дверь.

— Ага, — кивнул я и вышел.

Интересно все же, почему эти трое поджидали меня именно у дома Макса? Откуда они узнали?

Лайла

Честно говоря, услышанный мною разговор окончательно завел меня в тупик. До эффектного появления Макса я отчего-то думала, что встретившая нас у подъезда троица — это его рук дело. Но сейчас! О каком старике он говорил? Что означает — «узнать себя»? Ну «девятое число» — это, возможно, определение, связанное с его днем рождения, а защита? Как ее можно активировать? Защищает смертного имя или хранитель. Так о чем идет речь? Или…

Или Макс солгал? Все от начала до конца? Эх, мне бы хоть на мгновение увидеться с его хранителем. Поговорить…

Тар шагнул в комнатку и, не включая свет, прошел на лоджию. Странной конструкции балконы опоясывали почти весь дом, разделяясь только застекленными дверями. Конечно, двери были заперты на индивидуальные замки, но было странным увидеть сквозь стекло курившего в паре метров от тебя соседа.

Хотя казалось, что Тар ничего не замечал. Просто стоял, уставившись невидящим взглядом в ночь. В такие моменты я больше всего хотела узнать его мысли и меньше всего — заговорить с ним.

Я прислушалась к своим ощущениям. Впервые за сегодняшний день я могла с уверенностью сказать, что сейчас ему ничто не угрожает. На данный момент. Так, может, воспользоваться случаем и навестить учителя?

От этой мысли сразу стало тоскливо. Гаврилий только и ждет, что я это сделаю. Он всегда считал меня самой слабой из всего нашего курса, и своим возвращением я это ему как раз и докажу.

А никуда не деться, иначе придется надолго распроститься с мечтой о собственных крылышках!

Ох… Так задумалась, что позволила Тару пройти сквозь меня. Неприятное ощущение…

Тот не раздеваясь рухнул на кровать.

— Тар… — Тело послушно обрело плотность, как только я сжала «кристалл вседозволенности». — Нам надо поговорить!

Он поморщился и взглянул на меня.

— А. Это опять ты, девушка без имени. А о чем нам с тобой говорить? Ты ангел, а я… гм… как ты там выразилась? Врун, болтун и потаскун?

— Оставим наши различия. — Я покусала губу, не зная, как начать разговор. — Сейчас у нас есть общее дело, и оно не может тебя не волновать!

— Ты о чем?

— О твоей жизни! — Я прошлась по комнате и резко остановилась у кровати. — Точнее, нам необходимо узнать, кому нужна твоя смерть!

— Моя смерть не нужна никому. Нужен только мой перстень.

— Ты забыл о том, что сегодня тебя могли убить дважды!

— Могли. — Его глаза блеснули в темноте. — Но не убили же. Макс появился вовремя.

Тьма и бесы! Как можно быть таким слепым?

— А ты не задавался вопросом, почему эта троица поджидала тебя именно у его дома? У его подъезда? А ты не хотел бы узнать, кто за всем этим стоит? И зачем кому-то нужен твой дурацкий перстень и твоя никчемная жизнь?

— И что ты предлагаешь?

— Пойдем со мной к учителю? В Лазурь.

— Куда? — Тар даже сел, не сводя с меня нервирующего взгляда.

— В Лазурь! Мм… в рай!

— В рай? Ха! — Он снова упал на постель и закрыл глаза. — Неплохо ты спасаешь мою «никчемную» жизнь!

— Тар, понимаешь, ты мне очень симпатичен, но срок твоей жизни — двадцать семь лет. Был. До недавнего времени. Сейчас меня обрадовали, что в сведения о тебе закралась ошибка. И если я хочу завершить практику, то должна уберечь тебя в твой двадцать седьмой день рождения! Помоги мне, а?

— Сгинь!

— Ты обязан мне помочь! Да ладно мне, ты должен помочь себе!

— Сгинь!!!

Гм. Рык внушительный, но меня этим не испугаешь.

Я уселась рядом и чуть-чуть воспользовалась ангельской силой, послав ему легкий импульс покорности. Ох, только бы о моих самовольствах не узнали в школе!

— Та-а-ар.

Смертный обреченно взглянул на меня.

— Уйди, а? Я устал. Я хочу спать. Согласись, такое состояние не способствует приятному общению с галлюцинациями.

— Ты же знаешь, что я не галлюцинация. Пока я в этом теле, ты можешь меня коснуться, и я никуда не исчезну. Ну, в смысле, исчезну, но потом.

— Исчезни сейчас? — Тар криво усмехнулся, взглянув в мое, видимо, сильно перекосившееся от такой просьбы лицо, перекатился на живот и зарылся в подушку. — И больше никогда не появляйся.

Последняя просьба и вовсе лишила меня дара речи. Я, понимаешь ли, спасаю его никому не нужную жизнь, а этот наглец…

— Ах ты… да я… — Не придумав ничего умнее, я сжала «кристалл вседозволенности», открывая переход. — Мы сию секунду идем к учителю!

— Иди куда хочешь, хоть к черту на рога! — приглушенно буркнул он, но мне было уже все равно.

— Спать! — Сила кристалла, увеличенная моим гневом, чуть не выбила из парня дух, погружая его едва ли не в летаргию.

Опасный эксперимент, но пришлось признать, что одна я, к сожалению, не справлюсь. Закрыв дверь на щеколду, я развеяла иллюзорное тело и утянула Тара в пыльный смерч перехода.

Ну теперь поговорим по-другому!

Тар

Ох, ё… Башка трещала так, словно мне долго и методично в нее стучали. Одна только мысль о том, что нужно будет открыть глаза, приводила в неописуемый ужас.

Помнилась беседа на кухне у Макса, затем вроде бы мне привиделась девчонка. Или не привиделась?

Я с силой зажмурился, спасаясь от яркого света, пробивающегося даже сквозь смеженные веки. Над ухом выразительно засопели.

— Тар!

Мягкая лапка решительно затрясла меня за плечо, коснулась щеки и нетерпеливо поворошила волосы, заставляя напрячься. Ох, ё!.. И что самое паршивое, мне кажется, из моей памяти выпал внушительный кусок событий.

— Та-а-ар! Очнись.

Ох, не нравится мне такой тон! Словно она имеет на меня все права, а я об этом даже не подозреваю! Что, черт меня дери, произошло сегодня ночью?

— Тар!!!

Может, притвориться мертвым?

Нет, не отстанет.

Я с силой потер ладонями лицо и с трудом разлепил глаза. Первое, что я увидел, было встревоженное лицо моего… мм… моей… Тьфу, совсем запутался!

Пробормотав «Хвала Вседержителю», девчонка кинулась ко мне с довольно приятными намерениями, но, смутившись то ли моих готовых принять ее в объятия рук, то ли оттого, что встретилась со мной взглядом, она вдруг затормозила и стремительно отшатнулась, овеяв невероятно нежным ароматом.

— Как ты меня напугал! Вставай! У нас мало времени.

— Для тебя, любовь моя, у меня всегда время найдется.

— Нам нужно отсюда уходить!

— Зачем? Лично я никуда не тороплюсь. Дежурство у меня только завтра, так что у нас есть почти сутки.

Рыкнув «Вседержитель, помоги!» с интонацией «Чтоб ты провалился!», она уставилась на меня загорающимися яростью сапфирами глаз.

— Вот только не надо мне устраивать здесь представления! Мы, кажется, вчера обо всем договорились, и ты пообещал…

— Так, стоп! Запомни. Я никогда ничего не обещаю, так что не нужно мне рассказывать сказки.

Девчонка хитро прищурилась:

— Ты хочешь сказать, что не помнишь наш разговор? Ссору?

— О! Мы уже даже успели поссориться? Какое бурное развитие отношений. — Держась за затылок, я поднялся, невольно бросил взгляд на себя (слава богу, одетый) и огляделся: маленькая светлая комнатка, где, кроме довольно мягкого ковра, на котором я сидел, и парочки картин, ничего не было. Мама дорогая, где это я? В какой приют для эстетствующих нищих меня занесло? — Где мы?

— Это уже второй вопрос. — Девчонка решительно придвинулась ближе и нежно обхватила руками мою голову.

Я замер, наслаждаясь мягкой прохладой ее ладошек. Боль, неохотно поворочавшись, вдруг стремительно начала стихать, наполняя голову легкостью и четкостью мыслей, но! Я по-прежнему чувствовал, что в мозаике моей памяти не хватает довольно большого фрагмента.

— Полегчало?

Я неуверенно кивнул:

— Относительно. Только все равно не помню эту ночь. Не просветишь?

Девчонка улыбнулась.

— С радостью! — И врезала мне такую пощечину, что я отшатнулся к стене, а в следующую секунду, едва не рыча от ярости, придавил ее к дощатому полу.

— Я, кажется, тебе уже говорил, что это не метод общения со мной? Не хочешь нарваться на крупные неприятности — лучше так больше не делай!

— Идиот, это для того, чтобы ты все вспомнил! — наконец устав вырываться, яростно прошипела она мне в лицо и, смерив убийственным взглядом, неохотно объяснила: — Это магия Лазури. Называется «Оплеуха памяти» и применяется в основном для увещевания смертных.

Хм, действительно. Мозаика вчерашней ночи сложилась до последнего пазла, но, как выяснилось, в ней не было ничего такого, что могло бы оправдать затрещину.

Продолжая удерживать девчонку одной рукой, я выразительно потер горящую щеку.

— Хм, как оказалось, я был прав! Никаких обещаний я тебе не давал. Более того, послал тебя подальше и лег спать. Какую магию применить мне, чтобы узнать, куда ты меня дела и почему мне так х… не подумай, что хорошо!

— Возможно, это твоя реакция на мое силовое воздействие. — На мгновение мне даже показалось, что в глазах девчонки промелькнула вина. — И вообще! Не надо было пренебрегать советами собственного ангела и не надо было меня злить! И запомни! Не станешь помогать по-хорошему — усыплю и прикую наручниками к батарее там, где тебя никто не найдет, пока не исчезнет угроза для твоей жизни и моей карьеры!

— Нет, Лайла! — Коротко хлопнула дверь, и сзади послышался зазвеневший колокольчиком голосок. — Ты этого не сделаешь. Правило второе Свода законов для хранителей: любое воздействие на человека даже для его блага — запрещено! Мы можем только объяснять. Выбирать они должны сами.

Лайла? Хм, красивое имя.

Я перекатился на пол, давая свободу мрачно сопящей девице, и сел, внимательно разглядывая стоявшую у двери незнакомку. Рыжая как огонек, в ореоле коротких кудряшек она была похожа на только что распустившийся одуванчик.

— А тебя не учили стучаться? — Лайла одним рывком поднялась ей навстречу. — И кто тебя просил называть меня по имени? Разве ты не знаешь, что в присутствии незнакомцев это строго запрещено?

— Ой. — Ни одно из этих обвинений девушку не смутило. Мило улыбнувшись мне, она заговорщицки подмигнула подруге. — А мне показалось, что вы знакомы. Даже очень хорошо.

— Дара, да ты… ты… — Лайла возмущенно посопела и, смерив подругу испепеляющим взглядом, пригрозила: — Я с тобой потом поговорю, а сейчас нам надо идти! У меня срочное дело к учителю!

— Гаврилий на три дня увел свою новую группу в Инквизель, знакомить ангелочков с развоплощением души пожелавшего этого небожителя. Может, подождете?

— У меня нет трех дней! — Девчонка нервно покусала губы и обернулась ко мне. Я уже поднялся и стоял, благоразумно не вмешиваясь в их спор. — Тар, а когда по земным меркам должен вернуться с работы Макс?

Я пожал плечами и задумался, прикидывая:

— Где-то через сутки. А что значит «по земным»? И вообще, где мы?

Словно не услышав мои вопросы, Лайла как ни в чем не бывало продолжила разговор с подругой:

— Дара, у тебя есть переход?

— Лайла, откуда у адептки школы ангелов — переход?

— Тогда одолжи мне шестикрыла!

— Бери, только надо об этом спросить его самого, а то завезет в такие райские кущи — и за неделю не выберетесь! — Девушка ехидно фыркнула, словно готовя нам превеликую пакость, и, поманив пальцем, вышла за дверь.

— Значит, так! — Лайла дождалась, когда за ней захлопнется дверь, обернулась ко мне и приглушенно заговорила: — Мы в Лазури. По-вашему — в раю. И у нас очень мало времени. От тебя требуется молчать и открывать рот только тогда, когда у тебя что-то спросят. Ясно?

— А кто эта рыженькая? Твоя подруга? Познакомишь? — Я едва сдержал смех, глядя, как возмущенно вытягивается личико моего… тьфу, моей… в общем, Лайлы.

— Ха! Чтобы я добровольно призналась своей соседке, что мне в подопечные достался такой мерзкий тип? — Обидно фыркнув, она прошла к двери и приказала: — Спускайся вниз и не заставляй меня ждать!

Я полюбовался на грохнувшую дверь.

Мерзкий тип?

Хм, кажется, девочка, ты даже не догадываешься, что это такое.

Лайла

Я захлопнула дверь в келью и, миновав коридор, вышла из дома. На улице меня ждал маленький, умытый летним дождем сад и подруга, что-то внимательно разглядывающая в небе.

— Дара, почему ты…

— Ч-ш-ш! — Не отрываясь от изучения парящих в яркой сини облаков, она выразительно приложила палец к губам и шепотом добавила: — Улетел! Гад. Как только услышал, что надо немного поработать, — сразу улетел!

— Вернется? — Я с опаской тоже уставилась в небо. От этих летучих зверюг всего можно ожидать.

— А куда он денется? — хмыкнула подруга. — Попробует только не исполнить мой приказ, его Васиэль вмиг за непослушание или к Кириллию в табун вернет, или на Землю отправит, а он этого ох как боится!

— Вообще не пойму, зачем ты его взяла? Он же только жрет и… спит! Вон все клумбы уничтожил! А нам это жилье, между прочим, еще школе надо возвращать!

— Во-первых, он — моя практика. В отличие от тебя я еще не окончила курс теории, чтобы рассчитывать получить на практическое задание душу. А во-вторых, — она хитро сощурилась, — признавайся, кто этот смертный?

— Э-э-э, он… ну-у…

— Твой подопечный?! — Дара хоть и была меня на полстолетия младше, но как никто другой умела вычленить правду из моих красноречивыхсловоблудий. — Обалдеть! Такой красавчик! Знаешь, я тебе по-доброму завидую. Такого подопечного можно искренне любить и охотно ему помогать, а то попадется какой-нибудь… А ты его береги…

— Дарайя! — Ха, мало того что говорит о чем не знает, так еще и громко! — Он просто мой подопечный! Я должна ему помогать, потому что иначе не получу крылья! К тому же ты заблуждаешься. Красивый облик еще ничего не значит! Если бы ты знала, какие бесы живут в его душе! Он неспособен сострадать, неспособен любить! Он… он…

Хлопнула дверь.

— Любовь моя, ну сколько можно мною восхищаться! — Мне на плечи тяжело легли руки Тара. По-хозяйски обняв меня, он мило улыбнулся Даре, не сводившей с него глаз. — Не слушайте ее, девушка. Она просто ревнует.

— Что-о-о?! — Выскользнув из его объятий, больше похожих на боевой захват, я оттолкнула смертного так, что он впечатался спиной в дверь. — Да если бы не крылья, я бы уже давно отказалась от такой сомнительной практики! Лучше подождать еще век, чем быть хранителем такой гадкой душонки!

— Ну я ж говорю — ревнует! — усмехнулся он. Словно не замечая моего гнева, подошел к Даре и легонько сжал ее руку. — Тар.

— Просто Тар? — Подруга смущенно вернула ему улыбку, но руку не отняла.

— Для вас — просто. — Он неожиданно коснулся губами ее пальцев.

Обида, даже не обида — злость, петлей захлестнула горло.

Спокойно, Лайла. Спокойно! Пройдут эти несколько дней, минует опасность потерять крылья, и я избавлюсь от необходимости общаться с ним. Сотру его память и буду терпеливо ждать того момента, когда он наконец-то свернет себе шею! С его-то талантами это недолго.

Я прислушалась к разговору.

— Какое странное для смертного имя.

— Рад, что вам понравилось, Дара. А мы с вами почти тезки. Вы не находите? Кстати, красивее имени я еще не слышал. Вы настоящий ангел. Когда я вас увидел, я подумал, что вы… охренеть какой крокодил!

С неба стремительно упал шестикрыл и завис, лениво помахивая крыльями позади не ожидавшей такого признания подруги.

— Что ты сказал?! — Она стремительно вырвала руку.

— Часто, говорю, у вас в раю такие мутанты встречаются? — Тар нервно хохотнул, не сводя ошалевших глаз с шестикрыла.

— От мутанта слышу! — не остался тот в долгу.

Дара стремительно обернулась.

— Ферзель, сколько можно тебе говорить? Никогда не подкрадывайся ко мне бесшумно!

— Ха, ангелам инфаркт все равно не светит!

— Верну Васиэлю! Пусть что хочет с тобой, то и делает!

— Понял. Запомнил. Больше, хозяйка, не повторится.

— А он что, еще и разговаривает? — К Тару наконец-то вернулся дар речи.

— А ты хочешь, чтобы я, с моими-то копытами, тебе на языке жестов чего-нибудь сбацал?

— Было бы неплохо! — вздохнула Дара и примирительно улыбнулась Тару. — Это шестикрыл. Райская тварь. Предназначены для перемещения бескрылых небожителей, но из-за ужасного норова не очень-то востребованы. Вот и Ферзеля мне дали на перевоспитание в виде практики. Пока моя соседка заботится о вас, я выполняю эту неблагодарную работу.

— Н-да-а, заботится… — Тар криво усмехнулся и нерешительно подошел к шестикрылу, бесцеремонно усевшемуся на последнюю оставшуюся в живых чахлую клумбу. — Не повезло тебе, друг. А тому, кто увидит тебя, и вовсе.

— Ты на себя-то смотрел? — не выдержал Ферзель и угрожающе оскалился.

— Ты прав. — Тар, словно не заметив внушительных клыков, вдруг обнял его за шею и тяжело вздохнул. — Мне тоже не повезло. Но не с внешностью, а с хранителем… гм… с ангелом. — Заметив заинтересованный взгляд зверя, он интимно пожаловался: — Исключительная попалась с-су… судьба нам, друг. Не дай боже!

— Это да-а-а! — Ферзель кинул на меня такой осуждающий взгляд, что я почувствовала, как мои щеки охватил пожар. Гнева! Ну ладно… страдалец! — Один ты меня и понимаешь… э-э-э… э-э-э?

— Тар, — коротко представился смертный с такой скорбной рожей, что у меня невольно сжались кулаки.

— Бурят?

— Испанец.

— Сочувствую. А как сюда? Попал?

— Да вот… — Еще один взгляд на меня. — Занесла. Нелегкая.

— Так. Мне этот бред надоел! — Я демонстративно прошагала мимо этой парочки к тихо хихикающей подруге. — Ты, кажется, хотела что-то сказать своему под… подопытному? Ну так говори, и мы полетели!

— Стоп-стоп! — тут же навострил уши Ферзель. — Куда это вы полетели? А главное — на ком?

— А то ты не догадываешься! — усмехнулась Дара. — У нас тут только одно средство передвижения.

Шестикрыл тоскливо вздохнул и вдруг выдал:

— Сочувствую тебе, Лайла.

— Эгм… — Я сосредоточенно поморгала. — А при чем тут я?

— Ну как… у Дары пока крыльев нет, у этого смертного — тем более… Ты, главное, резко не взлетай. А то грыжа вылезет.

Ах, эта скотина еще и издевается! Ну-ну.

— Что ты, Ферзель, я на твое место не претендую. — Я мило улыбнулась давящейся смехом компании. — А будешь часто пасть разевать — не поленюсь, напомню хранителю Справедливости о его благом намерении.

— Это еще о каком? — насторожился шестикрыл.

— Даровать тебе век смертного.

Ферзель тихо рявкнул что-то явно непристойное и обиженно ткнулся смертному в щеку.

— Ты прав, друг. С-су… судьба та еще…

— Ладно. Будем считать, что знакомство прошло удачно. — Дара шагнула к шестикрылу и, проведя ладонью по его полосатой башке, словно невзначай коснулась руки Тара. — Ферзель, доставишь мою подругу и ее подопечного в Инквизель?

— А у меня есть выбор? — млея от ласки, томно фыркнул шестикрыл.

— Конечно. — Дара внезапно вцепилась в тигриное ухо острыми коготками. — Не выполнишь мой приказ — сменишь хозяина.

— Ау-у-у-ухо пусти! — Вой, вырвавшийся из глотки зверя, заставил даже меня торопливо зажать уши. — Все! Понял. Запомнил! — Почувствовав свободу, он стремительно отпрыгнул от Дары и вдруг торопливо прорычал: — Тар, возьми мое сердце, мою верность и мои крылья! Быстреэ-э-эй!

— Ферзель, не сме-эй! — Дара кинулась к нему, но шестикрыл успел первым.

Прыжком сиганув в воздух, он повис метрах в пяти над нами, продолжая торопить смертного:

— Тар, ну скорее, соглашайся!

— Я что-то не понял. А что за паника? — Тар оглядел нас и посмотрел наверх. — Фер… этот… зель, согласен с тобой: жить таким ур… мм… в таком необычном теле — это, конечно, не фонтан, но вовсе не повод заканчивать жизнь самоубийством. Сердце, крылья… Да у меня и ножа сейчас с собой нет, чтобы прекратить твои мучения.

— Ты что, придурок?! Какой нож? Просто скажи «да»!

— Тар, не слушай его! Скажи «нет»! — К смертному подскочила Дара.

— Тар, лучше говори «да», и побыстрее, — перебил ее шестикрыл, поднимая крыльями ветер, — иначе, зуб даю, каждую ночь в кошмарах являться буду! Не отмахаешься!

— Такое ощущение, что вчера была крупная попойка. — Тар подержался за виски и вдруг рявкнул: — Ну-ка заткнулись, оба! А теперь медленно и вразумительно объяснили мне, что я должен сказать и зачем.

— Н-да-а-а. — Дара обиженно посопела. — Мне впервые приказали заткнуться!

— Все бывает в первый раз, — нахально утешил ее Тар.

— А я тебя предупреждала, — снисходительно бросила я подруге и, не замечая ее пронзительного взгляда, неторопливо принялась объяснять: — За буйный нрав и неистребимое ехидство Ферзель был отдан Даре на исправительный срок. Вообще-то он был собственностью одного архангела, но тот оказался большим другом ее дядюшки и благодаря уговорам передал Ферзеля ей. Вместо практики. Вот только время практики подходит к концу, а шестикрыл отчего-то не хочет возвращаться к прежнему хозяину.

— Угу, понятно. Если твой прежний хозяин был таким же живодером, как эта девица… — Тар с сочувствием взглянул на парящую над нами зверюгу. — Издеваются над тобой, брат?

— Хм, еще неизвестно, кто над кем! — фыркнула Дара, но я ее перебила:

— Ферзель сможет избежать возвращения к своему хозяину, если только кто-то согласится стать его новым хозяином.

— А при чем тут я?

— Он сейчас произнес тебе клятву верности и будет служить, пока ты его не отпустишь. — Ехидная улыбка искривила мои губы. — Бедолага, он же не знал, что ты здесь ненадолго. Поэтому, Ферзель, — я поманила пальцем погрустневшего шестикрыла, — все остается по прежнему, а теперь спускайся. Мы спешим.

Не сводя с меня глаз, Тар выжидательно сложил руки на груди. — Да.

Мы с Дарой переглянулись.

— Что «да»?

— Да! — Парень вновь взглянул на насторожившегося зверя. — Я, братан, согласен принять твое сердце, почки, печень… Что ты там еще мне предлагал?

— Хочешь сказать, что согласен стать моим хозяином?! Йо-хо! — Зверюга сплясала в воздухе нечто не очень приличное и, приземлившись, начала активно вытаптывать последнюю траву.

— Тар, нет! Ты не представляешь, к чему это приведет! — Дарайя сначала кинулась к невозмутимому парню, но, наткнувшись на его холодный взгляд, набросилась на меня: — Лайла, вразуми ты своего сумасшедшего!

— А вот не буду! — Во мне словно проснулся пакостный бесенок. — Я тебя предупреждала? Говорила, какая он сво… свободная натура? Какие теперь проблемы?

— Тогда нужно сообщить об этом архангелу Васиэлю!

— И кто тебе не дает? — Я улыбнулась, кожей чувствуя на себе взгляд Тара.

— Ну уж нет! — Дара подбоченилась. — Ты притащила сюда этого смертного? Вот ты и будешь отвечать за его поступки! Лети в Славдаль и сама расскажи хранителю Справедливости о том, как провалила мою практику!

— Да легко! — Я пожала плечами и отвернулась, разглядывая разгромленный сад. Может, и скажу… — Эй, Ферзель, нам пора.

Тар

Н-да, никогда бы не подумал, что в раю могут водиться такие странные создания. Когда с неба упала эта лошадь не лошадь, тигр не тигр, первым желанием было ущипнуть себя за руку. Желательно плоскогубцами.

Но потом мне вспомнились мамины сказки о шестикрылых лошадках с мордой тигра, и дело пошло на лад. К тому же жертва атомного взрыва оказался мировым парнем. Вот только возникло впечатление, что он чем-то напуган. Как бы это поточнее выразиться? Не живет на полную катушку.

С лошадьми у меня всегда был мир и взаимопонимание. Я научился их любить еще тогда, когда бабушка впервые привела меня на ипподром.

Всегда хотел, чтобы у меня была своя лошадь. А уж о том, что она будет говорить и летать… Как можно было отказаться? Да еще после такой просьбы, нет, даже вопле о помощи?

— Ферзель, или как там тебя… иди сюда. — Я погладил довольно зевнувшего мне в лицо зверя. Как он так стремительно оказался рядом? Ведь еще секунду назад закладывал мертвую петлю над деревьями. — Ты со мной или нет?

— Конечно, с тобой, хозяин! Ты даже не представляешь, какая это скучища сидеть здесь и слушать нотации. А уж ангелессы на это горазды!

— Я заметил. — Я аккуратно обошел его, гладя по шелковистой спине, стараясь не наступить на доверчиво свисающие попоной до земли крылья. Темно-серые, кожистые, они мне очень напомнили крылья летучей мыши.

— О чем речь? — К нам подошла Лайла.

Ее подруга уже скрылась в доме. Обиделась. Ну не приучен я к общению с женщинами-ангелами!

— О женщинах. — Врать я тоже не особо умел.

— Хм, могла и не спрашивать. — Она заглянула в тигриные глаза. — Значит, так. Отвезешь нас сначала в Славдаль к Васиэлю, а потом в Инквизель к учителю.

— Начинается! — рявкнул ей в лицо шестикрыл. — Ты меня, девочка, не иначе как с самолетом перепутала. На такие расстояния умные ангелы переходы имеют.

Лайла ничуть не смутилась и не испугалась.

— А зачем я буду тратиться на переход, когда у меня есть шестикрыл?

— Ну если есть, к нему и иди. Приятного полета. Я принадлежу Тару!

— Если ты хочешь принадлежать Тару, для этого тебе надо посетить Славдаль. Усек? А сейчас стой, не шевелись. — Она взглянула на меня. — Тебе как, помочь или не мешать?

Я пожал плечами. Положил руки шестикрылу на спину. Высокая лошадка.

Иех, вспомним молодость!

В следующее мгновение я уже сидел на зверюге.

— А тебе? — Я снисходительно протянул девчонке руку.

Смерив меня взглядом, в котором смешались восхищение и досада, она вдруг окуталась сиянием и, взмахнув внезапно появившимися крыльями, легонько вспорхнула и опустилась позади меня.

— А не упадешь? — Я завертел головой, пытаясь ее разглядеть. — Может, тебе лучше сесть вперед?

— Я — ангел. — Она придвинулась ближе, обвила рукой мою грудь и звонко хлопнула Ферзеля по крупу. — Стартуй!

По ее команде крылья взметнулись, натянулись, почувствовав ветер, и зверь совершил невероятный прыжок с места метров на пять, не забыв огрызнуться:

— Что-то не помнится мне, что мы пили на брудершафт, девушка, так откуда такое панибратско-интимное обращение к непарнокопытному?

Вместо ответа Лайла снова шлепнула шестикрыла. Не иначе как для придания скорости. Сжав коленями бока зверя, я инстинктивно ухватился за основание первой пары крыльев. Ощутив высоту, сердце прыгнуло в горло.

Охренеть!

Дом рывками уменьшался, пока не растворился в изумрудной кляксе сада, а та вписалась в разлинованные улицами квадратики неизвестного мне городка, который я, возможно, больше никогда не увижу.

Вскоре под нами промелькнула голубая лужица. Озеро. От которой, извиваясь, протянулись по зеленому полотну три щупальца. Реки. Хотя кто его знает, какая здесь география. Все-таки рай.

Кожистые крылья зверюги перестали взметаться и, поймав ветер, замерли, плавно скользя по невидимой горке. Только стегающий в лицо ветер намекал на скорость, с которой мы летели. Вскоре поля закончились. Впереди поднялась неровная щетка леса.

Не удосужившись предупредить, шестикрыл вдруг сложил крылья попоной и нырнул вниз.

— … … … мать! Ап! — Ох, кажется, это вырвалось вслух. Громко. Надеюсь, ангелы не понимают не нормативной лексики землян… мм… смертных?

Падение внезапно закончилось. Кожистые крылья вновь развернулись, зверь сделал мощный взмах и понес нас прямо на стоявший стеной лес.

— Э! Друг! Глаза открой! — Глядя на приближающиеся деревья, я затеребил тигриное ухо. — Ты че, слепой? Смотри, куда летишь! Мы же сейчас, к чертям собачьим, разобьемся!

— Тар. — В ухо вплелся невозмутимый голос Лайлы. — Во-первых, это Лазурь. Так просто здесь не разбиться. А во-вторых, смотри!

Она примостила подбородок мне на плечо и указала вперед. Лес стремительно приближался с каждым сильным взмахом крыльев, и, когда мы должны были вот-вот врезаться в первый ряд деревьев, картина вдруг изменилась. Никакого леса впереди не оказалось. Мы летели над невероятно красивым городом, блещущим яркими красками так, что мне показалось, будто в траве рассыпаны самоцветы. Одно-двухэтажные дома утопали в букетах садов.

— Шестикрыл компании «Авиалинии рая» был рад видеть вас на борту, — прорычал Ферзель и плавно пошел на снижение.

— Это и есть Славдаль — сердце Лазури.

Храм Правления Лазури

— Васиэль, мне необходимо увидеть Высшего архангела! Сегодня. Сейчас!

По залитой солнечными лучами небольшой комнатке нервно вышагивал одетый в черный костюм наемника Элекзил, а у самого окна, за массивным столом, состроив сочувствующую физиономию, сидел облаченный в белые одежды хранитель Справедливости. Правая рука Высшего архангела.

— К чему такая спешка, Алекс?

Элекзил перестал мерить комнату шагами, остановился напротив него и оперся кулаками о стол.

— Мне нужно в мир смертных!

— Хи, опять? Только не говори, что ты так надоел Томочке, что она согласилась на перерождение в смертном теле, только бы сбежать от тебя. Я буду долго хохотать!

— Типун тебе на язык, кудрявый, больше твоей головы! — усмехнулся демон и туг же посерьезнел. — Помнишь Шайтаара?

Улыбка сползла с помрачневшего лица архангела.

— Еще бы! — Он тоскливо вздохнул. — До сих пор ломаю голову, как все это могло произойти. Ладно вы! Хотя, если бы не твоя дурацкая просьба вернуть вас с Томочкой одновременно, глубинный дьявол и сейчас не подумал бы вас возвращать! А про Шайтаара я и вовсе молчу! Ему была отмерена невероятно длинная жизнь. Прости, Элекзил. Это моя вина!

— Мне кажется, он жив и…

— Недоглядел! До сих пор о нем нет ни слуху ни духу! Ни среди небожителей, ни в Красном мире, ни…

— …он в мире смертных!

— Кто?

— Васиэль, просыпайся! С тех пор как стал архангелом, тупеешь не по дням, а по часам!

— Так, Алекс. Это тебе не твоя огненная… Где? В мире смертных? — Архангел недолго думая перемахнул через стол и вцепился в расстегнутый ворот рубашки своего собеседника. — Ну-ка повтори еще раз!

— У-у, еще и тугоухость заработал!

— Элекзил!

— Ладно. Объясню еще раз и по буквам. Специально для престарелых архангелов. Отец почувствовал кольцо рода. Он считает, что Шайтаар как-то пережил ту аварию и все еще в мире смертных! Мне нужно на Землю, чтобы это проверить!

— Это невозможно! В Книге судеб его жизни нет, и я тебе об этом говорил, и не раз!

— Да, и из-за этого мы не стали искать его на Земле! А может, это было нашей ошибкой? Я хочу узнать о нем у родителей Брилл.

— Ха! Проснулся! Во-первых, они умерли. Уже давно. Я не стал сообщать Томочке об этом.

— Крылья! Я и забыл, насколько быстротечна смертная жизнь. А если найти их? Где они сейчас?

— После смерти они пожелали вновь переродиться на Земле, и сейчас у них ничего нельзя узнать, так как память закрыта новым перерождением.

— Но оставались другие родственники! Если Шайтаар спасся, его же должен был кто-то вырастить?

— Здесь тоже глухо. — Васиэль тоскливо вздохнул и обреченно помотал кудряшками. — Почти все ее родственники перебрались в другой город на следующий же год после вашего ухода и почти сразу же после ухода ее родителей. Там оставалась только Агафья. Тетя.

— Помню! Чуть голову не сломал, пытаясь вникнуть в ее предсказания. — Элекзил коротко усмехнулся. — И что она? До сих пор жива?

— Нет. Ушла семь лет назад. И путь ее перерождений тоже скрыт.

— Тупик?

— Тупик.

— Значит, мне тем более нужно на Землю! — Элекзил вновь принялся шагать от окна к окну. — Я должен разобраться сам!

— А если ты его не найдешь?

— Я найду того, кто владеет кольцом. Если это окажется не Шайтаар, по крайней мере, мое сердце будет спокойно. И… я верну перстень!

— Ну… с одной стороны — разумно! А что нужно от меня?

— Разрешение! — Демон остановился напротив Васиэля. — От Высшего архангела! Не хочется мне тратить время на догонялки с крылатым дозором.

— Все, понял! — Тот задумчиво потер подбородок и развел руками. — Высшего архангела нет. Когда будет — сам понимаешь, он не докладывается. Даже мне.

— И что делать?

— Так. Подожди. Был у меня где-то одноразовый свиток, подписанный Высшим… — Васиэль скрипнул дверцей стола и торопливо начал рыться в выдвигаемых и вновь задвигаемых ящиках, судя по звуку полных бумажного хлама. Наконец — торжествующе вскрикнув, он вытащил и победно потряс сильно помятым свитком. — Вот! Нашел. Два дня неприкосновенности он тебе гарантирует. А потом извиняй. Не успеешь уйти — дозорные попросят убраться быстро и аккуратно.

— А если мне будет мало этих дней? — Элекзил выхватил свиток и сжал его, не отводя взгляда от небесно-голубых глаз крылатого.

— Вернешься. Потом что-нибудь придумаем. Может, и Высший заглянет, так я у него еще штук десять таких же автографов возьму.

— Ладно! Спасибо, Васисуалий. — Элекзил хлопнул засмущавшегося небожителя по плечу и подошел к двери. — Ты настоящий друг!

— Только никому об этом не говори! — ухмыльнулся тот, но в комнате уже никого не было.

Лайла

Заложив крутой вираж и чуть не сбив зазевавшегося прохожего, Ферзель скакнул на мозаичную площадь перед Храмом Верховного Правления.

— Ну и чего сидите? — Шестикрыл в нетерпении легонько взбрыкнул. — Прибыли!

— Примерзли, блин! — Тар словно очнулся и, перекинув ногу, спрыгнул вниз. — Тебя кто так учил в штопор уходить, ты, летчик-испытатель хренов! Знаешь, Лайла, — он поднял на меня немного ошалевший взгляд, — больше я на этого Чкалова не сяду, пока ремни безопасности к его ушам не пришью! — Не дожидаясь приглашения, Тар сграбастал меня на руки и поставил рядом с собой.

— Ой-ой-ой! — Ферзель возмущенно стегнул его хвостом. — Себе их пришей! Знал бы раньше о твоих хирургических пристрастиях — нипочем бы тебя в хозяева не взял!

— Ха, это еще кто кого взял! Да скажи спасибо, что я тебя пожалел! Какой еще дурак согласится взять себе в лошадки такую жертву генной инженерии?

— А ну-ка замолчали! — Я раздвинула в стороны уже готовых было сшибиться лбами спорщиков. — Нашли место и время, где выяснять свое различие. По мне, так вы словно братья-близнецы!

— Это в смысле? — тут же ощерился шестикрыл. — Ты хочешь сказать, что я похож на этого… этого… Если бы он не был смертным, я бы подумал, что он выходец из Красного мира!

— Если бы ты не был райской тварью — я бы подумала то же самое! — оборвала я этот бесконечный спор.

Ферзелю только дай волю! Лишь Дара еще умела с ним справляться, да и то благодаря напоминаниям о его бывшем хозяине.

— Так, стоп, с кем меня сейчас сравнил этот конёк-горбунёк? — Тар выжидательно скрестил руки на груди.

— Неважно. Оставайтесь здесь, а я схожу к хранителю Справедливости. Сообщу о вашем решении. — Я развернулась и скрылась за резными дверцами.

Волнение, как всегда, захлестнуло меня, едва я ступила под своды светящегося каждым кирпичиком, каждой досточкой здания.

Не сказать что я была здесь редким гостем. Учитель — как ведущий педагог школы ангелов нашего городка — здесь даже имел свой кабинет. И естественно, во время обучения, особенно на практике, я и тут частенько доставала его своими, как теперь оказалось дурацкими, вопросами.

Нет, волнение у меня вызывала мечта встретить под этими светящимися сводами самого Высшего архангела Правления Лазури или, чего уж скромничать, — Вседержителя!

Я посторонилась, давая пройти высокому черноволосому мужчине. Скользнув по мне невидящим взглядом, он, тяжело печатая шаг, прошествовал мимо меня к двери и скрылся, а я все стояла, сосредоточенно хмурясь ему вослед.

Демон. Возможно, кто-то из Высших. В самом сердце Лазури!

Заставив себя развернуться, я продолжила путь.

Никогда не встречала демонов. Девчонки из моей группы, собираясь после полуночной Славы, рассказывали, что огонь, кипящий внутри их, может сжечь неосмотрительного ангела. А если точнее — ангелессу, которая по своей неосторожности полюбит выходца из Красного мира.

Но даже не это воспоминание меня сейчас взволновало, заставляя морщить лоб… а что?

Я остановилась перед знакомой дверью и тихо стукнула.

Ладно. Неважно!

Не дождавшись ответа, я приоткрыла дверь и заглянула в кабинет.

— Э-э-э, здрасте. Вы не заняты? — Я уставилась в спину замершего у окна архангела.

Он обернулся и расцвел в улыбке:

— Лайла! Заходи! Естественно, хранитель Справедливости занят всегда, но тебя я приму. Ненадолго. — Его худощавая фигура в светящихся одеждах плавно скользнула ко мне, заставляя понуриться. — Что-то случилось?

— Ферзель вам больше не принадлежит! — выпалила я.

— Вот как? — Он качнулся с носка на пятку. — Почему?

— Потому, что этот шестикрыл принес клятву подчинения другому, а другой согласился. Кто же откажется от летающей лошадки?

— А если объяснить этому другому, что летающая лошадка принадлежит мне?

— Принадлежала, — упрямо повторила я и посмотрела ему в глаза. — После клятвы подчинения шестикрыл принадлежит только тому, кто согласился на его служение.

— Я помню Свод правил Лазури. И все же… — Хранитель Справедливости сложил руки за спину и вновь подошел к окну. — Понимаешь, мне Ферзель дорог как память. Именно поэтому я выкупил у Кириллия этого наглого, невоспитанного… э-э-э… — Он покосился на меня. — Я, конечно, чту клятвы и желания, но все-таки… Очень хотелось бы получить его обратно. Понимаешь?

— Не понимаю. — Я даже задержала дыхание и решительно качнула головой. — Я не могу заставить Ферзеля отменить клятву, как не могу и Тару приказать отречься от своих слов.

— Это да… но… — Архангел Васиэль развернулся ко мне. Улыбнулся. — Все меняется. Просто, когда… э-ээ… Тар?., когда Тар отпустит свою новую игрушку, будь добра, сообщи об этом мне.

— А. Ну конечно! — Я выдохнула. Хорошо, что хранитель Справедливости не заинтересовался подробностями этого происшествия. Ангелам не разрешается приводить в Лазурь своих подопечных. Ну… или, может, только в исключительных и очень редких случаях. Тем более Тара я привела сюда, только чтобы показать учителю. Кто же знал, что до него еще нужно добраться! — Думаю, я смогу уладить это уже сегодня.

— Вот как? Ты считаешь, что этот… Тар так быстро откажется от шестикрыла? Видимо, Дара не справилась с перевоспитанием Ферзеля…

— Ага. — Тьма! Кто дернул меня за язык? — Не справилась! Как был этот шестикрыл болтуном и хамом, так им и остался. Если не хуже.

Прости, подруга!

— Н-да. — Васиэль задумался и улыбнулся. — Впрочем, я не удивлен. Даже я не смог его перевоспитать.

— Э-э-э… я могу идти?

— Иди. — Архангел тряхнул кудряшками, отпуская меня.

Фух!

Я коротко поклонилась и торопливо направилась к двери, но выйти из комнаты не успела. Меня остановил вопрос:

— Лайла, а кто такой этот Тар? Ангел? Или простой небожитель? Странное имя для небожителя.

Я обернулась и, стараясь не встречаться с ним взглядом, заблеяла, лихорадочно пытаясь придумать достойный ответ:

— А-а-а, э-э-э… ну-у… Да. Мой друг.

Архангел несколько долгих секунд смотрел мне в глаза и кивнул:

— Ну да. Конечно.

— Теперь я могу идти? — как можно равнодушнее поинтересовалась я, стараясь не показать, как страстно об этом мечтаю.

— Да. Конечно, иди. — Он неожиданно вздохнул и, сгорбившись, уселся за стол.

Я тихо прикрыла за собой дверь и понеслась по коридору.

Тар

Едва Лайла исчезла за резными дверцами, как шестикрыл тут же перестал рычать и вполне миролюбиво устроил на моем плече полосатую башку.

— Мир?

— Да мы вроде и не воевали. — Я обхватил его за шею. — Ты запомни, если я крою тебя матом, это значит, я просто в легком охренении и… короче, не знаю, как себя вести.

— Понятно. — Ферзель щекотно фыркнул мне в ухо. — Забоялся?

— Чего это я должен «забояться»?

— Да ладно! Не все небожители могут со мной летать, не говоря уж о слабой психике смертных.

— Так, ты кого психом назвал? — Я отпихнул зверя и тут же уставился в его желтые глаза. — Запомни. Я. Ничего. Не боюсь!

— Значит, ты ничего и не имеешь. — Он нагло зевнул мне в лицо. — Тебе просто нечего терять. Пока.

Сзади хлопнула дверь, заставив меня отвлечься от осмысления сказанного. Ферзель насторожился и вдруг, издав оглушительный визг, плавно перешедший в рев, одним прыжком перемахнул через меня. Я даже не успел пригнуться.

— Элекзил!!! Сколько лет, сколько зим!!!

Я обернулся, озадаченно разглядывая шестикрыла, восторженно выплясывающего перед высоким, одетым в черное незнакомцем. Волосы цвета воронова крыла были собраны в недлинный хвост. Вроде обычная (сзади и не разберешь) рубашка заправлена в странные шаровары. На ногах невысокие, по щиколотку, сапоги.

Сапоги-то и привлекли мое внимание. Вроде лето… Странный тип. Не очень-то он похож на одетых в светлые, пастельные тона прохожих.

До меня донесся его ответ. Слов из-за восторженного рычания зверя я не разобрал, но вот голос — низкий, с хрипотцой — отчего-то показался мне знакомым. Эх, обернись, что ли? Хотя… встретить знакомого в раю — это уже не симптомы. Это — диагноз!

Я сделал шаг к не замечающей ничего на свете парочке, но тут мужчина что-то буркнул. Шестикрыл отпрыгнул, а незнакомец вдруг… загорелся! Вспыхнул как факел, а секунду спустя на его месте я увидел здоровенного, одетого в странные черные доспехи рыцаря.

Да хрен с ними, с доспехами! Мало ли какие причуды бывают у людей. Я и сам лет в двадцать увлекался рыцарством, сначала учась, а потом и уча бою на мечах.

Осмыслить происходящее мне не дали. Эта громадина все-таки обернулась, пытаясь уследить за шестикрылом, и я вытаращился на рогатый шлем. В его прорезях полыхало самое настоящее пламя! Казалось, мужик горел изнутри!

В голове из далекого-далекого детства всплыло слово «броня». К чему только его привязать?

— И Томочке! Томочке привет передавай! — разобрал я в восторженном реве Ферзеля. — Никак забыть ее не могу! Хотя новый хозяин тоже ничего. Толковый парнишка. Да во-о-он он стоит. Пойдем, познакомлю?

Горящие прорези шлема уставились на меня, и от его взгляда мне вдруг остро захотелось завыть или, как в детстве, спрятаться в шкаф. Вот только уже нет ни детства, ни шкафа…

Усилием воли я заставил себя остаться на месте, когда горящий человек неспешно направился ко мне. Вот и сбылась моя мечта. Оказывается, и я могу бояться. И не только призрачную черную машину, которая однажды заберет меня, как когда-то забрала моих родителей.

— Перебежчик? — Рыцарь остановился от меня в нескольких шагах.

— Кто? — Я нахмурился, разглядывая огонь в прорезях шлема. Может быть, сейчас мечи мне бы не сильно помогли, но отчего-то вдруг остро захотелось почувствовать их тяжесть в руке.

Меня спас Ферзель, вовремя просунув под руку полосатую башку.

— Да не-э, Элекз. Мой хозяин в темном прошлом не замечен. Просто он как-то связан с одной ангелессой-практиканткой. Он не то ее подчиненный, не то подопечный. Да вон, хочешь, сам у нее узнай.

Шестикрыл копытом указал на выпорхнувшую из белоснежного здания Лайлу.

Заметив нас, она вдруг остановилась, вызвала крылья и решительно направилась к нам.

— Какие-то проблемы?

— Я знаю этого шестикрыла. — Незнакомец обернулся к ней. — И захотел пообщаться с его нынешним хозяином.

— Не уверена, что вас заинтересует мой подопечный. К тому же у нас кое-какие трудности, и мы вынуждены спешить. — Она шагнула ближе, и я заметил, как инстинктивно отшатнулся от нее рыцарь. — Тар, садись на Ферзеля.

— Тар? — Незнакомец снова уставился на меня горящими прорезями шлема. — Твое имя Тар?

— Да. — Я вскочил на услужливо склонившегося передо мной зверя.

— Это твое полное имя? — Его рычание заставило меня окаменеть.

«Не говори! — зазвучал в голове голос девчонки. — Узнав твое имя, этот демон получит над тобой власть!»

Демон?! Охренеть!

Смерив меня выразительным взглядом, Лайла легко вспорхнула и привычно уселась сзади, звучно шлепнув Ферзеля:

— Взлетай!

— Это твое полное имя? — Рыцарь шагнул ближе.

— Да. — Я отвел глаза.

— От винта! — рявкнул Ферзель и с места скакнул в воздух. — Элекз, не забудь передать Томочке приве-э-эт! Пусть в гости заходи-и-ит!

И, не дожидаясь ответа, стал быстро набирать высоту. Я проводил взглядом стремительно уменьшающуюся фигуру. Демон.

Вот интересно, где же я слышал его голос?

Лайла

Я перестала поглядывать вниз только тогда, когда Славдаль стал разноцветной пуговкой, а Ферзель уверенно понес нас к границе города. Да-да, именно к границе. Пусть города не окружали стены, но у меня всегда возникало ощущение пустоты, едва я их покидала. Словно за этой границей ничего нет, а окружающая меня красота — лишь искусно созданная иллюзия. Может быть, это наблюдение в должной мере сможет объяснить, отчего между городами Лазури расстояние — величина довольно относительная.

Шестикрыл, казалось, только взлетел, спасая нас от дотошного демона, а на горизонте я уже увидела город.

Кстати о демоне.

Я успела вовремя! Ведь предсказание могло исполниться даже в Лазури! Хотя, если честно, меня очень насторожили два фактора: невероятно знакомая внешность встретившегося мне представителя Красного мира и… отсутствие дрожи. Мое бессменное чутье опасности сейчас не сработало. А это значило, что либо встретившийся нам демон не был опасен для Тара — что сомнительно, если судить по его нахальному поведению, либо у меня отчего-то пропал мой дар, и последнее меня очень расстраивало! Самое время, что и говорить!

Я не заметила, как в размышлениях удобно прижалась к Тару и, спасаясь от стегавшего в лицо ветра, прильнула щекой к его спине. Так бы лететь… всегда. И чтобы никакой опасности, нервотрепки. Мне кажется, у демонов жизнь куда спокойнее. Подумаешь, воюют друг с другом за никому не нужную власть, зато они свободны в своих решениях, а здесь же… Сказали — делай. Не сделаешь — крыльев не видать. И ведь от меня ничего не зависит. Абсолютно! Хоть и говорит учитель иное, но! Уж если кому что написано на роду — по-другому не будет.

— Эй, захребетники! Опять примерзли? — Голос шестикрыла заставил меня вздрогнуть и выглянуть из-за плеча Тара. — Куда теперь?

Скопище мрачных готических дворцов, чередующихся с маленькими безликими домами, вдруг приблизилось, заставляя меня окончательно вернуться в реальный мир и действовать.

— К Огненной Чаше. Дарайя сказала, что учитель повел свою группу на обряд развоплощения. Сегодня. Значит, они могут найти приют только в монастыре Ангелов Возмездия.

Ферзель, наверное, услышал меня и, больше не спрашивая, плавно начал снижаться.

— Лайла, ничего, что я интересуюсь? — Тар все это время, видимо, тоже был погружен в раздумья и сейчас, словно услышав что-то интересное, обернулся. — Извини, если выгляжу профаном, но… что это за обряд такой — развоплощение? Смерть? Но разве можно умереть здесь?

— Нет, Тар. — Я приблизилась к его уху, пытаясь перекричать свист ветра. — Это не смерть. Это — рождение. В Книге мудрости, хранящейся у Высшего архангела, сказано, что помимо наших трех миров есть внешние миры. Их неисчислимое множество. И именно туда уходят убитые в Красном мире или развоплощенные в Лазури. Уходят навсегда. Но оттуда и приходят. Иначе как можно было бы объяснить пусть редкие, но рождения в наших мирах? — Я усмехнулась, взглянув на ловящего каждое слово парня. — Возможно, это истина, но я, как и ты, да чего там говорить — как все, населяющие наши миры, сомневаюсь, что помимо этих трех миров есть что-то еще.

— Тогда зачем люди… тьфу, ангелы добровольно идут на смерть? На… — Он замялся. — На окончательную смерть?

Я вздохнула. Пожала плечами:

— Не знаю. Я еще так мало живу, что многого не знаю.

— Может быть, чтобы сбежать от никчемности существования? Или найти там, за гранью, того, кого ты потерял? — Тар, казалось, меня не слышал.

Зато я прижалась к нему плотнее, боясь пропустить хотя бы слово.

Еще бы! Узнать о нем хоть что-то! Говорят, корни всех бед надо искать в прошлом. А вдруг? А вдруг я узнаю, как его сберечь? Да ладно как, главное — от кого!

Шестикрыл, словно решив не мешать нашему разговору, на удивление плавно спустился прямо во двор монастыря, а в следующее мгновение нас окружили несколько монахов в черных рясах.

— Вы… — начал один, но я его перебила.

Им только дай слово! Не заметишь, как останешься виноватым. Хорошо, если в Чашу не засунут!

— Мы из группы Гаврилия. Отстали. Просьба проводить нас к нему!

Интерес, с каким они почему-то разглядывали Тара, поутих. Братья разбрелись, и лишь один неохотно бросил:

— Спускайтесь. Провожу.

— Лайла? Что-то случилось? — Гаврилий вытаращился на меня так, словно увидел беса с крыльями или отплясывающего чечетку Высшего архангела.

Я улыбнулась.

Хотя с него станется.

— Почему ты — здесь? — Он перевел взгляд на вошедшего следом Тара. — А этот смертный… — Его глаза расширились, наполняясь пониманием. — Это… это твой подопечный? — Гаврилий обернулся к притихшим адептам. — Урок окончен. Можете подождать во дворе. Я приду к началу обряда. Да, кстати! Кто первым даст обреченному право на покаяние, по прибытии домой получит семь выходных дней!

Ученики, обрадованно галдя, сорвались с мест и бросились к двери так резво, словно он пообещал им не неделю отдыха, а как минимум сразу ангельские крылья. Хотя, если вспомнить курс теории у Гаврилия, для меня неделя свободы тоже перевесила бы чашу весов.

Учитель дождался, когда в коридоре смолкли голоса, сам плотно прикрыл дверь и обернулся к нам:

— Итак? Зачем я тебе понадобился, и, во имя Вседержителя, ответь, зачем ты привела сюда смертного? Лайла, о чем ты думала, оставив без защиты его смертное тело? Он сейчас хотя бы в безопасности?

— Да. Он в закрытой комнате, в квартире друга, на пятом этаже. К тому же я поставила охранные заклинания.

— А ты проверила, что приютивший его смертный — друг?

Я замялась. Вопрос не в бровь, а в глаз! Если честно, для страховки рассчитывала вернуться еще до рассвета, а сейчас в мире смертных уже, наверное, утро. Н-да-а, надо бы поторопиться!

— Если вы о Максе, — вдруг раздался уверенный голос Тара, — то да! Он мой друг. А вот насчет Лайлы… сам не могу понять, с чего ей взбрело в голову притащить меня сюда!

Учитель перевел внимательный взгляд на парня.

— Так-так! Любопытно… — Затем вновь уставился на меня. — Что ты хочешь узнать?

— Сегодня на него было совершено два нападения. В первый раз я почувствовала магию Красного мира, во второй раз, кажется, были смертные, но… — Я замолчала. Если я скажу то, что хотела сказать, рискую вызвать гнев смертного, если не скажу, Гаврилий все равно все узнает. — Мне кажется, нападение организовано кем-то из очень близких ему людей.

— Так, стоп! — Тар нахмурился. В голосе прорезалась сталь. — Ты все же думаешь, что нападение подстроил Макс?

Ну вот! Говорила же.

— Я уже сказала! Но это не факт, а предположение. — Пришлось смело встретить его взгляд. Хотя все лучше, чем выворачивающий наизнанку душу взгляд Гаврилия. — А я, как хранитель, должна просчитать все варианты, чтобы спасти твою жизнь!

— Моя жизнь, девочка, на фиг никому не нужна! И я тебе уже об этом говорил!

— Тогда почему тебя хотели убить? — Я тоже повысила голос. Ну уж нет! Не надо на меня рычать, я и сама умею!

— Они хотели забрать кольцо! И только.

— Так-так! — Учитель, все это время вслушивающийся в нашу перебранку, вдруг оказался рядом с Таром. — Что за кольцо?

— Обычная печатка. Сейчас его нет, но я почему-то ощущаю его на пальце.

— Почему в том или ином мире не отображаются некоторые предметы, может быть только одно объяснение. А именно — принадлежность к другому миру. — Учитель вдруг попросил: — Позволь провести небольшой опыт? На каком пальце у тебя надето кольцо?

Парень пожал плечами и недвусмысленно поднял средний палец. Учитель не растерялся и, что-то пробормотав, вдруг дернул за него. Я подошла ближе, во все глаза разглядывая проявляющийся перстень.

Изучив кольцо, Гаврилий поднял на Тара внимательный взгляд:

— Откуда оно у тебя?

Тот озадаченно коснулся украшения и вдруг развернул его так, что нам остался виден только опоясывающий палец серебристый ободок.

— Нашел.

— Э-э-э… — Гаврилий задумчиво подошел к окну. — Тар, иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

Тар, хмурясь, выполнил его просьбу.

— Видишь вон тех ребят у помоста, рядом с огромной чашей, исходящей огненным маревом?

Тар кивнул.

— Пожалуйста, подожди нас там. Мне нужно дать Лайле кое-какие инструкции, а они не предназначены для твоих ушей.

Сжав зубы, так что заиграли желваки, смертный вышел, громко грохнув дверью.

Я вздохнула. Пока ничего не узнала, но головную боль заработала.

— Что вы можете мне сказать, учитель?

Тот развернулся.

— Любопытный перстенек. Очень похож на какой-нибудь защитный амулет из Красного мира. И явно не ширпотреб. Вопрос только, где он его нашел. Эх! — Гаврилий в волнении прошелся по комнате. — Если бы мы были в Славдале, я бы показал его кому-нибудь из Правления, а сейчас… Могу только сказать, что парень, возможно, прав. Действительно, охотятся не за ним, а за кольцом. А так как амулеты защиты, чтобы не потерять силу, могут быть отданы только добровольно, я склоняюсь к мысли, что перед вами разыграли спектакль о покушении, чтобы смертный испугался и добровольно избавился от украшения.

Ага. Спектакль… Перед глазами снова всплыла сцена на дороге и грузовик — неожиданный, призрачный словно ночной туман. Да если бы не вовремя открытый портал, я бы, возможно, уже сегодня смогла насладиться вольной жизнью!

Но я не стала спорить, а лишь спросила:

— И что мне теперь делать?

— Хранить.

Тар

Что этот ангелочек о себе возомнила? Думает, что ей можно безнаказанно подозревать всех, кто меня окружает?

Я прошел по коридору, украшенному только редкими дверями и узкими полукруглыми оконцами. Мрачновато здесь.

Во дворе было пусто, даже шестикрыл куда-то исчез, но возле указанной блондином странной постройки, рядом с огромной каменной посудиной, действительно чем-то напоминающей полную огня чашу, было не протолкнуться из-за черных балахонов.

Ну и что мне делать среди этих куклуксклановцев? Выставили словно какого-то малолетку!

Тайны у них, видите ли…

— О, а ты кто? Перебежчик? — Мне на плечо увесисто легла чья-то лапа.

Черт! Второй раз за сегодняшний день слышу это слово, а ассоциации оно вызывает не слишком позитивные.

— Что такое «перебежчик»? — Я развернулся, инстинктивно уходя чуть в сторону, попутно ненавязчиво освобождаясь от лежавшей на плече руки.

Высокий, кажется даже на голову повыше меня, плечистый дядя откинул капюшон, скрывающий его лысую голову, и непонимающе нахмурился.

Н-да, не думал, что в раю обитают такие качки.

— Да это, наверное, подопечный той девчонки, что недавно прилетела на шестикрыле. — К нам подошел клон любознательного парня в балахоне (жаль, лицо скрывал капюшон), только немного пониже, но все равно чуть выше меня.

Черт, уже начинаю чувствовать себя карликом при росте в метр девяносто! Не думал, что встречу таких ангелочков.

— А-а, то-то, смотрю, какой-то он странный. — Первый тут же потерял ко мне интерес, а вот второй наоборот.

— Первый раз в раю? — Он шагнул ближе и по-дружески обнял меня за плечи.

— Да что ты, братан, каждые выходные тут отдыхаю. — Я нервно покосился на его холеную лапу. Не. Даже в раю мужские объятия меня не вдохновляют!

— Нет, тебя пригласили сюда впервые. — Из-под надвинутого на лицо капюшона в улыбке блеснули белоснежно-ровные зубы. — Мало того, ты почти все свое существование провел в Красном мире, живя отшельником на уединенном от суеты и войн островке. И не потому, что ты недостоин быть властителем. Ты был рожден править, но сам выбрал путь мудреца. Атеперь ты рожден на Земле, для того чтобы отдать смертное тело и свою судьбу своему истинному господину и создателю.

— Так, стоп! — Я отшатнулся, освобождаясь от власти лежавшей у меня на плече горячей руки. — Мужик, к чему это словоблудие? Во-первых, я ничего не понял, а во-вторых, я никому не верю, а уж тем более здесь!

— Не удивлен: никому не верить — норма для жителей Красного мира.

— Красного мира?

— Да. Норма для демонов.

— Ты считаешь, что я — демон? — Я совершенно искренне расхохотался. — Могу тебя уверить: я непохож на чучело с рогами — если ты об этом.

Странный дядя. Но смешной. Вот интересно — а если тебя называют демоном, это комплимент или повод подраться?

— Да. Согласен. Пока ты — смертный. Но это лишь одно из тех испытаний, что выпадают всем нам. Считай, что мир смертных — это чистилище, в которое время от времени приходят и жители Красного мира, и жители Лазури.

— Чистилище? — Я зачесал рукой волосы, растрепанные сильным порывом ветра. Ясная, радующая глаз погода стала портиться. Неужели и в раю идут дожди? — Но мне всегда казалось, что чистилище — это место наказания.

— А разве это не так? — Тонкие губы изогнула хищная улыбка. — Разве на Земле все мы не теряем силу, свою природу, даже воспоминания, становясь одинаковыми в своей беспомощности? Разве мы не вынуждены страдать от неразделенной любви? Всю жизнь бояться смерти? Болеть? Стареть? И, в конце пути осознав свое ничтожество, принять смерть как вознаграждение?

— Ну уж нет! — невольно вырвалось у меня. — Может, для кого-то жизнь то, что ты сейчас сказал, но лично мне нравится жить. Нравится любить женщин. Нравится доверять друзьям. Нравится пить холодное пиво. Утром. Иногда. Нравится смотреть на огонь и звезды. Нравится ощущать свое тело! Понимаешь? Нравится! И мне кажется, что, проживи я до седых волос, — и в этом возрасте я нашел бы то, что мне понравится.

— Ну, что и требовалось доказать. — Незнакомец вдруг стал серьезным. — Ты — философ, Шайтаар, и всегда им был. Не знаю точно, почему ты отказался принять свою истинную, законно принадлежавшую тебе корону, оставив всю власть и могущество матери, но ты ушел. Наверное, ты был рожден смотреть на окружавшие твой остров волны огня и багровые тучи, низко летящие над твоей чурутой. Это удел мудрых.

Я нервно сглотнул и зло помотал головой, пытаясь отогнать вдруг вставшую перед глазами картину.

— Откуда… откуда ты знаешь это имя?

Мужчина невозмутимо пожал плечами, и на его губах вновь заиграла безмятежная улыбка. Черт, вот бы стянуть с него этот дурацкий капюшон!

— Я услышал, как тебя называла твоя ангелесса, и решил, что это имя в честь Шайтаара, сына первой королевы рода Бриллиант. И… я не ошибся?

— Так. Закончили полоскать мне мозги! — Отчего-то сердце омыла беспричинная ярость.

Не попрощавшись, я развернулся и врезался в галдящую толпу черных балахонов. Небожители — целители душ! Вот только от их исцеления почему-то захотелось принять наркоз. С пол-литра, не меньше!

— Та-ар!

Голос Лайлы заставил меня остановиться и обернуться, разыскивая ее глазами.

Девчонка стояла у дверей мрачного, выполненного в готическом стиле храма и явно кого-то ждала. Заметив мой взгляд, она помахала мне. Я улыбнулся. Наверное, единственный нормальный в этом гадючнике ангел. Точнее, ангелесса.

Из двери вышел пожилой блондин (которого Лайла называла учителем) и, взяв ее под руку, повел в мою сторону.

Почти сразу за ним вышел худощавый парень в белом балахоне, а следом из храма появилось четверо шкафоподобных небожителей.

Толпившиеся в ожидании веселья зеваки в балахонах притихли и разошлись, создав коридор, ведущий прямо к ступеням, которые помостом возвышались над вдруг вспучившейся огнем каменной чашей.

— И все-таки я знаю, почему ты здесь. — В уши вновь вплелся уже надоевший до зубовной боли голос моего странного собеседника. — Я знаю, почему ты так легко поверил в то, что та сногсшибательная блондинка — твой ангел. Ты живешь надеждой найти своих родителей. Верно? А где искать умерших, как не в загробном мире?

Черт! Черт, черт!!!

Я развернулся, разглядывая ненавистную улыбку, и холодно приказал:

— Выкладывай все, что знаешь!

— Ничего из того, чего не знал бы ты.

— Опять начинаешь?!

— Почему вы, демоны, такие нетерпеливые? — улыбнулся он и быстро посерьезнел. — Хорошо. Да. Ты прав. Я знаю, где сейчас твои родители. Я знаю, как их найти, и даже могу проводить тебя к ним.

Я прищурился, разглядывая его.

— И ты думаешь, что я в это поверю?

— Как хочешь. — Мужчина передернул плечами. — Можешь не верить. Зачем? Ты ведь счастлив, видя их во сне? Ты ведь всегда предпочитал уединение войнам. Любовь суккр — действительно сжигающей тебя страсти. Сны — реальности. — Его губы брезгливо покривились. Он вдруг отвернулся.

Ярость опять толкнулась в сердце. Схватив за плечо, я резко развернул мужика. Капюшон, подчиняясь хлестнувшему ветру, соскользнул с головы, и я с жадностью вгляделся в его лицо.

Боже. Никогда не думал, что скажу такое о мужчине, но… его лицо было совершенным. Да. Пожалуй, так! Оно не было ни красивым, ни безобразным — оно было совершенным!

Я заставил себя стряхнуть наваждение.

— Ты хочешь сказать, что я — трус?

— Я просто говорил о том, что прочитал в твоей памяти. Порой единственный поступок может перечеркнуть всю жизнь.

— Допустим, я верю в то, что ты сказал. Верю, что… — Я невольно отвел взгляд от его лучащихся небесной синью глаз. — Что они живы. Ты проводишь меня к ним?

— Если хочешь, я могу проводить тебя в их мир. Прямо сейчас. — Незнакомец посмотрел мне в глаза, натянул капюшон и, сжав мою руку, уверенно повел меня наверх. — Пойдем?

Я не заметил, как закончились ступени, а в лицо дохнул невероятный жар. Черные балахоны что-то разом загалдели, но я уже ничего не слышал, глядя в манящее огненное варево.

— Они по ту сторону этого пламени. Сделай шаг, и ты сможешь их найти. Сможешь выбирать.

— Знаешь, я не самоубийца.

С трудом оторвав взгляд от бурлящей стихии, я огляделся. Черные балахоны столпились у подножия лестницы, образуя ровный круг, но подниматься не спешили. Словно… словно им что-то мешало подняться! Взгляд выхватил из толпы знакомое лицо. Лайла! Она стояла на первой ступени и, молитвенно сложив руки на груди, смотрела на меня. В широко раскрытых глазах девчонки читался неподдельный ужас.

— Поверь, я не хочу твоей смерти. Я не допущу твоей смерти! Более того, я сделаю все, чтобы ты жил.

— Тогда зачем я здесь? — Я с трудом заставил себя отвернуться. — И кто ты?

— Ты здесь для того, чтобы узнать себя. Вспомнить себя. Огонь — всего лишь скоростной лифт в другой мир. Немного глупо звучит, но, думаю, ты меня понял. Именно там живут твои родители. Пройдя это испытание, ты сможешь остаться с ними. Выбирай. Один шаг…

Как ловко этот дядя проигнорировал второй вопрос! Не ответив, я вновь оглядел окружающую нас толпу. Нашел глазами Лайлу. Сейчас она что-то кричала, колотясь в невидимую стену, но ее крик тонул в разноголосом гуле.

Найти родителей — заманчиво. Но поверить первому встречному… глупость!

Я уже собрался сказать ему об этом, как вдруг мой собеседник оказался передо мной и коротко, но мощно ударил меня в грудь. Рот Лайлы искривился в беззвучном вопле. Взмахнув руками, я начал падение.

Крак-шер. Дворец княжеского рода

Рогатый силуэт вышел из пыльного смерча, развеял переход и, толкнув тяжелые двери, шагнул в княжеские покои.

— Брилл? — Пламя вспыхнуло, пряча в огненных язычках уродливую броню, но демон этого словно не заметил.

Еще шаг, и вместо рогатой фигуры, тяжело ступая по каменным плитам, шел одетый в черную одежду простого наемника Элекзил.

В его мире багровая ночь только-только сменилась едва зарождающимся утром. Он любил возвращаться домой в это время, чтобы стать первым, кого увидит та, с кем он был готов разделить вечность.

Элекзил миновал приемный зал, и небольшой коридор привел его в спальню.

— Брилл?

Смятая постель и теплый ветер, играющий золотистым шлейфом штор. Сердце замерло и вновь продолжило свой бег. Ее запах почти исчез. Значит, она была здесь не позднее вчерашнего дня. А потом?

Открыв короткий переход, он привычно вызвал броню и вышел под раскрашенное розовой дымкой ярко-красное небо. Надо заглянуть в деревню погонщиков фершехров. Брилл иногда ночевала там, когда он уходил.

Багрово-красная земля дворцового сада окружала огненное озеро, вокруг которого стояли причудливые статуи из черных камней, привезенных из самого Шрутху. Древний город. Разрушенная столица Рубинового рода. Говорили, что своими набегами на древние места силы они вызвали гнев Лучезарного, и однажды их город оказался засыпан черным пеплом, а многие не успевшие бежать Рубины окаменели.

В саду каменных изваяний ему всегда отлично думалось, вот только сейчас ему нужно было действовать. За последние десять циклов, пролетевших как один сон, он только и делал, что думал. Сын. Мысли вернулись к странной встрече в Лазури. Тот смертный, Тар, кто он? На мгновение он даже сошел с ума при мысли, что встретил Шайтаара, но несколько простейших заклинаний, призывающих кровь дать ответ, развеялись прахом, уничтожив его радость. Чужой. И в то же время — он смотрел, как этот чужак улетает, и отчего-то хотелось выть.

Нет! Решено. Надо предупредить Брилл и отправляться на поиски, иначе он никогда не простит себе, что даже не сделал попытки разыскать свое единственное дитя.

В раздумьях Элекзил не заметил, как покинул сад, и, выйдя на каменистую площадь, привычно свернул на узкую дорогу, ведущую в деревню.

Крак-шер еще спал. Жители его мира не любили утро, предпочитая встречать новый день тогда, когда яркие краски неба блекли, сменяясь багровым полумраком.

Хотя, чего скрывать, были и те, кого из дома гнало утро. Оплатить ночной образ жизни могли позволить себе не все. Вот и теперь, едва он шагнул за охранные столбы, с неба упал фершехр с восседающим на нем рыцарем смерти.

— Стоять!

— Стою.

— Назовись.

Вместо ответа Элекзил позволил увидеть стражу сапфир, овальной бляхой висевший у него на груди. Знак принадлежности к княжескому роду.

— Мой князь. — Страж потупился, горящими прорезями шлема разглядывая потрескавшуюся землю у себя под ногами.

Фершехр приглушенно рыкнул и, словно повинуясь приказу погонщика, отступил на шаг.

— Где моя жена?

— О… она… — Рыцарь помолчал и, набравшись смелости, выпалил: — Госпожа Тариймаар не вернулась из ночного полета.

— Куда она полетела? — Голос Элекзила оставался бесстрастным, и лишь бешено колотящееся сердце могло бы показать воину, что творилось сейчас с его князем, если бы не броня. Она защищала его даже от проявления чувств.

Все верно. Так и должно быть. У правителей не может быть слабостей, иначе трудно будет удержать в узде подчиненных.

— Я могу ошибаться, мой князь, — еще один вкрадчивый голос заставил Элекзила развернуться и в ожидании ответа уставиться на козлоногого беса, — но я видел, как Тариймаар направила своего фершехра в сторону черной башни Шеррахха.

Пепел крыльев! Эта женщина сводит его с ума! Он ведь приказал ей дожидаться его в Крак-шере!

Впрочем, смысл приказывать, если его приказы не исполняют?

В его руке появился черный шарик. Едва погонщики убрались подальше, как Элекзил начал пробуждать переход. Спустя два стука сердца он уже выходил на черные плиты королевского дворца в столице Бриллиантового рода.

Голос Брилл. Он услышал его, едва подошел к Тронной зале.

— Элл, тогда почему не могу пойти я? В конце концов, Тар и мой сын тоже!

Сокращенное имя сына, придуманное женой на человеческий манер, жалом впилось в сердце, вновь напоминая о случайной встрече в Лазури.

Толкнув двери, Элекзил убрал броню и неторопливо направился к двум сидевшим на каменной скамье женщинам. Двум властительницам этого мира.

— Элекзил? Уже вернулся? — Эллеайз поднялась ему навстречу.

— Явился не запылился. — Брилл бросила на него взгляд исподлобья. Хм, за ее выходку и угон фершехра впору ему было смотреть на нее так, но он действительно отчего-то чувствовал себя виноватым.

— Брилл, произошедшее требовало моего вмешательства. Я просто не успевал вернуться, чтобы сообщить тебе. Да и о чем? О том, что отец почувствовал перстень рода, который…

— Который носит наш сын! — Брилл поднялась и, тряхнув огненной гривой волос, яростно уставилась на него зелеными глазищами.

— Это необязательно может быть он! — Элекзил нахмурился, чувствуя бессилие перед ее гневом. Он до сих пор помнит, как уже после возвращения в Красный мир спасал ее от кошмаров. Ведь это по его вине они распростились с миром смертных. Так рано!

— Ну конечно! Эллеайз уже объяснила мне, что это колечко могло активироваться только на руке того, в ком течет княжеская кровь вашего рода. Или у тебя еще были дети?

— Не говори ерунды! — В его голосе послышалась сталь. — Я тоже надеюсь, что Шайтаар нашелся, но…

— Никаких «но»! Я знаю, что это — Тар!

— Не называй его так! — В мозг опять впилось это имя.

— Алекс, мне надоело! Тебе не нравилось его земное имя, придуманное мной, тебя не устраивает это сокращение…

— Все верно! Потому что его имя — Шайтаар! — Лязгнули, закрываясь, двери, и в залу вошел Берфеллаг. — Так звали твоего первого и единственного сына, Тариймаар! Шайтаар обладал силой, которая могла сравниться с мощью самого прародителя Красного мира! Он единственный мог укротить корону Всевластия и объединить всех нас, но… — Правящий князь Сапфир прошел к соседней скамье, устало опустился на нее и, откинув голову к прохладному камню стены, закрыл глаза.

— …но он почему-то ушел? — Элекзил не сводил с отца внимательного взгляда. Опустошен. Словно проводил какой-то ритуал или обряд.

— Да, почему-то он ушел, чтобы провести вечность в уединении на острове посредине огненного моря. — Берфеллаг задумчиво замер, разглядывая кусочек пурпурного неба, видневшийся в узкое окно. — Только перерожденная Тариймаар могла вызвать в мир смертных своего сына. Вопрос — зачем? Кому понадобилось усилить мощь Шайтаара княжеской кровью Сапфиров? — Берфеллаг вновь оглядел их, притихших от тяжести непознанного. — Вот что мучает меня. И вот почему тебе, Тариймаар, лучше оставаться в Красном мире. Твой сын рано или поздно придет сюда сам, главное — с ним не разминуться.

— А вдруг его возвращение как-то связано с моей несостоявшейся коронацией? — Низкое, неспешное звучание голоса отца разбавили бархатные нотки Эллеайз. Перестав изображать статую, она подошла ближе.

Элекзил нахмурился. Все присутствующие на коронации были свидетелями того, что корона Всевластия выскользнула из рук избранной ею королевы. Плохой знак. Очень плохой. Обряд перенесли, но Эллеайз так и не надела корону. И хотя благодаря пророчеству все считали ее королевой — фактически она ею не была.

— Я полагаю, настал момент навестить Мудрейшего этого мира. — Отец поднялся.

— Нет! — Элекзил выдохнул это короткое слово одновременно с встревоженной Эллеайз. — Ты ведь сам столько лет не позволял нам с Брилл даже думать о глубинном дьяволе, хотя на кону было существование нашего сына!

— Сейчас на кону существование нашего мира. — Берфеллаг, прекращая спор, посмотрел Элекзилу в глаза. — И не теряй времени. Тебя ждет мастер Переходов.

Он развернулся и, печатая шаг, вышел из залы.

Лайла

Ощущение, что я опоздала бесконечно, невыносимо, бессмысленно, появилось еще тогда, когда я заметила рядом с Таром высокую фигуру небожителя. Конечно, Наказующие архангелы, или, проще говоря, монахи города Инквизель, не упустили бы шанс прочитать Тару нотацию, но в тот момент меня насторожил сам Тар. Я даже замерла, наблюдая, с каким любопытством он слушал незнакомца в черной рясе. Не отводя ни на секунду взгляда.

— Та-ар! — У меня невольно вырвался крик. Не хватало еще, чтобы ему заморочили голову! Куда уж дальше?

Он тут же обернулся. Его взгляд пробежался по черному морю ряс, выискивая меня. Почти сразу нашел. Я вскинула руку, привлекая его внимание. Губы парня тронула улыбка.

Сзади захлопнулись двери храма. Я обернулась к учителю.

— Пойдем, Лайла. — Он взял меня под руку и, не дожидаясь сопровождающей обреченного на казнь процессии, потянул к Огненной Чаше.

Просто удивительно — как Огненная Чаша, символ Красного мира, оказалась почти в центре Лазури? Эх, если бы познать ту мудрость, коей владеют архангелы Правления, многие вопросы исчезли бы сами собой.

Невероятная картина открывалась мне с каждым сделанным шагом: громадная, высеченная из черного лоснящегося камня чаша была полна алого огня, всполохами выстреливающего в затянутое серыми тучами небо, и на фоне этой картины к самому эшафоту поднимались двое.

Я распахнула глаза, узнавая в одном из этих двоих Тара, и, ничего не объясняя удивленному учителю, бросилась к чаше, распихивая попадавшихся на пути монахов.

Смертный что, окончательно спятил? И небожитель тоже хорош! Кто он? Что он задумал?

Неожиданно мой лоб встретил непонятно откуда взявшуюся невидимую преграду. Что еще за номера? Не сводя глаз с подопечного, я как слепая принялась ощупывать прозрачную стену.

Она была везде! Я даже взлетела, чтобы убедиться в ее монолитности. Более того, она как купол скрывала чашу, а в ней творилось нечто невообразимое. Огонь словно сошел с ума, то выстреливая сгустки к небу, то бурля и пенясь всего в нескольких метрах от помоста, к которому уверенно поднимались мой подопечный и… небожитель! Бесы его раздери! Откуда он взялся? Неужели не понимает, насколько опасно всем, и райским жителям и смертным, находиться возле этой стихии?

Ладно. Ничего не остается, как просто ждать. Я сложила руки на груди, стараясь унять бьющееся в горле сердце, и продолжила следить за этой парочкой. Между тем, кажется, то, что сказал небожитель, Тару не понравилось. Не церемонясь, он ухватил того за плечо и довольно грубо развернул к себе. Что-то зло выкрикнул. И тут капюшон упал на плечи незнакомца, и я замерла, узнав Высшего архангела Лазури.

Тар обернулся, разглядывая притихшую толпу. Нашел меня взглядом и нахмурился, слушая то, что говорит ему архангел.

Ну во всем этом есть один плюс. По крайней мере, рядом с Высшим архангелом Тар будет в безопасности…

В следующее мгновение я даже не поняла, что случилось! Архангел вдруг оказался совсем близко и резким движением толкнул Тара в грудь. Смертный вскинул руки и рухнул вниз. Я захлебнулась криком, безрезультатно колотясь в будто окаменевшую преграду:

— Та-а-ар!

— Лайла, девочка! — На плечи успокаивающе легли теплые руки учителя. — Значит, на то воля Вседержителя! Видимо, это и есть испытание, уготованное твоему подопечному.

— Развоплощение?! — Я развернулась к нему. — Мне приказали хранить от нечаянной смерти его тело, но я не знала, что хотят убить его душу! За что? Что он сделал?

— Высший архангел — это правая рука Вседержителя. Значит, так было нужно.

— Да хоть левая нога! Он должен будет мне все объяснить! — Я развернулась к чаше и замерла со сжатыми кулаками. Эшафот был пуст. — Хорошо, значит, я немедленно лечу в Славдаль!

— Но даже там найти Высшего архангела не так просто!

— Значит, я поселюсь в Храме Правления и буду ждать. Хоть вечность! — Не слушая увещеваний встревоженного учителя, я развернулась и, грубо расталкивая галдящих монахов, стала пробираться вон из толпы.

— Послушай, Лайла! — Учитель, видимо, решил первым испытать на себе мой гнев. — Если бы ты не справилась со своим заданием — а ты бы не справилась, — тебе бы пришлось еще долго ждать крыльев. Поэтому то, что произошло сейчас, — хорошо! Считай, что тебя освободили от заведомо провального дела! И не кто-нибудь, а сам Высший!

— Да плевать мне на Высшего! — Я резко обернулась и, глядя в глаза Гаврилию, принялась на него наступать. — И на вас мне уже плевать! Вы что, специально дали мне задание, с которым я бы не справилась? Зачем?

— Успокойся, Лайла! Это задание пришло само. Вполне возможно, что оно действительно было из ряда невыполнимых, но Высший архангел тебя любезно от него освободил! Будь благодарна! Уже завтра я могу подать заявку на скорейшее утверждение тебя в младших ангельских чинах!

— Нет! Пока я не услышу объяснений. Мне не нужны крылья, полученные таким способом! — Я снова развернулась, чтобы уйти подальше из этого монастыря, но мое плечо довольно грубо сжали пальцы Гаврилия.

— Гнев и гордыня довольно плохие качества для ангела, Лайла.

Я бросила на него быстрый взгляд. Да — гнев. Да — гордыня. Даже не гордыня, а… сама не знаю, как назвать ту боль, которая сейчас огненными шипами в клочья рвала мое сердце и душу.

Приняв мое молчание за смирение, учитель уже более мягко продолжил:

— Хорошо. У тебя есть право потребовать объяснений. Вот. — Он выудил из кармана шар перехода и начал его пробуждать. Когда в метре от меня закружилась воронка смерча, приказал: — Иди. Он приведет тебя прямо к Храму Правления. Но только не ищи встречи с Высшим сама. Жди меня. Я отведу группу в школу и приду к тебе. Поняла?

Я кивнула и торопливо шагнула в переход.

Тар

— Ну и долго мне ждать, когда ты соизволишь очнуться?

Знакомый голос вплелся в сон, настолько манящий и красочный, что я едва не застонал, понимая, что он ушел и больше не вернется. Глаза распахнулись, мечтая увидеть ту сволочь, что нагло вырвала меня из сна своим нетерпением, а рот открылся, чтобы высказать все, что я думаю, да так и остался открытым.

Сон не закончился! Он продолжался! Мало того, я сам был в этом сне.

Едва не заработав вывих челюсти, я сел, не сводя глаз с кроваво-красного неба. Сколько раз я был здесь в моих снах вместе с отцом и матерью… Сколько раз я приходил сюда, чтобы вновь и вновь встретить их здесь — живых, молодых… Таких, какими я их запомнил.

— О! Вижу проблеск разума в пламени твоих глаз. — Голос вновь напомнил о себе, заставив меня с сожалением отвести взгляд от неба и оглядеться.

В двух шагах от меня сидел высокий, кряжистый старик. Хотя стариком я бы назвал его с натяжкой, да и то только если брать во внимание его белоснежные кудри и аккуратную бородку. И больше всего наводили на мысль о несоответствии настоящего и видимого — глаза. Настолько яркие, сияющие и молодые, что в сочетании с ними весь его облик казался абсурдным и… знакомым!

— Мужик, а я тебя знаю! Ты меня как-то подвозил. Рано утром. Помнишь?

— Я-то помню. — Его губы разъехались в улыбке, а глаза окружила сеть морщинок, лишь теперь выдав его истинный возраст. — Рад, что и у тебя все в порядке с памятью, а то у меня рука, знаешь ли, тяжелая, в отличие от твоего ангелочка.

— Так! Стоп! Я понимаю, что мне все это снится. — Я вслушался в произносимый мною бред и почему-то спросил: — Да?

— В какой-то степени. Открою тебе тайну: реальность — это то, что хочешь ты. — Старик поднялся. Подошел. Отчего-то сделал возле меня круг, внимательно разглядывая, и наконец подал руку. — Люберий. Я странник и, надо сказать, здесь оказался случайно. Увидел тебя, дай, думаю, поздороваюсь, раз уже встречались…

Не сдержав нервного смешка, я тоже протянул ему руку, да так и замер, разглядывая малиновые чешуйчатые руки с десятисантиметровыми лезвиями когтей.

— …! … … …! Это чего со мной такое?

— Это броня. — Старик ухватил меня за запястье и с силой потянул, заставляя подняться.

Сзади что-то нервно дернулось и хлестнуло меня по ногам. Я оглянулся. Твою мать! Хвост! Взгляд спустился, разглядывая такого же цвета тело, покрытое жесткой чешуей, и трехпалые ноги. Хотя ногами я бы это назвал в последнюю очередь. Причем я оказался выше старика как минимум на голову.

— И что, я теперь всегда буду таким красавцем?

Старик с такой ехидцей хохотнул, что я приготовился к худшему.

— Ты еще не видел свой шлем. — И тут же принялся меня успокаивать: — Мальчик, ты в Красном мире. Здесь, чтобы выжить, нужен именно такой костюм. Хотя могу тебя успокоить — это что-то вроде скафандра. Внутри его ты остался прежним.

— И как этот скафандр снимается? И вообще, с чего он у меня отрос?

— Снимается — легко. Ты научишься. Мм… вспомнишь! А отрос он у тебя потому, что ты прошел через Огненную Чашу и обрел свою настоящую сущность. Ты — демон Шайтаар.

Фу-у-у, как же надоело удивляться и выглядеть дурачком! Забыв о когтях, я сжал кулаки, отстраненно отметив, что лезвия исчезли.

— Я что, уже умер? И где Лайла?

— Могу тебя огорчить: пока нет. — Старик доверительно положил руку мне на плечо. — Ты действительно спишь, Шайтаар, но тебе пора просыпаться. Этого раза пока достаточно. А за девчонку не переживай. Еще надоест.

Дурнота подступила к горлу, заставляя вожделенно поглядывать на бурую землю. Такое ощущение появляется, когда ты безумно устал или не можешь справиться с кошмаром и проснуться.

В руках старика непонятно откуда взялся темный шарик и стремительно начал раскручиваться в воронку.

— Запомни. Ты должен беречь перстень как зеницу ока. Никогда не снимать и уж тем более никому не отдавать! — Его голос вдруг стал доноситься до меня как сквозь толстый слой ваты. — Хочешь выжить — слушай меня! Мы с тобой еще увидимся, а теперь — пошел!

Его руки толкнули меня с такой силой, что я просто влетел в тут же всосавший меня на манер пылесоса смерч.

Лайла

— Мне нужно видеть Высшего!

Четыре архангела из Правления обернулись, разглядывая меня так, словно я — пришедший из внешнего мира мутант.

Наконец один соизволил помочь моему горю:

— Что тебе нужно, дитя?

Пришлось повторить:

— Мне нужно видеть Высшего архангела!

— Зачем? — невозмутимо уточнил другой.

— Нуж-но! — по слогам выпалила я.

— Зачем нужно? — вступил третий.

— Вы что, издеваетесь? — прорычала я.

— Боюсь, что издеваешься ты. — Ну наконец-то и четвертый решил поучаствовать в игре «Избавься от надоедливой девушки». — Или ты считаешь, что любой ангел может прийти сюда, пинком открыв дверь, и пообщаться с главой Правления Лазури?

— А что, к нему нужно записываться за век вперед? — Я гневно прищурилась, разглядывая их невозмутимые, прекрасные лица.

В голову неожиданно закралась мысль, заставившая сердце тоскливо сжаться: Тар тоже был красив, только у него была живая, завораживающая красота, а красота этих небожителей — по-другому и не скажешь — вызывала у меня только скуку.

Не дожидаясь ответа, я развернулась и, грохнув на прощанье дверью, вылетела в коридор.

— Ты искала меня?

Едва успев избежать столкновения с высоким мужчиной, я отшатнулась к стене и подняла на него взгляд.

— Вы?! Э-э-э…

— Очень содержательно. — Его пальцы цепко впились в мое запястье. — Пойдем.

Я дернулась, пытаясь освободиться, и тут меня прорвало:

— Зачем? Зачем вы его убили? Вы специально дали мне такое задание? Чтобы я никогда даже не смела мечтать о крыльях? Заставили меня почувствовать важность его жизни — для чего? Чтобы вот так, походя развоплотить его и лишить меня… надежды?

— Простите ее, Высший!

Учитель! Я не услышала, как он вошел в храм, и поэтому чуть не подпрыгнула, когда над ухом прозвучал его голос.

— Лайла — девушка впечатлительная и… душевная. — Рука Гаврилия в оберегающем жесте легла мне на плечо. — Видимо, развоплощение подопечного так сказалось на ней.

— О чем идет речь? — Высший архангел так удивленно взглянул на него, что я даже засомневалась в увиденном сегодня.

И тут мне в голову пришла догадка. А вдруг это был не он? Вдруг Тара скинул в Огненную Чашу кто-то другой? Кто-то, лишь похожий на Высшего?

Судя по лицу учителя, у него тоже возникли подобные подозрения, но он все же решил объяснить:

— Сегодня в Инквизеле вы соизволили бросить в Огненную Чашу ее подопечного…

— Я? Занимался развоплощением? Сам?!

— Простите меня. — На Гаврилия было жалко смотреть. — Конечно же это было не так. Мы ошиблись. Вот только моя ученица отчего-то думает, что это были именно вы.

Высший архангел смерил меня таким взглядом, что я уставилась в пол, молясь, чтобы поскорее прекратилась эта выворачивающая душу и память проверка.

— Хорошо. Ты можешь идти, а твоя ученица пойдет со мной. Я должен кое-что у нее спросить.

— Прошу! Она еще дитя! — взмолился Гаврилий, но его рука послушно соскользнула с моего плеча.

— Ну на вопросы ответить, я думаю, сможет. Не настолько же она глупа? — Архангел развернулся и, не тратя больше времени на беседу с Гаврилием, уверенно потащил меня по коридору.

Если честно, я уже была не рада, что собралась что-то выяснять у НЕГО! А если он действительно может общаться с Всеблагим? Тогда… тогда для меня это шанс! Вдруг он ответит мне на один-единственный мучающий меня вопрос — что там? Что там, куда ушел Тар?

Миновав почти все двери, он остановился у последней и, не утруждая себя открыванием, просто протащил меня сквозь нее и только после этого соизволил выпустить мою руку.

— Я слушаю. — Подтолкнув меня к мягкому креслу, он огляделся, недовольно поморщился, и вдруг строгая комната, в которой было лишь два кресла и стол, начала меняться. Она немного раздвинулась, у стены появился камин с горящими в нем поленьями, а возле него словно из воздуха вылепился небольшой уютный диванчик, на который он и опустился. — Всегда, когда возвращаюсь из Красного мира, мерзну. Ты не возражаешь? — В его руках появилось два бокала с рубиновой жидкостью.

Я заставила себя закрыть рот. Конечно, слышала, что архангелы могут менять окружающее пространство, но чтобы вот так, одной лишь гримасой!

Еще раз окинув взглядом ставшую уютной комнату, я с опаской присела на краешек кресла.

— Нет, спасибо. Я не пью вино.

— Кто сказал, что это вино? — На его невероятно красивом лице вновь появилось удивление. Он поднялся и, шагнув ко мне, протянул бокал. — Это то, что поможет тебе успокоиться и смириться с тем, что ты услышишь. Ты ведь пришла ко мне за правдой?

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и взять бокал. По его тонко очерченным губам скользнула тень улыбки.

— Итак, за правду! — Он отсалютовал бокалом и сделал небольшой глоток.

Не сводя с него глаз, я пригубила терпкую жидкость. Меня объял аромат лесных ягод и лета. Земного лета. Когда лес купается в лучах июльского солнца, а травы полны целебных сил. Я не заметила, как осушила питье, и теперь оно пузырьками бесшабашности щекотало мне кровь. Повертев в руках бокал, я поставила его у кресла и вновь взглянула на изучающего меня архангела. Высшего архангела! Даже не верится!

— Почему ты захотела стать ангелом?

Неожиданно прозвучавший вопрос заставил меня задуматься.

Почему? Я пожала плечами:

— Не знаю. — Для меня действительно было слишком сложно ответить на этот вопрос, но Высший ждал ответа, поэтому я вздохнула и решилась: — После жизни в мире смертных, кстати сказать не очень счастливой, я попала в Лазурь. Перерождения скрыли пути всех, кого я любила. Сначала я просто хотела их найти, а кто может знать о скрытом, как не ангелы? Но когда после нудного курса теории мне дали на время крылья — я забыла обо всем и поняла, что расшибусь в лепешку, но сохраню их. Что может быть прекраснее полета и могущества, которое дарит этот полет?

— Честно, — одобрил архангел, неспешно выпил рубиновую жидкость и растворил бокалы в воздухе. — Значит, ты пойдешь на все, чтобы выполнить задание?

Сдержав вздох, я кивнула. Новое задание, значит, новая душа. Хотя в данный момент я хотела только одного: чтобы меня оставили в покое. Все!

— А это пожелание вообще из разряда невыполнимых. — Он протянул руки к огню и взглянул на мою недоуменную физиономию. — Покой, о котором ты мечтаешь. Мне кажется, его нет ни в одном из миров, поэтому перейдем сразу к делу.

— Один вопрос. — Я выдержала его взгляд и, не дожидаясь согласия, выпалила: — Это были вы? Сегодня в Инквизеле?

Архангел первым отвел взгляд. Усмехнулся:

— Да, это был я.

— Тогда ответьте, зачем вы развоплотили Тара?

— Гм, вообще-то это уже второй вопрос, но я для того тебя и позвал, чтобы кое-что объяснить. — Он поднялся и неторопливо принялся мерить шагами комнату. — Я сегодня не развоплотил Шайтаара, а дал ему возможность обрести себя. Свою силу. Я бы очень хотел, чтобы к нему вернулась и его истинная память, но, увы, пока еще слишком рано. Это может навредить…

Я смотрела на него во все глаза.

— Что… что вы хотите сказать? Что значит «обрести себя»? В каком из миров он должен себя обретать?

— Еще раз повторю: я его не развоплощал! Ты хоть знаешь, что Огненная Чаша не только место казни небожителей, но и портал для демонов?

Так и не сообразив, к чему он клонит, я искренне помотала головой:

— Нет.

— Двоечница! Хотя никто другой, возможно, и не справился бы с этим заданием так, как это можешь сделать ты.

Не выдержав, я вскочила.

— Ничего не поняла! Какое задание? Что меня ждет на этот раз?

— То же, что и в прошлый. — Его глаза мгновенно превратились в льдинки. — До дня рождения твоего подопечного осталось не так уж много времени. Твоя задача — уберечь его от всего, что может убить его душу или тело. Это будет просто, если проследишь, чтобы до этой даты он ни в коем случае не снимал перстень.

Я сглотнула, боясь поверить в услышанное.

— То есть вы хотите сказать, что Тар — жив?

— Ну слава мне — дошло! Жив. Пока. И если хочешь, чтобы он жил и дальше, поторопись! — Он поводил рукой так, словно что-то стирал.

Камин и стена растворились в серой пустоте. Я едва удержалась от желания отступить, но вовремя сообразила, что это — переход.

— А можно еще один вопрос? Почему Тар остался живым, упав в Адскую Чашу?

— Действительно двоечница! Ты чем меня слушаешь?! — Архангел в нетерпении вновь прошелся по комнате и остановился возле меня так близко, что я даже почувствовала овевающий его запах дождевого ветра. — Он не умер потому, что этот огонь не может его убить!

— И что это значит?

— Подумай.

Я шагнула к серому туману, а в голове билась только одна мысль: Тар жив! Я выполню задание, чего бы мне это ни стоило. Он проживет свой земной век так, как и было предсказано в Книге судеб. Один раз я его уже потеряла, и это было самое ужасное, что мне довелось пережить.

— А кто хочет его убить?

— Этого я тебе пока сказать не могу, но для выполнения задания даю тебе полную свободу действий.

— А если я не справлюсь? — Интересно, с чего у Высшего архангела такой интерес к моему безалаберному подопечному?

— Значит, не получишь крылья. — Архангел бесцеремонно подтолкнул меня к туману. — Никогда!

Тар

Настойчивый стук заставил меня распахнуть глаза и сесть.

Черт!

Я огляделся, с трудом узнавая комнату Макса. Так. Стоп. Так, значит, мне все это приснилось?

Задумчиво взъерошив волосы, я поднялся.

И Лайла?

— Тар, ты там что, умер? — Макс, видимо, стучал уже довольно долго. Скромное постукивание перешло в требовательные удары, а требовательные удары сменились пинками. И не жалко же…

Спасая дверь, я отодвинул щеколду и шагнул в сторону, впуская в комнату встревоженного друга. Он крутанулся на месте и набросился на меня:

— Какого… ты чего не открываешь?!

— Сплю.

— Тебе через час на дежурство! Саня сказал, чтобы ты сегодня был! А ты спишь?

Лоб нахмурен, глаза горят. Что это с ним?

— Который сейчас час?

— Почти пять. Вечера!

— Да ладно, Макс, Саня сам отпустил меня вчера отсыпаться. Вот я и отсыпаюсь. Завтра с утра пойду на дежурство.

— Не получится, Тар. — Он посверлил меня тяжелым взглядом, развернулся и вышел в коридор.

Заподозрив неладное, я бросился за ним:

— Эй, Макс, случилось чего?

Тот только отмахнулся и уверенно скрылся в кухне.

— И все-таки? — Ну уж нет, от меня так просто не отмахнешься.

— Мишка сгорел. Квартира. Девятиэтажка. Вроде и огонь несильный. Почудилось ему, будто в дальней комнате плачет кто-то, ну и решил проверить. Никому не сказал. Я только увидел, как он открыл дверь, а там…

Я опустился на стул. Мишка — балагур и свой парень, всегда отстаивающий истину, — нравился всем в части. У него не было даже недоброжелателей. Совсем недавно он стал ездить с нами на боевые вызовы. Сколько ему было? Двадцать три, двадцать четыре?

— Короче, Саня тебя сегодня ждет. — Макс достал из кармана рубашки пачку сигарет.

Я поднялся.

— Хорошо. Только умоюсь.

Холодная вода выгнала из памяти невероятный, сказочный сон, заставив в полной мере прочувствовать жизнь. Вот только как бы сделать, чтобы дыра в сердце стала чуть поменьше?

Когда я вернулся на кухню, на столе уже дымились паром две чашечки кофе, а Макс сидел, по-прежнему крутя в пальцах пачку сигарет.

— Тар, а вот интересно, после смерти что-нибудь есть?

— Конечно. — Я не стал садиться, а, взяв чашку, прошел к окну и оперся на подоконник. — Знаешь, мне кажется, сны отражают то место, где мы уже когда-то жили.

— Хм, — не глядя на меня, Макс усмехнулся, — ты тоже так считаешь?

— Более того! Мне кажется, что ушедшие близкие живут в наших снах. — Я сделал глоток кофе и поморщился. Вместо того чтобы обжечь, напиток, наоборот, показался мне холодным. — Макс, а слабо подогреть? Холодный кофе — это же мерзость!

— Холодный? — Он коснулся чашки и торопливо отдернул руку. — Тар, я сварил кофе буквально минуту назад.

Я пожал плечами, изучил исходящую паром жидкость и в два глотка осушил ее.

— Наверное, уже остыл. Ладно, пойду я. Пока доеду…

— Хочешь, возьми мою машину. — Не дожидаясь согласия, он кинул мне брелок. — Она на стоянке у дома. Помнишь номер?

— Красный «феррари» с откидным верхом? Макс, даже если бы забыл — не перепутал бы. Он у тебя один на весь наш городок. Достопримечательность.

Выйдя за дверь, я сбежал по ступеням вниз. «Феррари» так «феррари».

Как и предсказывал Макс, я нашел его машину на стоянке. Сев за руль, мягко тронулся, выезжая на запруженные машинами улицы. Час пик. Даже в небольшом городке это явление уже начало приобретать масштабы катастрофы.

Пристроившись за темно-малиновым джипом, я терпеливо миновал с десяток метров раскаленного асфальта и, заметив невзрачный переулок, с наслаждением свернул в него. Глухих дворов в нашем городе почти нет, поэтому попасть в западню зданий, а уж тем более заблудиться мне не грозило.

Распугав сигналом безразличную к моим потугам проехать детвору, я пересек двор и выехал на узкую улочку. Машин здесь тоже хватало, но они хотя бы двигались!

Ну теперь успею.

Вот только радоваться мне пришлось недолго. Сразу за ближайшим светофором примостилась очень примечательная машина служителей порядка. Хотя какие могут быть нарушения при этой черепашьей скорости?

Но к сожалению, они оказались со мной не согласны. Пропуская все машины, один, словно специально меня дожидался, злорадно махнул полосатой палочкой, гостеприимно указав место моей неожиданной парковки.

Я остановился. Дождался, когда один из них ко мне подойдет.

— Что-то случилось?

— Документы.

Блин! Максу, что ли, позвонить? Вроде недалеко отъехал.

— А какие проблемы? — Я улыбнулся.

— Документы!

— Шеф, документы дома забыл. Может, как-нибудь договоримся?

— Договоримся, — вернул мне улыбку парень и загнул такую цифру, что я не сдержался:

— Да ты что, охренел?! Столько даже эта машина не стоит! Да и нет у меня таких денег.

— Мужики, тут товарищ без документов платить не хочет! Говорит, денег нет, — сдал меня этот вымогатель.

— Нет денег? Не проблема. Всегда можно договориться.

Я бросил быстрый взгляд в зеркало. К машине подходили еще двое.

— Предложи нам что-нибудь другое.

— Другое? Да на эту сумму можно две таких машины купить! У меня нет альтернативы.

— Альтернатива есть всегда. — Один, смутно мне кого-то напомнивший, встал возле дверцы с моей стороны. — Мне очень твое колечко нравится. Отдай его, и можешь ехать.

Черт!

Тут же вспомнилась троица, напавшая на меня у дома Макса, и слова: «Ты должен беречь перстень как зеницу ока». Кажется, эта фраза из моего сна…

— Это колечко мне дорого как память. — Я повернул перстень так, что на пальце теперь серебрился широкий ободок. — А вообще, можете забирать машину. Только квитанцию выпишите.

Стражи переглянулись.

— В таком случае пойдешь с нами!

«Тар, уезжай!»

Внезапно раздавшийся в голове голос Лайлы заставил меня замереть и от неожиданности выпалить:

— Куда?

— В отделение, — обернулся один, услышав вопрос. — До выяснения личности и проверки автомобиля. — Двое его товарищей уже направились к стоявшей в отдалении машине.

«Уезжай. Быстро!»

Я тоскливо оглядел вереницу замерших в ожидании «железных коней», как назло перекрывших мне все пути к отступлению.

— Сейчас. Что-то ногу судорогой свело. — Я кивнул замершему в ожидании постовому и прошипел, в надежде что мой ответ будет услышан Лайлой: — К твоему сведению, эта машина летать не умеет. Я что, должен по крышам ехать?

Ответ девчонки поверг меня в изумление:

«Дорога свободна!»

— Ну как нога? Или помочь?

Я обернулся. Мой конвоир, видимо устав ждать, направился ко мне.

«Немедленно уезжай, это все морок!»

— Что «морок»?

«Смотри!»

Перед глазами на мгновение все словно завесил туман, а когда он растаял, я вытаращился на исчезающую в закатном зареве пробку и изредка проносящиеся мимо меня машины.

— Долго еще тебя ждать? Чего ты там бормочешь?

К дверце подошел гаишник… Стоп! Какой, к черту, гаишник?! Я уставился на дергающего ручку дверцы здоровенного, закованного в темно-красную броню монстра. Или как там его называла Лайла? Демона?

Пылающие прорези его шлема уставились на меня. Заподозрив неладное, он перестал терзать ручку дверцы автомобиля и протянул ко мне когтистую лапу, забранную в гладкую темную перчатку. В памяти возник отрывок из сна. Где-то я уже такой маникюр видел!

— Так, немедленно выходи!

Ну теперь хотя бы понятно, почему он не смог открыть дверцу! Еще бы, с такими когтями. Надеюсь, хотя бы не поцарапал, а то Макс меня убьет!

Не желая испробовать остроту его когтей, я утопил в пол педаль газа и, резво вписавшись между неповоротливым автобусом и медленной «Волгой», вылетел на дорогу.

— Охренеть! — Я честно пытался сбавить скорость, но нога словно приросла к педали, заставляя только время от временивыкручивать руль, ловко шныряя между неспешными машинами. — Лайла!

— Что? — послышался сзади ее голосок.

Я бросил взгляд на висевшее передо мной зеркало. На душе почему-то сразу потеплело, едва я увидел в нем голубые льдинки ее глаз.

— Рад, что ты мне не приснилась.

— А чему должна радоваться я? Ты падаешь в адское пламя, и, когда я, уже почти почувствовав себя свободной, спешу к Высшему архангелу с отчетом о проделанной работе, мне заявляют, что ты жив! Будь добр, объясни мне, на каком основании ты не развоплотился, упав в Чашу?

Ну сейчас начнется!

— Лайла, как сказала бы моя мать: не грузи меня гигами ненужной информации! Я ни хрена не понял, что ты от меня хочешь! Лучше скажи, что за иллюзионисты захватили нашу доблестную ГИБДД? Или сейчас у них такая новая форма?

— Никто ничем тебя и не грузит! — Она на мгновение исчезла и появилась уже рядом со мной. — Я всего лишь хочу узнать, что произошло.

— Где?

— После того как ты упал в огонь!

Чувствуя, как у меня медленно, но верно закипают мозги, я бросил быстрый взгляд в зеркало. Погони не было. Пока. С одной стороны, я не понимал, что хочет от меня Лайла, и в то же время знал, что она желает услышать, но… ответ ускользал от меня.

— Лайла, если честно, я не знаю. Не помню!

— Как ты вообще смог остаться в живых после этого огня?

— После какого? Вообще-то мне нравится огонь.

— Ты — придурок! Какая разница, нравится тебе огонь или нет, я сейчас говорю о том, как ты смог… — Она вдруг коснулась моей руки, уютно лежавшей на руле. Точнее, кольца. — Тар… мм… у меня к тебе немного странная просьба. Скажи, а что чаще всего тебе снится?

— Ты! — Я покосился на девушку и заметил, как ее щеки заливает нежный румянец.

— Не ври! Вчера ты увидел меня в первый раз.

— Не вру. Вчера я увидел тебя впервые в реальности, а до этого много раз видел во сне.

— Ладно, а кроме меня?

Я отвел взгляд и, сбавив скорость, свернул.

— Родители. Только они другие. Не такие, какими были до аварии. Точнее, они сами те же, но вот их одежда, их дом… даже небо… Все другое! Мне иногда кажется, что они не умерли, а перешли в другой мир.

Я вновь взглянул в зеркало. Интересно, отчего меня не преследуют? Мимо промелькнула пятиэтажка, чернея пастью входа некогда любимого клуба. Еще раз свернув, я почти сразу же затормозил на маленькой парковке неподалеку от забора родной части.

— Приехали. — Я взглянул на задумчиво хмурящуюся девчонку.

— Ты хочешь сказать, что намерен пойти сегодня на работу?

— Ты же наверняка слышала наш разговор с Максом. Я должен идти.

— Но…

— Никаких «но». — Я вышел из машины. Прошуршала крыша, скрывая от меня девчонку. — Извини, Лайла…

Я заглянул в салон и даже привычно удивился тому, что он пуст.

Вот и славно. Меньше вопросов.

Пискнув сигнализацией, я торопливо зашагал к воротам части.

«Тар, скажи, а какого цвета в твоих снах небо?»

Нет, вопросов явно не меньше! По-моему, от ангела, как и от совести, так легко не избавишься! Я толкнулся в приоткрытую дверь.

— Красное.

Лайла

Невероятно! Немыслимо! Так, значит, вот что хотел сказать мне Высший!

Я постояла, провожая взглядом скрывшегося за высоким забором Тара. Вот причина, по которой он не погиб в Огненной Чаше! И вот почему он так легко совладал с артефактом защиты из Красного мира! Кстати, теперь понятно, почему за перстнем охотятся именно демоны.

Демоны!

Вчера я не почувствовала ни капли демонической крови в напавшей на него троице. Сегодня во мне что-то изменилось, и теперь я уверена, что поджидавшие его сегодня на дороге были теми же самыми наемниками. Я это чувствую!

Н-да-а… что-то изменилось. Возможно, все дело в разрешении Высшего архангела? Зачем он дал мне для исполнения этого задания абсолютную вседозволенность? Что это значит?

Я вздохнула. Уверена, что ничего хорошего. Только меня могло угораздить стать хранителем демона. Интересно, он впервые перерожденный или нет? Вот бы узнать еще, в чем отличие?

Погруженная в раздумья, я, не заметив, прошла сквозь забор и остановилась в отдалении, наблюдая за Таром. Его окружили несколько мужчин, и теперь они что-то обсуждали, а возле них, паря в воздухе, уютно расположились ангелессы. Заметив меня, они приветливо помахали.

— Лайла?

— У тебя озадаченный вид…

— Что-то случилось?

— Все хорошо, девчонки. — Заставив себя улыбнуться, я подлетела ближе. — А как ваши подопечные?

Ангелессы переглянулись.

— У Сианы беда. — Тейя заговорила первой. — Ее подопечный погиб на двадцать лет раньше положенного, и за это ее ждет суд Верховного Правления архангелов. Если она не докажет, что не смогла его спасти по независящим от нее причинам, — ее лишат крыльев. А может быть, и того хуже — отмерят смертный век!

Я вспомнила подслушанный сегодня разговор.

— Но что произошло?

— Сами не знаем!

— Все так непонятно.

— Говорят, не обошлось без вмешательства Красного мира!

Девушки заговорили разом, перебивая друг друга. Я перевела вопросительный взгляд на Тейю.

— Смертного как-то заманили в комнату, полную жидкого пламени. Он шагнул, и его не стало. Даже архангел ничего бы тут не смог сделать. Мне кажется, в его гибели как-то замешан Красный мир. Я почувствовала присутствие демонов, но было слишком поздно.

— Но зачем демонам забирать жизнь этого юноши?

— Знаешь, в какой-то момент мне даже подумалось, что поджидали кого-то другого. — Тейя вздохнула и отвела глаза. Заметив, что наши подопечные отправились в здание, она быстро сменила тему: — Ладно, пойдемте узнаем, какие планы нас ждут этой ночью!

Ангелессы давно признали ее главной в нашей маленькой компании и поэтому беспрекословно отправились за ней следом.

Я отстала, пытаясь унять внезапно начавшуюся дрожь. Поджидали кого-то другого? Магия Красного мира и гибель мальчишки. Поджидали другого…

Я смерила взглядом Тара. Он шел нехотя, отрешенно поглядывая по сторонам. Так, надо разобраться! А если приходили за Таром? Ведь если верить Высшему, зачем-то же кто-то охотится за его кольцом. Он не должен его снимать. До дня рождения. Но почему именно до дня рождения? Что важного в этой дате? Тару исполнится двадцать семь земных лет. Двадцать семь… Два и семь… Девятка. Что-то совсем недавно я уже слышала именно об этой цифре. Что?

Фух! Впору голову сломать!

Я привычно взлетела на второй этаж. Парни уже сидели за длинным столом, уставленным нехитрой снедью. Из ангелесс остались только Илла и Тейя. Понятное дело. Впереди еще целая ночь, так хоть успеть, пока тихо и спокойно, навестить родную Лазурь.

— Ну что, мужики, помянем Мишку. Пусть там, куда его забрал огонь, ему будет хорошо. — Подопечный Тейи, кажется Саня, коренастый угрюмый мужик неопределенного возраста, поднял кружку с чаем.

— Так, может, сбегать за чем покрепче? — предложил чей-то нетерпеливый голос.

— Вот домой вернешься в целости и сохранности, — Саня грозно зыркнул на массовика-затейника, — и сбегаешь! А сегодня чтобы больше никаких смертей! Если будет вызов, в непроверенную часть помещения самостоятельно не лезть! Всем все ясно? — Он оглядел притихших мужчин и сделал долгий глоток.

На некоторое время за столом воцарилась тишина, но вскоре вновь затеплился разговор.

— Тейя… — Наконец, когда Илла, тоже успокоенная умиротворенной обстановкой, исчезла «на минутку», я подсела к полулежавшей на закатном луче подруге. — Можно вопрос?

— Конечно, Лайла. — Она улыбнулась. — Если смогу чем-нибудь помочь.

— Ну просто подумалось, может, ты сталкивалась с таким любопытным феноменом, как перерожденный демон? — Я постаралась произнести это как можно равнодушнее, но щеки все равно запылали так, что хоть вызывай на помощь моего знакомого пожарного.

— Перерожденный… Хм… — Она перевела взгляд в окно, где на еще совсем недавно чистом небе появились окрашенные багрянцем облака. — Странное определение. Понимаешь, ведь, по сути, все живущие на Земле — перерожденные. Все они… мы приходим в этот мир из Лазури или из Красного мира, чтобы стать мудрее, исправить ошибки, иногда переждать, а чаще всего просто из-за скуки. Но, найдя здесь что-то свое, не все возвращаются с накопленным багажом в родной мир. Со временем многие из нас просто теряют свою сущность в череде перерождений. Встретить сейчас впервые перерожденного демона наверняка непросто. Закончились тысячелетия войн, рвущих на части демонический мир.

— А при чем тут войны? — Я придвинулась ближе. Голоса о чем-то спорящих мужчин слились в монотонное бормотание.

— Как при чем? — Она удивленно приподняла бровь. — Скажи мне, что лучше: навсегда исчезнуть или переродиться, тем самым сохранив себе жизнь? Во время войны очень много демонов уходило во внешние миры, некоторых удавалось спасти, только проведя обряд Мечей. Слышала о нем?

— Да. Мы проходили тему обрядов Красного мира.

— Угу. Но многие, не желая во время становления власти оказаться жертвой случая, просто дезертировали на Землю. Хотя опять же это были только те, у кого хватало средств оплатить мастеру Обрядов его нехитрую работу. Затем, конечно, многие возвращались, но все же тех, кто, перерождаясь, продолжал жить на Земле, оставалось гораздо больше. Возможно, поэтому понятие «впервые перерожденный» сейчас почти забыто. — Тейя усмехнулась. — Извини за эту лекцию, она, скорее, для меня. За века начала подзабывать теорию, основываясь на куда более познавательной практике. Так что именно ты хотела уточнить о перерожденных демонах?

— А как понять, впервые он перерожденный или нет?

— Хм, конечно, сложно сказать… — Тейя задумчиво покусала губы, проводила взглядом исчезнувший в багровых тучах последний луч солнца. — Хотя, я думаю, в этом вопросе лучше всего подскажет… память! Пусть она скрыта перерождением, но, в отличие от демонов, давно променявших свой мир на Землю, перерожденные многое помнят! Присмотрись. Расспроси о снах — они единственный достоверный источник скрытой родовой памяти. Демоны очень привязаны к своему миру, поэтому они даже в течение нескольких перерождений пусть редко, но продолжают видеть его во сне. Кстати, у впервые перерожденных могут сохраниться их способности. Конечно, не в полной мере, но что-то из ряда вон выходящее будет в таком человеке!

— Угу. Значит, сны и способности… А если его талант просто прожигать жизнь?

— Этот талант у них у всех не отнять… — Тейя так тоскливо вздохнула, что я, позабыв свой следующий вопрос, настороженно взглянула на нее:

— Что-то случилось?

Она отмахнулась:

— Ничего такого…

— Если что-то личное — я не настаиваю.

— …о чем бы я не могла рассказать. Понимаешь, опыт накапливается для того, чтобы им делиться. К тому же прошлое всегда останется прошлым, говори о нем или не говори, а зачем забивать сундук памяти ненужным хламом?

Я только молча кивнула.

— У меня как-то раз был опыт общения с перерожденным демоном. Он настолько был влюблен в свой мир, что не забыл его даже после второго или третьего перерождения. Красивый. Дерзкий. Не боялся ни жизни, ни смерти. А во сне бредил красными небесами.

— И? — Я слушала ее затаив дыхание.

— После смерти физического тела я вернула его домой.

— И?

— Хранителя с подопечным соединяет на миг, именуемый жизнью, человеческое тело. После его смерти наши пути расходятся. Я придерживаюсь правил. Так проще.

— Ты его любила?

— Конечно. Как и всех тех, о ком доверил мне заботиться Вседержитель. — Она посмотрела мне в глаза. — Кстати, почему ты затронула эту тему? Неужели твой подопечный…

— Нет! — Я выпалила это слово так быстро, словно от него зависела моя жизнь. — Э-э-э… просто одной моей подруге заданием на практике попался именно перерожденный демон. Вот она и попросила меня узнать.

— Вообще-то, насколько мне помнится, краткий курс демонологии и перерождений дают в школе ангелов. Посоветуй ей перечитать теорию и настроиться на годы нервотрепки. А еще… — Она вдруг смерила взглядом Тара. Не участвуя в разговоре, он отстранение изучал что-то в кружке с чаем. — Пусть она поменьше думает о нем и говорит.

Наши взгляды встретились. И тут меня спасла сигнализация.

— Вызов!

Тар

— А я о чем? Мне Степан сегодня рассказывал. Мишка дверь открыл, и его в комнату словно кто-то втянул!

— Угу. Ты там не был, а я был! Парень просто решил погеройствовать! Открыл дверь, а оттуда его тягой, ну и…

— Мишка всегда очень осторожным был! И чтобы вот так рисковать? Не-э. Тут что-то другое…

— Мужики, а вы верите в судьбу? Кому суждено сгореть — тот не утонет. А вдруг это было ему суждено?

— Это суждено всем нам, если не будем иметь голову на плечах! — рявкнул Саня, заставляя всех замолчать, и уже тихо продолжил: — Когда я только пришел сюда, со мной вместе служил один парень. Вроде тебя, Тар! Так вот, он первым лез в самое пламя и всегда выходил целым. Огонь его будто слушался… Однажды он мне сказал, что не боится огня, потому что он у него внутри. Теперь я его понимаю: огонь действительно внутри всех нас, и однажды он просто заберет то, что причитается ему по праву. Я видел, как он ушел. Просто шагнул в огненную метель — и его не стало. — Он залпом допил уже остывший чай, и тут грянула сигнализация. — Вызов! Черт! Всегда знал, что вспоминать покойников во время дежурства — к беде!

Он что-то говорил еще, но мы его уже не слушали. Бросились вниз. Я привычно натянул защитную одежду, шлем. Из головы не шел Мишка. Действительно, осторожный. Когда мы вместе попадали на дежурство, он всегда пытался предостеречь меня от очень уж рисковых действий, а сам…

Вдруг вспомнилось, как несколько дней назад в клубе, когда обмывали зарплату, речь зашла о родных, и он сказал, что хочет свозить меня на день рождения к бабушке за город, чтобы я хотя бы дня на три забыл о своем одиночестве. Забавный он был. Всем помочь старался, всех хотел сделать счастливыми…

Вот интересно, случилась бы эта трагедия, если бы вчера я не послушался Саню и остался на сутки, как и было запланировано? Погиб бы Мишка тогда? Почему в таких ситуациях всегда чувствуешь себя виноватым, словно в твоих силах было все это предотвратить?

Вместе со всеми я привычно запрыгнул в машину и почти не следил за дорогой, но пожар заметил издалека. Огненное зарево багрянцем раскрасило низко висевшие тучи, напомнив фрагмент из сна: такое же бордовое небо и сизые клочья туч.

Горело двухэтажное здание. Кажется, какие-то склады. Надо бы у Сани узнать… Хотя какая разница?

Едва машина остановилась, как он начал что-то объяснять, а все уже привычно вышибали дверь и окна, раскатывали рукава.

Ворвавшись в здание, мы оказались в длинном, задымленном коридоре. Вдаль уходил ряд одинаковых дверей.

— Тар, возьми с собой кого-нибудь и проверь второй этаж. Вы трое — за мной! — Саня привычно принялся раздавать команды, но я его уже не слушал и, обнаружив круто уходившую вверх лестницу, начал подниматься.

— Тар, стой! Куда один?

— Уже не один. — Я обреченно взглянул на догонявшего меня Сергея.

Один из старожилов, тоже, наверное, считающий, что мы и шагу не можем ступить без их команд: шаг влево, шаг вправо — расстрел, прыжок — попытка улететь. Но больше всего мне не нравилась его привычка обо всем рассказывать Сане. А с того станется и премии лишить.

Второй этаж встретил нас плотной завесой дыма.

— Кажется, очаг возгорания где-то здесь. — Сергей взял на изготовку ствол рукава.

— Пойдем поищем? — Я покосился на незваного напарника и направился по коридору, внимательно разглядывая двери.

Огонь нашел меня сам. Отчего мне приглянулась эта дверь — не знаю. Вышибив ее ногой, я едва успел отшатнуться за стену, как огненная волна едва не закончила мой бренный путь.

«С ума сошел? — Голос Лайлы заставил меня сосредоточиться. — Я что, так и буду тебя от всего спасать?»

— Не заставляю. — Дождался, когда пламя втянется обратно, и уже приготовил рукав, как вдруг сзади послышался вскрик.

Я оглянулся.

Черт!

Непонятно откуда взявшиеся языки пламени занавесили весь коридор, отрезав путь к отступлению, но даже не это на мгновение лишило меня дара речи, а два шагнувших ко мне из огненной метели рогатых силуэта. Между ними бесформенной массой висел Сергей. Если честно, я и узнал его только по шлему ядовитой желто-зеленой окраски. Второго такого, наверное, не было во всем городе!

— Как вижу, ты по-хорошему не понимаешь? — Раздавшийся за спиной голос заставил меня обернуться. Из комнатки, полной огня, выходил третий. — Мне нужен перстень.

— Так мы же вроде сменялись на «феррари»?

— Мне не нужна машина. Мне. Нужен. Перстень. У тебя на размышление — двадцать ударов сердца.

Черт, куда опять пропала Лайла? Когда надо, ее с ее умными советами днем с огнем не найдешь!

— Или что? — Я незаметно оглядел объятый пламенем коридор. И бежать-то некуда. Да и Серега — хоть и гнида, а как бросишь?

— Или я скормлю этого смертного огню.

«Тар, ни в коем случае не отдавай ему перстень!»

Наконец-то раздавшийся в голове голос ангелочка меня отчего-то взбесил:

— Может, скажешь ему об этом сама?

— Твое время закончилось. — Рогатый шагнул ближе, протягивая ко мне когтистую лапу. Позади застонал Сергей.

Я отшатнулся и, стянув краги, принялся стаскивать сидевший как влитой перстень. За этим занятием меня и застал голос:

— Рубины? Что вы здесь делаете?

Из раскрывшейся неподалеку воронки смерча вышел еще один рогатый силуэт.

— Мы не обязаны отчитываться перед тобой, Сапфир. — Требующий кольцо вдруг сжал кулаки, и я уставился на выросшие прямо из черных перчаток широкие, но короткие мечи.

— А придется! — Из перчаток демона тоже выскользнули мечи, но они были тоньше и длиннее.

Я едва успел отшатнуться к стене, как эти громилы сшиблись. Мечи встретились, начиная смертельный танец. Не сводя с поединщиков глаз, я шаг за шагом начал отступать, приближаясь к Сереге. Тот безжизненно висел на руках у наблюдающих за боем рогатых. Вот интересно — жив он или нет?

«Тар, беги!»

Я только стиснул зубы в ответ на предложение Лайлы. Плохого же ты мнения обо мне, девочка!

Меж тем смертельный танец внезапно закончился. Один из рогатых прижал другого к стене и ножницами приставил лезвия мечей к его шее.

— Итак, повторяю вопрос: зачем вы здесь? — Глухо прозвучавший голос царапнул душу. Мне показалось, что даже пламя стало гудеть тише.

— Не твое дело. — Западня, в которую попал рогатый, кажется, его ничуть не испугала.

— Отлично. Тогда, Ортехр, я сейчас отправлю тебя в иные миры и поговорю с твоими рабами. Я думаю, один из них с удовольствием возьмет на себя роль наследника исчезнувшего в мире смертных князя Рубин, оповестив твое стадо о трагичном развоплощении главного барана.

— Один из шпионов Берфеллага? Назови себя!

— Элекзил. Итак? — Говоривший сделал едва заметное движение, и несговорчивый демон захрипел:

— Хорошо! Пощади! Я скажу… Мы выполняем пожелание глубинного дьявола!

— И в чем оно заключается?

— Ему нужно кольцо, которое носит этот смертный.

Победитель бросил в мою сторону короткий взгляд пылающих прорезей маски и вновь продолжил допрос:

— Зачем ему нужно это кольцо?

— Не знаю.

— Хорошо, задам вопрос по-другому. Ради чего вы пошли на сделку с глубинным дьяволом?

— Ради возвращения нашего князя! Ради возвращения Шеррахха и короны Всевластия!

Мне показалось, что тишина, наступившая за этими словами, длилась не мгновение, а вечность. Наконец лезвия мечей лязгнули, втягиваясь в перчатки.

— Идите и передайте глубинному дьяволу, что перстень рода забрал тот, кому он принадлежит!

Начинается!

Я не стал смотреть, чем все это закончится. Поравнявшись с одним из тех, кто удерживал безжизненное тело Сереги, я выдернул из-за пояса топорик и плашмя приложил им о рогатый шлем ближайшего ко мне демона. Вдруг тот неожиданно занялся огнем, сильно и быстро. Казалось, он горел изнутри. Миг, и рогатого не стало.

Я отстраненно смотрел, как упал на тлеющий пол Серега, как одновременно направились ко мне двое оставшихся рогатых, и тут, разгоняя сполохи пламени, ослепительно вспыхнули белоснежные крылья. Передо мной, словно из воздуха, вылепилась Лайла, угрожающе наставив двуручный сияющий меч в сторону тут же отступивших фигур.

— Этот смертный под моей защитой! Предупреждаю — мне дано высшее разрешение вседозволенности. Если не хотите разделить участь вашего товарища — убирайтесь немедленно в свой мир!

Двое рогатых послушно скрылись в закружившемся вихре, а вот третий, вместо того чтобы последовать их примеру, вдруг шагнул к нам.

— Назад! — Лайла очертила мечом блестящий полукруг.

— Развей эту иллюзию, девочка. В отличие от Рубинов я сталкивался с настоящим оружием ангелов и могу отличить от иллюзии. — Демон бесстрашно шагнул ближе и остановился лишь тогда, когда ему в грудь уперлось лезвие меча. — Я не причиню вреда твоему подопечному. Мне нужно лишь кое-что узнать у него.

Я отстранил Лайлу и, не слушая возражений, решительно задвинул ее себе за спину.

— Что ты хотел узнать?

Черт, почему же никто не идет на наши поиски? Сколько мы уже здесь?

Мне вдруг показалось, что в огне прорезей рогатого шлема я вижу его глаза.

— Откуда у тебя этот перстень?

— Он был у меня с рождения.

— Это перстень моего рода. Что ты хочешь взамен?

— Ничего. Это — подарок, и я его не отдам!

— И кто тебе его… подарил? — Голос рогатого чуть дрогнул.

Я помолчал.

— Отец.

— Как его имя? — Демон шагнул ближе и протянул когтистую лапу, как мне показалось, с единственным намерением снять с меня шлем.

Неожиданно послышался голосок Лайлы, выкрикивающий какую-то тарабарщину, и все вокруг затянул едкий дым. Рогатая громадина оглянулась, шагнула в вихрь искр и исчезла. Исчез и окружающий нас огонь, а я едва успел отскочить, пропуская прущего на меня Саню.

— Тар! Твою мать! Вы где были?! Что с Серегой?!

Лайла

Мало того что этот демон меня не испугался, так он еще и продолжал расспрашивать Тара! Ох как мне не нравится его интерес! По-моему, пора прекратить этот допрос, а то как бы Тар не сболтнул чего лишнего!

На всякий случай сжав подаренный учителем кристалл, я на одном дыхании выкрикнула заклинание отмены иллюзии. Демон явно не ожидал от меня такой подлости, растерянно оглянулся и шагнул в портал. Я едва успела скинуть видимое тело, как на то место, где я только что стояла, подскочил один из сослуживцев Тара с толстенным шлангом наперевес. Впрочем, мой подопечный и сам ошарашенно разглядывал вдруг заполнившийся коллегами коридор, в котором вместо только что окружавшего нас пламени повисли едкие клубы тягучего дыма.

— Тар! Твою мать! Вы где были?! Что с Серегой?!

— Вопрос, где были вы! — Тар шагнул к лежавшему в лужах воды товарищу и взвалил его на плечо.

— Мы?! — Его окружили. — Мы поднялись за вами через пару минут!

— Все тут обшарили!

— Не знали, что и думать!

— Тар, какого хрена? — Лаконичный вопрос начальника заставил всех замолчать. — Где… ты… был?

— Сань, я уже сам ничего не понимаю. — Мой подопечный выдержал его взгляд.

— Серега жив?

— Жив. Его… он… — Тар вовремя прикусил язык. Впрочем, было бы глупо с его стороны рассказывать о неожиданной встрече с жителями Красного мира. — Он без сознания.

— Ладно. Огонь локализован. Всем вниз. А с тобой, — палец Сани уперся в грудь Тару, — у меня сегодня будет серьезный разговор.

— Лайла, что происходит? — Вопрос Тейи догнал меня, когда я, следуя за смертными, уже вылетела из здания в ночь.

Я проводила взглядом садившихся в машину мужчин и обернулась к подруге:

— Что тебя интересует?

— Ну для начала, может, объяснишь, почему чуть не довела до нервного срыва Фиану? Она почти полчаса не могла почувствовать своего подопечного! Могла бы и предупредить, что он с тобой. Хорошо, что я догадалась просмотреть тот коридор на наличие параллельных реальностей и удержала ее от похода в Лазурь! Представляешь, какую бучу она бы там подняла? Начали бы копать и откопали бы — что?

— Что? — Я искренне похлопала ресницами.

— Вот это я и хочу узнать. — Тейя доверительно подхватила меня под руку, и мы неторопливо полетели вслед за отъезжающей машиной. Ангелессы на удивление дружно бросились их сопровождать. У меня даже закралось подозрение, что все это было подстроено Тейей. — Что за игры у тебя с демонами? Почему сам наследник княжеской крови явился по душу твоего подопечного?

— Наследник какой крови? — Ощущение, что я что-то пропустила (читай — проспала), усиливалось с каждым заданным ею вопросом.

— Элекзил. Наследник княжеской крови Сапфир.

— Э-э-э… — Я замялась, лихорадочно пытаясь придумать более-менее правдоподобный ответ. — Кажется, ему нужен перстень, который случайно нашел Тар.

— Кольцо с черным камнем?

— Ну да… — Надо же, какая наблюдательность! — Какой-то артефакт из Красного мира.

— Хм… любопытно! Отчего артефакт из чужого мира так запросто позволил использовать себя какому-то мальчишке?

— Ну и что? Ты же сама говорила, что все смертные когда-либо были перерожденными ангелами или демонами. Так что тебя удивляет?

— Почти ничего. Только ответь, если сможешь, на мой последний вопрос: как твой подопечный одним ударом развоплотил рыцаря смерти?

— Ну это как раз неудивительно, — хмыкнула я, вспоминая эту сцену. — Мне кажется, если таким топориком в висок тюкнуть, любой развоплотится!

— Лайла, на нем была броня Ты знаешь, что такое броня? Этот рогатый даже не почувствовал бы удар, не будь он тысячекратно усилен древней демонической магией! Даже мне стало плохо! Как будто я сама была на грани развоплощения!

Я помолчала, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. Какая магия? Я совершенно ничего не почувствовала, хотя была там возле него все это время!

Тейя сама избавила меня от необходимости отвечать.

— Впрочем, наверное, эту шутку с ним сыграло кольцо! Нужно узнать, что это за украшение. Я запомнила письмена, покрывающие черный камень. Если это действительно сильный артефакт, я найду упоминание о нем в Большой энциклопедии Лазури, хранящейся в Славдале.

— Было бы неплохо! — Я улыбнулась, чувствуя, что допрос закончен. — Кстати, я сказала о нем учителю, и он тоже пообещал что-нибудь узнать.

— Отлично! Тогда я прямо сейчас этим и займусь. — Тейя кивнула на въезжающую на территорию пожарной части машину и выпустила мою руку. — Ты за старшую.

Прощально махнув рукой, я не стала дожидаться, когда она исчезнет в переходе, и полетела к Тару. Надо бы устроить ему допрос с пристрастием!

Пещера глубинного дьявола

— Что значит — забрал? Вы видели, как это произошло? — По каменному полу пещеры нервно вышагивала призрачная фигура, словно сотканная из тысяч черных точек. — Вы готовы поклясться, что это — произошло?

— На тот момент нет. — Два рыцаря смерти не сговариваясь раболепно склонились перед глубинным дьяволом, опасаясь его гнева. — Но… мы считаем, что это произойдет.

— Если наследник пришел за кольцом рода — мы думаем, он его заберет!

— Я не прошу вас «считать» или «думать»! Я прошу всего лишь принести мне перстень! Я должен знать, что он у меня! Неужели это так сложно сделать?

— Прости, Многомудрый, но мы не стали вступать в спор с наследником Сапфиров. К тому же, когда благодаря хитрости ангела наша магия исчезла, Элекзил тоже вынужден был уйти вслед за нами в Красный мир, и я точно знаю, что он не получил кольцо.

— Кстати, мы забрали жизнь того, о ком ты нас просил. Это было легко, но… зачем тебе была нужна смерть этого мальчишки? Или это как-то связано с нашим князем? Ты ведь его вернешь?

— Забудь. Этот мальчишка запросто мог нарушить все мои планы! Я не мог этого допустить.

— Нарушить? Но как? — Удивление в голосе демона было неподдельным, но его вопросы так и остались без ответа.

— Ты всегда был воином, Ортехр! Воином, но не политиком — так делай то, что ты можешь делать! Украсть, убить, заманить в ловушку — это то, что сейчас требуется от тебя и от твоих воинов. Я уже сказал, что знаю, в чьем теле спрятан князь Рубин. И я выполню твою просьбу, вернув его в наш мир. Не беспокойся! Но только при условии, что и ты выполнишь все мои приказы.

— Вначале ты сказал, что вернешь его в обмен на перстень смертного!

— Сказал. Да. Но ведь ты до сих пор его мне не принес!

— Это будет нелегко! — вдруг вступил в разговор молчавший до сих пор спутник Ортехра. — Этот смертный не так прост! Каким-то невероятным образом он развоплотил Хегарка. Не помогла даже броня!

— Вот как? — Бесплотная фигура рассыпалась роем точек, которые в следующую секунду соткались в золотистую ящерку. — А я уже было хотел поинтересоваться, где вы потеряли вашего компаньона. Как это произошло? Вы уверены, что это сделал смертный, а не Сапфир?

— Как и то, что сейчас видим тебя, Многомудрый!

— Да, в его руках невероятная мощь, пробивающая броню, а нам даже нельзя в открытую использовать всю нашу силу!

— Теперь можно! Ваше время пришло. — Ящерка взлетела над облюбованным валуном. — Идите к вашему роду. Созывайте всех Рубинов, раскиданных по пустоши Красных песков. Вооружайтесь, готовьтесь к войне за корону Всевластия, ибо скоро, очень скоро придет ваш князь, чтобы собрать вас вместе и вновь сделать самым великим родом этого мира!

Прорези шлемов полыхнули пламенем.

— Мы сделаем все, Многомудрый! — Демоны поклонились и, не прощаясь, торопливо покинули пещеру.

Золотистый дракончик проводил их взглядом сияющих глаз и, заложив вираж, плавно приземлился на стоявший в центре огненного озерца валун.

— Н-да. Будет трудно совершить задуманное… но кто же знал, что… кое-кто включит в игру тех, кто давно на скамейке запасных?

Тар

Время сегодня словно сошло с ума. Происходящее сменяло сцену за сценой так быстро, словно старалось поскорее пережить эту ночь и отправить под грифом «Особо секретно» в самые дальние уголки памяти.

Казалось, не прошло и часа с того момента, как мы вернулись в часть, как «скорая» увезла Серегу, так и не желавшего просыпаться, а чернота ночи уже разбавилась сумерками зарождающегося утра.

— Тар, — прервал суету мыслей тихий голос начальника расчета.

Я нехотя оторвал взгляд от уже остывшей бурой жидкости в моей кружке и покосился на Саню. Он прошел и уселся за стол напротив меня.

— Спишь?

Сплю? Наверное, сплю. А как еще назвать происходящее со мной в эти несколько дней?

— Уже проснулся. — Я усмехнулся и огляделся.

Только сейчас заметил, что комната опустела. Наверное, парни решили не тратить остаток дежурства на никому не нужное бодрствование. Предутренние часы самые тяжелые, ведь именно в это время хочется поддаться искушению сна и попасть под багровое небо.

— Что сегодня произошло? Рассказывай.

Я пожал плечами и в который раз начал:

— Мы проверяли комнаты. Серега открыл дверь, а оттуда…

— Официальную версию я уже выучил наизусть. — Он чуть прищурился и, забрав у меня кружку с холодным кофе, в два глотка ее осушил. — Мне тоже не нужны лишние разборки, но я ведь не слепой. И не дурак. И ничем ты не сможешь оправдать свое внезапное появление там, где тобой еще секунду назад и не пахло!

— Знаешь, а нечего рассказывать. Сам не пойму, как я из комнаты почти в самом конце коридора оказался там, где нас нашли. — Угу. Так я ему и рассказал о преследующих меня чертях и сногсшибательном ангеле. Всю жизнь мечтал пожить в покое за мягкими стенами.

— Н-да-а, такое бывает. — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Все мы привыкли скрывать то, чего не понимаем или боимся. Я тоже никому не рассказывал о том, что однажды со мной произошло. Лет десять тому назад. Горел старый музей. Знаешь, двухэтажка на проспекте? Мы почти справились, и вдруг — обрушение. Потолки — дерево, да еще гнилое. В общем, придавило меня. Парни завал разбирают, а я смотрю, снизу занялось. А дальше… — Саня улыбнулся, рисуя на кружке узоры. — Как ты говоришь, и сам не понял, откуда в горящем разрушенном здании взялась девушка. Вытащила она меня из-под балки, а вот дальше — провал. Очнулся на улице. На носилках. До сих пор гадаю — то ли была она, то ли нет…

Я помолчал, переваривая его откровение. Жесткий, уверенный в себе и в нас, он ни на секунду не дал усомниться, что может быть другим. А тут…

— Отравление угарным газом?

Он встретился со мной взглядом. Кивнул.

— Ты прав, Тар. Потому что любая другая версия грозила бы мне принудительным и долгим курсом реабилитации, а я, как и ты, не смогу прожить без этой стихии. А довольствоваться огненными снами — слишком мало для меня.

— Огненными снами? — От таких откровений я окончательно проснулся.

— Да. Мне часто снится красная пустыня и огненные небеса над ней. И мне кажется, что только в том огненном мире я бы нашел себя. — В глазах Сани мелькнула такая тоска, что мне вдруг стало неловко. Столько хотелось сказать, но рот словно залепили скотчем. Он махнул рукой. — Забудь. Сегодня был на редкость хреновый день, вот из меня и лезут… откровения. — Он поднялся, прошел к двери и остановился на пороге. — Короче, я что хотел сказать… Твое следующее дежурство, кажется, приходится на твой день рождения? Можешь не приходить.

Я поднялся следом.

— Ты меня что, увольняешь?

— Нет. — Он усмехнулся и, уже исчезая за дверью, бросил: — Это — подарок.

Подарок? Нужен мне такой подарок!

Да я бы отдал все, чтобы жить на работе!

Здесь привычно и просто. И парни с ума сойти не дадут.

А дома?

Ждать непонятно чего?

Вот если бы мой ангелочек согласилась скрасить своим присутствием эти дни…

Противная тоска сжала сердце.

Не согласится. Кто я для нее? Врун, болтун и… И ведь уже ничего не исправишь. И не докажешь. Я так и останусь для нее «проблемным заданием» на всю мою, надеюсь, долгую жизнь… Хотя… зачем такому неудачнику-одиночке долгая жизнь?

— Тар? Нам надо поговорить.

Черт! Вспомнишь ангела — он и появится!

Девчонка сидела на том самом стуле, где только что откровенничал Саня. Вся в белом, льняные кудри спадают на взволнованно вздымающуюся грудь.

— Ты должен мне ответить на несколько вопросов. И предельно честно! Предупреждаю заранее: я чувствую ложь. — Губы упрямо сжаты, на щеках румянец, а глаза двумя лазерными пушками пытаются проделать во мне дырки.

— Ничего я тебе не должен.

Я развернулся, прошел к стоявшему в отдалении дивану и устало повалился на продавленный поролон. Даст бог, дежурство закончится тихо, а потом домой. Отсыпаться.

Глаза моментально сомкнулись.

— Ты не понимаешь! Я смогу тебя защитить, только если буду знать все! Мельчайшие подробности о твоих снах, о твоих мыслях, о твоем прошлом!

— Ты же ангел? — Едва подавив вздох, я устало приоткрыл глаза, ничуть не сомневаясь, что увижу ее рядом. — Значит, должна обо мне все знать! Только не говори, что мои мысли и мое прошлое для тебя тайна.

— Представь себе! — Она бесцеремонно заставила меня подвинуться и уселась рядом. — Твое прошлое, а именно все, что происходило с тобой до шести земных лет, для меня неведомо. С рождения у тебя был другой ангел.

— Интересно, и куда же он делся?

— Не знаю, Тар. И никто не знает. — Девчонка бросила на меня быстрый взгляд и снова принялась разглядывать в окно светлеющее небо. — А твои сны и твои мысли всегда были для меня тайной. Когда я пыталась проникнуть в твое сознание, я видела только огненную метель.

— Проникнуть в сознание? Хм… как возбуждающе звучит. — Я улыбнулся тут же вспыхнувшей девчонке. Ангел — а выдержки никакой.

— Ты — придурок! Я пытаюсь тебя спасти, а у тебя на уме одна пошлость!

— Откуда ты знаешь, что у меня на уме? Или ты, как и все женщины, считаешь, что вы — единственное, что занимает умы мужчин? — Я резко сел. — Я не прошу меня спасать!

— Тар, ты прав. — Лайла покусала губы. — Мне не стоило тебя ни в чем обвинять. Поверь, я действительно хочу тебе помочь.

— Ради чего ты мне помогаешь? Ради своей карьеры?

— Карьеры? — Синие глаза вспыхнули едва сдерживаемой яростью. — Ты и понятия не имеешь, во что превратилась моя жизнь с того дня, как я стала твоим ангелом! Лучше бы я оставалась простым небожителем! Скажи, зачем ты ушел из своего проклятого мира? Зачем искал убежища в смертном теле?

— Девочка, о чем ты?

— Ты — демон. И именно поэтому ты не сгорел в огне!

— Демон? Огонь?! — Чувствуя, как пухнет голова, я сорвался на рык: — О чем ты?!

Она отшатнулась от меня и изучающе прищурилась:

— Ты ничего не помнишь?

— Что я должен помнить?

Лайла встала и, задумчиво хмурясь, прошлась по комнате.

— После огненного перехода ты должен был оказаться в Красном мире, и к тебе должны были вернуться память и способности… — Она остановилась возле меня. — Ты же помнишь то, что тебе снилось сегодня ночью?

Я пожал плечами:

— Если честно, не особо.

— А Лазурь? Помнишь, как мы летели на шестикрыле?

— Нет! — Я поднялся и прошел к окну.

Толкнув лишь прикрытые створки, с наслаждением подставил лицо под освежающий порыв ветра. Серое утро едва пробивалось сквозь пелену густых туч. Дождь! Я любил тугие струи летних дождей. Они словно смывали с души все то, что я хотел бы забыть.

— Тар… — Тонкие пальчики Лайлы непривычно нежно коснулись моего плеча. — Позволь мне один эксперимент.

Я обернулся и тут же попал во власть ее глаз. Таких глубоких, таких синих, словно горные озера в июльский день.

Надо же! На поэзию потянуло… Ох, не к добру все это!

— Какой эксперимент?

— Ну… — Она замялась. — Ты же хочешь все вспомнить?

Я вдохнул легкий, будоражащий кровь аромат ее тела. Она стояла так близко, что…

Так. Надо уходить!

Но вместо этого я выдохнул:

— Было бы неплохо.

Улыбка чуть изогнула ее красивые губы, и тут она влепила мне такую пощечину, что на миг показалось, будто глаза лопнули.

Ну все! Мне это надоело!

Стиснув ее тоненькую фигурку так, что Лайла застонала, я толкнул ее к стене и зло впился поцелуем в ее раскрытые губы. Плевать, что ангел. Плевать. Моя!

Вот только девчонка оказалась с этим не согласна. Извиваясь как змея, она промычала ругательства и принялась пинаться, но меня этим уже было не напугать. Наконец, видимо осознав бесплодность своих усилий, она перестала вырываться и, обняв меня за шею, вдруг ответила на поцелуй, окончательно отправив мою крышу в полет. Я, если честно, даже не сразу понял, что хочет от нас внезапно появившаяся в комнате девушка.

— Как мило. Лайла, разве ты не знаешь, что целовать подопечных можно только после завершения их смертного пути? В лоб. И уж не думаю, чтобы в Своде законов упоминалось о таком поцелуе.

Лайла

Я почувствовала, как руки Тара нехотя разжались, давая мне свободу. Открыв глаза, я встретилась с его настороженным, словно ждущим чего-то взглядом и обернулась.

— Тейя? — Ощущая, как горят щеки, я все же улыбнулась ангелессе. Она, как всегда, парила в воздухе, устроившись так, словно сидела в невидимом, висящем в метре от пола кресле. — Зачем…

— …я вторглась в вашу реальность? Ну я же твоя подруга. К тому же после всего произошедшего решила увидеться с тобой. У меня есть кое-какие сведения по поводу интересующего тебя предмета.

— Сейчас?

— Прости, если помешала чему-то важному! Просто подумалось, что и твой подопечный был бы не против узнать, что за игрушка у него на пальце. — Дожидаясь ответа, она перевела взгляд на Тара.

Он шевельнулся. Его руки по-хозяйски опустились мне на плечи.

— Всегда любопытно узнавать что-то новое.

— Буду рада, если моя информация окажется полезной в восстановлении твоей памяти, Шайтаар.

Пальцы смертного больно сжали мои плечи.

— К сожалению, не знаю, как обращаться к вам.

— Зови меня Тейя. Это имя ни к чему меня не обязывает, но я уже к нему привыкла.

— Тар, я никому не говорила твоего имени! — Я обернулась к парню. Легкая дрожь, даже не дрожь — озноб, вдруг завладевший мною, заставил запаниковать.

Он, видимо, почувствовал это и притянул меня к себе, не отводя взгляда от Тейи. Она уже плавно опустилась на пол и теперь неторопливо приближалась к нам.

— Конечно, не говорила. Ты же не настолько глупая. Просто я решила кое-что проверить.

— Девушка… Тейя, верно? — успокаивающе зазвучал над ухом голос Тара. — Вам не кажется, что вступление несколько затянулось? Проверяйте, сообщайте, но, если можно, побыстрей, а то, как вы успели заметить, мы еще не закончили заниматься возвращением моей памяти.

Я готова была поклясться, что увидела во взгляде подруги, которым она окинула Тара, неприкрытое восхищение.

— Да, конечно. — Она выразительно взглянула на украшающий его руку перстень и начала: — Как мне удалось узнать, это — перстень власти. Принадлежал еще Лучезарному, а после его исчезновения достался Бриллиантам. Но после того как наследник Бриллиантового рода, отрекшись от власти, обрек себя на изгнание, правящая королева зачем-то передала этот перстень роду Сапфир. С тех самых пор этот артефакт числится в Большой энциклопедии Лазури как Защита княжеского рода Сапфир и передается только по наследству.

— Ну в принципе о том, что перстень как-то принадлежит Сапфирам, я и сама догадалась. — Я выбралась из западни рук подопечного и шагнула к Тейе. Странное дело, то ли опасность миновала, то ли жар, идущий от его тела, так на меня подействовал, но озноб исчез. — Вопрос в другом. Ты настаиваешь, что Тар — наследник княжеской крови? Тогда почему сегодня его предполагаемый отец мало того что не узнал сына, так еще и пришел с конкретной целью — забрать Защиту?

— Да. Меня это тоже несколько смутило, — кивнула подруга. — Но мы должны проверить все предположения.

— А как ты узнала его имя?

— Никак. Просто, когда я читала историю этого перстня, на глаза попалось имя сына первой Бриллиантовой королевы — Шайтаар, а затем вспомнилось имя твоего подопечного, которым все его называют. Тар. Вот и подумалось: а вдруг Тар — это всего лишь сокращение на земной манер от Шайтаара? — Тейя взглянула на моего подопечного. — Скажи, кто дал тебе это имя?

— Отец. — Скрестив руки на груди, он продолжал стоять у окна.

— А кольцо, как я понимаю, тоже досталось от отца?

Тар не ответил, лишь продолжал смотреть на нее.

— А это значит, что…

Договорить ей недали. Увлеченные беседой, мы с Тейей слишком поздно услышали голоса за дверью и едва успели исчезнуть, как в комнату вошли трое сонных мужчин.

— Пойдем, тут больше делать нечего! — Подруга открыла портал.

— А как же мы их оставим? — Я бросила взгляд на смертных.

— Легко! Во-первых, до конца дежурства уже ничего не произойдет, а во-вторых, с такой игрушкой, как этот перстень, твоему… мм… подопечному точно ничто не угрожает!

Пещера глубинного дьявола

Привычный путь по каменному тоннелю, идущему от городской тюрьмы к древним пещерам, сегодня был долог, слишком долог, но и он закончился, выведя Берфеллага в громадную, подсвечивающуюся лишь светом огненных озер пещеру — пристанище глубинного дьявола.

Много раз он отправлял к Мудрейшему, чтобы получить ответы на интересующие его вопросы, но никогда не приходил сюда сам. Даже когда исчезла Эллеайз, даже когда единственный сын был наказан жизнью в смертном теле, и даже когда затерялись следы Шайтаара. Но это откровение он не мог доверить никому.

Призрачная фигура незаметно выросла из крошечных черных хлопьев пепла, коим был усыпан каменный пол пещеры, и обернулась, разглядывая невидимыми глазами гостя.

— Неужели? Князь Сапфир! А я уж было думал, что ты умнее… На что ты хочешь променять свой покой?

— И я рад приветствовать тебя, Мудрейший. Покой дело наживное. Главное — понять, что может его нарушить.

— Философ? Попытки разобраться в мироустройстве ни к чему хорошему не ведут.

— Согласен. Но когда нельзя, а очень нужно, можно попытаться рискнуть.

— Ладно. — Глубинный дьявол приблизился к замершему неподалеку Берфеллагу и рассыпался золотистыми пылинками, что тут же собрались в маленькую крылатую ящерку. — Что ты хочешь узнать?

— Какие перемены ожидают мой мир в самое ближайшее время?

— Хм, а на чем основан твой интерес?

— Предсказанная короной Всевластия королева оказалась отвержена ею во время обряда коронации. Сегодня утром впервые после окончания войны Рубины напали на город Фазьярь. Мои воины допросили пленных, и они все как один твердили, что ты предсказал возвращение князя Рубин, который вернет своему мятежному роду абсолютную власть. — В прорезях шлема ярко полыхнуло пламя, выдавая гнев. — По-моему, оснований для моего визита более чем достаточно.

— Что ж, если ты хочешь узнать истину, это твое право. Вопрос, сможешь ли ты ее оплатить, выполнив мою просьбу?

— И в чем будет заключаться твоя просьба?

— Я скажу тебе об этом позже. Не бойся, я не требую у просящих ничего из того, что было бы им не под силу.

Берфеллаг помолчал и наконец выдохнул:

— Согласен. Только поклянись, что не причинишь вреда моей крови.

— Поклясться? — Ящерка обнажила в улыбке иголочки острых зубов. — Хм… клянусь.

— Хорошо. Теперь я готов выслушать твой ответ.

— Ну что ж… Скоро в Красный мир вернется его истинный правитель и объединит все три рода, навсегда избавив этот мир от войн.

— Князь Рубин?

— Я не называл имен.

— И это все?

— Это даже больше, чем я хотел сказать. — Ящерка развернулась, всем своим видом показывая, что разговор закончен, и взмыла под своды пещеры, раскрашенные красными сполохами.

— Что ж, я готов выполнить свою часть сделки. — Князь Сапфир не шелохнулся.

— Еще не время. А теперь уходи, — послышалось в ответ.

Тар

— Ты чего, так и просидел здесь всю ночь?

Парни, естественно, испортили мне все утро, спугнув Лайлу и ту другую, явно из крылатой братии.

— Не спится. — Я заварил себе пресный кофе из пакетика и одним глотком выпил исходящую паром жидкость.

Холодный! Эх, сейчас бы кружечку смолы…

Стоп.

Какой смолы?

И тут во рту, словно в ответ на вопрос, поселился горько-сладкий привкус с таким пьянящим, необъяснимым ароматом, что я невольно заглянул в пустую кружку, разочарованно поставил ее на стол и сел на диван.

Не нравятся мне такие воспоминания. Как будто ты когда-то уже это делал, пил, говорил, побеждал, любил, умирал… От них все становится только еще запутаннее, и все же… После оплеухи Лайлы я до мельчайших деталей вспомнил прогулку по Лазури, вот только терзал меня один вопрос — было ли это все на самом деле или я вспомнил сон?

Сердце защемило при мысли о шестикрылой зверюге. Как бы я хотел, чтобы он был со мной. Конечно, на Земле это нереально, но все же…

Злой выдох вырвался сам собой.

Непохоже все это на сон! Ни зверь, ни полеты в облаках, ни уж тем более тот странный человек, так много рассказавший мне. И падение в лаву тоже не было похоже на сновидение. Особенно ощущения после, когда тело, словно перестраиваясь, корежилось так, что я потерял сознание, а вот потом…

Я вновь вздохнул.

Потом я проснулся с пустотой в душе и ощущением, будто в груди пробили огромную дыру. Что же произошло, после того как я упал в огонь? Крылья, я уже не понимаю, где сон, а где реальность!

И при чем здесь крылья?

— Тар, да не грей ты голову! Серега сам виноват!

— Ага, вечно ему все надо.

— Быстро оклемается! Опять будет тут права качать.

Я с недоумением оглядел подсевших ко мне парней.

Ха, видимо, мои сосредоточенные вздохи они приняли за муки совести!

— Все нормально. — Я поднялся. — Дежурство закончилось. Пойду.

— Тар, а ты на свой день рождения придешь?

— Тар, гуляем без разговоров! Закатимся в «Три семерки»… черт! Забыл, что клуб сгорел. Мужики, новорожденного и обмыть-то негде!

— Значит, будем гулять здесь! Как раз после дежурства!

Нет, говорить о «подарке», который сделал мне Саня, не стану. Пусть будет как будет.

Прощально махнув рукой, я скрылся за дверью.

Домой!

Спать!

Лайла

— Можно? — Тейя стукнула в дверь и втянула меня за собой.

В этом кабинете я уже умудрилась побывать не раз, хотя даже архангелы Правления старались не появляться здесь без веских причин.

Хранитель Справедливости, правая рука Вседержителя и Высшего архангела Лазури, радостно улыбаясь, поднялся нам навстречу:

— Тейя! Лайла! Какой сюрприз! Надолго?

Тейя, по всей вероятности, тоже знала архангела не понаслышке.

— Нет, Васиэль, к твоему счастью, ненадолго. — Она вернула ему улыбку. — В мире смертных утро. Просто хотели кое-что уточнить.

— Да-а, вы правы, покой нам только снится… — Архангел сочувствующе покивал, но в его глазах уже сияло неприкрытое любопытство. — Так что ты хотела узнать?

— Я нашла нужную мне информацию в Большой энциклопедии Лазури. Но несколько имен, упоминавшихся в истории тех дней, заставили меня прийти к тебе за помощью, архангел. Мне очень стыдно, но я невежественна в этом вопросе.

— Так в чем вопрос-то? — Васиэль даже вышел из-за стола.

— Нас интересует коронация первой королевы Тариймаар и отречение от короны Всевластия ее сына. Ты что-нибудь знаешь о том времени?

— Эгм… — Хранитель Справедливости явно не ожидал этого вопроса. — А зачем тебе?

— Да вот подопечный Лайлы носит на пальце странный перстень, который указывает на его принадлежность к княжескому роду Сапфир.

— Чью принадлежность? — Глаза архангела вытаращились так, что я не удержалась от смешка, но мою выходку даже не заметили. — Подопечного?!

А вот Тейя была предельно серьезна:

— Нет, перстня. Мы думаем, что это кольцо — защита княжеского рода. То, что преподнесла князю Сапфир первая королева Бриллиантов. Кстати, передается оно по наследству от отца к сыну.

— Тьма и бесы! — Васиэль вцепился в свою роскошную шевелюру и принялся ходить по комнате. Сделав кругов пять, он внезапно остановился возле нас и уставился мне в глаза. — Как его зовут?

— Перстень? — на всякий случай уточнила я.

— Подопытного, тьфу, подопечного твоего!

— Тар.

— Тар? — Мне показалось, что в голосе Васиэля промелькнуло сомнение. — Уверена? Знакомое имя…

— Вообще-то это сокращение. — Я помедлила, не зная, можно ли говорить настоящее имя архангелу, но потом решилась: — От Шайтаара.

— И на мой вопрос не далее как несколько мгновений назад он ответил, что именем этим обязан отцу, — продолжала гнуть свою линию Тейя, не замечая предынсультного состояния архангела. — Так же как и перстнем! Вот, собственно, мне и пришла в голову мысль — а не перерожденный ли это наследник Бриллиантового рода? Кажется, его тоже звали… Что с тобой, Васиэль? Тебе плохо?

Никогда я не видела такого изумленного взгляда у моей более чем сдержанной подруги. Впрочем, я и сама ошалело разглядывала Васиэля, выкидывающего коленца под потолком.

— Девчонки, вы молодцы! Вы даже не представляете, какие вы молодцы! — Спикировав к нам, он вдруг на мгновение нас обнял и, выудив из кармана шарик перехода, начал его пробуждать. — Лайла, возвращайся к Шайтаару и глаз с него не спускай!

— Васиэль, так, значит, это он?

Архангел только отмахнулся и исчез в переходе.

— Чего это с ним? — Я озадаченно покосилась на подругу.

— Хрен его знает! — ругнулась Тейя и предупредила: — Только о том, что ты тут видела, никому не говори. Мало того что не поверят, так еще отправят в мир смертных подлечиться. От галлюцинаций.

Тар

Машину Макса я не взял, оставив ее на парковке. Сегодня он заступает на сутки, думаю, она ему пригодится.

Подставив лицо дождю, я постоял, прислушиваясь к ощущениям. Люблю. Грозу, дождь, ветер в морду. Жить люблю!

Что мне говорил тот странный дядя в капюшоне? Этот мир — чистилище? Ну кому как! В любом мире можно найти свой рай и ад. Своих ангелов и демонов.

В душе что-то приятно заворочалось, когда перед глазами появилось лицо Лайлы.

Вот интересно, простит она мне сегодняшнюю выходку? А ведь я ее предупреждал. И не раз. «Оплеуха памяти». Надо же… А ведь действует!

— Лайла?

Я с надеждой огляделся. Интересно, где ее носит, особенно когда она так нужна?!

Подождав ответа, я развернулся и направился по тротуару к дороге, живущей своей жизнью даже в такую погоду. Нужная маршрутка подошла, едва я встал под козырек остановки. Через несколько минут крутых виражей я уже выходил у дома.

Наконец-то!

По пути зайдя в магазин, я купил пачку пельменей, пару бутылок пива и направился к родной пятиэтажке. Все-таки голод мучил сильнее усталости. Правда, по дороге я несколько раз оглянулся: уж слишком чесалась спина от чьего-то внимательно взгляда, но, решив списать все на ангелочка (ведь явно же затаилась где-то), успокоенно вошел в подъезд.

— Привет, Тар.

На втором этаже поджидала Ленка.

— Привет.

— Слушай, мать куда-то ушла, а дверь захлопнулась. Можно ее у тебя подождать?

Я едва не застонал. Прощай сон.

— Лен, я вообще-то с дежурства. Спать хочу — зверски!

— Не вопрос — я буду тихо сидеть на кухне. А хочешь, приготовлю пельмени или приберусь, пока ты будешь отдыхать? — обрадованно зачастила девчонка, уже понимая, что победа на ее стороне, как вдруг дверь подъезда хлопнула и по лестнице застучали каблучки.

Я чуть не брякнулся в обморок, с трудом узнавая в поднимающейся девушке Лайлу. Белоснежная копна волос связана сзади в роскошный хвост. Идеальное лицо изуродовано яркой косметикой. Белая майка с Микки-Маусом на переднем плане обтягивает грудь так, что казалось — еще чуть-чуть, и ткань порвется. Коротенькая юбка из белой джинсы не скрывает длинных ног в блестящих босоножках на тако-о-ом каблуке, что мне оставалось лишь удивляться, как женщины их носят!

— Привет, дорогой. Заждался меня? — Она улыбнулась мне и, не замечая опешившую девчонку, вдруг прильнула к моим губам.

Из головы разом выдуло все предварительно заготовленные речи. Радом раздалось гневное сопение, бряцание, и наконец возмущенный хлопок дверью подсказал мне, что у Ленки вдруг нашлись ключи.

Чувствуя, как сплюснутые нашими горячими объятиями пельмени постепенно превращаются в кашу, я, призвав на помощь всю свою волю, отстранился от сводящих меня с ума губ.

— Ты что, сдурела?

— Я выполняю просьбу несчастного ангела этой сумасшедшей, — холодно прошипела Лайла. — Поэтому, пока она подглядывает за нами в глазок, подыграй мне! Изобрази страстно и безнадежно влюбленного в меня мужчину.

Ни хрена не понял!

Кроме последнего.

Изобразить… А чего тут изображать?

— Любимая, как ты вовремя! Жрать хочу до дрожи. Держи! — Я сгрузил растерявшейся Лайле пельмени, перехватил одной рукой бутылки с пивом, а второй, подтолкнув ее к лестнице, увесисто шлепнул ангелочка чуть пониже спины. Для скорости.

Она ответила мне улыбкой, но в глазах я прочитал такое…

Эх, один раз живем.

Вскоре я остановился у своей квартиры и, побренчав ключами, распахнул дверь:

— Прошу.

Не удостоив меня ответом, Лайла вошла, огляделась и, чуть сморщив носик, сунула мне в руки приобретшую непонятную форму пачку пельменей.

— Что-то я раньше не замечала, что у тебя так воняет рогатым отродьем!

— Дезодоранты в ванной. — Я дождался, когда девчонка одарит меня презрительным взглядом, и спросил: — Лайла, зачем этот маскарад? Что случилось?

— Спасаю еще одну заблудшую душу.

— Ты о чем?

— Не о чем, а о ком! О той девочке! Как ты мог допустить, чтобы она влюбилась?! Да в кого! В неудачника, в бабника и вообще в мерзкого типа!

— Ты обо мне?

— Догадливый!

— Из чего я делаю вывод, что ты ревнуешь!

— Я?! Кого?! Тебя?!

Я подмигнул пунцовой от возмущения девчонке и, не слушая ее гневных воплей, направился в сторону кухни. Любовь любовью, а еда по расписанию.

Открыв дверь, я замер, глядя на стоявшего у окна… отца. В руках у него была рамка со старой фотографией. Посмотрев на меня в упор, он опустил взгляд на мою руку, прижимающую к груди смятую пачку пельменей, и тут его лицо озарилось такой привычной и родной улыбкой, что я не выдержал:

— Какого хрена?! Лайла, это уже не смешно! Или галлюцинации входят в твою программу по спасению моей души?

— О чем ты говоришь? — Возле меня из воздуха появилась нахмуренная девчонка. — Кстати, если, задавая глупые вопросы, ты хочешь выпросить у меня прощение, то ничего не выйдет!

Моя галлюцинация даже после моего воззвания совершенно не собиралась исчезать и, поставив рамку на стол, направилась ко мне.

— Шайтаар? Это же я!

— Моя шизофрения? — Я попятился.

Но тут впервые в жизни в глазах потемнело, и встретивший мой затылок пол я уже не почувствовал.

Лайла

— Стой на месте, или, клянусь, я отправлю тебя обратно в преисподнюю! — Создав иллюзорный меч, я перешагнула через Тара и угрожающе наставила клинок на подходившего незнакомца. То, что он из Красного мира, мне подсказала окутывавшая его багровая аура.

— Девочка, я же советовал тебе не использовать эту иллюзию.

— Пусть иллюзия, но вернуть тебя в Красный мир у меня получится!

— У меня есть разрешение на пребывание в мире смертных.

— А у меня есть приказ Высшего архангела всеми способами защищать его — Я кивнула на Тара и угрожающе шагнула демону навстречу.

Надеюсь, он не поймет мой блеф. Иллюзорный меч мог стать оружием только в руках архангелов. Мой же через некоторое время попросту превратится в облачко, оставив меня безоружной.

К моему удивлению, незнакомец остановился.

— Вот как? И что же такого ценного в жизни этого смертного?

Я скользнула по нему изучающим взглядом. Хм, в принципе настроен адекватно. На привычную картинку — демон-убийца-психопат — не тянет. Если бы не его сила, решила бы, что он обычный человек. Кстати, кого-то он мне даже напоминает… а может, я его уже где-то видела?

Перед глазами встал Храм Правления Лазури.

Ну точно! Это ведь он был тем демоном, попавшимся мне навстречу!

— А у нас теперь всех смертных так оберегают!

— Забавно… но меня не нужно бояться. Как я уже говорит, я не причиню вреда твоему подопечному.

— Тогда зачем ты здесь?

— Вообще-то я пришел за кольцом. Это перстень моего рода.

— Так ты и есть князь Сапфир?

— Ну… теоретически да.

— А он? — Я кинула быстрый взгляд на Тара. Смертный шевельнулся. По-прежнему без сознания. Чуть позже я позволю ему очнуться, вот только выспрошу все у демона. — Тоже из твоего рода?

— Если честно — не знаю. Смешанная кровь иногда дает невероятные результаты. — Заметив мой удивленный взгляд, он усмехнулся и терпеливо пояснил: — Просто до сих пор неясно, к какому роду он будет принадлежать. Это выяснится только после его возвращения в Красный мир. И после обряда Возвращения Сущности.

— Стоп. Обряд Возвращения Сущности — это прохождение через Огненную Чашу? После него, кажется, появляется броня и возвращается скрытая перерождениями память? — Какой кошмар! Теперь все ясно! Но говорить о том, что Тар уже умудрился пройти через этот обряд, не стану. Пока еще неизвестно, можно ли ему доверять.

— А ты явно была отличницей, — знакомо подмигнул мне мой неожиданный собеседник.

Тар застонал, явно приходя в себя. Я бросилась к нему снимать воздействие. Надеюсь, он простит мне этот вынужденный обморок… Если узнает.

Наконец парень сосредоточенно поморщился, внимательно ощупал затылок и, распахнув глаза, уставился на меня.

— Лайла, чего это со мной такое было?

— Что?

— Ну… то, что я так внезапно решил поспать. Слушай, а до этого мне такое привиделось — мама не горюй! Как будто я на кухне увидел отца! Ну помнишь, я рассказывал тебе об аварии? Лайла? Ты чего?

Я медленно поднялась. Неужели этот демон — Элекзил, наследник рода Сапфир, — все-таки его отец?

Увидев стоявшего у окна незнакомца, Тар сел и пару минут сосредоточенно щипал себя за руку, не забывая в перерывах усиленно тереть глаза. Наивный! Видимо, решил, что такими примитивными способами можно избавиться от жителей Красного мира.

Демон с полуулыбкой внимательно наблюдал за его стараниями и наконец не выдержал:

— Шайтаар, даже не старайся. Я — не видение и исчезать не собираюсь!

Пружинисто вскочив, Тар огляделся, заботливо поднял раскатившиеся по полу бутылки, пачку окончательно потерявших форму пельменей и, не отрывая взгляда от улыбающегося ему гостя, направился к нему.

— Отец?

— Так, стоп! — Воспользовавшись бесплотным телом, я вынырнула из воздуха между ними и принялась наступать на демона. — Что значит — отец? Чтобы стать ему отцом, ты должен был какое-то время жить в смертном теле!

— Ты тоже против непорочного зачатия? — Демон осклабился в тридцать два белоснежных зуба и так мне подмигнул, что у меня тут же запылали щеки.

Призвав на помощь всю свою выдержку, я смерила его презрительным взглядом и уже более спокойно продолжила:

— Дело в том, что ни в одной хронике Лазури нигде не упоминалось о том, что наследный князь крови хотя бы на год покидал Красный мир! Как тогда у тебя могло получиться такое? — Я выразительно указала на хмуро разглядывающего нас Тара. — Или ты воспользовался чарами и соблазнил невинную женщину? Тогда это дело для Наказующих архангелов!

— Хм… — Элекзил вдруг искренне задумался. — Во-первых, само собой разумеется, что князь Сапфир не предал огласке этот случай. Ведь в смертном теле я был бы гораздо уязвимее для врагов нашего рода! Ну а во-вторых, я бы поспорил насчет «соблазнил». Все было законно, и наш с Брилл сын — единственный наследник двух правящих родов.

— Подожди… — Я подержалась за виски, пытаясь сосредоточиться. — Ты хочешь сказать, что его матерью была не обычная женщина?

— Обычная. Но перерожденная. Когда-то она звалась королевой Тариймаар. Поэтому я и назвал сына его истинным именем.

— Но почему ты решил, что в теле твоего сына — душа Шайтаара, первого и единственного Бриллиантового короля?

— Я это знаю, но подтвердить мое предположение может только обряд Возвращения Сущности. — Он прищурился. — Скажи, а в Лазури, в Книге судеб, он числится под другим именем?

Я помолчала, признавая поражение.

— Нет. Теперь нет. Возможно, с самого рождения у него было другое имя, но, после того как он достался мне, Шайтаар стало его единственным именем.

— Вот как? — Элекзил задумчиво прищурился. — И когда же ты стала его хранителем? До нашего с Брилл ухода или после?

— После. Иначе не пребывала бы сейчас в состоянии аффекта от знакомства с семейством своего подопечного!

Демон хотел сказать что-то еще, но тут в спор решил вступить все больше мрачнеющий Тар.

— Отец, скажи, а почему ты ни разу не подал мне знак с того дня, как я остался один? Я поверил бы во что угодно. И даже в то, что мои родители демоны, лишь бы знать, что тогда, на той заснеженной трассе, вы не ушли навсегда!

— Прости, Шайтаар, я много раз пытался это сделать, но не мог пробиться через огненную метель, которая всегда тебя окружала. Даже сейчас… — Элекзил подошел к сыну и, как слепой, провел руками по воздуху в миллиметре от его лица. — Даже сейчас я не чувствую тебя. Магия крови упорно твердит, что ты чужой, но я смотрю на тебя и вижу себя.

Я внимательно наблюдала за ними обоими. Сходство, конечно, потрясающее! Но если верить словам Сапфира, Тара окружает какое-то скрывающее информацию о нем поле. Ведь я тоже не могу проникнуть в его мысли, увидеть вместе с ним его сны.

— Огненная метель… А если кто-то хотел, чтобы Тар был неузнанным тобой?

Вместо ответа Элекзил пожал плечами, нерешительно обнял словно окаменевшего Тара, и тут…

— А-а-а, поберегись!

Нечто белое-на-ангела-похожее со скоростью взбесившегося пылесоса пронеслось от раскрытого окна к двери и затормозило, лишь запнувшись обутыми в белые тапочки длинными ногами за кого-то из шарахнувшихся в разные стороны мужчин.

— Хра… хра… хранитель Васиэль?! — наконец-то выговорила я, узнав в растрепанном, в подпалинах существе хранителя Справедливости Лазури.

— Базивлевс? А ты откуда такой красивый? — Элекзил удивленно вытаращился на Васиэля.

Тот с кряхтением поднялся и смущенно одернул некогда белоснежный наряд. Судя по интонации Сапфира, этих двоих связывали не только официальные приемы по укреплению межмировых отношений.

— Откуда, откуда… — передразнил архангел, тоскливо вздохнул и вдруг, выразительно проведя по горлу ребром ладони, начал жаловаться: — Вот где она у меня уже сидит! С тех пор как ваш сынок потерялся, с ней и общаться-то стало вредно для здоровья! Вот скажи, что я ей сделал? Что? Наоборот! Пришел с радостной вестью, что напал на след моего крестника, а она в меня — огнем! Говорит, врешь, кошак драный, уже двадцать лет меня обещаниями кормишь!

— Погоди, так ты у Тамары был? — наконец дошло до демона. — А чего тебя туда понесло?

— Ну вообще-то, Алекс, я шел к тебе. А нарвался… Эх, вконец Томочку ваш мир испортил!

— А ко мне зачем? Шел? Мог бы так, на расстоянии мысли переслать.

— Забыл! Что-то я обо всем забыл с той минуты, как меня вон она, — архангел обличающе ткнул в меня пальцем, — обрадовала, что твой сын нашелся. Я даже переходом не воспользовался — так из вашего Шеррахха сбежать спешил! Фух, замылился крыльями махать.

— А это еще что за пернатое из вида ангелов? — Тар, видимо, устал стоять без дела.

С интересом оглядев тут же нахмурившегося Васиэля, он как ни в чем не бывало отлепился от стенки, взял кастрюлю, налил в нее воды и, всыпав горсть соли, поставил на плиту. Затем грохнул на стол доску, вскрыл ножом пачку пельменей и, вытянув слипшийся ком, начал неспешно нарезать его на тонкие дольки. Затем эти дольки стали превращаться в квадратики.

— Это пернатое — твой крестный, — усмехнулся Элекзил, или Алекс, как его называл Васиэль. — Именно он настоял, чтобы над тобой провели обряд крещения и назвали смертным именем, выбранным твоей мамой.

— Неужели это твой сынок? — Васиэль уже и думать забыл обижаться и теперь восторженно разглядывал мрачного Тара. — Силы небесные! Вот это конь вымахал! А я, как тебя увидел, сразу подумал, что ты мой крестник. Вы ж с Алексом одно лицо! Дай-ка я тебя обниму!

— Чего-то не хочется. — Мой подопечный одарил архангела таким взглядом, что тот поспешно спрятал руки за спину и примирительно пожал плечами. Мол, не хочешь — как хочешь, но я предлагал!

Не глядя ни на кого, Тар, взяв бутылку с пивом, одним движением открыл и жадно припал к горлышку.

— Тэ-экс, это что же, он у нас еще и пьяница? — Васиэль тут же оказался рядом, злопамятно поглядывая на невозмутимого булькающего пивом парня. — Ничего, Алекс, ты только не переживай! Воспитаем — обещаю!

Нож вдруг крутанулся в руке Тара и, пригвоздив доску к столу, нервно закачался.

— А ничего, что вмешиваюсь в вашу беседу? — Бутылка грохнулась под стол. Тар мрачно оглядел всех нас. — По-моему, вы все несколько опоздали с моим воспитанием. А сейчас, если нетрудно, я бы хотел остаться один. — Он посмотрел мне в глаза. — Лайла, сделай так, чтобы все они исчезли!

— Гм… — Как трудно выдержать его взгляд! — Ты что, до сих пор считаешь, что все это — созданный мною морок?

— Так! Я не понял. — Васиэль нахмурился, его белоснежные одежды вдруг вспыхнули сиянием, стирая нелепые пятна и подпалины, а за спиной величественно расправились крылья. — Ты, смертный, только что назвал самого хранителя Справедливости — мороком?!

— И что ты мне за это сделаешь? — Тар вновь взялся за нож. — Исчезнешь?

— Так. Кажется, у нас появилась проблема. — Элекзил, все это время молча наблюдавший за Таром, примирительно махнул Васиэлю и решительно подошел к сыну. — Пробуждение памяти и страх.

— Я ничего не боюсь. — Тар прищурился.

— Докажи! — Алекс улыбнулся. — Хочешь увидеть наш… свой мир? Красное небо?

— Во сне?

— Наяву.

— Алекс, что ты собираешься сделать? — Васиэль подскочил ближе.

— Провести маленькую экскурсию для сына.

— Ты сошел с ума? Учти, у него еще даже брони нет!

Неприкрытая паника, мелькнувшая в голосе самого хранителя Справедливости, повергла меня в ужас, заставляя действовать. Второй раз за час я применила к своему подопечному магическое воздействие, лишив его сознания, но на этот раз обошлось без травм. Тар закатил глаза и рухнул на руки подхватившего его Элекзила.

— Что ты делаешь?!

— Я его ангел, — я выдержала взгляд, которым меня наградил демон, — и имею право знать, что ты задумал!

— Лайла, деточка… — начал было Васиэль, но Алекс его перебил:

— Всего лишь устрою Шайтаару встречу с Красным миром и верну обратно. Я чувствую возле него какое-то магическое поле. И это не действие кольца. — Демон закинул Тара к себе на плечо и неспешно принялся пробуждать переход. — Не бойся. Я не заберу его у тебя. Более того, я хочу облегчить тебе задачу и дать ему защиту на всю его земную жизнь. Защиту рода и мира.

И это говорит мне демон? Демон!

Пока я пыталась смириться со сказанным, Элекзил вызвал смерч перехода и скрылся в нем вместе с моим подопечным!

— Ну а ты чего стоишь? — Васиэль оказался передо мной, и, надо сказать, далеко не в радужном настроении. — Никогда не была в Красном мире? Экскурсия ждет! Даю на все про все красный день, или практика будет считаться проваленной!

— Хорошо! — Стиснув зубы, чтобы не стучали, я даже постаралась ему улыбнуться. Красный мир! Мир бесконечных слухов и сплетен, загадок и тайн, так и не разгаданных дотошными крылатыми. О Вседержитель, если я сгорю там, это будет на твоей совести! Хотя, если бы у тебя была совесть, ты бы не позволил всему этому случиться со мной! — Кстати, один маленький вопрос. Что означает в жизни смертных цифра девять? На что она может влиять?

Дождаться ответа мне не дал закрывающийся переход, он как коктейль всосал меня через соломинку смерча в Красный мир.

Спаси и сохрани!

Часть вторая ОБРЕЧЕННЫЙ НА ВЛАСТЬ

Тронная зала Шеррахха

— Не знаю, Элл. Мне очень хочется, чтобы он нашелся, и в то же время я боюсь. Кто знает, помнит ли он меня? Каким он стал? Каким его сделал мир смертных? А еще, — голос Брилл едва заметно дрогнул, — вдруг мы ему уже не нужны?

— Тамар, — сидевшая рядом демоница успокаивающе коснулась ее плеча, — сейчас в тебе говорит память последнего перерождения. Смертное тело настолько переполнено чувствами, что они до сих пор затмевают твою память!

— Наверное. А может, я просто не хочу вспоминать о том, что случилось, когда я действительно была Тариймаар? Как жаль, что даже здесь мы не властны над снами, которые не дают нам ничего забыть.

— Расскажи! Пусть я не жила с тобой в те далекие дни, но я тоже росла при дворе и, если нужно, могу помочь тебе советом.

— Не думаю, что мне поможет чей-либо совет! Уже все сделано, и прошлого не исправить… — Тамара нахмурилась, сосредоточенно разглядывая багровое небо, льющееся в окна залы, и нехотя заговорила: — Все произошло в те первые несколько лет после исчезновения отца. Ты же знаешь, что за спасение Лучезарного от рук моих братьев я… а точнее, королева Тариймаар получила главный приз, а именно игрушку отца — корону Всевластия. — Дождавшись кивка Эллеайз, Тамара продолжила: — Тару тогда еще не исполнилось и полусотни лет. Красный мир рвали на части войны, устроенные братьями в борьбе за власть. В тот вечер Шеррахх был окружен и Сапфирами, и Рубинами. На раннее утро был назначен решающий бой. Я знала, что, даже если брошу в битву всех своих подчиненных, столица падет. Чтобы избежать бессмысленной бойни, я пошла за советом к глубинному дьяволу.

— Кстати, — перебила ее подруга, — ты никогда не задавалась вопросом, почему мудрость Красного мира обитает только в пещерах под Шерраххом?

— Нет. — Тамара коротко качнула головой. — Ни тогда, ни сейчас мне это было неинтересным. Если обитает, значит, нужен. — И продолжила: — Той ночью я задала ему вопрос: как спасти город и кому из братьев отдать корону? На что дьявол посоветовал сделать то, что до сих пор причиняет мне боль. Он приказал до утра короновать сына и той же ночью навсегда отправить его на остров, затерянный в огненном море. Как оказалось, это и было моей платой ему за долгие годы моего правления.

Эллеайз слушала затаив дыхание и, как только Тамара на секунду прервалась, тут же принялась ее тормошить:

— Твоего правления? Корона осталась у Бриллиантов?

— Да. Но какой ценой… — Тамара покусала губы. — Я не должна была отдавать Тара на откуп глубинному дьяволу! Я не просила власти, которую он мне дал! И все же по его совету я позволила братьям войти в Шеррахх и предложила каждому из них примерить корону, чтобы они могли узнать от нее самой, кого она наградит властью. Вот только после ее пророчеств братья единодушно вернули корону мне, и их войска покинули столицу. Да, я носила корону несколько веков, но я никогда не была королевой. Во время очередного восстания, затеянного Рубинами, меня ранили, и мастер Переходов провел обряд Мечей.

— И что дальше?

— Ничего. Все закончилось летящими ко мне из стен и потолка лезвиями.

— Стоп, получается, что твой сын был коронован? Но… — Эллеайз озадаченно нахмурилась. — Ничего не понимаю! Чтобы тебе стать королевой, нужно, чтобы предыдущий владелец короны был развоплощен, а Шайтаар остался жив после твоей коронации! Или перед изгнанием он отрекся от власти? Иначе корона не смогла бы тебя признать!

— А она меня и не признала! И до сих пор ищет и ждет своего короля. Как ты думаешь, почему ни один ее обладатель не смог долго наслаждаться властью? Все мы — лишь камни на пути к избранному ею.

— Ты думаешь, она дожидается Шайтаара?

— Я думаю, что он с ней как-то связан. Ведь он был первым, кому она подчинилась после ухода Лучезарного.

— А может, Лучезарный не ушел? Может, он с помощью коронации вселился в твоего сына?

Тамара, не скрывая ужаса, взглянула на подругу и тут же решительно помотала головой:

— Нет! Это не он! И вообще, откуда такие мысли?

Эллеайз потупилась.

— Если честно, не хотела тебе говорить, но, с тех пор как корона обожгла мои руки, заставляя выронить ее, мне изредка снится странный сон. Он может начинаться по-разному, но все сводится к тому, что какой-то молодой смертный надевает корону, а затем он оказывается Лучезарным.

— Ну и при чем тут Тар? — Тамара нахмурилась, укоризненно разглядывая подругу.

Та передернула плечами:

— Не знаю. Просто пришло в голову. Может быть, следующий властитель — это он?

— Не он. — Гулко прозвучавший голос Берфеллага заставил их обернуться к вошедшему. — Короной Всевластия скоро будет владеть князь Рубин. Если, конечно, мы ему не помешаем.

— О чем ты говоришь? — Эллеайз беспокойно поднялась навстречу любимому. — Он ведь пока в мире смертных.

— Вот именно — пока! — Князь Сапфир подошел к ним и устало опустился в свободное кресло. — Глубинный дьявол пообещал Ортехру и его псам в течение нескольких дней вернуть Сайдарга в Красный мир. Рубины собирают армию. Они намерены захватить столицу.

Тар

— Ты что, с ума сошла? Как ты могла это допустить? Тоже мне ангел называется!

— А что мне было делать? Позволить его убить?

— Нет! Но в Лазурь-то зачем тащить?

— Я хотела спросить совета. Понимаешь? У учителя! Я — всего лишь практикантка!

— Сказал бы я тебе, кто ты «всего лишь»…

— Или нужно было сцепиться с Высшим архангелом? Вообще-то именно с его подачи твой сын угодил в Огненную Чашу!

— Помню. Интере-э-эсно… зачем ему это нужно?

— Я пыталась узнать. Даже скандал устроила!

— Высшему?

— Угу.

— Смелая девочка! И после этого он тебя не развоплотил?

— Как видишь! Более того, дал полную вседозволенность!

— С чего бы это?

Сначала голоса, раздававшиеся почти над ухом, раздражали тем, что смешивались в монотонное бормотание, затем резко вливались в уши, заставляя морщиться от особо громких звуков. Постепенно звуковая дорожка в моем мозгу немного настроилась, полутона сгладились, и дальше я уже понимал все, что было сказано, но если честно — не понимал ничего! Кто такой Высший? Что за чаша? И при чем тут Лайла и… Мой отец?! Он мне не приснился!

Я продрал глаза и сел.

Так и думал! Эти двое расположились неподалеку на каких-то каменных блоках в мрачном зале, выполненном в готическом стиле, и, не стесняясь меня, выясняли отношения. Точнее, выяснял отец, а вот Лайла только делала вид. На самом деле ее ответы я бы, скорее, принял за оправдания, только замаскированные жестким тоном. Правильно, лучшая защита — нападение, ну или хотя бы иллюзия этого самого нападения.

— Проснулся? — Отец как ни в чем не бывало плавно сменил тему, поднялся и, шагнув ближе, протянул руку. — Вставай. У нас слишком мало времени, а я тебе еще так много должен рассказать и объяснить.

Мне показалось или в его взгляде я прочитал неприкрытое любопытство?

Не торопясь принять руку, я помолчал, разглядывая его в ответ. Он ничуть не изменился. Только волосы стали длиннее и вместо привычной гривы были собраны в недлинный хвост. Надо же… Неплохо было бы продать идейку какой-нибудь киностудии на тему «Мой папа — демон». Да чего греха таить: как оказалось, и мама тоже.

Сердце противно бухнуло в груди.

Неужели я и ее увижу? Сразу вспомнились скрытые под толщей лет детские переживания. К матери я испытывал странные чувства. Да — любил, да — доверял, но где-то внутри была спрятана обида. Ничем не обоснованная и оттого вызывающая чувство вины у ребенка. Годы притупили боль утраты, сгладили любовь и почти на нет извели тоску, а вот обида — осталась.

— Так мы сейчас что, в аду?

Отец поморщился:

— Людское определение, — и опустился на корточки рядом. Вот только любопытство в его глазах никуда не делось. — Мне больше нравится истинное название — Красный мир. Кстати, теперь я уверен, что не ошибся в твоем имени. Недаром оно пришло мне в голову за час до твоего рождения.

— Да уж. — Лайла смерила меня убийственным взглядом. — Если честно, теперь и я уже ни в чем не сомневаюсь!

Я нахмурился:

— Да в чем дело-то? Что во мне такого странного? Почему вы смотрите на меня так, словно на мне цветочки крестиком вышиты? — Последний вопрос предназначался Лайле, но та только закатила глаза и так обреченно фыркнула, что мне стало не по себе.

— Ты даже не представляешь, насколько странно мне было видеть то, как сразу по прибытии в этот мир ты оброс броней! — Отец поднялся. — После небольшого допроса твой ангел признался, что мне вовсе не нужно давать тебе защиту этого мира — она у тебя уже есть!

— Это хорошо? Или плохо? — Я с подозрением оглядел себя. Обычный. Малиновая чешуя вырастать не спешила.

— Хорошо. Только получается, что я зря забрал тебя в Красный мир. Тебе моя помощь не требуется. — Отец кинул убийственный взгляд на Лайлу и, как мне показалось, сдержал вздох. — Жаль только, что твой ангел даже не попытался мне об этом намекнуть!

— А ты бы мне поверил?! — возмутилась девчонка.

— Честно? — Отец прищурился. — Нет. Поэтому я ничего не скажу Васиэлю о твоем разгильдяйстве!

— Нет, какая вопиющая наглость! — Ангелочек слетела с места и, фыркая, как разъяренная кошка, начала нарезать круги вокруг нас. Благо зал оказался большой. — Вместо того чтобы обвинять меня, признайся, что все это ты говоришь оттого, что не удалось первому показать все ваши демонические аттракционы Тару!

— Его зовут не Тар! — В голосе отца я впервые почувствовал угрозу. — Его имя — Шайтаар!

— Разницы никакой! Все тот же врун, болтун и…

Вопрос в другом: я-то почему должна рисковать своими крыльями из-за вашей психованной семейки?

— Стоп! — Я поднялся, с удивлением ощущая себя бодрым и всемогущим. Вот-вот взлечу! Как во сне! — Па, Лайла права. Мне кажется, я пока недостоин носить полное имя. Да и привык, если честно, когда меня называют — Тар.

— Тем более так удобно! — поддержала меня Лайла, наконец-то перестав мельтешить. — А то ваши демонические имена пока вышепчешь!

— Ладно. Пусть так. — Отец помолчал и поставил условие: — Но я буду звать тебя так только до твоего окончательного возвращения в Красный мир. А сейчас пойдем, я хочу познакомить тебя еще кое с кем.

Он решительно направился к арке двери. Я пошел следом.

— Тар, а ты хоть что-нибудь помнишь о жизни в этом мире? — Лайла догнала меня и, вцепившись в руку, торопливо засеменила рядом.

— Ты знаешь, основываясь на тех чувствах, что остались где-то здесь, — я выразительно коснулся груди, — у меня было мало воспоминаний.

— Самое главное, чтобы ты помнил, как и когда нужно активировать броню. — Отец остановился перед дверью и толкнул ее плечом, открывая. — Прошу под небо Красного мира.

Ослепляющий багровый свет и жар, ворвавшийся в арку, на мгновение ошеломил. Мало того, я с каким-то отстраненным удивлением смотрел, как рослую фигуру отца охватило пламя, и, когда через мгновение оно исчезло, на пороге появился уже привычный рогатый силуэт. Не дожидаясь нас, он тяжело шагнул через порог и исчез в слепящем жаре.

— Пойдем? — Лайла больно вцепилась мне в руку коготками и, не отводя глаз от проема двери, криво улыбнулась. — Пока у меня не закончилась смелость.

— Разве ангелы чего-то боятся? — Я осторожно высвободил руку и, обняв Лайлу за плечи, притянул к себе.

— Больше чем ты можешь себе представить. — Девчонка как-то смущенно взглянула мне в глаза и принялась перечислять: — Например, долгое ожидание подопечного, или потерять могущество, оставшись без крыльев, или попасть за проступки на Землю, но больше всего любой небожитель боится сгореть.

— Сгореть? — Глупость какая! — Как сгореть? На работе, что ли?

Она усмехнулась:

— Нет, просто в твоем мире не выжить ни одному небожителю, только, конечно, если он не архангел и у него нет защиты от этого иссушающего пекла.

— Значит, тебе опасно туда выходить? — Я взглянул на манящее красное марево, вливающееся сквозь распахнутую дверь. Как же я хотел окунуться в этот жар!

— Нет. Пока я твой хранитель. Но под этим небом, — она тоже покосилась на дверь, — я все же буду оставаться невидимой. Думаю, твой отец пока временно возьмет на себя мои обязанности?

— Не бойся! — Я перевел взгляд на Лайлу. Какими темно-синими стали ее глаза! Кажется, она действительно боится. Чтобы подбодрить, я прижал ее к себе. — Рядом со мной с тобой ничего не случится! И уж тем более я не дам тебе сгореть. Забыла? Я же пожарный!

— Не забыла. Но в первую очередь ты — демон. — Она встретилась со мной взглядом, неловко потупилась и вдруг отстранилась. — Иди! Твой отец ждет тебя!

Я покорно опустил руки, давая ей свободу, и мгновение спустя уже любовался на пустынный зал. Исчезла… Ну как всегда, в своем репертуаре! Едва сдержав вздох, я поплелся к двери. Восторженно-воздушное настроение испарилось вместе с уходом Лайлы. Ну и ладно!

Не дойдя до арки, я в нерешительности замер. Жар на улице стоял такой, что легкие обжигало с каждым вздохом, а лицо горело так, словно ко мне поднесли факел. И что мне делать с местной экологией? Право слово, не отказывать же отцу в прогулке из-за таких мелочей! Интересно, куда он ушел? Хоть бы объяснил, как мне примерить, а главное, где взять тот чешуйчатый костюмчик цвета взбесившейся малины.

— Лайла? — тихонько позвал я и огляделся. Может, девчонка что-нибудь подскажет? — Я знаю, что ты здесь!

Тишина!

Ну и фиг с вами! Сам разберусь! Только сначала закрою дверь. Мозги перестанут плавиться, и что-нибудь придет на ум.

Я стиснул зубы и шагнул из спасительной тени в ярко-красный столб света, падающий на пол с багряных небес. До двери шага три, но, сделав лишь первый, я понял, что не дойду! Ощущение, будто по венам течет не кровь, а жидкий огонь, усилилось во сто крат, в глазах плавала багровая муть. Но хуже этого стало на миг пронзившее сердце ощущение брошенного всеми законченного неудачника.

Сжав кулаки, я заставил себя собраться и с утробным рыком попер к вожделенной двери. И в последний миг, уже захлопывая ее, я с изумлением уставился на вдруг ставшие чешуйчатыми руки с десятисантиметровыми острыми черными когтями.

У меня получилось?!

Я замер, подчиняясь вдруг разлившемуся по телу чуть щекотному покалыванию, с удивлением осознавая, что мысли перестали носиться бешеными зайцами, сердце — колотиться в горле, а тело больше не болело. Более того. Ощущение всемогущества вновь пузырьками впилось в кровь. Йох-хо!

Но тут эйфорию грубо прервали. Дверь распахнулась, едва не впечатав меня в стену, и под каменные своды заглянул отец.

— Шайтаар, долго ждать, когда ты наиграешься с броней? Как маленький, в самом деле!

Наиграешься? Ха!

— Мог бы и помочь, если торопишься. — Я шагнул мимо него под уже совершенно не опасные небеса.

— А чего тебе помогать? Ты и сам прекрасно знаешь, как вызывать икак снимать броню. — Он вышел следом. Сзади гулко стукнула дверь.

— Если честно, не очень! — Покосившись на идущего рядом отца, я украдкой огляделся. Позади каменного строения, из которого мы только что вышли, возвышались всевозможных форм дома и крыши, а прямо по курсу лежало огненное озерцо. — Я едва не сгорел, прежде чем эта дурацкая броня появилась! Ощущения, надо сказать, жуткие!

— Ты преувеличиваешь. — Отец и не подумал меня утешать, а, прибавив шаг, направился к озеру. — Просто тот, кто встретил тебя после инициации, не позаботился о приятности твоих ощущений.

— А как ее снимать?

Озеро приблизилось. Я с опаской заглянул в кипящую лаву и отступил на шаг.

Вместо ответа отец расхохотался.

— И что я такого веселого сказал?! — Броня усилила мой рык. Ну не люблю, когда надо мной смеются!

— Можешь об этом даже не беспокоиться. — Отец резко оборвал смех. — Тот, кто провел тебя через обряд Возвращения Сущности, явно знал, что делает.

— В смысле?

— После перехода твое тело моментально вызвало броню, и едва мы попали в зал Ритуалов, как броня исчезла. Не удивлюсь, если к тебе вернулась память перерождений.

Я помолчал, глядя в его глаза сквозь пламя, живущее в прорезях шлема. Смешно. Я действительно знал ответы на эти вопросы и все же зачем-то спрашивал. А может, это просто желание убедить себя в том, что он снова рядом? Забавно. Сейчас мы с ним больше напоминали братьев, чем отца и сына.

— Память… — Я подцепил лежавший на берегу гладкий черный валун и с наслаждением швырнул его в бурлящий огонь. — Скажи, зачем… все это? Зачем все это сейчас? Или ты тоже считаешь, что я скоро… меня скоро…

Он подошел ближе, и его тяжелая рука легла мне на плечо.

— Я ни о чем таком не думал и не думаю. Просто… ты даже не представляешь, как долго я тебя искал. И сейчас, когда нашел, я не могу тебя отпустить. Я понимаю, что должен оставить тебя в покое и ждать, когда ты сам вернешься в Красный мир, но не могу. — Отец вдруг сделал несколько шагов назад, и на его затянутой в черную перчатку ладони появился курящийся дымной темнотой блестящий шарик. — У нас еще есть немного времени. — Мне показалось, что он улыбнулся. — Хочешь прогуляться в столицу этого мира?

Смущенный его признанием, я неловко пожал плечами:

— Наверное.

Шарик в его руке мгновенно превратился в маленький смерч, который вырос до громадных размеров.

— Пойдем? — Отец протянул мне руку.

Упрямо мотнув головой, я первым шагнул в воронку, думая, что тут мне и придет конец, но где-то в глубине души теплилось знание, что этот смерч лишь средство передвижения.

Где-то в мире смертных

Звонок в дверь вывел его из задумчивости. Первой мыслью было не открывать. Зачем? Он точно знал, что в его берлогу некому прийти, к тому же в столь поздний час, но… Почему-то всегда решающую роль в жизни играет это «но». Может, потому, что до последнего чего-то ждешь?

В глазок он увидел лишь странное перекрещение теней. Так бывает, когда на твоей площадке уже давно перегорела лампочка, и никто из соседей не собирается ее менять, поскольку лень, да к тому же подъезд и так прекрасно освещен халявным светом с верхнего и нижнего этажей.

— Кто там? — Собственный голос показался чужим.

Тени шевельнулись, превращаясь в две широкоплечие фигуры, но ответа не последовало.

Ладно.

Сдернув с вешалки увесистую цепь, он снова заглянул в глазок. Фигуры никуда не делись. Теперь они не стояли безжизненными тенями, а тихо о чем-то переговаривались.

Не спрашивая больше ни о чем, он одним щелчком открыл щеколду, распахнул дверь и принялся раскручивать цепь. Двое незнакомых парней вдруг упали перед ним на бетонный пол и понесли какую-то ахинею:

— Помилуй, князь Сайдарг!

— Мы не хотели тебя тревожить, но нам приказали.

— Ты должен пойти с нами, чтобы после жизни в смертном теле ты не позабыл свой народ!

— Да, если дьявол нас обманет, запомни: ты должен сам найти путь в руины нашей столицы.

— Твой народ страдает без тебя, князь…

— …и готов вновь завоевать для тебя корону Всевластия.

— Ты должен пойти с нами.

От такого приветствия даже набирающая обороты цепь разочарованно брякнула и повисла.

— Так! Милостыню не подаю!

— Нам не нужно подаяние! Рубины никогда в нем не нуждались!

— Ты учил нас забирать все, что принадлежит нам, не унижаясь!

В голове мелькнула паникерская мысль, что ему это снится. А что? Почти сутки без сна, да еще после дежурства — уснул на фиг!

— Братишки, шли бы вы на… — Не сводя взгляда с неожиданных гостей, он захлопнул дверь.

Фу! Ну и хрень от этого дыма мерещиться стала. Ему срочно нужен отпуск. Нет, решено! Завтра он на дежурство не пойдет!

Задвинув щеколду, он захлестнул цепь на перекладине турника и прошел на кухню. От таких глюков нужно избавляться только сном! Еще и смерть Мишки из головы не выходит. Он должен был его спасти — и не смог. Впервые за столько лет, отданных подчинению огня, он испугался рявкнувшего на него пламени, и… время было упущено. Если бы Тар знал такие подробности, мог бы он относиться к нему по-прежнему? Но больше всего не давало покоя сказанное ему странным незнакомцем в ту памятную ночь: если не хочешь быть убитым — убей. Кого? Друга? Брата? Того, кто не раз спасал ему жизнь?

Он кулаком толкнул дверь и замер на пороге. Под чуть покачивающимся абажуром стояли те двое бродяг.

Ну точно сон!

Стараясь проснуться, он прикусил костяшку указательного пальца, да так, что взвыл и смачно выругался. Больно-то как!

Выдернув из подставки блеснувший сталью нож, он угрожающе наставил острие на благоговейно разглядывающих его незнакомцев.

— Как вы сюда попали?

— Наши тела лишь иллюзии. Мы сделали их нематериальными и прошли сквозь стену.

— В смысле? Что значит прошли? Или я все-таки сплю?

— Как бы мы хотели объяснить все здесь и сейчас, не испытывая терпение крылатых, но у нас почти закончилось время, отпущенное нам дозором. Пойдем с нами, Сайдарг.

— А вы меня ни с кем не путаете? — Пальцы с силой сжали ручку ножа. — И куда вы меня зовете?

— Домой. К тому, кто объяснит тебе все гораздо лучше нас.

В руке одного из бродяг появился странный шарик, курящийся черным дымом, а второй вдруг поднес к губам ладонь и резко дунул.

Последнее, что запомнилось, был неизвестно откуда появившийся на кухне смерч.

Тар

Перехода я не почувствовал. Шаг — и я вышел на площадь, выложенную черными плитами. Неподалеку высилась искрящаяся красными сполохами высоченная башня, как и площадь, созданная из темных плит. Задрав голову, я пару мгновений любовался на багровую дымку, прятавшую ее величественный шпиль.

Башня Наказаний. Все осталось по-прежнему. Века не изменили и камня с тех пор, как этот дворец вместе с этим миром появился по воле моего… по воле…

Я задохнулся, пытаясь осознать промелькнувшую на задворках сознания мысль.

— Это Шеррахх, сын. Столица нашего мира. — Отец расценил внезапно напавший на меня ступор по-своему. — А перед нами — Башня Наказаний.

— Что? Как? — Услышав знакомое название, я отмер. — Что за Башня Наказаний? Кто здесь жил?

— Здесь на протяжении существования этого мира жил королевский род Бриллиант. Кстати, у тебя довольно странная броня, и по ней я пока не могу сказать, какое место после возвращения из мира смертных займешь ты, но по некоторым отличиям уже сейчас могу утверждать, что ты, как и твоя мать, — Бриллиант.

— А это кто? — Я проводил взглядом вышедших из странного здания рогатых женщин. Хотя о том, что они женщины, я догадался лишь по умопомрачительным округлостям их покрытых шипастыми наростами фигур.

— Это суккры-воительницы. — Отец неторопливо направился к каменным ступеням, ведущим в прохладу здания, попутно занимаясь моим образованием. — Между нами, довольно строгие и скучные дамы. Одна политика и оружие на уме. Но — если хочешь, могу как-нибудь отвести в дом отдохновения к суккрам-прислужницам. Вот с теми можно договориться.

С трудом осознав услышанное, я чуть не расхохотался. В голос. Офигеть! Он что, решил сводить меня в местный публичный дом?

— Спасибо, па, но я не люблю продажных женщин. — Я поднялся вслед за отцом по ступеням и зашагал по широкому каменному коридору.

Отец, тихо лязгнув броней, невозмутимо пожал плечами:

— А зачем их любить? Суккры умеют доставить наслаждение не только телом, они прекрасные собеседницы, музыканты, танцовщицы, повара, на худой конец. Так что настраивайся на экскурсию. Тебе понравится.

«Тар, мне, конечно, наплевать, но, может, хоть в этом мире ты перестанешь думать о женщинах?! — Внезапно раздавшийся в голове возмущенный голос Лайлы сначала заставил меня вздрогнуть, а после улыбнуться. Неисправима! — И что еще за экскурсии? Нам уже возвращаться пора!»

Ладно. Подразним.

— Ну если ты так настаиваешь, па, можно и сходить… А когда пойдем?

— Сейчас с матерью поздороваешься, — по голосу я догадался, что он улыбается, — и пойдем. Ты даже не представляешь, какую там варят смолу-у, мм…

Знакомое слово заставило меня насторожиться. А впрочем, смола так смола. Лишь бы вкусно было.

«Так! Все! Сил моих больше нет слышать, как развращают моего подопечного!»

Кажется, девчонка всерьез обиделась.

Не в курсе нашей перебранки, отец первым свернул за колонну, и я услышал звонкий голосок:

— Короче, так! Еще раз предложишь ему нечто подобное — и Тара здесь не будет! Какой, к чертям собачьим, дом отдохновения?! Совсем спятил? Ему, может быть, жить дня два осталось!

Бросившись следом, я едва не налетел на отца. Он стоял перед Лайлой, преградившей собой высоченные, судя по всему, каменные двери.

— Хочешь, пойдем с нами! — Отца так просто было не смутить. Он вспыхнул спичкой, в огне пряча рогатый костюмчик, и небрежно расстегнул пару верхних пуговиц на шелковой черной рубашке.

Н-да, интересно, а как мне снимать броню?

— И что я там буду делать? — Глаза девчонки вспыхнули яркими сапфирами. — Свечку держать?

— Да там не темно, — отмахнулся отец. Подвинув ее, он толкнул на удивление легко отворившиеся массивные двери и вошел в зал.

Смерив меня возмущенным взглядом, Лайла развернулась и влетела следом, только створки ходуном заходили. Прислушиваясь к голосам, я стоял в нерешительности. На плечи вдруг навалилась свинцовая усталость. И чего она бесится? Ведь просто шутили!

Я потянулся к захлопнувшимся створкам и запоздало удивился, увидев вместо малиновых чешуйчатых лап свои обычные руки. Как? Когда?

Приоткрыв одну створку, я протиснулся в нее и оказался в зале, будто сотканном из полумрака: стены и пол были выложены черными, чуть мерцающими красными искорками плитами, витые колонны поддерживали спрятанный в полумраке свод, и лишь у дальней стены, разбавляя сумрак золотистыми сполохами, ярко пылал камин, освещая две вполне человеческие фигуры. Мужчину и женщину. Одетые в черные брючные костюмы, они почти растворялись в окружавшем их сумраке. К ним-то и шел отец. Лайла плыла следом, чуть отстав.

Да, кажется, она недолюбливает демонов… Помню.

Вдруг девчонка остановилась, растерянно ощупывая перед собой воздух, оглянулась и, заметив меня, исчезла. Интересно, долго еще она будет дуться?

Невидимая преграда, словно упругая сеть, вдруг выросла передо мной, заставляя остановиться там, где только что стояла Лайла. Тем временем отец как ни в чем не бывало продолжал идти к замершим изваяниями фигурам.

— Кого ты привел? — требовательно прозвучал тихий женский голос.

Отец произнес мое имя.

— Ты уверен, что это он? Ты проверял его?

— Да. Но магия крови показывает, что он не наш сын.

— Так зачем же ты его привел? — В разговор вступил мужчина, и при звуках его низкого голоса мне захотелось сбежать.

— Я поверил сердцу, а не магии. К тому же его признал перстень Защиты.

— Ты уверен, что поступил правильно, Элекзил? — Женщина подошла к отцу.

Я старательно вгляделся в скрытое полумраком лицо, но не разглядел ничего, кроме мерцающих кошачьей зеленью глаз. Свет от камина слепил, играя огненными бликами на ее длинных тугих локонах.

— Брилл, ты единственная можешь сказать, прав я или нет, так не медли. — Отец шагнул за спину женщины.

Та нерешительно, словно чего-то опасаясь, взглянула на меня и позвала:

— Иди сюда.

Ха, неплохое предложение. Знать бы еще, как миновать невидимую преграду!

Я вскинул руку, намереваясь наглядно продемонстрировать удерживающую меня невидимую стену, но рука вдруг свободно прошла сквозь препятствие. Угу, таможня дает «добро»? Ладно!

Шагая по гулким плитам, я поймал себя на мысли, что смотрю с каким-то благоговением на изящную фигурку женщины, пытаясь проникнуть за скрывающую ее лицо вуаль сумрака. Наконец, когда до нее оставалось не больше метра, я остановился.

— Протяни ладонь, — вновь приказала она, и я не посмел ослушаться.

В следующую секунду она приблизилась и взяла мою руку. Отчего-то мне стало не по себе. Чтобы разбавить торжественность этого момента, я открыл рот, собираясь сказать какую-то глупость, да так и замер, не в силах даже пошевельнуться. Странные образы заполонили всего меня, заставляя сжиматься от боли, вспоминая давно забытую жизнь. Мою?

Я очнулся внезапно, от собственного крика, осознавая, что смотрю в родное и в то же время незнакомое лицо по-прежнему державшей меня за руку женщины.

— Мама?

— Тар!

В следующую секунду я сжал ее, невольно удивляясь хрупкости. В моих детских воспоминаниях она была высокой, и сильной, и властной, и другой… и в то же время она была именно такой.

— Ма…

— Как же ты вырос… — Она отстранилась, восторженно разглядывая меня.

— Я был прав? — К нам подошел отец. — Думаю, ты зря обидела Васиэля. Он нес тебе хорошую весть.

— Пусть радуется, что перья не выщипала! — Мать знакомо фыркнула, развернулась к отцу и подбоченилась. — Сколько лет я просила его разрешить нам самим разыскать Тара! Ты помнишь, что он отвечал? «Не беспокойся, Томочка, я прилагаю все усилия, чтобы найти крестника, вам опасно возвращаться в мир смертных». — Она так похоже передразнила того кудрявого блондина с крылышками, что я не удержался от смешка. — Да если бы не он, мы бы уже давно нашли сына! Козел!

Отец тоже усмехнулся и подтвердил:

— Козел.

— Ну что вы хотите? Васиэль всего лишь ангел, пусть и приближенный к власти. — К нам незаметно приблизился незнакомец. Если честно, о нем я уже и забыл — так гармонично он смотрелся статуей возле камина.

Я скользнул по нему взглядом, подмечая, что одет он в привычный для моего глаза костюм-тройку. Даже при галстуке. Удивительно, но и его лицо я теперь тоже прекрасно видел. Полумрак больше не мешал.

— Значит, ты и есть тот, в ком течет моя кровь?

Я растерянно оглянулся на отца. Он правильно истолковал мой взгляд.

— Это Берфеллаг — правящий князь рода Сапфир, а по совместительству и мой отец.

Тут до меня дошло.

— Дедуля!!!

— Гм! — Яркий брюнет, которому от силы можно было дать лет сорок, смущенно кашлянул. — Ну я бы не стал пользоваться таким определением. Все-таки мы не в мире смертных. Зови меня просто по имени. Договорились?

— Заметано, дед! — Я хлопнул его по плечу, чем привел в еще большее замешательство. — Как только выучу твое имя. Кстати… — я огляделся, — а чего вы в такой темноте сидели? Я, когда сюда вошел, вообще ничего не увидел. Да и мрачновато у вас тут как-то.

— Это обычное защитное заклинание. — Мама взяла меня под руку. — Вообще, дорогой, в этом мире хорошо. Гораздо больше возможностей, чем на Земле. Но ты это узнаешь только тогда, когда закончится твое время в мире смертных. Мы будем ждать тебя.

— Кстати, именно поэтому он здесь. — Отец мгновенно стал серьезным. — Там какая-то путаница с записями в Книге жизни. Я привел его сюда, чтобы провести через обряд Возвращения Сущности, но выяснилось, что это уже сделали до меня. И не кто-нибудь, а Высший архангел, если верить рассказу ангелессы Шайтаара. Кстати, где она?

— Как всегда, подслушивает в невидимости, — усмехнулся я и тут же получил подтверждение:

«Больно надо!»

— Тар, когда человек начинает видеть своего ангела, значит, он попал в очень затруднительное положение. Уж поверь мне. — Мама внимательно посмотрела мне в глаза, заставляя занервничать.

Какое-то странное раздражение затопило душу. От великолепного настроения не осталось и следа.

— Неплохо было бы расспросить ее подробнее. — Дедуля выдавал фразы редко, но метко. — Тар, ты не мог бы попросить ее показаться нам?

— О ком речь? — Позади хлопнула дверь, заставляя всех нас обернуться. К нам шла высокая рыжеволосая красавица в платье с таким глубоким декольте, что я уставился на нее просто как идиот. Н-да, если в этом мире обитают такие девушки, и вправду стоит здесь задержаться. — Что-то случилось?

«Смотри, чтобы глаза не выпали!» — Мое замешательство не осталось не замеченным Лайлой. Вот когда не надо, она тут как тут!

Все это время рыжеволосая незнакомка смотрела на меня. Вдруг она замедлила шаг и, не отводя взгляда, в котором смешались изумление и паника, отчебучила такое, что всполошились все.

— Это он! — Девица вдруг вспыхнула спичкой, и на том месте, где она только что стояла, появилась такая рогатая страшила, что я невольно шагнул за спину хмурящегося отца. Ни хрена себе — так ошибиться! — Это он!!!

«Так, ты уже и тут успел дел наделать?» — холодно прозвучал в голове голос Лайлы.

Я старательно помотал головой. Может, для убедительности перекреститься? Доказывай потом, что ты не верблюд!

— Кто «он», Эллеайз? Кто? — Мама шагнула вперед, и одновременно с ней к странной девушке резво кинулся дед.

Та замерла и выдохнула как приговор:

— Лучезарный.

Лайла

Вседержитель, дай мне терпение! Мало того что пришлось унижаться, ожидая, когда обо мне соизволят вспомнить, так еще Тар окончательно испортил настроение, уставившись на вошедшую демоницу так, что я подумала, будто его парализовало!

Хотя и она не осталась в долгу и, зачем-то натянув броню, устроила целое представление. Вначале мне показалось, что это — очередная знакомая моего подопечного, пока я не очнулась, сраженная ее признанием:

— Лучезарный.

Кхе-кхе!

— Лучезарный? Ха! Кто? Вот этот неудачник и бабник? Эх, была бы я сейчас видимая, я бы объяснила вам, кого вы называете создателем этого мира! Ой. — Я замерла, сообразив, что в запале вцепилась в «кристалл вседозволенности» и мое пожелание исполнилось с пугающей быстротой.

Теперь все смотрели на меня. Включая Тара. Стиснув зубы так, что заиграли желваки, он бросил на меня мрачный взгляд и криво усмехнулся:

— А вот это и есть мой ангел.

— Как — ангел? — Демоница вновь запылала, но теперь уже сбрасывая броню, и уставилась на меня так, как еще пару мгновений назад на нее смотрел Тар. — У Лучезарного не может быть ангела!

Брилл, как называл ее отец Тара, мельком взглянула на меня и бросилась успокаивать подругу:

— Элл, ну почему ты решила, что мой сын — Лучезарный?

— Твой сын? Это — Шайтаар?

— Да. Алекс только что привел его из мира смертных. Только почему-то магия крови не показывает нашего родства… но это неважно. Я — знаю, что это он!

— Но… — Длинноногая красавица вновь взглянула на Тара, уже нацепившего маску безразличия, и перевела взгляд на стоявшего рядом с ним Элекзила. — Действительно, сходство потрясающе, видно и без магии. Что ж, — сделав над собой усилие, она улыбнулась, — очень рада за вас. Значит, ваш сын вернулся домой…

— Нет, королева. Его смертная жизнь пока не закончена. Я выторговал для него время побыть с нами до красной ночи, — ответил ей улыбкой Элекзил и сжал плечо моего подопечного. — Как раз сейчас я бы хотел сводить Шайтаара выпить кружечку смолы.

Королева? Насколько я помнила из уроков демонологии, сейчас в Красном мире правит королева Эллеайз. Неужели это она?

— Я с вами! — Брилл тут же решительно преградила им дорогу.

— Я думаю, что нам всем есть о чем поговорить, а где лучше всего это сделать, как не в пристанище пороков? Тем, кто приходит туда, совершенно не до наших скучных семейных бесед, — поставил вескую точку в коротком совещании князь Сапфир и посмотрел на меня. Если честно, я на миг почувствовала, как бездонный омут его черных глаз затягивает меня туда, откуда мне не будет возврата. На миг. Затем он улыбнулся, разрушив наваждение, и вдруг протянул мне руку. — Как тебя зовут, дитя?

— Лайла.

— Не совсем ангельское имя.

— Уж каким назвали. — Я проигнорировала протянутую мне руку.

— Тоже верно. Не мы выбираем имена, они выбирают нас. — Князь Сапфир, словно не заметив моего пренебрежения, сделал приглашающий жест. — Прошу. Присоединяйся к нашей компании. Красный мир нужно чувствовать: в дуновении горячего ветра, в обжигающих небесах, в аромате смолы, в страсти, коей горят все живущие в нем. Тогда ты полюбишь его.

Почувствовав на себе взгляд Тара, я отчего-то смутилась и вдруг разозлилась.

— Естественно, я воспользуюсь вашим приглашением хотя бы потому, что с вами мой подопечный. Но прошу запомнить: я никогда не полюблю этот мир.

— Осознание истины приходит неожиданно. Все еще может измениться, — вкрадчиво парировал князь.

Я в растерянности замерла, пытаясь найти достойный ответ, но тут, к счастью, мои мучения прекратил Элекзил. Пробудив переход, он помог уйти в него рыжеволосым демоницам и подошел ко мне.

— Лайла, не трать время на этого философа. Поверь, даже я побаиваюсь вступать с ним в спор. Лучше воспользуйся переходом.

Я с благодарностью кивнула. Ни на кого не глядя, поспешила шагнуть в вихрь и вышла в уютный, раскрашенный бликами огромного камина и уставленный небольшими столами зал. Немногочисленные посетители, казалось, даже не увидели меня. Королева и Брилл облюбовали стол неподалеку и, не замечая ничего вокруг, самозабвенно шептались. Я потопталась и подсела к ним, с нетерпением поглядывая на пыльные круги. Ну где же остальные?

Ждать пришлось недолго. Мужчины один за другим вышли из перехода и направились к нам. Последним шел Тар с такой довольной улыбкой, что я даже заволновалась. Нужно было остаться с ними и подслушать, о чем бы они стали говорить! Вот я растяпа! Поверила демону! Он ведь специально мне зубы заговаривал, чтобы сплавить подальше!

Тем временем мужчины подсели к нам за столик и наперебой принялись обсуждать меню. Тут же подскочили две суккры-прислужницы и, выслушав пожелание гостей, упорхнули. Тар не участвовал в споре. Поглощенный своими мыслями, он разглядывал каменную поверхность стола и едва заметно улыбался.

Наблюдая за Таром, я даже пропустила начало беседы. Насторожиться меня заставила фраза, брошенная Эллеайз:

— Я думаю, он пытается что-то передать нам через сны. Может быть, предупредить.

Отец Тара прищурился, разглядывая королеву.

— Интересно. И какой смысл в том, что ты нам рассказала?

Рассказала? Когда, где? Тьма и бесы! А что в это время делала я? Любовалась смертным?

Так! Стоп! Лайла, соберись! Что я делаю? На кону крылья, а я флиртую? И с кем? С демоном! Пусть перерожденным, но… Кажется, я сошла с ума!

— Какой смысл? — Королева сделала знак выстроившимся у стола с подносами еды суккрам и, дождавшись, когда они уставят стол яствами, пылающими, словно факелы, кружками и уйдут, продолжила: — Элекзил, научись видеть главное! Мне кажется, ваш сын для чего-то очень нужен Лучезарному! Во всяком случае, я думаю, мой сон надо объяснять именно так.

— Лучезарный исчез давным-давно!

— И что? Он исчез для нас, но я сильно сомневаюсь, что он добровольно покинул созданный им мир!

— Кстати, Лайла, — как на грех, вспомнил обо мне князь Сапфир, — ты ничего не хочешь нам сказать? Может, ты способна дать ответ на мучающие нас вопросы?

— Кроме того, что я уже рассказала Элекзилу, мне вам поведать нечего, ибо сама знаю только то, что сообщила: если Тар переживет свой двадцать седьмой день рождения, то будет жить долго и счастливо.

— Кто ему угрожает? — Князь Сапфир, видимо, все же считал, что я что-то от них скрываю, и попытался узнать истину с помощью взгляда.

Я вновь почувствовала, как меня засасывает бездонная черная воронка.

— Я не знаю! Не знаю!!! — Усилием воли я заставила себя отвести глаза, отдышалась и медленно повторила: — Я действительно не знаю, кто ему угрожает, но… знаю того, кто наверняка владеет этой информацией.

За столом воцарилась тишина. Я оглядела всех и выпалила:

— Высший архангел!

— Ты издеваешься? — хохотнула Брилл. Сцапав кружку с пылающей жидкостью, она сделала пару глотков и грохнула ею о стол. — Во-первых, неизвестно, сколько времени уйдет на его поиски. Если ты ангел, то должна знать, что даже в Славдале, в Храме Правления, его не всегда можно застать! А у нас, точнее, у моего сына не так много времени, чтобы тратить его впустую.

— Прекрасно это знаю! — Я смело встретила ее взгляд. — Но вы меня спросили, я ответила.

— А почему ты сама не узнала у него об этом? — Элекзил, чуть склонив голову набок, внимательно посмотрел на меня.

Я прикусила губу. Тьма, я же сама рассказала ему все о встрече с Высшим! Да и как было не рассказать после того допроса, что он мне устроил, увидев вместо сына малинового дракона с крылышками!

— Потому, что, по его мнению, мне пока рано об этом знать!

После моих слов демоны многозначительно переглянулись.

— Опять игра! — Элекзил поднял глаза к потолку и шумно выдохнул.

— И мне кажется, что мы до сих пор в ней всего лишь пешки. — Брилл хищно покривила губы.

— И что же на кону на этот раз? — Эллеайз посмотрела на нее в упор.

— Судя по всему, это нам и предстоит узнать. — Князь Сапфир вдруг поднялся. — Лайла, забирай Шайтаара, и уходите в Лазурь. Может, вам повезет и вы встретите того, кто нам нужен. Думаю, не стоит говорить, что в этом случае делать. Эллеайз, Брилл, возвращайтесь в Башню Наказаний. Должен вернуться Самуайгр с донесением. На границах с заброшенной столицей Рубинов очень неспокойно. А ты, Элекз, найди Васиэля и убеди прикрыть нас. Пусть остается в квартире Тара хотя бы еще на один смертный день.

Не прощаясь, он направился между столами к массивной двери. Я пропустила тот момент, когда он просто исчез. Растворился в бликах огня. Но больше всего меня удивило поведение остальных. Королева, задумчиво уставившись в одну точку, нервно барабанила по каменной столешнице длинными ногтями, Брилл молчала, отстраненно разглядывая зал, Элекзил задумчиво придвинул кружку и сделал глоток, а Тар… Тар смотрел на меня. Тьма и бесы!

— Ладно. — Элекзил нехотя поднялся и осторожно выудил откуда-то из-за пазухи шарик перехода. — Тогда не будем терять времени. Сын, экскурсия по нашему миру на сегодня отменяется.

— Я подожду. — Тар улыбнулся уголком губ. — Кстати, мне очень понравилось здесь.

— Ты еще не видел и половины скрытых в этом мире и в этом доме чудес. — Демон так заговорщицки ему подмигнул, что я тут же вскочила, почувствовав поднимающуюся во мне волну гнева.

— Так, ну все! Идти — так пойдем.

— А как пойдете? — Элекзил смерил меня снисходительным взглядом. — Пешком?

Руки судорожно дернулись к карманам и опустились. Естественно, у меня не было межмирового перехода. Откуда такие средства у практикантки?

— Жалко, что со мной нет моей летающей зверюги. — Тар усмехнулся. — Хотя не уверен, что она так запросто может скакать по мирам.

— Твоей зверюги? — заинтересовалась Брилл. — Ты имеешь в виду шестикрыла? Но как?

— О, мам, это долгая история. — Тар поспешно выбрался из-за стола и подошел ко мне. — Ты бы слышала клятву верности, которую мне дал Ферзель!

— Ферзель? Ты хочешь сказать, что за каких-то несколько часов получил клятву верности от… Ферзеля?! — Элекзил изумленно переглянулся с Брилл. — Эта животина однозначно благоволит к твоей крови, любимая.

— Да он бы кому угодно благоволил, лишь бы выдернуться из загребущих лапок одной дамочки. — Тар фыркнул так, что я едва не расхохоталась, вспомнив обиженную им Дарайю. — Брр, наверное, поэтому я до сих пор и не женился. Не нравится мне быть на месте этого шестикрыла!

— Просто ты пока еще не нашел свое стойло. — Элекзил хлопнул сына по плечу и обернулся к королеве. — Эллеайз, перемести молодежь в Лазурь, а то у меня остался всего один переход.

Вместо ответа королева лишь коротко махнула рукой, и в шаге от нас возникла молочно-белая воронка. Как будто вихрь снежинок.

Я ошарашенно поморгала на это чудо. Никогда не видела ничего подобного.

— Ну, торопитесь. — Брилл незаметно подошла и словно невзначай коснулась моей руки. — Лайла, мм… береги его. И пожалуйста, возвращайтесь. Хотя бы только для того, чтобы сказать о том, что вы не встретили Высшего архангела.

— При условии, если будет улажен вопрос с вышестоящими инстанциями. — Я бросила выразительный взгляд на Элекзила, тоже разбудившего переход.

— Уладим, — серьезно кивнул тот, и я ни на секунду не усомнилась в его словах.

Эх, думала, хоть здесь помогут… Взглянув на Тара, я крепко сжала его пальцы и сделала шаг по направлению к ожидавшему нас вихрю. Где же искать этого Высшего архангела?

Пещера глубинного дьявола

На этот раз он спал без снов. Привычную за последние лет тридцать картинку с руинами древнего города под манящими багровыми небесами сменила зыбкая темнота, в которую вскоре непривычно стали вплетаться незнакомые голоса.

Черт! Он что, умудрился уснуть на работе? Воспоминания заметались сумасшедшими белками, пытаясь восстановить события дня. Он точно помнил, что вернулся с дежурства. Домой! Но если он дома, то откуда взялись эти голоса?

— Мы привели его, как ты и велел, Мудрейший.

— Медальон, хранитель княжеской крови Рубин, подтвердил, что именно этот смертный и есть надежда нашего рода.

— О твоем недоверии, Ортехр, в Красном мире уже слагают легенды. — Неожиданно раздавшийся над ухом голосок поверг его в изумление, заставив приоткрыть глаза, а после и вовсе удивленно распахнуть.

Он лежал на каменном полу в огромной пещере, освещенной оранжевыми бликами, а возле него стояли два рогатых силуэта. Но даже не это заставило его сесть и с усилием протереть глаза. Рядом с этими страшилами в воздухе парила ярко-желтая, словно отлитая из золота фигурка маленького дракончика, а по тому, как он кувыркался в воздухе и умело отчитывал одного из них, с уверенностью можно было сказать, что этот глюк — реальный.

— Я сошел с ума? — Голос предательски дрогнул и, дав петуха, перешел в хрип. Отлично, теперь еще придется объясняться с собственными галлюцинациями.

— А какие еще будут варианты? — Дракончик или крылатая ящерица уставился на него золотистыми пуговками глаз и, взмахнув крылышками, уселся на валуне, лежавшем в шаге от него.

— Обкурился. — Отчего-то паника от происходящего все никак не наступала, наоборот, вернулось прекрасное настроение. Он сел, с ухмылкой разглядывая ящерку. — Точнее, дыма на работе нанюхался.

— После вашего дыма только головную боль заработать можно, так что ты снова не угадал, Сайдарг. Впрочем, я не удивлен. Ты не разгадал того, кто уничтожил твою империю. Не угадал своего врага. Более того, пытаешься объяснить себе то, что объяснять не надо. Надо только действовать.

— Э-э-э… кхм. — Пришлось даже кашлянуть, пытаясь добиться твердости голоса. — Ничего, что перебиваю? Ты сейчас с кем разговариваешь?

— Вижу, смертная жизнь тебя ничему не научила, Сайдарг, правящий князь рода Рубин. — Ящерка вдруг вспорхнула к потолку и рассыпалась черными хлопьями пепла. Но вместо того чтобы осесть на камни, пепел вдруг собрался в высокую фигуру, чьи невидимые глаза вперились ему в душу вполне ощутимым взглядом. — Хорошо. Если до тебя так плохо доходит, начну с самого начала, но не пытайся найти в услышанном какой-то здравый смысл с точки зрения смертных. Просто слушай.

К нему протянулась сотканная из хлопьев пепла рука, явно предлагая подняться. Загнав вопящее о нереальности происходящего сознание в дальний угол, он принял помощь невидимки, с удивлением ощутив под своими пальцами вполне реальную горячую плоть. Оказавшись на ногах, он подержался за голову, стараясь унять легкую слабость, и кивнул:

— Я слушаю.

Тар

Система передвижения в этих мирах просто чудо! Подчинившись пальчикам девчонки, я позволил затащить себя в вихрь. Привычно зажмурился и…

— Тьма и бесы! Ну и куда нас занесло?! — Полный негодования голосок Лайлы заставил меня открыть глаза и оглядеться.

Красота-то какая!

— А еще королева! Неуч! — Лайла отчего-то не разделила моего восторга побыть вдвоем на берегу незнакомого моря и, выпустив из рук мою лапу, взмыла в воздух, озадаченно оглядываясь. — Ну и как нам добираться до Славдаля?

— А в чем проблема? — Я тоже огляделся. Ну в принципе да, пейзаж тот еще! С одной стороны степь, с другой бескрайнее море, и ни единой постройки на всем обозримом пространстве.

— Проблема в том, что мы можем идти все отпущенное тебе в этом мире время, да так и не попасть в Славдаль. Тут расстояния непредсказуемы!

— Ну… у тебя ведь есть крылья. Слетай в этот Славдаль сама, а я здесь посижу, тебя подожду.

— С ума сошел? — Лайла без предупреждения спланировала вниз. — А потом я где тебя искать буду? Тем более если не вернуть тебя к сроку на Землю, твое тело погибнет, и мне придется распроститься с мечтою о крыльях!

Я посмотрел в ее синие, как небо над головой, глаза, молча развернулся и пошел к тихо вздыхающему морю. Крылья! Ничто и никогда не будет интересовать ее больше крыльев. Стараясь унять в душе какую-то тоску, я принялся стягивать майку. Вслед за ней на песок полетели джинсы.

— Что ты делаешь?!

Топлюсь!

Не обращая внимания на девчонку, я в два шага преодолел мелководье и грудью врезался в прохладную, изумительно чистую воду. Плавать я умел и любил с детства. Мы с матерью каждое лето пропадали на рукотворном море, вот только отец почему-то всегда отсиживался на берегу.

Я улыбнулся воспоминаниям и нырнул. Красота! Стайки мелких рыбешек тут же завертелись передо мной, сияя яркой чешуей, раскрашенной солнечными лучами. Прохлада воды постепенно остудила мои чувства и мысли, возвращая трезвый взгляд на все. Делать что должно, и пусть будет как будет!

Вдруг какая-то тень закрыла от меня солнце. Я взглянул вверх и сделал мощный гребок. Вода послушно расступилась, выталкивая меня на поверхность.

— Тар!

Отфыркиваясь, я поднял глаза на девчонку. Лайла стояла на поверхности воды в полуметре от меня.

— Ты что, с ума сошел? Это море поделено между хранителями Пространства. Они охраняют Лазурь от незваных гостей, а ты в этом мире без разрешения! Более того, в том, что ты здесь, обвинят тоже меня!

Я чуть не застонал. Кажется, для моего ангелочка нет ничего, в чем бы я не был виновен! Как же мне все это надоело…

Не думая о последствиях, я просто дотянулся до нее и, ухватив за ногу, потащил вниз. Визг оглушил даже под водой. Представляю, сколько рыбы всплыло от такой звуковой атаки. Стараясь не стать жертвой брыкающейся девчонки, я выпустил ее ногу, подплыл сзади и, ухватив за талию, рванулся к просвечивающемуся сквозь толщу воды небу.

— …Идиот-придурок-гад ползучий! — выпалила она, едва мы оказались на поверхности. Похоже, даже под водой Лайла не замолкала ни на секунду.

— И это говорит мне ангел? — Я едва увернулся от ее лапки, явно собирающейся оставить в память о себе затрещину.

— Дубина-балбес-рогатое отродье!

— Кажется, не остудилась. Ладно. — Я сграбастал ее и снова утащил под воду.

Как же вытравить, вытрясти, выжечь из ее кудрявой головки все эти дурацкие мысли о крыльях? Неужели только это может сделать ее счастливой?

Она вдруг перестала вырываться. Просто замерла, не сводя с меня сапфировых глаз. Затем ее лицо приблизилось, и я почти ощутил, почувствовал на губах ее поцелуй, как вдруг в следующую секунду очутился на берегу. Меня словно что-то сжало и выдернуло из воды, как пробку. Ёпэрэ…

— …сэтэ! Какого?.. — Я осекся на полуслове, глядя на невысокого, рыжеволосого паренька в странной одежде, больше похожей на робу медбрата. — Что за?..

— Хранитель Пространства, я прошу прощения. — Из-за спины выскользнула Лайла и постаралась загородить меня собой. — Мы здесь ненадолго. Нам надо в Славдаль. В Храм Правления.

Рыжий так оценивающе на нее взглянул, что мне в голову тут же толкнулась волна бешенства. Еще бы! Намокший балахон девчонки облепил ее словно вторая кожа, не скрывая всех достоинств совершенного тела, чем и не преминул воспользоваться рыжий коротышка.

— А разве я тебя только что не спас? Мне кажется или этот смертный хотел тебя утопить? — Парень чуть не убил меня взглядом и снова уставился на Лайлу, но та, словно не заметив его интереса, насмешливо фыркнула.

— Кто? Смертный? Меня? Хранитель, ты что — совсем? Я вообще-то ангел!

— А… ну да. Как-то подзабыл ваши возможности. — Рыжий озадаченно почесал затылок и вдруг нахмурился. — А чем вы тогда там занимались?

— А тебе скажи, и тоже захочется. — Я демонстративно прошел мимо растерявшегося от такой наглости парня к брошенным наспех вещам и неторопливо принялся одеваться. Козел, такой момент испортил!

— Что он имел в виду? — Покраснев так, что его огненно-рыжие волосы поблекли, парнишка наконец отмер.

— Жарко, говорит, — буркнула Лайла и, взглянув на меня, очень выразительно покрутила пальцем у виска. Хорошо, что в это время паренек решил понаблюдать за тем, как я пытаюсь натянуть джинсы на мокрые плавки. — И вообще, хранитель, не обращайте внимания на моего подопечного. Он немного не в себе.

Ну спасибо!

Я невозмутимо надел майку, обулся.

— Н-да, я заметил. Изъясняется он как-то странно. — Рыжий наконец-то соизволил отвести от меня взгляд и вновь уставился на Лайлу. — А собственно, почему он здесь?

Девчонка передернула плечами и принялась объяснять, точнее, придумывать на ходу. Мне бы ее способность так врать!

— Так говорю же, не в себе! Вот архангел Васиэль и пообещал мне помочь, устроив встречу с Высшим архангелом, а я по глупости переход неправильно настроила. Поэтому и загораем здесь. Ума не приложу, как нам вовремя оказаться в Храме Правления.

— Хм. — Парень засунул руку в карман штанов и вытащил из его недр маленький серый шарик. — Вот. У меня есть один переход на небольшое расстояние. Попробуйте, может, получится. — Он протянул Лайле уже начинающий куриться дымом шарик, дождался, когда она его сцапает, и вдруг поинтересовался: — Кстати, а что вы хотите узнать у Высшего?

Лайла на секунду замешкалась.

— А-а… э-э-э… ну-у… узнать, чем вызваны его странности. Ну и вообще… есть вопросы.

— Знаешь, я чувствую в нем демона. Связь. Может, если эту связь разорвать, странности твоего подопечного исчезнут?

— В смысле… демона в нем? — Лайла уже сотворила смерч и, едва сдерживая улыбку, обернулась к пареньку. — А если он сам из демонического мира?

Тот пожал плечами:

— Я знаю, что он перерожденный, но демон, который хочет забрать его тело, гораздо сильнее и хитрее твоего подопечного. Впрочем, возможно, я и неправ.

Мы с Лайлой переглянулись.

— А что за?.. — Девчонка замолчала, разглядывая пустынный пляж. Рыжий паренек исчез.

— Куда он делся? — Конечно, парень плел какой-то бред, но серьезность и даже какая-то торжественность, с которой он все это говорил, меня очень насторожила.

— Это же хранитель Пространства, а они могут без всяких переходов оказаться в любой точке вверенной им территории. — Лайла пожала плечами и бросила под ноги шар, мгновенно выросший в воронку смерча. — Пойдем.

Лайла

Погруженная в мысли, я не заметила, как мы вышли из перехода. Там, в море, я сегодня впервые испытала, даже не испытала — почувствовала тень его мыслей, а точнее, чувств. Неужели завеса приоткрывается? Но почему?

Я оглядела лежавшее до самого горизонта поле, окруженное лесом, и обреченно разжала пальцы, выпуская руку Тара. Я же постаралась дотянуть до Славдаля, ну или попробовать переместиться в его окрестности! И что в итоге?

— Мне на море больше понравилось. — Тар огляделся. — А куда это нас занесло?

— Откуда я знаю?! Тар, это — Лазурь. Этот мир бесконечен!

— Угу. А как вы ориентируетесь в этом «бесконечном» мире?

— Да элементарно! Я представляю себе то место, где хотела бы оказаться, и оказываюсь. Чтобы изведать новые земли, нужно как минимум желание тратить время на путешествия пешком, ну или иметь в запасе шестикрыла.

— Блин! — Тар шлепнул себя по лбу и восторженно улыбнулся. — Ну конечно! Где моя зверюга? Сейчас мы в три секунды будем там, где надо!

— Блин! — Пришлось подтвердить мою несостоятельность. Совсем забыла о Ферзеле! — Короче, так. У шестикрылое, кажется, есть какой-то специальный призыв.

— Угу, очень любопытно. — Смертный скрестил руки на груди. — А поподробнее этот шифр узнать можно?

— Ха, у меня никогда не было шестикрыла! — Тьма и бесы, вот уж не думала, что уроки по изучению райских тварей могут мне когда-нибудь пригодиться!

— Короче, не знаешь? — Зеленые глаза моего подопечного презрительно прищурились.

— Забыла! — Я отвернулась, разглядывая глубокую синь неба.

— Плохо дело: не знала, да еще и забыла! — фыркнул он, прошелестел рядом травой и, встав чуть поодаль, рявкнул так, что я едва не оглохла: — Ферзе-э-эль! Ферзе-э-эль!!!

— По имени ты его будешь звать до бесовской пасхи! — Ох, ну у него и голосина!

— Других вариантов, как я понял, у нас вообще нет! Так что попытка не пытка! — ехидно бросил он не оборачиваясь и продолжил пугать окрестности зычными воплями, несколько разнообразив их отборным матом. — Ферзе-э-эль!.. же ты скотина! … … … хватит спать! Я тут надрываюсь, а он … спит! Совсем уже …! Фер-зе-э-эль!!!

— Какого … ты так орешь? Это же все-таки Лазурь, …, а не твоя … преисподняя!

Я даже подпрыгнула от раздавшегося откуда-то сверху рыка и задрала голову, разглядывая взъерошенного шестикрыла. Одно крыло помято, уши хищно прижаты, глаза горят.

— О! Проснулась жуть перелетная! — Заметив зверя, Тар широко улыбнулся и радостно направился к нему.

— … … … … — вот ты кто! А еще друг называется! — Уйдя в штопор, шестикрыл шлепнулся в траву.

— Так, стоп! — Ничуть не боясь оскаленной пасти, Тар сцапал его за нижнюю челюсть и заглянул в глаза. — Во-первых, я твой хозяин, и это уже без вариантов.

Ферзель прорычал что-то вроде «не было печали», но смертный, не слушая его, как ни в чем не бывало продолжил:

— Во-вторых, мне нужна твоя помощь, ну и в-третьих: что случилось? У тебя вид, словно тебя кто-то пожевал и выплюнул!

— Что случилось?! Ты у меня случился со своим шаляпинским басом! И главное, как всегда, вовремя! Только я в сад к одному архангелу залез яблочек натырить, слышу: … … …! Ты бы хоть даму постеснялся!

— Ты хочешь сказать, что так быстро летел, ради того чтобы спасти уши этой прелестной девушки, что даже вывихнул себе крыло? — Тар уже без зазрения совести хохотал.

Я пыталась оставаться серьезной, изо всех сил стараясь соответствовать образу «прелестной девушки», но вырывающиеся изредка надсадные пофыркивания выдавали меня с головой.

— Нет! Я, наоборот, хотел отсидеться в ветках, но, как на грех, меня застукал тот самый архангел… ну и послал пару молний в… гм… вдогонку… короче, с тебя отпуск за моральный ущерб и полный курс реабилитации!

— Он тебе зубы заговаривает! Да на этих тварях все как на собаке зарастает! — не выдержала я, заметив, что вывихнутое крыло уже ничем не отличается от остальных.

Зверь в ответ шкодно сощурился:

— Откажешь в помощи пострадавшему от несанкционированных действий незаконно пробравшегося в Лазурь смертного?

Вот ведь шантажист!

— Ферзель, друг, прости. — Тар вдруг стал серьезным и обнял за шею едва не замурлыкавшего от такого обращения шестикрыла. — Просто первое, что пришло на ум, было то, что в раю вряд ли любят не нормативную лексику и, даже если ты меня не услышишь, тебе обязательно передадут, что тебя ищут. Хотя бы для того, чтобы меня заткнуть.

— Ха, подмечено верно. Да я и не в обиде, если не считать неудачную охоту за яблоками. Просто стало интересно, кто же это так надрывается!

— Надрывается? — Не сводя с него глаз, смертный недоуменно нахмурился. — Ты был где-то рядом?

— Ага. Туточки. — Ферзель указал копытом на возвышающуюся вдалеке щетку леса. — В Славдале. Мы же вроде как в Инквизеле расстались, но я тебя там не нашел, зато подслушал разговор Лайлы с каким-то побитым молью блондином и направился в Славдаль.

Я только с усилием захлопнула открытый в изумлении рот.

— Нет, я никогда не пойму логику шестикрылое.

Если ты подслушал наш с учителем разговор, то должен был узнать, что Тар упал в Огненную Чашу. А это значит что?

— Что он решил прогуляться в Красный мир?

— Что он развопло… Что?! Откуда ты узнал, что он из перерожденных демонов?!

Ферзель задумчиво срезал зубами травинку, пожевал.

— Почувствовал.

— А если не врать?

Зверь потупился:

— Высший архангел подсказал. Пока я ему весь Храм Правления не разнес.

— Понятно.

Неужели шестикрыл так привязался к Тару, что даже поплелся вслед за мной вершить правосудие? Ничего больше не говоря, я развернулась и направилась к лесу. Точнее, к Славдалю.

Пещера глубинного дьявола

Эхо давно перестало повторять голоса, а золотистая ящерка все сидела на маленьком валуне, не мигая глядя в шевелящийся мрак, охраняющий вход в пещеру.

Ортехр и его слуга привели сегодня наследного князя рода Рубин. Сайдарг. Один из его сыновей. Пожалуй, тогда, в те давние годы, он мог стать его преемником: сильный, умный, тщеславный и грезящий властью. Но… он не захотел ждать.

Воспоминания ожили, возвращая его в ту ночь…

— Отец! Беги! — Взволнованный голос дочери пробился в его сознание, вырывая из дымки сна. Точнее, он называл сном те мгновения, когда покидал тело, уходя за рамки созданного им мира. Секунду спустя он уже смог почувствовать ее у своего ложа. — Сайдарг и Берфеллаг хотят развоплотить тебя. Я опередила их, но они уже идут сюда.

Развоплотить? Но он и сам хотел уйти, как только почувствовал бы в сыновьях мудрость и силу, способную возвеличить созданный им мир. В отличие от брата он любил быть свободным, и эти миры, получившиеся в результате вечного спора, сейчас тяготили его, заставляя испытывать непривычное чувство ответственности.

И угораздило же его уйти так далеко! Как они узнали, что именно в эти минуты он так беспомощен? Слишком много требуется силы, чтобы путешествовать по мирам. Вот и сейчас он был еще очень далеко и даже не мог ответить дочери.

Шаги сыновей. Он слышал их, но пока ничего не мог поделать. Охранное заклинание, стоявшее на двери его покоев, не спасет. Пусть Сайдарг — воин, но Берфеллаг — маг. Надо признать, довольно сильный маг… Нет, ему не успеть вернуться.

Достойно победить в схватке — вот гордость, развоплотить беспомощное тело — позор! Как уйти, зная, что твои сыновья выбрали путь бесчестия? Как оставить на них этот мир?

— Сиа на рок ти маай йя! — с усилием прохрипел он слова призыва. Как и у всех из рода Творцов, у него была иная ипостась, настолько другая и, как ему казалось, беспомощная, что он никогда никому о ней не говорил и уж тем более никогда ею не пользовался.

— Что, отец? — Тариймаар склонилась над ним.

— Возьми на столе мой перстень и подвеску с изображением дракона. Надень.

Наконец его глаза открылись, и он уже смог увидеть, как дочь кинулась исполнять его приказание. С каждым вздохом он возвращался в привычное для этого мира тело, но медленно… Очень медленно! Почувствовав медальон на теле дочери, он слился с изображенной на пластине крылатой тварью, ощущая, как сжимается, втискиваясь в непривычную для него плоть. Как оживает талисман, готовый вот-вот выпустить в этот мир… кого? Крылатую ящерицу?

Теперь последний штрих, пока он еще владеет этим телом. Этим миром.

— Наклонись ко мне.

Дочь послушно опустилась на колени, испуганно заглядывая ему в глаза.

Шаги сыновей уже звучали в ушах наковальней. Насколько же нужно быть самоуверенными и глупыми, чтобы так явно показывать противнику свое пренебрежение?

Усилие, и рука словно на невидимой нити поднялась ко лбу дочери, вырезая когтем знак.

— Тира сат ле рат.

Иероглиф власти заполнился кровью, которая в следующую секунду засияла золотом.

— Отец, они уже рядом! — Шепот дочери оглушил.

— Потайная дверь. Уходи. Корона Всевластия сама укажет на следующего правителя этого мира.

— Но как же ты?!

Дитя… он любил их всех, но душа Тариймаар словно сбежала из поднебесного мира брата. Чтобы спасти его. Всех…

— Быстро!

Она всхлипнула и с совершенно сухими глазами бросилась к указанной им двери…

Тихий стук перевернутого неосторожной ногой камня заставил крылатую ящерку очнуться от воспоминаний и взмыть под потолок, с удивлением разглядывая шагающую к нему фигуру.

— Князь? Опять ты? Давно не виделись. Пришел отдать должок? Зря беспокоишься, как только придет время, я возьму причитающуюся мне плату.

— Приветствую тебя, Многомудрый, но на этот раз ты не угадал. Долг я, конечно, отдам когда пожелаешь, но… Меня к тебе вновь привел один вопрос. И прежде чем его задать, хочу кое-что тебе поведать.

Ящерка заинтересованно кувыркнулась в воздухе и неловко приземлилась неподалеку от гостя на гладкий высокий валун.

— Я весь внимание.

— Сегодня ко мне пришел тот, в ком течет моя кровь. Сын моего сына. Долгое время его считали потерянным в перерождениях, и вот… Сейчас ему угрожает неведомая опасность… Прошу, подскажи, как избежать того, что ему угрожает?

Глубинный дьявол растянул пасть в довольной улыбке.

— А как насчет того, что в этом смертном помимо твоей крови еще течет кровь Бриллиантовых королей? Мне помнится, ты очень недолюбливал этот избранный Лучезарным род. Как, впрочем, и Рубинов. Неужели тебе так дорог этот полукровка?

— Все изменилось. — Князь Сапфир посмотрел в сияющие расплавленным золотом глаза и повторил: — Все изменилось, Мудрейший. Я многое совершил в этой бесконечной жизни и многое понял, но… не думаю, что тебе интересны мои откровения, поэтому просто ответь на мой вопрос.

— К сожалению, на этот вопрос у меня нет ответа. — Золотистый дракончик свернулся калачиком на камне, греясь жаром, идущим от бурлящего лавой озера.

— Ты не знаешь ответа? — Берфеллаг умело скрыл разочарование под маской изумления.

— Знаю. Впрочем, если ты хочешь, я дам его тебе совершенно бесплатно. — По острым зубам глубинного дьявола метнулся раздвоенный язык. — Ни ты, ни вся твоя сила и власть не защитят Шайтаара от его участи. Ему придется пройти этот путь.

— А что ему угрожает?

— Плата. За чужие грехи.

Тар

Город возник внезапно. На этот раз мы преодолели его призрачные границы пешком. Шестикрыл, едва речь зашла о том, чтобы подбросить нас до Храма Правления, резво начал хромать, убедительно волоча крылья. Я сделал вид, что поверил, и пошел рядом с ним.

— Тар, — цокая по мозаичным мостовым Славдаля, Ферзель первым нарушил сосредоточенное молчание, — забыл тебя предупредить. Я, конечно, не против тебе служить, но ты ведь не небожитель. В общем, у меня к тебе одна маленькая просьба: когда будешь точно знать, что больше не вернешься, отпусти меня, ладно?

— Нет. — Ответ вырвался прежде, чем я успел осознать вопрос. Отпустить? Зачем? Почему?

— Тар, ты не понял. Не сейчас, потом! Просто скажи: Ферзелюшка, любимый, я тебя отпускаю! И все!

— Неужели тебе со мной так плохо?

— Ты — лучший хозяин, который у меня когда-либо был, но… Пойми, ты уйдешь, а я должен буду либо последовать за тобой, либо снова пройти смертную жизнь, ибо только так смогу снова стать свободным от собственной клятвы.

Распроститься навсегда с этим чудом? И снова отдать его на расправу крылатым, чтобы от их скучных правил он постепенно терял свою сущность?

— Я не уйду!

— Все так говорили. — Ферзель вздохнул.

— Точнее, я, конечно, уйду, чтобы завершить все дела, но я вернусь! Я клянусь тебе!

— Ладно. Поверим еще раз. — Зверюга фыркнула и невозмутимо напомнила: — И все же не забудь о том, что я говорил. Мало ли…

— О чем вы там шепчетесь? — Видимо, Лайле надоело прислушиваться к нашему разговору, и она остановилась, поджидая нас.

— Всего лишь пытаюсь открыть глаза этому тупоголовому на то, какая у него очаровательная ангелесса! — не растерялся шестикрыл.

Девчонка хитро прищурилась:

— И что тупоголовый? Открыл глаза?

— Кхе! — Я даже поперхнулся. Пора вмешаться. — Открыл и тут же закрыл. Зачем тупоголовому такие очаровательные ангелессы?

— Действительно! Не в коня овес, — презрительно фыркнула Лайла и как ни в чем не бывало принялась пояснять: — Сейчас мы направляемся к Храму Правления. Вы подождете меня в скверике неподалеку, а я постараюсь узнать, когда и, главное, где можно будет встретиться с Высшим архангелом.

Пару раз свернув в благоухающие цветами переулки, мы неожиданно вышли к витому серебристому забору, за которым возвышалось объятое сиянием белое здание.

— Девочки направо, мальчики налево! — скомандовал шестикрыл, демонстративно развернулся и зацокал вниз по улице, туда, где раскинулся цветущий сад. — Тар, а ты когда-нибудь ел манну небесную?

С усилием отогнав мысли о белокурой стервочке… гм, то есть о собственном ангеле (угораздило же), я соизволил удивиться:

— Что?

— Ну… манну. Небесную. — Ферзель остановился у входа в сквер и указал на вывеску, изображавшую розовощекого толстячка, державшего тарелку с облаком. — Пока будем ждать Лайлу, может, перекусим?

Перекусить?

— Отличная мысль! — В подтверждение серьезности намерений мой живот вдруг издал такой рык, что шестикрыл даже насторожился.

— Кажется, ты голодный!

— Веришь, еще секунду назад я даже не думал о еде!

— Лазурь! — многозначительно мыркнул зверь и затрусил в глубину парка.

Вскоре между деревьями я заметил суетливых толстячков с такими нереально приветливыми, розовощекими лицами, что на секунду показалось, будто это персонажи старых диснеевских мультиков. Суетливо снуя между круглыми, медового цвета столами, они успевали о чем-то переговариваться с малочисленными посетителями и подавать яства.

Прошагав вслед за невозмутимым Ферзелем в конец этого нерукотворного кафе, я не смог удержаться и заглянул в тарелку к одному благообразному старцу. Если честно, то кушанье и вправду было похоже на кусок ваты, но посетитель, ничуть не смущаясь, вооружился вилкой, и я вдруг увидел, как белесая субстанция неожиданно поменяла цвет и запах, превращаясь в самый настоящий круг ароматной пиццы.

Миновав небожителя, я собрался призвать к ответу Ферзеля, уже облюбовавшего самый дальний столик, но тут ко мне подскочил пухлый официант.

— Молодой человек, вы собираетесь остаться?

— Да, и что-нибудь съесть. Только, если можно, что-нибудь удобоваримое.

— Э-э-э… — Официант озадаченно развел руками. — Конечно! Все, что пожелаете!

— Ну тогда давай жареную курицу, хлеб и кофе.

— Четыре порции, — уточнил Ферзель.

— Начинайте желать. — Толстячок натянуто улыбнулся и побежал выполнять мой заказ.

Странный он какой-то… Я проводил его взглядом и обернулся к зверю, решившему заняться личной гигиеной. А главное — вовремя.

— Четыре порции чего?

— Ну дык манны, — не отвлекаясь от вылизывания жесткой шкуры, буркнул тот.

— А манна — это что-то типа ваты? — Я уже начал сомневаться в самой идее перекусить, но меня грела мысль, что та белесая субстанция все-таки окажется съедобной. Подождем.

Ждать нам пришлось недолго. Рядом с нами словно из воздуха материализовались два толстячка, похожих друг на друга как две капли воды, и принялись уставлять небольшими тарелками стол. Я не удержался от гримасы, разглядывая белоснежное нечто, совершенно не вызывающее аппетита. Вот интересно, как тот старик из этого сделал что-то съедобное?

Дождавшись, когда толстячки откланяются и исчезнут, я уже собрался прогуляться за инструкцией к соседнему столику, но Ферзель отмочил такое, что смысл в моем походе за знаниями исчез.

Уж не знаю как, но пушистые клочки на трех блюдах вдруг покраснели, превращаясь в куски сочного мяса, на которые, урча и причмокивая, накинулся зверь.

— Ферзель?

Ноль внимания.

— Ферзель!!!

— А? Что? Куда? — Он нехотя отвлекся и обличительно рыкнул: — Сам не ешь и другим не даешь!

— Может, подскажешь, как это есть? — Я раздраженно отпихнул от себя тарелку.

Ферзель прижал уши к башке и облизнулся.

— Все просто! Представь то, что бы ты хотел сейчас съесть.

— И это все? — Надеюсь, это отродье говорило серьезно.

— Ага. Все! Приятного аппетита.

Я придвинул к себе тарелку с белоснежным облачком.

Так, хочу… Чего же я хочу? Пельмени? Сосиски? Надоело! Вот! Хочу бабушкин пирог с мясом, картошкой и грибами!

В следующую секунду я был похож на истекающего слюнями бульдога. Мм, этот невероятный аромат я не спутаю ни с чем! Не утруждаясь поиском ножа, я просто разломил пирог пополам и впился зубами в теплую, нежную корочку.

Живем!

— Что-то еще? — Возле нас вновь появился розовощекий блондин.

— Еще два по столько же и две росы, — скомандовал Ферзель и покосился на меня. — Ты будешь росу?

— Я что, похож на Дюймовочку?

— Ты похож на балбеса! — успокоил шестикрыл и пояснил: — Пить, говорю, хочешь?

— Хочу.

— Значит, четыре росы.

— А что такое роса? Какой-нибудь местный коктейль? — Я проводил взглядом «официанта».

— Обычная вода, но из нее можно сделать все, что захочешь.

— Как в случае с облаком?

— Точно!

— Кхм! — За спиной кто-то кашлянул. Я поспешно обернулся, с удивлением разглядывая старика, еще мгновение назад сидевшего за соседним столиком. — Позволите нарушить ваше уединение своим скромным присутствием?

— Начинается. — Ферзель исподлобья смерил желтыми глазами терпеливо дожидавшегося ответа незнакомца. — А что сразу мы? Вон, глянь, сколько народу отдыхает. Нарушай — не хочу!

— Так до них еще дойти надо, а вы близко, — не растерялся старик и опустился на свободный стул.

Лайла

— Опять ты? — обреченно сморщив лицо, поприветствовал меня состоящий в Правлении архангел, едва я заглянула в зал совещаний.

К слову сказать, перед вечерней Славой было сложно застать кого-либо из них в Храме Правления, поэтому я, не особо веря в успех, толкнулась в запертую дверь Высшего архангела и пошла по коридору, нагло стуча во все двери. Наконец мне повезло.

— Ой, здрасте! Вы не поверите, но мне снова срочно нужен Высший.

— Кто бы сомневался. — Архангел нехотя поднялся. Захлопнув толстенную книгу, за изучением которой я его и застала, он сунул ее под мышку и решительно направился к двери.

— Ой, не уходите! У меня к нему очень срочное дело! Просто жизненно важное! — Я приняла стойку вратаря, защищающего ворота. — Пожалуйста. Скажите, где его найти, и, клянусь, я больше не буду вам надоедать!

Архангел (тьма, надо бы как-нибудь выучить имена всех архангелов Правления!) огляделся и, узрев рядом со мной свободное пространство, попытался проскользнуть, но я была настроена решительно.

— Если вы мне не поможете, произойдет нечто ужасное, и это будет на вашей совести! Прошу, помогите! Скажите, когда можно застать в Храме Высшего архангела?

Он остановился.

— Если бы я знал, где его искать, то лично отвел бы тебя к нему!

— Ну когда-то же он бывает? Пусть не сейчас, пусть завтра! О, точно! У меня есть время до завтрашнего вечера. — Почувствовав его слабину, я молитвенно сложила руки и, не отводя глаз, шагнула ближе. — Прошу, скажите!

— Я не знаю! Сегодня он был на утренней Славе и, сменив ипостась, ушел. Сказал, что наведается к хранителям Пространства.

— Ёпэрэсэтэ… — невольно вспомнила я любимое ругательство Тара. — Это где же его искать?

— О чем и речь. — Архангел сочувствующе покивал, с тоской поглядывая на распахнутую дверь. — Хочешь — приходи завтра. К утренней Славе. Мы будем проводить аттестацию ангелов, окончивших высшую школу архангелов. Скорее всего, Высший будет. Хотя…

— Но…

— Если не сможешь, никаких проблем, — зачастил он, начиная подталкивать меня к двери. — Я обязательно передам ему, что ты его искала.

— Нет, я смогу. Непременно приду к утренней Славе.

— Вот и чудненько! — Вежливо вытолкнув меня в коридор, он с облегчением захлопнул дверь и по-настоящему счастливо улыбнулся. — До завтра!

— Угу. — Я проводила его взглядом и направилась следом.

Вот интересно, где же мне остановиться до утренней Славы? Особенно если учесть, что я не одна. Ладно, Ферзеля можно отпустить разорять сады архангелов, но куда деть Тара? Если судить по тому, что архангел Васиэль еще ни разу не связался со мной, у моего подопечного пока есть время. И конечно, для моего душевного спокойствия лучше, чтобы он был рядом.

Рядом! Воспоминания о Таре заставили меня прибавить шагу. Миновав резные двери, сквозь которые уже заглядывали в Храм нежно-розовые лучи заката, я выскочила на улицу и заторопилась вниз по аллейке. Неожиданно начавшийся легкий озноб усилил волнение. В конце концов едва не сбив двух небожителей, я ворвалась в парк.

— Тар! Та-ар!

Взгляд заметался по удивленно-равнодушным лицам небожителей.

— Гм, девушка, вы кого-то ищете?

Внезапно прозвучавший над ухом участливый голос заставил меня стремительно обернуться. Передо мной стоял розовощекий небожитель.

— Да. Сюда должны были прийти черноволосый молодой человек и с ним шестикрыл. Вы не видели их?

— Видел. Даже имел несчастье привечать их в своей закусочной.

«Имел несчастье»? Тьма и бесы, что еще эта парочка натворила?

— И… гм, — я кашлянула, пытаясь скрыть волнение, — и где они сейчас?

— Не имею ни малейшего понятия. За несколько мгновений до вашего эффектного появления их увел с собой кто-то с внешностью старика.

— Куда они пошли?

— Туда. — Толстяк махнул рукой в сторону густых, раскидистых деревьев. — Разорвали пространство и исчезли.

Тар

Тем временем страсти накалялись. Розовощекие официанты вновь уставили стол тарелками с манной, выполняя заказ шестикрыла, на что старик отреагировал мгновенно. Сцапав одну из тарелочек, он превратил вату в самый настоящий, насыпанный горкой плов и, ничуть не стесняясь укоризненных взглядов зверя, с аппетитом принялся его уничтожать.

— Нет, ну мы что, похожи на благотворительный фонд в пользу недоедающих манны небожителей?! — обиженно возопил Ферзель, когда пенсионер, разделавшись с пловом, с довольным видом подтянул к себе сразу два стакана с росой.

— Ой, помолчал бы! — парировал тот. — Вряд ли ты тут пируешь на собственные средства!

— Согласен, за все платит мой хозяин, но я, как верный друг, обязан оберегать его от неразумных трат!

— Неразумные траты — это ты и все, что с тобой связано!

— Ну все, мое терпение лопнуло! Не нравится — не звали!

— Так, стоп! — До меня стало доходить. — Что значит — платит хозяин? У меня денег нет!

— Как нет? — Ферзель покосился на последнюю тарелку с «облачком» и с невинным видом отодвинул ее от себя. — А какого же… ты столько заказал?

— Я заказал?! — Ну теперь и мое терпение лопнуло с громким треском. — Да тем количеством еды, что ты сожрал, можно было бы слона накормить!

— А тебе что, жалко? — Зверь обиженно прижал уши к голове.

— Не жалко. Просто в следующий раз не забудь предупредить, за чей счет обедаем.

Словно в ответ на это у стола материализовался один из тех улыбчивых небожителей, что все это время усердно исполняли прихоти шестикрыла.

— Вы желаете покинуть нас?

Я покосился на Ферзеля и с улыбкой кивнул:

— Да. Все было очень вкусно! Хорошо, что друг затащил меня именно к вам! К слову сказать, — я мстительно взглянул на изобразившего ангельское недоумение зверя, — он за все и заплатит.

— А… ваш друг, он… — Толстяк запнулся. Озадаченно оглядел шестикрыла, затем перевел взгляд на попивающего молоко старика. — Он, наверное, к вам еще присоединится?

— Да ты че, братан? Я про этого зверя! Знает, падла, толк в таких забегаловках!

— Что-о-о-о?! — Рев, вырвавшийся сразу из двух глоток, был мне наградой. Кажется, мне удалось удивить и шестикрыла, не ожидавшего от меня такой подлости, и толстячка.

— За падлу — ответишь!

— Для шестикрылов есть отдельные закусочные… к тому же у нас не забегаловка! У нас самое элитное заведение. К слову сказать, к нам часто заходят даже архангелы Правления!

— Так вот откуда дыры в бюджете… — Старик глубокомысленно пожевал губами.

— При чем тут бюджет? — В улыбчивого небожителя словно черт вселился. — Чихал я на бюджет! Вы двое съели манны на пять золотых, а мне ее еще у айрлов покупать!

— Ну, к слову сказать, с воздушными элементалями еще два столетия назад подписан договор о росте цен на манну — не больше чем на золотой в полвека, и то при наличии инфляции. Но… — Старик поднялся и ссыпал на стол непонятно откуда взявшиеся в его руке желтые кругляши. — Любая работа стоит оплаты, а уж такая неблагодарная, как ваша, тем более.

— Почему же неблагодарная? — успокоенно заулыбался толстяк, сгребая монетки. — Очень даже, я бы сказал…

Он подал знак, и возле нашего стола захлопотали официанты, в мгновение ока убрав опустевшую посуду.

— Может, желаете что-нибудь еще? — Пересчитав деньги, круглощекий с обожанием взглянул на нашего неожиданного спасителя.

— Хочу забрать своих гостей. — Старик махнул нам. Мы с Ферзелем не сговариваясь рванули к нему. — Надеюсь, вы не будете против предложения воспользоваться моим домом в качестве ночлега? Заметьте, совершенно бесплатно! В конце концов, здесь Лазурь. Возможно, кто-то за века жизни позабыл главное правило, а оно гласит: «Истинные ценности — милосердие и любовь!»

— Угу. — Шестикрыл взглянул через плечо на уже суетящихся у другого стола толстячков. — Готов поспорить, что эти небожители даже для этих ценностей найдут свою оплату.

— Что ж, минусы есть везде, — развел руками старик, уверенно направляясь к золотящемуся закатным солнцем просвету между деревьями.

— Кстати, э-э-э… не знаю, как вас зовут, но не могли бы мы по пути зайти в Храм вашего самого главного Правления? — Все это время я ждал, что возле нас вот-вот появится Лайла, но так и не дождался.

— Зачем тебе туда? — Старик бросил на меня удивленный взгляд.

— Туда направилась моя… подруга. И просила дождаться ее в этом парке.

— Твоя ангелесса? — прищурился тот.

Я кивнул.

— Тогда не бойся. Она тебя найдет.

Найдет? Ох, не нравится мне все это!

— И все же предлагаю ее немного подождать. — Я остановился.

Старик вздохнул:

— Упрямый, но знаешь, чего хочешь. Не самое плохое качество. Ладно, упрямство лечится неизбежностью. — Старик сделал незаметное движение, и я с изумлением увидел, как все вокруг вдруг стало таять и нас окутал густой серый туман.

— Э-э, мужик, да согласные мы на твою конюшню, — Ферзель в панике завертел головой, опасно перебирая копытами в миллиметрах от моих ног, — только верни все как было!

— Даже во внешних мирах время — единственное, что невозможно вернуть, а посему это можно долго обсуждать, но, даже если я верну вас в тот парк, как было — уже не будет. — Старик усмехнулся, видимо оценив выражение крайнего изумления, вырисовавшегося на морде шестикрыла в ответ на его тираду.

Меня же больше озадачило то, что я увидел, когда рассеялся туман.

— Прошу в мою конюшню.

Двухэтажный, белеющий даже в сумерках дом на берегу небольшого, заросшего лилиями озера окружали высоченные деревья. Конечно, для собственного спокойствия я бы обозвал этот частокол парком, но не привык потакать собственным иллюзиям. Нас занесло в самый настоящий лес, и к тому же здесь уже наступила самая настоящая ночь! Черт, как же меня отыщет Лайла?

— Луны не хватает.

— Такая устроит? — Странный старик ткнул пальцем в единственное облачко.

Словно по команде, оно медленно уплыло в сторону, открыв желтый бок почти круглой луны.

— Вполне, — кивнул я и, еще раз оглядевшись, направился вслед за ним к дому. На пороге я остановился. — Ферзель? Ты идешь?

— Угу. Скоро, — прочавкал зверь, с трудом отрываясь от травы. — Ты иди. Я сейчас.

— А я думал, что ты только мясо уважаешь, — осклабился я, поглядывая на это недоразумение.

— Мясо уважаю. Но здоровая пища должна быть разнообразной. И вообще, не мешай мне выправлять дисбаланс клетчаткой!

— Ах вот как это теперь называется! — кашлянул старик, открывая дверь.

— Ладно уж, иди пасись. Если увидишь Лайлу, просвети ее, где меня можно найти. — Не дожидаясь ответа, я шагнул вслед за стариком в уютную темноту.

Впрочем, темнотой встретивший нас полумрак назвать было трудно. Дорожки лунного света, разлинованные крестами рам, уютно золотились на гладко выструганных досках. Я вдохнул упоительный запах свежеспиленной древесины. Ощущение, что дом был построен совсем недавно, усилилось.

Тем временем старик зажег камин, и жадные язычки пламени с радостью пожрали не успевший спрятаться по углам сумрак. Я с интересом огляделся. Скромно, уютно. Два кресла у камина сторожили спрятавшийся между ними маленький столик. У стены комод и лестница наверх.

— Вы здесь живете? — Я с наслаждением опустился в уютное кресло.

— Давай на «ты»? — Дед подкинул дров. Поднялся. И по мере того как он поднимался, менялась его фигура, лицо стало моложе, исчез смешной нос картошкой и белоснежные усы. Я озадаченно поморгал, разглядывая вдруг решившего измениться старика. — Тем более мы уже фактически знакомы. Зови меня Люберий.

Ну точно!

Я вдруг ясно вспомнил нашу встречу, там, у полной огня ямы. Кажется, он тогда тоже представился? Или… нет, не помню. Но то, что этот гад меня туда столкнул, помню прекрасно!

— Угу, можно и на «ты». К тому же не привык раскланиваться с теми, кому впоследствии бью морду! — Я сжал подлокотники кресла так, что на пол посыпались щепки.

— Забавно. Оскорбление — вот плата за хорошо проделанную работу. Так, кажется, говорил кто-то из мудрых? — Преобразившийся хозяин подвинул другое кресло так, чтобы оно находилось напротив моего, и сел. — А если без обид? Достаточно предположить, что захоти я тебя развоплотить, и мы бы сейчас не наслаждались этим вечером. А это значит что?

Я выжидающе промолчал.

— Что я оказал тебе услугу. К тебе вернулась сила и потихоньку возвращается память, скрытая перерождением.

— Зачем все это?

Люберий печально усмехнулся. Помолчал, разглядывая пол.

— Представь, что у тебя есть старший брат и ты совершенно случайно узнаешь, что он создал нечто прекрасное. Что ты сделаешь?

— Порадуюсь.

— Достойный ответ. — Люберий взглянул на меня. — А еще? Неужели ты не захочешь создать нечто более совершенное? Чтобы если не ему, так себе доказать, что из вас двоих именно ты — лучший!

— Нет. Не люблю тупые эстафеты. — Я отвел взгляд. — К тому же как можно сравнивать? Для каждого создателя его творение лучшее.

— Допустим. Но все-таки нет предела совершенству, и… ты создаешь нечто более идеальное. С твоей точки зрения. И возникает спор. Игра! Стремление быть лучше. И… ты уже не можешь остановиться. Единственно правильное решение — прекратить игру, но каждый стремится выйти из нее победителем. К тому же сотворенные миры уже стали живыми. Как оставить их? Но тут в игру вмешивается случай, и брат выбывает из игры. Точнее, он не выбывает, но становится менее опасен. А после ты видишь, как творение твоего брата постепенно начинает разрушаться из-за возникших без его правления войн. Ты можешь все исправить, но… зачем? Так удобнее. К тому же игра, соперничество не дает тебе право быть милосердным. Проходит время. Миры начинают жить самостоятельно, и ты считаешь себя полноправным их властителем, но тут твой брат находит способ, как вернуться в игру. — Люберий вздохнул, не мигая глядя в огонь. — Поверь, если он вернется, и на Земле, и в Лазури — везде начнется хаос.

— Ладно. Я почти все понял. За исключением одного. Я-то тут при чем? Какого… мне не дают спокойно жить? Почему, вместо того чтобы ездить с друзьями на пожары, пить пиво и встречаться с девчонками, я должен вариться во всем этом?

— Потому, что ты и есть тот самый способ, который нашел мой брат. Чтобы вернуть себе облик и мощь властителя Красного мира, он должен вселиться в того, в ком течет его не измененная проклятием кровь, прожить в этом теле отпущенный ему земной срок и пройти через врата смерти. Если он просто вселится в твое тело, то в момент смерти дозор ангелов увидит самозванца. Не-э-эт, чтобы вернуться, ему нужно быть единственным хозяином тела.

— Так. Поправь меня, если я ошибаюсь. Твой брат — тот самый Лучезарный, о котором мне до дыр протерла уши родня?

— Увы. Надеюсь, не нужно объяснять, кто я?

Ха, всего лишь… бог? Я помолчал, прислушиваясь к себе. Странно, ни волнения, ни экстаза. Вот только спать хочется. И есть. И чтобы нас быстрее нашла Лайла.

— Догадался. — Я от души зевнул. — Бывает. Не самая благодарная работа, но нужно же кому-то и миры создавать!

— Тьфу! — Люберий в сердцах сплюнул в камин, заставляя пламя с удвоенной силой накинуться на обгоревшие полешки. — Ему существовать осталось всего ничего, а он паясничает!

— А что, рыдать прикажешь? Или побороться с твоим братцем? — Небо из серовато-синего сделалось фиолетовым, раскрасившись крупными звездами. Где же Лайла? — Кстати, а в принципе — есть шанс, что мне удастся уцелеть?

— Есть. Поэтому я тебя сюда и привел. — Он задумчиво почесал висок. — Во-первых, мой брат по-настоящему силен лишь тогда, когда он в теле своей второй ипостаси, но в этом облике его никто не пропустит в мир смертных. Значит, ты должен быть на Земле весь свой двадцать седьмой день рождения. Желательно тебе закрыться в своей квартире и никого к себе не впускать. Вообще никого! Если он не сможет сделать задуманное в этот день, то тогда ты сможешь жить, ничего не опасаясь, еще девять лет. До своего тридцатишестилетия. Ибо до конца твоей жизни тебе придется опасаться девятку.

— А почему именно девятка?

— В этот день братец сможет открыть дверь во внешние миры, чтобы отправить туда твою душу и получить второй шанс.

— А почему тогда он не воспользовался этим шансом, когда мне было девять или восемнадцать?

— В столь юные годы, когда связь между сущностью и телом слишком велика, это было бы очень опасно. Смертное тело могло не пережить твоего развоплощения.

— Угу. Хоть что-то прояснилось.

— Конечно, если ты воспользуешься моим советом и просидишь весь свой день рождения дома, тебе ничто не будет угрожать. Обещаю. Но есть нечто, над чем не властен даже я. Называй это как хочешь: случай… судьба… В конце концов, я всего лишь создатель. Так вот, именно на такой случай запомни: скорее всего, братец или его рабы попробуют подобраться к тебе через тех, кому ты доверяешь. А если учитывать, что у Лучезарного нет своего тела, он попытается в кого-нибудь вселиться. Но не бойся! Чтобы вновь вернуть братца в Красный мир, нужно всего лишь убить того, кого он изберет.

— Убить человека? За то, что в него вселится какая-то хрень? Я не смогу.

— Убить, чтобы выиграть время. К тому же ты просто убьешь плоть, а вот если тебя развоплотит Лучезарный, ты не воскреснешь ни в одном из миров. Кстати, вот. — Он протянул мне раскрытую ладонь, на которой поблескивало простое колечко. — Мой тебе подарок на день рождения.

Я сцапал неожиданный презент. Ух ты, тяжелое!

— Зачем оно мне?

— Это генератор иллюзий. Надень его, если тебе понадобится убежище, и посмотри, что будет. И последнее — самое главное. Тебя признал перстень рода, подаренный отцом. Когда-то он принадлежал Лучезарному, но сейчас братец не сможет преодолеть его защиту. Поэтому ни за что не снимай это кольцо.

От обилия совершенно нереальной информации голова распухла, но все-таки стало проще ждать завтрашний день. Кто предупрежден — тот вооружен.

— Хорошо. Я понял.

— И еще. — Мой собеседник поднялся. — Сейчас я покину тебя. Вы переночуйте здесь и утром уходите. На комоде я оставил два межмировых перехода. Скажи Лайле, что не нужно идти к Храму Правления. Можешь рассказать ей то, что сочтешь нужным.

— В смысле, инфа не секретная?

— Кое-что ты рассказать не сможешь. Не дело это — марионеткам знать все о своих кукловодах.

— Но я ведь тоже марионетка. Такая же, как и все. — Я тоже встал. Странно, обычное деревянное кресло, а отдохнул так, словно сутки отсыпался!

— К сожалению, не такая, если на тебя пал выбор моего брата.

— Кстати, почему я почти не помню годы жизни в Красном мире? Только какие-то однообразные отрывки о том, как я жил один на острове.

— Вспомнишь. А сейчас мне пора. — Он бросил быстрый взгляд в окно.

— Дела? — Если бы я не знал, кто он такой, подумал бы, что он нервничает.

— Не совсем. Хочу спасти свою шкуру от лапок твоего разгневанного ангела. Я же ее все время, пока мы здесь разговаривали, по городу кружил.

— Лайла здесь? — Я подскочил к распахнутой двери.

— Угу, иди встречай. Как выйдешь из дома, сверни по тропинке налево. Только бы ее не угораздило нарваться на стража этой иллюзии!

Кажется, он сказал что-то еще, но я его уже не слышал. Выскочив на улицу, я бросился к лесу.

Лайла

Я остановилась у моста, перекинутого через неширокую речку. Странно, но я даже не замечала, сколько в Славдале рек, речек и ручейков. За этот бесконечный вечер я насчитала как минимум семь!

Черт, кто и куда забрал моего подопечного? Как ангел я была связана с Таром и чувствовала его. Пусть сейчас ему ничто не угрожало, но я решительно не могла найти к нему путь. Как будто кто-то отгородил меня от него, устроив очень занимательную экскурсию по городу.

Так! Я взглянула в темнеющее небо. Если верить небожителю-официанту, Тара увел какой-то старик. Старик… Стариков в Лазури полно, но не думаю, чтобы кто-то из них решил поближе познакомиться со смертным, у которого типичная внешность перебежчика. Значит, вариант один — его забрал тот, кто знает о нем все. Кто-то из архангелов. Для чего? А что, если его забрал Высший архангел?

В совпадения я не верила, а вот в то, что мой подопечный мог ему зачем-то понадобиться, вполне. Но в таком случае, почему они не дождались меня? Ведь Тар знал, ЗНАЛ, кого мы ищем! Или его, как и меня, никто не соизволил уведомить?

Ладно. Потом выясню. Сначала нужно его найти.

Проделав несколько шагов по мосту, я почувствовала смертного гораздо отчетливее! А это значит…

Я торопливо перешла мост и в сотый раз свернула на уже знакомую до зубовной боли улочку. Ничего это не значит! Сейчас будет розовый домик, чуть дальше яблоневый сад с единственным в нем вишневым цветущим деревом. Скамейка. Фонарь. Двухэтажный дом. Поворот. Так, стоп. Этого поворота я не помню.

Совершенно бездумно я свернула в него, прошла мимо двух высоких заборов и остановилась. Впереди был лес. Если честно, за все свое пребывание в Лазури я даже представить не могла, что здесь может быть такой лес. Темный. Хмурый. Живой настолько, что казалось, будто деревья меня разглядывают.

Ох, не нравится мне здесь. Пойду-ка я отсюда.

Я развернулась и едва удержалась, чтобы не выругаться. Город исчез, а позади меня возвышался точно такой же лес. Тьма и бесы! Кажется, кто-то хочет со мной поиграть? Сотворив меч, я крепко сжала его в руках и огляделась. Чуть светящееся лезвие немного меня успокоило. Тишина и стремительно наступающая ночь, конечно, нагоняли жути, но разве что самую малость. Была бы я в Красном мире — другое дело, но я же в Лазури! В Лазури!!!

Держа меч наготове, я оглядела полянку и направилась туда, где, как мне показалось, был виден просвет. И тут на меня что-то напало. Какая-то белесая, похожая на пар субстанция бросилась мне в лицо, и я с ужасом почувствовала, как с каждым мгновением уходят мои силы. Иллюзия меча исчезла, лишь только я перестала ее контролировать. Пальцы хватали воздух — напавшая на меня тварь словно была клочком тумана. И пришла слабость. Я почувствовала, что падаю, и, уже теряя сознание, на мгновение увидела встревоженные глаза Тара. И стоявшего в отдалении Высшего архангела.

Я приходила в себя медленно, так, будто вновь пережила смерть. Та же пустота внутри, словно там, где было сердце, пробили большую дыру, а главное, такая же беспомощность. Где я?

— На загородной дачке одного веселого старичка.

Неожиданно прозвучавший голос Тара заставил меня распахнуть глаза. Я что, сказала это в слух?

— Не совсем. Просто мне словно кто-то нашептывает о том, что ты хочешь спросить.

— Ты читаешь мои мысли?

— Нет. — Не сводя с меня глаз, он улыбнулся. — Скорее, я читаю свои ответы на твои мысли.

Я вновь закрыла глаза. Ощущение, словно у меня забрали все силы, заполонило меня. Даже мечта о крыльях отодвинулась на второй план.

— Интересно, что за дрянь на меня напала?

— Ручной песик нашего гостеприимного хозяина.

— Ты смеешься? В Лазури нет таких тварей! — Взглянув на него из-под прикрытых ресниц, я попутно отметила, что меня занесло в залитую лунным светом комнату с крайне скудной обстановкой: два окна и стул возле узкой кровати, который сейчас оккупировал Тар. — И что за небожитель? Кстати, как ты посмел дать себя увести какому-то небожителю?! Я тебе где сказала меня ждать? — Раздражение сменилось здоровой злостью, злость гневом, вмиг выдувшим из меня противную слабость. — Тебе не кажется, что эта хижина не сильно похожа на кафе в парке?

— Кажется. — Не переставая улыбаться, Тар незаметно перебрался со стула на кровать. — Но, любимая, как я мог отказать Высшему архангелу?

— Эгм… — Слова застряли в глотке. Любимая? — Что ты сейчас сказал?

Тар невозмутимо пожал плечами:

— Высший архангел. Нас с Ферзелем увел тот, кого мы ищем. Ему, видите ли, самому до зарезу надо было со мной поговорить.

— Да нет. — Я даже села, хотя, если честно, очень хотелось проваляться в кровати как минимум до утра. — Как ты меня назвал?

— Когда? — На его лице отразилось такое недоумение, что я даже засомневалась. Мало ли… чего после такого стресса не послышится?

— Ну… сейчас.

— Может… Лайла? — Парень был невозмутим. — А что?

Действительно послышалось.

— Да нет, ничего. Неважно. Не бери в голову. — Я бросила взгляд в окно, за которым царствовала ночь. Ночь, какая бывает только в Лазури — с россыпью крупных звезд и белой пуговицей луны. Дорожка света, отражаясь в озере, убегала к берегу, теряясь где-то в камышах, шуршащих внизу. — Так чей, говоришь, это дом?

— Высшего архангела. Он любезно накормил нас обедом и привел сюда. А я, зная то, как он нам нужен, не смог удержаться от выпытывания тайн.

— А меня подождать?

— Я пытался. Бог свидетель! Но меня похитили путем толкания в туман!

Я внимательно посмотрела ему в глаза. Как, ну как можно плести этот бред с таким серьезным лицом?

— Ты издеваешься? — Я свесила ноги с кровати.

Тар вскочил.

— Тетенька, только не бейте!

Нет, я, понимаешь ли, чуть с ума не сошла, его разыскивая, а он тут в тепле и уюте разводит умные беседы с одним из правителей мира?!

Я сама не заметила, как в руках возникла подушка. Убить не убью, но отбуцкаю с наслаждением! За все его экстремальные профессии, за безликих любовниц, за…

— Ай! Ой! — Паршивец несколько раз увернулся, затем все же получил подушкой в лицо. — Тетенька, только не по голове!

После этой фразы в меня словно вселился бес.

— Какая, к чертям рогатым, я тебе тетенька?! — Подушка в моих руках словно отрастила крылья, ну или, на худой конец, реактивный двигатель, с ультразвуковой скоростью находя объект моего гнева!

— А что, дяденька?! — искренне изумился мой подопечный и, спасаясь от взбесившейся подушки, бросился ко мне, попутно еще несколько раз получив по спине. В следующую секунду я забарахталась у него на руках. — Брось подушку!

— Немедленно отпусти, а то…

— А то что? Размах в ближнем бою не тот?

Вот гад! Я с яростью уставилась в его чуть мерцающие лунной зеленью глаза.

— …а то рискуешь не дожить до своего дня рождения!

— Эх, была не была! — Тар еще крепче прижал меня к себе, подошел к дальней стене и начал спускаться.

Тут что, еще и первый этаж есть? Что ж, будет повод и там навести порядок! Мелочь, а приятно! Хоть как-то получу моральное удовлетворение, хотя бы за то, что этот архангел сделал с моим подопечным! Я его совершенно не узнаю!

Мгновение спустя лестница оказалась позади. Я завертела головой, разглядывая небольшую гостиную, аскетичную настолько, что впору удивиться. Неужели сам Высший архангел живет здесь?

— Подушку брось! — Голос Таразаставил очнуться от размышлений.

— И не подумаю! — Я вспомнила, что держу за уголок болтающуюся за спиной парня подушку, но, как на грех, азарт боя схлынул, и теперь она мне показалась набитой камнями.

— Лайла, я кому сказал?

Ладно, льсти себе!

Я с наслаждением разжала пальцы, и мое оружие упало с тихим «пфуф».

— Хорошая девочка. Теперь твоя очередь. — Он так стремительно опустил меня в кресло, что я с силой вцепилась ему в плечи. — Не бойся! Я просто хочу, чтобы тебе было удобно.

Он разжал руки, и я поняла, что действительно сижу на чем-то удобном и таком мягком!

— Голодная? — Тар развернул кресло так, чтобы оно стояло одним боком к камину, и указал на притулившийся возле него столик.

Оглядев внезапно появившееся блюдо с фруктами и прозрачный кувшин с плещущейся в нем пурпурной жидкостью, я окончательно впала в растерянность.

— Откуда все это?

— Этот сюрприз любезно предоставил мне хозяин. Для тебя. Ну и в компенсацию за то, что его ручной монстрик чуть не выпил из тебя всю силу.

— Так. Я вижу, тебе есть что мне рассказать. И лучше тебе сделать это как можно быстрее! — Интересно, почему я, когда смущена или растеряна, начинаю так вызывающе себя с ним вести?

Чтоб избавиться от власти его чуть прищуренных в усмешке глаз, я сцапала яблоко и сделала вид, что полностью им поглощена.

— Да рассказывать особо нечего. — Он взял с камина трезубец подсвечника и, подпалив все три свечи, поставил его на край стола. — Как выяснилось из беседы, я понадобился Лучезарному, чтобы, развоплотив меня, он смог вернуться в свой мир.

Я старательно сгрызла яблоко.

— И что нам теперь делать?

— Для начала отдохнуть. — Он уселся в кресло напротив и, плеснув из кувшина мерцающую рубинами жидкость в маленькие чашечки, вновь задумчиво уставился на меня. — Знаешь, у нас в части есть такая поговорка: кому суждено быть застреленным, тот не сгорит. Так вот. Надеюсь, что и на этот раз повезет.

— При чем тут это? У тебя в Книге судеб стоит эта дата! Этот рубеж! Этот день!!! Как можно надеяться на авось, если твой враг — сам создатель мира? — Я не заметила, как перешла на крик. Пусть он скажет, что это глупая шутка! Пусть пообещает остаться в живых, а главное, сделает это, но только пусть не смотрит на меня… так!

Заставив себя успокоиться, я поднесла к губам чашечку и, вдохнув аромат, с наслаждением сделала несколько глотков. Нектар.

— Что еще сказал тебе Высший? — Отставив чашку, я холодно взглянула на смертного.

— Да в общем-то почти ничего: только то, о чем я тебе уже сообщил. Ах, ну да! Еще он просил передать одну ма-а-аленькую просьбу: чтобы завтра утром ты не приходила к Храму Правления.

— И все?! А о чем вы столько времени говорили?

Тар невозмутимо пожал плечами:

— О политике, коррупции государственных чинов, инфляции и поставках манны. — Сделав глоток нектара, он задумчиво покривился и выдал: — Водки сюда не хватает. Один к одному.

— Ты издеваешься? — Я прищурилась, разглядывая его кристально честное лицо. — Если ты мне сию секунду все не расскажешь, я специально пойду завтра к Храму, чтобы порасспросить кое-кого самой.

— Лайла, в наших разговорах не было ничего, чтобы могло бы тебя заинтересовать! Поверь, будь ты с нами, ты бы испытала разочарование и скуку.

Ну все! Я прямо-таки услышала треск, с которым лопнуло мое долготерпение.

— Откуда… ты… знаешь… что может меня заинтересовать, а что нет? Откуда ты… ты — врун, болтун и потаскун — можешь это знать? Как могут быть ведомы тебе — ни разу не испытавшему ни любви, ни хотя бы привязанности — чувства ангелов?

— Крылья?

Его неожиданный вопрос заставил меня замолчать.

— Что «крылья»?

— Чувства ангелов — крылья? Этакая фобия. Моральное самоудовлетворение! Божок, которому вы все молитесь! — Его лицо в нервном пламени свечей сделалось злым. — Лайла, какие чувства? О чем ты? Скажи, что ты хочешь больше всего на свете? Что ты любишь? О чем мечтаешь? И я уверен, что в твоей душе, в твоем сердце ответ будет — крылья! Стремление вырваться из серой толпы небожителей, доказать самой себе, что ты хоть чем-то отличаешься от этой массы! Что ты на миг, на шаг ближе к вершине! Но ты не понимаешь одного! Самый никчемный, потерявшийся во времени небожитель, существующий только для того, чтобы каждое утро видеть солнце, чувствовать ветер и слышать невообразимую и всегда такую разную Славу, — счастливее тебя. Потому что он познал мудрость этой жизни, и, поверь, она не в том, чтобы иметь власть над стадом овец!

Крылья?

Я усмехнулась. Выдержать его взгляд сейчас оказалось невообразимо тяжело, но я справилась.

— Наверное, ты прав. Но… знаешь, иногда обстоятельства бывают гораздо сильнее, и не думаешь ни о крыльях, ни о стаде, а только о том, чтобы все исправить. — Я помолчала, взглянув на хранившего молчание Тара, и решилась. — Кто я и откуда — не помню. Так бывает, когда последняя смертная жизнь заканчивается внезапно. Почти всегда причина одна: невнимательность хранителя. Но может случиться так, что в Книге судеб вдруг появится какая-то важная миссия, коей ты становишься удостоен. — Я отвела взгляд. Зачем я это говорю? Ему. — В общем, такой «сбой в системе» произошел и со мной. Моя последняя смертная жизнь закончилась тем, что мы с мужем погибли почти сразу же после нашего венчания. Как выяснилось потом, нам предназначалась долгая, счастливая жизнь… если бы не я. Кто-то посчитал, что гораздо лучше я справлюсь с иным испытанием, нежели быть счастливой.

— Ты его… любила? — Голос Тара прозвучал глухо.

Я кивнула и посмотрела подопечному в глаза.

— Готова была за него умереть. Но больше всего меня мучило то, что именно я и стала причиной его смерти. Чтобы найти его, я отказалась от дальнейших перерождений.

— И… ты нашла?

Я покачала головой:

— Нет. Поступив в школу ангелов, я попросила своего учителя узнать о его судьбе. Оказалось, что он вновь выбрал смертную жизнь, и… его следы оказались надежно скрыты. Вот почему я захотела стать ангелом. И дело даже не в могуществе, которую дают крылья, а в том, что я до последнего надеялась его найти. Если бы я стала ангелом, мне бы, наверное, это даже удалось.

— Что ж, возможно, еще найдешь. Пути Господни неисповедимы. Ты будешь еще есть?

— Нет. Аппетит пропал.

— Тогда пойдем спать? — Тар поднялся. Задул свечи. — Я, конечно, понимаю, что ангелы не спят и питаются святым духом…

— Манной!

— Ну манной, какая разница? Но даже в раю я бы, если честно, не отказался от часиков десяти здорового сна.

Я тоже поднялась.

— Тар, мне не нужны крылья. И прошлое я не хочу возвращать. Я… — Как трудно это сказать, но я же ангел! Я просто обязана любить своего подопечного! — Я…

— Лайла, прости. Я — дурак. Наговорил тебе ерунды. — Тар оказался совсем близко. — Ты самый лучший ангел. Не слушай меня! Крылья — это хорошо! И вообще, плох тот солдат, который не хочет стать генералом! Вдруг когда-нибудь ты сможешь подвинуть даже Высшего? Точно! Может, это и есть твоя миссия?

— Ты моя миссия, Тар. Самая главная. — Как же по-дурацки все вышло! Я отвернулась, пряча ползущую по щеке единственную слезинку. — Иди спи. Завтра утром мы все-таки наведаемся в Храм! Я намерена вытрясти из этого интригана все. Клянусь, пока я с тобой, тебя не развоплотят!

— Верю и все-таки настаиваю: тебе тоже необходимо выспаться! Еще час назад ты и на ногах не стояла. Поэтому, — (я и охнуть не успела, как вновь оказалась у него на руках), — не спорь, а я, так и быть, отнесу тебя наверх.

Так и быть? Так и быть?!

Нет, у него просто талант действовать мне на нервы!

— Не стоит утруждаться! Не инвалид — сама дойду. — Я дернулась, выражая протест.

Не ответив, он лишь крепче прижал меня к себе и направился к лестнице. Послышался тихий скрип ступеней под его ногами.

— Ну вот мы и приехали! — Мгновением позже он ссадил меня на кровать и приказал: — Ложись.

— Только после того, как ты уйдешь! — Я продолжала сидеть. — Сегодня ты ночуешь где угодно, но только не здесь.

Тар задумчиво почесал подбородок.

— Вообще-то я и так хотел обосноваться внизу, но если ты настаиваешь… — Вдруг одним движением стянув майку, он плюхнулся на кровать и принялся стаскивать джинсы. — К тому же койко-место только одно, а я не шестикрыл, чтобы спать в позе лотоса где-нибудь на крыше, да еще и похрапывать. Так что уговорила. Двигайся к стенке.

Он невозмутимо вытянул из-под меня одеяло и улегся, а я же могла только глупо моргать, пребывая в самом настоящем шоке.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание.

— Ты так и будешь сидеть? — Наконец он соизволил обратить на меня внимание.

— Что ты себе позволяешь?

— К сожалению, ничего. Поэтому ложись и спи.

— А одежда?

— Жарко. К тому же без нее удобнее. Кстати, мой тебе совет: сними балахончик — лучше отдохнешь. Гарантирую.

— Спасибо! Мне в нем спокойнее! — Я демонстративно отобрала у него одеяло, завернулась и, пихаясь всем, чем только можно, отвернулась к стене. Интересно, на что он рассчитывает?

— Спокойной ночи… любимая. — Его рука уютно обвила меня за талию, заставив вздрогнуть и замереть, а дыхание опалило затылок.

Опять это слово! Он что, издевается? Или считает, что этим словом можно называть всех? Скольких он удостоил этой чести? Нет, все же демонам нельзя верить! Зачем? Вновь решиться и… потерять? Мы из разных миров. Наша любовь невозможна. Или поверить ему и… сгореть?

— Знаешь, Тар, мне трудно это говорить, да и момент неподходящий, но все-таки я бы хотела тебя попросить: не называй меня так. Мне бы очень не хотелось в тебе разочароваться. Ты меня понимаешь?

Ответом мне стало его сонное дыхание.

Тьма и бесы!

Пещера глубинного дьявола

— Господин? — В пещеру, с опаской озираясь, вошел рыцарь смерти и, заметив словно отлитую из золота крылатую ящерицу, изваянием замершую на огромном валуне, склонился перед ней. — Все сделано, господин. Сайдарг обрел силу. Память возвращается к нему, но нужно время.

— У меня уже не осталось времени, Ортехр. Грядет долгожданный день и час, и я не хочу, чтобы все, чем я грезил эти века, не удалось из-за одной-единственной ошибки. Твоей ошибки! — Ящерица не шелохнулась, но демон склонился еще ниже.

— Но что мне делать, господин? При всем желании я не властен вернуть память перерожденному князю! К тому же он и без этого вспомнил достаточно! Хочешь, взгляни на него сам.

— Он здесь? — Глубинный дьявол встрепенулся.

— Да, господин, я привел его!

— Пепел крыльев! — Золотистая фигурка вдруг рассыпалась черными точками. Закружившись в танце, будто от дыхания ветра, они выстроились в силуэт высокого мужчины. — Почему он здесь? Я же сказал, что договорился с его хранителем всего на несколько часов! Разве вы, идиоты, не знаете, что, если душа не воссоединится с телом в течение отпущенного времени, его смертное тело погибнет, если только…

— И чем это плохо? — Гулкий рык заполнил своды пещеры.

Отодвинув Ортехра, под темные своды ступил Сайдарг в сопровождении нескольких Рубинов. Глубинный дьявол неспешно приблизился к нему и остановился. Слегка склонив призрачную голову, он словно разглядывал гостя, которого не изменили ни века, ни пребывание в мире смертных. Все тот же трехрогий шлем с горящими алым пламенем глазницами, все та же покрытая ядовитыми шипами ярко-красная броня и загнутый, как у скорпиона, хвост.

— Я уже не хочу возвращаться в мир смертных! Я останусь здесь. Со своим народом!

— То, чего хочешь ты, меня не очень волнует. Более того, скажу сразу: не вернешься сам — тебя вернет твой ангел. Но, уверяю, это будет очень неприятно!

— Но ты же сам только что говорил…

— Ты меня не дослушал. Я предвидел такой исход событий и договорился заранее. Кстати, у тебя очень толковый ангел. Стоило ей намекнуть, что ты можешь испортить ей продвижение по карьерной лестнице, как она тут же согласилась мне помочь.

— Ну хорошо. Если я уйду сейчас, то когда смогу вернуться? — В голосе князя Рубин скользнуло недовольство, но глубинный дьявол этого словно не заметил.

— Скоро. Ты даже не представляешь, насколько скоро!

— Но почему я не могу остаться? Мой род погибает без меня!

— Для начала, прежде чем ты вернешься спасать свой род, тебе придется кое-что сделать. Для меня.

— Это условие? — Глаза Сайдарга недобро вспыхнули.

— Это приказ.

— И что я должен буду сделать?

— Мне нужна одна безделица. Колечко с пальца одного твоего знакомого. Тара. Помнишь его?

Князь Рубин помолчал, буравя огненными всполохами глазниц сотканную из хлопьев пепла фигуру.

— Тар? — наконец даже не спросил, а скорее уточнил он. — При чем здесь Тар?

— Правила игры я объясню чуть позже. Для начала ты должен забрать перстень. Поэтому сейчас я разбужу переход, и все вы, — глубинный дьявол указал на Ортехра и сопровождавших его демонов, — отправитесь вместе с Сайдаргом.

— Куда мы должны будем отправиться, господин? В мир смертных? — Ортехр шагнул вперед.

Невидимый коготь дьявола, словно разрезая, чиркнул по воздуху, и перед настороженными демонами открылась наполненная солнечным светом прореха.

— В Лазурь. — Палец насквозь пронзил появившиеся в свечении фигурки. — Он в Славдале.

— И как я должен буду забрать кольцо? — Сайдарг подошел, с жадностью разглядывая открывшуюся картину через плечо призрачной фигуры. — Убить его?

— Нет. С его головы не должен упасть и волос! — Дьявол взмахнул рукой, стирая изображение, и тут же в метре от него начала расти воронка смерча. — Просто забери кольцо! Передай его Ортехру, и он доставит тебя в мир смертных. Я позабочусь о том, чтобы твой ангел прикрыла тебя еще на некоторое время. Ну идите!

Он посторонился, пропуская вереницу демонов, один за другим исчезающих в пыльных кругах перехода.

Тар

Меня разбудили нестройные рулады, выводившие знакомый мотивчик, что-то вроде: «Ангелесса по имени Лайла, ну скажи, чем тебя так достал я? Ангел ты, не зеро, вот свезло так свезло, ангелесса по имени Лайла».

Невольно изумляясь такому непопаданию в ноты, я зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. Впрочем, простуженный баритон тоже оказался на высоте! Ему бы шансон петь.

Вскоре восхищение утренней серенадой сменили нотки раскаяния, как только начал вспоминаться вчерашний день. Точнее, вечер. Лайла!

Я сел и огляделся.

Ну конечно, девчонки уже не было. А на что я надеялся? Мало того что наговорил ей всякой ерунды, вел себя как законченный идиот, так еще и отрубился, едва закрылись глаза! Просто здорово!

— Ай! Ой! Не догонишь!!! — Нестройные завывания перешли в не менее хриплые вопли, и я с трудом узнал голос шестикрыла. — Стоп! Кидаться этой гадостью не по правилам! Что? Ладно. Кидайся. Только не по усам! И не по ушам! Ну ты что, совсем взбесилась? Хвост — это святое!!! И вообще, тебе что, песенка не понравилась? Между прочим, целую минуту ее сочинял! Ёп… пэрэсэтэ! Мазила! Перелет! Недолет! Ой… Та-а-ар! — В окно что-то с треском врезалось, вместе с рамой прожужжало по комнате и обрело свободу, проделав в деревянной стене еще одно окно. — Помогите-спасите! Та-а-ар! Угомони эту сумасшедшую!!!

Сквозь дыру, которая когда-то была окном, я разглядел стремительно входящего в мертвую петлю Ферзеля, за которым неслось что-то блестящее.

Черт, что там происходит?

Быстро натянув джинсы и майку, я впрыгнул в кроссовки и буквально слетел по лестнице, пару раз едва не пересчитав ступени многострадальной головой. После вчерашних подушечных боев она все еще гудела как церковный колокол. Вот интересно, чем же была набита подушка ангелочка?

В маленькой и некогда уютной комнате с камином теперь царила разруха и запустение. Окна выбиты, дверь висит на одной петле, а от камина осталась лишь груда битого кирпича.

Охренеть!

Выскочив на улицу, я едва успел пригнуться, как над головой пролетел Ферзель, а за ним, следуя по пятам, угрожающе вжикнуло что-то блестящее.

— Лайла! Какого хрена здесь творится?

— В догонялки играем. — Девчонка без предупреждения спустилась откуда-то сверху и, разглядывая меня, ехидно прищурилась. — Как спалось?

— Великолепно. — Я поднял взгляд в небо, следя за шестикрылом. — А что за ерунда за ним летает?

— Это моя маленькая молния.

— Молния? — Теперь я вытаращился на нее. — Ты с ума сошла? Это мой зверь! Не дам его калечить!

— Тар, успокойся! Никто не собирается его калечить! Это такая игра! Ментальная молния, или импульс, — это всего лишь сгусток энергии, которая звонко щелкает тебя, когда догоняет. Это весело!

— Вашего главного архангела, как я предвижу, ожидает взрыв веселья, когда он увидит эти руины. — Я выразительно захлопнул провисшую дверь и едва успел отпрыгнуть в сторону, когда она вывалилась вместе с косяком.

Вместо раскаяния девчонка очень выразительно вскинула подбородок.

— Фу, какой ты зануда! Во-первых, хороший хозяин порадуется тому, что гости успели в полной мере насладиться его гостеприимством, а во-вторых, он же Высший! Что ему стоит изменить все вокруг!

— Угу.

Что-то девчонка сегодня явно не в духе!

Я вновь нашел взглядом шестикрыла. Завернув над озером крутое пике, он звонко шлепнулся в воду. Серебристый огонек молнии затормозил у самой воды, сделал круг над поверхностью и рассыпался бенгальским огнем.

— Вот гад! Уже второй раз меня так обманывает! — Лайла зло топнула ножкой.

— А в чем интерес? — стараясь не выдать любопытства, небрежно поинтересовался я, терпеливо разглядывая синюю гладь озера. Через пару мгновений одна кувшинка вдруг начала плавно подниматься. Я не сдержал улыбку, заметив под цветком внимательные глаза зверя. — Ферзель, хватит купаться!

— Все очень просто. Водящий создает ментальный импульс, и тот сам выбирает, за кем лететь. Главное, чтобы он тебя не догнал. Для этого нужно сбить его со следа, тогда он исчезнет. Например, можно создать отвлекающий импульс, можно менять мысли, тела, а можно, как сделал этот слабак, — стихию. В воде мой импульс его не видит, и он спокойно там отсиживается, да еще и песенки похабные про меня распевает!

— А сколько раз за это утро от его импульса убегала ты?

— Я?! Но он же шестикрыл, а шестикрылы не умеют пускать импульсы.

— Ясно. Издеваешься как хочешь. Гринписа на тебя нет!

— Вот это точно, хозяин! Очень бы мне этот пис помог! — Шестикрыл огляделся, осмелел и, отфыркиваясь, поплыл к берегу. — Совсем эти ангелы распоясались! Думаешь, охота молнией по заду получать?

— Сам предложил «развлечься, пока хозяин спит».

— И ты на радостях подумала, что я захотел поиграть в вашу дурацкую игру?

— Хочешь сказать, что я ошиблась?! — Девчонка изобразила искреннее удивление. — А что тогда ты имел в виду под этой фразой?

— Ну… — Ферзель вышел на берег и поплелся к нам. — Если честно, очень соскучился по стриптизу. Вот и подумал… — Эта небесная тварь остановилась в шаге от нас и отряхнулась, окатив брызгами так, что мне показалось, будто это не он, а я только что сидел в озере.

— Чтоб тебя разорвало! — Балахончик Лайлы мгновенно намок и теперь откровенно лип к телу, чем и воспользовались мы со зверем, бесстыже разглядывая ее совершенные формы.

Мило покраснев, Лайла вдруг на одном дыхании выпалила какую-то абракадабру. Из воздуха с треском вылупились два небольших белоснежных кристалла и, нацелившись на нас, повисли в воздухе. Мне на мгновение показалось, что эти хрусталики внимательно нас рассматривают, а затем начался бег с препятствиями. Причем начался совершенно неожиданно.

— Быстрей! — коротко рявкнул зверь, подставляя мне спину.

Не раздумывая, я вцепился ему в шею и, стараясь не попасться на пути вспенивших воздух крыльев, уже в воздухе кое-как вполз на Ферзеля и даже смог выпрямиться. Где-то внизу раздавался звонкий смех девчонки.

— Что-то я не понял…

— Держись крепче. Чего тут понимать?

— И все-таки? — Воспользовавшись советом, я крепко сжал основание крыльев. — Что это было и куда мы летим?

— Она нам вдогонку импульсы отправила! Стерва! — Шестикрыл вдруг перешел на зигзаг, ловко уворачиваясь от нагонявших нас кристаллов, затем завернул пике и почти у самой глади озера вновь выровнял полет.

— Ни… себе! — вырвалось у меня, едва я вновь почувствовал под собой теплую спину зверя. Адреналину я тут накушаюсь, чую… — А чего ты не нырнул? Они же в прошлый раз от тебя отстали!

— Ты думаешь, с такой высоты в это мелкое озерцо навернуться — лучше будет? Сейчас выгадаем подходящий момент и…

— А еще как-то можно от них избавиться? — Жужжание догоняло, заставляя нервно вжимать голову в плечи.

— Пошли им навстречу свой импульс. Они переключатся на него, и мы выгадаем время.

— А как этот импульс посылать?

— Ты что, не знаешь?

— Нет.

— Тогда забудь! Импульсы — это привилегия небожителей, а ты вообще непонятно кто!

— И все же?

— Сосредоточь… на чув…вах! Почув… теку… щую внутри тебя силу! Скатай ее в шар. И кида-а-а… — едва разобрал я. После очередного кульбита Ферзеля ветер поменялся и теперь принялся хлестать в лицо, донося лишь обрывки фраз.

Хм, чувства… Чувства у меня противоречивые: желание, ярость, азарт… Интересно, устроит ли наших преследователей такая гремучая смесь? Почувствовать силу не стоило даже напрягаться. Я чувствовал ее всегда: огненный и ледяной потоки, идущие сквозь меня. Вопрос только — как скатать ее в шар? Она же нематериальна! Впрочем… о чем я говорю? О какой материи может идти речь в Лазури?

На всякий случай закрыв глаза, я принялся создавать импульс, мысленно скатывая в колобок лед и пламя. За этим занятием меня и застал рев Ферзеля:

— Эй, на борту! Поберегись! Иду топиться!!!

Глубоко вдохнув, я резко выдохнул, представляя, как моя невидимая торпеда несется к жужжащим позади кристаллам. Ну Лайла! Устроила ты мне утреннюю зарядку…

Шестикрыл рухнул в озеро.

…с водными процедурами!

Перестав погружаться, мы наперегонки поплыли к манившему размытым белым пятном солнышку, и тут наверху прозвучал гулкий взрыв, сменившийся тишиной, из которой родилась, заполняя эти воды, прекрасная до дрожи, торжественная и немного грустная музыка. Я замер.

— Тар! Ты что, с ума сошел? Та-а-ар!!!

Голос Лайлы разрушил это волшебство, заставляя меня вспомнить о желании единственного глотка воздуха. Я пробкой вылетел из воды и закашлялся.

— Тар! — На берегу стояла девчонка, а позади нее возвышалась груда покореженных и обугленных досок. Видимо, это все, что осталось от приютившего нас дома. — Быстрее! Слава уже закончилась! Сейчас начнется церемония в Храме Правления!

— Куда торопишься? Или хочешь, чтобы ваше Правление приговорило тебя к каторжным работам за мародерство? — Сделав сильный гребок, я с наслаждением поплыл к берегу. — Возвращаемся к родителям. К тому же в Храме Правления нам делать нечего. Я вчера тебе все рассказал.

— Во-первых! Эту постройку разрушил твой импульс, а не мой! Скажи на милость, как он вообще мог у тебя получиться, да еще такой силы? Дом подпрыгнул и просто сложился по досточкам! Во-вторых! Из твоих объяснений я вчера ничего не поняла. Более того, они добавили мне вопросов, ответы на которые я очень хочу узнать, поэтому сейчас мы идем к Высшему архангелу!

— А у тебя есть деньги, чтобы заплатить ему за ремонт? А то как-то нехорошо получается — он доверил мне свой дом, а ты из него соорудила поле для экстремальных игр.

— Будем считать, что этим он заплатил мне за моральный ущерб! — Лайла упрямо сложила руки на груди. — В следующий раз не будет натравливать на меня всякую гадость!

— А чем мы ему за ущерб заплатим? Все-таки он… — «Бог», мысленно закончил я, с веселой смесью удивления и растерянности вдруг почувствовав, что не в силах произнести это коротенькое, но такое значимое для всех слово.

— Он — Высший архангел! Стоит ему только шевельнуть пальцем, как на месте этого сарая возникнет дворец!

— Гм… смотря как шевелить будет. — Я выбрался на берег и, отряхнув налипшие водоросли, обернулся к бредущему позади шестикрылу. — Ну, Ферзя, я пошел спасать эту сумасшедшую от нескольких веков принудительных работ, а ты давай следом. Не отставай. — И, не дожидаясь ответа, направился к девчонке, возле которой уже набирала рост и силу пыльная воронка смерча.

Лайла

Если честно, переходы я не любила. Кто знает, что ждет тебя там, куда ты стремишься? Мгновения недостаточно, для того чтобы проверить все линии вероятности и просчитать все пути к отступлению. Но время, точнее, его отсутствие не давало воспользоваться неспешным перелетом на спине Ферзеля в оберегающих объятиях…

Тьфу!

Определенно, этот смертный меня околдовал! Я даже не смогла сегодня уснуть, вслушиваясь в его тихое дыхание. Впрочем, легкая досада немного испортила эту волшебную ночь. Нет, я, конечно, понимала, что между нами ничего не может быть, но все же меня несколько задело то, что он даже не попытался меня поцеловать…

Тьфу! Тьфу!!!

По-моему, я окончательно сошла с ума! Я — ангел! Ангел!!! А веду себя как похотливая кошка! Нет, Лайла, так нельзя!

Но так хочется…

— Ну что, пойдем? — Пальцы Тара сжали мою руку, заставив меня вздрогнуть и поспешно отступить.

Смотрит так, будто знает все мои мысли!

Чтобы спастись от его пристального взгляда, я огляделась. Круги перехода уже исчезли, выполнив свою миссию. Мы стояли на главной площади Славдаля.

О чем я думаю? Мне предстоит серьезный разговор с самим Высшим архангелом, а все мысли только о…

— Пойдем! — Я мрачно зыркнула на парня и торопливо направилась к ближайшему переулку. В Славдале все пути вели к Храму Правления, чьи белоснежные купола можно было увидеть из любой точки столицы.

— Лайла, а может, не пойдем? — Мгновением позже он догнал меня и зашагал рядом. — Я же чувствую твою растерянность. К тому же нам сейчас важны не подробности, а то, как нам справиться с возжелавшим власти божеством.

— Ты не понимаешь! — Почему меня нервирует его присутствие? Обхватив руками плечи, я поежилась. Меня что, знобит? — Иногда мелочи важны настолько, что могут сыграть огромную роль в поражении или в победе!

— Понимаю. Но еще я понимаю, что Высший очень заинтересован в проигрыше своего… — Тар удивленно поперхнулся, немного помолчал и, как мне показалось, с трудом закончил: — В проигрыше Лучезарного.

— И что это значит? — процедила я, стиснув выбивающие дробь зубы. Ох, не нравится мне все это!

— А то! Если ему приспичит нас найти, он найдет! Сам! Понимаешь?

Тар не хотел отпускать меня к Храму. Это было очевидно. И я уже собралась открыть рот, чтобы потребовать правду о том, что он умолчал, как вдруг позади него открылся переход, из которого не торопясь вышли демоны. Пять рыцарей смерти и еще один в такой жуткой броне, что даже виденная мною маскировка Тара показалась бы сейчас просто карнавальным костюмом — подумаешь, дракон!

Не сводя взгляда с перегородивших улицу демонов, я молча указала на них пальцем, но тут мой подопечный словно взбесился:

— Ты можешь хоть раз не спорить со мной, женщина?! Нам не нужно идти в Храм!!! И не спрашивай почему!

— Вообще-то я хотела спросить о другом: ты не знаешь, зачем здесь эти демоны?

Тар недоуменно оглянулся, изучил будто окаменевших рогатых и вновь взглянул на меня.

— Если честно — нет. Может, их направил ко мне отец? Сейчас выясню. — Он развернулся и, сделав несколько шагов к нежданным гостям, остановился. — Братаны, какие-то проблемы?

Шипастый, будто облитый свежей кровью демон переглянулся со стоявшим рядом рыцарем смерти. Тот, словно получив приказ, тут же шагнул вперед и заговорил:

— Нам не нужны ваши жизни. Смертный, отдай кольцо и можешь идти.

Тар поморщился и протянул:

— О-о-о, как вы мне надоели… Ну сколько можно говорить, что оно не продается?!

— Все продается. И все покупается. Главное, найти цену… — Рыцарь вскинул руку, и я внезапно почувствовала, как мое горло стиснули невидимые пальцы. — Не хочешь ее развоплощения — отдай кольцо.

Врешь, так просто со мной не справиться! Я сосредоточилась на ощущениях, вспоминая все, чему учил меня Гаврилий.

— А, так вам кольцо нужно? Сейчас. — Тар зачем-то отступил от меня на несколько шагов. — Поискать надо. Вдруг завалялось где-то?

Продолжая сопротивляться демонической магии, я даже не заметила, когда на его месте появился малиновый дракон. Кожистые крылья с шорохом развернулись. Взмыв вверх, он обрушился на явно не ожидавших такого представления демонов.

В следующее мгновение я почувствовала себя свободной. Тот рыцарь смерти, что удерживал меня магией, отлетел от удара хвоста в клумбу, еще парочка проломили рогатыми головами чей-то ажурный забор. К чести остальных скажу, что они не разбудили воронки переходов, а, видя скорбную участь товарищей, лишь угрожающе выставили мечи. Тут краснокожий ухватился за выпирающие из его груди шипы и дернул. В его лапах возникли два здоровенных меча. Взяв их на изготовку, он, оставляя на мозаичной мостовой следы когтистых лап, тяжело направился к Тару.

Тот, не отводя от чудовища взгляда, расправил крылья, готовый вот-вот взлететь.

— Отдай кольцо, Тар. — Краснокожий остановился в паре шагов от него, но, вместо того чтобы напасть, крутанул клинки и снова всадил их себе в грудь. — Удобные, надо сказать, ножны!

— Знакомый голос. Сказал бы наверняка, где мы встречались, если бы не твой наряд. — А вот Тар не спешил складывать крылья. — Подскажешь?

— Это уже неважно. Кольцо. — Монстр протянул к нему лапу цвета запекшейся крови, и тут дракон взлетел, завертелся и смерчем рухнул на то место, где только что стоял краснокожий.

Едва избежав встречи с его крыльями, ставшими вдруг острее лезвий, красный демон ощетинился мгновенно заострившимися шипами и, вновь вооружившись мечами, с ревом бросился на врага. Дракон внезапно вспыхнул слепящим факелом. Краснокожий заревел, пряча глаза, и отступил. Оставшиеся на ногах рыцари смерти отшатнулись к лежавшим без движения собратьям, и тут…

— Именем Всеблагого Вседержителя — прекратить!

Нас окружили сияющие фигуры архангелов-стражей.

Как же вы, ребята, вовремя!

— Всем снять броню!

Вихри порталов завертелись одновременно. Из одного вышел архангел Васиэль, а в другой переход не пострадавшие от рук (точнее, лап) Тара рыцари смерти принялись вталкивать краснокожего и очнувшихся товарищей, нагло игнорируя охрану Славдаля.

— Всем замереть! Снять броню!!! — вновь возопил один из стражей, возмущенный такой вопиющей наглостью, но его перебил насмешливый голос Васиэля:

— Да ладно тебе, Константин, пусть уходят!

— Но… — Страж растерянно проводил взглядом скрывшихся в портале демонов и обернулся к Васиэлю. — Зачем вы их отпустили? Они учинили драку в Лазури! На главной площади Славдаля!!!

— Ну и что? — Васиэль прошелся, насмешливо разглядывая незаметно принявшего свой истинный облик Тара, архангелов, растерянно сжимавших в руках мечи, меня. — Небожители не пострадали?

— Нет, только девушка… — Тот, кого назвали Константином, указал на меня, собираясь еще что-то сказать, но я его опередила:

— Нет-нет! Я в порядке!

— Ну вот! — Васиэль улыбнулся еще шире. — Все хорошо! Открою вам тайну. Это была моя операция, чтобы проверить вашу подготовку на случай вторжения демонов. Вы были на высоте! Всем спасибо. Все свободны.

Архангелы переглянулись и, послушные воле хранителя Справедливости, белыми птицами взмыли вверх.

Проводив их взглядом, Васиэль тотчас стер улыбку и обернулся к невозмутимому Тару.

— Ну? И как это понимать? Это что еще за бои без правил? Что им было нужно?

Тар пожал плечами:

— Тема старая — перстень.

— И?

Вместо ответа мой подопечный поднял средний палец, опоясанный массивной печаткой. Васиэль облегченно кивнул и указал на медленно вращающиеся кольца перехода:

— Возвращайтесь в мир смертных. Быстро!

— А вы… ты разве с нами не пойдешь? — Я замешкалась у пыльной воронки смерча. Все-таки как было легко на душе, когда я чувствовала поддержку правой руки властителя Лазури.

— Нет. Я зачем-то срочно понадобился Высшему!

Пещера глубинного дьявола

Он опять был в знакомой пещере. Ослепленные магической вспышкой глаза снова начали видеть в ее спасительном сумраке.

— Господин? — нетерпеливо прозвучал приглушенный броней голос стоявшего рядом с ним Ортехра.

Застывшая истуканом ящерка открыла золотистые глаза и заверещала, чуть пританцовывая на утопленном в огненной луже огромном валуне:

— Молчать! Бесполезное, бездарное отродье! Вы не можете выполнить то, что я вам приказываю, и еще смеете прерывать ход моих мыслей?! Вон!

— Но там была охрана Славдаля и еще один из архангелов Правления! Мы и так…

— Тем более! У вас было столько пешек, чтобы использовать их в достижении вашей цели, и что вы? Бежали и этим гордитесь? Я сказал — вон! Исчезните, пока я вас не позову!

Демоны, окружавшие Сайдарга, послушно развернулись и направились к выходу, а он продолжал стоять, нагло разглядывая золотистую ящерку.

— Рабы! — Дракончик взлетел и, сделав сальто, рассыпался рядом с ним черными хлопьями, которые тут же собрались в призрачную фигуру.

— Как я понимаю, теперь я тоже могу быть свободен? — Он смело посмотрел туда, где, по его мнению, должны были находиться глаза его загадочного собеседника.

Тот обошел его, будто внимательно разглядывая со всех сторон, и вдруг Сайдарг ощутил у себя на плече горячую и вполне реальную руку.

— Конечно, мой мальчик. Я открою тебе переход в мир смертных, но… немного погодя. А по поводу того, что произошло… скажу лишь, что не виню тебя в том, что ты не забрал кольцо. Я и не верил в такое счастье. Мне нужно было, чтобы ты воочию увидел своего врага и почувствовал его силу.

— Но… — Сайдарг растерянно покосился на темнеющий зев пещеры, в котором секунду назад скрылись пятеро демонов. — Тогда зачем нужно было устраивать это представление? Зачем ты выгнал их?

— Они рабы. С ними по-другому нельзя. К тому же я приберег напоследок маленький поучающий разговор. Я не знаю, как много ты вспомнил из жизни в этом мире, поэтому готов ответить на все интересующие тебя вопросы.

Вопросы? Пожалуй, его бы устроил подробный и обстоятельный рассказ, так как те бредовые вспышки памяти, что наполнили его мозг после огненной ванны, только разбудили миллионы вопросов.

— Мне помнится, будто я был князем Рубин. И у меня в подчинении был весь этот мир, за исключением непокорной крови братца. — Он тяжело выдохнул и с силой помассировал виски. — Потом меня спасла девчонка. Смертная. И все…

— Этой девчонкой была твоя сестра. Тариймаар — помнишь?

— Королева рода Бриллиант?

— Нет, Сайдарг. Просто твоя сестра. Какой она была до того, как вы предали отца. До его проклятия, разделившего вас на три непримиримых рода. Она не враг. Твой враг тот, в ком течет ваша неразделенная кровь. Тот, кто носит перстень мудрости.

— Тар? — Он едва удержался от смеха. — Враг? Так ты о нем говорил?

— Враг. Для тебя. Он один может помешать тебе вернуть законную власть, и, если хочешь этого избежать, делай все, как я скажу.

— При чем тут Тар?

Сайдаргу показалось, что фигура вздохнула.

— Ему изначально суждено стать правителем этого мира. Если он вернется под красные небеса, тебе никогда не владеть короной Всевластия.

— И что мне нужно сделать, чтобы этого не случилось?

Призрачная фигура на миг стала плотнее. Он уже готов был поклясться, что видит утонченные, немного хищные черты лица, как вдруг глубинный дьявол рассыпался пеплом, и там, где он только что стоял, повис, яростно махая кожистыми крыльями, золотистый дракончик.

— Я знал, что ты так скажешь. Века не изменили тебя, Сайдарг. — Сделав круг, глубинный дьявол опустился на высокий валун и, глядя на собеседника сверху вниз, менторским тоном начал перечислять: — Когда наступит срок, к тебе придет Ортехр. Он объяснит, как тебе обессилить Шайтаара и выиграть бой. Но ты не должен его убивать. Это сделаю я.

— А потом?

— Корона Всевластия будет твоей.

— Клянешься?

— Обещаю. Но сам понимаешь — для начала ты должен победить…

— Зачем ты мне помогаешь?

— В первую очередь я помогаю себе.

— И чем тебе поможет смерть Тара?

— Я не собираюсь убивать его тело. Оно так похоже на то, что когда-то было у меня. Я всего лишь хочу отпустить его душу прогуляться по внешним мирам. Туда, откуда он к нам и пожаловал. Надеюсь, такое объяснение тебя устроит?

Сайдарг вдруг почувствовал, как на него накатывает невероятная слабость. Оглядевшись в поисках опоры, он заметил небольшой валун и с наслаждением на него опустился.

— Что-то я устал. — Глаза тут же сомкнулись. Спать. Он хотел только спать!

— Я понимаю. Огненная Чаша, Лазурь, бой с… На оставшиеся вопросы я отвечу тебе чуть позже. — Голосок ящерки превратился в монотонный писк, с трудом заставляя очнуться.

Подняв голову от гладкой столешницы, он медленно огляделся. Утренние лучи вовсю хозяйничали на его кухне. Он потянулся и не удержался от стона. Угораздило же уснуть на стуле, теперь спина не разогнется!

Настойчивый писк напомнил о себе. Телефон! После недолгих поисков он нашел трубку под столом и поднес к уху. — Да?

— Макс?

— Да! — Голос Сани он узнал бы в любом состоянии.

— Я знаю, что дал тебе два выходных, но сегодня тебе отдохнуть не удастся. Собирайся.

Тар

— Как ты могла это допустить? Ты его кто? Правильно, ангел, а впечатление, словно ты упорно хочешь от него избавиться!

Голос отца? Откуда он взялся? Хотя я же сплю.

— Я тут совершенно ни при чем! Они окружили нас! И не где-нибудь, а на главной площади Славдаля!!! А впрочем, зачем я оправдываюсь? Думай что хочешь, мне наплевать!

И Лайла? Точно сон.

— Если бы ты не была ангелом, я бы подумал, что ты перерожденная суккра!

— Не смей сравнивать меня с этими чудовищами! Хотя если суккры Красного мира могут постоять за себя, то я соглашусь с этим сравнением, потому что ужиться с демонами мужского пола можно, только если надавать им по рогам!

— А ты наглая! Мало кто из демонов женского пола смеет говорить со мной в таком тоне!

— Спасибо за комплимент! Всегда рада удивить!

Голоса спорящих перестали быть сном, заставляя меня вернуться в реальность. Господи, как же разламывается голова!

Разлепив глаза, я сощурился, спасаясь от яркого утреннего солнца. Я лежал на диване. В зале. Одетый. А два самых близких мне существа вели себя так, словно хотели друг друга разорвать. Хотя я понимаю отца. Лайла кого хочешь доведет до бешенства, причем очень легко и быстро.

— А на кухне спорить не судьба? Такое впечатление, что вы очень хотели меня разбудить, только не знали, кому доверить эту печальную миссию. — Едва сдержав крепкое словцо, я с тихим стоном поднялся и, держась за голову, укоризненно посмотрел на эту парочку.

Они переглянулись.

— А почему печальную? — Лайла сориентировалась первой и присела рядом. — Смотри, на улице лето, тепло, хорошо! Ты должен быть рад, что мы вернули тебя в эту жизнь.

— Рад. — Я не удержался от усмешки, взглянув в ее темно-синие глаза. — Особенно после того, как мне вспомнился увиденный во сне кошмар.

— Это был не сон. — Отец вздохнул и, переплетя руки на груди, подошел к распахнутой двери балкона.

— Знаю, — ответил я, по-прежнему глядя на девчонку. Возможно, потому, что, когда я смотрел на нее, мне были не страшны кошмары, а возможно, оттого, что она сжала холодными ладошками мое лицо, заставляя глядеть на нее.

Мгновением позже я почувствовал, как давящая боль стала изливаться из моей многострадальной головы, а вместо нее поселился покой.

— Я рассказала ему вкратце о нападении в Славдале. — Лайла мрачно покосилась на моего отца и вновь улыбнулась мне. — Рассказала все как видела. Но к сожалению, не смогла описать демонов. Ведь помимо брони наверняка есть какое-то отличие по родам, а для меня они были всего лишь кучкой рогатых отбросов.

— Спасибо, что ты так мила с нашим народом. — Отец наконец соизволил развернуться и медленно направился к нам.

— Всегда пожалуйста! — Лайла за словом в карман не лезла. Вновь бросив на моего отца косой взгляд, она перестала удерживать мою голову и отряхнула руки. — Единственное, что запомнила, — странную, ярко-красную броню одного из них. Точнее, он явно был не из их компании и потому так сильно отличался.

— Ты сказала, что он был в красной броне? — Отец остановился, не сводя с нее испытующего взгляда. — Отсюда поподробнее. Попробуй описать его.

— А что описывать? Ужасный трехрогий шлем и шипастая ярко-красная броня! — Девчонка фыркнула и, распахнув дверь, направилась в сторону кухни, не забыв снисходительно бросить: — Кстати, в отличие от тебя я прекрасно знаю, что сейчас нужно твоему сыну вместо этих нудных допросов!

Отец проводил ее взглядом и посмотрел на меня:

— Знаешь, если бы она не была ангелом, из нее получилась бы прекрасная пара тебе.

Я поспешно стер с лица глупую улыбку.

— Пара? Какая глупость! Я не хочу жениться!

— Я говорил не об отношениях смертных. В Красном мире слово «пара» означает пару навсегда. Даже если вы расстанетесь, всякое бывает, она будет твоей парой, понимаешь? Но… в отношении Лайлы тебе это не грозит.

— Потому что она ангел?

— Не совсем. У ангелов тоже есть право выбора, но она вряд ли сменит райские кущи на наш дикий мир даже ради тебя.

После его слов на душе почему-то стало тоскливо. Так тоскливо, что захотелось завыть или сделать что-нибудь такое, что изменило бы законы мироздания.

— Но тебя же эта «глупость» не волнует? — Отец не сводил с меня всезнающего взгляда.

Я заставил себя улыбнуться:

— Да. Не волнует.

— Отлично. Тогда перейдем к делу. Прошу тебя, Шайтаар, вспомни все до мелочей — кто на вас напал?

Я задумался.

— Пять рыцарей смерти. Но они были странные… Ниже тебя. Гораздо ниже. Такие кряжистые. И броня не с синим оттенком, а с рыжим. Хотя, может, мне это показалось. В Лазури яркое солнце.

— Угу. — Отец нахмурился. — А тот, кто на тебя напал?

— У него была необычная броня. Ярко-красная. На шлеме словно корона из рогов, вместо огня в прорезях какая-то багровая муть. Броня покрыта шипами, которые во время боя удлиняются. К тому же два шипа он использовал как мечи.

— Действительно, странная броня. Я бы подумал, что этот демон принадлежитБриллиантам, но в их броне присутствует только три цвета: золотой, черный и белый.

— Ты встретился с князем Рубин.

Внезапно раздавшийся голос заставил меня вскочить с дивана и во все глаза уставиться на неведомо откуда появившегося рядом со мной Берфеллага.

— Дедуля?

— Откуда ты здесь взялся? — Отец, казалось, был потрясен не меньше меня.

— Тебя удивило отсутствие обычного перехода, Элекзил? — Нежданный гость снисходительно улыбнулся ему и посмотрел на меня. — Тар, человеческие понятия в Красном мире неуместны! Зови меня Берфеллагом.

Родственничек смерил меня таким взглядом, что сразу захотелось согласиться с каждым его словом, но сидевшее внутри упрямство заставляло спорить.

— Ну мы же не в Красном мире. К тому же у меня всегда было туго с памятью на имена, так что, дед, жди, когда я…

— И все же как ты здесь оказался? — нетерпеливо перебил меня отец, с подозрением разглядывая Берфеллага.

— Ладно, Элекз, я расскажу то, что, как мне казалось, уже давно кануло в вечность. Видимо, сегодня такой день, чтобы открывать тайны, и, если эта информация пригодится тебе, Тар, я буду только рад. Но, — князь Сапфир огляделся, — только не здесь. Не хочу, чтобы нам помешал дозор крылатых. Я бы предложил переместиться в Красный мир, если бы не знал, что для Шайтаара в канун его дня рождения это будет очень опасно.

— В Башне Наказаний ему ничто не будет угрожать! — Губы отца наконец-то тронула улыбка. Словно последние сомнения развеялись после слов Берфеллага.

— И все-таки мы не можем рисковать.

— Гм. Не уверен, что это именно тот момент, но у меня есть идея. — Я нащупал в кармане джинсов простое колечко и осторожно вытащил его. Если честно, до последнего сомневался в его существовании.

— Что это? — Отец успел первым и, не касаясь украшения, внимательно принялся его разглядывать.

— Какой-то артефакт. Очень сильный. — Берфеллаг опередил мой ответ.

— Это генератор иллюзий. Мне его дал… — я вновь почувствовал, как рот словно наполнился жвачкой, едва на ум пришло слово «бог», — Высший архангел и посоветовал воспользоваться им, когда мне понадобится убежище.

— А это не западня? — Берфеллаг задумчиво провел ладонью над лежавшим на моей ладони кольцом. — Ты уверен, что это был именно Высший архангел?

Я усмехнулся:

— Уверен.

— Ты виделся с Высшим? А почему твой ангел мне ничего об этом не рассказал?

— Потому, что Высший архангел не соизволил разговаривать с нами обоими! — Голос Лайлы заставил моих родственничков замолчать. Она вошла в комнату и остановилась рядом со мной. — За что и поплатился!

— Поплатился? Высший? — На лице Берфеллага проявилось такое искреннее изумление, что я даже залюбовался.

— Да! Лайла разнесла весь его загородный домик по бревнышку!

Демоны переглянулись.

— Так, пока я не свихнулся от обилия недосказанных новостей и древних тайн, — отец подошел ко мне, — давайте уже воспользуемся подарком Высшего! Тар, надевай кольцо.

— Да, но не забудь мысленно захватить с собой всех нас, а то отправишься в свой тайник один. — Князь Сапфир подмигнул, а Лайла, явно не желая оставаться вне тайн, крепко взяла меня под руку.

Пожав плечами, я надел кольцо и уже в исчезающей комнате увидел открывающийся портал, из которого вывалился Васиэль. Васиэль?

Лайла

— Так, мне кто-нибудь скажет, что здесь происходит? Где мы?

Я удивленно распахнула глаза, отлепилась от плеча Тара и с громадным удивлением уставилась на архангела Васиэля:

— Хранитель Справедливости?!

Он стоял, обнимая далеко не тонкий ствол раскидистого дерева, под которым мы все и оказались.

Я огляделась.

К слову сказать, пейзаж был довольно пасторальный: вдалеке блестела серебристая лента реки, докуда хватало взгляда простиралось поле, в странной изумрудно-голубой траве которого, как соринки, белели ромашки. И ни души, ни дома, ни намека на поселение, словно мы были одни в этом странном мире.

— Васисуалий?! — отмер удивленный не меньше меня Элекзил.

— Он самый! Алекс, немедленно перестань меня так называть!

— Ой, прости, Базивлевс, вырвалось! — Элекзил состроил виноватую физиономию, но в глазах плясали черти. — Так откуда ты тут взялся?

Я улыбнулась. Каким бы занудой Элекзил ни был в отношении сына, мне очень нравилась в нем одна черта: он всегда знал, чего хочет, и всегда добивался этого. По крайней мере, после знакомства с ним я почувствовала что-то сродни уважения к этому странному и такому далекому от небожителей роду.

— И так тоже не называй! — Васиэль нахмурился и уточнил: — А тут — это где? Вообще-то я шел к твоему сыну с кое-какими инструкциями, которые велел передать Высший архангел.

— Ну вот! — Тар опустил мне на плечо горячую руку. — Я же тебе говорил: если мы ему понадобимся, он сам нас найдет!

— И что он велел передать? — С другой стороны дерева бесшумно вышел Берфеллаг.

— Князь Сапфир? — Теперь столбняк напал на Васиэля. — Но как… откуда? Тьма и бесы! Кто-нибудь объяснит мне, где я оказался, а главное — почему и вы все здесь?

Первым рискнул предположить Элекзил:

— Это какой-то иллюзорный мир.

— Вы хотите переждать здесь, пока не истечет опасное для мальчика время?

— Я не собираюсь здесь отсиживаться. — Лицо Тара словно окаменело.

— Мы просто хотели бы кое-что обсудить, — невозмутимо пояснил Элекзил.

— Но тебя в наших планах не было, — холодно взглянул на архангела Берфеллаг. — Поэтому, если тебя не затруднит, говори быстрее то, что ты хотел нам сообщить, и можешь быть свободен.

— С радостью бы, но не выйдет. — Васиэль тоже встал в позу. — Мне поручено кое-чему обучить Тара.

— А тебе не кажется, что для этого у тебя слишком мало времени? — Берфеллаг презрительно усмехнулся.

— Мне хватит. К тому же моя задача не столько научить, сколько помочь Шайтаару вспомнить.

— Стоп! Хватит! — Элекзил решительно пресек зарождающийся спор. — Я считаю, что здесь собрались те, кого подсознательно выбрал Тар. Поэтому, Васиэль, отец, ваш спор неуместен. Мы все здесь для того, чтобы попытаться помочь моему сыну.

Спорщики виновато переглянулись.

— Что ж, — Васиэль развернулся и, сделав несколько шагов, вышел из-под раскидистой кроны дерева на освещенную солнцем траву, — я согласен здесь немного отдохнуть.

Тар сжал мою ладонь и потянул за собой.

— Васиэль?

Архангел обернулся, скользнул по нам взглядом и вежливо улыбнулся.

— Я слушаю тебя, Шайтаар.

Тар поморщился, но не стал заводить уже начинавший бесить меня разговор, что он, видите ли, недостоин этого имени.

— Что он велел передать?

Архангел покосился куда-то ему за спину:

— Я должен был кое-что тебе показать и объяснить.

— Так в чем проблема? Я весь твой.

— Эгм, мне достаточно будет лишь твоего внимания, крестничек. — Архангел оглянулся. — К тому же вот тебе первое задание: если уж мы решили отсидеться в этой сомнительной реальности, я бы хотел провести это время с комфортом.

— Комфорт? — К нам неслышно подошел Элекзил. — Было бы неплохо. И что ты собираешься сотворить?

— Я думаю, что сотворить должен твой сын, на том простом основании, что это его иллюзия.

Тар несколько смутился от такого заявления, но, как всегда, нацепил на себя маску равнодушного циника.

— Интересно, и что я должен вам сотворить, чтобы вы почувствовали себя комфортно? Может быть, ведро шампанского и парочку грешниц? Для перевоспитания? Или, может, это сделаешь ты, па? Сотвори какой-нибудь дом отдохновения.

Элекзил с готовностью пожал плечами:

— Можно, хотя вряд ли нас удовлетворит иллюзия всего этого. Реальность создать сложнее.

— Я думаю, будет достаточно крыши над головой! — всполошился Васиэль.

— Скажи, а всем архангелам, чтобы почувствовать себя счастливыми, достаточно только крыши над головой? — Тар ухмыльнулся так, что архангел возмущенно фыркнул:

— Архангел архангелу рознь, молодой человек! И вместо того чтобы ерничать, уже начал бы что-нибудь делать!

— Что? А главное — как? — Мой подопечный развел руками, стараясь охватить всю безысходность нашего положения. — Один баобаб и ни одного инструмента!

— Ты что, всерьез собрался делать жилище руками?

— Можно попробовать ногами! — Н-да, кажется, намеки Васиэля не дали результатов, а лишь разбудили в смертном раздражение. Надо что-то делать! — Или…

— Тар, — я тронула его за руку, — просто представь то, что сейчас не хватает тебе для счастья, и это исполнится.

— Серьезно? — промурлыкал он, бросив на меня недвусмысленный взгляд.

Я заволновалась:

— Эй, что ты задумал?

— Наконец-то стать счастливым! — От его взгляда на меня почему-то напал ступор. Даже слова вымолвить не могу.

— Вседержитель, на все воля твоя, но я никогда не смогу исполнить то, о чем ты меня просил! — вдруг взвыл Васиэль и принялся наматывать возле нас круги, топча идеально ровную, словно подстриженную траву. Поле для гольфа какое-то! — Алекс, в кого твой сын такой бестолковый?!

— Ну… я бы не назвал его бестолковым. — Смерив меня взглядом, Элекзил шкодно подмигнул сыну. — Кое в чем он знает толк.

— Кстати, могу предположить, что мой внук такой бестолковый в своего крестного. — Ну конечно, князь Сапфир тоже не смог остаться вне семейного обсуждения!

— На что это ты намекаешь?! — тут же вскинулся архангел.

— На то, что, вместо того чтобы все детально объяснить, ты морочишь парню голову!

— Но он должен…

— Никому он ничего не должен! И уж тем более тебе или твоему хозяину!

— Отец! — Элекзил шагнул между ними. — Я не знаю причины, которая позволяет тебе говорить с Васиэлем в таком тоне, но не думаю, что сейчас подходящее время.

— Все хорошо, Алекс! — Васиэль изобразил на лице смирение и всепрощение. — Князь Сапфир не очень-то жалует нас, простых архангелов Правления. Возможно, все не может забыть, как его чуть не сожгли?

— Кажется, эти двое просто выпускают пар! — шепнул мне на ухо Тар и спросил: — Лайла, может, ты знаешь, как решить эту головоломку?

Я бросила взгляд на спорщиков, на Элекзила, выступающего в роли миротворца, и молча потянула Тара за собой. Вскоре поросший травой склон вывел нас к спрятанному в траве озеру.

— Смотри, какая красота! Я только сейчас увидела это озеро.

— Да? А я подумал, что ты специально меня к нему ведешь. — Тар развернул меня к себе и, держа за плечи, уставился мне в глаза тяжелым взглядом. — Лайла… Я должен кое-что сказать…

Сердце заколотилось в груди. Нет! Нет-нет-нет-нет-нет!!!

— Тар, давай потом? Сейчас нужно обустроить этим занудам комфортную жизнь, особенно Васиэлю! Ты знаешь, какой он злопамятный?

Парень усмехнулся, кивнул и, как мне показалось, с сожалением отвел взгляд.

— Об этом я и хотел тебя попросить. Что конкретно мне нужно сделать?

— Все просто. Смотри. Видишь все это? — Я повела рукой, указывая на окружающую нас красоту. — Это все — твой образ. Изначальна лишь пустота, и только ты можешь придать ей вид и форму. Понимаешь? Это первое правило сотворения иллюзий.

Тар огляделся.

— Ну точно! А я думаю, почему мне все это так знакомо? Похожий уголок был возле бабушкиного дома.

— Отлично! Вот и дополни эту картину домом.

Тар улыбнулся, смешно зажмурился:

— И садом!

Сад? Я вытаращилась, разглядывая разросшиеся за секунду деревья. Не-эт, это не сад! Это скорее плодово-овощные джунгли!

Я потрясла парня за руку, заставляя открыть глаза, и указала ему на то, что получилось.

Тар довольно ухмыльнулся. Что ж, видимо, старания увенчались успехом.

Единственное некогда дерево, возле которого все еще выясняли отношения хранитель Справедливости и князь Сапфир, скрылось за двухэтажной деревянной постройкой, до самой крыши заросшей диким виноградом. Лично мне показалось, что это строение не развалилось только благодаря густо опутавшим его лозам. Возле дома разрослись кряжистые, раскидистые деревья, увитые все тем же виноградом.

— Это и есть дом твоей бабушки?

— Был. Лет десять назад. Извини, уж каким запомнил. Надо было приукрасить?

— Нет. Тогда все это было бы ненастоящим.

— Тар! Та-а-ар! — донеслись до нас истеричные вопли Васиэля. — Это что за ужас? По-твоему, так должно выглядеть идеальное место? Немедленно верни все как было!

— Кажется, я создал несколько не то, что рассчитывал увидеть крестный. — Тар усмехнулся, поглядывая на пытающегося взлететь и попутно выпутывающегося из кустов архангела.

Из покосившейся калитки преспокойненько вышли Элекзил и Берфеллаг и, скаля зубы, направились к нам.

— Неплохой домик! — первым оценил Элекзил, когда до нас оставалось чуть меньше пары шагов. — Только, когда я в последний раз был в нем, он выглядел совсем по-другому.

— Угу. С садом тоже неплохо придумано! — поддакнул Берфеллаг, прошел дальше и остановился у кромки озера, пытаясь разглядеть себя в прибрежной ряби. — Крылатый застрял в ветвях в тот миг, когда пытался взлететь, не выдержав справедливости моих упреков в отношении Правления Лазури, до сих пор неполиткорректно относящегося к демонам.

— Короче, дед, как я понял, ты ему высказал все, что о нем думаешь, в очень нецензурной форме? — хохотнул Тар, поглядывая на стремительно снижающегося, а точнее, падающего к нам Васиэля.

— Еще неизвестно, кто кого, — сдал Элекзил неловко приземлившегося неподалеку архангела. — Мне даже показалось, что счет остался равным.

— Я думаю, мы продолжим нашу занимательную беседу чуть позже и в более дружеской обстановке, — хищно улыбнулся Берфеллаг, поглядывая на хмуро сопящего Васиэля.

— Жду с нетерпением, — холодно кивнул ему тот и взглянул на Тара. — А вы чего здесь стоите?

— Любуемся, — широко улыбнулся мой подопечный. — Неужели тебе не нравится такой райский уголок?

— Если я скажу «нравится», ты мне поверишь? — Васиэль вновь покосился на двухэтажную развалюху и тяжело вздохнул. — Ладно, для начала сойдет.

— Для какого еще начала? — Кажется, мы с Элекзилом спросили это одновременно.

— Все просто. — Васиэль еще раз вздохнул и пояснил: — Высший попросил меня обучить Шайтаара нескольким приемам, которые, возможно, пригодятся ему в бою с Лучезарным.

— Я неплохо владею мечами, — буднично сообщил мой подопечный.

— Это мы еще проверим, — хмыкнул Элекзил и поморщился. — Вась, даже если ты обучишь его теории, для практики нужно время.

— Во-первых, я не собираюсь учить его столь примитивным видам самообороны, а во-вторых, не думаю, что это пригодится. Я хочу помочь ему вспомнить его истинные таланты.

Тар

Дом внутри оказался таким, каким я его запомнил. На первом этаже стояла печка, продавленный диван и стол в окружении трех древних табуретов. На втором этаже две крохотные спальни. Конечно, я совершенно не вспомнил про чердак, пока едва не споткнулся о ведущую на него лестницу, взобравшись по скрипучим ступеням на второй этаж.

— Тар, а что там? — Лайла тоже не захотела оставаться в компании всезнаек, решивших поспорить теперь на тему приготовления обеда, и догнала меня у лестницы.

— Чердак. При жизни родителей там была еще одна комната, а что сейчас — не знаю.

— То, что ты захочешь! Не допускай сомнения, они обессиливают! — Девчонка вдруг смутилась. — Тар, как ты думаешь, здесь будет ночь?

Ночь?

Я бросил взгляд в пыльное окно. Действительно, что-то этот бесконечный день утомил. Да-а, любопытно было бы взглянуть, какие здесь ночи. Наверняка теплые и звездные.

— Конечно, будет!

Ответ девчонки меня обескуражил:

— Это ужасно!

— Почему?

— Потому, что я даже не представляю, где здесь разместить архангела Васиэля! Опять он напишет на меня жалобу, и мне придется объяснять, почему хранитель Справедливости находился в столь ужасных условиях!

— У вас в Лазури все такие неженки? — Фух, какая глупость, а я-то уж подумал…

— Ты даже не представляешь! А если сравнить, кто он и кто я… у меня даже постоянных, собственных крыльев нет!

— Опять крылья?

Она подняла на меня сердитый взгляд и полушепотом пригрозила:

— Только попробуй испортить мне практику!

— Ладно. Попробую.

Честно? Иногда она меня бесит. И не просто бесит, а БЕСИТ!!!

Я развернулся и, прислушиваясь к голосам, направился вниз. Оттуда уже доносились ароматные запахи, и мой желудок болезненно сжался, напоминая о готовности исполнять свои прямые обязанности.

— И все же я считаю, что есть эти псевдомясные палочки небезопасно!

— Васиэль, это обычные сосиски!

— Ну тебе, Алекс, конечно, виднее, но если учесть, ГДЕ мы их нашли, — риск небезосновательный!

— А запах вкусный. Может, их пожарить?

Запахло паленым. Заподозрив неладное, я в два прыжка слетел с лестницы как раз в тот момент, когда дедуля решил соорудить костерок прямо на столе. Ведро воды появилось непонятно откуда и, на секунду зависнув в воздухе, опрокинулось прямо на превращающиеся в угли сосиски, обдав паром внимательно следящих за экспериментом отца и Васиэля.

— Пепел крыльев!

— Тар, ты сдурел?!

Почти одинаковый по силе и интонации рык вырвался у вскочивших и мгновенно вызвавших броню родственничков. Васиэль обошелся без спецэффектов. Забившись на диван, он пытался отряхнуть налипший на его белые одежды пепел и матерился так, что на несколько мгновений в домике воцарилась восторженная, не иначе, тишина.

— А что, собственно, здесь произошло? — По лестнице величественно спустилась Лайла.

— Ой. — Васиэль осекся на полуслове и, мило покраснев, расплылся в кривой улыбке. — Прости, дорогая. Запамятовал о тебе!

— Да ничего особенного и не произошло. — Едва сдерживая смех, я пожал плечами. — Просто рефлексы оказались сильнее. Два года в пожарной службе — это отпечаток на всю жизнь!

— Хорошие рефлексы! — оценил отец. — Только что мы теперь есть будем?

— Эти угли в любом случае были бы несъедобны. — Лайла вдруг подула, и несостоявшееся кострище исчезло вместе с почерневшими сосисками, не оставив на столе даже следа.

— И что ты предлагаешь? — Князь Сапфир уже тоже избавился от брони и, смахнув с костюма невидимый пепел, удобно уселся на диване.

— Как — что? Сейчас Тар придумает нам более съедобную иллюзию.

Вот озадачила! Пределом моих кулинарных способностей была яичница, ну это если не считать пельмени и зажаренной в микроволновке пиццы. И как этим кормить моих дорогих гостей? Но тут я вспомнил бабушкин пирог. И борщ. И утку с яблоками!

— Мм, я попал в Лазурь? — Васиэль первым вышел из ступора и, исходя слюной, придвинул к себе утку, но дед среагировал быстрее.

— Насколько мне известно, архангелы, а тем более Правления, убитую плоть не едят. — Блюдо с исходящей жаром уткой поплыло в его сторону.

— Ну почему же… очень даже… — Архангел не собирался сдавать позиции. Вцепившись в ножку, он с победным кряхтением выломал ее и впился зубами в сочное мясо. — Мм, Тар, я передам Высшему, что ты справился с заданием! А за создание этой пищи я лично ставлю тебе высший балл.

— Куда? Нужен ему твой балл! — Крак! Вторая ножка оказалась в руках деда.

— Э, народ, я тоже ножки люблю! — Подняв с пола табурет, я уселся за стол.

— И я тоже. Любила когда-то… — Лайла устроилась рядом и, бросив на меня быстрый взгляд, подмигнула.

Угу. Намек понял. Понаблюдав, как исчезает поджаристая тушка, я сосредоточился. Надо представить еще одну. Хотя ножек опять на всех не хватит. Две? И тут я увидел такую сюрреалистичную картину, что не удержался от смешка. Наградой мне стал изумленный голосок Лайлы:

— Тар, боже! Что это за мутант?

— Нравится? — Я улыбнулся, разглядывая озадаченные физиономии всех, кто был в этой комнате.

На столе появилось блюдо, на котором лежала исходящая аппетитным запахом свежего жаркого неизвестная науке птица, по количеству торчавших из нее окорочков больше напоминающая паука.

— Гадость какая! — Васиэль вдруг вспомнил, что он вообще-то вегетарианец, и, обглодав дочиста добытую в бою ножку, принялся за наваристый борщ, дожидающийся своей очереди в супнице.

Ну конечно! Что за народ эти крылатые! Только бы охаять!

— А что, выгодно! — не поддержала его Лайла и, не смущаясь укоризненных взглядов, принялась выкручивать ножку.

Вскоре я вновь почувствовал удовольствие от жизни. И не только я.

Сыто вздохнув, отец перебрался на диван:

— Тар, а слабо к этому прекрасному обеду…

— Ужину! — категорично перебил его архангел, последовав за ним.

— Ужину? — Отец с ленивым изумлением взглянул в окно, где сквозь густое переплетение ветвей виднелись багровые заплатки закатного неба. — Ладно, пусть будет к ужину… придумать что-нибудь такое же прекрасное из питья?

— Я бы не отказался от кружечки смолы, — вздохнул князь Сапфир, с тоской поглядывая на занятый диван.

— Нет, лучше росы!

— Пил я твою росу — гадость страшная! — Отец всегда был прямолинеен. — Тар, а слабо тебе создать «Плевок сатаны»?

— Кого? — Я огляделся. Сидеть на табурете стало неудобно. Может, стоило придумать второй диван?

— Не кого, а что! Помнишь, в доме отдохновения были кружки с горящей в них жидкостью?

— Помню. Но на сегодня, па, больше никаких экспериментов. Вот вам вино. — Я заглянул под стол, вдруг вспомнив, где всегда бабушка хранила «выжимку из волчьих ягод», и вытянул здоровенную бутыль. — Столько хватит?

Родственнички обрадованно переглянулись, и даже у архангела загорелись глаза.

— Надеюсь, объяснять, что посуда в шкафу, не надо?

— Я сейчас все достану. — Лайла тут же вскочила из-за стола и, распахнув скрипнувшие дверцы, чем-то хозяйственно забренчала. Не иначе как за крылья выслуживается.

Я незаметно вышел на улицу, где царила свежесть вечера, мягкий сумрак и пьянящий чистотой воздух. Вдохнув так, что защипало в глазах, я развернулся и, не прислушиваясь к оживленным голосам, пошел за дом, где меж двух высоченных кедров всегда, сколько я себя помнил, был натянут гамак.

Беззаботное веселье, что бурлило в крови еще мгновение назад, сменилось равнодушной безысходностью и отчаянием. Чтобы хоть немного полегчало, я врезал кулаком в дерево так, что на месте удара проступила вмятина, и уставился на руку, тупо разглядывая, как внезапно сковавшая ее малиновая чешуя постепенно тает, даже не тает, а всасывается в кожу.

— Страшно быть другим? — внезапно прозвучал за спиной голос.

Я едва удержался, чтобы не подпрыгнуть на месте, и стремительно обернулся.

— Дед? Что ты тут делаешь? Вино невкусное попалось?

— Ладно. Видимо, ты никогда не научишься называть меня по имени! — Он усмехнулся. — И вино тут ни при чем. Просто хотел рассказать тебе с глазу на глаз одну старую и страшную сказку.

Я промолчал. Хотел сказать какую-то глупость, но, взглянув в его вдруг ставшие пустыми глаза, промолчал. Только кивнул.

— Когда-то у Красного мира был создатель. А у создателя было трое детей. Даже не детей — существ, которых он вызвал из внешних миров, дабы они разделили с ним его власть и могущество. Два сына и дочь. Многие не знали его в лицо, так как создатель почти всегда был в броне, надо сказать, довольно необычной для созданного им мира, а то и вовсе куда-то исчезал на многие дни. Где он был в это время, никто никогда не знал и, возможно, не узнал бы, если бы в один прекрасный день в пещеры, находящиеся под столицей Красного мира, случайно не забрел его старший сын. Звали его Сайдарг. Увидев в одной из пещер лежавшего на каменном ложе обездвиженного и бездыханного отца, Сайдарг долго пытался почувствовать в нем тот огонь, что наполняет всех нас. И почувствовал. Но вместо того чтобы уйти, он обыскал пещеру и нашел книгу, обтянутую кожей кершей. Потом он скажет, что в тот момент его вела судьба. — Князь Сапфир замолчал.

— И что было в той книге? — Я не сводил с него глаз.

Берфеллаг усмехнулся:

— Это мне неведомо. Возможно, это были обычные записи создателя миров, но что-то в них навело Сайдарга на мысль о свержении своего могущественного отца. Он вернулся во дворец и много дней думал над тем, как выполнить свой план, пока наконец-то не решился. И тогда он открылся своему брату.

— И как же звали его брата? — В вечернем сумраке вдруг раздался голос отца. Раздвинув ветки деревьев, он шагнул к нам.

— Его звали Берфеллаг. — Князь Сапфир выдержал его взгляд и покривил губы в усмешке.

Лайла

Как-то незаметно веселье, созданное Таром, закончилось. Я не сразу заметила, что мой подопечный ушел, а вслед за ним исчез князь Сапфир. Устав слушать бесчисленные истории, интересные и не очень, я воспользовалась моментом и, когда архангел Васиэль и Элекзил вновь сошлись в нешуточном споре, выскользнула в приоткрытую дверь.

Ого! Тар не обманул, и к нашему скромному приюту незаметно подкралась ночь. Летняя ночь, такая, какой я помнила ее на Земле. С ароматами луговых цветов и полыни, с концертом жаб и сверчков, с молниеносными росчерками неба летучими мышами. Красота! Оказывается, Тар романтик.

Интересно, где он?

Тихие голоса я услышала не сразу. Настолько тихие в окружающих меня звуках, что показалось, будто они мне мерещатся. Прислушиваясь, я даже затаила дыхание. Чей-то низкий густой голос вел монотонную вязь рассказа, но он не принадлежал Тару. Скорее всего, говорил князь Сапфир. Шмыгнув в кусты, я оказалась за домом. Голос приблизился. Мне даже показалось, будто в сгустившемся мраке я вижу два силуэта у исполинских деревьев, уходящих мачтами в небо.

И вот когда я набралась смелости и уже решила выйти к ним, изобразив, будто меня привела сюда вечерняя прогулка, позади хлопнула дверь и послышались приглушенные травой шаги. Мне ничего не оставалось, как забиться глубже в кусты и затаиться. Мимо меня прошел Элекзил и остановился так близко, что до меня донеслось его дыхание.

Меж тем, поведав о каком-то Сайдарге и странной книге, голос князя прервался, и почти сразу же послышался вопрос, заданный Таром:

— И что было в той книге?

Князь хмыкнул:

— Это мне неведомо. Возможно, это были обычные записи создателя миров, но что-то в них навело Сайдарга на мысль о свержении своего могущественного отца. Он вернулся во дворец и много дней думал над тем, как выполнить свой план, пока наконец-то не решился. И тогда он открылся своему брату.

— И как же звали его брата? — Неожиданно прозвучавший голос Элекзила заставил меня вздрогнуть.

Раздвинув скрывающие его ветви, он вышел к собеседникам, а я, воспользовавшись этим, скользнула ближе и навострила уши. Эх, жаль, что в иллюзии я не могу стать невидимкой.

— Его звали Берфеллаг.

Так. Стоп-стоп! Опять пропустила что-то интересное. Берфеллаг? Кажется, это имя князя? Насколько я помнила из уроков демонологии, все относящиеся к высшим кастам демоны носили каждый свое, принадлежащее только ему имя. Значит… О чем, собственно, речь?

— Я почему-то всегда знал, что это ты. — Голос Элекзила по-прежнему оставался спокойным и даже несколько равнодушным.

— И почему же? Имена детей Лучезарного скрыты. В легенде они не упоминались. В конце концов, они могли быть развоплощены в нескончаемых войнах за власть, могли переродиться, стать перебежчиками.

— Знаешь, всегда было что-то такое в твоем взгляде, как и во взгляде князя Рубин, что так и тянуло всех распластаться у ваших ног. — Послышался смешок. — К тому же в летописи нашего рода нет ни единого упоминания о наследниках первого князя Сапфир. Тогда получается, что ты самозванец, но ни один из демонов, в ком течет наша кровь, не станет подчиняться самозванцу.

— Н-да… это ты верно подметил. — Князь Сапфир вздохнул. — Если честно, я не хотел наследников. Боялся, что судьба, рок, наказание найдет меня в их облике и однажды я разделю участь Лучезарного — меня развоплотят.

Так, стоп!

— Так, стоп! — повторил мои мысли Тар. — Поправьте меня, если я в чем-либо ошибаюсь. Лучезарный не развоплощен. Так? Иначе кто тогда собрался навестить меня в мой день рождения?

— Согласен, Лучезарный не развоплощен, но сейчас он тот, кем пугают бесов или пришедших из внешних миров, и… — Берфеллаг осекся на полуслове. — Как навестить? Откуда тебе это известно?

— От Высшего архангела, любезно решившего просветить меня насчет моего ближайшего будущего. Он сообщил, что мой двадцать седьмой день рождения является каким-то ключом для Лучезарного. Он собирается развоплотить мою душу, чтобы воспользоваться моим телом, а когда он проживет за меня смертную жизнь, то сможет стать полноправным властителем Красного мира.

— А почему он сообщил это тебе? — Элекзил по прежнему оставался спокоен, и лишь чуть отдававший в хрип голос выдавал его волнение.

— Знаешь, па, мне кажется, этот Высший не очень хочет предстоящей смены власти. Его вполне устраивает то деление на касты, которое сейчас есть в вашем мире. При возвращении создателя Красный мир перестанет тратить силы и жизни демонов на бессмысленную войну за власть, а пойдет по пути развития, который приведет всех нас на единую ступеньку с миром крылатых.

— Знаешь, Тар, если это так, то все очень плохо! — Князь Сапфир помолчал и, не дождавшись вопросов, продолжил: — Когда я был у глубинного дьявола, он предсказал, что ты не сможешь избежать своей судьбы, а еще он поведал, что скоро придет правитель, который объединит всех нас. До сегодняшнего разговора я, если честно, был абсолютно уверен, что следующим правителем окажется князь Рубин, но после твоего рассказа все встало на свои места. Значит, наш создатель решил вернуться? Что ж, посмотрим, как у него это получится!

Слушая приглушенные голоса, я все больше мечтала оказаться подальше отсюда. Невероятно! Значит, дедуля Тара и есть один из наследников Лучезарного? А красное чудище, встретившееся нам в Лазури, — его брат? Князь Рубин?

Внезапно навалившаяся слабость заставила меня ухватиться за ветку. Легкий хруст и шелест заставил эту троицу замолчать и внимательно уставиться в мою сторону.

— Васиэль? — коротко стегнул голос Берфеллага.

— Не думаю. — Элекзил пристально вглядывался в скрывавшие меня кусты. — Когда я уходил, он мирно дремал на диване.

— Значит…

Не дожидаясь всеобщей догадки, я скользнула в брешь между деревьями, перемахнула через порушенную ограду и бросилась бежать. Тьма и бесы! Как же я могла свалять такого дурака! Привыкла быть невидимой в мире смертных! И что теперь? Отсиживаться на берегу озера? Обиднее всего то, что ведь не узнала ничего особенного! Подумаешь — ныне правящий князь Сапфир и есть наследник Лучезарного. Подумаешь?! Завтра же прорываюсь в Лазурь. В Правление! Да за такую новость мне и без практики ангельские крылья вручат!

От такой мысли я даже остановилась. Без практики? Бросить Тара накануне его дня рождения?

— Лайла, стой! — Одиночный крик, как одиночный выстрел, вновь заставил меня устремиться дальше, а шелест травы под ногами преследователей добавил скорости.

Странное рычание наполнило ночь. Огромная тень на мгновение закрыла яркую тарелку выкатившейся на небосвод луны… и тут меня подхватили. Громадные крылья разорвали воздух, поднимая меня все выше. Я увидела перед собой желтый глаз с вертикальным зрачком и зажмурилась.

— Лайла, не нужно бояться.

— Тар, я не боюсь! — Вру. Боюсь. Саму себя боюсь! — Мне просто очень неприятно, что вы все подумали, будто я подслушивала.

— В первую очередь так думаешь ты! К тому же, если бы ты все это не услышала сама, я бы обязательно передал тебе наш разговор. Я не хочу, чтобы между нами были секреты.

Он взмахнул крыльями и, распластавшись на теплых потоках воздуха, заложил такой вираж, что я вновь зажмурилась, увидев стремительно приближающийся дом, а в следующее мгновение руки Тара поставили меня на землю. Открыв глаза, я увидела, что стою у ветхого забора.

— Пойдем. Берфеллаг сказал, что нам всем нужно использовать эту ночь и отдохнуть. Они с отцом решили показать мне завтра кое-какие приемчики, якобы способные уложить Лучезарного. Правда, смешно?

Я смотрела, как его необычная броня постепенно всасывается в тело, и вот вместо дракона передо мной уже стоял улыбающийся Тар.

— Нет. Не смешно. — Я развернулась и, пройдя в распахнутую калитку, направилась к темному дому. На пороге я замешкалась, поджидая Тара. — Кстати, подскажи, в каком углу этого сарая мне отведено койко-место? Просто не хочу никого будить.

— Если они спят, разбудить их, я думаю, будет сложно. — Тар продолжал мне улыбаться, вот только взгляд его стал тяжелым. — Отец по секрету сказал, что спят они мало и, если выпадает шанс, отсыпаются по полной. Поэтому где свободно, там и ложись.

Ладно!

Решительно распахнув дверь, я вошла в дом. Тишина вдохновляла, вот только я готова была поклясться, что еще секунду назад слышала приглушенные голоса. Пройдя по лунной дорожке, падающей из распахнутого окна, я бросила взгляд на Васиэля, тоненько похрапывающего на диване, и, стараясь не наступать на скрипучие ступени, осторожно поднялась наверх.

На втором этаже одна дверь была открыта, вторая закрыта. Что ж, резонно предположить, что мне любезно указали на дожидающуюся меня кровать. Отлично. Я шагнула внутрь и, подойдя к окну, первым делом раздвинула шторы, впуская лунный свет. Затем скинула тапочки, запрыгнула в постель и с наслаждением вытянулась под одеялом.

Какое невероятное блаженство, что можно ненадолго забыть о практике, о крыльях. Забыть…

Тар

Девчонка быстро нашла «угол сарая», отведенный именно ей. Я помозолил взглядом захлопнувшуюся дверь и шагнул в другую комнату.

— Тар? — Отец и дедуля, что-то оживленно обсуждая, сидели на старом диване, но, едва я вошел, замолчали.

Я плотно прикрыл за собой дверь, разглядывая освещенную тусклой лампочкой комнату. Н-да, на диван можно даже не облизываться. Ладно. В комоде у бабушки всегда хранились старые одеяла и простыни. Сооружу себе что-нибудь на полу.

Решив не медлить, выдвинул ящик, второй. Ну вот, я же говорил! Даже здесь, в моей фантазии, комод битком набит старым тряпьем.

— Тар, что, скажи, ты собираешься делать? — Возле меня оказался отец.

— Спать. — Я вытащил несколько пропахших нафталином одеял и подушку. — Вы же сами сказали, что именно так нужно воспользоваться этой ночью.

— Гм, очень глупо с твоей стороны воспринимать все советы буквально. — Дед сцапал у меня из рук одеяла и с невозмутимым видом бросил их на диван. — Подушка мне тоже пригодится. Что-то последние несколько веков уж очень радикулит беспокоит.

— К тому же под словом «отдохнуть» я имел в виду несколько иное. — Отец так мне подмигнул, что я впервые за последнее десятилетие почувствовал, как у меня начинают гореть щеки. — Иди к ней. Я же говорил, что чувствую ее влечение к тебе. Используй эту иллюзию. Кто знает, может, другого шанса уже не будет?

— Ты тоже не веришь, что я смогу пережить свой день рождения? — Смущение сменилось злостью. Тоже мне умники. Так бы и сказали, что хотят обсудить что-то не предназначенное для моих ушей.

— Нет, мальчик. — Отец невесело усмехнулся и вновь уселся на край дивана. — В том, что ты останешься цел и невредим, я даже не сомневаюсь, но вот в вашем с Лайлой совместном будущем — даже очень. Она — ангел и вряд ли променяет крылья на твою любовь, а тебе суждено вернуться в Красный мир.

— Твой отец прав. — Берфеллаг тоже решил не оставаться в стороне. — Когда-то он и сам прошел через нечто подобное. Поэтому единственно верное из всего этого — использовать все шансы, данные тебе судьбой.

От их слов стало тоскливо. Вряд ли променяет крылья… Они тоже не верят. А может, действительно расставить все точки? Сегодня? Сейчас? Ведь как бы уверенно ни звучал голос отца, он тоже не знает наверняка, что меня ждет.

Не ответив, я вышел из комнаты и остановился у двери, за которой скрылась Лайла. Вся решительность тут же схлынула. Странно. Не думал, что буду когда-нибудь волноваться перед разговором с женщиной, и уж тем более ТАК! Что я ей скажу? А если она спит? Отец, видите ли, еще в Красном мире почувствовал, что она ко мне неравнодушна. Ха! Эмпат! Вот лично я этого вообще никак не чувствовал! Все мои попытки поговорить с ней по душам заканчивались неудачей. Она всегда либо старалась сменить тему, либо была так холодна, что все разговоры завершались не начавшись.

Нет. Это глупо. Вряд ли это тот самый шанс.

Я покосился на дверь, из-за которой вновь доносились приглушенные голоса. Похоже, меня развели на слабо, чтобы не путался под ногами. Вот я осел!

— Тар… нет! Та-ар! — Внезапно раздавшийся крик Лайлы заставил меня на мгновение оцепенеть и, уже не раздумывая, ворваться к ней в комнату.

Одного взгляда хватило, чтобы сообразить — девчонка спала. Обычный кошмар. Или не обычный?

Скрюченная, как от боли, фигурка сжимала руки так, словно держала в них меч или кинжал, из глаз катились слезы, а рот был перекошен в крике:

— Та-ар!..

Одним прыжком я оказался рядом.

— Я здесь, Лайла, девочка моя. Я здесь. Здесь. Здесь. — Я принялся гладить ее по голове, по белокурым локонам, в беспорядке разметавшимся по подушке.

Может, кошмар уйдет, а мне удастся незаметно ускользнуть? Уж очень не хотелось, чтобы она увидела меня сейчас. Скандала не оберешься.

Но мечтам не удалось сбыться: Лайла распахнула глаза, в которых плескалось такое отчаяние, что я, не особо раздумывая, с силой притянул ее к себе.

— Тар?

— Я здесь.

— Тар? — Ее тело содрогнулось в беззвучных рыданиях. — Тар! Ты живой?

— Вроде.

— Тар!

Господи, да что же ей там такое приснилось? Не иначе вариации на тему предстоящего дня рождения.

Вдруг Лайла перестала всхлипывать мне в майку и бросилась покрывать поцелуями мое лицо, при этом нашептывая какой-то бред:

— Я думала, что тебя убила. А еще Макс… и Берфеллаг… а я одна… И времени не осталось… Ты жив!

Снова всхлипнув, она вдруг прильнула поцелуем к моим губам, и я тут же забыл все, что не давало мне покоя. Я — живой! Ох, еще какой живой-то!

Впрочем, счастье длилось, как всегда, недолго. Девчонка неожиданно отстранилась и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

— А что ты здесь делаешь?

Схожу с ума! Черт! Ну почему она так непохожа на всех тех женщин, с кем я когда-либо был?

— Я? А, я… мимо проходил. Слышу, ты кричишь… Думал, кошмар приснился. Надо разбудить…

— И что? Обязательно нужно было будить таким способом?

— Каким?

— Тар, не считай меня идиоткой! Ты меня сейчас целовал!

— Я? — Вот честно, впервые в жизни почувствовал себя жертвой насилия! — Я?!

— Хочешь сказать, мне это приснилось?

— Скорее, приснилось мне! — Я поднялся и направился к выходу.

— Тар. — Ее оклик нагнал меня возле самой двери.

Я взялся за ручку и остановился. Обернуться, что ли?

— Спасибо тебе.

Нет, это выше моих сил. Вот и как ее понять?

Распахнув дверь, я вышел и, тихонько прикрыв ее за собой, направился вниз. Ну хоть с гамака-то меня в эту ночь никто не сгонит?

Лайла

Мне редко снились сны.

Точнее, не так. Мне они почти никогда не снились. Да и когда им было сниться? Спокойная жизнь закончилась после моего распределения. Впрочем, сны небожителям не особо нужны. Разве если кто-то в смертной жизни был любителем поспать.

То, что мне привиделось за несколько минут моего забвения, сном не назовешь. Я готова была поклясться, что все это происходит на самом деле: Лучезарный, обряд открытия дверей во внешние миры и Тар.

А вот потом… Как хорошо, что он меня разбудил. Мне даже на мгновение показалось, что я бы не очнулась от этого кошмара сама.

Я поднялась и подошла к двери, у которой только что стоял Тар. Зачем я его прогнала?

Где-то внизу хлопнула дверь.

Я метнулась к раскрытому окну и выглянула вниз. Темный силуэт прошел через освещенную луной проплешину, явно направляясь к гамаку, и скрылся в тени. И это накануне нашего последнего совместного испытания! Нет, нужно завтра же с ним помириться. А если мой сон сбудется? Я же никогда не прощу себе… А может, сейчас? Нет. У нас нет будущего, так зачем же тешить себя надеждой?

Забравшись под одеяло, я закрыла глаза, очень сомневаясь, что мне вновь удастся уснуть, но мои опасения не подтвердились. Более того, весь остаток ночи мне снились такие красочные, невероятные сны, что я проснулась счастливой. Страшный сон остался лишь блеклым воспоминанием.

Найдя под кроватью тапочки, я спустилась вниз, но никого не обнаружила. На улице тоже. Зато откуда-то издалека до меня донеслись лязгающие звуки. Выйдя за калитку, я начала спускаться к озеру, и с каждым сделанным мною шагом звуки приближались. Наконец открывшееся зрелище заставило меня замереть, не отводя восхищенного взгляда от тоненького мостка, перекинутого над озером. На нем, вооруженные клинками, кружили в смертельном танце две одетые в черное фигуры, настолько похожие, что вначале я просто не могла понять, кто есть кто. Секундантами этой схватки были князь Сапфир и архангел Васиэль. Но как мне показалось, вместо того чтобы судить, они сидели рядышком на берегу и вполне миролюбиво общались.

— Что тут происходит? — Я подошла ближе.

Секунданты оглянулись.

— Как спалось? — Князь Сапфир вежливо улыбнулся и посмотрел на меня так, словно знал ответ на свой вопрос. Впрочем, как всегда.

— Здравствуй, Лайла. — Васиэль похлопал рядом с собой по травке. — Садись. Алекс уже часа три Тара мучает, но твоему подопечному это только на пользу. Надо сказать, он неплохо держится. Где он учился?

— В одной секте рыцарей, в которую он ходил с тринадцати лет, а потом был инструктором боя на мечах. Ох и страху же я тогда натерпелась! — Я воспользовалась приглашением и уселась рядом с ними. Кто ж откажется от такого зрелища, особенно если учесть, что Тару ничто не угрожает. Почти ничто. Я не заметила, как Элекзил сделал обманное движение, запустив в воздух меч сына, и толкнул Тара плечом. Брызги достали всех.

— Ничья! — белозубо ухмыльнулся князь Сапфир, поднялся и протянул руку подплывшему к берегу Тару. — Неплохо, мальчик! Не каждому демону удавалось отделаться ничьей в бою с рыцарем смерти.

— Просто повезло. — Тар выбрался на берег и, будто не замечая меня, принялся стягивать с себя черную не то рубашку, не то ветровку.

— Нет. Ты сам достиг таких высот, и тебе не помогала броня. Ведь у рыцарей смерти она служит своеобразным накопителем силы, ловкости и знаний.

— Но у меня ведь тоже есть броня.

— Твоя броня предназначена для другого. Кстати, об этом я и хотел поговорить. Твоя броня оченьредка в нашем мире. Я видел нечто подобное всего два раза за все мое существование. И так сложились обстоятельства, что я знаю некоторые особенности твоей защиты и хочу раскрыть ее секреты. Ты, конечно, сам все сможешь вспомнить, но на это нужно время, а я хочу, чтобы для встречи с Лучезарным ты имел как можно больше козырей в рукавах.

Тар молча переоделся в не замеченные мною майку и джинсы, скользнул по мне взглядом и обернулся к подходившему Элекзилу.

— Неплохо, сын!

— Спасибо, па.

— Есть, конечно, кое-какие ошибки, причем грубейшие, но в целом неплохо. У тебя хватит силы и ловкости, чтобы отправить обратно в Красный мир его создателя, а после у нас будет вечность, чтобы сделать из тебя непобедимого воина.

Элекзил переодеваться не стал. При близком рассмотрении оказалось, что на нем не защитный костюм, какой был у Тара, а его привычная одежда наемника.

— Ну теперь самое время, Берфеллаг, открыть ему твои тайны, — мурлыкнул Васиэль, жмурясь от яркого полуденного солнца. — Кстати, откуда ты знаешь про особенности его брони, если, как ты говоришь, она настолько редка в вашем мире?

Берфеллаг помолчал, окинул нас взглядом.

— Броня золотистого дракона была у моего отца.

Так. Похоже, Васиэль, не подслушивая вчера в кустах, уже был в курсе последних новостей.

— Я так и подумал, — кивнул он и с блаженной улыбкой вновь подставил лицо солнцу.

Тронная зала Шеррахха

— Королева? — Дверь в Тронную залу распахнулась, и на пороге появилась огромная туша Самуайгра. Бывший привратник тюрьмы Шеррахха уже давно и преданно служил своей королеве и князю Сапфир, командуя объединенной армией. — Мне срочно нужен Берфеллаг!

Эллеайз и Тамара переглянулись.

— Его нет. — Королева поднялась, не сводя настороженных глаз с демона.

— Я это вижу. — Тяжело шагая, Самуайгр приблизился и протянул руку. На его бородавчатой, закованной в броню ладони вдруг появилась черная гладкая сфера. — Но он нужен мне. Срочно! Незамедлительно! Взгляни сама.

Эллеайз заглянула в светлеющую поверхность сферы: городская стена осаждена полчищами рогатых фигур, к красному небу поднимаются дымные колонны.

— Рубины?

— Их легионы! Начальник городской стражи только что сообщил, что к западу от Шеррахха замечены открывающиеся порталы. Фазьярь захвачена сегодня на рассвете. Крак-шер держит осаду, но я не знаю, сколько они продержатся. Рубины появляются словно из воздуха. Мне даже кажется, что здесь не обошлось без древней магии. Их предводитель Ортехр ждет пришествия своего мятежного князя к концу этого цикла.

— К концу цикла? Это же через два дня!

— Да, королева. Скажи, где найти Берфеллага?

— Он в мире смертных. — Эллеайз как-то беспомощно оглянулась на застывшую изваянием подругу. — Но я не могу покидать Красный мир.

— Я его позову. — Тариймаар поднялась. — Я знаю, где его искать.

Тар

Упав в прохладную воду озера, я вдруг почувствовал, что невидимые цепи, державшие меня все утро возле отца, исчезли. Если честно, мое раздутое самомнение о владении холодным оружием постепенно истаяло на нет, оставив где-то в глубине души только злость на себя и отчаяние. Напоследок и вовсе появилась уверенность, что отец попросту позволил мне одержать пбтом и кровью заработанную победу. Так сказать, для утешения.

Я не заметил, как к месту нашего импровизированного турнира пришла Лайла. И слава богу! Заметь я ее раньше, и мое последнее поражение случилось бы гораздо быстрее.

Выбравшись на берег, я, упорно стараясь не замечать таращащуюся на меня девчонку, перекинулся парой фраз с Берфеллагом и принялся переодеваться в сухую одежду. Вскоре к нам, пройдя по сотворенному мной мостку, присоединился отец.

— Неплохо, сын!

Угу, ужасно! После его похвалы осознание своей беспомощности усилилось.

И с чего я решил, что вообще умею обращаться с холодным оружием?

— Спасибо, па.

— Есть, конечно, кое-какие ошибки, причем грубейшие, но в целом неплохо. У тебя хватит силы и ловкости, чтобы отправить обратно в Красный мир его создателя, а после у нас будет вечность, чтобы сделать из тебя непобедимого воина.

Ну конечно! Видимо, он подразумевал, что Лучезарный умрет сам. Со смеху. Когда увидит мои потуги.

— Ну теперь самое время, Берфеллаг, открыть ему твои тайны, — жмурясь от яркого солнца, лениво бросил Васиэль. — Кстати, откуда ты знаешь про особенности его брони, если, как ты говоришь, она настолько редка в вашем мире?

Дедуля помолчал, видимо соображая, как бы поубедительнее соврать, и обреченно сообщил:

— Броня золотистого дракона была у моего отца.

Дракона? Я чуть не поперхнулся, пытаясь осознать эту новость. Так, значит, превращаясь в малиновое нечто, я превращаюсь в дракона? Обалдеть! Посмотреть бы на это со стороны!

— Я так и подумал, — кивнул крестный и вновь закрыл глаза, наслаждаясь солнышком.

— Так! Я что-то не понял! — Отец тоже вслушивался в разговор. — Значит… у Лучезарного была броня дракона?

— Да. — Берфеллаг кивнул. — Я не знаю всех ее возможностей, к тому же броня дает индивидуальную защиту, но все же… Вызови ее.

Я замер, пытаясь справиться с накатившей слабостью. Н-да, в минуты, когда некуда отступать, вызвать броню у меня получается быстрее.

Покалывание сменилось щекоткой во всем теле, и я привычно удивился, разглядывая руки, ставшие малиновыми когтистыми лапами.

— Вот интересно, а почему она у меня малиновая?

Нет, конечно, этот цвет мне нравится больше взбесившегося лимона или серо-буро… гм… но меня больше устроил бы черно-красный, как у напавших на нас в Лазури, или черно-синий, как у отца. — Я почувствовал, как напряглась спина, когда надо мной развернулись крылья. Настоящие! Если честно, до сих пор все происходящее напоминало сон.

— До проклятия Лучезарного броня рыцарей смерти была черной. После стали появляться оттенки в зависимости от принадлежности к роду: сапфирный, рубиновый.

— А Бриллианты?

— В их роду нет рыцарей смерти или суккр-воительниц. Отец дал им уникальную броню, словно подчеркивая превосходство их рода. Они не наемники, они властители.

— Кстати, до твоих откровений я полагал, что мой сын взял кровь своей матери, оттого у него такая странная броня, — хмыкнул отец. Устроившись на травке рядом с Лайлой и Васиэлем, он внимательно наблюдал за мной.

— Вообще-то я думаю, что броня твоего сына, Алекс, не принадлежит ни к какому роду Красного мира. — Васиэль поднялся. — К тому же, как мне кажется, это вовсе не броня. Так же как Лучезарный, Тар использует свою вторую ипостась — дракона.

Смерив его взглядом, отец насмешливо фыркнул:

— Вась, перегрелся на солнышке, так иди охладись.

Но Берфеллаг оставался серьезным:

— И что это значит, хранитель?

— Много веков назад Шайтаар пришел в Красный мир из мира Творцов, или Создателей. Так же как когда-то Лучезарный. И именно для того, чтобы проверить это, Высший и прислал меня сюда. — Архангел обвел рукой вокруг себя. — Вы и сами способны в этом убедиться. Создавая магические иллюзии, мы берем лишь видимость мира. Создать что-то, что может жить, чего можно коснуться, почувствовать, попробовать, — это привилегия Творцов.

— Я знаю, почему Лучезарный хочет его уничтожить! — Лайла вдруг вскочила и оглядела замерших мужчин. — Ему не нужен конкурент! Ему нужно лишь его тело, его жизнь, чтобы вернуться и дальше править Красным миром!

— Возможно, это единственный правильный вывод, — отец задумчиво потер подбородок, — а возможно, мы все ошибаемся.

Вдруг мир вокруг поблек, словно все краски выцвели. Я не заметил, как моя «мифическая» броня покинула меня. Небо стало рваться, как простая холстина.

— Что происходит? — Лайла растерянно огляделась. — Конец света?

— Не забывай, что мы в иллюзии, — усмехнулся Васиэль, тревожно озираясь.

— Кто-то хочет к нам в гости? — Отец нахмурился.

— И я даже знаю кто. — Голос Берфеллага заставил нас обернуться. Неподалеку от нас реальность прорвалась, и из образовавшейся щели вышел уже знакомый до боли старик. Следом за ним шла мама. — Приветствую тебя, Высший. Тариймаар?

— Привет и вам. Не хотел мешать, если бы не просьба этой милой женщины. — На изборожденном морщинками лице старика появилась улыбка. — Она искала вас, а я так и подумал, что ты, Шайтаар, воспользуешься моим подарком, чтобы как следует над всем поразмыслить. Хранитель? — Взгляд старика нашел скромно стоявшего в сторонке Васиэля.

— Мы только что вспоминали тебя, Люберий. А также мир Творцов. — Васиэль бросил на него быстрый взгляд.

— Мое предположение оказалось верным?

Архангел вздохнул:

— Как видишь.

— Вижу. — Старик подошел к озеру и, наклонившись, зачерпнул воду. Выпил. — Вкусная вода, Шайтаар.

— Спасибо. Только ты… вы там поосторожнее. Пиявки водятся. — Интересно, как лучше, точнее, безопаснее обращаться к божеству? На «ты» или на «вы»?

Высший вдруг рассмеялся и, с наслаждением умывшись, подошел ко мне.

— Не тот мир ты выбрал для своей жизни, мальчик. Впрочем, все ведь можно изменить?

Я потупился, спасаясь от его пронзительного взгляда. Интересно, что я должен ответить на эти загадки? Но Люберий не стал дожидаться ответа. Хлопнув меня по плечу, он, не попрощавшись, направился к щели в пространстве и исчез. А вскоре исчезла и сама щель.

— Брилл, зачем ты нас искала? — Отец отмер первым и бросился к матери.

— Томочка, что случилось? — Блондин, лучась заботой, тоже направился к ней. — На тебе лица нет!

Вместо ответа она протянула Берфеллагу какой-то черный круглый камень.

— Князь, ты нужен в Красном мире. И ты, Алекс, тоже.

Лайла

Мужчины не сговариваясь столпились возле Тариймаар, напряженно вглядываясь в протянутую сферу.

— Когда это началось? — Все радушие, которое излучал князь Сапфир, исчезло. Теперь это был воин. Правитель, готовый ради победы своего рода идти до конца.

— Самуайгр пришел на рассвете, вскоре после того, как ушел ты. — Тариймаар коротко взглянула на него, на Элекзила и нашла взглядом стоявшего чуть в отдалении Тара.

— Нам нужно уходить. — Князь Сапфир забрал сферу.

— А что случилось? — Васиэль растерянно заглянул ему в лицо. — Я, если честно, ничего не понял из того, что увидел.

Ответ князя Сапфир был короток:

— Война.

— Тар, — Элекзил безошибочно нашел взглядом моего подопечного, — если Высший смог нарушить границы этой реальности, то тебе, как ее создателю, и вовсе будет легко это сделать.

— А что сделать-то?

— Пожелай вернуться домой.

Тар озадаченно потер лоб, и вдруг мир вокруг нас стал меняться, съеживаться, пока я не узнала комнату, из которой мы переместились в иллюзию. Эх, жаль. Мне будет очень не хватать этого кусочка реальности, созданного моим… мм… моим подопечным.

Невеселые мысли перебил голос князя Сапфир, уже пробудившего переход:

— Шайтаар, мы с твоим отцом постараемся вернуться к урочному дню. Нет! Мы вернемся. Лайла, береги его!

Шаг, и его не стало. Элекзил обнял Тариймаар и подошел к сыну.

— Тар, с тобой ничего не случится. Я знаю это. Такие, как ты, просто так не уходят и… и не приходят! Мы встретимся. Обязательно. — Сжав его плечи, Элекзил, не произнеся больше ни слова, ушел вслед за князем в пыльный смерч.

Васиэль кашлянул, разбив в клочья повисшее молчание.

— Ну я, пожалуй, тоже пойду. — И криво улыбнулся Тариймаар. — А все-таки ты, Томочка, неправа!

— Интересно в чем? — Тамара, как мне показалось, с трудом отвела взгляд от рассыпавшегося горсткой пепла перехода.

— Ну… — Архангел неловко коснулся едва видимой царапины на щеке. — С гостями, приносящими радостные новости, надо быть осторожнее в проявлении чувств.

— Хорошо, в следующий раз встречу тебя в броне! — Тамара шагнула к нему, и я с изумлением увидела, как сам хранитель Справедливости Лазури отпрыгнул от нее и, едва не сбив меня с ног, трусливо исчез.

— Вот это дрессировка, ма! — Тар расхохотался и, обняв ее, прижал к себе. — А скажи, тебя все архангелы боятся?

— Не все. — Улыбаясь, она подняла на него лучащиеся нежностью глаза. — Но поверь, родной, этот стоит многих. Я вас еще потом познакомлю. Поближе.

— Э-э-э… — Я отчего-то почувствовала себя лишней. А действительно: стою как пенек. Только глазками моргаю. Да и как не моргать, столько всего узнала, что даже не укладывается в голове! — Пойду приготовлю чай.

— Лучше кофе. — Тамара наконец соизволила обратить на меня внимание. — Кстати, э-э-э… Лайла, кажется? Пойдемте-ка все вместе на кухню. Я так давно не была в этой квартирке, что с удовольствием сделаю кофе сама. Для всех.

Пройдя по коридору, я первой шагнула в кухню и, застав царящий там разгром во главе с окончательно растаявшими, валяющимися под столом пельменями, лишь вздохнула. Неблагодарная это работа — быть хранителем. Пришлось применить все знания и призвать ангельскую силу, чтобы секунду спустя здесь все блестело.

— Хм. — Войдя следом, Тамара огляделась. — Тар, ты пользуешься услугами домработницы или у тебя в крови проявилось бабушкино педантство? Та тоже терпеть не могла грязную посуду и творимый мною в избытке бардак. Наверное, поэтому они с отцом и выселили меня в двадцать лет в самостоятельную жизнь. — Она невесело усмехнулась. — Как давно это было… Да и было ли?

— Ма… — Тар уселся на диванчик. Казалось, моих стараний он даже не заметил. — Скажи, а после смертной жизни реально вспомнить то, что было с тобой?

— Конечно! — Тариймаар последовала его примеру, уселась напротив и накрыла ладонями его руки. — Допустим, я несколько лет жила воспоминаниями об этой жизни. Воспоминаниями о тебе, о родителях. Вот бы и их как-нибудь найти? Правда, Васиэль говорит, что они ушли в новые перерождения… хотя ему лучше не верить. Ведь он почти двадцать лет говорил то же самое о тебе! — Она улыбнулась сыну и перевела взгляд на меня. — Лайла, а ты что стоишь? Хотела делать кофе — так делай. Надеюсь, ты знаешь, где его искать?

От неожиданности я растерянно поморгала.

— Вообще-то я хотела сделать чай, а вы… ты…

— Никогда не пила эту гадость, — невозмутимо перебила она меня. — Кофе больше похож на смолу… Да, и положи мне три ложки сахара.

— Так это вы же хотели его варить! — Нет, ну какая короткая память!

— Возможно, но не могу же я потратить драгоценные минуты общения с сыном на готовку какого-то кофе!

— Если честно, я бы чего-нибудь съел. — Взглянув на меня, Тар усмехнулся, наверное оценив все те эмоции, которые сейчас оккупировали мое лицо. — Лайла, сядь. В холодильнике, насколько я помню, когда-то были сосиски. — Он поднялся и, открыв почему-то морозильник, заглянул в «вечную мерзлоту». — Ну точно! Вот они!

В его руке закачался целлофановый пакет с голубовато-белыми палочками.

— Эх, Васиэль бы оценил. Он такие получал на завтрак, а съедал на ужин, — хохотнула Тариймаар, разглядывая находку сына.

— Васиэль… мм… это кто? Хранитель Справедливости? — Я нахмурилась, пытаясь уловить нить, связующую меня с реальностью.

Воображение тотчас нарисовало невероятную картинку: сам хранитель Справедливости ест с рук этой демоницы замороженные палочки странного, неэстетичного вида, но то, что я услышала дальше, вообще отправило мой мозг в нокаут.

— Да какой он хранитель? Кошак он драный! Помню, получал у меня полотенцем, когда писал на тряпочке у двери.

Тар побренчал кастрюлями и, налив воду, поставил вариться будущий деликатес на зашипевшую плиту.

— Ма, — он снова сел за стол и без тени усмешки посмотрел в золотистые глаза матери, — после Огненной Чаши мне стал вспоминаться из прошлой жизни один эпизод… даже не эпизод, а… Вопрос можно?

Тамара нахмурилась. Не дожидаясь разрешения, Тар продолжил:

— Мне видится остров. Небольшой. Там иногда подолгу жили дикие фершехры, стояла маленькая деревня бесов и моя пещера… Почему-то я тебя почти не помню… тогда, в той жизни.

По мере того как он говорил, щеки Тариймаар бледнели, будто выцветали, а в глазах словно поселились сполохи пламени.

— Я ждала этого вопроса, но не думала, что ты задашь его так скоро. — Она бросила невидящий взгляд на меня и словно решилась. — Не знаю, говорил тебе кто-нибудь или нет, но в своем первом рождении в Красном мире я была дочерью Лучезарного. Это я спасла его от развоплощения, затеянного моими братьями, Сайдаргом и тем, кого ты зовешь дедулей. В обмен на это отец отдал мне корону Всевластия и возможность править Красным миром. Но братья не смирились с его последней волей, и вскоре Красный мир запылал. И именно в те черные дни у меня родился сын. Ты. В Лазури или в Красном мире редко когда рождаются новые души…

— Почему ты оставила меня жить на том заброшенном острове? Я мешал тебе? Мешал твоей карьере? — Голос Тара по-прежнему оставался невозмутимым, только в нем сквозила такая обида, что я, чтобы не встревать, решила перемыть уже чистую посуду.

— О чем ты говоришь, Тар? Я никогда не оставила бы тебя, если бы не обстоятельства. Когда мой город окружили войска братьев, я пошла в пещеру к глубинному дьяволу. Он — мудрость всего нашего мира, и именно он дал мне совет, как спасти мой город от разорения, а моих подданных от гибели, но… взамен он приказал увезти тебя подальше от столицы.

— А почему ты его послушалась? — Вода в кастрюле с сосисками давно закипела, и кухню заполнил на удивление приятный запах, но Тар, не обращая на это внимания, смотрел и смотрел на мать.

Опрометчиво подняв крышку, я выронила ее и сунула в рот обожженный палец. Тьма и бесы! Горячо! И ни одного полотенца!

Тариймаар отвела взгляд.

— Он сказал, что, если я не выполню его приказа, тебя ждет развоплощение в войне. Я спасла тебя.

— Спасла? — Тар усмехнулся. — Тем, что послушалась какого-то дьявола? Тем, что обрекла меня на изгнание?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Его нельзя ослушаться. — Она поднялась, прошла к окну, попутно помогла мне, голыми руками подхватив и отставив в сторону кастрюлю.

— И что ты выиграла от того, что послушалась? Власть? Мир во всем мире?

— Я выиграла для нас будущее, сын, и не тебе меня обвинять. Именно благодаря мне корона Всевластия все еще принадлежит тебе. Ты единственный после Лучезарного, кто имеет над ней власть.

— Так, погодите. — Я нахмурилась, пытаясь поймать ускользающую от меня правду. — Имеет власть? Но ведь прошло столько лет… сменилось столько правителей… Как?

— Просто! — Тариймаар ловко слила воду и высыпала сосиски на подставленную мною тарелку. — Корона выбрала его. Он первый стал ее избранником после исчезновения Лучезарного, и он не отрекся от власти. Он всего лишь ушел, а королевой признали меня.

— Получается, этой пожизненной ссылкой ты спасла мне жизнь и корону? — Теперь Тар сосредоточенно чертил что-то пальцем на столе.

— Получается. И очень тебя прошу, сын, чтобы наши жертвы не были напрасными, переживи завтрашний день. — Она достала из кармана шар перехода.

Тар промолчал, не прекращая заниматься настольной графикой.

Тариймаар еще несколько мгновений смотрела на него, а потом принялась пробуждать переход.

Тар

Неведение — благо, хоть осознание этого порой происходит так, что ты хочешь выть. Кто дернул меня за язык узнать о том, что было так давно, что все чаще начинаешь сомневаться — а было ли? Кто? И что я хотел услышать?

Хотя теперь я понимал, почему моя любовь к матери была подпорчена каким-то странным чувством обиды. Как маленький, ей-богу! Бросили одного! Еще разреветься осталось!

Да — спасла, да — любила, но это же было так давно, что сами воспоминания уже начинали казаться обрывками какого-то давно просмотренного фильма. Зачем было ворошить прошлое? Оживлять мертвецов?

Ветер заставил меня очнуться от рисования спирали пальцем на столе. Мать дождалась, когда я подниму на нее взгляд, несколько минут молча смотрела мне в глаза, а потом скрылась в смерче. Наверное, я должен был что-то ответить? Но присутствие Лайлы и непривычный комок, застрявший в горле, заставили меня промолчать. Еще скажу. Если переживу завтрашний день. Значит, она тоже не верит в это? Никто не верит. Даже отец. Даже Лайла.

Я взглянул на девчонку, задумчиво разглядывающую меня. Она тут же залилась румянцем и уставилась на исходящую паром тарелку.

— Ушла. И кофе не выпила.

— Лайла, ты тоже считаешь, что оставить меня на острове было единственно правильным вариантом?

— Тар, я не знаю. Возможно, это действительно было единственно правильным вариантом тогда. А еще мне кажется, без испытания одиночеством ты бы не стал тем, кем стал. — Она подняла на меня взгляд, умоляющий не продолжать больше эту тему, но в меня словно кто-то вселился.

— А кем я стал? Одиночкой, умеющим создавать миры? А кому нужны эти миры, Лайла? Сколько мне осталось существовать уже не дней — часов?! Ведь даже ты, мой ангел, не веришь в то, что я смогу пережить завтрашний день. Ведь не веришь?

— И что я должна ответить? — В сапфирах ее глаз опасно блеснул гранью гнев. — Да, не верю? Или: ну что ты, Тар, как ты можешь так думать?

— Все, что угодно, только честно. — Боль, скопившаяся в душе, так не вовремя решила выплеснуться именно сейчас. — Потому что в последнее время я все больше убеждаюсь в том, что причиной твоей заботы обо мне являюсь вовсе не я сам, а одной тебе ведомые цели. Впрочем, рискну предположить — крылья?

— Угадал! — Ее губы упрямо сжались. — Или ты думал, что я стану очередной жертвой твоей красоты? Тар, красота должна быть в душе, а у тебя ее нет. Ты демон. Ты — порождение Красного мира, и у тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.

Я помолчал. Отрешенно заглянул в тарелку, где мертвыми червяками скрючились остывающие сосиски. А что я надеялся услышать? Эта женщина — моя мечта, а мечта редко может стать реальностью. Не помогут даже мои скрытые способности.

В сердце тупо кольнуло, и впервые за эту сумасшедшую неделю, да какое там, впервые за всю свою жизнь, по крайней мере, ту, которую помнил, я вдруг четко осознал, что завтра меня не станет. И я уже ничего не смогу сделать.

Молча поднявшись, я вышел в коридор, обулся и, открыв дверь, выскочил из квартиры.

На втором этаже шушукались две девчонки: соседка Леночка и ее подруга. Заметив меня, они замолчали.

— Привет, Тар. — Голос Ленки заставил меня замедлить шаг. Господи, ну хоть сегодня она могла мне не встретиться? — Как дела?

Лучше всех!

— Привет, Лен. Отлично.

— Я хотела у тебя кое-что попросить. Можно, я зайду к тебе? Вечером?

— Не получится. Дел много.

Я двумя прыжками преодолел лестницу и, выскочив из подъезда, пошел в сторону переполненной машинами дороги. Сегодня пятница, и счастливые смертные торопились поскорее закончить все дела этой недели, чтобы предаться законному отдыху в городе или за его пределами. Эх, куда бы пойти?

Размышления прервал телефонный звонок.

— Да?

— Тар?

Я обрадованно узнал в трубке голос Макса.

— Привет.

— Ты где?

— А что?

— Надо встретиться.

Я пожал плечами:

— Приходи ко мне домой.

— Нет. Давай где-нибудь на нейтральной территории?

— Давай. Знаешь парк за мостом?

— В летнем кафе? — Макс говорил коротко. Так, словно его что-то напрягало.

— Ну можно и там. Когда будешь?

— Через полчаса.

— Давай. Жду. — Я направился к мосту. До парка идти минут десять. Хорошо, что он позвонил. Хоть немного можно будет отвлечься.

— Тар, ты сошел с ума? — Рядом материализовалась Лайла.

Начинается!

— Тебе вообще нельзя никуда выходить из дома! Как минимум два дня!

— Лайла, если ты еще не поняла, объясняю: я не собираюсь отсиживаться дома. Чему быть, того не миновать. К тому же хочу оказать тебе услугу и освободить тебя от недоразумения в моем лице лет так на двадцать пораньше. — Не глядя на нее, я продолжал шагать вперед. Странно, боль в груди стала почти незаметной. А может, права девчонка и у меня действительно нет души?

— Ты обиделся?

Тут я не выдержал и расхохотался.

— Идиот! — тут же надулась она.

— Лайла, — я оборвал смех и развернулся к девчонке, — ты сегодня сказала правду, а на правду не обижаются.

— Тогда куда ты идешь? Я, конечно, слышала твой разговор с Максом. Но потом? Что ты собираешься сегодня делать?

— Не знаю. — Я пожал плечами и продолжил путь. — Вариантов много: напиться, закатиться до завтра к одной из моих многочисленных подружек или просадить вместе с Максом часть родительского капитала в автоматы. А впрочем, можно будет все это совместить. Кстати, ты, как мой ангел, может, подскажешь, как мне сегодня напоследок лучше отдохнуть?

— Издеваешься? — Она подскочила ко мне и, схватив за руку, заставила остановиться. — Или это твоя месть?

— Что ты, Лайла, о чем ты говоришь? Я просто стараюсь тебе помочь поскорее пополнить сонм крылатых. — Я почти нежно улыбнулся ей и, отстранив, пошел дальше, туда, где манил прохладой парк.

— Тар, немедленно вернись домой!

Угу, щаз!

— Лайла, из тебя получилась бы великолепная нянька, только я в ней не нуждаюсь. Прошу, исчезни и до завтра не появляйся!

Ответа я не услышал. Миновав мост, я оглянулся. Девчонки и вправду не было. Неужели послушалась? Или готовит очередную пакость?

На берегу небольшого пруда обосновалось летнее кафе, я любил зайти туда после дежурства, чтобы выпить кружечку пивка и перекусить… Вздох вырвался сам собой. Как давно это было… А может, и не было. Может, я все это придумал?

Взяв две бутылки пива, я выбрал дальний столик и уселся так, чтобы смотреть на зеленоватую воду пруда. Макс меня найдет.

Возле воды стояла тишина, и даже монотонные голоса посетителей и негромкая веселенькая музыка не могли нарушить ее величия. Звуки словно тонули в блестящей ртутной зелени. Впрочем, внутренний голос моего ангелочка мне тоже, как ни странно, сейчас не досаждал. Лайла упорно молчала. Ну и ладно. Это даже хорошо. Будет время подумать.

Но подумать мне не дали.

— Тар! — раздался над ухом голос Макса.

Не ожидал я его так скоро. Особенно если учесть, что город забит предвыходными пробками.

Я обернулся:

— Привет. — Странно. Вроде он остался таким же, каким и был: черноволосым, жилистым парнем, но мне показалось, что он как-то неуловимо изменился. — Быстро ты добрался.

— Рядом был. — Он криво ухмыльнулся и, усевшись напротив, кивнул на стоявшие в центре стола бутылки. — Ну что? По пивку?

— Запросто. — Я взял одну и, открыв, протянул ему. — Вроде не виделись пару дней, а как будто вечность.

Макс коротко взглянул на меня и, глотнув пива, молча кивнул.

— Ты с дежурства?

Снова кивок.

Да что с ним?

— Как прошло?

— Тихо. Саня, как всегда, ждет работу на выходные.

— Как всегда. — Я усмехнулся и, открыв вторую бутылку, с наслаждением сделал несколько глотков.

— Тар… — Макс снова бросил на меня быстрый взгляд и шумно выдохнул. — Нам нужно поговорить.

— Я слушаю. — Я отставил бутылку. Судя по всему, и вправду нужно. Но Макс молчал. Я не выдержал первым. — Что-то случилось?

Он поднял на меня взгляд, и я понял, что с ним было не так. Его карие глаза стали какими-то темно-бордовыми.

— Я — демон.

Меньше всего я ожидал услышать такое признание.

— И ты тоже? — У меня вырвался смешок. — Это надо отметить.

Но Макс меня словно не услышал:

— Мое имя Сайдарг, и я правящий князь рода Рубин. Это со мной ты дрался в Лазури, и это я должен привести тебя к Лучезарному.

Я помолчал, пытаясь переварить услышанное. Сразу вспомнилась легенда, рассказанная дедулей.

— Сайдарг — это, кажется, тот, кто решил убить Лучезарного? — Я отхлебнул еще пива. В голове не укладывалось, что Макс, Макс — и есть тот самый Сайдарг. — А зачем?

— Да хрен его знает! — вдруг ругнулся он, развеяв идущую от него угрозу, и, вздохнув, выпил оставшееся пиво. — Для меня, если честно, все это филькина грамота! Я почти не помню жизнь в Красном мире. Знаешь, Тар, тогда, в ту ночь, когда я проигрался, у меня была партия в бильярд с одним человеком, как я теперь понимаю — не совсем человеком. Он спросил, хочу ли я править миром. Я был пьян и, естественно, ответил, что хочу. Он сказал: если выиграю у него — он подарит мне власть, проиграю — мне придется кое-кем заплатить. Как я теперь понимаю, речь шла о тебе.

— Тебе заказали меня убить?

— Почти. Полчаса назад ко мне пришли рыцари смерти и сообщили, что я должен буду привести тебя к Лучезарному. Ему зачем-то понадобилась твоя… Ты. — Он поднялся, подошел к одиноко дремавшему за стойкой под брезентовой палаткой бармену и, кинув на прилавок деньги, забрал еще несколько бутылок пива. — Понимаешь? Ты мне доверяешь больше, чем другим, и я, только я смогу привести тебя к нему. И только выполнив это, я смогу вернуться к своему народу и получить корону Всевластия.

— Неплохой план. — Я сцапал еще одну бутылку. — Умный. Я бы действительно пошел с тобой.

Макс несколько мгновений буравил меня взглядом.

— А я бы тебя предал. Такой куш дается раз в жизни, и, если ты его упустил, вряд ли он вновь к тебе вернется. Глубинный дьявол сказал, что корона Всевластия будет в моих руках, если я приведу тебя к Лучезарному. И я ему верю.

Хм, а я даже не расстроился. Вот только немного было странно искать все в том же не раз вытаскивавшем меня из огня парне — врага. Да и не враг он мне вовсе. Враг сидит тут. Я ожесточенно потер лоб, и вдруг рядом с нами вспыхнули белоснежным огнем крылья и колокольчиком зазвенел голос Лайлы:

— Сиди и не рыпайся, Сайдарг, если не хочешь, чтобы я укоротила тебя на те сантиметры, где ты собрался носить корону!

Лайла

Меч невольно возник в моих руках, едва я услышала последние откровения Макса. Ну надо же, какую змею на груди пригрел Тар! Мое эффектное появление заставило Макса настороженно замереть. Что ж, он ведь не знает, что мой меч — иллюзия. Тем более сейчас он вряд ли нападет — нервная дрожь, указывающая на приближение опасности, не появилась. Значит, у меня есть время, чтобы подумать, как действовать дальше. Вот только в голову ничего не шло.

— Не бойся, Макс, этот клинок иллюзия, облачко: дунь — и растает.

Услышав слова моего подопечного, я замерла, не веря своим ушам.

— Судя по всему, эта красавица еще и твой личный телохранитель? — Макс смерил меня заинтересованным взглядом.

Я сделала над собой усилие. Захлопнув рот, я развеяла меч и уселась за стол.

— Всего лишь ангел. — В голосе Тара мне послышалось презрение. — К тому же практикант.

Нагло игнорируя меня, мужчины чокнулись боками бутылок и глотнули пива.

Всего лишь? Всего лишь?!

— Даже ангелам нужно на ком-то учиться… — Макс улыбнулся мне и подмигнул Тару. — А почему у меня такой нет?

— Есть. Просто ты ее не видишь, — пояснил Тар. — Как я понял, они показываются, когда ты попадаешь в полную ж…

— Ж…? — уточнил Макс. — В смысле, когда тебе грозит кое-что похуже жизни?

— Угу. Поэтому могу предположить, что, прежде чем ты получишь корону Всевластия, тебя ждет до-о-олгая жизнь в этом мире. А может, дьявол соврал и тебе никто не собирается отдавать власть.

— Да и по фигу, — хмыкнул Макс. Отодвинул непочатую бутылку с пивом. — По фигу на эту корону. По фигу на этого дьявола. Тар, ты же столько раз спасал мою никчемную жизнь. Неужели ты подумал, что я смогу так тебя подставить?

— Макс, ты мой друг. За наше недолгое знакомство мы прошли с тобой столько, что я просто не смог бы так о тебе подумать.

— Ты прав. Если бы я желал тебе зла, разве бы я пришел сюда? К тебе?

Я с шумом выдохнула.

Вседержитель, какой бред! Довериться тому, кто не постеснялся однажды развоплотить отца! Да ему соврать как мне перекреститься.

— Сайдарг отличился в истории Красного мира своим коварством… — Я покосилась на невозмутимого Макса.

— Все ошибаются, — мило улыбнулся мне тот.

— Угу, а чем ты объяснишь нападение в Лазури?

— Девочка, — Макс посмотрел мне в глаза, — это была просто игра. Если бы мы с ним решили сразиться по-настоящему, уверяю, одного из нас сейчас бы здесь точно не было.

— Ты говоришь о Таре?

— Я говорю об одном из нас, кому просто бы не повезло. По силе мы с ним равны.

— Хочешь сказать, что ты откажешься ради него от власти? — Нет, надо как-то выводить его на чистую воду, чтобы Тар понял, что этот Макс уже совсем не Макс! Что он ему не друг!

— Что такое власть, девочка? У меня была власть. Целых три века по летосчислению Красного мира. В итоге я потерял все: себя, лицо, ту, которая была мне дороже всех. Я чуть не потерял жизнь! Мне пришлось бежать в мир смертных. Отец — где бы он ни был сейчас — потешается над нами, ибо все получили его наказание с лихвой. — Макс вздохнул, усмехнулся и поднялся. — Ладно, Тар. Пойду я. Хочу сейчас уехать куда-нибудь подальше из этого города. У тебя ведь завтра день рождения?

Тар, не сводя с него глаз, молча кивнул.

— Во сколько ты родился? — Макс постоял, дожидаясь ответа.

Тар пожал плечами:

— Не знаю. Кажется, ночью… А что?

— Да ничего. Сожалею, что поздравить не успею. — Макс хлопнул его по плечу и решительно направился к выходу из парка.

Мы проводили его взглядами и замолчали каждый о своем.

Впрочем, чувства Тара были мне предельно понятны: обида, удивление, тревога. Но вот Макс… Максу я не поверила. Ни на секунду! И что бы кто мне ни говорил — не может существо, ради власти убившее своего отца, так измениться.

Я чуть не проморгала, когда Тар вдруг встал и, ничего мне не говоря, тоже пошел к виднеющейся сквозь деревья дороге. Ладно. Не буду лезть. Чтобы найти крупицу истины в услышанном сейчас — нужно время. Подожду. Может, дойдет?

Исчезнув от людских глаз, я догнала подопечного и медленно полетела рядом. В конце концов, мне тоже есть над чем подумать.

Красный мир. Шеррахх

— Ты видишь это? — Берфеллаг не сводил глаз с открывшейся ему картины.

Поднявшись на Башню Наказаний в сопровождении Самуайгра, он не знал, что ему предстоит увидеть. Сотни, тысячи… да какие там тысячи — легионы рыцарей смерти окружали Шеррахх.

— Да, мой князь. — Бывший хранитель городской тюрьмы тоже не мог оторвать взгляд от не обещающей ничего хорошего картины. — Магическая граница города ненадолго задержит эту армию. Даже если полягут сотни, тысячи Рубинов ворвутся в город уже к следующему утру.

— Мне непонятно только одно откуда их столько? Ведь их род очень сильно пострадал во время последней войны. Или я ошибаюсь?

— Возможно, эти кочевники нашли какую-то лазейку, способную увеличить их численность в тысячи раз. — Самуайгр взглянул на своего друга и князя.

— И кажется, мне известна эта «магия». — Князь Сапфир сжал закованной в броню рукой выступающий из стены неровный камень. — Только Лучезарный мог им в этом помочь.

— Ты думаешь, он все еще в этом мире?

— Я больше чем уверен. Он — Создатель, а в их роду никто никогда не бросит созданный им мир, да еще в таком состоянии. Он как-то обмолвился, что худший позор для творца, если творение умрет.

— Значит, Рубины нашли его убежище. Первыми. Интересно, где он сейчас может быть?

Берфеллаг посмотрел на друга. Рассказать ему о тех подозрениях, что возникли после дня, проведенного в компании Тара? А если все это бред? Он уже устал за все свое существование искать отца там, где его никогда не было и нет. С единственной целью. С единственной просьбой. Вот только даже если он его найдет, сможет ли Лучезарный выполнить эту просьбу?

Чтобы разобраться, ему нужно вновь навестить глубинного дьявола. Вдруг он снова поможет спасти этот мир? Не ради власти, нет! Он слишком устал, чтобы жаждать этой ноши. А еще — вдруг он поможет найти Лучезарного? Пусть Сайдарг слишком высокомерен — он один готов искупить их общую вину. Ведь именно из-за их предательства сейчас страдают те, кто стал ему по-настоящему дорог.

— Князь! Только что прибыл гонец из Крак-шера. Наша столица пала. Рубины ворвались в город. Они требуют тебя. Дали сроку до полуночи.

Да, время настало. Пора наведаться в последний раз к глубинному дьяволу.

— Ждать меня, — коротко приказал князь Сапфир посыльному и, взглянув на Самуайгра, принялся пробуждать переход. — Я должен кое-кого повидать.

Самуайгр отвел взгляд и кивнул.

Тар

Домой я добрался без приключений. Пиво притупило удивление от признания Макса.

Я ухмыльнулся.

Надо бы отвесить ему комплимент по поводу его ужасного маскарадного костюма. Конечно, не факт, что сам я выгляжу лучше. Этакое малиновое чучело с хвостом и крыльями.

После пришло осознание, что Макс, точнее, не Макс, а тот, кем он был бог знает сколько веков назад, и есть тот, кто восстал на самого Лучезарного!

А еще вдруг стало интересно, почему он пришел с этим признанием ко мне. Что это? Попытка расположить к себе для решающего удара или… все-таки дружба?

Я так задумался, что некоторое время просто стоял у квартиры, тыча ключом мимо скважины, пока Лайла не открыла мне дверь. Изнутри. Смерив меня презрительным взглядом, она многозначительно фыркнула и гордой походкой удалилась на кухню. Я украдкой полюбовался ее дивной фигуркой: коротенькое летнее платьице почти не скрывало достоинств и, конечно, было белым.

Так непривычно, когда кто-то открывает тебе дверь…

Я невольно улыбнулся, слушая громыхание посуды. Послышался плеск воды и рассерженное шипение нагревающейся плиты.

…и готовит обед. Или уже ужин?

Подумав, я прошел в комнату.

Нет, мешаться у нее под ногами не буду. К тому же то ли сдали нервы, то ли я отвык от пива, но в голове стало пусто, как в бездонной бочке, и предательски стали закрываться глаза.

А что, мысль очень даже здравая.

Я рухнул, как был в одежде, на недовольно скрипнувший диван и зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.

Часика два посплю…

А то когда еще получится…

Спал я или нет — честно говоря, так и не понял. Скорее всего, спал, если судить по стучащим в висках бубнам. Требовательный звонок безжалостно вырвал из забытья. Послышались шаги, хлопнула дверь, и из прихожей донеслись голоса, подействовавшие на меня лучше холодного душа.

— Мне нужен Тар. — Ленка! Черт, кажется, она мне говорила, что сегодня зайдет!

— Нету его! — А это Лайла. Доброжелательна настолько, что после такого ответа я бы сам спустил себя с лестницы.

Но Ленка отступать не собиралась:

— Я по делу!

— Сочувствую!

— Я подожду…

— Еще чего!

— Тогда, может быть, вы поможете мне открыть дверь? — Ну конечно! Излюбленная просьба!

— Вы живете под нами? К сожалению, могу только спустить на веревке. За шею!

— Ты, курица, откуда ты вообще здесь взялась?

— Тебя не спросила! Малолетка, а вешаешься как дешевка на взрослых мужиков!

— Тар — мой друг!

— Ну конечно! Ты на себя в зеркало-то смотрела?

— Ах ты…

Раздавшаяся следом возня и стук заставили меня вскочить и броситься в коридор. Картина, надо сказать, открылась мне презабавная.

Ленка, намертво вцепившись в кудри ангелочка, тянула ту на площадку, попутно от души пиная ее по ногам кроссовками, а Лайла, вооруженная полотенцем, сплела его в жгут и дубасила мою соседку по спине, не иначе как в воспитательных целях норовя достать до пятой точки.

Мужики меня поймут. Такую картину, когда из-за тебя дерутся две девушки, редко можно увидеть в жизни, но она до небес поднимает мужское самомнение. Вот только счастье имеет свойство быстро поворачиваться к тебе несколько нелицеприятной стороной.

Заметив меня, девушки прекратили портить друг другу жизнь и разом заговорили:

— Тар, я же тебе сказала, что вечером зайду! Мог бы предупредить…

— Немедленно объясни, что эта особа снова делает в твоей квартире!

— Ты кого сейчас «особой» обозвала, курица?!

— От курицы слышу, шпана малолетняя!

И без того всклоченные девчонки вновь встали в излюбленные позы, но я не без некоторого сожаления поспешил (на свой страх и риск) восстановить мир.

— Лен, извини, могла бы позвонить, узнать, дома я или нет! Лайла, Ленка просто моя соседка!

Девушки переглянулись и подозрительно уставились на меня. Не знаю, удовлетворили ли их мои объяснения, но я решил выбрать наименьшее из зол и взял ящичек с инструментами.

— Пойдем, Лен, покажешь, что с твоим замком. — И, стараясь не смотреть на Лайлу, выскочил на лестничную площадку вслед за обрадованной Ленкой.

Лайла

Захлопнув дверь за этой парочкой, я первым делом привела себя в порядок. Хватка у этой малявки как у борца сумо! Ей-богу, подумала, что распрощаюсь не только со своими волосами, но и со скальпом, а на ногах так вовсе живого места нет!

Вот дрянь какая! Нет! Надо не полениться и встретиться завтра с ее ангелочком — растяпа каких поискать! Идет на поводу у этой нахалки! «Лайла, помоги, Лайла, помоги!» А о том, что он должен был в самом начале убрать из души своей подопечной преступную страсть, — об этом мы и слушать не желаем, мы против насилия над личностью! И вообще! Какая может быть страсть? Эх, знала бы эта смертная поближе предмет своих девичьих грез — уже завтра бы о нем и думать забыла!

Я чертыхнулась, досчитала до пяти.

Я что, ревную? Да. Ревную! И… куда эта маленькая мерзавка увела Тара?

Не утруждая себя спуском по лестнице, я просто вызвала невидимость и просочилась в квартиру ниже. Тар и вправду возился с дверью. Она что, действительно устроила этот скандал, чтобы вызвать его чинить замок?!

Меж тем Тар что-то сделал, замок щелкнул, и дверь открылась.

— Все, Лен.

— Тар, что бы я без тебя делала! Понимаешь, у меня денег нет, а мать ушла на ночное дежурство. Девчонки меня позвали в клуб, а все деньги заперты в ее комнате… Спасибо! — Она неловко коснулась губами его щеки. — Не хочешь пойти с нами?

— Черт, Лен, предупреждать вообще-то надо! Могла бы и у меня попросить. Что завтра нам обоим скажет твоя мама?

— Да все нормально! Просто она всегда ключи от этой комнаты оставляет дома, а сегодня вот что-то с собой взяла!

С ума сойти!!! Не-эт, надо начать за этой девицей приглядывать! И науськать Васиэля на ее ангелочка-лентяя! Тогда ему точно не удастся отлынивать от работы, а то совсем за девчонкой не следит!

Подождав, пока Тар, взяв инструменты, уйдет, девчонка шагнула в комнату, и тут я захлопнула за ней дверь. Так-то лучше! Злачные места никого до добра не доводили! Посидит, подумает, ну и заодно поговорит с мамой о том, что нельзя взламывать замки.

Я вернулась в квартиру даже раньше своего подопечного. Послесекундного ожидания дверь распахнулась, и я посторонилась, пропуская хмурого Тара. Скинув кроссовки, он поставил на место ящик с инструментами и, коротко взглянув на меня, направился в комнату.

— Тар… а может… ты есть хочешь? — Если честно, я чувствовала себя виноватой в случившейся днем ссоре.

Он даже не обернулся, скрылся в комнате, и оттуда донесся его ответ:

— Нет, спасибо, Лайла.

Я едва не выругалась. Вслух! Конечно, я понимала его. Многое произошло: и встреча с Максом, и наша ссора, но… я не хотела с ним ссориться! Особенно сейчас, когда неизвестно, что ждет нас завтра.

— Та-ар! — Я прошла за ним следом. — Знаешь, мне так стыдно за то, что я тебе наговорила…

— Забудь. — Он стоял рядом с распахнутой дверью балкона, разглядывая в темневшем небе что-то видимое ему одному. — Каждый имеет право на собственное суждение.

— Но ты же обиделся!

Его плечи вздрогнули от тихого смешка.

— Поверь, сейчас все ссоры и споры кажутся мне такими неважными…

— Неважными? — Я продолжала буравить взглядом его прямую спину. После такого ответа стало как-то обидно. Впрочем, даже не «как-то», а очень обидно! — Значит, вот какого ты обо мне мнения? Я для тебя неважна?

Тар обернулся.

— Ты стала важной частью моей жизни еще в тот день, когда я впервые тебя увидел. Я столько раз пытался сказать тебе об этом, но ты не захотела меня выслушать. Ты нужна мне больше всего на свете, больше жизни… — Покривив губы в усмешке, Тар отвел глаза. — Вот только боюсь, что я не нужен.

Он прошел мимо меня к дивану, улегся и, заложив руки за голову, принялся внимательно разглядывать потолок.

— Ты неправ! — Я осталась стоять. Неприятно чувствовать себя виноватой, когда за тобой нет вины. — Я очень… боюсь за тебя!

Тар перевел на меня взгляд.

— Я знаю. Причину ты мне уже сообщила.

В сердце толкнулся гнев. Да, я хочу получить крылья, и что в этом плохого?

— Причины изменились. Но желание помочь — осталось!

— Спасибо, Лайла. Я ценю твои желания.

— И этот самовлюбленный, эгоистичный тип высказывает мне претензии?! — Полыхая гневом, я подскочила к дивану.

— Ага. А еще врун, болтун и потаскун. — Его губы тронула настоящая улыбка, и ярость окончательно овладела мною.

— Да! И я тебя ненавижу! Если бы ты знал, каких трудов мне стоило не прикончить тебя самой, чтобы разом освободиться и от этого дурацкого задания, и от тебя, и от твоих любовниц! Потому что… Потому что…

— Ты меня любишь. — Сжав мою руку, он дернул меня, заставляя упасть на него.

— Ненавижу! Ты как… — Я забарахталась в его объятиях, вспоминая слова, способные ужалить больнее, но договорить он мне не дал.

Его губы нашли мои в не терпящем возражений поцелуе. Впрочем, возражать почему-то расхотелось, и я на мгновение позволила себе отдаться во власть его требовательных, пугающих и в то же время нежных рук, с настойчивостью блуждающих по моему телу. Словно он был слеп и вот теперь наконец-то хотел увидеть, почувствовать меня.

— Тар… Тар, нет! Я не могу. — Его ласки обжигали все сильнее, заставляя вспомнить глупую страшилку. А вдруг я и вправду могу сгореть?

— Почему? — отрывисто выдохнул он, не прекращая поцелуя.

— Я… — Ох, Вседержитель, дай мне силы сказать это! От его сводящих с ума поцелуев хотелось выть. Только бы они никогда не закончились! — Отдавшись этой преступной страсти, я умру. Сгорю.

— Это комплимент?

— Ты не понимаешь! Я боюсь не тебя. Я боюсь себя! Ведь ты демон! И даже если с тобой ничего не случится и ты проживешь свой век, потом ты все равно уйдешь в Красный мир. А я? Я не смогу забыть все то, что между нами было! Я не хочу снова потерять того, кого люблю больше жизни — если мое существование можно так назвать.

— Мы уйдем вместе! Ведь ангелы способны выбирать!

— Куда?

— В Красный мир.

— А может, мы лучше уйдем в Лазурь? Ведь и демоны не лишены права выбора?

— Но твой мир мне чужой. Я не смогу там жить. И там… — Его губы наконец-то перестали обжигать поцелуями. Он навис надо мной, глядя в глаза. — Дело даже не в том, где жить, так? Ты снова думаешь о своих дурацких крыльях? О том, что в Красном мире ты никогда их не получишь? Так?!

Теперь он испугал меня по-настоящему. Нет, он не кричал, но я физически ощутила ту ярость, которой сейчас сочился его голос.

— Что ты молчишь? Я прав? Этим ты пытаешься отгородиться от меня?

— Нет! — Я дернулась, пытаясь освободиться от тяжести его тела, и замерла, глядя Тару в глаза. — Не знаю. Я очень тебя люблю, но… что я буду делать в твоем мире?

— Быть частью нас. — Его голос мгновенно изменился. — Лайла, ни одной женщине я этого не говорил — я хочу, чтобы ты была со мной. Вечно! К тому же, — его губы снова нашли мои, — к тому же… я могу… создать свой если не мир, то свою реальность. Я дам тебе крылья.

Всхлипнув, я ответила на его поцелуй. Глоток счастья. Говорят, боги не любят, когда у них воруют счастье, и наказывают за это…

Да и плевать!

Пещера глубинного дьявола

Берфеллаг не заметил, как каменный коридор пустующей городской тюрьмы привел его в большую пещеру, освещенную лишь отблесками, идущими от огненных луж.

В последний раз глубинный дьявол встретил его именно здесь. Вот и валун, на котором он всегда сидел.

Князь Сапфир внимательно огляделся. Странно, куда же могла подеваться эта премудрая ящерица? Но долго ломать голову над этим вопросом ему не пришлось.

— Берфеллаг? Ты проницателен. Я только что хотел отправить к тебе кое-кого из моих слуг, чтобы напомнить о том, что пришло время возвращать долги!

Он обернулся и даже чуть присел, пропустив мелькнувшего над головой золотистого дракончика. Тот шлепнулся на свой любимый валун и обнажил в улыбке иголочки зубов. Судя по метавшемуся языку, дьявол был чем-то взволнован.

Берфеллаг усмехнулся, изо всех сил стараясь не показать дрожь, охватившую его при упоминании о долге. Нет, он не боялся невыполнимых заданий, он боялся того, что ему придется покинуть Красный мир накануне войны, оставив на волю случая Эллеайз и свой народ.

— Конечно, о Мудрый. Я готов исполнить твое пожелание, но при условии…

— Ты ставишь условия? Мне? — Раздвоенный язычок еще быстрее заметался в пасти.

— Уж извини. Не умею просить. — Берфеллаг невозмутимо пожал плечами. — Впрочем, на этот вопрос у тебя, возможно, не будет ответа…

— Наивный. Хочешь купить меня на этот старый трюк? Как сейчас говорят в мире смертных — развести на слабо?

— Э-э-э… — Берфеллаг замешкался. Действительно хотел развести… — Прости меня, Мудрейший, но мой вопрос и впрямь может быть тебе не по зубам. Я всего лишь хотел спросить… перед уплатой долга, не знаешь ли ты, где в этом мире можно найти Лучезарного.

Дракончик замер, быстро хлопая золотистыми глазками.

— Лучезарного? Зачем ты хочешь побеспокоить покой создателя?

Берфеллаг потупился, чувствуя, как яркие глаза дракона впиваются в него, читая его мысли и чувства как раскрытую книгу.

— Это мой отец. Я ищу его уже вечность.

— Зачем?

— Чтобы просить прощения за то, что совершил Сайдарг, и искупить свою вину.

— И в чем твоя вина?

— В равнодушии. — Берфеллаг склонил рогатый шлем еще ниже. — Я не хотел его смерти, не жаждал трона, как Сайдарг, но почему-то я пошел вместе с братом…

— Ты говоришь это потому, что единственный стоишь у власти, или…

— Я говорю это потому, что давно должен был сказать это тебе… — Князь Сапфир выпрямился, глядя сквозь прорези шлема на заинтересованно молчавшего дьявола. — Ты единственный можешь избавить меня от груза вины, отец.

Мгновение ничего не происходило. Затем дракончик взлетел и рассыпался черными хлопьями пепла, тут же собравшимися в призрачную фигуру.

— Как ты это понял?

Берфеллаг пожал плечами и сделал несколько шагов навстречу.

— Не знаю. Почувствовал. К тому же подсказки лежат на виду, их нужно только понять: абсолютной мудростью мира может владеть только его создатель, твоя броня — золотистый дракон. И еще одно маленькое наблюдение — глубинный дьявол появился вскоре после твоего исчезновения.

— Ты всегда был мудр, Берфеллаг. Твоя мудрость, сила Сайдарга и духовная красота Тариймаар должны были создать из вас троих идеальный союз правителей этого мира, если бы не одно «но». Вы не захотели ждать.

— Все изменилось, отец! Мы изменились! Этот мир устал от войн, рвущих его на части. Прошу, сними проклятие!

— Это невозможно, князь. Проклятие уйдет само, когда замкнется последнее звено этой цепи.

— Что ты хочешь сделать?

— Нужно завершить начатое вами.

— Но мы уже давно искупили свою вину!

— Не совсем. Осталась одна маленькая деталь. Для этого я и ждал тебя. Пришло время отдавать долг, князь.

Берфеллаг помолчал и коротко кивнул:

— Я готов. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Мне нужно твое тело. Я должен пройти в мир смертных. Скоро ключ откроет мне двери. — Сотканный из мельтешащих черных точек силуэт шагнул к нему так близко, что князя коснулась волна тепла, идущая от него. Словно… Словно его собеседник был материальным?

— Тар? Он ведь тоже из рода Создателей. — Берфеллаг хотел отшатнуться, но невидимые пальцы вцепились в его плечи, заставляя остаться на месте. — Так, значит, это правда? Ты хочешь вернуться?

— А ты думал, что после вашего предательства я довольствуюсь ролью глубинной ящерицы, а вам подарю абсолютную власть над миром? Моим миром? Не нужно приписывать мне чужие лавры. Я — не Вседержитель.

— Ты обещал не причинять вреда моей крови!

— Я помню. — Призрачное лицо придвинулось к нему вплотную, так что Берфеллагу на мгновение показалось, будто он видит глаза отца, а после его накрыло спасительное беспамятство.

Тар

Я долго смотрел в фиолетовое небо за окном, улыбался как идиот и боялся пошевелиться. Единственная драгоценность, наполнившая мою жизнь смыслом, уютно лежала у меня под боком и сонно посапывала. Ни одна женщина не сводила меня с ума так, как Лайла, и ни одна не была так дорога.

Непривычная нежность плеснула в сердце.

Моя. А все остальное — неважно.

И впереди ночь счастья. А утром мы закроемся на замок и никому не откроем. Вот интересно, а ангелы умеют готовить? Ладно, это тоже мелочи — приготовлю сам, только бы никуда ее не отпускать.

Я счастливо вздохнул. Кажется, вопреки прогнозам меня ждет самый счастливый день рождения. Коснулся рукой ее атласной кожи. Скорее чтобы вновь убедить себя в ее реальности. И тут счастье разбил вдребезги телефонный звонок.

Черт! Как всегда, вовремя! Теперь искать его… Лайлу бы не разбудил…

Я бросил на нее осторожный взгляд и невольно вздрогнул. Ее чуть мерцающие синими искорками глаза смотрели на меня.

— Кому-то не спится в ночь глухую, — растерянно ляпнул я и, криво улыбаясь, попытался подняться.

— Нет, Тар! Пожалуйста! Не отвечай! — Она вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Думаешь, Лучезарный сможет убить меня по телефону? — Бросив попытки отлепить ее от себя, я сгреб девчонку на руки и, посадив к себе на колени, подтянул лежавшие у дивана джинсы. Где же этот обломщик счастья?

Телефон словно сам меня дожидался и прыгнул ко мне, как только я запустил руку в карман. Несколько мгновений я подслеповато смотрел на пляшущие цифры и наконец поднес трубку к уху. — Да.

— Тар? — Голос Макса донесся до меня так громко и четко, словно друг находился рядом. — Это ты?

— Нет, не я! — Блин, у него еще хватает совести шутить. Я прижал к себе вдруг затрясшуюся словно в ознобе девчонку и огляделся в поисках одеяла. — Макс, я вообще-то сплю. Ты на часы смотрел?

— Одиннадцать вечера, — голосом диктора отчеканил тот. — Извини, но мне приказали тебе позвонить.

Дурман надежды на самый лучший день рождения тут же выдуло у меня из головы.

— Сколько их?

— Восемь.

— Где?

— У меня дома.

— Оружие?

— Вроде нет.

— Что им нужно?

— Твое кольцо.

Голос Макса исчез. Я бросил трубку на подушку и ссадил Лайлу на диван.

— Надо ехать…

— Тар, нет! Прошу тебя! Послушай меня на этот раз! Поверь мне, это ловушка! Это просто ловушка! Твой Макс — князь рода Рубин! Ему нельзя верить! Он чуть не развоплотил отца!

— Лайла, все. Не мне судить его. — Я принялся натягивать одежду. — В первую очередь он мой друг.

— Да мне плевать! — Она на секунду исчезла и вновь появилась, уже одетая в белый джинсовый костюм. — Я — твой ангел, и ты обязан меня слушаться! Я запрещаю тебе выходить из дома два дня! Как минимум.

Я сунул в карман телефон и посмотрел в горящие паникой глаза Лайлы.

— Я так не могу. Если бы он не попросил меня о помощи, я бы с удовольствием принял твой арест, а сейчас… после звонка… Я должен идти.

Девчонка молча посторонилась, и я вышел в коридор.

В небольшом шкафу, исполняющем роль хламонакопителя, я хранил и все свое нехитрое оружие. Самодельный клинок чуть длиннее кинжала уютно примостился в свободной спортивной сумке, еще пара небольших, но острых ножей устроились в задних карманах брюк, скрытые темной тканью рубашки. Жаль, что больше ничего нет, но оттяпать пару рогатых голов я сумею.

Впрыгнув в кроссовки, я вышел за дверь.

Спустя какое-то время, когда я уже «голосовал» у дороги, в невеселые мысли врезался голос Лайлы:

«Ладно! Если хочешь строить из себя камикадзе — на здоровье! Смертный с воза — крылатому легче! Но пообещай, что будешь меня слушаться!»

— Всю свою оставшуюся жизнь! — Я улыбнулся. Ворчливый голосок девчонки почему-то вселил в меня уверенность. Такой она мне нравилась больше. Если честно, я чувствовал себя сволочью, вспоминая ее полные отчаяния глаза. — Ничего, любимая, прорвемся!

Мигнув фарами, возле меня остановилась машина. Я назвал адрес, водила — цену.

Вместо ответа я сел и протянул ему деньги.

— Хватит?

— Вполне, — буркнул тот, лихо срываясь с места.

Через какое-то время он уже тормозил у девятиэтажки Макса.

Лайла

Я так и знала! Я была уверена, что этому Рубину нельзя доверять! Друг, тоже мне! Больше чем уверена, что это ловушка, да и колотящий меня озноб говорил о том же, но разве это можно было объяснить Тару? Уперся как баран!

— Подожди, Тар! — Я вновь позволила ему себя увидеть лишь у квартиры Макса, остановив благородный порыв Тара вышибить дверь (причем железную) плечом. — Давай сначала я? Во-первых, меня никто не увидит, во-вторых, я точно скажу тебе, сколько их там.

— А если там Лучезарный? Хочешь сказать, он не сможет почувствовать незваную гостью?

— Если он там — он будет в теле смертного, а это значит, все его чувства будут притуплены. Я успею уйти.

Тар прищурился и медленно кивнул:

— Ладно. Но если через минуту тебя не будет…

— Я поняла. — Прижавшись к его губам поцелуем, я вновь стала невидимой и шагнула сквозь дверь.

В квартире мне на секунду показалось, будто я вляпалась в паутину, но это ощущение тотчас исчезло. Наверное, какая-то охранная магия. Впрочем, пока они меня хватятся, я уже успею улизнуть. Теперь только осталось выяснить, кто — они?

В глубине квартиры раздавались приглушенные голоса.

Держа наготове шарик перехода, я пролетела несколько метров до прямоугольника света, падающего в полумрак коридора из приоткрытой двери, и осторожно заглянула. Кухня. Пустая кухня.

Следующая дверь, кажется в гостиную, была закрыта, но именно за ней я и почувствовала чужое присутствие. Ладно, посмотрим. Я легко преодолела преграду и оказалась в большой комнате, забитой демонами. Впрочем, все они использовали блокиратор своих возможностей для того, чтобы как можно дольше оставаться незамеченными для зоркого взгляда дозорных Лазури. Если бы я была смертной, я бы увидела… так… один, два, три… восемь мужчин. Макса среди них не было. Лучезарного, я надеюсь, тоже.

В голове мгновенно родился план. Точнее, идея. Нужно вернуться в Лазурь и натравить на этих незваных гостей ангельский патруль. К тому же это займет всего несколько минут. Решено! Иду к Васиэлю. Он сможет без промедления донести важную информацию до ангелов дозора. Меня-то они точно слушать не станут.

Я осторожно выбралась в коридор.

Может, сказать Тару о своем плане?

Я колебалась секунду. Нет. Во-первых, у меня нет времени на его убеждение и объяснение, что это — единственно верный в данной ситуации план, во-вторых, может, демоны и заняты беседой, но второй раз проигнорировать нарушение магической защиты не смогут. Я пробудила переход и, уже скрываясь в нем, услышала звук, словно кто-то открыл входную дверь.

В Лазури тоже наступил вечер. Только бы Васиэль был в Храме Правления.

Добравшись до знакомой двери, я постучала, не дожидаясь приглашения, толкнула створку и замерла, став невольной свидетельницей спора.

— Ты не можешь так рисковать! Слышишь, Алекс, не мо-жешь!

— Но срок истекает завтра на рассвете. Рубины требуют князя Сапфир.

— Но им же нужен настоящий князь Сапфир!

— Его нигде нет.

— Правильно! Твой отец не такой уж и дурак, чтобы из-за каких-то подданных рисковать существованием.

— Базивлевс, твои шутки сейчас неуместны! Я думаю, что с отцом что-то случилось. Самуайгр сообщил, что он куда-то ушел вскоре после объявления ультиматума, сказав, что должен кое-что проверить.

— Тем более! Алекс, не пори горячку! До рассвета все еще изменится.

— Я пришел к тебе просто для того, чтобы ты знал. Если отец так и не найдется и вместо него к Рубинам пойду я — на тебе защита Шайтаара. Завтра его двадцать седьмой день рождения.

— И все же ты не должен так рисковать! Ты больше поможешь сыну, если будешь в этот день возле него! — Рубанув воздух ладонью, Васиэль развернулся и тут заметил меня. — Ла… Ла… Лайла? Что ты тут делаешь?

— Можно? Ой, я случайно стала свидетелем вашего разговора. На самом деле я пришла, чтобы сообщить: Тару срочно нужна ваша помощь, точнее, помощь дозора. В квартире его друга сидят сразу восемь нелегальных демонов!

— А при чем тут его друг? — Не сводя с меня настороженного взгляда, Элекзил с ходу ухватил самую суть.

— Он устроил ему эту западню. Тар, естественно, рвется всех спасать и не слушает ни меня, ни голос здравого смысла, вот я и подумала — пусть всю грязную работу выполнит дозор.

— Угу. Я понял. В ближайшее время я решу эту проблему. — Васиэль в задумчивости погрыз ноготь и приказал: — Возвращайся к Тару и ни в коем случае не позволяй ему входить в квартиру как минимум до появления ангельского патруля!

Я зачарованно смотрела, как под его тонкими пальцами стирается реальность, так же как когда-то она стиралась под рукой Высшего архангела. Вдруг Васиэль попросил:

— Представь, пожалуйста, то место, где тебя дожидается Тар.

Представить? Да не проблема. Я закрыла глаза, и передо мной снова встал полумрак подъезда, на удивление чистая беленая стена и лестница, у перил которой стоял Тар, а еще вспомнилось… ох, а вот это воспоминание хранителю Справедливости видеть не нужно.

Поспешно открыв глаза, я вытаращилась на стену. Тьма и все ее создания! Как я не люблю такие шутки! Мог хотя бы предупредить о перемещении или ручкой помахать. Ладно, архангела не перевоспитаешь.

Я огляделась.

Интересно, где же Тар?

Тар

Лайла исчезла. Я продолжал стоять, тупо разглядывая дверь. Эх, знать бы заранее, справлюсь или нет. К тому же будет до чертиков обидно, если Лайла права и этот звонок всего лишь подстава, а Макс — трепло. Но я не мог не поехать. Ведь если получится иначе и Макс действительно пострадает из-за меня, я никогда этого себе не прощу.

Я прислушался к царящей в подъезде звенящей тишине. Дом словно вымер. Ни голосов, ни звуков, ни музыки — ни-че-го! Странно… и почему я этого не заметил раньше? Я поежился. И тут в спину ударил порыв ветра. Одним движением я выхватил самодельный клинок. Отшвырнув мешающуюся сумку, я отпрыгнул к стене и развернулся, во все глаза разглядывая открывшийся чуть выше по лестнице переход.

Фигура, появившаяся из вихря, на секунду заставила меня крепко сжать рукоять, но тут же выдох облегчения вырвался из груди.

— Дедуля, как же ты вовремя!

Берфеллаг одним движением стер вихрь, подслеповато щурясь, огляделся и направился ко мне.

— Дедуля? Хм, ну, впрочем, можешь звать меня и так. Что за мерзкие коробки избрали себе люди для жилья? Никакой свободы! Никакого полета фантазии, творчества!

— Гм. — Что-то в его ответе насторожило. Впрочем, у властителей свои причуды. А вообще, забавно в такой момент поболтать о современной архитектуре. — Это точно! Для фантазии и творчества нужны как минимум дворцы.

— И дворцы не нужны, — отмахнулся он. — Достаточно свободы и желания менять окружающее так, как захочешь.

Его взгляд заставил меня отвести глаза и занервничать. Впрочем, меня всегда нервировала темнота в его глазах.

Нет, на лекцию для создателей я сегодня не записывался. Пора менять тему.

— А ты, кстати, что здесь делаешь? — Не собираясь выпускать из рук клинок, я указал его острием на железную дверь квартиры друга. — Хотя я и забыл. Тебе же Макс, кажется, родней приходится? Тоже спасать его пришел? Интересно, а как он к тебе в преисподнюю дозвонился?

— Между всеми существами есть связь, а уж родных существ и вовсе связывает кровь. Поэтому, мальчик, я не мог не прийти. Впрочем, я не спросил, а что держит тебя на пороге?

Я отмахнулся:

— Лайла. Ушла на разведку. Жду.

Не отводя всезнающего взгляда, Берфеллаг чуть улыбнулся:

— Волнуешься?

Из груди вырвался вздох, выдав меня с головой:

— Очень.

— А за себя?

Крутанув клинок, я пожал плечами:

— А за меня-то чего волноваться? День рождения-то завтра.

— Завтра уже скоро настанет.

Я нахмурился.

— Дед, проверяешь меня на «очко»? Не боялся я вашего Лучезарного и бояться не собираюсь!

Берфеллаг довольно улыбнулся:

— Это мне нравится. — Он жестом пригласил меня в распахнувшуюся словно от ветра дверь. — Тогда пойдем выручать Сайдарга. Или Макса? Какое имя тебе больше нравится?

Темный, длинный коридор оказался пуст, но откуда-то из глубины квартиры до меня донеслись голоса спорящих. Я покрепче сжал рукоять самодельного клинка, а в следующую секунду к нам метнулись две тени. Выхватив из кармана еще один нож, я едва успел сделать выпад, как нападавшие будто специально насадились на острие моего нехитрого оружия и упали к моим ногам. За ними тут же выросли другие. Лезвия встретились и зазвенели, раскрашивая искрами еще больше сгустившийся мрак.

Я не заметил, как остался один. Берфеллаг словно растворился в полумраке. Впрочем, сейчас мне было не до него. Мир сузился до освещенных только снопами искр незнакомых, искаженных яростью лиц и молниями мелькающих клинков. Тело само каким-то седьмым чувством угадывало выпады врагов, отвечая точными ударами. Правда, пару раз я едва не грохнулся, запнувшись о тела тех, кому не повезло сегодня встретиться со мной. Интересно, сколько их?

Вскоре и мое везение сказало: «Хорошего помаленьку».

Я выронил скользкий от крови кинжал и почти сразу же пропустил удар. Руку обожгло. Не рана — царапина, но она добавила злости, развеяв в прах хладнокровие. Еще пара болезненных ошибок заставила меня вспомнить о броне. Интересно, смогу ли я вызвать ее в мире, где неверие убивает все чудеса?

По-прежнему парируя удары, я сосредоточился. Привычные ощущения уже начали подчинять, и тут чей-то клинок вонзился в плечо, заставив меня отшатнуться и зарычать. В ту же секунду вспыхнул свет, возвращая в реальность: все тот же коридор, а передо мной широкоплечий коротышка с нацеленным мне в сердце ножом. Вдруг искаженное безумием лицо незнакомца сделалось удивленным. Он скосил глаза на лезвие, глубоко пробившее ему грудь, и начал заваливаться набок. Вместо него передо мной появился Макс. Резко выдернув из поверженного врага короткое лезвие меча, он перехватил его другой рукой и не глядя метнул назад. Хрип, раздавшийся вслед за этим, подтвердил, что еще один смертник обрел покой.

— Последний из восьми. — Макс покосился на устилавшие коридор тела и шагнул ко мне. — Жив?

— Вроде. — Спрятав нож, я кулаком прижал рану и только сейчас заметил равнодушно наблюдающих за нами в отдалении мужчин. — А те?

— Долго объяснять. Доверься мне. Попробуем выбраться отсюда, пока не явился Лучезарный. — Шагнув мне за спину, он обхватил меня, и я почувствовал прижавшееся к горлу лезвие. Его голос над ухом четко произнес: — Ортехр, у тебя двадцать ударов сердца, чтобы вывести нас отсюда, и тогда, может быть, я вернусь в Красный мир. Но знай, убьешь меня сейчас — умрет и он, и тогда вашей ящерице ничего не светит!

Наемники заинтересованно шагнули ближе, но выполнять требование, равно как и нападать, не спешили. Впрочем, раздавшийся за спиной голос расставил все по своим местам:

— Боюсь, Сайдарг, ты ему уже ничем не поможешь, так что угроза твоя лишена смысла. А сейчас подойди и отдай оружие Ортехру. Подчинение — вот наказание за своеволие.

При звуках этого голоса мое сердце радостно стукнуло, но то, что начало происходить после, заставило меня замереть с видом законченного идиота.

Макс дернулся, и я почувствовал себя свободным. Покорно подойдя к одному из наемников, он встал перед ним на колени и протянул ему клинок. Тот ухватил его за волосы и, запрокинув голову, приставил лезвие к горлу так, как еще совсем недавно Макс удерживал меня.

Берфеллаг появился из ниоткуда и, встав рядом, протянул ко мне руку:

— Кольцо. Или он умрет.

— И всего лишь переместится в Красный мир. — Я попробовал сыграть на безразличии. — Ты сделаешь ему одолжение.

— Пойми, если я захочу, ты нигде его не найдешь.

Это — мое творение, и я волен сделать с ним все, что захочу. Даже избавить эти миры от памяти о нем.

Я взглянул в холодные глаза того, кого еще мгновение назад считал князем Сапфир, посмотрел на безучастного, будто оцепеневшего Макса. Выбора нет. А может, никогда и не было. Мы всего лишь фигуры на доске игроков. Марионетки. Одним движением сдернув перстень, я бросил его в протянутую ладонь.

Кажется, я влип.

Сжав кольцо, он развернулся к почтительно склонившейся перед ним своре и приказал:

— Готовьте врата. До девятого дня осталось чуть меньше получаса. И уберите Сайдарга. В этой иллюзии ему больше нет места.

Я проводил взглядом исчезнувших за дверью одной из комнат наемников и выхватил здоровой рукой нож. В голове метались ненужные мысли и чувства: еще один нож в заднем кармане… Лайла наверняка появится в самый неподходящий момент… гордость за Макса. А впрочем, что я мог почувствовать, находясь лицом к лицу со своим врагом? Правильно. Все, что угодно, но только не то, что он — враг. Хотя в большей степени меня мучило любопытство. Как? Князь Сапфир и вдруг — Лучезарный?

— Ты снова ошибаешься, Шайтаар. Князь Сапфир всего лишь любезно согласился одолжить мне свое тело. — Видимо, я спросил об этом вслух… А впрочем, я опять забываю, с кем имею дело! — В нем моя кровь — и это оказалось идеальным решением. Я не мог рисковать.

— Ты пришел, чтобы меня убить?

— Я пришел, чтобы освободить. Нас. Ты пленник этой плоти, а я пленник когда-то созданного мною мира.

— Вообще-то мне нравится жить! — Я вновь попытался сосредоточиться на том, чтобы вызвать броню, но добился лишь того, что у меня все поплыло перед глазами.

— Не старайся. Это моя иллюзия, и в ней у тебя не будет брони, как, впрочем, и у всех здесь присутствующих.

— Тогда, может, станцуем? — Я крепче сжал скользкую от пота рукоять. В голове билась мысль, даже не мысль — воспоминание: я должен отправить его назад, в Красный мир.

— Еще не устал? — Его глаза теперь светились заботой и даже сочувствием. Хотя почему бы не пожалеть кролика перед тем, как пустить его на обед?

Не став тратить время на разговоры, я метнулся к нему, но он вопреки моим ожиданиям не отступил даже тогда, когда ему в горло уткнулось лезвие.

— Постой, мальчик. Есть один маленький нюанс, которого ты не знаешь. Я подумал, что это будет нечестно, и готов предоставить тебе право выбора.

— Выбора? — Я невольно хохотнул. — Остаться мне в живых или нет? Ты знаешь, я тебя огорчу: жить мне нравится больше.

— И все-таки скажу. Ты волен перерезать мне горло, но ты убьешь не меня. Я всего лишь вернусь в Красный мир и подожду еще девять земных лет.

— Девять лет? Огромный срок! Отлично, не буду медлить! — Я надавил на клинок и тут же отвел его, услышав:

— Давай, развоплоти князя Сапфир. Ведь это тело не смертного и не иллюзия…

— И почему я должен тебе верить? — Черт. Черт! Черт!!!

— Не верь. Я просто предупредил. Теперь выбор за тобой.

Я посмотрел в знакомое и такое чужое лицо князя Сапфир. Кто он мне? Я знаю его всего пару дней!

— Ты не сможешь его убить.

Да. Не смогу. Похоже, сегодня мне сильно не повезет.

И едва я осознал эту мысль, эту правду, как напряжение, не отпускающее меня весь этот долгий вечер, тут же сменилось апатией.

Лучезарный забрал мой нож и кивнул на распахнутую дверь.

— Пойдем? Остался последний шаг.

Лайла

Поднявшись к двери Макса, я взбежала по лестнице до самого последнего этажа, полюбовалась на амбарный замок, украшавший дверь на крышу, и, так же методично изучая все закутки, спустилась вниз. Тара не было. Нигде.

Я вернулась к квартире, на мгновение замерла на пороге и шагнула внутрь. На этот раз магическую защиту я не почувствовала. Миновав ярко освещенный коридор, я сразу направилась к комнате, где в первый раз видела незваных гостей. Пусто. Словно здесь никого и не было.

Маленькая комната тоже оказалась пустой. Ничего не понимаю!!! Что происходит? Сейчас прибудет дозор и… Что я им скажу?

Чувствуя приближающуюся истерику, я до боли сжала зубы, чтобы хоть немного совладать с колотящей меня дрожью, и насторожилась. До меня донесся стон. Сначала мне показалось, будто он идет из прихожей. Пролетев несколько метров, я вновь обозрела пустой, сверкающий чистотой коридор, с которым так не вязался простой деревянный турник с весьма выразительно свисавшей с него черной цепью.

Еще один стон подсказал заглянуть на кухню.

На полу у стола, скрючившись в позе зародыша, лежал Макс. В следующую секунду я уже сидела рядом с ним.

— Макс! Макс!

Никакого эффекта. Тьма и бесы! Он же в смертном теле. Не видит меня и не слышит!

Сжав висевший на груди кристалл, я уже довольно ощутимо тряхнула Макса за плечо.

— Что тебе от него нужно? — Тихий голос заставил меня вздрогнуть и оглянуться. Рядом стояла незнакомая женщина. Неужели?

— Ты его ангел. Так? — Я смерила ее взглядом. Подумаешь, что она выше меня, подумаешь, что от нее веяло силой. Не силой, а СИЛОЙ!

— Допустим. Говорить, кто ты, мне не нужно. Насмотрелась уже. Теперь, когда мы почти знакомы, может, ответишь? Что тебе нужно от моего подопечного?

— Узнать, где мой подопечный. — Помедлив, я сдернула «кристалл вседозволенности», собираясь надеть его на шею Макса (уж с его помощью он точно очнется), но незнакомка вцепилась мне в руку:

— Знаешь, девочка, ищи своего подопечного сама. Я не позволю тебе продлить смертную жизнь князя Рубин. Уж слишком долго я ждала, когда он вернется к своему народу!

Я встретилась с ней взглядом. На дне ее черных глаз то вспыхивали, то потухали красные звездочки, словно отражалось бьющееся в заточении пламя.

— Ты — демон?

— Какая тебе разница? Ты, кажется, собиралась искать своего подопечного? Так ищи. Его время тоже скоро истечет.

— Где он?

— В созданной Лучезарным иллюзии. Но помогать тебе я не собираюсь. На твоем месте я бы не стала вмешиваться. Все равно будет так, как задумал Лучезарный. — Она резко дернула меня, заставляя подняться, и, не выпуская из стального захвата руку, повела к двери. — Уходи!

Позади как-то обреченно застонал Макс. Я бросила на него взгляд.

Ведь он знает! Он должен знать, куда увели Тара и как к нему попасть. Он наверняка видел, что произошло, пока меня не было!

Я колебалась секунду. Затем свободной рукой перехватила «кристалл вседозволенности» и резко ткнула им в бок ангелессы. Камень вспыхнул. Она выпучила глаза и, беззвучно пошевелив губами, вдруг исчезла.

Вот и славно. Очнется в Лазури, очень надеюсь, что не скоро! В любом случае я все равно выгадаю время.

Я подскочила к Максу. Интересно, вроде бы смертельных ранений не наблюдается, отчего его ангелесса говорила о скорой смерти? Крепко прижав к его груди кристалл, я усилила его действие заклинанием и позвала:

— Сайдарг? Макс… Ма-а-акс? Я знаю, что ты меня слышишь! Ты должен мне помочь! Обязан! Иначе погибнет тот, кто считал тебя своим другом! Запомни! Если это случится, я найду тебя даже в Красном мире, и тогда, князь Сайдарг, тебя не спасет даже обряд Мечей!

Макс шевельнулся и, спасаясь от яркого света висевшего над нами светильника, прикрыл рукой глаза.

— Кто ты? Я тебя знаю?

— Сегодня днем в парке виделись. — Я сцапала кристалл и, не замечая мелькнувшей на лице Макса гримасы боли, повесила себе на шею. — Немедленно говори, где Тар! Если его убьют по твоей милости, я обещаю, что и ты долго не проживешь!

— А. Ангелочек Тара?

— Он самый! А ты — предатель, и у тебя есть один удар сердца, чтобы все исправить!

Макс сел и, не сводя с меня взгляда, торопливо заговорил:

— Если бы я хотел его смерти, он еще днем ушел бы со мной. Слуги Лучезарного передали мне вот это. — Он сосредоточенно порылся в кармане джинсов и выудил на свет маленький красный камешек. — Артефакт рода. Подчинит даже тебя. Я должен был надеть его на Шайтаара, и телка можно было вести на бойню. Вот только я все сделал по-другому, за что и был наказан.

— Ты все продумал! Устроил целое представление!

— Я не предавал его! Я был уже далеко от города, когда Ортехр меня нашел и сказал, что Тар едет сюда.

И я вернулся к тому моменту, когда Тар забирал жизнь восьми перерожденных Рубинов, нужных для открытия врат. И сейчас уже слишком поздно. Лучезарный получил защитный перстень.

Каждое сказанное им слово убивало. Внутри меня все словно окаменело. Мечта, любовь, надежды — все умерло, оставив вместо себя пустоту и холодный расчет. Даже маленький камешек может нарушить работу отлаженного механизма. Зря меня выбрали на роль этого камешка! Зря!

— Куда он его увел?

— Никуда. Они здесь. В квартире. В созданной отцом для ритуала иллюзии. Но она закрыта для небожителей. Они просто не смогут ее увидеть. А если увидят, почувствуют — не смогут попасть.

— А ты? Сможешь меня туда отвести?

Макс усмехнулся. И попросил:

— Помоги подняться.

Тар

Привычный зал полногабаритной двушки, где мы с Максом тысячи раз сидели одни или в компании, изменился до неузнаваемости. Нет, даже не так. Он стал другим. Мебель исчезла. На ровном, будто каменном полу была нарисована странная фигура, заключенная в круг, созданный из ломаных линий. Все это освещало пламя, идущее от стен. Казалось, словно сами стены горели.

— Садись. — Лучезарный указал на появившееся из воздуха кресло.

Я пожал плечами и прошел точно в центр странных линий. Мозг лихорадочно пытался найти выход из этой западни. Время. Надо как-то потянуть время!

— Как-то мрачно тут. Кстати, если ты не торопишься, может, расскажешь, зачем все это? И почему именно я?

Лучезарный улыбнулся, прошелся по изломам линий, словно играя в какую-то детскую игру, и остановился напротив меня.

— Боишься умирать?

Я сглотнул.

— Как ни странно, да. И хотя я понимаю умом, что эта грань всего лишь переход между мирами и я даже видел то, что уготовано, все равно где-то есть сомнение, что за этой чертой ничего нет.

— Ты говоришь о переходе во внешние миры. Приходить оттуда легко, а вот возвращаясь, испытываешь именно такой страх. Но даже там жизнь не прекращается, уж тебе ли этого не знать.

— Возможно, знаю… но не помню! Ни черта не помню! Даже ту жизнь в Красном мире. Почти не помню.

— Это я вызвал тебя. После предательства моих сыновей я ушел в пещеры под Шерраххом. Лишив тела, они не лишили меня силы. Я много думал, как мне выбраться из ловушки, при этом сохранив в целостности созданный мною мир. Не скрою, мне очень хотелось наказать детей, навсегда лишив их власти, ради которой они пошли на это преступление. И однажды я понял, как мне поступить. Я вызвал душу из мира Создателей, вложил в нее все самое лучшее, что было в моих детях — решительность Сайдарга, мудрость Берфеллага и красоту Тариймаар, — и позволил родиться. Так в моем мире появился ты. К сожалению, в это время Красный мир рвали войны за власть, а я не мог рисковать твоим существованием, поэтому, когда ко мне за советом пришла Тариймаар, я посоветовал ей короновать тебя и переправить на сотворенный мною остров, где ты был бы в безопасности, а главное, где бы о тебе почти никто не знал. — Он усмехнулся. — Я боялся. Я до последнего боялся тебя потерять, поэтому подстраховался: тебя никто не мог увидеть ни в Красном мире, ни в Лазури. Я переписал твою жизнь, я изменил твое имя. Я дал тебе ангела. Кровь рода Сапфир, между нами, в твоем перерождении на Земле была не так уж важна, но я и здесь не мог не просчитать все варианты: Элекзил стал для тебя идеальным отцом, советником и другом, Берфеллаг мог бы оказаться врагом, но только не для своей крови. Он изменился. Они все изменились, и это сделал ты. Не знаю как — но сделал. Даже Сайдарг, который ради власти готов был уничтожить собственного отца, ослушался моего приказа, чему я несказанно рад. Мои дети теперь действительно будут едины, но я не собираюсь их прощать. За содеянное их наказание будет вечным — они никогда не будут править моим миром. Этим миром будешь править ты.

— Я?! — Находясь под впечатлением от его рассказа, я только сейчас заметил, как желобки изломанных линий заполнило золотистое пламя, бликами отражая рисунок на зеркальном потолке. — Как — я? А разве ты не хочешь сейчас развоплотить меня… мм… мою душу, чтобы захватить тело?

— Ты тоже в это поверил? — Лучезарный весело хохотнул. — Мне всегда нравился мой дар убеждения. — И тут же стал серьезным. — Я ждал этого часа вечность, с тех пор как согласился на игру, предложенную братом. Сейчас я понимаю, ему было скучно создавать миры в одиночестве. Я всегда был ему нужен для стремления идти вперед, но у меня изначально был план создать идеальных правителей и уйти. Как можно променять миллиарды еще не созданных миров на власть в одном-единственном, к тому же давно созданном мире?

— А разве тебе не нужно тело?

— Ты забываешь, кто я. Неужели за вечность ожидания я не смог бы создать себе тело?

— Значит… — Я помолчал, завороженный его признанием. — Значит, ты меня сегодня не убьешь?

— Смотря что ты подразумеваешь под этим словом, мальчик. — Лучезарный оказался рядом, а я вдруг почувствовал, что уже не сижу, а лежу в кресле. Да и не кресло это оказалось вовсе, а какая-то каменная лавка. В руке его блеснул мой самодельный клинок. — Признаюсь, сегодня я хотел отправить тебя в Красный мир. Во-первых, для того, чтобы убедиться в том, что его новый правитель на месте, а во-вторых, без твоей крови, крови девятого смертного, мне не открыть врата, но, если хочешь остаться в мире смертных на отпущенный тебе век, я не против. В конце концов, корона Всевластия уже слишком давно ждет тебя и еще пара десятков лет — не срок, но мне нужно несколько капель твоей крови. К тому же ключ очень хорошо знает ее запах. — В его руке хищно блеснуло письменами мое кольцо.

Я смог только повторить за ним:

— Врата? Ключ?

— Да. Ключ, открывающий врата во внешние миры. Он был нужен мне именно для этого. — Лучезарный посмотрел мне в глаза. — Прости, Тар, за то, что взваливаю на тебя такое бремя, но я должен уйти. Когда тебе надоест быть властителем этого мира и носить имя Лучезарный, ты тоже можешь сбежать, так же как и я. Хотя второй раз провести моего братца будет трудно, а он, как ты понял, очень любит компанию.

— А можно, я немного изменю твой мир? — После его слов страх перед неизбежным исчез совсем. Потерю пары капель крови я переживу.

— Даже нужно, мальчик. — Лучезарный ухмыльнулся, взял мою руку и решительно надавил лезвием на ладонь.

В следующую секунду где-то совсем рядом меня стегнул крик Лайлы. Затем мне привиделась белоснежная крылатая фигура. Мгновение спустя она появилась рядом с Лучезарным.

— Я не позволю тебе его развоплотить, уж лучше я сама отправлю его в Красный мир!

Что-то холодное ткнулось мне в грудь, и огненная боль на миг пронзила сердце.

ЭПИЛОГ

Лайла

Сколько дней прошло? Сколько веков? А может, мне все это приснилось и я никогда не умирала и никогда не жила? Может, мне до сих пор снится сон, который я считаю жизнью? Даже не жизнью, ведь у меня нет ничего, кроме пустоты. А может, я и есть пустота?

— Лайла, вставай!

Снова голос. Знакомый голос. Эти голоса мучают меня, не хотят оставить в покое. Если бы не эти голоса, я бы смогла поскорее забыть все то, что причиняло нестерпимую боль.

— Лайла!

Ключ заворочался в двери, чуть скрипнули петли.

— Просыпайся! — Меня требовательно дернули за плечи.

Подавив желание послать добровольца куда подальше, я открыла глаза. Васиэль был единственным, кто навещал меня в тюрьме Храма Правления. Еще бы! Сейчас даже мои подруги, даже учитель сделают вид, будто со мной незнакомы: опорочить ангельские чины, убив своего подопечного, — это приговор без права амнистии. А что мне оставалось делать? Я попала в иллюзию в тот момент, когда клинок Лучезарного уже искал свою жертву. От его руки Тар развоплотился бы навсегда! Да, я убила смертное тело своего подопечного, и мне нет и не будет прощения, но радовало то, что Тар жив и попал в Красный мир, о чем мне тоже не преминул сообщить Васиэль.

О том, что ждет меня, мне даже не хотелось думать.

— Пойдем? — Васиэль серьезно посмотрел мне в глаза. — Архангелы Правления уже собрались.

— А Высший?

Васиэль вздохнул:

— Если честно, я его с того вечера так и не видел.

Ах да. Забыла сказать: в то время, когда я была в иллюзии, в квартиру Макса прибыл патруль ангелов во главе с Васиэлем и Высшим архангелом, но в иллюзию им войти не довелось, так как она исчезла вместе с Лучезарным, превратившимся в огромного золотистого дракона. Осталась только я с окровавленным телом моего подопечного на руках.

Я поежилась и поднялась. Никогда не забуду последний взгляд Тара. Никогда не забуду… Сейчас он уже не Тар. И он уже не мой подопечный. Впору вспомнить словаТейи: «Жить по правилам, потому что так удобно». Связующая нас с Шайтааром ниточка лопнула, и мне плевать на то, какой приговор вынесут эти бездушные архангелы. Уже плевать!

Васиэль словно прочитал мои мысли и, пропуская вперед, затараторил:

— Да ты не бойся! За тебя уже все попросили. И Алекс, и Томочка, и даже Эллеайз с Берфеллагом. Суд тебя не развоплотит. Может, отправит на несколько жизней в мир смертных, но это же не смертельно! — Он запнулся. — Ой, ну я хотел сказать, что это же не так смертельно, как кажется. К тому же у кого не бывает ошибок! А после нескольких перерождений можешь снова попробовать себя в роли ангела. Гаврилий сказал, что возьмет тебя на повторный курс. Если захочешь…

Несколько перерождений…

Я сглотнула.

Это все равно что смерть. Нет. Это хуже. Это забвение. Я забуду Тара и все, что было. Моя душа останется спокойной, когда я вновь услышу о Шайтааре. А может, и не услышу. Кем он станет? Князем рода Сапфир — вряд ли. Даже если уйдет Берфеллаг, власть перейдет к Алексу.

Я никогда больше его не увижу, а если и увижу — не узнаю.

Поднимаясь по ступеням, я не удержалась:

— А что с Шайтааром?

Васиэль как-то странно хмыкнул.

— Все хорошо.

— Он спрашивал обо мне?

— Ох, Лайла, накануне коронации у него столько дел, что, поверь, ему не до тебя!

Я словно налетела на чугунную стену.

— Коронации? Королева Эллеайз наконец-то решилась официально принять корону Всевластия?

— Скорее, корона Всевластия наконец-то решила выбрать себе рогатую головушку того, с кого она не слезет как минимум еще с… ох, даже не знаю, сколько тысяч лет.

Я пожала плечами. Вечно он вывернет все так, что, скорее всего, и сам не понимает, что сказал. Преодолев еще несколько ступеней, я направилась в зал суда.

Высокие, белоснежные створки дверей зала заседаний были открыты. Я, наверное, должна гордиться — не для каждого этот зал переименовывали в зал суда. Вскинув голову, я вошла, чувствуя себя под перекрестным огнем взглядов сразу нескольких десятков крылатых. Что уж говорить о том, что все архангелы Правления были здесь. Кроме Высшего. Хотя я даже рада. Представляю, какое наказание для меня он бы потребовал, если учитывать его разрушенный по моей вине дом.

— Небожитель Лайла, — сообщил о моем появлении архангел Петр и указал на стоявшую в стороне скамью. — Прошу садиться.

Н-да, ангельский чин я так и не заработала.

По правилам я должна была поприветствовать всех собравшихся в зале, но вместо этого я молча прошла и села на указанное место, чем заслужила возмущенный ропот пришедших поглазеть на суд зевак.

— Лайла, все будет хорошо! — раздался позади шепот Васиэля.

Я бросила на него быстрый взгляд. Уж слишком уверенная у него физиономия.

— Разве твое место не в рядах Правления? Ты же хранитель Справедливости.

— Сегодня я не судья, а адвокат. Мне не разрешили судить тебя, так как я сочувствую тебе, а справедливость должна быть бесстрастной.

Ну все! Мне конец. Попаду в ранг душ-изгнанников, которые заслужили наказание бесконечно перерождаться в мире смертных без права возвращения в Лазурь.

— А кто меня будет судить? — Я вновь обернулась к Васиэлю, но тот лишь прижал палец к губам и кивнул вперед.

Поднялся один из архангелов Правления, кажется Михаэль, и громогласно прокашлялся.

— Сегодня волею создателя мы должны будем определить равную меру вины и наказания для бывшей адептки школы ангелов Лайлы. Ее вина в том, что она умышленно убила своего подопечного, когда ему не грозило никакой опасности.

— Что-о-о?! — От такого обвинения я даже вскочила с места. — Да если бы не я, его бы развоплотил Лучезарный!

— Высказать вашу истину я попрошу после того, как дочитаю обвинение до конца! — резко осадил меня судья.

Васиэль сжал мои плечи, вновь усаживая на лавку:

— Лайла, прошу, не наделай глупостей! Сиди и молчи! Я сам тебя буду защищать!

— Но этот судья несет чушь! Ты же знаешь? Ведь ты же знаешь!

— Знаю. Поэтому прошу тебя просто сидеть и слушать! И молчать!

Я стиснула зубы. Ладно! Звука больше не дождутся!

Михаэль подождал, когда в зале наступит тишина, и, выразительно посмотрев на меня, продолжил:

— А также ее вина в том, что она не по назначению пользовалась «кристаллом вседозволенности», позволяла себе появляться в образе ангела на глазах у обычных смертных, а также самовольно открылась своему подопечному. Кое-какие моменты я зачитывать пока не буду, но зачитаю, если у суда возникнут вопросы.

Михаэль сел, но тут же поднялся другой. Имени его я не знала, да, собственно, мне было уже неважно, кто из них будет выворачивать наизнанку те события, о которых они знают только понаслышке.

— Что подсудимая может сказать в свое оправдание?

Я покосилась на Васиэля. Он встал.

— Я знаю почти все из этой истории, а потому скажу: суд вправе выдвинуть моей подзащитной свои обвинения, но в то же время истина на стороне Лайлы. Она делала все, чтобы сохранить жизнь своего подопечного, — в зале послышались смешки, — и то, что сейчас он в Красном мире, тоже заслуга Лайлы. Ибо вы не знаете всего, что происходило в иллюзии.

— Но брать на веру слова подсудимой мы не можем.

— Да, а доказательств нет!

— Зато есть подтверждение архангела Гаврилия, доказывающее, что адептка была недовольна заданием и хотела смерти своего подопечного.

— А за умышленное убийство подопечного — как минимум ссылка на исправительный круг перерождений в мир смертных.

— А может, и того хуже… Она запятнала честь хранителей!

Обвинения теперь посыпались как камни на мою голову, но я сидела, невозмутимо глядя поверх всех. Плевать, что меня ждет. Теперь уже плевать.

— Прошу тишины! — Голос Михаэля потушил зарождающийся спор. — Да, мы обвиняем Лайлу только на основании того, чему стали свидетелями, но нам удалось найти еще одного очевидца тех событий.

В распахнутые двери зала впорхнула белоснежная фигура, и я замерла, узнав в ней ангелессу Макса. Ну теперь мне точно не отвертеться.

— Знаете ли вы эту небожительницу? — немедля приступил к ее допросу Васиэль.

— Да. Она напала на меня, когда я пыталась защитить своего подопечного, и, используя «кристалл вседозволенности», отправила меня в Лазурь! Когда я вернулась, мой подопечный уже был мертв. Поэтому я к вышеперечисленным обвинениям скажу — она повинна в смерти вверенной мне на хранение души.

Я не шелохнулась. Пусть. Конечно, очень хотелось выдернуть ей по одной все волосинки, но я не доставлю им такого удовольствия. Оглядев оживленно галдящий после ее заявления зал, я вновь уставилась в окно. Даже если я предоставлю несокрушимые доказательства — я все равно останусь виновной.

— У вас есть что-нибудь еще сообщить суду? — Михаэль участливо взглянул на обвинительницу.

Та скорбно потупилась.

— Ничего, кроме того, что я уже сказала. Хотя, — она шмыгнула носом, — если архангелы позволят, я бы хотела сложить с себя ангельские полномочия и последовать за своим подопечным, где бы он ни оказался.

— Причина, заставляющая вас решиться на такой шаг?

— Я хочу разделить его судьбу, таким образом искупив свою ошибку.

Михаэль участливо кивнул:

— Хорошо. Ваше желание исполнится немедленно. Пройдите к хранителям судеб.

Ангелесса поклонилась, попятилась к двери и, бросив на меня взгляд победительницы, вышла. Я сжала кулаки. Готова поклясться, что все, что она говорила, — ложь. От первого до последнего слова!

— Что ж, исходя из услышанного ранее, могу огласить приговор. Те, кто с ним не согласны, могут его оспорить. — Михаэль вновь дождался тишины в зале и объявил: — За умышленную и за непредумышленную гибель обоих смертных предлагаю отправить Лайлу в мир смертных на вечный круг перерождений. Кто-нибудь хочет оспорить мое заявление? — Михаэль вновь оглядел притихший зал.

— Моя подзащитная имеет право на последнее слово! — Васиэль шагнул ко мне.

Михаэль кивнул:

— Теперь слушаю.

Я поднялась. А зачем? Зачем я буду что-то доказывать этим заранее считающим меня виновной небожителям?

— Все сказанное здесь — ложь. Я ни в чем не виновата.

— Это все, что ты можешь сказать? — Михаэль посверлил меня взглядом.

Я промолчала, но вместо меня ответил другой голос:

— Ну надо же, какой интересный случай! Противостояние истин. И что самое смешное: и та и другая сторона — правы.

Все как один повернули головы к словно выткавшемуся на фоне белой стены Высшему архангелу.

— Я слышал все и, к сожалению, вынужден буду согласиться с приговором правящих архангелов. Ты, Лайла, знаешь главный закон ангелов, который ни один из нас не может преступить, — невмешательство! Ты хотела спасти своего подопечного, и тем самым ты его убила. Но ты не знаешь главного. Тару не угрожала смерть от руки Лучезарного. Ему от него нужен был лишь перстень. Этот. — В его руках заблестел знакомый до боли перстень. — И несколько капель крови. Вторая твоя ошибка — неумение вычленить истину. Ты многое узнала и многое поняла, но ты не сумела получить единственную в этом случае правду, и… случилось то, что случилось. — Голос Высшего стал холоден и бесстрастен. — Я объявляю тебя виновной, Лайла, и приговариваю к вечному изгнанию в Красный мир. Попытайся там найти и получить то, что не нашла в этом мире. Суд окончен. Все могут быть свободны. Я сам сопровожу Лайлу к месту ее наказания.

Шушукаясь и кидая любопытные взгляды, еще недавно осуждающие меня небожители заспешили на выход, только Васиэль, словно не услышав этого приказа, изображал статую в шаге от меня. Когда зал опустел, Высший неторопливо приблизился ко мне.

— Прости нас, девочка. Ты, сама того не желая, стала жертвой обстоятельств. Ведь Лучезарный все это подстроил именно затем, чтобы ты убила Тара. Первый закон Творцов — никогда самим не проливать кровь, а чтобы открыть врата во внешние миры, ему нужна была смерть девятерых.

Я ошарашенно поморгала. Ничего не поняла, кроме одного:

— Значит, я не виновата?

— Совершенно. Ты на «отлично» выполнила свое задание. К тому же Шайтаару сейчас самое место в Красном мире.

— Значит, я могу рассчитывать на крылья?

— Ну а почему бы нет?

— Архангела? — Эх, была не была! К тому же что я теряю? Уж очень все это напоминало розыгрыш.

Высший архангел нахмурился:

— Не наглей! Я еще не забыл тебе мой загородный дом и то, как ты использовала мое благословение на вседозволенность!

— Ладно. Тогда уточню — мое наказание отменяется?

— Напротив. — Он вдруг подмигнул улыбающемуся Васиэлю. — Сопроводи-ка Лайлу к хранителю Пространства. И проследи, чтобы из нее сделали отличную демоницу. С крыльями.

— А что делать с Ферзелем?

— И его туда же! Все равно толку от него нет, только приличных шестикрылов чему попало учит! Пусть станет единственным в мире шестикрылом-перебежчиком. После, надеюсь, ты знаешь, что делать. Лучезарный уже заждался наших подарков.

Тар

Боль и страх исчезли, едва я провалился в темное нечто. Было ощущение, что я снова попал в утробу матери. Какой-то невероятный покой и блаженство охватили меня, заставляя забыть все, и хорошее и плохое. Кажется, я уснул.

— …Я знал это и не стал вмешиваться, потому что наша игра слишком затянулась.

— Когда ты понял?

— Когда ты начал готовить все для открытия врат: перстень, воины Ортехра — восемь штук и призванный.

— Ты знал о призванном?

— Мальчик, рожденный твоей дочерью сразу вскоре после того, как ты затеял игру с развоплощением, его коронация и остров, на котором за время его жизни появились селения бесов, стали пастись табуны фершехров и даже вырос каменный сад? Действительно — догадаться очень сложно. Особенно если не брать во внимание, что у него такая же вторая ипостась, как и у нас с тобой.

— Я всегда знал, что ты играл нечестно!

— Это если судить об игре по твоим правилам. Хм… а все же чего ты добился, забрав у своих детей власть? Уверен ли ты, что они усвоили урок?

— Более чем. Сам посуди: каждый из них рисковал всем из-за Шайтаара. Они станут ему преданными слугами!

— Скорее всего, они станут ему друзьями, по крайней мере, твои сыновья. Что ж, новый противник, новые партии.

— Новые правила.

— Да без проблем! Правила ведь и создаются, чтобы их нарушать?

— Не забудь сказать об этом Тару и пометь, что это и есть самое главное правило!

— Тебе пора идти. Врата скоро закроются.

— Ты так легко дал мне свободу… Почему?

— Если честно, свобода — самое худшее из всех наказаний, но для того, чтобы это понять, ты должен это почувствовать. Ты вернешься.

— И не надейся!

— На что спорим?

Голоса исчезли, и чья-то рука бесцеремонно затормошила меня.

— Тар! Просыпайся!

— Ты дома, мальчик!

Я с трудом открыл глаза и снова закрыл, пытаясь осознать то, что увидел: багровое небо, большое окно и двое мужчин у кровати… Я вновь распахнул глаза.

— Па? Дед?! А разве ты меня не того… Или это сделал кто-то другой… — Я сел и старательно подержался за виски, спасаясь от обилия новых и таких незнакомых воспоминаний! Я даже помнил все города этого мира. В голове роились тысячи заклинаний: как вызвать дождь, как призвать фершехра, как поменять цвет неба…

— Неважно, кто это сделал, главное, что ты теперь здесь! С нами! А самое главное знаешь что? — Глаза отца просто сияли. — Корона Всевластия сегодня впервые проснулась и заявила Эллеайз, что она должна короновать того, кому она всегда принадлежала!

— И что это значит?

— Ой, не прикидывайся простачком! — Берфеллаг поднялся и, заложив руки за спину, размашисто прошелся по комнате. — Просто удивительно! Как у тебя получилось изгнать Лучезарного? Что там вообще произошло?

Я помолчал. Воспоминания этого вечера теперь казались такими далекими…

— Ты ничего не помнишь?

Берфеллаг развел руками.

Отец бросил на него быстрый взгляд и принялся объяснять:

— Мы, точнее, Эллеайз нашла князя Сапфир в пещерах. Естественно, он не помнит ничего из того, что с ним было с того момента, как в него вселился глубинный дьявол. — Он помолчал, не сводя с меня пристального взгляда. — Так, может, расскажешь, что произошло?

Я ухмыльнулся, разглядывая изнывающих от любопытства родственничков.

— Ничего особенного. Просто мы с Лучезарным оказали друг другу услугу. Я освободил его, а он… — Я замолчал. Отчего-то резко сдавило горло. — Ему даже не нужна была моя жизнь…

— Да… того, кто ему помог отправить тебя сюда, мы знаем. — Берфеллаг остановился рядом.

— Угу. Васиэль рассказал. — Отец поспешно отвел взгляд. — Лайлу сегодня судит Правление Лазури. Мы сами только недавно оттуда вернулись.

Сердце заколотилось в горле.

— Что они с ней сделают?

— Хотели развоплотить. Но решили этого не делать.

— Ха! — хохотнул Берфеллаг. — Еще бы! После того как за нее пришли просить все ныне правящие Красного мира. Скорее всего, отправят в мир смертных.

— Ее можно будет найти? — Я невольно сжал кулаки.

Они переглянулись.

— Можно. — Отец равнодушно пожал плечами. — Только девчонка тебя уже не вспомнит.

— Точнее, вспомнит, но только после смерти, когда к ней вернется память перерождений, — кивнул Берфеллаг и посоветовал: — Забудь ее. Готовься лучше к коронации. Кстати, это произойдет сегодня. Теперь тебе предстоит править этим миром, Лучезарный Шайтаар.

Я фыркнул. Уж как-то слишком напыщенно и нелепо прозвучало мое имя.

— Или можешь придумать себе иное звание. — Дедуля ухмыльнулся и вышел из комнаты.

Я сосредоточенно потер лоб и взглянул на отца.

— Па, мне бы хоть немного попривыкнуть. А тут вдруг какая-то коронация. К тому же я не умею править!

— Это не проблема. Во всяком случае, есть у кого поучиться.

— Да уж… Знал бы, что мне светит, ни за что не отпустил бы Лучезарного. Кстати, если мне не изменяет память, «во сколько у нас назначена война»? Кажется, с Рубинами?

— Схватываешь все на лету! — Отец сел рядом. — Вот только никакой войны нет. Ортехр и его приближенные, считающие себя наследниками князя Рубин, куда-то исчезли, к тому же вчера в Красном мире появился сам Сайдарг, но, вместо того чтобы продолжить войну, он освободил наши города и направился вместе со своим народом в свои земли.

— Значит, его не будет на коронации?

— Ну почему же? Переходы еще никто не отменял. — Отец поднялся и поторопил: — А теперь вставай. Тебя ждут на растерзание две Бриллиантовые королевы!

— Ой. — Я нервно усмехнулся. — Звучит устрашающе!

— Уже ничего с тобой не случится! — отмахнулся тот. — Ответишь на вопросы матери и Эллеайз, а потом они напомнят тебе ритуал.

Время до коронации промелькнуло словно вздох. Сначала я попал в цепкие лапки матери и ее сумасшедшей красавицы подруги. Раз пятьсот рассказал им вкратце то, что произошло, и еще столько же раз выслушал то ли сон, то ли пророчество, снившееся когда-то Эллеайз, выучил наизусть то, что должен буду сделать на коронации, и наконец, сославшись на усталость, сбежал от них на поиски отца. Оказалось, что я отлично знал дворец, а точнее, Башню Наказаний. По совету какой-то страшной жабы, назвавшейся Самуайгром, я очень быстро нашел пропажу в зале Совета и все оставшиеся часы, отделяющие меня от коронации, провел с ним. Даже успел прокатиться на фершехре. Конечно, этот огненный зверь вызвал у меня уважение, но я тоскливо вздохнул, вспоминая Ферзеля. Ведь обещал же освободить его от клятвы и не успел.

— Па… — Я взглянул на отца. Мы уже направлялись по бесконечному коридору в Тронную залу Шеррахха. — А в Лазурь у вас туристические маршруты бывают?

— В Лазурь? — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Зачем тебе в Лазурь?

— Да просто я кое-что пообещал Ферзелю. Давно… вот и захотелось его увидеть. Да, в общем, неважно. — Я отмахнулся, злясь на себя за то, что устроил этот разговор. Все, что было со мной еще вчера, — было в другой жизни, и нужно учиться туда не возвращаться.

— Объясню тебе несколько правил, сын. Правило первое: не можешь сделать — не обещай. Правило второе: ты теперь демон, а небожители очень не любят демонов.

— Глупые правила! — Я шагнул в открытые массивные двери, немного замешкался, увидев огромное море затаивших дыхание гостей, и принялся спускаться по винтовой лестнице, у подножия которой стоял черный трон. Кажется, он был занят.

Оказавшись внизу, я развернулся к трону, на котором сидела закованная в броню демоница. Эллеайз.

— Верни то, что принадлежит мне по праву. — Мой голос показался мне чужим. Низким и гулким. Хотя в отличие от всех находившихся в Тронной зале на мне не было брони для усиления звукового эффекта.

Она поднялась. Подошла ближе, глядя мне прямо в глаза, и протянула мне корону.

— Повинуюсь, мой повелитель.

Я сжал ее блестящие бока. Теперь бы еще вспомнить, что я должен сказать или сделать. Черт, все вылетело из головы. Свет, идущий из заполненного жидким огнем бассейна, слепил глаза, и казалось, что, кроме меня и стоявшей рядом демоницы, в зале никого нет.

Корона стала чуть теплее, и в голове послышался шепот. Даже не шепот, просто мысли…

«Разве ты должен что-то говорить? Все и без того знают, что в мир снова пришел властитель. Создатель. Просто возьми силу. Просто стань тем, кто ты есть…»

Я вскинул руки, коронуя сам себя. Корона Всевластия обожгла лоб, окутывая меня жаром, даруя какое-то безграничное могущество. Мне вдруг показалось, что трон, демоница и огненный бассейн стали какими-то маленькими. Каменный свод приблизился, готовый расступиться. Золотистое сияние пропитало кожу. Абсолютная власть.

Нет. Что-то мешало пенящейся внутри меня силе с радостью поработить мою душу. Что-то сопротивлялось ей. И снова пришли мысли.

«Создатель вернулся. Мир защищен. Ты получил нашу защиту и наше могущество».

Я на мгновение закрыл глаза и все равно видел все, что происходило в зале. Так вот как Лучезарный мог следить за всем, что творилось в его мире.

— Шайтаар. — Голос матери заставил меня очнуться.

Открыв глаза, я несколько мгновений таращился на окружившие меня коленопреклоненные силуэты и, безошибочно угадав в одной из демонических фигур маму, бросился к ней.

— Ма! Вставай! Что ты делаешь? — Я помог ей подняться и огляделся. — Встаньте! Все встаньте! Я принимаю ваше подданство!

— Ты действительно стал Лучезарным! Сон Эллеайз оказался пророческим, я… — Ее голос заглушил поднявшийся в зале рокот.

На плечо легла рука.

— Наконец-то это случилось! — Рядом стоял отец.

Я видел его улыбку даже сквозь броню. — Ну, властитель, пойдем. Хочу тебя кое-кому представить.

— Па, а давай без этих вые… гм… вычурных названий и определений? Мне кажется, ничего не изменилось.

— За исключением того, что мой сын оказался Лучезарным!

— Я не Лучезарный! У меня другое имя!

— Тар, Лучезарный — это не имя. Это… мм… если хочешь, это твоя новая должность.

Я привычно коснулся висков и удивленно замер. Корона по-прежнему сдавливала голову, но я ее не чувствовал.

— Па, корона… она…

— В своем самом надежном хранилище. — Берфеллаг и Эллеайз тоже не смогли остаться в стороне. — Корона в тебе, мальчик. Она — это твоя сила, твоя защита. Знаешь, что узнал Сайдарг в той книге в пещерах под Шерраххом? Он узнал, что такое корона Всевластия и что заполучить корону можно, только развоплотив тело избранного ею.

— Вот только, к сожалению, там ничего не было сказано о том, что развоплотить Создателя невозможно. — Макс, точнее, Сайдарг незаметно тоже оказался рядом и сжал меня в объятиях. — Живой! Я до последнего не верил, что твоя девчонка успеет.

— О! Ты не знаешь Лайлу. — Хотелось схохмить, но в голос прокралась непривычная нотка гордости.

— Теперь узнал. — Сайдарг вдруг вспыхнул спичкой, скидывая броню. Я даже улыбнулся, разглядывая одетого в привычную одежду друга. Сунув руку за пазуху, он протянул мне завернутую в тряпицу книгу. — На. Полистай на досуге. Дневник моего… мм… — он покосился на Берфеллага и усмехнулся, — нашего отца. Если, конечно, что-нибудь поймешь в его путаных мыслях.

— Спасибо, Макс.

— Не за что, Тар. Осваивайся, а завтра думаю утащить тебя на разведку. Уж если мы дружно переехали в этот мир, надо найти здесь какое-нибудь местечко, где вдали отдел… гм… от власти можно вдвоем попить пивка.

— Знаешь, мне кажется, когда-нибудь вся наша часть переедет сюда на ПМЖ. Ведь недаром мы все так любим огонь. — Я взял книгу.

— Тар, сегодня будет много даров и подношений, но я бы хотел представить тебе еще один. — Рука отца требовательно сжала мое плечо. Уже сняв броню, он стоял рядом, одетый в черный с иголочки костюм. Ну надо же, какое здесь разнообразие в одежде. Я огляделся. Заполонившие зал рогатые силуэты незаметно превратились в нарядно одетых мужчин и женщин. — Думаю, ты будешь рад этому подарку, тем более что его хочет преподнести тебе в знак дружбы и доверия сам хранитель Справедливости и правая рука Высшего архангела…

— Па, я помню крестного, — недоуменно перебил я его.

— Крестным он был в другой жизни, а теперь он архангел Васиэль! — Мы прошли сквозь расступившуюся толпу и остановились за спиной беседующего с каким-то странным зверем блондина. — Хотя можно по-простому — Васисуалий, или Базивлевс.

Васиэль возмущенно обернулся, но, увидев нас, быстро опомнился и склонился в невероятном реверансе.

— Ох, Лучезарный Шайтаар!

Вот блин, они что, сговорились?!

— Ха! Держите меня семеро, ща лопну! Лучезарный?! Ха! А че не сияющий? Или блестящий! О! Мерцающий! Ну ты, Тар, замаскировался! Будем тебя в чувство приводить! Ведь так и знал — только отвернись, как вляпаешься ты, братишка, по самые бакенбарды!

От раздавшегося не то ржания, не то гогота я замер, во все глаза разглядывая это создание. Нет, я никогда не видел огненного тигра с угольно-черными полосками и двумя черными кожистыми крыльями. Не видел! Но вот голос… голос слышал, и не раз. Такое рычание хрен забудешь!

— Ну и чего вылупился? Думал, спрячешься от меня в преисподней? Ничего! У нас лапы в шерсти! Где хочешь тебя найдем! А то наобещал гору мусора, а как отвечать, так нет его! Тоже мне переливающийся выискался!

— Ферзель?!

— Нет, твоя покойная соседка! — ворчливо фыркнуло это создание. Вдруг мягко прыгнув ко мне, Ферзель уютно устроил башку у меня на плече и тихо мурлыкнул в ухо: — В Лазури без тебя не жисть!

Я обнял его за шею:

— А здесь — без тебя.

— Так, ну все! Еще нацепляешься от этой зверюги огненных блох! — Отец шутливо отпихнул рыкнувшего ему в лицо Ферзеля. — Завтра налетаетесь. А пока, — он нежно поворошил шерсть на его загривке, — придумай байку, которую ты расскажешь фершехрам, чтобы стать их вожаком, так как с сегодняшнего дня ты становишься единственным летным средством Лучезарного. — Отец как-то странно переглянулся с Васиэлем и, не объясняясь перед гостями, повел меня прочь из зала.

— Куда мы идем? — не выдержал я, когда коридор сменился лестницей, а та вновь сменилась коридором.

— Знаешь, сын, — начал он издалека, — у каждого властителя в этом мире должна быть женщина, достойная его. Та, кто будет знать и ждать его, помогать и любить, у каких бы высот он ни стоял и в какие бездны ни падал. Поэтому…

— Угу. Я понял! — грубо прервал я его. — Отложим этот разговор. Мне пока не нужна женщина.

— Все может измениться!

— Отец, не надо! Я хочу побыть один!

— Но…

— Никаких «но»!

— Ты скучаешь по той ангелессе?

Я молчал, разглядывая под ногами черные плиты, и он продолжил:

— Ее больше нет. Об этом мне сообщил сейчас Васиэль. Он лично присутствовал на суде и слышал приговор. Ангелессы по имени Лайла нет, но есть демоница с таким же именем. Я думаю, тебе нужно на нее взглянуть.

— Па, при чем тут имя? — Хотелось выругаться так, как могут только смертные, живущие в России. — Что я буду делать с именем, если та, которая его носит, мне не нужна?

— И все же я настаиваю. — Пальцы отца сильно сдавили предплечье. На мгновение мне даже показалось, что он волнуется. С чего бы это? — Это подарок Высшего тебе на коронацию. Уж если эта женщина тебе не нужна, так иди и скажи ей это сам. К тому же мы пришли. Во-он та дверь.

— Королевская спальня?

— Ну а чего мелочиться?

— А почему бы Васиэлю не привести ее знакомиться в Тронную залу?

— Возможно, он предчувствовал, что будет все именно так, и, как всегда, отправил меня делать всю самую неблагодарную работу! — Он посмотрел мне в глаза и толкнул дверь. — Иди. И сам ей все скажи.

Я выдохнул, смерил отца мрачным взглядом и, войдя внутрь, так шарахнул дверью, что на мгновение показалось, будто она отвалится.

Нет, ну неужели нужно было все так банально испортить? Если честно, почувствовал себя девицей на выданье! Черт. Черт! Черт!!!

В небольшой комнате с каменными креслами и столом никого не было, зато была призывно приоткрыта створка дальней двери. Ну конечно! Ловко придумали. За рога и в стойло?

Чувствуя, как в груди заворочалось бешенство, я, злорадно вслушиваясь в свои гулкие шаги, прошел в покои. Девица стояла у окна, кутаясь в длинную кремовую шаль. Довольно высокая, тоненькая. Русые кудри с яркими рыжими прядями ниспадали на плечи.

На меня вдруг напал ступор. Гнев куда-то улетучился, а вместо него во мне поселилась досада на весь этот мир и в первую очередь на Высшего. Подарок он, видите ли, сделал! А меня он спросил? Или ее?

Девушка прекрасно знала, что в комнате не одна, но продолжала упрямо разглядывать багровую ночь. А может, она боится? И вообще, с чего я решил, что она жаждет оказаться моей? Она меня и в глаза-то не видела.

Подойдя к ней, я вздохнул и, набравшись решимости, заговорил:

— Мне жаль, что так получилось. Я не хочу вас обидеть, но должен предупредить сразу: мне нужна другая женщина, поэтому…

Она обернулась, и слова застряли у меня в глотке.

— Знаешь, Тар, ты меня не удивил! Каким ты был, таким и остался: врун, болтун и…

Я не дал ей договорить и сгреб на руки.

— Лайла!

Доминион Рейн Чёрный волк — Фантом

Глава 1 — Повестка

Красное солнце лениво выползало из-за горизонта и заливало утренней зарей небосвод. Свежий прохладный ветер гулял по пустым улицам, с которых изредка доносились скрежеты автомобильных колёс. Цветы стремились повернуться к солнцу и постепенно раскрывались, придавая серому городу новые краски. В конце июня за последние дождливые дни выдалось первое утро, которое началось без дождя и тумана. Всё ещё мокрый после ночного ливня асфальт источал запахи испарений.

По улице шёл юноша. Обычная серая толстовка, джинсы, которые были на самом пике моды, и кеды. Лицо прикрывал капюшон. Он шагал, не спеша, и любовался зарей. Как вдруг из подворотни навстречу вышли два человека. Один из них был высок, почти два метра ростом, и явно гордился мышечной массой, а вот второй, наоборот, низенький, худой, зато нос задирал выше головы. Оба одеты в спортивные костюмы чёрного цвета. Типичные гопники. Двухметровый мужик вышел прямо на жертву и остановился. Его взгляд пожирал парня с ног до головы, и это не сулило ничего хорошего.

— Слышь, уважаемый, — начал низкий. Несмотря на свой рост, этот коротышка чувствовал себя уверено.

— Мы тебе говорим, — поддержал амбал, видя, что тот не обращает на них внимания.

— Слушаю вас, господа, — внимательно посмотрел на них молодой человек. Он не чувствовал от них реальной угрозы. Обычная ситуация в городе, когда тебя прессуют и отбирают ценные вещи. Видел это неоднократно и был знаком с подобной ситуацией.

— Извините, уважаемый, но нам бы огоньку, — старался вежливо попросить дрыщ.

— Прошу прощения, но я не курю, — честно ответил парень.

— Ну а позвонить? — быстро спросил двухметровый.

— Телефон есть, но вот беда: на сим-карте баланс нулевой.

— Так мы, это, свою вставим, — схватился мелкий.

— Вот, пожалуйста, — паренёк достал из джинсового кармана мобильный телефон и протянул им.

— Интеллигент? — спросил худой, вставляя сим-карту в сотовый телефон.

— Нет, — быстро ответил он.

— Ты же не против, если мы телефон себе оставим? — грозно спросил худощавый и для усиления своих слов достал нож-бабочку.

— Он стоит полторы тысячи. И стоит из-за такой мелочи здоровье калечить? — парировал юноша, стоя также спокойно и безмятежно.

— Он нам угрожает, — злорадно улыбнулся громила.

— Нет. Но вы призадумайтесь, — юноша взглянул на наручные часы, — одна минута у вас, и я забираю телефон.

— Одна минута. Ха, — худой принял позу атаки и замахнулся.

Не успел худощавый нанести удар ножом, как встречный быстрый удар в солнечное сплетение заставил его отшатнуться на пару шагов назад. Здоровяк не сразу понял, что произошло, и поплатился за это. Два точных удара в печень, в селезёнку и апперкотом в нижнюю челюсть, и амбал рухнул на землю. Худой от греха подальше отбежал на безопасное расстояние, но перед этим выкинул телефон владельцу. Парень взглянул на труса и, махнув рукой в жесте «До свидания», ушёл прочь.

Из кустов выбежал третий. Застёгивая ремень, он направился к худому.

— Вы вообще, что ли, на голову больные? — зловеще спросил он.

— Ты о чём? — опасаясь собственного ответа, спросил худой.

— Ты знаешь, кто это? Знаешь, а? Ты — кусок дерьма, — мужчина схватил худощавого за шкирку и приподнял.

— Нет…

— Идиоты, — заорал на них старший, — у него батя служит в ФСБ! Это хорошо, что он вам навалял, а не вы ему. Сидели бы сейчас в каморке и дожидались бы участи. Хватит нюни пускать, пошли отсюда. А то, мало ли что.

— Поздняк метаться, мусора подъехали, — с грустью произнёс дрыщ.

— А их кто сюда вызвал? — в недоумении спросил мужчина.

— Бабка с пятого этажа, — амбал показал в сторону пятиэтажки, где сразу в одном из окон закрылась штора.

— Говорите правду, ибо если этот пацанчик расскажет своему бате, а он расскажет, то нас долго будут мучить в камере, — кратко изложил мужик.

— Да не парься ты, что первый раз, что ли, с мусорами общаемся? — заверил здоровяк.

К троим подъехала «буханка», и из неё вышло два милиционера. Один наперевес с автоматом остался возле машины, второй направился к гопникам.

— Снова вы, — милиционер подправил фуражку, — в принципе я ничуть не удивлён.

— Да, начальник, — начал мелкий, — просто старой даме не спится, вот она и решила себя развлечь.

— Дорогое развлечение, — прищурился он и добавил, — жалоба поступила на то, что вы пытались ограбить мальчишку. Описание этого паренька живо. — С грозным видом достал протокол для заполнения.

— Ладно, ладно, начальник, — замельтешил худой, — парень обычный. Рост чуть выше меня сантиметров на десять…

— Ты ещё и сантиметры знаешь? — усмехнулся начальник.

— Как-никак шесть классов окончил. Так на чём я остановился? Ах, да. Примерно сто семьдесят пять сантиметров роста, спортивного телосложения, брюнет. Шрамов или наколок не видно было. И у него глаза ярко-голубые. Лет на шестнадцать выглядит. В чём одет был, рассказывать?

— Нет. Мне уже достаточно будет и этих слов. Всем стоять и не двигаться. Я сейчас…

Милиционер подошёл к машине, где ждал его напарник. Недовольно фыркнув, осмотрел место и произнёс:

— Дело дрянь.

— Что? Все так плохо? О чём ты? — спросил напарник.

— Товарищи гопники нарвались на Невского… — со вздохом ответил первый.

— Александра Анатольевича?

— Тут ты ошибся. Нет, не на него, а на сына. Владимира.

— Ты уверен? Может, просто схож был, — предположил напарник, — мало ли. Может, описание схожее.

— Город небольшой. И мальчишек с ярко-голубыми глазами можно на пальцах пересчитать.

— Всего один на весь город, — мрачно поник головой напарник и проверил автомат на боевую готовность.

— Ладно, берём их, и до выяснения, — с бодростью сказал первый.

— Эй вы, товарищи гопники, а ну-ка, все в клетку марш, да по цепочке, — скомандовал второй напарник и направил на гопников автомат, даже в знак серьёзности передёрнул затвор.

* * *

Владимир шёл по улице. По той самой улице, где прошло его детство. Одноэтажные дома протянулись вдоль дороги, где каждый дом имел свой участок, огороженный забором. Изредка слышались собачий лай и ярко-негативные окрики соседей. Никому не хотелось зря рано вставать, хоть и был понедельник. Лето на дворе, и у большинства жителей этой улицы был отпуск в самом разгаре. Эта улица славилась тишиной, чистотой и миролюбием. Хотя стала такой, по сравнению с остальным городом, недавно. Двенадцать лет назад на эту улицу переехала одна семья. Отец семьи работал в органах ФСБ, мать же — учителем в начальных классах. Был у них ещё и сын. В то время ему было около шести лет. Этот мальчик отличался от своих сверстников много чем. Если не считать его милое лицо, ярко-голубые глаза и чёрные волосы, как сажа, он отличался тем, что слыл слишком сообразительным для своих лет и физически выносливым. Такими характеристиками, заключающими в себе ум и силу, мог похвастаться далеко не каждый. Но, несмотря на подобные данные, родители делали все, что было в их силах, для воспитания сына.

Владимир подошёл к дому с номером 54 и осторожно открыл калитку. Прошёл пару шагов, как на него одним большим прыжком напал белоснежный здоровый пёс породы алабай. Пёс повалил мальчишку на землю, как какую-нибудь шавку, и оголил оскал. Он понимал, что одно неверное движение, и он умрёт мучительной смертью. Оба смотрели друг другу в глаза. Пёс тихо рычал. После недолгих секунд Владимир ласково прошептал:

— Всю ночь, наверное, меня ждал? — пёс облизал лицо парню и как пропеллером замахал хвостом. — Йети, Йети, Йети. Может, поможешь встать мне? А то гляди, и не приду больше.

Пёс с печалью посмотрел на своего хозяина после неприятных слов. Владимир, естественно, заметил это, присел на земле и сильно обнял его могучую шею.

Пса они завели ещё пять лет назад по просьбе Владимира. Он всегда хотел собаку, но хотел маленькой породы, наподобие таксы. Отец только и ворчал, что для настоящих мужиков нужны не шавки, а настоящие звери. В семье с отцом редко кто спорил, так как переспорить его практически нельзя. Всегда найдётся обходное решение. И недолго думая, отец съездил к другу и привёз месячного белоснежного щенка. Щенка породы алабай он специально выбрал, так как считал эту породу одной из лучших для охраны и дружбы. Немецкую овчарку он не рассматривал, очень ему хотелось здоровой и выносливой собаки. Как выяснилось позже, он брал Йети на охоту и запрягал его в сани в качестве лошади. А сам бежал на лыжах.

Отец выдрессировал пса так, что помимо основных приказов он мог выполнять и другие. Например, такие как: встанет солнце — разбуди, придёт сын с гулянок — обслюнявь его, и ещё самое любимое было — приготовить снаряжение для похода. Пёс сам всё складывал в коробку, предназначенную для похода, и когда всё уже готово, он лаял громко три раза. Йети мог спокойно зайти и в гараж, и домой, для него всегда были открыты специальные двери. Но перед тем, как зайти домой, он долго и упорно мылся под душем и сушился на коврике, а затем только заходил домой. На цепь его никогда не сажали, но и двор он никогда не покидал без приказа.

Владимир ещё раз погладил по голове пса и пошёл в сторону дома. Йети пролаял три раза и с радостью вперёд хозяина занял крыльцо дома. Владимир тяжело вздохнул, но ничего поделать не мог. Пёс беспрекословно слушался лишь отца.

— Спасибо, Йети, ещё другом называешься. Вот назло тебе заведу другую собаку, и потом посмотрим, каково тебе, когда тебя предают, — Владимир сказал с иронией, но пёс понял все буквально и показал свой оскал.

Он зашёл домой, разулся и хотел тихо пройти в свою комнату. Хотя он знал, что Йети подставил его конкретно, но шанс ещё оставался. Как оказалось, шанса и в помине не было. Отец с матерью завтракали на кухне.

— Доброе утро, сынок, — первой поприветствовала мама, — ты, наверное, голоден?

— Честно сказать, — Владимир сделал дружелюбное лицо, — очень.

— Владимир, — спокойно произнёс отец, — мне звонили из милиции.

— Пап, я честно не хотел нарываться. Они сами начали.

— К твоему счастью, там сказали то же самое. Хулиганы не первый раз промышляют гоп-стопом. Хотя поделом им. Ты никому ничего не сломал?

— Нет, пап. Ты же знаешь меня, — Владимир старался говорить спокойно.

За последние десять месяцев отец вытаскивал сына из милиции семь раз, и все из-за драк. Его терпение подходило к концу, и Владимир понимал это и старался как минимум драться вполсилы. Но судьба его, видимо, очень сильно любит и даёт всё новые испытания.

— Ты не забыл, что тебя ждёт послезавтра? — серьёзно спросил отец.

— Конечно, пап. Любой парень в этом возрасте знает, что его ждёт армия.

— Любимый, может, сначала надо было сыну университет окончить? А затем только в армию? До 27 лет успеет, — спросила мама и улыбнулась сыну.

— Снова всё сначала? — отец нахмурился и грозно посмотрел на жену. — Мы это обсуждали. Пусть долг Родине отдаст, а затем и образование получит. А то в институте вдруг хиленьким станет.

— Не стану, — прошептал Владимир.

— Сынок, лучше садись кушать. Отец всегда по утрам вне настроения. Тебя не побили? — мама взглянула на сына внимательно и, убедившись в целостности лица, улыбнулась и жестом пригласила за стол.

— Когда я ем, я глух и нем, — глава семьи всегда говорил эту фразу перед трапезой. Он не любил разговоры за едой.

Закончив с завтраком, все встали из-за стола и отправились по своим делам. Мама одёрнула сына и вручила ему кастрюлю с едой для Йети. Владимир без лишних слов взял в руки кастрюлю и вышел во двор. Мама застала мужа в гостиной за просмотром новостей.

— Тебе не кажется, что ты слишком строг с сыном? — спросила она и в силу своего разговора выключила телевизор.

— Лучше я буду с ним строг, чем кто-то будет пользоваться его добротой, — жёстко ответил глава семейства.

— Снова ты за старое, — мама глубоко вздохнула, — ты ему детство почти всё испортил. Все эти тренировки, стрельба из разного оружия, а ещё эти научные подходы для обширного сознания…

— Психология. Просто психология, — отец знал, куда всё клонится.

— Зачем ему это всё? Ты из него хочешь сделать суперсолдата? Пойми: он — твой сын, несмотря ни на что, — последнюю фразу она почти прошептала.

— Знаю, но он должен быть подготовлен ко всему.

— Он только к войне и подготовлен, — мать расплакалась и села на кресло.

— Тише, моя дорогая, тише, — отец присел рядом с ней и обнял её, — как из армии придёт, пусть сам выбирает дорогу в своё будущее.

— Ты всегда так говоришь, а на следующий день — всё по новой.

— Как отслужит, тогда пусть и выбирает себе дорогу. Это моё железно-бетонное слово. Нерушимо, — глава семейства крепко обнял жену.

Владимир вышел во двор с кастрюлей в руках. Его уже ждал довольный Йети и сильно вилял хвостом. Да так, что можно было под таким напором небольшую лодку запустить по речке. Пёс через минуту сидел смирно возле своей миски и смотрел добрыми глазами на Владимира. Парень уже привык к этим строгим привычкам пса. Как-никак отец его дрессировал сам и очень жёстко. Владимир аккуратно переложил содержимое из кастрюли в миску и присел рядом на небольшую скамейку. Года три назад отец специально смастерил её для посиделок возле Йети. Это очень сильно снимало стресс и помогало быть наедине. Он всегда считал, что собаки берут все негативные эмоции на себя.

Йети ждал, когда Владимир разрешит ему приступить к трапезе, и косо смотрел на парня грустными глазами. Владимир задумался о своём и, когда вышел из череды мыслей, виновато посмотрел на пса.

— Йети, еда! — скомандовал Владимир, так как под другие приказы и просто слова пёс вообще ничего не ел и, тем более, из чужих рук. — Это хорошо, что ты только по команде ешь, а то два года назад почти всех собак перетравили. А ты — молодец, не повёлся.

Владимир вспомнил то лето, когда почти две недели практически все псы, начиная от бродячих собак и заканчивая домашними, болели бешенством и бросались на всех подряд. Многие говорили, что эту болезнь птицы с собой принесли, хотя отец сразу сказал, что собак специально травили. А вот зачем? Неизвестно.

День прошёл в хлопотах. Мать готовила стол к «Проводам», а отец весь день провёл в гараже, реконструируя новый вездеход для очередной охоты. Владимир полдня проспал беспробудным сном, а как проснулся, сразу начал помогать матери со столом.

— Волнуешься? — первой начала разговор мама.

— Не особо, — спокойно ответил сын. — Это всего лишь надва года, если не попаду на морской флот.

— Я уверена, что наш папа позаботился, чтобы ты попал куда надо, — последние слова она сказала более язвительно.

— Не всё так плохо, мам. После службы я могу поступить в любой университет, — Владимир достал нарезную доску, нож и начал нарезать варёное мясо для салата.

— А ты думал, на кого хочешь учиться?

— В экономике я слаб, политика меня не интересует. Думаю, на инженера. К примеру, мастером станков с ЧПУ или проектировщиком новых механизмов или роботов, — Владимир переложил нашинкованное мясо в кастрюлю и достал шмат сала.

— А почему ты не хочешь быть политиком? Я слышала, что в школе тебя все слушаются, и ты в классе староста.

— Слушаются, потому что я могу за себя постоять…

— С этим отец точно не прогадал, — мать тяжело вздохнула и продолжила нарезать лук.

— В политике все кругом врут и пытаются больше зажать денег. А мне не нравится врать без нужды, и мания к деньгам у меня практически отсутствует. Политика — явно не моё ремесло. Остаётся инженер.

— А военным? — мама спросила очень осторожно.

— Военным? Может быть, но после того, как я получу наслаждение от жизни. У меня же не будет личной жизни.

— У папы твоего есть же, — мама переложила лук в новую кастрюлю и взялась за морковь.

— Отец был военным не с юного возраста. Как помнится, он говорил, что стал военным в тридцать лет и в сорок — уже майором ФСБ. У него довольно много времени для личной жизни оставалось и времени для выбора своего пути. — Владимир сел на стул и принялся точить нож.

— Ты прав. Мы с ним встретились в 1980-ом году, и через четыре года появился ты. Радости не было предела, — мама засияла, как новогодняя ёлка.

— Вот видишь, всегда надо давать время человеку на обдумывание дальнейшего жизненного пути, а не гнать из-под палки, — Владимир призадумался, но не решился продолжить.

— Тебе не кажется, что ты слишком мудр для своего возраста?

— Правда? Мудрость не измеряется в красивых словах, сказанных вовремя.

— Правда. Это не комплимент ради галочки, а действительно комплимент от сердца, — мать подошла к сыну и обняла его. — Целых два года я тебя не увижу. Два года…

— Неправда, я же буду уходить в увольнение. Пока законом разрешено, и никто не отменял это, — Владимир пытался разрядить обстановку, но у него плохо получалось.

— Я люблю тебя, сынок, — мама ещё крепче обняла его.

К вечеру начали подтягиваться гости. В основном родственники, ещё трое друзей, и, конечно же, первая любовь — Алиса. Светловолосая девушка с большими карими глазами, с талией, как у балерины, и очень стервозным характером. На лицо она была очень красива, и её нежная кожа придавала облику некий шарм. Владимир с ней познакомился совсем недавно, где-то полгода назад. Как и все в таком возрасте, Владимир был без ума от неё. Но Алису мать недолюбливала и запрещала, чтоб та приходила в гости, и не зря. Владимир много раз замечал за Алисой коварный расчётливый взгляд и даже иногда боялся представить, на что она способна ради достижения своей цели. Но время шло, и Владимиру теперь от Алисы требовалось лишь физиологическое удовлетворение. Чем он охотно и пользовался, но для Алисы поддерживал иллюзию безоговорочной любви и преданности. Он никогда ей не изменял и считал это подлым. Встречаться с одной и спать с другой — на это для него табу. За собой он также замечал, что очень хорошо может манипулировать людьми, и иногда пользовался этим. Но никогда не испытывал свои манипуляторские способности на родителях и не собирался.

Целый вечер Владимиру говорили напутствия перед армией и то, что можно делать и чего нельзя. В основном речи толкал дядя Игорь, потому как больше всех тяпнул водки. Друзья же старались выглядеть приличными людьми и вообще к алкоголю не притронулись. Объяснение нашлось очень простое: они боялись отца Владимира. Хоть отец и был в отставке, но это не означало, что он не может упечь их всех за решётку. Даже Алиса, которая вся из себя кокетка и очень общительная, в этот вечер старалась казаться очень приличной девочкой.

Под конец вечера, ближе к одиннадцати Владимир с друзьями отправились отмечать «Проводы» на квартиру. Её предусмотрительно снял один из друзей. Он был довольно богатым, точнее — его родители. Его просто называли «Мажор», и он нисколько не обижался. Мажор уже становился душой компании, балуя собственное тщеславие. Два других друга — близнецы, и их просто называли Чип и Дейл. Они хоть и похожи друг на друга как две капли воды, но характеры их кардинально отличались. Один был добросовестным и всё доводил до конца, а вот второй, одним словом, задира. Он всегда пытался кого-то задеть за чувства, но при этом совершенно не умел драться, и в основном, все дела приходилось решать либо брату, либо Владимиру, потому как Мажор был пацифистом. А теперь в их компанию влилась ещё и Алиса. Друзьям она сразу понравилась, настроившись на одну волну с парнями.

— Милости прошу к моему шалашу, — пригласил с пафосом Мажор, открывая дверь съёмной квартиры.

— Ух ты, — удивилась Алиса, когда вошла в квартиру.

Квартира, и вправду, была большой. Дейл насчитал пять комнат, из которых три были большими. Примерно под сорок квадратных метров. Обставлено всё под европейский стиль. Мажор явно что-то скрывал от друзей: сильно уж это напоминало его собственный вкусовой стиль. Кожаная мебель молочного цвета, мягкий палас под ногами, в каждой комнате стояли большие телевизоры, которые мало кто мог позволить себе. Глянцевые обои в каждой комнате с разным рисунком, даже не обои, а фотообои. Если не считать, что есть потолок, то можно запросто представить себя в разных местах. Обои придавали комнатам полный реализм эффекта присутствия. В коридоре, к примеру, были обои в виде садового лабиринта. Три большие комнаты представляли собой три города: Рим, Париж и Сидней.

Две оставшиеся были менее пафосными, с различными узорами зелёного, голубого и белого цвета, чтоб голова не шла кругом. Как нетрудно догадаться, эти комнаты служили спальнями. Гостиная вообще сразила всех наповал: небольшой стеклянный стол посреди зала, а на столе — разные вкусности. На стенах висели картины великих художников, может быть, даже и подлинники.

Все прошли в гостиную и расселись по выбранным местам. Мажор скрылся на кухне, и через пару минут вошёл с бутылкой виски.

— Мой милый друг, мне для тебя ничего не жалко, — Мажор наполнил на треть стакан Владимира виски и поставил возле него кока-колу.

— А ты точно эту квартиру снял? — подозрительно спросил Чип.

— А что? Не похоже? — сделал удивлённое лицо Мажор и подошёл к Чипу, чтобы наполнить его стакан.

— Наверное, очень дорого тебе это всё обошлось, — с завистью прошептал Дейл.

— Не беспокойся, вам скидываться не обязательно, — успокоил всех Мажор и, когда всех обошёл с бутыльком, сел на своё место.

— Ну и хорошо. У меня всё равно денег нет, — отрезал Дейл и потянулся за колой к брату.

— А если честно, сколько мы должны? — спросил Владимир.

— Ты что, братишка, это же всё от чистого сердца. Да к тому же я у вас никогда ничего и не брал…

— Повезло нам с другом, — усмехнулся Дейл и тут же получил подзатыльник от брата.

— У нас сегодня праздник, хоть и не оптимистического характера. Мы через пять часов провожаем своего старого друга в армию, — взял инициативу на себя Чип и начал первым говорить тост. — Я тебя хорошо знаю ещё с садика и всегда тобой восхищался. Тут без подковырки. Тебя, помню, в детстве обижали, и если бы не я с братишкой, то это и по сей день бы не закончилось.

— Ну, ты тут загнул, — засмеялся Мажор, который, как и Чип с Дейлом, тоже знал Владимира с детского садика.

— Я, помню, всё было наоборот, — еле сдерживая смех, произнёс Невский.

— Эх, весь тост испоганил, — улыбнулся Чип и продолжил, — все это, конечно, шутка. Я хотел посмотреть реакцию Алисы, и она в это поверила. Если честно, то Вовчик всегда влезал в драку, даже не зная причины возникновения драки. В основном из-за Димы, — это так звали Дейла.

— Не совсем точная информация, — отрёкся от слов брата Дейл.

— Дайте закончить тост, наконец-то, — вспылила Алиса, и все дружно посмеялись над ней.

— Я желаю тебе попасть в элитные войска, и чтоб ты там достойно нёс службу, а не картошку все два года чистил, — Чип, в отличие от брата, имел очень уж специфичное чувство юмора.

— Спасибо, — поблагодарил Владимир. Встал и поднял стакан с виски, уже смешанным с колой. — Хороший тост. Прямо чувствуется — от чистого сердца.

— Вот видишь, как я тебя люблю! — сказал Чип и одним махом осушил стакан до дна.

— Между первой и второй промежуток небольшой, — хитро просвистел Дейл и быстро разлил всем виски.

— Твоё стремление, Дейл, да на благо обществу, — улыбаясь, сказал Мажор.

— Так, теперь слово за мной, — громко сказал Дейл и щёлкнул пальцами. — О, вот теперь все явно обратили на меня своё внимание. Вова, я честно сказать, ни разу не был в армии, но по слухам знаю, что там… Так вот. Желаю тебе нести службу с лёгкостью на душе, и чтобы все горячие предложения по поводу опробовать автомат в действии, прошли мимо тебя. Пусть два года для тебя пролетят незаметно. И никогда не забывай друзей. Мы — твоя опора на все времена, — Дейл поднял стакан в знак тоста.

— Мощно, — удивился Мажор.

— Я не ожидала от тебя таких слов, Дейл, — ошарашенно сказала Алиса.

— Учитесь, господа и дамы, как надо тосты говорить, — Владимир вместе со всеми поднял стакан, и все дружно чокнулись, зараз осушив свои стаканы. — Дейл, большое спасибо.

— После первой и второй горло нельзя мочить водой, — оживился снова Дейл.

— Блин, ты что, генератор случайных рифмованных фраз? — поразился Мажор.

— Нет, просто он — латентный алкоголик, — пошутил Чип.

— То-то и оно. Раз Дейл настаивает на очередном тосте, то я возьму палочку эстафеты и продолжу, — поднялся Мажор и взял стакан, уже наполненный чистым виски. — Друг мой, я тебя, как и все тут сидящие, знаю с садика. Хоть ты и был мальчик-паинька, но мог за себя постоять. Помню, мы много раз выясняли отношения с тобой и в основном не в мою пользу. Я сейчас расскажу один случай, и вы поймёте замысел моего тоста. Я никому не рассказывал это, но сейчас моя душа говорит, что должен. В общем, когда мы с Вовкой в первом классе подрались, и я остался с разбитым носом валяться возле яблони, через какое-то время пошёл сильный дождь. До моего дома было очень далеко, так как мы дрались на одиноком холме.

— Так там в пяти километрах вокруг ничего нет, — встрял Чип.

— Я побежал домой, споткнулся и упал. Как потом позже выяснилось, я подвернул лодыжку. Признаюсь, я громко плакал, и на этот плач прибежал Вовчик. Ничего он мне не сказал. Просто снял свою куртку, надел на меня, повалил меня себе на спину и тащил почти до дома. И тогда я понял, что мой самый главный на тот момент враг оказал мне помощь. Я даже не знаю, что могло бы со мной случиться. Простуда и вывих — это мелочи, но вот осложнение я мог бы точно получить. К тому же я тогда очень сильно испугался дождя и грома, но Вовчик всю дорогу меня тащил на себе. Хоть по нынешним меркам это на хороший поступок и не тянет, но тогда для меня он казался героем. Владимир, я поднимаю этот стакан за твою отвагу и смелость, и оставайся всегда таким. Если бы не тот случай, то, может, я бы и вырос каким-нибудь говнюком. Я рад, что мы с тобой друзья, и очень этим горжусь, — Мажор высоко поднял стакан.

— И я горжусь, — одновременно сказали Чип и Дейл.

— Ого, — прошептала Алиса на ухо Владимиру.

— Спасибо большое, — Владимир тоже поднял стакан.

Все чокнулись и осушили стаканы до дна.

— Три хоть и символичное число, а вот и четвертая, советую выпить незамедлительно её, — бодро сказал Дейл и также мигом разлил всем виски в стаканы до краёв.

— Дейл, чёртов генератор случайных фраз, — похлопал по плечу Мажор Дейла.

— Осталась я? — робко спросила Алиса.

— Естественно, — обрадовался Дейл.

— Пусть будет служба весела и легка, как перо горделивого орла, — без запинок сказала Алиса.

— Алиса, думаю, тебе надо перестать общаться с Дейлом. А тост отличный, — поднял стакан Чип, и все дружно чокнулись.

— Если пятая…

— Хватит на четвертой, — резко оборвал Мажор Дейла, — и так уже глаза косятся.

— А что за виски? — спросил Чип.

— Батя из Америки привёз на важный случай, — ответил неохотно Мажор.

— Точно, сегодня и есть тот самый важный случай, — подколол Дейл Мажора.

— Извините меня, пожалуйста, — Владимир встал из-за стола и, пошатываясь, направился к двери, — я на минуточку.

— Ничего его так шатнуло, — удивился Мажор.

— А ты сам встань, — посоветовал ему Дейл.

— Ага, — Мажор встал и чуть не упал, когда хотел пройтись. Его ловко поймал Чип.

— Крепко, — подытожил Чип.

Пока Мажор, Чип и Дейл соревновались, кто из них крепче стоит на ногах, Алиса незаметно прошмыгнула за Владимиром. Она застала его на балконе. Он стоял и смотрел на ночной город. Свежий воздух придавал ему более трезвый вид.

— Вот ты где, — обняла Алиса Владимира сзади и поцеловала в щёчку.

— А я и не прятался, — Владимир ответил взаимностью.

— О чём думаешь?

— Ни о чём. Вышел подышать, — Владимир набрал больше воздуха.

— Я знаю один секрет, как быстро отрезветь, — Алиса подмигнула Владимиру. Взяла его за руку и повела в спальню.

Владимир даже и не пытался сопротивляться. Они вдвоём вошли в комнату, и Алиса закрыла дверь на ключ. Владимир даже удивился, откуда она нашла ключ, но из-за нетрезвости не мог удержать долго мысли на одном уровне и сразу же забыл. Алиса начала его нежно раздевать и прошептала на ухо: «Эта ночь тебе запомнится надолго».

— А где Вовка и Алиса? — спросил пьяный Дейл после очередного стакана виски.

— А тебе не все равно? — подколол его брат.

— А вдруг он не справится, и мы должны ему помочь, — неоднозначный намёк дал Дейл брату.

— Тебе лишь бы помочь в интимных ситуациях, — пошутил Мажор, так как в это время слышались стоны из комнаты за стенкой.

— Я серьёзно, — Дейл криво улыбнулся, — а у нас сегодня будут девчонки?

— Девчонки? В тюрьму хочешь? — Спросил серьёзно Чип.

— Сейчас всё будет, — Мажор достал телефон из кармана и начал листать телефонную книгу. — Вы каких предпочитаете?

— Дейлу Гайку подавай, — пошутил Чип.

— Гайку? Я думаю, сейчас строительные магазины закрыты, — не понял шутки Мажор.

— Слушай его больше. Мне брюнетку-спортсменку. Не по тяжёлой атлетике. Стройную, — Дейл сделал заказ.

— Тебе, Чип?

— Рыжую. Стройную. С четвертым размером груди, и чтоб пожёстче, — скромно сказал Чип и отвернулся от подозрительных взглядов.

— Необычный вкус, друг мой. Так, тише, — Мажор нажал на вызов абонента, и пошли гудки.

— Доброй ночи. Чего желаете? — отозвался на другом конце провода приятный женский голос.

— Доброй ночи, — Мажор умел говорить по-взрослому и деловито, — мне, пожалуйста, двух брюнеток спортивного телосложения, желательно гимнасток, блондинку, также гимнастку и рыжую с наклонностями садо-мазо. Сколько это будет?

— Вам на час или на ночь? — уточнила девушка.

— На два часа, хотя нет, на час.

— Групповое или так, по отдельности?

— Две девушки — да, две — нет.

— С вас пятнадцать тысяч рублей.

— Хорошо, я согласен, — ответил Мажор и закончил разговор.

— Пятнадцать кусков? — ошарашенно спросил Дейл.

— Сегодня я угощаю, — Мажор крепко обнял двух братьев, — только Вовчику не мешайте.

— Как скажешь, — хором ответили два брата.

* * *

Стоял громкий ор возле военкомата. Пришло примерно человек триста, и все кого-то провожали. В трёх местах стояли бобики с милиционерами и были готовы ко всему. Пьяный ор становился всё громче и громче к наступлению пяти часов утра. К военкомату подошла и компания Владимира. Все, кто узнавал Владимира, здоровались и желали лёгкой службы. Никто не препятствовал движению компании.

— Так много кто тебя знает, — удивилась Алиса.

— Да его, наверное, весь город знает, — серьёзно сказал Чип.

— Город маленький, и все друг друга знают, — сухо отрезал Владимир и пожал руку очередному пьяному пареньку.

— Блин, десять минут осталось, — обратил внимание на время Мажор, когда посмотрел на часы, — Владимир, отойдём?

— Давай.

— Слушай, — начал Мажор, когда они отошли на приличное расстояние, — я должен тебе сознаться кое в чём.

— Я весь внимание, — Владимир сделал серьёзный вид.

— Я знаю, что ты мне друг, и я не должен был это делать, — Мажор посмотрел в глаза Владимиру и смело произнёс. — Я переспал с твоей Алисой, — Мажор поставил сразу блок из рук возле лица для удара, но его не последовало.

— Я знаю, — с улыбкой ответил Владимир и похлопал по плечу.

— Что? — удивился Мажор.

— Психология человека очень предсказуема. Это же было во время военных сборов? — уточнил Владимир.

— Да, — робко подтвердил Мажор. — Было всего один раз, и я там был зверски пьян, — пытался оправдаться он.

— Да ладно. Не оправдывайся. Я подозревал первый день, что что-то не так. И все ваши неловкие взгляды, и старание не пересекаться вместе. Слишком уж было заметно, — улыбнулся Владимир и похлопал друга по плечу.

— Но она, же твоя девушка, и у вас любовь?

— Любовь прошла, завяли помидоры. Обидно конечно, что из армии она меня не дождётся. Это видно и невооружённым глазом, — Владимир запнулся на слове, но решил не продолжать. — Ты, наверное, жутко боялся того, что я могу узнать?

— Да, — не стал скрывать Мажор. — Ты смог бы без проблем мне все ребра пересчитать, а за свою жизнь я очень сильно переживаю. Но тот раз был по пьяни и больше не повторится. Слово пацана.

— Забыли. К тому же мы в расчёте.

— В расчёте? — переспросил Мажор.

— Шестисотый Мерседес ничего не напоминает? — Владимир повернул голову в сторону военкомата.

— Угнали и разбили. И там ещё бомжи жили какое-то время, — вспомнил Мажор. — Теперь уловил суть. Тогда забыли? — Протянул руку Мажор в знак дружбы.

— Забыли, — в ответ на знак дружбы Владимир пожал руку.

Когда они подошли к военкомату, толпа активно зашевелилась. Вышел сержант к главному входу и встал на тумбу так, чтобы его было всем видно. Он начал говорить заветные слова для начинающих солдат и слова напутствия. Мало в каких городах так военкомат провожал будущих защитников Отечества. И всем в этом городе нравился такой тонкий ход, и мало было отлынивающих от армии ребят.

К Владимиру кто-то подошёл сзади и закрыл руками глаза. Он мило улыбнулся.

— Женские маленькие ручки, — прошептал он. — Знакомый очень сильно запах духов. Если не ошибаюсь, то это лаванда. Если я прав, то с тебя шоколадка. И я знаю только одну персону, которая пользовалась этими духами. Алёна, — твёрдо сказал он.

— Угадал, — обняла Владимира Алёна и повернулась к нему.

— Давно не виделись, — Владимир увидел перед собой уже взрослую девчонку, которая совсем недавно ходила с ним в садик. Ярко-голубые глаза, как у него, но намного больше, и милая застенчивая улыбка. Каштановые волосы, почти достающие до пояса, и идеально прямые. Явно долго и упорно возилась с ними. Владимир не сразу обратил внимание на фигуру, но как обратил, сразу про себя ахнул. Идеальная фигура, как у спортсменки. — Ты похорошела. Расцвела, так сказать, — сделал комплимент Владимир своей подруге детства.

— Ого, — удивилась она. — Ты и такие слова можешь говорить? Вижу, джентльменский набор явно пополнился новыми фразами. И ты, мой милый друг, тоже очень похорошел. Прям мальчик нарасхват.

— Он такой, — встрял Дейл. — Привет, Алёнка. Как твои дела?

— Дима? Не узнать. Дела хорошо. Вот узнала буквально вчера, что мой защитник уезжает защищать Родину. Как я могла такое пропустить? — Мягким голосом прошептала она.

— И вправду, как? — присоединился Чип.

— Два брата-акробата, — улыбнулась Алена. — А где твоя суженая? А, Вова?

— Она ушла, — более тихо ответил Мажор, который всё это время стоял недалеко и сгорал со стыда и страха.

— Мажор же? Имя точно не помню, но в начальных классах тебя так вроде называли, — Алена улыбнулась и повисла на шее Владимира.

— Точно, — Мажор криво улыбнулся и отвёл взгляд.

— Извините меня, ребята, но я краем уха услышал свою фамилию уже два раза, — Владимир оживился, когда повторно услышал свою фамилию от сержанта.

— И точно, — подтвердили два брата.

— Обещай мне писать, — тихо прошептала Алёна на ухо Владимиру.

— Я адреса даже не знаю, куда писать, — Владимир, и правда, не знал, где она живёт.

— Хотя я сама тебя напишу, — Алёна улыбнулась и поцеловала Владимира в щёчку, — увидимся скоро. Меня родители ждут, — ещё раз напоследок она помахала всем и ушла к чёрному внедорожнику.

— А она точно твоя подруга? — усомнился Дейл.

— Я сам не знаю, — честно ответил Владимир.

— Давай, дуй к автобусу, — громко сказал Чип, — сержант долго ждать не будет.

— До свидания, ребята. Скоро увидимся, — сказал Владимир и с грустью пошёл к автобусу.

* * *

— Какого черта мы тут стоим? — нервно переглядываясь, спросил один из бойцов. — Конечно, деньги большие, но на такое я не подписывался.

— Да заткнись ты… — прошипел второй, — тебе платят, ты выполняешь. Я не вижу сложных задач. Да и сам ты вроде просился в этот отряд?

— Этот грёбаный спецназ… Большие деньги и всё такое. Не хватало ещё людей похищать.

Второй не стал слушать нытье и прямиком направился к полковнику. Хотел отдать честь по уставу:

— Сержант…

— Не ори: мы на задании, и не пытайся вообще ничьё имя и, тем более, фамилию произносить до окончания задания, — грозно выговорил полковник сержанту.

Отряд из семи человек, одетых, как террористы, с автоматами перекрыли дорогу. Три грузовика плотно перегородили дорогу, да так, что даже по обочине не проедешь. Для подстраховки дальше грузовиков лежали шипы. Это был беспроигрышный вариант. Полковник сильно отличался от остальных, впрочем, ему, наверное, посоветовали взять с собой пулемёт М60, и он единственный был не в маске, а в защитном шлеме. Время от времени полковник смотрел на часы и в ожидании глядел на дорогу. Но через секунду появился автобус.

— По местам! — Громко скомандовал полковник. Автобус быстро приближался к засаде и вскоре остановился. Недовольный водитель вышел, чтобы узнать, что происходит.

— А собственно, что тут происходит? — нетерпеливо и раздражённо спросил водитель.

— Виктор Семёнович Тополев? — спросил один из людей в маске.

— Да, это я!

— Вам от жены привет…

— Так она умерла ещё…

Не успев договорить, человек в маске достал пистолет и, не раздумывая, выстрелил в голову Тополеву. Тяжёлое тело замертво упало на дорогу. Второй кинул в окошко автобуса дымовую шашку. В машине стало невыносимо душно. Все начали, прикрывая рукой рот и нос, выходить наружу. Полковник, не теряя времени, надел противогаз и пошёл в сторону автобуса. Расталкивая всех на своём пути, он залез внутрь. Через минуту он вынес еле живое тело.

— Остальных обратно в автобус! — громко прокричал полковник.

Под сильными ударами прикладов автоматов все пассажиры заняли прежние места. Военные закрыли дверь и начали поливать автобус бензином. Стали доноситься вопли, крики и плачь. Через пару минут полковник нёс другое тело, явно оно было уже мёртвое. Открыл дверь и сильным махом закинул труп.

— Водилу тоже в ПАЗик, — спокойно приказал полковник.

Тело водителя посадили на водительское место. Когда закончили с поливкой бензином, полковник вытащил из нижнего кармана брюк зажигалку и, не церемонясь, поджёг топливо. Красно-синее пламя быстро начало приближаться, словно ветер. Чёрный дым так и клубился над местом происшествия. Яркий и мощный взрыв прогремел, и мелкие обломки разлетелись в разные стороны. Чёрный едкий дым завис над пламенем, создавая чёрное облако.

— Всё. Уходим. — Быстрым шагом полковник заторопился к джипу.

Глава 2 — Ускоренное выздоровление

Яркий свет в конце тоннеля так и манил Владимира и звал проследовать за ним. Лёгкий ветерок, гуляющий по тоннелю, издавал приятный гул. И ему казалось, что больше ничего и не надо в этой жизни. На душе стало настолько легко, что он ужаснулся. Вдруг это — лишь сон. Но пощупав себя, он убедился, что чувствует касание. Новая жизнь ждала его в конце того самого тоннеля. Владимир остановился возле входа в тоннель и осмотрелся. Вокруг сплошная темнота и пустота. Лишь единственный источник света давал ему некое тепло и надежду. Он сделал шаг навстречу к свету и остановился. «Всё это неправильно. Я же должен быть в армии или, на худой конец, в военкомате. Это какой-то розыгрыш», — подумал про себя Владимир. Он осмотрелся и побежал в противоположную сторону от тоннеля, но вскоре вернулся к нему. «Что-то я не понял? Это что за Уроборос?» — разозлился он. Вдруг свет в конце тоннеля стал ярче, и оттуда уже исходил нейтральный голос и звал его. Владимир сделал шаг назад, но его будто засосало в тоннель, и он с огромной скоростью влетел в него…

— Невский? — спросил озадаченный мужской голос.

— Бред какой-то, — Владимир приоткрыл глаза и увидел пять направленных на него источников света. Они светили ярко, и он закрыл глаза рукой.

— Ох, извините меня за беспечность, — извинился мужчина и выключил осветительный прибор, в комнате стало намного темнее. Он посмотрел на Владимира внимательно, но всё же решил отвести взгляд.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Владимир и попытался встать. Но у него не вышло. Он был привязан к кровати.

— Это для вашей же безопасности, — более нейтрально сказал мужчина.

— Обычно, когда слышишь подобную чушь, то это явно не для безопасности, — прошипел Владимир и попытался вырваться из оков. Безуспешно.

— Верёвка для скалолазания. Очень прочная. Не пытайтесь даже, молодой человек, — посоветовал мужчина.

Владимир оглядел всё вокруг и остался не особенно удивлён. Больничная палата, но только в европейском стиле. Стены белые, ровные и без потёков. Потолки также очень неплохие. Вставлены плоские светильники прямо в потолок, что совсем не бросается в глаза. Стоит одна кровать, довольно мягкая и приятная глазу. Два стула, на одном сидит мужчина. Операционный светильник прямо над ним, рядом столик с хирургическими инструментами. Сам же Владимир был в трусах и накрыт лишь простыней. Владимир внимательно разглядел мужчину и сразу понял, что перед ним сидит немец. Настоящий ариец. Русые волосы, зачёсанные на затылок, вытянутое аристократическое лицо с бледным оттенком и, конечно, синие глаза. Взгляд выражал сдержанность и властность. Владимир недолюбливал таких людей. В основном у них завышена самооценка, и они считали себя чуть ли не богами. Немец одет стильно, но не к месту. Строгий серый костюм, сшитый по фигуре. Дорогие наручные часы так и выглядывали из-под рукава пиджака. Владимир нисколько не удивился, когда увидел серые ботинки. «Если стиль, то во всем», — подумал он.

Когда немец встал, то Владимир заметил, что мужчина не пропускает походы в спортзал. Мышцы так и выпирали.

— Владимир Александрович Невский, — коротко сказал немец.

— Это хорошо, что вы знаете меня, но вот я вас не знаю. И было бы неуважительно оставаться инкогнито. Считается дурным тоном, — Владимир ещё не знал, куда попал, но уже обдумывал план, как выйти на свободу.

— Клейн Вирхов, — преставился немец и опустил голову в знак приветствия.

— Клейн Вирхов, значит, — прошептал тихо Владимир. — Что тут я делаю?

— Логичный вопрос, — Вирхов прошёл до двери. — Знаете, Владимир, в каких случаях люди попадают в больницы?

— Думал, вопросы будут посложнее, — сарказм так и выдавал себя.

— Вас сюда привезли после аварии. ДТП.

— Ага. В Германию прямиком. Тут же недалеко, — Владимир не любил, когда из него делали идиота.

— Нет. Мы в России. Вы говорили про бред. Вы что имели в виду? — Немец говорил спокойно и вёл себя, как настоящий психолог. Если он, конечно, таковым и являлся.

— Свет. Тоннель. Темнота, — пробубнил под нос Владимир, но Вирхов прекрасно его слышал.

— Интересно. Такое состояние обычно происходит в предсмертном состоянии. Вы и вправду не подавали признаков жизни. Интересный случай. Надо позже об этом поговорить, — немец вернулся к стулу и сел на него.

— Теперь я жив и здоров. Можете меня выпускать.

— Не так быстро, Владимир, — Вирхов достал из столика шприц с металлическим корпусом с надписью «А» и подошёл к кровати. — Я могу вам сказать одно. Ваши анализы меня очень поразили, и я был готов дать голову на отсечение, если я неправ.

— Никогда не поздно.

Владимир расслабился, и в этот момент ему Вирхов вколол шприц прямо в сердце. Владимир, от боли стиснув зубы, задёргался. Укол оказался болевым. У Владимира мгновенно расширились зрачки, и покраснели белки глаз. Он чувствовал, будто по венам течёт вместо крови раскалённое железо. Мышцы схватила судорога, и казалось, что в любой момент они разорвутся. От кожи начал исходить лёгкий пар. Владимира трясло ещё пару минут, и он провалился в беспамятство…

— Очнулся! — немец сиял от счастья. Даже книгу выронил.

— Не похоже на витамин В12, — Владимир уже мысленно представил, как будет бить немца до потери пульса.

— Это был не витамин, как ты заметил, — немец встал, отложил книгу и подошёл к окну. — Ты, Владимир, особенный…

— Ага. Ещё спасти мир надо. Страна требует новых героев. Враги на подходе, — Владимир оскалился, но сделать ничего не смог. Верёвки по-прежнему крепко сковывали его движения.

— У тебя очень интересное прошлое. Ты один из десяти. Осталось понять, кто именно. Не помню, чтоб были брюнеты, да ещё и с такими красивыми глазами, — Вирхов встал в задумчивую позу. — Мир спасать не надо. Я не думаю, что ты вообще будешь участвовать, так сказать, в спасении мира, — Он задумался и всё-таки решил ответить на некий вопрос. — Вколол я тебе активатор. В тебе живёт некий вирус, и он долго спал.

— Спал? — удивился Владимир и сразу представил разговор с отцом о том, как он подцепил некий вирус. Может, даже и СПИД.

— Ты, наверное, подумал о СПИДе или сифилисе? Нет, не эти вирусы. Этот вирус мы назвали «Чёрный волк», — Вирхов сделал зловещее лицо.

— Глупо, — сухо подытожил Невский.

— Глупо? Ты думаешь, глупо было назвать вирус в честь того, от кого он произошёл⁈ — Вирхов вспылил, но тут, же остыл.

— Да. У волка в любом случае было имя. К примеру, Рекс, Черныш или, на худой конец, Шарик, — Владимиру стало жаль волка.

— Арчи. Волка звали Арчи, — Вирхов ушёл в воспоминания, но тут же вернулся. — Так вот. Вирус в тебе всё это время спал, и обнаружить его было очень сложно. Но за годы практики я всё же нашёл средство.

— Мои поздравления, — Владимир не ошибся насчёт самооценки.

— Спасибо. У тебя, наверное, возник вопрос, как я узнал, что вирус спал, а не был активным?

— Если можно, — Владимиру стало интересно.

— Если бы вирус был активным, то ты без проблем разорвал бы эти верёвки и попытался сбежать, — на последнем слове Вирхов подозрительно улыбнулся.

— Вы же его активировали. Пробудили, — Владимир сразу понял, чем можно напугать немца.

— Этого недостаточно, — Вирхов сел на стул и взял книгу. — Тебе надо его разогнать. Завести. Я имею в виду, что тебе надо заправить его. Вот только топливо очень специфичное.

— И это топливо есть только у вас? — Владимир сделал вид, что заинтересовался.

— Да, — радостно ответил Вирхов.

— Так зачем я вам нужен?

— Очень просто. Ты и есть носитель этого вируса. Уникальный в своём роде. Мне нужен стопроцентный результат, и пока его не достигну — ты лишь обычный подопытный. Материал для опытов, — Вирхов заулыбался во все 32 зуба.

— Прекрасно, — подытожил Невский и опустил голову на подушку.

— Прекрасно? Ты не понимаешь всей серьёзности, юнец. Ты слишком глуп, — вскипел немец.

— Куда мне до вас. Великих учёных, — Владимир понимал, в какую ситуацию попал, но без «топлива» вирусу он не сможет разорвать верёвки, а собственных сил не хватает.

— Глупый мальчишка, — взревел Вирхов и навис над Владимиром. — Как ты понять не можешь, что ты останешься навечно в лаборатории в качестве подопытной мыши! Глупый мальчишка.

— У вас изо рта пахнет, — сделал гримасу отвращения Владимир и вдохнул воздух, когда немец отошёл от него.

— Ещё и клоун.

— Глупый клоун, — Владимир улыбнулся.

Отец всегда советовал выводить из себя противника, чтобы лучше его узнать. Клейн, может, и хорош в своей сфере, но как человек он был очень ненадёжным. Его вспыльчивость играла отрицательную роль. Пока немец был в коротком бешенстве, Владимир успел ловко стащить освободившийся рукой из кармана скальпель. Верёвка умела как стягивать, так и растягиваться. Жаль, что она всё также сковывала его движения, но не настолько сильно. Оставался один вопрос: зачем немец носит с собой скальпель.

— Меня ещё никто так не называл.

Немец не успел ничего ответить, так как в комнату ворвались два вооружённых человека. Чёрная лыжная маска, военный комбинезон, поверх надет бронежилет и с автоматами наперевес. Типичные террористы или наёмники. Они начали орать на немца в духе: «Руки за голову и на колени!»

Наёмники держали автоматы, нацелившись на Вирхова, готовые в любой момент расстрелять его. Немец сплоховал. Он решил, что справится, и прыгнул на них. Десять секунд стрельбы, и застреленный доктор упал возле ног головорезов. Владимир не стал дожидаться момента, когда они перезарядятся и обратят всё своё внимание на него. Ловким движением левой кисти, он перерезал верёвку и, перекинув скальпель в правую руку, также ловко разрезал вторую верёвку. Ноги, благо, были не привязаны. Он быстро покинул кровать и одним прыжком настиг неподозревающих ничего наёмников. Мощным ударом ребром ладони выбил кадык правому неприятелю и тут же блокировал удар автомата от второго. Перезарядить автомат враг не успел, и ему пришлось бы драться автоматом, но исход был другим. Невский с ноги выбил левую коленную чашечку убийце и нанёс точный удар кулаком в лоб. Киллер упал, словно мешок с цементом, и не издал ни звука.

Мальчишка осмотрел наёмников и, удостоверившись в их недееспособности, осторожно подошёл к двери. Выглянув из-за двери, он осмотрелся. Тишина. Владимир зашёл в палату и осмотрел всё внимательно. Два тела лежали на месте, немец, истекавший кровью, лежал бездыханно. Теперь он только понял, почему наёмники его не увидели. У кровати были высокие дужки, и увидеть человека, лежавшего на кровати, просто невозможно. Владимир подошёл к одному из наёмников и приподнял его за шиворот. Он удивился той лёгкости, с которой он поднял человека с весом более девяноста килограмм. Оттащил бездыханное тело к кровати и начал его раздевать. Брюки и ботинки подошли впору, а вот комбинезон оказался великоват. Весовая категория оказалась значительной. Семьдесят против девяноста килограмм с плюсом. Владимир заметил тумбочку, которую он не видел из-за малого обзора. Он просмотрел содержимое и улыбнулся. Помимо бинтов, спирта и шприцев, там находились две сменные футболки. Хоть они и были синие, но выбирать было мало из чего. Владимир взял одну из футболок и сразу же её надел. Снова вернулся к наёмнику и аккуратно снял бронежилет. Затянув все ремни, он потянулся за кобурой. Проверив наличие пистолета, а затем его боевую пригодность и наличие патронов, он надел кобуру. На трупе также имелся боевой нож. Владимир помнил ещё с детства слова отца: «Если хочешь всё сделать тихо, то делай всё холодным оружием».

Выйдя из палаты как можно тише, Владимир пошёл по коридору, мягко ступая и тем самым делая шаги бесшумными. Владимир удивился, как резко поменялся декор. В палате всё было по европейскому стилю, а вот коридор явно напоминал коридор из фильмов ужасов. Облезлые стены и потолки, сильные потеки вдоль углов и, естественно, запах затхлого старья. Версий в голове возникло много, но сейчас дела были важнее, чем рассуждения о перемене декора интерьеров. Полы в коридоре бетонные, и шагов было неслышно. Невский дошёл до лестничной площадки и остановился. Послышались шаги. Он прислушался и по шагам и разговорам определил, что поднималось три человека, вооружённых человека.

Обдумывать план было очень сложно. Владимир только сейчас ощутил дрожь в коленях и тяжёлую одышку. Он присел, опёрся на стену и смотрел на небо через окно. Это немного его успокоило. Из-за адреналина он не ощущал усталости или от укола? Разные мысли лезли ему в голову. Переведя дыхание, он поднялся на ноги. Шаги приближавшихся наёмников слышались все громче и громче.

— Тебе не кажется, что Маг и Руслан должны были нас сменить? — спросил один из наёмников.

— Маг? — переспросил второй наёмник.

— Маг, сокращённо от Магомеда. Я сам был удивлён, но как потом оказалось, он в какую-то игру вечно играет. Там и маги, и орки, и люди. Как ты понял, он за магов играет. Копит себе на мощный компьютер, — пояснил первый убийца.

— Выстрелы были, но это того немца они завалили. Говорили, что очень опасный, — встрял третий головорез.

— Как всегда: кто-то переходит не тем людям дорогу, и нанимают нас. Странно, что только сегодня утром дали заказ, а не раньше, — удивился второй наёмник. — Интересно, а того мальчишку они тоже завалили? Он вроде как живой нужен.

— Я не уверен, что мальчишка что-то сможет сделать им. Тем более он вчерашний школьник.

— Посмотрим, — завершил беседу первый верзила.

Владимир уже ждал их и был готов. Когда три наёмника появились из-за угла, Невский в пируэте перерезал первому попавшему горло. Второго толкнул с силой, а третьего ударил с ноги в пах. Киллеры не были готовы к нападению, и мальчишка не терял ни единого шанса. Не дожидаясь, когда неприятель отойдёт от болевого шока в штанах, Владимир вонзил нож сверху вниз в шейный позвонок и резко вытащил лезвие. Кровь хлынула из горла, так как лезвие ножа пробило позвонки и прошло сквозь горло. Удар был довольно сильным. Второй наёмник так и не напал. Невский сначала удивился, но потом понял, что от удара наёмник перелетел через перила.

Не дожидаясь, пока кто-то спохватится за напарников, Владимир, словно мышь, прошёл на один этаж вниз и проскользнул в первую открытую дверь. На его счастье, в палате никого не оказалось. Он аккуратно закрыл дверь. Только теперь на него нахлынули те чувства, которые любой другой человек испытал бы при встрече трёх наёмников и после убийства их всех. Страх, отчаяние и адреналин — словно мощный электрический заряд прошёл через его тело. Юношу трясло, знобило и тошнило, а после скрутило, и он, как истукан, упал на бетонный пол. Вдруг его резко охватил невыносимый жар, и от кожи пошёл пар. Зрачки сузились, затем резко расширились, зубы стали невыносимо болеть, а мышцы начало сводить судорогой. Так он пролежал в невыносимой боли около двадцати минут и лишь чудом не умер, и не пал от болевого шока.

Владимир встал на колени и осмотрелся. Зрение у него стало чуть другим. Осмотрев себя, он убедился, что до сих пор жив, и, скорее всего, эти муки ему привиделись, ведь кожа осталась прежней, и ожогов не наблюдалось. Вскочив на ноги с небывалой лёгкостью, он даже немного удивился. Такой лёгкости позавидовал бы спортсмен. Открыв осторожно и бесшумно дверь, Владимир огляделся и никого не увидел.

Спустился на один этаж и аккуратно прошёл вдоль коридора. Каждый раз прислушивался к любым шорохам и тут резко остановился. Его слух обострился настолько, что он услышал приближение автобуса к зданию за сотни метров и тихие шаги впереди. Шаги были и тяжёлые, и плавные одновременно. Будто слон шёл к водопою. Невский прекрасно знал, что слоны ступают тихо вопреки всем неправильным слухам о самых больших сухопутных животных. Остановился и прижался к стене. Он не знал, кто может так идти, и не лез на рожон. Через десять минут появились два здоровых, с изуродованными лицами мужчины. Экипированы они были довольно просто. Как деревенские мужики на покос. Клетчатые рубашки, брюки и ботинки размера пятидесятого. Владимир внимательно рассмотрел их лица и про себя выдохнул. Лица, обожжённые то ли кислотой, то ли в пожаре и при этом попавшие под град стеклянных осколков. Растительность на лице и на макушке отсутствовала. Изуродованные здоровенные мужики под два метра ростом.

Владимир не решался вновь прыгать на них в упор. Это как идти с тараном на носорога. Шанс нулевой. Но у него был пистолет, а из-за приближения автобуса, в котором могло быть подкрепление, рисковать не стал. Владимир спрятался за угол и замер. Два мужика прошли мимо. Они даже не общались, и это было странно. Невский вынырнул из-за угла, прыгнул на одного здоровяка и пожалел об этом сразу. С небывалой проворностью и ловкостью здоровяк поймал мальчишку за шиворот. Приблизив к себе мальчика, мужик начал рассматривать незваного гостя и, удостоверившийся, что юнец неспособен причинить ему вред, хотел уже отпустить, но тут заметил кобуру. Владимир даже цокнуть не успел, как здоровяк припечатал его к стене и нанёс второй рукой сильный удар в челюсть. Второй мужик приблизился незаметно для мальчишки и также нанёс удар, только уже в нос. Он сжал кулаки от боли и досады и нанёс слабый для них удар в грудь. Здоровяк не разжал руку, и Владимир остался висеть припечатанным.

Здоровяк выбросил Невского, как щенка, тут же настиг его и начал наносить удары. Владимир не смог ни одной атаки заблокировать, и ему пришлось их все принять. После десятого удара мальчишка отключился.

* * *

Группа СОБРа быстро вышла из автобуса и направилась к входу заброшенной больницы. Шесть бойцов и командир группы. Общались они жестами и поэтому действовали тихо. Первый этаж они прочесали быстро: на нем было всего два коридора и четыре больших зала. На второй этаж поочерёдно поднялись по лестнице, и командир дал жест «Стой». Вся группа остановилась, и затем бойцы плавно сгруппировались позади командира.

По коридору шли два здоровых двухметровых мужика, и при этом один тащил за ногу паренька. Они шли, молча, и даже не обменивались взглядами. Командир быстро определился с целью и решил действовать тихо. Два бойца с автоматами, имеющими глушитель, который практически не издаёт звука, перешли ближе к углу. Оба бойца поменяли магазины с обычными патронами на специальные под данный глушитель и перезарядили автоматы. Как по учебнику, они быстро и плавно вынырнули из-за угла и сделали лишь по одному выстрелу, каждому здоровяку в голову. Два противника пали ничком. Остальные бойцы вынырнули из-за угла и сразу заняли позицию обороны. Командир подошёл к мёртвым здоровякам и посмотрел на них. Лицо командира после этого выражалоотвращение. Он приказал жестами, чтобы трупы спрятали быстро.

Командир проследил за действиями своих подчинённых и довольный подошёл к пареньку. Осмотрев все ссадины и раны на лице у парня, командир наклонился и прошептал: «Вирхов будет довольным, ждать осталось недолго».

* * *

…Вдали стояла высокая башня, и над ней кружили вороны. Вблизи располагался небольшой замок с настежь раскрытыми воротами. За последние двести лет его не раз штурмовали, но как показала история, его так никто и не завоевал. Много королей и их армий полегли на широком каменном мосту, который вёл в замок через пропасть. И никто не вернулся живым, никто не мог рассказать, что там произошло. Все, кто ступал на проклятые земли, гибли, и никто не возвращался. Поверий на этом взросло настолько много, что даже осуждённых, вместо эшафота, отправляли в эти земли. Последняя война закончилась в этих землях десять лет назад. И в поколениях эти события подкреплены легендами и мифами, потому на эти земли больше не ступала нога человека.

Но всё однажды изменилось. Рыцарю, и в то же время охотнику за головами, дали контракт на очень специфичную и дорогую особу. Неделю назад дракон похитил дочку короля. Король очень был опечален, и его придворные искали разные способы, чтобы узнать о его дочери хоть какие-то подробности. И наконец-то нашли. Некий странствующий рыцарь видел, куда полетел дракон, и он уже ждал награды за информацию. Но не тут-то было. Хитрые и подлые придворные дали ему контракт и под строжайшим запретом о неразглашении отправили его за этим самым драконом.

Рыцарь хотел отказаться и отказался бы, но у него забрали лошадь, а вместе с ней и его драгоценный артефакт. Рыцарю ничего не оставалось, как согласиться на контракт.

И вот, спустя неделю, он всё-таки добрался до этой башни. Рыцарь стоял во весь рост и наблюдал, как к нему приближаются всадники…

* * *

Сильная боль в области затылка и шеи не давали сосредоточиться на главном. Почему Владимир связан, и его несут бойцы СОБРа? Четыре бойца несли Владимира за руки и за ноги. Он словно парил над полом. Командир шёл позади всех и внимательно осматривался по сторонам. Они прошли до конца коридора и резко остановились. Два бойца встали в позу для стрельбы и целились в другой конец коридора. Те четыре бойца, что несли Владимира, положили его аккуратно и также встали в такую же позу. Он не понимал, что происходит. Аккуратно повернул голову в сторону того конца коридора и вздрогнул. Два мёртвых здоровяка ожили. Они шли быстрым шагом и уже через минуту подошли бы вплотную, но командир скомандовал: «Огонь». Все шесть бойцов расстреляли весь магазин, перезарядили автоматы и снова разрядили все патроны в двух здоровяков.

Настала полная тишина. Все бойцы, в том числе и командир, смотрели на два трупа. Ждали. После первой смерти двух амбалов стрелки не верили, что убили и в этот раз. Командир аккуратно подошёл к мертвецам и осмотрелся. Два тела, нашпигованные свинцом, лежали лицами вниз. Но была и тут кое-какая странность. От попадания пуль в тело не было ни капли крови. Будто и вовсе эти здоровяки изначально были сухими. Командир только хотел отдать команду, как один из богатырей схватил командира за ногу и резко дёрнул на себя. СОБР отреагировали молниеносно и как по учебнику перезарядили автоматы и выпустили все пули в ожившего мертвеца. Начальник вытащил пистолет и палил в голову неприятелю. Казалось бы, что все, они больше не встанут. Но не тут-то было. Он ловким движением уклонился от хвата второго мертвеца и в кувырке ушёл от хвата первого.

— Что за…? — только и успел спросить один из бойцов, как в него полетел обломок кирпича прямо в голову. Два ʺмертвецаʺ действовали довольно быстро для их размера. Первый настиг прыжком остальных пятерых из отряда и мощными ударами разнёс им головы. Командир же успел убежать. Второй ʺмертвецʺ погнался за ним, а первый повернул голову в сторону Владимира.

Мальчишка не знал целей и задач здоровяков, но и спрашивать он точно уж не хотел. Он вскочил на ноги и с размаху нанёс, что есть мощи, самый сильный удар в челюсть врагу. Удар был настолько мощный, что тот попятился назад и временно дезориентировался. Владимир не стал терять драгоценное время и ударом ноги вышиб коленную чашечку. Громила не произнёс ни звука, и по выражению лица, если это можно назвать лицом, он не испытывал никаких эмоций. Ещё удар коленом в челюсть и коронный — в кадык. Здоровяк встал на четвереньки, но падать так и не хотел. Он начал подниматься несмотря на сильные увечья и раздробленную коленную чашечку. Невский немного ошалел, но вспомнив, что произошло пару минут назад, перестал удивляться.

Он, как гепард, помчался подальше отсюда. Из больницы. Ему не хотелось встретить второго крепыша, а если учесть, что и первый уже почти оклемался, то двоих встретить — это не джек-пот, и шансы его будут равны нулю. Он пробежал коридор и уже стал заворачивать к лестничной площадке, как его кто-то так сильно толкнул плечом, что Владимир по инерции пролетел пару метров вперёд и врезался в стену.

Из-за угла вышел командир. Лицо его выражало злость. Он достал пистолет из кобуры и направил на Владимира. Шли секунды, и мальчишка затаил дыхание. Умирать и вовсе не хотелось, но пару мгновений назад он даже и не мог определиться. Что легче: умереть или попасть в плен к здоровякам. Если они хотели убить его, то сделали бы сразу, но тут что-то другое. А вот с отрядом СОБРа тут обстоит всё иначе. Невский прекрасно слышал: «Вирхов будет довольным, ждать осталось недолго». Если учесть, что блондин хочет его использовать в качестве лабораторной крысы, то и вовсе не хотелось в плен.

Вдруг время замерло. Владимир чётко увидел, нажатие на спусковой крючок, и из дула начинает выползать пуля, вращаясь вокруг своей оси, а следом воспламенение пороха и пороховые газы. Реакция Невского не подвела, он сам не знал, что делает, но в этот момент он не контролировал своё тело. И это к лучшему. Он вскочил на ноги и, уходя от пули в пируэте, нанёс удар в ухо командиру. Ловким движением руки извлёк из кобуры второй пистолет и, оттолкнувшись от стены, выстрелил в грудь. Владимир чётко видел, как пуля попала в область сердца.

Командир пал, как подкошенный. Владимир ликовал, но недолго. Как по волшебству, из-за поворота появился второй здоровяк и сбил его с ног. Прорычав во все горло, здоровяк схватил юнца и швырнул в сторону лестницы. Удар в области спины заставил Невского сильно сжать зубы. Он ударился о перила, и его перебросило через них. Приземляться на ступени оказалось очень больно. Мальчишка кое-как встал на ноги и хотел уже убраться подальше от здоровяка, но мужик настиг его и начал наносить удары. Владимир уходил от всех без исключения ударов, но нанести ответный он не мог. Удары были быстрыми и точными. Тогда он пошёл на отчаянный шаг. Принял на себя один-единственный удар и что есть силы нанёс ответный прямо в солнечное сплетение. Казалось бы, что всё: здоровяк должен пасть на колени в конвульсиях, но нет. Богатырь сделал шаг назад и посмотрел на противника испепеляющим взглядом.

Раздался выстрел. Второй и третий. Здоровяк шагнул вперёд и пал. Владимир увидел на спине три отверстия от пуль крупного калибра. Снайперского калибра. Время снова замерло. Из окна на него двигалась пуля, рассекая воздух. Хватило доли мгновения, чтоб повернуть тело немного вправо, и пуля прошла буквально в паре сантиметров от виска Владимира. Обжигающий воздух от пули опалил висок. Невский в подкате достиг стены и уже шёл вдоль неё. Оказаться под снайперским огнём ему уж точно на сегодня было бы слишком.

Второй красавчик начал приходить в себя, и тогда в него полетели две пули, что заставило его уйти в нокдаун надолго. С лестничной площадки появился первый здоровяк и уже не хромал. Он увидел мальчишку и уже помчался на паренька, как его остановила снайперская пуля. Богатыря подкосило, но он встал и продолжал бег. Вторая, третья и четвертая пули угомонили его на некоторое время.

Владимир цокнул. Он не знал, куда деваться. А вдруг там не один снайпер? И возле входа ждут его несколько отрядов СОБРа? Паника нарастала самостоятельно. Он хотел принять решение идти напролом, как вдруг услышал звук приближения вертолёта. «Значит, есть минут десять, чтобы подняться на крышу», — принял решение парень. Откуда он знал, что вертолёт приземлится именно на крышу больницы, понять не мог, но чувствовал нутром, что так оно и будет.

Он на корточках начал проходить все окна и не спеша проходить все возможные открытые места. Ему потребовалось около семи минут, чтобы дойти до последнего этажа. Оставалась одна лестница, которая вела на крышу, на которую Владимир и вышел, предварительно осмотревшись. Он стал терпеливо ждать, не выдавая своего места расположения. Не хотел спугнуть вертолёт, который приземлился ровно через десять минут, как и рассчитывал парень.

Вертолёт заглушил двигатель, и через некоторое время стало намного тише. Владимир наблюдал и ожидал уже многое, но не этого. Из вертолёта вышел один всего человек. Пожилой мужчина, около пятидесяти лет. Уставшие карие глаза уходили под пышные седые брови. Также и седые волосы, идеально причёсанные назад, и его бледная физиономия говорили о многом. Он болен и старается держаться бодро. Походка была явно военной, что его и выдавало несмотря на чёрную кожаную куртку и потёртые джинсы. Человек остановился и достал рацию. Он хотел уже что-то сказать, как на него направили пистолет. Он посмотрел на нападавшего и нисколько не удивился. Владимир уже нервничал, что вся эта заваруха произошла только из-за него.

— Аккуратно убери рацию в карман и положи руки на живот, — спокойно скомандовал Владимир.

— Не делай глупости, — посоветовал старик.

— Не давай повода, — поддел его Невский.

— Ты же в курсе, что недалеко сидит мой снайпер? — старик явно рассчитывал запугать юношу.

— Естественно. При встрече обязательно ему нос сломаю, — Владимир говорил серьёзно и никогда слов на ветер не бросал. — Вот только незадача. Нервы ни к чёрту. Я могу случайно нажать на спусковой крючок, и твоя седая голова обретёт дополнительное отверстие. Сразу скажу, на старости лет это ни к чему. Теперь разобрались, что крутого неуместно из себя строить?

— Не из пугливых.

— Не из глупых.

— Что тебе нужно? — хмуро спросил старик.

— Вертолёт и миллион долларов. Это же очевидно. Марш за штурвал, деньги потом отдашь, — Невский так и блистал своим сарказмом, но старик, видимо, всё воспринял буквально.

— Маленький ублюдок, — прошептал старик, но он всё равно услышал.

Через некоторое время вертолёт поднялся в воздух и полетел. Винтокрыл пронёсся через оцепленную территорию. По крайней мере, так думал Владимир, но к его разочарованию, всё было иначе. Старое здание этажей в шесть, которое когда-то было больницей. Здание, изношенное временем и проделками озорников. Вокруг него невидно других строений, и теперь понятно, почему не приехала милиция на звуки выстрелов. Сплошная степь в радиусе километра. Владимир заметил шевеление почти в километре от здания. Кто-то или что-то притаилось в кустах. Сконцентрировав своё зрение на кусте, Невский и не ожидал, что сможет разглядеть снайпера. Он лежал в маскировочном комбинезоне и практически не шевелился. Снайперская винтовка СВД была с камуфляжем под стать природе.

Вертолёт уносил их всё дальше и дальше. Пролетев порядка ста километров, Владимир дал знак, что пора садиться. Он выбрал местность отнюдь не лучшую, но и у вертолёта горючего оставалось лишь на обратную дорогу. Почти десять километров леса, а за ним город. Маленький город. Старик выполнил приказ без промедления. Когда двигатель остановился, и стали слышны звуки природы, Невский обратился к старику:

— Можешь лететь за своими бойцами.

— Так просто? — удивился старик.

— Да. Всё так просто. Если будешь преследовать меня со своим сбродом, то я за себя не ручаюсь, — Владимир пригрозил пальцем.

— Ты даже не хочешь узнать, что там произошло? — старик впал в оцепенение от безразличия юноши.

— Всему своё время. Да и к тому же меньше знаешь — крепче спишь. До встречи, — Невский махнул рукой и пошёл в сторону леса.

Старик остался с открытым ртом. Такого поворота он явно не ожидал. Он готовился даже к смерти, но не к этому. Похлопав глазами пару минут, он направился к вертолёту. И теперь, когда он завёл винтокрылую машину, обратил внимание на показание топливного бака. «Молокосос, всё рассчитал», — старик теперь понял, что не сможет преследовать паренька. Ему топлива оставалось ровно столько, сколько нужно, чтобы забрать свой отряд.

Владимир шёл своим ходом и старался не думать ни о чём. Слишком многое навалилось за сегодня. Все эти люди. Кто они? И что хотят от него? И самый главный вопрос: как он смог замедлять время и драться так эффективно? Драться с пацанами за школой или алкашами на детской площадке — это не то же самое, что противостоять троим вооружённым боевикам. Хоть он и действовал из засады, но это не отменяло странности его действий. А те здоровые мужики с опалёнными лицами, которых не берут пули. Они вообще кто? И вообще, их убить-то возможно? Таких, если только танковыми снарядами разносить в клочья попробовать.

Невский шёл и всё мрачнел с каждой минутой. Ему казалось, что депрессия его поглотит полностью, что радоваться жизни ему не из-за чего. За ним началась охота. Крупная, реальная охота. Разными организациями или личностями, которых он даже не знает. Пройдя почти до середины леса, он почувствовал себя плохо и упал. Резкая боль в области груди надавила с такой силой, что он даже не смог и выдохнуть. Глаза налились кровью, изо рта и ушей пошла кровь. Владимира било конвульсией. Через пару минут он лежал на поляне уже без сознания.

* * *

К рыцарю приближалось десять всадников. Он стоял спокойно и не делал лишних движений, чтоб не спровоцировать неприятелей. Лезть на рожон не было его первоначальной задачей, и, следовательно, он ждал. Ждал первых действий всадников. Те окружили рыцаря кольцом. Девять наездников вытащили мечи и направили на рыцаря, а десятый слез с коня и подошёл к нему. Когда пеший поднял забрало, рыцарь увидел худощавое бледное лицо с красными стеклянными глазами. Его тонкие сухие губы расплылись в ужасной улыбке, но воин даже бровью не повёл. Увидеть Высшего вампира и умереть — это было не про него. Кровопийца плавно и бесшумно оказался за спиной рыцаря и склонился над шеей.

— Что тебя привело в мёртвые земли, путник? — вампир прошипел над ухом и тут же появился перед рыцарем.

— Дочь короля, — сухо ответил он.

— Дочь короля? Которую похитил дракон? –кровосос облизал губы.

— Ту самую, — подтвердил рыцарь и продолжил стоять спокойно.

— Ту самую, говоришь, — вампир хищно прищурился, — а если я скажу, что не видел такую?

— Ничего страшного, сам найду, — также спокойно ответил воин.

— Я не чувствую твоего страха. Ничего от тебя не чувствую. Ты, видимо, настоящий рыцарь, — сделал краткое описание вампир.

— Рыцарь — это лишь титул, что дали мне без моего согласия. Я больше странник, путешественник или изгой, но не рыцарь.

— Рыцарь, не рыцарь, какая разница? Ты на нашей земле и по нашим обычаям ты должен… — не успел закончить вампир, как его перебил воин.

— Ничего я не должен.

— Вот как?

— Что ты с ним цацкаешься? — спросил один из всадников. — Кончай с ним, и поехали уже.

— Так, — грозно прорычал вампир.

— Есть только один выход из этой ситуации, — предложил рыцарь и вынул из ножен меч.

— Не торопись, а то успеешь. Нас обычным лезвием не возьмёшь, — вурдалак вытащил меч из ножен и встал в боевую стойку.

— Сейчас и узнаем.

Рыцарь нанёс удар наотмашь. Вампир исчез перед нанесением удара мечом и появился уже сзади. Хотел нанести рубящий удар сверху вниз, но резко остановился. Изгой, как он себя называл, оказался проворнее, чем ожидал вампир. Высший вампир. Лезвие меча рыцаря прошло от живота до горла, и высшего охватило пламя. Пара секунд, и от вампира остался только пепел. Остальные всадники стояли и не понимали, как такое могло произойти. Бессмертная раса, наводящая ужас на все королевства, которая считалась непобедимой, и с которой считались сами короли, вдруг стала уязвимой. Убить Высшего вампира не мог никто. Кроме дракона и…

— Светлый воин! — проорал один из всадников и ринулся прочь, а за ним все остальные.

Рыцарь не стал преследовать вампиров. Пусть весть о Светлом воине разлетится по вампирским землям. И они наконец-то поймут, что они не бессмертны. Играть роль Светлого воина ему не хотелось, ибо он им не являлся, но нагнетать страх на бессмертных ему очень нравилось. По легенде каждые сто сорок три года появляется Светлый воин и начинает карательную операцию. Светлый воин изображал собою венец равновесия. Если кого-то слишком много, то их количество надо уменьшить. Его задача касалась только вампиров, оборотней и разной нечисти, которые плодятся за счёт людей. Светлого воина обычный люд никогда не мог видеть. Его видели лишь те, за кем он приходил. Вампиры страшились этих дней, но для всех других они делали вид, что всё это — легенда и не более того…

* * *

Владимир очнулся под самый вечер. Солнце уже ушло за горизонт, и последние его следы ещё виднелись на небе. Юноша лежал на траве и долго смотрел на деревья. Он не мог понять, кого он видел, пока был без сознания. Что за рыцарь? Кто такой Светлый воин? И что всё это значит?

Он попытался встать с большим трудом, но не получилось. Мышцы всего тела болели с неимоверной силою. Рассудок был затуманен, и сконцентрироваться на чём-то было безумно сложно. Владимир потряс головой и руками протёр глаза. Стало лучше. Сидя на траве, он начал разминать руки и спину, делая элементарные упражнения. Когда боль и усталость спали с рук и со спины, он попытался встать и у него получилось. Ноги хоть и болели, но он уже знал, как избавиться от боли. Невский сделал полный комплекс упражнений на все части тела. Через час его тело приобрело бодрый вид, и он оказался готов пробежать километры. Чем он и занялся. Остались ещё незаконченные дела.

Глава 3 — Новые знакомства

Стояла тьма. Стрелки часов доходили уже до часа ночи. В такое летнее время основная молодёжь собиралась маленькими группами, что направлялись в клубы, кафе и в другие развлекательные заведения. На главных улицах вовсю играла музыка из стоявших на обочинах легковых автомобилей. Возле этих автомобилей собралось около двадцати человек. Все они что-то бурно обсуждали, пили алкоголь и часто смеялись. За всем этим наблюдал человек в чёрной толстовке. Лицо человека скрывал плотный капюшон.

Из толпы молодёжи вышел один человек. Высокий парень двадцати пяти лет. Черные длинные волосы и довольное гладкое лицо. По телосложению он больше напоминал спортсмена, и идти на него в упор было бы глупо. Он попрощался с двумя девушками, поцеловав их в губы и одну погладив по попе. Они кокетливо посмеялись и вернулись к компании. Парень же продолжил путь вдоль главной улицы. Человек в капюшоне последовал за ним. Через пару кварталов парень резко свернул в переулок и помчался прочь. Человек, следивший за ним, лишь цокнул языком и направился в другую сторону.

Парень бежал во всю прыть. Пробежав три квартала, он завернул направо, затем через квартал — налево и наткнулся на группу людей из трёх человек. Самый старший из них больше напоминал их дедушку, но это было не так. Пожилой человек с карими глазами, уставшим морщинистым лицом и идеально назад зачёсанными седыми волосами. Его строгий взгляд осмотрел юношу с ног до головы и презрительно посмотрел ему в глаза. Второй человек, рядом стоявший со стариком, оказался чуть моложе. Ему можно смело приписать сорок лет и не больше. Среди всех четверых он был самый высокий и худой. Худое вытянутое лицо, серые глаза, очень похожие на соколиные. Короткие черные волосы и лёгкая щетина придавали ему некий шарм негодяя. Третий был совсем не так молод, но и не так уж стар. Скромный полноватый паренёк с очками на носу эпохи девятнадцатого века. Он каждый раз поправлял свои каштановые кудри и почёсывал бороду. Он отращивал усы и бороду, чтобы казаться взрослее, потому как его лицо больше выглядело лицом шестнадцатилетнего мальчика, нежели тридцатилетнего мужика.

— Слежка? — спросил хмуро старик.

— Была, но я от неё оторвался, — заверил только что прибежавший юноша.

— Кто за тобой следил? — спросил осторожно худой человек.

— Это был я, — скромно ответил человек, появившись из тени.

Юноша сразу бросился на незнакомца и хотел нанести удар, но тот не лыком шит. Увернувшись от атаки, он сам нанёс удар ногой в грудь нападавшему человеку. В кувырке ушёл от удара худого и, вскочив на ноги, с разворота разбил ему нос. Очкастому толстяку незнакомец нанёс слабый удар под дых и ушёл от выстрела старика, который успел вынуть пистолет и сделал один выстрел, но мимо. Второй выстрел он просто не успел сделать, так как незнакомец выбил пистолет и разобрал его на части за считаные секунды. Шустрый незнакомец вытащил свой пистолет и направил на них.

— Познакомимся? — поприветствовал незнакомец и снял капюшон.

— Ты… — прошипел старик.

— Вы знакомы? — спросил, еле отдышавшись, толстячок.

— Тот самый пацан из больницы, — ответил худой человек за старика. При этом он задрал голову, чтобы остановить течение крови.

— Да. Моё имя Владимир, — представился незнакомец.

— Эдуард, — протянул руку толстячок.

— Что тебе надо? — сухо спросил старик.

— Всё просто, — с улыбкой ответил Владимир. — Мне нужны ответы на вопросы. И я начну спрашивать у вас.

— С чего ты взял, что мы ответим? — спросил с ехидством юноша.

— Жить-то всем охота, — мило улыбнулся Владимир.

— Что ты хочешь знать? — сдался старик.

— Что ваш сброд делал в больнице?

— Не твоё дело, — жёстко ответил худой человек.

— Мило, — улыбнулся Владимир и выстрелил. Пуля прошла в сантиметре от виска худого человека. — Как вы поняли, в стрельбе у меня дела неплохие. Не правда ли, снайпер? — Владимир ткнул пистолетом в сторону худого человека.

— Да я тебя… — прошипел снайпер.

— Давайте поиграем. Я постараюсь отгадать ваши имена, а вы расскажете мне то, что я хочу знать, — предложил Владимир.

— Нет, — сухо ответил старик.

— Не отпирайтесь, майор Трофимов, — лукаво произнёс Владимир. — В вашем возрасте со здоровьем не шутят.

— Откуда? — старик побледнел.

— Я экстрасенс.

— Ну-ну, — скептически прошептал полный человек.

— Эдуард. Умный человек в вашем сброде. Создаёт оружие и снаряжение. Но неэффективен в боевых условиях. Не переносит насилие, но создаёт всё то, что помогает создавать насилие.

— Неправда, — возразил Эдуард.

— Он прав, — подтвердил юноша.

— Антон. Основная специальность — это рукопашный бой. Также в совершенстве владеет огнестрельным и холодным оружием. Боевик. Ничего и не добавишь, — продолжал Владимир.

— Хм, — только и смог издать Антон.

— Серж, — Владимир посмотрел на снайпера с некой иронией. — Кратко и просто. Снайпер. Кстати, самый терпеливый и уравновешенный среди вас всех.

— Откуда тебе всё это известно? — подозрительно спросил Трофимов.

— Все очень просто, — Владимир протянул смятую бумагу майору.

— Все наши имена и должности, — прошептал майор, — моим почерком. Ты украл её у меня?

— Не украл, а одолжил. Это разные понятия. Ваш майор, видимо, страдает склерозом, раз он носит с собой такую информацию, — подытожил Владимир и убрал пистолет за пазуху.

— Там же только имена и род деятельности, — подметил Антон.

— Тут смогла помочь психология. С Эдуардом всё понятно. Умный, закомплексованный и неповоротливый сразу выделился из толпы. С Сержем обстояло всё довольно просто. Я тебя видел в кустах, как бы двояко это ни звучало. Кстати, я майору пообещал сломать нос снайперу, я и сломал. Остался боец. Тут только Антон, так как Трофимов очень уж не годится в бойцы. И держите листок подальше, — посоветовал Владимир майору.

— Поучи меня ещё, молокосос, — тихо про себя прошептал майор.

— Хорошо, не будем обращать внимание на разных молокососов, — Владимир подмигнул майору, тот аж побледнел. — Ваша очередь.

— Хоть это было и нечестно, — заметил Серж, — но сделку, хоть и не утверждённую, надо выполнять. Что ты хочешь знать?

— Что вы делали в больнице?

— Нам нужен был профессор Вирхов, но мы немного опоздали. Его убили на твоих глазах. Тогда хотели забрать тело, но ты угнал вертолёт.

— Не всё предусмотрели, — улыбнулся Владимир.

— Ты видел этих здоровяков вблизи. Кто они? — Серж спросил прямо.

— Здоровые деревенские мужики с обожжёнными частями тела. Могу сказать, что они не убиваемые. Да что рассказывать, ты сам всё видел.

— Прыгать на них — глупой идеей было, — сухо произнёс Серж.

— Я уже знаю, — с улыбкой ответил Владимир.

— И с такими повреждениями не живут, — Серж оказался наблюдательным.

— У меня страховой полис был продлён. Мне можно, — отшутился Владимир.

— Что дальше? — спросил Антон.

— На квартиру, — скомандовал майор. — И не глупи мальчик, — эти слова были адресованы Владимиру.

Квартира оказалась довольно просторной. Четырёхкомнатной. Два больших зала, две маленькие комнаты, кухня и санузел. Все по классике. В одном зале всё было заставлено оборудованием. В основном компьютерными комплектами. Второй зал был просторным и больше подходил для тренировок. Две маленькие комнаты были для ночлега. В каждой комнате стояли по две кровати, две тумбы и один шкаф. Владимир не стал задавать глупых вопросов. Он осмотрел всё и уставился на майора.

— Ты будешь спать в одной комнате с Антоном, — подозрительно фыркнул майор, но Владимир и так знал.

— Тогда всем до встречи, до утра, — дружелюбно сказал Эдик и пошёл в дальнюю комнату.

Ночь прошла без происшествий.

Владимир по привычке встал к пяти утра и побрёл на кухню. Умылся в умывальнике и, прополоскав рот всего лишь водой, остался более чем довольным. Гигиену он соблюдал в любом случае. Даже если и не было ничего под рукой. Поставил электрический чайник и открыл шкафчик. Взял кастрюлю, наполнил водой и поставил на плиту. Зажёг конфорку. В холодильнике нашёл пельмени. С улыбкой на лице начал варить их. Через полчаса пельмени были готовы, он достал хлеб и нарезал его. Приготовил все на стол, и к этому моменту подтянулись остальные.

— Думал, ты поваром заделался, — сухо произнёс майор, — а это всего лишь пельмени.

— И вам доброго утра, — с улыбкой ответил Владимир.

— Пельмени? — оживился Антон.

— Он любитель всего того, что содержит мясо, — объяснил Серж.

— Садитесь за стол, — пригласил Владимир.

— Откуда такая вежливость? — прямо спросил Эдик.

— Я выспался, — ответил Владимир.

— Аргумент железный, — поддакнул Антон.

— Странно всё это, — не унимался Эдик. — Слишком подозрительно.

— Ещё скажи, что яд гюрзы подмешал в пельмени, — пошутил Антон, но потом резко остановился.

— Раскусили, — Владимир взял вилкой два пельменя из тарелки Антона и тут же съел, — всё просто: у меня иммунитет.

— Эдуард, ляпнешь, хоть стой, хоть падай, — Антон с улыбкой посмотрел на толстяка и похлопал по плечу, — подозрительный ты наш.

— Вот если я окажусь прав, вспомните потом, что я вас предупреждал, — Эдуард поднял указательный палец вверх.

— Так точно, босс, — Антон отдал честь и приступил к поеданию пельменей.

Все взяли пример с Антона и дружно начали трапезу.

* * *

Возле пятиэтажного здания остановился микроавтобус. Из микроавтобуса вышли два здоровых мужика в спецназовском обмундировании и четверо уже поменьше ростом человек, также в спецназовском обмундировании. Они прошли один квартал и резко свернули во двор. Возле подъезда сидела компания молодых людей и о чём-то громко беседовала. Увидев отряд спецназа, они, как по команде, быстро ушли со скамеек. Бабки, сидящие возле детской площадки, перекрестились и начали предполагать, за каким именно наркоманом они пришли. Во дворе стало тихо. Возле подъезда остались два бойца, остальные вошли в подъезд.

На лестничной площадке им никто не помешал. Они поднялись на четвёртый этаж и остановились возле двери с номером 34. Два здоровых мужика взяли таран в руки и приготовились к штурму.

* * *

— Тихо, — скомандовал Владимир, который услышал шаги за дверью.

— Что там? — громко спросил Эдик.

— Тс-с, — Антон понял без слов и быстро закрыл рот Эдика рукой.

— Штурм? — спросил шёпотом майор.

— Да, — подтвердил Владимир.

— Что делать? — тихо спросил Эдик, вырвавшись из рук Антона.

— Бежать, — тихо сказал Серж и взял под локоть Эдика.

Антон вытащил из шкафа противопехотную мину и быстро установил её на дверь. Майор, Серж и Эдик начали эвакуироваться через окно по заранее обговоренному плану. Антон ввёл код в компьютер, и на экране показалось окно загрузки.

— Код ликвидации данных, — объяснил Антон.

Антон быстро полез в окно за остальными, но Владимир не успел. Дверь разнесло в щепки, и Владимира снесло с ног. За дверным проёмом отбросило двух здоровых спецназовцев, еще двух — они были нормального роста — размазало по стене. Здоровяки начали подниматься на ноги. Владимир не мог подняться. Его контузило. Он пытался прийти в себя, но никак не получалось. Один из здоровяков уже подошёл и поднял Владимира, посмотрел на него и нанёс удар головой в грудь. Парень вскрикнул.Сознание вмиг вернулось к нему. Владимир посмотрел в глаза здоровяка и в них не увидел ничего. Ни злости, ни боли, ни сострадания. Они были стеклянные. Владимир нанёс удар в локтевую часть здоровяка и носком кроссовок — в пах. Амбал ослабил хватку, и этого хватило Владимиру, чтобы увернуться от удара второго подоспевшего здоровяка.

Теперь у Владимира была фора на побег, но тут он остановился. Эти громилы способны на многое, в том числе и на то, чтобы догнать недавних знакомых. Владимира охватили какие-то непонятные чувства, и ему подсказывал внутренний голос, что здоровяков надо задержать до тех пор, пока знакомые не уйдут далеко. Владимир приготовился драться насмерть.

Два здоровяка встали вместе и стали двигаться на Владимира. И тут началось. Первый амбал нанёс прямой удар, Владимир увернулся без особого усилия и нанёс в ответ короткий слабый удар в печень. Два следующих удара Владимир нанёс с полной силой в солнечное сплетение. Здоровяк попятился назад, задыхаясь. Второй кинулся на Владимира, как ураган, снося всё на своём пути. Владимиру только и приходилось уходить от ударов, благо, зал был большим. Ещё пару атак нанёс второй здоровяк в никуда, так как Владимир с большим успехом уходил от них и нанёс сокрушительный удар ногой с разворота в кадык. Качок отшатнулся к окну, и тогда Владимир решился на отчаянный шаг. Он другого выхода больше не видел. В квартире оставаться с непробиваемыми противниками не имело смысла, если только не способ суицида. Владимир разбежался и вцепился в здоровяка. Оба полетели в окно. Основная часть стёкол впилась в спину обожжённого, а малая часть порезала ноги и руки Владимира.

Раздался звук переламывания костей в мешке. Владимир приземлился на здоровяка, а вот он приземлился на спину. От удара у него раздробились почти все кости, в том числе и череп. Почти мёртвое тело громилы выглядело совсем безобразно. Владимир поднялся на ноги, и еле волоча кеды, пошёл прочь.

Перед ним остановился внедорожник. Открылась дверь и из неё выглянул Антон.

— Садись, — коротко приказал он.

Владимир без колебаний залез в машину. В машине сидели все те, с кем он недавно завтракал. Эдуард был напуган и вообще молчал. Серж смотрел в окно и о чём-то думал. Майор, нахмурив густые брови, вёл внедорожник. И только Антон вёл себя довольно оптимистично.

— Как ты? — наконец-то спросил майор.

— Жить буду, — Владимир даже в предсмертном состоянии мог сыпать шутки и сарказмы. Некоторые его за это сильно недолюбливали.

— С четвёртого этажа полететь… — тихо прошептал Эдик.

— Это было зрелищно, — подтвердил Антон. — Как ты смог там устоять против… Сколько их там было?

— Сначала четверо. Но при срабатывании мины убило сразу двоих, но вот двоих других здоровяков это явно не так сильно задело.

— Ты дрался с теми красавчиками? — спросил Серж.

— Да, — ответил сухо Владимир, вспоминая, как ему крупно повезло, и что они нападали по одному.

— И выжил, — подытожил Серж.

— Не ожидал? — Владимир даже не знал, как реагировать.

— То, что я видел в больнице, и то, что ты выжил при повторной встрече с ними… — Серж призадумался, — ты везунчик.

— Или мастерство сказалось, — Владимир сказал так тихо, что никто и не услышал.

— Расскажи. Как? — Антон явно интересовался тем, как Владимир устоял перед здоровяками.

— В следующий раз, — Владимир закрыл глаза и уснул мгновенно.

Всю поездку его никто не тревожил. Они останавливались пару раз на заправку, и дорога продолжалась. Проехав более тысяч километров, они остановились около гостиницы. Внедорожник дал по тормозам, чуть не задавив котёнка. Майор был в дороге последние десять часов непрерывно и просто не заметил животное. Но Эдик успел заметить. Реакция майора сработала вовремя. Все вышли из машины, чтобы посмотреть, на кого чуть не наехали.

Маленький серый котёнок прижался к колесу и дрожал. По нему было видно, что он испытывал страх. Эдик поднял его на руки и начал успокаивать. Трофимов только фыркнул. Ему явно не нравились наши братья меньшие. Антон заулыбался, словно ребёнок, взял у Эдика котёнка и начал гладить с нежностью.

— Какой милый, — восхитился Антон.

— Это точно, — подметил Серж.

— Бросай зверюгу, — приказал майор и направился к гостинице.

— Он всегда такой лапочка? — спросил Владимир.

— Только тогда, когда злой и по четвергам, — ответил Антон.

— Не знал, что он злой, — растерянно сказал Эдик.

— Вообще-то, сегодня четверг, — подмигнул Владимир и пошёл за майором.

— Четверг, — повторил Антон и последовал за Владимиром.

Эдик долго смотрел на котёнка и не мог понять своих друзей. Шутят или нет. Он стоял бы и дальше, пока его не окрикнул Серж. Эдик поплёлся к гостинице с котёнком.

Гостиница оказалась далеко не на пять звёзд. Она даже не тянула на одну звезду. Но никто не жаловался. Так как не было других вариантов. Одноэтажное здание, построенное в сороковых годах, которое ремонт видело только в начале девяностых. На входе имелась маленькая коморка, где сидела вахтерша и выдавала ключи. Комнаты все небольшие и, кроме двух кроватей и двух тумбочек, ничего больше не имели. Стоимость таких комнат была невелика, но не это делало её особенной. В этом захолустье никогда и никого искать не будут. Соответственно, тут в основном селились воры и беглецы. На этот раз посетителей не наблюдалось.

Все собрались в комнате для обсуждения дальнейших планов.

— Нравится пятизвёздочный отель? — подколол Антон Эдика.

— Ага. Ещё бы, — с отвращением ответил Эдик и зажал нос.

— Начнём, — начал майор. — У нас на повестке… Владимир выйди, пожалуйста. У нас личный разговор.

— Так и знал. Секреты, — Владимир сделал кислую мину и вышел.

— Начнём, — майор сделал серьёзное донельзя лицо и начал. — Мы профукали немца, и теперь у нас на повестке дня найти его. У кого есть предложения?

— У меня, — в комнату вошёл Владимир.

— Ты всё слышал? — удивился майор.

— Тут всё слышно, — ответил честно Владимир.

— И какие предложения? — злобно спросил Трофимов.

— Есть два варианта. Первый — это надо найти тех, на кого работали те бойцы из СОБРа. Майор, я думаю, ты сможешь это узнать. Будет сложно, но можно. И второй вариант. Он не понравится никому из вас. Это найти тех обожжённых людей. Или они сами нас найдут, и тогда надо быть готовыми. Кому какой нравится?

— Я займусь первым вариантом, — первым сказал майор.

— Тогда нам достаётся второй вариант. Сидим и ждём, — хмуро ответил Серж.

— Вот хитрый жук, — сказал Антон, когда майор сел в машину и уехал. — Даже джип не оставил. Что теперь?

— По крайней мере, у нас теперь есть время обдумать всё без комментария старика. Без наставления, так сказать, — Эдуард резко оживился.

— Ух ты! — удивился Владимир.

— Да, он такой, наш толстячок, — Антон похлопал Эдика по плечу. — Он наш мозг, как бы это мерзко ни звучало.

— Мерзко? — Эдик.

— Никто не заметил, что ваш майор сказал найти немца, но он же мёртв? — Владимир призадумался и сел на кровать.

— Может, надо найти тело? Так это просто же. Обзвонил морги, и пожалуйста. Вот тебе и результаты, — Антон пытался пошутить, но не вышло.

— Владимир прав, — согласился Серж. — Трофимов нам что-то не договаривает. Но об этом позже. Наша главная задача: встретить гостей и выжить. А выжить — это самое главное. Итак, есть варианты по этому поводу?

— Есть одна мысль, но мне нужна моя лаборатория и пара дней форы, — предложил Эдик и облокотился на стену.

— Пару дней говоришь? — Серж призадумался. — Дам тебе пару дней. Главное, выбраться из этой дыры.

— Отлично, — обрадовался Эдик и засиял ярче солнца.

— Расскажи, как ты смог уйти второй раз от громил, — Серж обратился к Владимиру с серьёзным лицом.

— Не скажу, что смог их одолеть, но знаю способы их временно обездвижить, — начал Владимир. — Выстрел в голову даст вам пару минут. В другие части тела не стреляйте. Я пробовал. Одному даже коленную чашечку раздробил. Это не для поднятия авторитета среди вас, а для знаний, что пригодятся в бою. Также удар в солнечное сплетение выводит их из строя на минуту. Ещё если выбросить их с четвёртого этажа. Проверенный способ, — улыбнулся Владимир, вспоминая, какую боль он перенёс при этом приземлении. — Есть ещё теории, но тут нужно уже больше оружия. Но это не точно. Думаю, если разорвёт их на части, то тут никакая регенерация не поможет.

— Варианты не особенно приятны, — подытожил Антон. — Они же здоровые, а значит, неповоротливые…

— Они быстрее нас всех, вместе взятых, — прервал Антона Серж. — Я видел их скорость. Это нечто. Владимир подтвердит мои слова.

— Подтверждаю, — кивнул Владимир. — Их не так просто взять живьём. Они неуязвимы и, что печально, они неразговорчивые. Я очень сильно надеюсь, если таких красавчиков всего двое. Если более, то придётся попотеть.

— Попотеть так и так придётся, — согласился Антон. — Значит, в рукопашный бой с ними вступать бессмысленно?

— Есть смысл, — неохотно согласился Владимир, — но если только на короткий бой. У них выносливость, как у коня. Табуна лошадей. Столько умирать и воскресать, — Владимир последние слова почти прошептал.

— Значит, вся надежда на Эдуарда? — спросил Антон. — Самим как-нибудь можно с ними справиться? Шанс имеется?

— Да. Это я, — Владимир встал с кровати и принял героическую позу.

— Это героическая поза? — Эдик был в замешательстве, так как не верил во Владимира.

— Эпично? — Владимир улыбнулся во все 32 зуба. — Я всегда хотел её использовать. А если серьёзно, то я могу противостоять им, но ненадолго. Но убить их я не в силах.

— Откуда такая уверенность? — Эдик стал скептиком.

— Потому что я выжил два раза при встрече с ними, — Владимир не стал упоминать про то, что он им нужен был живым. Относительно живым.

— Оставь свои подвиги своим девушкам, — Серж подошёл к двери, но остановился. — Майор успел дать нам одно задание. Я не знаю, что в этой тачке, но она нужна ему.

— Клево, теперь ещё будем машины угонять. Что на этот раз? — Антон резко поменял тон.

— Не горячись. Не я даю команды. В общем, нужна машина Ауди А4. Её хотят продать на чёрном рынке.

— А денег, естественно, не дали? — усмехнулся Владимир.

— Нам нужен будет не только автомобиль. Ещё один парень. Ринат. Я пока не знаю, как он выглядит.

— Просто отлично! — Антон похлопал в ладоши.

— Антон! — Серж начинал злиться, и все его спокойствие заканчивалось на глазах. — Прекрати. Сейчас же.

— Ну да, не я же любимчик старика. Не я.

— Спокойно, ребята, — вмешался Владимир. — Не время для ссор. Позже как-нибудь. Позже. Давайте думать лучше над навалившимися задачами. Напомню, что некоторые из них, так сказать, немного сложнее. Можно сказать, невыполнимы.

— Зачем нам драться с теми богатырями? — задал логичный вопрос Эдик.

— Все очень просто, — начал отвечать Владимир. — Нам нужны ответы на вопросы. Где Вирхов? Они могут знать. Да к тому же они сами нас найдут. Квартиру же вашу нашли, и вы еле ноги унесли. А значит, рано или поздно найдут, и надо быть готовыми к встрече. К тому же ваш начальник думает, что немец живой. Это неспроста. Какова ваша реальная задача?

— Это так важно? — раздражённо спросил Серж.

— Можешь не говорить. Я, наверное, пойду попутку ловить, — Владимир сделал невзрачное лицо и повернулся в сторону двери.

— Хорошо, — согласился Серж. — Не знаю зачем, но я чувствую, ты нам пригодишься. Цель была проста. Вывести профессора Вирхова из больницы. Но что-то пошло не так. Сначала больницу захватили террористы, затем подъехал автобус, и из него вышли наши богатыри. После объявился СОБР. Все началось так быстро, что Антон не успел попасть в больницу. А остальное ты знаешь.

— Сочувствую тебе, Антон. Такое пропустил, — Владимир похлопал по плечу Антона.

— И не говори, — Антон отвернулся. Сделал грустный вид.

— Где этот автомобиль? — Владимир спросил прямо и без уловок.

— Будут продавать его завтра. Нашёлся покупатель. Нам надо его заменить.

— Дай-ка угадаю. Фото покупателя есть? — Антон вскочил аж с кровати.

— Да, — Серж протянул фотографию Антону, и тот от удивления сел на кровать. На фотографии был изображён мужчина очень сильно схожий с Антоном, но, в отличие от Антона, он носил бороду.

— Тебе бородка идёт, — Владимир сделал комплимент Антону и добавил, — значит, проблем с покупателем у нас не будет.

— Владимир, могу я просить тебя об услуге? — спросил Серж серьёзно.

— Да.

— Ты будешь прикрывать Антона. Его водителем будешь. В машинах разбираешься?

— Есть опыт, — Владимир открыл дверь и вышел в коридор. Все направились за ним.

— Куда ты? — спросил Эдик.

— На улицу подышать.

— Эта хорошая мысль, — произнёс с облегчением Антон. В гостинице было тяжело дышать. Запахи сырости, мочи и гари порядком надоели.

— И как нам отсюда уехать? — спросил Эдик.

— Я вызвал такси, — хмуро ответил Серж. — Доставит до нашего покупателя. Нам нужно будет его перехватить. Эдуард, тебя оставим на автовокзале. Вот, держи, — Серж протянул десять тысяч рублейЭдику. — Трать с умом.

— Спасибо, — поблагодарил Эдик и убрал деньги во внутренний карман.

— Лучше на девок спусти денег, — подмигнул Антон Эдику. — У меня есть номер телефона. Нужен?

— Э-э-э, — замялся Эдик и, покраснев, отвернулся.

— У меня есть идея, — Антон незаметно для всех подсунул Эдику в карман пиджака номер телефона девушек лёгкого поведения. — Может, посидим в кафе и отдохнём?

— Устал? — Серж посмотрел на Антона, как на умственно отсталого человека.

— Такси подъехало, — спокойно сказал Владимир и пошёл к машине.

Все дружно, как по команде, направились к автомобилю. В дороге все молчали. Негоже разговаривать при незнакомом человеке. Кем бы он ни являлся. На автовокзале, как они и планировали, высадили Эдуарда. Через час они подъехали к частному дому. Серж расплатился с водителем такси.

Серж, Антон и Владимир стояли возле богатого трёхэтажного дома.

— Это не тот дом, — прервал мечтания Серж. — Наш адрес находится в километре отсюда.

— Не лень ходить? — Антон не был в настроении ходить пешком, но выбора не было. Антон вообще не был в настроении.

— Ходьба полезна, — Владимир улыбнулся и пошёл первым. Он чувствовал, куда идти, и на это Серж только лишь открыл рот.

Троица шла вдоль шикарных домов. Антон и Владимир шли, осматривая коттеджи. Они их видели впервые и вели себя подозрительно. Но никто не обращал на них внимание. Каждый дом был огорожен высокими заборами с воротами. Владимир заметил, что каждый из них имел как минимум по три камеры видеонаблюдения только на воротах. Охранников он не заметил, но вот собак он почему-то чувствовал. Он не мог объяснить этот феномен.

Они прошли около двадцати огороженных домов, и Серж остановился.

— Этот, — он кивком головы указал на одноэтажный дом. — Здесь наш покупатель.

— Скромно как-то, — Антон был впечатлён одноэтажным домом. На вид он был простым деревянным домиком, но вот архитектура была впечатляющей. Он был построен под стиль хором древних русских народов. Все эти вырезы птиц, животных и узоры, раскрашенные яркими красками, делали этот терем самым ярким и жизнерадостным в округе.

— Оценивается в пятнадцать миллионов рублей, — коротко сказал Серж.

— М-да, — только и смог произнести Антон.

— Я его навещу, — взял на себя инициативу Владимир. — Что мне надо знать конкретного?

— Ты? Навестишь? — Серж набрал больше воздуха и медленно выдохнул. — С чего такая прыть?

— С того, что я умею навещать людей, — Владимир соврал насчёт проникновения в дома. Но он смотрел много фильмов. Да и к тому же он чувствовал, что сам должен.

— Хорошо, — быстро согласился Серж. — Нашего заказчика зовут Рассел. Его ты сразу узнаешь, — Серж показал имитацию бороды и указал на Антона. — У него надо будет спросить всё про покупку и обязательно взять его телефон. И как бы это дико ни звучало, нужны будут его характерные вещи. Мы точно не знаем, встречались ли они раньше или нет, но подстраховаться надо будет. И запереть его, что ли? В подвал, но еды оставь ему. Нам убивать его ни к чему.

— Слушаюсь, босс.

Владимир обогнул дом и между двух заборов исчез. Забор был высотой два метра, и перелезть не составило труда. Оказавшись на другой стороне забора, Владимир огляделся и замер. В пяти метрах стояли три пса. Две немецкие овчарки и один питбуль. Страшная смесь для воришки, но не для Владимира. Он мысленно представил себе, как будет избавляться от них, но они стояли на прежних местах и внимательно смотрели на него. Эта пауза длилась бы бесконечно, пока Владимир не произнёс приказ. Мысленный приказ. «Сидеть», — прозвучало у него в голове, и псы, как по команде, сели. Удивление было настолько большим, что Владимир сел на пятую точку. «Лежать, стоять и ко мне», — отдал мысленно приказ Владимир, и псы выполнили все команды по очереди.

Владимир погладил всех псов без исключения и направился к дому. «За мной», — также мысленно отдал приказ Владимир, и собаки аккуратно вошли в дом. Внутри дом оказался намного больше. Просторный большой зал с одним телевизором и диваном. Не экономно, но кто поймёт этих богачей. На полу были расстелены ковры. Не просто ковры с базара. Ковры из шкур настоящих хищников. Тигров, медведей и даже полярных медведей. Владимир заметил, что на стенах развешаны разные виды винтовок. Начиная от стволов восемнадцатого века и до наших дней. Все эти винтовки предназначались для охоты. «Чёртов браконьер», — злость у Владимира так и вырывалась наружу. Псы эти эмоции ухватили ментально и, поджав хвосты, пошли позади своего нового хозяина. «Найти мне его», — приказ был жёстким, и собаки быстро направились в сторону одной двери.

Владимир аккуратно открыл дверь и увидел на большой двуспальной кровати лежавшего бородатого хозяина, копию Антона. Рассел спал. В комнате было так же просторно, как и, наверное, во всём доме.

— Добрый день, — Владимир поздоровался довольно громко, что Рассел аж вскочил с кровати.

— Ты кто? Как ты сюда попал? — Рассел опешил ещё больше, когда увидел своих псов позади незваного гостя. И те не нападали, а сидели смирно и ждали.

— Сядь, — приказал Владимир. «Следить за ним», — отдал приказ питбулю, и тот, запрыгнув на кровать, показал оскал бывшему хозяину.

— Хорошо, хорошо, — завопил Рассел. — Что вам от меня нужно?

— Коротко и ясно о сделке с Ауди А4.

— Что? Какой? — Рассел либо притворялся дураком, либо от испуга делался таким. Но когда по приказу Владимира на кровать запрыгнули две немецкие овчарки и, зарычав, показали зубы, Рассел сразу заговорил. — А-а, Ауди А4. Вспомнил. Мне сказали её купить, так как там что-то важное имеется.

— Что именно?

— Я не знаю. Подошёл три дня назад один немец. По крайней мере, я так думаю, и предложил купить автомобиль. Все расходы он берет на себя. Он был очень настойчивым, — Рассел постарался прикрыть пижамой плечо, но Владимир заметил там шрамы. Свежие шрамы.

— Где встреча?

— Где что? — Рассел запнулся, но питбуль подошёл вплотную, и его бывший хозяин как на духу всё выложил. — Встреча будет на заброшенном заводе. В ста тридцати километрах отсюда. Завтра в семь вечера. Пароль простой. «Где моя тачка, чувак?» Не я придумал пароль, — сразу оправдался Рассел. — Продавец. Стоимость составляет двадцать тысяч долларов. Будет чёрная Ауди А4, матовая. Все документы чистые. Продавец позвонит завтра ближе к трём часам дня.

— Права. Живо, — скомандовал Владимир.

— В кармане. Машина в гараже. Отпусти меня, пожалуйста, — начал умолять Рассел.

— Любишь животных, — на Владимира нахлынула злость, и он не мог её обуздать.

— Очень, — ответил Рассел.

«Фас», — вышло бессознательно у Владимира мысленно, и все три пса начали грызть и рвать бывшего хозяина. Владимир ужаснулся своего поступка, но ничего поделать уже не мог. Тихо закрыл дверь. Ему оставалось только забрать телефон, найти водительское удостоверение и ключи от автомобиля. В гараже его ждал красный Форд Мустанг с двумя белыми вертикальными полосами. Последней модели на тот момент. Улыбка еле натянулась на лице юноши.

Мустанг выехал из ворот. Серж нахмурился, когда увидел Владимира, но ничего не сказал. Антон, наоборот, засиял, как маяк среди мрака. Он сразу занял место водителя, как только его покинул Владимир. Серж пристроился на заднем сидении. Мустанг тронулся с места.

Глава 4 — Схема принципиального действия

Машина подъехала к заброшенному заводу. Владимир сидел за рулём, так как по легенде он всего лишь водитель. А вот Антон был ʺРасселомʺ. Ничего не поделаешь, раз он на него так сильно похож. Серж высадился в километре от завода и занялся осмотром территории и пути отхода. Серж всегда подходил к делу серьёзно. Мустанг подъехал к воротам завода и остановился.

— Как думаешь, кто сильнее: крокодил или бегемот? — неожиданно спросил Антон.

— Бегемот, — без сомнения ответил Владимир и на удивлённый взгляд друга выложил свои доводы. — Смотрел по телевизору. Бегемот без проблем ломает хребет крокодилу. Вот так.

— Не знал. А тигр или лев? — Антон не унимался.

— Думаю, лев. Несмотря на то что он — царь зверей. Это мой ответ, — Владимир призадумался серьёзно об этом противостоянии.

— И правда, лев. Вчера по телевизору видел. Лев — коллективное животное, и он надеется в основном на свой прайд.

— Я, как погляжу, ты любишь смотреть телевизор. Не боишься 25 кадра? — Владимир посмотрел серьёзным видом.

— 25-й кадр? Шутишь? Наш мозг успевает воспринимать 24 кадра в секунду и, исходя из этого получается, что 25-й кадр мы просто не замечаем. Глупости всё это. Это также можно сказать, что человек обладает рентгеновским зрением. Представь себе, что ты обладаешь рентгеновским зрением? Абсурд, — Антон ещё раз проверил удостоверение, чтобы получше запомнить информацию.

— Рентгеновское зрение — это точно абсурд. Человеческий глаз воспринимает прямые и отражённые волны. Вот только рентген проходит сквозь объект и не отражается. Жаль, что не все фантасты это понимают. Хотя они же фантасты. Антон, а если бы ты обладал нечеловеческой силой? Что бы ты сделал?

— Нечеловеческой силой? Это силой хомяка? — Антон даже не обратил внимания на свой глупый вопрос.

— Логично. Я же не указал, чью именно силу. К примеру, силой, превосходящей человеческую в сотни раз.

— Пару раз ограбил бы банк, может быть, и жил в своё удовольствие. Там, где не будут мне мешать. Жизнь нынче — дорогая штука.

— А как же спасение человечества ради человечества? — Владимир уже знал приблизительный ответ, но хотел услышать его от Антона.

— Человечества? Бред. Ты спасаешь жизни людям. Тебя боготворят какое-то время, а потом забывают. Или ещё хуже. При гибели каких-то людей начинают вешать на тебя их смерти. Ибо не смог их спасти. Хотя, может, и не было меня рядом или спас, но не всех. Правительство начинает тебя вербовать, террористы — шантажировать семьёй или близкими людьми. Общество начинает тебя бояться и, соответственно, вводить какие-нибудь запреты. Всё очень просто. Человечество боится тех, кто может быть сильнее его. Они перестают различать оттенки твоего облика в виде зла или добра. Каким бы ты ни был добрым и нужным, вскоре тебя забудут или уничтожат, — Антон невольно вздохнул.

— Закручено всё у тебя, но я тебя понял. И поддерживаю тебя. Человечество в последнее время как-то сильно изменилось.

— И не говори, — поддержал Антон.

— Едут, — прошептал Владимир.

К ангару подъехали три отечественные машины. Три девятки. Из первой машины вышли два человека и направились к ангару. Первый шёл вальяжно. Высокий парень с широкими плечами, вытянутым лицом и с волосяным покровом на лице, будто кавказец спустился с гор. Его взгляд говорил об уверенности. По походке было явно заметно, что он занимается спортом. Борьбой. Второй же, наоборот. Антипод первому. Худой, низкий и немного горбатый. Владимир улыбнулся и вспомнил, что не так давно имел случай познакомиться с такими же ребятами.

Антон вышел первым, Владимир последовал за ним. Оба прошли в ангар, который оказался наполовину занят складским хламом и контейнерами. Два парня уже ждали их возле той самой Ауди. Владимир огляделся и сразу начал представлять исход событий. Было два варианта, а какой именно из них произойдёт? Сейчас и посмотрим.

— Здравствуйте, дорогие покупатели, — начал высокий парень.

— Ух-ты, он может говорить? — шёпотом сказал Владимир. — Здравствуйте. Мы не знаем вашего имени. И да, где моя тачка, чувак?

— Этого не обязательно при нашей сделке. Рассел, может, обсудим покупку? Штырь иди разберись с водителем, — последнее предложение он сказал тихо низкому пареньку, но Владимир на удивление услышал.

— Прошу, господин водитель, пройти за мной, — стараясь быть вежливым, пригласил Штырь.

— А вы, многоуважаемый Рассел, прошу пройти за мной, — пригласил высокий парень Антона.

«К вам направляются восемь человек. Открыть огонь?» — у Антона, как и у Владимира в ухе, прозвучало деловое предложение от Сержа. «Сам разберусь», — более тихо ответил Владимир, чтоб Штырь не услышал.

— Господин водитель, дело такое. У нас деловая встреча проходит чуть по-другому.

— Хм, — Владимир уловил мысль. Он прекрасно слышал беседу Антона и того паренька, и шла эта беседа уж явно тяжело. — Знаешь, Шнырь, то есть Штырь, — глаза Штыря сразу округлились. Он не думал, что кто-то мог услышать приказ. — Я прекрасно понимаю ваш язык общения. И я очень рад, что именно так мы и решим этот вопрос. Деньги всё равно мы пропили, а тачка нужна. Смекаешь?

— Э-э? — только и смог из себя выдавить Штырь.

— И я о том же, — Владимир подмигнул Штырю и ударил с локтя в нос.

У Штыря кровь хлынула водопадом. Видимо, слабый нос у хлюпика. Восемь человек увидели этот беспредел и ринулись на Владимира. Что и ожидал Невский.

Хоть и нападали на Владимира толпой, но особой опасности он в ней не видел. Обычная дворовая шпана. Двое из всей шпаны имели хоть какую-то мышечную массу. Трое выделялись спортивным рельефом, а остальные — обычные алкаши.

Владимир не обращал внимания на то, кто и как выглядит. Он просто действовал. Первый напал довольно откровенно. Правой рукой вперёд в позе супермена и сразу выхватил свою порцию переломов. Увернувшись от прямого удара, Владимир нанёс быстрый удар в бок по рёбрам. Послышался треск. Два удара в челюсть и завершающий — с ноги в коленную чашечку. Противник упал и завопил, захлёбываясь собственной кровью. Двух неприятелей Владимир вырубил одним ударом ноги в полёте: в простонародье это называется «вертушкой». Остальные оказались умнее или хитрее и напали все разом, но это их не спасло.

Владимир действовал быстро, и ему хотелось самому с ними разобраться по некоторым причинам. Во-первых, они обманывали покупателей и оставляли себе и деньги, и товар. Во-вторых, они ему просто не нравились. А третьего Владимир ещё не придумал, но обязательно придумает.

Сразу два удара последовало прямо в голову. Владимир увернулся без особого труда и наотмашь нанёс удар с ноги, который пришёлся кому-то в нос. И противник сразу вышел из боя. Оказался слишком слаб. Осталось четверо. Трое напали сразу и нанесли тройной удар в пустоту. Владимир успел обогнуть их, неведомо как и нанёс каждому по одному удару по шее. Хруст сломанных шейных позвонков слышно было прекрасно. Последний оказался хитрее и побежал со всех ног, но шальная пуля его догнала. Точнее, пуля, выпущенная из снайперской винтовки. Он пал возле выхода.

Владимир побежал к Антону и увидел его, в крови лежавшего возле стены. Ярость переполнила его мгновенно. Раздался выстрел. Снова всё в замедленном виде. Из тени медленно выползает пуля и по траектории направляется прямо в голову Владимира. Ещё одно мгновение, и Невский сам оказывается сбоку высокого парня. Два тяжёлых удара в шею и в бедро разом ломают кости. Пуля попадает в стену. Противник падает, как подкошенный, тихо. Тело бьётся в конвульсиях на полу.

— Срочно машину, — более спокойно сказал Владимир по рации.

— Одна минута, — среагировал Серж.

Антон лежал так же, как и минуту назад. Еле дышал, точнее, сопел. Первые признаки проблем с рёбрами. Владимир присел и аккуратно положил Антона на колени. Дыхание Антона стало более ровным, но затем резко прекратилось. Сердце постепенно затухало. Владимир ничего не мог сделать. Сейчас не тот случай для оказания первой помощи. Явно не тот случай. Владимир достал платок и аккуратно начал вытирать лицо от крови. Невский что-то чувствовал. Будто видел Антона насквозь. Он не мог объяснить, как и чем он это чувствует, но мог дать краткую информацию по состоянию здоровья. Треснуты два нижних левых ребра, лёгкие не пробиты и не наполняются кровью. В крови находится очень сильное вещество. Скорее всего, что-то из транквилизаторов. Это вещество и не даёт организму бороться за жизнь. Во множественных местах на теле находятся крупные гематомы. Кости целы, не считая рёбер. Человек находится без сознания. Надо его приводить в чувства. Как бы не пал в кому.

Раздался визг колёс. Владимир увидел Сержа, бежавшего к ним. Мужчина сел на бетон и перенёс тело Антона к себе на колени.

— В сумке у меня лежит электрошокер, — Серж произнёс волнительно. Как бы между ними и была некая вражда, но Серж очень сильно переживал за Антона.

— Вот, — Владимир быстро нашёл электрошокер и передал Сержу.

— Его надо срочно приводить в чувства. Если не хотим потерять его. Слишком слабый пульс. Владимир, внимательно слушай. Я сейчас его ударю током, и ты должен будешь его сдерживать. И приложи ему что-нибудь между зубами, чтоб ненароком язык не прикусил. Очень слабый пульс, — повторил снова Серж.

— Я готов.

Владимир быстро сунул Антону между зубов перчатку. Серж ударил током. Тело Антона резко начало вырываться из рук парня. Владимир сумел удержать его. Он чувствовал, что кровь начала разгоняться, а значит, кислород начал лучше поступать в мозг. Затем последовали ещё и ещё удары током, пока Антон не начал тяжело дышать. Прокашлялся. Открыл глаза, обвёл всех взглядом и закрыл их. Серж выдохнул с облегчением. Проверил пульс и, убедившись, что всё в порядке, приподнял его и потащил к машине.

— Я отвезу его на Ауди, ты же садись в Мустанг. Встретимся в оговорённом месте. Владимир, мне не хочется тебя просить, но тут не должно быть свидетелей. Пистолет лежит в бардачке.

Владимир не нуждался в дополнительной информации. Он сейчас был немного поникшим. Он взял пистолет у мёртвого подлеца и принялся за дело. Пару минут спустя, когда каждый получил свою порцию свинца прямиком в мозг через глазное отверстие, Владимир направился к машине.

Мустанг подъехал к одинокому домику в большом лесу. Обычный деревянный домик четыре на четыре метра. Возле домика уже стояла чёрная Ауди. Владимир вышел из машины и направился к входу. Дверь оказалась открытой. Войдя в домик, Владимир увидел вспотевшего Эдика, который что-то колдовал над Антоном, и Сержа, который менял холодный компресс каждую минуту. Антон уже не был бледен и также не был в крови. Его сердце билось медленно, но достаточно для поддержания жизни. Владимир не удивлялся, как он услышал сердцебиение. Он встал в сторонке и тихо наблюдал. Так продолжалось больше часа. Владимир прислушивался к ритму сердца. Он знал, что Эдик в буквальном смысле вытащил Антона с того света. Яд, что бродил в организме Антона, был довольно сильным. По крайней мере, он обладал парализующим эффектом и замедлял ритм сердца, что очень неполезно для организма.

— Жить будет, — тяжело произнёс Эдик, выходя из домика.

— Это точно, — подтвердил Серж. — Выйдем? Пусть отдохнёт.

— Конечно, — Владимир последовал за Сержем.

Серж с Владимиром присоединились к Эдику. Он молча сидел на бревне, которое служило скамейкой. Эдуард что-то сопел под нос, но даже Владимир не мог разобрать, о чём это он.

— Некий парализующий препарат? — начал беседу с вопроса Владимир.

— Точно не знаю. Очень похожий на змеиный яд. Точно не могу вспомнить, какой. Хорошо, что вы смогли запустить его сердце. Очень вовремя, — Эдик тяжело дышал. Его шокировал этот случай.

— Ты молодец, Эдуард, — похлопал по плечу Серж. — Ты сам понимаешь, как много ты сделал.

— Как вы познакомились и сошлись в одном отряде? — Владимир решил разрядить обстановку.

— В отряде? — переспросил Эдик.

— Ты, Эдуард, довольно изобретательный человек. По крайней мере, я так полагаю. В медицине силён, и это факт. Так справиться с незнакомым ядом и спасти жизнь другу в полевых условиях — не каждый врач на это способен. А ты, Серж, как я полагаю, из аристократической и очень богатой семьи. Если неправ, то поправьте. Антон, наверное, сирота. А Трофимов — очередной сын маминой подруги, который вырвался наверх. Ваш отряд хоть и укомплектован хорошо, но вы все разные и не должны были пересечься. Что же такое произошло? — Владимир уже не ожидал от них ответа. Это их ноша, и они вправе промолчать.

— Я уже оканчивал МГУ, — начал Эдик, предварительно посмотрев на Сержа и получив одобрение. — Последний экзамен. Сдал на «отлично». Это был мой самый счастливый день. Профессора посоветовали попробовать пройти проверочный экзамен в корпорацию «Мир». Организация, которая была настолько разнообразна, что её филиалы были почти во всех направлениях технологии. Фармацевтика, космосостроение, военные разработки, говорили, что ещё в сфере шпионажа, но это всё слухи, — Эдик невольно улыбнулся. — Моя мечта была так близка и в то же время так далека. Как горизонт, к которому ты никогда не приблизишься. После выпускного бала ко мне подошёл Трофимов и предложил работать на государство. Идея была хорошей. Своя лаборатория. Недостающие компоненты могли спокойно привезти с военных складов. Дружный коллектив. И зарплата, плюс военная пенсия. Всё то, что и было важно для меня. Я согласился. Не скажу, что я жалею о своём выборе, но и мечта работать в корпорации «Мир» по-прежнему в моём сердце.

— Ты что-то умалчиваешь, — подозрительно заметил Владимир.

— Всё просто. Он влюбился в одну девушку. Мира её имя. Что самое забавное: она дочь главы этой корпорации, — ответил Серж.

Эдик незамедлительно покраснел и отвёл взгляд от Владимира.

— Обещать не буду, что познакомлю тебя с Мирой, но могу помочь с трудоустройством в корпорацию. Не сейчас, естественно, — Владимир дал обещание, и он сдержит его.

— Пустое обещание? — тяжело вздохнул Эдуард.

— Нет, — твёрдо ответил Владимир.

— Владимир, ты прав. Я из богатой и влиятельной семьи, — начал Серж. — Мне от тебя скрывать незачем. Рано или поздно ты всё равно бы узнал. Лучше уж от меня. Первый и, наверное, логичный вопрос: почему я с ними? Всё просто. Это каприз нашей семьи. Глава семьи должен отслужить пять лет. Не имеет значения, где и как. Сейчас я на контракте, и осталось всего два года. Не так и много, — Серж достал из внутреннего кармана фляжку и оттуда отпил. — Будете?

— Да, — выхватил из рук фляжку Эдик и осушил, как минимум наполовину.

— Я думаю, что обойдусь, — произнёс Владимир, смотря, как Эдик допивает фляжку.

— В следующий раз обязательно тебя угощу, — Серж кивнул Владимиру.

— Как думаете, Антон поправится? — спросил поникший Эдик.

— Ты же доктор. Вот и скажи, — мягко произнёс Серж.

— Я сделал всё, что смог, но я не уверен, что он на ноги встанет. Слишком уж сильный яд был и в большой порции. Я так и не понял, что за яд. Вроде змеиный, но эффект другой, — Эдик ушёл в раздумья.

— Знаете, как я попал к вам? — вдруг спросил Владимир.

— Да, — ответил Серж. — Сам напросился. Не иначе.

— Это не совсем точно. Если кратко. Я же окончил школу в мае. И уже собирался идти в армию. Всё было хорошо. Ничего не предвещало беды. До пункта назначения на наш автобус напали и атаковали, — Владимир помнил всё до единой секунды. — Слезоточивый газ. Все начали выбегать. Я замешкался не потому, что запаниковал. Нет. Просто от газа одному из новобранцев стало плохо. Он не просто потерял сознание, он харкал кровью, и из глаз текла вместо слёз кровь. Я его хотел вынести. Но тут подошёл кто-то сзади и ударил чем-то твёрдым по затылку. Я обмяк и не мог пошевелиться, но всё слышал. Все, кто выбежал из автобуса, их загнали обратно и сожгли заживо. Эти крики мне до сих пор снятся по ночам. Затем историю, которая произошла в больнице, вы отчасти знаете. А почему я вышел на вас? Всё очень просто. Вы поможете найти мне ответы на мои вопросы. Сам я долго буду искать. Очень долго, — Владимир поник.

Он представлял перед глазами, как заживо сгорают его друзья и знакомые. Он не знал, кто способен на такие поступки. Но он обязательно их найдёт. И отомстит за всех.

— Печальная история, — сухо сказал Эдик. — Извини, я не знал, через что ты прошёл. Выпьем за твоих погибших товарищей, — Эдик достал из-за пазухи бутылку водки и три рюмки. Ловко разлил, и все они вместе опустошили рюмки до дна.

— Ты не простой мальчик, — подытожил Серж. — Ой, какой не простой мальчик.

— Скоро я узнаю, зачем за мной охотятся, — отчасти Владимир знал, зачем начата охота. Он нужен для исследований некого вируса, который находится в организме.

— И что ты будешь делать? — спросил опьянённый алкоголем Эдик.

— Пока не знаю, — честно ответил Владимир. — Я так далеко не думал. Я вообще не знаю, — тут-то Владимир и понял, что он не в состоянии справиться с навалившимися проблемами. Он просто не знал. Те мелкие, как он считал, проблемы решались кулаками. А здесь всё намного серьёзнее. Особенно те деревенские богатыри.

— Мы поможем, — сухо произнёс Серж.

— Ага, — Эдик икнул и завалился спать на месте.

— Быстро он, — подметил Владимир и добавил, — Антон проснулся.

Они быстро заглянули в домик. Антон лежал и хлопал глазами, изучая потолок. Его бледное потное лицо сверкало от света, излучаемого лампой. Глаза были наполнены страхом. Он куда-то всё время смотрел. Владимир заметил маленькую муху. Для Сержа она бы и не доставила хлопот, но не для Антона. Как показалось Владимиру, Антон в данный момент слишком чувствителен к окружающему миру. Его обоняние и слух обострились, но вот зрение наоборот. Он пытался рассмотреть, откуда идёт звук, но не мог увидеть.

— Антон, — шёпотом позвал по имени Владимир.

— Кто здесь? — сразу насторожился Антон и попытался встать, но не получилось.

— Говори шёпотом, у него обострённые чувства, — посоветовал Владимир Сержу, тот в ответ кивнул. — Это я, Владимир.

— Владимир? — попытался вспомнить Антон. — Знакомое имя, но откуда я его знаю?

— Ещё тут Серж, — шёпотом произнёс Серж.

— И это имя мне знакомо. Откуда? — Антон был растерян и подавлен.

— Мы твои друзья, — Владимир бесшумно подошёл к Антону.

— Друзья? У меня есть друзья? Почему я вас не вижу? Я сошёл с ума? Нет! — закричал Антон. На шум вбежал пьяный Эдик.

— Что тут? Ик… — Эдик облокотился об косяк двери.

— Кто там третий? — Антон явно был напуган.

— Третий? — спросил недовольный Эдик, но тут же получил в бок от Сержа.

— Покажитесь! — заорал Антон.

— Думаю, у него галлюцинации. Ему бы поспать. Очень много поспать. Сутки, не меньше, — предложил Серж и достал из кармана мешочек. — Это очень сильное снотворное. Уснёт в миг, — в подтверждение своих слов он достал пилюлю. Серж подошёл к Антону и положил ему в рот таблетку и дал стакан с водой. Антон на удивление выпил и лёг сразу спать. — Во время вылазки очень помогало. Самое главное, он будет видеть сны.

— Может и мне такую? — улыбнулся Эдик.

— Ты и так уснёшь, — похлопал по плечу Владимир Эдика.

— А если нет? — Эдик не унимался.

— Хряпни ещё соточку. Тогда точно результат будет налицо, — Серж укрыл одеялом Антона и вышел из домика.

Эдик последовал совету Сержа и осушил до дна бутылку и завалился спать. Владимир ещё долго стоял и прислушивался к ритму сердца Антона. Сердце билось равномерно. Дыхание и пульс, соответственно, были тоже спокойны и равномерны. Серж задремал на бревне. Владимир сел на пол и не заметил, как уснул.

* * *

— Здравствуй, брат, — поприветствовал вошедшего беловолосый мужчина.

— Здравствуй, — нехотя поздоровался тот.

— Клейн, кто же тебя так?

— Как будто сам не знаешь, брат, — Клейн был весь в крови, но держался хорошо.

— Там всё пошло не по плану, — мрачно произнёс брат, — там вмешалась третья сторона.

— И как, по-твоему, должно всё быть? — Клейн был точно не в настроении.

— Тебе привозят мальчишку. Ты в нём активируешь вирус. Затем идёт штурм больницы СОБР, и похищают мальчишку. Его пытают. И я должен буду его спасти. А там я потихоньку его перевожу на нашу сторону. Доверие — это залог успеха.

— Доверие? Чьё именно доверие? Мальчишки? — Клейн был в ярости.

— Да, — более спокойно ответил брат.

— Естественно. Кого же ещё? Он и только он. Чем это он тебя зацепил?

— Он тоже носитель панацеи, — спокойно ответил брат.

— Братец, ты обезумел от своей идеи о совершенном человеке. Существуют только два таких. И они в этой комнате сейчас. Двое.

— У нас есть недостатки. Напомнить?

— Пожалуйста, — попросил Клейн.

— Неуправляемая агрессия. Каннибализм. И самая печальная для мужчины, мы не можем иметь детей и к тому же импотенты. А это, поверь, для каждого мужика страшно. Мы не идеальны. Ты должен знать это как-никак лучше. Ты же тоже когда-то любил. Помнишь, братец? — светловолосый мужчина подошёл к Клейну и обнял его. — Он — единственная наша надежда. Тебя в комнате ждёт сюрприз.

— Правда? То, о чём я тебя просил? — Клейн был рад, словно мальчишка, получивший заветный подарок.

— Он тебя ждёт, — сказал братец.

Клейн пошёл по коридору и завернул направо. Маленькая деревянная дверь, обитая железом, поддалась легко. Лёгкий скрип прозвучал так мрачно, что из комнаты послышались всхлипы. Тёмная комната наводила ужас на любого, но не на Клейна. Он любил эту комнату. Он в ней чувствовал себя богом. Это комната была его раем.

Клейн включил свет и залился в большой улыбке. На дыбе посередине комнаты висел мальчик. Абсолютно голый мальчик. Он еле касался ногами до пола. Его руки посинели и начали уже чернеть. Он всхлипывал каждую секунду. Мальчик посмотрел на пришедшего человека и закричал. Клейна это заводило ещё сильнее. Он любил пытки и крик детей. А когда это всё он совмещал, то мог умереть от восторга. Он приблизился к мальчику и посмотрел в глаза. Глаза того были наполнены страхом и болью. Он плакал. Он надеялся на любую помощь, но помощи ждать было неоткуда.

— Как тебя зовут? — спросил хищно Вирхов.

— Д-д-д-дима, — еле выдавил из себя малец.

— Хорошо, Дима. Знаешь, как мы поступим? — Вирхов посмотрел в глаза мальчика. — Я сначала начну тебя кромсать на маленькие кусочки и съедать твою плоть на глазах у тебя. И это только начало. Затем начнётся веселье. Оно тебе точно понравится. Мне же нравится…

— Не надо, дяденька, — взмолился ребёнок.

— Я так не считаю, — Клейн достал нож и провёл по животу мальчика.

* * *

— Я не знал, что ты разбираешься в автомобилях, — спросонья сказал Эдик, вышедший из домика.

— Ага, вот только тут другое дело, — ответил Владимир, закрывая капот Ауди.

— И какое? — настороженно спросил Серж.

— Чем же так тачка хороша, что за неё полегли люди? — Владимир внимательно посмотрел на Сержа, но в глазах того было лишь удивление.

— Я её проверил и ничего не нашёл, — ответил Серж. — Сразу же, как Эдуард начал лечить Антона. Мне тоже было интересно.

— Может, у него двигатель форсирован? Или он люкс класса? А может, это машина генерала?

— Как-то странно проходит у него похмелье, — подметил Владимир.

— А может, там хранится важная информация. Было у меня в практике, что в машинах прятали секретную информацию, и она колесила по всей стране. Надо проверить магнитолу, — предложил Серж.

— Ты прав, — только и смог сказать Эдик, когда вытащил из магнитолы кассету.

— Сможешь прочесть? — резонный вопрос задал Владимир Эдику.

— Да. Никаких сложностей быть не должно. Дадите время?

— Сколько угодно, — ответил Серж.

— Начинается что-то интересное. Не правда ли, — Владимир сделал зловещую улыбку, но Серж не оценил юмор.

— Надо привести Антона в чувства.

Как только Серж успел договорить своё предложение, из домика выпрыгнул Антон и нанёс Сержу удар в грудь. Серж согнулся и поставил руки для блокирования следующего удара. Его не последовало. Владимир опередил Антона и перехватил руку, после чего без труда повалил нападавшего на землю. Загнул руку за спину и зафиксировал тело ногой. В такой позе Антон не смог бы ничего сделать. Серж отдышался и подошёл к лежавшему Антону.

— Антон, дружище, что с тобой? — переведя дыхание, спросил озадаченный Серж.

— Галлюцинации, — ответил за Антона Владимир.

— Извините, — только и смог сказать Антон.

— Раз извините, то тогда отпущу, — Владимир отошёл от Антона на метр и был готов к любым атакам.

— Я подумал, что вы меня похитили. Наверное, галлюцинации. Я не знал, что это вы. Последнее, что я помню, что Ринат обещал мне кошмарную жизнь. Он чем-то меня отравил. Извините, ребята, — Антон был подавлен.

— Всё хорошо, — спокойно произнёс Серж и наполнил стакан водой. — Лучше выпей.

— Я не сильно ударил? — Антон стыдился своих действий.

— Это не имеет значения. Главное — ты оклемался.

— Удар хороший, но вот скорости не хватает, — Владимир улыбнулся и протянул руку в знак примирения. Это был жест доброй воли, и он всегда ему следовал. Антон пожал руку в ответ.

— Скорости? — Антон был удивлён.

— Да, — твёрдо ответил Владимир. — Могу бесплатную тренировку устроить.

— Ты сможешь меня чему-то научить? — Антон слабо улыбнулся. — Я, наверное, снова пойду поспать прилягу. Сил совсем нет.

— Конечно, — улыбнулся Серж.

— Хорошо он тебя, — Владимир улыбнулся. — Может, он придумал про похищения? Просто хотел тебя побить?

— Не придумывай всякую чушь, — Серж посмотрел на Владимира, как на умственно отсталого человека.

— Призадумался?

— Бред, — Серж ушёл разводить костёр.

— Тебя это не очень обрадует, — сказал подошедший Эдик.

— Ты о чём? — Владимир и Серж сразу спросили одновременно.

— На носителе есть информация о некой программе: «Все хотят жить». Там есть видео. Очень интересное. Про наших богатырей. На что они способны? Вам лучше самим посмотреть. Это непередаваемо.

— Интересно про что ты? — Серж пошёл за Эдиком.

— А Владимиру разве не интересно будет? — Эдик посмотрел на Владимира, который сел в машину и скрылся за деревьями, оставив столп пыли.

— Думаю, что будет интересно позже, — Серж сам не понимал, куда это отправился Владимир.

* * *

Чёрная Ауди мчалась по просёлочной дороге. За ней следовал шлейф пыли. Если не знать, что едет именно автомобиль, то можно подумать, что мчится некий огромный зверь, или поезд прокладывает себе кратчайшую дорогу. Владимир жал на педаль газа и только успевал объезжать резкие повороты. Его не покидала одна мысль. Он будто чувствовал, как может вывести яд из организма Антона. В подсознании он знал, как, но вот сформулировать это он не мог. Резко нажал по тормозам, и автомобиль остановился в сантиметрах от медведя. Медведь посмотрел Владимиру в глаза и пошёл дальше. «Ты-то мне и нужен», — Владимир выпрыгнул из автомобиля и набросился на медведя.

Такой наглости медведь никак не ожидал. Владимир вцепился в его шерсть и резко с силой дёрнул на себя. Тот поддался легко и опрокинулся через Владимира. Косолапому не повезло, так как его туша насадилась на сук, торчавший из поваленного дерева. Медведь взревел. Владимир не хотел мучить бедное животное и резким движением сломал ему шею. Зверь бился некоторое время в конвульсиях. Владимир смотрел на этот процесс без всякого удовольствия. Даже некий жестокий внутренний демон, сидящий у него в подсознании, почему-то не ликовал.

— Прости меня, Мишка, — Владимир наклонился над медведем. Плавно закрыл веки. Животное уже не подавало признаков жизни. — Чтоб спасти одну жизнь, нужно взамен отдать другую. Ничего личного. Спи спокойно.

Владимир ещё минут десять сидел возле медведя. Он смотрел на мёртвого хищника и осознавал, что поступил плохо. Его грызла совесть. Он не мог её заглушить. Убивать людей, которые хотят твоей смерти, для Владимира было чем-то в порядке вещей. Он знал, что убивать людей нельзя, какими бы они ни были, но тогда совесть его не мучила. А вот убийство медведя его полностью подавило. Он готов был плакать, если мог бы.

Владимир временно заглушил совесть и направился к машине. В бардачке лежало всё то, что необходимо для приготовления антидота. Нож, склянка, салфетки и зажигалка. Он разложил всё аккуратно на капоте. Взял нож и пошёл вскрывать черепную коробку. Ему нужен мозжечок. Владимир и не подозревал о наличии у себя талантов хирурга. Аккуратно извлёк мозжечок, но при этом он даже приблизительно не знал, как он выглядит и где находится. Следующим ингредиентом оказалось, как ни странно, не сердце. Нужна была печень. Владимир аккуратно разрезал шкуру и рукой извлёк нужный орган. Ему весь этот процесс не нравился, но возвращать пока ещё живого друга с того света нужно было. Остался последний ингредиент. Спинной мозг. Тут-то Владимиру и пришлось попотеть. Извлечь спинной мозг, не повредив его, было слишком хлопотным делом. Прошло где-то около часа. Владимир извлёк необходимое и расслабился.

Все добытые ингредиенты он аккуратно сложил в склянку. Теперь осталось дело за малым. Владимир вскрыл себе вену на запястье и поднял руку над склянкой. Кровь полилась рекой. Владимир контролировал процесс регенерации. Он тоже не мог объяснить, откуда он это знает и умеет. Когда полулитровая склянка наполнилась до краёв, Владимир сконцентрировался над раной, и она тут же затянулась, не оставив и шрама.

Процесс пошёл в склянке незамедлительно. Все органы вместе с кровью начали кипеть, но при этом они не нагревались и не выделяли пар. Процесс был похож на кипение в вакууме, которое длилось пару минут. Затем ещё двадцать минут вся субстанция оседала и уменьшалась в объёме. Из полулитра ингредиентов получилось десять миллилитров красной жидкости. Владимир достал футляр из кармана и вынул оттуда шприц, который незаметно одолжил у Эдика. На благое дело, и поступки не обязательно должны быть благими. Ловко перелил содержимое из склянки в шприц. Затем Владимир зажёг зажигалку и пару раз прошёл под шприцем. Красная субстанция поменяла свой цвет на пурпурный. Владимир был доволен результатом, но не делом, блин. Убить медведя для него всё равно было морально тяжело.

Автомобиль тронулся с места. Через час Владимир выходил из авто на том самом тайном месте. Эдик сидел на бревне весь в слезах, а Серж ходил из стороны в сторону. На земле лежало тело. Тело Антона. Антон значительно побледнел. Прошло всего три часа после отъезда Владимира, но тело не должно было остыть так быстро. Тем более летом. Что-то тут не так. Владимир вышел из автомобиля и направился к Антону.

— Я не хотел, — полушёпотом произнёс Эдик, когда увидел приближающегося Владимира.

— Что не хотел? — Владимир понимал данную ситуацию, но не знал, что именно произошло.

— Остановись, — Серж остановил Владимира. — Не надо. Прошу.

— О чём ты? — Владимир был в замешательстве.

— Эдуард… — Серж посмотрел на Эдика с сожалением. — Он не смог спасти жизнь Антону. Нет тут его вины. Яд был слишком сложен и смертелен. Не надо злиться на него. Он делал всё, что мог, но этого оказалось мало. Прости.

— Эдуард? — Владимир смотрел на своего товарища и видел вместо решительного умного человека брошенного щеночка, который укрывался от непогоды под деревом. — Не вини себя. Ты сделал всё, что было в твоих силах. И простите меня за это, — Владимир достал шприц, прыгнул на Антона и с хирургической точностью вколол его иглу в висок.

Шприц от нажатия руки моментально опустел. Серж откинул Владимира от тела Антона и хотел ударить его. Владимир отреагировал быстро и скрутил Сержа, прижав его коленом к земле. Лицо снайпера было повёрнуто на Антона. И он видел, как кожа товарища начинает приобретать румянец. Из носа и рта пошла кровь. Грудь начала вздыматься и опускаться. Антон начал интенсивно дышать, а пальцы еле двигаться. Весь этот процесс был настолько необычным, что он перестал сопротивляться. Владимир отпустил Сержа. Антон в это время перевернулся на бок и откашлялся. Всё, что было внутри, вместе с ядом он выблевал наружу. Потом смотрел на всех присутствующих взглядом ребёнка, который только что проснулся. Стрелок мигом встал с земли, подошёл к Антону и обнял его. Эдик, увидев это чудо, тоже подбежал и обнял двоих крепким хватом. Владимиру оставалось только наблюдать в сторонке.

— Как? — только и смог сквозь слёзы спросить Эдик.

— Магия и только, — в шутку ответил Владимир. Он не хотел раскрывать всю тайну чудного лекарства, и убийство медведя его ещё сильно тяготило.

Прошло около часа, как Серж, Антон и Эдик о чём-то говорили. Владимир понимал их из-за этого и не хотел включаться в их беседу. Они знакомы намного дольше, чем он с ними. Им есть о чём поговорить. Смерть их сблизила ещё сильнее.

— Владимир, — Антон вспомнил про своего нового друга. — Почему ты стоишь в сторонке?

— Вам есть о чём поговорить. Я буду только лишним слушателем, которому необязательно слушать ваш разговор.

— О чём ты? Мне сказали, что ты мне жизнь спас. Да если бы не ты, то не состоялась бы сейчас наша беседа, — Антон смотрел на Владимира, как на спасителя.

— Вся заслуга только Эдуарда, — Владимир не любил быть в центре внимания. Но жизнь решала так, что в основном он и был центром внимания. Всегда.

— Я? — неуверенно спросил Эдик.

— Ты и только ты…

Глава 5 — Все хотят жить

Красный закат уходил уже за горизонт. Небо было чистое. Алые полосы освещали степь новыми красками. Посреди степи стоял единственный дом. Обычный, двухэтажный деревянный дом на сотни километров вокруг. Но привлекал он не тем, что был единственным, а тем, что к нему подтягивались автомобили люкса-класса. Один за другим подъезжали и парковались вблизи дома. Благо, была автостоянка большая и асфальтированная. Ближе к десяти вечера, когда солнце заходило за горизонт, подъехала последняя машина. Все, кто приехал, собрались возле входа и послушно ждали открытия дверей, хотя эти люди были явно из элиты. Казалось бы, что они тут потеряли?

Дверь распахнулась, и из неё вышел молодой мужчина. Прилизанные назад белые волосы, шикарная голливудская улыбка, умные карие глаза и идеально гладкая белая кожа. Молодой человек был одет в дорогой костюм и двигался так, как и положено джентльменам. Он начал говорить громко и чётко:

— Добрый вечер, дамы и господа. Я вас собрал не просто так, а для нового открытия, и если вы желаете его лицезреть, то прошу в мою обитель. Буду рад всех видеть.

Все гости в маскарадных масках начали продвигаться к входу. Небольшой дворец внутри оказался просто огромным. Большая зала с покрытым персидскими коврами полом, а стены увешаны картинами разных эпох. Потолок был изрисован ангелами, парящими в небесах. Маленькие детишки с крыльями кружились на фоне голубого неба в перистых облаках. Это завораживало ещё сильнее. Люстры были большими и покрытыми то ли бриллиантами, то ли очень схожи с ними камнями. Они испускали нежный тёплый свет. Гости долго любовались потолком. Беловолосый мужчина не торопил их. Он наслаждался тем, что смог удивить таких влиятельных людей. Гости долго ходили по залу и смотрели на картины.

Через час блондин пригласил всех гостей в кинотеатр. Помещение оказалось тоже большим и, как полагается, с расположенными ступенчатошикарными креслами. Большое белое полотно перекрывало полностью стену. Экран был впечатляющим. Когда гости расселись по местам, беловолосый мужчина встал за трибуну, которая находилась с края от экрана, чтобы не мешать просмотру кадров.

— Здравствуйте, дамы и господа, — поприветствовал всех организатор приёма. — Вы когда-нибудь задумывались о бессмертии? Ещё бы. Это риторический вопрос. Каждый из вас хотел бы жить на этой прекрасной планете не одно тысячелетие. Но возникает вопрос. Как? Медицина шагнула вперёд. Теперь можно поменять испорченный орган, перелить кровь, улучшить состояние здоровья за счёт новых лекарств. Это, конечно же, всё хорошо. Но как бы медицина ни была сильна, она не может сделать человека бессмертным. Она также не может сделать человека нестареющим, здравомыслящим и самое главное, продуктивно-способным. Все мы вкладываем огромные средства в то, чтобы стать бессмертными. Но правильно ли вы делаете? Конечно, да, но надо знать куда. Я представляю вам программу: «Все хотят жить».

— Очень интересная теория. Есть ли какие-нибудь весомые аргументы для подтверждения вашей программы? — перебил один инкогнито из зала. Освещение было расположено так, что всех гостей укрывало в тени, но Гость всё равно видел этого человека. Толстый лысый мужик из итальянской мафии. Он его знал.

— Естественно. Я бы вам не стал предлагать сырой продукт, — ответил спокойно Гость.

— Но вам нужны инвестиции… — не унимался солидный мафиози.

— Каждый труд должен окупаться. Не так ли? Это и есть скелет экономики. Все, кто тут собрались, понимают, что бесплатно может быть только сыр в мышеловке. Если меня никто больше не будет перебивать, то я продолжу. Для начала я вам покажу интересное видео, — беловолосый мужчина подал знак рукой. Погас свет, и на полотне засветился фильм. — Если вы не против, я буду комментировать действия.

Съёмка велась явно с дрона. Где-то в заснеженных горах продвигался один боец. Обмундирован в боевое облачение. Он продвигался через сугробы быстро и плавно. С такой лёгкостью, будто рысь мчится через снега. Так он прошёл три километров за пять минут и приблизился к военному лагерю.

— Это лагерь американских и чеченских боевиков. Они ориентируются на грабежи и похищения людей. Платные. В основном на богатых людей. Я не буду говорить, что за группировка. Могу сказать, что они были причастны к нападению на больницу. Все вы слышали про перестрелку в больнице. Сейчас они поплатятся за свою выходку.

Далее на экране мужчина незаметно по сугробам прошёл за палатку. И тут понеслось. Он прыгнул на двух постовых и с двух ударов переломал им шеи. Из палатки вышел третий, но не успел он ничего сделать, как боец одним точным ударом проломил ему грудную клетку. Постовой только выпучил глаза и упал. Боец вошёл в палатку. Что было в палатке, осталось за кадром. Он прошёлся ещё по трём палаткам и также без препятствий вышел. Затем он показал в камеру палец верх и скрылся в пурге.

— Это был наш подопытный.

— Силы у этого подопытного хоть убавляй, — восхищено произнёс кто-то из зала.

— Есть вопрос.

— Задавайте, — Гость внимательно смотрел на всех присутствующих людей и видел их восхищённые лица.

— Этот подопытный обладает большой силой. Это, как я понимаю, и есть ваш продукт?

— Всё верно. Наш подопытный обладает не только большой силой. Также он быстр, имеет ускоренную регенерацию тканей и также плюсом имеет высокий болевой порог. Идеальный солдат, — Гость ответил разом на большинство вопросов.

— Вы хотите доработать программу и что вы можете тогда дополнить? — мафиозник сильно заинтересовался этой программой.

— Есть осложнение при внедрении продукта в человека. Многоступенчатая установка. Хотим её сделать одноступенчатой и безболезненной. Как укольчик сделать, — Гость улыбнулся.

— Сколько нужно инвестиций и времени для продвижения данной программы до окончания? — спросил главный бухгалтер мистера Давида. Оружейного магната. Гость как-то встречался с ним.

— По времени точно не могу сказать, так как надо провести множество опытов для достижения цели. Для начала нужно будет два миллиарда долларов для постройки лаборатории в Сибирском федеральном округе…

— Почему именно там? — бухгалтеру стало интересно.

— В целях безопасности, естественно, — Гость улыбнулся.

— Уберечь человечество или чисто ваши интересы?

— На данный вопрос я могу ответить только тем, что это стратегически выгодно. Если кто-то пожелает внести лепту в данную программу, то я лично вам всё объясню. Есть ещё вопросы? — Гость хотел заинтересовать больше людей, но их жадность его немного коробила.

— Я хочу видеть подопытного в действии! — мафиози выкрикнул так громко, что рядом сидящие люди вздрогнули.

— И что же вы хотите увидеть? — в глазах Гостя загорелся азарт.

— Хочу увидеть поединок твоего подопытного против моего бойца. Всё довольно просто. Я думаю, что это видео было снято на задворках. И мне надо убедиться, что это не так.

— Как вам будет угодно, — Гость снова подал знак, и через пару минут в зал вышел подопытный в деревенской одежде.

— Чудно, что мы друг друга прекрасно понимаем, — мафиози зловеще улыбнулся.

На сцену затем вышел боец из мафии. Профессиональный убийца. Ему не было равных ни в рукопашных боях, ни в стрельбе, ни в пытках. Когда говорили, что за жертвой придёт Искуситель, то в большинстве случае жертва сама заканчивала жизнь суицидом. Боец — крепкого телосложения мужчина тридцати лет. Метр восемьдесят ростом. Поистине, обладающий телом Атланта и взглядом хищника. Чёрная густая борода и чисто выбритая голова делали его серьёзным и опасным. Этот киллер вышел в полном военном обмундировании. Также имелся пистолет и дробовик. Он всем улыбался. Не придавал улыбке никакой агрессии. Махал всем рукой. Ему даже аплодировали, так как большинство присутствующих людей знали его, и чем он так знаменит. Когда он увидел подопытного, то не придал этому ни малейшего значения. Подопытный смотрел на своего врага стеклянным взглядом. Он ничего не испытывал. Отчего он казался ещё более опасным противником.

Между киллером и подопытным оставалось меньше десяти метров. Все замерли в ожидании. Готовы были услышать гонг и увидеть самую интересную и жестокую битву. Такой публики нужны были не простые боксёрские поединки. Им нужна была кровь. И они её вот-вот увидят. Киллер направил дробовик на подопытного и хотел уже выстрелить. Глава мафии забыл предупредить Гостя, что его боец дерётся не по правилам. Отчего и выходит всегда победителем. Честь для него — это пустое слово. Только победа и вкус крови. Оставалось лишь нажать на спусковой крючок. Но киллер не успел этого сделать. Подопытный сократил между ними расстояние в мгновение ока и грубым хватом вырвал шейный позвонок у своего врага. Киллер моментально упал. Он бился в конвульсиях не так долго. В зале настала мёртвая тишина. Никто ничего не говорил. Слышны были тяжёлые вздохи. Подопытный посмотрел на свою жертву и, убедившись, что она не встанет, ушёл.

Гость громко хлопал в ладоши, комментируя:

— И это ещё не оконченный вариант. Как вам представление? Вы думали, что будет жестокий бой. С разными приёмами и кувырками? Нет. Тут всё просто. У подопытного была задача — устранить цель. Он её устранил. Ему не обязательно иметь при себе оружие, чтоб победить вооружённого врага. В этом и заключается наша новая задача. Сделать совершенного человека. Кто заинтересован данным проектом, прошу остаться. Кто нет, тех прошу пройти в столовую. Сегодня повар приготовил изумительный ужин. Остальные чуть позже присоединятся.

— Хм, — глава мафии встал в полный рост, — вы меня точно заинтересовали. Из вас маркетолог так себе, но представление вы умеете делать. Я готов вложить в ваш проект круглую сумму. Кто ещё, господа и леди, хочет мне помочь и себе в том числе?

— Думаю, мы тоже можем вам помочь, — бухгалтер поправил очки. Он долго смотрел на бездыханное тело неуловимого и опасного киллера. — В вашем проекте есть огромный потенциал.

— Действительно, — согласился ещё один пожилой человек. Он выглядел солидно. Видно, что был благородных кровей. Перед ним даже глава мафии отступился. Человек представляться не стал. Гость его не знал, но решил вскоре узнать про него всё.

— Кто-то ещё? — Гость очень хотел, чтоб его проектом заинтересовались больше людей. Это давало больше преимущества.

— Мы готовы вам помочь не только в финансовом плане, но и в плане необходимых ресурсов, — перед Гостем встал очень влиятельный русский политик. Он был всегда в тени. И бизнеса никогда публично не касался. Хотя сам владел 99% акций крупнейших оружейных заводов. Он был очень большой шишкой в политике и в бизнесе. Его просто так нельзя было засудить или убить. С ним рядом был пожилой человек. На вид простой старик с суровым взглядом. На телохранителя не похож. На партнёра тоже. Больше был похож на военного в отставке.

— Приятно это слышать, — Гость знал, кто перед ним стоит. И ему было крайне неудобно прогибаться под простого, хоть и влиятельного человека.

— Что вам нужно для быстрого достижения цели? — политик посмотрел на партнёров по данному проекту суровым взглядом, и те без промедления оставили его с Гостем наедине. Компаньон тоже ушёл. Остались они вдвоём в целом зале.

— Я не знаю вас, но то, что вы в мгновение ока сделали зал пустым, говорит о вас многое, — Гость лгал во имя своего творения, оглашая эту тираду.

— Я человек занятой, и только это вам надо знать. Я хочу, чтоб вы и ваша команда закончили один проект уже к Новому году. Все средства и ресурсы будут доставлены вам в лабораторию. Хотите что-то спросить? — политик не обращал внимания на Гостя, и это очень злило собеседника. Но всё же дал ему вставить слово.

— Что за проект? — немец держался достойно. Его сейчас больше интересовало, что задумал хитрый политик.

— Вы верите в русский и европейский фольклор?

— Смотря что вы имеете в виду, — Гость стоял расслабленно.

— Вампиры, оборотни и разные чудища из сказок. Это меня ещё с детства будоражило. Всегда хотел увидеть их в действительности, — политик задумался, и по его злой улыбке было видно, что он восхищён этими тварями.

Гостью не нравилась такая перспектива — создавать монстров.

— Они же неподвластны никому. Им важна жажда крови и плоти. Они не смогут себя контролировать среди людей…

— Значит, вы пытались их создать, — утвердительно произнёс политик. Разведка не подвела. Гость действительно пытался воссоздать один из мифов, но пока всё тщетно.

— Откуда вам… — договорить Гость не успел.

Он сразу понял, что за ним шпионили, и даже знал кто. Сегодня кое-кто пойдёт в комнату радости к Клейну вместе со всей своей семьёй.

— Вам чего-то не хватало для завершения проекта. Чего именно? — политик сел в кожаное кресло и скрестил руки на груди.

— Нужно было три генома. Два из них принадлежат редким краснокнижным животным. Один находится в музее, который охраняется очень надёжно. Если вам нужны срочные результаты, то тогда вам придётся помочь мне с этими недостающими ресурсами, — Гость улыбнулся мило.

Он понимал, что перед таким человеком надо кланяться в ноги.

— Назовите их и зачем они вам нужны?

— Флоридская пума. Нужен её костный мозг. Белый лев. Знаю, что его найти сложно, но он нужен. Также нужны его костный и головной мозг. И нужен ещё смилодон. Надеюсь, вам удаться достать все эти компоненты, — Гость выпрямился и встал напротив трибуны.

— Очень специфичный заказ. Все кошачьи. Зачем вам именно они?

— У них отменная реакция и инстинкты охотника. Вам же нужен один воин в поле, а не сто. Отсюда и вывод. Если вы хотите получить хорошего бойца, то вам надо постараться с моим заказом.

— В течение недели ждите свой заказ, и стукача не трогать, — политик встал и пошёл к выходу. — Результаты нужны будут через четыре месяца. Не позднее.

— Как скажете.

Глава 6 — Друг или враг

— Привет, — поздоровался Владимир, когда вышел из автобуса.

— Автобус? Серьёзно? — Серж ехидно улыбнулся.

— Удивлён? — Владимир глубоко вдохнул и выдохнул. — Я иногда забываю, что ты из аристократической семьи. Остальные смертные ездят на автобусах, трамваях и ещё на поездах. Не удивляйся, мой друг.

— Напомни, чтоб я тебе денег дал. Без возврата, естественно, — Серж похлопал по карману, давая знать, что при себе не имеет ни гроша.

— Почему я? Почему не позвал Антона и нашего светлейшего ума Эдика?

— У меня очень серьёзное дело. А твой талант в этом деле и поможет, — снайпер вытащил ключи от машины и указал направление в сторону чёрной Феррари. — Есть один человек. Он, так скажем, многое знает. — когда они сели в автомобиль, Серж завёл двигатель, и машина тронулась. — Он нам нужен.

— Нам? Не ослышался? — Владимир чуял неприятность, а он доверял своим предчувствиям.

— Да. Нам. Он знает одного человека. Вроде как единственный выживший из той лаборатории. До него нельзя так просто добраться. Даже не спрашивай, — Серж сразу уловил на лице Владимира очевидный вопрос, — я пробовал искать его. Он неуловимый. Его можно найти только через людей, которые, так скажем, остаются в тени.

— Куда уж без них. Что от меня требуется? Раз без меня не обойтись, — Владимир произнёс последние слова язвительно.

— Язвишь? Я на твоём месте тоже бы язвил. План прост, но сложно выполним. Там, — они подъехали к борделю, — сидит очень влиятельный человек.

— Влиятельный человек среди преступников? — задал прямой вопрос Владимир.

— И не только. Он может назначить тебе встречу с тем человеком. Его зовут Игнат Раянтович. Он может знать что-то о месте нахождения лаборатории, и ещё об одном учёном. Нам нужно и то и другое.

— Игнат Раянтович? Он такой неуловимый?

— Наёмник. Очень скрытен. И опасный, несмотря на возраст. Его бы ещё убить следовало, но это твоё дело. Владимир, тебе следует как-нибудь убедить нашего знающего в необходимости встречи. Желаю тебе удачи, — Серж достал с заднего сиденья пакет и вытащил оттуда водолазку с очень специфичным покрытием. — Подарок от Эдика. Пока экспериментальный, но я его знаю уже пять лет и скажу, что он всё делает на совесть.

— Подробнее, пожалуйста.

— Экспериментальный лёгкий бронежилет. Основан на принципе неньютоновской жидкости. Знаешь такую?

— Чем выше скорость объекта, направленного на жидкость, тем прочнее она становится, вязкость растёт стремительно, — Владимир взял бронежилет и начал надевать его под рубашку.

— Грубое описание, но в основном, правильное. Эдик заверял, что бронежилет выдерживает пулю до автоматного калибра, но правда, не бронебойную. Но он обещал улучшить бронежилет. Гашение кинетической энергии наполовину, но и этого вполне достаточно. Главное — жив останешься, — Серж натянуто улыбнулся.

— Но в синяках. Надеюсь, мне не придётся его проверять, — Владимир указал на бронежилет под рубашкой. — Я как понял, он ещё и дышит.

— Искусственно выращенные волокна — это очень кратко. Нашего осведомителя зовут Гро. Даже не спрашивай почему. Я сам не знаю. Что-то ещё?

— Пистолет, — Владимир сделал из пальцев форму пистолета.

— Я не могу его тебе дать. Отберут ещё, — Серж достал пистолет и положил в бардачок.

— А почему ты сам не пойдёшь к этому Гро?

— Меня, наверное, убьют. Точно, убьют. Последняя наша встреча состоялась не так удачно, — Серж потёр висок. — Я надеюсь на тебя, Владимир.

— С тебя должок, Серж.

— Всё что угодно, — Серж протянул руку в знак скрепления сделки, и Владимир пожал её. — Я буду ждать тебя в паре кварталов к северу. Надеюсь, не заблудишься. Удачи!

— Удача пригодится, но ищи лучше полевого врача. Он же есть у тебя?

— Я уверен, он тебе не понадобится.

Владимир покинул автомобиль и смелым шагом направился к борделю. Он был уверен в своём недавно придуманном плане, который составил, пока Серж объяснял суть задания. План был прост. Найти нужного человека и предложить пару миллионов рублей за встречу. А потом Серж и одолжит эту сумму. Ради денег люди идут на всё. Он вот и хотел проверить эту теорию.

На входе его встретили два охранника. Два верзилы внимательно осмотрели Владимира и решили, что он слишком юн для плотских утех. Они вывели его под руки и закрыли дверь перед ним. Владимир не сопротивлялся. Знал, что смысла нет. Так как встреча была важной и, как он понял, пока что единственной. Владимир осмотрел внимательно трёхэтажное здание. Построенное ещё во времена СССР, оно сильно выделялось среди хрущёвок. Его не снесли, наверное, из-за того, что это здание приглянулось русской мафии. Строение отремонтировано и приведено в порядок. Затем открыли тут бордель, но для богатых особ. Обычным людям вход воспрещён. Сюда никогда не совалась милиция и не интересовалась местными делами. Владимир слышал раньше об этом месте, но вот увидеть довелось только сейчас. И его не пустили.

Дела обстояли не совсем так, как хотелось, но Владимир не сдавался. Он обошёл здание с торца и решил действовать. Запрыгнул на водосточную трубу и полез, словно скалолаз. Владимира брало любопытство. Он знал, что подсматривать нехорошо. На первом этаже была большая зала. Расставлены столы и стойка бара. Вдоль стен были расставлены диваны и журнальные столики. В большом зале сейчас отдыхало и веселилось много народу, в том числе и девушки лёгкого поведения. Владимир не стал акцентировать на этом внимание и полез дальше вверх. На втором этаже дела обстояли совершенно по-иному. Справа от Владимира в комнате творилось что-то невообразимое. Один мужик пятидесяти лет, страдающий лишним весом, стоял на коленях на кровати, а сзади его имел чернокожий мужчина. Владимир сморщился и невольно отвернулся.

В левой комнате царило настоящее безобразие. На полу сидит заплаканная полуголая девочка лет десяти и тихонько рыдает. Над ней нависают два старика. Оба голые. Рассказывают что-то друг другу и смотрят на девочку. Владимир не стал разбираться, что там. Решил стазу действовать. Его всегда выводило из себя, когда обижают девушек. Вот так он был воспитан. Защищать слабых.

Оттолкнувшись от правой стороны стены ногами, Владимир влетел в левое окно и в кувырке оказался позади двух стариков. Пока время играло на стороне Владимира. Хоть старики не представляли особого сопротивления, но вот охрану позвать они точно могли. Один точный удар ребром ладони по шее первому и сильный удар локтем в висок второму старику завершили дело тихо и безоговорочно. Старикашки пали, как подкошенные. Девочка закрыла руками лицо и забилась в угол. Её всю трясло, и открывать лицо она явно не хотела.

Владимир осмотрел комнату и, убедившись, что нет посторонних лиц, подошёл к девочке. Он хотел ей что-нибудь такое сказать. Бодрящее. Но промолчал. У неё и так сегодня было довольно много новых знакомств.

В комнате оставаться смысла не было. Владимир бесшумно покинул её и поднялся на третий этаж по лестнице. Там была всего одна дверь, которую охраняли два охранника. Они были одеты по военному стандарту. Камуфляжная форма с надетыми поверх неё бронежилетами. Секьюрити стояли с автоматами наперевес. Вот только была загвоздка. «С каких пор военные охраняют бандитов?» — промелькнула мысль у Владимира.

— Стой, — скомандовал военный, тот, что стоял от Владимира справа.

— Стою, — послушался Владимир и поднял руки, так, на всякий случай.

— Кто такой? Что нужно? — Грозно спросил тот, что был слева и направил автомат на Владимира.

— Я к господину Гро, — ответил Владимир, а сам подумал: «Да, до чего докатился я: обращаться к кому-то с приставками господин».

— Он сегодня не принимает, — спокойно ответил охранник справа. — Можешь разворачиваться и топать обратно. По-хорошему.

— Не принимает? А когда он принимает? — Владимир думал уже о плане «Б».

— Для тебя — никогда, — злобно ответил военный слева.

— Я хотел по-хорошему, — Владимир криво улыбнулся.

Дальше всё произошло за пару секунд. Словно гепард, Владимир нанёс сокрушительный удар кулаком в кадык тому охраннику, что был слева. Развернулся и ударом с локтя выбил челюсть второму. Тот пошатнулся, но устоял на ногах. Владимир нанёс два удара в висок, и охранник в конвульсиях упал возле двери.

Владимир открыл тяжёлые дубовые двери и вошёл внутрь комнаты. Точнее, зала. Зал был шикарен. Всё обустроено в стиле эпохи Ренессанса. У Владимира аж сердце замерло от восхищения, но тут же заработало в ускоренном ритме. На него уставилось около двадцати человек с автоматами и пистолетами. Вот и накрылась встреча.

— Дайте рассмотреть его, — скомандовал мягкий голос, и люди начали расступаться.

— Привет, — Владимир помахал рукой в знак приветствия.

— Какой красивый юноша. Какие восхитительные глаза. Я никогда такие не видел. Ну, что ты стоишь? Проходи ко мне. Поговорим, — пригласил пухленький мужичок сорока лет. Редкие каштановые волосы зачёсаны назад, зато шикарная борода и усы скрашивали это лёгкое безобразие. Маленькие, свинячьи карие глаза пожирали Владимира с ног и до головы. Он облизнул губы и жестом пригласил сесть за стол, который только поставили. — Прошу. Прошу. Я господин Гро, — представился толстячок.

— Владимир, — сухо отозвался парень. И тут он только заметил одного очень непохожего на всех человека. Пожилой человек, стоявший в углу, внимательно наблюдал за Невским. Худой старик с седыми короткими волосами и чисто выбрит. Большие глаза внимательно осматривали Владимира. Тонкие сухие губы что-то шептали. Одет в чёрный костюм с галстуком. Он стоял и презрительно смотрел на юнца. Владимир видел в старике кого-то знакомого, но не мог вспомнить кого. Может, чей-то отец или даже дед.

— Какой приятный молодой человек и с таким красивым именем, — Гро так и пожирал глазами парня.

— Я к вам по делу, — Владимир сделал вид скромника.

— Какое, милый? — Гро взял бутылку шампанского из-под стола и два фужера. — Выпьем?

— Спасибо, — Владимир принял стакан с шампанским. — Мне нужна встреча с Игнатом Раянтовичем.

Зрачки Гро увеличились от страха и невольно взглянули на старика возле стены.

— Милый, ты, наверное, ошибся. Но я не знаю такого. — Гро немного вспотел, но улыбался по-прежнему. Мимолётный жест приказал остальным людям приготовиться.

— Клёвая ручка, — Владимир указал пальцем на стакан с ручкой, которая была сделана из титана и позолоты. Рисунок на ней был удивительно тонкой работы. Ручка на заказ. — Я, наверное, у тебя её одолжу. Даже не противься. Я приму её как подарок.

Один из охраны наставил пистолет в затылок Владимира и пожалел. Владимир в развороте одной рукой отвёл дуло от своего лица, а второй рукой вонзил ручку в висок. Удар был сильным, и ручка без труда проломила черепную коробку. Охранник в коматозном состоянии упал на пол. Остальные вооружённые люди смекнули, что к чему, и начали палить во Владимира. Время замедлилось настолько, что Невский смог увидеть, как пули разрезали воздух и с черепашьей скоростью направлялись в него. Было очень много пуль. Хватило бы изрешетить небольшой отряд.

Владимир нырнул под град из пуль. Проскользнул под ними и первому попавшему распорол ручкой паховую область. Охранник не успел скривить рожу, так как Владимир двигался очень быстро, хотя для Невского время истекало относительно медленно. Метнул ручку в глаз самому дальнему с автоматом в руках. Ручка, можно так сказать, медленно и плавно влетела в цель. Двум охранникам вырвал кадыки, а третьему с одного удара вогнал нос внутрь черепа. Время вдруг пошло в обычном ритме. Пули прошли сквозь пустоту. Ручка попала прямо в глаз автоматчику. Тот, кто стал уже импотентом, резко скривился и пал со страшными криками. Двое схватились за шею и свалились, истекая кровью. Человек с носом в черепе просто упал в конвульсиях.

Оставалось четырнадцать человек. Повторять фокус со временем Владимир не умел и не надеялся, что сможет снова провернуть. А значит, надо полагаться на своё мастерство. Пока охранники были в недоумении, как смог исчезнуть мальчишка в одном и появиться в другом месте и при этом успеть завалить их товарищей. Владимир не стал терять времени. Ребром ладони выбил кадык ближайшему противнику. Нанёс с ноги удар в промежность второму. Следовать кодексу бойца Владимир не желал, да и смысла не было: так как противников набралось много. Владимир действовал быстро. Ещё двоих отправил на тот свет точными ударами в солнечное сплетение. Они схватились за грудь и через пару секунд лежали уже без движения. Увернулся в развороте от удара и контратаковал сильным ударом в лоб. От такого удара у противника раскололся череп. Чёткая вмятина образовалась на лбу. Осколки от черепной коробки впились внутрь мозга, отчего боец и скончался. И тут произошло то, чего не смог предвидеть Владимир.

Его охватил жар. Он свалился на колени: не мог держаться, и его тошнило. Противники воспользовались этим моментом и начали яростно избивать Владимира. Удары наносились беспорядочно и в разные места. Боль была и без этого неимоверная. Удары сыпались отовсюду, и предела им не просматривалось, если бы не одно «но». Что-то щёлкнуло внутри сознания, и рассудок погрузился во мрак. Все те удары, что причиняли адскую боль телу Владимира, резко утихли. Жар вдруг перешёл в прохладу, а резкая усталость наполнилась новой порцией сил. Таких сил, что можно определённо назвать божественными. Владимир внезапно встал в полный рост. Его глаза почернели, а губы изобразили зловещий оскал.

Все недруги резко остолбенели. Причины было две. Первая и самая простая — это то, что мальчишка встал после многочисленных побоев. Вторая и самая непростая — это то, что противники почувствовали животный страх. И страх исходил от мальчишки. Они просто онемели, на голос старика они резко пришли в себя. Один из противников нанёс удар ногой в голову, но Владимир спокойно поймал ногу в области колена. Обхватил пальцами коленную чашечку и надавил. Та не выдержала и раздробилась. Противник свалился с адскими криками. Он орал, как резанный, что навело дополнительный страх на остальных. Владимир или то, что им в это время управляло, быстро начало расправляться с живыми противниками.

Схватив за нижнюю челюсть, Владимир без труда вырвал её у одного неприятеля и её же вонзил в глаза соседу. Увернувшись от очередного удара, Владимир поставил блок для следующей атаки. Противник сломал руку об блок, и последующий удар от Владимира в кадык завершил дело. Оставалось пять противников, и они завершили свою жизнь самым гуманным способом. Владимир за секунду всем пятерым переломал шейные позвонки, и они почти все разом рухнули на пол, где столько скопилось крови, что можно было подумать, что снимают фильм ужасов с морем томатной пасты и манекенами.

Комната напоминала кровавую баню. И в этой кровавой бане Владимир был палачом. Когда все пали, Владимир повалился на колени от боли в голове. Его мучила сильная боль, и он не мог ничего поделать. Старик подлетел к Владимиру и хотел перерезать горло, но не успел. Владимир отреагировал быстро, схватил старика за горло и повалил на пол. Один точный удар в нос, и мужчина залился кровью. Гро хотел достать пистолет, но его нерешительность подвела его. Владимир обратил внимание на него. Гро не успел заметить движения Владимира и получил удар в бок.

Схватив за шею и приподняв Гро с пола, Владимир был зол, очень зол. Он не мог понять, откуда такая злость, но он был ей рад. Опрокинул Гро на стол и вонзил ручку в руку. Гро заорал, как резаный.

— Тихо, — приказал Владимир. — Тот старик и есть Игнат?

— Да, — еле дыша, ответил Гро. — Это он.

— Теперь я не милый? — Владимир не любил педофилов, а Гро им и являлся.

— Нет, — сглотнул Гро и посмотрел на Владимира умоляющим взглядом.

— Я не убью тебя лишь по одной причине. Ты многих же знаешь?

— Да, да.

— Ты будешь моим информатором. Если выкинешь ещё какой-нибудь фокус, такой как сегодня, то учти, я с тобой такое сделаю, что даже врагу не пожелаешь.

— Хорошо. Я, я больше не сделаю ничего подобного, — Гро держался неплохо.

— Скажи своим, что тут всё хорошо. И вот держи, — Владимир вручил ручку обратно Гро. Тот с неохотой её принял, потому как боялся парня.

Владимир направился к старику. Тот лежал и еле дышал. Вроде бы один удар в нос и больше ничего. Неуловимый наёмник оказался слабым телом. Может, хоть окажется умным. Владимир схватил старика за пиджак и приподнял. Старик кое-как встал на ноги с большим трудом. Он был немного не в себе. Пара пощёчин отрезвили его, и тот аж поперхнулся.

— Привет, Игнат, — поздоровался Владимир и мило улыбнулся.

— Ты… — прошипел Игнат. — Ты убил моего сына.

— Сына? — повторил Владимир. Теперь он вспомнил, на кого так похож старик. На Рината. Молодой начинающий предприниматель хотел надуть их насчёт машины. У него не получилось.

— Да, сына.

— Ринат, — твёрдо заявил Владимир. — Не будем прошлое воротить. Могу сказать лишь одно. Ваш сын хотел убить меня, и у него не получилось. Не повезло.

— Я тебя убью, — от старика так и исходила злоба.

— Сначала поговорим, а там и посмотрим.

— Ничего не скажу, — старик попытался встать, но удар под дых его образумил.

— Мне нужен один учёный из той лаборатории. Ты сам знаешь какой. Расскажешь по-хорошему — отпущу. Если нет, то ты познаешь всю боль, которую ты никогда не испытывал.

— Откуда ты знаешь про настоящую боль? — Игнат сверлил глазами парнишку.

— По телику видел. Правда, это не для портфолио. Слушаю тебя внимательно. Где учёный и как его имя?

— Ты даже не знаешь его имени, — старик странно рассмеялся, но удар по хребту исправил это недоразумение.

— Не знаю. Знаю, что это смешно. Но мне не до смеха. Последний раз спрашиваю, а потом будем испытывать методы, которые я видел по телику.

— Белов. Николай Аркадьевич Белов, — произнёс Игнат, не видя смысла врать.

Умирать ему не хотелось. По крайней мере, в муках. И отомстить он должен тоже.

— Где? — медленно спросил Владимир.

— Сейчас в Италии. Там состоится встреча. Вечеринка. Только по приглашению. А у тебя его нет, — старик сглотнул и продолжил. — Твой единственный шанс встретить его на той вечеринке, и он снова пропадёт. Шанс совсем малый.

— Есть же. Где вечеринка?

— У Гро спроси. Он знает про такие мероприятия. Теперь я свободен? — Игнат посмотрел на Владимира взглядом разъярённого волка.

— Я дал слово, и я его сдержу. Но учти. При нашей второй встрече ты — покойник. Избегай меня за десятки километров. Понял? — Владимир старался выглядеть серьёзно, но его юношеское лицо давало немного не тот эффект.

— Не обещаю, — оскалился старик нагло.

— Зато я обещаю. А теперь уж, извини, — точный удар по шее.

Старик обмяк и повалился на пол.

Гро всё это время сидел за столом. Дрожал. Он боялся. Боялся Владимира как никого другого. Хоть и многое повидал. И подняться до таких верхов непросто, но вот мальчишку он почему-то боялся. Животный страх терзал. Невский подошёл к столу и сел напротив Гро. Ручка лежала на столе в крови. Владимир посмотрел на неё, и это заметил Гро. Он невольно вздрогнул.

— Возьми листочек, ручку и напиши мне всю информацию об этой встрече.

— Понял, — Гро вытащил из-под стола листочек и ручку и начал что-то чиркать.

— Хм. Не так я встречу представлял. Не так. Думал, всё будет просто. Ты мне назначишь встречу от своего имени, и мы больше не увидимся. Но что-то пошло не по плану. Совсем не по плану. Гро, тебе на будущее. Всегда выслушай собеседника до конца. И кстати, прекращай свои педофильские похождения. Узнаю — убью.

— Хорошо, — тихо прошептал Гро.

— Теперь до свидания. Я очень надеюсь, что ты разберёшься, — Владимир обвёл рукой все трупы, — в этом бардаке. Не привлекая моё внимание. Что-нибудь придумай.

— Всё будет сделано в лучшем виде. Что-то ещё, Владимир? — Гро дрожал и не мог этого сдержать.

— Чистую одежду, и умыться не помешало бы, — Владимир взял листочек. Быстро пробежался глазами по тексту, улыбнулся. Очень подробно изложено. Это ему нравилось.

Когда Гро предоставил чистую одежду и пять литров воды, Владимир удивился. Видимо, у каждой шишки есть сменная одежда. Выйти из этого морга оставалось только через окно. Невский перемахнул через окно и ненароком зацепился ногой об батарею. Потерял равновесие и выпал с третьего этажа. Он даже вскрикнуть не успел, как оказался на земле. На ногах. Приземлился он плавно и без боли, как в основном бывает, когда приземляешься на ноги с большой высоты. Удивление обнаружилось больше, чем при кульбите во время бойни на третьем этаже. Там он хоть осознавал, что делает. Почти осознавал. Но нынче приземлиться на ноги с третьего этажа — это уже нечто.

Серж ждал его в паре кварталов от борделя, как и договаривались. Феррари стояла на обочине, и возле неё уже собралась толпа фанатов. Он сидел в автомобиле и не обращал внимания на жителей города. Ему было ни к чему к ним выходить. И тем более, разгонять их. Хотя мог. Владимир подошёл тихо и, не обращая внимания на фанатов, сел в автомобиль. У жителей города округлились глаза в пять рублей. Молодые девушки резко начали строить глазки Невскому. Серж держался молодцом.

— Может, отдохнём? — предложил Владимир, приметив себе симпатичную блондинку.

— Времени нет на отдых, — снайпер был суров.

— Ты тогда в делах давай разбирайся, а я — отдыхать, — ему требовалось отдохнуть. Желательно ощутив при этом женскую ласку. — Помнишь, ты обещал мне денег?

— В бардачке. Безвозвратно, как и обещал. Новый стиль? Как успехи? Или никак? — тут Серж обратил внимание на мокрые рукава. — Было жарко?

— Ты был прав. Врач не понадобится. — Владимир вытащил листочек из кармана брюк и протянул Сержу. — Гро оказался неразговорчив.

— Почерк его, — Серж развернул бумажку и уже прочитал текст. — Я вижу, ты попросил его написать за тебя информацию.

— Ага. У меня рука болела, чтоб что-то писать, — Владимир ответил с сарказмом. Ему не хотелось рассказывать, что там полегло не меньше двадцати человек. Вооружённых человек.

— Спасибо, Владимир. Я твой должник.

— Ночью меня не беспокоить. Если что-то срочное, то звони. А так не беспокоить, — Владимир улыбнулся. Взял деньги и вышел из автомобиля.

Через двадцать минут к Сержу в машину подсел человек. Крупный бородатый мужик, больше похожий на деревенского кузнеца. И по силе он был почти равен ему. Серый плащ в сухую вечернюю погоду смотрелся нелепо, но мало кто осмелился бы ему сказать это в лицо.

— Здравствуй, Серый, — протянул руку мужчина.

— И тебе приветствие, кузнец, — Серж пожал руку в ответ.

— Хорошая погодка сегодня, — кузнец был в глубине души поэтом, но стеснялся в этом признаваться.

— Погода что надо, — Серж был доволен не только погодой, но и выполненной сложной задачей. — Как насчёт новостей?

— Новостей? — кузнец о чём-то задумался. — Ах, точно. Новости. Рассел Корнер, известный больше, как охотник, был найден убитым в собственном доме. Экспертиза показала, что взлом не обнаружен. Его даже не пытали…

— И всё же он был мёртв? — Серж пытался выстроить логическую цепочку убийства, так как знал половину деталей.

— Ага, мёртв, — кузнец почесал бороду. — Ирония, однако.

— Ирония? — Серж посмотрел на довольного громилу.

— Рассел был охотником на зверей и не только, но загрызли его насмерть свои же псы. Две немецкие овчарки и питбуль. Ты просто не видел места преступления. Это кошмар какой-то. Вся постель пропитана кровью, внутренние органы почти все съедены, а про шею вообще молчу. Эти же пёсики его во всём слушались. Они по приказу могли и танк угнать, если бы умели водить. А тут собственного хозяина съели. А ещё называются лучшими друзьями человека, — кузнец так и сиял, фонтанируя подробностями.

— Понимаю твою радость, — вздохнул Серж. Рассел нужен был ему живой для дальнейшей беседы. Но Владимир перестарался чуть-чуть. Серж не мог понять, как Владимир смог заставить псов атаковать своего хозяина. Или, может, что-нибудь в еду подсыпал? На этот вопрос можно узнать ответ только у Владимира.

— Ещё бы, — кузнец сжал кулаки. — Ты же сам видел, как он натравливал на меня своих псов. Чудом жив остался.

— Это чудо перед тобой сидит, — Серж в тот вечер спас жизнь кузнецу, перебив половину банды Рассела и тем самым спасая его от расправы. Кузнец работает в ФСБ. Обычно под прикрытием.

— Спасибо. Я тебе не раз это скажу и всегда буду по гроб благодарен, — кузнец уважал Сержа больше всех. Хоть Серж и был немногословен, но для кузнеца он был отличным товарищем.

— Спасибо на хлеб не намажешь, — прошептал Серж. — У тебя есть вопрос? — Серж заметил пристальный взгляд кузнеца.

— Рассела не так просто убить. Он же морской котик… Его разговорить, что горох об стену. Кто его так?

— Лучше, кузнец, тебе этого не знать. Главное, теперь он про тебя точно забудет. Какую-нибудь информацию достал? С места преступления?

— Да, — кузнец протянул флешку. — Она запаролена. Я не смог её взломать. Может, у тебя получится?

— Может, — Серж взял девайс и спрятал в карман. — Есть ещё одна просьба.

— Всё что угодно, — улыбнулся кузнец.

* * *

Приглянувшаяся девушка улыбалась, как новогодняя звезда, когда Владимир обратил на неё внимание. Он подошёл к ней вальяжно. Девушка, чуть ниже ростом Владимира, засмущалась. Белые волосы, собранные в косу, делали из неё определённо Снегурочку. Красивые, большие голубые глаза блестели, и такое же голубое платье под стать её глазам сидело великолепно, подчёркивая её фигуру. Её руки скрестились возле живота. Она смотрела на него, слегка наклонив головку.

— Добрый вечер, — Владимир поздоровался и как полагается джентльмену, поклонился. — Моё имя Владимир. А ваше?

— Здравствуйте, — засмущалась девушка. — Меня Екатерина зовут.

— Не хотите ли вы прогуляться под чудный вечер. Я очень хороший собеседник, — Владимир улыбнулся искренне. Он не был настойчив. Если она откажется, то он не будет злиться или негодовать. Как учил отец: если девушка не хочет с тобой гулять, то не надо настаивать. Она же не собака, чтоб идти за тобой по команде. Сравнение так себе, но смысл он понял и действовал так же. И ни разу это его не подводило.

— Хороший собеседник? — спросила Екатерина. — И какие вы темы можете поддерживать, Владимир?

— Смотря что вы предложите.

— Литература, — девушка думала, что попала в точку. В точку неудобства кавалера.

— Прекрасно, — Владимир облегчённо про себя вздохнул.

Литература — самая частая тема, и большинство парней на ней теряются. Но не он.

— Прекрасно? — растерялась девушка. Она и подумать не могла, что богатенький мальчик ещё и литературой увлекается. Она стала срочно думать, вспоминать сама пройдённые материалы по литературе.

— Может, пойдём. Если вы не против?

— Конечно, — быстро согласилась девушка.

Они пошли вдоль главной дороги. Точнее, широкой дороги. Владимир, на удивление Екатерины, оказался человек слова. И действительно разбирался в литературе. Даже лучше, чем её преподаватель. Он рассказывал стихи так выразительно, что девушка легко представляла, о чём именно стих. Также Владимир помог разобраться девушке с поэмой «Мёртвые души». Вышло довольно кропотливо, но по лицу Екатерины читалось, что она всё отлично понимает. Они прошли почти полгорода. Екатерина восхищалась Владимиром и, наконец, задала мучивший её вопрос:

— У вас девушка есть? — щёки девушки покраснели, и она отвернулась от смущения.

— Как ни странно признавать, но девушки у меня нет.

— Вот как? — Екатерина засияла от радости. — Вы, наверное, проголодались? Я рядом живу. Приглашаю вас в гости. — От стыда она готова провалиться под землю. Вот так просто пригласить парня к себе домой. Пусть он красивый и очень образованный. Это было для неё недопустимо. До сегодняшнего дня.

— Я приму ваше предложение, — улыбка кавалера оказалась ослепительной. — Но при одном условии…

— Какое? — в голове девушки творилось чёрт-те что. Вдруг он откажет или предложит невыполнимое. А вдруг он вообще всё это подстроил, чтоб её развести. Потом над ней будет весь техникум смеяться.

— Я обязательно куплю что-нибудь к столу. Традиция такая. Без гостинца в гости не ходить, — Владимир взял её за руку и положил её ладонь на грудь себе. — Только я не знаю, что вы предпочитаете.

— Я? — девушка растерялась. Ей хотелось сказать, точнее, предложить что-нибудь алкогольное, но её девичья гордость мешала. — Можно просто ягод. Сейчас же сезон, как я помню. На ваш выбор. Аллергии у меня нет, — Екатерина мило улыбнулась.

— Ваша воля для меня закон, — Невский посмотрел добрым взглядом. Такой он взгляд отрабатывал ещё с Мажором. Мажор уверял, что девушки от такого взгляда тащатся. Вот теперь и проверим.

— Пойдём? — девушка таяла на глазах в переносном смысле.

Они пошли. Владимир по пути заскочил в круглосуточный магазин и купил викторию, вишню и цветы. Цветочные магазины в этом сезоне были чуть не на каждом углу из-за большой прибыли. Екатерина расплылась в улыбке и набросилась обниматься к Владимиру на шею. От цветов у неё ёкнуло в сердце. Такого романтика она не встречала никогда. И теперь её будущий парень или муж должен будет быть не ниже Владимира по всем параметрам. Они прошли до девятиэтажного дома. Девушка остановилась возле подъезда. Её терзали внутренние чувства. Отказаться от гостя, или пусть всё будет так, как есть. Она смотрела на Владимира с восхищением. Такого парня встретить. Ещё и образованного, и богатого. Или по крайней мере, его друг точно богатый. Феррари, точно его. Подруга подсказала постоять и посмотреть. Вдруг что выйдет. И вышло. И теперь она была в растерянности. Владимир не был настойчив, но что-то у неё внутри толкало соглашаться на всё, что он предложит. Но Владимир не предлагал, а предлагала она. Это не вписывалось в её воспитание. Подруга её подставила конкретно. Очень конкретно. Но пусть будет так, как и есть.

— Вы ещё не отказались от моего предложения? — Екатерина сгорала от стыда, но Владимир стоял спокойно.

— Нет, — твёрдо и в то же время спокойно ответил Невский.

— Хорошо. Тогда прошу к моему шалашу, — девушка перевела дух.

Они поднялись на лифте до восьмого этажа. Девушка достала ключи. Подойдя к квартире, она открыла замок. Дома никого не было. Владимир не услышал ни одного звука, а слуху он своему доверял. Владимир аккуратно и тихо закрыл дверь. Екатерина уже разулась и повернулась к Владимиру. Тот ничего не говоря, обнял её и поцеловал. Она не стала сопротивляться. Обняла его крепко, и они утонули в поцелуях.

* * *

Наутро Владимир проснулся по привычкеближе к шести часам без будильника. Екатерина спала на его плече, нежно обнимая и закинув ногу на него. После страстной ночи её было невозможно разбудить, так как они уснули ближе к четырём утра. Владимир аккуратно переложил девушку на вторую половину кровати, а сам двинулся в душ. Принять контрастный душ раним утром — залог поистине доброго утра. Обернувшись полотенцем ниже пояса, Владимир вышел из душа. Катя ещё спала сладким сном. Владимир решил похозяйничать на кухне, хоть ему и говорили, что на кухне должны управляться только женщины. Но это только говорили. Так упрекнуть в лицо его никто не мог. Боялись.

Девушка проснулась одна. Обратив внимание на то, что в постели она одна, дева уже хотела заплакать. И начала проклинать свою глупость. Пока не услышала звуки на кухне. Обернувшись пододеяльником, она вошла на кухню и удивилась. Владимир стоял над плитой и что-то усердно помешивал. Стол был почти накрыт. Чайник уже начинал посвистывать. Катя округлила глаза. Невиданное чудо, чтобы парень умел так готовить. Главное, на кухне пахло очень вкусно. И с этим она не могла спорить. Владимир услышал её ещё тогда, когда она встала, но решил сделать вид, что не заметил её.

— Доброе утро, — с улыбкой поприветствовал Владимир и мило улыбнулся. — Не услышал, что ты встала. Давно проснулась?

— Доброе, — тихо ответила девушка. — Только что. Ты давно на ногах?

— Если честно, то с шести часов. Старая привычка. С этим ничего не поделаешь, даже в выходные. Ты голодна?

— Да, — «После такой ночи и слона съесть можно», — подумала она, но не сказала.

— Очень сильно надеюсь, что ты не на диете. Я приготовил творожную запеканку с грибами, которые нашёл в холодильнике. Они свежие.

«Они точно свежие», — нюх точно не обманет.

— Ты ещё и готовить умеешь?

— Каждый мужчина должен уметь готовить, — подчеркнул Владимир.

— Ты прямо мужской идеал, — Катя поцеловала его в губы и села за стол.

— Идеал? — Владимир вспомнил вчерашние события и невольно вздрогнул.

— Красивый, умный и ещё готовить умеешь, — про богатого Катя промолчала.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Владимир. — Особенно за умного.

— Ты не считаешь себя умным? Или притворяешься?

— Умный никогда не назовёт себя умным, так как сомневается. Нежели можно так сказать про дураков. С майонезом? — Владимир уже положил запеканку с грибами девушке в тарелку. Затем налил чай с лимоном и поставил кружку возле неё.

— Откуда ты знаешь, что я люблю чай с лимоном? — Екатерина улыбнулась и отпила чуток чая.

— Интуиция. А вообще, у тебя молока просто в холодильнике нет. Надо было вчера купить пакет. Хотя молоко и ягоды? — Владимир призадумался.

— Получается коктейль, — добавила девушка.

— Точно.

Ближе к обеду зазвонил сотовый телефон Владимира. Они лежали голые в постели и тяжело дышали. Сделав три глубоких вдоха и выдоха, Владимир взял телефон.

— Слушаю, — отозвался Владимир.

— Владимир? Ты где? — Спросил встревоженный голос Антона.

— Всё со мной в порядке. Даже очень в порядке, — Владимир поцеловал Катю в губы. — Говори уже, наконец.

— Серж выехал за тобой. Дело довольно срочное. Он тебе позвонит, и сообщи, где ты находишься. При встрече всё он объяснит. И не забудь мне рассказать, что вчера случилось.

— Вчера? — Владимир задал весьма глупый вопрос, но небезосновательно.

— Разговоры потом. До встречи.

— Ты уезжаешь? — встревоженно спросила девушка.

— Да. Но думаю, у нас есть минимум полчаса. Не будем терять времени, — Владимир нежно обнял Катю.

* * *

Владимир ждал Сержа возле подъезда. Екатерина не вышла провожать его. По её глазам и так было видно, что она не хотела его отпускать. Владимир себя чувствовал немного неуютно. Влюбить в себя девушку и вот так просто уйти? На самом деле так и было. Он не мог ничего поделать. Слишком молод для семьи и слишком свободен для отношений. Тем более, когда творится такое. В любое время его могут настичь те, с кем он не сможет справиться. Это не драка с пацанами за школой. Не мериться, у кого больше. Тут всё просто: ты либо жив и даёшь отпор, либо мёртв.

Феррари подъехала с рёвом. Аж бабульки на скамейках чуть не ахнули все вместе. Затем посыпались проклятья в сторону машины. Серж только подмигнул старушкам. Те ещё сильнее начали его проклинать. Владимир быстро сел в машину. Он чувствовал за собой слежку, но не ту, которой желательно опасаться. За ним следила Катя со своего балкона. Владимир только вздохнул и дал знать, что готов ехать.

— Не боишься проклятья? — поинтересовался Владимир. Точнее, подколол его по поводу недавнишней выходки.

— А должен? — Серж был в хорошем настроении. За последнее время это был единственный момент, когда он мог проявлять чувство юмора.

— Писька вставать не будет. Это я точно слышал. Ещё много чего хорошего.

— На это есть виагра, — подметил и вальяжно ушёл от ответа.

— А ты знаком, как я вижу, с этим лекарством. Не злоупотребляй. А то мало ли, — Владимир смотрел в окно.

— Как ты с таким набором сарказма ходишь такой целенький? — Серж прибавил газу.

— Я думаю, ты знаешь на этот вопрос ответ. Не зря же ты меня пригласил на эту вечеринку. Кстати, объяснишь? Или мне попытаться другим методом спросить у тебя? — Владимир спросил серьёзно.

— Другим методом? — взглянул Серж на Владимира искоса. — Пытать меня будешь?

— Если ты не мазохист, то, пожалуй, прибегну к такому методу. Мне не хочется заниматься такими грязными вещами.

— Брезгуешь? — Серж подозрительно оживился.

— Нет. Это не входит в мои моральные рамки. И переступать их я особо не хочу, — Невский посмотрел в глаза Сержа и увидел только спокойствие.

— Я тебе и так всё расскажу. Коль ты хочешь сейчас знать, то почему бы и нет? Только учти, что я расскажу тебе лишь то, что знаю.

— Я слушаю.

— Знаешь такую программу «Все хотят жить»? — Серж посмотрел на Владимира. — По взгляду вижу, что не знаешь. Это очень амбициозная программа. Я там не был, но знаю того, кто был. Вкратце. Есть некая группа ученных, и они создали панацею. Только эта панацея имеет специфичные побочные эффекты. А именно каннибализм и неуправляемую ярость. Агрессию. Ещё изуродованную кожу, — Серж поймал тревожный взгляд Владимира. — Те богатыри и были переносчиками панацеи. Как ты понял, они не болеют. Имеют ускоренную регенерацию. У них высокий болевой порог, а ещё они неубиваемые. Чувствуют каждую секунду боль. Жжение кожи, будто после ванны кислоты. Но есть одно «но». Как обычно. Это ты и ещё таких, как ты, девять человек. Вы очень хорошо усвоили вирус без вреда для внешности. Насчёт каннибализма я не знаю и не хочу знать. Владимир, за тобой охотятся не просто так. Ты им нужен, точнее, то, что течёт в тебе. Успокаивает одно. Ты ещё не развит.

— Не развит? — Владимир уже и не знал, верить или не верить.

— Ты ещё слаб. В тебе вирус ещё спит. Дремлет. Он поддерживает в тебе жизнь. Теперь я понял, почему ты тогда остался жив несмотря на такие побои. Поверь, никто бы и близко не выжил даже после одного удара богатырей. Кстати, их называют «подопытные». Ноль креатива. Согласен. В тебе надо быстрее развить этот вирус. Разбудить. Ты без него слаб. Даже мы тебя не защитим.

— Можно спрятаться, — предложил очевидное решение Владимир.

— Увы, но никак. Подопытные тебя чувствуют. Рано или поздно они найдут тебя. Ещё одна проблема. Подопытных восемь.

— Восемь? — Невский присвистнул. Тут с одним разобраться сложно, а их восемь.

— Да. Ты убедился в борделе, что ты не такой, как все? Ты выжил бы хоть как. И ни Антон, ни я. Только ты. И с большим успехом. Владимир, я хочу тебя спасти от реальной угрозы. Тебе нужны ответы. Я помогу тебе.

— Без корысти? — Владимир знал, что просто так ничего не делается.

— У меня задание: не дать тебе погибнуть. И в плен чтоб ты не попал. Я бессилен против подопытных, но вот ты сможешь им противостоять на равных.

— Миссия невыполнима? — Невский задумался.

— Выполнима, но терниста. Очень терниста, — Серж замолчал. — Это всё, что я смог тебе рассказать. Мне сказали сегодня утром это всё.

— Они знают про меня? Учёные?

— Да. Но они не будут действовать открыто. Пока что не будут. Ещё кое-что. Этой программой заинтересовались люди. Богатые люди. У нас не так много друзей.

— Бессмертие захотели? Богатым только это и подавай. Сможешь узнать, кто именно? — Владимир загорелся желанием сократить список любопытных.

— Всё было анонимно. Сам знаешь, как проводятся такие презентации.

— Кто эти учёные?

— Ты мне, не поверишь, — Серж набрал воздуха в лёгкие и медленно выдохнул. — Вирхов Клейн. И его помощники.

— Он же мёртв, — Невский улыбнулся в надежде, что не увидит этого чудика.

— Жив. Презентация состоялась вчера. И мой информатор его видел во здравии, — Серж достал фотографию из бардачка и дал Владимиру. На ней чётко был изображён Вирхов.

— Как так? Это невозможно. Я сам видел, как его расстреляли. Это невозможно, — Владимир не верил такому чуду.

— Он тоже носитель этого вируса. В отличие от тебя, он намного сильнее, быстрее и сообразительнее. Он-то точно не упустит момент тебя прикарманить, — Серж остановил автомобиль возле пятиэтажного дома.

— Это ещё мы посмотрим, кто кого, — Владимир убрал фотографию.

Оба вышли из машины и вошли в подъезд. На третьем этаже было тихо. Серж уже хотел достать пистолет, когда Владимир его остановил. Жестом, что всё чисто он указал на квартиру. Серж посмотрел на Владимира с подозрением, но жест про отменный слух переубедил его. Они вошли в квартиру тихо. Эдик сидел и читал книгу по материаловедению. Антона не было, как и майора.

— Как тебе мой бронежилет? — спросил полный надежды Эдуард, как только Владимир вошёл в квартиру.

— Бронежилет? — Владимир немного растерялся, но сразу понял, о чём идёт речь. — Удобный, мягкий, эластичный, не теснит движения тела, а самое главное, довольно тёплый. Бабушки на лавочке позавидовали бы тебе.

— Как он ведёт себя при попадании пуль? — Эдик вёл себя, как младенец, который показывает свой первый рисунок.

— Я под пули не лез. Извини, что тебя разочаровал, — Владимир похлопал Эдика по плечу.

— Что там случилось? — спросил Антон, появившись неведомо откуда.

— Они стреляли. Я начал стрелять. Потом тишина, — Владимир всё сказал так артистично, что у Эдика отвисла челюсть. Только Серж подозрительно улыбался.

— Ты всех убил? — ошарашенно спросил Эдик.

— Нет, конечно, — улыбнулся Невский. — У них просто закончились патроны. Недальновидные ребята оказались.

— Не будем об этом, — вмешался Серж. — У нас теперь есть очень интересная работа. Я думаю, вам понравится.

— Работа? — удивлено спросил Эдик.

— Мы летим в Италию, — коротко сказал Владимир.

— Никогда не был в Италии, — прошептал Эдик.

— Летите без меня, — Серж сел на кресло. — Мне надо кое-кого навестить. Кстати, — Серж кинул ключи от мустанга Антону, и тот ловко их поймал. — Мустанг твой. Раз владельца нет, а ты очень похож, то почему бы и нет? Его пригонят через десять минут. Всё необходимое найдёте в багажнике. Эдуард, ты летишь тоже в обязательном порядке. На этот раз не получится отсидеться в тёплой комнате за километры от места действий. Антон, ты выполняешь мою роль. Будешь прикрытием для Владимира. Чувствую, на встречу может пойти только он. Все инструкции в багажнике. Желаю удачи!

— Спасибо, — сказал только Эдик, потому как он только один не знал, что удача тут ни при чём.

— Планы изменились, — резко сказал Владимир. — Я не могу точно сказать, но я знаю, где находится подопытный.

— Подопытный? — осторожно спросил Антон.

— Богатырь, — кратко ответил Невский. — Эдуард, нам нужно будет оборудование, которое позволит остановить подопытного. Есть оно у тебя?

— Естественно, — с улыбкой во все 32 зуба ответил Эдик.

— Этот бой нам нельзя проиграть, — мстительно произнёс Владимир.

План был прост. На заброшенный завод заманить одного из подопытных и нашпиговать его транквилизаторами. На крайний случай имелись электрические бесконтактные мины. Эдик уверял, что такая мина может нейтрализовать небольшой отряд из шести человек. Опыты, естественно, он не успел провести. «На богатырях как раз и проверим», — хищно высказался он.

Владимир облачился в бронежилет. Надел перчатки с металлическими пластинами на фалангах. Пистолет с транквилизаторами, нож и дробовик повесил за спину.

— Выглядишь устрашающе, — восхищённо произнёс Эдик.

— Только подопытным всё до лампочки, во что я одет. Хоть в клоуна-убийцу. Эдуард, рюкзак со снаряжением готов? — Владимир чувствовал себя неуверенно, но признаться он не мог. На кону стояла его жизнь или дальнейшая судьба.

— Готов. Пять мин, три магазина с транквилизаторами, две боевые гранаты и коробка патронов под твой дробовик. Ты уверен, что хочешь пойти один? Без помощи? — Эдик посмотрел на Владимира с тревогой. — Чуть не забыл. Стягивающая верёвка с металлической жилкой. Можно даже трактор буксировать.

— Пригодится, — Владимир взял из рук толстяка верёвку и положил в рюкзак. — Значит так. Антон, ты на подхвате, если что-то не так, то ты должен влететь, как Рембо, и валить всех подряд. Серж, на тебе транспорт. Эвакуация — важнейшая процедура. Эдуард, на тебе сканирование и разведка. Твоя задача самая главная и от неё зависит многое. Желаю удачи.

Заброшенный завод подходил для роли засады в самый раз. Вокруг ни души. Милиция не приедет, и значит, проблем с законом можно избежать. К тому же не будет случайных невинных жертв. Владимир долго просчитывал план, но всё сводилось к одному: подопытный должен быть один, максимум два. Иначе провал не за горами.

Владимир пошёл на завод один. Антон прикрывал его и в любую секунду должен примчаться на помощь. Эдуард был главным наблюдателем с его дронами, которые давали полную картину. Дроны, оснащённые тепловизорами и с мини-пушкой с транквилизаторами, представляли угрозу для неприятеля.

— Всё чисто, — сообщил данную обстановку Эдик по радиопередатчику.

— Это хорошо? — спросил невзначай Антон.

— И да, и нет, — ответил Владимир, когда проходил ворота. — Они должны прийти, но их нет. Есть два варианта: либо они устраивают засаду, либо мы просто тратим зря время.

— Мне больше нравится второй вариант, — согласился Эдик.

— Самое интересное пропустишь, — поддел Эдика Антон. — Не вечно же тебе жить в серой массе. Да к тому же откуда ты будешь брать новые идеи для своих разработок?

— Для этого есть интернет, — грозно ответил Эдик, но в ответ лишь был слышан смех.

— Тишина в эфире, — прошептал внезапно Владимир. — Я слышу приближающиеся шаги. Вроде бы один человек. Эдуард, что говорят твои дроны?

— Есть тепловая сигнатура. В ста метрах от тебя. В ангаре. Всё верно, человек один. И это подопытный, — Эдик следил за своими дронами через монитор компьютера.

— Понеслась!

До заветного ангара оставалось меньше сотни метров, Владимир преодолел это расстояние за короткое время и остановился около двери. Осмотревшись на наличие окон, он улыбнулся. Было окно на высоте четырёх метров, стёкол в нём не было. Подумав пару секунд, как он будет туда забираться, Владимир ничего путного не придумал, кроме того, как разбежаться и зацепиться за торчащую металлическую балку в метре от окна. Сказано — сделано. Разбежавшись и оттолкнувшись от земли, Владимир чудом зацепился за балку и повис. Висеть он долго не собирался. Подтянувшись вверх и рывком оттолкнувшись от стены, Владимир прыгнул в сторону окна. Зацепившись левой рукой за подоконник, Невский облегчено вздохнул. Сложная задача была выполнена. Зацепившись правой рукой и подтянувшись, Владимир оказался на подоконнике. Тот был не широким, но вполне хватало места, чтобы стоять на нём.

Аккуратно сложив все взрывоопасные материалы и оставив только бесконтактные электрические мины, Владимир ждал.

Внизу стоял подопытный. Одет он также по-деревенски и не имел оружия. «Зачем им оружие, если они сами как оружие», — промелькнула мысль в голове у Невского. Когда подопытный был в зоне досягаемости прыжка, Владимир прыгнул на него. В полёте нанёс сильный удар локтем по голове. Приземлившись на бетонный пол, Владимир нанёс ещё три мощных удара в солнечное сплетение, в кадык и по яичкам. Подопытный даже не скривил лицо. И к удивлению Владимира, не упал. Те удары, которые на время выводили из строя подопытных, теперь не действовали. Ещё десять лёгких ударов по лицу подопытного ситуацию не изменили. Подопытный был неуязвим для физической боли.

Владимир успел от удивления открыть рот, как в него полетел кулак прямо в лицо. Увернуться не составило труда, но не от второго удара. Удар пришёлся по печени, что не входило в планы Невского. Затем три удара по животу и последний — в солнечное сплетение. Удары сыпались сильными, и если бы не его новая регенерация и стойкость, то попрощался бы он со своими органами. Владимира отбросило на пару метров назад. Должен был сбиться ритм дыхания, и начаться спазм грудной клетки, но ничего такого не произошло. Невский вскочил на ноги и нанёс мощный удар с кулака в челюсть. Увернувшись от одного удара и блокировав второй удар локтем, Владимир ударил ребром ладони в горло подопытному. Тот отшатнулся назад. Затем посыпались от Невской сотни ударов за короткое время в разные части тела подопытного. Такой скорости парень не ожидал от себя, но и удивляться не было времени. Завершающий коронный апперкот в челюсть повалил подопытного на пол.

Ликовал Владимир недолго, так как от такой скорости движения тела сработали бесконтактные мины в рюкзаке. Подопытный успел вскочить на ноги, как его и Владимира ударило током. Скрючившись от напряжения в несколько тысяч вольт, подопытный и Владимир пали на пол. Это продолжалось пару минут. Повеяло в воздухе жаренным. Кожа, что у Владимира, что и подопытного обуглилась и дымила. Владимира било в конвульсиях, а подопытному повезло: он лежал мёртвым. Временно мёртвым.

Владимир перевернулся на бок и аккуратно снял рюкзак. Точнее, то, что от него осталось. Теперь в его правила входило не носить в рюкзаке мины и гранаты. Невский попытался встать. Осторожно поднимался, делая каждое движение максимально аккуратно и плавно. Кожу жгло, мышцы из-за перенапряжения гудели, как высоковольтные провода, сердце билось с бешеной скоростью. Казалось бы, он должен умереть, как его рядом лежавший противник, но нет, он остался жив и боролся за эту жизнь. Что-то внутри не давало ему шанса сдаться. Прошло минут десять. Владимир чувствовал, как к нему возвращаются силы. Хотя на это должны были уйти недели. С кожи отваливались обугленные мёртвые слои, а под ними появлялась новая. Более мягкая и молодая. Невский впал в ступор. Он никогда такого не видел. С головы посыпался пепел. Владимир стряхнул с головы пепел и обнаружил себя лысым. Высоковольтным напряжением спалило ему все волосы дотла. Затем по голове пошли приятные щекотные ощущения. Проведя рукой, Владимир понял, что у него растут новые волосы, так же, как и кожа, более мягкие.

Владимир теперь точно не понимал, что происходит, но он не собирался говорить об этом новому отряду. Встать на ноги оказалось намного легче, чем он себе представлял. Осмотрел себя. Вся одежда не пострадала. «Видимо, несгораемый материал», — мысленно похвалил Владимир Эдика. Осталось дело за малым. Посадить подопытного на стул, обвязать его верёвкой и натянуть счастливую улыбку. На всё это ушло меньше трёх минут.

Прибежал Антон с автоматом наперевес.

— Всё-таки смог, — обрадовался Антон.

— Сомневался? — подозрительно спросил Владимир.

— Нет, конечно. Хм, Владимир, у тебя как-то волосы стали, как в рекламе, — Антон внимательно смотрел на шелковистые волосы своего товарища. — Шампунь позже посоветуешь?

— Обязательно, ну что? Начнём?

— Сейчас должен появиться дрон, — в задумчивой позе сказал Антон, рассматривая подопытного.

— Интересный экземпляр, — отозвался Эдик, когда дрон подлетел вплотную к подопытному. — Вся кожа обожжена, волосы отсутствуют, грубые наросты на губах, носу и на ушах. Помогите, — Владимир потянул верхнюю губу и оголил оскал пленника. — Спасибо огромное. Зубы жёлтые. Не удивлюсь, если там ещё и воняет. Дёсны покрыты грубой плёнкой. Заострение зубов не наблюдается, хотя клыки явно больше человеческих. Даже кариеса нет. Везучий урод.

— Зрачки имеют схожесть с кошачьими, — продолжил Владимир, открыв веки подопытного. — Боюсь предположить, что они могут видеть в темноте, как кошки. На ощупь кожа довольно грубая. Проколоть ножичком не получится. Уши имеют дополнительные перепонки. Ещё и слышат хорошо. Учитывая их непробиваемость и повышенный болевой порог, то из них получились бы отличные охотники. Хотя они и являются ими.

— Знаешь, что я думаю о них? — Антон подошёл близко к подопытному.

Раздались тихие шаги за стеной. Как минимум трёх человек. Владимир услышал их с трудом. Послышались тихие удары. Подопытный очнулся. Время шло не в их пользу. Хватило доли секунды, чтобы Владимир толкнул в бок Антона. В этот самый момент подопытный разорвал верёвки и хотел нанести удар обеими руками Антону, но вместо этого попал Владимиру. Юношу отбросило к стене с такой силой, что та дала трещину.

Антон не растерялся и начал жать на спусковой крючок до щелчка в голову подопытного. К сожалению, голова не разлетелась на мелкие кусочки, но этого хватило, чтобы нейтрализовать на время противника. Едва Антон подскочил к Владимиру, чтобы помочь ему встать, как подопытный отшвырнул его назад. Как он очнулся, Антон не успел заметить. Подопытный поднял за шею Владимира на уровне своих глаз. Владимир не подавал признаков жизни. Антон разрядил весь магазинчик из пистолета. На ум пришла только одна мысль. Антон снял пломбу с бесконтактной мины и кинул под ноги подопытному. Мина среагировала на первое движение верзилы и издала мощный разряд. Электрический ток пронзил подопытного и Владимира, и всё, что попадалось в радиусе двух метров. Громила ослабил хватку и согнулся в позу эмбриона. Владимир, освободившись от хвата здоровяка, упал ничком.

Антона тоже задел электрический ток. Он потерял сознание.

Подопытный поднялся на ноги и направился к Антону. Хотел добить мешающего противника, но не успел. Из ниоткуда появился Владимир. Схватил за горло подопытного и швырнул в ту стену, где недавно сам лежал. Стена дала уже большую трещину от удара громадного тела. Владимир подскочил к здоровяку и, подняв его на ноги, начал наносить сокрушительные удары. От ударов спины громилы стена не выдержала и обрушилась. Владимир поднял верзилу и припечатал его к стене, где торчал из неё металлический штырь.

Подошли ещё три подопытных. На лице их не было ни единой эмоции. Владимиру на это было плевать. Не дожидаясь, когда они начнут действовать, Невский начал первым. С мощным ударом отправил первого громилу в нокаут. Второму, обхватив руками шею, сломал шейный позвонок. С третьим даже не пришлось возиться. Один точный удар в грудь, где Владимир проломил грудную клетку и схватил рукой позвонок. Одно сильное нажатие, и позвонок рассыпался. На всё действие ушло не более десяти секунд. Вишенкой на торте явилось то, что Владимир опрокинул бочку с маслом и поджёг его. Масляный дым окутал все три трупа подопытных.

Владимир вышел из помещения и быстрым шагом направился к воротам. Очухавшись до второго осознания, он вспомнил, что в здании остался Антон. Бегом он настиг ту самую комнату и вынес боевого товарища. Промедли он хоть на минуту, то Антон бы задохнулся от дыма.

Завод медленно погружался в чёрную дымовую завесу, что тянулась в небо.

Глава 7 — Все дороги ведут в Рим

— А тут красиво, — похвалил страну Серж.

— От тебя и услышать комплимент? Это довольно редкое явление, — Антон смотрел на красоты города, — если считать полёт в этот замечательный город на частном самолёте и плюс, если получится неделю отдохнуть, это, пожалуй, будет самый замечательный отдых за последнее время.

— Антон, ты сможешь действовать? — с опаской спросил Эдик. — Как-никак ты недавно при смерти был, — про то, что Антон был мёртв около двух часов, Эдик промолчал.

— Спасибо, мой друг, что заботишься обо мне. Я уверяю тебя, что не полезу в пекло. Не зря же Серж с нами полетел и отложил все свои дела. Он будет на пару с Владимиром работать. Я — только на подстраховке, — Антон чувствовал себя не так хорошо, как хотелось бы. Но и рисковать своей жизнью тоже не хотел.

— Придётся несладко, — пошутил Эдик и посмотрел на Владимира. Сработаться с Сержем было очень сложно. Так как он всегда выделял себя главным и не слушал советов во время операции. Снайпер из него очень хороший, но вот напарник для штурма здания — никакой.

— Вы уверены, что только я могу попасть на вечеринку? — задал весьма резонный вопрос Владимир.

— К сожалению, да. Ты в списке приглашённых людей. Точнее, не ты, а один из охранников, — Серж достал фотографию с изображением охранника, почти похожего на Владимира.

— Сначала Рассел, теперь охранник. Когда-нибудь попадётся повар, похожий на Эдуарда, — пошутил Антон.

— А почему сразу повар? — обиделся Эдик и отвернулся.

— Зато на элитной кухне побываешь и ещё прибавишь в весе, — подмигнул Антон Эдику.

— Лишь бы задеть чувства ранимого, — Эдик отошёл от своих друзей.

— Только друзья скажут тебе, кто ты такой, и никто больше, — Владимир похлопал по плечу Эдика.

— Это, конечно, глупо спрашивать. Но каков наш план? — Эдик осмотрел всех.

— План очень прост, — начал Серж. — Владимир под видом охранника проникает на вечеринку. Если встретится с охранником, то он его тихо устраняет, находит профессора и мирно с ним беседует. Я буду на подхвате. Эдуард, с тебя транспорт. Будешь на этот раз работать с Антоном, потому как он не полностью поправился. Есть вопросы? — Серж с серьёзным видом посмотрел Эдику в глаза.

— Какой должен быть транспорт?

— Антон знает, какой нужен транспорт, — Серж поправил Владимиру галстук.

— Выдвигаюсь, — кратко сказал Владимир.

Чёрный смокинг и красный галстук для Владимира казались дикостью. Он понимал, что сливки высшего общества должны выглядеть солидно. Но чтобы один костюм по цене равнялся стоимости автомобиля — это ему не давало покоя. Он шёл уверенно и не оглядывался по сторонам, хотя он играл роль охранника, а они должны быть бдительными. Владимир отличался ото всех охранников лишь одним параметром: он слишком молод. Пройдя главной аллеей к дому, он остановился. На входе стояли два охранника, как и полагается по правилам. Они смотрели на Владимира очень внимательно, и вдруг кто-то крикнул:

— Джо, давай проходи, — на английском обратился один из охранников, который разглядел в нём того самого Джо.

— Я думал, ты давно уже охраняешь даму, — на слове «даму» он приподнял одну бровь. — Или её мужика?

— Просила… проверить автомобиль, — Владимир не знал, как говорит Джо и в какой манере, но, если импровизировать, так импровизировать. Благо, на английском языке он говорить мог. — Сигнализация, что-то показала.

— Всё в порядке? У тебя глаза какие-то необыкновенные. Линзы?

— В точку, — Владимир подмигнул в ответ. — Та дама меня искала? А то я что-то долго машину проверял.

— Вон она идёт, — один из охранников показал на даму тридцати годов. Высокая статная брюнетка, облачённая в длинное голубое платье с воротником из песца. Она шла вальяжной поступью.

— Джо, — раздался властный голос, — что с моей машиной?

— Птица села, — Владимир перевёл дух, стараясь так наврать, чтобы всё совпало. Что стало тогда именно с Джо? А вдруг он сейчас появится? Операция была скрытной, и соответственно, не надо было её провалить.

— Птица? В такой поздний вечер? — дама была в замешательстве.

— Сова, — в данной ситуации Владимир чувствовал себя, как школьник перед всем классом у доски.

— Видела её… — дама посмотрела в глаза Владимиру и улыбнулась. — Первый раз вижу тебя в линзах.

— Спасибо, — Владимир не знал, как реагировать на замечания при общении с богатыми людьми.

— ʺСпасибоʺ надо ещё отработать, — шепнула дама на ухо Владимиру так, чтобы охранники не слышали.

— Естественно, мадам, — Владимир знал, что не должен заниматься любовью с богатенькой дамой, но и раскрывать себя он тоже не хотел. Или просто у него давно не было женской близости, чтобы такой шанс упускать… просто нельзя манкировать.

— Пошли быстро за мной, — дама непринуждённо поманила Владимира за собой, тот, соответственно, и пошёл. Когда они уже отошли далеко от людей, она осмотрела Владимира с ног до головы и улыбнулась. — Ты не Джо. Это с первого взгляда видно. Это вы, мужики, не можете отличить друг друга, но не мы. Кто ты? — в её голосе уживались и злость, и страсть.

— Раз вы смогли разглядеть во мне не Джо, то это имеет какое-то значение, кто я? — Владимир взял своё мужество в кулак и начал сам доминировать. Он не особенно любил, когда над ним шефствуют. Только своим родителям он это позволял, но никому другому.

— Какой прыткий, — дама оценила Владимира, — но глупый. Я могу спокойно позвать сейчас настоящую охрану.

— Можете, но не позвали. Даже когда у вас был беспроигрышный шанс. Что вы хотите от меня? — Владимир уже знал, что именно, но не спешил. Слишком опрометчивые слова тоже могли привести к провалу.

— Что я хочу? — дама мгновенно завелась. Она подошла к Владимиру близко и обняла его. — Что может хотеть дама, которая не ощущала мужской ласки уже больше года? — Она прошептала ему на ухо.

— Не дурак… — Владимир обнял её в ответ и аккуратно повалил на траву. Они утонули в поцелуях, дыхание их участилось. Затем и руки пришли в движение.

Прошло больше часа с момента начала интимной близости Владимира и дамы. Зазвонил телефон в сумочке. Женщина лежала голая на траве, прикрывшись только пиджаком. Владимир неспешно извлёк телефон из сумки и подал ей.

— Спасибо, — тяжело дыша, поблагодарила она.

— Всегда, пожалуйста, — Владимир, в отличие от своей пассии, не так тяжело дышал, но выглядел немного уставшим.

— Алло, — ответила дама по телефону. — Как через двадцать минут? Кто приехал? Буду через десять минут, — она только и успевала задавать вопросы.

— Чувствую, вам пора, — Владимир аккуратно взял платье и протянул ей.

— Джентльмен и любовник из тебя высший класс, — она подмигнула и начала надевать платье. — Поможешь?

— Несомненно, — Владимир помог застегнуть платье. — Извините меня за дерзость, но я слышал, что вы будете выступать.

— Всё ты правильно услышал. Я певица. И кстати, тебе о недавней ситуации лучше не говорить ни с кем, — она посмотрела в глаза Владимиру, будто хотела что-то в них увидеть.

— Уверяю вас, я не пророню ни слова. Слово джентльмена.

— Время покажет. Извини меня, незнакомец, но я опаздываю. Если раньше не уйдёшь с вечеринки, то обязательно найди меня, когда я буду одна, — дама поцеловала Владимира в губы. — До свидания, сладкий…

Дама ушла, так и не сказав своё имя. Хотя и своё Владимир называть не торопился. Конспирация не была нарушена, но и Джо следовало бы найти. Владимир пошёл на вечеринку, которая была в самом разгаре. Много богатых людей и надоедливых прислуг. Все были в нарядных и дорогих костюмах и платьях. Владимир так и не смог увидеть того таинственного Джо, в которого он перевоплотился. Время шло, а Джо так и не появлялся. Владимир решил рискнуть. Он пошёл в самый эпицентр вечеринки.

Музыка становилась с каждым шагом всё громче и громче. Народу всё больше и больше. Охраны было много. В основном телохранители богатых людей. Владимир смотрел на всех толстых мужиков с отвращением. Они же с важным видом осматривали всех и вся. Нетрудно было догадаться, что некоторые толстосумы смотрели на и Владимира. Похотливым взглядом. Владимир бы с удовольствием объяснил, что нельзя этого делать. Но вот промелькнул человек. Владимир сразу заметил его. Джо. Он направлялся в туалетную комнату.

Владимир вошёл за ним. Джо умывался. То ли по воле случая, то ли по инстинкту самосохранения он обратил внимание на Владимира. Недолго думая, Джо набросился на Владимира с кулаками. Юноша даже не понял, что могло его так разозлить. Подумаешь, встретил близнеца, и что тут такого? Владимир поставил блок и успешно заблокировал первый удар, но ни второй, ни третий и, ни все последующие удары он не смог сдержать. Он будто ослеп. Причём в прямом смысле. Он не мог видеть. И ещё самое интересное — он чувствовал каждый удар. Вместо обычных ударов кулаками, его будто били кувалдами.

Удар за ударом сыпались отовсюду. Владимир просто не мог ничего сделать. Вот ещё пара ударов, и Владимир испустит дух. Боль была невыносимая. Так глупо попасть под атаку и умереть. Владимир уже ни на что не надеялся, как вдруг зрение внезапно вернулось. Владимир успел перехватить удар ладонью. Обхватив кулак пальцами, надавил и сломал кисть противника. Время шло не в пользу двойника. Ещё секунда, и он закричит от боли. Владимир среагировал быстро: схватил за шею и сломал шейный позвонок. Тело Джо обмякло, и он свалился на пол. Владимир поднял тело, отнёс в кабинку и усадил его на стульчак. Дверь закрыл изнутри. Ловко выбрался из кабинки и пошёл умываться.

В зеркале Владимир ожидал увидеть месиво на лице, но, к его сожалению, там не было ни синяков, ни подтёков. Только кровь. Владимир умыл лицо и руки. В уборную комнату вошли три человека. Они громко между собой общались на испанском языке. Владимир не понимал их язык. Он с трудом английский-то знал, не говоря уже про другие языки. Вошедшие дружно посмотрели на Владимира и также дружно засмеялись. Владимир не подавал никаких признаков волнения. Он не хотел ввязываться в драку. Вдруг и на этот раз он ослепнет? Троица мужчин постояла, полюбовалась Владимиром и вышла из комнаты. Владимир ещё долго стоял перед зеркалом. Он размышлял над тем, что сейчас с ним такое произошло. Он прекрасно знал, что мог бы справиться с охранником без особых усилий. Но что-то пошло не так.

* * *

— Я на месте, — сообщил Серж по переговорному девайсу остальной команде.

Он расположился на холме. В трёх минутах бега от вечеринки. Место было идеальным по всем параметрам: большой обзор, есть пути отхода. И ещё оно не такое приметное. Серж расположился на позиции и готовился уже приступить к визуальной разведке, как вдали послышался собачий лай.

— Собаки меня унюхали? — задал самый логичный вопрос снайпер.

— Они приближаются к тебе, — предупредил Антон. — Владимир на связь не выходит. Кто-нибудь его видит?

— Никак нет, — отозвался Эдик.

— Сколько метров? — спросил спокойно Серж.

— Сто метров. Идут не напрямую. Ты там в пути вилял, что ли? — Антон был удивлён.

— Старая привычка, — Серж уже всё собрал и замаскировал в кустах. Затем рассеял в кустах табак для того, чтобы собаки не могли учуять его след.

Быстрым шагом вернулся на дорожку и, как ни в чём не бывало, пошёл. Его остановила охрана. Серж не стал ничего такого делать. Вряд ли они могли его увидеть. И для подозрения тоже не было причин.

— Добрый вечер, — охранник поздоровался, как и полагается, на английском языке.

— И вам добрый вечер, — Серж ответил взаимностью.

— Покажите ваше приглашение, пожалуйста, — охранник был обходителен, и это настораживало Сержа. Он мог спокойно парня со стволом вырубить, но вдали появилась пьяная компания. Рисковать не стоило.

— У меня, наверное, в машине, — Серж намеренно тянул время.

— Вам следует пройти за нами, — предложил охранник. Серж готов был уже вырубить его, как позади послышался собачий лай.

— Хорошо, — Серж пошёл следом за ним.

Идти пришлось больше километра. Одноэтажное здание с площадью примерно в сорок квадратных метров. Возле входа стояли два охранника. В чёрных смокингах и в очках, несмотря на то что на улице стояла ночь. Сержа провели внутрь. Внутри здания оказалось немного просторнее, чем могло показаться. Большой стол и две скамьи правее от входа. Бетонная перегородка, а за ней сразу металлическая решётка. Временная тюрьма для нарушителей. Также стояли шкафчики для личного хранения и шкаф с оружием, закрытый металлической сеткой. В здании находилось три человека. Один толстый, видимо, начальник охраны. Второй спортивный и молодой — рекрут. И третий пожилой, но крепкий мужчина. Все были как на подбор в смокингах.

— Руки вверх, — приказал начальник охраны.

— Осмотри его, Стив, — пожилой человек обратился к рекруту.

— Хорошо, — Серж стоял с поднятыми руками и дожидался, когда молодой закончит обыск, при котором нашли радиопередатчик, пистолет с глушителем, нож и кастет. — Вроде больше нет ничего полезного, — закончил Стив.

— Богатый набор для наёмного убийцы, — присвистнул пожилой человек, — а зачем он тебе?

— Я телохранитель, — Серж успел ознакомиться со списком гостей, — мистера Давида.

— Я его сегодня не видел, — начальник охраны дал знак молодому охраннику, чтобы тот посадил Сержа за решётку. — Может, лучше дождаться? А, Марио?

— Боишься, что он может оказаться киллером или, ещё того хуже, телохранителем Давида? — Марио смотрел на Сержа с неким любопытством.

— Может, у него и спросим? — предложил гениальную идею Стив.

— И кто же ты? — спросил начальник охраны у Сержа.

— Телохранитель Давида, — Серж вёл себя спокойно.

— Меня его спокойствие немного будоражит. Кстати, — Марио вытащил свой пистолет из кобуры и положил на стол. Взял в руки пистолет Сержа, — очень хороший пистолет. Как я вижу, он модернизирован? Корпус из титанового сплава, что снижает его вес и даёт больше прочности. Рукоять покрыта шероховатым покрытием для лучшего сцепления. Не удивлюсь, если этот пистолет имеет большую огневую мощь. Глушитель интересный. Всего семь сантиметров в длину. Он насколько снижает звук? Молчишь? Молчи дальше. Может, его тут и замочим? Стены всё равно имеют хорошую звукоизоляцию.

— Не хватало ещё тут трупа посреди смены. Тем более вдруг он точно телохранитель Давида. Этого оружейного магната. По стволу видно, что пистолет на заказ. Видимо, этот человек на особом счету у своего нанимателя. Может, его лучше отпустим?

— Пусть посидит часик другой, а затем выпустим. Тем более что мистер Давид не поднимает панику из-за пропажи своего телохранителя. Может, занят.

— Чувствую, будет у нас жара, — Стив посмотрел на молчащего Сержа.

— Слышали? — Марио услышал за дверью падение чего-то.

— Что-то упало? — Стив подошёл к двери.

— Проверь, — начальник охраны посмотрел на мониторы, но на них не было сигнала. — Гото…

Не успел отдать приказ начальник охраны, как сквозь двери прошёлся кратковременный свинцовый дождь. Стива и начальника охраны убило сразу: они словили большую часть пуль. Марио повезло не больше. Он лежал возле решётки раненый. Серж оценил ситуацию быстро. Схватился за свой пистолет, который был в руках у Марио. Марио же не хотел расставаться с ним. Сержу в голову пришла только одна мысль. Он резко сломал руку охраннику в области кисти и выхватил свой пистолет. Машинально проверил пистолет на наличие боеготовности и прижался к стене. В здание вошли два человека, по крайней мере, так определил по шагам снайпер. Они проверили мёртвых охранников. Подошли к решётке, но не успели ничего предпринять. Серж сделал три выстрела. Первому попавшему пуля прошла между глаз. Второму убийце чуть больше повезло, но не так сильно: первая пуля прошла в ногу, киллер упал на одно колено. Вторая пуля попала в висок.

Серж услышал звук, больше похожий на выдирание чеки из гранаты. Через секунду он увидел упавшую гранату возле решётки. Укрыться от осколков было невозможно, и тогда Серж выстрелил по краю гранаты. Пуля задела лишь часть стенки, и граната откатилась немного ближе к третьему убийце. Этого хватило, чтобы Серж успел прижаться к стене. Раздался взрыв. Осколки не задели его, так как его прикрыла бетонная стена. Ударной волной и осколками вынесло дверь. Пользуясь эффектом неожиданности, Серж, словно чёрт из табакерки, выскочил из-за решётки. Из двери начал вбегать последний из убийц. Он, недолго думая, выстрелил в него три раза. Все три пули пришлись ровно в голову. Убийца свалился замертво. Серж подошёл к столу за своими примочками. Радиопередатчик задело осколком и разломило пополам. Кастет лежал на краю стола, а нож торчал в стене. Серж только приподнял бровь в удивлении.

«Если здесь решили напасть, то значит…», — не успел Серж завершить мысль, как вдали началась стрельба. Серж побежал на свою позицию. Он мог вмешаться и с пистолетом, но со снайперской винтовкой мог натворить дел побольше.

* * *

Из туалетной комнаты Владимир вышел через двадцать минут. Его кто-то подхватил под руку. Владимир хотел отреагировать жёстко, но что-то его остановило. Слева от него шёл старик. Чуть ниже Владимира. Толстоватый старичок. Лёгкая седая борода. Большие стеклянные очки и густые седые брови придавали ему загадочный вид. И как полагается для данной вечеринки он был в смокинге.

— Bene, — поздоровался на итальянском языке Владимир.

— Твой итальянский просто ужасен, — старик сказал на чистом русском языке. — Владимир, есть разговор. Забыл представиться. Я Николай Аркадьевич Белов. Профессор биологии.

— Владимир. Просто Владимир, — Владимир пожал руку профессору в знак знакомства.

— Что ты тут делаешь, Владимир?

— Пришёл с вами познакомиться, — юноша говорил честно.

— Интересно. И как совпало, что я тоже хотел с тобой познакомиться. Ты, наверное, знаком с тем, что внутри тебя? — профессор посмотрел в глаза Владимира. — Вижу, что знаком. У тебя есть вопросы?

— Да, но чувствую, на все вопросы я не получу ответы, — Владимир остановился возле статуи с фонтаном. Статуя изображала воина, который готов метнуть копьё. Скульптор подчеркнул в этом воине каждый мускул. Он казался живым.

— Всё верно. Некоторые ответы тебе рано знать. Я хочу тебе рассказать про некоторые аспекты твоего внутреннего бытия. Как говорил тебе профессор Вирхов, — Владимир посмотрел на Белова с подозрением, на что тот ответил, — твоя весть об активации вируса известна в узких кругах. Я узнал буквально вчера. Не от Вирхова. С ним я связи не имел. Я хочу донести до тебя некоторые уточнения. Ты чувствуешь всплеск неконтролируемой агрессии?

— Обязательно отвечать? — Владимир не хотел отвечать на вопросы незнакомому человеку. Ещё и тому, кто знаком с Клейном. Мало ли.

— Не обязательно. Могу посоветовать тебе не выпускать свою агрессию. Ты становишься ближе на шаг к животному инстинкту. Поверь, с этим сложно бороться. И ещё один важный факт. Если тебя сильно ранят, то советую съесть мяса,желательно сырого. Иначе животный инстинкт возьмёт над тобой вверх, и ты можешь напасть на человека.

— Человека? Бред, — Владимир не верил.

— Знаю, что звучит довольно глупо, — профессор немного отвлёкся. — Главное, контролируй своё эмоциональное состояние. Вижу твой интерес, — профессор заметил, что Владимир наблюдает за молодой певицей. — Симпатичная.

— Ага, — заворожено произнёс Владимир.

— Её имя Агния. Понравилась?

— В каком-то смысле да, — Владимир помнил о прекрасно проведённом времени с ней недавно. Помнил её запах. Может, влюбился? Он не знал. Но знал точно, что нельзя ни с кем заводить отношения. Опасно. В первую очередь для неё. Неважно, кто был бы в роли его пары.

— Перестань витать в облаках. Она замужем. Причём за русским мафиози. Очень серьёзный и опасный человек. Забудь.

— Ага, — за последнюю неделю Владимир уже успел познакомиться с такими людьми.

— Я серьёзно, — профессор увидел мужа певицы. — Лучше с ними не шутить.

— Никто шутить не собирается. Я серьёзный молодой человек.

— Как ты активировал вирус? — Белов задал интересующий его вопрос.

— Я вижу, вы многое знаете. Это обязательно?

— Если активировал Клейн, то ты сможешь быстро прогрессировать. Он-то знает своё дело, — Белов будто внимательно рассматривал фонтан, а точнее, скульптуру воина.

— Он отправил меня на тот свет, — Владимир невольно вздрогнул. Он помнил укол и не хотел бы его повторить.

— Он тебя не убивал. Нет. Он слишком умён для такой обычной активации.

— Он слишком напыщенный петух. Вот кто он, — Владимир не любил людей с повышенным чувством высокомерия.

— А ты о нём, видимо, очень плохого мнения. Я как-нибудь тебе расскажу про него. Раньше он был хорошим человеком, — профессор призадумался.

— Раньше, но не сейчас. И что вы подразумевали, говоря, что это было не убийство?

— Всё просто и в то же время всё довольно сложно, — профессор поздоровался с кем-то. — Ты же в курсе, что в тебе течёт вирус?

— В курсе, — тон Владимира был грубым.

— Для активации вируса мало просто смерти. Если тебя убить, то дремлющий вирус оживит тебя и снова уйдёт в сон. Этого мало для него. Слишком мало нужно энергии для этого…

— Слишком мало энергии? Для того чтоб оживить человека, вы говорите слишком мало энергии? — Владимир был в замешательстве. Как он помнил из книг, даже в некромантии оживить кого-то стоило много сил, и сейчас профессор утверждает, что это на раз плюнуть.

— Для твоего вируса, да. Вот только я тебя почему-то не помню. Ты участвовал в каком-то эксперименте, о котором я не в курсе?

— Я вас тоже первый раз вижу. Не делайте из данной ситуации веру в предрешённость судьбы или во что-то подобное, — Владимир был не в настроении.

— Это подождёт. О чём это я? Ах да. Твой вирус очень живуч, и его просто так из организма не вывести и, тем более, не убить. Считай его преобразователем. Я сейчас объясню, — профессор видел по взгляду, что Владимир не всё понимает. — Вирус может преобразовать одну энергию в другую. Твоя злость, адреналин или даже тот самый страх выделяет одну энергию, и вирус преобразует её в другую. Всё зависит от данной ситуации. Если тебя ранили, то энергия идёт на регенерацию тканей. Может регенерировать все части тела, но в зависимости от сложности требуется определённое время. Если ты слаб, медленный или уставший, то вирус даёт тебе силу, скорость и выносливость. Знаю, звучит, как фантастика. Но ты сам скоро поймёшь. Это дико, но потом ты осознаешь, какой владеешь силой. Чем больше в тебе просыпается вирус и адаптируется, тем меньше ему требуется тратить энергию на распределение по твоему телу. На одной энергии твоих эмоции далеко не уедешь. Тебе требуется много белка. Животного белка. Желательно сырого мяса с кровью. За силу надо платить кровью. Исходя из этого, то тебе вкололи, скорее всего, чуму…

— Чуму? Её как бы давно нет.

— Не обязательно, чтобы она была в природе. Он её изобрёл ещё сорок лет назад. Первая его удачная разработка. Вкалываешь чуму в человека, и бац — через сутки чумой болеют уже сотни людей и так далее по экспоненте. Кстати, человек при таком уколе умирает за три минуты, и больше трёх минут никто не прожил, — профессор вспомнил те времена.

— Бред какой-то. Если бы мне вкололи чуму, то я бы с вами не разговаривал. Три минуты — не так много времени, чтоб проснуться, побороть и уснуть.

— Для вируса три минуты — это очень много времени. Там же на клеточном уровне всё происходит. Учитывая, что ты со мной, а не с той горсткой трупов, то он смог активировать твой вирус именно чумой. Тут даже СПИД так не справится.

— Умеете же вы нести чушь с умным видом, — Владимир никогда не верил на слово и всегда искал подтверждение для факта с разных сторон, из разных источников.

— Не веришь моим словам? — профессор был до безумия огорчён, но вспомнил себя в возрасте Владимира и понял, что верить на слово, он не обязан. — Правильно делаешь, что не веришь. Главное, не забывай про мясо.

— Ага. А если я откажусь? — задал самый резонный вопрос Владимир.

— Тут лучше не рисковать. Расскажу тебе одну легенду. Готов её услышать?

— Готов.

— Жил-был один человек. И как-то он попросил у Бога сил. Но Бог ответил ему отказом. Но зато согласился дать ему сил демон. Условие было одно. Надо было раз в неделю съедать одну животину. Живьём. И тогда он сможет оставаться человеком. Человек же был сам по себе добрым и вовсе отказался от мяса. Время шло. Человек постепенно менялся. Начались ссоры в семье. Человек не мог контролировать свою агрессию. Спустя какое-то время человек в порыве ссоры убил своего сына и наполовину съел его. Жена, узнав это, уехала от него. Человек начал питаться мясом после трагедии смерти — сына и ухода жены. Но он остался всё тем же агрессивным человеком. Затем у него пошли садистские наклонности. Он пытал людей и наслаждался этим. Этот человек получил силу и бессмертие, но обрёл полную противоположность своего первоначального облика. Я хочу тебе сказать, что не надо пренебрегать советами и условиями. Запомни, Владимир.

— Это мне не грозит, — Владимир не верил в эту чушь. Слишком уж всё сказочно.

— Ты должен уметь контролировать себя, во что бы это ни стало.

— Время покажет. Насчёт контроля…

Время вновь замедлилось. Владимир понял, что это ни к чему хорошему не приведёт. Он мигом толкнул профессора в фонтан, а сам прыгнул в сторону. Ближе к стене. Через секунду вокруг начался свинцовый дождь. Пули были явно крупного калибра, они разрывали всех и вся на своём пути. Всех, кто попадались под свинцовую волну, разрывало на большие и мелкие куски. Владимир прекрасно видел ползущих куда-то напополам раздробленных людей. За помощью ползущих… Также он заметил, как разорвало Агнию. Руки и ноги мигом отделились от тела дамы. Она ещё какое-то время лежала и моргала. Зрелище было не для слабонервных людей. Свинцовый дождь шёл буквально пару минут. После него осталась только кровавая баня. Идеальный сюжет для фильмов ужасов. Но за это время пули успели почти всех прикончить. Некому было давать отпор. Всё началось внезапно, но закончится не так. В залу ворвались вооружённые люди. Они сразу добивали тех, кто подавал признаки жизни.

На вечеринке было много богатых и влиятельных людей. Здесь собрались самые сливки высшего общества. Вероятно, заказали пару человек, но исполнитель не стал мелочиться и решил всех положить. Владимир не стал разбираться, кто за этим стоит. Ему надо было выбираться из кошмара. Профессор сделал вид, что мёртв, но сердце его по-прежнему стучало. Владимир насчитал шесть бойцов по звуку ботинок. Пятеро мужчин и одна женщина. Интересный состав. Они приближались неспешно. Тоже прислушивались. «Владимир, ты жив?» — раздался в ухе Владимира тревожный голос Эдика. Наёмники тоже услышали это сообщение. Они быстро направились на источник звука. Время эффекта ускорения шло, и надо им воспользоваться с умом.

Владимир набросился первым. Он не стал ждать, когда его угостят порцией свинца. Первый и самый сильный удар пришёлся по нежному личику девушки. Она сразу обмякла и упала. После такого удара не все мужчины смогут выстоять. Про женщин вообще тут речь и не идёт. Остальная группа отреагировала бы молниеносно, если бы Владимир не действовал так стремительно. После выведения из строя противника в лице женщины, Владимир нанёс удар с локтя второму наёмнику. Увернулся от точного удара прикладом по лицу и нанёс в ответ удар с ноги в пах. Владимир не чурался действовать грязными способами. Ситуация была не та. Оставалось уже пятеро, но двое были лишь ненадолго дезориентированы.

Следующая картина была ужасающей. Владимир схватил ближнего наёмника за горло и вырвал кадык. Кровавый кусок плоти подался с лёгкостью. Из шеи виднелась гортань, которая пульсировала. Лицо лишившегося кадыка было искривлено от боли и ужаса. Он схватился за своё горло, чтобы перекрыть поток крови. Но в его случае это уже не поможет. В развороте Владимир увернулся от очереди из автомата. Чуть так легко не попался под очевидный удар. Периферийным зрением он заметил, как направляют на него автомат. Если бы не реакция и не ускоренная активность мозга, то лежал бы сейчас нашпигованным свинцом. Схватился за автомат, резко дёрнул на себя и вырвал его из рук. Пока ствол был горячий, Владимир резким движением запихал его в рот владельцу наполовину. Владелец автомата сначала орал, затем захлёбывался, и когда был последний удар по прикладу автомата, то затих навсегда.

Владимир не хотел им давать поблажки. Они устроили бойню, но сами в этой бойне и полягут. Осталось четверо. Они немного были шокированы смертью своего товарища, но отступать не спешили. Владимир отскочил от стены и в пируэте нанёс сокрушительный удар с колена в грудь противника. Послышался значительный хруст каркаса грудной клетки. Бронежилет снизил нагрузку, но не всю. Этого хватило, чтобы наёмник повалился на пол и начал харкать кровью. Его лицо мигом превратилось в кашу, когда Владимир нанёс сокрушительный удар с пятки прямо в лицо. Всё, что встретилось на пути удара, превратилось в осколки. Нос, зубы, нижняя челюсть проникли внутрь черепа.

Трое уже не спешили нападать. Поняли, что перед ними серьёзный противник. И с таким надо быть осторожнее. Но Владимир не хотел медлить. Кто знает, сколько ещё тут наёмников. Лишний раз лучше не рисковать. Владимир напал первым. Очередной и точный удар пришёлся здоровому наёмнику. Он слишком сильно отличался от других. Владимиру было плевать на то, какой он сильный и здоровый. Здоровяк попятился назад от удара. Владимир увернулся от удара второго наёмника. Схватил за шею здоровяка и с силой стукнул его головой об стену. Амбал потерял сознание. Оставалось два наёмника.

Владимир переоценил свои силы, так как не заметил, как один из наёмников выхватил обрез и разрядил заряд дроби во Владимира в упор. Такой подставы никто не ожидал. Владимир почувствовал всю боль, которую создавали мелкие металлические дробинки, проникая и разрывая тело в решето. Он упал на спину. Изо рта шла кровь. Вот она минуты славы для него. Хотя всё так хорошо начиналось, но так глупо закончилось. Он присоединился к оставшимся мёртвым телам, которые лежали по всему залу. Наёмник подошёл к Владимиру, перезарядил обрез и выстрелил снова, но на этот раз в лицо. Перезарядил ещё раз и выстрелил опять в лицо.

— Думаю, хватит, — на английском языке произнёс один из наёмников.

— Если бы патронташ был больше, то разрядил бы в него всё, — второй наёмник явно дьявольски разозлился.

— Он мёртв трижды. Поверь, после таких попаданий никто не возвращается с того света, — первый наёмник был неким тормозом для второго.

— Ага. Точно.

— Идём.

— Иду…

После последних слов второй наёмник вскрикнул и упал без шейного позвонка, который в руках держал озлобленный Владимир с месивом на лице. Его лицо стремительно трансформировалось. Этот процесс был жутким, но зритель был только один. Наёмник уже молился своему Богу, который не придёт к нему на помощь. Владимир нанёс один точный удар в область сердца наёмнику. Спас бронежилет от сквозного удара, но из-за ударной мощи сердце просто разорвало, как и остальные органы. Владимир прекрасно слышал звук лопающихся органов. Глаза наёмника мгновенно приобрели кровавый оттенок так же, как и лицо. Он ещё стоял минуту и затем свалился, как подкошенный. С кашей внутри грудной клетки и выстоять столько времени было довольно сложно, но наёмник справился, устоял. Вот только зачем ему это понадобилось? Не понять.

Пулемётчика Владимир заметил не сразу, но вот услышал ещё на подходе. Тяжело бронированный человек шёл на Владимира с пулемётом наперевес. Эта встреча могла пройти не так гладко, если бы не одно «но». Раздался один-единственный выстрел. Время замедлилось только для Владимира. Где-то вдали произошла вспышка, затем звук выстрела, и сама пуля, летевшая в пулемётчика. Он был бронирован с ног до головы. Единственное уязвимое место металлиста: глаза и шея. Со стороны снайпера по глазам было невозможно попасть, но в шею шанс был. Хоть и ничтожный. Пуля прошла между шлемом и воротником сквозь шею, раздробив шейный позвонок на своём пути. Вылетела через кадык и направлялась на Владимира. Знал ли снайпер, что сможет сделать сквозной выстрел или нет — это уже другой вопрос. Уйти на шаг влево не составило труда. Кровавая пуля просвистела буквально в сантиметре от груди. Второго выстрела не последовало. И тут только Владимир рассмотрел в снайпере своего боевого товарища — Сержа. Владимир поднял большой палец вверх в знак того, что всё хорошо. Пулемётчик упал и так больше и не встал.

Вдали послышался звук приближающего вертолёта. Звук становился громче. Владимир неспешно подошёл к статуе и вырвал из рук воина копьё. Ему всё равно оно ни к чему. Владимир отдавал отчёт в своих действиях, но ярость, что пожирала его изнутри, придавала ему сил. Он снова обрадовался своему внутреннему агрессивному состоянию. Владимир в уме рассчитал траекторию приближения вертолёта, вес копья и его полёт. Бить надо было по пилоту. Время шло. Нельзя ошибиться ни на секунду, ни на миллиметр. Владимир прислушивался к шуму вертолёта. Он не стал учитывать скорость ветра и влажность воздуха. Учитывая вес и скорость полёта копья на незначительное расстояние, это всё должно компенсироваться.

Момент расчёта настал. Владимир набрал воздуха в грудь, выдохнул и с силой метнул копьё в небо. Орудие вырвалось из рук Владимира с бешеной силой. Оно разрывало воздух на своём пути так, что слышался свист. Через две секунды копьё пронзило лобовое стекло вертолёта, тем самым пригвоздив пилота к сиденью. Копьё прошло бы дальше, если бы не потеряло большую часть кинетической энергии на пробитие стекла. Вертолёт начал экстренную посадку.

Владимир подошёл к профессору и бесцеремонно поднял его за шкирку. Профессор попытался сопротивляться, но удар под дых переубедил его. Владимир не рассчитывал на такой мощный удар, но он проломил мечевидный отросток. Профессор скрутился от сильной боли. Белов не пытался противостоять Владимиру. Он прекрасно понимал, что юнец сейчас в агрессивном состоянии. И ярким примером послужило то, как Владимир расправился с наёмниками. Зрелище было жестоким. Белов без сопротивлений следовал за Владимиром. Они перешагивали через трупы и их составляющие. Весь тот ужас, что навели наёмники, не шёл ни в какое сравнение с тем, что мог видеть в фильмах Владимир. В данный момент он был зол, и его агрессия питала его.

Владимир вместе с профессором вышли из кровавой бани. Всё было тихо. Очень тихо. Владимир прислушивался ещё пару минут, затем только толкнул профессора вперёд и последовал за ним. Вдали послышались полицейские сирены и, следовательно, Владимир поторопился. Они сели в первый попавшийся автомобиль и покинули бойню на вилле.

Через шесть километров на обусловленном месте их ждал транспорт. Владимир вышел из автомобиля и кивком приказал также выйти и профессору.

Антон стоял возле вертолёта и бурно спорил с Эдиком. Сержа не было видно. Спор закончился сразу, когда Владимир подошёл к ним.

— Всё-таки смог привести профессора, — удивился Эдик.

— Отдаю на ваше попечительство, — Владимиру было очень плохо. Он точно не знал из-за чего. Но догадка была самая простая. Ранения от трёх зарядов дроби требовали больше усилий на восстановление. Он чувствовал, как по венам Антона и Эдика пульсирует горячая и сладкая, на данный момент ему так казалось, кровь.

— Мне надо передохнуть, — едва сдерживая себя, высказался он. Ему захотелось крови и очень много крови.

— Может, я… — хотел предложить Эдик, но Антон потянул толстячка назад. Тот без слов понял.

Владимир поплёлся в сарай. Благо, тот находился недалеко. Он боролся с внутренним демоном, который хотел сожрать его друзей. Борьба была выиграна. Владимир перелез через окно и прошёл вдоль рядов со стойлами. Коровы на удивление молчали. Взгляд их был наполнен страхом, но они вели себя тихо. Владимир дошёл до конца сарая и увидел ягнёнка. Маленький ягнёнок лежал на сене и дрожал от страха. Что-то было в нём не так. Осторожно Владимир присел рядом с ним и прикоснулся ладонью ко лбу. Не зная, как, но Владимир почувствовал, в чём была причина. У ягнёнка отказывали органы. Постепенно. Он не мог нормально пить и, тем более, жевать. Может, хозяева и пытались ему помочь, но это уже было просто невозможно. Ягнёнок умирал в муках постепенно.

Владимир обнял бедолагу и резко свернул шею. Ягнёнок даже не брыкался. Оставалось дело за малым. Владимир впился клыками в шею ягнёнка. С каждой каплей крови ему становилось лучше. В это время ему было абсолютно наплевать на всех. Эйфория заполняла душу его полностью. Будто Владимир принимал дозу сильнейших наркотиков. Раз за разом он впивался всё сильнее и сильнее в плоть уже мёртвого ягнёнка. Через десять минут, когда организм насытился кровью мёртвого животного, Владимир отбросил тушку и заорал от избытка пресыщения. Этот крик содержал и боль, и радость. На этот вопль прибежал Антон с пистолетом наперевес.

— Стой, — Владимир приказал так властно, что Антон остановился от испуга.

— Всё хорошо, Владимир? — Антон был обеспокоен. — Я слышал крик. Точнее, ор.

— Всё со мной хорошо, — Владимир взял под контроль свой разум, оттеснив животный инстинкт на задний план. Благо, было темно в сарае, и Антон не видел, как с окровавленным ртом Владимир сидит на подстилке. И недалеко от него лежит бездыханное тело ягнёнка с перегрызенной шеей.

— Нужна помощь? — Антон хотел подойти.

— Нет, — резко ответил Владимир. — Через пару минут я выйду. Мне надо собраться с мыслями. Хорошо?

— Да без проблем, — Антон убрал пистолет в кобуру и вышел.

Время шло. Самочувствие Владимира улучшалось быстро. И через пару минут он был как огурчик. Владимир вытерся от крови. Из бака с водой для питья скотины он умылся и вышел из сарая. До вертолёта было пятьдесят метров. Антон стоял спиной к профессору и что-то говорил Эдику. Эдик внимательно слушал, как и профессор. Владимир увидел то, от чего ему стало некомфортно. Мужчина поменялся в лице. Глаза стали чёрные, клыки увеличились, а ногти превращались в когти. Профессор набросился на Антона. Владимир побежал на помощь, но он всё равно бы не успел. Зато успел Серж, который вышел из темноты и, выхватив пистолет, начал палить по профессору. Тот немного отшатнулся. Переключил своё внимание на снайпера, но не успел наброситься. Владимир перехватил профессора. Схватил за горло, приподнял и со всей силой ударил его об землю. Свернул руку и сломал её в области локтя. Профессор зарычал. Прозвучали два выстрела. Серж стрелял в голову. Обе пули попали в висок нападавшему. Белов затих.

— Чёрт! — только и смог прокричать Эдик.

— Спасибо, — сказал Антон.

— Не за что, — ответил Серж, когда подошёл ближе.

— Его, видимо, сильно ранили в кровавой бойне, — подытожил Владимир. — Там кошмар был.

— Сейчас конкретно ранили, — Антон обошёл профессора, тот зашевелился.

— Живучий, — Серж посмотрел на Владимира, так как они оба знали, что представляет из себя Белов.

— Зачем ты на меня напал? — Антон был зол.

— Меня ранили, как говорил раньше твой друг, — профессор пришёл в себя и более-менее был готов на диалог. — Мне нужно было восстановить силы. Что это вы так на меня смотрите? Спросите у своего друга, что это он делал в сарае?

— Владимир, что ты делал в сарае? — задал вопрос Эдик.

— Он пудрит нам мозги, — вмешался Серж, так как понимал, что в данный момент правда не так важна. Да и стоит ли её вообще рассказывать всем?

— Пудрит? — Белов был в замешательстве. — Расскажи Владимир, как ты выжил после трёх выстрелов из обреза в упор? Интересно послушать.

— В упор? Из обреза? — Эдик не верил своим ушам. — Он точно нам пудрит мозги, — Антон, в отличие от Эдика, понял, что профессор говорит правду. Он не знал, что делать, но в данный момент промолчал. — Антон, ты веришь ему?

— Нет, — тихо ответил Антон, но почему-то верил Белову.

— Вот и я о том же. Человек не сможет выжить даже после первого выстрела, а вы говорите про три выстрела, — Эдика эта информация развеселила.

— Не верите? Хорошо. Будь по-вашему, — профессор, видимо, плохо управлял своими языком и мозгом. Он, как пятилетний ребёнок, пытавшийся доказать свою правду. — Владимир, как ты выжил в этой бойне?

— Я успел спрятаться, — честно ответил юноша.

— Охотно верю. А как смог разобраться с наёмниками? Или в школе тоже преподают жестокое убийство профессиональных киллеров? А? Не молчи.

— Он постоять за себя может, — ответил за Владимира Эдик. — А там, наверное, в состоянии аффекта смог разобраться.

— В состоянии аффекта? Ты веришь своим словам? Недоучка, — профессор был зол, но сопротивляться у него не было сил.

— Без обзывания давайте, — обиделся Эдик.

— Николай Аркадьевич, нам нужно знать местонахождение лаборатории. Вы нам говорите, а мы вас отпускаем. Всё просто, — Владимир чувствовал себя прекрасно и был полон сил.

— Да пошли вы, — профессор чего-то или кого-то боялся.

— Заводи вертушку, — скомандовал Серж. — Будем разговаривать по-плохому.

— Что ты придумал? — тревожно спросил Эдик.

— Разговаривать на языке психов, — ответил за Сержа Антон. Он знал, что хочет сделать снайпер.

— Это же безумие, — Эдик остался на земле. Антону пришлось последовать его примеру, так как Эдика оставлять одного в чужой стране было опасно.

— Определились. Я за штурвал, а ты, Владимир, держи профессора, — Сержу пришлось орать, потому как он уже завёл вертолёт.

Владимир схватил за шкирку профессора и закинул его, как игрушку, в вертолёт. Антон помахал рукой. Эдик же отвернулся. Он не любил насилие, но как говорил Владимир, создаёт всё то, что помогает создавать насилие.

Вертолёт набрал высоту. Владимир надел на профессора наушники с микрофоном и сам же надел гарнитуру.

— Последний шанс, — Владимир был настроен серьёзно и в подтверждение своих слов открыл дверь.

— Я не могу сказать. Они… Они найдут меня, — профессор чуть не плакал.

— Тогда как найти? — Владимир не мог понять, кого это так боится профессор. Видимо, этот человек должен быть очень опасен. Если он, конечно, человек.

— Ты. Ты должен будешь убить меня. Это единственный выход. Единственный выход достать из меня информацию. Обещаешь? — профессор выглядел обессиленным.

— Я не смогу тебя убить, — Владимир сел напротив Белова. Он понимал, что не готов на такие шаги. Убивать людей в целях самообороны — это одно, но вот целенаправленно убивать беззащитных он не мог.

— Должен. Владимир, ты должен, — на глазах профессора наворачивались слёзы. — Я, правда, хочу тебе помочь, но и ты должен будешь помочь мне. Разбуди в себе зверя. Ну же. Пусть он сам всё сделает за тебя, — последние слова Белов прошептал.

— Нет, — твёрдо сказал Владимир и отвернулся. Это было для него слишком сложно.

— Извини меня, — профессор набросился на Владимира. Хотел впиться в шею, но юноша опередил его. Он поймал мужчину за горло и приподнял его. Одно движение, и шея профессора была сломана. Владимир выкинул мёртвое тело из вертолёта. Перед тем как скинуть из вертолёта труп, Владимир увидел листочек в кармане и успел схватить его.

— Серж. Приём, — Владимир понял, что только что натворил, и сам он даже не знал, что способен на такое. Реакция его не подвела и смогла уберечь ему жизнь, но не жизнь профессора.

— Слушаю тебя, — Серж слышал всё то, что происходило между Владимиром и Беловым.

— Надо забрать Эдуарда и Антона и лететь в Пермь. Там наша цель, — Владимир держал раскрытый листок с надписью: «Продавец оружия. Пермь. Гро сможет тебя с ним свести».

— Хорошо, — только и смог ответить Серж. Он прекрасно понимал моральное состояние Владимира.

Глава 8 — Разведка боем

— Хм, а тебе не кажется странным проводить встречу в подобных местах? — встревоженно спросил Эдуард. То здание, в которое они вошли, напоминало больницу из фильмов ужасов.

— Я думал много об этом и решил не париться, — спокойно ответил Владимир, — и к тому же не всё так уж плохо.

— Но всё же тебя не настораживает? Вдруг Гро захотел тебя обмануть. Как-никак ты ему чуть что-то там не сделал? — не унимался Эдик.

— Настораживает? Нет, конечно. Меня больше беспокоит твоя реакция на дальнейшие действия. А Гро я чуть не убил. Всего-то мелочь. Если обманет, то я ему не завидую, — они подошли к двери с табличкой 316.

Открыв дверь, Эдик стиснул зубы. Две малосемейные квартиры, соединённые вместе отсутствием напрочь перегородки. В центре большой комнаты стоял металлический стол, прикреплённый к полу болтами. По многочисленным вмятинам было легко судить, какие тут проходили встречи. Три стула. На одном сидел ближе к оконному проёму мужчина лет шестидесяти от роду, но выглядел моложе. Потёртая кожаная куртка сидела на нём вплотную, а толстая золотая цепь якобы говорила о его статусе. Седые волосы причёсаны назад, придавая ему серьёзный вид. Ещё пять человек стояли в комнате. Один вдали с автоматом АК-74 наперевес, двое позади старика; ещё один жестом приглашения отодвинул стул и ждал гостей, а вот пятый — возле стены недалеко от двери. У всех остальных были пистолеты, что придавало больше оптимизма. Всего два окна, но очень широких. Никаких штор или занавесок не наблюдалось. Можно было много чего предположить, но Владимир дал свою оценку. «Значит, собеседников страхуют снайперы», — подумал он про себя. Ближайшие здания были в двухстах метрах от их места положения. Попутно Владимир оценил освещение. Был уже час ночи — самое время для убийства. В комнате висела одна люстра с двумя лампочками.

— Добро пожаловать в мою обитель, — громким басом пригласил присесть старик.

— Спасибо, — стараясь изобразить благодарность, присел на стул Эдик.

— Здравствуйте, — протянул руку Владимир, и в знак приветствия они пожали руки со стариком.

— Что вас интересует? — с якобы заинтересованностью спросил старик.

— Оружие, — хладнокровно ответил Владимир.

— Вам по сколько лет, мальчики? — спросил рядом, стоящий телохранитель.

— Достаточно, чтобы алкоголь и сигареты купить в киоске, — с сарказмом ответил Невский.

— Давайте так, — резко предложил старик, — вы ответите мне на три вопроса. И в зависимости от ответа я вам сделаю щедрую скидку. А если не сможете, то, наоборот, добавлю проценты к стоимости оружия. Идёт?

— Мы сюда не торговаться пришли, — полушёпотом сказал Эдик.

— Мы согласны, — громко ответил Владимир, пока они не поняли, что сказал его товарищ.

— Первый вопрос, — старик сделал серьёзное лицо, — слушайте внимательно. Можно ли уклониться от пули?

— Нет, — серьёзно ответил Владимир.

— Обоснуй.

— Скорость пули от трёхсот до тысячи метров в секунду. Это у большинства оружия. А теперь встречный вопрос. Сможет ли человек повернуться с такой скоростью хотя бы сантиметров на десять в сторону? Нет, конечно. К тому же играет роль скорость света…

— При чём тут скорость света? — удивился телохранитель.

— Всё очень просто. Человек всегда видит картинку немного с опозданием. Так как скорость света хоть и высока, но всегда требуется время, чтобы дойти до нас. Если вспомнить физику из школьной программы… — Владимир понял, что старик и телохранители немного не понимают его, и решил сократить речь, — кратко говоря, человек слишком медлительный, чтобы избежать пули.

— Очень интересно, — похвалил старик.

— Но есть одно «Но», — встрял Эдик, — человек может увернуться от направления дула. Тогда у него будет достаточно времени избежать пули до выстрела.

— А вы шибко умные, ребята, — старик призадумался и задал второй вопрос, — а теперь второй вопрос. Владимир, ты сможешь уйти отсюда живым?

— Если теоретически представить, — Владимир понял, что всё идёт не по плану, так как они имён не говорили, и это уже сильно настораживало, — шансы равны нулю.

— Озвучьте свою теорию побега, — старик выглядел удовлетворённым.

— Всё очень просто. Я попытаюсь только встать, как ваш человек, — он показал на рядом стоящего человека возле Эдуарда, — меня пристрелит. Он мастер по стрельбе. Указательный палец грубоват, в отличие от остальных, всё время готов к любым неожиданностям. И только у него пистолет не стоит на предохранителе. Даже если чудом его смогу как-то обезвредить, то вы, — он указал на старика, — сможете довершить его дело. У вас под столом спрятан пистолет «Пустынный орёл» на взводе. И если даже смогу вас как-то дезориентировать, то меня точно пристрелят ваши люди за спиной. Времени достаточно, чтобы снять с предохранителя и пальнуть по нам обоим.

— Интересно, — старик пребывал в шоке от теории, но остался довольным, потому как был в выигрыше. — Ну а теперь последний вопрос. Владимир, — он обратился с важным видом к юноше и достал пистолет, — ты был прав. И вправду, у меня лежал на коленях пистолет. А теперь к главному. Серж и Антон схвачены, — он посмотрел на реакцию Эдуарда и попал в яблочко, — а теперь тебе предстоит выбор. Владимир, кого ты выберешь: убить собственноручно Эдика или приказать убить остальных двоих? Помни, что при отказе умрёте вы все четверо. Выбирай: либо один парень с мозгами и занудным характером или бравый снайпер и неплохой боец, который в огонь и в воду бросится спасать свою команду.

Старик передёрнул затвор пистолета, затем вытащил магазин ближе к себе. Владимир сидел неподвижно и обдумывал своё действие. В его голове были пара идей, но нужна фора в пару секунд.

— Тут выбор очевиден, — начал спокойно Владимир, — либо один, либо два. Я выберу наименьшее. Совесть будет угрызать, соответственно, меньше.

— Владимир, одумайся, — запаниковал Эдик, — это лишь уловка.

— Нет, не уловка, мой друг. Не бойся, всё произойдёт очень быстро. Ты не почувствуешь боли. Может, когда-нибудь ты и поблагодаришь меня. Я видел твою историю болезни, — Владимир незаметно для других подмигнул Эдику и продолжил, — ты нам не говорил, что у тебя рак мозга последней стадии.

Владимир быстро понял, что все были в шоке от новости, и начал действовать. Он схватил пистолет и выстрелил в лицо старику. «Так и знал», — злостно огрызнулся Владимир. В пистолете был холостой патрон, но так как дуло было ближе к лицу, то пороховые газы обожгли кожу. Старик свалился со стула и с воплями начал дёргаться. Владимир ударом ноги сломал ножку стула под Эдуардом и тот под своей тяжестью и из-за слабой устойчивости стула начал падать. Мастер по стрельбе отреагировал с опозданием, но всё же успел нажать на спусковой крючок. Пуля прошла в паре сантиметров от шеи Эдика. Владимир ударил с ноги в грудь мастеру и одной рукой перевернул стол. Металлический стол на болтах подался с лёгкостью и, перевернувшись набок, придавил ноги двум телохранителям, стоявшим сзади старика. Владимир выхватил пистолет у стрелка и сделал пару выстрелов на поражение в дальнего человека с автоматом. С самого начала действий прошло секунд пять, и это давало очень большую фору. Одним точным ударом в кадык отправил в нокдаун мастера по стрельбе и в кувырке настиг телохранителя, стоявшего возле двери. Три удара в область солнечного сплетения, и телохранитель согнулся. Владимир, почувствовавший угрозу, встал на одно колено. Раздался свист. Пуля снайпера попала в телохранителя, и тот уже мёртвый скатился по стене. Владимир вытащил пистолет из кобуры мёртвого и выстрелил два раза по двум оставшимся телохранителям.

Владимир знал, что мощности пистолета не хватит убить снайперов. Выход был. Это АК-74 на противоположной стороне комнаты. Он ползком пересёк комнату. Старик попытался встать, и в руке у него был пистолет. Он направил дуло на дрожащего Эдика и хотел уже выстрелить. Владимир опередил его. Два выстрела прозвучали в комнате. Один попал в кисть с пистолетом, второй — в колено. Старик упал и начал ещё больше орать. Владимир даже приблизительно не знал, где сидят снайперы.

— Эдуард, Эдуард, — Владимир увидел, что его друг слышит, — я сейчас стреляю по лампочке, и ты мигом бежишь за дверь, — по полу бросил пистолет. — И жди меня.

Владимир проверил автомат на боевую пригодность и, убедившись, что всё работает, переключил на одиночный режим огня. Он начал считать, показывая пальцами счёт. И на предпоследней секунде выстрелил по лампочкам. Свет погас, и в комнате стало темно. Эдик ломанулся к двери, как бешеный, и уже через пару секунд был вне зоны поражения. Снайпер успел сделать один выстрел. Выстрел был удачным. Эдик возле двери упал как подкошенный, но всё же успел отползти в коридор до второго выстрела. Владимир не стал долго думать и решился на отчаянный шаг. Он предполагал, что у них есть тепловизор военного образца. Он вскочил на ноги и одиночными выстрелами начал стрелять по крыше противоположного здания. В ответ начали стрелять. Что-то блеснуло на чердаке, и Владимир, не задумываясь, выстрелил навскидку. Блик пропал, и больше с того места не было выстрелов. Он подбежал к старику и одним махом поднял его себе на плечи. Это был как иммунитет от снайперов. Выстрелы затихли сразу.

Владимир с ношей быстро побежал по коридору. Эдик, прихрамывая и, не чувствуя боли из-за шока, старался не отставать. Они спустились по лестнице на второй этаж, и Владимир скинул со спины старика, специально ударив его об стену. Тот ещё сильнее завыл от боли и покрывал всех трёхэтажным матом. Они остановились возле квартиры с номером 208. Владимир вышиб дверь плечом, и, к его удивлению, она была закрыта на шпингалет.

— Мы на месте, — произнёс Владимир, достав из складки в брюках радиоприёмник.

— Вас понял, через минуту буду, — отозвался на другом конце эфира Антон.

— Так они живы? — Эдик обрадовался так сильно, что чуть не заплакал.

— По дороге всё расскажу, — Владимир поднял старика и толкнул его к окну.

Они вошли в квартиру и сразу закрыли дверь. Эдик быстро подошёл к окну и осмотрелся. Владимир остановился, хоть и было в квартире темно, но кое-что заметил. На двухместной кровати лежала обнажённая девушка и, по всей вероятности, она была сильно пьяна. Запах перегара подтверждал этот факт. Один из троих парней сверху насиловал её, а остальные двое лежали и курили кальян. Все были голыми. Разбросанные окурки и бутылки говорили о большой вечеринке, либо о сильно пьющих алкашах. На вид им было около двадцати лет, а девушка ещё моложе. Владимира это вывело из себя. Двоим, рядом лежащим, сломал коленные чашечки прикладом автомата, и те от болевого шока потеряли сознание. Он подошёл к пареньку, который насиловал девушку и прикладом автомата ударил по голове. Стащил пьяное тело с девушки и хотел уже уйти, как вдруг девушка невнятно что-то произнесла и посмотрела на него. Владимир оказался в шоке.

Владимира поглотило воспоминание. Он дружил с первого класса с одной девочкой. Она жила напротив его дома. Маленькая, милая девочка с ярко-голубыми, большими глазами. Позднее её перевели к ним в класс, и они стали ещё крепче дружить. Владимир всегда мог поделиться с ней секретом и никогда не сомневался в ней. Она каждый раз делилась с ним вкусняшками, которые пекла её мама. Маленькому Вове всегда приходилось драться за неё, потому как она не могла даже и слова сказать обидчику. Они доучились вместе до восьмого класса. Затем её увезли в другой город. Причины отъезда никто не знал.

И вот она лежит пьяная и избитая. Большой синяк под глазом и рассечённая бровь. Много ссадин по телу и царапин. Владимир позже заметил, что её руки привязаны к спинке кровати простыней. Ему стало невыносимо на это смотреть. Он присел рядом с ней и аккуратно начал развязывать руки.

— Вова, это ты? — она слабо улыбнулась, и на её глазах начали наворачиваться слёзы.

— Это всё сон, — Владимир погладил её по щеке и принялся развязывать вторую руку.

— Машина подъехала, — полушёпотом сообщил Эдик, стоя возле окна.

— Бери старика и толкай его вниз, и скажи ему, чтоб приготовил место ещё для троих, — Владимир произнёс это как можно строже, чтобы у Эдуарда не возникло вопросов.

— Друг, — Владимир не называл по рации имён для конспирации.

— Слушаю, — ответил Антон на том конце эфира.

— У тебя есть знакомые в больницах?

— Есть, но они в частной компании и лечат только за деньги.

— Плевать на деньги. Пусть приедут и заберут девушку из 208 квартиры, и чтобы всё было анонимно.

— Они в пяти минутах отсюда. Будут быстрее милиции.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Владимир.

Владимир схватил двоих голых парней за волосы и потащил к окну. Без колебания он скинул обоих со второго этажа. Антон и Эдик быстро затащили их в фуру. Третьего насильника потащил за ноги и также бесцеремонно выкинул через окно. Осмотрев всё, он выпрыгнул и сам.

— Куда едем? — поинтересовался Антон.

— На свалку, — более спокойно ответил Владимир.

— Как я понял, нужна тишина? — еле сдерживая боль, спросил Эдик, — просто у меня рана на ноге, и я не знаю, что мне делать.

— Сейчас помогу, — Владимир похлопал Антона по плечу, — только учти, будет больно, — он уже обратился к Эдуарду.

Владимир прошёл в кузов фуры. Снял свой ремень и сделал жгут на ногу Эдику. Видя, что Эдик сдерживает боль, он вколол ему укол.

— Что за укол? — спросил с опаской Эдик.

— Морфин, — сухо ответил Владимир.

— А это не вредно?

— Вредно за школой курить, когда идёт урок по физкультуре, — Владимир пытался поднять настроение больному, так как укол должен начать уже действовать. — А это вроде аскорбинки.

— Не знаю почему, но я спать захотел, — зевая, ответил Эдик и повалился на скамью.

Всю дорогу они ехали молча. Через час они доехали до свалки. Владимир без лишних слов вышел из фуры и обошёл её. Открыв двери, он увидел, как трое насильников только отходят от ударов. Не сказав ни слова, он достал автомат и жестом «на выход» заставил выйти их. Они трое голышом робко шли и надеялись на милость. Пройдя двадцать метров, они остановились.

— На колени, — громко и грозно прокомандовал Владимир.

Они послушно встали на колени. Начинал капать слабый дождь.

— Теперь моё последнее слово, — холодно произнёс Владимир и скомандовал, — фас!

Насильники даже не успели понять, что к чему, как на них напала стая бродячих собак. Собаки сразу вгрызались в мягкие ткани, не исключая и детородный орган. Крики и вопли продолжались пару минут. Затем наступила тишина. Владимир, убедившись, что никто не дышит, вернулся к фуре. Антон стоял и ждал с долей сомнения в верности поступка, но решил промолчать. Зато Эдик не выдержал:

— Какого чёрта⁈

— Спокойно, Эдуард, — Владимир, удовлетворённый казнью, теперь был готов хоть на длительный диалог.

— Антон, ты это видел?

— Эдуард, друг мой, — вежливо сказал Антон, — ты же сам всё видел. Это я должен спросить, что тут такое было? — и грозно посмотрел на Владимира.

— Я всю дорогу думал, как вам объяснить мой поступок и ничего путного не придумал. Скажу как есть. В квартире 208 я немного задержался и затем скинул трёх голых парней. Вы не сказали ни слова, и тут я понял, что вы мне доверяете. Как минимум в данной ситуации. А дело вот в чём. Когда мы вломились в квартиру, то я увидел пьяную девчонку и сверху на ней голого парня. Всё бы ничего, но кроме одного «но». Эта девчонка — моя бывшая одноклассница и лучший друг детства. Эдуард хоть и видел это, но ты и не мог представить, кто она такая, — он обратился к Эдику. — Я думаю, каждый бы захотел отомстить за друга девства, и неважно, каким способом, главное — месть. Извините, что не ввёл вас в курс дела. В то время я был не в духе, чтобы вести диалоги. А теперь готов ответить на все интересующие вас вопросы.

— Ну, хоть что-то стало проясняться, — не унимался Эдик, — а то я думал, мы начали благое дело: бродячих собак кормить человеческим мясом.

— Эдуард, — спокойно сказал Антон, — это его личное дело, и он делал всё на свою совесть. Я Владимира полностью поддерживаю в этой ситуации, но в следующий раз предупреди нас.

— Антон, Антон! Ты на его стороне? — у Эдика начиналась истерия. — Да он же псих, маньяк. В конце концов, конченный ублюдок.

— Знаешь, что, мой милый друг, — Антон не на шутку разозлился, — знаешь, почему ты сейчас жив?

— Потому что нам крупно повезло, — тихо ответил Эдик.

— Нет, дело не в везенье. Владимир хорошо спланировал эту встречу, всё до мелочей. Простреленная нога — это лишь погрешность, да и то пуля прошла по касательной и задела всего лишь мягкие ткани. Ты же сам чётко слышал последний вопрос старика, какой он дал выбор?

— Либо я, либо ты и Серж, — тихо ответил Эдик.

— Владимир сразу предположил, что так и будет, и предложил сделать ход конём. На тех позициях, которые якобы мы занимали, положили манекены с оружием и для правдоподобности ещё изредка выходили на связь. А та перестрелка, что была в комнате? Кому это было бы по силе, если не ему? Даже я не смог бы такое провернуть. Хоть и была операция рискованной, но мы на то и элитная группа, а не кучка людей, которые умеют только на спусковой крючок жать.

— Но он мог не рассчитать, и я бы помер вместе с ним там… — у Эдика заканчивались аргументы, а он просто так не хотел сдаваться.

— Тебе не кажется, что морфин действует как-то по-другому? — спросил Антон у Владимира.

— Тоже заметил это. Должен либо спать, либо веселиться, но никак не агрессивным становиться. Он всегда такой зануда? — Владимир понял, что Эдик под наркотой какой-то слишком тугодум, и его переспорить будет нельзя.

— К нашему общему сожалению, всегда. Наверное, большинство людей с наклонностью изучать несколько несовместимых предметов становятся вот такими ходячими занудами.

— Это вы променя? — Эдик начал отходить от морфина, но также туго соображал.

— Пошёл процесс.

— Если вы про меня, то я могу обидеться и не разговаривать с вами очень долго, — грозно сказал Эдик, но Антон и Владимир только рассмеялись.

— Пойдём, учёный ты наш, — Антон похлопал по плечу Эдика и направился к фургону.

— Быстрее давай учёный, пока псы заняты делом и не переключились на тебя, — Владимир улыбнулся и взглядом показал на дюжину собак, которые разрывали мёртвых насильников.

— Как бы ни хотелось говорить в данной ситуации, но кто со мной в кабак? — предложил Антон. — Надо немного отдохнуть.

— Я только за, — согласился сразу Владимир. — А ты? Учёный?

— Нет, — резко возразил Эдик. — Хотя…

— Вот и договорились. А что со стариком делать? — Владимир посмотрел на бледного привязанного старика.

— А, может, здесь и поговорим с ним? — предложил Эдик. — Место довольно хорошее, — затем он посмотрел, как псы доедают трёх насильников и добавил. — Почти хорошее.

— Хорошо мыслишь.

— Просыпайся, — Антон хорошо заехал пощёчиной, что старик чуть зубы не выплюнул.

— Кто? — старик был зол, растерян и напуган. Сложно уместить три несовместимых чувства в одном лице, но он смог.

— Поговорим? — Эдик встал напротив старика.

— Толстый? — старик еле рассмотрел собеседника.

— И ты туда же? — Эдик обиделся.

— Старик, — грозно произнёс Антон. — Давай без оскорблений. Мы поговорим быстро и отпустим тебя.

— Врёшь, — прошипел старик.

— Да, врёт, — вмешался Владимир. Ему надоело смотреть на неловкие попытки разговорить старика.

— Владимир, — прошипел старик. — За тебя круглую сумму назначили. Жаль, что я из-за своей гордости не смог рассмотреть всю твою опасность. В следующий раз не повторю своей ошибки.

— В следующий раз? Не будет следующего раза. Не будет. Ты лучше нам расскажи про лабораторию на Аляске. Ибо, — Владимир мысленно отдал приказ бродячим псам обратить внимание на старика. Псы, как по команде, обернулись и смотрели на старика. Трое насильников уже были мертвы. Не каждый выдержит такой адской боли, когда от тебя вырывают куски мяса живьём.

— Антон, — Эдик спрятался за Антоном. — Эти пёсики почему-то смотрят на нас.

— Не на нас, а на старика, — ответил Антон и посмотрел на Владимира. Тот стоял спокойно, и это значило, что он владеет ситуацией.

— Вижу, ты научился находить общий язык с животными. Так сказать, теперь ты — Диснеевская принцесса? — старика псы не пугали.

— Не боишься? А зря, — Владимир приказал мысленно одному из псов оторвать палец у старика. Пёс без колебаний и с прытью вцепился в палец. Пара резких движений, и старик орал уже во всё горло. Пёс с довольным видом и с пальцем во рту убежал доедать свою добычу.

— Как? — заорал старик. — Как ты это сделал. Урод. Убью тебя. Зарежу. На куски порву.

— Какой грозный нынче народ, — усмехнулся Антон. — Действительно, а как ты это сделал? — Антон уставился на Владимира.

— Эм-м, — Владимир пытался выдать что-то адекватное и в то же время реальное. — Всё довольно просто. Я предугадал действие собаки.

— Оригинально, — похлопал в ладоши Эдик. — Глупее, чем это, я никогда не слышал.

— Урод, — прошептал старик.

— Хорошо, — сдался Владимир. — Этих псов я тренировал долго. Удивлены? Естественно, удивлены. Не зря же выбрал именно это место. И никакое другое. Есть ещё вопросы? — Владимир врал искусно. Даже сам почти поверил, если бы не знал, что это всего лишь ложь. Эдик уставился на Владимира с задумчивой гримасой. Антон же невольно улыбнулся. Будто только он один смог разоблачить такую искусную ложь. Старик по-прежнему ругался, но уже намного тише, когда узнал про дрессированных псов.

— Раз уже все разобрались, то, пожалуй, начнём беседу с пожилым человеком. Так как клубы утром закрываются. Сейчас уже двенадцать ночи, — Антон показал имитацию часов жестами.

— Хм, — Эдик отвернулся. — Я, пожалуй, пропущу сцену пыток. Это не по моей части.

— Как хочешь, — Антон знал, что Эдик в глубине души пацифист.

— Приступим, — Владимир мысленно приказал самому здоровому псу подойти к старику. Пёс повиновался без колебаний. Он просто сел напротив мужчины. Владимир ждал. Ждал и пёс.

— Что это значит? — старик запаниковал. Пёс смотрел на него голодным взглядом. От такого взгляда у старика по коже пробежались мурашки.

— Всё очень просто, — Владимир сел напротив него. — Я задаю вопрос. Ты отвечаешь. Если ты умудришься соврать, то пёс без вопросов откусывает тебе какую-нибудь часть тела. Собаки же чувствуют ложь, — Владимир промолчал про то, что сам может легко распознать ложь. Ему всего-то следует прислушаться к сердцебиению.

— Он чувствует только голод, — после этих слов пёс без слов вцепился в ногу и с лёгкостью снял ботинок.

— Вижу, пёс определился, с чего начнёт. Умный пёс, — после слов Владимира пёс замахал хвостом, но взгляда со старика также не спускал. За этим представлением наблюдал Антон с восторгом и наивностью.

— Адский… — Пёс чуть подался вперёд. Старик не стал продолжать фразу. — Слушаю твой вопрос.

— Слушаю твой вопрос, господин, — закончил за него фразу Владимир. Ему не нравились эти показушные титулы, но старика следовало бы проучить.

— Что? — пёс приблизился ещё на полметра ближе. Старик понял, что пёс улавливает настроение своего хозяина, и не стал испытывать удачу. — Слушаю твой вопрос, господин.

— Так-то лучше. Кто ты и кем раньше работал?

— Меня зовут Акакий Игоревич Серебряков. Работал главой охраны на Аляске в лаборатории. Отработал десять лет и ушёл на пенсию. Климат суровый. Сейчас представляю услуги охраны и параллельно продаю оружие.

— Интересно, — Эдик стоял в задумчивости. — Что ты можешь достать?

— А что тебе нужно, господин? — старик не стал рисковать.

— Господин? — Эдик удивился, но продолжил. — Нужны кое-какие ингредиенты. Их сложно достать, но думаю, ты сможешь… Мне нужная настойка «Тёмная ночь».

— Первый раз слышу, — старик сказал очень убедительно, но пёс и Владимир сразу уловили ложь. Пёс без вопросов и приказов рывком схватился за большой палец ноги и вырвал его. Старик заскулил от боли.

— Как же ты любишь испытывать свою судьбу, — Владимир подошёл к старику. — Где найти настойку?

— Зачем вам она? — заорал старик. — Она всё равно ещё недоработана. Это смерть в чистом виде. В неумелых руках — это оружие.

— А в умелых руках станет наподобие ядерной бомбы, — закончил за него Антон.

— Зачем она вам? — старик был в недоумении оттого, что они вообще знали про «Тёмную ночь».

— Нужна, — кратко ответил Эдик. Он явно не хотел говорить об этом.

— Значит, нужна? — Владимир верил Эдику и знал, что тот не пустит её в чёрное дело. — Акакий, тогда к тебе вопрос. Где найти настойку? — пёс уловил на ментальном уровне приказ хозяина и был готов.

— Что ты хочешь? — старик испугался. Первый раз за много лет он действительно испугался. — Я не могу сказать, где настойка. Они… Они убьют меня, — у Акакия наворачивались на глазах слёзы, но Владимиру было плевать на это. Было, как ни странно, плевать на старика, который торгует оружием, возможно, даже и жизнями.

— У тебя нет иного выхода, — Владимир смотрел в глаза старика и улавливал его страх. Чего же он так сильно боится? Владимир не обладал телепатией и очень сожалел. Так можно было обойтись без пыток и кормления собак.

— Не могу. Лучше вы убейте меня. Так будет лучше для меня и для вас. От него нельзя скрыться

Старик вспомнил, как связался с неким «Гостем», и тот предложил разработать «Тёмную ночь». От Акакия требовалось найти людей, которые способны создать нечто невообразимое. Старик нашёл таких. Молодые студенты из МГУ, которые оказались чертовски умны. Они принялись за работу. Акакий захотел прибавку к оплате своей работы, но «Гость» отказался. «Цена была обговорена на начальных этапах, и все были с ней согласны. Нечего строить из себя жадного человека», — последние слова «Гостя». Акакию не понравился тон партнёра, и он решил наведаться к нему в гости со своей братвой. Они не ожидали, что этот «Гость» разводит страшных монстров, которые и сожрали всех, кроме Акакия. Старик оказался ценным кадром для «Гостя». Он его помиловал. «Тебе не скрыться, Акакий Игоревич. Мои питомцы найдут тебя. И ни в коем случае не проболтайся об увиденном и обо всех делах, связанных со мной. Я доходчиво объяснил?» — «Гость» умел вести переговоры.

— От кого? — Владимиру стало интересно. Кто же этот игрок, которого так боится глава охраны.

— Не скажу, — старик вскочил на больную ногу и пытался напороться на торчащий из земли кусок металлического листа. Антон успел опередить его и с ноги ударил в грудь. Старик упал на землю. В этот момент начался дождь.

— Дождь, — мрачно произнёс Эдик и пошёл в машину.

— Акакий Игоревич, нам нужна «Тёмная ночь» и данные расположения лаборатории. Всё очень просто, — Владимир смотрел ему в глаза и видел только отчаянье.

— Только при одном условии, Владимир, — старик сдался. Он понимал, что даже данный разговор его уже привёл на мучительную смерть. — Ты должен будешь его выполнить. Только ты.

— Хорошо, — согласился Владимир. Он уже знал, что от него потребуется и был морально готов. Загвоздка состоялась в том, что старик не нападал на него и не пытался убить, и это очень сильно осложняло ситуацию. Но помочь ему он должен был. Что ждало старика после этой беседы, если он останется в живых, было даже страшно представить. Акакий боялся не просто так. Он даже был готов к смерти. И почему-то Владимиру стало его немного жаль. Независимо от того, какой ты крутой и здоровый, но в глубине души сидит тот самый пугливый мальчишка, который никак не хочет умирать.

— Лабораторию не отследить путём тыканья в карту. Частота передаваемого сигнала 0,2 МГц. Вам надо быть ближе к Аляске, чтоб уловить этот сигнал. А там сами разберётесь, что да как. «Тёмная ночь» находится по координатам, — старик достал листочек и протянул его Владимиру. — Быстрая смерть. Без боли и мучения. Ты обещал.

— Антон, — Владимир обратился к Антону. Тот без лишних вопросов пошёл к машине. — Прощайте, Акакий. — Владимир одним резким движением свернул шею старику.

Бездыханное тело лежало на коленях юноши. Владимир просидел под дождём десять минут и затем приказал псам убрать все тела и шматки мяса с данного участка. Все псы начали быстро выполнять поручение. Владимир сел на пассажирское место.

— Можно ехать, — тихо произнёс он. Антон завёл машину, и она двинулась.

— Есть предложение, — Антон предложил самое актуальное, что только можно придумать, когда они подъехали к бару.

— Поддерживаю, — Владимиру хотелось нажраться.

— Не против, — согласился Эдик.

Они зашли в бар. Бар оказался на удивление безлюдным. Почти. Две девушки сидели за стойкой. Компания блатных пацанов громко что-то обсуждала за самым последним столиком. И уборщица с барменом — всё. Ни охраны, ни официанток. Играла спокойная музыка. Они заняли столик. Владимир пошёл к стойке делать заказ. Бармен был чем-то занят и дал знак, что как освободится, то сразу примет заказ.

— Какой милый мальчик, — шёпотом сказала одна девушка своей подруге.

— Я знаю, — ответила она.

— Кхм, — Владимир посмотрел на них. Ближе к Владимиру сидела светловолосая девушка. Она была красива на лицо, но немного спортом ей бы не помешало заняться. Лёгкая чёрная кожанка сидела на ней плотно. Джинсы были минимум на размер меньше. Она хотела, наверное, подчеркнуть свою фигуру, но Владимир фигуру так и не заметил. Вторая девушка, напротив, была со спортивным телосложением. Рыжие волосы как огонь переливались из-за сполохов светомузыки. Она была кокетливой, но не так, как её подруга. Вечернее красное платье подчёркивало её фигуру, и выглядела она, как ведьма из сериалов для девочек. Такая милая и обаятельная. — Извините меня за дерзость, но можно с вами познакомиться?

— И голос у тебя ангельский, — сказала светловолосая девушка. — Меня Анитой зовут, а подругу мою — Алисой.

— Анита и Алиса, — Владимир почему-то вспомнил свою прошлую любовь. — Моё имя Владимир.

— Имя ещё красивое. Ты ещё и на гитаре небось умеешь играть?

— Честно сказать, то нет. Не умею играть, — Владимир был честен. У него возникла не совсем гениальная идея, но как друг он должен был её реализовать. — Не хотите присоединиться к нашему столику, — Владимир указал на столик, где сидели Антон и Эдик и ждали заказ.

— Ещё один симпатяга, — сказала Алиса, что после этих слов у Аниты зрачки расширились.

— Раз подруга не против вашего предложения, то и я тоже, — Анита мило улыбнулась.

— Тогда прошу к нашему шалашу, — Владимир посмотрел взглядом добряка. Раз тогда это сработало, то и сейчас тоже должно. Вроде сработало. Две девушки разом мило улыбнулись.

— Владимир, — Антон жестом пригласил девушек за стол, а сам отвёл Владимира на разговор. — Зачем?

— Это не нам. Это Эдику. У него стресс, и ему бы расслабиться. По крайней мере, я так попытаюсь организовать. Есть ещё вопросы?

— Эм. Наверное, нет. И ты думаешь, что сможешь это провернуть? Девушки очень красивые. Особенно рыжая. А Эдик. Эдик есть Эдик, — Антон вздохнул тяжело.

Эдик был не тот человек, который мог покорить своей красотой или харизмой любую девушку. Если она не глухая, слепая или та, которой терять нечего.

— Девушки очень падки на деньги. Притворимся охраной Эдуарда Константиновича. Надеюсь, отца его звали так. И будем подыгрывать в этой ситуации. Давай устроим пари? — Владимир видел по глазам, что Антон сомневается в его идее. — Если я смог устроить Эдику незабываемую ночь, то с тебя бутылка вискаря. А если нет, то сам придумывай наказания, — Владимир протянул руку в знак пари.

— Тогда с тебя бутылку пива, — Антон принял пари, и они пошли к столику.

— Оказывается, Эдуард Константинович имеет свою лабораторию, — Алиса незаметно для всех подмигнула Владимиру. Владимир, как истинный джентльмен не обратил внимания, так как придерживался своего плана.

— Эх, он наш скромник, — Антон похлопал по плечу Эдика и оставил руку на плече. — Он владелец не только лаборатории, — Эдик хотел что-то возразить, но сильное нажатие руки на плечо заставило его передумать.

— Правда? — Анита присела ближе к Эдику. Владимир улыбнулся и посмотрел на Антона.

— Да. Это правда, — Владимир подал жест бармену. Тот увидел.

— А ты, Владимир, кем работаешь? — Алиса смотрела на Владимира игриво.

— Я работаю, — Владимир призадумался, — я работаю телохранителем Эдуарда Константиновича.

— Это точно? — Алиса удивилась.

— Точно, — в игру влился Эдик и решил не рушить планы.

— А мы думали, что Владимир — ваш друг, — Анита незаметно подсела к Эдику и положила руку на промежность. Эдик хотел возразить, но Антон вовремя остановил этот глупый поступок одним сильным нажатием на ключицу.

— Как бы да, но всё же надо соблюдать рабочую субординацию, — Владимир обдумывал план, чтобы всё внимание переключилось на Эдика, но Алиса не сводила глаз с него.

— Что желаете? — бармен вежливо улыбнулся и достал блокнот с ручкой.

— Бутылку самого хорошего виски и колу, — Антон сделал заказ. — На три персоны. А вы милые девушки, что желаете?

— Мартини фруктовый сет, — Анита посмотрела на Эдика жалобным взглядом, и он сдался. — И ещё два коктейля «Арабская ночь».

— Заказ принят, — бармен сразу удалился.

— Арабская ночь? — Владимир успел ознакомиться с меню и знал, что этот самый коктейль был одним из дорогих напитков. Грубо говоря, это смесь дорогих крепких напитков с соком. Девушки явно хотели развести их на деньги, но план в этом и заключался.

— Всегда хотела попробовать, — Алиса смотрела на Владимира и облизнула языком верхнюю губу. Выглядело очень эротично.

— Ваше желание — для меня закон, — Эдик вдруг оживился. У Антона глаза чуть из орбит не вылетели.

— Ваш заказ, — бармен расставил заказ за два захода.

— За встречу, — Эдик поднял стакан, и все дружно чокнулись.

За пару часов Алиса всё-таки обратила своё внимание на Эдика, так в ней действовал алкоголь. Владимир спешно отвёз троицу на квартиру, снятую Сержем, так как алкоголь никакого эффекта ему не давал. Он просто не успевал пьянеть. После двух бутылок виски и нуля результатов Владимир бросил это дело и просто попивал сок. Антон же остался в баре. Владимир отвёл троицу в спальню и, подождав, пока они начнут заниматься тем, что планировал Владимир, покинул квартиру и направился в бар, перед этим закрыв дверь на ключ. Владимир застал Антона также в баре, но с ним уже разговаривала та блатная шпана. До драки вроде дело не доходило, но учитывая, что Антон уже пьян, то могло произойти всё что угодно.

— Раковину свою закрыл, — грозно прокричал самый здоровый из шпаны. Их было четверо.

— Географию хорошо знаешь? Вижу, что хорошо. Если я тебя на хер пошлю? Ты не заблудишься? — Антон шатался, но держался за стойку.

— Я тебе сейчас пойду, — огрызнулся здоровяк.

— Вот и хорошо, дорогу, надеюсь, ты знаешь. Не заблудишься, — Антон явно хотел драки.

— Да ты знаешь, кто мы такие? — худой рыпался вперёд, но двое его держали. Типичная психология запугивания человека.

— Да, — коротко ответил Антон.

— Ты знаешь, на что мы способны? — худой явно переигрывал, но роль выполнял отлично.

— Знаю.

— И на что мы способны? — резко заинтересовался один из четвёрки.

— Ни на что вы не способны, собаки позорные. Можете только друг другу жопу лизать. Выродки подзаборные, — Антона разнесло не на шутку.

— Да я тебя… — чуть не набросился самый здоровый паренёк из компании.

— Отстаньте от человека. Он же пьян, — вмешался Владимир.

— А ты ещё кто такой?

— О, дорогой мой друг, Владимир, — пьяный Антон явно обрадовался своему боевому товарищу.

— Значит, вас двое? — здоровый парень немного подумал и всё-таки решился. — Значит, двоих месить будем.

— Никто никого месить не будет, — Владимир старался быть дружелюбным. Он не хотел драки, потому как в основном страдают люди. Бывает, что страдания доводят до смерти.

— И с чего же?

— Так я сказал, — Владимир старался удержаться, и это у него получалось. Ему было неприятно видеть вот такие разборки, когда толпа пытается отмудохать толпу поменьше.

— А тебя как звать? — вдруг ни с того, ни с сего спросил худой у Антона.

— Антон, — еле выговорил своё имя тот.

— Ага. Есть рифма Антон…

— Продолжай, — Антон не дал закончить фразу худому и наставил на него пистолет.

— Антон — батон, — худой смог выкрутиться и отошёл от Антона, как и вся его братия. — Мы желаем вам спокойной ночи, — худой поклонился и повёл своих друзей из бара.

— Ты в своём уме? — Владимир посмотрел грозно на Антона. Носить с собой боевой пистолет и при этом бухать, как чёрт — это было очень неразумно.

— Зато конфликт решился быстро. К тому же там нет патронов. Наверное, — Антон стоял неуверенно.

— Отдай, пока не убил кого-либо, — Владимир выхватил пистолет и спрятал себе за пояс. — Нам пора домой.

— Домой? А что мы там будем делать? Девчонок ты отдал нашему толстячку. Нам теперь что там делать?

— Спать.

— Нет. Я хочу продолжения банкета. Мы сегодня такое пережили, — Антон резко вспомнил, чем они занимались и сразу притих. В каком состоянии он ни был бы, но тайну умел держать за зубами. Во что бы это ни стало.

— Пора, друг. Ты уже слишком пьян. Тем более завтра нам надо в дорогу, — Владимир подхватил друга на плечо и повёл к выходу.

На выходе их ждал сюрприз. Парни из разъярённой толпы, которые недавно испугались пистолета, пришли со своим оружием. Худой направил пистолет на Антона и нажал на спусковой крючок. Владимир скинул Антона и словил пулю грудью. Так сказать, прикрыл друга своим телом. Пистолет оказался небоевым. Газовым. Но это не отменяло то, что от попадания металлического шарика становится не менее больнее. Прозвучало ещё четыре выстрела, и все во Владимира. Он скрутился в позу эмбриона. Он мог спокойно стерпеть эту боль, но данная ситуация не была столь критичная. Убивать гопников не имело смысла. Они испугались того, что ненароком убили человека. Начали звучать оскорбления в адрес худого. Он всячески извинялся и не придумал ничего умного, как сбежать. Остальная братия помчалась за ним. Никому не хотелось брать на себя вину. Вот такое вышло нелепое отмщение.

Владимир поднялся как ни в чём не бывало. Поднял своего пьяного друга и поплёлся с ним по улицам.

— Ты, правда, прикрыл меня собой от пули? — Антон на удивление быстро протрезвел. Хоть он и еле перебирал ногами, но на глазах наворачивался трезвый вид, на первый взгляд.

— Такова учесть друга. Прикрывать во что бы это ни стало, — Владимир усадил Антона на скамью. На улице было тихо и, соответственно, безлюдно. Мечта маньяка, одним словом.

— Это очень храбрый поступок. Даже для меня. Я очень польщён.

— Ты главное, не привыкай. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, — Владимир оглядывался в поиске какого-нибудь открытого магазина. Жажда мучила сильно. Закон подлости действовал на удивление превосходно. Все магазины были закрыты до утра.

— А как же. И я как-нибудь тебя спасу, — Антон тяжело дышал. Вскоре не выдержал и убежал в ближайшие кусты блевать.

— Однако, ты слаб на алкоголь, — Владимир, в отличие от своего друга, был трезв, как стёклышко. Ускоренный метаболизм приносит свои плоды в сражениях, но отнимает удовольствие в повседневной жизни.

— Зато ты слишком уж трезвый. Будто не пил, — Антон вытерся рукавом. Он тяжело дышал и сдерживал новые рвотные позывы.

— Есть один очень древний секрет: как долго пьянеть и быстро трезветь без симптомов похмелья, — Владимир умолчал, что весь секрет заключается в вирусе. Который в большинстве случаев убьёт носителя. По крайней мере, так он полагал.

— Ты сожрал всю пачку активированного угля?

— Ещё и молоком запил. Для сильного эффекта. Попробуй. Проверенный способ.

— Думаешь? — Антон немного тормозил из-за действия алкоголя. — Наверное, ты мне что-то недоговариваешь. Шутишь, что ли?

— Да ты остряк, — Владимир невольно наблюдал, как алкоголь весёлого и остроумного парня заточил в занудном и неприятном типе.

— А то, — Антон наклонился и попытался вызвать рвотный эффект с помощью двух пальцев, но к его облегчению он не достиг поставленных результатов. Владимир не стал наблюдать за таким не самым аппетитным зрелищем.

— И каково тебе это? Пытаться собственноручно принудить организм очиститься от вредных веществ?

— Владимир, мне иногда так хочется твоё милое личико размазать по стеклу, — Антон резко сказал это всерьёз. Он стоял и внимательно смотрел в глаза другу. Такого злого взгляда Владимиру ещё не доводилось наблюдать.

— Неожиданно так, — Владимир действительно удивился. Так резко отреагировать на вопрос, который звучал не так уж и обидно.

— Не подумай, чего-то плохого. Просто ты слишком идеальный человек. Таких не бывает. Не думай, что я завидую, но как тебе это удаётся? — глаза блестели от злости или от алкоголя, было сложно сказать, но Владимир был готов ко всему.

— Что именно? — Владимиру стало интересно.

— Быть таким джентльменом, машиной для убийств и любимцем девушек? — все тайные мысли яростно раскрывал алкоголь.

— С джентльменом всё просто. Родители у меня очень строгие. Вот и воспитали правильно. Насчёт машины для убийств — это ты зря погорячился. Не совру, сказав, что отец меня учил драться. «Каждый мужчина должен уметь постоять за себя и за своих близких», — его слова. Я только защищался…

— При этом убив практически всех своих противников. Мелочь или побочный эффект? — Антон был настроен серьёзно. Доводы были слишком очевидны.

— Побочный эффект, — Владимир выглядел спокойно и самоуверенно. Это не первый диалог с человеком под алкогольным состоянием и не последний.

— Мне б такой эффект. Может, и не пришлось бы умирать, — Антон резко помрачнел. — Это останется между нами. Эдик сказал, что вытащил меня с того света именно ты. Он, правда, пытался оживить меня, но что-то не свезло. Как ты это сделал?

— Извини меня, мой друг, но, как и у всех, у меня тоже есть свои секреты. Этот один из немногих. Считай этот вопрос риторическим. Я б ответил, если б не было всё так сложно, — Владимир вспомнил момент, когда он убивал медведя. Да и к тому же про его чудо-способности знал из отряда только Серж. Не в его интересах распространять такие сведения.

— Секреты? — Антон смотрел на друга с ненавистью, но резко улыбнулся. — У всех есть свои секреты. Извини меня за такие вопросы, но на трезвую голову я не мог это спросить. А вот на пьяную — запросто. К тому же из-за неловкого положения я протрезвел, — Антон протянул руку в знак доброты, и Владимир отреагировал положительно, пожав её в ответ.

— Бывает. Я хотел тебя спросить, так как у твоего отряда у всех уже спросил. Это так, для личной информации. Как ты попал в команду? — Владимир чувствовал себя неловко. Такой простой вопрос мог вызвать подозрения. И его легко можно было обвинить в шпионаже. Как-никак он в отряде ещё относительно новенький.

— Твой вопрос вызывает подозрение, что ты мог быть шпионом. Если ты шпион, то явно какой-то неправильный, — Антон тяжело вздохнул. Прохладный ветер радовал его больше с каждой секундой, но голова трещала с новой силой. Похмелье начинало проявлять себя слишком рано.

— Объясни мне, пожалуйста.

— Тут всё просто как три копейки. Надеюсь, формулировку я правильно вставил. Шпионы стараются выжить на вражеской территории. Но не ты. Ты, наоборот, старался спасать нас. Как оказалось, ты был способен на это. И я очень признателен тебе за это. И отныне должен тебе по гроб жизни. На твой вопрос я отвечу. Это всё из-за денег.

— Из-за денег? — Владимир почему-то удивился. Так как у остальных членов отряда были, как ни крути, интересные истории, но не у Антона.

— Слишком очевидно? — Антон наконец-то сел на скамью. Ноги его дрожали, и он решил не испытывать организм.

— Слишком правда, чтоб быть очевидным. Зато честно и без пафоса, — Владимир слышал ритм сердца, и оно говорило, что Антон что-то не договаривает. Но требовать от него Владимир ничего не собирался. У каждого должны быть секреты.

— Ты точно не психолог? — Антон оказался на удивление очень непредсказуемый, как могло показаться на первый взгляд.

— Психолог? — Владимир специально повторил это слово, чтобы вызвать удивление. Он знал, каким будет следующий вопрос.

— Да. Психолог. Почему мне хочется раскрыть свою чёрную душу перед тобой? Даже очень профессиональным психологам это не удавалось. А ты, блин, как апостол. Тот, что стоит перед вратами рая. В чём твой секрет? — Антон начал дышать часто и короткими вздохами.

— Ответить на твой вопрос я не смогу. Нет, нет в этом никакого секрета. Просто, видимо, у меня энергия такая положительная, — Владимиру самому было смешно от своих оправданий. Так никакая энергия была тут ни при чём. — Это с детства у меня так происходит. Каким бы человек ни был негодяем или хорошим, рано или поздно раскрывает мне все свои грехи. Я даже об этом не прошу. Если тебе тяжело об этом говорить, то просто дай знать. Я не настаиваю. Твой выбор.

— Серёжка, — коротко произнёс Антон.

— Серёжка? — банально переспросил Владимир, так как не понимал, о чём идёт речь.

— Сын у меня есть. Серёжка его имя. Я в этом отряде только из-за него, — Антон, сам не замечая того, пустил слезу. Видимо, у него причины были весьма тяжёлые, в отличие от его друзей. — Три года назад мы с женой и маленьким сыном ехали на дачу. Начало истории слишком прозаично…

* * *

— Серёжка, а что ты хочешь на день рождения? — спросил Антон, внимательно следивший за дорогой. Они были в пути вторые сутки.

Дача, на которую они собрались, находилась в полторы тысячи километров от их родного города. Эту дачу подарил тесть на свадьбу молодожёнам. Антон и его жена Мария были из разных городов, но судьба их свела на одном из показов парада в Санкт-Петербурге. Антон только окончил суворовское училище и был готов идти по контракту, пока не встретил Марию. Она училась в Оренбурге и готова была стать ветеринаром. Оставалось отучиться один год. Через два года их знакомства на свет появился Серёженька. Свадьба была скромной и проходила в родном городе Марии. И вот, спустя два года после свадьбы они собрались ехать к родителям Маши.

— Сынок, как ты себя чувствуешь? — спросила беспокойная Мария.

— Холосо, мам, — ответил сын.

— Слава богу. Милый, может, у тебя есть какие-нибудь варианты? — Мария погладила Антона по щеке. Она смотрела на него с любовью и была на седьмом небе от такой жизни.

— Ну, — Антон потянул для того, чтоб проследить за реакцией сына. — Велосипед дарили когда? Ах да. Дарили мы его на первое июня. Значит, велосипед отпадает. Может, тогда лучше купить конструктор? Он как раз развивает моторику рук и способствует инженерному мышлению.

— Такими умными предложениями говоришь. Будто я вышла замуж за старого нобелевского учёного, а не за суворовца, — Мария визуально проверила крепления детского кресла. Хоть оно было изначально закреплено и застёгнуто правильно — это не мешало маме проверять каждый раз своего сына. Она слишком пеклась за него.

— А чем тебе не угодили учёные? — Антон немного возмутился. — Видал я одного учёного. Был у нас в училище. Приезжал на лекцию. Не помню, как точно она называлась, но что-то про композитные материалы, влияющие на свойства бронежилета. Интересный парнишка. Молодой ещё для преподавателя. Толстячок. Очень интересно объяснял. Имя у него Эдуард. Ну, ты поняла, как его там назвали…

— Можешь отпустить подробности.

— Он обиделся и вылетел из аудитории пулей. Больше я его не видел. Тебя б с ним познакомить. Ты б сразу поменяла мнение об учёных, — Антон улыбнулся. Тот день запомнился очень позитивно, несмотря на то, что они испортили этот день другому человеку.

— И как вас тогда не наказали? — Мария ещё раз проверила сына, тот благополучно уснул. Он всегда засыпал, когда родители его мило общались. — Уснул наш сынишка.

— Значит, не придётся ему следить за бесконечной дорогой, — пошутил Антон.

— Стой, — вдруг вскричала жена, и Антон быстро нажал на тормоз.

Антон, увлечённый разговором, не заметил, как за ними ехали два чёрных внедорожника. Они обогнали их машину и взяли её в кольцо. Из первой машины вышло два человека с автоматами и, взяв на мушку автомобиль Антона, спрятались за дверьми. Водитель достал пистолет и жестом приказал выйти Антону из машины. Эти люди были одеты в чёрные костюмы, глаза их скрывали очки. Будто агенты из какого-нибудь американского сериала.

— Не беспокойся, моя милая, я узнаю, что они хотят, и мы уедем, — Антон понимал, чем может всё закончиться, если он не повинуется.

— Хорошо, — Мария следила за всем этим в оцепенении. Она не могла трезво мыслить в данной ситуации.

— Хорошо, — Антон вышел из машины с поднятыми руками.

Его оперативно скрутили и с силой прижали к капоту. Двое с автоматами быстро и оперативно обогнули машину и открыли задние двери.

— Тут девушка лет двадцати и маленький ребёнок, — отрапортовал один из автоматчиков. — Подозрительных предметов не вижу.

— В багажнике тоже всё чисто, — второй лихо взломал багажник и осмотрел его.

— А ты постарался, — из машины вышел человек. Лицо этого человека Антон не мог разглядеть из-за того, что его прижали лицом к капоту. — Нанять фальшивую семью и проколесить пол-России. Что там в паспортах у него?

— Матвеев Антон Сергеевич. Паспорт настоящий. Водительское удостоверение тоже на него. Тоже оригинал. Из личных вещей только телефон, — автоматчик знал, что надо искать. Такие ребята обычно не шутят. Антон понял, что люди — профессионалы.

— Антоном заделался? А, охотник? — мужчина осмотрел машину и жестом приказал убить жену и ребёнка. Автоматчик выстрелил два раза. Мария даже ахнуть не успела. Всё произошло так стремительно. Антон не видел происходящего, но обо всём догадался. На его глазах начали наворачиваться слёзы. — Эх, Рассел, Рассел. Какой ты неугомонный. Сколько ты им заплатил?

— Это моя семья, больной ты ублюдок, — Антон от злости аж закричал.

Его злость была очевидной, и мужчина уже хотел отдать приказ на убийство Антона, как тот его опередил. Антон дёрнулся и своим затылком разбил нос державшему его бойца. Так как руки были не связаны, Антон выхватил из кобуры пистолет. Первого расстрелял мужчину, отдававшего приказ. Затем двух автоматчиков и контрольный выстрел сделал бойцу, державшему его. Антон побежал к жене. Она была мертва. Но сын его ещё дышал. Антон хотел высвободить его из детского кресла, как тот сильно закричал от боли. Антон внимательно осмотрел его и понял, в чём причина. Пуля прошла сбоку, но из-за рикошета от металлической спинки кресла отскочила и попала в позвоночник. Антон склонился над сыном. Он заплакал. В один день он потерял жену и, возможно, сына.

* * *

— Вот, так вот я и попал в этот отряд, — Антон вспоминал этот момент тяжело и ему было трудно это рассказывать. — Сына отвезли на операцию. Врач сказал, что у него раздроблен позвоночник. Его подключили к аппарату. И надо платить деньги для поддержания его жизни. Деньги нужны немалые. Как я раньше говорил. Я тут из-за денег.

— Извини меня. Ты не должен был рассказывать свою трагедию, — Владимир чувствовал себя последней мразью. Утрата кого-либо из семьи — это всегда тяжело.

— Ничего страшного. Ты мне как друг, и я могу тебе довериться. Ничего страшного, — Антон криво улыбнулся. Он знал, что ничего не может изменить и вернуть прошлое. Но он мог дать жизнь своему сыну.

— Рассел. Это тот и есть, которого я навещал? — Владимир вспомнил, как заставил псов съесть собственного хозяина.

— Да, — неоднозначно ответил Антон.

— Почему ты сам тогда не пошёл? Я ж не знал, что это твоя вендетта.

— Это было для меня слишком тяжело. Когда я увидел фотографию, я остолбенел. Тот, по чьей вине была убита моя семья, был в шаге от меня. Я струсил. Я хотел его разорвать, но почему-то остановился. Не могу я снова это пережить. Не могу, — Антон склонился. Владимир чувствовал его эмоциональное состояние.

— Его разорвали собственные псы, — Владимир прошептал так, чтобы Антон смог услышать.

— Знаю. Мне Серж рассказал. Спасибо тебе за это. Спасибо, — Антон прилёг на скамью и моментально уснул.

Владимир сел рядом. Погода была тёплой, и Антон не сможет замёрзнуть. Владимир снял свитер и укрыл Антона. Так Владимир просидел возле Антона до восхода солнца. Антон дрых без задних ног. Владимир аккуратно переложил его на свои плечи и пошёл до явочной квартиры. Благо, она находилась в пяти кварталах от парка.

Глава 9 — Темная ночь

Аккуратно повернув ключ по часовой стрелке, Владимир бесшумно открыл входную дверь. Также ступая плавно и бесшумно, он положил спящего Антона на диван в зале. В квартире было душно. Закрыв входную дверь на два замка, Владимир начал открывать все возможные окна и балкон. В такой духоте просыпаться будет кому–то сложно. Повеяло свежим утренним воздухом. Владимир хотел вздремнуть, так как всю ночь не спал. У него не получилось. Он чувствовал себя бодро. Казалось это странным, но не для него. Вирус, который течёт у него в организме, способен на многое. Так почему бы и не взбодрить организм, сделав имитацию быстрого и крепкого сна? Владимир закрыл глаза на минуту и открыл их. Это подействовало. Он был полон сил.

На кухне поставил чайник на плиту греться, а сам принялся разгадывать кроссворды. Делать всё равно было нечего. На часах маленькая стрелка едва перевалила за цифру семь. Ещё рано будить. Чайник засвистел. Владимир моментально выключил конфорку и машинально сделал себе чаю.

— Мне тоже можно, но только кофе? — на кухню вошла рыжеволосая Алиса. Её волосы хорошо переливались со сполохами утреней зари. С таким окрасом волос в средневековье ей точно пришлось бы худо.

— Насколько крепким? — Владимир вёл себя, как джентльмен. Он немного злился на себя за то, что не он повёл её в кровать. Но учитывая Эдика и его харизму, то это был его идеальный шанс. А сам он ещё многим молодым и очаровательным девушкам покажет, как пройти до его спальни. Или не спальни. Всё зависит от ситуации.

— Две ложечки хватит. Неплохо молока бы добавить и три ложечки сахара, — она присела напротив Владимира и смотрела на него необычно.

— Вот ваш кофе, миледи, — Владимир аккуратно поставил чашечку кофе и ловко положил ложечку в неё так, что ни одна капля не упала на стол.

— Ты прям, как моя младшая сестрёнка, пытаешься заботиться обо мне. Эх, Лера, как ты там? — Алиса ушла с головой в свои воспоминания.

— Я думал, что Анита твоя сестра, — Владимир прекрасно знал, что они подруги. Тут даже слепой бы увидел их огромные различия, но беседу надо как-то поддерживать. Владимира немного злило то, что всё время беседу должен поддерживать мужчина. Но этикет есть этикет.

— Она моя подруга. Владимир, тебя же так звать? — Алиса была немного задумчивая. — Почему ты вчера слился от меня? — её вопрос поставлен прямо в лоб. Без стеснения или ложной скромности.

— Интересный вопрос, — Владимир не ожидал такой прыти. Говорить то, что это всё на благо науки было глупо.

— Ты же специально сделал всё, чтоб мы с подругой переспали с тем толстяком? — дедукция у неё прокачана на максимум.

— Раз знаешь ответ на свой вопрос, то зачем тогда нужен сам вопрос? — Владимир решил идти в атаку. Не любил он, когда на него наезжают.

— Чтобы сверить версии, — Алиса решила не сдаваться.

— Что ты хочешь от меня? — Владимиру это не нравилось. Так с утра портить настроение могут только девушки.

— Тебя хочу, — Алиса резко встала из-за стола. Подошла к Владимиру и села ему на колени.

Она страстно его поцеловала. Владимиру пришлось ответить ей взаимностью. Таких решительных действий он точно не ожидал.

— А ты хорош, — Алиса тяжело дышала после бурного утра. Она начала надевать одежду. Поправила волосы и села допивать свой кофе.

— Два раза за ночь и с двумя парнями? А ты умеешь развлечься, — Владимир был удовлетворён. Он налил себе тёплый чай и достал из холодильника торт. Откуда там торт, он знать не мог. Но бонус оказался приятным.

— Думаешь, что я смогла переспать с толстяком? Он, конечно, милый и всё в этом духе, но он не в моём вкусе. Анита была с ним всю ночь.

— И где же ты ночевала тогда, раз кухня и зал были свободны? — Владимир решил её немного понервировать, хотя прекрасно знал, что она говорит правду.

— Ванную комнату ты забыл проверить. Я уснула в ванне. Отчего спина болит. Сделаешь массаж? — Алиса попыталась посмотреть жалостным видом, но взгляд не увенчался успехом.

— Нет, — Владимиру не хотелось что-либо делать.

— Грубиян, — Алиса яростно фыркнула.

— За что боролась, на то и напоролась.

— При чём тут это?

— Ты начала беседу с наездом, соответственно, не учла, что я могу также тебе ответить. Спросила бы мило и по-хорошему, тогда и ответ был бы теплее, — Владимир подмигнул ей.

— Логично. Мне всегда нравились парни с темпераментом, — Алиса села на колени к Владимиру. Обняла его и поцеловала. — Силы ещё остались?

— А как же? Как-никак ещё молод.

Алиса всё-таки смогла попить кофе уже ближе к девяти. Потом спешно сбежала в душ. Звала за собой Владимира. Шанс упускать было бы непростительно, но Эдик проснулся. Владимиру не хотелось обижать толстячка с утра. Ему пришлось отказаться от такого предложения. Эдик вошёл на кухню с опухшим лицом. Его пузо страшно выглядывало из-за майки. Он сел за стол и попытался себе налить кофе, но безуспешно. Его руки сильно дрожали. Странно у него проходило похмелье.

— Не старайся, — Владимир налил ему крепкий кофе. Ему сейчас это необходимо.

— Спасибо, — Эдик держал чашку в руках с осторожностью.

— Как самочувствие? — Владимир смотрел на Эдика с интригой. Ему хотелось послушать историю времяпровождения остального вечера, но и торопить толстячка не стоило.

— Самочувствие отвратительное. Но ты не спросил про настроение, — Эдик улыбнулся через силу. Его голова гудела, словно трансформаторная будка.

— И каково оно?

— Превосходное. Я как раз смог придумать доработку бронежилета для более эффективных свойств. Правда, это выйдет подороже, но майора я смогу убедить, — Эдик прихлёбывал кофе, как-никак горячий.

— Даже во время соития ты умудряешься думать о работе. Ты так и жизнь пропустишь, — Владимир улыбнулся. Он поражался Эдику. Такие гениальные люди точно не смогут жить обычной семейной жизнью. А сам он-то сможет теперь жить?

— Думаешь? — Эдик действительно задумался об этом. — Думаю, ты прав, дружище. Надо правильно расставлять приоритеты.

— В холодильнике лежит чудо-таблетка от похмелья. Прими, и тебе полегчает.

— Спасибо.

— Приветик, медвежонок, — Анита незаметно для Эдика вошла на кухню и обняла его. — Голова болит?

— Угу, — Эдик не ожидал такого накала. Вечером и ночью он был пьян и не так боялся или стеснялся Аниты. Но наутро он протрезвел.

— Я сейчас тебе таблетку дам, — Анита сразу нашла чудо-таблетку и со стаканом воды подала Эдику. У Эдика бегали глаза.

— Как провели время? — Алиса вышла из душа обмотанная полотенцем.

— А тебе только возьми, да и расскажи, — Анита яростно отреагировала на свою подругу.

— Владимир, проводи меня до дома, — Алиса подмигнула ему и оголила левое плечо. Анита фыркнула. Владимир улыбнулся. Эдик ничего не понял.

Без лишних разговоров Алиса и Владимир покинули квартиру. Всю дорогу они молчали. Владимир любовался утром, а вот Алиса странно себя вела. Владимир чувствовал своим нутром, что Алису что-то беспокоит. Но не придал этому значения. Это были её проблемы. Пока что её проблемы. Они дошли до обшарпанного здания. Ремонт это здание видывало в далёких довоенных годах. Странно. Была идеальная тишина. Ни людей, ни животных. Владимир в кармане набрал смс Антону: «Как проснёшься, найди меня по местонахождению телефона. Будет весело. Надеюсь.»

— Позитивное местечко для романтики, — Владимир нарушил тишину. Он предчувствовал опасность. Вот только опасность оказалась не такой серьёзной. Учитывая, что он смог выпутаться из многих передряг, то и эта должна быть не такой уж сложной.

— Тут я живу, — Алиса через силу улыбнулась. Владимир слышал учащённый пульс и бешеный ритм сердца. Она явно чего-то боялась или кого–то.

— Дамы вперёд, — Владимир улыбнулся и взял её за руку. Отступать поздно. Или всё-таки нет?

— Какой ты всё-таки джентльмен. Таких, как ты, можно по пальцам пересчитать.

— Не каждому в жизни так везёт, чтовстречаешь вот таких джентльменов, как я, — Владимир поцеловал Алису для того, чтоб снять её напряжение.

— Тут моя бабушка живёт. Не хочет переезжать. Кто поймёт этих пожилых людей? — Алиса лгала искусно, но Владимир не из тех доверчивых людей. Далеко не из тех.

— Консервативность и ностальгия делает людей невосприимчивыми к реальной и суровой жизни. Лучше жить в сказке. Именно в своей сказке, нежели подстраиваться под изменчивый мир, — Владимир немного удивил Алису. Она даже не смогла что-то похожее ответить. Умные речи иногда выходили не всегда вовремя.

— Ух ты, — Алиса повела Владимира на третий этаж по лестнице и открыла металлическую дверь.

Владимир вошёл первым. Сырой и бетонный запах ударил в нос похлеще, чем на первых этажах. В этом здании давно уже никто не жил кроме отбросов общества. Такие люди были тут отнюдь не чужими. Владимир слышал про такие места и сам иногда посещал в детстве. В основном, чтобы сыграть в военную игру. Стрелялку или войнушку. Ситуация шла не совсем по плану, но просматривались и свои плюсы. Он уже знал, что в квартире находятся два человека. Два парня чуть старше Владимира. Их тихие разговоры он услышал ещё на лестничной площадке. По шагам определил, что их именно двое, а не больше или меньше. Алиса смотрела на Владимира внимательно и что-то вытащила из сумочки. Обычная непродуманная засада. Осталось узнать заказчика.

— Садись, — приказала Алиса и вытащила из сумки электрошокер.

— Хорошо, — Владимир сделал испуганный вид и сел на единственный стул в этой комнате.

— Если будешь паинькой, то всё пройдёт быстро и безболезненно, — Алиса одной рукой завязала ему руки верёвкой, и вот из другой комнаты появились два парня.

— Привет, — Владимир смотрел на них с неким позитивом. Два молодых парня чуть старше Владимира. Пацанчики с района. Он не удивился бы, если они и школу не окончили. Оба в спортивных костюмах.

— Алиса, мы должны были его связать, — пригрозил тот, что слева. На лысо бритый парнишка со шрамом на лице.

— Поосторожнее на поворотах, братишка, — пригрозил парень справа. Обычный парень. Непохожий на своего товарища. Полная противоположность, но по взгляду виднелась недостаточность мозговой активности для здравого мышления.

— Не горячись, Ваня, — лысый почесал затылок и плюнул в сторону Владимира. — Так, что с этим делать?

— Мальчики, он ваш, — Алиса наклонилась к Владимиру и прошептала на ухо. — За всю мою жизнь ты был единственный, кто смог меня полностью удовлетворить в сексе. Если получится, то обязательно нужно будет повторить, — она незаметно для парней поцеловала Владимира в губы.

— Спасибо. Прям бальзам на мою грешную душу. В следующий раз, наверное, не получится.

— Алиса, а кто он такой? — спросил Ваня.

— А тебе зачем? — лысый был чем-то раздражён.

— Просто… — оригинальный ответ, который смог извлечь из своих уст Ваня. — Должна же быть причина за такую высокую награду.

— Они из какого-то спецназа, — после этих слов у парней резко расширились глаза. — Да не бойтесь вы. Из троих человек только один похож на солдата и то он сейчас лежит пьяный и видит десятый сон. Вот этот, — она указала на Владимира, — вообще только школу окончил. А третий вообще жирный. Противно было его даже видеть.

— За что ты так ненавидишь полных людей? — Владимиру было больно слышать, что каждый пытается поддеть Эдика за его лишний вес.

— Действительно? — лысый посмотрел пронзительно на Алису, что той стало не по себе.

— Они сначала набирают свою жировую массу, а потом плачут из-за того, что их обзывают. Ищут, видите ли, помощь со стороны, — Алиса фыркнула и плюнула на стену. Она явно презирала полных людей. Владимиру стало интересно узнать историю становления милой рыжеволосой огненным жироненавистником. История ожидалась очень интересной.

— Отчасти ты права, — признался лысый.

— Пока мальчики, а тебя, мой сладкий, — она подошла к Ване и обняла его, — жду сегодня вечером у себя, — и поцеловала его взасос.

— Пока, Алис, — Ваня растаял от поцелуя и стоял до тех пор, пока она не скрылась за дверьми. Лысый дал подзатыльник, чтобы его друг быстрее пришёл в себя.

— Почему вы меня связали? — самый простой и логичный вопрос задал Владимир похитителям.

— Тебя заказали. В контракте было написано: изувечить тело, убить и принести голову, — лысый злостно улыбнулся. В нём явно проскакивала доля садистских наклонностей.

— Значит, изуродовать, располосовать и отрубить голову? — Владимир призадумался. Он не боялся их. Отнюдь. Он знал, что они неспособны на такие дела. Лысый хоть и строит из себя маньяка, но при виде открытой раны он просто потеряет сознание.

— Я ж тебе говорил, что изувечить — это и есть изуродовать, — резко гаркнул лысый на Ваню. Ваня чуть заикаться не стал от такой неожиданности.

— А зачем в контракте писать такие заумные слова? Все киллеры должны стать образованными, что ли? — Ваня оказался на удивление бойким, но недостаточно, чтобы перечить лысому.

— Думаешь, надо уметь только на спусковой крючок нажимать? А? Ты, кусок говна, — лысый явно был не в духе.

— Не надо обзываться, — Ваня чуть не простонал от обиды.

— Так она, значит, твоя девушка? — Владимиру стало жаль пацана. Из-за таких девушек и случаются суициды. Чем больше парень встречается с девушкой, тем печальнее выходят результаты.

— Да, — скромно ответил Ваня.

— Эм-м, не хочу тебя огорчать, но хочу тебе кое-что сказать. Сегодня корабль заходил в бухту дважды за утро, — Владимир напрягся. Ожидая град ударов. Но ничего не произошло.

— При чём тут корабли? Что за бухта? — Ваня достал из олимпийки пистолет. Владимир сначала напрягся, но потом разглядев, что за пистолет, расслабился.

— Хорошо, на твоём языке объясню. Вор залез в хату, и хозяйка сама его пустила, — Владимир напрягся. Теперь уж точно до него дойдёт смысловая нагрузка. Если, конечно, мозг не даст по швам и его не разорвёт на части.

— Он хочет сказать тебе, что всадил твоей девке сегодня утром. Дважды, — лысому надоело это замедленное восприятие информации своего друга.

— Ты спал с моей девушкой? — Ваня направил пистолет на Владимира, а второй рукой схватился за шею.

— Эврика! — наконец дошло до этого альфа-самца или, точнее, благородного оленя.

— Я тебе сейчас мозги по стене размажу, — Ваня явно был зол. Оно и очевидно. Не каждый сможет принять то, что его девушка изменяла. Да к тому же её любовник сидит связанный перед тобой.

— Стреляй в ногу, — посоветовал Владимир.

— В ногу? — Ваня растерялся.

— Конечно, в ногу. Потому как твоим пистолетом ты вряд ли пробьёшь черепную коробку. Надо же было припереться на охоту с газовым пистолетом, — Владимир улыбнулся.

Да, такая информация шокировала лысого и заставила залиться краской Ваню.

— Придурок, ты реально взял газовый пистолет? — лысый опешил от информации. Он знал, что его братишка тупой, но не думал, что настолько.

— Я настоящий не нашёл. Дорого он стоит, — Ваня отпустил голову. Это не спасло его от пощёчины.

— Придурок. Теперь придётся всё делать руками, — лысый вынул из ножен нож, — Как ты догадался, что пистолет газовый?

— Тут всё просто. Твой друг — полный кретин, — Владимира это забавляло. А ещё он слышал приближающиеся шаги. И он точно знал, кому они принадлежат, — У него на пистолете довольно узкое дуло. Как раз для металлических шариков. К тому же баллончик немного разряжен и фонит. Я даже слышу этот звук. В лучшем случае выстрела не было бы. В худшем — разорвало бы баллончик, и он не смог больше сам себя удовлетворять.

— Откуда ты это знаешь? — заорал Ваня.

— По пистолету же видно, — Владимир удивлялся над уникальностью незадачливого киллера.

— Про самоудовлетворение, — прошептал Ваня. Из-за злости он не мог контролировать свои мысли и язык. Лысый, услышав, про самоудовлетворение, громко заржал, как конь.

— Тебе Алиса, что ли, не даёт? — лысый хохотал так громко, что можно подумать, что тут проходит юмористический концерт.

— Ребята, а кто меня заказал? — Владимир решил задать один интересующий его вопрос.

Пока лысый был на смехе, а Ваня в смущении, это был единственный шанс их спросить, пока они не контролируют свои эмоции. Но не успели они ответить, как в квартиру влетел Антон с пистолетом наперевес и сделал четыре выстрела по целям. Ване он выстрелил в пах и в грудь. Лысому — в горло и в глаз. Лысый упал замертво. А вот Ваня ещё какое-то время всхлипывал и через десять секунд испустил дух. Антон быстро осмотрел комнату на наличие новых угроз. Комната была пуста. Он дал знак, что всё чисто.

— Стоило только уснуть, — Антон усмехнулся и помог освободиться Владимиру.

— Сообщение же ты получил, но прочитал слишком рано, — Владимир встал в полный рост и заметил в дверях Эдика.

— Рано? — Антон немного опешил.

— Я хотел узнать от них, кто меня заказал, — план оказался неполным и несовершенным. Заказчика следовало в любом случае найти.

— У них должны остаться источники связи, — Эдик вошёл в комнату.

Перешагнул через Ваню и добавил:

— Этот выглядит очень глупым.

— Уверяю тебя, он и при жизни был не особо-то умным, — Владимир проверил оба тела и нашёл у Вани телефон. Он даже не удивился. Ваня был точно не из особо умных людей. Проверив голову Вани, Владимир удивился. На затылке был виден шрам. Почти сантиметров двадцать, но хорошо скрыт под волосами, — У него шрам на затылке. Это всё объясняет, почему он такой недалёкий. Не повезло парнишке.

— Повезло тебе, что на дело вышли непрофессионалы, — Эдик стал усердно искать информацию в телефоне.

— Были бы профессионалы, то я не дал бы себя связать. Странно, что заказчик нанял их. Может какая-то срочность?

— Может, — согласился Антон. Он выглядел бодро, — Кстати, спасибо за таблетку от похмелья.

— Всегда пожалуйста. К тому же это была простая аскорбинка, — Владимир улыбнулся. Эдик и Антон посмотрели на него искоса.

— Аскорбинка? — Эдик впал в замешательство.

— Ага. Не более. Намечается вопрос о таблетке? Расскажу вам, если вы желаете знать. Эдуард сильно болел с похмелья, и его мозг думал о том, как бы прекратить эту боль. Когда трескается голова, словно стекло — не из самых любимых ощущений, не правда ли? Я предложил ему таблетку от похмелья. Он, естественно, принял её. Он же доверяет мне. Возникает логичный вопрос. Как аскорбинка помогла вылечить так быстро от похмелья? Тут сыграл роль эффект Плацебо. Эдуард оказался не в состоянии отличить аскорбинку от другой таблетки, и он думал, что это та пилюля. Мозг воспринял эту информацию и начал лечение. Вот так и прошло твоё быстрое выздоровление. Мозг, всё-таки, неизученная область.

— Хитро, — Эдик одобрительно кивнул.

— И похвально, — Антон осмотрел квартиру, — Тут, видимо, никто не жил давно. Но учитывая большое количество шприцев и бутылок, то могу с уверенностью сказать: здесь тусовались наркоманы и алкоголики.

— Прям, Шерлок, — Владимир осмотрел лысого и ничего такого не нашёл, кроме ножа, — Они умудрились прийти на охоту с газовым пистолетом и одним перочинным ножом. Вот это я понимаю — отвага или слабоумие. Эти две грани всегда находятся близко. Что-то есть, Эдуард?

— Заказчик — некий Игнат Р.

— Игнат Раянтович, — прошипел Владимир.

— Кто такой? — Антон был в хорошем настроении. И лишней информацией его вряд ли расстроишь. Но не факт.

— Это отец Рината, — у Антона глаза стали немного недобрые, и Владимиру пришлось добавить:

— Да, того самого Рината, который чуть тебя не отправил на тот свет. Я его видел в борделе. Не спрашивайте, что я там делал, — Невский сразу добавил, так как Эдик хотел что-то спросить. Но после сказанного у него отпало желание это делать.

— Может, его убьём? — самое разумное предложение на сегодняшний день.

— Времени слишком много потратим, — ответил Владимир. Он знал, что Игнат Раянтович является одним из скрытных киллеров. То, что он пересёкся с ним в борделе — это просто везение. Слишком много времени и сил придётся потратить на поиски неуловимого киллера.

— Согласен, — присоединился Эдик. — У нас и так сегодня есть одно важное дело. Не забыли?

— Продавец говорил про студентов из МГУ. Ты их, случайно, не знаешь? — Антон сел на подоконник.

— Университет большой. И выдающихся, умных людей там тоже много. Шанс того, что я их знаю очень маленький. Кстати, мы так вчера и не обсудили план. Как будем действовать?

— На месте разберёмся, — махнул рукой Антон и направился к двери.

— Как они смогли тебя сюда завести? — спросил Эдик. Он долго размышлял над этим и не смог ничего путного придумать. Теория срочно требовала доработки.

— Помните в баре девушек?

— Да, — с удовольствием произнёс Эдик. Кому, как не ему помнить о них. Он нескоро их забудет. Точнее, её.

— Алиса являлась девушкой Вани, — Владимир указал на Ваню, так как он знал его только до смерти, — Не знаю, как они вышли на контракт. В баре не я к ним подкатывал, а они ко мне. Алиса утром попросила проводить до дома. И тут я и оказался. Хороший план. Почти совершенный. С одним недочётом.

— С каким? — Эдик осматривал голову Вани.

— Исполнители. Они оказались не готовы к такому повороту событий. На словах они, может, и боги, но на деле — лохи. Эдуард, что ты в нём увидел?

— Шрам зарубцевался неправильно. Много, видимо, случилось препятствий. Удар был сильным, и тут слышна пустота. У него удалили больше половины мозга. Жаль парнишку. Он так и не понял, почему над ним смеялись.

— Зато он был счастлив и не думал наперёд. В этом и заключается счастливая жизнь людей, — Антон на удивление сказал гениальную мысль.

— Быть полоумным человеком — это и есть ключ к счастливой жизни? — Эдик встал в полный рост. Он был категорически не согласен с другом.

— Да. У него не было ни забот, ни проблем, и, соответственно, он мог радоваться разным вещам. А что нужно ещё для счастья, когда твой идеальный мир всегда при тебе?

— А как же потребность в развитии или в поиске хотя бы второй половинки? — Эдик решил поспорить.

— У него была Алиса, — встрял в разговор Владимир. — Он любил её, а она им воспользовалась. Может, даже его другом или братом, — указал на лысого.

— Печальная история. Нам нужно выдвигаться, — громко и чётко сказал Эдик.

— Стоять и тихо! — приказал Владимир, потому как услышал приближающиеся женские шаги. Алиса решила проверить, как обстоят дела. — Алиса возвращается. К ней не приближаться.

Антон ушёл в другую комнату. Эдик и Владимир скрылись за шкафом и дверью. Алиса открыла дверь и завизжала, когда увидела два трупа. Она лихорадочно начала пятиться назад. И тут Эдик сделал роковую ошибку. Он подошёл к ней сзади, и она то ли целенаправленно, то ли от неожиданности шарахнула его электрошокером. Электрошокер был включён до тех пор, пока Эдик не повалился в беспамятстве на пол. Алиса хотела выбежать из квартиры, но Владимир машинально закрыл перед её носом дверь и слегка толкнул её. Антон вышел из соседней комнаты и направил пистолет на девушку.

— Так вот, значит? — Алиса была потрясена, но не растеряна.

— Иного не могло быть, — Владимир мило улыбнулся. Он чувствовал страх у девушки. Её сердце колотилось со страшной силой. Не каждому удаётся за утро повидать два трупа близких людей. И не каждый день те люди, которых ты обвела вокруг пальца, наставляют на тебя пистолет.

— Девушка, уберите, пожалуйста, электрошокер. У нас как-никак пистолет, — Антон выглядел спокойным.

— А вы отнимите его у меня, — Алиса оскалилась.

— Владимир, давай ты. А то чудо-таблетка перестаёт действовать. Думаю, что смогу оттяпать ей руку. А такой красивой девушке да без руки негоже ходить.

— Хорошо, — Владимир направил пистолет и нажал на спусковой крючок. Пуля прошла прямо через электрошокер. Алиса, видимо, его очень крепко держала. Её ударило током, и она упала на пол.

— Не хило, — одобрительно кивнул Антон.

— Антон, можешь оставить нас наедине? — Владимир подошёл к Алисе и усадил её на стул, где недавно сидел он сам.

— Только нашего пухляка заберу, — Антон приподнял бесчувственное тело Эдика и поплёлся с ним в коридор.

— Ты, — прошипела Алиса, когда пришла в сознание.

— Я. Имя моё хоть помнишь?

— А как же. На надгробии его выбью и нарисую твоей кровью, — Алиса была ещё тем ангелом.

— А ты, оказывается, изобретательная. Вот только уклон твой не в ту сторону. Наверное, в детстве любила хомячков мучить? — Владимир хотел её разговорить. Ему нужна была информация о том, как они достали контракт. С продавцом оружия как-то же получилось договориться.

— Пытаешься меня на понт поймать или строишь из себя психолога? — Алиса не впервые была под допросом. Это Владимир заметил сразу. Раскусить её будет проблематично. Учитывая то, что она девушка.

— Хм, — Владимир встал напротив неё и стал смотреть ей в глаза. Алисе стало некомфортно, и она попыталась отвернуться. Владимир грубо схватил обеими руками её голову и зафиксировал так, чтобы создать зрительный контакт.

— Что ты хочешь увидеть? — Алиса не могла сопротивляться. Владимир крепко её держал.

— Хочу посмотреть, что ты за человек, — Владимир смотрел и не моргал. Он немного сам удивился. Не моргать человеку довольно сложно.

— Шутник, — Алиса вскрикнула.

Её охватила сильная головная боль. Глаза стали заливаться кровью. Из ушей и носа начала течь кровь. Нет. Дело не в том, что Владимир сжал крепко её голову.

— Интересно, — Владимир мысленно пытался взломать её ментальную защиту. Он сам не знал, что делает. Снова его внутренний демон решил взять всё в свои руки. Терапия шла пару минут. Алиса потеряла сознание. Владимиру вернулось собственное.

— Слушаю тебя, мой господин, — Алиса подняла голову и смотрела на Владимира окровавленными глазами. Зрелище было страшным и неприятным. По ночам точно сниться будет.

— Кто ты? — Владимир задал самый примитивный вопрос.

— Яковлева Алиса Тимуровна. Родилась под Москвой. Приехала покорять столицу. Влюбилась в парня и переехала сюда. Потом начала увлекаться наркотой… — Алиса говорила, как зомби.

— Стоп, — Владимиру не хотелось слушать её всю биографию. Его интересовало конкретное. — Как вы вышли на контракт?

— На контракт? На него вышел Ермак. Тот лысый и есть Ермак. Он взял контракт в одном из борделей. За тебя было назначено двести тысяч рублей. Тебя надо было изувечить, убить и отрубить голову. Что ещё, мой господин? — Алиса не выражала никаких эмоций. Она словно обратилась в зомби.

— Кто ещё взял контракт?

— Не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю.

— Ваня. Кто он такой? — Владимиру было интересно узнать об этом человеке.

— Яковлев Иван Тимурович. Мой родной братишка, — глаза у неё оставались такими же стеклянными и кровавыми.

— Откуда у него шрам? — Владимир немного удивился. Получается, что Алиса спала с собственным братом. Как говорится: «Инцест — дело семейное».

— В детстве я ему нанесла этот шрам штыковой лопатой, — Алиса слегка улыбнулась.

— Чему ты улыбаешься?

— В тот день, когда я нанесла ему удар лопатой, я почувствовала некую радость. Когда у него зажила голова, я начала наносить ему разные мелкие раны и синяки. Мне это приносило дикое удовольствие. Затем мы сделали соглашение: я ему отдаюсь за каждые шрамы и синяки, которые буду ему наносить. Он согласился. Из-за отсутствия половины мозга брат не помнил, откуда у него раны. И не мог рассказать родителям. Я этим пользовалась…

— Он тебя тоже бил или ты только его? — ситуация у этой семейки очень ненормальная.

— Ваня меня никогда не обижал. Меня жёстко порол Ермак. Тоже мой старший брат. И отец, когда был пьяным, тоже был не прочь меня насиловать.

— А мать? Она ничего не могла с этим поделать?

— Мама давно умерла, — на глазах у девушки начали наворачиваться слёзы.

— Отчего она умерла?

— Передозировка наркотиков.

— Ещё кто есть в вашей семье?

— Валерия. Сводная сестрёнка. Мать у нас общая. Сейчас уехала и живёт с отцом. Связь иногда поддерживаем, — Алиса немного подобрела в лице. Значит, она сводную сестрёнку любила именно как сестрёнку. Хоть что-то есть светлое в этой семье.

— Значит, ты садистка и мазохистка? — Владимиру стало неловко перед собой, что переспал утром с таким исчадием ада. Теперь совесть будет его терзать дольше.

— Да.

— Забудь всё, что тут произошло. Забудь своих родителей и свои психические наклонности. В том числе забудь всех тех, кого сегодня видела. Забери свои документы и уезжай в другой город. Поступи в университет и начни новую жизнь. Никогда не вспоминай свою семью, кроме Валерии. Всё поняла?

— Да, мой господин.

— А теперь усни на пару часов, — Владимир щёлкнул пальцами, и Алиса ушла в глубокий сон.

В коридоре Антон ждал Владимира на подоконнике. Эдика не наблюдалось. На жест «где он?» Антон просто показал пальцем на соседнюю квартиру. Эдику было плохо. Удар электрическим током вызвал расстройство желудка. И теперь толстячок худел в соседней квартире. Владимир сел рядом с Антоном.

— Всё прошло успешно? — Антон задал невзначай вопрос. — Слышал крики.

— Девчонка просто испугалась, — Владимир поник головой.

— Меня не касается, что там было. Пусть хоть девчонка мертва…

— Она жива, — быстро вставил ответ Владимир. Ему не хотелось казаться каким-нибудь маньяком перед Антоном.

— Хорошо. Откуда они узнали про тебя?

— Бордель. Лысый взял контракт в борделе. У Игната Раянтовича. Любит старик посещать на старости лет здания интимного характера, — Владимир невольно улыбнулся. Назвать бордель зданием интимного характера — это надо как минимум выпить стопку водочки.

— Этот старик желает тебе смерти, а ты его по имени и отчеству называешь. Слишком много чести для такого человека, — в кармане Антон нащупал пачку жвачки и полпачки сразу закинул в рот. Перегар от него стоял будь здоров.

— Воспитали меня так. Обращаться ко всем взрослым по имени и отчеству. Если они сами не попросят называть их иначе. Был бы ты меня старше ещё на десять лет, то и тебя я звал бы по имени-отчеству. Тут ничего не поделаешь.

— Добавить тут нечего, — Антон тяжело вздохнул. — Что-то наш учёный слишком долго отходит от шокотерапии, — не успел Антон договорить, как из соседней квартиры вышел Эдик. — Вспомнишь оно, вот и оно.

— Я говорил с майором, — Эдик тяжело дышал. То ли шокотерапия не так хорошо прошла, то ли разговор с майором был напряжённым.

— Не томи. И так всего трясёт, — Антон посмотрел на Эдика таким суровым взглядом, что второму аж стало не по себе.

— Я обрисовал ему всю картину. Сказал, что «Тёмную ночь» можно добыть только в той лаборатории, и что она находится чуть ли не в центре сибирских лесов. Он немного сомневался, но решил дать добро.

— Лучше бы вертолёт дал, а не добро, — Антон явно испытывал к майору особые чувства.

— Вертолёт он как раз-то и даёт, но с одним условием: Владимир не летит с нами, — Эдик сказал это предложение максимально осторожно. Владимир слышал его бешеное сердцебиение.

— Что? Я правильно расслышал? Этот старый прагматик не хочет брать Владимира? Он что, совсем там того? — Антон разозлился в мгновение ока.

— Я пытался ему это объяснить, но он как упёртый баран на новые ворота. Ни в какую, — толстячок склонил голову.

— Летите без меня, — Владимир улыбнулся. — Раз ваш командир так желает. Я составлю вам компанию как-нибудь в другой раз. Всё хорошо. Подожду вашего возвращения.

— Летим только с тобой, либо вообще не летим. Передай так этому седому дураку. Совсем, что ли, его маразм изнутри выжрал? — Антон побежал в туалет. Рвотные позывы давали о себе знать.

— Думаю, он не согласится тебя взять, — виновато произнёс Эдик.

— В этом нет твоей вины. Раз не хочет, то я и настаивать не буду. В другой раз как-нибудь, — Владимир улыбнулся и хотел уже уйти, как из квартиры вышел Антон.

— Я поговорил со стариком. Поставил свои условия. И он согласился. Владимир, ты летишь с нами.

— Хм, быстро, однако он сдался. Что ты ему сказал? — Эдику стало дико интересно.

— Сказал, что всажу пулю одному человеку с собственной гравитацией, — Антон подмигнул Эдику. Тот аж побледнел.

— Так завуалировано назвать человека толстым — это надо очень постараться, — Эдик вроде бы и обиделся, но в то же время был рад, что с ними летит Владимир. Почему-то он с ним чувствовал себя под защитой. Антон, как-никак иногда слишком агрессивным бывает, и не всегда это идёт на пользу жизни и состоянию здоровья отряда.

— Вертолёт будет через сорок минут, — сказал Владимир, так как услышал звук приближающего вертолёта и быстро рассчитал время прибытия.

— Сообщение, — Эдик решил прочитать его вслух: — «Вертолёт будет у вас через сорок минут. Всем быть готовыми».

— Оракул? — скептически спросил Антон и посмотрел на Владимира.

— Нет. Просто математика.

Как и говорил Владимир, вертолёт приземлился ровно через сорок минут. Они дружно сели в него. Внутри им раздали пропуска и листки. На них было описание их легенд. Эдик был учёным, что в принципе и являлось, по существу. Он должен был произвести спектральный анализ метеоритного осколка. Антон являлся его личным телохранителем. Так как в качестве учёного он точно не подходил. Владимир был учеником. Слишком молодой он был для другой роли. Вот и состряпали мигом легенду. Метеоритный осколок также прилагался. Хотя Эдик сказал, что это обычный опал. Красивый осколок. Не более. Для украшения какой-нибудь красивой и молодой особы вполне сгодится. Лететь им надо было двадцать часов и плюс с двумя заправками. Как раз хватит времени выспаться и быть готовым ко всему.

Вертолёт приземлился на поляне в километре от границ запретной зоны. Пешком пришлось идти под сопровождением конвоя. Предварительно они ознакомились с целью и самими участниками данной поездки. Владимир не знал, как майор умудрился так быстро сделать документы, что охрана запретной зоны пропустила их без всякого допроса. Видимо, у командира элитного отряда есть свои связи для безвыходных ситуаций. Сопровождало их аж восемь человек. Все они были вооружены автоматами и одеты в бронежилеты. Значит, «Тёмная ночь» заслуживает такой охраны. Вряд ли тут что-то ещё изучают такое, что требовало такой значительной защиты.

Владимир осматривал территорию невзначай. Четыре танка Т-90 и один вертолёт К–32 с военным вооружением могли практически любого послать на три буквы. И это не считая многочисленных солдат. Лаборатории не было видно. Одни шатры стояли. Это немудрено. Такие объекты особой важности строились глубоко под землёй. На случаи артобстрела. Собак было чуть ли не больше самих бойцов. Владимир мог предположить, что собаки могли без особых проблем догнать и загрызть незадачливых шпионов. По лесам бегать очень тяжело. Они подошли к центральному шатру. Оттуда вышел старый военный. Он внимательно осмотрел всех и кивком пригласил в шатёр.

Внутри шатра стояли столы и скамейки. Человек нажал на кнопку пульта, и пол начал раздвигаться. Эдик стоял красный. Он очень сильно волновался. Он привык сидеть в укрытие и оттуда оказывать помощь. Но никак не работать в поле. Антон же, наоборот, вёл себя спокойно и уверенно. Как должен вести себя телохранитель. Владимир был абсолютно спокоен. Риск был большой, но Владимир подметил для себя план побега ещё тогда, когда они вошли в ворота. Он мог приказать псам атаковать своих хозяев. План жесток, но на что не пойдёшь, если захочешь спасти свою жизнь.

— В лаборатории вас ждут. Прошу вас выполнить свою работу и сразу же покинуть охраняемый объект. У вас ровно два часа с этой минуты, — пожилой человек показал часы, и они указывали два часа дня.

— Успеем, — Эдик на удивление произнёс это слово уверено.

— Тогда прошу, — он указал на лестницу, ведущую вниз.

— Смотри, кого я вижу, — громко вскрикнул молодой худощавый блондин, когда они спустились до лаборатории.

— Здравствуй, Егор, — Эдик с трудом поздоровался с блондином.

— Эдик. Эдик. Эдик. Сколько времени прошло? Эх, были времена. Кстати, здесь со мной работает и Турчик, — блондин явно был рад видеть толстячка. Чего нельзя сказать об Эдуарде.

— Турчик? — толстячок сразу побледнел.

— Ага. Турчик, — громко позвал Егор своего друга. Из другой комнаты вышел двухметровый амбал. Голова лысая. На носу очки. Но это никак ему не придавало вид умного человека. Больше был похож на вышибалу из местного пивбара.

— Эдик? Здорово, — Турчик протянул свою здоровую руку для рукопожатия и сильно сжал руку Эдика. Тот аж невольно всхлипнул.

— И я рад тебя видеть.

— Зачем вы здесь? — спросил Егор.

— Провести спектральный анализ метеоритного осколка, — Владимир решил вмешаться. Он понимал, как трудно Эдику притворяться, что рад видеть своих знакомых.

— Это твой ученик? — Турчик внимательно посмотрел на Владимира и мило улыбнулся.

— Да, я его ученик. Прошу вас провести нас к спектральному аппарату. Если вам не сложно.

— Какой у тебя бойкий ученик. А этот, кто? — Турчик указал на Антона.

— Мой телохранитель, — Эдик сказал более мягко, но Владимир слышал его ритм сердца и понимал, что это ему далось с трудом.

— Не похож он на телохранителя, — Егор посмотрел на Антона, как на врага народа.

— Всё чисто, — Владимир дал сигнал Антону. Невский долго вслушивался. Трудно было произвести правильный анализ, когда оборудование шумит. Но не услышав лишнего сердцебиения и дыхания, помимо них, он дал сигнал.

Антон без всяких высказываний со всей силой врезал Турчику в солнечное сплетение. Тот повалился и начал задыхаться. Если этот здоровяк и помрёт, то будет к лучшему. Егор же поседел мгновенно. И неважно, что он блондин. Владимир закрыл дверь и подпёр её стулом. Как-никак, у них есть полтора часа. Антон грубо посадил Егора на стул. Владимир быстро осмотрел лабораторию. В ней и вправду не было людей. Эдик отошёл от шока и принялся искать «Тёмную ночь». Антон взял в руки абразивный резак и показал Егору.

— Надеюсь, не придётся объяснять, для чего я его взял?

— Нет, — сухо ответил Егор. Он был из храбрых либо из глупого вида людей.

— Что за тёмная ночь? — вопрос был животрепещущий.

— Над названием мы долго думали, — начал Егор. — И решили назвать его Тёмной ночью. Так как после эффекта этого вещества не остаётся больше ничего.

— Зная физику и химию, я могу с уверенностью сказать, что ничто не может так исчезнуть и также появиться, — Антон смотрел на них косо.

— В этом и заключается некая таинственность этой Тёмной ночи. Она поглощает полностью всё то, до чего может дотянуться.

— Ага. Прям всё полностью? А как вы тогда его сюда донесли? — Владимир уловил некую несостыковку.

— Она не реагирует только с водой. Но лишь с той водой, где она находилась изначально, — Егор сидел смирно. Не хотел провоцировать Антона.

— Расскажи, где вы её или его нашли, — Владимир сел в соседнее кресло. Очень оно было удобное. После вертолёта самое подходящее место.

— Эдик вам не рассказывал? — Егор посмотрел на Эдика и тот виновато опустил голову. — Значит, нет. Я, Турчик, — он посмотрел на задыхавшегося друга, который вот-вот потеряет сознание от недостатка кислорода в крови, — и Эдик собрались изучать подводные пещеры. Изучали Ординскую пещеру. Возле села Орда. Так на карте было написано. Хотя мы села не видели. Спустя трое суток метания по подводным пещерам мы нашли красное свечение. Оно было слабое. Турчик сразу же поплыл на него. И взял этот образец в бутылку вместе с водой. Мы не стали брать неизвестный образец в руки. Мало ли что он может излучать. Оказалось, намного хуже, чем мы могли предполагать. В лаборатории мы смогли взять отколотый кусочек этого образца. Каких-то два кубических миллиметра смогли сожрать спектральный аппарат и металлический стол весом двести килограмм. Мы не стали рисковать и всё доложили ФСБ. Они сразу меня и Турчика поставили изучать данный образец и сделать из неё некую бомбу. Эдика почему-то сразу отстранили от дела. Не знаю почему. Вот мы до сих пор мучаемся с этим образцом.

— Ты сказал, что вода, с которой она не реагирует, должна быть изначально той, откуда сам этот образец. Вы пытались воссоздать такую же воду? — Владимиру показалась это необычным.

— Воссоздать не пытались. Образца слишком мало, чтоб так экспериментировать. Хотя на поиски и выдвинули отряды, но результатов до сих пор нет.

— Что содержалось в воде?

— Кальций. Немного железа и споры грибов. Эти споры были мертвы, но не растворялись. Наши предположения были о том, что «Тёмная ночь» не давала раствориться спорам. Это был некий симбиоз. Споры мутировали под действием этого образца. Я не знаю, сколько именно прошло лет. Может, год, а может, и миллионы. Мы не смогли бы в любом случае воссоздать такие споры. Наши предположения таковы, что если поместить образец в другую среду, то он незамедлительно начнёт аннигилировать вместе со средой. Вот только аннигиляция происходит не сразу. Примерно через десять секунд. Через столько растворился пинцет, а за ним и всё остальное, — Егор продолжал печально смотреть на своего друга.

— Эдуард, слышал? — Антон окрикнул Эдика. — У тебя есть вся подробная информация. Осталось только не облажаться.

— Слышал. Осталось только придумать, как это воплотить, — Эдик держал в руке ту самую бутылку. — Вы даже не пытались её перелить?

— Контакт с воздухом очень велик, — Егор смотрел с некой злобой на бывшего друга. Если это можно было назвать дружбой.

— Логично, — Эдик смотрел на Егора с некой надеждой. Будто они в прошлом были хорошими друзьями, но потом что-то кардинально изменилось. Этот вопрос останется риторическим.

— Естественно, логично, — фыркнул Егор. Мгновенно последовал удар от Антона Егору под дых. Тот загнулся и тяжело задышал.

— Никакого сарказма, — Антон всё прекрасно понимал и мог войти в положение Эдика. Университетские товарищи желают принизить при нынешних друзьях. Ирония получается.

— Нам надо уходить, — Владимир слышал множество приближающихся шагов. Это было не к добру.

— А что с ним делать? — Антон указал на Егора. Тот мгновенно побледнел. Эдик мимолётно улыбнулся. Владимир сделал быстрый удар в лоб Егору, и тот в беспамятстве свалился на пол.

— Проблема решена, — Эдик отодвинул стул и первым направился наверх.

Наверху никого не было. Зато, когда они вышли из палатки, то ощутили всю боеготовность здешних бойцов. Все они направили автоматы на них. Собаки рычали и рвались в бой. Вот только Владимира это вовсе не напугало. Сам-то он сможет выбраться из этого пекла. Проблема была в другом. Антон и Эдик не такие быстрые и живучие, как он. Из толпы вышел тот самый пожилой человек, который их проводил в лабораторию. Он дружелюбно улыбнулся:

— Владимир Александрович Невский, будьте добры проследовать за мной.

— Только через мой труп, — злостно прошептал Антон.

— Я лучше пойду. Одна смерть намного перспективнее, чем три. Да к тому же кто-то же должен будет меня вызволить из плена, — Владимир произнёс всё это полушёпотом. — Береги толстячка. Он будущее вашего отряда. Если, конечно, сам вас не сведёт в могилу своими новыми изобретениями.

— Куда уж без него, — Антон посмотрел на бледного Эдика. Тяжело вздохнул. — Быть, по-твоему. Если тебя не выпустят до заката, то ночь запомнится им надолго.

— Я иду, — Владимир поднял высоко руки вверх и пошёл к человеку.

Антона и Эдика проводили до вертолёта. Пожилой человек и Владимир стояли и ждали, когда вертолёт покинет воздушное пространство. Старик проводил Владимира в палатку. Четверо вооружённых солдат остались охранять вход. В палатке было просторно. Стол и два стула. Весь интерьер, что могла позволить себе богатая организация. Пожилой человек сел на один из стульев и жестом пригласить сеть гостя на противоположный через стол стул. Владимир не стал проявлять неуважение и послушно сел. Разговор намечался очень важный и серьёзный.

— Владимир, — начал собеседник, — я очень рад нашей встрече.

— И откуда взяться бы этой радости? Я не знаменит. Не богат. И тем более не из ваших силовых структур. Так в чём же заключается ваша радость? — Владимиру не нравилось это показушное гостеприимство.

— В чём заключается радость? — повторил за Владимиром пожилой человек. — Заключается она в том, что ты смог на равных противостоять подопытным.

— Подопытным? — тут Владимиру стало дико интересно не оттого, что он смог противостоять на равных. А оттого, что он знает, как называются те обожжённые богатыри. Встреча, видимо, состоялась бы в любом случае. Рано или поздно. Осталось узнать, что им нужно. Пока он всех их не отправил к праотцам.

— Да. С подопытными. Там в больнице ты держался стойко. С тобой хотел поговорить ещё один человек, но его нет на базе.

— Вот и славно. Откуда вы знаете про больницу?

— Мы проводили твою спасательную операцию, — пожилой человек прищурился. Он что-то хотел добавить, но передумал.

— Хреново вы эту операцию провели. Так сказать, на кол вас надо посадить за такой подход. Ещё элитой называетесь, — Владимир специально вставил слово «элита». Надо же как-то ввести диалог в нужное русло.

— Я не говорил про элитный отряд. Откуда ты знаешь? — резко вспылил собеседник. Ему было стыдно за проваленную операцию, и то, что Владимир сидит напротив него — это большая удача.

— Одеты они были хорошо. Так сказать, с иголочки. Значит, ребята были не из шарашкиной конторы. Это же так очевидно. Правда, их боеготовность там подкачала. В следующий раз говорите им, на кого они идут, — по выражению лица мужчины было видно, что Владимир попал в яблочко. Командующий просто не сказал своему отряду, на кого они идут. Никто из отряда просто не мог ожидать таких серьёзных противников.

— Логично, — согласился пожилой человек. — Тебе, наверное, будет интересно, почему я не тронул твоих друзей и даже позволил им покинуть объект с «Тёмной ночью»? — пожилой человек резко изменил тему разговора. Ему не хотелось вести беседу о провале той операции.

— И почему же?

— Мне нужен ты. Только ты сможешь одолеть подопытных. А «Тёмная ночь» поможет тебе в этом. Тебе же рассказали те мёртвые учёные? Вижу по твоему выражению лица, что рассказали. Об учёных не думай. Они, всё равно, расходный материал.

— Почему эти двое занимались столь секретной работой? — Владимир хотел знать, почему Эдика не взяли в работу.

— Тот толстый тоже был в той экспедиции. Мы хотели его привлечь к работе. Но нашёлся один индивидуум, который успел завербовать его в свой проект. Я как понял, это он и есть.

— Вот ты и ответил на один интересующий меня вопрос. Осталось узнать, зачем я вам нужен? — Владимир сделал довольное лицо. Ему порой кажется, что все напыщенные люди мигом теряют контроль над своим поведением, когда начинают беседовать с ним. Магия какая-то. Не иначе.

— Решил показать, что ты король в данной ситуации? — пожилой человек отчего-то начал свирепо смотреть на него. — Рекс! Том! К хозяину, — как только он произнёс команду, как по линейке, сзади него сели два здоровых пса. Кавказские овчарки. Медведи среди псов. С такими хоть на косолапого иди. — Если шелохнётся этот индивидуум — растерзать, — псы смотрели на Владимира грозно. Почти грозно. Они мигом признали в нём альфу. Вот только незадача. Владимир являлся для них альфой из-за вируса, отчего же им приходилось выбирать между ним и пожилым человеком.

— Хитрый ход, — Владимир зааплодировал. Псы не шелохнулись. Пожилой человек искоса посмотрел на своих псов. Впервые у него случилось так, чтобы псы ослушались команды. — Очень хитрый ход. Ты решил меня припугнуть своими псами. Очень умно и в то же время неразумно. А что, если твои же псы тебя и растерзают? — Владимир ментально дал им сигнал. Псы резко поменяли цель. Пожилой человек сглотнул ком в горле. Это было ему в новинку. — Они тебе горло перегрызут, если ты захочешь позвать на помощь. Вот теперь я действительно чувствую себя королём. Теперь поговорим о том, что интересно мне. Твой отряд в больнице хотел сдать меня Вирхову. Зачем?

— Кому? — шёпотом спросил пожилой человек.

— Клейн Вирхов, немецкий учёный. Достаточно информации?

— Я не знаю, о ком ты говоришь, — сердцебиение было более стабильным. Значит, не врёт. Либо врёт мастерски.

— Значит, у вас полно двойных агентов, — Владимир призадумался. — Зачем я вам нужен?

— Это секретная информация, — пожилой человек был предан своей работе полностью. До поры до времени, естественно.

— Хорошо. Тогда твои псы тебя и сожрут. Тут полно людей, которые смогут дать мне ответ, — Владимир встал из-за стола, и псы оскалили клыки. Человек побледнел.

— Тебе не выбраться отсюда живым.

— Вы же сами недавно говорили, что я держался с подопытными на равных. Как думаете, за какое время я всех тут на фарш пущу?

— Ты не сможешь. Тут танки и вертолёт. У тебя нет шансов. Ты просто глупец, который растрачивает свой талант напрасно. Мальчишка…

— Знаешь, что самое интересное во всём этом? Когда я вошёл в ворота, то я уже придумал, как буду выходить отсюда. Единственный проигрышный вариант был в том, что этот бой могли не пережить мои друзья. Но благодаря тебе, они в безопасности. За что тебе большое спасибо. И я даю тебе шанс ответить на простой вопрос. Если ответишь, то я уйду и никого не трону. Если нет, то база погрузится в кровавую баню. От тебя зависит судьба тех людей за палаткой, — Владимир не блефовал насчёт кровавой бани. В любом случае пришлось бы пробиваться через шеренгу солдат. Кровавая тропа была бы при любом исходе. Кроме одного. И этот исход зависел от человека, который противится этому.

— Хорошо. Твоя взяла. Ты зачем-то понадобился некому Гостю. Он давно у нас на прицеле. Просто взять его и убить не получается. Выйдет политический конфликт. Этот гад имеет пять гражданств. И каждая сторона хочет его убрать, но в отрытую убивать его — это себе дороже. Думаешь спросить, а не пытались мы ему подстроить несчастный случай? Пытались. Он всё время выживал. И яд в еду подмешивали сотни раз. У него будто антидот от всех ядов есть. И компрометирующее видео хотели заснять. Вот только ему женщины не интересны. И мужчины. И даже дети. Не знаю, кого он там трахает, но у нас никогда не получалось подложить кого-то к нему в постель. Устраивали аварии со смертельным исходом. И тут он умудрялся выживать. Терминатор, что ли, он. Все попытки были тщетны. Пока он вдруг не заинтересовался тобой. Эту информацию мы получили сразу же до твоей аварии. Нам было нужно, чтобы ты явился приманкой. Узнал его тёмные тайны. В больнице пошло всё наперекосяк. То, что там были наёмники в виде террористов, нас особо не беспокоило. И не с такимисправлялись. А вот подопытные оказались в новинку.

— Откуда ты знаешь, что их называют подопытными? — Владимир ожидал услышать что-то более зловещее, а не то, что его хотели использовать в качестве приманки.

— Капитан Смирнов так их назвал. Они же все в ожогах, словно подопытные. Они оказались более живучими. Их просто так не убить. После этой операции у меня поменялись планы. Теперь целью был не Гость, а подопытные. Их найти невозможно. Но на тебя они как-то вышли. Да к тому же ты смог дать им отпор и выжить. Мне надо их уничтожить. С твоей помощью или без. С тобой будет это быстрее и проще, — пожилой человек смотрел Владимиру в глаза. Отчего ему было немного некомфортно.

— Снова в качестве приманки?

— В качестве партнёров, — собеседник улыбнулся. — «Тёмная ночь» сможет аннигилировать их мозги. Из-за этого я позволил твоим друзьям уйти. Этот толстый сможет придумать что-то. Они ищут тебя и найдут рано или поздно. Позволь нам помочь тебе?

— У меня уже есть отряд. Спасибо. Прикажи своим людям выпустить меня. Либо ты знаешь, что будет, — Владимир решил всё сделать мирным путём. Псы отошли от своего хозяина.

— Рядовой Кридж! Проводи молодого человека до ворот и дай ему транспорт, — пожилой человек решил не рисковать. Он не знал, на что способен Владимир. Но то, что он может управлять псами, его сильно настораживало. Да к тому же он нужен живым. Пока подопытные и Гость не сдохнут. А потом его в расход. Если получится.

Через десять минут после ухода Владимира в палатку вошёл пожилой пухлый мужчина. Он важно осмотрел палатку и присел на свободный стул. Достал из кармана футляр. Оттуда вытащил сигару и зажёг её. Глубоко вдохнув и выдохнув дым, он наконец-то поинтересовался:

— Ну как? Поговорил с мальчишкой?

— Скорее он со мной поговорил, — пожилой человек был очень зол. Его даже не тешило то, что, возможно, спас свой лагерь от кровавой бани. — Ты не говорил, что мальчишка умеет управлять псами.

— Я сам не знал до сегодняшнего случая. Виктор, ты сам цел? Не пострадала твоя гордыня?

— Нет. Может, стоило его того… Пристрелить? Слишком наглый мальчишка. Ещё хотел устроить кровавую баню, — Виктор явно был разозлён.

— А говоришь, что гордыня не пострадала. Насчёт кровавой бани это он не шутил. У тебя в лагере столько собак. Для него было бы это как манна небесная. Знаю один случай, когда кровавая баня всё же произошла. Было это тридцать лет назад с хвостиком. Один человек пришёл за информацией к военному командиру. Пришёл не абы куда, а на дрессировку военных собак. Там как раз была комиссия из двадцати человек. Что-то вроде экзамена должно было быть. Один вопрос и, соответственно, один ответ, который явился отказом. Тот человек не воспринял это должным образом. И вся свита и те, кто там находились, погрузились в кровавую баню. Ты даже не представляешь, на что способен дрессированный пёс, когда ему дают то, что положено по природе. Охоту. Тебе мальчишка дал выбор. И ты поступил мудро.

— Кто тот человек из твоего рассказа? — Виктор наконец-то встал. Псы сидели смирно.

— Гость.

— Он значит, тоже умеет управлять псами? — Виктор был в шоке. Тот, кого они искали, оказался намного сильнее их. Теперь с собаками на него не поохотиться.

— Ты даже не представляешь в каких масштабах. Твой единственный способ остаться живым и выйти победителем — это Владимир. Он ещё молод и многое не воспринимает всерьёз. Учти, что он может по своей легкомысленности натворить дел поболее, чем Гость.

— Вот это мне и страшно, что всё зависит от заносчивого мальчишки.

— Не беспокойся. Он тебе ещё понравится.

Глава 10 — Ночь перед боем

Вечер выдался тёплым. Солнце лишь недавно ушло за горизонт. Стихли голоса пожилых людей, но постепенно улицы наполнялись голосами молодого поколения. Город наполнялся новой жизнью. Ночной жизнью. К ночному клубу подтягивался народ. Городские гонщики старались рёвом моторов тачек и сабвуферов привлечь больше девушек. А девушки будто малолетние глупышки велись на такие дешёвые разводы. Мечты, мечты… кто ж запретит-то их…

Три девушки шли мимо гоночных автомобилей, не обращая на них никакого внимания. Они очень уж увлеклись своей беседой. Одна из них, брюнетка с короткой стрижкой в белой блузке и очень короткой юбке. Она была красива на лицо. И очень кокетливой. Из всей компании она больше всех смеялась. Вторая была очень сильной девушкой. По ней можно смело сказать, что она занимается агрессивным видом спорта. Её рыжая сплетённая коса на мгновение делала её деревенской девчушкой. До того момента, пока она не взглянет на кого-то конкретно. Её взгляд был жестоким, а голос таковым, что опытный маньяк умер бы от чёрной зависти. Она одета была для её манеры в самый раз: синий спортивный костюм известной в том районе марки. Вместо балеток, на ногах, естественно, кеды, что в принципе предсказуемо. Третья же девушка отличалась своей застенчивостью и милым обликом: компактная, светловолосая, а лёгкое зелёное платье шло ей как-никак в самый раз. Волосы заплетены, соответственно, в две косы.

— Да забудь его, как страшный сон, — посоветовала рыжеволосая девушка.

— Действительно, Катюх, забудь его. Ты так его описываешь, будто это не человек, а ангел, спустившийся с небес, — брюнетка не стала отставать от своей подруги.

— Тебе легко говорить, Диана, — Катя слегка покраснела. Ей не нравилось, что подруги не верят ей.

— А то, на мою жизнь пока не выпадало такого счастья. Ты лучше присмотрись к Сашке. Вон он гоняет на своей колымаге. Он давно на тебя глаз положил, — Диана тяжело вздохнула, увидев, как Сашка рассекает на своей машине, делая всё новые и новые виражи.

— Это ты больше по нему сохнешь, Диана. Не так ли? — рыжеволосая посмотрела на эти виражи и сплюнула. Охмурить девчонку таким корытом — это у него получилось. Сам он из себя представляет только фирменную банку из-под окурков.

— Да ну тебя, Кристи, — Диана только фыркнула. — Тебе просто завидно, что на нас кто-то смотрит.

— Сейчас кому-то станет невероятно плохо, и она упадёт в конвульсиях, — Кристи пригрозила кулаком.

— Одни угрозы, — уклонилась от яростного взора Диана. — Тебе самой-то хочется светлой и большой любви?

— Ага. Ещё как хочется. Вот только пацаны пошли, словно собаки подзаборные. Ничего не умеют. Только матом ругаться да хвастаться, какие они молодцы. Вот только, когда дело доходит до чего-то серьёзного, то они поджимают свой хвост и бегут в кусты. Взять того же Сашку. Когда была драка двор на двор, угадай, кто убежал с поля? Можешь не угадывать, а то мозги расплавятся зараз. Сашка и убежал. Ему потом свои же и вломили по самое число. Трус он и понторез.

— Он же говорил, что ему ножом в живот тогда прилетело, — начала оправдываться Диана за Сашку.

— А шрам ты видела? Нет. А знаешь почему? Да потому что его нет. Балабол он, — Кристи харкнула в сторону стритрейсеров.

— Сегодня посмотрю, — Диана ляпнула, не подумав, и сразу словила взгляд своих подруг.

— Предохраняйся, главное. Не надо плодить всякую нечисть. А то дегенераты почему-то плодятся, как кролики, а вот нормальные люди не могут иметь детей. Где-то эволюция дала неправильный толчок.

— Ты прочитала книгу Дарвина? — тихо спросила Катя.

— Да. Спасибо тебе, Катюх, интересная книга и познавательная.

— Завидуй молча, — надула губки Диана и отвернулась.

— Вспомнишь только говно, вот и оно, — к девчонкам подъехала синяя Лада шестёрка.

— Привет, девушки, — приветливо поздоровался Сашка. Тощий, лысый паренёк с единственной чёлкой. Он был худ и бледен. В свои тридцать лет он так и не отрастил бороду или даже усы. Больше походил на школьника, чем на мужика. Белая майка, которая сейчас была пропитана потом и маслом, на нём свисала, как парус при спуске на ремонт. На глаза были надеты узкие чёрные очки. Как-никак мода сейчас на них в самом разгаре.

— И тебе не хворать, — Кристи не испытывала к нему тёплых чувств, в отличие от Дианы.

— Кристина, как всегда, ты меня не любишь, — Сашка улыбнулся жёлтыми зубами и кинул свой похотливый взгляд на Катю. — Катюх, может, прокатимся? Я с Арменом договорился на две порции шашлыка. Поехали. Я тебя не трону.

— Нет. Спасибо, — отказаться от такого предложения стоило, с любой точки зрения. Катя знала, для чего он её зовёт. И она была уверена, что он размечтался: она ему даст своё тело для плотских утех. Он сильно ошибался.

— Я не против, — вдруг неожиданно для Сашки, но вполне ожидаемо для подруг, согласилась Диана.

— Ну, если не против… — Сашка замялся. Он не хотел так выставлять себя перед Катей. Он пытался много раз к ней подкатить, но девушка всегда его отшивала.

— Развлекись, — улыбчиво произнесла Кристи и показала незаметно для Сашки, но вполне заметно для Дианы, движение рукой будто засовывает банан в рот. Отчего Диана моментально показала средний палец и скрылась на пассажирском сиденье.

— Ещё и подруга называется, — с обидой произнесла Катя. Ей было немного обидно, что подруга, вот так, с лёгкостью согласилась сесть в машину. Это непозволительно для девушек. Хотя сама недавно пошла гулять с незнакомцем по улицам. Отчего её это немного угнетало, но и вечер тот ей запомнился надолго. И вряд ли когда-нибудь повторится.

— Ты чего, Катюх? Приревновала Динку к тощему дрыщу? Да забей ты на них. Можешь воспользоваться молотком, — Кристи задорно подмигнула ей, отчего у Кати появилась улыбка на лице. — Вот только не говори, что представила, как мочишь этого извращённого доходягу молотком…

— Эм-м… Нет. Ты что? — она действительно представила эту сцену у себя в голове. Странно. Она никогда за собой не замечала такой жестокости.

— В этот раз поверю тебе на слово, подруга. Только в этот раз. Да не очкуй. Найдёшь себе ещё парня. Их тут навалом. К сожалению, они все бракованные, зато их много. Главное, ничего не подцепить…

— Как у тебя с Анатолием? — Катя решила быстро переключить всё внимание с себя на Кристи. Не хотелось ей слушать, как правильно надо знакомиться или совокупляться с противоположным полом.

— Толик? Анаболик. Даже не спрашивай, — рыжая отмахнулась рукой, будто отгоняя комаров.

— Значит, что-то было… — Катя растянула эту фразу. Кристи отчего-то покраснела мгновенно. Ей было неудобно рассказывать о себе на подобные темы. Зато спокойно могла разговаривать на такие же темы, но про другого человека. Как говорится: «В гости я вам рада, но в спальню не заходить».

— Тебе лишь бы всё знать. Сама-то почему не рассказываешь про того ангела? Что с ним и как делала? В какой позе? Слабо? — Кристи решила, что лучшая защита — это нападение.

— Я воспитанная девочка, и мне категорически неудобно разговаривать на такие темы, — хотя в душе она хотела всё выложить и разложить по полочкам. Такие моменты она не должна хранить в секрете. Воспитанность и строгие родители — вот что её останавливало.

— Тебе не кажется, что вон тот мудак на нас долго смотрит? — рыжая показала пальцем в сторону забора. Там сидел человек в серой толстовке, и его лицо прикрывал капюшон. Он смотрел зорко из-под капюшона, и это его делало как минимум маньяком. Он просто сидел и не двигался.

— Может, пойдём? — Катя решила не рисковать так сильно. Мало ли что? Может, действительно маньяк.

— Нет, подруга. Я ему сейчас все кости пересчитаю. Чтоб не повадно было сидеть и смотреть. Может, он потом онанирует на нас в тёмные ночи? А может, ещё хуже…

— Куда уж хуже? Пошли отсюда. Не лезь на рожон, — Катя схватила подругу под локоть и попыталась оттащить назад.

— Ей! — обратилась Кристи на повышенном тоне к незнакомцу. — Чё на нас пялишься? Иди отсюда, пока цел.

— Может, не надо? — обратилась Катя к подруге.

— Да не ссы, сейчас я его…

Парень в это время снял капюшон. Катя сразу растаяла в улыбке. Кристи немного удивилась, остановилась и не могла отвести глаз от юноши. Он моментально запал в душу. Ярко-голубые глаза, милое красивое лицо и ангельская улыбка. Так бы описала его Кристи у себя в голове. Катя просто подошла и обняла Владимира. Невский не стал стоять как истукан. В ответ он тоже обнял Катю и поцеловал в щёчку. Неприлично целоваться в общественных местах, губы в губы.

— Ты не врала… — с каким-то удивлением еле проговорила Кристи. — И правда, как ангел, спустившийся с небес… Повезло тебе, Катюх…

— Моё имя Владимир, — представился юноша и сделал гусарский поклон.

— Кристина, — рыжая девушка не могла отвести взгляд от юноши. Он её зачаровал? Она никогда ещё не испытывала таких бурных эмоций, что разом навалились.

— Приятно познакомиться, — улыбка Владимира чуть не свела с ума Кристи. Она таяла на глазах, точно теперь понимая, какого хочет себе мужа.

— Кристина! — громко окликнула Катя свою подругу, видя, что та не обращает никакого внимания на неё. — Мы пойдём…

— Хорошо… — проговорила Кристи с трудом.

Ей хотелось смотреть на нового знакомого своей подруги вечно. У неё невзначай поплыли мысли в голове интимного характера с участием Владимира.

— Пока, Кристи, — попрощалась Катя с подругой. Кристи с неохотой пошла от них.

— До свидания, — попрощался Владимир и мило улыбнулся.

— Ты, надеюсь, не злишься на мою подругу?

— А с чего мне это на неё злиться? Она меня не оскорбила. Да и сам я не такой обидчивый. Так уже всё в порядке, — поцеловав Катерину в щёчку, Владимир взял её за руку и повёл вдоль дороги.

— А куда мы?

— Сюрприз.

— Я не люблю сюрпризы, — обидчивые глаза не произвели нужного впечатления на Владимира.

— А кто их любит? Человек — такая сущность, которая боится неизведанного. Хотя девушкам должны нравиться сюрпризы. Или ты не из таких?

— Я люблю сюрпризы, но в последнее время они стали мне напоминать то, чего ты давно ждёшь и вот его-то тебе дарят. Сюрприз должен быть неожиданным, а не предсказуемым.

— Экзамен по философии на днях сдавала? — Владимиру было забавно слушать философские изречения из уст девушки. Это как глубины океана: вы видите вроде бы одинаково, но на каждой глубине картина преломляется, и интерпретация сильно меняется визуально. Отчего и происходят недоразумения и ссоры «аквалангистов».

— Ты следил за мной? — Катя сказала это с опаской, но, взглянув в глаза Владимира, она сразу отбросила эти мысли.

— Нет. Не следил. Просто догадка. У вас должны быть экзамены. И твоя манера речи говорит об этом громким гласом. Психология человека такая предсказуемая, — Невский указал на Форд Мустанг, который был припаркован возле обочины.

— Это твоя машина?

— Нет. Машину мне дал на время друг. Она сегодня ему не нужна. Прокатимся? — Владимир не стал врать. Незачем было строить иллюзию богатого и успешного холостяка. Не так его воспитывали.

— Ты говоришь, что психология человека так предсказуема. О чём я в данный момент думаю? — Катя пыталась смотреть на Владимира невзрачным взглядом. Но ей это удавалось с большим трудом.

— Дай-ка присмотреться, — Владимир сконцентрировался на её сердцебиении. Сердце билось так, что готово сейчас же разогнать небольшую лодку и пустить её по розовой речке. Дыхание сделалось прерывистым. Она пыталась казаться спокойной, но это удавалось весьма тяжело. Зрачки глаз расширены на сорок процентов от обычного спокойного состояния. Значит, она видит то, что приносит ей большое удовольствие. Тут не надо быть сыщиком, чтобы догадаться, кто это. — Ты пытаешься выглядеть спокойной, чтобы сбить меня с толку. Твоё сердце бьётся чаще, нежели в спокойном состоянии. Дыхание прерывистое. Твои мысли кружатся с такой скоростью, но все они ведут к одному…

— К чему? — она спросила это так нежно и с ожиданием.

— Ты хочешь от меня поцелуя. Того самого поцелуя, который был между нами в тот последний момент. Поцелуй тебе запомнился особенно. Под эмоциональным состоянием он показался тебе самым сладким и… — не успел Владимир закончить, как Катя его поцеловала в губы.

— Много слов, — с тяжёлым дыханием после поцелуя произнесла Катя. — Как ты любишь ожидать, словно хищник, засевший в зарослях.

— Главное — терпение. Это залог успеха практически во всём.

— Терпение? А если у меня нет такого терпения? — Катя повела за руку Владимира к машине. — У меня для тебя тоже есть сюрприз.

* * *

Просторная большая комната, похожая, скорее всего, на зал. Но вопреки всем ожиданиям — это самая настоящая комната. Вместо привычных для каждого человека обоев, тут были стены из красного дерева. Развешаны дорогие, большие картины. В основном на оружейную тематику. Разумеется, на стене, на стенде, было и само оружие, точнее, несколько разновидностей его. Самым первым от верха стенда расположился арбалет, немного модифицированный. Он имел барабан, очень схожий с круглым магазином автомата ППШ, но только для болтов. Тетива из композитного материала, дужки титановые, а сам корпус из титанового сплава с узорами. Этот арбалет весил всего два килограмма, что давало много преимуществ. Стрелял он до трёхсот метров и пробивал двадцать миллиметров стального листа.

Чуть ниже расположился сам ППШ. Он был так же стар, наверное, как и этот дом. Его привезли с фронта. Поговаривали, что таким автоматом там убито сто двадцать фашистов. Но проверить данную информацию уже никак нельзя. Следом висела снайперская винтовка Мосина, также доставленная с фронта. По ней информации было очень мало.

А четвёртым оружием на стенде закреплён автомат Калашникова АК–47. Он был модифицирован с неким пристрастием: корпус и многие основные детали сделаны из титанового сплава, удвоенный рожок для быстрой перезарядки. ЛЦУ и тактический фонарик, прилагался и коллиматорный прицел. На конце дула стоит пламегаситель. Автомат, естественно, в рабочем состоянии и заряжен бронебойными патронами.

В середине комнаты стоял стол. Три метра в длину и метр в ширину. Этот стол сделан под заказ тоже из красного дерева. За ним сидел старик. Ему было лет шестьдесят. На вид он выглядел моложе. Аккуратно зачёсанные назад чёрные волосы. Лёгкая щетина и пышные усы придавали облику старика импозантность. Усталые серые глаза и густые брови с тоской смотрели на прибывшего человека. Старик жестом указал пришедшему сесть в одно из свободных кресел. Тот повиновался.

— Вызывал, отец? — спросил пришедший человек.

— Вызывал. Сынок, как твои дела? Давно не виделись. Как там твоё продвижение по службе? Или до сих пор бегаешь с винтовкой по полям да лесам?

Старик достал из-под стола бутылку виски, затем два стакана. Налил поровну и протянул один стакан сыну.

— Благодарю, — сын принял стакан и отпил глоток. Виски оказался крепким. Горло сразу охватило огненным потоком.

— Крепкий, — старик предупредил поздно, но это его не волновало.

— Ты же вызвал меня не для того, чтобы опробовать виски? — сын говорил медленно и холодным тоном. У него с отцом были натянутые отношения.

— Конечно же, нет. Рад видеть тебя в здравии. Я за тебя очень сильно переживал. Твоя работа…

— Что не так с моей работой?

— Она опасная… — старик налил себе ещё и быстро осушил стакан.

— Разве не наша ли традиция отдать долг службе пять лет, и потом только стать полноценным наследником?

— Ты же отслужил пять лет. Ещё год назад. Зачем тебе рисковать своей жизнью? Ради чего? Ты уже признан полным наследником нашего богатства. Ты, как никто другой из твоих братьев, заслуженно можешь претендовать на пост главы семейства. Я буду рад и горд тобой, если ты одумаешься и примешь то, что по праву должно быть твоим.

— Знаю, — тихо согласился сын. Он знал это прекрасно ещё до того, как ушёл на службу. Старший сын и самый уравновешенный из пятерых сыновей своего отца. Отец его готовил в наследники, но что-то пошло не так.

— Знаешь, тебе жениться надо. За тобой девки и так толпой бегают, а ты ведёшь себя как из этих… — отец не стал говорить вслух про геев. Это не та тема, которую он хотел бы обсуждать.

— Один раз женился. Хватит уже. Да и девчонки бегают не из-за моей красоты, а из-за моих денег. Скажешь, что лишаешь меня всех денег и привилегий, то сразу число потенциальных невест сократится до нуля. Это видно даже невооружённым глазом.

— Ты без бабы становишься диким. Так нельзя.

— Ты вызвал меня, чтобы читать мне нотации? — сын решил закончить бессмысленный разговор. Каждый раз одно и то же.

— А смысл? Ты же упёртый, как баран. Нет. Я тебя вызвал по другому делу. Слышал, что вы собираетесь на задание…

— Ага, слышал… — в голосе сына так и сквозил сарказм.

— Хорошо, — отец не стал паясничать или спорить с сыном. — Мне сказали, что ваш отряд собирается посетить некую плавучую лабораторию. И по моим источникам лучше этого не делать. Там будут вас ждать гости. Неприятные, так сказать…

— Как быстро разлетаются слухи. Секретная операция, а ты в курсе. Значит, есть крыса, — сын привстал и хотел уже уйти.

— Я знаю, что не смогу тебя отговорить. Пожалуйста, поужинай с семьёй. Хоть раз. За последние шесть лет ты только и приезжал на полдня и потом снова по своим делам. Мать твоя по тебе сильно скучает. И братья.

— Братья моей смерти хотят, но у них кишка тонка сделать это в открытую. Я подумаю над твоим предложением.

— Я попрошу мать приготовить и на тебя ужин. До встречи!

— Ага.

* * *

В больничную палату вошёл Антон. Он был на этот раз в обычной клетчатой рубашке и коричневых брюках. Сланцы громко хлопали по белому кафелю. В руках он нёс бумажный пакет, наполненный фруктами и книгами. Медсестра встретила его с лучезарной улыбкой, обняла его и взяла в руки пакет. Антон тяжело улыбнулся в ответ. В палате, как обычно, открыто окно: сейчас лето, и свежий воздух необходим. На больничной кровати лежал его сын. Серёженька. Он выглядел куда лучше, чем в последний раз. Лицо приобрело румянец. Глаза сияли и излучали радость. Он хотел обнять папу, но руки его не слушались.

— Привет, пап, — поприветствовал сын отца с большой радостью и энтузиазмом.

— Приветик, сынишка. Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — Антон потрепал чёлку сына и поцеловал в лоб. — Я тебе тут витамины принёс. Медсестра сказала, что тебе нужны витамины. Тогда ты встанешь сильным и умным, как твой папа, — Антон изо всех сил пытался изобразить радость. Надо, чтоб сын воспринимал его с позитивным настроем. — Медсестра тебя покормит потом…

— Почему потом? — удивился Серёженька.

— А потому… а потому что я буду тебя сейчас кормить. Сейчас ещё сюда принесут блендер, и мы сделаем самый свежий витаминный сок.

— Может, ты хотел сказать соковыжималку? Пап…

— Я тебя специально проверил. Надо же, какой умный ты у меня становишься. Какие книжки читаешь?

— «Тысячу и одну ночь» закончили вчера читать. Тётя Оля так выразительно читает. Я даже сам оказываюсь в этих сказках. Тётя Оль! — громко позвал он медсестру.

— Да, Серёженька, — медсестра вбежала в палату мигом и уставилась на Антона. Тот покраснел и отвернулся. Она же искренне улыбнулась и засмущалась. Сын же этого мгновенного конфуза не заметил.

— Тётя Оль, прочтите, пожалуйста, отрывок из сказки. Я хочу, чтобы папа понял, как надо выразительно и хорошо читать…

— Так. Так. Так. Значит, ты думаешь, что я плохо читаю, — Антон начал щекотать осторожно за бока сына. Тот засмеялся. Медсестра дотронулась до плеча Антона и взглядом дала знать, что лучше ребёнка не щекотать.

— Пап, мне щекотно, — Серёженька смеялся во весь голос.

Его смех задорно разливался по всей палате. У Антона сердце ёкнуло. Давно он не слышал смеха своего сына. Отец на мгновение посмотрел на него и вспомнил те моменты, когда Серёжка мог ходить. Как всей семьёй вместе проводили много времени. Он отдал бы всё, чтобы только вернуть то время. Хоть на секунду.

— А, может, сказку прочитаем? Твой папа как раз новые книжки принёс. Так, что тут у нас? — медсестра вытащила из пакета три толстые книги. — «Сборник русских народных сказок», «Детские песни» и «Детские стихотворения для самостоятельного обучения». Какой папа твой продуманный. Теперь перед сном я тебе буду сказки читать, а днём будем учить стихи и петь песни. Согласен?

— Да, — ответ сына проплыл тёплым бризом по ушам Антона. Он всегда хотел видеть Серёженьку таким счастливым.

До самого вечера они читали стихи и пытались их выучить. Антон рассказывал интересные истории. Оля смотрела на Антона, и когда их взгляды встречались, то она отводила глаза. Она была младше Антона на три года. Только окончила медицинский колледж и сразу попала в эту больницу. Молодая шатенка с волосами по плечи и с карими глазами. Она держала себя скромно и с радостью сидела с сыном Антона. Она желала всем сердцем, чтоб он излечился. Но это вопрос времени.

Когда сын уснул поздней ночью, Антон и Оля вышли в коридор. Антон выглядел уставшим. Не из-за того, что он делал сегодня что-то непосильное. Нет. Дело заключалось в другом. Он очень переживал, что может не вернуться с операции, которая начнётся на следующий день. Он мог отказаться. Но кто будет платить за реабилитацию сына? Кроме него, никто. Все мигом отказались от него. Теперь у Антона нет ни родителей, ни родственников.

— Антон, — Оля начала разговор первой, — твой сын идёт на поправку. Но он не вылечится до конца. Он не сможет ходить, — ей было тяжело говорить такое. Антон должен знать. Она видит, как он старается для своего сына.

— Выход есть хоть какой-нибудь? — Антон верил, что ещё не всё потеряно.

— Да. На следующий год у корпорации «Мир» состоится акция. Они могут прооперировать Серёженьку бесплатно. Правда, там очередь большая. Я подала заявку на твоего сына. Лучше пусть маленький шажок вперёд, чем просто топтаться на месте.

— Спасибо. Я тебе очень благодарен. Если ты не против, то я пойду? Завтра на работу, — Антон обнял медсестру и пошёл к лестнице.

— Прощай, — Оля произнесла это тихо.

Она не хотела, чтобы он уходил. Никогда.

Глава 11 — Снежный предел

Самолёт взлетел высоко в облака. Пересечь границы оказалось просто. Гражданский туристический самолёт без проблем пересёк границу России. Лететь им пришлось в обход, чтобы не попадаться на радары других стран. Весь отряд вместе с Владимиром собрался вокруг стола. Шум в самолёте был невыносимым. Эдик всем раздал специальные наушники с микрофоном. Они могли общаться без помех только в самолёте, что очень сильно облегчало им жизнь.

— Интересно, почему её раньше никто не засёк? — спросил изумлённый Антон, рассматривая виртуальную карту границы Аляски.

— Там односторонняя связь. Если только из лаборатории подадут сигнал, то лишь в этом случае можно определить местоположение. Интересное расположение лаборатории, — задумчиво произнёс Владимир. — Она построена в айсберге, но при этом не утонула и не растопила свой корабль. Видимо, хитрая система охлаждения лаборатории продумана.

— Подвижная лаборатория. Гениально. Даже если кто и смог засечь лабораторию, то спутники и разведка ничего не смогли определить. Один сплошной айсберг. Их множество. А этот уникальный, — с восхищением сказал Эдик.

— Раз мы знаем, где она, то не пора ли нам в путь? — Антон рвался в бой.

— За этим я вас и созвал, — тихо произнёс майор.

— Излагай, — предложил Серж Эдику, так как майор всегда советовался с ним.

— План прост. Вы заходите. Закладываете взрывные устройства и уходите, — Эдик был счастлив, но Владимир обратил внимание, что майор вздрогнул на словах: «…взрывные устройства…».

— Прост, как атомная подлодка, пока не начнёшь в ней разбираться, — Антон посмотрел так серьёзно на Эдика, что ему стало не по себе.

— Есть нюансы.

— Уже есть продвижение, — заметил Антон.

— Не только мы знаем про лабораторию. Есть ещё кто-то. Не знаю, сколько сторон заинтересованы в ней, но риск огромен. Есть ещё вероятность, что там будут подопытные. Надо ждать всего что угодно. Я подготовил спец снаряжение, — Эдик улыбнулся.

— Это уже интересно, — оживился Владимир.

— Сейчас, — Эдик нажал пару клавиш, и на мониторе планшета появился список. — Первый лот — это клинок. Меч, выкованный из булатной стали. Кому нужен клинок?

— Мне, — первый сказал Владимир.

— Не против, — сказали одновременно Антон и Серж.

— Хорошо, — согласился Эдик. — А вот этот экземпляр будет интересен Антону, — на планшете появился патрон для дробовика. — Патрон для дробовика с магниевой дробью. Внутри каждой дробинки содержится нитроглицерин. Магний в контакте с кислородом воспламеняется, а при столкновении с целью нитроглицерин взрывается.

— Так уж смотри, куда стреляешь, — подмигнул Серж Антону.

— Не промахнусь, — Антон сделал серьёзный вид.

— Это снайперская винтовка, — Эдик не стал останавливаться, — за основу взята СВД, но с некоторыми особенностями. Главное тут: прицел и патроны. Прицел оснащён дополнительными режимами. А именно: увеличение в два, четыре, восемь и шестнадцать раз, негативный режим, тепловизор и УЦ.

— УЦ? — переспросил Серж.

— Указатель цели, — пояснил Эдик. — Ты делаешь захват цели лазером, и программа за секунду рассчитывает время и точное место выстрела для убийства цели. Появляется точка, и эта точка и есть указатель. Ты справишься. Кстати, о патронах. Учитывая, куда вы летите, то ветер и холода там — явные помехи. Эти пули имеют схожесть с умными ракетами. Звучит смешно, — Эдик даже широко улыбнулся. — По лазерному указателю они находят цель. Дальность полёта пули, правда, небольшая. Всего семьсот метров. На прицеле высветится расстояние до цели.

— Испытывал? — задал прямой вопрос Серж.

— Да. Сто процентов успеха, — Эдик сделал довольное лицо.

— Это радует, — Серж призадумался.

— Пистолетные патроны, — Эдик продолжил. — Разрывные патроны. И зажигательные патроны с начинкой из фосфора. Как раз для наших друзей. Если вы понимаете, о ком я, — Эдик наигранно улыбнулся.

— Ближе к сути, — грозно сказал майор.

— Я долго думал, что делать, если вы столкнётесь с подопытными. И вот что я придумал. Учитывая, что они адаптируются к новым повреждениям, то следует их убить раз и навсегда. Цельтесь в глаз. Это самое уязвимое место, — Эдик призадумался и добавил. — Я не уверен, что разрывные пули уничтожат их мозг, но есть вариант. В патронах содержится особая кислота. ʺТёмная ночьʺ была доведена до ума. Она должна выжечь всё внутри черепной коробки. К сожалению, её катастрофически мало. Хватило всего на четыре патрона: одна часть на снайперский патрон, три — на пистолетные патроны. Экономьте и стреляйте наверняка.

— Будем надеяться, что их будет меньше четырёх или вообще не будет, — Антон смотрел на разрывные патроны, как на манну небесную.

— Кстати, — Эдик оживился, — представляю доработанный бронежилет. Он выдерживает теперь и автоматный калибр в упор. Также встроены датчики поддержания температуры тела. Должно хватить на час при нахождении на морозе в сорок градусов. Очень подвижен и не натирает кожу. Под него лучше надеть футболку во избежание аллергических реакций. Также есть очки. Очень удобные. Включают в себя бронестёкла, режим ночного видения, а также негативный режим и режим распознавания: «Свой — чужой». Очень удобны при задымлении и разных неразберихах.

— Очень неплохо, — похвалил Владимир и похлопал по плечу Эдика. — Особенно за бронежилет очень порадовался. Кстати, уменьшает кинетическую энергию удара? Ты обещал поработать над этим.

— Уменьшает на восемьдесят процентов кинетическую энергию удара. Эта энергия просто затухает. Больно всё равно будет. Зато останетесь живы.

— Посмотрим, — Владимир верил Эдику, но не верил бронежилету.

— Желаю удачи, — майор посмотрел на всех. — Сейчас лучше поспите. Дорога всё-таки долгая. Ещё пять часов полёта. Эдуард, приготовь всем снаряжение. Всем отбой.

Когда майор ушёл, Серж сразу отключил передачу к майору, чтоб он ничего не слышал. Личная информация должна остаться личной.

— Парни, нужен план, — Серж смотрел на снимок расположения лаборатории.

— Есть идея… — хотел начать Эдик, но Владимир его перебил.

— Эдуард, я знаю, что ты всегда и всесильно доверяешь майору. Сейчас ситуация чуть другая. Тут от исхода зависит не только успешность операции, но и наши жизни, — Владимир видел в глазах Эдика неуверенность. — Я знаю, что ты мне не доверяешь. Ты не обязан, но ты должен доверять своим друзьям. Послушай, их.

— Он прав, — согласился Антон.

— Это так, — подтвердил Серж.

— Есть два варианта, — Владимир начал показывать на карте точки. — Первый вариант довольно прост, и он для Рембо. Зайти всем скопом, перестрелять и взорвать всю лабораторию, — Владимир заметил секундную мимику Эдика и понял, что этого плана придерживался майор. — Второй план немного сложен, но выполним. Серж займёт это место, — Владимир указал точку в полукилометре от входа. — Здесь прекрасный обзор. И если будут на входе подопытные, то мы выведем их на тебя. Лучше используй умные пули, а мы их добьём патронами с разрывными. Вход должен охраняться в любом случае. Я с Антоном войду в лабораторию. Эдуард, нужны будут чертежи несущей конструкции лаборатории. Всё то, что поможет взорвать лабораторию. Ещё понадобится одна программа, — Владимир протянул Эдику листок с описанием, чего он хочет. Эдик прочёл и исчез в другой конец самолёта. — Антон, тебе придётся слушаться меня полностью. На этот раз придётся довериться мне. Ну как?

— Теоретически, — Серж посмотрел на снимок, — план выполним. Учитывая, что ещё кто-то знает о лаборатории, то надо будет встретить гостей. Подопытных проще убить со снайперской пулей. Урон выше. Вот только как ты справишься с ними в лаборатории? Там я не смогу помочь.

— И верно. Как? — поинтересовался Антон.

— Не ты ли минуту назад рвался в бой? — спросил Владимир.

— Я, — ответил Антон и тут же утих.

— Теперь точно отбой, — скомандовал Серж. — Это будет сложный бой, и мы не должны его проиграть.

— Слушаюсь, босс, — Антон отдал честь и пошёл на боковую.

— Не подведи нас, — Серж сказал эти слова Владимиру на ухо. — Ты — наш единственный шанс.

— Сделаю всё, что в моих силах. Не меньше, — Владимир подмигнул и последовал совету майора.

* * *

Три снегохода остановились в трёх километрах от плавучей лаборатории. Айсберг, на котором находилась лаборатория, временно был заморожен и скован льдами. На снегоходах ехать было рискованно. Неизвестно, выдержат ли льды. Как-никак лаборатория сделала остановку по природным причинам совсем недавно. Было решено идти на лыжах. Серж, Антон и Владимир стояли на склоне.

— Наперегонки? — предложил Антон.

— Слишком рискованно. Ветра тут сильные, как бы не снесло, — Серж рассуждал, как обычно, трезво. — План ясен всем?

— Добраться до лаборатории. Если есть подопытные, то не вступать с ними в бой, а вывести их наружу, где ты их и прикончишь. Заложить взрывчатку под несущие столбы. Убраться. Тепловая сигнатура что-нибудь показывает? — Владимир спросил по рации у Эдика.

— Слишком толстые стены. Никакой информации. Зато есть два человека на входе. Видимо, это и есть подопытные.

— Началось веселье, — Антон первый спустился на лыжах со склона.

— Владимир, береги Антона, — Серж посмотрел в глаза Владимиру.

— Не беспокойся. Останется он в живых, — Невский похлопал по плечу Сержа и пустился вдогонку за Антоном.

Серж посмотрел вдаль за двумя боевыми товарищами и сам съехал со склона. Серж остановился за полкилометра от входа в лабораторию. Сразу подготовил место и лёг со снайперской винтовкой.

Владимир смог догнать на лыжах Антона почти возле входа. Разрыв в расстоянии был значительным. Они оба затормозили в ста метрах от входа. Сняли лыжи, как по команде, и взяли в руки автоматы. Антон хотел зайти первым, но Владимир его задержал рукой и показал жест: «Смотри в оба глаза». Антон лишь пожал плечами. Он лично не желал контактировать с подопытными, если только в крайнем случае.

Владимир первым вошёл в одноэтажное здание. Одно лишь белое здание размером с гараж для автобуса. Ворот не оказалось, только одна металлическая дверь. Владимир надавил на дверь, и та со скрипом поддалась. На створках лёд начал трескаться и после рассыпался. Одной рукой Невский открыл дверь, а во второй держал пистолет наготове. Автомат пришлось убрать за спину, так как было не совсем удобно. Внутри помещения оказалось пусто. Пустая большая комната.

— Где богатыри? — Антон немного удивился. — Эдуард же сказал, что они должны быть здесь.

— Так сильно жаждешь с ними рандеву? — Владимир сконцентрировался на слух и уловил тонкие звуки. — Могу обрадовать тебя или огорчить, но они сейчас появятся.

— Не уверен, что это хорошая новость, — Антон направил автомат на одну-единственную дверь на другом конце комнаты. — Откуда такая информация?

— Пятой точкой чувствую, а она никогда не обманывает, — Владимир подмигнул Антону и вышел чуть вперёд. — Стреляй по глазам. Знаю, что ты и так знаешь, но вдруг резкая амнезия?

— Полезная информация для новичков, но не для меня, — Антон не обиделся на шутку. Он редко обижался на что-то. — Я всё время хотел тебя спросить и уверен: это тот самый момент. Как ты меня тогда спас? — Антон посмотрел на Владимира с серьёзным видом.

— Отвечу на этот вопрос, когда мы выберемся с этой снежной пустыни. Не сейчас. Не надо думать об этом, лучше сконцентрируйся на подопытных. Они точно не будут тебе давать поблажек. — Владимир переключил автомат на одиночный режим.

— Умеешь ты уходить от ответов, — Антон немного нервничал. Врагами перед ним были не люди. По крайней мере, не обычные люди.

Дверь открылась, и из неё вышли два подопытных. На этот раз они явились не в обычной деревенской одежде. Они появились в полном военном облачении. В костюмах Джаггернаута. Тяжёлая броня прикрывала их полностью. Даже на глаза были надеты очки. Точно сказать было сложно, но процентов на девяносто они выполнены из бронестекла. Из оружия в руках держали массивные дубинки с металлическими шипами. На поясе были застёгнуты ножны.

— Значит, они в очках и ещё у них есть и мечи. Словно вернулись в средневековье, — Антон прицелился и выстрелил два раза по глазам. Результата это не дало.

— Придётся очки снять вручную и отнять у них дубины, — Владимир убрал пистолет в кобуру. — Иначе мы отсюда не уйдём живыми. Отвлекай на себя одного, а я займусь другим. И главное, останься в живых. Как-никак я обещал Сержу, — Владимир подмигнул и ринулся в бой.

— Ты куда на рожон? Блин, наверное, водки бахнул перед боем, — Антон сменил патроны в магазине с бронебойных на зажигательные. — Сейчас посмотрим, кто любит ходить в русскую баньку.

Владимир побежал на первого вышедшего подопытного и с разбегу ударил с ноги в живот. На броне осталась вмятина. Подопытный от силы удара отошёл на два шага назад. Второй амбал хотел напасть на Владимира, но очередь из автомата его переубедила. Он бросился на Антона. Подопытный взял в руки дубину и нанёс удар по Владимиру. Тот же с лёгкостью ушёл от удара. Владимир мог бы выпустить своего внутреннего демона, но он точно не мог предсказать, что этот демон сделает с Антоном. Друг или нет — разбираться дьявол точно не будет. Владимир решил контролировать свою агрессию, чтобы ненароком всех тут не положить.

Ещё два тяжёлых удара дубиной прошли мимо. Из-за брони и тяжеленной дубины подопытные не так быстро могли двигаться, нежели без неё. Невский нанёс два быстрых удара по коленным чашечкам и взобрался на подопытного. Он хотел снять очки и всадить пару пуль. Пистолет со специальным патроном находился в кобуре. Один патрон у Владимира, два патрона у Антона и ещё один у Сержа. Главное: не промахнуться. Очки снять не получилось. Они были будто вшиты в кожу, и ещё маска не давала её снять.

— Господа, тут некоторые проблемы. Очки бронебойные и они вшиты в кожу. Снять не получилось. Есть предложения? — Владимир ушёл в кувырке от удара.

— Пробуй разрывными патронами. Только не в стекло, а по оправе. Должно получиться, — Серж смотрел дистанционно в оптический прицел и ждал.

Владимир быстро сменил магазин на автомате с бронебойными на разрывные. Проверить столь интересный способ желательно. Владимир ушёл от очередного удара вправо и в развороте нанёс с ноги сильный удар по колену подопытного. Послышался скрип и хруст костей. Такой силы Владимир не ожидал от себя. Подопытный упал на одно колено. Он начал тяжело дышать. Владимир немного даже удивился. Они чувствуют боль? «Тут подопытный, кажется, испытывает боль», — Владимир передал всем по передатчику. Два точных удара в область виска, и после этого подопытный упал на спину. Он точно чувствовал боль. На глазах начали наворачиваться слёзы. Владимир выстрелил два раза. Две разрывные пули оторвали очки от кожи. Владимир снял защитную маску и немного удивился.

Это оказались точно подопытные. Но они были немного другие. Кожа пострадала не так сильно от эксперимента, как от разрывных пуль. Зубы были не заострённые и чуть белее. В глазах виднелись хоть какие-то эмоции, в отличие от тех, кто навещал его в больнице. «Парни, подопытные здесь — это подопытные ранней стадии. Но они могут и адаптироваться. Будьте начеку», — Владимир достал пистолет с особым патроном и сделал один-единственный выстрел в глаз. Подопытный не дёргался, хотя его мозг в буквальном смысле слова разъедало химической отравой. Из глаз, ноздрей и рта пошёл красный дымок. Здоровяк лежал уже мёртвым. Голову и верхнюю часть тела постепенно разъела модифицированная «Тёмная ночь».

У Антона дела шли не так хорошо. Он только и успевал отстреливаться. Подопытный в его случае оказался чуть более развитым. Владимир даже не подозревал, что повесил на Антона непосильную ношу. Антон стрелял только по глазам. Рано или поздно очки должны были не выдержать напора, но пока этого не случилось. Антон не хотел идти в рукопашный бой с тем, кого он просто не сможет победить. Проигрышный вариант. Подопытный пытался достать своей дубиной до Антона, но тот уходил от ударов. И вот момент настал. Антон споткнулся об труп подопытного и упал. Живой амбал взмахнул вверх своей дубиной и нанёс удар по Антону. Вся жизнь пролетела у Антона перед глазами, когда дубина остановилась в нескольких сантиметрах от лица.

Владимир долго смотрел на умирающего подопытного, когда перед ним об труп споткнулся Антон. Второй подопытный не терял времени и нанёс удар своей тяжёлой дубиной по Антону. Хватило доли секунды на реакцию против такого удара. Владимир выхватил свой меч из ножен и заблокировал удар подопытного. Дубина остановилась почти возле лица боевого товарища. Промедли он хоть на секунду, то от головы Антона осталось бы только безобразие. Владимир с силой увёл свой мечвместе с дубиной броненосца в сторону. Нанёс два быстрых удара по груди подопытного и один мощный удар в солнечное сплетение. На броне осталась впечатляющая вмятина. Останавливаться на этом Владимир не собирался. В прыжке нанёс колющий удар кончиком лезвия по краю оправы. Лезвие меча вошло на два сантиметра в голову, но упёрлось в череп. Поворот вправо, и, сильно надавив на рукоять, Владимир смог сделать брешь между очками и лицом подопытного.

Антон начал играть на опережение. Разряженный автомат он положил на пол и вытащил пистолет. Зарядил туда зажигательные патроны. Два выстрела под углом в брешь, что выполнил напарник, увенчались успехом. Первая пуля прошла рикошетом и чудом не попала во Владимира, когда тот наносил удар. Вторая пуля прошла в брешь и разожглась в глазном отверстии. Подопытный отошёл на шаг и зверски заорал. Когда у тебя разгорается фосфор в глазу, и не так ещё заорёшь. Он начал всё сносить на своём пути. Досталось также и Владимиру, который хотел защитить Антона. После такого сильного удара Антона бы точно парализовало, но не Владимира. Его подопытный отбросил на десять метров от себя. Владимир сильно стукнулся об стену и невольно вскрикнул.

Антон ушёл в кувырке от второго удара. Пока Владимир приходил в себя, Антон решил отвлечь подопытного от друга. Три выстрела из пистолета зажигательными патронами увенчались успехом. Подопытный обратил своё внимание на Антона. На лице здоровяка начал восстанавливаться глаз, а ожоги, что были раньше, исчезли. Теперь он мог видеть в оба глаза. Антон только присвистнул. С таким врагом сражаться один на один и без оружия — это смертный приговор.

Подопытный заорал, словно викинг перед битвой, и прыгнул на Антона. Антон не ожидал такой прыти от здоровяка и, соответственно, не успел среагировать. Туша в двести с лишним килограмм летела на Антона и уже второй раз за короткое время у него прошла вся жизнь перед глазами. Антон ждал чуда, и оно случилось. Владимир не успел бы помочь ему, но успел выхватить ракетницу и выстрелить ударным снарядом по врагу. Снаряд попал в бок и снёс подопытного на тридцать метров. Антон облегчённо вздохнул. Владимир быстро поднялся на ноги и, на бегу выхватывая пистолет с разрывными патронами, начал палить в голову подопытного. Благо, тот упал лицо к ним, и цель была раскрыта. Прозвучало шесть выстрелов. Подопытный пытался подняться. Владимир выхватил меч и вонзил его в глаз громиле.

— Ты сделал шесть выстрелов в голову, и он ещё живой? — Антон был немного в растерянности.

— В мозг, видимо, не попал. Слишком мал он, чтоб в него так легко попасть. Может, Серж исправит это недоразумение? — Владимир был готов драться до конца, но план со спасением в последний момент тешил его больше.

— Бог в помощь, — отозвался по передатчику Серж, и раздался выстрел. Через две секунды подопытный упал как подкошенный. Пуля попала точно в глаз и не смогла пробить заднюю часть черепной коробки. Эдик смог рассчитать такой исход, ибо если пуля прошла бы насквозь, то эффекта не было бы.

— Пошёл процесс, — Владимир чувствовал, как из мини-колбы вываливается едкий дым и начинает пожирать мозг. Из глаз, а затем изо рта и носа заклубился красный дым. Подопытный не кричал, не дёргался. Он просто лежал и умирал, хотя, может, и был мёртв сразу после попадания в голову. Зрелище было не из приятных. Кислота начала разъедать череп и перебираться на плечи. Антон отвернулся. Не хотел этого видеть. Владимир, наоборот, смотрел на это с неким научным подходом.

— Входим в здание, — прокомментировал свои действия Антон по передатчику.

— Буду ждать вашего возвращения, — голос Сержа немного дрожал. Он волновался. Эта операция сильно отличалась от тех, что они проводили раньше. Тут были враги совсем иного уровня.

— Связь может прерваться. Слишком много бетона. До связи, — Антон тяжело вздохнул. Проверил автомат и обрез.

— Не волнуйся, — психолог из Невского вышел бы так себе. — Я рядом. И чтоб тебе не было так волнительно, могу анекдот рассказать? — Владимир уже давно вслушивался в тишину и пока ничего подозрительного не услышал.

— Как-нибудь в другой раз. Если не против.

— Договорились.

Владимир решил идти первым. Он аккуратно открыл дверь, из которой появились подопытные. За дверью обнаружилась лестница, которая вела вниз. Света не было, и им пришлось использовать прибор ночного видения. Благо, Эдик встроил ПНВ в очки. Многофункциональный прибор получился. Воздух стоял на удивление сухим и без примесей. Стены были из бетона и также оставались сухими. Они осторожно и без шума начали спускаться вниз по лестнице. Идти пришлось не так много. Примерно они спустились на два стандартных этажа вниз, как перед ними появилась дверь.

Огромная металлическая дверь, которая вполне может выдержать направленный взрыв. Она была визуально массивной. Владимир приоткрыл дверь с приложением половины силы и понял: если бы он не имел таких физических возможностей, каких имеет на данный момент, то они потратили бы кучу времени только на открывание этой двери. Она весила не меньше шести центнеров. Но для Владимира это оказалось не так критично. Антон посмотрел на Владимира с очень подозрительным взглядом.

— Утром сегодня много кашки съел. Вот оттуда и силы, — отшутился Невский.

— Хм, думал, это сказки. Видимо, нет.

Они вошли в очень просторный зал. Он оказался совсем пустым. Вот только возле стен стояли большие клетки. В них держали волков. Точнее, раньше это были волки. Антон сразу подошёл к одной из клеток и начал внимательно изучать бедное животное. Волк ростом почти до подбородка Антона, шерсть практически отсутствовала. Вместо неё, торчала редкая шерсть наподобие металлической щётки для мытья посуды. Кожа имела грубоватую поверхность. Лапы отросли здоровые, и если замахнётся, то точно полтела снесёт запросто. Глаза наливались чёрной субстанцией, и можно смело предположить, что они слепые. Но на каждое движение Антона волк реагировал соответственно. Клыки торчали из пасти размером с указательный палец. Говорить, что они могут перегрызть этими зубками и не стоит. Семнадцать клеток насчитал Владимир в зале.

— Это мутировавшие волки или всё же собаки? — Антон разглядывал их внимательно.

— Волки. На собак слишком уж непохожи. Главное, чтобы их никто не выпустил. А то прибавится нам работы. — На клетках были электронные замки. — Тут электронные замки. Будь внимательнее. Надеюсь, тут никто не сидит за пультом.

— Надеюсь, — Антон отошёл от клетки, и они двинулись вперёд.

— Здесь лифт и лестница. Как спустимся?

— По лестнице, естественно.

— Тогда вперёд.

Антон начал спускаться первым. Владимир постоял, вслушиваясь в тишину. Он слышал звуки на самом последнем этаже, но его прикрывает очередная много центнеровая дверь. Значит, Антон не сможет туда попасть. Владимир решил заняться полезным делом. Антон рассматривал витрины зародышей на следующем этаже. Он был так увлечён этим, что даже не заметил отсутствия своего напарника. На стенах и столах оказалось много интересного. Было много информации о разработках некоего вируса. Название такое ещё интересное: «Чёрный волк». Антон теперь понимал, почему такое название. Нетрудно догадаться. Подробно расписаны методы внедрения вируса, и какие последствия ждут его обладателя. Он мало понимал все эти термины, но иллюстрации показывали всё наглядно. Тут же обнаружились и следы подопытных. Первые люди, которые смогли закрепить и усвоить вирус. Жаль, что не обнаружено описание, как уничтожить этих подопытных.

Антон не заметил, как пролетело полчаса. Он оторвался от изучения тогда, когда Владимир его окликнул. Он повернулся потрясённым на напарника. Тот позвал спуститься на самый первый этаж.

— Они тут устраивали опыты. Подопытные именно отсюда вышли, — Антон пребывал в замешательстве от увиденной информации.

— Обязательно расскажешь Эдику. Надеюсь, он сможет придумать что-то такое, чтобы покончить с подопытными.

— Естественно.

Владимир открыл последнюю тяжёлую дверь, и они вошли уже не в зал, а в небольшую комнату. Этот этаж был, как лабиринт. Первую комнату они прошли без происшествий. Во второй комнате оборудована операционная. Свежие следы крови, немытые инструменты после операции и зажжённый мощный фонарь над столом. Сама кушетка вся залита кровью. Антон сразу поднял автомат и был готов к любым неожиданностям. Владимир, наоборот, вёл себя спокойно. Он внимательно осматривал стол и всё остальное. Он не понимал, что тут могло произойти. Ничего они не нашли такого, что могло бы дать часть ответов. В следующей комнате стояла абсолютная тишина. Парням тут пришлось включить приборы ночного видения. В операционной было слишком светло, чтоб пользоваться прибором, а здесь — темно.

В конце комнаты раздался шум. Владимир и Антон развернулись в сторону источника шума. Антон передёрнул затвор и приготовил автомат на случай внезапной атаки. Что-то метнулось быстро из одного угла в другой. Антон не смог заметить этого, но не Владимир. Человек в белом халате двигался быстро, но что-то его тормозило. Человек выбежал на двоих вооружённых людей. Владимир не знал, что ведёт этого человека, но вот так бросаться на автоматы? Это было глупо. Антон хотел разрядить весь рожок на нападающего человека, но Владимир успел перехватить инициативу. Машинально поставив на предохранитель автомат Антона, Владимир одним ударом ноги отправил нападавшего в нокдаун. Человека отбросило почти к стене. Он попытался встать, но у него не получилось.

— Зачем? — удивлено спросил Антон, переключая автомат на одиночный режим.

— Есть к нему пара вопросов, — Владимир передал свой автомат Антону и подошёл к лежавшему человеку.

— Сразу бы и сказал, — Антон был в недоумении.

— Ситуация была слишком стремительной, а я не мог допустить убийства носителя информации, — Владимир поднял человека за шкирку и невольно отвернулся.

Лицо бедолаги сильно изуродовано: глубокие порезы на щеках и шее не придавали ему красоты. Глаза помутнённые. Волосы жидкие и грязные. Бровей и усов с бородой не наблюдалось. Зубы заострённые и жёлтые. Запах от него исходил противный. Белый халат испачкан кровью и ещё непонятной зелёной субстанцией. Сам человек худ и истощён, но двигался он до этого проворно. Владимир заметил на ноге цепь с гирей в два пуда: вот что его тормозило. Учитывая вес гири, перед ним предстал весьма серьёзный противник. Серьёзный для обычного человека, но не для Владимира.

— Часто нам в последнее время попадаются красавчики, — Антон сдержал рвотные позывы.

— Судьба, — только и смог ответить Владимир.

— Что вам надо от меня? — шипяще спросил человек.

— Разговаривать умеешь? — удивился Антон.

— Как обычно: мы тебе задаём вопросы, а ты, соответственно, даёшь нам на них ответы. Классика, — Владимир толкнул человека к стене и направил автомат. — Идёт?

— Нет, — резко отрезал человек, но звук передёргивания затвора переубедил его. — Хотя от меня что-то зависит?

— Не думаю, — Антон сел напротив человека и направил на него пистолет.

— Долго ты здесь? — задал первый и самый простой вопрос Владимир.

— Долго? Ты же знаешь, что время — это явление относительное? — человек в халате призадумался.

— Измеряй в сутках. Так будет всем удобно, — посоветовал Антон.

— В сутках? — переспросил человек. — Я не могу ответить на этот вопрос. Я здесь с 1978 года. Сами считайте, сколько это будет в сутках.

— Неплохо, — только и смог сказать Антон.

— Эта лаборатория не функционирует уже более десяти лет. Как ты питаешься? — Владимир знал приблизительный ответ, но всё же задал этот вопрос.

— Питаюсь? — человек задумался. Он что-то бормотал. — Сначала было всё хорошо. Склады были забиты консервами. Мы ели осторожно и немного…

— Мы? — переспросил Антон.

— Да, мы, — человек улыбнулся. — Нас было сорок человек. Поступил приказ сверху, что продовольствия не будет около года. Склады обычно забивались на три года вперёд. Мы не унывали. Продолжали работать. Прошло полгода. Известий не было. Две сотрудницы уже успели забеременеть. Нас хоть и оттягивала тоска по дому, но деваться было некуда. Тут вблизи на сотни километров ничего нет. Одна снежная пустыня и минус пятьдесят градусов средняя температура. Плюс ветра. Мы оказались словно в подводной лодке. Спустя год мы всё же изобрели панацею. Чёрный волк. Название так себе. Когда мы дали знать начальству, что наши труды закончены, то через неделю прилетел самолёт с учёными людьми. Немецкие учёные. Как же без них. Они были очень умные, — человек сглотнул слюну и продолжил. — С ними ещё был мальчишка. Светленький такой. Весь в отца. Вот только карие глаза ему явно не шли. Они пробыли в лаборатории около месяца. Трудились. Проводили испытания. А потом привезли меч, — человек удивился от своих слов. — Настоящий меч. Несли его четыре человека. И скажу я вам, он оказался очень тяжёлый. Хоть и имел длину в восемьдесят сантиметров клинка и двадцать рукояти. Таким клинком можно убить и не стараясь. Его никто не мог поднять.

— Зачем нужен был меч? — спросил спокойно Владимир.

— Он служил усилителем тока. Он мог преумножить электрический ток в разы. Он ещё излучал некую энергию. Очень странную. Эта энергия и продвинула наши исследования вперёд. Далеко вперёд, — человек вздохнул и улыбнулся гнилыми зубами.

— Преумножать энергию? Точнее, ток? — исправился быстро Антон.

— Это звучит антинаучно, но факт есть факт. Говорили, что меч из металла, которого нет на земном шаре, — человек посмотрел на Владимира.

— Инопланетного происхождения, значит, — Владимир не верил, но стало любопытно узнать про меч. — Ты говоришь, что его несли четыре человека? Это какой он плотностью обладал?

— Он менял свою плотность, — человек сказал это так спокойно, будто он говорил это уже сотню раз.

— Интересно, — Антон не мог понять, потому как от науки был далёк.

— Это уже точно сказки, — Владимир едва сдержал рвущийся смех.

— Звучит смешно, и я это знаю, — человек одобрительно кивнул. — Я тоже посмеялся, когда мне сказали эту информацию. В отличие от вас, я смеялся в полный голос. Меня чуть в дурку не сдали. Но факт есть факт. Он действительно мог изменять свою плотность. Но делал он как-то своеобразно.

— Своеобразно? — Антон задумался о чём-то.

— Все, кто пытались его взять в руки, чувствовали некую сильную усталость, но меч держали почти легко. Рекорд по поднятию меча составил целых две с половиной минуты. Правда, тот человек впал в кому и так из неё не вышел. Прискорбно. Зато выиграл пари, — человек ушёл в себя. Владимир прокашлялся, и человек сразу очнулся. — Этот меч — само зло. После трагичного случая его больше никто не пытался трогать. Самое интересное, — человек мило и в то же самое время отвратительно улыбнулся, — этот меч сводил с ума тех, кто рядом с ним находился. Даже после удачного опыта один из профессоров попытался взять меч. Молодец, — заочно похвалил он, — продержал его почти десять минут, но решил дальше не рисковать. Его лицо было сильно бледным…

— Что за опыт? — Владимир догадывался, но факты и подтверждения никогда не помешают.

— Опыт? Ах да, опыт… Они хотели усовершенствовать ДНК человека с помощью панацеи. Опыт сначала проводили на подопытных крысах. И когда они увенчались успехом, начали проводить на людях. Было отобрано пятнадцать добровольцев. Все они оказались, в каком-то роде, инвалидами…

— В каком именно?

— У кого-то обнаружен рак, у кого-то — СПИД и разные серьёзные заболевания. Одним словом, они были в шаге от могилы. Опыт проводился в три стадии. Точно, три. Первая и самая простая — это принятие того самого вируса внутривенно. За ними следили в течение недели. Умерло три человека, в страшных муках. Они от боли сдирали с себя кожу и выкалывали глаза. Остальных решили привязать к кроватям от греха подальше. Двенадцать человек с горем пополам прошли первую стадию. Вторая стадия больше походила на испытания. Они должны были адаптироваться к погодным условиям. Как показала практика, внутри лаборатории они не могли эволюционировать. Наверное, из-за того, что подопытные знали, что это лишь испытание, и их смогут спасти. Их просто выкинули на мороз. Ещё один человек погиб, так и не смог адаптироваться. Затем выживших отправили в джунгли. Там, говорят, творился полный ад. Их высадили неподалёку от поселения каннибалов. А истинными каннибалами оказались подопытные. Они сожрали всю деревню. Не за один день, конечно, но сожрали. Самое интересное, эти подопытные подчинялись только двум профессорам. Я не знаю почему…

— Как звали этих профессоров? — задал прямой вопрос Владимир.

— Первого, младшего, звали Клейн, а вот второго…

Время замедлилось для Владимира. Он чувствовал нутром, откуда исходит угроза. Но угроза предназначалась не для него, а для Антона. Время хоть и замедлилось, но и медлить не стоило бы. Владимир сделал подсечку Антону, и тот под своим весом и за счёт инерции начал падать на пятую точку. Просвистел арматурный штырь над головой Антона и пригвоздил доктора через рот к стене. Владимир направил автомат в сторону угрозы и выстрелил одиночными выстрелами три раза. Все три пули нашли свои цели в виде трёх метательных ножей, выпущенных в сторону Антона. Парень переключил режим на автоматную очередь и опустошил весь рожок. Кто-то в тени уклонился и отбил все пули мечом. Владимир видел того человека в тени. Чёрный бронированный костюм закрывал все уязвимые участки, но не стеснял движения. Сверху на нём закреплена маска. Только две прорези для глаз и ничего лишнего.

Незнакомец сделал резкое движение, и в Антона полетел большой метательный топорик. Владимир настиг позу Антона в кувырке и успел перехватить топорик, пока тот не раскроил череп его другу. Перекинул из левой в правую руку этот топорик и с разворота метнул его обратно во владельца. Тот не успел так быстро отреагировать. Топорик попал между пластинами брони в плечевой сустав. Незнакомец отшатнулся и принялся извлекать топорик из плеча.

Бронированный человек ринулся на Антона, но Владимир его опередил. Точным ударом в грудь остановил противника. Незнакомец выхватил из ножен шашку и начал наносить удары. Владимир уходил от атаки. Он понимал, что незнакомец хочет, во что бы ни стало, убить Антона. И этому надо срочно помешать. Очередной удар шашкой сверху вниз. Владимир ушёл от него, ответно ударив прикладом автомата по маске. Нужно было перезарядить автомат. Владимир нанёс два быстрых удара прикладом по маске. С локтя в челюсть и с колена в живот. Незнакомец не подавал признаков боли или усталости. Прямой удар шашкой в грудь Владимира противник нанёс молниеносно. Владимир успел уйти чуть влево, заблокировав удар автоматом. Ударил с локтя по маске, рефлекторно перезарядил автомат и нанёс удар пяткой по колену. Незнакомец ушёл от удара, но не от выстрелов автомата. Владимир разрядил весь рожок в маску. Ибо уязвимых мест больше не наблюдалось. Маска дала трещину. Владимир нанёс прямой мощный удар по маске, и та раскололась.

— Ян⁈ — испугано и в то же время радостно вскрикнул Антон.

Владимир отвлёкся на Антона, за что и получил по рёбрам. Незнакомец нанёс серию ударов по корпусу Владимира и контрольный — с колена в подбородок. Владимир упал на пол. Он не чувствовал боли. Его переполняла злость. Он не мог контролировать свою ярость, он просто не хотел её контролировать. «Я тебя на мелкий фарш нашинкую», — прорычал Невский.

Незнакомец приблизился к Антону. Антон смотрел на него, как на друга. Может, он и являлся когда-то его другом, но не в данной ситуации.

— Я должен тебе показать другой мир. Прости меня, Антошка, — сказал холодно Ян и нанёс удар шашкой сверху вниз.

Владимир вскочил на ноги. Он успел до того, как Ян нанесёт удар своим клинком. Владимир выхватил свой клинок и отразил удар Яна. Нанёс два сокрушающих удара клинком по броне друга Антона и один удар с ноги в грудь. Незнакомца отбросило на пару метров. Владимир сгорал от ярости, и её надо было куда-то выпустить. Благо, было на кого. Ян выглядел немного шокированным, но принял стойку защиты. Владимиру было плевать на защиту. Он начал наносить серию быстрых и мощных ударов своим клинком. Все удары находили свою цель. Ян просто не успевал отвечать на атаку. Ему не хватало скорости, но Владимира это не волновало.

Два серьёзных удара клинком в плечевой сустав, куда ранее уже нанесён меткий бросок топориком, вывело Яна из равновесия. Владимир нанёс решающий удар в пируэте. Клинок вошёл через левое плечо между пластинами брони. Оружие прорезало всё на своём пути. Одним точным ударом Владимир поразил сердце, желудок и край печени. С такими увечьями точно не живут. Ян посмотрел ещё раз на своего врага. Попятился назад и упал. Бой окончен.

Владимир подошёл к Антону. Он же по-прежнему сидел на полу и был шокирован.

— Вставай, Антон, — Владимир протянул руку другу.

— Как? — только и смог спросить Антон. — Это же Ян. Он был. — Антон призадумался, — мне как брат. Почему он хотел моей смерти?

— Думаю, мы у него это не сможем спросить. Хотя, — Владимир уловил тихий звук трансформации тела.

— Что? — Антон удивился, когда увидел шевеление тела Яна.

— Это уже интересно, — Владимир поднял на ноги Антона и взял в руки автомат. Перезарядил автомат и выпустил весь рожок в голову Яна. Тот упорно продолжал трансформироваться.

— Не надо, он же мне друг! — Антон был в шоке.

— Не друг он. Не сейчас. Очнись уже! Я не смогу тебя всё время защищать, пока ты тут шокирован, а твой друг пытается тебя убить, — Владимир нанёс две лёгкие пощёчины Антону. Тому полегчало.

Ян начал интенсивную трансформацию своего тела. Броня, что его так хорошо защищала, начала расходится по швам и отлетать фрагментами. Одежда также рвалась из-за быстрого роста мышечной массы. На коже вырастал грубый волосяной покров, больше похожий на шерсть животного. Кожа вместе с шерстью приобретала серо-коричневый окрас. Лицо начало вытягиваться и становиться похожим на волчью морду. Ян становился волколаком или, проще говоря, оборотнем. Оборотень встал в полный рост. Владимир присвистнул. Рост составлял два с половиной метра. А оскал пасти внушал страх. Таким большим клыкам позавидовала бы и акула.

— Я думал, оборотень только в сказках существует и в фильмах. Потрясающий он. Вот бы питомца такого завести, — Владимир восхищался перевоплощением Яна, но параллельно обдумывал план победы.

— Не думаю, что он захочет быть твоей собачкой, — Антон сжал автомат и был наготове.

— Жаль, серебра ещё нет с собой, — Владимир поник головой. — Подожди пару секунд. Сейчас оборотень зарычит в эпичной позе.

— Думаешь? — Антон посмотрел на Владимира с серьёзным видом. В этот момент оборотень зарычал, встав на обе лапы. Рык прозвучал необычайно мощно.

— Эпично?

— Эпично, — Антона это очень удивило. Будто для кадра фильма оборотень так зарычал.

— Может, серебряную цепочку в пистолет зарядить? — Владимир был в настроении и в ударе настолько, что от этого оптимизма Антону было некомфортно. Не каждый же день увидишь живого оборотня. Чудище из детской фантазии и крези-кинематографа.

— Это не поможет, — Антон проверил автомат на боевую пригодность и показал Владимиру, — вот это поможет.

— Давай проверим? — Владимир пошёл в атаку.

Владимиру срочно потребовался клинок, что благополучно торчал из плеча волколака. Оборотень пытался его вытащить, но из-за когтей, он просто не мог схватиться за рукоять. Владимир решил помочь ему в этой проблеме. Выпустив две пули в грудь оборотню, Владимир в прыжке запрыгнул на Яна. Нанёс удар коленом в челюсть и схватился за клинок. Вытащить ему не посчастливилось самому. Оборотень оказался проворнее. Он схватил Владимира за талию и швырнул от себя к стене. Владимир крепко держал рукоять клинка и, соответственно, при швырянии лезвие распороло всё то, что мешало ему на пути. Оборотень взвыл от боли. Владимир ударился о стену. К его сожалению, его насадили на штырь. Большую часть урона на себя принял бронежилет, а вот от проникающего урона он не спас. Владимир оттолкнулся от стены и упал на пол.

Надо что-то делать. Антон побежал на оборотня, на бегу разряжая весь рожок. Оборотень отшатнулся, что дало преимущество Антону. Он проскользнул между его лап, выхватил дробовик из кобуры и высадил магниевую дробь в спину Яна. Спина оборотня вспыхнула мгновенно. Он взвёлся. Начал разрушать всё на своём пути. Проломил стену. За стеной оказался лифт. Оборотень пытался негасимое пламя сбить, но магний полыхал, как новогодняя ёлка. Не удивительно: изобретение сделал Эдик, который всегда пытался усовершенствовать тот или иной прибор и доспех. И эти патроны с магниево-фосфорным вкладом показали свою мощь.

Владимир оклемался от удара. Его спина зажила не так быстро, как хотелось, но выбирать не пришлось. Он встал на ноги. Клинок вложил в ножны и побежал на оборотня. Владимир проскользнул между лап оборотня, выхватывая клинок из ножен, и рассёк спину. Ядовито-зелёная кровь хлынула в разные стороны. Владимир увидел то, от чего он невольно вздрогнул. Рана, оставленная клинком, начала мгновенно затягиваться. Ян завыл и мощным ударом повалил Владимира на пол. Как горилла, он начал наносить удары сверху вниз. Уходя от атак, Владимир кувырком ушёл в сторону и нанёс удар с ноги в челюсть. Оборотень попытался схватить парня, но тот выхватил нож и вонзил в лапу. Лезвие ножа проходило через шкуру очень тяжело, и Владимир надавил второй рукой, тогда лезвие ножа ушло полностью. Ядовито-зелёная кровь брызнула на лицо и начала прожигать кожу. Лицо буквально стало дымиться. Владимир пытался смахнуть жидкость с лица и в конце концов он окунул голову в стеклянный резервуар с водой. После этого кровь монстра нейтрализовалась. Владимир развернулся и получил удар плечом от Яна. Спиной разбил резервуар и сильно ударился головой о стену. Антон сделал меткий выстрел в висок монстру. Наступило затишье. Оборотень стоял без движения.

Владимир помнил о заложенном заряде, и что до его взрыва оставалось меньше пяти минут. Собравшись с силами, он вскочил на ноги, но едва удержался на них. Антон помог ему устоять на ногах.

— Нам надо выбираться, — предложил Владимир и указал в сторону лифта.

— Полностью с тобой согласен, — ответил взаимностью Антон.

Но только они направились в сторону лифта, как тут задрожали все стеклянные предметы, и по лужам поползли волны интерференции. Оборотень рычал по-особенному. Рык переходил в высокие частоты, а у Антона и Владимира закладывало уши. Ян регенерировал ярость. Настала тишина. Ещё пара минут, и монстр начнёт кромсать всё живое вокруг. До лифта слишком далеко. Не успеть. Владимир искал и обдумывал все комбинации по спасению себя и боевого товарища. А вот Антон не мог оторвать глаз от происходящего. Гипноз, мать его. Владимир нередко наблюдал такие сеансы по телевизору. В природе хищники обычно гипнотизировали жертву, а затем нападали на неё. И из этого, естественно, выходило очень жуткое зрелище, в 3D.

Обойдя Антона спереди, Владимир пару раз щёлкнул перед глазами. Ноль реакции. Гипноз оказался сильнее, чем он мог подумать. Не говоря ни слова, хоть Антон и не услышит их, Владимир сильно ударил с ноги ему в грудь. Антона отбросило так сильно, что он долетел до лифта. Владимир сделал меткий выстрел по кнопке лифта. Лифт открылся вовремя. Антон влетел в него и с грохотом ударился о стенку кабины.

Лифт со скрежетом направился вверх. Потолок успело разорвать вовремя. Лифт пробил остатки потолка и вылетел из лаборатории, пролетел вверх десять метров по параболе и упал на снег. Антон еле выбрался из разваливающегося лифта на свежий воздух. Он только отошёл от гипноза и не понимал сути происходящего. Медленно поднялся на ноги, не ощущая боли в теле, и поплёлся к чёрной точке.

Мороз и режущий ветер привели его в чувства. Он вспомнил, как и откуда попал сюда.

— Владимир… — вспомнил он и побежал назад в сторону лаборатории.

До лаборатории оставалось двадцать метров в тот монет, когда она взорвалась. Ударной волной Антона отбросило далеко назад, и благодаря снегу и льду, он прокатился дополнительно ещё пятьдесят метров. Лаборатория пылала в огне и погружалась в дымовую завесу. Антон был потрясён. Он не мог ничего сказать и, тем более, сделать. Его всего трясло. Он потерял ещё одного и, наверное, самого лучшего друга.

* * *

В снайперский прицел Серж больше никого не увидел. Он пролежал в таком положении минут двадцать, если не больше. Он привык находиться в одном положении длительное время. Ремесло у него такое. Только холод и ветер терзали его лицо, но прикрывать своих товарищей он должен, несмотря ни на что. Что-то промелькнуло в километре от него. Оптический прицел ничего не показал. Серж переключил из дневного режима прицела на негативный. Странно было это для Сержа, но, когда везде бело — этот режим оказался, кстати. Все белые предметы отображаются чёрным, а, соответственно, чёрные предметы — белым. Негативный режим уловил быстро двигающийся прямо на Сержа объект. Серж сделал два выстрела, и все в молоко. Он сам уже опечалился из-за такого промаха, но не тут-то было. На Сержа напал изуродованный волк. Его клыки вцепились в куртку и пытались её прогрызть. Волк только не знал, что такую куртку не каждый калибр возьмёт.

Серж одной рукой отбросил волка от себя, а второй вытащил пистолет. Две чётко выпущенные пули попали по глазам волку. Волк упал. Серж только расслабился, как на него набросился второй волк. Он только и успел выстрелить наотмашь. Пуля прошла через живот волка, но не причинила никакого вреда. Серж ловко схватил волка за челюсть и дёрнул вниз. Волка потянуло вниз по инерции. Серж не терял драгоценное время. Вытащил нож, потому как пистолет надо было перезаряжать, и вонзил в шейный позвонок. Потащил нож от себя, раздробив позвонок. Волк в судорогах испустил дух, погружаясь в снежную могилу.

Серж только успел сесть, как раздался взрыв. Он вскочил на ноги и увидел странное представление. Из лаборатории вылетел лифт. Из лифта через минуту вылез кто-то. Серж выхватил винтовку и через прицел рассмотрел летуна. Это был Антон. Серж перезарядил пистолет, затем винтовку и побежал на помощь к другу. Через пару минут раздался ещё взрыв, но на этот раз очень громкий. Ударной волной его сбило с ног. Серж мигом вскочил на ноги и снова помчался к Антону. Его мучил один вопрос. Если Антон в лифте, то, где Владимир?

Серж добежал до Антона. Тот стоял на коленях и смотрел на облако дыма. Весь израненный и перекошенный, он просто смотрел на огонь и дым. Серж понимал, что сейчас от Антона ничего не добьёшься. Но и дать замёрзнуть своему боевому товарищу он не мог.

— Пошли. Нам надо идти, — Серж окрикнул Антона.

— Там… там Владимир остался, — он не верил своим словам. — Я не смог его спасти. Он же ещё так молод… — Антон продолжал смотреть на полыхающий огонь из ледяной могилы.

Глава 12 — Дневник мертвеца

— Нам надо уходить отсюда. Лёд вот-вот по швам пойдёт, — Серж кричал на Антона, так как у него уши заложило от взрывной волны.

— Что? — Антон поднялся на ноги и хотел уже идти в сторону разрушающей лаборатории. — Я должен его спасти, — бормотал он себе под нос.

— Антон! — громко окликнул его Серж. Антон совсем не обращал внимания на друга. Он грезился найти Владимира, во что бы это ни стало.

— Серж, пошли, — Антон показал в сторону пылающего пламени.

Серж схватил Антона за плечо. Такого поворота он точно не ожидал. Антон дал сдачи прямым ударом в грудь. Серж разозлился не на шутку. Уйдя от второго удара в сторону, Серж нанёс два быстрых удара в грудь. Сократил дистанцию и обхватил правой рукой шею, параллельно сжимая сонную артерию на шее, а левой рукой блокировал неуклюжие удары. Антон от ударной волны был сам не свой. Он не мог драться на должном уровне. Соображал туго. Хотя тут могло сказаться и то, что он не смог спасти друга. И, в конце концов, он не мог думать, анализировать и действовать трезво. Все эти факторы навалились внезапно. Серж сжимал сонную артерию друга почти пять минут, и когда тело обмякло, то аккуратно опустил его на снег.

Разоружив приятеля, Серж хотел его уже поднять на плечи, но что-то выпало на снег. Эта была маленькая записная книжка. Она была вся потрёпанная. Времени не было её читать. Но позже обязательно нужно этому уделить время. Убрав книжечку в потайной карман куртки, Серж взвалил на плечи Антона и полубегом помчался к снегоходу. До него было не так далеко. Три километра.

Когда снегоход домчался до самолёта, из него навстречу парням выбежало три человека с автоматами. Бойцы сразу узнали в водителе Сержа и опустили оружие. Они помогли донести Антона до медицинского отсека. Серж вошёл на борт замученным. Навстречу вышли майор и Эдик. Эдик выглядел напуганным и взволнованным. Майор отчего-то был в ярости.

— Эдуард! — громко крикнул Серж, чтобы Эдик отошёл от раздумий и обратил внимание на него. — Антона унесли в медицинский отсек. Твоя задача заключается в следующем. Освободить от лишней одежды, что стесняет его дыхательные пути. Все раны и ушибы продезинфицировать и подлатать на должном уровне. Через капельницу ввести успокоительного и следить за состоянием здоровья. Всё понял?

— Да, — мрачно ответил тот.

— Ничего он не будет выполнять, пока ты мне не доложишь всё по военной форме! — майор от злости кричал и, кажется, захлёбывался собственной слюной.

— Эдуард, выполняй, — Серж злостно посмотрел на майора. Такого злого Сержа Эдик ни разу не видел. И чтобы не попасться под горячую руку снайпера, от греха подальше ретировался в медицинский отсек.

— Знаешь, что я сейчас хочу с тобой… — не успел майор договорить, как его жёстко прервал Серж.

— Плевать, что ты там хочешь. Я хочу, чтоб ты завалил свой рот и молчал в тряпочку. Весь доклад и отчёт в письменной форме будет по прилёте на Родину. Аудиенция окончена! — Серж говорил на повышенных тонах. И он имел на это полное право. Жаль, что не все люди могут войти в положение человека, пережившего то, что сами никогда не переживут. Особенно когда они пользуются своим высоким должностным положением.

— Мы ещё поговорим по прилёте. Молокосос, — прошипел Трофимов и поднялся на самолёт.

Самолёт набрал скорость и взлетел. Во время полёта никто так и не общался между собой. Серж уединился в небольшом отсеке, предназначенном для инструментов. Он не был брезглив, и ему абсолютно до лампочки, где он проведёт время полёта.

Книжка оказалась хорошо переплетена и обёрнута скотчем. Явно автор хотел сберечь её от влаги. Значит, там есть что-то ценное. Серж уселся удобно на холодном полу. Открыв первую страницу, он немного опешил. Так знакомая дата и место событий: «Двадцать четвёртое октября двухтысячного года. Италия. Окрестности Катаниа».

* * *

До места назначения было всего десять минут. Вертолёт летел над водной гладью. Боевой вертолёт, оснащённый тяжёлым вооружением, мчался к берегу. Вертолёт перевозил группу английского спецназа.

— Итак, бойцы, — громко начал командир элитного подразделения. — Наша задача простая. Найти и спасти.

— Сэр! Есть вопрос, — спросил напыщенный худой боец с шикарными усами.

— Слушаю тебя, боец Кроу.

— Почему вы сейчас нам сообщаете информацию о предстоящем задании? — боец был самым любознательным из всей группы.

— Отвечаю на твой вопрос, боец. Информация поступила буквально пять минут назад. Изначально было известно только место. Сейчас известна и цель операции, — командир группы говорил со своими людьми всегда предельно просто и правдиво. Точнее, как позволяла ситуация.

— Какая задача, сэр? — Спросил сержант Мюллер. Он был вторым по старшинству в группе. И только он мог координировать операцию во время боя. Так как сам всегда лез в пекло вместе с остальными бойцами. «Если ты не воюешь со своими людьми в одном поле, то какой из тебя командир?» — был его вечный девиз на все вопросы о сохранности его жизни, как ключевой единицы. Или просто ему нравилось убивать людей. Но никто ему в лицо не мог это сказать.

— Задача проста, как водичка из-под крана. Два человека сидят в осаде. Надо их высвободить и ликвидировать всех, — на последних словах Мюллер незаметно для всех улыбнулся. — Есть ещё вопросы?

— Кто они? Если не секрет, — Кроу никак не унимался. Благодаря ему группа всегда знала почти всю картину происходящего.

— Русские… — тихо ответил командир.

— Русские? Я не ослышался? — Мюллер мгновенно вскипел.

— Не кипятись, — попытался успокоить сержанта командир. — Мне самому не нравится сама операция. Решаем не мы. Есть люди, которые намного выше меня по должности. Они отдают приказы.

— А что это они сами за своими не прилетели?

— Всё просто. Мы ближе всех. Такова наша задача.

— Есть информация о них? — Кроу делал своё дело постепенно.

— Только фотографии, — командир достал из сумки две фотографии. На них были изображены двое: один точно русский человек, второй больше был похож на китайца.

— Китаец, что ли? Неудивительно. Крепкий союз, — Мюллер сверлил своим взглядом фотографии, и никто не мог даже близко догадаться, что творится у него в голове.

— Нет. Не китаец, а казах. Есть там один такой народ. Так, вопросы заканчиваем. Пять минут до прилёта. Мюллер, Кроу и Ливингстон идут штурмующей группой первыми. Замыкают их Клейн и Джоу. Это будет агрессивная и молниеносная атака в лоб. Стреляем сразу на поражение…

— Почему с нами идёт Ливингстон? Он же грёбаный снайпер. Его задача сидеть в кустах и прикрывать нас. Или что-то изменилось? — Клейн смотрел на Ливингстона с отвращением. Его почти вся группа недолюбливала, кроме Кроу и командира.

— Зато стреляет на порядок лучше тебя, — вступился Кроу за боевого друга.

— Это не отменяет то, что он одной крови с русскими… — Клейн хотел победить в этом споре, но это было очень сложно.

— А ты вообще одной крови с шотландцами, и никто же не против этого, — Кроу умел вывести факты вовремя и самые нужные.

— Так, хватит, — резко вмешался командир.

Он знал, что Кроу может вести длинные споры и выйти из них сухим и победителем. Что не позволено перед началом операции. Не хватало ещё, чтоб шальная пуля попала кое-кому в затылок в разгаре боя.

— Минута, — сообщил пилот всей группе.

— Готовься! — отрезал командир.

Все, как по указке, быстро привели себя в порядок. Проверили основное и запасное оружие.

— Первая группа готова, — отрапортовал Мюллер.

— Вторая группа готова, — прокричал Клейн.

— По моей команде, — командир показывал пальцами счёт, — девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два и вперёд!

Первая группа спустилась по тросам и сразу приняла стойку круговой обороны. Когда периметр оказался чист, то она направилась к эпицентру боя. Вторая группа высадилась через три минуты и прикрывала первую с тыла. Эпицентром оказался солидный дворец, к которому пыталась прорваться небольшая армия сепаратистов. С балкона кто-то отстреливался. И отстреливался он довольно неплохо. Практически каждый выстрел кого-то задевал. Иногда задевал насмерть.

— Ливингстон, ты отстреливаешь все дальние цели. По мере возможности не отставай от нас. Как понял? — Мюллер был возбуждён от предстоящей бойни.

— Вас понял отлично, — снайпер переключил винтовку на одиночный режим. Поставил прицел на увеличение в четыре раза, закрепил глушитель. Главным сейчас было, чтоб сепаратисты поняли не сразу, откуда ведётся огонь. Так шансы уцелеть и сократить численность врагов выше.

Снайпер быстро отдалился от группы, параллельно отстреливая дальних противников. От пункта А до пункта Б он смог убить шестерых врагов. Все пули попадали точно в цель. В голову. Нельзя было промахнуться и, тем более, стрелять по телу противников. Бронежилет никто ещё не отменял. Прислушиваясь к ритму боя, он не услышал выстрелов в свою сторону. Значит, всё идёт по плану. Вытащив магазин из винтовки, дополнив его шестью патронами и перезарядив её, он двинулся вперёд. План был прост. Отличная тактика во время превосходящих сил противника. Снайпер обходит врагов по флангу. Укрывается в самом неприметном месте. Основная группа начинает валить всех подряд. Враги, естественно, начинают отстреливаться и прижимают основную группу плотным огнём. В это же время снайпер убирает сначала командиров или подозрительных личностей, перебегая с места на место. Затем, если всё идёт гладко, то остальных врагов. Преимущественно снайпер подрывал снаряды и боеприпасы. Такая тактика сработала уже в трёх боях. Пятеро бойцов смогли уложить сорок семь противников меньше чем за час.

Снайпер выбрал удобную позу и начал примечать для себя важные цели. Их оказалось семь человек. По сепаратистам открыли плотный огонь и сразу повалили тринадцать человек и двоих важных командиров. Сепаратисты начали идти плотной группой на первую группу. Первая группа даже высунуться не могла из-за плотности свинцового дождя. Шум стоял такой, что даже глухой его непременно услышит. Снайпер ждал. Он мог спокойно убить троих, а может, и четверых человек, но потом что дальше? Их слишком много. Они не должны же быть дураками, чтобы повестись на такую элементарную схему. Враги шли плотно и не забывали стрелять из всего, что у них есть. «Фанатики», — кратко подытожил стрелок. Самые опасные враги после регулярных и наёмных войск. Они готовы жизнь отдать за благое дело. С ними не договориться. Это исключено на уровне табу.

Что-то блеснуло. Через четырёхкратное увеличение было это не разглядеть. Благо, снайпер с собой носил всегда дополнительный универсальный прицел двенадцатикратного увеличения. Быстро сменив один прицел на другой, снайпер поменял позицию. От хорошего рва стрелок перебежал в густые кусты. Защиты от них мало, но сейчас задача была спасти группу. Посмотрев внимательно в прицел, он увидел лежавшую авиационную ракету. Чтобы такую ракету детонировать, нужно не только выстрелить. Стрелок поменял бронебойные патроны на зажигательные с дополнительным титановым корпусом. Такая пуля могла прожечь броню БТР или насквозь прошить стрелка за двумя кирпичными стенами. Осталось хорошо прицелиться и сделать один выстрел. Если промахнётся, то второго шанса может и не быть вовсе. Был штиль. Влажность на таком коротком расстоянии не играла никакой роли. Внешних помех не было. Вдох, нажатие курка и выдох. Пуля попала точно в середину головки авиаракеты. Она детонировала мгновенно. Да, решение с зажигательным бронебойным патроном было верное. В радиусе тридцати метров в живых не осталось никого. Перваягруппа не пострадала. По крайней мере, от взрыва. Звуковая волна должна была её вывести из строя на какое-то время.

Снайпер быстро оценил обстановку. Врагов не наблюдалось. Быстрыми перебежками он приблизился к дому. Отстреливающийся боец не палил по нему. И это уже хорошо. Дверь в здание была напрочь раздроблена на щепки. В зале всё было разгромлено. Множество пулевых отверстий, трупов недругов и крови. Тут творился настоящий ад. Снайпер машинально поменял прицел на стандартный коллиматорный прицел. Перевёл режим огня на автоматический. Сменил магазин с зажигательных на обычные свинцовые патроны. Тут не должно быть таких целей, на которые пришлось бы тратить столь дорогие и универсальные пули. Без шума стрелок прошёлся по первому этажу, при этом не забывая прислушиваться к окружающему миру. На первом этаже было пусто. Оставался второй этаж.

На втором этаже творился чуть больший ад, чем на первом. В комнате справа на кровати лежала окровавленная, судя по синякам и потёкам, девушка. Жертва была ещё изнасилована. Возможно, перед смертью. Десятки тел лежали в разных позах с простреленными головами. Также наблюдались глубокие порезы на некоторых солдатах. Тут орудовали мечом? На втором этаже, кроме мёртвых тел, больше никого не обнаружено. Остался только балкон, на который не пройти. Массивная металлическая дверь прикрывала вход. Вариант выйти на балкон виден только один. Через соседнюю комнату, где лежала мёртвая девушка. Перебраться на балкон не составило труда. Открыть ставни и сделать акробатический трюк для снайпера — типа утреней зарядки. На балконе лежал окровавленный юноша. Лет двадцати трёх. Он тяжело дышал и не мог нормально двигаться. При виде снайпера он оценил его взглядом. Он не мог дать отпор. Уже не мог. Стрелок заметил, что у него прострелены правое плечо и левая ладонь. Сам он уже выдохся от потери крови. На его лице не было страха или отчаяния. Только злость. Снайпер склонился над пареньком и протянул руку.

— Меня Серж звать, а тебя? — спросил он дружелюбно на русском языке, потому как прекрасно знал, кого они летели спасать.

— Антон, — прохрипел юноша.

— Очень рад знакомству, — Серж достал из-за пояса футляр воды и сам напоил Антона. Он жадно глотал воду, как в последний раз. — Теперь нам надо уходить отсюда.

— Ага… — только и смог ответить Антон и потерял сознание.

* * *

Двадцать четвёртое октября двухтысячного года. Италия. Окрестности Катания

Меня зовут Ян. Я из элитного отряда «Фантом». По крайней мере, так думает наш майор Трофимов. Ибо даёт нам задания очень сложные и специфичные. Если ты читаешь этот дневник, то ты смог пережить стычку со мной. Начну свой дневник, пожалуй, с этого момента. Так как в этот момент я попал в плен.

Было дано задание очень сложное. Отбить у сепаратистов некую дочь одного из влиятельных политиков Италии. Почему именно нам? Не знаю. Неподалёку находился английский спецназ. Он-то лучше выполнил бы эту задачу. Но не суть. Для начала нам не предоставили даже спутниковых снимков объекта, где удерживали эту дочь. Нам пришлось импровизировать. Мы вместе с напарником Антоном смогли проникнуть в здание. При проникновении нам пришлось положить порядка тридцати сепаратистов. Бой выдался сложный, но мы смогли его выстоять и победить. Один умудрился вызвать подкрепление. Я же мигом запросил помощь у майора. Он сказал ждать. Покинуть здание нам было не суждено. Сепаратисты окружили здание со всех сторон. И тут произошло то, чего мы никак не ожидали.

Появился некий человек. Назвался он Бонапартом. Чувство юмора у него на высшем уровне. Он раскидал нас, как котят. Может, это ещё сказалась наша усталость после боя. Я успел в него всадить два магазина пуль. Ему хоть бы что. Антону он повредил плечо и выкинул на балкон. Меня же просто исполосовал своим же мечом. Затем принялся за дочку политика. Хотя мы ей много раз говорили спрятаться и не высовываться. Всё логично и просто. Но ей захотелось ослушаться простого приказа. До чего же тупыми часто получаются наследники элиты общества, всегда лезут на рожон против заведомо сильного противника. Ей это удалось тоже, но итог вышел весьма плачевным. Бонапарт изнасиловал с пристрастием девушку и затем долго и мучительно убивал её. Я не мог помешать этому процессу. Я не мог двигаться из-за порезанных сухожилий ног и рук. Антон пребывал в полусознании.

Когда Бонапарт убил девчонку, то обратил взор на меня. «У тебя подходящий геном», — это его ключевые слова. Я не знаю, что это значит. Он потащил меня из здания. Сепаратисты ему путь не преграждали. Он тащил меня, словно добычу. Через сотни метров я потерял сознание.

Несколько дней спустя. Может, недель.

Меня закрыли в камере. Площадь два на два, только койка и унитаз. Здесь всегда очень холодно. Не знаю, где мы находимся. Но это точно не солнечная Италия. Надеюсь, не в Арктике. Один раз в день мне приносили поесть. Еда была до ужаса простая. Перловка, вода и два куска хлеба. Сначала я геройствовал. Типа, я такой герой и не стану есть вашу баланду. Но никто не приходил. Приходили один раз в день и приносили еду. Через два дня я сдался. Сложно геройствовать на голодный желудок. Через три дня я заметил записную книжку и карандаш под матрасом. Не знаю, кто оставил, но я решил записать, как жил в плену. Идея оказалась такой простой. Каждый день один в один, как и предыдущий. Даже писать нечего. Баланда и тишина. Заниматься спортом я даже не пытался. Тут надо беречь энергию, чтобы не подохнуть раньше времени от истощения. Зона комфорта, мать её.

Спустя десять дней после прибытия в зону комфорта.

На десятый день ночью открылись двери. Я спал как обычно. А что ещё тут делать в этой зоне комфорта? Мечта студента, блин. Вошёл беловолосый статный мужчина. За ним вошли ещё два человека в белых халатах. Они разговаривали о чём-то на немецком. Судя по недовольной роже блондина, речь шла обо мне. Я хотел на них напасть, но сил просто не было. Я даже не понял, как это произошло. Блондин как-то умудрился вколоть какую-то дрянь мне в грудь. Наверное, в сердце. После этого укола я испытал адскую боль. И вырубился.

Я уже устал считать, сколько дней я тут нахожусь. Это бессмысленно. Просто стану записывать значимые события. Так проще, надеюсь.

Когда я очнулся, то очнулся прикованным к кровати. Ноги и руки, как полагается, были скованны металлическими оковами. И могу сказать тем умникам, которые видят в фильмах, как человека заковывают в оковы и тот умудряется сбежать, — это вовсе не так. Кожа начинает прилипать к металлу. Это адски больно при движении. Молчу уже про побег. Мышцы немеют и начинают атрофироваться в какой-то степени. Кровь поступает чуть меньше. Из-за этого ступни и кисти начинают синеть. Недалеко и до ампутации конечностей. И букета болезней.

Так вот. Очнулся я закованным. Передо мной стоял блондин. Он что-то говорил о перевоплощении. Дурак, наверное. Не иначе. Его речь была просто отвратительной. Это же надо так загонять чушь об оборотнях и вампирах. Ещё бы про магов что-нибудь запилил. Комик из него вышел бы на ура. Идиот. Ничего не добавить, ничего не убавить. После своих речей он надел на меня кислородную маску и открыл газ. Газ на запах был даже приятен. Не знаю, что в нём содержалось, но это намного лучше запаха моей камеры. Спустя пару минут я потерял сознание.

Когда очнулся, я был в диком ужасе. В моей камере оказался настоящий волк. Да не простой волк. Он какой-то неправильный. Шкура обгорелая. Сам чуть не в два раза больше и массивнее, чем его сородичи. Глаза ещё так злобно сияют. Про пасть вообще молчу. Клыки здоровые. Такими челюстями можно на бегемотов охотиться. Вот только волк на меня не нападал. Он как бы боялся меня, я так думаю. Меня пронзила резкая боль. Помутнело в глазах. Почувствовал сильный нестерпимый голод. Не знаю, что на меня накатило, но я сожрал волка. В буквальном смысле слова. Волк в принципе не сопротивлялся. Это всё крайне омерзительно. А самое омерзительное, как выяснилось чуть позже, мне это понравилось.

И так в течение всей недели мне приводили разных мутировавших животных. Как я ещё рассудком не поехал от такой кровожадности, одному богу известно. И вот спустя неделю пришёл блондин и вколол мне что-то в шею. Укол оказался болезненным. Я не нытик по жизни, но от такого укола я раньше бы копыта отбросил. Но не сейчас. Затем принесли костюм и велели надеть его. Ещё сказали убить всех, кроме голубоглазого мальчишки. Не знаю, что сделал этот мальчишка, но мне его жаль. Я не могу ослушаться приказа, как бы не старался. Магия какая-то. Это последняя моя запись. Очень сильно надеюсь, что не встречусь ни с кем. Особенно с голубоглазым мальчишкой.

* * *

Книжка оказалась довольно интересной и в какой-то степени информативной. Сержу оставалось дождаться, когда проснётся Антон и сверить информацию. Как судьбы неожиданно переплетаются в этом мире. Не хватило всего несколько минут, и тогда Серж, может, и смог бы спасти друга Антона. Его больше волновал некий Бонапарт. Как он смог так легко справиться с двумя опытными бойцами? Может, бой тот оказался нечестным. И учитывая, что этот француз поставляет людей для экспериментов, то следовало его найти и допросить. Если получится.

Серж сидел на холодном полу самолёта. Он так глубоко ушёл в мысли, что позабыл о холоде и холодном металле. Он размышлял над этим мини-дневником на протяжении двух часов. Его не смогли сбить с мысли ни холод, ни грохочущий звук движков самолёта, ни тряска во время турбулентности на эшелоне. Доводов он настрочил в голове на целый сюжет сериала. Но нужны живые доказательства. «Нет. Просто обдумывать — это не вариант. Нужен Антон», — с этими словами он встал и зашагал в медицинский отсек.

— Как он? — обеспокоенно спросил Серж у Эдуарда. Эдик сидел возле лежащего Антона и читал книжку. Он от неожиданности даже вздрогнул.

— Жить будет. На этот раз всё обошлось. Большую часть ударной волны принял на себя бронежилет со шлемом. Термических ожогов не наблюдал. Сотрясения тоже нет. Вот переизбыток адреналина и скосил его. Много напряжения в короткое время на себя принял, — Эдик отложил книжку и поменял ёмкости на капельнице.

— Через сколько он очнётся?

— Думаю, что вот-вот должен. Хотя я посоветовал бы чуть дольше полежать. Но кто меня будет слушать? — Эдик тяжело вздохнул.

— Я поговорю с ним. Хотя… Нет. Пусть отдыхает. В хорошем состоянии ему будет легче говорить, — Сержу не терпелось обсудить Яна и в кого он превратился. Если, конечно, он там был. И что там произошло.

Сержу ничего не оставалось, кроме как сесть рядом и ждать. Эдик сидел на своём месте и читал книгу. Время шло очень медленно. Он не заметил для себя, как провалился в мир сна. Ему не снилось ничего. Просто продолговатая тьма. Когда он открыл глаза, то увидел лежащего Антона: он просто смотрел на потолок. Будто изучал что-то там. Эдик тоже уснул, положив книгу на живот. Видимо, было очень интересное чтиво.

— Антон, как ты? — Полушёпотом спросил Серж.

— Относительно в порядке. Голова немного болит, и тело ломит. Наверное, попал под каток, — Антон криво улыбнулся. Он ослаб, но чувство юмора оставалось при нём.

— Я хотел поговорить о произошедшем.

— Что произошло в лаборатории? Спрашивай. Я всё равно под успокоительными. Сейчас самое время меня спрашивать. Потом будет поздно, — Антон попытался подняться, но у него не получилось. — Серж, подай, пожалуйста, попить.

— Держи, — Серж протянул ему стакан с водой. Тот жадными глотками испил стакан полностью. — Готов?

— Полностью.

— Вы встретили там Яна? — Серж решил не заходить издалека. Тем более, он под лекарством, а значит, ему будет легче морально перенести те страшные события.

— Откуда ты знаешь его?

— Книжку подобрал у тебя. Видимо, это его дневник. Обязательно дам тебе прочесть его.

— Не забудь. Да. Встретили мы его. Только он обернулся совершенно другим. Меня узнал, но пытался убить и меня, и Владимира… Зачем? Непонятно.

— Расскажи, что произошло там? — голос Сержа оставался ровным и спокойным.

— Мы с Владимиром приблизились к одноэтажному строению. Оттуда вышли два подопытных. Одного сумел убить Владимир. Второго ты. Затем лестница, ведущая вниз. Затем массивная дверь, — Антон не мог понять, как Владимир смог открыть её. Она выглядела под тонну массой. Или просто выглядела? — Видели много волков, запертых в клетках. Эти волки были мутировавшие. Настоящие монстры. Я успел изучить некоторые опыты и могу сказать достоверно, что подопытные вышли оттуда. Ах да, встретили ещё одного учёного. Точнее, не учёного, а какого-то полузомби. Поговорили с ним. Я сначала хотел убить его, но Владимир решил, что будет полезнее поговорить с ним. И это дало результаты. Он рассказал, что существует некий меч, который может поглощать жизненную энергию. Таким бы да по подопытным пару раз пройтись, порубить, и дело с концом. И тут этого учёного убили. Некий солдат в чёрном бронированном костюме. Такой лёгкий и, самое главное, непробиваемый доспех. Этот солдат пытался и меня убить, но Владимир спас меня. Когда маска спала с солдата, то я увидел в нём моего старого умершего друга Яна. Потом произошла заварушка, и Владимир прикончил его не самым гуманным способом. Мы решили, что дело закончено. Но Ян начал вдруг трансформироваться в оборотня…

— В оборотня? — Серж сам не поверил своим словам. Хотя прочёл книжку и был готов ко всему, но, видимо, не к этому.

— Да, в оборотня. Волколак. Как его ещё там называют. Монстр выше нас с волчьими сходствами. Завязалась нешуточная драка. Владимир его хорошо ранил. И тут даже у меня ноги задрожали. Учитывая, что этот оборотень сам по себе здоровый, быстрый, ловкий и умный, так он ещё умеет регенерировать. Да так быстро, что понадобилось кое-что покрупнее, чтобы его уничтожить. Затем я впал в гипноз. Последнее, что я видел, как Владимир бьёт меня с ноги в грудь. Если бы не бронежилет, то, чувствую, рёбра пришлось бы пришивать титановыми нитками. Меня отбросило в лифт, и так я очутился на поверхности.

— Даже представить трудно. На меня напали два волка, и если бы не они, то я мог посчитать тебя сумасшедшим. Майору придётся рассказать неполную твою историю, — Серж мог предположить заранее реакцию старика.

— Ибо он сочтёт меня дураком? — Антон прекрасно понимал, о чём идёт речь.

— Да. Замени волков и оборотня на солдат в полной экипировке. Не надо ему знать. Хотя пару подопытных ты можешь оставить. Он их должен был видеть. Кто знает, что взбредёт в голову старику. Уверен на сто процентов, что по прилёте нас будет ждать конвой. Так уж будь готов.

— Паскуда, — выругался Антон.

— И не говори. Что потом будешь делать? После прилёта? — после такого кошмара, что пережил Антон, Серж знал, что его боевой друг, скорее всего, уйдёт в запой.

— Наверное, в запой. Точно в запой, — Антон ответил так спокойно, что можно было сказать, что он смирился с произошедшими событиями.

— Где меня тебя искать? Вдруг если что?

— По барам. Может, в притоне алкашей. Если не убьют. Если… — после этих слов Антон уснул. Даже Серж удивился.

Как и говорил Серж, по прилёте их встретила вооружённая группа из десяти человек. Встав в дугу, они направили на них оружие. Сержу, Антону и Эдику пришлось поднять руки вверх и пройти к автобусу. Они чувствовали себя военными заключёнными. А может, ими и являлись. После приезда в заброшенный штаб их долго пытали. Серж рассказывал свою историю об увиденном и ни слова о волках, дневнике и о том, что услышал от Антона. Эдик путём ничего не мог рассказать, так как был в самолёте и ничего не видел. Может, это и к лучшему. Он сам по себе добрый и нестойкий парень, в отличие от своих боевых друзей. Антону досталось больше всех. Так как он единственный оказался свидетелем данного происшествия. Он следовал словам Сержа и рассказал практически обо всём, корме волков, оборотня и учёного. Заключение шло больше месяца. Улик предоставить военные не могли, так как лаборатория затонула при взрыве. Очевидцев этого, кроме отряда Трофимова, не обнаружено. Все трое также промолчали, что с ними был Владимир. Так советовал майор. Владимир слыл лицом гражданским и ни в коем случае не должен втягиваться в военную операцию. Наверное, только то, что они промолчали про Владимира, и спасло их от военного трибунала. Поистине, молчание — золото.

Майор категорически настаивал на сохранении отряда в полном составе. Комиссия отложила этот вопрос в долгий ящик. После месяца заключения всех отпустили. Антон, как и обещал, ушёл сразу в запой. Серж начал налаживать свой бизнес. Дел накопилось с лихой. Эдик же остался с майором и основное время проводил в лаборатории. Вот и настал конец отряду «Фантом».

Глава 13 — Жизнь по-новой?

Серж сидел в своём рабочем кресле. Он неохотно давил на клавиши, чтобы как-то грамотно составить новый план на полгода вперёд. Его фирма занималась строительством государственных объектов. Таких компаний, как у него, в Москве было пруд пруди. Занять свою нишу в бизнесе и не пропасть в этой пучине, не всем оказалось по силам. Каждый третий закрывал свою компанию спустя пару лет. Тут много было факторов для установления сосуществования с городскими реалиями. Серж смог построить свою компанию и не сойти с дистанции. Вот и теперь ему следовало создать крепкий план на очередной период, чтобы он не рухнул под гнётом изменчивой политики, экономики и новомодных трендов зелёных.

До обеда оставалось совсем немного. Десять минут. Нехотя он строчил основные тактики. Серж считал, что каждый винтик должен выполнять свою роль. И это ему удавалось. Напечатав последние указания, он нажал ʺСохранитьʺ и отправил секретарю. На следующей неделе должна была состояться комиссия для одобрения этого плана. Мало кто мог из компании перечить Сержу, но свежий взгляд со стороны всегда полезен. И он часто благосклонно воспринимал деловую критику. Только грамотную и продуманную критику. Нельзя разводить краску, не удостоверившись в наличии подходящего колера. Серж выключил компьютер и уже встал, когда зазвонил телефон.

— Слушаю, — в деловой форме и серьёзным тоном ответил он.

— Мистер Ливингстон, к вам посетитель, — быстро проговорила секретарь.

— Срочно?

— Говорит, что срочно. Его фамилия Тринеко.

— Знакомая фамилия. Опиши его.

— Полный мужчина. Мода прямиком из 80–х. Большие очки и маленькие усики.

— Эдуард? — Серж мог предположить, что это он. Потому как под такое описание мало кто подходит из его окружения знакомых.

— Эдуард Юрьевич.

— Пусть заходит.

В кабинет вошёл вспотевший Эдик. Так как офис находился на восьмом этаже, а лифт временно находился на ремонте, то толстячку пришлось попотеть, чтобы добраться до друга. Он еле дышал. Крупные капли пота стекали со лба. Вокруг шеи образовалось колье из потового выделения. Хорошо, что хоть аромат дезодоранта перебивал его естественный запах. Серж присел на край стола и внимательно посмотрел на него. Такого запыхавшегося друга он не видел давно.

— Здравствуй, Эдуард.

— И тебе привет, Серж, — Эдик только-только отдышался и встал в полный рост.

— Что-то случилось? Может, чаю? — Серж не стал дожидаться ответа. Поднял трубку телефона. Нажал на единицу и проговорил в трубку деловым и спокойным голосом. — Юлиана, принести две чашки чая с ромашкой и рогалики с вишнёвой начинкой.

— Сию минуту, — ответила Юлиана.

— Рассказывай, мой друг. Как твои дела? Что нового? — Серж был рад видеть старого боевого товарища.

— Я не знаю, нужно тебе это или нет. Но ты единственный, кто сможет разрешить эту проблему, — Эдик достал из портфеля кипу бумаг и протянул Сержу.

— Хм… — только и смог произнести он. Он начал быстро пробегать глазами и читать содержимое бумаг. Серж владел удивительной техникой скоростного чтения. Для разведчика и по совместительству снайпера это очень важное свойство. Когда прочёл первое письмо, он без слов сел на кожаный диван, предназначенный для гостей.

— Всё верно, — опередил Эдик снайпера, — у Антона, оказывается, есть сын, который в больнице на излечении. Три месяца уже идёт неуплата за содержание мальчика в больнице. Жаль, что я раньше не зашёл к Антону домой.

— Его нет дома? — тревожно спросил Серж. На его висках проступали мелкие капельки пота.

— Соседка говорила, что не видела его давно. Наверное, после военной базы он домой не возвращался. Его надо найти.

— Ага, — Серж нашёл силы в себе, чтобы встать. Быстро набрал на телефоне номер, и из трубки пошли гудки. — Здравствуй, кузнец.

— Привет, Серый, — радостно ответил на другом конце провода кузнец.

— Есть срочное дело.

— Да всё, что угодно для тебя, мой друг, — кузнец сиял от счастья, что после стольких месяцев молчания его спаситель позвонил.

— Нужно найти одного человека. Сегодня.

— Сегодня? Я не ослышался?

— Нет. Не ослышался. Он должен быть в Москве.

— Есть догадки, где он может находиться? — кузнец сомневался, но обязательно приложит все свои силы для помощи другу.

— Бары, притоны алкашей, может даже и наркоманов. Не исключай бордели. Он в запое. Секретарь отправит тебе всю информацию о нём вместе с фотографией. Он нужен мне сегодня. Постарайся. Я в тебя верю.

— Хорошо, Серый. Подключу все свои связи. Как найдём, что с ним сделать? Доставить в участок или того? — кузнец предложил краткий список услуг. Для него было это не в первые и он знал, как действовать.

— Нет. Ни в коем случае. Если найдёшь его, то сразу сообщи мне на сотовый телефон. Следите за ним до моего приезда. В контакт не вступать.

— Хорошо. До встречи.

— До встречи, — Серж положил трубку. Затем снова набрал номер, но на этот раз Юлиане. — Юлиана, отправь свод документов «74598IU–R» в главное здание ФСБ на сотрудника Михаила Грозного и передай водителю десятиминутную готовность. Пусть подготовит Джип.

— Слушаюсь, мистер Ливингстон.

Через минуту Юлиана пришла с разносом с чаем и рогаликами. Поставила на стол и вышла. Серж протянул чашку чая Эдику и указал на ноутбук.

— Держи, — Серж протянул флешку Эдику. — Её надо взломать. Все данные переписать на ноутбук. У тебя шесть минут.

— Шесть? — удивился Эдик.

— Там таймер на семь минут. И как я понял, после истечения времени вся информация удалится. Не теряй ни секунды. Я мешать тебе не буду.

— Постараюсь сделать всё, что в моих силах, — Эдик уселся в шикарное кресло и раскрыл ноутбук.

— Надо сделать больше.

— Я взломал шифр. Вот только есть небольшая проблема… — Эдик сидел в замешательстве.

— Какая?

— Тут надо расшифровать объём данных, и на это потребуется минимум два месяца непрерывной работы.

— Такой тяжёлый файл? — Серж слабо разбирался в компьютерах.

— Семь ступеней шифровки и, наверное, файл гигов на триста. Не меньше.

— Есть предложения?

— Один вариант есть. Нам нужен процессор «Хищник», — Эдик произнёс это так легко, что Серж невольно вздрогнул. То, что для Эдика легко, на самом деле очень сложно выполнимо.

— И где его достать?

— Официально нигде, — Эдик улыбнулся широко.

— Не темни, — Сержу не нравилось это. Как бы в новую заварушку не попасть.

— Создано два процессора. Один в Пентагоне остался, а вот второй катается по миру. Что самое интересное, его впихнули в ноутбук. И владелец не знает о процессоре ничего. Вот только ноутбук очень дорогой. В золоте и в серебре, естественно. Слышал от друга, что его хотят продать на чёрном рынке. Вот только кто и где — неизвестно.

— Попросил бы майора. Он тебе бы и купил.

— Просил. Вот только ему делать нечего, как государственную казну тратить на чушь.

— Мистер Ливингстон, через три часа должна приехать налоговая, — сообщила Юлиана с ходу, когда вошла в кабинет.

— Как же не вовремя… — на лице снайпера выразилось неудовольствие. — Зама вытаскивай из отпуска, и чтоб в течение часа был здесь. Я знаю, что он в городе. Пусть приведёт дела в порядок. Чтобы тут всё прошло без сучка и задоринки. Я, если что, в командировке. Всё поняла?

— Всё поняла, — Юлиана сразу стала тихой. Если шеф говорил спокойно и строго, то это было для их офиса не к добру.

— Так, десять минут прошло. Выходим. По пути обдумаем. Надо сначала с одним делом разобраться.

— Хорошо, — Эдик немного поник.

Возле входа их ждал чёрный внедорожник. При виде Сержа водитель быстро вышел из автомобиля и открыл заднюю дверь. Эдик только и смог открыть рот. Он, конечно, считал Сержа серьёзным человеком, но вот так чтобы перед ним люди бегали — это для него казалось чем-то невообразимым. Эдику пришлось самому открывать тяжёлую дверь. В машине Серж протянул одну из квитанций водителю и молча дал знак ехать. Водитель лишь кивнул и нажал на педаль газа.

Через полтора часа они приехали на окраину города. Трёхэтажное здание больницы располагалось в центре района, а на вид — самое совершенное здание в округе. Трёхметровый забор огораживал территорию со всех сторон. Имелся один въезд и то охранялся сторожевой будкой со шлагбаумом. Охранник сразу вышел им навстречу. Он мило поговорил с водителем и через пару минут поднял шлагбаум. Машина медленно въехала во двор и остановилась на специализированной стоянке, на которой было всего три машины. Одна точно принадлежала главврачу. Очень дорого выглядела. Серж и Эдик вышли, а вот водитель остался в машине.

— Прошу вас, Василий Борисович, — умоляла молодая девушка врача, — пусть он останется у нас.

— Нет, — пытался пресечь попытки девушки врач. — И так ты всю свою зарплату отдаёшь этому мальчику. Кто он для тебя? Никто. Ты просто влюбилась в папашу этого отрока, который, наверное, в запое.

— Я могу взять его на попечительство.

— Оля, его отец уже третий месяц не появляется. Он вообще живой? Так всё, хватит тут нюни пускать. До понедельника если ничего не изменится, то выселяю его хоть на улицу. Сейчас как раз холода уже начинаются.

— Это же бесчеловечно… — Оля действительно плакала.

— Она права, — сурово заступился Серж за девушку. — А если бы вашего сына вот так на улицу?

— А вы, собственно, кто? — удивился врач.

— Оля, — обратился мягко Серж к девушке, — можешь нас оставить на минуту?

— Хорошо, — девушка вытерла слёзы и направилась ко входу.

— Вы говорите о Матвееве Сергее Антоновиче? — прямо и грубо спросил Серж.

— А вам какое дело?

— Я, так понимаю, вы главврач. Значит, с вами можно разговаривать на «ты».

— Нет, — врач был красный, как помидор.

— Давайте уясним кое-какие нюансы. Я могу по щелчку пальцев закрыть одну из своих больниц. Или, к примеру, поменять здесь главврача на более разговорчивого и дружелюбного, — Серж не блефовал. Эта больница действительно принадлежало его семейству. — Есть вопросы?

— Вы — мистер Ливингстон? — врач побледнел мгновенно.

— Да, — Серж показал паспорт, и у главврача глаза чуть из орбит не вылетели. — Теперь разговор об мальчишке. Я передал в бухгалтерию, чтобы все его долги погасили за мой личный счёт. Вся оплата произойдёт во вторник. Оплата также будет продлена на три года вперёд. Перевести мальчишку из обычной палаты в VIP-палату. Она у вас имеется. Там вроде один мажорик отдыхает. Его выселить. У нас тут лечат больных, а не дают приют толстосумам. Если это не будет выполнено до конца вашего рабочего дня, то придётся действительно поменять главврача. Кстати, на вас поступали жалобы от разных сотрудников за домогательство и оскорбление. Ещё одна жалоба, и я не буду разбираться, кто прав, а кто виноват. Сразу пойдёте под суд. Все коррупционные действия прекратить. Если тот мажорик что-то имеет против, то пусть подаёт иск в суд. Там и будем разбираться, — Серж промолчал про другой вариант. Кровавый вариант. Он не чурался разбираться в стиле лихих 90-х. Нельзя идти против топора бумагой. Тут как минимум нужен автомат.

— Слушаюсь, господин Ливингстон, — бледный главврач развернулся и побежал отдавать приказы.

Серж смотрел ему в след. Он хотел его уволить, но из-за резких планов ему было некогда разбираться в суете. Хотя есть зам, вот пусть он и разбирается.

Серж вошёл в палату к мальчику. Там уже находись Эдик и Оля. Они дружно о чём-то разговаривали, и мальчик заливался чудным смехом. У Сержа сразу оттаяло сердце.

— А это и есть серый, злой волк, — мальчик указал пальцем на Сержа.

— Мистер Ливингстон, отец мальчика рассказывал ему сказки и волка он писал прям схожего с вашим образом, — Оля быстро оправдалась.

— Я знаю его отца. И это он правильно меня описал, — Серж не стал противиться.

— Знаешь, как он меня описал? — Эдик говорил сквозь улыбки, потому как еле сдерживал смех, — Гриб Морибор. Вот такой я гриб, который сидит и даёт умные советы.

— И ещё ты толстый! — мальчик выкрикнул это необдуманно. В палате сразу стало тихо.

— Я упитанный, — никто не понял: обиделся ли Эдик или нет, но он решил не дуться.

— Это точно, — подтвердил Серж.

Они ещё долго находились в палате. Через час вошёл главврач и попросил, чтобы они освободили палату, так как надо переводить мальчика в другую. Ольга была счастлива. На её глазах наворачивались слёзы счастья. Сержу было очень приятно это видеть.

На улице начинался дождь. Серж просто стоял возле входа. Ему было приятно, что он смог так быстро и с пользой разрешить этот вопрос. Эдик не стал ждать и мокнуть. Он просто направился к машине.

Спустя пару минут к Сержу подошёл толстый лысый мужик в спортивном костюме.

— Слышь, фраер, — обратился он к Сержу. — Ты, что ли, выкинул моего сына из VIP-палаты?

— А чем он у тебя болеет? — Серж стоял спокойно. Он знал, что сможет быстро утихомирить быдло.

— Он здоров как бык, — мужик явно гордился своим сыном. Потом из таких обалдуев и вырастает поколение дебилов и насильников. И так по кругу. Неразрывный порочный круг не меняющего закидоны поколения.

— Эта палата предназначена для больных людей с тяжёлыми заболеваниями. Но вы говорите, что он здоров как бык. Всё верно же?

— Слышь, тебе что, жить надоело? — мужик показал за пазухой пистолет, но Серж даже бровью не повёл.

— Не слышь, а послушай. Ворьё необразованное, если хочешь мне угрожать, то давай смелее. Если нет, то засунь себе ствол в задницу и проверни по часовой стрелке. Базар окончен?

— Э-э-э, — только и смог произнести мужик, но потом взял себя в руки. — Ты знаешь, кто я такой?

— Кончено. Если бы не знал, то просто бы рожу расквасил. Последний шанс тебе, чтобы отвалить, ибо потом будет много хуже.

— Ты чё такой дерзкий? А? Совсем страх потерял? — мужик вспылил не на шутку.

— Хорошо. Будь, по-твоему. — Серж быстро нанёс семь ударов по животу мужика и последний удар в пах, чтобы такие больше не плодились. — Передай кузнецу от меня привет. Скажешь, что тебя Серый побил. Надеюсь, ты останешься в живых. И чтоб в эту больницу ни ногой. Понял?

— Да, — еле слышно ответил мужик.

— Хорошо, что мы друг друга так хорошо понимаем, — Серж махнул рукой водителю, чтоб тот заводил двигатель.

Серж уверенно двинулся к машине. Когда он сел, то водитель без лишних слов тронулся с места. От больницы они проехали километров тридцать. Всю дорогу они молчали. Серж сам по себе был молчалив. Водитель уже по привычке молчал. С таким шефом, который может тебя уволить, особо не поговоришь. Эдик просто молчал за компанию. Не хотел нарушать тишину в салоне и шум езды. На просёлочной дороге, где был один лес и дорога, если её можно так назвать, их остановил чёрный микроавтобус. Встал просто поперёк дороги. Водитель сразу понял, в чём дело, и начал сдавать назад, но тут же дал по тормозам. Сзади тоже был микроавтобус. Только что приехал. По лесам драпать не имело смысла — только машину ломать. По правилам внутреннего плана чрезвычайных ситуаций водитель сразу же заблокировал двери и нажал на кнопку аварийного маячка. Им оставалось только ждать. Из первого микроавтобуса вышел паренёк в чёрном костюме. В руках держал рупор. Вслед за ним из двух микроавтобусов вышли семнадцать вооружённых людей, одетых в стиле отряда ФСБ.

— Мистер Ливингстон, — начал паренёк орать в рупор, — есть выгодный шанс выйти и обсудить кое-какие экономически выгодные сделки. Господин Джим Бронсонс хотел вам дать на раздумья выгодный контракт…

— Кто такой? — Эдик немного дрожал. Он-то редко находился в боевых действиях, и то один раз. В последний раз его ранили в ногу. Из-за этого он немного переживал.

— Да есть один конкурент. Хапает все возможные бизнесы. Не самым честным трудом. Так, Глеб, что имеется у нас в арсенале? — Серж осматривал и продумывал свои дальнейшие действия. Слишком много людей набралось.

— А это не ФСБ? — Эдик увидел знакомую экипировку.

— Нет. Автоматы хоть и похожи, но обвесы слишком уж дорогие. Немецкого качества. Плюс бронежилеты слишком лёгкие. Не удивлюсь, если они под заказ. А берцы? Они из кевлара. Точно не из ФСБ.

— В машине имеется автомат Тавор с глушителем. К нему прилагается десять магазинов с бронебойными патронами. Автомат и пули чистые, не отследить. Две гранаты и мина. Также вы просили всегда брать с собой водолазку, — водитель немного запнулся. Брать водолазку с собой? Зачем?

— Ту самую серую с узорами шестигранника? — Серж сразу повеселел.

— Да, — коротко ответил водитель. — Также имеются очки, который вы также принесли. И я установил на передний и задний мост дымовые шашки.

— Зачем? — Эдик не до конца понимал

— Для экстренных ситуаций, — ответил Серж за водителя.

— Их там так-то много. Может, вообще не выходить из машины. Она же пуленепробиваемая. Да? — Эдик искал спасение там, где его отродясь не было.

— Могу огорчить тебя. Они знают, что джип бронированный. Если бы не знали, то давно нас изрешетили. Глеб, запускай дымовую завесу. Ветра, благо, нет, и дождь прекратился. А теперь слушай поручения. За Эдуарда ты отвечаешь головой. Значит, ты его ни в коем случае не должен отсюда выпустить. Когда я выйду, — Серж пока говорил, параллельно переодевался, — заблокировать двери и ждать меня. Ах да, забыл сказать. Когда я выйду, то просигналь через пять секунд на всю силу в течение двадцати секунд. Должно хватить. Дезориентировать их можно попытаться. Если не вернусь через минуту, то выезжай любым способом. Меня не надо вытаскивать. Ты и Эдуард должны остаться в живых. Не хочу, чтобы из-за меня кто-то ещё погиб.

— Понял. Вам пора. Завеса густая и долго не продержится.

Серж без шума вышел из машины, и как по сигналу прозвучал продолжительный гудок. Все противники растерялись, и этот был тот самый идеальный шанс. Серж активировал инфракрасный режим и в стиле зачистки начал устранять врагов. Все выпущенные пули попадали точно в горло, тем самым ломая шейный позвонок. Поверженный противник не успевал издать ни звука, а из-за переломанного шейного позвонка сразу валился с ног. Мозг просто не мог передать сигнал телу. Такую тактику Серж решил сразу использовать, так как противники были экипированы почти полностью. Слабыми местами были только шея и нижняя часть тела. Вот только не было смысла тратить весь магазин понапрасну на стрельбу по ногам или в живот. Раненый противник остаётся противником, пока жив. Во время зачистки один боец всё-таки успел выпустить пулю, и она удачно срикошетила от очков и попала в другого бойца. Тот боец заорал нечеловеческим голосом. Молодой оратор быстро смекнул, что да как, и почти успел сесть в микроавтобус. Серж успел отреагировать молниеносно и правильно. Выдернув две чеки из гранат, он просто метнул в закрывающуюся дверь микроавтобуса. Одна отскочила и полетела вниз по дороге. Вторая успела залететь. Через шесть секунд раздались два взрыва. Один за микроавтобусом. Второй непосредственно в автобусе. Серж успел спрятаться за свой джип и ему не пришлось помирать от осколков, контузии и разрывов внутренних органов.

Два стука в окно, где сидит водитель, и он открыл дверь. Эдик смотрел на Сержа с восхищением. Водитель явно уже бывал в таких засадах и реагировал спокойно. Серж занял пассажирское место, и джип тронулся с места.

— Сорок пять секунд, Босс, — кратко и по факту сообщил Глеб.

— Управился и ладно, — отмахнулся снайпер.

— Искать нас не будут? — Эдик всегда чего-то боялся и задал самый интересующий его вопрос.

— Нет. Автомат и патроны чистые. Глеб поменяет колёса. И самое главное, держи язык за зубами. На нас никогда не выйдут. Если им никто не поможет. Да и тут сможем отмазаться. Были в больнице, а потом — на рыбалку. Погода сейчас подходящая. — Серж объяснял спокойно. Хотя у него в голове крутились разные мысли: «Почему напали средь белого дня? Почему привлекли так много народу? Если так легко хотели устранить его, значит, есть подходящий кандидат на его место? Найду и всех замочу…».

— Хреново началась неделя, — Эдик даже не представлял, насколько он прав.

— Так, тихо. Телефон звонит, — Серж почувствовал вибрацию и машинально раскрыл раскладушку и поднёс телефон к уху. — Слушаю.

— Эм… Серый. Я нашёл твоего человека. Надеюсь, это точно он. Говорят, уже второй месяц в запое. Сейчас он только подошёл в бар «Красная рыба». Знаешь такой? — голос кузнеца был обеспокоенным.

— Нет. Но со мной водитель и он должен знать. Надеюсь. Спасибо тебе. Следи за ним, и в контакт не вступать. Кстати, там одного мажора я прессанул. Он тебе должен пожаловаться. Это на твоё усмотрение, но, чтобы я с ним больше не пересекался, и в больницу ни ногой ему. Он знает. Спасибо, ещё раз, — Серж не стал дожидаться ответа и сложил телефон. — «Красная рыба» где находится? — спросил Серж у Глеба.

— В часе езды. Не то, чтобы я туда часто хожу… — начал он оправдываться.

— Мне плевать, чем ты занимаешься в свободное время. Главное — не убийством и растлением. Погнали. Чем быстрее там будем, тем быстрее у тебя закончится рабочий день. Включи, пожалуйста, успокаивающую музыку, — Серж любил после опасных ситуаций расслабиться. В данный момент была только музыка. Обычно в программу входили сауна, девушки и море алкоголя. Благо, он мог себе это позволить. Его девиз был таков: «Если расслабляться, то по полной».

Джип ехал быстро и плавно. Глеб включил успокаивающую музыку. Благо, имелось три диска. Работает он уже не первый год и знает все привычки своего начальника. Серж моментально уснул. Эдик сначала смотрел по сторонам, но не выдержав, тоже уснул.

Проснулись они тогда, когда джип остановился полностью. Серж моментально открыл глаза и оценил обстановку. Старая военная привычка. Эдик же со смятым лицом долго что-то бубнил, затем снова закрыл глаза и погрузился в сон.

— Жди меня. Нужна будет квартира и все средства по выводу алкоголя из организма. Позвони кому надо, и чтобы в течение получаса было готово. Этот пускай спит, — указал он на Эдика.

— Понял вас, — Глеб всегда внимательно слушал босса, так как Серж редко повторял дважды.

— Я пошёл.

Бар оказался не таким просторным. Десять столиков и длинная барная стойка. Время хоть и доходило до шести вечера, но народу было много. Как будто выходные сегодня. Тихая бодрая музыка немного приглушала трёхэтажные маты. Сигаретный дым тут был вместо кислорода. Все столики уже заняты. Некоторые компании составляли из двух столов один длинный. И только в самом углу за столиком сидел один человек. Если бы Серж так давно не знал Антона, то мог бы просто пропустить его при осмотре. Антон сидел весь обросший, с грязными волосами, лицом и пропитанной одежде, возможно, даже и собственными выделениями. Он что-то бубнил себе под нос, и искоса смотрел на бутылку водки. Кажется, он немного трезв и пришёл похмелиться — обязательная процедура, которая, несомненно, перейдёт снова в запой.

— Можно? — Серж отодвинул стул и сел на него. От Антона разило потом и ещё не пойми чем. Антон посмотрел на Сержа и снова начал бубнить себе под нос.

— Я, я, я тебя вроде знаю. Не могу вспомнить… — Антон провёл рукой по столу, но как потом оказалось, он искал стакан.

— Серж, — подсказал снайпер.

— Точно! А откуда я тебя знаю? Мы бухали вместе?

— Нет. Мы воевали вместе.

— Я ещё и военный? — Антон так сильно удивился этой новости.

— Значит, алкоголь полностью вышиб твою память, — Серж не мог ничего придумать, как его заставить вспомнить. Хоть что-то должно же быть такое, что… — Навещал твоего сына. Серёженьку, — Серж именно так назвал сына Антона и никак иначе. Оля говорила, что именно так отец называл своего сына.

— Что ты сказал? — в глазах Антона будто промелькнула искра.

— Навещал твоего сына…

— Серёженька? Я не ослышался? — что-то явно проснулось внутри него.

— Да, — твёрдо ответил Серж.

— Тварь! Тварь! Тварь! Гнида! Паскуда! — Антона что-то так мгновенно вывело из себя. Хоть и сам по себе он был вспыльчивый, но сейчас он превзошёл себя.

— Ты о ком?

— О ком я? — злостно прошипел пьяница. Его злой взгляд устремился на бутылку водки. Он её схватил и швырнул в сторону. Бутылка со звоном разлетелась на соколки.

— Всё, что разобьёт этот человек или сломает, я оплачу, — Серж сразу поднялся и сказал это бармену. Не хватало ещё неприятностей.

— А моральный ущерб тоже возместишь? — к Сержу подошёл бугай на голову выше и вдвое шире. Он был лысым и в шрамах. Зек.

— Думаю, твоя душа не так пострадала, чем жажда лёгкой наживы, — Серж стоял спокойно. Отчего у бугая немного заиграли нервы.

— Выйдите на улицу и разбирайтесь, пожалуйста, там, — бармен тоже решил обойтись без неприятностей.

— Пойдём выйдем? Надеюсь, твои дружки смогут тебя отнести домой? — Серж говорил так спокойно, что бугай начал чувствовать себя не в своей тарелке.

— Это почему же? — амбалу стало интересно.

— С простреленными коленями обычно людям тяжело ходить, — в подтверждение своих слов Серж указал на кобуру под пиджаком.

— Сегодня тебе повезло. В следующий раз фортуна может от тебя отвернуться, — философских высказываний Серж точно не готов был услышать от бугая.

— Не могу пожелать тебе того же самого, ибо слишком смертный ты, — Серж посмотрел суровым взглядом на здоровяка. Тот сразу сел за свой столик. Серж сел за свой.

— Я. Я. Я из-за алкоголя забыл собственного сына, — Антон был растерян и чуть не плакал. — Как он?

— Всё в порядке.

— Я же должен был оплачивать его лечение. Какой же я мудак… — Антон ударил себя по лбу.

— Всё в порядке. Я оплатил его лечение и перевёл в другую палату. Тебе незачем беспокоиться, — Серж похлопал друга по плечу. Ему было больно видеть такого Антона. Он привык видеть его жизнерадостным оптимистом, но никак не таким. Вот что сделал алкоголь с человеком.

— Спасибо большое тебе, Серж. Ты не раз меня выручал. Но на этот раз ты выручил меня очень сильно. Я же готов жизнь отдать за сына, а в итоге ушёл в запой. Какой же я мудак…

—Почему ты так надолго ушёл в запой? Раньше, я помню, тебе хватало пары дней, и ты в строю. Сейчас что изменилось? — Сержу было интересно узнать, отчего его друг ушёл в этиловый мир на такое долгое время.

— Тебе, наверное, сложно будет представить. Ты просто не видел. Когда я засыпаю, то вижу один и тот же сон. Окровавленный Владимир бьёт меня ногой в грудь. Я лечу к лифту. Вот только я лечу очень медленно и долго. Владимир говорит только одну фразу: «Я обещал». Затем его лицо начинает покрываться синяками, царапинами и ожогами. Сзади него появляется оборотень и разрубает его своими лапищами пополам. Его тело разрывается надвое и медленно падает на пол. Он смотрит на меня грустными глазами. Из его глаз капают слёзы, и он ничего не может сделать. Затем оборотень нападает на меня, но не успевает. Я падаю в лифт, и он резко закрывается. Слышу вой этого монстра. И скрежет когтями по металлу. И затем я просыпаюсь в холодном поту. Это очень страшно для меня видеть каждый раз одно и то же. Я знаю, что Владимира никак не вернуть. Я чувствую вину за собой. Я должен был спасти его. А не он меня, — после этого рассказа Антон заплакал. Он хотел это давно рассказать кому-то, но, кроме Сержа, никто бы ему не поверил. И ему приходилось это держать в себе. Он не смог справиться со стрессом. В итоге он не нашёл ничего лучше, чем залить весь страх и всю свою вину алкоголем.

— Тебе раньше надо было мне всё это рассказать, — теперь Серж чувствовал себя виновным. Он на то и друг, чтоб прийти в самую трудную минуту на помощь. И неважно, чего это будет стоить ему самому.

— Я не смог. Та операция хоть и была выполнена полностью, но не для меня. Да ещё и эти бюрократы хреновы. Им только подавай идеальные цифры. Теоретики долбанные. Сами никогда не бывали на линии огня и говорят, что делать. Прости меня, Серж. Не должен ты меня видеть вот таким слабым. Не должен, — Антон хотел ещё что-то сказать, но внезапно лёг на стол и уснул.

— Поспи, мой друг. Это будет тебе на пользу.

Серж рассчитался с барменом. На помощь к нему подбежал Кузнец, который караулил Сержа у входа. Вдвоём они смогли отнести Антона в машину.

— Спасибо тебе, Кузнец. Который раз ты меня уже выручаешь. Век буду признателен, — Серж пожал руку Кузнецу.

— Пустяки. Иногда достаточно сделать один достойный поступок, чтобы тебя уважали до конца жизни. И ты, Серый, его давно сделал. Я всегда буду готов прийти тебе на помощь. Обращайся. Я всегда к твоим услугам, — Кузнец похлопал Серого по плечу и пошёл к своей машине. Трое крупных мужчин резко развернулись и пошли вслед за Кузнецом.

— Что там насчёт поручения, Глеб? — Серж смотрел через открытую дверь на спящего Антона. Тот спал крепко.

— Квартира готова. Врач едет.

— К нашему приезду успевает?

— Через десять минут будет на месте.

— Тогда чего мы ждём?

— С Антоном всё в порядке? — спросил обеспокоенный Эдик.

— Сейчас — да.

Глава 14 — Все должно пройти гладко

— Ты домой поедешь или здесь останешься? — спросил напрямую Серж у Эдика.

Врач успел осмотреть Антона. Поставил капельницу со снотворным и положил две таблетки на утро. Сказал кратко, что делать, и свалил из квартиры. Глеб попрощался и уехал отсыпаться домой. Остались только трое: Эдик, Серж и пьяный спящий Антон.

— Хотел поехать, но решил проследить за состоянием Антона, если ты не против, конечно? — Эдик сидел уставшим.

— Конечно, оставайся. Как-никак трёхкомнатная квартира. Места всем хватит.

— Слушай, Серж. Давно хотел спросить.

— Смотря что именно… — на некоторые вопросы Сержу вовсе не хотелось отвечать.

— Меня давно мучает один вопрос. Как ты можешь так спокойно идти на операции?

— Хм… Даже не знаю, как тебе на него ответить. Я могу тебе сказать, что к этому можно привыкнуть… — Серж замолчал. Он думал, как правильно ответить так, чтобы не выглядеть нелепо.

— Думаешь? — Эдик либо точно был наивным, либо притворялся.

— Нет. Никак к этому нельзя привыкнуть. Если кто и привыкает к такому занятию и исполняет его без зазрения совести, то эти люди явно психически больны. Я отвечу тебе правдой. Ты, наверное, задал этот вопрос из-за того, что я перед операцией шёл без выраженных эмоций?

— Отчасти правда.

— Я научился скрывать эмоции ото всех. Если бы не этот навык, то меня давно сожрали бы вместе с потрохами. Знаешь, что я чувствую перед каждой заварушкой?

— Решительность? — Эдик высказал то, что пришло на ум в первую очередь.

— Нет, не решительность. Я чувствую страх. Самый настоящий животный страх. Я морально готовлюсь, что могу не вернуться живым с миссии. И к этому никак не привыкнуть. Я пробовал. Остаётся только смириться и надеяться на своё умение, на свои навыки и опыт. Так уж, Эдуард, мне это даётся с огромным трудом, — Серж достал флягу из кармана и пригубил крепкий напиток.

— Я думал, что, пройдя столько войн, ты уже привык ко всему. Я сильно ошибался.

— Эдуард, когда ты был с Владимиром на сделке, что ты чувствовал? — Серж решил привести самый яркий пример из жизни толстячка.

— Я боялся. Я попрощался с жизнью. На Владимира даже не надеялся. Он же молод. Другое дело, если бы пошёл с Антоном. А так оказалось, что спас меня именно Владимир, — Эдик поник.

Теперь только он осознал, что Серж не просто так поставил его в пару с Владимиром. Это был единственный беспроигрышный вариант, чтобы уйти с той квартиры живыми. Жаль, он так и не смог поблагодарить перед смертью Владимира. Теперь парня никак не вернуть. Никак.

— Бояться — это нормальное чувство для нормального человека. В этом нет ничего постыдного. Надеюсь, я ответил на твой вопрос.

— Да, — Эдик сидел тихо.

— Спокойной ночи. Завтра нам предстоит тяжёлый день.

— И тебе спокойной ночи.

Наутро Серж встал раньше всех. Старая добрая привычка. Он принялся за готовку завтрака. «С завтрака начинается поистине доброе утро», — так считал он. Благо, в квартире имелось всё. Таких квартир Серж имел по городу семь штук. Все они, естественно, располагались в разных районах. Хоть они и предназначались для приглашённых заказчиков, но и он сам пользовался ими с удовольствием. Для бизнеса все средства хороши. Кто-то может сказать, что тут явно сложная система коррупции. Но всё прозрачно, что на бумагах, что и по факту. Серж жёстко настроил свой бизнес так, что ни один рубль или цент не упадёт в карман кого-то из сотрудников. Сам же он платил работникам хорошо и вовремя. От этого и не было у кого-то из них корысти или зависти.

— Не хочу грузить тебя раньше предстоящей работой, но как мы сможем достать процессор? — Эдик оказался бодрым. Обычно по утрам он был угрюмым и менее общительным.

— Ты говорил, что можно найти его на чёрном рынке. Вот только проблема, — Серж сел на стул в раздумьях.

— Был же один связной. Ну тот, кого навещал Владимир, — Эдик высказал то, чего так сильно боялся Серж.

— Тут не всё так просто. Ты не знаешь всей картины.

— Почему?

— Гро — не простой человек. Его окружают ещё те головорезы. Так просто к нему не подобраться. Владимиру удалось при одной случайности, — снайпер не стал говорить, что Гро любит симпатичных мальчиков. А Владимир им и являлся. Да и то Владимир устроил кровавую баню. Из такого положения, не то, что Антон и Серж не смогли бы выйти, там даже группа спецназа не выжила бы.

— А кроме него, никто не может? — Эдик не унимался.

— Много кто может, но вот Гро в любом случае узнает. И нам придётся иметь дело с его головорезами. Гро имеет процент со всех сделок, которые проходят в столице.

— Так, может, ты и сходишь. Ты же бизнесмен, — Эдик был прост как три копейки.

— Смерти моей желаешь? — Серж не понимал, шутит ли толстячок или говорит на серьёзных щах.

— А при чём тут это? — толстячок точно не видел полной картины.

— Я пойду, — вмешался в разговор вошедший Антон.

— Ты же без пяти минут трезвенник. Об этом даже речи не может быть, — Серж беспокоился за здоровье друга.

— На тебя Гро держит зуб. А меня он не знает. Скажу, что друг Владимира. Должно получиться.

— С одной стороны, ты прав, но вдруг он уже забыл про Владимира? — Серж знал, что Гро никого не забывает.

— Я ему передам сувенир, — Антон достал ручку. Ту самую ручку, которой Владимир сократил численность охраны Гро до минимума.

— Откуда она у тебя?

— Это подделка. Но суть в том, что Гро непременно вспомнит её. Хотя Владимир и оставил ему оригинал, но описал он её красочно. Говорил, что тоже хотел бы такую в качестве подарка, — Антон говорил спокойно и уверенно. Серж заметил, что при слове о Владимире у Антона глаз немного дёргается.

— А ты сможешь?

— Конечно. Это лишь переговоры. Не более.

— Всё равно я буду тебя страховать, — Серж пошёл к шкафу и открыл потайную дверцу. Там был тайник с оружием.

— Но Владимир того же… — умел Эдик ляпнуть. Не подумав.

— Гро этого не знает, — резко ответил Антон. — Ему незачем знать такие вещи.

— Выезжаем через полчаса. Гро сейчас в гостинице «Москва». Я назначил тебе с ним встречу. Машина будет через десять минут. Эдуард, останешься здесь до нашего приезда. Держи, Антон, — Серж кинул Антону свой бронежилет, ту самую водолазку, которую создал Эдик. — Она тебе пригодится больше, чем мне.

— А почему я остаюсь здесь? — возмутился Эдик.

— Потому что ты не всегда умеешь держать язык за зубами. Да к тому же там третий будет лишний.

— Э-э-э… — только и смог произнести Эдик. Ему пришлось пить чай в одиночестве, потому как Антон и Серж быстро собрались и вышли из квартиры.

Глеб отвёз Сержа и Антона в указанное место. Серж занял крышу на соседнем здании со снайперской винтовкой. Он готов был положить всех, кто попробует причинить вред Антону. Антон же сам пошёл через проходную. Там его встретили два здоровенных мужика. Они оценили взглядом Антона и начали обыск. По договорённости Антон не взял ничего из оружия. Не хотелось провалиться сразу на начальном этапе.

— Ты к кому? — спросил один из охранников.

— К Гро, — честно ответил Антон.

— По записи?

— Да. Посмотрите. Антон.

— Есть такой. Вот только мистер Гро отложил вашу встречу. Извините, — охранник был спокойным и не борзым, что сильно удивило Антона.

— Тогда передайте Гро, что я друг Владимира, — Антон протянул ручку охраннику. — Это сувенир. Он должен знать.

— Хорошо, — охранник передал по рации сообщение. — Сейчас передадут ему, и будет ясно.

— Подожду, — Антон чувствовал себя легко. Лекарства подействовали очень хорошо. У него не было ни сонливости, ни усталости и, тем более, головокружения.

— Прошу вас, — охранник получил сообщение и пропустил Антона к лифту. — Десятый этаж. Вас там ждут.

Антона действительно ждали. Когда лифт прибыл на десятый этаж, встретили его четверо вооружённых людей. Они проводили Антона до двери. Один открыл дверь и пропустил Антона внутрь. Такой чуткости и заботы Антон явно не ожидал. А ещё их называют головорезами.

— Здравствуйте, Антон, — Гро поприветствовал его дружелюбно. Он был немного взволнован.

— Здравствуйте. Можно сразу по делу? — Антон не хотел оставаться здесь и лишней минуты.

— А почему сам Владимир не посетил моё заведение? — Гро говорил мягко и осторожно. Антон не знал, что именно произошло тогда, и отчего же глава клана преступности так вежлив с другом Владимира.

— Он предвидел этот вопрос, — Антона немного бросило в дрожь. Нет, не из-за того, что ему придётся врать, а из-за того, что мимолётно увидел окровавленного Владимира. — Он, так скажем, не в духе. Говорил, что лучше мне сходить, нежели повторить прошлую встречу.

— Умный ход, — Гро вздохнул с облегчением.

— Я пришёл насчёт сделки, — Антон говорил спокойно. Не следовало бы зазря раскрывать легенду. Как бы ни боялся Гро Владимира, но выводить человека из себя и наглеть было бы кощунством.

— Какой именно?

— Я слышал, что в некоторых кругах хотят продать очень мощный ноутбук. За пятьдесят тысяч долларов. Я могу предложить сверху десять тысяч и вам плюс пять тысяч долларов за спешность проведения сделки.

— Какое щедрое предложение. Слышал я об этом ноутбуке. Сам хотел его купить. Но раз он нужен Владимиру, то я уступлю вам предложение. А за комиссию в виде пяти тысяч долларов можете сходить куда-нибудь сами. Такой жест доброй воли будет нам всем по душе.

— Очень клёво, огромное спасибо, — Антон чувствовал себя уверенно. И он был рад, что операция прошла без стрельбы.

— Я назначу вам встречу с покупателем, — Антон протянул листочек с адресом.

Гро взглянул на него и согласился:

— Значит, на этот адрес. Во сколько?

— Через три часа, — Антон уже хотел уходить. — Я обязательно передам Владимиру ваш жест доброй воли. Он точно оценит.

— Буду премного благодарен, — Гро сказал это с большим облегчением.

Когда Антон скрылся за дверью, то Гро сел за стол. С полки достал бутылочку виски и налил себе в стакан. Такого стресса он давно не испытывал. Он точно не знал, но предполагал, что Владимир может страховать Антона. Из-за этого пришлось заставить охранника быть вежливым с гостем. Не хватало видеть ещё одну кровавую баню. Тогда было слишком много проблем из-за этого. Пришлось даже сослаться на конкурирующую группировку. После такой выходки всю ту группировку пустили в расход. Главаря же раздели догола, обмазали мёдом и посадили на муравейник. Он умирал долго и мучительно. Пока насекомые не съели его основные органы. Правда, муравьям помогли вороны, но всё равно смерть была мучительной.

Антон вышел из гостиницы довольным. Это первое задание, которое прошло без кровопролития. Он теперь мог поверить, что войны можно выиграть словами. Пройдя пару кварталов, он вышел на парковку, где его подобрал Глеб. Затем они поехали за Сержем. Тот уже успел спуститься с крыши недостроенного здания, точнее, фасада. Антон сделал кивок в знак того, что всё прошло успешно. Серж дал знак Глебу, и они поехали на встречу, которая должна была пройти за городом. Как раз в двух с половиной часах езды. Антон уснул под спокойную музыку, которую включил водитель. Серж же сидел с закрытыми глазами и разрабатывал план сделки. Тут следовало учесть любые погрешности, как в старые добрые времена.

Машина остановилась в полукилометре от места проведения сделки. Антон сразу же открыл глаза и потянулся за пистолетом. Потом, осознав, что находится ещё вне опасности, просто потёр собственный бок.

Серж повернулся к Антону, чтобы кратко ввести в курс дела:

— Антон, ты идёшь один на сделку. Нужно просто отдать деньги и забрать товар. Никаких импровизаций. Я тебя буду страховать. И вот ещё что. — Серж протянул дискету. — Эта дискета сможет определить подлинность товара. Умеешь запускать?

— Будут посложнее вопросы? — Антон умел пользоваться компьютерами. Не на таком высоком уровне, как Эдик, но всё же.

— Будь максимально спокоен. Эти продавцы — обычные люди. Должно всё пройти гладко.

— Хорошо, — Антон взял дискету и портфель с деньгами.

— Через десять минут будут, — Серж достал снайперскую винтовку и побежал на позицию лёжки.

Антон прошёл полкилометра быстро и стал ждать продавцов. День уже постепенно сменялся вечером. Небо заволокло серыми тучами, и вот-вот должен пойти дождь. Антону всегда нравилась такая предгрозовая погода. Сама мятежность природы создавала фон для сделки. Он чувствовал прохладный ветерок и дышал полной грудью. Антон сейчас страстно мечтал о том, чтобы разжечь костёр да картошечки испечь. А можно и сало за компанию. Вот только он давно уже не мог выбраться на природу. Именно для того, чтобы просто отдохнуть, а не по заданию.

К нему шли трое людей. Все трое выглядели молодыми. Может, лет по семнадцать. В середине шёл немного обросший рыжей бородой парень. Его можно было сразу выделить, как богатого мальчишку. По бокам от него шли два брата. Почему именно брата? Да потому что они сильно похожи. Двойняшки. Два брата, но очень разные. Тот, что слева, явно настроен на позитив. Зато справа шёл серьёзный, будто братишка Сержа. Не иначе. Они остановились в двадцати шагах от Антона. Побоялись подходить ближе. Сразу видно, что только школу окончили.

— Обменяемся и разойдёмся быстро, — предложил Антон и поставил портфель на середину дороги.

— Хорошо, — сказал тот, что посередине.

— Тут есть дискета. Мне надо будет проверить подлинность данного товара. Займёт это пару минут. Деньги можете пока у себя посторожить, — Антон принял ноутбук у серьёзного брата. Включил компьютер, и он запустился за десять секунд. Антон знатно удивился. Обычно компьютеры загружаются чуть не по полдня, а тут махом. Он вставил дискету и запустил приложение. Программа показала все пункты стопроцентными. Значит, всё в порядке. — Товар соответствует описанию.

— Все деньги на месте, как и договаривались. Спасибо за сотрудничество, — тот, что в середине протянул руку Антону в знак успешной сделки. Он пожал в ответ.

— Клёво, жаль, что нет с нами Владимира. Вот бы мы потусили, — сказал весёлый брат.

— Что ты сказал? — у Антона что-то щёлкнуло в подсознании. Его охватила некая агрессия. Такое чувство на него накатило, что при произношении имени Владимира у него включается режим берсеркера.

— Жаль, что с нами нет Владимира… — он произнёс это аккуратно и осторожно.

— Что за Владимир? — Антон достал пистолет и направил на троицу.

— Блин, Дейл, мудак. Владимир Невский — это наш одноклассник, — проговорил тихо серьёзный брат.

— Описание его, живо! — Антона пожирала ярость. Он так и не смог смириться с утратой друга. Не каждому он мог рассказать про сына и про то, что случилось. Никто не знал про это. Никто. Теперь точно никто.

— Чуть выше меня, с чёрными волосами. Очень чёрными. Спортивного телосложения. Ах да, у него ещё такие ярко-голубые глаза…

— Берите деньги и быстро уходите! — Антон прокричал так сильно, будто кричал кому-то на той стороне поля. Троица сразу схватила портфель с деньгами и скрылась из виду.

Антон сидел на коленях и глубоко дышал. Он думал, что запой его полностью излечил. Оказывается, он только отсрочил кошмар от волны неизбежного. Так вот просто сломить человека, упомянув одно лишь имя. Антон ненавидел себя за свою слабость. Он не мог смириться со смертью друга. А теперь его это снова гложет. Прокричав нечленораздельное слово, Антон упал на спину. Он теперь хотел только уснуть и забыть весь этот кошмар. Вернуться туда в то время, когда он только окончил учебное заведение. Когда он был влюблён в свою будущую жену и не был знаком с Владимиром. Владимир смог подарить ему веру в жизнь и сам же пожертвовал своей, чтобы спасти его. Это несправедливо.

К Антону подбежал Серж с винтовкой наперевес. Он видел психически измученного друга, но он не психолог. Он не знал, что надо делать в такой ситуации. Серж мог вытащить друга из перекрёстного огня, зашить рану или прикрыть собой от смерти. Но тут он был бесполезен. Он не знал, как успокоить Антона, и просто присел рядом с ним. Начался дождь. Благо, ноутбук был в непромокаемом кейсе. Дождь усиливался. Холодный осенний ливень. Подъехал Глеб и помог Сержу донести Антона до машины. Глеб сразу смекнул, что к чему. Он снял верхнюю одежду с Антона и укутал его в покрывало. Достал из багажника термос с чаем и разлил по кружкам. Антон и Серж молча пили чай. Они не проронили ни слово. Так машина стояла ещё больше двух часов, пока не начало темнеть. Антон благополучно уснул, и Серж дал команду ехать на квартиру.

Глава 15 — Вторая лаборатория

— Держи своё чудо! — громко и властно произнёс Серж Эдику. Тот аж невольно вздрогнул.

— Ого. Вы всё-таки смогли его достать? — Эдик смотрел на ноутбук с восхищением.

— Работали профессионалы, — Антон уже смог отойти от депрессивного состояния и теперь выглядел бодрым.

— Спасибо огромное… Теперь нужно очень сильное охлаждение, — Эдик осматривал ноутбук, как какой-то древний манускрипт.

— Поставь на балкон. Погода как раз прохладная. Должно помочь, — Серж предложил самый очевидный вариант.

— Нужно интенсивное охлаждение. Если вы хотите бесперебойное производство. Есть идеи? — Эдик ушёл осматривать балкон. — В принципе, балкон закрытого типа и он действительно холодный.

— В чулане есть вентилятор. Ты же инженер. Вот и придумаешь, — Серж отмахнулся от этой мутной деятельности.

— Как всё просто! — Эдик возмутился, но сделать всё равно против ничего не мог. Ему пришлось лезть в чулан.

— Так! Глеб, ты отвечаешь головой за Эдуарда. Приеду вечером. Что-нибудь привезти в качестве ужина? — Серж был сегодня добрым и решил немного порадовать ребят.

— Китайскую кухню, — первым решил сделать заказ Глеб.

— Я, конечно, не гурман. Пожалуйста, привези мне комплексный обед татарской кухни. На свой вкус, — Эдуард решил плотно поесть. Это сразу подметил Антон и ехидно улыбнулся.

— Хорошо, хоть пиццу не заказали. Себе её сам закажу. Заказ принят. Ждите моего возвращения, — Серж был всегда немногословен. Наверное, его окружение к этому привыкло. Никто не пытался вывести его на дополнительный диалог. Он надел куртку и жестом позвал Антона. Тот без слов последовал за ним.

— Вот и ушли. Теперь ждать ещё ужин, — у Эдика предательски заурчал живот.

— Эх, — тяжело вздохнул Глеб. Он прекрасно понимал Эдика и решил его не мучить. — В холодильнике есть пара хот-догов и бутерброды. Сейчас принесу.

— Очень буду признателен, — Эдик быстро смастерил мощный стационарный кулер и ушёл устанавливать на балкон. — Сейчас запустим сначала охлаждение, а затем программу, — он почти всегда обсуждал свои действия вслух. Это помогало не сбиться с мыслей и сконцентрироваться на решении задачи.

— Держи, — Глеб протянул поднос с бутербродами и хот-догами.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Эдик. — Хотел спросить, как ты попал на работу к… — Эдик не решился называть босса Глеба по имени. Это он для него босс, а для Эдика боевой товарищ. Решил лучше назвать, — мистеру Ливингстону?

— Хороший вопрос. Тебе подробно или в сжатой форме?

— Подробно, конечно. Всё равно спешить некуда.

— Хорошо. Будь, по-твоему. Я пришёл из армии и, соответственно, искал работу. Нашёл, как говорится: «По объявлению». Подал заявку, и меня пригласили через неделю. Дали бланк с условиями для отбора кандидата. Условия были жёсткие. Здоровый, обязательная служба в элитных войсках, опыт вождения автомобиля минимум пять лет, устойчивое психическое состояние кандидата и много мелких уточнений. Мы приехали на полигон. Говорят, что из двухсот человек осталось всего семнадцать. Мистер Ливингстон сам принимал экзамен. Автопарк у него был шикарен. И он на свой выбор указывал на автомобиль и человека, кто его поведёт. Мне попалась Bugatti. Такого зверя я только на картинках видел. Благо, успел быстро сориентироваться. Вождение было как спокойное, так и экстремальное. После такого экзамена прошло всего пять человек. Оказалось, сложно многим управлять гоночными машинами или бронированными внедорожниками. Затем шёл медицинский осмотр, но уже в поликлинике компании. Там проверили всё, что можно, и всё, что нельзя. После осмотра мы проходили тест. Скажу тебе, этот тест был самым сложным в моей жизни. Я сам даже не ожидал, что пройду его. После теста осталось всего двое. Мистер Ливингстон долго думал, как сделать честным пари. Он отвёз нас на стрельбище. Дал каждому СВД и по одному патрону. Надо было попасть в мишень размером в пятирублёвую монету с расстояния в тысячу шестьсот метров. Самое сложное — это погодные условия. В тот день моросил, дождь и дул ветер.

— Извини, что перебиваю тебя. Я знаю мистера Ливингстона не так долго и не так мало. Я думаю, он вам подсунул холостые патроны, — Эдик действительно знал это. Это самый быстрый приём узнать человека в плане военных знаний. Человек, прошедший горячие точки планеты, без проблем отличит холостой от настоящего патрона. По весу.

— Ты прав. Он дал нам по холостому патрону. Я сразу это понял и сказал ему. Он похвалил меня и сказал зайти на следующей неделе для подписания контракта. Это было самое сложное — устроиться на работу в компанию. Зато сейчас хорошая заработная плата, полное медицинское страхование и плюс отпуск один раз в год. Эта компания подарила мне работу мечты.

— А ты не боишься таких внезапных встреч, как вчера? — Эдик помнил ту засаду и не мог просто забыть. Как хорошо, что он ехал именно с Сержем, а не с кем-то другим.

— Бывают. Из-за таких встреч и надо быть всегда готовым. Даже когда скажут: «Едем на природу отдыхать», то непременно надо взять хотя бы оружие и пару гранат.

— А ты умеешь себя обезопасить.

— Увы, но это прописано в трудовом договоре. Благо, дают всё, что нужно для выполнения этих задач.

* * *

— Куда мы едем? — спросил неоднозначно Антон. Они ехали уже минут двадцать.

— Терпение, мой друг, — Серж был отчего-то очень уж довольным.

— Я, конечно, тебе безусловно доверяю, но я не могу долго находиться в неведении, — Антон не мог похвастаться долгим терпением, отчего его уже немного припекало.

— Это я, к сожалению, в курсе. Но сюрприз не будет сюрпризом, если я тебе всё выложу, — Серж отвечал жизнерадостно. Антону это не нравилось. Видеть снайпера в хорошем настроении выдавалось очень редко. Но тут будто его подменили.

— Отчего же у тебя такое настроение хорошее?

— А почему оно должно быть плохим?

— Ты же вечно ходишь суровым и непробиваемым, — Антон знал Сержа не так хорошо, но мог спокойно определить его переменчивость. Хотя переменчивость была налицо.

— Иногда надо уметь радоваться жизни. Или ты так не считаешь? — Серж вёл машину аккуратно и плавно.

— Отчего же? Естественно, считаю. И даже всесильно за такой оптимизм.

— Хотел тебя спросить. Где твоя тачка? — Серж решил сменить тему. Пока не поздно.

— Как «где»? Во дворе стоит, — Антон даже удивился от такого неожиданного вопроса. — Ты, надеюсь, не думаешь, что я мог её пропить?

— Я насчёт этого ничего не думаю. Просто тебе сегодня пригодится твоя машина. Я не хочу ссориться с тобой из-за твоих опрометчивых действий, — Серж повернул вправо и уже въезжал во двор.

— И мудро поступаешь. Так, стоп. Это же мой двор, — Антон сразу узнал свой двор. Он никак не мог его перепутать.

— Это хорошо, что ты его узнал. Ключи от машины где?

— В квартире, — Антон понял, что к чему. — Сейчас поднимусь и возьму их.

— Не торопись. Душ обязательно прими и переоденься. Ты мне сегодня нужен в презентабельном виде.

— Для чего?

— Сюрприз. Тебе на всё про всё полчаса. Успеешь?

— Да, — Антон не стал спрашивать и сразу рванул домой. Если Серж дал полчаса, то их растрачивать напрасно нельзя.

— Жду тебя.

Через двадцать минут подъехала машина. Точнее, такси. Из неё вышла та самая медсестра, которая ухаживает за сыном Антона. Она была в сером лёгком пальто. Зонтик в левой руке и сумочка — в правой. Она стояла и кого-то ждала. Оглядывалась по сторонам. Серж вышел из своей машины и направился к ней.

— Здравствуйте, мистер Ливингстон, — дружелюбно поздоровалась Оля.

— Привет, — ему было неудобно разговаривать в деловом стиле вне работы. — Почему все меня пытаются называть мистером Ливингстоном?

— Вы непосредственный владелец больницы, в которой я работаю. И было бы неуважительно называть вас по имени.

— Это хорошо, что у вас правильное воспитание. Вот только мы внерабочей обстановки. И прошу вас называть меня просто Серж. Только не на работе.

— Как вам будет угодно, Серж, — Оля мило улыбнулась.

— Вот и хорошо. Вам известно, зачем я вас позвал? — Серж был аккуратен со словами.

— Если честно сказать, то нет. Но вы сказали одеться красиво. Я думала, что мы… К вашему сведению, Серж, я люблю другого человека, — Оля сильно покраснела. Ей было тяжело это говорить. Тем более, перед ней стоял владелец больницы. И он мог легко её уволить. Причин можно найти сотни, а то и больше.

— Серьёзно? Ты об этом и подумала? Я даже близко не мог додуматься до такого. Уж извини, что тебя расстроил, — Серж в глубине души громко смеялся. Он слабо верил, что его бывшие коллеги вот так легко могли совращать своих сотрудниц. Он сам к такому никогда не прибегал. Ему было это отвратно. Но для Оли он сделал серьёзный вид. — Знаешь, я ценю твою смелость. Не каждый может сказать вот так прямо в лицо своему начальству, — Серж периферийным зрением увидел приближающегося Антона. — Я хотел, чтобы ты провела вечер с моим близким другом. И никаких отказов я не принимаю.

— Но… Я так не могу. Я не так воспитана, — Оля даже сделала шаг назад.

— Знакомься, мой друг, — Серж показал правой рукой за спину Оли, и та обернулась, — Антон.

— Оля? — Антон был ошарашен. Он никак не мог даже предположить, что Серж захочет свести именно с ней.

— Привет, Антон, — Оля мило поприветствовала человека, в которого тайно влюблена.

— Вот и хорошо, — Серж громко хлопнул в ладоши. — У медсестры Оли завтра официальный выходной. Так же, как и у Антона. Извините меня за такую нелепую встречу. Зная психологию человека, это был самый лучший вариант. До встречи! — Серж попрощался, сел в машину и уехал.

— Как-то неловко получилось, — Антон чувствовал себя некомфортно.

— Не то слово. Раз у меня завтра выходной, то почему бы нам куда-нибудь не сходить? — Оля решила взять всё в свои руки. Долго она ждала подходящего шанса, и грех его упускать.

— Хорошее предложение, — поддержал её Антон.

* * *

Прошло три дня после отъезда Сержа из корпоративной квартиры. Извещений никаких не было до этого момента. Сообщение пришло рано — в шесть утра. Он уже успел сделать зарядку, стоял у плиты и готовил питательный завтрак. Было воскресенье, а значит, для его офиса сегодня выходной день. Спешить было некуда. Но вот побороть военные привычки он так и не смог. Завтрак был готов, но приступать к нему он не спешил. «Да чтоб тебя!» — злостно прокричал он на пустую квартиру. Он быстро позавтракал и выскочил из квартиры. К полудню всё равно придёт уборщица и уберёт за ним весь бардак. Серж сел в машину и дал по газам. Он мчался не в свою корпоративную квартиру. Нет. Он ехал на другую. И там собрались уже все. Все, кроме него.

Он постучался в дверь, и ему сразу открыли. В квартире находились Эдик, Антон, Глеб, майор Трофимов и ещё один неизвестный юноша. Антон нервничал. Эдик был красным, майор — отчего-то напыщенным, а молодой человек — спокоен. Эдик вышел вперёд и только хотел что-то произнести, как Серж его перебил:

— Глеб, ты свободен. И так отработал сверхурочно. Три дня тебе выходных, а потом по штатному расписанию.

— Слушаюсь, мистер Ливингстон, — Глеб не стал задавать лишних вопросов. Он быстро собрался и вышел из квартиры.

— Серж, я расшифровал тот диск, и у меня четыре новости, — Эдик тяжело дышал. Серж не знал, что тут произошло, но до драки точно дело не дошло. Антон — горячий парень и вмиг бы уложил всех. Повезло бы, если не насмерть.

— Говори по мере информативности.

— Первая и очень хорошая: нам теперь известно о двух лабораториях. Вторая новость о первой лаборатории, которая находится в Перу. Если кратко, то ближайшие три недели там безвоздушное пространство… Полёты запрещены.

— В честь чего?

— В честь приезда и собрания крупных представителей военных генералов и министров. Сепаратисты и военные попытаются провести мирный брифинг. Понятное дело, что это только официальное заявление. Если смотреть глубже, то там соберутся все криминальные боссы наркотического бизнеса, — ответил спокойно майор.

— Третья новость отчасти хорошая. Прилетает в ту лабораторию Гость, — Эдик произнёс известие с неким сомнением.

— Кто такой? — Серж слышал о нём. И видел презентацию в той самой Ауди А4.

— Немецкий учёный. Я бы сказал, гениальный учёный. Основное его направление — это биологическое оружие. Он имеет множество гражданств и, естественно, этим пользуется. Каждая страна хочет его прикарманить и в то же время убить. Но все попытки были тщетны. Сейчас будет идеальный шанс. Он в стране, в которой не должен быть, да к тому же есть, на кого спихнуть смерть этого учёного. Идеальный шанс, — майор отвечал чётко и по существу.

— Зачем нам сдались эти лаборатории и учёные? — задал самый логичный вопрос Антон.

— Эх, по идее они на хрен не нужны, — ответил честно Серж. — Вот только вопрос в том, что это была наша изначальная миссия. Найти и уничтожить все объекты по созданию биологического оружия, — Серж умолчал, что биологическое оружие — это не грипп какой-нибудь. Это мутировавшие животные и люди, превращающиеся в оборотней.

— Отряд же расформировали бюрократы, — Антон хотел расставить все точки над ё.

— Это верно, — вдруг ответил майор. — Ваш отряд официально расформирован. С этим даже я ничего не могу подделать. Но есть приказ. По этому приказу вас снова восстанавливают в должностях, но при одном условии…

— И какое же? — Антон внимательно смотрел на новенького.

— Отстранить Матвеева Антона Сергеевича от должности и назначить его консультантом до полного выздоровления. Вместо тебя, назначить Ахмедова Игната Булатовича. Вот такое условие…

— Хм, — только и смог произнести Антон. Он не мог спорить. Пока не мог. Надо всё подрассчитать.

— Чеченец? — Серж спросил национальность у Игната.

— Нет. Татарин я, — гордо назвал свою национальность Игнат.

— Какая четвёртая новость? — Сержу не терпелось закончить с этими конференциями.

— Я захватил улучшенные снаряжение и оружие, — Эдуард сиял, как новогодняя ёлка.

— Отлично. Так, и как нам попасть на территорию лаборатории? — Серж пришёл недавно и не был пока в курсе всех событий.

— Завтра там разрешат приземлиться двум самолётам. Один относится к МИ-5, а вот второй будет наш. Естественно, под прикрытием частной охраны. На всё про всё у нас времени до заката. Потом вылет будет невозможен, и, возможно, даже будет приказ на уничтожение. Окно у нас маленькое. Должны успеть. Вопросы?

— Кто охраняет лабораторию, и как мы собираемся её уничтожать?

— Охраняет её частная военная организация. Кстати, технически она самая продвинутая. Придётся действовать грамотно. Подрывать мы будем её двумя способами. Первые два этажа снесём обычной взрывчаткой. Подземную часть взрывчаткой не получится, так как там нет несущей конструкции. Я договорился с ЦРУ. У них будет пролетать там беспилотник. Он нанесёт контрольный удар ракетой. По расчётам, должна всё снести до основания. Беспилотник будет пролетать в определённое время. И вам лучше бы успеть всё заложить и взорвать. Второго шанса не будет. Эдуард подготовил всё снаряжение для двоих, — майор был спокоен.

— Вы хотели сказать: «на троих»? — Антон немного удивился.

— Двое. Без оговорок. Извини, но на этот раз тебе придётся посидеть за пультом.

— Какие у него заслуги, что выбрали именно его?

— Он служил в ГРУ, спецназ. Бывший чемпион по смешанным единоборствам. Абсолютные оценки по всем критериям на агента внутренней разведки. Идеальный кандидат, — майор был спокоен. Игнат же сделал грудь колесом и стоял довольный. «Слишком высокая самооценка у паренька», — подумал Серж.

— А в горячих точках бывал? — Антон начинал немного вскипать.

— Бывал, — ответил довольный Игнат.

— Спрошу с другой точки зрения. Бывал ли ты один в горячих точках? Когда нет прикрытия, и окружают тебя враги?

— Нет. Только с группой, — Игнат немного замялся.

— Значит, ты — теоретик. Не практик. Миссия будет провалена ещё на начальном этапе, — Антон старался держать себя в руках. Ему было отвратно видеть довольное лицо Игната. Так и хотелось размазать его по стене.

— Его будет прикрывать Серж, как раньше прикрывал тебя, — майор говорил спокойно.

— Серж, труп не забудь забрать. — Антон искоса посмотрел на Игната.

— Ты полностью отстранён от операции. Тебя полностью и на ближайшие два года заменит Игнат, — у майора, видимо, закончилось терпение.

— Почему он, а не я? — чуть не заорал Антон. Он находился в агрессивном состоянии. Все в зале это видели.

— Ты психически и эмоционально не готов к данной операции, — Трофимов сказал это спокойно.

— Не готов? И вы решили взять этого неизвестного курсанта? — Антон указал пальцем на молодого курсанта, только что прибывшего из академии. — Он даже в настоящих операциях не участвовал. У него молоко на губах не обсохло. И вы хотите им заменить меня?

— Да. Пока ты не придёшь в нормальное состояние, — майор держался молодцом.

— И чем же он лучше меня? — Антон явно уже говорил на повышенных тонах.

— Для начала он не повышает голос на командира. Рассуждает холодно и дальновидно. Он физически превосходит тебя. Не ты ли не так давно находился при смерти?

— Он был мёртв больше часа, — шёпотом сказал Эдик, но только Серж это услышал.

— Это было давно, — парировал Антон. — Я сейчас нахожусь в отличной боевой форме. Можно устроить поединок. Я и курсант. Кто победит, тот и идёт на операцию. Честное пари, — Антон вскипал от своей злобы.

— Антон, ты отличный боец, и я знаю тебя довольно давно. Ты без проблем сможешь навалять курсанту, но это не означает, что ты готов к бою, — майор подошёл ближе к Антону. — Это не приказ –оставаться на базе, это — мой совет. Ты не готов.

— Я готов, — таким отчаянным его не видел никто.

— Ты не готов. Ты ведёшь себя, как маленькая девочка, у которой отобрали мячик. Та девочка, которая пытается вернуть его. Попытайся услышать меня через своё эго и агрессию, — Трофимов повысил голос.

— Я не девочка, — Антон немного утих.

— Тебя не надо было посылать на последнюю операцию. Ты и к ней не был готов.

— Не готов? — у Антона аж руки затряслись.

— Скажи мне, почему ты стоишь здесь и со мной ведёшь беседу? — майор смотрел в глаза.

— Потому что смог завершить операцию, — Антон помнил, за счёт кого он остался жив.

— А где тогда твой напарник? Где этот щенок? Молокосос. Где? — майор схватился одной рукой Антона за футболку.

— Он погиб, — Антон опустил голову. — Я не смог его спасти…

— Потому что ты не был готов к этой операции. Ты так же жалок, как и твой бывший напарник. Оба бездари. Вы лишь балласт для моего отряда. Только из-за вас двоих всё идёт наперекосяк! — майор орал так сильно, что слюни изо рта летели в разные стороны. — Как я только принял сначала тебя, а потом этого смазливого мальчишку? Жаль, что ты не остался гореть в этой чёртовой лаборатории. Без вас было бы… — майор не успел договорить, так как Антон врезал ему в челюсть. Майор упал без сознания.

Серж и Эдик стояли и смотрели. Только Игнат попытался остановить Антона, но получил сразу три быстрых ударов от него и загнулся в три погибели. Курсант скрючился и пытался отдышаться. Серж посмотрел на Антона, развернулся и вышел из кабинета. Эдик тоже поплёлся за Сержем.

— Серж, я хочу сознаться, — выпалил наконец-то Эдик, но негромко.

— Сознаться в том, что вручил Владимиру перед операцией самый первый прототип бронежилета? — Серж знал это, но скрывал, так как понял, что Владимиру бронежилет не так важен. — Главное, не говори Антону. Он сейчас не в лучшем настроении.

— Но…

— Никаких «но». Если ты, конечно, не хочешь лежать вместе со своим командиром. Ясно? — Серж грозно посмотрел на толстяка.

— Спасибо… — только и смог произнести Эдик.

— Всегда пожалуйста.

* * *

На самолёт пошла совсем иная команда: Эдик, Серж и Игнат. Антон исчез после усмирения майора. Трофимов же сам отказался лететь, сославшись на боль в голове. Антон хорошо его приложил. Если бы майор был моложе, то от него и живого места не оставил. Время поджимало, и ждать дальнейших распоряжений смысла не имело. Беспилотник ждать не будет. Эдик загрузил всё снаряжение на борт. Его ещё не распаковывали. Он ждал долго этой минуты. За главного назначили Сержа. Он был командиром данной операции, но этому факту радовался мало. Командовать новым составом ему не хотелось. Он не знал, на что способен татарин, будь он неладен. Лучше уж менее управляемый Антон, чем неизвестный боец.

Все трое собрались в грузовом отсеке. Серж внимательно осмотрел всех и жестом пригласил Эдуарда.

— Спасибо. У меня для вас хорошие новости, — Эдик традиционно очень взволнован. Он хотел похвалиться разработками, которые он мастерил три месяца.

— Начинай, — Антон вылез из-под джипа, который предназначался для передвижения команды к месту операции через прерии.

— Ты! — Игнат злостно выкрикнул и напал на Антона. Вот только курсант не учёл, что сложно победить противника, основательно закалённого в бою. Антон уклонился от встречного удара и нанёс семь точных ударов по важным органам. Игнат упал на пол и плевался кровью.

— Никакого уважения к старшим, — Антон выглядел удовлетворённым.

— Я рад, что ты к нам присоединился. Очень рад, — Серж обнял Антона. Теперь он был спокоен за свою операцию.

— Давай, Эдуард, дерзай, — Антон похлопал толстячка по плечу.

— А что делать с ним? — Эдик не совсем хотел оставаться один на один на борту с тем, кто уже дважды падал от кулаков приятеля.

— Тоже пойдёт на операцию. Раз его дали нам, — Антон предложил это первым, что выглядело как-то странно с его стороны.

— Хорошо. Одна голова хорошо, а две — безобразие. Сначала обсудим план, а затем, Эдуард, дадим тебе слово. Исходя из плана операции ты и определишь, что нам важнее. Хорошо?

— Хорошо.

— Вставай, татарин, — Антон пнул Игната. Тот с недовольным лицом начал подниматься.

— Раз все внимание, то, пожалуй, я начну, — Серж достал карту с планом местности при лаборатории. — Нам придётся идти к главным воротам. С южной стороны идти слишком рискованно. Там водопад, и я вас прикрыть не смогу. Есть вероятность, что вас убьют намного раньше. Местность открытая и охраняется снайперами. Западная сторона нам не даст преимущества. Сплошные скалы. Также не забываем про снайперов. Если их охраняет элитная армия, то они точно об этом позаботились. С восточной стороны можно, но вот тройная линия забора будет большой помехой. На снимке видно, что стоят автоматические турели. Эдуард, есть варианты, как их выключить?

— Есть. Только надо будет добраться до щитка. Он находится на главном КПП. Всё-таки главные ворота нам дают много преимуществ, — Эдик внимательно рассматривал карту с заданием.

— Решили. Идём к главным воротам. Работаем синхронно и без геройств. Теперь тебе слово, Эдуард.

— Есть специальный вирус, который сможет заразить всю систему. Там свои тонкости, но задачу он выполнит. Насчёт взрывчатки. Каждому в рюкзак положу по четыре машинки со взрывчаткой. Их выпустите тогда, когда проникнете внутрь. Ещё надо будет дождаться моей отмашки. Компьютерный вирусоткроет все двери, и тогда машинки доберутся до определённых мест. Кстати, на взрывчатке установлен таймер. Не прозевайте момент. Теперь перейдём к моим игрушкам, — Эдик вытащил планшет и открыл первый лот. — Это улучшенные броне-очки. В них, помимо тех функций, которые засветились на полюсе, есть ещё пара визуальных нововведений. Первая фишка — это встроенная камера и также дисплей. Я смогу через компьютер наблюдать за вами. И если что-то обнаружу, то смогу послать видео на очки. Вот такой мини-кинотеатр. Вторая фишка и на этом последняя — это обнаружение вражеских целей в поле видимости. Будет очень удобно при быстрых манёврах. Теперь у нас каска или шлем — кому как удобно. Она полностью пуленепробиваемая, и в ней есть встроенные наушники. Эти наушники позволяют поддерживать со всеми связь вплоть до сорока метров под землёй. Есть у них также режим шумоподавления, чтобы уберечь уши от звуков выстрелов и взрывов гранат. Также имеют броне-защитное покрытие. Теперь перейдём к бронежилету. Я доработал его незначительно. Теперь жилет может отражать все типы механических воздействий. Теперь он не обладает функцией неньютоновской жидкости. Этот бронежилет вас защитит от любых пуль. Главное, не стоять под обстрелом. У каждого есть свой запас прочности. Также представляю вам подштанники. Они имеют пассивную функцию рикошета. Увы, площадь ног не такая обширная, и просто, чтобы погасить кинетическую энергию пули, её недостаточно. Я решил сделать вот такой вариант. Убедитесь сами: рикошетит практически до перпендикулярного попадания пули. Но всё равно не лезьте на рожон. Ботинки имеют помимо броне-защитного покрытия ещё то, что они амортизируют движение человека. Следовательно, вы будете уставать почти в два раза меньше.

— А вот этого действительно нам не хватало. Молодец, — Антон похвалил Эдика. Носить всю военную экипировку очень нудно и порой даже неудобно. А тут хоть уставать меньше будешь.

— Добавил в ваш арсенал новые патроны. Кумулятивные патроны. Принцип тот же, как и на танковых снарядах. Используйте их с умом. Их не так много. На каждого по два магазина и двадцать патронов на снайперскую винтовку. Кстати, снайперская винтовка та же. Единственное, что я добавил туда — уникальный глушитель. Со ста метров никто не услышит, что вообще стреляли. Вот только свист от пули никуда не деть. Но я над этим работаю. Автоматы — немного модифицированные АК–12. Вот только сделаны из более прочного сплава, и перегрев у них практически не случается. Ещё забыл рассказать о новых гранатах. Знакомьтесь, ʺпопрыгунчикʺ. Принцип работы прост. Граната подпрыгивает на метр вверх, вне зависимости от того, как вы её бросите, и разрывается. Вот только хорошо прячьтесь от ударной и осколочной волн. Пробивает до десяти сантиметров бетона. Осколки там немного другие. Там металлические шарики с магниевым напылением. Соответственно, они ещё возгораются в первые пять секунд. Гранаты дам только Антону, так как он умеет ими пользоваться. На этом всё. Желаю вам удачи, — Эдик остался очень доволен своими результатами. Хоть и сделал он немного, но зато доработал всё до конца.

— Так. Приказ первый. Всем отбой. Приземляемся через семь часов. Главное, выспаться и соображать трезво, — Серж был спокоен. Перед операцией он сохранял спокойствие. Он не должен показывать свой страх. Не тот командир, кто умеет командовать, а тот, кто идёт вместе со своими бойцами в бой и служит примером для подражания.

— Слушаюсь, командир, — Антон отдал честь и лёг на боковую. Он умел спать так, чтобы при опасности сразу вскочить и действовать. Сейчас угроза исходила от Игната. Мало ли что у курсанта в голове.

— Хорошая идея, — подхватил Эдик. На этот раз ему не пришлось сидеть вторым пилотом за штурвалом. Самолётом управляли два аса.

— Ладно, — Игнат лёг на дальнюю скамью.

Самолёт приземлился в ста сорока километрах от лаборатории. Добираться пришлось на джипе. Эдик остался на самолёте, чтобы быть наблюдающим. На такие слишком опасные операции его не брали. Антон был за рулём. Любил он погонять на джипах по бездорожью. Но гнал он недолго. Через сто километров его остановили на импровизированном посту. Пост представлял из себя небольшую деревянную будку и шлагбаум, который смастерили на коленках. Солдаты не стали стрелять заранее и поступили мудро. Говорить с ними начал Серж, потому как он единственный знал испанский.

— Добрый день, господа, — поприветствовал лучезарно Серж. Антон ждал отмашки, чтобы сократить численность поста до нуля. Их было четверо.

— Вы какими судьбами здесь? — спросил постовой. Он был грузным и отчего-то нервозным.

— Мы едем на охоту. Нам выдали три ордера на убийство трёх пум, — Серж слышал о том, что в южной Америке разрешают охоту на необычных зверей.

— А где разрешение?

— Что-то случилось? — Серж был наготове, чтобы выхватить пистолет и расстрелять собеседника.

— Да там… В общем, вчера кто-то напал на Совет Министров. Всех убили. Никто не выжил. Сейчас объявили комендантский час. Даже не знаю, что за психи такое могли сделать.

— Вот оно как… — Серж задумался. Действительно, кто мог всех порешить? Учитывая, как армия там их охраняла. Никаких военных действий не было. Небольшой отряд может и смог бы это провернуть, но трудно в это верится. Значит, тут что-то другое.

— Вам нельзя сюда. Военное положение как-никак, — солдат был уставшим. Его всё раздражало, но тут он решил сделать одолжение и дать шанс богатым людям по-хорошему уехать.

— Жаль. А, может, если и вам дать на новый джип? — коррупция в этой стране наблюдалась высокой, и каждый хотел лёгкой наживы.

— Этот, что ли?

— Да. Ваша машина на нашу. Нам же тоже надо как-то добраться. Идёт? — Серж казался убедительным. Как-никак, бизнесмен.

— Какой пробег? — постовой клюнул на такое заманчивое предложение.

— Тридцать тысяч. Она только с конвейера. Немецкая сборка. Три года назад выпустили.

— Немецкая сборка? Хорошо, будь, по-твоему. Только охота исключительно на пум, и не попадитесь на других постовых, — солдат вытер пот со лба. Он был рад.

— Меняемся, — скомандовал Серж своей команде. Те без вопросов выгрузили свои вещи и стали ждать.

— Вот только вас, наверное, забыли предупредить, — постовой схватил автомат и хотел уже привести его в действие.

Серж отреагировал молниеносно. Он вытащил пистолет и сразу застрелил собеседника, а затем троих оставшихся. Они были не в курсе дел своего начальника и не смогли должным образом среагировать. Вот так и бывает, когда не посвящаешь в планы свою команду. Антон в темпе быстро осмотрел пост на наличие дополнительной угрозы. Её не оказалось. Игнат даже глазом не успел моргнуть. Тут-то Серж и задумался. Что за боец такой, кто бывал в горячих точках и так долго реагирует на опасность. Может, его в бою убьют и не придётся терпеть. Не самим же.

— Всё чисто, — доложил Антон.

— Орёл, приём, — вызвал по рации Серж Эдика.

— Слушаю вас, ястреб, — позывные дали всем, надо было маскироваться. Связь могли перехватить, и из-за этого нужно совсем редко выходить на связь.

— Нам нужен новый путь.

— Сию минуту, — Эдик уже прокладывал путь. Тридцать километров надо было преодолеть по большей части на джипе, нежели пешком. — Загрузил маршрут в навигатор. Конец связи.

— Конец связи.

Антон слышал весь разговор, так как все четверо могли слышать и разговаривать друг с другом. Проверив маршрут, Антон убедился, что сможет его проехать. Остальные тридцать километров они проехали на джипе. Остальные десять километров они преодолели лёгким бегом. Машину могли заметить издалека, а вот бегунов — это маловероятно. Серж сразу побежал на свою позицию, которую приметил ещё в самолёте. Эта была первая позиция. Вторая была с восточной стороны. Антон и Игнат подошли к воротам на сто метров ближе и спрятались в высокой траве. Странно, что они тут всё не скосили или не сожгли. Сами себе могилу вырыли.

— Все на позиции? — спросил Серж по рации, когда занял свою лёжку. Он сразу оценил обстановку. И она выглядела следующим образом: четверо охранников разбились по парам и между собой общались. За воротами никого не наблюдалось. Из-за жары они поленились выставить побольше кордона.

— На месте, — отчитался Антон.

— На месте, — тихо ответил Игнат.

— По моей команде снимаем всех охранников. Я беру двух левых ребят. Земля-1, берёшь справа ближнего. Земля-2 — справа дальнего. Как поняли?

— Наготове, — ответил Земля-1, он же Антон.

— Жду команды, — ответил Игнат.

— Насчёт три, — Серж подобрал идеальный шанс. Двое охранников стояли друг напротив друга, и тем самым один стоял спиной к позиции снайпера. А значит, можно одной пулей убить двоих людей. — Раз. Два. Три, — Серж нажал на спусковой крючок, и пуля прошила насквозь двоих охранников, пройдя по головам. Отчего Серж очень удивился. Эдик точно доработал патроны. Ещё и выстрела слышно практически не было. Антон и Игнат справились на ура. Выстрелы произошли синхронно.

— Ястреб, горизонт чист? — Антону не терпелось загрузить вирус. Эдик обмолвился, что вирусу потребуется время, чтобы всё взломать.

— Чисто.

— Выдвигаюсь. Земля-2, прикрывай меня, — Антон проворно преодолел расстояние до главных ворот. И, как мышка, проскользнул на КПП. Он уже знал, что делать и что искать. Это заняло не более трёх минут.

— Твою же мать, — заорал по рации Серж.

— Что такое? — Антон не сразу понял, о чём он. Но потом услышал выстрелы за воротами. Игнат решил выполнить всю операцию в одиночку.

— Меняю место дислокации на точку 2, — заявил Серж и бегом помчался на восточную сторону.

— Да чтоб тебя, — огрызнулся Антон.

Он побежал на помощь Игнату. Как-никак временный член команды. И как таких мудаков берут в армию? За воротами оказалось довольно просторно. Четыре бетонных блока высотой в метр и абсолютно простреливаемая площадка. Антону хватило времени только спрятаться за укрытием. На них медленно шла рота. Они были все вооружены автоматами. Изредка стреляли, чтобы Антон и Игнат не могли выглянуть из-за укрытия. Игнату повезло, что его и Антона разделяло сорок метров. Рота шла полосой оцепления и хотела зажать их в кольцо. «Ястреб, нужна твоя помощь», — по рации попросил помощи Антон. Тут нужен отвлекающий манёвр извне. Коем Серж и являлся. Серж не ответил. Антон надеялся на него. Нужно просто немного времени. Но тут произошло чудо. Послышались выстрелы. Один за другим противники падали от метких выстрелов по головам. Антон теперь только увидел, что среди обычных солдат объявился Джаггернаут.

Солдаты пребывали в растерянности. Они не знали, откуда ведётся огонь. Огонь был точным и непредсказуемым. За неполные три минуты полегло двадцать три человека. Рекорд Сержа Антона просто поражал. Вот так просто всех повалить? Это надо быть профи высочайшего класса. Вот только с Джаггернаутом что делать? И тут прозвучал ошеломительный свист. Джаггернаута просто прожгло насквозь и затем разорвало на куски. «И откуда у Сержа РПГ? Или это новые кумулятивные пули?» — Антон радовался, что его страхует вот такой настоящий профессионал.

— Входим в здание, — сообщил Антон. Теперь он только понял, что вирус Эдика всё-таки сработал. По ним не палили автоматические турели.

— Понял, — ответил, еле дыша, Серж.

— Спасибо за помощь, — Антон поблагодарил снайпера за проделанную работу.

— Да не за что, — снайпер действительно не знал, за что его благодарили. Он-то только добежал до своего места.

Антон и Игнат оперативно вошли в здание. Холл был пуст. По щелчку пальцев открылась массивная дверь. Пустой, широкий и длинный коридор ожидал их. По стенам наделаны выемки для будущих дверей. Антон и Игнат прошли внутрь. Они прошли буквально двадцать метров, как за ними закрылась входная дверь. Антон услышал приближающиеся шаги и нырнул под выемку. Игнат же немного промедлил и из-за своей глупости получил семь пуль в грудь. Благо, бронежилет спас его. Одна же пуля прошла между воротником бронежилета и шлемом прямо в горло. Он свалился и начал зажимать горло рукой. Антон это видел и хотел ему помочь. Игнат успел отползти в безопасную зону, теряя кровь по пути.

Антон пальнул в пустоту для угрозы. Затем выдернул чеку у ʺпопрыгунчикаʺ и кинул к солдатам навстречу. Сам же забился подальше в угол. Через пять секунд раздался взрыв. Огненный металлический дождь разлетелся во все стороны. Шарики пробили всё на своём пути. Даже уголок бетонного блока умудрились раскрошить. Антон отсчитал десять секунд и рванулся в бой. Хоть взрыв и оказался хорошим, но он убил не всех. Антон стрелял без промаха по всем, кто подавал признаки жизни. Такой кровавой бани он не видел уже давно. И вот через минуту перед ним лежало десять трупов. В основном без конечностей, так как ударная волна оторвала их с корнями. Перешагивать нужно было аккуратно, чтобы не поскользнуться на лужах крови.

Резкий звук раздался в наушниках. Такого, видимо, Эдик не предусмотрел в своих изобретениях. Звук показался знакомым, Антон его и раньше слышал. Помимо всего прочего, в кошмарах он слышал этот звук в лаборатории, когда Ян… Он развернулся и увидел дёргающегося на полу Игната. Это означало первую фазу перевоплощения. О, дьявол!! Такого подвоха он точно не ждал, учитывая, что с тем оборотнем они так и не смогли разобраться. Слишком уж силён.

— Наш татарин-то вовсе не татарин, — передал Антон по рации всем.

— В смысле? — Серж немного удивился.

— Орёл, дай изображение моих очков себе и Ястребу. Быстрее давай, — Антон ушёл в укрытие и положил очки так, чтобы запечатлеть весь процесс трансформации.

— Готово, — Эдик выполнил свою обязанность быстро.

— Этот татарин — засланный казачок. Сейчас увидите.

* * *

В рубке Гость стоял в полный рост и внимательно смотрел на камеры. В помещение вбежал вспотевший солдат. Он дышал тяжело. Гость дал отмашку докладывать.

— Господин Гость, там прорыв с двух сторон. С северной и южной. С северной стороны прорвался небольшой отряд. Предварительно из двух человек. А вот с южной стороны всего один. Он уже уложил весь гарнизон и направляется сюда.

— Понятно. Значит, к нам пожаловал Стэн. Вот и отлично. Так, теперь слушайте мои распоряжения. Кроу позвать срочно. Выпустить четверых волколаков на свободу. Пусть помучаются там. Лабораторию запечатать.

— Ещё обнаружен самолёт в ста сорока километрах отсюда. Что с ним делать?

— Захватить. Этот чёртов отряд там. Никого внутри не убивать. Будет у нас козырь в рукаве. Что стоишь? Выполняй!

— Слушаюсь, сэр.

Гость поправил галстук и направился к выходу. Он шёл один. Ему не нужна была охрана. Он сам как охрана. Через открытую дверь он увидел лужу крови. Не к добру это. Из двери выскочил волколак. Ему Гость мысленно приказал остановиться, но тот не останавливался. «А это уже интересно», — Гость знал, кто пришёл по его душу. Оборотень набросился резво и с силой. Но Гостя это не остановило. Он без труда ушёл от прыжка и нанёс с ноги удар в грудь монстру. Удар был сильным и тяжёлым. Оборотня отбросило к стене. Тот вскочил и начал размахивать когтистыми лапами в надежде задеть хоть за что-то. У оборотня задача была конкретная. А именно, убить всех, кто попадётся на глаза. Ни один удар не нашёл свою цель. Гость уходил от атак быстро и плавно. Теперь настал черёд Гостя. Тот нанёс около ста ударов за короткое время по разным местам волколака, отчего у второго пошла кровь изо рта. Оборотень просто не успевал реагировать на удары. Не хватало реакции и скорости. Огрызаться просто не было сил. Финальный штрих Гостя оказался очень кровавым. Он пробил ладонями грудь оборотня и разорвал её. Одной рукой вытащил все внутренности и раскидал по полу. Правой рукой схватился за нижнюю челюсть и вырвал её полностью. Тёмно-алая кровь сначала шла фонтаном, затем уже капала. Оборотень оставался на лапах. Он попытался задеть когтистой лапой по шее Гостя, но не успел. Гость ловко перехватил конечность и вырвал её полностью. Отбросил, как ненужную деталь и нанёс последний решающий удар. Оборотень, потеряв большинство основных органов и много крови, просто пал.

Он был несовершенен, и Гость это отлично знал. Просто так он не смог бы разобраться, попадись ему Ян в последней стадии. Гость заранее раздал недоконченный вирус. Такой вирус делал носителя очень сильным и выносливым. Но имел немного минусов: не имел энергии регенерации и обладал в пять раз меньшей силой, по сравнению с образцом для Яна. Со скоростью тоже были проблемы. На то он и прототип. Гениальное творение не делается за пять минут.

Навстречу к Гостю выбежал Кроу. Он мчался налегке. Мачете за спиной, два пистолета и бронежилет. Кроу выглядел превосходно. Чувствовались в нём уверенность и жажда крови. Он смотрел на Гостя, как пёс, ждущий команды, смотрит на хозяина.

— Проверь и добей всех противников, — Гость указал на дверь, из которой выглядывала остывшая лужа крови.

— Слушаюсь, хозяин, — Кроу не стал терять времени и направился к двери.

* * *

— Теперь картина прояснилась полностью, — Серж был сильно потрясён. Он тогда слабо верил Антону. Хотя знал, что тот никогда не лжёт. Теперь он точно убедился в существовании настоящего оборотня. Правда, на луну он не воет, но трансформируется точно в него, в здоровенного, двуногого волколака.

— Я думал, это только в сказках, — Эдик не верил своим глазам.

— И в фильмах, — шёпотом произнёс Антон. Он теперь знал, что с учёным разобраться просто так не получится. Его надо, как минимум из танкового орудия разорвать и не меньше.

— Я активирую протокол «Муравейник», — Эдик начал что-то быстро выстукивать на клавиатуре.

— Что? — Антон не понял, потому как первый раз слышал об этом протоколе. Потом понял, что толстячок имел в виду активацию взрывчатки. Он быстро расстегнул свой рюкзак и вытащил эти машинки со взрывчаткой. Затем ползком забрал рюкзак Игната и также успешно освободил машинки.

— Так-так-так. Это же тот самый русский, устроивший кровавую баню в Италии, — Кроу появился из входа, где недавно Гость разделался с оборотнем.

— Первый раз об этом слышу, — Антон быстро вытащил пистолет и сделал пять выстрелов точно в голову незнакомцу. Тот уклонился ото всех пуль.

— Это неправильно: так встречать своих фанатов. Кстати, моё имя Кроу, — Кроу стоял на месте. Он чего-то ждал.

— Как неожиданно, — Антон теперь немного прояснил картину в своём мозгу, уяснив: лабораторию охраняют суперсолдаты.

— Я тебя запомнил. Знаешь, чего стоила тогда мне та операция по спасению тебя? — Кроу уважал Антона и из-за этого не нападал на него.

— Эм-м. Может, премии?

— Сарказм. Сарказм и ещё раз сарказм. Уважаю таких людей. Всегда надо быть на позитиве и при этом мимолётно уметь оскорбить собеседника. Я тебе расскажу, чего мне это стоило. Снайпер не рассчитал взрыв и силу ударной волны. Мне почти отрубило руку осколком от авиационной ракеты. Она болталась на рукаве. Было чертовски больно. Я стерпел. И мне стало интересно, из-за кого мы так рисковали. Мне показали фотографии и целое видео расследования. И знаешь что? Как ты смог так со всеми справиться? Это немыслимо. Сорок восемь человек были убиты в тот день в здании. Я не говорю уже о тех, кого ты расстрелял с балкона. И ты стал моим кумиром. Достичь таких результатов — это стало моим призванием. Да и, кстати, из-за тебя тогда снайпер покинул наш отряд. Интересно, где он? — Кроу говорил это с восхищением.

— Что тебе от меня надо? — Антон понял, что речь шла о Серже, но не хотел он говорить этому убийце об этом.

— Сразиться по-честному. Хочу узнать, каков ты на самом деле. Бой будет без пистолетов и автоматов. Только ножи и кулаки. У тебя всё равно нет выбора, а я даю тебе шанс выбраться отсюда.

— Без оружия? — Антон понял, что с Кроу будет сложно драться, но выбора действительно не было.

— Да.

Они оба встали в боевые стойки. Кроу нанёс удар первым, и он был очень быстр. Антона спасла его реакция. Он ушёл от атаки противника и ударил локтем в челюсть. Два удара по печени и один в солнечное сплетение. Кроу отшатнулся, но устоял на ногах. На его лице вылезла зловещая улыбка. Очередной мазохист? Или садист? Антон понимал, что у Кроу выносливости целый вагон и маленькая тележка. Следовало заканчивать с ним быстрее.

Антон начал наносить смешанные удары ногами и руками. Он делал всё, чтобы Кроу не смог так быстро ответить. И Кроу не смог. Он, может, и хороший солдат, но явно плохой боец. Очередной удар в нос, и Кроу упал на пятую точку. Глаза его слезились из-за разбитого носа. Вот он шанс. Антон выхватил пистолет и сделал два выстрела по глазам. Выстрелы на этот раз оказались удачными. Кроу упал. Но вот крови, которая должна идти из затылка, не было. Пули просто не пробили черепную коробку. Кроу заорал нечеловеческим голосом. Он испытывал адскую боль, до которой Антону было фиолетово.

— Нужна срочная эвакуация, — Антон сообщил по рации Сержу. Он был единственным билетом из этого маленького ада.

— Три минуты, — ответил Серж.

— Это только начало, — сказал Кроу. Его глаза начали восстанавливаться.

— Да чтоб вас…

Антон успел сделать один выстрел. Пуля прошла снова в глаз, и Кроу заорал снова. Из-за той двери, из которой пришёл Кроу, выбежали четыре оборотня. Антон не успел испугаться или ошалеть. Нет. Им двигал инстинкт самосохранения. Он сделал четыре метких выстрела по глазам всем оборотням. Те из-за потери зрения одного глаза не справились с управлением, и все дружно врезались в стену. Антон точно знал, что не справится с одним оборотнем. А тут их целых четыре штуки. Вариант оставался один. Он думал быстро и критически. Жизнь дороже любой операции и работы. Это удел камикадзе или смертников — идти до конца. Антон выдернул две чеки из гранат-попрыгунчиков и кинул их навстречу поднимавшимся оборотням. Сам же побежал и в подкате успел проскользнуть вниз по небольшой лестнице, которая вела в подвал. Идеальное укрытие. Раздались два взрыва. Полыхнуло жарой и жаренным. Антон не стал оценивать ситуацию и врагов. Эти твари живучие, а значит, с ними пара гранат не прокатят. Антон побежал к выходу. Дверь стояла открытой. Эдик, значит, додумался, как открыть. А теперь дверь медленно закрывалась. Многотонная металлическая дверь могла закрыться перед носом Антона, и тогда он точно труп. Ускорив свой бег и в конце сделав подкат, Антон смог проскользнуть под дверью. Он обернулся во время подката и увидел бежавших за ним четверых обгоревших оборотней. Дверь закрылась, и волколаки остались за ней.

Тут подъехал Серж на мотоцикле и успел забрать Антона. Когда они покидали лабораторию, сначала прозвучал глухой взрыв. Это взорвались машинки со взрывчаткой. Крыша лаборатории начала обваливаться внутрь. Затем пролетел беспилотник и скинул на лабораторию ракету. Земля под колёсами задрожала. Антон почувствовал спиной жар и множество ударов мелких и не только осколков. Если бы не бронежилет, то Антон не смог бы доехать живым. А так — пара десятков синяков.

Лаборатория исчезла в облаке пыли и огненных языках. Операция выполнена. Пострадавший один. И всему отряду на него плевать с высокой колокольни.

Глава 16 — Последний бой

Они остановились в паре километров от взрыва. Антон сразу снял верхнюю одежду, которая теперь уже практически вся сгорела. Голову защитил новый шлем, на котором не обнаружено ни царапины. Хорошая работа. Антон отряхнулся и попросил у Сержа воды. Тот протянул ему флягу, и она была моментально осушена.

— Всё прошло удачно? — Серж стоял немного в боевом напряжении.

— Я бы сказал, даже лучше. Ни одного синяка не заработал. Спасибо Эдику. Кстати, где он? Что-то его неслышно. Орёл, вызывает Земля–1, — Антон попытался связаться по рации с толстячком.

— Орёл сейчас немного занят, — ответил незнакомый грубый мужской голос. — У вас ровно сутки, чтобы уничтожить Стэна. Или ваш Орёл умрёт мучительной смертью. Орёл, который ел после шести, — послышался дикий смех и пара глухих ударов. — Время пошло, — незнакомец отключил рацию.

— Почему все пытаются поддеть Эдика насчёт лишнего веса? — Антон испытывал негодование.

— Типа, сам же так не делаешь? — Серж выглядел спокойным. Будто про похищение Эдика он и не слышал.

— Но мы же друзья, а друзья должны говорить друг другу только правду, — Антон улыбнулся. Такую ахинею нести с серьёзным лицом? Надо уметь подобное.

— Хороший, значит, из тебя друг получается, — Серж был в настроении, вот только в каком?

— Ещё какой. Почему ты не беспокоишься, как мы будем искать нашего светлейшего ума?

— А зачем?

— Он как бы наш друг. Мы за него горой, — Антон удивлялся над хладнокровностью снайпера.

— В нём установлен маячок, — коротко ответил снайпер.

— Дай-ка угадаю. Ты ему вживил при зашивании раны после того случая? — Антон был провидцем или хорошим логиком.

— Грех было не воспользоваться таким моментом. К тому же он — самое уязвимое место у нас в отряде. Выбор был очевиден.

— Он в курсе?

— Нет. Он бы сразу раскололся при первом допросе. А если человек не знает, что его отслеживают, то значит, никто, не знает.

— Маячок можно же найти с помощью детектора.

— В принципе да. Вот только этот маячок имеет минимум металла, и он в спящем режиме. Его можно активировать только с компьютера, а логин с паролем знаю только я. Его найти можно только при радиографии. В чём я очень сомневаюсь.

— Осталось найти компьютер, и мы обнаружим местонахождение Эдика.

— Нам надо искать, как отсюда выбраться. После всей шумихи, если нас найдут местные, то на нас всё повесят. И в принципе, потом и нас повесят, — Серж рассуждал, как всегда, трезво и дальновидно.

— Воздушное пространство закрыто же. Только если не на машине. Вот далеко ли мы уедем, если начнут всё оцеплять?

— Не могу на это ответить, блин. Пошли по дороге. Может, машину поймаем. А там видно будет… — Сержу пришлось бросить мотоцикл. Шальной осколок попал в заднее колесо, и его чудом не разорвало.

— А я тебе рассказывал про бой с китайцем? — Антон решил разрядить обстановку.

— Не припомню, — честно ответил Серж.

— Так вот. Одну важную дверь как-то охранял китаец. И когда меня увидел, начал махать руками и ногами, — Антон невольно улыбнулся. Ему было смешно видеть такую ситуацию.

— Сразу так драться на тебя полез? — удивился снайпер.

— Да нет. Он начал будто драться с воздухом. Так смешно выглядело это.

— Может, он разминку делал?

— Может, и разминку. Он что-то про это вообще ничего не сказал. Он ещё звуки разные издавал синхронно.

— Тогда точно разминку. Если правильно делать разминку, то невольно начинаешь издавать звуки. Значит, он правильно всё делал, — Серж рассуждал это с точки зрения спорта. — И как ты его победил?

— Выстрелом между глаз, — Антон ответил так просто.

— Вот так просто?

— Да. Он обзываться начал, сплошные маты. Даже мой дед был бы в диком ужасе от таких слов.

— Это же китаец. У них основные слова-то из трёх или четырёх букв. У них что ни фамилия, то в большинстве случаев русский мат. Зря ты его вот так просто застрелил, — Серж похлопал Антона по плечу.

— Думаешь? Может, и точно, зря. Он, может, вообще преподавателем физкультуры был? Кто знает? — Антон засомневался в своих прошлых делах.

— А что ты там делал? — Серж знал, что Антон просто так не будет убивать ради забавы. На этот случай ему нужна веская причина. Хоть он и вспыльчивый, но головой думать точно умеет.

— На переговоры ходил, — честно ответил он.

— Переговоры? То есть ты и переговоры? Слабо верится, — снайпер действительно слабо в это верил. У Антона традиционно были проблемы в общении с людьми.

— А что ты так удивился? Я раньше хорошо общался с людьми. Даже можно сказать, на деловом уровне. Или ты не веришь?

— Отчего же. Верю. Вот только в последнее время после твоих переговоров остаётся шлейф трупов. Или это новый стиль общения?

— Там сталкиваются слишком разные интересы. Иногда и доказывать приходится иным способом. Видите ли, будучи мёртвым, трудно кому-то что-то доказать.

— Умеешь ты задвинуть умные речи. Вот только не в то время. Так, тихо! Машина едет, — Серж услышал звук приближающейся машины ещё задолго до того, как её увидел. Это был чёрный микроавтобус. — Будь наготове, зря не пали. Может, сможем договориться.

— Дам шанс, — Антон проверил автомат и пистолет в кобуре на боеготовность. Осечка сейчас будет некстати.

— Договорились.

Автобус остановился в двадцати метрах от них. Из-за тонировки стёкол не было видно, сколько всего там человек. Дверь плавно открылась. Антон стоял спокойным. Он знал, что успеет среагировать и поубивать тут всех. Серж был настороже. Он не так был оптимистичен, как его друг. Из автобуса вышло три человека с автоматами. Они направили стволы на Сержа и Антона. Вот только люди не знали, что друзей оберегают лёгкие бронежилеты в виде водолазок. Таким автоматным патроном её точно не пробьёшь. Тут надо, как минимум пулемёт от самолёта. Трое людей из автобуса нервничали. Им как-то непривычно наблюдать, что их совсем не боятся. Из машины вышел четвёртый пассажир. Он кого-то Сержу напоминал, но вот кого?

— Так, парни, — сказал четвёртый человек на английском языке. — Без паники. Я его знаю, — и он указал на Сержа.

— Ты — младший брат Кроу? — Серж наконец-то вспомнил его. Он был на призыве со своим старшим братом. Весёлый и добрый малый.

— Ливингстон. Вот только имя твоё забыл. Не подскажешь? — брат Кроу был рад видеть друга его брата.

— Зови меня Серж, — Серж дал знак Антону, что всё в порядке. В ответ бойцы из автобуса тоже отпустили автоматы.

— Серж? Я думал, у тебя чуть длиннее имя. Хотя так проще будет. Твой друг? — он указал на Антона.

— Боевой товарищ. Надёжный человек, — и снайпер не врал. Ни разу не было, чтобы Антон подставлял или предавал Сержа.

— Лицо знакомо, но из-за каски его полностью не видно. Можно снять её? — брат Кроу говорил убедительно. Антон снял левой рукой шлем, а правой был наготове ближе к пистолету. — Какая встреча. Даже не думал тебя увидеть вновь…

— Вновь? — переспросил Антон.

— Он тогда тебя оперировал, — ответил Серж.

— Тогда ты поставил новый стандарт для всего английского флота. Столько убить врагов, оставаясь одним и ещё раненым? Да это просто фантастика, — брат Кроу был на положительных эмоциях. Создал себе кумира и встретился с ним. Редкость.

— Я только защищался, — более правдиво ответил Антон. Он не любил славу вокруг себя. Не его склонность.

— Мой брат, Кроу, твой фанат. Меня, кстати, звать Джонатан, — представился он.

— Антон, — ещё ему хотелось сказать, что, Кроу был фанатом, и был он им преданным, но глупым'.

— Кроу хотел побить твой рекорд, но из-за, так сказать, сломанной руки он не смог даже близко подобраться.

— Глупо ставить рекорды по убийству. Мне тогда повезло, что я остался жив. И английский спецназ подоспел вовремя. Почти вовремя. Я этим не горжусь вовсе. И если бы можно было отказаться, то отказался бы, не задумываясь, — Антону не нравилось, когда пытались равняться на него. Он не идеал и, тем более, не идол.

— Мощно сказано, — Джонатан не стал мусолить эту тему. — А вы куда собираетесь? Просто пешком небезопасно. Да к тому же ближе к вечеру начнутся беспорядки. И чужакам будут вовсе не рады.

— Нам надо покинуть страну, — отказываться от помощи Серж не желал. Тем более, они остались без самолёта.

— Тогда вам повезло. Мы как раз покидаем страну через час. Вы с нами?

— Выбора нет у нас…

— Кстати, не видел ли ты моего брата? — Джонатан спросил у Сержа.

— Нет, — Серж, и правда, его не видел, так что как бы честно и ответил. Но он не стал упоминать, что Кроу пытался убить Антона, и у него не вышло. Совсем не вышло. — А он тут?

— По информации разведки, — они все дружно сели в микроавтобус, и водитель в спешке вёл транспорт, — он должен был встретиться с неким Гостем. Это имя такое или прозвище?

— Думаю, прозвище, — ответил Серж.

— Так вот. Встреча должна была пройти на некоем собрании генералов. Тут мы и должны были его схватить. Вот только пошло всё не так, как должно было.

— Что именно?

— Объявился некто и поубивал всех генералов. Один смог вынести всю охрану. А охрана там подобрана, будь здоров. Даже роте солдат было бы сложно пробиться через неё, а этот индивидуум смог. В итоге мы упустили и самого генерала, и моего брата…

— А зачем он тебе в такой принуждённой обстановке? — Серж знал, что Кроу стал лабораторным экспериментом. Удачным экспериментом. Если бы не эго и глупость, то Антона нынче пришлось бы выносить на носилках.

— Серж, так как я знаю тебя ещё со времён итальянской бойни и даже раньше, то могу сказать тебе, что он стал участником некоего эксперимента, — Джонатан говорил полушёпотом только Сержу. Остальные пассажиры сидели чуть дальше. — У него как-то зажила рука, а она висела на коже и на паре связок, но теперь он здоров. Самое интересное, что теперь он бессмертный. Я в него выпустил весь рожок автомата, а он встал и сделал в меня три смертельных выстрела, — Джонатан показал три шрама в области сердца. — Меня буквально вытащили с того света. Он стал одержим новым рекордом Антона. Так он его вдохновил. Теперь его не остановить. Из-за этого я принял эту миссию, чтобы найти брата и доставить на обследование. Во что бы это ни стало.

— Немного не получилось, — Серж не стал рассказывать, что Кроу теперь точно не пойдёт на обследование. Не получится у него. — А может, просто забить на него?

— Теперь так и выйдет. Будем ждать ещё новостей. И информацию от разведчиков.

Микроавтобус остановился в пяти метрах от грузового самолёта. Они все дружно выгрузились и направились к нему. Самолёт оказался просторным и разделённым на три отсека. Они сидели как раз в отсеке для солдат. Второй отсек был для транспорта, а третий являлся складом и тюрьмой для пленных. В третий отсек можно было зайти только по паролю и специальному допуску. В отсеке для солдат их ждал мужчина. Он выглядел очень худым и уставшим, но радостно протянул руку Джонатану. Они поздоровались.

— Он выполнил мою просьбу? — Джонатан спросил у худого человека так тихо, что только он и услышал.

— Да. Он в камере для пленных. Охраняет твою цель.

— Знакомьтесь, — Джонатан заговорил громко и радостно. — Это Серж и Антон, а это мой знакомый, Константин. У нас с ним общий знакомый — Джон.

— Рад знакомству, — Константин пожал каждому руку.

— И много тут ещё пассажиров? — спросил Серж.

— Есть ещё один, но он заключённый. Извини, но это уже секретная информация, — Джонатан говорил спокойным голосом.

— Не настаиваю. Мне только нужен компьютер и выход в интернет. Есть такое?

— Разумеется, — Джонатан отдал приказ одному из агентов, и тот умчался в транспортный отсек.

— Огромное спасибо.

— Вам лучше поспать. Выглядите ужасно.

— Хорошая идея, — Антон решил первым вздремнуть. Сегодня на него выпало достаточно потрясений. У него с Сержем установился свой режим сна: один спит, другой бодрствует — залог того, что их не повяжут, как собак.

Серж, как только взял в руки ноутбук, то сразу принялся за работу. Найти Эдика в ближайшие часы было очень важно. О Стэне они ничего не знали. Кто такой? Как выглядит? И тем более, где его искать? И то в лучшем случае Эдика отпустят. А в худшем — всех пустят в расход. «Никаких свидетелей» — главный девиз криминальных личностей.

Военный интернет работал в разы быстрее, нежели городской. Серж без проблем вошёл в сеть и ввёл логин и пароль. Нажал на кнопку «Поиск», и пошёл, собственно, сам поиск. Времени они потеряли не так много. Разница была небольшой — всего час с лишним. Поиск шёл не так быстро, как хотелось бы. Снайпер сел в позу лотоса и начал медитировать. Он так мог скоротать время и привести свой организм в порядок, снять напряжение и обдумать дальнейшие действия. Почти час спустя сетевой поиск дал свои плоды. Источник сигнала обнаружен в Италии, в городе Катания. «Это будет интересно», — подумал про себя Серж. Огонёк на карте двигался ещё минут двадцать, а затем замер. Точка определена. Серж отправил сообщение майору Трофимову — его помощь срочно нужна сейчас. Любая помощь. Надо как-нибудь теперь попасть туда. Серж встал и направился к Антону. Антон спал, но при этом правая рука лежала на кобуре.

— Джонатан, нам надо в Италию. Если можно, то город Катания, — Серж сказал специально громко, чтобы разбудить Антона.

— Мы будем пролетать через этот город через восемь минут. Два парашюта есть. Вы готовы? — Джонатан немного замер, когда прозвучал город Катания. Именно после него пошло с его братом всё наперекосяк.

— Время терять не будем, — бодро ответил Антон. Ему хотелось быстрее с этим разобраться.

— Я помогу вам, — Джонатан вытащил из шкафчика два парашюта и помог надеть их. — Чего бы вы ни задумали, пусть у вас это получится.

— Спасибо, — Серж не так хорошо знал Джонатана: только в больнице в Италии познакомились, и то не так близко.

— Серж, — Джонатан подошёл очень близко к снайперу, — а Антон-то знает, что ты…

— Нет. Я ему ещё не сказал. Не то время. Не то.

— Одна минута готовности, — прозвучал голос по радиотранслятору.

Когда загорелся зелёный огонёк, то Антон и Серж выпрыгнули из самолёта. Серж запомнил последнее место, где находился маячок Эдика. И оно было глубоко под землёй, но почему-то в жилом квартале. Им нужно приземлиться намного ближе. Полётом любоваться довелось не так долго. Самолёт пролетал в трёх километрах над уровнем моря. Серж приземлился на крыше и начал быстро сворачивать парашют. Антона занесло совсем близко к точке Эдика.

— Антон, — вызвал по рации Серж, — ты близко находишься к последней точке, где находился Эдик. Предположительно он находится на втором уровне ниже земли.

— Понял. Начинаю осмотр территории.

— Я в трёх кварталах от тебя. Скоро буду.

— Жду.

Антон шустро свернул парашют и упаковал его в мусорный контейнер. Он приземлился между двумя домами. Никто его не видел, и это хорошо: автомат и пистолет слишком уж выделили бы его из толпы горожан. Антон быстро своровал спортивную сумку, которая лежала мирно на подоконнике открытого окна. Шлем пришлось тоже убрать в сумку, а вот очки совсем не казались военными. Пусть будут последним писком моды. Антон активировал на очках режим инфракрасного зрения и начал поиски. Он знал, что время поджимает, и начал искать в самых приметных местах. Результатов не наблюдалось. Никаких. Он сел на скамью. Надо срочно что-то придумать.

— Если его держат под землёй, то должны быть хоть какие-то следы, — начал он раздумывать шёпотом, бубня себе под нос. — Система вентиляции! Бинго! Так… — он активировал дополнительный негативный режим очков.

Хоть и стояла по календарю осень, но в Катании это не чувствовалось. Если под землёй и используют систему вентиляции, то выход такого воздуха должен различаться плотностью с обычным нагретым воздухом снаружи. Как раз негативный режим и поможет определить такую маленькую разницу характеристик. Антон медленно осматривал все возможные дымоходы и просто трубы. Вскоре заметил, что впереди за домом есть разность в плотности воздуха. Смешались холодный сырой воздух с тёплым и сухим. Антон быстрым шагом направился к этому дому. Люди обращали на него внимание. Девушки смотрели на него с неким восхищением, парни — с ревностью, а пожилые люди — с осуждением. Антону было плевать на них. Он не актёр или политик, чтобы нравиться всем людям.

Обойти дом не составило труда. За ним оказалась детская площадка, на которой стояла большая ракета высотой пять метров. Всё для детей. Из люка в ней и шёл холодный воздух. Антон быстро спрятал пистолет под водолазку и направился к ракете. Детей было всего трое и то они играли в песочнице. Мам детей рядом почему-то не было. Вот так доверяют детям? Глупцы. Внимание Антона привлекла незаметная металлическая дверь возле ракеты. Она была хорошо прикрыта травой. Но из-за того, что её пару раз открывали, стали видны ровные линии. Открывали совсем недавно. Быстро оценив обстановку, Антон открыл дверь и проник внутрь.

Лестница была короткой. Всего высотой два метра, но перпендикулярна двери. Антон преодолел её без проблем и тихо. Далее длинный коридор, ведущий к массивной двери, которая к тому же закрыта на электронный замок. Справа был стеклянный купол. Антон посмотрел через него и увидел нечто. Он увеличил эффект оптики, чтобы было более понятно. Посреди большой комнаты — или как ещё её назвать — сидит толстый человек. Эдик. Тут и с первого взгляда понятно, что это он. Его окружили те самые мутанты-волки. Но на него не нападали. А зря. Такой лакомый кусочек пропустят. Впереди стоял человек. Он был одет скрытно и в капюшоне. Рассмотреть на мини-дисплее, кто он, не имелось возможности. Перед человеком на расстоянии тридцать метров стоял ещё один. Он был жилистый, здоровый, лысый и с бородой. Они разговаривали о чём-то. Антон предположил, что темой дискуссии был именно Эдик.

Человек, что стоял возле Эдика, видимо, мог управлять волками ментально. Зато за здоровяком стояли два солдата и человек десять карабинеров, вооружённых автоматами и щитами. Казалось бы, что Эдику, незнакомцу и волкам просто не жить. Но здоровяк с толпой не торопился нападать. Чего-то боялся? Диалог шёл недолго. Два солдата, что-то вкололи себе в руку и начали превращаться в оборотней. Они вдвоём напали на незнакомца, и вот уже конец его близок. Но не тут-то было. Незнакомец уклонился от когтей первого оборотня и схватил его за гриву. Плавным движением вырвал весь позвоночник и этим же позвоночником, как хлыстом, отразил удар от второго волколака. Затем ловко забрался на второго оборотня и вырвал нижнюю челюсть. Крови там было — хоть плавай. От увиденного у Антона пересохло в горле. Такому врагу он ничего не смог бы противопоставить. Раньше хоть люди были врагами друг другу, а не то, что сейчас. Здоровяк, что-то крикнул, и пошла кровавая баня. Волки прыгнули на карабинеров. Незнакомец начал драться со здоровяком. Два волка начали перегрызать верёвку на Эдике и затем отправились с ним. Видимо, незнакомец приказал им освободить Эдика и вывести его оттуда.

Антон посмотрел на дверь и тяжело вздохнул. Без ключа он не сможет открыть дверь. Такую автомат не возьмёт. Главное, что Эдик жив. Значит, надо помогать Сержу. Тут дверь открылась. Из неё вышли бледный как смерть Эдик и два волка. Антон хотел застрелить их, но Эдик его остановил.

— Антон, быстрее перехватите Гостя! За ним уже вылетел вертолёт.

— Тогда ты выбирайся, а мы разберёмся с ним, — Антон быстро выбрался из подвала. Эдик так и не успел ему сказать кое-что важное. — Серж,Гость попытается уйти из города на вертолёте. Эдик в безопасности.

— Понял. Майор сообщил, что поможет нам остановить его. Там задействован план с боевым вертолётом. Он в десяти минутах отсюда. Главное, задержать Гостя.

— Хорошо. Жди меня. Я иду к тебе, — Антон вытащил автомат из сумки и перекинул ремень через плечо. Удобнее так с ним бегать.

— Я его вижу. Думаю, что успею перехватить этого гада, пока он не исчез, — Серж только поднялся на крышу и видел в километре от него приближение вертолёта. Вертолёт летел, чтобы забрать Гостя; остальные пути все перекрыты. Гость стоял на крыше и ждал вертолёт. Время терять нельзя.

— Серж, отставить, — приказал майор. — Он тебе не по зубам. Ещё раз говорю: отставить, боец!

— Послушай его, — Антон вышел на связь. — Ты не сможешь противостоять ему. Один не сможешь, — Антон замолчал. Тишина продолжалась недолго, — жди меня.

— Если я его не остановлю, то никто не остановит, — Серж произнёс жёстким тоном.

В магазине оставалось два патрона с разрывным эффектом. Остальные остались в самолёте. Это был первый случай, когда Серж в спешке забыл патроны. Потратить все две пули на Гостя было неразумно. Учитывая, что он может регенерировать. Да и драка с оборотнем показала, что он имеет хорошую реакцию. Выход был один. Серж хорошо прицелился и сделал первый выстрел. Через три секунды в кабине вертолёта произошёл небольшой взрыв, и его накренило влево. Второй пилот не справился с управлением, потому как первый сидел за штурвалом без головы. Точный выстрел по движущейся мишени был сложен, но дал свои плоды. Пуля попала в рот пилоту и там детонировала. От такого неожиданного эффекта второй пилот отпустил штурвал, что повлекло за собой катастрофу вертолёта: машина рухнула на здание.

Гость обратил всё своё внимание на Сержа. Тот же сделал второй выстрел. Пуля прошла возле Гостя, так как тот успел увернуться от выстрела. Сержу ничего не оставалось, как бежать на него и принять смерть героя. Другого выхода он не видел. Из оружия у него была только укороченная снайперская винтовка для городских операций, и то без патронов. Гость бежал навстречу к тому, кто уничтожил его единственный выход из этого города, уничтожил винтокрыл.

Гость сделал один мощный прыжок и нанёс сокрушительный удар Сержу. Боец успел увернуться от удара, и Гость пробил своим кулаком крышу. Серж не стал ждать поблажек и нанёс прикладом удар по затылку Гостю. Тот же выдержал натиск и одним ударом с ноги в грудь отправил Сержа чуть ли не в кому. Снайпера от переламывания костей спас бронежилет от Эдика. Девайс поглотил большую часть энергии, но и остаточной хватило, чтобы Серж начал задыхаться. Удар был поистине сильным. Даже от снайперского выстрела не так больно. Гость схватил Сержа за горло, приподнял и пару раз нанёс удар по бокам. Серж стерпел их, стиснув зубы. Гость удивился.

— Ты смог выдержать мой удар? Интересно, — Гость посмотрел в глаза Сержа, которые наполнялись кровью, — но вот твой организм говорит обратное. Значит, у тебя есть что-то вроде лёгкого бронежилета. Отдашь?

— Катись ты… — Серж плюнул кровью в лицо Гостя. Это его немного взбудоражило: Гость припечатал Сержа к крыше и при этом его телом проломил её.

— Какие же вы упрямые, — Гость смотрел сверху вниз на Сержа. — Жаль, не хватает вам мозгов, чтобы не перечить мне, — Гость спрыгнул на чердак и нанёс два десятка ударов по важным органам Сержа. Серж еле дышал и плевался кровью. Кожа на его лице стала красного цвета, глаза налились кровью. Он не мог ничего уже говорить. — Как же ваш организм слаб. Из-за этого я хочу его улучшить. Единственный, кто мог меня остановить, канул в пучину, — после этих слов Серж посмотрел на Гостя с отвращением.

Когда Гость хотел уже покончить с жизнью снайпера, вдруг из ниоткуда раздались выстрелы. Мужчина заорал и бросился в сторону выстрелов. Он бежал, словно разъярённый носорог, сметая всё на своём пути. Оставалась небольшая преграда в виде стены. Гость проломил её без малейшего усилия и вылетел на соседнюю крышу. На крыше стоял Антон с автоматом наперевес. Он улыбался очень подозрительно. Гость приземлился в десяти метрах от Антона.

— Ты… — злобно прокричал разозлённый Гость. Он не любил, когда ему мешали в самые ответственные моменты. Гость точно знал, что снайпер с чердака никуда не денется. Осталось разобраться с ухмылкой паренька и стереть с его лица её навсегда.

— Угадал, — Антон сделал выстрел из гранатомёта. Снаряд попал в противника и разорвался, но вреда особого не нанёс. — Упс! — удивился Антон. Такого точно он не ожидал.

— Мелкая букашка, — Гость отряхнулся от пепла. Костюм на нём был явно из хорошего материала: никаких следов от пуль и взрыва снаряда не осталось.

— Костюмчик очень хорош. Дашь поносить? — Антон специального его дразнил, он ждал, что майор придёт на помощь. Вот только успеет ли?

— Костюмчик? Поносить? — Гость не понял юмора, и ему это уже наскучило.

Он пошёл в атаку первым. Прямой удар в лицо получился неудачным. Антон ушёл из-под удара и ринулся в контратаку, которая заключилась в следующем. Когда Антон уходил влево от прямого удара, то в полуприседе вынул из ножен кинжал и вонзил его в шею Гостю в развороте. Такого поворота совсем никто не ожидал. Враг отшатнулся назад и, зажимая рукой рану, медленно вытащил кинжал. Кровь хлынула рекой, но ненадолго, так как рана на шее начала затягиваться. Гость посмотрел с отвращением на противника. Его глаза наполнялись такой яростью, что Антону становилось не по себе. Единственный план провалился с грохотом. На лезвии кинжала был смертоносный яд, но он не проявил себя. Вот дьявол!

— Яд чёрной мамбы? Умно, но не практично. Я столько ядов на себе перепробовал, что меня этим уже не удивить, — голос Гостя был хладнокровен. Он был уверен в себе, как никто другой.

— Не повезло, пёс собачий… — только и смог сказать Антон. Всё шло не по плану. Он поднял ножны и вытащил оттуда меч.

— Меч? Пусть будет так, — Гость снял галстук и активировал режим ʺАтакаʺ. Галстук резко выпрямился и начал покрываться металлическими частицами. Затем он достал из пиджака рукоять и прикрутил к лезвию будущего меча. Антон только и смог широко открыть рот. Эдику он обязательно должен будет об этом рассказать. Если выживет.

— Похвально.

— Жаль, что ты умрёшь, — противник улыбнулся улыбкой маньяка

— Ага, — Антон встал в позу защиты.

Гость ударил первым. Удар меча прошёлся сверху вниз, Антон успел парировать удар. Ушёл влево и наотмашь рубанул по Гостю. Тот же оказался быстр и контратаковал с силой. Клинки встретились и разошлись, оставив за собой сноп искр. Антон прекрасно знал, что Гость плохой боец в рукопашном бою, но никак не в фехтовании. И откуда майор так много про него знает? Хорошо, хоть успел рассказать немного про Гостя, прежде чем получить в челюсть. Действовать надо было предусмотрительно. Антон начал наносить удар за ударом своим мечом. Враг парировал все удары с лёгкостью. Он не пытался контратаковать, так как считал это лишним. Гость знал, что противник не сможет дать ему достойный отпор. Антон начинал постепенно уставать. Махать мечом, нанося удары, не так-то просто. Гостю надоел этот спектакль. Он ушёл от очередной атаки и нанёс сильный удар сверху вниз. Антон не успел увернуться от него, так как его усталость брала над ним верх. Он попытался парировать удар, но не справился с силой, которую вложил в этот удар противник. Меч Гостя разрубил пополам меч Антона и прошёлся кончиком лезвия по груди. Благо, бронежилет снова спас. Он взял всю кинетическую энергию натиска на себя. Антон откатился от второго удара. Гость решил закончить эти показы.

Он нанёс удар мечом сверху вниз, Антон увернулся. Последующие удары прошлись по руке Антона, и тут бронежилет спас его. Снопы искр посыпались в стороны. Антон начал мысленно благодарить Эдика. Если и выживет, то обязательно отблагодарит его. Гость втянулся и начал наносить удар за ударом так, что Антону стало совсем несладко. Он отбивался то обрубком меча, то рукой. Благо, бронежилет спасал от ударов. Атаки одна за другой сыпались на Антона, и вот, казалось, уже, что нет сил больше сдерживать удар, как открылось второе дыхание. Антон увернулся от удара меча и в кувырке ушёл от ещё одного. Еле встал на ноги и попытался нанести прямой удар кулаком. Гость увернулся и контратаковал. Удар был неимоверно сильным, так как лезвие меча смогло пронзить бронежилет и насквозь пробить плечо. Гость быстро извлёк меч и уже готов был нанести второй решающий удар. Антон еле держался на ногах. Из раны струйкой потекла кровь. Обессиленный и раненый боец не хотел сдаваться, но и сражаться достойно он уже не мог.

Гость нанёс удар мечом, но Антон его парировал целой рукой. В его глазах не было страха, но боль засветилась. Второй и третий удары Антон удачно блокировал. Рукав бронежилета спасал его, но всему приходит конец. На четвёртом ударе лезвие меча распороло рукав и прошло вглубь руки почти на два сантиметра. Антон от сильной боли свалился на перекрытие. Он не мог остановить новое кровотечение: вторая рука его не слушалась из-за раздробленного плеча.

Антон мечтал в юности погибнуть, как герой. Вот его юношеская мечта почти и сбылась. Он лежал с гримасой боли и готовился принять последний удар в этой жизни. План операции провалился полностью. Серж лежал на соседней крыше при смерти. Майор так и не появился с помощью, а сам он лежал, истекая кровью. Вот так и закончилась операция «Фантом». Хотя всё начиналось так просто и легко. Пока не появились подопытные, которые могли спокойно вынести всю роту, а, может, и больше. Эти немецкие учёные были живучими и превосходили тех же подопытных во много раз. Не надо забывать и про Яна, который превратился в настоящего оборотня. Такое точно не забудешь, и дьяволы эти будет сниться ночами. Если бы не Владимир, то Антон умер бы ещё там, в лаборатории на Аляске. Антон не жалел себя, но жалел, что не смог спасти друга. Вот и пришёл момент встретиться с погибшим товарищем. «Надеюсь, встретимся в раю», — Антон закрыл глаза.

Гость поднял свой меч и уже был готов нанести решающий удар, как его кто-то остановил. Лезвие меча остановилось в десяти сантиметрах от лица Антона другим мечом. Искры от лезвий обожгли лицо Антона, и он невольно отвернулся. Неизвестный отвёл удар от него в сторону и с силой ударил кулаком в лицо Гостю. Тот отшатнулся и едва остался стоять на ногах.

— Кто ты? — Гость был шокирован, такой удар было бы сложно парировать, если, конечно, перед ним не стоял… — Владимир!

— Угадал, — незнакомец снял капюшон и открыл своё лицо. Это был действительно Владимир.

— Ты жив… — Антон посмотрел на своего спасителя и потерял сознание. Боец потерял слишком много крови в этом поединке.

— Его не спасти, — Гость был капитаном очевидностью.

— Не в этой жизни.

Владимир понимал, что надо делать срочное переливание крови Антону, но прежде победить Гостя. Желательно убить. Время шло не в пользу Невского. Владимир обрушил на Гостя град сокрушительных ударов. От таких атак мало кто смог бы выстоять, но Гость выстоял. Он парировал все удары, но из-за скорости Владимира не мог достойно контратаковать. При соприкосновении двух лезвий происходило множественное образование искр. Зрелище было красивым. Владимир нанёс прямой удар, Гость же ушёл от него вправо, и тогда Владимир нанёс в пируэте удар, который разрубил правую кисть противника, которая вместе с мечом упала на крышу. Гость не заорал, но и не пребывал в великой радости. Он хотел нанести удар левой рукой, но Невский отрубил по локоть и её, снизу вверх взмахнув мечом. В развороте на одном колене Владимир разрубил обе ноги по коленям. Туша Гостя под силой тяжести и гравитации завалилась на перекрытие.

— Пощади… — прозвучал смазливый голос.

— Не в этой жизни, — Владимир в развороте нанёс рубящий удар мечом по шее. Гость склонил голову, и та отпала. Парень пнул голову подальше, словно мяч.

Через минуту подлетел военный вертолёт. Из него выбежали три бойца и майор. Бойцы вытащили носилки и принялись перекладывать на них Антона. Майор молча посмотрел на Владимира. Просто кивнул и пошёл обратно в вертолёт. Третий боец подобрал останки Гостя, сложил их в мешок и забрал всё с собой в винтокрыл.

Через минуту вертолёт улетел. Владимир стоял на крыше в полном одиночестве. Пока не услышал тяжёлое дыхание на соседней крыше. Нет, это не были очевидцы. Дыхание было тяжёлым из-за того, что были повреждены рёбра. Владимир побежал на звук, с лёгкостью перепрыгнув на соседнюю крышу. Разглядел в крыше дыру и сразу же спрыгнул в неё. На чердаке лежал полуживой Серж. Он смотрел в потолок и тяжело дышал. Его глаза были налиты кровью, а кожа красная, словно от адского перенапряжения. Владимир склонился над Сержем и приподнял его. Прозвучал хруст костей. Юноша вправил ему кости, отчего Серж начал дышать уже полной грудью.

— Ты… ты жив… — с облегчением произнёс снайпер.

— Не брошу же я вас на произвол судьбы, — Владимир улыбнулся. Он рад был видеть снова это суровое, хоть и побитое лицо.

— Как? — Серж хоть и потерял временно способность двигаться, но мыслил ясно.

— Долгая история, как-нибудь потом расскажу. Может, пора нам идти?

— Уверен? Не думаю, что я сейчас что-нибудь способен делать, — Серж закашлялся. — Ещё пару минут…

— У тебя внутреннее кровоизлияние. Лучше спешить. Это мой совет, — Владимир поднял Сержа на руки и вместе с ним прыгнул на соседнюю крышу.

— Ты стал сильнее, — Серж откашлялся кровью. — Где Гость?

— Это не твоя забота. Не твоя…

* * *

День выдался солнечным. По приказу майора весь отряд транспортировали в Россию. Определили в частную дорогую клинику. Просто обычные больницы не смогли бы быстро привести двух бойцов в порядок. Отнюдь не майор так решил. Серж настоял, чтобы его и Антона лечили в его сети клиник. Майор не стал сопротивляться, так как Серж взял все расходы на себя. Он быстро поговорил с Эдиком и исчез на весь день. Эдик же остался следить за состоянием друзей. Серж лежал в одной палате с Антоном. Так было легче за ними приглядывать. Вот только Антон из-за большой потери крови спал глубоким сном под аппаратом закачки крови. Его специально ввели в искусственный сон, так как он сильно бредил, чуть не убил лечащего врача. На этот раз Антона усмирили медбратья. Оказались рядом два крепких парня.

Когда врачи узнали, кто к ним поступил, то сразу освободили VIP-палату. Редко им приходилось принимать пациентами своих директоров. Причём генеральных директоров, не абы каких. Вызвали весь персонал. Лечащим врачом стал сам главврач. Вся репутация, и в том числе зарплата и дальнейшая работа, зависели от того, насколько оперативно вылечат Сержа. Такого переполоха клиника давно не видела.

На порог этой клиники Владимир ступил с улыбкой. Его встретила медсестра в ослепительно белом халате и с лучезарной улыбкой.

— Здравствуйте, вам чем-то помочь?

— Да. Пожалуйста, я хочу видеть одного пациента.

— Как его фамилия? — медсестра села за компьютер.

— Ливингстон, — Владимир говорил спокойным голосом.

— Ливингстон? — медсестра сразу узнала, про кого он спрашивает. — К нему в данный момент посещения запрещены.

— Я в курсе. Просто передайте ему, что пришёл его навести Владимир.

— Секундочку, — медсестра набрала телефон и передала слова Владимира. Ей сказали подождать и через минуту дали добро. — Прошу вас. Он вас ожидает на пятом этаже. Сразу направо, и третья дверь слева.

— Огромное спасибо, — Владимир улыбнулся и подмигнул ей. Она растаяла от улыбки.

Владимир точно выполнил весь маршрут, который указала медсестра. Постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл. Палата оказалась просто огромной. Тут человек двадцать можно разместить, а располагалось всего двое. Серж лежал в койке. Ну, как сказать, в койке? Эта койка была намного лучше кроватей царей. Рядом стоял аппарат жизнеобеспечения. Высился целый шкаф с разными лекарствами. На стене закреплён огромный телевизор, чтобы пациенту было нескучно. Разумеется, имелись стол и четыре стула, а в отдельной комнате, дверь в которую была только здесь, — душ и туалет.

— VIP-палата, значит? — Владимир сел рядом на стул.

— Учитывая, что я являюсь генеральным директором сети клиник, то это меньшее, что они могли мне предложить. Жаль, ты не видел лечащего врача, — Серж говорил с трудом. Рёбра сдавливали его лёгкие и создавали дискомфорт.

— Главврач? — догадался Владимир.

— Сам в шоке, — Серж после каждого предложения надевал кислородную маску и дышал маленькими вдохами.

— Он-то лучше вылечит, чем все остальные. Ему есть от этого прямая выгода. С Антоном что? Почему он спит?

— Буянил.

— Не знал, что он такой импульсивный. Как ты? — Владимир знал прекрасно, как чувствует себя Серж. Погано. Но по этикету он должен спросить.

— Лучше, чем на крыше, — честно ответил снайпер.

— Позови Эдика, пожалуйста.

— Хорошо, — Серж нажал на кнопку, и в палату сразу же влетел главврач. Он смотрел на Владимира с неким подозрением, но Серж вёл себя спокойно. — Позовите, пожалуйста, Эдуарда.

— Минуточку, — главврач исчез, и через минуту появился Эдик.

— Здравствуй. Вижу, волки тебя не съели, — Владимир решил пошутить над Эдиком. Так как тот был обеспокоен состоянием Сержа и Антона. Разрядка никогда не помешает.

— Расскажу, никто не поверит, — Эдик кисло улыбнулся. Он был уставшим. Сидеть в плену в одной позе несколько часов для него явилось самым настоящим стрессом.

— А ты не рассказывай, а то ещё в психбольницу определят. Я тебя позвал для одного важного заказа, — Владимир смотрел на Эдика добрыми глазами. Надо же как-то успокоить толстячка.

— Всё что угодно.

— Не разбрасывайся словами. Шутка. Позвони Глебу, и пусть он привезёт много высококалорийной еды. Мяса больше. И напитков тоже пусть захватит. Параллельно скажи лечащему врачу, чтобы подготовил горячую расслабляющую ванную на двоих. Точнее, для каждого отдельно, а то мало ли, не так ещё подумают. С солями и так далее. Он должен знать. И пусть разогревают финскую сауну. Она точно тут есть. Им на всё про всё час. И когда Глеб приедет, то пусть сюда никого не пускает. И сам тоже дверь охраняй. Даже главврача не пускать.

— Хорошо, — Эдик покинул палату.

— Зачем всё это? — спросил неоднозначно Серж.

— Лечить я вас буду. После моего лечения у вас не будет сил, и вы будете вонять, как грузчики после тяжёлого дня. Сауна нужна для релаксации мышц. Еда нужна для восстановления моих сил.

— Может, наших?

— Вы, от силы, съедите пару порций. А вот мне много надо будет.

— Что от меня требуется?

— Я тебе сейчас расскажу, как я буду тебя лечить, — Владимир достал скальпель и положил рядом с Сержем. — Я запущу в твой организм свой вирус. Он будет восстанавливать все твои повреждения под моим контролем. Сразу скажу, боль ты будешь чувствовать адскую.

— Может, меня привязать тогда? Я же буду вырываться, — Серж понимал, что Владимир способен на такое, и полностью ему доверял.

— Я тебя парализую. Ты не сможешь двигаться. Также вколю тебе лошадиную дозу обезболивающего лекарства. Твой организм просто не выдержит такой нагрузки. Придётся надеть кислородную маску, потому как твоему мозгу срочно понадобится кислород. Я мог бы сделать менее болезненно, но у тебя треснуты рёбра и два даже сломаны. Из-за них тебе так тяжело дышать и говорить. Скажешь, когда будешь готов, — Владимир снял куртку и засучил рукава рубашки.

— Я готов, — Серж тяжело выдохнул. Выбора действительно не было. Рёбра не так просто починить без вмешательства хирургов. Он на то и солдат, чтобы терпеть боль.

— Вставь себе это в рот, — Владимир протянул силиконовую трубку. — Это чтобы язык тебе не перекрыл воздух. Надевай маску, и начинаем.

Владимир сделал порез на запястье Сержа. Затем сделал глубокий порез себе на левой ладони. Обхватил левой рукой запястье друга так, чтобы их раны соприкасались. Процесс пошёл. Сержа сразу парализовало. Он даже не смог крикнуть. Зрачки увеличились от боли. Но он не мог кричать. Правой рукой Владимир вколол обезболивающее. Раньше вколоть было просто нельзя, так как мозг мог неправильно отреагировать, и всё могло пойти ещё хуже. Владимир мысленно управлял своим вирусом в теле Сержа. Он сразу вылечил варикоз в ногах, потому как вирус направил сначала на внешние проблемы. Также разъел бляшки в разных местах на участках артерий. Укрепил сердце и разрушил все тромбы, восстановил повреждённые капилляры, вены и артерии. Гость на чердаке смог его хорошо отделать. Хорошо хоть не началось внутреннее кровоизлияние. Очистил почки от камней и слегка восстановил печень. Остальные органы были в порядке. Остались только рёбра. Восстановление их заняло больше всего времени.

Спустя полчаса Владимир закончил с Сержем и, не дожидаясь, ответной реакции снайпера, направился к Антону. С ним дела обстояли лучше. Так как медвежий вирус смог восстановить часть повреждённых клеток. Кровь восстановили полностью. Плечо зажило быстро, потому так кости не были затронуты. Осталось дело за малым: восстановить участки мозга, которые могли пострадать от нехватки кислорода из-за потери крови. Тут Владимиру пришлось попотеть. Мозг — штука хрупкая. Одно неверное движение, и человек может остаться дураком на всю жизнь или гением. Тут как повезёт. Благо, у Владимира был опыт в этой области. Тогда он смог это проделать. Сейчас дела обстояли чуть проще.

Когда Владимир закончил с Антоном, то резко рванул к туалету. Там он начал беспрерывно блевать, процедура отняла целых две минуты.

Серж резко отошёл от паралича и вскочил на ноги. Он только хотел помочь Владимиру, как тот его остановил:

— Всё нормально, — тяжело дыша, ответил Владимир.

— Точно? — Серж выглядел испуганным.

— Не считая, что меня тянет наружу, то всё в порядке.

— Это реакция из-за нашего лечения?

— Ты даже не удивился, что так легко смог вскочить? — Владимир ополоснул лицо и вытерся. Он пока оставался бледным.

— Легко? — Серж теперь понял, что действительно мог легко стоять на ногах и дышать полной грудью. Та боль, что сдавливала и затрудняла его дыхание, теперь исчезла. Самочувствие стало во много раз лучше. Он от неожиданности даже присел. Владимиру удалось сделать то, что не смогли бы сделать и самые лучшие врачи планеты. По крайней мере, за такой короткий срок.

— Сейчас Антон проснётся. Вам надо будет принять ванну и сауну. Ваша лёгкость — это лишь на время, потому что мышцы в тонусе. Затем пойдёт полное расслабление. И поверь мне, это не так приятно, как кажется. Лучше подготовить тело заранее, чем потом ныть от нестерпимой боли, — Владимир занял место за столом. — Сейчас принесут еды. Меня оставьте, пожалуйста, на полчаса. Я хочу побыть наедине и поесть в тишине. Это выполнимо?

— Владимир, для тебя всё что угодно.

— Здравствуй, — Антон открыл глаза и увидел Владимира. Он сиял, как новогодняя ёлка. Теперь его совесть от него отстала, и он может спать спокойно. — Каково тебе по ту сторону смерти?

— Холодно. Голодно. И ещё иногда бьют. Бывает, даже ногами. А так всё так же, как в жизни. Ты сам как?

— Теперь намного лучше. Где ты был всё это время? — Антону всегда казалось, что Владимир где-то рядом.

— Да так! — парню не хотелось рассказывать, что с ним произошло. Зараз всё и не расскажешь. — Вам пора принимать ванны.

— Мистер Ливингстон, — в палату вошёл Глеб с полной тележкой еды. — Я привёз двадцать три килограмма еды и десять литров разных напитков. Тут будет банкет?

— Это всё для меня, — Владимир встал из-за стола и принял тележку. Он начал медленно расставлять еду на столе. — Теперь прошу простить меня.

— Так. Всем на выход, — скомандовал Серж. — Человеку надо отдохнуть. И чтоб ни одна живая душа до моего прихода сюда не заходила. Всем понятно? — его было слышно даже по коридору. Главврач тихо отпустил голову.

Все дружно покинули палату. Серж лично закрыл дверь на ключ. Только он знал, что Владимиру надо будет восстановить силы. И при этом он съест всю еду. Серж заметил в юноше некую животную нить, что заставляла глядеть на всех с неким аппетитом. Сам он контролировал себя с трудом. Лечение друзей отняло у него много энергии. И тут надо отдать должное Владимиру, что он смог себя проконтролировать в столь шатком положении.

Сейчас Сержу и Антону надо восстановить силы, ведь совсем скоро их ждёт новая дорога. Вот только она — проклятая — будет делать всё что угодно, чтобы не оставить их в живых. Владимира ждёт отдельная собственная дорога. Он пришёл на помощь в самый ответственный момент не просто так. Его путь пересёкся с ними, а это было в самое нужное время и ни секундой позже. Жаль, что не раньше.

* * *

— Браво, Владимир! Браво! — ликовал мужчина, который держал на прицеле отца и Миру.

— Я не смог… — кое-как прошептал Владимир, глядя на отца и Миру. Они смотрели на него с понимающим взглядом. У Миры были красные от слёз глаза. Даже отец проронил скупую слезу. Он не хотел видеть, как погибает сын на его глазах. Никакой отец такого не пожелает.

— Владимир! Я знаю, что ты меня слышишь. Ты же живучий. Не так ли? — мужчина смотрел на Владимира пронизывающим взглядом.

— Что? — Невский поднял голову и посмотрел ему в глаза.

— Хотел представиться. Я Стэн. Я давно искал встречи с тобой. Вот только было опасно с тобой вот так встречаться. Без подстраховки, — Стэн указал пистолетом на отца и Миру. — Не пойми меня неправильно. Я не боюсь тебя, но и не дурак, чтобы идти на столь заведомо сильного противника. Пришлось немного поубавить твоих сил. Антивирус так хорошо проделал свою работу. Вот только ты живой и стоишь передо мной. Хотя, должен кормить червей. Ответь мне: почему ты ещё здесь?

— Точно не из-за тебя, — Невский обдумывал план. Жаль, что он был не в том состоянии.

— Как иронично. Я как раз тебя и ждал. И ты здесь. Мне больше интересно то, как ты в таком плачевном состоянии смог дать достойный отпор моим двум лучшим людям?

— Один точно не человек. Помесь человека с пекинесом. Проверь его медицинскую книжку, — острить в такой момент Владимир не планировал, но как-то само получалось.

— Сарказм? А мне ты нравишься. Хоть и знакомы не так много. Итак, я придумал для тебя интересную загадку. Точнее выбор. Ты, наверное, уже догадываешься, что за выбор. Кто из них умрёт? Отец, который взрастил тебя с пелёнок и научил всему тому, что ты умеешь. Благодаря ему ты сейчас находишься не где-нибудь в подвале лаборатории. Или твоя любовь — Мира. Ты с ней знаком не так давно. Уже успел полюбить её. Два несовместимых человека нашли друг друга.

— Хм… — Владимир знал, что он не успеет обезвредить Стэна. И выбирать явно не хотел. Отец и Мира. Очень сложный выбор. Лучше самому умереть и дать жизнь им. Но никак не наоборот.

— Пока ты думаешь, хотел тебя спросить. У тебя за спиной есть меч, но ты им не воспользовался. Почему?

— Забыл про него, — Владимир никогда не забывал про него. Если бы он воспользовался мечом, то возможно, этим же мечом убил бы всех в этом зале. Это был бы неоправданный риск. Невскому тяжело контролировать себя. Не то, что своё агрессивное состояние.

— Принеси мне его, пожалуйста, Лион, — Стэн попросил переростка.

Переросток только схватился за рукоять меча, как его ударило током. Лион почувствовал ухудшение здоровья, а Владимир — прилив сил. Невский вырвал лапу из плеча оборотня, ушёл в кувырке и заблокировал удар мечом от коротышки. Коротышка нанёс удар арматурным штырём. Невский ушёл влево от удара и проткнул прямым ударом меча мелкому плечо. Меч пробил броню без особых усилий. Провернул пару раз против часовой стрелки. Он видел, как по мечу искрятся мелкие молнии и что меч впитывает кровь. Снова у Владимира перед глазами мир стал красного цвета. Лион набросился на Владимира, чтобы помочь коротышке. Владимир отмахнулся мечом, тем самым разрубив три пальца у оборотня. Замахнулся, чтобы отрубить голову оборотню и резко остановился. Невскому тяжело это далось, но он смог остановить меч в сантиметре от шеи Лиона.

— Хватит!! — закричал Стэн.

— Да будет так, — Невский сразу выронил меч. Он не мог так долго контролировать его.

— Как славно, что мне придётся делать выбор за тебя, — Стэн произвёл пять выстрел в…

Каждому предначертана своя дорога. И когда она пересекается с чей-то, то это знак судьбы?

Доминион Рейн Чёрный волк 2 — По ту сторону смерти

Глава 1 — Ледяная буря

Владимир оклемался от удара. Его спина зажила не так быстро, как хотелось, но выбирать не пришлось. Он вскочил на ноги. Засунул клинок в ножны и побежал на оборотня. Невский проскользнул между его лап, выхватывая клинок из ножен и рассекая спину. Едко-зелёная кровь хлынула в разные стороны. Он увидел то, отчего невольно вздрогнул. Рана, оставленная клинком, начала мгновенно затягиваться. Ян завыл, крутанулся и мощным ударом повалил Владимира на пол. Как горилла, монстр начал наносить удары сверху вниз. Уходя от ударов, мальчишка кувырком ушёл в сторону и нанёс удар ногой в челюсть. Оборотень попытался схватить его, но Невский выхватил нож и вонзил его в лапу. Лезвие проходило через шкуру очень тяжело, и Владимир надавил второй рукой. Лезвие ножа ушло полностью. Едко-зелёная кровь брызнула на лицо и стала прожигать кожу. Казалось, что лицо начало дымиться. Невский пытался смахнуть жидкость с лица и, в конце концов, окунул голову в стеклянный резервуар с водой. При контакте с водой кровь монстра нейтрализовалась. Владимир развернулся и тут же получил удар плечом от Яна. Пошатнувшись, Владимир спиной разбил резервуар и сильно ударился головой об стену. Антон сделал меткий выстрел в висок монстра. Наступило временное затишье. Оборотень стоял без движения.

Владимир помнил о заложенном заряде и что до взрыва оставалось меньше пяти минут. Набрав немного сил, он вскочил на ноги, но еле удержался на них. Антон помог ему устоять на ногах.

— Нам надо выбираться, — сказал Невский и указал в сторону лифта.

— Полностью с тобой согласен, — ответил взаимностью Антон.

Но только они направились в сторону лифта, как задрожали все стеклянные предметы, и по лужам поползли волны. Оборотень рычал по-особенному. Рык переходил из низких в высокие частоты, и у Антона с Владимиром закладывало уши. Ян регенерировал стремительно. Внезапно настала тишина. Ещё пара минут, и монстр начнёт кромсать вокруг всё живое. До лифта слишком далеко. Не успеть. Мальчишка искал и обдумывал все комбинации по их спасению, а вот его друг не мог оторвать глаз от происходящего. Гипноз явный… Невский нередко наблюдал такие сеансы по телевизору. В природе хищники всегда гипнотизировали жертву, а затем нападали. Обычно это было очень жуткое зрелище.

Обойдя Антона спереди, Владимир пару раз щёлкнул перед его глазами. Ноль реакции. Гипноз оказался сильнее, чем он мог подумать. Зная, что друг его не услышит, он сильно ударил с ноги ему в грудь. Антона отбросило так сильно, что он долетел до лифта. В полёте Невский сделал меткий выстрел по кнопке лифта. Лифт открылся вовремя. Антон влетел в него и с грохотом ударился о стенку.

«Да, будет нелегко,» — мгновенно подумал про себя Владимир, нажимая на спусковой крючок. Пистолет дёрнуло вверх, и пуля со свистом покинула ствол, стремясь в заданную цель. Кнопку с изображением стрелки вверх разнесло на мелкие осколки, но функцию свою она выполнила. Лифт со скрежетом отправился вверх с бешеной скоростью. «Технология не стоит на месте, Эдик знает своё дело,» — промелькнула благодарная мысль в голове Невского.

Когда они осматривали лабораторию на верхнем ярусе, Владимир не терял времени даром. Заминировал потолок шахты лифта на срабатывание датчика, установив его на предпоследнем нижнем ярусе. При срабатывании датчика потолок шахты мгновенно взрывался ударной волной вверх, что означало беспрепятственное покидание лифта через верх шахты. В электронику лифта заложил вирусную программу, которую он доверил разработать Эдику для спешного отступления. Вирус разгонял скорость лифта на максимум, преодолевая разные барьеры защиты. Только Невский никак не мог ожидать, что план отхода ему не суждено было воплотить. Антон слишком слаб для сдерживания натиска монстра. «Монстр сможет избежать своей кончины, если ему никто не помешает», — трезво предположил Невский, но после сильно пожалел о проделанной геройской выходке.

Мальчишка крепко сжал клинок двумя руками, стараясь не показывать свою усталость и страх перед озлобленными волками. Словно охотясь на оленя, волки окружали Владимира и тем самым уменьшали шанс на побег. Замкнуть круг им не удалось. Раздался свирепый рык, и дрожь прошла по полу. Монстр рассвирепел и уже не мог себя контролировать. Шанс все-таки появился, и он в пируэте отсек голову ближайшему волку. В подкате ранил второго и нанёс смертельный удар третьему. Разорвать круг оказалось просто, но это не улучшило ситуацию в целом. Три других волка прыгнули на Владимира и приземлились уже в разрубленном состоянии. Три точных рассекающих удара клинком, как учил отец в детстве…

Ян понял, что ему помешали, и очень сильно разозлился.

— Ну вот, теперь я и ты, — Владимир старался выглядеть хладнокровно, но в глубине души боялся монстра. Он просто не знал, как с ним справиться.

В ответ лишь слабый рык и оскал на всю морду. Невский и оборотень ходили по кругу, как волки, которые готовы растерзать друг друга на клочки. Одной рукой он крепко сжимал клинок, а вторую руку держал наготове ближе к кобуре. Мальчишка обдумывал план. Но плану не посчастливилось сбыться.

С левой стороны на него прыгнул волк. В одно мгновение он перегрыз бы горло, но реакция не подвела Владимира. Уходя назад пируэтом, он рубанул по волку сверху вниз. Окровавленные половины туши упали на бетонный пол. Что-то большое полетело в Невского. Он не успел рассмотреть, но хватило времени отойти влево. Визг. Это оказалась бетонная глыба, которую швырнул оборотень, но по непредвиденным обстоятельствам пришиб ею волка, который хотел напасть на Владимира сзади.

«Сегодня, видимо, мой день», — заликовал мальчишка.

Оборотень отчаянно начал махать лапищами и сносить всё на своём пути. Под эти удары попадали и волки. Владимир уходил от ударов кувырками. Очередной кувырок, и в пируэте вонзил клинок в спину монстру. Снова разъярённый рык. Удар. Невского откинуло на десятки метров. Ян старался избавиться от торчащего в спине клинка, но не мог достать его. Мальчишка использовал этот случай, и меткий выстрел в голову заставил оборотня отшагнуть назад. Быстрым движением он вонзил нож в шею монстра, увернувшись от удара лапой, и сильным ударом ноги попытался сломать челюсть. Попытка была безуспешной. Ян оказался куда выносливей, крепче и сильней, чем можно было ожидать.

Владимир бил изо всех сил, но монстр одним ударом отбросил его в сторону. Монстр восстановился после выстрела. Он чувствовал, что вот-вот его обитель пойдёт ко дну, и большими шагами направился к шахте лифта.

Невский пытался прийти в себя после жёсткого приземления. Всё плыло в его голове. Гул в ушах. Помутнение в глазах играло отрицательную роль, но он не мог регенерировать так быстро, как монстр. Вставая из последних сил на ноги и пару раз упав, Владимир оглядывался в поиске оборотня. Но он был вне поля зрения. На часах оставалось две минуты до взрыва. Надо спешить. Он поплёлся к шахте лифта. Споткнулся. Посмотрев под ноги, он увидел обо что. Эта была та самая цепь с крючком в виде наконечника от копья. Не раздумывая, он схватил её. Гул в ушах прошёл, теперь он чётко слышал каждый шорох. Громкие звуки и рычание раздавались около лифта. Владимир побежал туда.

Оборотень начал карабкаться по шахте лифта. Цепкие захваты когтями гарантировали ему выход наружу. Владимир с силой метнул наконечником цепи в монстра. Наконечник пронзил пятку, и монстр завопил. Сильный рывок звеньев на себя, и монстр, как мешок, свалился вниз. Владимир, не теряя времени, обмотал его цепью и с силой врезал коленом по морде. Волколак завопил и пытался ответить обидчику, но цепь сдержала его натиск. Оставалось полминуты. Мальчишка снова пнул его по животу, тем самым пытаясь вывести монстра из себя. Вышло.

Монстр разорвал цепь и попытался схватить Владимира, но тот как сайгак уходил от цепких хватов. Шестое чувство подсказывало приближение опасности, и мальчишка сделал один сильный прыжок. Хватило доли секунды, чтобы Невский ухватился за торчащую из спины монстра рукоять клинка и взмыл вместе с оборотнем вверх.

Шахта лифта быстро исчезла из виду. Холодный воздух и ветер резали лицо. Владимир открыл глаза и увидел нечто красивое и одновременно ужасное. Лаборатория взорвалась и разлеталась на куски. Огромные куски бетона разлетались в разные стороны, а из них воспламенялся огонь. Мелкие же обломки разлетались с огромной скоростью и частично задели монстра и Владимира. Любоваться, как лаборатория уходила под лёд, не было времени.

Владимир почувствовал сильный толчок в бок. Монстр обратил все своё внимание на него, свирепо рыкнул и нанёс ожесточённый удар. Удар был настолько сильный, что Владимира отбросило от него. Машинально он достал дробовик и успел сделать два выстрела. Мелкие дробинки вылетели из ствола. Соприкасаясь с плотью монстра, дроби начали разрываться на более мелкие части. Плоть монстра превратилась в решето, но уже начала затягиваться. Регенерация не давала монстру быстро умереть.

Порывы холодного ветра заставили Владимира прийти в себя. Ветер резал кожу, словно нож коровье масло. Он снова увидел свою жизнь целиком… Все мгновения превратились в пыль. Сначала звук проламывающегося льда, затем адская боль в области спины. Если бы не бронежилет, лёд прорезал бы спину до костей. Но, к счастью, его органы и спина сильно не пострадали. Снова воцарилась темнота.

* * *

Владимир очнулся от капель воды, которые падали ему на лицо. Глаза он открыл не сразу. Боль в затылке и в спине казалась невыносимой. Постепенно он открыл веки и прищурился. Яркий свет резал глаза. Приподняв голову, он осмотрелся. Ледяные стены, исписанные углём, уходили вдаль. Нарисованный много столетий назад шедевр пришёлся ему по вкусу. На стене изображены шесть человек с копьями, которые охотились на огромного крупнорогатого зверя. Если присмотреться, то зверь похож больше на лося, чем на какого-то другого животного. Но размеры шедевра на стене говорили о том, что этот лось был минимум метра три в высоту. И не дай Бог встретиться с ним в лесу в неподходящий момент. Чуть дальше от людей была изображена пещера. Их дом. Маленькие играющие дети и крадущийся к ним саблезубый тигр. Дальше по стене история шедевра продолжается. Увидев тигра, отец пытается помочь своей семье и бежит с копьём, но не успевает. Саблезубый тигр убивает мать и уносит ребёнка. Мёртвого ребёнка…

На другой стене — продолжение истории из неолита.

Отец, потерявший свою семью, бродит по заснеженным полям. Найдя логово того самого тигра, он в отчаянии бросается на него. Его там уже поджидали. Четыре саблезубых тигра разрывают на клочки безумного охотника. Конец печальной истории.

Владимир попытался встать, но не смог. Что-то липкое и тёплое струилось из спины. Пощупав рукой, он напрягся. Рука была вся в крови. При взрыве ледяной стены осколки льда расцарапали спину. Он свалился в снег. Сил не было. Попытка номер два. С трудом сел на пятую точку и снял бронежилет. Дышать сразу стало легче. Бронежилет весь был порезан и в крови.

— Два магазинчика к пистолету, — Невский положил возле себя две обоймы, — вот, собственно, и сам пистолет, две гранаты и жвачка. Набор охотника на монстров, только серебряного креста и святой воды не хватает, — пошутил он неудачно, но с лёгкостью вздохнул, потому как кроме него тут не было ни единой души. — А это что? — В нагрудном кармане шутник нащупал что-то продолговатое. Это была туба с вирусом, одолженная у профессора Белова. — Эх, была, не была!

Вдали послышался треск льда. Владимир быстро разложил оставшиеся боезапасы по карманам и ловким движением руки вколол в ногу вирус. Реакция последовала молниеносно. Горячий приток крови от места укола распространился по всему телу за пару секунд, и зрачки наполнились кровью. Наступила полная эйфория сознания. Владимира уже не волновал монстр и то, что он находится посреди снежной пустыни. Он оказался в раю…

Снежный потолок пещеры с шедеврами дал трещину, и удар за ударом эта трещина росла. Через пару минут потолок рухнул, и из снежной пыли вышел монстр. Владимир помахал ему рукой и послал воздушный поцелуй. Вместо монстра ему казались пегасы и единороги, которые паслись на зелёных лугах. Монстр не оценил жест доброй воли и нанёс мощный удар в грудь. Владимир отлетел на десять метров, ударившись лицом о ледяную стену. Он попытался встать, но оборотень одним прыжком настиг его и швырнул вверх, тем самым пробив потолок его телом. Владимир пролетел порядка двадцати метров вверх и упал на толстый лёд озера.

Действие вируса закончилось. Он понял, что лежит на льду и прекрасно слышит дыхание Яна. Встав на одно колено, он перезарядил пистолет и приготовил гранаты для их быстрого использования. Оборотень бежал прямиком на Владимира, оставляя за собой трещины во льду. Одним гигантским прыжком он настиг Невского и попытался нанести удар. Невский ожидал этого момента и отскоком влево нанёс точный удар в предполагаемое солнечное сплетение. Сильный удар пришёлся в грудь, рёбра дали трещину. Оборотень завыл и с разворота нанёс удар лапой. Мальчишка успел поставить блок, но всё же его отшвырнуло. Владимир побежал на монстра, и когда тот хотел его отшвырнуть лапой, проскользнул между лап и очутился за спиной. Ловким движением он вытащил клинок и рубанул снизу-вверх мощным замахом. Оборотень в отчаянии наносил быстрые удары, но ни один не пришёлся на врага. Гнев переполнял его, и в бешенстве монстр перестал себя контролировать, на что и рассчитывал Владимир.

Десятки лёгких ударов клинком и один мощный удар ноги в прыжке в челюсть заставили монстра шагнуть назад. Вытащив пистолет, Невский начал стрелять под ноги оборотня. Владимир понял ещё с самого начала приземления, что эта область имеет самый тонкий лёд по отношению к другим местам этого озера. А так как монстр был в гневе и в растерянности, то он не мог разгадать план. Ян хоть и превратился в монстра, но сообразительность и инстинкт выживания бойца остались, и даже превосходили местами. Магазинчик опустел, и мальчишка машинально сменил его на новый, но в то же время последний. Отстреляв четырнадцать патронов,последнюю пулю всадил промеж глаз. Оборотень рухнул на треснутый лёд, но радость длилась не долго. Пуля методом выталкивания покидала свою временную обитель, и кожа на разорванном месте постепенно срасталась. Живучая скотина.

Монстр попытался укусить, но Владимир вставил в пасть пистолет так, чтобы он не смог её закрыть. Вытащил две гранаты, нажал на кнопку «Не нажимать», впихнул гранаты в пасть и рукояткой клинка протолкнул в самое горло. До взрыва не больше десяти секунд. Владимир уже было побежал, но монстр схватил его за ногу. Два сильных удара кулака не помогли расслабить хватку. Тогда Владимир рассёк лапу. Три секунды. Владимир успел лишь развернуться и пробежать пару метров, как произошёл взрыв наподобие взрыва ящика динамита.

* * *

— Что это было? — спросил диспетчер у напарника.

— Наверное, подводное извержение вулкана, — предположил напарник с умным видом.

— Извержение? Да ты шутишь. Какое может быть извержение вблизи Аляски? Разве только у тебя в штанах… — пошутил в ответ первый.

— Да нет. Правда. Джон, помнишь: мы смотрели по ящику видео про вулканы?

— И? — Джон пристально смотрел на собеседника и ждал умную речь.

— Так вот, там говорилось, что вулканы под океаном самые мощные, но из-за давления огромной массы воды их не видно. Они, честно говоря, могут вызвать цунами, и тогда нам всем конец…

— Да ты преувеличиваешь, Стив. Цунами? Скажи честно, ты хоть раз видел вживую цунами? Только честно, — Джон пытался успокоить коллегу, так как знал его уже добрых десять лет и знал, что тот боится климатических катастроф.

— Нет, — честно ответил тот.

— Ну вот… — Джон достал из стола бинокль и присмотрелся в сторону, откуда послышался страшный шум, — хотя, я вижу там дым.

— Говорил же: вулкан… — ликовал Стив.

Джон наполнил две кружки чаем и поставил на поднос возле Стива. Перебирая записи в блокноте, он искал что-то так быстро, будто это играло особо важную роль в его жизни. Затем ушёл в соседнюю комнату и вернулся спустя двадцать минут. Всё это время он с кем-то общался по телефону на повышенных тонах и в конце уже полушёпотом. Вернулся Джон не очень радостным, а в руках держал пряники.

— Угощайся, — предложил он.

— Ещё один взрыв был приблизительно в полукилометре от первого. Точно извержение, не иначе, — убежденно сказал Стив.

— Может быть, — Джон ещё раз посмотрел через окуляры бинокля и добавил, — но оттуда улетел неопознанный летающий объект.

— НЛО? — испуганно спросил Стив и задрожал.

— Ты слишком много чего боишься, мой милый друг. Нет, это не НЛО. Скорее всего, вертолёт. Я свяжусь со штабом.

Джон ушёл в соседнюю комнату говорить по мобильному телефону. Спустя десять минут он вернулся. На его лице явно было недоразумение, но он старался быть спокойным. Походил пару кругов по диспетчерской и присел. Долго пялился на часы. Стив не выдержал такого ожидания. Спросил с надеждой:

— Джон, что они сказали?

— Как бы тебе сказать помягче… — Джон перебирал слова в голове.

— Как есть, так и говори, — чётко сказал Стив и нахмурил брови.

— В штабе сказали, что это — извержение вулкана…

— Я же говорил! — вскричал Стив, радуясь, что оказался прав.

— И сказали, чтобы мы ждали эвакуацию. Но…

— Что-о-о, но? — переспросил Стив, и его добрые глаза сразу стали испуганными.

— Позвонил один мой друг и кое-что мне посоветовал, — Джон проглотил ком в горле и, тяжело вздохнув, продолжил. — Нас хотят убить.

— Нас? За что? Это шутка? Скажи, Джон, — это же шутка. Друг, скажи, что ты пошутил. Ну…

— Нет, это не шутка. Видимо, там была какая-то военная база или что-то в этом роде, конечно засекреченная. И мы являемся свидетелями её аварии, — Джон тяжело вздохнул.

— Так они сказали, что там вулкан проснулся. Нам-то чего разнюхивать? Не понимаю. Мы всё равно тут торчим по полгода.

— Видимо, есть на то причины, — он с нежеланием улыбнулся и закурил.

* * *

Группа наёмников быстро приближалась к метеостанции. Под покровом пурги их было не заметить. Четыре человека, прибывшие на быстрых снегоходах из соседней деревушки, находящейся в ста километрах, были вооружены автоматами. В белой спецодежде, они быстро продвигались по снегу. Одноэтажное здание состояло из семи комнат и имело один парадный вход и чёрный выход. План здания наёмники выучили наизусть. Первый открывал дверь, остальные заходили и бесшумно передвигались по коридору. Осмотрев все комнаты, они никого не нашли. Так же дружно вышли, как и зашли. Командир наёмников уже думал уходить отсюда, как заметил объект вдали. Вышка. Он приказал всем следовать к ней.

Командир остановился и был готов с разбегу выбить дверь, как из сугроба на него вылетел толстый мужик с лопатой. Лопата прошлась по лицу и рассекла бровь. Трое схватили автоматы и расстреляли нападающего. Дверь распахнулась, из неё с ножом вылетел худощавый паренёк в очках и вонзил нож командиру в плечо. Командир перекинул паренька через бедро и машинально вытащил пистолет. Грянул выстрел. Из груди раненого хлынула кровь. Паренёк умирал медленно.

Двое осмотрели вышку и быстро вернулись.

— На вышке всё чисто, — громко рапортовали они.

— Хорошо, — командир позвонил по телефону. — Стив Нильс и Джон Кру мертвы, операция прошла успешно. — Он убрал телефон. — Что мне так сегодня не везёт?

Наёмники исчезли в пурге. Стив лежал в полусогнутом положении и пытался шевелиться, но Джон не подавал признаков жизни. Нильс пытался подползти к другу, оставляя кровавую дорожку. Пуля прошла возле сердца, не задев аорту. Стив приблизился к Джону и схватил его за плечо.

— Джон, вставай, — он плакал и боялся поверить в смерть своего лучшего друга. — Джон, умоляю тебя, вставай. Нам надо идти…

Джон так и не ответил.

Глава 2 — По следу убийцы

— Два месяца прошло после того случая, а ты мне говоришь, что нет результатов? — разъярённо кричал майор на агента ЦРУ.

— Результаты относительно неважные, но главное — зацепка… — пытался увернуться от взгляда американец.

— Вы узнали, кому звонил Джон Кру, мать его, перед смертью?

— Да. Это был один работник из АНБ. Но после звонка Джона он как в воду канул… — агент взял ручку, листок и положил перед майором.

— Мы на рисование что ли сюда пришли? Тупой недомерок. Если бы не твой шеф, как его там? — пытался вспомнить имя шефа агента, но не смог. Потому как был с похмелья.

— Кроу. Его зовут Кроу Рейн.

— Как официально… Кстати, где он шляется? — уже более мягко спросил майор и даже улыбнулся.

— Секундочку, — в кармане завибрировало, — вот и он звонит, — с ухмылкой произнёс американец.

Майор взял телефон и вышел на балкон.

— У тебя есть пять минут, чтобы убраться отсюда, — грозно приказал майор, когда зашёл внутрь.

— Но, сэр… — попытался возразить американец, однако по взгляду понял, что нет смысла спорить.

Американец вышел и неслышно закрыл за собой дверь. Майор проследил за его уходом и присел на стул. Долго смотрел на недопитый стакан мартини и решил в итоге мыслить на трезвую голову. Он никак не мог поверить, что его старший сын погиб.

* * *

Владимир окончательно очнулся спустя два месяца, в глубоком колодце. Полное раскалывание одного целого на миллиарды мелких осколков — так чувствовал себя Владимир после пробуждения ото сна. Раскалывание сопровождалось потерей ориентации на местности. Он попытался встать, но с каждой попыткой падал. Ноги онемели. Руки, тем не менее, слушались, но кисти рук сковывали металлические оковы. Тяжёлая цепь издавала скрежет при каждой попытке избавиться от неё. Напряжение в ногах выросло во много раз. Мышцы ног начали пульсировать с бешеной силой, будто через них провели электрический ток. Боль в ногах росла с каждой секундой. Владимиру хотелось кричать, но горло пересохло. Также мешал металлический ошейник на шее. Парень попытался встать вновь, но результат был прежним. Приступы рвоты не давали ему дышать полной грудью, а кромешная тьма сковывала ему глаза. Жажда мучила так сильно, что он принялся облизывать влажные, холодные стены каменного колодца. Утолив немного жажду, Владимир сфокусировался на одной точке и смотрел в течение десяти минут. Когда глаза свыклись с темнотой, он осмотрелся вокруг. Обычный колодец в диаметре два метра со скользкими каменными стенками и влажной землёй под ногами. «Видимо, воду вычерпали давно уже, — сделал он небольшой вывод, — но колодец предназначался для других целей». Три скелета лежали наполовину в грязи, и один был прикован к стенке двумя большими гвоздями.

Резкая боль в голове заставила Владимира свалиться на дно и биться в конвульсиях.

Воспоминания захлестнули.

«Его вытаскивают из колодца на цепях и тащат по земле до деревянного дома. Там его сажают на стул, который находится под напряжением. Пытают, хотят от него информации. Два здоровенных человека бьют по лицу и орут, но безрезультатно. Владимир молчит. Ему нечего сказать. В вену вводят какую-то жидкость, и Невского снова пытают с пристрастием. И так каждый день в течение длительного времени».

Владимир понял, что организм выработал все антитела, которые могли предотвратить отравление организма теми наркотиками, которые кололи ему на протяжении заточения. Теперь ему предстояло выбраться на свободу до того, как придут за ним. Своими силами и навыками он не смог взобраться наверх колодца и с каждой попыткой падал на дно. Немного раздумий, и его осенило. Владимир вытащил два больших гвоздя из скелета и начал орудовать ими, как кирками. Рывок за рывком — он взобрался наверх и, перевалившись через край, упал на снег.

Владимир огляделся. Всё вокруг было белым-бело. Зима. Вдали бушевала буря и приближалась с каждым моментом всё ближе. Снежинки врезались в кожу по всему телу. Казалось, будто маленькие металлические песчинки режут кожу. Лохмотья развивались на ветру, и влажные лоскуты замерзали на морозе, превращаясь в корочку льда. Владимир подождал, пока цепи и ошейник немного накалятся, затем силой освободился от них. Он почувствовал прилив сил и двинулся вперёд по наименее заснеженной тропинке. Прикрывая руками лицо, он почти бежал, но резко остановился и нырнул в ближайший сугроб. Мимо него проехали два снегохода, и на последнем из них болтались цепи. Благодаря буре, Владимир остался незамеченным.

Лежать и ждать обратного возвращения снегоходов у Владимира не было ни терпения, ни сил. Он встал и пригнувшись направился по следам снегохода. Идти оказалось недолго. Люди уже ждали его.

— На землю, мать твою, ублюдок, — скомандовал по-русски первый верзила, который был больше всех, и для устрашения направил дуло автомата в лицо Владимиру.

— Он что, уши отморозил? — с удивлением спросил второй и направился к Владимиру.

Владимир ждал, когда буря настигнет их, и делал вид, что не понимает. Второй подошёл слишком близко и уже хотел ударить прикладом автомата, как снежная буря окутала их всех. Пять человек с автоматами и босой Владимир в лохмотьях затерялись в снежных зарядах бури. Второй головорез всё-таки замахнулся прикладом, но ударил в пустоту. Владимира уже не было на том месте, и враг запаниковал. Сильный удар по затылку, и головорез повалился без сознания на снег. Остальные четверо перегруппировались и, прислонившись спинами, прикрывали друг друга. Из-за бури было видно не дальше вытянутой руки.

Среди проблесков бури промелькнул силуэт. Один из четверых указал рукой в сторону силуэта и хотел выкрикнуть команду: «Стрелять!», но не успел. Холодное лезвие полоснуло по горлу. От удара под дых головореза скрючило. Смертельный удар ножом пришёлся меж лопаток. Силуэт скрылся. Отставшие трое не успели отреагировать — всё произошло в доли секунды, — и начали лихорадочно стрелять в бурю. Все трое выстроились в ряд и вели огонь в пустоту. Снова промелькнул силуэт. Они все разом обернулись налево и увидели человека. Владимир сделал один выстрел точно в голову, и пуля со свистом покинула ствол. Все трое упали по очереди, как домино. Пуля прошла на вылет все головы.

* * *

— Вы слышали выстрелы? — спросил молодой паренёк с автоматом наперевес.

— Да там целый шквал, — подтвердил второй, услышав автоматные очереди.

— Вызывай подмогу, — скомандовал третий, более старший, — и звони этому долбаному профессору.

Молодой начал вызывать подмогу по рации, второй ушёл в арсенал. Через пару минут он вынес три автомата, пять пистолетов и раздал каждому. В деревянном доме было два окна и одна дверь, оборону держать было намного легче.

— Этот чёртов мутант сбежал? — с опаской спросил молодой.

— Мутант? Да ну брось. Какой, на хрен, мутант. Обычный человек, который переваривает все новые и более сложные наркотики. Скорее всего, наркоман, чем мутант, — с усмешкой успокоил самый старший.

— Да ты видел, что он может? — вмешался парень, который был средних лет. — Когда он очнулся после операционной, помните? Он один уложил семерых и выпрыгнул с шестого этажа. Да никто не сможет так…

— С шестого? — усмехнулся самый старший. — Там же под ногами два метра снега. Ребёнок выпрыгнул бы, а тут обученный Рембо. Я не удивлён в принципе, что он выпрыгнул. Но в итоге мы же его поймали…

— С гарпуна в спину, — прошептал молодой.

— В войне все средства хороши, — подытожил старший.

— Кстати, зелёный, что там с профессором? — спросил второй.

— Сказал, что нет нужды ждать его самого, но пришлёт какого-то Смирнова… — ответил молодой и передёрнул затвор.

— Что за Смирнов?

— Я знаю одного Смирнова, — ответил старший. — Он настоящий ублюдок, но дело своё знает. Не уверен, что он сам приедет, скорее всего его сын. Майор Смирнов хоть и ищет этого человека, но сам он в такой холод хрен вам приедет…

— А почему он его ищет? — поинтересовался молодой.

— Да я полностью точно не могу сказать, но есть одна версия… Вы слышали про заварушку в больнице на окраине города Владимир?

— Да кто её не слышал? Обычный теракт, который был удачно предотвращён группой СОБР. Странно, что они выбрали больницу на окраине. В то время там было минимум персонала, и чего они хотели добиться? — вкратце рассказал второй.

— Дело оно вот в чём… Там как раз и лежал наш наркоман. То ли лечился, то ли в гости заехал. Самое интересное то, что СОБР приехал во главе с майором Смирновым за нашим наркоманом, а тут бац, и террористы ещё заглянули. Говорят, там трупов было больше, чем в морге за последние пять лет. Так вот, в перестрелке наркоман-то и подстрелил майора. Повезло мудаку, бронежилет спас. Два ребра только треснули и синяк на половину груди. Я думаю, он ищет его ради мести, а может, и задание как-то с ним связано…

— Какое задание? — спросил молодой.

— Секретная тайна, — улыбнулся старший.

— Тсс… — прошипел второй. — Там кто-то есть, — и указал на правое окно.

— И точно, — подтвердил молодой, — я кого-то видел.

* * *

Владимир подходил к тому самому деревянному дому, который был в воспоминаниях. Не успел он проскользнуть мимо окна, как по нему открыли огонь. В последний момент он сделал кувырок и ползком убрался из-под шквала пуль. Владимир понял, что они всё своё внимание приковали к левому окну, и, не теряя ни секунды, прыгнул в правое окно. Приземлился в кувырке и, оттолкнувшись от стены, не теряя инерции, нанёс сокрушительный удар в челюсть первому попавшемуся. Противник пал навзничь. Не теряя темпа, Владимир обезоружил старика и, перекинув его через плечо, с ноги нанёс удар самому молодому противнику в грудь. Молодого бойца откинуло к стене, и со звуком трескавшихся костей боец упал лицом вниз. Владимир ещё раз ударил старика в нос и плечом толкнул к двери. Видя, что молодой пытается встать, Владимир в кувырке настиг его и резким хватом сломал шею. Медленно встав, он поднял автомат и направил на старика.

— Игнат Раянтович, давно не виделись, — пытаясь изобразить улыбку, поздоровался Владимир.

— И тебе не хворать, — ответил со злобой старик.

— Как ваши дела? Как здоровье?

— Издеваешься? — со злобой подчеркнул сарказм старик.

— За сына хотите отомстить? — Владимир сразу вспомнил сцену, где молодой сын старика по имени Ринат хотел надуть насчёт машины и пытался убить Антона. Позднее сам старик угрожал Владимиру и несколько раз пытался убить с помощью киллеров.

— Ты же знаешь, что лучше умереть за сына, чем жить не отомстив.

— У вас было время, — Владимир пытался прикинуть, сколько времени проторчал в колодце, но не смог, — месяц, а может, два?

— Два, — дерзко ответил старик и присел у стены.

— Два? Два грёбаных месяца? И ради чего? — Владимир был шокирован.

— Немецкий профессор хотел испытать тебя, — выдержал паузу старик и добавил, — на прочность.

— На прочность? Бред сивой кобылы.

— Профессор Вирхов, — отрезал старик.

— Это меняет дело… — призадумался Владимир и сел на корточки, не отпуская прицел автомата от старика. — Где мы находимся?

— Сибирь. Самая глушь, — с неохотой ответил Игнат.

— Хм… Я думал… Хотя… Импровизация, — Владимир решил, что лучше будет импровизировать.

— Тебе не выбраться отсюда. Слышишь? — возле дома остановилось как минимум пять снегоходов и один вездеход. — Подмога.

— Это тебя всё равно не спасёт, — Владимир нажал на курок. Пуля прошла между глаз старика, и тот повалился как мешок.

Владимир вышел во двор. Его окружили люди с автоматами и держали на прицеле. Один выстрел, и электрический разряд парализовал Владимира. Он упал в снег.

* * *

«Вставай. Чего разлёгся?» — прозвучал недовольный голос через сон. Владимир медленно открыл глаза. Перед ним нависла грозная небритая рожа. Повернув голову, он увидел, что находится уже в комнате. Тёмный колодец был кошмарным сном? Комната была полностью пуста. Голые стены с треснувшей побелкой. Потолок и пол были деревянными. Стоял запах гнили, от которого даже не пытались избавиться.

Перед ним стояли двое солдат. По форме они были из спецназа, скорее всего русского. Он не понимал, что его ждёт. Разные жуткие мысли посещали его голову. Медленно сев на пол, он ощутил прохладу на пятой точке.

— Здравствуй, как самочувствие? — дружелюбно спросил один из них.

— Даже не знаю, — прохрипел Владимир.

— Сколько пальцев видишь? — также дружелюбно спросил первый, показывая три пальца.

— Три.

— Четыре, — со злостью крикнул второй и ударил с кулака в челюсть.

— А я вижу, ты — Петросян вылитый, — подмигнул Владимир второму, что и спровоцировало его на агрессию.

Как и следовало ожидать, он нанёс удар ногой в живот. Владимир выдержал удар и ловким движением выхватил нож из чехла второго. Солдат попытался нанести второй удар, но Владимир уже отреагировал и вонзил нож в колено, повернув против часовой стрелки в пол-оборота. Тот завыл, как волк, который попал в капкан. Кровь брызнула ему в лицо. Второй зашевелился чуть позже, что дало Владимиру преимущество в бою. Вскочив на ноги, он нанёс сокрушительный удар в грудную клетку неприятелю. Тот, задыхаясь, упал.

Владимир выбежал из комнаты в коридор. Его там ждал сюрприз. На Владимира наставили более десятка автоматов. «Упс!» — выдавил от удивления он. Сильный удар по голове, и Владимир потерял сознание.

Гул в ушах прекратился моментально, как только Владимир открыл глаза. Туманность в глазах развеялась быстро. Владимир повернул голову влево, затем вправо. Он сидел на стуле, прочно привязанный верёвкой. Его окружали серые бетонные стены. На потолке висела одинокая лампочка, которая давала тусклый свет.

Тяжёлая металлическая дверь заскрипела, из неё появился силуэт. Освещённость этой комнаты желала лучшего. Силуэт быстро прошёл на свет. Это был обычный человек. В модном костюмчике, с начищенными туфлями и белоснежной улыбкой. Владимиру лицо показалось знакомым. Как он ни старался, но вспомнить, где его видел, не мог. На левой руке виднелись модные часы. Большая и маленькая стрелки едва доходили до девяти. Вот только вечера или утра? Человек немного походил из стороны в сторону и резко бросил свой взор на Владимира. Может эта фишка и прокатывает в иных случаях, но явно не с Владимиром.

— Начнём? — предложил вошедший мужчина.

— Пожалуй, можно, — Владимир невольно улыбнулся.

— Оптимизм? Уважаю таких. Даже на грани жёстких пыток и следующим в очереди на танец со смертью ты очень даже хорошо держишься, — подчеркнул незнакомец.

— И всё же? — прервал его Владимир.

— Ах, да. Начнём с элементарного ознакомления. Вы — Невский Владимир Александрович, восемьдесят четвёртого года рождения, русской национальности. Однако кратко про твою биографию мне прислали, — незнакомец обошёл стул и встал в задумчивой позе.

— А тебе больше и не полагается знать, — Владимира это забавляло. Неопытный психолог пытается расколоть орех, который ему не по зубам. — Меньше знаешь, крепче спишь.

— Хватит острых изречений, — грозно прервал незнакомец.

— Для доктора вы вспыльчивый. Вам так не кажется?

— Что ты делал в пяти километрах от взрыва? — полушёпотом спросил психолог.

— Охотился. Видите ли, я люблю охоту и рыбалку. Вроде американцы тоже там охотились. Не встречали их? — Владимир понимал грань срыва своего собеседника и пытался её достичь непременно.

— Сорок восемь металлических шариков диаметром менее пяти миллиметров наш врач извлёк из твоего тела, — незнакомец старался выглядеть спокойно.

— То-то я думаю, что у меня так болела спина. Думал, что простыл, а нет, оказывается всего лишь шарики из металла. Какого, кстати, металла?

— Магний. Вам повезло, что он не воспламенился, а то не сидели бы тут и не шутили острыми шуточками, — доктор ехидно улыбнулся.

— Спасибо, — искренно поблагодарил Владимир. Он понимал, что от внутреннего возгорания он бы мучился дня три и в муках там бы и полёг.

— Не за что. Ваш визит на Аляску?

— Охота.

— И вы не в курсе, что за взрыв там был? — доктор терял терпение, но сдерживался.

— Вулкан. Что ещё может быть?

— Нет там вулканов.

— Значит, подводный вулкан, — Владимир чуть освободил одну руку из тугой повязки.

— А если подумать? — незнакомец не выдержал и нанёс со всей силы удар в челюсть.

— Жаль, но я девочек не бью. Но, пожалуй, тебя бы отмудохал, — Владимир сплюнул кровь и презрительно кинул на незнакомца взгляд хищника.

— Кого ты бабой назвал⁈ — доктор пнул что есть мочи в грудь, запрыгнул сверху и начал колотить кулаками, куда мог попасть.

Владимир успел принять пару ударов, что его вывело из себя, и он разорвал верёвку. Отшвырнул доктора ногой от себя и одним прыжком настиг его. Схватил за горло и приподнял.

— Я вспомнил, где я видел твоё лицо. Ты очень схож со своим отцом… — Владимир швырнул его к другой стене.

— Что ты такое? — удивлённо и с ужасом в голосе спросил доктор.

— Значит, твой батя выжил в той перестрелке. Везучий. Как он поживает?

— Да пошёл ты… — незнакомец сплюнул кровь и попытался встать.

— Грубить чужим дяденькам нельзя, — Владимир грубо посадил незнакомца на стул и нанёс слабый удар под дых.

— Ладно, ладно. Что ты хочешь узнать? — еле дыша и едва переводя дыхания, сдался незнакомец.

— Как говорил мой отец: «Раньше начнём, раньше закончим». Всего три вопроса, и на каждый — максимум информации и правды. А если почувствую, что ты лжёшь, то, пожалуй, начну ломать тебе кости и ещё что-нибудь…

— Хорошо, я понял.

— Как вы меня нашли? Аляска — не ваша юрисдикция… — Владимир начал с самого простого вопроса, который должен был установить ритм сердца как детектора лжи.

— Нам позвонили анонимно и сказали, что наш двойной агент находится на Аляске и готовит диверсию. Мы сначала не поверили, но он привёл веские доказательства. В конце хоть и выяснилось, что агент вовсе не наш, но схватить всё-таки стоило бы. Мы опоздали на час после взрыва и нашли тебя в пяти километрах истерзанного и полуживого.

— Зачем держали меня два месяца? — Владимир слышал ритм сердца и знал, что незнакомец говорит правду.

— Профессор Вирхов объявился сразу, как только мы привезли тебя, и скомандовал, чтобы тебя бросили в колодец. После долгих разговоров с начальством нам пришлось кинуть тебя в колодец. Но той же ночью хирург уговорил пару солдат достать тебя из колодца, чтоб осмотреть тебя и прооперировать, если понадобится…

— Как звали хирурга?

— Валентин Романович…

— Продолжай, — попросил Владимир и прислонился к стене.

— На протяжении двух месяцев тебе кололи различные наркотики, от самых лёгких до тяжёлых. Как показала практика, у тебя выработался иммунитет. Этого профессор и добивался.

— Интересно, — Владимир постоял в задумчивой позе и резко повернулся к психологу, — последний вопрос, и постарайся ответить честно. Как найти профессора Вирхова?

— Я не знаю, честно, не знаю…

— Но ты можешь знать того, кто знает… — Владимир спокойным голосом предложил выход из риторического вопроса.

— Американец…

— И?

— Мой отец. Правда, вряд ли он что-то скажет.

— И на том спасибо. Что за американец? — Владимир выждал небольшую паузу.

— Я не знаю. Никто не знает из наших людей. Говорят, он работает только с элитой, хотя мы считаем его полным трусом, — в голосе доктора проскользнул сарказм.

— Тёмная лошадка, значит. Извини меня за это… — Владимир незаметно подошёл к психологу.

— За что?

Владимир нанёс удар по затылку с молниеносной скоростью.

Затем он открыл дверь, медленно, во избежание скрипа, и выглянул в коридор. Всё было тихо. Он прошёл ещё пару коридоров, как услышал шаги и затем голоса двух взрослых мужчин. Они общались на тему того, что скоро гомосексуалы будут выходить на митинги и требовать равноправия. В итоге решили, что это абсурд и такому в России точно не бывать. Закончить общение им было не суждено. Владимир вынырнул из-за угла и нанёс смертельный удар ребром ладони в кадык первому попавшемуся. Второй от неожиданности встал, как вкопанный, и смотрел, как его друг пытается хвататься за жизнь с разинутым ртом. Владимир нанёс сокрушительный удар второму противнику в солнечное сплетение. Как и первый, второй тоже пытался дышать, но удар был слишком сильный, что привело к сильному сокращению мышц тела. Через пару минут оба лежали мёртвыми.

Владимир остался доволен собой, доволен, что всё прошло тихо и быстро. Но радоваться было некогда. Он снял майку — она такая белая и могла выдать его из тени. Послышался разговор двух людей. Они шли в десяти метрах от него. Владимир оттащил тела за угол коридора и из тени стал изучать врага.

Полное обмундирование двух бойцов говорило о многом. Например, что они хорошо финансированы и явно слыли элитой. Никому не выгодно платить большие деньги за неподготовленного бойца. Автомат наперекос висел за спиной, небрежно застёгнут бронежилет, пистолет торчал из кобуры так, что при любой ситуации можно было мгновенно вытащить и пальнуть по врагу. Коричневые штаны показались в самый раз Владимиру. Он сразу приметил это. И ботинки. Кепка была бойцу не к лицу, но он носил её гордо. Второй боец догнал его быстро. Справлял нужду неподалёку. Они подошли совсем близко к Владимиру. В тени он был невидим для обычного человека. Время не заставило себя ждать. Подойдя слишком близко, один боец заметил Владимира. Хотел что-то сказать и полез уже за пистолетом. Владимир отреагировал быстро. Схватил его за запястье и вывернул до хруста. Второй боец замер от неожиданности. Владимир развернулся и встал в развороте на одно колено. Выхватил у этого бойца нож из чехла. Плавным движением руки полоснул лезвием по горлу. Алая кровь брызнула фонтаном. Схватившись за горло, боец нагнулся. Точный удар в висок, и боец пал. Первый боец прыгнул на Владимира и ударил его целой рукой по спине. Перекатом влево Владимир увернулся от второго удара. Противник не пытался достать пистолет — он находился на другом боку. Боец встал в позу защиты. Убрал пострадавшую руку за спину, а невредимой поставил блок. Владимир оценил это. Он уважал бойцов, которые не отступали в бою. Владимир сделал одолжение и кинул ему в руку нож. Резким хватом боец поймал нож. Оба стояли в ожидания боя. Владимир начал первым. Прямым ударом ноги он выбил у бойца нож из руки. Оттолкнувшись от стены ногой, Владимир нанёс удар в челюсть противнику. Боец пошатнулся и попятился назад. Владимир нанёс пару ударов по корпусу и апперкотом сломал челюсть. Боец шатался, но стоял. Нижняя челюсть болталась. Противник пытался выплюнуть кровь вместе с зубами. Владимир нанёс решающий удар в солнечное сплетение. Противник пал замертво.

Переодевшись в их униформу, Владимир сразу почувствовал себя облегченно и защищенно. Одежда была в самую пору. Он надел бронежилет и полностью застегнул его. Обыскав противников в поисках оружия, Владимир нашёл у каждого по два магазинчика для пистолета Кольт и по одной обойме для автомата АК-74. На поясе уместились все боеприпасы, что он смог найти. Он решил, что два пистолета ему пригодятся, а вот автомат пришлось оставить. Слишком много шума наделает. Для полной конспирации Владимиру пришлось надеть заметную кепку. В фильмах же прокатывает такая маскировка. Почему бы и здесь такому не быть?

Он также тихими шагами прошёл ещё пару коридоров до следующей лестничной площадки. Здесь тоже было тихо. Спустился на три этажа вниз, и снова тишина. Охрана тут, видимо, не очень-то и бдительна, заключил про себя Владимир. Ещё один этаж вниз, и, о чудо. По коридору гуляло эхо. Владимир достал пистолет и направил вперёд. С пистолетом в руках он продвигался плавно и бесшумно, осматривая всё подозрительное или примечательное. Ещё пару комнат осмотрел в поиске живых людей. Но снова пусто. В одной из комнат его внимание привлёк стоявший посередине стульчик. Владимир медленно вошёл в комнату, осматривая её.

Деревянный стул посреди комнаты придавал немного мистики, но Владимира не пугало всё то, во что верят дети. Он тихо прошёл в комнату, держа пистолет наготове, но его привлекла одна вещь на стуле. Это были окровавленные наручники. Владимир потянулся за ними, как вдруг под ногами заскрипел пол. Доски прогнили давно и держались чудом, но вес взрослого парня выдержать не смогли. С хрустом Владимир провалился под пол. Во время падения он ободрал спину о края обломанных досок. Пистолет из рук вылетел при ударе о железный стол, на который упал Владимир. Щепки ещё какое-то время сыпались, образуя полупрозрачную пелену.

Перевернувшись на живот, Владимир осмотрелся. Тусклый свет от единственной лампочки, которая висела в двух метрах перед ним, освещала девять фигур. Фигуры в недоразумении стояли и смотрели на него, но направив автоматы, медленно начали окружать. Одна фигура вышла из тени. Мужчина сорока лет с лёгкой щетиной гневно взглянул ему в глаза. Лёгкий бронежилет сидел на нем весьма удобно. Белая водолазка и черные брюки. Он опустил автомат и сделал два шага навстречу Владимиру. Остальные наблюдали за ним, как посетители за уличными танцорами. Ещё три шага. Владимир оставался неподвижным. Он думал над экстренным планом эвакуации. Выпутаться из этой ситуации казалось весьма непростой задачей. Снова оказаться в колодце ему не хотелось. Но и умирать парень не торопился.

Ещё шаг, шестой, и можно было дотянуться рукой до Владимира. Крепкий хват рукой за бронежилет, удар в лицо и ловкое выхватывание пистолета из кобуры. Выстрел в лампочку. Свет в комнате погас. Владимир перекатился через незнакомца, который лишился сознания, и юркнул под стол. Последовала автоматная очередь в его сторону. Комната осветилась запальным огнём. Владимир прикрыл голову руками. Ждать было недолго. Десять секунд, и послышались холостые щелчки автоматов.

Владимир молнией выбрался из-под стола. В темноте он хорошо видел очертания фигур и их движения. Два больших прыжка вперёд. Фигура, перезаряжающая автомат, почувствовала его. Удар прикладом в воздух и последовательный пинок. Владимир увернулся от этих ударов шагом влево, наклонившись до полуприседа. Быстрый удар по почкам с кулака. Выпад локтем по спине и удар ногой в колено до хруста Невский выполнил со всей силы. Фигура упала на одно колено. Всхлип. Удар в висок. Фигура повалилась на пол без чувств.

Лёжа на столе, он не мог оценить помещение — мешало многое. Теперь же у него было много преимуществ. Фигуры перезарядили автоматы. Пытались смотреть в темноту, но без успеха. Стол, на который он упал, стоял почти посередине. Комната оказалась большой, для дополнительной опоры были столбы. Между столбами — расстояние по четыре метра. Он оценил столбы, как укрытие. Два стула, лежавшие возле стола, и пустота. Много свободного пространства. Это было, как и преимущество, так и большая возможность поймать пулю.

Тихим полуприседом он достиг двух ничего не подозревавших фигур. У каждого на поясе висели ножи в чехле. Плавным движением руки он вынул ножи у каждого из чехла и вонзил каждому их же лезвия в горло. Схватившись за шею, они повалились на пол. Алая кровь растекалась по полу. «Чёрт, где он? Где этот придурок?» — раздались вопросы в паре метров от Владимира. Пара шагов, и тихий вопль. Нож блеснул по горлу. Фигура медленно сползла на пол по столбу, оставляя после себя жирный кровавый след.

Ещё четверо, блин. Владимир юркнул под стол. Он потерял из виду остальных. Темнота для него становилась реальной. То зрение, которое позволяло видеть в полной темноте, начало пропадать. Он не знал, в чём причина. Сконцентрироваться в темноте стало намного сложнее, чем описывают психологических книжках. Всё, что давалось обзору, стало сплошным чёрным цветом. Он сидел под столом. Не шевелился. Каждое неверное движение могло стоить ему жизни. И рисковать было нельзя.

Открылась дверь. Яркий свет пронзил глаза. Владимир прикрыл глаза руками. В проёме появился крупный силуэт. Джаггернаут. Трое боевиков с автоматами в руках шли навстречу силуэту. Время не ждёт. Владимир прыжками настиг троих. Ударил по затылку первому боевику и, выхватив пистолет из кобуры, выстрелил в голову второму. Ещё два выстрела в бронежилет. Пули всмятку. Бронежилет не пробит. Владимир отскочил назад. Он исчез во тьме. Стал недостигаемым для человеческого взора. Фигура в дверном проёме достала из-за спины пулемёт, держа крепко его в руках. Владимир тихо обходил их в темноте. Света было недостаточно для освещения всей комнаты, что давало пока большое преимущество.

Владимир тихо подкрался к самому отдалённому наёмнику, но тот услышал приближающиеся шаги и уже был готов открыть огонь по противнику. Владимир нанёс сокрушительный удар в висок. Наёмник начал падать, но не упал. Владимир удержал его. Выдернул чеку из гранаты и толкнул наёмника к своим собратьям. Они отреагировали слишком поздно. Граната взорвалась, забрав с собой ещё двух наёмников. Джаггернаута отбросило к стене. Владимир, не теряя времени, одним прыжком настиг его и попытался снять шлем. Джаггернаут оттолкнул противника и попытался встать, но не смог. При падении он сломал ногу, но из-за костюма не мог видеть, где и как сильно. Он схватил пулемёт и выпустил очередь в последнее место противника. Он ждал. Владимир смекнул, что Джаггернаут не может ходить. Но из-за места его расположения, в котором он прикрывал дверь, шансы уйти незаметно оказались ничтожны малы. Время шло, и подмога могла быть уже в пути. Владимир ободрал двух наёмников и позаимствовал пару гранат. «Либо сейчас, либо никогда», — прошептал Владимир и выдернул чеки. Две гранаты полетели в сторону Джаггернаута, и Владимир ринулся в дверной проем. Раздалась пулемётная очередь.

Владимир успел скрыться за стеной, когда раздался взрыв. Послышались всхлипы и стоны. Джаггернаута сильно ранило, но и пулемётная очередь задела Владимира. Он поплёлся вдоль стены к свежему морозному дуновению. Пройдя пару поворотов, он оказался в просторной комнате. «Вероятно, эта комната предназначалась для столовой или зала», — подытожил он, делая умную гримасу.

Что-то со свистом пролетело над головой. Владимир успел пригнуться и кувырком уйти от второго удара. Перед ним стоял человек. Точнее, киборг. Всё тело было покрыто металлическими пластинами, которые крепились винтиками к основному костюму. Казалось, что такой костюм выдержит снаряд танка. Лицо скрывал шлем, который защищал голову полностью. Вместо двух глаз он имел четыре. По два глаза на каждом глазу. Два пистолета с глушителями убраны в кобуры. В руках он держал катану. Сам он был тёмного цвета. Идеальная маскировка для диверсионных операций. «Уже наступило будущее?» — промелькнула мысль у Невского.

Незнакомец нанёс удар первым. Катана рассекла воздух вблизи лица Владимира. Реакция не подвела, Владимир ударил ногой в грудь и кувырком отдалился на безопасное расстояние. В поисках хоть какого-нибудь оружия Владимир оглядывался, и в то же время уходил от ударов смертоносной катаны. Из стены торчала железная арматура на целый метр, и это привлекло внимание. Владимир выждал момент и, когда противник нанёс очередной удар, сделал шаг влево и с левого локтя нанёс удар в лицо. Незнакомец отшатнулся и полез за пистолетом. Владимир прыгнул к стене и одним рывком вырвал арматуру из стены. Арматура была длиной в полтора метра и местами на ней остались глыбы бетона. Когда незнакомец уже вытаскивал пистолет из кобуры, Владимир в пируэте нанёс мощный удар в грудь противнику, что привело к действию нажатия курка на пистолете. Пуля прошла вдоль груди и задела маску. На маске появилась трещина. «Вот тот момент раскрытия истины», — подумал Владимир, но незнакомец не согласился с ним.

Он начал наносить быстрые удары катаной, и Владимиру приходилось парировать все без исключения. Арматура в руках была тяжелее и длиннее катаны, но шансы нанести удар падали к нулю. Искры от контакта летели в разные стороны, и куски застывшего бетона постепенно крошились под ударами клинка. Владимир отступал к оконному проёму. Дальше был тупик, и Владимир решился на прорыв. Когда противник нанёс очередной удар, Владимир парировал его и в развороте, встав на одно колено, хотел нанести удар по ногам, но не успел. Острая боль пронзила его грудь. Холодное лезвие медленно вонзалось внутрь, причиняя адскую боль. Только сейчас он заметил, что на клинке есть зазубренность, но в обратном направлении. Встав на ноги, Владимир посмотрел на механические тёмные глаза. Они сблизились. Владимир воспользовался моментом и с силой оттолкнул незнакомца. С грохотом тот ударился об стену. Владимир бросил арматуру, словно копьё, и киборга пригвоздило к стене. Арматура вошла практически наполовину.

Уже не чувствуя боли, а только холод, Владимир выпал из окна.

Очнулся Владимир уже наутро от холода. Он чувствовал себя прекрасно. На теле ран не обнаружил. Но испачкан немного в крови. Что случилось прошлой ночью? Он не мог вспомнить. Крепкие стволы деревьев окружали и что-то шептали. Ветер гулял из стороны в сторону. Обдувал его полностью. Начался дождь. Крупные капли били по лицу. Владимир умылся каплями дождя от крови. Он снял с себя полностью одежду. Дождь усиливался. Движением руки он тёр своё тело. Грязная вода стекала по всему телу. Приём душа из облака продолжался долго.

После сел на ближайший пенёк. Осмотрелся вокруг. И всё же, что случилось прошлой ночью? Его настигали разные кошмарные мысли. «Нет, нет, нет», — громко прокричал он и отполз подальше от места. В десяти метрах лежало окровавленное тело. Только не это. Владимир медленно, но уверенно подошёл к телу. Не желая знать, что это, он все-таки решил подойти. «Повезло», — вслух вырвалась мысль. Это было тело здорового лося. По костям это точно можно было сказать. Основного мяса у него не осталось. По многочисленным следам можно здраво рассудить о том, что здесь пировала стая волков.

По кровавому жирному следу, протянувшемуся по листве с бугра до низа, было видно, что волки тащили тушу для удобного растерзания в зверской трапезе. Белые здоровые кости без плоти и крови разбросаны по разным сторонам, но недалеко от хребта. Волков не видно, но Владимир чувствовал запах псины. Ушли недавно. «Я цел. Почему они не тронули меня? Я что, хуже лося?» — он немного даже обиделся на них.

Меж деревьев промелькнула тень так быстро, что её можно было и не заметить. Невский сделал вид, что не заметил её. Опираясь на сук, тяжело встал. Рядом лежала палка, подходящая для использования в качестве трости. Нагнувшись за ней, Владимира пробила резкая боль в области спины. Ощупав спину, он не обнаружил ран и ссадин. Одежда лежала возле лося. Разорванная одежда выглядела так, как будто его разорвали десятки маленьких пёсиков, которые могут только гавкать и смотреть глупым взглядом.

Встав с пенька, Владимир сделал пару шагов. Несколько разворотов и поворотов. Боль в спине ушла. Её он больше не чувствовал. Подобрав палку и оперевшись на неё, медленными шагами пошёл вниз по склону.

Глава 3 — Все под контролем

Девочка в сером овечьем плаще быстро бегала меж деревьев и всё время осматривалась. Длинный плащ едва касался земли. Её шаги были тихими и мягкими, несмотря на то что под ногами разлетались жёлтые листья. Хоть и стояла поздняя осень для Сибирских лесов, но из-за подземных вод, которые проходили на небольшой глубине, снег в этих местах был редким. Сухие ветки ломались под тяжестью её тела. Но она ступала так, что каждый шаг становился тихим и незаметным. Большие зелёные глаза бегали в поиске кого-то или чего-то. Она каждый раз поправляла длинные рыжие волосы, когда они вываливались из-под капюшона. Девочка ловко проскальзывала между деревьями, но вдруг резко остановилась. Вдали она увидела силуэт. Ещё пара шагов, и она спряталась за большим дубом. Выглянула из-за дуба, присмотрелась. Силуэтом оказался парень лет двадцати. Он сидел на пеньке. Ничего не делал и был абсолютно голым. Девочка засмущалась и отвернулась. Тяжёлое дыхание и сердце участилось, она не знала, что с ней творится. В её четырнадцать лет — это странное желание возникло первый раз. Взглянув ещё раз на незнакомца, поняла, что он по-прежнему сидит. Она долго смотрела на него. Облизнув губы, прижалась к дубу. Незнакомец обернулся в её сторону, она спряталась, затаив дыхание.

Пригнувшись, девочка проскользнула к следующему большому дубу. Большими лёгкими прыжками она преодолела поваленное дерево и, скатившись на попе по склону, перепрыгнула через камень, оказавшийся у неё на пути. Приземлившись кувырком, хорошо сгруппировавшись, она прокатилась под сваленным деревом. Пара веток все же ударили по спине, но не сильно. Встав в полный рост, девочка отряхнулась, поправила волосы и осмотрелась. Звук капель, падающихна листья, лёгкий хруст веток и тихое рычание привело девочку в неописуемый ужас. Медленно обернувшись, она увидела здорового белого волка. Он был в два раза больше по размерам, чем обычные волки. Практически наравне с медведем. Оскалив жёлто-кровавые клыки, по которым медленно стекали слюни, волк прорычал. Его голодные глаза сверкали и искрились. Волк переступал плавными шагами и медленно подходил к ней. Шорох где-то вдали заставил волка обернуться. Девочка быстро побежала вниз. Волк помчался за ней. Девочка бежала изо всех сил, изредка оборачиваясь. Свирепые глаза зверя пожирали её. Перепрыгивая через преграды из поваленных деревьев и пеньков, девочка невероятно быстро двигалась. Уклоняясь от лишних прикосновений ветвей, она нагибалась и извивалась на бегу, как могла. И всё же ей попадало по лицу и рукам ветками, что оставляли мелкие царапины.

Девочка перевалилась через камень и кубарем покатилась вниз по земле. Волк огромным прыжком настиг её. Тяжёлое дыхание нависло над её головой. Она затаила дыхание и молча ждала смерти. Волк обошёл её пару раз. Обнюхал с ног до головы. Слюна упала на руку, но девочка лежала неподвижно. Из пасти волка веяло запахом гнилого мяса. Щёлк зубами. Поверив в собственную кончину, девочка смирилась со смертью и ждала её, как никто другой. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Она зажмурилась сильно, как смогла. Глухой стук, и тяжёлый визг пронёсся над головой. Ещё пара свистов над головой, тяжёлый стук, визг и неуверенное рычание. Затем тяжёлый вдох, и что-то свалилось рядом с ней. Она осторожно открыла глаза и увидела лежавшего вблизи издыхающего белого волка. Из ребра у него торчал кусок палки. Кровь струилась слабым фонтаном. Тяжёлое дыхание длилось недолго. Вот последний тяжёлый вздох, и волк замер. Девочка осмотрелась. Никого не было вокруг. Лишь мёртвый белый волк огромных размеров.

Медленно и неуверенно она поднялась на ноги. Полная тишина. Нет никого вокруг. Даже птиц. Осмотревшись и не найдя ничего, она с любопытством начала осматривать местность короткого боя. Следы на помятых листьях давали чёткую картину происшествия.

«Волк кружил возле меня, — она обошла место, где недавно лежала в ожидании смерти, — вот тут. И что-то или кто-то напал на него. Нет. Было вовсе не так, — она провела рукой по помятым листьям, — волк сам прыгнул, — она засомневалась, — на него? Судя по двум следам — это был человек. По глубине его следа он весил около ста семидесяти, ста восьмидесяти килограмм. Без обуви? Странно. Так, продолжим. Волк прыгнул на него, и след оборвался. Пройдя метров десять вперёд, остановилась — нечто отбросило его на десять метров, — она посмотрела на мёртвого волка и оценила его вес. Вес составил бы около ста девяноста килограмм — это невозможно. Волк напал ещё раз на противника, прыжок был огромным, но снова его отбросили как котёнка. Он пролетел надо мной? Ничего себе сила. Волк уже не стал прыгать на него — она присела, осматривая следы борьбы возле неё, — он пошёл медленно. Не знаю, что тут было, не очень-то понятно, но нечто пронзило палкой рёбра волку и отбросило его от себя. Скорее всего, ударило ногой, так как следы кровавой дорожки обозначают лишь этот удар. Палка, видимо, сломалась во время удара. И тут волк простился с жизнью», — она замолчала.

* * *

В комнату вошли три человека, и все, кто находились в ней, отдали честь вновь прибывшим. Американец прошёл первым к телу, сидевшему на стуле и покрытому белой простыней. Он приоткрыл уголок простыни, моментально оценив смерть, после плавно прикрыл тело простынёй. Майор, который стоял в дверях, не мог набраться храбрости, чтобы войти. Зато молодой студент-практикант вошёл смело и подошел к телу. Приоткрывши простыню, он ужаснулся. Майор быстро оттолкнул студента и вывел его за дверь.

— Всем, кроме Кроу и сержанта, выйти, — скомандовал майор дрожащим голосом.

— Вам одной смерти мало? — спросил американец и прикурил сигару.

— Вы о чём? — тихо спросил Смирнов и, выхватив сигару изо рта агента, потушил об стену.

— Взяли с собой младшего сына. Он совсем ещё юн для подобных картин.

— Девать было некуда… И к тому же, тут вооружённая охрана. Хрен, что с ним случится.

— Товарищ майор, — резко вмешался сержант, — можно доложить?

— Валяй, — вяло произнёс майор и прижался спиной к холодной стене.

— Вашего сына сначала избили, а затем перерезали горло чем-то очень острым. Похоже на скальпель, к примеру. Ещё два бойца, которые охраняли комнату, мертвы…

— Там… внизу… на два этажа вниз… нашли два тела. Один был без одежды… — вбежал вспотевший солдат.

— Объясни точнее, солдат, — спокойно, без повышения голоса попросил американец.

— Товарищ майор, — тяжело вздохнул солдат, — одному перерезали горло, а второму сломали челюсть и, видимо… ударом в солнечное сплетение… умер от внутреннего кровоизлияния. И ещё…

— Что ещё? — нетерпеливо спросил майор и с любопытством взглянул на бойца.

— Шесть этажей вниз… там гора трупов…

— Сколько именно?

— Восемь… — он пытался вспомнить, сколько видел мёртвых солдат на шесть этажей ниже, — девять. Точно, девять их было. Хотите пройти посмотреть?

Двумя этажами ниже майор увидел два черных мешка, в которых находились тела мёртвых солдат. Кровавая лужа растеклась там по полу. Возле этих мешков кружились двое следователей. Смирнов покачал головой и спустился ещё на четыре этажа вниз.

Майор зашёл в комнату и оглядел всех с презрением. Он всегда не любил перед кем-то отчитываться. Что большинству из его окружения не нравилось — брался за любое дело и доводил до конца. Вне зависимости от сложности. Начальство его любило и уважало, как человека с железным характером. А подчинённые боялись и ненавидели его. Самоуверенности в нём было в избытке. При каждой выходке это становилось очевидно. Майор смотрел на мир свысока.

Коренастый мужчина лет тридцати подошёл к нему первым и протянул руку в знак знакомства:

— Здравствуйте, я — полковник Кметов, — с белоснежной улыбкой он ждал ответа.

— И вам тоже добрый день, — с нежеланием майор протянул руку в ответ. — Давайте без излишней публичности. Всё вкратце и чётко…

— Вы знаете, что тут произошло? — спросил полковник, явно поняв, что майор не в настроении.

— Нет. Не томите душу, — прошипел Смирнов.

— Наверху пытали пленника, и он смог сбежать. Точнее, ему помогли. Действовал профессионал. Сбежать далеко они не могли…

— И это всё, что ты мне хотел сказать? — майор грозно посмотрел в глаза полковника.

— Не кипятитесь, — мягко произнёс Кметов.

— Не кипятиться? Да тут с самого начала понятно, что действовал профессионал. Мне не нужны версии, которые и так просятся, чтоб их озвучили. Мне нужен тот, кто убил моего сына, — майор так яростно высказался, что даже лицо покраснело.

Кметов стоял молчаливо и старался не пересекаться взглядом с майором. Американец достал вторую сигару и закурил.

— Судя по уликам, — полковник выждал паузу и продолжил, — действовали они без оружия. Все пули, которые были обнаружены, принадлежали убитым. Максимум два человека…

— Два? — с насторожённостью спросил американец, затягивая сигару.

— Дело в том, что следы сбежавших говорят: сбегали лишь на своих двух ногах. А так как вечером до происшествия выпал снег, следов насчитывается только на два человека. Но странность в том… — Кметов замолчал и не знал, выдвигать ли ему версию увиденной картины или нет.

— Что? — грозно спросил майор.

— Тремя этажами ниже в стене торчит арматура, примерно наполовину… воткнутая…

— И что?

— На стене остался кровавый след. Кого-то там пригвоздили к стене.

— А почему ты решил, что пригвоздили? — американец заинтересовался.

— След показывает, что арматура вошла в стену, и свежие трещины тому подтверждение. Вам лучше самим увидеть, — полковник сделал приглашающий жест идти за ним.

Они спустились до самого зала и дружно уставились на кровавый след на стене.

— И вправду, пригвоздили, — согласился американец.

— Возле окна тоже был след крови, но другого человека. Они, видимо, что-то не поделили, и вот что из этого вышло. Один ранил другого, зато другой пригвоздил обидчика к стене. Самое интересное то, что пригвождённый смог выбраться и пойти в погоню за обидчиком, — заключил довольно Кметов.

— Это что у нас получается? Сверхлюди? — пошутил майор.

— Может, под наркотиками были или ещё чего, — предложил Кроу. — В практике встречалось подобное.

— Можно? — спросил запыхавшийся солдат, только что вошедший в зал.

— Что у тебя? — спросил майор.

— Мы очертили контуры, предполагаемые пути отхода. Так вот. На север им идти смысла не было. Двести километров по бездорожью они не выдержат. К тому же климат их сломит до смерти. На запад — шестьсот километров также по бездорожью. На юг — четыреста и на восток — сто километров, — солдат очертил некую местность пальцем. — Это маленькая деревня. Население около двухсот человек. От этой деревни есть, конечно, одна дорога до ближайшего города. Если они пешком, то можно их перехватить там. В этой деревне.

— А вы время даром не теряли, — улыбнулся первый раз за день майор и скомандовал. — По вертушкам!

* * *

— Где тебя черти носят? — с порога спросила седая женщина сразу, едва девочка с зеленными глазами появилась во дворе.

— Я… Там… Я ходила по ягоды, — солгала она и попыталась не покраснеть. Ей это удалось.

Она не могла рассказать своей родной матери, что наблюдала за голым парнем в лесу. И что на неё напал огромный белый волк, которого так она и не узнала, кто убил волка и спас ей жизнь. Матери хоть и было только сорок годков, но выглядела на шестьдесят. Она сильно волновалась за свою дочку. И оберегала, как могла. Но в расчёт не входила материнская любовь…

— Каша стынет, — грозно сказала женщина, — быстро в дом.

Без лишних слов девочка вошла в дом.

Деревянный одноэтажный дом был построен полностью из дерева. Схожий с избами в начале одиннадцатых веков. В принципе, все дома в деревне были почти одинаковы. Они различались только крышами и затворами окон. Таких домов около тридцати, что и составляло всю деревню. Кривые и неровные дороги огибали дома и вели в середину деревни. Позже там был построен рынок. Как и на древней Руси, в этой деревне занимались животноводством, собиранием плодов и земледелием. В основном земледелие было немного иное. У каждого хозяина дома был небольшой огород соток в десять, а то доходило и больше. Выращивали всё, что можно было: картошку, огурцы, помидоры, баклажаны и т.п. Жители деревни контактировали с цивилизацией. Один раз в месяц мужики выезжали в город и закупали некоторые продукты, которые никак невозможно вырастить или добыть в деревне и вокруг неё.

Зимой дело обстояло совсем по-другому. Из-за сильных морозов и снегопадов им приходилось ждать весны, не покидая деревню. Но в деревне была и иная возможность заработка.

— Я заметила, что ты что-то положила в сарай. Что там? — мама внимательно посмотрела на дочку и улыбнулась.

— Шкура белого волка, — честно ответила она.

— Врать не научилась, — женщина дала пощёчину дочке. — Никогда не ври мне…

— Я говорю правду, мама, там шкура белого волка, — заплакала девочка.

— Отец придёт и всыплет тебе по самые «не хочу». Вот только придёт он. И ты забудешь, что значит врать родной матери…

— Мама, я правду говорю, — девочка упала к коленям матери, обняла ноги и, всхлипывая, не отпускала их.

— Пошли, проверим, — неожиданно подобрела мать.

Обошли дом и по уплотнённой песком тропинке прошли в сарай. Тяжёлые деревянные двери мать отворила с большим усердием. Скрип невольно прошёл по ушам. Деревянный сарай, свыше четырёх метров в высоту, казался немного больше, чем был на самом деле. Крыша в форме треугольника смотрелась могучей. А на самом краю, на самом высоком месте крепился металлический петушок. Он определял сторону и скорость ветра. Открыв дверь наполовину, мать сунула голову и пыталась смотреть в темноту. Не увидела ничего. Она открыла дверь полностью. Две коровы и лошадь с интересом смотрели на них и следили за каждым движением. Вороная кобыла фыркнула и заржала. У девочки мурашки прошлись по телу.

В свободном стойле через ограждение перевешивалась белая шкура. Мать подошла и внимательно осмотрела:

— Белый волк, говоришь?

— Да, мама. Самый настоящий. Я клянусь.

— Вижу, вижу. А я тебе не поверила. И как ты его убила? — грозный взгляд лёг на девочку, и ей не удалось от него уйти.

— Волк упал с обрыва, — солгала она. Убедившись, что её теория звучала правдоподобно, она начала закладывать неоспоримую легенду. — Волк гнался за кабаном. Но не увидел края обрыва и не успел затормозить. Кабан убежал, а вот волк оказался в канаве. Я его добила, чтобы не мучился. А шкура всегда пригодится, тем более в такие холодные зимы.

— Теперь слушай, дочка, — грозно посмотрела мать на дочку. — Отец вернётся, и убитого волка припишем ему. Будто, мол, он завалил волка. Чтоб мы могли им гордиться. Тебя кто-нибудь видел со шкурой?

— Нет, мама.

— Тогда оставляем здесь. Разыщи отца. И кашу доешь. Ты сегодня заслужила.

* * *

Холодную осеннюю тишину прервал весёлый детский голос. Мальчишка десяти лет в ярко-красной рубашке заливался смехом после каждой произнесённой им же частушки. Баян играл вовсю. На рынок начал подтягиваться весь остальной люд. Женщины в сарафанах кружились вокруг круга. В центре круга стоял таз, наполненный до краёв разными сладостями. Напевали они разные русские народные песни. Мужики подхватывали женщин под локоть и вели танцевать парные танцы. Отплясывая среди белого дня, народ веселился.

Сегодня в эту деревню должны были приехать гости. Жители деревни называли их «Господа». Обычно они приезжали в ноябре и в мае месяце. Три внедорожника и четыре грузовых «ЗИЛа» заезжали на рынок. Эти господа привозили им продовольствие и оружие для охоты по заказу высоких рангом жителей деревни. А взамен они просили всего лишь одно. Человеческий труд. Труд имел свои рамки, за которые он не выходил. В него заключались следующие малые правила: девочки от десяти до двадцати лет и мальчики от восьми до четырнадцати лет. Также господа привозили им малых детей, которые требовались для воспитания. Эту деревню они использовали как инкубатор уже добрых двадцать лет.

Три чёрных внедорожника въехали через главные ворота и остановились возле рынка. Два грузовика остановились за воротами.Водители этих грузовиков вышли и спокойно закурили, оперевшись о столб, и начали мирно беседовать. Из внедорожников вышли по два человека. Пять крепких телосложением мужчин и одна беловолосая девушка. Мужчины были одеты просто. Шапка-ушанка, коричневое пальто, черные брюки и сапоги. Под пальто скрывались два пистолета 9- миллиметрового Макарова. Бронежилет сидел на них в пору и не давал никаких признаков того, что он надет на голое тело.

Девушка выделялась своей белой шубой из норки. Ярко-выраженные зелёные глаза горели. Широкая улыбка таила в себе злобу, но выражала радость и веселье. Длинные светлые волосы переплетались в две косы. Белые сапоги до колен на каблуке делали её образ страстным и желанным. Ей было двадцать. Но она уже могла контролировать огромную корпорацию. За что иногда и ненавидели её сотрудники, но и уважать её можно было за многое.

Корпорация под неярким названием «Мир» состояла из сотрудников различных специализаций, численностью полторы тысячи человек. Корпорация занималась фармацевтикой, но была и обратная сторона медали. И заключалась она в том, что основывалась корпорация на тайных операциях по внедрению информаторов в разные большие организации. Также для прикрытия они жертвовали большие деньги на детей. Эти деньги им доставались с лёгкостью. Шантаж, угрозы и подкупы разных людей, имеющих высокие статусы. За последние два года два банка пожертвовали от имени корпорации «Мир» три миллиарда рублей в детский фонд. Конечно, пришлось одному директору банка два часа пробыть в холодильнике абсолютно голым и ещё шесть часов бродить по пустыне Сахара. А со вторым директором было намного сложнее. Он был упёртым и не поддавался на разные угрозы и шантажи. С ним поступили очень сурово. В итоге его тело, точнее, растерзанное тело без органов нашли на свалке. Его лицо было настолько изуродовано, что не поддавалось опознанию.

Всё могло пойти и по-другому, когда «Мир» начал развиваться в направлении по созданию техники для военных целей. После трёх лет безуспешных действий они шли стремительно к банкротству. Но два года назад появился таинственный человек и предложил им сменить направление деятельности. Он оплатил все расходы и расплатился за кредиты, которые были взяты на открытие горячего дела. Направление было почти прежнее. Их объединяло лишь только название «Военное». После тотальной очистки штата сотрудников, они перешли на новый уровень.

Корпорация «Мир» стала нечто наподобие кита в мире промышленного шпионажа. Там готовили шпионов и специалистов по ликвидации особых целей. Глава корпорации был добр к детям. Он сам вырос в интернате. Финансы не могли идти и на корпорацию, и на детей. Тогда он придумал оригинальный план. Те цели, которые им давали ликвидировать, обычно имели огромные капиталы. Их средства шли на детей.

Подразделения корпорации и офисы работали в полной секретности.

* * *

Девушка прошла вперёд и остановилась. Обвела всех взглядом.

— Добрый день, — приветливо поздоровалась она с жителями деревни.

— Добрый, — раздались голоса из толпы.

* * *

Перепрыгнув через забор, девочка помчалась в лес. Под вечер нельзя было покидать деревню. Много хищных зверей охотилось в это время. За последние три недели пропало двое детей. Брат и сестра отправились купаться и не вернулись. Девочка бежала быстро. Она мчалась к тому месту, где видела загадочного человека.

Большой прыжок и, не удержавшись за ветку, девочка покатилась кубарем вниз. Распластавшись на листьях, она смотрела на звёздное небо. Ночной воздух наполнял её лёгкие. Ветер шумел и создавал волнами вой. Ещё один вой послышался. Она помрачнела. Вой был волчий. И по сильному вою можно было определить, где он находится. В сотне метров на холме волк старательно выл на луну. Через ветви деревьев его можно было видеть. Листопад уже прошёл, и лес поредел заметно. К одинокому волку подошли другие волки. На фоне луны они казались огромными. Девочка осторожно поднялась на ноги и направилась в сторону деревни. Волки её услышали и с пронзительным воем помчались на неё. Девочка бежала изо всех сил, не жалея ног. Что-то твёрдое ударило ей по ногам. Она свалилась на землю. Стон от боли прорезал холодный ночной ветер.

Она пыталась встать, но ноги онемели от сильного удара. Торчащий крючкообразный корень после удара показался наполовину. Ещё одна безнадёжная попытка встать. Волки были уже почти рядом. Она тяжело вздохнула и приготовилась к смерти. Второй раз за день.

— Не меня ли ты ищешь? — раздался вопрос над её головой.

Девочка обернулась и увидела того самого молодого голого парня с яркими голубыми глазами, который сидел на пне днём. Хоть и было темно, но она прекрасно различала его контур и протянула ему руку. Парень помог подняться, она засмущалась, увидев его достоинство, и сразу же отвернулась. Они шли быстро, но волки уже их не преследовали. Странностям она не удивлялась, но подозревала, что здесь что-то не так.

* * *

Два чёрных вертолёта приземлились на открытой местности. Жители деревни немного удивились, но делали вид, что им это привычно. Беловолосая девушка и трое бойцов проверили своё оружие и направились к вертолётам. Из винтокрылой машины вышли восемь вооружённых спецназовцев и один Джаггернаут, вооружённый пулемётом М-60 и дробовиком, который находился за спиной. Последними вышли три человека, не похожие на остальных. Первый был в чёрном вязаном свитере, синих джинсах и, несмотря на ночное небо, он был в очках. Второй был в сером костюме. «Начальник спецслужбы», — сразу догадалась беловолосая девушка. А третий был обычным студентом. В потёртых джинсах и в рубашке в клеточку на размер больше. Эти трое подошли к ней. Стояла полная тишина. Жители деревни наблюдали за реакцией господ. Господа же нынче не знали, как реагировать, и ждали каких-либо действий от прилетевших.

— Добрый вечер, господа, — мужчина в сером костюме поклонился девушке, — и дамы. Меня звать Пётр Игоревич. Я прибыл сюда с одной целью. Найти беженцев…

— Отец, — отозвал его студент и кратко начал излагать всю суть полушёпотом так, чтобы никто кроме них не мог услышать. — Только что сообщили: выжил один человек. Второго нашли с пробитой грудной клеткой в сорока километрах. Искать надо только одного…

— Кто? — спросил шёпотом майор.

— Владимир. Известно только имя, — студент показал на планшете фотографию с изображением двадцатилетнего парня. — Ищем, значит, только его?

— Итак, господа и дамы, — громко продолжил майор. — Нам нужен только один человек. Вы, возможно, могли его видеть или он укрывается у вас. Нам нужен только он. Мы никого и пальцем не тронем. Как найдём его, сразу же вас покинем.

— А если он не появится? — спросила беловолосая девушка.

— Он обязательно появится, — заверил он.

* * *

Парень заранее ждал её среди деревьев. Он расположился так, чтобы никто его не смог заметить. Сейчас лишние глаза были не нужны. Он пытался обдумать план следующих действий, но что-то ему мешало. Вопросов было много, но ответы никто не мог дать. Те, кто могли дать ответы, лежали охлаждёнными телами и не подавали даже признаков жизни.

Тень промелькнула меж деревьев. Владимир отреагировал быстро. Двумя большими прыжками преодолел пенёк и ловким хватом пригвоздил тень к дереву. Раздался стон и хруст. Это была та девочка. В руках у неё была котомка. Она смотрела на него с ужасом. Губы её дрожали, а на глазах наворачивались слезы.

— Извини меня, — тихо извинился парень и отпустил её.

— Ничего страшного, — ответила девочка.

— Ты принесла всё?

— Одежда немного может быть великовата. Одежда отца. Из оружия только топорик и кухонный нож.

— Спасибо. А теперь можешь на пару минут отвернуться.

Он переоделся. Коричневые потёртые брюки были чуть больше его размера, но ремень все исправил. Рубашка в клеточку и ботинки оказались в самый раз. Топорик оказался очень лёгким по сравнению с обычным топором. Метательный. Нож немного заржавел. Владимир поточил его об камень. Важно было только острие ножа, а всё остальное — только фасад.

— Можешь повернуться.

— Как мой отец в молодости. Вылитый… — засмущалась она.

— Что за деревня? Там…

— Деревня небольшая…

— Это понятно, но можно немного подробнее объяснить?

— Конечно. Эта деревня используется как инкубатор. Такой разговор я подслушала год назад среди господ…

— Господ?

— Это мы так называем людей, которые поддерживают нас продуктами и вещами… Люди приезжают один раз в год для… — она замолчала.

— Для чего? — Владимир разглядывал топорик. Разминал кисть для броска.

— обычно они привозят в октябре либо в ноябре месяце четыре грузовика продовольствия. Сегодня приехало только два грузовика…

— Ты сказала, что деревню используют как инкубатор. Инкубатор чего?

— Нам привозят маленьких детей. Наши старшие кормят, одевают и смотрят за ними.

— Для чего?

— Потом приезжают господа и забирают кого-нибудь из подростков.

— Дальше…

— Я слышала, что в прошлом году мою подругу Ленку продали в рабство… в проституцию. Её нашли обезображенной в канаве. Без органов. Я боюсь…

— Чего? — парень внимательно посмотрел на неё и крепко обнял. Он чувствовал, что ей страшно. Дрожь по телу бегала без остановки. В зелёных глазах наворачивались слезы.

— Завтра утром моя очередь.

* * *

Девушка перепрыгнула через забор и пошла вдоль тропинки. Двое мужчин в бронежилетах, вооруженные автоматами остались охранять начало тропинки по приказу. Ночной холодный ветер придавал девушке некую бодрость, а таинственное полнолуние придавало этому вечеру особый романтизм. Её уже мало волновало, что час назад прилетел вертолёт, и оттуда пожаловали незваные гости. Она хотела романтики. Но отец всячески пресекал любые ухаживания с любых сторон. Слишком высокая цена стояла на кону. И её это очень задевало, но и перечить она не могла.

Она остановилась на мгновение и стала смотреть в темноту. Ей показалось, что там кто-то есть. Послышался шорох, что-то встрепенулось и улетело восвояси.

— Это всего лишь сова. Вам незачем беспокоиться, — из темноты появился молодой юноша и, судя по одежде, был он из местных.

— А вам самому не страшно ходить одному по лесу? — девушка сохраняла дистанцию.

— Волков бояться — в лес не ходить. Честно сказать, иногда и побаиваюсь…

— Моё имя Мира, а ваше? — девушка решила сразу закончить с некой анонимностью и улыбнулась.

— Владимир, — представился юноша и в знак приветствия протянул руку. Они оба пожали друг другу руки.

— Владимир, и что же вы делаете в столь тёмное время суток?

— Иногда мне кажется, что лишь ночная атмосфера даёт возможность побыть наедине с самим с собой…

— А вы романтик, — нежно прошептала она в полголоса.

— Говорят, что с каждым годом в нас умирает романтик, но я с этим не согласен.

— Выскажите тогда своё мнение, — Миру чем-то притягивал незнакомец, и она чувствовала себя с ним в безопасности.

— Романтик живёт в каждом из нас, но он проявляется по-разному. У кого-то через цветы и кафешки, а у других через заботу и внимание. Он проявляется по-разному, но не каждому это сразу видно. Вот вы, Мира, как представляете себе романтика? — Владимир говорил спокойным и уверенным голосом.

— Наверное, как и каждая девушка, я жду рыцаря на белом коне, который спасёт из лап огнедышащего дракона и увезёт за тридевять земель.

— Интересные у вас представления о романтике, но, увы, время нынче такое, что рыцари превратились в женоподобных мужчин или пустозвонов, а драконы давно исчезли. Сочувствую вам.

— Вы слышали? — девушка повернула голову в сторону леса, одним шагом приблизилась к Владимиру и машинально обняла его.

— Да, — Владимир прекрасно видел старого волка, который скрывался в чащи.

— Вам не страшно? Вы как-то спокойно реагируете на всё это.

— Вы, наверное, мне не поверите, но я вижу лишь зайца, который дрожит также, как и вы, — Владимир посмотрел прямо в глаза волку и тот, молча, пошёл прочь, подальше от них.

— Какое хорошее у вас зрение, — похвалила она.

— Зрение обычное, просто секрет в том, что я его заметил раньше вас.

Владимир не успел опомниться, как Мира страстно его поцеловала. Он обнял её за талию и повалил на землю в страстных поцелуях.

* * *

— Слышал? Это выстрелы? — тревожно спросила Мира, поднимаясь на ноги и второпях надевая одежду.

Прозвучал второй выстрел. Волки начали выть сильнее. Мира взглянула на Владимира с надеждой, но его глаза были пусты. Она поцеловала его и побежала к рынку, на ходу поправляя застёжки и волосы. Пробежала пару огородов и через пять домов выбежала на рынок. Что она увидела, привело её в ужас.

Посередине рынка лежал избитый житель деревни. В одних штанах карабкался в луже. Выпускал большие пузыри и смотрел на окружающих с надеждой. Руки его были в крови и посинели от ударов. Рассечённые кровавые раны уже не испускали сукровицу. Слипшаяся грязь в некоторых местах уже подсохла и давала трещины. На глазах уже высохли слезы.

Над ним стоял Пётр Игоревич. Победоносно он выглядел над жертвой в луже. Его солдаты заняли удобную стойку в виде дуги. Вооружённые автоматами, они контролировали всех. Джаггернаута не было видно. Без его помощи тут можно было справиться.

— Что тут происходит? — громко спросила Мира, подойдя ещё ближе к майору.

— Жену Егорки изнасиловали. Эти… — один из жителей показал на солдат майора.

— Вы же дали обещание, — злость так и вырывалась из её уст и глаз.

— Я, может, и дал, но вот солдаты ничего такого не говорили, — отрезал майор.

— Вы, — девушка подняла руку и люди направили на них автоматы, — должны ответить за это.

— Без паники.

Полковник дал жест, чтобы его солдаты опустили автоматы. И когда дождался таких же действий от противников, резко дал команду «Огонь». Пять крепких ребят пали без криков. Девушка замерла. Она смотрела на своих подчинённых. Мёртвых подчинённых. Она не знала, как действовать в такой ситуации. Она лишь была девочкой, которая если что-то захочет, то ей приносят. А в данный момент всё было как раз наоборот.

Майор подошёл незаметно и ударил её по щеке. Мира вздрогнула. Второй удар, и она упала на колени.

— А теперь отполируй моего солдатика.

Он начал расстёгивать ремень. Остальные солдаты поддержали его тихим смехом. В их глазах виднелось возбуждение и храбрость.

Она не видела ничего и никого. Ей никогда даже в голову не приходило, что так могут с ней поступить. Как и все остальные богатые девочки, она не заботилась о своей безопасности. Она всегда шла на защиту слабых. Но тогда ей могли прийти на помощь крепкие ребята из личной охраны отца. А сейчас иная ситуация. Она пообещала себе, что, если ей чудом получится выйти из этой ситуации, то перестанет быть такой стервой и наивной дурочкой. Встанет на путь исправления.

Петру Игоревичу пришлось повозиться с ремнём. Но вот настал момент. Он начал расстёгивать ширинку. Внезапно раздался свист. На её лицо брызнула алая кровь. Она взглянула на него и замерла в ужасе. В голове майора торчал топорик, на половину лезвия вошедший в черепную коробку солдафона. Тяжёлое тело грохнулось рядом с ней. Кровь медленно образовывала под ним темно-алую лужу. Мира быстро отползла от трупа и побежала к домам. Выстрелы. Пули свистели над её головой.

* * *

Сорок метров до предполагаемой жертвы. Владимир оценил это, как безумие. Хотя рекорды по метанию топорика и шли за двести метров, этот бросок всё же был не на рекорд. От этого броска зависело остальное мероприятие и в том числе жизнь Миры.

Мужчина сорока лет принуждал девушку к оральному сексу. Но с ремнём дела шли плохо, что давало драгоценное время на бросок. Владимир рассчитал бросок и, что есть силы, размахнулся в цель. Топорик полетел с большой скоростью, разрезая воздух, и со свистом пробил черепную коробку противника. Мужчина упал с пробитой головой, из которой торчала половина топорика.

Владимир перебежал между двумя домами и скрылся в кустах. Он знал, что стрелять будут именно в то место. Солдаты начали стрелять в ту сторону, которую Владимир покинул незаметно и вовремя.

Он забрёл в первый попавшийся сарай и сильно удивился. Две бутылки коктейля Молотова лежали в деревянной коробке в углу. Пригодятся. Он взял их и быстрым шагом направился к рынку.

Ситуация на рынке складывалась следующим образом. Спецназовцы осматривали всех и иногда били прикладом. Двое из них, вооружившись автоматами, пошли искать владельца топорика. Паренёк, похожий больше на типичного студента, прятался за Джаггернаутом, а вот мужчина тридцати лет, похожий на типичного американца, стоял спокойно в сторонке возле вертолёта. Солдаты построились в дугу и охраняли вертолёты. До них было метров тридцать. Не успеть. Надо предпринять что-то такое, чтобы отвлечь их на пару секунд.

Идеальным решением было бы кинуть в Джаггернаута коктейлем Молотова. Сказано — сделано. Коктейль полетел высоко над их головами, чтобы они не могли отследить точку броска, и попал прямо в цель. Джаггернаут вспыхнул мгновенно. Солдаты растерялись и не знали, что делать. Жители в панике разбежались в разные стороны. Крики, вопли и маты звучали со всех сторон.

Сильным рывком Владимир побежал на солдат. Нож был в руке и был готов резать. Первый попавшийся отреагировал поздно, когда холодное лезвие прошлось по горлу. Второй успел отреагировать, направил автомат, но не успел нажать на крючок. Лезвие ножа прошло сквозь плечо и вышло с обратной стороны. Владимир увернулся от удара, который солдат нанёс ногой. В прыжке Владимир ушёл ещё от одного удара и быстрым махом ножа рассёк пол-лица. Солдат всхлипнул, но удержался. Один глаз мог видеть. Солдат нажал на курок. Очередь прошла вблизи от правого бока Владимира, когда он уходил в пируэте. Последовали щелчки. Обойма пуста. В полуобороте Владимир вонзил нож солдату в ногу и потянул вверх. Спецназовец взвыл. Ловким движением парень вынул из кобуры пистолет и сделал два выстрела в висок. Солдат упал.

Остальные не могли видеть Владимира из-за пламени. Огонь распространился быстро. Охваченные пламенем солдаты пытались его сбить, но без успеха.

Ещё небольшой спринт, и Владимир оказался позади трёх солдат. Три выстрела по головам, и они пали замертво. Остался один солдат и Джаггернаут. Последний из выживших солдат ждал противника, но из-за дыма не мог его заметить. Из ниоткуда возник силуэт. Солдат выпустил в него всю обойму. Силуэт рухнул, за ним возник другой. Силуэт приближался быстро. Солдат не стал перезаряжаться, достал пистолет и жал на курок. Пули со свистом разлетались всмятку. С другой стороны, силуэт стрелял тоже. Но не для поражения цели. Для защиты от вражеских пуль. Пистолет сделал щелчок. Автомат перезарядить не хватило бы времени. Спецназовец отбросил автомат и пистолет, достав нож, приготовился к бою. Силуэт исчез. Растворился.

Солдат протёр глаза и убедился, что нет никакого силуэта. Привиделось?

Острая боль между лопаток. Нож прошёл, разрезая ткани, до позвонка и упёрся. Сильный толчок. И нож разломил позвоночник. Солдата частично парализовало. Он повернулся, чтобы посмотреть в глаза смерти. Паренёк двадцати лет смотрел на него с презрением. В его глазах была ярость. Пощады от него ждать не стоило. Выстрел. Солдат посмотрел на свою грудь. Пуля прошла через сердце навылет. Он упал. Паренёк сделал ему большое одолжение, чтобы он не мучился. Выстрел в сердце был только жестом уважения перед ним. Силуэт исчез.

Джаггернаут, охваченный пламенем, схватил пулемёт. Не успел привести его в действие, как Владимир с разбегу нанёс удар ногой прямо в голову. Джаггернаут пошатнулся. Быстрым движением руки он схватил Владимира и бросил подальше от себя. В поиске пулемёта он не заметил, как последовал удар по голове чем-то тяжёлым. Он повернулся и остолбенел. В него полетел здоровенный чурбан. Удар. Он снова пошатнулся, но удержался на ногах. Теперь целью его был не пулемёт, а наглый мальчишка.

Владимир отскочил от ответного броска. Чурбан пролетел в паре сантиметров от лица. Не обращая внимания на жар, Владимир ринулся на него с невероятной скоростью. Джаггернаут не успел отреагировать. Удар за ударом посыпались на него. Броня отражала удары хорошо, и эффект от ударов терял силу. Джаггернаут нанёс удар в то время, когда Владимир в прыжке уходил от первого удара ноги. Сильный удар в бок. Его отбросило на пару метров. Владимир лежал на земле и злился. Он не мог себе простить такой глупый и медленный удар. В паре шагов лежал пистолет. Владимир схватил его при подъёме на ноги и выпустил пару пуль в противника.

Пули просвистели, но не пробили броню. Прокатившись на коленях, тем самым уклонившись от тяжёлого удара, Владимир, как обезьяна, запрыгнул на противника. Поиск слабых мест был успешным. Две петли держали шлем. Выстрелы освободили петли от тяжёлой ноши, и шлем поддался вскрытию. Владимир откинул шлем и только приготовился сделать контрольный выстрел, как его схватила рука и швырнула. В полёте за одну долю секунды надо было прицелиться и нажать на курок. Пуля пролетела со свистом и пробила лысую верхушку головы. Джаггернаут рухнул.

Перед Владимиром возник американец с пистолетом в руке. Пистолет был направлен на него. Выстрел. Владимир видел, как из дула пистолета возникает пламя, и, вращаясь вокруг своей оси, медленно выползает пуля. Уход вправо. Пуля просвистела в пяти сантиметрах от уха. Спринт, и Владимир уже держал нож, приставленный к горлу американца. Тот побледнел. На лбу появились капельки пота.

— Чего ты ждёшь? — слабо и тихо спросил американец.

— У тебя что-то есть для меня, — голос Владимира был холоден и жесток.

— Вирхов…

— Продолжай.

Студент, пошатываясь, дошёл до середины и остановился возле мёртвого солдата. Тупой взгляд пал на АК-47. Студент даже не мог предположить, что окажется посреди огневого кольца, посреди мёртвых солдат. Он считал их непобедимыми. Но взгляд бывает обманчив. Он не знал, что бравые ребята сражались не против элитных бойцов, а против чудовища, облачённого в тело молодого человека. Нанятый неделю назад в качестве стажёра, сын майора не мог предположить, как ужасна война в действительности.

С трудом он поднял автомат и направил на американца и Владимира. Короткая очередь, и обойма пуста. Ни одна пуля не попала в них. Руки дрожали и мешали перезарядить автомат.

Владимир выхватил военный нож из-за пояса американца и метнул в студента. Студент рухнул с ножом, торчащий из горла.

— Весь во внимании, — напомнил Владимир.

— Профессор Вирхов, — американец сглотнул, — он в России. Но где его место нахождения — секретно. Редко у кого есть доступ к нему. У меня нет…

— Тогда ты мне ни к чему, — Владимир приложил малость силы, чтобы у американца затаилось дыхание. По лезвию медленно, но уверенно начала течь кровь.

— Стой, стой! Есть один генерал-майор. У него есть сын Ринат. Мало кто про него знает. Он учится как обычный школьник и живёт с бабушкой. Естественно, бабушка не его, но это неважно. Суть в том, что тут подействует шантаж. Удачно спланированный шантаж… — американец достал ручку с блокнотом и что-то быстро написал. Вырвал листок и протянул Владимиру.

— Не врёшь? — Владимир слышал его сердце и знал, что он говорит правду.

— Нет.

— В какую цену ты оцениваешь свою жизнь?

Девичий визг со стороны сарая пронзил перепонки. Не получив ответа от американца, Владимир выхватил пистолет из кобуры и растворился в огне. Кроу ещё долго смотрел на огонь. Пошёл мелкий дождь. Затем обрушился ливень, и засверкала гроза.

Сильный удар ноги, и дверь распахнулась. Петли сдержали первый натиск, но второй раз уже не смогли. Перед Владимиром раскрылась типичная картина насилия, или точнее, была попытка насилия. Солдат со спущенными штанами пытается раздеть Миру. Она отбивается и всячески пытается ускользнуть. Владимиру сразу надоело это всё. Одно нажатие на курок исправило ситуацию до статуса «В безопасности». Мёртвый солдат упал на неё. Она с трудом его свалила в сторону и тяжело вздохнула.

— С тобой всё в порядке? — Владимир осторожно задал вопрос. Он первый раз сталкивался с попыткой изнасилования. И не знал, как действовать в такой ситуации с потерпевшей.

— Владимир? — Мира дрожала. Её взгляд бегал то на мёртвого солдата, то на Владимира. Она была сейчас в большом шоке. И какие действия девушка предпримет, для Владимира была загадкой. Но Мира просто свернулась в позу эмбриона и заплакала.

Владимир подошёл к ней. Сел рядом и обнял её. Он видел уже один раз изнасилование, но тогда его подруга была пьяна. И может этот факт сохранил её психику. Но Мира была в полном сознании, всё видела и помнила. Такое ей будет трудно забыть. Невскому ничего не оставалось, как взять на руки Миру и унести. Он аккуратно положил её на кушетку в вертолёте, а сам сел за штурвал. Он умел управлять вертолётом. К счастью или к сожалению, его научил этому отец. Он многому чему научил своего сына. И теперь эти навыки ему спасают жизнь.

Вертолёт поднялся в воздух и направился в сторону огней. Ближе к цивилизации.

Глава 4 — Десять недель назад

Жаркое пламя бушевало недалеко от его лица. Густой едкий дым впивался в ноздри и туманил его рассудок. Глаза за долгое время начали слезиться. За последние лет сорок (плюс минус пять лет) он впервые почувствовал боль. Ту самую настоящую боль. Он осмотрелся. Огонь бушевал в соседней комнате. Сам же он был насажен на штырь. Обхватив двумя руками, начал медленно извлекать его из живота. Штырь выходил неохотно, так как торчал из стены. Приложив много усилий и вытерпев неимоверную боль, он сделал это. Штырь длиною почти в один метр, окровавленный, находился в его руках. Небрежно бросив его, он поплёлся к выходу.

Он ощущал некую пустоту в сознании. Будто что-то вырвали с корнями из его мозга. Из психического устоя. Теперь он ощущал себя свободным и в то же время брошенным. Как бросают щенка на произвол судьбы наигравшиеся детишки. Вот только он сильно отличался от щенка. Очень уж сильно. Теперь он не слышал приказы в голове. Противный гул, если смел только ослушаться. Теперь он видел картину перед глазами полную и во всех красках. В таких красках, в каких он видел до того, как стал подопытным.

Подопытный пытался для начала вспомнить своё имя. Вот только не мог. Как он ни старался, но вспомнить для него было великим испытанием. Так долго он находился под пеленой какого-то Гостя. Он твёрдо обозначил своих врагов. Список был невелик. Всего три человека: Гость, Клейн и Владимир. Все эти три имени у него звучали периодически часто. Он не мог просто выбросить их из головы. Оставался один лишь выход: избавиться от насущной проблемы, и он знал, каким образом. Теперь его ход.

К воротам завода подъехало три машины. Из них вышли восемь человек. Подопытному было всё равно, кто перед ним. Для него сейчас головная боль не они. Но они так не считали.

— Эй, ты, деревня, — окликнул подопытного один из бандитов. Они выглядели, как настоящие бандиты. — Ты что ли наш завод решил спалить?

— Он глухой? — спросил второй.

— Давай его на бабки поставим? Толку от того, что он сейчас скажет. Видно же, что сам надышался дымом и обгорел причём. Кто за? — это предложил самый здоровый из всей своры.

— Думаешь, у него что-то есть?

— Дом. Квартира. Может, и трактор…

— Ты, деревня, — здоровый выхватил биту из салона и подошёл вплотную к подопытному. — Отвечай на наши вопросы, а то мы твою деревню спалим дотла.

— Дотла? — только и смог произнести подопытный. Он всё это время пытался учиться говорить и у него получилось. Трудно восстановиться после стольких лет безмолвия. Очень трудно.

— Да. Дотла, — повторил здоровяк.

— Вы… Не… На… Того… Нарвались… — подопытный говорил с трудом. И все эти слова выговорил в течение двух минут.

— Он ещё и тупоголовый, ха-ха-ха, — громко засмеялся здоровяк.

Вот только смеяться ему пришлось недолго. Подопытный вырвал кадык у здоровяка. Пока все были в шоке отувиденного, подопытный быстро расправился со всеми, кроме одного. Расправа была жестокой. Вырывание конечностей, кадыков и сердец было для него пустяковым делом. Двигался он при этом с бешеной скоростью. Трудно было предугадать, кто будет следующим. Вот только смысла не было угадывать, так как смерть любого настигнет, кто попадётся на пути. Последнего он не тронул, потому как тот не представлял угрозы.

— Ты мне поможешь или умрёшь, — подопытный сказал это предложение уже лучше и почти без задержек. Всё восстанавливалось очень быстро.

— Согласен, — прошептал выживший. Он не хотел умирать и тем более мучительной смертью.

— Садись за руль, — подопытный начал вспоминать все названия окружающей среды.

— Хорошо, — выживший быстро сел и завёл машину. — Куда едем?

— Кушать.

Выжившему пришлось покормить подопытного за свой счёт. Они объездили семь городов в поиске чего-то или кого-то. Всё это время выживший молчал, как и молчал подопытный. Терпение выжившего бандита подходило к концу. Но это не означало, что выживший бросится на подопытного. Это не имело смысла. Шанс стремился к нулю. Выехав из очередного города, выживший всё-таки решился спросить:

— А что мы ищем?

— Убийцу, — тихо ответил подопытный.

— Твою семью убили?

— Нет. Мне одному не одолеть тех, кто в моём списке. И мне нужен Стэн. Надо найти его.

— А есть какие-нибудь приметы, где его искать? Сейчас век технологий. Может, через интернет смогу найти.

— Он захоронен среди трёх столпов. Там ещё река раньше текла…

— Раньше? — выживший был в замешательстве. Ни адреса, ни координат. Только смутные предположения.

— Примерно сорок лет назад.

— Извини меня, мужик. Но тебе самому, наверное, сорок лет. Ты же был младенцем. Ты так никогда не вспомнишь.

— Деревня была рядом. Орда. Ищи там.

— Это я знаю, где, — выживший вывернул руль и развернул машину на 180 градусов.

До деревни было почти тысяча километров. Всю дорогу они молчали. Выживший в принципе не был удивлён. Вот такой молчаливый попался ему пассажир. Он был рад и в то же время нет. Те, кого тот перебил, были не совсем его друзья. Выживший, которого звали Иннокентий, был должен этой группировке огромную сумму денег за некачественный товар, а именно оружие. По их словам, мало что можно было разобрать, но Иннокентий ясно понимал, что бандиты везли его на завод для различных пыток. Он молился всем известным богам. И один из них всё-таки соизволил предоставить помощь. Вот только помощь оказалась слишком грубой и жестокой. Хотя, дарённому коню в зубы не смотрят. Теперь Иннокентий молился другим богам, чтобы те помогли избавиться от него. Но он чувствовал, что избавление будет только через смерть. Останавливаться возле гаишников не имело смысла, так как здоровяк сможет спокойно повторить кровавую баню. Оставалось только слушаться или выйти на ОМОН. Хоть они, возможно, смогут помочь?

— Моё имя Дима, — вдруг произнёс подопытный. Иннокентий чуть руль резко не свернул от такой неожиданности.

— А меня — Иннокентий, — выживший был рад хоть какой-то беседе. А то столько ехать без разговоров было для него жутким испытанием.

— Только закончил школу и сразу меня отправили на фронт… — продолжил подопытный, как ни в чём не бывало. Дима напрягал извилины. Чтобы хоть что-то вспомнить.

— Ты про афганскую или чеченскую войну?

— Наши ещё и там воевали? — подопытный решил отвлечься. Молодой-то точно историю знает получше, чем он.

— За последние сорок лет — да. Больше не было крупных войн. Если только 57 лет назад наши разгромили Германию…

— Всё-таки смогли? — удивился Дима.

— Ты реально не помнишь? — выживший удивился. — Каждый школьник об этом знает.

— Я помню, что меня ранило под Дубно. Потом я очнулся в шестидесятых, и снова ничего не помню.

— Под Дубно сражение же было в 1941 году. Или я ошибаюсь?

— Да, — честно ответил подопытный.

— Это же было 61 год назад. Такого не может быть. Тебе сейчас тогда сколько? Ты выглядишь максимум на полтинник. Ты мне, походу, врёшь, — Иннокентий сказал, не подумав, и уже мысленно попрощался с жизнью.

— Добавь шестнадцать годков, и будет тебе мой возраст. И со словами осторожно играйся. Я в любой момент могу тебе хребет сломать. Одной рукой, — подопытный смотрел вперёд. Он не знал, почему эти слова его вывели из себя. Но он пытался контролировать себя. Старался быть не тем, кем был до этого. Ему понадобится очень много времени, чтобы вновь стать обычным человеком.

— Охотно верю, — Иннокентий резко замолчал. Так как верил, что Дима спокойно сможет его убить. И тут никто ему не сможет помешать. — Осталось десять километров.

— Хорошо.

Они не стали заезжать в деревню. Точнее, в то, что от неё осталось. Дима указал дорогу в объезд. В сторону холмов. Пропетляв ещё пару часов, они смогли заехать в густую чащу. Дима вышел из машины и отправился туда один. В принципе, Иннокентию вообще не хотелось следовать за ним. В лес да за мужиком, который сильно похож на маньяка? Да ни за что.

Подопытный шёл минут сорок, пока не дошёл до разрушенных столбов. Он остановился и внимательно осмотрелся. Вспомнил. Когда он оставался ещё в человеческом сознании, они тут были. Пятнадцать человек из подопытной группы. Все солдаты, прошедшие разные горячие точки. Все подходили по физическим и психологическим параметрам. Единственным, кто был самым старшим, являлся Дима. Он не знал, почему его так долго держали, аж с сорок первого года. Он должен был постареть и умереть в каком-нибудь домике на окраине деревни. Но, видимо кому-то он приглянулся. И он хочет узнать ответ. Тем более сейчас сил и возможностей намного больше.

Группа подопытных здесь рыла катакомбы. Вот только не для военных целей. А лишь для сохранения одного человека. Если его можно так назвать. Стэн. Он был самым первым и самым совершенным человеком. Но повторить попытку после него не смогли. Учёные просто не знали, в чём секрет успешного опыта. Ответ знал только Стэн. В один прекрасный день Стэн решил не участвовать в опытах. Надоело ему это всё. Жаль, что он сказал это в лицо Клейну. Ответ не заставил себя долго ждать. Потому как Стэна невозможно убить имеющимся оружием, то было решено его захоронить. Или сохранить. Кому как легче это воспринимать. Его просто заморозили. Но перед тем, как заморозить, его надо было доставить в камеру. Тут-то подопытные и помогли его туда упечь. Только все вместе они смогли справиться с ним. Стэна хотели разрубить и сжечь все части тела. Но так и не смогли его разрубить. Кости были настолько крепкими, что просто ломали все возможные инструменты. Кислоты и щелочи тоже никак не смогли помочь. Оказалось, что когда Стэн без сознания или спит, то его кожа буквально твердеет. Были проблемы с его убийством похлеще, чем убийство какого-нибудь президента. Стэн сам был хорошим бойцом и стрелком. Не просто так его убить. Не просто.

Подопытный спустился в катакомбы. Благо, место входа он вспомнил. Блуждание по катакомбам дали свои плоды. На самом нижнем этаже он нашёл камеру. Криогенная камера питалась от ядерного мини-реактора. Может, сюда и приезжали, чтобы посмотреть и обслужить камеру? Но следов никаких нет. Значит, всё было автономно. Подопытный разбил стекло камеры. Стекло было толстое, но оно было под силу Диме. Жидкий азот начал мгновенно улетучиваться через осколки стекла. Когда температура в камере выровнялась с окружающей средой, Стэн сразу открыл глаза. Среднего роста белый мужчина. С красными глазами. Был он худощав. Это не мудрено — столько сидеть без еды. Жилистое телосложение со всеми вытекающими рельефами. Длинные каштановые волосы, так же, как и усы, и борода. Хоть он и был в заморозке, но тело немного функционировало.

Он моментально схватил подопытного за горло. Вышел из камеры и припечатал Диму к стене. Стэн хотел уже убить подопытного, но вовремя оглянулся. Кроме него никого не было. Тогда Стэн просто швырнул подопытного об стену. Он знал, что тот выживет.

— Слушаю тебя, — Стэн начал разминаться. Застывшая кровь начала пульсировать по венам. Сделав зарядку, он обратил свой взор на подопытного.

— Я хочу, чтобы ты завершил свою месть.

— С чего это мне её завершать? Какой сейчас год? — Стэн на удивление был спокоен. Хотя после стольких лет заморозки должна ведь голова ходить ходуном.

— 2002 год. С того, что я так сказал, — подопытный был дерзким, но он даже не представлял, что с ним может сделать Стэн.

— Дерзкий, значит? Ты меня не боишься?

— Нет. Я хочу лишь, чтобы ты убил тех, кто мучал всю жизнь меня и тебя.

— А что взамен? — Стэн моментально сократил расстояние между подопытным и впился клыками в шею. Он хотел увидеть всё то, что видел в жизни подопытный. Он увидел много, но часто в образе появлялись столь знакомые два брата Вирховы и ещё один юноша. Голубоглазый мальчишка по имени Владимир.

— Всё, что пожелаешь, — Дима склонил голову в знак почтения и примирения. Он даже не пытался зажать рану на шее. Сама затянется.

— Мне нужно десять избранных и четыре моих всадника.

— Всадники, я знаю, где находятся. А вот про избранных ничего не могу сказать. Они сбежали десять лет назад и затерялись в обществе. Их трудно найти.

— Мой костюм?

— Поехали со мной, и я всё дам, что тебе понадобится.

Глава 5 — Новый враг

К деревне подъехали четыре машины. К той самой деревне в сибирской глуши, где недавно произошло массовое убийство. Один неизвестный человек полностью перебил военный отряд. Не тронул только американца. Сам же американец сидел возле костра и грелся. Осень тут была особенно холодной. Из машины вышли восемь вооружённых людей и два интеллигента. Один был в белом костюме, а другой в сером. Они были похожи друг на друга. Тут и не вооружённым глазом понятно будет, что они являлись братьями. Тот, что в белом костюме, приказал своим солдатам вывести всех жителей и поставить на колени. Солдаты сделали это очень быстро. Все жители данной деревни через пять минут стояли на коленях в три ряда. Женщины и дети тихо плакали. Мужики и юноши тихо матерились. Но никто не посмел что-то возразить.

— Я буду спрашивать один раз, — начал Гость. — Если я не услышу ответа на свой вопрос, то мои солдаты начнут убивать по одному человеку за одну минуту. До тех пор, пока я не получу ответ. Если кто-то попытается оскорбить или перечить мне, то я скормлю его волколаку, — в машине сидел человек, который по приказу мог вколоть себе вирус и превратиться в оборотня. Он был тут на всякие экстренные ситуации.

— У кого-то есть вопросы? — мягко спросил Клейн. В ответ была тишина. Все люди боялись. И так им за эти дни досталось сколько.

— Начнём. Первый вопрос. Опишите человека, который убил военных…

— Голубоглазый парень, — ответила одна пожилая женщина. Ей не хотелось, чтобы кто-то ещё пострадал из-за мальчишки. Тем более его тут нет. — С чёрными волосами. Молодой он был.

— Хорошее начало. Кто такие эти люди? — Гость указал на кучу трупов личной охраны Миры.

— Это люди госпожи Миры, — ответила та же старуха.

— Дальше.

— Нам два, а то три раза в год привозят продовольствие. Госпожа Мира, как раз, и организовывает лично сама привозы.

— Что за организация?

— Корпорация «Мир», — старуха отвечала быстро и мягко. Она видела в глазах Гостя жажду крови. И знала, что таких людей нельзя злить.

— Куда пошёл мальчишка?

— Он улетел на вертолёте в город, — старуха не стала упоминать, что юноша улетел с госпожой. Мира была добра к ним, и не стоило вплетать её в жуткую историю.

— Я удовлетворён вашими ответами. Теперь ждите моего одобрения.

— Что с ними делать будем? — Клейн так и жаждал услышать один единственный правильный ответ.

— В расход. Всех без исключения. Только чуть позже.

— Кроу. Ты сидишь так тихо. Неужели тебе нечего сказать? — Гость обратился к американцу. Тот аж вздрогнул.

— Сказать нечего. И это правда. Зато есть, что показать, — американец достал планшет и запустил видео. Гость сразу схватил планшет.

— Невероятно, — Гость смотрел запись, где Владимир вёл ожесточённый бой в зале с наёмниками. Тот самый бой, в который он попал из-за любопытства со стулом посреди комнаты. Гость восхищался Владимиром. Так быстро он вырос из школьника в профессионального бойца. Также Гость немного беспокоился, что тот самый школьник может прийти и по его душу. К просмотру видео присоединился и Клейн.

— Ловко он их, — похвалил Клейн.

— Теперь он куда опаснее стал, — сделал быстрый вывод Гость. — Надо что-то предпринять.

— Ему до нас далеко, — Клейн был либо оптимистом, либо с завышенной самооценкой.

— Зря ты в колодце не запер выходы на все возможные замки. Теперь его будет трудно поймать. Так, стоп, а это что? — на видео было видно, что Владимир стал плохо ориентироваться в темноте. Но выйти победителем в итоге смог.

— Адаптация организма у него происходит в считанные секунды. Это невозможно, — Клейн теперь понял, что зря так недооценивал врага.

— Есть ещё одно видео, — американец без ожидания разрешения переключил следующее видео. На этом видео Владимир дрался арматурным штырём с незнакомцем с мечом.

— Не может быть, — Гость тяжело вздохнул.

— Что там? — Клейн, когда увидел, с кем дрался Владимир, то тоже задышал тяжело.

— Да что с вами? — удивился американец.

— Этого не может быть. Ты что-то знаешь про это? — Грозно спросил Гость у Клейна.

— Нет. Я ни за что бы даже не приблизился.

— Да кто это такой? Вы боитесь мальчишку? Да, он ловкий и смертоносный. Но вы же не хуже. Или это не так? — Кроу недоумевал, как два учёных, которые могут по одиночке вынести целую казарму вооружённых солдат, так испугались мальчишку.

— Тут вопрос стоит не про мальчишку… — не успел закончить Гость.

— Он про Стэна говорит, — вмешалась в беседу бледнокожая худенькая брюнетка. Её тонкие губы сияли ярко-алой помадой. Чёрные глаза сверкали и наводили ужас на всех присутствующих. Никто из наёмников не смог понять, как она тут очутилась.

— Кира, — хладно поприветствовал Гость.

— Ты, — прошипел Клейн. Но он всё равно ничего не смог бы ей сделать.

— Привет, братья Вирховы. Давно не виделись. Как поживаете? — от Киры исходил зловещий холод. Никто из наёмников и Кроу не могли понять почему. Только Клейн и Гость знали истинную причину.

— Вижу, вы тут немного опоздали. В принципе, как и я.

— Что тебе тут нужно? — Гость говорил спокойно, но мимикой выдавалось отвращение и страх к данной особе.

— Мне? — кокетливость у Киры не занимать. — От вас мне ничего не нужно. Я пришла только передать послание. Точнее, условия.

— Да что вы её слушаете? Изрешетим и всё, — Кроу был в ярости. И он даже не следил за словами.

— Американец? — Кира в мгновенье ока оказалась возле Кроу. Схватила его за горло и приподняла. — Мне всегда был интересен ваш народ. Всюду вы такие крутые и отважные. А какие вы на самом деле? — Кроу не мог ответить, так как задыхался. Но и не мог так просто умереть из-за введённого вируса. — Чувствую в тебе ген Гостя. Он подарил тебе жизнь? Не отвечай. Ты был искалечен и единственный шанс — это принять условия твоего нового хозяина, — наёмники не спешили помогать Кроу. Они были в диком ужасе от неё самой и ещё от того, что Кира может быстро передвигаться. — Вот такой подарок тебе на всю жизнь. Не жалеешь? Конечно, нет. Вы же, американцы, признаёте только силу. Грубую силу. А вот она сможет тебе помочь? В данном случае? Идеальный шанс продемонстрировать свои навыки.

Кира отпустила американца на землю. Кроу не заставил себя долго упрашивать. Выхватил пистолет и начал стрелять в упор в девушку. Вот только американец не знал истинную причину, почему Гость и Клейн так с ней снисходительны. Кира ушла от траектории выпущенных пуль. Проскользнула между ног Кроу, схватила за шиворот. И просто откинула его, как мягкую игрушку, далеко за сотни метров от себя. Она знала, что он выживет. И не такие раны сможет пережить. А тут-то всего пара переломанных костей. Возможно, и черепа.

— Прошу прощения за выходку моего подопечного, — Гость приклонил голову во время извинений.

— Пустяки. Мне было даже интересно. Как твой подопечный усвоил твой же ген. Оказалось, что плохо. Очень даже плохо. Ты стал слаб в генетике?

— Не думаю, — честно ответил Гость. Он знал, что американцу не надо давать сильный вирус. Есть шансы, что он не переживёт внедрение. А если переживёт, то не сможет контролировать его. По существу, его никто не может контролировать.

— В машине сидит человек с вирусом «Волколак»? — Кира могла читать мысли даже на расстоянии. Ей просто нужно установить зрительный контакт с объектом, и он уже не сможет ничего скрыть от неё. — Но вирус не тот, который был введён в Яна? Нет, конечно. Вы вложили в казаха все свои средства и силы. Вот только Ян не смог справиться с мальчишкой. Очень иронично.

— Сама-то с ним справишься? — Клейн так и хотел вставить палку в колесо.

— А зачем мне с ним драться? Он мне ничего не сделал. И я ему тоже ничего не сделала. В отличие от вас. Да к тому же, он красивее вас и милее, — Кира говорила это с неким восхищением.

— Успела с ним познакомиться? — Гость боялся одного, и он всеми своими нейронами не хотел, чтобы это воплотилось в жизни.

— Не успела. Но описание мне очень понравилось. Красивый статный брюнет с ярко-голубыми глазами. Ещё и атлетического телосложения. Это же мечта каждой девушки. Если, конечно, у неё есть вкус.

— Так и зачем ты здесь? — Гость хотел закончить с этими бессмысленными разговорами.

— Стэн вам предлагает сделку. Вы двое выполняете два условия, и он вам сохраняет жизнь, — Кира смотрела на них хищными глазами.

— Он не может нас убить. Это противоречит нашей природе, — Гость выдвинул аргумент. Он знал, что аргумент так себе.

— Он не может. Вот только я вас могу убить. Помнишь, Гость, нашу последнюю встречу? — Кира облизала губы. Это выглядело эротично, но Гость уже давно позабыл, каково это.

— Где ты бежала с поля боя? — Гость помнил тот бой. Они сделали облаву на Стэна и чуть с треском её не провалили.

— Отрицать не буду. Тогда я поступила плохо. Но ты и я дрались наравне. Не так ли?

— Так, — Гость сам не мог тогда поверить, что сможет кому-то уступить в силе и опыте. Не говоря уже о скорости и живучести.

— Как освободился Стэн? — Клейн наконец-то задал интересующий его вопрос.

— Это интересно. Начну вкратце с самого начала. Владимир со своим отрядом устроили облаву на одного из подопытных. И у него получилось. Троих подопытных он смог убить. Невероятно. Я думала они не убиваемые, — Кира обошла всех жителей и смотрела на них с адским аппетитом. — И один из подопытных смог отойти от твоего гипноза. Или как ты его там называешь? Дмитрий. Ты же его помнишь? Твой друг. Участник в танковом сражении под Дубно. Его тогда хорошо так разворотило. Он умолял тебя добить его. Но ты решил всё за него. Он стал первым подопытным. И самым безупречным. Он же смог нейтрализовать Стэна. Так вот этот Дмитрий вспомнил о тебе, и о тебе, Клейн, и о Владимире. Теперь настала его вендетта. За то, что Дима смог разбудить Стэна, Стэн в благодарность выполнит его вендетту. Вот только Стэн даёт вам шанс. Выполните его условия, и вы будете жить дальше. Ты, Гость, будешь дальше продолжать свои эксперименты. Клейн же продолжит мучить и сжирать заживо маленьких детишек. Такова твоя страсть?

— Нет, — Клейн был зол. Но он не мог идти в бой с заведомо сильнейшим врагом.

— Врёшь. Мне плевать на твои страсти. Готовы услышать? — Кира села рядом с маленькой девочкой с зелёными глазами.

— Говори, — тяжело вздохнул Гость. Теперь проблемы увеличивались в геометрической прогрессии.

— Первое — найти девятерых избранных. И второе — достать меч «Ардрэйд».

— Меч ему не по зубам. Он никому не по зубам, — Клейн знал, на что способен меч.

— Это не ваша головная боль. Не ваша.

— Девять избранных? Это те мета-люди? — Клейн тяжело вздохнул. И зачем таких надо было создавать. Тут с Кирой хрен справишься. А их, подобных Кире, ещё девять человек.

— Вы тоже в некоторой степени со способностями, — Кира мило улыбнулась.

— Но не такими, которыми они обладают, — Гость вставил свои три копейки.

— Самое сложное для вас будет найти Пророка. Это самый ценный кадр. И пока я с вами разговаривала, очень сильно проголодалась, — Кира хищно обвела жителей деревни взглядом.

— Они твои. Всем по машинам. Американца забрать в любом состоянии. Клейн, ты за рулём, — Гость скомандовал так громко, что все начали быстро разбредаться по машинам.

— Ты так просто отдашь ей жителей деревни? — спросил озадаченный Клейн, когда они уже выезжали по просёлочной дороге.

— Ты хочешь с ней это оспорить? — Гость видел по зеркалу, с какой жестокостью расправлялась милая бледнолицая Кира.

— Нет.

— Вот и славно. Тем более, жители многое слышали. И жить им нет смысла. Да к тому же, Кира прирождённый охотник. Ни один житель не сбежит. Тут у нас возникли другие проблемы.

— Какие?

— Владимир, — кратко и, по существу, ответил Гость.

— И что он?

— Слушай внимательно. До того, пока не появился Стэн, самой главной целью для нас был Владимир. Но вот так вышло, что он сбежал. Теперь о нём известно Стэну. Итак, есть три варианта событий. Первый — Владимир выберет нашу сторону, и мы вместе сможем с помощью него уничтожить Стэна. Второй — Владимир выбирает сторону Стэна, и они вместе уничтожают нас. Не забывай, что у них есть Кира. Третий — Владимир выбирает нейтралитет и ждёт, когда мы друг друга поубиваем. Какой тебе нравится?

— Думаешь, он сможет создать союз со Стэном?

— Он ненавидит тебя. И этого повода достаточно, — честно ответил Гость.

— Значит, надо его переманить. Тем более он сражался со Стэном на равных. Даже смог победить, будучи слабым. Но как нам переманить мальчишку? — Клейн задумался. Действительно, встал острый вопрос. Стэн, возможно и не сможет их уничтожить, но вот Кира будет рада этому. Да к тому же они ищут избранных. Одну уже нашли. А с помощью неё найдут и остальных. И тогда им точно хана.

— Мы не сможем его переманить. Остаётся только первым заполучить мальчишку. Вытащим из него все органы, если понадобится для изучения его противодействия. Нам нужен козырь.

* * *

Кира вырвала кадык у последней жертвы и впилась клыками в сонную артерию. Она жадно поглощала тёплую сладкую кровь. Её глаза от восторга залились кровью, и взгляд у неё был по истине ужасающим. Перебить всех жителей деревни и выпить практически у каждого всю кровь — для неё было пустяком. Раньше она могла вырезать и большие поселения.

— Никак не насытишься? — спросил появившийся из леса Стэн.

— Я на про запас, — Кира хоть и выглядела хищником, но Стэна она боялась.

— Завязывай, — Стэн присел на самодельную деревянную скамью, держа в руке палку.

— Как скажешь, — она выбросила тело к остальным телам, которые уже образовали горку. Кровавую горку.

— И на сколько тебе этого хватит? — ему было интересно, на сколько может хватить столько литров крови для могущественной вампирши.

— Два года, если не перерасходовать энергию на регенерацию и затяжные бои.

— Безумно много. Как прошла встреча? — Стэн рисовал круги на земле.

— Отчасти встреча прошла хорошо, — Кира начала приводить себя в порядок. Нашла ковш с водой и умывалась в корыте.

— Думаешь, выполнят условия?

— Ты стал спрашивать у меня мнение? — она сильно удивилась. Стэн был далеко не дураком. И каждое своё действие он просчитывал много раз. И каждый раз был прав.

— Ты была на встрече, и у тебя есть талант читать мысли. Значит, ты должна знать чуточку больше, чем положено тебе знать. Вопрос повторить?

— Нет. Не надо повторять, — Кира вспомнила те времена, когда Стэн издевался над ней. Именно он превратил её в ту, кем она сейчас является. И он может спокойно забрать это. Не так легко пойти против своего хозяина. Стэн являлся для неё непобедимым. И с этим она была полностью согласна. — Гость хочет заключить союз с мальчишкой, чтоб пойти против тебя. Клейн просто хочет тебя убить. Условия они выслушали. Но захотят прикарманить себе остальных избранных.

— У них это не получится. Избранные подчиняются только мне.

— Вот только, чтобы они вошли в твоё подчинение, тебе надо их найти и ввести в свой контроль. Не так ли? — при введении контроля слабый человек может не выдержать и умереть или остаться психически нестабильным.

— Это ты права. Вот только не учла, что избранные не захотят с ними сотрудничать. Да, в принципе, они и со мной не захотят. Но для меня это неважно. Насчёт избранных не беспокойся.

— Может, мне просто их убить? Гостя и Клейна? Могу ещё и мальчишку, — Кира предложила идеальный вариант.

— Пока не найдём Пророка ничего не предпринимай. К мальчишке вообще не подходи. По сути, он меня спас. Ему надо сказать спасибо, — Стэн всегда испытывал уважения к достойным людям. А Владимир для него им и являлся. Он смог освободить подопытного. Честно сразиться со Стэном и выйти победителем.

— Спас? Он же мог убить подопытного. Какой шанс был, что всё случится так, как говорил Пророк? — Кира не верила Пророку. Но пока всё шло, так как он говорил. И с этим было трудно спорить.

— Если всё идёт по его сценарию, то я должен был проснуться в 2002 году. И это произошло.

— Ага. А ещё он сказал, что я должна была сбежать с поля боя, как последняя трусишка. Хотя я могла завалить Гостя раз и навсегда. Но ты решил прислушаться к Пророку. Мы могли одержать победу. У нас были все шансы. Но ты решил отступить, и тебя пленили.

— Ты бы не смогла справиться с оборотнем. Он же тебя чуть не задрал, как паршивую овцу? — Стэн хорошо помнил того оборотня. Мощный и превосходящий по всем параметрам того вируса, который ввели в Яна. Такой оборотень мог всех там оставить остывать в земле. Стэн смог его вывести из строя. Вот только убить его не смог. Пока нет такого оружия, которое сможет хотя бы поранить его шкуру.

— Он такой же, как и я, — Кира не любила признавать поражения. Она будет драться до последнего, пока дышит. И это стремление и есть её главное уязвимое место. Она не сможет уйти тогда, когда это будет самым правильным решением.

— Твоя последняя стадия необратима. И сможешь ли ты её контролировать? Нет. Не сможешь. Никто не сможет. А вот оборотень сможет превратиться обратно в человека. Это его самое главное преимущество. Да ещё он обладает превосходным интеллектом, в отличие от тебя во время боя. Никогда недооценивай противника. Самый главный залог в победе.

— И как мы смогли так долго продержаться? — Кира вспомнила то противостояние. Она, Стэн и Пророк сражались против восьмерых избранных, восьмерых подопытных, Гостя, Клейна и около ста солдат регулярных войск. Тогда была настоящая бойня. Если бы не повышенная регенерация и реакция, то могло выйти всё довольно скверно. Сейчас может всё повториться, и надо быть к этому готовым.

— Сам с трудом в это верю. Чувствую, нам придётся повторить ту битву. И на этот раз мы не должны проиграть. Никак не должны. Вот только в этой войне появился новый игрок. И от этого игрока зависит, кто выиграет эту войну раз и навсегда, — Стэн знал, что Владимир не просто так появился и не зря он обладает такими невероятными способностями. Он — ключ к победе. Осталось узнать, к чей именно.

— Оборотень тогда сражался за Гостя. Думаешь, в этот раз он сможет поменять своё решение? Он же злопамятный, — Кира желала реванша.

— Его надо будет застать врасплох и не дать успеть трансформироваться. Хотя и на этот случай у меня есть свой козырь. Главное, найти Пророка. Это наша главная задача, — Стэн посмотрел последний раз на Киру. Он когда-то был влюблён в неё. Но она этого не вспомнит. Он стёр её память раз и навсегда. Не хотел снова обжечься пламенем. От такого ожога ни одна регенерация не спасёт. Может, когда всё закончится, то он сможет простить её. Пока рано.

Глава 6 — Перекрестие

На школьном дворе собрались закадычные школьные друзья. Пять подростков шестнадцати лет обсуждали, что ни есть, настоящие проблемы. Сигаретный дым охватывал дворик дымовой завесой. Повеял слабый прохладный ветерок и развеял завесу. Трое ребят в спортивной форме фирмы Adidas видели себя главными в этом маленьком круге. Остальные двое одеты как приличные школьники. Школьный чёрный костюм их полнил, но выделял их из всех других компаний, как особых гостей. Потушив сигареты о землю ногой тот, что повыше, взрослым мужским голосом прошептал:

— Может, по косячку? — уверенно предложил он, не обращая внимания, что могут быть и другие посторонние люди.

— Не-е, — отрицательно покачал головой парень в костюме.

— И ты говоришь, нет? — дерзко рявкнул один в спортивной форме, — ты же сам тогда возомнил себя Богом и требовал ещё…

— Ты гонишь, «Чемпион», — огрызнулся парень в костюмчике, — я ни за что так бы не сделал.

— Ну, ты, «Терминатор», и даёшь, — ехидно прошептал чемпион, — такое и не забыть.

— Да ладно, забудьте то, что было давно, — отозвался второй в костюмчике, — у меня есть гениальный план.

— Ну-ка, расскажи, — вскрикнул один из ребят.

— Все знают Кирюшу из одиннадцатого класса? Так вот, ко мне сейчас подъедет старший брат…

— Это тот, что из ВДВ?

— Ага, точно. Я ему всё рассказал про него, и он знаете, что сказал? — не дожидаясь ответа, он продолжил. — Он сказал, что ему морду разобьёт и поставит на колени.

— Вот это круто, — с восхищением произнёс Терминатор.

— Нас после этого будет вся школа уважать, я тебе гарантирую. Под Кирюшей все же ходят, а значит, мы его место займём.

— А через сколько он подойдёт? — любопытно и нетерпеливо спросил Терминатор.

— А кого вы ждёте? — спросил серьёзным голосом парень, стоящий в паре метров от них.

— Здорово, брат, — с гордостью протянул правую руку Чемпион только что подошедшему человеку.

— Это и есть твоя компания? — подозрительно осмотрел он каждого и оскалился, — далеко не уедешь с ними. Ладно, где это Кирилл?

— На спортплощадке, — тихо произнёс один из друзей.

Дружная толпа подростков под предводительством десантника смело направились на спортплощадку. Все школьники, которые находились вблизи спортплощадки, почуяв угрозу, немедля убежали в школу или вовсе по домам. Возле баскетбольного кольца стояли трое подростков лет шестнадцати на вид. Докуривая последний окурок, Кирилл выбросил его в сторону. В его глазах отражался страх. Но он не мог подорвать свою репутацию авторитета школы.

— Кто Кирилл? — не поздоровавшись, яростно спросил десантник.

— Я, — ответил Кирилл гордо, но отступил на шаг назад.

Не добавляя лишних слов, десантник нанёс удар кулаком под дых. Кирилл скрючился и встал на колени. Лицо его мигом покраснело, а на глазах навернулись слезы. Удар был точным, как учили в армии. «Если ещё раз дотронешься до моего братишки, тебе не жить», — это предупреждение прозвучало как угроза. Десантник был доволен своим маленьким достижением. Выпрямив спину, он лениво повернулся к «Чемпиону».

— Я его предупредил, — гордо он прошептал ему и улыбнулся.

— Спасибо, брат, — братишка протянул десантнику руку, и в знак согласия они оба пожали руки друг другу.

Незаметно к ним подошёл парень в коричневом плаще, его лицо прикрывал капюшон. Осмотрев всех мельком, он направился прямо к «Чемпиону». Его взор был прикован к незнакомому пареньку. Не выдержав напряжения, десантник огрызнулся первым:

— Ты ещё, мать твою, кто такой?

— Мне нужен только Ринат, — тихо сказал незнакомец.

— И зачем же? — поинтересовался сам Ринат.

— Значит, это ты, — незнакомец бросил не него свой тяжёлый взор.

— Тебя спросили: зачем? — грозно уставился десантник.

— На пару слов.

— Ты что, педофил? — кто-то пошутил в стороне, но тут же затихнул.

Разговор зашёл в тупик. Незнакомец понял, что ему не дадут поговорить с Ринатом. Вся его компания и старший брат, который ещё и десантник, преграждали ему путь. Потребовались доли секунды, чтобы отреагировать на удар десантника. Реакция незнакомца была быстрой и чёткой. Увернувшись влево, он нанёс один единственный, но сокрушительный удар в печень. Десантник тяжело вздохнул и повалился на землю. Ринат посмотрел на своего корчащегося на земле брата, затем на незнакомца. Страх в глазах выдавал беспомощное состояние Рината. И он рванул бегом домой. Незнакомец побежал за ним. Но нелегко догнать местного чемпиона по бегу. Ринат оказался куда быстрее, чем думал незнакомец. Чемпион бежал через переулки и дворы, которые он хорошо знал. И это давало ему фору в десятки метров. Пробегая между гаражами, незнакомец краем глаза увидел странную картину. Четверо мужчин домогались до беззащитной девушки. Незнакомец остановился и взглянул на девушку. «Чёрт с этим подростком, далеко не убежит», — оскалился он и направился навстречу неприятностям.

Быстрым шагом незнакомец оказался около четырёх амбалов. Небритые верзилы, сошедшие с гор, уставились на него. Тот, что крепко держал девушку за шею, имел расстегнутый ремень и медленно сползающие штаны. Не произнося лишнего слова, Незнакомец быстрым ударом в кадык вынес первого из строя надолго. Второй попёр на него, как бык на матадора. Незнакомец сделал шаг влево и, наклонившись, чтоб уйти от второго удара, перекатился вперёд. Оказавшись позади амбала, вскочил на ноги. Незнакомец с разворота ударил в живот. Амбал повалился на землю и плевался кровью. Удар был нанесён точно под дых. Двое, которые смотрели на это мимолётное действо, начали нападать на незнакомца. Нанося удары без разбора, громилы шли на него. Незнакомец уходил от ударов, и некоторые удары блокировал для полной защиты своего здоровья. Силы у амбалов закончились быстро. По их утомившимся лицам это было ясно и ярко видно. Тяжёлое дыхание не давало им быстро прийти в прежнюю форму. У одного штаны полностью сползли вниз, и это затрудняло ему движение. Каждая доля секунды играла большую роль. Удар с колена в живот, с локтя по спине и слабый удар в почку незнакомец выполнил быстро. Оттолкнувшись от противника, незнакомец нанёс последний сокрушительный удар с ноги в челюсть последнему из четырёх амбалов.

Хрупкая девушка в порванном голубом платье стояла и смотрела на него. Русые длинные волосы были растрёпаны и придавали ей некую изюминку. Сорванный на половину ремень держался на петле, но фигура была и без этого была стройной. Обменявшись взглядами с девушкой, которую только что спас от физических и психологических травм, незнакомец хотел уйти. Но девушка сделала решительный шаг:

— Меня Лера зовут, — девушка сделала шаг к незнакомцу и остановилась.

— Владимир, — отозвался незнакомец.

— Можно ли увидеть лицо моего спасителя?

— Я думаю, это не лучшая идея, — отозвался Владимир и хотел развернуться, но Лера нежно схватила его за руку.

— Я боюсь одна идти домой.

— Но… — Владимир полностью растерялся и не знал, что сказать, — мы… я… ты… далеко ты живёшь?

— Пара кварталов, — Лера улыбнулась и обняла его, — если бы не ты, то… я даже боюсь представить.

Подхватив под руку, Лера немного прижалась к Владимиру и лёгкой рукой сняла его капюшон. Его лицо выглядело уставшим. Она долго смотрела парню в глаза и восхищалась его красотой.

— Не только в фильмах герои бывают красивыми, — она засмущалась от своих слов.

— Спасибо, — коротко отрезал он.

— Один из них был на моём дне рождения вчера. Восемнадцать исполнилось, — она скрыла улыбку, но Владимир заметил это. Проходя через гаражи и выйдя на оживлённую улицу, Лера не могла остановиться, — его звали Магомед, он вроде из Чечни. Так вот, он вчера обещал прийти на день рождения один, а вместо этого пришёл с этими друзьями. Предлагал интим услуги. Я отказалась и прогнала его. Они чуть там драку не устроили. Точнее устроили. Мой парень, бывший парень, поджав хвост, сразу слинял. Так вот, пришлось вызвать милицию. Наряд приехал быстро. Их через два часа освободили, — она тяжело вздохнула и сильнее обхватила руку его, — не понимаю, как? Они меня встретили после универа. И вот отвели к гаражам, а остальное ты знаешь…

— Всегда рад помочь, — они уже дошли до девятиэтажного кирпичного дома. Такие дома построены ещё вначале нулевых годов. Владимир надеялся уже наконец-то пойти по своим делам или, точнее, предполагал.

— Мои родители уехали, — прошептав на ухо ему, Валерии пришлось встать на носочки.

— Но…

— Мне страшно, — сделав печальные глаза, — они знают, где я живу.

— Ладно…

— Спасибки, — она радостно поцеловала его в щёчку.

Открыв замок небольшим ключом, без скрипа отворила металлическую дверь. В маленьком коридорчике стоял аромат альпийских лугов. Освежитель воздуха держался, видимо, с самого утра. С левой стороны в стене был встроенный шкаф с раздвижными дверями. Сняв плащ и повесив его на вешалку, Владимир незамедлительно разулся. Лера мигом юркнула на кухню и, сказав что-то наподобие: «Чувствуй себя, как дома», — исчезла из виду. Он медленно осматривал интерьер этой квартиры. В зале, как и положено, стоял вдоль стены большой кожаный диван и кресла. А напротив, во всю длину стены стояли шкаф с сервантом. Телевизора не было, но в спальной комнате стоял компьютер. Белый провод, который виднелся от компьютера до самой входной двери, говорил о наличии интернета. «То, что нужно», — подметил он. Большая двухместная кровать с розовой обивкой была застелена. Подойдя к окну, он кинул взор вниз. Во дворе играли маленькие дети, и их караулили родители. Жёлтые листья час от часу сыпались с деревьев. Золотой дождь был прекрасен. «Как прекрасен этот мир. Стоит лишь только приглядеться», — выдвинул он философскую фразу. За спиной послышался короткий смех. Владимир обернулся. Перед ним стояла она и смотрела на него так же, как там средь гаражей. «Чай готов, я к тебе через пару минут присоединюсь», — со стеснением она прошептала и пропустила его вперёд.

Пару минут спустя Лера присоединилась к чаепитию. Владимир старался не смотреть на неё, но её чары красоты делали всё, чтобы он смотрел. Он даже не заметил, как съел все печенье и выпил чай. Только он сделал неловкий жест в знак того, что чаепитие он закончил, как она налила ему свежий чай и поставила на стол пирожки. Довольная улыбка Владимира полезла на лицо. Заметив эту улыбку, Лера невольно спросила:

— Как моя стряпня?

— Довольно неплохо…

— Я не ожидала гостей. Знала бы, приготовила что-нибудь вкуснее и больше. А так, что было, то было. Знаешь, я тогда сильно испугалась. Когда видишь эти сцены в фильмах или читаешь в книгах, там не чувствуешь всю ту боль, — она замолчала, — весь страх. Может тебе и не довелось испытать то чувство, что испытала я, но все равно большое спасибо.

— Надо оказывать помощь любому, кто в ней нуждается, — Владимир последние два месяца начал осознавать, что значит человеческая помощь. Ему приходилось убивать плохих ребят, может и даже хороших. Не всегда разберёшь добро и зло. Особенно когда на тебя направляют оружие. Но вот помогать людям ему доводилось редко.

— Уже десять вечера, — за окном стемнело быстро. За окном стоял октябрь.

— Я, наверное, пойду, — сухо сказал он.

— Останься, прошу тебя, — Лера положила свою руку на плечо Владимира, — я также боюсь. Мои родители приедут только к четырём вечера.

— Выбора особого нет, — пожал плечами он и согласился.

Лера быстрым шагом направилась в спальню, чтоб приготовить ко сну кровать. Затем, быстро справившись с этой задачей, она юркнула в душ. Владимир мирно сидел на диване в кромешной темноте и смотрел на фотографии. Свет он не стал включать. Глаза и без него очень устали. Владимир хорошо видел в темноте, достаточно лишь немного света. Такой дар был с детства, но он разрабатывался слабо. Но после всех недавних приключений и истязания тела, он приобрёл сверх чувства. Фотографии были однообразны и практически ничем не отличались друг от друга. Но вот одна фотография вызвала у него особый интерес. Полуразрушенный Колизей на заднем фоне, который давал всю суть этой фотографии. Но это не то, что его так зацепило. В центре стояли три человека: в середине сама Лера, справа, видимо, мама, а вот слева старик. Очень даже знакомый старик. Он пытался вспомнить, где же его видел. За последние три месяца ему пришлось много чего увидеть. Владимир начал ходить кругами по залу и пытался вспомнить, кто этот загадочный старик. «Белов. Николай Аркадьевич Белов», — вскрикнул он. «Это тот самый профессор из Италии. Они разве знакомы?» — прошептал он с иронией.

Лера вышла из душа в халате:

— Душ свободный, — радостно и расслабленно сказала она и направилась на кухню.

— Вот здесь на фотографии, этот старик, он кто? — тревожно спросил он и показал фотографию ей, войдя на кухню.

— Это наш профессор в универе, — глядя на фотографию, сказала она и налила себе стакан молока, — преподаёт анатомию человека.

— Это он умеет.

— Николай Аркадьевич его зовут. Он прямиком из Италии направлен нам ещё в прошлом году.

— Он сейчас преподаёт?

— Да, вот с больничного недавно вернулся, — насчёт больничного она тонко подметила. — Завтра у меня его пара. А ты откуда его знаешь? — поинтересовалась она.

— Старый знакомый друг. В Риме с ним познакомились.

— Ты тоже был в Риме? — удивлённо спросила она.

— А это кто? — Владимир только сейчас заметил неприметную фотографию. Лера стояла в обнимку с Алисой. Той самой, которая хотела легко нажиться на его смерти.

— Это моя двоюродная сестра. Алиса. Знаешь, что самое странное?

— Нет, — честно ответил Владимир. Давно он не видел эту Алису.

— Она раньше была, так сказать, бунтаркой. Пила, курила и, возможно, принимала наркотики. Вела себя неподобающим образом. Но меня она любила. Она приезжала сюда пару раз в год. Когда парень начинал её сильно избивать. Я её, естественно, жалела. Вот такой я человек, — Лера рассказывала так, будто делилась самыми тайными секретами с лучшей подругой. Вот только подруги не было. Был только Владимир. Которого она знает совсем ничего. Но она не знала, что Невский имеет предрасположенность располагать к себе людей. Он это делает не специально. Вот так получается. — Месяц назад она приехала с вещами. Она была подавлена. Я долго ругалась с отцом, но всё-таки смогла убедить его дать ей ещё шанс. Она поступила в университет, где я учусь. И самое странное. Она начала хорошо учиться. Живёт в женском общежитии. По мальчикам не гуляет и ведёт себя примерно. Ни одного замечания за месяц. Она курить и пить бросила. Что же с ней произошло?

— Может, осознала? — Владимир знал, что именно он подействовал на неё. Именно он дал ей второй шанс. Никто другой.Тогда он не знал, подействует это или нет. Теперь результат был на лицо.

— Может, — тихо ответила она.

— Ладно, я в душ.

Во избежание лишних расспросов Владимир скрылся в душе. Вытирая полотенцем голову, Владимир вышел в зал. Вспомнил, что в квартире он не один, ловким движением руки он обвернул полотенцем пояс. Чувствуя уверенность и лёгкость, он лёг на диван. Лера, наверно, уже спит. Он невольно закрыл глаза. Почувствовал на себе нежные прикосновения рук. Её руки нежно прикасались к груди, переходя на живот. Владимир открыл глаза и увидел её сидящую рядом. Волосы блестели от света, что горел в коридоре. Лера смотрела не него влюблёнными глазами. Он хотел что-то сказать, но девушка поцеловала его в губы. Она прыгнула и села на него сверху. Владимир нежно и быстро снял с неё пеньюар и бросил на пол. Лера начала целовать его грудь.

Громкий неприятный звук раздался в ушах Владимира. Странная музыка звучала в соседней комнате. Настенные часы медленно переваливали за шесть часов. Шесть часов утра. Не самое лучшее утро. Лера обняла его и сладко спала абсолютно голой. Он медленно убрал её руку и освободился от объятий. Пройдя в спальню, он обнаружил телефон на подоконнике. Будильник играл непрерывно и надоедливо. Он нажал кнопку «Стоп» и хотел развернуться. Внизу во дворе он заметил движение. На детской площадке сидела компания. Хоть и было темно, Владимир разглядел трёх людей, которые вчера приставали к Лере. Побоявшись подняться до квартиры, они решили подождать снаружи. Видимо, она кому-то сказала, что родители приедут только сегодня днём. «Есть два варианта, первый — тихо уйти так, чтобы они не заметили. Но у этого варианта был недостаток. Он заключался в том, что машина находилась напротив них. Второй вариант заключался в жестокости, но в правильном философском осмыслении. Надо преподать им второй урок. Но на этот раз поучительный. В этом и заключалась вся жёсткость», — прошептал он тихо. Владимир за последние три месяца научился обезвреживать врагов так быстро, что они не успевали отреагировать. А эти были неопытные и незакалённые в боях. В независимости от того, было бы у них оружие, это их страшнее не делало.

При выборе вариантов он выбрал второй. Пока Лера крепко и сладко спит, надо всё довести до ума. Владимир тихо открыл дверь, которая вела на балкон. Холодный ветер ударил в лицо. Владимир взбодрился. Тихими шагами он прошёл в коридор, быстро оделся. В углу стояла металлическая бита. «Пригодится», — он взял биту в руки, на вес она оказалась лёгкой. Титановая бита. Позаимствовал чёрный шарф, который криво висел на крючке. Перевязал пол лица так, чтобы было видно только глаза.

Восьмой этаж. Владимир рассчитывал прыжок. Осмотрев все возможные места приземления, он выделил только одно. Между двух внедорожников можно было приземлиться так, чтобы никто не смог заметить. К тому же там не работал фонарь, что делало эту зону слепой. Обернувшись назад, Владимир убедился, что Лера спит и прикрыл дверь. Он перелез через окно балкона. Оттолкнувшись, он прыгнул на намеченное место. Приземлился точно в указанное место без шума. Встав на ноги, Владимир осмотрелся и, убедившись в том, что никто не проснулся и в его сторону не смотрела толпа гопников, в полусогнутом виде прошёл к ближайшему кусту. Оценил обстановку. Трое стояли и грызли семечки, а вот четверо предпочли сидеть на скамье. Несколько двухлитровых баллонов пива стояли наполовину пустыми. Алкоголь в крови у них гонял быстрее, потому как на улице было довольно прохладно.

До них метров десять. Пока они поймут, что перед ними кто-то предстал, пройдёт примерно секунд двадцать, а значит, шанс на неожиданность был огромным. Спрятав биту за спину, держа её в правой руке, Владимир выпрямился и пошёл прямо на них. «Кто это? Что за чмо?» — нетрезво спросил первый стоявший. Без лишних слов Владимир подошёл ближе, схватил биту двумя руками и со всего размаху выбил челюсть первому. Кровь брызнула ему в лицо. При виде крови у него начался приступ ярости. Владимир большим прыжком перепрыгнул через двух стоявших и с разворота ударил одному по затылку, а второму рукояткой стукнул в копчик. Того парализовало, и он окаменевший остался стоять на месте. Четверо одновременно подскочили со скамьи и набросились на Владимира. Неразбериха была бы, но Владимир отреагировал быстро и машинально. Он сыпал ударами битой по всем местам, которые могли причинить боль и обездвижить противника. Удары были молниеносно быстрыми и точными. Через пару десятков секунд все четверо катались по траве. Охи и ахи раздавались довольно долго. Даже тогда, когда Владимир благополучно незаметно попал в квартиру через балкон.

— Доброе утро, — прошептал на ушко Владимир и поцеловал в щёчку.

— Ты уже встал? — сонно протянула Лера.

— Завтрак готов, стынет.

— Ты успел и в душ сходить, и завтрак приготовить? — удивлённо спросила она, и, не дожидаясь ответа, заявила. — Какой ты у меня умница.

— Ровно семь уже, — прошептал он.

— Как семь? — тревожно вскочила она и мигом побежала в душ.

Когда они вышли из подъезда, уже светало. Громил, что сторожили Леру рано утром, уже и след простыл. Будут знать в следующий раз. Если, конечно, это произойдёт.

Светло-розовая Хонда была уже разогрета. Лера села за руль сама. Автомобиль тронулся с места. Она вела машину уверенно. Не нарушая ни одного правила дорожного движения, они доехали до университета.

— Ты со мной идёшь? — с интересом спросила она, улыбаясь.

— Есть другие варианты? — шутя, ответил он.

— На вахте скажи, что ты учишься заочно и вам пропуска не раздали, — она резко повернулась, — и будь уверенным, — сняла с него капюшон и поцеловала в щёчку.

— Там так всё строго?

— Да.

— Будь по-твоему.

Когда подходили ближе, к ним навстречу вышли два человека. Один был одет с иголочки, а вот второй был детина, и одежда соответствовала деревенской местности. Детина шёл напролом, и все его обходили за пару метров. Владимир шёл прямо и уверенно. Через пару метров они столкнулись плечами, но оба устояли на ногах. Владимир не смог разглядеть его из-за больших солнечных очков. А вот оскал он уловил сразу и сжал кулак. Но реакции от детины не последовало, что оказалось странно. Товарищ, который шёл по правую руку от детины, дёрнул его за руку: «Нам не надо лишних проблем». Детина ещё раз посмотрел на Владимира, развернулся и пошёл своей дорогой. «И как таких уродов земли терпит?» — прошипел он.

Пройдя через контроль вахтёра, они прошли пару коридоров несколько раз поворачивая то налево, то направо. Деревянная широкая дверь была немного приоткрыта. Лекция уже шла полным ходом. Лера взяла Владимира за руку, и они вместе зашли в аудиторию. Всё внимание аудитории сразу переключилось на них. Ребята мигом заняли верхние места и сидели до конца пары тихо.

Пара прошла скучно. Вся тема заключалась в том, что белки нужны для вырабатывания энергии. Профессор рассказывал монотонно и тихо. Половина аудитории спала крепким студенческим сном. И вот пара закончилась. Все дружно и быстро начали собираться и выходить. Профессор также собирал портфель и уже хотел выйти.

— Извините, профессор, — раздался голос за спиной преподавателя.

— Чем могу вам помочь, юноша? — спросил профессор, и замер, когда увидел, кто стоит перед ним.

— Валерия, оставь нас наедине с профессором, — попросил вежливо Владимир и добавил, — у нас тут вопрос о научной конференции.

— Оставь, пожалуйста, — профессор выглядел напряжённым. Его правая рука старалась дотянуться до портфеля.

— И снова здравствуйте, — Владимир улыбнулся.

Профессор выхватил пистолет из портфеля и направил на Владимира. Вот только он не учёл, что такой фокус с Невским уже не пройдет. Владимир первый раз сам смог замедлить время. Или, если сказать по-научному, то ускорил активность мозга настолько, что время замедлилось. Разобрать пистолет по составным частям вышло очень ловко и аккуратно. Точный удар в область локтя правой руки. Профессор невольно разжал пальцы. Владимир выхватил пистолетную раму и в мгновение собрал пистолет уже в своей руке. Патрон не стал вставлять в ствол, а обойму убрал в карман. На все эти действия ушло ровно две секунды. Владимир восстановил активность мозга до человеческого уровня и нажал на курок. Послышался щелчок. Профессор тяжело вздохнул. Такой реакции он явно не ожидал.

— Невероятно, — только и смог произнести профессор.

— Пустяки, — Владимир вернул пистолет владельцу, но обойму не спешил возвращать.

— Как ты так смог? Ты пришёл меня убить? — паника у профессора выползала на лицо.

— Если бы хотел вашей смерти, то не стал бы ждать конца пары. Мне нужны ответы. И сейчас самое время для них, — Владимир отодвинул парту и сел на неё.

— Хм. Раз ты пришёл не убивать меня, то я, пожалуй, отвечу на твои вопросы, — Белов убрал портфель на крючок. Показывая этим, что он готов к беседе. Сел за парту и посмотрел на Невского. Он не верил, что юнец смог так быстро перерасти во что-то большее, чем в наглого школьника. Осталось узнать, так ли это?

— Расскажите подробно про вирус. Механизм его работы. Что надо для того, чтобы он работал в нужном русле. И всё то, что я должен знать.

— Слышал про плюрипотентные стволовые клетки? Вижу по глазам, что нет. Вкратце. Эти клетки могут, так скажем, превращаться во что угодно. Твой самый главный друг, — Белов указал пальцем в висок, — это мозг. Итак, начнём объяснение. Вирус может накапливать и преумножать эти самые клетки. Он это делает очень быстро. И также быстро помогает превращаться клеткам в то, что нужно для твоего организма. Мозг соответственно отдаёт приказы. И тут главное понимать, что должен быть полный стопроцентный симбиоз между твоим организмом, в том числе и мозга, с вирусом. Это самое главное условие.

— А если нет симбиоза?

— Вирус просто сожрёт твой организм, и ты буквально превратишься в кашу. Я видел много таких картин. И это очень жуткое зрелище. Продолжим. Твой мозг будет отдавать команды в пассивном режиме. То есть, тебе не придётся каждый раз думать о ранах или отравлениях, или иных повреждениях твоего организма. Но ты сам можешь контролировать свой процесс, если вдруг надо будет перенаправить регенерацию в определённое русло. Мало ли, что потребуется. Мозг может себя защищать так же, как и весь организм. Называется: адаптивный период. В это время ты очень уязвим. На определённое время, естественно. Самое хорошее в этом то, что если ты раз «переболел» этой болезнью, то вирус будет готов к повторному вторжению. И убьёт он эту заразу в мгновение ока, — профессор достал из-под парты бутылку воды и отпил часть её. — Тебе надо больше есть мясных продуктов, где содержится белок. Эти клетки из воздуха не берутся. Это в фильмах или в мультиках герой может регенерировать бесконечно. Но мы-то прекрасно знаем, что всё имеет своё начало и также имеет окончание. Соответственно, когда ты начнёшь много есть, то прибавишь в весе. Вот только ты не станешь жирным. Вся приобретённая масса пойдёт на укрепление костей и мышц. И из-за этого тебе не будет страшна гравитация под такой массой. Вот только спортом занимайся. Хотя бы для своего развития.

— Значит, стоит только переболеть? Я, так понимаю, что от уровня болезни и зависит, насколько я буду уязвим? — Владимир схватывал всё на лету.

— Да. У тебя были похожие ситуации?

— Два месяца меня держали в колодце и кололи разной дрянью. Может, из-за этого я не мог прийти в себя и сделать побег? — Владимир высказал мысли вслух.

— Не знал, что ты был в плену. Значит, та операция пошла не по плану? — профессор, конечно, слышал об уничтожении одной из лабораторий и даже был косвенно к ней причастен.

— Отчего же? Прошла успешно. Все остались живы, — Владимир не стал говорить, что пожертвовал собой для спасения друга. И он сделал бы это столько раз, сколько нужно. Так он воспитан. — Проявились погрешности, которые были не учтены. Как человек может превратиться в оборотня? Вот только не говорите, что не в курсе, про что я, — оборотня просто так не выкинуть из головы.

— Я же рассказывал недавно про клетки и про их способность превращаться во что угодно. Под действием мутагена они способны принимать определённую форму. В их геноме заложен как раз мутаген оборотня. Работали мы над таким проектом. Он провалился с треском. Я думал, что они не вернутся к нему вновь. Ошибался. Вот только для трансформации требуется колоссальная энергия. И ещё в прошлых опытах мозг всегда отвергал трансформацию, а человек просто уродовал себя.

— Тогда Яна я смог убить, и после этого он начал трансформироваться, — поделился своими наблюдениями Невский.

— Вот как. Они обошли блокировку. Теперь это многое объясняет. Получается, превращение в оборотня происходит после биологической смерти головного мозга. Расскажи, Владимир, о трансформации…

— Мой клинок повредил все важные органы одним ударом. И там же он и остался. После трансформации ран не было. И ещё у него регенерация была бешеная.

— Создать таких особей штук сто, и можно захватить практически любую страну. А как ты его убил?

— Гранатами. Как я понимаю, нужно было создать такие повреждения, которые регенерация не смогла бы восстановить. Значит, таких монстров надо мочить исключительно отделением частей тела от самого тела? — Владимир теперь понимал некоторые моменты.

— Они могут создать таких монстров, у которых шкура будет прочнее титана. Надо искать все возможные методы. Так как оборотни не будут давать поблажек, — Белов призадумался. О таких врагах он явно не ожидал услышать и, тем более, лучше их не встречать.

— Время покажет. И с ними справимся, — Владимир криво улыбнулся.

— Оптимист? — профессор задал этот вопрос не просто так.

— Честно сказать, то нет. Никакой я не оптимист. Я делаю вид, что нужно радоваться жизни. Всё, что происходит с нами — это русло нашей жизни. И её не изменить. Я больше реалист, — Владимир наконец-то высказал это. Ему сложно строить из себя оптимиста тогда, когда это излишне и абсурдно. Но он не может просто так нарушить психологическое равновесие в те времена, когда нужен лучик света. Владимир иногда корил себя за то, что воспитан именно так. Это у него на подсознательном уровне. И это не выбить никак. Лоботомия даже не поможет. Вот только сарказм у него в крови. Тут он сам доволен, что может поддеть любого человека. Может, в совокупности, это и делает его оптимистом? Он не знал. Тут нужен взгляд со стороны.

— Не ожидал от тебя откровений, — Белов кашлянул. Он был немного в шоковом состоянии. Он считал Владимира непробиваемым. У каждого есть свой предел.

— Иногда нужно выговориться. Это останется между нами, — Невскому плевать, если старик расскажет это кому-нибудь.

— Естественно. Извини меня за любопытство. Можешь рассказать про колодец и про твой побег?

— Зачем? — Владимир в любом случае расскажет про побег. Он чувствовал в профессоре что-то. Он не мог это объяснить. В общих словах, он чувствовал, что Белову можно доверять и он никогда его не предаст.

— Есть одна история, и я хочу лишь сопоставить факты. Надеюсь, что у меня дезинформация.

— Как вам угодно. Если опустить все перестрелки, то получается так. Я очутился в колодце и с большим трудом выбрался из него. Приехали за мной солдаты. В общем, они остались там кормить тамошних хищников. Но произошла засада. Меня отвезли на какую-то стройку. Хотели меня пытать, но что-то не получилось у них. Проредив всех наёмников до нуля, я встретился с каким-то киборгом. Четыре глаза, — Владимир усмехнулся. Конечно, киборг выглядел впечатляюще, но иметь четыре глаза — это как минимум, неудобно.

— Металлическая маска с двумя глазами, и в каждом — по два глаза? — Белов побледнел. Его что-то так сильно напугало.

— Да не беспокойтесь вы. Убил я его, — Невский помнил, что с трудом это сделал. Главное тут то, что он это сделал.

— С мечом и двумя пистолетами?

— Вы знакомы? Сочувствую вам. Он хотел меня убить, и выбора особого у меня не было.

— Значит, это правда, — профессор осушил полностью бутылку.

— Что правда? — Владимир так и не понял. Профессор рад или не рад, что его знакомый умер от рук Невского.

— Пробудили Стэна. Этого не может быть. О нём знали не так много людей. Я, Клейн, Гость и подопытные. Девчонка не могла знать. Её тогда там не было. Не может быть. Да что так всё сразу⁈ — Белов ударил кулаком по парте и оставил приличную вмятину. Он начал ходить из стороны в сторону. — С подопытными в контакт вступал до плена?

— Естественно. Они же сами приходили по мою душу. Шестеро вне игры.

— Шестеро? — старик сел на стул. Такой цифры он явно не ожидал услышать. — Как ты их убил? Они же бессмертные.

— Оболочка у всех смертная. Нужно только исчерпать запас прочности. Кого на штырь насадил. Кому позвонок вырвал. Ах, да троих сжёг в масле. Там регенерация не поможет. Слишком густой огонь обрушился на них. Двоих вблизи лаборатории сжёг особыми пулями.

— Ловко ты. Одного ты насадил на штырь. И он не подавал признаков жизни? Всё верно я понимаю? — профессор искал выход и состыковки.

— Да. Это имеет значение? — Невский не понимал профессора.

— Я тебе сейчас расскажу немного про подопытных. Они будут драться до конца. У них нет такого, чтобы они могли притвориться мёртвыми, дабы избежать боя. Это не в их стиле. Подопытные полностью подчиняются Гостю. Значит, ты смог его не убить, а освободить, — Белов вытер пот со лба. Ситуация становилась ещё хуже.

— Освободить? От Гостя что ли?

— Да. Чтобы освободить от кого-либо, ты должен был убить его в двух аспектах.

— Чушь.

— Первый и самый логичный аспект — это физическая атака. И второй аспект — это психологическая атака. Я не верил, что это вообще возможно. Но ты сам меня так освободил от контроля Гостя. Теперь они не знают, где я, и не могут меня контролировать. За что тебе огромное спасибо.

— Психологическая атака? Это как?

— Это, видимо, у тебя происходит на бессознательном уровне. Когда ты жаждешь кого-то убить, то выпускаешь мощную ментальную атаку. Она же психологическая. Также ты можешь управлять людьми. Вот только целенаправленно этого ещё не можешь делать. Гость также умеет делать. Ему потребовалось около пяти лет, чтобы научиться, — профессор снова начал ходить из стороны в сторону.

— Серьёзно? — Владимир теперь вспомнил, как он смог так повлиять на Алису. И также, как смог расколоть и заставить сотрудничать минимум двух человек. Один ходит прямо перед ним. Теперь это объясняло многое. Значит, и Агния болела чем-то серьёзным. Поэтому Владимира так не вовремя контузило. И теперь он ясно понимал, откуда у него такой зверский аппетит. А то грешил на мелких белых паразитов, которые могут жить в нём. Оказывается, нет. И это даже к лучшему.

— Увы или даже к лучшему, но да, серьёзно. Теперь мне надо придерживаться плана. Прав он был чертовски. А я его не слушал. Не верил, — профессор бубнил себе под нос. К кому он обращался? Владимиру было не известно. Но точно не к нему.

— С вами всё в порядке? — Невский отдёрнул его от мыслей.

— Всё в порядке. Приглашаю тебя в Италию ко мне в гости. Рим. Как будешь в городе, то я сам тебя найду. Так будет безопасно для нас двоих. Жду через две недели. Договорились? — Белов выглядел подавленным, но улыбался через силу.

— Хорошо, — Владимир решил, что хватит на сегодня вопросов. А то от вопросов и ответов у старика крыша едет. — Где мне искать Рината? Я же за этим сюда пришёл.

— Он проводит время в элитных клубах. Я слышал про то, что ты гнался за мальчишкой. Зачем он тебе?

— Ответил на мой вопрос и задал свой? Я же могу не ответить на него. Всё, что мне нужно было, я получил. Отвечу на твой вопрос. Так и быть. Хочу через его отца выйти на Клейна. И похоронить его раз и навсегда.

— Думаешь, получится? — профессор слабо верил, что у юноши получится справиться с таким чудовищем.

— Как раз и проверим. А теперь, до свидания!

— И вам успехов, юноша.

Они попрощались, и Владимир вышел из аудитории после профессора. В коридоре ждала Лера с парнем, который настойчиво предлагал пойти сегодня в клуб. Она пыталась уйти от разговора, но он преградил ей путь. Владимир подошёл незаметно. Убрал руку парня от стены и, не говоря ни слова, поцеловал Леру. Парень немного попятился назад, но все же решился духом:

— Ты опоздал, парень. Она моя сегодня.

— Ты только что назвал мою девушку шлюхой? — Владимир решил проучить этого альфа-самца.

— Да, и если ты не подвинешься, то придётся тебе… — не успел он договорить, как Владимир нанёс быстрый удар в живот.

— Не обращай внимания на его «Моя». Ему тестостерон в голову ударил.

Они вышли из университета и направились к машине. Всю дорогу они молчали. И когда остановились возле автомобиля, Лера спросила напрямую:

— Это наша последняя встреча?

— Думаю, да, — не стал отрицать Владимир, — здесь наши пути расходятся.

— Но почему?

— Что почему? — не понимая, спросил Владимир.

— Встретила такого хорошего парня и то лишь на пару дней. — Она заплакала.

— Извини, но меня, правда, ждут свои дела, — утешением это не являлось, но было правдой.

— Может, когда-нибудь? Хоть на день? — С надеждой спросила Валерия.

— Обещать не могу, — Владимир был хладнокровен. — У тебя все ещё впереди. Будет ещё тот рыцарь в сияющих доспехах, который спасёт тебя от огнедышащего дракона. Верь в лучшее.

— Красиво говоришь. Но, как ты не понимаешь, что ты и есть мой рыцарь, — она обняла его и поцеловала в губы в последний раз.

Владимир не стал ждать ещё каких-либо шагов от неё и пошёл прочь. Он понимал, как ранимо сердце в таком юном возрасте. Хоть и сам был старше её всего на год. По документам старше.

* * *

Вечер подходил к завершению. Солнце давно зашло за горизонт. Холодало. Владимир стоял в переулке в ожидании так называемой «ячейки». Растирая руки и свободно перешагивая с одного места на другое, он не давал себе замёрзнуть. Элитный клуб находился за поворотом. И, по словам профессора, там должен был появиться Ринат. Время шло, но он не появлялся. «Терпение — залог успеха», — повторял про себя Владимир каждый раз, когда посматривал на часы.

Ближе к двум часам ночи Ринат вышел из клуба, но не один. Рядом с ним шёл худощавый старичок лет семидесяти. Длинное пальто сидело на нем изящно, и шляпа времён Аль Капоне придавала статус делового человека. Лица так и не удалось разглядеть. Старик мастерски прятал лицо от посторонних глаз. Это могло значить многое, но… если бы и не одно «но». Владимир слышал как-то в новостях о загадочном серийном маньяке — это было лет пять назад. Тогда его так и не поймали. Описания были практически одинаковы. Старик с неприметным лицом интеллигентно одетый. Ориентировался маньяк в основном на подростков. Судьбы подростков в большинстве случаев были неизвестны.

Владимир последовал за ними на большом расстоянии для предотвращения малейших подозрений. Мальчик со стариком о чём-то разговаривали и иногда смеялись. Через пару сотен метров, когда никого не было видно, старик стукнул мальчика по голове чем-то тяжёлым. Поднял тело на плечо и быстрым шагом пошёл к машине.

— И тут моё преследование зашло в тупик, — расстроился Владимир.

— Садись, — громко крикнула Лера, подъехав на своей малолитражке.

Владимир быстро прыгнул на пассажирское место, и автомобиль рванулся вперёд.

— Не ожидал, — признался Владимир.

— Не ты один умеешь следить, — пафосно произнесла она. — Этот старик и есть маньяк.

— С чего это ты взяла? — поинтересовался он.

— Мой отец работает в милиции. Он мне как-то показывал предполагаемого маньяка. С тобой у нас больше шансов схватить его.

— Я пойду один, — резко и грозно отрезал Владимир. — Вызови лучше милицию. Может, твоего отца повысят. Так, поверни здесь и жди милицию, — скомандовал он, когда они подъехали к началу улицы.

— Почему здесь? — испугано спросила Лера.

— Дом четвёртый справа, не перепутай. Не надо, чтобы он что-то заподозрил. Ладно, я пошёл.

Владимир быстро и незаметно приблизился к дому. Дом был двухэтажный из красного кирпича. Типичный дом для мелких чиновников. Двухметровый забор огораживал его со всех сторон, и пройти просто так не получится. Хотя это мало волновало Владимира. Он с лёгкостью перебрался через забор и оказался внутри двора. Не удивительно, почему нет собаки. Слишком много шума было бы при новых гостях. От забора до дома часть площадки забетонирована, остальная часть огорожена маленьким деревянным заборчиком. Скорее всего там располагался огород. Было два пути, куда мог пойти старик. Подвал со стороны гаража или домой. Владимир выбрал путь в подвал и не прогадал. Он спустился вниз по винтовой лестнице и, осторожно ступая, прошёл вдоль небольшого коридора. Встретилась лишь одна единственная дверь, оттуда доносились тихие всхлипы. Он открыл осторожно дверь и чуть не угодил под арбалетный болт. Увернувшись от болта, Владимир перекатом оказался возле старика. Ничего не оставалось, как покончить с этим делом. Владимир выхватил пистолет из кобуры маньяка и всадил пулю в висок. Тело рухнуло на пол, и бетон начал заливаться алой кровью.

Владимир оглядел пыточную комнату и посчитал, что старик больной на голову. Металлический стол с кожаными фиксаторами, хирургические инструменты, строительные инструменты, маленький лабораторный шкаф для смешивания химикатов и целая коробка презервативов. Ринат лежал на столе, крепко фиксированный кожаными ремнями и без чувств. Много надрезов на теле говорило о слишком большой потере крови. В урне находился использованный презерватив и хирургические перчатки. Послышался звук сирен. Владимир улыбнулся и вышел, оставив всё, как есть.

Во дворе его ждал ОМОН. Он, без колебания повинуясь, поднял руки вверх и медленно прошёл к первому бойцу, не дожидаясь каких-либо приказов. Его отвели к командиру. Мужчина средних лет, чуть ниже Владимира, с пивным животом и очень радостным лицом. Черные пышные усы придавали ему очень доверчивое лицо, что могло оказаться полнейшей противоположностью человека при данной работе. Командир был одет в коричневую кожанку, черные брюки и туфли. Явно его вызвали с выходных.

— Здравствуйте, — протянул руку командир отряда.

— Добрый вечер, — пожал руку Владимир и улыбнулся.

— Что там?

— Мальчик лежит, привязан, а маньяк пристрелен.

— С этим ты явно поспешил, — серьёзно сказал командир.

— Это, как посмотреть.

— Давай выдвигай свою теорию, молодой человек.

— Если оставить его в живых, то есть вероятность, что он отправится в психушку. Либо за недостатком доказательств его выпустят. Есть другой вариант. Он был застрелен из собственного пистолета. Отпечатки его пальцев есть, моих нету. К тому же, можете в свою защиту сказать, что он сначала угрожал жизнью мальчика, а затем не выдержала психика, и он застрелился. Я думаю, у вас есть всё на случай таких обстоятельств. Не так ли? — закончил Владимир и посмотрел прямо в глаза командиру.

— Знаешь, почему я с тобой разговариваю в вольной манере? — серьёзно спросил командир.

— Все дело в вашей дочери. Я её дважды спас, — «Трижды» — подумал про себя Владимир.

— Верно. И в знак своей благодарности я отпущу тебя и не создам никаких трудностей с делом маньяка.

— Благодарю.

— Это ты тот подонок? — грозно закричал толстый старик и пошёл на Владимира.

— Тише, тише, генерал-майор, — навстречу ему вышел командир.

— Не путайся под ногами, ибо ты знаешь, что будет с тобой, — пригрозил он.

— Я сам с ним поговорю, — уверил Владимир и отошёл с толстяком подальше от всех.

— Слушаю вас, — вежливо начал Владимир.

— Слушай, урод, какого хера ты преследовал моего сына? Отвечай, а то сильно пожалеешь, — еле дыша, старался грозно говорить генерал-майор.

— Мне нужен Вирхов, — спокойно ответил Владимир.

— Не знаю такого.

— В таком случае мне придётся, — Владимир достал капсулу с жидкостью, которую он позаимствовал у маньяка, — допустить смерть вашего сына. Видите ли, в чем дело. Мне нужен Вирхов. Вам — ваш сын. Но вот незадача. Ваш сын может умереть в течение пяти минут, а Вирхова я и сам смогу найти. Дело за вами.

— А ты не думал, щенок, что я могу позвать кого-нибудь из ребят, и тебя повяжут?

— Естественно, думал. Надо быть дальновидным. Капсула стеклянная и легко может разбиться, даже в руках. Улавливаете суть происходящего? — Владимир улыбнулся и зажал капсулу в кулаке.

— Ты меня на понт не лови, щенок, — оскалился толстяк.

— Ещё раз назовёшь меня щенком, твоя вина в гибели сына приблизится к максимуму, — Владимир вытянул руку в сторону и сделал жест, что в любую секунду он разожмёт кулак, и капсула разобьётся об асфальт.

— Хорошо, хорошо, — занервничал он. — Лондон. Встреча в Tower 42, на 30-ом этаже, западная сторона, в 14:00 по местному времени, через три дня. Отдай капсулу!

— Так-то лучше, — Владимир, полностью убедившись в его правоте, кинул капсулу ему в руки и скрылся в ночи.

Врач и командир отряда подошли к генерал-майору. Он бережно держал капсулу в руке и еле переводил дыхание.

— Генерал-майор, — начал врач скорой помощи, — здоровью мальчика ничего не угрожает. Ещё минут на десять позднее… — он замолчал, — хорошо, что мы вовремя его госпитализировали.

— Это противоядие, — протянул капсулу врачу генерал-майор.

— Извините меня, — врач быстро осмотрел капсулу, — но это лишь анестезия. Применяется для…

— Я думаю, хватит, — резко прервал командир, — можете ехать.

— Анестезия? — яростно прошипел толстяк. — Гребаная анестезия? Он должен поплатиться за это…

— Если вы о молодом человеке, то, уверяю вас, вы должны ему спасибо сказать.

— За что? А, командир, за что?

— Ну, во-первых, он спас вашего сына, и если бы не он, то вы бы услышали о нем в местных новостях. Да. И он помог найти опасного маньяка…

— Мне плевать, что он сделал. Найти мне его. Ибо я вас тут всех… — генерал-майор покраснел от злости.

— А знаете, что? Мне как-то пофиг, кто вы и какое у вас звание, — не выдержал командир. — Если вы попытаетесь искать того паренька, то я вас на зону отправлю. Таких гнид, как вы, я терпеть не могу, — для пущего эффекта командир дал пощёчину. — Вас только и интересуют личные цели. Уроды моральные. И для справки: у меня есть улики по делу авторитета Михани. О чём-нибудь вам говорит? — командир прекрасно знал, что генерал-майор взял взятку в размере тридцати миллионов рублей за прекращение дела по тройному убийству авторитета.

— Учту, — генерал-майор сразу притих и поплёлся своей дорогой.

Когда ОМОН закончил со своими делами, и уже все, кто приехал, начали закругляться, к командиру подошла Валерия.

— Пап, где он?

— Ты про своего спасителя? — отец уже знал, про кого идёт речь, но сделал непонимающую гримасу.

— Про Владимира, про кого ещё. Где он? — Грозно спросила она.

— Исчез, — честно ответил он.

— Как? — расстроилась Лера и отвернулась в поиске героя, но его так и не увидела.

— Так же, как и появился… — обнял отец дочь.

* * *

На улице стояла глубокая ночь. Полнолуние почти набрало полный оборот. Тут и без него было очень светло. Владимир лежал в высокой жёлтой траве в полукилометре от шикарного трёхэтажного дома. В руках у него имелся бинокль и пистолет с глушителем расположился аккуратно в кобуре. На холод он не обращал внимания. Привык. Благо, не было дождя. Да и тучи пока не надвигались. Самый идеальный шанс. Оставалось оценить обстановку и постараться не лезть на рожон. Владимир прекрасно понимал, что может всех перебить в доме. Вот только ему это было ни к чему. Ему нужен был один единственный человек. Генерал-майор. То, что произошло там, возле места убийства маньяка, выбило все планы у Владимира на дальнейшие действия. Он прекрасно понимал, что генерал-майор всеми силами упечёт отца Валерии. И никакие доказательства причастности к коррупции не спасёт командира. Таковы реалии его Родины. Кто выше всех стоит, тот и приказывает, кого кидать в яму. Невский чувствовал за собой должок. Хоть командир и сделал небольшое дело, но всё упиралось в Леру. «Когда-нибудь эти девушки доведут меня до могилы», — промелькнула мысль у него в голове.

Приближающиеся шаги Невский услышал ещё за сотню метров. Эти шаги не принадлежали животным и не были шумом ветра. Эти шаги совершал человек. Вот только человек не пытался скрываться. Да только у него не получилось бы скрыться. По крайней мере, от Владимира. Пистолет был наготове. Оставалось десять метров. Из-за высокой травы и кустов было сложно разглядеть человека. Наконец-то человек вышел на свет с поднятыми руками. Человек выглядел, как хипстер. Ухоженная рыжая борода с усами. Усталый хмурый взгляд пробивался через густые брови. Голова была идеально лысая. Сам по комплекции больше похож на викинга. С таким лучше не вступать в прения. Но Владимиру плевать, кто перед ним. За последнее время он повидал многих. И вступал в противостояние с теми, кто может убивать людей штабелями. Он теперь не школьник. Он выше и могущественнее, нежели был прежде.

— Я безоружен, — громко обозначил свою позицию «викинг».

— Ты же не просто так проделал такой крюк, чтобы умереть? — Владимир не врал насчёт «умереть». Ему уже надоело всё время оборачиваться. Легче устранить проблему раз и навсегда.

— Потому что я могу тебе помочь.

— Помочь? И чем же? — Владимира удивило высокомерие незнакомца. Или он точно сможет помочь? Но тогда чем?

— Я смогу убить генерала-майора, не приближаясь к нему. Ты же тоже пришёл по его душу? — викинг выглядел спокойным.

— Из снайперской винтовки? — Владимир тоже продумывал этот план. Вот только он не знал: стёкла точно пуленепробиваемые?

— Много изящнее. От выстрела будет большой переполох. Смотри внимательно за генералом, — викинг встал на одно колено и указал на третий этаж.

Владимир не стал использовать бинокль. Он просто сконцентрировал своё зрение на третьем этаже. И через пару секунд он видел всё, будто сам находился недалеко. Генерал-майор принял от своей жены или любовницы стакан горячительного напитка. Отпил пару глотков и повалился на пол с сильными конвульсиями. Охрана вмиг прибежала и без разговоров застрелила женщину. Генерал-майор так и не встал. Дыхание у него прекратилось. Итог картины: два трупа. Исполнение великолепное, но жаль женщину.

— Зачем было убивать женщину? — Владимир лёг на траву и уставился на звёздное небо. Оно так прекрасно.

— Она входила в расчёт. Увы, всегда надо учитывать погрешности. Это не исключение.

— Как ты смог такое провернуть? — метод был очень эффективным.

— На задержании маньяка, точнее, мёртвого маньяка, генерал-майор принял успокаивающие таблетки. Вот только я успел их поменять. Новые таблетки не действовали до тех пор, пока не войдут в реакцию с алкоголем. Хочешь спросить, как я рассчитал время? — викинг смотрел в глаза Владимира внимательно. — Я — Пророк!

— Пророк? Шутишь? — Владимир слабо верил в пророков, экстрасенсов и прочих псевдо-предсказателей.

— Что ты хочешь услышать в знак моей правды? — викинг сел напротив Невского.

— А что ты можешь предложить? Ты же Пророк, а значит, знаешь, во что я смогу поверить, — Владимир первый раз встретил такого упрямого Пророка.

— Хорошо, можешь сказать какое-нибудь длинное предложение, — викинг вздохнул и выдохнул.

— Будь, по-твоему. Расскажи мне о потенциальной угрозе грибов-переростков, которые захватили варенье и требуют миллион вертолётов. Ещё бы не помешало автоматическое устройство по вводу пароля и тем самым обеспечить себя на много лет сахаром, — Владимир и викинг говорили эти слова синхронно. Викинг повторил вплоть до каждой секунды все вздохи и перерывы между словами. Также не забыл всё это произнести с интонацией, подобно Владимиру. Также были произведены все мимические движения и движения рук. От такой точности Владимир просто не смог ничего сказать. Он говорил все фразы, не связанные между собой. Он выдумывал всё на ходу. Такое точно не просчитать с психологической точки зрения, да и логической.

— Такое нельзя повторить, учитывая все физические законы, химические реакции, физико-химические реакции, психологию человека и даже зная о человеке всё досконально. Такие доказательства тебе достаточны, Владимир? — викинг играл с огнём. Но так как он являлся Пророком, то знал, с кем разговаривает. И даже знал, в какой манере надо было вести беседу с человеком, который может в доли секунды сломать тебе шею.

— Честно сказать, убедил. Тут и добавить нечего. Значит, ты можешь знать свою дату кончины? — Невскому было всегда интересно, каково это знать: от кого или по каким причинам ты умрёшь.

— Если честно, то да. Знаю, как я умру и от кого, — пророк ответил ему честно. Не было смысла скрывать это.

— Почему тогда тебе просто не убить своего убийцу. Это же элементарно.

— Если бы всё так просто было. Мой убийца — не простой убийца. Его невозможно просто так убить.

— Отравить. Расстрелять или, в конце концов, взорвать его. Эти варианты всегда были доступны и по сей день. Много людей тебе подтвердят, — для Владимира убрать мешающего человека в последнее время стало, как два пальца оросить.

— Если меня не убьёт убийца, значит, моя жизнь пойдёт по другому вектору. И этот вектор будет ещё печальнее, чем предыдущий.

— Ты готов просто так позволить себя убить, чтоб не повернуть свою жизнь в другое русло? — Невский понимал, что ничего не понимал.

— Всё верно. Так будет лучше для всех. Тебе это не понять, Владимир, пока. Ещё рано.

— Ты готов умереть за идею?

— Готов. Был готов ещё задолго до того, как приобрёл свою способность, — пророк смотрел на часы.

— И ты знаешь, кто меня убьёт? — Владимир решился задать этот вопрос так, для информации.

— Увы, но знаю.

— Значит, мой убийца должен быть не слабее меня и не уступать по всем параметрам мне. Так?

— Прям в яблочко, — Пророк ждал от него самого очевидного вопроса.

— Ну раз так, пусть тому и быть. Я совсем не хочу знать свою судьбу. Или вектор события. Так будет лучше, — Владимир не стал искушать судьбу. Лучше действительно не знать, что ждёт тебя впереди. — Ты сколько видел векторов своих смертей?

— Всего около ста. Но сократил до семи разных поворотов. Я уже выбрал тот самый вектор и готов его придерживаться. Пусть так и будет.

— Твоя смерть будет быстрой или мучительной?

— Быстрой. Такова будет моя последняя просьба. И он выполнит её. Очень надеюсь на это. Очень, — викинг ещё раз посмотрел на часы. — Я хочу тебе кое-что сказать. Слушай внимательно. Ты же собираешься лететь в Лондон. Но перед этим посетишь мистера Гро. Передай ему эти слова: «В течение месяца к тебе явится Антон, и он мой друг. Он передаст тебе сувенир в виде ручки. Прими его со всеми почестями. И выполни любую просьбу. А если с ним что-то случится, то кровавая баня в борделе повторится. И на этот раз ты в ней будешь участвовать».

— Откуда ты… — Владимир теперь понял, что Пророк умеет удивлять. И решил сделать всё то, что посоветовал викинг. Антон, значит, решит продолжить своё дело.

— Не пересекайся со своим отрядом, пока не получишь меч «Ардрэйд». Без него у тебя мало шансов защитить своих друзей. Как бы ты не старался. Они справятся сами, покуда тебя нет рядом. Держи дистанцию и не попадайся им на глаза. А теперь вот тебе адрес, — Пророк протянул листочек с координатами цели, там же было нарисовано место их положения.

— Двести тридцать шесть километров. Много.

— Тебе надо будет туда добраться за сорок три минуты. Время пошло, — Пророк протянул Владимиру спортивные часы. — Ты успеешь, если сейчас начнёшь бежать.

— Что там? — Владимир вскочил на ноги и сделал быструю разминку.

— Я не могу тебе сказать. Но если ты опоздаешь, то не сможешь простить себя. Прощай!

— Прощай, викинг, — Владимир побежал изо всех сил в сторону одинокого дома. Двести тридцать шесть километров по пересечённой местности.

Глава 7 — Отец и сын

Тихая ночная улица была встревожена выстрелами. Но никто эти выстрелы не услышит. На этой улице стоял лишь один дом. Ближе пяти километров не было ни одного строения. Можно подумать, что Владимир попал в фильм ужасов. Всё оказалось просто и прозаично. Некая богатая компания выкупила участок в сто квадратных километров и построила всего лишь один дом. Домом его трудно назвать. Больше похож на дворец. До дворца было рукой подать, но Владимира привлекла одинокая фура. Точнее звуки, исходящие из неё. Всхлипы и разрывание хищником жертвы. Громкое чавканье. Владимир быстро добрался до фуры и уже хотел открыть дверь, как на него напало неведомое животное.

Это животное очень сильно похоже на мутировавшего волка из лаборатории на Аляске. Но этот волк имел больше мышечной массы и ростом был чуть выше. Волк напал молниеносно. Любой другой человек, да и любое дикое животное пало бы от неминуемой смерти. Но не Владимир. Владимир отреагировал жёстко и беспощадно. Развернувшись в пол-оборота и нанося сокрушительный удар локтем, Владимир припечатал волка к стенке фуры. Черепная коробка волка моментально разлетелась, как спелый арбуз, брошенный на асфальт. Второй волк прыгнул на Владимира с крыши фуры. Время замедлилось, и Невский понимал, что медлить нельзя. Не просто так замедлялось время. Это означало бы смерть. Владимир, оттолкнувшись от стенки фуры, в полёте вытащил пистолет и сделал один выстрел. Пуля вошла в подбородок и затем сдетонировала при контакте с черепом. Голова волка разлетелась моментально. Туша приземлилась уже без головы.

Владимир прислушался к тишине. Тишина кругом была настоящей. Ни одного лишнего звука. На всякий пожарный случай он перезарядил пистолет с разрывных патронов на экспансивные. Надо было осмотреть фургон. Нежелательно было получать осколки от собственных разрывных пуль. Открыв дверь, Владимир быстро глянул, что внутри. Там оказалось зрелище не для слабонервных. Три истерзанных трупа. Двое мужчин и одна девушка. У всех были перегрызены гортани. Типичная тактика хищников. Один из мужчин успел схватить дробовик и сделать выстрел. В крышу. Не успел прицелиться.

— Шпионский фургон для слежки, — кратко подытожил он, так как в фургоне имелась вся необходимая аппаратура. Невский одолжил дробовик у трупа и запасной патронташ. — Думал, что только в фильмах используют вот такой неприметный приём.

— Ястреб, Ястреб, это Сокол, — раздался до боли знакомый голос по рации, которая лежала возле ноутбука. — Вызываю артобстрел по нашей позиции. Здесь монстры. Они неубиваемые. Срочно артобстрел! Повторяю, артобстрел по нашей позиции. Как поняли? Приём!

—Рано тебе ещё умирать, — Владимир разозлился и в то же время был в диком ужасе. Его отец решил героически погибнуть. — Чёртов патриот. На старости лет решил уйти с подвигом? Рано ещё.

До дворца было сто метров, и эти метры пролетели мгновенно. Дверь была не закрыта, и Владимир снёс её с петель. Перед ним была зала. Зала, может и была красивой и завораживающей, но не сейчас. Много полос свежей крови и внутренние органы, раскиданные по разным местам, не придавали ей особого шарма. Тут произошла бойня. Владимир понял, что отряд отца столкнулся с мутировавшими волками. Снова не предупредили солдат о том, на кого они идут. Или просто не знала сама разведка. Итог: многочисленные пожертвования тем, с кем им никогда не справиться. Волки действительно являлись теми врагами, с которыми нельзя было договориться или одолеть в честном бою.

С левой стороны послышались шаги. Владимир открыл дверь и увидел неприятную картину. Три волка терзали двух ещё живых бойцов. Они пытались отбиться, но с каждой секундой их силы таяли на глазах. Этих бойцов уже не спасти. От таких ран никто не выживет. Никто. Два выстрела по головам заставили отказаться третьего волка от трапезы. Головы двух волков разлетелись, оставив внутренности на ближайших площадях чудесной кухни. Волк прыгнул на Владимира, не представляя, кто перед ним стоит. И поплатился за это. Один точный выстрел в голову, и волк готов отправиться в волчий ад с мутациями. Если он, конечно, существует.

Пока Владимир перезаряжал дробовик на шесть патронов, к нему в гости подтянулись другие волки. Считать их не было смысла. Их больше пяти, а значит, действовать придётся решительно. Один выстрел — одна туша.

Первый волк прыгнул незамедлительно. Ответная реакция была моментальной. Точный выстрел цельнометаллической пулей промеж глаз. Второй чуть позже прыгнул на него. Владимир успел отреагировать, встав на одно колено, чтоб как-то сократить расстояние между собой и волком. Дробовик быстро приведён в боевую готовность, оставалось лишь нажать на курок. Выстрел. Чего Владимир не ожидал от новых хищников, так того, что они теперь не стали нападать по одному. Эх, классика фильма теперь полностью нарушена. Четыре волка набросились одновременно. Первого из этой атаки Владимир без труда завалил выстрелом из дробовика. Увернувшись в пируэте от клыков очередного волка, Владимир по инерции ударил прикладом нападавшего зверя. От такого сильного удара должно было разделить челюсть надвое, а череп превратить в конструктор «Лего». Но волка только отшвырнуло, и он вскочил на лапы. Два волка одновременно хотели вцепиться своими клыками в грудь, и у них бы это получилось, если бы время так стремительно не замедлилось. Уйти в подкате под волками не составило труда — пол уже был практически весь в крови и разукрашен массой органов. Проскальзывая под волками, Владимир выстрелил два раз. Две пули попали по головам. В тело не имело смысла стрелять, так как мало ли — вдруг это их не пробьёт.

Оставалось ещё три волка. Владимир выстрелил в очередного, и тот сразу свалился. Потом послышался щелчок. Закончились патроны. Волки не стали терять шанс и набросились на жертву. Владимир хотел вставить патрон, но не хватило времени. «Надо больше тренироваться с перезарядкой дробовика», — проскользнула у него мысль. Следующий волк, обнажив оскал, почти впился в шею Владимира, но вовремя всунутый в пасть дробовик не дал ему это сделать. Резко провернув в руках дробовик, Владимир свернул шею волку. Второй, и в то же время последний волк оценил ситуацию. Он не стал так резво нападать на заведомо сильного врага и начал обходить по дуге Владимира. Хищный взгляд с кровавым оскалом не пугал Невского. Владимир не стал ждать дальнейших действий волка. Просто выдернул пистолет из кобуры и сделал один меткий выстрел. Экспансивная пуля прошла ровно в глазное отверстие, стремительно разрывая внутренности черепной коробки. Волк заскулил и, не выдержав резкой боли, пал поврежденный.

Из соседней комнаты доносились истошные крики и выстрелы. Владимир ринулся туда. Когда он вбежал в комнату, то пришлось быстро уходить из-под огня. В него стреляли бойцы. За доли секунды Невский смог разглядеть до боли знакомое лицо.

— Владимир⁈ — раздался голос из-за баррикады в виде поваленных столов и стульев.

— Дядя Игорь? — Владимир перезаряжал дробовик. Он ещё ему понадобится.

— Перестаньте стрелять! Это мой племянник!! — заорал дядя Игорь.

— Он же у тебя умер. Это, может быть, вовсе и не он, — ответил один из бойцов.

— Да он это, я тебе отвечаю! — дядя Игорь не сдавался.

Спор мог продолжаться долго, но тут вышибли дверь, словно картонную. В дверном проёме показался здоровенный оборотень. Он был мускулистым, но отсутствовала вся шерсть. Пасть была просто огромной. Такими клыками можно медведя пополам перекусить. Мощные лапы и длинные когти оставляли приличные следы на кирпичных стенах. Оборотень оглянулся и увидел свою добычу. Три человека сидели за баррикадой. Они начали отстреливаться. Вот только пули его не брали. Они просто не могли пробить его шкуру. Оборотень сердито зарычал.

Владимир не стал ждать, когда оборотень разберётся с его дядей. Он ринулся на оборотня и, оттолкнувшись от поваленного стула, в полёте выстрелил ему в голову. Цельнометаллическая пуля поцарапала шкуру в области скул и срикошетила в сторону. Оборотень повернулся в сторону Владимира. Так и было задумано.

— Дядь Игорь, две гранаты! Живо!! — скомандовал Владимир так громко, что дядя чуть от шока не повалился. Невский увернулся от удара лапищи. Проскользнул сбоку и нанёс удар по предполагаемой печени. Удар был очень сильным. Оборотень взвизгнул. Две гранаты полетели по дуге. Владимир заметил их периферийным зрением. В кувырке поймал гранаты и ногой нанёс удар в грудь волколаку. Оборотень отшатнулся назад. Невский разрядил все пули в живот оборотню. Там образовалась дыра. И эта дыра начала регенерировать. Владимир ловко отсоединил чеку от гранат и также ловко поместил их внутрь живота оборотня. Нанёс удар прикладом дробовика по кадыку и, откатившись ушёл от удара оборотня. Время шло. Владимир быстро спрятался за ближайшим выступом стены. Раздался взрыв. Звуковая волна не пощадила уши Невского. Он был слишком близко к эпицентру взрыва. Шмотки мяса и осколков разлетелись по комнате. От такого повреждения монстру будет трудно восстановиться.

Осколки от гранат задели руку и ногу Владимира. В подкате он просто физически не успел полностью спрятаться от волны осколков. Невскому хотелось завыть от боли. Такие резаные раны причиняли неимоверную боль. Мозг с помощью вируса смог моментально восстановить повреждённые ткани. Ни одной капли крови парня даже не успело упасть на пол. Владимир отряхнулся от останков оборотня. Сконцентрировался на внутреннем состоянии и привёл все мышцы в тонус. Сейчас нужно быстро действовать. Если мышцы не готовы к большим перегрузкам, то потом будет всё тело долго ныть. Владимир вскочил на ноги. Быстро осмотревшись и прислушавшись к окружению, он ничего не увидел и ничего не услышал в радиусе двадцати метров.

— Дядя Игорь, — позвал спокойно Владимир.

— Племянник? Как ты? Как ты тут оказался⁈ — дядя был в шоке от всего происходящего.

— Чистая случайность, — теперь-то Невский понимал, зачем так его торопил Пророк. Если бы он опоздал на миг, то потом потратил бы всё своё время на поиски Пророка.

— Ты же погиб в аварии, когда ехал в военкомат… — дядя долго отходил от шока. Неизвестно, от чего он так долго находился в шоке: от живого племянника, которого похоронили с почестями, или от волков и оборотней. Может, и от того, и от другого.

— Не совсем… Где отец?

— Он в южной части дома. Я пойду с тобой… — дядя попытался встать, но сразу повалился на пол. У него кровоточила рана на ноге.

— Остановите кровь! Вы не сможете помочь ни мне, ни своему брату. Лучше вызовите подмогу. И скорую, — посоветовал Владимир и скрылся из виду. Дядя только и смог открыть рот.

Невский в спешке перезарядил дробовик и двинулся вперёд. На пути ему попалась ещё пара волков. Два выстрела точно промеж глаз решили эту проблему окончательно. Не хватало встретить ещё одного оборотня. Гранат нет и меча тоже. «Для таких встреч надо будет обязательно приобрести новомодный меч», — сделал вывод юноша. Трудно убить регенерирующего монстра. Отрубание конечностей должно хоть как-то остановить регенерацию и дать фору перед оборотнем. На миги.

* * *

Группа из пяти человек продвигалась от южной части дома к центру. Они слышали выстрелы, но не могли так быстро прийти на помощь. Первоначальный план был прост: зайти с двух сторон дома и встретиться в центре. Убить или по возможности взять в плен всех, кто попадётся. Группа была полностью вооружена. Для боёв в тесных помещениях было решено взять дробовик с цельнометаллическими патронами, что розочкой распускались в черепе или в… Автомат мог дать рикошет, но он также имелся. Самый первый боец шёл с бронированным щитом, а остальные прикрывали тылы. Шли они тихо и плавно. Пройдя пару комнат, они не встретили никого. Странно. Их напрягали и волновали выстрелы из северной части дома. Затем ещё раздались два взрыва гранат. Командир группы не отдавал никаких приказов, им приходилось идти и строго следовать плану.

Пройдя третью комнату, встрепенулись: на них выбежал оборотень. Одним ударом он снёс насмерть бойца с щитом. Бойца расплющило об стену. Остальные бойцы начали вести огонь на поражение. Оборотню от непрерывного огня приходилось отступать назад. Регенерация твари не успевала восстанавливать множественные повреждённые участки тела. Командир достал гранатомёт и выпустил три гранаты, прицельно направленные в пасть монстра. Такого поворота оборотень совсем не ожидал. Его голову буквально разнесло на шматки. За оборотнем на них напали громадные волки. Бойцы не растерялись и начали стрелять по головам волкам-мутантам. Спустя полминуты стало тихо. Больше ни волков, ни оборотней. Бойцы были в шоке. Вот только командир был спокоен. Они прошли коридор и вышли в зал.

В зале был один единственный человек. Беловолосый мужчина сидел за пианино. Он играл виртуозно опус. Командир отряда быстро огляделся. Кроме блондина действительно никого не было. Вот только командир знал, кто сидит и так хорошо и мелодично играет. Гость. Таких людей надо бояться и обходить за километры. Гость закончил играть композицию. Встал аккуратно и плавно. Повернулся к отряду и поклонился.

— Как вам моя мелодия? — Гость был спокоен, и это очень нервировало командира отряда.

— Такое чувство, что ты своровал её у кого-то, — командир жестом велел обходить Гостя по дуге. Надо было его убить раз и навсегда. Хотя по приказу он нужен живым. Но мёртвые не смогут рассказать, как они канули в лету.

— Забавно. Я рад слышать твой голос, Александр. Давно не виделись. Сколько лет прошло? — Гость разминал правую кисть. Под рукавом что-то выпирало. Скрытый клинок?

— Отчего же я не могу сказать обратное?

— Почему же?

— Сам знаешь.

— А твой отряд знает, что ты был самым лучшим телохранителем? — и Гость не врал. Александр действительно был одним из самых лучших элит. До поры до времени.

— Стоило позволить тогда тебе умереть, — командир плюнул в сторону Гостя. Он помнил, из-за кого так сильно пострадал. Та миссия в Чечне поставила большой крест на жизни командира. Он тогда был молод и глуп. И тем более, не дальновиден. Не хватило духа признать то, что всё изначально шло из вон рук плохо. Теперь приходится только вспоминать. Сожалеть. Прошлое не вернуть и не изменить.

— Но ты не дал. И пожертвовал своим здоровьем ради спасения моей жизни. И за это я очень тебе благодарен.

— А ты не постарел, — Александр выглядел по сравнению с Гостем очень старым. Хотя прошло двадцать лет. Гость остался тем же молодым и холодным человеком. — Пользуешься кремами? Или нашёл всё-таки источник молодости?

— Источник молодости? Ты поверил в эту чушь? Извини, что я тогда ввёл в заблуждение твоё начальство. Иначе они не смогли бы мне дать в телохранители такого профессионала. На что только не пойдёшь ради цели…

Гость оценил ситуацию. Бойцы взяли его в дугу. Они ждали отмашки командира, и он её отдал. Все разом направили оружие на противника и выстрелили. Гость смог проворно вырваться из свинцового круга и в доли секунды перерезал всем горло скрытым клинком. Не тронул только командира. Такого поворота Александр явно не ожидал. Он, конечно, знал, что Гость — не простой человек. Но не настолько же.

— Я думал, ты будешь более радушным, — Гость вытирал лезвие от крови об рукав мёртвого бойца. Его глаза сверкали от удовольствия. Он не мог сдерживать радость. — Спасибо за подарок, — Гость обвёл пальцем всех мёртвых бойцов.

— Больной ублюдок, — командир начал палить по противнику. Вот только пули не успевали достичь цель. Гость был слишком быстр, он схватил командира за горло.

* * *

Картина оказалась очень тревожной. Некий беловолосый прилизанный человек держит отца Владимира за горло и что-то ему говорит. Владимира окутал некий ужас. Теперь он понимал, что главный его страх — это потерять близких людей. Он хотел вмешаться, как снова некий индивид завладел его телом. Владимир всё видел и чувствовал, но контролировать тело не мог. Хоть этот некий и спасал ему жизнь неоднократно, но иногда это его злило. Владимир вытащил пистолет и прицельно выстрелил три раза в голову блондина. Пули прошли мимо — блондин оказался слишком быстрым. Но начало положено. Блондин обратил своё внимание на Владимира и, соответственно, этим спас жизнь отцу. Владимир не знал, что хочет его второе «Я», но пока интересы совпадали.

Владимир побежал на блондина и снёс его с ног. Парой точных ударов выбил его из равновесия и, схватившись за горло, сжал его. Но не получилось. Блондин ловко освободился от захвата и нанёс один точный удар в солнечное сплетение. «Владимир!» — услышал краем ухом Владимир, но не обратил внимание. Второе «Я» вообще не обращало внимания на отца Владимира, и это давало преимущество. Владимир нанёс сокрушительный удар локтем в челюсть, и от такого удара должна была вылететь челюсть со всеми компонентами. Но такого не случилось. Блондин оказался устойчив. Владимир не остановился на одном ударе. Начал наносить удар за ударами по всем частям тела. Блондин только и успевал их блокировать. Счастье продолжалось недолго. Блондин сделал одно быстрое движение и, увернувшись от очередного удара, нанёс точечный удар в плечо. Владимира отбросило назад. Что-то тут же полетело в него, но хватило доли секунды, чтобы увернуться. Металлический штырь воткнулся в бетон в паре сантиметров от виска Владимира.

Второе «Я» не сдавалось. Владимир вскочил на ноги и ушёл от удара в бок. Увернулся ещё от одного удара, на этот раз от арматуры. Подобраться к блондину было сложно. Арматурой он владел не хуже, чем мечом, хоть они и сильно отличались по характеристикам. Владимир пошёл в контратаку. Блондин нанёс рубящий удар сверху вниз. Владимир с лёгкостью ушёл от удара и нанёс удар ребром ладони по шее. Такого удара хватило бы вырубить медведя, но не блондина. Владимир уже стал немного переживать, что из драки не выйдет живым, хоть им и управлял кто-то другой. Кто-то, кто обладал бесстрашной техникой атак и владел всеми боевыми искусствами. Но применял это он своеобразно и никогда не придерживался единой системы боёв хоть вооружённой, хоть голой рукой.

Ещё один точный удар в висок, блондин отшатнулся, но по-прежнему держался на ногах. Владимир в прыжке выбил арматуру из рук, схватил за шиворот блондина, дёрнул на себя, при этом нанося удар коленом в пах, и опрокинул через себя. Блондин тяжело упал на бетонный пол. Закряхтел, но всё же вскочил на ноги. Тут Владимир и заметил, что на полу не видно штыря. Этот штырь торчал в боку у блондина. Владимир ринулся вперёд на врага. В пируэте нанёс удар по штырю ладонью и загнал полностью металл в бок. Удар за ударом наносил по уязвимым местам тела. Исключением не стали пах и кадык. В битве все средства хороши. Завершающим ударом был апперкот в нижнюю челюсть. Блондин рухнулся на пол. Его дыхание было прерывисто, но он был ещё жив. Владимир поднял арматуру. Подошёл к лежавшему блондину и проткнул его насквозь, при этом арматурный стержень вошёл в бетон почти на двадцать сантиметров.

За боем всё время наблюдал Александр Анатольевич. Он только и смог что ахать и охать.

— Сынок, — бледно и сухо произнёс Александр Анатольевич.

— Отец, — Владимир подошёл к раненному отцу. Блондин умудрился как-то освободиться от арматуры и ринулся прочь. Владимир не стал гнаться за ним — теперь он полностью овладел своим разумом и мог контролировать себя.

— Как ты? — отец смотрел с гордостью на своего сына. — Как ты, сынок? Не ранен?

— Мне нужно спросить у тебя, — Владимир посмотрел в глаза отцу. — Это важно.

— Что именно, сынок?

— Кто я такой? — Владимир мог узнать это только у своего отца.

— Ты — мой сын, — с гордостью ответил он.

— Знаю, пап. Откуда я? Почему все эти люди охотятся за мной? — Владимир видел, что у его отца на глазах наворачивались слезы.

— Ты — мой сын. Эти, эти люди просто хотят насолить мне, — он сказал это неуверенно.

— Пап, я же знаю, что ты мне лжёшь. Пожалуйста, скажи, кто я такой? Где ты меня нашёл?

* * *

— Александр Анатольевич, можно не отвлекаться? — спросил озабоченно профессор средних лет.

— Но я что-то слышал, — ответил молодой оперативник, только что закончивший переподготовку в отдалённых школах КГБ.

— Группа опередила нас уже на сотню метров, а учитывая климат Северного полюса, лучше держаться вместе.

— Это точно, но я всё равно что-то слышал. И куда группа от меня денется. Я возглавляю экспедицию. Группа, ждать меня и профессора! — отдал по рации приказ молодой оперативник.

— Слушаюсь, — коротко и ясно ответил кто-то из группы.

— Идём? — профессор чувствовал себя небезопасно, но перечить сотруднику правоохранительных органов он побоялся.

— Нет, — оперативник приготовил автомат.

— Нет, так нет, — вздохнул профессор и пошёл вслед за Александром Анатольевичем.

Они прошли совсем немного и увидели слабую протоптанную дорожку, которая вела в маленькую нору. По недавним метеорологическим сводкам здесь бурана не было пару суток, но должен был вот-вот начаться. Из-за приближения бурана и глупости молодого оперативника профессор очень беспокоился. Оперативник подошёл ближе к норе, но не удержался. Под слоем снега образовался слой льда. Оперативник поскользнулся на нём и полетел вглубь норы. Профессор слишком поздно отреагировал и не успел спасти его.

— Профессор! — воскликнул оперативник из глубины норы. — Тут метров пять глубины. Делайте узел и спускайтесь.

— Будет сделано, — только и смог ответить профессор. Ему очень не нравилась эта идея.

— Я пока осмотрюсь.

Оперативник достал из кармана фонарь и начал разглядывать пещеру. Она была небольшая. Больше похожая на нору, чем на пещеру. Два метра в высоту и примерно шесть — в длину, и четыре — в ширину. Большая нора. В углу была небольшая ямка. Кто-то спал в ней. Это было очевидно. Вся ямка была покрыта льдом и очень повторяла форму яйца. Пол-яйца. Профессор спустился и направился к оперативнику. Тот сидел и что-то высматривал.

— Лёд немного грязный, но в нём что-то спрятано.

— Это логово медведя. Нам лучше поторопиться. Скоро нагрянет буран, и медведь точно придёт на передышку, — профессор быстро осмотрел нору и только заметил, что во льду скован мальчишка. Он быстро протёр одну из граней льда и оказался прав. Во льду был скован мальчишка.

— Не может быть⁈ — Александр Анатольевич присел на снежный пол.

— Видимо, может, — профессор посмотрел внимательно на ребёнка. Он был бел, как снег. Веки закрыты, губы синие и волосы будто тонкие сосульки. Мальчик был полностью голым.

— Это надо будет уничтожить. Вдруг там вирус какой-нибудь остался, — оперативник дотронулся до льда, и у мальчика открылись глаза. Оперативник быстро отполз назад. Выхватил автомат и хотел разнести этот ледяной куб на мелкие кусочки, но профессор прикрыл куб своим телом.

— Я не позволю.

— Уйди! — закричал оперативник. — Или я вместе с тобой тут всё взорву!

— Он… Он — научная находка. Ты просто не представляешь, что мы тут нашли, — профессор продолжал закрывать своей спиной куб.

— Я тебя под трибунал пущу, — оперативник сверлил глазами профессора, но тот стоял на своём.

— Говорят, самое тяжёлое в вашей профессии — это первое убийство, — профессор, словно психолог, говорил спокойно и медленно. — Так пусть это буду я.

— Что? — растерялся тот.

— Ты прекрасно слышал меня. Дальше по службе тебе придётся убивать не только вооружённых людей. Я знаю. Я сам это видел. У тебя не должно быть сомнений в своей работе. Так пусть твоим начинанием буду я. Это самый сложный выбор, но коль скоро, ты выбрал такой путь, то я готов. — Профессор закрыл глаза. Он просто не мог смотреть на этот сложный жизненный выбор для юного оперативника.

— Уйди! — прокричал Александр Анатольевич. — Убью!

— Так сделай же. Здесь и сейчас ты должен сделать свой выбор…

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Прокричал оперативник и упал на колени. Он давно сделал выбор, но по зову сердца, по долгу службы должен был уничтожить неизвестное существо, похожее на мальчика.

— Ты сделал правильный выбор, — профессор подошёл к юноше и похлопал по плечу. — Не все вы такие, как про вас говорят в народе. Не все.

— Про него никто не должен знать. Никто… — оперативник прошептал эти слова профессору, но тот и так это знал.

— Само собой.

— Шеф, — прозвучало по рации. — Тут что-то большое и чёрное по лесам ходит. Оно размером больше полярного медведя. Пока не нападает, но мы начеку.

— Выбираемся, — сухо приказал оперативник.

Профессор с оперативником подняли куб наверх и положили в прицеп снегохода. Оперативник только успел перевести дух после нелёгкой ноши, как вдали послышались крики и выстрелы. Профессор быстро толкнул юношу в бок и показал на снегоход. Оперативник без промедления завёл двигатель, и профессор сел на заднее место. Из леса на них бежал огромный чёрный волк. Снегоход развернулся и помчался быстрее, но по скорости волк уступал не сильно.

— Догоняет!! — заорал профессор, так как из-за шума снегохода было просто не услышать. — Гони к озеру! У меня возникла идея, — профессор извлёк из бокового мини багажника две гранаты и выдернул чеку у каждой.

Когда они начали скользить по льду озера, профессор бросил назад две гранаты. Волк их почти догнал, но из-за взрыва гранат его сшибло волной. Трещина быстро разошлась по льду, волка засосало в воду, но снегоход чудом не зацепило. Снегоход умчался на базу.

Они слезли со снегохода и направились к лаборатории. Всё было тихо. Оперативник сразу привел автомат в боевое положение и был готов ко всему. Профессор остался возле снегохода охранять мальчика. Оперативник шёл тихо и осторожно. На базе всегда было хоть какое-то движение, но сейчас будто все вымерли. Открыв первую попавшуюся дверь, он вошёл в здание столовой. Двери были целые, но запах внутри сильно отличался от обычного. Чем-то попахивало. А точнее, очень сильно пахло железом и сероводородом. Грубо говоря, тухлые яйца вперемешку с железом. Он плавно прошёл по коридору и начал открывать дверь в столовую. Запах усилился многократно. Оперативник одной рукой прикрыл нос, а второй держал автомат. В столовой был полный хаос, который воцарился здесь ранее, и перед Александром Анатольевичем виднелся его след.

Трое растерзанных мужчин лежали возле барной стойки. Их тела были настолько изуродованы, что узнать, кто это есть, просто невозможно. Но оперативник по одежде смог распознать всех троих. Первый мужчина прибыл два дня назад. Он геодезист. Сменщик должен был приехать только через два месяца. Вахта не задалась — молодой парень лишь только закончил техникум, и его сразу же отправили на работу. Второй же был электриком. Пьянчуга ещё та. Оперативник не удивился бы, если электрик помер в пьяном угаре. Про него сказать он ничего не мог, ему было не интересно про него что-то знать.

Третий мужчина оказался его отцом. Тут и добавить нечего. Александр Анатольевич просто смотрел на растерзанное тело отца и ничего не мог сделать. Он был слишком далеко, чтобы помочь, но сейчас уже поздно, чтобы что-то предпринять. За стойкой лежала на полу съеденная повариха. Её части тела были разбросаны по небольшой площади. Органы все съедены. Часть ног и рук обглоданы. Только лицо доброй старушки не тронула эта тварь. На полу были и другие следы крови, но они вели на склад. Оперативник пошёл по кровавым следам и ужаснулся ещё сильнее. На складе было минимум пятнадцать человек растерзанных в маленькой комнатушке. Из этой бойни сбежать не получилось бы ни при каких обстоятельствах. Весь персонал базы насчитывал тридцать человек. Пятнадцать в кладовке, четверо в столовой, плюс он, профессор и девять с ним в экспедиции, которые, скорее всего, уже не вернутся. Вся база была уничтожена одним проклятым волком. А может, и не одним.

Оперативник выбежал из здания в холодном поту. Он еле сдерживал рвотные позывы. Профессор смотрел на это с понимающим видом. Ему не надо было ничего рассказывать. И так всё было ясно.

— У тебя есть время до захода солнца, чтобы разморозить мальчишку и оживить его. Если не получится, то я ему всажу пулю в голову, и мы идём охотиться на волка, — Александр Анатольевич, молодой оперативник, был в ужасном настроении.

— Хорошо, — профессор столкнул куб на снег и начал толкать его в сторону лаборатории.

Время шло. Оперативник убирался в столовой, затем на экскаваторе выкопал девятнадцать могил и похоронил все тела. Потом написал подробный рапорт, не упомянув о найденном мальчике, и отправил рапорт в штаб. Обещали выслать помощь только на утро, так как приближался сильный буран. Время шло к вечеру. Точнее сказать, к обычному вечеру. Там, где они находились сейчас, царила затянувшаяся ночь. Полярная ночь. Оперативник устало вошёл в лабораторию и сел в кресло. Затем посмотрел в стекло операционной и обомлел. На операционном столе сидел тот самый мальчик. Живой мальчик. Оперативник влетел в операционную с пистолетом на перевес.

— Имя! — воскликнул он.

— Он не говорит. Амнезия, — произнёс профессор. Он выглядел уставшим.

— Чёрт! Как всё не вовремя. Этот мальчишка, этот волк. Сколько мы уже на этой базе? Почему раньше не видели этого волка? Давно бы изрешетили его свинцом. Чёрт! Что с этим мальчиком? Он жив или это зомби?

— Жив. Сердце его бьётся, а значит, уже не зомби. Странно, — профессор смотрел с задумчивостью на мальчика.

— Что именно?

— Ты же видел. То есть, вы же видели, что у него из-за кристаллизации крови были разорваны все ткани и частично кожа. Она чудом восстановилась. Это невообразимо. Человек после стольких лет…

— Выглядит года на четыре, — оперативник внимательно посмотрел на мальчика. У мальчика внезапно раскрошились белые волосы, и он стал лысым. Но через пару секунд начали отрастать чёрные, как бархат, волосы. Цвет глаз изменился с коричневого на ярко-голубой. Кожа стала более румяной. Губы начали наливаться розовым оттенком.

— Это невозможно… — от испуга и неизвестности оперативник выхватил пистолет и наставил на мальчишку. Профессор успел прикрыть мальчишку.

— Я выполнил ваше указание. Я смог оживить мальчишку. Не причиняйте ему вреда. Прошу вас.

— Он явно не из нашего мира, — оперативник всё ещё держал пистолет наготове.

— Это не имеет значения. Вы же хотели сына, — профессор знал, что в уставшем виде оперативник представляет угрозу, и надо было давить на самое больное. А именно на семью.

— И что? Откуда ты знаешь? А? Говори! Ну же…

— Я слышал ваш разговор с твоим отцом перед… — профессор промолчал. — Твоя супруга не может иметь ребёнка. Этот мальчишка может заменить его. Он как глина. Каким ты его слепишь, таким он и вырастит.

— Это не супруга не может иметь детей, — уставший оперативник сел на пол. — Не супруга. Это я не могу иметь детей. Я, и только я. А как всё хорошо начиналось. Отучился. После — армия, потом Чечня. Там мне и разорвало осколком репродуктивный орган. После — годы в госпитале и затем эта база. А я так хотел просто иметь счастливую семью. Всё наперекосяк. За что же меня так судьба наказывает?

— Я не знал… — тихо произнёс профессор.

— Тут нет твоей вины. Чёрт! Одень мальчишку, — оперативник вяло отдал приказ. За один день на него свалилось слишком много.

— Что будем делать с мальчишкой? — аккуратно спросил профессор. Не хватало новой волны паники и агрессии.

— Как ты и говорил, я очень хотел сына. Пусть тогда и будет моим сыном, — оперативник сделал выбор всей своей жизни на годы вперёд. Он теперь готов стать отцом. И постарается быть хорошим отцом.

— Имя придумал? — спросил профессор, параллельно одевая мальчишку. Вещи хоть и были великоваты, но выбора особого не было.

— Нет.

* * *

— Ты мне никогда не рассказывал. Даже в виде сказки, — Владимир сел рядом с отцом. Он с трудом воспринял информацию. Не каждый день такое услышишь.

— Я тебе и не собирался рассказывать, — отец держал дрожащей рукой пистолет. Ему очень трудно пришлось выдавливать из себя правду. Он не хотел, чтобы сын знал правду. Это та часть правды, которая может разрушить жизнь как минимум двум людям.

— Пап, хотел спросить тебя. Точнее, хочу спросить, — Владимир испытывал некую неловкость от предстоящего вопроса.

— Спрашивай.

— Я в детстве когда-нибудь болел?

— Естественно. Ты болел, как и каждый ребёнок…

— Ты что-то не договариваешь.

— Ты болел по-особенному, — отцу не хотелось говорить на эту тему. Но он чувствовал, что так просто от неё не отделается.

— Подробнее.

— Когда у тебя появилась ветрянка, у тебя поднялась температура. Можно сказать, что это в порядке вещей. Мол, организм борется с недугом. Вот только температура поднялась почти до ста градусов по Цельсию. Ты горел, и весь красный ходил. Плакал громко. Я понимал, какую боль ты испытываешь. Но с этим никак ничего не мог поделать.

— А как же больница?

— Больница? Эта история была бы о палке с двумя концами. Если бы я тебя отвёз в больницу, то ты стал бы редким исключением. И скорее всего, тебя стали бы искать намного раньше. Я понимал, что ты не такой, как все. Как бы банально это не звучало. Я тебя оставил дома. Поместил в ванну с водой и каждый раз обновлял воду. Подкидывал лёд. Спустя пару часов ты просто уснул в ванне. Я отнёс тебя в постель. Наутро ты был уже здоров. Мать сама не понимала, что такое произошло. И так каждый раз ты переносил болезнь. Вот только борьба с недугами уменьшалась по времени с каждым разом. Самое удивительное это то, что, если ты переболел одной болезнью, то больше уже никогда ею не заболевал.

— Спасибо тебе, — Владимир обнял отца. На его глазах наворачивались слёзы. Он никогда не задумывался, что может быть таким эмоциональным.

— За что? — отец не понимал, за что такая благодарность.

— За то, что вырастил меня и не дал погибнуть. Если бы не ты и мама, то я давно был бы мёртв. Или того хуже.

— Я. Я… Я горжусь тобой. Сын мой… — отец не выдержал и заплакал. В этот день он потерял весь свой отряд. И чуть не потерял своего сына второй раз. Он с трудом пережил те похороны. Второй раз он просто не выдержит.

— И я тобой горжусь!

Глава 8 — Встреча

Самые лучшие апартаменты гостинцы находились на последнем этаже. Возле дверей дежурили два мордоворота, вооружённых автоматами. В самом номере было ещё шесть телохранителей и два VIP-гостя. Они сидели за круглым столом друг напротив друга. Стол был накрыт разными блюдами. Такого банкета хватило бы на небольшую компанию из десяти человек. Но вот только этот банкет состоял из двух человек.

— И каковы ваши условия сделки? — спросил пухленький мужичок, растерзывая лобстер.

— Всё предельно просто. Как обычно. Я привожу ваш заказ. Затем оплата наличными купюрами. Мимо банков и их налогов, — ответил худощавый, неприятный на вид мужчина.

— Достать танк Т-90 не так просто. Плюс ещё боезапас к нему.

— Не беспокойтесь насчёт этого. Ваша головная боль — это найти сумму денег.

— Деньги есть.

— Зачем вам нужен танк? Не по городу же кататься на нём? — худой задал не подходящий вопрос.

— На даче огород вспахивать, — отшутился толстячок.

— Трактором проще, — не понял юмора собеседник.

— Босс, — обратился один из телохранителей к толстячку. — К вам посетитель.

— Пусть завтра зайдёт, — отмахнулся толстячок.

— Он говорит, что ему сейчас надо, — телохранитель стоял в двух метрах от босса, так как боялся, что в него может что-нибудь прилететь.

— И кто же такой настырный?

— Говорят, молодой парень. С голубыми глазами…

— Имя? Представился он? — толстячок сразу побледнел. Ему одного раза хватило встретиться с одним таким человеком. Теперь он терпеть не может голубоглазых.

— Владимир.

— Чёрт! Как не вовремя. Пропусти его, — громким басом приказал толстячок.

— Боитесь его? — спросил прямо собеседник.

— Что? — спросил толстячок так, чтобы сделать вид о неуслышанном вопросе.

— Я спрашиваю вас: Вы боитесь мальчишку?

— Он сын влиятельного человека, — соврал толстяк. Ему не хотелось говорить о Владимире.

— Хм… Надо будет познакомиться с ним.

— Не советую.

— Отчего же? — собеседник был в недоумении.

— Семейка злопамятная. Одно неверное слово, и будешь лежать в собственной ванне с колом в пятой точке.

— Прям такие злопамятные? — собеседник не верил, что человек может так легко обидеться. Хотя повидал он много психов. И исключать никогда нельзя, а тем более, списывать со счетов.

— Лучше следи за словами. Это мой совет. Хорошо?

— Не буду хамить по чём зря, — дал слово худой человек.

— О, Владимир! — фальшиво и радостно поприветствовал толстяк вошедшего голубоглазого парня.

— Гро, — Владимир еле заметно кивнул в знак приветствия.

— Я — Норман, — протянул руку худой человек Владимиру. На что он рассчитывал, Гро не мог предсказать.

— Владимир, — взаимно ответил Владимир и криво улыбнулся. Сразу заметил папку с бумагами, где виднелось тиснение «Танк Т-90». — Дорогая штука, — указал он на фотографию. — Кто покупатель?

— Я покупатель, — дрожащим голос ответил Гро.

— И зачем тебе танк? В огороде землю вспахивать? — Владимир сразу понял, для чего и от кого нужен танк. Гро думает, что сможет укрыться в танке от него. Слабоумие или отвага? Владимир понимал одно, что контроль над Гро постепенно затухал. Это могло выйти боком. Не смертельным, но точно уж ненужным.

— Хочу подарить его, — соврал Гро. Владимир чётко слышал его ритм сердца. И оно колыхнулось. Как нехорошо врать людям.

— Норман, можете оставить нас наедине? — Владимир мило улыбнулся и присел за столом. Он сильно хотел есть. Все эти бега, стрельба и сражения немного понизили в нём уровень энергии. Да и для регенерации организм требует массу белка.

— Конечно, — Норман видел, что Гро дрожит перед мальчишкой, как осиновый лист. И вправду, боится его. И лучше не испытывать судьбу. Норман без промедления покинул номер со своими четырьмя телохранителями.

— Твои люди? — Владимир посмотрел на двоих телохранителей. Они побледнели, так как ощутили от него некий ужас. Владимир теперь мог немного управлять ментальной атакой. Пример с Алисой запомнился на ура. Главное, не переусердствовать.

— Конечно, — Гро дал отмашку своим телохранителям, и они с облегчением покинули номер.

— Думал, мы тогда поняли, что нельзя совершать ошибок, — Владимир без разрешения начал есть мясные блюда. В них было больше калорий.

— Про какие ошибки вы говорите? — Гро пытался врать, и это ещё больше злило Владимира. Он с трудом переносил ложь. Особенно неумелую ложь.

— Врать ещё смеешь⁈ — Владимир специально повысил голос и в то же время ментальную атаку. Гро от испуга обмочился в штаны. — Быстро поменять штаны и сесть за стол, — после этих слов Гро быстро сменил штаны в соседней комнате и вернулся за стол.

— Сделано, — у Гро пересохло в горле от страха.

— Ты хочешь от меня избавиться? — Владимир понизил тон, но не ментальную атаку.

— Нет… Да, — честно признался Гро.

— Почему? — Невский знал ответ. Просто ему хотелось услышать это из уст Гро.

— Вы тогда доставили мне много проблем, когда… пришли в гости. Отсюда и вывод. Я вас боюсь. И теперь это сильно сказывается на моём бизнесе…

— Как-то странно ты оцениваешь свою жизнь. Тебе важны лишь деньги и почёт. Вот только в любой момент может появиться такой перец, как я. И забрать у тебя всё то, что ты копил годами. Когда человек идёт вверх, он не оглядывается вниз, а зря. Самый лучший опыт тот, который ты прошёл кровью и потом. Внизу всегда остаются враги, у которых свои планы на твой счёт. Тут-то твой опыт и поможет тебе. Твоя охрана сможет защитить тебя только от местной гопоты. Но если ты перейдёшь дорогу влиятельным людям, то тебе ни одна охрана не поможет. Вот скажи мне, Гро. Как ты достиг таких успехов?

— Это наследственное, — честно ответил Гро, он боялся теперь и врать. Владимир его полностью запугал.

— Наследственное? Теперь понятно, почему ты так неразумно действуешь. Отец, видимо, тебя не научил тому, что действительно нужно для дела. Он же жив?

— Я убил его. Он пришёл пьяный и пытался изнасиловать мать и сестру. Я заступился. Переусердствовал, — Гро не испытывал сожаления. Тут Владимир не мог его судить. У каждой семьи внутри свои черти. И только семья знает, насколько глубок омут её.

— Хм… Я не судья. Но преподам тебе урок, — Владимир в миг очутился перед Гро. Приподнял его и припечатал к полу у стула. — Ещё раз попробуешь что-то выкинуть наподобие танка, то твои кишки я лично намотаю на гусеницу. А теперь слушай меня внимательно. В течение месяца к тебе обратится мой друг. Антон. Он попросит у тебя услугу, и ты должен будешь её выполнить. Без каких-либо сомнений и оговорок. И только попробуй денег у него взять. И мне нужны деньги. Миллион долларов достаточно. Одолжишь?

— Хорошо, — еле выговорил Гро, так как пальцы Владимира сжимали его горло.

* * *

— И ты думаешь, что это — простой человек? — проворчал мужчина.

— Несомненно, — подтвердил пожилой человек, сидящий возле камина, помешивая угли, — но эта цена не просто так высока…

— Короткие сроки? Или до него трудно добраться? Что может быть таким важным, что цена увеличилась в три раза. Чем же он отличается от обычных заказов? — мужчина встал и прошёлся до окна. Он не пытался выглядеть удивлённым, но мимика лица выдавала его.

— Вот, — старик кинул на столик несколько фотографий, — оцени врага. Ровно шесть дней назад в Сибири.

Отблески пламени из камина вырывались, освещая комнату. Редкие элементы интерьера из красного дерева и горного хрусталя отражали свет пламени. Три большие картины, которые покрывали почти всю стену, были написаны на заказ. И старик очень ими дорожил. Первая картина изображала двух львов, растерзавших бедную антилопу. Вторая картина была немного доброжелательнее и больше относилась к духовенству. Маленький мальчик молится Богу, а сзади его бьёт кнутом батюшка. Третья картина была альпийским пейзажем.

Два стула и столик посреди комнаты наполняли деловую атмосферу.

Пожилой человек в белом халате сидел на стуле возле камина и помешивал угли кочергой. Небольшая седая бородка и длинные волосы визуально прибавляли ему возраст, выглядел он на лет семьдесят, но на самом деле ему было всего сорок пять лет. За последние пять лет он перенёс восемь лазерных операций по удалению рака мозга. Здоровье лучше не стало, а внешность изменилась в худшую сторону. Кости часто ломило, и он не мог долго ходить или стоять на месте. Зрение ухудшилось так же, как и слух. Препараты и аппараты заполняли собою его недостатки.

— Видно, действовал профессионал, — дал краткую оценку мужчина, — идеально. Вот тут, — кинул на стол фотографию с обожжённым Джаггернаутом. — Что ты на это скажешь?

— Джаггернаут. Пуленепробиваемый человек. Чтобы его одолеть потребовалось бы уйма силы и людей. На фотографии видно, что его сначала поджарили, а затем жестоко расправились. Но есть и весьма резкие доводы, что его мог убить, или, по крайней мере, пытался убить какой-нибудь здоровый сильный человек. Вмятины на шлеме видишь? Нанесли их броском чурбана. Чурбан весит приблизительно около десяти килограмм. А теперь скажи мне, какие твои выводы?

— Выводы? — мужчина подошёл к окну. — А выводы просты. Под всплеском адреналина он смог совершить такой бросок. Учёные давно это доказали. Человеческое тело способно на много большее, чем мы можем себе представить. К примеру, одна женщина, которую прикрыло плитой во время землетрясения, смогла поднять эту плиту. Ради спасения жизни человек на многое готов. Даже на крайние меры и поступки.

— Это всё ради спасения жизни, — старик выдержал минутную паузу и продолжил. — Но тут обстоит всё по-другому. Было сделано два броска. И это, по-твоему, тоже ради спасения? Не суть.

— Не суть, — согласился с ним собеседник. — Но, судя по тому, как он расправился с остальным отрядом… ему надо отдать должное. Высший профессионализм. А он точно был один?

— Жители утверждают, что был один…

— А точнее?

— Явился дьявол и забрал их души… — изобразил старик дьявола на пальцах крючком.

— Шутишь?

— Это вполне серьёзные, здравые ответы практически всех жителей той деревни. Кроме шуток…

— А как вы достали фотографию? — на этот раз мужчина строго посмотрел на старика.

— Фоторобот.

— Не льстите себе. Фоторобот. Ха! — на лице блеснула скромная улыбка. — Фотография чёткая и даже очень живая. Как будто он сам позировал. Вы что-то не договариваете.

— Летом, в Италии, он и его команда похитили моего коллегу учёного, — старик замолчал, — и разгромили мою виллу. Камеры его засняли. Но когда жители описали его, то стало ясно, что вернулся старый друг.

— Летом в Италии? Это где перестреляли всех, кто находился в той вилле? Точнее, не вилла, а так, не богатенький домик, — жест, изображавший что-то маленькое, сильно оскорбил старика, но его воспитание не позволило это выразить явно.

— Откуда ты знаешь?

— Я принимал там участие. Много он положил там моих людей и ещё угнал вертолёт, — в глазах мужчины засверкали злые огоньки. — Это точно он. Он может многое даже один, без помощи. Точно он.

— Позвольте спросить, а вы каким боком там оказались?

— Как раз за ним и приходили, — соврал мужчина.

— Какая неожиданность. Трудно даже представить себе. Случайности не случайны. Итак, вы берётесь за это дело? — старик деловито взглянул на него и ждал ответа.

— С большим удовольствием, — улыбнулся мужчина в ответ. — Всё сделаю в лучших традициях…

— Интересно узнать, в чьих именно традициях?

— Может, перейдём сразу к делу? — отмахнулся он.

— Почему бы и нет, — старик ткнул пальцем на Владимира на фотографии. — Этот человек на фотографии охотится за неким немецким профессором. Фамилия — Вирхов. Знаете ли вы его? Вижу, что нет. Дело в том, что профессор собирается на днях посетить Лондон. Не исключено, что нужный нам объект попробует схватить профессора там. Хоть эта информация и секретна, но он найдёт способ выявить её. Вас я представлю под видом телохранителей. На протяжении вояжа в Лондон вы будете охранять Вирхова. Если появится, то желательно…

— Желательно?

— … взять живым. Вам по силам это задание?

— Естественно. Поймаем его, как миленького, — мужчина призадумался. В его глазах вспыхнула ярость, но быстро погасла. — И да, в качестве дополнительной оплаты прошу начислить сверху сто тысяч американских долларов.

— Дополнительной?

— За работу телохранителя, — и добавил. — Или у вас есть другие, кто согласится на это задание?

— Есть много. Но они даже рядом не стоят с вами. Ваш профессионализм говорит о большем, чем можно увидеть в ваших глазах. Но для начала вам потребуется, естественно за дополнительную плату, выполнить маленькую работу. Жду ваше согласие.

— Что за работа? — любопытство и удачная нажива брали верх.

— Есть некая фирма, точнее синдикат. Они мне перешли дорогу. Их надо убрать. Вы понимаете, о чём я.

— Синдикат? — мужчина призадумался и мысленно рассчитывал что-то в голове. — А, какая разница. Два миллиона, и через пару дней вы услышите их в криминальной хронике.

— Половину сейчас, половина — после завершения работы. Всё, что вы захотите узнать о них, — старик протянул диск, — вот здесь. Желаю удачи.

— Она нам ни к чему.

— До свидания.

— И вам не хворать.

* * *

Старый кожаный плащ, покрытый несколькими слоями подшивки, еле слышно, развивался на ветру. Человек прошёл вдоль аллеи. Шляпа моды девятнадцатого века очертила его деловитость, но пронзительный взгляд не вызывал никаких сомнений, что человек, который предстал взору — настоящий профессионал своего дела. Встреча двух людей в сквере в первой половине дня, в ужасную холодную погоду не вызывала никаких подозрений. Сквер был пуст.

Второй подошедший явно торопился на встречу. Нечищеные ботинки и мятый воротник, торчавший из-под джемпера, говорили об одном. Человек рассеянный. Его коричневый джемпер с детским узором Санта-Клауса в санях, запряжёнными оленями, делал его смешным. Промокший до ниточки он ждал собеседника почти около часа и проклинал его каждую минуту.

— Это неуважительно, — громко заявил человек в джемпере.

— Вы о чём, мой почтенный друг? — с уважением и улыбкой спросил собеседник.

— Целый час! Целый час я простоял тут, под дождём, и вы, извините, не могли быть пунктуальным?

— Ох, простите меня, пожалуйста, я, видимо, забыл перевести время. Со мной такое часто бывает. Чтобы я смог сделать, чтобы загладить такое неудобство? — так же оставался вежливым собеседник.

— Доктор Вирхов…

— Профессор, — отрезал Вирхов и с презрением взглянул собеседнику в глаза.

— Профессор Вирхов, я знаю, что у вас в Лондоне состоится деловая встреча, но моё поручение заключается в том, чтобы вас предупредить о возможной угрозе… — он протянул паузу и продолжил, — о реальной угрозе.

— Угроза? — с улыбкой спросил профессор. — Какая может быть угроза? Меня охраняют лучшие люди. И к тому же, я бывший военный, — про «военного» он немного соврал, так как воевал лишь во Второй мировой войне, и об этом никто из коллег не знал, и не должны были знать. Но военное дело он знал хорошо и мог воспользоваться им в любой момент.

— Нам сообщили, что он узнал о Вас.

— Не беспокойтесь, — заверил собеседника Вирхов, — я смогу защитить себя. — Развернулся и хотел уйти.

— Невский, — резко и сухо произнёс собеседник.

Профессор остановился. В его глазах возник некий страх.

— Невский? — переспросил Вирхов.

— Да, Невский, — подтвердил собеседник.

* * *

Владимир сидел за столом и размышлял о похищении человека. Всё, что он смог сфотографировать, не привлекая внимания, он разложил на столе. Вариантов для выполнения плана было мало. Для их осуществления требовались ресурсы, которыми он не располагал. Дело медленно шло в тупик.

Первый план, весьма в голливудском стиле, состоял в следующем. Подлетев на штурмовом вертолёте, расстреляв окно и всех, кто присутствует, по тросу спуститься в помещение и раненого Вирхова забрать с собой. Загвоздка заключалась во многих аспектах. Как-никак, это не голливудский фильм. Во-первых, вертолёт было сложно достать, а если и получилось бы, то сработал бы план перехвата военными лётчиками. Скорее всего с летальным исходом. Во-вторых, Вирхов не дурак и успел бы сбежать ещё на подлёте вертолёта. В-третьих, тут надо как минимум ещё два человека: пилота и военного стрелка. План только в фильме и сработал бы, но никак не в реальной жизни.

Второй план казался более взвешенным, но тут требовалась группа участников. Что-то в шпионском стиле. Перехватить всё электронное оборудование под свой контроль, закачать в систему вентиляции усыпляющий газ и интенсивно распылить на всём 30 этаже. И под прикрытием машины Скорой помощи отвезти нужного человека в укромное место. Даже в таком идеальном плане рисовались свои проблемы. Во-первых, это время. Для такой операции нужно как минимум дня три, чтобы полностью рассчитать план. Во-вторых, средства. Группа людей не будет работать бесплатно. Проблема заключалась также в нахождении и в доставке усыпляющего газа в офис.

Третий план протекал бы в духе криминального боевика. На входе или выходе атаковать кортеж и похитить Вирхова. Тут всё просто и банально, кроме одного «но». Это полиция. Уйти от них в большом городе сложно.

Он сидел в полном отчаянии, не находя себе места. Время утекало сквозь пальцы, и он не мог на него повлиять. Время уже подходило к девяти вечера, как вдруг послышался взлом замка. Владимир бесшумно спрятался за углом комнаты. Коридор был не такой длинный, как ему бы хотелось, но ничего не поделать. Фотографии прятать не было времени, но вот дать отпор грабителям — это всегда, пожалуйста.

В квартиру вошли по крайней мере два человека. Первый большого роста и тяжёлый, килограмм под сто десять, а вот второй явно легче. По шагам ему было трудно определить второго человека. Первый человек поравнялся с Владимиром. Чернокожий крупный мужчина с лысой головой, но с бородой как у викинга. Одет свободно. Стиль больше походил под гетто. Джинсы больше размера на три, футболка футбольной команды Мадрида и кроссовки белее света. Второй человек остался возле двери и решил не следовать за первым.

Чернокожий мужчина повернул голову в сторону Владимира и не успел ахнуть. Три быстрых удара в области груди и один мощный удар с ноги в колено. Мужчина встал на одно колено и запыхтел. Владимир выхватил из кобуры пистолет и направил на второго человека, прикрываясь живым щитом, если будет открыт огонь по нему.

— Привет, Мира, — дружелюбно поздоровался Владимир на английском.

— Здравствуй, мой спаситель, — она радостно кинулась к нему и крепко обняла.

— Вы знакомы? — спросил чернокожий мужчина.

— Да, виделись однажды, — ответил Владимир, не дожидаясь ответа Миры.

— Это тот самый человек, который спас тебя в той глуши? — более мягко спросил мужчина.

— Да, — радостно ответила она.

— Что вы тут делаете? — с подозрением спросил Владимир.

— Я узнала, что ты прибыл в Лондон, и сразу начала тебя искать. Узнала, что ты снял эту квартиру, и вот пришла.

— С пистолетом наперевес? — спросил Владимир у мужчины.

— Амади всегда с собой его носит. Он мой телохранитель, и такова его работа. Не сердись на него, — Мира поцеловала парня в щёчку и ещё крепче обняла.

— Извини, Мира, но у меня сейчас совсем другая проблема…

— Это же Tower 42, — посмотрел Амади на фотографии. — Ты хочешь туда попасть?

— Я думаю, это моя головная боль, не ваша.

— Я обязана тебе и никуда отсюда не уйду, пока не помогу тебе.

— Даже силой? — Владимиру не нравился план по привлечению сторонних лиц, но, увидев каменное лицо и почувствовав твёрдое решение Миры, он сдался. — И в чём же ваша помощь может заключаться?

— Тридцатый этаж, — Амади посмотрел взглядом профессионала и продолжил, — ты хочешь туда попасть? У меня есть идея, но я должен знать: зачем.

— Кое-кого одолжить, — с неохотой ответил Владимир.

— Похитить человека, значит, — Амади присел — сломанное колено давало о себе знать. — И у тебя есть план?

— Варианты, но они слишком сомнительные, и времени для подготовки нет.

— Я раньше был скалолазом и могу кое-что тебе порекомендовать.

— Точно! — Владимира осенило. — Я могу спуститься на тросе с крыши ниже, разбить стекло, кинуть шашку и забрать человека. Есть два соседних здания, и есть один рисковый трюк, но я думаю, этот тип переживёт.

— В смысле, переживёт? — недоверчиво спросила Мира.

— На соседнем здании вы расположите мини-батут, и я просто его отправлю к вам.

— Так там сотня метров, — Амади почесал затылок, — далековато будет.

— С этим не беспокойтесь, — заверил Владимир, — я справлюсь. Теперь нужен неприметный транспорт и снаряжение. Кстати, есть у вас что-то, что сможет разбить стекло?

— Есть. Но там нужен меткий выстрел. Принцип заключается в следующем действии: четыре выстрела по углам, и устройства прокладывают между собой тонкую магистраль, где с бешеной скоростью начинают в возвратно-поступательной форме перемещаться маленькие диски с напылением алмазной крошки. За минуту могут разрезать стекло в десять миллиметров. Потребуется примерно около пяти минут на их работу.

— Они заметны? — Владимир все же сомневался в этих устройствах.

— Со стороны помещения они не видны. Я точно не понял, как они сделали их невидимыми, но результат я сам видел, — гордо ответил Амади.

— Работают дистанционно?

— Радиус двести метров, — Амади ещё раз посмотрел на фотографию, — ты и будешь их запускать.

— Может, сейчас сделать выстрелы? Как раз темно уже, и никто не заметит, — предложила Мира.

— Смотрел прогноз погоды на завтра, — добавил Амади, — и завтра ожидается безветренная солнечная погода.

— Если сделать сейчас разрез, то за ночь и утро окно не выпадет, — завершил мысль Владимир.

— Я тогда к машине за чемоданом, — еле встал Амади и сразу же сел.

— Дай ключи, — предложил Владимир, — я сам схожу. Хромая, ты привлечёшь к себе полицию, что категорически нежелательно.

Амади с неохотой отдал ключи. Владимир быстро сбегал до машины и взял тяжеленую сумку. Если бы не его сила и выносливость, то тащил бы эту сумку до самого утра. В номере Владимир и Амади подготовили снаряжение. Амади указал выгодную позицию для стрельбы — она находилась в паре километров от их местоположения. Владимир внимательно слушал, что ему объяснял Амади. С таким устройством он столкнулся впервые. И грех было бы не поослушать всё о нём. Мира же наблюдала и любовалась только Владимиром. Она влюбилась в него?

— Через час стемнеет. Как раз успею подняться и занять позицию. Если вам делать нечего, можете здесь меня подождать. Или по своим делам, — Владимир был готов действовать решительно. Этот гад должен будет умереть. Если, конечно, сможет. Потому как выстрелы из автомата не смогли убить Клейна.

— Так просто убежишь? — Мира обиделась. Она так долго его искала, и тут он убегает.

— Время ещё будет… — утешил Владимир.

— Я тогда подготовлю машину и помещение, — Амади решил помочь. И хоть помощь была незначительной, но лучше так, чем никак.

— Буду признателен, — Владимир подмигнул обоим и скрылся в дверях.

— И ты его так долго искала? — Амади был в недоумении от Владимира. Ему он показался выскочкой. Зато с военным образованием.

— Он спас мне жизнь, — честно ответила Мира.

— Да. Да. Да. Ты при каждом удачном случае про него говоришь. Влюбилась? — Амади беспокоился за Миру.

— Может. Мне теперь нельзя?

— Можно. Я лишь твой телохранитель. Правда, теперь со сломанным коленом.

— Ты всё равно останешься моим защитником, — Мира мило улыбнулась.

* * *

До точки выстрела Владимир добрался без происшествий. Сложно найти себе проблемы, если добираться по крышам. Хорошо, что его никто не заметил. А то воров-то никто не любит. Ещё этот футляр для снайперской винтовки слишком неудобен. Владимир надеялся, что не повредил ничего. Осмотрев место и убедившись, что никого нет и никого здесь не будет, Владимир занял самую удобную позицию.

Расположившись, он начал вставлять патроны с механизированной начинкой в обойму. Он так и не смог понять, как мизерные механизмы смогут пережить выстрел. Оставалось уповать на чудо. Или чудо техники. Кому как удобно. До цели было ровно два с половиной километра. Такую дистанцию нужно преодолеть, чтобы пули потеряли большую часть кинетической энергии. Ни метром меньше — разобьются механизмы. Владимир замерил дальномером расстояние, чтобы лишний раз убедиться в словах Амади. Дальномер показал две тысячи пятьсот один метр. Значит, место выбрано идеально. Осталось сделать поправку. Намочив палец, Владимир определил скорость ветра. Два метра в секунду, северо-восточный ветер. Настраивать прицел с сорокакратным зумом доводилось редко. Точнее, Невский настраивал его во второй раз. Осталось дело за малым. Сделать четыре выстрела. И пока копы не поймут, что произошло, покинуть место. Амади обещал, что пули будут дозвуковые. Значит, шума не должно быть так уж много.

Владимир замер. Затаил дыхание. Мысленно представил цель. И нажал на спусковой крючок. Выстрела было практически не слышно. Снайперская винтовка даже не дёрнулась. Так крепко держал её Владимир. Увод предполагаемой следующей цели вправо и выстрел. Затем вниз. Выстрел. Влево, и выстрел. Основное дело сделано. «Интересно. Серж смог бы сделать лучше?» — Владимир поражался меткостью Сержа. Годы тренировок дают плоды. Невский быстро ввёл программный код. Запрограммировал механизмы на выполнение задачи и нажал кнопку «Старт». Программа показывала работу, резку стекла в миллиметрах. Выполнять они будут её долго. Точно не пять минут. Стекло оказалось бронированным. Хорошо, что он это сделал заранее. Владимир быстро собрался. Покинул место стрельбища и направился на съёмную квартиру. Или, как говорил хозяин квартиры: «Это не квартира, а номер-люкс».

* * *

В квартиру Невский попал через окно. Он специально его не закрыл. Мало ли, ключи забудет. Учитывая, что он перебирался по крышам, это было самым верным решением. Когда Владимир проник в квартиру, то сразу прислушался к тишине. Слышалось лёгкое сердцебиение. Человек спал в комнате. Владимир аккуратно положил футляр к стене. И так же тихо и аккуратно прошёл в комнату. Как он и ожидал, на кровати спала Мира. А где Амади? Или теперь телохранители так просто оставляют своих подопечных на неизвестной квартире с неизвестным человеком? Невскому ничего не оставалось делать, как рядом сесть в кресло. Сидеть и ждать, когда Мира проснётся. Будить человека по пустяку совсем не этично.

— Доброе утро, — нежно разбудила Мира, поцеловав Владимира в губы.

— Доброе, — Владимир смог себя сдержать, чтобы жёстко не отреагировать на милый жест.

— Как спалось? В кресле, наверное, неудобно? — Мира смотрела на него влюблёнными глазами.

— Если честно… — Владимиру было плевать в каких условиях спать. Благодаря вирусу, он мог восстановиться от любых повреждений. А тут-то всего затёкшая спина и шея. Хватило пары секунд, чтобы нормализовать функцию организма. — Очень уж спина болит, — соврал без зазрения совести Невский.

— Спина, говоришь, болит? — Мира обошла Владимира сзади и начала нежно делать массаж.

— Этот эффект намного лучше, и утро становится действительно добрым, — Владимир от удовольствия закатил глаза.

— Как всё прошло вчера?

— Удачно.

— Умеешь пользоваться винтовкой?

— Отец научил. Готовил меня к армии, — Владимир аккуратно и плавно посадил Миру на колени. — К чему эти вопросы?

— Чтобы тебя вывести на диалог, — Мира поцеловала Владимира в губы. Он же ответил взаимностью. Процесс быстро перешёл в кровать.

Глава 9 — Английские манеры

Амади стучал в дверь громко и продолжительно. Владимир хотел сначала его проучить, но, вспомнив про колено, решил, что достаточно и этого. Он нехотя открыл дверь. На пороге стоял Амади. Его лицо было злое и тревожное. Ясное дело, из-за чего. Его объект охраны провела ночь с неизвестным ему человеком. Амади не стал ждать приглашения. Достал пистолет. Думал, что сможет напугать им Владимира. Владимир не стал преграждать путь. Пусть себе проверяет, как его подопечная. Мира была на кухне и готовила завтрак в одной футболке. Когда Амади увидел её, то невольно отвернулся.

— Мира, прошу прощенья, — Амади со стыда ушёл в коридор.

— Ничего страшного. Значит, на тебя тоже готовить завтрак? — Мира дождалась, когда телохранитель уйдёт, накинула халат. — Можешь заходить.

— С вами всё в порядке? Я беспокоился…

— Со мной всё в порядке, — Мира вспомнила близость с Невским и невольно улыбнулась. Давно она его ждала.

— Я не откажусь от завтрака, — Амади пришлось согласиться с предложением. Хотя он плотно поел с утра, отказываться было бы кощунством. Тем более после того, как он увидел её в одной футболке.

— Из меня повар так себе, — Мира начала расставлять тарелки на стол.

— Сейчас оценим, — в дверях появился Владимир. Он смотрел на Миру немного по-другому. При первой встрече она была вся деловая. С личной вооружённой охраной. И вся из себя крутая. А тут он видит её обычной девушкой, которая вкусно готовит. Владимир сразу уловил запах еды и уже мысленно оценил её таланты. Какая бы девушка не была, но готовить она точно должна уметь. Так всегда говорила мама, когда речь заходила о выборе невесты для сына. Владимир скучал по родителям. Особенно по матери. Она-то думает, что он умер ещё при той загадочной аварии. «Что-то меня понесло не туда», — Владимир резко взял себя в руки.

— Амади, ты просто пришёл или пришёл меня проведать? — Мира уже разливала чай по кружкам. — Кому с молоком?

— Мне, — Владимир занял место за столом.

— Тоже не откажусь. Я пришёл предупредить тебя, — Амади повернулся в сторону Владимира. — Собрание комиссии перенесли на восемь вечера. Они увеличили количество охраны. Теперь проверяют все возможные места и методы. Поставили трёх снайперов, столько я успел увидеть. Ты до сих пор хочешь похитить этого человека?

— Да. Без вариантов на отступление. Так, для справки. Люди этого человека тогда постарались в деревне, — Владимир ножом аккуратно разрезал запеканку.

— Уверен? — Мира выглядела и в ярости, и в то же время в страхе. Только девушки могут уместить в себе несколько эмоций одновременно.

— Амади, чего молчишь? Подтверди, что ли, — Владимир знал, что Амади и его команда успели разнюхать там всё. Откуда Владимиру это известно? Всё просто. Амади не стал бы просто так разнюхивать про комиссию. Как её будут охранять и кто. Не спроста это всё. Амади не будет просто так помогать незнакомому человеку и рисковать своей жизни. Даже если этот человек и спас Миру.

— Он прав, — сдался Амади. — Я не знаю тебя, Владимир. Но ты один раз доказал, что способен на многое. Ты спас Миру и хочешь отомстить. Моя команда провела разведку. Есть одно «но». Там теперь все мертвы…

— Как? — Мира от удивления уронила ложку.

— Лучше тебе, Мира, узнать это от меня, чем от кого-то другого. Я не хочу, чтобы ты меня возненавидела. Ты уже взрослая девочка.

— Как они умерли? — Владимир не стал отвлекаться от завтрака. Он и страшнее видел, чтобы как-то испортить ему аппетит.

— Наверное, хищники постарались. Медведи. Не знаю. Тела их были растерзаны. А в телах было минимум крови. Я не знаю, кто способен на такое.

На этом моменте неловкая беседа закончилась. Завтракали они в тишине. Владимир был этому только рад. Привык он есть в тишине. Мира не стала начинать беседу. Ей было не до этого. Она не могла смириться с гибелью всей деревни. Винить себя не стала. Или просто не хотела. Тут она не могла ничего сделать. Когда все позавтракали, Амади вышел на балкон. Следом за ним и Владимир вышел на балкон. Невский бесшумно закрыл дверь, ведущую в квартиру. Его взгляд был суров.

— Ты что-то не договариваешь, — Владимир это прекрасно знал. Отменный слух его никто не отменял.

— Уверен? — Амади был взволнован.

— Уверен. Рассказывай.

— Ты, наверное, в курсе, что там были вовсе не дикие животные? — Амади с трудом мог в это поверить. Но то, что он видел, вводило его в дикий ужас.

— Догадывался, — Владимир бы не удивился, если там был бы вампир или злобный гоблин. После трансформации друга Антона в настоящего оборотня Невского больше ничем не удивить.

— Всех жителей деревни убила и растерзала одна бледнолицая девушка. — Бледное лицо с холодными чёрными глазами теперь будет преследовать Амади во снах. Он ни за что на свете не захотел бы встретиться с ней.

— У вас там стояли камеры? — Владимир мог предположить только одну версию. Это камеры. Но из-за особенности глуши они не могли передавать онлайн-трансляцию. Команде Амади пришлось слетать за диском.

— Всё верно. Камера. И я увидел, каким образом ты спас Миру. За что тебе отдельное большое спасибо.

— Всегда пожалуйста. Собираетесь ловить ту девушку? — Владимир прекрасно знал, что они не смогут её поймать. А если вдруг смогут, то завидовать тут нечему.

— Нет. Её нет в базе данных. И ловить такого зверя? Тут надо хорошую команду… Плохая затея выйдет из этого, — Амади без слов вошёл в квартиру.

— Вот и поговорили… — сквозь зубы произнёс Невский.

Весь день прошёл незаметно. Амади увёз Миру куда-то. Наверное, домой. Ей было тяжело осознавать потерю целой деревни. Перед уходом Амади оставил сумку с оружием. Как оказалось позже, вместо боевых патронов там были транквилизаторы. Гуманность она такая. Амади также пообещал, что будет ждать вместе с батутом на точке приземления субъекта. Вот только он не верил, что человек сможет такой полёт пережить. Вопросы не стал задавать. Владимир принялся изучать свою стратегию. План был прост. Осталось выяснить насколько. Близилось к восьми вечера.

Владимир был на месте. Он стоял на самой высокой точке в данной области. Его данная задача заключалась в следующем: найти и нейтрализовать всех стрелков. Синоптики не ошиблись. Погода, и правда, выдалась безветренная и тёплая. Сконцентрировавшись на неприметных объектах, Невский начал осматривать округу. Амади говорил о трёх стрелках. Но это не отменяло и других любителей пострелять за деньги. Тем более, Клейн был в курсе, что за ним идёт охота. Генерал-майор успел перед смертью сообщить новость. Надо было сразу покончить с ним. Эффект неожиданности, блин, полностью провален. Спустя десять минут, Владимир нашёл четверых снайперов. Они располагались так, чтобы перекрыть все слепые зоны. Владимир заметил, что они оснащены снайперскими винтовками для городских операций, с глушителями. Это было правильно для всей миссии, но не для них.

Владимир разбежался и оттолкнулся от края крыши. Полетел прямо на первого ближайшего снайпера. Невский понимал, что его полёт не останется без внимания. Значит, время на нейтрализацию всех снайперов у него — от пяти до двенадцати секунд. Тут главное, чтобы они не успели сообщить по приёмнику о госте. Нежеланном госте. Пролетев немало — около ста пятидесяти метров, — Невский пробил коленом грудь снайперу. Тот на свою беду успел встать, что поспособствовало эффективности такого приёма. Снайпер начал задыхаться. Владимиру было плевать на него. Он схватил снайперскую винтовку. Быстро проверил на наличие патронов в обойме. Прицелился в ближайшего и сделал меткий выстрел в голову. Снайпер быстро обмяк. Развернулся на сорок пять градусов вправо и снова выстрел. Пуля достигла своей цели. Вошла в глаз и пробила затылок. Ещё поворот на девяносто градусов вправо, выстрел. Последний снайпер попытался что-то предпринять, но пуля настоятельно ответила ему: «Не сейчас». Пуля прошла ровно в нос и также пробила затылок на выходе.

Владимир повернулся к снайперу. Тот лежал уже мёртвый с кровью у рта — не повезло ему на этот раз. Теперь у Владимира было два варианта развития событий. Первый и самый логичный: это подняться на крышу и спуститься по верёвке. А дальше — всё по классике американских фильмов. И второй вариант: сделать четыре выстрела и прыгнуть в окно с места. Расстояние было небольшое и плюс ещё возвышенность. А значит, по параболе он сможет достичь своей цели. Первый вариант был трудно затратным и долго выполним. Мало ли, на крыше кто-то может его поджидать. Выбор окончательно пал на второй вариант.

Владимир мысленно рассчитал время реакции охраны и время прыжка. При приземлении придётся действовать очень быстро и жёстко. Невский засучил рукава рубашки. Размял мышцы, перевёл дыхание и приготовился. Сделать четыре выстрела по краям обрезанного стекла не составило труда. Хоть и не было видно разреза окна невооружённым глазом, но для Владимира это не составило проблемы. Разбежавшись и с силой оттолкнувшись, Невский полетел прямо в комнату, где в данный момент огромный кусок стекла падал внутрь комнаты. В комнате было семь человек, наряженных в элегантные костюмы, Клейн и десять вооружённых людей с автоматами. Охрана что надо. Отвлекающий манёвр сработал. Пока все были в диком ужасе от падения куска стекла, Невский уже успел приземлиться в комнате. С помощью кувырка погасил инерцию.

Первым в очереди попался Клейн, что было приятным бонусом. Владимир нанёс сильный удар в солнечное сплетение с ноги. Клейна отбросило назад на пару метров, и он перевернулся через стол. Владимир схватил осколок стекла размером с меч и метнул в падающего немца. Стекло пробило грудную клетку. Невский достал пистолет с транквилизаторами и всадил пять доз в Вирхова. Увернулся от удара пришедшего в себя от шока охранника и тут же всадил ему в шею дозу. Охранники долго отходили от шока или снова замедлилось время для Владимира? Невский не стал искать ответы, он начал действовать. Троих сразу положил тремя выстрелами с нейтрализаторами в шею. В другие места не имело смысла целиться, так как пуля с дозой могла не пробить броню. Тем более, в шее находится сонная артерия, что даёт быстрый эффект нейтрализации противника. Ушёл от прямого удара противника. Заблокировал удар от второго противника и в развороте сделал два выстрел. Каждая доза попала противнику в шею. Такой меткости от себя Владимир не ожидал. Годы тренировок не подвели его. Оставалось ещё четыре противника.

Отскочив от стены, Невский нанёс сильный удар ногой по лицу ближайшему охраннику. В кувырке ушёл от автоматной очереди обезумевшего противника. Автоматная очередь задела пятерых членов комиссии. Они попадали, как кегли, и истекали кровью. Владимир в пируэте сделал выстрел в обезумевшего охранника. Пуля с дозой прошла по касательной от шеи, тем самым распоров сонную артерию. Противник мгновенно схватился за шею. Вот только шанс выжить у него очень невелик. Ещё одного охранника отправил в нокаут с одиночного удара. Остался один противник. Владимир решил посмотреть на него. И что-то колыхнулось в нём. Он вспомнил свинцовый дождь, который разрубал людей на части в Италии. И среди группы зачистки был один здоровый человек. Невский его тогда просто приложил об стену. «Надо дела завершать до конца», — огрызнулся Невский.

Владимир схватил за шею здоровяка и припечатал к стене. Злость так и кипела в его крови. Здоровяк же не мог ничего сделать в ответ. Он обомлел. Так действовала на него психическая атака. Владимир хотел расправиться с ним разными способами, но это было слишком долго и кроваво. Владимир просто швырнул дрожащее тело в окно. Не спеша подошёл к обмякшему телу Вирхова. «Снова, здравствуй», — Невский нанёс удар носком обуви и два удара в ухо. Клейн пытался отойти от нейтрализаторов. Вот только лошадиная доза была ему не по силам. Владимир прекрасно понимал, что рано или поздно Клейн адаптируется под новый ему препарат. Для надёжности Владимир разрядил в него оставшиеся восемь доз. Все дозы пришлись ему в шею. Невский даже удивился, что в пистолет уместилось столько патронов. Поднял немца за шиворот и поволок к окну. Сфокусировавшись на точке приземления, он увидел небольшой батут и стоявшего рядом Амади. Невский рассчитал свои силы и швырнул обмякшее тело немца в аккурат на батут. После приземления тела на батуте плетёная синтетика сразу же взорвалась — удар был очень сильным. Владимир отошёл на самый конец комнаты, разбежался и прыгнул к Амади в компанию. Приземлившись на крышу и погасив инерцию двумя кувырками, Владимир сразу вскочил на ноги.

— Не знал, что ты на такое способен, — Амади просто был в лёгком шоке. Перебросить взрослого человека через такое расстояние — это одно дело, но вот прыгнуть на такое расстояние? Это что-то нечто.

— Делай по утрам зарядку, и у тебя тоже получится, — вот только Невский забыл ему ещё добавить: «Или вколи себе вирус. Если не умрёшь, то тоже сможешь скакать по крышам кузнечиком».

— Тут дело не в зарядке… — усомнился здоровяк.

— Конечно. Ещё правильно питаться надо, — Владимир был в хорошем настроении. Он смог осуществить план без сучка и задоринки.

— То ли оптимист ты, то ли саркастичен знатно. Не могу понять.

— Всего по немногу, чтобы не было дисбаланса. Ну, ты понимаешь, — Владимир подошёл к немцу. Тот лежал без сознания. Значит, транквилизаторы смогли его усмирить. А надолго ли?

— Поехали? — Амади не хотел привлекать к себе внимание с полумёртвым человеком.

— Конечно, — Владимир с лёгкостью поднял тело профессора на плечи и пошёл следом за Амади.

— А почему он в крови? — Амади думал, что всё прошло без жертв. Но он сильно ошибался.

— На стекло наступил. Но это не точно, — Невскому не хотелось отчитываться перед кем-то.

— Грудью?

— Предварительно споткнулся — это ещё повезло ему. А то мог и глазом напороться. Тут-то и было бы совсем печально.

— Думаю, грудью напороться тоже не особо положительно повлияет на его здоровье.

— Не беспокойся за него. Страховка покроет риски, очевидно же, — Владимир помнил тот момент, когда немца изрешетили в труху из автоматов. И вот он живой, и как ни в чём не бывало мирно спит на его плечах.

— Всё-таки ты оптимист, — сделал заключение Амади.

Через час они прибыли на стройку. К этому времени все рабочие уже разошлись по домам. В темноте нельзя работать, таковы законы. Сторож пропустил без проблем. Значит, здание принадлежит компании. Тело пришлось тащить на самый предпоследний этаж, сорок третий. По лестнице. Для Невского это не составило труда. Выносливости у него — хоть отбавляй. Этаж был уже обнесён стенами, но отсутствовали окна. И даже имелся проём для двери, который вёл в пропасть. В будущем, наверное, там будет балкон? Ну или выход из бренного мира. На этаже уже стоял чугунный стул, а рядом лежал металлический трос толщиной с указательный палец. Владимир усадил немца на стул. Ловко перемотал его руки и ноги тросом. «Вроде готово», — мысленно он сделал выводы.

— И что ты будешь с ним делать? — спросил озадаченный Амади.

— Спрашивать, — честно ответил Невский. — Тебе лучше уйти. Если вдруг он выберется, то тебе тогда не жить.

— Как он выберется? Ты же его металлическим тросом обвязал.

— Он не человек. Точнее, не просто человек, — Владимир помнил, что на заводе смог вырваться из оков подопытный. Причём за небольшое время. А на что способен Клейн? Владимир не знал ещё.

— Хорошо. Буду ждать тебя в главном офисе. Удачи, что бы ты не делал, — Амади развернулся и молча потопал вниз по лестнице. В отличии от Владимира ему лестницы дались с трудом. Сломанное колено и лишний вес сделали своё дело.

— Спасибо.

Невский сел рядом на холодный бетонный пол. Ему надо было привести свои мышцы в порядок. Небольшая медитация поможет. Хотя, медитацией это было сложно назвать. Просто сидеть в расслабленной позе и ни о чём не думать. Так он просидел почти час. Затем услышал прерывистое дыхание немца. Значит, активность мозга начинает приходить в порядок. Пульсация артерий пошла по всему телу. Кровь снова начала работать в штатном режиме. Клейн с трудом открыл глаза. Увидел перед собой сидящего Владимира. Попытался вырваться, но безуспешно.

— Я думал, ты с лёгкостью разорвёшь стальной трос, — Владимир чувствовал себя прекрасно. Ещё б покушать плотно, и день пройдёт не напрасно.

— А ты умён, — Вирхов был зол.

— Оу. Спасибо за комплимент, — Владимир знал, что надо быть бдительным с немцем. Ради жизни они на многое готовы. В принципе, как и каждый человек.

— Что тебе от меня нужно? Смерти?

— Было бы неплохо. Вот только тебя не берут автоматные пули. Если только расчленить тебя. Как думаешь? Сработает?

— А ты попробуй, — Клейн осматривался. И чего-то ждал. — Сколько я тут?

— Определи по солнцу, — посоветовал ему Невский.

— Сейчас же ночь, — немец не хотел злить мальчишку. Пока не освободится от оков.

— Тогда по звёздам, — Невский знал, что по звёздам трудно определить время. Но ему хотелось позлить Вирхова. Теперь ситуация была обратной той, что была в больнице совсем недавно. Вот только террористов не хватает. И это к лучшему.

— Ты же знаешь, что на тебя объявлена охота? — Клейн тянул время. Только информацией можно было отвлечь мальчишку. Он знал, что Владимир сейчас уже не тот, что при первой встрече. Он видел, как Владимир дрался со Стэном. Значит, опыта уже набрался. И лихо же он его похитил. Столько охраны и снайперов, а итог один. Он сидит привязанным к стулу стальным тросом.

— Заказчик мёртв.

— Ты про того старикана? Наёмника? — Клейн злостно рассмеялся.

— Про него, — Владимир хотел ему врезать. Но решил, что это ничего не даст. Жаль, не было настоящего пистолета и пары обойм с чудо патронами производства Эдика.

— Ты его убил. В том домике. Я про это знаю. Вот только на тебя охотятся теперь профессионалы.

— Ты же знаешь, на что я способен. Как думаешь, они справятся? — Владимиру уже наскучили эти профессионалы. Привыкли охотиться на простых граждан, перешедших не тому дорогу.

— Одного я знаю лично. Превращается в волколака, — Клейн заметил, как промелькнул страх в глазах мальчишки. — Ты же одного завалил. Чего боишься?

— Двоих, вообще-то. И знаю, как его убить, — Владимир смог убить Яна с трудом. Если бы не лёд и пара гранат, то покоился бы там сам вместо оборотня.

— Это да. Вот только есть одна проблема. Его пули не берут. Вообще не берут, — Клейн помнил ту бойню во Второй мировой войне. Только там была война интересов. Оборотня не смог пробить снаряд танка Т-34. Тут есть, о чём подумать.

— Через рот пропихну ему гранату. Пусть попробует на вкус.

— У тебя не получится. Он разорвёт тебя на куски.

— Время покажет, — дело дрянь. Теперь на Невского свалился пуленепробиваемый оборотень. А верить словам немца стоило бы. Он хоть и с высокой самооценкой, но врать — не его удел.

— Время? У тебя его как раз не много осталось. Доживай свои дни с достоинством.

— Постараюсь. Расскажи про волколака, — Владимир решил немного узнать о своём возможно будущем палаче. Может, Пророк тогда и правду сказал, что он умрёт от рук или лап превосходящего его силами противника. И оборотень был тем самым кандидатом. Идеальным.

— А что про него рассказывать? У него нет слабых сторон. Может превращаться в волколака в любое время суток, и требуется ему на это меньше времени и энергии. Также может находиться и в человеческом облике. И даже будучи человеком, он тебе будет не по зубам. Как я говорил, у него нет слабых сторон.

— У каждого есть слабые стороны. И у тебя есть…

— И какие же? — Клейну стало интересно.

— Ты боишься смерти и ещё — подвести своего брата, — насчёт брата Владимир соврал. Он был не в курсе родства Клейна с Гостем. Но они были чертовски похожи. Тут вариантов мало. Даже если он и ошибся, то это не будет выглядеть глупостью. По крайней мере Владимир никогда не считал предположение глупостью.

— Смерти все боятся. В этом ты прав. А вот насчёт брата ошибся, — Клейн первый раз соврал за всю беседу с Владимиром. И Невский уловил этот незначительный скачок адреналина в его организме.

— Хм, — Владимир улыбнулся. Он только сейчас уловил тихие шумы шагов, поднимающихся по лестнице вооружённых людей. Почему вооружённых? Шаги слишком тяжёлые и ещё тяжёлое дыхание солдат. Так же слышался лязг металлических предметов. Оружия.

— Что?

— На тебе, значит, есть датчик. Даже не хочу знать, где ты его разместил. Есть, что сказать напоследок? — Владимир быстро обдумывал план. Благо, только одна лестница вела в их комнату. И та закрыта металлической дверью.

— За твоей подружкой уже выехали, — Клейн злостно улыбнулся.

В этот момент Клейн разорвал металлический трос. И напал на Невского. Владимир ожидал этот момент. Он успел услышать разрывание металлических нитей. Немец хорош. Тянуть время до подкрепления и вот так быстро осадить мальчишку. А вот получится ли?

Владимир встретил агрессивную выходку немца прямым ударом ноги в лоб. Схватил Клейна за шею и швырнул, словно палку, в стену. Не успел Вирхов встретиться спиной со стеной, как его настиг Невский и начал наносить множество ударов. Удары были точными и наносились по самым уязвимым местам корпуса. Владимир знал, что это мало повлияет на самочувствие профессора, но отыграться всё-таки стоило. Адреналин кипел в его крови. От быстрых и смертельных ударов у Клейна начали заливаться кровью глаза. Изо рта хлынула кровь. Лицо приобрело оттенок баклажана. Владимир схватил немца за голову и начал этой головой пытаться пробить стену. Получалось плохо. Бетон был крепок. Клейн не мог дать отпора, он не мог прийти в себя. Шаги слышались всё громче. Оставался один пролёт. Надо действовать.

Невский свернул шею профессору и швырнул обмякшее тело в будущую дверь для балкона. Или для суицидников. Он ещё так и не понял. Дверь начала открываться. Владимир молнией добрался до неё. Схватил первого попавшегося бойца. Ловко выдернул три чеки из гранат и пинком отправил к своим напарникам. Быстро закрыл дверь. Через три секунды раздались три взрыва. Владимир не хотел смотреть на свой результат. Время шло не в его пользу. Нужно было найти Миру. Невский разбежался и выпрыгнул наружу через дверной проём, откуда недавно полетел сам Вирхов. Только в полёте Владимир заметил, что немец угодил в бетонированную площадку. И медленно, но верно, шёл ко дну. Туда ему и дорога.

Приземлившись на ноги, Владимир первым делом достал телефон. Быстро набрал номер Амади.

— Амади! — злостно прорычал Невский.

— Владимир? — Амади то ли не узнал Невского, то ли от страха так вылетело.

— Где Мира?

— Она в главном офисе сейчас. А что?

— Дуй пулей туда. Я постараюсь тоже туда прибыть. И возьми с собой вооружённый отряд. Она в опасности. На каком этаже офис?

— На последнем. Будет сделано, — Амади отключился.

Владимир не знал, куда бежать. В Лондоне он был первый раз. Про главный офис он просто не мог знать. Он заметил, как некто пытается угнать машину. Кабриолет. Владимир быстро настиг вора и слегка ударил его головой об руль. Быстро запрыгнул на пассажирское сиденье. Вор попытался вытащить пистолет и застрелить нападавшего. Вот только для Невского это было слишком привычно — ловко выхватил пистолет из рук и направил ствол на ногу угонщика.

— Ходить ещё хочешь? — спросил тихо на английском языке Невский.

— Да, — вор теперь понял, что остался без защиты.

— Значит, так. Мне нужно здание главного офиса корпорации «Мир». Знаешь? — Невский был вне себя от злости и сюсюкаться с вором не хотел.

— Да, — облегчённо выдохнул вор.

— Чего стоим? Вези!

— Хорошо.

Вор повёз Владимира в центр города. Старался соблюдать все правила дорожного движения. Тут-то мотив понятен для вора. Он угнал тачку, а его пассажир вообще с пистолетом. Даже если он попытается привлечь внимание полицаев, то есть вероятность схватить пулю раньше. Шальная или целенаправленная пуля для него была в любом случае пулей, которая приведёт к его смерти. Выход был один — это довезти парня до здания. Благо, до него оставалось пара кварталов.

«Я нашёл Миру. Она жива. Но тут кто-то есть…», — пришло сообщение от Амади. Значит, они успели проникнуть в офис. Владимир начал обдумывать план. Последний этаж. Если допустить то, что они там, значит надо проникать внутрь через крышу? Через лифт или дверь — было не вариантом. Эти люди и подопытные не будут договариваться. Почувствуют угрозу и сразу убьют Миру. И всех, кто там будет. Значит, проникать надо будет через крышу. Вот только как подняться по стеклу на такую высоту? Как ни крути, но Владимир не являлся человеком-пауком. Тут-то Владимир и заметил в куртке вора странную перчатку.

— Что за перчатка?

— Какая? — вор специально провоцировал Невского? Или он сам по себе такой?

— Может, тебе колено прострелить? Чтоб не задавал глупых вопросов.

— Эта перчатка для проникновения в дом. По стеклу, — вор понял, что шутить с мальчишкой нельзя. Пока у него пистолет в руках.

— Как работает?

— Для работы нужны две перчатки… — вор взглянул на сердитое лицо мальчишки. — Чтобы зацепиться за стекло, нужно полностью приложить ладонь к стеклу. Хлопком. Тогда перчатка успеет создать вакуум и будет вас держать. Правда, недолго. А чтоб отцепиться, нужно плавно от запястья и до кончиков пальцев убирать перчатку со стекла. Без второй перчатки это сделать невозможно.

— Разберусь, — Владимир даже не заметил, как они уже стояли возле здания.

Невский напоследок ударил пистолетом вора в нос. Чтоб знал, что не надо угонять чужие машины. Взял перчатку и вышел из машины. Подошёл к зданию. На самом последнем этаже горел свет. Значит, они там. Владимир постоял пару минут. Приблизительно представил, как будет карабкаться по вертикали. Момент настал. Владимир разбежался и подпрыгнул с силой. Ему удалось прыгнуть на высоту седьмого этажа. Удивляться не было времени. Владимир сделал хлопок перчаткой. И, о чудо. Она смогла его зацепить.Собравшись с силами, Владимир начал перепрыжками приближаться к своей цели. Спустя пять минут он уже находился на наклонной стеклянной крыше.

Высота его поражала. Давно он не находился так высоко от земли. Последний раз ему доводилось быть на высоте в семьдесят метров на тренировках по скалолазанию в одиннадцатом классе. На военных сборах. Если не считать тот случай при взрыве лаборатории. Там, как-никак его оборотень поднял и показал, как прекрасен этот мир. Владимир начал быстро оценивать обстановку. Обстановка была пока более мягче, чем он ожидал.

В большом круглом зале находилось два подопытных. Один командир, которого Невский убил ещё в больнице. Затем ещё в деревни в северной части России. Живучий мудак. И ещё лежали мёртвые тела телохранителей. Люди Амади. Всё-таки не смогли справиться. Амади прикрывает своей спиной Миру, а ему навстречу идут два подопытных. Расстояние двадцать метров. Надо действовать. Владимир нанёс один точный удар по стеклу. Стекло дало трещину. Трещина начала быстро расползаться под его весом. И через десять секунд Невский начал падать внутрь залы. Приземлившись на ноги, Владимир достал пистолет и сделал два выстрела по глазам подопытным. Те повалились на пол. Надолго ли?

— Амади, выводи её отсюда. Живо! — Владимир сам стал прикрывать спиной уже их двоих.

— Владимир? — Мира не хотела оставлять его тут одного, но Амади просто закинул её на плечи и начал уводить. — Отпусти меня! Надо ему помочь!! — Кричала она, но Амади был непреклонен.

— И сколько тебя убивать надо? — Владимир дождался, пока Амади скроется в лифте с Мирой.

— Значит, это ты, — злостно прошипел капитан.

— Что? — удивился Невский. Подумаешь, убил его два раза. Хотя топориком в голову должно было окончательно свести его в могилу. Или он тоже под вирусом? Грёбаные учёные. Так и весь мир поставят раком своими изобретениями.

— Ты убил моего брата…

— Так вы братья-близнецы, — догадался Невский. Очень похожи. И всё равно Владимир каждого не переваривал одинаково. Слишком схожи своими замашками.

— А что? Трудно догадаться?

— Конечно трудно. Особенно, если я вас не видел двоих одновременно. Так бы решил проблему разом, избавив мир от таких идиотов, — Владимир видел, как подопытные приходят в себя. Бой будет сложный. Теперь у него нет меча, бронежилета от Эдика и тех же патронов с оружием. Имелся один пистолет, и то неизвестно, сколько в нём патронов. Придётся справляться руками.

— Сейчас посмотрим, каков ты на самом деле. Или только языком умеешь работать? — капитан был зол. И это было видно невооружённым глазом.

— Я тебя на мелкий фарш пущу, — Владимир разозлился не на шутку.

— Попробуй, — огрызнулся капитан.

Владимир быстрым шагом начал приближаться к капитану. Тот, соответственно, начал отступать. На словах мы все Львы Толстые, а на деле… От ярости Невский не заметил, как его сшиб один из подопытных. Повалил его на пол и начал наносить удары. Владимир злился ещё сильнее, но уже на себя. Вот так просто упустить из виду опасных противников было для него глупо. Заблокировав удар подопытного, Невский перехватил правую кисть и сломал её. Ребром ладони нанёс быстрый удар по горлу. Двумя пальцами по глазам и удар с локтя по левому уху. Таких методов было достаточно, чтобы подопытный немного отстал от него. Владимир в кувырке ушёл от удара второго подопытного. В полуприседе заблокировал второй удар и ушёл от автоматной очереди, которую выпустил капитан. Невский рывком и титаническим ударом отбросил капитана к окну. Окно дало не хилую трещину.

Два подопытных начали действовать одновременно. Такая тактика была очень подходящей. Они начали наносить удар за ударом. Каждый знал, куда бить так, чтоб Невский не успевал реагировать. Владимиру пришлось туго: к двойной атаке он не был готов. Он с трудом блокировал удары. Большинство ударов находили свою цель. Если бы не его крепкий организм с вирусом, то подопытные сделали бы из него отбивную в сию же секунду. Изо рта пошла кровь. Глаза также начали наливаться кровью. Владимир чувствовал себя неважно. Мышцы не слушались, а потом вовсе не реагировали. Подопытные били обдуманно. Проще обездвижить человека и затем наслаждаться его смертью, если его сложно победить в честном бою. Владимир пытался встать на ноги, но подопытные просто не давали ему этого шанса. Но Невский поднимался вновь и вновь. Что его тянуло не останавливаться? Он не знал. Внутренний демон не спешил просыпаться. Владимир так и не понял принцип работы внутреннего демона. То он сам просыпается и гасит всех подряд, то вообще спит крепким сном. «Придётся справляться самому», — Невский не собирался сдаваться.

Владимир смог замедлить время. Это удалось с трудом. Разогнать свой мозг до предельной мощности и не перегореть… Тут нужен талант и крепкий мозг. С помощью вируса он смог заставить регенерировать все ткани в ускоренном темпе. Привести мышцы в порядок. Благо, кости были целы. За то время, что он работал со своим мозгом и телом, подопытные смогли пройти своими ударами лишь пару сантиметров. Учитывая, с какой большой скоростью они били, Владимир этому невольно удивился. А теперь десерт…

Владимир восстановил время — очень трудно балансировать на ускорении мозга. Ушёл в кувырке от двух ударов. Оказался позади подопытного и ловким, мощным движением кулака раздробил ему череп. Подопытный свалился сразу. Пробитый лысый затылок постепенно заливался тёмной кровью. Молниеносным ударом ноги в грудь Владимир пробил грудную клетку второму подопытному. Перехватил удар правой руки и с корнем вырвал её. Этой же рукой заблокировал второй удар левой руки и так же вырвал её с корнем. Подопытный упал, он не смог держать равновесие. От потери крови он быстро умирал. Владимир кинул ему его руки. Харкнул в лицо и пошёл разбираться с капитаном.

До капитана оставалось метров десять, как Невскому стало плохо, и он упал без сознания. Капитан воспользовался моментом. Он смог восстановиться от тяжёлого удара, схватил пулемёт и уже хотел разрядить во Владимира всю обойму. Или, проще говоря, сделать из него решето. Капитана подвела его самоуверенность. Он делал всё это слишком долго. Когда он только начал нажимать на курок, Владимир смог открыть глаза. Невский сразу сообразил, что сейчас произойдёт. Невский увернулся от направления дула и вырвал пулемёт из рук капитана. Нанёс быстрый лёгкий удар в кадык. И ещё один удар коленом в пах. Пусть мучается.

Раздался звонок, затем последовало открытие дверей лифта. Из лифта вышел Клейн. Он был частично покрыт уже подсыхающими кусками бетона. Его лицо исказилось от злобы. Клейн был готов тут всех разорвать в клочья. Вот только кроме Владимира и капитана здесь никого не было. «Всё-таки Амади и Мира вовремя ушли», — ликовал про себя Владимир. А сам он как-нибудь разберётся. Лучше пусть он погибнет, нежели кто-то другой из-за него. Впрочем, один раз уже так было. Как бы в привычку не вошло.

— Вода не холодная? — спросил задорно Владимир. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, нежели пять минут назад.

— Ты! Мелкий сосунок! — Клейн сгорал от ярости.

— Надо бороду отпустить, хоть будут за старшего принимать, — Невского действительного немного задевало, что его воспринимают как мальчишку, пока дело не доходит до драки. Даже в бордель не пустили. Обидно, блин…

— Я тебе лицо куском стекла вырежу и твои волосы с головы на него пересажу… — Вирхов достал кусок стекла из пиджака. Не обманул насчёт стекла. Подготовился.

— Где же твои английские манеры?

— Я тебе сейчас покажу, — Клейн перебросил стекло из левой руки в правую.

Клейн первым напал на Владимира со стеклом в руке. Вирхов пользовался стеклом словно ножом. Владимир ушёл от трёх плавных ударов стекла. Увернулся от удара высоко поднятой ноги. Клейн всё-таки ходил, как минимум, на аэробику. Заблокировал локтем прямой удар левой руки Клейна и тут же контратаковал прямым ударом в нос левой рукой. Ногой вышиб стекло из руки. Пока стекло падало на пол, Владимир успел в пируэте схватить его и вонзить в шею Клейна. Затем с разворота Невский ладонью вогнал стекло глубоко в шею, а прямым ударом кулаком в кадык разбил стекло внутри. Таких повреждений Клейн давно не испытывал — Клейн упал на колени. Он пытался дышать. Но выходило что-то очень плохо. Его лицо быстро меняло оттенки. То из красного в бледный, то вообще потом в жёлтый. Владимиру даже жаль стало немца, но вспомнив, кто он такой, жалось в миг улетучилась из души.

Клейн нашёл выход. Он вцепился руками в шею и начал вырывать куски плоти, чтобы достать осколки стекла. Зрелище было жутким. Кровь сочилась фонтаном. Но немца это мало волновало. Впиваясь пальцами в свежие раны и доставая осколки, немец пытался кричать от боли. Кричать не получалось. В течение двух минут Клейн выкидывал осколок за осколком. Кровавые мелкие осколки уже обложили Клейна. И вот он достал последний осколок. Раны на шее начали мгновенно затягиваться. Владимиру было сложно представить, какую боль перенёс Вирхов.

Клейн встал в полный рост. Его глаза выражали только агрессию, и ничего больше. Он начал наносить быстрые удары Владимиру. Вот только Невский успевал их блокировать или просто изворачиваться. Удар за ударами сыпались от немца. Для Владимира это было просто. Невский выждал момент и, когда Клейн начал наносить очередной предсказуемый удар, Владимир прошёл под ударом. Обхватил руками талию немца и как борец опрокинул через себя. Кинул через мостик, как говорят борцы. Владимир схватил двумя руками за пиджак немца и швырнул его в ту часть окна, где недавно был капитан. От сильного удара окно начало трескаться обильнее. И тут Невский вспомнил про капитана. «Я заберу вас с собой», — прокричал капитан. Он держал детонатор от пояса шахида в руке. Сам пояс был на нём. Владимир заметил, как капитан нажимает на кнопку детонатора.

Невскому пришлось ускорить активность мозга для того, чтобы замедлить время. Он ринулся на Вирхова и ударом колена в грудь его телом разбил стекло. Клейн и Владимир полетели вниз. Этаж полностью разнесло ударной и огненной волной. Часть волны пришлось на спину Владимира. Вся его спина обгорела и часть осколков впилась в его спину. В полёте Владимир достал пистолет и начал стрелять в рот немцу до тех пор, пока не послышались щелчки пистолета. Через пару секунд они оба приземлились на машину. Но Владимир перед приземлением был немного под наклоном, поэтому от удара и с сохранением инерции его тело отбросило вправо. Владимир своим телом пробил на своём пути окна двухэтажного автобуса. Повредил три машины, и на последнем внедорожнике его инерция иссякла. Он просто перевалился за джип. Такой острой боли он давно не испытывал. Все те осколки, что впились при взрыве, полностью вошли в его тело от таких столкновений. Голова раскалывалась. Владимир буквально ослеп на один глаз. Правая рука была сломана в двух местах. Про ноги вообще лучше не говорить. От таких травм люди точно не выживут.

Невский собрался с силами и попытался встать, но сразу упал. Колени его были в труху разбиты. Он хотел закричать от боли. Вот только в горле всё пересохло. Владимир огляделся одним единственным целым глазом и увидел такси прямо перед собой. Левой рукой он начал ползти к машине. Кое-как открыл заднюю пассажирскую дверь. И ещё с большим трудом залез в неё сам. Теперь Владимир понял, почему таксист не обратил внимания на взрыв и падение чего-то большого на машины. Таксист был в наушниках и что-то хорошо так уплетал. Владимир лёг и попытался восстановиться. Это сделать было сложно. С тканями и мышцами это проще. Они как-никак являются мягкими и эластичными, а вот с костями это вообще практически невозможно.

Сконцентрировавшись, Владимир начал регенерацию костей сначала правой руки. Переламывание костей и воссоединение осколков проходило невыносимо больно. Невский от боли хотел просто провалиться в болевой шок, но его организм говорил, что ещё рано. Так продолжалось очень долго. Ткани отступали от осколков костей и медленно толкали их по местам. Затем организм по венам и артериям присылал субстанцию, а она склеивала осколки. Затем ткани медленно затягивались. И когда кости и ткани восстановились, мозг дал команду для испытания на прочность. От такого испытания на прочность у Владимира всё побелело в глазу. Когда мозг отдал команду, что всё хорошо, то по той части тела начала циркулировать кровь. Такие манипуляции организм проделал с коленями, рёбрами и тазобедренной частью. Владимир мог много раз умереть от боли, но мозг упорно его оставлял в сознании. Владимир не мог контролировать процесс и отдал контроль на подсознательном уровне. Когда всё закончилось, то Владимир смог дышать полной грудью. Избавиться от инородных предметов не составило труда. Оставалась одна проблема. Невский не понимал, почему он не видит на один глаз. Проведя рукой по невидящему глазу, он невольно вздрогнул. В глазу торчал осколок стекла. Владимир, собравшись с силами, начал медленно вытаскивать осколок. Длина осколка поражала его. Почти пятнадцать сантиметров. Владимир дал команду на регенерацию глаза. Тут всё прошло почти безболезненно. Всего-то два раза чуть не умер от болевого шока.

Таксист наконец-то обратил внимание на пассажира.

— Ты кто такой? Ты мне что, весь салон испачкал⁈ — таксист был просто вне себя.

— Вези меня, — Владимир каким-то образом смог удержать пистолет после приземления. Хоть в нём и не было патронов, но таксист-то не знал о том.

— Хорошо. Хорошо. Куда вам? — таксист сразу испугался при виде оружия.

— Пока прямо. А сейчас я узнаю. Дай свой телефон, — телефон парня всё-таки не выдержал падения, что в принципе не мудрено.

— Вот держи, — таксист протянул ему телефон.

— Слушаю, — ответил на другом конце телефонной связи Амади.

— Вы где сейчас? — Владимир решил встретиться с Мирой, прежде чем покинуть страну.

— Владимир? Мы сейчас в аэропорту. Собираемся лететь в Италию, — Амади выложил всю информацию. Владимир не знал, почему.

— В каком именно?

— Аэропорт Хитроу.

— Понял, — Владимир отключил телефон и протянул водителю. — Аэропорт Хитроу.

— Так он же в другой стороне, — разозлился таксист. — Я не поеду.

— Ты какой-то слишком смелый или глупый для жертвы, — Владимиру вовсе не хотелось кого-то уговаривать. После таких событий.

— Смелый, — соврал таксист.

— Давай уясним одну деталь. Ты отвезёшь меня по адресу и, возможно, останешься в живых. А если не захочешь выполнять свою работу, я просто прострелю тебе колени, засуну кляп в рот и закину в багажник. И когда машина мне будет не нужна, то сожгу её. Только учти, что в багажнике по-прежнему находиться будешь именно ты, — Владимир не блефовал. Он устал от высокомерных людей. «И правда, нужно отрастить бороду», — заключил про себя он.

— До аэропорта рукой подать, — Владимир чувствовал страх в таксисте. Каждый на его месте испугался бы до чёртиков.

— Вот и славно, — Владимир уснул. Вот только он спал чутко. Мало ли, что могло ещё произойти.

До аэропорта они ехали около двух часов. За это время Владимир успел выспаться и набраться сил. Таксист молчал всю дорогу. Даже побоялся включить радио. Слова подействовали на него лучше, чем просто прострелить одну из имеющихся частей тела. Возле аэропорта ждал лимузин. Возле лимузина стояли два телохранителя. Таксист остановился возле шлагбаума.

— Не уезжай, — скомандовал Владимир.

— Как скажешь, — водитель хотел уехать, но подумал, что Невский сможет его отыскать. И тогда разговор будет уже другим.

Из лимузина вышел навстречу к Владимиру Амади. Он, прихрамывая, оглядывался по сторонам.

— Всё в порядке? — спросил обеспокоенно Владимир. Он боялся, что что-то могло случится с Мирой.

— Это я хочу тебя спросить. Всё с тобой в порядке?

— Как видишь, — Владимир стоял в почти целых штанах и потрёпанной рубашке. На спине вообще отсутствовала ткань.

— Как ты смог оттуда выбраться? Они же в два счёта разобрались с вооружённой охранной.

— Одни вопросы… — Невский не хотел отвечать. Ему нужен сейчас душ и хороший сытный ужин. Или завтрак. Так как уже светало.

— Мира ждёт тебя. Без тебя не хотела улетать. Прошу, — Амади пригласил к лимузину.

— Заплатите таксисту за дорогу и временные неудобства. Или застрелите его. Мне без разницы, — Владимир сел в лимузин.

— Лучше заплатить, — Амади отдал приказ одному из телохранителей и тот отправился к таксисту. Таксист сжался от страха. Но к его счастью, всё обошлось. Ему дали тысячу евро. Он быстро дал по газам и через пару минут скрылся за горизонт. — Поехали!

Глава 10 — Знакомства

Когда Владимир вышел из лимузина, к нему навстречу выбежала Мира. Её глаза были красными. Она плакала. Она просто не могла знать, что случилось с её любимым там, среди монстров, которые могут за пару минут вынести боевой отряд. Она тянула время до отлёта. Верила. Чувствовала своим сердцем, что голубоглазый принц ещё жив. И вот он выходит из лимузина весь потрёпанный и в саже. Она кинулась ему в объятия, крепко его обняла и не хотела отпускать. Владимир от такого объятия даже немного удивился. Подумаешь, остался защищать их, пока они не покинут здание. Что могло пойти не так?

— Как ты? Ничего не болит? А? С тобой всё в порядке? — Мира задавала вопросы так быстро, что Владимир успевал только кивать головой.

— Как видишь, всё со мной в порядке, — Невский обнял её за талию и поцеловал. Теперь он понимал, что кто-то может за него так сильно переживать. Родители не в счёт.

— Тебя так долго не было… Я уже начала накручивать на свой счёт разные мысли. Больше не делай так, — Мира плакала от счастья. Она была и в ужасе, и в радости одновременно.

— Обещать не буду, — Владимир никогда не давал обещания, которых не сможет выполнить.

— Соври, — Мира ударила руками по груди Невскому. Она просто не могла сдерживать свои эмоции.

— Извини меня, но я не хочу врать.

— Какой ты идеальный. Даже верится с трудом. Таких не бывает. Или это сон? — она глядела в его глаза. Она тонула в ярко-голубых глазах, словно окунулась в океан. Не могла налюбоваться.

— Может и сон, — он видел впервые такие эмоции, чувства и восхищение. Даже его первая любовь не могла выдать столько красок. Владимиру это было очень приятно.

— А вот общаться с девушками ты, видимо, не умеешь… — надула щёчки Мира.

— Не всё должно быть по сценарию, который был заготовлен в голове. Иначе будет слишком скучно и предсказуемо.

— Красивые слова. И умные. Прям, как из уст мудреца…

— Я один раз уже говорил одной женщине. Для тебя тоже повторю. Мудрость не измеряется в красивых словах, сказанных вовремя, — на Владимира нахлынули воспоминания. Как бы он хотел вернуться в родной дом. Окунуться в быт, а не вот это всё. Но пока он не разберётся с проблемами и с теми людьми, которые ищут его, в доме нет смысла появляться. Оправданный риск — только на словах он кажется оправданным.

— И кто эта женщина? — Мира даже повысила голос.

— Я думаю, ты ей точно понравишься. Как-нибудь потом познакомлю.

— Ты не ответил на мой вопрос…

— Мама, — Владимир улыбнулся. Провёл рукой по щеке. Мира прижалась лицом к руке. И упала снова в его объятия.

— Может, пора нам?

— Пора, — устало ответил Невский.

Они прошли в самолёт. В частный самолёт. Амади сразу указал в сторону душа. Дал полотенце и новую одежду. Это то, что сейчас срочно нужно Владимиру. В самолёте душ оказался не такой вместительный. Раздевалка и сам душ. Метр на метр, и два метра в высоту. Но этого хватило. Владимир закрылся. Быстро настроил душ и начал мыться. Через пару минут к нему присоединилась Мира.

— Я думал, что душ закрывается изнутри, — Владимир очень удивился появлению Миры.

— Естественно. Но никто не отменял открывания с помощью ключа снаружи. Или ты против? — Мира быстро скинула одежду и стояла абсолютно голой.

— А по мне видно, что я против? — Владимир потянул её к себе. Он страстно её поцеловал. Она не стала упираться.

До Италии они долетели без происшествий. В Рим им пришлось долетать с остановкой на дозаправку в Будапеште. Амади контролировал весь процесс полёта. Каждые двадцать минут проверял пилотов. Проверял также каждый уголок.

— Тебе не кажется, что ты слишком уж бдителен? — Владимир прекрасно понимал телохранителя Миры. За последние дни им пришлось пережить чуть больше, чем они могли представить.

— Мне не лень. И лишняя бдительность никогда не помешает, — Амади ворчал. Он был вне настроения. Ещё бы. Чуть не позволил умереть своей подопечной, если бы не вовремя прибывший Владимир. Хотя тут смотреть надо с двух сторон.

— Думаешь, что кто-то засел и ждёт подходящего часа? — Владимиру было смешно за ним наблюдать. Как только Невский ступил на борт самолёта, то сразу просканировал весь самолёт. Ни одного звука или лишнего запаха человека он не обнаружил.

— Не мешай мне выполнять свою работу, — огрызнулся Амади. Тут ему пришло оповещение. Он быстро достал планшет и сел в кресло.

— Слушаю тебя внимательно, — Владимир занял удобную позу. Налил себе в бокал сока, потому как алкоголь для него был лишь пустой тратой дорогого пойла.

— В смысле? — Амади не понял, про что речь зашла.

— Тебе прислали срочные криминальные сводки. Вот и хочется послушать, что же там пишут.

— Шерлок Холмс что ли? — удивился Амади. Так как трудно было догадаться вот так просто, что же ему пришло.

— Нет, — Владимир не стал рассказывать, что ему хватило доли секунды и малого кусочка письма, чтобы понять суть целого письма.

— Будь, по-твоему, раз ты хочешь услышать. Первая новость. На Tower 42 состоялся настоящий теракт. На 30-ом этаже группой неизвестных был похищен один из представителей делегации «Настоящей восьмёрки»…

— Настоящая восьмёрка?

— Это название крупного отдела по банковским сделкам Лондона. Туда входят восемь человек. Очень влиятельные люди. Готов слушать дальше? — Амади нахмурился.

— Продолжай.

— В итоге перестрелки были убиты пять человек. Два человека отравились газами. А у троих не выдержало сердце. Личность пострадавших и умерших не разглашается. Также найдено тело. Предположительно мужчины средних лет. Его выбросили с 30-го этажа. Предварительно мужчина являлся разыскиваемым наёмником. В настоящее время ведётся следствие. Я думал, что будет без жертв?

— Жертвы есть всегда. Кому-то газ не понравился, а у кого-то сердечко слабое, — Владимир осушил бокал и ещё раз налил сока.

— А мужчина, выброшенный из окна? Его тоже здоровье подвело? — Амади от недовольства нахмурил брови.

— Слышал про бойню в Италии в одной богатой вилле?

— Ещё б не слышал. Одно время все только о ней и говорили. Там много людей погибло. Сочувствую им. Прийти на вечеринку, и вот так… — Амади с трудом мог представить, что же там могло произойти.

— Этот самый мужчина, выброшенный из окна, и был там…

— Да? Откуда ты знаешь?

— Я его тогда по глупости оставил в живых. Второй раз я не мог допустить ошибку. Никак не мог, — Владимир немного жалел, что раньше не смог предотвратить бойню.

— Ты был там? — Амади от удивления даже планшет выронил. Он не верил, что мальчишка смог выжить там. Как?

— Тоже был в списке приглашённых… Был.

— Жаль вас. Как вы пережили такое? Я просто не могу представить…

— Для телохранителя вы слишком сентиментальны. Надо быть жёстче. Иначе так долго вы не протянете… Это вам дружеский совет.

— Итак, приступим ко второй новости. Взрыв последнего этажа главного здания корпорации «Мир». По предварительному заключению — это теракт. Корреспонденты соединили два последних события воедино. Там очень много воды. Но они правы. Это взаимосвязано.

— Корреспонденты умеют сделать из капли океан. Даже я не способен на такое. Даже если включу всю свою богатую фантазию, — Владимир удивлялся легендам этих репортёров или кем они там работают. Вот так просто создать историю из сухих фактов? Это явно талант.

— Ты так не любишь корреспондентов? — Амади любил переходить от одного обращения к другому. Так он проверял, как ему казалось, на стойкость собеседника. Вот только Невскому было абсолютно фиолетово на такие неточности.

— Почему же? Иногда интересно почитать всю эту ахинею. Вот только в эту ахинею верят очень много людей и перестают различать грань между правдой и вымыслом. Я всеми руками за. Вот только за правду, может, и немного приправленную вымыслом. Но не наоборот.

— Какие красивые и умные слова. Что ты собираешься делать дальше?

— У меня есть свободное время, а затем надо будет встретиться с одним человеком. А там посмотрим. А что?

— Я хочу тебя пригласить на один вечер, — Мира резко проснулась. Владимир даже временно забыл про неё.

— Странно слышать, что девушка приглашает парня на вечер. Очень польщён, — Владимир подмигнул ей. Мира покраснела. Амади нахмурил брови.

— Ты должен быть моим сопровождающим, — Мира это сказала с трудом. Ей, видимо, было непривычно кого-то просить.

— Амади, я думаю, подойдёт лучше, — Владимир прекрасно знал, что его выбрали не только из-за того, что он красивый. Он может защитить её. Процентов на сто Невский уверен, что это решение Миры. И Амади не смог её переубедить.

— Ты отказываешься? — Мира подняла бровь. Владимир оценил её важность в тусовках элит. Вот так воспитывают нынче богатых детишек.

— Речи об этом и не шло. Просто предложил подходящий вариант. Тем более, меня никто не знает…

— Вот именно. Тебя никто не знает, — Мира села на колени Невского, обняла его и посмотрела прямо в голубые глаза.

— Это новый метод убеждения? — Владимир видел краем глаза, как кипит от злости Амади. Вот только он ничего не мог сказать против своего босса. Как бы ни хотел.

— Значит, решено. Ты идёшь сегодня вечером со мной на вечеринку. И прошу тебя: будь милым, — Мира поцеловала в губы Невского. — Амади, выдашь ему всё необходимое.

— Хорошо, — от злости Амади можно было обеспечить электроэнергией небольшой городок.

Целый день прошёл в хлопотах. Владимир даже не мог представить, как это унизительно — готовиться к вечеринке. Все эти подготовки были ему в новинку и уже успели надоесть. Также эти водные процедуры. Бритье под английский стиль было в диковинку. А в ателье мерка для будущего костюма в одних трусах вообще у Владимира вызвала лишь смех. Он видел это в фильмах, но чтоб самому в этом участвовать? Было впервые. Оружие брать с собой было категорически запрещено. Против системы ему не хотелось идти. Но никто же не запрещал брать с собой керамический кухонный нож. Владимир удобно его спрятал в галстуке. Хотя и галстук ему не нравился. Самое уязвимое место в драке. Спокойно можно им же и задушить носителя этого самого проклятого галстука. Владимиру не приходилось пользоваться такими методами. В будущем он был бы не против испытать такой метод. Всегда интересно испытывать новые методы в драке.

Ближе к вечеру Невский успел плотно перекусить. Он теперь знал, что надо вовремя поправлять запас тех самых клеток. Они ему жизненно необходимы. До места вечеринки его добродушно подвёз Амади. Кто бы сомневался? Возле парадного входа его ждала Мира. Она была просто прекрасна. Так скромно оценил про себя Невский. Он впервые видел её в платье. Красное платье с вырезом на спине, подчёркивающее её стройную фигуру. Волнистые светлые локоны убраны на правый бок. Он сразу заметил дорогие серьги. Такими подарками он точно не сможет похвастаться. Также не ушло от взгляда и дорогое колье. Эх, богатые люди так и не смогут понять всей простоты человеческой жизни. Она шла к нему навстречу и мило улыбалась. Ей самой было непривычно показываться в таком наряде перед Невским.

Возле парадной их ждали папарацци. Множество вспышек так и ослепляли Владимира. А учитывая, что он являлся тёмной лошадкой, то его окружили со всех сторон. В его сторону звучали разные вопросы. Вот только Невский не собирался на них отвечать. Благо, Амади пришёл на помощь. Он начал расталкивать надоедливых журналистов и проталкивать Владимира ко входу. Такой у него была работа телохранителя. Хоть Невский сам смог бы это проделать, но у него вышло бы это очень грубо. Вот такой он плохой человек. Ничего тут и не поделать. Когда навстречу к Владимиру вышла Мира, то журналисты чуть от счастья не описались. Такой сенсации они не могли пропустить.

— Добрый вечер, — поприветствовал Владимир Миру. Он был так восхищён ею, что просто не мог отвести глаз. Невский наклонился и поцеловал её руку.

— Не ожидала от тебя таких жестов… — Мира засмущалась. Она хоть и знала Владимира не так хорошо, но он умудрялся удивлять её снова и снова.

— То, что я обучен этикету?

— То, что ты так пронзителен и делаешь всё элегантно. Тебя даже родителям не стыдно представить.

— Сочту это за комплимент, — Владимир нежно обнял её за талию, и они пошли внутрь здания.

— Владимир, прошу тебя вести себя цивилизованно, — она говорила это с опаской. Может, не хотела обидеть словами Невского?

— Не скажу, что люблю проводить вечера в данном жанре. Но я всё-таки могу держать себя в руках. Главное, не давать мне повода…

— Вот как раз повода много будет, — Мира это почти прошептала. Владимир услышал это, но сделал вид, что отвлёкся на что-то.

— Я осмотрюсь, — Владимир решил, что будет неплохо разведать обстановку. Тем более, он тут впервые.

— Хорошо. Буду ждать тебя в самом главном зале. И не опоздай на бал, — Мира поцеловала его в губы.

— Бал? — удивился Владимир, но Мира уже успела исчезнуть. Вот теперь и думай.

Владимир смотрел на всех с неким отвращением. Не любил он богатых. Вот только он любил их не из-за того, что он и они в разных слоях по финансовым доходам. Нет. Не из-за этого. Просто, когда люди становятся богатыми, то им со временем становится скучно. И они начинают творить разную чертовщину. Будь это вождение в нетрезвом виде и вплоть до извращённых убийств. Деньги извращают умы людей. Не все могут их контролировать правильно и при этом не сойти с ума. Речь идёт естественно не о всех мажорах. Но тем не менее у них самооценка выше потолка.

Владимир взял с подноса у официанта фужер с шампанским и сразу его осушил. Сделал пару кругов, пока на него не вышли два молодых парня, чуть старше его. Первый был вылизан и весь такой гладкий, прямо как Барби. Заметно с первого взгляда, что он уделяет много времени своему внешнему виду. Он был выше Владимира на полголовы и посмотрел на него с высоты роста, высокомерно посмотрел. Второй был ниже Невского. В отличие от своего друга он был полноват. Больше всего в глаза бросались усики. На вид толстячок был старше девственных усиков, но усики… Это было что-то с чем-то. Он смотрел на Владимира просто. Может, он друг на побегушках? Тут гадать не имело смысла.

— Здравствуй, — поприветствовал на английском языке высокий парень. Он протянул свою женственную на ощупь руку для рукопожатия.

— Здрасти, — с грубым акцентом и видом дурака поприветствовал в ответ Владимир.

— Он плохо понимает на английском языке? — задал резонный вопрос толстяк так же на английском. Владимир подумал, что они не понимают на русском.

— Да. Да, — Владимир делал ещё более глупое лицо.

— Действительно не понимает, — убедился высокий парень.

— А кто он? — толстяк просто не понимал, почему его якобы друг поздоровался с незнакомцем.

— Он? Он, мой дорогой друг Стив, новый парень моей бывшей девушки, — он говорил с таким презрением, что таких эмоций даже сами короли не могли выразить при холопах.

— Вот как? Брэнд, а ты не жалеешь?

— Нет! — Брэнд был просто высокомерен. Владимир делал вид, что пытается понять, но никак не мог. Хотя и владел английским языком в совершенстве, особенно после заточения в колодце.

— Из вас получилась бы самая лучшая пара…

— Мы были парой, — отрезал Брэнд.

— Знаю. Кстати, ты её успел? Ну того… — Стив чуть со стыда не сгорел при этом вопросе.

— Естественно, — Брэнд соврал, Владимир сразу понял по сердцебиению. Врать не научился ещё щенок.

— Может, позвать охрану? Пусть его выводят. Всё равно по-английски не шпарит. Мира всё равно на верхнем ярусе. Не заметит пропажи своего ухажёра. Как тебе такая идея?

— Какая идея? — вмешался пожилой мужчина. Он был элегантным, как в принципе и все тут. Высшие сливки общества.

— Добрый вечер, мистер Кевин, — Стив чуть не упал в ноги, чтобы угодить старику.

— Папа, — Брэнд просто кивнул в знак приветствия.

— А он? — Кевин указал на Владимира, который просто считал ворон, будто они тут были…

— Он не понимает на английском языке…

— Русский? — спросил Кевин.

— Да, — радостно ответил Невский.

— Он мало понимает слов. В основном часто употребляемые и легко запоминающиеся, — дал догадку Стив.

— Это не означает, что вы должны обсуждать его. Если он не понимает ваш язык — это не делает из него куклу для насмешек. Вы же не знаете его язык, — Кевин был строг с ними. Владимир почувствовал его мужскую натуру. Вот только все мы на словах такие величественные.

— Он новый парень Миры, — тихо произнёс Брэнд.

— Вот как? И она выбрала его? Русского Ивана? У него хоть что-то есть за душой? — Кевин резко стал брезглив к Невскому.

— Я пробил его по базам. Он только школу окончил, — Брэнд ненавидел Невского просто так.

— Ей нравятся только мальчишки с красивым личиком, — Кевин улыбался, но в своей голове мысленно душил Владимира.

— Всем привет, — из толпы вышла к ним навстречу Мира. Она говорила на английском так хорошо, что Владимир понял — она училась в Лондоне. Говорить на двух языках в совершенстве — это было для него уже совершенством.

— Как твои дела? — Кевин мило улыбнулся и поцеловал Мире руку.

— Вы познакомились с моим парнем? — Мира обняла Владимира и поцеловала его в губы. Такой ход Невский не предвидел. Он-то думал, что она будет его избегать при свите или представлять, как друга. Но не тут-то было.

— Конечно познакомились, — на чистом английском языке ответил Владимир. Стив, Брэнд и Кевин только и смогли открыть рты.

— Ты разговариваешь на нашем языке? — еле набравшись храбрости, спросил Стив.

— Естественно. Хоть и не каждый Иван владеет вашим языком, но к вашему удивлению, я его выучил, — Владимир улыбнулся. Брэнд вскипал от злости и неловкости.

— Ваш молодой человек умеет удивлять, — Кевин был двуличен. Тут не надо быть экспертом, чтобы увидеть это в нём.

— О чём говорили? — Мира мило улыбалась. От чего у Брэнда просто всё сводило внутри.

— В основном о разности культур разных стран. Мира, вы знали, что провожать можно по-разному? — Владимир говорил спокойно и вежливо.

— Да? И в чем же отличие?

— У меня на Родине провожают людей с добрым сердцем. А вот в Англии говорят, что в основном провожают с холодным сердцем и с пустым желудком. Или врут? — Владимир смотрел на Стива. Стив пытался уйти от взгляда, но ему это не удавалось.

— Первый раз об этом слышу, — Мира посмеялась звонко, как колокольчик.

— Стив говорил обратное. Правда, Стив?

— В моих краях иногда прибегают к таким традициям, — Стив пытался неумело врать.

— Он из Шотландии, — вступился за Стива Брэнд. — Может, у них действительно такие обычаи. Воевали же в одно время с голыми задами. Так я и не удивлюсь известию ещё об одной неизведанной традиции.

— Красиво говоришь, — вмешался в беседу пожилой мужчина. Он был высок и худ. Его седые волосы аккуратно были зачёсаны на затылок. Шикарные седые усы, но абсолютно выбритая остальная часть лица делали из него престарелого гусара. Владимир заметил, как вся компания благосклонна к нему и резко стала тише. Только Мира вела себя как обычно. — Это видимо, и есть тот самый Владимир? — он протянул руку в знак встречи.

— Всё верно, — поздоровался в ответ Невский. И как они могут так вклиниваться в чужой разговор? Что Кевин, что теперь этот гусар. Никакого воспитания.

— Рад знакомству.

— Пап, я же про него тебе ничего не говорила, — Мира надула губы.

— Да? — отец сделал удивлённое лицо.

— Наверное, Амади всё доложил, — Владимир решил немного разрядить обстановку. Теперь Владимир понял, почему отец Миры так на него смотрел. Так знакомо. Будто он уже видел или слышал о нём. Серж упоминал как-то, что Владимиром заинтересовались богатые и влиятельные люди. Нельзя исключать из этого таинственного списка и отца Миры. «Надеюсь, Мира не в курсе о планах отца», — Владимир очень сильно в это верил.

— Хм… — только и смог сказать отец Миры.

— Владимир, — звонко позвала Мира Невского, — не соизволите ли вы провести со мной танец?

— С огромным удовольствием, — Владимир принял приглашение и повёл под руку Миру.

Отец Миры смотрел на Владимира с неким интересом. Вот только при дочке он ничего не будет предпринимать. Любит он её сильно. И готов ради неё на всё. Он наблюдал, как Невский нежно и с умением вёл его дочь в танце. Такой грациозности он давно не видел. Сам в молодости он так мог. Вот только годы сейчас уже не те. И его уже не интересует противоположный пол. Отец Миры тяжело вздохнул. Брэнд и Стив плавно исчезли из круга. Только Кевин остался.

— Не в восторге от нового парня своей дочери? — Кевин начал первым диалог.

— Отчего же? — отец Миры был спокоен.

— Ты его как-то прохладно встретил. С моим сыном было немного иначе.

— Твой сын был именно твоим сыном. Я его знал с детства. И знал, что он из себя представляет. А тут неизвестный смог как-то охмурить мою дочь. Естественно, я его встретил прохладно, — отец Миры следил внимательно за танцем своей дочери и Владимира. Ничто не могло его отвлечь от движений пары.

— Ещё есть шанс свести Миру с Брэндом. А с русским парнем что-нибудь да придумаем, — Кевин решил идти до конца. Вот только без одобрения отца Миры он не мог так активно действовать.

— Твой сын, как мне помнится, переспал в моём доме с двумя служанками прямо в моей спальне. Это верх наглости.

— Как можно загладить вину? — Кевин помнил, какой был тогда скандал. Бог с ними, если служанки были моделями или хотя бы красивыми. Вот только служанки были в возрасте и ещё с лишним весом. Каждая больше центнера весила.

— Кровью, — тихо ответил он.

— Кровью? — побледнел Кевин.

— Если твой сын не может удержать своего питона в штанах… Вопрос о свадьбе даже не хочется заводить.

— Может, есть другой вариант?

— Есть. Как дела у Ливингстонов? — отец Миры посмотрел злобно. Кевину стало не по себе.

— У них всё хорошо.

— Подробнее.

— Глава семейства сейчас в Лондоне. Занимается своим бизнесом по продаже металла. Младший сын уехал в Азию. А вот старший сын в России…

— В России? Он же по контракту работает на секретную организацию.

— Работал. Там на Аляске что-то пошло не по плану. И один из команды канул в Лету вместе с лабораторией. Вот старший сын и ушёл из отряда. Теперь налаживает бизнес в России. Он в Москве на данный момент, — у Кевина была привычка следить за всеми.

— Хм. Говорят, им интересовался некий Бронсонс. Слышал о таком? — отец Миры был недоволен раскладом в бизнесе. Ему не нравилось, что старший сын семейства Ливингстон снова вернулся в бизнес. С таким человеком очень сложно договориться. И принципам он следует. Сложно с таким человеком работать. Проще его убить, да и убить пока никому не удалось. Благо, им заинтересовался некий аноним, который заключает контракты на крови.

— Немного, — Кевин напряг извилины. — Он новичок в бизнесе. Насколько мне известно, он заключает сделку между компаниями и имеет с этого процент. Вот только у него кровавый бизнес. Это по слухам. Сам я с ним не сталкивался. И не хочу, если честно.

— Скажи мне, Кевин. Почему старший сын решил остаться по контракту в секретном отряде? Если у него долг службы перед главой семейства закончился ещё год назад.

— Может, ему нравится убивать? — Кевин сам не знал. Никто не знал, почему старший сын так решил. Вот только никто не пытался задать ему этот вопрос напрямую. Боятся.

— Может. Если хочешь загладить вину, то сделай так, чтобы старший сын Ливингстон и Бронсонс освободили свои места в бизнес-сфере. Тебе это по силам? — отец Миры прекрасно знал, что у Кевина есть свой личный отряд профессиональных убийц. Эти черти могут многое. Вот только они сплоховали в Италии. Не смогли закончить лёгкую операцию и полегли там. Кроме одного. Правда, он уже мёртв. Кто-то выкинул его с 30-го этажа на днях.

— Будет сделано в ближайшие дни. А что насчёт русского парня? — Кевин указал на Владимира взглядом.

— Его не трогать. Да к тому же, ты ещё не выполнил свою часть сделки. Если её так можно назвать. Разговор окончен, — отец Миры остался наблюдать за танцем своей счастливой дочери. Он знал, на что способен Владимир. Но вот что он сможет сделать счастливой его дочь? Это было на удивление очень приятно.

Глава 11 — Выбор

Утро выдалось солнечным. Владимир аккуратно убрал руку Миры со своей груди. Укрыл её одеялом и ушёл в душ. Контрастный душ был в самый раз для бодрого утра. Невский почти не ощущал холодную воду, как бы он ни хотел. Организм успевал реагировать на это и защищал его от переохлаждения. Так он простоял под душем больше часа. Когда вышел из душа, Мира ещё спала. Владимир посмотрел на мило спящую девушку. «Вот каждый раз бы так встречать утро. Жаль, что не суждено», — Невский понимал, что не сможет быть с Мирой до конца жизни. Было много факторов, указывающих на это. Оставалось только наслаждаться настоящим.

Владимир успел приготовить завтрак и всё разложить на столе. Сделал ещё небольшую зарядку и сел за стол. Ждал. Примерно через полчаса проснулась Мира. Она в панике чуть не зарыдала, когда рядом не обнаружила Владимира. Но аромат вкусного завтрака перебил её затею. Она встала и пошла на цыпочках на кухню.

— Никак не могу привыкнуть, что ты рано встаёшь, — Мира мило улыбнулась. Она прикрывала одной рукой груди.

— Стесняешься меня? — Невскому было приятно и мило это видеть.

— Может быть. Я ещё не знаю. Я с тобой чувствую себя неловко и в то же время раскрепощённой. Смешанные чувства. А у тебя? — она знала его ответ.

— Я с тобой чувствую себя настоящим. И это мне по нраву. Тут я добавить ничего не могу.

— Ты не красноречив.

— Это плохо? — Владимир приподнял одну бровь.

— Нет. Это, наоборот, придаёт некую изюминку и таинственность мужчине.

— За что я тебе нравлюсь? — Невский решил немного вогнать её в краску. Если, конечно, это получится.

— За твою красоту, — честно ответила она.

— Тут надо сказать ʺСпасибоʺ моим родителям, — Владимир знал, что не является родным сыном своего отца. Для него было тяжело этовоспринять.

— Обязательно передам. Если ты, конечно, с ними меня познакомишь… — Мира подошла к Невскому и села к нему на колени. Прижалась своей грудью к нему и поцеловала в губы. — Ты же не против?

— Не слишком ли ты спешишь? — Невский не хотел торопить события. Он знал наперёд, что Мира может не выжить в переделке, а виноват в этом будет именно он. Миру никто не сможет спасти от врагов Владимира. Ни одна армия не сможет. Только Владимир. И то он сильно в этом сомневался.

— Лучше время провести с пользой и с наслаждением, чем просто так его потратить, — Мира смотрела прямо ему в глаза. Вот только Невский не моргнул и не отвёл взгляд. Такого упорства она точно не ожидала.

— Очередная цитата философа, который вскоре покончил жизнь самоубийством? — ему не нравились цитаты, которые применяли чуть не в каждом удобном случае. «Скоро это кредо будет частью жизни подростков», — заключил он.

— Возможно. Я точно сама не знаю, где это услышала. Думаешь, вставила не в тот момент?

— Возможно, — ответил неоднозначно Владимир. — С родителями успеешь познакомиться. Как говорил мой отец: — «Не торопись, а то успеешь».

— Это он к чему? — не поняла Мира.

— Всё, что должно случиться — случится в тот самый момент. И не надо его торопить.

— И как ты понимаешь его трактовку?

— Допустим, если посадить семена зимой в замёрзшей земле. Что с ними случится?

— Они, естественно, замёрзнут и… Теперь поняла. Придёт время, и познакомлюсь с твоими родителями. Действительно, рано ещё для знакомства, — она призадумалась. Она Владимира знает не так давно. И виделись они от силы раз десять. Она не знала его, но в то же время знала хорошо. Двоякое чувство бурлило у неё в сердце. Она не могла это объяснить. Никак.

— Зато ты успела познакомить меня со своим отцом.

— Я не знала, что он будет на вечеринке. Честно, — Мира чувствовала перед Невским виноватой себя.

— Это могло быть тоже неизбежным моментом жизни. Хорошо, хоть не пришлось идти знакомиться в ресторан. Тут я точно не смогу тягаться в этикете… С твоими родственниками, — Невский ехидно улыбнулся.

— В этом плане они у меня очень строгие. Хотя я считаю, что нужно в каждой обстановке вести себя по-разному.

— Точно. Не будешь же ты вести себя как интеллигент, когда находишься среди отбросов общества. Не так поймут. Возможно, попытаются убить, — Владимир вспомнил, как большинство драк были из-за разности взглядов. Или, проще говоря: «Зашёл не в тот район, мудила».

— Были такие случаи? — удивилась она.

— А как же. Ты не смотришь новости?

— В основном на политические темы. Отец говорит, что это будет полезнее. Готовит меня на тёплое место директора корпорации. Я не хочу. Вот только от меня ничего не зависит, — она резко ушла в уныние.

— За что я тебе ещё нравлюсь? Кроме внешности, — Невский решил немного увести её от политики. Хотя сам был не прочь поговорить на эти темы.

— Твои глаза, — она посмотрела в них. Её зрачки увеличились.

— Что в них не так? — удивился он.

— Всё в них так. Они просто идеальные, — такого напора Владимир не ожидал от неё. Она просто не сводила взгляда с него.

— Они просто голубые. Ничего в них нет такого. Есть же люди с таким цветом глаз. Я не особенный.

— Может быть. Вот только ты чем-то меня очень зацепил. Я не могу это объяснить, — Мира действительно не могла понять. Почему её так сильно влечёт именно к Владимиру. Голубоглазый мальчишка, который так удачно появился в самый подходящий момент.

— Я просто обаятельный, — Владимир обнял её.

— Тут я даже спорить с тобой не буду. Ты обаятельный и самый красивый из тех, кого я встречала.

— А ты много кого встречала? — вопрос с подвохом выпал сам по себе. Невскому даже не пришлось ничего придумывать.

— Ревнуешь? — укусив нижнюю губу, Мира подмигнула ему.

— Нет, а должен?

— А разве нет?

— Рано ещё. И если я начну ревновать, то… — Владимир боялся представить, что будет с теми, кто захочет посоревноваться с ним за руку и сердце Миры. Он теперь уже ягода другого поля.

— То что?

— Не буду ревновать. Так будет лучше для всех. Особенно для тебя.

— Помнишь Брэнда? — Владимир не понимал, зачем она спросила про бывшего.

— Да, — честно ответил он.

— Он мне предлагал начать всё заново. Я отказала ему. Это так, для справки.

— Для справки, говоришь? — Невский понимал, что бывший мог стать его конкурентом. Вот только у него не было шансов. Может, в другой жизни?

— Естественно.

— Может, погуляем после завтрака?

— Ты предлагаешь мне свидание? — Мира прямо вся засияла.

— Ага. Вот только без ресторанов и всяких дорогих развлечений. Просто погулять, — хоть у Владимира и были деньги, благодаря Гро, вот только он не хотел их тратить на развлечения. Учитывая, что он сейчас в списке мёртвых. Средства для передвижений и оружия теперь нужно добывать самому.

— Первый раз для меня…

— Просто погулять?

— Да.

— Привыкай.

В дверь постучались три раза. Мира быстро надела халат и побежала к двери. Владимир спрятал в складках кухонный нож и пошёл вслед за Мирой.

— Кто там? — звонко спросила Мира.

— Простите меня, Мира, за столь ранний визит. Это Амади. Вы хотели сегодня посетить апельсиновый сад. Кортеж готов и ждёт только вас.

— Со мной поедет Владимир. И это не обсуждается, — Мира говорила всё это через дверь.

— Как вам будет угодно. Через сколько вы выйдете? — Амади был явно обеспокоен. Невский чувствовал это. Вот только почему телохранитель волновался. Из-за него?

— Через полчаса, — Мира ответила с учётом того, что они не успели позавтракать.

— Будем ждать.

— Апельсиновый сад? Значит, не я тебя приглашаю на свидание? — Владимир спросил сразу после того, как Амади и его люди ушли.

— У меня там встреча с деловым компаньоном. Погулять всё равно успеем. Может, позавтракаем?

— Плотный завтрак — залог успеха всего дня.

Завтрак прошёл быстро. И вот они кортежем едут в сады. Солнечное утро так и радует глаз всех. Только Амади весь нервный. Владимир был абсолютно спокоен. Он просто наслаждался утром. В Италии он был однажды, и то вышел этот визит весьма печальным. Теперь-то всё по-другому. Он с любимой девушкой в самом романтичном месте в городе Рим. Осталось провести время с наслаждением.

Владимир сильно удивился, когда телохранители, да и сам Амади отпустили его гулять с Мирой. Вот так просто. Хотя Мира могла сказать слово своей охране. Вот только кто отпустит гулять дочь влиятельного человека с незнакомым человеком. Который ещё юн и, по мнению большинства из охраны, с молоком на губах. Невского это не задевало. Он понимал, что выглядит действительно слишком уж молодым.

Они шли по скверу. Мира любовалась природой. Да что тут врать, Владимир и сам всегда восхищался природой. Нравилось ему находиться среди молчаливых деревьев и надоедливых существ насекомого мира. Он ощущал себя собой. В этот момент его не заботили те проблемы, которые валились на него со всех щелей. Тут он мог просто не думать ни о чём.

— О чём ты думаешь? — спросила романтично Мира.

— Думаю, что мой ответ заставит увидеть во мне романтика. А я должен выглядеть в твоих глазах брутальным джентльменом, — Невского не заботило то, как он выглядит в глазах Миры. Да и людей в общем. Он считался с мнением родителей и со своим. Остальные могли дать только совет. Не больше. Люди должны воспринимать человека таким, каким он есть. Не надо фальши.

— Ты боишься быть самим собой? — она удивилась его ответу.

— Нет. Просто, когда человек ведёт себя естественно, то на него вешают не те ярлыки. Мне нравится природа. Эти деревья, пение птиц, жужжание насекомых, шелест листьев. Исходя из этого, ты просто примешь меня за романтика. Вот только я не такой. Отнюдь. Я полная противоположность.

— Грубый?

— Я не пустозвон. Я не говорю красивые слова. Не воображаю идеальный мир, смотря на всё это через розовую призму. И не даю обещаний, которых не смогу сдержать. Вот это отличает меня от романтика. Не так красиво звучит? Не находишь ли ты в этом частички правды? — Владимир посмотрел на Миру. Он слышал её быстрое сердцебиение. Волнуется.

— Почему ты такой идеальный? — она сказала это с трудом. Будто боялась это произнести. Или стыдилась.

— Значит, тебе попадались одни козлы, — он улыбнулся. Мира облегчённо вздохнула.

— Смотри, гадалка. Может, сходим? Узнаем свою судьбу? — Миру будто подменили. Из серьёзного и властного человека она вмиг превратилась в доверчивую девочку.

— Пустая трата времени, — отмахнулся Невский.

— Почему же? Отец рассказывал мне, что встречался с неким пророком. Или оракулом. Точно не смогу вспомнить. И он сказал, что я умру на руках любимого человека, — Мира тяжело вздохнула.

— Тогда проще тебе никого не любить. Вот и рухнет пустая трата слов очередного шарлатана, — Владимир не верил экстрасенсам и всем тем, кто сотрудничает в одном с ними цехе. Хотя, он решил умолчать про встречу с Пророком. Тем самым викингом, который указал на место отца. Придя чуть позже или вообще, не окажись он там, то отец точно был бы мёртв. Владимир не смог бы простить себя за это.

— Ты так яростно не веришь им? — Миру точно подменили. Возможно, на доверчивого ребёнка.

— Давай тебе наглядно объясню, — Владимир остановился и посмотрел прямо в глаза Миры. Она же мгновенно растаяла. — Вот у меня есть бутылка воды. Какова вероятность, что эту же самую воду пили динозавры?

— Нулевая? — она просто не знала, как ответить на вопрос.

— Сто процентная, — ответил Владимир. — Эта вода была задолго до нас. И она сделала большой круговорот, чтобы попасть ко мне в руки. Вот только она может снова мне попасть. Правда, не вся, но всё же. Это называется цикл. Наша жизнь тоже цикл. Вот только предугадать мы не можем. А эти псевдооракулы могут. Тут играет большую роль психология человека. Им проще сразу включить дедукцию и примерно знать, кто стоит перед ним. И исходя из этого, они могут сказать многое о человеке…

— А ты можешь?

— Не уверен, но попробовать стоит.

— Вот тот мужчина. Кто он? — Мира указала на пухляша, который смачно поедал бутерброд.

— Однозначно, бухгалтер, — Невский напряг зрение. Обычная белая, пропитанная потом рубашка. Брюки на два размера больше и подтяжки, чтобы брюки не спадали. Так как ремень не способен их удержать. Две гелиевые ручки в переднем нагрудном кармане рубашки. Красная и синяя. Чуть не упустил самое главное. Очки. У мужчины явно посажено зрение. Каждый раз, чтобы что-то прочесть, он напрягает глаза. Не бритая недельная щетина. Либо он просто не ухаживает за собой, либо развёлся и некому ему указывать на такой огрех. Волосы жирные и в перхоти. Точно развёлся. Также между ухом и виском есть шлейф. Возможно, часто носит ручку за ухом. И главный вопрос: почему именно бухгалтер? Бейджик на заднем кармане брюк с именем и должностью данного мужчины.

— Уверен?

— Спроси сама.

— Хорошо. Сейчас.

— Давай я сделаю это сам, — Владимир остановил Миру, обняв её за талию.

— Ты?

— Мужчина! — окликнул бухгалтера Владимир. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — поприветствовал в ответ мужчина. Когда он посмотрел на Миру, то у него началось резкое обострение. Владимир это сразу почувствовал. Он просто встал ближе к мужчине.

— Мой друг экстрасенс, — Мира ловко представила Невского перед пухляшом. — И он может предсказать вам судьбу абсолютно бесплатно.

— Бесплатно? — мужчина облизнул верхнюю губу. Мира ушла за спину Владимира.

— Конечно, бесплатно, мистер Диего, — Владимир сохранял спокойствие. Диего всё равно не сможет ничего сделать ему. Просто не хватит сил, скорости, навыков и много других качеств.

— Откуда вы меня знаете? — Диего удивился.

— Вы же бухгалтер? Конечно, бухгалтер. От вас ушла жена с детьми. Теперь вам остаётся только существовать в этом мире.

— Жена? Вы следили за мной? — Диего достал нож. Владимир периферийным зрением заметил резко поднявшегося мужчину. По телосложению явно видно, что он является одним из сотрудников охраны Миры.

— Нет. Не следили. Я могу вам помочь. Так сказать, дать глоток новой жизни. Готовы слушать?

— Совершенно бесплатно? — Диего сомневался. Ещё бы.

— Да. Самое первое — вам надо перестать употреблять жирную пищу. Она вам не к лицу. Второе — надо уволиться с работы и устроиться в страховое агентство. И третье, — Владимир учуял посторонний запах. Запах ребёнка. Феромоны. Вот только тут не было детей. В ближайших сто метров не было детей. Запах исходил от Диего. — Как давно вы посещали своих детей?

— Детей? — Диего даже не понял вопроса.

— Да, — настоял Владимир.

— Две недели назад. Суд не разрешает мне видеться с ними.

— Как думаете? Моей подруге сколько лет? — Владимир понимал, что перед ним стоит педофил. Невский даже начал сомневаться в себе. Попадаются ему в последнее время одни негодяи.

— Восемнадцать? — у Диего застучало быстрее сердце.

— Вообще-то ей пятнадцать. Выглядит просто очень взросло, — Владимир прислушивался к сердцебиению Диего, и после слова «По идее ей пятнадцать» у него оно увеличилось. Диего возбудился не на шутку. И вот-вот был готов наброситься на Миру.

— И третье, — Владимир рукой нежно показал, чтобы Мир отошла на безопасное расстояние. Она послушалась. — И третье — вам надо завязывать с совращением малолетних девочек. Это не к лицу мужчине.

Диего набросился на Владимира с ножом. Вот только он не знал, с кем имеет дело. Невский просто нанёс встречный быстрый удар прямо в лоб противнику. Диего повалился на брусчатку без сознания. К ним подбежали трое телохранителей Миры.

— С вами всё в порядке? — задал вопрос один из бугаев Мире. Она стояла немного в шокированном состоянии. Телохранитель встал так, что между Мирой и Владимиром возникла стена в лице того самого телохранителя. Безопасность превыше всего.

— В порядке. Этот молодой человек со мной, — после слов Миры телохранители сразу отошли от Невского.

— Сдайте его карабинерам. Он является педофилом. Надеюсь, его сразу упрячут за решётку, — Владимир мог бы сам расправиться с Диего. Он ненавидел таких людей. Они могли сломать психику ребёнку или ещё хуже — убить его. Таких лучше бы сразу на расстрел, и не мучаться с ними. Они редко меняются.

— Слушаюсь.

— Как ты догадался, что он маньяк? — Мира сразу же спросила Невского, когда телохранители увели маньяка.

— Тут имело место два фактора. Первый и самый простой — это то, как он на тебя смотрел. И второе… — Владимир не мог сказать про то, что смог учуять запах феромонов ребёнка. — Это психология. Тут я сыграл роль доброго сыщика и предсказателя, — Владимир мило улыбнулся.

— Хорошо, что ты был рядом. Могло многое произойти, — она выглядела испугано.

— Твои телохранители успели бы, — Невский пошутил про вечную и вездесущую охрану.

— Тебе смешно.

— А почему бы и нет? — Владимира забавляло всё это. Он понимал, как бережно охраняют Миру, но, чтобы настолько? Может, он просто многое не понимает в бизнесе и в этой богатой атмосфере.

— Всё равно это не смешно, — Мира обиделась и отвернулась. Владимир потянул её за талию и прижал к себе.

— Какая же ты всё-таки наивная девочка во взрослой оболочке.

— Всё равно я на тебя обижена.

— Думаешь? А если я тебя поцелую, — Владимир знал, на что давить. Он обнял её и страстно поцеловал. Она сразу растаяла.

— Это нечестно, — она не пыталась вырваться из объятий.

— Хочешь, покажу фокус?

— Если это не приведёт к чей-то смерти, то не против, — она странно хихикнула.

— Не должно, но и отрицать лучше не стоит. Закрой глаза, — Владимир отошёл на полметра от неё, держа её одну руку. — Что ты ощущаешь?

— Ощущаю твои руки. Точнее, как ты держишь мою руку.

— Точно? — Владимир нежно положил её же руку на другую руку. Вышло так, что Мира держала сама свою руку. Владимир отошёл на расстояние. — Теперь открой глаза.

— Что? — не могла понять Мира, когда увидела, что Владимир стоит в паре метров от неё, и она сама держит свою руку. — Как? Я же чётко ощущала твоё прикосновение. Я не смогла понять, что ты… Но как?

— Это всё твоё воображение. Ты твёрдо верила и знала, что я держу тебя за руку. Ты даже не смогла понять, в какое время я сделал этот фокус. Твой мозг сыграл с тобой в злую шутку.

— Как это возможно?

— Этот эффект называется эффектом плацебо. Точнее, эффектом обмана. Наш мозг очень многофункционален. Его нельзя недооценивать. То, что я сделал сейчас, возможно в будущем спасёт твою жизнь, — Невский сел на скамью. За ним последовала Мира.

— И каким образом?

— Эффект плацебо обычно используют в медицинской практике. Говорят больному, что эти чудо-таблетки помогут от тяжёлой болезни. Пациент в это свято верит. И мозг в действительности начинает принимать эти чудо-таблетки от болезни. Со временем пациент вылечивается. Главное, не говорить ему, что всё это была большая продуманная ложь. Может, тебе придётся так же кого-то обмануть во имя спасения. Кто знает?

— Откуда ты это знаешь?

— Отец как-то рассказывал. Он любит мне рассказывать разные истории.

— Какой он у тебя хороший, — Мира прижалась к нему.

— В этом мне с ним повезло.

— Извини, — у Миры в сумочке зазвонил телефон. — Извини меня. Мне надо бежать, — она поцеловала Владимира в губы. Сильно обняла и побежала на каблуках. Возле входа её ждал джип. За рулём сидел злой Амади.

— Пока, — только и смог сказать Невский.

Владимир остался сидеть на скамье в сквере. Он наслаждался пением птиц. «Как же хорошо», — только подумал он, как перед ним возник некий персонаж. Немного сгорбленный худощавый молодой парень в очках. Сразу видно, что отличник. Кроме учёбы ему явно нечем заняться. Потёртый джемпер, который явно подарил дед на день рождения. Причём свой же. Тусклые джинсы и полуизношенные кеды. Владимир думал, что такие только в американских молодёжных комедиях бывают. Однако, нет. Отличник долго собирался с мыслями. Боялся?

— Что? — начал первым Невский. Он понимал, что отличник не только с девушками не может заговорить первым.

— Вас приглашает… эээ… на чашечку чая… Николай Аркадьевич, — отличник вытер пот со лба. Невский даже удивился, что при его габаритах может выходить пот.

— Я понимаю, что ты волнуешься. Мог бы ты сказать, а кто такой твой Николай Аркадьевич?

— Он передал вам, — отличник протянул фотографию. На ней была Лера. Та самая девчонка, за которую Невский просил повышенную оценку.

— Принимаю приглашение, — Невский встал, и тут отличник чуть в обморок не упал. Может, в голодный обморок? Кушал-то он явно не в этой жизни.

— Он ждёт вас вот по этому адресу, — отличник дал пригласительное письмо с рестораном, который находился относительно недалеко. Ну и название. Время назначено на два часа дня. Значит, есть ещё время прогуляться до того самого ресторана.

— Спасибо тебе. Я сам найду этот ресторан.

— Пожалуйста, — отличник вздохнул полной грудью и с выполненным долгом потопал куда-то.

Владимир встал и пошёл вперёд. Он как-то видел на картах, где находится этот ресторан. Так, ради любопытства, в детстве рассматривал карты, вот и запомнилось. Дорога длиной более десяти километров. До двух часов было как раз два часа. Значит, успеет дойти вовремя. При этом насладится видами осеннего города.

На входе в ресторан Владимира встретил Николай Аркадьевич. Он был одет в белый костюм. И успел отрастить шелковистую бороду и усы. Они стали заметно белее. Красит?

— Здравствуй, мой дорогой друг, — с улыбкой встретил Белов.

— Друг? Так быстро? — удивился Невский. Кого, кого, а вот друга в виде пожилого профессора ему не хотелось видеть. Друг — это тот человек, с кем можно и поговорить, и натворить много чего интересного.

— Это просто приветствие, — улыбнулся профессор.

— Совсем забыл, как надо вести с себя с пожилыми людьми. Простите меня, — поклонился Владимир.

— Сарказм?

— Сарказм, — честно ответил Невский.

— Проголодался? — спросил профессор, когда они заняли столик в углу. Профессор заранее забронировал столик и уже успел расположить на нём свои вещи.

— Немного, — Невский позавтракал плотно. Отказываться тоже было дурным тоном.

— Что будешь? — Белов был в настроении. От чего же?

— Сок виноградный. Думаю, этого будет достаточно.

— Так скромно? — удивился Николай Аркадьевич.

— Скромность должна красить человека. Не так ли? И скорее всего, вы пригласили меня сюда не для того, чтобы узнать, насколько я скромный человек. Что вы хотите? — Невский не любил быть в неведении.

— У меня для вас подарок. После десерта его вручу. Я хочу тебе рассказать полностью про вирус. Ты должен знать про него всё. Дальше будет только смерть. И всё зависит от тебя.

— Не оптимистично как-то, — подытожил Невский.

— Начну сначала. Вирус, он сам по себе не может существовать. Это такой паразит, который живёт за счёт носителя. Так же и вирус в тебе. Вот только в твоём случае вирус смог адаптироваться. Очень даже хорошо адаптироваться.

— Стоп. Как мог адаптироваться вирус и при этом не разнести меня на мелкие жидкие остатки. У человека есть врождённый иммунитет. Антитела, как-никак, должны быть. Такого не может быть, — Невский не мог понять, как такое вообще возможно.

— В этом ты прав. И хвалю тебя за знание такой важной части анатомии и вирусологии в таком юном возрасте. Я точно не могу сказать, как, но могу предположить. Механизм у нас, наверное, одинаковый. Расскажу про свой механизм внедрения вируса. Как-никак я его изобрёл. Вирус вводится в три стадии. Раз ты был в лаборатории, то должен был знать про это…

— Один безумный учёный успел перед смертью сказать, — Владимир многое хотел узнать у того красавца.

— Вот только эти три стадии нужны были для подопытных. Они как суперсолдаты. Не должны быть красивыми. Должны только наводить ужас на врагов. И заодно убивать их. Так, на чём я остановился? Вводится вирус в спинной мозг. Организм, соответственно, начинает атаковать этот вирус. И в этот короткий промежуток времени, когда иммунитет и вирус не столкнулись, нужно внести более опасную атаку, — Белов отчего-то вздрогнул. Вспомнил про внедрение вируса.

— Смерть? — предположил Владимир.

— Именно. Смерть. Только не простая смерть. Нужна такая смерть, чтобы организм сразу смог отдать все свои ресурсы для сохранения жизни…

— В голову приходит только ускоренное охлаждение организма.

— Правильно. Иммунитет и вирус в этот период объединяются. Я так пролежал почти два месяца, пока вирус и иммунитет не стали едины. Вот только моя версия самая слабая из всех. Наверное, потому что в тот момент мне уже было за пятьдесят лет. Организм уже не тот.

— Один из? — удивился Владимир. — Сколько таких ещё?

— На моей памяти всего четверо: я, Гость, Клейн и Стэн.

— Тот самый четырёхглазый?

— Он самый. И самый опасный. В его подчинение могут входить ещё десять избранных.

— Это ещё кто такие?

— Они обладают разными талантами. Каждый, естественно, своими. Видел только оборотня в действии. Его даже снаряд танка не смог взять, — Белов не хотел бы ни за что в жизни повторить ту бойню.

— Танковый снаряд? Это мощно.

— Его убить невозможно. Нет пока такого оружия. Его шкура прочна. По крайней мере я не встречал на Земле такого оружия, которое могло хоть царапину оставить на нём.

— Найду что-нибудь. Главное, разобраться с Гостем, а там по порядку всех десятерых выловлю. Кстати, напомни, а зачем мне эти десять избранных сдались? — Владимир теперь понимал, что только Гость и непосредственно Клейн должны понести наказание в виде смерти. Стэн и его прихвостни пока ему ничего не сделали. Пока что?

— Они пока тебя не должны тревожить. Вот только, если Стэн не захочет твоей смерти или ещё чего-нибудь, то десятерым избранным придётся выполнить его пожелание. Стэн их создал, и они привязаны к нему. Только Гость может соперничать с ним.

— Гостя тоже встречал. Убежал, правда. Не так он опасен, как вы говорите, — Невский так сильно хотел его тогда размазать по полу. Жаль, что он не последовал за ним.

— Убежал? Не похоже на него. Значит, ты не так прост, как кажешься на первый взгляд. Ты недооцениваешь врага. Он может узнать твои слабые стороны. И тогда будет только хуже.

— Говоришь, как мой отец. Тут у меня вопрос. Как вас так поубивать, чтобы больше не воскресали? — Невский помнил о нашпигованном свинцом Клейне, о проткнутом насквозь Стэне и также о Госте. Они каждый раз будут возвращаться?

— Тут вопрос очень специфичный. Если ты найдёшь способ убить, уничтожить и всё в этом духе, то соответственно ты найдёшь способ и самому умереть. Ты готов пойти на такой риск?

— Придётся. По-другому не может быть, — Владимир понимал, что только мертвецы не преследуют свои цели. Фильмы ужасов не в счёт.

— Тогда у меня для тебя подарок, — Белов вытащил из-под стола длинный свёрток. — Это меч.

— Хорошо, хоть не зонтик. Можно?

Профессор без промедления дал свёрток Невскому.

Владимир аккуратно снял упаковку со свёртка, и под ней увидел меч в ножнах. Он сразу убрал всю мишуру, чтобы не мешала оценить меч. Меч был длиной почти в один метр. Невский начал его осматривать от кончика клинка и до рукояти. Сама сталь, если её можно так назвать, была тёмной. Цвет сложно было определить, так как он переливался оттенками от тёмно-синего до светло-красного. Меч заточен с двух сторон от самого кончика острия и до рукояти. Проверять, насколько заточен меч, Владимиру не пришлось. Его сконцентрированное зрение показало, что меч заточен почти до молекулярного уровня. Обоюдоострый, таким можно всё порезать. Главное, чтобы лезвие выдержало нагрузку и температурный перепад, который даёт температурное расширение металла. Странные символы по всей длине клинка были просто не переводимы. Владимир решил не ломать голову над расшифровкой столь сложного ребуса. Не его профиль. Невский заметил быстрое сияние, подобное молнии, которая расползается по земле при попадании в неё. «Хм… Это что-то необычное», — оценил Владимир данное наблюдение.

Взгляд парня плавно перешёл к гарде. Она была просто превосходной. Гарда состояла из шести клыков. На каждую сторону лезвия — по три клыка. От лезвия к концу рукояти они выгибались дугами. Сама рукоять в длину сантиметров двадцать, затем необычный элемент — подобие шлема с крыльями вверх, которые любили изображать псевдоисторики на викингах. Владимир не мог объяснить этот элемент, но выглядел он отменно. Невский взял меч за рукоять, и произошло нечто.

От кончика меча к гарде начали метаться мелкие молнии. Эти молнии охватывали не только металл клинка, но и пару сантиметров вокруг. Некая энергия начала проходить по клинку к гарде и оттуда в рукоять. Владимир держал рукоять, и соответственно, эта энергия сочилась в него. Вот только он не закричал от адской боли, не зажарился на месте, хотя температура воздуха рядом со всполохами поднялась значительно. Белки глаз приобрели кровавый оттенок. Кожа на лице начала покрываться мелкими трещинами. Зубы светились. Волосы на голове наэлектризовались. Белов думал, что Владимир отдаст свою душу Богу. Вот только на лице Невского проглядывалась неуёмная радость, будто он испытывал сильную эйфорию. Владимир на глазах рассыпался, но при этом был на седьмом небе от эмоций.

— Владимир⁈ — окликнул его профессор.

— Да? — расплылся в улыбке Невский. Он аккуратно положил меч на стол. — Что-то не так?

— Ты буквально умирал у меня на глазах. Как ты себя чувствуешь? — профессор беспокоился за молодого человека.

— Всё хорошо. Я бы сказал, что очень хорошо…

— Что ты чувствовал?

— Я чувствовал огромный прилив сил. Чувствовал весь свой организм, каждую клетку своего организма. Я буквально был Богом на некоторое время. Не могу объяснить это, — в это время у Владимира визуально полностью восстановилось лицо.

— Странно… — Белов задумался.

— Не томите.

— Меч обычно высасывал жизненную энергию из владельца. Биоэлектричество для него было неким топливом что ли? Вот только на тебя он подействовал диаметрально противоположно. Кто ты такой, Владимир?

— Если бы я знал… — Невский не знал конкретно, кто он такой. То, что его нашли в ледяной пещере большого чёрного волка и его приютил отец — вот вся информация, доступная ему. — Это и есть, значит, тот самый меч «Ардрэйд»? — Владимир только сейчас заметил, как молнии быстро очерчивают это слово.

— Откуда ты знаешь?

— Вот же, написано, — Владимир подвинул меч к профессору, тот сразу встал и сделал шаг назад.

— Здесь только символы, и больше ничего… — Белов пытался увидеть эту надпись.

— Всё, как говорил Пророк, — не обращая внимание на слова профессора, тяжело произнёс Владимир.

— Пророк? Такой здоровый мужик, похожий на викинга? — профессор резко оживился.

— Всё верно.

— Значит, он жив. И всё идёт так, как надо, — Белов облегчённо вздохнул. Вот только он не знал, кто должен в этом направлении сгинуть.

— Это вы про что?

— Пророк сказал мне отдать тебе меч, хоть я и сомневался. Как-никак он вытягивает жизненную энергию и мог бы просто тебя погубить. Оказалось, что ты и меч — одно целое. Его до тебя никто не мог взять без последствия. Ты первый.

— Приятно слышать.

— Хм… Становится всё интереснее, — Владимир убрал меч в ножны.

— Кто-то идёт, — профессор нервничал. Почему?

— Предъявите свои документы, — сразу с ходу заявил карабинер. Он был самый высокий по званию из троицы. Двое остались охранять вход.

— Вот мои документы, — Николай Аркадьевич сразу предъявил свои документы, так как не хотел иметь проблем с законом. — Этот человек ещё не достиг зрелого возраста и не имеет документа, подтверждающего настоящий возраст на данный момент. — Профессор подмигнул Невскому. Владимир твёрдо решил отрастить бороду: слишком молодо выглядит.

— Вам придётся пройти с нами, — вежливо попросил карабинер.

— Я слышал о вас. Точнее, о вашей экипировке. И знаете, что меня смущает? — Невский по форме сразу смог определить, что это засада. Вот только на что они рассчитывают? Или их не предупредили, на кого они идут для захвата?

— Мне неважно, что вас смущает, — карабинер плавно положил руку на кобуру с пистолетом.

— Карабинеры носят сапоги, но ни в коем случае не берцы из кевлара. Такие выдают только бойцам, которые находятся в горячих точках.

— Умный?

— Не тупой, — Владимир услышал за окнами подъезжающие тяжёлые машины. Значит, подготовились.

Чего Невский не ожидал, так того, что будут атаковать не его. Главный из карабинеров выхватил пистолет и сделал выстрел в профессора. Владимир успел перехватить снаряд. Им оказался дротик с жидкостью внутри. Дротик попал в руку Невскому и уже ввёл полдозы, пока Владимир не успел быстро отреагировать. Он вытащил дротик и метнул в дальнего карабинера, который начал доставать пистолет. Дротик попал в глаз, и карабинер сразу повалился с адскими криками на пол. Владимир обернулся и увидел, что профессор лежит на полу в судорогах. Карабинер нанёс удар Владимиру по лицу, и тот упал. Лёжа на полу, Невский не мог понять, как он не успел отреагировать на такой простой удар. Ему становилось всё хуже. Таких ощущений он давно не испытывал. Только чума, однажды введённая в него, была сравнима с этой болью. Руки и ноги плохо слушались. Также он ослеп на один глаз, но полз по полу к выходу.

— Может, ещё одну дозу в него? — спросил подбежавший карабинер.

— Нет. Было ясно сказано, что вторая доза даст обратный эффект. Это будет как антидот для него, а он опасен, — главный карабинер смотрел на еле ползающего Владимира с ухмылкой. — Это и есть тот самый опасный киллер?

— Он же не киллер?

— Моего брата выбросил из окна. Киллер он или нет, мне плевать. Он умрёт, как собака.

— А со стариком что?

— Умрёт через два часа. Мальчишка подохнет в течении десяти часов. Надеюсь, у немца прогнозы точные.

— Вы что тут — все родственники? — спросил еле живой Владимир. Он пытался регенерировать, но это из рук вон плохо получалось.

— Ты ещё можешь говорить? — главный карабинер сел рядом с бледным Невским. — Старика отнесите в машину и пришлите сюда людей. Здание оцепить и людей сюда не пускать. Скажите, что тут бомба. Мигом все сами уйдут.

— Слушаюсь, — карабинер подхватил еле дышавшего профессора на руки и потащил его ко входу.

— А ты вынослив, — карабинер достал пистолет и перезарядил его на боевые патроны. — А что будет с тобой, если тебя немного продырявить?

— У подруги своей спроси, — Невский концентрировал всю свою энергию на координацию движения и ясность сознания. Главное, выиграть пару минут.

— Шутник?

— В цирке раньше выступал. Привычка осталась — шутить.

— Интересно, как ты сейчас будешь переносить боль? — карабинер нанёс семь ударов Владимиру по почкам. Невский не издал ни звука, хотя боль была неимоверно сильной.

— Немного щекотно…

— Мазохист? — карабинер никак не мог понять действие антивируса. Мальчишка должен ощущать любую боль в тысячу раз сильней, чем есть она на самом деле. Может, ещё эффект не настал? — А так? — он начал наносить удары пистолетом по телу Владимиру.

— Бесплатный курс массажа? — Владимир от боли чуть сознание не терял. Ему осталось немного. Он чувствовал, что вся его энергия и вирус почти закончили со своей поставленной задачей. Осталось совсем немного.

Карабинер нанёс удар, и Невский откатился от удара. Быстро сократив дистанцию, Владимир схватил за горло карабинера и опрокинул его на стол. Схватил нож со стола и проткнул плечо карабинеру.

— А сейчас как тебе? — Невский рычал от злости.

— Я тебя на фарш пущу!! — орал карабинер.

— Так, мои коронные фразы не воровать! — огрызнулся Владимир и воткнул все имеющиеся ножи в горло наёмнику. В горле торчало уже семь ножей.

Карабинер скончался быстро. На входе появилось около десятка вооружённых карабинеров с полицейскими. Они были экипированы военными образцами вооружения с амуницией. Владимир выхватил из кобуры пистолет и сразу застрелил двоих первых встречных. Пули попали в горло. В самое уязвимое место в данном случае. Остальные быстро рассыпались по углам. Трое поставили бронированные щиты и за ними уже шли остальные. Они почему-то не стреляли. Владимир знал, что при его состоянии он долго не выстоит против вооружённых людей в замкнутом пространстве. А осталось его буквально на десять минут. Энергия и вирус не могли противиться препарату, введённому через дротик. Оставалось обойти эти блокировки препарата и действовать на износ. Невскому не хотелось попасть в плен. Было уже.

Владимир быстро схватил меч, а ножны закинул на перевязи за спину. Первый щит он разрубил мечом — это получилось элементарно. Когда меч при разрубании щита кончиком лезвия распорол брюхо полицейскому, Владимир ощутил некий прилив сил. Его ярость росла с каждой секундой. Теперь Невский играл по своим правилам. Ещё двумя горизонтальными взмахами разрубив щиты, Невский ринулся в бой. Разрубая всё на своём пути, он не щадил никого. В его глазах всё покраснело, и видел он только очертания своих будущих жертв. Такого безумия он никогда не испытывал. Взмахи мечом были для него легкими и плавными. Когда клинок разрубал очередное тело пополам, Невский ощущал прилив сил. Это ощущение было схоже с чем-то сильным, как наркотическое опьянение.

Разрубив очередную жертву, Невский резко остановился. Его клинок почти достиг лица милой официантки. Она дрожала от страха, и этот страх сковывал её. Она не могла убежать. «Беги!!» — прорычал Владимир, так как его желание убить её было выше воли. Официантка быстро вскочила на ноги и побежала, что есть силы.

Владимир быстро убрал меч в ножны. Сразу пропал красный режим перед глазами. Теперь он видел ясно. Лучше бы он этого не видел — весь зал был в крови. По всей территории ресторана раскинуты части тел. Руки, ноги, стопы, кисти рук, головы и много других разрубленных частей тела, которые было сложно опознать. Невский заметил, что все части тела были немного другими, не такими, как должны были быть при разрубании их мечом. Они были обескровленными, как будто тут поработала группа вампиров. Только так можно описать то зверство, что тут произошло. Владимиру стало невыносимо плохо. Организм даёт о себе знать. Владимир быстро поплёлся к окну, услышав приближение новых бойцов полиции. Ему с ними не справиться, надо уходить отсюда. Владимир по пути схватил стакан с водой и сразу осушил его. Стало легче. «Надо найти профессора. Будь он неладен!» — огрызнулся Невский. Он чувствовал, как его организм борется за существование в этом мире. Десять часов, как-никак больше времени, чем прогнозировали профессору.

Владимир упал возле окна. «Не время!» — приказывал он себе. Невский концентрировался на своём организме. Получалось очень плохо. Вот-вот должны прийти органы правопорядка, и тогда Владимиру точно придётся ответить за свои проделки. Почему-то они не спешили заходить. Владимиру плевать на них. Последняя попытка встать. Не получилось. Владимир упал на пол и стал терять сознание. У него не было сил и внутренних средств для победы над препаратом, который течёт внутри него. Он чувствовал, как его тело холодеет. Давно он не чувствовал холода, как естественный признак понижения энергии тела. Его организм всегда поддерживал нужную температуру.

Невский начал ползти к главному карабинеру, который по-прежнему лежал в уголке, где храбро пал от своей же тупости. Владимир вспомнил слова карабинера: «Было ясно сказано, что вторая доза даст обратный эффект». Оставалось проползти пару метров. Владимир пытался сконцентрировать свою энергию на опорно-двигательные движения. Нужно совсем немного. И вот осталось дотянуться пару сантиметров до кармана, куда карабинер убрал дозы. Владимир потерял сознание. Он не знал, сколько был без сознания, но очнулся от резкой боли в области шеи. Боль пронзала его по всему телу. Таких энергетических толчков он никогда не ощущал. Ощущал он себя металлическим шестом, через который подают высокое напряжение. Владимир скрючился от боли. Его мышцы были на пределе. Они плотно сковывали кости, и кости могли не выдержать такой нагрузки. Кровь циркулировала по телу с бешеной скоростью. Температура тела поднялась градусов до ста по Цельсию. Владимир попытался открыть глаза. Эта была плохая идея. Яркий свет пронзил глаза. Владимир ослеп на некоторое время. В таких муках он пролежал ещё минут десять. Как он не покинул этот мир — было для него большой загадкой.

— Наконец-то, — тяжело произнёс кто-то сбоку Владимира.

— Кто здесь? — Владимир сконцентрировал свой вирус на восстановление зрения. И это получилось. — Пророк? — перед Владимир действительно сидел Пророк.

— Тебе нужно выбираться отсюда.

— Я знаю. Мне нужен профессор, — Владимир чувствовал себя паршиво. Хоть двигаться и мыслить ясно теперь мог.

— Его везут на загородную виллу. Ту самую виллу, где ты принимал активное участие, — Пророк был спокоен.

— Ты спокоен, — Владимир смотрел на Пророка. Пророк был спокоен и не подавал признаков тревоги.

— Я тебе сейчас скажу важную информацию. Запомни. Не теряй времени. Как только спасёшь профессора, сразу двигайся к заброшенному винодельному заводу. Я не могу тебе сказать… Не могу… Делай так, как я сказал. Вставай!

— Что? — Владимир огляделся.

Вокруг него никого не было. Он был совершенно один, если не считать горы осушённых частей тел. Пророк привиделся? Невский также заметил, что именно он вколол себе дозу в шею. Видимо это вышло на подсознательном уровне. Он вскочил на ноги так легко, что чуть не задел головой потолок. В это время полицейские вышибли дверь. Владимир сиганул в окно. Лететь было не так высоко. Два этажа. Владимир приземлился и быстро побежал. За ним на мотоциклах начали преследование полицейские. Владимир свернул влево и вышиб первую попавшуюся дверь плечом. Дверь раскололась на щепки. Что за хлипкие двери? Если дело было бы в России, то сил пришлось приложить значительно больше. Невский взобрался на крышу и начал движение по крышам. Вертолёт пока не вызвали. Главное, успеть скрыться. Он бежал с большой скоростью. Дома он перепрыгивал чуть ли не с двух прыжков. Такой прыти он от себя не ожидал.

На виллу Владимир прибежал через час. Он не ощущал одышку, даже не вспотел. Быстро осмотрелся. Виллу охраняли всего семь вооружённых человек. Сам профессор лежал на полу. Он выглядел паршиво. Ему осталось не так много, учитывая, что препарат смог сделать с Владимиром с полдозы. Это ещё при том, что ему дали около десяти часов. Сложно представить, что творится с Беловым. Он на шаг ближе к смерти. Владимир не стал придумывать план по нейтрализации врагов. Невский быстро сократил дистанцию до первого врага. Нанёс удар ребром ладони в кадык, схватил его автомат, быстро проверил на наличие боевой готовности. Поставил на режим очередью и выстрелил по 3 пули каждому. Все шестеро упали с разницей в пару секунд. Они даже не поняли, откуда исходила угроза. Всё так быстро произошло.

— Белов! — закричал Невский.

Профессор лежал на полу. Он был очень бледный, дышал медленно и прерывисто. Владимир открыл ему веки — зрачки были сужены, а белки глаз пожелтевшими. Зубы покрылись жёлтым налётом. Кожа стала менее эластичной. Надо было что-то делать. Профессор заживо гниёт.

— Вы будете мне должны до конца жизни, — Владимир помнил, что ему нужно ещё на завод. Глюком это было или нет, но с виллой он сказал правильно.

Владимир вытащил у лежащего бойца электрошокер, нож, обойму и снял ремень. План состоял в следующем. Этот препарат убивает именно вирус. Так как вирус, иммунитет и стволовые клетки — это прочный симбиоз, то препарат уничтожит их тоже. Нельзя отделить молоко от чая, когда они уже разбавлены в горячей воде. Владимир продумал план ещё раз. Он ругал себя за то, что так плохо знает анатомию человека. Был бы профессор на его месте, то вмиг бы придумал, как поступить в данной ситуации. Владимир перезарядил автомат и аккуратно выстрелил три раза в сердце профессору. Так можно остановить циркуляцию крови и, соответственно, распространение препарата. Препарат был в крови уже задолго до прибытия Владимира, что сильно затрудняло лечение. Затем последовала шоковая терапия. Тут нужно было выжечь эту дрянь. Вирус выдержит и большее напряжение. Два случая уже были подтверждены однозначно. Владимир бил током профессора до тех пор, пока не сел аккумулятор. Тело профессора дымилось. Его вены набухали, сам же он активно дёргался. Закончив с шоковой терапией, Владимир быстро обвязал руки профессора ремнём. Он знал — когда профессор придёт в себя, то емунепременно нужна будет еда. Владимир смог бы быстро его уложить, но травмировать полуживое тело не хотелось бы.

Владимир услышал сердцебиение Белова. Также услышал срастание мягких тканей вокруг дыр, проделанных автоматом. Значит, будет жить. Владимир окинул его взглядом последний раз. Ему не хотелось видеть, каким образом будет добывать себе белок профессор. Эти шесть мёртвых бойцов ему пригодятся, и ещё один в бессознательном состоянии.

Владимир бежал на заброшенный завод. Он был недалеко. Владимир хорошо помнил карту города Рима и его округи. Его не покидали разные мысли. В прошлый раз, когда Пророк сказал ему прибыть к дальнему-дальнему дому, то там был отец. Ещё минутой позднее, и Невский лишился бы отца. А сейчас что тогда?

* * *

Полутёмная комната тряслась так, будто она попала под землетрясение. Мира пыталась встать, но у неё не получалось. Ноги затекли и не слушались её. Она пыталась всмотреться в темноту. Спустя пару минут она смогла увидеть очертания комнаты и сидящего рядом человека. Мужчина был старше её. Он сидел и угрюмо смотрел на неё. Порванная рубашка с брюками в крови говорили о многом. Например, то, что его избивали. Ссадины и кровоподтёки на лице не украшали его.

— Это не землетрясение, — наконец-то произнёс он.

— Что? — не поняла Мира.

— Нас везут куда-то в фургоне, довольно долго уже. Пару часов точно.

— Как я сюда попала? — она была растерянной, и это можно было понять.

— Не могу сказать точно. Тебя, наверное, как и меня похитили. Очень умело причём. Что ты помнишь из последнего?

— Была встреча с одним крупным инвестором. Затем застолье… а дальше я ничего не помню, — Мира пыталась вспомнить, чем же закончилась встреча. Это ей никак не удавалось.

— Как вас зовут?

— Мира, — ответила она. — А вас?

— Александр. Можешь просто Саша, — ответил мужчина.

— Русский? — Мира была удивлена. С русскими она не так часто пересекалась.

— Всё верно. Меня больше волнует вопрос: зачем нас похитили? — Саша сидел так же неподвижно, как и раньше. Теперь в его глазах Мира не видела угрюмости, они были грустными.

— Наверное, из-за меня, — честно призналась Мира.

— Думаешь? — Саша мог предположить, что Миру действительно могли похитить из-за разности взглядов на бизнес. Вот только он на кой чёрт им сдался?

— Я так и не подписала контракт на сумму в семь нулей.

— Крупная сумма. А можно узнать, почему? Если это не коммерческая тайна.

— Строительство какой-то крупной лаборатории в лесах Сибири. Хотя, при чём тут я? — она рассуждала это вслух.

— Не могу знать. А вы бы понравились моему сыну, — Саша резко решил сменить русло беседы. Он видел, как Мира быстро погружалась в себя, когда начинала размышлять о бизнесе. Это могло оказаться плохо для неё.

— Сыну? — переспросила она.

— Да, сыну. Он как раз сейчас в совершенном возрасте. Вы бы ему идеально подошли.

— У меня уже есть молодой человек, — Мира была просто поражена тем, что отец пытается сосватать ей своего сына. Это было для неё дико. Она считала, что люди должны друг друга любить.

— Оу… Извините меня за такую выходку. Расскажите про своего парня, — Александр видел, что она резко оживилась, когда речь зашла о её парне. Видимо, она его любит всем сердцем.

— Рассказать? — тут она точно обомлела. Первый раз её о таком спрашивают. — Он у меня красивый. Я просто не могу отвести глаз от него. Просто влюбилась в него по уши, как малолетняя девочка.

— Кроме красоты, что вам нравится ещё в нём?

— Он в душе романтик. Хоть и отрицает этого. Такого честного и прозрачного человека я никогда не встречала. Я не могу просто так взять и описать его. Я даже до сих пор не знаю, за что я его люблю.

— С родителями своими он вас познакомил? — Саша был дружелюбен. Настоящий психолог.

— Нет. Сказал ещё рано. Я думаю, у него родители должны быть замечательными людьми. Просто не может быть иначе.

— Ваш молодой человек действительно вам дорог, — Александр попытался встать. Не смог.

— Да, он мне дорог. Настолько дорог, что я до сих пор не сказала ему… — она заплакала.

— О чём же? — он говорил мягко и ненастойчиво.

— Я не сказала ему, что мне осталось жить, в лучше случае, до конца следующего месяца. Если очень повезёт, — Мира не стеснялась плакать. Правду знали не многие. Теперь знает ещё один человек. Незнакомый ей человек знает её страшную тайну.

— Почему?

— У меня рак мозга последней стадии, — она произнесла это с великим трудом. — Отец ищет лекарство. Пока безуспешно.

— Безуспешно? — Александр понимал, что рак последней стадии невозможно вылечить на сто процентов. И от этого ему было жаль девчонку. Она слишком молода, чтобы так скоропостижно умереть от рака.

— Да, — ответила она.

* * *

До завода было подать рукой. Владимир быстро оценил всё взглядом. Он очень сожалел, что чёртов препарат заблокировал большинство его сверхспособностей. Он мог спокойно на большой скорости всё разведать и снять большинство стрелков, если бы они были. И зрение теперь было практически обычное. Невский пробежался до ворот. Прислушался. Было тихо. Во внутреннем дворе он обнаружил два внедорожника и один фургон. Главная дверь была приоткрыта. Проверить пистолет следовало хотя бы просто так. В обойме было всего три патрона. Не так и много. Владимир смело прошёл во входные двери. То, что он увидел, привело его в дикое бешенство.

В сорока метрах от него некий крупный мужчина держал на прицеле двух человек. Мужчину и девушку. Владимир присмотрелся. Это были его отец и Мира. Они смотрели на него. Они могли бы стать свидетелями его гибели. Может, этого и хотел здоровяк? Такого спектра эмоций Владимир никогда не испытывал. Сейчас в плену были два дорогих его сердцу человека. Невский хотел ринутся на здоровяка. Почти вышло.

Владимир успел увернуться от бокового удара. Невский ушёл в кувырке от удара, машинально вытащил пистолет и выстрелил три раза. Первых двух людей в военном облачении он сразу повалил метким выстрелом в горло. А вот третьего так завалить не получилось. Пуля просто отрикошетила от него. Мужчина ростом почти в два метра, с щетиной как у дровосека, и почему-то раздетый по пояс. Он был мускулистым и слегка волосатым. Был ещё один человек. Ростом ниже Владимира. Очень юркий. Полностью покрыт той же бронёй, что и Ян в лаборатории. На голове был шлем. Тот самый шлем, который был на человеке, что пытался его убить в тайге и это ему почти удалось. Четыре глаза светились тускло-жёлтым цветом. Они менялись размером. Наверное, на что-то фокусировались. Больше никого Владимир не увидел. «Коротышка и переросток», — дал клички им Владимир. Он понимал, что они не простые люди. По крайней мере от одного отскакивают пули.

Коротышка прыгнул первым на Владимира. Он ринулся так быстро, что Невский еле успел уйти от прямого удара кулака. Следом прыгнул переросток. Владимиру не хватало той скорости, которой он обладал ранее. Уйти от удара было сложно. Долей секунды позднее, и пришлось бы Невскому собирать зубы с пола. Переросток наносил тяжёлые удары. Зато коротышка наносил быстрые, но слабые удары. Попотеть пришлось именно с коротышкой, так как Владимир просто не успевал блокировать удары.

Коротышка нанёс в пируэте удар ногой в спину. Владимир не успел уйти от удара и его пришлось принять. Переросток апперкотом дестабилизировал Невского и вдогонку нанёс удар ногой в грудь. Владимира откинуло к стене. Мира всхлипнула. Отец матюгнулся, но из-за повязки во рту они не могли говорить. Владимиру надоел этот цирк с двумя акробатами. Коротышка нанёс прямой удар в лицо Невскому. Владимир без труда ушёл от удара наклоном влево и контратаковал апперкотом в нижнюю челюсть. Удар был сильным, но, то ли из-за шлема, то ли из-за особенности самого коротышки, он выдержал удар. Только отшагнул пару раз назад. Переросток подскочил на помощь, но не успел нанести удар. Невский быстро нанес три удара в горло и один в солнечное сплетение. Переросток только усмехнулся: «Бьёшь, как девчонка». Тут-то Владимир и понял, что с переростком придётся повозиться. Второй неубиваемый придурок попался.

Переросток схватил Владимира за горло и сдавил его. Невскому пришлось напрячь все мышцы, чтобы выдержать такое давление. Такой боли в области горла ему не приходилось испытывать. Шею будто зажали в тиски и давили с неуёмной силой. Переросток понял, что не смог сдавить горло и просто швырнул Владимира на груду мусора в угол. Владимир вскрикнул от боли. Что-то острое проткнуло его бок. Он еле нащупал этот предмет и аккуратно изъял его из тела. Арматурный штырь поддался легко, но извлекать его было очень болезненно из-за его спиралевидной формы. Кровь хлынула рекой. Остановить её получилось с трудом. Владимир сконцентрировался на ране и затянул её. Сконцентрировал всю свою оставшуюся энергию на физические показатели. Драться так драться.

Невский что-то нащупал возле себя. Коротышка прыгнул на него, и этот прыжок заслуживал высших похвал. Прыжок составил почти десять метров. Владимир встретил коротышку мощным ударом кувалдой. Это был тот самый предмет, который он нащупал. От такого удара коротышку отшвырнуло в сторону. Владимир подскочил к нему и нанёс два тяжёлых удара в грудь. Коротышка не издал ни звука. Похвально! Невский пнул его в бок. В развороте успел заблокировать кувалдой удар от переростка. Увернулся от второго удара и контратаковал ударом снизу вверх кувалдой. Переростка подбросило вверх. Владимир вложил почти всю свою силу в этот удар. От этого удара у переростка должна была голова отделиться от тела со всеми вытекающими последствиями. Вот только ничего такого не произошло. Невский в кувырке достиг автомата возле одного погибшего военного человека. Быстро прицелился в голову переростка и разрядил в него всю обойму. Пули, как горох об стену, рикошетили. У него даже царапины не наблюдалось.

— Ты так и не можешь понять, что меня не возьмёт ни одна пуля на этой чёртовой земле, — огрызнулся переросток.

— Тогда проверим другую теорию. Теория о передаче кинетической энергии через объекты, — Владимир обдумывал, как справиться с этой проблемой. Он сейчас не в той форме. Особенно после удачной встречи с арматурным штырём.

— Что? — не понял переросток.

— Проверим, какой у тебя болевой порог, неуч.

Переросток ринулся на Владимира с желанием его разорвать. Его яростные глаза так и разрывали Владимира взглядом. Вот только жертва не собиралась так быстро сдаваться. Пропустить переростка и в прыжке нанести ему удар кувалдой по спине– для Владимира это было просто. Он провернул пару раз кувалду в руке так легко, будто в руках не кувалда, а игрушечный молоток. Невский наносил удары так быстро, что переросток не успевал их блокировать. Владимир успел нанести около тридцати ударов, пока переросток не перехватил удар. Вот только он перехватил удар не рукой. Это была когтистая мощная лапа. Такую лапу Невский видел один раз — у Яна в обращённой форме. Переросток же был в человеческой форме, кроме левой руки, естественно.

— Удел холостяка? — Владимир не верил глазам, что такое возможно. Теперь он верил профессору, что есть непробиваемый оборотень. И вот он перед ним. Это не к добру.

— Я тебя на части порву, — переросток был не в духе.

Переросток выбросил кувалду и набросился на Невского. Своей лапищей он пытался достать до назойливого мальчишки, но ему это не удавалось. Владимир всячески пытался уйти от ударов, и ему это удавалось. Ничто не бывает вечным. Невский ушёл от очередного удара и резко почувствовал острую боль. Кровь брызнула вперёд. За кровью из плеча показалось остриё клинка. Провернув по часовой стрелке катану, коротышка заставил кричать Владимира во весь голос. Невский не мог сдержать адскую боль. У него не было сил противиться. Его силы подходили к концу. Износ организма достигал максимума. Коротышка прыгнул на него из засады. Такого хода Владимир не мог предугадать. Или просто не хотел. Переросток облачился в свою форму оборотня и проткнул когтями живот Невскому. Когти без труда вспороли живот. С каждым движением Владимира мутило. У него всё плыло перед глазами. Он был готов умереть, но время неподходящее. В плену были два дорогих его сердцу человека, и он должен их спасти. Вот только не получалось. Оборотень вытащил когти из живота Владимира и вцепился, словно клещ, в правое плечо. Развернул его и поставил на колени лицом к пленникам.

— Браво, Владимир! Браво! — ликовал мужчина, который держал на прицеле отца и Миру.

— Я не смог… — кое-как прошептал Владимир, глядя на отца и Миру. Они смотрели на него с понимающим взглядом. У Миры были красные от слёз глаза. Даже отец проронил скупую слезу. Он не хотел видеть, как погибает сын на его глазах. Никакой отец такого не пожелает.

— Владимир! Я знаю, что ты меня слышишь. Ты же живучий. Не так ли? — мужчина смотрел на Владимира пронизывающим взглядом.

— Что? — Невский поднял голову и посмотрел ему в глаза.

— Хотел представиться. Я Стэн. Я давно искал встречи с тобой. Вот только было опасно с тобой вот так встречаться. Без подстраховки, — Стэн указал пистолетом на отца и Миру. — Не пойми меня неправильно. Я не боюсь тебя, но и не дурак, чтобы идти на столь заведомо сильного противника. Пришлось немного поубавить твоих сил. Антивирус так хорошо проделал свою работу. Вот только ты живой и стоишь передо мной. Хотя, должен кормить червей. Ответь мне: почему ты ещё здесь?

— Точно не из-за тебя, — Невский обдумывал план. Жаль, что он был не в том состоянии.

— Как иронично. Я как раз тебя и ждал. И ты здесь. Мне больше интересно то, как ты в таком плачевном состоянии смог дать достойный отпор моим двум лучшим людям?

— Один точно не человек. Помесь человека с пекинесом. Проверь его медицинскую книжку, — острить в такой момент Владимир не планировал, но как-то само получалось.

— Сарказм? А мне ты нравишься. Хоть и знакомы не так много. Итак, я придумал для тебя интересную загадку. Точнее выбор. Ты, наверное, уже догадываешься, что за выбор. Кто из них умрёт? Отец, который взрастил тебя с пелёнок и научил всему тому, что ты умеешь. Благодаря ему ты сейчас находишься не где-нибудь в подвале лаборатории. Или твоя любовь — Мира. Ты с ней знаком не так давно. Уже успел полюбить её. Два несовместимых человека нашли друг друга.

— Хм… — Владимир знал, что он не успеет обезвредить Стэна. И выбирать явно не хотел. Отец и Мира. Очень сложный выбор. Лучше самому умереть и дать жизнь им. Но никак не наоборот.

— Пока ты думаешь, хотел тебя спросить. У тебя за спиной есть меч, но ты им не воспользовался. Почему?

— Забыл про него, — Владимир никогда не забывал про него. Если бы он воспользовался мечом, то возможно, этим же мечом убил бы всех в этом зале. Это был бы неоправданный риск. Владимиру тяжело контролировать себя. Не то, что своё агрессивное состояние.

— Принеси мне его, пожалуйста, Лион, — Стэн попросил переростка.

Переросток только схватился за рукоять меча, как его ударило током. Лион почувствовал ухудшение здоровья, а Владимир — прилив сил. Невский вырвал лапу из плеча оборотня, ушёл в кувырке и заблокировал удар мечом от коротышки. Коротышка нанёс удар арматурным штырём. Невский ушёл влево от удара и проткнул прямым ударом меча коротышку в плечо. Меч пробил броню без особых усилий. Провернул пару раз против часовой стрелки. Он видел, как по мечу искрятся мелкие молнии и что меч впитывает кровь. Снова у Владимира перед глазами мир стал красного цвета. Лион набросился на Владимира, чтобы помочь коротышке. Владимир отмахнулся мечом, тем самым разрубив три пальца у оборотня. Замахнулся, чтобы отрубить голову оборотню и резко остановился. Невскому тяжело это далось, но он смог остановить меч в сантиметре от шеи Лиона.

— Хватит!! — закричал Стэн.

— Да будет так, — Невский сразу выронил меч. Он не мог так долго контролировать его.

— Как славно, что мне придётся делать выбор за тебя, — Стэн сделал пять выстрелов в грудь Мире.

— Я тебя… — Владимир прорычал.

Он сразу кинулся на Стэна. Оборотень хотел его схватить, но не успел. Коротышка просто стоял и смотрел. Обезумевший от горя Невский хотел одного. Все тут должны умереть. Он не контролировал свои эмоции и действия. Только жажда мести. Владимир прыгнул на Стэна, но Стэн его перехватил за горло. Сдавил горло и насадил Невского спиной на торчавший из бетона арматурный штырь. Штырь без проблем прошёл сквозь тело. Невский закричал от боли. Крики затихли. Владимир всхлипывал, только не от боли. Он смотрел на мёртвое тело. Мира медленно погружалась в лужу собственной крови, она больше не смотрела на него. Её взгляд был пуст. Глаза ничего больше не выражали. Бледная кожа, покрытая пятнами крови, тускнела на глазах. Владимир смотрел на неё, не открывая взгляда, хотя сам был при смерти.

— Сынок! — прокричал отец, когда смог избавиться от пут и повязки во рту.

— Я не смог… — повторил Невский.

— Сынок, — отец подбежал к нему и начал аккуратно вытаскивать арматурный штырь. Благо, штырь на соплях торчал. Владимир не издал ни звука при вытаскивании штыря из его бока. — Владимир, не засыпай! — Отец дал пощёчину сыну для того, чтобы привести в чувства.

— Я не смог её уберечь, — Владимир прошептал. Он лежал на руках отца и медленно истекал кровью. Организм медленно регенерировал ткани. Рана затягивалась в пассивном режиме.

— Очнись уже! — Александр посадил сына на бетон. Посмотрел в его кровавые глаза. Он видел в них только отчаяние.

— Я… — Владимир смотрел на отца с безразличием. Он видел не отца, а простого человека средних лет.

— Её всё равно не вернуть.

— Да, — с трудом согласился Владимир. Он понимал, что не сможет вернуть свою любовь. Уже слишком поздно. Или нет? — Почему её не вернуть? — оживился он.

— Она была больна раком мозга последней стадии. Ей оставалось максимум до конца следующего месяца. Мне жаль, сын. Ей изначально невозможно было помочь, — отец положил свою руку на плечо Владимиру. — Надо двигаться дальше.

— Надо. Вот только я не смогу так просто сидеть без дела. Я не прощу себя, если не попытаюсь ей помочь, — Владимир хоть и был на грани смерти, но он готов пожертвовать своей жизнью ради жизни Миры. Теперь он понимал, что любит именно её. Не зря же говорят, что любовь измеряется в потере.

— Она мертва! — закричал отец. Он мог понять, каково сейчас его сыну. Вот только это не вернёт девушку. Никак.

— Слушай меня внимательно, пап. Я сейчас буду проводить операцию.

— Операцию? — удивился отец.

— Да. Твоя задача заключается в следующем. Я начну её лечить изнутри. Ты должен будешь извлечь все пули. Когда я закончу с лечением, ты будешь должен отнести меня в комнату и запереть там. Я буду в бессознательном состоянии. Оставь немного еды. Неважно какой. Главное, закрой меня на все замки. Не хочу, чтобы тут прибавилось больше тел. Затем вернись к Мире и начни делать непрямой массаж сердца с искусственным дыханием. До тех пор, пока она не придёт в себя. Как придёт в себя, то тебе нужно будет сделать переливание крови. Своей. У вас схожая группа крови, так получилось. И главное, не выпускай меня, пока я сам не открою дверь.

— Как ты откроешь дверь? — отец сомневался в словах и действиях сына. Но почему-то верил ему.

— совсем без сил я не смогу её открыть. Когда наберусь сил, то, соответственно, смогу контролировать себя. Это взаимосвязано. Долго объяснять. Готов?

— Готов, — отец уже сбегал до мёртвого солдата и изъял нож и патроны.

Владимир аккуратно положил Миру на пол. Под голову подложил свою рубашку. Разрезал себе руку и приложил к груди Миры. Сконцентрировался на своём организме и пустил свою кровь вместе с вирусом в организм Миры. Владимир с трудом контролировал свой вирус. Такой метод он избрал не просто так. При первом соприкосновении меча он почувствовал некую связь между вирусом и его сознанием. Такой связи быть просто невозможно. Вот только Невский мог её ощущать, а также контролировать. Вирус уничтожал все вредные для организма девушки тела. Когда дело дошло до сердца и лёгких, Владимиру пришлось напрячься. Было сложно заставить мёртвый организм регенерировать свою же ткань. Каждый кубический миллиметр органа пришлось собирать по кусочкам. Отец успел до этого момента извлечь пули и промыть раны девушки. После восстановления сердца и лёгких вирус направился к мозгу. В мозгу пришлось действовать очень аккуратно. Владимир без усилий нашёл проблемный участок. И начал медленно, но верно уничтожать раковые клетки. С мозгом Невский провозился больше трёх часов — было слишком много разных и тонких деталей. Одно неверное решение, и Мира могла остаться инвалидом. Когда Владимир закончил с восстановлением организма, то просто упал без чувств.

* * *

Рыцарь приблизился к большой пещере. Пещера хорошо освещалась потоками лавы. Не зря же эта пещера располагалась в кратере вулкана. Навстречу возник из ниоткуда большой дракон. Метров в десять в высоту и серого оттенка, с двумя мощными задними лапами. Он передвигался, опираясь на изогнутые крылья, которые служили дополнительными точками опоры. Дракон дышал огненными парами, которые фонтанировали из ноздрей и пасти. Под его многотонным весом дрожала земля под ногами. Рыцарь извлёк меч из ножен. Хоть и понимал, что тут меч бесполезен. Дракон приблизился на короткую дистанцию и остановился. Он смотрел на рыцаря с аппетитом. Вот только не нападал. Почему?

— Чего ты ждёшь? — крикнул дракону рыцарь.

— Не кричи. И так хорошо тебя слышу, — у дракона за затылком появились уши. — Зачем ты здесь?

— Как ты можешь говорить? У тебя нет голосовых связок, как у людей. Ты же ящер.

— Это телепатия. Ты говоришь мне словами, а я тебе — ментальными волнами. Человеческое тело не способно защититься от ментальных волн. Тем более от ментальных атак.

— Мне нужна нить жизни… — рыцарь сказал это спокойно.

— Нить жизни? Никогда о такой не слышал.

— Может, ты и не слышал про нить, но это не означает, что ты не можешь знать о ней, — рыцарь убрал меч в ножны.

— Как красиво сказано. Вот есть ли мне смысл говорить о ней? Я лично не вижу смысла.

— А мне плевать на твой смысл. Ты мне скажешь то, что я хочу знать.

— Или что? — дракон изрыгнул пламя в сторону рыцаря. Только пламя не достало рыцаря.

— Если ты хотел меня поджарить, то сделал бы это. Что тебя останавливает? — рыцарь подошёл ближе к дракону.

— Я думал: ты пришёл за дочерью короля. Или это не так? — дракон взобрался на скалу.

— Мне плевать на короля и его свиту. Мне нужна информация о нити жизни. Или ты ответишь, где её найти, или мне придётся тебя убить.

— Так же, как убил высшего вампира? За этим было забавно наблюдать. Вот только ты — не светлый воин. Я его видел, и ты ему даже в подмётки не годишься, — дракон принялся смотреть на течение лавы из потолка пещеры.

— Не обязательно оскорблять при первой встрече. Мы даже не друзья, — рыцарь подошёл ближе к лавовому течению. Его заинтересовал этот необъяснимый парадокс природы.

— Эта истинная правда, и тут нет даже малейшего оскорбления. Расскажешь, как ты смог уничтожить кровососа, тогда, возможно, и смогу тебе помочь. — Дракон лениво посмотрел на рыцаря. — Рыцарь!

— Я не рыцарь.

— Но всё же ты в доспехах.

— В доспехах может быть кто угодно. Рыцарь — это лишь титул, дарованный королём за особые заслуги. И пополнение казны тоже считается заслугой. Трудно уберечь столь хрупкую оболочку, — рыцарь показал руками на своё тело. — Вот и приходится носить неудобный доспех. Может, когда-нибудь он и впрямь защитит меня.

— Как ты уничтожил вампира⁈ — дракон изрыгнул пламя в потолок. Языки пламени поползли по потолку и затем исчезли.

— С помощью серебра.

— Серебра? Ты очень богатый. Значит не рыцарь. Как мне тебя называть, чтобы не было несостыковок?

— Просто странник.

— Твой меч полностью из серебра? Странник…

— Нет, конечно. Нужен был только тонкий слой серебра на острие меча. Этого должно хватить, чтобы успеть разрубить вампира. Из-за того, что серебро — очень мягкий металл, потому и пришлось схитрить. — Странник сел на камень. Доспехи были реально тяжелы для человеческого тела.

— Разбираешься в металлах? Похвально.

— Это из очередных моих кредо. Надо знать врага и, в первую очередь, своё оружие, — странник достал меч, кусок камня и начал точить лезвие меча.

— И как же ты схитрил?

— Серебро было перемешано вместе с титаном. Это укрепило сплав. Этим я и смог разрубить вампира.

— Это же одноразовое оружие? Серебро при контакте с кожей вампира сгорает так же, как и сама кожа вампира.

— Верно. На этих кровососов серебра не напасёшься. Почему бы им просто всё серебро не собрать и жить себе припеваючи? — рассуждал трезво странник. И эта мысль не давала ему покоя.

— Взять под своё крыло свою смерть? Неплохо.

— И я о том же. Так, я рассказал, как смог уничтожить вампира. Теперь слово за тобой, — странник встал в полный рост.

— А точно, ты смог победить их хитростью и знанием. За что тебе большое спасибо. Буду знать, как с ними справиться.

Глава 12 — Шаг в сторону

Солнечный свет пробивал прозрачное стекло и местами освещал комнату. Обычный гостиничный номер на окраине города выглядел так, будто пережил гражданскую войну. Только эта гостиница славилась тем, что сюда мало кто забредал просто так.

— Невероятно, здесь когда-то останавливался сам Владимир, — Стэн сел на край стола. Аккуратно налил себе стакан воды. Отпил глоток.

— Ты так фанатеешь от этого мальчишки, — фыркнула черноволосая девушка. Её кожа была бледной, и она держалась от лучей солнца подальше.

— Серьёзно, Стэн, этого мальчишку ты ценишь больше, чем нас, — обиделся Лион.

— Хотите знать, почему? — Стэн встал на ноги. Девушка и Лион сделали по шагу назад.

— Просвети, — медленно произнесла девушка.

— Он смог вас одолеть, будучи в плохом состоянии. И это ещё он не использовал своё оружие. Как твои пальцы, Лион?

— Отросли, — Лион спрятал руку.

— А теперь представьте, что было бы с вами, если бы я не взял в заложники его отца и девушку? — Стэн посмотрел на них с неким презрением. — То-то и оно. Он вас порубил бы на кусочки и приготовил рагу.

— Почему тогда он не использовал свой меч раньше? — девушка смотрела на лежавший на столе меч в ножнах.

— Тут всё просто. Я просмотрел видео, снятое в ресторане при задержании его и профессора, — Стэн вдохнул больше воздуха. — Владимир при использовании меча не может себя контролировать. Он включает в себе скрытого берсеркера. С таким сложно справиться. Даже мне.

— Уверен? — девушка не унималась.

— Меч сам по себе забирает жизненную энергию. Я молчу уже о том, что его невозможно разрушить. И разрубает всё подряд. Твоя проткнутая броня тому доказательство.

— Эту броню не могла пробить снайперская винтовка, — девушка замолчала.

— Владимир сам по себе опасный противник. Если он возьмёт в руки меч, то его никто и ничто не остановит. Такова реальность, — Стэн посмотрел на меч. — И как он с ним смог управиться?

— Ты же говорил, что меч поглощает энергию. Значит, у мальчишки было много энергии, и он питал тем самым меч, — предположил Лион.

— Хорошая теория. Только я могу в мгновенье ока развеять её, — Стэн подошёл к окну. — Меч смог впитать в себя за секунду энергию целого атомного реактора. Я не думаю, что у Владимира есть столько энергии. Тут что-то другое. Нам предстоит это узнать.

— Меч будет лежать без дела? — девушка смотрела на меч, как на свою смерть. При контакте с мечом её порядком осушили. Она смогла оправиться, спустя пару дней. Если Лион так удачно не пришёл бы на помощь, то она могла спокойно впасть в кому.

— Будем налаживать производство.

— Что за производство? — Лион побледнел.

— Будем создавать тебе подобных, Лион. Нам нужна армия, чтобы справиться со всеми нашими врагами.

— Их так много? — девушка уже готовилась снова резать и крушить всякого, на кого укажет рука Стэна.

— Владимир, Гость, Клейн и его подручные. Вот только они тоже не стоят на месте. И когда у нас есть меч, то наше производство выйдет на новый уровень, — Стэн всегда мыслил наперёд.

— Надо мальчишку сейчас добить. Тем более, он обессилен, — Лион предложил самую здравую идею.

— Иди, если сможешь, — Стэн это так спокойно сказал, что Лион остановился.

— Есть что-то, чего я не знаю?

— Твоя смерть, — Стэн был абсолютно спокоен.

— Он без меча не сможет мне навредить, — Лион был уверен в своей защите.

— Вот только ты не знаешь того, чего знаю я. Он тоже может обратиться в подобие тебя. Тут я ставлю все свои деньги на Владимира. Он разорвёт тебя, как Тузик грелку. Я много раз мог убить Владимира, но вот предсмертное состояние может пробудить в нём зверя. Помнишь, как ты превратился первый раз в зверя? — Стэн посмотрел в глаза Лиона.

— Я умер от танкового выстрела. Затем помню себя, как начал крошить и крушить всё подряд в теле оборотня. Я смог пустить танк на стружки, — Лион склонил голову. Теперь он понимал, что Владимир не так прост.

— А с Гостем и его братом что делать? — девушка посмотрела на Стэна укоризненно.

— С ними? А что с ними можно сделать? Ничего не надо делать. Либо они уничтожат Владимира, либо он их. Нам проще будет, — Стэн ехидно улыбнулся.

— А если они объединятся? — Лион предположил самый очевидный вариант событий.

— Хм… Про это я, конечно, думал. Правда, есть некоторые нюансы. Клейн, так получилось, похитил Владимира и пытался сделать из него лабораторную крысу. Его тщеславие подвело его. Он мог всё сделать по-умному, и тогда возможно, Владимир стал бы сотрудничать с ним. Также Гость подлил масла в огонь. Он чуть не убил отца на глазах Владимира. За что и был почти убит, но додумался вовремя ретироваться. И ты мне говоришь, что они смогут объединиться? — Стэн знал все эти моменты не просто так.

— Откуда тебе известно про всё это?

— Дело в том, что, когда я был, так скажем, во сне, то мог видеть всё то, что видят эти братья. Иногда яркие эмоциональные события приходят ко мне в виденьях. Я не могу это объяснить. Просто примите как факт.

— Сложно представить. Остаётся ещё Пророк, — напомнила девушка.

— Пророк! — Стэн резко привстал. Как он мог упустить его. Забыл про него. — С ним будет сложно. Он не захочет с нами связываться. Его поймать очень сложно. Если он сам не выйдет на нас. Вот только я не вижу повода, чтобы он сам вышел на нас. Может, у вас есть мысли?

— Нет. Если только не создать этот случай. Какова вероятность, что он не увидит это? — Лион помнил, как он дрался с Пророком. Тогда он даже попасть по нему не смог ни разу, даже будучи оборотнем. Пророк сам по себе был сильным и, учитывая, что он видит наперёд, то его невозможно победить.

— Без шансов. Его не обдурить. Только нужен повод.

— Может, надо взять на живца? — девушка загорелась от этой идеи. — С Владимиром же получилось. Нельзя же отрицать, что и в этот раз не получится.

— Тогда ты и возьмись за это дело, — голос Стэна прозвучал, как гром с неба.

— Слушаюсь.

— Ты, — Стэн обратился к Лиону, — хоть и дрался раньше не на той стороне, но теперь ты с нами. Поручаю тебе следить за братьями. По возможности, не вступать в бой. Ясно?

— Естественно, — Лиону очень не понравилось, что с ним обращаются, как с собачкой. Вот только против Стэна он не мог идти. Не хватит сил. И не спасёт его непробиваемая кожа.

— Вот и славно.

* * *

— Где тебя носило? — крикнул с порога Клейну Гость.

— Были дела. Как у тебя прошла встреча со специальным отрядом быстрого реагирования? — Клейн выглядел подавленным.

— Почти удачно.

— Почти? — Клейн приподнял бровь.

— Там был Владимир, — отрезал Гость и сел на диван. Он успел оправиться после встречи с Невским. Понадобился всего-то один живой человек, которого теперь можно смело считать пропавшим без вести.

— Он состоит в СОБРе? — Клейн не мог понять, причём тут Владимир.

— Не он. Его отец. Помнишь его? Александр, который смог арестовать меня? — Гость помнил тот момент. Он, конечно, мог бы убежать или убить этого Александра. Вот только Пророк сказал оставить его в живых. Зачем вот только надо было его оставлять в живых? Теперь понятно. Именно этот человек и воспитал Владимира тем, кем он сейчас и является. А именно смертоносным человеком.

— Как тесен мир. Отец Владимира-то хоть мёртв?

— Жив. Мальчишка успел прийти вовремя. И он теперь силён. Очень силён, — Гость теперь даже не знал, как справиться с этой проблемой. — Ещё и Стэн объявился. Как всё не вовремя.

— Это точно. У нас ещё одна проблема. Я хотел тебе ещё тогда сказать, но сейчас самое время.

— Что?

— Белого волка убили.

— Как? — Гость удивился. Кто смог убить волка? Этого громадного зверя.

— Не знаю. Только я не чувствую с ним связь. Теперь я уязвимый, — Клейн сел на диван рядом с братом. — Теперь тебе придётся оберегать меня. А мне придётся залечь на дно. Тем более, ты говоришь, что Владимир стал силён. Я сам в этом убедился в Лондоне. И если брать твои слова в расчёт, то мальчишка мне теперь точно не по зубам. Что будем делать? — Клейн был подавлен.

— Надо натравить мальчишку на Стэна, — Гость читал газету. — Он стал лишней фигурой, которая стоит посреди поля между двумя враждующими армиями. Я не могу понять, как он так быстро развился? Ему на это потребовалось бы минимум лет десять, и то с учителем. Тут что-то не так.

— Может, Белов? — Клейн всегда ненавидел бывшего преподавателя.

— Может. Только у него нет таких ресурсов. Типа твоей чумы или подобного. Есть у тебя средство для нейтрализации вируса?

— Лабораторию ограбили три дня назад. Узнал об этом сегодня. Кто-то украл все образцы. И самое интересное, что украли именно научные разработки. В том числе и разработки по созданию волколака. Кто-то планирует что-то масштабное. Я думаю, это проделки Стэна.

— Вот читаю газету и знаешь, что там пишут? — Гость посмотрел Клейну в глаза.

— Не знаю.

— В Риме в ресторане устроили резню. Все, кто находился там, были обнаружены мёртвыми, а точнее, разрубленными. И самое важное то, что все тела высушены от крови. Тут два варианта. Либо девчонка постаралась, либо…

— Кто-то завладел мечом Ардрэйд, — закончил Клейн. — Его же нельзя просто так взять в руки. Он убьёт любого носителя.

— Тогда Николай Аркадьевич смог продержать около десяти минут, а толку? Его потом еле как откачали. Этот меч — само оружие ада. И кто им завладел, тот теперь самый опасный представитель этого мира.

— Может, Стэн смог завладеть им? Он же искал меч. Вот и опробовал в действии? — Клейн не мог поверить в эту информацию. Теперь у них проблем прибавилось больше, чем они могли их решить.

— Дело дрянь! — Гость был не в восторге от вестей. — Что там в Лондоне со сделкой? Как я понял, там прошло не всё гладко?

— Тоже из газет узнал?

— Да. Особенно понравилась та статья, где был выброшен один из твоих телохранителей. Они же профессионалы?

— Против мальчишки они были салагами. Владимир стал явно сильнее и умнее. Да и дела в Лондоне действительно прошли хуже некуда. Инвесторы сразу были против этой сделки. Будто их подговорили. Хорошо, хоть вовремя появился Владимир и случайно убил тех, кто был яростно против. Не пришлось самому руки марать, — Клейн не стал рассказывать, что мальчишка смог забрать его в плен. Эта информация сейчас не важна.

— А что произошло в здании корпорации «Мир»? Они как бы наши чуть-ли не главные инвесторы, — Гость заботился о своих вложениях и необдуманно никогда не действовал.

— Там тоже был Владимир…

— Вездесущий какой-то, — перебил брата Гость.

— Ага, и не говори. Девчонка жива, если что. Там должна была состояться встреча, но планы немного изменились. А ты и впрямь уверен, что мы сможем излечить девчонку от рака головного мозга последней стадии? При этом не повредив ей психику и не сделав её агрессивной? Отец девчонки, как я помню, просил нас излечить её, а не превращать в монстра?

— Я работаю над этим. Осталось провести пару испытаний. Вчера, кстати, уже доставили пятерых больных с раком. Испытания будут сегодня. Посмотрим, что из этого выйдет, — Гость пытался создать лекарство от рака на основе ранних разработок. Вот только всё выходило не так радужно. Создать антитела и пересадить человеку было самое сложное. Лазерное удаление раковых клеток на мозге было слишком рискованным мероприятием.

— Постарайся, брат. Я верю в тебя. Извини, но мне надо идти.

— Ага.

* * *

Как учили по учебнику на медицинских курсах, Александр делал всё плавно и без фанатизма. Тридцать раз нажатие на грудную клетку на глубину пять сантиметров и два вдоха. И всё по новой до тех пор, пока она не задышит самостоятельно. Непрямой массаж сердца он делал много раз. Из-за этого чувствовал себя уверенно. Он смотрел на лицо Миры с надеждой. Он ждал, что вот-вот она начнёт дышать сама. Пока этого не происходило. Спустя десять минут непрерывной работы, Мира задышала самостоятельно. Александр сразу прекратил делать непрямой массаж сердца. Проверил у неё зрачки и, увидев то, что они расширяются, облегчённо выдохнул. Пока Мира приходила в себя, Александр быстро настроил систему переливания крови. Пока Владимир лечил её, отец успел отыскать в этом заброшенном заводе аптечку. Там были и шприцы, и система для подачи раствора через капельницу. Мира даже не почувствовала укол от шприца. Она была обессилена.

— Вы кто? — вдруг неожиданно спросила она на русском языке?

— Я? Моё имя Александр. А ваше какое имя? — он пытался плавно восстановить память девушки. Если, конечно, это возможно после пребывания в мёртвом виде такое длительное время.

— Моё имя? — Мира немного запаниковала, но, когда Александр положил незанятую правую руку ей на плечо и посмотрел успокаивающе, она успокоилась. — Я не могу вспомнить своё имя…

— У вас временная амнезия, — «Очень надеюсь, что временная», — подумал про себя он. — Я помогу вам восстановить память. Но вам потребуется приложить большое усердие. Вы начали говорить на русском языке. Это означает, что вам он более родней, и вы легко на нём говорите. В основном люди матерятся на родном языке, из этого факта и устанавливают врачи, по крайней мере, откуда человек. Только вы ещё свободно говорите на английском языке.

— На английском? — она потёрла виски. — Как болит голова. Что со мной случилось?

— С вами? — Александр посмотрел на место следов от выстрелов на груди. Сейчас там даже следов не было. Теперь он боялся своего сына. Кем он стал? Такое вынести на себе и затем ещё достать с того света девушку? Это только Богу дозволено. — Вы потеряли сознание и потеряли много крови.

— Что я тут делаю?

— Я отвечу на ваши вопросы чуть позже, когда ваше сознание окрепнет. Какой образ приходит первым в вашем сознании? — Александр начал с самого простого. Когда он участвовал в спасательных операциях после природной стихии, это был одним из самых простых методов сориентировать человека на осознание себя.

— Я не знаю этого человека. Но почему-то он приходит ко мне и зовёт за собой.

— Как он выглядит?

— Молодой юноша. Выше меня. С голубыми глазами и чёрными волосами. Волосы его… слишком чёрные. Он улыбается и говорит мне: «Ты должна бороться». Я даже имя его не знаю, но такое чувство, что я знаю его очень давно. И люблю его. Как это возможно? — Мира рассыпалась в улыбке при описании Владимира.

— Этот человек, и правда, существует. Он… Он вам спас жизнь, — Александр отвернулся. Он не мог вот так сказать ей, что его сын на последнем издыхании жизни спасал её. Так жертвовать собой ради чужой жизни? Он сам так делал раньше. В молодости. Видимо, сам так сына воспитал.

— Где он?

— Он? Его нет, — Александр выполнил всё то, что велел Владимир. Запер его в комнате с простреленным телёнком, который умудрился отстать от стада. Другой еды просто не было.

— Как… — Мира побледнела. Она так искала его глазами, но теперь она не встретит своего спасителя. — Как его имя?

— Владимир.

— Какое красивое имя.

— Ага, — отец так и не рассказал, в честь кого он назвал сына именно этим именем.

— Что вы делаете? — она обратила внимание на процедуру переливания крови. Ей было это незнакомо, и от этого она была не рада.

— Переливание крови называется. Вы потеряли много крови… И вам подходит только моя кровь…

— Вы так хорошо знаете меня? — она не могла понять, откуда он знает про группу крови.

— Вы мне сказали, — соврал он.

Александр услышал шаги людей. Много людей. Лязг металла говорил только об одном. Сейчас здесь будет группа вооружённых людей. Александр хотел бы занять оборону. Только не мог. Переливание крови должно быть полноценным и стабильным. Ему пришлось только ждать. На сына надеяться он не мог. Он заперт в комнате за металлической дверью, которая может выдержать целенаправленный взрыв.

В зал ворвался отряд вооружённых людей. Двое остались держать на прицеле Александра и Миру. Остальные прочёсывали соседние комнаты. Александр повернулся посмотреть, кто к ним пожаловал. Вошёл крупный чернокожий человек. Он был вооружён дробовиком. Его взгляд суров и пронзителен. Александр понял, что это тот самый человек, который командует вооружёнными людьми.

— Отошёл! — громко скомандовал чернокожий мужчина и в знак своих слов направил на Александра дробовик.

— С радостью, — Саша аккуратно повернулся, чтобы показать систему переливания крови. — Не могу!

— Что это?

— Переливание крови называется, — Александр не мог понять, почему его собеседник так глуп.

— Выдёргивай. Кому сказал!

— Амади! — слабо скомандовала Мира. Она открыла глаза и смотрела на него слабым взглядом.

— Мира. С вами всё в порядке? — Амади приблизился к ней на два шага, но она его остановила жестом руки.

— Со мной всё в порядке. Нужно закончить переливание крови…

— Сэр, мы нашли комнату, запертую металлической дверью. По тепловизору там находится человек. Ваш приказ, сэр? — один из бойцов сделал доклад.

— Не советую вам в неё заходить, — Александр произнёс уже не так громко. Он чувствовал, как он слабеет на глазах.

— Вынесите дверь и принести мне его живым, — Амади был непреклонен.

— Прошу… — Александр отключился. Он потерял сознание.

— Помогите ему, — приказала Мира. Амади и ещё один боец быстро начали приводить Александра в чувства.

— Сэр, — примчался один из бойцов после взрыва двери. — Там никого нет, но есть огромная дыра в стене. Свежая дыра. Её сделали предварительно, прямо во время нашего взрыва. Найти никого не удалось. И ещё там… Там лежат обглоданные гости крупнорогатогоскота. Предположительно телёнка. Кости тоже свежие.

— Кто же это мог сотворить? — Амади призадумался.

— Выводите нас, — слабо скомандовала Мира.

— Будет сделано.

* * *

За столиком в ресторане сидел Александр. Он уже заказал себе кружку пива и медленно опустошал её. Смотрел на часы и стучал по столу костяшками пальцев. Кого-то ждал так усердно. К нему уже пытались подсесть две девушки, но он их вежливо проводил. Даже остальные посетители начали смотреть на него с неким подозрением. К Александру подсел юноша.

— А ты не спешил, — Александр указал на часы.

— Пробки, — Владимир сделал заказ.

— Сок? Я думал, ты — уже взрослый, сынок? — отец смотрел на сына с удивлением.

— Меня алкоголь не берёт, а вкус мне не по нраву. Так какой смысл пить то, что мне не нравится и не даёт никакого эффекта? — Владимир смотрел меню. — Я так голоден.

— И в кого же ты, сынок, такой красноречивый?

— В маму. Это же очевидно. Ты, пап, немногословен, — Владимир сделал ещё заказ, и официант ушёл.

— Не зря же она учитель. С тобой всё в порядке? — отец посмотрел на Владимира.

— Естественно. Сейчас я себя чувствую намного лучше, чем прежде. Лучше ты скажи, как ты себя чувствуешь. Как я помню, это ты упал в обморок от недостатка крови и снижения активности мозга.

— У твоей девушки очень хорошие связи. Меня определи в хорошую палату. Я там был один. И для меня было непривычно впервые видеть в палате телевизор и холодильник. Обслуживали превосходно. Восстановили за неделю. Кстати, Мира приглашала меня с твоей мамой в гости. Вот и думаю. Может, согласиться? Мама давно не выбиралась за границу, — отец вёл себя словно ребёнок. Владимиру было приятно видеть это.

— Я составлю вам компанию, если получится, — Владимир замолчал.

— Что-то может не получиться? — в глазах своего отца Владимир увидел тревогу.

— Пап, давай будем реалистами. Ты же сам видел, против кого я дрался. Как думаешь, какова вероятность, что этот Стэн и его собачка с подростком настигнут меня в неподходящий момент? Этот случай… Он просто… Нам повезло… Мне, наверное, лучше со всем этим разобраться. Я не могу подвергать риску свою семью. Никак не могу. Извини меня, но факт есть факт. Это наша последняя встреча, пока я не разберусь, — Владимиру было сложно говорить эти слова, но только так он мог огородить свою семью от неубиваемых врагов.

— Понимаю, сынок. Я не против. Я только хочу провести с тобой этот день. Неизвестно, когда мы тебя ещё увидим. Мама по тебе скучает. Я ей не сказал, что ты живой, — отец опустил голову. Он чувствовал себя виноватым.

— Правильно сделал, — Владимир улыбнулся. — Не надо ей переживать горе дважды. Не известно, что… Неважно. Я сюда пришёл не для этого. А знаешь, что? Я знаю тут одно место. Тебе понравится, — Владимир улыбнулся.

— Я хотел тебя познакомить с одним человеком. Когда-то давно он помог мне с тобой. Он меня убедил оставить тебя в живых. Ты должен знать его в лицо. Он тебе понравится. — Отец заметил периферийным зрением приближение человека.

— Если это не Николай Аркадьевич, то я, возможно, и познакомлюсь с твоим другом, — Владимир учуял профессора, как только тот зашёл в ресторан. Также определил его по походке. Характерные медвежьи шаги были хорошо различимы на слух.

— Откуда? — только и смог удивиться отец.

— Здравствуй, Александр. С кем ты хотел меня… — профессор взглянул на Владимира и застыл. Он просто не мог подобрать слов. — Это и есть твой сын?

— Не похожи? — пошутил Владимир.

— Очень, — профессор сел медленно за стол. Он до сих боялся Владимира, хоть они и были по одну сторону баррикады.

— Николай, я хотел тебя познакомить со своим сыном, но я вижу — вы знакомы. Когда успели познакомиться? — отец допивал второй бокал пива.

— Здесь. В Риме, — Владимир посмотрел в глаза профессора и увидел в них тихий ужас. Это могло о многом сказать. Вот только о чём?

— Кстати, как Умка? — профессор резко сменил тему.

— Умка? Он разве не на льдине умер от голода и холода? — Владимир смотрел этот мультик, но не до конца.

— Он про щенка. Сейчас его Йети зовут, — отец вздохнул тяжело. — Он скучает по тебе, сынок.

— Сообразительный он для собаки. Не подскажете, Николай Аркадьевич, почему же? — Владимир всегда восхищался Йети. Слишком уж он умный.

— Он… Так сказать… Немного модифицирован на генетическом уровне. Я специально выращивал его для вас, Александр. Я помню, как вы отзывались о собаках и говорили, что им не хватает сообразительности для простых действий. Вот я и задумал этот эксперимент. И он вышел вполне удачным. Я рад, что всё вышло хорошо, — профессор подозвал официанта и сделал заказ.

— Действительно, хороший подарок. И насколько его продолжительность жизни рассчитана на генетическом уровне? — отец заказал ещё три бокала пива и мясную закуску.

— Старение начнётся к тридцати стандартным годам. Советую его после усыпить, чтобы не мучить пса. Я не могу предсказать так дальновидно, — профессор почесал бороду. — Привезите ко мне его. Я осмотр проведу. Самому интересно.

— Только без вскрытия, — Владимир послал слабую ментальную атаку профессору. От чего тот потёр виски. Владимир никому не даст Йети в обиду.

— Естественно. Я даже близко не мог думать об этом, — профессор хотел взять образцы крови и слюны, но теперь передумал.

— Александр, а вы никогда не задумывались, что Владимир… — профессор замолчал.

— Ничего страшного. Я ему рассказал, откуда он, — отец кивнул одобрительно.

— Вы никогда не задумывались, почему Владимир стал именно брюнетом с голубыми глазами?

— Думал. Только нет смысла думать. Я просто не знаю, почему он выбрал этот стиль или как его? — отца уже брало пиво, и он мыслил не так быстро и чётко.

— Знаешь, пап, — Владимир решил внести свою теорию, — мне мама как-то рассказывала о ваших первых свиданиях. Она говорила, что ты хотел голубоглазого сына с чёрной шевелюрой. И чтобы он был похож на тебя, — Владимир не придавал этим словам значения. Теперь, когда возник ответ на вопрос, то встало всё по полочкам. — Мне кажется, я тогда уловил твои мысли и воплотил твою мечту. Поэтому ты не смог нажать на спусковой крючок. Не из-за того, что профессор меня прикрывал. Тебе бы он никогда не помешал. Я то тебя знаю. Ты не смог убить свою мечту. Не смог бы убить своего сына. В этом твоя слабость. И ты воспитал меня так, чтобы я не смог дать себя в обиду. Спасибо, пап, — Владимир похлопал отца по плечу.

— Как? — профессор только и смог открыть рот.

— Сын прав. Я не смог сделать грязное дело только из-за схожести Владимира со мной. И именно этим именем я хотел назвать своего сына. Наверное, так и должно было случиться. Иного я себе бы не простил, — отец осушил очередной бокал.

— Извините, — Владимир достал телефон и прочёл короткое сообщение от Амади. — Профессор, вы на машине?

— Естественно, — ответил он.

— Надо ехать! — Владимир встал из-за стола.

— Я с вами, — отец тоже поднялся.

— Нет! Пап, прошу тебя. Я не хочу тебя потерять. Хватит мне одного случая. Прошу тебя. Не надо. — Владимир смотрел на отца. Он чувствовал себя предателем, но ничего не мог сделать.

— Но… — отец понимал, что надо послушаться сына, но отцовский долг не давал покоя. Также понимал, что сыну будет проще действовать одному. Самый сложный выбор всегда приходится делать между любимым человеком и собой. Иногда надо сделать шаг в сторону и пропустить вместо себя сына. Таков сейчас расклад.

— Прошу! — Владимиру было больно говорить отцу: «Нет».

— Хорошо, сынок. Только будь осторожнее.

— Обязательно.

Глава 13 — У каждого своя дорога

Профессор жал на педаль газа до упора. Благодаря его сверхспособности и вирусу он ловко обгонял машины и разные препятствии. Полицаи не смели останавливать автомобиль лишь по одной причине: автомобиль принадлежал администрации президента. Они проехали почти сто километров от Рима и выехали на заброшенные виноградные поля. Профессор понял, куда гнать, и без вопросов рулил. Они остановились за десять километров до предполагаемой цели. Профессор припарковал машину в кустах так, чтобы она не бросалась в глаза.

— Не далековато? — профессор сомневался в принятом решении Владимира.

— Нет. Они сразу услышат шум машины. Это в фильмах на вертолётах можно приблизиться чуть ли не за спину врагу. В жизни так не прокатит, — Невский надел кобуру на два пистолета. Поместил пистолеты по ячейкам, также распределил магазинчики для пистолетов по подсумкам на поясе. Проверил автомат на боеготовность.

— Жаль, что мы не в фильме. Какие твои действия?

— Амади передал, что он укрылся за бронированной дверью и держит натиск вооружённых людей. Я не уверен, что они ещё живы. И он не указал, кто они. Надеюсь, не Мира, — Владимир рад был бы увидеть, что там нет Миры. Хватит с неё этих приключений.

— Это ещё кто такая? — профессор проверял своё оружие.

— Тебе лучше не знать. Целее будешь.

— Ты не сказал, каковы будут твои действия? Я как-никак решил тебе помочь. И мне надо знать, как действовать, — Белов выглядел нелепо с оружием в руках. Это как дать белке пулемёт.

— Твои действия будут очень просты. Я заметил водонапорную башню в полукилометре от здания. Ты берёшь снайперскую винтовку и будешь прикрывать меня. Стреляешь только по моей команде. Надо сначала узнать кто где находится. Ранний штурм мне ни к чему, если он приведёт к провалу. Действовать надо будет очень стремительно. Без каких-либо замедлений. Винтовка у тебя автоматическая. Дальность стрельбы полтора километра. Остаётся только не промахнуться. У тебя есть время разобраться с винтовкой, пока я бегу до точки. Это примерно пара минут.

— А если все будут внутри? — профессор беспокоился, так как не видел Владимира в действии. Драться мальчишка умеет, а вот штурмовать — это немного другое ремесло.

— Тогда будет проще всех там положить. Не беспокойся, я так сто раз делал, — Невский улыбнулся.

— Да? А где?

— В компьютерных играх. Кстати, откуда у тебя оружие? — Невский давно обратил внимание на богатый арсенал в багажнике элитного автомобиля. — И почему нас никто не остановил?

— Я советник при администрации президента. И после того случая я решил обзавестись личным арсеналом. Благо, средства и полномочия позволяют. Держи. — Профессор протянул юноше гарнитуру, — это радиопередатчик. Радиус сигнала три километра.

— Хитрый ход. Начинаем, — скомандовал Владимир и побежал в сторону здания.

Владимир быстрым шагом начал сокращать расстояние до здания. Одноэтажное здание было похоже на что-то среднее между частным деревенским домом и амбаром. На крыше никого не было. Это Владимир отметил сразу. Может, они и ждут гостей, но не так рьяно. Когда осталось до дома метров пятьдесят, Невский внимательно осмотрелся. На входе стояли два охранника, вооружённых автоматами. Бронежилетов и касок не было — отличный вариант. Невский подумал и решил действовать сейчас. Левый охранник посмотрел на часы, а правый повернул голову вправо, выискивая что-то. Владимир в доли секунды настиг левого охранника и молниеносно нанёс удар в солнечное сплетение. Охранник не успел согнуться в три погибели, как Невский атаковал правого охранника. В прыжке нанёс ребром ладони удар в кадык. Такой удар был просто необходим. Владимир не хотел, чтобы кто-нибудь из охранников его услышал. Невский успел поймать обоих охранников и положить аккуратно возле двери.

Сконцентрироваться на слухе для Владимира не составило труда. Новая способность его просто удивляла. Он смог воссоздать эхолокацию. Вот только звуковые волны он не создавал, а именно слухом улавливал отражённые волны всех объектов и субъектов в радиусе примерно тридцати метров. Он чётко смог воссоздать картину расстановки всех людей в доме. Двадцать семь человек и плюс ещё двое за бронированной дверью. Невский мысленно подготовился к заварушке. Проверил ещё раз два пистолета и автомат на боеготовность. Убрал с предохранителей и снял с кобуры защитную защёлку. Нож также освободил от защитной защёлки. Сделал глубокие вдох и выдох. Невский понимал, что сейчас будет немного сложнее, так как тут находятся те люди, которые должны остаться в живых. Невский также смог уловить колебания от взрывчатого вещества. Откуда это он узнал? Просто внутреннее чувство подсказало.

Раздался взрыв. Тот самый идеальный момент. Владимир плечом с разбега снёс дверь с петель. Первых троих попавшихся он раздавил массивной дубовой дверью. Автоматная очередь, которую выпустил Невский, поразила пятерых солдат, и затем послышались щелчки. Владимир не стал перезаряжать автомат — на него обратили внимание. Автомат плавно перешёл за спину, и Невский выхватил два пистолета. Стрелять по-македонски было неразумно при любых обстоятельствах. Если не учесть одно «но» — кто именно таким методом стреляет. Невский понимал все минусы стрельбы с двух рук по разным целям, так как наше зрение и сосредоточенность не способны фокусироваться на две и более целях. Отец учил его стрельбе с двух рук, но только в определённых диапазонах: сто двадцать градусов по видимому горизонту. Сейчас Владимир перерос из обычного человека в сверхчеловека. Теперь он диктует правила сам.

Владимир мысленно представлял, где находятся цели, направлял пистолет на них и жал спусковой крючок. Он менял свои положения с такой частотой, что противники не могли понять позицию источника угрозы и один за другим падали с простреленными головами на пол. Владимир словно волчок крутился то на коленях, то вскакивал на ноги. Враги так и умирали, не успев понять, откуда и отчего исходила смерть. Возле двери остался один противник. Он отличался от других тем, что был ростом в два метра и явно в хорошей физической форме. Владимир на бегу прострелил ему оба колена, горло и ещё две пули послал в сердце. Громила упал.

Невский оглянулся и присвистнул. Столько мёртвых тел он не видел никогда. Меньше видел, но не больше. Прошло буквально секунд двадцать с момента вышибания двери, а столько дел он успел натворить. Он сам себе удивлялся. Когда основная масса пыли осела, то Невский увидел дрожащего Амади и хрупкую девушку. Внешне очень схожа с Мирой, но эта точно была не она. Владимир прекрасно ощущал её запах тела сквозь амбре пороха, пота и пыли. Амади смотрел на Владимира с опаской. Пистолет дрожал в его руке.

— Снова рад тебя видеть, — Владимир неохотно улыбнулся. Он теперь понимал, что его, так сказать, попросили напрасно. Не было тут Миры. Той самой, ради кого он был готов пойти на крайние меры. Отчего его бросало в ярость, но он пытался её унять. Нельзя давать чувствам взять верх над логикой. Не сейчас.

— Ты пришёл, — Амади не выпускал пистолет из рук, хотя и знал, что не успеет причинить вред мальчишке.

— Владимир, — раздался в ухе звук из радиоприёмника, — с севера подъехало примерно двадцать человек. Они все с оружием. Что делать? — Профессор говорил спокойно и сдержанно.

— Возьми их на себя, и мне не важно, как ты это сделаешь, — Владимир ответил жёстко. Он был вне себя после выходки Амади.

— Будет сделано, — профессор понял по интонации, что с Невским лучше не спорить. Эмоциональный всплеск бывает иногда опаснее холодного расчёта.

— Амади, объясни мне… Какого овоща тут произошло? — Невский держал себя в руках умело. Другой вояка просто начал бы морду бить собеседнику.

— Прости меня, Владимир, — Амади был на грани нервного срыва. Так и не скажешь по внешнему виду: главный телохранитель высокопоставленного представителя крупной корпорации так плохо держит себя в руках. Отменили обязательный психологический тест при найме?

— Эта девушка была приманкой для похитителей? Я правильно понимаю?

— Да. Нам поступили сведения, что Миру захотят похитить очень серьёзные люди. Времени на обдумывания плана не было. Пришлось импровизировать. Вышло не совсем удачно, — Амади опустил глаза.

— Не совсем удачно? Ты хоть веришь в свои слова? — Владимир услышал выстрелы в поле. Профессор выполнял данное ему распоряжение.

— Я… Не знаю. Я думал, что распланировал до каждой секунды. Потом пошло всё наперекосяк…

* * *

— Сэр, — обратился лысый мужик к Амади, — нам поступила информация, что на Миру готовят покушение…

— Покушение? — Амади резко вспотел. Чего он боялся в своей работе, сейчас могло стать явью. — Подробнее.

— Одна группировка ЧВК приняла заказ на ликвидацию Миры. Источник совершенно надёжный. Они хотят перехватить конвой по пути на виллу к министру, где должна состояться встреча. Вы и так знаете об этом. Я знаю эту группировку, и она не остановится ни перед чем. Вам её не спасти. Мне жаль.

— Если не пытаться, то, конечно, её не спасти. Расскажи про группировку, — Амади достал блокнот и ручку.

— Главарь группировки Бонапарт…

— Наполеон?

— Просто Бонапарт. Имя или кличка у него такая. Очень жестокий и опасный человек. Говорят, что у него слабость к девушкам, особенно с красивой внешностью. Говорят, что он ещё тот садист. Много случаев было, когда он насиловал своих жертв и медленно их убивал. Не хочу вдаваться в подробности, только этот Бонапарт добивается своих целей любыми способами. Проще, конечно, его самого убить, да вот только ни у кого это не получилось. Его охраняет чуть ли не маленькая армия. Будем просить помощи у представителей власти Италии? Как-никак это их земля.

— Чёрт. Помощь, конечно, была бы кстати. Вот только они смогут защитить её на своей территории. Надо выследить этого Бонапарта, всю его шайку и поубивать всех. Есть идеи? — Амади что-то писал в блокноте.

— Не далеко на виноградных полях есть одинокое одноэтажное здание. Там можно устроить на него засаду. Только надо будет его приманить туда. Придётся вам взять Миру. Больше нет идей, как покончить с ним раз и навсегда. Я могу вызвать туда спецназ.

— Они же нас прихлопнут раньше, чем приедет спецназ.

— Там раньше держали банковские акции и прочее. Там есть огромный сейф. Пароль от него 08793HJU88U. Введёте его и укроетесь за ним. Он не сможет взломать дверь. Когда изнутри дверь закрыта, то снаружи её не открыть. Я уже позвонил министру Италии, и в его интересах предоставить нам спецназ. К вашему счастью, он предоставил три отряда спецназа и один вертолёт. Вам остаётся только добраться до сейфа. Вы готовы?

— Готов, — Амади доверял своему помощнику. Как-никак, они работают вместе уже больше пяти лет.

— Везите Миру туда. Он по любому выйдет на вас. Желаю вам удачи.

— Ага, — Амади был в своих мыслях.

Напарник сразу же покинул его кабинет. Амади сидел за столом. Его взгляд был прикован к пистолету. Он боялся того, что может произойти, но не боялся своей смерти. Боялся больше за жизнь Миры. Самое страшное было для него остаться в живых, не сумев спасти девушку. Амади внезапно вспомнил прошлое. Он не смог спасти семь девчонок, которым не было и шестнадцати лет. Они были зверски убиты. И как позже сказала экспертиза, жертвы были ещё и изнасилованы. Возможно, это чисто совпадение, но почерк очень схож с Бонапартом. Сейчас был идеальный момент, чтобы это узнать. Вот только Амади ни за что не будет использовать Миру, как наживку. Не тот случай.

— Крид, — Амади набрал по телефону номер и услышал знакомое кряхтение. — Нужен код 0067.

— Сейчас? — Крид сразу понял, что означает этот код.

— Нельзя медлить. Через сколько будет исполнено?

— В течение десяти минут. Доставлю её прямо к вам в кабинет. Операция соло?

— На этот раз да. Также код должны знать только мы оба, и никто больше. Понятно?

— Да, сэр.

Амади достал пистолет. Проверил его на боеготовность. Также достал два дополнительных магазинчика. Всё это добро рассовал в кобуру и по карманам. Оставалось ждать. В дверь постучались, и только Амади хотел что-то произнести, как в неё вошла Мира. Её глаза были в диком ужасе.

— Код 0067? Это правда? — быстро спросила.

— Откуда вы…?

— Я видела девушку, которая очень схожа со мной по внешности. Вот и спрашиваю. Код 0067 действителен?

— К сожалению, да, — Амади не мог лгать своей начальнице.

— Какова вероятность, что он непременно понадобится?

— Сто процентов. Я сам не рад такой перспективе. Для сохранения вашей жизни, Мира, придётся прибегнуть к такой схеме.

— Надо позвонить Владимиру, — Мира судорожно достала телефон и начала искать в списке его номер телефона.

— Зачем? Он же ничего не сможет сделать, — Амади смотрел на Миру, которая видела лишь во Владимире спасителя. Может, он и являлся им, но не в данной ситуации. Тут он беспомощный.

— Он меня спасал уже. И тут сможет. Тем более, он здесь, в городе.

— Не будем привлекать его к операции. Тем более, это не его дело. Код я отменять не буду. Вам, Мира, лучше следовать протоколу и остаться в безопасном месте. Мы выдвигаемся через десять минут. Увидимся, — Амади улыбнулся и показал рукой Мире на дверь. Сейчас у него была головная боль о другом. Ему крайне не хотелось вести пустую беседу с девушкой, которая не разбирается в подобных ситуациях.

— Не буду вас отвлекать, — Мира надула губы, вышла и захлопнула дверь.

— До свидания, — только и успел произнести Амади. Он встал и сразу согнулся. Сломанное колено давало о себе знать. — Чёртово колено и этот чёртов мальчи… Где его номер? — Амади стал судорожно искать записную книжку. Туда он записывал все номера, которые могли представлять интерес или угрозу. Когда он достал книжку, то начал искать номер. — Нашёл. Надеюсь, ты достоин своих свеч. — Амади напечатал сообщение Владимиру.

— Сэр, всё готово, — Крид выглянул в кабинет. — Выдвигаемся?

— Да. Не будем времени терять.

Амади сел за руль внедорожника, Лжемира села сзади. Он посмотрел на неё и тяжело вздохнул. Так рисковать ради потехи какой-то группировки было абсурдом. Но и поймать и истребить их тоже было необходимо. Сейчас был самый удачный момент, так как они знали, что группировка готовится напасть. Амади завёл двигатель и медленно начал поворачивать машину на дорогу. Они ехали молча. Амади видел в глазах девушки страх, и она знала, на что шла. Она знала, что есть шанс, что её будут прикрывать. Вот только какова вероятность, что их всех там не перебьют. Амади увидел в зеркале, что за ними увязались три машины. Причём один внедорожник и два микроавтобуса. Телохранитель прибавил газу. До здания оставалось два километра. Он написал помощнику. Он должен был вызвать спецназ. Вот только абонент был недоступен. Амади выругался. Это подстава однозначно. Амади нажал на газ до упора и разогнал машину на максимальную скорость. Оставалось ждать помощи от мальчишки.

* * *

Владимир смотрел на Амади и видел в его глазах отчаяние и стыд. Он понимал, что телохранитель действовал по инструкции. Но вот так поверить на слово, хоть и помощнику, работающему с ним много лет, было неразумно.

— Хм… Даже не знаю. Ругать тебя или нет. Ты не верил в меня — это довольно разумно. Я бы сам не доверил жизнь незнакомцу. Но вот провернуть операцию так нелепо… Это выше сверх идиотизма.

— Согласен, — Амади выглядел подавленным. Ему было неприятно слышать наставления от мальчишки, который годится ему в сыновья. Мальчишка был прав во всём, и это глава охраны понимал полностью. И спорить с ним было бы глупо.

— Расскажи свой план полностью. Хочу оценить твой профессионализм, — Владимир сел на бетонную глыбу.

— Мой друг, — на этих словах он призадумался. А так ли это? — В общем, мой знакомый сказал, что на Миру сделали заказ. А взяла этот заказ очень опасная группировка. Я слышал о ней много раз. Вот только я не знал, что мне придётся с ними встретиться. План был прост, как три копейки. Так же говорят у вас? Я заменяю Миру на другую схожую девушку и везу сюда. Тут есть бронированная дверь. И пока они пытаются прорвать дверь, к тому времени успевает подъехать спецназ. За раз расправиться с опасной группировкой было для всех огромным плюсом. Что для меня, что для итальянской полиции. Вышло так, что мой знакомый не звонил никуда. Я сейчас кормил бы червей, если бы не ты. Хорошо, что я послушался Миру и написал тебе сообщение. Я и не надеялся на тебя, честно… Спасибо, Владимир…

— Я это сделал не ради тебя, — Невский обвёл все трупы рукой. — Не пытайся в следующий раз воспользоваться мной. Только в экстренных случаях.

— А этот — не экстренный случай? — Амади заметно удивился.

— Это был идиотский случай, блин. Тут была только твоя ошибка. И ничья больше. Тебе повезло, что я вообще откликнулся на твоё сообщение. Да чтоб тебя! — Владимир услышал сердцебиение простреленного бойца.

— Что? — испуганно спросил Амади.

— Сейчас и спросим, — Владимир перезарядил автомат и направил на дрожащий труп.

Последний павший боец, который был чуть ли не Гераклом по сравнению с остальными, начал интенсивно шевелиться. Невский знал, что из этого выйдет не самое хорошее продолжение. Ян так же перед трансформацией шевелился, дёргался и в итоге стал оборотнем. Победить его удалось с огромным трудом. А тут нет гранат и вообще подходящего оружия. Владимир смотрел на тело с осторожностью. Стрелять в шевелящийся труп не имело смысла. Пара гранат, может, и смогли бы исправить ситуацию, но никак не свинец. Амади застыл с ужасом на лице. Он-то точно не был готов к такому повороту событий.

— Готовься бежать, — Невский сказал это негромко. — Я отвлеку на себя. Главное, не медлить. Готов?

— Да, — Амади сглотнул ком, взял за руку девушку и приготовился к забегу.

— Не обязательно бежать, — громила встал во весь рост. Все дырки от ран затянулись. Он выглядел более живым, чем до этого.

— Что за…? — Амади вообще перестал во что-то верить. Вот так перед ним восстал один из мёртвых.

— Нормально всё, — Владимир оценивал ситуацию, как приемлемую. Не оборотень, и уже день задался. А что делать с этим жмуром? Всегда можно его обратно вернуть в ад. Если он, конечно, существует.

— Нормально? Ты в него столько пуль выпустил. Он должен был как минимум превратиться в решето. Почему он жив? — Амади шокирован. Он просто не знал, что делать в данной ситуации, нет такого в протоколе.

— Эх, Амади, — бугай оправился окончательно, выпрямился и пошёл прямо на телохранителя. Владимир сделал меткий выстрел в колено бугаю, чтобы он не делал поспешных шагов. — Думаешь, выстрел в колено остановит меня? — бугай смотрел на Невского с отвращением.

— Нет, но мне было приятно, — Невский показал палец на спусковом крючке автомата, давая знать, что при неверном решении в него полетят все пули. Громила это понял и не стал приближаться ближе. — Кто ты?

— Бонапарт, — ответил спокойно бугай.

— Тот, который торт, или тот, который сбежал с психушки? — Владимира забавляло, что вот такой здоровый и неубиваемый качок боится его. Невский прекрасно понимал, что сможет разделаться с ним в мгновение ока.

— Имя у меня такое. Ты, значит, остряк? Мне говорили про тебя, — Бонапарт расправил плечи. Невский заметил у него припрятанный в рукаве кинжал.

— Вот как? — Владимир встал и прошёлся по кругу. — Расскажи-ка ты мне, Бонапарт, откуда ты меня знаешь?

— Ноль-ноль-шесть-семь, — Бонапарт произнёс эти цифры так выразительно и посмотрел на Амади взглядом хищника. — Знаешь, что означают эти цифры?

— Это код операции по замене главной цели на фальшивку, — Амади ответил вместо Владимира. Он понял, что вопрос был адресован именно ему. Мальчишке откуда располагать такой информацией?

— Правильно. И никакого спецназа тут точно не будет. Будут только мои люди, — Бонапарт улыбнулся хищно.

— Никого больше здесь не будет, — Невский подошёл вплотную к Бонапарту. Посмотрел ему в глаза. Он что-то ощущал в нём. Это было так знакомо. Невский не понимал, что это.

— Ты, Владимир, этого не можешь знать, — бугай не дрогнул, но также и не пытался атаковать мальчишку.

— Слышал такую поговорку: «Один в поле не воин»? Я здесь не один. Мой напарник перебил всю твою подмогу. Ему это под силу. Ты, может, и просчитал всё до каждой мелочи. Только в твоём расчёте не было одного неизвестного, — Невский отошёл к Амади. Он был готов ко всему, но не к этому.

— Владимир, ты думал, что я пришёл за Мирой? Она лишь приманка, — Бонапарт говорил серьёзно. — Я и сам, как расправлюсь с тобой, то непременно развлекусь с твоей девушкой. Поверь, она будет в восторге. Весь этот план был для поимки тебя.

— Меня? — Владимир развернулся. Теперь он уловил звуки тяжёлых шагов. Эти шаги не принадлежали человеку или машине. Они принадлежали крупному хищному животному. Скрежет когтей по металлу и бетону он слышал прекрасно.

— Да. Только тебя. Заказ был сделан именно на тебя. Ты даже не хочешь услышать от кого? — Бонапарт выглядел всё увереннее при приближении оборотня. Владимир чувствовал запах псины и тяжёлую вонь из пасти. Оборотень появился в дверях. Он тащил за шею профессора. Профессор истекал кровью. Он полностью был в ранах и ссадинах. Бой для него был неравен. Владимир этого не мог знать. Теперь под угрозой смерти оказались четыре жизни. Исход этого боя полностью зависел от Владимира.

— Клейн? — Владимир сделал два шага ближе к оборотню и бугаю. Это шанс для побега Амади и девушки. Обдумывать план было уже поздно. Сейчас главное — спасти хотя бы Амади и девушку. Владимир прекрасно слышал тревожное сердцебиение Амади. Немудрено — телохранитель сегодня пережил слишком много для обычного рабочего дня.

— Ага, а ты догадливый, — Бонапарт достал кинжал из рукава. — Теперь нам надо закончить то, зачем я сюда пришёл. Это будет не так быстро и очень болезненно. Ты меня должен понять. Такова моя работа.

— Отпусти девушку и телохранителя, — Владимир пытался выиграть время. Хоть сюда никто и не явится, но план можно будет составить экстренно.

— После твоей смерти мне понадобится сексуальное удовлетворение. Девушка красивая, и мне она очень подходит. Телохранитель должен будет в любом случае погибнуть: моему другу что-то же кушать надо, — Бонапарт показал рукой на оборотня. Оборотень выкинул профессора, показал оскал пасти.

— Не жди пощады, — Владимир настроился на долгий бой.

Время замедлилось для Владимира. Невский не стал медлить, вскинул автомат и прицельным огнём разрядил весь рожок в оборотня. Каждая выпущенная пуля попала по важным местам тела волколака. Оборотень с каждым попаданием пули делал шаг назад. Пули разрывали шкуру — были экспансивными и вылетали по наименьшему сопротивлению. Для Владимира главным было временно вывести оборотня из строя. В этот момент Амади схватил девушку на руки и похромал к выходу. Бонапарт хотел пресечь данную выходку. Он поднял пистолет и начал стрелять по телохранителю. Для Владимира время так же шло медленно, и он прекрасно рассчитал траектории будущих выпущенных пуль. Перезаряжать автомат было пустой тратой времени. Владимир вытащил два пистолета и начал стрелять на опережение. Пока он вытаскивал пистолеты, Бонапарт успел выпустить три пули. Невский выстрели три раза в сторону хромающего Амади. Пули, выпущенные Владимиром, столкнулись с пулями Бонапарта. При столкновении пуль они меняли траектории. Ни одна пуля бугая не смогла попасть в Амади. Владимир последнюю пулю выпустил Бонапарту прямо в глаз. Пуля прошла ровно, без изменения курса.

«Ах ты, щенок!» — оскалился Бонапарт, зажимая левой рукой левый глаз. Невский подскочил к Бонапарту и с силой заехал ему в целый глаз. Затем последовало три быстрых удара от Невского Бонапарту в грудь. Точный удар локтем в челюсть с последующим выпадением зубов. После удара у бугая отвисла нижняя челюсть. Владимир ухватился за нижнюю челюсть и оторвал её. Челюсть поддалась легко, срывая за собой кожу и изливая фонтан крови. Лицо Бонапарта скривилось от боли. Невский не собирался останавливаться на достигнутом. Вырвал болтающийся язык с корнем и швырнул в сторону. Последовал шлейф крови. От вида крови Невский сходил с ума. Не в психическом понимании, а больше чисто в животном понимании. Владимир становился всё злее и сильнее. Схватившись крепко в горло, Владимир вырвал кадык у Бонапарта. Второй рукой схватил оголённый шейный позвоночник и сжал с силой. Послышался треск, а затем разламывание позвонка. Владимир дёрнул позвонок на себя, тем самым обезглавив Бонапарта. Невский вскочил на бетонную глыбу высотой почти полтора метра и прыгнул с неё на оторванную голову Бонапарта. Голова бугая превратилась в кашу. Владимир пнул это безобразие куда подальше. Тело Бонапарта какое-то время дёргалось, затем затихло.

Не успел Владимир вздохнуть свободно, как на него напал оборотень. Волколак вцепился когтями в плечи юноши и пытался вцепится хваткими клыками в шею. Владимир успел за секунду до неминуемой смерти увернуться от укуса. Схватился руками за лапы и рывком вырвал их из плеч. Раны в пассивном режиме начали затягиваться. Невский разозлился. Успел уйти от пары ударов длинных когтей. Владимир нанёс прямой удар ногой в челюсть оборотню. В кувырке обошёл с фланга зверя и с силой ударил по рёбрам. Оборотень заскулил. Владимир начал наносить множество ударов по корпусу зверя. Эффекта это особо не давало.

Тут Владимира осенило. «Надо лишить волколака головы!» — проскользнула у него мысль. Владимир ловко забрался на оборотня. Точный удар в затылок заставил волколака успокоиться. Невский цепко схватился за шейный позвонок и потянул на себя. Оборотень от боли взвыл и начал носиться по комнате, как бык на родео. Оборотень пытался любыми способами скинуть ездока. Он наносил себе увечья об стены, но Владимир успевал реагировать на такие моменты. Он ловко уходил от таких столкновений, перепрыгивая с одной стороны зверя на другую, и наоборот. Оборотень быстро выдыхался. Видимо, профессор ранее ему задал жару. Без энергии ему оставалось недолго. Через час родео выдохнувшийся волколак просто упал на живот. Владимир победоносно встал на тяжело дышавшем оборотне. Схватился за шейный позвонок и резким рывком вырвал его. У оборотня не было сил сопротивляться, и ему пришлось принять смерть от достойного противника. Невский убедился, что волколак умер окончательно.

Владимир вышел на улицу, где его ждали Амади, профессор и девушка. Амади даже целился на дверь из пулемёта. Наверное, одолжил у мертвецов, которых завалил профессор. Невский смотрел на них уставшим взглядом. Хоть он и смог выйти победителем, но и сил потратил на это с лихой. Он поднял руки вверх и начал идти в сторону машины.

— Куда ты? — спросил окровавленный профессор. Он просто сидел и не пытался встать.

— Надо всё сжечь там. Не надо оставлять это. Не хватало ещё святого похода на нечисть, — Владимир искал в машине канистру бензина. И — о, чудо! Он нашёл её. — Амади, помоги мне.

— Сейчас, — Амади невольно вздрогнул. Затем всё-таки собрался с силами и похромал к Владимиру. — Может, лучше всё-таки так оставим? Общественность должна знать врага в лицо.

— Мысли шире, Амади. Люди всегда боялись того, чего не могли объяснить. Вспомни историю. Именно инквизицию. Сколько было сожжено людей и деревень за якобы помощь ведьмам? Думаешь, сейчас люди стали цивилизованнее? Отнюдь. Люди также боятся всего и вся. Любая вспышка болезни сразу покажет, кто друг, а кто враг. Поверь мне на слово. Не зря же говорят, что надо помнить историю, чтобы не повторять ошибок. Вот ты, что сделаешь, если узнаешь, что твой сосед оборотень? — Владимир встал напротив Амади и смотрел ему в глаза.

— Попытаюсь убить, — честно ответил тот.

— Вот только ты не знаешь на сто процентов, так ли это. Оборотень он или нет. Но попытаешься убить его. А если он окажется обычным человеком? Как ты поступишь?

— Сознаюсь и сдамся властям, — Амади понимал всю суть задуманной мысли юноши.

— Нам повезло, что ты такой честный. Остальные люди не такие. Они начнут подозревать и, возможно, сводить свои счёты за якобы подозрение людей в ликантропии. Начнутся массовые беспорядки, которые не приведут ни к чему хорошему. Всегда, Амади, надо думать наперёд. Нельзя быть уверенным на сто процентов в том, что это может тебя не коснуться.

— Тогда сожжём тут всё, — Амади сам потянулся за канистрой.

— Приступаем.

Владимир взял вторую канистру и вместе с Амади начал поливать гору трупов, предварительно сложив их все вместе. Профессор заносил трупы с улиц, так как только он знал, где они расположены. Владимир одолжил у Амади зажигалку, пафосно зажёг её и кинул в гору трупов. Бензин вспыхнул мгновенно и чуть не обжёг Амади. Он единственный стоял слишком близко. Пламя плясало разными красками на погребальном костре. Владимир смотрел на решение своих проблем. Надо было изначально всех придавать огню. Может, тогда и не пришлось бы встречаться повторно с подопытными. «Хорошо, что подопытных тут не было», — Невский понимал, что достаточно одного подопытного, чтобы проблемы выросли стократно.

— Владимир, — Амади отвлёк Невского от мыслей, — у меня для тебя… Можешь сделать для меня услугу?

— Начинай глаголить, а там я решу, смогу ли её выполнить, — Невский был в данном случае очень спокойным. Это был первый бой, где он вышел победителем, оставшись целым и ни разу не убитым. Маленькая победа.

— Тебе надо расстаться с Мирой, — телохранитель сказал это через силу. Он собирался с силами, собирался, и вот смог это сказать.

— Уверен? — мальчишка спросил спокойно. Он ожидал этого разговора и знал, что рано или поздно он когда-нибудь возникнет. Время пришло, осталось услышать доводы. Если они совпадут с его доводами, то придётся это сделать.

— Я знаю, что Мира тебе…

— Без лирики, пожалуйста. Сухие факты и только.

— Она — влиятельный человек на экономической арене. Последние инциденты были связаны только с твоим участием. Ты — катализатор всех её проблем. Я могу организовать защиту её жизни только от тех угроз, которые могу решить словами либо с оружием. Оборотни и неубиваемые солдаты — это не мой уровень, увы. Извини меня, Владимир, но тебе придётся сделать этот шаг самому. Она никогда не сможет осознать того, что ты и только ты — её тропинка к могиле, — Амади смотрел на огонь. Он говорил открыто и сказал всё то, что и хотел сказать.

— Хорошо, — согласился Владимир.

— Хорошо? — удивился Амади.

— С тебя тогда тоже услуга. Готов ли ты к ней?

— Всё, что угодно, — телохранитель повернулся лицом к Владимиру.

— Ты должен будешь её защищать до конца, пока бьётся твоё сердце. И если я узнаю, что с ней случилось что-то, а ты при этом остался цел и невредим, я найду тебя, и тогда не жди пощады. Твоя смерть будет ужасной. Ради неё я буду готов пойти на всё. Готов ли ты принять мои условия? Услуга за услугу. Жизнь за жизнь, — Владимир говорил всё это серьёзно.

— Даю слово, — Амади побледнел, но выхода у него не было. Он понимал, что с Владимиром лучше дружить, нежели быть в контрах. Это не просто мальчишка.

— Надеюсь, в следующий раз увидимся при более приятных условиях, — Невский протянул руку в знак согласия. Амади ответил взаимностью.

— Прощай, — телохранитель остался стоять, погрузившись в свои мысли.

* * *

Солнечный жаркий день сменился на дождливый вечер. Мира стояла на балконе с чашечкой кофе. Она смотрела вдаль, ожидая чего-то. За последнюю неделю она пережила многое. Ей было трудно поверить в то, что она смогла увидеть на заброшенном заводе. Никак не укладывалось в голове, как такое может произойти. Может, это был кошмарный сон? Её любимый в этом сне погиб. Он пожертвовал своей жизнью ради неё, но её в итоге тоже убили. Точно сон. Она сейчас стоит на балконе с чашечкой кофе и чувствует себя абсолютно живой. Она хотела увидеть только одного человека. На другой стороне улицы она увидела юношу. Присмотревшись, она увидела в нём знакомое лицо. Это был Владимир. Она поставила чашечку на столик, накинула лёгкую куртку и побежала к нему навстречу. Перебежав на другую сторону улицы, она сияла, как новорождённая звезда. Это был точно Владимир.

— Привет, — поздоровалась она мило.

— Здравствуй, — Невский выглядел удручающим. Не из-за того, что ему пришлось преодолеть более трёхсот километров за короткое время. Нет, не из-за этого.

— Рада тебя видеть. Если бы ты знал, какой мне приснился сон, — она подошла к нему ближе, но он сделал шаг назад.

— Я пришёл попрощаться… — он искал слова, подбирал так, чтобы не сильно ранить сердце своей любимой.

— Ты куда-то уезжаешь? — Мира не понимала.

— Дело не в этом. Я пришёл попрощаться навсегда. Мне сложно говорить об этом, но я пользовался тобой, — Владимир выбрал хоть и неприятную стратегию, но зато действенную. Надо было заставить Миру возненавидеть себя. Это был самый гуманный метод, нежели другие какие-то варианты. Варианты прощания.

— О чём ты говоришь? — она смотрела на него.

— Я был с тобой ради денег, — сказать про себя эти слова было намного проще. Невский сделал каменное лицо.

— Из-за денег? Шутишь? Ты же не взял у меня ни цента, — Мира звонко рассмеялась.

— Это делается в три ступени, — Владимир придумывал на ходу. К этому точно он не был готов с моральной точки зрения. В психологическом плане он был подготовлен на отлично. — Первая ступень — это преподнести себя с хорошей стороны…

— Ты меня спас, — Мира произнесла практически тихо.

— Вторая ступень — это втереться в доверие девушки.

— Любовная линия? — Мира поняла по глазам, что угадала.

— И третья ступень — это жениться на цели и жить богато до конца жизни, — Невский слышал её сердцебиение. Даже через дождь он чётко различал ритмы сердца. Ему было больно слышать это.

— Альфонс?

— Да, — соврал он.

— А как же любовь?

— Любовь — это лишь набор физико-химических реакций. Психология человека, которая была заложена природой ещё с древних времён в результате эволюции. Мы просто не можем жить без этого. Ты не можешь жить без этого. Извини, но я никогда тебя не любил, — Владимир не верил своим словам, но он должен был это сказать.

— Ты шутишь? — на глазах девушки наворачивались слёзы. Она не верила ни единому слову. — Ты точно шутишь…

— Это на полном серьёзе.

— Тогда зачем ты мне сейчас это говоришь? — она пыталась найти хоть маленькую нить, чтобы ухватиться за отношения. Ведь она любила его всем сердцем.

— Я не могу видеть, как успешная, милая и красивая девушка будет жалеть о своём выборе. Я ещё тот паразит, который впивается в свою жертву и высасывает её соки всю жизнь. Ты хочешь этого?

— Может и хочу, — Мира первый раз повысила голос. Она была на грани истерики и психического срыва.

— Я не могу тебе позволить разрушить свою жизнь. Я узнал тебя хорошо и понял, что поступаю отвратительно. Прощай, Мира, я был рад знакомству с вами. Тут наши пути расходятся.

— Но…

— Никаких ʺноʺ, — емубыло противно всё это говорить. Но если Владимир хочет сохранить ей жизнь, то придётся пожертвовать отношениями. Это малый поступок, который может открыть ей глаза на новый мир. Мир, где не будет его. Теперь у каждого своя дорога. Владимир развернулся и пошёл быстрым шагом прочь. Он не хотел видеть её расстроенной. Благо, Амади был недалеко. Услуга за услугу. Владимир выполнил своё обещание.

Глава 14 — Прощай

— Ты всё-таки смог попрощаться с ней? — профессор сидел за столиком в баре. Он пил уже пятый бокал пива.

— Так будет лучше, — Владимир не видел смысла напиваться.

— Даже не попытаешься напиться?

— Думаешь, у меня выйдет? — Невский посмотрел на трезвого профессора. — Вы уже какой бокал пьёте? И ни в одном глазу. Так зачем тратить деньги на то, что не приносит вам удовольствие?

— Хочу вспомнить, как это — быть пьяным. И ты прав, я слишком трезвый для пятого бокала. Это пустая трата денег. Благо, я не беден, — Белов улыбнулся.

— А вкус? Он тебе приятен? — Невский не совсем понимал его.

— Вкус? Я его уже не чувствую. Он приелся мне. Это как пить один чай каждый час. Ты просто пьёшь воду с другим оттенком. Вот так приходится жить, не зная алкогольного опьянения и всех радостей жизни.

— Не обязательно же пить алкоголь, чтобы наслаждаться жизнью. Некоторые так спиваются, и их жизнь становится невыносимой. Также не надо забывать о проблемах со здоровьем. Благо, тебе это не грозит, но ты же живёшь больше, чем я, наверное, уже успел лицезреть тех радостных парней, которые выбрали своим идолом алкоголь?

— Честно? — профессор посмотрел через бокал на собеседника.

— А может быть иначе? — Владимир не любил, когда ему врут, и профессор это прекрасно знал.

— Видел. Много видел счастливых парней. У них могло быть всё, но они выбирали алкоголь. Как по мне, так это слишком странно. Они находили свой идеальный мир на дне бутылки и не могли из него выбраться. Печальная история для реальной сказки, — профессор допил бокал и заказал ещё один.

— Должна быть у каждого человека сила воли. Без неё мы не лучше животных, а иногда и хуже.

— Умеешь ты, Владимир, переводить резко темы. Я хотел обсудить с тобой твоё психическое состояние. Я, как профессор, могу тебе помочь.

— Не забывайте, что вы профессор анатомии и биологии, но не психологии. Думаю, это разные направления в науке, — Невский заказал жареную рыбу. Официант удивился, что заказали не алкоголь, но заказ есть заказ.

— Каждая ветвь науки часто пересекается с другой. Это вам не параллельные линии. Итак, Владимир, каково ваше психическое состояние? Шкала баллов до десяти. Один балл — это очень плохое состояние, а десять, соответственно, самое лучшее.

— Все десять, — Владимир почти соврал.

— Вроде и соврал, а вроде и правду сказал. Не могу понять твою мимику лица, — Белов пристально изучал лицо.

— Вот такой я загадочный человек. Не получится у вас меня изучить. Вы мне лучше расскажите, как познакомились с моим отцом. Это будет интересно послушать, — Невский посмотрел стоящую у стойки девушку. Потом отвернулся. Не может же он видеть в каждой девушке Миру.

— Думаю, это не очень хорошая идея. Пусть он лучше сам тебе расскажет, — профессор попытался уйти от ответа.

— Я знаю, что вы меня нашли в снежной пещере, — Владимир прошептал это, но Белов всё равно услышал.

— Да? Значит, он сам тебе всё рассказал? Мудро. Надеюсь, он сделал это со всей серьёзностью, — профессор посмотрел на пустой бокал.

— Он по-другому не может, — Владимир редко замечал, что отец может хоть как-то шутить. Что же могло произойти в его молодости, чтобы так изменить человека. — Он всегда был таким серьёзным?

— Серьёзным? Может быть. Когда я с ним встретился, то он был весельчаком.

* * *

— Совсем с ума сошли? — профессор возмущался с пеной у рта. — Вы мне даёте в телохранители молодого курсанта. У него даже молоко ещё не обсохло.

— У него самая лучшая боевая подготовка из всего состава за последние три года, — полковник говорил спокойно и взвешенно. — Это говорит о многом. Тем более, он должен будет сопроводить в Чечню этого, как его там?

— Гость. Просто Гость, — профессор Белов тяжело вздохнул. — Такого великого учёного нужно сопровождать чуть не целой армией.

— Операция тайная, и тут армия не нужна. Всего-то пара хороших оперативников, да толковая стратегия передвижений. Войны же нет. А что насчёт террористических группировок, то ликвидируем их за сотни метров до цели. Мобильный отряд будет от вас недалеко, — полковник нахмурил густые брови. — Курсант Александр Анатольевич Невский будет вашим сопровождающим. Это не обсуждается. Вопросы ещё есть?

— Видимо, вопросов больше нет, — Белов посмотрел пронзительным взглядом на полковника, но тот даже бровью не повёл.

— Чем же ваш Гость так важен? — полковник сел на стул, достал папиросу и начал раскуривать её.

— Он великий учёный в области биологии и вирусологии, — Белов сказал всё это с таким пафосом, что полковник чуть не задохнулся.

— Короче, делает химическое оружие, — полковник знал роль этого загадочного учёного на политической арене.

— Я этого не говорил.

— Я не ребёнок и вряд ли поверю, что вызвали какого-то неизвестного выскочку ради изобретения прививок от оспы. Я даже буду рад, если его там невзначай подстрелят, — полковник выпустил облачко дыма.

— За такие слова вас могут и на губу отправить.

— Кто? Твоё начальство? Не шути, у тебя плохо получается. Выдвигаемся после шести вечера. Как раз утром будем уже в Чечне. И прошу вас, экипируйтесь полностью. Будет печально, если шальная пуля вам что-нибудь, так скажем, прошибёт.

— Я на угрозы не введусь, — Белов развернулся.

— Это лишь совет, — полковник улыбнулся.

— Будем надеяться, что ваш курсант стоит свеч, — Белов фыркнул напоследок.

— Тут только два варианта. Либо вы возвращаетесь живыми, либо мёртвыми. Надо быть позитивнее, — полковник показал рукой на дверь. — У вас два часа на приготовления.

— Я и сам умею определять, сколько мне осталось, полковник.

— Естественно.

Белов вышел и направился сразу в кабинет, который выделили военные для пребывания его и Гостя. Гость сидел, как обычно, за столом и что-то усердно строчил в тетради. Он даже не обратил внимание на прибывшего коллегу. Белов громко кашлянул.

— Когда выдвигаемся? — Гость отложил ручку и тетрадь. Развернулся к профессору.

— Нам в телохранители дают всего двух человек. Один из них вообще курсант. Они даже не знают, с кем могут иметь дело, — Белов пыхтел словно паровоз.

— Значит, будет на ком обострить своё внимание. Они же нам вовсе не нужны. Если их дадут, то пусть будут, — Гость говорил уверенно и спокойно.

— Ты слишком спокоен. Ты же знаешь, кто за нами охотится?

— Естественно, — Гость встал и подошёл к профессору. — Знаешь, в чём наша разница, коллега?

— В чём?

— Ты слишком много принимаешь к сердцу. Хоть твоему здоровью и можно позавидовать, но лучше быть спокойным. Нельзя эмоциям брать над собой верх. Насчёт угрозы я уже всё обдумал. Кстати, это я попросил телохранителей, — Гость подошёл к окну. — Они нам нужны для отвлекающего манёвра. Её остановить не так просто. Вот только она падка на молодых красивых мальчиков. Это даст нам время. Главное, выполнить свою миссию.

— После этой миссии наши пути расходятся, — напомнил профессор Гостю.

— Это последняя наша совместная операция. К тому же, только ты смог продержать его так долго, — Гость посмотрел на коллегу искоса.

— И провёл в коме приличное время, — Белов помнил этот момент. Не каждый раз можешь отправиться к праотцам из-за того, что подержал предмет инопланетного происхождения.

— Этот артефакт повредил тебе много связей. Теперь ты не так силён, как прежде. Я не дам тебя в обиду, — Гость говорил правду. Он всегда ценил человека, пока он ему нужен.

— Очень надеюсь на это.

— Советую вам отдохнуть. Дорога будет ещё та.

— Прислушаюсь к вашему совету, — Белов отправился в свою комнату.

На спортплощадке на турниках занимались два солдата. Они были ровесниками. Одного года призыва. Им оставалось отслужить всего один месяц, и можно ехать на Родину домой. Один был высокий мускулистый шатен с серыми глазами. Он выглядел счастливым и каждый раз шутил на разные темы. Второй же был среднего роста. Его волосы были черные, как сама ночь. Глаза были для большинства людей необычны. Ярко-голубые. Он был жилист, но не уступал своему другу по всем параметрам физических нормативов.

— Сань, — окликнул жилистый друга. — Как думаешь? Твоя тебя дождётся?

— Даже не знаю. Я очень верю в то, что она меня ждёт. А ты, Вовчик, куда после армейки?

— Честно? Я ещё не думал. Думаю, к тебе в гости поехать. Посмотреть на твою любовь всей жизни. Тем более, я твоим родителям обещал доставить тебя до двери.

— Ты? Серьёзно? — Саня не верил своим словам.

— А что тут такого? Ты же знаком с моими родителями. Почему же я тогда не должен быть знаком с твоими?

— Съехал с темы. Отвечу тебе на твой вопрос. Я не против. Вот только, когда ты познакомился с моими родителями?

— С родителями? Я так разве сказал? Я знаком с твоим отцом. Анатолий Сергеевич. Очень приятный мужик. Видно сразу, что он военный.

— Ага, — Саня начал подтягиваться на турнике. — Это за километр видно.

— Как сына своего назовёшь?

— Умеешь ты с темы на тему скакать. Кролик, блин. Назову в честь тебя, — Саня сделал выход с силой и сел на турник. — Будет Владимир Александрович Невский. Как тебе?

— Звучит неплохо, — Вовчик одобрительно кивнул. — А у меня вот девочка родится. Сегодня только письмо получил.

— Неплохо ты в увольнительную сходил. Имя придумал? Или пусть твоя суженая думает?

— Пусть она и думает. Моё дело за малым, — Вовчик подмигнул.

— Товарищи курсанты! — скомандовал приближающий полковник.

— Товарищ полковник, мы уже дембеля, — Саня встал в стойку смирно.

— Может быть. Но не сегодня. Вы оба будете сопровождать двух недоучек в Чечню, — полковник посмотрел на Вовчика. — Рядовой Красенко, почему бляха не чищенная?

— Товарищ полковник, только что от пота заляпалась. Через десять минут будет почищена, — Вовчик стоял смирно и не двигался.

— Всему вас учить надо. Через час ваш вылет. Обратитесь к прапорщику Лопенко. Пусть подготовит вас к командировке. И бляха должна быть почищена. Разойтись, — полковник сегодня был в здравии. Обычно он гонял всех и вся по плацу.

— Так точно, — оба сказали одновременно.

К шести часам вертолёт был готов к взлёту. Все стояли возле линии. Полковник кратко объяснял задачу курсантам. Учёные разговаривали о своём. И вот момент настал. Все погрузились в вертолёт. Вертолёт взлетел. Во время полёта никто ни с кем не разговаривал. Из-за шума лопастей было просто невозможно это сделать.

В Чечню они прилетели к утру. Затем поехали на БТР к деревне, название которой кроме водителя БТР не знал никто. БТР остановился за пять километров от деревни.

— Простите ребята, но я не смогу дальше ехать. Говорят, тут дороги могут быть заминированы. Не хочется одним глупым поступком гробить всех.

— Бывай, — помахал радостный Саня.

— Пешком? — спросил Белов, когда БТР уже развернулся и поехал обратно.

— Для вашего возраста полезно, — Санёк взял с плеча тяжёлую сумку у профессора. — Это чтобы вас радикулит не прихватил.

— Заботишься? — профессор был вне себя.

— Меня отец всегда учил, что пожилым людям надо помогать.

— Он прав, — Вовчик посмотрел через бинокль в сторону деревни. — Вроде там всё чисто.

— Чисто там, где чаще вытирают, — Саня заржал, как конь.

— Гость, — обратился профессор. — Готовы?

— Вас зовут Гость? — Санёк обратился к Гостью.

— Вас что-то не устраивает? — Гость был спокоен.

— Нет, всё нормально. Просто есть стишок такой: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Здесь сто грамм и там сто грамм. На то оно и утро».

— Очень остроумно, — Гость похвалил стих.

— Владимир, — обратился профессор к курсанту, — вы так расслаблены. Ваша задача — защищать нас.

— Откуда вы моё имя знаете? — Вовчик плавно правую руку положил на автомат.

— По губам прочёл, когда вы со своим другом на площадке общались.

— Хорошее зрение для вашего возраста. А я хотел назваться Антонио или Рикардо, — Вовчик толкнул в бок друга, — а твой какой бы был псевдоним?

— Не думал об этом. Наверное, Посейдон, — Александр сказал шутливо.

— Не боитесь снайперов? — Гость смотрел по сторонам.

— Нет. Не боимся. Толку-то от них бежать? Умрёшь только уставшим. От снайперов может помочь только союзный снайпер. Ну, или погода. Вот только сейчас жара такая… хоть вешайся, — Саня говорил это так легко, будто чуть ли не каждый день находился под огнём снайперов.

— Вы, господа, лучше экономьте силы. До деревни хоть и недалеко, но надо быть… — Вовчик заметил блик на склоне горы.

По реакции он толкнул профессора от себя, и в этот момент прозвучал выстрел. Пуля прошла между ним и Беловым. Саня скрутил Гостя и потащил ближе к камню. Вовчик последовал тому же примеру, но только с профессором. Они спрятались за камнем. Снайпер не стрелял. Ждал.

— Зараза! — выругался Саня. — Откуда он тут?

— Нужен отвлекающий манёвр, — Вовчик открыл рюкзак и вытащил зеркало. — Он на холме ровно за нами. Расстояние приблизительно двести метров. Можно его снять, но нужен один меткий выстрел.

— Кто не спрятался, тот сам виноват? — Саня проверил автомат и поставил на одиночный режим.

— На этот раз ты водишь, — Вовчик похлопал по плечу другу. Глаза выдавали его страх. Профессор смотрел на Владимира и не понимал, как можно так смотреть в глаза смерти, когда сам можешь умереть от страха?

— В следующий раз обязательно ты будешь, — Саня снял рюкзак и бронежилет. Ему нужно было меньше стесняющих предметов для такого опасного манёвра. — Как будешь готов, ты только скажи, — он подмигнул Вовчику.

— Куда же без этого. Главное, не ошибись высотой, как раньше, — Вовчик перекрестился.

— Тогда поправка на ветер была не учтена. Сейчас безветренная погода. Понеслась?

— Обязательно назови своего сына моим именем, — Вовчик подмигнул.

Владимир выпрыгнул из-за камня, как чёрт из табакерки. Чудом смог зеркалом ослепить снайпера перед выстрелом. Пуля снайпера попала в метре от Вовчика. «Двадцать метров по вертикали на четырнадцать минут четвёртого», — он успел прокричать громко. Саня не стал медлить. Высунувшись и прицелившись, он сделал один выстрел. Пуля попала точно в стрелка. Вовчик быстро спрятался за камнем.

— На этот раз повезло, — Вовчик был будто облит вёдрами воды. Его глаза играли. Дышал он часто.

— Я тебя прикрою всегда, — Саня дал фляжку с водой другу. — Выпей. Ты молодец.

— Это, по-вашему, игры? — Гость был поражён и возмущён.

— А то! — Вовчик жадно осушил фляжку. — Главное, вы живы и мы. Дальше неизвестность. Главное, что сейчас.

— Дело говорит, — Саня тяжело улыбнулся. Он тоже пережил лёгкий шок. От его промаха мог погибнуть его лучший друг.

— Психи, — заключил профессор.

— Все мы психи. Как говорится, в психушке лишь те, кто спалился, — Александр начал надевать бронежилет.

— А если есть ещё снайпер? — Гость выглядел крайне спокойным.

— Поедем обратно в комфортабельных деревянных ящиках, — Саня улыбнулся. — Жизнь такая штука, не знаешь, когда она закончится. И точно не знаешь, что тебя ожидает.

— Философ?

— Не надо быть философом. Это и так всем известно, — Саня облачился полностью в боевое обмундирование. — Выдвигаемся.

— Вам хоть бронежилет выдали бы, — Вовчик покачал головой. — Кишки не так удобно собирать в ослабленном состоянии.

— Учту, — Гость был слишком уж спокоен.

Вскоре подошли к деревушке. Гость и профессор сразу пошли на встречу к старейшине. Они начали что-то обсуждать. Саня осматривал горы. Не хватало ещё одного снайпера. Вовчик просто осматривался. Ничего не предвещало беды. Вдруг откуда не возьмись появился крупный мужчина, больше похожий на викинга. Он уверенно двигался на Вовчика. Вовчик не стал ждать продолжения. Направил автомат и нажал на спусковой крючок. Автомат выплюнул три пули в сторону викинга. Вот только викинг ожидал такого поворота. Он просто увернулся от пуль. Вовчик не оценил юмор и разрядил в неуловимого весь рожок. Викинг ушёл в кувырке от всей очереди. Быстро сократил расстояние до стрелка. Один точный удар в солнечное сплетение согнул Вовчика в три погибели. Саня отреагировал не так быстро. Направил автомат на викинга, последовали выстрелы. Викинга не беспокоил этот неловкий момент. Он уходил от выстрелов короткими перебежками.

Викинг смог сократить расстояние до Сани и уже хотел убить его, но вдруг остановился. Он посмотрел в глаза курсанту. Саня не мог знать, о чём думает его соперник. Выхватил пистолет и выстрелил в голову викинга. Викинг просто сделал поворот влево, и пуля прошла мимо. Саня не стал отступать. Разрядил в викинга всю обойму пистолета. Послышались щелчки. Сдаваться было не в компетенциях Сани. Он выдернул чеку из гранаты. Викинг успел предвидеть и это. Он схватил гранату и выкинул в сторону на лету. Сам же в кувырке спрятался за ближайшим домом. Граната рванула не на шутку. Осколки попали в Александра. Он согнулся в агонии. Подбежал Гость. Первым делом он убил Вовчика, который задыхался от удара викинга. Александр видел это через пелену боли. Осколки ранили его в живот и чуть ниже. Он не мог разогнуться, чтобы прикончить этого чёртова учёного. Гость подошёл к курсанту и направил пистолет на него.

— Кто ходит по гостям? — Гость смотрел холодным взглядом.

— Нет! — викинг успел отвести пистолет в сторону до выстрела.

— Какого…?

— Он должен остаться в живых, — викинг грозно посмотрел Гостю в глаза.

— Что может сделать этот сопляк? — Гостю не очень нравилось, когда его прерывали.

— Убей его, и тогда сам разбирайся со Стэном. Слабо? — в голосе викинга проскальзывали нотки угрозы.

— Чем он может убить Стэна? Он обычный смертный.

— Он — маленький винтик целой машины, и без него она не поедет, — викинг жонглировал словами плавно и в то же время резко.

— Чёртов винтик. Если ты меня надул, то я тебе… — Гость направил пистолет на викинга.

— Так стреляй в меня, и скоро встретимся в аду. Если ты в него, конечно, веришь. Смелей! — викинг повысил голос.

— Ты стал слишком мягкий, — Гость убрал пистолет и пошёл прочь.

— Николай Аркадьевич, — позвал жестом викинг.

— Да, Пророк, — Белов выглядел более уверенно.

— Ты должен спасти жизнь этому курсанту. И ещё, — Пророк подошёл близко к профессору, — ты должен быть рядом с ним, спаси мальчика во льду. Даже ценой собственной жизни. Просто верь мне.

— Гость?

— Он ни в коем случае не должен знать об этом. В любом случае, эта ваша последняя совместная операция.

— Пусть будет по-твоему, — профессор сел рядом с курсантом. — Ждёт нас отныне не самая радужная жизнь.

* * *

— Вот как, — Владимир теперь понял, почему его отец такой, какой он есть сейчас. На это было много причин, и одна сидит прямо перед ним. Судить профессора он не мог. Он лично ничего его отцу не сделал, и в последующем стал даже лучшим другом.

— Я не говорил тебе по веским причинам. Я обещал твоему отцу. Извини, Владимир, что так получилось с твоим отцом. Там я ничего не мог сделать. Сам понимаешь, что Гость мне не по зубам, — профессор смотрел на дно бокала.

— Это было давно, — Владимир говорил это с трудом. — Меня назвали в честь его лучшего друга. И облик принял именно его. Почему?

— Твой отец в тот момент, наверное, вспомнил своего друга. Может, ты уловил его мысль. Я не знаю. Это просто так не объяснить. На этот вопрос у меня нет ответа.

— Искать ответ на этот вопрос — всё равно, что пытаться поймать ветер в поле. Нет смысла. И нужен ли мне сам ответ? — Владимир призадумался.

— Это только твой выбор. Тебе нужны ответы. Владимир, у меня для тебя письмо, — Белов достал из портфеля конверт и протянул ему. — Мне положили сегодня в почтовый ящик.

— И с чего ты так уверен, что письмо мне?

— Адресация направлена именно тебе. Почерк схож с женским аккуратным почерком. Тот, кто писал тебе, видно, обладает каллиграфическим почерком. Такому явно не в каждой школе учат.

— Действительно, — на конверте было лишь одно слово: «Владимиру». — Почему именно тебе?

— Ко мне подошёл здоровый чёрный, хромающий мужик и дал в руки конверт. Сказал, что я и так догадаюсь, кому его отдать.

— Амади… — Владимир не хотел открывать конверт. Последняя встреча с Мирой прошла не так гладко. Хотя Владимир ожидал худшей ситуации. К его счастью, всё прошло более гладко, чем он мог предполагать. — Потом прочту.

— Мужчина настаивал на том, чтобы прочесть его сразу, как получишь.

— Настырный он. Была не была, — Владимир аккуратно открыл конверт и вытащил оттуда листок. Он был на ощупь гладкий и твёрдый. Явно непростой лист. На листе красивым почерком было написано стихотворение. Владимир мысленно похвалил почерк Миры. Так он точно не сможет написать.

'Привет тебе и так же пока!

Как твои дела? А важна ли мне эта деталь?

Я пытаюсь забыть тебя, чтобы наверняка!

Но ты как заноза, ты радость, ты же печаль.

Я пыталась забыть тебя вновь и вновь.

Но ты как призрак идёшь за мной по пятам.

Я верила тебе, называя всё это любовь.

Ты как палящий огонь в тропический зной тут и там.

И чтобы ты не сказал, где-то глубоко в сердце.

Я верю в тебя, и ты поступил честно.

Хоть мир так огромен, но нам нет места.

Значит, судьба. Песенка спета.

Здравствуй, Владимир. Я не сильна в поэзии, но думаю, тебе понравился мой небольшой стих. Я очень огорчена, что вышло вот так. Я не могу залезть тебе в голову и узнать истинную причину данного поступка. Где-то глубоко в сердце я считаю, что ты поступил правильно. Может, ты действительно расчётливый и коварный. И мне просто не повезло с тобой. Но я благодарна тебе за всё то, что ты сделал ради меня. Как бы ты не отнекивался, но не каждый сможет спасти человека, рискуя собственной жизнью. Я так и не рассказала тебе мой сон. Почему мне кажется, что сон был явью? Я не знаю. Во сне я познакомилась с твоим отцом. Неожиданно? Имя его Александр. Очень хороший мужчина. Нас привезли на заброшенный завод какие-то люди. И ты там тоже был. Ты пытался нас спасти, но тебя убивают, как и меня. Я только видела краем глаза, что ты обессиленный ползёшь ко мне. Мой сон обрывается, и я лежу у себя дома в кровати. Также тебе я не рассказала, что больна раком… Последней стадии. Извини, что не смогла предупредить о такой важной детали. Хотя сейчас уже неважно. Спасибо ещё раз тебе за проведённое со мной время. Мне будет не хватать тебя, хоть ты и поступил, как нехороший человек. Прощай, Владимир!'

— Прощай, — Владимир аккуратно сложил листок и убрал его в карман. Он будет долго хранить письмо у себя. Хоть он и поступил, как нехороший человек, но считал, что всё сделал правильно.

— Что? — профессор допивал уже седьмой бокал.

— Я говорю, что мне надо идти, — Невский чувствовал себя паршиво. Итак у него день не задался, а теперь ещё и письмо.

— До свидания, мой друг, — Белов встал и в знак прощания протянул руку.

— Не могу обещать, — Владимир пожал руку и криво улыбнулся.

Глава 15 — На Родину

Владимир решил остановиться в кафе и плотно позавтракать. В России он был от силы два дня. Он скучал по Родине, но и в то же время питал к ней не самые тёплые чувства. Холодная осень могла бы заставить его дрожать, словно осиновый лист, но в последнее время он стал невосприимчив к погодным перепадам. Владимир был одет просто и легко. Чёрные туфли, брюки аналогичного цвета, белая рубашка и серый плащ. С виду он был похож на офисный планктон. Только на этот планктон лучше не наезжать. Он ждал свой заказ, как вдруг к нему подсел мужчина средних лет.

— Здравствуй, — криво улыбнулся мужчина.

— И вам не хворать, — Невский ждал этой встречи.

— Не дороговато ли завтракать в столь престижном заведении?

— Нет. Тем более, это обычное кафе. Не ресторан вовсе, — Невский спокойно пил какао с молоком.

— Цены тут, как в ресторане, — мужчина не стал ничего заказывать, когда подошёл официант.

— Зачем вы здесь? — Владимир задал прямой вопрос в лоб.

— Ты же знаешь меня?

— Отец Валерии. Имени не знаю, и не думаю, что мне будет интересно его узнать.

— Сразу в штыки? — отец Леры смотрел на Невского взглядом хищника.

— Естественно. Не я же пришёл с подмогой из трёх человек с автоматами наперевес, — Невский указал на стоящих снаружи милиционеров с автоматами.

— Думаешь, они мои?

— А ты думаешь, что я дурак?

— Это моя страховка.

— Страховка от того, что я могу сбежать? — Невский мог в любом случае сбежать. Его никто и ничто не смогло бы остановить.

— И от этого тоже.

— По какому вопросу вы пришли ко мне?

— По вопросу убийства Белякова, — отец Леры достал папку и вытащил из неё три фотографии. На всех трёх фотографиях был изображён мёртвый генерал-майор. Тот самый, который не смог оценить помощь Невского по спасению его сына. Неблагодарный мерзавец.

— Выглядит не особо живым.

— Это и так видно. После той встречи около дома маньяка только вы могли желать ему смерти.

— Вот как? И каким же образом я его убил? Поделитесь размышлениями. Может, в следующий раз использую, — Невский положил чайную ложечку на блюдце. Он ждал десерт.

— Вы отравили его сильнодействующей пыльцой неизвестного химического вещества, которая привела к остановке сердца.

— Значит, лишний вес и его наглая морда никак не могли привести к остановке сердца? — Невский прекрасно знал о смерти этого гадёныша, но ему было интересно послушать, как работает доблестная милиция.

— Что?

— Не притворяйтесь, что вы не расслышали. Как принято говорить у нас: «О покойниках говорить либо хорошо, либо ничего». Вот только я не его пёсик на побегушках. И тем более не ваш. Мне незачем говорить красивые слова ради чужого эго.

— Острый на язык? — милиционер злился, и это было видно по лицу. Но пока ничего не сделать, нужны доказательства.

— Нет. Это просто очевидные факты. Значит, вы считаете, что я смог отравить вашего генерала?

— Генерал-майор, — даже после смерти он пытался сохранить его должность и лицо.

— Да пусть хоть генералиссимус. Ему сейчас это ни к чему. И как, по-вашему, я его смог отравить?

— Через письмо, — тут-то он и угадал. Одним словом, молодец.

— Через письмо? Серьёзно? — Владимир сделал удивлённое лицо. Хоть это и была правда, но додуматься до этого было сложно.

— Да. В конверте и в его доме были те же самые частицы, которые обнаружили в теле генерала-майора.

— Отпечатки пальцев?

— Без следов. Ты же знал, как действовать так, чтобы остаться вне подозрения.

— Ух ты. Я уже обвиняемый? Быстро вы, однако. Даже прокуроры так не наглеют. Надеюсь, суду вы предоставите более веские доказательства? — Невский выглядел хладнокровно.

— Улик море, — отец Леры лгал, и это Владимир почувствовал сразу.

— Море? Это не то море, которое каждому по колено? — Невскому принесли десерт. Два кусочка торта.

— Вас посадят и надолго, — огрызнулся милиционер.

— Конечно, конечно. Вот только у вас ничего на меня нет. И будет неприятно, если вскроется маленькая правда о вашем генерале, как он покрывал Миханю. Теперь Миханя давно залёг на дно, и имя теперь его из трёх букв. Не он ли, случаем, насиловал детей? А ваш почтенный генерал его прикрывал. Вот так иногда и случается: за большие деньги можно и дьявола прикрывать. Не так ли? Также я смог нарыть на вашего генерала много плохих дел. Начнём с самых ярких: крыша над проституцией, наркоторговля и самое противное из маленького списка — это торговля органами. Жаль, что не я завалил этого морального урода. И это хорошо, что он мёртв. Тюрьма бы его не исправила.

— Откуда? — отец Леры был в замешательстве.

— От верблюда. Это же всем известно.

— Я тебя посажу, и ты будешь держать свой язык за зубами, — он злился.

— И как вам это удастся? Интересно послушать, — Владимир медленно ел торт. Его забавляла эта вся ситуация.

— За решёткой ты и не так заговоришь. Я тебе обещаю.

— Какая у вас прекрасная дочь, и какой у неё мерзкий отец.

— Что ты сказал? — отец Леры прямо сгорал от ярости. Его глаза пожирали Владимира.

— Вы слышали. Даже после того, что я вам рассказал про генерала, вы всё равно пытаетесь его прикрыть. Как же это лицемерно и необдуманно, — Невский достал телефон и положил на стол.

— Что это? — милиционер посмотрел косо на телефон.

— Этот аппарат называется сотовый телефон. Новинка. Говорят, у вас зарплата не такая высокая, чтобы такое себе позволить. Зато рации есть. У вас, наверное, вопрос: для чего я его достал? Во-первых, похвастаться. Во-вторых, тут у меня на быстром наборе стоит номер очень влиятельного человека, который вас уволит и закроет за решёткой на долгие годы. Благо, на вас я тоже нарыл много улик. Вы же были верным пёсиком генерала. А что касаемо Леры? Она уже взрослая и сможет обходиться без вас. У вас выбор: либо вы сами увольняетесь и никогда не прикасаетесь к уголовным делам, либо я звоню, и вы начинаете жить за счёт государства. Ваш ответ?

— Не бери меня на понт, — милиционер от злости себя плохо контролировал.

— Ну что ж, ваш выбор очень глуп, — Владимир раскрыл раскладушку и уже хотел нажать на кнопку вызова.

— Стой, — он выглядел бледным. Со лба начали стекать капельки пота. — Я выбираю — сложить полномочия.

— Мудрый выбор. Только вам придётся сдать всю подноготную генерала. Вы думали, что после всех дел сможете так просто уйти? Нет. Зато останетесь на свободе.

— Но этого не было в дого…

— Знаешь, в чём была ваша ошибка? — Владимир отодвинул пустую тарелку и наклонился ближе к нему. — Вы начали меня искать буквально сразу после смерти генерала. Эта была главная ошибка. Я спас сына этого жиробаса, а он остался ещё обозлённым. И вы решили повесить смерть генерала на меня. Мне пришлось подготовиться к этой встрече. В любом случае, вами уже заинтересовались в ФСБ. Тут я не могу им перечить. Ваш выбор зависит только от меня. И они захотят услышать мой вердикт. Что же мне им сказать?

— Ты всё это подстроил? — милиционер не верил всему этому спектаклю. — Откуда тебе всё это стало известно?

— Тут я не могу ничего сказать. Какой вердикт мне вынести?

— Я помогу ФСБ. Всё, что они попросят. Сложу свои полномочия и уйду в спокойную жизнь. Такой вердикт устраивает? — голос отца Леры в корне поменялся. Теперь вместо голоса уверенного мужчины слышался голос неуверенного мальчишки.

— С одним условием, — Владимир набрал номер, и с соседних столиков встали сразу восемь крупных мужчин. — Любое домашнее насилие, и ты едешь прямиком за решётку.

— Согласен.

— Товарищ Иванов, пройдите с нами, — сказал спокойно и бесцеремонно один из мужчин.

— Хорошо, — отец Леры посмотрел на Владимира уже с сожалением. Ему больше ничего не оставалось, как следовать договору с мальчишкой. Не получилось ему взять мальчишку на понт. Может, это будет ему уроком.

— И тех троих тоже задержать, — приказал тот самый же мужчина, указав на троих милиционеров, скучающих у входа.

— Будет сделано, — ответили хором пятеро и пошли к выходу.

— Ну ты и загнул, — когда все ушли, с Владимиром остался крупный лысый мужчина со свежими шрамами.

— Такова цена спасения, — Невский заказал ещё три порции десерта.

— Не многовато ли ешь? А, племянник?

— Дядя Игорь, кушать всегда полезно, если соблюдаешь спортивные методики, — Невский заказал бокал светлого пива.

— Весь в отца. Пиво, как я понял, для меня? — дядя Игорь резко оживился.

— У вас же сегодня выходной. Почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет? — дядя охотно принял бокал пива у официанта. — После тяжёлого дня можно и отдохнуть.

— Тяжёлый день? — Владимир посмотрел искоса. — Боюсь представить, какие у вас лёгкие деньки.

— Тебе понравится. У меня к тебе вопрос, мой племянник. Почему ты обратился именно ко мне?

— Тут как бы всё логично. Вы — мой дядя, который работает в ФСБ. Никакой запутанности нет, — Невский не понимал, что хочет от него дядя.

— У тебя, как бы, отец работал там же. И у него связи покрепче будут, нежели мои. Почему обратился не к нему? — дядя спокойно пил пиво.

— Тут, как говорится, палка о двух концах. Если обратиться к отцу, то он, и правда, сделает всё по высшему эшелону. Но у него будет очень много вопросов ко мне, а мне не хотелось бы отвечать на них: что, да и откуда. И самое главное, так как он на пенсии, то кто заберёт все лавры?

— Тут ты, мой племянник, угадал. Твой отец слишком горд, чтобы взять на себя твои лавры. А ты не входишь в состав ФСБ, и соответственно, тебе лишь грамоту и почётное звание дадут. Это не так много и не то, чего бы ты хотел. Твои лавры вскоре забрал бы какой-нибудь начальник, и его, несомненно, повысили бы в должности. Ты правильно поступил, что обратился ко мне.

— Поздравляю с повышением, — Владимир протянул руку, и дядя пожал её в знак благодарности.

— Как звали твоего осведомителя? — дядя спросил это так, невзначай.

— Уверены, что я называл его имя? — Владимир сразу понял подвох. Он не раз замечал такие хитрые методы манипуляции над интересующими вопросами.

— Да? — дядя отхлебнул полбокала пива и посмотрел на племянника.

— Вопрос на вопрос? Хитро и предсказуемо, дядя Игорь. Очень предсказуемо. Вы же говорили, что я никаким боком не буду участвовать в этом расследовании. Или уже что-то поменялось?

— Это да. Вот только твой осведомитель очень много знает. Он бы мне очень пригодился, — дядя потёр хитро руки.

— Он вам не по зубам. Даже не спрашивайте, почему. Я это знаю. Не надо пытаться поймать двух зайцев сразу. Можно промахнуться дважды.

— Один раз я уже точно попал, так почему второй раз не выстрелить?

— Дядя, не наглейте. Я и так вам помог больше, чем вы смогли сделать за этот год. Просто скажите ʺСпасибоʺ, — Владимир посмотрел пронзительным взглядом на дядю.

— Хорошо, племянник. Ты уговорил. Я, честно признаюсь, повёл себя слишком уж нагло. Такова моя профессия. Спасибо большое за помощь в таком громком расследовании. Без тебя нам пришлось бы долго копать, возможно, даже себе могилу. Вот только убийца так и не найден.

— Вы его не найдёте. Действовал явно профессионал. А может, и группа лиц, — Владимир знал, что им не удастся выйти на Пророка, как бы они ни старались. Не зря же он — Пророк.

— Ты лучше мне, племянник, скажи. Как ты попал в тот дом? — Дядя спросил очень тихо. — Это была очень секретная операция, и никто не мог знать о ней.

— Тут я вам ответить точно не смогу. Есть на то причины. Главное, я успел вовремя. Лучше вы мне ответьте, как вас туда занесло, и самое главное — как занесло туда отца?

— Я должен на это ответить? — дядя спросил так, будто от него требуют секретную информацию.

— Тогда лучше у своего отца спрошу. Намекну, что подкинул тебе дело, — Владимир знал, что отец очень не любил, когда дядя пытался взять на дело Владимира.

— Шантажист, — напыжился дядя.

— Во благо добра можно и шантаж применить.

— Ну, раз во имя добра и так далее, то придётся ответить на твой вопрос. Готов ли ты услышать? — дядя специально тянул время.

— Не томи душу. Я, как бы, там был и половину знаю. Теперь остаётся дело за тобой, — Владимир заказал ещё одну порцию бекона с картошкой.

— Куда тебе всё это лезет? — дядя удивлялся над способностями Владимира есть и не толстеть. — Начну. Нам позвонил один аноним…

— Прямо-таки аноним? — Владимир прекрасно знал, что они отслеживают всех и вся.

— На этот раз, действительно, аноним. Мы его не успели засечь. Ну, в принципе, засечь успели, но, узнать — кто он — нет. Этот аноним нам и назвал адрес Гостя. Ты его не знаешь. Ещё тот мерзавец.

— Теперь знаю, — Владимиру так и не удалось его убить. Слишком уж часто этот Гость начал появляться в его жизни.

— И вы просто так взялись за это дело? Без разведки и сбора информации? — Владимир удивился над халатностью сотрудников.

— Времени было в обрез, и надо было действовать быстро и решительно, — оправдался дядя.

— Настолько быстро, что вы пригласили отца?

— Аноним как раз позвонил твоему отцу, а тот по своим связям и собрал отряд на скорую руку. Мне пришлось прикрывать своего брата. У меня тогда должен был быть отгул, но что-то не свезло.

— Взялись за дело и чуть с треском его не провалили, — подытожил Владимир.

— Кто же знал, что там будут такие монстры и изуродованные волки. Хрен их свинцом возьмёшь, — дядя сильно злился насчёт этого. — Спасибо тебе, племянник, что нас выручил. Только откуда у тебя такие навыки?

— В фильмах видел, — Владимир однозначно не хотел рассказывать, что так одного точно завалил. Только не дяде.

— В фильмах в последнее время один бред, но бред сработал. Может, тоже начать фильмы смотреть?

— Посмотрите, это вам будет очень полезно. Главное, не воспринимайте всё всерьёз.

— Кстати, племянник, с каких пор ты прибегаешь к шантажу? Отец тебя явно такому не учил.

— Этому точно нельзя учить детей. Вот только дети сами этому быстро учатся. Могу вам даже напомнить, с какого времени я понял, что шантаж — превосходный рычаг давления хоть на кого. Главное, чтобы этим рычагом тебя потом до смерти не забили, — Владимиру принесли порцию, и он начал жадно её поглощать.

— Так и не можешь забыть тот случай?

— Десятилетнего ребёнка отправить следить за наркоторговцем для достижения своих целей? И вы говорите, что я не могу забыть такое? Тогда же именно ваш отряд вызволил меня из наркопритона. Опоздай вы на пять минут, и не было бы у вас племянника, — Владимир тогда сильно испугался, оказавшись среди наркоманов. Не каждому ребёнку такое пожелаешь.

— Успели же, — оправдался дядя.

— Другого исхода твой брат тебе не простил бы ни за что…

— Тут ты прав…

* * * * *

Днём ранее до встречи в кафе.

Гро расслабился и налил себе виски. Такой напряжённой встречи у него давно не было. Хоть и пришёл вместо Владимира Антон, но действовать в любом случае надо было аккуратно. Не хватало ещё рассердить мальчишку. Третьего проступка Владимир точно не простит ему. Гро размышлял про себя и смотрел в потолок.

— Босс, — раздался радостный голос в телефоне, когда Гро ответил на звонок.

— Слушаю тебя, Рикки, — Гро говорил спокойно.

— Ваш пирог только что привезли. Огромный он, — по голосу было понятно, что Рикки не прочь его отведать.

— Гости через сколько будут?

— Через час.

— Тогда через час и попробуешь, а теперь меня не тревожить, — Гро положил трубку.

— Похвально, — прозвучал до боли знакомый голос где-то из темноты.

— Кто здесь? — Гро по голосу понял, кто здесь. Его лицо мигом побледнело. На лбу начали образовываться капельки пота.

— Не ври себе, — Владимир вышел из темноты. — Я же вижу, что боишься меня. И правильно делаешь. Геройствовать — не твоё хобби.

— Владимир?.. — Гро с трудом проглотил ком, образовавшийся в горле.

— Сядь, — Владимир приказал и словесно, и ментально.

— Я сделал всё, что ты просил. Встреча с твоим другом прошла в комфортных условиях.

— Естественно, прошла в комфортных условиях. Было бы иначе, я бы с тобой сейчас беседу не вёл.

— Тогда что вас сюда привело? — Гро наконец-то сел на диван.

— Есть какие-нибудь новости? — Владимир не так долго не был на Родине, но что-то могло произойти.

— Вас искал некий человек, — Гро произнёс это с осторожностью.

— Давай своих загадочных людей ты будешь предлагать своим партнёрам. Мне нужны только факты и имена.

— Хорошо, хорошо, хорошо. Вами интересовался мент по фамилии Иванов. Он — отец той самой девушки, которую вы защитили. Валерии.

— Зачем я ему? — Владимиру было интересно: если мент ищет его и не стесняется, то тут что-то серьёзное.

— Он хочет на вас повесить убийство генерала-майора Белякова, — Гро произнёс это с трудом. Он боялся мальчишку и не знал, что от него стоит ждать.

— Это ещё кто такой? — Владимир только одного знал, и то фамилию точно не знал того жиробаса.

— Тот самый, чьего сына вы спасли от рук маньяка.

— Какой неблагодарный.

— Вот-вот. Хочешь о нём что-нибудь узнать? — Гро всегда умел угодить людям.

— Я слышал, что он прикрывал одного типа. Миханю, — Невский заметил, как у Гро застучало сильнее сердце при имени Михани. — Значит, ты и есть тот самый?

— Да, — Гро не стал врать. Момент был не тот, и человек не тот.

— Ну расскажи мне, Миханя, почему и отчего он прикрывал тебя, — Владимир сел за стол. Вытащил пистолет из-под стола и направил на Гро. Гро с трудом сглотнул скопившийся ком.

— Вы же знаете, что я управляю теневым бизнесом, — Гро решил всё выставить вкратце и без подробностей.

— Мало информации, — Невский начал злится. Вот так обманывать человека? Это надо иметь очень много смелости или глупости. — Может, тебе колено прострелить? Так, для разрядки?

— Не надо, — Гро сразу побледнел, как мертвец. — Он прикрывал меня не только от теневого бизнеса, но и из-за моих сексуальных увлечений…

— Договаривай.

— Я любил заниматься сексом с детьми несовершенного возраста, — Гро сказал это с такой тяжестью, что его чуть инфаркт не схватил.

— Это я знал. Тебе повезло, что ты нужен мне живой. Хотя, если ты дашь мне повод, то я убью тебя незамедлительно и с особой жестокостью. Поверь мне.

— Верю, — Гро чувствовал себя паршиво.

— Что за теневой бизнес? — Владимира интересовало лишь одно, и надо было это проверить.

— От продажи наркотиков до продажи органов.

— Сука! — Невский вскочил с кресла. Сократил расстояние до Гро и швырнул его в стену. — Ты совсем что ли ничем не чураешься?

— Это всего лишь бизнес, — Гро вытер кровь со рта.

— Бизнес? — Владимир поднял Гро за шиворот, так как за шею было очень опасно поднимать. Шейный позвоночник может не выдержать веса нижней части тела. — Ты говоришь, что это просто бизнес? А?

— Прости. Это единственный выход — выбиться в такие верха. Теперь сложно сойти с дистанции. Меня убьют, — Гро даже не знал, кого больше боится: Владимира или его партнёров и конкурентов.

— Убьют? — Владимир медленно начал ломать палец за пальцем. Гро не мог орать, так как Невский атаковал его ментальной атакой. Гро чувствовал всю боль, но не мог издать ни звука. Когда были сломаны три пальца на правой руке и вырваны с корнем два пальца на левой, тогда Владимир отпустил Гро. — А теперь живо и подробно рассказывай всё то, что тебя связывало с темгенералом. Откуда ты узнал про Леру?

— Слушаюсь, — Гро терпел боль, как мог. Он боялся за свою жизнь. Ведь мальчишка мог её забрать в один миг. — Беляков был моим непосредственным партнёром во всех моих начинаниях. Иметь при себе такого человека с высоким чином было обязательным условием для продвижения наверх. У нас с ним была договорённость: я ему даю денег и иногда сдаю своих конкурентов, он мне — покровительство и закрывание глаз на мои дела. Всё шло быстро. Такой союз дал плоды, и в течение пяти лет я стал самым главным на теневом рынке. Через меня стали проходить крупные сделки. Все мелкие сделки оплачивались процентом ко мне на счёт.

— Органы? — Владимир смотрел злостно на Гро. Ему было противно разговаривать с таким человеком.

— В основном мигрантов и беспризорников. Я только находил покупателей и продавцов. Таких сделок я провернул около сотни. Я каюсь, тогда я не задумывался обо всём этом.

— Про мента.

— До меня быстро дошёл слух, что покровитель мёртв. Умер от какой-то пыльцы. Сразу же объявился этот мент и начал наводить справки о вас. Естественно, он приходил ко мне. Он был ручным пёсиком генерала. Я ему не смог ничем помочь, — здесь Гро говорил правду. — Я начал искать связь между вами и этим ментом. Информации было очень мало, пока мои люди не нашли одного из мигрантов, который хотел изнасиловать девушку. Ему как раз-таки помешал парень с голубыми глазами. Я поговорил с ним, и он описал вас со всеми подробностями. Также я быстро нашёл девушку, и она оказалась дочерью мента.

— Что с девушкой? — Владимир был готов убить его, даже если он просто прикоснулся к ней.

— Мы её не трогали. Даже не общались. Я знаю, что вы убьёте каждого, кто обидит её.

— Правильно ты знаешь. Что ты знаешь об этом менте?

— Обычный милиционер, но с послужным списком. Половина из них — это мои наводки. Сам по себе он ещё тот чёрт. Готов даже родную мать продать ради похвалы генерала…

— Он Леру — тоже?

— Насчёт его отношения к дочке я точно не знаю, но ребята ничего такого не замечали. Я не могу ответить на этот вопрос со стопроцентной уверенностью, — Гро ждал удара от Владимира, но его не последовало.

— Хорошо. Что спрашивал у тебя мой друг?

— Он хотел купить ноутбук. Они встретятся через три часа по этому адресу, — Гро протянул листочек.

— Кто продавец? — Владимир смотрел на листочек. Не знает, где это находится. Придётся такси вызывать.

— Три студента. Один точно из богатой семьи. Его отец в Америке работает. Серьёзный человек. Остальные двое — его друзья.

— Снайперская винтовка есть?

— В шкафу, — Гро ответил без промедления.

— Что же с тобой делать? — Владимир вытащил снайперскую винтовку и нацелился на Гро.

— Прошу, пощади, — Гро встал на колени.

— Ты же можешь кого угодно найти? — Владимир решил действовать молниеносно.

— Да.

— Найди мне Гостя. Он немец. Учёный. Узнай, где он находится на данный момент, и организуй мне туда транспорт. Если он в другой стране, то, соответственно, самолёт. Всё понятно? — Владимир положил в карман коробку патронов для винтовки. Зарядил шесть патронов в обойму.

— Я слышал о нём, — Гро встал в полный рост. — Он ещё тот мерзавец. Он вам не по зубам…

— Это уже мне решать. Итак, сможешь найти?

— С огромным удовольствием.

— А теперь вызови такси по адресу сделки. Завтра жду от тебя вестей. И транспорт. Мы же друг друга хорошо поняли? — Владимир сложил снайперскую винтовку в чехол из-под гитары.

— Конечно.

* * *

Владимир занял дальнюю позицию в двух километрах от места сделки. Он знал, что Серж будет страховать в любом случае. За несколько спецопераций Невский понял суть проведения тех самых операций. Антон лично будет на сделке. Вот это было очень глупо со стороны Сержа. Отпускать на сделку столь импульсивного человека? Только Невский знал, почему Антон стал таким, каким он является на данный момент. Сам же Владимир занял такую позицию, чтобы его было сложно найти. Он предположил, на каких позициях может залечь снайпер. Оставалось только ждать.

На сделку подъехал чёрный внедорожник. Невский в прицел увидел убегающего Сержа с винтовкой наперевес и спокойно шагающего на встречу Антона. Водитель остался сидеть в машине. Посмотрев на место встречи, Владимир увидел подъезжающую машину. Обычная Десятка. Из неё вышли три человека. Два брата и богатый паренёк. Чип и Дейл с мажором. Невский только и смог присвистнуть. Ребята ввязались туда, откуда дорога практически только одна. Теперь ему нужно было определиться. Было две стороны: старые друзья с самого детского садика и новые боевые друзья, которые ради него и в огонь, и в воду. «Тяжёлый выбор», — Владимир знал, что не сможет стрелять ни в тех, ни в других. Оставалось ждать, что Дейл ничего не намудрит. Зря мажор взял его с собой. Так как этот человек может испортить всё то, до чего сможет дотянуться. А с Антоном им лучше не шутить. Он точно им не по зубам.

Началась сделка. Владимир не мог разобрать, о чём они говорят. Вроде всё шло хорошо. Старые друзья получили деньги, а Антон — ноутбук. Через некоторое время всё резко изменилось. Антон что-то спросил у троицы, а после наставил на них пистолет. Владимир прицелился недалеко от Антона. Нужен был отвлекающий манёвр. «Дейл — сволочь», — промелькнуло у Невского в голове. Только он мог в одну секунду разозлить Антона. Владимир ждал. Возможно, он не успеет предотвратить смерть кого-то из участников сделки, но и спешить было бы большой ошибкой. Троица схватила деньги и ушли в спешке. Антон остался один. Через некоторое время подбежал Серж.

Владимир даже приблизительно не мог понять, что нашло на Антона. Таким падшим он его никогда не видел. Не из-за него ли он стал таким? Невский не мог ответить на этот вопрос. И вот так выйти сейчас и сказать: «Привет, ребята, я жив», — он тоже не мог. По словам Пророка, он должен найти меч Ардрэйд. А он у Стэна, будь он неладен. Меч, и вправду, обладал большой силой, и он спокойно смог бы покончить с помощью него со всеми навалившимся проблемами.

Начался дождь. Владимир наблюдал в прицел винтовки за Антоном и Сержем. Мало ли что старые друзья могли придумать для своей подстраховки. Благо, Владимир заранее всё осмотрел и был уверен, что кроме него и друзей тут никого нет.

Глава 16 — Призрак джунглей

Владимир проснулся от телефонного звонка. Телефон жужжал на столе. Он с трудом схватил его и открыл раскладушку.

— Не разбудил? — на другом конце линии тихо спросил Гро.

— Если только что-то важное, — Владимир посмотрел на время. Было только четыре утра.

— Я нашёл Гостя. Он сейчас пребывает в Перу в столице Лима. Я забронировал тебе место в самолёте. В одной из деревень тебя будет ждать один из связных, Кроу. Будь с ним настороже. Ещё тот мерзавец. Он сможет тебе помочь с Гостем. Кстати, самолёт вылетает через два часа. Машину за тобой уж отправил, — Гро говорил и радостно, и в то же время со страхом.

— Даже не буду спрашивать, как ты меня нашёл. Если ещё раз будешь за мной следить, то придётся с тобой поговорить в другом тоне, — Невский сказал это очень серьёзно.

— Вы сняли номер в дорогой гостинице. Мне сразу о таких событиях говорят. Я за вами не шпионил. Мне жизнь дорога.

— На этот раз поверю.

— Удачи вам, Владимир, — Гро пожелал, как показалось Владимиру, от чистого сердца. Он не знал, что такого сделал Гость Гро, но было приятно знать, что Гро смог оперативно обеспечить всем необходимым и в свою пользу.

Владимир быстро собрался. Он услышал, как остановилась машина возле окна. Невский быстро попрощался с персоналом и пошёл к автомобилю. Его ждала настоящая Bugatti. Гро не поскупился при выборе машины. Водитель открыл дверь перед Невским и жестом пригласил сесть в салон. До самого аэропорта они не обменялись ни словом, что вполне подходило для обеих сторон. В аэропорту ждал грузовой военный самолёт. При виде дорогой машины навстречу к ним вышли три вооружённых солдата.

— Вы Владимир? — спросил один из них.

— Да, — честно ответил Невский. В любом случае он уже просчитал, как расправится с ними, если это окажется засадой.

— Господин Гро велел вам выделить самое лучшее место, — солдат с улыбкой пригласил в самолёт.

— Хорошо, — Невский спокойно прошёл за солдатом. Два других солдата не проявляли никаких признаков нападения.

— Я хотел бы вас предупредить об одном нюансе, — солдат говорил спокойно и свободно.

— Слушаю вас.

— Мы вас не сможем доставить именно в столичный аэропорт. Нам вообще будет невозможно сесть в этой стране в ближайшую неделю, — солдат посмотрел на часы и отдал приказ на взлёт.

— Отчего же? — Владимир не знал мировой политики и не был в курсе, где и куда можно прибыть. Ему это было просто неинтересно.

— Через два дня будет очень важная встреча между генералами национальной армии и, так сказать, сторонниками оппозиции. Там будут решать очень важные вопросы по поводу дальнейшей судьбы страны в целом. Вследствие чего полностью перекроют воздушное пространство Перу. По заявлению одного генерала, любое воздушное судно будет сбито в эти дни. Об этом все знают, и теперь вы знаете.

— И как я тогда попаду на землю?

— Вам придётся прыгать с парашютом. Высота всего ничего — одиннадцать тысяч метров. Экипировка для таких прыжков готова и ожидает вас. Могу только пожелать вам удачи. И вот, держите, здесь вся информация, — солдат дал в руки Невского планшет с географическим расположением той самой деревни. — Постарайтесь приземлиться как можно ближе. В радиусе десяти километров вокруг этой деревни — слепая зона. Шанс выжить именно там становится выше на порядок. Есть ещё вопросы?

— Не забудьте разбудить меня, — Владимир кивнул в знак согласия и прошёл в самолёт. Полёт ожидался долгим, без посадок.

— Обязательно, — солдат посмотрел вслед мальчишке.

* * *

Единственная пивнушка была в центре деревни. Ну, как сказать, деревни. Это, можно сказать, вполне посёлок городского типа. После удачного и точного приземления Владимир отправился именно туда. Парашют и костюм аэронавта пришлось спрятать: не хватало лишних вопросов от местных людей. Владимир зашёл в пивнушку и немного удивился. В последнее время он привык к хорошему. Не зря же говорят: «Человек быстро привыкает к хорошему». А этот бар можно было с большой натяжкой назвать злачным заведением. Невский сильно удивился тому, что не увидел ни одного насекомого. Видимо, им тут не по душе атмосфера. Он ступил по деревянным скрипучим полам, и все сразу обратили на него внимание. Посетителей было немного. Человек шесть и бармен. Посетители были аборигенами, а вот бармен резко отличался от них. Хоть он и загорел хорошо, но вот американские гены трудно переделать под местные.

Владимир прошёл и сел за самый дальний столик. К нему сразу подошёл бармен с блокнотом.

— Чего желаете? — спросил он на испанском языке.

— Можно… — Невский немного был в замешательстве, так как оказалось, что он знает испанский язык. Вот только осталось выяснить, откуда? Английский и немецкий — ещё можно понять. Эти языки он изучал в школе. Владимир не переставал удивляться самому себе. — Самого крепкого напитка, и пригласите сюда Кроу.

— Кроу? — бармен спросил с такой опаской, что Невскому стало его жаль.

— Я знаю, что вы его знаете, — Владимир не врал. Солдат чётко сказал, что Кроу стоит искать в баре. А сегодня он должен был зайти. Осталось выяснить.

— Я передам ваше приглашение, — бармен нагнулся и тихо произнёс. — Кроу нечто Бога Януса.

— Обязательно учту ваше предупреждение, — Невский вёл себя доброжелательно. Ему не нужны были лишние враги. Ему нужен был только Гость. Одна смерть и дорога обратно на Родину.

Владимир ждал долго. За неполных два часа он успел выпить три литра разных алкогольных напитков и съесть чуть ли не всю мясную закуску. Пить алкоголь ему не хотелось, а в этом заведении он вообще имел противный вкус. Но нужно было создать видимость, что он заметно пьян. Так легко можно узнать, кто попробует воспользоваться его беспомощностью и убить его. Если получится, конечно. Наконец-то зашёл человек европеоидной расы, очень похожий на англичанина. Это точно Кроу. Метр восемьдесят в высоту, гладковыбритый мужчина средних лет. Короткая стрижка могла сказать о многом, но говорила лишь о том, что он боец спецназа. Причём элитного подразделения. Владимир не увидел никаких шрамов, говорящих о горячих точках. Наверное, боец очень хороший, раз сохранился целым и невредимым.

— Говорят, что ты искал меня, — Кроу сел так вальяжно, что Невскому непременно захотелось ему «начистить рожу».

— Давай не будем строить из себя невинных овечек и поговорим, как настоящие мужчины, — Невскому не хотелось играть с ним в кошки и мышки. Не по нраву ему этот человек. Владимир чувствовал в нём что-то отталкивающее. Этот диалог смог состояться только благодаря Гостю, который нужен, как огороднику дождь.

— Так сразу? А ты не из робкого десятка. Ты даже не ведаешь, с кем говоришь, — Кроу заказал фирменный напиток.

— Мне плевать, кто ты и что ты. Мне нужна лишь информация. Ты даёшь её мне, и мы расходимся целыми и довольными.

— За информацию нужно платить. Тем более, тебе нужен сам Гость. Правда, он всем нужен. Не только тебе. И чем ты сможешь заплатить за такую информацию? — Кроу отпил из бокала только что принесённого напитка.

— Твоей жизнью, — Владимир сам не знал, почему так грубо начал общение. — Во сколько ты её оцениваешь?

— Я смерти не страшусь.

— Естественно. Все не боятся до тех пор, пока не станут ближе к ней на расстояние вытянутой руки.

— Гро предупреждал меня о тебе. То, что ты остёр на язык, и слов на ветер не бросаешь. Вот только ты юн и неопытен. Тебе не справиться со мной, — Кроу закинул ноги на стол, развалившись на стуле.

— Возраст не показывает твой опыт, а вот твою недальновидность — вполне, — Невский одним махом руки скинул ноги Кроу со стола. — Как-никак, мы тут кушаем.

— Знаешь, почему ты сейчас ещё жив? — Кроу посмотрел испепеляющим взглядом на мальчишку.

— Это риторический вопрос? Или так показать свой авторитет проще?

— Давай так. Ты поможешь мне, а я, естественно, тебе. Идёт? — Кроу довольно быстро сменил переговорную позицию.

— Смотря в чём заключается твоя просьба, — Невский сдался. Может, всё-таки получится всё решить без насилия?

— Мне нужен лишь один человек, — Кроу достал фотографию и положил рядом с Владимиром. — Этот человек будет на одной встрече, и ты его одолжишь.

— Так просто? А ты уверен, что я способен на такие дела?

— В Италии ты хорошо себя показал. Я уверен, что ты сможешь что-нибудь придумать, — Кроу забрал фотографию. — Встреча будет проходить в одном военном лагере. Недалеко отсюда. Сорок семь километров на юго-запад. Не опоздай.

— Можешь свою просьбу засунуть глубоко в одно отверстие без смазки, — Невского бесила вальяжность таких людей. Они не видят никого, кроме себя.

— Ого. Не разбрасывайся словами.

— А то что? Ты их выполнишь?

— С чего такой разгон? — Кроу сам был немного шокирован собеседником.

— Да с того, что ты хочешь, чтобы я выполнил твою просьбу, но при этом информации по ней даёшь минимум. Это — как искать иголку в стоге сене.

— Сожги стог, и не будет проблем, — Кроу говорил так просто, что Невскому захотелось сжечь его вместе со стогом эфемерного сена.

— Так и быть. Сожгу там всех и вся, — Владимиру надоело такое отношение к себе.

— Стой, — сдался англичанин. — Его зовут Сулейман. Он генерал постоянной армии. Очень ценный и важный человек. Фотографию оставлю тебе — будет, как опознавательный росчерк для его поиска. Также предоставлю план всего лагеря. Если получится, то и численность всех находящихся там в данный момент. Могу также страховать тебя со снайперской винтовкой. И, естественно, подгоню тебе нужное снаряжение, которое ты посчитаешь нужным для операции.

— Вот это другое дело. Можешь же, когда захочешь, — Владимир посмотрел в глаза Кроу. Что же он в нём такое чувствовал, что-то такое родное. Может, он — тоже носитель вируса? Только более слабого. От Бонапарта тоже исходило нечто подобное, и в итоге его замочить пришлось с некоторым осложнением.

— Он мне нужен живым. Не забывай это, — Кроу встал из-за стола.

— Список не хочешь прослушать?

— Учитывая, что встреча состоится сегодня, то, пожалуй, да.

— Два пистолета с глушителем, с дозвуковыми патронами. Автомат так же с дозвуковыми патронами. Нож и катану. Осилишь? — Владимир сделал минимальный заказ, так как знал, что будет действовать, в основном, катаной.

— Считай, что всё сделано. Встретимся на закате в двух километрах от лагеря.

— Договорились.

Как только Кроу покинул заведение, вошли четыре человека. Эта компания была разношёрстной: толстый, худой, спортсмен и наркоман. Они зашли в заведение так смело, что это говорило об одном — они тут хозяева. Ну, или, на крайний случай, кто-то из их родителей. Толстый остался стоять возле двери. Наркоман сразу обратил внимание на Владимира. Он вальяжно подошёл и сел напротив Невского. Худой со спортсменом подошли к барной стойке, если её, конечно, можно так назвать. Наркоман смотрел на Владимира слишком внимательно. Может, у него передоз? Владимир не знал. Да и ему было буквально всё равно, плевать с высокой колокольни.

— Я тебя первый раз вижу? — наконец-то спросил наркоман у Невского на испанском языке, что не удивительно.

— Память тебя подводит, — Владимир ответил спокойно.

— Память? — наркоман долго и туго соображал. Эффект наркотиков был на лицо.

— Вам что-то нужно?

— Ты, наверное, нас не знаешь? — подошёл худой. Жёлтая майка, которая раньше была белой, очень шла ему. Такой типичный алкаш дядя Ваня с родины Владимира. Худой был молод, но выглядел лет на сорок. Он улыбнулся гнилыми зубами. Вонь изо рта не заставила себя ждать, распространилась в мгновение ока. Глаза его были уставшими и красными. Тут и гадать на кофейной гуще не стоит, почему он выглядит так, как выглядит.

— Интеллект точно до конца не угас. С чем я вас от всего сердца поздравляю. Мой вопрос остался прежним. Что вам от меня нужно? — Невский был спокоен, как ночная безмятежность прерий.

— От тебя? — тут подошёл толстый. Он точно был толстым. И по походке, и по прогибу деревянных досок Невский дал бы ему килограмм под сто восемьдесят. Удивительно, что здесь много голодающих, но этот как-то умудрился набрать свою массу и создать вокруг себя собственную гравитацию.

— Либо у вас скудный словарный запас, отчего вы влезаете вот так просто в разговор. Либо вам что-то от меня нужно, — Владимир посмотрел на спортсмена, который ждал возле барной стойки. Бармен был спокоен. Очередной американец.

— Может, я хочу тебя? — вдруг внезапно вставил своё слово толстый.

— Сожрать? — Невскому даже смешно было слышать такое. Этот толстяк может спокойно умереть, если вдруг нагнётся ниже своей поясницы. А тут он решил заделаться мачо-педерастом.

— Держи его! — громко прокричал толстый.

— Встал! — громко и властно прокричал худой, при этом наставив пистолет на Владимира.

— Один жалкий пистолет против меня? — Владимир заметил, что пистолет стоит на предохранителе. Глупо вот так просто наставлять пистолет.

— Ты знаешь, кто мой отец⁈ — вспылил худой.

— Не подсказывай, дай-ка подумаю. Он муж твоей матери? Угадал? — Невского всё это забавляло.

— Мой отец — Сулейман, — худой явно гордился, кто у него отец. Это не удивительно. Жалко видеть, когда родители пытаются или не пытаются воспитать ребёнка, при этом имея средства на безбедное существование, но получается отрыжка общества. Итак, умное поколение сменяет поколение наркоманов и шлюх.

— Чудесно. Значит, избавляю этот город от двух паразитов сразу. Ну и ещё твоих дружков прихвачу, — Владимир недолюбливал избалованных детишек. Так сказать, золотую молодёжь.

— Что ты там вякнул? — спортсмен быстро подошёл к столику.

— Этот диалог можно растянуть на пару серий в каком-нибудь сериале, но я спешу, — Невский встал в полный рост.

— Я тебя в очко трахну! — вскричал толстый.

— Трахни своего друга-наркомана. Он всё равно твой стручок не почувствует, — Невский разозлил их очень быстро.

Худой нажал на спусковой крючок, но выстрел не произошёл, так как пистолет был на предохранителе. Худой не успел удивиться — в него полетел бокал. Владимир сделал меткий и сильный бросок в худого. Бокал разлетелся на осколки, но тем не менее большинство осколков впились в кожу лица и шеи. Худой с криками нагнулся, и в этот момент Владимир нанёс ему удар коленом в грудь. В заведении послышался хруст разламываемых костей, Невский чувствовал, как поломанные рёбра впиваются в лёгкие и сердце. От таких травм худой точно не выживет. Пока остальные не поняли, что же произошло, Владимир перепрыгнул через стол, при этом ударом ноги выбил из равновесия толстяка. Туша удару поддалась, но всё же устояла на ногах. Невский успел уйти от нелепого и медленного удара толстяка. Ушёл в пируэте и от удара спортсмена. В развороте ловким движением руки Невский вырвал нижнее левое ребро у толстяка. Кожа с мясом поддались с трудом, и тогда Владимир приложил больше сил. Кровавые ошмётки разлетелись по полу. Владимир держал в руке оголённое ребро, и это же ребро он шустро вонзил в ухо спортсмену. Тот от неожиданности и невыносимой боли просто упал, как истукан. Наркоман даже понять не успел, что произошло. С начала схватки прошло не больше полминуты. Владимир схватил бутылку со стола и засунул её наркоману глубоко в глотку. Наркоман умер быстро и даже не пытался сопротивляться. Человек под кайфом — вообще не человек, а мешок пластилина.

Владимир постоял среди трупов и почти умершего толстяка, затем аккуратно перешагнул лужи крови и хотел уже покинуть столь чудесное заведение со столь же чудесными посетителями, как вдруг на него наставил дробовик бармен. Невский только повёл бровью, и не таких мочили. Владимир за секунду сократил расстояние до бармена и вырвал дробовик из рук. Свободной рукой схватил за шиворот и припечатал бармена к столу. Невский быстро проверил дробовик на боеготовность и наличие патронов и направил на бармена. Невский, однако, не спешил его убивать. Тот что-то знал, и парню хотелось бы это послушать.

— Слушаю тебя, — спокойно сказал Владимир на английском языке. — Английский язык тебе же роднее.

— Что ты хочешь услышать? — бармен смотрел из-под дула дробовика уверенно.

— Ты знаешь меня и ещё знаешь Кроу. Хотелось бы узнать про это подробнее.

— Кроу я знаю уже давно, — бармен сглотнул ком в горле. — Он не тот человек, который может показаться на первый взгляд простодушным.

— О чём ты? — Владимир убрал от бармена дробовик. Быстро разрядил его и положил на барную стойку.

— Кроу Рейн — он раньше служил в английском спецназе. Был хорошим солдатом. Даже, можно сказать, великолепным. Вот только после одной неудачной операции всё пошло у него нехорошо. Вкратце так. Его отряд прикрывал снайпер. И он что-то не подрассчитал, а в итоге взорвалась авиационная ракета. Ударной волной и осколками у Кроу вырвало руку почти с корнем. Говорят, она висела на коже и на паре мышц. Зрелище противное. А теперь он появляется, спустя время, целым и здоровым. Я стал копать на него и кое-что узнал. Он начал тесно сотрудничать с неким Гостем. Этот чудик ещё тот представитель. И ещё у Кроу очень нездоровая фантазия. Он хочет побить некий рекорд. Тогда, в Италии, когда они спасали двух русских ребят, то один из них положил очень много человек. Я бы сказал, тьму элит. Сам лично видел видеоотчёт. Столько трупов оставил всего один человек? Это просто ужас, но в то же время поразительно. Кроу как-то хотел устроить с тем человеком спарринг. Но я думаю, этот спарринг, скорее всего, насмерть, а не на чемпионство.

— Познакомиться бы мне с тем человеком. Наверное, он мастер своего дела. Но и ставить в свой идеал такого монстра я бы точно не стал, — Владимир даже не знал, смог бы одолеть такого противника в честном бою? Если бы они были на равных условиях.

— Я слышал, что Кроу хочет свести тебя с ним. Готов ли ты к этому? — бармен решил закрыть тему про русского Рэмбо. Не хватало, чтобы стало ещё на одного фанатика больше.

— Лучше я его навещу, нежели он меня, — Владимир ответил просто.

— Кроу приводит для Гостя людей для каких-то испытаний. Я пока не знаю, что за испытания, но скоро узнаю…

— А готов ли ты к тому, что ты узнаешь?

— Думаю, да.

— К сожалению, ты не готов к таким познаниям. В этом я уверен на сто процентов. Я знаю, о чём говорю, поверь… — в память Владимира навечно врезалось всё увиденное в лаборатории на Аляске.

— Я хочу тебе предложить сделку, — наконец-то собрался с духом бармен.

— Смотря, что именно, — предупредил Владимир.

— Мне нужен живой Сулейман, — бармен произнёс это с осторожностью и спокойно.

— Вот так просто? Без каких-либо ʺПожалуйстаʺ? — Невского сильно удивляла простота и американца, и англичанина.

— Было бы просто, тогда мне не пришлось бы тебя просить.

— Естественно. Не тебе же проникать в военный лагерь, который будет охраняться лучше президента. Но это не точно. Чем важен тебе и Кроу этот Сулейман? — Владимир не до конца понимал важность такого человека.

— Он — приближённый президента данной страны…

— Хотите узнать коды ядерной ракеты? — Владимир рассмеялся в полный голос. — Абсурд чистой воды.

— Там ядерная ракета и ни к чему. Он мой обратный билет в… — бармен не стал договаривать.

— В АНБ? — Невский долго не гадал на кофейной гуще, к какой службе он раньше относился. Оставалась пара вариантов, но этот вроде бы больше подходил.

— Откуда?.. — бармен сильно удивился.

— Ты аналитик. Для агента, работающего в поле, ты худощав. Руки не в мозолях и не забиты от тренировок. Про мышцы и говорить нечего. Можно было бы предположить, что ты хороший стрелок, но есть одно «Но». Ты держал дробовик неуверенно. Будто держал его первый раз. Руки сильно дрожали. И самое главное, выдали твои глаза…

— А что в них? — бармен слушал внимательно.

— Ты явно видел много раз сцены расправы, но через монитор. Хоть ты и держался молодцом, но глаза твои бегали туда-сюда. Ты — не воин и не боец. Работать в поле — это не твой удел. И у меня теперь возник вопрос: почему твоё агентство выбросило столь хорошего аналитика?

— Скрывать от тебя я ничего не буду. Я помог пару месяцев назад своему другу. Он работал с напарником на метеостанции на границах Аляски и океана. Там произошла какая-то авария, а точнее, взрыв очень секретной лаборатории. Наше агентство искало её больше двадцати лет. И вот нашли. Небольшой отряд смог её взорвать. Говорят, выжил там один человек. После такого взрыва? И выжить? В мыслях не могу представить. Мне позвонил друг и спросил, что был за взрыв. И тут я услышал от начальства, что нужно зачистить всё в радиусе ста километров. Я помог другу, предупредил его. Соответственно, моё начальство узнало это и хотело меня тоже ликвидировать. Жаль, что они так и не сделали. Дали второй шанс — найти и привезти Сулеймана. Я даже не знаю, что с моим другом. Джон Кру звали его.

— Ты ещё легко отделался, — Невский никогда не забудет заточение в колодце. Его могли забрать в другой плен, оказывается. Вирхов успел, засранец.

— Это точно.

— Что ты можешь мне предложить в обмен на Сулеймана? Всё равно придётся его навестить. Может, условия у тебя будут выгоднее, чем у Кроу…

— Я помогу тебе в двух операциях.

— Даже так? — бармен смог удивить. Владимир прекрасно понимал, что Сулеймана достать будет сложнее. Можно сказать, невыполнимо.

— Я точно знаю, где Гость, и знаю, что у него в джунглях есть лаборатория, подобная той, что была на Аляске. Я знаю, что ты ищешь Гостя, но может, и лаборатория тебе будет полезна?

— Её следует уничтожить.

— Тогда я займусь планом по уничтожению лаборатории и заодно — Гостя, так как он сейчас там. И ещё там иногда бывает Кроу, — бармен налил себе и юноше по стакану дорого виски.

— Вот сукин сын! — Невский разозлился.

— Забудь про него. Тем более, он сможет прикрыть тебя во время охоты за Сулейманом. Потом можешь его прикончить, — бармен посмотрел на подыхающего толстого. Здоровья у него было слишком уж много.

— Завтра в обед чтобы у тебя был план, все чертежи и снаряжение для штурма лаборатории. Пути отхода. Кстати, что за вторая операция? — Невский обдумывал всё то, что предстояло выполнить.

— У меня есть самолёт. Это единственный шанс покинуть страну. После нападения на лагерь начнут всё перекрывать. Этому самолёту дадут улететь. Я сам хочу покинуть это место. По рукам? — Бармен протянул руку для рукопожатия.

— Если выживу, то да. Только не подведи меня, — Владимир пожал руку в ответ.

— Сделаю всё на сто процентов. Не меньше.

Владимир покинул бар и пошёл пешком в сторону военного лагеря. Хорошо, что он знал, куда идти. Пройдя почти десять километров, услышал шум мотора — его остановил внедорожник. Из машины вышел Кроу.

— Ты думал, я тебя оставлю? — Кроу выглядел счастливым. Повод был веским.

— Раньше темноты нет смысла соваться, — Владимир держал себя в руках. Ему хотелось прямо на дороге размозжить череп Кроу. Вот только он нужен для подстраховки. В такой лагерь одному будет сложно попасть, да и ориентироваться там тоже сложно.

— Как раз будет время ознакомиться с планом лагеря и провести предварительную разведку.

— Почему бы и нет?

— Если будут вопросы, то не стесняйся, смело задавай, — Кроу протянул папку с документами и пригласил сесть в машину. — Рад буду тебе помочь.

— Ага, — Владимир сел в джип и принялся изучать документы. — Когда была сделана эта фотография? — он показал кадр фотосъёмки военного лагеря со спутника.

— Вчера была произведена разведка. Данные на сегодняшний день могут немного отличаться.

— Снимок хороший. Здесь слишком много смотровых вышек. Восемь штук на неполный километр. Не много ли? — Невский оценил правильную расстановку вышек. Ровно восемь вышек образовывали между собой правильный восьмигранник. — Позиции очень хорошие. Они друг друга видят, и снять всех за раз не получится. Есть на это мысли?

— Единственный выход будет только на десять секунд, — Кроу посмотрел на снимок.

— ЭМИ?

— Да. Они не успеют понять, что случилось.

— За десять секунд невозможно убить всех, — Владимир мыслил трезво. Конечно, он может за десять секунд убить всех в лагере, но тут важен один фактор, чтобы внутренний демон соизволил это сделать, а Владимир управлять им не мог.

— Ты прав, — согласился Рейн.

— Может, диверсию возле ворот? — Невский показал на небольшую площадку возле первого КПП.

— Это отличная идея. Уже будет фора почти в две минуты.

— Это что? Танки? Т-72, если не ошибаюсь, — дело пахло жареным.

— К сожалению, да. Ещё там есть два вертолёта для экстренной эвакуации важных персон. И один боевой вертолёт известной модели в ваших землях, — Кроу достал пару снимков и показал Владимиру.

— Ка-50. Он в боевой готовности, как я полагаю?

— Да.

— Что ещё есть такое, что я должен знать? — Владимир уже мысленно делал провальный составленный план.

— Три танка и три вертолёта. Также забор. Он бетонированный. Сверху колючая проволока под напряжением. Плюс резкий ров для того, чтобы не подобраться на технике. Численность солдат — триста человек. Ещё есть две ПВО и одна ПРО. С воздуха не подобраться никак. Ракетой не жахнуть. Они готовы к любым неприятностям. Как ты сможешь достать Сулеймана? — Кроу посмотрел на Невского.

— Может, его по дороге перехватить? — Владимир продумывал запасной вариант.

— Он не должен подписать документ о мирной передаче полезных ископаемых соседу. А подпись завтра утром, в этом лагере. И он уже в лагере. Так что, вариантов не так много, — Кроу хитро улыбнулся.

— Есть план. Возле ворот есть усеянная минами тропа. Ты должен сделать меткий выстрел и устроить диверсию возле первого КПП. Основные силы ринутся туда. Тут можно будет снять всех снайперов. Сможешь?

— Есть подходящая винтовка для твоей идеи.

— Тогда на тебе всё это шоу, а я попробую добраться до Сулеймана.

— Но как ты попадёшь на территорию? — Кроу понимал, что план довольно неплох. Он сам бы никогда не додумался до такого. Оставался один нюанс.

— Сточная канава почти в полметра диаметром. Через неё. Но нужен отвлекающий манёвр. Выступаем в четыре часа ночи.

— Почему именно в это время, а не к часу, например? Будет время больше на отход.

— Это самый большой пик нагрузки на организм человека. В это время человек очень невнимательный, и его тянет в сон. Даже если начнётся операция, то солдаты будут не в самой лучшей форме. Надо учитывать все плюсы для данной операции. Пусть даже столь ничтожные, — Невский посмотрел ещё раз на план. Он просто самоубийственный.

— Действительно.

— Что из оружия ты для меня приготовил?

— Тут уже интереснее. Начнём с самого лёгкого и до тяжёлого. Представляю тебе нож. Лезвие ровно тридцать сантиметров. Этот, правда, больше идёт как кинжал. Вот этот нож имеет схожесть с бумерангом. Может летать по кругу. Очень прочный и тяжёлый. Думаю, ты не из хилых, — Кроу дал в руки нож-бумеранг мальчишке. — Этот пистолет сделан на заказ. Корпус полностью из титанового сплава. Очень лёгкий и эргономичный. Спусковой механизм практически не слышен. Да и глушитель всего семь сантиметров. Таких пистолетов было сделано всего два, и второй как раз у тебя, — Кроу смотрел на пистолет с неким воспоминанием, ему было сложно его отдавать, но задание было важнее.

— А второй где? — Невский оценил подарок. Пистолет, и вправду, был очень удобным и компактным.

— Другу подарил. Надеюсь, он им иногда пользуется.

— Такой подарок можно только лучшим друзьям дарить. Не меньше, — Невский убрал пистолет в кобуру.

— Так и есть, — Кроу о чём-то задумался. Затем продолжил. — Вот это пистолет-пулемёт. Странное название, конечно, но оно оправдывает его полностью. Р90, думаю, тебе будет в самый раз. Особенности в оружии нет. Тут надо обратить внимание на патроны. Эту разработку я смог позаимствовать у одного русского учёного. Имя у него такое французское, что ли. Педуард или что-то в этом роде. Пули имеют разрывную начинку. При попадании в цель они просто разносят её в клочья. Советую использовать эти патроны при скоплении народа. Эффект будет выше. А теперь переходим к автомату. Я смог достать тебе только АК-12. Вместо обычного магазина вставил магазин на 95 патронов. И, соответственно, катана.

— Спасибо, — Владимир облачился в экипировку. Надо было грамотно расположить оружие так, чтобы можно было использовать по назначению. — А теперь мне надо поспать. У нас всё равно много времени.

— Полностью согласен.

Сон практически не имел смысла. Владимиру снилось всё и в тоже время ничего. Такого абсурда он никогда не видел. Какой-то монстр сражается с другим монстром. Потом резко человек сражается с множеством клонов какого-то рыцаря. Ещё и дракон, тот самый, который был в видениях. И ещё много обрывистых деталей какого-то наёмника или разбойника. Там было сложно разобраться. Владимир проснулся в поту, но не вскочил, как бывает обычно в фильмах. Он осмотрелся и понял, что Кроу спит крепким сном. Время подходило к четырём утра. Утренняя роса уже успела выпасть, как говорят в народе. Владимир быстро протёр глаза, размял мышцы.

— Вставай, — менее бодро разбудил Невский Кроу. — Пора выдвигаться.

— Ещё минуточку, — Кроу бредил во сне.

— Сам тогда своего Сулеймана будешь вытаскивать.

— Всё, проснулся. — Кроу резко открыл глаза. Так же быстро протёр глаза и размял мышцы.

— Я пошёл на исходную. После твоего сигнала начну проникать внутрь. Не подведи, — Владимир быстро надел экипировку. Проверил на всякий случай оружие и выдвинулся.

До лагеря было ровно семь километров. Владимир преодолел их за неполные шесть минут. Он мчался по лесу быстро, словно гепард. Хотя по скорости и можно сказать, что мчится крупный тяжёлый гепард. Невский остановился возле канализационного стока. Через него он не хотел лезть. Не хватало, чтобы противники умерли от вони или вычисляли его по запаху. Владимир издалека заметил брешь в бетонной стене. Он аккуратно пролез через неё. Осталось только дождаться салюта. Владимир отметил своих первых жертв. Четыре стрелка на вышках и шесть солдат, которые охраняли склад. Невскому стало интересно, что охраняют солдаты.

Вдали раздались взрывы. Три взрыва почти подряд, с промежутком в четыре секунды. Пока всё внимание солдат было обращено в сторону взрыва, Владимир начал действовать. Поставил автомат на одиночный режим и сделал четыре выстрела по снайперам на вышках. Владимир стрелял из положения сидя: в этой позе повышалась точность, и его было трудно заметить. Три взрыва всех так насторожили, что солдаты не заметили недостающих снайперов. Кроу успел снять ещё троих снайперов. Владимир жалел, что с ним на операцию не пошёл Серж — он-то мигом бы всех вынес за неполные пять секунд. Невский рассчитал траекторию и время полёта пуль и сделал ещё один выстрел в самого дальнего стрелка. Пуля попала ровно между глаз снайпера. Невский не ожидал от себя таких результатов. Сделать выстрел из автомата с коллиматорным прицелом на расстояние почти в один километр и попасть между глаз — надо уметь или иметь везение.

Владимир ринулся в бой, на бегу расстреливая солдат, охраняющих склад. Они, как подкошенные, падали мгновенно, так как он стрелял точно в шею, тем самым выбивая шейный позвонок. Кроу не обманул, и пули действительно были дозвуковые. Выстрелов практически не было слышно. Владимир зашёл на склад и присвистнул. Этот склад оказался оружейным.

— Владимир, — отозвался голос по рации в ухе Невского.

— Что? — Владимир быстро искал оружие, способное уничтожить танки и вертолёты. Время шло.

— Миссия немного изменилась, — Кроу говорил, словно хищник с жертвой. Владимир этот тон уловил сразу.

— И в чём именно?

— Сулейман нам не всрался. Вот только я не могу понять, почему он не может сходить в туалет по большому? — Кроу повторил фразу в точности, как передал Гость.

— Потому что это русский афоризм, придурок. Гость же тебя это попросил передать?

— Как ты узнал?

— Всё просто. Твой маленький мозг не смог бы додуматься до столь сложной и глубокой фразы, — Невский приметил ящик с противотанковыми минами.

— Что означает эта фраза? — Кроу на удивление был спокоен. Ещё бы, не он же в тылу врага.

— Это означает, что Сулейман не важен, — Невский решил просветить англичанина о глубинах богатого русского языка.

— Спасибо. А теперь извини меня, Владимир, но к тебе стягиваются все имеющиеся силы, — Кроу произнёс фразу с некой грустью. — Я не знаком с тобой, но ты, оказывается, враг номер два.

— Всего-то вторым? Обидно как-то, — Невский слышал, как техника приближалась к складу. Вертолёты ещё не завели свои лопасти, а значит, они уверены, что справятся с ним за пару минут.

— Ты разве не слышишь, как к тебе стягиваются танки?

— Танки? — Владимир прекрасно знал, что это танки. Сам видел снимок со спутника. — Я думал, что намечается фестиваль лучшей кукурузы 2002 года. Тракторы и комбайны принимают участие.

— Шутишь? Шути дальше. Надеюсь, они твои шутки оценят.

— Если не оценят, то я непременно придумаю другие.

— Нельзя относиться к столь опасному делу с юмором.

— Такова реальность. Тореро на арене.

— Прощай.

— И тебе не хворать, — Владимир вытащил наушник и растоптал в тот же миг. — Понеслась!

Невский взял РПГ и через окно прицелился в вертолёт. Сделал первый выстрел. Снаряд, пробивая стекло окна, сдетонировал. Чёрная акула взорвалась. Второй и третий выстрелы последовали мгновенно. С главными проблемами разобрался, теперь никто не покинет эту территорию. Они не дураки и знают, что поспешная эвакуация может привести их в плен. Владимир вышел из склада и от увиденного у него чуть глаза из орбит не выскочили. На него летели три танковых снаряда. Хоть время и замедлилось, но Невскому не хватило бы времени уйти от ударной волны и осколков. Он попытался уйти влево, подальше от снарядов, но время, как назло, восстановилось. Ударная волна просто снесла его. Осколки вместе с пламенем окутали Владимира и могли впиться в кожу, а в следующий миг — разорвать всё тело на ошмётки, но этого не случилось. Невский видел, как его кожа покрывается тонкой сероватой корочкой. При соприкосновении с корочкой осколки просто сминались всмятку, пламя сразу же гасло. Такого эффекта Невский точно не ожидал. Он не почувствовал ни боли, ни жара. Было даже немного приятно. Будто его щекотали мягким пером и дули тёплым ветерком.

Веса Владимира было явно недостаточно для сдерживания ударной волны. Его просто снесло с огромной силой. Владимир пролетел, а затем пропахал своим телом порядка семидесяти метров земли и упёрся лицом в бетон. Он обернулся, чтобы посмотреть, что случилось со складом. Склад почему-то не взорвался. От такого взрыва и не детонировать? Это шутка?

Невский вскочил в полный рост и сразу проверил свою экипировку. Катана сломана так же, как и автомат. Пистолет хоть цел остался. «Даже изоленты нет», — Невский смотрел на обрубок катаны с грустью. Так он хотел ею помахать, но не получилось. Время замедлилось. Краем уха он услышал звук заряжающего механизма, повернул голову в сторону танка и вздрогнул. Из дула медленно вырывались языки пламени и дыма. Тут и дураку понятно, что танк тщательно прицелился и пальнул по нему. Снаряд вот-вот покажется из дула, и надо что-то предпринять. Невский думал критически, и то, на что хватило в голове серого вещества, воплотилось в реальность. Он интуитивно прицелился и со всего размаха метнул обрубком катаны прямо в центр выползающего снаряда. Обрубок полетел со страшной силой и за короткий промежуток времени успел нагреться почти до красна из-за сильного сопротивления воздуха, пыли и тяжёлых веществ в воздухе из-за недавнего взрыва. Обрубок попал в середину снаряда, треть которого ещё не успела полностью покинуть ствол. Снаряд взорвался в мгновение ока. Дуло танка разорвало, и частично разнесло башню танка.

Владимир сделал с места огромный прыжок на второй танк. Приземлился на башню Т-72. При приземлении Невский успел оценить ситуацию, а она была удручающей. Около ста солдат плюс два танка и ещё вдали было приближение основных сил. По расчётам они должны прибыть в течение получаса. Такая перспектива ему сильно не нравилась, надо действовать быстро. Владимир спустился ближе к дулу и нанёс по нему сильный удар, который оставил вмятину.Расчёт был на то, что при выстреле снаряд встретится с сопротивлением дефекта и взорвётся в стволе раньше времени. Владимир удивился, что смог сделать вмятину на дуле.

Невский попытался сделать невозможное и у него получилось. Он смог замедлить время. Время вновь замедлилось, и тогда Владимир начал действовать. Выхватив нож из ножен, он начал резать всех подряд. Ему потребовалось около трёх секунд, чтобы перерезать глотки почти сотни солдат. Когда время восстановилось, то единственным противником остался танк. Второй танк с вмятиной он не брал в расчёт — единственным шансом у него было просто задавить его. Владимир схватил у двух солдат четыре гранаты и прыжком оказался на башне целого танка. Одной левой рукой он без усилий вырвал люк. Быстро выдернув чеку из каждой гранаты, Владимир кинул все четыре гранаты в танк. В это время второй танк попытался метким выстрелом сбить надоедливого мальчишку с башни соседнего танка, но что-то пошло не так. При выстреле снаряд встретил сопротивление в виде вмятины. Этого было достаточно для детонации взрывной начинки. Ударной волной башню танка отбросило назад. Так же отбросило и Невского прочь от танка, но он всё-таки успел подарить гранаты без колечек экипажу целого танка.

Владимира отбросило прямо к ангару. Он вскочил на ноги и пошёл прямо к нему. Именно там укрылась, по его расчётам, вся элита. На ходу проверил пистолет на боеготовность. Запасные магазинчики положил для быстрого их применения в передние поясные карманы. Владимиру не нравилась вся эта операция. Он с самого начала знал, что Кроу его предаст. Это было ясно, как солнечный день в Африке. Повезло только в одном — Владимир успел уничтожить вертолёты. С ними проблем было бы больше, особенно с «Чёрной акулой». Такую птичку сложно было бы подбить. С танками вышло намного лучше, чем он мог бы смело предположить. И ещё новый метод сопротивления его организма к взрывам оказался весьма кстати. Приятная новость заключалась в том, что он смог подчинить время или, если говорить по-научному, то смог ускорить активность мозга на несколько порядков. Остался только Сулейман, и Невский не будет церемониться в поиске его.

Владимир ногой вышиб с петель дверь ангара. С ходу выстрелил восемь раз по восьми вооружённым целям, которые он так вовремя успел заметить. Пули попали каждому между глаз. Противники упали мгновенно. Поменял быстро магазинчик на новый, несмотря на то, что в использованном оставалось ещё пять патронов. Быстрый осмотр не показал новых вооружённых врагов. Ангар был на удивление не такой большой. Снаружи он выглядел огромным, как минимум для вертолётов точно бы подошёл. Внутри оказалось всё немного по-другому. Комната примерно двадцать на десять метров. Посреди комнаты стоял длинный стол, а за ним сидело десять человек. Все они были в военной форме. В форме старших по званию.

— Кто из вас Сулейман? — Владимир задал конкретный голос, так как все выглядели почти одинаково.

— Ты ещё кто такой? — задал вопрос один из них. Невский сразу понял, что это не Сулейман, и сделал выстрел в пах через стол. Тот сразу умер от болевого шока. Лучше умереть, чем жить с такими ранениями. Это в фильмах стол мог защитить героя вплоть до 40 миллиметрового калибра. Но ангар — это не павильон для киносъёмок.

— Есть ещё вопросы, кто я такой? — Невский подошёл к первому попавшемуся. — Может, ты мне скажешь, где Сулейман?

— Я не могу сказать, — капитан краем глаза посмотрел на кого-то. Владимир посмотрел на того, кого указал краем глаза военный, сравнил фотографию с тем человеком и идентифицировал — это он.

— Заткнись! — выкрикнул Сулейман.

— Попался, — Владимир без колебания застрелил всех оставшихся и только Сулеймана оставил в живых.

— Ты всё равно не сможешь меня отсюда вывезти. После твоего поступка перекроют всё воздушное пространство. Сюда едет целая колонна вооружённых солдат на бронемашинах. Тебе не выбраться отсюда живым!! — Сулейман орал во всё горло, не понимая, что он разговаривает не с простым человеком.

— Там, как бы, танки горят, — напомнил Невский.

— И что?

— А то, — Владимир врезал в висок Сулейману и тот вырубился. — Сейчас как врублю киномонтаж, и сразу переместимся куда надо, — снова никто шутку не оценит.

Возле бреши в заборе его уже ждал бармен на вездеходе. Они успели убраться до прибытия основных сил. Всё-таки хорошо, что не было воздушных сил, а то пришлось бы совсем худо. Операция «Призрак джунглей» прошла более удачно, чем в Италии. Остались лаборатория и Гость, которые уже будут похороненными завтра или, точнее, сегодня через десять часов.

Глава 17 — Охота на тушканчика

— Что у вас за привычки? Называть все операции очень пафосно? — задал вопрос Невский бармену, как только они прибыли в квартиру на окраине города.

— А что не нравится? — бармен был немного удивлён.

— Операции: «Призрак джунглей», «Буря в пустыне», «Чёрный ястреб»… Можно много перечислить.

— Откуда ты знаешь об операции «Чёрный ястреб»? — бармен приковал Сулеймана к батареи наручниками и на всякий случай сковал ему ноги. Мало ли что придёт ему на ум, если таков имеется у солдафона.

— Я взял словосочетания из воздуха и попал в яблочко. Слишком много пафоса. Когда слышишь что-то подобное, то сразу готовь танк для обороны. Ну или на худой конец, быстро меняй локации. А то мало ли какая-нибудь ракета залетит в гости.

— И что же ты можешь предложить? — бармен налил себе виски в стакан, а Владимиру яблочный сок и протянул ему.

— Спасибо, — Невский жадно сделал глоток. После взрыва снаряда из танка надо восполнить водно-солевой баланс. — «Охота на тушканчика».

— Ты хочешь так назвать следующую операцию по поимке важного политического элемента на мировой арене и при этом уничтожить важный стратегический объект, который принадлежит огромному синдикату? «Охота на тушканчика»?

— Звучит логично и, самое главное, без палева, — Владимир подмигнул.

— Без палева? Это что такое? — бармен что-то искал в мировой паутине.

— Это обозначает: незаметно.

— Незаметно? Ну и лексика у вас, русских, ну и язык. Одно слово может иметь множество значений.

— Есть ещё одно слово из четырёх букв, которое может вообще использоваться вместо запятых. Правда, в пьяном состоянии, — Владимир решил весь сок выпить. Жажда мучила не по-детски.

— Что это за слово? — бармен никак не мог понять, как может слово использоваться вместо запятых.

— Обозначает оно девушку лёгкого поведения, если переводить дословно. Но при определённых ситуациях оно может обозначать всё что угодно. Тут, главное, контекст, интонация и ситуация в целом. Тебе всё равно не понять.

— Вот как? Это интересно. Не хотелось бы выпивать с русскими.

— Тебе понравится. Главное, попробуй. Драться же ты умеешь? — Владимир решил заглянуть в холодильник и был приятно удивлён. В холодильнике стояла трёхлитровая банка компота.

— Обязательно при этом уметь драться? — бармен даже не обратил внимание на то, что мальчишка осушает все запасы жидкостей в квартире.

— Если не хочешь быть побитым, то это обязательное условие.

— Опасно пить с русскими, — сделал заключение бармен.

— Пить не опасно, если вовремя уйти из застолья. Если не успеешь, то потом будет поздно.

— Как-нибудь с тобой выпьем, — бармен показал пальцем на дорогой графин виски. — Когда удачно пройдёт охота на тушканчика.

— Кстати, об охоте. Что ты успел найти? — Невский сел за стол.

— Лаборатория стоит на прежнем месте. По данным МИ-5 Гость находится в ней. Вчера туда прибыл Клейн. Если вдруг тебе интересно…

— Я не особо хотел задаваться вопросом, но откуда ты их всех по именам знаешь? — Невский пристально посмотрел на бармена.

— На Аляске был убит мой друг, я говорил, и цепочка расследований вывела меня на этих людей…

— Они же под грифом СЕКРЕТНО находятся. Не все службы мира могут о них узнать, не то, что дотянуться. А ты раскопал слишком много информации, и даже нашёл секретную лабораторию. Как?

— Я очень талантливый сотрудник, — бармен не врал. Он действительно был мастером своего дела. Благодаря ему, было выявлено более тридцати готовящихся терактов и семь глав мелких террористических ячеек. Такими успехами могли похвастаться не все разведки.

— Пусть будет так, — не стал спорить Невский. Он глазами искал, что бы ещё такое выпить с содержанием сахара. Огненное пламя сильно его истощило в плане воды и сахара в организме. Пара таких выстрелов, и от Владимира ничего бы и не осталось.

— Есть ещё один человек, который прибыл сегодня. Я его опознать не смог. Правда, был такой же человек во время Второй мировой войны, но он слишком молодо выглядит для него…

— Стэн? — Владимир помрачнел. Хоть он и смог его одолеть при первой встрече, но это не означает, что сможет это провернуть ещё раз. Не зря же его Гость и Клейн боятся. Не спроста это.

— Как угадал?

— Я просто латентный экстрасенс.

— Кто он такой? — бармен что-то напечатал на ноутбуке.

— Скажу тебе одно: его боится Гость.

— Шутишь? — бармен не мог поверить в эту информацию. Гостя они много раз хотели припугнуть, но результатов это не дало.

— Нет. Над такой информацией точно не стоит шутить.

— Это что-то меняет? — бармен смотрел на Владимира. Операцию он составил практически идеально, но незваный гость по имени Стэн мог порушить всё до основания.

— Нет. Только придётся подготовиться чуть лучше. Надо добыть два ингредиента. Первый придётся сделать тебе или найти. Нужны разрывные патроны для моего пистолета…

— Что за пистолет?

— Не сломай, — Владимир протянул подарок Кроу.

— Я слышал об этом пистолете. Правда, никогда не видел. Вот дела, красота. Таких пистолетов было изготовлено всего два. Из очень прочных и лёгких сплавов. Такие сплавы используют в космической программе, а тут на пистолет. Тебе повезло, Владимир, быть обладателем такого изделия искусства.

— Закончил? — Владимир не понимал такого восхищения пистолетом. Пистолет очень красивый и, может, хороший, но не надо делать из него Идола.

— Пистолет имеет стандартный патрон на 9 миллиметров. Разрывные патроны на него есть и будут они у тебя в течение часа. А что за второй ингредиент?

— Это я уже сам сделаю. Аптека далеко? — Владимир проверил бумажник и, убедившись, что в нём лежит пара крупных купюр, мило улыбнулся.

— В паре кварталов отсюда. Через сколько встретимся? — бармен достал телефон и стал просматривать телефонную книгу.

— Выдвигаемся через два часа. Всё снаряжение на тебе. Весь план объяснишь по пути.

* * *

Зелёный внедорожник ехал давно забытыми тропинками. Бармен подобрал очень подходящий для такого путешествия автомобиль. Из-за заварушки, что устроил Владимир ночью, были перекрыты все основные дороги. Военные буйствовали хуже мародёров во время каких-нибудь беспорядков. Как объяснил бармен, военный патруль задерживает всех иностранных людей и отвозит в некий оазис. Всем понятно, что ʺоазисʺ — это тюрьма с повышенной жестокостью. Невский не стал настаивать на предложенном барменом плане. Ему виднее. И вот они едут через леса по неровным и узким тропинкам. Благо, внедорожник ни разу не забуксовал и не застрял. Бармен вёл его сам.

— Хорошо, бармен, можешь озвучить свой гениальный план, — Владимиру надоело слушать местную музыку, в которой поётся про любовь и разлуку. Он бесцеремонно выключил магнитолу.

— Гениальный? — бармен приподнял бровь.

— Ты — аналитик. Ты, должно быть, прирождённый стратег. А, идя на столь сложные операции, ты должен был продумать всё на пять ходов наперёд. Я не могу так дальновидно просчитывать все действия, — Невский врал. Его отец множество раз заставлял рассчитывать много эфемерных операций, которые в теории были сложнее во много раз, чем эта охота на тушканчика.

— Есть только единственный шанс…

— Шанс?

— Дослушай, пожалуйста. Лаборатория находится в очень интересном расположении, — бармен дал карту Владимиру, и тот пристально начал её изучать. — Тебе придётся идти с южной стороны. Там есть водопад. Через него можно попасть внутрь — его используют как чёрный вход. Этот водопад охраняют три вышки со снайперами. Они расположены так, что могут видеть друг друга. Но есть преимущество. Из-за шума водопада не будут слышны выстрелы. Тебе придётся каким-то образом обезвредить всех, практически, за раз. По моим расчётам каждый последующий выстрел должен быть сделан через три секунды. Человеческий фактор должен будет сыграть с ними злою шутку. С самой ближайшей вышки ты сможешь допрыгнуть до мостика, который находится за водопадом. Я буду направлять тебя с помощью дрона. Как только взломаешь систему безопасности, я сразу смогу тебя направлять уже внутри лаборатории. Есть вопросы?

— Как я уничтожу лабораторию? — Невский смотрел на карту и уже мысленно рассчитал, как будет действовать.

— Я дам тебе рюкзак. В ней шесть машинок со взрывчаткой. Они будут полностью автономны. По предварительным данным они заложат взрывчатку возле несущих конструкций. Первый взрыв будет ровно через десять минут. Этот взрыв сможет уничтожить только верхние два этажа. Затем через тридцать секунд беспилотник снесёт остальные этажи точечным ударом. У тебя будет не так много времени на устранение цели.

— Что насчёт снаряжения?

— Разрывные патроны я смог раздобыть. Правда, немного, но уже неплохо: два магазинчика по двадцать четыре патрона. Твой пистолет имеет режим автоматического ведения огня. Как раз то, что нужно. Кинжал у тебя уже есть, но вот меча нет. Я видел, что идти на операцию ты готовился с катаной, а значит, умеешь ею пользоваться. Держи, — бармен одной рукой кинул дробовик. — Serbu super-shorty. Компактный и эффективный. Автомат тебе там ни к чему. Позаимствуешь оружие у снайперов. Бронежилет лежит на задних сиденьях. Больше ничего нет. Извини. Срок был слишком мал.

— И на том спасибо. Через сколько прибудем? — Владимир быстро экипировался и был готов рвать и метать.

— Удачи, — бармен остановился на краю скалистой пропасти. — В багажнике есть две кирки. Тебе придётся добираться по отвесным скалам. Это единственный путь, на котором тебя не заметят.

— Понятно, почему ты отказался от автомата, — Владимир упаковал оружие в рюкзак так, чтобы оно не выпало при любой возможности.

— Всегда приходится жертвовать чем-то ради достижения цели.

— Такова жизнь, — Владимир достал три шприца и протянул бармену. — Забыл тебе отдать.

— Что это? — бармен принял три огромных шприца.

— Тут двадцатикратная доза протеина в одном шприце. Учитывая, что в игру вошёл Стэн, то условия игры поменялись кардинально. Готовься меня забирать в экстренных ситуациях. Независимо от того, в каком я буду состоянии, ты должен вколоть все три дозы мне в желудок. Есть медицинские знания?

— Немного…

— Тогда не промахнись. А теперь точно — удачи! — Владимир надел кепку и повернул козырьком на затылок. Взял в руки по кирке и прыгнул в пропасть.

— Удачи, — только и успел произнести бармен.

Невский использовал кирки, как вековой скалолаз. Учитывая его силу, ловкость и выносливость, он преодолел почти четыре километра по отвесным скалам за неполные два часа. Он даже не вспотел. Владимиру понравилось карабкаться и перепрыгивать столь сложные участки скал. Давно он не чувствовал себя ребёнком. Отец периодически брал его покорять разные горы, и вот пригодились эти навыки. Владимир стал задумываться над тем, почему всё то, чему учил его отец, так скоро ему пригодилось? Следующий поворот у вершины привёл его к водопаду. Он остановился для обдумывания следующего хода. Плавно и бесшумно вскарабкался наверх. Оттуда взгляд был намного шире. До первой вышки было, от силы, сто метров, но вот до второй и третьей — по триста метров, не меньше. Присмотревшись, Владимир увидел снайперскую винтовку. Это облегчало следующие шаги столь гениального плана. Невский рассчитал прыжок и с разбегу прыгнул на первую вышку.

Владимир приземлился на крышку вышки, но так, как она была из шифера, то мгновенно проломилась под тяжестью прыгуна. Невский при приземлении сразу же сломал шею снайперу. Схватил винтовку, быстро проверил на боеготовность и сделал первый выстрел на поражение в ближайшего снайпера. Тот через секунду упал. Второй выстрел, и третий снайпер пал. Невский позаимствовал две обоймы для снайперской винтовки. Быстро убрал в карман рюкзака. Между вышками был натянут стальной канат. Так они могли попасть на свои позиции, не прыгая по скалам. Владимир снял ремень с мёртвого стрелка, обхватил ремнём трос и спустился по тросу на вторую вышку. Также он добрался и до следующей вышки.

Невский поднял снайперскую винтовку, которой снайпер не успел воспользоваться. Быстро проверил на боеготовность и уже был готов прыгать сквозь водопад, как услышал множество выстрелов. Он вскинул снайперскую винтовку на более удачную позицию и прицелился. В прицел он увидел, как два бойца прячутся от града пуль за бетонными перекрытиями. Владимир мог просто спокойно дать погибнуть бойцам, если бы не одно «но». Очки были очень знакомы. Такими он сам пользовался на Аляске. Производство Эдика. Точно. Невский обратил внимание на движения одного из бойцов, которые были очень схожи с движениями Антона. А вот второй боец был абсолютно ему не знаком. Владимир быстро осмотрел округу и увидел вдали бегущего на новую позицию Сержа. Не успеет. «Да чтоб вас!» — Владимир огрызнулся. Установил в удобное и фактически неподвижное положение винтовку и начал аккуратно жать на курок. Он целился только по уязвимым местам. Каждая пуля находила свою цель без промаха. И вот на сцену боевых действий вышел Джаггернаут. «А вот это уже интересно», — Невский быстро обдумывал свои действия. Пару раз выстрелил в области шеи и головы. Вот только никакого результата это не дало. Угол полёта пули был слишком большой. Джаггернаут развернулся в сторону Владимира и искал его, но трудно найти того, кто находится почти в километре от тебя. Невский осмотрел вышку и увидел металлическую коробку. Быстро вскрыв её, он обрадовался, как ребёнок. В ней были экспериментальные разрывные пули для снайперского калибра. Так по крайней мере, прочитал Владимир на этикетке. Быстро зарядив в обойму всё, что было можно, Невский сделал пять выстрелов подряд в цель, и её буквально разорвало на части. «Спасибо потом скажете», — Владимир положил снайперскую винтовку на прежнее место, так как Серж уже успел занять свою позицию. Не хватало, чтобы он в него палил по чём зря.

От вышки сквозь водопад также был протянут трос. Невский обвязал ремень вокруг троса левой рукой, а правой рукой достал пистолет. В любом случае его будут там ждать. «Понеслась!» — Владимир оттолкнулся от перилл и полетел в водопад словно супергерой. Его встретила холодная режущая вода. Это быстро отрезвило его, и теперь он понимал, что сделал опрометчивый шаг. Идти в лоб на столь опасных противников — теперь Невскому это не казалось удачной идеей. Когда стал возможен хоть какой-то обзор через водопад, он начал действовать. Первый выстрел на одиннадцать часов прошёл удачно. Пуля прошла между глаз зазевавшегося стрелка. Второй выстрел на полпервого прошёл не так удачно. Пуля попала в бронежилет. Отчего третий стрелок побежал внутрь. Невскому пришлось сделать дополнительные два выстрела. Первый в голову шатающегося стрелка, а второй — в убегающего бойца. Пуля попала в ногу, отчего боец упал. Владимир приземлился на площадку и сделал кувырок для гашения инерции. Прицелился и сделал решающий выстрел в затылок убегающего, хромающего бойца.

Встав в полный рост, Невский осмотрелся. На площадке никого, кроме него, не было. Он развернулся и увидел чудесный вид. Не каждый день увидишь, как тонны воды падают сверху вниз. Такой завораживающей красоты он никогда не видел. Хоть и много раз бывал на водопадах, но не по другой стороне. А теперь надо собраться с мыслями. Невский снял рюкзак и раскрыл его. Достал металлический ящик и связался с барменом.

— Я на месте, — Владимир сказал кратко.

— Понял. Нажми на кнопку «Старт».

— Понял, — Невский сразу нажал на зелёную кнопку с характерной надписью. Ящик раскрылся, и из него сразу разъехались семь машин со взрывчаткой. — Не мало ли взрывчатки?

— Это специализированная взрывчатка для подрывов несущих конструкций. Специально используют для снесения высокоэтажных зданий. Её разрушающая сила мощнее, чем у обычного тротила. По моим расчётам должно хватить. Таймер стоит на двенадцать минут. Через тринадцать минут ударит БПЛА. Постарайся убраться оттуда, — бармен говорил беспокойным голосом.

— Ты же говорил, что через полминуты после основного взрыва — беспилотник.

— За полминуты здание может не успеть рухнуть.

— Понял. Что насчёт помощи?

— Щиток должен быть за дверью. Вставь туда диск, и я сам всё доделаю, — бармен что-то громко печатал на ноутбуке.

— Теперь эфир молчания. Говори только по делу, — Владимиру не хотелось отвлечься в самый неподходящий момент.

— Понял, — бармен был на удивление очень понятливым человеком.

Владимир подготовил разрывные патроны в левом кармане, а простые бронебойные — в правом. Так он сможет быстро и без ошибок зарядить пистолет правильными патронами. Он немного жалел, что всё-таки не взял снайперскую винтовку. Хотя в закрытых помещениях она будет не практична. Невский выдвинулся вперёд. При приближении к двери, та сама распахнулась. Бармен следил за ним через камеры. Владимир быстро продвигался по коридорам с пистолетом наготове. Он быстро и внимательно осматривал все комнаты. Пройдя почти пятьдесят метров, он остановился. Перед ним возникла здоровенная дверь. Она была полностью автоматизирована. Невский показал знак на камеру, что ему нужна эта дверь.

— Владимир, там тебя ждут семнадцать вооружённых человек. Ты, правда, хочешь туда? — бармен говорил с ноткой беспокойства.

— Это единственная дверь, — привёл неоспоримый аргумент Невский.

— Может, просто рванём всё тут и не будем…

— Открывай. Как-никак мне туда заходить, — Владимир отщёлкнул защёлку ножен для кинжала. Сейчас он тут и покажет себя.

— Я выключу тогда освещение. Сможешь…

— Давай.

В коридоре погас свет. Дверь медленно, но, верно, начала открываться вверх. Владимир быстро прополз под открывающейся дверью и метнулся в самый тёмный угол. Десятки лучей целеуказателей направились на открывающуюся дверь. Дверь открылась полностью. Пять бойцов сразу пошли на разведку. Остальные прикрывали их. Невский быстро обезвредил одного отдалённого бойца и забрал его автомат. Сделал прицельный огонь, и шесть человек полегли мгновенно. Лучи начали мерцать в разные стороны. Солдаты поняли, что они тут не одни. Владимир метнул кинжал в самого дальнего бойца, так как тот мог представлять очень серьёзную опасность. Как и говорил Кроу, кинжал полетел по круговой траектории и лезвием, кончиком острия распорол глотку бойцу. Тот безмолвно схватился за горло и упал весь в собственной крови. Кинжал вернулся в руки Владимиру. Такой ход ему понравился. Не зря он тренировался с бумерангом. Наконец-то остальные поняли, что чужой находится с ними в огромной комнате. Они встали по центру в кольцо с автоматами наружу и начали освещать все подозрительные предметы. Разные ругательства звучали на испанском языке. Владимира это никак не оскорбляло.

Ждать не имело смысла. Двенадцать минут — не такая роскошь. А осталось ещё меньше. Невский сделал решающий шаг. Вынырнув из темноты, он вспорол кинжалом сонную артерию первому попавшемуся бойцу. Быстро схватил его автомат и сделал выстрелы наотмашь. Ещё трое полегли сразу. Оставалось пятеро. Владимир сделал три выстрела по целям. Увернулся от очереди из автомата в его сторону и в пируэте метнул кинжал в дальнего бойца. Быстро вытащил из почти мёртвого бойца свой кинжал и им же распорол горло последнему бойцу. Вытер об куртку свой кинжал и поместил его в ножны. В пистолете оставалось четыре патрона. Надо это учесть. Невский покинул кровавую комнату и начал продвижение в глубь лаборатории.

* * *

В комнате рубки Гость стоял в полный рост и внимательно смотрел на камеры. В рубку вбежал вспотевший солдат. Он дышал тяжело. Гость дал отмашку докладывать.

— Господин Гость, там прорыв с двух сторон. С северной и южной. С северной стороны прорвался небольшой отряд. Предварительно из двух человек. А вот с южной стороны всего один. Он уже уложил весь гарнизон и направляется сюда.

— Понятно. Значит, к нам пожаловал Стэн. Вот и отлично. Так, теперь слушайте мои распоряжения. Кроу позвать срочно. Выпустить четверых волколаков на свободу. Пусть помучаются там. Лабораторию запечатать.

— Ещё обнаружен самолёт в ста сорока километров отсюда. Что с ним делать?

— Захватить. Этот чёртов отряд там. Никого внутри не убивать. Будет у нас козырь в рукаве. Что стоишь⁈ Выполняй!

— Слушаюсь, сэр.

Гость поправил галстук и направился к выходу. Он шёл один. Ему не нужна была охрана. Он сам как охрана. Через открытую дверь он увидел лужу крови. Не к добру это. Из двери выскочил волколак. Ему Гость мысленно приказал остановиться, но тот не останавливался. «А это уже интересно», — Гость знал, кто пришёл по его душу. Оборотень набросился резво и с силой. Но Гостя это не остановило. Он без труда ушёл от прыжка и нанёс с ноги удар в грудь монстру. Удар был сильным и тяжёлым. Оборотня отбросило к стене. Он вскочил и начал размахивать когтистыми лапами в надежде задеть хоть за что-то. У оборотня задача была конкретная. А именно, убить всех, кто попадётся на глаза. Ни один удар не нашёл свою цель. Гость уходил от ударов быстро и плавно. Теперь настал черёд Гостя. Тот нанёс около ста ударов за короткое время по разным местам волколака, отчего у того пошла кровь изо рта. Оборотень просто не успевал реагировать на удары. Не хватало реакции и скорости. Огрызаться просто не было сил. Финальный штрих Гостя оказался очень кровавым. Он пробил ладонями грудь оборотня и разорвал её. Одной рукой вытащил все внутренности и раскидал по полу. Правой рукой схватился за нижнюю челюсть и вырвал её полностью. Тёмно-алая кровь сначала шла фонтаном, затем просто капала. Оборотень оставался на лапах. Он попытался задеть когтистой лапой по шее Гостя, но не успел. Гость ловко перехватил лапу и вырвал её полностью. Отбросил, как ненужную деталь, и нанёс последний решающий удар. Оборотень, потеряв большинство основных органов и много крови, просто умер.

Он был не совершенен, и Гость это отлично знал. Просто так он не смог бы разобраться, попадись ему Ян в последней стадии. Гость заранее раздал недоконченный вирус. Такой вирус делал носителя очень сильным и выносливым, но имел немного минусов: не имел энергии регенерации и обладал в пять раз меньшей силой, по сравнению с образцом для Яна. Со скоростью тоже были проблемы. На то он и прототип. Гениальное творение не делается за пять минут.

Навстречу Гостю выбежал Кроу. Он мчался налегке. Мачете за спиной, два пистолета и бронежилет. Кроу выглядел превосходно. Чувствовались в нём уверенность и жажда крови. Он смотрел на Гостя, как пёс на хозяина, который ждёт команды.

— Проверь и добей всех противников, — Гость указал на дверь, из которой выглядывала остывшая лужа крови.

— Слушаюсь, хозяин, — Кроу не стал терять времени и направился к двери.

— Брат, — ворвался Клейн в коридор.

— Слушаю тебя, — Гость оттирался от крови.

— Там объявился Стэн…

— Это я знаю.

— … и ещё Владимир, — Клейн задыхался от навалившихся проблем.

— А вот это уже совсем интересно. Клейн, тебе придётся дать отпор Стэну и Владимиру. А мне надо срочно в Катанию. Надо быстрее закончить проект.

— Я же не смогу противостоять обоим, — Клейн понимал, что против Стэна не сможет выстоять.

— Тебе надо противостоять только мальчишке. Выиграй время.

— Хорошо, брат. Главное — закончи проект.

* * *

Остался последний поворот. Невский, прислушиваясь к каждому шагу, направился туда. Там были движения, а значит, кто-то его там ждал. Нельзя заставлять себя ждать. Выпрыгнув из-за угла, Владимир сделал три прицельных выстрела в цель. Цель быстро ушла из-под обстрела и ответила ответным огнём. Невский в кувырке скрылся за бетонной колонной. Перезарядив пистолет, он тяжело вздохнул.

— Не так надо встречать старых друзей! — крикнул Стэн.

— Мы не друзья, — Невский успел увидеть у него автомат АК-47. Старая привычка?

— У нас цель одна. Нам незачем враждовать…

— Сказал человек, который убил мою подругу, — Владимир не мог простить Стэна за столь ужасный поступок.

— Она была больна. У неё был рак последней стадии. Ей оставалось жить от силы два месяца при соблюдении всех мер, прописанных врачом. Я не хочу, чтобы ты мучился от скорой потери любви. Не такова наша учесть, — голос Стэна звучал спокойным и уверенным.

— Откуда тебе знать? Может, это лишь вуаль для отвода глаз от насущной истинной проблемы? — Невский понимал, что Стэн говорит правду.

— Ты сам это чувствовал. Не так ли? Ты хотел подарить ей незабываемые последние дни перед смертью?

— Так, — тихо ответил Владимир. Он понял, что она больна чем-то неизлечимым чуть ли не с первой встречи. Он не мог сказать, что именно подвергло его на такой жест доброй воли. Теперь же он влюбился в неё и снова потерял, но уже по своей вине. Может, это и есть его сущность.

— Именно, — Стэн вышел из-за колонны, но при этом автомат положил на пол. — Я безоружен.

— Неужели? — Владимир вышел также из-за колонны и наставил пистолет на Стэна. — Скажи мне вескую причину, чтобы тебе не вышибить мозги…

— Ты не сможешь?

— Уверен? — Владимир сделал выстрел, и пуля опалила правый висок Стэну. — Следующая пуля будет чуть левее.

— Меня не убить обычной пулей, как и тебя. Мы, как два волка, отбившиеся от стаи. Мы не так просты, — Стэн стоял на прежнем месте и не двигался.

— Ты, наверное, слышал, что я смог расправиться с подопытными? Какова вероятность, что я с тобой не расправлюсь? При первой встрече смог же…

— Смог, — не стал сопротивляться Стэн. — Тогда я тебя недооценил, а ты превзошёл все свои ожидания. Ты смог быстро оправится от яда на клинке. Ты не знал? — Стэн видел удивлённые глаза Владимира при слове яд. — А я вот не смог так быстро справиться с ядом, который смог попасть в кровь. Меня нашли военные солдаты и решили, что я почти мёртв. Только они недооценили меня. Они мертвы из-за своей ошибки, — Стэн не стал говорить, что съел все важные органы у всех солдат. Такой участи они заслуживали, по его мнению.

— Не удивлён, — Невский знал, что Стэн имеет психологическое отклонение. Как это он понял? Просто. При фразах с подтекстом жестокости у Стэна часто проскальзывает улыбка. Такую психологическую привычку трудно изъять.

— Так что? Вместе уничтожим этих братьев? — Стэн протянул руку.

— Нет.

— Почему?

— Я слышал некую байку. Вампир не может убить вампира. Только смертный может убить мёртвого. Ты хочешь использовать меня для уничтожения братьев.

— А мальчишка в чём-то прав, — вмешался в беседу Клейн. Владимир прожёг его взглядом. — Здравствуй, Владимир.

— Не могу сказать в ответ тебе то же самое, — Невский плюнул в сторону Клейна.

— Неуважительно.

— Зато честно.

— Эта битва будет легендарной, — злостно произнёс Стэн.

— Жаль, что никто о ней не узнает, — Владимир мельком посмотрел на часы, а оставалось четыре минуты.

— Я обязательно расскажу, — Стэн свистнул.

В комнату вошли два человека. Одного из них Владимир знал — это был Лео. Тот самый оборотень с непробиваемой шкурой. А второй был незнакомым, но явно непростой человек. Невский вытащил меч из ножен и был готов к битве. «Да начнётся», — прошептал Владимир. Первый удар мечом пришёлся на Клейна. Тут сомневаться даже и не пришлось. Вирхов быстро извлёк акинак и отразил удар. По полу рассыпались снопы искр. Невский не собирался останавливаться. Он начал наносить град ударов своим мечом по немцу, но тот их удачно парировал. В бой вклинился Стэн, который нанёс удачный удар катаной по Владимиру. Остриё клинка прошлось по руке, при этом не пробив кость. От раны Владимир взвыл, так как рана была обширной, и если бы не его ускоренная регенерация, то истёк бы кровью за пару минут, так как была пробита артерия. Кувырок назад оказался более чем своевременным, так как в эту секунду Стэн рубанул катаной по старой позиции Владимира. Клейн воспользовался заминкой Стэна и перерезал ему горло. В это время Владимир выхватил пистолет из кобуры и жал спусковой крючок до тех пор, пока не послышались щелчки.

— Я ожидал чего-то большего, — Стэн стоял целым и невредимым.

— Любовник Лео? — Владимир сглотнул ком в горле. Теперь есть ещё один непробиваемый противник. Хоть он-то не превращается в оборотня?

— Остро, — Стэн понимал, что рано или поздно Клейн и мальчишка смогут его одолеть. — Лео и Рауль разорвите этого глупого мальчика.

— Будет сделано, — Рауль вколол себе в вену шприц и мгновенно начал трансформироваться.

— Ускорили процесс? — Невский никак не мог забыть первую встречу с представителем данного вируса или что там это такое.

— Всё ради тебя, — злостно улыбнулся Лео.

— Не у тебя спрашивал, — Невский быстро перезарядил пистолет на разрывные патроны. Убрал пистолет в кобуру.

Полу-оборотень с мордой Рауля через минуту уже целиком трансформировался в оборотня. Он набросился на Владимира и снёс его с ног. Невский от неожиданности выронил меч. Лео наблюдал за происходящим. Клейн и Стэн принялись дальше сражаться. Только от их исхода зависит, кто выйдет победителем из этой битвы. Вонючая пасть хотела прогрызть шею мальчишки, вот только тот был категорически против. «Зубы надо по утрам чистить!» — прорычал Невский и с силой оттолкнул оборотня от себя. Быстро вскочил на ноги и со всего размаха врезал кулаком по наглой морде. Оттолкнулся от стены и в развороте нанёс удар ногой по шее. Схватил за горло оборотня и хотел вырвать кадык, но не получилось. Волколак быстро взял себя в лапы и нанёс ответный удар под дых мальчишке. Схватил его когтистой лапой за ногу и швырнул в стену. Настиг его, впился когтями в живот и прокусил своими длинными клыками шею Владимира.

Резкая, невыносимая боль окутала Невского до костей. Он чувствовал, как клыки разрывали ткани и впивались всё глубже. Слюна, которая исходила из клыков не давала регенерироваться тканям. Ещё боль в области живота заставляла его выть от боли. Собравшись с силами, Невский откинул от себя волколака. Быстро смахнул слюну с шеи, тем самым дав тканям затянуться. Живот, благо, зажил быстро. Владимира наполняла агрессия, и её надо куда-нибудь выплеснуть. Оборотень снова прыгнул на мальчишку. Владимир в прыжке перехватил волколака и, крепко вцепившись в кадык зверя, швырнул его об стену. Поднял свой меч и рубанул по лапе чудищу. Лео не обрадовался такому исходу. Он набросился на юношу, но Невский успел уйти в пируэте от хвата и обратным махом рубанул по спине Лео. Как и ожидалось, меч не оставил ни следа. Пара точных ударов от Лео не смогли попасть в цель, так как мальчишка просто блокировал их с особой жестокостью. Если бы вместо Лео был обычный человек, то он, несомненно, остался бы без рук. Владимир пошёл в контратаку, нанося множество быстрых ударов по корпусу Лео и вовремя блокируя удары, или уходя от них. Невскому пришлось быстро и расчётливо обороняться. И вот момент настал. Оборотень очухался от удара и отрубленной конечности. Прорычал что-то нечленораздельное и набросился на мальчишку. А в это время подоспевший Лео наносил удар Невскому. Время замедлилось. Владимир понимал, что на него сейчас направлены две атаки. Одна из них могла быть фатальной. Лео был ближе к нему, а вот оборотень, раскрыв пасть, пытался клыками впиться в шею. Время начало течь быстрее. Думать пришлось критически. Владимир заблокировал прямой удар от Лео, скрутил его руку ему за спину и тем самым подставил его шею под пасть оборотня. Волколак впился зубами в шею Лео и тут Невского шокировало.

Оказывается, шкура Лео не настолько непробиваемая. Клыки оборотня без проблем впились в кожу. Лео скосило от боли. От его сухого крика заложило уши всем находящимся в комнате. Волколак сразу отцепился от своего командира и бросился на мальчишку. Теперь оборотень точно не жилец, так как раскрыл самую заветную тайну смерти его создателя. Владимир пируэтом ушел влево от оборотня и рубанул мечом снизу-вверх, вложив всю свою силу в этот удар. Такой удар дал свои плоды. Меч прошёлся ровно по шее. Ювелирно разрубил шею поперёк, тем самым отделив голову от туловища. Невский в обратном кувырке поймал голову оборотня, и, не теряя времени — так как на него летел Лео — вырвал клык из пасти зверя. Лео нанёс сокрушающий удар, но Владимир успел контратаковать его клыком и распороть руку. Увернулся от второго удара и с размаха ударил клыком в висок непробиваемого противника. Удар был по истине сильным, так как от клыка остался лишь порошок, который сразу рассыпался, когда Владимир разжал ладонь. Лео отбросило в сторону от приложенной кинетической энергии.

Клейн почти победил Стэна, но почему-то убивать не собирался. «Тридцать секунд», — прозвучал в ухе мальчишки голос бармена. Владимир вытащил пистолет и выстрелил разрывными пулями в каждую цель по пять раз. Благо магазинчик был удлинённым. Клейн и Стэн не смогли быстро сориентироваться из-за небольших взрывов, которые отбросили их в разные стороны. Лео же просто отходил от удара и ему было параллельно на взрывы. «Теперь пора рвать когти», — промелькнула мысль у Невского, и он, как угорелый, помчался к выходу. На бегу он перезарядил пистолет. Периферийным зрением заметил, как четверо оборотней и Кроу пытаются догнать кого-то. Хоть расстояние до той гонки и было семь рядов колонн и небольшие окошки, Владимир не задумываясь начал стрелять на опережение. Все пули попали в первого оборотня и разорвали его на части. Остальные умудрились поскользнуться на внутренностях своего собрата и попадали, словно кегли. Контрольный выстрел пришёлся на Кроу. Владимир так и не простил ту нелепую засаду, хоть он и смог попасть на базу. Тот, за кем они гнались, успел проскользнуть под закрывающейся дверью. Теперь Невскому осталось успеть проскользнуть в свою дверь.

Взрыв раздался чуть раньше, чем ожидал Владимир. Ударной волной юношу на бешеной скорости вынесло к двери. Параллельно что-то острое пронзило его спину раз десять. Он не мог посмотреть, что же это было, так как сопротивление воздуха из-за скорости полёта было велико. Дверь закрывалась, и Невский на скорости врезался в металлическую дверь. На двери осталась небольшая вмятина. «Однако, это немного больно», — сквозь зубы процедил Невский. Поднявшись на ноги, Владимир первым делом избавился от торчащих из спины металлических штырей, которые, наверное, использовали для будущего армирования бетонного пола. И вот теперь штыри частично армировали тело Владимира. Благо, избавиться от них было проще пареной репы.

Добежать до площадки с видом на водопад было выполнимо. Но не всё бывает гладко, когда делаешь в спешке. Владимир не заметил, как за ним бежали два волколака. Об этом он узнал слишком поздно. Оборотень в прыжке настиг Невского и повалил на пол. Начал наносить рваные удары. Большинство ударов нашли свою цель. Когти без проблем разрывали плоть мальчишки. Раны быстро затягивались, но новые раны вновь образовывались. Невскому было невыносимо больно. Он отреагировал поздно, так как из-за взрыва его немного контузило, ещё и штыри внесли свою лепту.

Что-то щёлкнуло в сознании мальчишки, и его глаза залились кровью. Лицо исказилось от злобы. Очередной удар оборотня резко прервался блоком Невского. Он схватил за шею оборотня и отшвырнул в сторону. Второй оборотень отреагировал поздно. Владимир успел перезарядить пистолет на разрывные патроны и сделал выстрел в глаз нападающего оборотня. Его голову буквально разорвало на части. Второй раз выстрелил при подъёме на ноги, в развороте пробил голову оборотню и разорвал затылок. Мозги разлетелись в разные стороны. Владимир только хотел прыгнуть в воду, как его снесло ударной волной от взрыва авиационной бомбы. «Нужна эвакуация», — успел сказать Невский в приёмник прежде, чем его вынесло с обломками лаборатории в реку. Владимир погрузился во мрак.

* * *

Среди дремучего леса рыцарь смог найти выход. Поляна оказалась немного странной. Рядом была пещера, окружённая скалистыми обрывами. Возле пещеры стоял человек в плаще и в капюшоне. Он что-то усердно читал. Рыцарь вышел навстречу к нему и остановился. Незнакомец обратил на него внимание. Рыцарь вынул меч из ножен и был готов ко всему. Это оказалось верное решение и в то же время нет. Маг провёл рукой по воздуху, и вокруг рыцаря начали появляться воины с мечами. Они быстро набросились на рыцаря. Техника рыцаря не подвела. Он начал наносить удары за ударами. Менял очень много поз и уходил от ударов. Воины сыпались только лишь от прикосновения лезвия меча. Удары кулаками или ногами воины могли сдержать. Рыцарь это приметил сразу, и ещё он приметил то, что незнакомец ментально управляет этими воинами. Сколько рыцарь не уничтожал воинов, но они всё появлялись и появлялись.

Рыцарь убил очередного воина и в пируэте метнул в незнакомца кинжал, который он так ловко вынул из сапога. Кинжал буквально в полуметре рассыпался на атомы, а потом собрался в тонкий длинный кинжал и полетел в рыцаря. Парировать столь неожиданный удар для рыцаря было просто. Следующий воин напал сбоку. Правильный блок и разрубание второго воина пополам выбило рыцаря из равновесия. Упасть не получилось, так как он оттолкнулся и ушёл в кувырке от удара очередного воина. Бросил дымовую гранату. То место, где был рыцарь, мгновенно образовалось плотное облако дыма.

Незнакомец пытался всматриваться в дым, но не заметил, как рыцарь сильно ударил рукоятью меча ему по хребту. Быстро обойти по флангу было очень сложно, так как незнакомца охраняли четыре воина. Рыцарь в пируэте разрубил одним махом всех четверых воинов.

— Кто ты? — задал прямой вопрос рыцарь. Его лезвие меча прорезало ворот и часть капюшона вредного мага.

— Мне больше интересно, зачем ты здесь? — незнакомец произнёс холодно и жёстко.

— Ты — лишь незнакомец, который встал на моём пути. Не обязательно было натравливать на меня своих воинов.

— Ты первый вынул меч из ножен.

— Аргумент. Как ты смог расщепить кинжал на атомы и собрать новый, при этом задать начальное ускорение в мою сторону? — рыцарь убрал меч в ножны, так как не виделугрозы.

— Ты знаком с природой мироздания?

— У меня говорят немного по-другому — Наука.

— Ты не из нашего мира… — незнакомец щёлкнул языком. — Невероятно!

— Ответь на вопрос.

— Всё просто. Надо просто разорвать межатомные связи и собрать заново. Тут надо приложить очень много усилий, потому как металлическую связь очень сложно разрушить, если только…

— Не приложить либо больше положительных зарядов, они же ионы, либо отрицательных зарядов — электронов. Откуда ты можешь их взять, из воздуха… Сам воздух носит в себе кислород, который…

— Можно использовать, как вихрь отрицательно заряженных частиц… Если я правильно помню курс физических элементов.

— Правильно…

— Но как ты смог извлечь и направить столь малые частицы?

— Тут надо немного практики и умения. Здесь называют её магией. Так что же тебя привело сюда? Ты же прошёл через дремучий лес и выжил. Значит, ты не просто рыцарь…

— Мне нужна нить жизни, — коротко и, по существу, ответил рыцарь.

— Зачем? — незнакомец был прост, как будто много раз слышал об этой нити.

— Для создания оружия.

— Я слышал об этой нити. Точнее, об её свойствах. Эта нить способна наделить владельца умением лечения даже очень тяжёлых болезней, но сама нить при любом удачном случае будет забирать чужие жизни. Она вечно голодная. Высасывает всю жидкость в существе. Не важно, кто будет перед ней. Человек, зверь или неведомое чудище. Например, такое, как дракон. Она может забрать жизни даже у большого войска, но при этом даёт владельцу неведомую силу, скорость реакции и злобу. Владельцу будет сложно себя контролировать под такой пеленой агрессии. Ты точно готов её отыскать, Ардрэйд Четвёртый?

Глава 18 — Перехват

Резкая боль в области живота привела Владимира в чувство. Едва открыв глаза, он успел оценить обстановку. Вскочив на ноги и схватив лежавший пистолет на столе, сразу направил дулом на предполагаемую цель. Бармен только и смог открыть рот. Он поднял руки в знак своей безоружности. Его глаза источали ужас. Вот буквально почти час предполагаемый жмур не подавал признаков жизни, а после трёх уколов в желудок вскочил, как угорелый. Невский долго смотрел на бармена и пытался прийти в себя. Трудно вот так просто вернуться в настоящее время, а не в средневековье. В роли рыцаря он ощущал себя, как в реальности. Все эти удары, блоки наносил как будто именно он. Как такое вообще возможно? Или у него раздвоение личности на почве жутких последних месяцев?

— Владимир, это же я… — бармен говорил спокойно и не жестикулировал руками. Он знал, что данные манипуляции могут рассердить человека с пистолетом в руках.

— Где я? — Невский протёр глаза. Он осматривал помещение. — В самолёте?

— Да. Просто нужно было быстро покидать то место… Что ты помнишь из последнего?

— Из последнего? — Владимир помассировал виски. Про рыцаря рассказывать было точно полным абсурдом. — Взрыв лаборатории. Я, кажется, не успел вовремя покинуть её. Точно, — вспомнить последние события вышло гораздо легче, чем забыть про рыцаря и чёртова мага. — Ты сделал всё то, что я велел?

— Да. Я даже не думал, что это вообще выйдет. Тебя буквально снесло ударной и огненной волнами в воду. Я нашёл тебя только спустя полчаса в трёх километрах от водопада. В руках ты держал кобуру и ножны с мечом, при этом был абсолютно голым. На тебе не было ни ран, ни шрамов. Как это возможно?

— Яблоки больше ешь, чтобы гемоглобин выше был. Ты же сам прекрасно видел, против кого я дрался.

— Оборотни? Они разве существуют? Надо срочно доложить в штаб.

— Только попробуй! — Владимир взвёл курок и направил пистолет точно в глаз ушлому бармену. — Ты даже не можешь увидеть на шаг наперёд, а ещё называешь себя аналитиком.

— Увидеть что?

— Какова вероятность, что твоя новая работа не потребует от тебя пары образцов?

— Вероятность? Да сто процентов. Тут и дураку ясно, что биологическое оружие даёт преимущество во много раз перед противником. Тем более, с таким оружием… Теперь понял, — бармен стукнул себе по лбу. Правда лежала на поверхности, и её надо было только взять и использовать.

— Печально было бы, если против тебя вышло бы два таких экземпляра, — Владимир говорил спокойно. Он уже успел полностью отойти ото всех мыслей.

— Ага. Тут даже и говорить нечего. А где гарантия, что они сами не выдадут это оружие на чёрный рынок?

— Рано или поздно так и будет. Но лучше пусть зверь будет на воле, чем у неуравновешенного хозяина.

— Про хозяина ты что имел ввиду? — бармен налил себе стакан крепкого напитка и предложил Невскому, тот интеллигентно отказался.

— Знаешь такую фразу: «Оружие в неправильных руках может уничтожить полмира, а в правильных — весь мир»? Делай выводы сам.

— Сделал. И как таких убить? Вдруг, если я с ними пересекусь…

— Не пересечёшься. В противном случае ты — труп, если нет под боком танка, — Владимир сказал это так просто, что у бармена мурашки поползли по коже. — Разрывными пулями целься в глаза и пасть, и тогда тебе повезёт. Надеюсь.

— Хотел тебе немного рассказать про того человека, который превратился в оборотня.

— Про здорового? Я знаю, кто он…

— Нет, не про него, но было бы неплохо, если ты поделишься информацией по нему. Того человека зовут Расуль. У него есть брат Игнат. Они вдвоём были в каком-то террористическом движении. Секретная организация, направленная на террористические акты. Не суть. Расуль пропал месяц назад прямо под носом спецслужбы МИ-5. Долго они его искали. Он был двойным агентом. Отчего у МИ-5 пригорало. Они хотели завербовать Игната, чтобы он нашёл брата. Но один старый русский военный успел раньше их. Вступил, значит, Игнат в отряд «Фантом», — на этом слове у Владимира ёкнуло в груди: знал он этот отряд не понаслышке. — Самое интересное, они должны были взорвать лабораторию. Только мы опередили. Их начальство будет недовольно…

— Начальство на то и начальство, чтобы строить недовольное рыло на любую ошибку подчинённых. Откуда так много информации про отряд? — Невский уже приготовил пистолет, если ему не понравится ответ.

— Везде есть уши. У того старика что-то плохо с памятью. Он стал записывать всё на диктофон — просто находка для шпиона. Говорят, раньше записывал на листочек, пока его кто-то не образумил. Интересно, кто же смог вот так на такого человека рявкнуть…

— На каждого типа найдётся управа. На каждого… Мне нужно оружие. Жаль, Гостя упустили…

— Упустили? — бармен встал в полный рост. — Я смог ему маячок кинуть в кейс. Он летит в Италию. А точнее, в Катанию. Мы как раз туда курс держим.

— Мы?

— Друг мой, Джонатан. Благодаря ему, ты смог покинуть страну. Он мой билетик в МИ-5.

— А как же АНБ? — Владимир удивился.

— Я там в чёрном списке. Если шагну на американскую землю, то меня посадят на электрический стул. При чём без суда и следствия. Вот такие пироги.

— Но и не грохнули тебя. Почему? Как минимум, Кроу знал, где ты находишься. Думаю, твоим спецслужбам было бы проще тебя найти. — Невский сел напротив бармена.

— Я долго об этом думал, но пока ответа нет. И, наверное, я не хочу знать. Если я живой, то значит, что не так важен, либо что-то ждут от меня.

— Хм… Оружие в любом случае нужно, — напомнил Владимир.

— Я видел сумку у пришедших на борт. Там по весу, видимо, оружие. Что тебе надо?

— Автомат, к нему три обоймы и патроны к пистолету. Думаю, хватит.

— Так мало? Ты же идёшь на Гостя. Мало ли кто его охраняет…

— Зачем носить с собой много оружия, когда можно позаимствовать у недругов? Они-то явно будут не против.

— Логика в этом есть. А если в угол прижмут?

— Тут и надо думать, чтобы тебя в угол не прижали. Сколько лететь?

— Много. Поспи лучше, а я приготовлю снаряжение и поесть. Энергии надо будет тебе много.

— Хорошо, — Владимир лёг на кушетку и сразу уснул. Бармен только и смог открыть рот.

* * *

Снова эта лаборатория. Невский стоял уже с другой стороны и смотрел, как его копия щёлкает перед лицом Антона и затем бьёт его с ноги в грудь. Антона отбрасывает к лифту. Невский успевает выстрелом открыть дверь лифта и вторым выстрелом отправить его наверх. Копия крепко сжимает меч в руке и ждёт нападения волков. Первый волк решается прыгнуть, и всё замирает. Владимир не понял, что произошло. Копия и волки замерли. Даже искры и волны на лужах застыли. Он пригляделся и понял, что всё тут остановилось в буквальном смысле. Обойдя всех и удостоверившись, что тут, как минимум всё реально, Владимир достал меч из ножен.

— Завораживает? — раздался вопрос из ниоткуда.

— Кто ты? — Владимир обернулся вокруг себя, но никого так и не увидел. — Где ты?

— Правда, хочешь меня видеть? — голос был таинственным и очень знакомым.

— Я не думаю, что ты сможешь меня напугать. Не таких видел…

— Будь по-твоему, — перед Невским возник силуэт человека. Просто дымящий чёрным дымом силуэт человека. У него не было ни глаз, ни рта. Просто дымящий силуэт.

— Как такое возможно? Слишком рано для шизофрении… — Владимир протёр глаза, но силуэт не исчез.

— Значит, остальное тебя вообще не удивляет? — силуэт махнул рукой на копию Владимира и волков.

— С этим я свыкся….

— Какие твои предположения? Что тут происходит?

— Это сон. Однозначно сон. Мы ещё не можем путешествовать во времени. И последнее, что я помню, как уснул в самолёте. Ну, или помер, — Невский сказал это просто и непринуждённо.

— Это точно сон. Вот только сон цельно-направленный. Я хотел бы с тобой обсудить, некие твои действия, — силуэт говорил спокойно и без повышения тона.

— Ты торопишься, но делаешь вид, что всё под твоим контролем. Тебе сложно контролировать этот сон. Кто же ты? — Владимир представил, как исчезает меч, и меч исчез.

— Хм… На твой вопрос я могу ответить. Я — тот самый демон. Вторая твоя неподконтрольная личность. Тот, кто спасал тебя в последние моменты твоей жизни. Твой ангел-хранитель, — ответил силуэт.

— Ардрэйд? — Невский теперь понял, про кого видел сны. Таинственный рыцарь, борющийся с вампирами, и, возможно, друг дракона.

— Как? — силуэт задымился сильнее. — Откуда ты знаешь моё имя?

— Когда я нахожусь в бессознательном состоянии, то вижу историю некоего рыцаря, который ищет нить жизни. Из последнего видения я узнал твоё имя. Как ты смог попасть ко мне?

— Отвечу в другой раз, когда у нас времени будет достаточно. История очень длинная и интересная.

— Что ты хотел обсудить? — сдался Владимир. Время действительно подходило к концу, так как чувствовался холод. Первые признаки, что ты скоро проснёшься.

— Почему ты пожертвовал своей жизнью ради спасения Антона? Ты сколько его знаешь? Два месяца?

— Так меня воспитали, а если честно, то другого выхода не было. Оборотень мог бы сбежать. Этого не должно было произойти… — Невский говорил то, что решил для себя в тот самый момент.

— Это не полная правда, — сделал итог Ардрэйд.

— Это точно не полная правда. Я… Я. У Антона есть, для кого жить. А я? Я навлёк на себя опасных врагов, с которыми мало кто сможет справиться. Сам-то в то время даже и представить не мог, что смогу дать отпор. Проще было погибнуть. Так хоть семью уберёг бы. А вышло то, что вышло. Теперь врагов увеличилось, а я по-прежнему один.

— Воин из тебя так себе.

— Я туда и не метился. Я обычный школьник, который должен был просто пойти служить в армию. А теперь я кто? Монстр? Чуть ли не враг народа. Кто за мной охотится, тот вполне сможет позволить всё, что угодно. Как бы ты поступил?

— Срубил бы всё на корню, не оставив никого в живых. Хороший враг — это мёртвый враг. Тут нет шанса принципам и гуманности. Враг не будет тебе давать поблажек. Соответственно, и ты не должен.

— Легко сказать… Сам ты шёл против заведомо сильных врагов… Каковы твои оправдания?

— У меня не было выбора. У меня поджимало время. У тебя, значит, смерть является выходом? — силуэт решил сменить цель беседы с себя на Невского.

— Всегда есть выход. Смерть не исключение. И кстати, это единственный выход из всех проблем.

— Это точно. После смерти ничьё мнение не имеет значения. Тебе будет уже всё равно, что случится с миром. Пусть хоть его разорвёт на куски от внутренних возмущений.

— Я ответил на твой вопрос? — Владимир чувствовал, что вот-вот проснётся.

— Да. Я мог бы сказать, что ты трус, но это явно будет ложью. Ты — достойный воин. Просто тогда ты поступил, — Ардрэйд указал на лабораторию, — опрометчиво. Я сказал бы, даже глупо. Но потом я узнал тебя лучше. Прощай, Владимир. До скорых встреч.

— Встреч? — Владимир не успел спросить, так как проснулся.

* * *

Владимир проснулся в холодном поту. Странно. Первый раз у него так было, чтобы он проснулся в холодном поту. Снился вроде не кошмар. Но что-то его беспокоило. Неужели раздвоение личности? Невский протёр глаза. Находился он так же в самолёте. Бармена не было, но это Невского нисколько не беспокоило.

— Проснулся? — бармен вошёл с сумкой в руках. По виду сумка была тяжёлой.

— Да. Сколько нам лететь?

— Двадцать минут. Наконец-то Гость остановился на точке. Сейчас по спутнику определяем, что за место. И есть ещё кое-что, — бармен замялся.

— Не томи душу, — Невский был немного подавлен. Слишком много навалилось за последние дни.

— С помощью маяка мне удалось услышать фрагмент диалога…

— Жучок может работать в режиме диктофона? — Владимир удивился.

— Там больше не диктофон, а улавливатель звуковых колебаний. Через программу и пару алгоритмов можно воссоздать разговорную речь. Очень мудрёная программа. Включить? — бармен вытащил из кармана плеер.

— Конечно.

— Включаю.

— Готов проект Броненосец? — спросил один из собеседников.

— Всё готово. А что делать с мальчишкой? Он же не просто так опасен? — хоть голоса и были практически одинаковыми, но программа сделала их различимыми. По тембру можно вполне определить, где первый и второй собеседник.

— Пусть Броненосец с ним и разберётся. А что насчёт Стэна, то его всё равно не остановить. Надеюсь, они пересекутся с юнцом.

— Тут что, маячок?

— Вертушку срочно, — беседа завершилась.

— Времени нет садиться в аэропорту, — сделал заключение Владимир.

— Есть пара вариантов. Но сможешь ли ты осилить? — бармен поставил сумку на пол.

— Излагай.

— Первый и самый простой — это прыгнуть с парашюта, когда самолёт опустится на высоту пяти километров. И второй, но он очень рискованный. Не уверен, что ты сможешь…

— Говори.

— Вингсьют.

— Костюм белки-летяги? — Невский немного подумал. Это был самый быстрый вариант. Хорошо, что он с отцом три раза прыгал с такими костюмами. Опыт хоть какой-то есть. — Значит, однозначно, второй вариант.Тогда будет нужен мини-планшет с координатами Гостя и моими — отслеживание в реальном времени. Есть такой?

— Есть.

— Что в сумке?

— Оружие, — бармен ответил честно. — Ты уверен, что готов воплотить второй вариант? Там придётся взять минимум оружия. И сможешь ли ты так пилотировать на большой скорости и высоте?

— У меня есть опыт. Что там из оружия?

— В твоём случае советую взять пистолет, меч и укороченный автомат АН-92 со сдвоенной обоймой. На каждое оружие — по две запасные обоймы. Гранатами придётся пренебречь. Не хватало, чтобы они рванули. Бронежилет нужен?

— А ты как думаешь?

— Так и знал, что не нужен. Костюм готов. У тебя есть десять минут на подготовку.

— У кого ты взял оружие? — Владимир обратил внимание на необычные патроны для автомата. Очень уж схож почерк с одним другом.

— У отряда «Фантом», — бармен сказал это гордо.

— Ты горд, что украл оружие у опасных людей? Не спроста у них такое название…

— Я одолжил.

— И как ты узнал, что это именно они?

— Там лежал на лежаке один человек. Матвеев Антон. Он, кстати, очень схож с неким опасным браконьером. Рассел «Охотник». Только этот «Охотник» кормит червей. Точнее, сначала покормил своих псов, а затем уже…

— Ты так много знаешь про вражескую страну. Зачем тебе всё это? — Владимир думал выйти ли навстречу к своим друзьям или всё же выполнить свою цель? Задача была трудной, но выполнить задачу одному было легче.

— Я же аналитик. Каждая информация, даже маленькая, может привести к победе или к поражению. Когда на карту выходят опасные игроки, каждый должен знать их в лицо.

— И что вам дала смерть этого «Охотника»? — Невский был рад, что этот тип пошёл на корм своих же питомцев.

— Много и в то же время ничего, — бармен тяжело вздохнул. — Он был как бы наживкой. Через него мы могли раскрыть больше тёмных лошадок. А теперь он мёртв. Каждый негодяй может стать хорошим. До поры до времени.

— Пока свои же псы не решат, что пора с ним кончать.

— Ага. Пять минут готовности, — бармен помог экипироваться Владимиру. — Будешь прыгать на какой высоте?

— Чем раньше, тем лучше. Что тут делает отряд «Фантом»? — Невский спросил так, невзначай.

— Не знаю. Джонатан сказал, что они тоже выпрыгивают над Катанией. Как бы тебе с ними не пересечься.

— Мне до них нет дела, — отмахнулся Владимир.

— Ещё раз спасибо, Владимир. Если нужна будет помощь, то обращайся.

— Мы квиты. Я помог тебе, ты — мне. Всё равносильно.

— В любом случае это будет жест доброй воли.

— Я готов, — Владимир надел очки. Поправил оружие и проверил все крепления.

— Десять секунд готовности.

После десяти секунд Владимир прыгнул с самолёта в обход отряда. Порывы холодного ветра встретили Владимира приветственно. Пилотирование среди сильного порыва ветра и простого сопротивления воздуха давалось тяжело. Благо, наручный планшет на левой руке показывал ярко и чётко направление цели. Невский уверенно пилотировал, потому как знал, что скорее всего, он останется жив при любых приземлениях. Десять минут активного пилотирования, и Владимир уже достиг цели. Он летел на бешенной скорости на высоте ста метров и быстро снижал высоту. До цели было шесть километров и уже было пора приземляться. Вот только загвоздка была в следующем: после дёрганья кольца для открытия парашюта ничего не произошло. Тогда Невский попытался открыть запасной парашют, и тут его ждало фиаско. «Не повезло», — подумал про себя Владимир. Теперь его задачей являлся не Гость, а как удачно приземлиться. Каким бы ты бессмертным не был, но ломать кости всегда больно. А учитывая скорость и твёрдость поверхности при приземлении, его ждало только перемалывание костей до состояния пыли и фарша.

Оставалось десять метров высоты и быстро приближающееся одноэтажное здание из кирпича. Вовремя сгруппировавшись, Невский проломил спиной кирпичную стену. Резкая боль пронзила спину. Из-за большой скорости и кинетической энергии Владимир дополнительно проломил и кирпичную перегородку. Этого вполне хватило для погашения энергии и инерции. Распластавшись на полу, Невский тяжело дышал. Ему хотелось просто полежать здесь минут так до следующего дня. Пыль стояла столбом и не пыталась улечься. Сквозь пыльную пелену Владимиру было тяжело что-то увидеть, но вот услышать — вполне реально. К зданию подходило как минимум два человека. Они были вооружены. Как он это определил? Да всё просто. Один из них заряжал ружьё на ходу. Собравшись с силами, Невский встал и, отряхнувшись от пыли и обломков, покинул здание через окно по другую сторону здания.

Иметь конфликт с местными жителями Владимиру не хотелось. Они его просто не интересовали. Пусть теперь гадают, что произошло с их домом. Или что это было за здание? Невский проверил планшет. Он был треснут, но экран показывал картинку. Определившись с пунктом, Владимир побежал к нему. Оставалось почти четыре километра. Бежать пришлось крюком, так как цель была в середине квартала посреди детской площадки. И вот он стоит возле детской площадки. Точка указывала на место рядом с ракетой. Владимир осмотрелся и был немного в шоке. Вот так оставлять детей без присмотра? Цивилизованная страна, что тут скажешь. Внимательно осмотревшись, Невский обратил внимание на осыпь вокруг ракеты. Трава была слишком ровной и что-то прикрывала. Он аккуратно приподнял, как оказалось, металлическую дверь.

Спустившись вниз по лестнице и оказавшись над куполом, Владимир присвистнул. Под детской площадкой скрывалась целая лаборатория. Впереди была дверь с цифровым кодом. Взломать такой было сложно и вообще, наверное, невозможно. Дверь сама по себе была очень внушительная. Выдержит и направленный взрыв. Мучиться с ней юноше не хотелось. Время поджимало. Гость не должен уйти. Пока Владимир стоял и обдумывал свои действия, он смог ощутить лёгкое дуновение ветра. Разность потока воздуха говорила только об одном: тут должна быть вытяжка. Определить, откуда веет воздух не составило труда.

Тихо выдернуть решётку с болтами не удалось, хотя его в любом случае ждут. Маячок смогли же заметить. Оставалось узнать, что приготовили. Вентиляционная шахта оказалась не особо просторной, но выбирать подходящую не было смысла, так как она была одна. Владимир с трудом протиснулся в неё и со скоростью гусеницы пополз вниз. Ползти было не долго — впереди он увидел ещё одну решётку. Приложив усилие на локтевую часть, он смог аккуратно выдавить решётку с болтами, при этом болты остались в отверстиях. Отодвинув решётку в сторону, Невский вылез из тесной шахты. То, что он увидел, привело его одновременно и в шок, и в восторг.

Перед ним была длинная комната с множеством клеток, в которых находились волки. Волки-мутанты. Владимир посмотрел в первую клетку. Волк не стал рычать на него. Мысленный приказ: «Сидеть!», и волк тут же выполнил его без колебаний. Тогда Невский приказал всем сидеть, и все волки, как по команде, сели. Такого результата он не ожидал. Владимир вынул из ножен кинжал и метнул его так, чтобы тот повредил как можно больше замков на клетках. Лезвие, соприкасаясь с замками, разрубало их, порождая столп искр. Эффект бумеранга сработал, и кинжал вернулся в руки Владимиру. Клинок был нагрет до красна. Ещё бы, встретить столько сопротивлений и справиться с ними, было не под силу даже пистолету. Владимир с силой метнул кинжал ещё раз, чтобы открыть клетки слева. Волки вышли из своих клеток и выстроились перед новым вождём.

«Слушаться меня!» — Невский задумал довольно рискованный план. Этот план полностью зависел от волков. За ним пошли только два волка. Остальные, словно на охоте, огибали его и прятались в засаде. Владимир быстро нашёл главную залу. Она оказалась прямо под стеклянным куполом. Невскому пришлось надеть капюшон для маскировки. Осмотреть всю залу было плёвым делом. Три здоровяка и больше дюжины карабинеров с автоматами и щитами. Ментальный приказ волки приняли сразу и начали выбирать своих будущих жертв. К столбу был привязан некий человек, но Невскому хватило учуять его запах и твёрдо сказать, что в плену был Эдик. «И как он тут оказался?» — подумал про себя Владимир.

Невский спрыгнул на пол и в кувырке достиг Эдика. Ментально приказал двум волкам аккуратно разгрызть верёвку.

— Не скучал? — Владимир улыбнулся и подмигнул другу.

— Ты…? Жив? Но как?.. — Эдик не верил своим глазам, не верил, что перед ним живой и невредимый Владимир. Он даже перестал замечать, что два изуродованных и мутировавших волка перегрызают верёвку.

— Долго рассказывать. Что за патроны? — Невский извлёк один патрон из обоймы в пистолете и протянул Эдику.

— Кумулятивный патрон. Новая разработка.

— Проверим, — Владимир выпустил всю обойму в центральную фигуру. Фигура осталась целой. — Бракованные?

— Нет. Сам проверял, — пытался оправдаться толстячок.

— Кто мог бы подумать, что я увижу самого Владимира, — фигура вышла из тени, хотя Невский итак видел, кто это. За фигурой вышли ещё два человека.

— Броненосец? — догадался Невский.

— Я привык, когда меня называют по имени… — броненосец злостно улыбнулся.

— Обязательно попрошу, чтобы выбили твоё имя на камне, который будет украшать твою могилу. А теперь дай мне с другом уйти, — Владимир говорил с издёвкой.

— Конечно, — Броненосец улыбнулся и что-то невнятно выкрикнул.

Два человека мигом вкололи себе в висок укол. Первый прыгнул на Владимира и в полёте трансформировался в оборотня. Невскому хватило доли секунды, чтобы отойти в бок от когтистого хвата. Схватиться за гриву и вырвать позвонок у Невского вышло очень изящно. Позвонок поддался очень легко. Силы, которую приложил Владимир, хватило бы с лихвой, чтобы вырвать арматуру из бетона. Второй оборотень прыгнул следом. Мощный удар, словно хлыстом, отбросил оборотня от Владимира подальше. Невский вскочил на оборотня и без особого труда вырвал нижнюю челюсть. Схватив его за язык, Владимир вырвал всё, что было можно. Кровавая дорожка мигом украсила пол.

— Бегом наверх! — скомандовал Невский Эдику, так как волки уже успели перегрызть верёвку. Эдик неуклюже побежал по лестнице. Карабинеры только хотели открыть огонь по Эдику, как на них набросились свободные волки.

На Владимира набросился Броненосец. «Да будет так!» — злостно прорычал Невский. Волки набрасывались на всех, кто был в этой зале. Кровь лилась рекой. Невский успел оценить всю результативность волков. Они разрывали людей на множество частей и, в отличие от своих здоровых сородичей, не пытались растерзать стаей одного человека. Хватало одного волка, чтобы разорвать пару человек за пару секунд. Ворота открылись, и в залу вбежали ещё полсотни военных людей. Волки мигом переключились на них. Солдаты пытались отбиться, но трудно сражаться с теми, кого не берут пули.

Броненосец успел нанести удар, но Владимир вовремя блокировал его. Ушёл ещё от двух ударов и нанёс быстрый хлёсткий удар наотмашь по щеке противника. Удар получился неожиданным, и это дезориентировало броненосца. Семь быстрых ударов по корпусу и апперкот в нижнюю челюсть заставили противника сделать два шага назад. «Непробиваемый? Ещё один?» — Невского это злило, но в отличии от Лео, броненосец был медленным и пока не превращался в оборотня. Плюсы всё же есть. Владимир решил проверить и выстрелил разрывными пулями в рот броненосцу. Пуля разорвала рот, это выглядело очень жутко. Броненосец пытался собрать вылетевшие зубы и ползал словно ребёнок в поисках игрушек. Это было зрелище жуткое и печальное. Невский вытащил из запасной обоймы семь патронов, схватил за волосы броненосца и запихал ему патроны в рот или в то, что от него осталось. Попытался свернуть шею, но этого не получилось — Броненосец оказался довольно крепким человеком. Оставался один вариант. Владимир подпрыгнул и коленом впечатал голову броненосца в пол. От сильного удара и большого сопротивления патроны сдетонировали. Они просто насквозь прожгли голову противника в разных местах. Дырявая голова с телом упали на окровавленный пол. Тело подрыгалось ещё пару минут и только потом затихло.

До Владимира дошла звуковая волна. Вдали взорвался вертолёт. «Гость». Невский отдал приказ сражаться до конца. Волки выполнили приказ без трусости. Владимир побежал по той же лестнице, по которой поднялся Эдик. Он всё-таки смог взломать кодовый замок. Забрался по лестнице наверх. С силой выбил горизонтальную дверь. На площадке все дети разом завизжали от испуга и начали разбегаться кто куда. Невского в последнюю очередь волновала психика неокрепших детских умов. Он прыжками взобрался на третий этаж здания и побежал по коридору. Свернув в первую попавшуюся дверь, он выпрыгнул через окно к соседнему зданию.

При перепрыгивании на соседнее здание Владимир кое-что заметил. За ним кто-то следовал, и этот кто-то был немного большего размера, чем обычный оборотень. Это был сам Лео. Владимир помнил ту стычку на старом заводе или что это было? Такого противника сложно убить. Он непробиваем со всех сторон. Жаль, что нет меча «Ардрэйда». Владимир приземлился на ноги и, не удержавшись на своих двоих, врезался в шкаф. За секунду до встречи с Лео Невский успел уйти в кувырке от хвата оборотня. Лео разломал шкаф на мелкие щепки. Развернувшись в пол-оборота, он получил сильный удар от Владимира прямо в нос. Оборотень взвизгнул и попятился назад.

Невский увидел этот момент и, схватив пистолет, сделал пару выстрелов разрывными пулями прямо в нос Лео. Оборотень забился в угол и завизжал. Владимир не стал терять времени, напоследок разрядил всю обойму в оборотня и побежал в проявленный эпицентр взрыва. Он поднялся на крышу и огляделся. Вдали два человека дрались между собой. Присмотревшись, Невский увидел, что дрались Антон и Гость. Время поджимало. Владимир прекрасно понимал, что Антон не сможет выстоять против такого противника, и побежал к ним, перескакивая через крыши, будто перепрыгивал небольшие лужи. Он видел, что Антон уже не способен драться и только защищается. На бегу Невский выхватил меч, так как Гость был с мечом. Почему Владимир не вытащил пистолет? Всё просто — у него не было патронов. Оставалось чуть-чуть. Владимир бежал, что есть силы, так как Гость уже замахнулся на обессиленного Антона. Ещё одно мгновенье… и пируэт.

Гость поднял свой меч и уже был готов нанести решающий удар, как его кто-то остановил. Лезвие меча остановил в десяти сантиметрах от лица Антона другой меч. Искры от лезвий обожгли лицо Антона, и он невольно отвернулся. Неизвестный отвёл удар от Антона в сторону и с силой ударил кулаком в лицо Гостю. Гость отшатнулся и едва остался стоять на ногах.

— Кто ты⁈ — Гость был шокирован, такой удар было бы сложно парировать, если, конечно, перед ним не стоял… — Владимир!

— Угадал, — незнакомец снял капюшон и открыл своё лицо. Это был действительно Владимир.

— Ты жив… — Антон посмотрел на своего спасителя и повалился без сознания на крышу. Слишком много крови потерял боец в этом поединке.

— Его не спасти, — Гость был Капитаном Очевидность.

— Не в этой жизни.

Владимир понимал, что надо делать срочное переливание крови Антону, но прежде — победить Гостя. Желательно убить. Время шло не в пользу Невского. Владимир обрушил на Гостя град сокрушительных ударов. От таких ударов мало кто смог бы выстоять, но Гость выстоял. Он парировал все удары, но из-за скорости Владимира не мог достойно контратаковать. При соприкосновении двух лезвий происходило множественное образование искр. Зрелище было красивым для эфемерных зрителей. Владимир нанёс прямой удар, Гость же ушёл от удара вправо, и тогда Владимир в пируэте нанёс удар, который разрубил правую кисть противника. Кисть вместе с мечом упала на крышу. Гость не заорал, но и не пребывал в великой радости. Он хотел нанести удар левой рукой, но Невский отрубил по локоть и левую руку, снизу-вверх взмахнув мечом. В развороте на одном колене Владимир разрубил обе ноги участника ʺспаррингаʺ, нанеся страшный удар по коленям. Туша Гостя под силой тяжести завалилась на перекрытие.

— Пощади… — прозвучал смазливый голос Гостя.

— Не в этой жизни, — размахнувшись, Владимир нанёс рубящий удар мечом по шее. Гость склонил голову, и она отпала. Владимир пнул голову подальше, словно мяч.

Через минуту подлетел военный вертолёт. Из вертолёта выбежали три бойца и майор. Бойцы вытащили носилки и принялись перекладывать на них Антона. Майор молча посмотрел на Владимира, просто кивнул и пошёл обратно в вертолёт. Третий боец подобрал останки Гостя, сложил их в мешок и забрал всё с собой в винтокрыл.

Через минуту вертолёт улетел. Владимир стоял на крыше в полном одиночестве, пока не услышал тяжёлое дыхание на соседней крыше. Нет, это не были очевидцы. Дыхание было тяжёлым из-за того, что были повреждены ребра. Владимир побежал на звук, с лёгкостью перепрыгнув на соседнюю крышу. Разглядел в крыше дыру и сразу же спрыгнул в неё. На чердаке лежал полуживой Серж. Он смотрел в потолок и тяжело дышал. Его глаза были налиты кровью, а кожа красная, словно от адского перенапряжения. Владимир склонился над Сержем и приподнял его. Прозвучал хруст костей. Владимир вправил ему кости, отчего Серж начал дышать уже полной грудью.

— Ты… ты жив… — с облегчением произнёс снайпер.

— Не брошу же я вас на произвол судьбы, — Владимир улыбнулся. Он был рад сновавидеть это суровое, хоть и побитое лицо.

— Как? — хотя Серж временно потерял способность двигаться, мыслил он ясно.

— Долгая история, как-нибудь потом расскажу. Может, пора нам идти?

— Уверен? Не думаю, что я сейчас что-нибудь способен делать, — Серж закашлялся. — Ещё пару минут…

— У тебя внутреннее кровоизлияние. Лучше спешить, это мой совет, — Владимир поднял Сержа на руки и вместе с ним прыгнул на соседнюю крышу.

— Ты стал сильнее, — Серж откашлялся кровью. — Где Гость?

— Это не твоя забота. Не твоя…

* * *

— Как прошли водные процедуры? — спросил довольный Владимир, когда Антон и Серж вошли в палату.

— Ты прав, это была временная лёгкость. Сейчас я чувствую себя ожившим зомби, — Серж сел на кровать. Он выглядел уставшим в отличие от Антона.

— А я себя чувствую прекрасно, — Антон сказал это так легко, будто не он был недавно при смерти.

— Почему Антон чувствует себя так легко? Он же больше пострадал, или нет? — Серж лёг на кровать и от мягкости закатил глаза.

— Пришло время раскрыть все карты, так сказать, выложить их на стол. Вот только готовы ли вы услышать? — Невский посмотрел на обоих серьёзным взглядом.

— Я готов. После встречи с оборотнем я, думаю, меня ничем не удивить, — Антон налил себе стакан воды. — А Эдика звать не будем?

— Лучше ему этого не знать, — Серж как всегда смотрел наперёд. — Он хоть и хороший друг, но так же он — лучший подарок для шпиона.

— И то верно, — согласился Антон.

— Задавайте вопросы, а я попробую ответить достаточно честно, — Владимир поставил стул напротив Сержа и Антона и сел на него.

— Эдик сказал, что ты мне что-то вколол. Что это было? — Антон решил задать самый важный для него вопрос, который мучал его последнее время. Особенно во время пьянки.

— Я его назвал медвежий вирус. Это смесь ДНК молодого медведя и моя ДНК. Там очень долго объяснять, как это делается, но суть в том, что я тебе подарил жизнь взамен на жизнь медведя. Из-за этого вируса у тебя повышенные чувства вплоть до ускоренной регенерации тканей. Из-за него тебе удалось так быстро восстановиться после месячных запоев. И ещё ты смог выдержать столь сильные повреждения от Гостя.

— А мне такой можно? — Серж был в восторге от такого вмешательства в человеческую ДНК.

— Если ты готов умереть мучительной смертью с максимальными повреждениями всех органов, то можно попробовать. И то шанс не велик. Антону просто повезло.

— Пожалуй, лучше откажусь, — Серж примолк. Он помнил, как мучился Антон. Ему было больно за этим смотреть.

— Что ещё хотите узнать? — Владимир решил покончить со всеми секретами от своих друзей. Они-то точно друзья. Никто не захочет рисковать своими жизнями ради простого человека.

— Кто ты такой? — Антон спросил прямо.

— Я — Владимир.

— Не уточнил вопрос. Ты же не человек, а кто ты? — Антон был непреклонен.

— Так, скажем, я — человек. Но во мне течёт вирус, который даёт мне много преимуществ. Благодаря ему я могу считать себя сверхчеловеком.

— Бог? — Антон хотел не верить всему этому, но от правды было сложно убежать.

— Нет, конечно. Не Бог. Я всего лишь во много раз превосхожу человека, и всё, — Владимир не мог объяснить полностью, кто он.

— Всего лишь во много раз превосходишь человека? Тебя можно назвать Богом.

— Я не всесилен, — честно ответил Невский.

— Если честно… — Антон замолчал. Он подбирал слова, чтобы выразиться более деликатно. — Мне плевать, кто ты и что ты. Ты — мой друг. Я с тобой и в огонь, и в воду. Я буду долго благодарен тебе за то, что ты спас меня в лаборатории на Аляске.

— Спасибо. Мне приятно это слышать, — Владимир знал то, что Антон немного горяч, и от него можно ждать много чего.

— Кто теперь будет нам противостоять? — Серж смотрел в потолок и пытался что-то там увидеть.

— Для начала Клейн, — напомнил Невский.

— Для начала? — привстал Серж.

— Есть ещё неубиваемый оборотень, который может превращаться в человека и обратно без вреда для себя. Ну, кроме одежды. Также появился ещё один серьёзный игрок. Стэн. Гость и Клейн его боятся. Значит, есть на то причины. Не уверен, что он сдох в лаборатории при взрыве в Перу, но очень надеюсь. И ещё есть одна особа. Говорят, очень кровожадная. Одна целую деревню вырезала.

— Ты был в лаборатории? — удивился Антон.

— Тогда Серж в любом случае не успел бы сменить позицию для выстрела. Можешь не благодарить. Чем смог, тем помог, — Владимир снова оказался тем героем, которым он так не хочет быть.

— Спасибо, — Серж оценил помощь, мало кто мог за короткое время вынести столько противников. Ни одного промаха.

— Всегда пожалуйста.

— Если ты тогда был там, то почему не вышел к нам на встречу? — Антон пытался выстроить логическую цепочку, но не хватало деталей.

— Мне пришлось взять на себя Стэна и Клейна. У вас не получилось бы с ними справиться…

— У тебя вышло? — Серж посмотрел на Невского с надеждой.

— Нет. Я там едва не погиб смертью храбрых, — Владимир замолчал. Быть мёртвым не так уж и полезно для организма.

— Хорошо, что там оказался, — Антон наконец-то выстроил логическую цепочку. — Если бы не твоя помощь, то нашинковали бы нас на фарш раньше взрыва. Еле с Кроу и оборотнями разобрался. Псих ещё тот и фанатик.

— Гнилой он человек, — вставил своё слово Владимир про друга Сержа. — Подставил меня с этим военным лагерем.

— Ты и тут отличился⁈ — Серж слышал, из-за чего закрыли границы, в принципе, как и Антон.

— Таков уговор… — отмахнулся Владимир.

— Дел ты много успел натворить. Случайно знаменитых личностей не встречал по пути? — Спросил в шутку Антон.

— Был один. Думаю, что он сбежал с психушки. Имя его было в честь торта. Бонапарт. Смешно же? — Невский рассмеялся в полный голос. Вот только Антон и Серж не смеялись. — Вы чего, ребята?

— Он был причастен к провалу моей операции, — тихо произнёс Антон.

— Может, это был другой? — Владимир не верил в столь точные совпадения.

— Похотливый профессиональный убийца?

— Что-то он говорил, что хочет кого-то, но теперь точно не сможет. Сгорел он. Перед этим, правда, пару раз умер, но это уже мелочи.

— Я тебе, Владимир, буду по гроб жизни должен, — Антон подмигнул Невскому.

— Не спеши так приближаться к гробу. Не спеши…

— Может, возьмём отдых на пару недель? — вдруг неожиданно предложил Серж.

— Смотря, что ты подразумеваешь под словом «Отдых»? — Антон скептически спросил, так как знал, что Серж на его памяти ни разу не отдыхал. А тут на целых две недели.

— На ваш выбор, — Серж говорил серьёзно.

— Раз предлагают, то нельзя отказываться, — Владимир сразу согласился.

— Я тоже не против. Ты говоришь, что выбор за нами? — Антон оживился.

— На все сто процентов. Даже если вы захотите посетить Арктику, то я не буду против, — Серж лёг на кровать. — У вас три дня на раздумья. Жду ответа в скором времени.

— Слушаюсь! — отдали честь Антон и Владимир, вытянувшись.

Глава 19 — Договор дороже денег

Владимир покинул больницу ближе к вечеру. Беседа вышла очень длительной. Антон вечно пытался вникнуть туда, где он был словно топор на заплыве на длинную дистанцию. После долгих расспросов, споров и обсуждений Антон кое-как понял. Даже Эдик не смог ему объяснить самые азы биологии и анатомии человека. Хотя зачем Антону знать такую информацию? Он же не профессор биологии, а профессиональный боевик. Для него раз плюнуть кого-нибудь захватить, убить или даже провести масштабную диверсию. Из-за этого он не пытался копаться в науке. «Зачем мне нагружать свой мозг терминами, раз есть Эдуард», — отшучивался он.

Невский шёл по дороге в раздумьях, когда перед ним остановился чёрный микроавтобус. Владимир решил не спешить и посмотреть, кто выйдет из него. Дверь открылась, и из неё показался майор Трофимов. Он выглядел, как всегда, уставшим, ещё и с фингалом под глазом.

— Сделали коррекцию зрения с пятидесятипроцентной скидкой? — Невский был в отличном настроении. Большинство проблем решилось со смертью всего одного человека, но это не означало, что они все разом исчезли.

— Так же продолжаешь шутить несмешные шутки? — майор нахмурился. Или просто он ничего другого делать не может?

— А как же? Или вы думаете — надо останавливаться? И не стать в будущем успешным комиком страны?

— Главное, первую букву не перепутай, а то дорожка очень скользка, — Трофимов жестом пригласил сесть Владимира в автобус.

— Ну, раз вы просите, — Невский прекрасно знал, что майор с бойцами ни за что с ним не справятся.

— Живей давай! — майор резко вспылил.

— Узнаю старого ворчуна, — Владимир сел в автобус и занял место спиной к водителю.

— Вы шутите? — спросил один из бойцов в маске. В принципе, все шесть бойцов спецназа были в масках и военной экипировке.

— Только он сможет провести грань между диалогом и бойней, — ответил майор бойцу.

— Диалога с кем? — тут Владимир понял, что его не просто так пригласили.

— В одном загородном домике поселился Стэн, — кратко объяснил старик.

— Тот самый? Или вы за американцем охотитесь? — Невский предполагал, что они просто ошиблись. Как-никак, люди с таким именем исчисляются сотнями тысяч.

— Сам оцени, — Трофимов показал пару снимков, как Стэн заходит в дом.

— Как тесен мир, — Владимир смотрел на Стэна. Его охватывала злость. Вот только Стэн убил Миру, а Владимир смог воскресить её и оживить. Тут складывалась двоякая реакция. Первая и самая простая: надо мочить гада за то, что убил любовь всей его жизни. И вторая, полностью противоречивая первой: сказать большое ʺСпасибоʺ, ибо Мира могла умереть в больнице на последней стадии рака, и тогда Владимир точно не смог бы ей помочь. На заводе была стрессовая ситуация, и может, из-за этого Невский смог раскрыть в себе дар целителя за счёт своего здоровья. Благо, он может легко его восстановить.

— В смысле? — не понял боец.

— Он появился совсем недавно, но уже успел всем насолить. Интересно, а вам чем он не понравился? — Владимир говорил спокойно и вежливо.

— Тебе какая разница? — боец явно возненавидел Владимира с первого взгляда, на что Невский решил не отвечать той же монетой.

— Он имеет право знать, — майор был суров. — Недооценивай его внешность. Хоть он и молод, но только он смог убить Гостя. Или ты смог бы сам это сделать?

— Нет. Этот гад слишком живучий, — боец резко затих.

— Слушаю вас, и от вашего рассказа будет зависеть мой диалог со Стэном. Не пытайтесь врать. Второго шанса у вас может и небыть. И тогда точно будет бойня, раз вы знаете, на кого объявили охоту, — Владимир произнёс всё довольно серьёзно. Тут даже боец не пытался вставить своё едкое слово.

— Так и быть, — майор почесал бороду. — С чего бы начать? Ты, наверное, знаешь, что чуть больше пары стран хотят смерти Гостя? Знаешь, — старик увидел одобрение Владимира. — Мы тоже пытались его множество раз убить, вот только никто не мог это провернуть. Большинство просто не возвращались с задания. Мы не знали, почему так. И вот, не так давно к нам обратился подопытный с каким-то человеком и сказал, что знает, как убить Гостя…

— Вы помогли пробудить Стэна? — догадался Владимир. Подопытного надо было тогда убить раз и навсегда, но вышло то, что вышло. И теперь пожинай плоды.

— Да. Мы тогда не знали, на какой шли риск. Теперь знаем. На пробуждение ушло прилично средств. Оказывается, не просто вывести человека из криогенного сна, при этом оставив его в живых. При пробуждении что-то пошло не так. В итоге Стэн распотрошил шесть человек. Съел все важные органы и сбежал. Мы долго его искали. Нашли, но он каким-то образом смог уложить две роты солдат. Жаль, никто камеры видеонаблюдения не взял. Мне самому интересно, как он смог вот так справиться с вооружёнными солдатами в одном здании. Там произошла жуткая мясорубка. Большинство солдат были растерзаны будто зверем. Большим зверем. После этого он исчез. Сегодня мы нашли его. Успели собрать три оперативные группы, и тут я подумал, что очень плохо устраивать новую мясорубку. Вот и решил привлечь тебя. Оказывается, он тебя знает, и вы с ним сталкивались в Сибири. Тогда ты смог с ним справиться. Думаю, повторить ты тоже сможешь?

— Его не просто так убить, — Владимир каждую секунду слушал сердцебиение майора. Тот говорил правду.

— Я это знаю, но в любом случае у тебя будет подстраховка, — сказал один из бойцов.

— Если останетесь в живых, — Владимир знал, на что способен Стэн. Все победы Владимира — это лишь удача, или так позволил Стэн? Не может же такой монстр вот так просто проиграть ему. Тут что-то не так. Осталось узнать, в чём план Стэна. Владимир жив лишь потому, что он — ещё важная фигура на шахматной доске.

— Всё равно мы прибудем к тебе на помощь при малейшей угрозе, — боец сжал кулаки.

— Хорошо. Надеюсь, всё произойдёт спокойно. Майор, я выступлю лишь по выполнению моих требований, — Владимир решил не рисковать людьми, пусть и военными. — Ваши группы будут в километре от дома. Он не дурак и сразу почувствует подвох. Мне нужен пистолет, — боец сразу дал ему пистолет и два магазинчика. — Спасибо. И ещё. Самое важное — верните Антона в строй, если, конечно, он будет на это согласен.

— Антона? — старик подумал и решил, что это меньшее из того, что он сможет сделать для Владимира. — Как из больницы выйдет, так пусть приступает к службе.

— Тогда едем. — Владимир решил вздремнуть, а спал он, естественно, чутко.

Всю дорогу все молчали. Разговаривать просто было не о чем. Майор обдумывал план по захвату столь важного и опасного противника. Бойцы же просто молчали. Они не знали, что будет с ними при встрече со Стэном. Если бы они не слышали те ужасные истории про него, то вполне могли подумать, что могут справиться с ним, но, зная о нём больше, понимали — было больше шансов помереть мучительной смертью. Они ещё не знали, что Стэна всегда охраняет Лео, который может в любую секунду разорвать кого угодно. Даже танк, если верить Клейну.

Как и договаривались, Владимира высадили за километр от дома, и тот пошёл до него пешком. Уже стемнело, и прохлада была в самый раз. Невский наслаждался видами. Не каждый раз удаётся вырваться на природу и насладиться ею. До заветного дома оставалось двадцать метров. Владимир прислушался, но так и не смог услышать, что творится в доме. Придётся всё анализировать на ходу. Если Лео всё-таки страхует Стэна, то придётся туго. У Невского всего лишь пистолет. Не самый лучший вариант, но выхода другого нет. Подготовка операции — не его конёк. В большинстве случаев за него снаряжение готовили Эдик или случайность. Владимир плавно открыл дверь и вошёл в дом. Пройдя коридор и завернув направо в зал, он встал на месте. На диване сидел Стэн. Он мирно курил кальян и запивал алкоголем.

— Здравствуй, Владимир, — Стэн сделал кивок.

— Не могу сказать то же самое, — Невский прислушивался ко всему.

— Сделай как я, соври. И тут кроме меня никого нет. Я тут совершенно один, — Стэн подвинул тарелку с орешками.

— Есть два варианта событий, — начал Владимир.

— Либо диалог, либо бойня? — Стэн это знал. Тут не надо быть величайшим детективом в богатом костюме, чтобы это увидеть. — В километре от дома множество целей? Предварительно группа спецназа. На сколько они себя поделили?

— На три группы, — честно ответил Невский.

— Думаешь, они смогут спасти тебя?

— Ты серьёзно веришь в то, что я нуждаюсь в поддержке вооружённых солдат, когда иду против такого монстра, как ты? — Владимиру было немного обидно, что вот так его недооценивают.

— Нет. Не верю. Тут и дураку ясно, на что ты способен. Простой пример: лаборатория в джунглях. Ты пошёл один на заведомую смерть, но вот ты стоишь передо мной. Целый и невредимый. Можно сказать, что тебе повезло. Но мы оба знаем, что тут спасли тебя только твой профессионализм и, конечно же, действия твоего вируса.

— Также, как и тебе, — Невский решил присесть в кресло.

— Отрицать не буду.

— Мне рассказали, как тебя воскресили. Это вся твоя благодарность тем людям? Сколько ты там распотрошил людей?

— Это было необходимо. Тебе просто не понять, каково это лежать в сознании все эти долгие годы в ледяном заточении. Смотреть на снежный потолок и понимать, что ты беспомощный. Первые дни всё шло хорошо. Я уже придумал, что буду делать. Сочинил порядка трёх сотен тысяч эксклюзивных пьес, романов и сценариев для нескончаемых сериалов с закрученными сюжетами без повторений. Это был только первый мой год заточений. Затем всё пошло ещё хуже. У меня начала развиваться шизофрения. С одной стороны — это хорошо, есть с кем поговорить. Потом пошли психические отклонения посложнее. И так я умирал в своём недостроенном психо-аморальном мире миллионы раз. Мозг просто не выдерживал. Он умирал, но вирус воскрешал его всё снова и снова. А знаешь ли ты, как может ныть тело без малейшего движения? Конечно, не знаешь. Я чувствовал каждую клетку своей кожи, которая отрицательно реагировала на холод. Вот только вирус не давал мне просто окоченеть от холода. Я множество раз умолял всех богов забрать мою душу. И знаешь, что? Бога нет. Ни одного. Я по-прежнему живой. И вот спустя время меня воскресили. Естественно, мой мозг уже был миллионы раз повреждён. Ему хотелось только одного. Жрать. Я не мог управлять своим телом. Всё, что там произошло, — это животный инстинкт или проделки больного мозга маньяка. Мне стало в разы лучше. Конечно, потребовалось время, чтобы восстановиться, как физически, так и психически. Это было трудно, но вирус на этот раз дал мне большой шанс. Теперь я отомщу всем, кто был причастен к моему заточению. Никто не уйдёт живым. Никто, — Стэн рассказывал это с большим трудом. Он просто не хотел это вспоминать. И ещё больше не хотел снова оказаться в ледяной тюрьме.

— Хм. А я чем тебя не устроил? — Владимир проникся историей своего антипода. Сам он точно не выдержал бы такой пытки.

— Ты? Ты ничего не сделал, но подопытный желает твоей смерти. А я должен выполнить его просьбу, — Стэн закурил сигару.

— Кто такие подопытные? Точнее, я знаю, как они произошли, но кто они? — Владимир узнал много про подопытных.

— Тот, которого ты смог освободить от влияния Гостя — его зовут Дмитрий. Он лучший друг Гостя. Умер при массовых танковых сражениях. Гость решил его воскресить. Он был первым подопытным. Остальные были лишь прототипами первого. Если будешь умирать, а Гость — жив, то сожги своё тело. Если не хочешь быть марионеткой этого психа.

— А ты псих меньше?

— Мне не интересны деньги и власть. Вот что нас отличает.

— Но оба маньяки и те, перед кем ни один закон не писан. Вы лишь хищники, которые ненасытны. Ваш аппетит растёт с каждым днём. Я слышал про деревню в сибирской глуши. Скажи, зачем ты всех там… — Владимиру было жаль всех жителей деревни. По факту только он обрушил на них смерть. И никто больше.

— Это не я, но я знаю, кто. Тебе всё равно не по зубам такой противник. Этого монстра боятся даже Гость и Клейн. Он подвластен только мне, но, если выйдет из-под контроля, то мне с ним не справиться. Может, когда-нибудь нам предстоит объединиться, чтобы справиться с монстром и Лео. В одиночку с ними не справиться никому из нас. Только объединившись.

— Так пусть они и разорвут вас всех. Мне плевать на вас с высокой колокольни, — Невский плюнул в сторону Стэна. Стэн никак не отреагировал.

— Ты слишком резок на язык. Не боишься последствий? — Стэн посмотрел на Владимира.

— Последствия всегда будут. Если человек захочет, то может придраться ко всему. Даже к взгляду. А мне не чуждо выражать своё мнение. Даже к такому человеку, как ты. Это называется прямолинейность. И мне не так важно, как ты отреагируешь на это. Я за свои слова и действия полностью несу ответственность.

— Вот за это ты мне и нравишься, Владимир. Ты простой человек. С тобой всегда понятно и просто, но в то же время ты — непробиваемый орешек. Мы с тобой похожи и в то же время полные противоположности…

— Ты маньяк, а я нет. Вся разница.

— Ты тоже в какой-то степени маньяк. Не ты ли за последние месяцы положил больше народу, чем все опытные снайпера за свою военную карьеру во времена Второй мировой войны? Что ты чувствовал, когда убивал их? — Стэн налил себе бокал виски.

— Ничего. Совершенно ничего. Ни жалости, ни состраданий, ни угрызений совести. Совершенно ничего. Будто это всё должно произойти, как неизбежное.

— Теперь ты понимаешь, что ты такой же монстр, как и я, — Стэн встал в полный рост.

— Я не преследую кровожадные цели и не убиваю ради потехи. Хоть я и монстр, но до тебя мне далеко. Меня интересует один вопрос, — Владимир достал пистолет и проверил на боеготовность. Он проверил это раньше, но показать, что оружие имеется, это всегда пожалуйста.

— И какой же вопрос?

— Ты знаешь, что тебя ждёт засада. Понимаю, если бы это были просто солдаты, но тут есть я. И ты спокоен. Почему? Или Лео страхует?

— Никто меня не страхует. Я пришёл сюда лишь для одного. Заключить договор.

— Договор? Ты, наверное, знаешь, что договор дороже денег или это сделка с дьяволом?

— Как тебе будет угодно, — Стэн подошёл вплотную к Владимиру. — Готов выслушать меня?

— Я не могу обещать, что у нас получится договориться, — Невский смотрел в глаза Стэну. В них ничего не выражалось. Словно подопытный стоит перед ним. Неужели вирус со временем выветривает все эмоции, кроме агрессии?

— Тебе понравится. Обещаю.

— Слушаю.

— Смерть Клейна взамен на мой арест. Прямо сейчас без боя я сдамся. И буду в заключении столько, сколько потребуется, — Стэн говорил серьёзно.

— Его просто так не убить. Я пытался. В принципе, так же, как и ты. Он до сих пор жив. Или у тебя есть вариант? — Владимир не знал, как можно убить Вирхова. Он думал, что это вообще невозможно.

— Есть пара способов, и я готов поделиться ими с тобой.

— Как мне помнится, был слух, что вы не можете друг друга убить. Ты хочешь исключить из своего списка непосильного тебе врага? Тогда кто тебя остановит, если не он?

— Это не имеет смысла, если я буду в заточении. Военные умеют прятать так далеко и глубоко человека, что можно считать его несуществующим. К тому же не забывай, что Клейн точит на тебя зуб. И ему ты нужен не просто так для галочки. Ты буквально ключ для полного его восстановления. Клейн для тебя больше преграда, чем для меня. Не забывай, что он сможет попытаться добраться до Миры. Один раз же попытался, и ты тогда вовремя появился. А в следующий раз у тебя получится? Я сильно в этом сомневаюсь. Не всегда тебе будет везти — я по себе знаю. И может, в будущем, если ты не предпримешь решительных мер, то выйдет для тебя всё печально. Я понимаю, что для тебя я ещё та угроза, но её можно повременить. А вот Клейн не будет ждать. Он давно за тобой охотится. Я — твой единственный выход. По любому, иначе не может быть, — Стэн подошёл к окну и смотрел, как три группы спецназа ждут приказа на верную смерть.

— «Много слишком ты знаешь для льдышки», — заключил про себя Владимир.

— Врагов надо знать в лицо. И надо уметь играть на любом поле. Закон шахмат. Если ты не стратег, то ты либо мёртв, либо в плену. Может, даже в ледяном…

— Я должен буду проследить, как тебя доставят в тюрьму, в карцер, — Невский знал, что Стэн может спокойно сбежать из-под конвоя. Пусть там будет хоть армия охраняющих солдат. Сам-то точно он смог бы сбежать.

— Всё будет сделано на твоих условиях. Я не буду пытаться сбегать. — Стэн протянул руку в знак согласия.

— По рукам, — Владимир пожал руку, достал телефон и набрал номер майора. — Он сдаётся под стражу, — коротко сообщил юноша.

* * *

Немец активировал полную мощь реактора. Феникс перешла в режим берсеркера, и тут понеслось. Удары секирой стали плавными и размашистыми для того, чтобы держать дистанцию от оборотней. Эта стратегия всегда была приоритетом против большого количества врагов. Волколаки были не так глупы, чтобы попадаться под смертельные удары, но из-за их количества это было очень сложно сделать. Раздался громкий рык, что заставил замолчать всех оборотней, которые до этого огрызались и будто лаяли. Шесть оборотней просто превратились в салат, когда мощный когтистый удар разорвал их в клочья. Остальные послушно расступились. Перед Фениксом возник пятиметровый оборотень. Он был жилистый и очень впечатляюще грозен. От своих меньших братьев он отличался лишь размерами. Остальное было практически такое же, но плотно-чёрного окраса. Оборотень оскалился и показал свои тридцатисантиметровые клыки. Литры слюней капали на пол.

— Достойный противник, — весело произнесла Феникс.

— Как думаешь, есть ли у него слабые места? — Гость уже продумывал свои действия.

— У всех позвоночных существ уязвимым местом всегда является позвоночник. Вырвем его, тогда и узнаем.

— Хватит ли мощности?

— У меня есть запасные батарейки, — пошутила Феникс.

— Тогда готовь их, — злобно прошипел немец.

Чёрный оборотень набросился на меха. Гость быстро и молниеносно нанёс удар секирой по вертикали снизу-вверх, но волколак оказался шустрее и успел уйти влево от удара. Нанёс два быстрых удара своими когтями, но когти не смогли распороть броню Феникса. Мех ушёл от следующих ударов оборотня и обратным ударом нанёс рассекающийся удар секирой по плечу врага. Лезвие с трудом пробило шкуру и остановилось на кости. Феникс добавила ударом свободной рукой по древку, и лезвие раздробило кость. Оборотень взвыл от боли и начал наносить хаотичные удары. Тут немец и решил сделать хитрость. Быстро схватился за челюсть и потянул на себя. Волколак подался и сразу получил в череп удар секирой. При нанесении удара Феникс приложила больше мощности, и лезвие секиры раскроило череп без особых проблем. Мёртвое тело упала к ногам меха. И Феникс демонстративно раздавила его ногой.

— Объект в опасности, — вдруг внезапно сообщила Феникс.

— Кто? — Гость начал быстро оглядывать и искать этот самый объект.

— Владимир, — произнесла робот и направила окуляр на битву Стэна и Владимира.

— Не успеть, — немец прекрасно видел, что американец вонзил меч «Ардрэйд» в сердце мальчишки. Тут и дурак поймёт, что здоровяк захочет обезглавить противника. Только так можно убить не убиваемого.

— Я сама с ними расправлюсь, — произнесла Феникс и выкинула пилота из кабины. — Удачи.

— Ага.

Доминион Рейн Чёрный волк 3 — Проект «Ардрэйд»

Глава 1 — Заслуженный отпуск

— Вот всё-таки я не могу понять: почему из всех красивых мест вы выбрали Норвегию? — Серж смотрел через окно на живописные зимние пейзажи скандинавской страны. Он больше привык к тёплым странам. За язык его никто не тянул, и вот они ринулись в заснеженную страну в свой заслуженный отпуск.

— А почему бы и нет? — переспросил Владимир. — Да к тому же меня немного тошнит от тёплых курортов.

— Надо было лететь в Италию… — тихо произнёс Эдуард.

— Серьёзно? — одновременно спросили Антон, Владимир и Серж.

— Там красиво… — пытался оправдаться толстячок, но вышло, как всегда, неумело.

— Тебя там по голове не били? — Антон медленно попивал местное элитное пиво.

— Где⁈ — Эдик спросил ошарашенно.

— В твоей любимой Италии, — напомнил Владимир.

— Пару раз было, — Эдику повезло, что с ним обходились в основном хорошо. Даже пальцы все остались целы. Вот только толстячок не собирался рассказывать, что всех сдал ещё при первом допросе. Благо, он знал не так много.

— Ты слишком целый для пленника, — метко подметил Антон.

— Просто повезло, что вы успели вовремя… — Эдик отвёл взгляд от взора Антона.

— Спасибо надо говорить Владимиру. Я, например, не смог бы разобраться с оборотнями и волками, — Антон тогда сильно удивился, что, оказывается, Невский может управлять волками. Теперь неудивительно, что Рассела загрызли собственные псы. Пришлось долго голову ломать, как удалось юному Владимиру выполнить такой трюк. Антон думал, что было всё куда проще, но оказалось всё довольно сложно.

— Владимир, как ты смог так ловко управлять волками? — Эдик посмотрел удивлённым взглядом на Невского.

— Я их с детства тренировал, — соврал Невский. Антон и Серж прикрыли руками рот и тихо смеялись.

— Ты умеешь тренировать волков? — Эдик принял всё за чистую правду.

— Ага. Это точно так же, как и собак.

— Довольно прикалываться над толстячком! — Серж повысил голос, но подействовало это только на Эдика.

— Всё, папа проснулся. Видимо, что-то предложит, — Антон был провидцем или просто хорошо знал Сержа.

— Поиграем в Тимошку? — предложил Серж.

— В Тимошку? Что за игра? Какие правила? Я, как бы, не в курсе, — возмутился Владимир.

— Всё очень просто. Серж раньше работал, так скажем, в очень секретном подразделении, и у него остались связи. Теперь ему присылают различные новости, естественно, криминального характера. Он нам их читает, а мы пытаемся отгадать. Некоторые новости без подробностей, а значит убийцы не известны, и мы выдвигаем гипотезы. Выигрывает тот, кто больше отгадает, — кратко изложил Антон.

— А почему Тимошка? — не угомонился Владимир.

— Щенок такой был, песочного цвета. Очень сообразительный. Он быстро и без ошибок мог найти любой предмет, даже в горах мусора, — печально прошептал Эдик.

— Был?

— Умер от пироплазмоза. Вот так бывает, — констатировал Эдик.

— Не будем о грустном, — Серж тяжело вздохнул. Полгода щенок был символом всего отряда и так глупо помер от мелкого клеща. — Первая новость и, соответственно, ваша задача. Недалеко от города Рима была найдена гора тлеющего мяса. По предварительным данным там устроили групповое сожжение, — Серж вынул из портфеля две цветные фотографии и положил их на стол. Каждый по очереди начал рассматривать фото. — Итак, ваши предположения…

— Секта? — первым предложил Эдик, так как ничего не мог разобрать на фотографиях.

— Интересный вариант ответа, — Серж заказал всем по пиву и мясную нарезку. — Жаль расстраивать тебя, но это неправильный ответ.

— Если судить по фотографии, то тут явно была перестрелка. Их поснимал профессиональный или удачливый стрелок. Предполагаю, что с полукилометра. На сожжённых телах видны пулевые отверстия. Особенно в области головы, — Антон указал на вторую фотографию с домом. — Тут явно поработала группа наёмников или спецназ. Слишком много пулевых отверстий на стенах, всё запачкано в крови. Те, кто находились в здании, просто не успели толком отреагировать. Тела опознали?

— Опознают, — ответил Серж. — А твой ответ, Владимир?

— Ну, тут всё просто, — Невский положил на стол первую фотографию со зданием, которую так любезно передал Антон. — Наёмники удерживали две цели, а точнее, пытались к ним пробиться. Вот только дверь для сейфа им не позволила. Тогда они применили взрывчатку, и во время взрыва ворвался один человек и всех перестрелял. Насчёт версии Антона, что действовал снайпер — это действительно так. Вот здесь, — Владимир указал на водонапорную башню на второй фотографии, которая была сделана с дрона, — Здесь он и сидел. Самая удачная позиция. Винтовка была автоматическая, предназначенная для городских операций. А, следовательно, тот снайпер смог без проблем на небольшом расстоянии перебить всех, как уток на охоте.

— Насчёт снайперской позиции ты прав. Я сам бы её занял, — Серж подтвердил половину версии Владимира. — А вот насчёт того, что штурмовал здание один человек… Да, там дверь дубовая. Её тараном не с первого раза снесёшь. А так хорошая теория. Наверное, все согласятся отдать один Тимошкин балл Владимиру?

— Не против, — согласился Эдик.

— Я только за, но ответь мне, Владимир. Твоя теория слишком уж правдоподобна. Откуда тебе всё это известно? — Антон всегда и везде видел несостыковки или имел подозрение.

— Тем человеком, который штурмовал здание, и был я, — Невский решил сознаться. Тут не было никаких тайн. — Там, кстати, я и положил Бонапарта. Навсегда. Неприятный тип.

— Не ожидал, — только и смог добавить Антон.

— Надеюсь, у меня не будет так много задач с твоим участием, — пошутил Серж.

— Кто знает…

— А что ты там делал? — спросил Эдик.

— Спасал, как я думал, свою любовь, — Владимир ответил честно.

— У тебя есть девушка? — Эдик был в шоке.

— Как бы тебе помягче сказать, — начал Антон. — Владимир — молодой красивый юноша, и девушки западают на него, как магнит на железо. Я не вижу тут сенсационной новости. Если к тебе, мой милый друг, девушки не магнитятся, то значит, ты не железный, — Антон подмигнул Эдику. Тот почему-то покраснел.

— Антон правду говорит. Для девушек ты должен быть либо красивым и накачанным, либо богатым, либо она должна принять тебя таким, какой ты есть на самом деле. Самое печальное, что на последнее девушки особо не ведутся. Скоро, наверное, совсем душа обесценится вместе с внутренним миром, — Серж тяжело вздохнул. Он знал это не понаслышке. Видел это своими глазами. Когда молодая красивая девушка идёт в спальню к богатому жирному старику — это больно видеть. Снайпер много успел таких девушек повидать. Осуждать их он не в праве. Каждая хочет беззаботной жизни. Пусть и придётся кувыркаться с такими тушами в бархатной постели под балдахином…

— Это точно, — подтвердил Владимир. — Если тобой девушка заинтересуется, то знай, что она выбрала тебя не за внешность и не за деньги.

— Утешил, — Эдик тяжело вздохнул. У него было один раз, и то тогда Владимир с Антоном ему помогли. За что он им безмерно благодарен.

— Вторая задача. Эта новость из матушки России. Поймали наконец-то маньяка-педофила. Ловили его больше пяти лет, но по факту намного дольше. Эта новость с подвохом. Кто скажет, где подвох, тот и получает балл. Итак, новость. В качестве жертвы выступил сам сын генерала-майора Белякова. Ух ты. Он же ещё та мразота, а таким пожертвовал? Похвально. Маньяка успели остановить до того, как он успел бы расправиться с мальчишкой. Маньяк был застрелен сотрудниками ОМОНа. Где подвох? — Серж посмотрел на Антона.

— Может, и не было мальчика? А маньяка, если он таковым и являлся, застрелили для отчётности. Мол, выполнили план на год вперёд, — Антон рассуждал, может быть, и в правильном направлении, но не в данном случае.

— Увы, но мальчик действительно был. Эдуард, твои предположения? — Серж аккуратно взял вилкой кусок ветчины и с аппетитом съел.

— Мальчика успели оприходовать, — высказался Эдик.

— Это правда, — подтвердил Владимир.

— Откуда? — только и смог спросить Серж с набитым ртом.

— Я хотел использовать мальчишку, как рычаг давления на генерала. Но вот так вышло, что его всё же похитил маньяк. Успел он, блин, оторваться от меня. В общем, я его убил, но сделал это с запозданием. Не успел я уберечь мальчишку. Хоть он, как и его отец, был ещё тем мудаком, но всё-таки он — ребёнок. Эдуард заслуженно получает балл, — закончил Невский.

— Зачем тебе нужен был генерал-майор? — Антон тоже принялся за мясную нарезку. Пить на пустой желудок — не мужское дело.

— Я охотился за Клейном Вирховым. Единственным, кто мог знать его местонахождение, оказался генерал. Выхода другого не видел, увы…

— И как прошла встреча? — поинтересовался Антон.

— Он остался в живых, если кратко, — Владимиру тогда в любом случае не получилось бы его убить. Теперь он знает, как.

— Пуля в лоб, и прощай, — высказался Эдик.

— Он не в теме? — спросил Невский.

— Как обычно на лекции не ходит, вот и пропускает самое интересное, — ответил Антон.

— Не понял… — возмутился Эдик.

— Если бы слушал внимательнее — сразу бы понял, — ответил Серж. — Тот немец в больнице и есть Клейн, который выжил после того, как его изрешетили с помощью двух автоматов.

— Ничего себе, — удивился толстячок.

— Немца три раза скидывали с больших высот. Последний раз он своим телом смял автомобиль. Надеюсь, страховая компания автовладельца покроет затраты на ремонт после осадков в виде полумёртвого немца.

— Жестоко как-то, — подытожил Эдик.

— Может быть. Отрицать не буду. Я могу тебе сказать то, что он поступит намного хуже и изящнее. Не надо давать врагам поблажек. Люди не меняются. А если меняются, то неизвестно до какого именно времени. Время всегда закольцовано. — Владимир смотрел на стакан с компотом.

— Хм… — Эдик задумался над словами.

— Какие твои громкие подвиги вошли в новости? — Серж задал прямой вопрос Невскому.

— Генерала точно убил не я, но отрицать не буду, что я видел его смерть. Чуть не забыл. Теракт на Tower 42. Там много людей, говорили, погибло, но я тут причастен частично. И ещё теракт в Лондоне в главном здании корпорации «Мир». Вроде бы всё. Остальные не должны были войти в новости. — Владимир говорил так спокойно, что, казалось бы, он рассказывает сюжет некоего фильма, который посмотрел на выходных.

— Три новости точно были из этой категории, — Серж подумал. — На Tower 42 погибли два моих конкурента. Они мне не давали нормально сосуществовать в бизнесе. За что тебе, Владимир, отдельное спасибо. Есть ещё одна новость. Готовы?

— Конечно, — ответили все хором.

— Произошла бойня в сибирской глуши. Некий зверь вырезал всю деревню. Отмечается, что на телах не замечено ни капли крови. Её будто вообще никогда не было. Раны рваные. Не буду говорить, что большинство тел оказались, так скажем, неполными. Не выжил никто. Ваши теории? — Серж вспомнил фотографии, и ему стало плохо. Он много успел повидать за свою военную карьеру, но таких зверств видеть не доводилось.

— Чувствую, у кого-то есть версия поточнее, — Антон повернулся к Владимиру. — Я по твоим глазам заметил, что ты знаком с этими событиями…

— Не может же Владимир везде успеть, — высказался Эдик.

— Видимо, может, — ответил Серж.

— Печально слышать и видеть, что ваша игра превратилась в историю о моих похождениях. Я тоже слышал эту новость. И частично причастен к этому. После плена я набрёл именно на эту деревню. Там произошла некая заварушка с охотниками за головами. С моими надзирателями, если точнее. Когда покидал деревню, то все из жителей были живы. Те, кто охотился за мной, посетили эту деревушку. Новость верна. Да, все жители мертвы. Я не знаю, кто смог такое сотворить. Я видел видеозапись и не смог понять, кто это. Вроде человек, но очень бледный и худой. Передвигается очень быстро. Молчу уже про силу этого монстра. На этот вопрос я не могу ответить. Мне жаль. — Невский действительно не знал, кто это мог сделать, но чувствовал скорую встречу с этим монстром.

— Вампир получается какой-то, — предположил Эдик.

— Вампиров не существует, — твёрдо сказал Серж.

— Одно чудовище мы уже успели увидеть и даже убить, — Антон говорил с тяжестью на сердце. Чудом он тогда остался жив. — Оборотни существуют.

— Точно, — подтвердил Эдик. Он сам тогда не поверил тому, что увидел на камере от очков Антона.

— Зато все потенциальные враги мертвы и лаборатории уничтожены, — весело сказал Владимир. Не будет же он говорить, что есть непробиваемый оборотень. Да и Клейн ещё на свободе.

— Это точно, — с трудом улыбнулся Антон.

— Так выпьем за это, — поднял бокал Серж.

— Всех сметём! — радостно воскликнул Эдик.

— Дворник ты наш, — Антон похлопал Эдика по плечу.

— Чем займётесь? — Владимир посмотрел на Сержа. Кто, как ни Серж должен начать открывать свои планы.

— Займусь своим бизнесом. Слишком много конкурентов стало, — честно ответил Серж.

— Конкуренция — двигатель прогресса, — вставил своё слово Эдик.

— А ты чем, Эдуард? — Серж посмотрел на толстячка, как всегда серьёзно.

— Начну разрабатывать робота-андроида, — гордо сознался толстячок.

— Недурно, — похвалил Антон. — Моя очередь? Майор предложил место в отряде, но, как я вижу, от отряда ничего не осталось. Выполню последнюю просьбу старика и устроюсь на более спокойную работу.

— Что за просьба, если не секрет? — спросил Невский.

— Короче, надо перевезти одного человека из точки А в точку Б. Всё довольно просто. Работы — на один день, — Антон говорил спокойно, и это утешало Владимира.

— Моя очередь? — Невский обвёл всех взглядом. — Осталась одна неразрешённая задача. Выполню её и, наверное, домой рвану.

— Учитывая, что твои родители думают, что ты на том свете… Я не могу описать палитру эмоций на их лицах, — Эдика от алкоголя повернуло в сторону романтики.

— Давно пора, — поддержал Антон.

— Может, к тебе в гости как-нибудь заедем, — Серж не бросал слов на ветер.

— Обязательно буду ждать вас в гости.

— Куда ты от нас денешься. Мне особенно хочется пожать руку твоему отцу за то, что вырастил такого мужчину. Надеюсь, бытовая жизнь тебя не испортит, — Антон говорил прямо.

— Думаешь, что я смогу потолстеть? И занять место Эдуарда? — Владимир рассмеялся.

— Обидно так-то, — обиделся Эдик.

— Зато правда. Кто, кроме друзей, тебе это скажет? — Владимир повторил одну до боли знакомую фразу.

— Только друзья. Даже родители не способны на этот шаг, — Эдик понимал, что друзья всегда будут на его стороне и говорят правду. На то они и друзья. И за всю жизнь — это единственные люди, которые ценят его по-настоящему. Ему тяжело расставаться с ними. Даже совместной фотографии нет. — Может, совместную фотографию замутим?

— Это идея, — поддержал Владимир.

— Действительно, — не стал отрицать Серж.

— Раз все согласны, то, пожалуй, будет свинством, если я откажусь. Официант! — громко позвал Антон официанта.

— Слушаю, — подбежал официант и достал блокнот и карандаш.

— Сфотографируй нас, пожалуйста, — Эдик достал из сумки фотоаппарат и дал официанту.

— Друзья навеки! — громко крикнул Антон.

— Друзья навеки!! — поддержали хором Серж, Эдик и Владимир.

Глава 2 — Временный союз

Владимир сидел на пне и мирно наблюдал, как волки доедают растерзанный труп мужчины. Тут даже делать особо ничего не пришлось. Вытерев кинжал об сухие мёрзлые листья, Невский облегчённо вздохнул. Зима началась в Сибири как всегда раньше. Если вообще можно сказать, что было лето. Тут больше имитацию лета обычно наблюдают, но не само лето. Тридцать волков упорно занимались своим делом и не обращали никакого внимания на мальчишку. Ну, или просто они были ему подконтрольны. Снег задорно захрустел под ногами, когда Владимир встал на ноги. Размяв тело, он невольно вздрогнул. Мурашки табуном прошлись по телу, тем самым дополнительно согревая его. Последний раз взглянув на трапезу волков, мальчишка пошёл прочь. В десяти километрах его ждёт вертолёт. Его туристическая поездка вышла удачной.

Невский неспешно шёл к вертолёту. Ещё два часа до назначенного вылета, а, соответственно, торопиться незачем. Вдыхать холодный чистый воздух в последнее время для него было роскошью. Все эти мегаполисы, взрывы и битвы чуть не затмили во Владимире человека. Он — истинный любитель природы… Юноша погрузился в воспоминания.

* * *

— Спички захватил? — спросил отец у десятилетнего Владимира.

— Сейчас, — мальчишка судорожно начал искать в рюкзаке спички, но так и не смог их найти.

— Держи, — незаметно протянул коробку спичек дядя Игорь. — В следующий раз не забывай, — дядя хитро подмигнул.

— Есть, пап, — Владимир протянул отцу спички. Тот только невольно фыркнул, так как успел заметить, что именно его брат передал спички сыну.

— В походе, как в принципе и в жизни, никогда не забывай самое необходимое. Сейчас ты спички забыл, а потом что? Из маленьких деталей постепенно вырастают большие проблемы. Понял?

— Да, пап. — Мальчишка опустил голову. Он чувствовал себя виноватым.

— Костёр разожги, — попросил уже более вежливо отец.

— Сейчас! — Мальчишка вскочил на ноги и побежал к месту будущего костра.

— Сначала надо разложить хворост. Только сухой хворост. Если есть берёзовая кора или береста, то ещё лучше. Затем небольшие и тонкие веточки, и только потом разжигай. Когда начнут образовываться первые угли, то можно подкладывать основные дрова, — напомнил отец на всякий случай.

— Хорошо, пап. — Владимир начал всё делать, как учил его отец. Костёр разжёг с первой спички.

— Сань, — дядя Игорь сел напротив костра. — Тебе не кажется, что наши любимые ушли надолго?

— Действительно? — Александр так увлёкся разбором палатки, что не обратил внимание на пропажу жён.

— Я пойду проверю. — Дядя взял ружьё и пошёл в лес.

— Пап, можно с дядей? — мальчишке очень хотелось размять ноги. С того момента, как они приехали, он лишь то и делал, что распаковывал вещи и палатки.

— Владимир, — отец отвлёкся от дел и сел рядом с сыном. Он смотрел на разгорающийся костёр. — Меня отец этому не учил, и мне пришлось всё узнавать в течение жизни. Ты должен завершить то дело, за которое взялся. Костёр нельзя оставлять без присмотра. Тем более в лесу. Я понимаю, что ты хочешь прогуляться. Я и сам в твоём возрасте был ещё тем сорванцом. Так же пытался всегда улизнуть. Мне хотелось свободы. Пойми, я хочу, чтобы ты смог сразу всё понять и запомнить. Ты должен сначала закончить свои основные дела и только потом приниматься за остальные. Это же относится и к хобби.

— Но костёр будет гореть до утра… Это получается, мне до утра ничего, кроме костра не делать? — Владимир всегда пытался обдумать все варианты событий в данных обстоятельствах.

— Если следовать моей логике, то да, — признался отец. — И какой будет твой выход из данной ситуации?

— Тут я вижу два варианта… — начал Владимир.

— Интересно послушать.

— Первый и самый простой — это сделать так, чтобы костёр был максимально безопасным. Очистить пространство около костра от быстро возгорающихся предметов. Обложить сам костёр камнями и держать его в поле зрения. Всё просто, но нужно потрудиться.

— Второй? — отец смотрел на сына с гордостью.

— Сидеть возле костра и подкидывать дровишки по необходимости. Отчего сразу отпадают все остальные дела. Не самый лучший вариант, но он всё же является вариантом.

— Похвально. Тогда выполняй свой первый вариант и будь в моём поле зрения. Ты ещё ребёнок.

— Спасибо, пап, — мальчишка улыбнулся от радости и быстро начал воплощать первый вариант в жизнь.

— Ты заслужил, — кратко ответил отец.

Вдали раздались два выстрела. Александр махнул Владимиру в сторону палатки, чтобы он быстро спрятался в ней. Сын без слов спрятался в палатке. Отец схватил ружьё и проверил на боеготовность. Аккуратно ступая, он пошёл в сторону выстрелов. На него из леса бежали брат, его жена и жена брата. Брат кричал что-то нечленораздельное. Александр показал в сторону костра, так как единственными врагами в лесу были волки и медведи. Звери боятся огня, и как вовремя Владимир разжёг его. Александр тревожно всматривался в лес, но пока ничего не мог заметить. Как вдруг из-за стены лесных деревьев на них выбежала стая волков. Отец Владимира не стрелял. Хотя мог, но были тут свои исключения. Во-первых, ружьё всего на два патрона. Хоть он и перезаряжал ружьё быстро, но тут было кого защищать. Во-вторых, волки могли просто отступить, увидев превосходство людей и наличие огня.

Волки начали окружать лагерь. Александр и Игорь приняли круговую оборону. Отец поглядывал в сторону палатки, где прятался сын. Палатка была брезентовая, а значит волки не смогут туда быстро прорваться. Ситуация накалялась. Волки будто страх потеряли и с каждым шагом сужали круг вокруг лагеря. Оставалось двадцать метров по радиусу, и семейство Невских станет отличной закуской для голодной стаи волков.

— Надо стрелять, — предложил дядя Игорь.

— Вычисляю вожака. Они все крупные, не сразу поймёшь, кто из их них альфа-самец, — Александр удивился, что все волки были крупные и с очень похожими мордами.

— Их тут около тридцати. Сколько успеешь убить? — дядя был оптимистом.

— Учитывая короткую дистанцию, то, наверное, волков одиннадцать. А ты?

— Десять точно, а потом, как получится, — дядя выбрал себе цели.

Владимир пытался смотреть через брезент, но он был непрозрачен. Оставалось уповать на слух. Ему не было страшно. Почему-то страх ещё в детстве обошёл его стороной. Хорошо хоть инстинкт самосохранения остался, что теоретически можно отнести к страху. Сконцентрировавшись на слухе, он смог определить множество целей, приближающихся со стороны леса и зажимающих их в кольцо. По мягким и еле слышным шагам можно было много чего предположить. Зайцы, лисы и так далее, но ни первые и ни вторые никогда не сбивались в стаи. Значит, волки. Эти хищники расправятся с лагерем без проблем, но с потерями. Владимир затаил дыхание, как вдруг почувствовал ближайшего волка на ментальном уровне. Он сам не знал, как это произошло, но что есть, то есть. Мальчишка мысленно приказал: «Стоять!», и волк послушался. Как это Владимир узнал? Мерцающая в сознании метка волка не двигалась, когда все другие волки двигались, сужая кольцо вокруг палаток.

Раздались выстрелы, затем крик мамы. Крик был пронзительным. Крики вперемешку с матами дяди заглушили всё вокруг. В сознании Владимира что-то щёлкнуло. Он не знал, что творит, и как он это делает. Он выбежал из палатки и что есть мочи закричал: «Прочь!!». Крик был пронизывающим как на голосовом уровне, так и на ментальном. Волки мгновенно отступили назад и с животным страхом помчались прочь. Дядя хотел выстрелить в убегающих, но брат его обезоружил.

— Не надо, брат, — Александр выглядел удручённым. В одну секунду он мог потерять всё, что ценил. Вот только их всех спас его сын, которого он и пытался защитить.

* * *

Вертолёт КА-32 уже успел раскрутить лопасти. Владимир успел вовремя, так как по договору его ждать никто не будет. Пилот быстро набрал высоту. Оставалась пара сотен километров, и Владимир окажется в лоне цивилизации.

По прилёту Владимира ждал конвой во главе с майором Трофимовым. Он стоял так гордо и, как ему казалось, круто. Его пышные брови смешно развивались на ветру. Четверо бойцов с автоматами подошли к вертолёту. Невский не стал спорить и проследовал за ними. Два чёрных внедорожника ждали их в километре от взлётной полосы. Всю дорогу они молчали, что для Невского было странно. Обычно майор сразу всё выкладывал. Значит, что-то серьёзное. Два бойца смотрели на мальчишку с неким непониманием. Снова что ли пытаются спихнуть нового неубиваемого врага на мальчишку? А майор опять не предупредил бойцов о мальчишке. Всегда весело наблюдать, как из профессионалов делают новичков. Владимир не стал обращать внимание на бойцов. Они вправе злиться на него. Не всегда же знаешь, что может из себя представлять человек.

Дорога до офиса майора не заняла много времени. И вот они поднялись на пятый этаж. Сначала два бойца вошли в офис, только затем Владимир. И тут он заметил то, от чего его бросило в ярость. Гость стоял возле стола, облокотившись об него. Время замедлилось, так как теперь Владимир научился замедлять его при внезапном всплеске адреналина. Невский выхватил пистолет у ближайшего бойца из кобуры и выстрелил в Гостя три раза. Тот, естественно, ушёл от летящих в него пуль. Набросился на мальчишку, но Владимир уже многому научился. Блокировал удар немца, нанёс быстрый удар локтем в челюсть и выбил левую коленную чашечку. Немец резко упал на правое колено, так как на обеих ногах устоять уже не мог. Владимир схватил Гостя за волосы и со всей дури ударил его головой об стол. Стол сразу разломился на две части. Невского не остановило это недоразумение. Удар коленом в кадык Владимир нанёс в ту же секунду, а следующим ударом ноги попытался проломить грудную клетку. Не получилось. Гость оставался по-прежнему крепким. Невский схватил за горло немца и швырнул в потолок. При приземлении тела мальчишка за короткое время нанёс с полсотни ударов в спину. В кувырке настиг ближайшего бойца и выхватил у него автомат из рук, так как тот целился в него. С самого начал боя прошло не больше пяти секунд, и бойцам хватило времени отреагировать. Владимир разрядил всю обойму в Гостя. Немец уже не мог дать достойный отпор. Колено не хотело восстанавливаться — мальчишка расколол его на множество осколков. Невский видел, что три бойца хотят его изрешетить. За долю секунды Владимир обезоружил их. Наставил автомат на майора и восстановил время.

— Надеюсь, ваша история будет завораживающей, — Владимир дышал ровно. Автомат в его руке не дрожал.

— Я лучше тебе покажу, — майор аккуратно прошёл к компьютеру, перешагивая через еле шевелящегося немца.

— Кто он такой? — растеряно спросил один из бойцов.

— Тот, кто вам не по зубам, — огрызнулся Владимир. Теперь он понимал, что бойцы нужны для подстраховки. Если её можно так назвать.

— Прошу, — Гость всё-таки смог встать, хотя кто бы сомневался…

— Заткнись!! — прорычал Владимир. — Ещё одно твоё поганое слово, и я переломаю тебе все конечности. Будет над чем потом подумать.

— Постарайся не упустить мелочей, — майор говорил твёрдо, но Невский слышал его сердцебиение. Оно говорило об обратном. Старик боится мальчишку больше смерти.

— Включай! — Владимир был вне себя от ярости.

* * *

Видео было от первого лица. Что, в принципе, хорошо — сразу будет показана вся история одного человека. Вроде всё шло обычно. Команда из шести бойцов спецназа грузят закованногочеловека в бронированный джип. Цепей на человеке столько, что ему точно не выбраться. Камера поворачивается на другого человека, и Владимир сразу его узнаёт. Это Серж. Он был со снайперской винтовкой наперевес.

— Погода что надо, — Серж смотрел на оператора внимательно… — не так ли, Антон?

— Погода что надо. С этим я не спорю. Вот меня не покидает одна мысль… Может, следовало Владимира пригласить? С ним-то точно было бы надёжнее? — Антон говорил спокойно.

— Он и так сделал многое для нас и нашей операции. Пусть отдыхает. Тем более, когда он был последний раз дома? Вот именно… Для школьника он был дома слишком давно. Он заслужил, — Серж улыбнулся. — Да к тому же, эта операция — последняя. Я оставляю военное ремесло и буду заниматься своим бизнесом. А ты чем?

— Я много думал. Тем более, ты оплатил на три года вперёд лечение моего сына. Буду тренировать будущих солдат. Уже есть два предложения. Одно, правда, от англичанина. Джим Бронсонс. Чувствую, что надо послать его на хер. Говорят, мутный тип.

— А второй?

— Майор предложил. Я не особо хочу тренировать его бойцов. Разумеется, после Игната. Время есть ещё. Подумаю. — Антон проверил автомат.

— Игнат дал тогда жару, — Серж призадумался. — Есть ещё одно предложение… Хочешь его услышать?

— Почему бы и нет?

— Мне нужен толковый наставник для моей охраны. А кого кроме тебя я могу посоветовать? Да никого. Именно с тобой я прошёл всё, через огонь и пули. Если согласишься, то я обеспечу тебя всем необходимым.

— Неплохое предложение, — Антон показал рукой в сторону машины. — Нам пора выдвигаться.

Ехали они долго…

Майор перемотал видео почти в самый конец. И вот картинка продолжилась.

Первый джип взлетел на воздух. Антон, Серж и заключённый ехали во втором. Водитель дал по тормозам. Быстро оглянулся и начал сдавать назад влево, так как там был объезд. Серж надел очки Эдика и шлем. Быстро привёл оружие в боевой режим. Антон последовал примеру снайпера. Третья машина также взлетела в воздух. Без огня и взрывов она смогла взлететь на четыре метра вверх. Остались только они. Водитель снова дал по тормозам — что-то вырвало передние колёса. Джип смог остаться целым, так как бронированная капсула рассчитана на разные подрывы.

— Машина бронированная. Не выходить! — Прокричал Серж, видя, что водитель хочет покинуть автомобиль.

— Не вижу стрелков, — Антон переключил очки на ночной режим зрения и всё равно не увидел никого.

— Переключи на инфракрасный режим, — посоветовал снайпер, так как он видел приближение семи целей спереди. — У них маскировочные камуфляжи нового образца. Никогда таких не видел, чёрт.

— Надо будет забрать и отдать на изучение. Пригодится, — Антон переключил на ИК-режим и смог увидеть цели. Семь целей двигались обычно, а вот восьмая быстро проскочила к машине и плечом попробовала выбить дверь. Джип выдержал натиск. Девятая цель была огромная и так же, как и восьмая цель, пыталась выбить дверь у внедорожника. — Снова?

— Зараза, — Серж вытащил из сиденья дробовик и зарядил его патронами с разрывными пулями. — Да когда же вы сдохнете⁈

— Снова оборотень. Только прошли кошмары с этими мудаками, — Антон принял дробовик из рук Сержа.

— Лучше отпустите меня, — вдруг посоветовал заключённый.

— У него нет кляпа во рту? — удивился Серж.

— Да. Вечно на чём-нибудь экономят, — Антон сказал с иронией.

— Они пришли за мной, и если я выйду сам, то обещаю вам, что вы останетесь живы, — заключённый был готов на диалог.

— Заткнись, — посоветовал ему Серж.

— Зря. С вами нет Владимира, и вам не одолеть оборотня, — заключённый говорил хладнокровно.

— Что ты сказал? — Антон направил дробовик в лицо заключённого и снял с него маску. — Я тебя не знаю.

— Это хорошо, что ты меня не знаешь. Только плохо для тебя то, что я знаю тебя, — заключённый злобно улыбнулся.

— Стэн, — прошипел Серж.

— Тот самый? — Антон держал дробовик наготове.

— Да.

— Серж и Антон в одной клетке с монстром, — не успел договорить Стэн, как Антон произвёл прямо в лицо шесть выстрелов. Лицо Стэна приобрело вид кровавой каши, но тут же начало восстанавливаться. — Про меня Владимир вам ничего не рассказывал?

— Я думал, патроны разрывные… — Антон был и рад, и в тоже время зол на тот факт, что патроны оказались цельнометаллические.

— Тут нет разрывных патронов. Как оказалось, за боезапас отвечал мой человек, — Стэн улыбнулся. Он начал медленно разрывать цепи.

— Выходим! — Серж выдернул чеки из трёх гранат и кинул в сторону заключённого. Антон и Серж за пару секунд покинули джип.

— Почему водитель молчал всё это время? — Антон высматривал оборотня и восьмую цель. Семеро человек в камуфляже окружили их и держали на прицеле автоматов.

— Не могу ответить. Может, мёртв, — тут раздался взрыв сразу трёх гранат, — теперь точно мёртв.

— Рад был твоему обществу, — Антон протянул руку Сержу.

— И я, — Серж пожал руку.

Из горящего джипа вылетела дверь, а следом вышел горящий человек. Огонь мгновенно утих. Человек начал моментально восстанавливаться. Стэн стоял абсолютно голый. Его зловещая улыбка блестела среди ночи ярче звёзд. Оборотень и восьмая цель, как оказалось, бледнолицая девушка, поравнялись с ним. Семь бойцов стояли так же и даже не поменяли свой позиции. Стэн подошёл к ним ближе.

— Я знаю, что у вас есть записывающее устройство. Хочу передать сообщение, — Стэн подошёл к Антону, — вашему другу. Не против?

— Против, — Антон сказал это со злостью.

— Владимир умеет подбирать друзей. Так и быть, оставлю вас в живых. Владимир, — Стэн посмотрел прямо в камеру, — жду тебя на заброшенном заводе завтра, и не опаздывай. Если хочешь увидеть своих друзей.

* * *

Запись оборвалась. Владимир стоял в ступоре. Он не знал, что сказать. К такому он точно не был готов. Гость восстановился полностью. Стоял молча. Тут каждому в комнате понятно, что не стоит злить мальчишку. Никто не знал, как отреагирует Владимир. Слишком он силён, и если будет в ярости, то никто не выйдет отсюда живым. Тишина стояла почти десять минут, пока её не нарушил Невский.

— Где это было? — Владимир держал себя в руках. Он был готов при малейшем неправильном слове пустить всех присутствующих на фарш.

— Перевалы в Афганистане, — тихо произнёс майор.

— Запись как к вам попала? — Невский понимал, что до Афганистана слишком далеко, а по воздуху видео пока не научились передавать. Если только через интернет.

— Её прислали сразу после случившегося. Есть вероятность, что они и отправили.

— Сколько времени у нас осталось? — Невский посмотрел в глаза майору.

— Семнадцать часов. В общем, — майор хотел увести взгляд, но не получилось.

— Выдвигаюсь, — Владимир растолкал всех на своём пути и уже почти покинул комнату.

— Я с тобой, — громко сказал Гость.

— Ты? — Владимир обернулся и посмотрел на потрёпанного Гостя. — Ты даже со мной не смог справиться. Твоя помощь не существенна.

— Но точно лишней не будет, — Гость стоял на своём.

— Уверен? Ты не способен убить Стэна, так же, как и твой братец. Единственное, ты сгодишься как приманка, не более.

— Высокомерен опять? — Гость пытался держать себя в руках. Он никому не позволял себя оскорблять.

— Реалист. Я оцениваю все шансы наперёд. Ты только лишь приманка, — Владимир хотел уйти.

— Я помогу тебе с Лионом или, как ты его называешь, с Лео, — Гость решил открыть козыри. Мальчишку надо было зацепить чем-то серьёзным.

— Станешь его обедом? — Владимир улыбнулся, так как представил, что Лео разрывает Гостя на куски.

— Смешно. Очень даже. Я могу его нейтрализовать на длительное время. Лео всегда будет со Стэном. Так он запрограммирован.

— Не отставай, — Невский уже решил, что Гость лишним не будет. Может, реально на обед оборотню сгодится.

Их ждал вертолёт, который доставил до Афганистана, в ближайшую деревню вблизи тех перевалов. Заброшенный завод был не так далеко. Лишь одно полуразрушенное здание. Встретили их не равнодушно, но хотя бы не стреляли. Владимиру было плевать на всех. Его вела слепая ярость. Пара местных пыталась им что-то сказать, угрожая автоматами. Невский просто послал на них ментальную атаку, и местные убежали в диком ужасе.

— Научился ментальной атаке? — Гость сильно удивился, потому как ему понадобилось почти восемь лет на это.

— Хочешь испытать на себе? — Владимиру было не интересно обсуждать это с потенциальным противником. Хотя, сейчас он друг.

— У меня сильная ментальная защита. А у тебя какая? — Гость не пытался демонстрировать мальчишке ментальную атаку, так как знал, что недалеко могут быть Стэн и Лион.

— Не измерял, — Владимир действительно не знал, какая у него защита, и вообще, как её проверить.

— Есть один персонаж, который может моментально парализовать своих жертв. У него очень сильная ментальная атака. Надеюсь, нам не придётся с ним пересечься.

— Про змею говоришь?

— Можно и так назвать, — Гость остановился. — Через двести метров Стэн. Он один. — Гость увидел его в тёмной ночи. — Он ждёт.

— А что ему ещё делать? — Невский ускорил шаг.

— Приветствую вас, — раздался голос Стэна.

— Ага, — коротко ответил Невский.

— Здравствуй, — поздоровался Гость.

— Твой друг? — Стэн указал на Гостя.

— Нет. Лишь временный союз. Не более, — Владимир сжимал кулаки.

— Ты проделал столь длинный путь, мой друг Владимир. И я не хочу тебя огорчать. Ты выполнил свою долю сделки, а я должен был привести твоих друзей. Но что ты дашь мне взамен? — Стэн говорил спокойно и стоял на прежнем месте.

— Можешь Гостя забирать. Он всё равно мне ни к чему. Может, найдёшь способ его убить, — Владимир говорил серьёзно. — Или на обед своему дружку отдашь. На твой выбор.

— Он что-то молчалив, твой временный союзник, — Стэн подошёл к Гостю.

— Тебе не понравилась шутка? — Невский повернулся и увидел, что Гость застыл. Его зрачки были сужены. Он стоял, как истукан. — Хвалился, что у него мега-защита. Балабол. Что за люди?

— А на тебя не подействовала ментальная атака. Интересно, почему? — Стэн напряг извилины, но мальчишка стоял всё так же.

— У тебя проблемы с кишечником? — Владимир видел, как напрягается Стэн.

— Юмор? Похвально, — Стэн бросил пустое дело.

— Хоть кто-то оценил, — Владимир не спешил нападать. Если Стэн так спокоен, то это не спроста.

— Пока не начали, может, у тебя есть вопросы? — Стэн засучил рукава.

— Почему тебя боятся два немца, но ты умудрился проиграть мне дважды?

— Первый раз я тебя не оценил. Ты смог дать серьёзный отпор. И то, что ты смог выстоять против яда — это было для меня неожиданно. К тому же я не полностью восстановился. А потом я кое-что понял. Ты способен уничтожить двух братьев. Зачем мне тогда тебя убивать? Вот и я не вижу смысла.

— А как же Лео? — Владимир знал, что непробиваемый оборотень точно сможет порвать их на куски.

— Лео или Лион. В любом случае ты правильно его назвал. Он хоть и неубиваемый, но у него слабая ментальная защита. Гость точно сможет его остановить на длительное время. Было один раз.

— А тот подросток, который напал на меня вместе с твоим дружком? — Владимир тогда сильно удивился его скорости.

— Эта девушка, — поправил Стэн.

— Я не учуял ни одного запаха. Соответственно, определил его, как мужской пол. Груди не было у этой твоей девушки. Ты хоть денег на силикон дай. А то так и будет ходить в мужской одежде.

— Ты думаешь, что обязательно должна быть грудь у девушки, чтобы её считали девушкой? — Стэн не понимал грани между сарказмом и серьёзностью.

— В основном, да. Такова реальность, — Невский не понимал, что так на Стэна подействовала шутка про грудь.

— Я ей обязательно передам твои рекомендации. Уверен, она обрадуется своему новому врагу, — Стэн злобно улыбнулся, так как знал, на что она способна.

— Натрави девушку на братьев, раз ты её не ценишь, — Владимир был готов к любой атаке.

— Зря ты так. Тебе всё равно не остановить проект «Ардрэйд», — Стэн гнило рассмеялся.

— Круто. Особенно если учесть, что я про проект ничего не знал. Спасибо, что сказал. Теперь мне точно стало интересно. И зачем вы назвали целый проект в честь меча? — Владимир действительно не понимал эти скудные названия всех операций и проектов.

— Не в честь меча, потому как меч и есть сам проект, — у Стэна засверкали глаза.

— Удачи. Как я помню, этот меч никому не подвластен. Желаю всем вам сдохнуть. Желательно мучительной смертью.

— Какие прелестные пожелания.

Стэн быстро нанёс удар прямо в грудь Гостю, и тот свалился, как истукан. В принципе, он им и был на данный момент. Один мощный удар пришёлся по лицу Владимиру, но мальчишка смог в кувырке уйти от него. Вскочив на ноги, Невский нанёс удар с вертушки прямо в лицо Стэну. Ушёл влево от быстрого удара и апперкотом попытался выбить челюсть. Стэн исчез прямо из-под удара. Появился справа и нанёс мальчишке прямой удар в челюсть. Владимир не ожидал таких действий. Удар был болезненным. Второй и третий удары от Стэна прошлись по печени и солнечному сплетению. Невский скрючился от боли. Заблокировал один удар, но тут же получил два быстрых удара по почкам. Владимир ушёл от удара арматуры в кувырке. Ускорил активность мозга. И теперь мальчишка смог увидеть приближающегося Стэна. Даже в ускоренной активности мозга Стэн двигался быстро. Владимир пытался блокировать множество ударов, но почти безуспешно. Стэн смог выбить блокировку Невского и нанёс один единственный удар. Этот удар был колоссальным. За короткий промежуток между началом и концом удара воспламенился воздух. Владимира отбросило на десятки метров от Стэна. Он пытался встать, но не получалось. Сердце билось аритмично. Дыхание прерывистое, можно сказать, что его почти не было. Владимир пытался глотать больше воздуха, но грудная клетка не пыталась даже разжиматься. Рассудок помутился. Зрение его подводило, и теперь вместо приближающегося Стэна Невский видел приближение большого пятна.

Раздался резкий пронзительный звук. От этого звука у Владимира пошла кровь из ушей. Пятно что-то поймало. Время вернулось в обычное течение. Раздался взрыв, и пятно отлетело в сторону, как и Владимир с Гостем. Ударная волна всё расчистила в радиусе двадцати метров от эпицентра взрыва. При сближении с ударной волной у Невского разжалась грудная клетка, и он смог вдохнуть больше воздуха. Организм резко начал восстанавливаться. Зрение пришло в норму. Владимир огляделся. Гость лежал возле столба, предварительно ударившись об него с огромной силой. Вдали находился Стэн, напоровшийся телом на арматурные штыри. Они пронзили его, в буквальном смысле, насквозь. Он не истекал кровью. Странно. И даже не двигался. Наверное, был без сознания. Владимир обратил внимание на эпицентр взрыва. Ровный сорокаметровый выжженный круг. В этом круге не было ничего, кроме небольшого кратера в самом центре.

Невский попытался встать, но это получалось из рук вон плохо. Вдруг кто-то подхватил его под руку. Быстро поднял и повёл прочь от круга. Невский напряг все мышцы и оттолкнул помощника. Попытался достать пистолет, но руки не слушались. Что же за удар был нанесён Стэном, от которого такие последствия? Владимир посмотрел на помощника и мило улыбнулся. Перед ним стоял испуганный Эдик.

— Нам надо выбираться, — предложил Эдик и протянул руку.

— Тачка далеко? — Невский сконцентрировался на регенерации всех систем, и о, чудо, весь организм начал быстро восстанавливаться.

— За воротами. Там вдали приближаются ещё три единицы транспорта. И они явно за нами, — Эдик стоял всё так же с протянутой рукой.

— Этого придурка придётся взять с собой, — Невский указал на Гостя. — Знаю, не самая лучшая компания. Такова просьба майора. У старика, видимо, на старости лет совсем голова не варит.

— Да чтоб его! Действительно, не дружит с головой, — толстячку не нравился этот Гость. Много от него бед. — Я автомобиль заведу.

— Ага.

Владимир быстро настиг Стэна, пока тот приходил в сознание. По пути подобрал два штыря и с ходу воткнул ему в оба глаза. Крика было столько, что чайки позавидовали бы голосовым связкам Стэна. Кровь фонтаном хлынула в лицо Владимиру, но это его не отпугнуло. Приложив максимум усилий, он смог сломать Стэну руки в районе предплечья. Нанёс удар в колено, тем самым ломая коленные чашечки до состояния разбитой посуды. Это задержит его на некоторое время. Владимир подобрал Гостя и закинул на плечо. Подъехал Ягуар. Владимир тихо присвистнул. Чтобы у толстячка и такая тачка? Не поверил бы ни за что. И зачем Эдик парился насчёт девушек? Подъезжает на такой тачке к общежитию, и все девки в его власти… Тут главное — больше смелости.

— На заднее сиденье! — Эдик крикнул и показал на него. Автомобиль имел по одной двери по бокам и одну сзади. Владимир без проблем швырнул тело Гостя на заднее сиденье, не забыв при этом максимально ударить его головой обо всё, что можно. Эдик только стиснул зубы видя эти удары.

— Я за руль, — Невский выглядел уверенным, поэтому Эдик не стал спорить.

— Не буду спорить.

Владимир дождался, когда его друг сядет и накинет ремень безопасности. Невский бегло оглядел машину. Автомобиль был на автоматической коробке передач. Эдик начал заряжать арбалет новым разрывным болтом. Невский ловко выхватил арбалет и во время разворота сделал меткий выстрел в открытое окно со стороны толстячка по первой подъезжающей машине. Болт со свистом покинул арбалет, и через пару секунд машина неприятеля взорвалась. Болт попал точно в двигатель, и от взрыва машину ударной волной отбросило назад, тем самым преградив дорогу остальным машинам. Владимир нажал на газ. Эдик ничего не успел понять. Его глаза выражали только страх.

Два джипа без проблем протаранили взорвавшийся внедорожник и начали преследование. Они стали вести огонь из пулемёта на поражение. Большинство пуль попали в Гостя, так как он был на заднем сиденье, тем самым прикрыв Эдика от смерти. Одна пуля пролетела мимо Гостя. Невский успел отреагировать и принять пулю на себя, наклонившись в сторону друга. Оттолкнуть такого человека было проблематично. Эдик в любом случае не успел бы уклониться на десять сантиметров вправо. Как-то говорил Владимир одному мертвецу, что человек не способен сделать поворот в течение такого короткого времени.

— Какого чёрта она у тебя не бронирована? — Владимир злился больше на себя, чем на друга.

— Я успел бронировать только её лицевую часть и лобовое стекло… — не успел Эдик закончить, как Невский сделал разворот на 180 градусов и переключил на заднюю передачу. Теперь они ехали задом наперёд.

— Что есть из арсенала? Кроме арбалета? — Владимир ориентировался по зеркалу заднего вида. Пули отскакивали от машины, как горох об стену. Даже стекло не давало трещин. — Что за броня?

— Стекло увеличивает шанс рикошета почти до ста процентов. Если у них нет, конечно, кумулятивных снарядов. Выдерживает удар 20 миллиметрового калибра. Из арсенала? — толстячок нажал пару кнопок, и из посадочного места, где должна располагаться магнитола, вылез планшет. Эдик быстро перебирал меню и что-то про себя бормотал. — Есть два снаряда миномётного выстрела сорокамиллиметрового калибра, также под этот ствол есть один дымовой и ЭМИ снаряды.

— Не густо, — Владимир думал, а думать было над чем. — Сможешь вывести на планшет дорогу, по которой мы едем? — Противники не переставали поливать их свинцовым дождём. Каждый военный знает, что броня рано или поздно даст слабину. Только не в этом случае.

— Хорошо. Сейчас, — Эдик быстро вводил цифры на дисплее планшета. — Готово. Я поставил режим реального времени. Зачем это? — толстячок ужасно боялся и правильно делал. В любую минуту они могут погибнуть смертью храбрых. Теперь он корил себя за то, что решился провести разведку без подстраховки. Повезло, что он наткнулся на Владимира.

— Ближайший поворот будет через четыре километра. Каковы плотность и радиус задымления твоего снаряда? А также радиус ЭМИ?

— Дымовой снаряд покрывает зону в радиусе семидесяти метров плотностью не больше вытянутой руки. Держится почти час. ЭМИ охватывает радиус в два километра, — Эдик отвечал быстро, так как знал, что вовремя поданная информация — залог успеха.

— Пушка управляется через планшет? — Невский смотрел на зеркало заднего вида и не мог отвлечься на планшет. Тут инверсия, и не совсем привычно так водить. Тем более, когда в них стреляют.

— Да.

— Сделай выстрел сначала дымовым снарядом в начале поворота. И когда я скажу, выстрелишь ЭМИ по вражеским автомобилям. Поворот налево или направо?

— С твоей стороны налево. До поворота осталось два километра.

— Действую, — Владимир начал выжимать из машины всю мощь.

Эдик быстро ввёл команду и координаты цели. Нажал на кнопку «Старт». Из багажника выдвинулась миномётная установка. Развернулась в направлении выстрела. Скоординировалась с планшетом и произвела выстрел. Машину немного качнуло. Снаряд полетел по параболе. В начале поворота снаряд взорвался и начал активно задымлять область. Невский быстро посмотрел на планшет. Оставалось восемьсот метров и тридцать секунд. Владимир считал про себя эти секунды, так как из-за активного задымления поворота было просто не видно.

— Пять. Четыре. Три. Два. Давай! — крикнул Владимир.

Эдик нажал на «Старт». Миномёт выполнил свою функцию. Снаряд с зарядом ЭМИ полетел в противников. Машину окутал плотный туман. Владимир дёрнул ручник и вывернул руль влево. Машину занесло. Из-за тумана ничего не было видно. Эдик вновь оказался гением в создании полезных приспособлений. Машина остановилась через тридцать метров. Раздались взрывы где-то внизу. Из-за ЭМИ вырубило всю электронику в джипах, плюс ещё дым сыграл с ними злую шутку. Два внедорожника просто вылетели с обрыва. Владимир схватил арбалет и пару разрывных болтов.

— Восстанавливай машину! — крикнул Невский. — Я сейчас.

Владимир сконцентрировался и смог активировать инфракрасное зрение. Теперь дым не был ему помехой. Он быстро шёл к месту обрыва. Остановился на краю и посмотрел вниз. Две машины полыхали ярче новогодней ёлки. Невский прекрасно знал, что у них есть боезапас в машинах, а значит, он должен детонировать. Приглядевшись, он увидел, как в одной машине горели заживо три человека. А вот во второй только водитель. Два субъекта начали выбираться из горящего транспорта. Стэн и Лео не хотели помирать. «Живучие твари» — Владимир плюнул в их сторону. Сделал прицельный первый выстрел и через три секунды из перезарядившегося арбалета — второй. Первый снаряд попал в первую машину в область багажника. Рвануло так, что Стэна и Лиона отбросило в разные стороны. Второй снаряд попал прямо в Стэна. При встрече сопротивления в виде головы Стэна снаряд детонировал. Стэна отбросило ещё сильнее в сторону. Невский не стал наблюдать за ними. Сдохнуть всё равно не смогут.

— Что с машиной? — спросил Владимир, когда подбежал к автомобилю.

— Сейчас идёт перезагрузка системы. Ещё пара минут. Я предвидел такой момент. Установил систему защиты от перегрузок и вот таких импульсов. Жаль, что машину теперь ремонтировать, — Эдик смотрел на машину с грустью.

— Жизнь дороже, — Владимир произнёс тихо, но Эдик услышал.

— Спасибо тебе, — толстячок подошёл к другу и обнял его. — Какой раз ты меня спасаешь?

— Это не обязательно, — Владимир аккуратно отошёл от объятий Эдика. Не привык он к таким моментам. — Ты тоже, может, как-нибудь меня спасёшь.

— Не думаю, что я могу тебя спасти.

— Бронежилет же меня спасал. Не обязательно же спасать напрямую. Достаточно действий, которые…

— Помогут спасти жизни, — закончил фразу Эдик. — Так мне отец говорил, когда я хотел стать инженером. Герои погибают чаще. Не обязательно быть с автоматом и убивать плохих людей. Иногда достаточно предотвратить страшную трагедию до её проявления. Жаль, что я не могу заглядывать так далеко наперёд.

— Ты не пророк. Ты не солдат. Ты — учёный. Тебе не обязательно быть на поле боя. Достаточно своевременной информации и правильно составленной стратегии. Нам пора. Стэн и Лео скоро придут в себя, — Невский похлопал Эдика по плечу.

— Они разве живы?

— Их не просто убить. Нам нужно оружие, которое способно разрубить прочную шкуру оборотня, — вслух высказал свои мысли Владимир.

— Нам нужна корпорация «Мир», — громко и твёрдо сказал толстячок.

— Зачем? — Владимир не хотел снова увидеть свою Миру. Точнее хотел, но это было слишком опасно для неё.

— Я создавал бронежилет семь лет. Мне пришлось исколесить чуть ли не всю Россию. Пока нет всего необходимого оборудования в одном месте. А создавать что-то с нуля — это метод проб и ошибок, увы. Корпорация поможет сэкономить это время до нескольких недель. В инженерном блоке есть всё то оборудование, которое мне потребуется, — Эдик говорил весьма логично.

— У тебя есть мысли? — Владимир знал пока только одно оружие, которое сможет убить и Стэна, и Лео.

— Это пока только теория. Я не могу гарантировать. Никак не могу.

— Что ж, раз тебе надо в ту корпорацию, то я помогу тебе.

— Это не просто.

— У нас нет выбора. Только сначала надо поговорить с ним, — Владимир указал на полумёртвого Гостя.

— Он же с майором. Ты сам говорил.

— Это не означает, что я не могу поговорить с ним, — Владимир сел за руль. — Поехали.

Глава 3 — Разговор

Машина подъехала к заброшенному домику на Богом забытом месте ближе к рассвету. Владимир удивился, что машина смогла выдержать столь долгий путь. Раньше тут была ферма, но из-за набегов боевиков из террористических ячеек ферма быстро утратила свою актуальность. Местные жители решили её сжечь, а самим переселиться подальше. Слишком уж частыми были набеги. В добавок к этому, американцы иногда проводили зачистки. Отчего у местных жителей быстро закончилось терпение. Поселение было брошено на произвол судьбы пять лет назад. По крайней мере так предположил Эдик, когда они подъехали к ферме.

Владимир быстро огляделся. Домик и коровник стояли недалеко друг от друга. Всего сорок метров. Из-за отсутствия людей и скотины тут всё поросло травой, которая выглядывала из-под снега. Стоял тут и трактор с рессорой, обмотанной металлическим тросом. Невский с лёгкостью снял с рессоры трос толщиной в пять миллиметров. Длина троса оказалась почти десять метров. Владимир кинул трос в сторону большого чурбана, который использовался для колки дров. Ещё нашёл пару длинных толстых гвоздей. Владимир всё это добро аккуратно сложил возле чурбана. Затем сходил к машине. Вытащил бездыханное тело Гостя и потащил, как мешок с картошкой, по земле. Гость не приходил в себя, что было на руку Невскому.

— Эдуард, — громко позвал друга Владимир.

— Да?

— Подготовь генератор к работе и старайся не смотреть в мою сторону. Это не для слабонервных, — Владимир понимал, что сейчас будет делать ужасное и мерзкое дело. Эдику точно лучше этого не видеть. «Если есть возможность, обезвредить противника следует так, чтобы он точно не выбрался», — отец, как всегда, давал только полезные советы.

— Хорошо, — тихо ответил толстячок.

Владимир принялся за дело. Он с хирургической точностью прошивал тросом мышцы конечностей, тем самым связывая немца не просто поверх рук и ног, а сквозь них. Обычный человек умер бы при первом проходе троса через мышцу, а тут он прошёл почти через все. Невский сделал так, чтобы трос сам затягивался, когда немец попытается освободиться. К такой необходимой мере пришлось прибегнуть из-за особенности заключённого. Не будь он таким живучим и сильным, то было бы куда проще. Когда Невский закончил с Гостем, он подошёл к Эдику.

— Готово?

— Да, — Эдик показал на небольшой, размером с обычную дорожную сумку, генератор. — Это дизельный генератор. Не буду рассказывать о его характеристиках. Я уже понял, для чего он тебе нужен, и вот, держи, — Эдик протянул два зажима на проводах. — Хватит для работы на пару часов. Надеюсь, до этого не дойдёт. Вот это подача напряжения, — он показал на тумблер.

— Откуда он у тебя?

— Иногда в дороге нужно электричество там, где его отродясь не было. Вот и пришлось прикупить генератор.

— А деньги? Или ты их заработал?

— Деньги? — не понял вопроса Эдик.

— Авто и его модернизация стоят бешеных денег. Вот и спрашиваю.

— Серж дал, — честно ответил толстячок.

— Вот так просто? — удивился Владимир. Серж в первую очередь бизнесмен и всегда видит во всём выгоду.

— Я должен буду создать прототип нового бронированного автомобиля. Условия, правда, жёсткие… Рассказать?

— Конечно, — Невскому было всегда интересно узнавать что-то новое.

— Требуется сделать машину бронированной, но при этом не повышать нагрузку на двигатель свыше десяти процентов. Естественно, бронирование должно быть высокого класса. Также на борту должна быть самозащита…

— И ты поставил гранатомёт? — Владимир улыбнулся. Налётчики точно будут в шоке, когда их расстреляют из гранатомёта. Учитывая, что прицеливание идёт с планшета, то налётчикам точно хана.

— Это пока пробный образец. Я хотел доработать гранатомёт. Автоматическое наведение неплохо было бы добавить, но пока я думаю над этим.

— Его же уже изобрели, — напомнил Невский другу.

— Это да. Есть пример, откуда брать, но я хочу своё сделать. Ещё хочу добавить спаренный пулемёт для автоматического наведения по вооружённым людям. Тут постараться надо будет. Забыл — ещё должна быть защита от направленных ракет, в том числе и неуправляемых. Типа РПГ. Такая защита есть, и я её даже испытал.

— И как она действует?

— Для управляемых ракет просто создаёт другую цель, фальшивую, вплоть до преследователей. Там алгоритм сложный, и важна быстрота взлома устройств. Пока для всех важных и актуальных установок есть коды. Для новых придётся всё делать на ходу. Теперь для неуправляемых ракет. Тут пригодится пулемёт с автонаведением. Взорвать заряд до столкновения ракеты с машиной. Ударную волну выдержит. Сам убедился. Также есть много снарядов для гранатомёта. Пока газовые, ЭМИ и разрывные. Подумываю создать ещё пару интересных прототипов.

— А если боезапас рванёт? В багажнике…

— Снаряды находятся в полностью безопасном месте. Детонация попросту невозможна. На каждом снаряде стоит блокировка капсулы со взрывчатым веществом. Только когда снаряд покидает ствол гранатомёта, происходит разрыв капсулы. Никак не раньше. Я думал насчёт такого случая. Много повидал.

— Убедил. Дальше.

— Ход авто увеличить на двадцать процентов. Надо облегчить авто и перебрать, или установить гибридный двигатель. И самое последнее — это проходимость на сложных участках дорог. В основном грязь и снег с грязью. Тут пришлось поломать голову. Очень долго думал над этой проблемой.

— Мог бы установить гусеницу и ехать как танк, — пошутил Владимир.

— Тогда это очень сильно снизит скорость автомобиля. Можно взять с собой эти гусеницы в мирное время. А если будет дело в боевых условиях?

— У тебя чёртов гранатомёт. Врагов просто не останется.

— Всегда всё кончается. Это надо учитывать. Если захотят убить Сержа и направят на него целую армию? Или пару танков? Проблема. Тут как раз надо убегать по полям и лесам.

— Действительно, — Владимир призадумался.

— Есть вариант, но он очень дорогой и затратный.

— Излагай.

— Реактивный двигатель для вертикального взлёта, — Эдик рассмеялся. — В автомобиль установить реактивный двигатель для вертикального взлёта? Да там кроме двигателя больше ничего и не установишь. Бред, короче.

— Это хорошо, что дал заднюю. А то я уже подумал, что ты начал регрессировать, — Невский усмехнулся.

— Не дождёшься.

— Пора, — Владимир соединил зажимы с тросом. — Начинаю. Если не хочешь смотреть, то я тебя не заставляю.

— Я лучше пойду машину ремонтировать. Так будет лучше для всех.

— Хорошо. Не буду отвлекать.

Владимир включил тумблер, и по Гостю прошёлся электрический разряд. Его хорошенько тряхнуло. Ещё два разряда привели его в чувство.

— Что? Где? Где я? — Гость проговорил это с трудом.

— Очнулся? — Владимир стоял возле генератора.

— Ты? — Гость хотел встать, но из-за троса быстро сел. Трос перетянул ему все связки, отчего немец не удержался и сел.

— Я привык, когда меня называют по имени.

— Почему я привязан?

— Потому что у меня есть пара вопросов к тебе. И ты должен будешь ответить на них, — Владимир сел на корточки перед связанным.

— А если не захочу? — немец не привык быть в заложниках.

— Тут всё просто, — Невский включил тумблер, и Гостя ударило током, отчего он сжал зубы.

— Выбора нет? — спросил еле слышно Гость, когда подача тока прекратилась.

— В твоём случае нет. Если два раза соврёшь, то я просто оставлю включённым генератор. Кстати, его хватит на пару часов. Будет над чем подумать, — Владимир положил руку ближе к тумблеру.

— Меня этим не убить, — Гость решил зайти с козырей.

— Что правда, то правда. Тебя точно этим не убить. Вот только нас ищет Стэн. Рано или поздно он дойдёт сюда, и ты будешь лёгкой приманкой. Там, кстати, Лео с ним. Он-то учует тебя за километры. Я обещал Стэну, что сгодишься для завтрака. Коль сейчас утро.

— Ты всё продумал?

— Ничего я не продумывал. Просто так вышло. И ты ещё хвастался своей ментальной защитой? Нехорошо получилось, — Владимир посмотрел на Гостя с угрозой.

— Раньше он не мог мне причинить вреда.

— Начнём. Почему тебя оживили? — Владимир задал первый интересующий его вопрос.

— Не знаю, — немец ответил честно и в то же время нет. Владимир без колебания включил тумблер, и немца жахнуло током. При ударе током Гость вспомнил своё оживление. Точнее, воскрешение. Иначе это никак не назвать. Как сшивали его части тела нитками и каждый раз били слабыми электрическими разрядами. Для стимуляции тканей. И это помогло. Мышцы начали срастаться с адской болью. Кожа накладывалась слоями друг на друга и прижигалась огнём. Но когда дело дошло до костей… Гость пожалел, что имеет бешеную регенерацию. Каждый кубический миллиметр костной ткани разрушался и восстанавливался вновь для соединения с другой частицей. Только это разрушение происходило очень болезненно, так как кости буквально плавились при нагреве с помощью мышц. Мышцы сокращались циклично с такой скоростью, что при сопротивлении возникала огромная энергия, которая выделялась только теплом, а затем остывали при подаче крови. Этот процесс шёл почти сутки. Немец не мог двигаться, так как мозг полностью его парализовал в целях безопасности. Но он не мог уйти в бессознательное состояние для полного контроля. Даже монстр Франкенштейна не смог бы перенести столько боли.

— Осталась ещё одна попытка, и придётся на тебя потратить весь дизель. Постарайся не врать. Для тебя я не буду делать поблажки.

— Урод, — огрызнулся немец.

— Да? — Невский включил тумблер, и Гостя ещё раз жахнуло током. — Обзываться не рекомендую.

— Какие мы стали нежные, — немец понимал, что с мальчишкой лучше не шутить. Кто знает, на что он способен?

— Не всегда же быть чёрствым. Возвращаемся к вопросу. Зачем тебя оживили?

— Ты же знаешь про программу «Все хотят жить»? Так вот, я там как бы генеральный директор. Соответственно, инвесторы держат меня в поле зрения. И готовы на всё, чтобы их деньги не были потрачены впустую.

— Ты боишься обычных людей? Не похоже на тебя, — Владимир с трудом верил в это.

— Они умеют убеждать, — немец говорил правду.

— И чем же они тебя запугали? Стэном? Он так и так тебя хочет убить, но пока не может. Или есть ещё тёмная лошадка?

— Есть. Он страшнее, чем Стэн.

— Совсем некрасивый? — пошутил Владимир.

— Он смог в одну секунду убить три десятка подопытных.

— Откуда столько подопытных? Их же было только восемь? Вы что, их разводите почкованием? — Владимир был не рад этой новости. Подопытные для него не были сейчас угрозой, но были проблемой. Нельзя исключать таких врагов.

— Пришлось. Таковы условия инвесторов. Им нужна была армия. А теперь эту небольшую армию уничтожил новый игрок. В одну секунду.

— Ты его видел? — Владимир заинтересовался новым игроком. Тут не успеешь с одними справиться, а новые появляются, как грибы после дождя.

— Он был в капюшоне. От него так и веет опасностью. Я с таким бы точно не стал сталкиваться, — немец его боялся больше, чем кого-либо.

— Откуда он у них? Этот игрок.

— Он появился примерно тогда, когда разбудили Стэна. Не знаю, откуда он. Я никогда не встречал его. Такое чувство, что его создали параллельно с подопытными. Просто вышло так. Очень даже хорошо. Я не знаю, на чьей стороне этот игрок.

— Убить тридцать подопытных меньше, чем за секунду? Тут, как минимум, нужны хорошая скорость и сила. Ты ощутил что-нибудь необычное? Может, колебание ветра или ментальную атаку. Как-то же он убил этих подопытных, — подготовиться к встрече с новым врагом всегда было приоритетом для любого солдата. Если ты не супермен, конечно.

— Он просто им расплавил мозги. Похоже на магию, но я почему-то не верю в это. Может, он смог создать перегрузку мозга у подопытных? Я не знаю, — Гость не мог понять, как это произошло. Все подопытные просто упали с пустыми глазницами, как оказалось позже, и с пустыми черепными коробками. — Похоже на эффект «Тёмной ночи».

— Я последнюю истратил на лабораторию. Её больше нет, — ответил Владимир.

— Может и так. Вдруг он умеет создавать её? — предположил Гость.

— Насколько я помню, такое вещество нельзя держать в таре без её родной среды. То есть в воде, где она смогла сформироваться как сильный окислитель, или как это называется в науке?

— Больше подходит растворитель, — подсказал немец.

— Придётся добывать информацию с боем. Если придётся, — сделал умозаключение Невский. — Расскажи мне про проект «Ардрэйд».

— Что именно?

— Можешь с самого начала, — Владимир сел на снег рядом с генератором. Ему всё равно, холода он не боялся.

— Будь по-твоему.

* * *

— Это безумие! — прокричал Белов во всё горло, когда Гость объяснял всю суть нового эксперимента.

— Не вижу ничего опасного, — спокойно сказал Клейн.

— Что-то обсуждаете? — вышел из-за угла Стэн.

— Дружище, — Клейн улыбнулся Стэну, — мы тут объясняем нашему дорогому преподавателю, что можно создать сверхлюдей. Как ты смотришь на это? Жду только положительного ответа.

— А если подробнее? — Стэн улыбнулся. Он рад был видеть своих однокурсников. Как-никак последний курс.

— В общем, есть десять добровольцев. У них, правда, есть психологические отклонения. Если задать правильное направление и перестроить ДНК, то можно их вылечить. Теоретически можно усилить их новые способности. Нам нужна команда, и только тебя и профессора Белова не хватает.

— А зачем вам физик ядерных частиц? Тут больше специалисты по анатомии и биологии нужны. Я зачем? — Стэн действительно не понимал, зачем он тут. — Гость, что скажешь? Ты же тут, как бы, самый умный.

— Для такого эксперимента нужна альтернативная энергия. Для начала нужно испытать всё на мышах, а затем на добровольцах. Кто, как ни ты, лучше разбирается в разных энергиях?

— Получается я, — Стэн посмотрел на проходивших мимо девушек. — Кстати, Гость. Как твой друг Дмитрий? Он же пошёл учиться на танкиста?

— А что это ты про него вспомнил?

— Он вчера приезжал. Вот подумал, что ты его видел, — Стэн говорил сдержанно.

— Думаешь, что он приезжал к твоей девушке? Не беспокойся. Мы вчера с ним целый день сидели в баре. Ручаюсь за него, — Гость говорил убедительно. Не стоило злить Стэна. Такого здоровяка не каждый сможет одолеть, а если его разозлить? Страшно представить.

— Говорят, Германия вторглась в Европу, — вдруг прервал напряжённый разговор Николай Аркадьевич.

— Сейчас какой год? — спросил Клейн. Вечно у него были проблемы с запоминанием дат.

— 1939 год. И сегодня начало учебного года, а тут вы ещё со своими экспериментами, — огрызнулся Белов.

— Германия не будет на нас нападать. Нечего переживать. Что насчёт твоего участия? — Спросил Клейн у Стэна.

— Для чего нужна альтернативная энергия? — спросил Стэн.

— Разрушить и вновь соединить нити ДНК.

— Атомная вполне подойдёт. Или, на худой конец, рентген. Главное, нужен правильный импульс. Хорошо. Я согласен при одном условии.

— Не томи мою душу, — взмолился Клейн.

— Дмитрий больше не приезжает сюда, пока я не уеду отсюда, — Стэн сказал это грозно.

— Даю слово, — Гость протянул руку. — Ни шагу в эту сторону.

— А как же преподаватель? — Стэн посмотрел на Белова.

— А он уже согласен, но пока об этом не знает, — Гость подмигнул профессору.

— С чего бы это? — Николай Аркадьевич посмотрел на Гостя с удивлением. — Если у вас богатые родители и родственники в КГБ, то это не означает, что вы можете мною командовать.

— Для проведения опытов вы назначены главным ведущим специалистом. И вы будете прямо докладывать капитану, а точнее, моему дяде. У вас просто нет выхода. Служу Советскому Союзу? — Гость усмехнулся. Умел он играть словами и связями.

— Служу Советскому Союзу, — Белов проговорил это уже на автомате. Чуть ли не каждый день приходится это произносить. Тошнит его уже от этих словосочетаний.

— Вот и славно.

— Когда начинаем? — Стэн немного торопился.

— Сегодня вечером, — ответил Клейн.

Ночь наступила почти мгновенно. Все были в делах и чуть не пропустили свой эксперимент. Гость с Клейном ждали возле входа в лабораторию. Они стояли молча. Слишком опасно говорить о чём-либо в столь тёмное время. Не спасёт даже дядя, если их повяжут люди с красной повязкой на рукаве. Ближе к двенадцати ночи подошёл профессор, а через десять минут — Стэн. Они молча вошли в здание. Пройдя пару коридоров и открыв три двери, они вошли в лабораторию. Гость сразу же закрыл окна шторой, чтобы ни одна собака ничего не смогла увидеть с улицы.

Клейн с профессором принялись раскладывать инструменты на столе. Стэн осматривал рентгеновскую пушку, которая использовалась для просвечивания металлических швов. Когда каждый был готов, все собрались возле стола. Гость поставил на него первую клетку с тремя мышами.

— Тут три мыши, — начал Гость. — Белая мышь страдает нарушением координации движений. Или, проще говоря, слепая. Вторая — серая и глухая. Третья мышь почему-то чёрная, — Гость задумался. Редкий окрас. — У неё разрушена печень. По крайней мере, так написано, — Гость раздал каждому по листочку. — Ознакомьтесь. Мы начинаем через пять минут.

Все начали активно читать. Клейнаккуратно достал белую мышь и так же аккуратно привязал её к столу ремешками. Стэн, дочитав до конца, взял рентгеновский аппарат и поставил на стол. Профессор вытащил из лабораторного шкафа штатив с образцами в колбах. Поставил рядом.

— Начинаем, — твёрдо сказал Гость.

— Ввожу образец мутагена А в подопытную мышь №1, — чётко прокомментировал свои действия Белов.

— Время начала ввода образца мутагена А 00:15. Начало реакций пока не наблюдается, — Клейн подробно записывал эксперимент в блокнот.

— Настраиваю на один рентген, — Стэн жестом попросил отойти всех от направления луча и нажал на кнопку. — Доза излучения была произведена.

— Ждём, — Гость сел на стул и смотрел на умирающую мышь.

— Что за мутаген? — вдруг спросил Стэн.

— Ты начал разбираться в науке, которая тебе не подвластна? — Клейн приподнял бровь.

— Я должен знать, — Стэн сказал это твёрдо.

— Ты знаком с термином ʺмутагенʺ? –осторожно спросил профессор, так как он знал, что это за мутаген, и что он хранится под грифом ʺСекретноʺ.

— Это физические или химические факторы, влияющие на последствия изменений в ДНК. В основном мутации являются вредными, — спокойно ответил Стэн.

— Видно, что ходил на мои лекции, — гордо сказал профессор. — Ты прав. Мутаген влияет на спираль ДНК. Её можно заменить и поменять этим концепцию самого организма. Что за мутаген? Тут мы не можем ответить, так как сами не знаем. Наша задача — излечить больных мышей.

— Она умирает, — громко произнёс Гость. — Клейн, живо возвращай её к жизни…

Клейн быстро вколол адреналин в мышь, но она никак не успокаивалась. Её шерсть начала быстро спадать, зубы выпадать. Мышь плевалась кровью. Глаза увеличились в размерах, а затем лопнули. Спустя неполную минуту, мышь скончалась мучительной смертью. Гость был поражён. Николай Аркадьевич, в принципе, был готов к такому повороту событий. Клейн и Стэн стояли в полном шоке.

— Приступаем ко второму эксперименту, — предложил Гость, когда отошёл от увиденного.

— Ага, — профессор быстро сменил металлический лист с мёртвой обезображенной мышью на новый.

— Сколько мутагенов? — спросил Стэн.

— Только три. Все экспериментальные, — ответил Клейн.

— Обязательно разрушать ДНК с помощью рентгена и восстанавливать её мутагеном? — Стэн был далёк от этой науки, но его любопытство превосходило любую лень и недостаток знаний.

— Так было прописано в рекомендациях научного института…

— Все мы понимаем, что рекомендации вовсе не рекомендации? — Клейн вставил своё слово. Ему надоело наблюдать за попытками его друга Стэна.

— Это было изначально известно. А также известно то, что будет с нами, если мы отступим хоть на шаг от рекомендаций, — ответил Гость.

— Гость, — Стэн настроил пушку и уже был готов к эксперименту, пока профессор и Клейн готовили свою работу. — Почему тебя называют Гость? У тебя же есть имя? Или тебя так назвали родители? Да и всем известно, что Клейн — не твой родной брат.

— Прямо всем? — Гость приподнял бровь. Он был готов броситься на Стэна. Но побоялся, что не справится с ним. Стэн действительно был здоровым и сильным. Также прошёл обучение в разведке и побывал уже на малых глобальных конфликтах. Опасно было лезть на него просто так.

— Если я скажу, кому именно, то ты всех расстреляешь? — Стэн усмехнулся.

— Вариант неплохой. Так кто же знает, что Клейн — не мой брат?

— Все, — кратко ответил Стэн.

— Все так все, — Гость быстро остыл, так как придумал, как сможет отомстить здоровяку. — Гость — это моя кличка. Не буду говорить, где я её получил. А имя моё засекречено. Вопросы ещё остались?

— Нет, — Стэн сжал зубы.

— Начинаем, — скомандовал профессор.

Второй эксперимент прошёл в том же порядке, как и первый. Только вместо мутагена А вводился мутаген Б. Результат был тем же. Мышь умерла через две минуты. Все сжали зубы. Два провала подряд? За это, как минимум, светит статья. Оставался последний шанс. Все без слов начали выполнять третий эксперимент. Стэн добавил ещё один рентген. Профессор охладил камеру мыши до нуля градусов. Эффект пошёл плавно. Мышь не стала пищать. Уже неплохо. Профессор понизил температуру до минус пяти градусов по Цельсию. Мышь ушла в анабиоз.

— Придётся ждать до утра, — прокомментировал вслух Клейн.

— Тогда я спать, — произнёс Стэн. Схватил куртку и пошёл к выходу.

— Что насчёт кандидатов? — спросил Гость.

— Есть десять человек, — проговорил профессор. — У каждого свой недуг. Если всё правильно рассчитать, то эффект должен будет стать обратным.

— Перечисляй, — Гость сел на стул и стал смотреть за мышью.

— Первый: Лео или Лион. Так он указал в анкете. Страдает сильной анорексией. Можно сказать, кожа да кости. Страшное зрелище. Ещё шесть братьев страдают запоздалым восприятием времени. Можно сказать, что они ленивцы, но двигаются они обычно, но почему-то мозг долго обрабатывает информацию. Странный феномен. Пока нет полного обследования. Сложно сказать, что за болезнь. Есть ещё Элион. Странное имя. Нация, кстати, эстонец. Но имя всё равно странное. У него проблемы с памятью. Можно сказать, память как у рыбки. Быстротечная. Его привели родители. Странный феномен. Есть ещё один. Имя его Кроу. Кроу Рейн. Англичанин. Он хочет стать суперсолдатом. Обычный здоровый человек. Не знаю, зачем он нужен. И ещё был десятый человек, но вчера он умер. У него была прогрессивная лейкемия. Нужен десятый человек.

— Есть такой, — Гость хитро посмотрел на Клейна.

* * *

— Получается, проект является зеркальным отражением больных людей. И кем они стали сейчас или после опыта? — Владимир думал над судьбами этих людей.

— Лео ты уже знаешь. Стал здоровым и сильным. А когда ввели ему ещё вирус оборотня, то он стал вообще не убиваемым. Шесть человек — они, кстати, братья. Вышло так, что они от брата и сестры. Такой инцест породил столь ужасный ген в ячейке человечества. Рано или поздно пошло бы уродство, но, благо, мы успели их забрать, а родителей — расстрелять, — Гость вспомнил это с ухмылкой.

— Палка о двух концах. Продолжай.

— Они стали очень быстрыми. Пока место их нахождения неизвестно. Забавно то, что они имеют бешеную регенерацию. И надо убить всех шестерых практически одновременно. Иначе они бессмертные. Вот такой эффект получился.

— Вы их пробовали убить? — Невский это понял сразу.

— Конечно. Один сбежал, и пришлось пятерых пытать. Как мы потом не пытались их убить, результат нулевой. Тогда профессор и предположил, что нужно одновременно убить всех. У них некая ментальная связь.

— Интересно. Дальше.

— Элион. Он же Пророк. Из названия ты понял, что он пророк. Его невозможно убить, так как он всё знает наперёд. Кстати, он первый смог сбежать и примкнуть к отряду Стэна. Кроу Рейн — ты с ним знаком. Он стал просто суперсолдатом. Ничего сверхъестественного. И последняя — Кира. Она —подобие вампира. Кира считается самой сильной из всей десятки, никому совершенно не по зубам. Её даже сам Стэн боится. Если с ней встретишься, то скорее всего, ты умрёшь, — Гость говорил спокойно.

— Встречался, и, как видишь, я живой. Так, а теперь главный вопрос. Почему Стэн резко стал таким сильным?

— Тут есть два варианта, — предположил Гость.

— Интересно послушать, — Невский скрестил руки на груди.

— Первый и самый очевидный — он смог преобразовать себя с помощью меча. Он очень хотел его заполучить, но меч не видели давно, — Гость ехидно улыбнулся. И хорошо, что давно не видели. Хотя…

— Ага, — Владимир не стал сообщать о мече. Рано ему знать это.

— И второй. Умер Клейн. Но это невозможно. Он бессмертный. Его никто не может убить, — Гость не верил, что умер его ненастоящий брат.

— А как же Кира? Она же вам всем не по зубам, — Владимир предположил вариант.

— Может, и она. Убью суку, — Гость вспылил мгновенно и, не обращая внимание на боль, смог разорвать трос.

— Ого, — только и смог сказать подошедший Эдик.

— Ещё одно движение, и тебя никто не спасёт, — Владимир стал между Эдиком и Гостем.

— Это угроза? — прорычал Гость.

— Пока предупреждение, — Владимир был готов ко всему.

— Хорошо, — Гость мигом остыл. Он теперь понимал, что мальчишка ему не по зубам. А ещё есть живой Стэн и новый игрок. Только Владимиру пока суждено с ними справиться.

— При чём тут смерть Клейна? — Владимир остался стоять между другом и Гостем. Он был настороже. Мало ли какая мысль может прийти в немецкий мозг.

— Ментальная связь, — кратко ответил немец.

— Хорошая информация. Но её мало, — Невский сохранял спокойствие. — Сядь! — приказал он ментально и словесно.

— Будь по-твоему, — Гость сел. — Ментальная связь связывает меня, Клейна и Стэна. Когда кто-то умирает, то у других активируются дополнительные механизмы превосходства вируса и организма в целом. Можешь считать, что это пароль к силе, — немец почему-то не почувствовал прилив сил.

— Не понимаю, — Владимир был далёк от такой информации. Или нет?

— Ментальная связь может существовать и у людей, — вдруг сказал Эдик. — Между матерью и её ребёнком. Между близнецами. Также между собакой и её хозяином. Только такая связь очень слабая и, в основном, влияет только на эмоциональное состояние одной, а бывает и двух сторон. Тут как посмотреть. Но как она влияет в вашем случае? — Эдик сделал шаг назад. Он доверял Владимиру, но страховка нужна в любом случае.

— В ходе эксперимента так получилось, что энергию пришлось нам разделить на троих. Один попросту мог сгореть от такого потока. Такие расчёты показал Стэн. А он всё-таки разбирается в этом. Эффект был просто потрясающий. Правда, были и минусы, но в основном, плюсы. И из-за этого мы не можем друг друга убить. Никак не получается. Уже были попытки. Насчёт ментальной связи — это лишь теория, но она более правдоподобна. Если умрёт один из троицы, то ментальная связь разрушится, но не полностью. Связь между оставшимися двумя окрепнет. Из-за этого должна произойти разблокировка участка мозга. Точнее, ряда каналов. С помощью новых каналов мозг сможет дать команду вирусу на обновление и укрепление всего организма. Не забывай, что тело и мозг запоминают бывшие повреждения. Пусть они были и разрушительные. Но я не чувствую никаких сил, — закончил Гость.

— Хм… Интересно, — Владимир призадумался. — Получается, вас может убить кто-то другой, но не вы? И вам ничего не может причинить вреда? Ещё вы живёте больше полувека и не стареете? Да одни плюсы тут.

— Где есть плюс, там обязательно будет минус, — вставил слово Эдик.

— А как же расправа над собственным сыном и поджарка в трансформаторной будке? — Владимир вспомнил историю профессора, которую он рассказал при первой встрече. Он уверен, что она про Клейна или Гостя.

— Эта история Николая Аркадьевича, — честно ответил Гость.

— Профессора? — недоумевал Невский.

— Да. Как бы всё печально не было в этой истории, но это его история. Он не смог справиться с новыми способностями и жаждой крови. Такова расплата за сдерживание. Такова расплата… — Гость вспомнил, как он вытаскивал обжаренное тело Белова из обесточенной трансформаторной будки. Тогда пришлось его реанимировать и срочно вводить мутаген С. Он смог приобрести часть их сил. Но не смог обрести их сдержанность и контроль. Раньше было так.

— Как можно разрушить ментальную связь, не убивая одну из сторон? — Владимиру нужен был сторонник. Пока только Гость мог им стать с его силой и опытом.

— Только смертью. Других выходов не вижу, — ответил Гость.

— Если сравнивать ментальную связь с гипнозом, то вполне можно человека сильно напугать. Не обязательно его пугать из-за угла. Это не поможет. Тут должен быть сильный эмоциональный всплеск, — Эдик выдвинул свою версию.

— Он должен утратить любимого человека или того, кто ему дорог? — Невский схватывал на лету.

— По идее да. Он должен будет верить в это. Тогда подсознание и сознание перемешаются, и будет каша в голове. Отчего и должна ментальная связь оборваться. Человек от горя не может себя контролировать. Тут должна быть стрессовая ситуация, — Эдик говорил правдоподобно.

— Он прав. Надеюсь, — подтвердил Гость.

— Придётся попробовать. Кто тебе дорог, немец? — Владимир посмотрел на Гостя.

— Её давно нет в живых. И, как ты видишь, я до сих пор с ментальной связью, — немец соврал, но у Владимира не было того, чем его поджарить. Трос-то он порвал.

— Ага. Так и поверил. Тут наши пути расходятся. Ты мне не нужен, раз ты не можешь противостоять Стэну, — Невский сказал это просто.

— А обычный смертный сможет помочь? — немец не знал, чего хочет мальчишка.

— Он, по крайней мере, не хвастается своей ментальной защитой, — парировал Владимир.

— Ментальной защитой? — переспросил Эдик.

— Потом как-нибудь расскажу, — заверил Невский.

— Тогда прощай! — Гость пошёл пешком прочь. — Надеюсь, мы не будем по разным сторонам одной баррикады?

— Всё зависит от тебя, — Владимир ответил серьёзно.

Владимир сел за руль. Эдик прыгнул на пассажирское место. Невский завёл автомобиль и плавно тронулся с места. Затем они развернулись, так как забыли генератор. Толстячку он был непременно нужен. Владимир без труда погрузил его в багажник. Когда он увидел, что миномётная установка так компактно сложена и имеет бронированный слой, то невольно похвалил друга. Быстро осмотрев место, Невский сел за руль. Теперь он выехал с пробуксовкой. Машина рванула вперёд. Владимир вёл быстро и хорошо реагировал на все повороты и особенности дороги. Его мозг, словно компьютер, быстро и правильно решал, как поступить в данный конкретный момент. Эдик сначала прижался к ремню и весь дрожал. Но со временем понял, что друг ведёт автомобиль уверенно. Расслабился.

— А как ты думаешь, Владимир, из-за чего Стэн стал сильнее? — Эдик достал планшет и начал упорно что-то в нём искать.

— Тебя же не было рядом при этом диалоге. Или я ошибаюсь? — Невский прекрасно помнил, когда именно подошёл толстячок.

— Я прочитал по губам у немца. У него, кстати, хорошая и ярко выраженная дикция. Даже несмотря на то, что он немец, — Эдик произнёс всё с долей гордости. Мол, он прилично умеет читать по губам.

— Хочу узнать твоё мнение. Ты же у нас учёный, — Владимир решил разбавить диалог. Всё равно ехать долго.

— Что за меч? Просто он сказал, что Стэн мог повысить свои силы с помощью меча.

— Меч имеет инопланетное происхождение. По заверению учёного, встретившегося нам в лаборатории, он может впитывать в себя энергию. Возможно, любую. Если не забывать физику, а точнее термодинамику, то меч должен и отдавать энергию. Возможно, в этой самой энергии и скрыто что-то, что даёт силу. Может, как-нибудь и увидишь его, — Владимир помнил, какую энергию предпочитает меч.

— Его же нет давно. Разве не так? — толстячок всё успел прочесть.

— Тут как посмотреть… Что насчёт второй теории?

— Убийство Клейна? Если верить, что его сложно убить? Думаю, что немец не врал. Тогда этот вариант отпадает. Я пока не знаю такого человека или монстра, который смог бы убить столь сильного противника, — толстячок не обращал внимание на дорогу.

— Человека или монстра? — Владимир повторил слова Эдика. — А если бы ты его встретил? Что бы ты ему сказал? Естественно, куда уж без «бы», — Невский улыбнулся.

— Пожал руку и взял бы автограф. Но мне кажется, его не существует. По крайней мере, человека. Монстр может быть, но он, скорее, сожрёт меня.

— Забавно слышать от тебя такое, — Владимир достал из-под сиденья бутылку с водой и отпил из неё. Он заметил её не сразу, а жаль. После взрыва вода ой как бы не помешала.

— А что не так? — удивился Эдуард.

— И как ты представляешь этого человека? Просто интересно послушать…

— Он должен быть человеком в возрасте. Опыт должен быть приобретён с годами. Суров. Жесток. И должен быть оснащён всеми видами оружия. Также должен владеть множеством боевых искусств и меткой стрельбой. И то не факт, что он смог бы победить в честном или не в честном поединке. Клейн же всё-таки суперсолдат. Вон Гостя ты на части порубил, а он живой. Значит, и Клейн должен быть не слабее его. Я думаю, что не существует такого человека. Остаётся только монстр.

— А если я скажу, что Клейна убил человек? Прям точно человек и ещё без оружия? — Владимир про себя смеялся. Озадачить столь умного человека? Да не вопрос.

— Рассмеюсь в полный голос. И назову его шарлатаном.

— Смейся тогда в полный голос и обзывайся, — посоветовал ему Невский.

— Неужели ты? — Эдик оторвался от планшета и посмотрел на Владимира. — Шутишь?

— А ты как думаешь?

— Конечно, сарказма у тебя полный вагон с маленькой тележкой, и подколоть ты можешь. Но врать ты пока не врал. Я точно знаю. Не могу поверить, — Эдик не верил во всё это. — Расскажи, как?

— Уверен?

— Дорога всё равно длинная. Я даже уберу планшет.

— Какой великий жест. Польщён.

* * *

Тяжёлое дыхание нарушило тишину холодной природы. Птицы начали подниматься ввысь при приближении источника шума. Человек в белом костюме, можно уже сказать и не в белом, бежал по лесу. Он перепрыгивал небольшие овраги и всячески пытался обходить голые режущие кусты. На его лице читался страх. Вдали слышалось прерывистое рычание. И не одного волка, а целой стаи. Ещё совсем немного, и они его догонят. Человек бежал уже второй час. Он не чувствовал ног. Из-за страха и прилива адреналина он мог бы бежать и целый день. Вдруг его что-то сбило с ног. Он покатился кубарем по склону холма, своим лицом собирая все неровности почвы. С треском врезался в дерево и уже хотел встать, но кто-то его сильно ударил по спине. Возможно, ногой. Человек упал на живот и быстро перевернулся на спину. При этом успев схватить палку в качестве оружия. Преследователь быстро отобрал палку и этой же палкой сломал ему ногу. Человек заорал на весь лес. И тут подбежала стая волков. Они окружили лежащего человека, но почему-то не нападали на преследователя.

— Спортом занимаешься? — спросил преследователь.

— Как ты смог? Откуда у тебя… — спросил человек.

— Мне его одолжил наш общий знакомый.

— Стэн?

— Да, Клейн, Стэн.

— Ты всё-таки смог с ним встретиться и договориться, Владимир. И какова плата? — Клейн смотрел на мальчишку с ужасом.

— Плата? По идее нет никакой платы. Просто ему выгодно тебя убить моими руками. А вот если бы ты за мной не охотился так рьяно, то не оказался бы сейчас здесь. Всё просто. Ты не можешь остановиться.

— Мог бы просто попросить, — немец сжал зубы.

— Мог бы? Ты послушай себя, Клейн. Ты не ожидал, что я смогу так быстро эволюционировать. Твоему брату потребовалось сколько лет? Десять? Ты просто не мог этого предположить. Ты думал, что сможешь меня схватить в любой момент и сделать лабораторной мышью. Увы, не получилось. — Владимир присел рядом с немцем.

— Тебе не понять, почему я этого хотел, — тихо произнёс немец.

— Что? — Владимир посмотрел в глаза Клейна.

— Тебе не понять. Ты не прошёл через то, через что прошёл я. Все эти опыты. Смерти. Войны. Холод. Голод. Тебе чуждо всё это. Я знаю, что ты хочешь сказать, что сталкивался с этим. Может, в том колодце. И это не моя прихоть. Да откуда тебе знать? — Клейн пустил скупую слезу.

— Ты же бессмертный. Тебя не берёт ни одна болезнь. Тебя нельзя убить. Или тебе этого мало? — Владимир немного злился на столь высокомерного человека.

— Я хотел лишь только любить. Понимаешь? Любить, — Клейн понизил голос. — Ты ещё молод. Всё у тебя впереди. Ты полюбишь ту самую до конца жизни. И может, тебя это не коснётся. Я тоже любил одну девушку, и всё было прекрасно. Пока не началась эта проклятая война. Война интересов стоимостью в миллион жизней и жизни моей любви. Её разорвало одной из противотанковых мин, которые сбрасывали с самолётов. Тебе не понять этих эмоций, которые я тогда ощутил. Время лечит. И меня вылечило. Но из-за вируса я перестал ощущать все эмоции, кроме агрессии. Я пытался полюбить. По крайней мере, я себя так убеждал. А самое страшное то, что я не могу насладиться плотскими утехами. Я думал, что смогу восстановить те чувства с помощью тебя. Ты — ключ к моей свободе из тюрьмы собственного бессмертия. Теперь поздно.

— Теперь поздно, — Владимир прекрасно понимал Клейна с теоретической стороны. Смысл бессмертия может полностью рухнуть без заложенной природой такой малой, но важной части жизни. Любви.

— Откуда у тебя антивирус? Его я создал. Или ты его у меня украл? — Клейн вытер слезу. Надо продолжать разговор. Мальчишка сюда пришёл не сочувствовать.

— Я не вор. И этим же антивирусом меня тогда знатно потрепали. Вот только я понял ошибку тех вояк. Они взяли слишком много препарата на задание и зря трепали языком. Оказывается, минус на минус даёт плюс. Ты же знал. Признайся.

— Это страховка. Мало ли, — Клейн не хотел сознаваться, но под постоянной ментальной атакой врать было просто невозможно.

— Могу перед смертью рассказать тебе план Стэна. В округе всё равно нет рояля в кустах. Тебя никто не спасёт. Никто. Готов? — Владимир прислушался, и действительно, никого не было в ближайшем километре. Он дал приказ пятерым волкам охранять локальный сектор. Они без колебания побежали выполнять приказ.

— Почему бы и нет? Препарат всё равно меня убьёт в течение получаса. Так хоть пойму свои ошибки перед смертью, — немец сел на землю. Так слушать удобнее.

— Так вышло, что один майор смог проследить за Стэном. Но нападать не решился. Он привлёк меня к операции по устранению здоровяка. Выбор был — переговоры или бойня. Меня страховали три группы спецназа. Знаю, что в данном случае от них толку мало, но это не означает, что пользы вообще от них нет. Стэн это смог пронюхать и ждал меня. Даже не взял с собой своего дружка. Полу-оборотень — полу-мудак. Выбрал, естественно, переговоры. Вышли они немного напряжёнными. И тут он предложил замочить тебя. Неожиданно для меня. У него же есть ручной пёс больших габаритов, а он решил доверить дело профессионала мальчику. И рассказал, как тебя можно убить раз и навсегда. Отдал один антивирус. А дальше ты знаешь. Загнать тебя в Сибирские леса не было проблемой. Кто же знал, что ты так остро отреагируешь на новость о Чёрном волке больших размеров в лесах. Твои бойцы дали жару. Тут не поспоришь. Уложили целых сорок волков. Их было трудно тут найти. Надо было самому всё сделать. — Владимир призадумался.

— Не доверяй дело животным. Они могли тебя предать в любую секунду.

— Только Гость может повелевать волками, как и я. Никто больше. Эту информацию я смог получить на практике. Зачем тебе, кстати, Волк? Чем он такой особенный, что ты сам сюда прилетел? Даже своего брата не известил.

— Он ключ к быстрому совершенству. Тем более, Гость хочет его убить, так как боится, что до него сможет добраться Стэн. Тебе не понять. Если Стэн найдёт Волка раньше меня, то сможет быстро эволюционировать до таких высот, что никто его не сможет остановить. Никто. Ни ты, ни я, ни Гость. Даже если мы объединимся, то шансы малы… — Клейн откашлялся кровью.

— Хм… — Невский сразу вспомнил историю отца, когда они как-то встречались с похожим волком. Надо будет узнать подробнее у профессора. Отца лучше не тревожить.

— Хочешь сам теперь добраться до него?

— Пока не решил. Есть ещё что-нибудь? Я знаю, что ты ничего не сможешь от меня скрыть под ментальной атакой. Не стесняйся.

— Можно вопрос?

— Почему бы и нет? Задавай, — Владимир был сегодня добрым.

— Как ты смог так быстро обучиться? У тебя не было ни учителя, ни пособий. Как? — Клейн смотрел на Владимира уверенно, что немного забавляло Невского.

— Я не знаю, как тебе объяснить так, чтобы ты не решил, что я сошёл с ума, — Владимир сделал пару шагов. Волки пристально следили за немцем. Из-за этого Клейн даже не пытался сбежать.

— Говори, как есть. Всё равно я не жилец. Может, тебе станет легче? Всегда становится легче, когда разделяешь ношу с кем-то. Почему бы тебе не облегчить душу с будущим мертвецом? — Немец говорил убедительно.

— Психолог из тебя хороший. Ты прав. Одному нести ношу не всегда легко, как пишут в книжках. В моём подсознании сидит ещё одна личность. Его, кстати, зовут Ардрэйд. Возможно, он и есть владелец проклятого меча. Он мне и показывал, как быстро достичь успехов. Правда, не всегда чётко и понятно, но результаты на лицо. Иногда я сам пытался что-то сделать. Иногда помогал профессор.

— Николай Аркадьевич? — догадался немец.

— Он самый. Я его освободил от чар Гостя, вот он и помогает, — Невский посмотрел на бледное лицо немца. Он умирал на глазах. Оставалось минут пять. Не больше. — Твоя очередь.

— Есть четвёртая лаборатория, — Клейн сказал через силу. Не хотел он выдавать столь важный секрет. Но не в его силах противиться мальчишке.

— Было же три? Две из них я сам уничтожил. Это правда, громко сказано, но что есть, то есть. Третья лаборатория в Италии теперь под органами правопорядка этой страны. И где же эта чёртовая лаборатория?

— Она где-то в Сибирских лесах. Я не знаю. Знают только Гость и сам инвестор. — Клейн уже с трудом говорил. Каждый раз он вытирал рукавом кровь с губ. Его глаза покраснели, а кожа побледнела, и стали чётко видны все капилляры и вены. Волосы начали сыпаться.

— Что за инвестор? — Владимир не успел задать вопрос.

Клейн упал замертво на холодную землю. Владимиру стало жаль этого подонка. Может и можно было бы договориться, если бы начало было более благоприятным. Теперь остаётся только жить с этим. Клейн выбрал неправильный вариант событий, и его не спасло даже бессмертие. Тело оставлять так нельзя. Не хватало, чтобы его оживили. Невский приказал волкам съесть всё до косточки. Волки быстро принялись за трапезу. Кинжал не пригодился для Клейна, но он помог разобраться с его охраной. Парень посмотрел на подарок Кроу и тяжело выдохнул. Хорошее всё-таки оружие у англичанина.

Владимир сидел на пне и мирно наблюдал, как волки доедают растерзанный труп мужчины. Тут даже делать особо ничего не пришлось. Вытерев кинжал об сухие мёрзлые листья, Невский облегчённо вздохнул. Зима началась в Сибири как всегда раньше. Если вообще можно сказать, что было лето. Тут больше имитацию лета можно было наблюдать, но не само лето. Тридцать волков были заняты своим делом и не обращали никакого внимания на мальчишку. Ну, или просто они были ему подконтрольны. Снег задорно захрустел под ногами, когда Владимир встал на ноги. Размяв тело, он невольно вздрогнул. Мурашки прошлись по телу, тем самым дополнительно согрев его. Последний раз взглянув на трапезу волков, мальчишка пошёл прочь.

Глава 4 — Мечты сбываются

Автомобиль остановился на пустыре. Владимир вышел из машины и бегло огляделся. Вроде никого. Эдик не спешил выходить. Всё-таки броня лучше спасает от вражеских пуль, нежели беглый обзор друга. Владимиру Эдик доверял, но страх говорил, что лучше не спешить. Невский подышал немного свежим воздухом и сел обратно. Как-то неудобно стоять одному. Скучно немного.

— Ты уверен, что вертолёт прилетит именно сюда? — Эдик быстро ввёл в планшет код и активировал разведку. Два небольших дрона вылетели из багажника и быстро набрали высоту.

— Разведка?

— Да. Нужно набрать высоту минимум сто метров, чтобы снайперы не смогли сбить их. Или засечь, — Эдик отвечал просто. Будто проделывал это каждый божий день.

— И что они показывают?

— Только тепловые сигнатуры стада овец. Даже пастуха нет. Так они могут находиться в воздухе целый час в постоянном мониторинге. И когда вертолёт должен здесь быть?

— Через двадцать минут, — Владимир услышал звук вращающихся лопастей вдали.

— Я хотел бы узнать наши дальнейшие действия, — Эдик оторвался от планшета и посмотрел на друга.

— Наши? — Невский удивился. Из трусливого умника толстячок превратится в храброго рыцаря. Осталось проследить, чтобы он не помер смертью храбрых.

— Я спас тебе жизнь и смог выжить в погоне. Думаю, что смогу тебе помочь и в дальнейшем. Или ты думаешь, что это уже слишком для меня? — толстячок смотрел на друга в ожидании одобрения.

— Ждёшь от меня заключительного ответа? Ты уже взрослый и сам волен решать свою судьбу. Я не буду тебя отговаривать. Просто подумай хорошо над этим. Это мой совет. — Владимир подмигнул.

— Я уже давно всё решил. В любом случае, твой вердикт не смог бы на меня повлиять, но я рад, что ты не начал переубеждать меня. — Эдик задумался над чем-то и добавил, — Чем я могу тебе помочь? Явно не силой же…

— Силой-то ты точно не поможешь, но силой ума? Ты можешь кое-что сделать для меня. Если, конечно, сможешь… — Невский специально сказал всё это драматично.

— Чувствую в твоём тоне нотки вызова. Я готов.

— Нужен новый тип бронежилета, гасящий кинетическую энергию до ста процентов. Также он должен быть огнеупорным, — Невский вспомнил, что удар Стэна сопровождался горячим воздухом из-за его же сопротивления, — и очень подвижным. Это довольно сложный заказ, но он мне нужен. А ещё нужен меч, который может разрубать всё, что угодно.

— Про бронежилет — это тяжело, но выполнимо. Насчёт меча есть сомнения. Зачем он тебе нужен, если можно создать огнестрельное оружие? Оно проще и куда быстрее меча, — Эдик даже не догадывался, что сейчас несёт чушь. В своём мире он прав. Быстрее пули никто не может двигаться, но придётся ему разочароваться.

— Ты прав. Отчасти. Только не забывай, что против нас будут противостоять не совсем люди. Оборотня не просто убить пулей. Если только разрывной, и то не факт…

— Почему не факт? — возмутился Эдик.

— Так вышло, что нам теперь противостоит непробиваемый оборотень. Он, кстати, может превращаться в человека и обратно. Точнее, наоборот. И в любом своём проявлении он непробиваем. Пули от него отскакивают, как горох об стену. Взрывом его не убить. Вот тебе и задача. Подумай. Твоя новая головоломка. Осилишь? — Владимир произнёс всё это так спокойно, что у Эдика мурашки поползли по коже.

— Это что-то новое. Может, есть варианты, как пробить его шкуру? — толстячок почесал затылок. Теперь он немного жалел, что ввязался в опасную авантюру.

— К сожалению, есть, но тебе не понравится этот вариант.

— Слушаю.

— При последней встрече с ним так вышло, что там был ещё один оборотень. И оборотень смог прокусить его шкуру. Я, конечно, вырвал клык и воспроизвёл эффект. Но он слишком скоротечен. Слюна быстро теряет свои свойства вне организма носителя. Придётся искать другой вариант. Тем более, Лион не дурак — в следующий раз приходить на меня с другими оборотнями. По крайней мере, я о нём высокого мнения.

— Ты смог противостоять оборотню? Не верю, — Эдик был скептиком до мозга костей.

— Знаю, что звучит абсурдно, но придётся поверить на слово. Надеюсь, тебе не придётся увидеть это, — Невскому не хотелось кого-то пытаться защищать от столь опасных противников, когда сам себя с трудом спасает.

— Почему? — то ли притворялся глупым, то ли действительно был таким.

— Я не смогу тебя спасти. Они очень быстры и живучи. Прими это за факт. Тут самому бы выжить. Без обид. Думаю, твой новый бронежилет даст больше преимуществ в бою.

— Осталось только одно. Где я буду всё это делать? — Эдик увидел приближающийся вертолёт.

— А вот тут твои мечты и начинаются сбываться, — Невский с улыбкой подмигнул.

Эдик быстро ввёл отмену разведки, и два дрона возвратились на прежнее место. Также он ввёл код для блокировки всего автомобиля. Теперь без его идентификации личности автомобиль не тронется с места. Затем Эдик с Владимиром покинули машину. Вертолёт приземлился в тридцати метрах от них. Невский ждал, когда винт вертолёта перестанет работать. Ибо от звука работающих лопастей ничего не услышишь. Из вертолёта вышел майор и два бойца с автоматами. Владимир только усмехнулся. До сих пор офицер не понимает, что охрана ничего не успеет сделать. Хотя, может, это привычка.

— Вернулся, блудный сын, — майор не сиял оптимизмом. — Где ты был?

— Вам какое дело? — вмешался Владимир за друга. Он знал, что Эдик не сможет достойно ответить. Не такой он человек.

— Владимир, рад видеть тебя снова. Как прошла встреча? Я что-то не вижу остальных бойцов отряда. Или они в засаде? — майор огляделся. — Никого не вижу.

— Меня всегда в вас поражало то, что вы не можете трезво оценивать ситуацию. Сейчас с вами два солдата. Они в курсе, что вас не смогут защитить? Тогда четверо не смогли, а ведь там ещё был Гость. Либо начнём общаться нормально, либо мне придётся закончить беседу раз и навсегда, — Невский говорил уверенно и даже придумал, как расправится со всеми. Дел то на пару минут.

— Решил напугать меня? — Трофимов не стал бросаться резкими словами и особенно оскорблениями.

— Если ты такое ссыкло, то тогда считай, что это угроза, — Невский незаметно дал Эдику знак, чтобы он спрятался в машине. Эдик моментально скрылся. — Теперь только я и твой сброд. Твой ход.

— Хитро, — майор оценил стратегию. — Тебя не просто убить. Тебя даже Стэн стал слушать, а он ещё тот маньяк. Придётся прислушаться к твоему предложению. Поговорим, как нормальные люди.

— Прикажи своим людям выкинуть в сторону всё оружие, и сам тоже не забудь. Пусть твои люди встанут на колени и заведут руки за голову. Либо мне придётся всё это сделать самостоятельно. И это будет очень больно.

— Зачем?

— Эдуард тоже должен присутствовать при беседе. Он не военный и не сможет за себя постоять. Я забочусь только о нём. Жду, — Владимир вытащил кинжал и показал майору.

— Вы слышали его, — Трофимов обратился к своим солдатам. — Выполняйте немедленно.

— Хм… — только и смог издать Владимир, когда наблюдал за действиями солдат. Правильно сделал майор, что не взял предыдущих бойцов. Эти сразу всё выполнили и без приказа.

— Начинаем, — майор выкинул два пистолета в сторону.

— Конечно, — Владимир позвал жестом Эдика, и тот вышел из автомобиля. — Сначала вы говорите своё условие, а затем уже мы.

— Идёт. Выбора всё равно нет. Где Серж и Антон? — майор был суров. В принципе, как обычно.

— Их не было там. Стэн обманул всех нас.

— Сам он был там? — майора не выдавал ни один мускул из-за его эмоций.

— Был, и он стал слишком силён. Его даже Гость не остановил, — Владимир усмехнулся. Гость вообще ничего не сделал. Вот и бери на задание выскочек.

— Как? — Трофимов открыл рот от удивления.

— Ну, как-то так. Оказался недостойным противником. Иногда бывает такое. Никто не ожидал такого поворота. Что-то ещё? — Владимир стоял спокойно.

— Где Гость?

— Где-то здесь, — Владимир показал рукой по области вокруг. — Мы с ним попрощались. Может, успеете его найти. Пока не поздно.

— Не поздно? — майор поднял одну бровь.

— Его ищет Стэн со своей бригадой. Пешком, конечно, но не надо исключать того, что они его нашли.

— Ты их не убил? — терпение Трофимова подходило к концу.

— Я пытался, но они что-то не хотят умирать. Я думаю, ты сможешь решить эту проблему со своими бойцами. Начинайте поиск с горящих автомобилей. Я верю в вас, — Владимир смотрел на кипящего майора и ему было смешно это видеть.

— Что ты хочешь?

— Освободите Эдуарда от контракта в отряде Фантом. Самого отряда всё равно нет. Нет смысла его держать. Думаете, что сможете сформировать новый схожий отряд? Не получится. Трудно найти столь уникальных людей с такими навыками. Если получится, то могу вас только поздравить. Но Эдуарда лучше освободить. Я прошу один раз и по-хорошему, — теперь придётся добираться до границы на автомобиле. Майор точно не подкинет их. Наверное, полетит искать своего непобедимого немца.

— По-хорошему, говоришь? — майор специально акцентировал на этом обрывке речи.

— Понимаю. Пожилой человек, со слухом возникли проблемы. Надеюсь, мозг ещё работает. У вас одна минута, — дерзко продвигать свои правила Владимир умел ещё со школьных времён. Хоть это и было совсем недавно. Жизнь меняется стремительно.

— Играешь со смертью, — процедил сквозь зубы майор.

— Конечно, как-никак был пару раз мёртв. И там для меня нет больше места. Осталось полминуты.

— Пусть идёт на все четыре стороны, — майор не хотел отпускать столь умного человека. Таких ещё поискать надо. Была пара человек, но они почему-то мертвы.

— Можете начать поиски вашего человека. Если успеете, — Владимир жестом показал Эдику, чтобы он спрятался в машине. — Оружие не забудьте. Оно вам пригодится.

Ждать пришлось недолго. Владимир проследил за тем, чтобы они благополучно покинули эту зону. Вертолёт взмыл в небо и быстро покинул территорию. Когда вертолёт был на приличном расстоянии, из авто вышел Эдик.

— И что теперь? — он был в растерянности.

— Ты разве не этого хотел? — Владимир осматривал территорию придирчиво.

— Майор Трофимов — не простой человек, — начал Эдик.

— Он старый человек с плохой памятью и заносчивым характером. Ничего в этом сверхъестественного нет. И никогда не было.

— Он злопамятный, и просто так его отряд не покинуть. Только через могилу.

— Пусть себе он её и роет, если здоровье позволит. Эдуард, прекращай всего бояться. Если ты будешь так бояться, то зачем тогда устроился в столь элитный отряд? И не говори, что тебя обманули, и теперь тебе его просто так не покинуть. Если всего бояться, то ты умрёшь от страха, так и не познав всей радости жизни. Это мой совет тебе. Не бойся. Если тебя захотят убить, то убьют в любом случае. Неважно, под какой защитой ты бы ни находился. Вспомни, как твой отряд мог устранять охраняемые цели? Вот-вот, и я о том же. Насладись жизнью сполна.

— Постараюсь… Теперь какой план? — Эдик выглядел удручающим.

— Не хотел я этого, но мне придётся тебе задать вопрос, — Владимир посмотрел на Эдика серьёзно.

— Я готов.

— Кроме корпорации «Мир» есть ещё организации, которые помогут тебе создать то, что мне нужно? — Невский скрестил пальцы. Он знал, что это полная чушь, но вдруг повезёт.

— Увы, но только корпорация имеет всё необходимое оборудование в инженерном отсеке, — Эдик тяжело вздохнул. Почему-то он чувствовал, что его ответ не понравился Владимиру.

— Что ж… — Владимир прошёлся пару кругов вокруг машины, не забывая дышать полной грудью. Тот жёсткий выбор он сделал, чтобы защитить Её. Видимо, он солгал. От судьбы не уйти. — Я помогу устроиться тебе в корпорацию «Мир» в головной офис. В тот самый инженерный отсек. Помогу тебе всем, что тебе понадобится. При устройстве на должность не подведи меня. Придётся твою машину предоставить им для подтверждения твоей квалификации. Им дураки не нужны. Готов?

— Но она же для Сержа? — толстячок посмотрел на машину будто в последний раз.

— Знаю. Его мы не нашли, блин. Твоя задача — создать бронежилет и меч. Моя — найти Антона и Сержа. Садись в машину. Нам предстоит долгая дорога, и я хочу поехать в тишине. Все вопросы потом, — Невскому было над чем подумать.

— Хорошо, — согласился Эдик. Ему требовался срочный сон после таких крутых дел.

* * *

Они доехали до ближайшего аэропорта. Владимир смог договориться, чтобы его и Эдика вместе с автомобилем переправили в Лондон. Благо, дядя Игорь смог помочь. После того дела с продажным генерал-майором он продвинулся сразу до верхов. Любимому племяннику он помог без капли сомнения. Даже смог выбить места в первом классе. Владимир только смог поблагодарить его по телефону. Самолёт доставил их в город-банк. Автомобиль пришлось везти по стрит на эвакуаторе, так как прилично обстрелянную машину могли непременно остановить местные стражи правопорядка. Невскому не хотелось ссориться с копами из-за такой мелочи. Сами же поехали на такси прямиком к головному офису корпорации «Мир».

— Сейчас эфир молчания можно нарушить? — спросил Эдик на русском языке у Владимира — он боялся говорить на английском из-за подслушивания шофёра такси.

— Можно, — медленно ответил Невский.

— Мы едем в корпорацию? И ты думаешь, что нас так просто пропустят?

— Да. Сегодня будет конференция — самое главное событие для всех научных деятелей. В каждом направлении они могут принять по десять человек. Будет жёсткий экзамен. Тут-то ты и не подведи меня. Тебе надо набрать все сто процентов по баллам. Я смог впихнуть тебя на экзамен. Он начнётся через четыре часа. Главное, не опоздать, — Владимир говорил медленно.

— Серьёзно? — удивился Эдик. Ведь до главной мечты уже рукой подать.

— Ты почему не переоделся в костюм, который я тебе дал в самолёте? — Владимир это заметил давно, но решил, что сейчас откладывать нельзя.

— Зачем? — Эдик недоумевал.

— Ты должен выглядеть чистым и опрятным. Как-никак, ты идёшь устраиваться на высокую должность. Бомжей на работу как-то неохотно берут, — при этих словах Эдик понюхал себя и отвернулся от смрада. — Заедем в отель, и ты быстро приведёшь себя в порядок. Понял? — Владимир говорил командирским голосом.

— Да. Откуда у тебя столько денег, Владимир? Или тоже у Сержа занял?

— Интересна твоя догадка, но нет. Я заработал их. В Макдональдсе подзаработал. Не думай ни о чём, кроме экзамена.

— Хорошо.

Они заехали на полчаса в какой-то отель. Эдик привёл себя в порядок. Владимир также навёл марафет, ведь была большая вероятность, что он может пересечься с Ней. Дальше ехали до головного офиса молча. Эдик вспоминал все студенческие материалы, а Невскому просто нужна была тишина. И вот, спустя пару часов они прибыли к зданию. На входе у них потребовали паспорта и пропустили, когда нашли Эдика в списке участников этого конкурса. Владимир был в качестве сопровождающего.

— Красиво тут, — восхищённо произнёс Эдик.

— И правда, — Владимир осматривал большой холл. Он успел многое повидать, но каждый раз его снова и снова поражали красоты богатства.

— Я даже не мог подумать — до мечты рукой подать.

— Стоило только тебе со мной познакомиться, и все твои мечты начали сбываться, — Невский быстро начал оценивать обстановку. Старая привычка осталась.

— Не все же…

— Ты узнай всё про конкурс и будь готов к нему. Я пока пройдусь и осмотрюсь. Не завали экзамен, — Владимир похлопал по плечу друга и пошёл прочь.

— Хорошо, — только и успел ответить Эдик.

Владимир аккуратно проталкивался сквозь толпу. Не танк же он всё-таки. Да и ситуация сейчас мирная. Он остановился на миг. Его нос смог уловить столь знакомый аромат. Этот запах он ни с чем не спутает. Его нежно обняли нежно руки и плавно закрыли глаза. Невский ощутил то, что человек встал на носочки для этого.

— Аромат лаванды, — Владимир улыбнулся. — Правда, я забыл шоколадку купить.

— Как ты меня узнаёшь? — радостно улыбнулась Алёна. — Как?

— Не у каждого хватит смелости обнимать меня сзади. Как ты? — Владимир посмотрел на свою сестрёнку. Как она похорошела.Прям расцвела.

— Дела у меня идут хорошо. Вот, решила, что смогу поучаствовать в конкурсе. Может, и получится устроиться в такую корпорацию. А ты? — Алёна смотрела на него влюблёнными глазами.

— Как бы тебе ответить, — Владимир почесал затылок для видимости задумчивости. — Мой друг тут решил проверить свои знания. Вот и сопровождаю его. Не думал, что ты будешь здесь. Никогда бы не подумал.

— Считаешь меня недостаточно умной? — сестрёнка нахмурилась.

— Ищешь повод придраться? — Владимир рассмеялся. — Вся суть женской логики и манер.

— Шучу я, — Алёна кинулась в объятия. — Я так давно тебя не видела, — шептала она ему на ухо. — Говорят, что ты умер. Там в аварии. Я себе места не находила и серьёзно подумала, что я сошла с ума там… В комнате, когда ты мне помог. Я думала, что у меня расстройство психики на нервной почве. Я винила себя в твоей смерти. Знаю, что звучит это очень глупо. Но что я могла сделать? Ничего. Надо было с тобой общаться больше. Теперь я тебя вижу, и ты целый и невредимый. Вот твоя мама обрадуется…

— Мама? — Владимир будто погрузился в омут воспоминаний. Он снова ощутил себя маленьким. Вспомнил, как его мама сильно ругала, когда уходил надолго играть на улицу.

— Да. Мама. Я была на твоих похоронах. Ты просто не видел её лицо. На нём читалось, что она потеряла всё. Её даже твой отец не мог успокоить. Теперь она узнает, что ты живой. Вот она будет рада, — Алёна протерла глаза от слёз. — Я рада, что ты живой.

— Когда ты последний раз общалась с моей мамой? –осторожно спросил Владимир. Алёну надо подготовить.

— Ты, наверное, не знаешь, но меня… Как бы мягко сказать. В общем мне тогда показалось, что ты мне помог. Я позвонила твоей маме и всё рассказала. Она смогла меня поддержать. Если бы не она, то я бы не смогла оправиться от столь тяжёлой травмы. Только твоя мама знает, что со мной произошло. Она заплакала, когда узнала, что я, якобы, видела тебя. До сих пор верит, что ты живой. Я думаю, что она сходит с ума. Позвони ей, — Алёна криво улыбнулась. — У тебя очень добрая и хорошая мама.

— Мне повезло с ней, — Владимир опустил голову. Он должен был ещё тогда поговорить с ней, но это слишком опасно. Такова цена спасения. — Я хочу попросить тебя об услуге. И прошу выполнить её. Хорошо?

— Что угодно, братишка, — сестрёнка обняла брата.

— Не говори никому, что я живой, — Владимир прошептал на ухо. — Рано ещё знать всем это. Рано. Такова цена.

— Почему?

— Это сложно объяснить. Просто не говори никому. Особенно моей маме. Она не выдержит этой новости. Не давай ей надежду. Прошу, — в голосе Невского улавливалась мольба.

— Только ради тебя. Ради тебя, — Алёна крепко обняла его. — Скажи мне честно. Ты мне тогда помог, или я точно сошла с ума?

— Уверена, что хочешь знать? — Владимиру не совсем хотелось говорить ей правду, но если она готова к ней, то пусть так и будет.

— Думаю, да. Я просто больше не выдержу этого.

— Я спас тебя тогда. И хорошо, что так всё совпало. А теперь мне надо идти, — Владимир улыбнулся.

— Снова? — Алёна не хотела его отпускать.

— Ещё увидимся. Обещаю. — Владимир поцеловал её в щёчку. — До встречи.

— До встречи, — Алёна осталась стоять и смотрела на уходящего брата.

Что-то промелькнуло в коридоре. Владимир едва успел заметить её. Эта была Мира? Точно? Или ему уже кажется? Совсем не просто взять и отпустить свою любовь. Если она вообще существует. Владимир интуитивно пошёл именно за ней, как ему казалось. Через толпу на этот раз он прошёл без проблем. Быстро выбежал в коридор и прислушался. В конце коридора послышался звук закрывающейся двери. Невский, словно мальчишка, помчался на звук. И вот, пробежав тридцать метров, он остановился возле широкой двери. Этот момент он ждал много дней. Осталось не струсить. Переведя дыхание, Владимир привёл себя в порядок. Плавно открыл дверь и вошёл в кабинет. Кабинет был обычным. Правда, такие кабинеты позволяют себе, как правило, директора школ, но всё же это был самый обычный кабинет. Могучий дубовый стол стоял посреди кабинета. За столом сидела Мира. Это точно она?

Владимир не ощущал знакомого запаха. Точнее ощущал, но он был настолько слабым, что, казалось, будто его практически нет. Невский смотрел на пишущую Миру. Она даже бровью не повела. «Тут что-то не так», — мысли крутились в голове. Владимир кашлянул, чтобы Мира обратила на него внимание. Мира посмотрела на Владимира. Как будто она видела его в первый раз. Ни бешенного сердцебиения, никаких эмоций на лице. Даже зрачки остались прежними. Владимир смотрел на девушку. Она действительно была очень сильно схожа с Мирой, но точно не была ею.

— Вы заблудились? — спросила девушка на английском языке.

— Возможно, — ответил на русском языке он. Владимир обратил внимание, что девушка не поняла, что он сказал. — Я дико извиняюсь. Просто перепутал двери, — вежливо произнёс Невский на английском языке.

— Холл находится прямо и направо. Что-то ещё?

— Спасибо, — Владимир смотрел на неё. Он думал, что уже сходит с ума. Не может же такого быть?

— Через полчаса мне надо будет выступать. Вы же не против? — девушка мило улыбнулась.

— Извините меня, — Владимир поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

Невский буквально выбежал в одинокий коридор. Он тяжело дышал. Воспоминания накатывали на него волнами. Он пытался их не замечать, но это было невозможно. Невский быстро пошёл по коридору, ища уборную. И вот, нашёл её. Выкрутив до упора вентиль холодной воды, опустил над раковиной голову под струю и облегчённо вздохнул. Лёгкий пар исходил от прикосновения головы с водой. Так он простоял около пяти минут, пока не ворвалась группа людей. Невский прекратил охлаждение и посмотрел на бравых мужчин. Шесть человек с крепким телосложением в одинаковых костюмах. Целились в него пистолетами. Идеальная дуга, которую они образовали. Из такой не выберешься живым. Вошёл седьмой человек. Крупный чернокожий мужчина прихрамывал на одну ногу. Амади успел отрастить бороду. Теперь выглядел слишком угрожающим.

— Здравствуй, Владимир, — поздоровался на английском Амади.

— Здравствуй, Амади. Может, твои друзья опустят оружие? — Владимир не хотел устраивать бойню. Не до этого сейчас.

— Конечно. Парни опустите оружие. Я с ним сам разберусь. — Амади говорил уставшим голосом.

— Но, шеф. Код оранжевый. Возможно, это и есть киллер, — чётко сказал самый здоровый из шестёрки.

— Он и есть тот самый оранжевый код. Но никак не киллер. Он… — Амади запнулся. — Его Мира знает. Тут я ничего не могу сделать.

— Хорошо, шеф. Если что, мы на связи, — телохранитель убрал пистолет в кобуру и вышел из уборной. За ним последовали все остальные.

— Тебя здесь не должно быть. У нас был уговор. — Амади говорил грубо.

— Код 0067? — Владимир теперь понял, почему он не смог учуять Миру. Потому что эта была не Мира. Хитрый ход.

— Да. Мне пришлось, — Амади сел на скамейку. Хорошо, что уборные тут были большие — площадью десять квадратных метров. Пять умывальников и пять туалетных кабинок. Плюс ещё две скамейки. Всё для удобства.

— Правильно сделал, — согласился с ним Владимир.

— У нас был уговор. И ты его нарушил, — Амади был зол.

— Нет. Не нарушил. Она меня не видела. Спасибо тебе. Помнишь: услуга за услугу? — Невский взял полотенце и стал вытирать голову и шею.

— Помню.

— У меня есть друг. Он хочет устроиться к вам на работу. Помоги ему. — Невский говорил спокойно. — И я обещаю, что больше не приближусь к Мире. Пока действует уговор.

— Ему надо, как минимум, сдать экзамен…

— Устрой его в инженерный отсек. Он талантливый парень. В знак доказательства того, что я советую тебе не пустышку, на вашей стоянке стоит бронированный автомобиль.

— Какой из них? — Амади начал массировать колено.

— Тот, что в пулевых отверстиях сзади.

— В пулевых отверстиях, но при этом бронированный? Я правильно понял? — Амади не до конца понимал затеи мальчишки.

— Он всё продемонстрирует тебе, и ты останешься доволен. Думаю, у вас таких отродясь не было. Он умеет удивлять.

— Как его имя? — Амади сдался. Взять на работу умного парня было намного проще. Мало ли какие у мальчишки могут быть мысли.

— Тринеко Эдуард Юрьевич. Толстый он немного. Запомни или запиши, — Владимир привёл себя в порядок. — Ты думаешь, что твои люди смогли бы меня остановить?

— Нет. В обоймах заряжены резиновые пули. Для тебя они вообще безвредны.

— Резиновые пули? Это, как я понимаю, только на время мероприятия? — Невского это забавляло.

— Ага.

— Как она поживает? — Владимиру было это необходимо знать. По крайней мере он так думал.

— Думал, что ты и не спросишь, — Амади ехидно улыбнулся. — Поживает она нормально. Не так, как раньше, но всё равно ей уже лучше. И я не хочу твоего вторжения в её личную жизнь. Ты, как мужчина, должен это понимать.

— Ты когда-нибудь любил? — Невский хотел узнать телохранителя Миры поближе.

— Мне почти пятьдесят лет. Как ты думаешь?

— Возраст лишь цифра да книжки с записанными историями болезни. Бывают люди, которые прожили около сотни лет, но остались глупцами, ничего не достигнув в жизни.

— Ты и правда остёр на язык. Не зря тебя отец Миры так уважает, — Амади тяжело вздохнул. Ему не хотелось говорить о прошлом, но почему-то тянуло рассказать это мальчишке. Почему? Он сам не знал. — Любил. Давно. Очень давно. Примерно в твоём юном возрасте. Этот мальчишеский максимализм. Тебе это сейчас знакомо.

— Какая она была? — Владимир не хотел применять свои телепатические таланты. Амади не тот человек, которого нужно заставлять или менять его.

— Красивая, а как же. Каждый считает свою первую любовь красивой. Независимо от того, какая она на самом деле, — Амади улыбнулся. Он вспомнил её. Будто она прямо перед ним. Столько лет прошло, а он не забыл её. — Я полюбил её не за красоту. Нет. Не за красоту. Она была очень бойкой девочкой. Такую хоть в спецназ бери.

— Была причина важнее красоты? — Владимир удивился. Он привык, что человека оценивают по обёртке, как бы это грубо не звучало.

— Конечно. Она была добра ко мне. Я в твоём возрасте был, так скажем, с лишними килограммами. Такие парни мало кому нравятся, но ей я почему-то приглянулся. Мы с ней много общались. У нас даже не было поцелуя, — телохранитель это говорил с теплотой. Воспоминания заставляли его сердце стучать по-особенному.

— Ещё не поздно, — Владимир сел на противоположную скамейку от Амади. — У тебя есть сейчас связи и деньги, чтобы её найти.

— Её не найти, — Амади опустил голову. Владимир едва заметил, как глаза телохранителя краснеют.

— Почему? — Владимир знал, что не надо задавать этот вопрос.

— Её похитили, как и остальных девочек с моего курса. Был захват заложников, и власти не смогли договорится с ними. Там было убито двадцать три человека. И семь девочек похищено. Я пытался её найти. Всё тщетно, — Амади вытер слезу и криво улыбнулся. — Нам пора.

— Конечно, — согласился Владимир.

Коридоры были уже не такими одинокими. Владимир шёл медленно, рассматривая стены. Так он прошёл до главного холла. За этим лично проследил Амади. И вот снова шумная толпа, обсуждающая всё подряд. У Невского закладывало уши. Он теперь никого не хотел видеть. Только бы убраться отсюда побыстрее. Он проходил сквозь толпу, не обращая внимания ни на кого. Пока не услышал знакомый голос.

— Это не Владимир случайно? — прозвучал в голове знакомый голос. Владимир судорожно пытался вспомнить, где этот голос он слышал. Голос принадлежал девушке.

Владимир обернулся. Он искал источник звука, но из-за большого количества людей его было сложно найти. Пробираясь через толпу, он остановился. Не может быть! Сколько ещё здесь его знакомых? Владимир увидел Валерию и Алису. Они стояли и что-то бурно обсуждали. Невский обратил внимание на Алису. Теперь он видел в ней другого человека. Не того человека, которого он тогда встретил. В глазах Алисы виднелись радость, беспечность и, самое главное, что она была счастлива. Лера повернула голову в сторону Владимира.

— Привет, — кинулась она на шею Невскому.

— Привет, Валерия, — Владимир обнял её. Теперь он обнимал её уже как друга. Его сердце принадлежит другой. Так он думает.

— Не ожидала тебя увидеть. Кстати, знакомься, моя старшая сестра Алиса, — Лера изящно показала на Алису. Алиса, естественно, засмущалась.

— Очень приятно, — протянула она ему руку.

— Тоже рад знакомству, — Владимир поцеловал руку, как раньше делали гусары. От такого жеста все были в восторге. — А вы тут по какому делу?

— Меня выбрали в качестве студентки-отличницы. Мол, знаю химию и в совершенстве владею английским языком. Вот и послали. Для меня это очень важное мероприятие, — Валерия засмущалась.

— Поздравляю тебя, — Владимир гордился ею. Не каждый человек так сможет.

— Мы раньше не виделись? — Алиса всматривалась во Владимира и пыталась что-нибудь вспомнить.

— Не думаю. Вам просто Валерия меня хорошо описала, вот и вышло так, что вы думаете, что мы когда-то встречались. Бывают такие уловки нашего мозга. Ничего страшного, — Невский улыбнулся. Валерия таяла прямо на глазах.

— Точно? — Алиса смотрела, как хищник на жертву.

— Уверяю вас, — Владимир посмотрел на Алису. Через что эта девушка прошла — не каждый выдержит. И вот она стоит перед ним и в упор не может вспомнить.

— Владимир, можно тебя на пару слов? — Лера подхватила Невского под локоть и отошла с ним подальше от своей сестры.

— Слушаю тебя внимательно, — Владимир улыбнулся. Ему нравился этот влюблённый взгляд Леры.

— Хотела тебя поблагодарить. Профессор Белов поставил мне пять по химии и биологии. Сказал, что только из-за тебя, — Лера крепко обняла Невского.

— Алиса же была непослушная?

— Раньше. Недавно приехала. Её будто подменили. Она сразу поступила в колледж. Заселилась в общежитие. И знаешь, что? — она не стала ждать ответа. — Она перестала употреблять алкоголь и наркотики. Стала примерной девушкой. Всех парней отшивает. Я её такой никогда не видела. Как будто над ней провели обряд…

— Обряд? Бред, — Владимир сказал это так просто, что у девушки глаза стали злыми. — Может, Алиса одумалась и решила исправить свою жизнь. Может, у неё случился мотивационный толчок.

— Может, — согласилась Валерия.

— Как твой отец? Мы тогда так и не познакомились, — тут Невский соврал.

— Он ушёл из милиции. Говорит, что хочет быть больше с семьёй. Он всегда был ко мне добр, — Лера говорила так легко, будто перед ней был не Владимир, а родная мама. — Он, кстати, здесь. Вон он, — она указала пальцем на вход. Владимир посмотрел в направлении руки и увидел её отца. Тот только качнул головой в знак приветствия.

— Для тебя он прямо святой, — рассмеялся Владимир, хотя знал, что её отец ещё та мразь. Может, для своей дочки он готов на всё. Как бы двуличность не возникла.

— Конечно, — Лера обратила внимание на стойку с микрофоном. Туда подошёл человек, начал поправлять оборудование и проверять.

— Я думаю, что тебе надо послушать пламенную речь представителя корпорации. А мне нужно идти. — Невский сказал это мягко.

— Снова? — Лера обняла его и прошептала на ухо. — Мы ещё когда-нибудь встретимся?

— Возможно, — только и смог ответить Владимир. — Прощай.

— Прощай, — Валерия вытерла слёзы.

Владимир пошёл через толпу. Подальше от пламенной речи. Он знал, что сейчас будет выступать Мира. Он хотел и в тоже время не хотел её видеть. Не хватало, чтобы она его увидела. Выйти на улицу не составило труда. Охрана его пропустила сразу, так как им приказал Амади. Невский дышал полной грудью. Машины туда-сюда разъезжались по своим делам.

— Я рад, что ты успел покинуть холл до её выступления, — Амади стоял и курил сигару.

— Ради тебя старался, — язвительно ответил Владимир.

— Уверен? Мне кажется, что ты не хотел её ранить. Второй раз я бы не успел её подменить, — телохранитель выдувал облака сигарного дыма.

— Она не знает, что я здесь? — Невский удивился. Хотя мог додуматься, но не хотел.

— Естественно, нет. Знаешь, что я тебе скажу? — Амади подошёл ближе к Владимиру. — Тогда в Италии она убивалась по тебе. Ты выполнил свою часть сделки, и к тебе нет претензий. Она даже написала тебе письмо. Ты просто её не видел. Она ушла в себя. Потребовалось столько времени, чтобы она встала на ноги. Психологи ничем не могли помочь. Она чуть не упустила свою должность. Я не знаю тебя хорошо. Но Мира в тебе что-то увидела такое, что дало ей смысл жить. Даже последние три месяца. Ты же не знал, что она больна? — Амади смотрел в глаза Владимиру.

— Она указала это в письме, — Невский помнил то письмо.

— Надо было дать возможность тебе провести последнее время с ней, но кто тебя тогда будет успокаивать? Иногда обладать дальновидностью не есть хорошо, — Амади похлопал по плечу Невского. — Услуга за услугу.

— Помню, — Владимир не стал говорить, что смог излечить Миру от рака. Хоть и был он тогда при смерти. Даже если бы он и погиб тогда, то погиб не напрасно. — Услуга за услугу.

Глава 5 — Ментальная связь

День выдался и хорошим и в то же время отвратительным. Владимир шёл по тротуару. Его не покидали мысли о ней. Он много думал о Мире. Может, он действительно влюбился? Ему хотелось развернуться и вернуться в головной офис. Высказать ей всё в лицо. Но Невский понимал, что это полный абсурд. Надо быть хладнокровным. Не зря тогда он её бросил в довольно грубой форме. Не зря. Такова цена спасения её жизни. Пока Владимир не рядом с ней, ей ничего не угрожает. Охрана не сможет справиться с одним паршивым подопытным и, тем более, с оборотнем.

Начался дождь. Говорят, в Лондоне это частое явление. Владимир наслаждался дождём. Холодные крупные капли падали и разбивались об поверхность тротуара. Так он шёл примерно километров десять. В животе заурчало. Невский оглянулся и увидел кафе. Быстрым шагом он направился туда. В кафе было малолюдно. Заказ пришлось ждать долго. Владимир на миг решил вздремнуть. Закрыв глаза, он погрузился в сон.

Знакомый ритм сердцебиения уловить Невский смог с трудом. Владимир мгновенно открыл глаза и оглянулся в сторону двери. В дверь вошли Стэн, Антон и Серж. Серж остался охранять дверь. Антон и Стэн прошли до его столика. В глазах своих друзей Невский не увидел ни одной эмоции. Будто он видит вместо своих друзей подопытных, только в более свежей оболочке. Владимир пытался заметить хоть что-то, что могло указывать на живость, но, увы, всё тщетно. Стэн сел напротив Владимира за столик, а вот Антон стоял, словно телохранитель. Невский заметил пистолет в кобуре под пиджаком. Антон не обращал внимание на Невского. Странно всё это.

— Здравствуй, Владимир, — Стэн поздоровался с улыбкой и быстро сделал заказ у официантки.

— Не могу сказать того же, — огрызнулся Владимир.

— Это я должен на тебя злиться, Владимир. Это ты меня оставил гореть заживо в машине в афганской пустыне. Не надо забывать, что восстановление глаз — процесс сложный и болезненный. Не правда ли, Владимир? — Стэн дождался заказа. Оказывается, огромную порцию омлета здесь подают очень быстро, в отличие от отбивной.

— Но ты забыл добавить, что чуть не отправил меня на тот свет, — Невский обдумывал план. План был, в принципе, готов, но вот поведение его друзей создавало большие проблемы.

— Удар был потрясающим, — похвалил себя монстр. — Я не рассчитывал на такой удар. Смерть Клейна всё-таки придала мне больше сил, нежели Гостю. За что тебе большая благодарность.

— Что с ними? — Владимир смотрел на Антона. Ни одной эмоции. Безмолвный солдат на страже монстра.

— С ними? — Стэн указал вилкой на Антона. — Всё нормально. Просто они под моим контролем. Гипноз называется. Тебе так будет привычнее понимать.

— Ментальная связь… — срочно нужно проконсультироваться у профессора.

— А ты, оказывается, много понимаешь в этом. Молодец.

— Они подчиняются тебе. Круто, конечно. Но вот что будет, если тебя убить? — Невский знал, что его очень сложно убить. Единственный вариант — это меч «Ардрэйд», которого у него, естественно, нет.

— Это не так просто, — Стэн оценил храбрость своего врага. — Я мог предположить это и специально взял с собой твоих друзей. Они храбрые. Видел их в деле. Не каждому человеку под силу такие подвиги. Отвечу на твой вопрос. Что будет с ними, если убить меня? Всё просто. Они потеряют рассудок. Повезёт, если останутся живыми, но сойдут с ума при этом и могут умереть. Не каждый мозг сможет выдержать такой нагрузки. Были опыты, и я видел результат. Один процент испытуемых остался в живых. Но все они сошли с ума. А смерть, кстати, мучительная. Не советую делать резких движений.

— Хитрый ход, — Невский сложил пазл и понял, что план его рухнул в мгновение ока.

— Всегда надо быть на шаг впереди, если против тебя такой серьёзный враг, — Стэн указал вилкой на Владимира.

— Я — серьёзный враг? Ты же меня чуть не убил. С чего бы тебе меня бояться?

— Бояться? Нет. Тут речь не шла про страх. Но недооценивать тебя точно не стоит. Ты полон загадок и тайн. Не знаешь, чего от тебя ожидать в следующий раз. Тебя сложно сдерживать, если нет кнута. Надеюсь, ты понял аллегорию слов.

— Понял.

— Я пришёл сюда не для того, чтобы отведать английский завтрак. Хотя он тут вкусный. У меня для тебя есть предложение, — Стэн вытер руки об полотенце. — Готов выслушать?

— А если нет? — Владимир злился на себя, что вот так легко его держат в ежовых рукавицах.

— Тогда твои друзья умрут. Мучительной смертью. Ты даже не успеешь встать. И помочь им тоже не успеешь. Тогда я тебе позволил спасти девчонку. Но сейчас планы резко поменялись.

— Планы? — Невский ухмыльнулся.

— Грядёт то, что изменит ход всего мира. Мне надо быть готовым.

— Какое предложение? — Владимир не хотел слушать про очередной конец света.

— Мне нужен Пророк. Я знаю, что ты с ним общался. Значит, он тебе доверяет. Приведи его ко мне, и я отпущу твоих друзей, — Стэн говорил серьёзно. Тут нет смысла придумывать уловки или обманывать.

— Пророк… — проговорил Владимир. — Его же просто так не поймать. Никак. И ты взамен предлагаешь отпустить моих друзей. Обмен, конечно же, хороший, но не равносильный…

— Почему же?

— Пророк стоит миллионы жизней. Готов ты заплатить за такой обмен? — Владимир говорил хладнокровно. Его уверенность была непробиваемой.

— Тебя что-то конкретное интересует? Явно же не миллионы жизней. Слушаю тебя, — Стэну стало интересно.

— Есть такая программа «Все хотят жить». Я хочу, чтобы все участники, кто мог присутствовать или хотя бы слышать о ней, сдохли мучительной смертью. Как тебе такой обмен? — Невский скрестил руки на груди.

— По рукам, — Стэн легко согласился.

— Слишком быстро соглашаешься! — возмутился Владимир.

— Мне эта программа тоже не по нраву. У нас просто совпала цель. Если эта цель приведёт ко мне Пророка, то я приложу к ней все усилия. Видеозапись тебе принесу.

— Отпусти хотя бы кого-нибудь, — Владимир не стал смотреть на кого-то конкретно. Не хватало ещё глупой смерти.

— Нет. Не получится. Я тебя изучил вдоль и поперёк. Знаю все твои ходы и как ты будешь действовать. Пусть твои друзья останутся со мной. Так надёжнее.

— Ты не стремишься к богатству, — Владимир изначально понял, что Стэн не отпустит друзей. Попытка была, пусть и провальная. Осталось выяснить, что у него на уме. Невский заметил в Стэне то, что он никогда не лжёт. По крайней мере ему. С чего бы такой жест доброй воли?

— Богатство? Зачем мне оно? Я видел, как деньги развращают умы великих людей. Имея безграничную власть не каждый может остаться верным себе. Хоть я и живу в этом отрезке времени не так долго, но уже многое успел понять. Деньги решают практически все вопросы. И вот тебе встречный вопрос, Владимир. Что сможет дать мне богатство?

— Всё, что твоей душе угодно. Сам же говорил, что деньги решают практически всё, — Владимир наконец-то дождался свой завтрак и начал уплетать его.

— В этом ты прав. Они могут дать мне всё, что угодно. И тут возникает регресс эволюции организма, общества — Стэн расслабился и откинулся на спинку стула.

— Регресс?

— Да, регресс. Люди уже забыли, что значит быть под естественным страхом. Я хочу его вернуть.

— Зачем? Это точно будет регресс в эволюционной цепи. Хочешь устроить очередной конец света? Апокалипсис? — Владимир не понимал цель собеседника.

— Возможно. Только это будет не конец света. Нет. Это будет просто эволюционный ход. — Стэн посмотрел на толстого мужика, который с аппетитом ел бутерброд. — Посмотри на него. Сколько он весит? Килограмм сто пятьдесят? Может, больше. Если его выкинуть посреди леса, то каковы его шансы выжить?

— Пять процентов, — ответил субъективно Невский. — Тут всё зависит от времени года и наличия хищников. Больше пяти процентов не получится.

— Я слышал, что ты хороший стратег. И можешь с ходу оценивать ситуацию. Твой отец тебя хорошо обучил. Опиши те пять процентов, которые ты дал тому мужику. Интересно послушать, — Стэн заказал ещё порцию омлета.

— Допустим, его выбросить в середине лета в лес. Первую неделю он сможет спокойно прожить без еды. Главное, найти источник воды. Та же роса вполне сгодится. Его избыточный вес прокормит две недели с лишним. В наше время он привит почти от большинства болезней. Он имеет образование. Не важно какое. Значит, сможет себе помочь. Главное, не впасть в панику. Вот это и есть те самые пять процентов. Если ему попадётся хищник, то он сразу станет добычей. Не важно, кто будет перед ним. Он, в основном, городской человек. Не справится даже с молодым волком.

— Похвально, — Стэн громко зааплодировал. — В эти пять процентов ты не добавил его психическое состояние. У него оно слабое. Также проблема с сердцем. Ожирение даёт свои плоды. Я бы дал ему один процент.

— Человек на пути опасности готов на всё. Таков инстинкт выживания. Его ещё называют инстинкт самосохранения. Сам видел, — Владимир бывал в походах множество раз. Люди действительно могли быстро меняться в случае опасности.

— Действительно так, — согласился Стэн.

— Зачем всё-таки тебе этот регресс? — Владимир понимал суть, но не понимал, зачем он нужен. — Сейчас люди живут в достатке. Они достигали это всё веками.

— Они сами себя и уничтожат. Я лишь помогу им сделать это быстрее и качественнее, без вреда природе.

— Создашь вирус, который уничтожит целую цивилизацию? — Владимир почему-то подумал про чуму. Хороший, быстрый и эффективный способ.

— Слишком просто. Очень гуманно…

— Гуманно? Да от вируса умирают в течение нескольких дней, а то и недель. Люди мучаются перед смертью. От него непросто защититься.

— Сейчас век технологий. От любой гадости смогут придумать антидот. У меня изящнее план. Увы, в этом плане нет тебя. Ты должен будешь умереть. Но не сейчас, — Стэн посмотрел на Владимира с угрозой.

— И что же тебя сдерживает? Пророк? Или то, что я могу тебе помешать? — Невский злился ещё больше. Он плохо контролировал себя. Ещё мгновение, и это кафе превратится в месиво. Когда дерутся два монстра, всегда страдают окружающие. Тут не исключение.

— Осторожно с эмоциями, — Стэн посмотрел на Антона. Владимир невольно тоже посмотрел на друга. Глаза Антона начали наливаться кровавыми слезами. Его виски набухли. Дрожь пробивала торс. Антон стоял так же безмолвно, вот только теперь в его глазах была неимоверная боль.

— Хватит! — крикнул Невский. Все, кто был в кафе, дружно посмотрели на их столик.

— Теперь ты понимаешь, что со мной лучше не шутить, — Стэн встал из-за стола. — С тебя Пророк. С меня — полное прекращение программы «Все хотят жить» и твои друзья. Не подведи меня, Владимир. Прошу. Не стоит геройствовать. Прощай!

— Ага.

Стэн ушёл вместе с его друзьями, оставив Невского наедине с мыслями. Владимир злился. Он сильно стукнул по столу. Официантка перепугалась и быстро принесла отбивную. Также принесла два бокала пива и чашечку кофе. Владимир с неохотой поедал это. Аппетита не было и в помине, но восстанавливать энергию необходимо. Быстро вынув телефон из кармана, Владимир судорожно набрал код Белова. Его пальцы плохо слушались от злости. На том конце ответил весёлый голос профессора.

— Здравствуйте, — профессор, судя по голосу, был в хорошем настроении.

— Нам надо встретиться, — Невский не скрывал свою злость. Его тон источал всю палитру агрессии.

— Владимир? Это ты? Я сейчас в Лондоне. В Москве буду только на следующей неделе, — профессор понизил тон.

— Я в Лондоне.

— Тогда через час в парке Виктории. Хорошо?

— Не опаздывайте, — Владимир сбросил трубку.

Доев завтрак, Владимир быстрым шагом направился в сторону парка. Расстояние было небольшое. Всего десять километров. Эти километры пролетели для него незаметно. В голове крутились разные мысли. Владимир смог успокоиться. Благо, на его пути не встретились агрессивные люди, а то пришлось бы им выходить на больничный. Осмотрев парк, Невский без труда нашёл профессора. Белов сидел и мирно читал газету.

— Здравствуйте, профессор. Рад, что вы смогли выделить для меня время. У меня есть срочный разговор, без отлагательств, — Владимир говорил тихо и медленно, но в душе его была злость, агрессия.

— Здравствуйте, молодой человек. Специально для вас выделил время. Как я полагаю, у вас что-то срочное? Было бы здорово, если бы мы начали с самого главного. Что же вас беспокоит, Владимир? — профессор говорил спокойно, методично, как его учили на преподавательских курсах.

— Сегодня утром видел Стэна, но это не самое главное. Самое главное в этой истории то, что у него были телохранители. И эти телохранители — мои друзьями. Вот только друзья вели себя странно. Они были словно зомби, глаза вообще никаких эмоций не выдавали. Слушались его беспрекословно. Как такое возможно?

— Ваше описание очень схоже с таким понятием, как гипноз, но я не уверен, что это гипноз. Так как под гипнозом люди, наоборот, не проявляют таких зомбических качеств. Может, сможешь дать более детальный обзор поведения твоих друзей? — Белов снял очки и аккуратно сложил их в карман.

— Такое чувство, что Стэн управлял ими телепатически. Звучит бредово, но выглядит это именно так. Он подтвердил, что это ментальная связь. Я могу понять и принять ментальную атаку, но про ментальную связь? Это, похоже, антинаучно, — Владимир смотрел на птиц, которые щебетали на ветках.

— Не всё, что звучит ненаучно, может быть неправдой. Иногда это просто не входит в рамки нашего сознания и привычного восприятия. Я попробую тебе объяснить это…

— Вы знакомы с ментальной связью? С той, которая похожа на долгосрочный гипноз, — Невский удивился. Он знал про ментальную связь между студентами времён Второй Мировой войны.

— Знаете о других связях? — профессор посмотрел на юношу внимательно.

— Конечно. Эта была моя фатальная ошибка. Узнал бы раньше, то действовал бы по-другому. Сейчас уже нет пути назад. Только дорога вперёд, — Владимир недооценил Стэна. Хитрый гад оказался.

— Про что ты?

— Гость рассказал мне кое-что про то, что вас всех связывает. Вас, Гостя, Клейна и Стэна. Это ментальная связь. Обрыв одного источника наделяет кого-то его силой или что-то подобное…

— Гость мёртв, — прервал профессор.

— Теперь нет, — Владимир тяжело вздохнул. — Его воскресили. Скажите спасибо военной разведке, спецам, которые возлагают на него большие надежды.

— Прям военная разведка? — профессор не верил тому, что услышал. Он слышал, что Гостя порубил на много частей некто. Кто именно? Эта тайна покрыта беспросветной тьмой.

— Частная военная разведка, естественно. Вы должны знать. Ибо от этой информации может зависеть ваша жизнь.

— Про какую ошибку шла речь? — Белов не мог сложить всю картину целиком. Было много недостающих деталей.

— Был уговор со Стэном: смерть Клейна на заключение Стэна до конца его жизни. Стэн выполнил свою часть сделки. Его действительно посадили в неприступную тюрьму. Оттуда выбраться очень сложно. Да и прорваться туда можно только с боем. Очень много автоматизированной защиты. Вот только кому-то пришла гениальная мысль перевезти заключённого на другой объект. Его сопровождали мои друзья. Я не знаю, что там произошло, но итог очевиден, — Владимир смотрел теперь уже на деревья. Они умеют успокаивать.

— Ты убил Клейна? — профессор боялся ответа, но любопытство возобладало. Теперь дальнейшая его жизнь сильно зависела от этого самого ответа.

— Да, — не стал скрывать Невский.

— Погорячился ты, — профессор тяжело вздохнул. — Я могу тебя понять. Хоть ты, Владимир, и дальновидный, но не настолько. Да, Клейн хотел тебя распотрошить. Неудивительно, что ты не заметил подвоха сделки. Да к тому же, откуда тебе было тогда знать про распределение силы между участниками одной ментальной сети. Ниоткуда.

— Если вас убить, то Стэн и Гость станут сильнее? — Невский посмотрел на старика презрительно.

— Отчасти ты прав. Действительно, они получат силы, но не такие большие. Можно сказать, совсем незначительные — я самый слабый среди былой четвёрки.

— Хоть что-то радует. Расскажите про Стэна. Вы же его хорошо знаете?

Тяжёлые тучи вот-вот обрушат дождь на столицу. Оставалось только ждать.

— Что именно? — профессор многое знал про бывшего студента.

— Что у него за странная цель?

— Расскажу лучше тебе один момент из жизни.

* * *

Полная аудитория студентов внимательно следила и читала записи на доске, которую так старательно исписывал профессор Белов. Никто не пытался нарушать тишину. В этом университете законы были очень жёсткими, и не каждый хотел их нарушать. Наконец Николай Аркадьевич дописал длинную химическую формулу по расщеплению большого белка. Он уставился на студентов и ждал, когда все допишут. Машинально посмотрел на наручные часы. Громко цокнул. Одна минута до звонка на большую перемену. Профессор знал, что законы данного университета действуют как на студентов, так и на преподавателей. Нарушать их он не хотел.

— Осталось полминуты до звонка, — профессор громко всех известил. — Домашнее задание очень простое: «Составить механизм регенерации тканей за счёт поглощения внешней энергии». Какую брать энергию? Вы выбираете сами. Можете хоть фантастику писать. Я буду только рад прочесть её. — По аудитории пронеслась волна тихого смеха. — А теперь, прощайте. Встретимся после праздников, — все дружно стали вставать и собираться. — Студент Эванс, прошу вас задержаться на пару минут.

— Слушаю вас, — Стэн Эванс подождал, когда аудитория освободится от студентов.

— Я прочёл Ваше сочинение и был весьма впечатлён. У меня есть к вам пара вопросов, — профессор поправил очки на носу.

— Конечно, — не стал упираться студент.

— Если не вдаваться в подробности, то у меня возникла общая картина вашего сочинения. И это по истине нечто. Вот только как вы к этому пришли?

— К чему именно? — американец понимал, что при данной власти лучше не разбрасываться словами.

— «Нам нужен, а точнее, необходим конкурентоспособный враг» — ваши слова из отрывка абзаца.

— Если прочесть дальше, то там должно быть объяснение моей трактовки, — Стэн выбирал слова очень осторожно.

— Я понимаю вас. Вы боитесь, что я могу сказать про ваш взгляд на жизнь, и вас могут забрать в сырые катакомбы. Не удивлён. Время такое сейчас. Ещё и война приближается к нашему порогу. Я даю вам честное слово, что этот разговор останется между нами, — профессор умел найти подходящие слова.

— Пусть будет по-вашему. Что вы хотите знать? — студент смягчился.

— Почему ваше мировоззрение немного иное, нежели чем у других? Что могло повлиять на вас так сильно?

— Знаете такую фразу: «Нет страшнее зверя, чем человек»?

— А как же… — усмехнулся Белов.

— Я смог создать формулу, по которой явно иллюстрируется скорая проблема перенаселения человечества. Люди постепенно прогрессируют, что, в принципе, радует, но также это несёт в себе масштабную проблему замедленного действия. Мы практически каждый год создаём новую вакцину от самых опасных болезней. Нам теперь не страшны большинство болезней, — американец говорил медленно, параллельно прислушиваясь к звукам, исходящим из коридора. — Тут всё просто. Если есть плюсы, то обязательно должны быть и минусы. Природа и вся система любят равновесие. Вам ли не знать?

— В этом вы правы. Но также не стоит забывать, что каждый год погибают почти десять миллионов людей от разных болезней и локальных конфликтов. Даже эта война, которая проходит по всей Европе. Как думаете, сколько в ней погибнет людей?

— Это временный эффект. Через сто лет, а то и меньше, человечество придёт в норму. Затем последует только рост населения. Те же болезни и конфликты будут случаться всё реже и реже. Соответственно, человечество неизбежно приведёт свою кончину в действие.

— В ваших словах есть доля правды и здравого смысла, но что вы предлагаете? — профессор понимал, что студент всё сильнее верит в свою идею. Такие люди обычно страшны, если реализовывают свои идеи.

— Нужен тот, с кем люди начнут считаться. Например, как овцы с волками, — Стэн нервно крутил ручку в руках.

— Как я понимаю… Люди и есть овцы в этом уравнении?

— Да.

— Вы же знаете, что человек по природе чуть ли не самый слабый представитель на нашей планете. Один на один с хищником мы просто не выстоим. Зачем же создавать того, кто будет тем самым «волком»?

— Мы изобрели огнестрельное оружие. С этим оружием нам не страшен даже самый грозный хищник. Уже не говорю про танки и авиацию…

— И кого же вы предлагаете?

— Вы, Николай Аркадьевич, главный в этом университете по биологии, анатомии и гематологии. Вот вам загадка. Этот «волк» сможет сосуществовать с человеком, но при этом его основной рацион состоит именно из человеческой крови. В его слюнных железах содержится яд, который блокирует все регенеративные механизмы человека. При укусе рана не заживает никогда. Человек умрёт в любом случае. Либо от кровоизлияния, либо от обезвоживания организма из-за того, что «волк» ненасытен. Этого нового врага сложно распознать, так как он будет скрытен, но при этом у всех на виду. И убить его невозможно, — глаза Стэна горели адским пламенем.

— Бред, — Белов не знал ответа на эту загадку. — Такого в природе нет.

— Пока нет!

* * *

— Значит он хочет создать идеального вампира? — Владимира уже ничего не удивляло, особенно после встречи с оборотнем.

— Тогда мне казалось, что это невозможно. Теперь понимаю, что нет ничего невозможного. Даже самые смелые идеи могут воплотиться в реальность. Надо было раньше его остановить. Теперь поздно, — Белов тяжело вздохнул. — Поздно.

— Никогда не поздно. В любом случае есть варианты, — Невский старался мыслить оптимистично, учитывая, что он узнал. Планы Стэна были действительно грандиозные.

— Варианты? — удивился профессор.

— Да. Тут три варианта. Хотите услышать?

— Излагай.

— Первый и самый оптимистичный: мы побеждаем, и всё у нас и в мире хорошо. Второй самый простой: мы, а точнее я, погибаю в сражении и не узнаю, что случилось с этим миром. Что меня очень радует. И третий: мы не справляемся, и мир погружается в хаос. Конечно, этот хаос будет не вечен. Но какая будет жизнь? Вечная война, пока не победит добро? А что именно есть добро? Третий вариант самый непростительный. Его как раз надо будет избежать. Но, как говорится: «Время покажет», — Владимир улыбнулся.

— Вдохновляет ваш оптимизм.

— Ещё бы, — Невский быстро начал что-то искать в карманах. — Вот он, — он достал телефон и нажал на вызов.

— Владимир? — ответил тяжёлый знакомый голос на английском языке.

— Кто это? — Владимир не спешил отвечать. Он пытался вспомнить голос.

— Это я. Бармен. В Перу тебе помог с лабораторией.

— Теперь вспомнил, — Невский уловил тихие скрежеты на той линии связи.

— Ты должен мне помочь. Только ты сможешь. Они вот-вот ворвутся, — голос бармена был испуганным.

— Я не в Перу, — Владимир действительно хотел помочь, но пересечь полпланеты не так-то просто.

— Я знаю. Я в Лондоне, Владимир. В заброшенном заводском здании. Они… Они вот-вот вынесут дверь.

— Кто? — Владимир жестом показал профессору, что нужен автомобиль.

— Оборотни!! — бармен буквально кричал от страха. Не каждый выдержит столь стрессовую ситуацию. Каким бы ты не был Рэмбо, это тебя не спасёт.

— Не бросай трубку, — Владимир обратился к профессору. — Нужно отследить этот телефон и нужна быстрая машина.

— Насколько быстрая? — Белов был спокоен. Ему-то незачем волноваться. Не он же идёт драться с оборотнями.

— Есть выбор?

— Да, — Николай Аркадьевич указал на две машины. Слева стоял премиальный Роллс-ройс чёрного цвета. Ничего необычного для человека, который имеет внушительное состояние и связи. А вот справа стояла Бугатти.

— Вот эта, — Невский сразу указал на красную Бугатти. Ещё бы. Выбор очевиден. — Мигалку, главное, не забудьте установить, чтобы не иметь лишних проблем с полицией.

— Мы же не в Риме, — профессору не нравилась эта затея.

— Чур, я за рулём.

— Почему именно вы?

— У вас зрение и реакция понижены, — Владимир быстро нашёл ответ.

— Вы же знаете, что моё зрение и реакция намного выше, чем у профессиональных гонщиков, — Белов пытался не отставать от мальчишки.

— Увы, но я в курсе. Эта моя мечта — прокатиться по дорогам Лондона на спорткаре.

— Главное, не разбей машину.

— Не беспокойтесь, живы будете. — Невский сел за руль.

— Я не за жизнь беспокоюсь, — профессор занял место пассажира. Не привычно ему это было. Он всегда предпочитал ездить за рулём сам.

— За время вашего существования вы не утратили интерес к материальным ценностям? — Владимир завёл двигатель. Рычание монстра мальчишке было по душе. — Держите, — он протянул телефон. — Отследите его. Вы будете моим координатором.

— Всегда рад помочь спасению жизни незнакомого мне человека. И, кстати, я больше беспокоюсь не за автомобиль, а за участников автотрассы.

— Какое у вас чуткое сердце, — Невский плавно нажал на педаль газа, и Бугатти тронулась с места.

— Нашёл, — профессор подключил GPS-трекер к планшету, чтобы юноше было удобно наблюдать за ним. — Двадцать три километра до предполагаемой цели. Можно разогнаться на автотрассе вот здесь, — Белов указал на протяжённую дорогу. Также поставил мигалку на крышу автомобиля и включил её. — Повезло вам, юноша, что и тут у меня имеются связи.

— Я в этом не сомневался.

— Кто этот ваш друг? — Николай Аркадьевич пристегнулся ремнём безопасности, так как Владимир быстро набрал скорость.

— Он мне помог слабораторией в Перу. Бывший агент АНБ. Живой причём.

— Вас удивляет, что бывший агент живой? — профессор внимательно следил за ездой юноши. Мальчишка ловко объезжал все машины на скорости свыше двухсот километров в час. Как Владимир умудрился разогнать спорткар и не врезаться во что-нибудь? Неизвестно.

— Учитывая, что его ищут серьёзные люди, то да, удивляет.

— Это случайно не та лаборатория, которая была разнесена меткими авиаударами? В новостях говорили, что накрыли целую сеть воротил наркотрафика. А ещё слышал, что буквально перед авиаударом было покушение на конференцию по поводу примирения сепаратистов и государства. Это же никак не связано друг с другом? — профессор посмотрел на Владимира и понял, что эти два события были связаны именно с ним.

— Да, вы всё правильно поняли, — Невский сообразил, что Белов понял.

— И как вам это удалось? Вы, наверное, не в курсе, но после вашего визита там военное положение, — Белов посмотрел на трекер и облегчённо вздохнул, так как до цели осталось пять километров.

— Военное положение в любом случае ввели бы. Там действовали заинтересованные лица. Им это было на руку. По крайней мере я так думаю. Охраны для конференции слишком мало нагнали. Это на мой взгляд, — Владимир съехал с трассы. Автомобиль рванул по грунтовке, оставляя сзади пыль столбом.

— Мало? Может, для вас и мало, но ни одна группа или группировка не смогла бы даже на полкилометра подойти к лагерю. Уже молчу про то, чтобы войти туда. А вы смогли это провернуть один?

— Кроу мне помог, — Невский обратил внимание, как у Белова поменялось лицо. — Один из ваших испытуемых? Проект «Ардрэйд» же.

— Приехали, — Белов рад был, что они так вовремя приехали на место.

— Разговор не окончен, — Владимир быстро вышел из машины. Прислушиваясь, он смог с лёгкостью определить местоположение оборотней. Четвёртый этаж. Судя по эху, они в коридоре. И вправду, они пытаются выломать металлическую дверь. — Жди меня.

— А если один из оборотней обратит внимание на меня? — профессор боялся этих чудовищ. Он уже не тот, чтобы бороться с такими тварями.

— Всё просто. Вы дадите ему бой, а я попробую успеть вас спасти. Главное, кричите громко, — Невский мысленно готовил себя к бойне, в которой он сможет стать жертвой. Было сказано, что оборотни, но вот сколько их на самом деле? Тут и заключалась загвоздка.

— Оригинально. Так и сквозит в ваших словах сарказм. Не утратили его, пройдя столь тернистый путь? — Николай Аркадьевич сел в машину. Проще будет уехать от оборотней заблаговременно, чем сражаться.

— То, что заложено природой, никогда не утратить. Пожелайте мне удачи, — Владимир подмигнул профессору.

Он выглядел жизнерадостно, но в глубине души Владимир испытывал страх. Конечно, страх был не тот, который обычно испытывают перед превосходящим противником. Нет. Не этот. Невский боялся проиграть эту битву. Ему хотелось покончить со всем этим и поскорее вернуться домой. С этими мыслями он быстро поднялся на четвёртый этаж. Прошёл пару коридоров и завернул в последний. Между ним и оборотнями протянулось сорок метров. Длинный, однако, коридор. Оборотней было всего четыре, что уже немного облегчило задачу.

— Блохастые! — громко крикнул Невский оборотням, затем добавил в полголоса. — Может, они и не блохастые? Зря поспешил с выводами. Они же бывшие люди, а значит, не должны иметь блох. Блин, кажется, они обиделись. Точно обиделись. Вон как рвутся со своей разъяснительной беседой.

Четыре оборотня неслись на Владимира по полу, стенам и даже один по потолку. Как он так смог? Акробат чёртов. Их глаза горели злобой. Клыки выпирали наружу. Они, словно сабли, уже готовы рвать и метать. Когти ловко и бесцеремонно разрывали штукатурку для цепкого хвата, они были просто огромными. Сами оборотни оказались чуть меньше Яна. Так теперь Владимир будет всех идентифицировать. Красно-чёрный окрас короткой шерсти. На вид казалось, что шкуру просто так не пробить.

Владимир быстро сократил дистанцию до первого оборотня. В подкате схватил его за гриву и, не теряя инерцию, швырнул в другого оборотня. Компенсировать почти триста килограмм веса оборотня Невскому помогли скорость и свой собственный вес, который не отставал от их веса. Оборотень сбил с лап собрата и протащил его почти десять метров. В кувырке уйдя от хвата третьего волколака, мальчишка нанёс последнему оборотню прямой удар в нос. Нос вместе с верхней челюстью сразу разорвало на части от быстрого и стремительного удара. Зубы и клыки разлетелись в разные стороны. Остальная часть костного вытянутого носа вогналась в черепную коробку, превратив мозг в кашу. Оборотень без визга и конвульсий влетел с изменением траектории своего полёта в стену. Кровь брызнула в разные стороны, не забыв при этом обрызгать и юношу.

Тот монстр, что так и не смог схватить мальчишку, быстро развернулся и ринулся на него. Его когтистая лапа вот-вот разделила бы Владимира на части, но он в прыжке ушёл от удара. Не теряя затраченную энергию и, соответственно, инерцию, Невский схватил оборотня за позвоночник и вырвал его с корнем. Пальцы впились в шкуру, пробивая её словно нож масло, обхватывая сам позвоночник. Позвоночник легко поддался, и вот уже оборотень приземлился плашмя на пол. Не всегда удобно приземлятся на лапы, когда отсутствует позвоночник. Кровь моментально начала заливать пол, вот Владимир уже стоит в луже крови, держа позвоночник в руке: — «Повторяюсь я что-то часто с этим трюком». Зрелище не для слабонервных, но тут были только он и оборотни. Пока.

«Как хорошо, что вы нападаете по одному», — облегчённо произнёс Владимир и сразу пожалел о сказанном. Два оборотня ринулись одновременно. Невский ускорил активность мозга. Время замедлилось. Два волколака летели на него, но уже не так рьяно. Мальчишка с разбегу оттолкнулся от стены и нанёс ногой удар по морде правому оборотню. Приземлившись в кувырке, быстро схватил за рёбра второго оборотня и дёрнул вниз. Монстр подался вниз, хотя Владимир хотел просто вырвать ему рёбра. Не получилось. Оборотень падал очень медленно. Владимир не торопился возвращать активность мозга в нормальное течение времени. Удерживать время было очень сложно. Мозг требовал очень много энергоресурсов для поддержания подобного быстродействия, что не свойственно для обычного человека. Гениальная мысль пришла ему не сразу, но всё же пришла.

Владимир ускорил активность мозга настолько быстро, насколько смог. Теперь осталось использовать физику по назначению. Невский приложил максимум силы, и благодаря быстрому течению времени, а соответственно и увеличенной скорости, смог с трудом разорвать оборотня пополам. Схватив крепче со стороны спины за рёбра, Владимир в буквальном смысле разорвал оборотня ещё до его приземления. Плоть поддавалась очень плохо. Главное, начать. Со вторым Невский разобрался просто. Вырвал гортань и всё содержимое, которое за ней тянулось. «Точно повторяюсь», — подытожил он. Время вернулось в обычное русло. Вместо целого оборотня приземлилось две окровавленные туши. Второй оборотень просто упал в конвульсиях. Сам же Владимир упал на лужи крови с сильной болью в висках. Его мутило и тошнило. Ничто не даётся без последствий. Ничто.

Глава 6 — Жизнь за жизнь

Головокружение было просто невыносимое. Владимир с трудом встал на колени. Его мутило. Подняв голову, он попытался всмотреться хоть во что-то, но перед глазами была сплошная пелена. Мышцы гудели, словно высоковольтные провода. Что-то или кто-то дотронулся до Невского, и тот по реакции схватил за одежду неприятеля и припечатал к стене. Невский его не мог видеть, так как пелена ещё никуда не делась. Слух только вот-вот восстановился.

— Владимир, Владимир, это я, Николай Аркадьевич Белов, — испуганно протараторил профессор от страха.

— Профессор? — Невский отпустил его.

— Что с тобой? — Белов осматривал мальчишку с любопытством.

— Это называется перенапряжение всего тела от незапланированных ускоренных действий, — Владимир теперь смог отчасти видеть. Его зрение восстанавливалось уже быстрее.

— Если это помогло проделать это? — профессор обвёл рукой всех мёртвых оборотней. — Как ты смог с ними справиться? Тут с одним-то тяжело справиться…

— Годы тренировок и правильное питание дают свои плоды, — Владимир встал в полный рост. Он осмотрел тела оборотней. На полу было столько крови, что можно сделать небольшой бассейн. Тела были разбросаны, а про внутренности и говорить страшно. — Их надо бы сжечь.

— Правильно говоришь, — подчеркнул Белов. — Где твой друг?

— Друг? Я не говорил, что он мне друг. Речь шла только о помощи. Учитывая, что он мне помог тогда, то я просто обязан спасти его жизнь. И вашу бы спас, если нужно.

— Я польщён.

— Я думаю, что он за той дверью, — Невский указал на мятую металлическую дверь. Судя по вмятинам, дверь была толщиной в пару сантиметров, как минимум. Тут сомневаться даже не стоит. — Зачем делать склад на четвёртом этаже?

— Это же бывший завод, тут производили один очень специфический материал. Газ. Он тяжелее воздуха. Соответственно, при аварии этот газ уничтожил бы всё внизу. Не обратил внимание, что по краям пола есть решётки? Это для стравливания газа в систему очистки, — Белов говорил с интонацией преподавателя.

— Много вы знаете про завод. Хотя, учитывая, сколько вы живёте, то это не удивительно.

— Был тут на экскурсии в шестидесятых.

— Хм. У меня возник вопрос. А не много ли оборотней в последнее время? Помню, что они смогли вывести только один экземпляр, который кормит рыб.

— Ян был прототипом, и прототипом удачным. Тебе крупно повезло, что ты смог его уничтожить. С таким монстром не каждый справится. Ни Гость. Ни даже Стэн. Прототип обладал превосходными данными. Молчу уже про ускоренную регенерацию. Его кровь могла прожечь практически любую органику. Обезвредить можно только с помощью нейтральной среды…

— Вода идеально подходит, — добавил Владимир.

— Да. Это точно. Ян разрабатывался, как альтернатива против Стэна. То, что он оживёт, было вопросом времени. Но потом в игру вошли вы со своим отрядом. И все планы рухнули в одночасье. Хотя… Может, так даже лучше, — профессор призадумался.

— Вы принимали участие в создании первого оборотня? — Невский нисколько не удивился.

— У меня не было выбора. Не забывай, кто меня освободил от влияния Гостя… За что тебе огромное спасибо. Может, освободим вашего знакомого? — Они дошли до двери. Бывший преподаватель провёл рукой по вмятинам и сильно удивился. — Они не смогли выбить такую хиленькую дверь?

— Может, он её там тумбочкой подпёр. Профессор, даю вам шанс показать свои силы, — Невский отошёл на десять шагов назад и крикнул. — Бармен, ты живой?

— Владимир? — голос бармена из-за преграды источал страх.

— Отойди от двери вбок…

— На сколько? — иностранец не верил своим ушам. Он думал, что его сожрут здесь.

— Желательно в угол, — Владимир указал рукой на дверь.

— У меня не так много сил, — Белов не хотел показывать свою мощь. Тем более мальчишке.

— Не ваши слова, что эта дверь хиленькая? Либо оборотни слабаки, либо кто-то словами разбрасывается, — Невский умел манипулировать людьми.

— Берёте на понт?

— Ну что вы. Просто хочу убедиться, что мой собеседник не пустослов.

— Умеете подловить.

Профессор сделал ровно тридцать шагов от двери. Быстро размял руки. Особенно локтевую часть и плечи. Сделал большой вдох, выдохнул и ринулся на дверь. Белов с разбегу вынес дверь плечом. Дверь буквально слетела с петель и пролетела почти до самой стены помещения. Профессор не рассчитал свои силы и полетел вместе с дверью. Благо, окна на пути не оказалось, а то было бы над чем посмеяться. Владимир зашёл вслед за учёным на склад и присвистнул. Пыль стояла столбом. Он заметил дрожащего агента в углу. Хорошенько же ему сегодня досталось. Профессор как ни в чём не бывало встал и картинно отряхнулся.

— Вы, случайно, физику не преподаёте? — спросил Невский на русском языке у Белова.

— Нет, — ответил злой Никлой Аркадьевич, понимая, что всё равно ничего мальчишке не смог бы сделать. Даже если бы сильно захотел.

— Как вы правильно рассчитали расстояние, свой вес и приложенную силу для того, чтобы открыть дверку. Я потрясён, — Владимир похлопал в ладоши.

— Я ошибся на целый порядок, — огрызнулся он.

— Владимир? — спросил на английском языке бармен.

— Здравствуй, — мальчишка также ответил на английском языке.

— Как вы вовремя. Спасибо, что вы меня спасли, — агент пялился на поваленную металлическую дверь. — Это вы взрывом её вынесли?

— Естественно, — обманул Невский спасённого. — Расскажи, как и откуда тут взялись оборотни?

— Да. Да. Да, конечно. Они не были оборотнями, когда за мной гнались. Я лучше начну сначала. Если вы не против? — он выглядел испуганным. Не удивительно.

— Было бы неплохо, — Владимир сел на тумбочку, предварительно отряхнув её.

— Вчера я смог связаться со своим связным. Он мне дал одну наводку. Естественно, я её решил проверить. Речь шла о биологическом оружии. Я смог установить много личностей, причастных к этому. Моё расследование привело к одному загородному домику в России. Богатый особняк, одним словом. Найти себе пропуск не составило труда. Один мой знакомый не смог поехать туда из-за проблем со здоровьем. И ещё проблемы с дочерью из-за свадьбы или чего-то подобного. Неважно. Прибыл я туда заблаговременно и смог установить пару скрытых камер. Попасть на вечеринку я не смог. Меня остановила охрана и попросила уйти. Это мягко сказано, — бармен расстегнул рубашку и показал гематомы, которые простирались по всей груди. — Я даже рад, что они меня попросили уйти. Потому что потом начался полный ад, — он протянул планшет и включил видео. — Это смогла снять одна из камер, которая находилась напротив сцены.

* * *

На сцену вышел Гость. Он был, как всегда, при параде. Гость громко поприветствовал всю аудиторию.

— Здравствуйте, мои дорогие гости. Я рад вам сообщить, что смог создать вакцину от всех болезней. И готов сейчас её продемонстрировать, — он кого-то поманил к себе рукой. Через минуту двое мужчин вывезли на коляске пожилую женщину. Можно сказать, бабушку. Она была бледная и старая, что, в принципе, неудивительно. — Её имя Марта. Ей исполнился девяносто один год месяц назад. Она увидела в своей жизни многое. Также прошла две мировые войны. Первую, когда была девочкой, а вторую уже на фронте. Она многое увидела, и с этим сложно спорить. Сейчас она хочет лишь одного — пожить для себя. И мы ей предоставим этот шанс, — блондин что-то вколол Марте, и её начало трясти. — Спокойно, мои друзья, — улыбка профессора так и слепила всех. — С ней всё в порядке. Сейчас происходит отторжение иммунной системой нашего препарата. Через две минуты препарат сможет подчинить себе иммунитет. Такова процедура. — Зал ждал. Многие между собой шептались. И вот бабуля открыла глаза. Её взгляд был зверским только первое время. Затем он стал мягким. Морщины на лице стали разглаживаться. Руки приобрели оттенок молодой кожи. Волосы на голове выпали, но потом начали прорастать новые здоровые волосы чёрного цвета. Вставная челюсть выпала. И, если приглядеться, то можно заметить, что у неё начали резаться новые белоснежные зубы. Она ахнула. — Всего четыре минуты.

— Где я? — спросила мягким голосом Марта.

— Вы помните меня? –мягко спросил Гость и нежно положил руку на плечо даме.

— Вас? — подопытная помассировала виски. — Я вас помню. Вы приходили к нам домой. Договаривались с моим внуком о чём-то. О чём?

— Ваш внук просил подарить вам вторую жизнь, — немец улыбнулся.

— Правда? — молодая бабушка пыталась вспомнить. Её взгляд что-то искал, но не мог найти.

— Правда, — теперь Гость обратился к залу. — На ваших глазах мы смогли дать новую жизнь ветерану войны Марте. Наш препарат сможет избавить вас от любых болезней. Независимо от того, приобретённая эта болезнь или врождённая. Теперь вам это не помеха. Я вижу — у вас возникли вопросы…

— Есть такой вопрос, — на сцену вышли Стэн, Лео и девушка.

— Стэн, — блондин поклонился в знак приветствия.

— Гость, — Стэн не стал капризничать. — А теперь я хотел бы поговорить о побочных эффектах данного препарата. Он прост. Через сутки у Марты разыграется зверский аппетит. Неважно, чем вы будете её кормить. Ей будет хотеться только одного. Человеческого мяса. Так вышло, что для поддержания полного функционирования организма на должном уровне нужно очень много белка. Вы скажите, что его можно достать из животного мяса. И вы будете абсолютны правы. Мы веками едим его и всё пока нормально. Вот только для поддержания молодости и сил данной особы, — он указал на испытуемую, — нужен именно человеческий белок и все его компоненты. Её аппетит будет неконтролируемым. Она попробует на вкус человеческое мясо и ей станет чуждым любой другой продукт питания. И поверьте, с этим очень трудно бороться. Я вижу по вашим глазам, что вы готовы на этот шаг. И меня это пугает в вас. У вас столько власти и денег, что вам уже безразличны последствия ваших действий.

— И что вы предлагаете? — выкрикнул мафиози. — Лучше пусть будет так, нежели умирать в мучениях.

— Что я предлагаю? — американец подошёл ближе к Марте и одним ударом руки сломал ей шею. — Всё просто. Вы должны принять участь природы и стать смертными. Никому не положено жить больше срока. Есть исключения, но и они рано или поздно дохнут. А теперь я спрошу у вас. На что вы готовы ради своей жизни?

— Жизни? — переспросил чей-то женский голос.

— Жизни, — скупо подтвердил Стэн. — Так вышло, что у меня одно деловое соглашение. И в этом соглашении есть некоторые особенности. Надо будет прикрыть проект «Все хотят жить» вместе с его участниками. Всеми без исключения.

— И как вы это сделаете? — мафиозник вынул из кобуры пистолет и направил на Стэна. Все дружно засмеялись.

— Всегда приходит некая эйфория, когда ты чувствуешь себя в безопасности. И сейчас не исключение. Ваш пистолет не остановит то, что сейчас с вами произойдёт. Если только вы успеете себе пустить пулю в висок. Вот только я вижу в ваших глазах, что вам это не под силу. Вы жизнь цените больше всего. Неудивительно. При ваших финансах другого и ожидать не следует. А теперь молите своего Бога. Ибо он вам сейчас ой как пригодится, — здоровяк кивнул Лео и девушке.

Лео в мгновение ока трансформировался в оборотня. Люди, увидевшие это, пришли в неописуемый ужас. Оборотень начал всех рвать на части. Девушка не отставала от своего напарника и тоже начала шинковать людей на салат. Зала наполнилась криками, ошмётками из частей тела и окровавленных кусков мяса. Волколак двигался очень быстро. За неполную минуту оборотень и девушка смогли распотрошить всех, кто был сегодня, кроме Гостя.

— Найди мне Пророка. У тебя неделя. –убедительно сказал Стэн Гостю.

— Хорошо, — Гость просто стоял и не мог даже пошевелиться. Он был в оцепенении.

* * *

— Выполнил своё обещание. Хитро, — Владимир злился. Против троицы ему точно не противостоять. — Что за девушка?

— Кира. Давняя любовь Стэна, — профессор произнёс это с грустью.

— Давняя? — Невский заметил, что между ними ничего такого нет. Будто наёмники, которые работают вместе.

— Она и есть десятый пациент с лейкемией. С такой болезнью сложно жить. Особенно на пороге войны. Гость выбрал её, не уведомив Стэна. И смог её излечить, превратив в монстра. Теперь у них на этой почве сложные отношения.

— Кира не помнит Стэна? Так? — мальчишка отошёл к стене, чтобы переварить информацию.

— Она его не помнит. При излечении у неё практически полностью форматировалась память. Она также не обладает практически всеми чувствами, которые присутствуют у людей. Идеальное оружие, — Белов говорил пониженным голосом. Ему не хотелось выводить мальчишку из себя. Мало ли…

— Санта-Барбара какая-то. Бармен, спасибо за информацию. Нам пора ехать.

— Владимир. Эта не вся информация. Есть ещё кое-что, — бармен быстро начал что-то вводить на планшете. — Вот, — он показал грузовой самолёт, который стоял в аэропорту.

— Самолёт? И что? — Невский не понимал его намёков.

— Этот самолёт должен будет улететь из страны в столицу Норвегии одним рейсом. Самое интересное то, что пассажиры там очень странные. Стэн, отряд «Фантом» и ещё почти сотня солдат, а точнее наёмников. Я проверил, с документами у них всё нормально. Они могут улететь куда угодно. И я думаю: это твой шанс, чтобы поквитаться с ними, — агент говорил с одышкой. Страх ещё отражался в его голосе и коленках.

— Без оружия туда идти очень рискованно, — Невский присел на корточки. Он мыслил критически. Сейчас данная информация имела большой приоритет над всем остальным. И ею ни в коем случае нельзя пренебрегать. Надо действовать. Срочно.

— А где твоё оружие? — иностранец задал самый очевидный вопрос.

— Оружие изъял мой дядя, — Владимир ответил быстро. — Точно. Сейчас сделаю звонок, — Невский быстро достал телефон и набрал номер дяди.

— Алло? — дядя ответил на незнакомый номер, что для его должности было ходьбой по тонкому льду.

— Дядя Игорь, — племянник постарался сделать приветливым голос, и у него получилось.

— О, племянник, как твои дела? — дядя был рад слышать своего родственника.

— Мне нужно моё оружие, дядя.

— Оно в аэропорту в камере хранение.

— Встретимся там через полтора часа? — Владимир играл с огнём. Хоть дядя Игорь и был его родственником, но не надо забывать о его должности в силовой структуре.

— Хорошо. Всё равно мне пора улетать. На час раньше улечу. Ничего страшного, — он громко рассмеялся.

— Тогда до встречи, — Владимир улыбнулся. Меч и пистолет были в надёжном месте. Против оборотней только меч поможет и гранатомёт. Но в самолёте не повоюешь с гранатомётом.

— До встречи, племянник, — дядя бросил трубку.

— Моё оружие в том самом аэропорту, где и этот самолёт, — радостно сказал Невский. — Хоть что-то радостное случается в мире.

— Я бы не сказал, что эта радостная новость, — бармен отчаялся.

— Бармен, не тебе же воевать, –мальчишка похлопал по плечу агента. — Профессор, вы поедете со мной.

— Зачем? — у профессора пересохло в горле. Он не хотел пересекаться ни с кем из того коварного самолёта.

— Машину же обратно надо будет забрать. Если вы её цените, — Невский заметил страх Белова. Это понятно и без слов.

— Да. Конечно, — облегчённо произнёс профессор.

Всю дорогу они молчали. Владимир на этот раз очень сильно не гнал, но стабильно держал спидометр на отметке 140 миль в час. Профессор перестал удивляться и, тем более, бояться. Пусть мальчишка поиграет. Хуже, наверное, никому не станет. Мигалка помогла избежать препон со стороны полиции.

— Если вам позвонит с моего номера незнакомый человек, то вы должны будете ответить на звонок и помочь ему. Неважно, чем вы в это время заняты. И постарайтесь отследить звонок и выслать помощь, если понадобится. Независимо от страны. Вам это под силу? — Невский говорил вежливо и в полголоса.

— Под силу, — профессор успел за свою жизнь накопить много связей, что ему было много раз на руку. Предлагали много куда переехать, но почему-то он остался в России.

— Пусть будет то, что будет, — мальчишка припарковал автомобиль на парковочной площадке. — От ваших действий будет зависеть моя жизнь. До встречи.

— До встречи, — только и смог сказать Николай Аркадьевич.

Владимир быстро направился к главному терминалу. Людей было так много, что Невский немного опешил. Он не привык видеть столько людей. Хоть периодически и сталкивается с ними. Он не стал обращать внимание на них и просто шёл к намеченной цели. Что-то щёлкнуло в его сознании. Резко остановился. Сел на скамейку и прикрылся за столбом. Четыре огромных телохранителя оцепили и вели своего клиента. Вот только клиент был ему очень знаком. Он уставился на Миру. Так давно её не видел вблизи, что успел соскучиться по ней. Она шла и ни на кого не обращала внимания. У неё пытались взять интервью надоедливые журналисты, но телохранители вставали между ними и Мирой живой преградой. Никто не пытался соревноваться с телохранителями. Владимир обратил внимание на строгий чёрный костюм и высокие туфли. Она порхала, словно ангел. «Может, сейчас подойти?» — возникла гениальная мысль у Невского. «Нет!» — твёрдо решил юноша. Слишком много бед он ей принёс, пока был рядом. Лучше пусть будет так. Так хоть она жива.

— Она тебе не по зубам, — раздался знакомый звонкий голос над ухом Владимира.

— Дядя? — Невский удивился.

— Мира. Она скоро станет полноценным директором корпорации. Молодец, одним словом. Такая молодая, а уже под прицелом всех спецслужб и журналистов. Хорошо, что не стала очередной бестолковой певичкой, — родственник рассмеялся.

— Почему именно бестолковой? — удивился племянник.

— Сейчас почти девяносто процентов всех певцов и певиц поют чёрте что. Бестолочь, одним словом. Ещё умудряются не попадать в ноты. Проплаченные подстилки.

— Ты принёс? — Владимир приподнял бровь.

— А как же. Тут самое сложное было подойти к тебе незаметно. Но, как оказалось… Это было проще пареной репы, — дядя снова рассмеялся.

— Ты же никогда не парил репу. Откуда такая точная информация и сравнительная характеристика несвойственной обстановке, не имеющая под собой никакой основы? — юноша теперь сам рассмеялся. — Крутой я задвинул спич?

— Чуть сердце не остановилось. Думал, брат здесь, — дядя Игорь улыбнулся. — Племянник, зачем тебе оружие? Ты мой родственник, и я должен тебя защищать и помогать тебе. Но вот так отпустить тебя на самотёк я не могу, — голос резко изменился.

— Знаю. Но и ты пойми меня, дядя. Я также не могу подвергать опасности тебя и своих родственников. Я просто себя не прощу после, — Владимир ответил серьёзно.

— Ты молод. У тебя вся жизнь впереди. Остановись.

— Пути назад давно уже нет. Так хоть я вас обезопасить смогу, — племянник криво улыбнулся.

— Это ты про тот дом? — тот кошмар долго будет сниться ему. Эти бесконечные мутированные волки и не убиваемые оборотни.

— Да.

— Это ты не тот, случайно, самолёт хочешь навестить? — дядя Игорь указал на военный грузовой самолёт.

— Не зря работаете там, где работаете. Но как?

— Разведка доложила, что там есть биологическое оружие. Вот только у этого самолёта есть все права летать почти над любой страной. Проверка самолёта была произведена английскими спецслужбами, и они ничего подозрительного не нашли. Мне кажется, они, мягко сказать, врут. Зачем тебе он?

— Там мои друзья в плену, — сознался племянник.

— Тем более надо организовать группу для захвата самолёта. В минуту управимся, — дядя ехидно улыбнулся.

— Не управитесь. Ни за минуту. Ни за час. Ни за день. Только откроете сезон кровавой бани, — Невскому не хотелось говорить подобное, но это было именно то, что может случиться, если Стэн решит сделать именно так.

— Там оборотни? — он не верил своим словам.

— По моим данным их четыре, но может быть и больше.

— И как ты остановишь их? Тут с одним сложно справиться.

— Надо просто поднять самолёт выше облаков, а там их убьёт гравитация. И я помогу.

— Я всё равно не могу тебя отпустить, — дядя схватил за руку племянника.

— Понимаю тебя. И я на твоём месте поступил бы точно так же. Но, дядя, ты же должен понять, что у меня просто нет другого выхода. В прошлый раз Вы с отцом хорошо наследили, и я не хочу привести всё в наш дом. Увы, но только это пока мне по силам. Знаю, звучит как бред. Но, что есть, то есть, — Владимир говорил осторожно.

— Может, тебе помочь как-нибудь по-другому? Раз нельзя послать с тобой бойцов, — он злился, что не мог помочь племяннику.

— Сбейте самолёт, когда он начнёт снижение. И не говори, что не сможешь это провернуть. Если самолёт не взорвётся раньше, то значит, я не смог справиться. Лучше подбить их в небе. Так шансов больше, — Невский верил в себя, но запасной план нужно иметь всегда. Пусть даже он имеет суицидальный характер.

— Но… Как же ты… Я… Хорошо, — сдался дядя Игорь.

— Спасибо, дядь. Я обязательно вернусь, — племянник обнял дядю. — Обязательно.

— Я буду ждать тебя. Не будем прощаться, — дядя пустил скупую слезу. Он точно себя не простит, если что-то случится с племянником.

Владимиру удалось незаметно попасть на самолёт при погрузке очередного груза. Он быстро смог насчитать, что самолёт охраняют не меньше сорока вооружённых наёмников. Также успел увидеть Антона. Невский спрятался под машиной и стал ждать взлёта. Дорогие автомобили и один танк в самолёте? Что же они затеяли? Он решил вздремнуть. Минут двадцать не помешает. Самолёт набрал высоту.

Прошло ровно двадцать минут. Невский открыл глаза. Начал прислушиваться к обстановке. Половина охраны дремала. Сержа, Антона, Стэна, Лео и Киры не было. Видимо, находились в другом месте. Трудно расслышать все шаги в трясущемся грузовом самолёте. Он представил несколько вариантов своих стратегий, но все они шли по одному месту. Драться с Лео в закрытом самолёте было почти самоубийством. Нужен был альтернативный план. «Была не была», — плюнул на всё это Владимир. Если есть шанс, то грех им не воспользоваться.

Невский словно ниндзя вынырнул из-под машины и быстрыми ударами сломал шеи двоим незадачливым наёмникам. Выхватил у них по автомату и меткими одиночными выстрелами, кружа по отсеку, расстрелял всех в поле зрения. На это потребовалось полминуты. Стрелял он исключительно в голову. Направить каждую руку на цели было несложно. Главное, вовремя успевать жать на спусковой крючок. Держать автомат пришлось крепко, так как отвод ствола после выстрела из-за отдачи никто не отменял. Послышались щелчки пустой обоймы автоматов, Владимир выбросил их. Плавно вытащил пистолет из кобуры и сделал последние три выстрела по оставшимся наёмникам. Пули попали между глаз каждому.

Навстречу ему вышли Серж и Антон. Их глаза также не показывали ни одной эмоции. «Пусть будет так», — прошептал Невский. Ему не хотелось драться с друзьями. Но выхода иного нет. Серж быстро направил снайперскую винтовку и уже хотел воспроизвести выстрел, как Владимир быстро настиг его. Ловко разрядил винтовку и один патрон незаметно положил себе в карман. Выхватив винтовку из рук, юноша нанёс слабый удар в бедро правой ноги. Заблокировал неуклюжий удар от снайпера. Пару раз увернулся от таких же неуклюжих ударов и нанёс ментальную атаку. Стрелок, схватившись за голову, повалился на пол. Он хрипел, но подниматься уже не пытался. Тут-то Невского и осенило. Защита действует до тех пор, пока её не разрушат. Также устроена и злополучная связь. Ничто не долговечно. Даже у Вселенной есть свой предел.

Невский быстро нанёс ментальную атаку Антону, и тот повалился на пол. Владимир успел нацепить парашют на Сержа, как вдруг кто-то его сбил с ног. Он быстро выхватил пистолет в полёте и сделал один точный выстрел в лоб Лео. Владимир больно врезался в стену. Не успел встать, как кто-то молниеносно нанёс ему три точных удара по корпусу. Четвёртый удар мальчишка успел заблокировать и смог провести контратаку на следующий пятый удар. Юноша выставил блок левой руки, а правой нанёс сокрушающий удар девчонке в челюсть. Она отлетела на пару метров, но быстро вскочила на ноги.

Лео начал трансформироваться в оборотня. Он прекрасно понимал, что в человеческой оболочке ему не противостоять мальчишке. Кира обнажила оскал. Невский присвистнул. Её клыки были белоснежными, при этом они были немного тоньше человеческих, но длиннее чуть ли не в полтора раза. Такими клыками можно без проблем прокусить всё, что угодно. Её глаза горели чёрной злобой. Она ринулась на Владимира, словно кошка. Невский быстро отреагировал на такой манёвр. Ушёл в развороте на шаг вправо и схватил за волосы девчонку. Сильно потянул на себя, и она по инерции ударилась об пол. Владимир понимал, что перед ним не просто девчонка. Неспроста её боятся все те, кто в лёгкую может разобраться с небольшой армией противников. Владимир уже хотел сломать шею Кире, как оборотень нанёс рассекающий удар когтями по лицу мальчишки.

Владимира отбросило на полметра. Эти полметра он успел окрасить своей кровью. Лицо было растерзано. Он быстро прикрыл разодранное лицо рукой, а второй рукой вынул меч из ножен. Пистолетом такие дела не решаются. Лицо начало восстанавливаться. Волколак напал на мальчишку и начал наносить размашистые удары лапами, тем самым пытаясь достать когтями до тела противника. Владимир парировал все удары мечом, так как руками было сложно такое блокировать. Наконец-то глаз и бровь восстановились. Теперь он мог полноценно оценить обстановку. Очередной удар от Лео был невероятно сильным. Удар когтями под углом слева направо юноша отразил с трудом, а вот второй удар не получилось парировать полностью. Оборотень резко нанёс горизонтальный удар. Владимир поставил блок мечом, но меч не выдержал такой нагрузки и раскололся. Третий удар снёс мальчишку с пути оборотня.

«Такими темпами меня порвут», — злился Владимир на себя. Продумывать такие рискованные операции стоило заранее. Отец был бы недоволен им. «Никогда не иди на противника, пока не узнаешь его слабые стороны», — наставление от отца, когда он первый раз ввязался в драку с мальчиком, который был старше его на четыре года. От злости ударил кулаком в пол, оставив вмятину в металле.

Он вскочил на ноги. Оборотень нёсся на него. Владимир быстро нанёс удар на опережение. Апперкот дестабилизировал оборотня, и он перелетел через Владимира, полетев навстречу стене. Невский не стал останавливаться на достигнутом. Лео валялся возле стены и пытался встать. «У всех мозг имеет свои уязвимости», — со злостью произнёс Владимир. Быстро сократил расстояние до врага. Схватил за гриву оборотня и ударил раз десять об пол. Затем схватил за нижнюю и верхнюю челюсти. Уже было хотел разорвать пасть, но Кира снесла его с ног. Она начала наносить удар за ударом по всем участкам тела Невского. Её небольшие когти разрывали одежду на лоскуты. Владимир заблокировал очередной удар. Схватил за шею и резким движением с приложением почти всех своих сил сломал ей шею. Хруст разнёсся по самолёту, прерывая грохот двигателей. Юноша схватил тощее тело вампирши и швырнул её метким броском на рычаг. После данного действия начала открываться задняя грузовая дверь.

Владимир остановился на миг, так как увидел Стэна. Вот только он был не один. Сзади него стояло пять оборотней. Невскому было плевать на них. Он находился сейчас в состоянии берсеркера. Такое состояние он контролировал с трудом, но никогда целенаправленно не мог прийти к нему. Три оборотня набросились сразу. Мальчишка расправился с ними быстро, в считанные секунды. Двум вырвал кадыки, а третьему расплющил череп, при этом два раза ударив его об пол. Оставалось ещё два оборотня и Стэн. Оборотни набросились первыми. И тут случилось то, что случилось. Стэн выстрелил два раза из припрятанного обреза прямо в грудь Невскому. Юноше резко стало плохо. Он с трудом размозжил череп одному оборотню об стену, так как она была ближе всех. А второго оборотня просто отбросил от себя.

— Владимир. Владимир. Как с тобой сложно договариваться, — Стэн подошёл к умирающему Владимиру и начал спокойно заряжать обрез. — Ты смотришь на моё оружие. Думаешь, что же в нём такого? Тут дело, как всегда, не в оружии, а в его патронах. Твой друг меня этому научил. Не прямо, как учитель ученика. Он просто дал мне понять, что можно стрелять не только стандартными пулями. Лео и Кира вставайте, — после этих слов оборотень трансформировался в человека, а Кира просто вернула положение головы в прежнее положение.

Владимир краем глаза заметил смотрящего на него Антона. Вот только теперь в его глазах были страх и отчаяние. Получилось. Серж лежал мешком, его глаза были стеклянными, но становились влажными. Он понимал, что происходит, но не мог выйти из-под гипноза.

— Что за начинка? — кое-как спросил Владимир, харкая кровью. Он понимал, что за начинка, но нужен именно эффект, который должен сработать. Наверное, не факт.

— Аналог «Тёмной ночи» назвали «Утренняя заря». Эффект тот же, но проникающие свойства у него не такие активные. Только из-за этого ты ещё живой, но пара выстрелов исправят это.

— Название отпад. Во истину. Долго думали? — Невский был в своём репертуаре. Можно его не любить только из-за его сарказма, даже в предсмертном состоянии.

— Закончились шуточки. Прощай, — Стэн направил обрез на Владимира.

Владимир улыбнулся последний раз. Он теперь понимал свои ошибки, но было поздно. Всё, что он хотел сделать, пошло из рук вон плохо. Все его догадки и гипотезы просто исчезли, как утренний туман. И друг из него оказался ещё тем мудаком. Хотел всех спасти, но в итоге всех и убил. Не собственноручно, но активное участие в этом явно принял. «Пусть будет так», — прошептал он и закрыл глаза.

Вдруг раздался пронзительный крик Стэна. Невский открыл глаза и увидел то, что повергло его в шок. Антон отрубил руку Стэна мечом «Ардрэйд» и вонзил его в плечо. Отрубленная рука с оружием быстро высохла. Лицо Антона мгновенно стало бледным: меч забирал его жизненную энергию слишком быстро. Лео хотел разорвать Антона, но тут друг юноши оказался проворнее. Он вытащил из тела меч и им же с размаха рубанул оборотня. Оборотень зарычал, а затем заскулил, словно побитый пёс. И когда он успел так быстро трансформироваться? Кира просто наблюдала, не предпринимая попытки напасть на Антона. Меч оставил очень жизненный урок: «Теперь она неуязвима». Стэн встал на ноги и хотел взять целой рукой обрез, но Антон словно чёрт из табакерки, на последнем издыхании вонзил ещё раз меч в Стэна и с ним выбросился из самолёта. Пару раз стукнулись об автомобили. Кира бросилась за ними вслед. Лео последовал за ней.

Серж встал на ноги и направил винтовку на Невского. «Приплыли», — подумал про себя Владимир. Обидно умереть от второстепенного злодея. Вот только снайпер целился не во Владимира, а в поднимающегося оборотня. Остался ещё один из пятёрки. Послышался щелчок — Владимир же разрядил винтовку полностью. Оборотень встал в полный рост и набросился на Сержа. Стрелок успел только округлить глаза, так как просто не успел отреагировать на такой манёвр по-другому. Собрав все последние силы и оставшуюся энергию в мышцы, Владимир вскочил и прыгнул на оборотня, спасая друга. Оборотень и Невский кувыркаясь, вылетели из самолёта. Волколак пытался впиться клыками в шею мальчишке, но не получалось. Парень нанёс ментальную атаку, и у монстра в буквальном смысле расплавился мозг.

Большой заряд ментальной атаки пришёлся на неокрепший мозг. Вот он и не справился с нагрузкой. Оттолкнув от себя мёртвое тело оборотня, Невский закрыл глаза и расправил руки. Такого падения он точно не переживёт. Сейчас его медленно разъедает «Утренняя заря», а ещё вдобавок будет встреча с землёй при помощи любимой гравитации. Тут шансы выжить совсем мизерные. Можно сказать, их нет. Не успев подумать о позитивном, как его грубо обняли. Он открыл глаза и увидел счастливое лицо Сержа.

— Рано ещё умирать, — прокричал Серж.

Владимир вырубился. Он не смог больше сопротивляться «Утренней заре». Слишком много ушло энергии и белка для её устранения, но даже этого не хватило.

Серж приземлился с мёртвым Владимиром в лесу. Благо, снайпер смог не застрять среди деревьев. Он быстро снял все парашютные обвязки, посмотрел на друга и тяжело вздохнул. Владимир был абсолютно бледным. Также у него отсутствовало больше половины лёгких и рёбер и половина живота. Часть позвоночника проглядывала из-за разъеденных мышц и органов. Серж смотрел на это бездыханное тело. В глубине души он понимал, что после таких увечий ничто не спасёт его друга, но надежда умирает последней.

— Зараза, — громко выкрикнул Серж. Он начал всё крушить, что попадало под ноги. — Да как же так? Почему⁈ — стрелок не мог держать себя в руках. Вот так, в одночасье он потерял двоих друзей. — Должен же быть вариант, — он начал обдумывать, но ничего существенного придумать не мог.

Серж быстро проверил карманы Владимира и достал лишь два предмета: патрон для его снайперской винтовки и телефон. Разблокировав телефон, снайпер увидел только один номер: «Николай Аркадьевич».

— Кто же это такой? — Серж быстро набрал его номер. — Может он — ключ к спасению? — Пошли гудки.

— Владимир? — отозвался на том конце провода до боли знакомый голос.

— Владимир мёртв! Вы должны мне помочь, — голос снайпера был жалостливым, но менять сейчас тон для имиджа не имела смысла.

— Как? — голос Николая Аркадьевича был напряжённым.

— Аналог «Тёмной ночи», — кратко ответил Серж.

— Вы где?

— В каких-то лесах. Точно не могу сказать. Вы лучше скажите, что делать? — снайпер держал себя в руках. Слишком много вопросов для данной ситуации.

— Слушай меня внимательно, не перебивай и запомни каждое слово, — Николай Аркадьевич перевёл дыхание. — Владимир сейчас находится в анабиозе. Значит, у него есть в запасе чуть больше часа, пока не случилось что-то страшное. Твоя задача в следующем. Подстрели крупнорогатый скот, без разницы кого. Главное, когда будешь убивать, сделай так, чтобы скотина не умерла от кровотечения. Затем подвесь тушу вниз головой. Под тушу положи Владимира и перережь горло животному. Главное, чтобы кровь попадала на открытую рану. И мой совет для тебя: беги как можно дальше потом…

— Почему?

— Когда Владимир очнётся, то он будет первое время, так сказать, в истинном обличии. Хищником. И если тебе жизнь дорога, то беги, пока силы не покинут тебя. Оставь телефон включённым. По нему я вас смогу отследить. Пришлю вертолёт. Действуй!

— Спасибо.

Серж первым делом зарядил один единственный патрон в винтовку. Осмотрел окрестности и увидел еле заметное движение. Быстро проверив винтовку, снайпер посмотрел на источник движения через прицел. Восьмикратная оптика показала только лося, и на том спасибо. Серж думал, как убить лося так, чтобы не вызвать открытое кровотечение. Вариант был только один. Серж занял удобную позицию для стрельбы. Затаил дыхание и плавно нажал на спусковой крючок. Винтовка дёрнулась вверх. Лесную тишину разорвал выстрел. Птицы в окрестностях моментально начали покидать свои места. Серж посмотрел через прицел на свою работу. Остался доволен. Лось упал на месте. Значит, выстрел был идеальным. На расстоянии более ста метров в лесу стрелять ему приходилось не очень часто. Это был его пятый раз.

— Подвесить тушу… — повторил про себя снайпер.

Поиск верёвок был лёгким. Серж обрезал парашютные стропы. Лосятащить сюда было слишком проблематично. Снайпер поднял тело Владимира и ужаснулся. Он весил не больше десяти килограмм. Дойти быстрым шагом до туши заняло чуть больше минуты. Серж боялся, что Владимир сломается пополам. Положив аккуратно тело Невского на траву, снайпер принялся за лося. Осмотрев тушу, он невольно улыбнулся. Пуля попала в левый глаз и вылетела чуть дальше уха. Главное — смогла задеть мозг. Не хватало ещё бегающего лося в лесу. Обвязав задние ноги, Серж перекинул стропы через ветку и начал тянуть вниз. С трудом, но туша лося медленно поднималась. Пропыхтев почти десять минут, Серж вытер пот со лба. Слишком много на сегодня для него выпало стресса. Конец стропа он хорошо обвязал вокруг соседнего дерева. Так будет надёжнее.

— Я верю в тебя, парень… — сказал Серж Владимиру.

Он положил тело Невского прямо под висящую тушу лося. Достал нож и ювелирно перерезал горло скотине. Схватил винтовку и побежал прочь. Серж бежал, что есть силы. Он верил этому Николаю Аркадьевичу. Не зря же единственный номер телефона у друга именно его. Но вот откуда Владимир знал, что потребуется именно один точный выстрел? Серж размышлял над этим пока бежал. Что-то тут не так. Серж остановился и хотел развернуться, но услышал звериный рык. Его можно было сравнить только лишь со львиным. Вот только тут не водятся львы. Серж успел увидеть волков. Их было не меньше десяти особей. Выход был только один. Лезть на дерево. Хоть у снайпера и имелся пистолет, но пользоваться им пока было слишком рано. Серж быстро взобрался на дерево и удобно уселся на толстой ветке. Ждать ему придётся долго. Ещё и дождь начал капать, чёрт.

* * *

Кира приземлилась на ноги с большой высоты. Ей не пришлось гасить кинетическую энергию. Она просто прошла через всё тело и рассеялась. Вампирша хищно всё осмотрела. Вокруг были горы и снег. Прислушавшись к тишине, ринулась на запад. Бежала легко, словно порхала. Через двадцать минут она нашла еле живого Стэна. Он пытался встать, но с одной рукой это было проблематично. Она помогла ему встать на ноги.

— Где Лион? — Кира оглядывалась по сторонам. Она увидела меч, который наполовину вошёл в камень, и мёртвого Антона.

— Не знаю. Надо успеть трансформировать Антона. — Стэн говорил с трудом. Его грудная клетка сильно деформировалась и восстанавливалась с трудом.

— Зачем? Он мёртв.

— Владимир может появиться с минуты на минуту. Нам надо быть готовыми.

— После таких ранений он вряд ли выживет, — Она медленно подошла со Стэном к телу Антона.

— Я верю в твой оптимизм. Достань из моего кармана шприц, — Кира быстро выполнила приказ. — А теперь вколи ему в сердце. Как только восстановится кровообращение, занеси ему свой яд.

— Он умрёт, — Вампирша вколола шприц точно в сердце. Кровь запульсировала по венам Антона.

— У него такое предназначение — умереть. Давай! — американец крикнул.

Кира впилась клыками в шею Антона. Её глаза вмиг загорелись от жажды крови. Она впивалась ещё сильнее. Её тонкие клыки без проблем вонзились в шею. Антон задёргался от боли, но не смог освободиться. Он пытался вскрикнуть от боли, но его будто парализовало. Теперь он стал овощем. Ещё три минуты активной работы девчонки, и крови у Антона совсем бы не осталось. Раздался хруст. Антон не мог повернуть голову в сторону источника звука. Резкая боль в области шеи свела его с ума. Будто вырвали кусок плоти.

* * *

Восстановив силы, Владимир закончил с поеданием туши. Он съел буквально всё мясо бедного лося, оставив органы на месте. Они ему ни к чему. Посмотрел в гущу леса. Парень чувствовал рядом всех хищников. Волки смотрели на Невского, но боялись подойти. «Это ваше», — отдал ментальный приказ Владимир. И около двадцати волков вышли из чащи леса.

Быстро рассчитав место своего падения и предполагаемое место падения Антона, он помчался на запад. К горам. Его бег был поистине быстрым. Первый раз смог бежать с такой скоростью, ловко перепрыгивая все препятствия. Невского было не остановить. Он чувствовал, что ему нужно не опоздать. И вот, через десять минут бега он был в горах. Снег под ногами его не сильно тормозил. Невский всмотрелся вдаль и увидел три точки. Ускорив себя, он успел добежать до цели. Владимир видел, что Кира впилась клыками в шею Антона. Ещё бы пара минут, и смерти Антону не избежать. Невский схватил девчонку за волосы и отшвырнул в сторону.

— Я здесь, — Владимир подхватил еле живого Антона и положил его голову на колени.

— Владимир? — Антон не мог видеть друга: из-за укуса вампирши у него пропало зрение. — Я слышу тебя. Или снова мне кажется?

— На этот раз точно я, — Невский не мог удержаться от счастья. Он смог спасти друга.

— Поздно, Владимир, — холодно произнёс Стэн.

— Почему? — тихо спросил мальчишка.

— Трансформация неизбежна. Его не спасти. Даже не пытайся, — Стэн смотрел на Владимира и видел в его глазах только отчаяние и боль.

— Заткнись. Ещё одно слово и… — он слышал, как у Антона трансформируются органы — как у оборотней перестраиваются органы для принятия нового обличия.

— Тебе ему не помочь. Никто не сможет ему помочь. Тебе придётся выбрать сторону… — не успел договорить американец, как Невский выхватил пистолет из кобуры друга и разрядил в Стэна до щелчка.

— Не тебе решать, — тихо произнёс Владимир.

Антон закричал от боли. Его начало бросать в дрожь. Руки и ноги издавали хруст — это трансформировались кости. Кожа начала шелушиться, и через неё начала прорастать тёмно-серая шерсть. Ногти выпадали, а следом отрастали острые когти. Мышцы увеличивались в размерах. Из-за этого одежда начала рваться. Антон начал подниматься на лапы, так как ногами их было сложно назвать. Его лицо не вытянулось, как у оборотней, оно обезобразилось до неузнаваемости. Родная мать не узнает. Он смотрел красными глазами на Владимира. Его дыхание было прерывистое. Зарычал.

— Антон! Услышишь меня, — громко произнёс Владимир. Он понимал, что в таком состоянии друг его не услышит.

Антон набросился на Владимира, пытаясь размашистыми ударами зацепить его. Невский не хотел причинять вред другу, поэтому ему приходилось только уходить от ударов. Удары сыпались на Невского один за другим. Уходить от быстрых ударов Владимиру было дело привычным. Тут загвоздка была в другом. Как вернуть друга? Очередной удар чуть не расцарапал лицо, но был быстро поставлен блок. Заблокировал второй удар и апперкотом отразил третий удар. В пируэте ушёл от диагонального удара и в кувырке от захвата двумя лапами.

— Антон, прошу тебя. Мне не хочется делать тебе больно, — в ответ только рык.

Невский пошёл на отчаянный шаг. Бросил в монстра слабую ментальную атаку и нанёс слабый удар в грудь. Антон попятился назад, придерживая лапами голову. Он пытался прийти в себя. Владимир быстро нанёс несколько ударов по уязвимым местам в области колен и обхватил его руками за шею. Душить он не хотел, но так хоть можно его утихомирить. Слабо сжимая шею, Невский параллельно уклонялся от беспомощных попыток монстра освободиться. Хрип и рык разносились по горам. Владимир держал Антона мёртвой хваткой. И как бы монстр не пытался выбраться из этого капкана, попытки были безуспешны. Невский не мог понять как, но он чувствовал, что вирус у Антона теряет силу. Владимир решил отпустить друга. Всё равно ничего опасного он сделать не сможет.

Монстр начал медленно превращаться в человека. Его лицо успело обрести более-менее знакомые очертания. Лапы остались прежними. Антон захрипел, затем начал кашлять кровью. Сгустки крови были практически чёрными. Он повалился на бок, рот приоткрылся и кровь потекла тонкой струйкой.

— Антон? — Владимир сел напротив друга.

— Это сон? — Антон криво улыбнулся. Посмотрел красными глазами на друга. — Точно сон. Ты же должен быть дома. С родителями. Мы же сделали всё, чтобы ты попал домой. Мама тебя заждалась…

— Я не успел, — сознался Невский.

— Я рад тебя видеть, друг. Жаль, так и не смогли попить пива. Помнишь бар? — Антон не хотел показаться ранимым или эмоциональным, но у него не выходило. Глаза его наливались слезами.

— Я тоже рад тебя видеть, — Владимир подошёл к Антону и положил голову на колени. — Я ещё успею тебя спасти…

— Не надо, — отрезал его Антон. — Прошу тебя.

— Почему? — не верил Владимир. Может это шутка?

— Жизнь за жизнь. Такова цена. Ты тогда меня спас. Теперь я тебя. Всё должно быть честно.

— Не говори ерунды, — Невский разрезал себе вены на свободной руке и дал этой крови Антону.

— Мне больно, — честно сознался Антон.

— Это реакция организма на новые…

— Мне больно смотреть на твои попытки меня спасти. Этот вирус предназначен как раз для того, чтобы его хозяин умер. Вирус нельзя излечить или уничтожить. Он нужен, чтобы отвлечь тебя, если вдруг настанет такая необходимость. Так говорила Кира, когда создавала его. Гениально же? Как остановить тебя, Владимир? Только если противопоставить тебе друга. Вирус скоротечен. Его хватит буквально на полчаса, затем носитель умрёт мучительной смертью.

— Я их уничтожу, — злостно прохрипел Невский. Его глаза были красными от слёз.

— Я знаю. Я верю в тебя. Я хочу попросить тебя, — Антон откашлялся.

— Слушаю.

— Во-первых, не дай мне умереть мучительной смертью… — снова кровавый кашель.

— Я не смогу, — Владимир смотрел в глаза друга, которые были полны надежды.

— Тебе придётся. Во-вторых, позаботься о моём сыне. Я знаю, что ты его ни разу не видел, но он тебе понравится, — Антон улыбнулся. — Он просто чудесный. Мне бы столько сил и веры, как у него. Он единственный, кто мне по-настоящему дорог. Кстати, знаешь, как он тебя называет? — Антон посмотрел на Владимира счастливыми глазами.

— Как?

— Светлый воин. Рыцарь в блестящих доспехах. Я, наверное, слишком красочно тебя описал, и получилось такое вот сравнение. Он очень сильно хочет тебя увидеть. Говорит, что я вру, и таких людей не существует. Назвал меня вруном. Представляешь? И я вот не мог представить… Вы подружитесь.

— Подружимся, — дал слово Владимир. Видеть, что друг вот-вот начнёт умирать мучительной смертью для Невского было слишком тяжело. Ещё секунд десять и начнутся агонии. — Я рад, что знаком с тобой.

— Я тоже рад. Ты настоящий друг.

Владимир в одну секунду достиг меча, вырвал его из камня и нанёс удар. Меч сделал своё дело. Он буквально за секунду впитал всю оставшуюся жизненную энергию в себя. Антон даже вскрикнуть не успел. Владимир упал на колени возле осушённого тела Антона. Так он просидел почти три часа, пока не стало темнеть. Затем взял в руки меч и начал копать им могилу для друга. Ему было плевать на снег, замёрзшую землю с камнями. Не проронив ни слова, Владимир аккуратно опустил тело Антона в могилу.

— Прощай, друг. Я рад, что был с тобой знаком. Пусть твоя вторая жизнь будет прекрасной. Прощай, друг. Прощай…

Невский закопал двухметровую могилу. Так как Антон был крещёным, он поставил над могилой крест из веток.

* * *

Серж с трудом открыл глаза. Его спина болела. Не очень-то и удобно спать на дереве. Он огляделся в поиске волков и сильно разозлился, так как те были на месте, вот только уже не охраняли дерево. В сорока метрах виднелся костёр и рядом сидящий силуэт. «Надо успеть добраться до костра», — промелькнула мысль у снайпера. Серж ловко спустился с дерева и ринулся в сторону костра. Волки не обратили внимания на беглеца. Они просто сидели кругом и наблюдали.

— Выспался? — спросил знакомый голос.

— Владимир? — снайпер удивился, когда увидел Невского у костра.

— Не ожидал?

— Как бы сказать… — Серж протёр глаза. Может, ему чудится? Ещё и меч рядом лежал. Владимир подался в рыцари?

— Спасибо тебе, что спас меня, — Владимир указал рукой на место возле костра. — Присаживайся.

— А волки? — снайпер смотрел на множество голодных глаз волков, которые могли разорвать их в любую секунду.

— Волки? — удивился Владимир, так как про них просто забыл. — Они охраняют периметр. Тут, оказывается, водится много других хищных зверей. Прикинь: охранная компания ООО «Волк-периметр». Круто?

— Для леса точно надёжная. А она надёжная? — снайпер держал руку ближе к кобуре.

— У них принято слушаться вожака или альфу. Для них я являюсь беспрекословным альфой. Поверь мне. Если они на секунду бы усомнились, то пришлось бы всех порубить. Вот этим мечом. Не беспокойся. Всё в порядке.

— Как ты предугадал с патроном именно для моей винтовки, а не для автомата, как например? Ты знал всё заранее? — Серж наконец-то сел возле костра.

— Тут пришлось хорошенько подумать, — Владимир отдал один готовый вертел с мясом другу, а вторым начал шустро орудовать сам. — Исходов данной операции было множество. Все их было сложно предугадать. Я узнал от одного знакомого, что самолёт — просто воздушная смерть. И, естественно, оттуда выйти живым было проблематично. Оставался один единственный шанс. Пожертвовать собой во спасение вас. Так получилось: чтобы выйти из гипноза, вам нужно испытать сильнейший стресс…

— Показательная смерть? — Серж цокнул громко. — А если бы не вышло?

— То тогда сейчас не было бы беседы между нами. Знаю, был слишком рискованный шаг, но он сработал.

— Ага, — тихо произнёс снайпер.

— Знаешь, что я заметил в самолёте? — Владимир откусил жаренную корочку мяса.

— Что?

— Когда мне выстрелили в грудь, то только Антон смог выйти из-под гипноза. Тут понятное дело. Он считал меня лучшим другом. Даже ушёл в двухмесячный запой по поводу моей смерти. Он долго винил себя, что именно он причастен к моей смерти. Вот только, Серж, ты вышел из-под гипноза, когда Антон умирал на глазах. Он делал всё буквально на последнем дыхании, — Владимиру было трудно это говорить. Такого подвига он точно не ожидал. Именно он должен был умереть там. Никто больше из троицы.

— Он мне друг. Ты только напарник, — Серж соврал.

— Я знаю, что ты соврал. Я мог не акцентировать на этом внимание, но мне нужно знать, что связывает тебя с Антоном. От этого диалога зависит всё, что я скажу тебе в дальнейшем. Можешь промолчать и уйти. Я всё пойму. Ты мне никто и я тебе никто. Ты мне не обязан докладывать, как и я тебе. Это только твоё решение, — Невский говорил спокойно. Он не жестикулировал и даже не смотрел в глаза. Сейчас выбор должен сделать именно сам Серж, а не его подсознание, которое легко можно атаковать ментальным ударом.

— С чего бы начать? — сдался Серж. — Я всё равно не смогу от тебя это долго скрывать. Ты, Владимир, стал для меня чуть ли не младшим братом. И когда я говорил, что ты только напарник, то действительно соврал. Я не знаю, как, но я почему-то привязался к тебе. Что насчёт Антона, то тут всё довольно сложно. Возможно, ты знаешь, что у нашей семьи есть странный обычай, касающийся получения наследства…

— Отслужить пять лет? — Владимир слышал это на вечеринке в Риме, на которую его пригласила Мира.

— Да. Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь. Испокон веков наша семья считала, что если человек познал смерть, то он будет ценить жизнь. Из-за этого возникла такая традиция. Я последний год служил в английском спецназе. Служба была, так сказать, приятной. А вот последняя миссия всё перевернула в моей жизни. Была срочная миссия в Катании. Там нужно было спасти двух русских. Мы прибыли почти вовремя. Я обнаружил полуживого Антона на балконе. Он ещё умудрялся отстреливаться прямо по целям. Там мы и познакомились. Когда мы прибыли в ближайший военный госпиталь, то обнаружилось, что Антон обладает редкой группой крови. Там есть свои особенности. И вот мы начали экстренно искать её. Донор, естественно, нашёлся. Он должен был прилететь на следующий день. К вечеру Антону стало плохо. Его состояние ухудшилось, он практически впал в кому. Тут мне знакомый врач и сказал, что моя кровь ему подойдёт. Дружили мы с ним ещё с университета. Врач провёл переливание крови, и всё прошло удачно. Наутро Антон чувствовал себя прекрасно.

— Антон — твой сын? — теперь Невский понял их слабую ментальную связь. Вот только раньше он не мог понять, что это.

— Да. Врач сделал тест ДНК на отцовство, и результат был в 99%. Антон действительно мой сын, — голос снайпера был пронизан болью.

— Но как? Между вами какая разница в годах? — Владимир посмотрел на Сержа.

— Пятнадцать лет. Вот какая разница. Ты же знаешь, что я из богатой семьи. Естественно, у нас была домработница. Мне тогда было четырнадцать, а ей двадцать лет. Между нами вспыхнули чувства. Я её сильно любил и после никого не смог больше полюбить. Я тогда не понял, почему она пропала так внезапно. Отец нанял новую домработницу. Я больше её я не видел, — на глазах снайпера наворачивались слёзы. — Больше никогда.

— Почему ты не сказал Антону, что ты являешься его отцом? Он точно был бы рад.

— Я как-то разговаривал с ним и слегка коснулся темы его родителей. Он промолчал. Сказал кратко: «Мама умерла от рака, а отца я не видел. Мама о нём ничего не говорила». Я много раз хотел ему в этом признаться. Видимо, у меня нет сил. Я слабый человек. Теперь поздно. Слишком поздно, — Серж вытер свободной рукой глаза.

— Ты из-за этого ушёл из дома и вступил в отряд «Фантом», только из-за сына? — Владимиру было больно спрашивать и наблюдать за страданием друга. — В народе говорят, что шестой год не появляешься дома. И с отцом твои дела не очень-то.

— Правильно говорят. Когда я узнал, что у меня есть сын, то знатно поссорился с отцом. Он ещё верит, что я вернусь в отчий дом и приму из его рук наследство. Теперь у меня нет смысла жить. Я буквально всё теряю, чем дорожу в жизни…

— У тебя есть для кого жить. Есть.

— Для кого? — Серж посмотрел красными глазами в глаза Владимира.

— Ты — дедушка. У тебя есть внук. Сын Антона, Серёженька. Он просил позаботиться о нём. Это твой шанс.

— Шанс? — Серж встал в полный рост.

— Единственный шанс выполнить просьбу сына. Не подведи.

Глава 7 — Пророк

— Слушай, а что это за мясо? — поинтересовался Серж, когда хотел откусить его.

— Заяц, — ответил без заминки Владимир.

— Ты охотился на зайцев? — снайпер откусил кусок мяса.

— Нет, я не охотник. Волки поймали их для меня. Ещё они съели молодого оленя, но это уже дополнение к ответу.

— Оленя?

— Застрял между деревьев. Убежать не получилось. Оказывается, почти пять процентов рогатых умирают вот такой глупой смертью. Либо застревают между деревьями, либо рогами куда-нибудь попадут, да выбраться не могут. Природа безжалостна к слабым, — Невский смотрел на костёр. Не зря же говорят, что можно смотреть бесконечно на течение воды и на горение огня. Если ты, конечно, не из МЧС.

— Спорить не буду, но как же хитрые?

— Хитрые? — он призадумался. — Хитрые могут обхитрить только глупых или невнимательных. Рано или поздно всё равно попадётся тот, кто будет хитрее или беспринципнее. Нельзя долго обманывать смерть. Нельзя.

— Уверен? — Серж приподнял бровь.

— Это ты насчёт меня? — Невский даже не удивился этому. — Знаешь, что всё стремится к равновесию? Если есть тот, кто поедает траву, то обязательно появится тот, кто съест этого травоядного. Если есть плюсы, то обязательно должны быть и минусы. Даже существование объектов подчиняется этому закону. Без этого был бы только хаос. Даже, к примеру, взять меня, — Владимир указал на себя пальцем. — Даже такому сильному человеку, который посещает качалку, найдётся соперник, который, возможно, тоже ходит в качалку. Шутки шутками, — проследил за реакцией друга и понял, что тот не понял юмора. — Сейчас моя головная боль — это Стэн. Так получилось, что, видимо, он только мне по зубам, но я буду очень рад, если найдётся кто-нибудь другой. Даже если получится уничтожить Стэна, то обязательно появится кто-нибудь другой по мою душу. И так до бесконечности. Закон равновесия. Не должно быть двух тигров на одной горе. Есть такая поговорка. Не помню, где её слышал.

— Не думаю, что найдётся такой, — Серж смотрел на костёр.

— Есть такие, но они, как назло, по другую сторону баррикады.

— Лео и Кира? — снайпер откусил кусок мяса. — Они серьёзные соперники. Как я понял, у Лео только одна слабость. Это ментальная зона. Не знаю, что это такое. А вот с девчонкой всё довольно непросто…

— Почему? Она мне не смогла нанести значительного вреда. Шустрая? Да, это точно. Пока других качеств не вижу.

— Она телепат. Может подчинять людей. Самое страшное — это её трансформация. Стэн боится её трансформации. Мне кажется, в том виде она просто неуправляемая. Даже в человеческом виде она опасна. Для обычных людей, — добавил стрелок.

— Может, ты ещё что-то знаешь? — Владимир понял, что друг многое успел увидеть.

— Не очень много. Знаю лишь то, что Стэн не собирался отпускать нас. Видимо, он тебя остерегается. Нужен всегда запасной план. Я не знаю, на что ты способен, Владимир, но если на тебя не идёт в лобовую атаку Стэн, то это неспроста. Лучше ты мне ответь: на что ты способен?

— Сам не знаю. Иногда я могу уничтожить целый военный лагерь, а порой не могу справиться с одним паршивым оборотнем. Вот такая хаотичная сила, которая скоро сведёт меня в могилу окончательно.

— Надо будет хорошенько подготовиться.

— Знаешь, кто меня спас от Стэна? — резко сменил тему Невский.

— И кто? Клейн? — Серж даже не пытался угадать. Это как пытаться найти чёрный квадрат в чёрном круге.

— Эдик, — гордо произнёс Владимир.

— Эдик? Я не ослышался? И как же? — снайпер точно не был готов услышать имя своего неповоротливого друга.

— Вкратце. Майор показал последнюю запись вашего путешествия в новую тюрьму. Там Стэн чётко дал понять, что у нас всего сутки для встречи и, соответственно, чтобы увидеть вас. Навязался ко мне в качестве приманки Гость…

— Он жив? Ты же его на отдельные части порубил… Или я не всё знаю? — Серж сломал от злости вертел. Теперь придётся искать новый.

— Начальство Трофимова, видимо, его оживило, так как останки забрал именно он. Тут надо бы с ним отдельно поговорить на эту тему. Так вот. Пришли мы, значит, на встречу. И бац! — щёлкнул пальцами громко и звонко. — Гость застыл. Стэн как-то его обездвижил. Может, тот же гипноз. Кто знает? Мне пришлось сойтись со Стэном в драке. Тут надо отдать ему должное. Отделал он меня тогда знатно. Такого удара я никогда не ощущал. И даже не мог вообразить, что вообще можно такое сделать. И вот я лежу и пытаюсь хотя бы прийти в себя. Раздаётся выстрел из гранатомёта…

— Гранатомёта? Как-то опасно, — Серж видел во время военных миссий, на что способен гранатомёт.

— Точнее болт со взрывной начинкой, — оправдался Владимир. — Просто арбалетный болт не так пафосно звучит. Так вот. Взорвался этот болт и расчистил вокруг эпицентра всё под чистую. Умеет же этот толстячок делать то, что может уничтожить всё вокруг. Надеюсь, его не подпустят для создания какой-нибудь ракеты судного дня. Вот так он меня и спас. И самое главное, вовремя. Потом они ещё гнались за нами, но им не повезло.

— Что за машина? — Серж приподнял бровь. Он уже догадывался.

— Он успел рассказать, что ты дал ему неограниченное финансирование и спецзаказ. Короче, на этом спецзаказе мы уматывали от них. И могу сказать наперёд, что твой заказ почти готов, — Владимир доел мясо и кинул кости волкам. Вожак сразу набросился на кости. Другие волки не пытались оспорить еду.

— Расскажешь?

— Начнём с оболочки. По машине не видно, что на ней есть броня. Эдик сказал, что броня вовсе не ведёт себя как броня…

— Это как? — удивился снайпер.

— Всё просто. От поверхностного слоя всё отрикошетит с почти стопроцентной вероятностью. И, учитывая, что нас поливали пулемётным калибром, то слой показал себя на все сто. Также он установил гранатомёт. И с помощью планшета можно управлять этим оружием. Снаряды разные. Думаю, что он добавит арсенал для разных ситуаций. Ещё стояла защита от ЭМИ. Теперь машину придётся ремонтировать или вообще на металлолом, — Владимир цокнул языком.

— Почему?

— Просто наш друг покрыл этим слоем только лицевую часть автомобиля. Не беспокойся, я верну тебе машину.

— Ты? Машину? — удивился Серж. — Брось говорить глупости. В любом случае эта машина была бы испытательным прототипом. А раз она успела показать себя в экстремальной ситуации, то я могу только похлопать в ладоши. Главное, вы живы. Остальное пустяки. Хоть сотни дорогих машин уничтожьте. Это лишь материальные затраты. Всего-то. — он махнул рукой.

— Круто. Не придётся искать машину. Хотел у тебя давно спросить.

— Задавай.

— Какое твоё настоящее имя? — Владимир услышал звуки приближающегося вертолёта.

— Серж, — ответил снайпер.

— Тогда меня зовут Акакий.

— Смешно, — оценил шутку снайпер. — Моё имя Джордж. На русском Григорий. Уже не так пафосно звучит?

— Имя есть имя. Тут претензии только к родителям. Джордж, значит. Но это близко не Серж. Есть предыстория? — Владимир был Шерлоком, только не на бумаге.

— Конечно. Куда уж без неё. Была одна миссия на заброшенном заводе. Не важна сама миссия. Из перестрелки я вышел весь в цементе и пыли. Даже не спрашивай, как это могло произойти. Меня тогда прозвали серый Джордж. И постепенно из серого Джорджа я превратился в Сержа. Зато так очень удобно. Не зная настоящего имени, многие путаются. Иногда это даёт свои плоды.

— Киллеры теряются? И мочат не того? — рассмеялся Владимир.

— Возможно. А где Эдик? — Серж встал в полный рост, чтобы размять ноги.

— Он сейчас работает в корпорации «Мир». Очень надеюсь, что он работает…

— Мечты сбываются, — усмехнулся Джордж. — Он давно хотел туда попасть. Трофимов всю судьбу его загубил. Хоть сейчас пусть отдохнёт. Интересно, как Эдик ушёл из отряда? Из него просто так не выйти.

— Даже тебе? — Невскому было интересно увидеть двойные стандарты в действии.

— Я заключил контракт на полтора года. Могу уйти в любую минуту. Давно отслужил.

— Думаешь, майор просто так тебя отпустит? Ты же превосходный снайпер. Таких искать да искать. Один на сотни тысяч солдат.

— Отпустить-то отпустит. Вот только загвоздка в том, что ходят слухи, что он злопамятный. Кто знает, на что он способен. Может, пришлёт по мою душу отряд типа «Фантома». И тогда моя песенка спета, — Серж рассуждал трезво. Тут надо видеть наперёд на сотни шагов.

— Учитывая, какие вы творили дела, то я не удивлён, что ты так просто к этому относишься. Значит, один человек держит в ежовых рукавицах всех своих подчинённых?

— Получается, что так. Параноик он. Боится предательства. Представь, что я могу сделать со всей той информацией, которую смог получить за эти годы службы? Во всех видит предателей. Патриот, короче.

— Плохо, когда один человек может испортить жизни многим людям, — Владимир уже решил, кого добавит в свой список.

— Хочешь его ликвидировать? — снайпер не пытался отговорить мальчишку. Если он решился, то пусть будет так.

— При следующей встрече или если будет попытка с его стороны. Как-никак я тоже был в вашем отряде. Вертолёт прилетел, — Владимир встал. — Пора лететь.

Владимир быстро потушил костёр. Серж схватил винтовку. Пришлось пробежаться до вертолёта, так как поляна была в двух километрах от костра. Винтокрыл приземлился. Из него вышли два солдата с автоматами. Они быстро оценили обстановку и, когда увидели приближающихся Невского и Сержа, то остановили их.

— Стоять!! — громко прокричал один из солдат, так как звук лопастей было сложно перебить.

— Вас прислал Белов Николай Аркадьевич? — громко спросил Невский.

— Да. Назовитесь, — солдат продолжал целиться в них.

— Невский Владимир Александрович.

— Это твой друг? — указал солдат автоматом на Сержа.

— Да.

— В вертолёт, живо!

— Лети, Серж, без меня. Я догоню. — Владимир заметил в гуще тёмного леса Пророка. Он просто стоял и наблюдал.

— Но… — не понял резкого поворота событий снайпер.

— Скажи профессору, что я задержусь. Пусть ждёт меня в Осло. До встречи, — Владимир улыбнулся. Развернулся и пошёл в гущу леса.

— Куда он? — спросил солдат.

— У него остались тут дела. Летим? — снайперу очень хотелось покинуть эти леса. Слаб он ещё для новых подвигов.

— Летим, — кратко ответил солдат.

* * *

В лесу без костра было намного темнее, но для Невского это не было помехой. Он смог сконцентрировать своё зрение и стал видеть всё в чёрно-белом цвете. Неудобно, но для того, чтобы видеть в темноте это был самый лёгкий и не затратный способ. Владимир прислушивался к звукам. Потом ему это надоело, и он приказал волкам найти Пророка. Посмотрим, как он сможет обхитрить лесных жителей. Волки побежали в гущу леса. За ними, естественно, побежал и Невский. Пробежав почти десять километров, волки резко остановились и, заскулив, начали отступать за спину Владимира.

Невский прислушался. Только звук ломания веток и тихое рычание. Явно не медведь. Волки его не стали бы бояться. Неужели очередной оборотень? Владимир хотел достать меч из ножен, но остановился. Не хватало ещё впасть в ярость и всех тут порубить. Меч в ножнах удобно располагался за спиной. Сделал десять шагов вперёд и приготовился к любым атакам. И вот, спустя пару минут из густых кустов вышел огромный чёрный волк. Его пасть была испачкана кровью. Глаза сверкали злобой. Лапы оставляли после себя глубокие следы на влажной земле. Волк был чуть выше мальчишки и весил явно больше полтонны. Его оскал внушал опасность. Такой Красную Шапочку перекусил бы, не задумываясь.

Его тихое рычание заставило всех волков впасть в панику, и они дружно убежали. Волк внимательно рассматривал мальчишку, обходя его по кругу. Приближаться он не пытался, но Владимир не дурак. Волки — они хитрые. Много раз видел их охотничьи повадки. Молниеносный прыжок и крепкое сжатие клыками шеи. А жертва просто не успевает осознать, что произошло. Таким образом один волк смог сорвать с цепи пару собак на глазах юного Невского. Владимир усвоил этот урок на всю жизнь.

— С волками жить — по волчьи выть? — он понимал, что встреча двух альф до добра не доведёт. И пусть они разных видов. — Пусть будет то, что будет, — сделал глубокий вдох и выдох.

Волк зарычал и бросился на мальчишку. Невский быстро увернулся на коленях в сторону. Чёрный монстр промахнулся и чуть не ударился об дерево. Владимир встал в полный рост. «Арчи, зачем же так?» — он смотрел на волка. Применять ментальную атаку не хотел. Этот волк и есть ключ ко всем бедам. Не хватало ещё его убивать, пока не станет ясно, что да как.

Волчара сделал вторую попытку. Набросился так рьяно и быстро, что мальчишка успел отреагировать в последний момент. Клыки прошлись в паре сантиметров от лица Невского. Владимир правой рукой схватился за шею противника, а левой нанёс пару ударов волку в ухо. Волк сбил юношу с ног, и они вместе повалились на землю. Волк пытался достать клыками до лица человека. Невский блокировал рукой укусы. А это очень сложно делать, когда тебя сдавливает такой колоссальный вес. Владимир сделал толчок и тем самым скинул с себя волка. Быстро вскочил на ноги и нанёс несколько ударов по носу монстра. Схватил за нижнюю челюсть и дёрнул вниз. Арчи подался с лёгкостью, так как парень вложил значительную силу в этот рывок. Быстро обхватил его за передние лапы и подхватил волка. Бросил его в дерево. Либо дерево оказалось гнилым, либо Невский не рассчитал силу, но волк своим телом разломил дерево пополам. Владимир ринулся на волка, пока тот не успел встать на лапы. В подкате нанёс удар ногой по морде, обхватил волка за шею и перебросил через себя. Удар был поистине сильным. Послышался визг и тихое рычание. Волк мигом вскочил на лапы и одним точным ударом лапой снёс юношу. Теперь Невский своим телом сломал дерево.

Кровавый оскал, вот что успел увидеть Владимир, когда успел открыть глаза. Его спина болела. Неудивительно. Хватило доли секунды, чтобы Невский успел отреагировать на такую атаку. Схватил обломок поваленного дерева и блокировал укус волка. Резко дёрнув обломок вверх и пнув ногой по животу, мальчишка перекинул через себя Арчи. Вскочил на ноги и этим же обломком дерева сильно ударил монстра по хребту. Дерево разлетелось в щепки. Волк обнажил оскал и разозлился ещё сильнее. Он бросился на мальчишку и с бешеной скоростью начал атаковать. Уходить от ударов Владимиру пришлось с трудом. Он не успел уследить за одним из ударов, и волк сбил его с ног. Своей лапищей прижал к земле и впился клыками в плечо. Владимир заорал на весь лес. Крик как быстро и громко начался, так быстро и закончился. Он потерял сознание.

* * *

Жуткий рык прозвучал над ухом Невского. Тот невольно вздрогнул. Открыл глаза. Уже было утро. Ощупав своё плечо, Владимир тяжело вздохнул. Плечо было невредимо. Даже шрамов не было. Оглянувшись, Владимир никого не увидел. Только холодный ветер заставлял шуметь лес. Невский схватился за голову и сконцентрировался на внутренних чувствах. Его состояние восстановилось за пару секунд. Прислушавшись, он услышал чьи-то шаги. Быстро выхватив пистолет из кобуры, Невский направил его на источник звука. Из кустов вальяжно вышел Пророк. Теперь он был больше похож не на викинга, а на кузнеца. Кожаный жилет без рукавов ему действительно шёл, но вот погода была совсем не та. Пророк посмотрел на Владимира и, увидев направленный на него пистолет, поднял руки.

— Воу. Воу. Воу. Полегче! Я пришёл с миром, — Пророк остановился.

— Тут был волк, — Владимир поднялся на ноги. Пистолет даже не пытался убрать в кобуру. Быстро проверил меч и кинжал. Оба оружия были при нём.

— Здорово он тебя потрепал. Я думал, что ты сможешь его одолеть. Но, как видно, это тебе не под силу. — Пророк сел на траву.

— Значит, тебе он под силу? Или ты ожидал, что я обладаю силой, сравнимой с силой богов? Элион. Тебя же так звать?

— С последней нашей встречи ты многое успел узнать. Похвально. Что мне нравится в тебе — это то, что ты целеустремлённый. Таких поискать ещё нужно. Что насчёт волка. Мне он точно не по зубам. Я не обладаю твоими навыками и, так сказать, анатомическими особенностями. Что насчёт силы богов, то это лишь преувеличенная фраза, показывающая силу за гранью понимания, — Элион не делал резких движений. — Слышал, что один воин смог уничтожить множество богов. Он обладал только тем, что было ему положено, и тем, чему успел научиться. Все мы смертны, поверь.

— Охотно верю. Поищешь. Позже. Скажи мне лучше, как уничтожить Стэна? — Владимир убрал пистолет в кобуру. В любом случае успеет вытащить меч, и тогда от кузнеца ничего не останется.

— Эх, Владимир. Слушать надо внимательнее. Я же говорил, пока меч не будет у тебя, ты не должен соединяться со своими друзьями. Как итог — Антон погиб, как ты говоришь, смертью храбрых. Теперь эта задача усложнилась многократно…

— Почему?

— У Стэна есть Лео и Кира. Тебе не справиться ни с кем из них в одиночку. А напарников таких, которые могут дать достойный отпор, у тебя нет, — Пророк взял веточку в руку и начал водить ею по листьям.

— Пока выходило довольно неплохо.

— Это пока позволял Стэн. А что теперь? Он остался без руки на грани смерти. Тебе стоило его добить раз и навсегда, но уже поздно. Ты хотел спасти друга… Я могу понять тебя. Я бы тоже так поступил… Мы вышли на завершающую прямую, — Элион говорил спокойно и чётко.

— Прямую? — не понял Владимир.

— Ты же знаешь, что каждый поворот открывает свой путь. Так же и про дверь. Ты сделал столько поворотов, что осталась одна дорога. И с неё не сойти, увы, никак.

— Но ты знаешь, что делать? Ты же не просто так получил свой титул.

— Я не могу.

— Значит, там будет то, что я могу испортить? — Невский не хотел гадать.

— Испортить? Нет. Но вот сделать историю мира другой — это запросто. От тебя многое зависит. Есть три выхода из этой ситуации. И ты знаешь их. В любом случае для тебя будет только два варианта. Либо жив, либо мёртв. Третьего не дано.

— Как ты стал пророком? — Владимир посмотрел на Пророка вопросительным взглядом.

— После эксперимента, — ответил честно Элион.

— А как проявляется твой дар?

— Я расскажу тебе три версии, и ты выберешь ту, которая тебе понравится.

— Всегда надо так усложнять?

— Конечно. На блюдце подают только животным. Да к тому же, тебе явно будет интересно обдумать эти версии. Готов? — пророк дорисовал красивый пейзаж на листьях и принялся рисовать на другой части земли.

— Если ты не торопишься, — юноша сел на холодную землю.

— Первая версия очень специфичная, больше связана с психологическим отклонением и в то же время с уникальностью моего мозга. Мой мозг может за долю секунды рассчитать и воспроизвести все дальнейшие события из уже имеющейся информации, учитывая все физические, физико-химические, химические, психологические, математические и логические аспекты данного мира. Также не стоит исключать, что я слежу за всеми новостями мира. Из-за этого я с лёгкостью могу предсказывать любое событие, которое произойдёт с вероятностью в девяносто пять процентов.

— Неплохо, но тут уйма недочётов, и это не очень похоже на твои способности. Этот вариант больше подходит для гения, но не для тебя, — сделал быстрый вывод Невский.

— Интересный вывод. Вторая версия. Из-за неудачного эксперимента моё тело трансформировалось и приобрело точку возвращения с того самого опыта. И теперь, когда я умираю, то вновь появляюсь в то время и начинаю жизнь сначала. С каждым разом я постепенно тренирую всё тело. Также и про память не забываю. И поэтому могу помнить всё до мелочей. Умирал я много раз. И каждый раз от рук одного из троицы. Гость, Стэн или Клейн. Из-за этого я решил с ними покончить раз и навсегда. Благо, я спас тогда твоего отца, и для меня открылся новый виток развития. Появился и вступил в игру ты. Теперь моя задача — не дать тебе умереть раньше времени и помочь так, чтобы не разрушить тонкий лёд, по которому сейчас идёт время. В научной фантастике этот феномен называют петлёй времени.

— Звучит фантастично, — только и смог сказать Владимир. Это было сложно принять за правду, но и исключать тоже было бы глупо.

— Знаю. И последняя, третья версия. Элион умер ещё во время эксперимента. А я пришелец и просто занял его тело. Мои способности очень велики, и видеть будущее — одно из основных. Почему я помогаю тебе? Я просто не даю шанс погибнуть цивилизации, хотя вы с каждым годом вгоняете себя в могилу быстрее, чем это сделает кто-то другой. Всё просто и гениально… — пророк улыбнулся как-то не по-доброму.

— Третья версия звучит более правдоподобнее, чем вторая. Будь ты пришелец, почему бы тебе просто не поработить всё человечество?

— Не каждый хочет власти. Ты же не хочешь?

— Нет. Это не моё русло.

— Скажи мне, Владимир, как ты смог овладеть мечом? — пророк давно наблюдал за мечом. — Он же высасывает всю жизненную энергию. Им просто невозможно пользоваться.

— Я не знаю, — честно ответил Невский. — Ты же пророк. Ответь лучше ты мне. Как?

— Я не знаю. Я многое слышал об этом оружии. И пока не видел, чтобы кто-то смог пользоваться им, как оружием. Слышал, что в одном из заведений в Италии нашли высушенные тела. Ни одной капли крови. Такое могли сделать только двое в этом мире: Кира и меч «Ардрэйд». Киры не было тогда в Италии. Не ты ли, часом? — Элион посмотрел пристально на Владимира, но тот даже не обратил внимания.

— Тебе, прям, надо это знать? — Невский не понимал, чего хочет пророк. Раз он такой провидец, то почему просто не увидит всё то, что его интересует?

— Есть легенда о четвёртом сыне. Легенда гласит, что четвёртый сын смог создать оружие, которое поглощает чужие жизни и в смертельном случае отдаёт жизни этому сыну. И меч подвластен только ему.

— Это лишь легенда. Я таких легенд могу сочинять по три штуки каждый день. Не надо верить во всё, о чём слышишь.

— Хм… — пророк понимал, что не услышит от мальчишки то, что нужно именно ему.

— Зачем ты сюда пришёл?

— Хотел сделать тебе подарок. И он тебе понравится. Готов? — Пророк посмотрел на часы.

— Показывай.

— Он сюда придёт через пару минут, — пророк вскочил на ноги и убежал в лес.

— Слабый желудок? — тихо высказал свои мысли вслух Невский.

И действительно, Владимир услышал приближающиеся шаги, множество ног и лап. Он вскочил на ноги. Меч не стал доставать. Пока не разберётся, как с ним управляться, то лучше пусть будет в ножнах. Достал кинжал. Быстро проверил пистолет. Было восемь патронов в магазинчике и два запасных в карманах. Больше из оружия у него не имелось ничего. Жаль. Вот только он понимал, что всегда ходил на опасные миссии с минимальным количеством оружия и патронов. Теперь ситуация немного другая. К нему шёл Лео с тремя медведями. Медведи были изуродованы и намного больше своих естественных собратьев. Снова мутация во всей красе. Сначала подопытные, затем мутированные волки. Следом оборотни, а теперь мутированные медведи. Дальше что? Специально обученные кабаны-убийцы, которые ищут вовсе не жёлуди?

— Маша и три медведя, — вежливо поздоровался Владимир. — А медведи знают, что ты всю их еду в одну харю сожрал?

— Шутки? — Лео оказался далёк от понимания шуток. Вот такой попался человек.

— Тяжело будет тебе по жизни. Ах да, до конца твоей жизни, — Невский демонстративно показал кинжал.

— У тебя есть даже меч? Похвально. Вот только он тебе не поможет. Здесь нет Стэна, и я разберусь с тобой раз и навсегда, — огрызнулся Лион.

— Конечно. Конечно. Конечно. Вот только папочка обидится от такой новости, — мальчишка заметил, что медведи стали его окружать. Для медведей такая стратегия неуместна при их образе жизни. Снова вкололи им то, что у них уже было. На всём экономят.

— Я вырву тебе позвоночник, — Лео начинал медленно трансформироваться в оборотня.

— Зато остеохондроз не будет мучить, — Владимир улыбнулся и подмигнул Леону.

На этот раз оборотень оказался намного больше и мощнее, чем раньше. Он уже больше походил на волка на стоящих лапах. Мышц не было видно из-за обильного покрова шерсти. Ростом он был почти три с половиной метра. Оборотень встал на лапы и завыл так громко, что пошла звуковая волна, сносящая за собой все лёгкие веточки и листья. Он злобно посмотрел на Владимира и зарычал ещё сильнее. «Запретили же допинги? Или я ошибаюсь?» — Невский не мог остановить свой поезд шуток и сарказма.

Первый медведь набросился неожиданно, но очень предсказуемо. Владимир резко опустился на одно колено и в развороте отразил когтистый удар кинжалом. Искры рассыпались по земле, но тут же потухли. Холодная земля, плюс ещё в некоторых местах лежит снег. Второй медведь не заставил себя ждать. Также яростно набросился на жертву. Вот только жертва была им не по зубам. Невский ушёл в кувырке от хвата и, когда встал на одно колено,молниеносно вытащил пистолет из кобуры и сделал два метких выстрела по глазам зверя. Пули попали по мишеням и остались внутри черепа, так как не смогли пробить черепную коробку. Медведь от боли начал всё крушить. Под эти удары попал третий мишка. Одним ударом раненый медведь раскроил своему собрату полчерепа, отчего тот тут же и умер.

Тут-то Владимир и понял, что медведи не обладают теми свойствами, которыми обладают оборотни. Значит, дело пустяковое. Было. Лео надоело на это смотреть, и он набросился на мальчишку. Невский с трудом ушёл в подкате от широкого маха оборотня. Сделал кувырок в сторону дерева и выставил блок руками. И вовремя. Волколак нанёс мощный удар кулаком по блоку мальчишки и буквально снёс его. Владимира отбросило на пару десятков метров, и остановило его полёт так не вовремя образовавшееся дерево, которое Невский своим телом проломил надвое. Боль в спине возникла сразу, но через пару секунд исчезла. Организм работал идеально.

Оборотень набросился снова и при этом своей лапищей снёс голову неосторожному медведю. Голова, словно головка от прожжённой спички, отлетела легко. Туша упала в конвульсиях, а из шеи начала бить фонтаном ярко-алая кровь. Остались один медведь и оборотень. «С таким командиром и миллионная армия будет мала», — подметил для себя Невский. Медведь бежал на него. Владимир метнул по дуге свой кинжал, и он, словно бумеранг, пролетел, огибая деревья, и пронзил мутанта точно в затылок. Мишка упал, при этом проделав на земле своим телом дорожку, протяжённостью в три метра. Мальчишка улыбнулся, но тут же получил удар от оборотня. Полетел Невский, как звёздочка, только в сторону деревьев и на огромной скорости. Проломив своим телом пару тонких деревьев, Владимир сразу встал на ноги. Даже головокружения не было.

«Я тебя на фарш пущу», — огрызнулся Невский. Быстро настигнув мёртвого медведя, Владимир без колебания вытащил кинжал из затылка. Оборотень набросился вновь. Но Невский был готов. Уйти от размашистого удара не составило труда. Он быстро ушёл от второго удара в пируэте и во время пируэта метнул кинжал в Лео. Прилетевший с бешеной скоростью кинжал разорвал левый глаз в ошмётки. Невский вытащил пистолет и сделал три выстрела по правому глазу. Правый глаз разбрызгался и вытек из глазницы. Лео начал крушить всё подряд вслепую. Деревья сыпались, словно скошенная трава. Владимир просто стоял и наблюдал за этим беспорядком. «Значит, у тебя слабая ментальная защита?» — вспомнил слова Гостя.

Лео прислушался к тишине и услышал сердцебиение врага. Он набросился на объект звука, но резко остановился. Повалился на замёрзшую землю. Схватился когтями за виски и начал срывать с себя шкуру. Он хотел избавиться от ужаса, что творился в его голове. Каким бы ты ни был монстром, всегда найдётся монстр опаснее.

Владимир успел сконцентрироваться и вовремя пустить самую мощную ментальную атаку на оборотня. И у него получилось. Буквально в одном метре от него оборотень повалился. Зрелище было страшное. Заживо сдирать с себя когтями свою шерсть может только безумец. В данный момент безумцем был Лео. Разодрав на себе шкуру, оборотень не остановился на достигнутом. Он начал потрошить свои внутренние органы. Так продолжалось недолго. Через пять минут оборотень лежал мёртвый и распотрошённый. Земля, пропитанная кровью, слегка дымилась на фоне холодного воздуха. Оборотень больше не двигался, и даже его нервные окончания не подавали признаков жизни.

Владимир сел на поваленное дерево. Его немного пробирала дрожь. Скорее всего из-за внезапной большой нагрузки для мозга, из-за ментальной атаки. Трудно произвести хаос в чужой слаженной системе движения нейронов и нарушить биохимический процесс мозга. Также не стоит забывать, что из-за расстояния ментальная атака может терять свою силу. Пришлось применить ментальную атаку на расстоянии двух метров. Ему было трудно объяснить, как он это сделал. Точнее, невозможно.

— Похвально! — громко захлопал в ладоши Пророк, который появился непонятно откуда.

— Рад стараться, — огрызнулся Владимир.

— Вот, собственно, и мой подарок, — Элион показал рукой на мёртвого оборотня.

— Сочувствую твоим родным. Такие подарки могут и до могилы довести.

— Смешно. Шутку оценил. Знаешь, что такое генная инженерия?

— В книгах читал. Общее представление имею, — Невский посмотрел на счастливого кузнеца. — Рожа у тебя слишком уж довольная.

— Нет повода для печали. Тем более, ты смог убить самого Лео. Слышал, наверное, что его даже танковые снаряды не брали?

— Слышал, — не стал отнекиваться мальчишка.

— Мне было интересно посмотреть, как ты его убьёшь. Теперь я боюсь тебя. Бросить в оборотня ментальную атаку, да так, чтобы она сработала? Это просто непостижимо.

— Хочешь, и в тебя брошу? — Владимир сконцентрировался на своём организме. За считанные секунды организм восстановил повреждённые от ударов клетки. Хорошо, хоть сквозных ранений не было.

— Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. Я насчёт подарка. В Лео есть один значимый фактор. Его стволовые клетки. А точнее то, что они могут. А могут они многое…

— Бешеная регенерация и непробиваемая оболочка поверх кожи? — Невский об этом думал ещё после первой встречи. Если пробить кожу нельзя физически, то, возможно, получится химически или биологически.

— Вот именно. Тебе достаточно всего тридцать грамм костного мозга, и твой организм освоит новый вид функционирования и его механизм. И, возможно, сможет воспроизвести его. Дело твоё, но лучше тебе прислушаться ко мне, — пророк говорил спокойно.

— Тридцать грамм, говоришь? — Владимир смотрел на тело оборотня. Из-за холода не было насекомых, и это хорошо. — В твоих словах что-то есть. Посмотрим.

Невский подошёл к телу Лео и бесцеремонно вырвал бедренную кость. Оборотень успел разодрать шкуру на бедре. Из-за этого не пришлось пробивать непробиваемую шкуру. Приложив максимум усилий, Владимир с трудом разломил кость пополам. Затем взглянул на Элиона, и тот без вопросов отвернулся. Не хотел Владимир видеть хитрый взгляд Пророка.

— Можешь поворачиваться, — Владимир отбросил кость в сторону. Он успел съесть содержимое внутри кости. Ему это было противно, но внутренний зверь ликовал.

— Есть изменения?

— Пока нет, — Владимир чувствовал некую борьбу внутри организма. Раньше это происходило с повышением температуры, теперь просто с лёгким недомоганием.

— На это потребуется время.

— Несомненно.

— Подвезти тебя до столицы? Она тут недалеко, — Элион не двигался. И это неудивительно. Владимир призвал всех волков в округе.

— Не помешало бы. А теперь пусть волки зачистят тут всё, — он криво улыбнулся. — Не хочется, чтобы кому-нибудь достался столь редкий биоматериал.

— Правильное решение.

Около сорока волков ринулись на медведей и оборотня. Они вгрызались в плоть клыками и разрывали её. Владимир посмотрел на этот спектакль и отвернулся. Приказ был чётким и ясным: «Съесть всё подчистую».

Глава 8 — Еще одно творение Гостя

Владимир зашёл в бар на окраине города.

— А ты, как я вижу, вовсе не скучал, — он похлопал Сержа по плечу и сел напротив него.

— Немного пригубил. Есть повод, — Серж слабо улыбнулся и налил новую порцию виски.

— Что за повод?

— Вот такой повод, — снайпер протянул две фотографии обратной стороной и открыл первую, — смотри. Был сделан заказ на эту девчонку. Очень милая, но уже успела кому-то насолить.

— Мира, — тихо произнёс Невский.

— Скоро станет новой главой корпорации «Мир». Видимо, не станет. А вот вторая цель, очень даже интересная, — он перевернул вторую фотографию, и на ней был Владимир.

— Я на ней не очень хорошо выгляжу, воспользовались бы Фотошопом, что ли, — неудачно пошутил мальчишка.

— Это не смешно, — грозно рявкнул стрелок и ударил по столу. — Тебя заказали. Ты не понимаешь этого? Это тебе не шутки шутить.

— Ты же знаешь, что никто не сможет причинить мне вреда.

— Знаю. В этом ты сильно преуспел. Вот только могут взяться за твоих родных и близких. — Снайпер говорил про очевидные ситуации.

— Откуда у тебя этот заказ? — задал логичный вопрос Владимир.

— Понимаешь, Вова, я когда-то был, так скажем, не святым человеком. И порой я очень сильно об этом сожалею, но до сих пор являюсь этим негодяем, — отпил пару глотков виски и продолжил. — И тебе повезло, что они обратились именно ко мне, а не к другим…

— Ты же знаешь правила срочного заказа? Видимо, не ты один получил такой щедрый подарок, — юноша незаметно взял стакан виски и выпил его. — Ты знаешь нанимателя?

— Нет. И никто не знает.

— Тогда точно не помешало бы выпить. Но потом. Как ты получил заказ? — надо брать ситуацию в свои руки.

— Ты думаешь, такой умный? Думаешь, что можно отследить адресата? Да хрен там. Но могу тебя обрадовать, Эдик занялся этим адресатом. Жду сообщение от него, — в знак своих слов он достал телефон и положил перед Владимиром. — В последнее время все заказы приходят по электронной почте, и суммы выплачивают также электронным переводом. Не всё так просто. Есть ещё одна новость, в какой-то степени хорошая. Тебе жить осталось до двух часов дня.

— Не так уж и много времени, — Невский призадумался, — если мне жить до обеда, то и Мире, значит, тоже.

— Не думай о девчонке. Её не спасти.

— Не всё так просто. Это для тебя она просто девчонка…

— Глупо, конечно, — стрелок наполнил стакан и сделал глоток, — но я ходил к гадалке. И она мне нагадала, что все, кого я люблю и кто мне дорог, будут умирать. По алфавиту. Сначала Антон, теперь на тебя заказ сделали. А потом кто? Я боюсь даже представить. Я не смогу с этим жить.

— И ты веришь в это? — Владимир сам не верил, и одного совпадения было недостаточно.

— Да.

— На мне все и закончится, — похлопал по плечу друга, — ты же знаешь меня.

— Я и Антона знал, — Серж опустил глаза и покосился на стакан.

— Такими темпами ты точно всех растеряешь.

— Вот и я тебе о том же.

— В смысле, из-за твоего пьянства все от тебя могут отвернуться, — Владимир криво улыбнулся.

— И кто же тебе эта девчонка? — Серж быстро сменил тему.

— Хороший друг, наверное.

— Любовь? Так давай выпьем за любовь, — снайпер ловко схватил два стакана и наполнил их до краёв. — За любовь!

— Откуда второй стакан? Его же не было.

— Я с собой его взял. Старая привычка снайпера. Посуда и еда должна быть только своя. От этого зависит твоя жизнь. И кто тебе это девчонка? — он пристально посмотрел Владимиру в глаза.

— Мы очень хорошие друзья, — кратко и чётко ответил он.

— Не верю. Но и не буду настаивать на правду. Не обязательно знать чужие секреты.

— Знаешь, что? — мальчишка не успел спросить, как вдруг зазвучала мелодия на телефоне. — Смс пришло от нашего друга. Знаешь этот адрес? — дал телефон другу.

— Действующий стриптиз-клуб в паре кварталов отсюда, — Серж прочитал единственное имя и добавил, — Антон хотел ему передать привет. Сделай так, чтобы Антон лично передал.

— Купидон? Романтичное имя.

— Ты, Вова, езжай, а я тут подожду. И постараюсь не уснуть к твоему приезду.

— Ты поедешь со мной, — Владимир схватил друга за шкирку, приподнял на ноги и повёл его к выходу.

* * *

Чёрный автомобиль остановился возле чёрного выхода стриптиз-клуба. Фары были изначально выключены, и это помогло не привлечь лишнего внимания. Из автомобиля вышел человек и направился к выходу. Шагая осторожно и плавно, он почти дошёл до двери, но тут его остановили четыре вооружённых человека.

— Стриптиз с другой стороны, — грозно произнёс один, остальные стояли и держали оружие наготове.

— Мне сюда, — показал пальцем на дверь человек.

— Иди отсюда, мальчик, — один из охранников разглядел в темноте молодого юношу и на минуту даже расслабился.

Юноша не стал вести пустой разговор и начал первым. Из рукава блеснуло лезвие ножа. Ловким движением руки он перерезал горло первому попавшемуся под руку охраннику. Затем, развернувшись, вонзил лезвие ножа второму в висок и блокировал удар рукой от третьего охранника. Оставшиеся двое не ожидали таких действий, но годы тренировки не подвели их. Они знали, что не успеют воспользоваться оружием, им оставалось драться врукопашную. Первый хотел нанести сокрушительный удар в солнечное сплетение противнику, но не успел. Незнакомец в кувырке достиг двери и отскочил от неё, как сайгак, нанеся точный удар кулаком в горло охраннику. Тот схватился за горло и пытался дышать. Юнец с разворота нанёс сокрушительный удар ногой по виску, противник упал. Второй охранник не успел даже сообразить, что произошло, как его напарник был уже мёртв. Юноша увернулся от удара и с размаха нанёс удар коленом по яичкам. Охранник согнулся в коленях и упал, еле дыша. Обморок.

Мальчишка осторожно открыл двери и прошёл внутрь. За дверью оказался небольшой коридор, а в нём большая дверь. Он тихо прошёл и также неслышно открыл металлическую дверь. Комната на удивление оказалась маленькой и уютной, хотя за огромными дверями должен был быть хотя бы маленький зал. Но тут была именно коморка. Вдоль стен стояли шкафы высотой до потолка. Возле имитированного окна стояли стол и стул. За столом сидел мужчина лет семидесяти и очень внимательно читал книгу при свете лампы. Длинная борода и волосы, собранные в конский хвост, придавали этому старику вид очень древнего учителя, а может даже и создателя чего-либо. Вот только вязанный серый свитер и потёртые коричневые брюки портили мифический вид.

— Приём окончен, — сухо сказал старик вошедшему незнакомцу.

— Это не моя проблема, — холодно ответил юноша.

— И все же я буду вынужден вызвать охрану, — старик нажал на красную кнопку под столом, и та ярко замигала.

— Охраны не будет, никого не будет, — он прошёл к одному из шкафов и внимательно стал изучать его.

— Вот как? — старец удивился, но не отвлёкся от книги.

— Интересная, наверное, книга «Старик и море»? Раз вы так усердно её читаете. Вот только есть одна загвоздка, вы её читаете под ультрафиолетовым свечением. Можно сказать, что так лучше видно, но мы оба знаем, для чего это нужно, — юноша, осмотрев шкаф, направился к другому. — Тайные знаки на страницах книги не так просто увидеть, не правда ли? Особенно заказы, которые очень хорошо спрятаны. И только человек с вашим уровнем знаний может их прочесть.

— Кто вы такой? — старик отвлёкся от книги и посмотрел на юношу. — Владимир?

— А у вас хорошая память, — сделал комплимент Владимир.

— Что вам от меня нужно?

— Вы знаете.

— Вам всё равно от меня ничего не узнать, — Купидон гордо поднял голову.

— Ваше дело, — Невский одним рывком оказался возле старика, схватил руку, положив её на стол, и вонзил в ладонь нож.

— Сука, — кратко выпалил дед и попытался убрать нож из руки, но мальчишка схватил целую руку и сломал её в районе кисти.

— Я не буду с вами играть в хорошего и плохого. Мне нужна информация, и я без неё не уйду.

— Не ты первый, не ты последний, кто хочет вытащить из меня информацию, — старик скривился от боли, но не падал духом.

— Это точно, я не первый, но не факт, что я не последний, — Владимир подмигнул старику и повернул рукоятку ножа. Старик взвыл от боли.

— Без меня ты не сможешь прочесть книги, а вот я от болевого шока или потери крови могу и дух испустить, — он кривился от боли, но все же твёрдо стоял на своём.

— Жаль, что ты кроме моего портрета и краткой информации больше ничего не знаешь. Могу раскрыть тайну, я тоже могу читать тайные знаки, — Владимир подмигнул старику и вытащил нож из ладони.

— Блефуешь. Этот тайный язык придумал я. Кроме меня и ещё одного человека никто не знает его, — Купидон кое-как обвязал раненую руку и злобно посмотрел на обидчика.

— Ты прав, кроме тебя и твоего братца Игната Раянтовича никто не знает этот язык. Кстати, не желаешь передать ему привет от меня? — юнец ехидно улыбнулся.

— Передать привет? — старик побледнел. — Так он же умер.

— Знаю.

— Откуда? — старик смотрел на юношу с опаской.

— Пуля прошла между глаз. Автоматный патрон. В Сибири. Он всё равно бы не прожил и месяца после того случая, — Владимир вытер нож об книгу и убрал за пояс.

— Откуда ты знаешь такие подробности? Если только не ты его… — он замолчал.

— Не беспокойтесь, он умер быстро и ваш тайный язык никому не передал. С языком всё просто. Каждый язык имеет алгоритм, и, если его подобрать, то можно прочесть любое письмо. У вас специальная программа стоит, которая шифрует все входящие письма, а компьютер потом их распечатывает в виде книги, а затем дело не хитрое, вы расшифровываете эти письма. Очень удобная вещь, не правда ли? Ни ФСБ, ни ЦРУ, ни МИ-5 — никто не догадается и, тем более, не расшифрует письмо.

— Ты очень сообразительный, юноша, — подметил старик.

— По-хорошему ответишь на мои вопросы? — Владимир положил правую руку на рукоять ножа.

— Только в общих деталях, — согласился без особого энтузиазма старец.

— Кто меня заказал?

— Тебя? Тебя как раз и не собирались заказывать, но ты недавно появлялся в Лондоне, и заказчик, видимо, забеспокоился. Я до сегодняшней встречи и не знал, чем ты можешь быть опасным. Теперь знаю. Твои профессиональные навыки убийцы могли очень сильно помешать заказчику, — ответил старик.

— И всё же ты не ответил на вопрос, — подметил Невский.

— Я не могу тебе ответить, — старик вырвал страницу из книги и протянул Владимиру, — но могу дать время подумать и расшифровать имя твоего заказчика.

— Хотите проверить меня на вшивость?

— Может да, а может, и нет. Есть ещё вопросы?

— Мне рассказывали о тебе, как о хорошем тактике и стратеге. И ты, наверное, придумал более хитрую систему выполнения заказа. Пожалуйста, расскажи подробно, — юноша улыбнулся и направился изучать очередной шкаф.

— Её путь будет проходить железнодорожными ветками. Так получилось, что она едет через город Ливингстон, точнее через реку Замбези. Через мост водопада Виктория. Виадук. План прост и в тоже время очень сложен. Главное, время и точность. На опорах моста расположено взрывное устройство, его как раз и подорвут…

— С помощью пульта? — резко спросил Владимир.

— Нет, с помощью снайперского выстрела. Но если они промахнутся, то мост взорвётся в любом случае. Устройство слишком чувствительно к вибрациям. Это полдела. Три снайпера неподалёку от моста будут следить, вдруг что-то пойдёт не по плану. Если, к примеру, вы сможете выбраться. Ах да, в самом поезде тоже будут киллеры. У тебя нет шансов спасти её. Спаси хотя бы себя и не вмешивайся. Политика не щадит никого. А таких, как ты, они на завтрак едят, — с улыбкой произнёс старик.

— Подавятся, — с большей улыбкой ответил он.

— Африка находится достаточно далеко, — добавил старик.

— Не так уж и далеко она находится, — Владимир призадумался и добавил, — тут хотел поговорить с тобой один человек, но, так вышло, что он погиб. Но беседа все же не переносится, — одним молниеносным движением руки Владимир вынул нож из-за пояса и вонзил лезвие старику в висок. Старик умер мгновенно. Бездыханное тело старика скатилось по столу и рухнуло на пол. Владимир ещё раз осмотрел комнату, схватил книгу и исчез.

Когда Невский вышел, то не обнаружил никого. Ни громил, ни стражей порядка. Совершено никого. Четыре охранника лежали там же, где и раньше. Прошёл через улицу и сел в автомобиль, в котором его ждал пьяный Серж.

— Ну что там? — выдавил из себя Серж.

— Африка. Город Ливингстон. Миру перехватят на железнодорожных путях. Поезд.

— Далековато, — подытожил снайпер, — нам никогда не успеть. Может, перехватим поезд намного раньше?

— Я думал об этом, но старик перед смертью сказал, что есть люди и среди её охраны.

— А как ты собрался тогда перехватить? — Серж из-за алкоголя туго соображал.

— Надо будет уменьшить количество исполнителей. Хотя бы снайперов. У тебя есть ультрафиолетовая лампа? — Владимир сделал вздох и попытался сконцентрироваться.

— Да, есть, она в бардачке. Сейчас достану, — Серж достал и вручил другу фонарик. — Не пойми меня неправильно, но до Африки немного больше пары сотен километров.

— Я думал, ты поможешь с этой проблемой. Или нет? — Владимир посмотрел на пьяного друга. — В отличие от меня у кого-то много связей…

— Связей? — Джордж призадумался. — Есть один кадр, он как раз в этом городе. Думаю, что сейчас он на подпольных боях.

— Тогда едем? — предложил Владимир и завёл автомобиль.

— Конечно, — не стал упираться Серж.

* * *

На октагоне встретились два бойца. Оба были только в спортивных шортах и в перчатках. Оба примерно одного возраста, ближе к сорока годам. Они дрались, как настоящие волки, до конца, не зная поражения до поры до времени. Пока не случилось то, что случается, когда в спорт внедряются деньги. Тот, что был в красных шортах, знал, что ему суждено проиграть бой. На десятом раунде лечь от любого удара. Почему именно в десятом? Всё просто! Там ставки выше и, соответственно, денег тьма. Боец в красных шортах проиграл из тридцати боев всего лишь два боя. Один нокаутом, второй — по очкам. Ему было сложно принять столь необычный выбор. Но деньги решали всё. Оплачивать обучение своих детей нужно. И к тому же, дорога на официальный ринг для него уже навсегда закрыта. Постарались влиятельные люди. Боец в красных шортах знал, кто именно его выкинул из официального спорта, но сделать всё равно ничего не смог, увы.

Прозвенел гонг, начался десятый раунд. Боец в синих шортах нанёс удар с разворота по лицу оппонента и, естественно, оппонент упал. «Нокаут!» — Сразу произнёс судья. Боец в синих шортах ликовал во всё горло, дёргаясь на ринге. Оно и не удивительно. Когда ты сын местного преступного элемента, то это просто достижение всех высот. Выстоять против местного чемпиона, да ещё выиграть? Это награда на всю жизнь. Вот только этот сын не знал, что местный чемпион дрался меньше, чем вполсилы. Подставлялся под большинство ударов и старался реже атаковать. Боец в синих шортах, по мнению чемпиона, бил, словно маленькая девочка, поэтому принимать его удары было не проблематично. Бой окончен, осталось забрать свои деньги. Заслужил.

Боец в красных шортах вошёл в кабинет своего босса с хмурым лицом. Его голова звенела, как колокол во время набата. Босс был солидным мужиком. Широкий и высокий детина, который мог сам расправиться с кем угодно. Природа его наделила не только силой и массой, но ещё и умом. Босс никогда не действовал резко и никогда не поддавался эмоциям. С ним работать было легко и в то же время невыносимо. Заскоки у босса временами такие, что короли некоторых небольших поселений позавидовали бы. Но заскоки свои он оплачивал хорошо. Вот и сейчас вылез заскок. Такой, чтобы его сын выиграл бой у местного чемпиона.

Босс сидел за столом и курил сигару. Он что-то рассматривал в местной газете. Когда вошёл местный чемпион, то он даже не отвёл взгляда, пока боец слабо не закашлял. Усталые глаза посмотрели на чемпиона.

— Проходи, Маркус, — босс показал на кресло рукой.

— Спасибо, босс, — боец поклонился и сел в указанное кресло.

— Слушаю тебя.

— Я выполнил ваше пожелание, босс — голос бойца был спокойным и тихим. Не хотелось ему выводить босса из себя, хоть тот и был сдержанным. Те, кто видел его в ярости, того больше не видели никогда.

— Сын-то мой остался целым? — босс сильно беспокоился за судьбу отпрыска. Единственная память о первой любви.

— Да, — кратко ответил Маркус.

— Вот твои пятнадцать тысяч евро и сверху ещё пять, — босс протянул две пачки купюр.

— Сверху? — поразился боец. Он был приятно удивлён.

— Это за то, что мой сын остался цел. Всё просто. Свободен, — он махнул рукой в сторону двери.

— Спасибо, босс, — Маркус поклонился и без промедления вышел за дверь.

Раздался стук в дверь. Босс чуть из кресла не вывалился — таким громким и наглым оказался стук. Главное, что его охрана ничего не сказала и даже выстрелов не последовало. За последний месяц было уже два покушения. Естественно, провальных, раз босс жив. В кабинет вошли два человека. Первый был высок и худ. У него были серые волосы, а такие же серые глаза испепеляюще смотрели на босса. Хозяин кабинета заметил у него на бедре кобуру с тем самым знаменитым пистолетом. Второй человек заставил оцепенеть босса чуть ли не до кондиции скульптур древних греков. Им оказался голубоглазый мальчишка не старше восемнадцати лет. Его чёрная шевелюра была как в рекламе геля. Разумеется, босс заметил и у него кобуру со знаменитым пистолетом. Два пистолета, два шедевра в одном кабинете? Это редкость.

— Здравствуй, Дмитрий, — поздоровался на русском языке Серж.

— Здравствуй, Джордж, — босс не мог подобрать слова. — Что же тебя привело ко мне?

— Буду краток. Нам нужен транспорт, чтобы добраться за короткое время до Ливингстона. И ты мне его дашь, — снайпер даже не пытался проявлять уважение.

— Это же тот самый Владимир? — Дима указа пальцем на Невского.

— Откуда? — Владимир вытащил пистолет и направил на хозяина кабинета.

— В криминальных кругах тебя многие знают. Ты успел засветиться в бойне в Риме. Тебя боятся и в то же время восхищаются тобой, Владимир! Я думал, что это всё местные легенды, но, как я вижу своими глазами, вовсе нет. Ты реален! — Дима говорил с горящими глазами.

— Сомнительная слава, — подытожил Серж.

— И не говори, — согласился Невский.

— Дам я вам транспорт, самый быстрый из доступных. Долетите быстро и без рисков. Только вам придётся сделать кое-что и для меня. Готовы?

— Смотря что, — снайпер уселся в кресло.

— Пусть легенда Рима сразится с моим чемпионом. Если победит, то я выполню ваше пожелание. Если нет, то я просто разочаруюсь в этой байке. Всё просто, — Дмитрий улыбнулся.

— Может, просто тебя вежливо попросить? — Владимир чувствовал страх у собеседника и понимал, что тот его боится. Но выглядеть устрашающим для своих подчинённых — это его прямая обязанность.

— Владимир, — остановил Серж друга. — Один бой. Я думаю, ты управишься в первом раунде. Очень быстро. Не стоит ссориться. Тем более, свара займёт намного больше времени, чем сам бой.

— Правильно рассуждаешь, — босс широко улыбнулся. — Я передам, чтобы готовили транспорт для эксплуатации немедля.

— Бой должен состояться прямо сейчас, — грозно произнёс Владимир.

— Пусть будет так, — Дмитрий быстро набрал номер телефона и произнёс что-то. — Бой состоится через пять минут. Владимир, вы готовы?

— Всегда готов, — в кабинет вошёл человек и попросил Невского пройти за ним. — До встречи.

— Бой? — спросил Серж, когда Владимир покинул кабинет.

— Кончено. Мне нужны деньги, а твой друг сможет мне их дать. Тем более тот, против кого он будет драться, просто ходячий ужас.

— Прямо-таки ужас? — Серж вспомнил, против кого недавно дрался Владимир, и невольно улыбнулся.

— Тебе смешно. Понимаю. И ты этого «ужаса» смог бы быстро убить. Твоя профессия это вполне позволяет. Но боец он просто отменный. Кровавый барон.

— Тот самый? — снайпер неодобрительно посмотрел на Дмитрия.

— Тот самый, — подтвердил Дима.

— Много крови он мне попил. Сколько я его убивал? Три или четыре раза? — Серж призадумался. — Точно. Четыре раза. И он до сих пор жив? Почему?

— Как оказалось, он очень ценный актив. Его брата убили самым кровавым способом на одной закрытой вечеринке. Искуситель. Ты же знаком с ним? — Дмитрий посмотрел на снайпера.

— Знаком. И рад, что он кормит своим телом червей. Хитрый был подонок. Никогда не действовал честно. Нашла коса свой камень, — Серж вспомнил ролик. Тот самый ролик в угнанной Ауди А4. Из-за которой полегло много плохих парней. Программа «Все хотят жить». Там как раз и убили этого Искусителя.

— Ты говоришь, что убил его четыре раза. Расскажешь? — Дмитрий достал коробку сигар и предложил Сержу. Снайпер отказался. Старая привычка — не брать из сомнительных рук всё то, что может тебя убить.

— Почему бы и нет? Первое убийство было просто везением — с расстояния шести километров попасть точно в левый глаз, — снайпер улыбнулся.

— Слышал. Вот только не знал, что выстрел был произведён с такого большого расстояния. Но как?

— Там много факторов совпало, чтобы выстрел стал таким, какой он был. Ветра не было, влажность в пределах нормы и, самое главное, там были камеры. Расчёт сделал компьютер. Так что моих заслуг тут нет.

— Похвально. Что тут скажешь. Вот только его откачали. Пуля потеряла почти всю свою кинетическую энергию и не смогла пробить ничего, кроме глаза. Теперь понятно, куда делась вся кинетическая энергия. Второе убийство?

— Там проще пареной репы. Три выстрела в грудь из АК-74. Как оказалось, у него был новый, усовершенствованный бронежилет. Так сказать, прототип. Теперь я стреляю только в голову, чтобы не было таких осечек.

— Ваш отряд штурмовал казино. Английский спецназ без названия и имён. Страшная сила. Вас вызывали только в крайних случаях. Похвально. Вы тогда многих положили. Причём, насмерть. Третье? — Дмитрий выпускал клубы дыма в потолок.

— Третий раз случайно. Я его столкнул с сорок пятого этажа. Там он точно не выжил бы. Но страховочные сети никто не отменял. Он впал в кому. Много переломов. Должен был сдохнуть, но почему-то выжил. Везучий урод.

— Нашли его тогда рабочие в плачевном состоянии. Три месяца лежал в коме. Тогда я его и подобрал. Про четвёртый случай я уже знаю и боюсь тебя именно из-за него. Жаль, что такой профессионализм пропадает в бизнес-паутине. Жаль.

— Зря ты тогда перешёл мне дорогу. Надеюсь, второго раза не будет? — Серж серьёзно посмотрел на собеседника.

— Хоть я и грозный человек, но вовсе не глупый. Вторым шансом я не буду пренебрегать.

— Почему Кровавый Барон жив? Три выстрела в голову и две гранаты должны были поставить на нём жирную точку. Его же на ошмётки разорвало. Что за магия? — снайпер держал себя в руках.

— Я же говорил, что он является ценным активом? Я слышал об одной перспективной программе «Все хотят жить». Некий Гость вызвался его вылечить и вылечил. Теперь он стал другим. Даже я его боюсь, — Дмитрий встал и направился к окну. — Сейчас бой начнётся.

— Нужно предупредить Владимира, — снайпер только хотел выйти из кабинета, как его остановил Дмитрий.

— Вам же нужно попасть в Африку? Причём срочно. Пусть Владимир дерётся с ним. Я верю в него. Ибо от Кровавого Барона мне никак не избавиться. Если он Барона убьёт, то я буду тебе вовек обязан…

— Почему бы его просто не убить с помощью киллеров? Много способов же есть.

— Семнадцать убитых киллеров и три отряда специального назначения. Вот цена контракта Кровавого Барона с Гостем. Я не знаю, как от него избавиться, — Дмитрий потушил сигару. Его взгляд был удручённым.

— Не мудрено, что тебе такой друг не по зубам. Но он же твой подручный пёс? Или не так? — Серж подошёл к огромному стеклу размером со стену, которое выходило на восьмиугольный ринг.

— Он творит, что хочет. Он неуправляемый. И ещё у него неуправляемая агрессия. В любой момент может начать крушить и убивать кого угодно. Неважно. Пару раз убивал простые семейные пары. Они были просто не в том месте, не в то время. Из-за него у меня тёрки со многими группировками. И это сложно регулировать. Он просто ходячая атомная бомба, которая иногда делает микровзрывы.

— Ты думаешь, что Владимиру под силу такой противник? — снайпер знал, что Невскому он точно под силу.

— Твой друг убивал монстров, которых кличут волколаками. И они явно сильнее. Владимир справится.

— Откуда такая информация? — Серж сжал кулаки. Слишком много этот бандит знает. С такими знаниями долго не живут.

— Не беспокойся. Эта тайна умрёт вместе со мной, — заверил Дмитрий.

— Будь уверен.

* * *

Ринг выглядел потрёпанным. Октагон, обнесённый потрёпанной сеткой, так и кричал о восстановлении его дизайна. Запах вокруг стоял жуткий. Пот, смешанный с запахом крови, придавал этому заведению явную интригу. Ну или, на худой конец, билет для проверки санэпидстанции. Народ ликовал при виде новых бойцов. Особенно при виде Кровавого Барона. Владимир это понял с первого возгласа: «Барон!». Владимира провели в синий угол. Он невольно заметил кровавые следы, которые тянулись к выходу. Дела тут были намного интереснее. Невский не стал надевать выданные ему шорты и бойцовские перчатки. Никто не стал возражать. Все знали, от какого он человека.

Прозвенел гонг. Невский встал и подошёл к сопернику. Соперник выглядел изящно. Два метра ростом. Лысый на всех частях тела. Ни бороды, ни волос, ни единого намёка на них. Вот такое светлое будущее для тех, кто пользуется дешёвыми шампунями. Лицо было бандитским. С такой физиономией сниматься только в российских сериалах про ментов. Главный злыдень на протяжении всех сезонов. Владимир заметил, что у Барона не было ни единого шрама. Это странно. Учитывая, что он здесь как бы звезда.

И только сейчас Невский смог уловить необычный сигнал. Тот самый сигнал он смог уловить от чокнутого Бонапарта. Ещё один суперсолдат? Да сколько их наделали? Скоро китайцев меньше будет, нежели таких вот суперсолдат. Владимир прислушался к сердцебиению, оно было замедленное. Да ещё и запах от Барона исходил, не похожий на запах живого человека.

— Значит, не оборотень и не подопытный, — оценил соперника Невский.

— Что ты сказал, букашка? — Кровавый Барон посмотрел на мальчишку свысока.

— Знаком с Гостем? — Владимир обошёл Кровавого барона и громко цокнул. — Несомненно знаком. Он не сказал, какие тебя ждут в будущем последствия? Конечно, нет. Да и что ты ему сможешь сделать? Разве что поклониться в ноги. Придётся тебя убить.

— Я вырву тебе позвоночник и запихаю твои яички тебе в глотку, — огрызнулся суперсолдат.

— Спасибо за идеи. Только я воспользуюсь менее противными методами.

Начался бой. Народ ликовал. Владимиру было плевать с высокой колокольни на народ. Кровавый Барон смотрел на мальчишку озабоченными глазами. Его ухмылка будто никогда не сходила с лица. Кровавый Барон нанёс удар первым. Невский без труда уклонился от него и нанёс два ответных удара по корпусу. Затем апперкотом выбил нижнюю челюсть и ударом кулака в грудь увеличил расстояние до Кровавого барона. Соперник не ожидал такого поворота. Он вскочил на ноги и попытался вновь атаковать. Юноша быстро пресёк такую попытку, нанеся один единственный удар в грудь. Кровавый Барон после удара остался стоять на месте, но уже не шевелился. Его лицо заливалось кровью. Ещё бы — Владимир одним ударом полностью сбил ритм его сердцебиения. И теперь сердце Кровавого барона билось с бешеной скоростью, а вся кровь прибывала в голову. Вот только обратно она не возвращалась из-за частичного разрушения рёбер, которые пережали часть оттока крови. Владимир нанёс второй удар ребром ладони по мечевидному отростку и полностью вогнал его внутрь.

— Человеческий мозг начинает умирать через четыре минуты из-за прекращения подачи такого ценного элемента, как кислород. Интересно, сколько ты продержишься? — Невский смотрел на покрасневшего Кровавого барона. — Думаешь, почему именно это я тебе рассказываю? Ты же должен что-то слышать перед смертью. Оказывается, у человека перед смертью обостряются чувства. И, соответственно, ты меня пока слышишь. Я запустил в тебе необратимые процессы. Просто сломать тебе рёбра недостаточно. Нужно ещё нарушить биохимический процесс самого организма. Может, ты мало в этом понимаешь, но стоило бы подучить анатомию хотя бы за одиннадцатый класс. И напоследок, так сказать, вишенка на торте, — Владимир ударил ментальной атакой по сознанию противника и тот в конвульсиях упал на пол, залитый кровью.

Кровавый барон на полу извивался, как змея, и всё пытался зажать уши. Из ушей сочилась кровь, её было не остановить. Из глаз тоже начала течь кровь. Да, собственно, глаза из-за высокого давления просто лопнули. Орал Кровавый барон жутко. Владимир посмотрел на это шоу, плюнул в противника и вышел из клетки с канатами. Его даже никто не пытался остановить. Народ был взволнован до ступора: их фаворит лежал и буквально истекал кровью у них на глазах. Самым обидным было то, что его одолел какой-то неизвестный мальчишка, который ещё, по их мнению, школу не окончил. «Проигрывать всегда горько!» — тихо произнёс Владимир и покинул эту комнату зловонной коммерции.

Глава 9 — За ней хоть в огонь, хоть в воду

— Надеюсь, вы додумаетесь сжечь тело сразу, пока оно не начало регенерировать, — Владимир дал совет Дмитрию, когда тот вышел его встречать.

— Обязательно тело сжигать? — Дмитрий изобразил удивление на лице. Хотя его физиономия давно была не способна на такие искренние чувства.

— Это ваша первая и последняя ложь, — Владимир кинул малую ментальную атаку на собеседника. Дима схватился руками за голову. Из носа мгновенно пошла кровь. — В следующий раз будете правильно подбирать слова. Вы думаете, что я дурак? Вам было выгодно убрать Кровавого барона. Это неудивительно. С психом, который при этом является суперсолдатом, сложно контактировать. Вы просто его боитесь. Это немудрено.

— Тебя не проведёшь, — подметил Серж. — Дмитрий, показывайте свой транспорт. Время поджимает.

— Хорошо, — Дима посмотрел на Невского. Его сердце громко билось. Появился тот, с кем придётся считаться. Радовало босса лишь то, что мальчишка им не заинтересован.

— С вас, Дмитрий, теперь должок. Всё, что может мне понадобиться, вы должны будете выполнить. Я знаю, что вы хотите спросить. За что? — Невский посмотрел в глаза здоровяка. — Вы намеренно вывели против меня такого монстра, как Кровавый Барон. Жизнь за жизнь или смерть за смерть? Что выбираете?

— Жизнь, — робко ответил Дмитрий.

— Вот и славно, — улыбнулся Владимир.

До самолёта они шли молча. Владимир осматривался и был немного рад, что не пришлось вступать в бой. Эту территорию охраняли человек сто двадцать, из которых половина была вооружена хотя бы обычными автоматами АК-47. Убить всех на данной территории? Да без проблем. Вот только действительно вышло бы по времени дольше. А ещё был большой шанс, что в этом бою подстрелят нетрезвого Сержа. И вот, спустя пять минут хождений по ангару, (а это точно был ангар) они вышли на взлётную полосу. Там их ждал уже разогретый Су-27. Невский присвистнул. Он точно не ожидал, что будет добираться до Африки на военном истребителе 4++. Мечта каждого мальчишки — хотя бы увидеть его вживую, а тут лететь на нём. От восторга можно и дар речи потерять. Серж смотрел на самолёт, будто сквозь призму пофигизма. Он не выражал никаких эмоций, что, в принципе, свойственно для него. Он только тяжело вздохнул.

— Су-27 разве не запрещён для использования частными лицами в не государственных целях? — снайпер смотрел на истребитель с некой заминкой. Что-то в нём его не устраивало.

— Запрещён. И он стоил мне бешеных денег и нервов. Так уж прошу вас беречь его, как зеницу ока. Красавец, не правда ли? — Дмитрий был восхищён своей покупкой.

— Разработка 90-х годов? Это случайно не тот, который потерпел крушение на границах Афганистана? Можешь не отвечать. Это он и есть. Только я на истребителе не заметил никакого вооружения. Почему? — Серж, как всегда, видел то, что не дано увидеть обычному человеку. Тут даже Владимир удивился большими познаниями друга.

— Мне бы его не отдали с вооружением. Сам понимаешь, что это опасно. Истребитель точно тот. Его нашли местные жители, а я купил у них за небольшую цену…

— Вырезано целых три деревни, которые были в радиусе падения самолёта. Слышал об этом. Тогда хотели навести шумиху, но кто-то всё спустил на тормозах. Не твоих рук дело, Дмитрий? Бывший депутат Государственной думы, — снайпер подошёл к самолёту. Теперь он стал осматривать его очень тщательно.

— А ты, оказывается, не прост, — громко прокомментировал Невский. Дима от этих слов чуть в ужас не впал. — Что делать с самолётом по прилёту до места назначения? — Владимир сам подошёл к самолёту и провёл рукой по фюзеляжу.

— Там есть одна взлётная полоса. Вас будут ждать мои люди. Если надо будет, то они вас снабдят оружием, и предоставят вам людей для вашей миссии. Всё, что угодно, — Дмитрий старался говорить уверенно.

— А как же воздушные границы? Сколько нам придётся их преодолеть? Если не ошибаюсь, то примерно 8800 километров полёта, — Невский рассуждал трезво.

— Тут не возникнет никаких проблем. Самолёт числится, как самолёт Красного креста. Вас пропустят без проблем все европейские страны. Насчёт топлива тоже можете не волноваться. Освобождённые места на борту после снятия всех вооружений я оснастил дополнительными топливными баками. Хватит на девять тысяч километров полёта без крутых виражей. Если это будет не так, то вы, Владимир, в любое время можете меня найти и убить, — Дмитрий насчёт последних слов точно не врал.

— И последний вопрос, — Невский положил руку на рукоять пистолета. Дима не шелохнулся. Знал, что просто не успеет что-то предпринять. — Откуда вы знаете меня так хорошо?

— Думаю, что от ответа зависит моя жизнь? — Дмитрий посмотрел в глаза мальчишки, но в них была только уверенность.

— Если повезёт, то, возможно, и кома. Главное, говори честно.

— Я о вас узнал, когда привезли останки Кровавого Барона в лабораторию Гостя. В Катании. Там как раз и была ориентировка на вас. Я тогда ещё спросил, что за мальчишка. Гость промолчал. Вот только ваша фотография была обведена красным кругом и помечена снайперским прицелом. Когда Гость ушёл оперировать Кровавого Барона, то я от скуки залез в его ноутбук. Остались ещё некоторые знания программирования, взломать его было дело лёгким. Там-то я и увидел, на что вы способны. Запись была сделана в Перу. Лаборатория №2. Так файл назывался. Там много чего я увидел. И теперь за жизнь ещё страшнее. Одно дело, когда тебя хотят устранить обычные бандиты или силовики, но совершенно другое, когда против тебя посылают настоящего оборотня. Гость не знает, что я лазил в его ноутбуке. Иначе сейчас я бы вам не смог помочь.

— Зря ты ввязался в то, что не сможешь осилить. Тут даже связи тебе не помогут. Будь уверен. А теперь нам пора в дорогу, — Серж пожал руку Дмитрию на прощание, и Дмитрий пошёл по своим делам.

— Ты не летишь, — кратко и ёмко произнёс Владимир.

— Я? — снайпер от удивления чуть челюсть не уронил.

— У тебя есть, о ком позаботиться. Ты же ещё после Норвегии не виделся с внуком, а пора бы уже, — Невский понимал, что без Сержа ему будет сложно провернуть столь сложную операцию. Но ещё понимал, что Серёженька может остаться уже и без дедушки. Отца и так он уже потерял.

— Я долго думал насчёт этого. Иты прав. Я не должен лететь на столь опасное задание. У меня есть за кем присмотреть. Но также я не прощу себя, если ты не сможешь спасти свою подругу. За тебя нет смысла беспокоиться. Ты же неубиваемый. Даже как-то не интересно. Но я много видел людей, которые ломались на моральной границе. Ты будешь не исключением. Ты не сможешь себя простить и, возможно, меня. Конечно, прольётся много крови. И, возможно, произойдёт то, о чём я буду жалеть, — снайпер замолчал. — Владимир, я знаю тебя не очень хорошо. Но могу с уверенностью сказать то, что ты за свою подругу пойдёшь хоть в огонь, хоть в воду. Даже будь ты обычным человеком. Такова твоя натура. Ты рискуешь своей жизнью ради спасения других, а за свою любовь ты пойдёшь до конца. И теперь ответь ты, мой друг, что будет с тобой, если Мира погибнет там, на мосту? — Серж посмотрел в глаза Невскому.

— Ты меня не очень хорошо знаешь. Да что тут говорить. Даже я себя хорошо не знаю. В чём-то ты прав. Я не знаю, как поведу себя, если Мира умрёт. Может быть, это станет началом конца для всех, или я просто пойду за ней следом. В любом случае добром это не кончится. Не кончится, — повторил тихо Владимир.

— Да к тому же, ты не умеешь управлять истребителем. Тебя отец многому научил, но явно не пилотированию сложного военного образца. А меня вот заставили пройти курсы юного лётчика. И самое забавное то, — Серж решил резко сменить тему и даже улыбнулся, — что это я потерпел крушение на этом самом истребителе. Забавно получается в жизни. Очень забавно.

— И как же так вышло, что ты смог разбить столь дорогой образец? — Владимир решил отвлечься от плохих мыслей.

— Второй пилот меня катапультировал. Вот такой сюрприз. Самое обидное то, что я не узнаю его планы уже никогда.

— Погиб при крушении?

— Да. Земля ему пухом, — снайпер улыбнулся. — Погнали?

— Конечно.

* * *

Дмитрий не соврал. По прилёту их встретили его люди. Были они максимально вежливы. Дали Сержу и Владимиру джип, оружие и бронежилет для снайпера.

— Даже не пришлось никого убивать, — облегчённо вздохнул Владимир.

— И не говори. Они бы могли с лёгкостью разобраться с нами. Один точный выстрел, и мы покойники…

— Говори за себя, — Невский подошёл к джипу. Обычный американский военный джип со времён Второй Мировой войны. Раритет, что тут сказать. Главное, на ходу.

— Я за руль, — Серж быстро занял место водителя.

— Не многовато ли быть за рулём за неполные сутки? — Невский сам хотел порулить джипом, но спорить не хотел по таким пустякам.

— Думаю, что даже мало. Открой карту и посмотри, где выгодно тебя высадить, — снайпер протянул карту другу и дал красный маркер. — Осталось три часа. Не опоздать бы.

— Не опоздаем. Главное, ехать не менее восьмидесяти километров в час. Поехали, — Владимир быстро загрузил на заднее сидение оружие и бронежилет. — Если верить картам, то поезд едет из Ливингстона в город Чинотимба. Ну и названия. Хотя… Для иностранцев наши названия городов ещё нелепее звучат. Так вот. Нашёл этот чёртов мост. Высоковат. Придётся решать всё до приближения поезда к мосту. Если мост разрушится, то шанс выжить в таком крушении будет минимальным. Ух, ты! Там рядом есть водопад. Здорово было бы его посетить в другое время, свободное от перестрелок.

— Где тебя высадить?

— Придётся ехать вдоль железнодорожных путей и там запрыгнуть в поезд. Почему-то остановка только в городе, но туда мы не успеем. Приземлились чуть дальше, чем я планировал. Короче, выезжай и постарайся догнать поезд. Думаю, джип сможет ехать параллельно поезду.

— Насколько близко ехать к поезду? — Серж резко повернул джип вправо и поехал по полям, дабы сократить путь.

— Пяти метров должно хватить. Ближе можно, но зачем рисковать? А ты успеешь снять снайперов? Я-то на поезде доберусь…

— Успею. Тем более, они никого не ожидают. В этом случае важен эффект внезапности. Из-за шума, я думаю, никто не обратит внимание на выстрелы. Ты какое оружие возьмёшь? Автомат? Кстати, держи дозвуковые патроны и глушитель. Всё равно у нас пистолеты одинаковые. Тебе он сейчас нужнее, — снайпер вёл джип ровно, хоть они и мчались по пересечённой местности.

— Только пистолет. За патроны спасибо. Глушитель точно пригодится. Придётся оставить на твоё попечительство кинжал…

— А где меч? Ты же с мечом был? Или мне показалось? — тут Серж и задумался. Может быть, ему всё это привиделось. Этот меч, эти волки по кругу. Да и его роль в качестве телохранителя безумного Стэна.

— Пришлось отдать профессору Белову. Его надо изучить. Отвезёт его в Лондон прямо в руки нашего толстячка, — просто ответил Владимир.

— А что его изучать? Какая у него структура? Мартенсит или аустенит? Чем он такой особенный? — стрелок не понимал столь высокого внимания к простому оружию.

— Мартенсит и аустенит слишком хрупкие для режущей кромки, хотя и обладают повышенной твёрдостью. Пара ударов такой сталью по лезвию, и можно идти покупать новый меч. Хотя во время боя — это будет выглядеть глупо и несвоевременно. Этим мечом можно убить Стэна раз и навсегда. Осталось узнать о его особенностях. Может быть, получится создать аналогичные патроны, — Невский понимал, что патроны точно не получится создать по аналогу меча «Ардрэйд». Подходящим оружием оказалась лишь «Тёмная ночь». Но её, увы, нет. Может быть, пока нет…

— Этого гада нужно убить. Кстати, что-то он нас особо не ищет. Почему? Нас проще было там в лесу и закопать. Идеальный шанс для него. Тем более, у него там и девчонка, и этот мудак-здоровяк были.

— Его серьёзно ранили, — Владимир не стал произносить имя сына Сержа. — Думаю, что теперь он надолго про нас забудет. Жаль, что не получилось его тогда прикончить, — тут была история с монеткой. С одной стороны — смерть Стэна, а с другой — попытка спасти Антона. Только монета встала ребром, чёрт.

— Я расшифровал книгу, — резко сменил тему Серж. Он, как бизнесмен, отлично знает, когда сменить русло разговора, пока всё не зашло очень далеко.

— Да ладно? — не поверил Владимир. — Я много вариантов подбирал, но всё тщетно. Почти все языки перебрал и множество известных алгоритмов. Как ты смог? — Владимир действительно был удивлён.

— Тут всё просто. Его брат Игнат Раянтович — татарин. Сам Купидон — русский. Сводные братья. Мать одна. Смесь русского и татарского языка была очень сложной смесью. Хоть татарский язык и использует большинство русских букв и слов, но вот алгоритм их являлся слишком сложным. Наверное, ты хочешь спросить, откуда я знаю или как догадался до нужного алгоритма? — Серж ехидно улыбнулся. — Тут всё просто. Не буду делать из себя умника. Просто на одной из операций я нашёл маленькую книжечку. Там как раз и был код алгоритма. Тогда я ещё не знал, для чего и от чего он. Кто знал, что он пригодится. Я думал, ты сможешь заставить старика рассказать тебе всё…

— Он слишком упрям и стар. Организм не выдержал бы такой нагрузки. Дохлый номер.

— Слышал о Купидоне. И правда, он слишком упрям, его не расколоть. Но, видимо, он важен для кого-то. Раз всегда остаётся в живых.

— Слишком много знал, — ответил на очевидный вопрос Невский.

— Уязвимая мишень. Что тут скажешь. Вот только его хозяева не предугадали, что в игру войдёшь ты.

— Сами виноваты. Иногда нужно перепроверять информацию, на кого делаешь заказ.

— У меня есть один вопрос. Ответишь на него, и тогда я расскажу всё про заказ на тебя… Готов? — Джордж просто так словами не бросался. И если ему надо было задать вопрос именно сейчас, то были на это веские причины. Так, по крайней мере, считал Владимир. Не зря же Серж в бизнесе так долго держится при наличии минимальной охраны и лишь двух бронированных машин.

— Ехать всё равно ещё больше часа. Терзай.

— Кровавый Барон. Как ты узнал, что на него были заказы? И как ты догадался, что он суперсолдат? — снайпера эти вопросы мучали долго. В полёте он не пытался разговаривать с Невским, так как ему нужно было выспаться. По Владимиру было видно, что он не полностью восстановился после крушения грузового самолёта, хоть и старался выглядеть бодро.

— Отвечу на первый вопрос. При посещении борделя я осматривал шкафы. И там были ещё не зашифрованные письма. В одном из них и был заказ на Кровавого Барона. Я тогда не знал, кто это такой. Причём, награда за него была большая. Полтора миллиона долларов. Может, вернёмся к Дмитрию и заберём свою награду? — Владимир улыбнулся. — Шучу. Хотя… Вдруг понадобятся деньги… На второй вопрос ответить толком не получится. Тебе придётся поверить на слово. Помнишь, я говорил про встречу с Бонапартом?

— Помню.

— Он тоже был суперсолдатом. У них есть свои фишки, их просто так не убить. Даже пулями. При встрече с ним я смог почувствовать вирус в его организме. Я не могу объяснить это. Просто прими это как данность. Разобраться с Кровавым бароном было просто необходимо. Рано или поздно он бы вышел на меня или на тебя. Лучше опередить событие, либо оно поглотит тебя полностью, — Невский криво улыбнулся. Знай он, что случится в будущем, можно было бы спасти много жизней. Но, увы, это пока доступно только Пророку. Будь он неладен.

— Теперь очередь за мной. В книжке не сказано убить тебя и Миру.

— Уже прогресс, — улыбнулся Невский.

— Там сказано, что надо убить только тебя. Мира нужна им живой. Снайперов там будет не три, или сколько ты говорил? Не столь важно. Снайперов будет шесть. Расположение их очень специфичное. Явно разрабатывал профессионал. Из исполнителей есть пара стрелков, которых я лично обучал…

— Это проблема? — Владимир понимал значение связи ученика и учителя. И это не всегда приводит к хорошему.

— Нет. Никаких проблем. Они знали, на что идут. Всегда надо отвечать за свои поступки. В поезде будет порядка двадцати исполнителей. Среди её охраны — только двое. Но я не думаю, что они захватят Миру раньше моста. Просто в поезде будет рота солдат, и очень нежелательно с ними сталкиваться. Этот Купидон — чёртов гений. Знал всё до малейшей мелочи. Не зря ты его убил. Солдаты будут высаживаться за пять километров до моста. Типа учение или что-то вроде этого. Купидон учёл, что Миру будет охранять приличная охрана. Он даже узнал всех, кто будет именно там…

— Амади там будет? — задал тревожный вопрос Владимир.

— Начальник охраны? Да, будет. Знаешь его? — Серж удивился.

— Как-то успели познакомиться…

— Поражаюсь твоими связями.

— Имя заказчика есть?

— Имя заказчика неизвестно. Придётся другими методами выяснять…

— Почему именно в поезде? Поезд — это же крайне неразумно. Было же много других вариантов похитить Миру. Или у Купидона старческий маразм? Даже если бы мне это было нужно, то я раз десять точно смог бы её похитить, — Невский не понимал всю тупость данной операции по похищению Миры.

— Повезло Мире, что ты на её стороне. Мне кажется, тут всё на политическом уровне. Нам этого не понять. Главное, не позволить их плану воплотиться в жизни. Владимир, отдохни пока. Время есть ещё.

— По кочкам? Идеальный сон получится, — пошутил Владимир.

— Идеальнее не бывает.

* * *

Джип выехал навстречу поезду. Серж ловко повернул руль влево и плавно начал приближаться к движущемуся поезду. За продолжительную поездку по пересечённой местности джип смог выдержать множество серьёзных повреждений. Другой гражданский джип развалился бы ещё на полпути, но не этот. Снайпер дал знак Невскому. Владимир был готов к прыжку. Для него это не было чем-то запредельным. Вот взлететь вместе с оборотнем из взрывающейся лаборатории — вот это и есть для него экстрим. После этого прыжка для него всё остальное становится не таким уж и экстремальным. Джип поравнялся с поездом на расстоянии десяти метров. Близко ехать не получалось. Растительность мешала. Владимир не стал мучать друга и прыгнул на поезд. Прыжок оказался неплохим, Невский запрыгнул на крышу поезда. Тут даже Серж открыл рот от удивления.

Джип сразу разогнался и умчался вперёд. Как-никак Джорджу нужно заранее устранить снайперов до приближения поезда к месту. Владимир заметил одну открытую форточку. Она была впереди, через два вагона. Невский побежал к заветному вагону по крыше. В подкате он снизил скорость и в полуобороте влетел в форточку. В купе никого не оказалось. Невского это немного насторожило. Он выглянул из купе в коридор. И там тишина. Вагон Миры был предпоследним. Видимо, так получилось из-за соединения и разъединения вагонов на разных вокзалах. Невский находился в пятом вагоне, если считать с конца.

Быстро проверив пистолет на боеготовность, Владимир двинулся в сторону конца поезда. Следующий вагон тоже был пуст. Ни одного человека. Ни одного звука. Странно. Даже проводника нет. А они, как правило, часто ходят и проверяют, всё ли в порядке. Невский быстро прошёл этот вагон и вошёл в следующий. То, что он увидел, шокировало. Целый вагон-плацкарт был наполнен трупами солдат. Владимир обратил внимание, что почти все солдаты были убиты в результате нанесения резаных ран. Действовал явно не оборотень. Что уже немного облегчало ситуацию. Тот, кто вырезал всех солдат, а именно так это и называется, другое слово просто не подходит, этот человек должен быть, как минимум, суперсолдатом. Учитывая, что все тела солдат лежали практически рядом, а следов перетаскивания тел не видно, выходило, что убийца всех перерезал за считанные секунды.

С другого конца в вагон вошёл человек. Китаец. В руках он держал катану, на поясе висел окровавленный платок. Видимо, этим платком он вытирал свою катану. Одежда была у него зачётная — одет он был в одежду ниндзя. Владимир невольно улыбнулся. Он таких видел только в кино.

— Помнишь, ты говорил про роту солдат? — Владимир спросил у Сержа по рации.

— Ага, — ответил сразу снайпер.

— Так вот. Они сейчас лежат все мёртвые прямо передо мной.

— Ты их убил? — голос Сержа был тревожным.

— Нет. Тут стоит ниндзя. Видимо, он и убил. Жаль, я китайский не знаю. Мог бы спросить. Хотя… — ниндзя начал махать катаной. Показывая то, что он не пальцем делан. — Он тут начал своей катаной махать. Может, зарядку делает?

— И ты туда же? — по голосу друга прозвучали нотки смеха. — Застрели его и продвигайся дальше. Я на месте буду через пять минут.

— Хорошо.

Владимир вытащил пистолет и сделал три выстрела точно в голову ниндзя. Вот только китаец легко уклонился, а одну пулю даже отразил катаной. «Одни понты», — не впечатлил Невского такой трюк. Китаец быстро сократил расстояние до Владимира и нанёс рассекающий диагональный удар катаной. Невский ожидал такого исхода событий. Сделал шаг влево, и катана буквально прошла в паре сантиметров от его груди. Ниндзя не стал останавливаться. Ещё два быстрых удара катаной не дали никакого результата. Владимир уходил от ударов легко и непринуждённо. Китаец понимал, что противник попался ему серьёзный. Закричал что-то истошно и начал наносить быстрые удары клинком. Невскому это быстро наскучило. Очередной удар катаной прошёлся горизонтально вровень с поясом. Владимир отскочил от стенки и нанёс китайцу удар ногой. Апперкотом вывел его из равновесия. Три быстрых и точных удара в солнечное сплетение прижали китайца к стене.

Владимир мгновенно схватил противника за лицо и с силой треснул его затылком об стену. Затем последовал мощный удар в лицо. Локтем выбил нижнюю челюсть, да так, что она полетела в сторону вместе с ошмётками кожи, кровью и зубами. Китаец был жив и ещё в сознании. Невский не совсем понимал, как он ещё кони не двинул. Он не чувствовал от него никакого следа вируса. Ниндзя точно не суперсолдат. Китаец попытался ударить мальчишку, но Владимир пресёк это на корню. Сломал руку в трёх местах до открытого перелома. Успел поймать падающую катану из рук китайца и ею рассёк тело противника по диагонали. Верхняя часть тела сползла сразу, но вот нижняя осталась на прежнем месте. Владимир посмотрел на мёртвое тело противника. Тут явно что-то необъяснимое. Неужели появился новый способ делать из человека суперчеловека? Ниндзя двигался слишком быстро даже для тренированного человека.

Невский подошёл к двери, которая вела в следующий вагон. По идее этот вагон должен быть для Миры. Владимир волновался. Если этот китаец что-то смог сделать с ней, то… Жаль, что умер так рано. Вскинув пистолет перед собой, Невский открыл дверь. На него сразу наставили пятнадцать пистолетов и автоматов, как минимум. Владимир быстро обвёл всех глазами и понял, что Миры тут нет. Значит, она в последнем вагоне. Амади тоже не было среди людей, которые целились в него. Эти люди были явно не из числа телохранителей Миры. Владимир смог заметить, что дверь, ведущая в последний вагон, уже подвергалась взрыву, но осталась на месте. Не смогли, значит. Владимир улыбнулся.

Раздались выстрелы. Мозг в критических ситуациях теперь реагировал быстро и автономно. Может за это стоит сказать спасибо Лео и его костному мозгу? Владимир не знал. Мозг автоматически ускорился и тем самым замедлил время так, что пули практически не двигались. Невский не стал упрашивать себя. Быстро схватил катану и побежал на вооружённых противников. Первый рассекающий горизонтальный удар катаной рассёк четыре тела пополам и ударной волной ранил до смерти ещё двух человек. От ударной волны у двух противников просто рассекло живот до позвоночника. Всего-то. Итого, шесть мёртвых противников от одного удара. Ну, почти достиг рекорда храброго портного из сказки одних известных братьев.

Ещё один диагональный удар разрубил двух противников. Первому удар пришёлся от левого плеча до противоположного нижнего правого ребра. А вот второму повезло меньше, так как катана вошла со стороны селезёнки и вышла почти на правом колене. Он, возможно, останется жив. Вот только нет смысла от такой жизни. Владимир заметил, что катана быстро нагревается от трения о воздух и, соответственно, от соприкосновения с плотью. Кровь частично успевала впитать в себя тепло лезвия, но вот эффект скорости всё происходящее не позволяло использовать в полной мере.

Время восстановилось. Невский ожидал того, что он упадёт с бешеной конвульсией от невыносимой боли и перегрузки мозга. Как было в последний раз с четырьмя оборотнями. Но этого не произошло. Противники посмотрели на быстро разделяющиеся на половины тела своих друзей. Они были в диком ужасе. Затем они обратили внимание, что мальчишка был уже возле них. Они не успели даже что-либо сказать. Владимир быстро перерезал горло ближайшему киллеру. В кувырке ушёл от выстрела психопата, у которого психика оказалась неустойчивой. В кувырке успел метнуть катаной в психа. Когда встал на ноги, быстро вытащил пистолет и застрелил оставшихся пятерых противников.

Раздались выстрелы из последнего вагона. Невский одним ударом плеча вынес дверь, хотя дверь уже была на соплях. Видимо, предыдущий взрыв хорошо её встряхнул. Невский влетел в вагон вместе с дверью. В кувырке встал на одно колено и прицелился. Семь убитых телохранителей лежали недалеко от Миры. Сама она стояла и дрожала. Владимир аккуратно встал в полный рост и только теперь заметил, что её держат на мушке два китайца. Или просто азиаты. Невский не мог определить их национальность. Владимир посмотрел в глаза Миры. Такой же красивой осталась с последней их встречи. Она была в белом лёгком платье. Неудивительно. В такой жаркой стране строгий костюм до теплового удара доведёт.

— Брось пистолет, — приказал на английском языке один из азиатов.

— Хорошо, — Владимир бросил пистолет в сторону, затем поднял руки. Он не пытался замедлить время, так как не знал, на что способны эти двое. Вон ниндзя двигался очень шустро. Вдруг эти тоже. Тогда он, возможно, не успеет спасти Миру.

— Ты, значит, русский?

— У меня имя тоже есть. Не только национальность, — когда-нибудь сарказм точно доведёт Невского до гроба…

— Молчать, русский, — китаец медленно убрал пистолет в кобуру. — Говорят, ты хороший боец…

— Раз говорят, значит на это есть причины, — мальчишка заметил, что у одного есть татуировка в виде знака ʺравноʺ на запястье. Ну, или положительный тест на беременность. Эти две параллельные чёрточки многое могли обозначать.

— Сразись с нами. Дерёмся до смерти. У тебя всё равно нет выбора. Хочешь спасти девчонку?

— Она не девчонка…

— Прошу, Владимир, не надо, — Мира плакала. Она успела увидеть, на что способны эти двое. — Прошу…

— Не в этот раз. Прости меня, — Владимир засучил рукава рубашки. Надо было надеть рубашку с короткими рукавами. Хорошо хоть не додумался надеть пиджак. Было бы совсем нелепо.

— Владимир… — не успела договорить Мира, как один из азиатов врезал ей пощёчину, и она упала без сознания.

Второй азиат с разбегу нанёс удар в грудь мальчишке. Невский отвлёкся на Миру, отчего и получил удар. Азиаты начали атаковать юношу. «Владимир, я разобрался со снайперами. Поезд быстро приближается к мосту. У тебя есть полминуты», — раздался голос Сержа в наушнике. Он быстро врезал китайцу. Увернулся от второго азиата и ударом ноги отправил его в нокдаун. Быстро схватил рычаг «Стоп-крана» и потянул его вниз. Поезд начал экстренное торможение. Закон сохранения инерции никто не отменял. Два противника полетели к началу вагона, в принципе, как и Мира. Владимир успел её перехватить, прежде чем она ударится обо что-нибудь головой.

Обхватил её тело, при этом голову придерживал рукой, чтобы избежать перелома шейных позвонков. Невский успел развернуть своё тело и Миру на 180 градусов и с силой врезался в стенку вагона. Раздался взрыв на мосту. Так как они находились в последнем вагоне, то этот самый вагон начал падать вниз. Теперь все четверо полетели в конец вагона, а именно, вниз. И тут Невский умудрился сделать из себя мягкий ложемент для отключённой девушки. Было больно, так как что-то впилось в спину Невскому. Он не мог посмотреть или извлечь предмет — на него напал один из китайцев. Юноша ловко отражал одной рукой все удары противника. Контратаковать не было возможности.

Очередной удар от назойливого китайца привёл Невского в бешенство. Он оттолкнул от себя Миру наверх. И пока она была в непродолжительном полёте, он успел перехватить руку азиата. Успел сломать её, вытащить оттуда кость и этой же костью распотрошить живот и горло неприятелю. Затем эту кость метнул в приходящего в себя второго азиата. Бросок был поистине сильным, так как кость прошла насквозь тело китайца и пригвоздила его к стенке. Владимир нежно поймал Миру. Вагон ещё раз встряхнуло от второго взрыва. Надо выбираться.

Невский аккуратно положил тело любимой на перевёрнутый диван, но в вертикальном положении он был в самый раз. Вынул длинную заколку из левой почки. Видимо, выпала из волос Миры и вонзилась вот так удачно, но не очень удачно для Владимира. Почка восстановилась буквально за секунду. Даже кровь не начала течь. Невский выдернул из крепежа стол и этим столом начал выламывать стекло вагона. С четвёртого удара стекло вылетело наружу. Тут он заметил, что вагон держался буквально из последних сил. Мост разрушен почти полностью. От взрыва горела даже вода. «Не знаю, что там намутили со взрывчаткой, но гореть вода не должна», — Невский осмотрелся. Было слишком высоко для манёвров.

Владимир знал, что вагон продержится не больше минуты, а значит у них не так много времени. «Вылови девчонку из воды вниз по течению», — коротко приказал Невский Сержу. «Готов», — кратко ответил снайпер. Владимир заметил, как Серж бежит вниз по склону и уже готов прыгать в воду. Невский рассчитал траекторию полёта и кинул Миру навстречу к другу. То место, где могла упасть Мира, не должно быть мелким. Он проследил, как Серж нырнул вслед за Мирой и уже через двадцать секунд вынырнул вместе с ней. Снайпер аккуратно держал её подбородок так, чтобы рот и нос не погружались в воду.

Раздался третий взрыв, но на этот раз из предпоследнего вагона. Пламя буквально обняло мальчишку с ног до головы. Одежда мгновенно сгорела. Даже обувь успела полностью сгореть. Ударной волной Владимира выбросило вперёд, навстречу неизбежному. Невский ударился о камень — его отбросило не прямо в реку. Затем он сполз в воду. От сильного удара он долго приходил в себя. Его тело подхватило течение и понесло за собой. «Прошу…», — раздался улетающий голос Миры в голове Невского, и он мгновенно пришёл в сознание. Быстро начал грести против течения, и у него это получалось очень даже хорошо. Он нырнул, оттолкнулся ото дна и как снаряд вылетел на берег из буйной реки. Приземлиться на ноги у него не получилось. Владимир приземлился на колени, и, будь он обычным человеком, то остался бы без ног. Кувырок погасил энергию приземления.

Невский хотел связаться с другом, но наушник расплавило вместе с одеждой. Как он ещё сам там не сгорел — оставалось загадкой. Владимир помнил, что после поражения электрическим током из-за неудачной эксплуатации электрических мин, он восстанавливался. А тут даже волосы остались целы. Мистика. Владимир побежал против течения по берегу. И уже через неполных пять минут увидел Сержа. Он расстелил покрывало и положил на него Миру. Что-то проверял около. Видимо, пытался оказать первую помощь.

— Я сам, — произнёс Владимир, когда оказался возле них.

— А где одежда? — Серж посмотрел на друга и протянул ему простынь. — Можешь одеться, как Зевс когда-то. Будешь молодой копией.

— Спасибо, — Невский быстро обернулся в простыню. Сел на колени и начал проверять три основных параметра, чтобы начать оказание первой медицинской помощи. Пульс, дыхание и сознание. — Она в обмороке. Защитный механизм организма сработал. Кстати, очень своевременно.

— Быстро ты определил, — удивился снайпер.

— Слух у меня хороший. И она реагирует на наш разговор, но пока не может очнуться.

— Что там произошло?

— Исполнители перестарались. Они перебили всех в поезде. Не успели добраться до Миры. Охрана её вовремя спрятала в последнем вагоне. Хотя, опоздай я на пять минут, тогда их план воплотился бы в реальность. Я понял их план: похитить Миру и списать все жертвы на аварию поезда при крушении моста. Пока бы разбирались, кто жив, кто погиб, то, возможно, заказчик попытался бы воплотить свои политические замыслы в жизнь. Тут не было личной мотивации. Только политика.

— Ты говорил, там был китаец? Ниндзя…

— Дело приобретает новый оборот, — Владимир тяжело вздохнул. — Китайцы были под чем-то, что давало им силу и скорость. Это не вирус. Что-то новое. Жаль, тела нельзя выловить — последний взрыв уничтожил все улики. Постарались, уроды. Вертолёт…

— Причём тут вертолёт? — не понял резкой вставки Серж.

— Сюда летит вертолёт. Кстати, Серж, откуда покрывало?

— Один из снайперов лежал на нём. Удобно, что тут скажешь. Теперь оно ему ни к чему.

— Были проблемы? — Владимир заметил на руке Миры браслет. На этом браслете был датчик. Значит, вертолёт летит за ней. Он аккуратно укутал её покрывалом, благо, оно было очень большим. Подправил волосы. «Она так красива…» — подумал про себя он.

— Совершенно никаких. Они даже не успели заметить, как их стало меньше. Талант не пропьёшь. Вот выпить не помешало бы, — снайпера мучало похмелье. Он так и не смог отоспаться после бара.

— Успеешь ещё. Ждём вертолёта. Он летит за ней.

— Откуда такие выводы?

— Браслет. Она, видимо, вызвала коптер, когда начался замес. Ждём и смотрим, кто прилетит. В любом случае, это пока единственное верное решение. Зараза, пистолет остался там. Я сейчас…

Владимир быстро скинул с себя простынь и с разбегу нырнул в бурлящую воду. Вагоны медленно, с шипением погружались в воду. От взрыва горело множество объектов, которые уносились вдаль по воде. Вода стала мутной. Невский сконцентрировался и начал видеть чуть лучше. Пистолет он отыскал в том самом последнем вагоне, он лежал в углу. Как-никак из металла. Владимир быстро схватил пистолет. Осмотрелся. Один китаец так и остался пригвождённым к стене. Второй всплыл брюхом кверху. Выплыть из вагона не составило труда, учитывая течение, которое было видно сверху, но тут его практически не ощущалось. Слишком много тяжёлых объектов, что препятствовало сильному течению. Владимир оттолкнулся ото дна и выпрыгнул на берег.

Вдали уже виднелся вертолёт. Невский сразу облачился в простыню. Негоже появляться нагим. Серж сидел возле Миры и приглядывал за ней.

— Даже спасателей нет. Не спешат? — Владимир прислушался и не услышал ничего, кроме звука вращающихся лопастей. — Город же недалеко.

— Есть такое правило — прибытие полицейских на место перестрелки… Они стараются чуть дольше ехать, так как жить все хотят. То ли дело военные, они как раз для этого и обучены. Сам много раз убеждался в этом, — Серж не хотел вспоминать все эти перестрелки с боевиками наркокартелей. Ещё та бойня, блин.

— Не знал, что элитный английский спецназ участвует в регулировании полицейских стычек.

— Ещё как участвует, когда в стычке активно принимает участие один из известных на тот момент времени наркокартель. Не уверен, что все сдохли. Это в прошлом всё. Не хочу возвращаться.

— Готов? — вертолёт уже приземлялся.

— Готов к чему? — Серж не понял, что планирует его друг.

— Если я покажу за спиной скрещенные руки, то нужно будет обезвредить всех людей. Без убийств. Без переломов. Они нам не враги.

— Зачем?

— Я в поезде так и не увидел Амади. Либо он сбежал, либо его там не было. Потому что он сейчас в вертолёте, и мне придётся с ним говорить по душам. Его охране это явно не понравится. Я хочу обойтись без жертв: Мира не поймёт, — Невский посмотрел на девушку, которая лежала на покрывале.

— Постараюсь. Главное, ты сам не переборщи.

— Будь уверен. Я пока ещё могу себя контролировать.

Вертолёт приземлился на поляну. Трое человек выбежали с автоматами наперевес. Четвёртым оказался пожилой человек. Врач. Тут не нужно быть психологом. Затем вылез из вертолёта пятый человек, Амади. Владимир направился прямиком к Амади. Трое людей, как и планировали, окружили Сержа. Тот просто и без разговоров поднял руки. Вертолёт наконец-то перестал гудеть. По логике, как предположил Владимир, это для того, чтобы врач мог спокойно осмотреть Миру. Из-за шума лопастей можно ошибиться и поставить неверный диагноз.

Невский быстро приближался к Амади, на ходу скрестив сзади руки. Серж понял намёк без слов. Самого ближайшего он оглушил ударом по затылку ребром ладони. Схватил налету у него автомат и нацелился на двоих. Те без промедления опустили свои автоматы, так как знали, что не успеют использовать оружие. Серж жестом приказал врачу осматривать Миру. Врач занялся делом.

— Ты мне обещал!! — грозно и громко произнёс Невский. Схватил Амади за ворот пиджака и припечатал его к вертолёту.

— Я не знал, что так произойдёт… — пытался оправдаться главный телохранитель.

— Почему она лежит там без чувств, а ты прилетаешь на вертолёте? — Владимир старался себя контролировать, и получалось на удивление лучше, чем он ожидал.

— Она приказала мне, чтобы я не сопровождал её в поездке.

— Ты глупый или притворяешься?

— Её отец настоял на том, чтобы я взял отпуск на пару дней, — прохрипел Амади, так как Владимир сжимал часть шеи, из-за чего ему было сложно дышать.

— Скажи мне вескую причину, чтобы я тебя не убил? — у мальчишки горели глаза. Он мог сделать одно движение и переломить шею Амади.

— Она выходит замуж.

— Что⁇ — Владимир откинул Амади на пару метров от себя. — Почему?

— Я не могу тебе сказать, — телохранитель старался отдышаться.

— Уверен? — Невский кинул в Амади лёгкую ментальную атаку. Амади начал блевать. У него закружилась голова, его руки не слушались. — Последняя попытка. У нас был уговор. Я его не нарушил. Ни разу не перешёл черту. Твоя задача была простая — защищать её. Даже ценой своей жизни. Да чёрт бы тебя подрал, говори, — Невский буквально орал на Амади. Его люди просто стояли и наблюдали за такой картиной, как их босс боится какого-то мальчишку.

— Ладно. Хорошо, будь по-твоему, — сдался Амади. Ментальная атака хорошо его встряхнула. Ещё одна такая атака, и его можно смело везти на кладбище. — Её отец хочет выдать Миру замуж за Саудовского принца. Для укрепления бизнес-сферы в Саудовской Аравии…

— У нас что, средневековье? — Владимир сжимал кулаки. Ему хотелось всё крушить.

— Нет. Вот только это единственный выход. Таковы условия принца, — телохранитель встал на ноги.

— Зараза, — выругался Невский. — И когда свадьба?

— На следующей неделе.

— А здесь что она забыла?

— Гуманитарная помощь. Каждый год бывает такой тур, и этот не исключение.

— Кому был известен маршрут? — Невский злобно посмотрел на телохранителя.

— Многим. Мне сказали быть только на быстрой связи… В случае чего, — Амади наконец-то начал дышать нормально.

— Мы же оба прекрасно знаем, что ты врёшь. Играешь с огнём, Амади, чёрт!

— Это моя инициатива одеть ей на руку браслет с жучком и трекером. Я всегда был рядом. Но из-за военного конвоя, который сел в поезд, мне запретили лететь за поездом. Пришлось держаться как можно ближе. Вот это вся правда.

— Жизнь за жизнь? — Владимир стал замечать за собой, что начал постоянно повторяться в чём-то. Главное, чтобы в привычку не вошло.

— В смысле? — Амади действительно не понимал мальчишку.

— Мы спасли Миру, — Владимир указал на Сержа, который держал на мушке людей Амади. — Соответственно, ты должен мне жизнь…

— Раз так нужно… — Амади склонил голову.

— Не твоя жизнь — она мне ни к чему. Ты должен будешь спасти жизнь одному ребёнку…

— Ребёнку? — телохранитель не мог понять, что нашло на мальчишку.

— У меня был друг. У него остался сын. Он нуждается в очень сложной и дорогой операции. И так вышло, что именно ваша корпорация проводит столь сложные операции. Загвоздка в том, что у вас очередь на десять лет вперёд расписана. Тут даже деньгами не продвинешь очередь. Как-никак, у вас коррупция пресекается на корню. За что вам отдельное спасибо. Твоя задача, надеюсь, тебе ясна? — Владимир посмотрел на Амади. Тот стоял, а его глаза бегали туда-сюда. Он боялся парня.

— Я постараюсь…

— Никаких ʺПостараюсьʺ. Ты должен сделать, или я попрошу отца Миры. И заодно узнаю, какого хрена, он тебя не отправил на сопровождение своей дочери. Думаю, разговор будет очень серьёзным…

— Но…

— Его охрана для меня не помеха. Ты уже убедился, что я способен на большее. — Невский развернулся и уже хотел пойти к Мире.

— Операция будет проведена завтра, Владимир. Сегодня мы его доставим в наш медицинский центр. Где его забрать? — Амади выпрямился. Теперь придётся ему трясти все свои связи для выполнения столь важного дела. Внеплановая операция может дорого обойтись. Придётся выплачивать всё из своих карманов.

— У моего друга спросите. Он сам оплатит операцию, если нужно будет.

— Отнесите Миру в вертолёт, — громко приказал Амади своим людям. Серж убрал автомат в сторону, чтобы не препятствовать приказу. Он видел, что Владимир шёл в его сторону.

— Горячий был диалог? — снайпер был рад, что не пришлось проливать кровь.

— Остался всего один нерешённый вопрос, — Невский дождался, когда до них дойдёт Амади.

— Кто напал на поезд? — догадался Серж. — Есть хоть какие-то зацепки?

— У одного была на руке татуировка. Две параллельные линии, типа знака ʺравноʺ в математике, — дал свои зацепки Владимир.

— Какой толщины были линии? — спросил испуганный Амади.

— Говори, — приказал Владимир.

— Если линии толщиной ровно пять миллиметров, а в длину сорок миллиметров, то это уже проблема высшего уровня, — телохранитель достал телефон и быстро нашёл фотографию той самой татуировки.

— У них там всё до миллиметра? — удивился Невский.

— Это организация «Уравнитель», — ответил Серж.

— Откуда такие познания? Я один о них ничего не слышал? — Владимир посмотрел на Амади и Сержа. Амади был напуган, а вот снайпер был хладнокровен.

— О них знают лишь люди из богатого слоя, — ответил более мягко снайпер.

— Плевать. Лучше расскажите мне, где их искать?

— Их нельзя найти. Они сами тебя найдут, — тихо ответил Амади.

— Ну нет. Это будет долго. Лучше я их найду. Амади, тебе два дня на то, чтобы узнать, где их штаб. Я с ними расправлюсь раз и навсегда… — Владимир настроился серьёзно.

— Их десятки тысяч, — подметил снайпер. — Они по всему миру разбросаны.

— Надо начинать с малого. Два дня — это начало.

Глава 10 — Реабилитация

В фойе Владимира уже ждал Серж. Он был напряжённым. Странно видеть его таким. Снайпер был в основном холодным и расчётливым, а тут будто его подменили. Невский поздоровался с другом. Ещё Владимир подметил в Серже то, что он был одет очень просто. Белые брюки, чёрная футболка и обычные кроссовки. Точно подменили. Сам же Невский был в спортивном костюме. Так вышло, что вся его одежда за последнее время пришла в негодность, а костюм ему дал на время Серж. До магазина Владимир поленился сходить. Серж посмотрел на него и усмехнулся.

— На тебе костюм лучше сидит, нежели на мне.

— Я занимаюсь спортом, — Невский отшутился. Он просто не знал, что ответить.

— Как твои дела?

— Честно сказать, не знаю. Я ими не занимался. А вот настроение хорошее. Надеюсь, его никто не испортит, — Владимир улыбнулся. — Сам как?

— Волнуюсь. Это, наверное, самый важный момент в моей жизни. У меня даже нет слов, чтобы описать моё внутреннее состояние, — снайпер говорил дрожащим голосом.

— Человек, который прошёл через огонь и воду боится его? — Невский усмехнулся. — Главное, чтобы ты ему понравился, а не выглядел злым серым волком…

— Серым волком… — повторил Серж. — Жаль, что мы здесь не полной семьёй. Жаль…

— Второй раз его спасти было просто невозможно… Прости, — Владимир чувствовал за собой вину. Именно он не смог спасти Антона.

— Ты итак сделал слишком много. Нет тут твоей вины…

— А ты купил игрушку своему внуку? — Владимир резко улыбнулся и весёлым голосом заявил: — Дети любят подарки. Сам недавно был таким…

— Игрушку? — Своё детство Серж провёл без игрушек. Его, как и Владимира, готовили только к армии.

— Не беспокойся. Я попросил Олю купить игрушку. Это медсестра Серёженьки. Приятная девушка. Всё равно только она знает, что нравится твоему внуку. Кстати, она скоро подъедет.

— Зачем?

— Только ты и она самые близкие ему люди. И ему будет приятно видеть знакомые лица. Тем более, Амади заверил, что всё прошло удачно. Теперь уж всё в твоих руках. Не подведи его…

— Кого? — не понял, про кого говорит Владимир.

— Серёженьку.

— Постараюсь. Кстати, вот, держи, — снайпер протянул листочек Владимиру. — Это номер телефона одного бывшего агента из АНБ. Я ничего не смог нарыть на организацию «Уравнитель». Они умеют заметать свои следы. Надеюсь, твои источники дадут тебе хотя бы имя. Этот агент поможет тебе его найти. Очень хороший парень. Рассказывал, что встретил голубоглазого мальчишку. Прямо, можно сказать описал тебя полностью…

— Имя не называл? — Невский понял, про кого говорит новоявленный дед. Тот самый бармен. И как он сам не догадался с ним связаться насчёт этой организации.

— Нет. Говорит, что это будет не по-людски. В общем, он тебе поможет. Скажешь, что я дал тебе номер. Оказывается, не ты один такой с яркими голубыми глазами в этом мире, — улыбнулся Джордж.

— Нет уникальных людей.

— А ты что-нибудь нашёл на организацию?

— Да. У нашего общего знакомого…

— Интересно узнать, кто это общий знакомый?

— Гро, — кратко ответил Невский.

— Да ладно? Не верю, — снайпер давно хотел поговорить с глазу на глаз с этим отморозком, но его охраняют — будь здоров.

— Тогда беседа в борделе прошла плодотворно. Теперь он мне иногда помогает. Например, взять тогда диалог Гро и Антона. Ты не задавался вопросом, почему Гро его тогда принял так быстро?

— План был в том, что Антон — твой друг. Надавить этим на преступника.

— У вас бы не вышло. Его просто так не проведёшь. Особенно после того, как он стал параноиком. Ладно, не будем о прошлом. Гро дал мне пару имён. Их нужно проверить. Раз ты мне дал человека, который поможет мне с этим, то задача облегчается…

— Может быть, сейчас и позвонишь моему человеку? — предложил Серж. — Зачем время терять?

— Почему бы и нет? — Владимир быстро вытащил телефон и набрал номер телефона. Пошли гудки. Значит, как минимум, он доступен. На том конце провода раздался хриплый кашель. — Ну, здравствуй, бармен, — на английском языке поздоровался Невский.

— Не может быть⁈ — не поверил своим ушам собеседник на том конце сети. — Владимир? Это правда ты?

— Да, это я, — заверил его Владимир. Серж сильно удивился. — Говорят, что ты можешь кого угодно найти?

— Для тебя — всё что угодно. Естественно, в пределах разумного. Я же не Бог всё-таки, — бармен был рад слышать своего, как он считал, друга. Последняя встреча его немного потрясла. Не готов он был встретиться с живыми оборотнями. Причём так близко.

— Мне нужно найти двух человек. Они, так сказать, из криминального мира. Придётся постараться тебе…

— Секундочку. Сейчас сяду за компьютер. Диктуй.

— Джим Бронсонс, — на этом имени у снайпера поменялся взгляд. Владимир мгновенно заметил это изменение, — и Майкл Пим.

— Совпадений будет множество. Может, ещё какие-нибудь зацепки? — бармен что-то печатал. Стук клавиш хорошо был слышен в телефоне.

— Насчёт Джима мало что известно. Говорят, что он расширяет свой бизнес. Типа рэкета, что ли. А вот Майкл отсидел в американской тюрьме Аризоны. Вышел буквально месяц назад. Думаю, ты быстро его найдёшь. И, пожалуйста, мне нужна информация как можно быстрее.

— Насчёт Пима будет информация. Даже фотографию пришлю. А вот насчёт Джима, тут всё довольно непросто…

— В смысле? — Невский не думал, что нельзя вот так найти человека.

— Он тёмная лошадка в теневом бизнесе. Его много кто ищет, но его никто не видел. Говорят, что он сидит в бункере. Сам никогда не ходит на сделки. Много было задержаний, но ни разу его не ловили. Его просто не было. Много тех, кто пытается его найти. Как-никак он ведёт кровавый бизнес. Если что-то найду насчёт него, то обязательно дам знать. В любом случае, когда-нибудь он будет моим заданием. Лучше его прикончить раньше, чем он доберётся до верхов. Чем-нибудь ещё помочь? — агент был весел. Его голос так и излучал радость.

— Пока на этом всё. Спасибо.

— Обращайся. Всегда буду рад тебе помочь, — бармен отключился.

— Умеешь удивлять, — Серж похлопал по плечу Невского. — Кстати, почему именно два дня на сбор информации?

— Всё просто. Если вы утверждаете, что организация очень серьёзная, то она явно попытается повторить свою попытку. Теперьим будет немного сложнее. Купидон мёртв. Естественно, ещё одного стратега найти не так сложно. Остаётся им найти, где находится Мира. И тут самое интересное. Они попробуют взять здание либо штурмом, либо по-тихому. Во второй план я особо не верю. Из-за этого стоит найти их главаря раньше и заставить его отменить заказ. А после выйти на заказчика и распотрошить его…

— Обязательно потрошить? — удивился жестокости снайпер. Даже он был более гуманным.

— Ему плевать на побочные жертвы. С чего мне его жалеть? Я уверен, что его охраняют самые лучшие телохранители. В любом случае без крови не получится. Он или она сами выбрали такой путь. Так пусть и следуют ему.

— В твоей логике есть что-то, но всё равно как-то жестоко.

— Это ты скажи Джиму Бронсонсу, — Владимир вовремя парировал информацией.

— С чего бы? — снайпер сделал удивлённый вид, хотя выглядел он по прежнему хладнокровным.

— До меня дошла информация, что были найдены тела предполагаемых киллеров. И так совпало, что все они были убиты меткими выстрелами в шею. Хорошая тактика. Сам иногда прибегаю к ней. Ломается шея, и человек падает мгновенно. Тем более, если учитывать их экипировку, то это единственный выход. Предполагаемое время смерти всех киллеров с разницей в десятки секунд. Здесь явно постарался профессионал. Серж, я не хочу тебя обвинять в чём-то. Просто хочу тебе помочь. Гро рассказал, что Джим ещё тот отморозок. И при его ресурсах он всех под себя возьмёт. Или закопает. Я хочу тебя уберечь. И если мне получится его найти, то я его убью. Тут даже не обсуждается… — Владимир говорил объективно, Серж был полностью согласен.

— Я мог бы и сам…

— Сосредоточься на своей семье. Твоя война окончена. Пять лет давно миновали. Пора отдохнуть, — Невский похлопал снайпера по плечу. — Да к тому же, кто станет покупать игрушки для собственного внука?

— Здравствуйте, — громко поздоровалась Оля, когда увидела Ливингстона.

— Здравствуй, — мило улыбнулся Серж. — Как ваши дела?

— Дела? — растерялась медсестра. — Всё хорошо… Вы, видимо, и есть Владимир? — Оля протянула руку Невскому, и тот пожал в ответ.

— Пока никто не ошибался, — Владимир улыбнулся. — Готовы?

— Где Антон? — Оля бегала глазами по фойе и искала его. Вот только его не было нигде.

— Он не придёт, — тихо ответил снайпер.

— Я подожду вас наверху, — Невский понимал, что сейчас будет неудобная ситуация, и ему лучше уйти.

— Ага… — Оля посмотрела Сержу в глаза. — Наверное, он занят. Позже подойдёт?

— К сожалению, нет… — Ливингстон чувствовал за собою тяжёлую ношу.

— У него бывают частые командировки. Значит, на следующей недели приедет… Вот он будет рад, что его сын скоро встанет на ноги, — Оля улыбнулась. Она была оптимисткой.

— Он… Он не придёт. Никогда… — Джордж произнёс это с такой тяжестью, что проще было лечь под пули, чем говорить эти душераздирающие слова. Он чувствовал себя неважно.

— Как? — медсестра пыталась не верить словам собеседника. Этого не может быть. Она была на грани срыва… — Вы шутите?

— К сожалению, нет. Он… Он погиб, — Ливингстон произнёс эти слова тихо. Он даже стал слышать сердцебиение Оли. Или ему так кажется?

— Как? Когда? Почему я только сейчас об этом узнаю? — на глазах Оли начали наворачиваться слёзы. Она ловко вытащила платок из сумочки и начала слегка вытирать глаза, чтобы не размазать тушь.

— Я вам потом объясню… Не сейчас. Есть у нас важные дела.

— Да. Да. Конечно. Серёженька. Он ждёт нас, — взяла себя в руки Оля. Не нужно показывать своё эмоциональное состояние ребёнку.

— Прошу, — Серж указал рукой в сторону лифта.

Они прошли в лифт и поднялись на четвёртый этаж. Там и располагалась реабилитационная палата. Оля быстро привела себя в порядок и вошла в палату. Там уже были Эдик и Владимир. Она улыбнулась и обняла ребёнка.

Мальчик был наполовину в гипсе. Врачи сказали, что в таком состоянии он пробудет ещё три недели. За ним был круглосуточный контроль. В итоге, как позже выяснилось, Амади сам полностью оплатил операцию и полный срок реабилитации Сергея. Срок реабилитации составит два года. За эти два года его будут персонально обучать школьным знаниям. Также будет прикреплён личный психолог и педиатр. За большие деньги могли ещё и охрану нанять. Сколько заплатил главный телохранитель Миры, осталось секретом. Владимир не стал спрашивать. Главное, что он сдержал своё слово. Жизнь за жизнь…

— Здравствуй, Серый волк, — задорно поприветствовал Серёженька вошедшего Сержа. Владимир только ехидно улыбнулся.

— Здравствуй, внучок, — Джордж произнёс эти слова ласково, ну по крайне мере, как смог.

— Внучок? — хором переспросили Оля и Эдик.

— Да, — кратко и честно ответил Ливингстон. — Антон — мой сын.

— Тёть Оль! — крикнул звонко ребёнок. — Помнишь, папа рассказывал про ангела-хранителя? Я ещё говорил, что папа врёт. Оказывается, он существует, — он показал кивком в сторону Невского. — Папа не врал… — он так радостно рассмеялся.

— Прямо-таки и ангел-хранитель? — задорно спросил Владимир. — Я разве на него похож?

— Да, да, да! Как он описал тебя: с чёрными волосами и ярко-голубыми глазами. И ещё ты — невероятно добрый и сильный. Всегда приходишь на помощь папе. Вот бы у меня был такой ангел-хранитель… — мечтательно произнёс он.

— А почему я — гриб Морибор? А Владимир — ангел-хранитель? Так нечестно, — сделал вид обиженного человека Эдик. Даже щёки надул.

— Я — вообще Серый волк. И ничего, не обижаюсь, — радостно ответил Серж. Тут Владимир и заметил, что снайпер поменялся в лучшую сторону. Начал часто шутить и улыбаться. Редко его такого увидишь. Редко.

— Извините меня, — Невский почувствовал вибрацию телефона, звонят. — Мне нужно выйти, — улыбнулся он и помахал рукой.

— Пока, ангел-хранитель.

Владимир вышел и ответил на звонок. Прозвучали два слова: «Семнадцатый этаж». Это был голос Амади. Невский спокойно прошёл к лифту. Дождался его прибытия и поднялся на семнадцатый этаж. Когда он выходил из лифта, то навстречу ему шли два человека. Один явно был арабом, так как был в белом балахоне и странных тапочках. Второй был выше Невского на целую голову и шире почти в два раза. Рыжий и с бородой, как у викинга. Это тренд новый, что ли? Владимир не успел или просто не захотел уступать дорогу и протаранил своим плечом араба. Амбал хотел было что-то предпринять, но араб его остановил. Он посмотрел в глаза Невскому. В его глазах Владимир видел лишь только ненависть. Вот только Владимир видел их первый раз.

Невский не стал ничего говорить и пошёл дальше. Пройдя пару поворотов, он остановился. Навстречу к нему вышел Амади. Его лицо было опухшее и бледное. Он еле стоял на ногах. Владимир посмотрел на него и не мог понять, что с ним не так.

— С тобой всё в порядке? — Невский подошёл ближе к нему.

— Всё в порядке. Я просто уже вторые сутки не сплю. Сторожу Миру. Ты же знаешь, что за ней могут снова прийти? — телохранитель посмотрел на мальчишку с надеждой.

— Знаю. Я как раз решаю эту проблему, но тебе в любом случае нужно поспать. Уставший организм начнёт видеть во всех угрозу. И это очень нехорошо для тебя. Также может упасть зрение и реакция. Ты, буквально, мешок с мукой, который только сможет своим телом прикрывать, но не более. Иди поспи. Даю тебе восемь часов. Я сам побуду с Мирой…

— Но…

— Никаких ʺноʺ. Ты нужен в строю, но не в таком виде. Иди поспи. И лучше не трать время. Даю восемь часов, — Владимир уже подошёл к двери. — Она приходила в себя?

— Однажды. Говорила про рыцаря в сияющих доспехах. Врач говорит, что она в полном порядке. Просто из-за стресса её организм ушёл в защиту. Потребуется пара дней. Может быть, чуть больше. Сейчас её состояние стабильное. И вот. — Амади протянул свой пистолет с запасной обоймой. — Я знаю, что ты можешь обойтись и без пистолета, но лишним он точно не будет.

— Спасибо, — Владимир принял пистолет, так как свой оставил у Сержа в машине. С оружием по столице опасно ходить. Полицейских ещё никто не отменял. — Надеюсь, он не понадобится.

— Тоже надеюсь.

Амади захромал в сторону лифта. Владимир криво улыбнулся. Он понимал, что телохранитель хочет всеми силами защитить девчонку. Главное, чтобы сил хватило. Невский вошёл в палату. Сразу оценил дверь. Она была металлической. Минимум пять миллиметров толщиной, что уже неплохо. Окна были закрыты жалюзи. Самая простая защита от снайперов. Палата была не такая большая, нежели палата, которую выделили для Антона и Сержа. В этой палате было всё необходимое. Аппарат жизненного обеспечения. Стол и два стула. Широкий кожаный диван. Видимо, для гостей. Холодильник, телевизор и кондиционер. Даже есть уборная комната с умывальником. Невский заметил, что на вентиляции стоят отдельные фильтрующие приборы. И вообще, казалось, что вентиляция тут отдельная.

Владимир подошёл к Мире. Она была в глубоком сне. Невский провёл кончиками пальцев по её руке. Схватил руку и попытался сконцентрироваться. Он пустил небольшой ток по телу, и Мира начала активно дышать. Владимир таким методом пытался сделать диагностику её тела. Чего он не мог даже предположить — она была под сильными психотропными веществами. Значит, два азиата успели ей что-то вколоть. Из-за этого она не может «проснуться». Надо выветривать эту дрянь. Невский аккуратно разрезал ножом ей вену на правой руке и подобное проделал себе. Соединил две раны и пустил свою кровь в её тело. Теперь Владимир мог чётко представлять то, что он делает уже без ущерба для своего здоровья.

Найти вредные вещества не составило труда. Вирус мальчишки в секунду поглотил их. Обогнув всё тело три раза и убедившись, что больше ничего не угрожает, Невский вернул свою кровь себе, но перед этим заживил рану Миры так, что даже не осталось шрама. Невский быстро побежал в туалет. Вскрыл вены и выпустил всю грязную кровь в унитаз. Рана зажила сразу. Владимир нажал на слив воды и проследил, чтобы не осталось ни следа крови. Вопросы ему ни к чему.

Когда Владимир вернулся, Мира смотрела в потолок. Её глаза щурились от яркого света. Она попыталась пошевелится и ей это удалось. Пусть даже с трудом. Владимир схватил стул и сел рядом с ней. Взял нежно за руку.

— Привет, — ласково поздоровался Невский.

— Владимир? — удивилась Мира. — Это правда ты? Честно?

— Да, — Невский улыбнулся. Он был так рад видеть её. Трудно пытаться забыть ту, в которую влюблён.

— Я рада тебя видеть. Очень рада. Правда, — она улыбнулась. Сердце Владимира растаяло от улыбки. Давно он этого ждал — увидеть Её улыбку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Даже если чувствовала себя плохо, то я не уверена, что смогла бы тебе это сказать. Но я не могу тебе врать. Почему? — Мира с помощью Владимира села на кровать.

— Я не знаю. Может быть, потому что я такой хороший? — Невский пошутил и увидел широкую улыбку Миры. — Ради твоей улыбки я готов на многое.

— Ты меня смущаешь. Почему ты тогда ушёл?

— Тебя заботит только этот вопрос? — Владимир улыбнулся. Так забавно это наблюдать. В жизни девушки произошло очень многое. Были и такие моменты, где даже опытный мужик не справится. А её заботит лишь то, почему тогда он её бросил. Забавно.

— Да, — её щеки залились румянцем. Видно, что ей стыдно за этот вопрос.

— Чтобы уберечь тебя. И, как выяснилось, — это невозможно. Любишь ты попадать в неприятности…

— Я рада, что ты спас меня в поезде. Там было так страшно, — она дотянулась и обняла Владимира. — Я так скучала по тебе. Ты даже представить себе не можешь.

— Я слышал одну новость, — Невский пытался выкинуть эту информацию из головы. Но проще выкинуть того принца с высоты. Не мог он просто так её отпустить. Он сжал кулак. Его злость пробирала изнутри всего.

— То, что я выхожу замуж? — Мира ехидно улыбнулась. — Эта прихоть отца. Но это не значит, что я обязана выходить за мужика, который старше меня на пятнадцать лет.

— Свадьбы, значит, не будет? — осторожно задал вопрос Невский.

— Официально она будет. Но какая свадьба без невесты? — она посмотрела ему в глаза. — Твои глаза… Они мне множество раз снились. Они, как океан, в котором мне так хорошо и свободно…

— Только глаза? А как же я полностью? — пошутил он.

— Умеешь ты всё испортить. Как мне тебя не хватало, — она обняла его ещё крепче. Владимир обнял её в ответ, но только аккуратно. Не хватало ещё лишних переломов.

— Не хочешь сходить куда-нибудь? — вдруг резко и неожиданно предложил Владимир. Он чувствовал, что она, её тело, полностью восстановились.

— Куда? — заинтересована спросила она.

— Учитывая, что ты давно не ела, то явно в ресторан, — Владимир успел прихватить с собой пару десятков тысяч долларов. Должны же здесь принимать такие купюры…

— Я не против.

— Тогда вперёд.

— А как же Амади и охрана? — встревожено спросила Мира.

— Я его отпустил. Пусть отдохнёт.

— Тогда что мы тут делаем? — удивилась она.

Владимир поцеловал её в губы. Взял её на руки и выбежал из палаты. Лифта не стал дожидаться и побежал, неся её на руках вниз по лестнице. Она удивилась выносливости Владимира. Понятное дело — взять на руки и пройти пару метров, но тут было что-то удивительное. Владимир нёс её так легко, что она будто парила в воздухе. Они выбежали на улицу. Мира глубоко вдохнула чистый воздух.

— Может быть, сначала подберём тебе нормальную одежду? — предложил Владимир, самое верное решение. Мира выглядела в больничном халате не презентабельно.

— Ты прав, — она улыбнулась и обняла его.

Владимир помнил, что рядом был бутик. Они побежали туда. Их встретили не очень добродушно. Неудивительно. Парень в спортивном костюме, который больше похож на хулигана, и его подруга в белом халате. Причём, халат успел уже немного испачкаться. Такая вот пара каких-то наркоманов. Пара молодых сотрудниц успели подмигнуть Невскому, отчего у Миры чуть пар от злости из ушей не пошёл. Она грозным взглядом дала сотрудницам понять, что просто так не отдаст своего кавалера.

— Ревнуешь? — усмехнулся Владимир.

— С чего бы это? — Мира попыталась увести взгляд в сторону. Но не получилось.

— Отрицание? Самый первый шаг для беспокойства…

— Не ревную я. С чего мне тебя ревновать? — она пыталась, как маленькая девочка, отнекиваться.

— Даже не знаю, с чего бы начать, — Владимир сделал задумчивый вид. — Может быть, всё дело в моих глазах?

— А что в них особенного?

— Они у меня есть, — рассмеялся Невский. — Шутка. Давай в примерочную. Сейчас дам тебе одежду…

— Может, платье? — Мира загорелась глазами, когда увидела красное лёгкое платье.

— В нём неудобно будет бегать, — сделал короткое замечание кавалер.

— Бегать? — удивилась она. — Зачем нам бегать?

— Спорт никогда не будет лишним.

— И что ты предлагаешь? — быстро сдалась Мира. Не могла она спорить с ним.

— Спортивный костюм и кроссовки. Логично же.

— Давай свой костюм тогда.

— Пара секунд, — Владимир уже знал, где находилась спортивная одежда.

— Поможешь? — тихо попросила Мира Владимира.

— Да, конечно, что надо… — не успел заглянуть Невский в примерочную, как Мира затащила его к себе.

— Я соскучилась, — страстно поцеловала она Владимира.

— Я тоже… — Владимир быстро прикрыл шторкой примерочную. Обнял Миру и начал нежно снимать с неё лишнюю одежду…

* * *

Две группы спецназа по четыре человека быстро продвигались по этажам медицинского центра. Они не стали пользоваться лифтом. Лестница была самым умным решением. Семнадцатый этаж для них был лишь тренировкой. Они быстро вошли в коридор. Командир чётко отдавал приказы жестом правой руки. Остальные бойцы слушались беспрекословно. И вот они окружили одну единственную дверь. Эта дверь была самая толстая из всех остальных дверей на этом этаже. Командир плавно открыл её и кинул две свето-шумовые гранаты. Три бойца быстро вошли в палату после вспышки гранат и обезвредили троих человек. Эти три человека просто не успели что-то предпринять. Всё произошло настолько молниеносно, что они встали столбом.

Бойцы быстро связали троих незадачливых взломщиков. Командир проверил палату на наличие других угроз. Всё было чисто.

— Босс, тут трое пытались проникнуть на охраняемую территорию, — доложил командир спецназа своему начальству.

— А где Мира? — голос начальника был сонным и волнительным.

— Её тут нет, — чётко доложил командир.

— Зараза! Слушай мою команду! Развязать язык этим гадам. Любыми методами. У них при себе было оружие?

— Да. Три пистолета с глушителем, какой-то препарат и шприцы. И ещё они были с пропусками от персонала, — командир отдал жестом приказ своим бойцам, чтобы они готовили пленных для длинного диалога.

— Ограничений нет никаких для развязывания языков. Чтобы никто больше о них не знал. Этаж полностью возьмите под свой контроль. Могут быть ещё. В случае чего, вызывайте тяжёлую артиллерию. Всё понятно? — начальник был в плохом настроении. Это неудивительно. В палате не было ни Миры, ни Владимира.

— Так точно.

— Я на связи. Все новости докладывать лично мне.

— Так точно.

* * *

— И ты всё это съешь? — удивилась Мира, когда принесли заказ для Владимира. Его заказ занимал полстола.

— Я не завтракал, — честно ответил Невский.

— Насколько я помню, ты всегда завтракал. Причём готовил очень вкусный завтрак. Как-нибудь ещё приготовишь? — Мира подмигнула ему.

— Я подумаю. Насчёт завтрака… Тут всё просто — я проснулся в обед, — Владимир принялся поедать жареную баранину.

— Как ты оказался в поезде, причём в Африке? Немного далековато от России. Тебе так не кажется? — Мира внимательно посмотрела в глаза Владимиру, хотела там что-то увидеть.

— Тут всё просто. Я ходил к гадалке, и она сказала: «Не покупай билет на автобус, а бери на поезд. Там ты встретишь свою любовь. И, аки рыцарь в сияющих доспехах спасёшь её от огнедышащего дракона. Ты станешь для неё единственным». — Владимир произнёс всё это театрально, дополнительно жестикулируя рукой.

— Прямо так и сказала? — Мира всё приняла за чистую монету.

— Нет, конечно. Она была в стельку пьяная и вообще ходить не могла, — рассмеялся он.

— Ты же не веришь этим всем предсказателям, — наконец-то принесли блюдо для Миры. Паста с тефтелями. Владимир посмотрел на неё и цокнул языком.

— Ага. Насчёт гадалки я пошутил. Если бы они были такие могущественные, то явно были бы богатыми. А так — просто пыль в глаза. Что-то ещё? — Невский видел, что Миру что-то гложет.

— Зачем мне спортивный костюм?

— Я тебе покажу, а сначала поедим. Ты давай ешь. Сил надо много.

— Я боюсь тебя, — Мира улыбнулась. Она никогда его не боялась. Наоборот, чувствовала себя с ним, как за каменной стеной.

— Хоть кто-то меня боится, — обрадовался Владимир.

— Даже как-то обидно, — надула губы Мира.

— Вот такой я не страшный. Что тут поделаешь?

— Почему ты такой идеальный? — вдруг резко спросила Мира. Ела она аккуратно. Всё, как и полагается сливкам высшего общества.

— Я не идеальный, — ответил Невский на столь мучительный вопрос. — Идеал нужен лишь только для сравнения. Эталон, типа. А я точно не эталон.

— Почему это ты не эталон? Я вот, например, считаю кардинально наоборот.

— Я грубый. Нарцисс. ЧСВ у меня выше потолка. Иногда считаю себя Богом. И ещё я страшный бабник…

— Сказал он то, что к нему никакого отношения не имеет, — она посмотрела на Невского с улыбкой. — Хоть я тебя знаю не очень долго, но ты явно не тот человек, у которого ЧСВ пробивает потолок. Ты готов идти до конца, всегда, а нарциссы такого себе не могут позволить. Ты много раз рисковал своею жизнью ради спасения меня…

— Может быть, я стремлюсь попасть туда, — Владимир показал пальцем вверх.

— Может быть, но пока ты не продемонстрировал такого рвения. Насчёт бабника? Ты не такой. Я вижу тебя насквозь, Владимир.

— Смотри, не облучи меня… — Невский отпил компот из стакана. — Ты права в своих словах. Я не такой, но я и не идеал.

— Расскажи мне о своих недостатках.

— Я не умею играть на гитаре. Также меня не интересует музыка. Я не романтик и считаю, что лучше всё доказывать делами, нежели словами. Умею расставлять правильные приоритеты. Из-за этого могут возникнуть довольно сложные проблемы. Также я слишком правильный. Со мной сложно спорить. И я убийца, — наконец-то признался себе Невский.

— Ты защищался, — решила успокоить Мира его.

— Может быть, преувеличение самообороны с летальным исходом… Можно и так сказать. Вот только я делал это с прямой целью. Я не тот человек, который калечит людей и оставляет их умирать от внутренних кровотечений и на произвол погоды. Мои моральные границы сильно увеличились за последние месяцы. То, о чём я не мог даже подумать, теперь я совершаю с чистой совестью. Я хуже зверя, который попробовал человеческую кровь. Я — монстр.

— Ты монстром можешь быть в глазах других. В моих ты — любимый человек. Может, я такая ненормальная, что полюбила монстра? Хотя, столько было кавалеров, которые бегали за мной, — призадумалась Мира.

— Оказалось, что я бегаю быстрее и смог догнать тебя, — Владимир улыбнулся. Ему было действительно приятно то, что думает о нём Мира.

— Они до сих пор, кстати, бегают за мной. Благо, Амади всегда рядом со мной. И почему-то он оставляет меня наедине только с тобой. Почему?

— Наверное, из-за сломанного колена. Или понимает, что я не хуже него могу тебя защитить.

— Возможно.

— И кто же бегает за тобой? –невзначай поинтересовался Владимир.

— Один певец. Молодой. Мой ровесник вроде. Серенады поёт. Романтик, конечно. Не то, что ты, — она засмеялась.

— Серьёзный конкурент. Надо будет с ним поговорить, — пошутил Невский.

— Ещё один, богатый. Нефтяной бизнес. Правда, ему сорок лет, и он для меня немного старый. Каждые выходные присылает огромные букеты цветов. Приходится эти цветы обратно отсылать. Кстати, один бандит ко мне подкатывал. Такой весь из себя крутой. Правда, его давно не видно…

— Как зовут этого бандита?

— Дмитрий.

— Как тесен мир, — улыбнулся Владимир. — Он, случайно, не такой здоровый, будто боец, только что спустившийся с ринга? Бывший депутат?

— Вы знакомы?

— Познакомились недавно. Он доставляет неприятности?

— Пока нет. Но думаю, что от него можно ожидать всё, что угодно. Мне кажется, что он всегда добивается своих целей. Непростой человек.

— У тебя есть личная охрана. Он тебя не сможет тронуть. Но не нужно всегда уповать на охрану, — Владимир знал, что бывает с богатенькими детишками, которые перешли дорогу влиятельным людям. Яркий пример — бойня на вилле, где он так хорошо засветился для многих неприятных личностей.

— С тобой мне ничего не страшно. И это правда, — Мира улыбнулась.

— Я рад, что ты так считаешь.

Когда они пообедали, Владимир по телефону вежливо попросил у профессора автомобиль. Тот, удивительно, дал ему свою Bugatti. Невский сел за руль. Мира, соответственно, заняла пассажирское место. Владимир не стал нарушать закон и ехал в пределах дозволенного скоростного режима. Сейчас ситуация мирная. Мира успела оценить хорошее вождение Невского. И вот он выехал за город и поехал ближе к окраинам. Проехав почти сто километров от столицы, автомобиль остановился возле одной фермы. Владимир вежливо пригласил Миру пройти за ним.

— Что здесь? — она оглядывалась по сторонам. Ей было любопытно, но никак не страшно.

— Здесь мне заплатят за тебя выкуп, — ехидно произнёс Владимир.

— Смешно. Оценила шутку. А если честно?

— Увидишь, — Невский кивком поздоровался с толстым мужиком и прошёл с ней к столу, на котором было много оружия. — Хочу научить тебя стрелять.

— Ну, попробуй.

— Вот, — он протянул ей автомат. — АК-74. Самый простой автомат в эксплуатации после АК-47. У него, правда, сильная отдача будет для тебя. Но пока ты не попробуешь, не поймёшь, как пользоваться остальным оружием. Правой рукой держи за рукоятку, — Владимир нежно взял девушку за руку и показал, как надо держать. — Левой рукой можешь держать за подствольный гранатомёт или рожок. Приклад обязательно должен крепко упираться в правое плечо. Чем сильнее он упирается, тем меньше будет отдача. Сейчас поставлю на одиночный режим стрельбы, — Невский ловко переключил с автоматного на одиночный режим. — Теперь самое главное. Целься в банку. Она находится на расстоянии в сто метров. Понимаю, что её плохо видно, но ты постарайся увидеть её чётко. Увидела?

— Да, — коротко ответила Мира. Ей было приятно, что он обнимает её сзади и всё объясняет.

— Вот мушка и прицел, — он показал основные детали для прицеливания. — Мушка должна быть посередине, на прицельной планке. И мушка должна прикрывать собой ту самую банку. Я тебе помогу, — твёрдо схватив автомат, Владимир нежно навёл автомат на банку.

— Получилось, — обрадовалась Мира.

— Теперь плавно нажимай на спусковой крючок. В фильмах его почему-то называют курком. Неважно. Готова?

— Да, — Мира плавно нажала на спусковой крючок. Автомат дёрнулся вверх. Дуло временно окутало лёгким дымком. Банка вдали взлетела в воздух. — Она взорвалась?

— Банка была не совсем пустая. Я хотел, чтобы ты могла увидеть свой труд. А теперь постарайся всё это проделать сама, — Невский указал на вторую банку. Она была уже в два раза больше.

— Так… — она прицелилась и рано нажала на спусковой крючок. Автомат дёрнуло вверх, и пуля разнесла в щепки одну из веток на соседнем дереве. — Упс!

— Ничего страшного. С первого раза не всегда получается. Ещё?

— Я думала, ты будешь ругаться, — Мира улыбнулась. Она ждала какой-то негативной реакции.

— Ругаться? За что? Я сам первый раз попал только с шестого раза. Даже мой отец тогда меня не ругал. Руганью не заставишь человека стрелять лучше, а вот понизить самооценку и вообще заставить человека отказаться от дела можно. Повторим?

— Говоришь, что с шестого раза попал? — Мира ехидно улыбнулась. Быстро прицелилась и плавно нажала на спусковой крючок. На этот раз пуля смогла задеть банку. Банка отлетела в сторону.

— Неплохо. Решила оставить меня позади? — рассмеялся Невский.

— Почему бы и нет?

— Хорошо. Теперь посложнее. Расстояние чуть ближе, но теперь будешь стрелять из пистолета. Принцип прицеливания тот же. Но тут есть подводные камни. Руки выпрями и чуть согни. При стрельбе из пистолета также происходит отдача, но намного слабее. При прямых руках может произойти вывих суставов. А теперь, — Владимир обнял её сзади. Плавно показал, как нужно держать пистолет и сам прицелился в банку. — Нажимай.

— Хорошо, — Мира произвела выстрел. Пистолет дёрнуло в бок. Банка взлетела вверх. — Действительно, отдача меньше. Теперь одной?

— Естественно.

— Так, — Мира произвела выстрел, и пуля попала в цель.

— Надо будет сказать Амади, чтобы выдал тебе пистолет. Ты с ним лучше обращаешься.

— Почему автомат дёрнуло вверх, а пистолет в сторону? — это явление Миру удивило.

— Всё дело в отводе пороховых газов. На автомате стоял дульный тормоз-компенсатор. Пусть будет ДТК. У автомата камеры для отвода пороховых газов находились внизу, — Владимир показал широкие отверстия на нижней части продолжения ствола. — Соответственно, его подбросило вверх. А у пистолета они были по бокам. Это нужно обязательно учитывать, если вдруг придётся стрелять очередями…

— Я не хочу убивать людей.

— И не надо. Просто прострели им колено или руку. Главное, нейтрализовать угрозу. А как будешь это делать — это уже на твоё усмотрение.

— Так всё просто…

— Не скажи. Это не всегда просто. Иногда это единственный выход из ситуации. Либо ты их, либо они тебя. На этот шаг не всегда хватает смелости даже у закалённых в боях солдат.

— Можно? — Мира указала на оружие.

— Да. Хоть все патроны истрать. Так даже будет лучше…

— Меня никто не водил на стрельбище.

— Я что-то не знаю? — теперь Владимир понимал, что начинает ревновать Миру к другим парням.

— Не беспокойся. Первый и последний мужчина у меня был только ты, и им же останешься. Если вдруг не уйдёшь к другой, — она улыбнулась и начала метко расстреливать все оставшиеся банки.

— У нас только одна дорога. И другого просто не суждено. Извини. Телефон, — Владимир вытащил телефон и ответил на звонок. — Слушаю тебя.

— Мира с тобой? — голос Амади был тревожный и волнительный.

— Конечно со мной. Я же дал тебе время поспать. Ты не спал?

— Пусть она что-нибудь скажет…

— Хорошо, — Владимир протянул телефон Мире, и она прислонила его к уху.

— Амади, со мной всё хорошо. Не беспокойся.

— Рад слышать твой голос, — Амади вздохнул с облегчением. — Можно Владимира?

— Он твой, — Мира поцеловала Невского в губы.

— Слушаю, — Владимир понимал, что Амади не просто так звонит. Значит, есть на то причина.

— В палате Миры поймали троих киллеров, — у Амади не было секретов от мальчишки, особенно если это касалось Миры. Он считал, что только Владимир сможет достойно защитить Миру.

— Раскололи?

— Нет. Крепкие попались, но мы продолжаем их колоть.

— Результаты скажешь потом. Если не сможете расколоть, то дадите мне попробовать.

— Конечно. Где мне вас потом искать? — Амади беспокоился за Миру, и ему просто необходимо было знать такие детали.

— Там, где ты заработал перелом, — Владимир успел уже забронировать эту квартиру, естественно, на другого человека.

— Хорошо.

— Вот и поговорили, — Владимира всегда удивляло это невежество со стороны людей: вот так резко отключаться, когда разговариваешь с человеком.

Пришло сообщение Владимиру: «Майкл Пим будет в клубе „Единорог“ в полночь. Здоровый рыжий мужик. Ни с кем его не перепутаешь». Сообщение пришло от бармена. Невский цокнул. До полуночи было четыре часа. Надо бы не опоздать…

Глава 11 — Уравнитель

Этим вечером в клубе было многолюдно. Майкл Пим поздоровался с главой охраны клуба и прошёл в ВИП-зону в сопровождении двух охранников. В ВИП-зоне его уже ожидали друзья и три красивые девушки. Майкл любил в выходные развлечься на полную катушку. Он присел посередине дивана и обнял двух девушек. Друг налил ему бокал пива и протянул.

— Как дела, Майк? — спросил один из друзей. Здесь было два его друга. Самые верные и старые друзья.

— Всё в порядке. Твои как, Джонни? — Майкл был в хорошем настроении.

— Не совсем, но мы сюда пришли отдыхать, — Джонни неумело улыбнулся.

— Так, девчонки, прошу вас покинуть обитель и прийти сюда через десять минут. Хорошо? — Пим мило им улыбнулся и одну даже шлёпнул по попе, когда она начала вставать с дивана.

— Не напейтесь, — посоветовала одна из девиц.

— Естественно, — дал слово Майкл.

— Рассказывай, — посоветовал второй друг Джонни.

— Помнишь, мне Главный дал задание? — Джонни начал издалека.

— Похитить директрису корпорации «Мир»? — уточнил Пим. — И ещё замочить того мальчишку, если он будет там. Были проблемы с этим заданием?

— Я провалил задание. Вроде всё сделал, как надо. Нанял Купидона, чтобы он спроектировал стратегию. Также нанял два десятка наёмников и пристроил троих китайцев из нашей организации…

— Луи, Чо и Ли? — спросил второй друг.

— Да. Они. Кто же знал, что они не справятся. Я точно не знаю, что там произошло, но эксперты сказали, что кто-то их всех убил ещё до взрыва. Снайперов тоже кто-то профессионально убил. Прямо через прицел в глаз. Шесть снайперов не успели ничего сделать. Даже мост взорвался, как и полагалось, по плану. И всё равно она осталась жива. Потом я узнал, где её держат. Послал троих наёмников для её захвата, а там была засада. Наёмники сейчас в плену…

— Они что-то знают? — озабоченно спросил Пим.

— Нет. Не знают. Я им дал денег, адрес и фотографию той девчонки. Я не знаю, что делать? — Джонни был расстроен, и неудивительно.

— Какой срок был на выполнение заказа? — Майкл уже обдумывал план.

— До завтрашнего утра.

— Надо вычислить, где находится её главный телохранитель. Амади. Через него можно выйти и на Миру. Дел-то. Потом наймём группу наёмников, и они всё устроят. А с Купидона возьмём деньги за плохой план захвата, — Пим рассуждал трезво.

— Он мёртв, — произнёс второй друг.

— Как? Ты уверен в этом, Пётр?

— Его тело нашли тем же утром, когда план по захвату провалился.

— Надеюсь, он ничего не успел проболтать… — Пим сжал кулак.

— Нет. Купидон очень крепкий. Его не разговорить.

— Кто всё это сделал? — раздражённо спросил Майкл.

— Я, — уверенно ответил вошедший Владимир. Сразу показал, что у него есть пистолет для предотвращения глупых идей.

— Ты! — Джонни зашипел, словно змея.

— Спасибо, что успели рассказать всю историю с заказом. Меньше придётся спрашивать, — Невский уселся напротив троицы в кресло. — Подслушать вас было сложно, но оказалось, что можно. Мне осталось узнать у вас только о Главном. Кто такой и где его искать?

— Тебе нас не расколоть, — огрызнулся Майкл.

— Где же я тебя видел? Майкл Пим. Вспомнил! Мы, можно сказать, вчера с твоим хозяином не смогли поделить коридор. Твой хозяин оказался чуть умнее, чем ты. Теперь у тебя есть шанс со мной разобраться. Естественно, после моих вопросов, — Владимир улыбнулся и положил пистолет на столик. Поднял бокал с пивом и отпил его.

— Без пистолета слабо? — Пим был упрямым перцем.

— Нет. Но так вас хоть можно немного напугать. Начну задавать вопросы, а вы начнёте отвечать на них. Начнём? — Владимир ехидно улыбнулся и достал свой кинжал. Он показал лезвие и демонстративно провёл по нему пальцем.

— Я уже вызвал охрану, — улыбчиво произнёс Пётр. — Ты слишком глуп для этого…

— Умно, что тут скажешь. Посмотри под столом внимательнее, — предложил Невский.

— Что? — Джонни увидел перерезанный провод от кнопки до пункта охраны.

— Из-за громкой музыки вас никто не услышит. А в пистолете дозвуковые патроны… — насчёт патронов Владимир блефовал. Не будет он никого убивать из пистолета — только руками и кинжалом.

— Хитрец, — Пим искал глазами кого-то.

— Ищешь своего друга? — Владимир посмотрел Пиму в глаза. — Он сейчас пьёт из унитаза. Вы действительно думали, что я настолько глуп? — он рассмеялся. — Начнём. Кто такой ваш главный? Всю информацию о нём, живо!

— Да пошёл ты, — Пётр харкнул в сторону мальчишки.

— Славно, — Невский в мгновение ока оказался позади Петра и отрубил ему левую руку, предварительно сломав её у основания плеча. — Кто-то ещё хочет меня послать? — глаза мальчишки горели от ярости. У него время шло на часы, и не хотелось бы тратить драгоценное время на этих псевдопатриотов.

— Мы не знаем, кто, — признался Джонни.

— Джонни, ты что⁈ — Майкл смотрел на друга с ужасом. — Они теперь точно нас убьют.

— Какая разница, кто меня убьёт? Я устал от всего этого. Я просто хочу иметь семью и быть счастливым в жизни. Мне надоели все эти пытки и убийства. Я давно тебе говорил, что я не такой жестокий, как вы, — Джонни пустил слезу. Владимир видел в нём ослабленного человека. И Джонни говорил правду. — Владимир! — он указал на мальчишку. — Он сможет всё это остановить. Доверься мне, братишка.

— Ты — вонючий предатель! — заорал Майкл и кинулся на брата. Невский быстро скрутил Пима и одним ударом кулака сломал ему правое колено. — Урод, я тебя на потроха пущу! — не унимался от боли и обиды Майкл.

— Джонни, — обратился Владимир. — Расскажи мне всё про организацию, и я её закрою навсегда.

— Ты не сможешь.

— Смогу. Главное, чтобы были все в одном месте. Типа, собрание или что-то в этом роде. Никто не узнает, что ты мне помог, — Невский говорил мягко и доверительно.

— Они все будут завтра на одном из Индонезийских островов. Координаты… — Джонни быстро написал на салфетке координаты. Владимир мгновенно отправил координаты сообщением Амади с пометкой о готовности самолёта. — Завтра там соберутся все большие шишки организации «Уравнитель». Я только это знаю…

— Что с ними делать? — Невский указал на Пима и Петра.

— Я не хочу на это смотреть, — Джонни вышел из ВИП-зоны.

— Начни, Джонни, новую жизнь и не пожалей о своём выборе… — сказал напоследок Майкл. На его глазах стали наворачиваться слёзы.

— И у вас был выбор.

Владимир быстро перерезал обоим горло и сбежал из клуба через чёрный ход. Через десять минут туда прибыла полиция. Невского на углу в двух кварталах от клуба ждал чёрный Ягуар. При виде приближающегося мальчишки автомобиль завёлся. Владимир сел в машину, и она сразу поехала. За рулём сидел Дмитрий. Он посмотрел на окровавленные руки мальчишки и громко цокнул.

— Беседа прошла успешно? — Дмитрий решил не смотреть на мальчишку от греха подальше.

— Плодотворно. Спасибо за подсказку с кнопкой и о спецназовце. Вышло намного лучше, чем я ожидал, — Владимир вытащил из бардачка полотенце и начал вытираться.

— Эта троица очень опасна. Особенно рыжий. Его жестокости может позавидовать даже Кровавый барон. Джонни жаль. Он как раз хороший малый.

— Это их выбор, — Невский не стал говорить, что отпустил Джонни. Он должен начать жизнь с белого листа.

— Что-то ещё нужно? — Дмитрий спросил осторожно.

— Отвези меня в аэропорт Хитроу. И ещё… — Владимир закинул окровавленное полотенце в бардачок. — Забудь про Миру.

— Миру? — Дмитрий напрягся. — Вы имеете ввиду нового директора корпорации «Мир»?

— Да.

— Хорошо, — быстро согласился Дмитрий. Проблемы ему ни к чему. Особенно с тем, кто сможет достать его из-под земли. Причём, в прямом смысле.

— Вот и славно. А теперь мне нужно вздремнуть, — Невский понимал, что сон ему нужен для столь сложной операции. Чтобы быть готовым лучше, чем при захвате военного лагеря в Перу.

— Я разбужу, — заверил криминальный босс.

* * *

Сон приснился ужасный. Владимир сражался сразу с шестью быстрыми мутантами. Эти мутанты выглядели уродливо. Двухметровые худые люди с искажёнными лицами. Их глаза были чёрными, словно смоль. Они не выражали вообще ничего. Лица были исхудалыми, будто на череп натянули бледную кожу и хорошо стянули. Вместо зубов выпячивались тонкие и длинные клыки. Такие зубы Невский видел по телевизору у рыб, которые обитают на дне океана на больших глубинах. Тела, как упоминалось выше, были худые. Казалось, что при любом движении мутант непременно развалится. Но, как оказалось, они двигались очень быстро. Можно сказать, на уровне той скорости, на которой иногда передвигается Невский при ускорении активности мозга. Их когти рассекали воздух до воспламенения. Владимир только успевал уходить от ударов, ему не хватало скорости для контратаки. Не узнал, чем закончился сон — его прервал Дмитрий.

— Владимир! — тревожно крикнул Дмитрий.

— Что? — Невский мигом открыл глаза и уже хотел схватить пистолет, но вовремя одумался.

— Кошмар приснился?

— С чего бы?

— Вы кричали во сне. Причём, крик был отчаянным. Будто висели на волоске от смерти.

— Не помню, что снилось, — Владимиру вообще не хотелось обсуждать свои сны с кем-либо. Это его кошмары.

— Мы подъехали. Вон тот самолёт? Ваш? — Дмитрий указал на один единственный самолёт на частной взлётной полосе.

— Возможно. Я пока сам не знаю. Будь добр, — Владимир указал жестом в сторону самолёта.

— Без проблем.

Машина подъехала прямо к трапу самолёта. Владимир поблагодарил Дмитрия и вышел из автомобиля. Дмитрий сразу уехал. Делать ему тут точно нечего. Невского встретил сам Амади. Он выглядел уже бодрее, чем днём. Они поздоровались.

— Где Мира? — спросил жёстко Невский.

— Она спит в машине. Машина вон там стоит. С ней ещё два телохранителя, — Амади указал на джип, который стоял в сотне метров от самолёта.

— Меня ждала?

— Хотела проводить. Я сказал, что ты летишь в Москву.

— Профессор? — Владимир оглянулся в поиске Белова.

— Он в самолёте. Сразу приехал, как я позвонил ему и передал твои слова.

— Хорошо. Твой пилот понял задачу?

— Конечно. Ручаюсь за него, — Амади часто поглядывал на машину. Мало ли. Хоть рядом и был Владимир, но вдруг что случись, то они просто не успеют добежать до машины.

— Иди. Надеюсь, до моего приезда ничего не случится.

— Удачи.

— Ага. Спасибо, — Владимир поднялся на самолёт.

В самолёте оказалось тесновато. Но его миссия была только в доставке. И этот самолёт вполне справится. Невский не стал посещать пилота. Если Амади за него ручается, то пусть так и будет. Профессор сидел на кожаном диване с бокалом вина. По крайней мере запах дорого вина Владимир уловил сразу. Странно, что алкоголь имеет такую сильную диффузию. Белов был одет в военную экипировку, что выглядело очень забавно. Вот только Невский знал, на что способен этот пожилой человек. Союзник, может он и хороший, но вот прикрывать спину — почему-то Владимир не хотел доверить это Николаю Аркадьевичу. Военного опыта у профессора — будто кот наплакал.

— Летишь со мной? — удивлённо спросил Владимир и сел напротив профессора на такое же кресло.

— У нас общая цель. Ты летишь, чтобы спасти свою подругу, а мне они покоя не дают, — профессор отпил сразу полфужера.

— С чего бы крупной богатой организации, которая исполняет заказы только высших эшелонов власти, нужен неприметный преподаватель одного из российских университетов? — Невский наполнил свой фужер вином. Хоть попробует на вкус это дорогое пойло. Будет чем потом перед мажором козырнуть.

— Знаешь про эффект брошенного камня в реку?

— Если подумать, — Невский сделал задумчивый вид, — то всё просто. Сначала река имеет одно течение. Камень создаёт новое течение. Итого выходит два течения. И со временем этот камень, возможно, сможет создать две параллельные реки. И эти реки отнюдь не будут схожи. И что же, по-твоему, за камень, который свёл тебя со столь влиятельной организацией?

— Ты прав. Правильно описал эффект. Даже не думал, что ты будешь способен это рассказать. Не все студенты могут это додумать… Камень, говоришь? Всё просто. Та самая проклятая вилла в Риме. Резня или бойня, версии расходятся. Ты стал знаменитым, а я стал мишенью…

— Бойня произошла довольно давно. Почему именно сейчас принялись за тебя? — Владимир сразу замечал мелкие нюансы.

— Я не знаю. Мне это хочется узнать. Два киллера позавчера пытались меня убить. Не повезло им. Что тут скажешь… На руке у них были татуировки в виде знака равно. Вот я и решил, что сам спрошу у них. А то они спрашивают как-то неразборчиво, — профессор улыбнулся. — И вот позвонил Амади и попросил, чтобы я привёз меч. Я же знаю, что ты будешь использовать меч в самых крайних ситуациях. В кафешке всё вышло совсем не гладко. Много высушенных тел, а одно или даже три принадлежали гражданским лицам. Не подскажешь, кому?

—Официантку я отпустил. Были только жертвы со стороны подкупленных карабинеров. И вряд ли что-то там можно было разобрать. Стены в крови, а тела высушены. Не вам мне читать лекции. Не вас ли я, часом, тогда спасал? — Невскому не хотелось вспоминать тот день. Меч тогда показал наивысшую эффективность, но в то же время, показал, что он является сильнейшим наркотиком. Странно. Оружие даёт тебе самое блаженное состояние и силу. Неважно, в каком состоянии ты.

— Три официанта были разрублены на части. Ты, возможно, не заметил их. Они пытались убежать, но спецназ их загнал обратно. Непонятно зачем. Там был ад. Я могу тебя понять. Тогда мы оба могли умереть. За своё спасение я буду благодарен тебе до конца жизни. Что забавно, вы решаете, когда я умру. Вот такая ирония.

— Ирония будет тогда, когда вы осмелитесь перейти мне дорогу. Может быть, тогда вы и пожалеете о том, что ваше тело может выдерживать большие нагрузки, — Владимир ехидно улыбнулся. — А пока у нас общая цель.

— Что меня непременно радует. У вас есть определённый план?

— Естественно. Мы пролетаем над островом и прыгаем вниз без парашютов, — Владимир улыбнулся над своей гениальностью.

— Высота почти десять километров, — напомнил профессор. — Мы просто разобьёмся.

— Там есть озеро, — Невский указал пальцем на синее пятно на острове. — Туда и приземлимся.

— Учитывая высоту, скорость свободного падения и наш вес, это озеро будет для нас сравнимо с асфальтом. Единственное радует, что вода смоет с нас всю кровь, а местные обитатели сожрут за милую душу.

— Можно использовать гранатомёт для создания возмущений на водной глади, — предложил Владимир с серьёзным лицом.

— И тогда нас все услышат. Гениальный план. Я разочарован в вас. Я считал вас гениальным стратегом. Даже не верится, что вы смогли тогда проникнуть в военный лагерь и уйти оттуда живым, — по глазам профессора Владимир заметил взгляд отчаяния.

— Однако, быстро получилось вас развести, профессор. Естественно, план другой, но он точно потребует сноровки.

— Вот как? — удивился профессор. — И в чём заключается указанная сноровка?

— Когда-нибудь летали в вингсьюте?

— Один раз. И тогда я чуть не разбился. Это к чему вопрос? — Белов уже догадался, зачем был задан этот вопрос. — Хорошо. Пусть будет по-твоему.

— Вот и славно. Выпрыгивать будем за пятнадцать километров от острова. Точка приземления — как раз это озеро. В костюм будет встроен спортивный парашют. Так образом это будет запланированная посадка, с чем тебя и поздравляю. С собой придётся взять минимум веса. Не всегда же идти на врага с полным арсеналом, — Невский положил пистолет Амади на стол. Всё-таки он не забрал своё оружие. Жаль, что оно не понадобится. — Жаль, что моё оружие осталось в машине.

— Могу предложить тебе кинжал, — профессор положил сорокасантиметровый кинжал. Обычный кинжал без всяких брюликов и позолоты. Заточка лезвия двухсторонняя, вполне можно его использовать во множестве комбинаций.

— Меч, кинжал и один пистолет. Как-то слабо подготовились, чтобы брать столь крупный и опасный синдикат. Главное — не забыли взять оптимизм. Это как артефакт для нечисти, — Невский улыбнулся. Его эта ситуация забавляла. Он прекрасно знал, что выживет в любом случае. За профессора ему беспокоиться тоже не придётся. Одни плюсы.

— Куда уж без него?

— Лететь ещё долго. Поспите. Это мой совет, — Владимир выключил свет и откинулся на кресле. Надо собраться с мыслями.

— Вы правы.

* * *

Владимир пикировал прямо в озеро. Планировать костюмом ему проще. Практика уже была, и на этот раз не пришлось гасить скорость с помощью здания. Парашют смог погасить больше половины скорости и затем неудачно порвался. Стропы разорвались, не выдержав большой нагрузки. Невский немного подзабыл, что вес его составляет чуть больше трёхсот килограмм. Он не проронил ни слова, когда его начало буквально кувыркать по глади озера, пробрасывая после каждого удара над гладью воды по несколько десятков метров. Профессор был прав. Поверхность воды действительно была схожа с асфальтом. Благодаря крепкому скелету, Невский отделался только неприятными ощущениями. Даже царапин не было. Тело Владимира выбросило на берег, хотя он начал приземляться ближе к центру озера. А озеро было почти два километра в диаметре.

В небе на парашюте плавно спускался профессор. Владимир только цокнул языком. Быстро скинул с себя вингсьют. Распаковал меч и кинжал. Меч, естественно, закинул за спину. Белов сделал подходящие ножны и ремень для крепления меча за спину. Невский проделал пару резких движений и поворотов. Меч практически не ощущался. Кинжал повесил на пояс со специальными ножнами для него. Решил проверить и попробовал дотронутся до рукояти меча. Адреналин в крови мгновенно скакнул вверх. Злость нарастала с каждой секундой. И снова в глазах начался красный режим. Невский быстро убрал руку с рукояти. Не готов он сейчас. Слишком он морально и физически не готов к этому мечу. Но меч — единственный шанс выйти отсюда живым.

Во время полёта Владимир успел увидеть дворец, который находился на севере острова в десяти километрах от озера. Невский побежал в сторону дворца. Ждать профессора не было смысла, так как на него уже направили прожектора сопровождения. Придётся ещё и его вытаскивать. Надеюсь, не упрячут в катакомбы, чтобы потом его полдня не искать. Пробежка вышла очень даже успешной. На пути Невскому никто так и не встретился. Он предположил, что охраняют остров в основном от кораблей и самолётов. Как они не засекли Владимира? Неизвестно.

И вот перед его взором открылся настоящий дворец. Он был точь-в-точь похож на дворец из мультика про Алладина. Фанат? Невский ухмыльнулся. Быстро и незаметно он достиг ворот. Странно, зачем тут вообще ворота? Владимир взобрался на дерево и уже оттуда начал рассматривать. А рассматривать было что. На территории дворца было, как минимум, три сотни вооружённых людей. Два БТР, причём российского производства. Один танк Т-70 и вертолёт. Пассажирский. Владимир обратил внимание и на ПВО, и ПРО установки, которые стояли по углам территории. Хорошая защита. Если организация такая серьёзная, то они вполне могут себя обеспечить защитой. Невский улыбнулся голливудской улыбкой, когда увидел сторожевых псов. Кстати, среди обычных сторожевых собак были и приручённые волки, и гиены. Это что-то новенькое.

Одним большим прыжком Владимир приземлился за воротами и оказался на территории дворца. Бойцы его сразу окружили. Тут Невский и заметил, что очень много расставлено камер слежения. Хорошее решение. Сколько можно решить проблем одними только камерами. Владимир встал в полный рост. Он не собирался поднимать руки. Бойня в любом случае будет. Невский уже в самолёте решил, что организацию нужно закрыть раз и навсегда. Неважно, кто сейчас у них правит. Если его убрать, то обязательно появится предводитель ещё хуже и жёстче. Охрана что-то орала на незнакомом языке. Владимиру было плевать на их слова. Он мысленно приказал всем собакам, волкам и гиенам атаковать своих хозяев и всех, кто попадётся им на пути. «Фас!» — раздалась ментальная команда, и животные с особой жестокостью бросились на своих бывших хозяев.

Невский вытащил из ножен кинжал и ринулся в бой. Животные сами не смогут справиться с вооружёнными людьми. Это лишь отвлекающий манёвр. Невский в подкате разрубил кинжалом троим бойцам ноги, а при подъёме на ноги в прыжке распорол горло ещё одному. Ускорил активность мозга и начал резать всех подряд. Единственное — он не трогал животных. Лезвие кинжала успевало нагреваться от трения с воздухом и частично охлаждаться при соприкосновении с кровью. Всё, как в поезде. Владимир убивал всех без особой жестокости. Его задача была убить всех быстро, а не мучительно. Резал в основном только горло. Враги просто физически не успевали хоть что-то предпринять. Они умирали в неведении. Просто в какую-то секунду им распарывалось горло, и они начинали хвататься за него, чтобы остановить кровотечение. Охранники падали один за другим, как домино. Никто не мог понять, что это такое. И вот, спустя полминуты, Невский стоял посреди поля, усеянного трупами. Кинжал был разогрет до красна, но быстро тускнел и остывал. Владимир посмотрел на себя. Он был весь в крови. Естественно, не в своей. Он смотрел на трупы бывших охранников и не верил, что способен на такое. Хотя, в глубине души он уже свыкся со своей натурой.

Невский натравил всех животных на дворец. Всё равно им не выжить при любом раскладе. Так хоть послужат великому делу. Владимир рассматривал все перспективы наперёд. И во всех аспектах животных убивали, или они просто начинали жрать друг друга. Выживает сильнейший. По кровавым следам пошёл внутрь дворца. Охрана просто не успевала что-то предпринять. То ли дело воевать с людьми. Животные оставляли за собой только трупы с перегрызенными глотками. Владимир ускорил шаг. Вдруг послышался визг и звуки рычания. Затем все эти звуки начали нарастать. А через минуту настала тишина. Странно. Выстрелов не было слышно. Владимир вбежал в самый главный зал. По крайней мере именно таким он выглядел. Картина была следующая: много разорванных тел собак, волков, гиен и людей. Они все разбросаны в разные стороны. Большинство по частям. Красная дорожка, которая вела к трону, стала кровавой. Восемь столбов, которые служили основной опорой, были сильно деформированы и расколоты. На троне сидел мужчина средних лет с залысиной, которую он скрывал нелепым париком. Обычный толстый мужик в рубашке, в брюках и в тёмных очках. Учитывая то, что в зале было не очень ярко. И, самое главное, два оборотня, которые стояли по бокам от мужика. Эти оборотни были намного крупнее, чем обычные оборотни, которых встречал Невский. Но не больше, чем сам Лион-оборотень. Мужик поправил очки, фыркнул и махнул рукой в сторону мальчишки.

Два оборотня кинулись на Владимира, что было для них фатальной ошибкой. Первый оборотень, как стандартный хищник, бросился лапами вперёд, пытаясь достать своими когтями до жертвы. Невский в развороте встал на одно колено и с размаху ударил кинжалом на опережение. Лезвие кинжала с силой разрубило лапу оборотню. Лапа не успела упасть, Владимир успел её поймать. Вскочил на ноги и в пируэте когтистой лапой распорол второму оборотню брюхо, который, как и первый, пытался достать его в прыжке. Вскочил на второго волколака и той же самой лапой начал активно разрывать спину и шею. Когти разрывали шкуру легко, а из-за приложенных усилий со стороны Невского когти начали разрушать позвоночник. Оборотень взвыл от боли, но ничего не мог сделать, так как его парализовало. Ошмётки шкуры вместе с кусками мяса разлетались в разные стороны. Тёмно-алая кровь оказалась на удивление густой и покидала тело неохотно. И вот последний штрих: Владимир приложил побольше силы и одним ударом разорвал когтями тело оборотня на две части.

Спрыгнул с мёртвой туши и метнул лапу в первого оборотня. Волколак быстро отбил её своей целой лапой и бросился на обидчика. Владимир в кувырке успел избежать хвата злобного зверя. Разворачиваясь и вставая на ноги, он метнул кинжал, целясь в переносицу. Остриё кинжала пробило череп волколака без особых трудностей и вошло по самую рукоять. Оборотень сразу повалился на пол в бешеной конвульсии. Владимир подошёл и спокойно вытащил из дрыгающегося оборотня свой кинжал. Протёр об шерсть клинок. Осмотрел зал и уже хотел подойти к сидящему на троне и скинуть его оттуда, как вдруг раздались шаги и тяжёлые вздохи.

— Шеф! — крикнул один из сопровождающих окровавленного профессора боец. Типичный спецназовец. На вид французский. — Нашли лазутчика. Что с ним… — тут он замолк, когда увидел множество трупов разных существ и людей. Зал был в лужах крови. Он увидел мальчишку, который стоял рядом с двумя огромными мёртвыми волкоподобными существами.

— Убить его, — приказал шеф и указал на мальчишку.

— Зря, — успел выругаться Невский. Быстро в кувырке схватил пистолет, который он успел заметить, сражаясь с оборотнями, и прицельно выстрелил два раза. Два спецназовца упали с разностью в одну секунду. Пули попали прямо между глаз.

— Я сам, — хрипло произнёс раненный профессор и быстрыми хромающим шагами направился к шефу. Невский тоже пошёл в сторону трона.

— Как скажешь, — Владимир не стал мешать.

— Николай Аркадьевич, — хрипло поздоровался шеф на английском языке. — Давно не виделись. Как поживаете?

— Ты. — Белов поднял за шиворот мужика и оторвал от пола. — Зачем ты меня заказал?

— Ты давно меня не навещал. Я затаил на тебя обиду…

— Вы знакомы? — поинтересовался Владимир. Профессору пришлось отпустить шефа.

— Он был основным инвестором для наших трудов, а также одним из генеральных директоров на правах инвестора. Та самая лаборатория в льдине, которую ты взорвал, — Белов смотрел на мужика со злостью.

— Значит, вот с кого надо стрясти денег? — шеф явно потерял инстинкт самосохранения где-то на свалке.

— Твоя жизнь сойдёт за плату, — улыбнулся Невский. Его всегда поражала жадность некоторых личностей. И тут яркий пример.

— Нет.

— Я хочу, чтобы ты отменил заказ на Миру, — Владимир произнёс это мягко.

— С чего бы? Мне уже заплатили за неё, — мужик явно любил деньги больше своей жизни.

— Кто? — Белов решил помочь мальчишке.

— Некий Джим Бронсонс. Знаете такого?

— Скоро узнаем, — заверил Владимир.

— Я могу отменить заказ, только если вы заплатите больше денег. Готовы заплатить пятнадцать миллионов евро?

— Да он издевается, — терпение Невского подходило к концу.

— Владимир, разве у тебя проблема с деньгами? Или тот миллион ты уже потратил? Я знаю о тебе многое. И я знал, что ты рано или поздно придёшь за мной. Думал, что тебя в поезде убьют или, на худой конец, это сделает Леон… Почему тебя так быстро нашёл Лео, как ты думаешь? Я ему подсказал, — шеф говорил серьёзно и не врал.

— Ты убил Лео? — профессор посмотрел на мальчишку.

— Пришлось. Будет на одного мудака меньше на этом голубом шаре.

— Как? — удивился Белов.

— Это неважно, — кратко ответил Владимир.

— Теперь тебе вот такой вопрос, Владимир… На что ты готов, чтобы спасти свою жизнь? — шеф не пытался встать на ноги.

— Да ты точно издеваешься, — Невский схватил за шиворот мужика и приподнял его, оторвав от пола. — Ты думаешь, что меня просто так убить? Ты думаешь, что ты один такой умный? Или ты думаешь, что я настолько в неведении, что не смогу обнаружить в тебе спящего вируса? — на этом предложении у шефа глаза округлились. Теперь Невский понял, почему он был так бесстрашен.

— Спящий вирус? — профессор быстро побледнел. — Это не тот ли самый?

— Тот, — шеф начал смеяться в полный голос. Владимир ударил его два раз в живот.

— Заткнись. Знаешь, в чём твоя ошибка? — Владимир грубо посадил мужика на трон. Быстро схватил ребро, которое, видимо, при разрыве человека на две части, просто выпало, и проткнул насквозь руку мужику. Тот заорал от боли. — Твой вирус будет спать до тех пор, пока твой мозг активен. Интересно, какой у тебя болевой порог? — Невский поднял второе ребро и перерезал сухожилие на правой ноге шефу. — Как совпало-то, что я могу рассчитать твой болевой порог и не дать тебе умереть. Ты останешься овощем, который не сможет даже говорить. И будешь подыхать долго и упорно. А когда ты сдохнешь, то я тебя придам огню. Тут топлива много. Сам знаешь. И выдержит ли твой внутренний монстр жар огня? Не уверен. Затем я тебя разрублю вот этим мечом, — Невский показал на рукоять меча «Ардрэйда».

— Меч «Ардрэйд»! Тот самый. Это невозможно. Его никто не мог взять в руки. Кто ты такой? — у мужика в глазах появился страх. Он прекрасно знал, на что способен этот меч. Много испытуемых погибло от страшной смерти.

— Точно не король Артур, — ответил сарказмом Невский. Вырвал клык у волка и показал шефу. — Начнём по-хорошему?

— Зараза, падла! Да чтобы ты сдох! Я не буду с тобой сотрудничать, урод, — шеф попытался харкнуть в лицо мальчишке, но просто не успел этого сделать. Владимир схватил его за нос и вырвал его с корнем. Кровь хлынула не по-детски.

— Ответ неверный.

— Да чтоб тебя! — гнусаво орал мужик. Он не мог остановить кровь: одна рука была пригвождена ребром к трону, а вторая — с вывихом.

— Кто тебе вывихнул руку? — поинтересовался профессор, так как обратил на это внимание.

— Сука одна. Вот кто сделал. Бледная баба. Худая вся. Ещё та стерва. Это она дала заявку на тебя, Николай.

— Её звали Кира? — спросил профессор.

— Да. Она самая. Была телохранителем одного принца Саудовской Аравии. Будущий муж твоей Миры, — мужик посмотрел на Владимира. — Сочувствую тебе. Он ещё тот козёл. Говорят, что он бьёт своих жён до посинения. А у него, причём, уже есть три жены. Зачем ему четвёртая? Понятное дело, зачем. Это железный контракт с корпорацией «Мир». Спасай свою любовь, пока не поздно. Если он увезёт на свою родину, то тебе её больше не видать. Это я тебе говорю, как мужик.

— Расскажи про Джима Бронсонса, — Владимира заинтересовала эта тёмная лошадка. Ставит палки в колёса не хуже Стэна.

— А что про него рассказывать. Я его в глаза не видел и даже не знаю, как он выглядит. Знаю лишь одно. Он был когда-то Джоном Смитом. Обычный американец, который пошёл против системы. Могу дать ещё одну подсказку. Ему сейчас лет за пятьдесят, — шеф не врал.

— Почему ты нам всё говоришь честно и открыто? — Белов тоже заметил, что шеф ни разу не соврал.

— А зачем мне врать? Я знаю про Владимира достаточно, чтобы не перечить ему. Да к тому же, только он смог взять в руки меч. Насчёт сделки, Владимир. Готов?

— Смотря какая, — Невский не хотел торговаться с мертвецом. С будущим мертвецом.

— Ты вынешь свой меч и продержишь его в руке одну минуту, а взамен я отменю заказ на Миру и на тебя. Лёгкая сделка, — шеф улыбнулся.

— Идёт, — легко согласился Владимир и вынул меч из ножен. Его мгновенно охватил жар, а затем лёгкое дуновение. Он ощущал прилив сил и был готов на подвиги.

— Невероятно! — восхитился шеф. — Его никто не мог продержать и полминуты без смертельных последствий. Ты, Владимир, избранный. Ты не такой, как все. Никто не смог овладеть мечом, кроме тебя. Невероятно, — профессор заметил, что Невский меняется в лице и это отнюдь не к добру.

— Хватит! — закричал Белов. Владимир быстро убрал меч в ножны.

— Теперь твоя очередь, — глаза мальчишки горели адским пламенем. По крайней мере так показалось шефу.

— Хорошо, — шеф быстро набрал номер и что-то произнёс на неизвестном для Владимира языке. — Готово.

— И, кстати, я не избранный. Избранные в конце своей истории умирают не своей смертью. Да и мир я точно изменить не смогу.

— Вы понимаете, что я вот-вот умру? — шеф медленно истекал кровью. Пробитые рука и нога давали свои плоды.

— Проблема, — подытожил Невский.

— Какой именно спящий вирус в тебе? — профессор пытался как-то минимизировать будущую резню, но этого никак не предотвратить. Владимир просто ждал.

— Что-то связанно с богомолом, — ответил шеф. Его глаза уже еле открывались. Он держался из последних сил.

— Зараза! Нам точно хана! — запаниковал профессор.

— Что он делает? — спокойно спросил Владимир.

— Если это тот самый вирус, который я разрабатывал вместе с Гостем, то у нас большие проблемы, — Белов начал ходить из стороны в сторону. — Нам удалось извлечь из богомола его основные сильные характеристики. Вы же, Владимир, знаете, что насекомые обладают самыми смертоносными эволюционными схемами защиты и атаки. Влипли мы. Так вот, о чём я? Вирус «Богомол» превращает носителя в гибрид получеловека-полубогомола. По расчётам он должен быть в высоту приблизительно около трёх метров и массой в полтонны…

— Насчёт массы, — Владимир показал на пол с множеством трупов и громко цокнул. — Тут ему подфартило.

— Он должен обладать высокой скоростью и огромной силой. Его панцирь будет практически непробиваем. Реакция будет выше, чем у кого-либо…

— А вы умеете развлечься. Надо было побольше таких тварей создавать. Пусть сначала милиция развлечётся, а затем и военные. Вот будет умора, — Владимир посмотрел на шефа и понял, что тот умер. Сейчас должна начаться трансформация. Невский быстро отсёк голову кинжалом и пнул её подальше от тела. Голова, словно футбольный мяч полетела в сторону, оставляя за собой шлейф крови.

— Это не поможет, — как-то странно утешил профессор.

— Есть чем его поджечь?

— Трансформация неизбежна. Вот в чём загвоздка данного вируса. Его нельзя остановить. Если у тебя нет с собой какой-нибудь ракеты средней мощности. Теперь начинаю понимать, зачем Гостю нужны были экспериментальные спящие вирусы.

— Тогда готовься умирать, — Владимир ехидно улыбнулся. Профессору стало не по себе.

Труп шефа начал дёргаться. Из его тела начали быстро расти многочисленные щупальца, которые хватали ближайшие тела. Они начали тянуть трупы к себе и засасывать внутрь. Будто поглощали чем-то невидимым. Это продолжалось не долго, примерно полминуты. Владимиру было интересно наблюдать за этим. Такое он видит первый раз. И это очень омерзительно.

Масса начала приобретать свои первые очертания. Восемь ножек в форме мечей начали поднимать неоднородную массу. Длинные и тонкие щупальца из её середины начали покрываться твёрдыми мелкими пластинами из хитина. Концы щупалец приобрели зазубренность и заострённость. Масса начала вытягиваться вверх и уже начала приобретать более знакомые очертания богомола. Из середины будущего тела начали быстро отрастать, возможно, руки. Так предположил Невский. Два пальца, согнутые внутрь, придавали хорошую опору и за счёт этого могли быстро маневрировать, если это понадобится. Вот показалась голова. Странно. Настоящая голова валяется в полусотне метров от бывшего хозяина. Морда представляла из себя что-то среднее между мутантом и ромашкой, вот только вместо лепестков были шесть костлявых отростков, которые могли выполнять функцию захвата. Также сверху головы имелись хитинные пластины для защиты — это же очевидно. И вот предстал перед Владимиром и Николаем Аркадьевичем мутант богомол высотой в пять метров. Опиралось это чудовище на восемь мощных ног, которые могли всё разрушить на своём пути, а помогали ему две дополнительные конечности, которые больше выполняли функцию рук. Ещё четыре длинных щупальца размером по десять метров каждый.

— А ещё его не берут пули? –на всякий случай спросил Владимир.

— По задумке оно должно быть не таким высоким и сильным. Тут, видимо, слишком много питательных веществ для его организма. Есть и хорошие новости. Он наполовину человек, а значит дышит через лёгкие. Насекомые, в основном, дышат через трахейные стволы. Учитывая, что у него с размерами беда, то оно будет использовать лёгкие. А они малы для обеспечения кислородом тела такого размера и массы. Оно сможет продержаться не долго… — профессор рассуждал вроде бы и трезво, но это не внушало оптимизма.

— Это сколько же? Жаль, что потолок и сам зал здесь слишком уж большие.

— Пару недель. Больше никак. Насчёт зала ты прав.

— Обрадовал, — Владимир искал уязвимые места монстра. Пока это были его морда и щели между пластинами. Вот только щели были очень тонкие.

— Как смог. Кстати, его слабой частью должна быть нервная система. Жаль, что… — не успел договорить профессор, как один из щупальцев схватил его за ногу и высоко подбросил вверх.

Второе щупальце стремительно начало лететь в сторону Невского. Владимир отреагировал молниеносно и отразил удар острия щупальца кинжалом. Лезвие кинжала осыпало искрами глаза мальчишки. Владимир невольно прикрылся ладонью от искр и тут же получил колотую рану от второго щупальца. Его отбросило к первому столбу. Владимир ощутил спиной всю силу щупалец, и она поистине огромная. На сопли от боли не было времени. Невский быстро вскочил на ноги, параллельно вытаскивая зазубренный отломленный наконечник щупальца. Кровь хлынула на пол, но рана мгновенно начала затягиваться. Владимир отразил два быстрых удара щупалец кинжалом и зазубренным наконечником. На этот раз Невский смог увести удар в сторону, и искры посыпались в столб. Столб мгновенно вспыхнул. Монстр быстро сделал три шага назад, когда ему прямо в морду полетел зажжённый его же наконечник.

Наконечник не смог достать свою цель, так как одна из конечностей на морде пожертвовала собой, но всё-таки смогла отразить удар, чем и спасла жизнь своему хозяину. Монстр завыл от боли и бросился на мальчишку. Его топот можно было услышать и за десять километров. Каждый шаг создавал небольшое землетрясение. А кончики ног пробивали бетонные блоки почти на двадцать сантиметров вниз. Чудовище неслось на Владимира с большой скоростью. Тут профессор не соврал. Кстати, где профессор? Невский увидел то, отчего его бросило в дрожь. Тело Белова было пригвождено зазубренным наконечником к столбу на высоте три метра от пола. Он не подавал признаков жизни. Очень плохо. Владимир обратил внимание, что Николай Аркадьевич сильно побледнел за последние полминуты. Значит, в наконечниках содержится яд. Почему он не подействовал на Владимира? Сам Невский не знал ответа на данный вопрос.

Монстр начал атаковать своими руками и щупальцами одновременно. Владимир уходил от всех ударов молниеносно, а некоторые умудрялся отражать кинжалом. Он не пытался замедлить время, так как пока не знал слабых мест у чудовища. Очередной удар чуть не задел мальчишку по плечу, ему пришлось уходить от удара в кувырке. Монстр нанёс сразу восемью ногами удар по земле, который вызвал землетрясение вокруг себя. Владимира отбросило вбок. Он не успел долететь до ближайшей преграды, как его схватили щупальца, протыкая его тело насквозь и подбросили вверх. Владимир прочувствовал проникновение каждого из острых наконечников в тело. Мышцы рвались, даже не сопротивляясь. Кровь сворачивалась сразу же при соприкосновении с ядом. Кожа чернела и лопалась. Единственное, что не могли разрушить щупальца монстра — это скелет мальчишки.

Невский упал возле монстра. Тело его пыталось регенерировать, но выходило плохо. Щупальца схватили тело мальчишки и попытались разорвать его на две части, но из-за прочного скелета и определённых мышц, которые априори не разрушаемые, не дали выполнить мечту монстра. Чудовище начало швырять Владимира о поверхности. Невский уже не чувствовал боли и всего того, что сейчас с ним происходило. Так монстр телом мальчишки разрушал в этом зале всё, что было можно. Когда ему это надоело, он начал втаптывать Владимира в покорёженный пол. И тут произошло то, что явилось началом конца для монстра.

При очередном ударе сверху вниз тела Владимира меч «Ардрэйд» рукоятью случайно коснулся руки Невского. Владимир сам не понял, что произошло, но он уже стоял на ногах. Быстро отпрыгнул в сторону от атакующего монстра и разрубил мечом два щупальца. Щупальца уже не смогли восстановиться, быстро чернели и рассыпались в прах. Владимир смотрел на монстра уже другим взглядом. Он видел это чудовище в инфракрасном спектре. Его поглощала злоба и переполнял адреналин. Монстр попытался атаковать оставшимися двумя щупальцами и руками, но Невский быстрыми взмахами меча отсёк сначала щупальца, а затем в пируэте отрубил правую руку. В кувырке ушёл от приближающейся к нему огромной ноги и, развернувшись, отсёк левую руку. Руки, как и щупальца чернели и рассыпались в прах мгновенно. Владимир в подкате на коленях огромным взмахом меча разрубил четыре ноги супер-богомола. Тут же вскочил на ноги, метнул меч, словно бумеранг, и тот, летя по круговой траектории, разрубил оставшиеся четыре ноги. Владимир профессионально поймал меч и нанёс контрольный удар. Меч прошёл через богомола сверху вниз, разрезая всё на своём пути без сопротивления. Лезвие меча вошло в голову и вышло в середине предполагаемого брюха. Владимир обратил внимание на то, что, когда меч касался плоти монстра, то вся жизненная энергия делилась поровну. Часть уходила в меч, остальная — в тело Невского. Также меч обладал весьма интересными свойствами. Он уничтожал всё живое на своём пути, превращая его в прах. Раньше он просто высушивал тела. Теперь что-то другое. Владимир начал быстро рубить монстра на мелкие кусочки, превращая его в прах, чтобы не было внезапных воскрешений в последующих сериях метаморфоз.

После того, как от монстра остался лишь только прах, Невский обратил внимание на профессора. Его мучила жажда убийства. Он просто хотел убить Николая Аркадьевича. Без причин. Такие желания, в основном, проявляются у маньяков и серийных убийц. Что-то шептало Невскому о том, что он получит наслаждение от убийства. «Ты же этого хочешь. Всего один шаг до наслаждения…» — голос исходил изнутри. Владимир боролся с этим, но было сложно бороться с тем, что не объяснить. Это сравнимо с тем, как ребёнок хочет украсть у бабушки конфетку. Вроде бы ничего не произойдёт, и конфетка так и манит. Владимир быстро собрался с мыслями и спешно убрал меч в ножны. Голоса и желание в подсознании сразу пропали.

— Что ты такое? — спросил обессиленный Невский у меча «Ардрэйда» и упал в беспамятстве возле профессора.

Бой окончен. В ничью…

Глава 12 — Телохранитель

— Есть хоть какие-нибудь результаты? — спросил уставшим голосом Амади у командира спецподразделения.

— Нет, шеф. Они будто фанатики. Верят в уравнение жизни и что всё рано или поздно придёт в равновесие. Хотя, если судить по тому, что мы у них нашли, то они явно не просто фанатики. Вся экипировка стоит бешеных денег. Плюс ещё по три датчика слежения на каждом киллере: два простых в виде часов и телефона, а вот третий был вшит в пятой точке. Придумали же, — командир усмехнулся. — Хорошо, что рентген оказался в доступности.

— Жаль. Слушай команду, — Амади собрался с мыслями. — Если до вечера они не начнут говорить, то их тогда убить и тела сжечь. Всё равно никто не знает, что с ними и где они… Всех троих. Без исключения. Самые страшные люди это те, кто фанатично верит в то, что делает. И это очень сильно осложняет дело. Не будем тратить на них время. — Завибрировал телефон. Пришло сообщение. — Мне нужно к начальнику.

— К Мире? — командир спросил просто и спокойно.

— Если бы. К её отцу. Не подведи меня, — Амади похлопал командира по плечу.

— Амади, хотел спросить, — командир вёл себя, как ребёнок. Что, в принципе, очень сложно сказать про человека, который прошёл множество горячих точек и при этом выглядел, как машина для убийства. — Что насчёт перевода?

— Перевода? Пока никак, — Амади мог бы взять командира в телохранители для Миры, но было много «но». Он знал, что командир тайно влюблён в Миру, а это было недопустимо для работы. Тем более, Владимир явно не уступит свою любовь. Как бы не разыгралась Санта-Барбара 101. — Сейчас начальник не хочет рисковать и делать перестановку. Опасно. Это уже второе покушение за неполную неделю. Ждём, пока всё успокоится.

— Хорошо.

* * *

Двое крепких мужчин в классических чёрных костюмах отворили тяжёлые металлические двери, которые вели в кабинет к отцу Миры. Два телохранителя остались снаружи. В кабинет вошёл только один мужчина. Парень среднего роста арабской внешности. На этот раз он был в костюме. Он вальяжно прошёл и сел в кресло для гостей. Медленно провёл рукой по обивке кресла и посмотрел на хозяина кабинета.

— Натуральная кожа. На ощупь из ламы. Дорого обошлось? — араб чувствовал себя в кабинете хозяином.

— Саид, вы же сюда пришли явно не за тем, чтобы обсудить кресло… Мы же взрослые люди. Давайте ближе к делу, — отец Миры был суров. За что его в бизнесе многие уважали.

— Я думаю, вы знаете, по какой именно причине я здесь, — Саид нагло налил себе из графина вино в фужер.

— Из-за отмены свадьбы. Какая ещё может быть причина, — вслух рассуждал хозяин кабинета. — Это её выбор, и я не собираюсь её переубеждать. Значит, были веские причины. Может быть, причина в вас?

— Может. Отрицать не буду. Но есть и другая версия причины. Некий мальчишка с голубыми глазами по имени Владимир. Вы его знаете?

— Успели познакомиться на одной из светских вечеринок. Приятный юноша.

— И ваша дочь выбрала вместо места под солнцем место под вечной тьмой, — Саид играл словами слишком опасно.

— Это угроза? — отец Миры нахмурил брови.

— Нет. Это лишь оборот речи. Кстати, действие вашей дочери, Миры, не по нраву моему отцу. И я лишь хотел передать вам лично его сообщение, — Саид опустошил фужер и наполнил его ещё раз. — Ваша дочь должна посетить Саудовскую Аравию послезавтра. Она может взять только одного сопровождающего человека. Ей предстоит самой разговаривать с моим отцом. Посмотрим заодно, способна ли она быть директором целой корпорации. Вам же осталось не так уж много времени. Не так ли?

— Принимаю предложение вашего отца. Если на этом всё, то я вас прошу покинуть данное здание, — настроение у отца Миры было паршивое.

— Как вам будет угодно, — Саид кивнул головой и покинул кабинет.

Отец Миры сел в кресло и налил себе в чистый фужер вина. Отпил половину. Помассировал виски. Тяжело выдохнул. Быстро набрал номер в телефоне и написал сообщение начальнику службы безопасности Амади, который был по совместительству главным телохранителем его дочери. Раздался неуверенный стук в дверь, или ему так показалось? Два телохранителя отворили массивную дверь. В кабинет вошла Мира.

— Привет, пап, — дочь обняла отца. — С тобой всё хорошо?

— Конечно. Как же может быть иначе? — отец Миры криво улыбнулся.

— Саид приходил насчёт свадьбы?

— Не буду от тебя ничего таить. Он действительно приходил насчёт свадьбы. И тут как бы итак всё понятно. Если ты не хочешь, то тебя никто заставлять не будет…

— Раньше ты обратное говорил, когда я рассталась с Владимиром. Ты упорно намекал на свадьбу с принцем. И вот Владимир вернулся, — Мира улыбнулась. — Значит, свадьбы не будет. И точка.

— Он же тебя бросил. Причём в самом романтическом городе мира…

— Разве не Париж самый романтический город?

— Хорошо. Во втором самом романтическом городе. Причём бросил тебя в жёсткой форме. Хорошо хоть, не переспал ни с кем. И вот он возвращается, и ты бежишь к нему. Почему? — отец не совсем понимал свою дочь.

— Может быть, он тот самый? — Мира мечтательно произнесла фразу и посмотрела на картину. — Каждая девушка мечтает о храбром рыцаре и лишь дурочки — о богатом принце, который её ни во что не ставит.

— Думаешь, Владимир — тот самый рыцарь? — отец Миры наполнил фужер до краёв. — Он не особенно-то похож на рыцаря. Да, он симпатичный и на этом всё, — на самом деле он знал, на что способен Владимир. Также видел бойню на вилле.

— Не суди человека по его внешнему виду, — дочь припомнила частую фразу отца, когда она пыталась в детстве судить человека по внешности.

— Ты права. Раз ты зашла, то у меня для тебя хорошие новости. В любом случае ты станешь полноценной владелицей корпорации. И у меня для тебя первая и самая важная командировка. Завтра ты летишь в Саудовскую Аравию. Нужно будет заключить выгодный контракт с отцом Саида. И я уверен, что ты справишься. Ты же моя дочь, — отец еле улыбнулся.

— Обязательно я должна? — Мира испугалась. Всё же это её первая важная встреча.

— Он настоял на твоём присутствии. Я передам твоему секретарю всю информацию. Успеешь подготовиться за неполных два дня?

— Конечно, пап. Я тогда пойду? Готовиться? — Мира чувствовала себя паршиво.

— До встречи, дочь, — отец обнял Миру.

Мира выходила, а в этот момент входил Амади. Они безмолвно поздоровались. Телохранитель выглядел уставшим. Почему — отец Миры прекрасно понимал. Он знал, что на его дочь совершили покушение три незадачливых киллера. Пригласил главного телохранителя присесть. Амади не стал отпираться и с удовольствием сел. По привычке он быстро осмотрелся на наличие угроз, хотя этот кабинет имел функцию бункера. Было одно единственное окно, и то оно сможет выдержать снаряд танка. Дверь также могла выдержать прямой выстрел из танка. Также в кабинете имелась своя отдельная вентиляция и запас воздуха на трое суток на случай непредвидимых обстоятельств.

— Удалось разговорить киллеров? — отец Миры посмотрел в глаза Амади. Будто что-то искал в них.

— Они фанатики. От них толку мало.

— Интересно. Никогда не встречал людей, которые столь преданны своей идеологии. Вы знаете, что с ними делать по окончании допроса. Я вас вызвал по другому поводу.

— Слушаю, — Амади выпрямился.

— Завтра моя дочь летит в Саудовскую Аравию. Её надо будет сопроводить. Я вижу по вашим глазам, что вы уже готовы прямо сейчас этим заняться. Вот только загвоздка в том, что нужен только один сопровождающий. Таковы условия для заключения контракта. От вас нужен будет один единственный человек. Толковый и прошедший огонь, воду и медные трубы. Жизнь моей дочери важнее, чем сделка. Но я думаю, что всё пройдёт без происшествий.

— Хорошо. Я тогда начну собираться…

— Амади. Не в этот раз. Вы почти инвалид. И пусть даже у вас сейчас стоит титановое колено, но вы по-прежнему не боеспособны. Вы не сможете по своим физическим данным защитить мою дочь. Без обид, но факт есть факт. У вас есть кто-то на примете? — отец Миры всегда старался разговаривать со своими подчинёнными вежливо и не повышать при этом голос.

— Один есть, но он недоступен. В отпуске, — Амади уже целые сутки не может дозвониться до Владимира. Как бы его в плен не схватили. Жаль, что у него связаны руки для проведения масштабной спасательной операции.

— Есть же командир оперативной группы. Рассел. Он как-то просился на повышение, но тогда просто не было вакансии. Раз вы говорите, что ваш человек в отпуске, то я временно повышаю Рассела до личного телохранителя Миры. У вас есть какие-нибудь претензии к моему выбору?

— Нет. — Чего боялся телохранитель, то уже постепенно проявлялось наяву. Личные чувства не всегда дают человеку работать в полную отдачу. Он по себе это знал.

— Проведите с ним все необходимые инструкции.

— Слушаюсь.

* * *

Голова гудела, словно пароход. В горле пересохло и сильно сковывало дыхание. Владимир кое-как упёрся руками об пол и попытался подняться. Вышло так себе. Он свалился без сил. Открыв глаза, чуть не ослеп. Для него было всё слишком ярко. Закрыв глаза, он сконцентрировался на внутренних ощущениях тела. Почему он себя так чувствует? Не понимал. Быстро проверив своё внутреннее состояние, Невский нашёл проблему. Оказалось, что все органы чувств были обострёнными. Такой эффект мог вызвать у него только меч. Владимир слышал всё до мелочей, и это сильно било по слуху. Он начал интенсивнее дышать — приводить себя в спокойное состояние было не так просто. Он чувствовал себя, как наркоман под дозой, вколовший в себя при этом с десяток доз адреналина. Его колотило.

Прошёл примерно час. Невский попробовал открыть глаза. У него получилось. Он посмотрел на потолок и только теперь заметил, что там были фрески с греческими богами. Интересно, конечно, всё это рассматривать, но нужно выбираться отсюда. Владимир опёрся на локоть и попытался подняться. Хруст костей не послышался, а значит, день задался. Невский поднялся на ноги только с шестнадцатой попытки. Каждый раз от неудачной попытки он падал. Поднявшись на ноги, он быстро огляделся. Только трупы вокруг него. Профессор был всё ещё пригвождён к столбу. Куда он денется? Монстр был пеплом, что могло только радовать Невского.

Владимир встал в полный рост, и кровь быстро начала циркулировать по телу. Потребовалось не больше минуты, чтобы он пришёл в полную боеготовность. Невский сделал пару упражнений, они дались с лёгкостью. Осталось разбудить профессора. Почему именно разбудить? Всё просто. В наконечниках содержался яд, который парализует и усыпляет жертву. Незачем драться с заведомо сильным противником, если его можно усыпить. Такие выводы сделал Владимир, судя по медленному ритму сердца профессора. Понятно и то, что Николай Аркадьевич точно в сознании, но не открывает глаза из-за крепкого сна. Невский быстрым шагом подошёл к спящему пригвождённому профессору. Бесцеремонно вытащил наконечник и откинул его в сторону. Тело профессора упало на пол, словно мешок. Владимир сел напротив него и стал ждать. Организм Белова способен вывести эту дрянь самостоятельно. По крайней мере на это надеялся Невский.

Сидеть пришлось долго. Белов приходил в себя очень медленно. Видимо, с возрастом он становился слабее, чем его бывшие студенты. Вон Гость и Стэн вообще не убиваемые. Гады — одним словом. Владимир сначала хотел помочь ему, но потом передумал. Не хватало собственноручно создать нового монстра. Если вспомнить Антона, то он стал немного сильнее, чем был раньше. Земля ему пухом. Теперь надо быть осторожнее с теми, кому хочешь помочь кровью.

Профессор начал чаще дышать. Вирус заработал внутри тела более активно. Невский сидел напротив него и подбрасывал кинжал вверх, а затем ловко ловил его. Спустя десять минут профессор сел и опёрся спиной об столб. Он смотрел на мёртвые и растерзанные тела. Его взгляд выражал отвращение.

— Я думал, что вы уже привыкли к таким сценам, — Владимир ловко поймал кинжал и убрал его в ножны.

— К такому никогда не привыкнешь. А вам как удалось? — Белов протёр сухой рот рукавом.

— С чего вы взяли, что я привык? Я просто стараюсь не обращать на это внимания. Могу сразу вам сказать, что это получается плохо. Лучше выйти на свежий воздух. Этот смрад точно не доведёт до хорошего.

— Полностью с вами согласен.

— Тут намного лучше, — вздохнул полной грудью Владимир, когда они вышли во двор. — Смотри: танк живой и ещё вертолёт. Вы, кстати, умеете управлять танком?

— К чему такой вопрос? — Белов обратил внимание на странные звуки со стороны западных ворот.

— Да так. Просто хотел спросить, — Владимир примерно оценил манёвр будущего спринта. — Как тебя поймали? Я думал, что ты можешь всех подряд мочить одной левой.

— Меня встретили десять вооружённых солдат. Я успел кое-как убить восьмерых, а вот оставшиеся двое смогли меня обезвредить с помощью трёх выстрелов в бок. Вот так меня и поймали. А тебе сколько попалось? — профессор внимательно прислушивался к звукам. Странно. Звуки были похожи на дробление костей.

— Пара человек. Всего-то, — Невскому не хотелось хвастаться.

— Повезло.

— И не говорите. Бегите в танк и заряжайте сначала подкалиберный бронебойный снаряд. После выстрела сразу заряжайте фугасно-осколочный снаряд. Между выстрелами должно быть не больше пяти секунд. Я понимаю, что заряжающий и наводчик — это разные люди, но вы должны объединить специальности, —Невский размял кисть. Крепче сжал рукоять кинжала.

— И в какого стрелять? — задал самый интересующий вопрос профессор.

— Увидите. Или, если вдруг у вас возникнет желание, то можно поменяться местами, — Владимир ехидно улыбнулся. Он знал, что профессор не справится с его ролью.

— Быть приманкой? — легко догадался Белов. — Ещё один спящий вирус?

— Увы, но это так. Бегите! — приказал Владимир, когда из западных ворот раздался злобный рык.

От западных ворот на Владимира уже мчался огромный оборотень. Этот оборотень был намного больше последней версии Лео. Снова что ли поглощение тел для увеличения собственной мышечной массы? Для Невского была лишь одна цель — вывести оборотня на линию прямого огня для выстрела танка и удерживать его до второго выстрела. Оборотень ещё только вылупился, а это значит, что регенеративные факторы должны работать плохо. До линии огня было полсотни метров. И вот, оборотень в своей манере прыгнул на будущую жертву. Юноша ушёл от захвата в пируэте и задел остриём клинка лапу. Остриё распороло шкуру без особых проблем. Хлынула кровь. Видимо, клинок задел вену. Тёмная кровь слабой струёй оросила землю.

Регенерация была, но не быстрая. Рана затягивалась очень медленно, а значит шанс ещё есть. Хорошо, что вирус не содержал информацию какого-нибудь насекомого. Одного богомола хватило. Волколак начал махать лапами, пытаясь поймать мальчишку. Владимир с лёгкостью уходил от всех ударов. Очередной удар, и Невский быстро нанёс ответный колющий удар кинжалом. Клинок распорол ладонь лапы и вошёл прямиком в вену. Невский быстро дёрнул рукоять вверх, клинок распорол вену. В развороте отрубил вторую лапу. Плечом толкнул в сторону линии огня, и в этот момент раздался оглушающий выстрел. Оборотень качнулся назад. Владимир в прыжке успел заметить, что снаряд оттяпал лишь край плоти сбоку и оголил рёбра монстра. Промазал профессор. Ещё хвастался, что у него зрение отличное.

Оборотень завёлся и побежать в сторону танка. Бессмысленно переть на танк. Тут профессор показал мастер-класс. Второй выстрел снёс половину тела волколака напрочь. Половина тела, та, что находилась сверху, мгновенно превратилась в пепел после встречи со снарядом. Владимир стоял и хлопал в ладоши.

— Браво! — закричал Невский.

— Шумно, однако, в танке, — профессор быстро покинул танк. Не хотел он больше там находиться.

— За первый выстрел вам бы руки оторвать, но вот второй выстрел был замечательным, — Невский похлопал профессора по плечу.

— Умеете вы похвалить, — Николай Аркадьевич осмотрел половину тела оборотня и присвистнул. — В объективе прицела он казался намного меньше. Хорошо, что танк оказался под рукой. Чего нельзя сказать от имени оборотня. Хотя… он уже не сможет оспорить правила боя. Мне кажется, или к нам летят?

— Два истребителя и одна ракета. Эх, так хорошо всё начиналось, — Владимир присел на холодную землю. Против ракеты ничего не сделаешь.

— Сотрут нас в порошок, — Белов также присел рядом на землю с мальчишкой. — Обидно, наверное, погибать вот так?

— Я не знаю. Раньше меня убивали более опасные и смертоносные противники. А тут ракета. Может быть и обидно. Одно радует. После смерти меня не будут запирать в колодец или ещё куда-нибудь, — Владимир улыбнулся. — Плен — это самое опасное перед смертью.

— Был я как-то в плену у немцев. И полностью с вами согласен…

Не успел профессор договорить, как ПВО и ПРО активировались. ПВО начало обстрел двух истребителей и запустило в воздух два десятка ракет. ПРО без особых усилий выпустило одну противоракету, и та через минуту сбила ракету на подлёте. Раздался выстрел, и уже через пару десятков секунд профессора и мальчишку обхватила ударная волна. Для них это не было чем-то болезненным. Два истребителя долго уклонялись от ракет и ПВО, но итог был один. Они были сбиты в воздухе. Владимир вздохнул с облегчением. Не хотелось умирать два раза за день. Говорят, плохая примета. Он встал на ноги и направился к вертолёту.

— Куда вы? — профессор тоже вскочил на ноги.

— Улетаю отсюда. Думаю, что ПВО не должна реагировать на этот вертолёт. Типа, свой он. Вы со мной?

— Естественно. А куда вы собираетесь?

— В Лондон.

* * *

Мира сидела в удобном кожаном кресле. Она отказалась от напитков. Хоть это и было дурным тоном, но она опасалась за свою жизнь. Рассел, которого прикрепил к ней сам отец, был очень вежлив, что для Миры было уже слишком. Сразу было видно — Рассел испытывает тёплые чувства к ней. Она посмотрела в окно. Вид с сорокового этажа был завораживающим. Рассел при каждом удобном случае пытался заговорить с Мирой, но она пресекала разговор на корню до его зарождения. Ситуацию спас вошедший отец Саида Асад. Пожилой мужчина выглядел на восемьдесят лет, но на самом деле ему было девяноста два года. Длинная, ухоженная борода делала его похожим на мудрого старца. Одет он был для этой страны просто: в белую кандуру (арабская цельнокройная туника). И, конечно, в солнцезащитных очках. Солнце тут светило невыносимо ярко. Два бойца вошли за ним.

— Как вам у нас? — вежливо спросил на английском языке Асад.

— Очень красиво, — не стала врать Мира.

— Ваш отец выполнил свою часть сделки. Вы действительно прилетели сюда только с одним телохранителем. Вы же доверяете мне?

— Я доверяю отцу, — Мира чувствовала, что не спроста разговор начался именно про одного телохранителя. Рассел немного напрягся. У него не было с собой оружия. Его забрали ещё внизу.

— Можно услышать вашу версию отмены свадьбы, пока мой сын не подошёл, — Асад сел напротив Миры на диван.

— Я люблю другого человека.

— И он, как полагается, объявился совсем недавно? Прямо накануне свадьбы?

— Так вышло, — Мира чувствовала себя неловко.

— Ваш ответ честный. Вы мне нравитесь. Из вас должен выйти хороший руководитель корпорации. А вот и мой сын, — в кабинет вошёл Саид с четырьмя телохранителями с автоматами, и ещё рядом с ним шла бледная черноволосая девушка.

— Извините за опоздание, — Саид занял место рядом с отцом на диване. Телохранители встали полукругом за спинами. Девушка села на подлокотник дивана.

— Ничего страшного, — Мира сглотнула ком. Ей было не по себе.

— Вот и славно, — Саид улыбнулся. — Мы сюда пришли договариваться насчёт контракта. Забудем про ошибки молодости, — на последних словах он язвительно посмотрел на Миру. — Вы ознакомились с деталями данной сделки?

— Естественно. И меня смущает пара пунктов, — Мира достала из папки бумагу и развернула её. — Ваша сторона обязуется взять все расходы по модернизации фармацевтического центра в вашей стране на себя, а корпорация «Мир» обязуется взять только десять процентов от общих акций. Вы же понимаете, что это означает, что корпорация «Мир» не сможет чётко контролировать процессы в фармацевтическом центре? Может многое произойти, и репутация будет испорчена именно у корпорации «Мир». И никоим образом ваша. Хотя по договору именно вы будете владеть семьюдесятью процентами от общего числа акций.

— На таких условиях мы смогли договориться с вашим отцом. Надо было эти пункты обсудить с ним. — Асад говорил мягко. Он не делал резких движений.

— Допустим. Второй пункт меня вообще не устраивает. Руководитель корпорации должен будет находиться в фармацевтическом центре не менее трёх месяцев в году. Зачем? — Мира подняла глаза, оторвавшись от листка, и посмотрела в глаза Асада.

— Вы должны будете контролировать и руководить процессом. Так сказать, обмен опытом. Это типичная практика в Европе. Вам ли не знать?

— Второй пункт я вычёркиваю. Либо ваша сторона отдаёт сорок процентов от общих акций, либо я пришлю в центр своего заместителя. Каждая сделка должна быть обоюдной и равносильной, а тут получается, что выигрывает только ваша сторона. Кстати, ещё есть и третий пункт. Вы хотите нанять работников без образования и стажа работы в конкретном направлении. Это же полный абсурд. Так фармацевтический центр и года не проработает. Уже молчу о прибыли…

— Вы, оказывается, всё внимательно читаете. Похвально! — Саид похлопал в ладоши. — Мы же взрослые люди. Мы прекрасно понимаем, что вы сюда прибыли не для заключения контракта. Его заключит кто-нибудь другой. Тут вопрос стоит ребром.

— Ребром? — Мира слегка побледнела.

— Мира, нам надо идти, — Рассел взял её за руку и уже хотел встать, как телохранители Саида направили на них автоматы.

— Не так быстро, — Асад приказал жестом опустить оружие. — Вы же знаете, что неуважительно отказывать моему сыну?

— Я думаю, что он не в обиде, в отличие от вас, — Мира была дерзкой, но вот момент совсем не тот оказался.

— Ваш характер действительно очень сложный. Вы — неуправляемый поезд, который мчится только вперёд. Поговорим о вашем суженом? — Саид встал напротив Миры, дотронулся до её щеки. — Какая у вас приятная на ощупь кожа. Так, о чём это я? Ваш суженый — Владимир. Не так ли его звать?

— Не уверена, что мы думаем об одном и том же человеке, — огрызнулась она.

— Хорошо. Уточню. Голубоглазый молодой человек с чёрными волосами. Думаю, описаний достаточно. Таких не часто увидишь. Не так ли?

— Я не слежу за другими парнями, — она демонстративно захлопнула папку.

— Подловили, — согласился Саид. — Расскажу вам одну маленькую историю. Ваш молодой человек смог всё-таки узнать, кто сделал на вас заказ. Он полетел на самолёте. Причём, на вашем самолёте. Полетел к одному из Индонезийских островов. Не знаю, что там именно произошло, но буквально вчера передали о большом взрыве на острове. Оттуда никто не смог выбраться, — бледнолицая девушка только ухмыльнулась, а Мире стало не по себе.

— Это невозможно, — на её глазах начали наворачиваться слёзы. — Вы врёте…

— Спросите у своего телохранителя Амади, и он вам подтвердит сведения об этом рейсе. Поверьте, при таком большом взрыве даже в бункере не спрячешься. Если, конечно, у них он не президентской модели.

— Вы врёте! — закричала она. Мира не могла принять вот так на словах смерть Владимира. Ей не хотелось в это верить.

— Ваши слова не изменят ситуацию. Теперь вы официально свободны от отношений, — Саид злостно улыбнулся. — Я предлагаю вам второй шанс. Станете моей женой?

— А если нет?

— Тогда будет всё просто. Вашего телохранителя я убью, а вас силой заставлю выйти замуж за меня. Вашему отцу скажу, что вас похитили террористы по дороге в аэропорт. Если вы будете противиться, то я вас действительно отдам террористам. А вы же знаете, что они делают с такими красивыми девушками, как вы. Вас никто не спасёт. Владимир канул в Лету, а больше никто не сможет вас вытащить из этой тины, в которую вы так рьяно втянулись. Одно неверное решение, которое погубило вас и вашу жизнь. В следующий раз вы будете осторожнее выбирать слова и действия. Выбор за вами.

— Нет, — тихо сквозь слёзы проговорила Мира. Пусть лучше она умрёт, чем жить вот так.

— Хорошо, — Саид приказал, и бледнолицая девушка в одну секунду перерезала горло Расселу своими когтями. Телохранитель схватился за горло, пытаясь остановить кровь. Так и умер.

— Рассел? — глаза Миры округлились от неожиданности. Она просто не могла предположить, что всё может закончиться именно так.

— Ответ неверный. Как думаете, — обратился Саид к своему отцу, — мне брать в жёны бунтарку?

— Сложно сказать, Саид. Она красивая, молодая, образованная. Такой союз был бы выгоден обеим сторонам. Вот только она сможет вас убить в любой подходящий момент. Я видел её взгляд. Такой взгляд бывает только у отчаянных людей. Она точно не простит вам смерть её парня и телохранителя. Можешь поразвлечься с ней, а затем отдать террористам. Это было её изначальное решение. Пусть следует ему.

— Вы, как всегда, благородны, — Саид поклонился своему отцу. — Госпожа Мира, вы слышали моего отца. И я вам советую не сопротивляться. Может быть, тогда я вас пожалею и оставлю в своём гареме. Ваш ответ. — Саид протянул руку Мире.

— Я лучше покончу с собой, — Мира быстро выхватила ручку и приставила к своему горлу.

— Какая наивная, — произнесла бледнолицая девушка и в доли секунды отобрала ручку у Миры и толкнула её на диван. — Дилетантка.

— Браво, Кира, — похлопал в ладоши Саид. — Всё-таки не зря я с вашим боссом нашёл отличную обоюдную выгоду. Теперь надо бы её связать…

— Не спешите, — Кира услышала странные звуки, исходящие с нижних этажей. — Мертвец снова возродился. Если вы хотите остаться в живых, то лучше бегите.

— И кто же там? — Асад жестом приказал телохранителям целиться в дверь.

— Ваша смерть. Он вам точно не простит того, что вы хотели сделать с Мирой, — Кира вытащила большой нож из сапога.

— Эти двери предназначены для защиты от взрыва, — Саид решил похвастаться.

— Вот это ему и передашь, — Кира огрызнулась. Она чувствовала его, а это не сулило ничего хорошего.

Телохранители быстро запечатали дверь и окружили её на случай прорыва обороны. Такая тактика могла бы оправдать себя в любом другом случае, но не в этом. Время замедлилось. Кира смогла ускорить активность мозга, так как чувствовала, что именно сейчас надо это сделать. Половины двери вылетели вместе с петлями из проёма и полетели в разные стороны. Каждая в своей стороне медленно начала рассекать воздух в направлении крайних телохранителей. Искра, что образовалась при разрыве металла, мчалась со скоростью черепахи в третьего телохранителя. Учитывая, что искра была почти белого цвета, то это означало одно — температура осколка металла была больше тысячи градусов, как минимум. Такая искра может прожечь любого довольно глубоко. Пыль ещё не успела образоваться из осколков и летящих в разные стороны кусков бетона, а в комнату влетел, словно ураган, Владимир. Он быстро посмотрел в сторону Миры и на её мёртвого телохранителя с перерезанным горлом. Сразу обратил внимание на Киру. Его глаза источали только ледяную злость. В руках он держал тот самый кинжал. Кира успела увидеть за спиной мальчишки меч «Ардрэйд». Она фыркнула. Сегодня ей не суждено победить в этой схватке, и это она прекрасно знала.

Кире пришлось сражаться. Она знала, что мальчишка её просто так не отпустит. Кира набросилась на Владимира. Ловко и быстро рассекала воздух руками — она просто не могла попасть в Невского. Владимир уходил от всех ударов. Теперь он начал атаковать направленно. Его удары были быстрыми и точными. Каждый удар находил свою цель. Колотые и резаные раны возникали слишком быстро, Кира пыталась регенерировать, но попросту не успевала, хотя время было замедлено насколько возможно. Владимир не собирался останавливаться. Его лицо выражало только желание её убить.

В пируэте Невский нанёс очередной режущий удар. Быстро ушёл в кувырке от неуклюжей контратаки. В развороте, встав на одно колено, он апперкотом распорол остриём лезвия живот девчонки. Схватил её за шею и подкинул к потолку. Она сильно ударилась об потолок и упала на пол. Владимир нанёс ей удар ногой по затылку. Схватил за руку. Быстро скрутил руку и сломал в области локтя. Снова схватил за шею и бросил её спиной в пирамидальную люстру, которая висела конусом вниз. От броска её тело вошло почти на четверть в режущие кромки деталей люстры, и она свалилась вместе с хрустальными элементами на пол. Тело Киры стало похоже на дуршлаг, но крови не было ни капли, что сильно удивило Невского.

Время восстановилось. Половины двери сразу же ускорились и размозжили телохранителей до неузнаваемости. Их внутренние органы полопались от давления и ошмётками разлетелись по комнате. Искра залетела в глазницу третьего и прожгла всё, что было внутри черепной коробки. Телохранитель не успел понять, что произошло и умер от болевого шока. Повезло парняге, даже не успел закричать. Осколок бетона отскочил от стены и попал в висок четвёртому бойцу. Тот обмяк. Осталось двое оппонентов. Владимир в кувырке схватил автомат и не целясь, по наитию выстрелил два раза. Два телохранителя упали с разницей в полсекунды, так как пули попали одному в шейный позвонок, а второму — в копчик: он стоял в это время спиной.

Воспользовавшись заминкой, Кира быстро вскочила и побежала из комнаты. По пути распоров горло бежавшему на помощь профессору Белову. Она не стала его добивать, так как знала, что мальчишка успеет её схватить. Кира ничего умнее не придумала, как вылететь в окно, предварительно разбив его своими когтями. Невский понимал, что искать девчонку внизу будет проблематично. На этот раз ей повезло. Невский посмотрел на двух мужчин. Одного он видел в больнице. Тогда они столкнулись в коридоре. А вот второй был стар. И, если сделать быстрый анализ, то можно сказать, что они — отец и сын. Владимир выстрелил в колено сначала сыну, а затем отцу. Оба закричали, но не покатились от боли, как в индийском фильме. Жаль, было бы хоть немного интереснее.

— С тобой всё в порядке? — спокойно спросил Невский у Миры. Она ещё приходила в себя после всего увиденного.

— Вроде да, — растерянно ответил Мира.

— Тебя проводит Николай Аркадьевич, — Владимир видел, что профессор успел регенерировать рану и уже вытер всё платком. Выглядел теперь, как огурчик.

— Хорошо, — Мира посмотрела на Владимира. Она искала что-то в глазах юноши. Вот что именно?

— Господа? — Невский дождался, когда профессор сопроводит Миру.

— Ты!! — прорычал Саид.

— Угадал. Какую беседу я пропустил? — Владимир улыбнулся и уселся в кресло. — Не стесняйтесь. Вы дома.

— Да пошёл ты, — Саид попытался харкнуть в лицо надоедливому мальчишке, но из-за приступов рвоты и шока у него горло пересохло.

— Как ты выбрался с острова? — тихо спросил отец Саида.

— Просто. На острове очень удобно были расположены ПРО и ПВО. Вы случайно не хотели с помощью меня покончить с организацией «Уравнитель»?

— Мы просто хотели тебя уничтожить. Дьявол, тебя даже не остановил спящий вирус. Кто ты такой? — Саид попытался встать, но простреленное колено ему не позволило этого сделать.

— Я — обычный мальчик. Зачем вам нужна была Мира? Вот только не говорите, что вы пытались заключить контракт. Один обман — одно простреленное колено. Можете сколько угодно врать. Частей тела у вас очень много. Выбор за вами, — Владимир положил пистолет на стол.

— Сюда нагрянут военные с минуты на минуту, — отец Саида смотрел в корень.

— О них не беспокойтесь. У вас на первых этажах кто-то установил очень много взрывчатки. Военные не дураки. Они просто не сунутся сюда. Сразу скажу, кто подкинул вам взрывчатку. Это не я.

— Кто? — Саид уже бледнел от потери крови.

— Организация «Уравнитель» успела заключить на вас контракт. Они умеют достигать своей цели. Ваше здание взорвётся через десять минут. Наверное, — Владимир посмотрел на часы и громко цокнул. — Уже через восемь минут.

— Тогда нам нет смысла тебе отвечать. Всё равно мы трупы, — Саид вытер лоб. Холодный пот и утомительный взгляд — первые признаки скорой смерти.

— Умереть вы всегда успеете, а вот как именно умереть — это уже вам решать, — Невский метнул в обоих слабую ментальную атаку. Оба схватились за виски.

— Хорошо, — сдался отец Саида.

— Зачем вы пригласили сюда Миру? — Владимир не забыл про свой первый вопрос, как могли понадеяться эти шейхи.

— Она отказала мне в свадьбе, — признался Саид. — Такого позора моя семья не могла допустить.

— И что ты хотел с ней сделать? — Невский даже привстал от злости. Ему никогда не нравились эти богатые выскочки.

— Взять в свой гарем, — тихим шёпотом признался Саид.

— Ты выбрал свою участь, — Владимир сделал восемь выстрелов из автомата в стекло, и когда оно дало трещину, то схватил Саида за шкирку и швырнул в окно. Тот с криками полетел навстречу к старухе с косой или кто там у них считается смертью…

— Он же не соврал! — воскликнул отец Саида.

— Я никому не позволю причинить вред Мире. Кто бы это ни был. И последний вопрос… Зачем вы заказали меня и Миру?

— Отец Миры не хотел заключать с нами не выгодный ему контракт. Мы надеялись, что с этим контрактом нам поможет его дочь, но, увы, она, оказывается, не может полноценно заключать крупные контракты. Тогда мы предложили два выгодных ему контракта на строительство в нашей стране сети медицинских центров. Всё просто. Но всё пошло наперекосяк. Сын влюбился и пожелал жениться на ней. С ним я спорить не мог. Возраст уже не тот. И все акции давно находятся в его владении. Я стал лишь торговым лицом. Я предложил отцу Миры идею про свадьбу. Тогда он ответил, что подумает. Без согласия Миры мы начали организовывать свадьбу. Естественно, Мира узнала про свадьбу и на одном из банкетов грубо отказала моему сыну. Он в горячке и сделал заказ на гордую девушку. Ты лишь побочный заказ. Выяснилось, что вы проводите время вместе. Мой сын очень импульсивный, и это его погубило. Я ответил на твой вопрос? — отец Саида свыкся со скорой кончиной, это приходит с возрастом, и чем больше тебе лет, тем проще это воспринимать. — Какова будет моя смерть?

— Проблемы сыновей не в них, а именно в отцах. Вы его так воспитали. Дали ему всё, что могли дать, а он не справился со всем этим. Ваша смерть уже ничего не изменит для меня, но и оставить вас в живых я не могу. Расскажу быль. Жил на свете Игнат Раянтович. Я убил его сына за дело. Потом он попытался убить меня. Чтобы не повторять подобную ошибку… Вы сами понимаете, — Владимир разрядил автомат и зарядил лишь один патрон. Поставил на одиночный режим. — Куда?

— Прекрасно вас понимаю. Месть всегда будет, пока жив хоть один из мстящих. Говорят, выстрел в сердце не портит тело. Будет презентабельно лежать в гробу. Но умирать я буду почти пять минут, пока мозг не погибнет от недостатка кислорода. Мучения мне ни к чему. Пожалуйста, в голову, — отец Саида встал на одно здоровое колено. Посмотрел на мальчишку. Закрыл глаза. — Я готов!

Невский нажал на спусковой крючок. Автомат дёрнуло вверх. Тело с отверстием в голове свалилось на пол. Владимир постоял ещё пару мгновений, посмотрел на все эти тела. Некоторые было сложно назвать телами. Пришёл он за Кирой, но в итоге спас свою любовь. Он даже близко предположить не мог, что станет личным телохранителем своей девушки. Судьба. Профессор оказался прав. Лондон подождёт…

Глава 13 — Технологии

Утро началось отлично. Эдик проснулся на пять минут раньше будильника. Сразу поставил варить кофе, так как вся электроника каким-то образом находилась возле кровати на столике. Неспешно поднялся и медленно пошёл умываться в ванную комнату. Параллельно включил классическую музыку. Неуклюже начал делать зарядку после того, как умылся. Со стороны это выглядело нелепо. Но ничего не поделаешь. Эдик собрался худеть. Завтрак у него был простой: три пшеничных хлебца и кофе. А перед выходом ещё перекусит зелёным яблоком. За завтраком он читал онлайн-новости через ноутбук. Ему всегда были интересны масштабные новости. И на этот раз они его не разочаровали.

— Хм… — отпив глоток кофе, Эдик быстро начал читать новости и комментировать их в слух. — Надо же. Террористы пытались взорвать главное здание семейства богатого шейха… Почему данные не раскрываются? А вот почему. Их нашли убитыми на последнем этаже. Кроме сына. Саид? Я его где-то видел. Его выбросили в окно? Жестоко. Не надо шутить с влиятельными людьми… Значит, смогли разминировать все бомбы, но террористы всё равно смогли устранить свою цель. Даже деньги не помогли им… Так и надо. Иногда надо знать, кому переходишь дорогу, — Эдик посмотрел на часы. — Пора!

Одевался он очень шустро, что не свойственно для такого полного человека. Накинув куртку, он закрыл дверь на три замка и побежал с десятого этажа по лестнице вниз. Чувствовал он себя бодро. Выскочив на улицу, он прямиком направился к своему автомобилю. Сев в него, Эдик попытался завести машину, но не получилось. Ругаться трёхэтажным матом он не стал, да и не умел, если честно. После аккуратной проверки всех систем автомобиля оказалось, что кто-то слил весь бензин и разрядил аккумулятор. Пока со всем этим разберёшься, то, очевидно, опоздаешь на работу. Эдик вышел из машины и направился по главной улице в обход опасного квартала. Один раз было достаточно через него пройти, чтобы урок он освоил на всю жизнь.

— Не опоздаешь? — спросил знакомый голос на русском языке.

— Владимир? — удивился он, когда обернулся и увидел своего друга, который был, как всегда, в отличной форме. На душе у Эдуарда стало спокойнее.

— Это хорошо, что ты помнишь, как меня зовут… — пошутил Невский. Он нёс в руках длинный свёрток. Можно подумать, что там либо проект, либо зонт, но Эдик знал, что там меч, интуиция ему это подсказала.

— Не знал, что ты в Лондоне. Как-то неожиданно. Я немного опаздываю на работу, — оправдался толстячок.

— Давай срежем через квартал. Так будет в два раза быстрее. Мне тоже надо к тебе на работу, — Владимир указал рукой на тропинку, которая вела в квартал.

— Может, как цивильные люди, по главной дороге пойдём? — Эдик замялся.

— А кто сказал, что мы цивильные люди? — Владимир усмехнулся и пошёл вглубь квартала. Эдику пришлось проследовать за ним.

— А что тебе нужно на моей работе?

— Ты должен будешь полностью изучить один сложный древний артефакт. Только будь с ним предельно аккуратен. Думаю, тебе профессор Николай Аркадьевич поможет. Он, оказывается, немного разбирается в разных типах энергии. Похоже, что сможет помочь тебе с твоим проектом, — Невский улыбнулся. Такой тандем очень опасен. Как бы не создали киборга, который уничтожит весь мир. Хотя, давно уже пора почистить этот мир, пока не стало поздно.

— Меч? Тот самый? Как его… — пытался вспомнить толстячок.

— Ардрэйд, — напомнил Невский.

— Было бы неплохо его изучить. Слышал о нём многое. В том числе и из лаборатории. От чудаковатого учёного. Помнишь? — Эдик хотел сам побывать в той лаборатории на огромной льдине. Жаль, что это было опасно. Даже слишком опасно.

— Будет познавательно для всех, но о мече должны знать только трое, — Невский уже почти вплотную подошёл к компании из ниггеров. Они что-то шумно обсуждали, но когда увидели, что к ним кто-то идёт, то сразу встали в позу уверенной силы.

— Ей, ниггеры, белоснежка привёл к нам ещё одну белоснежку. Значит, с двоих можно будет сбрить две косых, — высказался очень задорно на английском языке один из группировки. Он отличался ото всех лишь тем, что был самый хилый. Владимир успел заметить, что у всех огнестрельное оружие.

— Тебе не кажется, что угольки научились говорить? — обратился Невский к Эдику на английском. — Я думал, что черномазые должны быть в Африке…

— Ты кого назвал угольком? — возразил самый здоровый.

— Чувак, называть нас угольками и черномазыми — это чистой воды расизм, — добавил третий.

— Расизм? — рассмеялся Владимир. — А называть нас белоснежками — это не расизм?

— Это обыденность, — уточнил хилый. — Привыкай, белоснежка.

— Без проблем, ниггеры, — Невский ехидно улыбнулся. — Как скажете, чёрные.

— Ты нарываешься, — хилый достал пистолет и направил в лицо Владимиру.

— Вот как получается… — Невский снова обратился к Эдику, делая вид, что не видит группировку. — Слабые сбиваются в кучки вроде этой и тем самым пытаются самоутвердиться за счёт более слабых. Если вызвать кого-то из этой своры выйти один на один, то они тебя изобьют толпой. Честная драка — это не для них. Зачем падать в глазах собственных «братьев», когда можно просто отхерачить до кровавых соплей ботаника. Я много таких встречал. И ситуация всегда практически одинакова. Как гласит ещё одна городская легенда: если избить главаря, то ты можешь уйти целым и при своих деньгах. Жаль, что это лишь легенда.

— Ты что, псина⁈ — взревел хилый и передёрнул затвор на пистолете.

— Вот всегда так, — обиделся Владимир. — Никогда не понимают по-хорошему. — Невский быстро выхватил пистолет у хилого. Ногой нанёс удар по левому колену, тем самым превращая колено в мешок с переломанной коленной чашечкой. Грубо вставил ствол пистолета ему в рот, разбивая зубы и разрывая рот. Хилый не мог кричать, так как дуло упёрлось в язык. — Кто-нибудь посмелее ещё есть?

— Ты что творишь? — испуганно спросил самый здоровый, а он успел оценить быстроту и профессионализм друга белоснежки.

— Это называется — урок жизни. Если вас этому не учат в школе, то обязательно научат в жизни. Философией жизни вроде бы называется, — Невский призадумался. — Мне нисколечко не жаль вас, но мне придётся в любом случае преподать вам урок.

— Мы уяснили, — подтвердил самый здоровый, при этом поднимая руки вверх. Среди всех он был самым адекватным.

— Поздно, — Невский нахмурился.

Вытащив пистолет из пасти хилого, Владимир нанёс этим же пистолетом удар в висок ближайшему противнику. Противник упал навзничь. Удар оказался сильным. Сократив дистанцию до здоровяка, Невский нанёс ему удар коленом в пах. Отчего здоровяк покраснел и упал набок, зажимая руками область паха. ʺПреподавательʺ в пируэте снёс двоих, а третьего отправил в нокаут ударом ноги за счёт инерции. Третий отлетел в мусорный бак. Остальные просто убежали. Владимир презрительно осмотрел поверженных врагов. Эдик стоял в шоке. Он никак не мог привыкнуть к агрессивным действиям спутника.

— Пойдём? — предложил Невский Эдику, и тот молча согласился, кивнув.

— Пойдём, — согласился Эдик. Когда они вышли из квартала, толстячок задал интересующий его вопрос. — Обязательно надо было так жестоко с ними расправляться?

— С кем? — Владимир уже успел подзабыть про шпану.

— Да с ребятами из подворотни, — уточнил Эдик.

— Ребята из подворотни? — Невский усмехнулся. — Поражаюсь твоей доброте. Не эти ли ребята хотели с тебя стрясти тысячу евро?

— Насилие не всегда выход, — нашёл чем ответить Эдик.

— Действительно. Не всегда насилие выход, но бывает, что только оно и есть выход. Будь по-твоему, и я не разобрался бы с теми ребятами из подворотни. Какой бы тогда был сюжет? — Владимир остановился перед светофором.

— У меня были деньги. Я просто отдал бы им и разошлись все с миром. Никакого насилия и, тем более, крови, — Эдик говорил так убедительно, что казалось, будто он в это верит. Мир во всём мире и т.д.

— Забавно, — Владимир только улыбнулся. — Сколько тебе понадобилось времени, чтобы заработать эти две тысячи евро? Можешь не отвечать. Ты знаешь принцип жизни паразитов? Конечно, знаешь. Что за глупый вопрос. Эти ребята и есть паразиты. Один раз ты им дашь повод для бесплатного доступа к твоему бумажнику, и они просто так тебя не отпустят. Всё просто. Ты порождаешь сеть паразитов. Их станет больше, и, соответственно, аппетиты их возрастут в геометрической прогрессии. Тогда ты будешь жить в страхе каждую минуту с осознанием того, что они могут прийти за своей долей. И тогда твои деньги будут принадлежать им. И квартира, и всё, что тебе будет дорого. Когда ты осознаешь свою ошибку… Возможно, будет уже поздно. Я против насилия… Но иногда это единственный выход. В следующий раз меня может и не быть рядом, — Невский похлопал по плечу друга.

— Но не обязательно было разбираться с ними так жёстко… — не унимался Эдик.

— Хилый, тот, что остался без зубов — ходячий рассадник болезней. Ты не заметил у него оттенок кожи? Хоть он и негр, но бледный жёлто-коричневый оттенок говорит о ряде серьёзных заболеваний. Тем более, он живёт только рэкетом. Он неисправим. Хоть он и умрёт лет через пять лет, но успеет натворить столько дел, что мама не горюй. Сколько я спас жизней и судеб лишь одним своим поступком? — Владимир посмотрел в глаза Эдуарда. — Как минимум, твою.

— А здоровяк? Ты ему вообще пах отбил…

— Вроде ты учёный и далеко не дурак. Тебе бы стоило обращать внимание на мелкие детали. Твой здоровяк — обычный насильник.

— И как ты это понял?

— При виде тебя и меня, он скабрезно облизал губы…

— Может быть, у него пересохли губы? — толстячок не сдавался.

— Может. И ещё у него расширились зрачки. Наверное, тоже от жажды, — Невский улыбнулся.

— Зрачки расширяются только в двух случаях… Если не считать изменения степени освещённости. Он был возбуждён?

— Даже не пришлось подсказывать. Пацифист ты по жизни. Тяжело тебе будет в дальнейшем. Хотя, пацифисты нужны. Так войн меньше.

— Есть же плюсы, — обрадовался толстячок.

— Конечно. Помнишь, что я тебе сказал при первой нашей встрече? — Невский посмотрел по сторонам, и они начали переходить дорогу.

— «Не переносит насилие, но создаёт всё то, что помогает осуществлять насилие», — повторил слово в слово Эдик.

— Запомнил всё слово в слово? Похвально!

— Твои слова заставили меня усомниться в себе. Я действительно создавал оружие, и оно было использовано явно не для добра…

— Это как посмотреть.

— Тогда я хотел уйти из отряда. Поругался с майором. Антон — вот кто меня уговорил остаться в отряде. От него я точно не ожидал такого красноречия. Жаль, что вот так всё вышло, — Эдик тяжело вздохнул. Они уже дошли до главных дверей корпорации «Мир».

— Никто не застрахован, — только и смог сказать Владимир. По ночам ему часто снятся сны о сражении с Антоном. И каждый раз Невский позволял другу убить себя. Тогда такой исход точно был бы невозможен.

— Ты собрался идти так? — Эдик начал открывать свой вместительный дипломат.

— А что со мной не так? — Невский осмотрел себя и понял, что белая рубашка и галстук запачканы кровью. Прекрасно!

— Вот, держи. Чуть будет великовата, но пиджак должен спрятать эти неровности.

— Запасная рубашка?

— У нас ещё не установили кондиционер. Обещают на этой неделе. Приходится выкручиваться. С рубашками.

— Интересно.

На работу к Эдику они вошли без особых проблем. Владимир заранее предупредил, что захочет поприсутствовать на мероприятии «Технологии». Естественно, Амади дал добро. Они прошли много коридоров и наконец-то остановились возле большой двери.

— Я думаю, что тебе, скорее всего, нельзя будет пройти дальше, — Эдик обеспокоенно посмотрел на дверь.

— Это только ты так думаешь, — Владимир показал золотой пропуск. Такой пропуск выдавали только инвесторам и членам жюри.

— Ты — инвестор?

— Нет. И даже не жюри. Просто специально сделали для меня исключение. Ты не рад? — Невский нахмурил брови.

— Рад. Просто я не могу отойти от стычки в подворотне.

— Делай, как я, — Владимир дёрнул за ручку.

— Как?

— Просто забудь, — Невский открыл двери, и они вошли внутрь.

В зале оказалось не очень много людей, но этот зал был очень необычным. В центре огромного зала была стеклянная комната, площадью не меньше сорока квадратных метров. Также вокруг стеклянной комнаты располагались восемь столов на равной дистанции друг от друга. Естественно, за столами стояли люди. Большинство из них были очень похожи на ботаников. Они что-то бурно обсуждали и громко спорили. Эдик пошёл к столу, возле которого никого не было. Он ввёл что-то на клавиатуре, и стол начал раздвигаться.

— Система защиты от копирования технологии, — пояснил он, опережая вопрос Невского. — Пин-код известен только мне и службе безопасности. Мало ли, что мы тут изобретаем.

— Не густо у тебя. Всего лишь планшет и тетради, — Владимир вспомнил планшет. Тот самый, который был в автомобиле в Афганистане. — Значит, ты будешь представлять бронированный автомобиль?

— Да. Это так. Благодаря квантовому компьютеру, я сумел разработать новый полимерный слой, который сможет защитить автомобиль от поражения электрическим током. Здорово же?

— Конечно. Теперь можно будет со спокойной душой кататься в грозу. Что-то новое смог внести?

— Увидишь на презентации, раз у тебя золотой пропуск, — Эдик ехидно усмехнулся.

— Сможешь рассказать про твоих конкурентов? — Владимир обвёл окружающих взглядом. У всех на столах были разные приборы. У одного вообще был очень знакомый бронежилет. Может, просто совпадение?

— Конечно. Надеюсь, ты будешь в жюри и проголосуешь за меня…

— У вас тут конкурс?

— Из восьмерых человек только трое смогут получить грант на новые изобретения на год вперёд. И только пятеро останутся работать дальше. Таковы условия. «Конкуренция — прогресс технологии» — тут так говорят, — Эдик протёр лоб. Из-за волнения он обильно потел.

— Тебе бы врачу показаться или хотя бы спортом заняться, — Невский обратил внимание на усталый и тревожный вид друга.

— После конкурса, естественно.

— Давай по часовой стрелке, — Владимир указал на огромного парня, ростом почти два метра. Он держал в руках разряженный автомат, а на столе лежали различные виды патронов для разного оружия.

— Майк. Здоровый, правда? В основном изобретает патроны. И у него это очень хорошо получается. Смог изобрести «Умные пули». Почти такие же, что использовал Серж на северных просторах. Вот думаю, не украл ли он технологию у меня? — Эдик презрительно посмотрел на Майка.

— Не обязательно все новинки должен изобретать именно ты. Может, просто так совпало. Если вспомнить историю, то одинаковые технологии появлялись практически в одно время, но на разных континентах. Тут вопрос в том, кто успеет запатентовать идею технологии раньше.

— Возможно. Следующий учёный — это Ли. Кстати, именно он тогда смог мне подсказать технологию изобретения того самого бронежилета, который неоднократно спасал вам жизнь. Весёлый и умный парень. Сейчас мы вместе работали над его совершенным бронежилетом. Жаль, что бронежилет слишком дорог в производстве. Армия его точно не купит…

— Какой-нибудь генерал купит, если жить захочет. Третий?

— Кристи. Единственная девушка среди нашего инженерного коллектива. Я не говорю, что их вообще нет. Просто Кристи очень умная. Трудится над защитным слоем от температурного нагрева. А точнее, от огня до трёх тысяч градусов. Говорят, что она смогла создать такой слой, который спокойно выдерживает полторы тысячи градусов. А это температура плавления стали. Даже я не смог бы создать такое…

— Я думал, что давно создали теплоизоляционные материалы для защиты от огня, — Владимир прокомментировал вслух свои мысли.

— Не спорю. Вот только её защитный слой имеет толщину всего два миллиметра. С одной стороны температура остаётся стабильной в двадцать градусов по Цельсию, а вот с другой — полторы тысячи. Слой никак не деформируется и выдерживает длительное время. Просто чудо.

— Ты влюблён в неё? — Невский призадумался. Действительно, такой слой очень будет полезен.

— Нет. Она просто друг. И к тому же, у меня есть девушка, — Эдик произнёс это с опаской и готов был к насмешке от друга. Хотя он думал, что Владимир не такой.

— Поздравляю. Четвёртый кто? — за четвёртым столом сидел типичный стереотипный ботаник. Худенький парнишка в очках с зачёсанной шевелюрой. Одет был в классический костюм.

— Ты даже не будешь смеяться и проверять, не соврал ли я тебе? — Эдуард был в шоке. Это немыслимо. Единственный человек, который не подверг его слова сомнению. Может, ему просто это не интересно?

— Ты про свою девушку? — Владимир сразу догадался. Это было очевидно. — Эдуард, придёт время, и ты обязательно меня с ней познакомишь. Не спеши. Узнайте друг друга лучше. Просто не спешите.

— Даже так? — толстячок призадумался. — Я думал, ты будешь смеяться или, в крайнем случае, ехидно улыбнёшься.

— Так друзья не поступают. Друзья должны поддерживать друг друга. Посмеяться можно и над другими моментами, но ни в коем случае не над теми, что могут задеть чувства. Так поступают только сволочи.

— Даже не верится, — Эдик присел от удивления на стул. — Никто не поверит.

— Не поверит во что? — Невский внимательно рассматривал на руке у ботаника подвижные пластины. Это явно бронепластины, но слишком уж они пластичны.

— Что у меня есть такой друг.

— Ты просто не хвастайся.

— Четвёртый? Его имя Питер. Он из аристократической семьи. Можно сказать, что он сюда попал по связям. Изобретает бронированные пластины, которые должны будут использоваться, как быстросъёмные и для различных целей. Типа, повесить на машину или просто укрыться за ними. Их плюс в том, что они очень пластичны и очень лёгкие. В деле я их не видел. Как они ведут себя при сопротивлении кинетической энергии? Сегодня и увидим.

— Пятый?

— Пятый и шестой это братья. Они занимают два места не просто так. Они разрабатывают два разных проекта, но они очень совместимы. Джо и Джимми. Джо изобретает переносную ракетную установку. Эта установка может поразить практически любую наземную технику на расстоянии в двадцать километров. Весит такое чудо тридцать килограмм, снаряды отдельно. Как ты понял, для этой установки нужно, как минимум, два человека. Джимми изобретает ЭМИ-пули. Удобно глушить технику с расстояния снайперского выстрела. Не уверен, что в пулю уместится ЭМИ такой суммарной мощности, чтобы обесточить танк. Вдруг смогут удивить.

— Седьмой?

— Это Кларк. Тёмная лошадка. Что у него — сам не знаю. Он какой-то скрытный.

— Увидим. Ладно, не буду мешать. Увидимся на презентации. Удачи.

— Спасибо.

Владимир покинул этот зал и направился в главный зал. Пока он шёл к нему, все, кто ему попадался навстречу, смотрели на него как-то странно. Женщины улыбались и строили ему глазки. Мужики сверлили взглядом, когда замечали, как их суженые смотрят на мальчишку. Невскому было всё равно, ему было не до них. Тут к нему навстречу вышел Амади.

— Владимир, хорошо, что ты пришёл. Я тогда так и не смог тебя отблагодарить. — Амади протянул руку, они поздоровались.

— Всё нормально. С ней всё в порядке? Она же должна сегодня выступать, — Невский смотрел на радостного Амади, и ему было как-то не по себе. Редко увидишь улыбающегося хромого громилу.

— С ней всё хорошо. Просто был сильный шок. Она до сих пор не рассказала, что там произошло. Может, ты расскажешь?

— Увы, но не могу. Если Мира не рассказывает, значит, на это есть свои причины. Считайте, что был захват здания террористами. Кстати, смогли они его взорвать? Я за новостями не слежу, — Владимир действительно не знал, что было потом.

— Спецназ смог обезвредить всех террористов и заложенные взрывчатки. Говорят, там полегло семнадцать бойцов из спецназа, как минимум. Жестокая была бойня. Не знаю, как вы выбрались, но вам крупно повезло, — Амади почесал отросшую бороду.

— И не говори, — Невский выбрался через так любезно разбитое Кирой окно. А вот профессор успел выйти с Мирой до прибытия спецназа. Террористы их не тронули, так как Белов смог как-то с ними договориться. О чём он, естественно, не стал говорить.

— Она хочет видеть тебя. Сегодня сможешь?

— Смогу. Только вечером. Будет нормально? — Владимир хотел навестить её завтра, но оказалось,что требуется раньше.

— Я заеду за тобой. Откуда тебя забрать?

— После презентации «Технологии». Буду ждать возле главного входа, — Невский улыбнулся. — Увидимся.

— Увидимся, — Амади развернулся и пошёл к выходу. В его походке была заметна некая лёгкость.

Владимир пошёл в главный зал. Когда он вошёл внутрь, то сильно удивился. Здесь было очень много людей. В основном, все выглядели богато. Дорогие костюмы на мужчинах и дорогие платья и украшения на их спутницах. Почти все уже заняли свои места. Презентация должна начаться через десять минут. Невский занял место в последнем ряду. Ему было и так хорошо видно и слышно. Справа сидела старушка. Очень богатая старушка. Её драгоценности явно оценивались в несколько миллионов евро. Она хищно посмотрела на Владимира и облизнула свои сухие тонкие губы. Попыталась подмигнуть, но, видимо, подтяжка лица ей не позволила. С ней сидел её ухажёр. Молодой, спортивный, загорелый парень. Старше Невского на десять лет. Ухажёр гладил старушке её морщинистую руку. Владимиру этот процесс показался довольно мерзким. Это как надо любить деньги, чтобы позволять себе так унижаться перед кем-то?

Слева к Владимиру подсел Гость. Невский успел уловить его запах буквально за два метра. Сильный парфюм смог отчасти скрыть особый запах. Немец выглядел прекрасно, как и всегда. Его белый классический смокинг выделялся из обилия чёрных и серых тонов. Зачёсанные на затылок белые волосы были будто с обложки. Он посмотрел на мальчишку свысока. Этот надменный взгляд был знаком Владимиру. Все те, кто имеет власть или большие деньги, имеет эту функцию чуть ли не с рождения.

— Не было других свободных мест? — спросил на русском языке Невский у немца.

— Здесь большинство людей владеет многими языками, но вот русский явно не входит в их перечень. Не из-за этого ли ты решил заговорить на русском? — Гость презрительно посмотрел на альфонса старушки.

— Ты хотел охмурить старушку? А этот сопляк тебя опередил? — Владимиру было смешно смотреть на этот цирк.

— Она — моя бывшая жена. В начале шестидесятых была, по крайней мере.

— Жаль, что все стареют и умирают, кроме тебя. Неприятно за этим наблюдать? Хотя, кого я спрашиваю. У тебя же нет никаких чувств. Или я не прав?

— Отчасти прав. К этому приходится привыкать. И ты скоро привыкнешь, если тебя кто-нибудь случайно не убьёт, — немец сделал вид, что ему интересно, как на сцену вытаскивают огромную стеклянную комнату.

— Случайно? Случайно можно соль рассыпать.

— Стэн до сих пор жив, — напомнил Гость мальчишке.

— Надо было тебе тоже присутствовать тогда в самолёте. Может, ты смог бы его добить. Смог бы? — Владимир посмотрел язвительно в глаза немца. — По глазам вижу, что у тебя кишка тонка для таких действий.

— И что там произошло?

— Я думал, ты знаешь, — Невский стал сам наблюдать за тем, что творится на сцене.

— Я не могу всё знать.

— Тогда не напрягай свои извилины. Мало ли. Вдруг не выдержат потока информации и полопаются.

— Ты же знаешь, что извилины не могут полопаться, — Гость был оскорблён ненаучным фактом.

— Если не встретятся с чем-нибудь твёрдым. Зачем ты здесь?

— Просто увидел тебя и решил поговорить, — Гость держался молодцом. Мальчишка его сильно раздражал. Но тут он не мог просто так пойти против него. Слишком уж он сильным стал за последнее время. Рано ещё.

— За дурака меня не держи.

— Я просто вхожу в состав жюри и, судя по твоему пропуску, ты тоже туда входишь. Забавно. Как тебя туда поставили?

— Всё просто. Люблю ставить немецкое производство под сомнение. Особенно, если это касается любой защиты. Особенно ментальной, — Владимиру было вообще не смешно, когда Гость встал, как вкопанный в Афганистане.

— Тогда вышла оплошность, — согласился немец. Он сам не мог никак предположить, что Стэн на такое способен.

— Твоя оплошность чуть не стоила нам жизней, — Владимиру пришлось повысить тон.

— Приношу свои искрение извинения, — Гость говорил это искренне. Или просто научился в совершенстве контролировать себя. Времени на это у него было целый вагон и ещё такой же вагон с маленькой тележкой.

— К чёрту твои извинения. Что тебе тут нужно? — Владимир начинал злиться.

— Я хочу предложить свою помощь.

— Помощь? Я не ослышался?

— Я помогу разобраться с Леоном. Только я смогу с ним покончить раз и навсегда, — немец говорил правду. Жаль, что часть правды не является полной истиной.

— Разобраться? Он же неуязвимый. Даже если ты сможешь его остановить ментально, то толку от этого ноль. Убить всё равно ты его не сможешь. Это как пытаться разрубить топором танк. Причём современный танк, — Невский хотел засмеяться в полный голос. Гость был настроен серьёзно. Может, у него есть план? — У тебя есть план?

— Есть. И я точно не буду тебя вводить в курс дела, — Гость терпел мальчишку.

— Как хочешь. Могу только пожелать удачи. И в качестве доказательств принесёшь его голову? — Владимиру было просто интересно. Долго ли будет немец искать Леона. Он, как бы, канул в Лету. И уже, наверное, стал полноценным удобрением в норвежских лесах.

— Обязательно?

— Ты же не хочешь выглядеть глупо, или ты считаешь, что я поверю тебе на слово? Такого серьёзного противника надо убивать не на словах. Он же не школьник.

— Если получится отрезать, — Гость не знал, как вообще отделить голову от тела.

— Последний раз, когда я его видел, он был почти в два раза крупнее, чем раньше. И сильнее. Я-то уж знаю. — Невский заметил, что на сцену выходит ведущий.

— Учту. Не буду тебе мешать, — Гость поклонился. Манеры они и есть манеры. Встал и спустился ближе к сцене и сел за столы, где размещались остальные члены жюри.

— Нисколько не изменился, — на английском тяжело произнесла старушка, которая сидела справа от Владимира.

— Таких людей только могила исправит, — дружелюбно ответил Невский также на английском языке.

— Полностью с вами солидарна. Не поймите меня неправильно. Я не ищу новых знакомств. Хоть вы и очень симпатичный молодой человек. Просто я вас где-то видела. И учитывая, что вы знакомы с моим экс-мужем, то вы явно являетесь очень крупным игроком. Мой совет: «Выбирайте правильные слова при общении с такими змеями».

— Слова не всегда играют важную роль. Они лишь только начинают неизбежное, — Владимир понимал, что всё зависит от ситуации. Если одна сторона хочет войны, то её никто и ничто не переубедит. Можно только отсрочить неизбежное.

— Вы слишком умны для своего возраста. Похвально. Думала, что молодёжь может только деградировать, — старушка посмотрела в бинокль и громко цокнула. — Сейчас мой внук будет выступать. Благодаря таким индивидуумам, как вы и мой внук, мне верится в светлое будущее. Жаль, что я его не увижу.

— Нужно жить сегодняшним днём.

— Нужно. Вот только не всегда выходит. Для меня сейчас радость в том, что я смогла проснуться утром, и если чувствую себя прекрасно, то это большой приятный бонус к моему началу дня.

— Оказывается, не так много нужно для счастья, — Владимир понимал, чтобы достичь своего счастья, не всегда нужно много, но иногда и многого недостаточно. Тут главное — знать границы. Так можно и выгореть изнутри.

— Оказывается… — старушка замолчала. Она смотрела на своего внука. Он что-то профессионально объяснял, но из-за возраста бабушка не могла услышать его речь. Она улыбалась. Ей было приятно видеть, что хоть кто-то старается для общего будущего. — Рада была пообщаться хоть с кем-то перед…

— И я, — Невский слышал, как сердцебиение у старушки быстро утихало.

Она впала в кому. Кровь в мозг перестала поступать. Тут уже ничем не поможешь. Альфонс, увидев смерть своей избранницы (если можно так её назвать) начал громко звать на помощь. Люди быстро всполошились. В зале оказалось двое врачей. Они быстро начали оказывать первую помощь. Проверка пульса и нажатие на болевые точки не дали никаких результатов. Один из них начал проводить непрямой массаж сердца. Второй приступил к искусственному дыханию. Они продолжали проводить манипуляции в течение пяти минут, пока второй врач не констатировал биологическую смерть мозга. Естественно, это был предварительный результат. В зал влетела скорая помощь. Они быстро увезли старушку в больницу. Паника была не очень сильная. Все присутствующие, видимо, сталкивались с подобным.

Владимир заметил быструю улыбку на лице Альфонса. Его глаза горели от радости. Тут и гадать нечего. Вот так и получается. Один раз вовремя подсуетился и становишься сказочно богат. Осталось удержать это богатство в руках и не умереть.

Невский вышел на улицу подышать свежим воздухом. Он размышлял. Что же случилось со старушкой? Она была в хорошем настроении, когда начался с ней диалог. В голове не укладывалось. Самое интересное было то, что она смогла предсказать сама себе свою смерть. Удивительно. Это всё не спроста.

Глава 14 — Новая угроза

После происшествия Невский вышел на улицу и сел на ступеньки. Долго просидеть в одиночестве ему бы в любом случае не удалось. Через пару минут к нему подсел Эдик. Он выглядел поражённым. Будто впервые видел чью-то смерть.

— Эта же не первая смерть, которую ты видишь. Почему ты такой бледный? — Владимир смотрел на тревожных людей, которые выходили из здания. Благо, обходили их, словно река камень.

— Не первая, — перевёл дух толстячок. — В основном я видел эти смерти через монитор. Пару раз и в живую, но тогда была стрессовая ситуация. И там было главное — остаться в живых. Помнишь же простреленную ногу?

— Твоё первое ранение. Будет, что внукам рассказать. Когда следующая презентация?

— В следующий понедельник. Говорят, сама Мира посетит его. Тут придётся очень сильно постараться. Ходят слухи, что на неё дважды покушались. Охрана будет будь здоров. Чувствую, будем проходить проверку полдня, — Эдик слабо улыбнулся.

— Если были покушения, то, возможно, повторятся. Это обычная практика. Я могу понять директора столь огромной корпорации, как корпорация «Мир». Я на её месте вообще бы закрылся в бункере. Там-то точно ничего не произойдёт. Но, человек, видимо, любит рисковать, — Невский улыбнулся. Он никогда не понимал женский пол в целом. Знают, что они физически слабы, но лезут на рожон, будто за ними стоит целая армия. Естественно, было много случаев, когда это заканчивалось трагически. Смелость должна быть, но в меру и в соответствии с ситуацией.

— Кстати, — вдруг резко заулыбался Эдик. — Девушка хочет познакомить меня со своим старшим братом…

— Не рано ли? — Владимир засомневался в таком раннем знакомстве. — Вы сколько встречаетесь?

— Она говорит, что, пока её брат в Лондоне, то не помешало бы меня с ним познакомить. Он, типа, путешествует… Я тоже говорил, что рано. Она уверяет, что такая возможность ещё не скоро будет. Тем более, если я подружусь с её братом, то с родителями подружусь и подавно. Видимо, он у неё строгий, — толстячок сомневался в этом знакомстве, но что тут поделаешь?

— Или какой-нибудь военный. Даже не знаю. Поздравить тебя или похоронить? — Владимир улыбнулся.

— Может, дашь совет? — глаза Эдика стали круглыми и милыми, будто из одного известного мультика.

— Не фальшивь.

— Почему?

— Лучше представь себя таким, какой ты есть на самом деле. Не строй из себя героя. Обман не вечен, и однажды он может стать твоим камнем преткновения. И это будет отнюдь не самая лучшая ситуация. Раз у неё брат такой строгий, то он скорее всего и набьёт тебе твоё пухлое лицо. Повезёт, если не убьёт. Она тебе дорога? — Невский сделал серьёзное лицо. От такого взгляда Эдуард почувствовал себя не в своей тарелке.

— Очень, — честно ответил он.

— Тогда точно не ври. Тут я тебя спасать не буду. Это же не подопытные, — Невский рассмеялся. Он вспомнил, как раньше не мог справиться даже с одним подопытным. Теперь, когда он может, то они почему-то исчезли. Может, закончились?

— Что смешного?

— Представил, как тебя будут избивать…

— Мотивация убедительная, — согласился толстячок. — Она рассказала о своём брате так, будто круче него могут быть только яйца. И то не факт.

— Это не удивительно, — Владимир оценил жест новой девушки Эдика. Видимо, она точно гордится своим братом. Редко встретишь таких братьев и сестёр.

— Что именно?

— Каждая сестра или мать восхваляет своего родного. Даже если он будет законченным алкашом. В их глазах он всегда будет героем. Такова психология человека. Каждый пытается защитить себе подобного. Иногда это бывает очень не кстати. Как, кстати, прошёл вступительный экзамен?

— Он состоял из двух частей. Первый был самый простой. С одной стороны, можно подумать, что это тест на знание, но в итоге оказалось, что тест наполовину является психологическим. Процентов на сорок он состоит из материалов за одиннадцатый класс и первого курса любого университета. А вот шестьдесят были очень сомнительные и с подвохом. Я бы назвал тестом на маньяка, — Эдик ухмыльнулся.

— Это разве смешно?

— Да. Представь, если бы я оказался латентным маньяком? Это же было бы очень смешно. Мы знаем себя только в определённых обстоятельствах, в которых уже были, как минимум, один раз. Вот, например, дай человеку один день воли, и он устроит такой ад. Такому аду позавидовали бы даже террористы. Все мы в подсознании совсем другие люди. Нас сдерживают рамки законов и вложенное воспитание. Так, о чём это я? Немного отвлёкся.

— Не хило ты отвлёкся.

— По моему мнению, этот тест предназначался для выявления людей с психологическими отклонениями. Такой же тест я проходил при поступлении в отряд. Почти такой же тест. Судя по тому, что я прошёл тест, то я явно здоров, — толстячок заулыбался.

— Теперь гордись этим. Учитывая, через что ты прошёл, то это весьма похвально.

— Если вспомнить простреленную ногу, — Эдик машинально помассировал ранее раненную ногу. — Жаль, нельзя рассказать ту историю. Так мог вознестись до героя. Жаль.

— Иногда не все события жизни должны быть рассказаны. Такова цена твоего спокойствия. Что за второй экзамен? — Владимир наблюдал за птицами. Их хаотичное поведение завораживало.

— Потом я сдавал экзамен комиссии. Было всего пять человек. Хорошо запомнился только один. Крупный, чернокожий мужчина с бородой. Кажется, у него были проблемы с коленом. Он часто его массировал. Вот он задавал очень много вопросов. И задавал вопросы очень каверзные. Бывал ли я в боевых точках? Есть ли связи с военными структурами? Кто из друзей самый близкий? И так далее. Благо, старичок пытался его остудить. Спасибо, что твой человек мне помог, — Эдик криво улыбнулся. Тот допрос дался ему тяжело. Хорошо, что обошлось без пыток. Эмоциональную нагрузку он тогда получил на неделю вперёд.

— Ты думаешь, что тот старичок и был тем самым человеком, который поможет устроиться в корпорацию? — Невскому хотелось рассмеяться. Друг его оказался чересчур наивен. — Нельзя искать друга в тех людях, которые проявили тебе доброту в сложной ситуации. В основном, эти же люди и воткнут нож в спину без угрызения совести.

— А кто ещё, если не он? — удивился Эдуард. Его удивлённые глаза были просто кадром для комедийного фильма.

— Подумай, — Владимир встал и пошёл к подъезжавшей машине бизнес-класса.

Автомобиль остановился возле Невского. Опустилось переднее стекло со стороны пассажира, и Эдик увидел знакомое лицо. Там сидел тот самый человек, который валил его на втором экзамене. Владимир поздоровался с ним и сел в машину. Тут до Эдика и дошло. Действительно, помощь может прийти оттуда, откуда ты и не ждёшь.

* * *

Гость вошёл в огромный зал, наполненный множеством мониторов разных размеров. Шесть рядов столов располагались дугой напротив главного экрана размером со стену. На каждом столе также имелись компьютеры, за которыми сидели люди и усердно работали. Когда они увидели, кто вошёл в зал, то все мигом прекратили работу. Немец обвёл всех суровым взглядом. Громко цокнул.

— Задача на ближайшие два дня, — громко и чётко начал диктовать Гость на английском языке. — Нужно срочно найти Лео, во чтобы это ни стало. Тот, кто найдёт его и сможет проследить за ним до моего прибытия, получит премию и внеочередной отпуск за мой счёт. И командира живо в мой кабинет.

Гость пошёл в свой кабинет. Все активно продолжили работать. В кабинет немец вошёл со злостью, о чём можно было легко догадаться по громко захлопнутой двери. Он сел в кресло и начал судорожно стучать по столу. Он пытался контролировать свой гнев, но это выходило плохо. Не выдержав, Гость схватил дротики и один за другим метко воткнул в яблочко нарисованной мишени размером пять на пять сантиметров. Помассировав виски, немец начал медленно дышать и приводить свой пульс в нормальный режим. Спустя десять минут ему полегчало. Как раз в это время неуверенно постучались в дверь.

— Входите, — более спокойно произнёс Гость.

— Вызывали? — в кабинет вошёл двухметровый амбал. Его щетина, которая видела бритву, как минимум, три дня назад, сильно выделялась. Узкие карие глаза хищно обвели весь кабинет в поисках угрозы. Вспомнив, что это кабинет его шефа, который сам кого хочешь завалит, выдохнул с облегчением. Командир по приглашению шефа сел на стул по другую сторону стола. Его движение стеснил костюм, который являлся главным атрибутом этой компании.

— Нашли Лео? — задал самый простой вопрос немец. По его глазам было видно, что он ожидает положительного ответа.

— Нет, — командир высказал тот ответ, который мог перечеркнуть его жизнь раз и навсегда. Но Гостю нужен был столь ценный кадр.

— Мне кажется, или Лео немного нестандартного телосложения? Почему вы его не смогли найти?

— Он потерпел крушение в норвежских лесах. Наша группа, естественно, прибыла туда, но его следов мы вообще не нашли. Даже биологических. Я даже предположить не могу, как он мог сбежать. Мы смогли пройти по его следам почти сто двадцать километров. И, бац! След обрывается. Не мог же он улететь? — командир сам был в этой группе и, естественно, мог контролировать всю операцию. — Даже если бы мы с ним встретились, то что? Он же нас растерзал бы, как Тузик грелку. Не проще ли вести воздушную или спутниковую слежку?

— Проще. Мне вот интересно. Ты же знаешь, на что способен Лео? Конечно, знаешь. Его кто-нибудь мог убить? — Гость не верил своим словам, но гипотезу нужно было проверить.

— Если только сам Стэн или та девчонка. Хотя, он же невосприимчив к физическому урону. Чтобы его убить, нужно альтернативное оружие, — командир почесал щетину. Больно уж она кололась.

— Для Стэна он важный игрок. Не будет он сливать столь ценного кадра. Да ещё он прекрасно контролирует себя. Мальчишка мог?

— Владимир? Он, конечно, смог быстро ко всему адаптироваться, но противостоять Лео? Для него это смертный приговор. Не делай из мальчишки Бога. Он только школу закончил. У него элементарного опыта нет для такого боя. Может, он и справится с кучкой элитного отряда… Но драться с Лео? Это точно смертный приговор.

— В чём-то ты прав. Не забывай, что этот мальчишка сможет и тебя убить за пару секунд, — напомнил немец командиру, чтобы не было выскочек.

— Не сомневаюсь. Даже если я с ним встречусь на поле боя, то приму бой с честью, — амбал говорил искренне.

— Жаль, что честь сейчас никто не ценит. По крайней мере, ты будешь думать перед смертью, что умер с честью. Девчонку смогли найти?

— Её-то и смогли найти. Там вообще вышло не очень. Вкратце. Кира нанялась охранять какого-то шейха. Ну, и сыночка его параллельно. Так эти двое похитили директора корпорации «Мир». Хотели её сделать девчонкой в гареме. Но ей повезло. По душу Киры вовремя объявился Владимир и смог навалять ей. У него был с собой только кинжал и тот самый меч… — командир вздрогнул. Встреча с лезвием меча для него чуть не закончилась мучительной смертью. Теперь он тревожно относится к холодному оружию. Лучше уж то оружие, которое может убить врага на расстоянии.

— Что за кинжал? — Гость подметил для себя именно кинжал. Он прекрасно знал, что меч «Ардрэйд» у Невского. Пусть у него и будет. Так надёжнее будет.

— Обычный кинжал. Клинок сорок сантиметров. Орудовал он им профессионально. Я даже предположить не мог, что мальчишка сможет наравне сражаться с Кирой. Хотя, учитывая, во что может превратиться девчонка, то я не позавидую смерти мальчишки. Кира выпрыгнула в окно. Мы хотели проследовать за ней, как вдруг нагрянул спецназ. Нас задержали почти на десять часов. Как видишь, нас освободили.

— Рад за вас, — немец задумался над чем-то. — Что насчёт шестёрки?

— Тут есть хорошие новости и плохие. С чего начать? — командир скрестил руки на груди. Такая поза говорила о важности, но при этом и о готовности к защите. Гость обратил внимание на этот жест и не придал этому внимания.

— Давай с плохой.

— Найти их не составило труда. Но нашли снова только пятерых. Там был сущий ад. Они разобрались с нашими людьми за пару секунд. Даже камера не смогла зафиксировать их движение. Они какие-то странные ребята. Близнецы?

— Если их можно так назвать. А хорошая новость?

— Мы знаем, где они находятся. Шестого по-прежнему ищем, но, думаю, его специально спрятали. Их же нельзя убить, пока хоть один будет жив? Я же правильно понимаю? — командир тяжело вздохнул. Тут с одним хрен справишься, а их целых шесть. Причём, шестой где-то прячется.

— К сожалению, это так.

— К сожалению, — повторил командир. — Есть варианты, как их уничтожить? Они же как опухоль для этой планеты…

— Почему? — немцу было интересно послушать мнение.

— Они же ненасытные. Каждый день убивают. Каждый по три человека для утоления жажды голода. Вот только они худые и даже грамма не набрали. И, как я понимаю, они могут дальше мутировать, если будет шанс для эволюции. А сколько они потом будут убивать? Даже сложно представить. Хорошо, что пока они съедают бомжей и алкашей. Но рано или поздно их аппетит возрастёт, и они начнут есть людей с хорошей иммунной системой. Здоровых людей. Тогда точно откроется кровавая охота. Они же будут топить в крови город за городом. Их никак не остановить. Ведь шестого так и не нашли. Зараза, — командир сжал кулаки. — Зачем они нам нужны? Они же не подконтрольны. Их даже нельзя использовать в военных целях.

— Пока только они способны убить Стэна и Киру. Я так предполагаю. С ними нужно договориться. Собирай отряд. Я лечу вместе с вами к ним на рандеву, — Гость встал.

— Уверены?

— Они вас даже слушать не станут. Не уверен, что вы успеете что-нибудь произнести за пару секунд. Я лечу с вами.

— Через десять минут вылет, — сообщил командир.

* * *

Автомобиль остановился возле гостиницы. Владимир попрощался с Амади и вышел из машины. Осмотрев здание, он громко цокнул. Такие гостиницы бывают только в крупных городах. Не то, что в маленьких. Он уверенно вошёл в здание. Его встретил один из сотрудников персонала. Они обменялись парой фраз, и сотрудник попросил проследовать юношу за ним. Они на лифте поднялись на седьмой этаж. Сотрудник быстро объяснил, как пройти дальше, так как сам туда идти не мог. Оказалось, что заветный номер охраняют шесть бойцов с автоматами и в бронежилетах. Они остановили Невского, но когда им позвонил Амади, то без нареканий пропустили юношу в номер.

Владимир не стал стучаться. Он плавно открыл дверь и вошёл внутрь. Гостиничный номер был огромен. Или просто Невский привык жить в небольших помещениях, если не считать походы по лесам и горам. Все шторы были задвинуты. Мера безопасности. Снайперов никто не отменял. Невский тихо прошёл из зала в комнату. Плавно и бесшумно открыл дверь. «Как же она прекрасна, когда спит», — подумал про себя Владимир, когда смотрел на спящую Миру. Времени было уже третий час, но для неё, видимо, время шло тут иначе. Невский сел на край кровати. Провёл пальцами по ноге девушке. Она резко вздрогнула. Быстро открыла глаза и уже хотела потянуться за пистолетом, который лежал у неё под подушкой.

— Вот так сразу и насмерть? — пошутил Владимир.

— Владимир? — Мира сразу вскочила и обняла его. — Тебя так сильно не хватало, — Владимир почувствовал слёзы на своём плече.

— Теперь я здесь, — Невский обнял её в ответ. Начал нежно гладить её спину. — Уже время обеда. Ты что-нибудь ела?

— У меня аппетита нет, — призналась она.

— Зато у меня есть. Составишь компанию? Одному есть мне не совсем привычно, — Невский быстро схватил телефон и сделал заказ обеда на две персоны.

— Составлю, — Мира мило улыбнулась и поцеловала в губы Владимира. — Где ты пропадал?

— Был на презентации «Технологии». Хотел тебя там увидеть. Но не увидел. Наверное, не заметил, — пошутил Невский.

— Наверное, — тихо согласилась она. — Прости меня, что видишь меня такой…

— Красивой? — Владимир ценил в Мире то, что она не пользовалась косметикой. Её природная красота не нуждалась в лакокрасочном прикиде.

— Красивой? — Мира засмущалась. — Не думала, что ты так скажешь. Владимир, ты какой-то странный…

— И в чём же я странный?

— Ты не как все. Ты даже не идеал. Ты выше идеала. От тебя не ожидаешь таких поступков, о которых здравомыслящий человек даже и подумать не мог. Почему ты свалился на мою голову? — проведя нежно рукой по плечу, Мира посмотрела в глаза Невскому. Её взгляд завораживал Владимира, и он не мог оторваться от него.

— Спасибо. Было очень приятно. И почему это я не как все? Может, я просто сумасшедший или инопланетянин?

— Может быть… Кто знает?

— Раскусила. Я прилетел с другой планеты, чтобы поработить вас, — Владимир рассмеялся. — Было забавно!

— Надеюсь, это неправда.

— Кто знает? — вернул фразу, ранее сказанную Мирой.

— Так нечестно. Что будем делать? Раз ты здесь? — Мира посмотрела на него влюблёнными глазами.

— Есть пара вариантов, но вдруг злой дядя Амади тебя не отпустит? — Невский исказил голос, чтобы вышло, как у рассказчика сказок.

— Думаешь? — призадумалась она. — Учитывая последние события, то, возможно, с нами будет гулять ещё пара человек с автоматами.

— Зато будем под защитой. Ещё священника не хватает для защиты от тёмных сил, — Невский пошутил так, что сам даже рассмеялся. — Идеальная защита.

— Ты только так Амади не скажи. Вдруг и взаправду приставит священника. С ним шутки лучше не шутить. Человек совершенно без юмора.

— Зато я с юмором. Хочешь, я отпрошусь у него? Блин, будто нам по десять лет, — заулыбался Владимир. — Один звонок и…

— Звони. Всё равно я устала находиться в этой золотой клетке, — Мира надула щёчки.

— Некоторые только и мечтают вот о такой золотой клетке. Не всем угодишь, — Владимир начал набирать номер. Пошли гудки. Владимир сразу поставил на громкий режим, чтобы Мира тоже могла всё слышать.

— Слушаю, — раздался уставший голос главы охраны.

— Можно у тебя отпросить Миру на пару часиков? — Владимир говорил задорно.

— Владимир? Это ты? — голос Амади был раздражённым.

— Конечно я. Не узнал?

— Шутников в последнее время развелось слишком много.

— И не говори… Что насчёт Миры? — Владимир пытался быть настойчивым, так как понимал, что Мире очевидно нужен свежий воздух, а точнее, приятное времяпровождение.

— При условии, что я буду вашим личным водителем, — Амади сдался и согласился. Он прекрасно понимал, что только Владимир сможет полноценно защитить Миру от всех угроз. Да к тому же, Мире явно нужно отвлечься.

— Ждём тебя, — улыбнулся Невский и положил трубку.

— Так быстро согласился? — Мира была приятно удивлена.

— Я умею договариваться, — Владимир обнял Миру и повалил её на постель.

— Уверен? — она поцеловала Невского в губы. — Докажи!

* * *

Чёрный вертолёт приземлился недалеко от разрушенной постройки. Раньше это здание величалось больницей. Гость вышел из вертолёта первым. Остальным приказал ждать его команды. Он решил идти один. Вооружился одним бесполезным пистолетом с разрывными патронами и запасным магазинчиком с экспансивными патронами. За спину закинул ножны с шестидесятисантиметровым клинком. Немец нахмурился от плохой погоды, но его спасал плащ от дождя. Хлюпая по лужам, он пошёл к больнице. Хоть и была ночь, но было светло. Полная луна. Классика. Перед началом любой ахинеи должна быть полная луна, иначе будет не так эпично.

Двери открылись с лёгкостью. Или просто немец приложил немного усилий, и двери открылись, сорвавшись с петель. Пустой вестибюль встретил его прохладой и сыростью. Про освещение в заброшенном здании и говорить даже не стоит. Немец прошёл дальше. Он прекрасно видел в темноте. Прислушался. Только звуки шелеста разных предметов. В основном разодранных обоев и, возможно, разбросанной макулатуры. Убедившись, что на первом этаже никого нет, Гость быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Быстро сообразив, он поднялся на тот самый этаж и вошёл в уже знакомую палату. Эта палата с прошлого раза немного изменилась. Тот самый европейский дизайн превратился в уже потёртый дешёвый ремонт. Та самая кровать была перевёрнута. Лужа крови, растёкшаяся возле самой двери, оставила лишь тёмный след.

Гость внимательно осмотрелся и только теперь заметил пятерых худощавых братьев. Они были чересчур худые. Про таких обычно говорят: «Кожа да кости». Их маленькие чёрные глаза пожирали вошедшего человека. Худые тонки руки тянулись к немцу, а когти удлинялись с бешеной скоростью. И вдруг они резко остановились. Гость не видел их очень давно. Раньше они хоть как-то были похожи на людей. Но теперь? Это просто призраки с ужасающим видом. Но эта пятёрка всё же была плотнее призрака. Его глаза сверкнули от блика луны.

— Что тебя сюда привело? — ментально спросил призрак, так как из-за строения пасти с множеством острых клыков для разрыва любой плоти просто не мог издавать членораздельные звуки, которые мы называем словами.

— Ты знаешь, — Гость ответил вслух, потому как не мог общаться ментально.

— Пришёл сюда из-за мальчишки? Не здесь ли вы тогда со своим названным братом пытались его завербовать? — призрак обвёл рукой палату.

— Это было давно, — ответил честно Гость, так как знал, что призраки чувствуют ложь.

— Ты до сих пор считаешь нас призраками?

— А кто вы? Если не призраки?

— Мы же ещё живые, — призрак тешился этим, но рассудок его постепенно покидал.

— Только плоть. Можно назвать вас зомби, но вот рассудок при вас. А почему именно призрак? Да всё просто. Именно ваш проект и назывался «Призрак». И вы оправдали это название.

— Скудны ваши названия проектов, — призрак хищно облизал длинным языком скулу.

— Не я давал названия. Где шестой? — Так, на всякий случай спросил немец.

— Зачем он тебе?

— Вы же братья. Должны держаться вместе, — Гость осмотрелся и опять насчитал только пятерых братьев.

— Ищешь Ахиллесову пяту? Не получится. Мы знаем, что у тебя есть вертолёт и твой отряд. Интересно, за какое время ты лишишься отряда и вертолёта?

— Не успеете, — Гость вытащил меч из ножен.

Призрак быстро ринулся на немца, но Гость был готов к такому повороту. Длинные когти, которые за долю секунды успели вырасти почти до двадцати сантиметров в длину, разрезали воздух перед лицом немца. Он увернулся от такого удара. Парировал следующие два удара мечом и в пируэте разрезал почти пополам нападающего с боку призрака. Клинок прошёлся по животу, разрезая всё на своём пути. Встретившись с позвоночником, клинок заискрил и ушёл в сторону. Остриё клинка соскочило с позвоночника зацепило третьего брата по ноге. Тот сразу свалился. Гость кувырком ушёл от быстрых ударов двух призраков. Вставая на ноги, машинально вытащил пистолет из кобуры и произвёл выстрел в нападавшего призрака. Разрывная пуля покинула дуло, моментально прошла в глазное яблоко и разорвалась внутри черепа. Призрак повалился и пропахал своим телом пару метров, гася всю оставшуюся энергию.

Гость полностью вскочил на ноги и блокировал удар левой рукой от чего-то. Как оказалась чуть позже, эта была кровать. Немца снесло с места до ближайшей стены. Два призрака атаковали синхронно. Их удары были сбалансированные и точные. Пока немец отражал один удар, второй обязательно находил свою цель. Первый пропущенный удар распорол правый бок до мяса. Второй удар чуть не оторвал левое ухо. При этом весь бой происходил в замедленном времени. Или, говоря научными терминами: «В ускоренной временной линии».

Такой расклад не устраивал немца. Ещё не хватало, чтобы они начали действовать синхронно все вместе. Очередной синхронный удар с двух сторон. Гость отразил правый удар клинком, а второй блокировал рукой, тем самым выведя противников из равновесия. Быстро рубанул мечом призраку по хребту, пока тот не пришёл в себя. Схватил его за тонкую шею и швырнул в окно. Но из-за второго призрака, который сбил своим телом немца, первый призрак вместо окна вылетел сквозь стену, предварительно пробив её своей тушей. Образовавшая пыль дала фору Гостью. Он не стал ждать. Моментально перехватил призрака, который его сбил, и выстрелил два раза по глазам. Швырнул его в сторону с кашей внутри черепной коробки. Осталось двое. Почему они не нападают?

Вот почему. Они были обессилены. Гость произвёл по два выстрела по глазам двух оставшихся призраков. Они повалились без особого сопротивления. Немец поставил кровать на место и сел на неё. Он начал медленно заряжать в магазин экспансивные патроны. Протёр клинок от жидкой субстанции об край матраца. Вырвал часть простыни. Подошёл к раковине. Открыл кран. Вода была подключена. Неудивительно. Эта палата предназначалась для вербовки особых потенциально опасных людей, которые в будущем должны были стать новым витком эволюции. Владимир был как раз одним из них. Как оказалось, он уже был на пару порядков выше своих предшественников. Намочив клок простыни, Гость начал вытирать от крови уже зажившие раны. Не любил он ходить в грязи и, тем более, в крови.

— Второй раунд, — тяжело произнёс Гость, так как слышал, что призраки приходят в себя. — Не всегда приятно быть бессмертным. Вот погиб бы уже и не увидел ваши рожи, — немец быстро сделал четыре выстрела по глазам четырёх призраков. — Теперь передышка будет уже меньше. Запрашиваю артобстрел, — вызвал по рации немец артиллеристов. — Наша встреча переносится.

Гость быстро собрался, так как через минуту сюда нагрянет десяток ракет земля-земля и оставят от этого места только кратер. Спускаться по лестнице было лишним и занимало много времени. Он разбежался и, прикрыв руками лицо, выпрыгнул в окно. Приземлившись на ноги возле приходящего в себя призрака, Гость схватил его за шею. Приблизил к себе и разрядил весь магазин в голову доходяги. Черепная коробка выдержала все взрывы и блуждания экспансивных пуль внутри. Немец сломал две руки и кинул призрака обратно в палату к своим братьям. Вертолёт уже поднимался. Он находился на высоте пяти метров от земли. Немец побежал в его сторону и прыгнул. Прыжок был рассчитан до миллиметра. Он запрыгнул в вертолёт. Вертолёт покинул зону обстрела. А через полминуты небо раскрасилось разными оттенками красного и жёлтого цветов.

Немец знал, что призраки в любом случае выживут. Такова заложенная на молекулярном уровне программа. Скелет разрушить невозможно, а именно в пустотах костей находится весь необходимый материал для возрождения. Ещё костный материал не подвержен ни любым химическим реакциям, ни высоким температурам и, тем более, физическому воздействию. Жаль, что призраки так слабы рассудком. Были бы неплохими солдатами. Осталось найти шестого брата. Без него никак их не убить. Где только его искать? Новая угроза… Начало конца…

Глава 15 — Старые знакомства

Волноваться по утрам? Да как два пальца оросить. Да как поймать жирного голубя с похмелья. Да как стать отцом в пятнадцать лет. Да как… Эдик сидел в своём автомобиле и сильно нервничал. Он уже опаздывал на целых десять минут на важную встречу. Опаздывать — не в его привычках. Но со страхом ничего не поделаешь. Вытерев пот со лба, Эдик собрался с мыслями. Схватил спортивную сумку и покинул машину. Неуклюже поднялся по ступенькам, проклиная тех, кто их спроектировал. Открыл тяжёлые двери и уже тогда выдохнул. Перевёл дыхание, подошёл к администратору. Его встречала обворожительная брюнетка с голливудской улыбкой. Её глазки фальшиво приветствовали нового клиента. Эдик знал все эти фишки в девушках и ничему не удивился.

— Здравствуйте, меня зовут Натали, и я на сегодня администратор, — поприветствовала лучезарная девушка.

— Здравствуйте, — с трудом натянул улыбку Эдуард. — Я записан на ознакомительную тренировку в 13:40.

— Тринеко Эдуард Юрьевич? — без запинок продиктовала администратор.

— Всё верно.

— Вам назначен личный тренер для ознакомительной тренировки совершенно бесплатно. Вам он нужен?

— Нет. Спасибо. У меня уже есть персональный тренер, он ждёт.

— Раздевалка находится слева по коридору, вторая дверь справа. На двери значок «Спортивный мужчина». Душ и сауна находятся в конце коридора. Душ помечен специальным значком. Сауна большая и общая. Настоятельно рекомендую посещать сауну в нижнем белье или обёрнутым в полотенце. За несоблюдение такого простого правила вам закроют доступ ко всем фитнес-залам данной компании, и вам придётся выплатить штраф в сумме полторы тысячи евро. Вам всё понятно? — администратор смотрела на клиента с улыбкой, но Эдик понимал, что он выглядит именно как извращенец.

— Да, — коротко ответил он.

— Прошу вас, — девушка показала рукой в сторону коридора.

— Спасибо, — самооценка у толстячка упала ниже плинтуса, который находится в подвале.

Начало дня выдалось так себе. Переодевшись в спортивный костюм, Эдик направился в тренировочный зал. Администратор посмотрела на него косым взглядом. «Надо будет пожаловаться на неё», — промелькнула в голове мысль. Зал оказался огромным. Он был поделен на несколько секций. Так можно сортировать людей, которые могут заниматься одним видом упражнений. Эдик медленно шёл и осматривался. Надо было встретиться возле беговых дорожек. Они, так предательски назло, находились чуть ли не в конце зала. Толстячок смотрел на всех этих накаченных людей и чувствовал себя неуверенно. А эти девушки? Они будто сошли с модных журналов. Куда делись обычные люди с обычными телосложениями? Негативные мысли давили на самооценку ещё сильнее.

И тут сердце остановилось. Не буквально, конечно. Он увидел свою девушку, которая так мило разговаривала с каким-то парнем. Из-за того, что парень стоял к нему спиной, Эдику не удавалось увидеть, кто это. Единственное, он обратил внимание на то, что парень хорошо сложен. Серая майка была ему в пору и подчёркивала красивый рельеф тела. Он активно жестикулировал. Эдика это очень злило. Злился он на себя. Ну и, наверное, на то, что его девушка смеялась, заливаясь колокольчиком, над любой шуткой этого парня. Эдуард уже представлял, как будет причинять вред этому альфу-самцу. Он остановился. Призадумался. Ведь действительно было так. Все обращают внимание на внешность. Он быстро проанализировал себя и того парня. Тот парень действительно был намного лучше его. Если девушка уйдёт к нему, то значит, так должно быть. Рано или поздно. Пусть лучше рано. Он хотел развернуться и уйти, как прозвучало его имя.

— Эдик, — позвала на русском языке его девушка.

— Да? — растерялся он. Посмотрел на неё. Его сердце таяло. Она смотрела на него с некой наивностью. Мило улыбнулась и позвала к себе жестом руки. Так плавно.

— Хочу тебя познакомить со своим старшим братом. Знакомься…

— Владимир⁈ — от неожиданности выкрикнул Эдик, когда парень развернулся в его сторону. Это точно был Владимир. Не мираж. Да откуда тут взяться миражу?

— Значит, ей можно тебя Эдиком называть, а нам нет? — Невский улыбнулся и протянул руку. — Так вот кто, значит, ухаживает за моей сестрой?

— Вы знакомы? — удивилась Алёна. — Когда?

— Когда мы познакомились? — Владимир задал вопрос растерянному толстячку.

— Года два назад? — Эдик пытался прийти в себя. У Владимира разве есть сестрёнка? Он никогда про неё не рассказывал. Попал он. Всё, что рассказывала Алёна про брата, оказалось чистой правдой. Даже намного неполной.

— Примерно, — Невский похлопал друга по плечу.

— Думала, что знакомство выйдет не так гладко. Брату не понравится, что мой парень с лишним весом, а Эдику то, что брат действительно крутой, побоится его и сбежит, — Алёна с облегчением выдохнула.

— Ты действительно мог бы сбежать? — Владимир рассмеялся в голос.

— Нет, — твёрдо ответил он. Вот только Невский уловил его некую заминку. Немудрено.

— А как вы познакомились? — Владимиру действительно было интересно, как могли познакомиться столь разные люди и при этом начать официально встречаться. Не каждый человек на такое способен.

— На конкурсе на вакантное место в корпорации «Мир». Мы же с тобой там виделись, — Алёна подмигнула брату. — Странно. Нас всех рассаживали по два человека за парту. И люди все были разные. Это означало, что друзья или знакомые никак не могли сесть вместе или недалеко друг от друга. Со мной должен был сидеть некий Джанго. Но он почему-то не пришёл. Зато пришёл Эдик. Он мне показался каким-то тучным, — на этих словах она звонко засмеялась. — Мне попалась сложная задача по органической химии. Я неправильно составляла углеродную цепочку, и в итоге у меня всегда кислород оставался один вне цепочки…

— Давай без подробностей, — грубо прервал её Невский.

— Кратко говоря, Эдик мне тогда помог с двумя задачами. А потом пригласил прогуляться. И тогда я поняла, что в нём есть что-то, — Алёна обняла толстячка. — Главное в человеке душа.

— Энергетический сгусток, который гоняет по мозгу, выполняя определённые функции, — мечтательно произнёс Владимир.

— Мальчики. Давайте вы позанимаетесь на тренажёрах, а то мне надо пробежать двадцать километров, — Алёна поцеловала в губы Эдуарда.

— Пошли. Посмотрим, на что ты способен, — Владимир похлопал по плечу друга и повёл к штанге.

— Ага, — тяжело вздохнул он.

Когда они подошли к штанге, то Эдик сразу начал ставить блины. Невский быстро их посчитал, вышло ровно сто килограмм. Толстячок без слов лёг под штангой. Быстро начал разминать кисти и локтевые части. Владимир смотрел на это сквозь пелену недоразумения.

— Я, конечно, понимаю, что штанга весит меньше тебя, но это не означает, что ты сможешь её поднять, — Владимир решил предупредить друга, так как знал, что это тяжёлый вес. Не сейчас и не для него, но вот раньше точно был тяжёлый вес.

— Я справлюсь, — возразил он.

— Для чего тебе брать такой вес? Надоначинать с малого. Ты же, как учёный, должен это прекрасно знать.

— Тебе не понять, — взгляд Эдуарда упал на бегающую на беговой дорожке Алёну.

— Она не оценит, если ты заработаешь грыжу. Не стоит себя калечить ради секундной улыбки, — Невский прекрасно его понимал. Сам был таким. Вот только он был юнцом, а Эдику как бы за тридцать уже.

— Я готов пойти на край света ради её улыбки. Даже пусть она будет мимолётной, — Эдик напрягся, но приподнять штангу так и не смог.

— Мимолётной? — Невскому вспомнилась та злополучная ночь. Алёна тогда тоже мимолётно улыбнулась, когда узнала своего некровного брата. Владимиру было больно наблюдать ту картину. Он сделал всё, что смог. — Ради улыбки? Возможно, я смогу тебя понять. Сам таким был. Но иногда нужно анализировать ситуацию. Например, ты не можешь даже сдвинуть штангу. А хочешь её поднять, — Владимир одной рукой приподнял штангу. Эдик схватился за неё, как пёс за кость.

— Если я смогу её поднять, то это того стоит, — толстячок кивнул, и Владимир отпустил штангу. Как и предполагал Невский, Эдик не смог справиться с весом. И вот штанга весом в сто килограмм вот-вот сплющит рёбра и, возможно, повредит лёгкие. Владимир моментально схватил штангу и поставил её на место.

— Необязательно делать подвиги, если нет в них нужды. Сейчас был самый яркий пример. Эта штанга могла отправить тебя на неделю в больницу. Она с тобой явно не из-за твоих физических данных. У тебя прокачан ум. Используй его. Отдохни здесь. — Невский заметил, как на соседней дорожке начал бежать накачанный бородатый мужчина. Всё бы ничего. Бегает? Да пусть бегает. Вот только он охотно начал общаться с сестрёнкой.

— Было бы неплохо, — согласился Эдик.

Владимир подошёл к беговым дорожкам и встал на дорожку слева от сестрёнки. Начал бежать, параллельно прислушиваясь к диалогу. Как он понял, Алёна особо-то не горела с ним общаться, но бородач был настойчив.

— Познакомишь? — наконец-то спросил на английском языке Владимир.

— Вроде, зовут Никола, — Алёна улыбнулась. Она мысленно радовалась, что пришёл брат. — Говорит, что персональный тренер.

— Вы, действительно, персональный тренер? — Невский спросил чуть громче, чтобы бородач точно услышал.

— Да, — взгляд бородача моментально изменился, когда увидел, кто вклинился в их компанию.

— Вы даёте частные тренировки? — не унимался Невский.

— Конечно, — Никола хищно посмотрел на Алёну.

— Моему другу нужна персональная тренировка. Я оплачу ваше время, — Владимир показал пальцем на еле дышавшего Эдика. Никола посмотрел на него и даже вздрогнул.

— Мне надо обсудить это с моим начальством, — пытался соврать бородач.

— Мы вас обязательно подождём, — заверил Владимир.

— А кто он? — Николе уже не нравилось всё это.

— Мой парень, — смело и с улыбкой произнесла Алёна.

— Твой парень? Я не ослышался? — бородач не верил своим ушам.

— Что-то не так? — удивилась она.

— Ты выбрала вместо накаченного красавчика жирного? — логика бородача плавно ехала в сторону. Он не мог понять весь этот абсурд.

— Он красивый, — призналась Алёна. — Медвежонок мой.

— Счастливо, — разозлился Никола и покинул их компанию.

— Какой-то злюка, — рассмеялся Владимир. — О чём беседовали?

— Представился очень богатым человеком. По совместительству персональным тренером. Наверное, как таксисты, тренером работает чисто для души, — рассмеялась она. — Кстати, приглашал сегодня вечером в театр, а потом в ресторан. Настойчиво.

— Согласилась бы, — предложил Невский.

— Таких мачо я чую за версту. Ищет себе легкодоступных. Ошибся адресом. Пусть вручную проводит вечер, — Алёна посмотрел на дисплей Владимира и ужаснулась. — Ты бежишь со скоростью в пятьдесят километров в час. Быстро как-то…

— Да? — Владимир совсем не обратил внимание на свою скорость. Ему казалось, что он бежит медленно, чтобы не привлекать внимание. Но не вышло. — Наверное, дорожка сломалась. Неправильную информацию показывает. Усэйн Болт бежит сорок четыре, а мне-то куда до него?

— Может, действительно сломалась?

— Наверняка. Так что с этим Николой? Телефон оставил?

— Хотел. Я отказалась. И свой, естественно, не дала. Будет ещё звонить. Знаешь, за последнее время со мной многие парни хотели познакомиться. Тяжело, оказывается, быть в центре внимания. Каждый день то цветы, то сладости. Даже попался один поэт. Очень хорошо стихи читал. Ещё был один бандит. Вор в законе. Он понастойчивее был. Всегда встречал меня возле университета. Я его отшивала. Потом не вытерпела и сказала, что расскажу всё брату. Он только рассмеялся. И говорит: «Приводи своего брата». Жаль, что тебя тогда в городе не было. И был ли ты тогда вообще в стране? Как я поняла, ты теперь путешественник. Потом ему кто-то сказал, кто мой брат. Он искренне извинился. Подарил большой букет и машину. И больше после этого я его не видела. Странно как-то, — она призадумалась. — У тебя есть связи в криминальных кругах?

— Нет. Перепутали с кем-то. Главное, сейчас не пристаёт, а это главное, — Владимир призадумался. Кто такой чересчур наглый?

— Кстати, прошлым летом я виделась с Мажором, Чипом и Дейлом, — вдруг резко сменила тему Алёна.

— Да? — Владимир тоже их видел, только через объектив. Соскучился он по ним, но встретиться с ними нельзя. Ибо весь родной городок будет знать, что он жив. Это будет лишним поводом для беспокойства.

— Знаешь, кто в меня влюблён с пятого класса? — Алёна посмотрела на Владимира с улыбкой. Она бежала легко. Будто порхала.

— Чип? — Невский замечал за ним нетипичные повадки для «просто» друзей. Кто лез первый в драку, когда кто-то обидит Алёну? Именно Чип. Владимир обычно узнавал это последним, так как в городке мало кто хотел с ним связываться.

— Как ты догадался?

— Даже знаю, кто мог тебе сказать. Дейл?

— Конечно он. Кто же ещё? Не повезло Чипу с братом. Такого брата и врагу не пожелаешь, — рассмеялась она. — Чип тогда сидел весь вечер красный, как помидор. Даже жалко стало его.

— Идеальная находка для разведчика. О чём говорили? — Владимира окутали воспоминания школьных лет. Как это было давно, а по факту совсем недавно.

— В основном, вспоминали школьные года. Они, оказывается, продали какому-то типу отцовский ноутбук. Тот, услышав твоё имя, чуть всех их там не убил. Мне кажется, они врут. Никто не будет убивать людей за произнесённое имя. Это же так глупо…

— А почему ты не рассматривала Чипа, как парня? — этот вопрос возник прямо сейчас. Владимир всегда считал Чипа самым хорошим человеком. Он всегда честен и никогда не предавал. Не то, что его братишка. Чип — идеальный парень для Алёны.

— Я тогда тоже думала об этом, — призналась она. — Проблема в том, что я его знаю с детства. Он мне больше, как лучший друг. С этим никак не справиться. Я пыталась. Он же действительно хороший. Вот именно, что он хороший. Я считаю, что вторая половинка должна быть не хорошей. Она должна быть, как бермудский треугольник. Его хочется изучать. Может, моя логика и не поддаётся объяснению, но такая вот я.

— А Эдик? — Владимир посмотрел на отдыхающего толстячка. Он так и не может отойти от шока. Что было бы с ним, если бы Владимира тут не было? Даже страшно представить.

— Честно?

— А со мной можно как-то иначе? — нахмурил брови Невский.

— Внешность Эдика не очень привлекательная. С этим я смирилась. Но вот его харизма? Он чем-то меня зацепил. Также он очень умный. Я не могу объяснить, чем именно он мне нравится. Даже как-то неудобно. Может, это и есть то, что называется любовью или хотя бы сильной симпатией? Любить человека не за его плюсы и минусы, а просто так? — покраснела Алёна. — А у тебя есть девушка?

— Так сразу? — удивился Владимир.

— А почему бы и нет?

— Есть у меня дама сердца, — не стал врать Невский.

— Ого! Как вы познакомились? Я помню только твою Алису. Мерзкая девушка. Хотя я тебе и раньше это говорила. Вы же расстались? — Алёна от радости не могла контролировать свои вопросы.

— Расстались. Со своей девушкой я познакомился в одной деревне…

— В деревне? — удивлению Алёны не было предела.

— В гостях был, — Невский улыбнулся. Если отбросить всё, что было потом, то время было для него запоминающимся. Романтика. Ночь. Луна. Воющие волки. Что ещё нужно для счастья?

— Дальше?

— Вот там и познакомились. Потом разъехались и долго не виделись. Когда первый раз был в Лондоне, то она сама меня нашла. При первой встрече я думал, что это лишь мимолётные чувства. Такое у меня бывало. Даже с той самой мерзкой Алисой, — Владимир скорчил рожицу. — Оказалось, что нет. Она действительно та, которая смогла покорить моё сердце.

— Как романтично, — Алёна облегчённо вздохнула. — Я рада, что ты смог найти свою единственную. И я очень рада, что ты со мной всегда откровенен. За это я люблю тебя ещё больше. Когда собираешься домой? Собираешься знакомить её с родителями?

— Когда домой? — Владимир призадумался. Казалось, что вот можно ехать. Хоть прям сейчас. Стэн залёг на дно и неизвестно, на долго ли? Кира теперь боится его. Почему? Он сам не знает. Возможно, из-за меча. Тогда этот меч смог её серьёзно ранить. Гость, вроде, теперь не по ту сторону баррикады. Все те, кто хотел заполучить его, теперь мертвы. Спасибо Стэну, Леону и Кире. На славу они там постарались. Даже он близко не смог бы так проделать. Но это не означает, что не придут за ним в его дом. Лучше воевать на чужой земле. Так жертвы со своей стороны минимальны. — Я не могу ответить. Сам пока не знаю.

— Мама снова спрашивала про тебя. Она до сих пор считает, что ты жив. Мне порой хочется ей ответить, что ты жив. Чтобы не видеть её слёзы. Мне больно на неё смотреть. Но я помню, о чём ты меня просил…

— Так будет лучше, — заверил Невский. — Твой медвежонок идёт к нам, — Владимир заметил приближающегося Эдика.

— Долго вам ещё? — голос Эдика дрожал.

— До сих пор отходишь? — удивился Владимир. После ранения в ногу он отходил быстрее. Или дело было в наркоте?

— Домой охота.

— Мы только начали, — улыбнулась Алёна. — Давай с нами?

— Хорошая идея, — согласился Эдик. Бег у него должен получиться чуть лучше, чем штанга.

* * *

Шесть бойцов встретили Гостя в коридоре. Они были только лишь с пистолетами. И то, что они ими не воспользовались — их ошибка. До них было двадцать метров. Именно то, что надо. Немец мгновенно сократил дистанцию. Не теряя инерцию, Гость нанёс удар ногой в грудь первому попавшемуся на пути бойцу. Своим телом боец проломил дверь и пролетел почти четыре метра вглубь зала. Встать он так и не смог, так как грудная клетка была проломлена, а все органы, попавшие под удар, превратились в кашу. Быстрым ударом ребром ладони немец сломал шею охраннику, тому, что был справа. Оттолкнувшись от стены и прыгнув на третьего бойца, Гость вырвал ему кадык и бросил его в четвёртого. Молниеносно разоружил пятого бойца. При разоружении один патрон полетел в сторону. Немец обратил на это внимание. Одним точным ударом рукояти ударил по тыльной стороне патрона, что привело к его детонации. Капсула взорвалась, вследствие чего порох воспламенился и вытеснил пулю из гильзы. Пуля попала между глаз шестому бойцу. Четвёртого и пятого бойца отправил на тот свет одним ударом ноги, в народе это называется: «Вертушка». Быстро зарядил пистолет и расстрелял двух телохранителей, что охраняли нужного ему человека.

— Не так надо встречать своих старых знакомых, — огрызнулся Гость. Быстро сократил расстояние до стола. Взял золотую ручку, схватил руку человека и пронзил её ручкой. Ручка вошла в стол почти на четверть. Человек взвыл, но не закричал. Знал, что это только усугубит всю ситуацию.

— Рад встрече, — на русском поприветствовал человек.

— Гро, давно не виделись. Сколько я тебя не посещал? Десять лет? — немец отряхнул свой дорогой костюм. — Это я тебе помог так высоко подняться, а ты меня вот так встречаешь?

— Это мера безопасности…

— От кого? От мальчишки? Ты же прекрасно знаешь, что его сложно остановить, — Гость знал про встречи Владимира и Гро.

— Нет. Мы с ним вроде как нашли золотую середину, — Гро терпел боль. Ручка была проклятой что ли? Сначала мальчишка ею воспользовался и порешил тут двадцать человек. Теперь вот Гость.

— Это хорошо, — немец улыбнулся. Но эта улыбка больше была улыбкой хищника перед трапезой. — Ты должен будешь мне помочь, и я не потерплю отказа.

— Всё, что угодно, — Гро знал, насколько жесток этот псих. Не просто так его боятся.

— Уже лучше. Что-нибудь знаешь про проект «Ардрэйд»?

— Слышал, — не стал врать Гро.

— Мне нужен шестой брат. Он сейчас ушёл в подполье. Ты же знаешь про братьев? Ты многое знаешь.

— Знаю. Пятерых вчера накрыли артобстрелом. Я видел их самолично. Ещё те твари. Но шестого брата давно никто не видел. Никто даже не знает, как он выглядит. Никто, — рука начала синеть. Гро аккуратно попытался вытащить ручку, но сил не хватило.

— И как ты умудряешься за всеми следить? — Гость сел на кожаный диван.

— Сейчас время такое. Слишком много стало трупов. Да не простых людей. Все, в основном, либо богатые, либо военные или с военным прошлым. Надо быть готовым ко всему.

— Это так. Не знаю, как ты будешь искать его, но дам тебе пару примет. Он сейчас блондин. Вроде как подпольный боец. Тебе будет проще его отыскать. Даю тебе две недели.

— Если найду, то что с ним делать?

— Позвонишь мне и подашь живым на блюдечке. Не тяни со временем. Чем раньше, тем лучше.

* * *

Сходить в торговый центр оказалось хорошей затеей. На втором этаже располагалось кафе, по словам Алёны, там готовили очень вкусно. Эдик с Владимиром отправились на кассу делать заказ. Ничего необычного. Эдик долго и упорно перечислял заказ кассирше. Она внимательно слушала. И когда толстячок закончил, кассирша исчезла выполнять заказ.

— И почему здесь нет официантов? — возмутился Эдик.

— Это же не полноценное кафе. Да к тому же тут, можно сказать, проходной двор. И нанимать официантов — не самая лучшая идея. Народ толпиться будет. Официанты просто физически не смогут выполнять свою работу. Думаю, в этом всё дело, — Невский внимательно читал меню. — Названия тут сказочные. Кто их придумывает? Ему бы сказки сочинять. Хотя…

— Обычную яичницу назовут так, что ты думаешь, что это, как минимум, еда царей, — Эдик широко улыбнулся.

— По утрам она и впрямь еда царей. Ленивых царей. Ты что-то много заказал… Я, конечно, не профессиональный тренер, но ты разве не должен употреблять меньше калорий, чем сжигаешь? — Владимиру стало интересно, что это за блюдо такое — бургер.

— Это да. Но мне сложно контролировать себя. Знаю, что это моя слабость… Я ничего поделать не могу, — Эдику стало стыдно за то, что он вот такой, без силы воли.

— Через десять лет будешь своему сердцу объяснять, — Невский обратил внимание на то, что четыре турка подошли к Алёне. Вот он, самый лучший шанс для испытания. — У тебя серьёзные намерения насчёт моей сестрёнки?

— Да, — без уловки ответил толстячок.

— И ты готов за неё хоть в огонь, хоть в воду?

— Если придётся, — Эдик уже понимал, что Владимир не просто так спрашивает.

— К твоей девушке пристают четыре турка. Посмотрим, на что ты способен, — Невский показал рукой в сторону столика. Турки активно пытались поговорить с Алёной, но та наотрез отказывалась.

— Их же четверо, — пытался парировать он.

— И? — удивился Владимир. Он иногда забывал, что люди бывают разные.

— Они же могут меня покалечить…

— Знаешь, что? Если ты сейчас что-нибудь не предпримешь, то тогда забудь про мою сестрёнку навсегда, — Невский был настроен серьёзно. В любом случае ему бы пришлось разбираться с турками. Но он же не будет всегда рядом с ними. Это априори невозможно.

— Умеешь ты ставить условия, — обиделся Эдик.

Он пошёл к столику. Владимир остался стоять возле кассы и слушать разговор. Благо, он смог сконцентрировать свой слух именно на нём. Он почему-то понимал турецкий язык. Надо бы у отца спросить, почему? Эдик неуверенно подошёл к столику. Алёна радостно посмотрела на своего парня. Вот только парень был бледный, как поганка. И ещё прилично вспотел. Страх. Тут ничего не поделаешь. Его нужно преодолеть. Избегать всю жизнь не получится.

— Тут занято, — тихо сказал на английском языке Эдик. Его сердце так сильно стучало, что Невский слышал его на кассе. А это, как минимум, тридцать метров.

— Я тебя сейчас на ремни порежу, — произнёс самый худой из четвёртки.

— Какого чёрта самые никчёмные из толпы самые дерзкие? — на русском языке вслух произнёс свои мысли толстячок.

— Он что, сказал на русском языке? — испуганно спросил на турецком языке самый здоровый.

— Ещё один, — также на турецком языке произнёс второй.

— Он же жирный. Что он сделает? — не унимался худой. — Мы его ушатаем на раз-два.

— Прошлый раз вспомни, — произнёс самый сильный. — Ты же тогда сбежал. Трус. А нас как раз русская мафия двое суток пытала, а потом нас выкинули на берегу реки. А из-за чего? Напомнить? Ты же полез на тёлку. Она оказалась русской. В следующий раз я тебя лично сдам мафии, — здоровяк был очень зол. Тогда им точно очень сильно досталось. Чуть на тот свет не отправились втроём.

— Пошли отсюда, — не стал спорить худой.

Эдик смотрел, как четыре гордых турка уходят. Что-то поговорили на своём языке и просто ушли. Вот так просто? Он был готов ко всему. А получилось очень даже безболезненно. К этому времени подошёл Владимир. Эдик понимал, что друг ждал того момента, когда он сам разберётся с ситуацией. Это понятно. Эдик сам бы поступил так же, будь у него сестрёнка.

— У меня идея, — задорно предложил Владимир.

— Какая? — спокойно спросила Алёна. Она-то знала, что брат заступится за неё, но он, видимо, не увидел, что к ней подошли турки. Хорошо, что Эдик подошёл и заступился.

— Приглашаю в ресторан.

* * *

Вечер выдался замечательный. Не дождливый. Миру подвёз Амади на новой служебной машине, которую специально спроектировал Эдуард. Она прошла все испытания и получила самые высокие баллы. Амади сразу уговорил Миру взять именно эту разработку для личного использования. Никто из комиссии директоров не стал спорить с Мирой. Никто не хочет спорить с будущей главой корпорации. Тем более по пустякам. Как позже узнал глава охраны, двое из комиссии хотели себе забрать эту машину. Не повезло.

Чёрный Ягуар аккуратно подъехал ко входу ресторана. Амади, прихрамывая, открыл дверь для Миры. Она вышла в лёгком светлом пальто и на каблуках. Что скрывалось под пальто, было трудно сказать.

— Может, вас сопроводить? — Амади беспокоился за свою начальницу.

— Ты же знаешь, с кем у меня встреча. Незачем беспокоиться. Завтра утром заберёшь меня? — Мира смотрела в окна и искала знакомые лица. Их, как оказалось, было очень много. Бизнесмены, политики и просто не последние люди в огромном бизнесе. Она фыркнула. Не хотела их видеть. Сейчас начнут предлагать якобы выгодные контракты. Может, действительно пригласить Амади для личной охраны?

— Конечно. Напишите, во сколько и откуда, — Амади похлопал по карману, показывая, что телефон у него всегда при себе.

— До утра, — Мира улыбнулась. — Не беспокойся.

— Хорошего вам вечера, — Амади улыбнулся. Его хмурое лицо это сделало с трудом.

— И вам.

Мира вошла в ресторан. К ней навстречу вышел сам директор ресторана. Он был, как обычно, одет с иголочки. Вежливо улыбнулся и поздоровался.

— Здравствуйте, госпожа Мира. Рад вас видеть в нашем заведении. Я не знал, что вы посетите наше заведение.

— Я тоже. У меня тут назначена встреча. За седьмым столиком. Проводите меня, пожалуйста, — Мира мило улыбнулась. Когда посетители увидели, кто пришёл в ресторан, то начали вставать.

— Не беспокойтесь. Если хотите, то я вам сделаю ВИП-комнату, и тогда вас точно никто не побеспокоит, — директор был очень доброжелателен.

— Спасибо. Как-нибудь в другой раз.

— Вот ваш столик, — директор указал на столик, который был рассчитан на четыре персоны.

— Вы не перепутали? — за столиком уже сидели два человека. Девушка и парень. Парень был ей очень знаком, но она не могла вспомнить, где его видела.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался парень. Он кое-как вылез из-за столика, так как был полноват.

— Добрый вечер, — поздоровалась девушка.

— Вы меня знаете? — удивилась Мира.

— Мы на вас работаем, — скромно ответил парень.

— Вот как? — Мира не переставала удивляться.

— Вам точно нужен этот столик? — директор жестом подозвал охрану. — Если эти люди вам мешают, то вы просто скажите, и мы пересадим их за другой столик.

— Ничего страшного. Видимо, мой компаньон опаздывает. Я подожду вместе с ними. Ничего страшного. Обычно он не опаздывает, — Мира в растерянности искала того самого человека.

— Тогда я попрошу принести вам меню и столовые приборы, — директор поклонился и удалился вместе с охранной.

— Как ваши дела? — спросила девушка. Мире она показалась очень красивой.

— Дела? — растерялась Мира. — Пока всё хорошо. Откуда я вас знаю? — Спросила она у парня.

— Я спроектировал вам машину, на которой вы приехали, — ответил парень.

— Как неловко наблюдать за вашим, якобы, интересным общением, — вдруг из-за спины раздался голос Владимира. Он подошёл к Мире, обнял её и поцеловал. Она ответила взаимностью.

— Ты же никогда не опаздываешь, — возразила девушка.

— Ты их знаешь? — удивления для Миры было чуточку больше, чем она ожидала.

— Наша начальница — твоя девушка? — спросил парень.

— Знакомьтесь. Эта девушка — моя сестрёнка Алёна. Парень, её молодой человек — Эдуард. А её вы уже знаете. Мира. И да, мы с ней как бы встречаемся. Тайком, — Невский сел рядом с Мирой и обнял её.

— Не верю своим глазам, — Эдик был в шоке. Он точно не мог такого предположить.

— Ты думаешь, что такому невозможно было произойти? — удивился Владимир.

— Процент в ноль целых и одна миллионная, — тихо произнёс толстячок.

— Есть же процент, — улыбнулся Невский.

Этот вечер они провели весело. Мира оказалась на удивление очень простой девушкой. Она нашла с Алёной общий язык. Эдик весь вечер просто не мог поверить своим глазам, что сидит за одним столиком с самой Мирой. Раньше он был влюблён в неё, пока не встретил Алёну. И всё равно для него это было очень большим потрясением. Владимир же развлекал всех анекдотами и разными жизненными ситуациями, которые могли бы произойти у любого человека. Никто даже не мог понять — правда это или ложь. Из присутствующих в ресторане ни у кого не хватило смелости подойти к Мире. Амади же сидел в машине и наблюдал в бинокль за окном. Он прекрасно видел Миру и её компанию. Который раз он отпускает её одну на попечение мальчишки. Расскажи ему про этот факт года два назад, он рассмеялся бы в голос. А теперь понимает, что мальчишка –два в одном. И любовь для Миры, и очень надёжная защита. Повезло ей с ним.

Глава 16 — Первый из…

Владимир открыл глаза. Лежал и долго смотрел на потолок. Он понимал, что Мира рано уехала на работу. Теперь ему было нечего делать. Вчерашний вечер оказался плодотворным. Теперь у Эдика есть всё необходимое для достижения целей. В первую очередь необходимо изучить меч. Что он такое? Мира дала добро на все разработки толстячка. Её даже уговаривать не пришлось. Эдик умел произвести впечатление. Она полвечера восхищалась машиной, а точнее, её новыми свойствами. И уже официально купила у Эдика этот автомобиль. Для Алёны не было особых привилегий, так как она работала в химической лаборатории. Единственное — ей сняли шикарную квартиру недалеко от работы. Она была рада. Невский долго обдумывал этот вечер. Стоил ли вообще этот вечер свеч? Оказалось, что да. Он улыбнулся.

Встал на ноги и пошёл по привычке умываться. На столе стоял завтрак, накрытый полотенцем, чтобы не остыл. Утро должно быть действительно добрым. После всех действий Владимир оделся и вышел на улицу. Ему сегодня было нечем заняться. Идти тоже некуда. И он решил прогуляться. Гулять пришлось недолго. Возле него резко затормозило такси. Из него вывалился растерянный профессор Белов. Его вид желал лучшего. Но сейчас не об этом. Он быстро рассчитался с таксистом и вышел из машины. Поправил пиджак и направился к Владимиру.

— Доброе утро, Владимир, — вежливо поздоровался Белов.

— С вами всё в порядке? — Невский смотрел на профессора. Побоев не было, да и вряд ли следы бы остались. Может, провёл ночь с женщиной? Отрицать не стоит.

— Да. Просто была бессонная ночь. Зато у меня есть для тебя новости.

— Не уверен, что я нуждаюсь в новостях, — Владимир заметил портфель у Николая Аркадьевича.

— От этих новостей зависит твоя жизнь. В том числе и моя. Может, в кафе?

— Если только на чашечку чая, — согласился Невский.

— Говори, — предложил Владимир, когда они вошли в кафе и сели за столик.

— Что ты знаешь про проект «Ардрэйд»? — профессор открыл портфель и достал кипу бумаг.

— Вы создали десять полубогов из людей, которые стояли в паре метров от собственной могилы.

— Это верно. Ты же знаешь, кого мы создали? — Белову нужно было знать, насколько Владимир просвещён.

— Начнём с самых ярких личностей. Лео — оборотень с непробиваемой шкурой. Кира — якобы вампир. Хотя пока ничего такого не замечал. Да ещё и солнца не боится. Чеснок не пробовал. Следующий — Пророк. Пока все его пророчества сбывались. Ещё шесть братьев. Их не видел, но Гость говорит, что они серьёзные противники. Будто их убить нельзя, пока хоть один из них будет жив. Ещё десятый… Кросс Рейн. Элитный английский спецназ.

— Всё верно. Я хочу тебе немного рассказать про шестёрку. Они братья. У них запоздалое восприятие времени и долгая обработка информации. Как позже выяснилось, они подверглись кислородному голоданию во время последних недель перед родами. Видимо, какая-то часть мозга у них погибла, и те функции взяли на себя целые части мозга. Наш мозг имеет гибкую систему жизнеобеспечения. После проекта они стали радостью и в то же время смертью для всего… Расскажу одну интересную историю…

* * *

Все копошились. Бегали туда-сюда. Только беловолосый мальчик смотрел на все эти хождения и не понимал, что тут происходит. Он опирался на костыли, так как сам ходить не мог. Кости мальчика были с рождения хрупкими. Любое падение — и перелом обеспечен. С таким недугом нахождение здесь для мальчика было чревато. Он практически всегда находился в лаборатории где-то на отшибе. Отец старался сделать для него лекарство, но пока это было делом далёкого времени. И вот, с самого рождения он тут, в лаборатории. С детства у него было не много друзей, но был один настоящий друг. Чёрный, как смоль, волк. Его привезли пару месяцев назад и держали в камере. Хотя остальных животных держали в клетках. Мальчик много слышал об этом волке. Да и сам волк был намного крупнее, чем остальные привычные волки. Мальчик успел повидать много волков, но этот чёрный волк отличался от всех.

Он смотрел на новых прибывших пациентов. Шесть мужчин, похожих друг на друга. Каждого несли по два человека. Они были странными ребятами. Их глаза медленно реагировали на происходящее. Мальчик смотрел на них с любопытством. Ему даже было немного их жаль. Почему? Он не знал. Может, эти шесть человек были так же больны, как и он сам. Вдруг из застеклённой камеры вышел Николай Аркадьевич. Он направился прямиком к мальчику.

— Генри, — поприветствовал профессор мальчика. — Разве тебе не положено быть в школе?

— Дядь Коль, учитель заболел. Отменили уроки сегодня. Вот, решил посмотреть, чем вы тут занимаетесь… — мальчик больше всех любил именно профессора Белова. Он единственный, кто был с ним добр.

— Мы пытаемся вылечить этих людей, — не стал скрывать профессор.

— А что с ними? — любопытство Генри не знало границ. Надо же чем-то увлекаться.

— Они больны…

— Как и я? — мальчик понимал, что люди были больны чем-то другим.

— Не совсем. Может, сыграем в игру? — Белов вынул из кармана две бумажечки. — Угадаешь, что здесь нарисовано, и я тебя угощу твоим любимым блюдом.

— Отец запрещает мне сладкое, — сделал грустную мину мальчик.

— А ты собрался ему говорить, что ты ел сладкое? — удивился профессор.

— Нет. В какой именно я должен угадать? — Генри смотрел на бумажки и уже предположительно знал, что там нарисовано.

— Ты уже знаешь. Говори, — Николай Аркадьевич уже приготовился открывать бумажечки.

— В правой руке у вас нарисован пегас. В левой написан код от замка, — такому феномену никто не мог дать внятного объяснения.

— И как тебе удаётся? — удивился профессор.

— Николай Аркадьевич, — заорал Стэн во всё горло. — Мы их теряем.

— Подожди у себя в комнате, — улыбнулся профессор и незаметно ото всех положил ему в карман пару конфет.

— Хорошо, дядь Коль.

Профессор вбежал в стеклянную камеру. Первого из пациентов рвало, и он не мог контролировать процесс рвоты. Остальные пациенты были в соседних идентичных камерах, но в них не вводили никаких препаратов. Профессор быстро осмотрел пациента. Его глаза бегали из стороны в сторону. Судороги были хаотичными. То рука задёргается, то нога, то вообще челюсть сведёт. Белов сорвал белый халат с пациента, и его глаза чуть не полезли на лоб. Живот у пациента буквально втягивался к позвоночнику. Будто там образовалась маленькая чёрная дыра. Кожа уже начала показывать очертания позвоночника.

— Где его кишки? — заорал Гость.

— Вводите принудительно в рот молоко, — быстро дал команду профессор. Стэн схватил трубку и впихнул пациенту в горло. Протолкал трубку до желудка. Кира дала ему коробку молока, и Стэн через воронку начал заливать в трубку молоко.

— Зачем? — только и спросила Кира.

— Я не знаю. У него будто восстановился ритм восприятия, и мозг сошёл с ума. Он не может так быстро воспринимать окружение. Нехватка кислорода, — профессор ловко одел маску на лицо пациента. — Он так умрёт мучительной смертью. Ещё три литра молока залейте.

— Почему именно молоко? — Стэн не мог понять важности именно такого элемента.

— Ему нужно много белка для поддержания организма. Молоко можно быстро довести до желудка, и к тому же, оно очень питательное. У него сейчас идёт поглощение собственных полезных веществ. Один из механизмов защиты организма от голодной смерти. Как спасём его, тогда можно будет перевести на другую еду.

— В крио-камеру его, — скомандовал Гость. — Раз его мозг ускорился, то должна, соответственно, подняться температура. Ничто не может при использовании энергии быть холодным. Больше сорока двух градусов и его мозг начнёт гибнуть. Живо! — в камеру вбежали двое мужчин и поместили пациента в крио-камеру. Благо, она была в камере и находилась в вертикальном положении.

— Установите датчики на электрический потенциал, — Белов не впадал в истерику и действовал рационально. — Введите адреналин. Сердце начинает замедляться… Что у него по поводу потенциала?

— Всё худо, — прокомментировал Стэн, так как он стоял за компьютером и следил за показаниями. — При таких нагрузках его сердце не выдержит и лопнет. Про мозг вообще молчу.

— Что вы ему вкололи? — профессор параллельно осматривал пациента. В крио-камере его хоть и привязали, но стеклянную дверцу ещё не закрыли.

— Мутаген В2.1Х, — быстро ответил Гость. — Вы же говорили, что он успешно прошёл все проверки…

— Да, — не стал отрицать профессор. — На мышах и кроликах он прошёл, но вот на обезьяне я ещё не делал.

— У нас есть ещё пять…

На этих словах у пациента полностью почернели глаза. На пальцах выпали ногти и полезли новые, острые когти. Кожа приобрела белый оттенок и стала очень грубой. Пациент закричал неистовым рёвом. От такого рёва у всех заложило уши. Пациент ловко разрезал своими когтями ремни. Распорол живот профессора, препятствующего выходу, и толкнул Киру к стене. Гость попытался остановить пациента, но тот ударил его ногой. И Гость полетел к Кире. Пациент схватил пять шприцов с мутагеном. Осмотрел всё и помчался к своим братьям. В одну секунду ввёл мутагены всем пятерым братьям и скрылся.

Профессор лежал на полу и истекал кровью. В руках он держал свои кишки. И даже пытался впихнуть их обратно. Кричать у него не получалось, так как горло полностью пересохло. К нему подбежал Стэн и чуть не поскользнулся на луже крови, которая успела образоваться вокруг Белова. Схватил полотенце и прижал к животу Николая Аркадьевича. Кира и Гость быстро поднялись и начали помогать Стэну нести профессора на операционный стол. Профессор от потери крови потерял сознание.

* * *

— Как я понимаю, вам ввели мутаген для того, чтобы спасти жизнь? — Владимир призадумался над этой историей.

— Можно сказать, я был первым испытуемым для нового мутагена. И почти удачным. Есть пара отклонений, но их в разной степени можно контролировать.

— Но подопытных вывели же позднее. В семидесятых? — Невский помнил те научные материалы, что они обнаружили в лаборатории на северных просторах.

— Первым подопытным был именно Дмитрий. Друг Гостя. Его сильно ранило в танковом сражении под Дубно. Можно сказать, что он не выжил бы в любом другом случае. Остальных действительно начали создавать намного позднее.

— Сколько удачных видов мутагенов было создано?

— Три вида, — профессор не хотел рассказывать, но для Владимира это действительно важно. — Первый и единственный ввели мне. Кстати, почти два месяца я пролежал в крио-камере. Два мутагена, так сказать, мутагены второй версии, ввели себе уже специально Гость и Клейн. Их связь стала очень сильной после внедрения мутагена. И есть ещё третья версия. Она неофициальная. Её потом доработал Стэн с помощью манипуляций с энергией меча «Ардрэйд». Он ввёл её, естественно, себе. Тогда всё шло к локальной войне. Стэну нужен был козырь в рукаве. И он создал его. Говорят, что он создал два образца. Второй, якобы, должен был вколоть Кире. Я честно не знаю, куда делся второй образец, так как Гость успел внедрить мутаген вампира в девчонку. Кстати, из-за неё и пошла вся эта локальная война.

— Что за мальчик?

— Генри? — Белов на время и забыл про него. — Генри — сын Гостя и Киры. Был сыном.

— Почему?

— Он страдал очень редкими заболеваниями. Оказалось, что при рождении ребёнка от двух одинаковых наборов генов возникают очень большие проблемы со здоровьем…

— Гость и Кира — брат и сестра? — удивлению для Владимира не было предела. Вот как бывает.

— Оказалось, что да. В роддоме потеряли одного ребёнка. Этим ребёнком и была Кира. И вот, спустя столько лет они встретились. Жаль, что они не знали об этой маленькой оплошности.

— Когда это выяснилось?

— Это и не выяснялось. Я сам выяснил. Нужны были анализы для испытания мутагенов, тогда я это и узнал. Они не знают, — Белову было неловко, что он так долго хранил такой секрет. — Я искал способ вылечить Генри. И мне надо было знать всё о нём и его родителях. Нужно знать то, что ты будешь лечить.

— Получилось создать лекарство? — Владимиру уже было жаль мальчика. Его жизнь состояла буквально из мук и, как оказалось, скоропостижной смерти.

— Не успел. Произошла авария в лаборатории и… — на глазах Белова появились слёзы. — Генри сгорел заживо при взрыве кислородных баллонов. Я даже не мог вытащить тело мальчика. Всё было в огне и в разрухе, — профессор не стал рассказывать, что видел, как мальчик сгорал заживо. Слышал его предсмертные крики. Он звал его на помощь, но Белов не мог к нему подобраться. Никак. Обугленное тело мальчика завалило плитой перекрытия. На следующий день после аварии профессор долго и упорно искал тело мальчика, но найти так и не смог. Возможно, оно осталось в обломках, которые пошли ко дну океана. Это была первая авария на плавучей лаборатории.

— Мои соболезнования, — Владимир понимал профессора. Всегда тяжело терять близких людей. По рассказу Белова мальчик ему приходился практически внуком.

— Спасибо.

— Может, пройдёмся? Вам полегчает, — предложил Невский.

— Нет. Мне нужно тебе всё рассказать. Скоро пойдёт игра крупного масштаба, и ты должен к этому подготовиться.

— Мне обязательно участвовать?

— Хоть началось не с тебя, но всё закончится именно тобой. Ты стал тем самым, кто закончит всё это.

— Так себе перспективы, — Владимиру не нравилось всё это, но Белов был прав. Пока Невский живой, от него не отстанут. Теперь даже могила — не выход. Чёртовы мутагены. — Рассказывай.

— Хорошо, — профессор начал раскладывать бумаги. — После того инцидента, а именно, после моей смерти, я начал сильно интересоваться мутагеном В2.1Х. Там много тонкостей, но расскажу более простым языком. Этот мутаген является чем-то неполноценным. Для поддержания жизни нужно, как минимум, пять связей. Ментальных связей. Учитывая, что их шестеро, а для поддержания жизни требуется только пять. Наверное, слышал, что их убить нельзя, пока один из них жив…

— Теория? Или есть практика? — Владимир как-то слабо в это верил. Всё что имеет жизнь — можно убить.

— Есть практика, и она очень богатая. Мы их: расстреливали, сжигали заживо, варили в разных кислотах и щелочах, даже применяли разные виды волн излучения. Но так и не смогли их убить. У них всегда остаётся целым скелет, а, соответственно, и спиной мозг. Вот там и начинаются чудеса. Они восстанавливаются с бешеной скоростью и на некоторое время становятся неуязвимыми к аналогичным атакам. Даже Лео позавидовал бы их неуязвимости. Хотя и у Лео есть слабая сторона…

— Какая? –ради интереса спросил Невский. Может, в будущем пригодится для уничтожения нового оборотня, который будет невосприимчив к ментальным атакам.

— Его могут убить ему же подобные. Правда, у них сил и силы воли не хватит атаковать альфу.

— Так себе информация. Нет у меня ручного оборотня, — Владимир ожидал услышать более простую информацию.

— Лео сейчас не первостепенная цель. Забудь о нём. Для поддержания ментальной связи, а соответственно, их жизни, более разумной, необходимо пять субъектов. Шестой может быть необязательным, но он точно не будет лишним. Если их разделить на долгое время, то они начинают терять рассудок и прокладывать себе путь к своим братьям через что угодно. Их когти способны разрубать металл толщиной более полуметра. Не каждая бомба на такое способна. И ещё они становятся неуязвимыми, когда они разделены. Вот тут-то я до сих пор и не понял, как это возможно.

— Вы так ничего и не рассказали про шестого. Явно у вас есть предположения насчёт него. Да к тому же, зачем нам шестой, раз они впятером не убиваемы. Шестой ничего не изменит.

— Шестой их, так сказать, главный. На нём держится весь биологический баланс. Если его убить, то пятёрка потеряет ментальную связь, и, возможно, их получится убить.

— Доводы? — Владимиру не нравились все эти теории. Когда идёшь на неизвестного врага, то желательно бы знать его слабые стороны. Пока озвучены только сильные стороны.

— Тут больше расчёт компьютера, — Белов понимал, что даёт мальчишке только надежду. — У твоего друга в лаборатории есть квантовый компьютер. Вот он как раз помогает быстро всё рассчитывать. Я много чего перепробовал, но пока вот такие результаты. Придётся всё проверять на практике.

— У вас было пять живых образцов, и вы не смогли ничего придумать на пожарный случай? Вы же знаете, что они не просто какие-то гуляки. Понимаю, что вы пытались всё сделать, но как-то халтурно.

— Гость не торопился их убивать, — признался профессор.

— Дали мальчику власть, и теперь мы все огребём, — пошутил Владимир.

— Он имел в то время огромную власть. И сейчас, в принципе, тоже. Пока только Стэн и ты можете его остановить.

— Что насчёт шестого?

— С помощью компьютера я смог разработать алгоритм его физиологического изменения тела…

— Он может менять свою внешность? — тут Невский громко цокнул. Неудивительно, что его до сих пор не нашли.

— К счастью или к сожалению, да. Компьютер выдал мне сначала семнадцать миллионов совпадений. Затем я ввёл фильтр, и количество сократилось до тридцати человек. Все они должны проживать в данное время. Цвет волос и растительность на лице может меняться. Тут всё зависит от человека. — Профессор протянул тридцать фотографий разных лиц.

— Хм, — Владимир начал рассматривать фотографии. Он рассматривал фотографии быстро, чтобы не дать Николаю Аркадьевичу что-нибудь заподозрить. — Отдай в полицию и припиши им какое-нибудь изнасилование. Их быстро найдут. Они своё дело знают.

— Уже. Жду ответа.

— Почему именно сейчас понадобился этот шестой? Времени было много… — такие ситуации Владимира заставляли немного нервничать. Ничего не бывает просто так. Ничего.

— На днях Гость нашёл пятёрку и накрыл их артобстрелом. Естественно, пятёрка выжила и стала очень злая. Тем более, не забывай про их неуязвимость. Они утопят ближайшие города в крови. Только первый из них сможет их остановить. Эта выходка Гостя заставит занервничать всех, кто причастен к этому и, тем более тех, кто не в курсе, что такие бывают в природе. Говорю, что началась игра крупного масштаба. Надо будет опередить события.

— Легко сказать. Расскажите взаимосвязь вируса и мутагенов.

— Вам же знакомо то, что в нашем организме есть иммунитет? Антитела, которые уничтожают всё то, что не подходит под наш геном, и так далее. Мутаген как раз помогает приспособить организм для внедрения вируса. Мутирует организм, делая его более выносливым. Так как мутаген частично основан на вирусных данных, то он легко это делает с организмом. Когда вирус вводят в организм, то нужно максимально понизить его активность для исключения разных аварийных случаев. Такие были. Просто поверьте.

— Крио-камера… — прошептал Владимир. Теперь у него начали складываться частички целой картины.

— Вот именно. Вирус был введён только четверым. У остальной десятки проекта «Ардрэйд» — просто мутагены со специфическими добавками. Потому что вируса было катастрофически мало. И это даже хорошо. Представьте, если ввести его какому-нибудь лидеру? Да это просто начнётся ужас во всём мире.

— Учёный в лаборатории говорил, что подопытным тоже вводили вирус. Или они были в неведении? — жаль, что учёного так неожиданно и не вовремя убил друг Антона.

— Вирус? — рассмеялся профессор. — Там был не вирус, а имитация вируса. Искусственно выведенный. Из-за этого подопытные, так скажем, имеют некоторые побочные эффекты.

— К девчонкам они точно не смогут подкатить.

— Мы много чего успели создать. И я даже боюсь представить, на что пойдёт Гость или Стэн для достижения своих целей. В войне все средства хороши.

— Сможете выяснить, где Стэн?— Владимир уже мысленно готовил заранее провальный план, потому что, как и всегда, придётся импровизировать на ходу.

— Я как раз над этим работаю. Гость ещё есть, — напомнил профессор.

— Он временно на нашей стороне. Если есть вообще у нас сторона. Пока он нужен, но в любом случае ему ничего не докладывай. Рано или поздно он появится у ваших дверей.

— Учту.

— Как вы попали в лабораторию к моему другу? — Невскому было дико интересно это знать. Может, защита у корпорации слабая, и меч может оказаться под угрозой.

— У меня хорошие отношения с главой корпорации.

— С которым?

— Отец Миры. Если вдруг тебе интересно. Вот он и дал мне пропуск.

— Как его имя? Не разу не слышал.

— Ричард.

— Хм…

* * *

Ночь была холодная. Маркус осмотрелся. Он стоял один в парке. Вслушался в тишину и потянулся за пистолетом. Быстро выхватил пистолет из кобуры и нацелился в темноту. Произвёл два выстрела. Что-то быстро проскользнуло. Маркус навскидку выстрелил по предполагаемому врагу. И снова мимо. Если вообще там кто-нибудь есть.

— Стреляешь ты намного хуже, чем дерёшься, — раздался голос со спины Маркуса.

— Уверен? — Маркус развернулся и сделал пару выстрелов.

Владимир быстро увернулся от выстрелов. Две пули прошли в десяти сантиметрах от шеи. Невский схватил ствол пистолета и смял его. Молниеносно нанёс Маркусу три удара по корпусу и апперкотом отправил его в нокдаун. Сел рядом на корточки и посмотрел на лежащего противника.

— Первый из шести братьев и вот так просто сдался? — Владимиру было печально на это смотреть. Он думал, что ему придётся попотеть с этим парнем. Например, как с Лео.

— Кто ты такой? — Маркус упёрся на локоть. Посмотрел на мальчишку. Нахмурил брови. — Я тебя видел. Ты тот, кто смог убить Кровавого Барона. А это не каждому дано. Кто ты такой?

— Хоть кто-то меня не знает. Польщён, — улыбнулся Невский. — Хоть какая-то радость.

— Да кто ты такой? — Маркус начинал злится.

— Неважно, кто я такой, — Владимир подобрал нерабочий пистолет. Быстро обвёл его взглядом. Обычный пистолет, переделанный из травматического в огнестрельный, купленный в каком-нибудь ломбарде. — Странно всё это. Ты же столько лет прожил, у тебя багаж знаний очень большой. И ты выбрал вот такой жизненный путь. Почему?

— Ты меня с кем-то путаешь, — Маркус отполз на полметра.

— Знаешь, иногда я думал, что могу чувствовать, когда мне кто-то врёт. Это было просто. Прислушиваешься к сердцебиению и обязательно смотришь в глаза. У человека, когда он врёт, на короткое время учащается сердцебиение и глаза невольно начинают бегать. Вот только в тебе я такого не слышу и не вижу. Можно сказать, что я действительно ошибся. С кем не бывает? С кем угодно, но не со мной, — Владимир поднял Маркуса, схватив его за горло. Скелет и вправду оказался крепок, и шея не сломалась под нагрузкой собственно веса. — Я не люблю, когда мне врут, — Невский пустил слабую ментальную атаку. Маркус противился ей и довольно успешно. — Ментальная защита? Похвально.

— Что тебе от меня нужно? — Маркус не сдавался. Его, как оказалось, сложно запугать. Это немудрено с его способностями.

— Твоя смерть. Увы. Только это, — честно ответил он.

— И что она тебе даст?

— Даст шанс убить твоих братьев, — Владимир отбросил от себя собеседника. — Ты, как чеховское ружьё. Если ты появился, то обязательно должен выстрелить. Я долго думал, как именно. Кстати, почему я назвал тебя чеховским ружьём? Всё просто. Я в тебе почувствовал одну из разновидностей мутагенов. Мутагены хоть и разные, но структура практически одна и та же. И вот, когда мне дали снимки предположительно одного из шести братьев, то всплыла твоя физиономия. Сложить один плюс один было несложно. Найти ещё проще. Твой наниматель охотно выдал твоё местонахождение. И вот у меня повторяется вопрос: «Зачем ты выбрал такой жизненный путь»?

— Тебе не понять, — Маркус сел, облокотившись о дерево.

— Поведай, — Невский сел в двух метрах напротив него.

— Зачем тебе? Ты всё равно собрался меня убить. Не вижу смысла.

— Смысла тут действительно нет. С этим сложно спорить. Учитывая, сколько ты прожил с секретом, который никому нельзя было раскрывать, то, возможно, тебе сложно жить с этим грузом. Перед смертью это будет неким облегчением. Тем более, ты давно жаждешь смерть. Ты боишься плена. Не так ли? — Владимир говорил то, что, возможно, хотел бы лично услышать перед своей кончиной.

— Много ты знаешь для своих лет, — Маркус харкнул в сторону в знак презрительности.

— Я был на твоём месте, — честно признался Невский. — Знаю, каково это быть в плену, когда нет возможности выбраться оттуда.

— И всё же ты выбрался, — Маркус верил словам мальчика. Он тоже чувствовал в нём не только мутаген, но и что-то более страшное.

— Жизнь или смерть. Тут особого выбора не было. Такова жизнь. Ты не знаешь, когда придёт её конец.

— Верно. Ты спрашивал, почему я выбрал такую жизнь? Да всё так же просто. Я не искал богатства, славы и всё в этом духе. В своей прошлой жизни я был слишком добрый. И после обращения остался таким. Жизненный путь оказался не очень сладким для меня, но мне этого хватало. Пусть я был на побегушках у криминальных боссов, но зато не был у всех на виду.

— Есть же много вариантов жить, не привлекая к себе внимания. Например, в деревне, в тайге. Там тебя точно никто не найдёт, — Владимир понимал, что рано или поздно всё равно его нашли бы. Но тут вопрос времени.

— У Лео есть способность. Он каким-то образом может найти любого человека, подвергающегося мутагену. Ты же так назвал этот препарат? Он много раз меня почти нашёл. Мне везло. Вместо меня гибло много хороших и плохих людей. Тогда я решил податься в наёмники. И пока везло. Я много где бывал, что затрудняло поиски для Лео. И теперь на меня вышел ты.

— Лео мёртв, — успокоил Владимир собеседника.

— Невозможно. Его невозможно убить. Его оболочка оборотня неуничтожаемая. Ты врёшь, — Маркус смотрел на собеседника с недоверием. Нельзя убить того, кто бессмертен.

— Принимай эту информацию как хочешь. Я не собираюсь тебе это доказывать. Я хочу, чтобы ты знал перед…

Владимир замолчал. С двух сторон на них надвигалось множество групп людей. Почему множество? С левой стороны шли три группы примерно по пять человек, а с правой — две группы, но уже по десять человек. Дисбаланс команд был колоссальный. Слева шли солдаты, вооружённые по последнему слову военного дела, а вот справа, скорее всего, какая-нибудь банда. Из-за тусклого месяца в парке было темно. И когда встретятся две разные группы людей, было делом времени. Через пару минут Невский уже мог наблюдать, кто к ним пожаловал. Он был прав. Слева действительно шли на них люди из спецназа. Экипировка у них была будь здоров. Видимо, знают, на кого идут. Справа шли вооружённые люди, но уже попроще в плане экипировки. Даже бронежилеты были не у всех. И, соответственно, с ними шли их предводители. Это уже было интересно. Владимир положил правую руку на рукоять сорокасантиметрового кинжала, который ему одолжил профессор. Также при нём имелся меч «Ардрэйд», но он нужен был только для Маркуса. Невский не желал им пользоваться. Контролировать его ещё сложно.

— Даже не думай, — майор Трофимов направил дуло автомата на Владимира. — Не делай глупости, мальчик.

— Могли же сразу застрелить. Зачем эти слова? — Владимира всегда удивляли такие моменты в фильмах. Если хочешь убить, то не теряй времени.

— Может, я хочу, чтобы ты помучался перед смертью, — майор хищно улыбнулся.

— Это будет фатальной ошибкой в вашей никчёмной жизни, — Невский быстро определился с действиями.

— Владимир, — раздался более мягкий голос Гро. — Нам нужен только Маркус. Я не хочу крови.

— Он пойдёт со мной, — жёстко прозвучал голос майора.

— Уверен? — Гро быстро стал храбрым. Его не пугало то, что против него пятнадцать обученных и вооружённых солдат.

— Уйди с дороги и можешь дальше творить свои дела, — Трофимов был знаком с Гро. В принципе, Владимир не был удивлён. Дела Гро охватывали большую часть сфер влияния. Военные, политики и, соответственно, милиция были в курсе. Такие дела не делаются без крыши.

— Я даю вам минуту на раздумья и потом выношу свой вердикт, — голос Невского прогремел, как гром среди ясного неба.

— Мальчишку только ранить…

— Маркус, предлагаю тебе сделку, — шёпотом предложил Невский.

— Какую? — Маркус понимал, что сам не справится. Плена он боялся больше смерти.

— Ты берёшь на себя бандитов. Их меньше, и они менее экипированы. Взамен я дам тебе безболезненную и быструю смерть…

— Меня просто так не убить. Ты же знаешь.

— Видишь за спиной меч? — Невский дотронулся пальцами до рукояти меча. По телу сразу пробежала волна некой энергии, уровень адреналина в организме поднялся до максимума. — Он способен убить тебя окончательно.

— Убей меня в бою. Так я не успею понять, — Маркус закрыл глаза и ментально посмотрел на свои новые жертвы.

— Хорошо.

— Маркус нужен для Гостя, — парировал Гро, когда майор пытался что-то ему доказать.

— Гость уже не так важен. Он — разменная монета, — Трофимову всё это надоело. — Убить всех!

Невский быстро сорвался с места, на бегу вынимая кинжал из ножен. Первый противник не успел отреагировать, как холодное лезвие распороло ему кадык. Спецназовец схватился за горло. Владимир резким движением руки вырвал клинок из шеи солдата. В кувырке ушёл от очереди из автомата. Бросил камень, который так удачно поднял в кувырке. Камень пробил дальнему солдату глаз и превратил мозг в кашу. Невский в пируэте разрубил руку следующему противнику. На лету схватил автомат и произвёл пару выстрелов в дальних спецназовцев, сразив их наповал.

Убрать дальних противников для Невского было необходимо. В ближнем бою всё равно они ему не соперники, но вот пострелять издалека они точно могут. И это немного больно. Владимир вертелся словно волчок, с которым он часто играл в детстве. Очередной пируэт, и пули прошли в паре сантиметров от корпуса. Невский со всей силы метнул кинжал, и тот, вращаясь, разрубил на своём пути три шеи и пробил четвёртому бронежилет. Четвёртого спецназовца от попадания кинжала отбросило на пару метров. Итог — летальный исход.

Укрылся от автоматной очереди за медлительным солдатом, и все пули попали в него. Владимир быстро извлёк нож и метнул его в стрелявшего. Быстро настиг свой кинжал и бесцеремонно вытащил его из мёртвого тела. Кровь хлынула фонтаном. Время замедлилось. Невский не стал медлить и терять столь драгоценный момент защитного механизма, как инстинкт самосохранения. Отразил две пули клинком. Траекторию пуль определить не составило труда. Невский быстро сократил дистанцию между стрелком. Нанёс один единственный удар. Удар был ладонью, но это не означало, что он был слабым. Между ладонью и бронежилетом противника образовалась сконцентрированная локальная точка высокого давления. Все патроны и гранаты детонировали от приложенных извне сил. Владимир быстро обезоружил следующего солдата и использовал его, как живой щит от последующего взрыва.

Раздалось три взрыва с задержкой в полсекунды. В радиусе двадцати метров от эпицентра взрыва всё разбросало. Это коснулось и Владимира. Его отшвырнуло вместе с нашпигованным живым щитом. Ранее он точно был живым. Невский пришёл в себя быстро. Осмотрелся. Из спецназа не осталось никого. Вдали лежал майор. Как заметил Владимир, шальной осколок раскроил ему пол-лица, а второй пробил артерию на бедре. Жить ему осталось недолго. Всё равно ему помочь никто бы не смог. Владимир быстро ринулся к майору, вынимая меч «Ардрэйд» из ножен. Он вспомнил, как на острове спящий вирус показал себя во всей красе. Нельзя исключать, что майор не обзавёлся таким.

В прыжке Невский вонзил клинок прямо в сердце майора. Тело моментально высушилось и загорелось. Такой эффект Владимир видел впервые. В основном видел в фильмах, и там вроде убивали вампиров. Убедившись, что майор окончательно мёртв, Владимир повернулся в сторону бандитов. Удивлению не было предела. Все бандиты были убиты и распотрошены. Маркус вошёл во вкус. Он медленно вынимал органы у ещё живого Гро и ел их. У Гро не было сил противиться.

Невский заметил кое-какие изменения в Маркусе. Он стал больше походить на вампира-призрака. Не на такого, который часто фигурирует в женских романах. Этот был намного страшнее. Его кожа стала очень бледной. Можно сказать, белой. Глаза стали чёрными и уменьшились в разрезе. Нос стал плоским. Рот трансформировался в чуть вытянутую пасть. Клыки явно увеличились. Маркус распорол горло Гро и внимательно посмотрел на мальчишку.

— Быстро ты, — Владимир встал в полный рост. Меч убрал в ножны. Вынул пока кинжал.

— Ты!

— Говорить тебе мешает твоя новая пасть из-за новых рядов клыков и резцов, но я тебя слышу. Как? Неужели телепатия? Круто! — Невский начал приближаться к вампиру. Если его можно так назвать. Тут больше подходит упырь. Хотя…

— Я тебя порву и сожру все твои внутренности, — Маркус тоже начал приближаться к мальчишке.

— Я же органы завещал больным людям. Не надо их оставлять на произвол судьбы, — сарказм Невского вырвался случайно. Или нет?

— Поздно.

Упырь плотоядно кинулся на мальчишку. Владимир увернулся в полуобороте и рубанул по диагонали. Лезвие распороло только кожу на упыре. И тут же кожа моментально затянулась. Упырь снова набросился. Его когти начали рвать воздух возле Невского. Владимир уходил от ударов, а некоторые парировал кинжалом. Маркус наносил удары слишком быстро. Владимир парировал очередной удар. Искры посыпались в сторону и подожгли траву. После взрыва трава в некоторых местах высохла, что дало вот такой эффект. Упырь от огня мгновенно отбежал и оскалился.

— Огонь же тебя не берёт? — удивился мальчишка.

Упырь бросился сквозь огонь на жертву. Владимир прекрасно понимал, что не сможет убить эту тварь обычным ножичком. В развороте, уходя от когтей Маркуса, вынул меч и нанёс один рассекающий удар. Две половины упыря упали на землю. Невский быстро проткнул вторую часть тела мечом, и она мгновенно высохла до состояния песка или пепла. Сложно определить без химического анализа. Первая часть пыталась встать на руки и атаковать врага. Владимир быстро в пируэте отрубил сначала правую руку, затем рассекающим ударом отрубил кисть левой руки. Маркус упал — ему не на что опираться. Владимир крепко прижал ногой тело к земле.

— Почему? — мучал один вопрос мальчишку.

— Такова моя природа, — ответил разумно Маркус. — Я не могу контролировать эти превращения. Тебе не понять.

— Возможно, — меч испытывал владельца. Невский противился, и пока это получалось.

— Ты обещал, — на глазах Маркуса появились кровавые слёзы.

— И выполню обещание, — Владимир вонзил меч в голову Маркуса.

Реакция пошла незамедлительно. Все мягкие ткани загорелись и затем превратились в пепел. Почему в одним случаях загорается тело, а в других его просто сушит, Невский так и не мог понять. Когда скелет превратился в пепельный макет, Владимир с хрустом раздавил его ногой.

Глава 17 — Голлем

Погода была хорошей. Невский сел на траву. Ему не хотелось видеть все эти растерзанные тела. Но они были буквально сплошь и рядом. Послышались звуки полицейских сирен. Пора идти. Владимир ещё раз осмотрел всех и, убедившись, что никто не подаёт признаков жизни, покинул данное мероприятие. Теперь пусть полицейские ломают голову, что тут произошло.

В принципе, можно было сослаться на то, что русский спецназ решил ликвидировать ОПГ. Всё вроде сходится, кроме многих «Но». Группа спецназа почти вся убита не из оружия бандитов. Соответственно, списать на это будет сложно. Да и сами бандиты имели множество рваных ран, не совместимых с жизнью. Тут даже на крупных хищников никак свалить не получится. Придётся им вызывать экстрасенсов, и те им точно скажут, что тут произошло. Владимир улыбнулся, подумав об экстрасенсах. Кто-то им ещё доверяет?

Владимир прошёл порядка семи километров и остановился возле знакомой высотки. Он посмотрел на верхние этажи и уже хотел пойти к парадному входу, но резко остановился. Мира, наверное, уже давно спит. И будить её не обязательно. Ночь ещё впереди, да и давно Невский не гулял по городу просто так. Почему бы и нет?

* * *

Много вопросов посыпалось на Эдуарда, как только он вошёл в лабораторию. Многие из ассистентов просили и даже умоляли, чтобы он взял их в свои помощники. Эдик только отмахивался. Сейчас было не до этого. Помощники ему нужны, бесспорно. Но надо всех проверять. Может, эти помощники даже простые законы термодинамики не знают. Ещё и сам глава корпорации дал заказ на три бронеавтомобиля класса Люкс, которые должны были пригнать сегодня днём. Та ещё задача. Хоть у него и имелось всё необходимое, но всё это необходимое нужно контролировать. Помощник был пока у него только один, и тот силён лишь в химии, биологии и анатомии. И он, как обычно, опаздывал. Эдик по этому поводу всегда злился, но ничего не мог поделать. Николая Аркадьевича приставил сам глава корпорации. С ним спорить вообще категорически не рекомендуют. Ещё часто стал приходить Амади и проверять всю лабораторию. Никто не знает, что он ищет, но пока ничего не нашёл.

Эдик сел за стол и включил компьютер. На соседнем столе уже лежала кипа бумаг. И всё это только заказы от министерства обороны и очень влиятельных богатых людей. Ему хотелось рыдать от такого нагруженного графика. Миру он просить не мог, так как всё-таки она его начальница. И плохо будет, если он умудрится с ней поссориться. Не хотелось ему подводить Владимира. Как-никак, он помог осуществить его мечту. Мечта сбылась, осталось только сплошное послевкусие. Эдик только теперь понял, что мечта нужна, чтобы к ней стремиться, но никогда её не достичь. Это, как цель в жизни. Цель достигнута — смысл жизни исчерпан. Нужна новая цель и мечта. Блин…

— Можно войти? — раздался знакомый голос по ту сторону двери.

— Можно, — когда в его кабинет вошёл Невский, то Эдик сильно удивился. — Владимир?

— Тебя, оказывается, не так сложно удивить. Каждый раз удивляешься моему появлению, — Владимир улыбнулся и сел на диван. — У тебя тут уютно. Это точно лаборатория?

— Это кабинет. Бывший владелец, прикинь, любил роскошь. В принципе, из-за этого его и уволили. Слишком жадным оказался. Тут служба экономической безопасности на высшем уровне.

— И всё же он как-то успел обустроить свой кабинет, — добавил Невский, осматривая кабинет.

— Об этом ходят целые легенды. Кто-то говорит, что он был на коротком поводке с самим главой корпорации. Либо его родственные связи позволяли закрывать на всё это глаза, пока к власти не пришла Мира. Она с характером оказалась. Много кого сократили. Немудрено. И я даже рад таким действиям.

— С чего бы? Тебя тут не было до прихода Миры.

— Тут была коррупция и полный хаос. Главе корпорации просто не было никакого дела до инженерного блока, да и времени тоже не было на него, пока этот самый блок выполнял поручения. Был прямой приказ: из-за загруженности инженерного блока не трясти его по пустякам. Соответственно, это многим развязало руки. Сейчас до сих пор идёт чистка…

— Что за люди в коридоре?

— Новые ассистенты. Их там сорок человек. И надо выбрать только пятерых. Задача ещё та, — Эдик поставил чайник и включил его. Аккуратно разлил в две чашки заварку и молоко.

— Так в чём проблема? Дай им тест, и пусть ломают голову, — Владимир принял из рук друга чай и кивнул головой в знак благодарности.

— Не всё так просто. До личного знакомства с Мирой, она дала мне строгий наказ. Выбрать пять человек, и они будут со мной на контрактной основе на целый год. Мне надо хорошенько напрячь мозги, чтобы не попасть впросак. В основном люди сильны в одном конкретном направлении. Это хорошо, но мне нужны более разносторонние люди…

— Бери бомжей. Они все с высшим образованием. По крайней мере, мне так говорили, — Владимир взял тарелочку с пирожным. — О чём у них не спросишь, на всё они находят ответы. Чудесные люди.

— Смешно, — оценил шутку Эдуард. — Времени мало. Нужно за два сеанса опросить сорок человек. Тут нужно пить кофе, а не чай.

— Я могу помочь тебе с собеседованием, — предложил, как вариант, помощь Владимир.

— Но ты далёк от науки…

— Я тебе буду подбирать не учёного, а просто хорошего человека. И если у нас совпадут взгляды, то явно кандидат будет хорошим.

— Уверен?

— Уверен. Я много людей успел повидать и знаю большинство типов людей, с которыми можно общаться, а которых можно смело закапывать в могилу.

— Надеюсь, до могилы не дойдёт, — Эдик стёр пот со лба.

— Я к тебе по делу, — вдруг вспомнил Невский, зачем сюда пришёл. — Успели изучить меч?

— В какой-то степени да.

— Три недели не хватило? — удивился Владимир.

— Дело не во времени. Дело в самом мече. Его сложно объяснить нашими земными законами физики и химии, — толстячок почесал затылок.

— Попробуй. Может, я смогу понять, — Невский принял удобную позу на диване. — Слушаю внимательно.

— Начнём с самого маленького. С атомов. Масса атома материала очень тяжёлая по сравнению с нашими элементами. Можно сказать, что материала, из которого состоит сам меч, нет на нашей планете. Кристаллическая решётка имеет шестигранную объёмную фигуру. Такая решётка не имеет слабых сторон. Она может сопротивляться в любом направлении. Этот материал не имеет никаких дефектов, но в то же время имеет их миллиарды…

— Это невозможно, — Владимир хоть и знал курс материаловедения на начальном уровне, но и он понимал, что невозможно быстро менять свои свойства без внешних сил.

— Я тоже так думал. Мы с Николаем Аркадьевичем много времени провели за изучением его структуры. Когда меч находится в спокойном положении, то его структура чистая. Как только к нему начинает что-то приближаться, то материал сразу обрастает множеством дефектов, и меч становится очень прочным и твёрдым. Мы пробовали его разрушить…

— Разрушить? Я не ослышался? — Владимир даже немного привстал с места. Не хватало, чтобы два учёных разрушили единственное оружие, способное убить Стэна.

— Меч же остался целым, — успел сказать в свою защиту Эдик. — Мы начинали с самых маленьких нагрузок и постепенно перешли к самым критическим. Оказалось, что для меча нет таких нагрузок на его, хотя бы начальных, стадиях разрушения. Ни статические, ни динамические нагрузки просто не действовали на его. Затем мы перешли на термические испытания. Тут было совсем весело. При трёх тысячах градусов меч оставался довольно холодным. Но были интересные наблюдения. Этот меч будто впитывал в себя тепло. И это могло продолжаться довольно долго. За четыре дня непрерывного испытания материал не нагрелся ни на один Кельвин. Выдержал меч более двухсот тысяч градусов по Цельсию…

— Как вы смогли достичь такой температуры?

— С помощью молнии. Повезло. Что тут скажешь.

— Это вам повезло, что меч выдержал ваши испытания и не рассыпался. Это пока единственное оружие, способное убить Стэна. Дальше. Уже просто интересно узнать ваш диапазон фантазий, граничащих с наукой.

— Погрузили в жидкий азот. И тут он показал свою стойкость. Он устойчив буквально ко всем физическим, энергетическим и температурным нагрузкам.

— Надеюсь, ты его в руки не брал? — Владимир заметил повышенную потливость у Эдика. Раньше не было такого. По крайней мере, он не замечал.

— Меня успел спасти Николай Аркадьевич. Я не знал, что можно вот так просто лишиться жизни, — Эдик опустил глаза. — Как ты с ним справляешься?

— Боюсь, не могу тебе сказать. Просто прими как факт, что как-то я им владею, — Невский поставил пустую чашку на стол. — Спасибо. Дальше…

— У него есть одно странное свойство. Даже среди всех остальных оно самое странное.

— Какое?

— Меч сильно реагирует на живую энергию. Точнее, на биологическую энергию. Меч будто высасывает жизнь из испытуемых мышей. Ему неважно, кто перед ним, главное, чтобы была биологическая энергия. Мыши, змеи, кролики и даже микробы. Ему просто наплевать. Все из перечисленных умирали без шанса на регенерацию. У них все клетки умирали и высыхали. Как это возможно? — Эдик даже не знал, как это описать.

— Я это и пытаюсь узнать. Насчёт выздоровления от прикосновения с мечом — советую тебе больше употреблять железа и белка. Организм сам справится. Главное, не употребляй различные БАДы, если хочешь остаться в живых.

— БАДы? — удивился Эдик. — Почему?

— Сомнение у меня насчёт этих препаратов. Да к тому же, тебе нужна именно пища, а не таблетки. Клетки не вырастают на пустом месте. Пошли проводить собеседование, — предложил Владимир, потому как понимал, что очень сильно сможет помочь другу с этими помощниками.

— Не получится сегодня. Я вообще забыл про инвесторов и назначил собеседование на сегодня. Даже не знаю, как сказать это людям в коридоре, — Эдик совсем поник.

— Была же презентация «Технологии». Что ещё нужно инвесторам?

— Там же старушка умерла. Говорят, бывшая жена самого Гостя. Страшно, наверное, наблюдать, когда твои близкие люди стареют, а ты нет?

— Надеюсь, этот вопрос не ко мне. Лучше сам у Гостя спросишь. Он как раз один из инвесторов. И, пожалуйста, про меч ему ни слова. Если, конечно, не хочешь быть съеденным заживо каким-нибудь оборотнем, — Невский подозрительно улыбнулся.

— Думаешь, что он создаёт оборотней? — Эдик от страха сел в кресло.

— Спроси.

— Как-то страшно.

— Кто ещё будет из инвесторов? Про Гостя ты точно не знал.

— Говорят, какой-то тип из Москвы. Корпорация давно хочет с ним заключить контракт, но он чересчур принципиальный. Его надо чем-то удивить. Думаю, что мой проект с бронированием автомобиля ему приглянется. Как я понял, из-за этого типа зависит моя карьера.

— Не беспокойся, тебя не уволят. Ты слишком важен для них. Разве у тебя не должен быть человек, который отвечает за выступления? Ты же учёный всё-таки…

— А если этот человек не справится? Начнёт путаться в терминологии.

— Напиши текст и дай ему выучить. Так в школе делали. И, думаю, этот метод до сих пор приветствуется. Не надо брать всё на себя. Так ты просто себя быстрее в могилу сведёшь.

— Эдуард, — вбежал встревоженный учёный в белом халате. — Через пятнадцать минут твоё выступление в стеклянной комнате.

— Уже? — Эдик на ходу начал собираться. — Владимир, потом поговорим, — толстячок выбежал из кабинета.

— Хорошо, — Владимир посмотрел на открытую дверь. Тяжело вздохнул.

Вышел из лаборатории и наткнулся на Николая Аркадьевича. Он явно ждал его. Невский посмотрел на него с недоверчивым видом. Интересно, что сейчас он предложит?

— Здравствуй, Владимир, — на русском языке поздоровался профессор.

— Доброе утро, — не стал язвить Невский.

— Слышал новости?

— Смотря какие, — Владимир призадумался. Может, он что-то пропустил? Новая эпидемия свиного гриппа?

— Массовая перестрелка в парке Лондона. Русский спецназ против русских бандитов в Лондоне. Как-то абсурдно звучит, — профессор почесал бороду.

— Если подумать, то в Англии очень много русских. Особенно политических беженцев. Так что я не удивлён такому развитию событий. Денег всем хочется. Особенно халявных. Не успели поделить на своей родине и перенесли разговор на другую локацию.

— Возможно, вы правы. Вот только группа спецназа убита более-менее привычным оружием, но про бандитов я так сказать не могу, — Белов призадумался.

— А что с ними не так?

— Их тела растерзаны так, будто поработал крупный хищник. Но мы оба знаем, что крупные хищники никогда не смогут так быстро разобраться с вооружёнными людьми. Даже если они сильно захотят.

— Может, стимул у хищника был очень сильный. К чему эта новость? — Владимир делал вид дурачка. Профессору не обязательно знать всё.

— Вы к этому, значит, не причастны? — Николай Аркадьевич пытался считывать мальчишку, но Невский знал, как скрыться на видном месте. Контролировать свой организм у него получалось гораздо лучше, чем раньше.

— А должен? — удивился наивностью Владимир. — Если что-то происходит из ряда вон выходящее, это же не означает, что я должен быть к этому как-то причастен. У меня есть дела поважнее бандитов и российских силовиков. Эта их война. Она мне не интересна.

— Вас не смущает, что бандиты растерзаны? Это выходит за все границы дозволенности. Скоро начнётся охота на ведьм…

— Помните, в кого превратился тот главнюк на острове?

— Спящий вирус… — профессор нахмурился. — Если кто-нибудь из бандитов принял этот вирус, то… страшно представить. Сколько таких вирусов ходит по миру?

— Расскажите про вирус. Как его определить и как уничтожить до его проявления?

— Вирус? — Николай Аркадьевич почесал бороду. — С чего бы начать? Помнишь историю с Яном?

— Он до сих пор снится мне по ночам, — признался Невский. — Такое не забудешь.

— Этот вирус являлся первым работающим прототипом. В него было вложено много сил и средств. Основан он на мутагене, который когда-то принял Лео. Естественно, мутаген был доработан. Симбиозом стал вирус бешенства. Такой симбиоз получился идеальным. После смерти человека вирус бешенства начинает активизировать все клетки тела, оживляя его. Мутаген позволяет всё это соединять и направлять. Получается зомби или вампир. Кому как удобно. Вычислить по внешнему виду его практически невозможно. Единственное, если сделать МРТ мозга. Есть участок, где сидит этот вирус. Только так. И то можно вычислить только бешенство. Убить человека с вирусом до трансформации его в нечто практически невозможно. Разве что его сжечь. И то нужно всё это делать очень быстро. Если мертвец трансформируется, то он разнесёт крематорий.

— Можно напалм. Он прилипает. Соответственно, эта тварь умрёт, сгорев заживо, — предложил Владимир.

— Отслаивание кожи для новой шкуры… Этот механизм необходим. Человеческая кожа очень нежная. Тогда мы смогли его уничтожить танковым снарядом. Надо просто создать такие повреждения, которые не позволят ему регенерировать… Кстати, как вы уничтожили, как вы выразились, «Главнюка»?

— Умер от обезвоживания, — соврал Невский.

— Использовали меч? Характер повреждения очень характерен для данного меча. Я понимаю, почему вы стараетесь отрицать использование меча. И я бы стал. Меч всегда забирал жизни, а вы смогли обуздать его. Гость и Стэн хотят управлять столь мощным оружием, но по понятным причинам они не могут. Не надо давать им повод… Они не узнают. Не хватало, чтобы они смогли овладеть им.

— Рано или поздно они узнают. Из-за этого нужно опередить время…

— Это невозможно.

— Возможно. Есть два варианта. Хотите услышать?

— Был бы не против.

— Первый вариант, и он для меня очень абсурдный. И то не факт, что вообще получится. Нужно найти Пророка и через него узнать всё, что нужно. Второй более реальный и осуществимый. Стэна серьёзно ранили на последней нашей встрече. Тем самым мечом. Значит, он пока не сможет действовать сам. А значит, можно выйти на него через его прихвостней. Кира…

— Она тебе не по зубам, — возразил профессор.

— Пока была по зубам. Она очень боится меча «Ардрэйд». Не знаю, почему. Может, какой-то природный или приобретённый животный страх к этому артефакту. Есть ещё спутники. Думаю, Эдуард поможет нам с этим. Неделя. Вот такой срок. И так много времени прошло. Придётся задействовать Гостя. Он может нам существенно помочь. Если попробует вести свою игру, то смерть будет его мучительной. И, кстати, у меня есть к вам очень срочное дело. Отказаться у вас не получится. От этого зависят наши жизни.

— Я весь во внимании, — Белов показал рукой на кабинет Эдуарда. — Там будет более конфиденциально.

* * *

Закончилась презентация хорошо. Все были в восторге. Даже Гость громко хлопал в ладоши. Он-то точно смог оценить всю прелесть такого автомобиля. Благодаря ему, он до сих пор жив и не в плену. Когда все разошлись, Эдик попросил остальных участников и помощников освободить стеклянную комнату и вообще весь зал. Он сильно нервничал. Всё навалилось в один день. И вот он справился. Достал планшет и начал активно что-то читать. Настолько увлёкся чтением, что не заметил, как в зал вошёл посторонний человек. Об этом ему сообщило всплывающее уведомление на планшете. Эдик отвлёкся от планшета и посмотрел на зашедшего человека.

— Мило тут, — произнёс спокойно Серж.

— Серж? Рад тебя видеть. Сколько времени мы не виделись? — Эдик от радости полез обниматься, но суровый взгляд снайпера дал понять, что этого лучше не делать. — Ты как-то изменился. С тобой всё в порядке?

— Где мальчишка? — Серж внимательно осмотрел зал.

— Я не могу сказать точно… — в зал вошёл Владимир вместе с профессором. Эдик облегчённо вздохнул. — Вот и он…

— Серж? — Невский подошёл ближе и поздоровался с ним. — Ты не Серж.

— Это неважно.

Серж попытался нанести удар в грудь мальчишке. Владимир быстро блокировал удар. Контратаковал левым прямым ударом в лоб. Снайпер будто предвидел будущие удары. Быстро ушёл влево. Оттолкнулся от стола и сразу нанёс три быстрых удара в живот Невскому. Владимир не успел должным образом отреагировать и успел принять два удара. Удары оказались болезненными и сильными. Будто нанёс эти удары не восьмидесятикилограммовый мужик, а, как минимум, весом в полтонны. В сознании включился автоматический режим самосохранения. Или, как ещё можно назвать: «Режим берсеркера».

Невский зарычал и начал наносить быстрые и сильные удары по лжеСержу. Враг не успевал уходить от ударов и, тем более, блокировать. Владимир успел подметить, что вместо месива на лице у Сержа целое лицо. Ни капли крови. Это просто невозможно. Тут снайпер решил пойти на хитрость. Принял три удара на себя, затем быстро увернулся от очередного удара. Блокировал ещё три удара и нанёс мощную контратаку. Боковой удар пришёлся по правому боку. Невский стиснул зубы. В развороте ушёл от удара. Апперкотом выбил из равновесия Сержа. С вертушки попытался выбить челюсть, но, как и ожидалось — безрезультатно.

Владимир хоть и был в режиме берсеркера, но пытался оценивать ситуацию трезво. Хотя, кого он тут обманывал? Он просто понимал, что такой режим не просто так включается. Значит, перед ним серьёзный противник. Почему он так похож на Сержа? Придётся выяснять позже.

Владимир схватил снайпера за шею и приблизил к себе. Атаковал его ментальной атакой, но на противника она практически не подействовала. Невский быстро переместил руку с шеи на затылок и со всей силой ударил Сержа головой об стол. Снайпер не смог сопротивляться из-за ментальной атаки. Владимир ударил по правой ноге противника, тем самым ставя его на одно колено. Затем мощным ударом колена впечатал недругу нос в череп. Серж посмотрел на мальчишку взглядом маньяка. Его зрачки побелели. Затем начали заливаться чёрным цветом. Владимир понимал только одно. Он быстро отбросил снайпера к стене и ринулся к мечу «Ардрэйд», который так удачно лежал на верстаке. Схватив его в руки, Владимир почувствовал прилив сил. Николай Аркадьевич попытался остановить мальчишку, но физически он просто не способен на такое. Владимир быстро нанёс серию ударов по корпусу профессора и отбросил его от себя ударом ноги в грудь. Профессор перелетел через стол. Ударился головой об стену.

— Активировать протокол «Феникс», — вскричал профессор.

— Он ещё не доработан, — ответил Эдик, скрываясь за бронестеклом в камере для испытания.

— А протокол «Голем»? — профессор заметил по глазам толстячка некую заминку и понял, что протокол завершён. — Активировать протокол «Голем», — профессор произнёс это в микрофон, который так вовремя свалился со стола. — Цель: устранение опасности для персонала лаборатории. Код активации: красный. Пароль: Санкт ум.

— Код активации: красный? Это значит, что Владимир с большой вероятностью умрёт. Зачем? — ответил Эдик.

Владимир попытался схватить Сержа за горло и передавить его, как вдруг его что-то сшибло. Из-за своей ярости Владимир не обращал внимания на посторонние предметы. Ещё один удар, и Владимир упал на пол. Он осмотрелся. Перед его глазами возник робот. Ростом с человека, все его движения походили на человеческие. Выглядел почти как человек, но с некоторыми отличиями. Форма головы была более овальной. Носа и рта не наблюдалось. Пол-лица прикрывала маска. Глаза сияли красным светом. Верхушка головы была металлической. На нём был надет классический бронежилет от Эдика, а поверх него ещё бронежилет военного образца. Штаны и даже обувь тоже военного образца спецназа. Такой роботизированный спецназ. Вот только по скорости передвижения он был не как робот.

Владимир вскочил на ноги и хотел нанести сокрушительный удар Голему, но промахнулся. Голем без труда ушёл от удара и нанёс три точечных удара по печени. Потом шесть быстрых, но смертельных для человека удара в грудь и следом апперкотом вывел Невского из равновесия. Владимир ещё сильнее разозлился. Он начал наносить быстрые и сильные удары, но все они прошли мимо. Голем с невероятной скоростью уходил от них. Такого эффекта даже Эдик не ожидал.

— Голем копирует его технику боя и, проанализировав её, выдаёт ответную реакцию. В него также загружены все виды боевых искусств. Владимиру не справиться с ним. Без шансов, — грустно прокомментировал Эдик.

— Не торопи события! — рявкнул профессор, наблюдая поединок двух совершенных бойцов из-за стола.

Голем начал наносить быстрые удары ногами и руками. Владимиру пришлось выйти из режима атаки и перейти в режим обороны. Владимир с трудом блокировал удары робота. Так как тот наносил их с большой скоростью. Не обладай Владимир своими способностями, то от него осталась бы только хорошая отбивная. Очередной удар от робота, и Владимир решил контратаковать. Уходя вправо от удара, Невский ударил по корпусу робота и в прыжке нанёс двумя ногами удар в голову. Это на время остановило робота. Владимир погасил в себе ярость, так как одной яростью с таким противником не справиться. Меч валялся возле Сержа. Это был единственный шанс.

Владимир стал мыслить трезво. Учитывая, что робота делал Эдик, то и броня у него должна быть очень прочной. Такую руками ни за что не разбить, но попытаться можно. Голем не собирался останавливаться. Как понимал Невский, красный код означает уничтожение цели. Тут без вариантов. Либо он его, либо его.

— Какая начинка аккумулятора? — спросил громко Невский, хватая на бегу меч.

— Атомная, а что? — Эдик даже представить не мог, для чего нужна эта информация.

— Выметайся из бронированной комнаты. Когда я окажусь вместе с роботом в комнате, то закрывай её на все возможные замки. Живо! — Владимир уже составил приблизительный план.

— Хорошо, — толстячок выбежал из комнаты и побежал к компьютеру.

ЛжеСерж только встал, как сразу получил серию ударов от Невского и рубящий удар по ногам мечом. Снайпер упал на пол без ног. Его лицо ничего не выражало. Очень странно. Голем побежал за своей целью. Сделав большой прыжок, робот залетел в комнату в обнимку с мальчишкой. Эдик быстро ввёл команду на клавиатуре. Дверь в стеклянную комнату закрылась на несколько пневматических замков.

— Теперь ты и я! — Владимир искал глазами меч. Второй раз за бой выронить меч из рук? Это надо постараться. Но Невский оказался очень старательным человеком.

Голем атаковал первым. На мальчишку посыпалась целая серия боксёрских ударов в связке с ударами ногами. Невский успевал их блокировать, но с большим трудом. Так как робот был из прочного материала, то все его удары были жёсткими. Смело можно сказать, что дерётся он с металлом. Надо что-то предпринимать. Владимир жёстко заблокировал серию ударов точным апперкотом в подбородок Голема. С вертушки нанёс противнику удар в бок. Три быстрых, но точных удара в грудь. Так как там, скорее всего, располагался тот самый атомный аккумулятор. Даже царапинки не осталось на бронежилете образца Эдика, но вот военный бронежилет не выдержал столь сильных ударов, и его буквально разорвало на части. Бронепластины полетели в разные стороны.

В комнате стоял стол с автоматом и разными цветными патронами. Голем быстро сократил расстояние до стола. Схватил автомат, быстро зарядил патрон в патронник, минуя обойму и выстрелил в мальчишку. Пуля попала в плечо и разорвалась. Владимира отбросило на метр вбок, при этом он красиво сделал сальто. Голем воспользовался временем и зарядил все патроны в обойму. Вставил обойму в автомат и перезарядил его. Затем сделал прицельные выстрелы во врага. Эффекты от пуль оказались очень разнообразными. Хоть всего пуль и было шесть, но для Невского этого было предостаточно. Первая пуля просто разбилась в лепёшку, встретившись с кожей Владимира. Вторая и третья пули работали, видимо, в связке. Вторая пуля при попадании образовала облако газа, а третья была зажигающей. Невского полностью объяло пламя, но хватило его ненадолго. Четвёртая пуля оказалась с ядом. Что не причинило никакого вреда мальчишке. Пятая пуля была схожа с кумулятивным снарядом. Хорошо, что она была маленькой, ибо, возможно, смогла бы прожечь его насквозь. Но это не точно. Шестая пуля была разрывная, как и самая первая. От шестой пули Владимир смог увернуться. Быстро сократил дистанцию до робота и одним ударом сломал автомат.

В поле зрения попали куски бронепластин. Владимир успел схватить одну из пластин и швырнуть, словно фрисби (летающий диск), в робота. Пластина попала в голову. Голем не успел отреагировать. Отшатнулся назад. Свечение в глазах у него поменялось. Оно стало цвета фиалки. «Режим берсеркера?» — не удивился бы Владимир такому режиму. Робот вытащил из-за спины клинок и рукоять и соорудил в пару секунд меч. Настоящая катана. Невский понимал, чтобы добраться до своего меча ему нужно обойти робота.

Размашистые и быстрые удары градом посыпались на мальчишку. Владимиру пришлось не сладко, так как он не мог блокировать или парировать все удары. Было попросту нечем. Некоторые удары он блокировал руками. Раны не успевали затягиваться, как появлялись новые. Кровь брызгала, словно Владимир был эпицентром фонтана. Голем даже не пытался останавливаться. Невский принял на себя семь колотых ударов в грудь, благо, из-за нового строения его организма эти удары не смогли пройти дальше кожи. Схватил клинок катаны левой рукой. Сломал клинок резким поворотом левой кисти по часовой стрелке. Правой рукой сломал кисть Голему, просто раздавив ей. При этом Владимир приложил много усилий. Материал оказался слишком крепким.

Адреналин переполнял Владимира. Времязамедлилось. Невский злобно улыбнулся. Голем просто не успевал всё обработать — это было не в его границах времени. Процессор устарел? Владимир начал наносить сотни серий ударов руками и ногами. За неполных пять секунд мальчишка смог нанести почти полторы тысячи ударов. Броня Голема выдержала все удары и нигде не была пробита. Эдик, конечно, молодец. Невский схватил робота за шею и начал проверять его строение на прочность путём проверки на прочность бронестёкол в комнате. Удары были настолько сильными, что бронестёкла начали давать трещины. Невского было не остановить. Удар за ударом разносились по комнате. Все, кто был снаружи просто наблюдали. Никто не пытался войти или, тем более, остановить мальчишку. Все понимали, что сейчас не самый подходящий момент.

Нужно было ставить точку на роботе. Владимир швырнул робота в центр комнаты, а сам ринулся к мечу. Схватил его ловко и с разбега прыгнул на противника. Голем не пытался уклониться или защититься. Значит, с процессором были проблемы. Невский вонзил клинок меча в середину головы. Клинок прошёл ровно по центру, разбивая на своём пути шейные позвонки. Остриё пробило аккумулятор, что привело к детонации атомного источника энергии. Невский успел увидеть образование ярко-белого шара, который достиг в диаметре одного метра, а затем съёжился до размера баскетбольного мяча. Произошёл взрыв. Владимира отбросило с бешеной силой. Сначала его отбросило к потолку, потом на пол и уже от пола, как мяч, отбросило в стену.

Вся комната погрузилась в бело-чёрный туман. От такого взрыва Невский приходил в себя чуточку дольше, чем он хотел. Пролежал на полу почти десять минут, и лишь потом смог открыть глаза. Он смотрел на треснувший потолок. Потолок был так красив. Его можно было бы продать, как объект искусства какому-нибудь олигарху. Владимир поднял руки и убедился, что они с ним. То же самое проделал с ногами. И с ногами ему повезло, целые и на месте.

— Надо было не отказываться от второй порции молочной каши на завтрак. Интересно, столовая сейчас открыта? — Владимир потрогал живот, тот предательски заурчал. — Какой тёплый пол. Зачем в комнате испытания пол с подогревом? — Невский аккуратно посмотрел на пол и понял, что пол от взрыва накалился до красна. — Зато спину не продует, — улыбнулся он. — Спину нужно беречь. — Владимир только что понял, что лежит он абсолютно голый. Вся одежда сгорела при взрыве. — Снова покупать одежду. Так денег не напасёшься. Зараза! Нужно срочно принять душ. От меня пахнет, как от шашлыка. Утро явно не задалось…

Глава 18 — Вопросы — ответы

Когда рассеялся туман, а точнее осел под тяжестью частиц, Владимир решил выйти из комнаты испытаний. Он легко шёл к двери. Рама двери выдержала, но вот стекло, или что это такое, было измельчено практически в пыль, но по-прежнему держалось. Невский только цокнул языком на этот феномен или чудо инженерии. Навстречу к нему выбежал Эдик, снимая на бегу халат. Он неуклюже протянул его другу. Владимир сначала не понял, зачем ему халат, но потом взглянул на себя, и вопрос сразу отпал. Он ловко надел халат и завязал пояс. Теперь он сотрудник и учёный. Не всегда к этому стремился.

— Теперь меч придётся вытаскивать оборудованием, — почесал затылок Эдик.

— Секунду, — Владимир посмотрел на меч, который вошёл в пол по рукоять, и ловко извлёк меч из пола. — Сэкономите на оборудование.

— Как ты выдержал взрыв? — Эдик внимательно смотрел на Владимира.

— Взрыв? — Невский посмотрел назад. — Не могу точно ответить, но мне кажется, я прикрыл все важные органы руками. Думаю, в этом весь секрет. Кстати, где наш снайпер? — лжеСерж лежал с прожжённой головой в том месте, где его оставил Владимир. — Обидно.

— Привет, — поздоровался подошедший Серж. Невский сразу обратил взгляд на пистолет в кобуре под пиджаком.

— Значит, ты убил своего незапланированного брата?

— Твой сарказм не знает границ? Даже в такой патовой ситуации? — снайпер презрительно посмотрел на тело самозванца.

— Иногда сарказм — лучшая защита от психического расстройства. Советую. Давайте поиграем в игру: «Вопросы — ответы»? Думаю, всем понравится, — Владимир сел на стульчик.

— В чём заключаются правила игры? — внезапно спросил профессор Белов. Невский про него совсем забыл.

— Разделимся по парам. Серж и Николай Аркадьевич будут разбираться в самозванце и попытаются понять, как это возможно. А я и Эдуард обсудим его Голема и дальнейшие новшества. Не хочу быть убитым новым изобретением. Есть нежелающие? — Владимир обвёл всех взглядом. Все были согласны. У всех были свои интересы. — Вот и чудно, — улыбнулся он.

— Начинаем, — тревожно произнёс Эдик. — По нашему расписанию через час в этой комнате должны проводить испытания новых патронов, — толстячок показал на практически разрушенную комнату. — Хорошо, хоть каркас цел.

— Всегда есть плюсы, — подметил профессор.

— Эдуард, — Владимир посмотрел добрым взглядом на друга, когда профессор и снайпер ушли к трупу обсуждать все варианты произошедшего. Это была гениальная пара для расследования разных преступлений. Биолог и по совместительству химик вместе с опытным снайпером, который видел многое в своей жизни.

— Да? — толстячок уже боялся вопроса.

— Расскажи про Голема. Желательно поподробнее.

— Но…

— Это останется между нами. Даю слово, — Невский понимал учёного. Никто не захочет делиться своим изобретением. Особенно удачным.

— Хорошо. Голем создавался для различных спецопераций. В основном для защиты важных персон. Как ты понял, он может выполнять очень обширный список операций, — Эдик присел на пол и достал планшет. Он ввёл команду, на экране планшета появилась виртуальная копия Голема. — В его перечне операций также присутствует самообучение для ситуаций, которые не прописаны в протоколе…

— Искусственный интеллект? Забавно. Как минимум, есть пара фильмов о вреде искусственного интеллекта. Посмотри на досуге, — Владимир решил шуткой разрядить обстановку. Он видел, как его друг слегка встревожен и напряжён.

— Если будет время. В его протокол вшиты все основные военные тактики. Сюда входит всё: от боевых искусств до подробной инструкции атомной подлодки. Просчитаны все ситуации. Так же есть продвинутая система анализа боевых действий. Это очень мощная система. Не дай Бог, она попадёт не в те руки, тогда полмира погрузится во тьму…

— А если попадёт в те руки, то и весь мир, — Невский прекрасно понимал, что мутаген, который помогает дать второй шанс для мести после смерти, пока что находится на теневом рынке. Даже страшно представить, что будет, если мутаген попадёт в руки любого правительства. Тогда мир точно погрузится во тьму.

— Не исключено. Для этого я создал протокол защиты. При любом взломе или повреждении оболочки Голема запускается код ликвидации. Результат видел. В Големе также нет ни одного входа ни для зарядки, и тем более, для компьютерной техники. Голем может только принимать голосовые сообщения, но для этого он должен видеть самого исполнителя. Голем был запрограммирован слушать мои команды и профессора Белова. Я сожалею, Николай Аркадьевич дал красный код для выполнения операции…

— Как я понимаю, красный код выполняется до конца и без отлагательств? — Владимиру крупно повезло, что меч находился здесь.

— Всё правильно. Таков главный код для него. Сделано это специально для экстренных случаев. Бывает такое, что главная цель становится не главной по разным причинам, но не для Голема. Это я рассказал про интеллектуальную начинку. Тут только из одного кода можно выудить много других полезных свойств, и я не вижу смысла рассказывать про них. Тем более, Голем уничтожен.

— Почему робот двигался так быстро и совсем как человек?

— Он и создан, как человек, только в более усовершенствованной версии. Все его компоненты созданы из композитов и мета-компонентов. Благодаря квантовому компьютеру можно обрабатывать миллионы комбинаций за считанные секунды. Этот Голем обошёлся бы корпорации в миллиард евро, если бы они создавали его без меня.

— Чертежи? Наработки? — Невский понимал, что похуже биологического оружия может быть и техническое. Идеальный киллер.

— Всё в моей голове. Профессор не принимал участия в проектировании. Он только помог мне с алгоритмом протокола. И немного подсказал о новых композитных материалах. Я прекрасно понимаю, что значит этот Голем.

— Это хорошо, что ты можешь быть дальновидным. Что за Феникс? — Невский смотрел на комнату испытаний. Комната оказалась добротной. Молодцы инженеры.

— Феникс является мехом…

— Мехом? Это как?

— Мех — это роботизированная боевая машина, зачастую больших размеров. Также мех пилотируется пилотом или искусственным интеллектом. Пока это название используется только в Научной фантастике. Неудивительно, что ты не знаком с таким названием.

— Читал, в основном, литературу военной и классической тематики, — признался Невский.

— Феникс, в отличие от Голема не имеет столь сильной защиты от хакеров. Но когда внутри находится пилот, то система Феникса изолируется от внешнего мира, и только пилот решает, что делать и как поступать. Оболочка меха имеет практически такой же состав, как и у Голема. Так он сможет выдержать огромный урон. По расчётам он сможет выдержать двадцать семь одновременных выстрелов из танка бронебойными снарядами и остаться совершенно целым.

— Как Феникс поймёт, что пилот именно пилот, а не кто-то другой?

— Есть три функции распознавания. Первая и самая простая — это сканер лица и походки. Знаю, что защита не из самых надёжных, но, по крайней мере, она не будет лишней. Вторая функция — распознавание по голосу и, соответственно, по тайному коду. Кстати, код каждый раз меняется, но для пилота он остаётся неизменным до критического момента. И третья функция — самая надёжная — это биометрия. У пилота должен быть браслет, который считывает биометрию на протяжении всего времени активности Феникса…

— Феникс и пилот могут действовать одновременно на разных локациях? — Владимир был приятно удивлён. — С тем, кто тебя может прикрыть от чего угодно — лучший дуэт.

— Так и было запланировано. Пилот должен быть хорошим стратегом, а Феникс –боевой единицей. Пока Феникс прошёл только виртуальные испытания. И очень хорошо. Осталось проверить в боевых ситуациях.

— Главы корпорации знают о твоих разработках? — Владимир понимал, что такие разработки не могут быть созданы в тени. Это в фильмах можно создавать гигантские постройки в тайне от власти и народа.

— Мира лично дала зелёный свет. Амади помог мне с этим. Я сильно удивился. Все эти разработки, естественно, секретные, и все финансы идут лично от Миры. Я стараюсь экономить, и пока получается.

— Экономить никогда не поздно. Значит, можно запрограммировать обе единицы на свой — чужой?

— Свой — чужой? Нет. Только на свой. Они будут защищать тех, кто записан у них в протоколе. И, возможно, только пилот сможет вносить коррективы в Фениксе. А вот Голем не может вносить коррективы на ходу. Он же создавался как телохранитель. Тут всё предельно просто должно быть.

— Как успехи? — спросил Невский у подошедших профессора и снайпера.

— Да всё паршиво и в тоже время ещё паршивее, — мрачно произнёс Серж.

— Они продвинулись далеко вперёд. Это очень огорчает. Сложно сказать, кто именно создал неотличимого клона. К этому могут многие приложить руку. Вот только основой этого прототипа является программа «Подопытные». Этой программой могут поделиться, к счастью, не все.

— Гость или Стэн? — Владимир внимательно посмотрел на безголовый труп самозванца.

— Это сложно сказать. Учитывая, что спящий вирус уже успел проявить себя у самых различных людей, то про программу «Подопытных» и говорить не стоит. Я могу попытаться найти геологическую точку, где возможно, мог засветиться биологический след этого клона. Мне нужна будет продвинутая техника, — профессор призадумался. — В принципе, можно будет использовать птиц для нахождения следа…

— Птиц? — удивились все разом.

— Есть одна любопытная программа, но для неё нужно время. Я вам смогу найти место, где производят клонов, если вы готовы подождать. Вы готовы? — профессор посмотрел в глаза Невскому. Только от него зависело принятие решения о дальнейших действиях.

— Вариантов всё равно нет. Попробуйте найти Стэна, раз у вас есть такая возможность. Сделаете? — Владимир был в раздумьях. Столько всего навалилось, и ещё этот клон. Кто знает, кого и к кому они смогут подослать убийцу?.. Вопрос остаётся открытым.

— Хорошо. Как ты собираешься расправиться со Стэном? Есть варианты? — задал вопрос Эдик. Он видел, на что способен Стэн.

— Не могу ответить. Не буду вас обнадёживать, — Невский тяжело вздохнул.

— Мы поможем, — спокойно произнёс Серж. — Во что бы это ни стало…

— Не спеши умирать. Тебе есть, для кого жить, — Невский похлопал снайпера по плечу. — А вот Эдуарду не для кого жить, — при этих словах толстячок побледнел. — Шучу.

— Ну и шутки у тебя, — облегчённо выдохнул Эдик.

— Надо же как-то разрядить обстановку.

— Сюда идёт Мира, — быстро протараторил Эдик, так как вовремя заметил её приближение на мониторах.

— Я отвлеку её, — Владимир поправил чёлку пальцами. — Оставайтесь здесь.

Владимир вышел навстречу к своей девушке. Он обнял её при сближении и поцеловал в губы. Она мило улыбнулась и крепко обняла его.

— Я хотела предупредить тебя, — смущаясь, произнесла Мира.

— О чём? — Невский не мог понять, о чём шла речь, но видно было по реакции Миры, что она в глубоком смущении. Неужели появился конкурент?

— У меня завтра утром встреча…

— Хорошо. Это твоя работа. Ты — главное лицо своей корпорации. Не вижу тут ничего криминального, — улыбнулся Невский. — Но раз пошла такая пляска, то я должен обязательно спросить… С кем ты там собралась встретиться? — Владимир нахмурил брови в знак серьёзности.

— С неким Джимом Бронсонсом. Надеюсь, правильно произнесла.

— Вот как? — Невский пару раз слышал об этом человеке. И бизнес этот человек ведёт не совсем честно. Если эта встреча состоится, то страшно представить, что будет с Мирой, если они не сойдутся взглядами. — Я иду с тобой!

— Со мной? — удивилась она. — Владимир, это деловая встреча. Я не уверена, что ты подкован в этой сфере…

— Не беспокойся. Я как-то пару серий видел о ведении деловых встреч.

— Да? Где?

— С мамой сериал смотрел, когда помогал ей, — улыбнулся Владимир. — Да к тому же, Амади будет спокойнее.

— Он сам хотел присутствовать. Не думаю, что он просто так согласится. Тем более, от этой встречи зависит большая часть прибыли за первые два квартала.

— Ему завтра нужно посетить хирурга. Насчёт колена. Он мне как-то упоминал про это, — «Точно, придётся ему посетить врача, если он не даст добро», — подумал про себя Владимир.

— Встреча состоится в пять утра в ресторане «Волна», — Мира посмотрела на Невского как-то по-другому.

— Что-то не так?

— Ты в халате, и он явно на пару размеров больше. Жарко? — её взгляд быстро окинул всё тело и остановился на груди Владимира.

— Отчасти. Было жарко. Кровообращение, видимо, у меня хорошее.

— Хорошо. Я поехала домой. Заедешь утром? — она решила, что ей точно стоит выспаться, а с Невским она точно не выспится. — Завтра отпразднуем, — Мира обняла его и крепко прижала к себе.

— Вдруг кто-нибудь увидит? Негоже директору огромной корпорации обниматься с неизвестным молодым юношей, да к тому же в халате. Пойдут слухи. И они явно не будут в твою пользу.

— Мне плевать, — Мира поцеловала его в губы. — И ещё от тебя пахнет гарью. Видимо, действительно было жарко, — она подмигнула и пошла в сторону лифта.

— До завтра, — Владимир помахал ей вслед.

Невский дождался, когда Мира войдёт в лифт и закроются двери. Быстро осмотрел коридор и вернулся в лабораторию. Троица ждала его возле дверей. Владимир посмотрел на каждого и призадумался. Завтрашний день был сложен и в тоже время прост. Нужно было защитить Миру от людей. Не монстров. Что уже облегчало ситуацию. Но было много и других важных дел. И надо было их решить быстро и тихо. Владимиру не хотелось быть каждую секунду с Мирой и охранять её от киллеров, когда за ним охотятся куда более грозные противники. Он старался держать Миру подальше от своих врагов. Уже было несколько случаев, когда он приходил в последнюю минуту на помощь. И один из случаев чуть не стоил жизни его любимой. Он смог спасти её только сам, и никто больше. Нужно, чтобы это больше никогда не повторилось.

— Эдуард, для тебя есть специальное задание. И оно потребует от тебя наивысшего сосредоточения. Бронеавтомобиль готов?

— Вчера доработал полностью. Только его никто не выпустит из лаборатории без приказа… — толстячок вспомнил, по какому приказу возможно одолжить бронеавтомобиль для Владимира. — Подготовлю его полностью.

— Ты будешь завтра личным водителем, — Невский обдумывал план на ходу. — Есть у меня один кадр из британской разведки. Тебе придётся с ним связаться. Завтра вы с ним будете работать в паре. От вас двоих зависит всё, что будет завтра. Без промаха. Сто процентная информация.

— Владимир, к чему это всё? — спросил Серж.

— Некий Джим Бронсонс — это имя ничего тебе не говорит? — Владимир знал, что Серж точно знает про него. Так как на вечеринке он слышал, что Бронсонс заинтересовался старшим сыном семейства Ливингстон.

— Многое…

— Чуть позже расскажешь мне про него всё, — Невский так зло посмотрел на профессора, что тот аж побледнел. — Николай Аркадьевич, у вас есть разработка по защите персон от случайных встречных пуль?

— Случайных? — Белов даже растерялся. — Эта технология ещё полностью не протестирована.

— Вам с Эдуардом время до вечера довести её до ума. Не подведите. Секунду, — Владимир достал мобильный телефон и быстро набрал номер. Нажал на вызов, пошли гудки.

— Слушаю… — раздался волнительный голос на том конце провода.

— Готов помочь? — Невский не стал ходить вокруг да около.

— Владимир? Это ты?

— Да.

— Конечно готов. Ради тебя готов на всё.

— Джим Бронсонс. Завтра с ним должна состояться встреча. Возможно, он будет присутствовать сам, так как встреча очень важная. У тебя же есть программа для распознавания лиц?

— Конечно. Понял суть.

— Я сейчас дам трубку моему другу. Он в этой области лучше меня разбирается. Договорились?

— Без проблем. Конечно, договорились, — бармен был рад, что сможет помочь своему другу и спасителю. Тем более, не придётся сталкиваться с оборотнями, да и с войском.

— Эдуард, поговори с барменом. Мне нужно пообщаться с Сержем, — Владимир отдал телефон толстячку, и тот быстро ушёл в другой конец лаборатории.

— Я пойду додумывать устройство, — произнёс профессор, так как прекрасно понимал, что его присутствие сейчас лишнее.

— Джим Бронсонс, — тихо произнёс снайпер. — Даже не знаю, с чего начать. Про него известно многое, и в то же время ничего.

— Расскажи только проверенные факты. Домыслы и былины мне не нужны. Ты же понимаешь, что этот мудак и тебе дорогу перешёл. Я понял историю с отцом Рината, который был наёмником. Нельзя оставлять опасных людей в живых.

— Англичанин. Бывший военный. Вроде из королевских войск. Учитывая, что он служил тридцать лет назад, то явно сейчас в пожилом возрасте. Раньше его звали Энтони Пол. Погиб при операции на вражеской территории. После этих событий его след резко обрывается. А два года назад появляется новый игрок под именем Джим Бронсонс. Жестокий и хладнокровный. Рассчитывает все ходы наперёд. Начал строить бизнес на соглашениях разных компаний. Посредником. Несогласных вскоре находят мёртвыми. Каждая смерть отличается своей изощрённостью. Даже маньяки позавидуют такому мастерству. Возможно, делает не он, но у него явно есть подручный с нарушенной психикой.

— Почему Энтони Пол и Джим Бронсонс — это один и тот же человек?

— Совпадение ДНК 99% — сравнили оставленный отпечаток на бокале в одном из ресторанов. Детектив был у меня, оказался не очень хороший…

— Был? — Невский уже понял, что с ним произошло.

— Нашли его без внутренних органов на свалке в Барселоне.

— Почему он охотится на тебя?

— Я прямой наследник своей семьи, и все крупные сделки проходят через меня. Пару раз отказался от неприбыльных сделок. Вот и навлёк на себя врага. Раньше тоже были такие, но их я просто сдавал полиции. На каждого найдётся статья…

— Главное, чтобы человек был, — закончил фразу Невский.

— На меня было совершено два покушения. Одно из них по дороге из моей клиники. Тогда они настроились серьёзно. Два микроавтобуса с обученными наёмниками. Пришлось попотеть…

— А другое?

— Другое должно было произойти в Италии. Там наёмники параллельно должны были похитить Миру, но что-то пошло не так. Помнишь, ту самую новость про гору сожжённых трупов? Тогда вмешался ты, и это было так вовремя. Я не смог бы с ними справиться, учитывая, что там был оборотень.

— Повезло.

— И не говори.

— Как мне опознать этого Бронсонса? — Невский так и не услышал самого главного. Нельзя убивать всех подряд, хотя это тоже действенный вариант. Нужно раз и навсегда избавиться от этого мудака. Если он вдруг уйдёт с радаров, то будет тяжело его найти.

— Есть три предполагаемых человека. Все они почти одного возраста. Вместе находятся очень редко. Ведут себя одинаково в разных ситуациях. Даже не знаю, что страшнее. Сам Джим или его двойники. Придётся действовать наверняка. Я передам твоему другу-бармену все внешние признаки трёх человек. Пусть будет хоть малейшая зацепка.

— Было бы неплохо, — Владимир похлопал друга по плечу. — Вот только твоя задача вовсе не в информации была. От тебя нужна группа толковых наёмников для быстрого реагирования.

— Зачем? — снайпер удивился. Он не мог понять, для чего нужна группа.

— Если всё получится и, благодаря усилиям наших друзей, мы сможем вычислить Джима, то нужно быстро прикрыть все его ячейки. Его телефон, я думаю, Эдуард разблокирует без особых проблем. Там вся информация. Его сбережения меня не интересуют. Главное — уничтожить всех тех, кто причастен к его структуре. Особенно того маньяка. Тебе это будет под силу? — Владимир посмотрел в глаза Джорджу. Он просто не сможет разорваться на части для такой масштабной операции. — Про смерть Бронсонса узнают в ближайшие пару часов. Медлительность будет фактором провала.

— А если они будут не в Лондоне?

— В любом случае они будут не только в Лондоне. Я точно уверен, что у него ячейки по всему миру. Даже если взять Россию, то я не могу просить своего дядю о такой операции. Она не официальная. Тебе, Серж, придётся напрячь все свои связи. В долгу не останусь.

— Сделаю всё, что в моих силах. Начну прямо сейчас налаживать контакты. Буду всегда на связи. Прощай.

— До встречи.

Невский сел в кресло. Задумался. Не думал, что ему придётся иметь такого непрямого противника с масштабной сетью. Он просто мог забить на этого Джима Бронсонса, если бы не одно «Но». Мира. Он знал её характер и мог спокойно предположить, какой ответ она может дать на конкретный вопрос. Она девочка из богатой семьи. Не избалованная, но всё равно со своими нравами. Это с ним она вся такая добрая и хорошая, но бизнес есть бизнес. Тут нужно правильно и вовремя показывать оскал.

* * *

— Как тебе это ожерелье? — спросил Владимир серьёзно.

— Вкус у тебя не особенно развит, но, главное, кто его дарит, — Мира незаметно подмигнула Владимиру и добавила, — есть повод?

— Без повода. В России, чтобы сделать подарок, не обязательно нужен повод. В Англии ты порядком подзабыла обычаи своей родины.

— Без повода, говоришь? Ну-ну.

— Есть ещё один подарок, — Владимир вынул из такого же чемоданчика очки.

— А вот с очками ты прямо угадал. Мои любимые. Я тебя обязательно отблагодарю, — Мира прошептала последнюю фразу на ухо Владимиру, чтобы Эдик не смог услышать.

— Извини меня, конечно, но тебе придётся выпить стакан молока, — Владимир достал стеклянную бутылку с молоком и стакан. Налил стакан до краёв и протянул Мире. — Маленькими глотками пей, не хватало ещё, чтобы ты горло простудила.

— Не буду я пить молоко, — резко возразила Мира, — с детства не люблю его.

— Тебе придётся его выпить, так как молоко нейтрализует большинство химических выделений. Ты, надеюсь, не забыла, куда именно мы едем? — спокойно спросил Владимир.

— На деловую встречу с неким Джимом Бронсонсом, — тихо ответила Мира и встревоженно взглянула на собеседника.

— Верно. Но этот Джим не простой человек, — резко, но уверенно начал Эдик, — вы знаете, как он построил бизнес?

— Все знают, — уверено ответила она, — он заключал выгодные контракты с разными организациями.

— Вот только вы не знаете, как он заключает договоры. Вас, скорее всего, убьют, если вы не дадите положительный ответ, а вместо вас заключит договор кто-нибудь другой. К примеру, дядя Уильям, — кратко объяснил всю схему Эдик, не оборачиваясь на Миру и продолжая вести своё детище.

— Встреча будет в ресторане, там много посетителей. Так просто убить человека, и чтобы никто не заметил? Это невозможно, — Мира посмотрела на Владимира, но тот лишь ещё раз протянул стакан с молоком. Она невольно выпила до дна и с отвращением вернула стакан. — Зачем мне пить молоко?

— Ожерелье вместе с очками образуют некое поле, — Владимир не стал объяснять физику магнитного поля и всё, что связано с ним, — и это поле будет перенаправлять любой объект, который имеет металлическую связь, а именно металлы и сплавы. Но это не означает, что ты будешь, как Нео, останавливать пули. У ожерелья и очков малая ёмкость аккумулятора и его хватит минут на двадцать или на три, а может на четыре пули. Потом они будут не способны тебя защитить. Эдуард мог изобрести более мощную защиту, но ты в ней выглядела бы нелепо, — Владимир улыбнулся и поцеловал Миру в губы, — все будет хорошо, я с тобой.

— Это ожерелье опасно для организма, — твёрдо прошептала она.

— Поверьте, свинец опаснее. Говорят, что от него даже люди погибают, — Эдик попытался пошутить, но услышал лишь тишину в ответ, — через пять минут будем на месте.

— Мира, запомни, когда я скажу ложись, ты ложишься и прикрываешь важные места своей сумочкой. Она пуленепробиваемая. По крайней мере, для пистолетов.

— А ты, — Мира посмотрела на Владимира обречено, — где твоё ожерелье и очки?

— Важна ты, а не я. Я смогу постоять за себя. И слово даю, что если мы выберемся живыми, то ты… — Владимир специально не договорил, чтобы заинтриговать и немного успокоить её.

Владимир и Мира вышли из машины и направились ко входу ресторана. Возле входа стояли два здоровых лысых мужика в чёрных смокингах с одинаковыми, как под копирку, лицами. Близнецы. Владимир сразу обратил внимание на выпирающие рукояти пистолетов у обоих близнецов и невольно улыбнулся. Он всегда считал, что противник должен уметь дать сдачи, иначе вместо драки получится обычное избиение.

Они прошли внутрь ресторана, близнецы сразу рассадили их по разным местам. Миру посадили за стол к двум мужчинам. Один из них был довольно хилый, а его коричневый пиджак говорил о его замкнутой жизни. Жидкие чёрные волосы и только-только появляющаяся лысина указывали на то, что ему лет пятьдесят. Большие очки на худом лице больше были похожи на смотровое стекло противогаза. Борода отсутствовала начисто, зато имелись усы, такие же жидкие и чёрные, как волосы на голове. Второй был похож на вышибалу, но с более тонким вкусом. Его недовольное лицо прямо говорило о том, что он готов в любую секунду забить будущую собеседницу до смерти. Едкие карие глаза так и пожирали Миру, но этот взгляд не был похотливым, скорее презрительным. Обычный социопат в нужных руках. Он был одет в обычную клетчатую рубашку и джинсы. Одна рука все время была под столом, и по напряжению руки можно легко судить, что он держит в ней оружие.

Владимира посадили за стол подальше от Миры. Напротив него сели два близнеца и жестом показали, чтобы руки он держал на столе. Владимиру сразу показалось странным, что их не обыскивали. Он осмотрелся и уставился на близнецов, параллельно прислушиваясь к беседе Миры и двух собеседников.

— Доброе утро, госпожа Мира, — доброжелательно поздоровался вышибала.

— Доброе? — переспросила Мира. — Для кого как, Майкл.

— Не льстите себе. Я очень хочу, чтобы наша встреча прошла максимально комфортно. И самое главное, чтобы в конце беседы все остались довольны. Я не буду начинать издалека. Возьмите, пожалуйста, необходимые документы, — Майкл протянул кипу бумаг и достал из неё два листа. — Ознакомьтесь, пожалуйста, — Владимир ощущал всю неприязнь Майкла к Мире, но тот держался молодцом.

— Обезумел? — только и смогла возмутиться Мира.

— Что-то не так? — поинтересовался Майкл и мимолётным жестом приказал что-то своим людям.

— Покупка двадцатипроцентных акций по стоимости в пять процентов? Это что, шутка? — Мира вспылила не на шутку, позабыв, что находится в очень опасном кругу людей.

— Все верно. Наш шеф хочет купить у вас акции по такой цене, — Майкл улыбнулся.

— Нет, — резко возразила Мира.

— Мы ожидали такого поворота событий, и вот что я вам скажу. Вам придётся подписать эти бумаги ради своей жизни и жизни своего телохранителя. Он так молод, — Майкл посмотрел на Владимира с энтузиазмом.

— Нет, — Мира посмотрела на Владимира, но тот был спокойным, как будто и не слышал всего диалога.

— Седой человек в коричневом костюме сидит возле двери — это и есть Джим Бронсонс, — кратко доложил Эдик по рации Владимиру, у которого был наушник в ухе. Наушник был прозрачным и, соответственно, его сложно было заметить.

— Мира, — Майкл холодно улыбнулся, — вы красивая, успешная девушка, владеющая одним из филиалов в огромной корпорации. Я не удивлюсь, если у вас есть поклонники. Такой красивой девушке не стоит быть одинокой. Подпишите документы, и мы разойдёмся мирно.

— Документы все равно будут недействительны без нотариуса, — Мира думала, что выиграла время, но сильно ошибалась.

— Как нам всем повезло, что нотариус с нами, — Майкл представил сидящего рядом тощего человека. — Знакомьтесь, Роджер.

— Если я не подпишу, то больше никто не подпишет, — Мира все равно надеялась выиграть время.

— Отнюдь, — Роджер заговорил грубым холодным голосом маньяка. — У вас есть дядя, Уильям. Он по праву может подписать за вас бумаги, если вас найдут мёртвой.

— Изнасилованной, — дополнил Майкл и хищно улыбнулся. — Раз вы не хотите подписывать, то я оглашу дальнейшие действия. Мы будем вас насиловать по очереди, но не факт, и заставим твоего телохранителя смотреть на всё это. Когда закончим с тобой, то будем медленно кромсать твоего сопровождающего. И в конце всех вас убьём, — Майкл сделал жест рукой, и тут же окна закрылись металлическими ставнями.

— Но, — только и смогла выдавить из себя Мира и жалобно посмотрела на Владимира. Владимир лишь улыбнулся.

— Это… — Майкл заметил этот взгляд между Мирой и Владимиром. — Так вы спите друг с другом. Не удивлён. Такой молодой человек с красивым лицом. Не грех. Я думаю, он вовсе не телохранитель, а твой любовник. Как забавно. Это будет даже интересно. Смотреть, как насилуют твою возлюбленную и ничего с этим не поделать? Это будет даже забавно, — Майкл облизал губы.

— Забавно? — Владимир встал из-за стола. Его сразу под руки схватили близнецы. — Знаешь, я и вправду не её телохранитель. И не любовник. И она, тем более, не моя начальница. Ты сделал роковую ошибку. Ты оскорбил мою девушку, — при этих словах Мира немного улыбнулась. — Расплата будет только кровью.

— Кровью, говоришь? — Майкл медленно встал из-за стола и поравнялся с Владимиром. Он оказался намного выше и здоровее, чем казался, когда сидел за столом. — Мы все на словах герои. Как говорится в русской поговорке: «На словах ты Лев Толстой, а не деле хрен простой». Ну, и кто же ты?

— Сейчас узнаешь, — Владимир дал знак Мире, чтобы та спряталась.

— Узнаю, что? — Майкл ненароком включил режим идиота.

— Интересно. Время нельзя замедлить или ускорить, — начал Владимир. — Как не пытайся, но это не получится. Оно идёт своим чередом, и никому не подвластно. Но можно обмануть систему. Не знаете, как? — Владимир видел, что эти головорезы кроме спорта ничем не увлекаются. — Взять, например, муху. Она видит примерно двести кадров в секунду. Соответственно, наши резкие движения для неё кажутся очень медленными. Но есть один способ. Можно ускорить активность мозга. И чем правильнее ты это делаешь, тем лучше будет результат. Но есть одно «но». Тело должно быть подготовлено к таким перегрузкам. Если же нет, то ожидай последствий: разорванные мышцы, раздробленные кости и обширные повреждения внутренних органов. Как мы знаем, мозг отдаёт приказы телу, и оно их выполняет. А так как мозг ускорен, то и движения будут быстрыми. Смекаешь?

— Ты что несёшь? — разозлился Майкл.

— Смекаешь, Джимми? — Владимир повернулся в сторону седого человека.

— Убить, — только и успел выкрикнуть Джим.

Владимир ускорил активность мозга до половины, и для него время замедлилось. Майкл потянулся за ножом, но Невский только улыбнулся. Быстро сжал правую кисть Майкла так, что кости раздробились на частицы. Дёрнул вниз, тем самым отрывая кожаный мешок с кровью и мусором из костей и жил. Кровь хлынула вниз под действием внутреннего давления из-за высокого адреналина. Капли крови медленно вырывались наружу. Сердце, может быть, и билось быстро, но для ускоренного Владимира оно даже не стучало. Невский быстро выхватил нож и распорол им тело Майкла на две части от яичек до самого подбородка. Лезвие ножа было достаточно длинное.

Невский в пируэте распорол горло каждому из близнецов. С силой ударил ногой в висок нотариусу, затрачивая инерцию от пируэта. От удара череп Роджера лопнул. Видимо, слишком умный был. Ну, или страдал болезнью какой. Оставалось ещё пятеро. Владимир выхватил пистолет у близнеца и произвёл пять контрольных выстрелов в шею, целясь так, чтобы пуля точно перебила шейный позвонок. Время восстановилось. Все попадали замертво. Тело Майкла развалилось на две ровные части. Череп нотариуса лопнул с такой силой, будто презерватив с водой скинули с десятого этажа.

Владимир быстро настиг Джима. Не церемонясь, схватил за шиворот. Нанёс пару ударов по коленям, чтобы не пытался сбежать. Быстро сломал руки, чтобы не смог нажать на всякие экстренные кнопки. Вытащил нож и, воткнув его в плечо старика, пригвоздил его к столу. Лезвие прошло, как нож сквозь воду. Нашёл телефон и планшет в чемодане. Эдик вбежал в ресторан и забрал электронику из рук Владимира. Он старался не обращать внимания на то, что тут произошло и быстро убежал в машину для дальнейших действий. Время шло, и тратить его впустую нельзя.

Мира вылезла из-за дивана и ужаснулась. Крики раненого и пригвождённого Джима вообще чуть не вывели её из себя. Она осторожно пошла к Владимиру, переступая через трупы и лужи крови. Она смотрела на него, как на зверя. Но в глубине души она его любит, пусть он и будет самым страшным и диким зверем. Та самая любовь, которую нельзя ничем убить, так она считала и считает. Она подошла к Невскому, который сидел напротив Джима. И села ему на колени. Сильно обняла. Прошептала: «Я так боялась за тебя».

Владимир аккуратно пересадил шокированную Миру на другой стул. Он подошёл к Джиму, который уже перестал орать. Он лежал бледный. Видимо, Владимир задел артерию. Но он не сожалел. Он никогда не любил таких людей, которые забирали у других что-то силой. Но эти мёртвые люди хотели ещё и причинить вред его любимой, поэтому он просто впал в бешенство. Умеренное бешенство. Владимир холодно посмотрел на Джима.

— Плохо прошли переговоры? — спросил Владимир.

— Пошёл ты, — Джим плюнул в лицо Владимиру, но тот легко ушёл от плевка.

— Я долго думал, как тебя убить. Ты все-таки своими методами многих погубил. Я не буду говорить, были они честными или нет. Ты послал убийц в поезде, чтобы они убили Миру, а бонусом — меня. Не получилось. Ты — олицетворение безобразия и жестокости, но я не философ. Ты для меня лишь ещё одна преграда. Не более.

— Не надо его убивать, — резко возразила Мира.

— Приведи резкие аргументы, чтобы я передумал, — Невский удивился. Он прекрасно слышал, что они хотели сделать с ней. Милосердие проявляется в критических ситуациях только у девушек?

— Послушай свою бабу, — Джим даже при смерти был подонком.

— Его можно будет сдать полиции. Пусть гниёт до конца жизни, — Мира посмотрела на Владимира.

— Не убедила, — Владимир вытащил нож из плеча Джима и пригвоздил его к столу уже через другое плечо. — В сумочке у тебя есть папка. Дай её мне.

— Держи, — Мира достала из сумочки папку и передала Владимиру.

— Пойдём, — Владимир нажал пару кнопок на папке и положил на грудь Джиму.

Когда они вышли на улицу, то увидели троих лежавших мёртвых вооружённых людей. Через минуту к ним подъехал Эдик. Ещё через минуту в ресторане разгорелся пожар, откуда доносились жалобные крики Джима, но недолго. Они уехали с места преступления.

Глава 19 — Кто друг, а кто враг

— Ждать моей команды, — жёстко приказал по рации командир отряда.

Три отряда с трёх сторон должны были штурмовать корпус в два этажа. Суть штурма была предельна ясна. Убить всех и спалить всё, что там есть. Без жалости к тем, кто находится в этом корпусе. Целая группа из пятнадцати человек разбита на три отряда по пять человек. Это элитная группа, сбитая из чемпионов из разных военных подразделений. Все они были наёмниками и брали большие суммы за участие в разных опасных операциях. Они славились в узком кругу, их ценили не просто так.

Подрывник быстро разложил взрывчатку так, чтобы при направленном взрыве дверь вынесло внутрь комнаты. Все надели противогазы и приготовили оружие. Командир посмотрел на часы. Время шло.

— Через пятнадцать секунд активируется ЭМИ-бомба, — рапортовал по рации связист на английском языке, по совместительству и программист в связке с техником.

— Через десять секунд — эфир молчания. Конец связи, — командир вытащил наушник из уха. Всё равно ЭМИ-пушка спалит всю электронику. Хорошо, хоть телефон в защитном свинцовом чехле.

Разумеется, электроника вышла из строя. Подрывник активировал взрывчатку. Весь отряд быстро спрятался от ударной волны, которая прошла от двери вдоль стены на добрых три метра. Одновременно раздалось три взрыва. Три предполагаемые стальные двери, которые должны были выдержать выстрел от танкового снаряда, дали слабину и влетели в свои комнаты, снося всё на своём пути. Остановили их лишь стены, которые оказались на пути каждой из дверей. Каждый отряд быстро вошёл в указанную им задымлённую комнату, началась операция. Все, кто попадался на пути, моментально получали пулю в лоб. Не щадили никого. Ни мужчин, ни женщин. С начала операции и до её окончания прошла ровно одна минута. Три отряда зачистили оба этажа и собрались на втором этаже в зале.

— Второй отряд зачистил свой путь полностью, — доложил сержант второго отряда.

— Третий отряд также зачистил свой путь! — рапортовал сержант третьего отряда.

— Разложите газовые мины на электронное оборудование, на всё без исключения. Подрывник, заложи заряды с задержкой в восемь минут на несущие конструкции. Снайпера, следить за периметром! Нам не нужны лишние гости, — командир говорил твёрдо.

— Выполняем! — дружно ответили все.

Все быстро разошлись по своим заданиям. Через три минуты не все собрались вновь там, откуда начали. Снайпера остались на позициях. Командир обвёл всех взглядом, заметил у команды подозрительные взгляды. Он знал своих людей очень хорошо. Они что-то скрывали. Был только один вариант.

— Значит, нашли деньги. Сколько? — командир действительно хорошо знал своих людей.

— На вскидку — семнадцать миллионов долларов, — ответил подрывник.

— Мне нужно будет связаться с нанимателем.

— Может, не надо, коммандос? — возразил один из группы.

— Позвоню прямо сейчас при вас. Наша операция выполнена почти полностью, и нам уже оплатили всю сумму. Многое зависит от нанимателя, — командир не хотел наживать себе таких опасных врагов, как его текущий наниматель. — Тишина! — Он набрал номер на телефоне и переключил на громкую связь. Пошли гудки.

— Слушаю, — прозвучал холодный голос на том конце провода.

— Ваше задание выполнено. Осталось только всё сжечь. Для этого всё готово. У нас есть некая находка, — командир говорил с нанимателем доброжелательно.

— Какая находка? — в голосе не было не единого удивления.

— Семнадцать миллионов вечнозелёных, — робко ответил командир.

— Выполняйте до конца своё задание. Никого и ничего не должно остаться. Я ясно изъясняюсь?

— Вполне. Насчёт денег…

— Раздели между бойцами своей команды. На этом всё? — голос явно был недоволен.

— Всё, — ответил просто командир.

— До свидания, — попрощался наниматель и отключил телефон.

— Сегодня наш день, — сказал улыбчиво командир. — Но сначала нужно доделать работу.

— Как два пальца об землю оросить! — выкрикнул один из бойцов.

— Снова этот русский со своими поговорками, — фыркнул сержант.

* * *

— Мы сильно опоздали, — сказал призрак Клейн.

— Да, — признался Гость. — Почему я тебя вижу? Точнее, почему я не могу до тебя дотронуться, братишка?

— Потому что я, возможно, мёртв, — легко ответил Клейн.

— Или просто я сошёл с ума. Ты, как-никак, часть меня. Хоть и не кровный, но ты мне брат, — Гость опустил голову. Ему так не хватало присутствия братишки. Он нутром чувствовал, что Клейн действительно мёртв. Только вот тело так и не нашли. Живого — тем более.

— Депрессия. Сильное эмоциональное состояние, которое творит с упавшим духом человеком всё, что захочет. Мой призрак — это первый звоночек, — братишка улыбнулся. — Что мы делаем в городском морге?

— На днях, а точнее, четыре дня назад, кто-то смог убить больше тридцати человек. Вооружённых человек.

— Точнее, пятнадцать людей из российского спецназа и двадцать — из группировки, также из России. Странно. Почему русские решают свои проблемы в Лондоне? — Клейн всегда удивлялся этому феномену.

— Не могу ответить на твой вопрос…

— Тебя же интересуют вовсе не эти люди, — братишка обошёл все столы и остановился возле одного. Этот стол был намного шире. Из тех самых столов, которые используют для массивных мёртвых людей. Труп был накрыт непрозрачнымполиэтиленом.

— Маркус. Один из шестёрки. Тот самый, которого невозможно убить. И вот, он лежит здесь, — Гость аккуратно убрал полиэтилен и оголил две половинки упыря. — Ещё и без рук или лап, тут как посмотреть, — немец ухмыльнулся. — Однозначно постарался Владимир.

— С чего бы? — Клейн обошёл стол и посмотрел на клыки упыря.

— Всё просто, — Гость машинально выхватил скальпель из внутреннего кармана пиджака и попытался вонзить в шею Маркусу. Вот только ничего не вышло. Скальпель разломался на три части и разлетелся в стороны. — Даже будучи мёртвым, кожа испытуемого остаётся слишком прочной. При жизни невозможно было бы его даже ранить. Только лишь в первые минуты трансформации, когда шкура обретает прочность после облетания кожи. Ещё обрати внимание на порез, — немец провёл пальцами по ровному разрезу. — Срез обожжённый.

— Меч «Ардрэйд», — Клейн не видел в действии сам меч и не мог даже близко предположить, на что он способен. Теперь увидел.

— Он самый. Если Маркус мёртв, то есть вероятность, что мы сможем подчинить себе остальных пятерых монстров.

— Зачем они тебе?

— Мне Стэна не остановить, — признал поражение Гость. — Он слишком силён. Ещё с ним Кира и Лео. С девчонкой я точно справиться не смогу. Да и сам Стэн, не факт, что сможет с ней справиться. Эта пятёрка уравняет шансы, — Гость смотрел на тело Маркуса.

— С тобой временно сотрудничает мальчишка. Воспользуйся его помощью. По крайней мере, его будет не жалко списать.

— Только мальчишка может обладать мечом. Стэн это знает. Он не будет убивать Владимира. Ему это невыгодно… — немец провёл пальцами по когтям упыря. И с этим монстром ему, возможно, пришлось бы столкнуться. Владимир действительно становится серьёзным противником.

— Почему? — Клейн удивился.

— Стэн сам хочет обладать оружием. Он пока решает эту задачу, но, чувствую, что скоро решит. И мальчишка — ключ к этому.

— Если Стэн будет обладать оружием, то тогда его точно невозможно будет убить. Даже ядерное оружие не поможет. Может, сейчас ударить по нему ядерным оружием? — Клейн в своём стиле предлагал идеи, схожие с геноцидом.

— Я знаю, где он находится. И ядерное оружие там будет не кстати. Попытаться можно, но вдруг не выйдет? — Гость посмотрел на Клейна. Сознание человека творит чудеса. Его братишка словно живой стоял перед ним.

— Пока не проверишь — не узнаешь, — ухмыльнулся Клейн. — Да к тому же, что ты теряешь?

— Из-за этого взрыва может начаться третья Мировая война. Не хватало ещё, чтобы мир начал охоту на ведьм. Оборотней стало слишком много. Хорошо, что их убивать пока легко. Эксперимент Яна пока никому не удалось повторить. Лео не в счёт.

— Пока твои люди хорошо заметают следы, но вот Стэн всё равно посылает своих псов в дневное время. Взять заброшенный завод. Среди белого дня натравил оборотней на какого-то шпиона. Причём от этого шпиона толка никакого. Хорошо, вовремя вмешался мальчишка. В последнее время он оборотней убивает, словно щенят. Быстро учится.

— Слишком быстро. Меня это сильно беспокоит. Взять, к примеру, этого же Маркуса. Кому под силу его убить? Не многим. Стэну, Кире и, как оказалось, Владимиру. Его никто не мог найти десятилетиями, а вот Владимир смог. Как?

— Наверное, он хороший сыщик? — Клейн сам задавался этим вопросом. Действительно, выходит так, что Владимир Невский — молодец. Политик, лидер, и борец.

— Или просто ему везёт. Слишком часто… Гро, — досадно прохрипел Гость, когда снял полиэтилен с трупа бывшего главаря одной из ОПГ. Его труп был полностью изуродован. Когти хищника совсем не жалели жертву. — На него были очень большие надежды. Ему стоило всего лишь привезти Маркуса в человеческом обличии. Уверен, что Маркус даже не сопротивлялся бы. А вышло так, что сам Маркус его и растерзал. Ирония судьбы…

— Что насчёт Джима Бронсонса? — братишка вдруг вспомнил свой старый проект.

— Джим Бронсонс? — Гость совсем забыл о нём. — Джим был твоим проектом и довольно успешным. Он исправно приносил прибыль в наши разработки. Слышал, что вчера утром его сожгли заживо вместе с его людьми. Рано или поздно это бы произошло. Он вёл слишком опасную игру. Кровавый бизнес не всем под силу, и у него не получилось. К тому же, в течение двух часов после смерти Джима семнадцать точек по всему миру резко закрылись. Причём, закрылись с летальным исходом. Нет больше Джима Бронсонса, — немец вздохнул. — Столько пало влиятельных людей за последние два года. Даже не знаю, с чем это сопоставить…

— Они все были негодяями, в принципе, как и мы. Как давно известно — зло всегда проигрывает, как бы оно не старалось.

— Пустая философия. Выигрывают лишь сильнейшие и умнейшие. Тут нет границы между добром и злом. Лишь смерть и жизнь имеют значение. А в нашем случае даже смерть не является конечной остановкой. Надо идти дальше.

— Неужели ты хочешь стать… — Клейн подошёл к брату и посмотрел ему в глаза. Его взгляд был серьёзным. — Богом?

— С чего ты это взял? — Гость попытался откреститься от этого, но братишку он знал хорошо, его просто так не одурачить.

— Сколько раз ты был на грани смерти? Давай тебе напомню. Первый раз — в сражении на том поле в сороковых годах. Тогда нам ещё получилось пленить Стэна. Помнишь? Именно тогда ты пожертвовал своею жизнью, чтобы столкнуть его в ловушку. Тогда здоровяк забрал в эту ловушку и тебя. Семь месяцев в коме и ещё два года реабилитации спасли тебе жизнь. Тогда ты точно был на грани жизни и смерти.

— В тот раз просто пошло всё не по плану. Всё же обошлось, — Гостю до сих пор снятся те кошмары.

— Второй раз тебя на части порубил Владимир. Тебя буквально сшивали по кусочкам. Военные знают своё дело, но делают это топорно. И третий раз ты был на грани смерти, когда Стэн одним ударом чуть не отправил тебя на тот свет. Спас тебя мальчишка, так как ему нужны были ответы на вопросы. И ты рассказал ему всё то, что мы так долго хранили в секрете. Исходя из всех перечисленных событий, ты хочешь стать Богом. Тебе просто не хочется снова умирать и воскресать. Могу теоретически понять, что это очень болезненный процесс.

— Тебе не понять, — Гость отвернулся. Ему было больно признавать, но Клейн был полностью прав.

* * *

В полутёмной пещере, на глубине почти в сорок метров под землёй, на импровизированную арену вышли два оборотня. Они отличались лишь окрасом. Один был пепельным, можно сказать, серого окраса, а второй — бурым. Оборотни были высотой чуть выше двух метров. Они отличались от своего прародителя Яна лишь тем, что имели чуть меньшие в объёме мышцы. Они огрызались друг на друга. По жёлтым клыкам стекали липкие слюни. Их оскал показывал, что они настроены решительно. Толпа из таких же оборотней поддерживала этот предстоящий бой. Тут было под две сотни зрителей. И все они были не слабее вышедших на арену собратьев.

Серый решился начать бой первым. Он принялся наносить размашистые удары, разрывая воздух перед оппонентом. Бурый оказался не промах. Оттолкнувшись от соперника, а затем отпрыгнув от оборотня из толпы, он в подкате подсёк правой лапой нижнюю лапу серого противника и рассёк её до кости. Куски мяса полетели в сторону, разбрызгивая кровь в толпу. Толпа начала сильнее ликовать. Послышался вой в унисон. Пепельный оборотень взвыл от боли и одним ударом отбросил от себя противника. Затем бросился на него одним прыжком с целью впиться в шею. Бурый волколак увернулся. Когтями быстро провёл по каменистому полу и высек искры прямо в глаза оппоненту. Пепельный волколак прикрылся лапами от искр и не успел отреагировать на то, как бурый оборотень, зарычав, прыгнул на противника и одним ловким и точным укусом в шею разорвал её в клочья. Серый оборотень, пошатываясь, упал на пол, заливая арену тёмной кровью.

Остальные оборотни не смогли устоять при запахе свежей крови и бросились на полумёртвого собрата. Разорвали они его за неполную минуту, но прервались и начали расступаться при появлении Стэна. Он подошёл к луже крови, потому как от оборотня уже ничего не осталось. Громко цокнул так, что все оборотни поджали хвосты и сделали шаг назад. Стэн обвёл всех взглядом. Его горящие глаза выражали только злость.

— Кто это сделал? — зарычал Стэн. — Выйди!

К Стэну вышел тот самый бурый оборотень. Он, поджав хвост, неохотно шёл к своему альфу-самцу. Остальные оборотни начали расширять круг. Стэн сам подошёл к бурому волколаку. Обвёл его взглядом. Прищурился. Плюнул в сторону оборотня. Молниеносно взобрался на оборотня и вырвал у него позвоночник так, что он вышел наружу полностью. Окровавленный позвоночник Стэн держал в вытянутой руке. Оборотень по естественным причинам свалился замертво.

— Скоро у нас будет очень серьёзный противник, и каждый мне понадобится именно здесь. А вы тут развели какой-то собачий цирк. Ещё раз увижу подобное, каждый будет отвечать передо мной персонально. И мне плевать, в какой вы иерархии в этой стае. Я надеюсь, ясно изъясняюсь? — никто из оборотней не хотел перечить ему. — Так и знал. Осталось недолго ждать. Всем разойтись!

Оборотни рассыпались по пещере. Стэн остался один на импровизированной арене. Только лужа крови хоть как-то успокаивала его. С высоты двадцати метров, где располагался единственный вход, не считая русла подземных вод, спрыгнула Кира. Она тихо приземлилась возле Стэна. Её взгляд был полон радости, отчего у здоровяка появились подозрения.

— Откуда столько эмоций? — Стэн распрямился и сел на скамью, которая раньше была поваленным сталагмитом.

— Мы смогли найти пятерых испытуемых, — радостно ответила Кира.

— И?

— Что и?

— Почему их здесь нет? Раз вы их нашли.

— За ними уже выехал отряд. Заберут через двадцать минут.

— Как вы всех нашли? — Стэн решил немного остыть. Как-никак Кира — единственный человек, который пока ему сохраняет верность.

— Неделю назад на них вышел сам Гость. Попытался их убить, но не вышло, и тогда он накрыл их позицию артобстрелом…

— Где?

— Какая-то заброшенная больница на пустыре. Кстати, та самая больница, где полтора года назад произошла крупная перестрелка. Слышала, что там террористов положил СОБР. Хотела взглянуть на это, но, увы, никак, — она рассмеялась. Ей показалось, что это было забавно.

— Их положил Владимир с участием подопытных. — громила посмотрел наверх. — Собирайся. Мы летим за испытуемыми.

— Но их и без нас заберут…

— Возможно. Мне нужно проконтролировать операцию лично.

— Твоя рука только восстановилась. Уверен, что ты сможешь противостоять испытуемым? — Кира беспокоилась за здоровяка.

— Вот и проверим.

Стэн сделал один огромный прыжок и без проблем запрыгнул на уступ, который вёл к выходу из пещеры. Кире пришлось карабкаться по отвесной стене, чтобы попасть к выходу. Ушло на это чуть больше времени. Стэн ждал её наверху. Вертолёт был готов к взлёту. Пилот уже их ждал, так как на этом вертолёте он доставил сюда девчонку. Стэн и Кира сели в вертолёт, и пилот без единого слова начал набирать высоту. Лететь пришлось почти час. Стэн решил посвятить Киру в свои планы.

— Помнишь Антона, который отрубил мне руку? — начал Стэн.

— Ты ещё помнишь имя того, кто чуть тебя не убил?

— Да. Он достойный противник. Являясь человеком, он без особых усилий смог бы меня убить, будь я таким же смертным. Меня поразили его сила воли и профессионализм. Пусть он и неуравновешенный, но это не отменяет его превосходных качеств убийцы и друга, — здоровяк успел оценить бывшего друга нынешнего врага.

— Друга? — удивилась девчонка.

— Да, друга. Он считал Владимира лучшим другом и готов был отдать свою жизнь за него. Это не пустые слова. Когда я выстрелил в мальчишку пулями аналога «Тёмной ночи», то Антон моментально вышел из-под гипноза. Никому не удавалось выйти из-под него. И сделал всё, чтобы спасти мальчишку. Жаль, что с ним так вышло. Не будь этого проклятого противостояния, то я обязательно познакомился бы с ним при других обстоятельствах. И ещё…

— Что?

— Наверное, это уже не важно, но Антон был кровным сыном Джорджа Ливингстона. Они не вели себя как сын и отец, а значит, они просто не знали о своём родстве. Что меня сильнее всего печалит в судьбе Антона. Хороший был парень, — Стэн посмотрел в иллюминатор. — Джорджа Ливингстона ни в коем случае не трогать. Я ясно изъясняюсь?

— Почему?

— Он и так многое пережил в своей жизни. Пусть живёт теперь спокойно. Страшно, когда отец теряет ребёнка, — Стэн почему-то вспомнил про своего сына. Генри. Беловолосый мальчишка с добрым большим сердцем. Хорошо, что Кира не помнит про своего сына. Учитывая её темперамент, то война в этом случае прекратилась бы быстро. При этом полегли бы миллионы ни в чём не повинных людей. Теперь вся эта война не имеет значения, но и прекратить её невозможно.

— Насколько я знаю, он уже вышел из игры. У него есть внук. Он заботится о нём.

— Пусть так и будет. Я начал свой рассказ с Антона не просто так. Он же отрубил мне руку мечом «Ардрэйд». После этого я долго был в лихорадочном состоянии. Думал, что умру. Вирус, что пожирает меня изнутри, вернул меня к жизни. Какая ирония. То, что меня убивает, в то же время не даёт мне умереть. При соприкосновении лезвия меча с плотью вирус вёл себя кардинально иначе. Он пытался меня усилить. И тут я понял. Чтобы меня не терзала вся эта боль, я должен стать владельцем меча…

— Меч тебя сожрёт быстрее, чем вирус.

— Это да. Верно. Но есть один шанс из тысячи стать обладателем меча…

— Откуда такая информация? Снова в книгах до ночи сидел? В них информации столько, сколько вложил в них сам автор. И не факт, что информация является правильной, — Кира много читала книг, но в последнее время стала разочаровываться в них. Слишком много пишут историй практически под копирку прошлых выдающихся писателей. Не меняют даже шаблона фабулы.

— Книги? Шутка задалась. Нет, не из книг. Мне снились разные сны, но всех их объединял один человек. Ардрэйд.

— Ардрэйд разве человек? — Кира сильно удивилась.

— В какой-то степени да. Думаю, что он вовсе не человек. Он вроде энергии. Я не могу точно сказать. В общем, о сне. Ардрэйд смог создать свой меч сам из очень могущественных существ. Вроде нашего Бога и адского Дьявола. Он с ними сражался этим самым мечом, но тогда этот меч был обычным. И только когда он смог убить их, то смог овладеть силой светлого и тёмного Богов. И вот что там было написано на мече: «Только достойный воин — достоин оружия Богов». Как я полагаю, мне нужно сразиться с самим Ардрэйдом за право владеть мечом… — Стэн понимал, что это звучит абсурдно.

— И где ты возьмёшь этого Ардрэйда?

— Ардрэйд — это и есть Владимир.

— Что⁈ — удивлению Киры не было предела. — Как? Меч у нас сколько находится? Довольно долго. Мальчишке от силы двадцать лет. Это полный абсурд. Это даже логически не понять. Даже теоретически.

— Я думаю, что сам Владимир не знает, что делит своё тело с другим существом. Ардрэйд является его вторым Я. Теперь я понимаю, как он всё время выживал даже в тех случаях, когда это было просто невозможно. Его же много раз убивали, но он восставал из мёртвых. Даже взять похищение его отца и девушки. С такими ранениями никто не смог бы дать отпор сразу двум сильным противникам, а он смог. Точнее, Ардрэйд в нём смог.

— Получается, тебе нужно сразиться с Владимиром?

— Да. Надо довести его до предсмертного состояния, и тогда Ардрэйду придётся спасать своё тело. Тут я и сражусь с ним, — Стэн громко цокнул.

— Уверен, что справишься с ним? По твоим словам, он сражался с Богами и одолел их. Владимир сам является серьёзным противником. Молчу уже про этого Ардрэйда.

— Мы подлетаем, — Стэн решил не отвечать на этот вопрос. Он сам не знал ответа, но, видимо, скоро узнает.

* * *

При тусклом свете восемь вооружённых людей охраняли контейнер. В доках кроме этих людей в ночное время суток никого не было, и немудрено. Эта часть доков в определённые часы является частной территорией. Да и кто захочет связываться с вооружёнными людьми. Слухов много было, что лучше на запретные территории не заходить. А то потом любопытных на берег выбрасывает через пару суток, но любопытный всё-таки нашёлся. Он шёл спокойной походкой к воротам. Вооружённые люди отреагировали моментально. Сначала предупредили словесно, но незнакомец даже не сбавил шаг, а наоборот, прибавил.

— Гость? — узнал самый старший из восьмёрки.

— Уйдите с дороги, по-хорошему, — голос Гостя был жёстким.

— Что тебе здесь нужно? — люди наставили автоматы на немца, тот остановился.

— Это, — Гость указал на контейнер.

— Это не твоё. Уходи. Не нужно тебе лишних проблем. Советую.

— Советуешь?

Люди не стали ждать разрешения старшего. Они хорошо прицелились и начали жать на спусковые крючки. Их автоматы задёргались и выпустили свинцовый дождь целенаправленно в противника сквозь ворота из сетки рабицы. Быстро перезарядились и повторили предыдущие действия. Затем ещё раз. Гость, как стоял, так и остался стоять. Он лишь фыркнул: «Костюм только испортили».

Одной рукой немец вышиб ворота так, что те полетели в разные стороны. Быстро сократил расстояние до самого старшего из охраняющих и ребром ладони отсёк голову точным рассекающим ударом по шее. Ловко вынул пистолет из кобуры мертвеца и выстрелил в глаз дальнему бойцу. Пока падала голова, Гость с вертушки ударил по ней, и та с силой расшибла третьему бойцу лицо до кровавой каши. Скрылся за безголовым трупом от выстрелов остальных бойцов. Немец начинал злиться. Быстро развернулся и пнул по трупу. Труп отлетел и сшиб на своём пути двоих людей. Гость ловко обошёл одного бойца и резво свернул ему шею. Заблокировал правой рукой удар прикладом автомата, а левой нанёс контратаку в грудь противника. От удара противника отбросило метров на тридцать, он сделал пять кувырков и умудрился сломать себе шею. Шестого бойца немец настиг вовремя, так как тот успел перезарядить автомат. Гость не стал играться с жертвой. Просто быстро выхватил автомат и прицельно разрядил всю обойму в рот противнику. Оставалось двое. Те, которых сшиб летевший труп. Они лежали без сознания, так как скорость и сила удара летящего трупа была соизмерима с ударом машины, едущей со скоростью девяносто километров в час. Немец посмотрел на них. Они лежали в трёх метрах друг от друга. У одного оторвало руку и ногу, а также была вывернута челюсть, которая лежала в полуметре от него. А вот второй ещё подавал признаки жизни. Видимо, ему повезло больше. Вероятность выжить в такой ситуации возможна и должна быть, но не в этот раз. Гость одним ударом ноги разломил грудную клетку бойцу. Тот даже хрипнуть не успел. После приятного хруста костей, как казалось немцу, он отошёл от мёртвого бойца.

«Что там?» — Гость начал подходить к контейнеру. Звуки приближающегося вертолёта с каждой секундой слышались более отчётливо. Немец понимал, что вертолёт летит именно за контейнером. Он не боялся тех, кто прилетит за ним. Ему была важна только лишь пятёрка испытуемых. Он их чувствовал даже через металлическую преграду. Момент истины настал. Гость совсем близко подошёл к контейнеру, как сзади послышалось чьё-то приземление. Он не любил, когда его отвлекают, но этот звук приземления был слишком хорошо слышен. Значит, тот, кто приземлился, весил не меньше полтонны. Мало кто может столько весить.

— Не советую, — раздался вкрадчивый женский голос.

— Не думаю, что ты сможешь мне помешать, — немец обернулся и сильно удивился. Кира была не одна. — Стэн, — поприветствовал Гость старого друга и нынешнего врага по-джентельменски.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, — Стэн расправил плечи. Быстро отряхнулся от приземления.

— Как и я, — немец язвил. Он понимал, что не сможет справиться с двумя.

— Ты пришёл за ними? — громила указал на восемь трупов, погружённых в свою кровь.

— Не совсем. Они были просто сопутствующими потерями.

— Значит, сам контейнер, — догадался американец.

— Догадливый, — Гость явно любил играть с огнём.

— Я знаю. А знаешь ли ты, что этот контейнер принадлежит мне? Даже бумаги официально оформлены на мою компанию.

— Корм для животных? — немец быстро прочитал надпись на боковой части контейнера.

— Да, — честно ответил Стэн.

— Можно посмотреть бумаги? — Гость тянул время. Для чего? Он сам не знал.

— Довольно! — крикнула Кира.

Девчонка набросилась на немца. Гость едва успел уйти от её острого клинка. Он даже не успел заметить, как она вынула меч из-за спины, но реакция его не подвела. Клинок блеснул в сантиметре от шеи. Гость быстро блокировал слабый удар противника и провёл замечательную контратаку, нанеся апперкот в челюсть девушке. Пнул её ногой, чтобы увеличить дистанцию, и в прыжке нанёс сокрушительный удар правой рукой прямо в нос. Кира не ожидала такой прыти и уже встала в защитную стойку. Немец не собирался останавливаться. Нанёс три быстрых удара по блоку. Два удара ногами по ногам, что заставило девушку чуть ли не упасть на землю. И вот настало время для победного, решающего удара, но Гость просчитался. Кира моментально ушла из-под удара кувырком влево и нанесла смертельный удар в правый бок немцу. Затем семь молниеносных и сильных ударов по корпусу противника. Она оскалилась. На пальцах правой руки начали отрастать когти. Её глаза начали чернеть, клыки увеличиваться.

Стэн всё видел. И ему это не нравилось. Он в один миг оказался рядом с Кирой и что-то шепнул ей на ухо. Она моментально села на землю и прикрылась руками. Гость был в шоке. Стэн подошёл к немцу и одним ударом отправил в нокдаун.

— Очнулся? — Стэн сидел на импровизированной скамейке из пары брёвен. Они были в лесу.

— Где я? — Гость не был привязан, но вот то, что его охранял десяток оборотней, его немного напрягало.

— Наверное, — Стэн осмотрелся, громко цокнул и добавил, — в лесу.

— Что это было? Как ты смог утихомирить девчонку?

— Не могу рассказать свой секрет. Ибо это слишком жирный козырь. У меня к тебе есть предложение…

— Ты уверен, что я пойду с тобой на сделку? — Гость рассмеялся.

— Да, на сто процентов. Ты же хочешь знать, где твой названный брат? — американец был спокоен.

— Он мёртв, — Гость наконец-то признал это. Ему было очень трудно, но это был факт.

— Но ты не знаешь, кто его убил? — Стэн умел играть словами и сохранял интригу.

— Кто? — Гость встал на ноги, а вместе с ним встали все оборотни и показали оскал. Стэн успокоил их, так как знал, что немец далеко не дурак и не будет делать поспешных действий.

— Информация очень секретная, не буду же я тебе говорить её просто так. Мне нужно от тебя лишь одно. Готов выслушать?

— Говори, — немец сел на землю. Ему было интересно послушать гениальное предложение. Он всегда считал американца просто громилой, но тот его удивил.

— Приведи Владимира туда, где мы нашли меч. На всё про всё — двое суток, начиная с этого часа. И тогда я тебе расскажу, кто убил твоего брата. Всё будет честно.

— Или просто ты меня убьёшь вместе с мальчишкой, — немец предложил один из вариантов.

— Возможно. Тут нет однозначного сценария. Вот и узнаем, кто ты: друг или враг, — Стэн усмехнулся.

— Он приведёт его, — Пророк появился из тёмной гущи. — Он готов на всё ради своего брата. Не правда ли, Астор?

— Откуда? — удивился немец.

— Я же не просто так Пророк. А готов ли ты сыграть в игру? — Пророк склонился над немцем. — Даже Боги бывают смертны.

— И кто тогда Бог? — Гость презрительно посмотрел на Пророка.

— Тот, кто может владеть оружием Богов. Это же очевидно, — Пророк улыбнулся.

Глава 20 — Ночь перед…

Эдик проектировал своё очередное изобретение, усердно печатая на клавиатуре. Николай Аркадьевич просто наблюдал за птичками, которые славно щебетали. Владимир рассматривал карты, которые были собраны из разных источников. Он искал и предполагал, где должна находиться последняя, четвёртая лаборатория. Как он полагал, новую лабораторию построили буквально год назад, а значит нужны свежие снимки со спутников.

— Так мы будем годами искать эту чёртову лабораторию, — Невский со злостью ударил по столу.

— Всегда есть альтернативный план. Вариант: узнать про неё у Гостя или найти главного инвестора. Вот, кстати, и он, — Белов указал на дверь.

— Всем здравствуйте, — неохотно поздоровался немец.

— Ага, — также неохотно ответил Владимир.

— У меня есть местоположение Стэна, — Гость не стал медлить и выложил все карты.

— И? — Владимир посмотрел на немца так, будто тот сказал глупость.

— Тебе разве не важно, где он находится?

— Он всё равно меня всегда находит. Смысл его искать, время тратить… — Невский сделал вид, что ему безразлично.

— У него две сотни оборотней. И он готов их выпустить на кровавый пир, — немец знал, что мальчишка это просто так не оставит. — Оборотни в ближайших окрестностях разорвут всех. Им без разницы, кого жрать. Такова их природа.

— Тогда почему ты их не остановишь?

— Один я не смогу. Зато вдвоём мы сможем, — немец лукавил, и Владимир это чувствовал.

— Хорошо. Уговорил. Где они? — Невский дал планшет со спутниковыми снимками в реальном времени. — Показывай.

— Ординская пещера в Пермском крае, — немец быстро ввёл координаты, и спутник показал ту самую гипсовую пещеру. — Она изучена полностью, но не для всех. Вот здесь, — Гость указал на неприметный скалистый участок в двадцати километрах от главного входа. — Тут вход. Думаю, глубина там метров пятнадцать. В такой глубокой пещере без проблем можно спрятать и три сотни оборотней.

— Это не та пещера, где вы нашли меч? — Белов внимательно посмотрел на снимки.

— Да. Та самая пещера, откуда всё началось, — признался немец.

— Где всё началось, там всё и закончится, — язвительно произнёс Владимир.

— В роддоме что ли? — примкнул к беседе Эдик, но слишком поздно, да и всю суть беседы он не знал.

— Шутки у тебя, что надо, но советую тебе почитать книгу «Правила юмора имени Петросяна», — Невский подмигнул толстячку.

— Есть такая разве? — Эдик не понял сарказма.

— Ты поищи, и будешь тогда шутить, как Бог. Я по ней учился, — последние слова Владимир прошептал Эдику так, чтобы Гость не услышал.

— Думаешь? — толстячок был слишком наивен.

— Однозначно, — Невский подмигнул.

— Закончили? — Гость был вне себя от раздражения. — На повестке дня сейчас то, что может начаться охота на ведьм, а вы тут обсуждаете качество юмора…

— Юмор всегда должен быть. А то так и помрёшь унылым говном. — Владимир говорил с долей юмора, что, в принципе, немец не оценил, но не стал возражать.

— Есть план? — немец внимательно рассматривал снимки спутника.

— Пойдём с парадного входа. Ты, — Владимир указал на немца, — возьмёшь Феникса и будешь кромсать оборотней, а я займусь всеми остальными.

— Феникса? — Гость не знал, о чём идёт речь.

— Я тебе позже объясню, — заверил Эдик.

— Почему именно с парадного входа? — Белову стало самому интересно, почему именно таким был дерзкий план.

— Если верить источнику, то там пара сотен оборотней. А чем славятся собаки и, вообще, семейство псовых? Правильно, чутьём. Они учуют нас за пару километров от пещеры и уже будут ждать. Даже если идти против ветра, то всё равно слух никто не отменял. Не вижу смысла играть в шпионов. Тем более там Стэн, а, соответственно, с ним должны быть и девчонка, и громила, — Владимир специально упомянул Лео. Пусть все думают, что он ещё жив. — Не получится убить их незаметно. И вообще, получится ли убить? Пока только такой план. У кого есть лучше?

— Может, нанести пару сотен ударов ракетами «земля-земля»? — предложил Эдик.

— Выживут, — Николай Аркадьевич открыл на планшете пару снимков. — Пещера имеет естественный щит в виде горных пластов, которые смогут защитить практически от всего. Может, и убьём пару десятков оборотней, но тогда они точно начнут бойню. Пока план Владимира более оптимистичный.

— Я тоже с этим соглашусь, — Гость пролистал ещё пару снимков.

— Может, тогда вывести весь этот бой в большой город? — Эдик ляпнул и сам не подумал.

— И чем ты аргументируешь этот гениальный план? — Владимир старался сдержать смех.

— В городе есть милиция, и армия прибудет быстро. Лишняя помощь не помешает, — толстячок пытался убедить всех в своей версии.

— В этом есть что-то такое, что… — Невский специально сделал длинную паузу, — убьёт всех в этом городе. План просто отвратительный. Вместе с бравыми милиционерами и военными будет жестоко убито больше половины жителей города. Этих оборотней сложно убить. Надеюсь, в джунглях ты это прекрасно понял. Ради смерти одной такой твари потерять множество жизней? Ты готов на такой риск? — Владимир посмотрел на Эдика умным взглядом.

— Нет, — толстячок понял свою ошибку.

— Хм… — Гость призадумался над словами мальчишки. Он никогда не обращал внимания на потери третьих лиц. Ему было плевать на сопутствующие потери. И тут, если нужно было бы, то он без зазрения совести пустил бы весь бой прямо в сердце города. Цель должна быть достигнута любыми путями. Пусть даже придётся устроить кровавую баню. — Когда выдвигаемся?

— Завтра на закате, — спокойно ответил Невский.

— Что мне делать? — немец стал говорить более спокойно.

— Посмотри фильмы ужасов. Триллеры тоже подойдут, — посоветовал Владимир.

— Зачем?

— Чтобы в бою не встать истуканом. В любом случае, тебе придётся сразиться со Стэном или с девчонкой. Постарайся не опозориться, — Владимир выключил планшет, делая вид, что совещание окончено.

— Ты неисправим, — Гость не стал лезть в перепалку с заведомо сильным противником. Тем более, меч находился в зале. Мальчишка быстро доберётся до него, и тогда Гость будет разрублен окончательно.

— Мне уже говорили, — Владимир демонстративно открыл дверь. — Эдуард, пожалуйста, расскажи нашему гостю про Феникса.

— Хорошо, — не стал отпираться толстячок, хоть и не хотел оставаться наедине с монстром.

— Кстати, на стороне американца Пророк, — на прощание произнёс немец.

* * *

— Вот, в принципе, и Феникс, — Эдик показал четырёхметрового меха, шагохода.

Окрас у Феникса оказался восхитительным. Серого цвета с красными и чёрными линиями. Обычный робот с телосложением, максимально похожим на человеческое. Лица не было, так как его прикрывал шлем из двух отформованных пластин, которые могли защитить голову меха. Немец присмотрелся и понял, что шлем робота был схож с тем самым шлемом, который когда-то носил Стэн. Если учесть, что толстячок далеко не глупый человек, то, возможно, этот шлем превосходит по всем параметрам шлем Стэна. Робот также выделялся натуральными мышцами. Они были как у атлета, только как будто металлические. Гость прекрасно понимал, что Феникс явно не из металла. В конструкции робота были использованы и преобладали композитные материалы.

— Зачем роботу мышцы? — Гость ходил вокруг меха и внимательно рассматривал.

— В мышцах спрятаны основные механизмы для передвижения меха. Для достаточно большой массы робота должна быть своя мощнейшая механика. Увидишь завтра, на что он способен.

— Что есть из вооружения?

— Изначально Феникс разрабатывался для уничтожения множества наземных и воздушных целей на приличном расстоянии. Мог атаковать на расстоянии до четырёх километров. Учитывая его подвижность и броню, в теории он должен был стать серьёзным противником…

— В теории? — удивился немец.

— Пока у него был только виртуальный бой. И там он показал отличные результаты. Но после операции в Перу, когда я удостоверился, что наши враги — не просто техника и вооружённые солдаты, то быстро пересмотрел приоритеты. Оснащения у Феникса множество, но для вашего дела могу предложить следующее. Для дальнего боя — авиационный пулемёт с калибром двадцать миллиметров. Я специально уменьшил время между выстрелами для достижения кучности. Для ближнего боя у тебя будет что-то вроде дробовика. Если кратко, то это и есть дробовик, но его можно считать пушкой для лёгких танков. Сорока пятимиллиметровая пушка, заряженная разными типами снарядов. Вот только количество снарядов сильно ограничено…

— Сколько?

— Всего десять. Тут придётся подстраиваться под нужную задачу. Не получится, как в кино, стрелять бесконечными пулями. Не получится…

— А если враг подойдёт слишком близко? — Гость знал, что оборотни стараются атаковать стаей, если есть такая возможность. Одним пулемётом тут, возможно, не успеешь справиться.

— Секира, — Эдик указал на трёхметровую огромную секиру, которая стояла в сторонке. — Весит четыреста килограмм. Не думаю, что она подойдёт для любого бойца. Плюс у неё есть сменные лезвия. Если вдруг кромка во время боя затупится. Пока их только три штуки, — толстячок посмотрел на секиру с восхищением.

— Всего три? Почему так мало?

— Наверное, потому что времени было мало. Для создания одного лезвия надо дня три строгать на ЧПУ станках. Сплав труднообрабатываемый. Какие ещё вопросы интересуют?

— Ты же был тогда в Афганистане. Ты знаешь, что произошло со мной? — немец говорил с осторожностью.

— Не могу точно сказать, но тебя будто парализовало от страха. В природе такое встречается. Правда, в основном у травоядных, но это в большинстве случаев. Паралич происходит по разным причинам, — начал вслух рассуждать Эдик. — В основном это защитная реакция мозга в случае опасности для организма. Можно обойти этот механизм. Есть принцип жизни: «Бей или беги». Этот принцип хорошо активируется при огромном выбросе адреналина. Что, если ввести тебе искусственно адреналин? Возможно, это поможет. Мне нужно сделать расчёт, какая доза тебе поможет…

— Как я с роботом попаду на территорию Российской Федерации? ПВО никто не отменял.

— Хороший вопрос, — Эдик сел в кресло. — Такую нагрузку обычный человек не сможет пережить, но вот ты, — толстячок начал что-то быстро печатать на клавиатуре. — Феникс сможет добраться с помощью реактивного ранца для термосферы. Оболочка меха способна пропускать волны сквозь себя. Точнее, имитирует этот процесс. По крайней мере, так показывают радары, а точнее, ничего не показывают. От радиации тебя особо Феникс не спасёт, но, думаю, что кратковременное облучение твой организм вытерпит. Я загружу траекторию полёта, чтобы не было никаких погрешностей. У тебя есть одна ночь, чтобы научиться пользоваться Фениксом.

— Думаешь, хватит?

— Однозначно. Только про одно забыл тебе сказать…

— Что именно? — Гость насторожился.

— Связь с Фениксом сильно тратит жизненную энергию. Я пока не успел доработать эту систему. Советую тебе плотно поесть перед вылетом.

— Почему именно термосфера? Можно же ниже? — немец не был силён в авиации, но пару раз ему довелось быть пассажиром военного истребителя.

— Термосфера начинается примерно в восьмидесяти километров от земли. Это самый короткий и безопасный путь, чтобы остаться незамеченным. К тому же, учитывая обтекаемость корпуса и очень сильную тягу ранца, то такой полёт Феникс сможет выполнить без особых потерь. Тем более, в термосфере малое сопротивление среды, а значит, это наилучший вариант. К тому же, ты будешь падать на территорию России, как метеорит. В принципе, тебя за метеорит и примут. Останется не потерять сознание во время торможения и уйти с места приземления до прибытия воздушно-космических сил Российской Федерации.

— Всё продумал? — немец был в восторге и в тихом ужасе. — Обычный человек не переживёт такого полёта…

— Как нам повезло, что ты необычный!

— Как Владимир доберётся до места?

— На самолёте, — просто ответил Эдик.

— Тогда почему я должен лететь таким опасным путём? — Гость начинал злиться.

— Всё просто. Без Феникса с тобой там быстро расправятся. Может, ты и хороший боец, но с американцем ты не справишься. Я не пытаюсь возвысить Владимира в твоих глазах, но пока он живым уходил от Стэна. Лучше пока тренируйся. Это мой совет, — Эдик улыбнулся и начал работать за компьютером.

* * *

— Пророк выбрал неправильную сторону, — досадно произнёс Николай Аркадьевич.

— Это его выбор. Не зря же он Пророк. Может, любит быть на стороне победителя? — Владимир знал, что Пророк ничего не делает просто так. Тем более, если выбор стоит между молотом и наковальней. Хотя, такой союзник был бы кстати.

— Ты так не веришь в нашу победу? — Белов очень сильно удивился. — Я думал, ты превосходный стратег и можешь делать точные прогнозы.

— Вот именно, прогнозы. Насчёт стратега — это ты слишком уж высокого мнения обо мне. В основном мне попадались противники, так сказать, моего уровня и ниже. С ними было легко всё рассчитать. Но тут другой уровень. Три сильных противника и ещё, чёрт его знает, сколько других. Я хоть по жизни и оптимист, но прогнозы на завтрашний день отнюдь не оптимистичны. Увы.

— Расстроил ты меня.

— Лучше горькая правда, как говорится, — Невский посмотрел на меч, который он аккуратно положил на стол. — От этого меча зависит то, кто послезавтра встретит рассвет.

— Ты им плохо владеешь. Впадаешь в ярость, после чего не можешь контролировать себя.

— Вот поэтому я и взял только немца себе в напарники. Если он попадётся под лезвие меча, то будет невелика потеря. Тут только Хаос и Сила смогут выстоять против них.

— Не хочешь провести вечер со своей подругой? — профессор поставил чайник кипятиться. — Раз ты даёшь не особо оптимистичные прогнозы, то, возможно, это твой последний вечер вместе с ней. В принципе, как и её с тобой.

— Ты прав, — согласился Невский.

— План остаётся прежним? — Белов спросил так, на всякий случай.

— Да, — твёрдо ответил Владимир.

— А как же Пророк? Он может очень сильно помешать…

— Я долго думал насчёт него. Сложно что-то предположить. Придётся там импровизировать. Кстати, где браслет?

— Держи, — профессор кинул в руки мальчишке браслет. — Наш коллега сделал его очень прочным. Главное, чтобы сигнал проходил.

— Наш толстячок знает свою работу, — Владимир улыбнулся. — Надеюсь, до встречи.

— Я тоже надеюсь.

* * *

В ресторане было малолюдно. Мира долго выбирала, что заказать из очень обширного меню. Амади сидел и всё время оглядывался. Правая рука лежала на пистолете, который был спрятан во внутреннем кармане пиджака. Его взгляд просчитывал всех и вся.

— Амади, — спокойно спросила Мира. — Ты пробовал когда-нибудь фреш из апельсина и банана? Как-то звучит несвязно.

— Нет. Думаю, что это должно быть, как минимум, необычно. Хорошо, что хоть сгущённое молоко и майонез не додумались совмещать.

— Вижу, что набрался от Владимира, — улыбнулась начальница. — Только он может так совмещать несовместимое.

— Не сказал бы, что часто общался с ним.

— Я знаю, но не обязательно близко общаться с человеком, чтобы перенять его манеры и привычки. Психология человека очень сложна и в то же время проста.

— Значит, не зря вы посещали все эти курсы в университете, — телохранитель улыбнулся.

— Тогда я хотела лопнуть от избытка знаний. Все эти курсы и дополнительные занятия выводили меня из себя. Даже хотела на наркотики подсесть, — призналась Мира.

— Вы употребляли наркотики? — осторожно спросил Амади.

— Нет, конечно. Я знаю, что наркотики зачастую — путь в один конец. Тем более с моей историей болезни, — она тяжело вздохнула.

— Твой отец ищет лекарство, — заверил телохранитель. — И он найдёт.

— Знаешь, Амади, иногда совсем не обязательно искать лекарство от всех болезней. Достаточно найти того человека, с кем тебе будет легко и хорошо. После встречи с Владимиром у меня не было приступов уже сколько? — Мира начала считать в уме. — Почти полтора года. Это же невероятно. Наш мозг творит чудеса. Не зря говорят, что счастье продлевает жизнь. И не надо меня поправлять. — Она заметила, что Амади хотел её исправить. — Я знаю, что там говорится по-другому.

— Последние исследования показали улучшения? — Амади играл с огнём, но Миру он считал чуть ли не своей дочерью — так сильно он проникся к ней отцовской любовью. Тем более, её родной отец практически не уделяет ей времени.

— Всё так же, — печально произнесла она.

— А вот и Владимир, — облегчённое произнёс Амади.

— Здравствуйте, — поздоровался Невский, когда подошёл к столику.

— Привет, — Мира поцеловала Невского в губы. — Как дела?

— Я, наверное, пойду. Надо машину проверить. Эдуард Юрьевич снова внёс некие исправления в машине. Надо удостовериться, что всё в пределах закона.

— До встречи, — попрощались Мира и Владимир одновременно.

— Дела у меня хорошо, — соврал Владимир. — У тебя как? — он присел возле Миры и обнял её.

— Всё отлично. Есть хорошие новости, — она улыбнулась.

— Рассказывай.

— После ухода из бизнеса Джима Бронсонса наши акции взлетели, и к нам начали поступать новые контракты. Удивительно! Говорят, что были нападения на офисы этого Бронсонса по всему миру. Надо же как… После ухода одного человека рушится вся его компания, — Мира радовалась.

— И такое бывает, — Невский был рад, что Серж отнёсся к заданию серьёзно.

— Я очень рада, что ты пошёл со мной на это собеседование.

— Я познал всю суть бизнеса, — Владимир улыбнулся.

— В большинстве своём встречи проходят чуть цивилизованнее.

— Надо же? — удивился Невский, когда открыл меню. — Тут фреш с апельсином и бананом. Могли бы ещё сделать сгущённое молоко с майонезом. Вот была бы умора.

— Вы неисправимы, — засмеялась Мира. — Есть планы на выходные?

— Планы? — Владимир сразу помрачнел. Ему было тяжело признаться себе, что, возможно, он видит её последний раз. И сказать ей об этом он тоже не мог. Тут и до суицида будет недалеко. — Смотря, что ты предложишь, — Невский улыбнулся. Он старался не выдавать свою тревожность.

— Хотела предложить тебе съездить в Норвегию. Там есть термальные источники. Уверена, что тебе понравится, — она улыбнулась и положила руку на руку Невского.

— Хорошая идея, но у меня есть идея получше, — Владимир долго думал над этой идеей. — Хочу тебя кое с кем познакомить.

— И с кем это? — Мира прищурилась.

— Этот человек с очень сложным характером, но, думаю, что вы друг другу понравитесь.

— Прямо-таки понравимся? — она положила вторую руку на руку Владимиру и посмотрела в глаза.

— У тебя просто нет другого выбора, — поставил перед фактом Невский.

— И что же это за человек, которому я должна понравиться? — Мира стала размышлять. — Надеюсь, не друг, который работает в моей корпорации?

— Нет, — скромно ответил он.

— Тут остаётся только один вариант. И я думаю, что это очень плохая идея.

— Скажи, — Невскийпосмотрел в глаза девушке. Её взгляд был неуверенным. Она пыталась спрятать свой страх, но получалось это очень плохо.

— С мамой? — покрасневши, произнесла она.

— Угадала. Вечером в пятницу жду тебя у меня дома. И только попробуй не приехать, — Владимир подмигнул.

— А если не приеду? — Мира игриво спросила.

— Мама с папой могут неправильно понять. Они же ждут тебя, — Владимир врал так, как не врал никогда. Естественно, он ничего не говорил своим родителям, ничего. Да и мама до сих пор считает, что он мёртв. Теперь его приоритетом было вернуться к пятнице домой.

— Это же через пять дней… — Мира произнесла вслух. — Я, честно сказать, поражена твоей выходкой.

— Я тоже, — Владимир отпил только что принесённый напиток. Тот самый фреш. — Необычный вкус.

— Он был мой, — Мира улыбнулась.

— Ой, как неудобно вышло, — Невский улыбнулся. — Завтра улетаю домой. Буду ждать тебя в пятницу.

— Почти целую неделю тебя не увижу? — Мира посмотрела в глаза любимому.

— Улетаю-то я утром… — Невский подмигнул ей и поцеловал в губы. — У нас ещё вся ночь впереди.

— Умеешь ты уговаривать, — Мира крепко обняла Владимира.

Глава 21 — Останется только один

Вход был, и правда, на скалистой местности, но не на такой обширной, как казалось. Максимум, три квадратных метра. Сам вход был прикрыт тернистым кустом с красными ягодами. Странно, что он ещё стоит, так как этим входом пользуется множество оборотней. Невский подошёл ближе к кусту и обнаружил клоки шерсти на острых шипах этого кустарника. «И расчёски не нужны», — ехидно подумал про себя Владимир.

Он на всякий случай проверил кинжал, который как бы подарил ему профессор. Меч «Ардрэйд» был на месте. Его энергетику Невский чувствовал всегда. Она была приятной. Это как после тяжёлого дня чувствовать тёплую воду, в которую погружаешься полностью. Одно блаженство. Пистолет, который подарил ему Кроу, был почти всегда с ним, кроме мирной жизни. Два магазина были заряжены двадцатью разрывными патронами, которые не так давно разработал Эдик. По его заверению эти пули разрываются с большей ударной волной и имеют в полтора раза больше кинетической энергии, в отличие от стандартной свинцовой пули. Один магазин с зажигательными патронами и, как обычно, один с цельнометаллическими патронами. Всего четыре магазинчика. Пистолет был разряжен, так как Невский пока не знал, какие именно патроны ему пригодятся. Зарядить он всегда успеет. Благодаря генетическому коду Лео, Владимир теперь не страдает от превышения скоростного режима. Значит, можно пользоваться уловками. Эдик упорно настоял на том, чтобы Невский надел новый бронежилет. Прошлый бронежилет сильно подвёл. На плавучей лаборатории Владимира знатно насадили на штырь. «Бронежилет лишним точно не будет», — промелькнула мысль в голове Владимира. Тем более, что этот бронежилет почти не чувствуется. Также на бедре в кобуре был укороченный дробовик. Естественно, дробовик создал сам Эдуард по собственным чертежам. Он имел длину всего тридцать сантиметров. Был оснащён обоймой на пять патронов с автоматической стрельбой. Не очень экономно, но мы же имеем дело с оборотнями. Для них не жалко. Для дробовика имелось всего двадцать патронов: пять с цельнометаллическим сердечником, десять с разрывной начинкой и пять с зажигательной смесью. Всё, как обычно. Против оборотней с их регенерацией бесполезны пули с ядами или с оглушающим действием. Нужен такой урон, чтобы они не пытались после выстрела дышать. Невский понимал, что взял не очень много патронов, но он же не Рембо, чтобы иметь бесконечные запасы патронов. Ну и нож имелся, так, на всякий случай.

Последний шанс, чтобы развернуться и уйти. Владимир долго размышлял в самолёте над этим. Было слишком много доводов, чтобы не идти в столь неблагополучную пещеру. Но все эти доводы полностью рушило то, что у Невского было очень много людей, которыми он дорожил и не хотел быть у их могил. «Не сейчас», — решил он для себя. Плавно убрал рукой часть куста и нырнул в пещеру. Ползти пришлось почти сорок метров, затем появился тусклый свет. Прополз ещё десять метров и чуть не упал вниз. Благо, успел заметить пропасть. Владимир сконцентрировался и увидел, что пропасть была глубиной около пятидесяти метров, а внизу текут грунтовые воды. Оттолкнувшись от уступа и прыгнув, Владимир пролетел метров тридцать вперёд и двадцать вниз. Приземлился на импровизированную арену — огромный каменный диск. На другом конце арены сидели восемь человек в чёрных балахонах, а посреди них сам Стэн. Они сидели с закрытыми глазами. Владимир быстро осмотрелся и увидел, что за его движениями наблюдали, как минимум, две сотни оборотней. Они находились над ареной на уступах разных уровней. Нападать волколаки не спешили. Странно.

— Добро пожаловать в мою обитель, — вдруг громко произнёс Стэн. Он встал в полный рост.

— Даже и на две звезды «All inclusive» не потянет, — Невский мысленно начал разрабатывать план, как будет всех тут убивать. — А тут что было? — он указал на огромное кровавое пятно. Видно, что пытались его вытереть, но как-то плохо получилось. — В жертву кого-то приносил? Не дьявола ли случайно призывал? Могу по секрету сказать, что это всё сказки для детей. У вас тут секта?

— С тобой точно не будет скучно, — Стэн улыбнулся, что с его габаритами выглядело ужасающе. — Дьявола я точно не вызывал. Но мне сегодня придётся вызвать кое-кого ужаснее, чем сам дьявол.

— Пиковую даму? — Владимир приготовился для быстрой зарядки пистолета цельнометаллическими патронами.

— Ардрэйда, — честно ответил американец.

— Вот как? И как его вызвать, этого Ардрэйда? Это случайно не тот, в честь кого вы назвали этот меч, — Невский указал на меч, который был за спиной. Он прекрасно знал, кто такой Ардрэйд, но нужно было выведать весь его злодейский план.

— Он является хозяином этого меча. Ответь мне Владимир: ты считаешь меня злодеем?

— Тут как посмотреть. Если смотреть с стороны третьего лица, то ты явно являешься отрицательным персонажем, а я твой антипод. Тот самый, кто остановит тебя. И всё в этом духе. Если посмотреть с твоей стороны, то тут злодеем явно буду я, — Владимир сделал два шага вперёд, — всё зависит от точки зрения.

— Ты как считаешь?

— Ты не злодей, но явно пытаешься им быть. Ты просто тот человек, который стремится к своим целям. И путь твой становится с каждым разом всё более кровавым.

— Зачем ты сюда пришёл?

— Есть два повода, — Владимир не стал лгать ему.

— Назови их, пожалуйста, — Стэн был подозрительно добрым.

— Месть за друга, и чтобы спалось спокойнее.

— Антон. Так же его звали? Вот только его убил не я. Ты и только ты. Моей вины тут нет, — американец жестом попросил одного из секты встать.

— Да как ты смеешь обвинять меня⁈ — Злость Владимира буквально вырывалась изнутри.

— Он погиб от твоего клинка. Или скажешь, что это было не так?

— Вирус, который ты вколол ему… — Владимир теперь начинал кое-что понимать.

— Вирус был скоротечен, и ты не мог его определить. Твои эмоции помешали сделать подробную диагностику состояния организма твоего друга. То, что мы ему наговорили, было лишь пылью в глаза. Тебе стоило только подождать час, и Антон вернулся бы в прежнее состояние, — Стэн не врал.

— Но… — злость и совесть пожирали его буквально полностью. Он не мог поверить, что собственноручно убил своего друга. Единственного человека, который точно пошёл бы с ним хоть в огонь, хоть в воду. — Я тебя…

Владимир быстро зарядил пистолет магазином с цельнометаллическими патронами и сделал два прицельных выстрела в голову здоровяка. Время замедлилось. Тот, кто стоял в балахоне, быстро снял его. Обнажил катану и этой же катаной разрубил первую пулю. Вторая пуля прошла в двух сантиметрах от лица Стэна, так как он успел сделать шаг в сторону. Человеком, который защитил Стэна, оказалась Кира. Она хищно улыбнулась. Одета она была в эластичный спортивный костюм чёрного цвета. Наверное, в таком удобно заниматься спортом.

Она ринулась на Владимира. Её клинок блеснул возле лица мальчишки. Невский ушёл от удара легко и изящно. Два полуповорота помогли избежать двух размашистых вертикальных ударов. Ещё один горизонтальный удар катаной Владимиру пришлось блокировать быстро вынутым кинжалом. Невский пока не спешил доставать меч. Лезвие катаны рассекло воздух перед Владимиром. Он ушёл от удара клинка и нанёс пощёчину. Кира упала на землю, но тут же вскочила на ноги. Оскалилась и ринулась на соперника. Вот только соперник не хотел её убивать. Он чувствовал её замедленное сердцебиение, запах миндаля и холодный смрад. Владимир не знал, как именно определить вампира, но и надеяться, что перед ним человек, не хотелось.

Кира старалась наносить всё новые и новые удары своим смертоносным клинком, но всё безрезультатно. Владимир легко уходил от них. Для него это было забавно, но он пришёл сюда не забавляться. Очередной прямой удар клинком — Владимир ушёл в пируэте влево и нанёс быстрый удар в висок. Затем удар по рёбрам, в локтевую часть и контрольный под лопатку. Девушка пошатнулась, но не подала вида, что ей больно. А было ли ей больно? Владимир воспользовался некой заминкой со стороны Киры и обезоружил её, сломав ей кисть и забрав разогретый клинок.

Владимир был немного шокирован, когда Кира махом вправила кисть. Она зашипела, злобно оскалилась. Её ногти начали расти и превращаться в когти. Сантиметров до десяти точно отросли. Она набросилась на него с особой злостью. Когти так и вспарывали воздух вблизи лица мальчишки. Скорость вампирши однозначно увеличилась, но не на столько, чтобы Невский не смог отреагировать. Очередной промах со стороны вампирши, и Владимир молниеносно вонзил клинок между левых рёбер и пронзил её насквозь так, что лезвие катаны, раздробив все кости на своём пути, вышло через правое плечо. Чёрная кровь хлынула изо рта Киры. Её глаза округлились, и она больше не могла шипеть. Она медленно побрела назад, придерживая торчащий клинок. Дойдя до края площадки, она упала.

— Теперь твоя очередь, — Владимир злостно прошипел.

— Не торопи события, — Стэн указал на то место, где недавно свалилась Кира.

— Это уже становится интересно, — Невский понимал, что до Стэна не добраться, пока жива девчонка.

Внезапно, как чёрт из табакерки, выскочила Кира. Но уже немного не та, которая была изначально. Она трансформировалась в нечто ужасное. Прекрасное белое личико начало превращаться в ужасную маску на Хэллоуин. Зубы плавно переходили в клыки и удлинялись. Глаза увеличились в размере, а зрачки поменяли цвет на красный. Уши стали похожи на удлинённые уши летучих мышей К-19. Руки и ноги начали удлиняться. Сама Кира покрывалась жёлто-коричневой грубой шерстью. Одежда не выдержала напора и разорвалась. Кира была уже не Кирой. Нетопырь, как гласят легенды Вуду.

— Должна стать быстрее и сильнее, — громко сказал Владимир, чем и привлёк вампиршу.

Она бросилась на Владимира. Зря. Владимир поймал её за шею и повалил на пол. Кира нанесла удар языком. И, как заметил Невский, на языке были шипы, которые могли нанести вред. Он увернулся от удара, выхватил нож и проткнул язык. Затем потянул нож вверх и тем самым разрезал язык надвое. Кира закричала, как резаная. Но никто ей не помог. Стэн сидел и смотрел, что будет дальше. А дальше началась жестокость. Владимир схватил нетопыря за два больших клыка и начал вырывать их. Вырывать пришлось с большим трудом. Вампирша просто так не хотела расставаться с клыками. Она пыталась скинуть с себя мальчишку, но Владимир хорошо зафиксировал её на полу. Хоть её масса и была больше, но Невский как-то умудрялся её сдерживать. Два сильных рывка, и клыки порвали десну, вытащив за собой нервы. Вампирша закричала ещё сильнее. Боль её угнетала, и она не могла от неё избавиться. Владимир с неохотой вонзил каждый клык в глаз нетопырю. Кровь со слизью брызнули в лицо юноши.

Он отскочил от Киры и наблюдал за ней. Поможет ли ей её регенерация? И она помогала. Кира без проблем с криком вытащила из своих глазниц свои же клыки. Выбросила их. Глаза не восстановились, а вот новые клыки начали прорезаться через плоть. Кира пошла на запах. Владимир понимал, что с таким соперником надо заканчивать. Он схватил её клинок и со всей силы метнул в неё. Тут даже он удивился. Клинок при встрече со шкурой раздробился на мелкие кусочки, а учитывая, что Невский кинул его с большой силой, этот клинок должен был пройти насквозь и по рукоять войти в скалу.

Кира напала на мальчишку. Её длинные и острые когти вспороли воздух. Она наносила быстрые и достаточно серьёзные удары. На этот раз Владимир уходил от них не с такой лёгкостью, как прежде. Очередной удар. Невский перехватил лапу монстра и сломал в районе предполагаемого локтя. Быстрый удар в подбородок заставил вампиршу отвлечься. Она зарычала, когда её же когти вонзились ей под ребро. Владимир ловко управился с последующим двойным ударом лапой нетопыря по-своему же телу. Кровь на удивление не хлынула, но шкура начала затягиваться. Такой расклад ему не нравился.

Кира разозлилась не на шутку. Она начала наносить удары ещё быстрее. Между Кирой и Владимиром стало невыносимо жарко, но эта маленькая проблема никого не беспокоила. Невский уходил от смертоносных ударов разными способами. Кувырки и обычные уклонения тут не действовали, лишь изредка получалось увернуться такими способами. Блокировать удары было невозможно из-за особенности строения когтей. Когти были изогнуты и могли вспороть любого, так как были заточены с двух сторон. Время шло, вампирша не подавала признаков усталости, а Владимир тем более, но выходить из жаркого танца стоило. Два быстрых удара прошли вблизи лица мальчишки, чуть не поцарапав его. Владимир увёл лицо в последний момент. Ушёл ещё от одного удара и, наконец, вынул меч из ножен. Рубанул по горизонтали в тот момент, когда Кира наносила вертикальный удар. Запястье моментально рассталось с остальной рукой. Владимир нанёс два точных удара по ногам и один по шее. Голова вампирши покатилась по полу. Невский молниеносно пнул её подальше, чтоб ничего странного не произошло. Руки и ноги разбросал в разные стороны. Тело ещё функционировало, но кровь так и не пошла. Грудь пыталась вбирать в себя воздух и неестественно сокращалась. Сердце стучало с бешеной скоростью и вот-вот должно вылететь. Владимир не стал ждать. Он рубанул своим клинком и располовинил тело по вертикали. Все внутренности сразу же выпали на пол. Они все были высушены, будто никогда не имели в себе ни капли крови. Это была настоящая вампирша. Если бы такая вырвалась на свет, то город захлебнулся бы в крови. Такую ни одна пуля не возьмёт. Серебро остаётся под вопросом.

— Это было зрелищно, — зааплодировал Стэн. — Не зря тебя Клейн боялся, в принципе, как и Киру.

— Серебро и ультрафиолет смогли бы её убить? — задал Владимир, мучавший его вопрос.

— Серебро — нет. Сам проверял, да и ты убедился, когда решил её пригвоздить. Бросок был впечатляющий. Свет может только ослабить скорость и силу, но не значительно. Её зрение приспособлено к темноте, а значит, при свете она не очень хорошо ориентируется. Но она может адаптироваться. Ты только что убил мою идеальную мечту…

— Вырвись она наружу, ты бы смог её остановить? — Владимир был в смятении. Зачем создавать такую тварь, почти не убиваемую?

— Думаю, что нет. Её шкура очень прочна. Но ты сделал это вместо меня. За что я тебе очень сильно благодарен.

— Благодарности оставь себе. Они тебе пригодятся. Будет что вспомнить после смерти, — Владимир посмотрел в глаза Стэна, но не увидел там ничего. Они были пустые.

— Ищешь в моих глазах что-то? — Стэн был навеселе.

— Твою смерть, — огрызнулся Невский.

— Слышал о пятёрке? По крайней мере, ты убил их брата. Того самого шестого брата, которого не могли найти больше пятидесяти лет. Они хотят с тобой поквитаться, — Стэн щёлкнул пальцами, и пятеро адептов встали.

— Сны сбываются, — мрачно произнёс Невский.

— Всегда пожалуйста, — поклонился американец.

Пять одинаковых людей ростом в два метра. Бледные и худые. Даже через балахоны ощущалась их худоба, доходившая до состояния скелета. Невский обратил внимание на длинные когти и клыки. Когти были заострённые, словно кинжалы. Про клыки тут даже и говорить не стоит. Классика. Чёрные глаза пожирали мальчишку с ног до головы.

Все пятеро ринулись на Владимира. Гениальный ход. Кому-нибудь другому было бы сложно отбиться от них. Невский в пируэте разрубил первого попавшего под удар меча «Ардрэйд». Четверо под инстинктом самосохранения изменили траекторию своего нападения. Мальчишка быстро произвёл выстрелы по глазам братьев. Все пули нашли свои цели, так как Невский специально ускорил активность мозга, чтобы лучше прицеливаться. Братья завыли и начали кромсать воздух. Так продолжалось не долго. Глаза начали восстанавливаться. Интересно, как? От глаз буквально ничего не осталось. И вот, спустя десять секунд все четверо братьев снова стали зрячими.

Они опять попытались напасть, но уже используя тактику. Первый нанёс отвлекающий удар. Владимир парировал его мечом, при этом разрубил нападавшему руку от пальцев до локтя. Второй нанёс семь размашистых ударов по корпусу мальчишки. Благо, бронежилет выдержал эти удары без особых проблем. Третий и четвёртый схватили Невского и повалили на землю. Первый быстро вскочил на Владимира и целой рукой попытался распороть горло, но бронежилет был с воротником. Снова ничего не вышло. Тогда второй попытался вырвать меч, но, когда дотронулся до него, его сразу скрутило, и он в агонии начал извиваться на полу. Владимир воспользовался заминкой. Сделал кувырок назад, скинув братьев с себя. Быстро отрубил половину черепа четвёртому брату. В пируэте отразил удары двух оставшихся братьев и размашистым ударом меча по горизонтали Невский разрубил нападавших. Владимир встал в полный рост и быстро зарядил пистолет разрывными патронами.

— Недурно. Мои аплодисменты, — Стэн громко захлопал в ладоши. — Пророк, не хочешь сказать ему что-нибудь?

— С удовольствием. — Предпоследний адепт оказался Пророком.

— Не думаю, что для тебя это будет хорошей затеей, — попытался предупредить Невский.

— Таков мой путь, — в глазах Пророка Невский увидел отчаяние и страх. Такой взгляд он уже видел у торговца оружием. Взгляд человека, который знает, что он простится с жизнью.

— Я тебя уничтожу, — Владимир показал на Стэна пальцем.

— Он сегодня не умрёт, — тихо произнёс Пророк.

— Сегодня мой день, — улыбнулся Стэн.

Владимир убрал меч в ножны. Он был ему ни к чему. Пророк шёл к нему и параллельно разминался. Здоровый викинг, который готов убить мальчишку. Примерно так выглядело со стороны. Пророк в прыжке нанёс удар по Невскому, но мальчишка блокировал его. Второй и третий удары были тоже безрезультатными.

— Ты не сможешь меня убить, как бы ты не старался, — Невский прошептал это, чтобы услышал только Пророк.

— Я устал, — викинг не забывал наносить удары, Владимир блокировал их легко, но в ответ не контратаковал.

— Тогда зачем примкнул к нему? — Владимир пытался понять человека, который может видеть будущее.

— У Стэна огромное влияние на моё тело. Мне от него не сбежать. Когда он был заморожен, я был свободен. Теперь мне не выбраться из-под его гнёта. Никак. И только ты поможешь мне, братишка, — голос Пророка был неестественно хриплым.

— Братишка? — не понял мальчишка.

— Ардрэйд, прошу простить меня, — Пророк посмотрел в глаза Владимиру. — Прости…

Пророк быстро выхватил меч «Ардрэйд» и вонзил себе в сердце. Такого поворота никто не ждал. Его тело моментально высушилось, и он повалился на пол без единого крика. Владимир смотрел на высохшее тело с удивлением. Стэн тоже стоял с открытым ртом. Он-то точно такого поворота не ожидал. Владимир посмотрел на американца злобным взглядом. Громила жестом поднял последнего адепта.

— Тебе Гость рассказывал про нового игрока, который в одну секунду убил тридцать подопытных? — Стэн подготовился хорошо.

— Было что-то такое, — Невский начал приближаться к американцу.

— Знакомься, новая, улучшенная версия подопытного, — Стэн снял балахон с адепта.

Перед Владимиром появился тот самый подопытный, который и пробудил Стэна. Выживший из заброшенного завода, когда остальные остались загорать под палящим маслом. Невский знал, что этот подопытный — лучший друг Гостя, зовут его Дмитрий. Ну, теперь от имени точно ничего не осталось. Раньше подопытный был здоровым, но в тоже время быстрым. Теперь размером он стал больше похож на нормального человека. Обожжённая кожа сильно потемнела, и не скажешь, что это вообще кожа. Его чёрные глаза смотрели на мальчишку с безразличием. Хоть что-то осталось от прежнего подопытного.

Подопытный в доли секунды сократил расстояние до Владимира и нанёс один сокрушающий удар. Невский согнулся в три погибели. Такого удара он точно не ожидал. Схватившись за живот, Владимир успел заблокировать два быстрых удара и перевёл свой мозг в ускоренный режим. Невский начал атаковать Дмитрия, но все удары были безуспешными. Подопытный ловко их блокировал и даже успевал контратаковать. Раздался взрыв. Небольшие осколки горных пород полетели вниз. Некоторые попали по Владимиру, подопытному и Стэну. Американец что-то крикнул. Невский из-за пыли не мог рассмотреть, что произошло. Он решил атаковать. Два быстрых размашистых удара кинжалом распороли воздух возле лица подопытного. Владимир не унывал. Ещё семь колющих ударов прошли мимо. Подопытный мгновенно сократил расстояние. Нанёс два точных удара в челюсть и апперкотом выбил мальчишку из равновесия. Схватил за плечи и попытался сдавить. Скелет мальчишки не позволил этого сделать. Дмитрий не стал тратить время на раздавливание плеч, повалил Невского на пол и начал наносить удары ногами по корпусу. Удары были многочисленными и очень болезненными. Невскому оставалось только лишь поставить блок для смягчения боли. К избиению присоединился Стэн. Теперь удары сыпались со всех сторон. Невский не мог даже уйти в глубокую защиту, так как удары попросту пробивали её.

Раздались многочисленные выстрелы и взрывы. Стэн и подопытный на секунду остановились посмотреть на то, что же происходит. Владимир воспользовался моментом. Организм быстро привёл себя в порядок. Доза двукратной нормы адреналина поступила вовремя. Невский быстро выхватил дробовик из набедренной кобуры и произвёл три выстрела разрывными пулями прямо в лицо подопытному и два выстрела в Стэна. Эдик не соврал, ударная волна действительно увеличилась. Подопытного отбросило на десять метров. Стэн успел прикрыться правой рукой, но всё равно сделал десять шагов назад, чтобы погасить кинетическую энергию. Владимир зарядил пистолет зажигательными патронами и начал метко стрелять в подопытного и американца, параллельно заряжая дробовик цельнометаллическими патронами. Дмитрий вспыхнул мгновенно, а вот Стэн почему-то не загорался. Послышались щелчки на пистолете. Стэн, в отличие от подопытного, попытался воспользоваться моментом, но не успел, так как Невский быстро разрядил в него всю обойму из дробовика. Американца отбросило назад. Отдача от дробовика при выстрелах цельнометаллическими патронами была многократно сильнее, нежели при выстрелах разрывными патронами.

Израсходовав цельнометаллические патроны, Владимир моментально зарядил дробовик разрывными. Сократил расстояние до горящего подопытного, который лежал и пытался прийти в себя, и нанёс неприятелю сильный удар ногой в живот. Дмитрий перевалился на спину. Владимир прицелился и выстрелил в глаза подопытному. Пули разорвались внутри черепной коробки, при этом разорвав саму черепную коробку на множество осколков. Тело сильно задёргалось.

Стэн поднял меч с пола, который так аккуратно кто-то оставил, и набросился на Владимира. Два вертикальных удара разрубили дробовик пополам. «Эх, такую игрушку сломал», — невольно промелькнуло в голове у Невского. Владимир быстро блокировал горизонтальный удар своим кинжалом, так как не успел вытащить меч. Отвёл клинок врага в сторону и нанёс прямой удар ногой в грудь американцу. В полном развороте перерезал кинжалом горло Стэна. Во время этого действия Владимир быстро убрал кинжал в ножны и наконец-то вытащил меч «Ардрэйд».

Стэн оценил этот момент. Нападать он не спешил. Тут и задался вопросом Владимир: «А почему оборотни не нападают?». Оказалось, что они нападают, но на кого-то другого, и по крикам и воплям понятно, что у них там своих дел полно. Остались только Стэн и Владимир. Один на один.

— Неприятно, — произнёс Стэн, указывая на шею.

— Это только начало, — заверил ему Владимир.

— Пусть будет так, — оскалился американец.

Невский начал бой первым. На Стэна обрушился град ударов, но он блокировал все удары без исключения. Контратаковать было сложно, но здоровяк умудрился. Когда мальчишка наносил диагональный удар мечом, Стэн в полразворота парировал его и в ответ нанёс колющий удар прямо в сердце. Остриё клинка упёрлось в бронежилет и соскользнуло. Соскользнув в бок, остриё прошлось по руке и распороло левую кисть Владимиру. Невский убрал раненую руку назад, где вирус вместе с мозгом уже устраняли причину. Стэн понял, что мальчишка в новом бронежилете. Он начала наносить множество диагональных ударов мечом. Владимир парировал почти все, а те, которые он пропускал, брал на себя бронежилет.

Стэн махал мечом слишком быстро и интенсивно. Невский начал уставать и, соответственно, пропускать удары. Очередной удар мечом прошёлся Невскому по плечу, но и тут бронежилет спас хозяина. Стэн быстро сократил расстояние до врага и нанёс Владимиру мощный удар плечом в грудь. Невского отбросило назад. Американец в прыжке вонзил свой меч в шею недруга, но шейный позвонок не желал разрушаться. Лезвие клинка распороло полшеи. Владимир увёл меч рукой, а второй рукой прижал рану, пока она не затянется. Вот только была проблема. Рана затягивалась долго. Невский смотрел на проломленный потолок и видел тёмное небо. Его глаза смыкались из-за большой потери крови. Мозг функционировал уже не так бодро. Слишком много жизненной энергии было потрачено на прихвостней Стэна.

— Вот так и умирают сильнейшие, — произнёс Стэн над телом умирающего Владимира. — Хитрость. На лезвии клинка был яд, который блокирует действие вируса на короткий срок. Через десять минут он перестанет действовать, но кого это будет волновать?

Стэн взял меч «Ардрэйд», который лежал возле ног мальчишки. Его жизненная энергия начала постепенно питать меч. Американец не стал испытывать судьбу, быстро и бесцеремонно вонзил меч прямо в сердце Невскому. Владимир вскрикнул от боли. Его горло мгновенно пересохло. Глаза мальчишки расширились и начали высыхать. Кожа начала трескаться. Владимир даже не дёргался. Стэн проверил пульс у мальчишки и, убедившись в его отсутствии, быстро вытащил меч «Ардрэйд» из тела и нанёс рассекающий удар по шее…

* * *

Николай Аркадьевич вошёл в инженерную лабораторию уже ближе к концу рабочего дня. В лаборатории до сих пор находился Гость. Он сидел и смотрел на Феникса. Просто бессмысленные гляделки в одну точку. Немец не отреагировал на присутствие профессора. Белову пришлось кашлянуть.

— Здравствуй, Николай.

— Разве ты не должен уже быть в термосфере?

— Должен. А обязан ли? — Гость встал в полный рост. Его глаза хаотично метались с одной точки на другую.

— Владимир один не справится, — напомнил ему Белов.

— Его смерть будет мне только на руку. Рано или поздно нам придётся столкнуться. Лучше пусть будет никогда.

— Ты боишься Стэна? — Николай Аркадьевич сел в кресло. — У вас был уговор? Ты же не мог просто так узнать место дислокации. Значит, он тебе его назвал. Что за уговор?

— Профессор, вы всегда были догадливым человеком. За что мне сильно и нравились. Даже тогда, когда Владимир смог оборвать нашу с вами связь, я не стал вмешиваться. И Клейну никогда не давал вмешиваться в вашу жизнь, а вы знаете его и его переменчивый характер. Уговор был прост. Я привожу мальчишку, а Стэн мне говорит, кто убил Клейна.

— Смерть твоего названного брата так важна тебе?

— Да, — не стал отрицать Гость. — У меня же никогда не было братьев. А он как раз стал им. Пусть со своими странностями. Но всё равно брат. Родственников не выбирают…

— Но ты выбрал такого.

— В детстве он не был таким жестоким. Обычный милый мальчик из бедной семьи. Я скучаю по нему.

— В любом случае тебе нужно помочь Владимиру, — профессор решил вернуть разговор в нужное русло.

— Зачем?

— Стэн не остановится на Владимире. Ты же прекрасно знаешь, что последний источник его полной силы — это ты. И он точно придёт за тобой.

— Бред, — парировал немец.

— Тогда останься здесь и жди своей смерти. Тогда уж точно тебя никто не спасёт.

— Спрятаться всегда можно. Земля огромная.

— Ты это Пророку скажи. Вот он посмеётся. Прекращай распускать нюни. Вставай и надери задницу американцу. Эта же твоя давняя мечта, сейчас идеальный шанс, — профессор подошёл к Гостю и нанёс ему две пощёчины.

— В другом случае я бы с вас заживо кожу содрал, — огрызнулся немец. — Но сейчас вы правы.

— Ага… — профессор осознал, что только что играл со смертью.

Гость быстро активировал робота. Эдик дал Гостю доступ на управление Фениксом на двадцать четыре часа. Осталось не потратить это время просто так. Немец ловко установил реактивный ранец на меха и быстро разложил по ложементам всё вооружение, заранее подготовленное Эдуардом. Голосовым сообщением дал команду на доступ пилоту внутрь меха. Феникс без промедления поднял грудную броню, обнажив специальное место для пилота. Немец посмотрел на это и громко цокнул. Можно сказать, что это небольшая коморка с хорошим креслом в середине. Очень много кнопок и дисплеев. Так как Гость ночью изучал основные функции робота, то примерно знал, как действовать. Он залез внутрь меха и отдал команду для синхронизации пилота с мехом.

— Активировать синхронизацию, — немец почему-то произнёс это с недоверием.

— У вас есть два выбора для полной синхронизации. Первый и самый простой — это управление в ручном режиме. От вас требуется отличное владение мною. Второй способ — прямая синхронизация с вашей мозговой активностью. Какой способ вы решили выбрать? — у Феникса приятный женский голос, полное ощущение того, что говорит живой человек.

— Второй способ, — нехотя ответил немец.

— Сейчас я вам объясню основные правила пользования синхронизацией с вашим головным мозгом. Для начала я вас заблокирую по основным двигательным частям тела для предотвращения сбоя и ресинхронизации в процессе эксплуатации. Для соединения я буду подавать в ваш мозг электрический контролируемый заряд на протяжении одиннадцати минут. Для предотвращения перегрева головного мозга будет активно подаваться струя азота. Я думаю, вы знаете основные свойства инертного газа. Этот процесс нельзя будет остановить. Вы согласны на синхронизацию операционной системы Феникс с вашим головным мозгом?

— Да, — сухо ответил немец.

После подтверждения команды со стороны пользователя, Гостю заблокировали руки и ноги оковами. Голову зафиксировали так, чтобы он не смог её повернуть в сторону даже на миллиметр. Голову накрыли шлемом, и после десяти секунд отсчёта прямо в затылок подали электрический заряд. От боли немец моментально сжал зубы. Как и говорила Феникс, в затылок стал поступать азот. Это как-то смягчило боль, но точно не убрало её полностью. Мышцы моментально напряглись, но в оковах он уже никуда не денется. Гость каждую секунду чувствовал боль, и тут он на миг задумался. Почему из всех, кто участвовал в эксперименте и в проекте «Ардрэйд», именно он испытывает боль чаще и больше всех? Почему именно он заслужил такую участь? На этот вопрос он точно не смог бы найти ответ, а нужен ли он вообще?

И вот прошли эти долгие одиннадцать минут. Немец вздохнул с облегчением. Он чувствовал себя паршиво, но вирус уже исправлял это недоразумение. Перед глазами Гостя выдвинулся дугообразный планшет. На нём начала отображаться вся информация, которую визуально получал шлем Феникса. Грубо говоря, немец стал видеть всё то, что видит мех. Гость быстро начал ориентироваться во всём информационном потоке и уже через минуту знал всё, что нужно для пилота.

— Предлагаю вам совершить любое действие для проверки синхронизации, — предложила Феникс.

— Ага, — тут же согласился немец. Феникс моментально схватила секиру и в пируэте нанесла удар по профессору. Лезвие оружия остановилось буквально в паре сантиметров от шеи Белова. — Благодари своего нового друга. Он умеет создавать шедевры, — Гость посмотрел на бледного Николая Аркадьевича.

— Да, — профессор только что осознал, что он теперь далеко не бессмертный и неуязвимый. Оружием с острым лезвием и массой в пятьдесят килограмм Белова легко можно было изрубить на фарш. — Обязательно.

— Идём спасать мальчишку, — предложил Гость Фениксу.

— Уже рассчитываю траекторию полёта. Полёт рассчитан. От вас не требуется никаких действий, так как полёт будет автоматизирован.

— Расскажи про полёт, — немец наблюдал, как мех поднимается по лестнице на крышу, а именно на вертолётную площадку. Странно, но никто не встретился на пути.

— Реактивный ранец рассчитан на преодоление семидесяти шести километров от уровня земли в вертикальном положении. Затем ранец откидывается, как ненужный балласт. Далее по траектории я начинаю пикировать в заданную точку. Учитывая защитный слой брони, перегрев не должен превышать более двух процентов от внутренней температуры кабины пилота. Не достигая двух километров до точки приземления, я запускаю протокол торможения. Тут могу дать пояснение, что будет слишком большая перегрузка организма. У меня есть все средства для приведения вас в чувства. Забыла сказать, что при пикировании вся электроника отключается, кроме важных сегментов. Они не отображаются на радарах.

— Просто великолепно, — Гость понимал, что не сможет по-другому достичь цели. — Раз от меня ничего не зависит, то дерзай.

— Во время полёта я могу с вами вести беседу для преодоления страха высоты и неизбежной смерти в страшных муках…

— Надеюсь, это была шутка? — немец напрягся.

— И да, и нет. Это констатация факта. Лучше горькая правда…

— Чем сладкая ложь, — закончил Гость. Феникс взлетел, и земля начала быстро уходить из-под ног. — Значит, в тебя вложили чувство юмора, но вот для чего? Ты же боевая единица, а на войне точно не до шуток. — В роботе немца сильно трясло, что было неудивительно. Преодоление силы сопротивления воздуха — довольно сложная задача, особенно если хочешь сохранить или увеличить скорость полёта.

— Мой создатель так не считает. У меня также есть свой собственный интеллект, и я могу, судя по восприятию человека, выдавать правильные фразы.

— И какое у меня сейчас состояние? — Гость сильно удивился такому повороту. Он предполагал, что у операционной системы столь сложной машины должны быть определённые алгоритмы и, соответственно, базовые функции, но, чтобы искусственный интеллект? Эдик точно превзошёл себя.

— У вас сейчас тревожное состояние. И я вас прекрасно могу понять. Мы сейчас преодолели отметку в семь тысяч метров. Это ваш первый полёт? — голос Феникса всегда был спокоен, в нём звучали нотки заинтересованности.

— В роботе, да. Первый, — немец был весь напряжён. Он прекрасно понимал, что в случае поломки или при других непредвиденных обстоятельствах ему придётся долго восстанавливаться. — Почему нас не преследуют авиация или ракеты?

— Всё просто. Оболочка может создавать имитацию пропуска волн. Эта функция тратит очень много энергии, но, как здорово, что у нас атомный реактор, — раздался миленький женский смешок.

— Который нас превратит в одну сплошную плазму.

— Не без этого.

— И как работает эта функция?

— Когда любая часть оболочки принимает на себя любую длину волны, то ровно противоположная выпускает такую же. Единственное, нас можно выследить по остаточному следу от сгорания топлива реактивного ранца. Вопрос: успеют ли они? У истребителей потолок высоты пятнадцать, а то и двадцать километров. Пока они среагируют, мы уже будем в термосфере. Там они нас точно не достанут.

— Ракеты никто не отменял. У каждой развитой страны есть ПРО.

— Не беспокойтесь, я смогу выдержать множество ударов. Даже при столкновении с ракетой земля-воздух. Ещё у нас есть главное преимущество: мы умеем маневрировать и заметать следы. Пока есть ранец, все эти функции нам доступны. Мы уже на отметке в шестьдесят тысяч метров. Осталось чуть-чуть, — голос Феникса обнадёживал. Ей бы в психологи податься.

— Рад. Очень рад.

— Через минуту я отключу практически все функции. Если у вас есть вопросы, то самое время задать.

— Ты можешь через считывание импульсов головного мозга повторять мои задуманные движения, но что насчёт голосовых и мысленных действий? — Гость долго думал над этим.

— Разные участки мозга отвечают за разные функции. В моей программе заложена лишь часть мозга, ответственная за двигательный центр и моторику. Та часть, что отвечает за речевую способность, для меня недоступна, дабы избежать расхождения мыслей с действиями и речью. Человек говорит одно, а делает другое.

— Это действительно так.

— Перед отключением советую вам насладиться красотой в последний раз, — голос Феникса был подозрительно хитрым.

— В смысле, последний раз? — не успел спросить Гость, как мех полностью обесточился.

Немцу оставалось только лицезреть всю красоту родной планеты. Он никогда не был так сильно восхищён и в то же время сильно напуган. Эта красота была слишком уж опасной. То самое северное сияние, которое можно увидеть разве что на полюсах, тут было в избытке. Все эти волны переливающихся красок завораживали пилота. Планета действительно была шарообразной и очень красивой. Тут Гость и вспомнил, как в сороковых годах один из студентов доказывал, что наша планета плоская. Тогда его выгнали из аудитории, а после занятий он получил массу сильных тумаков. Жаль, этот студент так и не увидел, что был не прав. Может, и вышел бы из него отличный инженер, но судьба распорядилась иначе. Студент умер от кровоизлияния в мозг. Вот так.

Начался обратный отсчёт. Феникс сама начала перегруппировываться в позу супермена. Реактивный ранец откинулся назад на сотни метров, а через семь секунд взорвался. Робот отсчитал десять секунд. Сзади произошёл небольшой взрыв, и их ударной волной отбросило по намеченному пути. Феникс начала пикировать вниз головой с вытянутой вперёд правой рукой. Преодоление разных слоёв атмосферы постепенно нагревало робота. Через полминуты робот полностью покрылся огнём, и, словно метеорит, полетел вниз. Теперь Феникс точно соответствовала своему названию. Гостя охватил животный страх. Сгореть заживо — так себе перспектива. Но технология Эдуарда пока работала, и немец не чувствовал повышения температуры внутри кабины.

Феникс летела с бешеной скоростью. Как и полагал учёный, пылающего меха приняли за осколок метеорита. На всякий случай российские военные вызвали истребители для подтверждения цели. До земли оставалось совсем немного, и тут активировалась Феникс.

— И снова здравствуйте, — радостно произнесла Феникс.

— До земли осталось чуть-чуть, — предупредил немец. Хоть из-за огня и не было видно, что творится перед глазами, но приборы всё исправно показывали.

— Осталось ещё три тысячи метров. Могу вас обрадовать.

— И чем же?

— За нами послали два истребителя. Будут примерно через восемь минут. Сегодня явно наш день.

— И не говори. Честно сказать, у тебя чувство юмора отвратительное, — немец злился.

— Я рада, что вы смогли оценить моё чувство юмора. Как приятно с вами работать.

— От точки приземления до цели сколько километров?

— Я решила, что мы приземлимся в саму цель. Не хочу идти тридцать километров через леса, — голос Феникса явно умел играть красками.

— А как же два истребителя? — удивился Гость.

— Пусть летают. Если близко приблизятся, то придётся их уничтожить. Протокол защиты у меня в приоритете.

— И как ты собралась уничтожать два военных истребителя, которые оснащены ракетами? — Гость заметил, что робот начал тормозить. Это было слишком резко, перегрузка была раз в двадцать больше.

— Не беспокойтесь. Убить двух птичек для меня не проблема.

— Оптимистка?

— Холодный расчёт и милая улыбка. Пошла жара.

Феникс выпустила две самонаводящиеся ракеты в сторону истребителей. Затем выпустила пять дымовых завес и исчезла в дыму. При сближении с землёй мех выхватила дробовик, быстро выставила режим стрельбы цельнометаллическими патронами и обстреляла скалистую поверхность. Скалистая порода подалась только при контакте со второй пулей. И вот, когда пули разбили в уступе дыру размером в три метра в диаметре, Феникс влетела в эту дыру.

— Передаю полное управление пилоту, — скомандовала Феникс.

— Спасибо. Думал, не дождусь, — язвительно ответил Гость.

Феникс приземлилась на трёх оборотней и своей массой размазала их по полу. Гость начал действовать. Он командами выхватил пулемёт и начал палить во всех на своём пути. Оборотни не успевали опомниться, так быстро их разрывали пули авиационного калибра. Лапы, черепа и разные части тела начали разлетаться в стороны. Образовался некий кровавый туман из-за большого количества капель крови в воздухе. В пулемёте закончились патроны. Тогда немец выхватил дробовик, и Феникс машинально зарядила разрывные патроны. Мех начала двигаться очень быстро и резво уходить от попыток оборотней схватить её. Гость контролировал робота без изъянов. Выстрелы из дробовика были, в основном, в толпы противников. Разрывные снаряды при столкновении с преградой разрывались, словно граната, разнося всё от себя в радиусе двадцати метров. В дробовике закончились патроны. Всего с десятью патронами особо не повоюешь.

Гость убрал дробовик за спину и параллельно достал секиру. Оружие нужно беречь. И тут понеслась кровавая баня. Феникс начала махать секирой, меняя комбинации в разных ситуациях. Лезвие секиры легко разрубало тела оборотней. Гость вошёл во вкус битвы. Размашистый удар секирой по вертикали разрубил двух нападающих оборотней пополам. Четыре окровавленные части волколаков разлетелись в стороны, так как инерцию никто ещё не отменял. В пируэте мех рассекла трёх оборотней, начиная от нижних лап и заканчивая шеей. Одинволколак подобрался слишком близко, и секирой его было не достать, но немец быстро отреагировал. Схватил монстра за горло и, словно пресс, раздавил горло и часть шейного позвонка в порошок. Обмякшую тушу бросил к сородичам. Оборотней было слишком много. С самого начала они успели уничтожить порядка восьмидесяти оборотней, но они всё наступали и наступали. Значит, их тут явно больше двухсот.

Немец активировал полную мощь реактора. Феникс перешла в режим берсеркера, и тут понеслось. Удары секирой стали плавными и размашистыми для того, чтобы держать дистанцию от оборотней. Эта стратегия всегда была приоритетом против большого количества врагов. Волколаки были не так глупы, чтобы попадаться под смертельные удары, но из-за их количества это было очень сложно сделать. Раздался громкий рык, что заставил замолчать всех оборотней, которые до этого огрызались и будто лаяли. Шесть оборотней превратились в салат, когда мощный когтистый удар разорвал их в клочья. Остальные послушно расступились. Перед Фениксом возник пятиметровый оборотень. Он был жилистый и впечатляюще грозен. От своих меньших братьев он отличался лишь размерами. Остальное было практически такое же, кроме плотно-чёрного окраса. Оборотень оскалился и показал свои тридцатисантиметровые клыки. Литры слюней капали на пол.

— Достойный противник, — весело произнесла Феникс.

— Как думаешь, есть ли у него слабые места? — Гость уже продумывал свои действия.

— У всех позвоночных существ уязвимым местом всегда является позвоночник. Вырвем его, тогда и узнаем.

— Хватит ли мощности?

— У меня есть запасные батарейки, — пошутила Феникс.

— Тогда готовь их, — злобно прошипел немец.

Чёрный оборотень набросился на меха. Гость молниеносно нанёс удар секирой снизу-вверх, но волколак оказался шустрее и успел уйти влево от удара. Нанёс два быстрых удара своими когтями, но когти не смогли распороть броню Феникса. Мех увернулся и нанёс рассекающий удар секирой по плечу врага. Лезвие с трудом пробило шкуру и остановилось на кости. Феникс свободной рукой ударила по древку, и лезвие раздробило кость. Оборотень взвыл от боли и начал наносить хаотичные удары. Тут немец и решил пойти на хитрость. Быстро схватил оборотня за челюсть и потянул на себя. Волколак подался и сразу получил удар секирой в череп. При нанесении удара Феникс приложила больше мощности, и лезвие секиры раскроило череп без особых проблем. Мёртвое тело упало к ногам меха, и Феникс демонстративно раздавила его ногой.

— Объект в опасности, — вдруг внезапно сообщила Феникс.

— Кто? — Гость начал быстро оглядываться и искать этот самый объект.

— Владимир, — произнесла робот и направила окуляр на битву Стэна и Владимира.

— Не успеть, — немец прекрасно видел, что американец вонзил меч «Ардрэйд» в сердце мальчишки. Тут и дурак поймёт, что здоровяк захочет обезглавить противника. Только так можно убить неубиваемого.

— Я сама с ними справлюсь, — произнесла Феникс и выкинула пилота из кабины. — Удачи.

— Ага.

Гость быстро подобрал сменное лезвие секиры, которое кинула ему Феникс, и помчался на американца. Картина была не из самых оптимистичных. Перед немцем возник оборотень, но немец быстро расправился с ним, просто отрубив голову. Плечом оттолкнул от себя бездыханное тело и продолжил бежать на помощь. До американца и мальчишки две платформы, если их можно так назвать, и два десятка оборотней, которые обратили своё внимание на немца. Волколаки побежали на Гостя. Стэн замахнулся мечом и уже начал наносить удар. «Чёрт!» — только и смог прокричать Гость, когда наносил рассекающий удар по группе оборотней. Он не успел спасти мальчишку…

Глава 22 — Бойся своих желаний

Беловолосый мальчик сидел один в комнате и играл со своим белым плюшевым мишкой. Он ласково его расчёсывал и пел песенки. Тут в коридоре раздался глухой крик. Через пару секунд крик повторился снова и уже был более протяжённым. Мальчику стало интересно. Родители запрещали покидать комнату без взрослых, но детское любопытство брало вверх над запретами. Он встал на ноги. Аккуратно взял костыли. Мишку пришлось оставить, так как с ним было неудобно ковылять. Костылей было две штуки, под каждую руку. Мальчик направился в коридор. Пройдя до той самой двери, из которой вновь раздались крики, мальчик остановился. Его переполняло любопытство вместе со страхом. Такая гремучая смесь, которая до добра не доводит.

Он только хотел открыть дверь, как дверь открыли с той стороны. Это была его мама. Черноволосая молодая девушка с очень бледным лицом. Она посмотрела на сына и встала на колени. Обняла его и посмотрела в глаза.

— Что-то случилось, сынок? — мама говорила ласковым голосом. Она прекрасно знала, что сын слишком пуглив. И она, как настоящая мать пыталась оградить его от страха, но не всегда это получалось.

— Я слышал крики… — робко произнёс сын.

— Генри. Сынок. Там лечат дяденьку, — соврала она.

— Почему он кричит? Ему больно?

— Он просто такой же трусишка, как и ты, — мама нежно погладила сына по щеке. — А где твой медвежонок?

— Йети? — растерялся Генри. — Он остался в комнате. Мне с ним неудобно ходить. Он очень большой, — улыбнулся мальчик. — Папа обещал подарить друга для Йети, — задорно произнёс он, забыв про крики.

— Подарить? — тут уже растерялась мама.

— Да. Да. Да! — задорно залился смехом мальчик.

— Я тут слышал краем уха, — вошёл в коридор крупный мужчина, — что кому-то нужен друг…

— Папа, — радостно и звонко закричал Генри.

— Вот, держи, — отец вручил сыну чёрного волчонка. — Как его назовёшь?

— Арчи.

— Почему Арчи? — заинтересовалась мама.

— Так зовут того большого чёрного волка, который в клетке. Он добрый. Я ему вечерами рассказываю сказки, он внимательно слушает. Он будет лучшим другом для медвежонка Йети. Спасибо, пап, — сын обнял отца.

— Иди в комнату, — отец аккуратно зацепил волчонка ошейником за костыль. — Познакомь их с друг другом, сынок.

— Хорошо, пап. Пока, мама! — Генри поцеловал маму в щёчку.

— Скоро ужин, — напомнила мама, расплываясь в улыбке. Она так гордилась сыном. Это был единственный человек на этой земле, который был ей действительно дорог.

— Хорошо, мам! — вдогонку крикнул счастливый Генри.

— Он снова был у волка, — тяжело вздохнул мужчина, когда Генри зашёл в комнату. — Это небезопасно.

— Не будь таким строгим, Стэн, — она обняла его. — К тому же, там хорошая защита. Если была бы плохая, то волк давно бы уже попытался выбраться на волю.

— В этом ты права. Эх, Кира, когда мы уже покинем эту проклятую лабораторию? Сил нет здесь оставаться.

— Потерпи… — не успела договорить Кира, как раздался взрыв.

Стэн побежал в лабораторию, чтобы узнать, что произошло. Кира, наоборот, побежала к сыну. Раздался второй взрыв, и на этот раз взрывной волной вынесло стену возле комнаты сына. Она закричала и побежала через пелену дыма и огня к Генри. Перепрыгнув через обрушившуюся стену, Кира машинально открыла дверь в комнату сына и увидела его в углу. Он дрожал, обняв волчонка и мишку. Мама подбежала к сыну и обняла его.

— С тобой всё в порядке? — Она начала быстро осматривать его на наличие ран и ушибов. Он был цел.

— Мама, мне страшно, — плакал Генри.

— Всё будет хорошо, — повторяла она вновь и вновь. Хотя сама не знала, что говорит. Ей главное — сына успокоить.

Раздался третий взрыв. Ударной волной снесло стену и осколками задело Киру. Огромные сколы впились ей в спину, а некоторые, словно ножи, располосовали кожу. Она не кричала — не хотела напугать сына. Обняла ещё сильнее. Огонь распространялся быстро. Теперь в комнате становилось невозможно дышать. Через дым и огонь вбежал Стэн с покрывалом и укрыл им сына и жену. Стэн поднял их на руки и понёс из горящего ада. Огонь распространялся всё больше. Когда отец проходил возле кислородных баллонов, то один из осколков задел баллон, и при контакте кислорода с огнём произошёл хлопок. Всю троицу отбросило ударной волной в сторону. Кира сильно ударилась спиной об обломки бывшей стены, при этом держа сына ближе в груди. Из-за ударной волны у всех возникла контузия. Генри выпал из дрожащих рук своей мамы. Когда он посмотрел на неё, то впал в ужас. Кира была припечатана к обломкам. Руки и ноги имели открытые переломы. Она смотрела на сына и улыбалась, всем сердцем показывала, что ей не больно и что не нужно бояться. «Ползи, сынок, к выходу. Я люблю тебя…» — прошептала она, так как горло вмиг осушилось. Генри не видел, где его папа. Он начал ползти к маме, чтобы ей помочь. «Не надо, Генри, я тебя догоню. Мне нужно просто передохнуть…» — она врала и мило смотрела на сына, который упорно продолжал ползти к ней.

Взорвался очередной кислородный баллон, и Генри полностью окутало пламя. Из-за взрыва в мальчика вонзился меч «Ардрэйд», который оказался на пути ударной волны. Лезвие клинка вошло в грудь. Он даже ничего не успел понять. Кира смотрела на горящего заживо сына и ничего не могла сделать. Она пыталась кричать, но горло предательски не позволяло ей этого сделать. Обрушился потолок и перекрыл обзор между Кирой и Генри. Она не видела его. Она плакала от своей беспомощности. Тут к ней подбежал окровавленный и обожжённый Стэн. Вытащил, взял её на руки и поплёлся к выходу. Она смотрела на горящие обломки, где недавно был её сын. У неё не было сил ни говорить, ни что-нибудь предпринять.

Генри смотрел через обломки на уходящих папу и маму. Он не чувствовал огонь из-за нарушенной нервной системы и из-за комплексов болезней, которыми он болел. Он не понимал, что происходит. Просто лежал и смотрел на исчезающих папу и маму. Он плакал. Огонь медленно его пожирал. Тут что-то вцепилось в его плечо и швырнуло в сторону. Затем приподняло на уровне метра от пола, но цепко держало за плечо. Генри не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, кто это. Затем огонь, дым и взрывы стали проноситься через него с бешеной скоростью, при этом его всего трясло от транспортировки. Спустя десятки метров огня, дыма и пыли резко повеял тяжёлых воздух. Затем появился яркий белый свет, потом он увидел дневной свет, а затем снег. Очень много снега.

Так он провисел на плече у волка больше, чем полдня, и всё время мчался вперёд. От контузии он не слышал ни взрывов, ни ветра, ничего вообще. Позже он помнил лишь то, что чёрный огромный волк Арчи копал снег. Сквозь сон помнил, что вроде бы тонул в воде. Затем резкий холод, который он уже смог ощутить. Вся жизнь пролетела перед глазами. Он умирал в ледяной воде. Снова…

* * *

Холодный воздух так и резал кожу. Серж быстро проверил снайперскую винтовку и пистолет. Надел специальные очки, разработанные Эдуардом. Похлопал себя по улучшенному бронежилету, который также изготовил толстячок. Этот бронежилет был изготовлен специально для зимних операций. Снайпер был только в штанах, кроссовках и в бронежилете, но чувствовал себя хорошо. Он даже не замечал, что в тайге, ближе к северному полюсу, ночью было сложно что-либо увидеть. Луна давала недостаточно света. Снайпер натянул очки на глаза. Автоматически включилось ночное зрение, и Ливингстон добавил к этому режиму ещё и инфракрасный. Он охотился за зверем, а он точно выделяет тепло. Серж ждал дальнейших действий.

— Нашёл, — радостно раздался голос в наушнике у снайпера.

— Где? — спокойно спросил снайпер.

— Четыреста метров на северо-запад…

— Компаса нет.

— Тогда будем ориентироваться по часам. На полдвенадцатого уже триста метров.

— Он бежит на меня? — Серж приготовил винтовку и нацелился на предполагаемый путь зверя.

— Нет. Он бежит зигзагами. Его что-то потревожило.

— Я побежал навстречу. От тебя конкретный маршрут, — снайпер убрал винтовку за спину.

Серж размялся и побежал навстречу зверю. Снайпер бежал быстро и плавно, не забывая про дыхание. Его бег был практически не слышен. И вот, спустя двести метров, в наушнике прозвучала команда: «Двести метров на без двадцати четыре». Серж быстро сменил траекторию бега и прибавил скорость. Через сто пятьдесят метров он увидел крупное красное пятно. Значит, на верном пути. Зверь быстро остановился и развернулся в сторону снайпера. Зарычал и побежал прямо на Сержа. Ливингстон не стал медлить. Быстро вскинул винтовку и взял в руки. Сходу прицелился и, когда морда зверя сделала наклон вбок, чтобы уйти от удара ветвей, сделал выстрел. Пуля со специальной начинкой попала в ухо, но зверь продолжал бежать на него.

— Он ещё живой, — тревожно произнёс снайпер.

— Не может быть. Секунду. Так, всё. У него метаболизм при ранениях очень высок, как у… Надо две дозы, — Эдик быстро просчитал и вывел дозировку.

— Зараза! — только и смог ответить Серж.

Оставалось сорок метров до столкновения зверя и снайпера. Серж в подкате ушёл от клыков разъярённого зверя. Быстро вытащил из патронника патрон с дозой, так как винтовкой на такой короткой дистанции будет практически невозможно воспользоваться. Зверь попытался затормозить, но из-за его массы и скорости сделать это оказалось непросто. Тормозя, он снёс своим телом два молодых дерева. Оскалился и повторил попытку напасть на жертву. Серж ожидал этого. Он юркнул под волка и молниеносно вонзил патрон прямо в десну зверя. Чуть руки не лишился. Благо, рукав бронежилета спас. Зверь встал на четыре лапы. Посмотрел на жертву и упал замертво. Серж быстро активировал усиленный инфракрасный режим, чтобы проверить дыхание хищника. Дыхание постепенно утихало, и через пару минут вообще прекратилось.

— Всё, — коротко произнёс снайпер.

Он смотрел на хищника и не мог поверить, что в природе существуют такие огромные волки. Абсолютно чёрный волк лежал недалеко от него. Снайпер сел, но не выпускал винтовку из рук. Его дыхание становилось более спокойным. Он себе обещал, что больше не будет впутываться в такие авантюры. Как-никак дома его ждёт внук, а он тут по лесам бегает за огромным волком. План изначально был прост. Серж должен был завалить волка с расстояния в четыреста метров. Но, как обычно, всё пошло не по плану. Что-то или кто-то спугнул зверя, и он помчался в лес. Пришлось искать его с помощью дронов почти целый час. Снайпер уже подумал, что это полный провал. Но Эдик добивается своего всегда.

Серж сидел и ждал прибытия учёного. Одному такого зверя нереально эвакуировать отсюда. И вот, спустя почти час, явился Эдик на внедорожнике. Как он смог проехать по лесам? Это останется тайной. Толстячок выглядел счастливым. Он смог подъехать на расстояние в тридцать метров до волка.

— Придётся его тащить на горбу, — сделал заключение снайпер.

— Я думал, он немного меньшего размера, — Эдик подошёл ближе к мёртвому зверю.

— Учитывая его специфичность природной силы, я не стал бы стоять так близко к тому, кто может тебе хребет переломать лапой. Уже молчу, что с тобой он сделает клыками.

— Последую твоему совету, — толстячок отошёл на пять метров от волка.

— И как мы его загрузим в машину? — снайпер почесал бороду.

— У меня есть устройство… — не успел Эдик договорить, как их окружили со всех сторон вооружённые люди.

— Кажется, нас предали, — Серж аккуратно положил винтовку и пистолет на землю. В винтовке всё равно был всего один патрон, и то с дозой для волка. Надо уметь оценивать шансы, а тут шансов и в помине нет.

— И снова здравствуйте, — вышел из линии вооружённых людей Николай Аркадьевич.

— Предатель, — снайпер только попытался схватить пистолет с земли, как Белов его изрешетил из автомата.

— Надеюсь, ты будешь умнее? — профессор злобно смотрел на Эдуарда.

— Может, его тоже в расход? — спросил один из наёмников.

— Нет. Он учёный и довольно неплохой, — возразил профессор.

— У нас этих учёных пруд пруди, — не унимался наёмник.

— Тогда сам скажи своему нанимателю, почему ты убил этого человека, — Белов указал на Эдика. — Ведь он сильно огорчится узнав, что ты убил его единственный шанс спасти своего ребёнка.

— Вот падла! — выругался наёмник. — Этого брать живым, — дал он команду.

Эдик посмотрел на мёртвого друга. Молча сглотнул образовавшийся от страха ком и поднял руки. Он точно не боец. Тут даже Серж не смог ничего сделать. Он, тем более, ничего не сделает.

* * *

Очередной волколак, разрубленный стокилограммовым лезвием секиры, распался на две части. Гость был полностью в крови оборотней и не хотел останавливаться. И вот он увидел, что американец замахивается мечом «Ардрэйд» над головой и уже хочет нанести рассекающий удар по шее мальчишки. «Чёрт!» — только и смог произнести немец. Но тут вышло то, чего он никак не ожидал. По Стэну прошлась точная пулемётная очередь, прямо по корпусу. Американца снесло в сторону. Естественно, меч он выронил. Гость понимал, что американец восстановится быстро, но вот откуда пулемётная очередь? Взгляд упал на верхние площадки, а там стояла победоносная Феникс с пулемётом в руках. Вокруг неё была куча мёртвых тел оборотней, и уже подходили новые. Феникс быстро перефокусировалась на оборотней, но перед этим махнула рукой немцу и показала на Стэна. Гость понял без слов.

Немец кинул лезвие секиры так, что оно, вращаясь, распотрошило всё на своём пути. Он побежал вперёд по кровавому коридору, ступая по лужам крови, и сделал большой прыжок, оттолкнувшись от нападающего на него оборотня. Перелетев через оставшихся оборотней, он полетел прямо на главную арену этой пещеры. Приземлившись и сделав останавливающий кувырок, Гость подобрал клинок профессора. Быстро вколол себе адреналин.

— Стоять! — Стэн послал телепатический сигнал, но Гость не реагировал и шёл на него. — Адреналин быстро у тебя сгорит, а потом я с тобой позабавлюсь.

Гость начал бой первым. Он быстро стал наносить удары клинком, так как знал, что действие адреналина ограничено. Первые три удара были вертикальными, но Стэн их легко парировал. Ушёл влево, развернувшись на одном колене и блокировал следующий удар. Немец быстро нанёс горизонтальный удар, а следом резко апперкот клинком, тем самым выбив американца из равновесия. Четыре рассекающих удара нашли свою цель. Гость быстро нанёс удар коленом в челюсть и хотел пронзить кинжалом плечо, но Стэн быстро парировал удар, толкнув противника плечом, а следом отразил мечом очередной удар. И тут удары посыпались уже на Гостя. Стэн не жалел сил, так как у него выносливости было выше крыши.

Немец старался парировать все удары, но контратаковать не получалось. И вот шанс настал. Удар. Клинок меча разрезал воздух и прошёлся в паре сантиметров от лица Гостя. Гость гардой отвёл клинок в сторону, ладонью ударил по мечу и резким выпадом вперёд пронзил кинжалом плечо Стэна. Быстро вынул лезвие и распорол апперкотом левую руку. Рана на руке у американца сразу затягивалась. Гость схватил Стэна за запястье левой руки, так как она временно была недееспособна, и сломал её об своё колено. Нанёс три удара в челюсть и кинжалом перерезал ему горло. Ушёл в пируэте от неуклюжего удара Стэна мечом и, сократив расстояние, немец вонзил клинок неприятелю в ухо. Стэн нанёс один сокрушающий удар прямо в грудь немцу. Гость не успел отреагировать, его снесло от удара на десятки метров так, что он чуть не свалился в пропасть. В последний момент успел пропахать своими пальцами каменный пол. Пять борозд хорошо выделялись на фоне основного пола. Немец перевернулся на спину и посмотрел на бой Феникса и оборотней. У неё хорошо получалось, она не давала шанса монстрам подойти ближе, чем на расстояние удара секирой.

— Не особо приятно, — Стэн встал и вытащил кинжал из уха. — Так сказать, неприятно.

— Рад стараться, — Гость понимал, что последует за мальчишкой в иной мир. У Феникса своих полно дел, и вряд ли она вообще справится с ними. Тут нужен более сильный и опытный боец. Единственный, кто теоретически мог бы дать отпор, лежит мёртвым в паре десятков метров от него.

— Я сначала закончу с мальчишкой, а затем позабавлюсь с тобой.

— Почему ты такой злой на меня? — немец не пытался встать, потому как рёбра ещё восстанавливались после удара. Тяжело восстановить костную ткань, если она разрушена практически в пыль.

— Почему? Ты меня спрашиваешь: почему? — Стэн засмеялся во весь голос. — Ты, значит, не знаешь?

— Что именно?

— Вспоминай конец февраля сорок пятого года, — американец подошёл к мечу «Ардрэйд».

— В марте началась бойня, а после ты попал в ледяной плен. Что было в феврале мне неизвестно, — немец пытался вспомнить, но ничего особенно важного не мог вспомнить.

— Мразь! — Стэн быстро сократил расстояние до немца и проткнул его ногу мечом. Нога начала быстро пульсировать, затем высыхать. Гость не кричал. Терпел. — Ты в пьяном угаре изнасиловал Киру. Вспоминаешь?

— Я ничего не помню, — тихо произнёс Гость.

— Естественно. Ты же был пьян. Тебя потом твой любимый дядя успел забрать. Узнал бы раньше, тогда сейчас всего этого отродясь бы и не было. Одна поганая жизнь могла свести всю ту кровопролитную войну на нет. И что в итоге? Тебя успели забрать, и ты успел ввести себе вирус. И своему брату тоже, — американец вытащил меч из костлявой ноги и медленно начал вести его к половым органам. — Побочный эффект вируса в том, что человек больше не имеет влечения к противоположному полу. Ни в каких аспектах. Так зачем он тебе? — остриё клинка молниеносно распороло паховую область. И тут даже Гость не закричал. — Я обещал тебе сказать, кто убил твоего брата. Это был Владимир.

— Врёшь, — немец сверлил взглядом Стэна, но тому было всё равно.

— Нет. Как убить Клейна, частично подсказал я. Вы же тоже хотели убить Невского. Мальчишка выбрался и всей душой хотел отомстить. Он знал, что Клейн — это психически нездоровый человек. А страсть потрошить малолетних мальчиков? Этого у Клейна, прям, нельзя было отнять. Сколько в сороковых и до пропало мальчишек? Ровно двадцать семь детей, — Стэн улыбнулся и нагнулся над Гостем. — И ты его прикрывал. Никто не мог подумать на Клейна. Было страшно. Вдруг случайно в ГУЛАГ попадут или расстрел на месте? Так же было с тремя детективами, которые вышли на твоего братца?

— Это в прошлом, — немец не чувствовал за собой вины.

— Может быть. Кстати, твоего любимого братца разорвали волки. Ирония получается. Теперь, — остриё клинка начало медленно распарывать левую руку от кончиков пальцев до плеча, — надо разобраться с мальчишкой. Надеюсь, ты не убежишь?

— Смешно. Смеюсь, — Гость был на грани смерти, но вирус внутри него боролся до конца.

* * *

— Тебе его не одолеть. Теперь моя очередь, — раздался в темноте грубый безликий голос.

* * *

Собрав в себе последние силы, Гость начал ползти к пропасти. Стэн был занят мальчишкой, избивая его ногами. Ещё один метр, и, поднажав, немец свалился в пропасть. Упал он молча, чтобы не привлечь внимание американца.

Стэн взял в руки меч и уже хотел нанести решающий удар, как вдруг Владимир открыл глаза. Здоровяк остановился на секунду, и этого хватило: Невский быстро вскочил на ноги и одним ударом ноги в грудь отправил Стэна в полёт. Здоровяка отбросило на сорок метров, и, приземлившись, он сделал ещё пять кувырков. Меч упал в двадцати метрах от мальчишки.

— Это невозможно!! — закричал озлобленный американец. — Ты мёртв. Я убил тебя!

— Меня нельзя убить моим же оружием, — произнёс тихо Невский.

— Ардрэйд? — Стэн был напуган. — Как?

— Бойся своих желаний, — Владимир начал медленно подходить к здоровяку. — Смерть Пророка мне много что рассказала. Ты же хотел стать обладателем моего меча? Вот только проблема в том, что смертный не может обладать оружием Богов.

— Взять его!! — истошно заорал Стэн.

Сразу пять огромных оборотней спрыгнули с верхних платформ и побежали на мальчишку. Первый набросился когтями вперёд, но Ардрэйд ожидал этого. Быстро в развороте схватил за гриву зверя и запрыгнул на него. Одним ловким и сильным движением руки вырвал позвоночник и этим же позвоночником ослепил второго зверя. Наконечник позвоночника полностью разорвал глаза хищника. Невский отпрыгнул от мёртвого волколака и в полёте обвязал ослеплённого монстра вокруг шеи позвоночником и резко дёрнул вверх. Позвоночник сработал, как ленточная пила, и отпилила начисто голову оборотня. Пока кровь не упала на пол, Владимир быстро сократил расстояние, схватил за лапу третьего нападающего оборотня и вырвал её с корнями. Третий волколак по инерции продолжил лететь с изменённой траекторией. Четвёртому оборотню не повезло, так как Ардрэйд остановил его одной рукой и сильно сдавил череп пальцами. Под напряжением череп лопнул, и тогда Владимир нанёс по открывшимся мозгам сокрушительный удар второй рукой. Пятый волколак попытался схитрить и не стал бросаться на заведомого сильного врага, но это его не спасло. Невский быстро его догнал и простым ударом ладони переломил хребет трусу. Оборотень завизжал, упал и начал биться в конвульсиях.

Стэн, видя, что Ардрэйда оборотни не смогли остановить, бросился на него со своим мечом. Владимир быстро ушёл в развороте от вертикального удара и ударил по коленям здоровяку. Второй и третий удар пришлись по бедру, тем самым выбив того из равновесия. Был нанесён шквал точных ударов кулаками по груди, отчего Стэн начал плеваться кровью. Ардрэйд ловко сломал кисть здоровяку до открытого перелома и забрал меч. Этим мечом нанёс сотню ударов по корпусу за неполные десять секунд и последний рассекающий удар по шее. Меч разлетелся на несколько осколков. Владимир держал в руке только рукоять с обрубком клинка.

— Интересно, — Ардрэйд посмотрел в налитые кровью глаза Стэна и зловеще улыбнулся. — Значит, ты и есть тот самый неубиваемый, последователь дара Богов…

— Тебе меня не убить. Теперь даже твоим мечом, Оружием Богов. Я сегодня не умру, — американец засмеялся, обнажив кровавый оскал.

— Хм. Это, потому что так сказал Пророк? — Владимир ухмыльнулся. — Он прав, но взгляни на часы…

— Три минуты первого, — робко произнёс американец, смотря на целую руку, где были надеты уже потрескавшиеся командирские часы. — Сегодня уже закончилось… — теперь он понимал, что Пророк его не обманул, но явно забыл уточнить некоторые детали.

— Ты — не дракон и даже не Высший вампир. Ты — ошибка природы. Мне не будет тебя жаль, мудила.

Ардрэйд схватил Стэна за волосы и нанёс удар ребром ладони по кадыку. Две сотни ударов по груди и один по правому колену — Стэн упал на правое колено, но эти удары его не могли убить. Он просто смеялся кровавым смехом. Мальчишка быстро подобрал меч и в прыжке нанёс пронзающий удар точно в голову американцу. Клинок пронзил череп с трудом, но сила, приложенная на клинок, была велика. Лезвие клинка пробивало всё на своём пути, начиная от верхушки черепа и заканчивая позвоночником. Стэн не мог кричать от боли, так как голосовые связки были разорваны и высушены. Ардрэйд повернул меч на девяносто градусов и включил механизм для увеличения прилагаемой энергии. Он знал, что этот механизм накануне внедрил в меч Эдуард. Вся скопленная энергия начала сжиматься и светиться. Сначала излучала красный свет, затем постепенно начинала белеть и переходить в синий. Ардрэйд отпрыгнул от Стэна и ударил по браслету.

Очередной окровавленный и разрубленный оборотень упал под ударом секиры. Фениксу пришёл сигнал. Она, не обращая внимания на последних пятерых оборотней, прыгнула с платформы вниз. Приземлившись возле Владимира, сразу открыла доступ в кабину. Мальчишка быстро влез в кабину, и, как только Феникс закрыла защиту, всё вокруг охватило синим пламенем. Меч сжал энергию насколько смог, и больше не хватало прочности, чтобы сдерживать её. Тогда энергия вырвалась наружу, разрушив при этом меч до состояния атомов. Синее пламя с температурой в десятки тысяч градусов быстро поглотило пещеру. Всё, что было, мгновенно сгорало, а пепел уносился вместе с порывами ветра далеко-далеко. Остался только Феникс со своей термической защитой от коллеги учёной из корпорации «Мир».

— Здравствуй, Владимир, — радостно поприветствовала Феникс, когда пламя утратило свою силу.

— Феникс? — Ардрэйд покинул сознание мальчишки, выполнив свой долг.

— У вас повышена активность мозга. С вами всё хорошо?

— Супер. Выводи нас отсюда. Сейчас могут военные сюда нагрянуть.

— Они уже в пути. Идут мстить за сбитые истребители. Какие они ранимые, — женский голос акцентировал на разности тона для придания эмоционального настроя фразе.

— И тебя он, видимо, по учебнику Петросяна учил. Кстати, где Гость? — Невский знал, что с немцем точно нужно завершать дела.

— Не знаю, а кому он нужен без яиц? — Феникс рассмеялась.

— Остро. Похвально. Кстати, ты вычислила, где его держат? — голос Невского был уставшим и грубым.

— Да. И уже, взломав ближайший спутник, проложила туда путь. Направляемся туда?

— Лучше бы в баньку, да и поспать… Но кто меня спрашивает?

— Ваша идея значительно интереснее. Может, да пошёл он?

— Так друзья не поступают. Даю полный контроль до места назначения. Вытаскивай меня отсюда, — Владимир чувствовал, что не сможет быстро восстановить силы. Да и голова гудела, как трансформаторная будка.

Глава 23 — Многоходовка

В лабораторию принесли волка и с трудом положили на специальный стол. Несли его восемь человек. Естественно, грузчиков сопровождали вооружённые люди. И вот, когда погрузили волка на стол, самый главный подошёл близко к Эдику.

— Даю вам всю ночь, чтобы изучить его. К утру жду от вас результатов. Если их не будет, то, жирный, тебе не поздоровится. Николай Аркадьевич вам поможет. Время пошло, — он показал на часы.

Главный сделал жест, и все покинули лабораторию, кроме профессора и Эдика. Толстячок стоял в замешательстве. Он робко взял со стола скальпель и уже хотел идти к волку, как услышал звук взведения курка. Он обернулся. Профессор наставил на него пистолет.

— Не советую, — Николай Аркадьевич был спокоен.

— Почему? Если мы не сделаем, то утром нас убьют…

— Не нас, а тебя, — напомнил ему Белов.

— Вам не жалко моей жизни? Вы нас предали. Вам этого мало? — Эдик смотрел жалостливыми глазами на профессора.

— Кого вас? Тебя? Или того снайпера? Которого я знал от силы не больше часа. Знаешь, — Белов ввёл команду на панели управления, и лаборатория начала блокироваться. Медленно опускались тяжёлые металлические шторы. Дверь блокировалась двумя вертикальными штырями. — Ты ничего не знаешь о предательстве. Ты не можешь быть дальновидным. Я завидую твоему уму и твоим познаниям, но мне в тебе не нравится то, что ты наивен и жалок. Ты даже не сможешь отличить маньяка от жертвы, предателя от друга. Твой ум не способен на это.

— Неправда, — возразил Эдик.

— Тут не в правде дело. Это факт. Тебе нужно срочно что-то с этим делать. Я слышал, ты нашёл себе девчонку, — Николай Аркадьевич смотрел на пистолет. — Алёна? Так ведь её зовут? Красивая. Видел её. Как мне известно, она сестрёнка Владимира. И, думаешь, покойному Владимиру хотелось бы видеть такого труса возле своей сестрёнки?

— Он не умер! — закричал Эдик, так как сильно хотел верить в свои слова.

— Ты же математик. Посчитай с помощью своих формул. Против Владимира противостоят Стэн, Кира, Лео, восемь избранных и более двух сотен оборотней. А при себе у него лишь пистолет и два меча. И то один не меч, а кинжал, пусть хоть и длинный. Посчитал?

— Практически стремится к нулю, — признался толстячок.

— Теперь, когда нет Владимира, кто позаботится об Алёне? Ты? — профессор рассмеялся.

— Я и только я, — смело ответил он.

— Хм. Это я и хотел от тебя услышать, — Белов услышал автоматные очереди. — Началось. Мне пора с тобой кое-чем поделиться.

— Что началось? Стрельба? На нас нападают? — Эдик мгновенно впал в шок.

— Не на нас, а на лабораторию. И лучше успокойся. Так, с чего бы начать. Начну с самого начала. Передо мной и Владимиром стояли всего три задачи. Первая и самая очевидная — это найти логово Стэна. Тут было много непонятного. Отследить хоть кого-то было очень проблематично, да и времени не особо много. Отследить через спутник оказалось ещё сложнее. Как мы выяснили с помощью Гостя, логово находилось в пещере, расположенной на глубине в несколько десятков метров под скалистыми породами. Неудивительно, что мы не нашли. Да к тому же, в той области никогда ничего не происходило, и никто ничего подозрительного не находил. Ни смертей, ни внезапных нападений хищников на людей и даже на браконьеров, никаких пришельцев. Ни одной новостной информации и даже преждевременной легенды. Но зато в двухстах километрах к югу были частые нападения то ли медведей, то ли волков. Понятное дело, что люди просто не успевали ничего понять. Может, скоро будут у всех камеры с собой и станет сложнее скрываться. А сейчас, что имеем, то и имеем. Я пару раз вылетал в эти деревни, чтобы расследовать все обстоятельства происшествия. Все следы вели к тому, что периодически нападали именно оборотни.

— И почему туда не бросили военные силы или хотя бы охотников? Те же браконьеры были бы рады открытому сезону охоты, — Эдик не всегда понимал реакцию местных властей на внезапные угрозы.

— Были. Правда, только любители. Всех их ждала только одна участь. И мне их не жалко. Когда идёшь на зверя, который выкашивает по целой деревне за ночь, то нужно учесть всё, что можно и что нельзя. Таков закон природы.

— Как-нибудь вообще отреагировали на эти ситуации? — Эдика больше не волновало логово оборотней, а лишь их набеги.

— Нет. Просто за неделю пропали и были, так сказать, съедены около пятисот человек от мала до велика.

— Печально, — толстячок сел в кресло.

— Владимир, кстати, рассматривал вариант, что именно Гость приведёт его к логову. Соответственно, он и вёл себя с ним очень недружелюбно. Нельзя было, чтобы Гость начал считать его другом. Хотя я знаю, что Гость никого никогда другом не считал, кроме одного психа-маньяка, и то он стал в последствии братом.

— Клейн? — догадался Эдуард.

— Да. Сработал именно метод Невского. Тонко манипулировать таким чудовищем — это надо уметь.

— Я бы точно не стал играть с Гостем.

— Вторая задача была очень сложна и невыполнима. Убить всех, кто причастен к проекту «Ардрэйд». Туда много кто входил. Все те, кого я недавно перечислил и, возможно, новые элементы, про которые нам неизвестно. Со второй задачей пришлось поломать голову. Сложно уничтожить того, кто невосприимчив к физическому и ментальному урону. Вариантов было много. Даже была идея сбросить туда ядерную бомбу. Правда, Владимир, эту идею сразу отклонил.

— Почему?

— Он рассказал, что, когда в него выстрелили из танка, его организм мгновенно смог создать защитное покрытие для кожи, вследствие чего Владимир не получил даже ожога. Тут та же история может произойти со всеми, кто будет в логове, кроме оборотней, конечно. Правда, было два оборотня нового поколения, которые могли перенести ядерный взрыв. Первый в своём роде — это, конечно, Лео. Второй, естественно, Ян. Обоих убил именно Владимир. Тут я снимаю шляпу перед ним.

— Ян — это не тот, который друг Антона? И именно он был в лаборатории на плавучей лаборатории? — Эдик не следил за словами. Николай Аркадьевич не знал про Яна столько информации, и, тем более, что он чей-то друг из их отряда.

— Я знаю, что его забрали из Италии на какой-то вилле. Лично сам Бонапарт принёс его. Долго он хвалился, что смог подобрать столь ценный генный материал. Для создания оборотня нового поколения нужен не просто идеальный результат анализов организма, но и предрасположенность на генном уровне. Тебе этого не понять, потому как ты инженер, — профессор положил пистолет на стол так, чтобы он был в доступе. Вдруг толстячок попытается что-нибудь выкинуть. Профессор знал, что расправится с ним и без разных пистолетов, но он обещал, что инженер останется в живых.

— Тогда, можно сказать, это была практически провальная операция, — громко цокнул он.

— Владимир убил Лео и узнал всю информацию. Лучше не спрашивай, как именно он это сделал. Это не особо приятный процесс. В общем, Стэн хочет стать невосприимчивым ко всем видам урона. Даже меча «Ардрэйд»…

— Но это невозможно. Меч разрезал всё, что может иметь биологическую энергию. При этом он, в буквальном смысле слова, испаряет всю влагу в любом её проявлении. Это просто неизбежный процесс. И как можно получить иммунитет к столь грозному оружию? — Эдику стало интересно.

— Выхода было всего два. Стэн выбрал самый простой и в то же время ужасный. Первый и очень трудновыполнимый — это сразиться с хозяином оружия и победить его в равной схватке. Ты понимаешь, что это практически невозможно.

— А кто хозяин?

— Владимир.

— Так Стэн его один раз чуть не отправил к праотцам. Не думаю, что для него это сложный бой.

— Как бы тебе сказать помягче? — профессор почесал бороду. — Невский имеет раздвоение личности. Вот вторая личность и есть хозяин меча. Тот самый Ардрэйд. И я бы не стал с ним встречаться лично, да и вообще никому не советую…

— Почему? — любопытство Эдика не знало границ.

— Если сущность может обладать столь опасным оружием, то, скорее всего, она может относиться чуть ли не к богам. И явно не из числа добрых богов. Это лишь мои догадки.

— А второй способ, — Эдик понимал, что насчёт второй личности его друга лучше не поднимать тему. Это, как ловить туман. Бесполезное дело.

— Постепенно пить ту воду, где раньше нашли меч. Это, кстати, та самая вода, которая могла нейтрализовать материал под названием «Тёмная ночь». И это самый опасный метод, так как может не хватить регенерации клеток, но, видимо, он очень силён.

— Тогда как можно убить того, кого даже меч не сможет убить? — призадумался Эдик.

— Нужно создать внутри тела такое поле, которое полностью сможет разрушить все межатомные связи. Если нет связей, то про другие функции можно напрочь забыть. Тут кстати, ты и помог…

— Как? — удивился толстячок.

— Для начала нам нужна была мини армия. В этом была очень большая проблема, так как найти тех, кто сможет противостоять оборотням, причём не одному, а сразу нескольким… И тогда Владимир предложил создать роботов, только не тех, которые в фильмах еле передвигаются, а именно резвых, не уступающих ловкости человека. Задача была очень сложной, но тогда я вспомнил, что ты, Эдуард, сможешь выполнить такой заказ… — профессор почесал бороду.

— Умеете вы поднимать мотивацию. Теперь понимаю, почему вы так рьяно предлагали создать лучшего телохранителя якобы для нашего директора. А я повёлся, — Эдик усмехнулся. — Хорошо, что я смог убедить Миру выделить бюджет для столь грандиозного проекта…

— Нет. Не ты. — Прервал его профессор.

— Я же столько ходил и уговаривал Миру выделить финансы… Можно сказать, эта моя заслуга.

— Вообще-то Миру уговорил выделить безграничное финансирование твоих проектов именно Владимир. Мира вообще после твоих хождений уже хотела прикрыть твои разработки. Так что в этой ситуации благодари своего друга. На твои изобретения было затрачено почти двести миллиардов евро. Большая сумма. Оказывается, все твои станки создавать с нуля очень проблематично и дорого. Хорошо, что смерть одного человека покрыла все твои расходы, — профессор громко цокнул.

— Какого человека? — не понял Эдик.

— Джим Бронсонс. С момента его смерти акции корпорации выросли на целых шестнадцать процентов, — Белов улыбнулся. — И постарайся в следующий раз не быть таким занудой.

— Видимо, я слишком настойчивый, — грустно произнёс Эдик.

— Не самое лучшее качество для человека твоей специализации. Зато ты смог создать двух уникальных роботов, которых ещё не скоро кто-то сможет повторить.

— Вы же мне помогали. Благодаря вам они стали такие быстрые и ловкие.

— Если за тебя всё придумала природа, то зачем придумывать всё заново?

— С роботами вроде всё понятно. Но как создать оружие, которое может разорвать межатомные связи в биологическом существе за доли секунды, раз Стэн может регенерировать с бешеной скоростью? — учёный посмотрел на волка. Он так и продолжал лежать мёртвым.

— Нужно насытить меч «Ардрэйд» избыточным потоком энергии и создать активатор, который…

— … сможет сжать всю энергию и выпустить её, — закончил Эдуард. — У меня как-то спрашивал Владимир: возможно ли такое. Я ответил, что тара должна быть максимально прочной. Экспериментальный активатор я смог создать размером не больше ручки. Значит, Владимир смог поместить активатор в рукоять меча. А тот случай с Големом был спланирован, чтобы насытить меч?

— Да, — признался профессор.

— Почему нельзя было насытить меч, просто подсоединив его к реактору? Так безопаснее и более эффективно.

— Есть особенность меча: он поглощает энергию только в бою и может хранить её в себе, как запасной источник энергии. В спокойное время он может поглощать энергию, но практически тут же её расходует. Я пытался это понять на научном уровне, но это не поддаётся ни одному закону физики. Будто изучаю чёрную дыру. Голем оказался самым эффективным способом зарядить меч…

— Голем мог убить Владимира. Этот бой дался Владимиру тяжело.

— Эту погрешность Владимир учитывал, но другого способа попросту не оказалось, а время поджимало. Феникса он не хотел трогать, так как именно она была способна уничтожать оборотней на равных с Гостем.

— Но всё равно это не гарантирует победу, так как нужно было убить кучу оборотней и всех прихвостней Стэна. Да к тому же, сам Стэн не из робкого десятка. Я-то видел, на что он способен. И не факт, что Феникс справилась бы с ним, — Эдик, как обычно, во всём сомневался.

— Гость.

— Гость? При чём тут он?

— Владимир предполагал, что немец струсит и не пойдёт сражаться со Стэном. Тут мне нужно было его уговорить или заставить. Это у меня получилось чуть ли не ценой собственной жизни. Именно Гость в симбиозе с Фениксом был способен посеять хаос среди всей оравы Стэна. И это у них получилось… — профессор встал и начал ходить, чтобы размять ноги.

— С чего вы взяли, что у них получилось? Вы же сами говорили, что Владимир мёртв, — Эдик не верил в эту информацию, но нельзя было её исключать.

— Браслет. Владимир смог создать на базе твоих технологий браслет, который может отслеживать его жизненные показатели, а также даёт полный доступ к Фениксу.

— Когда Феникс в режиме боя, то к ней невозможно подключиться, если только… — Эдик остановился. — Только, если ты — не единственный пилот. Но права на использование Феникса отошли Гостю на целые сутки, и, соответственно, алгоритм меха никак не мог признавать второго пилота. Никого, кроме меня. Я, как-никак,создатель. Как тогда Владимир смог обойти мою же защиту?

— Это уже к тебе вопросы. Я мало что понимаю в цифровой технологии. Я только помог откалибровать браслет и нанести дополнительную защиту от механических повреждений.

— Даже если представить, что Гость и Феникс возьмут на себя орды оборотней, что, в принципе, возможно, они выйдут победителями. Но как насчёт Стэна и его прихвостней? Владимир решил сам с ним разобраться? А если они нападут все сразу? Он это тоже предусмотрел?

— Вот тут мы медленно доходим до него, — профессор показал на волка. — Знакомься. Чёрный волк по кличке Арчи. С него всё началось. Он единственный, кто смог спроектировать в своём организме новый мутаген под одним сложным названием. В честь него и назвали вирус: «Чёрный волк»…

— Название так себе. Могли бы назвать его в честь самого волка. Вирус Арчи. Вроде неплохо звучит, — Эдик высказал вслух свою версию.

— Вирус Арчи? — переспросил профессор. — Звучит, действительно, неплохо. Но сейчас не об этом. Арчи является огромным камнем посреди реки…

— Два разных пути, которые позже всё равно соединяются в один… — толстячок проговорил шёпотом. — Это была одна из моих тем диссертации по философии. Но какие пути?

— В случае смерти Арчи Владимир должен был автоматом получить его силу, и тем самым с лёгкостью смог бы победить Стэна и всех, кто там будет, — Николай Аркадьевич опустил взгляд вниз.

— Но мы облажались и не могли найти волка почти целый час. Это означает, что Владимира могли убить?

— Ага, — мрачно произнёс Белов.

— Его, значит, убили. Но вы так и не ответили: жив он или нет?

— Знаешь, чем опасна смерть того, кто может быть обладателем такого же мутагена и самого вируса?

— Выживший, можно сказать, забирает его силу, а если смотреть с научной точки зрения, то вирус открывает новые возможности для мозга. Именно это же произошло со Стэном, не так ли?

— Владимир не знал, что когда расправляешься с врагами, то нужно убивать всех вместе и на одном костре. Стэн воспользовался Невским для достижения новых открытий своего организма. Из-за этого его так сложно убить. Соответственно, чтобы убить Стэна, нужно противопоставить такую же или большую силу. Владимир предполагал, что именно Арчи сможет активировать в нём эту силу. Точнее, было предположение, что таким образом он может случайно выпустить Ардрэйда на свободу, но цена свободы была слишком высока.

— Как?

— Ардрэйд живёт у Невского в подсознании. И когда ему грозит неминуемая гибель, то сознание автоматически переходит в подсознание. Те же самые рефлексы и реакции заложены в подсознании. Только у Владимира в этом подсознании живёт Бог. Как ты понял, Невского практически невозможно убить, если не убить его сразу и всеми возможными средствами, пока сознание не погрузилось в подсознание. Стэн смог это сделать, и вы опоздали с гонкой за волком. Я не знаю, как именно Владимир смог выжить, но у него минут десять не было никаких признаков жизни. Даже температура понизилась до десяти градусов по Цельсию. Когда вы якобы убили Арчи, то все показатели мгновенно показали наличие жизни. Владимир моментально ожил. Я следил за всем этим, и жаль, что я не мог помочь вам, — профессор не хотел смотреть в глаза Эдику.

— Значит, Стэн мёртв? — спросил озадаченно Эдуард. — Раз Владимир жив, то, соответственно, Стэн мёртв. Скажите, что это так…

— Скоро узнаем.

* * *

Холодный утренний воздух так и вдыхался полной грудью. Владимир стоял на вершине и смотрел на научную лабораторию, которую охраняли не менее сотни вооружённых людей. Он долго обдумывал план и подбирал подходящие варианты. Было много погрешностей, да ещё и плюс то, что основная часть лаборатории находилась под землёй. Невский задумался, почему лабораторию раньше никто не смог найти. Оказалось, всё просто. Ближайшее поселение находилось в сотне километров, и до него нужно было добираться сквозь леса и по пересечённой местности. Ещё тут было очень много хищников. Волки, медведи, рыси и другие не самые дружелюбные ребята. К лаборатории не было прямых дорог, значит, всё сюда доставляли по воздуху.

— Есть предположения? — спросил Владимир у Феникса, которая просто встала и не шевелилась. Может, аккумулятор сел?

— Нужно их лишить средства связи, — выдала она гениальную мысль.

— Есть вышка. Может, у них есть другие средства связи? — Невский посмотрел на вышку. Метров сто в высоту, а ещё до неё нужно бежать километров пять. Слишком далеко.

— Кроме вышки тут нет средств связи. Есть, правда, спутник, но у нас будет окно в четыре минуты ровно через десять минут.

— Что насчёт генератора, или какой тут источник питания?

— Генератор есть. При сканировании я обнаружила два генератора. Один из них резервный, он находится под землёй на глубине два метра. Если учесть, что тут применены современные технологии, то резервный генератор включится через тридцать секунд после выхода из строя основного генератора. У нас не очень много времени, чтобы остаться незамеченными, — выдала не самую лучшую итоговую оценку мех.

— За сколько сможешь добраться до вышки? — Владимир сразу начал разрабатывать план. Тут важна именно скорость Феникса.

— Если пешком, то…

— Конечно, пешком. Так будет лучше. Иди. Я тебя здесь подожду, — удивился Невский ответу меха.

— Поняла твой сарказм. За четыре минуты смогу добраться. Плюс ещё тридцать секунд, чтобы забраться наверх и ещё минуту, чтобы вывести вышку из строя.

— Целая минута?

— В пещере в огне аннигилировалось всё оружие, а также уничтожена поверхностная броня до термостойкого защитного слоя. Нечем мне крушить этот металл, — Феникс дотошно осматривала всё вокруг.

— Как я понимаю, все твои диалоги явно незапрограммированные. Неужели у тебя искусственный интеллект?

— Я рада, что вы обратили на это своё внимание.

— Ещё пока нет желания захватить человечество? — Владимиру было плевать. Если она захочет захватить мир, так для этого мира лишняя встряска никогда не будет лишней.

— Зачем? — Феникс, возможно, не поняла вопроса или просто хотела уточнить. Владимиру этого не узнать.

— Ну как? — удивился Владимир. — Чтобы спасти Землю, нужно истребить человечество. Жизнь в любом случае останется, и планета сможет привести себя в порядок за неполные полвека.

— Вы сами хорошо с этим справляетесь. Жаль, что помрёте все от собственной глупости и тупости…

— Глупости и тупости? — Невский ждал те самые минуты, когда спутник отдалится от этого места. Надо было чем-то скоротать время.

— Глупостью будет то, что, если кто-то случайно сожрёт что-нибудь запрещённое. Как, например, в Монголии: сожрали грызунов и заболели бубонной чумой. Повезло, что там степи, особо никого не заразишь из-за малой плотности населения. А тупость будет в том, что, если ваши учёные во благо науки или наживы создадут такое оружие, которое сможет убивать людей миллионами. Неважно, какое будет оружие, но рано или поздно его создадут. И это оружие окажется не в тех руках, и помрёт полмира…

— А если окажется в тех, то и весь мир, — закончил Владимир. — Как ты думаешь, от чего наша цивилизация погибнет?

— Есть три версии. Первая и самая маловероятная — прилетит астероид и сбросит планету до заводских настроек. Вторая и самая популярная — перенаселение и, как следствие, войны, болезни и истощение ресурсов, что приведёт к голоду. Третья — это катаклизм мирового масштаба. Планета сама решит, как с вами расправиться. Мне больше нравится третья версия.

— Катаклизм? Мне тоже нравится. По крайней мере, не от глупости или тупости, а то, глядишь, и от этих двух факторов в совокупности не помрём.

— Обязательно убивать охранников? — задала необычный вопрос Феникс.

— Да, — твёрдо ответил Невский.

— Зачем? Они же просто охраняют. Почему они заслужили смерть? — из-за своей молодости Феникс не могла понять основные концепты жизни.

— Я как-то раз оставил людей в живых и оказался в колодце. Мне не особо хочется возвращаться туда, — грозно произнёс он.

— Не все же такие…

— Ты в этом права. Только вопрос в том, кто именно правильный, а кто нет. У нас времени не хватит, чтобы всех опросить. Из-за этого лучше сжигать за собой все мосты со всеми присутствующими на нём, чтобы не было преследования.

— В твоих словах есть логика, но это противоречит человечности, гуманности. Нельзя же так поступать. Кого-то дома ждёт семья или котёнок.

— Они знали, на что идут. Если хочешь убедиться в своей гуманности, то можешь оставить одного в живых и расспросить его. Любого, на свой вкус. И потом не говори, что ты разочарована, — Владимир посмотрел на время на браслете. — Что там со спутником?

— Через минуту покинет территорию. Я обязательно оставлю в живых охранника и докажу, что ты не прав. Готов?

— Я буду рад, если окажусь неправым. Но практика подсказывает мне обратное. Готов, — Невский улыбнулся и подмигнул меху. — Забыл сказать свой план. Ты разрушаешь вышку и сразу мчишься мочить генератор. Я отвлеку всю охрану на себя. После генератора ищи источник сигнала и раздобудь оружие. Я видел пулемёты на броневиках.

— Как ты сможешь отвлечь на себя охрану?

— Скажу им что-нибудь обидное, и они захотят провести со мной воспитательную беседу на тему: «Этика и правильное общение с незнакомыми людьми». А я попробую вести себя, как дурачок и тянуть время. Думаю, должно сработать, — Владимир улыбнулся.

— Смотри, чтобы не заставили тебя под запись всю тему вести, — Феникс махнула рукой вперёд и помчалась к вышке.

— Надо было попросить ручку и листочек, — сказал Невский вслед меху.

Владимир быстро спустился со склона и побежал к главному КПП. Он сразу заметил, что во внутреннем дворе много собак. На бегу подняв три камня размером с теннисный мячик, Невский подал ментальный сигнал для всех псов в округе, чтобы они нападали на своих хозяев. До КПП оставалось двадцать метров. Охранник только хотел направить автомат на Владимира, как в его глотку вцепился его же пёс. Кавказская овчарка моментально разорвала горло хозяина и сразу бросилась на второго охранника. Невский прицельно метнул камень в снайпера на дозорной вышке. Камень пробил зубы и раздавил мозг, так как не хватило прочности самого камня для пробития черепной коробки. Второй камень полетел во второго снайпера. Снайпер успел уклониться от броска, тогда Владимир метнул третий камень. Снайпер не успел пригнуться, и камень перерезал ему горло.

Невский с разбега вынес плечом стальную дверь. Машинально схватил автомат у мёртвого охранника. Короткой очередью застрелил трёх охранников, которые додумались убивать собак. Владимир бежал к главному входу в лабораторию. Дверь начала закрываться. Невский ментально приказал гончей обезвредить человека за пультом, который быстро что-то вводил, стуча пальцами по клавиатуре. Гончая одним прыжком настигла человека и моментально перегрызла ему шею. Короткая очередь, и гончая упала в конвульсиях. Владимир машинально поставил автомат на одиночный режим и произвёл выстрел в охранника, который только что убил гончую.

Прицельно стреляя, Владимир бежал к двери. Рожок опустел. Владимир быстро сократил расстояние до ближайшего охранника. Сломал ему руку и вырвал автомат так, что пальцы от приложенной Владимиром силы и скорости просто оторвались. Охранник не успел скривить рожу от боли, как Владимир выхватил нож из ножен и перерезал ему горло. Владимир прикрылся умирающим охранником от автоматной очереди. Когда тело начало падать, Невский вынырнул из-за него и прицельным выстрелом в голову повалил дальнего стрелка. Бойня была кровопролитной. Псы разрывали своих бывших хозяев. Некоторые успевали отстреливаться, но тут же на них нападали другие псы. Невский обратил внимание на дверь. До неё оставался почти целый метр. Владимир ускорил активность мозга и помчался к ней, по пути распоров шею попавшемуся охраннику. Ещё двух застрелил из автомата и в подкате залетел под дверь в лабораторию. Дверь за ним закрылась тяжёлой металлической плитой. Такую дверь было бы трудно открыть.

Погас свет. Значит, Феникс смогла уничтожить генератор. Есть тридцать секунд, пока не включится резервный генератор. Владимир выкинул бесполезный автомат и вынул нож. Быстро протёр об рукав лезвие. Ускорил активность мозга и помчался. На своём пути в темноте Невский точно и быстро распарывал глотки всем попадавшимся людям. Неважно, кто попадался: охранники, учёные или просто клерки. Хотя они тут зачем? За Невским оставался шлейф крови и тропа из трупов. Владимир никого не жалел. Тем более учёных. Они-то точно знали, на что шли. Время прошло. Запустился резервный генератор. За тридцать секунд он успел убить около сорока человек. Клинок ножа был нагрет до сотни градусов и не успел остыть.

По пути Владимир успел увидеть вертикальные прозрачные резервуары с жидкостью, в которых находились оборотни. Эти оборотни сильно отличались. Будто гибриды с рептилиями. Вместо шерсти были чешуйчатые пластины. Как у драконов из сказок. Невский остановился около одного из резервуаров и начал рассматривать оборотня. Двое охранников вбежали в комнату один за другим и сразу получили удары ножом навылет сквозь шею, и упали с раздробленными позвонками. Клинок вонзился в бетонную стену. Невский опустил руку.

— Эти оборотни намного массивнее, чем те, с кем мне приходилось сталкиваться, — вслух рассуждал Владимир. — Странная у них шкура. Дополнительная броня? Удивительно. А эти клыки? Сантиметров пятнадцать будут. А такими когтями они смогут распарывать танки, если их биологический материал позволит. Пальцы изогнуты, и можно смело судить, что когти могут выдвигаться ещё больше. Мышцы, — громко цокнул Невский, — они явно предназначены для усиленной работы. Если учитывать, что предыдущие оборотни могли в лёгкую косить деревья, словно траву, то боюсь представить, на что способны эти чертяги. Очнулся?

Оборотень открыл глаза. Увидев перед собой жертву, он начал активно дёргаться. Все подводящие трубки от тряски начали отсоединяться. Прозвучал еле слышный рык — неудобно рычать, будучи погружённым в жидкость. Владимир не стал дожидаться, когда оборотень додумается, как выбраться из резервуара. Он подбежал к стене, в которой торчал нож, вытащил его из стены и метнул оборотню прямо в лоб между глаз. Клинок вошёл в череп по рукоять. Оборотень начал биться в конвульсиях. Невский быстро сократил расстояние до резервуара, вытащил нож изо лба и молниеносно одним рассекающим ударом отсёк оборотню голову. Резервуар наполовину разрушился. Жидкость полилась на пол, при этом замочив Владимира. Обезглавленное тело волколака упало на пол, разбив оставшуюся стеклянную стенку резервуара. Невский посмотрел на остальные резервуары. В этой длинной комнате было, как минимум, двадцать резервуаров. Из-за отключения электроэнергии все оборотни начали приходить в сознание. Владимиру пришлось действовать быстро. Снова ускорив активность мозга, он схватил нож в руки и всем оборотням сделал бесплатное отделение головы от тела. Через несколько секунд активность мозга восстановилась в нормальном русле времени. Все двадцать тел с отделёнными головами падали по очереди, словно домино.

* * *

— Меч обязательно нужно было разрушать? — вдруг спросил Эдик, когда включился свет.

— Не понял, — профессор смотрел на металлическую дверь.

— Вы говорили, чтобы разрушить межатомные связи, нужна такая сила, которую может создать только меч. Я знаю, что было сказано чуть по-другому. Можно же было придумать другой вариант. Дали бы мне время…

— Нужно было именно уничтожить меч, — прервал Эдика профессор.

— Зачем? — не унимался толстячок.

— Знаешь, откуда произошли оборотни, вампиры и подопытные?

— Вы же их создали.

— По крайней мере, на нашей планете нет таких сильных и неубиваемых существ, как оборотни. Ты можешь вложить много денег, ресурсов и времени, но никогда не сможешь создать хотя бы жалкую копию оборотня, который получился у нас. Энергия меча способна изменять клетки на ином уровне. Взять, например, клетки, которые могут воссоздать потерянную конечность. Обычная регенерация у аксолотля. Только энергия меча может направить регенерацию клеток так, что вместо потерянной конечности аксолотль отрастит себе лезвие, которое будет способно разрубить даже камень. У меня есть предположение, что этим мечом где-то там, — профессор показал пальцем в потолок, — убивали оборотней, вампиров и ещё много страшных существ. Меч умеет поглощать энергию. Значит, он может её и воспроизводить. Главное, нужное и правильное направление этой энергии. Не будет меча, не будет в будущем новых грозных существ, — Николай Аркадьевич помассировал виски. — Жаль, что я додумался до этого так поздно. Жаль.

— Все проблемы из-за меча… — Эдик теперь понял, что мало что понимает в этом мире.

— Проблема не в оружии, а во владельце оружия. Всех нас нужно на эшафот.

— Какая третья задача? — вдруг спросил толстячок, заодно уйдя от неприятной темы для профессора.

— Найти эту лабораторию, — честно ответил Белов.

— Волк был подношением?

— Да. Волк и есть тот самый камень. Своей смертью он спас Владимира и дал мне шанс попасть в эту лабораторию.

— Как же Серж?

— Он жив. Если ты, конечно, не дал ему бракованный бронежилет, как однажды дал Владимиру на плавучей лаборатории. Я могу попасть в однокопеечную монету из АК-47 на расстоянии в один километр без оптики. Не волнуйся, жив твой друг. Просто нужно было доказать свою преданность. Джордж знал, на что идёт. И это было обговорено заранее.

— Откуда ты знаешь про бронежилет? — Эдик покраснел.

— Серж сказал. Он раз десять проверил твой бронежилет. Тут и я бы проверил. Как-никак, в него же будут стрелять из боевого автомата. К тому же, я оставил Сержу вездеход, спрятанный в кустах. Всё с ним нормально.

— Это ловко. Я бы точно не додумался. Но как нас нашли? Там же явно стреляли не просто так.

— В твоей ноге есть маячок. Его тебе вживил Серж. Это твой билет от смерти. По нему тебя и нашли, и, соответственно, лабораторию…

— Но кто? — Эдик замер, так как после первого удара по двери, она знатно деформировалась.

Ещё один удар, и дверь напрочь снесло вместе с петлями. Поднялся столб пыли. Эдик закашлялся. Профессор сидел смирно и не двигался. Когда осела пыль, Эдик увидел своего друга.

— Владимир, ты жив! — радостно закричал толстячок и бросился обниматься.

— И я рад тебя видеть, — Невский в знак дружбы обнял учёного. — Теперь нам нужно выбираться отсюда.

Владимир подошёл к волку. Погладил его по голове. Достал нож, сделал порез на ладони и прислонил ладонь к пасти Арчи. Кровь засочилась и начала попадать зверю на язык. Волк начал активно дышать. Зарычал, вскочил и уже хотел наброситься на Эдика и Белова, как вдруг его остановил Владимир. Он ментально сказал: «Они со мной. Не тронь их». Арчи посмотрел на Невского. Оскалился и выбежал в дверной проём. Эдик тяжело вздохнул.

— Какой он огромный, — толстячок тяжело дышал. Арчи действительно напугал его размерами и нахождением вместе с ним в небольшом помещении.

— Проблема не в волке. Проблема в том, как разрушить эту лабораторию. Желательно, сравнять её с землей или оставить от неё лишь кратер, — Владимир сел в кресло.

— Есть селитра, но не думаю, что её хватит, чтобы всё здесь сжечь. Слишком много бетона. Явно делали упор на защиту от внешней угрозы, — профессор встал и подошёл к столу.

— А что, если… — не успел договорить Эдик, как вдруг разрушился потолок, и что-то тяжёлое и огромное приземлилось на пол.

— Я нашла вас, — радостно произнесла Феникс, держа в руке пулемёт от БТР.

— Нашла оружие. Рад за тебя, — Невский даже не шелохнулся.

— И как всё-таки уничтожить лабораторию? — вернулся к вопросу Белов. — Уже через час тут будет небольшая армия. У них обратная связь каждый час. Надо спешить.

— А что, если разрушить несущие столбы? В Перу так прокатило, — предложил самое логичное решение Эдик.

— Не получится, — Феникс уже знала всё про лабораторию. — Тут много естественных столбов, у нас не хватит средств для решения столь сложной задачи.

— И что ты предлагаешь? — Невский уже знал, что хочет предложить Феникс, но лучше пусть скажет она, так как это будет звучать более разумно.

— Ядерная батарейка… — Феникс обнажила броню.

— Нет. Нет. Нет. Должен быть другой вариант! — Эдик вскочил. Он судорожно массировал виски. — Я что-нибудь сейчас придумаю. Это же задача для пятиклассника…

— Не хотел бы учиться там, где в пятом классе дают домашнее задание по сносу целой подземной лаборатории, — прошептал Невский.

— Другого выхода нет. Я уже произвела все расчёты, и это пока единственный выход, — Феникс говорила позитивным голосом.

— А что, если… а вдруг получится… а если сопоставить это, то… — глаза толстячка наливались слезами. Он понимал, что Феникс права, как-никак он её создавал. — Должно получиться. Какова плотность несущих конструкций? Неважно. Если направить взрыв, то…

— Иногда нужно уметь расставаться со своими творениями, — Владимир подошёл и положил руку на плечо друга. — Рано или поздно тебе бы пришлось это сделать. Лучше пусть будет так.

— Нет, — не хотел признавать это толстячок с красными глазами. — Она же так молода.

— У тебя ещё вся жизнь впереди. Не забывай, что тебе ещё нужно позаботиться о моей сестрёнке, — Невский прошептал Эдику на ухо. — Мне нужен надёжный человек в моей семье.

— Ты прав, — Эдик вытер слёзы. — Можно попрощаться?

— Конечно, — Владимир махнул рукой, и профессор без вопросов пошёл за мальчишкой к выходу.

— Это будет не больно, — произнесла Феникс, когда Невский и профессор покинули лабораторию.

— Знаю. У тебя же нет чувствительности к боли.

— Я рада, что вы дали мне жизнь, хоть и вот так всё получилось, — она говорила, как опытный психолог. — У каждого своя дорога, ваша дорога продолжается дальше. Желаю вам много светлых моментов. Не нужно жить прошлым, но и забывать его точно не стоит, — Феникс изобразила улыбку.

— Прощай, — только и смог сказать Эдик и начал уходить.

— Эдуард Юрьевич, вам повезло, — сказала она напоследок. — Ваша будущая жена просто красавица. Берегите её.

— Откуда? — удивился он.

— Вы носите вашу совместную фотографию в кармашке в джинсах. Я знаю, что вы его назовёте правильно, — Феникс напоследок улыбнулась.

— Ага. Спасибо. Прощай, Феникс, — Эдуард быстро покинул лабораторию, так как не хотел тянуть этот момент. Для него он был слишком тяжёлым.

Глава 24 — Дом, милый дом

— Как я выгляжу? — задал самый простой вопрос Владимир.

— На все сто процентов, — улыбаясь, сказала Алёна, завязывая галстук брату. — Просто красавец.

— Зачем так наряжаться? — Эдик был не в самом лучшем настроении. — Тебя в любом случае встретят хорошо. Будь ты хоть в трусах.

— Милый, ничего ты не знаешь о семейных ценностях. Ты прав, что Владимира встретят хоть в трусах и даже в хлам пьяного, — Алёна поправила воротник рубашки. — Только для него этот день самый важный в его жизни. Его не ждут, так как думают, что он умер. И было бы неуважительно приходить в трусах в столь долгожданный день, — она погладила Эдика по голове.

— Вас тогда вечером ждать? — Невский посмотрел на Эдика, потому как знал, что Алёна придёт.

— От меня что-нибудь зависит? — удивлённо спросил Эдик.

— Не думаю, — ответила Алёна. — К девяти вечера нас жди.

— Хорошо.

Владимир вышел из микроавтобуса, который арендовал Эдик. Махнув рукой в знак прощания, он пошёл к дому, который находился в ста метрах. Те соседи, которые были во дворе, показывали на Невского рукой и что-то шептали между собой. Неудивительно. Они видят призрака, так как на похоронах Владимира была чуть ли не четверть города. По крайней мере, так сказала сестрёнка, пока они ехали домой.

Владимир ощущал себя не в своей тарелке. Он старался не обращать внимания на соседей. У него плохо получалось. Он уже успел отвыкнуть от этой жизни. Когда-то он приходил ночью или утром пьяный, и на него ругались соседи, так как он иногда громко распевал песни. До отца почему-то всё это не доходило. Странно. Ещё эти предательские соседские псы лаяли без передышек. Пройти незаметно было просто нереально. Теперь Невский поступил правильнее. Он ментально приказал всем псам не лаять, и они его послушались.

Даже когда он вошёл в родной дом, его встретил молчаливый Йети. Пёс был рад его видеть. Его хвост махал, как пропеллер. Он напрыгнул на Владимира и повалил его на землю, начал интенсивно облизывать его лицо. Эти лучезарные глаза, которыми пёс смотрел на хозяина. Владимир соскучился по Йети. Только он мог понять все его эмоции. Владимир обхватил руками его могучую шею и начал гладить. Пёс лёг на хозяина и обнял его лапами. Он скулил не от страха, а от радости. Владимир обнял его и сильно прижал к себе. «Я тебя тоже рад видеть», — сказал ментально Невский. «Мне пора. Сегодня вечером обязательно возьму тебя на прогулку», — Владимир обнял его ещё раз и встал на ноги. Пёс посмотрел на хозяина, как будто в последний раз. Невский погладил его по голове и тихо вошёл в дом.

— Уже третий час, — произнесла взволнованная мама. Владимир остановился в коридоре и хотел послушать диалог родителей. Ему нужно было собраться с мыслями.

— Он обычно не опаздывает, — отец посмотрел на наручные часы.

— Снова накрывать стол ради какого-то ушлого генерала? Ты же давно на пенсии.

— Он не генерал, — голос отца был встревожен.

— Как мне всё это надоело, — мама держалась, но у неё выходило это плохо.

— Сегодня всё закончится, — утешил папа и обнял маму. Невский видел их через отражение на стеклянной двери.

— Что именно? После ухода сына… — она произнесла это тихо. — Теперь нет для меня в этой жизни радости. Я вижу его каждый день во снах, будто он меня зовёт. Просит помощи. Я больше так не могу, — мама обняла отца сильнее. — Мне кажется, что он всегда с нами рядом.

— Мама, — не сдержался Владимир и вошёл в зал.

— Вот видишь. Теперь я слышу его голос. Я схожу с ума, — она посмотрела в глаза отца, но он повернулся в сторону Владимира.

— Значит мы оба сходим с ума, — отец плавно повернул маму в сторону сына.

— Сынок? Это действительно ты? — мама быстро подошла к Владимиру и начала трогать лицо. — Это точно ты? Точно… — она заплакала.

— Это я, мам, — Владимир крепко обнял маму. — Я дома, мам. С вами.

— Рад тебя видеть, — отец подошёл и обнял всю семью.

— Я… Я… Я… У меня нет слов. Я рада видеть тебя, сынок. С тобой всё хорошо? Ты цел? — мама не могла поверить, что перед ними её сын. Настоящий. Живой.

— Со мной всё в порядке. Я, кстати, есть хочу, — Владимир мило улыбнулся и жестом пригласил семью за стол.

— Проголодался? — мама начала вытирать слёзы. Она быстро поставила чайник на плиту и начала накладывать тушенную картошку с печенью каждому в тарелку. — Зачем мы так много приготовили? — уже более радостно спросила она.

— Я очень голодный, — признался Невский.

— Я думала, что твой брат снова придёт. Он-то любит хомячить, — она посмотрела на отца. — Знаешь, сынок, что нашего дядю Игоря повысили в должности?

— Не знал. И кто он теперь? Теперь точно лучше не попадаться ему на глаза пьяным, — пошутил Невский.

— До генерала дослужился, — ответил отец. — Говорят, что смог накрыть целую сеть коррупционеров. Вот такой он молодец.

— Ничего себе, — сделал удивлённое лицо сын. — У него всегда была хватка питбуля. Он сегодня, кстати, придёт?

— Теперь придёт, — ответила мама. — Я обязательно его приглашу. Он как-то спрашивал про тебя. Говорил почему-то в настоящем времени, будто чувствовал, что ты живой, — мама говорила звонким от радости голосом. Отец прикрыл рукой глаза, так как понимал, что его брат мог проболтаться.

— Ну всё, начнёт хвастаться, какой он теперь генерал, — Владимир улыбнулся. — Добавка будет?

— Добавка? — удивилась мама, потом посмотрела в тарелку сына. Она была пустая. — Конечно.

— Побольше печени, — добавил отец. — Он же у нас мужик.

— Мужик. Мужик, — согласилась мама. — Сегодня должна приехать Алёна. Говорила по телефону, что познакомит нас со своим парнем.

— У неё есть парень? — чуть не подавился отец, так как Алёну считал чуть ли не родной дочерью.

— Да. Говорит, что красивый и умный.

— Насчёт умного, то это она в точку, — добавил Владимир.

— Ты его знаешь? — спросила мама и посмотрела на сына.

— Я знаю свою сестрёнку.

— Вы раньше очень хорошо дружили, пока её не забрали в Москву, — задумчиво произнёс отец. — Она сильно повзрослела.

— Видел её, — легко сказал Невский.

— Когда? — мама не могла отвести взгляда от сына. Она была на седьмом небе от счастья.

— На проводах, — не стал подставлять брат сестрёнку. — Приехала со своим отцом, чтобы меня проводить. Я тогда её не узнал. Хорошо, что она меня узнала.

— Твои голубые глаза вряд ли кто забудет, — задумчиво произнесла мама. — Сынок, положить тебе ещё? — у Владимира тарелка была уже пустая. Невский даже не замечал, как быстро съедал вкусную домашнюю еду, приготовленную с любовью.

— Думаю, хватит. Я чувствую, что ты приготовила пирог. Надо место для него оставить, — Владимир улыбнулся. — Кстати, я не увидел сани для охоты. Они же всегда стояли возле гаража.

— Я их сжёг, — честно ответил отец.

— Зачем? — удивился Владимир. Помнил: отец всегда увлекался охотой. И это хобби было у него не отнять.

— Расскажи, — настояла мама.

— В общем, — начал отец. — Зимой мы с дядей и с Йети отправились на лыжах на охоту в «Чертоги угодья». Говорили, там бегал раненный лось. Его нужно добить, так как он может напасть на ближайшие поселения. Мы его настигли в тридцати километрах от одинокого холма. Лось действительно был потрёпан. Разорвана передняя нога до кости и оголены рёбра из-за рикошета дроби. Жуткое зрелище. Игорь убил этого лося одним метким выстрелом в голову, и тут нас начала окружать стая волков. Не меньше пятнадцать голов, — отец отпил компот. — Хорошо, что брат додумался отвязать Йети от саней. Волки начали нас окружать, и тут произошло то, чего я никак не мог даже предположить. Я знал, что Йети относится к волкодавам, но, чтобы одному против пятерых волков выстоять? Это надо было видеть. Не знаю, что нашло на нашего пса, но он вёл себя, как дикий зверь. Он рвал волков, как котят, на части. Нам повезло, что с нами был Йети. И тут я задумался, что кроме охоты есть много других развлечений. Рыбалка, например, — папа усмехнулся.

— Я тоже люблю рыбалку. Можно будет сходить на выходных, — предложил Владимир.

— Я полностью согласен, — подмигнул отец сыну.

— Сегодня у нас вечером будут гости. Нужно готовиться, — заявила мама.

— Я помогу, — Невский, как всегда, был главным помощником.

* * *

К девяти часам вечера зазвенел звонок. Так как Йети всегда был во дворе, а на калитке была предупреждающая надпись: «Осторожно, злая собака», то никто не пытался войти во двор самостоятельно. Практически все знали, что за зверь стережёт дом. Йети сел напротив калитки и смотрел на неё. Он просто смотрел, так как лаял только в особых случаях. Владимир выбежал во двор и пошёл открывать калитку.

— Йети, что же ты меня не позвал? — Невский погладил пса. Открыл калитку и встретил Алёну с Эдиком.

— Привет, братишка, — кинулась в объятия Алёна и повисла на его шее.

— Привет, Владимир, — Эдик пока не решался заходить, так как Йети внимательно его рассматривал и изредка показывал ему, какая у него белоснежная улыбка.

— Проходите, — Невский пригласил друзей.

— А как же он? — толстячок показал на пса.

— Я его сегодня кормил, не бойся его. И держись ближе к Алёне — это мой совет. И ещё мой совет, — Владимир шепнул на ухо другу, — следи за языком, когда говоришь с моим отцом. Он злопамятный.

— Не повезло мне с родственниками, — прошептал Эдик.

— Как посмотреть, — улыбнулся Невский.

— Владимир, тебе придётся встретить ещё гостей, — Алёна произнесла это с некой злобой.

— Хорошо, — Невский не обратил внимания на интонацию и вышел на улицу.

В пятидесяти метрах стоял тот самый Ягуар. Автомобиль, который Эдик успел доработать до совершенства. Чёрный автомобиль стоял так, будто через него ведут слежку. Дорогая машина на таких улицах сразу привлекала внимание. Уже все соседи успели оценить автомобиль, смотрели на него и тяжело вздыхали. Невский медленно подошёл к автомобилю и поприветствовал Амади. Телохранитель, недолго думая, вышел из автомобиля. Поздоровался с Владимиром и пошёл открывать дверь своей начальнице. Владимир опередил его. Сам открыл заднюю правую дверь.

— Даже здесь остаёшься начальницей? — спросил Владимир и подал ей руку. Мира была одета просто. Белая лёгкая кофточка, джинсы и кеды. Такой Миру Владимир только когда оставался с ней наедине. Обычно она одевалась в деловой или вечерний наряд. Статус нужно поддерживать.

— Привычка. С этим сложно бороться, — ответила покрасневшая Мира и бросилась в объятия к любимому.

— Всё-таки приехала… Честно сказать, я думал, что ты не приедешь, — Владимир посмотрел в глаза Мире и поцеловал в губы. — Знакомство с родителями — это очень серьёзный шаг. Тем более, с моими родителями. Ты уверена?

— У меня было полдня, чтобы об этом подумать. И, как ты видишь, я здесь. Чем занимался на этой неделе? — она смотрела в голубые глаза Невского и не могла оторваться.

— Ехал автостопом домой, — соврал он. — Я соскучился, — тут Владимир уже не врал. Даже когда он находился в предсмертном состоянии, думал о ней. Все эти подвиги — лишь для неё. Рыцарь, блин, в доспехах пламенных.

— Я тоже, — Мира обняла его ещё сильнее. — Наверное, нас ждут?

— Если честно, то я не говорил, что ты приедешь, — сознался Владимир.

— Как? — удивилась Мира. — Ты пригласил меня из другой страны, но при этом не удосужился оповестить своих родителей?

— Иногда полезно не открывать все карты. Когда ждёшь чего-то очень сильно, то это может не случиться. Я не хотел расстраивать свою маму, если бы ты вдруг не приехала. Ты же деловой человек, — Невский погладил щёку Миры тыльной стороной ладони. — Надо быть дальновидным.

— И почему ты ещё не в бизнесе? С такими познаниями и стратегиями.

— Потому что я не люблю врать людям.

— Но всё же врёшь, — подметила она.

— Тут уж как получится. Пройдём? — Владимир обнял её за талию и повёл домой.

— Амади, ты с нами? — спросила Мира, когда проходили мимо телохранителя.

— Нет. Спасибо. Я лучше здесь подожду. Тем более, знакомство с родителями — это ответственное мероприятие. Может, позже присоединюсь, — Амади, как всегда, был вежлив.

— Хорошо, — согласилась она.

— У меня там пёс есть. Ты его не пугайся. Он очень добрый, — когда они дошли, Владимир открыл калитку. Йети ждал его. Невский сказал ментально псу: «Её не трогать и охранять, как меня». Пёс только завилял хвостом. Значит, понял.

— Какой белоснежный пёс. И большой, — Мира пряталась за любимым, так как боялась Йети.

— Погладь его. Он не кусается.

— Правда? — Мира через страх погладила Йети, и тот сильнее завилял хвостом.

— Вот видишь. Он тебя не тронет. Правда же, Йети? — Владимир погладил пса. — Прошу.

Дома уже было много гостей. Пришёл дядя Игорь. Незаметно от всех он успел уже хапнуть три стопки водки. Эдик сидел за столом и чувствовал себя явно не в своей тарелке. Отец иногда хмуро поглядывал на толстячка и, видимо, злился. Алёна что-то радостно говорила маме и жестикулировала руками. Ещё пришли соседи. Дядя Митя и тётя Люба со своими детьми, которым было девять и десять лет. Когда Владимир и Мира вошли в зал, повисла мёртвая тишина. Не из-за того, что пришёл Владимир, а как раз из-за того, что с ним была новая девушка. Мама радостно посмотрела на сына и подошла к нему. Отец внимательно начал рассматривать Миру. Дядя воспользовался моментом и тяпнул ещё стопку водки.

— Сынок, как имя твоей подруги? — мило спросила мама. Её глаза искрились от счастья.

— Мам, пап, знакомьтесь — моя девушка. Её зовут Мира.

Миру родители приняли тепло. Мама с Мирой сели рядом друг с другом и что-то очень долго обсуждали. Владимир общался с дядей, так как когда он пьяный, то может рассказать много интересного. Отец долго выпытывал у Эдика, что он за человек. Алёна не могла вмешаться, так как знала, что из этого выйдет очень неприятная ситуация. Она присоединилась к общению с дядей и Владимиром. Соседи общались между собой, а их дети носились по дому, но выбегать во двор не спешили. Знали, что там здоровый белоснежный пёс, который тут же скушает их. По крайней мере, им так сказали их родители. Вечер был оживлённым и проходил быстро. Стрелки уже перевалили за полночь. Владимир положил дядю на диван в своей комнате и поставил тазик на пол. Сколько уже так дядя нажирался, а привычки одни и те же. Хорошо, хоть не дебоширит. Хотя Владимир как-то слышал, что дядя, будучи пьяным, побил в ресторане троих бандитов. Мол, не понравилось их поведение.

— Мира, — отвлёк Владимир свою девушку от беседы с мамой. — Ты пойдёшь с нами на улицу?

— Спасибо. Я лучше здесь останусь. Помогу маме, — на слове «маме» она сделала акцент. Владимир только улыбнулся, так как это был знак, что они поладили.

— Хорошо. Постараюсь сегодня прийти к трём часам ночи. — Невский по старой привычке говорил во сколько придёт. Зачастую он приходил только под утро, поэтому родители ему уже попросту не верили, но сегодня он решил сдержать слово. Всё-таки Мира приехала издалека, и было бы глупо всю ночь шляться с друзьями.

— Я с тобой, — выкрикнула Алёна.

— Ты остаёшься дома. Маме поможешь, — Владимир подмигнул ей. — Нечего тебе делать одной в мужской компании.

— А Миру ты почему-то позвал, — возмутилась она.

— Вот если бы она согласилась, то и тебе можно было бы. А вот Эдуард точно пойдёт со мной.

— Обязательно? — растерялся Эдик.

— Конечно. Кто ещё, кроме меня познакомит тебя с этим чудесным ночным городом. Обещаю бомжей обходить стороной, — пошутил Невский.

— У вас есть бомжи? — удивился толстячок.

— Шутит он, — Алёна поцеловала в щёчку Эдика. — Ты тоже приходи к трём.

— Хорошо, — с трудом согласился Эдик, так как никуда не хотел вообще идти. Тем более на улицу, ночью и ещё с незнакомыми людьми.

* * *

В беседке во дворе жилого квартала шумно общалась компания ребят. Владимир с Эдиком подошли к ним, и те резко замолчали. Особенно, когда из-за Владимира выглянул Йети. Дейл мгновенно побледнел. Мажор спрятался за Чипом.

— Вовчик! — радостно закричал Дейл и бросился обнимать Невского. Йети по ментальному поручению хозяина сел в десяти метрах от беседки. — Я всегда знал, что ты живой, а Чип мне не верил. Вот пусть и пьёт своё пиво.

— Здорово, Владимир, — протянул руку Мажор. — Рад тебя видеть.

— Эх, Вовчик, ну ты и напугал нас всех, — улыбаясь, кинулся к Владимиру Чип. — Думал, что больше тебя никогда не увижу. Где ты пропадал?

— Сначала в больнице. Потом в санаторий отправили, куда-то ближе к полюсу. Ещё был в джунглях. Тоже в рамках программы санатория. — Владимир говорил, это еле сдерживая смех. Только Эдик понял, что это за санатории.

— Везёт. Я тоже не против побывать в санатории, — вздохнул Дейл.

— Тебе там не понравится. Там всё строго, — возразил Невский. — Знакомьтесь, это мой друг, Эдуард.

— Чип, — представился Чип. — Просто Чип. Это мой брат Дейл, ну и Мажор.

— Эдуард, — представился Эдик.

— Эдик что ли? — засмеялся Дейл.

— Дейл. Придурок, — Чип дал подзатыльник своему брату.

— Да что тут такого? Кстати, ты же никогда не брал своего пса на прогулку… — возмутился Дейл.

— Можешь его прогнать, — предложил Владимир. Йети показал оскал. Дейл сглотнул ком в горле.

— Я не против его компании, — Дейл сел на лавочку под презрительным взглядом Йети.

— Хорош, парни. Что нового произошло, пока я отдыхал в санатории? — Владимир сел на лавочку. Принял из рук Чипа трёхлитровый баллон пива. — Спасибо.

— Алиска ушла от Мажора, — выпалил Дейл.

— Ты точно находка для партизана, — пошутил Мажор. Все в компании уже привыкли к тому, что Дейл плохо держит язык за зубами.

— Почему? — Владимир передал одноразовый стаканчик Эдику и налил туда пиво, когда он взял его в руки.

— Ушла к более богатому, — спокойно ответил Мажор. — Кстати, твоему другу-то можно доверять?

— Можно. Сам же знаешь, что в друзья ко мне кто попало не попадает. Человек должен быть надёжным, или мы должны быть знакомы с самого детства, — Невский мигнул Дейлу, и тот покраснел. — В нашем городке есть кто-то богаче твоей семьи?

— Приезжий. Из Питера. Да ладно, хрен с ней. Забыли, — Мажор отмахнулся рукой.

— Я, кстати, слышал, что у Алёнки появился парень, –невзначай произнёс Владимир. Ему было интересно посмотреть на реакцию Эдика.

— Серьёзно? — спросил злостно Чип.

— А что ты так напрягся? — удивился Невский.

— Да он просто втюрился в неё, — сказал Дейл и быстро отбежал на пару десятков метров от брата.

— Серьёзно? — Невский, конечно, знал это, но сделал вид, что вдруг узнал неожиданную новость. — Что-то ты поздно, мой друг, влюбился в неё. Она с тем парнем встречается уже, наверное, полгода.

— В Лондоне-то проще искать парней. Там одни богатые люди, — заявил Мажор.

— Там не все поголовно богатые, — возразил Эдик.

— Ты прав, но Алёнка выросла в кругу богатых людей, у неё запросы должны быть, мама не горюй, — Мажор отпил пиво и поставил пустой стаканчик на столик.

— Не знал, что моя семья является богатой, — засмеялся Владимир.

— Они духовно богаты, — пошутил Дейл.

— Кстати, этот парень здесь, в городе. Она с ним приехала, — Владимир подмигнул незаметно Эдику. Тот лишь покраснел.

— Может, ему морду разобьём? — предложил Дейл.

— Тебе лишь бы кого-нибудь побить, — усмехнулся Мажор. — Если она выбрала этого парня, то это её путь. Силой ты ничего не изменишь.

— Может, действительно разбить ему рожу? — Чип вскипел, по нему было видно, что идея ему сейчас, ой, как нравилась.

— За что? — спросил Владимир.

— Причину найдём, главное, чтобы было кому, — засмеялся Дейл. — Я надеюсь, этот парень не у тебя дома? — Дейл обратился к Владимиру.

— Сейчас нет.

— Я её парень, — вдруг произнёс Эдик. Он боялся друзей Владимира, но, как говорил Невский, его сестрёнка должна быть в надёжных руках.

— Серьёзно? — Дейл рассмеялся ещё сильнее.

— Не понял, — Владимир серьёзно посмотрел на Дейла, и тот вдруг резко затих. — Я могу многое простить, но лучше не оскорблять мою семью.

— Да ладно, Вовчик, расслабься, — Мажор налил пиво другу. — Тыже его знаешь. Он же сначала говорит, а потом не думает.

— Дейл, — Владимир похлопал друга по плечу. — Всё нормально. Я же пошутил. Но лучше в следующий раз думай, а потом говори, — последнюю фразу Невский прошептал на ухо.

— Кстати, Чип и Дейл поступили в авиационный колледж, — сказал Мажор для разрядки обстановки.

— Серьёзно? — удивился Владимир. — Про Чипа всё понятно. Он у нас умный парень, но вот Дейл, как ты умудрился?

— Я просто прирождённый инженер, — Дейл уже шутил так, будто ничего пару минут назад и не было. — Если честно, то, естественно, Чип меня туда завлёк…

— Теперь я виноват, — Чип рассмеялся. — Братишка сдал последние семестры на четвёрки и пятёрки. И он ещё говорит, что это я его туда завлёк.

— Поздравляю, — Невский пожал руку Дейлу. — Не знал, что ты инженер.

— Он просто спит с сотрудницей из деканата, — Мажор сдал Дейла с потрохами. — Видел её. Нормальная женщина. Сколько ей лет?

— Тридцать два, — ответил улыбчивый Дейл.

— Главное, не женись. А то у вас разница в возрасте почти пятнадцать лет. И предохраняйся, — Чип похлопал брата по плечу.

— Само собой.

— А ты, Мажор, куда поступил? — Владимир отпил ещё пива. От пива он совсем не пьянел из-за высокого метаболизма. Но обижать друзей своей трезвостью он не хотел.

— В Москве в МГУ. Папаша туда устроил. За эти два года в Москве чего только не происходило. Ужас просто, — Мажор достал из рюкзака кальмаров и предложил всем. Никто не отказался. — Например, была перестрелка в одной из малосемеек. Говорят, положили не менее десяти человек. Ещё три студента, кстати, пропали оттуда. До сих пор ищут. Мне кажется, не найдут. И это было практически в двух кварталах от той хаты, где я тогда тусовался. Ужас просто, — Мажор выпил почти весь стакан пива.

— А помнишь того психа? — Дейл рассмеялся.

— Какого психа? — спросил Владимир.

— Мы продавали ноутбук, — начал Мажор. — Отец мне его подарил. Но батя почему-то уехал за океан и не оставил денег. Пришлось продавать ноутбук. Покупателя нашли сразу через некоего Гро. Опасный тип. И вот, когда мы прибыли на место сделки, к нам вышел покупатель. Обычный парень спортивного телосложения. Наверное, военный, — предположил он. — Всё шло хорошо, как вдруг Дейл произнёс твоё имя и у покупателя буквально сорвало крышу. Он наставил на нас пистолет и начал спрашивать, при чём тут Владимир. Чип ответил, и покупатель нас прогнал.

— Да мы бы его смогли отделать, — Дейл, как всегда, был в своём репертуаре.

— Человека, который наставил на вас пистолет? Ты совсем из ума выжил? Да он вас просто перестрелял бы. И ещё кое-что могу сказать про людей, которые носят с собой пистолет. Они умеют им пользоваться. Вам повезло, что вы живы, — Владимир похлопал по плечу Дейла. — Я б сам не стал с таким ввязываться в драку от греха подальше.

— Чёрт, — тихо произнёс Мажор, когда к ним подъехала милицейская буханка.

— Я поговорю, — Невский встал, поставив стаканчик на стол.

— Так слухи всё-таки не врут? –из буханки вышел пожилой милиционер. — Живой! На твоих похоронах была тьма народу.

— Рад вас видеть, дядя Витя, — поздоровался Владимир.

— Тут на вас пожаловались жители этого квартала. Мол, шумите. Уже первый час ночи, — подошёл второй молодой милиционер. — Это тот самый Владимир? — спросил он у напарника.

— Да, — гордо ответил дядя Витя.

— Рад познакомиться. Меня зовут Олег.

— Рад знакомству, — Владимир протянул руку. — Мы сейчас уйдём.

— Давайте мы вас подвезём, — предложил дядя Витя.

— Прямо в тюрьму? — встрял Дейл.

— Вот тебя точно в тюрьму, — разозлился дядя Витя. — Почему, когда где-то что-то происходит, ты всегда там?

— Я просто всегда везде успеваю, — ответил Дейл.

— Не будь ты моим племянником, давно бы сидел за решёткой. Достался же, блин, родственник. Давайте, закругляйтесь, — дядя Витя махнул рукой. Чип и Мажор начали всё складывать в рюкзаки и пакеты.

— Вы где будете сидеть? Мы всю ночь дежурим и можем вас отвезти до места. Только не в кварталах города, — Олег был любезен.

— Давайте на Одинокий холм, — предложил Чип.

— Хорошая идея, — подтвердил Невский.

— Только твоего пса не сможем взять, — сказал дядя Витя. — Не в обиду.

— Без проблем, — Невский подошёл к Йети. Обнял его и сказал на ментальном уровне и голосом, — Иди к Одинокому холму и жди меня. — Пёс громко гавкнул и побежал в сторону Одинокого холма.

— Ого. И он действительно побежал туда? — удивился Дейл.

— Можешь проследовать за ним и узнаешь, — Невский улыбнулся.

— Нет уж. Спасибо. И как вы его так надрессировали? — удивился Дейл.

— Отец его дрессировал. Могу попросить, он и тобой займётся, — пошутил Владимир.

— Давно бы его отдать. Может, хороший человек вышел бы, но пока что имеем, то имеем, — дядя Витя открыл задние двери буханки, и все дружно погрузились в машину. — Вас обратно развезти?

— Чипа и Дейла разве что, — сказал Мажор.

— Хорошо, — быстро согласился милиционер.

Они доехали до Одинокого холма за полчаса. Когда они вышли, то сильно удивились. Йети уже ждал их там. Он радостно завилял хвостом, когда увидел хозяина. На Одиноком холме десять лет назад построили беседку с навесом на двадцать человек. Тут часто справляют разные праздники. В основном, свадьбы, так как отсюда открывался красивый вид на город, а по другою сторону — природа. Мажор, Чип и Эдик начали накрывать на стол, вытаскивая всё из рюкзаков и пакетов. Дейл о чём-то долго говорил со своим дядей и через пять минут пришёл с гитарой. Владимир попрощался с милиционерами, и они уехали дальше патрулировать город.

— Смотрите, что я надыбал, — радостно произнёс Дейл, показывая из-за спины гитару.

— Круто, — сказали все хором.

— Давайте нашу любимую, — предложил Чип и выхватил гитару из рук брата.

— Эй, аккуратнее, мне её ещё возвращать, — возмутился Дейл.

— Вернём, — заверил Владимир.

— Кто поёт? — спросил Мажор, параллельно разливая всем пиво.

— Как кто? — удивился Невский. — Дейл, естественно. У него же голос, как у Ангела, — рассмеялся Владимир, а его подхватили Мажор и Чип.

— Это вы просто завидуете, что у меня по пению была твёрдая пятёрка. Не то, что у вас, — Дейл забрал гитару у брата.

'Уйдёт любовь в мгновение ока.

Последних тёплых майских дней.

Как будто чувство лёгкости полёта

Заставит сожалеть меня о ней.

А сердце рвётся на тысячи осколков.

Мой разум затуманен и опьянён.

Я как ягнёнок в стае волков.

Я свободен, но тобой пленён.

Я пытался плыть против теченья.

И сильным я старался быть,

Но те времена превратились в мгновения.

О чём мне так сложно забыть.

А ты не пыталась что-то сделать.

Хотя и вся трагедия — твоя вина.

Нашла замену, так будь первой,

Но ты мной позабыта навсегда.'

— Не самая лучшая песня, — возразил Мажор. — Или вы специально, чтобы меня подколоть?

— Круто получилось, — Дейл протёр гитару. — Я песню недавно написал про рыцаря. Думаю, тебе понравится, — Дейл подмигнул Мажору.

'И вот он восстал из пепла. Вырвался из ада.

Герой, который не видывал этот мир.

Он не дрогнет перед врагом, такова его награда.

Он будет сражаться, пока хватает сил.

Смерть его была столь внезапной.

Клинок прошёл насквозь, оставив шрам вовек.

И теперь он станет воином опасным.

Теперь он дьявол, а вовсе не человек.

Трепещите враги и друзья в одночасье.

Теперь он видит ложь и не верит никому.

А он хотел лишь в жизни только счастья.

Но до счастья не дотянуться одному.

Нашёл он друга в жизни, и тот решил напрасно…

Что достоин завершить миссию одну.

Эшафот так манил его, и ему стало ясно.

Габриэль не мёртв, ведь жизнь дарована ему.

Договор с некромантом был предельно чётким.

Жизнь за жизнь — гармония всего.

Эльф приклонил колено и стал ребёнком робким.

«Да пусть будет так. Ты достоин счастья больше моего».

И вот палаш со свистом сделал тонко.

Голова покинула тело под гравитацией Земли.

Он не жалел, а желал лишь только…

Чтобы рыцарь ощутил прекрасные деньки.'

* * *

Они пели песни до полтретьего ночи. Все ребята попрощались. Чипа и Дейла забрал дядя Витя, как и обещал. Мажор вызвал такси. Владимир и Эдик пошли домой пешком. Йети шёл на пару метров впереди, прокладывая путь и защищая от, якобы, бандитов. Невского эта ситуация забавляла. Йети всегда вынюхивал дорогу наперёд.

— Владимир, — начал разговор Эдик. — Мне Николай Аркадьевич рассказал ваш план. Общий план, — уточнил толстячок.

— Вот как? — сделал удивлённое лицо Владимир и продолжил наблюдать за радостным Йети.

— И весь ваш план зависел только от тебя? — Эдуард даже остановился.

— В этом твоя проблема, Эдуард. Ты видишь только то, что хочешь видеть. План зависел не от меня. Он зависел от всех нас. Если бы не ты, то никто не смог бы создать мощное средство, которое сможет повалить такого монстра, как Арчи. Если бы не Серж, то кто смог бы сделать меткий выстрел в движущуюся мишень, которая может тебя убить в одну секунду? Николай Аркадьевич, единственный из нашего окружения, кто смог выйти на последнюю лабораторию. Остальные погрешности — это только погрешности, которые ведут к общему результату. Главное, что всё получилось, — Невский похлопал друга по плечу.

— А если бы ты не справился?

— Тут я тебе не позавидовал бы. Ты вместе с профессором остался бы навечно в лаборатории и работал до конца жизни. Позднее у тебя бы нашли чип в ноге и, скорее всего, расстреляли за шпионаж без суда и следствия. Профессора взяли бы под строгий контроль. Примерно как-то так бы было, — Владимир громко цокнул. — Это мои предположения.

— Не очень оптимистичные, — тяжело вздохнул Эдик.

— Из-за этого нужно уметь работать в команде и полностью доверять ей.

— Я же не знал даже одной десятой части плана. И ты говоришь: работать в команде?

— Просто ты не готов к пыткам и даже к моральному давлению. Мы стараемся огородить тебя от всего этого. Когда человек ничего не знает, то…

— Ничего и не скажет, — закончил Эдик. — Я действительно не уверен, что ничего не скажу. С вашей стороны — это правильно, но я чувствую некую недосказанность.

— Такова цена твоей жизни и твоего здоровья. Иногда приходится чем-то жертвовать. Даже дружбой, — Владимир предложил пойти дальше.

— Не знал, что вы с Николаем Аркадьевичем близкие друзья.

— Завидуешь? — рассмеялся Невский. — На самом деле мы не друзья. Учитывая, какого он года рождения, то смело можно сказать, что мы товарищи. Просто Белов владеет такими связями и информацией, что проще его держать поближе. К тому же он знает, что будет с ним, если он предаст меня.

— И что же?

— Долгая мучительная смерть со всеми возможными пытками, придуманными людьми за последние три тысячи лет, — просто ответил Невский.

— Последние три тысячи лет? — удивился толстячок.

— Подарили сборник: «Тысяча и одна казнь». Очень интересное чтиво. Могу дать почитать.

— Думаю, что мне будет это не интересно.

— Жаль. Мог бы многое узнать о пределах человеческого организма.

— Всё равно спасибо, но я, пожалуй, лучше откажусь, — Эдик призадумался. — Сарказм?

— Сарказм, — честно ответил Невский.

— Я поражаюсь тебе, Владимир. Учитывая, через что ты прошёл… Ты остаёшься тем же оптимистом, и твой сарказм остаётся при тебе. Как тебе это удаётся?

— Всё просто. Могу рассказать тебе небольшой секрет, как я перестал бояться зубных врачей. Дело в том, что я до какого-то времени страдал зубной болью до изнеможения. Эта боль меня преследовала всегда и везде, особенно ночью. Отец был в командировке, а мама уехала на какую-то выставку. Я был предоставлен себе на целых три дня. Боль не унималась. Тут ничего не поделаешь, особенно если тебе шесть лет. Тогда я пошёл на отчаянный шаг. Я просто выбил больной зуб отцовским ножом и камнем. Крови тогда было море, как мне казалось, но зато я избавился от ноющей боли раз и навсегда. И знаешь, о чём я думал?

— Что скажут мама и папа? — сделал догадку Эдик.

— Нет. Я просто сказал себе, что лучше испытать единовременную адскую боль, но в последствии избавиться от длительной боли. И это получилось. Теперь подходим к твоему вопросу. Все трудности, они приходят и уходят. Никогда не задерживаются. И переживать из-за них –слишком глупо. Хотя порой хочется рвать и метать. Просто не нужно останавливаться на чём-то, что приносит тебе дискомфорт, — Владимир улыбнулся.

— Иногда я забываю, что ты только школу закончил. Порой твои слова, сказанные вовремя, делают тебя очень умным человеком.

— Так себе комплимент, — Невский остановился. — Вот мы и дома. Постарайся не шуметь и учти, что мой отец спит чутко. Как бы на тебя Йети не натравил. Я пока покормлю пса.

— Вы так поздно его кормите? — удивился толстячок.

— Приходится. Метаболизм у него бешенный. Мне порой кажется, что мы динозавра держим, — Йети оскалился. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Эдик и тихо поплёлся в дом.

Владимир сел на скамейку и положил заготовленную еду в миску. «Йети, еда!». Пёс сразу начал бесцеремонно съедать всё, что было в миске. Он поглаживал его могучую шею и смотрел на небо. Оно было прекрасно. Лёгкий, прохладный ветерок создавал атмосферу романтики. Владимир хотел пойти к Мире, но решил её не будить. Она сама вышла на крыльцо и, увидев его, подошла к нему.

— Ровно три, — мило прошептала она ему.

— Я пунктуальный, — Владимир улыбнулся и обнял её. — Не спится?

— Уже как целую неделю. С тех пор, как ты уехал домой.

— Не всегда же мне быть с тобой.

— Любишь ты испортить всю романтику, — Мира поцеловала его в губы. — Знаешь, что произошло, когда тебя не было?

— Кому-то вручили премию? — Владимир даже не пытался думать. Не в силах он следить за всеми новостями.

— Я твоему другу выдала отпуск на целый месяц. Тем более, он будущий муж твоей сестрёнки. Пусть с родителями получше познакомится…

— Если не сбежит. Мой отец строгий. Хотя я не советовал бы ему сбегать.

— Зато твоя мама милая. Она много рассказала про тебя, — Мира улыбнулась и села на колени к Невскому.

— Надеюсь, не те истории, за которые мне придётся краснеть, — Владимир обнял её за талию. — А то вдруг мне ещё с тобой жить?

— А куда ты собрался? — надулась она. — Или другую нашёл? — её взгляд пожирал Невского.

— Другую? — Владимир задумался о своём. — Хочешь правду? — он специально исказил голос, сделав его загадочным

— Кончено, — Мира начала сильно сжимать его руку. Владимир на этот жест только лишь улыбнулся.

— Правда в том, что я с тобой до конца жизни. Не знаю почему, но с тобой я чувствую себя счастливым. По-настоящему счастливым. И я знаю, что ты со мной точно не из-за денег, — пошутил он и сразу получил толчок в бок от Миры. — Иногда кажется, что счастья не достать вовек, но, как оказывается, оно всегда рядом. Я никогда не был красноречивым и пока не научился этому мастерству. Скажу так, как могу: «Ты моя жизнь, и пока мы вместе, я самый счастливый человек на этой планете», — Владимир страстно поцеловал Миру. Она крепко обняла его и не хотела отпускать.

— Ты тоже моя жизнь, — Мира посмотрела в глаза Владимиру. Она долго любовалась этими ярко-голубыми глазами. — Я люблю тебя, — она вспомнила, что наговорила в своём письме многое и особенно про болезнь. Теперь ей было легче. Легче с ним…

Глава 25 — Рыцарь в сияющих доспехах

С самого утра стояла жара. Невский сидел на скамейке и наблюдал, как Эдик колет дрова. Это было из ряда вон выходящее зрелище. Владимир громко цокнул. Даже Йети понимал, что толстячок такими темпами порубит себя невзначай. Невский подошёл к другу и перехватил у него из рук колун.

— Мне такой родственник вряд ли будет нужен, — усмехнулся он.

— Который колоть дрова не умеет? — обиделся Эдик.

— Не все мы умеем всё и сразу. Я имею ввиду то, что ты так себе что-нибудь отрубишь. Или, если по-научному, то размозжишь себе какую-нибудь конечность. Во-первых, нужно ноги поставить шире плеч, — Владимир встал напротив чурбана, на котором уже стоял чурбан меньшего размера, и расставил ноги шире плеч. — Нужно стараться наносить удар колуном так, чтобы клинок полностью ложился на гладь чурбана. Бить не обязательно сильно, главное придать силу начальной скорости. Если правильно сделаешь, то не будешь быстро уставать. И главное, смотри, куда бьёшь, — Невский поднял колун над своей головой и нанёс удар по чурбану. Чурбан раскололся ровно пополам, и одна часть свалилась на землю. — Всё просто.

— Выглядит действительно просто, — Эдик повторил всё за другом и у него получилось расколоть полчурбана ещё на две части.

— Главное, смотри, чтобы сучки не были перпендикулярно будущему удару клинка.

— Зачем ты мне помогаешь? Особенно со своими друзьями? — толстячок не забывал колоть дрова. Отец Владимира намекнул, что дрова нужно наколоть до вечера, ибо Эдик и Алёна улетают завтра рано утром.

— Для этого и нужны друзья, чтобы помогать. Насчёт друзей, то тут всё просто. Даже если вдруг осмелишься драться один на один с Чипом, то Дейл непременно влезет в драку. И тогда они тебя так раскрасят, что сестрёнка не узнает. Ещё потом будут преследовать. Я своих друзей знаю. И лучше с ними не связываться. Сам же убедился, кто их дядя. А так я решил ряд проблем, дав знать им, что ты под моей защитой. Они на меня никогда не прыгнут, — Владимир усмехнулся. Раньше в детстве Чип и Дейл частенько пытались побить Невского, но никогда им это не удавалось. — Странно, что отец припахал тебя дрова колоть… Может, хочет тебя испытать? Как ни крути, за целый месяц ты себя показал не очень хорошим работником. Не расстраивайся. — Владимир заметил, как толстячок поменялся в лице. — Твоя сила в твоём уме. И ты должен это понимать. Давай я тебе помогу, — Невский вытащил из гаража второй колун, который был в полтора раза больше, чем у Эдика. — Всё равно до обеда делать нечего.

— Думаешь, мы успеем всё расколоть до обеда?

— Вот и увидим, — Невский снял футболку. Поставил перед собой здоровый чурбан для колки. — Главное, не забывай пить больше воды. Обезвоживание организма — это тебе не шутки.

— Конечно.

Кололи дрова ровно до обеда, как и предполагал Владимир. Они вдвоём раскололи семь кубов чурбанов. Мама сказала, что после обеда сама всё сложит в дровяник. Уставший Эдик не стал возражать. Невский только усмехнулся, так как он, в отличие от своего друга, не устал ни капельки. Он чувствовал себя превосходно. Их позвали на обед, но перед обедом обязательно надо принять душ. От толстячка несло потом за версту. Невский, наоборот, даже не вспотел. Они по очереди приняли чуть тёплый душ, так как душ находился в огороде, и бак с водой нагревался непосредственно от солнца. Там была своя система нагрева воды, но в жару её редко использовали. Владимир, естественно, пропустил Эдика первым. Как бы не простудился, если вдруг закончится тёплая вода.

За столом их уже ждали. К еде никто не приступал. Обычаи такие. Семеро одного ждут. По традиции обед прошёл в тишине. С привычками отца уже все смирились и не пытались с ним спорить.

После обеда Мира и Алёна остались помогать убирать со стола. Эдик быстро скрылся в спальне, и по дальнейшему храпу было понятно, что он завалился спать. Отец громко цокнул и покачал головой. Мама посмотрела на него серьёзным взглядом. Отец просто махнул рукой и вышел из дома. Невский тоже решил побыть на улице. Да к тому же мама вручила ему кастрюлю с едой для Йети. Владимир перевалил еду в миску и приказал Йети есть. Пёс не стал сопротивляться и приступил к трапезе.

— Не повезло мне с зятьком, — хмуро произнёс отец.

— Такова доля родителей, — Невский сел на скамейку и начал гладить пса. — Эдуарда выбрала Алёна. Не ты. Тут надо радоваться, что она счастлива с ним.

— Может, есть правда в твоих словах, — согласился он. — Вот только он мне всё равно не нравится. Слишком уж не рабочий человек.

— У него сила в его уме. Он учёный.

— Это я знаю и понимаю, но вот как он сможет защитить свою девушку? Тоже с помощью ума? — отец пошёл к гаражу. Сын последовал за ним.

— Огнестрельное оружие никто не отменял. И, если хочешь, то я смогу обучить его паре приёмов.

— Не помешало бы. Не хочешь со мной съездить в соседний город? — отец достал ключи со стены и подошёл к внедорожнику.

— Хорошо, — легко согласился Владимир.

— Вот и славно, — отец сел за руль, так как у сына не было водительских прав. — На права собираешься сдавать?

— У меня же машины нет. На кой мне права, если ездить не на чем? — Владимир умолчал о том, что, имея на руках огромные деньги, он мог без проблем купить почти любую машину.

— Могу подарить. На любой выбор, — отец вёл машину ровно и соблюдал все правила дорожного движения. Они уже покинули свою улицу и уже начинали выезжать из города.

— Не думаю, что у тебя хватит денег на ту машину, которую я хочу, — Владимир ехидно улыбнулся.

— И какую же ты хочешь? — отец не смотрел на сына, так как ему не была важна его реакция на каверзные вопросы.

— Ауди А6, — спокойно ответил Невский.

— Губа не дура. Почему-то я не удивлён.

— Юношеский максимализм.

— Я в твоё время тоже мечтал о крутой тачке, чтобы завлекать девчонок. В моё время не было столь большого ассортимента. Тебе повезло больше. Кстати, как ты познакомился с Мирой? Я так понимаю, у вас разный уровень жизни, да и живёте в разных странах.

— Хочешь правду? — Владимир даже не знал: отвечать или нет.

— Может быть ещё что-нибудь, кроме правды? — удивился он.

— Сладкая ложь.

— Давай правду.

— В общем, я познакомился с ней в одной из деревушек, которая находилась в тайге, — очень кратко ответил Владимир.

— Это не та самая деревня, где вырезали всех жителей деревни? Хотя, если учитывать, что за последние полтора года происходило чёрт знает что, то, возможно, я могу ошибаться.

— Нет. Не та самая деревня, — это был первый раз, когда Владимир соврал своему отцу. Ему было не обязательно знать, что именно по вине Невского в этой деревне всех убили жестоким образом. — А что в той деревне случилось? — прикинулся он дурачком.

— Как бы тебе помягче объяснить. Вкратце. Там собрали всех жителей в кучу и сожгли. В лаборатории подтвердили, что до сожжения из них выкачали всю кровь. Зачем это было кому-то нужно? — отец был в недоумении.

— Кровопускание? — Владимир прекрасно знал про вампиршу.

— Наверное, фетиш у кого-то, — сделал заключение Александр Анатольевич.

— Что-то намечается, — Невский заметил в зеркале преследующий их микроавтобус. Впереди им перекрыли дорогу два внедорожника. — Выбрали идеальное место.

— До города двадцать километров, да ещё и местность лесистая. Идеально.

— Звони дяде, — Владимир быстро оценил ситуацию и то, что их не атакуют. Значит они нужны им живыми. — Живо!

— Зачем? Он не успеет ничего предпринять, — отец ловко достал телефон и начал набирать номер брата.

— Всё просто, — Невский достал из бардачка наградной пистолет отца. — Нас окружили бандиты. Я пока не могу сказать, по чьей милости они тут, но только полномочия твоего брата помогут нам полностью разрушить их ячейки. ФСБ не будет работать по бандитам, пока они не преступили закон. Учитывая, что они все будущие мертвецы, то спрашивать будет некого, — Владимир быстро проверил пистолет на боеготовность и захватил дополнительный магазинчик.

— Надо оставить хоть кого-то, — настоял отец.

— Надеюсь, у них хватит мозгов, чтобы не доводить всё до перестрелки. Но я постараюсь оставить хоть кого-то в живых, — Невский подмигнул. — Я не хочу, чтобы они в один прекрасный день явились домой. Постарайся поработать со своим братом, как в старые добрые времена. Я пошёл. И главное. Запомни, в каком порядке кто и как будет умирать. Я же просто школьник и я не могу так поступить.

— Хорошо, сынок. Удачи, — отец посмотрел на сына печальными глазами. Ему не верилось, что его мальчик стал таким мужественным.

— Она мне ни к чему, — Владимир быстро спрятал пистолет за ремень за спину. Жаль, что было слишком жарко и нельзя надеть куртку, чтобы пистолет так не выпирал из-под футболки.

Владимир вышел из машины и плавно закрыл дверь. Не хватало, чтобы бандиты испугались хлопка двери и начали палить в них. К нему навстречу вышли восемь мужиков. Остальные остались возле своих машин и ещё шесть бойцов спецназа возле микроавтобуса. По крайней мере, они были так экипированы. Мужики были одеты, как настоящие бандиты. Чёрные кожаные куртки в такую жару смотрелись нелепо. Мода всё — жажда ничто. К Невскому вышел лысый мужичок чуть выше него. Он был крупным, и масса явно была мышечная. Чёрные очки на нём смотрелись отлично. Владимир обратил внимание, что лысый бандит был весь в золоте. Цепи, часы и кольца так и блестели под солнечными лучами. Ему бы ни в коем случае не ходить одному в тёмных незнакомых районах.

— Вот мы и встретились, Владимир, — грубый голос бандита оказался на удивление логичен.

— Ага. Жду и не дождусь нашей встречи, — Невский быстро определил, как будет действовать. — Ты кто такой? — после этого вопроса его сородичи, которые были близко, рассмеялись.

— Забыл представиться…

— Мне наплевать на твоё имя. Что ты хочешь от меня? Ты же не просто так созвал своих дружков и перекрыл нам дорогу. Да к тому же, идеально выбрал время и место, — Владимир перешёл на агрессию. Он должен успеть всё до прибытия СОБРа. А эти ребята быстро работают.

— Вот как заговорили? — удивился бандит. — Хорошо. Будь по-твоему. Знаешь, кто такой Гро?

— Знал, — то, что он был выпотрошен, видимо, уже знают все бандиты.

— Ты у него занял миллион долларов. Гро у нас человек хоть и не бедный, но таких денег он точно не имел. Ему пришлось взять их из общака. Пришло время возвращать деньги и проценты…

— Проценты? — удивился наглости бандита Невский.

— Он разве не говорил? У нас проценты хоть и большие, но зато мы даём деньги в обход налоговой. Три процента в день, — закончил бандит.

— Три процента в день, — повторил Владимир. — Я предлагаю другой вариант возврата долга.

— Ты будешь диктовать условия? — бандит покраснел от злости.

— Значит, вам Гро ничего про меня не рассказывал. Если бы вы знали, с кем имеете дело, то вас вообще здесь бы не было, — Невский умел заинтриговать собеседника. И тут получилось. Даже думать долго не пришлось.

— Не рассказывал, что именно? — бандит начал заметно нервничать.

— Неважно. Мертвецам это необязательно знать, — Владимиру надоела эта беседа. Тут и так всё было ясно. Бандиты решили вернуть деньги, и они не остановятся ни перед чем. Сумма довольно большая. Тем более, общак. Там многие криминальные элементы хранят свои сбережения. И как с таким подходом Гро ещё остался жив? — Кстати, почему вы с самого Гро не спросили эту сумму?

— Он был неприкосновенной личностью, — тихо ответил бандит. — Как будешь долг отдавать?

— Вашими жизнями, — грозно ответил Невский.

Владимир быстро вытащил из-за спины пистолет и сделал семь прицельных выстрелов в головы бандитов. Машинально сломал ногу в области колена главному собеседнику. Прыгнул вперёд и в кувырке перезарядил пистолет. Вставая на одно колено, Невский ускорил активность мозга и расстрелял шесть бойцов в экипировке спецназа. Четырём пули попали в глаза, а двум в рот и, тем самым, перебили шейные позвонки. Владимир не возвращал ускоренную активность мозга в нормальное состояние — оставалось ещё четверо. В магазинчике осталось два патрона и один в стволе. Так как четверо умудрились спрятаться за машиной, когда Невский валил семерых бойцов, то они осложнили задачу. Пока они не успели обстрелять машину отца.

Владимир в развороте сделал выстрел. Пуля покинула ствол, образовав за собой пороховое облако и, вращаясь вокруг своей оси, стремительно летела к своей цели. Рикошетом от бронестекла внедорожника быстро поменяла свою траекторию полёта. Ничего не подозревающий бандит, который скрывался за вторым внедорожником даже не успел осознать, что произошло. Пуля прошлась по краю правой глазницы и, срикошетив от неё, залетела в черепную коробку. Она мгновенно превратила мозги бандита в кашу. Бандит упал в конвульсиях. Трое испугались произошедшего, и один даже высунул часть своей черепушки из-за капота. Невский отреагировал быстро. Две пули полетели точно к верхушке головы. Первая пуля сняла скальп и рикошетом улетела в сторону. Вторая пуля раздробила череп, и его осколки распотрошили мозг человека.

Невский помчался на оставшихся двух бандитов. Перескочив через капот, он вынес первого встречного бандита ударом ноги в челюсть. От сильного удара и статичного состояния самого тела, челюсть просто вылетела вместе с ошмётками кожи. Бандит не успел даже закричать от боли из-за болевого шока. Владимир, приземлившись на землю, в развороте сломал одним ударом шею второму бандиту. Апперкотом выбил из равновесия бандита без челюсти и в прыжке сломал ногой грудную клетку, вогнав рёбра в сердце и в лёгкие. Последний бандит долго ещё дёргался и пытался вдохнуть глоток воздуха.

Владимир не стал дожидаться смерти бандита. Быстро настиг оставшегося бандита и сломал ему правую руку, так как он хотел выхватить пистолет. Открытый перелом в области кисти заставил бандита орать во всё горло. Невский показал отцу, что всё чисто. Тот, осмотревшись, вышел из машины. Подошёл к сыну.

— Быстро ты их. Даже минуты не прошло, — не мог поверить во всё это отец.

— Теперь я такой, — Владимир даже не знал, как это всё комментировать. Вдали послышались звуки приближающихся машин на большой скорости. — Едут.

— Я даже не знаю, как всё это объяснить брату. Он же в это не поверит.

— Убеди его. Главное, надо вызвать реакцию. И если это не повод, то мне придётся лично заняться этими, — Невский указал на потерявшего сознание от боли бандита. — Он ваш. И пусть его допрашивают либо ты, либо дядя. Никто больше.

— Что он хотел? — наконец-то спросил отец то, что мучило его всю эту минуту перестрелки. Если её можно так называть.

— Я брал деньги у Гро. Ты же знаешь его, — Владимир по глазам видел, что отец знаком с ним и явно не с лучшей стороны. — Когда Гро разорвали в Лондоне, то его место быстро занял вот этот тип. Вот он и решил вернуть деньги, так как Гро брал их из общака. Понимаешь, какая тут может последовать цепная реакция со стороны криминального общества, если их не опередить?

— Ты брал под проценты?

— Нет, конечно. Гро мне дал их, как подарок. Я не знаю, как они узнали, и, тем более, вышли на меня. Пап, я не могу требовать от тебя слишком многого. Просто эта проблема теперь коснулась нашей семьи. Я могу решить её, но ты знаешь, каким способом. Тем более, я не располагаю такими ресурсами, как наш дядя Игорь. Тут играет время.

— Хорошо. Сделаем всё, что в наших силах. Тем более, эту ячейку давно пора посадить за решётку, — отец не хотел ввязываться в криминальную войну, но, видимо, выхода другого нет. Теперь настала его очередь защитить сына и его семью.

— Что сказал дядя? — машины уже были в двух минутах от них.

— Он вылетает прямо сейчас. Отправил два отряда СОБРа нам на подмогу. Иди к машине. Я тут сам разберусь, — отец забрал из рук сына пистолет. Быстро проверил магазинчик и забрал запасной. — Всё будет хорошо.

* * *

До дома Владимира подвёз один из бойцов СОБРа, которые прибыли на место засады. Невский попрощался с ним и пошёл домой. Дома было всё, как обычно. Эдик храпел в спальне. Мама из-за этого включила классическую музыку чуть ли не на всю громкость. Алёна ушла в магазин за продуктами вместе с мамой. Мира лежала на диване и читала газету. Невский аккуратно убавил громкость на магнитофоне. Мира сразу обратила внимание на него.

— Так быстро вернулись? — она посмотрела подозрительным взглядом.

— Ага. Отец, правда, остался в городе. Мама и Алёна, как я понимаю, ушли в магазин? Если да, то это явно надолго, — Владимир сел на диван и положил ноги Миры на свои колени.

— Ты знаешь, что это означает? — она обняла Невского и прошептала на ухо. — Мне завтра улетать на работу.

— Могла бы взять ещё больничный, — Владимир провёл рукой по бедру и остановился на талии. — Отпуск себе и Эдику с Алёной без проблем же взяла. Так почему бы и не взять больничный? У нас тут есть знакомый врач, который сделает тебе листок нетрудоспособности.

— Утром отец звонил. Просил срочно быть завтра в офисе. Даже Амади сегодня прилетает из-за этого. Почему, кстати, Амади так легко оставил меня у тебя? Вдруг ты маньяк? — она хищно посмотрела на возлюбленного и куснула нижнюю губу.

— Маньяк? — Владимир усмехнулся. — Особо озабоченный, — он повалил её на диван. — И ты теперь моя жертва, — Владимир начал плавно снимать с неё одежду и параллельно прислушиваться к обстановке. Не хватало, чтобы кто-нибудь зашёл или толстячок проснулся не вовремя.

— Спасите, — нежно прошептала Мира.

* * *

Вечер наступил незаметно. Женская троица вовсю готовила и сервировала стол, так как сегодня должны были прийти гости. Тем более, завтра улетают Мира, Алёна и Эдик. Отец так и не приехал, но звонил и сказал, что приедет вместе с дядей Игорем. Эдик чинил электронику в гараже, так как посчитал, что станки не совсем модернизованы. Он эту модернизацию проводит уже почти две недели. Хоть за это его отец не ругает, уже есть плюсы. Владимир вышел из дома и сел на скамейку.

— Закончил? — спросил Невский у вышедшего из гаража толстячка.

— Да. Проверил, всё работает. Я пойду приму душ. Скоро за стол садиться, а я пропах маслом и мазутом, — толстячок улыбнулся и скрылся в доме.

Владимир махнул рукой и позвал к себе Йети. Пёс не отозвался и всё время смотрел в сторону гаража. Его слабый оскал показывал, что сейчас он кого-то разорвёт на куски. Невский заметил это и почувствовал его агрессию. Он сам подошёл к псу и приказал: «За мной, но жди команды». Пёс послушался и пошёл вперёд. Для него приоритетом была защита хозяина. Владимир опередил пса, так как учуял знакомый запах. Невский первым вошёл в гараж и увидел сидящего Сержа на стуле, который был специализирован для инструментального стола. В руках у него был пистолет, дуло было направлено на Владимира. Когда снайпер увидел пса, то вытащил второй пистолет и направил на пса. Йети зарычал, но не нападал. Ждал команды.

— Йети, сидеть, –голосом и ментально приказал Невский. — Приветствую тебя, Джордж Ливингстон.

— И тебе привет, Владимир, — голос снайпера был холодным, да и по лицу видно, что он явно пришёл не на душевную беседу.

— Думаю, это необходимость? — Невский показал на пистолет. Он осторожно сел на капот машины, которую отец реконструирует уже пять лет.

— Я знаю тебя и это необходимая мера для успешного диалога, — Серж плавно потянул затвор на себя и показал, какой именно патрон там заряжен.

— «Тёмная ночь». Значит наш друг Эдуард сделал на одну больше. — Владимир всегда считал, что Серж имеет запасной план. Не зря же он акула в своей сфере и ещё в бизнесе.

— Не будем тянуть время. И, тем более, объяснять, на что способна эта пуля.

— Слушаю, — Невский мог спокойно бы обезвредить снайпера и уже говорить на своих условиях. Вот только Джордж — его друг, и явно не будет без веских причин приходить с пистолетом, причём заряженным столь опасным патроном. Надо бы выслушать.

— Последний месяц я был в Норвежских лесах и горах, — снайпер опустил взгляд на пол. Видно было, что ему трудно об этом говорить. — Искали обломки самолёта и тело Антона. Точнее, сына. Мы его нашли. Могила в горах. Крест из веток. Чужую религию действительно нужно уважать. За что тебе, Владимир, отдельное спасибо. Могила глубиной в два метра в каменистой почве? Скажу сразу, было сложно откапывать могилу. Мы нашли тело Антона, — наконец-то сказал снайпер. Его глаза были влажными. — Было произведено вскрытие. В его теле не нашли даже капли крови. Он будто был осушён полностью. И очень характерное ранение в грудь. Патологоанатом сказал, что его убили мечом. Он долго был в шоке, что кто-то до сих пор ими пользуется. Владимир, ты же понимаешь, что все эти детали указывают на твоё оружие. Меч «Ардрэйд». Скажи правду. Ты убил моего сына?

— Да, — не стал отрицать Невский.

— Почему? — Серж не хотел в это верить. Он уже сожалел, что вообще затеял эту встречу.

— Эта была его просьба.

— Просьба?

— В него был введён вирус, который должен был меня остановить. Антон превратился в гибрид между оборотнем и вампиром. Я не хотел его убивать. Вот только этот вирус предназначался для того, чтобы убить меня. Я пытался его спасти, но не смог, — Владимир помнил этот момент. Иногда ему это снится. — И я буду сволочью, если не скажу тебе…

— Что именно? — Серж убрал пистолет в кобуру, но вот пса держал на мушке.

— В пещере Стэн сказал, что я мог бы спасти Антона, но моё эмоциональное состояние меня же и подвело. Прости меня, если сможешь. Я готов к любому твоему решению. Даже к смерти, — Невский опустил голову. Он не хотел или боялся видеть жёсткое решение друга. Прошлое всегда тебя настигает.

— Что он сказал перед…? — снайпера терзала совесть и жажда мести. Он так долго искал убийцу своего сына, и вот он здесь. Сначала он думал, что это был Стэн или его шавки. Из-за этого он так легко согласился с профессором Беловым на авантюру с волком. И вот, спустя месяц, он всё-таки нашёл.

— Позаботиться о сыне, — честно ответил Владимир.

— Позаботиться о сыне, — тихо повторил Серж. — Не знал, что он считал тебя действительно лучшим другом. Он был слишком отстранённым человеком, хоть и казался открытым. Я даже не знаю, как и почему Серёженька оказался на больничной койке. Он решил унести эту тайну в могилу.

— Так как ты дедушка, то ты обязательно должен знать, — Невский держал тайны в себе и никогда не раскрывал их. Только вот тут ситуация другая. — Силовики приняли Антона за Рассела, убили его жену и подстрелили сына. Антон попытался защитить их, но вышло не особо гладко.

— Тот самый Рассел?

— Тот самый.

— Надеюсь, в следующий раз увидимся при лучших обстоятельствах. — Серж убрал второй пистолет за пазуху.

— Прощай! — Невскому только и оставалось наблюдать, как снайпер ловко убегает по садам и огородам.

— Ты с кем-то разговаривал? — спросил вошедший в гараж отец. По его лицу читалось, что настроения у него вообще нет.

— Ага. С Йети, — соврал Невский. Он начал за собой замечать, что врёт всё чаще.

— Сейчас дядя Игорь приедет, — отец сел на стул, где не так давно сидел снайпер.

— Я думал, что вы вместе приедете, — Владимир задумчиво посмотрел на пса.

— В магазин решил заехать. Говорит, что без бутылки водки не обойтись.

— Как бы так алкоголиком не стал.

— Не станет. Уже подъехал? Так быстро, — к воротам подъехала машина.

Отец с сыном вышли встречать дядю Игоря. Вместе с ним приехал Николай Аркадьевич. Из дома вышла мама. Она обняла дядю Игоря и посмотрела на профессора.

— Сынок, ты знаком с Николаем Аркадьевичем? — мама представила Белова сыну.

— Нет. Рад знакомству. Моё имя — Владимир, — Невский протянул руку для рукопожатия.

— Николай Аркадьевич Белов, — профессор как-то странно посмотрел на мальчишку. — Как он у вас вымахал.

— Давно вы у нас не были в гостях. Я пойду на стол накрывать, — сказала радостно мама и умчалась в дом.

— Хорошо, мам, — Невский улыбнулся. И когда мама скрылась в доме, то посмотрел на дядю и профессора. — Чувствую, что вы не просто так приехали вместе.

— Я долго думал, племянник, чтобы тебя не втягивать в это, но выхода другого просто нет, — дядя вытащил планшет из машины и протянул Владимиру.

— Дело дрянь, — выругался отец. Он сел на капот внедорожника и достал сигарету из пачки. Зажёг зажигалку и судорожно прикурил сигарету.

— Пап, ты же давно не куришь? — Владимир знал, что курить отец бросил аж пятнадцать лет назад.

— Видимо, появился повод, чтобы начать снова губить своё здоровье, — отец быстро докурил одну сигарету и потянулся за второй. — Точно нет другого выхода? — спросил он у профессора.

— Боюсь, что это единственный выход. Мне жаль, — профессор опустил взгляд на землю.

— К чёрту твои сожаления. Игорь, давай рожай быстрее идею. Ты же сейчас генерал. Должны быть альтернативные варианты. Всю дорогу от тебя толку было ноль.

— Остаётся, разве что, удар ракетами, но у меня нет таких полномочий. Могу только поспособствовать оружием и техникой, — дядя выглядел подавленным.

— Зараза, — отец выкинул сигарету. — Только начало всё налаживаться.

— Пап, ты о чём? — Владимир не понимал, что тут происходит. Но уже догадывался, что дело в нём. Иначе его просто отправили бы домой помогать маме.

— Посмотри видео на планшете, — отец сделал глубокий вдох. — Пожалуйста… — Глаза отца становились влажными. Он снова смотрел на сына тем взглядом, когда его и Миру схватили Стэн и его партнёры. Тогда Владимир был при смерти, но запомнил тот взгляд отца на всю жизнь.

— Хорошо, пап, — Невский включил одно единственное видео на рабочем столе планшета.

* * *

Отряд из десяти человек продвигался к одному из элитных домов. Владимир сразу узнал этот дом. Не так давно, как раз там он спас отца и дядю. Спецназ без опознавательных знаков продвигался тёмной ночью. Камера была прикреплена на каске одного из бойцов. Вид, можно сказать, от первого лица. Их сопровождали два танка и ещё пять снайперов. Все они были безмолвны. Не удивительно. Операция незаконна. Отряд разделился на две группы по пять человек. Одна группа пошла через северные двери. Вторая группа через южные. Оператор находился в первой группе. Они прошли к северным дверям. Один из бойцов достал взрывчатку и начал раскладывать по петлям. После прошлого визита тут явно сделали ремонт. Вся группа спряталась за колонной. Взрывотехник активировал взрывчатку, раздался хлопок. Дверь вынесло внутрь здания. Поднялся столб пыли.

Два бойца включили прибор ночного видения и сразу вошли в здание. Потом ещё два, последним вошёл оператор. Они продвигались бесшумно, их действия явно были спланированы. На них выбежал дворовой пёс. Бойцы без приказа застрелили пса. Автоматы были оснащены особыми глушителями — звуки выстрелов были практически не слышны. Они прошли ещё две комнаты и вышли в коридор. Оператор вышел вперёд. В руках он держал автомат, но быстро сменил его на автоматический дробовик. Два бойца вытащили из-за спины щиты и стали прикрывать остальных своих бойцов. Оператор пошёл первым и резко остановился. Град пуль прошил воздух буквально в полуметре от него. Бойцы со щитами быстро прикрыли оператора. Оператор проверил планшет и убедился,что в них стреляла другая группа. Он резко убрал планшет. Гость кровожадно отрывал голову одному из бойцов из второй группы. Остальные уже лежали в разных сторонах большого зала. Точнее, лежали их конечности и изуродованные тела.

Бойцы первой группы начали вести огонь по немцу. Шквал огня было сложно остановить. Гость прикрылся телом мёртвого солдата, но свинцовый дождь просто разорвал тело в клочья, так как использовались патроны крупного калибра. Часть пуль попала в Гостя. Тому оставалось лишь прикрываться руками. Шквал закончился. Бойцы начали перезаряжаться. Гость прыгнул на противников, но резко получил прикладом дробовика от оператора. Оператор сделал два выстрела в голову немца. Быстро ушёл в кувырке от прямого удара противника. Заблокировал удар выстрелом в кулак. Апперкотом выбил Гостя из равновесия. Разрядил всю обойму в тело немца. Затем оператор сделал движение, которое было похоже на два соединённых кулака. Бойцы со щитами быстро прикрыли оператора щитами и образовали неприступную стену.

Раздался танковый выстрел. Подкалиберный снаряд пробил стену, а основной металлический снаряд, освободившийся от поддона, сбил с ног Гостя и впечатал его в стену. Мгновенно образовался столб пыли. Все ждали. Оператор дал ещё пару указаний жестами. Быстро перезарядил дробовик на цельнометаллические патроны. Пыль постепенно начала оседать. Оператор вышел из укрытия из щитов и пошёл к предполагаемому месту кончины Гостя, держа наготове дробовик. Он обратил внимание, что два танка уже были готовы к выстрелу и целились в зал. Снайперы также страховали, так как снаряд снёс большую часть стены, и соответственно, обзор стал намного больше.

Хватило доли секунды, чтобы оператор успел уклониться от летящей ему на встречу глыбы. Немец быстро выскочил на ноги и уже хотел схватить бойца и разорвать его, как раздались сразу два танковых выстрела. Гостя снова снесло, но теперь своим телом он пробил каменную стену насквозь. Прошло не больше пяти секунд, как крыша мгновенно разрушилась. По тому, кто был на крыше, сразу раздались выстрелы из снайперских винтовок и двух пулемётов двадцатимиллиметрового калибра. Огонь не прекращался. Оператор дал команду жестом и помчался за Гостем. Он ловко взобрался по развалинам и отломленным балкам на крышу и встретился там с Гостем. Оператор снял каску и положил на кусок бетона. Выстрелы прекратились, так как Гость ушёл с линии огня на другую сторону крыши. Снайпера начали менять позиции. Танки также начали отъезжать назад для более удобной позиции ведения огня.

Оператор, приседая, чтобы спрятаться за метровым ограждением, побежал на стеклянную крышу, так как по другую сторону прятался Гость. Когда оператор достиг немца, тот начал палить в него из автоматического пистолета. Боец ушёл в сторону в кувырке и, встав на одно колено, начал стрелять в ответ из пистолета. Немец ловко ушёл от выстрелов и в подкате, выбрав удобную позицию, продолжил стрелять. Оператор сделал кувырок вправо. После очередных кульбитов они начали кружиться друг вокруг друга, не забывая стрелять. После недолгих каруселей, Гость сократил расстояние до врага, перекатившись по полу. Встав на ноги, он попытался схватить бойца, но тот сбил его с ног. Попытался нанести удар и тем самым выстрелить в голову немца, но Гость увернулся от выстрела. Немец ударил врага коленом и ловко повалил того на пол. Теперь немец попытался прострелить голову из пистолета, но оператор увёл огонь от лица. Множество пуль образовали дорожку от лица бойца в сторону. Оператор повалил Гостя на пол и попытался обезоружить его. И у него это получилось. Откатившись от Гостя, оператор встал на ноги и успел сделать один выстрел, пока немец не обезоружил его и сам не выстрелил в него. Вот только боец не лыком шит. И тут начался рукопашный бой. Боец и немец атаковали друг друга и по мере возможности защищались. Гость повалил бойца, но тот сделал прогиб спины и скинул недруга.

Оператор успел произвести два выстрела в немца, но всё мимо. Гость, сократив расстояние, выхватил нож из ножен бойца и атаковал им. Боец понимал, что одно неверное движение — и его исполосуют. Он начал уходить от ударов ножа и, выбрав подходящий момент, сделал рывок вперёд и сбил Гостя с ног. Они оба перевалились через метровое ограждение. В полёте немец успел перевернуть бойца вниз. Оператор упал на спину, образовав на стеклянной крыше огромную трещину. Быстро скинув с себя Гостя, боец начал тяжело дышать. Гость тоже был сильно уставшим. Скорее всего из-за трёх танковых снарядов. Оба вскочили на ноги и встали в стойку. Смотрели друг на друга, но пока не пытались начать бой.

Оператор начал первым. Его профессиональные удары не могли достичь цели, так как немец ловко уходил и блокировал их. Немец не отставал и тоже неплохо атаковал. Этот бой можно было бы назвать танцем, так как они ловко и, самое главное, красиво вели бой. Боец наносил удары, но немец ловко блокировал их. Но и у него не получалось наносить удары. Оператор также их блокировал. И вот немец перехватил руку врага и уже хотел сделать подсечку, но боец убрал ногу, и Гость чуть не потерял равновесие из-за своей же подсечки. Боец в полразворота обошёл немца. Хотел его схватить и кинуть на прогиб, но получил удар коленом в лицо. Гость хотел опрокинуть противника, но боец сделал по-хитрому. Он использовал свою массу, отчего получился маятник, и уже сам Гость валялся внизу. Боец нанёс сокрушающий удар, но мимо. На стекле образовалось ещё больше трещин. Немец перевалил противника через себя и взобрался на бойца. Начал наносить удары по лицу. Он с каждой секундой становился всё злее и злее. Нанеся серию ударов, Гость заорал, как бешеный маньяк, и нанёс смертельный удар. От такого удара боец разбил затылком стекло. Оператор потерял сознание. Немец победоносно встал над поверженным врагом. Затем нагнулся и вырвал у него кадык. Он подошёл к каске.

— Камера? — немец будто не был удивлён. — Мне нужен мальчишка. У вас трое суток, и если вы мне его не отдадите… Вы знаете… — Гость сломал камеру, и пошли помехи…

* * *

— Бойко дрался боец, — сделал заключение Владимир. — Суперсолдат?

— Да. Прототип Рейна Кроу. Единственный в своём роде экземпляр, — кратко ответил профессор.

— Что он имел ввиду? — Владимир обратился к дяде.

— У Гостя очень много компромата на всех богатых персон из разных стран. Я удивлён, что он не произнёс твоего имени. Может, он имел ввиду другого мальчишку? — Дядя погладил свои усы.

— Если этот другой мальчишка не убил его брата, — тихо произнёс Владимир.

— Но как ты смог…? — удивился Белов.

— Это неважно. Что за компроматы на богатых? — Невский отошёл на пару метров и смотрел на закат.

— Это секретная информация, — робко ответил дядя Игорь.

— Пусть будет так. Пусть этот безумный немецкий учёный вскроет все карты, и посмотрим, как вся эта информация останется секретной. Я даже буду рад, что вся эта светская братия пойдёт на эшафот, — Невский злился, и это было видно.

— Ты не понимаешь, племянник, от этого компромата зависит вся мировая экономика и много жизней, — дядя решил взять ситуацию в свои руки.

— Правда? — засмеялся Владимир. Отец смотрел на всё это и не пытался вмешиваться, знал, через что прошёл его сынок. И он явно вправе диктовать свои условия. — И про чьи жизни ты говоришь, а, дорогой дядя? Про жизни зажравшихся людей и их окружение, которые беспокоятся только за свои личные капиталы? Которым неважно, что творится там, внизу. Про этих людей ты говоришь? А что насчёт мировой экономики? Да мне плевать на неё с высокой колокольни. Рано или поздно встряска произойдёт, потому как финансовый пузырь не резиновый. Пусть это случится раньше намеченного срока.

— Там не всё так просто, — дядя, являясь генералом, не мог раскрывать всех деталей. Даже под угрозой мирового масштаба.

— Пусть эти богачи и убивают этого Гостя, — Владимир пошёл по дороге вниз.

— Племянник! — закричал дядя Игорь.

— Оставь его, — остановил своего брата отец. — Эта уже не его война. Пусть идёт.

— Ты не понимаешь, брат, у меня нет выбора.

— Выбор всегда есть. Начать дрова колоть и возиться в огороде всегда не поздно.

— Это касается не только меня, — поник дядя. — Пойду докладывать о неизбежном.

— Постой, — остановил отец брата. — Ты говорил своему руководству, что мой сын сможет остановить немца?

— Нет. Я сказал, что знаю, кто сможет.

— Ну ты и гнида, — отец нанёс три удара по лицу и один в живот Игорю. — Он только вернулся с того света, а ты его снова посылаешь туда? — Отец был зол. Он схватил брата за ворот рубашки. — На что ты готов ради страны? Это понятно. А на что ты готов ради своей семьи?

— Там высокие ставки, — брат даже не пытался защищаться. — Они убьют меня и вас. Говорю, тут всё довольно сложно.

— Кто именно?

— Они, — только и ответил дядя Игорь.

— Ну ты и дрянь, — отец оттолкнул его от себя. — Чтобы твоей ноги на моём пороге не было.

— У меня просто не было другого выхода, — Игорь понимал, что попал в кашу, которую едят богачи на завтрак. Не просто так ему быстро дали звание генерала. Никто так быстро не поднимается по должности, если этот человек не нужен. — Я всё исправлю, — прошептал он себе под нос, когда его брат уже ушёл.

Владимир уже прошёл порядка трёх километров от дома. Ночь спустилась незаметно, или просто он уже ни на что не обращал внимания. Его кто-то окрикнул. Невский развернулся, чтобы посмотреть, кто такой горластый. Оказалось, это была Мира. Он даже не узнал её голоса из-за своих раздумий. Она подбежала и кинулась к нему в объятия. Он, естественно, её обнял. Девушка тяжело дышала.

— Уже успела соскучиться? — Владимир поправил её чёлку.

— Я каждую секунду по тебе скучаю. Хотела тебе сказать, что через час улетаю, — она посмотрела ему в глаза. Провела тыльной стороной ладони по его щеке. — Полетели со мной?

— Я бы с радостью, но нужно завтра проводить Алёну и Эдика. Мама и папа могут неправильно понять, если я так внезапно улечу. Может, лучше ты останешься? У тебя всё равно частный самолёт. Погостишь ещё пару дней, и тогда я точно с тобой полечу, — Невский смотрел в её глаза.

— Папа сказал срочно ехать. Дела обостряются. Не забывай, я же теперь директор крупной корпорации.

— Скажи, что простудилась. Могу кашлянуть на тебя, — Владимир прижал её к себе крепко. — Я же знаю, что не смогу тебя отговорить от поездки. Я беспокоюсь за тебя. Я тебя отпущу при одном условии.

— Любое, — она поцеловала его в губы, — какое ты пожелаешь, — Мира прошептала ему на ухо.

— Никаких деловых встреч, пока я не прилечу.

— Вообще никаких?

— Никаких, — Владимир сделал серьёзный вид.

— Обещаю, — она прошептала ему на ухо. — У нас есть ещё почти час.

— Так зачем мы его так бездарно тратим? — удивился Владимир.

* * *

Владимир вместе с отцом проводил Алёну и Эдика до аэропорта. Теперь они сидели за столом и дружно обедали. Мама смотрела на сына, и на её глазах наворачивались слёзы. Отец, видя это, быстро доел и вышел во двор.

— Что, мам? — Владимир чувствовал её обеспокоенность.

— Ты только вернулся и уже через пару дней улетаешь от нас, — на глазах у неё блестели слёзы.

— Как папа и обещал, теперь я могу смело поступать в университет. Я же буду приезжать, — Невский улыбнулся.

— Ты и в прошлый раз так говорил.

— На этот раз меня папа проводит до университета. С ним я точно буду в безопасности, — заверил сын.

— Я с вами полечу, — она через силу улыбнулась.

— Хорошо. Я даже буду рад. Побываете в других странах, а то из-за работы отца нельзя было посещать их.

— Теперь точно лечу, — мама искренне улыбнулась.

* * *

В магазине Невский купил десять килограмм мяса специально для Йети. Сам пёс ждал возле магазина. С продавщицей, естественно, он был знаком, и уже по договорённости был сделан и упакован заказ. Владимиру даже не пришлось ждать. Были и посетители. Те самые два гопника, которые пару лет назад решили у него телефон отжать. Они быстро узнали мальчишку и не стали к нему даже приближаться. Продавщица только усмехнулась, видя эту ситуацию. Владимир покинул магазин. Йети сидел в пяти метрах от входа без привязи. В этой части города все знали пса и знали, что он просто так не нападёт, но никто и не пытался провоцировать его на агрессию. Слишком уж он огромный. Сам же пёс всегда просто ждал своих хозяев и не делал лишних движений. Он даже не реагировал на бродячих кошек и собак. В кармане завибрировал сотовый телефон, Невский поставил сумку с мясом возле Йети и ответил на звонок.

— Слушаю, — Владимир посмотрел на Йети и увидел, как пёс борется с внутренним желанием разорвать сумку и вытащить оттуда мясо.

— Владимир? Это ты? — растерянно на английском начал спрашивать Амади.

— Да. Это я, — ответил Невский на английском языке.

— Срочно нужна твоя помощь. Прямо сейчас! Я через полчаса приеду. Николая Аркадьевича я предупредил и заберу его по пути… — голос телохранителя был взволнованным.

— Что случилось? — Владимир взял сумку и быстрым шагом направился домой. Йети без слов радостно побежал вперёд.

— Мира, — Амади отключился.

— Чёрт!

Владимир побежал домой со скоростью обычного человека. Пёс не отставал. Уже через десять минут он был дома. Быстро вытащил мясо из сумки и разложил по полкам в морозильник. Один кусок всё-таки дал псу. Тот ждал команды. «Йети, еда!» –скомандовал Владимир. Пёс занялся мясом. Невский забежал домой, но дома никого не оказалось. Он быстро нашёл бронежилет последнего образца, изобретённый Эдиком. В темпе надел под рубашку. Жаль, что пистолет, тот самый подарок от Кроу, сгорел со всем остальным оружием в пещере. Получалось, что из оружия были только кухонные ножи и охотничье ружьё в гараже. Вот только оно официально зарегистрировано на имя отца, и будет некрасиво, если выйдут на него. Владимир выбежал из дома. Мысленно дал приказ псу охранять дом. Йети чувствовал что-то и смотрел на хозяина печальными глазами. Он даже не доел кусок мяса. Невский напоследок погладил его. За воротами послышался визг колёс. Владимир выбежал и увидел знакомый чёрный Ягуар.

— Садись! — громко скомандовал Амади.

— Что случилось? — когда Невский сел в машину, а Амади дал по газам, спросил он.

— Новости не весёлые, — начал профессор.

— Не томите, — злобно прошипел Владимир.

— Вкратце. Отец послал свою дочь в логово Гостя. Мира в опасности.

— Как давно это было?

— Они ещё не приземлились, их задержала таможня по моему распоряжению. Вот только они долго не смогут их задерживать, так как у Миры есть дипломатический иммунитет. По моим расчётам, они прилетят туда на вертолёте только через семь часов, — Белов говорил быстро и по теме.

— Почему ты сам её не задержал? — на повышенных тонах спросил Невский у Амади.

— Её отец отослал меня в Америку. Я не могу ему противиться, — Амади понимал, что совершил большую ошибку.

— Тогда откуда информация? — Владимир пытался понять, но чувствовал, что отец продал свою дочь ради политики и капитала.

— Один из её телохранителей мне сообщил. Он надёжный источник, знаком с Гостем и, соответственно, знает на что тот способен, — Амади уже подъезжал к аэропорту. Стрелка спидометра зашкаливала за сто девяносто миль в час. Хорошо, что дороги были сделаны качественно и на века.

— Как мы туда доберёмся? — Владимир понимал, что за дорогу ответственен не он.

— На самолёте. Я уже приготовил два парашюта для тебя и для Николая Аркадьевича. Также на борту есть ящик снаряжения и оружия. Полёт будет проходить на высоте в один километр над местом высадки. Парашюты спортивные.

— В России целый самолёт с оружием? — удивился Владимир.

— Какие-то бандиты прилетели на нём. Его хотели уже, так сказать, конфисковать, но я успел договориться. У нас есть целых двадцать часов для пользования транспортом.

— Почему ты здесь, а не в Америке? — Невский чувствовал, что Амади что-то не договаривает.

— Я проводил Миру в аэропорту и уже купил билет в Вашингтон. До рейса оставалось два часа, как мне позвонил коллега и сообщил информацию. Так как он с ней, то я смогу их отслеживать. В аэропорту встретил Николая Аркадьевича. Поговорил с ним насчёт этого Гостя, и вот он то как раз мне и посоветовал привлечь тебя для этого дела. Как я понимаю, Гость такой же, как тот Клейн? — Амади поздоровался с пилотом самолёта.

— Хуже, — кратко ответил Белов.

— Дело дрянь, — Амади первый поднялся по трапу.

Владимир с профессором поднялись на борт. Амади вместе с пилотом закрылись в кабине пилота. Было понятно, что они будут пилотировать самолёт. Невский сел в кресло, рядом сел профессор. Владимир стал распаковывать ящик с оружием и снаряжением. Парашюты лежали на столике. Профессор быстро надел свой парашют на плечи. Владимир не стал надевать, так как высота не должна быть очень большой. А вот времени на высадку с парашютом было не так много. Надо успеть до посадки вертолёта.

— Владимир, — начал профессор. — Я хотел бы тебе рассказать кое-какие новости, которые могут касаться тебя.

— Не уверен, что мировые новости хоть как-то касаются меня. Я уже месяц живу спокойно, — Невский не хотел слушать про чьи-то интриги.

— Возможно. Но, уверен, что эти новости тебя точно заинтересуют.

— Всё равно лететь долго. Рассказывай, — сдался Владимир.

— Вчера после твоего отказа на дом Гостя был совершён налёт.

— Ну и поделом ему, — радостно воскликнул он.

— Тут не всё так просто. Было произведено семь артобстрелов, а также выдвинулись четыре роты при поддержке шести танков Т-90. Твой отказ сильно повлиял на богатых людей, им пришлось обратиться к наёмникам для уничтожения одного человека…

— Умеют же решать свои вопросы, — Владимир значительно заулыбался. — Хотя, какого чёрта мы летим за Мирой, раз немец мёртв? Или нет?

— Вся эта мини армия не справилась с одним единственным человеком. Было уничтожено всё. Наёмники и вся техника, даже артиллерия была уничтожена. Только разорванные тела и сильно деформированная техника. Будто их атаковал Лео, — профессор знал, что говорит, потому как успел увидеть видеофайл с места налёта. Естественно, после самого налёта.

— Бред. Лео давно мёртв. Если только ещё одного супероборотня не создали.

— Есть одна проблема.

— Какая?

— Теперь Гость и есть супер-оборотень. Мы думали, что такой стадии достичь просто невозможно, так как мутаген не способен на столь сложные преобразования клеток. Видимо, вирус «Чёрный волк» внёс свои коррективы.

— С чего вы взяли, что именно Гость и есть оборотень? Насколько я помню, у него дома была пара штук таких зверюг. Может, просто он новых создал? — Владимир тогда здорово помог дяде и отцу. Опоздай он хоть на минуту, то он себе бы этого не простил.

— Вот, — профессор передал парню планшет, где были последние кадры жизни одного из наёмников. Гость там убивает всех своими когтистыми лапами, которые точь-в-точь как у Лео.

— Да что ж он подыхать никак не хочет? — Владимир понимал, что нужно было любым способом убить Гостя, когда был шанс и, собственно, меч. — И как теперь его мочить?

— Было два способа, но после уничтожения меча «Ардрэйда» остался только один, — грустно произнёс профессор.

— Говори!

— Тебе придётся стать подобным монстром, — нехотя ответил он.

— Монстром? Это как? — удивился Владимир.

— Учитывая, что в тебе течёт практически такой же вирус что и у Гостя или Стэна, то могу рассказать про механизм трансформации. Когда твоё тело находится в критическом состоянии, мозгу приходится выбирать из двух основных путей: «Бей или беги». Обычный механизм защиты при опасности в природе. Бежать точно не твой вариант. Остаётся только бить. В твоём ДНК есть заложенность на трансформацию в более сложный организм. Типа оборотня. Ты можешь сам выбрать этот вариант или твоё подсознание выберет за тебя, — кратко изложил профессор.

— Что-то я не припомню, чтобы я трансформировался в оборотня, когда находился в предсмертном состоянии, — Владимир ехидно улыбнулся.

— Тогда Стэн был жив.

— Допустим, что твоя теория верна, и я действительно как-то смогу трансформироваться в оборотня, но как я его убью? Он же имел бешеную регенерацию ещё до смерти американца.

— Знаешь, в чём есть плюсы и минусы каждого живого сложного организма? — Белов погладил бороду.

— Поведай, — не стал отпираться Невский.

— Плюсы в том, что каждая жертва имеет способы защиты от хищников и, причём, весьма внушительные. А минус в том, что эта защита не особо эффективна против своего же вида. Ибо не было бы эволюции в том виде, которую мы знаем. Собака не сможет убить волка, волка сможет убить такой же волк или хищник уровнем выше.

— Чую: в ваших словах есть истина. В лаборатории в Перу обычный оборотень смог прокусить шкуру Лео, а, как вы знаете, ему причинить вред не смог даже танковый снаряд. Я не уверен, что смогу трансформироваться. А если смогу, то кто тогда меня остановит? Это же необратимый процесс. Или нет? — Владимир посмотрел в глаза профессора.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Такая трансформация будет происходить впервые, — Николай Аркадьевич не знал ответа.

— Лео?

— Он изначально создавался как оборотень. Первый и самый успешный эксперимент для своего вида. Было, конечно, до него пару десятков и других испытуемых, но он точно один такой в своём роде. Также и Кира. Она была единственным подобием вампира-трансформера. И, славу Богу, что единственная.

— Не очень любите вы своих созданий, — усмехнулся Невский.

— Изначально всё должно было быть диаметрально противоположным. Теперь нет смысла спорить и вдаваться в философию. Что было, то было, и теперь никак это не изменить.

— И всё же, кто меня потом будет останавливать? — поставил Владимир вопрос ребром.

— Останавливать тебя, когда ты станешь оборотнем? — уточнил Белов.

— Да.

— Как говорил один беловолосый философ: «Из двух зол я предпочитаю не выбирать вовсе». Нам приходится выбирать меньшее.

— Хм, — призадумался Владимир. — Как бы это меньшее зло не оказалось многократно больше.

— Время покажет, — только и смог произнести профессор.

— Есть хоть какие-нибудь хорошие новости? — Невский уже совсем огорчился.

— Четыре дня назад был убит министр. Тот, который финансировал четвёртую лабораторию, — Николай Аркадьевич улыбнулся.

— Хоть что-то интересное. И как он умер?

— Снайперская пуля, выпущенная с расстояния в четыре тысячи триста пять метров с высоты сорока трёх метров. При этом пуля пробила бронестекло и две кладки красного кирпича несущей стены и угодила прямо в голову министра.

— Хороший выстрел. Но как пуля не потеряла кинетическую энергию за столь длительный полёт и после пробития столь прочных препятствий? — Владимир подозревал, что эта пуля не простая.

— Этот патрон был сделан подобно космической ракете. Три ступени, и каждая ступень увеличивает скорость пули. Расскажу сразу, чтобы не растягивать. Пуля была в сорокамиллиметровом калибре. Снайперская винтовка, естественно, создана с нуля и именно для такого патрона. Сама пуля имеет полимерное покрытие, которое детонировало при реакции с химическим составом мозга. Соответственно, пулю так и не нашли. Она просто аннигилировалась вместе с мозгами министра. Такая пуля не способна деформироваться при любых препятствиях на больших скоростях…

— Новая разработка Эдика? — догадался Владимир.

— Да.

— Как вы узнали, где и когда будет министр? Он же явно не афиширует свои передвижения.

— Честно сказать, случайно. У нас было два часа на всю операцию. Я случайно узнал от своих учеников, что он прибудет в Лондон в Tower 42. Там, кстати, на верхних этажах заменили все окна на бронестёкла. Говорят, что были похищения и убийство целой комиссии. И мы справились. Я лично удостоверился, что именно министр был убит, а не кто-то другой.

— Это хорошая новость. Получается, чтобы закрыть историю про вирус «Чёрный волк», необходимо избавиться от Гостя и от вас, — Невский со злостью посмотрел в глаза профессору.

— Получается, — сглотнул ком Белов.

— Четыре лаборатории уничтожены до основания. Все учёные убиты, и все, кто к этому делу причастны. Также, благодаря энергетическому выбросу меча, пещера полностью очистилась. Остаётся только Гость и вы…

— Я никогда не притронусь к этому производству, — Белов побелел.

— Я знаю. Так как у вас не будет биоматериала, — Владимир быстро сократил расстояние до профессора и схватил его двумя руками за голову.

Невский впился ногтями в кожу профессора и впустил через царапины свой вирус в его организм. Вирус Владимира моментально нашёл вирус профессора и аннигилировал его без последствий для организма. Процедура шла почти двадцать минут. Николая Аркадьевича трясло и знобило. Он хотел было воспротивиться, но его мышцы оцепенели, и он не мог даже шелохнуться. На коже стали образовываться капельки пота. Глаза покраснели, из носа и ушей пошла кровь. Волосы начали выпадать. И вот, спустя двадцать минут, Владимир отпустил профессора. Тот сразу изрыгнул в ведро со льдом для шампанского тёмно-алую жидкость. Профессор тяжело дышал. Он смотрел на Невского с ужасом, так, как только что испытал невыносимую боль, но от болевого шока не впал в обморок. Профессор просидел возле ведра ещё десять минут. Потом он потрогал свою голову и обнаружил, что он идеально лысый.

— Что это было? — прохрипел Белов.

— Теперь вы обычный смертный. С чем я вас и поздравляю. Может, убить вас было бы намного логичнее, но я считаю, что вы должны прожить жизнь так, как хотели её прожить шесть десятков лет назад, — просто ответил Владимир.

— Спасибо… — только и смог выдавить тот из себя.

— Не ожидал от вас такого ответа, — удивился Невский. — Вы же только что лишились бессмертия.

— Я много успел повидать на этой земле и хотел умереть ещё десять лет назад, но так и не смог. Кишка тонка, — признался профессор.

— Через две минуты прыжок, — сообщил Амади по громкоговорителю.

— Теперь вам точно придётся остаться в самолёте. Вы мне там теперь не помощник, — Владимир взял дробовик и тридцать патронов к нему. Так он сможет держать немца на расстоянии от себя.

— Я не против, — Белов протёр рот рукавом.

Владимир быстро экипировался. Дробовик прикрепил за спину на специальную кобуру для него, две гранаты и запасной патронташ закрепил на поясе. На всякий случай взял два пистолета и по три магазинчика на каждый. Пришлось надеть парашют — будет неприятно, если при экстремальном приземлении случайно детонируют гранаты или патроны.

— Если не вернусь, то заберите, пожалуйста, кейс. Он лежит в будке Йети. Эдик знает, как его открыть. Удачи. И проживите дальнейшую жизнь достойно, — Владимир улыбнулся и выпрыгнул из самолёта.

Невский пикировал в сторону уже знакомого обожжённого куста, который ещё недавно был идеальной меткой входа для оборотней. Снова эта пещера. Видимо, где всё началось, там и закончится. За сто метров до земли Владимир раскрыл парашют и плавно приземлился в двадцати метрах от входа в пещеру. Быстро скинув парашют, Владимир сразу пополз по узкому входу в пещеру. У него не было времени ползти бесшумно или придумывать иной план проникновения. Также, как и месяц назад, он спрыгнул и приземлился на ноги на импровизированную арену. Гость стоял в своём новом обличии. Рост оборотня был около двух с половиной метров, окрас — светло-серого оттенка. В отличие от своих собратьев оборотней, этот оказался с более длиной шерстью. Он зарычал и показал свой оскал. Владимир не решался подходить к нему.

— Где она⁈ — злобно закричал Невский.

— Кто? — спросил ментально оборотень, потому как по понятным причинам говорить он не мог.

— Не делай из себя дурака, — злостно прошипел Владимир.

— Твоя подруга? Мира? — оборотень прыгнул на соседнюю платформу. — Она там, — Гость указал на завалы камней и глыб. — Вот только есть одна загвоздка. Она будет жива до тех пор, пока жив я. Смекаешь? — оборотень облизал клыки.

— Хитро, — оценил он. — Тогда у меня к тебе один вопрос. Ответишь, и тогда я подумаю, что делать с тобой…

— Какой?

— Разве Стэн не перемочил всех заинтересованных в программе «Все хотят жить»?

— Тогда он разрушил мои планы практически до основания. Как хорошо, что люди в том здании были, в основном, бухгалтеры и доверенные люди самих олигархов и политиков. И как печально, что эти люди решили от меня вчера избавиться, — телепатический голос был расстроенным. — Я им дал своё бессмертие и теперь только я могу решать, когда им умереть…

— Вот и славно, — уловил суть бессмертия Владимир. Он как-то слышал от профессора, что можно убить одно центральное ответвление паутины главного гена. И тогда возможно разрушить все остальные нити за счёт ментального разрушения главного носителя. — Если убить тебя, то тогда можно убить всех сразу, кто причастен ко всему этому.

— А ты умён, — похвалил Гость. — Только сейчас дилемма в том, что у тебя выбор совсем не такой большой.

— Моя жизнь — на жизнь Миры и всех тех, кто тебя предал? — Владимир обдумывал, как замочить этого оборотня-переростка. Будто, блин, школьник из американских фильмов.

— Вот именно. Учитывая, что ты убил моего брата, то я для тебя сегодня добродушен.

— Выбор действительно не очень большой. Прошлого не вернуть, — Владимир понимал, что жертвует всем, чем так долго дорожил. Он приобрёл настоящую семью, и теперь из-за неверного шага всё пропадёт. Если он умрёт, то Мира останется жить. Тут сложно предугадать, как сложится у неё жизнь. Учитывая, что родной отец послал её на убой. Ради чего? Ради бессмертия? Сложно предугадать. Также останутся в живых все, кто причастен ко всему этому. И тогда начнётся век мирового порабощения и век монстров. — Я сделал выбор, — робко сказал Невский.

Он выхватил два пистолета и по-Македонски начал палить в оборотня. Гость просто огрызнулся, так как пули вообще не пробивали его шкуру. Гость прыгнул на мальчишку. Владимир ушёл в кувырке влево. Встав на одно колено в развороте, он убрал бесполезные пистолеты и вытащил дробовик. Острые длинные когти почти достали лицо Невского, но Владимир увернулся от удара и разрядил весь запас дробовика прямо в морду зверя. Гость заскулил и отскочил на пару метров назад. Мальчишка быстро зарядил дробовик. Нацелился и снова разрядил весь запас патронов в оборотня. Результатов никаких это не дало. Жаль. Гость разозлился не на шутку. Он быстро сократил расстояние до врага. Схватил своей мощной когтистой лапой мальчишку за шею и начал швырять его в каменные стены. Затем быстро настигал и повторял весь процесс. Так он успел проделать четыре раза, пока Владимир при падении на пол не успел ускорить активность мозга, быстро-быстро выдернуть чеки из гранат и запихнуть ему в пасть. Тут же вставил пистолет в пасть, чтобы было невозможно выплюнуть или вытащить их. Нанёс один мощный удар двумя ногами в прыжке. Сам же при таком ударе отпрыгнул на десять метров от оборотня.

Раздались взрывы. Оборотень окутался дымом. Послышался скулёж, затем рычание и мощный рык. Из дыма выскочил целый оборотень и сбил Владимира с ног. Невский быстро заблокировал укус дробовиком. Свободной рукой вытащил пистолет и молниеносно зарядил его. Выстрел в глаз оборотню заставил того отступить. Владимир в пируэте нанёс удар ногой в челюсть Гостю. В полуразвороте ушёл от размашистого удара. Второй удар заблокировал выстрелом в лапу из дробовика. Увернулся от серий ударов типа: «Главное бить, может, задену». Быстро зарядил последними патронами дробовик. В кувырке ушёл от хвата монстра и, развернувшись, выстрелил ему в спину. Владимир вскочил на ноги, сократил расстояние до Гостя и, наставив дуло дробовика прямо в глаз, разрядил в него все патроны. Казалось, что всё, победа. Глаз же не должен быть таким же непробиваемым, как шкура? Или всё-таки может?

Оборотень взвыл. Посмотрел на мальчишку целыми красными глазами и оскалился. В одну долю секунды сократил расстояние и схватил Невского. Сильно припечатал его к стене и уже не стал выполнять клишированные броски. Острые когти до костей распороли левое бедро. Затем правое. Невский сначала упал на колени, но из-за отсутствия мышц, которые дают опорную функцию, он просто свалился на живот. Кровь сочилась струёй из артерий и уже начала образовывать лужи. Оборотень схватил Владимира за левое плечо, при этом медленно распарывая его до мяса. Невский от боли уже терял сознание.

— Это и есть тот хвалёный бронежилет? — Гость начал рассматривать бронежилет. — Тогда он спас твоих друзей, но тебя не спасёт.

Немец перевернул Владимира на спину и медленно провёл свободной лапой по животу. Когти плавно распарывали бронежилет и живот. Уже показались внутренности из свежего пореза. Гость смотрел на еле живого мальчишку. Внезапно он вспомнил брата и одним рывком попытался вырвать руки у убийцы, при этом удерживая его нижними лапами на полу. Скелет и его связки не позволили ему этого сделать. Тогда оборотень разозлился и начал разрывать всё, что могли разорвать его когти. С каждым взмахом от полумёртвого Владимира отлетали куски мяса и органов. Монстр впился клыками в шею мальчишки и распорол шею. Кровь хлынула струёй ему в морду. От свежей крови он возбудился и принялся, как истый вампир, впиваться в ошмётки шеи.

Невский уже почти ничего не чувствовал, так как от болевого шока всю нервную систему парализовало. Он смотрел на жадную морду оборотня, которая своими клыками так яростно разрывала его на части. Теперь он думал, что поступил опрометчиво, но, с другой стороны, возможно, таким образом спас жизнь своей любимой. Он много раз был на грани смерти и каждый раз думал, что уже ничто его не спасёт. Теперь наверняка так и будет. Нет рояля в кустах, который примчится, чтобы его спасти. Вдруг промелькнуло что-то чёрное. Владимир из-за отсутствия ушей не мог ничего услышать, а из-за отсутствия шейных мышц он не мог повернуть голову. Что это там такое? Даже оборотень пропал из виду.

Оборотень увлечённо разрывал мальчишку на части, как вдруг услышал рык. Он не успел посмотреть на источник звука, как его снёс огромный Чёрный волк. Волк сразу впился клыками в плечо оборотню и начал терзать его. Волколак взвыл от боли, так как клыки отлично прокусывали его непробиваемую шкуру. Арчи параллельно расцарапывал когтями спину монстра. Сознание оборотня быстро ушло в подсознание, и теперь вернулось сознание Гостя. Гость быстро скинул со спины волка. Схватил за шею и свободной лапой распорол ему глотку. Клыками впился в сонную артерию и вырвал её. Схватил Арчи двумя лапами за рёбра и, приложив усилие, вырвал их. Волк заскулил и начал биться в агонии. Оборотень держал в лапах два окровавленных ребра. Этими рёбрами он начал разделывать врага. Рёбра без особых усилий распарывали шкуру волка, а отломленные концы зацепляли и вырывали куски мяса. Последние мгновения в жизни Арчи оказались не такими, как он хотел. Оборотень проткнул глаза когтями больших пальцев, обхватил остальными пальцами череп и разорвал на две части. Показались мозги волка. Гость сразу же принялся их сжирать. Волк уже был мёртвым.

— Зря ты меня не добил, — прозвучал хриплый голос Владимира.

— Я этого больше не допущу, — окровавленная морда оборотня медленно развернулась в сторону Невского.

— Больше не будет такого шанса, — на Невском стали затягиваться все свежие раны. Разорванные части мышц стремительно обрастали новыми мышцами.

Владимир начинал активно трансформироваться в оборотня. Трансформация началась с левой руки. Рука быстро покрывалась чёрной шкурой. Когти прорывались из ногтей. Гость напал на мальчишку, понимая, что пока он трансформируется, то ещё уязвим. Владимир в развороте отразил нападение оборотня одним мощным ударом левой рукой так, что Гостя отбросило на двадцать метров влево. Невский заорал: зубы начали расти и превращаться в настоящие клыки. Он упал на колени. Началась полная трансформация всего тела. В считанные секунды Владимир трансформировался практически в такого же оборотня, как и Гость. Но с одним отличием — он стал чёрным оборотнем.

Схлестнулись два оборотня в бою. Белый с чёрным. Зло с добром. И так далее.

Белый оборотень набросился на чёрного. Своими длинными когтями он попытался в один миг распороть шею противника, но Владимир молниеносно перехватил его лапу. Когтями свободной лапы распорол пойманную лапу на две части. Схватил немца за шею и впился в неё клыками. Таким образом Владимир пустил в сонную артерию новообразованный вирус, который блокирует механизм регенерации тканей. Осталось подождать примерно полминуты, пока вирус не достигнет мозга. Невский бросил Гостя в стену, настиг его и распорол живот. Живот мгновенно затянулся. Тогда чёрный оборотень начал наносить множество рассекающих ударов и параллельно смотреть на затягивание ран. Так он наносил удары секунд пятнадцать, пока белый оборотень не отбросил его от себя нижними лапами. Владимир сильно ударился об каменную стену. Самопроизвольно заскулил и также огрызнулся. Повадки животного с каждой секундой, проведённой в таком образе, проникали в сознание. «Как бы не остаться животным на всю жизнь».

Тут Невский заметил, что последний порез на Госте затянулся не до конца. Понеслась. Он быстро сократил расстояние до немца. Увернулся от двух ударов. Блокировал удар локтем и нанёс удар тыльной стороной ладони по морде белого оборотня. Перехватил целую лапу Гостя и вырвал её с корнем. Немец заскулил. Владимир не останавливался. Нижними лапами распорол бедренные мышцы, чтобы Гость не смог сбежать. Схватил за гриву белого оборотня и впился в шею клыками. Теперь он пустил в кровь аннигиляционный вирус, который он смог сам синтезировать в своей слюне. Как он это сделал? Он не знал. Этот вирус действовал, как античастица, только при столкновении с другим вирусом. Владимир отпрыгнул на десятки метров от белого волка: если аннигиляционный вирус попадёт ему в кровь, то есть вероятность, что он сам умрёт.

Белый оборотень извивался на полу и пытался вылезти из собственной шкуры. Его кровь буквально кипела. На шкуре образовывались волдыри и сразу же взрывались. Глаза лопнули спустя десять секунд. Из глазниц потёк жидкий мозг. Белый оборотень уже был мёртв, но из-за нервной системы иногда подёргивался. Его кости рассыпались, а шкура начала чернеть, а после возгораться при контакте с кислородом. Спустя пару минут от целого оборотня остались только пепел и песок из костей. Владимир подобрал одну целую лапу и одну половинчатую и впустил в них этот же вирус. Нельзя было оставить хоть одну частичку биоматериала Гостя нетронутой. На этом должно было всё закончиться раз и навсегда.

Одолев монстра, Владимир напрягся, трансформировался обратно в человека и, не теряя драгоценного времени, ринулся к обломкам. Раскидывая огромные куски каменных глыб, он искал только её. Прислушиваясь к каждому постороннему звуку и стараясь учуять её запах, он не переставал раскидывать глыбы. С каждым рывком поднимался столб пыли. Не скрывая своей злости, Невский только ускорялся и, когда понял, что она не дышит, упал на колени. Её тело лежало под огромным камнем, который зажал обе ноги до колен. Владимир понимал, что не сможет извлечь ноги из-под камня. Дело не в том, что он не осилит этот проклятый камень. Просто камень временно остановил кровотечение из артерий. Если его убрать, то она точно истечёт кровью буквально за минуту.

Он смотрел на бездыханное тело и не мог ничем помочь. Это уже был не тот случай, когда её пытались изнасиловать или убить. Когда банда похитителей требовала выкуп от её отца. Когда незадачливые киллеры пытались устранить мешающую цель ради пары сотен тысяч долларов. Или, когда английская мафия пыталась убить на деловой встрече. Не те случаи, когда Владимир мог реально помочь и помогал, не думая о сохранении собственной жизни. И лишь сейчас он понял, что Мира и есть его недостающая часть целого. Та маленькая часть, что делает из его черно-белой жизни яркую, насыщенную и полную возможностей жизнь. Он рисковал всем, лишь бы уберечь её от необдуманных действий, но не уследил.

Он аккуратно положил её голову себе на ноги и смотрел на бледное лицо своей любимой. Нагнулся, чтобы поцеловать в последний раз в губы, но его поцеловали в ответ. Мира нежно обхватила лицо Владимира и старалась поцеловать сильнее. Невский чувствовал её. Её дыхание, сердцебиение, потоки крови, стремящиеся от сердца по разным направлениям. Он чувствовал её полностью, но также чувствовал, как вирус Гостя постепенно пробирается к сердцу. Владимир незаметно для неё быстро распорол себе ладонь на левой руке и приложил к её ране. Таким образом он пустил свой вирус для нейтрализации вируса немца. Параллельно парализовал нервную систему, чтобы она не чувствовала боли.

— Тут жарко? — шутливо спросила она.

— Не особенно, — ответил Владимир шёпотом.

— Почему ты тогда абсолютно голый?

— И точно, — ответил в шутливой форме он. — И вправду, тут немного жарко.

— Ты меня смущаешь, — игриво посмотрела она ему в глаза.

— Хорошо, наверное, быть нудистом. Мне легко, да и тебе приятно.

— Шалун, — улыбнулась Мира.

— Всё ради тебя, моя… — Владимир поцеловал её в щёчку.

— Из тебя выйдет очень хороший отец, — сказала Мира невзначай.

— Отец? — переспросил Невский. — Я стану папой? — на его глазах начали наворачиваться слёзы. Он не мог поверить в эту прекрасную новость. И поверить в то, что произойдёт дальше. Его сердце билось громко. Невский пытался унять свою радость, свою боль. — Какой срок?

— Три недели, — она смотрела на него влюблёнными глазами и не могла насмотреться на своего возлюбленного. — Из нас же получатся хорошие родители? — Мира пыталась выглядеть оптимисткой, хоть и понимала, что она на грани жизни и смерти.

— Конечно, — заверил он. — Домик на берегу озера. Подальше от суеты. И слышать детский смех — это моя услада.

— Я люблю тебя, мой рыцарь в сияющих доспехах. И всегда любила, с самой первой встречи. Мои чувства к тебе всегда были искренними… — она закашляла кровью. — Жаль, что так всё закончится.

— Я… Я… Я тоже люблю тебя, — Невский произнёс эти слова дрожащим голосом. — Всё ещё впереди. Мы вместе вырастим детей. Вместе встретим старость. К нам будут часто приезжать дети и внуки, — Владимир чувствовал, что Мире осталось жить секунд десять от силы. Его вирус никак не мог остановить чужеродный вирус, как бы не старался. Он не понимал, почему именно так. И когда вирус доберётся до сердца, то её постигнут адские муки, которые будут продолжаться пару часов, и когдаорганизм не выдержит таких нагрузок, она умрёт. Невский мило улыбнулся. — Благодаря тебе, я был самым счастливым человеком на этом белом свете. Только ты смогла раскрасить мою жизнь. Я буду любить тебя до конца своей жизни… — на глазах Владимира наворачивались слёзы. Он не хотел этого делать. Не мог. Это было трудно для него. «Да что б тебя!».

— И я тебя, — Мира потянулась, чтобы поцеловать Невского и закрыла глаза. Она мило улыбнулась. Рукой провела по щеке Невского, стирая его слёзы. — Ты моя жизнь… — прозвучали её последние слова.

Владимир поцеловал Миру, нежно обняв её шею. И когда вирусу оставалась пара секунд до проникновения в сердце, он свернул ей шею так быстро, что она не успела ничего почувствовать. От утраты и боли он заорал на всю пещеру. На глазах начали наворачиваться слёзы, глаза покраснели, и он начал медленно трансформироваться. От горя он слабо контролировал вирус, но всё же смог прервать эту трансформацию. Вдалеке слышался голос Белова, но он был далеко, или ему так казалось. Владимир сконцентрировался и, полностью подчинив себе вирус, заставил его уничтожить носителя. Невский от боли извивался как червь. Не издал ни единого звука. Кровь потекла отовсюду, откуда возможно: из ушей, из носа, из глаз и изо рта. Кожа становилась бледной, затем чернела и отпадала. Мышцы рвались от напряжения, а кровь закипала в прямом смысле этого слова. Кости рассыпались, как песок. Спустя десять минут от Владимира остался песок и пепел…

Николай Аркадьевич прибежал слишком поздно. Увидев, что осталось от Владимира, у него возник рвотный рефлекс, и всё содержимое вывалилось наружу. «Пророк был прав. Тебя сможет одолеть только тот, кто обладает твоими силами и навыками. Кто ещё может обладать ими? Никто, кроме тебя», — мысленно произнёс Белов, глядя на останки Владимира.

Глава 26 — Последнее желание

Похоронная процессия подходила к концу. На похороны Владимира пришли только те, кто видел его живым в последний месяц. По небу двигались серые тяжёлые тучи. Большая часть людей уже уходила. Остались только самые близкие люди.

— Я пришёл… — Эдик запнулся. Он не мог подобрать правильных слов для прощания с другом. Стоял молча перед могилой друга. Он не мог поверить, что такое может случиться. Но вот он стоит у могилы Владимира. Эдик думал, что будет всё наоборот. Но никак не это, — Хотел поблагодарить тебя. Алёна рассказала, что ты ей помог. Тогда, на миссии с торговцем оружием я и не знал, что это была она. Она мне рассказала, что в тот вечер её изнасиловали трое парней. Но потом этих парней больше никто не видел. Прости меня, что я был таким дураком. Недальновидным дураком. Каждый твой поступок имел определённые цели и был совершён во благо друзей. Такого друга, как ты я не заслуживаю. Но я очень рад, что был знаком с тобой. Прискорбно, что всё так получилось. Есть и хорошие новости среди пассивной атмосферы. Алёна беременна. Мы ждём сына. Для меня будет честью назвать сына твоим именем. Ты всегда будешь в моём сердце. Прощай, мой друг. Прощай, — Эдик вытер слёзы и неуверенно зашагал к автомобилю. Прощание для него далось слишком тяжело. Алёна проводила его взглядом.

— Привет, братишка, — Алёна не могла сдерживать слёзы. Её красные глаза были мокрыми, и она каждый раз вытирала их платочком. — Я, в отличие от моего мужа, знала тебя с детства. Он прав. И всегда был прав, когда рассказывал про тебя хорошие истории. Эдуард ни разу не сказал что-то плохое про тебя. Ты был для него лучшим другом. Таких друзей у него не будет. Ты показал своими поступками, каким надо быть человеком. Я всегда тебя считала своим старшим братом. Единственным братом. Ну и пускай у нас разная кровь. За что ты меня покинул? — Алёна не сдерживала эмоции. Она упала на колени перед могилой. Её переполняли эмоции, и она ничего не могла сделать, — Как всё не вовремя. Я думала, ты станешь крёстным отцом для моего сына. Не судьба. Как сказал мой муж, мы назовём нашего сына твоим именем. Я буду всегда помнить тебя. Буду тебя всегда любить. Прости, что не была с тобой в последнее время. Мне тебя не хватает. Прощай, братишка.

Алёна ещё долго сидела и смотрела на фотографию улыбающегося синеглазого Владимира. Эдик подошёл к ней. Нежно обнял и взял её на руки. К могиле незаметно для Эдика подошёл Серж. Он выглядел мрачно. Снайпер встал на одно колено перед могилой Владимира. Взял в руки землю и посыпал на могилу.

— Не так я представлял нашу следующую встречу, — прошептал Джордж. — Совсем не так. В последнюю встречу я себя повёл с тобой совсем не по-мужски. Не по-дружески. Я так был расстроен смертью своего сына, что просто не замечал ничего и никого, кроме мести. Прошу простить меня. Хотел тебе сказать пару слов на прощание. Ты был для меня другом. Хорошим другом. Я совру, если скажу, что у меня были и другие хорошие друзья. Ты единственный из посторонних людей, кто был мне дорог, — по щеке скатилась скупая мужская слеза. — Ты навсегда останешься в моём сердце и в моей памяти. Прощай, мой друг. Покойся с миром, Владимир.

Мама рыдала, и всё это время её утешал муж. Эдик стоял молча. Алёна обняла своего парня и тоже стояла молча, каждый раз вытирая бегущие слёзы из глаз. С опозданием, уже ближе к вечеру приехал Николай Аркадьевич. К нему сразу подошёл Александр Анатольевич. Он судорожно протянул руку для рукопожатия. Белов пожал руку.

— Здравствуйте, Николай Аркадьевич, — отец Владимира был не в самом лучшем виде. Его глаза были красные, лицо бледное. Сам он заметно похудел.

— Александр Анатольевич, — профессор держал в левой руке серый кейс.

— Расскажите мне правду, — Невский бросил взгляд на могилу сына.

— Ваш сын погиб от рук Гостя, — профессор не стал никому рассказывать, что Владимир решил по собственной воле покинуть этот мир. Он точно не захотел бы, чтобы родители винили Миру во всех бедах.

— Его разве не убили те богатые и влиятельные люди?

— Они не смогли.

— Тогда почему именно мой сын решил сразиться с этим подонком? — глаза отца Владимира мгновенно наполнились яростью.

— Гость хотел направиться к вашему дому. Он думал, что все эти нападения связаны с вами и с вашим братом. Вашему сыну пришлось вступиться за свой дом, — Николай Аркадьевич врал. Он это прекрасно понимал. Себя бы он точно не простил, если бы как-то очернил Владимира.

— Жаль, что я не смог помочь ему…

— Ваш сын как раз этого и боялся. Он не хотел никого тревожить.

— Что с Гостем? — Невский старший посмотрел пристально на профессора.

— Он тоже погиб.

— Поделом ему. Что за кейс?

— Надо спросить у Эдуарда Юрьевича, — Белов жестом позвал Эдика.

— Здравствуйте, Николай Аркадьевич, — поздоровался толстячок.

— Здравствуй. Знаком этот кейс? — Белов передал кейс Эдику в руки. Тот его взял и стал рассматривать.

— Этот кейс я разработал. Он нужен для сохранения документов от разных физических повреждений. Замок открывается по отпечатку пальца. Всего два замка. Отправитель, — Эдик указал на синюю полосу и указал на красную, — получатель. Откуда он у вас? Просто я его отдал Мире…

— От Владимира, — коротко ответил профессор.

— Теперь надо узнать, на чей отпечаток он зарегистрирован, — Эдик открыл красную крышечку и приложил свой большой палец. Загорелся красный светодиод. — Значит, не мой.

— Может, ваш? — профессор протянул кейс Александру Анатольевичу, случайно задел большим пальцем сканер для отпечатка, и замок открылся. — Удивлён.

— Что там? — прошептала мама Владимира, когда подошла к ним. Следом подошли Серж и Алёна.

— Там… — профессор открыл кейс и увидел два письма. Первое было с надписью: «Пусть прочтёт Николай Аркадьевич», а вот второе с еле заметной надписью: «Последнее желание. Секретно». Николай Аркадьевич второе письмо не стал доставать, а вытащил лишь первое и сразу закрыл кейс. — Письмо. Сейчас прочту:

'Всем привет! Если вы читаете это письмо, значит всё закончилось печально. Мне жаль, что это письмо вообще было прочитано. Видимо, судьба. Я хочу многое сказать. И сказать красиво. Вот только я не красноречивый. Напишу так, как позволяет моё вдохновение.

Мам, пап, сестрёнка, желаю вам счастливой жизни. Не останавливайтесь на моей смерти. Это лишь очередной порог, который вы должны пройти вместе. Я знаю. Я уверен, что вы справитесь. Ибо мне будет больно видеть ваши страдания. Не это я хотел бы видеть. Вы всё-таки подарили мне жизнь, наполненную радости и смысла. Я всегда вас буду считать родными и близкими мне людьми. И знайте, когда я писал это письмо, то писал это с улыбкой и полной надеждой, что самолично порву его в глубокой старости. Как же жаль, что так и не сделал этого.

Как я говорил, я не красноречив. Простите мне это недоразумение.

Любил, люблю и буду вас любить… Ваш сын. Твой старший брат. Прощайте!'

* * *

Первое желание

Возле ворот припарковалась машина. Александр Анатольевич как раз возвращался из магазина, когда к нему навстречу вышел человек.

— Здравствуйте, Александр Анатольевич, — протянул руку Белов.

— Николай Аркадьевич? Не ожидал вас увидеть. После похорон вы же собирались больше не возвращаться в Россию… Или передумали? — Невский пожал руку.

— После выполнения последних желаний, — профессор поправил очки.

— Желаний? Чьих?

— Вашего сына. Владимира, — осторожно произнёс Белов.

— Моего сына? Не давайте мне надежды, — отец Владимира посмотрел на выбежавшего Йети. — Что там? — сдался он.

— Просто прочтите, — профессор протянул одно из писем из конверта: «Последнее желание. Секретно».

— Почерк Владимира, — Невский развернул листок. — Дорогой отец, — начал читать вслух Александр Анатольевич. На глазах сразу начали наворачиваться слёзы. — Я могу понять, через что вы прошли, а особенно с утратой единственного сына. Пусть я хоть и не родной, но вы считали меня родным. И я вас считаю родными родителями… Николай Аркадьевич рассказал, по какой причине ты не можешь иметь детей. Теперь я могу дать шанс завести собственных детей. Профессор Белов сможет провести операцию и вернуть то, что ты утратил… Я знаю тебя, ты сразу откажешься. Пожалуйста, выполни моё последнее желание. Я хочу, чтобы вы с мамой были счастливы. Жили настоящей семьёй. Надеюсь, ты выберешь правильное решение, — отец вытер слёзы. — Каковы шансы, что я могу иметь детей?

— Стопроцентные, — честно ответил Белов.

— Испытания?

— Сто сорок семь испытаний было проведено. Сто семнадцать успешных.

— Почему так много? — удивился Невский.

— Так пожелал ваш сын.

— Эту операцию никто не мог провести из-за больших осложнений. С чего вы взяли, что эта операция будет успешна?

— Владимир дал свой геном для этого…

— Выбрать правильное решение… — прошептал Александр Анатольевич. — Я не должен подвести своего сына.

* * *

Второе желание

Эдик с трудом открыл замок и неторопливо открыл дверь. В квартире вкусно пахло приправами. Он снял плащ и начал разуваться. Поставил кейс на тумбочку и прошёл на кухню. Обнял сзади Алёну и поцеловал в щёчку. Она улыбнулась, обняла его и посмотрела в глаза.

— Как у тебя на работе? — спросила она кокетливо.

— Если честно, то просто ужас, — признался он.

— Почему?

— Теперь у нас появился новый руководитель и он требует не качество, а количество. Ещё мою лабораторию передал другим людям. Меня понизили до обычного лаборанта. Понизили зарплату в двадцать раз. Ещё слышал, что Мира умерла…

— Как? — глаза у неё округлились.

— Не знаю. Ходит много слухов, но я не уверен, что они хоть какое-то имеют под собой основание. Учитывая, что в корпорации идёт передел влияния, то это, видимо, правда. Скоро даже не получится за квартиру платить. Всё свалилось так не вовремя… — Эдик погладил Алёну по животу и обнял её. — Я обязательно что-нибудь придумаю.

Зазвонил звонок. Эдик, бурча, поплёлся открывать дверь. Посмотрев в глазок, он удивился. Сразу открыл дверь. На пороге стоял Белов. Они поздоровались. Профессор вошёл в квартиру. Разулся и прошёл на кухню. Алёна поставила кипятить чайник. Белов достал кейс и расположил его на столе.

— Спасибо, но, пожалуй, от чая я откажусь. Я на минутку, — он вытащил кипу бумаг и разложил на столе.

— Почему? — спросила Алёна.

— По пути зашёл в ресторан. Я по делу. Владимир вам оставил кое-что на прощание…

— Владимир? — Эдик и Алёна переспросил одновременно.

— Да. Владимир. Надеюсь, вы распорядитесь этим наследством разумно. В вашем распоряжении двухэтажный коттедж в двухстах метрах от дома родителей Владимира. Вам всего-то нужно будет расписаться в соответствующих бумагах, и можете вылетать сегодня. К тому же, билеты я уже купил. Насчёт работы. Эдуард Юрьевич, не беспокойтесь. Вас уволили задним числом…

— И как я теперь буду зарабатывать деньги? — спросил Эдик.

— Вы будете работать учителем физики в университете. Вас ждут на собеседование в понедельник. Ваше резюме лежит в этом кейсе. Не опаздывайте. И ещё. Владимир оставил вам немного денег на первое время. — Профессор протянул сберегательную книжку.

— Так много? — приятно удивилась Алёна, когда увидела вклад на сорок миллионов рублей.

— Никому не рассказывайте про эти деньги. Будьте разумны. И ещё кое-что. — Белов протянул две фотографии. — Щенок.

— Какой миленький, — умилилась Алёна при виде чёрного щенка.

— Он слишком большой для своего возраста, — прокомментировал Эдик, когда увидел щенка на фотографии. Щенок сидел возле будки, и он был уже примерно сантиметров тридцать в холке. — Он точно щенок?

— Да. Вам придётся позаботиться о нём. Выводок Арчи.

— Того самого? — побледнел толстячок.

— Да.

— Спасибо вам большое, — Алёна улыбнулась.

— Это не меня надо благодарить, — Белов оставил кейс на столе. — Ваш рейс через семь часов. И, кстати, в гараже дома вас будет ждать чёрный Ягуар, — он подмигнул Эдику и пошёл обуваться.

— Не может быть! — Эдика сегодня точно от новостей разорвёт.

— Всё может быть. Прощайте, — попрощался Николай Аркадьевич.

— До свидания, — хором попрощались Алёна с Эдиком.

* * *

Третье желание

Амади стоял возле лимузина и курил сигарету. Он часто оглядывался. Его томный взгляд всматривался во всех. Будто искал знакомое лицо. Правая рука лежала на рукояти пистолета. Все его обходили стороной, так как по очевидным причинам было страшно конфликтовать с таким человеком. И вот он дёрнулся, когда увидел знакомое лицо. К нему шёл профессор Белов.

— Ещё шаг, и прострелю колено! — закричал Амади и навёл пистолет на Белова. Окружающие сразу попытались отдалиться от места будущего убийства.

— Стою, — остановился Николай Аркадьевич.

— Что тебе тут нужно? Я же тебе тогда в понятной форме объяснил, чтобы ты больше не попадался мне на глаза.

— Мне нужно кое-что передать, — профессор не делал резких движений. Теперь он смертный, и было бы глупо словить пулю из-за таких пустяков.

— Что именно? — на лбу телохранителя начали выступать капельки пота. Он волновался.

— Владимир попросил передать тебе письмо.

— Он жив? — Амади сделал три шага ближе к профессору. — Как? Почему?

— Нет. Он не жив. Просто он не успел передать его тебе. — Профессор аккуратно вытащил листок и протянул его телохранителю.

— Что там?

— Доказательства. Недостающие части твоего расследования, — ответил Николай Аркадьевич, когда Амади принял листок. Развернулся и пошёл прочь.

Телохранитель судорожно открыл листочек и начал внимательно читать. Он ударил себя ладонью по лбу. Плюнул на асфальт, сел за руль лимузина и дал по газам.

* * *

Терпкий вкус виски уже не давал тех эмоций, что раньше. Ричард заперся в своём кабинете и убивался алкоголем. На столе лежал шприц с тёмной, мутной консистенцией. Он пристально смотрел на этот шприц. Иногда взгляд падал на обрамлённую фотографию, стоявшую на столе. Там изображён он вместе со своей дочерью. Эта фотография была сделана за месяц до смерти его жены. И теперь все воспоминания о жене хранятся вместе с дочерью. Он провёл рукой по лицу дочери. На глазах медленно наворачивались слёзы. Было больно смотреть на ту, которую он самолично повёл на убой. Как ему не хватало Миры. Ещё один гранёный стакан вновь не принёс ему ни счастья, ни упокоения. Он был подавлен. Тихо открылась дверь. Ричард даже не успел отреагировать, как на него был наставлен пистолет.

— Не делай глупостей, — предупредил Амади, держа Ричарда на мушке.

— Амади. Друг мой. Как твои дела? — пьяный взгляд падал то на пистолет бывшего телохранителя, то на свой пистолет.

— За что? Ответь мне!

— Я не понимаю тебя, — из-за алкоголя он туго соображал.

— Почему ты отправил Миру в пещеру к Гостю? Ты же знал, что ведёшь свою дочь на верную смерть…

— Эх, Амади, не понять тебе мысли великих людей, — Ричард налил ещё один полный стакан и залпом выпил. — Ты же знаешь, что моя дочь болеет последней стадией рака мозга? Конечно, знаешь. Она считала тебя другом и, скорее всего, рассказала о своём недуге. Я не хотел её отправлять, но Астор заверил, что она будет только лишь приманкой для Владимира. И если всё пройдёт по плану, то он вылечит её от рака. Этот мальчишка всё испортил. Если бы он остался жив, то я бы лично его убил без всякого сомнения, — со злобой ударил он по столу.

— И ты поверил этому немцу?

— Почему бы ему не верить? Столько лет с ним работаю, и не разу он меня не подводил. Столько лет…

— Это и есть панацея? — указал дулом пистолета на шприц телохранитель.

— Да. Эти шприцы всем выдали месяц назад. Сказали, что нужно продержать три недели в сухом месте при комнатной температуре. Затем ввести себе в вену, и будешь бессмертным, — отец Миры ухмыльнулся. — Такой шприц обошёлся каждому в полтора миллиарда долларов. Оказалось, желающих было много. Теперь все эти желающие резко и внезапно, практически в одно время, умерли страшной смертью. Как хорошо, что я не принял эту панацею.

— Прочти, — кинул на стол Амади три листа формата А4.

— Результаты обследования Миры… — он продолжил читать про себя остальное. — Не может быть. Эта фальсификация! — кинул на пол листы Ричард. — Я сам лично ходил с дочерью на все обследования, и у неё были дела плохи. Я лично видел эти снимки…

— Когда вы последний раз ходили?

— Когда? — задался вопросом Ричард. — Полтора года назад. Также ты водил её по больницам. Результаты были такими же. Это невозможно.

— Возможно. Помните, в Риме похитили вашу дочь? Мы её ещё искали по маячку? — Амади помнит тот момент. Был поднят весь полицейский отдел на уши. Все искали Миру. Оказалась, она находилась на заброшенном заводе. — Конечно, помните. Вы же тогда орали на нас. Так вот, Владимир тогда исцелил вашу дочь от рака. Он указал это в письме. И когда они были в России, то провели независимое обследование. И результаты вы видели. Все те обследования, которые были проведены в Лондоне за последние месяцы — это полная фальсификация. Вас просто обманывали. Гость специально всё это подстроил. Ему нужны были ваши финансы. Теперь живите с этим — вы повели свою здоровую дочь на съедение волку.

— Не может быть… — Ричард поднял листки и начал внимательно вчитываться. — Не может быть. Нет. Нет. Нет. Какой я был недальновидный, — отец Миры вытер слёзы рукавом. — Я тебя подвёл, — Ричард поднял пистолет.

— Успокойтесь, — спокойно произнёс Амади.

— Нет в этой жизни для меня успокоения, — Ричард разбил шприц рукоятью пистолета. Последний раз посмотрел на Амади. Приставил дуло к виску и нажал на спусковой крючок. Прозвучал выстрел. Тело отца Миры обмякло и сразу свалилось на пол.

Константин ИГНАТОВ КРЕЩЕНИЕ КИБЕРУДАРОМ

Часть 1 ТУРИСТИЧЕСКИЙ РАЙ

Глава 1

Ранним утром над поляной, на высоте около метра от поверхности заискрился, точно бенгальский огонь, завертелся, разбрасывая огненные капли, подобно праздничной пиротехнической вертушке, неожиданно возникший странный светящийся комочек фиолетового цвета. Вокруг фейерверка колебался воздух, почва под ним шевелилась, покрываясь трещинами. Это указывало на взаимодействие неизвестного клубка с окружающей средой. Вращаясь, он быстро увеличивался. Не прошло и десяти секунд, как от фиолетового облачка отделился возникший в нем человек — и грянулся оземь. Это был Ваня Стрельцов. Он сел, отряхнул ладони, окинул себя озабоченным взглядом. Путешествие по тахиоканалу явно прошло не совсем гладко. Разодранная одежда болталась на Стрельцове клочьями, будто кто-то, желая подшутить, взял ножницы и старательно искромсал весь нехитрый Ванькин гардероб.

Парнишка огляделся вокруг, пытаясь понять, куда он попал. Странно, но рядом не было никакого тахиотамбура, постов охраны, санкарантина и прочих служб, которые всегда сопутствовали входам в канал. «Либо это служебный выпуск, — подумал он, — возможно, секретный, принадлежащий военным или Бюро Галактической Безопасности (БГБ), либо корректировка кода назначения, произведенная в спешке уже внутри тахиоканала, чтобы оторваться от погони, прошла крайне неудачно. Но тогда надо благодарить господа за то, что вообще вывалился хоть где-то!»

Когда Стрельцов нырнул в канал и погрузился в его вязкую текстуру, ему показалось, что тело разлетелось на мельчайшие тахионы — частицы, которые могут существовать только на сверхсветовых скоростях. Они бешено разнеслись, похоже, в неуправляемом порядке по всей вселенной, вернее, не самой вселенной, а по каким-то ее подвалам и лабиринтам, и неизвестно, бог ты мой, соберутся ли они еще когда-нибудь вместе… В общем-то, это было недалеко от истины, но можно сказать, что все прошло более-менее удачно.

Вдруг над поляной появился еще один фейерверк, из которого вот-вот должен был появиться человек. Иван резко вскочил на ноги. Огненный волчок испускал непонятное розовое сияние.

Неожиданно свечение прекратилось, и на землю грохнулось какое-то страшное бескожее существо с торчащими из окровавленных боков костями. Горячий песок тут же впился в обнаженные внутренности, жег и колол несформировавшиеся мышцы и нервы. Невыносимая боль подбросила это дьявольское создание вверх. Затем, упав, оно с визгом завертелось вокруг себя, вздымая клубы пыли, чем еще больше усилило свои страдания. Беспомощно катаясь взад и вперед, кровавое месиво устрашающе хрипело и клацало челюстями.

Внезапно существо остановилось, дернулось несколько раз и, неестественно выгнув то, что должно было стать спиной, затихло, широко разинув пасть.

Пораженный ужасным зрелищем, Иван остолбенел. Видимо, охраннику тахиоканала с планеты Грин, который кинулся за ним в погоню, повезло гораздо меньше, чем беглецу. «Видит бог, я этого не хотел», — подумал молодой человек.

Чтобы определить точно свое местонахождение, Стрельцов телепатически подключился к инфополю, опоясывавшему планету. Мгновенно «пошарив» в нем своими извилинами, парень удивился, что его занесло на Октаву: «Ба-а! Да это же голубая мечта любого туриста». Планета курортов, отелей и пляжей. Неизгаженная экология, богатый животный мир, прекрасный климат, напоминающий земное Средиземноморье. Путешественник попал как раз в субтропическую зону. Стояло сухое и теплое лето. Ванька вспомнил телерекламу, в которой симпатичная, сексуальная девушка, очаровательно улыбаясь, убеждала: «Вы еще не решили, где провести отпуск? Присоединяйтесь к нам» — и начинала описывать все прелести отдыха на Октаве. Небольшая проблемка состояла лишь в том, что даже за год работы на плантациях Иван, в общем-то, совсем неленивый человек, мог заработать на такое путешествие разве что в одну сторону, не говоря уже об оплате самого отдыха. Его всегда удивляло, откуда у людей такие деньги. Однако сейчас то, что он оказался в месте, куда стремились на отдых люди со всей галактики, работягу ничуть не радовало.

Это было совсем не то, о чем он думал, ныряя в тахиоканал.

Молодой человек завалил погибшее существо ветками, чтобы его не обнаружили с воздуха. Подобрав вывалившиеся из кармана дискоключи и тугую пачку денег, Стрельцов двинулся на поиски ближайшего тахиотамбура, с целью улизнуть с этой планеты в более спокойные края.

К тому же место высадки скоро засекут и погоня не заставит себя ждать. «Хотя, похоже, они работают быстрее, чем я полагал», — подумал Иван, мысленно «наблюдая», как орбитальный спутник слежения загружает в инфосистему координаты обнаруженного разрыва тахиоканала и выдает целеуказание поисковым отрядам Бюро Галактической Безопасности. Без труда взломав защитный периметр системы управления спутника, вернее, даже не взломав, а просто пройдя через него, как нож сквозь масло, беглец осторожно, чтобы не вызывать больших возмущений инфополя, подкорректировал координаты, направив поисковые команды Галбеза в другую точку. Но сделать это пришлось в разумных пределах, стараясь избежать видимого сбоя систем спутника. Это давало Стрельцову, как ему казалось, минут сорок, а то и пятьдесят форы. «Что ж, для начала совсем неплохо», — подумал он.

Зная свое местонахождение по координатам, полученным со спутника, путешественник, пользуясь картами БГБ, развернутыми в инфосистеме, определил направление движения. Кстати, на этих картах отражались схемы его же поимки. Что было очень удобно.

Иван миновал полоску леса, которая оказалась не такой уж безбрежной, как чудилось из-за буйной растительности сначала, и вышел к реке. Вдоль кромки пляжа идти было легче, тем более что через пару километров лес полностью отступил и сменился лугом, простирающимся от берега до самого горного хребта, расположенного вдали.

В это время от верховьев реки донесся непонятный гул. Беглец замер, напряженно вслушиваясь. Вскоре из-за поворота, метрах в трехстах от Ивана, появилось гигантское чудовище высотой, наверное с пятиэтажный дом. Исполинское животное двигалось прямо на оцепеневшего парня, странно и неуклюже переваливаясь. Оно издавало пронзительный гул и непрерывно меняло свои неясно очерченные формы, что было как-то противоестественно.

Иван, конечно, предполагал, что на его поимку Галбез бросит все возможное и невозможное. Но откуда они взяли этого монстра? Особенно угнетало отсутствие связи между гигантом и поисковыми службами через инфополе. Стало быть, непонятно кто и как им управляет. За последние два дня Ваня настолько уверился в мысли о прозрачности сетей связи, что сейчас растерялся. От волнения сердце у бедняги как будто расширилось; оно с такой силой заглатывало и выплевывало кровь, что казалось, кто-то бьет деревянной кувалдой в грудь с размеренностью часов, а удары отдаются в ушных перепонках. Страшилище уже затмило собой весь горизонт, а Стрельцов все никак не мог решить, что делать, когда почувствовал, как в глаза и уши набивается зудящая гадость. Он просто ошалел от изумления. Колосс оказался… плотной стаей мелких летающих насекомых, вроде мошки. Жужжащее облако медленно пролетало вниз по реке. Иван остался неподвижно стоять, запачканный с головы до пят коричневыми выделениями насекомых.

— Нет, ну надо же, обгадили, как хотели, —чертыхнулся он с досады. — Вот тебе и курорты с развлечениями.

Двигаясь по берегу реки, беглец с планеты Грин неосознанно определил, почему тысячи людей стремились на Октаву. Переливчатые трели тысяч птиц, каких-то сверчков и кузнечиков приятно щекотали слух. Легкие прямо-таки упивались целебным воздухом. Несмотря на опасность, которая следовала по пятам за Иваном, тревоги куда-то улетучились и настроение сделалось приподнятым и даже радостным. Он шел, что-то там беспечно насвистывая себе под нос, и любовался пейзажами туристического рая.

Стрельцов и сам не заметил, как добрался до поляны аборов, — видимо, название этих животных произошло путем сокращения слова аборигены. Эти загадочные обитатели курортной планеты являлись местной достопримечательностью, с успехом совмещая в себе особенности животного и растения. С виду их можно было принять за небольшие пни, покрытые синеватой слизью, под которой скрывалось несколько довольно проворных щупалец. Слизь равномерно вздымалась и опускалась в такт неглубокому дыханию. Эти создания обладали разумом. Правда, общаться с ними можно было только при помощи лингвистических автоконструкторов — переводчиков, снабженных телепатическими генераторами, так как аборы были лишены органов речи и могли «разговаривать» лишь путем передачи своих мыслей.

Питались псевдопни как растения. Они пускали корни, которые быстро разрастались до трех метров в глубину — втрое больше размеров самих животных, — и высасывали из почвы питательные вещества. Когда почва истощалась, стая перекочевывала на другое становище, расположенное неподалеку. При этом подземные отростки студни отбрасывали, подобно тому, как отбрасывает хвост ящерица.

А передвигались они при помощи щупалец.

Оставленный корень быстро загнивал и разлагался, привлекая к себе червей, всегда сопутствующих аборам. Вскоре на покинутом месте появлялась зловонная широкая яма, наполненная кишащей массой, производящей отличное удобрение. Поэтому покинутое становище студней через год-полтора можно было узнать по островкам особенно буйной растительности, возникшим на месте ям.

Иван остановился, с интересом рассматривая достопримечательность планеты. Из любопытства он решил понаблюдать за животными, а если повезет, и пообщаться с ними. Правда, намечаемый контакт несколько омрачался не очень сильным, но достаточно неприятным запахом, исходящим от ближайшей к путешественнику ямы. Наверное, корень абора, когда-то бывший здесь, уже окончательно разложился, потому что яма имела довольно внушительные размеры и напоминала собой воронку от взрыва, заполненную извивающимися червями. Жизнь у этих червей, похоже, кипела вовсю, и если бы у них имелись челюсти, то, несомненно, их радостное чавканье заглушило бы пение птиц и стрекотание кузнечиков.

В этот момент мозг Стрельцова почувствовал хлесткий удар модуль-сигналов. Значит, локаторы преследователей где-то рядом. Все красоты окружающего мира мгновенно потускнели и отошли на второй план. Сознание пулей взметнулось ввысь, в инфосистему БГБ, чтобы определить источник опасности. Иван «развернул» карту-схему с маршрутами поисковых команд и увидел на ней две быстро приближающиеся к поляне аборов слабо мерцающие точки. Скорее всего, преследователи, сбитые с толку ложными координатами, полученными со спутника, вслепую прощупывают местность модуль-локаторами с типолетов, стандартных развед-тарелок Галбеза.

День назад, качая через компьютер сведения из галактической информационной сети, Стрельцов наткнулся на статью, где рассказывалось, что в ямах, оставленных аборами, множатся черви, которые поглощают модуль-сигналы, т.е. фактически объект, погруженный в такую яму, становится невидимым для развед радаров.

Вспомнив об этом, Ванька рванулся к спасительной воронке. Он хотел с размаху прыгнуть в нее вперед ногами, но неожиданно поскользнулся и нелепо вкатился в эту «помойку» вперед головой. При этом он разбил о край воронки бровь.

Стрельцов неуклюже забарахтался в зловонной жиже. Он вытянулся и встал на цыпочки, но все равно гуща шевелилась у самого подбородка. Каждое движение сопровождалось мерзким чавканьем. Иван куриными шажками попробовал двинуться в сторону, но там оказалось глубже. Нога соскользнула и… червивое месиво захлопнулось над головой. Парень ринулся на прежнее место, подпрыгнул и жадно глотнул воздуха. С головы вязкими волнами скатывалась вонючая гуща. Правая бровь, рассеченная при падении, заливала кровью глаз. Но тем не менее беглец успел заметить движущиеся по воздуху прямо на него два типолета. О боже!

Бедняге пришлось нырнуть еще раз, теперь уже добровольно. Иван задержал — насколько можно дыхание, чтобы переждать, оставаясь невидимым пока летательные аппараты проследуют над поляной. Когда он вынырнул и оглянулся, то увидел бесшумно удаляющиеся разведтарелки. На душе немного полегчало, но одна из мерзких тварей забралась в ухо и, быстро сокращаясь, ползла, казалось, в самый мозг. Будь она неладна! Парень невольно потянулся к уху залепленной рукой и… занес туда еще несколько особей. Борясь с вонючей и кусающейся массой, путешественник осторожно ощупал стены ловушки. На уровне груди он обнаружил твердый выступ. «Если присесть и выпрыгнуть, а затем оттолкнуться от этого выступа, то можно, пожалуй, выбраться», — прикинул Иван. Он зажмурил глаза и погрузился в «кашу». Резкий толчок… Парень подтянулся, опираясь на выступ, и ухватился за веточку на краю ямы. Веточка оборвалась, и бедняга снова плюхнулся в «помойку». Ванька долго не мог найти бугорок, на котором стоял раньше, и отчаянно бултыхался. Растревоженные черви стали уделять ему еще больше внимания. Стрельцов попытался выбраться еще раз — результат тот же. С третьего раза он, наконец, прочно уцепился за крепкий пучок травы и мало-помалу вытянул корпус наружу. Грудь обессиленно упала на край ямы, а ноги так и висели, погруженные в кашеобразную мерзость. Отдохнув в таком положении с полминуты, беглец перевернулся на спину, поднял ноги и боком откатился в сторону от воронки.

Выполняя кувырок, парень чуть не столкнулся с абором, который поспешил переместиться подальше от человека. Несколько хозяев поляны, видимо, уже давно покинули стойбище и, сбившись в группу, подошли к яме, в которой бултыхался непрошеный гость. Наверное, им было интересно понаблюдать за тем, что здесь происходит. Животные уставились своими немигающими глазами на Ивана, словно зрители в театре на неловкого актера, упавшего в оркестровую яму. Стрельцова немного возмутил такой нездоровый интерес к его персоне.

— Ну, что вылупились? Что, трудно было помочь, когда я барахтался в вашей ловушке?

— Нет, не трудно. Но ты же не просил, — буркнул один из зрителей. — А лезть в чужую жизнь без спроса — не в наших правилах.

Молодой человек сначала даже не обратил внимания, что обращается с аборами без всяких лингвистических конструкторов, в прямом телепатическом контакте.

— Странные у вас, однако, понятия о вежливости. А если бы я захлебнулся в этой гадости? Тогда что?

Хотя у аборов не было плечей, но тем не менее Иван поймал себя на мысли, что ощущает, как животные растерянно ими пожимают.

— Знаешь, — начал небольшой студень, — у нас тут однажды был интересный случай. Некий злобный мужик тянет за волосы какую-то женщину к яме, избивает ее на ходу и кричит: «Стерва поганая, сейчас я утоплю тебя в этом дерьме!» Она истошно вопит: «Спасите, помогите!», пытается вырваться, лихорадочно отбивается от разъяренного здоровяка. Ну, мы решили спасти бедолагу и парализовали мужчину. (Надо сказать, что яд, выделяемый обитателями поляны, — не смертельный. Через пять-шесть часов человек уже вполне может двигаться.) Так ты не представляешь, что здесь было. Эта баба как давай на нас орать, что мы — мерзкие твари, что мы — изверги, покалечили ее мужа, а он такой хороший человек. Она, схватив какую-то дубину, угрожала, что всех перебьет на холодец и так далее. Короче, ее тоже пришлось парализовать в целях самообороны. Вот и пойми вас, людей, если вы сами не знаете, чего хотите, как та женщина, вся в синяках.

— Да, действительно, — согласился Иван, — иногда сам не знаешь, что делаешь.

Аборам, наверное, эта бессмыслица показалась скучной, и они начали расходиться. Стрельцов смущенно почесал за ухом, потом что-то вспомнил и обратился к разговорчивому животному:

— Послушай, дружище, ты не смог бы вытащить из этой ямы одну нужную мне вещицу? — Человек описал, как выглядит дискоключ от тахио-канала.

— Пожалуйста, — ответил студень и встал на край воронки.

Одно из его щупалец стало быстро удлиняться и утончаться. Он деловито пошарил им в червивой гуще и извлек оттуда дискоключ. Парень с благодарностью принял находку. Житель Октавы еще немного поковырялся в яме и вытащил пачку денег.

— А это не нужно? — услужливо спросил он. Путешественник с сожалением взглянул на то, что осталось от купюр. Бумага обильно пропиталась вонючей мутью, и, естественно, такие деньги никто к расчету не примет.

— Нет, спасибо, — промямлил Ванька.

— Как угодно, — ответил абор, бросил пачку обратно в яму и поспешил к своим собратьям.

«Один раз в жизни подержал в руках такую сумму и… на этом все удовольствие закончилось», —заметил про себя Стрельцов.

Несмотря на необычность обстановки, в которой произошло знакомство, молодому человеку понравились эти самобытные и разговорчивые зверушки. Он еще раз окликнул своего помощника:

— Спасибо, дружище, удачи тебе.

— Будь здоров, — отозвался хозяин поляны. Путешественник поплелся к реке, чтобы искупаться после процедуры, основанной на лечебных грязях. Шутки шутками, а укусы этих червей в определенных дозах были действительно полезными, скажем, наподобие укусов пчел.

Намывшись вдосталь, Иван растянулся на песке, нежась под теплыми и мягкими лучами курортного солнца. Он решил не спеша обдумать все происшедшее с ним за последние дни и наметить, что делать дальше. Ведь не сидеть же действительно остаток жизни по уши в дерьме — в прямом смысле, — укрываясь от погони Бюро Галактической Безопасности.

Глава 2

Приемный тамбур грузового тахиоканала близ к столицы планеты Голд в этот день работал безостановочно, завершая транспортный цикл крупного правительственного контракта на покупку продовольствия. Выпускные шлюзы то и дело открывались, чтобы выставить наружу очередную партию из тридцати вагонов с зерном и поглотить приготовленный под погрузку порожняк.

Процесс поступления грузов был полностью автоматизирован. Подъемники-антигравитаторы, как заведенные, ныряли внутрь глубокой шахты, на дне которой располагалась огромная плоскость принимающей платформы канала. Там каждый из гравитационных погрузчиков захватывал невидимой «пригоршней» шестьдесят тонн пшеницы и, поднимаясь наверх, заполнял одним движением подготовленный вагон. Отточенной слаженностью действий это напоминало часовой механизм.

Где-то глубоко в недрах сложнейшего оборудования закончили свою работу и затихли тахионовые нагнетатели. Оставалось только поднять наверх уже поступившее зерно и погрузить его в вагоны.

Близилась к концу вторая смена. Дежурные операторы собрались в диспетчерской и с наслаждением отхлебывали ароматный чай из небольших стаканчиков. На столе красовалось с десяток разноцветных термосов, почти опустевших к завершению рабочего дня. Повешенный кем-то на служебный шкаф радиоприемник тихо напевал приятную мелодию… Типичная суета перед уходом домой. Порядком уставший персонал ожидал вот-вот команды на пересменку.

Вдруг здание содрогнулось. Люстра под потолком тихо качнулась и погасла. Диспетчерский пульт — во всю стену — безжизненно умолк, погасив все до единого индикаторы. В непроглядной темноте комнаты воцарилась зловещая тишина, каковой здесь, в крупном межпланетном транспортном узле, отродясь не бывало. В ту минуту безмолвие нарушилось звоном стекла. Вероятно, кто-то выронил от на пол стакан с чаем. Благо что оператору положен — по инструкции — переносной фонарь, который крепится у работника за поясом. И когда люди немного отошли от шока, во мраке послышались еле уловимые щелчки тумблеров… Но ни один луч света не прорезал пространство помещения. Со всех сторон послышались недовольные восклицания с ругательствами в адрес снабженцев, типа: «Опять подсунули просроченные аккумуляторы!» Но мнения разделились, поскольку большинство диспетчеров перед заступлением на вахту проверяли свои фонари — и тогда все было нормально.

К счастью, среди операторов нашлись курильщики (нет худа без добра), у которых, естественно, при себе оказались зажигалки. Следуя за дрожащими язычками пламени, работники тахиоузла нашли аварийный щит и, разбив стекло, достали несколько бескислородных факелов, каждый из которых был рассчитан на полчаса горения в любой среде, даже под водой. В следующую же секунду пылающий фонарь отчетливо выхватил из темноты встревоженные лица людей.

За всю историю эксплуатации тахионовых каналов на них никогда не случалось аварий. Несколько мелких инцидентов имели место исключительно по причине небрежного ввода кода назначения. Все системы самого эффективного галактического транспорта страховались девятикратным дублированием. Обязательно предусматривалось аварийное автономное энергоснабжение. Вероятность сбоя систем, по расчетам специалистов, была ничтожно малой: что-то около единицы, умноженной на десять в минус семнадцатой степени. Неужели это случилось? Сейчас? Здесь?

Операторы спешно покинули диспетчерскую и направились в кромешной тьме к шлюзам, чтобы осмотреть место происшествия. Люди осторожно подобрались к шахте канала и заглянули вниз. Яркий свет факелов отражался от блестящей, полированной поверхности колодца, создавая неплохую видимость.

Невероятно! Последняя партия поступившей пшеницы дематериализовалась вместе с частью принимающей платформы. Кусок мощной плоскости, выполненной из сверхтвердых сплавов, как языком слизнуло. По краю оставшегося сооружения совсем не просматривалось следов механической резки или оплавления. Похоже, сотни тонн материи утянуло в субпространство тахиоканала в момент аварии.

Судя по всему, здесь произошел гигантский выброс энергии. Под разрушенной пластиной платформы виднелись сквозные провалы, ведущие в машинное отделение, спрятанное глубоко под землей. Обломки перекрытия, смонтированного из толстенного бронекреопласта, обвалившись, покорежили тахионовые нагнетатели. Трудно даже представить, какая невообразимая силища здесь пронеслась!

Из пугающей пустоты сооружения по-электрически пахло озоном, как после грозовых разрядов. Издалека чуть слышно доносился звук капающей жидкости. По-видимому, выброс энергии повредил одну из инженерных сетей, обслуживающих шахту.

Теперь не оставалось и тени сомнения в том, что крупнейший галактический транспортный тахиоузел на Голде оказался полностью выведенным из строя. Для планеты, импортирующей до семидесяти процентов продовольствия, это означало катастрофу!

Основными богатствами этого мира являлись золото и платина, крупные месторождения которых природа обильно разбросала по всей суше. Залегали ценные ископаемые почти везде неглубоко. Поэтому разработки велись открытым способом. Учитывая очень высокое содержаниедрагметаллов в руде, себестоимость их конечного производства оказывалась значительно ниже, чем в любом из известных миров галактики. Естественно, Голд являлся монополистом в мировом экспорте редких металлов. Ведь золото и платина всегда пользуются высоким спросом как для нужд промышленности, так и для ювелирного производства.

Успехи золототорговцев на внешнем рынке привели к невиданному экономическому расцвету здешнего мира и быстрому росту численности населения. Города и поселки были буквально нашпигованы самыми современными производствами и технологиями, свезенными сюда со всей галактики.

Однако относительно суровый климат планеты с коротким и прохладным летом не позволял получать в необходимых объемах продовольствие. Территории, хотя бы частично пригодные для земледелия, располагались преимущественно вдоль экватора. Эти районы, как правило, были густо застроены жилыми и производственными комплексами. Cone держание же гигантских тепличных хозяйств являлось невыгодным ввиду высокой потребляемости энергии, так как на планете почти отсутствовали к дешевые и эффективные энергоносители.

Два года назад, после покорения местного политического Олимпа партией «Золотой конгресс», Голд вышла из состава Лиги. Раньше на избирателя давили национальным экстремизмом. Сейчас — планетарным. Лидеры «Золотого конгресса» пришли к власти под лозунгами, что Голд кормит всех голодранцев необъятной Лиги; что здешние природные богатства нещадно эксплуатируются транспланетарными корпорациями в ущерб местным жителям.

Новые власти решительно отвергли предложение правительства Лиги Планет перебросить часть населения в более подходящие миры, чтобы не усугублять продовольственную проблему. Но если не лукавить, то стоит признать, что отказ был обусловлен скорее нежеланием раскошелиться и профинансировать на предполагаемом месте строительство жилья со всей инфраструктурой для нужд переселенцев. «Мало того, что у нас хотят безвозмездно забрать людские ресурсы, так еще предлагают нам же за это и заплатить, — возмущались на Голде. — Наглость неслыханная».

Окончательно закрепившись на вершине власти, «Золотой конгресс» установил на планете жестокий авторитарный режим.

Правительство Голда выдворило за его пределы всех числившихся на территории неграждан и отозвало с других планет свои посольства и консульства, полностью прекратив политические и культурные контакты с Лигой.

Единственными ниточками, связывающими Голд с внешним миром, являлись взаимопоставки товаров, преимущественно: продовольствия — сюда, золота и платины — отсюда. И вот теперь эти ниточки, похоже, оборвались на неопределенное время.

Выбравшись из поврежденного тахиотамбура, работники канала поразились и испугались еще больше… Всего лишь в десяти километрах от шахты располагалась столица планеты — Голден-сити, гигантский мегаполис с многомиллионным населением. Когда операторы, поглощенные своими, служебными заботами, торопились выяснить последствия аварии, то сперва не обратили внимания на полный мрак, окруживший транспортный узел. Но это абсурд! Такого не может быть… Потому что противоречит законам физики и никак не вяжется с логикой…

Каждый вечер перед взорами транспортников распускался гигантский светящийся узор, протянувшийся на многие километры — от горизонта до горизонта. Ночной город искрился тысячами огней, которые можно было заметить на самых дальних подступах к нему. Сейчас столица полностью лежала во тьме. Получалось, весь мегаполис абсолютно обесточен. Ни одного огонька — хоть глаз выколи! Но ведь Голден-сити — центр миллиардеров, разбогатевших на межзвездных поставках золота и платины. Их небоскребы, вне всякого сомнения, оборудованы автономными генераторами энергоснабжения…

Люди поспешили обратно в диспетчерскую, чтобы доложить последствия аварии в столичный офис «Тахиогалактсети». Но, к их изумлению, ни телефоны, ни рации не отвечали. Молчал и радиоприемник, висевший на шкафу. Попробовали покрутить ручку настройки каналов. Бесполезно. Не только радиостанций — ни одного щелчка в эфире. Гробовое молчание. Мистика какая-то!

Лишь одно казалось совершенно ясным: произошло что-то жуткое и неординарное.

Глава 3

Стрельцов уже вполне пришел в себя после недавней «грязевой ванны». Более того, в результате процедуры он на самом деле почувствовал небывалый прилив сил. Иван перевернулся на живот, несколько раз отжался на руках — для поднятия общего тонуса — и встал. Снял с кустарника высохшие рубашку и брюки, оделся и зашнуровал ботинки. Но беглец не спешил покидать это место. Здесь было уютно и безопасно. И хотелось все-таки выработать какой-то конкретный план действий, а не бежать куда глаза глядят. Молодой человек присел на камень и вновь погрузился в размышления.

Аномалии Ивана, думалось ему, не такие уж из ряда вон выходящие. В этой связи Стрельцов решил провести миниревизию своей отнюдь не богатой эрудиции в области непознанного.

Как известно, бог создал человека по своему образу и подобию. Поэтому тело и разум хомо сапиенс наделены самыми фантастическими способностями.

К примеру, зафиксировано много случаев парения людей над землей — левитации. Известны прецеденты мгновенного перемещения в пространстве — телепортации.

…Люди, продвинутые в технике «цигун», могут придавать своим телам феноменальную твердость. Даже остро отточенные сабли не оставляют на них следов, а металлические ломы изгибаются при Ударе об руки или шею так, будто испытуемые выкованы из железа. Отсюда следует, что само человеческое тело может быть боевой супермашиной.

Или вот еще… Наши пращуры, об этом Иван читал в школьные годы, могли обмениваться мыслями на расстоянии, иными словами, поддерживать друг с другом телепатический контакт.

Но, видимо, по причине врожденной лености, человечество выбрало путь улучшения своих орудий труда и производства, а не осознания себя воплощением совершенства и развития врожденных способностей, дарованных самим богом. Хотя даже испорченный цивилизацией человек время от времени подсознательно ощущает невидимые нити, соединяющие его с другими людьми, особенно близкими. Вспомним, сколько матерей во время войн и просто несчастных случаев хватались за сердце именно в тот момент, когда преждевременная смерть или увечье настигали их детей.

…Или, скажем, в процессе спиритических сеансов опытные медиумы вызывают души давно умерших людей и даже умудряются на время вселить эти души в тела зрителей, у которых отключено собственное сознание. Фантастика! Можно уже и не говорить о древних колдунах, способных — по преданиям — оживлять мертвецов, превращая их в зловещих зомби.

Но самым интересным, по мнению Стрельцова, и значимым лично для него было то, что практики, владеющие йогой пхова (переносом сознания), могли еще в одиннадцатом веке от Рождества Христова на Земле выводить свое сознание через макушку головы и свободно перемещать его в пространстве, т.е. практически они совершали то же самое, что Иван в инфополе.

…А сколько еще удивительных фактов из жизни людей зафиксировано в те или иные времена на разных планетах? Невозможно представить! Однако это никого не пугает. Вероятно, с пеленок люди непостижимым образом чувствуют причастность ко всему вышеперечисленному. С другой стороны, человек еще с библейских времен панически боится именно ИНОРОДНЫХ созданий. «Например, таких, как я! — эта мысль гадко стукнула в мозг Ивана глухим ударом каменного гонга. — Ведь я же ЧТЕЦ, по гипотезе БГБ. Там, в Галбезе, никого, может быть, и не интересует, что я по своей биологической сущности — человек в десятом поколении! Толпы вооруженных агентов гоняются за мной, как за самым опасным преступником… Поди еще пристрелят невзначай, а может, и специально…»

Беглец молча сидел на широком камне, подтянув к груди колени. Молодой человек уперся взглядом в землю и механическими движениями обрывал пучками траву вокруг своих ботинок, словно хотел их прополоть. Парень задумчиво поднял голову и… от неожиданности вздрогнул.

Представьте свое состояние, если, находясь в собственной квартире, вы встали ночью по нужде. Привычным — до автоматизма — движением нащупываете на стене в нужном месте тумблер и включаете освещение. Затем, зевая, спросонья, как ни в чем не бывало беззаботно вваливаетесь в туалет, на ходу сдвигая нижнее белье, чтобы подготовиться к отправлению естественной надобности, и в это время… натыкаетесь на незнакомого здоровенного мужика в водолазной маске, сидящего на вашем собственном унитазе… Примерно такую же гамму чувств испытал Стрельцов.

Вплотную перед Иваном стоял человек, одетый в непромокаемый костюм аквалангиста, только без кислородных баллонов. Водолазная маска была сдвинута на лоб, освобождая лицо. Незнакомец держал в руке внушительный пистолет сорок пятого калибра, направленный прямо в лицо беглецу. Боковым зрением Ванька обнаружил и второго аквалангиста, придвинувшегося слева. Лица этих людей имели такие выражения, что их можно было назвать только рожами. Физиономии данного типа обычно присущи отъявленным головорезам и диверсантам.

За спиной человека с пистолетом, в реке, недалеко от берега, застигнутый врасплох путешественник заметил открытый люк малой подводной лодки. «Надо полагать, эти ребята — оттуда, — подумал Стрельцов. — В жизни — как в кино: стоит на минуту отвлечься, как упустишь очень интересную деталь, важную для дальнейшего сюжета». Еще минуту назад ничто не предвещало опасности.

Парень попытался встать, но тут же получил от громилы слева сокрушительный удар. Никогда раньше Ванька не верил, что могут искры из глаз сыпаться, как обычно рисуют карикатуристы. Однако сейчас убедился — сущая правда. По технике исполнения удара беглец понял, что перед ним находится специалист в области рукопашного боя. Голова слегка закружилась.

— Босс сказал держать этого пижона подальше от компьютера, — донесся, как издалека, голос одного из нападавших. — Бросим его в грузовом отсеке.

Бандиты перевернули пленника на живот и связали ему за спиной руки.

«Черт возьми, — злился Иван. — Но откуда они взялись?» Парень развернул в уме карту-схему Бюро Галактической Безопасности. Никаких подводных лодок там не было. «Что за чушь?!» Минуту-другую Чтец колебался. Затем мысленно кинулся в глубь инфополя. Там он начал быстро-быстро просматривать частные информационные системы. И… Бац! Вот она. Двухместная мини-субмарина, отмеченная именно в этом районе на карте, которая пульсировала в компьютерной системе штаб-квартиры «РиГл корпорейшн». От такого поворота событий у Ивана тут же обмякло все тело.

Даже самые «матерые волки» из джунглей большого бизнеса опасались этой транспланетарной компании, имеющей темную репутацию. Корпорация принадлежала Ричарду Гольфу, в недавнем прошлом конгрессмену, «сенатору от мафии», как его окрестили в прессе. Будучи главой сенатской комиссии по оборонному производству и членом объединенной экономической комиссии конгресса, задача которых — осуществлять надзор за тем, как размещаются военные заказы в компаниях и правильно ли расходуются государственные средства, он содействовал представлению выгодных контрактов компаниям, контролируемым преступным синдикатом (в симбиозе с военно-промышленным комплексом мафия получает огромные законные прибыли и попутно отмывает деньги, поступившие от подпольного бизнеса).

Стремительно продвигаясь по политической лестнице, Риччи наладил связи в сфере бизнеса. Однако после бурного скандала, связанного с финансовыми аферами, он оставил политическую карьеру. Сейчас это богатый делец, член генерального совета одной из самых мощных военно-строительных компаний, владелец крупного «РиГл-банка», а также президент «РиГл корпорейшн», которая служит, по словам вездесущих репортеров, надежной крышей для бизнеса, контролируемого мафией.

«Лучше уж попасть в лапы БГБ, чем в зубы к этим акулам», — мелькнула у Стрельцова мысль.

Один из аквалангистов взвалил связанного Ивана на плечо и потащил к воде. Парень быстро, пока еще оставалась такая возможность, сформулировал сообщение о своем состоянии и координатах и передал его через инфополе в адрес руководства Бюро Галактической Безопасности. Затем, вспомнив о всесильных связях Ричарда Гольфа, засомневался, не имеет ли президент «РиГл» своих людей даже в Галбезе. На всякий случай Ванька через систему галактической связи отправил еще одно сообщение: на сей раз частному лицу — для подстраховки.

Когда до воды оставалось метров пять, верзила, который нес Стрельцова, вдруг неестественно запрокинул ноги и упал на землю, навалившись всем весом на пленника. Ивану, придавленному грузным бандитом, стало трудно дышать. Однако тело головореза почему-то ритмично сотрясалось в конвульсиях и через некоторое время, вздрагивая, само соскользнуло с беглеца. Парень откатился в сторону и встал на четвереньки. Справа на песке точно так же дергался второй диверсант.

И тут Стрельцов все понял. Перед ним стоял добродушный абор — его недавний собеседник. Человеку даже померещилось, что студень улыбается.

— Мне показалось, дружище, у тебя проблемы. — Слово «дружище», наверное, было новым в лексиконе животного, поэтому он «произносил» его, комично шепелявя. Получалось: «друз-зисе». — И я решил тебе помочь. Надеюсь, ты не будешь говорить, что это хорошие люди и вы вместе приятно беседовали? — продолжал спаситель.

— О! Нет-нет! Ты совершенно правильно поступил. Ребята, может быть, заслуживают гораздо большего наказания, нежели мягкий паралич. Спасибо тебе. Не знаю, как и благодарить.

— Да ладно. Ты мне сразу понравился, — отозвался студень, развязывая веревку.

— А почему?

— Люди не видят ауру — светящиеся нимбы над своими головами, а аборы видят. По форме и цвету свечения можно определить, добрый человек или нет. У тебя хорошее, ясное свечение, — объяснил житель Октавы.

— Надо же, — искренне удивился Иван. Студень немного помялся как-то неловко, а потом обратился к человеку с просьбой:

— Мы вскоре будем перекочевывать поближе к горам. — Абор указал щупальцем на горизонт. — Там, у подножия хребта, проложена туристическая трасса. Машины так и снуют туда-сюда, туда-сюда. А у меня жена — беременная. Ей сейчас нужен покой. Ты не можешь сделать так, чтобы в ближайший месяц по этой дороге никто не ездил?

— Нет проблем, друз-зисе, — сказал Иван, передразнивая «произношение» озабоченного животного.

Стрельцов через инфополе проник в электронный путеводитель и пометил данный участок дороги значком ремонта. Снабдив знак информацией о том, что ремонт займет 35 дней, он указал штрихом объездной путь. Этим путеводителем пользуются как частные лица, так и диспетчеры различных служб и ведомств.

— Все будет в лучшем виде, — подбодрил студня путешественник. Если родится сын, назови его Иванушкой.

— Вот еще, — пень недовольно надулся и разворчался: — У аборов нет таких имен.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — попытался оправдаться молодой человек. — Кстати, а как тебя зовут, приятель? Мы ведь так и не познакомились. Я — Иван Стрельцов.

Парень протянул аборигену раскрытую ладонь.

— Что ты хочешь? — спросил тот.

— У нас принято скреплять знакомство рукопожатием.

— А-а… понятно.

Студень быстро обвил протянутую руку одним из своих щупалец с такой силой, что у Ивана посинели пальцы. Молодому человеку показалось, что ладонь обмотали жестким кабелем, выполняющим роль жгута, и затянули на морской узел.

— Ух! — слегка взвыл Иван.

— Теперь знакомство будет крепким? — доверительно поинтересовался хозяин поляны.

— Непременно, мой друг. Но, пожалуй, хватит.

— Подожди. Я еще не представился.

— Ах, да.

— Быстрый Ветер.

— Что — «быстрый ветер»? — не понял Стрельцов.

— Меня так зовут — Быстрый Ветер, — с гордостью пояснил абор. — Тебе нравится?

— Прекрасное имя!

Иван смекнул, что у этих самобытных жителей Октавы имена давались на манер древних американских индейцев. Например: Гордый Орел или Трепещущая Лань.

Быстрый Ветер терпеливо ожидал продолжения обряда знакомства. Парень растерянно развел руками, показывая, что церемония окончена.

— Извини, мне пора. Приятно было с тобой пообщаться. — Человек оглянулся на мини-подлодку. — А насчет дороги не беспокойся. Я все устрою.

— Будь здоров, — отозвался студень и засеменил к сородичам.

Поскольку субмарина считалась двухместной, то наверняка, кроме двух парализованных членов экипажа, на ней никого не было. Тем не менее Стрельцов прихватил на всякий случай пистолет — оружие противников. Иван забрался в приемный отсек и задраил за собой люк.

Если бы эта штуковина управлялась механически, он ни за что бы здесь не разобрался. Но, к счастью, внутри царила автоматика. Чтецу не пришлось возиться с кнопками и программами. Он просто «слился» мысленно с системой управления, задал лодке необходимый режим и выбрал маршрут следования.

Отойдя от берега, субмарина погрузилась в воду и начала движение.

Стрельцов, у которого росинки маковой во рту не было с момента прибытия на Октаву, принялся обследовать свое убежище в поисках чего-нибудь съестного. По пути Иван, к своему удовольствию, обнаружил комплект цивильной одежды подходящего размера. Парень тут же переоделся, без сожаления бросив в мусоросборник свои прежние лохмотья.

Новый капитан судна осмотрел камбуз и удовлетворенно потер ладони, радуясь запасливости прежних хозяев. Имея столько провианта, можно месяц не высовываться наружу. Ванька выбрал самое вкусное и стал наслаждаться, намеренно растягивая процесс поглощения пищи. «Хорошо все-таки живут эти мафиози!»

Стрельцов снова вспомнил рекламные проспекты, манящие на Октаву, и справедливо рассудил: если уж волей случая в руки ему досталась подводная лодка, то грешно было бы не оценить здешние речные красоты, которые так навязчиво расписывают туристические компании. Пассажир отодвинул металлическую броню, защищающую иллюминатор, и залюбовался подводным царством.

Да-а! Рекламные буклеты не лгали. Ради такого зрелища действительно стоило сюда выбраться хотя бы раз в жизни, невзирая на расходы. Среди диковинных зарослей кораллов различных форм и оттенков плавали стайками золотые и красные рыбки. Породистые моллюски горделиво передвигали необыкновенные раковины и панцири, увитые тонким орнаментом, достойным кисти лучших живо— писцев. Солнечный свет играл рябистой волной на водорослях и создавал иллюзию богатого театрального занавеса. Невольный турист пожалел, что не имеет под рукой видеокамеры…

Глава 4

Приятная сытость растеклась по телу и клонила ко сну. Иван задвинул обратно броню иллюминатора и прилег отдохнуть. Но невеселые мысли гудели в голове настороженным роем.

Зачем Стрельцов понадобился крупным мафиози из «РиГл корпорейшн», догадаться несложно, учитывая возможности Чтеца. Привлекательность информационного супермена для всевозможных преступных группировок — это обратная сторона медали.

Терроризм в настоящее время может иметь милое интеллигентное лицо. Злоумышленникам не нужно минировать дороги и вокзалы, провозить через таможню массу оружия и боеприпасов. В век информационных технологий достаточно войти в трансгалактическую сеть, пересечь в ней охраняемые периметры замкнутых систем путем расшифровки служебных многослойных кодов или же посредством внедрения в обслуживающую среду специальных вирусов. Да мало ли как еще! Ведь искусство незаконного вскрытия сетей прогрессирует параллельно с искусством по их защите. На каждый новый метод охраны компьютерной информации находится контрприем — и наоборот…

А дальше хакер может натворить таких дел, какие традиционному диверсанту и не снились. Например, вывести из строя инфраструктуру, обеспечивающую бесперебойную работу тахионовых каналов (слава богу, пока это никому не удавалось!), или хотя бы парализовать отдельные участки каналов, через которые осуществляется продовольственное и энергетическое снабжение целых планет. Ведь не все миры Лиги располагают собственными ресурсами в достаточном объеме. Но они тем не менее вполне процветают за счет поставок на общий рынок других товаров и технологий, необходимых в разных точках Содружества. Производство обрело трансгалактический характер, хотим мы этого или нет. Однако законы выживания, включая жесткую конкуренцию, действуют и здесь. Но при столкновении экономических интересов далеко не всегда побеждают законопослушные компании, обеспечивающие свою финансовую и технологическую безопасность дозволенными методами…

Но, может быть, вскрыть инфозащиту тахиоканалов — это уж слишком круто. Для террористов есть и более прозаичные задачи. Скажем, отключить энергетический экран, защищающий планету (на которой базируется конкурентное производство), либо от вечного космического холода, либо от невыносимого пекла близрасположенного светила.

Или, к примеру, вывести из строя диспетчерский блок транспортной системы определенного города, и т.д. и т.п.

Впрочем, проявление терроризма для традиционного характера типично. Его сферы деятельности более приземленны. Это, во-первых, электронные грабежи банков. Злоумышленник пробирается в инфосистему финансового учреждения и модулирует фальшивое перечисление средств на подставные счета или перехватывает реальные платежи и переадресовывает их фиктивному получателю. Во-вторых, вредительство в чужих компьютерных сиcтемах методом прямого разрушения или искажения файлов либо подcадка вирусов. В-третьих, шпионаж — хищение секретной информации из охраняемых массивов. Но и для этих целей Чтец тоже подошел бы как нельзя лучше. Ведь если сравнивать код, ограждающий компьютерную систему от несанкционииного доступа, с лабиринтом, то обыкновенный хакер, следуя по нему и попадая в тупик, «сгорает». После чего ему приходится начинать сначалa.

И таких попыток компьютер-взломщик может проделать миллионы, если атакуемая система не объявит тревогу и не заблокирует проникновение. Кибердвойник Ивана в рассматриваемой аналогии с лабиринтом просто «пролетает» над сооружением не вдаваясь в хитросплетения возможных маршрутов, но и не нарушая слаженной работы всей системы. Самое интересное здесь, что Чтец пролетает над лабиринтом, составляющим тело кода, строго говоря, совсем не по сетям связи, а в инфо-поле. Поэтому наличие кода и его сложность, по сути, не имеет для супермена ни малейшего значения. Это объясняется тем, что информация, хотя бы единожды зафиксированная любым техническим средством, отражается в дубль-массиве, плавающем в бескрайнем космосе инфополя, и продолжает там уже самостоятельную жизнь. Таким образом, Иван имеет доступ к любым данным, даже если компьютер отключен или, более того, уничтожен вместе со всей сетью, в которой он функционировал. Причем Стрельцов обладает информацией в полном виде, включая самые свежие изменения к ней. Плюс ко всему, внося поправки в дубль-массив, Иван корректирует соответственно и оригинал информации.

Неудивительно, что один человек, обладающий такими феноменальными способностями, вполне смог бы заменить целый штат компьютерных взломщиков. Но кто они, потенциальные инфотеррористы, современные хакеры? Помимо спецов в данной oбласти стоящих на службе практически в любой крупной компании, существуют целые потомственные династии подпольных программистов. Они заселяют обширные столичные кварталы почти на каждой планете, вступившей в Лигу. За вывесками различных контор и мелких фирм, оказывающих услуги в сфере программирования, при желании всегда можно найти своеобразных менеджеров неофициального бизнеса по взлому информационных систем.

Что же толкает хакеров на столь серьезное в наше время преступление? Обычному человеку, далекому от страстей, кипящих в подпольном бизнесе, может показаться, что прежде всего — перспектива заработать огромные деньги. Но это не совсем так. Ведь высококвалифицированный программист без труда сможет найти хорошо оплачиваемую работу в солидной и уважаемой компании. Однако эти люди сродни игрокам. В их среде господствует необъяснимая жажда риска, которая будоражит человеческую кровь с первозданных времен. Повседневная рутина, скучная работа «на богатого и доброго дядю» здесь абсолютно не котируется. К тому же хакер высшего пилотажа — это прежде всего, как ни странно, творческая личность. Взломать, например, систему Минобороны, по его меркам, героический подвиг, наподобие покорения недоступной вершины альпинистом. Но и помимо всего прочего, чего греха таить, есть среди этих людей элементарно свихнутые маньяки, инфантильные хулиганы-переростки и закомплексованные неудачники, обозленные на весь мир. Короче, самая разношерстная публика.

Как только зародились первые предвестники развитого технополя в виде групп компьютеров, завязанных в служебную сеть с выходом на каналы связи, — так сразу же появились и заказчики на инфотерроризм. Тут и мафиози, и бизнесмены с недобросовестными методами конкуренции, и политические авантюристы, рвущиеся к власти, и сыскные агентства (ведь всегда найдутся охотники до чужих секретов), и бог весть кто еще… А с недавних пор к ним присоединились еще оппозиционные политики и крупные промышленники, недовольные теми или иными последствиями интеграции миров.

Удивляет, почему соответствующие службы Галбеза, зная районы дислокации хакеров, не могут вырезать под корень исполнителей и заказчиков этого черного бизнеса, по-настоящему опасного для общества. Однако очень сложно построить доказательство преднамеренности таких преступлений, если неизвестен истинный заказчик, — или известен, но юридических оснований для проверки его офиса нет. Адвокат хакера, как правило, заявляет, невинно округлив глаза, что его клиент и знать не знал о проникновении в чужую систему. Он, мол, и сам удивился информации, возникшей на его мониторе; и только-только хотел сообщить в компанию, обеспечивающую доступ в системы связи, о сбое, как его почему-то задержали.

Да, мы живем в правовом свободном обществе. Тут ничего не поделаешь… Еще с двадцатого века ведутся споры, обязательно ли должна сопутствовать демократии наркомания, или, скажем, детская проституция, или финансовое мошенничество в высокорискованных операциях по добровольным вкладам населения и так далее. Но, как показывает опыт истории, многие социальные язвы нельзя выжечь каленым железом. Они являются следствием морально-нравственного уровня всего общества. Главным средством борьбы с ними остается бережное сохранение традиций и укладов, которые помогали странам и планетам идти к процветанию в течение столетий…

Двигатели субмарины тихо посапывали и убаюкивали беглеца. Покачиваясь в такт лодке, Иван сквозь дрему недовольно поморщился от того, что забрался в такие высокие материи, а потому перевернулся на другой бок, выгнал из головы еще задержавшиеся там мысли и мирно заснул.

Глава 5

Все тревоги и страхи дежурных операторов тахиотамбура близ Голден-сити относительно глобального отключения энергии в столице, к несчастью, оказались обоснованными. Непредсказуемый рок жестоко опрокинул благополучное течение жизни в многомиллионном городе, повергнув гигантский мегаполис в хаос.

В тоннелях метрополитена в момент энергетической катастрофы застряло двести семь поездов с пассажирами.

Следует заметить, что указанные тоннели в Голден-сити располагались на гораздо большей глубине, чем обычно принято. Это объяснялось желанием строителей сохранить архитектурный облик города, имеющего многовековую историю. Основные линии подземки были проложены в последние десятилетия — в период расцвета галактического экспорта драгметаллов. В центре мегаполиса раскинулись обширные кварталы, застроенные небоскребами. Протягивая в этих районах метрополитен, оказалось очень трудно сохранить несущую способность фундаментов многоэтажных строений, если не опустить подземный транспорт на большую глубину.

Никогда раньше в тоннелях не скапливалось столько людей. И поскольку в момент аварии вышла из строя вся принудительная вентиляция, то с самого начала несчастные пассажиры ощутили нехватку воздуха. Внезапному отключению энергии предшествовал высокий скачок напряжения, который вызвал не только сбои в различных системах, но и возгорание аппаратуры и кабелей. Таким образом, к недостатку кислорода прибавился еще и едкий дым. Паника в вагонах началась практически тотчас же. В дыму, толкая и давя друг друга, люди пытались прорваться к дверям. Визги, крики и плач заглушали звон разбитых стекол и скрежет железа. Когда кому-то в темноте удавалось все же раздвинуть створки дверей, люди начинали беспорядочно сыпаться под колеса вагонов.

Лишь половине пассажиров удалось, буквально шагая по искалеченным и раздавленным, добраться до узких «тротуаров», оборудованных в тоннелях Для ремонтных рабочих. Но впереди еще был долгий путь на ощупь среди мрака в неизвестность.

Взбудораженные гарью и привлекаемые запахом крови из невидимых нор, повылезали полчища крыс, обитающих в подземельях Голда. Под прикрытием темноты кровожадные грызуны стали нападать на раненых, а также пожирать свежие трупы, превратив каменную западню в сущий ад.

Мало кто сумел в ту ночь добраться до станций и выйти наружу, сохранив способность здраво мыслить. Тем более что в широких подземных залах маршрутных остановок поначалу тоже бушевала паника…

Глава 6

Перед самым пробуждением Иван мельком, как в эпизоде фильма, выхватил из обрывков сна прекрасное девичье лицо. Он потянулся к манящему лику губами, но красавица кокетливо увернулась. Однако молодой человек, поймав девушку за рукав, все-таки приблизил ее к себе и нежно обнял. На этот раз она в принципе и не возражала.

— Катя, милая Катька, — пробормотал Стрельцов и проснулся.

При этом он обнаружил, что обнимает какой-то теплый трубопровод, проложенный в чреве субмарины. Иван усмехнулся, перекатился на спину и сел.

В это время корпус подлодки тихонько дрогнул от слабого удара, полученного снаружи. Видимо, судно уткнулось в какое-то препятствие. Незакрепленные и подвешенные в отсеке предметы, как по команде, качнулись и задрожали. Инерция бросила Ивана обратно на лежанку.

Чтец развернул в уме электронную карту, чтобы определить свое местоположение. «Так-так-так. Вроде бы все правильно, но… лишь наполовину». Перед сном Стрельцов запрограммировал маршрут субмарины в направлении столицы Октавы, поскольку она, как нельзя кстати, располагалась по берегам этой самой реки. Беглец планировал где-нибудь в центре города покинуть свое подводное убежище, затеряться в толпе и спокойно выйти к ближайшему тахиотамбуру. Но сейчас на карте было видно, что судно находится на окраине мегаполиса, в одном из промышленных районов. Более того, покинув фарватер, подлодка завернула в какой-то частный канал и оказалась в тупике. Иван дал увеличение изображения и прочитал пояснительную надпись.

Ну что еще можно сказать?! Так же как ласточки возвращаются весной к своим гнездам, так и подлодка прибыла в родные пенаты. Судя по обозначениям, это был металлургический комбинат, принадлежащий «РиГл корпорейшн». Наверное, пока беглец спал, доверившись автопилоту, специалистам «РиГла» удалось переключить субмарину на спецмаяк автопривода и загнать на подготовленную стоянку.

Скрежет металла по днищу корпуса прервал размышления Стрельцова. Судно накренилось и замерло. Снаружи послышалось гудение каких-то мощных моторов. Вдоль обшивки лодки забурлила вода. Иван отодвинул броню иллюминатора и прильнул к стеклу. Судя по всему, субмарина зарулила в сухой док, хотя кто его знает. Обездвиженное судно на специальной платформе поднималось вверх. Теперь Иван обозревал землю как бы из иллюминатора самолета. Комбинат занимал огромную территорию. Он представлял собой, наверное, целый город на окраине столичного комплекса. Курорты курортами, а без металла все же никуда. Правда, за экологической безопасностью производства на этой планете следили очень строго. Тут и там, насколько хватало глаз, виднелись многочисленные цеха, плавильные печи, склады и другие постройки как основного, так и смежных производств.

Ричард Гольф знал, куда вкладывать деньги. Ведь в условиях жестокого экологического контроля со стороны местных властей получить лицензию на открытие столь грандиозного производства можно, только имея связи в самых высших кругах политического истеблишмента Октавы. И, соответственно, наладив выпуск продукции, Гольф завладел данным сектором здешнего рынка. Потому что металлы, импортируемые с других планет, не выдерживали конкуренции по цене. Галактический транспорт — он не дешев.

Хотя это была территория металлургического комбината, но встречали Стрельцова явно не металлурги. Вокруг подъемной платформы сосредоточилась группа захвата — полностью экипированные решительные парни в шлемах и бронежилетах.

«А где же хваленые галбезовцы? — с грустью подумал Чтец. — Ведь я же передавал им свои координаты, когда бандиты захватили меня там, за городом. Вполне можно было засечь подлодку и отследить ее маршрут, как это сделали мафиози». Ивана всегда раздражали пропагандистские фильмы, в которых хитроумные агенты БГБ с непроницаемыми лицами поражают зрителей адской трудоспособностью и неусыпной бдительностью, денно и нощно стоя на страже галактического правопорядка и безопасности населения. Дескать, уважаемые граждане, работайте ритмично и отдыхайте спокойно. Ваш сон в надежных руках… А в жизни все, как правило, наоборот… хитроумные бандиты с бесхитростными рожами демонстрируют адскую опять же работоспособность и неутомимую настойчивость в достижении своих целей. В отличие от Галбеза.

Через переговорное устройство, вмонтированное в перегородку каюты, скрипучий голос сообщил Стрельцову, что ему лучше добровольно покинуть подлодку. Иначе на борт судна будет закачан нервно-паралитический газ и работники «РиГл» войдут туда сами. Но он, Стрельцов, после этого еще, наверное, с полмесяца будет неожиданно хвататься за свою несчастную голову, не в силах побороть частые припадки ужасной боли.

Столь доходчивое и убедительное объяснение сподвигло молодого человека тут же выдать в ответ согласие на скорейшую встречу с хозяевами субмарины.

Беглец уже пробирался к входному люку, когда в динамике — без всяких помех — зазвучал совершенно другой голос — спокойный и ровный:

— Ваня, добрый день. На связи генерал БГБ Бойко. Мы вполне контролируем ситуацию, но у нас к тебе есть одна небольшая просьба.

Стрельцов остолбенел от неожиданности и напряг слух, дабы невзначай не пропустить что-то важное.

— Из лап «РиГл корпорейшн» мы вырвем тебя, чего бы это ни стоило. Но раз уж ты к ним попал, то по ходу хотелось бы решить еще одну задачу. Кстати, это в твоих же интересах, поскольку мафиози уделяют тебе очень пристальное внимание, — продолжил бэгэбэшник. — По нашим данным, тебя ожидает личная встреча с владельцем «РиГл» — Ричардом Гольфом, скорее всего, в головном офисе корпорации. Этот человек — очень важная фигура в преступном мире. Но собрать компромат лично на него — невероятно сложно. Ведь загребать жар удобней чужими руками. А у Гольфа — масса подручных. Сам же босс всегда остается в тени и окружен стеной молчания и страха. — Генерал перевел дыхание. — Я знаю, Иван, что тебе вполне по силам организовать трансляцию беседы с «крестным отцом» на пульт БГБ — для записи в качестве доказательства по делу Гольфа. Ты ведь можешь перенастроить его охранные камеры, телекомы, коммутаторы и прочее так, что они позабудут, для чего были, собственно, созданы. Не так ли?

Стрельцов хотел ответить бэгэбэшнику, но не знал, услышит тот его или нет. А про себя возмутился: «Этот службист такой деловой, как я погляжу. Нагружает, будто я его агент. Действительно, уголек из костра хватать сподручней чужими руками, как он сам же и говорит».

Функционер спецслужбы по фамилии Войко невозмутимо продолжал инструктаж:

— При встрече тебе необходимо вызвать Гольфа на откровенность; постараться разузнать поподробней о его планах и намерениях; выведать что-нибудь о близких партнера. Если не удастся развязать Риччи язык, тогда желательно спровоцировать его на угрозу против тебя. Можешь ему крепко нахамить. Патрон к этому не привык. Все ходят вокруг него на цыпочках, чтобы не заиметь столь опасного врага.

«Этот Войко определенно нахал», — продолжал возмущаться Иван.

— Удар будет в самое яблочко, — подзадоривал бэгэбэшник, — если президент «РиГл» прикажет своим подопечным применить к тебе пытки либо устранить тебя физически.

«Во наглец!» — мелькнуло у Стрельцова.

— Вот тут-то мы и ворвемся прямо в кабинет. Повторяю, ситуация под контролем, — отчеканил генерал. — Так что тебе ничего не угрожает. Мы располагаем планом штаб-квартиры «РиГл» и описанием ее охраны. Как только аудиенция начнется, наши люди очистят весь этаж и будут ждать сигнала. Но ты, Иван, — генерал особо надавил интонацией в этом месте, — ты должен дать компромат. Иначе адвокаты Гольфа затаскают нас потом по судам. Тогда несдобровать ни мне, ни тебе. Ведь мы не можем просто так напасть на головорезов Риччи, чтобы отбить тебя, потому что мафиозный босс заявит, что ты увел его субмарину. Потом иди доказывай… Все. Удачи, Иван. Конец связи. — Динамик умолк.

Стрельцов двинулся к выходу, переваривая в уме полученную информацию: «Делать нечего придется, видимо, нагрубить этому чертову мафиози». Парень попытался вспомнить образчики словесных оборотов и фразеологизмов, почерпнутые им из дурацких гангстерских фильмов: «Например, „говнюк“… „вонючий“… А что? Ярко и выразительно. Впрочем, слишком примитивно. Ладно, что-нибудь подберем…» Снаружи кто-то начал нетерпеливо барабанить по люку.

— Да сейчас открою, иду уже, — недовольно забубнил себе под нос молодой человек. — Все такие резвые! Не знаешь, кого и слушать.

Слоноподобные мускулистые ребята, сопровождавшие Стрельцова в штаб-квартиру «РиГл», смотрели на него пренебрежительно, сверху вниз. Но в обхождении проявляли максимальную предупредительность и такт. Вероятно, босс дал понять своим людям, что этот пленник — игрушка очень дорогая, вернее, ценная. Ощущение своей нужности и незаменимости для «РиГл корпорейшн» (это доказывало поведение телохранителей) положительно сказалось у Ивана на присутствии духа. По дороге в офис он подчистую утратил нервозность и растерянность и был готов разговаривать на равных с мафиозным главарем и известным бизнесменом.

Перед входом в кабинет «крестного отца» охранники «РиГл» тщательно обыскали Стрельцова, а также просканировали анализаторами на предмет наличия на одежде и теле «жучков» — записывающей или передающей микроаппаратуры.

Президент корпорации оказался высоким, худощавым и элегантным мужчиной, одетым, что называется, с иголочки. Возраст по внешнему виду не угадывался. Было непонятно, то ли этот человек под бременем многочисленных забот, связанных с содержанием гигантской империи «РиГл», рано состарился и выглядит гораздо старше своих лет, то ли, наоборот, удачливый делец, будучи в преклонном возрасте, хорошо сохранился и еще хорохорится. Ведь в принципе ему-то по карману самые последние достижения медицины и косметологии. Скорее всего — второе, потому что предательские складки на шее все же выдавали более чем солидный возраст. В жестах и мимике Ричарда Гольфа сквозил волевой и энергичный характер, к тому же, наверное, импульсивный и вспыльчивый.

Патрон торопливо подошел к Стрельцову, возбужденно пожал гостю руку и с жаром заговорил:

— Ваня, дорогой, если б ты знал, сколько лет я ожидал такого партнера, как ты. От нашего тандема — босс радостно очертил руками большой круг над головой, — содрогнется вся галактика. Представь, Ваня, дорогой ты мой человек, твои возможности плюс мое руководство.

Под таким напором Стрельцов еле-еле успел наладить трансляцию эмоциональной речи хозяина «РиГл» на пульт Галбеза.

— Насколько я знаю, господин Гольф, уж вам-то грех жаловаться на своих партнеров. Таким союзникам позавидовал бы любой бизнесмен, —вставил Чтец.

Прожженный политик ироничным взглядом осмотрел молодого человека и расхохотался:

— Ты правильно сказал, Ваня, насколько ты знаешь. А что ты знаешь, как и миллионы других простаков? Кучу-малу из рекламных сюжетов по телевизору да победные финотчеты в прессе?

— Ну почему же? Торговые марки, известные по всей галактике, говорят сами за себя.

— Например?

— Да хотя бы «Лунный сталактит»… чем вам не угодил? Общепризнанный лидер в машиностроении…

— Ой-ой-ой, не смеши. Если бы я не врезал в свое время ниже пояса транспланетарному «Гипердвигателю» и не протащил бы в конгрессе проект финансовой помощи этому хваленому «Сталактиту» в целях удержания занятости, то неизвестно, в каком Дерьме он сейчас прозябал бы.

— Ну а «Турбокосмос»? — возразил гость.

— Еще лучше, — улыбнулся Гольф. — Подонок Стив — тупорылый осел! Упертый носорог ничего не видит дальше своего носа, вернее, своих рогов, которые ему понатыкала жена. Считает себя великим стратегом. Теперь пусть пеняет на себя, я предупреждал… — со злостью выдавил президент «РиГл». — Не сегодня-завтра его финансовые резервы пополнят мои авуары, и с «Турбокосмосом» будет покончено! — Глаза Риччи блестели восторгом.

— Но среди ваших партнеров есть и финансовые воротилы, — спросил Стрельцов, — например, Майкл Бригг?

— Безмозглый кретин! — отрезал Гольф.

— Антонов-Южный?

— Старый брюзга давно потерял нюх.

— А друзья в конгрессе? — выпытывал парень. — Скажем, Дитт и Покровский — влиятельные соратники, не так ли?

— Ох-ох-хо! — вздохнул мафиози. — Друзья были в детстве, когда гонял с пацанами в футбол, да и то лишь те из них, кто вовремя выдавал пас. А Дитт с Покровским и пальцем не пошевелят, пока не заплатишь. За копейку удавятся — соратнички…

— Однако на ваших непосредственных компаньонов, я надеюсь, можно положиться?

— На кого?

— Нерсесян, Уотерс, Степанчук, Иванов, Мак-рейн…

— Вчерашнийпромозглый день. С такими верблюдами скучно работать.

— Я прямо сражен подобными характеристиками союзников. Вы всех так за глаза чихвоститe?

— Ну что ты, Ваня, что ты. Это же отработанный материал. А у нас с тобой перспективы!

Бизнесмен, похоже, упивался своими проектами. — О! У меня припасено очень много идей и задумок. С тобой мы завалим всех конкурентов! Да что там конкурентов! — захлебывался Гольф. — Мы завалим само правительство Лиги. Все миры у твоих ног… Они будут бороться за право облобызать следы наших ботинок. Представь только это, милый мой компаньон. — Тут мафиозный босс спохватился и, широко улыбнувшись, продолжил более серьезным тоном: — Не будем сотрясать воздух словесными конструкциями. Мы же — деловые люди. Необходимо оговорить условия сотрудничества. — Риччи немного задумался, а затем одарил Стрельцова подчеркнуто торжественным взглядом. — Чтобы ты не сомневался, я готов уступить сразу пятьдесят процентов прибыли от реализации наших совместных проектов. Поверь, Ваня, это фантастическое предложение. Речь идет о суммах не просто гигантских — об астрономических! Если выразить их в цифрах, то ты с непривычки по первости, могу спорить, запутаешься в нулях и разрядах, даже не увидев за ними денег. Потому что на такие суммы можно покупать целые миры и планеты. — «Крестный отец» с силой сжал кулак, будто хотел ощутить материальность будущих сверхприбылей. Мол, рано или поздно, но вы все равно будете вот здесь.

Стрельцов небрежно прервал разгоряченного хозяина кабинета:

— Я рискну дать вам один совет.

— Пожалуйста, Ваня, не стесняйся, говори. — Галантный старичок оживился еще больше. — Ведь ты же здесь полноправный партнер. Отныне и навеки. И я всегда с удовольствием выслушаю любое твое предложение.

— Спасибо, я польщен, — поблагодарил Чтец. — Так вот, вы можете скатать купюры из вашей прибыли в большую-большую трубочку и сунуть ее себе в одно место…

Крупный бизнесмен разочарованно остановился посреди кабинета. С самого детства с Ричардом Гольфом, который отличался мстительностью и злопамятством, никто не осмеливался так разговаривать. В глазах владельца «РиГл» вспыхнул злобный огонек. Невероятным усилием воли «крестный отец» мощного межпланетного мафиозного клана подавил в себе вспышку гнева и произнес, стараясь выглядеть спокойным:

— В чем дело, партнер? Тебя не устраивает пятьдесят процентов? Я ценю твою хватку, но, дорогой мой друг, больше просто нереально.

— Не беспокойтесь, патрон. Дело совсем не в этом, — усмехнулся Иван. — Вы можете засунуть в то самое место все сто процентов своих денег. — И Стрельцов рассмеялся: — Представляю, сколь захватывающим было бы это зрелище.

Хозяин «РиГл» замер и, наклонив голову, недоверчиво, но с интересом, рассматривал охамевшего молодого человека. «Этот змееныш еще не понимает, как вляпался», — с тайным умилением прикинул мафиозный босс.

Беседу на самом интересном месте прервали выстрелы, раздавшиеся в коридоре. Судя по всему, к галбезовцам не удалось без шума нейтрализовать людей Гольфа и завязалась перестрелка. Какой-то человек в форме охранника «РиГл» заскочил в кабинет и остановился у входа. Он, вероятно, хотел доложить своему шефу о неожиданном нападении.

Но в этот момент дверь выбили снаружи сильнейшим пинком — она отбросила охранника на пол, и тот беспомощно растянулся вдоль богатой ковровой дорожки.

Несколько штурмовиков в бронежилетах и шлемах со знаками отличия БГБ ворвались в комнату. Упавшего мафиози тут же скрутили, заковали в наручники и вывезли прочь. Два бойца заняли места слева и справа от входа. В кабинет деловито проскочил улыбающийся человек чуть старше средних лет — офицер БГБ — и представился:

— Генерал Войко. Бюро Галактической Безопасности.

Жизнерадостный бэгэбэшник своей внешностью удивительно походил на бульдога: гладкошерстный с большими залысинами спереди и сзади; розовые щеки чуть одутловато свисают, а глаза хищно блестят. И хватка, наверное, мертвая. Если в кого вцепится — не уйти. Казалось, генерал вот-вот выпустит изо рта длинный часто дрожащий язык, и на пол закапает собачья слюна.

Президент «РиГл корпорейшн» с демонстративной надменностью не спеша уселся за свой стол. На его лицо словно надели каменную маску.

— Без своих адвокатов я не произнесу ни слова, — только и выдавил старик.

— Естественно. Никто не собирается ущемлять ваши законные права, — отозвался генерал БГБ.

Тем временем в зал вошли два молодых человека атлетического сложения, одетые в штатское, и выразительно посмотрели на офицера. Войко указал кивком головы на Ивана. Один из агентов предложил Стрельцову следовать за ними. Чтец с готовностью подчинился и в сопровождении атлетов покинул роскошный кабинет Ричарда Гольфа.

В кабине лифта Стрельцов спросил у сотрудников Галбеза, куда они направляются. Ему объяснили, что на улице ожидает квадромобиль, который доставит их в штаб-квартиру БГБ на Октаве. На дальнейшие расспросы сопровождающие никак не реагировали, показывая всем своим видом, что лично им поручено препроводить Чтеца по месту назначения, а остальное — уже забота других специалистов Галбеза.

Молодой человек почему-то подумал в этот момент, что хитрецы из руководства Бюро Галактической Безопасности, наверное, не случайно открыли штаб-квартиру этого ведомства именно на Октаве. К примеру, сотрудник за счет фирмы приезжает в головной офис и одновременно посещает курортные достопримечательности. Недурно придумано… Впрочем, какая разница?

Сейчас, когда удалось отвязаться от назойливых мафиози, Иван вспомнил о секретном приказе насчет своего ареста, и у парня резко поубавилось оптимизма относительно совместной плодотворной работы с БГБ. Приглядываясь к приставленным стражам, Стрельцов просчитывал в уме варианты побега. Иван имел довольно крепкое телосложение — он с удовольствием занимался спортом: любил плавание и бег. Но, трезво оценив свои шансы, Стрельцову пришлось признать, что вряд ли он сможет выйти победителем в случае физического противоборства с этими накачанными ребятами. Однако в душе Чтец был согласен с древней японской поговоркой, которая гласила: из всякого безвыходного положения есть хотя бы два выхода, если не считать третьего. Парень не сомневался, что в конце концов ему представится удобный случай оставить неразговорчивых службистов с носом.

Стоял погожий ясный день.

Солнце ослепило глаза, когда Иван в сопровождении почетного эскорта вышел из парадного подъезда «РиГл», расположенного в одном из престижных кварталов столицы Октавы. На улице было полно народу, торопливо снующего в разные ста-роны.

От проезжей части Чтеца и его спутников отделял широкий тротуар. Напротив подъезда возле припаркованного квадромобиля спиной к Стрельцову и агентам БГБ стояла очень эффектная девушка. Взоры Ивана, как и сопровождающих его молодых людей, словно магнитом притянуло к безупречным ножкам, лишь слегка прикрытым мини-юбкой. Голову незнакомки скрывала большущая шляпка, уместная скорее на пляже, — взамен солнцезащитного зонтика. Стрельцов и его цивильный конвой направились к машине БГБ, ожидающей поодаль от центрального входа в здание. Поравнявшись с девушкой, все трое завороженно повернули головы в ее сторону. Столичная красавица снисходительно взглянула на молодых людей и, очаровательно улыбаясь, направилась прямо к ним. Иван чуть не споткнулся… когда узнал в незнакомке свою Катьку. Невеста скользнула по нему лишь беглым взглядом, и ни один мускул не дрогнул на ее прекрасном лице. Ближайший к Катерине агент галантно повернулся, видимо, готовясь к вопросу типа «как пройти?», «как проехать?» или «вы не подскажете?». Службисты были осведомлены, что Стрельцов работает в одиночку, поэтому не ожидали подвоха. Девушка, глядя неотрывно прямо в глаза вежливому молодому человеку, подошла к нему вплотную и с силой ударила коленкой в пах. Ошарашенный конвоир тут же переломился пополам и двумя руками крепко-крепко прикрыл ширинку, будто из нее мог просыпаться мелкий бисер, а он хотел его удержать. Катька выхватила из-за пояса прогнувшегося охранника электро-шокер — очень эффективное средство самообороны, — молниеносно проскользнула к Стрельцову за спину и толкнула жениха к машине.

— Ваня, быстрей за руль!

Но второй агент, вцепившись в парня, упорно не хотел его отпускать. Тогда девушка подскочила к службисту сзади, схватила его за волосы и истошно завопила на всю улицу:

— Помогите, грабят! Этот подлец хотел вытащить у меня кошелек!

Люди на тротуаре, только что спешащие по своим делам, начали останавливаться и с интересом наблюдать за любопытной сценой. От толпы зевак отделились несколько мужчин (вероятно, сочли за удачу — помочь столь очаровательной незнакомке). Они с решительным видом направились к месту заварушки. Растерянный агент БГБ оглянулся на толпу и выпустил Ивана. Катерина только этого и ждала. Конвоир тут же получил разряд электро-шокера (пока он держал жениха, Катька боялась, что может достаться и тому). Охваченный судорогой, сторож неуклюже завалился навзничь. Стрельцов юркнул в квадромобиль и уже выглядывал из-за руля, ожидая невесту. Но первый охранник, который, как видно, успел отойти от потрясения и уже прекратил улавливать бисер, страшным ударом ноги в подсечке сбил Катьку на землю.

В это время конвоиры получили подкрепление: из парадного подъезда, расталкивая зевак, к месту происшествия быстро пробивались штурмовики Гал-беза, освободившиеся после операции по захвату кабинета Ричарда Гольфа. Иван метнулся было к невесте, которая болезненно сжимала разбитую при падении коленку. Но девушка умоляюще крикнула:

— Ваня, беги, пожалуйста. Если схватят нас обоих, то надеяться больше не на кого. Беги.

Стрельцов, стараясь пока не думать о Катерине, махом врубил передачу и утопил акселератор в пол. Покрышки с шумом вцепились в креасфальт…

Глава 7

Иван мчал квадромобиль на полной скорости, то и дело бросая машину из ряда в ряд, выполняя обгоны и бешено маневрируя между другими участниками движения. Неумолкающий звук клаксона, иногда прерываемый визгом тормозов и шипением квадрорезины, отгонял влево и вправо испуганных водителей и освобождал проезд. Пешеходы на огороженных тротуарах — и те, издалека завидя лихача, шарахались в стороны.

Через некоторое время Стрельцов услышал сзади вой сирены дорожно-патрульной службы. Да и куда можно убежать из центра города? За полицейскими как пить дать мчатся и люди из БГБ. Иван лихорадочно пытался что-нибудь придумать, когда справа по курсу движения открылась величественная панорама одного из столичных стадионов. «Идея!» Беглец резко дал по тормозам и круто вывернул руль. Машину занесло и бросило в крен.

Она лишь чудом не перевернулась. В последний момент колеса все-таки вернулись на дорожное покрытие. Стрельцов устремился к центральному входу спортивного сооружения, не обращая внимания на опущенную перекладину, закрывающую въезд.

Шлагбаум, изогнутый ударом, с треском отбросило вбок. Из-за стены выскочил какой-то человек, отчаянно размахивающий руками. Наверное, охранник стадиона. Иван, невзирая на помеху, понесся к центральному кругу футбольного поля и там остановил машину. Для удержания ситуации ему нужно было всего лишь пару минут… Сторож сначала кинулся к нарушителю, но, заметив выскочившие из-за поворота машины дорожно-патрульной службы, отступил назад. С оглушительным воем сирен полицейские доехали до ворот, где юзом развернули квадромобили и перегородили въезд. Вооруженные люди повыскакивали из машин и рассыпались полукругом, прячась за транспортом. Видимо, они посчитали ненормального водителя потенциальным террористом и пока ничего не предпринимали — до выяснения обстоятельств.

Иван откинулся на подголовник и закрыл глаза. Он сконцентрировал сознание в технополе. Все происходящее вокруг Стрельцова его уже как бы и не касалось. Чтец «вломился» в систему спецсвязи штаб-квартиры Галбеза и потребовал генерала Войко, с которым недавно «общался» в подводной лодке и в офисе бандитов. Стрельцов не сомневался: именно этот человек, имеющий высокое звание, держит под своим контролем все происходящее с беглецом и сейчас, безусловно, следит за ситуацией, располагаясь в командном пункте штаб-квартиры. Парень не ошибся. Генерал тут же схватил трубку и прижал ее к уху, весь превратившись во внимание.

Иван открыл глаза и повернул голову в сторону ворот — убедиться, прибыли ли агенты БГБ на место чтобы взять дело в свои руки. Молодой человек не обманулся в своих ожиданиях. Люди в штатском оживленно беседовали с полицейскими, что-то показывая дежурным патрульной службы: наверное, удостоверения личности. Время от времени галбезовцы кидали на Стрельцова настороженные взгляды и пригибали головы к воротникам — видимо, вслушиваясь в закрепленные за ушами переговорные устройства, ожидая приказаний.

Чтец спокойно обратился к генералу:

— Вы загнали меня в угол и принуждаете .к жестким действиям. У меня просто не остается выбора. Даю вам десять минут, чтобы исправить положение.

— А что, если нет?

— В противном случае, — огрызнулся Иван, — я в два счета сожгу жесткие накопители в вашей компьютерной сети со всеми программами, вводными и базами данных. Примерно вот так…

Кибердвойник взвинтил напряжение в одном из мониторов, стоящих в кабинете Галбеза. Внутри аппарата что-то пшикнуло, и задняя стенка выпустила струйку едкого дыма.

— Ого-го, — присвистнул Войко. Иван рассердился не на шутку.

— А еще проще — уничтожить ваше осиное гнездо любой орбитальной ракетой.

— Но уж тут-то повозиться все-таки придется, — насмешливо отозвался службист. — В командной системе триллионы комбинаций.

— Извините, генерал. Но я не собираюсь копаться в ваших комбинациях. Посмотрите на свой дисплей.

Высокопоставленный функционер в ужасе взглянул на сверхсекретную стратегическую карту космо-сектора, которая во всей своей красе разворачивалась на целую стену командного пункта, сопровождаемая колонками цифр, постоянно уточняющимися данными, бегущими строками и мерцающими условными обозначениями. От неожиданности у господина Войко едва не отвалилась челюсть. Он искренне поразился происходящему и спросил без тени угрозы, но с прямолинейностью солдафона:

— Слушай, Чтец, неужели твоя башка и вправду может обрабатывать такой объем информации co скоростью командной суперсистемы?

— Зачем же? Ваша суперсистема и тысячи других справляются сами, работая на нужды моей «башки», как вы изволили выразиться. Они мне — как родные. — В голосе Ивана снова послышались металлические нотки: — Время пошло, генерал.

В этот момент на стратегической карте действительно произошли какие-то изменения. На передний план выдвинулась кривая траектории одной из ракет, облепленная цифрами и значками. В верхней части дисплея электронные часы начали обратный отсчет времени:

10.00

9.59

9.58

— Э-э! — ошарашенно промычал службист. — ' Иван, не дури. Ты и так уже наломал дров.

— Что вы имеете в виду?

— В звании рядового дезертировал — раз; ограбил Галактбанк — два; причинил смертельные телесные повреждения охраннику тахиоканала, бывшему при исполнении, — три…

— Это несчастный случай!

— Допустим, но произошедший по причине твоего запрещенного проникновения в канал. Еще продолжать? — спросил бэгэбэшник.

— Нет. Лучше посмотрите на дисплей.

9.18

9.17

— Ты неправильно меня понял, — убеждал Бойко. — Никто не собирается на тебя вешать какие-то преступления. Я просто хочу, чтобы впредь не произошло ничего дурного.

— Зачем вообще было меня арестовывать? — перебил Стрельцов. — Что я такого сделал? Вы сами все время провоцируете.

— Ваня, мы хотим лишь обезопасить тебя, — оправдывался генерал. — Небось сегодня-то убедился, какие киты желают тебя заполучить?

— А нельзя было просто приказать? — отрубил Иван. — И я бы явился.

— Ты мог не дойти, пойми… Арест — это предлог для охраны.

— Предположим, — отозвался Чтец. — Но ведь можно было просто меня предупредить.

— Нет. Проект имеет сверхсекретный гриф, и от него — не побоюсь высоких слов — зависит будущее целых планет.

— Какой там еще проект? — разозлился Стрельцов. — Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе… Почему бы вам лично не приехать на Грин по столь важному поводу?

Генерал неловко потупил взгляд. Он действительно привык за годы работы на своей могущественной должности, что любого человека по приказу доставляют к нему, а не наоборот.

— Есть такой грех, — наконец выдохнул бэгэбэшник. — Но кто старое помянет — тому глаз вон, как говорили наши мудрые предки.

— Я вам не верю, генерал, — закончил Иван. — Взгляните на часы. Время идет. 7.44 7.43

— Хорошо, — сдался Войко. — Твои требования?

— Немедленно освобождаете Катерину, сажаете ее в типолет и отправляете ко мне, на стадион.

— А она что у тебя, пилот?

— Тарелкой буду управлять я, — ответил Стрельцов. — Прямо отсюда. Дальнейший маршрут мы определим сами, не волнуйтесь…

— Хорошо, — согласился генерал. — Я переговорю с девушкой. Постараюсь ее убедить, и через полчаса она будет у тебя.

— Но… — Иван хотел что-то возразить.

— Да не бойся ты, ничего с ней не случится, — отчеканил Войко тоном, не терпящим возражений. — И останови наконец время.

— Договорились. — Чтец остановил часы и свернул стратегическую карту. Теперь на стене осталось лишь небольшое светящееся пятно остывающего экрана. — Разгоните, пожалуйста, полицейских, — попросил Иван, — пока здесь не собралось полгорода зевак.

Глава 8

Проведенный с блеском шантаж генерала Войко оставил в душе Стрельцова двоякое впечатление. С одной стороны, обладание даром Чтеца позволяло парню находить выход из любых безнадежных ситуаций. Но, с другой стороны, именно этот дар словно магнитом притягивал к Ивану как Гал-без, так и мафию. И было бы наивно надеяться, что они оставят молодого гринчанина в покое.

Вот так живет человек и мечтает — особенно по молодости — о невероятных приключениях, о суперспособностях, славе и незабываемых путешествиях, о личном знакомстве с сильными мира сего из кожи вон лезет, снедаемый собственным честолюбием… А когда все это на него реально сваливается — так не знает, куда бежать, бедняга.

Иван откинулся на спинку квадромобильного кресла и умчался в мыслях на родину, вспоминая события последних дней…

Текущий год выдался благоприятным для большей части планеты Грин. Удалось собрать отличный урожай суперсои. Подающие шлюзы транспортных тахиоканалов не успевали «переваривать» тонны бобов, отправляемых на другие планеты Лиги. Подъезды к элеваторам были забиты квадропоездами с плантаций, груженными отборной продукцией.

Тут и там сновали чиновники из Сельскохозяйственного департамента. Через несколько дней ожидалось прибытие партии автоматизированных комплексов для выращивания сои, а также нескольких заводов по производству растительного белка.

Пятый год подряд производительность на полях вдвое превышала стандартную. Может быть, это послужило одной из причин того, что недавно планете присвоили первую категорию, которая открывала дорогу для представителей Грина во все правительственные учреждения.

Где-то в самых верхах родилось решение об открытии на Грине Школы Резерва. Такие школы готовили чиновников для департаментов и отделений Правительства Лиги планет. Учебное заведение имело очень высокий статус, ибо дипломы о его окончании являлись необходимыми для занятия большинства должностей в многочисленных ведомствах планетарного содружества.

Обильный урожай, сулящий хорошие заработки, повышение категории Грина вкупе с открытием Школы Резерва поддерживали приподнятое настроение у большинства местных жителей. Для захолустной, деревенской планеты, имеющей не очень-то богатую историю освоения, эти события являлись поистине значимыми.

Кадровый департамент правительства затребовал от местных властей рекомендательный список претендентов на поступление в Школу из числа здоровых и способных молодых людей, имеющих среднее образование и необходимый производственный стаж, лояльных к существующей власти и не испытывающих осложнений с законом. Помимо этих требований анкета абитуриента содержала еще 130 пунктов.

Все руководство гриновской колонии — столичное и на местах — в данный момент было озабoчено тем, чтобы втиснуть в заветный список своих отпрысков.

Сердце Ивана Стрельцова наполнялось неподдельной гордостью от того, что он не только попал в число претендентов, но и успешно выдержал вступительные экзамены. Влиться в труднодоступный список молодому человеку помогла будущая теща — Клавдия Петровна. Кстати, если бы не ее упорство, она могла уже давно стать тещей настоящей. Мать постоянно пилила Катьку, что та связалась с бесперспективным увальнем, серым работягой, без связей, без влиятельных родных и знакомых. Но Иван с Катериной упорно встречались и по-настоящему любили друг друга (по крайней мере, им так казалось).

После зачисления Стрельцова в Школу Резерва Клавдия Петровна стала относиться к возможному зятю с явным уважением. Даже дочери сказала, что на такого парня можно положиться. Правда, она безотчетно злилась немного на Ваньку (из глупой ревности), потому что Катька-то, бесценная доченька, экзамены провалила.

Школа Резерва находилась в ведении Министерства обороны, хотя учебная программа издавалась и утверждалась Кадровым департаментом. Всем курсантам с момента зачисления присваивалось звание рядового. Выпускников ждали лейтенантские погоны или, в случае продолжения карьеры «на гражданке», солидный чин государственного советника третьего ранга. Наверное, Школу не зря передали в Минобороны — чтобы исключить из процесса обучения ненужные элементы праздности и лености. Везде здесь царили дисциплина и порядок. И если уж кто сюда поступал, то мог не сомневаться — необходимые знания вдолбят в его лову, хочет он того или нет.

Местные власти выделили для Школы лучше, здание города, расторопно проведя необходимую реконструкцию. Ивану в Школе сразу понравилось. Особенно зачаровывало новейшее оборудование — компьютеры как на подбор все последнего поколения, с выходом в Галактическую сеть (самые совершенные модели, которые парню случалось видеть до этого — у Клавдии Петровны на работе, по сравнению со здешними образцами были, пожалуй, просто детскими игрушками).

Иван надолго запомнил, с каким волнением он дотронулся до кнопок клавиатуры на своем учебном месте во время первого занятия. Курсант тогда сразу почувствовал необъяснимую перемену в себе. Его сознание как бы слилось с платами и микросхемами машины, вернее, даже не с деталями и внутренностями компьютера (который служил только промежуточным узлом, средством подключения к огромному миру инфополя); незримый двойник Стрельцов, взломав суть того измерения, внедрился непосредственно в цитадель информации. Клавиатура показалась гринчанину продолжением его собственных пальцев, но временами к парню подступало ощущение, будто клавиши вовсе и не нужны, — в бездонных глубинах инфополя все было и так управляемо и понятно. Огромные массивы данных обрабатывались в недрах мозга молодого человека мгновенно. Они просто поглощались сознанием Ивана.

На первых порах Стрельцов отнес эти странности на счет высокой квалификации преподавателей Школы Резерва и отличного качества техники

Все-таки высшее учебное заведение Лиги планет, элитная структура правительственного Департамента кадров и все такое прочее… Но вскоре курсант пришел к пониманию, что это не так…

Вчера еще Иван был простым парнем. Сегодня он владел гигантскими объемами информации, в том числе сверхсекретной. На второй день обучения Стрельцов обнаружил в себе способность напрямую входить в инфополе, минуя компьютер и другие технические средства — путем бесконтактного взаимодействия. Личность парня вмиг превращалась в частичку неведомого мира. Гринчанин свободно перемещался по сетям на самых дальних планетах, отстоящих от Грина на сотни световых лет. Он беспрепятственно пересекал охраняемые периметры секретных массивов, принадлежащих Бюро Галактической Безопасности, Министерству обороны, банковским сферам, правительственным учреждениям и так далее. С непостижимой быстротой двойник Ивана в инфополе переносился в любую заданную точку, не замечая суперкодов, преграждающих путь обычным пользователям. Парень растворился в этой сущности и потерял счет минутам и часам, проведенным в ней, — какая-то немыслимая сверхмедитация!

Чтобы определить, не свихнулся ли он, Иван обратился напрямую к инфополю:

— Кто ты? Какая аппаратура поддерживает твои структуры? Где твои серверы?

— Я — ВЕЗДЕ, — последовал мощный ответ. При этом вся реальность той сферы задрожала от силы, вложенной в потусторонний голос. Аналоговая личность Ивана почувствовала себя маленькой беззащитной рыбкой в грозных глубинах информационного океана.

— Что это значит? — все же осмелился уточнить Стрельцов.

— Ничто не исчезает в мире, — снова загудел голос. — Все оставляет свой след: события, люди, предметы, даже мысли, потому что они вполне материальны, просто в измерении, недоступном для людей. Мысль оставляет следы информации; она есть во мне, я—в ней. — Инфополе стихло.

— Но откуда ты? — не удержался кибердвойник парня.

Гигантский собеседник после паузы басовито ответил:

— Спроси у Старолюба. Человек человеку внемлет. — В это время колоссальное существо с непостижимой легкостью и стремительностью выскользнуло из-под аналоговой личности Ивана, как громадный кит из-под маленькой шлюпки. «А при чем тут Старолюб? — поразился курсант. — И где его искать? — Парень стукнул себя по лбу. — Где, где… Естественно, в инфополе». Незримый двойник сконцентрировался на обращении к Старолюбу.

— «Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам» (вангелие от Матфея, 7:7.) — услышал Стрельцов какое-то время спустя.

Курсант сразу невпопад почему-то спросил своего нового знакомого:

— А можно ли отключить инфополе?

— Ты что, смеешься, сынок? Оно же — ВЕЗДЕ, — ответил приятный голос, мелодично растягивая слова.

Ванька оцепенел от этой фразы, вспомнив ответ загадочно исчезнувшего бестелесного существа.

— Что это значит? — с волнением выговорил молодой человек.

— Нельзя остановить жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — настаивал парень.

— Бог — триедин, — торжественно объявил далекий голос. — Вселенная со всем содержимым, живым и неживым, есть тело Господне. Это Бог Отец, — распевал баритон, — Отче наш, если помнишь древнюю молитву. (Иван утвердительно кивнул.) Бог Сын — плоть Господня в человеческом обличье — послан с учением и во искупление грехов наших. Для зверей и растений Бог Сын является в их обличье, чтоб на их языке донести Слово Божие.

— А что, животные и растения имеют разум?

— Имеют зрение…

— Понятно, — изумился Стрельцов.

— Все сущее пропитано эфиром информации и любви, суть — инфополем, — подытожил Старолюб. — Это и есть Бог Святой Дух.

Молодой человек на минуту онемел от неожиданной простоты и глобальности этой идеи, а затем неуверенно переспросил:

— Инфополе и есть Святой Дух?

— Вот именно. Божественная субстанция, разлитая по вселенной, — совокупный орган чувств Высшего Разума. Посему даже мимолетная мысль оставляет в инфополе свой след, ибо сказано в Писании, что нет невидимого от Бога: «…и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно»( От Матфея, 6:4.)

— Получается… что бы я ни подумал — это тут же находит свое отражение в инфополе, так, что ли? — уточнил гринчанин.

— Совершенно верно. Поэтому-то не только в словах, но и в чувствах и мыслях надлежит соблюдать смирение, ибо сказано: «А исходящее из уст — из сердца исходит; сие оскверняет человека; ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления…»( Евангелие от Матфея, 15:18, 19.)

— Ты не мог бы выразиться по-светски? — попросил Иван.

— Хорошо. Проще говоря, любая грубость, неприязнь, злость засоряют инфополе, а Святой Дух не терпит этого и возвращает зло тому, кто пожелал его другому, в виде неприятностей, житейских неудач, болезней и в крайнем случае — смерти; а вселенский эфир при этом очищается.

— Понятно. Но все-таки ты скажи: мы сейчас общаемся с тобой через галактические системы связи, имеющие техническую основу, или посредством Святого Духа? — добивался Стрельцов.

— Информационные системы, созданные человеческой цивилизацией, — лишь малая доля Святого Духа, дарованная людям; небольшой сектор инфополя, я бы назвал это технополем… и ты имеешь в него доступ, — нараспев прочел Старолюб.

— Но почему я? — изумился Иван. — Пути Господни неисповедимы, — ответил невидимый собеседник. Впрочем, ты вовсе не сам по себе, а — один из нас. Но тебя ожидает трудный путь.

От такого ответа парень окончательно растерялся:

— Объясни тогда, кто мы?

— Мы — слуги Господни. Ты слышал об эффекте Лазарева? — поинтересовался Старолюб.

— Нет. А что это такое?

— Когда ученые решили определить размеры биополя человека путем натурных измерений специальными приборами, то обнаружили, что у некоторых людей оно слабое и окружает лишь телесную оболочку, а у других очень сильное — до нескольких десятков метров во все четыре стороны. Но когда попытались измерить размеры биополя над головой, то столкнулись с тем, что это невозможно, так как оно уходит в бесконечность, — объяснил Старолюб. — То есть практически все люди подсоединены к высшим слоям инфополя, к его первоисточнику.

— Что ж мы, как куклы, что ли? — перебил Иван.

— Бери выше, — отозвался баритон. — Я же тебе толковал, мы, как и все окружающее, — тело Господне. Бог волен управлять своим телом, как и ты своим. А инфополем суждено пользоваться не всякому, потому что силу Создатель дает только во благо. Помнишь, в сказках побеждают добрые герои — они обладают волшебной силой?

— Да-к то ж в сказках!

В это время Иван почувствовал какой-то импульс в инфополе. Ему почудился хлопок, вроде далекого выстрела, исходящего от собеседника. После этого — невероятно, но… аналоговая личность молодого человека получила щелчок по несуществующему носу.

— Ты что делаешь? — обиделся Стрельцов.

— Узелок на память… Заруби себе на носу: сказка — реликтовый документ веков, закодированный опыт далеких предков, знающих о вселенной побольше нашего. Это очень важно!

— Хорошо, — отозвался гринчанин. — Я сделал зарубку. — И добавил словами Пушкина: — «Сказка — ложь, да в ней — намек, добру молодцу урок».

— Вот именно.

— А скажи, — продолжил парень, — во сне мы все-таки попадаем в первозданное инфополе?

— Во сне происходит отчет перед Высшим Разумом, являющимся первоисточником инфополя. Человек не может без сна, потому что ему необходима подпитка от Святого Духа, основы жизни. — Старолюб умолк.

«Поэтому-то вокруг снов столько мифов и суеверий, — подумал Иван. — Поэтому по снам с древних времен еще пещерные люди пытались определять будущее, искали в ночных видениях знаки свыше; верили в хорошие и плохие приметы. Надо же… никогда бы не подумал, что во всем этом есть здравый смысл. А все потому, что и эта область знания опошлена изданием глупых сонников, деятельностью лжепрорицателей и толкователей снов. Стрельцов тяжело вздохнул, он устал, будто проделал громадную работу. Но все-таки вновь обратился к мудрецу:

— Объясни, пожалуйста, в чем трудность моего пути?

Но, похоже, Старолюба в ближайших слоях инфополя уже не было. Аналог Ивана стремительно вернулся в уставшее тело, и парень, отдыхая, откинулся на спинку стула.

Дабы отвлечься от всей этой новизны, свалившейся на его плечи, гринчанин решил сосредоточиться на процессе обучения, но тут же усмехнулся оценивая нелепость положения. Ведь каждый из реподавателей Школы был теперь по уровню знаний желторотиком в сравнении со Стрельцовым. Учителя не смогли бы сообщить Ваньке ничего такого, чего бы он еще не знал.

С целью убить время до конца занятий парень отправился еще разок побродить по технополю. Он забрался в трехмерную карту Лиги и, поражаясь космическим размахам Содружества, занялся изучением схемы тахиоканалов, соединяющих планеты в единый мир.

И тут Стрельцов обнаружил, что его засекли в Галбезе. Значительные возмущения инфополя, набегавшие на Школу Резерва, вероятно, позволили функционерам Бюро Галактической Безопасности «вычислить» эпицентр событий. Да что там возмущения! Это был целый шторм. Все ближайшие секторы и правительственных, и частных систем перенастроились на Ивана, обрабатывая его запросы. Кибердвойник метался по сетям, каталогам и отдельным файлам как угорелый. Гринчанин представил себе картину паники, которая сейчас творится в Управлении системной безопасности Галбеза. Лучшие инженеры и программисты, видимо, пытаются разобраться, что происходит, и, наверное, винят во всем обнаглевших хакеров. Системный гений понял, что поступал по неопытности в прошедшие дни довольно опрометчиво. Галактосеть — не ипподром. Все задачи здесь вполне можно решать спокойно и рассудительно, а не носясь туда-обратно сломя голову.

Иван перехватил распоряжение о своем АРЕСТЕ, который планировалось произвести тихо и спокойно на учебной базе БГБ — в полукилометре отсюда. «Зачем им это надо?» Охране Школы Резерва ничего не сообщали. Им просто предписывали полный состав учебной группы (дабы не возбуждать подозрений жертвы) срочно перебросить на базу БГБ, как там говорилось, «для дальнейшего углубления прохождения курса».

Стрельцова заинтересовала одна вещь… В секретном распоряжении о его аресте Ивана почему-то именовали ЧТЕЦОМ. Молодой человек имел неясное и смутное представление об этой легенде, связанной со Старолюбами. Сейчас все тонкости давнего дела представлялись очень важными для прояснения ситуации. Кибердвойник тут же нырнул в архивы Галбеза и уже через несколько секунд выскочил оттуда, как ошпаренный. «Господи Боже мой, спаси и сохрани, — бормотал вспотевший от напряжения Ванька. — Я не хочу, чтобы меня кастрировали. Нужно срочно бежать. За что мне такое наказание?»

Однако системный гений тут же взял себя в руки и прекратил ныть. Вспомнив шифры, считанные вчера в технополе, Стрельцов настроился на правительственный канал и отправил начальнику с Школы Резерва срочное распоряжение, в котором с тому предписывалось немедленно выделить Ивана с из состава учебной группы, выдать ему дискоключ для проникновения в тахиосеть, а также кредитную карточку, положенную каждому выпускнику, и, кроме того, срочно доставить курсанта к ближайшему тахиотамбуру. Аналоговый двойник параллельно занимался тем, что «перебрасывал» с Галактобанка на кредитку Стрельцова несколько тысяч рубдолов — на всякий случай, мало ли какие расходы могут ожидать беглеца впереди. (На секунду в голове курсанта возникла мысль о возможности суперограбления, но Ванька сразу откинул ее, посчитав идиотской. Тут же в памяти всплыли слова Старолюба о том, что сила дается Создателем только во благо.)

Уже через минуту за парнем прибежал посыльный… Начальник Школы плохо скрывал свое раздражение и недовольство, потому что не понимал, чем этот зеленый юнец заслужил такие почести всего лишь на третий день учебы. Руководитель натянуто улыбнулся и вручил курсанту дискоключ и кредитку. Офицер сообщил, что ему поручено срочно доставить Стрельцова к ближайшему тахиотамбуру, пожелал парню удачи и велел садиться в командирский экипаж, ожидавший Ивана у центрального входа.

Пока все шло по плану. Курсант высадился у тамбура и отправил машину назад. Как только квадромобиль скрылся за поворотом, гринчанин сразу кинулся к банкомату и полностью обналичил свои «сбережения», находящиеся на кредитке. Через некоторое время факт несанкционированного перечисления средств, возможно, вскроется, и карточку обнулят — она превратится в бесполезный кусочек пластика. Ванька с удовольствием запихнул в карман солидную пачку денег и залюбовался закатом, окрасившим небо в приятный для глаз розовый оттенок.

Внезапно обстановка резко изменилась. Беглец почувствовал на себе удар модуль-сканера и понял, что преследователи встали на след. Набирая в инфополе код выбранного мира. Чтец ринулся к каналу. Перед глазами бежала электронная команда 11, на отключение тахиотамбура, поступившая из БГЕ

Стрельцов на бегу (и ногами, и в мыслях) блокировал нежелательную команду и с разбега прыгнул приемный квадрат канала. Колодец послушно открылся — парень тут же провалился в пустоту. Наверное, даже для первого галактического путешествия — слишком много суеты. Ранее молодой человек не только планеты, но и своего города с прилегающими плантациями сои ни разу не покидал.

В тахиоканале доступ в инфополе ограничен и кроме того, искажен колоссальными переплет ниями пространства и времени. Но беглец все я успел установить, что один из охранников тамбу сумел среагировать и несется за ним в погоню. Борясь с искажениями, Ванька попытался скорректировать диско ключ идущего по следу на выброс в другой точке пространства. Но получилось это или нет, он уже не заметил — сознание отключилось.! Мозг Чтеца рассеялся мельчайшими частичками в бескрайнем космическом пространстве…

Через мгновение Стрельцов «вывалился» на Октаве.

Глава 9

Ванька лениво потянулся и зевнул, а затем дернулся всем телом, будто хотел отряхнуться от воспоминания. Гринчанин рассеянно оглянулся, возвращаясь в реальность сегодняшнего дня.

Стрельцов в последнее время уже начал потихоньку привыкать к определенному раздвоению личности. Казалось, кибераналог Ивана и спит там — в своей естественной среде обитания. Чтец научился мысленно не замечать двойника, если в данный момент не был озадачен очередной проблемой, требующей своего решения именно в инфополе. А вот когда требовалось, парень уже сознательно сливался с аналоговой личностью и концентрировал на ней внимание в необходимой дозе.

Вот и сейчас кибердвойник бледным телом слонялся в оазисах информации, ожидая настоящей работы, когда в него вольется вся неисчерпаемая энергия Чтеца.

Внезапно Ивана обожгло, но не жаром, а холодом, который исходил из инфополя. Стрельцов почти инстинктивно напрягся и устремился ввысь. Краем глаза, боковым зрением, он успел заметить громадную тень, покидающую технополе. В ней было что-то поистине зловещее. Кибердвойник почувствовал на себе неимоверно тяжелый взгляд из ниоткуда. Будто возле самой головы просвистела огромная ледяная стрела. Это было дыхание животного ужаса,

Странно… более чем странно!.. Иван в инфополе не имел, как он полагал, «естественных» врагов. Он не являлся программным продуктом. Поэтому против него нельзя было применить вирусы. Его невозможно было запереть в каком-то каталоге или приклеить намертво к инфоносителям. Двойника не лишить питания, отключив энергию, и так далее. Стрельцов чувствовал себя, если можно так выразиться, свободным ажданином инфополя, аборигеном, на права которого никто не покушался.

Но то, с чем он встретился, было не просто личностью, скорее — сверхличностью. Оно тоже не содeржало признаков программирования. И вообще, увиденное нельзя было отнести к творению рук человеческих. Загадочное Нечто казалось порождением неизмеримо высших сил, неведомых и страшных.

До того, как Иван увидел исчезающую из технополя Тень, он, собственно, не обращал внимания на то, что у поля есть границы. Подобно тому, как человек ходит по земле, но не считает ее своей границей, — эта привычная поверхность просто является одной из особенностей его среды обитания. Но если бы на ваших глазах кто-нибудь провалился сквозь землю, не оставив при этом и следа, то вы наверняка, хотя бы из любопытства, подошли и пощупали это место. То же самое сделал и Стрельцов, точнее, его аналог в технополе. Чтец обследовал место исчезновения Тени, но не обнаружил на первых порах ничего особенного. Единственное, что ему запомнилось, — это ощущение, что в лицо гадко подуло, нет, неуловимо повеяло странным, мерзким холодом. Резкая волна страха вихрем пронеслась по телу — с головы до пят, — оставив на нем зябко покалывающие мурашки.

Иван попробовал надавить на незримую стену. Она напряглась — словно энергетическая пленка, закрывающая таинственный вход, сильно натянулась… В месте надавливания во все стороны проявилась едва заметная паутина, вернее, ее пугающее подобие в виде помутневших нитей пространства. Матовая сеть обладала засасывающей вязкостью. Аналог резко отдернул руку как ужаленный. Тотчас парню почудилось, как где-то в воображаемом подземелье инфополя раздался издевательский хохот. Через некоторое время блеклые нити паутины на глазах рассосались, возвратив невидимым стенaм былую прозрачность. Кибердвойник поспешил покинуть загадочное место.

Стрельцов призадумался, что это за существо такое способное явственно внушать первобытный ужас. Парень вспомнил слова Старолюба, что технополе — лишь малая часть Святого Духа, дарованная ЛЮДЯМ. Значит, Зловещая Тень свободно проходит сквозь границу, предназначенную для человеческого сознания. Получается, она имеет прямой доступ из технополя в высшие (или низшие?) слои божественного эфира… Созревшее умозаключение выглядело, пожалуй, святотатством, но неведомый обитатель тонкой реальности в образе Тени запросто общался со Святым Духом! Что ж, видимо, это очень могущественная фигура. И Ивану не хотелось бы повстречаться с ней на узкой дорожке где-нибудь в затерянной периферии инфополя.

Скажи Стрельцову сейчас, что скоро их пути пересекутся, — ни за что бы не поверил. А зря…

Глава 10

Иван уже устал ждать (он машинально посмотрел на часы). Скорее всего, генерал Войко к этому времени провел-таки душещипательную беседу с Катериной — с целью промывки мозгов. Пора и честь знать. Чтец вызвал на связь штаб-квартиру Галбеза и поторопил службиста.

Затем кибердвойник Ивана вошел в центр управления полетами БГБ и переключил на себя пилотажныйкомплекс одного из дежурных типолетов Бюро Галактической Безопасности.

Летательный аппарат представлял собой альфа-металлическую конструкцию, напоминающую по внешнему виду классический НЛО (две тарелки накрывающие друг друга) диаметром около шестнадцати метров и высотой примерно пять метров. Несмотря на кажущуюся громоздкость, типолеты отличались уникальной легкостью и бесшумностью скольжения, а также высокой маневренностью. Скорость варьировалась от нулевой (разведмашина могла просто зависнуть над указанной точкой) до сверхзвуковой. Корпус летательного аппарата был почти под завязку забит мощным антигравитационным комплексом, разведывательными и навигационными системами, а также поисково-спасательным оборудованием. Командно-пассажирская рубка изготавливалась, как правило, в стандартном — пятиместном исполнении. Кроме того, на борту имелся грузовой отсек, рассчитанный на пятнадцать тонн полезного груза. Пилотажный компьютер автоматическом режиме анализировал данные, поступающие от различных датчиков, локаторов, сканеров, опознавателей и т.д. В дополнение к этому пилоты и пассажиры имели визуальный круговой внешний обзор через прозрачную лобовую и боковые панели, многочисленные иллюминаторы и с через видеокамеры, транслирующие изображение на пульт управления. В общем, типолет был идеальным средством для воздушных путешествий и, помимо всего прочего, отличался еще и поразительной экономичностью: всего лишь ста килограммов твердого сигматического топлива хватало бортовой энергетической установке на пятьсот тысяч километров хода.

Генерал сдержал слово, и ровно через полчаса, как и было обещано, над спортивной ареной завиcла тарелка типолета. Затем она осторожно опустилась на поле недалеко от Стрельцова. Парень, нагнувшись, вскочил в открытый люк, и аппарат плавно заскользил над стадионом, набирая высоту. На борту типолета радостная Катька сразу повисла на шее у Ивана.

— У меня такое впечатление, — сказала девушка немного остыв, — что вся наша прежняя жизнь разом провалилась в какое-то мутное прошлое. — И тут же бодро добавила: — Да и бог с ней. Знаешь, Ваня, я как будто из плена вырвалась. Все это так здорово! Правда?

— Ну вот и отлично, — улыбнулся Чтец, прижимая девушку к груди.

— Когда пришло сообщение, что диверсанты тащат тебя к подводной лодке, я прямо места себе не находила, — запричитала Катька. — Хорошо, что одновременно выслал деньги на проезд. Кстати, — она вопросительно замерла, — а где ты их взял?

— Да так… небольшой гонорар за научную работу.

— Ой-ой-ой, — взбрыкнула Катька. — Ну не хочешь — не говори. А я все думала, где тебя искать, — продолжала невеста. — Хорошо, решила поехать к офису «РиГл»… и как раз вовремя. Смотрю, тебя выводят эти молодчики…

Иван не дал подруге договорить. Он поймал ее рот своими губами, и влюбленные надолго застыли, слившись в глубоком поцелуе.

Стрельцов вывел типолет за пределы города и погнал аппарат к далеким холмам, заполняющим неровной волной горизонт. Когда контуры городских строений исчезли из вида, Иван опустил таРелку почти к самой земле и снизил скорость до минимума. Чтец хотел в определенном месте выпрыгнуть с Катькой вниз, не останавливая летящей машины, а тарелку запрограммировать на дальнейшее самостоятельное движение, чтобы со спутников слежения нельзя было точно определить место остановки и высадки.

Кругом простиралось зеленое море субтропиков. Почти из-под самого корпуса типолета иногда выскакивало какое-нибудь испуганное животное и бросалось прочь. Аппарат двигался бесшумно, и было забавно наблюдать по сторонам, как тот или иной зверек, застигнутый врасплох приближением неизвестного объекта, застывал, вытаращив глаза, и провожал пролетающее небесное тело поворотом головы. Молодая пара чувствовала себя туристами на смотровой площадке подвесной дороги, протянутой над дикими зарослями лесов и нетронутыми лугами, источающими терпкий аромат разнотравья. Довольно часто тарелка скользила над поверхностью прозрачных ручейков и речушек, наполненных чистой ключевой водой.

— Красотища-то какая! — Катька восхищенно крутила головой в разные стороны. — А куда мы летим?

— Есть тут одно райское местечко, — самодовольно сощурил глаз Иван.

— А почему — «райское»?

— Сама увидишь.

Наконец, насытившись видами богатой местной природы, девушка повернулась к жениху и обратилась к нему вполне серьезным тоном:

— Слушай, Ваня, сейчас ты продемонстрировал БГБ, каким опасным ты можешь быть, и мне немного страшно за тебя…

— А что мне оставалось? Бросить тебя, что ли?

— Ну не знаю… Этот генерал мне понравился. Он так доверительно со мной разговаривал. Говорит, что ты им нужен для очень важной операции… И мне кажется, это правда.

— Мне он тоже пел про какой-то засекреченный проект, — покривился Иван. — Но толком ничего не говорит. Кать, запомни: в любой спецслужбе мягко стелют, да жестко спать. Хотя, конечно, я нужен им живым. Иначе на стадионе снайперы запросто могли меня снять — еще до расконсервации боеголовки.

— Но он говорит, что это не телефонный разговор, что ему нужно обсудить с тобой все с глазу на глаз.

— Посмотрим. — Парень пожал плечами. — А может, посадят в колбу, датчиками облепят и будут изучать (как мамонта) да мозги просвечивать… А?

Минут пятнадцать молодые молчали, вновь отдавшись созерцанию проплывающих ландшафтов.

— Вот здесь! — наконец воскликнул Иван. — Скоро будем прыгать. Приготовься.

Чтец еще чуть замедлил ход тарелки, подождал, пока аппарат поравняется с гладкой поляной, поцеловал Катьку и открыл люк:

— Давай…

Девушка вскрикнула и полетела вниз. Иван тут же выпрыгнул следом. Приземлились без происшествий. Стрельцов помог невесте встать и начал объяснять, как бывалый экскурсовод, указывая рукой на ряд холмов, к которым они направлялись:

— Перед вами Плоскогорье Гротов — памятник природы… Представляет огромный интерес для ученых. Это заповедная зона, охраняемая властями Октавы. Обыкновенным туристам вход в нее строго воспрещен. Только некоторые галактические толстосумы попадают сюда время от времени (как и в любой другой заповедник), — парень многозначительно округлил глаза, — уплатив за исключительное право посещения большие деньги. А мы, собственно, чем хуже их? — подмигнул Иван. — Внутри уникальной системы гротов имеется естественное освещение — через природные отверстия в каменных сводах. Там располагаются небольшие действующие гейзеры. Пар, брызги, свет — вид исключительный. — Рассказчик лихо щелкнул пальцами. — К тому же минеральная вода из этих фонтанов — целебная. — Гринчанин на минуту остановился и спросил Катьку: — Помнишь надоевшую рекламу напитка «Октава»?

Катька согласно кивнула.

— Так вот, — продолжал Иван. — Это всего лишь плохая подделка настоящей водички из источников Плоскогорья Гротов.

— Откуда ты все это знаешь? — удивилась девушка. — Ты ведь ни разу здесь не был.

— Да так. — Чтец изобразил руками жест, обозначающий «Ну и что с того?». — Просто читаю электронный путеводитель.

— А что ты собираешься делать в гротах?

— Показать своей будущей жене местную достопримечательность, — улыбнулся Иван, — чтобы на склоне лет нам было что вспомнить.

Катька счастливо прижалась к жениху, внутренне гордясь его новыми возможностями, и крепко обняла парня за талию. До ближайшего холма оставалось всего несколько десятков метров.

Вдруг девушка остановилась и ахнула, заприметив в тени кустарника небольшое животное, похожее по форме на старый помятый футбольный мяч, потерявший от перенесенных ударов свою первоначальную округлость.

— Смотри, какой хорошенький. — Катерина нагнулась, чтобы лучше рассмотреть зверька.

Синеватая кожа «колобка» была гладкой по всему телу — ни глаз, ни ушей. Под туловищем шевелились многочисленные ножки-хоботки. «Мячик» отламывал щупальцами мягкие коренья и поглощал их, подсовывая под себя.

Молодой человек придержал подругу за руку:

— Не трогай его, это вонючка!

— Откуда ты знаешь?

— Просто читаю электронный путеводитель, — невозмутимо повторил Стрельцов. — Вот смотри…

Иван осторожно, стараясь не шуметь, поднял небольшой камешек, прицелился и запустил свой снаряд в цель. Ядро угодило рядом с животным. «Колобок» замер, потом тело его расползлось, как тающее мороженое. На коже зверька вскрылось множество пор. Из них шарик выпустил защитный газ. От невообразимого зловония жителей Грина качнуло в сторону. Зажав носы, они отбежали от вонючки и рассмеялись:

— Вот тебе и хорошенький!

Шагах в десяти в скалистом склоне холма темнела узкая расщелина — вероятно, вход в пещеру. Иван с Катериной юркнули внутрь и, нащупывая ногами дорогу, двинулись вглубь природного тоннеля. Через минуту впереди блеснул свет. Он шел из большого каменного зала. В сводчатом потолке высокого грота зияло округлое отверстие величиной примерно с велосипедное колесо. Природное окошко «подпирал» солнечный луч, выстроенный из тысячи водных пылинок. Этот же луч являлся и центром полусферы разноцветного свечения — радуги, искристо играющей в водяных парах гейзера, расположенного внизу. Струи горячего источника били невысоким прозрачным фонтаном и стекали в маленькую лужицу. Из нее вода поступала в теплое озеро, спрятанное в глубине грота.

Иван взял Катьку за руку и медленно повел к озеру. Природная терраса внутри грота плавно спускалась к теплому озеру и образовывала естественные ступеньки, окаймляющие пляж. Парень и девушка лежали, обнявшись, на краю спуска, в счастливом утомлении наблюдая за прозрачными переливами радуги, пляшущей на каменистых сводах. Катерина бережно держала в руках ладонь жениха и нежно ее поглаживала.

— Вань, расскажи, пожалуйста, подробней, что произошло с тобой за последние дни, когда ты попал в Школу.

Стрельцов чуть поколебался и ответил:

— Как оказалось, во мне течет кровь ИНФО-ХОМОСОВ. Я их далекий потомок.

Парень выпрямился и принял горделивую позу, напоминающую фигуру благородного вождя древнего племени. От внимания Ивана не ускользнуло, с что при его словах по лицу Катерины пробежала тень, после которой во взгляде невесты потускнел восхищенный оттенок, а улыбка стала несколько неестественной. Девушка продолжала поглаживать руку жениха. Милая даже нагнулась и поцеловала его в ладонь. Вероятно, для того, чтобы скрыть волнение..

Оно и понятно. Ведь в глазах среднестатистического обывателя инфохомос предстает в образе некоего техногенного монстра, этакого киборга, нафаршированного электроникой и кинематикой. Но на самом деле это глубокое заблуждение или, вернее, предрассудок, проистекающий от незнания действительного положения вещей. О загадочных инфохомосах толком никто ничего не ведает. О них ходят только глупые байки и нелепые легенды, которые со временем обрастают все более запутанной бородой.

Иван с трудом сглотнул ком, застрявший в горле. В этот момент Катюша подняла голову и посмотрела на жениха чистыми и ясными глазами. Девушка быстро подавила в себе мимолетную волну смятения… и сейчас ее лицо вновь светилось нежностью и любовью. Она ласково уткнулась головой в грудь парня и попросила продолжить рассказ. Окрыленный Иван ответил, что для представления полной картины событий нужно вспомнить все — с самого начала освоения Грина. Ведь их родная планета являлась исторической колыбелью инфохомосов. Катя легла вдоль широкой ступеньки, положила свою прекрасную голову Ивану на колени и приготовилась слушать…

Глава 11

Когда операторы голденского тахиотамбура поняли, что окончательно лишились связи с головным офисом, то решили вернуться в город и на месте доложить о масштабах разрушения.

Подавленные и одновременно взвинченные люди в свете факелов быстро выскочили из диспетчерской на улицу и скорым шагом, почти бегом, направились к служебной квадростоянке. Но здесь их ожидал еще один сюрприз (каждый из операторов не смог бы, вероятно, припомнить с самого детства столь несчастливого дня в своей жизни)… Ни один из квадромобилей не заводился. Более того, даже самый маленький огонечек хотя бы на полсекунды не промелькнул на безжизненных панелях управления, будто из машин выкрали все источники питания. Но, к ужасу работников тахио-тамбура, все энергосистемы находились на своих местах, как и положено. Одним словом, квадромобили в силу каких-то таинственных и необъяснимых причин превратились в бесполезные груды металла и пластика.

К счастью, некоторые из диспетчеров, проживающих в Голден-сити, добирались к месту работы на велосипедах. Это было очень удобно и, главное, надежно. Им не приходилось подолгу торчать в квадромобильных пробках или сиротливо ожидать по окончании ночного дежурства общественного транспорта на остановках…

Операторы воспользовались двухколесным транспортом и уже через сорок минут добрались до с столицы. На въезде в центр города их остановили с хулиганствующие молодчики. Велосипеды у диспетчеров сразу же отобрали, жестоко избив металлическими прутьями одного из работяг, выразившего недовольство.

Слух о том, что вышел из строя межпланетный тахиоприемник грузов, мгновенно (без всяких радио и голограмм-ТВ) распространился по ночному городу, заполненному мечущимися, ничего не понимающими жителями… Призрак грядущего голода подстегнул бушующую толпу к мародерству и бесчинствам. Погромы магазинов, ресторанов, офисов и складов прокатились жуткой волной по всей столице.

Полицейские в отсутствие действующих средств связи и эффективного управления, не имеющие ни малейшего представления о масштабах беспорядков, в ужасе скрывались от скоплений разгневанных людей, превратившихся в разбойничьи банды. А некоторые из стражей порядка вообще поспешили поскорей избавиться от злополучной формы, служащей приманкой для хулиганов-садистов.

Когда с магазинами и складами было покончено, настал черед частных особняков, простых квартир и… отдельных граждан. Грабежи, изнасилования и драки, стоны, проклятия и отчаяние заполнили кварталы Голден-сити…

Несмотря на обрушившуюся темень, в городе было довольно светло от пожаров, многочисленных костров, горящих квадромобилей. Вдоль дорог у открытого огня грелись невесть откуда появившиеся в таком количестве бомжи, хронические безработные, бродяги и прочий опустившийся люд. Блики костров тускло отражались в мутных глазах наркоманов, смахивающих на бледных поганок, которые кучковались тут и там. Бомжи жадно поедали вскрытые консервы и какие-то куски пищи, негаданно угодившие в руки несчастных в этой бредовой действительности.

Из глубины кварталов периодически доносились звуки перестрелок. Судя по всему, охрана жилых небоскребов и офисов кое-где пыталась отбиваться от наседающих мародеров, опьяненных безнаказанностью (да и пьяных от награбленного алкоголя). Обнаглевшие вандалы громили все на своем пути. Иногда ночной воздух гулко сотрясали взрывы гранат…

Время от времени где-то над головой звенели лопающиеся окна и рамы. Тротуары покрылись стеклянной крошкой, обломками мебели и прочим мусором. Сквозняки, свободно гуляющие в глубоких коридорах, образованных высотными зданиями, подняли в воздух тучи пепла, дыма и пыли, обрывков газет и бумаг…

Кто бы мог представить еще вчера, во что так быстро превратится блистательная, высокомерная столица золотых и платиновых «баронов» галактики?

Непостижимо!

Глава 12

Иван нежно поглаживал шелковистые волосы Катерины и откровенно любовался ее лицом. На коленях гринчанина покоилась светловолосая голова классической славянской красавицы с крупноватыми, но безупречными чертами, чувственным ртоми глазами-самоцветами.

Стрельцов никак не мог собраться с мыслями: с чего начать рассказ о своих далеких предках — инфохомосах. Отдельные эпизоды будущего повествования разрозненно вспыхивали в мозгу, но в стройную картину пока не складывались.

— Кать, давай сначала примем минеральную ванну, — предложил парень. — А то что-то не получается вот так сразу сосредоточиться.

Девушка улыбнулась в ответ:

— Прекрасная идея.

Катерина поднялась и направилась к озеру. Вид ее тела снова вызвал у Ивана прилив желания. Молодой человек вскочил на ноги, быстро обогнал невесту и первым с разбега нырнул в теплую воду. Когда голова Чтеца появилась над поверхностью, лицо излучало сказочное удовольствие. Иван нырнул, выскочил у самых Катькиных ног и, схватив девушку за талию, перекинул через себя. Влюбленные махом скрылись под водой, подняв фейерверк брызг и пара… Надурачившись до упаду, они подобрались к самому берегу и, оставив ноги в теплой минералке, растянулись на песке.

— Вань, а что ты собираешься делать дальше? — мечтательно спросила разомлевшая девушка.

— Сейчас или вообще?

— Вообще, — уточнила Катерина.

— Я думаю сбежать с тобой куда-нибудь на окраину Лиги, во вновь осваиваемые миры. Мне кажется, что с документами я все улажу — через технополе. Они и не подумают, где нас искать.

— А что мы там будем делать?

— Как что? Жить-поживать да добра наживать.

— Но у нас там ни кола ни двора; ни работы, ни денег. Ты рассуждаешь, как ребенок, — укоризненно произнесла Катерина.

— А что работа? Голова, руки — есть. Так что проживем.

— Я думала, что твоя дальнейшая профессия будет связана с новыми способностями. Ведь здесь ты — супермен, а там, скрываясь…

— К черту супермена, Кать. Еще неизвестно, зачем они меня ищут. Любовь — дороже. — И паРень умиленно вздохнул. — Весь безграничный мир информации не стоит одного твоего взгляда, твоей улыбки… Ну? — Жених уткнулся лицом в мокрые волосы девушки.

— Почти забытый сегодня поэт подметил одну интересную вещь несколько веков назад: «День за днем любовь хиреет, словно кожа мертвеца», — продекламировала Катерина.

Иван удивленно уставился на невесту. Он никак не ожидал услышать такие слова именно от нее, от своей знойной Катьки. А девушка философски продолжала:

— Любовь — это всего лишь прекрасный миг в нашей жизни.

— Но ради него и стоит жить! Ведь этот миг нельзя запрограммировать или смодулировать где-нибудь в технополе. Его можно только получить от самого Создателя.

— Да ясное дело, дорогой ты мой. А как же наши родители, родственники, друзья, знакомые? Что, всех их вычеркнуть из жизни? Да что говорить, Ваня. Бегство — не выход. От себя не убежишь, — подытожила премудрая Катька.

Стрельцов раздосадованно поморщился: «А она права!»

— Ладно, тут действительно голову сломаешь .Что-нибудь придумаем. Мне кажется, скоро всe прояснится.

— Это другое дело, — обрадовалась Катерина и очень искренне, убедительно добавила: — Вань, ты не думай… Я с тобой хоть на край света.

— А я и не думаю! — счастливо хохотнул молодои человек.

Чтобы разрядить обстановку, Стрельцов поднял невесту на руки и через несколько шагов с шумом опрокинул на глубину. Катька, вынырнув, начала брызгаться, как ребенок, пытаясь накрыть каплями лицо Ивана. Он, искусно уворачиваясь, подобрался вплотную и…

В это время в полутьме грота кто-то громко захлопал в ладоши и произнес:

— Очень трогательно. Очень! Примерно такую же душещипательную сценку я, помнится, видел в одном стареньком фильме…

Изумленная парочка, как по команде, повернулась к берегу. Невысокий, коренастый сержант в походной форме Галбеза стоял на песке и держал в руках одежду беглецов. Вояка с похотливой улыбочкой всматривался в обнаженную девичью фигуру. Возле стен пещеры угадывались очертания еще нескольких бойцов.

— На .этой планете решительно нельзя искупаться, — разочарованно хмыкнул Стрельцов. — Стоит залезть в воду, как тебя уже поджидают какие-нибудь серые личности.

Иван взял себя в руки и подмигнул невесте. В это мгновение в кармане сержанта, который, видимо, руководил поисковой группой, завибрировал аппарат спецсвязи. Полевой командир БГБ приложил трубку к уху и вдруг автоматически (по всем правилам военной выправки) вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил: «Так точно, господин генерал». Через некоторое время он опять повторил:

«Так точно, господин генерал».

Со стороны могло показаться, что человек в военной форме окостенел и вдруг превратился в странную игрушку. На ум приходила мысль, что невидимый хозяин — хулиганистый ребенок — застывал своей кукле очередную оплеуху, а в ответ говорящий солдатик заученно, как попка, твердил:

«Так точно, господин генерал… так точно, господин генерал».

Чтец обернулся и посмотрел на Катерину. Девушка прыснула в ладошку, стараясь не показать группе захвата своей веселости.

Сержант закончил разговор и кинул растерянный взгляд на свою команду. Подойдя к самому урезу воды, он обратился к Стрельцову:

— Господин лейтенант, только что я получил распоряжение от генерала Войко: закончить УЧЕБНУЮ операцию «Перехват» по отработке тактических приемов, связанных с поимкой преступников в условиях экологических заповедников. Мне приказано передать вам свое транспортное средство и экипировать всем необходимым.

Бэгэбэшник замер в ожидании дальнейших распоряжений.

— Хорошо, сержант, — снисходительно отозвался Чтец. — Ожидайте нас на улице. Пока освободите вездеход от вашего хлама. Выполняйте.

— Есть, — вытянулся командир поисковой группы.

Затем сержант прикрикнул на подчиненных, и они бегом покинули грот.

— Как тебе это удалось? — тихонько спросила Катька, когда гринчане остались одни.

— Элементарно, — ответил Иван. — Через массив Галбеза нашел номер мобильного телефона данной группы, послал вызов и смодулировал голос генерала Войко. Я сразу понял, что это его люди.

— А кто их пустил в заповедник на вездеходе? — возмутилась девушка.

— Скорее всего, он оборудован антигравитаторами. Так что давление на почву не больше, чем от наших ног. Собственно, таким же транспортом пользуются и сами работники экологического парка.

— А почему ты не обнаружил группу сразу? Ты же просматривал электронную карту БГБ.

— Их вездеход, вероятно, не автоматизирован и не имеет бортового компьютера, иначе я бы сразу увидел его пятнышко на карте. Это все уловки генерала Войко, — пояснил Чтец. — Группа находилась в автономном режиме поиска и специально не выходила на связь, чтобы не обнаружить себя.

Молодая парочка быстро оделась. Стрельцов подобрал оставленный сержантом в спешке рюкзак, и гринчане поспешили наружу. При выходе из грота Иван на секунду замешкался и присел, чтобы завязать шнурок, а Катьку отправил вперед, но тут же догнал невесту.

Командир поисковой группы и трое его подчиненных ожидали беглецов возле разгруженного вездехода. Чтец одобрительно осмотрел команду и произнес:

— Благодарю за отличную службу, сержант. В своем отчете об операции я обязательно отмечу профессионализм ваших людей. — Тут взгляд Стрельцова скользнул по массивной коробке с оборудованием, которая стояла возле вездехода. — А это что такое? — спросил Иван, указывая рукой на интересующий его предмет.

— Портативный модуль-локатор, господин лейтенант, — отчеканил службист.

— Модуль-локатор погрузите обратно, — озабоченно произнес Чтец. — Возможно, он мне еще пригодится. — А про себя подумал: «Чтоб не хлестал потом по мозгам».

— Слушаюсь, господин лейтенант.

Сержант сделал знак подчиненным, и те быстро закинули оборудование в вездеход.

Иван вручил командиру его вещмешок, затем помог Катерине взобраться на сиденье (соседнее с водительским), обошел машину и сел за руль. Раздосадованные бойцы буквально пожирали Катьку глазами, всем своим видом словно говоря: «Везет же людям. Вот это служба!»

Стрельцов сделал прощальный жест поисковой команде и тронул машину с места. Почти не касаясь почвы, вездеход быстро набрал скорость — он действительно был оборудован антигравитаторами.

Когда беглецы немного отъехали. Чтец предложил Катерине:

— Ты не хочешь повести эту штуковину? А то мне пока приходится блокировать телефон сержанта в технополе, чтоб он не связался с Галбезом. Это немного отвлекает от дороги.

— Ты что, Иван? — отрезала девушка. — Я никогда и в глаза не видела таких машин. А почему ты не забрал у него трубку?

— Нельзя. Это личный канал спецсвязи командира поисковой группы. Он мог заподозрить неладное.

Немного погодя Стрельцов оглянулся — холм уже скрылся из виду. Тут парень остановил машину и неожиданно разразился хохотом. Катька еле дозналась от смеющегося жениха, в чем дело.

— Помнишь, когда мы выходили из грота, я присел — завязать шнурок?

— Ну и что?

— На самом деле я подобрал околачивающегося там шарика-вонючку и сунул его в рюкзак сержанту. — Изливая душу, Иван ржал еще заразительней.

— Что-то я не почувствовала дурного запаха, — недоверчиво сказала девушка.

— Ну, правильно. Я же плотно проклеил липучку по всей горловине мешка, — все больше заливался жених. — Когда откроют — тогда и почувствуют…

Катька тоже затряслась и сквозь смех еле выдавила:

— Ну и шутки у тебя, Иван. Какие-то дебильные…

— Но ты же смеешься.

— Я смеюсь не над шуткой, а над тем, какой ты еще, оказывается, ребенок.

Спустя минуту молодой человек успокоился и вновь запустил двигатель.

Когда гринчане отъехали на достаточное расстояние, Стрельцов снял блокировку мобильного телефона сержанта. Чуть позже Иван решил все же заглянуть в инфосистему Галбеза, чтобы определить, как там отреагировали на последнее происшествие. Чтец обнаружил, что в системе плавает, ожидая его, персональный вызов генерала Войко. Парень решил играть в открытую. Он проник в канал спецсвязи и обратился к высокопоставленному бэгэбэшнику:

— Чтец на связи. Что вам угодно, генерал, на сей раз?

— Ловко ты провел наших людей в гроте, —со смехом отозвался службист. — Поздравляю.

— Спасибо.

— Я знаю сержанта несколько лет. Он — хороший разведчик. Давно его так не уделывали. Впечатление такое, что бедолага на тебя даже обиделся! будто ты ему в карман наложил…

Гринчанин скромно промолчал.

— Ваня, а почему ты думаешь, что мы собираемся тебя кастрировать?

Уж чего-чего, а такого вопроса Стрельцов никак не ожидал. Парень резко дал по тормозам — таким образом физическое тело Чтеца отреагировало на внезапную головоломку. Вездеход, плавно скользя по траве, развернулся и медленно закружился вокруг своей оси, отвечая на странный маневр водителя, — машина ведь не имела жесткого сцепления с землей.

— Можешь быть уверен, что твоему «хозяйству» ничего не угрожает, — с поддевкой продолжал Войко.

— А с чего вы это взяли? — удивился Иван. — Разве я говорил вам, что опасаюсь кастрации? Что-то не припомню такого.

— Нет. Ты, естественно, не говорил. Об этом мне сказал Старолюб.

Обескураженный Стрельцов окончательно пришел в замешательство и, остановив машину, вы ключил двигатель.

— Я и Старолюбу не говорил ничего подобн го, — возмутился Иван.

— Старолюб — опытный следопыт. Он обнаружил в инфополе микрообломки твоих волнений и страхов и сумел их реконструировать.

«Час от часу не легче!» — подумал парень. Катька толкнула жениха в бок и спросила:

— Почему мы остановились?

Стрельцов выразительно поднял указательный палец правой руки, обозначающий: погоди, не мешай. Чтец с силой зажмурился, чтобы не отвлекаться на внешние раздражители. «Но ведь Старолюб никак не может быть заурядным агентом БГБ, — размышлял он про себя, на минуту оставив беседу с генералом. — Что-то тут не так».

Мудрец, по наблюдениям Ивана, не являлся таким же свободным «гражданином» инфополя, как он сам, ибо в этом случае Стрельцову удалось бы, наверное, «вычислить» если не конкретную область «обитания», то уж, по крайней мере, те слои, где можно найти Старолюба в любой момент. Нет! Таких слоев в технополе не было. Хотя, естественно, оно — поле — безгранично, и утверждать что-то со стопроцентной убежденностью было бы признаком излишней самоуверенности. Но все-таки, опираясь на свое видение той реальности, Чтец не чувствовал постоянного присутствия в технополе толкователя древней религии. Более того, Стрельцов абсолютно был уверен в обратном, потому что его вольные поиски доброго знакомого никогда не приводили к успеху. Старика можно было только вызвать концентрацией воли, а уж потом ждать — появится тот или нет. Какой-то загадочный мираж извне! Но и техническим интеллектом он тоже не являлся. Да и само поле, предлагая познакомиться с мудрецом, сказало, что человек человеку внемлет. Иван все собирался поговорить со Старолюбом начистоту, чтобы узнать о нем побольше. Но события последних дней, заполненные невероятными поворотами судьбы, не оставляли времени для спокойной беседы.

Стрельцов вернулся к разговору с Войко:

— А откуда вы знаете Старолюба?

— Он сам на меня вышел, вернее, на мой компьютер.

— Давно это было? — продолжал расспрашивать Иван.

— Если ты имеешь в виду первый раз, так это было еще в прошлом году.

— Вот как? — удивился парнишка.

— Да. Именно он и посоветовал открыть Школу Резерва на Грине, чтобы обнаружить тебя, — объяснил генерал. — Ты не представляешь, каких трудов нам стоило протащить это решение через Кадровый департамент. Мне пришлось поднять все свои связи, чтобы инициатива исходила якобы от правительства, а не от Галбеза, дабы не возбуждать излишних подозрений.

— А я-то думал, вы вычислили меня в Школе по возмущениям инфополя, — растерянно произнес гринчанин.

— Ваня, ты не пугай меня своими терминами, — усмехнулся генерал. — Какие возмущения? Кроме тебя, их никто не видит. Нашей аппаратуре это не по зубам… Просто, когда все окружающие серверы дали сбои — мы поняли, что они работают на тебя. Значит — началось! А ты, видимо, на первых порах имел дело больше с реальным массивом информации, а не с их отражениями в технополе… и носился по Галактсети, а не по киберпространству… Так?

— Так, — ответил Иван и подумал: «Какой я осел!»

— Ну вот поэтому и наделал столько шума — по неопытности… Искусство Чтеца, как я понимаю, тоже можно оттачивать…

— А откуда старику знать, что я появлюсь в Школе? — не переставал удивляться молодой человек.

— Наш добрый фантом расшифровал одно старинное пророчество, напоминающее, как он говорит, на первый взгляд обычную сказку, но имеющую, по сути, двойное дно, — ответил Войко. — Пока, как видишь, все подтверждается.

— А кого вы называете фантомом? — уточнил Иван.

— Кого, кого, — передразнил службист. — Естественно, Старолюба. Ведь он (опять же чисто с его слов) не имеет физического тела.

«Вот те раз!» — Стрельцова будто слегка ударило током. Шарады, ребусы и головоломки сыпались на его бедную голову не меньшим потоком, чем открытия, с тех пор, как у него проявились способности Чтеца.

— А что еще сказано в том пророчестве? — поинтересовался гринчанин.

—Если говорить о самом главном, то ты должен будешь сразиться с некой Зловещей Тенью, угрожающей существованию инфополя.

Эта фраза буквально пригвоздила парня к сиденью вездехода. Ему показалось, что он ощущает, как под огромной тяжестью прогибается водительское кресло. Руки и ноги словно свинцом налились. «Ну вообще, полный отвал», — мелькнуло в голове у Ваньки.

— А что вам известно о Зловещей Тени? — не унимался Стрельцов.

— Почти ничего, ведь мы не обладаем способностью к мироощущению той реальности, — разочаровал генерал. — И даже наше лучшее оборудование не может зафиксировать сей объект, имеющий потустороннюю природу. Если бы не Старолюб, то я бы не знал ничего о Тени, так же как и о твоих страхах насчет кастрации. Кстати, Иван, ты так и не ответил, почему испугался именно этого, — усмехнулся службист.

— Ничего смешного нет, если, конечно, примерить ситуацию на себя, — разозлился Стрельцов. —Почему, почему, — пробурчал он. — Вы отлично знаете, что у первых инфохомосов гены, отвечающие за размножение, безжалостно санировались, чтобы Чтецы не имели естественного потомства. А раз у меня эти гены в порядке, то почему бы не предположить возможность решения данной проблемы хирургическим путем? От вас всего можно ожидать!

— Иван, уверяю тебя, что в этом вопросе мы абсолютно не согласны с создателями проекта «Инфохомос», — торопливо оправдывался службист. — Да и было это триста лет назад. Сам пойми…

— А чем вы можете подтвердить, что Школа Резерва была открыта специально «под меня», — переменил тему Стрельцов.

— Можешь посмотреть бюджет Галбеза на этот год, — отозвался Войко. — От тебя ведь не существует секретов. Там в плане финансирования ты найдешь отдельной строчкой инициативу «Чтец».

Иван устало проник в массив бюджета БГБ и через некоторое время нашел там искомую строчку. Потом он сказал генералу:

— А почем я знаю? Может, вы только вчера внесли туда эту запись, чтобы подсунуть мне… специально?

— Глупости, курсант. Нам больше делать нечего, — ответил службист. — И потом, ты ведь в принципе можешь восстановить все этапы построения и изменения инфомассивов, так что — пожалуйста, убедись.

— Ладно, — согласился Иван. — Значит, и Грину присвоили первую категорию только из-за меня?

— Скажем так: в этом есть твоя заслуга… и довольно весомая.

— Ого-го!.. А что еще Старолюб рассказывал о Тени?

— Об этом лучше тебе поговорить с ним самим, — отозвался генерал.

— Но ведь вы сказали, что этот объект имеет потустороннюю природу, — продолжал Стрельцов. — Почему же тогда ваше ведомство занимается этим делом?

— Потому что это один из аспектов галактической безопасности, и, следовательно, мы должны его изучать, — отчеканил генерал. — Что поделаешь, если это объективная реальность и она существует независимо от того, хотим мы этого или нет. Например, на Земле в России еще в восьмидесятых годах двадцатого века уже работал засекреченный институт привидений. И причем… довольно успешно. Другое дело, что об этом не сообщается населению, потому что большинство людей, да и вся наша цивилизация в целом, пока еще не готовы к адекватному восприятию той действительности.

— Генерал, а вас не смущает, что пророчество опирается на обыкновенную сказку? Разве можно строить работу спецслужбы на такой зыбкой основе? — съязвил Стрельцов.

— Ничуть не смущает, — парировал Войко. — Да и сказка-то как раз необыкновенная. — Службист на минутку задумался, а затем спросил: — Может быть, ты слышал, Иван, что «Одиссею» и «Илиаду» Гомера тоже сначала считали сказочками, этакими поэтизированными представлениями древних о жизни богов и людей… А потом, изучив события, описанные в поэмах, ученые обнаружили древнюю Трою.

— Слышал, — ответил Чтец. — Но это совсем из другой оперы.

— Ну хорошо. А, например, русскую народную сказку об Иване Царевиче и Сером Волке ты читал? — не унимался службист.

— Ну и что дальше?

— А дальше… Современные исследователи неопознанного считают, что языческие жрецы умели вселять свою душу в мертвое тело животного, — пояснил генерал. — А в давно знакомой, казалось бы, сказке, по их мнению, повествуется — иносказательно — о том, хак царевич перемещался в только что убитого волка и в обличий зверя, пользуясь безошибочным природным чутьем и повадками хищника, проникал куда ему нужно и совершал необходимые действия. При этом оборотень сохранял твердый расчет в поступках, основанный на человеческом разуме. Вот тебе и сказочка…

— Пусть даже так, — упорно не соглашался молодой человек. — Но ко мне это все равно не имеет никакого отношения!

— Ладно. Будем говорить языком фактов, — четко, по-военному, отрезал генерал. — Первое: согласно расшифрованному пророчеству открыли Школу Резерва и вычислили Чтеца. Факт?

— Факт, — подтвердил Иван.

— Второе, ты сам-то хоть видел эту Тень?

— Да-а… — Стрельцов немного замялся. — Мне кажется, однажды мы встречались.

— Ну вот видишь, — обрадовался службист. — Чем тебе не факт? Если б не Старолюб со своей, как ты говоришь, сказочкой, я бы и знать не знал, что где-то в другом измерении некое чудище бессовестно угнетает технополе. Короче, Иван, мы уже и так с гобой слишком много выболтали для открытой беседы в эфире, даже невзирая на то, что это спецсвязь… Хватит уже бегать! Поговорим обо всем у меня — в штаб-квартире. — Бэгэбэшник выдержал паузу. — Ваня, нас ждет большая и тяжелая работа. Так что… высылаю за тобой типолет. Давай координаты.

Иван наконец-то поверил генералу и с облегчением вздохнул: хоть одной проблемой меньше! Ему уже порядком надоело скрываться от Галбеза, постоянно находясь в напряжении. Парень выдал в эфир свои координаты, затем, мысленно отслоившись от аналоговой личности, вернулся в физическую реальность и с удовольствием открыл глаза.

Стрельцов огляделся и внутренне растерялся. Чего-то не хватало… очень важного. Он сразу как-то не мог сообразить. «Ах, да! Катька!» На соседнем сиденье ее не было. Ванька испугался и метнулся к дверце. Перегнувшись через полуопущенное стекло, парень тут же обнаружил свою невесту. Девушка как ни в чем не бывало лежала около вездехода на каком-то покрывале, очевидно, взятом на заднем сиденье, и беззаботно загорала, обнажив свою восхитительную фигуру. Успокоенный Иван позвал подругу:

— Кать, одевайся. Сейчас прилетит галбезовский типолет. Возвращаемся в штаб-квартиру.

Катерина уставилась на спутника, удивленно округлив глаза, отчего стала еще красивее. Чтец объяснил:

— Я сейчас получил подтверждение того, что генерал не врет. Мне придется действительно поработать какое-то время в их системе.

Невеста накинула платье и, обиженно надув губы, обратилась к жениху:

— Вань, так же нельзя. Ты уткнулся в свое инфополе и ничего не замечаешь. Я тебя тереблю, тереблю, а в ответ — ноль внимания. Вот так меня уведут у тебя из-под самого носа, а ты и не заметишь…

Стрельцов смутился, чувствуя свою вину перед любимой.

— Кать, ну прости. Это, знаешь, как наваждение… — И решительно добавил: — Но я тебя никому не отдам. Ишь, уведут… Да у них ума не хватит.

Влюбленная парочка примирительно обнялась…

Вскоре за ними прибыла разведтарелка.

Часть 2 БЮРО ГАЛАКТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Глава 13

На Стрельцова в упор — глаза в глаза — придирчиво смотрел молодой человек в форме лейтенанта БГБ. Иван в свою очередь отвечал ему взаимностью, с интересом изучая внешний вид офицера. Это был высокий широкоплечий парень. Шатен с европейским, как сказали бы на Земле, типом лица. В меру широкие скулы. Изящный, но в то же время волевой подбородок. Прямой с чуть заметной горбинкой нос. В умных зеленых глазах пряталась почти неуловимая искорка юмора. Упрямо сжатые губы придавали всему образу выражение строгости и торжественности.

Надо сказать, что новенькая форма была молодому человеку очень к лицу. Специальные нашивки на погонах указывали на принадлежность офицера к одной из наиболее секретных служб Галбеза, агенты которой обладали самыми широкими полномочиями в принятии решений и отличались почти неконтролируемой самостоятельностью действий. В сущности, этот лейтенант по своим должностным возможностям в системе БГБ соответствовал обычному полковнику (из других служб). Наверное, поэтому доминантой в облике молодого бэгэбэшника была уверенность в себе. Каждая спецнашивка по внешнему виду напоминала извивающуюся змейку. Это обстоятельство объясняло, почему на внутреннем жаргоне Галбеза офицеров данной службы называли змееносцами.

Иван еще постоял немного возле зеркала, изучая свое изображение, и остался доволен. Он вспомнил, как обрадовались родители, когда их сын поступил в Школу Резерва. Мать почему-то всегда хотела, чтобы Ваня стал офицером. И вот теперь ее мечта сбылась. «Кстати, — подумал Стрельцов, — надо сообщить родителям, что у меня все нормально».

Для своего возраста молодой гринчанин неплохо устроился в Бюро Галактической Безопасности. Подчинялся он непосредственно генералу Войко и ни с кем более не обсуждал планов своих операций. Генералу пришлось изрядно попотеть, чтобы пробить своему новому сотруднику лейтенантское звание (да еще в качестве змееносца!), ведь у Ивана не было диплома, подтверждающего получение необходимого образования. Зато он с необычайной легкостью сдал квалификационный экзамен. Для Чтеца установленная процедура показалась просто смешной. Но порядок есть порядок, и Стрельцову пришлось продемонстрировать малую толику своих способностей комиссии, состоящей из старших офицеров с умными на первый взгляд физиономиями. Лейтенантский тест по уровню сложности представлял для Ивана набор простейших детских загадок. Молодой человек как орешки расщелкал увесистый томик вопросов за пару минут. Наверное, с таким же успехом Чтец расщелкал бы и генеральский тест. Ведь технополе, из которого кибердвойник выуживал ответы, — очень демократаческая субстанция: информация не подразделяется там на лейтенантскую и генеральскую.

Специальные нашивки на погонах, как и следовало ожидать, не обманывали насчет широты полномочий. Лейтенанту было поручено курировать по линии своей службы целое Управление системной безопасности БГБ. Начальство столь важного для межпланетного ведомства управления на первых порах недоуменно поглядывало на слишком молоденького куратора, вычисляя, вероятно, в уме, кто же из высшего генералитета бессовестно засунул своего отпрыска на такую ответственную должность, требующую от человека самых широких профессиональных познаний… Но Иван быстро привел всех в чувство, продемонстрировав квалификацию и компетентность.

Еще при первой встрече с генералом Войко, когда типолет доставил Ваньку и Катерину из заповедника прямо на крышу штаб-квартиры БГБ, службист попросил Чтеца «осмотреть» сети Галбеза и оценить уровень их защищенности. Стрельцов тогда пораженно воскликнул:

— Чем занимаются ваши специалисты из УСБ?

— Как чем? — удивился генерал. — Обеспечивают безопасность компьютерных систем.

— Да ваши сети продырявлены хакерами, как решето.

— Не может быть, — ахнул Войко.

— Зачем же вы попросили меня осмотреть ваше хозяйство, если сами не соглашаетесь с моими оценками? — развел рукамиИван.

— Но как ты это видишь?

— Это очень трудно объяснить непосвященному. Вот вы, например, смогли бы объяснить дальтонику, имеющему ущербное черно-белое восприятие действительности, что такое зеленый цвет, а что такое красный?

Генерал, соглашаясь, непроизвольно почесал затылок:

— Ну хотя бы образно ты можешь описать, что видишь?

— Попробую, — согласился Иван. — Информация обладает очень стройной гармонией и яркой красотой, как затейливый рисунок на большом ковре. Если рисунок где-то подпорчен, это сразу бросается в глаза. Или представьте, например, — продолжил Иван, — что вы идете по улице, застроенной однотипными многоэтажными домами. На отдельные детали фасадов вы, как правило, не обращаете никакого внимания. Все конструкции и окна сливаются в естественный фон. Но предположим, что в одном из помещений разгорелся пожар: из окна ползет дым, стена в этом месте закоптилась. Вот здесь-то ваш взгляд и задерживается, по сути, автоматически. Понимаете?

— Почти, — неуверенно покачал головой Войко.

— Ну, хорошо. Поскольку ковер с рисунком информации в технополе очень большой, его можно образно сравнить с сельскохозяйственными плантациями. Представьте, что вы летите на высоте птичьего полета над пшеничным полем. Зрелые колосья под напором ветра переливаются, словно морские волны. Зрелище по своей красоте — захватывающее. И вдруг посреди хлебного поля — воронка от взрыва. Ее просто нельзя не заметить. Здесь как раз поработал хакер — вот вам и аналогия. Теперь понимаете?

— То, что ты это видишь, я понял—ответил генерал. — Но я никак не могу понять, как хакер оставляет следы в инфополе, Ну, скажем, покрутился он вокруг кода, защищающего вход в систему. Если подобрал код или как-то вычислил его, то вошел в систему; если не подобрал — отправился восвояси. Какие там могут быть следы?.. Вот что интересно.

— Хм-м… — отозвался Стрельцов. — Это только кажется, что поле — вроде поверхности воды на озере: бросил камень, круги разошлись, поверхность выровнялась — и никаких тебе следов.

— Во-во! В самую точку, — перебил Войко. — Ты прямо мысли мои читаешь.

— Но на самом деле инфополе представляет собой взаимосвязанную систему со своей экологией, если хотите. Хакер нарушает техническую составляющую этой системы. Он — браконьер в море информации… и ловит свою рыбку запрещенным способом.

Хотя, конечно, как и экосистема, поле со временем самовосстанавливается — те самые воронки от взрывов на пшеничном поле постепенно затягиваются, но только в определенных пределах — какой-то процент от всей площади, так же как речка от одинокой хижины на берегу не погибнет, а если большой город превратит ее в сточную канаву, то органика вымрет. Понятно?

— Вот теперь уже точно — почти, — улыбнулся генерал.

Иван продолжил:

— Хоть хакер и подобрал «ключ» и вошел в систему вроде как по установленному коду, но перед этим грубым подбором отмычек он нарушил гармонию информации, вызвал непродуктивные возмущения поля и, в конечном итоге, захламил его, обломками ненужной информации.

— Ну, Ваня, с такими возможностями тебе — и карты в руки. Бери невидимую экологию под свою защиту, — немного напыщенно попросил тогда Войко.

Жизнь в Управлении системной безопасности БГБ с появлением в нем Стрельцова закипела так бурно, что повергла в изумление даже самых опытных профессионалов Галбеза.

В первые же дни пребывания на новой должности Чтец сконструировал специальную программу, защищающую компьютерные сети от проникновения хакеров, вернее, смодулировал, потому что как программист — в прямом смысле слова — на клавиатуре он ее не набирал. Не вдаваясь в технические сложности, можно описать действие программы следующим образом. Если сеть, на которую осуществлялось нападение, принадлежала правительственному учреждению, то немедленно после попытки взлома, даже неудачной, компьютер хакера сам, без ведома хозяина, отправлял сообщение в Управление системной безопасности БГБ; если сеть частная, то в адрес полицейского отдела по борьбе с системными преступлениями. В сообщении содержалось признание в содеянном преступлении с просьбой провести более тщательное расследование. Можно назвать это добровольной явкой с повинной по компьютерной почте. Указанное признание скреплялось личной электронной подписью владельца компьютера. Поэтому данный документ имел юридическую силу в соответствии с действующим законодательством и служил основанием для получения в прокуратуре ордера на обыск у хакера, а также для конфискации — в случае необходимости — оборудования и других улик в качестве вещественных доказательств. Кроме того, в особых случаях — покушениях на терроризм — такого документа было достаточно для получения санкции на арест подозреваемого злоумышленника.

Что тут началось!

Такого аврала в Управлении системной безопасности БГБ не помнили, пожалуй, с самого момента его основания. Работники Управления просто физически не успевали выезжать по вызовам — точь-в-точь как скорая помощь. От усталости люди валились с ног. УСБ пришлось обращаться к руководству Галбеза с просьбой усилить службу людьми — хотя бы на время. Обработать такой объем информации по вновь заведенным делам сразу не представлялось возможным, поэтому у хакеров просто изымали компьютеры, так как на жестких носителях хранились данные, незаконно добытые из чужих сетей, которые служили уликами преступления.

С физических лиц при этом брали подписку о невыезде и предупреждали о возрастании ответственности в случае получения повторного сообщения, свидетельствующего о том, что хакер не оставил свой преступный промысел. У юридических лиц изымали лицензию на право оказания услуг в сфере программирования, компьютерного сервиса и системного обслуживания — до окончания следствия. На руководителей такой фирмы заводили уголовные дела. Так что дальнейшая деятельность на этом поприще коммерческой структуры, хоть однажды пойманной с поличным при попытке взлома чужих сетей, сразу же прикрывалась.

В среде хакеров разразилась настоящая паника. Взломщики боялись вообще заходить в Галактическую Сеть. Им казалось, что даже этим естественным действием они могут привлечь к себе внимание полиции или Бюро Галактической Безопасности.

Среди заказчиков незаконных сетевых операций тут же родилось феноменальное предложение, которое сулило огромный гонорар тому программисту, который придумает и создаст вирус, нейтрализующий программу Чтеца. Таким образом, обитатели городских кварталов, заселенных компьютерными взломщиками, остались, по сути, совсем без работы. А они составляли фактически целый социальный слой населения. И Стрельцов для них стал самой ненавистной фигурой — врагом номер один. Хотя в Галбезе и засекретили личность разработчика антихакерской программы, но стараниями Ричарда Гольфа имя компьютерного гения стало известно всему свету. Президент «РиГл корпо-рейшн» безошибочно связал появление новинки в области системной безопасности с приходом на службу в БГБ Ивана.

А вот правительство Лиги планет, обезопасив в данный момент свои компьютерные сети, столкнулось в результате успехов Галбеза на ниве борьбы с хакерами с неожиданной проблемой — необходимостью трудоустройства огромного числа программистов, которые кормились раньше на рынке незаконных услуг по взлому сетей, а теперь остались без средств к существованию вместе со своими семьями. Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Катерина на новом месте устроилась ничуть не хуже Ивана. Стрельцов настоял перед своим шефом, что в работе ему необходим помощник, которому бы он мог полностью доверять. Кандидатура на эту должность была только одна… И Катя на правах гражданского служащего (каковых в Галбезе было предостаточно) поступила в полное подчинение Ивана. Стоит ли говорить о том, как девушке повезло с начальством. Она практически была предоставлена самой себе, ведь все равно «залезть» вместо Чтеца в технополе она бы не смогла при всем желании.

Лишь изредка Иван использовал невесту в представительских целях — посылал вместо себя на какое-нибудь занудное и ничего не значащее совещание, организованное генералом Войко, на котором по протоколу было необходимо присутствие представителя секретной службы.

С жильем у молодой пары тоже все сложилось. Выделенный Стрельцову служебный особняк с охраной в одном из престижных районов столицы Октавы скромным гринчанам показался шикарным дворцом.

На фоне удачно налаженного быта определенную опасность для влюбленных представляли, конечно, разъяренные хакеры… Но, во-первых, аккуратный особняк гринчан надежно охранялся. А во-вторых, высокий статус Ивана удерживал горячие головы от решительных действий против своего обидчика. Да и что могло дать, по большому счету, даже физическое устранение Чтеца, кроме мести? В принципе ничего. Ведь дело уже сделано. Анти-хакерская программа запущена… и компьютерным взломщикам стоило лучше потратить свою энергию на создание вируса, способного разрушить хитроумную конструкцию Стрельцова, чем, кстати, многие из них и пытались заниматься — в надежде получить огромную премию. И кроме того, рождение желанного вируса сделало бы его создателя настоящим героем в своей среде…

Строго говоря, специалисты экстра-класса из числа хакеров вовсе не обижались на Ивана. Ведь настоящий воин почтет за честь встретиться в поединке с достойным противником. А гвардейское звание можно завоевать только в ожесточенном сражении…

Иными словами, активная работа велась и с той, и с другой стороны. Иван ведь тоже отслеживал в инфополе потуги своих соперников и про себя давно отметил, что среди подпольных программистов есть ребята очень башковитые.

В общем, жизнь на новом месте вполне вошла в свою колею. И жених с невестой начали всерьез подумывать о назначении даты официального бракосочетания.

Глава 14

Дела в подшефном Управлении системной безопасности БГБ шли в гору. Генерал Войко только и успевал выдавать наверх победные реляции. Босс никак не мог нарадоваться на свое вновь приобретенное сокровище — системного гения Стрельцова. Иван задал в УСБ высокий ритм работы. Он поддержал личным участием узловые программные проекты Галбеза. А теперь с успехом «расшивал» своим вмешательством самые узкие места в решении текущих проблем, стоящих перед управлением. Как известно, профессионально заведенный механизм обладает хорошей инерцией. Поэтому сейчас у Чтеца появилась неплохая возможность без ущерба для дела заняться разгадкой многих вопросов, интересующих лично его.

Хоть все вокруг и считали Стрельцова информационным суперменом, сам он полагал, что нет предела процессу познания. Каждый день приносил пусть небольшие, но все-таки открытия из жизни гигантского мира технополя. Одной из самых интригующих загадок того измерения была личность Старолюба. Сегодня Иван наконец-то решил посвятить беседе с дружелюбным фантомом как можно больше времени.

Под занавес рабочего дня Иван зашел в свой кабинет и закрыл дверь на ключ, чтобы никто не помешал сосредоточиться на диалоге. Молодой человек придвинулся к окну и посмотрел с высоты тридцатого этажа на поток квадромобилей, движущихся внизу. Эта картина механического муравейника почему-то всегда его успокаивала и настраивала сознание на самый продуктивный труд. Зарядившись эмоционально от привычного вида уличной суеты. Чтец вошел в технополе и сконцентрировался на обращении к Старолюбу.

— Сказано: «Стучите, и отворят вам», — послышался вскоре знакомый голос невидимого собеседника.

— Рад тебя слышать, старик, — произнес Стрельцов.

— Взаимно, Ваня.

— Я давно хотел тебя спросить, почему нас называют Чтецами? — сразу приступил к делу лейтенант БГБ.

— Это название, — откликнулся Старолюб, — присвоили, собственно, в Галбезе. Вероятно, оно имело смысл служебного секретного кода, вроде клички агента. Но охватывало при этом целое сообщество людей, вернее, инфохомосов, обладающих уникальной способностью считывать информацию из технополя путем телепатического подключения. Если быть точным, то первоначальная версия названия выглядела как «Киберчтец», и, по-моему, эта версия более удачно подчеркивала смысл секретного кода, указывающего на способность инфохомосов работать в киберпространстве. Но со временем приставка «кибер» атрофировалась как неудобный рудимент, и до наших дней дошло только «Чтец». Кроме того, здесь, по-видимому, нашла свое отражение манера разговора Старолюбов, как бы по-церковному распевающих слова. Если ты заметил…

— Заметил, — отозвался Иван.

— Человека, просто считывающего информацию, пусть даже их технополя, можно было бы назвать и читателем, не так ли?

— Вполне, — подтвердил парень.

— Но, согласись, чтец и читатель — разные вещи. Чтец читает молитвы либо декламирует с выражением стихи, а читатель молча пробегает глазами по строчкам текста. — Старолюб немного задумался, но тут же продолжил: — И наконец, читателей много, а чтецов — единицы. Ведь так?

— Так.

Данное объяснение в части логического обоснования групповой клички, вероятно, являлось личным мнением Старолюба, его умозаключением. Но в целом выглядело довольно убедительно и вполне удовлетворило Ивана.

— Генерал Войко сказал, что у тебя нет физического тела. Это правда? — спросил Стрельцов.

— Правда.

— А я думал, ты — человек.

— Ты правильно думал, сынок…

— Объясни толком, — попросил Иван.

— Бренные останки моей телесной оболочки покоятся, как и положено, на кладбище среди могил других Старолюбов… Уж век минул с той поры, как я топтал своими ногами гостеприимную планету инфохомосов, — пояснил старик. — Так что. Старолюбы научились концентрировать субстанцию личности, некую вытяжку сознания, и помещать ее посмертно в технополе? — поразился Стрельцов.

— Ничего подобного… люди — не боги, — ответил Старолюб. — Создать жизнеспособную квинтэссенцию личности и даровать ей приют в технополе им пока что не под силу.

— Но ведь субстанция твоей личности умудряется как-то разговаривать со мной.

— С тобой общается моя душа.

— А что, души обитают в технополе?

— После смерти души людей отходят в ноосферу, которая располагается над технополем, а затем (если они ничем не связаны с землей) перемещаются на верхние уровни Святого Духа — в распоряжение Божественного Сознания. Далее возможны перевоплощения — на усмотрение Создателя.

— Но с твоих слов я понял, что прошел уж век, — уточнил Иван, — а ты и поныне в ноосфере…

— Я посвятил всю жизнь свою богослужению и посмертно был канонизирован Церковью Старолюбов, — пояснил фантом, — то есть причислен к лику святых. Поэтому ко мне постоянно обращаются с просьбами в молитвах жители планеты инфохомосов. И пока в их сердцах будет жить память обо мне, моя душа не покинет ноосферу. Такова воля Господня.

— А почему паства не обращается напрямую к богу? — наивно спросил молодой человек.

— Сказано: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно…»(Исход, 20:7. о. )

— Разъясни по-светски.

— Ты, если потеряешь иголку в квартире и расстроишься из-за этого, то не станешь же просить правительство Лиги помочь тебе с поисками?

— Естественно, нет.

— А если бы и попросил, то все равно никто бы не откликнулся. Так же и Отца нашего Небесного не волнуют твои текущие проблемы, которые только тебе кажутся важными, а на самом деле — яйца выеденного не стоят. Создателя интересует лишь направление твоего движения, образно говоря, река жизни.

— В каком смысле?

— В прямом: «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца»(Откровение Иоанна Богослова, 22:1.).

— Понятно. — Ванька деловито почесал в затылке. — А святые? — Святые были смертными и понимали людей. Откликаясь на просьбы паствы о помощи, они дарят ныне живущим через решение трудностей бытия спокойствие и умиротворение в душах, тем самым подталкивая верующих в реку жизни.

— Ясно. Значит, ко мне, в технополе, ты просто заходишь в гости, так? — спросил Стрельцов.

— Так. Технополе расположено в низших уровнях Святого Духа. Оно не приспособлено для приюта душ, как, например, ноосфера, имеющая более тонкую структуру. К тому же, технополе перегружено сигналами, импульсами, электричеством и шумом. Ведь в этих слоях работает техника, созданная людьми… структура порядком загажена хламом ненужной информации и не успевает утилизировать отработавшие массивы. Поэтому, Ваня, в технополе мне душно. И от долгого пребывания здесь все способности тают прямо на глазах. Ведь моя паства проживает на другой планете, и ее молитвы сквозь помехи сюда почти не пробиваются, а в них — моя сила, — вздохнул старик. — В родной среде — ноосфере — содержится только чистая информация, отфильтрованная от разного шлака, связанного с сиюминутными потребностями ныне живущих людей.

— А я думал, что и ноосфера напрямую подчинена интересам текущей жизни на планете… например, она аккумулирует накопленный разум, — сказал Иван.

— Насчет разума — правильно, но это уже результат текущей жизни. Кроме того, ноосфера каждой планеты хранит в себе энергетические матрицы всех существ, населяющих ее в данный момент. В них закодированы биологические, морально-нравственные и умственные характеристики индивидов. Вот это как раз и есть субстанция личности, квинтэссенция человека, о которой ты спрашивал ранее.

— А почему инфохомосы создали обособленную Церковь Старолюбов? Ведь вы же христиане? Почему было не присоединиться к одной из существующих конфессий, например, к православию или католичеству? — поинтересовался Стрельцов.

— Мы, в общем-то, христиане, но в очень далеком от классического понимания смысле, — ответил старик.

— Конфессий много, а Библия одна?..

— Да… Сказано Иисусом: «Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»(1 Евангелие отМатфея, 18:20.).

— И все-таки, чем вас не устраивали существующие конфессии? — переспросил Иван.

— Богословы посвящают целые жизни учению о Высшем Разуме. А ты хочешь, чтобы я за пять минут раскрыл тебе особенности нашей Церкви.

— Не упрямься, старик. Изложи суть коротко, тезисно…

— Хорошо.

— Только, пожалуйста, без специальных теософских терминов и религиозно-исторических ссылок, — поставил условие лейтенант БГБ, — на простом, доступном, понятном мне языке. Договорились?

— Может, тебе еще на пальцах объяснить? —усмехнулся далекий собеседник.

— Если бы я тебя отчетливо видел, то — может быть, а так…

— Церковь Старолюбов была основана старейшинами рода, чтобы подготовить исход инфохомосов с Грина.

— Я нашел в технополе, что в соответствии с проектом «Инфохомос» ученые до закладки эмбриона демонтировали в схеме ДНК участки, отвечающие за размножение. Они, видимо, хотели избежать неконтролируемого роста численности киберчтецов, — предположил молодой человек. — Но природа все равно взяла свое… И когда у вас начали появляться дети, вы, наверное, решили бежать, чтобы не подвергать их и свое будущее опасности… Так?

— В принципе так. Структура ДНК действительно имеет способность самовосстанавливаться, реконструируя генетический механизм наследственности… Но что конкретно ты имел в виду, когда говорил об опасности для нашего потомства? — спросил Старолюб.

— Высокие политики и военные того времени, посвященные в детали исследования, могли заметить, что проект начал выходить из-под контроля. Вместо послушных агентов, расположенных к изучению точных наук, они получили информационных суперменов. Для вас, как они поняли, не существует никаких государственных секретов. А искусство дипломатии — это зачастую игра тайн, своеобразный политический блеф, — рассуждал Стрельцов. — Кто знает, согласились бы вы и в дальнейшем работать на правительство Лиги в условиях добровольного заточения. Тем более дети, рожденные в семьях инфохомосов, могли унаследовать способности киберчтецов… мощь колонии постоянно возрастала. Ведь вам вполне по силам было бы добиться суверенитета Грина либо переметнуться к Конгломерату Внешних Планет… Терять столь благоприятный по климату мир в самом центре Лиги из-за своего же научного проекта вряд ли входило в планы правящей верхушки… А когда в политике речь идет о государственных интересах, то сотня-другая человеческих жизней не представляет в этой игре большого веса — не более пешек на шахматной доске. Так что, я думаю, в голове отчаянных политиков к тому времени вполне мог созреть план физического уничтожения колонии инфохомосов.

— Да, если бы они не боялись мести чтецов, то, может быть, так и поступили бы, — подтвердил Старолюб. — Хотя я никого не хочу обвинять. Это просто предположение.

— Какой мести?

— Все ученые, участвовавшие в проекте «Инфохомос», в короткий срок скончались от непонятной болезни. Наверное, кураторы-наблюдатели из правительства подумали, что это наших рук дело. Но того, что написано на роду, не избежать. Это была кара божия неразумным людям, которые вломились в священную область мироздания, закрытую для смертных.

— Понятно, — сказал Иван. — Значит, не желая ввязываться в возможный конфликт с властями, вы решили освоить неизвестную планету и, скрываясь там, обрести независимость. Правильно?

— Да. Но возможность физического истребления не являлась основным доводом при принятии такого решения. Старейшины больше боялись внутренней опасности.

— Что, в вашем сообществе наметился раскол? — удивился молодой человек.

— Нет. Опасность заключалась совсем в другом.

— В чем же?

— Инфохомосы — не просто люди. Тебе-то это известно.

— Конечно.

— А мир настолько же загадочен и разнообразен, насколько и познаваем.

— Согласен.

— Самые опытные Чтецы из первого поколения, постоянно упражняясь в овладении секретами полевых структур, развили свое мастерство ориентации и перемещения в технополе до такого уровня, что научились проникать в соседствующую с ним ноосферу. Вот их-то я бы точно назвал информационными суперменами.

— Понятно, — вставил Стрельцов.

— Естественно, что для старейшин, достигших больших высот в изучении инфополя, секреты мироздания приоткрылись, и тут они пришли к выводу, что над популяцией инфохомосов в целом нависла угроза вырождения.

— Но почему?!

— Это слишком долго и нудно объяснять.

— Старик, не виляй, — возмутился Иван. — Мне важно знать!

— Хорошо. — Старолюб немного помолчал, собираясь с мыслями. — Человек не знает точно, что будет после смерти. Будет ли, к примеру, перерождение или нет. Но он видит, что в этой жизни зачастую злому живется легче. Не правда ли?

— Наверное, — отозвался молодой человек.

— Он знает, что если где-то прижать слабого и отобрать у него нечто полезное, ценное, то ему десь сейчас будет жить легче и веселее.

— Ну и что?

— Не гони лошадей, — осадил парня Старолюб.

— Извини.

— Самые различные религии толкуют человеку, в общем-то, одну и ту же мысль. Если он не будет пренебрегать духовной культурой, совершая при этом добро по отношению ко всему окружающему… Если он не будет стремиться только к земным благам, то ему обеспечена вечная жизнь. Сказано:

«Удобней верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие»( Евангелие от Матфея, 19:20.).

— Понятно.

— Не перебивай.

— Извини.

— Целые народы, у которых все вожделения направлены на потребление, вымирают, независимо от того, на какой ступени развития стоят. И наоборот… Народы, переживающие без ропота и возмущения в тяжких трудах длительные удары судьбы, впоследствии крепнут и процветают.

— Можно поближе к инфохомосам? — поторопил Стрельцов.

— Большое видится на расстоянии. Нельзя описать костюм, если рассматривать только пуговицу. — Извини еще раз.

— Человек имеет право выбора. На него наложено ИСПЫТАНИЕ ВЕРОЙ. Поскольку, протягивая руку помощи другому в ущерб себе, он может лишь надеяться на то, что поступает правильно, что не оставляет этим необдуманным действием себя и свою семью без хлеба насущного. Но в тот момент, когда он принимает решение все-таки помочь в этой жизни другому, оторвав что-то от себя, в тот самый момент в ноосфере, окружающей любую заселенную планету, рождается громадная энергия, которой и питается Высшее Сознание. Как, например, твой компьютер питается от электричества. Понял?

— Понял, — отозвался Иван.

— Мироздание — это практика взращивания осознанной веры, — резюмировал Старолюб. — Осознанную веру в свою очередь можно построить только из любви, ума и воли. Если довести эти качества до совершенства, то человеческая душа сливается с Высшим Сознанием и, по сути, больше не нуждается ни в каких перерождениях.

— Ну, а что же все-таки инфохомосы? — нетерпеливо спросил Стрельцов.

— Инфохомосы, научившись проникать в ноосферу, познали те секреты мироздания, которые простым смертным недоступны.

— Но ты же сам говорил, что самые массовые религии раскрывают эти секреты, показывая, какой путь ведет в вечность.

— А вот в этом-то и заключена вся суть. — Старик чуть повысил голос. — Одно дело ВЕРИТЬ, другое — ЗНАТЬ. Человек, как я тебе уже толковал, делая добро, рождает созидательную энергию космоса и взращивает ту самую осознанную веру — основу мироздания. А инфохомос, лишенный ИСПЫТАНИЯ ВЕРОЙ, поступает наверняка, даже если этот поступок на самом деле соответствует его убеждениям. Ну если пояснить на примере, то обыкновенный человек (не имеющий опыта в каком-то узком вопросе) как бы на веру воспринимает, скажем, что нельзя баловаться с кипятком, потому что можно обжечься. А инфохомос, — про должая этот пример, — знает точно, что с кипятком шутки плохи. Понял?

— Я не пойму одного, — ответил молодой человек. — Если инфохомос поступает правильно, пусть даже зная об этом наверняка, что в нем плохого? Какие законы мироздания он нарушает?

— Видишь ли, — протянул нараспев Старолюб. — Природа — очень рациональна… И если отдельному Чтецу ничего не грозит в случае, когда он поступает по законам мироздания (например, как тебе), то популяция в целом, не производящая живительной энергии, подлежит вымиранию. Сказано: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь»(Евангелие от Матфея, 7:19.) Поэтому старейшины рода, создавая Церковь Старолюбов и подготавливая исход колонии с Грина, руководствовались одной целью: отлучить свою молодежь от инфополя.

— Ни за что не додумался бы до такого, — изумился Иван. — Значит, вы не развиваете дар Чтеца в своих детях, а глушите его?

— Именно так. Сказано: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную»(Евангелие от Матфея, 18:19.).

— Но вы-то вырываете не свои глаза! За чужой-то счет — оно просто быть мудрецом! — возмутился Стрельцов.

— Смотря с какого уровня понимания рассмат-к ривать проблему, — отрезал старик. — Прижигая рану, ты вместе с пораженными участками кожи убиваешь и часть здоровых. Мозг не спрашивает отдельно взятую клеточку, какие решения ему принимать в тех или иных ситуациях. Он находится на верхнем этаже и заботится обо всем организме в целом.

— Да-к то ж мозг! — не согласился Чтец. — А ваших старейшин кто назначил мозгом? Они самостийно, никого не спросив, келейно присвоили себе эту привилегию.

— К старости, Ваня, мудрость сама перемещается из штанов в голову…

Парень немного задумался и спросил:

— Ты хочешь сказать в самом общем плане: разум к тому времени побеждает желания?

Старолюб промолчал, но Иван в одиночку развил свою мысль:

— А может быть, желания сами покидают разбитый возрастом организм, а разуму практически больше ничего и не остается, как только подняться в голову?

— Ты закончил? — вежливо поинтересовался далекий собеседник.

— Только не получил ответа! — воскликнул возбужденный Стрельцов.

— Получил, но не расслышал, — возразил протяжный голос.

— Поясни еще раз…

— …Ты замкнулся на отдельном индивиде, который имеет высокоразвитый организм как данность. Но ведь это не только его организм. По воле Божьей он развивался миллионы лет (хотя каждый субъект лично живет какую-то малость и является ступенькой, пылинкой в поступательном движении истории). Любая клеточка сквозь поколения прошла от простого к сложному, и лишь потом, на вершине эволюции, разум смог в принципе отделиться от желания. Человеческое племя — это тоже высокоразвитый организм…

Конечно, если встать на позицию конкретного инфохомоса, которому не дали воспользоваться уникальными способностями, то можно подумать, что его «пайку» урезали. Это действительно так. Но недостающая часть как бы ушла на пользу всей популяции… Отдельное и целое, личное и общее: единство и борьба противоположностей — способ существования разумной жизни.

— Ладно, старик, тебя все равно не переспоришь.

— Ты просил попроще, а сам лезешь в дебри…

— Извини, — замялся гринчанин. — Послушай, а ваши мудрецы там ничего не попутали? Ведь у инфохомосов все-таки рождались дети. Вот ты, например, появился же как-то на свет.

— Все правильно. Дело в том, что блокирующие механизмы мироздания включаются не сразу, а когда вероятностная случайность события перерастает в устойчивую тенденцию… Постоянно увеличивающаяся популяция инфохомосов, по подсчетам старейшин, на тот момент подходила, если можно так сказать, к своей критической массе. Иными словами, численность племени уже лавировала на опасной грани, и нельзя было допустить вмешательства высших сил — они бы пустили Киберчтецов по кругу вымирания.

— Понятно, — вздохнул лейтенант.

— Живя на уединенной планете и добывая хлеб насущный в поте лица своего, инфохомосы давно превратились в обычных людей… Ведь если б ты не возбудил свои киберцентры в мозгу, соприкоснувшись с мощным компьютером последнего поколения, то и поныне оставался бы обычным человеком, не так ли?

— Думаю, что так, — отозвался Стрельцов.

— Ну вот видишь. То же самое происходит и с нашими детьми. ЗНАНИЕ о феноменальных способностях инфохомосов со временем перешло в закрытый — эзотерический — раздел нашей религии. И дается оно только посвященным — и то лишь с одной целью: жрецы-Старолюбы глушат концентрацией своих способностей при рождении ребенка его связь с инфополем — с целью сразу разорвать невидимую нить, дабы избежать в дальнейшем, как сказано в молитве, искушения от лукавого. Таким образом наш народ удалось вернуть в лоно испытания верой, — закончил Старолюб.

Пораженный Иван довольно долго молчал, осмысливая полученную от невидимого собеседника информацию. Затем парень спросил:

— А почему вы назвали свою Церковь именно так?

— Точно не знаю. Наверное, старейшины хотели подчеркнуть, что с любовью относятся к старой религии (христианству), однако для себя открыли в ней новые грани. Получилось — Старолюбы. А что? По-моему, звучит неплохо? — спросил старик.

— Я тоже так думаю, — согласился Иван. — А как вам удалось замести следы при побеге с Грина? Ведь о тайных поселениях Старолюбов ходят целые легенды, обрастая самыми нелепыми «фактами» и подробностями. Но никто никогда их не видел. Даже в Галбезе, насколько я знаю, полагают, что за двести лет, прошедших с момента бегства инфохомосов, все Старолюбы давно вымерли.

— Нам удалось изменить защитное поле тахионового канала и тем самым искривить пространство таким образом, чтобы отклонить точку высадки далеко в сторону от существующих магистральных маршрутов галактического транспорта. А саму планету подобрали наиболее продвинутые Киберчтецы, добившись способности переливаться в ноосферы других миров. Блуждая по тонким оболочкам планет и изучая информацию об их растительном и животном мирах, они присмотрели наиболее подходящее пристанище — близкое по всем критериям к родной планете Грин. Вот так.

— Понятно.

— Извини, Ваня. Но здесь, в технополе, очень душно. Продолжим беседу в другой раз.

— Подожди-подожди, — заторопился Стрельцов. — Еще пару вопросов.

— Будь по-твоему.

— Генерал Войко говорил, что ты расшифровал древнюю сказку-пророчество.

—Да.

— И там говорится о битве со Зловещей Тенью.

Но кто она? Откуда взялась? И что я должен делать?

— Что делать, тебе подскажет сердце.

— Спасибо, обнадежил.

— Не за что, Ваня, — спокойно отозвался старик. — Тень является тем, чем и кажется — Тенью.

— Здорово! — воскликнул Стрельцов.

— Да уж! Но главное-то… чья она тень.

— И чья же?

— Вельзевула — князя тьмы.

— Дьявола, что ли? ?

— Вот именно.

— Ты не шутишь, старик?

— Нисколько. Сатана имеет свое отражение во всех измерениях. В технополе — это Зловещая Тень, — ответил Старолюб.

— Почему же Господь сам не уничтожит силы зла? Ведь ему ведомы все помыслы, в том числе и черные? — недоумевал молодой человек.

— Это невозможно. Зло — лишь одна из граней Природы. Ведь что такое тень, тьма, мрак? Всего лишь отсутствие света. А зло? Отсутствие добра. Убери тень — и не разглядишь, где начинается свет. Убери зло — не будет и добра. Все станет нейтральным и аморфным, бесформенным и бессмысленным. Человек, укрепляя веру в силу добра, как я тебе разъяснял, рождает энергию созидания. А если между добром и злом стереть границу — во что верить? Повторяю: мироздание — это практика взращивания осознанной веры. Но раз ничто не будет рождать веру, то не будет и самого мироздания. Так что… без зла, как это ни парадоксально, невозможно существование Природы. Законы диалектики, давно подмеченные человеком, действуют и здесь. Единство и борьба противоположностей… и неразрывная круговерть.

— Понятно, — перебил Иван. — Грубо говоря, добро, накрепко обнявшись со злом, и составляет суть жизни. Одни борются со злом и при этом подпитывают добро. Другие — наоборот: отвергая доброту, подпитывают зло.

— Примерно так.

— А на мою долю, получается, выпадает поединок с самой Тенью бессмертного Вельзевула, так?

— Так.

— Но когда я видел Тень, мне показалось, что она может положить меня на одну ладонь, а другой прихлопнуть. А тут, как говорится, и сказке конец, — сострил Стрельцов.

— Ну-ну, Ваня… Не так мрачно. Люди склонны преувеличивать свои проблемы.

—Да уж!

— Не знаю, дошло до тебя или нет, что главное твое оружие — вера: в себя и в Бога. А Святой Дух — сплав любви и информации — всегда с тобой. Он —везде.

— А почему бы Зловещей Тени не уничтожить меня прежде, чем я начну действовать? — удивился Иван. — Ведь Вельзевул владеет тайным смыслом пророчеств. Фигурально выражаясь, он в курсе событий. Не так ли?

— Совершенно верно — в курсе. Но куда ему спешить? Он же — бессмертный. В битве титанов тоже есть своя тактика. Наверное, князь тьмы не хочет раскрывать возможные ходы раньше времени. А Зловещая Тень (образно говоря, полномочный посол Вельзевула в технополе) пока что не сочла простого смертного бродягу из той реальности, то есть тебя, за избранного — того, о ком гласит пророчество. Так что, Ваня, пока отдыхай, нагуливай жирок и готовься к схватке.

— А как?

— Укрепляй веру.

— Старик, ты — неисправимый оптимист. Это только в глупых боевиках можно одолеть зло кулаками да навороченным оружием, изрыгающим огненные струи. А в жизни, Ваня, все решают ум, воля и сердце.

— Спасибо на добром слове. — Отозвался Старолюб. — Ну а теперь мне действительно пора. Поговорим в другой раз.

— Ты хочешь сказать — когда моя душа закончит свой земной путь и отлетит к тебе в ноосферу? — съязвил молодой человек. — Тогда у нас в самом деле будет очень много времени для плодотворных бесед.

— Зачем откладывать дела в столь долгий ящик? Я думаю, мы успеем наговориться намного раньше, — ответил Старолюб.

В этот момент парень почувствовал, что дыхание старика в технополе затихло — фантом покинул его пределы.

Чтец уселся за стол, положил подбородок на руки и погрузился в невеселые размышления…

Глава 15

Ценность информации, полученной Иваном от Старолюба, относительно Зловещей Тени (в части предполагаемых повадок возможного противника, его опасных привычек или неожиданных вывертов) можно было определить древним выражением: «ни рыба ни мясо». Иными словами, как хочешь, так и сражайся… сам ищи слабые места, сам разрабатывай стратегию и тактику… и сам… надейся только на себя. Естественно, такой расклад сил отнюдь не побуждал лейтенанта БГБ лезть в драку с неведомым чудовищем. К тому же гринчанин обладал врожденной скромностью и застенчивостью (надо сказать, эти качества в данной ситуации выглядели совершенно оправданными добродетелями). Самолюбие Ивана не было развито уж настолько, чтобы тут же возгордиться славной миссией освободителя человечества, которая, по словам фантома, ожидала его в ближайшем будущем. Поэтому Стрельцов решил-таки поделиться сомнениями насчет своей избранности с генералом Войко. Чтец через инфо-поле связался с шефом и спросил, не соизволит ли тот уделить ему несколько минут.

— Четверть часика у меня есть. Так что, Ваня, не тяни, — ответил босс. — Давай — ноги в руки… Я жду.

Вскоре Стрельцов сидел в кабинете Войко напротив начальника.

— Ну, Ваня, выкладывай, что тебя волнует. Не стесняйся. Одна голова — хорошо, а две — лучше. Вместе — оно в любом деле сподручней… Разберемся, — дружелюбно подбодрил шеф.

— Скажите, господин генерал, мой родной город на Грине, в котором я появился на свет и вырос… ведь именно он когда-то давным-давно создавался как полигон Галбеза по проекту «Инфохомос»?

— Все правильно. А если копнуть глубже, то непосредственно с него и начиналось освоение планеты. Да ты, видимо, и сам уже ознакомился с документами.

— Стало быть, в городе, помимо меня, обязательно должны проживать и другие потомки инфохомосов, — вкрадчиво начал молодой человек. — Я, честно говоря, не знаю, занимались вы этим вопросом вплотную или нет, но мне кажется, в любой момент может появиться еще один Чтец, а может, даже несколько… Ведь Школа Резерва, по сути, только начала свою работу, и не исключено… то есть я хочу сказать, на мне свет клином не сошелся… Где гарантия, что в пророчестве ведется речь конкретно об Иване Стрельцове?

— Я понял, Ваня, что ты имеешь в виду. И надо отметить, твои сомнения вполне обоснованны и логичны… Но мы действительно вплотную, как ты говоришь, занимались этим вопросом, и, знаешь, свет все же сошелся клином как раз на тебе.

Стрельцов ушам своим не поверил:

— Неужели лишь один из первопроходцев-инфохомосов решил создать семью… и он оказался моим предком? Но даже если так, все равно не может быть, чтобы в каждом поколении по этой линии рождался только один ребенок и генеалогическое древо моего пращура почти за триста лет своего развития не дало ни одного ответвления, а цепочка закончилась на мне. Невероятно. Ведь у Стрельцовых десятки родственников… И я думаю, среди них обязательно должны быть инфохомосы…

— Да нет, Ваня, дело, конечно же, в другом, — прервал собеседника генерал. — Мы подняли в архиве документы биоконструкторов, участвовавших в разработке проекта, и тщательно в них покопались. Из этих первоисточников вытекает следующее… Если не подвергать искусственному подавлению биологическую способность Чтецов к продолжению собственного рода (как это поначалу планировалось), то картина унаследования способностей будет выглядеть следующим образом: дети, рожденные в браке между инфохомосами, сохраняют дар Чтеца, со стопроцентной гарантией независимо от пола — хоть сын, хоть дочь. А вот в смешанных семьях (когда инфохомос сочетается с обычным хомо сапиенс) феномен наследуется только по мужской линии — от отца к сыну. Поскольку инфохомосы, руководимые Церковью Старолюбов, покинули Грин еще двести лет назад, то в настоящий момент мы можем говорить лишь о смешанных браках.

— Так-так-так, — вклинился лейтенант. — Значит, все-таки есть вероятность, что где-то по городу бродят, кроме меня, еще несколько мужчин, генетически обладающих даром Чтеца. Но так как этот дар уже несколько поколений не использовался их предками, то он как бы законсервирован и потенциальные инфохомосы о нем даже и не подозревают, как это было со мной. Правильно?

— Чисто теоретически такая вероятность существует.

— Почему чисто теоретически? — не согласился Стрельцов.

— Дело в том, что мы скрупулезно прошерстили все имеющиеся в твоем городе регистрационные книги записей актов гражданского состояния, в которые официально вносятся новорожденные дети. Затем компьютер по специальной программе построил и выдал «на-гора» генеалогические деревья каждого из первых поселенцев Грина (видел бы ты, Ваня, эти длиннющие распечатки). Эта же программа провела исследование указанных родословных на предмет выявления наследственных цепочек исключительно мужского рода: отец—сын, отец—сын и так далее…

— И что в итоге? — не выдержал молодой человек.

— Как ни крути, Ваня, только твоя ветвь предков от самых пионеров планеты и по сей день ни разу не прерывалась появлением на свет маленькой девочки…

— Это совершенно точно? — все никак не мог поверить Стрельцов.

Босс неловко кашлянул в кулак:

— Как ты понимаешь, некоторые люди, к несчастью, имеют обыкновение «гулять» от супруга на стороне. И далеко не каждый папаша сможет с полной уверенностью утверждать, что воспитывает именно своего ребенка, а не соседского, к примеру, или, скажем, сослуживца жены… Но по официальной версии, по крайней мере, ты — единственный претендент на право обладания даром Чтеца.

— Тем не менее по неофициальной версии вероятность появления еще одного инфохомоса все же существует. Не так ли?

— Ты имеешь в виду детей «левизны»?

— Да, такой тайный семейный приварок со стороны.

— Нет, Ваня, и здесь теоретическая возможность самая низкая. На всякий случай мы прогнали через компьютер и такую комбинацию…

— Ну и что?

— С самой бледной вероятностью живут пока еще несколько пожилых мужчин, не имеющих детей, вернее, сыновей. Да и то на других планетах — их предки давно покинулиГрин.

— А почему вы назвали вероятность бледной?

— Потому что наши психологи утверждают, что в компьютерную программу отслеживания «левых» детей в качестве установочных данных был введен сильно завышенный коэффициент возможных супружеских измен.

— То есть?

— Ну нельзя же в самом деле представлять колонию Галбеза в виде гнусного развратного вертепа.

— Охо-хо! Бэгэбэшники — такие же люди.

— Ваня, я лишь ссылаюсь на мнение квалифицированных психологов и социологов.

— …Каждый из которых лично ни разу не жил в колонии, но в институтах и академиях имел хорошие оценки по всем предметам… — продолжил Стрельцов.

— Короче, Ваня, дорогой ты мой, — лицо генерала сияло, — нет сомнения, что ты и есть тот самый последний из могикан, герой старинного пророчества, надежда и опора Галбеза. И я полон гордости, что судьба свела меня с таким удивительным человеком.

— В данной ситуации я бы предпочел, чтобы вы гордились кем-нибудь другим, — буркнул гринчанин, поднимаясь со стула.

— Конечно, — понимающе кивнул шеф, — Зловещая Тень — суровый соперник. Но мне кажется, Старолюб смотрит на это дело с оптимизмом. А я доверяю его интуиции.

— Да уж… дядька проницательный, — нехотя согласился молодой человек.

Босс посмотрел на часы, мысленно сверяя фактическое время разговора с предполагаемым по плану, — давняя привычка разведчика.

— Кстати, Ваня. Мне прямо перед самым твоим приходом передали, что в двадцатом секторе барахлят правительственные сети. Проверь, пожалуйста. Может быть, это по нашей части. А может, их внутренние недоработки, тогда я три шкуры с бюрократов сниму… Статус сетей — очень высокий. Хотелось бы выяснить причины в кратчайший срок. Хорошо?

— Ладно. Сейчас посмотрю, — ответил Чтец, пожимая напоследок шефу руку.

Вернувшись от генерала Войко в свой кабинет, Иван подошел к окну и оперся на подоконник. Внизу многочисленными звездочками мелькали фары квадромобилей, выстроенных в движущиеся ряды. Уличный шум и суета тут же настроили Стрельцова на рабочий лад, и, несмотря на позднее время, он решил до возвращения домой разобраться по просьбе шефа с нарушениями в правительственных сетях.

Чтец быстро проник в двадцатый сектор, где сразу же обнаружил поврежденные инфомассивы. Немудрено, что у бюрократов возникли сбои. Здесь какой-то вандал очень упорно потрудился над разрушением технополя. Изгрызенная ткань киберпространства прямо светилась от дыр, как пчелиные соты. Если бы инфомассивы были деревянными, наверное, возникла бы мысль, что ими полакомились ненасытные термиты, старательно источив своими ходами каждую деталь.

Кибердвойник Ивана приблизился к тем сетям, от которых зависело жизнеобеспечение городов, и принялся наметанными движениями устранять дефекты поля, как бы залатывая поврежденную структуру своими инфотелами. Вдруг тело начало быстро таять и катастрофически терять силу. Ванька хотел взметнуть аналога ввысь, чтобы по привычке «выпасти» его на чистых лугах информации — для восстановления энергии. Но двойник почему-то не слушался и, казалось, намертво прилип к «сотам».

Неожиданно пчелиные ячейки вкрадчиво приоткрылись, заполняя киберпространство невообразимой виртуальной вонью. В этот момент Стрельцова неприятно кольнуло в грудь. Парень с испугом обнаружил, что сквозь уйму миндалевидных «бойниц» на него пристально смотрят тысячи хищных глаз (будто старой ужасной ведьме с силой стукнули по голове, и ее чугунный лоб рассыпался на мелкие зеркальные осколки, а в каждом из них извращенно отразился тусклый кошачий зрачок… жуткая тысячеглазая колдунья). Липкая волна страха подкатилась к самому горлу Ивана. Воображаемая истлевшая рука высохшими мертвецкими костяшками не спеша — с живодерским наслаждением — погладила вспотевшую шею и вцепилась в кадык. Гринчанин почувствовал разливающийся в области сердца холод и ощутил, как медленно коченеют руки и ноги. Аналоговая личность вконец обессилела.

…Как будто почуяв слабость Чтеца, изо всех дырявых глаз, изгибаясь глистами, полезли отвратительные могильные черви. Каждый из них имел опухшее трупное человеческое лицо с запаянными наглухо глазницами и омерзительной улыбочкой олигофрена. Иван хотел дернуться, но они зашипели ему прямо в светлые очи, как змеи, странно сковывая волю и заглушая жизненные силы молодого человека. Глисты, все прибывая и прибывая, скользкими волнами расползались вокруг гринчанина, а затем, сцепившись друг с другом, начали искусно заплетать собой кибердвойника в мягкий удобный кокон, словно пеленали младенца.

Глаза Стрельцова застилала мутная пелена. Где-то далеко отстраненный женский голос (грозный и одновременно ласковый) приятно убаюкивал и нежно-нежно убеждал, что смерть — это радость умерщвления, сладостная погоня за свободой духа… Сознание Ивана засыпало и медленно угасало, как у человека, замерзающего, в дремучем лесу лютой зимой, — в чистом свете таинственной лампады отступили все страхи, боли и волнения; в сердцу зазывающе подтянулась удавка безразличия…

На мгновение пелена с глаз спала, и Ванька столкнулся — нос к носу — с отвратительной рожей наседающего червя, который подслеповато «вглядывался» в самый зрачок человека и, казалось, собирался его выклевать. Аналоговая личность инстинктивно встрепенулась — в этот момент Стрельцов с неожиданной ясностью осознал весь ужас своего положения. Двойник начал отчаянно отбиваться от червей, пытаясь разорвать их гладкий кокон. Могильные шелкопряды яростно зашипели и оскалили зубы.

Ванька сконцентрировался и беззвучными криками что есть мочи стал звать на помощь Старолюба. Вскоре парень заметил легкое смятение в стане врага и услышал приятный голос фантома:

— Повторяй за мной, Ваня: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое;

Да приидет Царствие Твое;

Да будет воля Твоя И на земле, как на небе…

Читая вслед за Старолюбом молитву, Стрельцов почувствовал, как его тело торжественно наливается божественной силой.

…Ибо Твое есть Царство И сила и слава вовеки. Аминь.

Сердце ожило и полностью отторгло мерзкий холод.

— Что мне делать, старик? — радостно спросил гринчанин.

— Лучшая защита от лукавого — молитва. А сейчас просто возьми себя в руки, парень. Святой Дух всегда с собой… Если понадобится дополнительная поддержка, мысленно обращайся за помощью к родственникам и предкам — живым и мертвым.

Ванька тихонько позвал родных и близких, с удовольствием перебирая в уме их приятные образы. Стрельцов открыл глаза и увидел прямо над собой в технополе доброе милое лицо мамы. Мамочка ласково теребила Ванюшу за волосы и любящим голосом говорила: «Ваня, вставай, лежебока. Вставай, Ванечка, пора на работу».

Инфотело оттаяло и богатырскими движениями начало стряхивать с себя гадких червей. Злодейский кокон беспомощно развалился, как скорлупа от протухшего яйца. Жалобно попискивая, противные твари трусливо расползались прочь и спешили укрыться по своим глазницам. Приняв очередного червя, колдовские очи закрывались и закатывались внутрь «пчелиных миндалеобразных сотов». Чтец зацепил напоследок пару мерзких извивающихся особей ногами и размазал их по изгрызенной стене плавающего рядом инфомассива. После этого молодой человек окончательно пришел в себя.

Глава 16

Иван очнулся и с удивлением обнаружил, что лесс жит посреди своего кабинета прямо на полу. Парень не помнил точно момента падения. На лбу красовалась небольшая шишка, которая умудрялась улавливать своими внутренностями ритм пульса и болевыми сигналами отстукивать его в мозг.

Стрельцов ощупал ссадину руками и посмотрел на пальцы — нет ли крови. Все в порядке. Во рту пересохло и страшно хотелось пить. Иван поднялся и подошел к столу, на котором блестел графин с водой. Потянувшись к сосуду, парень обратил внимание на клочок бумаги, оставленный кем-то на самом видном месте. Ванька оглянулся и посмотрел на дверь. «Что за черт!» Кабинет был закрыт. Пытаясь сосредоточить внимание, Стрельцов устало прочитал текст, отпечатанный на принтере: «Не ищи меня, Иван, потому что ты — болван! Катя».

В комнате принтера не было. Значит, записку принесли извне. Парень был уверен, что это совсем не Катькина проделка. Усталость как рукой сняло. Сердце тревожно сжалось. «Сами вы болваны», — отметил про себя лейтенант и загрузил сознание в личность аналога.

Чтобы опознать аппарат, который напечатал эту дурацкую записку, Чтец активизировал в себе, если можно так сказать, функцию текстового фильтра-автопоиска. Результат не заставил себя ждать… Искомый принтер находился в офисе металлургического комбината, принадлежащего «РиГл корпорейшн». Это как раз там, где мафиози выловил его подводную лодку в прошлый раз — во время неудачного речного путешествия. Ванька уже начал в душе корить себя за то, что не подумал сразу о безопасности невесты. Парень проник через технополе в инфосеть металлургического комбината и там обнаружил развернутое послание в свой адрес. Именно этого он и боялся…

«Дорогой Чтец, в последний раз предлагаю тебе сотрудничество. Катерина гостит у меня на заводе, в помещении, которое расположено над загрузочной площадкой сталелитейной печи. У девушки пока все в порядке. Но если ты вздумаешь сообщить об этом дружественном визите в БГБ или опоздаешь ко мне хоть на одну минуту к указанному ниже времени, то знай — ни один эксперт не обнаружит ее останков в расплавленном металле. Кстати, твоя невеста — очень даже ничего. И если ты пренебрежешь вот этим моим предложением, то до начала плавки я со своими ребятами с удовольствием развлекусь с ней… и таким образом все-таки получу причитающиеся мне пятьдесят процентов хотя бы от одного из твоих сокровищ. До скорого. Я жду тебя только до 22.00. Твой компаньон».

Иван судорожно вскинул руку и посмотрел на часы. «Мама родная!» До встречи оставалось всего 55 минут, а если добираться наземным транспортом, то можно застрять где-нибудь в квадромо-.бильной пробке — и тогда конец. Стрельцов выскочил в коридор и побежал к лифтовому холлу. На крыше здания всегда можно было застать пару-тройку дежурных типолетов.

Всего в распоряжении штаб-квартиры Бюро Галактической Безопасности находилось восемь летательных аппаратов. Ситуация, когда отсутствовал весь воздушный парк, встречалась крайне редко. Как правило, из-за верхней кромки фасада здания эффектно выглядывало несколько дуг альфаметалла. Если смотреть снизу, можно было принять выступающие края тарелок за удачную архитектурную находку проектировщика. Самое высокое начальство Галбеза если и злоупотребляло служебным воздушным транспортом, то уж не настолько, что-бы превратить дежурные типолеты в бесплатное такси. (Хотя на то и начальство, чтобы иметь привилегии. Ведь и генералы начинали когда-то с курсантских лычек… и за свою долгую службу, надо полагать, заслужили право на некоторое исключение из правил.)

«Только бы они не оказались где-нибудь на задании!» — повторял на ходу змееносец. Чтобы воспользоваться служебной разведтарелкой, нужно было иметь санкцию руководства штаб-квартиры Гал-беза. Пока лифт поднимался наверх, кибердвойник успел отправить соответствующее распоряжение по внутренней связи на последний этаж командиру дежурного подразделения летательных аппаратов. В нем предписывалось предоставить лейтенанту Стрельцову типолет без пилота и охраны — для выполнения срочного задания.

Иван выскочил из лифта и кинулся к выходу на крышу. Он чуть ли не в лицо ткнул на ходу служебное удостоверение вахтенному офицеру, а затем быстро провел им по считывающему устройству пропускного турникета. Турникет сдвинулся и освободил дорогу. Аналоговая личность тем временем уже включила все системы тарелки и открыла люк (посредством компьютерных команд). Лейтенант с ходу вскочил внутрь аппарата, который тут же взмыл в небо. Ошарашенный дежурный непонимающим взглядом проводил быстро удаляющийся типолет. «Этот новичок побил все нормативы, а когда он успел активизировать тягу и антигравитационный комплекс и набрать шифр входного люка — вообще непонятно. Фокусник какой-то. — Офицер приложил ладонь ко лбу — определить, нет ли температуры. — Что и говорить, змееносцы — они все шустрые».

Иван приземлился за два квартала до металлургического комбината и отправил типолет назад, чтобы ни в коем случае не дать повода подумать о начале операции по освобождению заложницы. Стрельцов изо всех сил мчался к проходной предприятия, хотя в запасе у него еще была уйма времени.

Чтец решил пока ничего не сообщать в Галбез, а сориентироваться на месте. По наблюдениям Ивана с прошлого раза, бандиты вроде бы не догадываются о его способности подключаться к инфополю именно телепатическим путем. Скорее всего, они полагали, что Стрельцов действует, работая на клавиатуре компьютера. Хотя кто их знает. Там видно будет.

Змееносец забежал в помещение проходной завода и представился. Со скамейки поднялся высокий гориллообразный хомо сапиенс и молча обыскал запыхавшегося парня. Убедившись в отсутствии оружия, верзила велел гостю следовать за ним. Иван удрученно отметил про себя, что разум не оставил видимого отпечатка на лице спутника. Общение с такими типами не предвещало ничего хорошего. Словно в подтверждение этой мысли кто-то сзади нанес Стрельцову по голове сильный удар тяжелым предметом, и лейтенант БГБ отключился…

…Острая пульсирующая боль в голове привела Ивана в сознание. Сначала парень предположил — это следствие перенесенного удара, но потом почувствовал, что недомогание как-то связано с технополем. Там бушевала невообразимая буря. Информационные массивы превратились в мешанину помех и искажений. Какое-то сплошное короткое замыкание. Пораженный Чтец никак не мог воссоединиться со своим кибердвойником. Казалось, что аналог скрывается от этого хаоса где-то у черта на куличках, пережидая там противный магнитный шторм.

Оставив бесплодные попытки сориентироваться в технополе, Иван почти полностью вернул сознание в физическое тело, чтобы уменьшить насколько это возможно реакцию мозга на болевые волны, истекающие из другого измерения.

Надо сказать, что в реальном измерении все выглядело тоже безрадостно и бесперспективно. Судя по обшарпанным каменным стенам, можно было, догадаться, что это просторное помещение без единого окна (скорее всего, подвальное) служило бандитам своеобразной тюрьмой. И не просто тюрьмой, а еще, наверное, и камерой пыток. Вход прикрывала массивная металлическая дверь. В дальнем от Ивана углу громоздился какой-то станок, напоминающий по внешнему виду зубоврачебное кресло с откинутой почти горизонтально спинкой. В основание станка испуганно вжалась Катерина со связанными ногами. Пожалуй, ее милое лицо было единственным светлым пятном в угрюмой панораме подвального помещения. Но сам факт присутствия Катьки в этой дыре мучил Ивана похлеще всякой пытки. Ноги девушки — от бедер до пяток — многочисленными кольцами из плотного ремня были притянуты к сиденью и составляли с ним как бы одно целое. Левую руку гринчанки тюремщики прищелкнули наручником к металлическому кольцу, вделанному в стену, а правая оставалась свободной.

Над станком нависла металлическая балка, утыканная многочисленными кронштейнами, на которых крепились какие-то шипы, сверла, граверы, ножи, кусачки и прочий инструмент, о назначении которого именно в этом месте догадаться было совсем нетрудно. К «зубоврачебному» креслу примыкал небольшой столик, заваленный всякими шприцами, медикаментами и коробочками.

Сам Иван восседал на массивном металлическом троне. Руки лейтенанта, вывернутые назад, предупредительные мафиози приковали наручниками к специальному выступу за широкой спинкой уродливого кресла так, чтобы пленник не мог подняться. Оттопыренные плечи и ключицы Стрельцова, застывшие в неудобной позе, предательски затекли и онемели.

В мрачной камере, помимо жениха и невесты, находились еще два человека: президент «РиГл корпорейшн» Ричард Гольф, а также его подручный — уже знакомый Ивану «горилла», который встречал парня на проходной. Мафиозный босс неторопливой, но уверенной походкой прохаживался из угла в угол и, заметив, что Иван очнулся, самодовольно воскликнул:

— Ну наконец-то мы собрались все вместе! — Гольф широко расставил руки, будто хотел обнять связанного парня. — И теперь сможем спокойно обсудить интересующие нас проблемы.

Худощавый патрон подошел к Стрельцову и надменно потрепал молодого человека за подбородок.

— Ну что, мой юный друг, как у нас дела в информационной среде? А?

— Не знаю, y меня же нет компьютера. — уклонился Чтец.

— Ну-ну, не скромничай. — Риччи не смог сдержать циничной улыбочки. — Мне ведь известно гораздо больше, чем ты думаешь, об успехах Галбеза. — Гольф отошел в центр помещения и повернулся к Ивану. — Но должен тебя разочаровать, мой друг. Я неплохо подготовил эту уютную комнатку к долгожданному визиту. — И босс обвел глазами внутренность камеры. — Стены, потолок и пол обшиты с внешней стороны свинцовыми пластинами, чтобы отсечь тебя от инфополя, — пояснил «крестный отец»., — Кроме того, поверх пластин наброшена сеть из высоковольтных кабелей под напряжением в тысячи вольт. Как тебе это нравится? — Взгляд президента «РиГл» торжествующе уперся в пленника.

Иван неуверенно пожал вывернутыми плечами;

— Да, в общем-то, это ваши проблемы. Меня такие вещи абсолютно не интересуют, — отстранение заявил Стрельцов.

Теперь Чтец отчетливо понимал причины негаданного шторма в технополе.

— Проблемы-то как раз твои, сопливый упрямец, — зло отрезал мафиози. Глаза его гневно сузились. — И начались они с тех пор, как ты отказался от партнерства со мной. Запомни, ты, кусок дерьма, Ричард Гольф умеет любить, но умеет и ненавидеть. И ты будешь делать то, что тебе скажут… Потому что я так хочу. Понял?

— Не волнуйся, мой милый старикашка, — съязвил Иван. — Жизнь полна капризов и загадок. И у нас еще будет время насладиться причудами фортуны.

Президент «РиГл» заразительно — во всю силу — рассмеялся. Вспышка злости у него тут же прошла. Опытный бизнесмен и политик умел держать себя в руках в самых различных ситуациях. Смахивая слезинку, накатившуюся от смеха, Риччи обратился к пленнику:

— Да, Ваня, ты абсолютно прав насчет капризов и загадок. И одна из самых непостижимых загадок находится вот здесь. — Тут мафиози подошел к столику около Катерины и вытащил из открытой коробочки ампулу с прозрачной жидкостью. — Знаешь, что это такое? — обратился Гольф к лейтенанту.

Иван промолчал.

— Циффередин — одно из самых последних достижений моих химиков. Сильнодействующий наркотик. Непреодолимое стопроцентное привыкание — практически с первого раза. Через два дня, чтобы заполучить вот такую ампулу, ты будешь мне пятки лизать. А через пару недель в этой дозе для тебя будет заключаться вся вселенная. Ты не сможешь ни спать, ни есть, ни говорить, ни думать. Ты будешь ходить под себя: и ссать, и срать. А еще через месяц-другой твой организм полностью утратит иммунитет… Ты покроешься отвратительными язвами, высохнешь, как щепка… и сдохнешь. Понял? — Старичок немного отдышался и продолжил уже менее эмоционально: — Но к тому времени, Ваня, я думаю, ты уже мне не понадобишься. Мне вполне достаточно будет двух недель. Отрабатывая вот эти жалкие ампулки, ты вполне справишься со всеми намеченными задачками в отведенный срок. — И президент «РиГл» цинично подмигнул парню.

Пораженный убийственной перспективой, Иван встревоженно зашевелился на своем жестком троне. Похоже, удача сегодня на самом деле отвернулась от него. Гольф вернулся к столику возле Катьки и взял начатую коробочку, чтобы положить ампулу на место. Мафиози прищурился, разглядывая упаковку, потом повернулся к своему подручному и спросил:

— Ты ничего не напутал? Здесь написано: «болеутоляющее».

— Нет, шеф. Все правильно. Мы же не можем выпускать на легальном заводе ампулы, сложенные в коробочку с надписью «Циффередин — сильнодействующий наркотик».

Гольф безразлично махнул рукой и бросил мимоходом взгляд на Катерину. Голова пленницы с растрепанными волосами безжизненно свисла вбок. Похоже, услышав о кошмаре, ожидающем ее жениха, впечатлительная девушка упала в обморок. Щеголеватый старик небрежно схватил ее за лицо и пальцами надавил на щеки. Он наклонился над «зубоврачебным» креслом и прошипел:

— Что? Не нравится? — Затем мафиози обратился к своему помощнику: — Наверное, притворяется, сучка. Ну-ка, сунь-ка ей нюхнуть аммиаку…

Здоровяк торопливо подошел к боссу. Взял со стола бинт, обильно полил его нашатырным спиртом и хлопнул примочкой по лицу пленницы. Нашатырь шибанул Катьке в нос так, что она аж дернулась всем телом.

— Ну вот, артистка. Роли будешь играть в Галбезе, — злорадно произнес Гольф, заглядывая девушке в глаза.

Тут Катька неожиданно резким движением выхватила из-за пояса у охранника свободной рукой электрошок и резко воткнула его прямо в гнусную морду престарелого мафиози. «Крестный отец» взвыл, словно мотопила, и, схватившись за сердце, повалился на пол. Видимо, он был сердечником. Здоровяк с безмозглым лицом, опоздав на полсекунды, все же пришел на помощь своему шефу и нанес девушке сильнейший удар в лицо. Катькина голова отскочила от кулака с такой прытью, будто футбольный мяч от бутсы спортсмена, и буквально влипла в опущенную спинку кресла. Иван даже подумал, не сломал ли этот садист невесте шею.

Верзила подтянул бесчувственного патрона к стулу возле Стрельцова, бережно усадил своего босса и тряхнул за плечи. Президент «РиГл» приоткрыл глаза и начал понемногу приходить в себя. Помощник засуетился, подскочил к столику в поисках нужного лекарства.

— Сейчас, шеф. Я сделаю вам сердечную инъекцию, как обычно. Не беспокойтесь.

Здоровяк уже схватил нужную коробочку, но разъяренный патрон зло прервал его:

— Нет, сначала сделай укол нашему гостю. Я подожду. — И он метнул свирепый взгляд на Катерину: — А с тобой, сучка, разберемся позже.

В это время Иван ценой неимоверного физического усилия, как штангист, идущий на рекорд, умудрился встать на ноги и оторвать от пола здоровенное кресло, к которому он был привязан. Стрельцов попытался развернуться задом и нанести массивным троном удар по сидящему на стуле Гольфу. Риччи испуганно вскрикнул и позвал охранника на помощь. «Горилла» бросил сердечное лекарство на стол и кинулся выручать босса. Вдвоем с шефом они долго возились со взбунтовавшимся пленником, пока им не удалось пристегнуть трон еще одной парой наручников к металлическому кольцу, закрепленному в стене.

Здоровяк мигом слетал к столику и вернулся с наполненным шприцем. Как ни сопротивлялся связанный лейтенант БГБ, бандиты все же сумели вскоре сделать ему инъекцию. Стрельцов сразу почувствовал нездоровое учащенное сердцебиение. Мыслями и телом овладел незнакомый сумбур. Даже кровь в жилах пульсировала как-то по-иному — неправильно. «Неужели это и есть тот самый кайф, к которому так стремятся наркоманы?» — мелькнула глупая мысль в угасающем сознании. И молодой человек провалился в небытие…

Глава 17

Вероятно, Галбезу очень повезло, когда в незримое воинство его агентов волею судеб, почти случайно, влился скромный инженер-физик Ганс Бейкер. Еще более межпланетному ведомству подфартило, что этот талантливый человек оказался на Голде как раз во время разразившегося там информационно-энергетического катаклизма. Если б не донесение Ганса (единственное со всей планеты!), то о техногенной катастрофе в Золотом Мире не узнали бы не только в БГБ, но и вообще во всей галактике (по крайней мере, на тот момент времени, когда все это происходило).

Ганс Бейкер отнюдь не входил в секретную элиту БГБ. Напротив, в закрытых списках Галбеза он занимал место среди самых малоперспективных агентов, на которых, по сути, никто не возлагал особых надежд. Зачастую так и случается в любой сфере человеческой жизнедеятельности: в критический момент, когда признанные лидеры оказываются не в состоянии преодолеть нестандартное, неожиданно возникшее препятствие, из задних рядов спокойно, без суеты выходит скромная личность — темная лошадка — и своими уверенными действиями спасает положение — просто по долгу службы (или зову сердца), а не из желания наград, привилегий и званий.

Собственно, назвать Ганса разведчиком или, пуще того, шпионом, язык не поворачивается. Его никогда не привлекала романтика «невидимого фронта»: тайные операции, резиденты, внедрения, диверсии, слежки, погони и т.д. Да этого ему никто и не поручал. Работу физика в пользу БГБ можно было бы сравнить с деятельностью обыкновенного дипломата в официальном консульстве Лиги на любой из планет: анализ, сбор и сортировка информации легальными методами с целью выявления господствующих тенденций в общественно-политическом развитии общества; оценка производственного, научно-технического и военного потенциала; сравнение официально провозглашаемых доктрин в области внешней и внутренней политаки с реальным положением дел и так далее. Однако с каких это пор Галбез решил взять на к себя часть функций государственных дипломатике ческих институтов? Да, в общем-то, так было всегда. Любой дипломатический работник во все времена являлся сотрудником спецслужб, и в этом нет ничего крамольного — общепринятая практика.

Но при чем тут научный сотрудник — инженер-физик по образованию? Все очень просто: еще за два года до закрытия на Голде всех инопланетных представительств и консульств аналитики БГБ, основываясь на агентурных и дипломатических сведениях, предсказали именно такой поворот событий во внешней политике Золотого Мира. После чего, готовясь к большому исходу с Голда и желая оставить там как можно больше своих людей, Бюро Галактической Безопасности приступило к ускоренной массированной вербовке агентов в самом Золотом Мире, а также засылке агентов — еще до закрытия границ — из других миров галактики под прикрытием самых разнообразных легенд.

Ганс Бейкер работал (если быть точным) не за деньги или положение, а за свою научную идею. На Голд он согласился поехать только потому, что там находилась прекрасная лаборатория, где проводились исследования по интересующему Ганса направлению. Научный творческий поиск занимал в жизни физика ведущее место и превратился в увлечение, соединившее в себе и работу, и хобби. Еще до службы в БГБ Ганс опубликовал несколько солидных научных монографий по профилю своих исследований.

Будучи ценным специалистом, Бейкер без проволочек получил местное гражданство. Проблема «утечки мозгов», возникшая еще в двадцатом веке в отсталых странах, остается актуальной и поныне: богатые миры (такие, как Голд), создавая для ученых более выгодные условия, концентрируют у себя весомую часть научной элиты.

Второй причиной, по которой Ганс согласился осесть в Золотом Мире, явилась неудача в личной жизни—развод с женой, тяжело переживаемый инженером. Так же как церковные миссионеры преднамеренно высматривают в людском потоке заблудшие души, чтобы затем крепко в них вцепиться и пополнить ряды приверженцев своей конфессии, так и опытные специалисты Галбеза приголубили расстроенного Бейкера, показав цель в жизни и объяснив, в чем смысл ее величия.

Ганс полагал, что огромное расстояние, отделяющее его от прежнего дома, и время постепенно залечат душевную рану; но, как оказалось впоследствии, ученый сильно ошибался: тоска по маленькой дочке не давала покоя и неумолимо тянула назад. Незадолго до глобальной катастрофы на Голде инженер в очередном агентурном донесении уведомил свое начальство в БГБ о желании покинуть эту планету и просил быстрее решить вопрос с официальным оформлением возврата на родину. Но надеждам ученого не суждено было сбыться…

В своих опытах Бейкер использовал для обработки обыкновенного грунта («пустой породы», которой полно в любом месте) античастицы высоких материй. Бомбардировка частицами вызвала внутри опытных образцов нарушение кристаллических связей. В дальнейшем выяснилось, что применение обработанной «пустышки» в качестве простого химического топлива давало поразительные результаты: один килограмм синтетического горючего выделял энергии в шестьсот тысяч раз больше, чем такое же количество угля. Конечно, килограмм ядерного топлива дает при «сжигании» энергии в пять крат выше этого; но производство синтетического топлива несравненно дешевле. К тому же технология относительно безопасна для людей и окружающей среды. Теперь понятно, почему ученому мгновенно предоставили гражданство Голда, ведь недостаток эффективных энергоносителей — одна из самых насущных проблем Золотого Мира.

Беда лишь в том, что физик никак не мог добиться устойчивого результата — практического получения заданного комплекса свойств. Дело в том, что в 95 процентах опытов с грунтом конечный продукт бомбардировки античастицами представлял собой все ту же «пустую породу», и Бейкер пока не продвинулся далеко в разрешении этой научной загадки.

По суточным ритмам трудоспособности Ганс являлся ярко выраженной совой. Ночами (никто не мешает и не отвлекает) физик с упоением трудился в лаборатории, а днем, как правило, отсыпался.

В день энергетической катастрофы он лег отдыхать особенно поздно — после обеда — и проснулся уже затемно от шума на улице и звона битого стекла, доносившегося снизу. Бейкер арендовал половину двухэтажного дома у торговца аудио— и видеопродукцией. На первом этаже располагался небольшой, но со вкусом обставленный магазинчик, который пользовался популярностью у покупателей.

Спальня физика находилась на втором этаже. Ганс выглянул в окошко и с удивлением обнаружил, что группа хулиганов камнями и дубинами крушит витрину.

— Что здесь происходит? — выкрикнул инженер.

Один из вандалов увидел заспанного постояльца и зло крикнул, показывая на него пальцем:

— Смотрите, вон эмигрантская рожа… понаехали сволочи… дармоеды!

И распоясавшийся молодчик запустил в окно увесистый камень. Снаряд угодил в цель — припечатался Гансу прямо в глаз. Бейкер, схватившись за лицо, в ужасе отскочил в глубь комнаты и бросился к телефону, чтобы вызвать полицию. Трубка молчала.

В этот момент камни в окно второго этажа посыпались градом. Через несколько секунд от стекол ничего не осталось. Под обстрел попала большая часть спальни. Физик побежал во мрак к компьютеру — отправить вызов в полицию по электронной почте, но и он не включался. Тогда инженер выхватил из кармана рабочего пиджака служебную рацию — позвать на помощь охрану лаборатории (по контракту научный институт брал на себя обязательства по обеспечению безопасности ученого). «Чертовщина какая-то!» — рация тоже не работала.

Через несколько минут хулиганы начали ломиться в дверь. Стандартный замочек, рассчитанный скорее на вежливых посетителей, в любой момент мог не выдержать ударов нападающих. Не дожидаясь развязки, Ганс быстро накинул на себя спортивный костюм, прихватил ключ от лаборатории и помчался по внутренней лестнице на чердак, а оттуда спустился на улицу со стороны бокового фасада и быстрым шагом покинул место возможного побоища.

Но оказалось, что весь город представляет собой гигантское поле битвы, заполненное многочисленными бандами хулиганов и мародеров. Пока физик добрался до цели, он умудрился как минимум пару раз получить по зубам.

Наконец Бейкер забрался в подвальное помещение лаборатории. За ее толстыми стенами инженер почувствовал себя более-менее в безопасности. Интересно, что его отдохнувший мозг, невзирая на солидную порцию адреналина, полученную в уличных сражениях, анализировал сложившуюся обстановку со спокойной отрешенностью. Помимо всего прочего, Ганс был еще и неплохим философом. И неизвестно, что важнее на пути к научным открытиям — знание конкретной дисциплины или учение о наиболее общих принципах жизни. Бейкер пришел к выводу, что отсутствие всех видов связи и энергетический коллапс — не разрозненные отрывочные эпизоды, а звенья одной цепи, какого-то большого явления (которое заинтересовало его как ученого).

Воспользовавшись аварийными факелами, инженер прошел в глубь помещения и… О! Батюшки!.. натолкнулся на комплект действующего оборудования. Мозг физика не спеша заработал в поисках разгадки: почему именно этот комплект выпал из общего ряда и составил исключение… Ганс припомнил, как два дня назад подверг бомбардировке античастицами аккумулятор и основные узлы работающего агрегата. Стало быть, антимир обладает способностью прорывать обрушившуюся на Голд энергетическую блокаду. Это, конечно, еще только предположение. Все надо будет очень тщательно проверить…

Но в такой обстановке, которая возникла в городе, неизвестно, как сложатся дела завтра. Бейкер решил в первую очередь отправить донесение в БГБ, чтобы предупредить об опасности остальные миры и, наверное, подстегнуть руководство Лиги к оказанию необходимой помощи бедствующей планете. К сожалению, межзвездный передатчик находился в подвале дома, где инженер снимал жилье, и хочешь не хочешь — придется тащиться туда, прихватив с собой необходимые узлы и прежде всего работающий портативный аккумулятор.

Текст донесения Ганс решил составить здесь, в лаборатории, в спокойной обстановке. В конце донесения ученый еще раз упомянул о своем желании покинуть Голд и попросил лично генерала Войко, как куратора его агентурного отделения, ускорить решение вопроса о переводе и организовать техническую сторону дела — сам процесс перемещения в пространстве. Бейкер не стал пропускать тест через шифровальный аппарат, чтобы не тратить зря драгоценную энергию (все равно в Золотом Мире сейчас сообщение никто не перехватит). По этой же причине агент попросил дежурного оператора Галбеза сразу дать подтверждение о получении донесения — и тоже открытым текстом. Сложив в разобранном виде нужные части оборудования в сумку, Бейкер отправился в опасный путь — домой.

На этот раз (все-таки имея кое-какой опыт) инженеру удалось добраться до квартиры без приключений.

Ганс сразу спустился в подвал, закрыл за собой на замок дверь и при свете факела приступил к подготовке сеанса межзвездной связи. Физик заменил в конструкции передатчика некоторые узлы и детали на те, которые принес из лаборатории, — обработанные античастицы, проверил портативный аккумулятор (также несущий на себе след антимира), включил в цепь тахионовых микронагнетателей преобразователи материи (это должно было сработать!) и быстро набрал на клавиатуре заготовленный текст. Все… Осталось нажать одну кнопку, и направленный излучатель пошлет тахиограмму по назначению — в шифровальный центр галактической связи БГБ.

Бейкер все еще сомневался: получится или нет. Он зажмурил глаза и нажал клавишу «пуск». Аппарат выдал звуковой сигнал, подтверждающий, что донесение уже отправляется.

Ганс открыл глаза… Подвал освещался электрическими светильниками… Из помещения магазина донеслась музыка… Физик отворил дверь и через небольшую лестницу поднялся в торговый зал. В разбитых витринах медленно передвигались голо-графические фигуры кукол — фирменный рекламный ролик магазина. Полупрозрачные изображения танцевали под старинную музыку.

«Может быть, я зря послал мрачное донесение в Галбез? — подумал агент. — Вероятно, все закончилось само по себе».

На самом же деле ничего не закончилось. Включение электричества в доме явилось загадочной физической реакцией на работающий межзвездный тахиопередатчик. Но это был всего лишь один дом на весь город! (Более того, на всю планету!)

Сначала вокруг магазина все замерло. Люди на улицах, буквально раскрыв рты, уставились на яркий свет разбитых витрин и безмятежно танцующих кукол. Но потом… Потом гигантская толпа хлынула в освещенное помещение. И народ все прибывал и прибывал. Разъяренные люди схватили физика-иммигранта и потребовали объяснений. В этот момент из подвала послышался звуковой сигнал, сопровождающий приём поступившего из Галбеза подтверждения о получении донесения Бейкера. Несколько разгневанных «посетителей» магазина кинулись вниз и вскоре вернулись с сообщением БГБ, набранным (по просьбе Ганса) открытым текстом.

Подстрекатели в людской массе начали кричать, что этот чужестранец является одним из исполнителей чудовищного заговора против Голда, задуманного Лигой. Взбешенная толпа накинулась на Ганса и выволокла его на улицу. Передатчик и все оборудование разбили вдрызг и растащили по кусочкам. Электрический свет тут же погас, восстановив справедливость (никому — так никому). И город снова погрузился в темень с проблесками костров.

Бейкера с тех пор больше не видели. Вероятно, его растерзали озверевшие горожане…

Глава 18

…Тяжело, как сквозь похмелье, соображая, Иван все же чувствовал, как кто-то настойчиво шлепает его по щекам, вероятно, пытаясь разбудить. Стрельцов нехотя раздвинул отяжелевшие веки… Но потом глаза самопроизвольно выпучились, изучая Катькину физиономию. Девушка, нагнувшись, стояла прямо перед женихом. Кош-шмар! Прекрасное лицо невесты обезобразил огромный фингал, расплывшийся под правым глазом. Но это был не какой-то заурядный синяк или даже синячище.

Половина лица утонула в опухоли. Глаза с поврежденного бока просто не было видно. Иван тут же вспомнил, как здоровенный бандит ударил Катьку в лицо, и сердце его сжалось от жалости и гнева. А вместе с жутким воспоминанием и жаждой вендетты вернулось ощущение реальности.

Похоже, за время его вынужденного сна Катерине удалось каким-то образом уладить дела с мафиози. Об этом красноречиво говорил труп «гориллы», уткнувшийся головой в пол возле зубодробильного кресла. В затылке убитого мафиози торчала рукоятка металлического шипа. Стрельцов узнал в нем одно из орудий пыток, развешанных на кронштейнах. Из раны на шею сбегала полузапекшаяся дорожка крови. Ричард Гольф с закинутой назад головой неестественно развалился на стуле и беспокойно вздрагивал время от времени. Судя по всему, он находился под воздействием каких-то лекарственных препаратов. Катька уже успела откинуть в сторону наручники, сковывающие Ивана. Девушка перехватила вопросительный взгляд жениха и произнесла, трогая одной рукой щеку, а другой поддерживая расползающуюся одежду:

— Потом все объясню. Надо подумать, что делать дальше.

Стрельцов только сейчас обратил внимание, что блузка невесты разорвана снизу доверху.

Молодой человек поднялся и, разминая затекшие конечности, подошел к металлическому шкафу, стоявшему около входа. Ванька нашел там белый медицинский халат и бросил его Катерине:

— Надень пока вот это.

Сам Стрельцов переоделся в форму охранника «РиГл», оставленную кем-то в обнаруженной ячейке.

— В этом электрическом склепе я никак не могу выйти в технополе, — обратился парень к невесте. — Ты не нашла ключ от входной двери?

Девушка выразительно приподняла на уровень груди увесистую связку.

— Отлично. Если кого встретим на пути, сделаем вид, что я тебя конвоирую. — Иван многозначительно осмотрел свою новую форму.

— Думаешь, сработает?

— А что еще делать? По крайней мере, есть какая-то вероятность, ведь не все же охранники знают нас в лицо.

Для убедительности Стрельцов предложил накинуть на запястья Катерине, не застегивая, наручники. Девушка пожала плечами и повернулась к Ивану спиной, подставляя руки. Но прежде она, будто что-то вспомнив, сняла с кронштейна небольшой металлический прут, подошла к спящему президенту «РиГл» и стукнула его по голове. Ричард Гольф судорожно всхлипнул и свалился на пол.

— Вдруг очухается в самый неподходящий момент, — пояснила девушка.

Парень одобрительно кивнул. Пленники выскользнули из камеры и закрыли за собой дверь снаружи. В коридоре никого не оказалось. Молодые люди подошли к лифту и по табличке у кабины определили, что находятся в подвале. Лестничных маршей поблизости видно не было. Поэтому, хочешь не хочешь, пришлось воспользоваться лифтом. Стрельцов нажал кнопку первого этажа, и беглецы в ожидании неизвестности настороженно замерли, вслушиваясь в стук собственных сердец, которые, казалось, переместились ближе к горлу.

Когда створки лифта раздвинулись, гринчане увидели перед собой просторный холл, заполненный людьми в форме «РиГл». Катька испуганно замерла на пороге. Но потом почувствовала, как Иван тихонько подтолкнул ее в спину и шепнул: «Не бойся». Парочка вывалилась наружу. Через несколько шагов какой-то чужой голос (будто спутника подменили) захрипел сзади со злостью:

— Ну чего плетешься, сучка? Шевелись давай!

Сопровождающий с силой толкнул пленницу вперед. «Сдурел, что ли? — подумала Катька. — Вошел в роль». К изумлению гринчанки, все охранники, как по команде, спешно расступились в стороны и пропустили парочку. При этом они вытягивались по стойке «смирно». Катерина обернулась… и натолкнулась взглядом на надменную улыбочку Ричарда Гольфа, сжимающего руки за спиной. Голова пошла кругом: «Значит, Ивана схватили сразу у лифта…» Ошарашенная девушка пыталась брыкаться и вырываться, но президент «РиГл» вцепился в запястье мертвой хваткой.

Около входа Гольф распорядился, чтобы подали его квадромобиль. Какой-то охранник немедленно бросился исполнять. И уже через минуту на улице послышался скрип тормозов. У ворот стоял длинный, сверкающий полировкой сногсшибательный квадромобиль, наверное, самой последней марки. Катька видела такие только в кино. Гольф подал знак одному из своих людей, и тот услужливо открыл дверь. Президент «РиГл» бесцеремонно затолкнул внутрь пленницу и захлопнул створку.

Водительский отсек отделялся от салона сплошной перегородкой. Катька оказалась единственным пассажиром богатого квадро…

Глава 19

Старолюб выходил на связь с генералом Войко крайне редко. Все их «беседы» можно было в прямом смысле пересчитать по пальцам. Да и назвать это «беседами» было бы не совсем верно. Как правило, далекий фантом выдавал на компьютере бэгэбэшника несколько лаконичных тезисных формулировок, а службист — по ходу разговора — успевал запросить те или иные уточнения к полученной информации. Каждую фразу призрака генерал впоследствии с педантичностьюразведчика-профессионала «раскладывал по полочкам», зная по опыту недолгого общения с потусторонними визави, что по пустякам Старолюб беспокоить его не станет.

Трудно классифицировать сложившиеся отношения между высокопоставленным бэгэбэшником и неведомым фанатом каким-то конкретным однозначным понятием: и не служба, и не дружба; скорее отстраненно-обезличенное сотрудничество во благо интересов безопасности общества. В принципе такое положение дел устраивало Войко и как генерала БГБ, и как независимого индивида. Между прочим, со временем службист стал испытывать некоторую привязанность к призраку, неуловимую тягу, наподобие отношения сына к отцу. Ведь даже взрослый человек на самом деле является все тем же ребенком (просто выросшим) и в решении житейских и служебных проблем непроизвольно оглядывается на своих родителей, зачастую подсознательно, даже не догадываясь об этом. От Старолюба или, точнее, от его образа, сложившегося в сознании генерала, всегда веяло доброжелательностью, мудростью и тактом. Поэтому общение с бесплотным собеседником напоминало Войко разговор с собственным отцом и всегда оставляло в душе уютное и приятное тепло.

Однако сегодняшний сеанс связи, выдержанный в тревожном тоне, отнюдь не обещал подарить генералу чувство оптимизма.

Из сообщения фантома Войко сделал парадоксальный с точки зрения обыкновенного смертного вывод. Оказывается (по крайней мере, так понял бэгэбэшник), ноосфера устроена таким образом, что, располагаясь как бы в одной ее точке, Старолюб находится одновременно и во всей сфере. Хотя, может быть, это не свойство ноосферы, а особенность существования в ней отлетевшей человеческой души. В общем, смысл такой: либо душа сплошь «размазана» по тонкой реальности, либо, наоборот, сам потусторонний мир разлит по энергетической субстанции умершего. И где начало, где конец; где малость, где величина; где точка, где объем — не разберешь. Короче, все это единая сущность.

Технополе, как самый низкий уровень Святого Духа, находилось под ноосферой. Не в смысле пространственной ориентации (там нет гравитации, поэтому «низ» и «верх» — несуществующие в тонком измерении понятия), а в смысле энергетической иерархии, некой соподчиненности полевых структур — от простого к сложному. Будучи одновременно во всех точках ноосферы, Старолюб имеет возможность наблюдать за расположенным «ниже» технополем со всех сторон. Иными словами, в любой момент призрак видит под собой технополе ПОЛНОСТЬЮ.

И вот что озадачило, взбудоражило и всерьез обеспокоило генерала, если не сказать больше — испугало: фантом, взирая с высоты, обнаружил, что сначала технополе по всему периметру сузилось и деформировалось, а в области планеты Голд неестественно скукожилось. По мнению Старолюба, это происки Тени. А затем посланница Вельзевула полностью поглотила или, скажем, парализовала, заморозила технополе Голда, ввергнув там людей в первобытное состояние, и Золотой Мир погрузился в кошмар и хаос. Жители далекой планеты не смогли достойно противостоять внезапному испытанию. Они дали волю злости и самым гадким инстинктам, впав, по словам фантома, в чудовищный грех. Вероятно, именно этого Тень и добивалась. Старолюб, как обычно, подкрепил свою мысль соответствующей цитатой: «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется»( Евангелие от Матфея, 24:12, 13.).

Правительство Голда, подумал Войко, своими руками подписало себе же приговор, погрязнув в чванстве, самодовольстве и демагогии относительно суверенитета и свободного выбора пути. Теоретикам планетарного сепаратизма хотелось полностью подмять под себя собственный мир — ни с кем не делиться властью. Зачем им Лига, общечеловеческие ценности? И вот результат: возжелав все — потеряли, что имели… Чем обернулась для Голда потеря контактов с галактическим сообществом? Кто выиграл от этого, что планета перестала фигурировать не только в сводках информационных агентств, но и в секретных сводках спецслужб? В выигрыше в конечном итоге оказалась только Тень. Золотой Мир стал удобной мишенью для ее дьявольских экспериментов.

По всей видимости, на уединенной планете, без сторонних наблюдателей, чтобы не всполошить человечество раньше времени, под руководством князя тьмы отрабатывался один из сценариев вселенской катастрофы.

Закончив беседу со Старолюбом, генерал Войко буквально почувствовал груз ответственности, что лег ему на плечи. К пятидесяти годам глубокие переживания человека начинают выливаться в осязаемые телесные ощущения. В данный момент опытный бэгэбэшник почти физически воспринимал надвигающуюся угрозу. Осознавая всю важность полученного от фантома сообщения и шаткость сложившейся ситуации, генерал решил соединиться по секретному спецканалу непосредственно с могущественным директором Бюро Галактической-Безопасности — Гарри Смитом, чтобы доложить обстановку и выяснить, какими сведениями на сегодняшний день обладает Галбез относительно событий на Голде.

Гарри Смит, по прозвищу Краб, — живая легенда БГБ. Этому человеку в течение последних двадцати лет удавалось с честью отражать направленные на возглавляемое им межпланетное ведомство нападки оппозиции и прессы, выдерживать проверки и ревизии Конгресса. Он дипломатично — бочком-бочком, словно краб, — избегал прямого противостояния с внешними врагами Лиги планет и уклонялся от ненужных междоусобиц с собственным правительством. При этом гигантская спецслужба никогда не испытывала проблемы с финансированием. Время от времени сменялись кабинеты министров, и в положенные сроки переизбирался Конгресс. Только непотопляемый Гарри-Краб бессменно возглавлял Галбез. Во всех мирах в сегодняшней общественно-политической обстановке не нашлось бы, пожалуй, ни одного человека, способного сковырнуть Смита с его кресла. И такую обстановку он, как профессионал, создавал в какой-то мере собственными руками.

Генералу Войко пришлось немного подождать, пока загруженный до предела высокопоставленный босс смог уделить ему несколько минут. Службист с Октавы доложил, что, по его сведениям, на один из миров, вышедших из Лиги, — Голд — обрушилась информационно-энергетическая катастрофа. Войко поинтересовался у начальника, имеются ли на этот счет какие-либо агентурные донесения с бедствующей планеты.

Даже по видеофону было заметно, как передернуло директора БГБ. Он уставился на генерала своими немного выпученными — по-крабьи — глазами, будто хотел пригвоздить подчиненного к стулу, и медленно, с расстановкой спросил:

— Откуда у вас эти сведения?

— Голд попал в наше поле зрения в связи с разработкой стратегической инициативы под кодовым названием «Чтец», направленной на защиту галактического технополя от враждебного проявления разрушительных сил иных измерений. По нашим данным, эти самые силы выбрали Золотой Мир в качестве мишени для первого удара — решающего испытания, если хотите.

— Почему именно Голд? — хмуро произнес Гарри Смит.

— Планета почти не поддерживает контактов с другими мирами, и поэтому ее выпадение из политического и экономического пространства галактики не вызовет настороженности у остальных участников межпланетного сотрудничества, которые хорошо осведомлены о сепаратистских настроениях правительства Голда и его стремлении к самоизоляции. Поэтому для агрессоров извне Голд превратился в удобный полигон для экспериментов по уничтожению инфраструктуры современной цивилизации.

— Чем это грозит нам? — Директор БГБ словно подтверждал свое прозвище: казалось, сейчас из-за спины он покажет конечность, увенчанную клешней.

— Есть основания полагать, что это генеральная репетиция перед невиданным нападением на все технополе, созданное человечеством. И это может привести к катастрофе вселенского масштаба, — выпалил Войко.

Гарри Смит немного помолчал и, как бы закрывая тему, распорядился:

— Подготовьте подробный отчет о проделанной работе по проекту «Чтец» и немедленно передайте в мою канцелярию.

— А как же насчет сообщений агентуры БГБ с Голда?

— На текущий момент поступило всего лишь одно сообщение. Но… — босс немного замялся, — но его сейчас обрабатывают в Управлении контрразведки.

— А при чем здесь контрразведка? — поразился Войко.

— Пока мы не располагаем данными, подтверждающими истинность фактов, изложенных в донесении. — А если это дезинформация?

— Но ведь я тоже получил сообщение об этих фактах. Совпадение донесений и будет подтверждением их истинности, — возразил подчиненный бэгэбэшник.

— Вам ли объяснять, генерал? Любые катастрофы могут оказаться на самом деле результатом широкомасштабных диверсий. И было бы очень просто — взять вот так и объяснить их происками каких-то потусторонних сил. Мы не имеем права исключать любую версию, не так ли?

—Да, но…

— А если это сообщение — липа? — перебил Краб. — Может, кто-то хочет заставить нас суматошно действовать и в результате высветить всю агентуру на Голде, выращенную и выпестованную с таким трудом? Что тогда?

— Господин директор, — попытался вставить службист с Октавы.

— Короче, Войко, мне нужен ваш отчет по «Чтецу», а также дополнительные сведения с Голда. Сейчас этим занимается контрразведка… А вот после этого мы как раз сможем принять взвешенное решение. Не забывайте, что правительство Лиги вверило нам галактическую безопасность, и у нас нет права на ошибку. Все.

— Но для дальнейшей разработки инициативы мне просто необходимо ознакомиться с агентурным донесением из Золотого Мира, — возразил генерал.

— Хорошо. Вам пришлют копию. Я распоряжусь. До свидания. — И высокий начальник отключил связь.

Войко не стал тянуть с отчетом по стратегической инициативе «Чтец» и буквально через полчаса — со своего компьютера — лично отправил его в канцелярию директора БГБ.

Генерал рассчитывал на ответную оперативность со стороны вышестоящих служб. По его прикидкам, до конца рабочего времени в штаб-квартиру должна была поступить копия агентурного донесения с Голда, как и обещал Краб. Но документ в этот день так и не попал в распоряжение Войко,

Службист, ожидая сообщение, засиделся на работе допоздна.

Сколько бумаги уже исписано на тему бюрократии, сколько копий поломано. А воз, как говорится, и ныне там… Бюрократический аппарат во все времена во всех учреждениях умудрялся «пожирать» самые необходимые документы и не выдавать их, даже вопреки прямому указанию высшего руководства. Генерала, как человека дела, такой оборот событий всегда бесил. Он искренне сожалел о том, что те или иные клерки, виновные в непредвиденной задержке, не находились под его началом. Уж он бы заставил нерадивых службистов «шевелить батонами»!

Озабоченный бэгэбэшник уже собирался домой, когда зуммер аппарата внутренней связи отвлек офицера от мысленных возмущений по поводу существующей бумажной волокиты в Галбезе, вернее, теперь уже волокиты компьютерной.

— Что там? — спросил Войко у адъютанта.

— Только что по служебному тахиоканалу из Центрального Штаба БГБ прибыл генерал Пустынник (Управление контрразведки) специально для встречи с вами. Через пять минут он будет здесь.

— Ясно. Как придет — впусти.

— Есть.

«Куда же от них денешься?» — недовольно подумал Войко.

Надо сказать, что оперативники всегда недолюбливали (взаимно) контрразведчиков за их несносную подозрительность. Этим типам везде мерещатся измена и происки врагов. Они бесцеремонно суют свой нос во все дела, зачастую разваливая непрошеным присутствием и предосудительностью многоходовые комбинации, разработанные другими службами БГВ. Конечно, надзирать-то проще, чем работать. Может быть, у контрразведчиков и есть успехи в противостоянии разведкам внешних миров. Но поскольку они засекречены, то судить о результативности работы своих коллег на невидимом фронте простым галбезовцам всегда очень сложно.

Тем не менее генеральское звание визитера говорило о важности предстоящего разговора (по крайней мере, с точки зрения самой контрразведки). Задача несколько упрощалась тем, что генералы давно знали друг друга — чисто по деловым контактам: обычное взаимодействие руководителей различных служб одного общего ведомства.

После традиционных рукопожатий — «Сколько лет, сколько зим?!» — Войко сразу перешел к делу:

— Чем могу быть полезен?

— По приказу директора БГБ я ознакомился с вашим отчетом по инициативе «Чтец», но мне бы хотелось некоторые вопросы уточнить у вас лично.

— Пожалуйста, я к вашим услугам.

— Значит, вы утверждаете, что так называемый фантом Старолюб предупредил вас о возможном поглощении технополя враждебными потусторонними силами, так? — начал контрразведчик.

— Совершенно верно.

— Но наши специалисты из института привидений периодически санируют все помещения штаб-квартиры Галбеза… и ваш кабинет в частности. Однако им здесь ни разу не удавалось обнаружить каких-либо следов эктоплазмы, — констатировал генерал Пустынник. — Странный, однако, у вас фантом.

— Все правильно. Ведь физическое тело этого призрака похоронено не на этой планете. Более того, место захоронения, как и сама планета, приютившая колонию Старолюба, тщательно скрываются инфохомосами, — пояснил Войко.

— Чем вы можете это подтвердить хотя бы косвенно? — напирал контрразведчик.

— Об этом мне рассказал фантом.,

— Это тот самый, что не имеет эктоплазмы?

— Почему не имеет? Как пить дать имеет. Только она обитает на той планете, где захоронен прах Старолюба, — с раздражением повторил бэгэбэшник с Октавы. — Вы же читали мой отчет?

— Читал, — отрезал контрразведчик. — А где же тогда вам удалось встретиться с этим призраком?

— Фантом имеет способность на какое-то время перемещать свою душу из ноосферы в технополе, а оттуда выдавать сообщения на любой компьютер.

— А что вы подразумеваете под технополем?

— Проекцию совокупности всех информационных технологий человечества в высших слоях мироздания.

— Но душа фантома, если она еще не перешла на более высокий уровень, должна вращаться в ноосфере своей планеты, — с многозначительным видом произнес контрразведчик.

— Так и есть. Но ведь все ноосферы взаимосвязаны через центр солнц и являются, по сути, строительным материалом для определенных уровней Святого Духа, — терпеливо объяснил генерал Войко.

— Уверен, что это вам тоже рассказал фантом, не так ли? — съязвил дотошный визитер.

— Совершенно верно, — невозмутимо продолжал хозяин. — Но если учесть тот факт, что еще при жизни Старолюб был одним из самых опытных Киберчтецов, хорошо знакомых с полевыми структурами, то нет ничего удивительного в том, что его душа способна перетекать в ноосферы других планет вселенной. Я, например, не вижу здесь никаких противоречий.

— А хотелось бы, чтоб видели — по долгу службы! — назидательно вставил гость. — Может быть, вообще никакого Старолюба и в природе не существует. Сидит где-нибудь за компьютером суперхакер — да хоть в этом же здании — и вешает вам лапшу на уши.

— Что за бред? — возмутился генерал Войко. — Существование фантома подтверждает и Иван Стрельцов, обладающий способностями Киберчтеца. В настоящий момент он является лейтенантом БГБ.

— А на этого Стрельцова вас вывел опять же призрак, не так ли? — поинтересовался въедливый контрразведчик.

— Ну и что с того?

— Все это смахивает на очень интересную комбинацию: фантом ссылается на Стрельцова, а Стрельцов на фантома… Как-то не очень убедительно, — покачал головой Пустынник.

— При воскресении Иисуса Христа тоже присутствовали только его ученики. Однако именно на их свидетельствах основана одна из самых массовых мировых религий — христианство, и ничего… — возразил оперативник. — Важно, чтобы свидетельство подтверждалось всем ходом событий, имело внутреннюю суть…

— Ну вы сказанули тоже, — усмехнулся контрразведчик. — А нельзя ли спуститься поближе к делам земным?

— Можно, — отозвался Войко. — Только я не совсем понимаю, уважаемый коллега, смысл ваших уточнений.

— Смысл — вполне прозрачен.

— Если вы сомневаетесь в способностях Стрельцова, то посмотрите, как он почистил сети от хакеров. Кстати, в Управлении контрразведки с точки зрения системной безопасности они были самыми дырявыми. Куда только смотрят ваши специалисты? — бэгэбэшник с Октавы не упустил-таки возможности боднуть непрошеного гостя.

— Это — не показательно, — вяло парировал Пустынник. — Просто ваш работник — хороший программист. Здесь нельзя говорить о его способностях как о признаке Киберчтеца.

— Ну хорошо. А проникновение в суперсистему Минобороны в истории с расконсервацией боеголовки? Это, по-вашему, тоже не признак?

— С этой историей еще надо разобраться, — стушевался генерал контрразведки.

У Войко чуть было не вырвалась фраза: «Нельзя же судить с такой категоричностью о вещах, в которых вы абсолютно ничего не смыслите!» Но в голове оперативника автоматически сработали дипломатические «тормоза», выработанные и тщательно выверенные за годы службы в БГБ, и вместо этого он произнес:

— Уважаемый коллега, зайдите, пожалуйста, на досуге в УСБ и поговорите там с ведущими специалистами. Тогда вы сразу поймете ошибочность своих оценок.

— Зачем мне специалисты УСБ, когда я уже проконсультировался со своими людьми?

— Но ваши люди видят только конечный результат. А здесь важно посмотреть, как Чтец работает.

— Ну и что?

— Он ничего не программирует в общепринятом смысле, не вводит с клавиатуры установочных данных для работы систем и не подает команд голосом интерсинтезатору речи. Он в них э-э… как бы сказать… живет… мысленно… все происходит изнутри.

— Не знаю как сети, но вас, я вижу, он точно запрограммировал изнутри, а может быть, и снаружи… — раздраженно ответил Пустынник.

— Господин генерал, если вы ознакомились с материалами по инициатив? «Чтец», то, вероятно, к обратили внимание на способности, которыми обладали инфохомосы?

— Я обратил… Жаль только, что эти самые инфохомосы всей гурьбой сбежали двести лет назад в неизвестном направлении… в благодарность за то, что правительство всех их вырастило и поставило и на ноги. Более того, грешно сказать, оно их попросту и выдумало… на свою же голову.

— На чью голову — еще неизвестно, — вставил хозяин кабинета. — Родителей, как говорят, не выбирают…

— Вы лучше скажите, куда пару часов назад ваш хваленый Чтец гонял дежурную тарелку? Между прочим, типолет вернулся без пилота.

— Этого требовало неотложное задание, — солгал Войко, защищая подчиненного. На самом деле генерал впервые услышал об этом происшествии. «Ты посмотри-ка, ему уже доложили, — удивился оперативник, — а я еще ни сном, ни духом… Надо будет срочно выяснить, где сейчас находится Иван». А вслух произнес:

— Коллега, а вы не привезли агентурное донесение с Голда?

— Да, конечно. Я вам его передам. Обсудив еще некоторые вопросы, генералы расстались.

Глава 20

Шикарный лимузин резко набрал скорость и быстро отъехал от металлургического комбината. Вскоре, километров через десять, он завернул на пустынную квадростоянку возле какого-то большого административного комплекса. Машина остановилась, и неожиданно двигатель заглох. В воздухе повисла настораживающая тишина. Рабочий день давным-давно завершился, поэтому на огромной территории, прилегающей к неизвестному зданию, не было ни одного квадромобиля. Площадка тускло освещалась слабыми фонарями, расположенными по периметру парковки.

Катька испуганно выглянула наружу, приподняв на стекле шторку. Вокруг не было ни души. «Зачем они привезли меня в это безлюдное место? — недоумевала девушка. В голове у нее проносились самые жуткие версии и сценарии дальнейших событий. Попробовав дернуть за дверную ручку, пленница с удивлением обнаружила, что салон не заперт. Катерина потихоньку открыла створку и на четвереньках, не поднимая головы, осторожно выбралась из машины. „Чем объяснить полное бездействие мафиози? Может, с шофером что-то случилось?“ — промелькнула зыбкая надежда в ожидании чуда. Через площадь все равно не пробежишь незамеченной, и поэтому девушка решила рискнуть и выяснить, что там происходит в водительском отсеке. Она чуть-чуть привстала и заглянула в боковое зеркало заднего вида. За рулем никого не было. Катька осмелела, продвинулась к передней двери, медленно поднялась и осмотрела кабину… От неожиданности сердце заколотилось еще чаще. Поперек сиденья лежал Иван. Он обхватил голову руками, будто боролся с внутренней болью. МожеТ, даже находился без сознания. Девушка резко открыла дверь и принялась отчаянно с тормошить Стрельцова:

— Ваня, Вань, что с тобой? Нам надо бежать. Вставай. Сюда в любой момент могут приехать бандиты. — Катька продолжала трясти жениха. — Ведь в такой дорогой машине обязательно есть противоугонный маяк, и они знают, где мы находимся.

— Я уже сообщал в Галбез. Скоро нас заберут, — устало отозвался Чтец.

Вдруг внимание девушки привлек пронзительный визг тормозов. Она выпрямилась и огляделась вокруг. С двух противоположных сторон из только что появившихся машин высыпали, как саранча, разъяренные бандиты с автоматами наперевес и, на ходу стреляя, побежали прямо на нее. Дробь выстрелов слилась с градом пуль, вонзившихся в квадромобиль беглецов. Как видно, мафиози предпочитали использовать в своих разборках древнее варварское оружие. Одна из пуль со свистом шлепнула по бронированному стеклу приоткрытой дверцы, которая защищала Катькино туловище. Окно тут же покрылось трещинами. Девушку сильно стукнуло створкой и отбросило на корпус машины. Пули с визгом рикошетили во все стороны и со стуком плясали на креасфальте вокруг лимузина. Очередной выстрел угодил в колесо прямо под ногами девушки и в мгновение раскромсал покрышку на мелкие крошки. Очевидно, мафиози стреляли так называемыми «реверсивными» пулями. Попадая в мягкие ткани, такие моментально превращают тело в фарш. Иван одним сильным рывком затянул невесту в салон.

— Быстрей закрой дверь. Квадромобиль — бронированный, — с жаром-выпалил молодой человек.

В это время над их головами ярко сверкнула молния и… нескольких бандитов, уже приближающихся к беглецам, буквально разрезало пополам смертоносными лучами. Мощный лазер легко проткнул фигуры нападающих и вонзился в креасфальт за их спинами, заставляя плавиться дорожное покрытие. Разрубленные тела диверсантов попадали на землю, заливая ее лужами крови. В воздухе запахло паленой шерстью и мясом, как будто где-то поблизости смолили только что заколотого поросенка… Зрелище — не для слабонервных.

Сверху прогремел металлический голос, усиленный динамиками:

— Внимание! Я — Боевой Патруль Бюро Галактической Безопасности. Приказываю бросить оружие и лечь на землю лицом вниз, руки за голову. ПРЕДУПРЕЖДАЮ: имею все санкции на прямое уничтожение. В случае сопротивления или попытки к бегству немедленно открываю огонь на поражение.

Уговаривать бандитов не пришлось. С Боевым Патрулем БГБ не шутят. Побросав в стороны оружие, мафиози послушно, как на занятиях в гимнастическом зале, дружно бросились на креас-фальт.

Боевые Патрули БГБ являлись элитным спецподразделением по борьбе с терроризмом. Несколько лет назад все миры Лиги подписали межпланетную конвенцию, направленную на искоренение этого зла. В данной конвенции закреплялись огромные полномочия, предоставляемые спецподразделению Галбеза в сфере борьбы с бандформированиями. Следует отметить, что демократические права населения при этом ничуть не ущемлялись. Действия Патрулей были направлены только против ВООРУЖЕННЫХ преступников. Если отдельный террорист или целое бандформирование были застигнуты во время незаконного использования оружия или они отказывались его добровольно сдать, то спецподразделение имело право уничтожить преступников на месте как представляющих реальную угрозу обществу. Как только злоумышленника разоружили и задержали, дальнейшее расследование и судебное разбирательство велось уже на обычных основаниях — в соответствии с действующим законодательством.

Эмблема Патруля выглядела как круг, очерченный волнистой линией, внутри которого располагалась галочка-черточка с поднятыми вверх краями. Так обычно дети рисуют улыбающееся солнышко. Видимо, на этот образ и намекали создатели отличительного знака. Но на бандитском жаргоне патрульный круг именовали во всех закоулках галактики «морозом». Почему в воображении преступников знак солнца вызывал такую ассоциацию, точно сказать никто, естественно, не мог. Но филологи-любители из рядов БГБ связывали столь странное название с русскоязычными мафиозными группировками. По правде говоря, эта версия выглядела совсем неправдоподобно, но Ивану, например, импонировала как славянофилу — из псевдопатриотических соображений, дескать, знай наших. Суть в том, что для кого оно и солнышко, а для террориста — «мертвый оскал», ведь спецподразделение безжалостно расправлялось с вооруженными бандформированиями. Если оставить от слов «мертвый оскал» по первому слогу, то получится: «мёр-ос» или, как производное, «мороз». Бойцов БП называли соответственно снеговиками. Русскоязычные группировки в преступной среде имели очень большой вес, и, наверное, поэтому их толкование патрульного знака было безоговорочно принято во всем преступном сообществе. Кроме того, «солнышко» БП, если рассматривать чисто физиологическую реакцию на внешний зрительный раздражитель, на самом деле вызывало ощущение мороза, пробежавшего по коже. И вот почему.

Стандарттарелка Боевого Патруля имеет на вооружении четыре лазерных излучателя, способных в автоматическом режиме вести огонь одновременно по шестнадцати целям. Если учесть, что на уничтожение одной цели затрачивается не более десятой доли секунды, то нетрудно посчитать, что только за секунду и одними лишь лазерами боевой типолет может поразить сто шестьдесят целей. Для прицельно-поискового сканера, руководящего огнем излучения, бесспорным критерием мишени (в одном из наиболее часто используемых режимов работы) является наличие у человека оружия. Неудивительно, что морозная эмблема действует на преступников по всей галактике как гипноз. Люди в панике отбрасывают в стороны оружие, включая и то, которое спрятано за поясом, под мышкой, в рукавах, брюках и т.д., поскольку анализатор сканера свободно просвечивает любую одежду.

Помимо этого, для борьбы с большими скоплениями бандформирований или крупными антиконструкционными соединениями разного рода повстанцев стандарт-тарелка БП оснащается мощными биопарализаторами. Вернее, излучатели способны вмиг покрыть многотысячную толпу. Обездвиженные на несколько часов люди падают, как подкошенные, словно над ними в это время проносится невидимый ураган.

И наконец, две кассеты — по шестнадцать самонаводящихся ракет в каждой — служат мощным дополнением к описанному вооружению патрульного типолета и предназначаются для выведения из строя тяжелой боевой техники (как наземной, так и воздушной), которая может попасть тем или иным путем в руки бандформирований.

Проведенные статистические исследования показали, что с момента подписания Конвенции по борьбе с терроризмом количество опасных преступлений с применением оружия снизилось в мирах Лиги на восемьдесят процентов. Естественно, ведь если человек вооружен, он автоматически превращается для снеговиков в мишень и может быть немедленно уничтожен — на законных основаниях. Кому нужен такой риск?

Вот и сейчас, только увидев «морозный» круг, бандиты немедленно прекратили сопротивление и, распластавшись на креасфальте, покорно ожидали ареста. Через некоторое время подъехал автобус с «солнышком» на блестящем борту. Крепкие парни в темной форме Патруля ловкими заученными движениями быстро надели на преступников наручники и отконвоировали их в передвижную тюрьму. Затем на стоянку въехал фургон с красным крестом под эмблемой БГБ. Хмурые люди с суровыми лицами молча погрузили в будку трупы погибших мафиози, захлопнули двери, и машина направилась в морг Галбеза.

Типолет Боевого Патруля до сих пор висел над площадкой. Мимо него беззвучно пролетела дежурная разведтарелка и плавно «припарковалась» напротив лимузина. Из аппарата выскочил генерал Войко и торопливо подбежал к совершенно измотанным за день Ивану и Катерине.

— Фу-у! — запыхался обрадованный службист и, то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес: — На этот раз вроде все обошлось.

— Да уж! — ответил Стрельцов, а про себя подумал: «Если не считать коварного наркотического укола, который может повлечь необратимое пристрастие к пагубной привычке, а впоследствии привести к деградации личности… и далее — к смерти…» — Гринчанин действительно выглядел напрочь разбитым.

Генерал хотел еще что-то сказать, но потом посмотрел на Катькину физиономию и осекся.

Пилоты БП и прибывшей «дежурки», по всей видимости, обменялись официальными рапортами. После чего патрульный типолет дрогнул и неслышно поплыл по направлению к реке. Вскоре он скрылся из виду.

Глава 21

Генерал Войко стоял возле раскрытой дверцы лимузина и почему-то неуверенно, как бедный родственник на пороге богатого дома, переминался с ноги на ногу. Затем, набравшись храбрости, он с видом участливого папаши заглянул в салон квадромобиля, словно в детскую коляску, и спросил:

— Ну что, мои хорошие, отправить вас домой?

Иван отрицательно покачал головой:

— Мы будем очень признательны, шеф, если вы на личной машине подкинете нас до грин-хауса. Таким полуконспиративным-полушутливым с термином Стрельцов называл квартиру Анатолия — Катькиного брата.

— Хорошо, — согласился босс и приказал по рации, чтобы сюда подогнали его квадромобиль.

С тех пор как Чтец запустил в действие свою антихакерскую программу и теоретически появилась возможность насильственных действий в отношении ценного сотрудника БГБ со стороны компьютерных взломщиков и их покровителей, особый отдел Галбеза, по настоянию Войко, принял меры по защите близких родственников как Ивана, так и Катерины.

Эти мероприятия вписывались в рамки сверхсекретной межведомственной программы по защите особо важных свидетелей, проходящих по громким уголовным делам против организованной преступности. Таким людям, имеющим важные для следствия сведения, как правило, меняли внешность и устраивали их переезд в другой город или даже на другую планету. Свидетелям выдавались все необходимые документы на новое имя. При этом факты вымышленной биографии стараниями особистов обязательно закреплялись в официальных инфомассивах и базах данных всех правительственных департаментов и ведомств (где родился, где учился, где женился и т.д.), так что подкопаться со стороны было очень нелегко. Тем более что трудоустраивали этих людей обычно в какое-нибудь научно-техническое учреждение или предприятие, принадлежащие Галбезу, да еще с мощной рекомендацией сверху.

Однако родителе и Ивана, и Катерины наотрез отказались как переезжать, так и менять внешность и, естественно, имя. Старики ведь — ортодоксы. Ну что с них взять? Клавдия Петровна подчистую раскритиковала всех, кого только можно: «Что я, воришка какая, что ли, али тать, чтобы хоронить собственное происхождение? Мне нечего скрываться от людей и стыдиться, потому как я чиста перед ними, что то стеклышко. Все бы так жили! Уже бы давно жулья всякого и в помине б не было!..»

Единственное, на что удалось уломать предков, так это на сиф-маяк. Да и то, наверное, по причине убедительной простоты всей процедуры. Ведь всего-то и дел: два раза в год употребить вовнутрь двести граммов специальной жидкости… И тело само начнет генерировать сильное невидимое излучение, которое можно обнаружить сиф-приборами. Причем характеристика излучения у каждого индивидуума своя. После первого приема сиф-жидкости специалисты тщательно замеряют все параметры нового «маяка» и заносят их в свою базу данных. Отныне спрятаться данному человеку от всевидящего ока Галбеза — практически невозможно. Поисковые спутники БГБ, которые окружают все планеты Лиги, наряду с другой аппаратурой имеют и сиф-приборы. Поэтому местонахождение «маяка» всегда можно установить.

В другие миры ни на одном тахиотамбуре человека с сиф-излучением не выпустят без специального пропуска, подтверждаемого в каждом конкретном случае санкцией из штаб-квартиры Галбеза. Следует отметить, что употребляемая «маяком» с дважды в год жидкость в целом по медицинским показателям безвредна для организма. Правда, имеет один весьма специфический побочный эффект — на время действия излучения ощутимо снижается потенция. Но стариков данное обстоятельство ничуть не смутило. Батя Ивана, например, решительно заявил, что достигнутых на интимном поприще успехов вполне хватит для написания увлекательных Мемуаров и дальнейшие похождения бессмысленны ввиду полной бесперспективности относительно поисков новизны ощущений…

А вот брат Катерины, напротив, отказался от сиф-маяка (ему, вероятно, еще было что терять на лично-половом фронте) и с удовольствием пошел по программе защиты свидетелей.

Внешность Анатолий изменил минимально. Ему сделали хирургическую операцию по выпрямлению носа (когда-то в детстве повредил его, занимался боксом) и одновременно с выпрямлением убрали излишнюю горбинку, придав этой части лица строгий элегантный классический стиль. Так что парень, наверное, стал еще и красивее. Кроме этого, Катькин брат начал носить усы.

В результате даже люди, знакомые с Толиком с детства, вряд ли узнали бы его.

Будущий родственник Ивана с готовностью переехал на Октаву (губа — не дура), где получил в собственность шикарную квартиру (приобретенную, к слову сказать, на средства Галбеза). Стоит подчеркнуть, что подобные апартаменты на планете курортов и туристического рая стоят ой-ой-ой сколько…

Десятыми обходными путями брату подобрали хорошую высокооплачиваемую работу в довольно престижном научно-исследовательском институте БГБ. Бывшего гринчанина снабдили весомыми рекомендациями и самыми хвалебными отзывами с предыдущего места службы, которые сразу обольстили будущее начальство. К чести Анатолия — он действительно бы высококвалифицированным программистом. Особый отдел, естественно, выдал положительное заключение по указанной кандидатуре. В итоге все произошло так, будто молодой человек трудоустроился сам, без чьей-либо помощи.

Стоит ли говорить, что документы вместе со всей «родословной» Анатолию заменили. Правда, к фамилии, по желанию парня, добавили всего-то одну букву. Был Путников, стал Спутников. Вот и все. Пойди найди теперь прежнего гринчанина. Почти на каждой планете Лиги живут миллиарды людей. А самих планет — великое множество (листай себе реестр). И миллионы однофамильцев.

Информация о формальном стирании личности и появлении на свет новой находилась только в суперсекретных файлах Галбеза, к которым не имелось доступа из внешних компьютерных сетей. Да и оттуда Иван, никому не доверяя, стер все, связанное с Анатолием.

Для встречи с родителями Толя обычно сбривал усы; у скульптора-косметолога делал модную протоплазменную недельную присадку на нос, изменяющую его форму (в данном случае парень возвращал своему лицу былые характеристики. А присадка только называется протоплазменной, на самом деле это обыкновенная термопластмасса с семидневной подзарядкой тканей). И вот он прежний с виду житель Грина — пожалуйста. Если кто-то из старых знакомых на родной планете окликал к Анатолия: «Эй, Путников, подожди», то его сознанию не нужно было глубоко и мучительно перестраиваться, вспоминая свою прежнюю фамилию, и парень с радостью отзывался.

Для компьютера же, как и следовало ожидать, наличие лишнего буквенного знака в документах полностью исключало идентификацию личности. Другими словами, вживание в новый образ прошло для Анатолия не только без проблем, но и с повышением общественно-социального статуса.

Вот к нему-то, к брату Катерины, молодые гринчане и собирались отправиться после столь утомительного дня, чтобы в гостях расслабиться и отдохнуть, а заодно (не в последнюю очередь) и проверить, все ли в порядке у единственного родственника на Октаве. Кроме Войко, никто не знал о проживании в столице Спутникова, бывшего Путникова. Именно поэтому Иван попросил генерала доставить их к Анатолию на личном квадромобиле.

По пути до грин-хауса Стрельцов коротко, без деталей, устало доложил шефу о похищении невесты людьми «РиГл корпорейшн» и сказал, что вырваться из плена ему с Катей удалось буквально чудом.

— Подробности завтра. Хорошо? — закончил Иван.

Машина уже подъехала к дому, в котором проживал Анатолий, и нырнула в гараж нулевого этажа.

— Добро, — отозвался генерал. Войко включил двигатель и повернулся к грин-чанам, устроившимся на заднем сиденье.

— Не пойму, с чего это выдержка изменила Гольфу? Почему он решился на столь наглое и дерзкое покушение? Видимо, у Риччи созрел какой-то гениальный план, в котором тебе, Ваня, отводится не самая последняя роль.

— Ясно, как божий день. Но меня-то сейчас волнует совсем другое. Похищение людей, шантаж, покушение на убийство, производство наркотиков —неужели мы спустим ему все эти преступления?

— Прямых доказательств, как обычно, нет. Более того, президент «РиГл» наверняка заявит, что вы угнали его лимузин…

— Объясните, шеф, тогда, чего мы вообще стоим? Вся наша система?.. Если не можем сковырнуть одного зарвавшегося толстосума?

— Не кипятись, Ваня. Кто сказал, что не можем? Именно этим я и собираюсь заняться завтра же. Есть у меня кой-какие задумки. Но все это еще нужно проработать до мелочей. Кстати, большие надежды я возлагаю на тебя, как на виновника торжества, так сказать. От тебя же нет секретов. Поко-выряйся, Ваня, в его инфомассивах. Можешь смело отбросить все юридические и морально-нравственные табу. Считай, что санкцию на полную проверку документации «РиГл» от меня ты уже получил. Не верю, чтобы мы не накопили убойного компромата на этого мафиози… (пусть даже в обход прокуратуры и юстиции). А там уж посмотрим, какую тактику избрать дальше. Договорились?

— Ладно, — ответил Чтец.

— Если меня с утра не будет, я оставлю для тебя информацию на своем компьютере — как обычно.

— Хорошо. Войко открыл бардачок машины, вытащил оттуда небольшую кожаную сумочку, застегнутую на «молнию», и передал Стрельцову.

— Держи.

— Что это?

— Индивидуальный медпакет бойца разведыва-й тельно-диверсионной группы БГБ. Прекрасная вещь!

— А мне зачем? Я вроде бы в разведку не собираюсь, — непонимающим тоном переспросил лейтенант.

— В розовом тюбике биологически активный заживляющий гель. Помажешь Катерине лицо — к утру будет как новое, — улыбнулся генерал. — В крайнем случае, в коричневом тюбике — протоплазма с двухдневной подзарядкой. Можно сделать косметическую накладку. Да там есть инструкция…

— Спасибо, — в один голос поблагодарили гринчане.

Анатолий для Ивана был дорог не только как брат невесты, но и как самый близкий друг детства. Можно сказать, что между парнями сложились отношения, ничуть не уступающие по родству душ кровному братству.

Ведь только в детстве и юношестве, не обремененные семейными, производственными и социальными проблемами, люди ценят дружбу как таковую — саму по себе, независимо от выгод, которые она сулит. Пацаны безотчетно радуются друг другу и готовы проводить вместе чуть ли не все свободное время. Они обмениваются пристрастиями и привязанностями, заражаются один от другого увлечениями, суждениями, симпатиями и антипатиями к событиям, явлениям, предметам, людям. Иногда ссорятся, ревнуют и даже дерутся. Но, как правило, все противоречия разрешаются сами собой в очень короткий срок. Порой интересно наблюдать, как между бывшими друзьями детства сохраняются теплые или по крайней мере сносные отношения, даже когда их пути круто разошлись.

Например, алкоголик и спортсмен, полицейский и вор, бизнесмен и безработный и т.д.

Анатолий был старше Ивана всего лишь на год — практически ровесник. Неудивительно, что приятели-соседи за долгие годы знакомства очень сблизились. А сейчас, когда на носу маячила свадьба Стрельцова с Катериной, отношения парней переросли поистине в родственные.

Толик пока еще ходил в холостяках и всегда искренне изливал свое радушие и гостеприимство на сестру и ее жениха. Молодому хозяину не приходилось оглядываться, как это часто бывает у женатых мужчин, на капризы и взбрыкивания строгой супруги, не испытывающей к тому же ни малейшей радости по поводу внезапного появления мужниной родни. Так радоваться гостям может только одинокий простодушный парнишка. Квартиру Спутникова можно было бы смело назвать для Катерины и Ивана вторым домом на Октаве.

Сегодня Стрельцов весь день подспудно переживал за Толика — а не добрался ли Гольф и до него? Ведь мог же, бестия, и выследить… Но все оказалось в норме.

Братишка всерьез испугался за сестричку, осматривая ее лицо, но расспрашивать не стал. Иван особенно ценил в друге способность к пониманию ситуации, сдержанность и такт. Когда Анатолий впервые увидел Стрельцова после поступления на службу в БГБ, то прямо остолбенел, лицезрея новый мундир лейтенанта-змееносца. Ведь от змееносцев на улицах даже полицейские слегка шарахаются. Это что-то вроде отпугивающей и завораживающей формы высших чинов СС в фашистской Германии времен Второй мировой войны. Только, естественно, не с таким кровожадным содержанием… но по глубине воздействия на окружающих, пожалуй, сравнимо. То есть обыкновенный гражданин, как говорят, обыватель, совершенно далекий от БГБ, и тот четко осознавал, что змееносцы облечены тайной властью и имеют за спиной мощную спецслужбу, для которой нигде нет преград. Погоны со змейкой можно сравнить, наверное, с рубкой субмарины — стратегического ракетоносца, — мирно выглядывающей из-под воды на кадрах кинохроники, — верхушка, всего лишь маленькая видимая часть гигантской сокрушительной махины. Догадливый Спутников самостоятельно, без лишних намеков со стороны родственников, пришел к выводу, что служебные дела Ивана иКатерины — закрытая тема для разговоров. И во время встреч с дорогими ему людьми Анатолий безоговорочно следовал этому принципу.

Биологически активный гель из аптечки генерала Войко оказался и впрямь очень эффективным заживляющим средством. Буквально через двадцать минут у Катьки почти сошла опухоль, и из-под синяка весело сверкнул озорной глаз, будто он только что вырвался из вражеского плена. Лицо девушки постепенно приобрело врожденные пропорции, и гринчанка перестала наконец-то походить на чучело недоразвитого гуманоида из дешевого фантастического фильма.

Иван всегда поражался той энергии, которой обладала его невеста. Наверное, не зря говорят, что женщины выносливее мужчин. Пока Стрельцов, по-домашнему развалившись на диване, восстанавливал свои физические и моральные силы в неспешной светской беседе с другом, Катька уже вовcю хозяйничала на кухне. Холостяцкий холодильник хранил в своем чреве избитый набор полуфабрикатов, из которых бывалая повариха вмиг сготовила нехитрый, но плотный и сытный ужин. Искусно сервированный стол венчал штоф старой доброй «Русской водки», как нельзя кстати завалявшийся у Анатолия. Капельки росы на запотевшей бутылке так соблазнительно поблескивали, что усталый Стрельцов, обычно равнодушный к алкоголю, в этот раз с удовольствием приложился к чудодейственному напитку и… сразу почувствовал себя человеком. Туман переживаний и волнений, засевший в голове, понемногу рассеивался, а грозные события прошедшего дня выстроились в воображении в увлекательную цепь приключений, наблюдаемых как бы со стороны. Под занавес недолгого застолья нервное напряжение полностью отступило, и Ванька ощутил желанный прилив сил — древний напиток сделал свое дело.

Когда жених и невеста остались одни, Стрельцов, пользуясь просветлением в голове, приступил к подруге с расспросами:

— Кать, расскажи, ради бога, как тебе удалось справиться с этим бугаем в зубодробильном подвале?

— Ваня, давай поговорим с утра. Завтра же на службу, — предложила девушка.

— Ничего подобного. Как непосредственный начальник даю тебе выходной.

— Но тебе-то надо хоть немного выспаться.

— Катя, да я умру от любопытства. Ведь не усну же. Буду всю ночь думать: мотать, мотать, мотать…

— Ладно. Помнишь, я разрядила электрошок прямо в рожу Гольфу?

— Да, — подтвердил Стрельцов. — Он еще потом все хватался за сердце.

— Охранник тогда кинулся к столу, чтобы сделать укол своему боссу, и уже хотел набрать шприц. Но в этот момент ты попытался ударить креслом противного старика, и они вдвоем бросились тебя усмирять.

— Конечно. Связали, пока я был без сознания, а потом — герои… — Иван как бы оправдывался перед невестой за то, что так нелепо попал впросак.

— Молодец, хоть сопротивлялся, — подбодрила Катюша.

— А что толку? — выпалил Стрельцов. — Все равно укололи… сволочи.

— Толк-то был, — хитро подмигнула девушка. — Вот если бы сложил лапки и сдался — тогда точно конец.

Чтец выжидательно посмотрел на невесту.

— Пока вы там тусовались, — продолжила Катя, — я успела поменять местами ампулы: сердечные положила в коробочку от наркотика и наоборот.

Иван непроизвольно вытянул шею, будто не расслышал:

— Что-что?

— Поменяла ампулы…

— Так они ж подписаны… — недоверчиво выговорил гринчанин.

— Только сердечные, а наркотические — нет. Помнишь, «горилла» сунул мне под нос бинт, смоченный нашатырем? — спросила девушка

—Ну…

— Этот бинт так и остался лежать у меня на груди. Одна рука у меня была прикована к кольцу в стене. В нее я вложила проспиртованную ткань, а свободной рукой брала со стола ампулы и нашатырем оттирала надпись.

— Что, так быстро?

— А зачем все ампулы? Я отчистила всего лишь две или три с сердечным средством и положила их в коробочку из-под наркотика. Остальные сунула в карман. Вот они, — девушка вывернула из юбки несколько стекляшек и улыбнулась. — Сама не знаю, как успела. А циффередин был без надписи, как я и говорила.

— И что, верзила не заметил?

— Так тоже спешил, все второпях, второпях…

— Так-так-так, — затараторил повеселевший жених. — Значит, мне вкололи сердечное средство?

— Конечно, — усмехнулась Катя.

— А я-то думаю, почему так кровь закипела! — радостно воскликнул Иван. — А что потом?

— Потом «горилла» сделал инъекцию Гольфу.

— Наркотиком? — Гринчанин аж наклонился в ожидании ответа.

— Циффередин, — опять подмигнула Катька. — Стопроцентное привыкание с первого раза.

Молодой человек на секунду замер, а затем… Стрельцов был по натуре человеком не злорадным, но на сей раз он не сумел совладать с припадком гомерического хохота. Сквозь смех по слогам парень, сотрясаясь всем телом, едва выдавил:

— Катька! Так ты посадила самого Гольфа на циффередин… Ну ты даешь!.. — Вытирая повлажневшие глаза, Ванька закатился еще пуще. — Нет, Кать, ты только прикинь: президент «РиГл» — на игле… Сундучок… Правильно говорят: «Бог шельму метит»… Не рой яму другому… — Дав волю чувствам, Чтец насилу успокоился и спросил: — А охранник?

— Когда босс отключился, «горилла» подошел ко мне и разорвал блузку. Наверное, хотел изнасиловать… подонок.

Лицо жениха перекосило яростью:

— Это он еще вовремя «зажмурился»… гад… а то бы…

— Потом нагнулся надо мной и стал отвязывать ноги…

Слушая, Иван сжался всем телом.

— Как только освободил одну ногу, я изловчилась и со всей силы ударила ему голенью в нос (все-таки не зря я занималась спортивной гимнастикой)… Голова бандита резко отскочила назад и напоролась на один из шипов для пыток — кронштейн с инструментами-то висел прямо над ним. — Катя брезгливо поморщилась. — Потом смотрю, по шее потекла кровь, глаза выпучились наружу неестественно и… как стоял, так и рухнул.

Стрельцов облегченно выдохнул.

— А тяжелый, скот… Еле подтянула к себе свободной рукой, чтобы вытащить ключи от наручников… — Девушка немного задумалась, но тут же встряхнулась. — Ну, а дальше ты знаешь…

— Катенька, — нежно выговорил Иван, — ласточка ты моя ненаглядная. Впредь каждое утро я буду начинать с молитвы в благодарность за то, что бог послал мне тебя, моя радость…

Невеста изобразила удивление:

— А что, до сих пор ты этого не делал?

— Ну конечно… то есть да…

— Вань, а ты мне ничего не хочешь рассказать… про лимузин Гольфа, например?

— Ой, Кать, ты правильно говорила… завтра на службу. Давай лучше с утра.

— Вот так всегда — добьется своего… и в кусты, — поворчала для порядка гринчанка. Хотя, впрочем, особо на продолжении разговора не настаивала. Время-то действительно было уже позднее.

— Кать, а у тебя здесь есть во что переодеться, кроме домашнего халата? Или мне заскочить перед работой домой, что-нибудь принести?

— Есть, не волнуйся.

— Ладно. Завтра, то есть уже сегодня, отлежись, отдохни. Если что, я позвоню тебе из УСБ. А когда приеду на обед — заберу. Хорошо?

— Договорились.

Жених и невеста с облегчением завалились на кровать, что называется, без задних ног — хоть немного поспать до утра.

Глава 22

Стрельцов ехал на службу в приподнятом настроении — сегодня он намеревался сплошняком «перепахать» инфомассив «РиГл корпорейшн» в поисках компромата на Гольфа, чтобы всерьез осложнить жизнь обнаглевшему мафиози.

Анатолий ни свет ни заря отвез Ивана домой, где молодой лейтенант побрился, переоделся и привел себя в порядок. Ванька взял личный квадромобиль и уже через полчаса прибыл в штаб-квартиру Галбеза. Следуя по коридору УСБ, Чтец по ходу играючи «вторгся» в компьютер шефа —заглянуть, не оставил ли генерал ему персональное сообщение, как это Войко делал уже неоднократно. Гринчанин не ошибся: в знакомом секторе технополя вольно дрейфовало послание босса. Парень немного замедлил шаг, знакомясь с информацией, чтобы сразу прикинуть, стоит ли вообще идти в свой кабинет или его ожидает какое-нибудь конкретное задание сверху. Стрельцов быстро «поглотил» сообщение и… чуть не споткнулся. «Какой-то бред!» Если бы Иван не успел за время совместной работы хорошо узнать Войко, то подумал бы, что это глупая шутка. Но генерал, как правило, не выказывал предрасположенности к розыгрышам, особенно в служебной сфере.

Стрельцов как ни в чем не бывало лениво посмотрел на часы — 8.15. Парень сошел с ковровой дорожки, остановился и оперся о стенку коридора одной рукой. Молодой человек естественным жестом согнул ногу в коленке и приподнял ее сзади подошвой вверх. Затем он перегнул голову через плечо за спину, будто заглядывая, не прилипло ли что-то к ботинку. А сам в это время, скосив глаза, незаметно осмотрел коридор. Так и есть! Четверо здоровенных, выдрессированных, как гончие псы, унтер-офицеров со знаками различия БП отсекли Ивана от входа, преградив путь к отступлению. Снеговики, делая вид, что Стрельцов их нисколько не интересует, медленно, но неуклонно приближались. Гринчанин жизнерадостно улыбнулся, рассеянным жестом потеребил ботинок, будто что-то стряхивая, выпрямился и бросил взгляд вперед… То же самое: приближающаяся четверка бравых снеговиков (взяли в клещи). Ну надо же! Сегодня что, в коридоре УСБ организовали площадку для выгула унтеров Боевого Патруля?

Чтец легонько оттолкнулся от стены, уверенной походкой в несколько шагов пересек коридор, открыл первую попавшуюся дверь и проник в кабинет. За столом сидел молодой лейтенантик из комендантской роты штаб-квартиры БГБ Виктор Тип. В центральном офисе Галбеза работало не так много молодежи, поэтому Стрельцов успел чуть-чуть познакомиться со своим ровесником. Прямо с порога Иван приятельским тоном, но с озабоченностью и сочувствием в голосе постарался выпроводить Тица из помещения:

— Витек, я не знаю, что ты там натворил. Но Краб страшно недоволен. Послал меня за тобой, сказал, одна нога здесь, другая там. Так что все бросай и—к боссу…

Хозяин кабинета побледнел и испуганно вытаращил глаза, ничего не понимая. Ведь Гарри Смит — совершенно не его уровень. Непосредственный начальник Тица и то почти не общался с директором БГБ напрямую… Гринчанин, нагоняя жути, подзадорил:

— Витя, ты что, не понял? Не советую испытывать терпение Краба. Он тебя на кусочки порвет.

— Что, правда, что ли, вызывает?

— Ну я тебе говорю. Это же не шуточки! — на полном серьезе ответил Стрельцов.

Тиц сорвался с места с такой прытью, будто получил под зад хорошего пинка. Секунда — и он скрылся за дверью. Иван тут же скользнул в соседнюю комнату, где торопливо раскрыл окно… Буквально следом в кабинет вломились снеговики, но Чтеца там уже не было. …Ясно, что все входы и выходы, подъезды и выезды к зданию плотно заблокированы, рассуждал гринчанин. Единственная возможность покинуть штаб-квартиру быстро, надежно и с шиком — дежурный типолет на крыше Галбеза. Поднимаясь в лифте на верхний этаж, Ванька быстро вывел свою фамилию за пределы черного списка комендантской роты — его пропуск уже успели аннулировать. Затем Чтец смодулировал распоряжение на выпуск разведтарелки за подписью самого Краба и переправил указание офицеру дежурного подразделения летательных аппаратов.

Увидев Ивана, охранник на последнем этаже штаб-квартиры сразу потянулся к портативному биопарализатору:

— Извините, господин лейтенант, но я имею приказ на ваше задержание,

— Я в курсе, дружище, — с обезоруживающей искренность улыбнулся Стрельцов. — Это ошибка секретарши… Перепутала фамилии в списке. Уже все улажено. Можешь проверить.

Офицер посмотрел на дисплей и утвердительно кивнул головой:

— Еще раз извините, господин лейтенант, приказ на задержание действительно отозван.

— Ничего-ничего. Служба есть служба, — добродушно улыбнулся гринчанин. Иван уже успешно преодолел пропускной турникет и дружески хлопнул дежурного по плечу. — Бывает.

Приняв на борт молодого змееносца, типолет резко покинул стоянку и на большой скорости помчался к окраине столицы.

Под корпусом тарелки стремительно мелькали городские кварталы. Стрельцов порадовался, открыв в себе еще одно качество — как инфохомос, он, оказывается, обладал уникальной способностью мгновенно активизировать внутреннюю психологическую защиту. Вероятно, свойство личности к стабилизации в экстремальных условиях являлось неотъемлемым качеством Киберчтецов. Иначе в реальных (а не лабораторных) условиях они просто не смогли бы четко перерабатывать огромные массивы информации. Ванька, словно бывалый психолог-профессионал, спокойно очистил мозг от лишних тревог и ненужной возбужденности, блокирующих способность рациональной оценки ситуации, и задумался над полученным от генерала сообщением. Жалко, конечно, что Стрельцов, еще находясь дома, не догадался «вскрыть» компьютер шефа. Тогда бы не пришлось ухищряться и бегать от Боевого Патруля. Да и находился бы он сейчас не на борту типолета, местоположение которого постоянно фиксируется на экранах локаторов, а затерялся бы в гуще туристов-зевак где-нибудь в центре города — и поминай как звали. Посадить же тарелку посреди улицы в данный момент — значит, сто процентов угодить в руки снеговиков. Так что высадку, вероятно, придется перенести в безлюдные заповедные зоны Октавы.

Послание генерала содержало невероятные вещи. В самом начале шеф предупредил, что, если он не отзовет свое письмо до 8.00, Ивану необходимо срочно бежать и скрыться от Галбеза. Стрельцов ознакомился с информацией босса в 8.15. Минутой позже — и было бы уже, наверное, поздно. Преданные люди из Комитета внутреннего контроля БГБ сумели заранее предупредить Войко, что на 8.00 планируется… его арест! Поэтому шеф успел-таки оставить предостерегающее сообщение Чтецу, в котором генерал объяснил, что пал жертвой чудовищного заговора. Против босса готовилось обвинение в государственной измене, терроризме и превышении власти. Иван, предположительно, будет проходить по делу как соучастник.

Чтобы Стрельцов отчетливо понял суть дела, шеф привел полный текст агентурного донесения с планеты Голд о разразившейся там информационно-энергетической катастрофе. Указанное донесение босс получил из рук генерала Пустынника.

Смысл предъявляемого Войко обвинения состоял в том, что, в изложении контрразведки, события на Голде выглядели как тщательно спланированная генералом широкомасштабная террористическая акция, с блеском проведенная преданной шефу агентурно-диверсионной сетью, руководство которой он якобы осуществлял через Стрельцова, используя его способности Киберчтеца. В основу обвинения легло все то же агентурное донесение. Оно, как полагает шеф, было (либо на стадии дешифровки, либо на пути от шифровальщиков к директору БГБ) тщательно подтасовано некими лицами, заинтересованными в отстранении генерала от должности. В извращенном свете сообщение агента выглядело как отчет о проделанной работе (адресованный лично Войко), а не описание глобальных событий, неожиданно парализовавших далекий Золотой Мир. Кроме того, недоброжелатели напирали на тот факт, что генерал непостижимым образом узнал о катастрофе раньше, чем пришло единственное агентурное донесение, поступившее в адрес шифровального центра галактической связи БГБ. На этом основании строилось утверждение, что, делая запрос Крабу насчет информации с Голда, Войко лишь хотел получить официальное подтверждение удачно проведенной им же операции. В довершение ко всему изменники профессионально вплели в картину воображаемого заговора некоторые досадные промахи в работе службы возглавляемой генералом, искусно интерпретироч вав их как подготовку к будущей операции.

В данный момент Управление контрразведки разрабатывало оперативное мероприятие для скoрейшего выяснения истинного положения вещей на Голде. Дело находилось на контроле у самого директора БГБ — Гарри Смита.

Далее шеф выражал в письме надежду, что скоро измена раскроется, если только новое начальство войковской службы не поснимает сразу всех руководящих работников, потому что костяк офицеров — люди генерала. И они не будут сидеть сложа руки, а, вероятно, попытаются отыскать и предоставить руководству Галбеза убедительное опровержение гнусной лжи.

Большие надежды Войко возлагал и на Стрельцова, в связи с чем поделился с подчиненным некоторыми соображениями относительно причин движущих сил и предполагаемых исполнителей заговора, а также попросил Ивана поискать в технополе подтверждения своих версий. В случае обнаружения сведений, разоблачающих злоумышленников, рекомендовал переправлять их непосредственно Крабу в тот момент, когда директор БГБ лично paботает за персональным компьютером (обычно утром). По мнению генерала, инициатива заговора и ходила от могущественного Ричарда Гольфа, кoтoрый однозначно имел своих людей в самых вьcших эшелонах Галбеза. Вероятно, операция тщaтельно разрабатывалась в нескольких вариaнтax как прикрытие акции с похищением Ивана и Катерины. Профессионально отточенная до правдоподобности дезинформация должна была выключить из игры Киберчтеца и его основного покровителя в БГБ — Войко. В случае успешного пленения бандитами Стрельцова в штаб-квартире Бюро Галактической Безопасности, по сценарию заговорщиков, должны были ухватиться за версию сознательного побега змееносца, якобы почувствовавшего близость провала. У заговорщиков наверняка имелось несколько наработок по внедрению фальсифицированных сведений в БГБ и как минимум три-четыре варианта самой дезинформации. А тут, как нельзя кстати для координаторов вражеской операции, всплыл этот злополучный звонок Войко Крабу. Получилось, что шеф Стрельцова владеет информацией об очень подозрительных событиях, происходящих где-то на краю галактики, тогда как об этих вещах в Галбезе знают единицы самых посвященных высокопоставленных офицеров.

Из послания генерала Иван понял, что начальник давно рассматривал вероятность присутствия людей Гольфа в структурах БГБ как очень высокую, почти осязаемую. Ведь, казалось бы, все знают, что «РиГл» отмывает деньги мафии. Но внедрить агента на серьезный уровень в эту фирму никогда не удавалось. Галбез в буквальном смысле Потерял в недрах бандитской корпорации несколько самых лучших своих людей. Причем прослеживалась Подозрительная тенденция: успешно внедренный в «РиГл» агент на первых порах четко выполнял тест-радание — фиктивное, для проверки каналов связи, подстраховки возможных вариантов операции.

Нo все проходило без сучка и задоринки; а непосредственное задание неизменно проваливалось.

После чего агент Галбеза бесследно исчезал. Следовательно. Гольфа всегда кто-то вовремя предупреждал об опасности. И этот «кто-то» владел самой секретной информацией Управления контрразведки. Все это не входило в компетенцию Войко. Он черпал сведения о провалах в работе с «РиГл» из личных источников, заслуживающих доверия, а также, как опытный разведчик, составлял мозаику событий с минимальной погрешностью из разрозненных косвенных фактов. Наличие «пятой колонны» в БГБ подтверждалось, кстати, и тем фактом, что мафиози начали поиск Стрельцова после его побега из Школы Резерва практически одновременно с Галбезом и даже опередили огромное межпланетное ведомство, первыми настигнув беглеца. Откуда они могли знать, что на захолустной планете Грин сбежал какой-то никому не известный курсант, что его разыскивает БГБ и, главное, почему разыскивает?

В своем письме Войко назвал поименно несколько должностных лиц Галбеза, которых, по мнению генерала. Чтецу следовало «просветить» в первую очередь на предмет возможного сотрудничества с мощным мафиозным кланом Ричарда Гольфа.

После вчерашней отсидки в бандитской камере пыток Ивана не пришлось особенно убеждать в необходимости попотеть, подыскивая в недрах техно-поля факты в пику своему неудавшемуся компаньону. Кроме того, другого выхода у Стрельцова, в к общем-то, и не было. Единственная возможность вытащить и себя, и своего шефа из дерьма — предоставить руководству Галбеза компрометирующие материалы как на президента «РиГл», так и на его пособников — предателей из рядов БГБ.

Тут Иван вспомнил, что Катюша, наверное, уже встала и ожидает звонка от милого. Нужно срочно предупредить ее, чтобы и носа не высовывала из конспиративной квартиры. К счастью, кроме Войко, никто не знает о существовании спасительного «запасного аэродрома». «Самому соваться туда тоже не стоит, — подумал Стрельцов, — чтобы не провалить явку». Хотя конкретного плана дальнейших действий у гринчанина пока еще не было, но он подумал, что, вероятно, ему все-таки понадобится помощь невесты. Поэтому следовало назначить встречу с Катей на нейтральной территории. В уме почему-то всплыло название бара «Инфодром». Приставка «инфо» безотчетно согревала душу Киберчтецу, и Стрельцов решил остановиться именно на этом заведении.

Аналоговая личность с энтузиазмом ринулась в городскую телефонную сеть, но Иван ее чуть-чуть попридержал и запустил вызов на квартиру Анатолия по такой хитрой схеме, что ни один компьютер ни за что бы не разобрался, откуда вообще поступил данный звонок.

Заботливый жених вкратце обрисовал Катерине сложившуюся обстановку (девушка очень расстроилась) и категорически запретил подруге выходить из квартиры, кроме как по его распоряжению.

— Помнишь, генерал вчера говорил, что в коричневом тюбике разведывательного медпакета находится протоплазма с двухнедельной подзарядкой? — спросил Стрельцов.

— Я поняла, — сразу догадалась Катя.

— Умница. Сделай косметическую накладку, чтобы изменить внешность, когда пойдешь на встречу. И еще… вчера я видел у Толика в ванной набор оттеночных шампуней. Это ты, наверное, притащила?

— Да.

— Хорошо. Перекрась волосы и сделай замысловатую прическу. А фигуру замаскируй каким-нибудь бесформенным балахоном. Есть там у тебя что-нибудь подходящее?

— Не волнуйся. Подберем, — ответила гринчанка. — А ты сам-то хоть меня узнаешь?

— За меня не беспокойся. Главное, чтобы бэгэбэшники не заметили. А я тебя, если надо, и по запаху найду.

— А зачем вообще встречаться? «Перекачай» что нужно на компьютер — да и все, — удивилась девушка.

— Кать, я еще сам не знаю. Может, надо будет что-то тебе передать на сохранение… к примеру… мало ли что… Ну а если ничего не понадобится, тогда просто прогуляешься. И дождись меня обязательно, постараюсь не опоздать, — закончил Иван.

Чтец назначил свидание в «Инфодроме» на пятнадцать часов и отключил связь.

Глава 23

Памятуя о том, как в недавнем прошлом разведчики Галбеза «накрыли» его в гроте в чем мать родила вместе с Катькой, Стрельцов принял решение на сей раз не соваться в леса и заповедники, а затеряться где-нибудь в густонаселенном квартале на окраине столицы или же в пригороде. Тем более что здесь преследователи не смогут в полную силу применить модуль-локаторы. Потому что мощные потоки модуль-лучей имеют способность запросто выводить из строя компьютерные сети, а модуль-сигналы послабей приводят к сбоям в системах связи. Естественно, в густонаселенных районах города обязательно сосредоточены всевозможные службы жизнеобеспечения, которые в свою очередь по уши напичканы электроникой. И надо полагать, что подвергать все это хозяйство групповому залповому риску ради поимки отдельного индивидуума навряд ли кто-нибудь станет. По крайней мере, Иван на это надеялся. Портативные же, маломощные модуль-сканеры с минимальным радиусом действия не представляли для Чтеца большой опасности, потому что он чувствовал удары лучей своими киберцентрами в мозгу гораздо раньше, чем сканирование начинало быть результативным для преследователей и на мониторе появлялись координаты беглеца. Иными словами, Иван ощущал воздействие лучей сравнительно далеко за пределами оптимального расстояния поиска, предусмотренного конструкцией сканеров. Следовательно, у него всегда оставалось время для маневра, чтобы заблаговременно покинуть район, который «прощупывали» облучением.

Между тем офицерам БГБ, руководящим погоней, Стрельцов решил подбросить диаметрально противоположную версию относительно своего местонахождения. Для этого он планировал недалеко от города, в лесопарковой зоне, где меньше случайных свидетелей, прижать типолет к земле и замедлить его движение с тем, чтобы в удобном месте спрыгнуть, как в прошлый раз. А затем отправить тарелку подальше, куда-нибудь на Плоскогорье Гротов. Пусть там разведчики Галбеза обыскивают себе все щели и норы, раз это у них так хорошо получается.

От лесопарковой зоны до города можно добраться часа за полтора-два. А там на окраине всегда есть возможность на денек-другой снять дешевую комнатку в заштатной гостинице — за наличные, даже без предъявления каких-либо документов. Иван вытащил портмоне. Деньги с собой. Прекрасно. Ну, а за несколько дней можно горы свернуть.

Типолет тем временем бойко выскочил за город. Стрельцов снизил аппарат и притормозил ход. Тарелка плавно пересекала большой участок леса. Ванька, перегнувшись через панель управления, осматривал рельеф, скользящий под днищем типо-лета, в поисках места, удобного для беспарашютного десантирования. По-хорошему, уже надо было бы прыгать, чтобы потом не тащиться к городу добрую половину дня. Но деревья все не кончались и не кончались. А перспектива быть насаженным на одну из макушек, вроде шашлыка, не слишком устраивала беглеца. Наконец густой лес сменился кустарником, обильно покрывающим поверхность до самого горизонта. Парень понял, что удобной полянки можно не дождаться и до вечера. Стрельцов обреченно вздохнул и открыл люк.

Приземлился Иван нормально, если не считать, что немного ушиб коленку и поцарапал кустарником руки. Но главное — глаза целы. А царапины до свадьбы заживут. Кстати, о свадьбе… торжество снова откладывается. В этом вопросе молодым гринчанам пока так и не удалось поставить заветную точку. Стрельцов подумал, что уж на сей раз — после окончания сегодняшнего абсурда — им с Катериной не стоит слишком оттягивать желанную дату официального бракосочетания.

Пережидая, пока коленка приноровится к не очень сильной боли, молодой человек улегся на спину и, заложив руки за голову, с удовольствием сосредоточил взгляд на ясно-голубом небе. Сила глубины и чистоты, исходящая оттуда, успокаивающим эликсиром пролилась на растрепанные нервы Ивана.

Беглец быстро насытился живительной энергией небес и уже собирался отправиться в обратный путь — к городу. Парень лишь едва приподнялся, когда услышал невдалеке карканье и стрекот потревоженных птиц. Ванька резко оглянулся, тут же присел и бочком завалился под кустарник. Он успел заметить, как над кромкой леса блеснул корпус типолета. Без сомнения, это была погоня за дежурной тарелкой, которую только недавно покинул Стрельцов.

Искоса поглядывая вверх и прикрываясь жидкими ветками, беглец плотно вжался в землю. Вскоре над ним бесшумно скользнул летательный аппарат Галбеза. Чтец внимательно присмотрелся и увидел на борту тарелки знак улыбающегося солнца. У Ивана по коже тут же пробежал мороз. «Мертвый оскал» действовал безотказно. События развивались не самым лучшим образом. То, что за беглым лейтенантом гнались снеговики на типолете Боевого Патруля БГБ, могло обозначать лишь одно — его заочно причислили к самым опасным террористам. «Ну уж тут они явно перестарались!» — с раздражением подумал Иван.

Чтобы создать у преследователей иллюзию своего присутствия на борту «дежурки», Стрельцов ввязался в переговоры с наседающими снеговиками. А сам тем временем, управляя дистанционно, придал максимальное ускорение покинутому типолету, с целью оттянуть преследователей как можно дальше от своего местонахождения. Тарелка БП в стремлении не упустить из вида объект погони тоже взвинтила тягу до предела. Стрельцов поймал радиозапрос:

— Вызываю борт шестьсот тринадцать. (Это был номер типолета Ивана.) Вызываю борт шестьсот тринадцать. Я — Боевой Патруль БГБ. Командир «СТ-девять».

— «СТ-девять», я шестьсот тринадцатый, — отозвался Чтец. — Слышу тебя прекрасно. Рад приветствовать вас на параллельном курсе, коллега.

Между тем летательные аппараты мчались .почти на максимальной скорости и уже скрылись за горизонтом.

— Борт шестьсот тринадцатый, — вновь обратился снеговик. — Лейтенант Стрельцов, приказываю посадить типолет и передать управление офицеру Патруля. Мне поручено доставить вас в штаб-квартиру БГБ. Предупреждаю: в случае неподчинения имею все санкции на прямое уничтожение.

— Но у меня нет на борту оружия, — возмутился Иван. — Я не подпадаю под вашу компетенцию. Летите с миром, ребята. Господь с вами.

— Лейтенант Стрельцов, вы угнали дежурный типолет, — обвинительным тоном гаркнул командир «СТ-9».

— Ничего подобного. Я выполняю спецзадание и подчиняюсь лично генералу Войко, — огрызнулся беглец.

— Повторяю приказ: посадить типолет и передать управление офицеру БП.

— Извините, ребята. Я, конечно, уважаю ваш БП. Но знаете ли: гусь свинье — не товарищ, а погоняла змееносцу — не указ.

— Имею все санкции на прямое уничтожение, — продолжал угрожать снеговик.

— «СТ-девять», повторяю: подчиняюсь только распоряжению генерала Войко, — ответил Иван. — Вы нарушаете Устав.

— Генерал Войко задержан по подозрению в организации террористической деятельности. Своим неподчинением вы подтверждаете сопричастность к данному делу.

— Это гнусная ложь! — воскликнул Стрельцов, прикидываясь, что ему еще неизвестно об аресте шефа. — Войко — один из самых уважаемых генералов Галбеза.

Иван «расслоил» сознание и, не отвлекаясь от управления тарелкой, нашел в инфосистеме БГБ личное дело командира «СТ-9», чтобы узнать его имя. Обнаружив его, Чтец продолжил:

— Коля, ты еще на горшке сидел, когда мой шеф уже разыскивал и ловил опасных галактических преступников. Понял?

— Лейтенант Стрельцов, предлагаю сдаться в последний раз, — вновь заговорил уязвленный командир БП. — Если вы невиновны, то служебное расследование ничем вам не грозит. Подумайте…

В это время Чтец обратил внимание, как показания приборов на его типолете «заплясали», и понял, что преследователи начали облучать «дежурку» модуль-локаторами. Причем на полную катушку. Если бы Иван находился в этот момент на борту, то у него, наверное, голова бы треснула от таких доз. «Вот тебе и коллеги, — подумал Стрельцов с укоризной. — В глаза улыбаются, а за глаза рады по башке настучать. Видимо, дружеский диалог приблизился к завершению».

Чтец залез в пилотажно-навигационный комплекс типолета Боевого Патруля и изменил курс летательного аппарата на девяносто градусов.

— Счастливого пути, Николай. Рад был познакомиться, — произнес змееносец.

Иван «раскрыл» электронную карту-схему и понаблюдал, как тарелка БП удаляется прочь. Но вдруг она резко развернулась и на большой скорости понеслась наперерез «дежурке». Естественно, типолет БП был несколько мощней Обыкновенной стандарттарелки. «А они настырные, эти снеговики. Черт… Ну, все ясно… Не иначе — отключили пилотажную автоматику», — догадался гринчанин. Да, командир «СТ-9» вел аппарат дедовским способом — на ручном управлении. Лейтенант как ни в чем не бывало обратился к преследователю:

— Коля, ты что-то забыл?

— Теперь я вижу, лейтенант Стрельцов, что вы — настоящий террорист.

— С чего вы взяли, командир?

— Вы повредили систему управления типолета. А это знаете что?

—Что?

— Пункт 13.2 межпланетной Конвенции по борьбе с терроризмом: «Нападение на Боевой Патруль».

— Господь с тобой, «СТ-девять». Я и в глаза не видел вашей системы. Поговори лучше со своими техниками.

— Меня предупредили, с кем предстоит иметь дело.

— Но зато, Коля, хоть потренируешься, — сдался Иван. — Небось с самого училища не летал «на ручном». Это тебе не автомат. Так, глядишь, и квалификацию потеряешь, точно?

— Это вас не касается, лейтенант Стрельцов. Прекратите демагогию. В последний раз предлагаю. сдаться. Напоминаю: имею все права на ликвидацию террористов.

— Вот ты предупреждаешь, «СТ-девять», и даже не догадываешься, что у тебя над головой — в мезосфере — висит боеголовка. И будь уверен, Коля, если бы я захотел, то от твоего БП уже давно могли остаться жалкие неузнаваемые ошметки. Но у нас общее дело, коллега, — змееносец сделал ударение на последнем слове. — А ты говоришь: терроризм…

— Повторяю: пункт 13.2 «Нападение на Боевой Патруль» предоставляет мне право…

— Странная у тебя логика, командир, — перебил Иван. — Если я пытаюсь просто защищаться — это же естественно… — Чтец прервал изложение своей мысли, потому что в этот момент уловил в прицельно-опознавательном комплексе управления вооружением тарелки БП характерный щелчок — прошла команда на активизацию боевых лазеров. Но поскольку кибердвойник Ивана загодя заклинил автоматику всех четырех излучателей (как и автоматику кассет с самовыводящимися ракетами — на всякий случай), то залпа не произошло.

Тем не менее в груди у Стрельцова неприятно кольнуло. Парень до последнего момента надеялся, что снеговики все-таки не прибегнут к использованию оружия. По мнению змееносца, они имели приказ прижать тарелку к земле либо загнать, как зайца, в тот квадрат, где им на помощь подоспели бы еще несколько типолетов. Однако преследователи предприняли реальную попытку боевой атаки. Значит, они действительно имеют-таки все санкции на уничтожение. Получается, теперь у Чтеца нет права на ошибку — как у сапера. В любой момент его могут просто уничтожить физически. И, возможно, без предупреждения… Поистине нет предела человеческой неблагодарности. «И это после того, как я „почистил“ им практически все сети», — скользнула мысль у молодого лейтенанта БГБ.

В это время приборы «дежурки» содрогнулись от вибрации. Пожарные датчики подали сигналы тревоги в связи с задымленностью кабины. Стандарттарелка начала терять высоту. Конечно, тяжело управлять боем на огромном расстоянии, почти вслепую (да еще и не желая зла противнику). Иван пришел к выводу, что снеговики подбили его, скорее всего, ручным гранатометом усиленного действия (практически это малое противотанковое орудие).

Чтобы хоть как-то скрасить печальный финал, Стрельцов произвел катапультирование всех пяти кресел из кабины — по очереди. Все-таки поиск и осмотр пяти объектов займут у Боевого Патруля гораздо больше времени, чем изучение одной упавшей тарелки. Пока они спохватятся, что беглеца нет на борту типолета, Иван успеет отойти на порядочное расстояние в сторону от маршрута «дежурки», безусловно, отмеченного на их картах.

Интересно, что в момент поражения летательного аппарата он уже находился над территорией экологического заповедника. Вероятно, местные власти выставят Бюро Галактической Безопасности шикарнейший штраф за причиненный природе ущерб. На Октаве с этим очень строго. И снеговики, зная об этом, все-таки не постарались поберечь бюджет родного ведомства. Сомнений нет, кто-то сильно попотел, чтобы сформировать в Галбезе представление о Стрельцове как об очень опасном преступнике.

Иван торопливо поднялся с земли и быстрым шагом направился к лесу — в сторону от бывшего маршрута «дежурки». Горечь поражения в заочном воздушном поединке разбудила у молодого гринчанина сильнейший аппетит. Так часто бывает: понервничал — и хочется кушать. Простое пережевывание пищи в данной ситуации — идеальный анти-депрессант. Вероятно, это реликтовый отголосок обычаев самых далеких наших предков — еще с первобытных времен, когда сам факт наличия пищи являл собой признак успеха. Более того, представлялся конкретным и осязаемым смыслом суетливого каждодневного бытия. А действительно, что еще нужно здоровому организму? Поел — и полный порядок.

Из глубины чащи на Стрельцова повеяло приятным ванильным ароматом. Он увидел метрах в пятидесяти густую крону дерева, увешанную гирляндами плодов. По внешнему виду они напоминали длинную связку сосисок. Хотя Ванька не знал вкуса этой цепочки булочек, он уже сочинил его себе в самых аппетитных чайных тонах. Офицер тут же представил, как лакомство сладко тает во рту. Чтец заглянул в электронный путеводитель, чтобы справиться насчет съедобности плодов неизвестного дерева. Ответ удовлетворительный. Порядок! Молодой человек сквозь густые заросли осторожно пробрался к природному угощению… Булочки и впрямь обладали изумительными качествами. Представьте себе сахаристое печенье с арбузным ароматом… Ух! Иван оборвал нижние гирлянды и съел несколько штук. Вкусно! Ему захотелось сорвать еще. Дерево, точно угадав желание гринчанина, повернуло к нему дальнюю здоровенную ветвь (толщиной с футбольный мяч). Стрельцов обрадованно потянулся за гостинцем. Но тяжелая спелая ветвь неожиданно стукнула его по голове, как бы защищаясь от наглого пришельца, который с бессовестным упорством обрывал его плоды. Словно железобетонная балка обрушилась на Ивана.

Ошарашенный Чтец с размаху шлепнулся на длинное липкое бревно, валявшееся под ногами. Внутри бревна что-то булькнуло. Оно вздрогнуло и… мгновенно охватило парня, прочно обвив тело кольцами, подобно гигантскому удаву. Свободный конец этого существа вплотную приблизился к лицу человека и «уставился» на него тупым безглазым рылом. Иван нутром почуял, что срезанная морщинистая синяя морда изучает его (возможно, на предмет съедобности).

«О, господи! Эта планета со своей заботой о богатом животном мире уже начинает мне надоедать, — мысленно разворчался гринчанин. — Произвели здесь каких-то червей. И где? В двух шагах от города. Простому путнику и пройти-то нельзя. Я бы вовсе не сказал, что местная флора и фауна всегда выглядит так уж привлекательно». Стрельцов попробовал раздвинуть локти и ослабить хватку хищника. Но «бревно» в ответ еще сильнее сдавило тиски своих объятий. Сейчас уже Ивану было не до шуток. Только изрядным напряжением мускулатуры ему пока удавалось уберечь свои ребра от переломов. Ситуация усугублялась тем, что гигантский червь выпустил какую-то слизь (похоже, он начал выделять пищеварительные соки, чтобы подготовить жертву к поглощению).

Чтец метнулся в инфополе — посмотреть в электронном путеводителе, что за пугало на него напало. «Ага, вот… так-так… рекомендации по самообороне… боится громкого крика. Отлично!» Иван понял, что нужно сильно крикнуть, и тогда удав оставит его в покое. Вроде бы все просто. Но пленник столкнулся с проблемой: как набрать в легкие побольше воздуха, если грудная клетка уже крепко сдавлена. Иван вдохнул одним ртом, так, что щеки раздулись, как у хомяка, и постарался по возможности громче выплюнуть слово: «Пу-у». Ничего не получилось. Тогда он просто напряг губы и резким движением челюсти выбросил из себя: «Бом!» Тиски немного разжались. Окрыленный парень проделал такую же операцию еще несколько раз:

«Бом!.. Бом!..» И, воспользовавшись слабиной, сумел вздохнуть по-настоящему — от души. Стрельцов выдержал торжественную паузу и заорал как резаный. Испуганное животное кольцами обвалилось к ногам молодого человека. Иван опять набрал полные легкие, наклонился и вновь заорал на змеюгу что есть мочи — прямо в упор. Хищник, быстро извиваясь, отскочил в сторону. Однако лейтенантом уже овладел азарт охотника, и он погнал «бревно» дальше. Добравшись до рыхлой почвы, оно с непостижимой быстротой зарылось в землю, точно огромный червь. Да так ловко, что следа почти не осталось.

Парень подошел к тому месту, где только что скрылся его обидчик, и — назло врагам! — с удовольствием попрыгал на бугорке. Затем гринчанин с важным видом назидательно произнес:

— Будешь знать, как на Стрельцова кидаться, понял? Шланг позорный!

Молодой человек надулся и сделал, говоря по-простонародному, «краба» — расправил плечи и напряг мышцы, словно культурист на сцене. Иван представил себя победителем на пьедестале почета после многотрудного соревнования.

По окончании инцидента Стрельцов, довольный своим образом, направился к городу. Но через несколько шагов обернулся и властно сказал:

— Слышь, ты, червь болотный, и родичам своим передай, чтоб на пути мне не попадались. Затопчу!

Вот сейчас гринчанин полностью избавился от стресса. С победоносной усмешкой он потянулся и продолжительно зевнул, освобождая легкие от напряжения… а потом беззвучно рассмеялся.

Глава 24

Возвращаясь в столицу, Иван пожалел, что не выпрыгнул из типолета раньше. В уютном кресле летательного аппарата время тянулось безмятежно, а километры пересеченной местности, свободно скользящие за бортом, почему-то не соизмерялись в мозгу с необходимостью обратного марш-броска в город «на своих двоих»… Короче, не подрассчитал. Легкостью и бесшумностью парения стандарт-тарелка усыпила бдительность Чтеца и притупила способность к простому математическому анализу. Как говорится, дурная голова ногам покоя не дает. Тем более пришлось сделать большой круг, чтобы отойти подальше от бывшего маршрута «дежурки».

Стрельцов пробирался подлеском вдоль трассы, не выходя на дорогу. Он решил не привлекать внимание лишних свидетелей, пока не удастся переодеться во что-нибудь гражданское. На борту типолета Ванька обнаружил довольно свежий ремкомплект «спецухи» («комбез», как его называют механики) и облачился в находку — все же лучше, чем погоны со змейкой и стильные, сразу узнаваемые брюки, украшенные блеклыми, но затейливыми строчками-лампасами.

К счастью, вскоре фортуна улыбнулась (правда, не очень-то ослепительно), и гринчанин натолкнулся на какого-то типа с бомжеватым видом. После коротких переговоров, аргументированных со стороны Стрельцова хрустящей купюрой, состоялся вещественный обмен. К Ивану перекочевали брюки и куртка, сшитые из самой дешевой синтетики, а неизвестный путник стал счастливым обладателем «комбеза». Конечно, бродяга поупирался, но только для вида, чтобы выклянчить еще и деньги. На самом деле в его среде спецуха котировалась по наивысшему разряду. Бомжей привлекала в летной спецодежде БГБ прочная и немаркая ткань (материал пропитывался тончайшей водоотталкивающей пленкой с антистатическими свойствами, чтобы не прилипала грязь). Кроме того, наличие многочисленных карманов, карманчиков и ремешков на клепках и «молниях» — незаменимое удобство в бродячей жизни. А когда новый владелец «комбеза»нашел в обретенном только что гардеробе случайно завалявшийся там индикатор напряжения, то вообще пришел в восторг, как полугодовалый младенец при виде разноцветной погремушки. Бродяга торопливо посрывал с одежды элементы БГБ и поспешил ретироваться с места бартерной сделки, пока Иван не передумал.

Через несколько часов гринчанин доплелся до жилых кварталов пригорода и тут же шмыгнул в первый попавшийся супермаркет, чтобы купить более-менее приличную одежду и превратиться в среднего обывателя — не выделяться ни потрепанностью, ни шиком. Один из охранников торгового центра неотрывно следил за подозрительным бродягой (как бы чего не стащил), чем очень развеселил Стрельцова.

Вскоре из супермаркета деловитой походкой вышел бывший лейтенант-змееносец. Сейчас по внешнему виду он ничем не отличался от обыкновенного среднестатистического горожанина. Новая куртка сидела на нем, пожалуй, немного мешковато. Зато скрывала фигуру и зрительно изменяла конституцию тела.

Ванька посмотрел на часы и ахнул. Близился час свидания с Катериной в «Инфодроме». А Чтец до сего времени не имел ни малейшего представления о своих дальнейших действиях и не располагал даже наметками мало-мальски продуманного плана. В этом свете встреча с невестой выглядела абсолютно излишней — только зря подвергать Катьку опасности. Свидание следовало срочно отменить. Аналоговая личность через технополе настойчиво попыталась дозвониться до квартиры Анатолия —тщетно. Видимо, подруга уже отправилась на рандеву. В который раз за день Ивану опять пришлось посетовать на свою рассеянность: «Ну почему было не связаться с Катей пару часов назад». Теперь придется тащиться на свидание. Ведь сам предупреждал невесту, чтобы дождалась его обязательно.

Стрельцов поймал такси и отправился в «Ин-фодром». Молодой водитель оказался на редкость разговорчивым. Ему прямо не терпелось похвастаться перед клиентом своим знанием столицы. Название бара таксиста ничуть не смутило. С видом бывалого, повидавшего на своем веку извозчика, парнишка небрежно пояснил Ивану, что, дескать, знает в городе все заведения как свои пять пальцев (и не туда, мол, возили). Рот шофера не закрывался ни на минуту. Однако это в данном случае оказалось Стрельцову на руку. Болтун, как известно, — находка для шпиона.

Из бурного потока речи парня Ванька понял, что бар находился как раз на другом краю города. Но это еще так себе, житейские мелочи, прелюдия, можно сказать. А вот зрелищное представление… оказывается, впереди. Гринчанин только сейчас, благодаря байкам подвернувшегося экскурсовода, сидящего за рулем, сообразил, почему назначил свидание Катерине в этом заведении. Ведь сам-то Чтец по увеселительным местечкам не шатается, поэтому и названий их не знает. Как человеку творческому Стрельцову просто жаль тратить время на бесцельное прозябание за стойкой бара. Да и, честно говоря, некогда. Иван — натура увлекающаяся. Пока всю работу не переделает — не успокоится. Только всю работу, к сожалению, никогда не переделаешь. А данное название Ванька ляпнул невесте потому, что слышал его однажды мельком (и оно отложилось в сознании) из уст… Войко на оперативном совещании. Ведь «Инфодром» — неофициальный клуб хакеров, подпольный специализированный бизнес-центр (в принципе даже по названию можно догадаться). Гринчанин, пошевелив мозгами, припомнил, что, со слов генерала, в баре имеются несколько секретных кабинетов, в которых заключаются различные сделки на услуги по компьютерному мошенничеству. А в одном из залов регулярно проходит тайный аукцион, где на торги выставляется незаконно добытая в сетях (и не только) информация. Ясно, что случайного человека, с улицы, без рекомендации, в этот зал не допустят.

Можно себе представить, как в логове компьютерных взломщиков встретили бы успевшего стать легендой змееносца Ивана Стрельцова. Ведь Чтец оставил, по большому счету, огромную массу хакеров по всей галактике без работы. Да его бы там, наверное, просто прикончили в два счета. Одно дело — ненавидеть человека заочно, а другое дело — увидеть обидчика перед собой, да еще в одиночку, в образе гражданского лица, без отпугивающей формы Галбеза. Разве можно поручиться за подвыпившего обозленного безработного с расшатанными нервами, к тому же выросшего в среде, где — либо ты, либо тебя? Хакеры, имеющие на Ивана зуб, но не желающие связываться с секретной службой БГБ, даже прозвище ему приклеили с намеком на змееносца — Змееныш (приятно все-таки унизить недосягаемого соперника хотя бы в разговорах между собой). Иными словами, для встречи с Катериной в «Инфодроме» понадобится посредник, прикинул Стрельцов. Спасибо таксисту — он, рассказав о баре как о клубе хакеров, сам не догадывается, что, может быть, предотвратил изощренное убийство. Когда-нибудь на небесах это ему зачтется…

Но нет худа без добра. Необходимость сунуть голову в пасть хищника (войти в «Инфодром») навела Стрельцова на очень интересную мысль. Проще говоря, у него наконец-то родился конкретный план действий. Не слушая далее болтовню водителя, Чтец полностью загрузил сознание в аналоговую личность и принялся скрупулезно изучать в технополе, словно придворный летописец, биографии наиболее авторитетных хакеров — руководителей теневого бизнеса. После сравнительного анализа самых впечатляющих вех (тайных и явных) из жизни лидеров подпольного компьютерного мира Иван остановил свой выбор на весьма колоритной фигуре по кличке Виртуоз — прекрасная кандидатура для проведения широкомасштабной акции, задуманной Стрельцовым. Даже кличка матерого хакера была подобрана со вкусом и глубоким смыслом… и расшифровывалась как мастер виртуальной реальности.

Наверное, даже мать родная не узнала бы Катерину, когда молодая гринчанка вошла в «Инфодром», не говоря уже о сослуживцах и знакомых. Настолько искусно девушка изменила внешность. Она даже побаивалась: не хватила ли лишку, а то и Иван не заметит невесту, хоть и хвастается по телефону, что, дескать, ее-то и по запаху учует. Посмотрим…

Однако, не желая все-таки подставлять грим под яркое освещение. Катя уединилась в затененном крыле зала за маленьким столиком. Не успела гринчанка, что называется, приземлиться, как тут же пришлось отшить одного за другим троих непрошеных ухажеров. Что за народ? Одинокой культурной девушке уже и средь бела дня нельзя отстраненно отдохнуть за чашечкой кофе. Вроде и повода не давала — ни одеждой, ни поведением. Посдурели, что ли? Вот и еще один претендент… Лысоватый, немолодой мужчина с выпирающим наружу животиком, самоуверенной походкой подрулив к столику, с нагловатой бесцеремонностью уселся напротив Катерины. Окружающая атмосфера тут же наполнилась выхлопами алкогольных паров, исходящих от незнакомца. Мужичок мечтательно закатил глаза и приглушенным голосом с томными вздохами начал нашептывать с вызывающей страстью стихи:

О-о! Как тобой хотел бы насладиться! Но неприступен, холоден твой взгляд. Наверно, смотрят так жестокие волчицы На пойманных для завтрака ягнят.

Но, видит бог, назло морозным искрам Во что бы то ни стало изловчусь К ушам твоим заснеженным пробиться, Чтоб шевельнуть лавину теплых чувств…

— Довольно, — перебила Катя. — Уже шевельнулось. Чего тебе надобно, старче?

Со стороны могло показаться, что седовласый дядечка пытается по старинке соблазнить симпатичную девушку, разыгрывая роль романтического героя, а та дает ему решительный отпор. Однако неказистые, но откровенно напористые стихи принадлежали пeру Стрельцова, и Катька знала это совершенно точно. Рассказать их стареющему ловеласу мог только Иван. Фактически это означало (на языке разведчиков), что незнакомец произнес пароль. Ухажер внимательно посмотрел на девушку и убедился, что гринчанка правильно восприняла поэтическое приветствие — как тайный сигнал от жениха. После этого связной, одобрительно моргнув собеседнице глазами, мягким приятным голосом сказал:

— Ступай себе с богом, дочка. Все в порядке. Привет брату. И не отходи от компьютера. Точкам

Дядечка встал и направился к стойке. Там он еще немного покрутился, что-то выпил, расплатился с барменом и вышел на улицу, даже не взглянув в сторону Катерины. Свидание окончено. Девушка рассердилась: «Стоило ради этого спектакля „пилить“ сюда через весь город, соблюдая всякие меры предосторожности? Ну, Ванька, смотри, попадешься ты мне еще…»

Прежде чем вступить в тесный деловой контакт с Виртуозом, Иван через технополе тщательно «просветил» бывалого хакера со всех сторон и выловил множество занимательных фактов и фактиков из его подпольной биографии, которые впоследствии должны были облегчить Стрельцову знакомство с известным теневиком — сделать мастера виртуальной реальности более сговорчивым.

Почти девяносто процентов неофициальных доходов, как выяснил Чтец, Виртуоз «перегонял» в Нейтралбанк, принадлежащий Конгломерату Внешних Миров.

Надо, сказать, что Конгломерат всячески поошряет размещение сомнительных средств в своих финансовых институтах, привлекая твердую галактическую валюту, — не требует с вкладчиков деклараций о доходах с объяснением источников обогащения, не подвергает сами вклады и проценты по ним никакому налогообложению и т.д. Все суммы без проволочек, по первому требованию клиента выдаются владельцу или перечисляются на указанные им счета. При этом тайна банковских вкладов охраняется прямо-таки фанатично. Даже компетентным правоохранительным органам доступ к сведениям о счетах и клиентах строго запрещен. Неудивительно, большинство денег мафии хранится именно в Нейтралбанке. Конгломерат имеет на этой почве систематические трения с собственным ГалактПолом и с БГБ Лиги Планет, но на уступки в спорном вопросе упорно не идет, так как привлеченные извне (варварским способом) средства во многом составляют основу финансовой стабильности Конгломерата Внешних Миров.

Виртуоз ко времени «аудиторской проверки» со стороны Стрельцова успел сколотить крепкий основательный капитал. Авторитетный компьютерный взломщик и по стандартам Лиги, и по стандартам Конгломерата, несомненно, заслуживал эпитета «богатый человек». Следуя заразительному примеру, Ванька с ухмылочкой тут же открыл в Нейтралбанке несколько личных счетов и хладнокровно «перекачал» на них все деньги Виртуоза (ветер принес — ветер и унес). Если бы Стрельцов был заурядным, примитивным хакером, то, очевидно, счел бы такой залповый сброс твердой валюты на собственные счета невероятной удачей. Сорвав подобный куш, любой компьютерный взломщик средней руки затаился бы года на два (как сказали бы в «Инфодроме» — выпал в осадок), а затем вынырнул бы в одном из миров Конгломерата и преспокойненько доскрипел бы до самой старости без тяжелых раздумий о хлебе насущном. У Ивана же, как у истинного инфохомоса, сердце даже не екнуло при виде семизначных цифр на своих счетах — обыкновенная операция в технополе, не более того.

Затем Чтец в тысячную долю секунды разобрался с генератором случайных чисел, установленным на компьютере Виртуоза в качестве индивидуального шифра пользователя, — владелец вводит со специального диска определенный опознавательный код, и только после обработки кода генератором обеспечивается доступ к файлам. В данном случае Стрельцов работал с инфомассивами в технополе, а не с файлами на компьютере старого хакера, поэтому взглянул на изощренную шифровальную программу Виртуоза лишь мельком — как на бесполезную конструкцию, плавающую поверх интересующих гринчанина данных.

Покопавшись в каталогах мастера виртуальной реальности, Иван определил круг его партнеров и заказчиков. Чтец внимательно ознакомился с их деятельностью поближе и пришел к выводу, что доходы этих людей отнюдь не соизмеримы с общественно полезным трудом, затраченным ими на благо Лиги. После этого, действуя безжалостно, как робот-экспроприатор, Иван обнулил в свою пользу счета несчастных товарищей Виртуоза, обнаруженные в Нейтралбанке (принцип «Грабь награбленное» — в действии).

Затем Стрельцов не спеша ознакомился с последними контрактами бывалого хакера, дабы оказаться в курсе текущих финансовых и деловых обязательств авторитетного взломщика. Надо сказать, что Виртуоз, как и другие теневые лидеры компьютерного мира, выполнял функции некоего генерального подрядчика на противозаконные услуги в сетях. Он руководил отлаженным механизмом поиска клиентов, сортировал полученные заказы по степеням сложности и опасности, распределял конкретные задания среди непосредственных исполнителей, отвечал за своевременное финансирование работ и распределение средств, обеспечение охраны, страховки, прикрытия, надзора и т.д. и т.п. По успехам, достигнутым кланом Виртуоза в невидимой области жизнедеятельности, гринчанин сделал вывод, что мастер виртуальной реальности является непревзойденным администратором и обладает врожденными организаторскими способностями. «Приятно работать с талантливыми людьми», — с оптимизмом подумал Стрельцов,

Чтец еще немного полистал каталоги Виртуоза и наконец нашел то, что искал: оплаченные хакером счета и накладные на отгрузку в его адрес со складов незарегистрированной подпольной фирмы контрабандной системы «Антимодуль». Комплект тяжелого, громоздкого и очень дорогостоящего к оборудования мог себе позволить лишь профессионал. Зато такая система обеспечивала надежную защиту определенного помещения от модуль-локаторов. Аппаратура улавливала излучение и запускала его oбратно в противофазе — тем самым гасилось воздействие модуль-лучей на охраняемый компьютер. Незначительный процент излучения, проскользнувший сквозь энергетические фильтры, эффективно рассеивался в радиусе cта метров. Недостатком, может быть, являлось то, что охватит.ь протяженные сети комплект аппаратуры был не в состоянии — он рассчитывался только на точное воздействие. Иными словами, лишь избранное помещение защищалось полностью… но Стрельцову больше ничего и не было нужно. Получалось,у Виртуоза однозначно имелся бункер, оборудованный «Антимодулем». Вот в нем-то Ванька и планировал отсидеться незамеченным — в недосягаемости для надоевших модуль-локаторов Галбеза…

Закончив подготовительные работы, Стрельцов приступил к реализации задуманного плана.

Чтобы провести первую встречу с Виртуозом, Ивану необходимо было запомнить теневого лидера в лицо — вдруг хакер подошлет какого-нибудь заместителя, а Стрельцова интересовал только шеф, собственной персоной. Чтец просмотрел личные дела Виртуоза в разных государственных ведомствах: водительские права, медицинскую книжку, картотеку БГБ и т.д. Но объемных фотографий парню показалось мало, и он воспользовался камерами слежения в офисе мастера виртуальной реальности. С этой целью аналоговая личность Киберчтеца спокойно проникала в охранные системы здания, принадлежащего Виртуозу.

Бывалый взломщик сетей, судя по изображению, обладал сгорбленной старческой фигурой. Губы, нос, разрез глаз генподрядчика хакеров носили слабо выраженный, но все же заметный азиатский отпечаток. Жиденькие усики плохо скрывали рваный шрам-в полгубы. Лицо мастера имело, вероятно, в расцвете лет строгие и властные черты, но теперь пообвисло и оплыло. Весь его облик был пронизан чем-то мифически коварным, даже вероломным, и заставлял думать, что к этому человеку в трудную минуту нельзя поворачиваться спиной (чтобы не получить нож между лопатками).

Продолжая наблюдать за Виртуозом через внутренние камеры слежения, Иван сымитировал вызов с ближайшего к офису хакера таксофона. При этом Чтец использовал конфиденциальный телефонный номер, который был знаком только доверенным лицам подпольного лидера. Мастер удивленно взглянул на аппарат (видимо, на это время никаких разговоров не планировал) и поднял трубку.

— Господин Виртуоз? — спросил Стрельцов.

— Э-э… с кем имею честь?.. — ответил хакер. Похоже, старого взломщика заинтересовало, кто это вызывает его по закрытой линии. Чтец видел, как опытный программист быстро набрал на клавиатуре компьютера какую-то комбинацию и вдавил на краю стола блестящий хромированный болт (замаскированную кнопку вызова охраны). На дисплее монитора высветилась схема телефонных линий ближайшего района — хакер вычислил, откуда поступил вызов. В кабинет заскочил здоровенный телохранитель. Хозяин жестом подозвал охранника и ткнул пальцем в дисплей. Тот кивнул и пулей вылетел наружу. Вероятно, выехал на место. Все это произошло за каких-нибудь несколько секунд. Гринчанин улыбнулся, оценивая оперативность хакера, — расторопный дядька.

— Вас беспокоит Иван Стрельцов, — вежливо произнес Чтец.

— Извините, что-то не припомню… — По лицу взломщика было видно, что он безуспешно пытается понять, с кем имеет дело.

— Хм-м..,. — удивился молодой человек. — Я думал, в вашей среде лейтенант Стрельцов — популярная личность…

— Ах да! Змеены… э-э… змееносец. Ну конечно, господин Стрельцов.

— Он самый, — подтвердил Иван. — Змеены… змееносец.

— Да-да. Очень приятно. — Физиономия хакера выражала недоумение. — Чем могу?.. э-э..

— Я, собственно, звоню как лицо частное. У меня к вам имеется очень выгодное коммерческое предложение, — ответил гринчанин.

— Что вы, господин лейтенант? Вы, наверное, ошиблись адресом. Ну какие могут быть дела у бедного программиста со змееносцем? Нет-нет…

— Дела — оч-чень интересные и касаются ваших партнеров — Самурая и Викинга. Уверяю, уважаемый коллега, если откажетесь, то оч-чень, оч-чень пожалеете…

— Э-э…

— Для вас это будет катастрофой, — резюмировал Стрельцов.

Бывалый хакер настороженно замер, оценивая ситуацию. Затем, видимо, решив, что ничем не рискует, вкрадчиво спросил:

— Что вы хотите от меня?

— Нам нужно встретиться.

— Где, когда?

В это время Иван увидел, как к таксофону, с которого он якобы звонил, подбежал охранник Виртуоза (над уличными таксофонами в столице установлены полицейские камеры слежения, как средство борьбы с хулиганами-вандалами, разбивающими телефонные аппараты; к такой камере Чтец и подключился).

— Встретимся прямо сейчас у таксофона, к которому только что подъехал ваш охранник.

— Откуда вы его знаете? — удивился хакер. Иван вопрос проигнорировал.

— Подъезжайте лично, — предложил Стрельцов. — И, пожалуйста, минимум сопровождения — только люди, которым можно стопроцентно доверять. Сохранять секретность переговоров — в ваших же интересах.

— Хорошо, ждите, — согласился Виртуоз.

Место встречи Иван выбрал не случайно. Пространство возле таксофона находилось под перекрестием трех охранных камер. Первая (полицейская) — на самом таксофоне, вторая (частная) — на парадном подъезде расположенного рядом банка, третья захватывала прилегающую проезжую часть и принадлежала дорожно-патрульной службе — она располагалась на столбе со знаками дорожного движения у края дороги. Таким образом, предоставлялась возможность записать в разных ракурсах процедуру знакомства Стрельцова и Виртуоза — на долгую добрую память (как прибытие к Ивану с визитом высокопоставленного дипломата).

Через несколько минут у таксофона появился генподрядчик хакеров. Ванька, широко улыбаясь, крепко пожал теневому лидеру руку, а затем неожиданно обнял его, как старого приятеля. Оживленно и жизнерадостно жестикулируя, будто чрез-вычайно рад встрече, Чтец мягко подвел Виртуоза к его же квадромобилю, словно к своему, заботливо открыл дверцу и, дружески похлопывая взломщика по плечу, скрылся вслед за ним в машине.

Переговоры, по предложению Стрельцова, продолжались в офисе Виртуоза.

— Ты, как я понял, собираешься бежать в Конгломерат? — усмехнулся Иван.

— С чего это вы взяли, господин лейтенант?

— Ну ты же переводишь туда деньги.

— Ваши агентишки, как всегда, что-то выдумывают. Лучше бы ловили настоящих преступников. чем приставать к пожилому законопослушному программисту.

При этих словах на лице хакера появилось такое искреннее выражение, что Стрельцов невольно отметил про себя: «Самообладание у старичка действительно великолепное. Классический блеф, будтд на дипломатических переговорах».

— Я просто сужу, — объяснил Чтец, — по соотношению твоих личных вкладов: в банках Лиги — всего лишь три, а в банках Конгломерата — аж тринадцать! Число, правда, несчастливое…

— Да какие уж там счета? — жалостливо промычал Виртуоз. — С вашим воображением только романы фантастические писать. Тут хоть бы на похороны прилично хватило. Бедным внукам и оставить-то после себя нечего…

Иван, будто не замечая препирательства, продолжил:

— И суммы в Конгломерате осели, соответственно, побольше…

— Да полноте, господин лейтенант, полноте. Извините, но мнe, в отличие от вас, нужно свою копеечку зарабатывать, а не лясы точить. Я ведь не на государственном содержании. Так что, пожалуйста, ближе к делу…

— Хорошо.

Иван начал с выражением декламировать стихи. Хитрый Виртуоз придумал оригинальные коды для анонимных банковских счетов до востребования со словесным ключом. То есть вклад выдавали любому, кто предъявит словесный пароль, и такими тайными кодами были псевдостихи, составленные из цифр, чисел и женских имен (вероятно, подруг молодости), например:

Людмила. 200. 27.

Елена. 19.

Сюзанна. 1000. 2. 7.

Наина. 18…

И тут выдержка изменила подпольному лидеру. Старик аж позеленел от злости. Жалко деньжат, наверное, стало. На скорбную кончину приберег… суммы-то громадные… похороны, видимо, задумывались неслабые.

Стрельцов специально выбрал глуповато-нагловатую тактику в дальнейшем разговоре. Обычно этот прием безотказно выводит людей из себя. Особенно пожилых, с ослабленными нервами (да еще под гнетом стресса).

— Я ведь тоже неплохой хакер, — заявил Чтец. — Люблю, знаешь ли, вскрывать банковские коды… Поковырялся, поковырялся на своем компьютере и, глядь, наковырял несколько бесхозных счетчиков со словесными ключиками. Хозяин-то, может, и помер уже давно. Ну не пропадать ведь добру-то… Я, представляешь, думал, думал, что делать, да и перевел сиротинушек к себе (на обычный счет, без всяких там ключиков-примочек). Денежки, они-то заботу любят… чтоб ими интересовались… пересчитывали. — Иван явно издевался.

Виртуоз стремглав бросился к компьютеру и мгновенно отправил по банкам запросы. Электронная почти тут же выдала ошеломительный ответ: все счета обнулены.

Старик повернулся к Стрельцову, и в этот момент Ванька по лицу подпольного системщика понял, как примерно выглядит серийный убийца в момент покушения на очередную жертву.

— Ты… ты… гаденыш гэбэшный, мусор конченый. Да я из тебя сейчас ремней нарежу, сука. Ты, падла, пожалеешь, что припер сюда свою вонючую задницу… гнида.

— Ну-ну-ну, — тоном встревоженной мамаши успокоил Иван. — Оставь, пожалуйста, вот эти первобытные визги. Мы же — деловые люди. Правда?

— Сейчас увидишь, мразь, — злобно подтвердил хакер, — оч-чень деловые!.. оч-чень.

— Да не нужны мне твои деньги, Виртуоз. — Стрельцов опереточно попятился. — Я ведь их только как страховочку изъял, на время. Понял?

Старый взломщик замер:

— Какая страховочка?

— На время НАШЕЙ совместной операции,.я же предполагал, какой ты прыткий… и, видишь, угадал. Ремни тебе понадобились… А шкура-то у меня одна. Вот под нее-то я и заложил страховочку, уважаемый коллега. — Иван скинул дурацкую маску и серьезно, по-деловому, предложил: — Если ты успокоился, я перехожу к делу.

Перемена в лейтенанте подействовала и на хозяина. Старик судорожно сглотнул слюну… и с ней, видимо, проглотил яростный паралич, который неожиданно затмил испитые мозги (в последнее время хакер злоупотреблял алкоголем).

— Может, ты предложишь мне сесть? — поинтересовался Чтец.

Мигом протрезвевший хозяин, изобразив склеротическую забывчивость дряхлого, но гостеприимного дядюшки, засуетился:

—Да-да, конечно. Извините. Сюда, пожалуйста. Что-нибудь выпьете?

— Кофе.

— А покрепче?

— Да, пожалуй, крепкий кофе. — Молодой человек решительно отверг намек на спиртное. — Без сахара… с лимоном, если можно.

— 0'кей, коллега. — Виртуоз уже полностью взял себя в руки. Он отдал по внутренней связи распоряжение насчет кофе и повернулся к Ивану. — Ну-с, уважаемый, я вас очень внимательно… Пока гринчанин собирался с мыслями, здоровенный детина с безразличным лицом занес поднос с кофе. Именно этот охранник очутился у таксофона еще до прибытия туда шефа. Босс, обратившись к нему, сказал:

— Микропроцессор, меня ни для кого нет. И предупреди на этот счет Стрелка.

Когда дверь закрылась, Иван заинтригованно спросил:

— Почему «Микропроцессор»?

— Потому что у него нет мозгов, — пошутил хакер. — Если вскрыть его черепную коробку, достать оттуда серое вещество и положить на весы, оно, вероятно, не перетянет и микрочип размером с ноготь. Но зато у него кулаки размером с вашу голову. — Хозяин исподлобья взглянул на гостя. — И он мне предан.

— А Стрелок — это тот, что сидел в машине?

— Да. Им можно доверять, — подтвердил Виртуоз.

— Что, метко стреляет?

Взломщик многозначительно промолчал.

— Хорошо, — понимающим тоном вымолвил Стрельцов. — Я хотел бы, чтоб о моем пребывании здесь знало как можно меньше людей.

— Договорились.

Собеседники молча выпили кофе и приступили к делу.

Разговор затянулся надолго. Иван сообщил, что знает о крупной премии, которая ожидает любого счастливчика, если тот нейтрализует антихакерскую программу Стрельцова, защищающую сети от несанкционированного доступа. Чтец предложил Виртуозу выступить в роли упомянутого счастливчика. Ключ к своей же защитной программе Иван пообещал выдать хоть завтра. Но это, по мнению гринчанина, могло стать лишь началом. Стрельцов планировал сорвать на распространении вируса жирный куш, а затем запустить в сети очередную антихакерскую программу, которая будет построена совершенно на другом принципе и окажется неподвлас.тной вирусу. Заинтересованные лица, естественно, объявят новую премию. А предполагаемые компаньоны — Стрельцов и Виртуоз — опять окажутся вне конкуренции. Короче, золотое дно. При грамотной постановке дела здесь можно сгрести огромные барыши.

Мастера виртуальной реальности предложение, похоже, заинтересовало. Он постоянно уточнил те или иные моменты, заострял внимание Ивана на каких-то узких, специфических проблемах, требовал необходимой деталировки предполагаемых событий. Гринчанин в свою очередь неизменно втягивал собеседника в разговор, подталкивал к обсуждению различных подробностей предстоящей акции. Чтец без устали подчеркивал, что все конкуренты Виртуоза на рынке хакерских услуг вынуждены будут идти к нему на поклон; что при желании мастер виртуальной реальности может оставить их «без штанов». Собеседник с удовольствием соглашался.

Итоговая фаза переговоров была посвящена разделению будущих прибылей. Решили: пятьдесят на пятьдесят. Но Стрельцов предупредил, что по ходу операции будет аккумулировать все средства на своих счетах. А после завершения акции'состо-ится окончательный дележ. В качестве гарантии от щулерства Иван предложил себя в заложники. Однако для успешной раскрутки событий Чтец потребовал предоставить ему бункер, защищенный комплектом «Антимодуля». Виртуоз попытался было выразить удивление: мол, откуда же взять такое дорогое оборудование, — но гринчанин быстро привел компаньона в чувство, перечислив номера платежных документов и суммы, потраченные Виртуозом на приобретение контрабандной аппаратуры. Старый взломщик понял, что упираться бесполезно, и сдался.

— Ну что, по рукам? — предложил Иван. Но мастер виртуальной реальности пока не спешил протягивать руку, будто что-то обдумывая. Стрельцов решил ударить ниже пояса:

— Виртуоз, ты же видел свои банковские счета. На текущий момент ты — нищий. Да еще, как и всякий бизнесмен, имеешь массу невыполненных обязательств перед партнерами и заказчиками. Что не так?

Старый хакер уклончиво пожал плечами.

— Ну вот, пожалуйста, — подстегнул Иван. — Сегодня у тебя срок расчета с Викингом; послезавтра, если не ошибаюсь, — с «Литлинтернешнл»; через четыре дня — с Самураем. Ведь это очень суровые люди. В случае твоего отказа от сотрудничества со мной… ты — труп, Виртуоз…

— Если я — труп, то и тебя с собой прихвачу, — со злостью огрызнулся теневой лидер.

— Меня-то ты можешь, конечно, прихватить, — согласился Чтец, — но делу-то этим не поможешь, компаньон.

— Ладно, по рукам, — отозвался Виртуоз. В глазах хакера чуть ли не открытым текстом Иван прочитал, как вновь обретенный партнер прикидывает, за сколько можно будет сдать Змееныша своим дружкам после получения на руки антивируса (а может, просто кокнуть, чтобы не привлекать внимания).

— Кстати, чуть не забыл, — произнес Стрельцов. — Я работаю в тандеме с очень крепким специалистом по сетям. Сейчас ты в этом убедишься. — Гринчанин подошел к компьютеру и для видимости хаотично постучал по клавишам, будто набирая какой-то код. — Смотри, что мой товарищ успел сегодня записать…

Кибердвойник уже смонтировал и отмикширо-вал настоящий захватывающий фильм, рассказывающий о тесных и дружеских взаимоотношениях Ивана и Виртуоза. Вот старые знакомые встречаются и обнимаются у таксофона. Вот они приятельски переговариваются и садятся в квадромо-биль хакера. Вот они в кабинете мастера заинтересованно делят прибыли, полученные в тайной борьбе против конкурентов по теневому бизнесу. Вот Виртуоз сам перечисляет влиятельные фигуры среди компьютерных взломщиков и радуется тому, как они со Стрельцовым их «раздели». И самое главное… кадры-то — реальные. Воротилы подпольного мира, естественно, имеют первоклассное оборудование, которое без труда подтвердит под? линность материалов.

— Да, — будто спохватился Иван, — я тебе не успел сказать, что счета персонажей из этого фильма (закадровых), имена которых ты только что перечислял в беседе со мной, я тоже обнулил. Так что, если сейчас эта запись попадет к конкурентам, они, наверное, заподозрят, что мы с тобой поделили их денежки. И тогда ты — точно труп. Крысятников и предателей нигде не любят. Даже в Конгломерате не скроешься. Ты же знаешь, что галактические хакеры общаются между собой, как и Галбез с ГалактПолом.

Виртуоза аж передернуло от злости. Он схватил со стола телефонный аппарат и с силой запустил с его в камеру слежения, подвешенную в углу кабинета. Стрельцов невозмутимо продолжил:

— Мы с помощником договорились, что, если с трижды в день я не выйду на него через электронную почту, он тут же разошлет все имеющиеся материалы заинтересованным сторонам — для етраховочки. О получении сообщения он будет сбрасывать подтверждение на твой компьютер. Кстати, — гринчанин озабоченно посмотрел на часы, сейчас как раз время сеанса связи. Как бы не опоздать… — Молодой человек с сосредоточенным видом проник через компьютер в Галактическую сеть и отправил куда-то зашифрованное сообщение. — Все в порядке. — Парень повернулся к хозяину кабинета и с улыбкой протянул хакеру ладонь: — Вот теперь точно по рукам, — и добавил: — И чтоб никаких недомолвок.

Никогда еще матерого взломщика не брали в столь жесткие клещи. Он с остервенением потряс Ивану руку — в знак заключения сделки — и со злостью процедил:

— Как этому выродку удалось?

— Какому выродку? — не понял Стрельцов.

— Твоему сволочному помощнику.

— Ах, ты о фильме, — улыбнулся Чтец. — Просто твои спецы из «Инфодрома» по сравнению с моим товарищем — дети. Это совершенно другой уровень — высший пилотаж.

Виртуоз в бессильной злобе заскрежетал зубами.

Справедливости ради стоит сказать, что ценный фильм, как и любые другие интересные материалы, Иван действительно «скидывал» на компьютер своего самого близкого друга — Катерины. Гринчанин сообщил невесте также, куда и что нужно переслать — в случае чего. Поэтому здесь он не блефовал — подстраховка существовала реально.

В это время компьютер запищал — невидимый ассистент Стрельцова подтвердил прием сообщения.

На самом деле все эти манипуляции проделывал, конечно же, сам Чгец, чтобы Катерину не «вычислили»: опытные хакеры. Девушке же отводилась роль стратегического резерва — последней инстанции.

— Еще бы кофейку, — потянулся Иван. Хозяин организовал угощение. С наслаждением отхлебывая бодрящий напиток, парень обратился к компаньону:

— Завтра полюбуюсь на твой триумф в «Инфодроме».

— Каким образом? — удивился хакер.

—Там тоже есть камеры слежения, даже… в туалетах. (Взломщик недоверчиво вытаращился на гостя.) Думаю, мой товарищ отснимет для истории неплохую хронику. К слову сказать, Виртуоз, туалет «Инфодрома» — не самое подходящее место для опохмелки, — упрекнул Иван своего нового партнера. — Если тебе невтерпеж… и ты не хочешь, чтобы коллеги видели, как ты «квасишь» с утра, лучше не ходи в клуб… или воздержись от спиртного.

— С чего это ты взял? — заикаясь, начал оправдываться теневик.—Не пойму…

— Ты, наверное, любишь документальное кино? — подмигнул Стрельцов. — Могу прокрутить.

— Да пошел ты… — плюнул старый взломщик. Если бы Виртуоз был ребенком, то, наверное, точно б расплакался от обиды и унижения. Мастер виртуальной реальности уже в сотый раз пожалел, что этот информационный монстр со своим ублюдочным помощником свалился на его голову. И никуда от них не денешься… «Тьфу ты, сучье вымя!» — с ругнулся про себя хакер и выговорил с обидой:

— Ты-то, компаньончик, ничем не рискуешь…

— Да ну, — отрезал гринчанин, — не скажи… Как только антивирус начнет действовать, в Управлении системной безопасности Галбеза сразу заподозрят меня… и затеют поиск. Так что не переживай, коллега, мы с тобой в одной упряжке… и риск у нас обоюдный. А я вообще, получается, собственными руками рублю сук, на котором сижу…

Глава 25

Убежище, которое Виртуоз предоставил Стрельцову и которое заменило теперь Чтецу и жилище, и рабочий кабинет, отнюдь не походило на номер «люкс». Подвальный бункер, оборудованный «Антимодулем», своей спартанской обстановкой напоминал, наверное, тюремную камеру. Да что там «напоминал»… он ей, по сути, и был. Классическая в таких помещениях железная дверь с зарешеченным окошком являлась единственным проемом средь толстенных стен, соединяющим каменный мешок с внешним миром, если не считать, конечно, вентиляционных решеток. Но размеры инженерных отверстий позволили бы проникнуть снаружи в секретную комнату (и обратно) разве что вездесущим крысам — не более того. Кстати, эти грызуны почему-то на самом деле испытывают пристрастие к электронике. Видимо, она обладает не доступными людскому пониманию, но соблазнительными для крыс вкусовыми качествами.

К чести принимающей стороны, надо признаться, что питание в подпольной «гостинице» было не только сносным, но и даже приличным. Уютная кровать, чистое белье, сверкающие белизной ванна и туалет, очищенный кондиционированный воздух. Короче, нормальные условия для плодотворной работы и отдыха. Виртуоз заботился о своем госте столь же старательно, сколь сильно его и ненавидел. Но договора не нарушал. Гринчанин профессионально прижал старого хакера к стене. А для Ивана главное удобство пребывания в подземелье заключалось в недосягаемости для самых мощных модуль-локаторов, что обеспечивало ему полную безопасность. Отдохнувший мозг не отвлекался на внешние раздражители и даровал Чтецу небывалый творческий подъем.

Добровольный узник не обманул надежд своего партнера-тюремщика и уже на второй день пребывания в гостях сбросил на стандартный лазерный диск драгоценное сокровище — антивирус к своей же собственной программе, отпугивающей взломщиков от сетей по всей галактике. Стрельцов не собирался раскрывать Виртуозу способность работать с технополем в прямом телепатическом контакте, поэтому целый день ломал комедию, отстукивая на клавиатуре всякую несусветную чушь. Через инфополе Иван видел, что его компьютер включен в замкнутую сеть подпольного мастера виртуальной реальности, и старый хитрец неотрывно наблюдает на параллельном дисплее за всеми манипуляциями системного гения, пытаясь постигнуть его приемы и методы. Парень со смехом представил, какой сумбур творится сейчас в голове бывалого программиста. И надо было видеть физиономию Виртуоза в конце дня, когда Ванька вручил ему заветный диск. Старый хакер, вероятно, подумал о себе, что сошел с ума. Ведь, судя по операциям Чтеца за клавиатурой, на этом диске не могло быть ничего путного. Но (святые отцы!) вирус находился там и… он действовал. Хозяин подземелья убедился в этом, не покидая камеры.

Виртуоз, к удивлению Ивана, присвоил программе Стрельцова претенциозное название «Денди». Бывалый программист вообще импонировал гринчанину своей склонностью к некоему поэтизированию суровой действительности незаконного бизнеса — романтический старичок.

На Виртуоза как на влиятельную фигуру в среде компьютерных взломщиков, отличного коммерсанта и организатора можно было безошибочно делать самые крупные ставки. Как только хитроумная программа оказалась в его руках, матерый хакер с завидной энергией развернул уникальный бизнес, что называется, на широкую ногу. Фантастическую премию в неофициальном клубе старый мастер виртуальной реальности сорвал — это само собой. Но ее размер в общем потоке прибылей, связанных с распространением «Денди», выглядел более чем скромно. Ванькин партнер профессионально раскинул межпланетную дилерскую сеть. Группировка хакеров, контролируемая Виртуозом, самым жесточайшим образом пресекала хождение «неофициальных», если так можно выразиться в данном случае, копий. Учет клиентов велся по высшему классу. Объемы продаж побили все рекорды распространения легитимных программных продуктов, достигаемые самыми известными фирмами-разработчиками. «Денди», наверное бы, без труда завоевал первые строчки в таблицах самых раскупаемых программ, если бы там учитывалась продукция черного рынка. «Инфодром» на время превратился в межпланетную штаб-квартиру хакеров.

Доходы исчислялись миллионами. Мощные финансовые потоки устремились на счета Виртуоза… а с этих счетов денежки неумолимо переливались в засекреченные авуары Ивана. Партнер-проныра, экспроприируя совместную прибыль, доводил подпольного воротилу буквально до белого каления. Взломщик сетей никак не мог понять, каким образом Стрельцову удается перекачивать средства на свои счета. Этот бэгэбэшный подкидыш умудрялся обнулять даже анонимные и вновь открытые на подставные имена вклады. Порой Виртуозу приходилось униженно просить у Ивана сотню-другую тысяч рубдолов для текущих расчетов с партнерами, обслуживающими бесперебойное функционирование дилерской сети по распространению «Денди», и обнаглевший узник всегда делился общими деньгами с видимой неохотой. Если бы не таинственный сообщник Стрельцова, трижды в день подтверждающий, что держит руку на пульсе, старый хакер уже б давно прикончил надоевшего партнера (даже пожертвовал бы бывшими накоплениями в надежде на будущие прибыли от «Денди»). Но он чувствовал, что вязнет в связях с бэгэбэшником с каждым днем все глубже и глубже. Таинственный сообщник с непостижимой четкостью выдавал на дисплей трижды в день список продаж «Денди». Если бы такой список попал в Галбез (якобы из рук Виртуоза), то бывшие коллеги по незаконному бизнесу пришили бы мастера, не задумываясь, как стукача и предателя. Кроме того, на экране появлялись и все другие, сопутствующие подпольному предприятию сведения.

Опытный взломщик ежедневно силился вычислить адрес невидимого помощника Ивана, но пока безуспешно. А посоветоваться-то хакеру было и не с кем, ведь дело держалось в строгом секрете и от к своих, и от чужих. Успокаивало Виртуоза одно — Стрельцов находится под надежной охраной в помещении, из которого невозможно бежать, и рано или поздно хозяин найдет способ, как безболезненно расправиться с «дорогим» гостем.

В среде подпольного программного бизнеса появление «Денди» вызвало настоящий фурор. Сетевые взломщики заработали с тройной энергией, чем застали врасплох как Управление Системной Безопасности БГБ, так и полицейские отделы по борьбе с системными преступлениями, в компетенцию которых входила защита от хакеров частных лиц и компаний. К хорошему, как известно, привыкается всегда быстро. Службы, ответственные за безопасность сетей, за короткое время так расслабились, будто компьютерных взломщиков как таковых раньше и не существовало вовсе. Руководители соответствующих отделов беспечно распустили людей в длительные отпуска. А во многих частных фирмах так вообще решили отказаться от услуг опытных сетевиков — их безжалостно сокращали. Зачем специально держать работника, если системам ничего не угрожает? В случае каких-то неполадок гораздо дешевле оплатить разовый вызов специалиста извне. Короче, для УСБ Галбеза наступили наихудшие времена… Вот тут-то в управлении и вспомнили куратора-змееносца…

Что интересно: ни специалисты защитных служб, ни сами хакеры не могли расшифровать загадку «Денди», которого теперь почти свободно можно было приобрести в самой затрапезной фирме, торгующей программными продуктами. Вирус был скомпилирован таким образом, что запутывал и затруднял расшифровку тела программы. На дисплее всплывал невообразимый набор значков и символов, и даже самые опытные специалисты не могли разобраться в языковых особенностях программирования. Проще говоря, никто не понимал принцип действия «Денди», схему его работы.

Стоит ли говорить, что «сотрудничеству» с Виртуозом Иван уделял малую толику своего времени? Трижды в день сверял объемы продаж «Денди», реквизировал выручку и отправлял соответствующие отчеты от имени тайного сообщника хозяину бункера и самому сообщнику — Катерине. Она четко выполняла функцию подстраховки — накопления данных на своем компьютере с целью возможного устрашения Ванькиного тюремщика.

Основной же заботой, вернее, мишенью для Стрельцова на текущий момент являлся еще более несносный, чем Виртуоз, «компаньон» — Ричард Гольф. Иван методично, как шахтер в забое, разрабатывал в технополе все новые и новые пласты фактов о криминальной активности президента «РиГл» в различных сферах финансово-экономической деятельности и о связях мафиози способниками из Галбеза. Все это каждое утро Стрельцов педантично «перекачивал» на персональный компьютер Краба, так что у директора БГБ материалов по указанному делу скопилось уже столько, что хватило бы для написания сценария самого длинного детективного сериала, который только можно представить…

В общем, Чтец старался на славу, вытащив на свет целую массу прямых улик и косвенных доказательств участия в противозаконных операциях как Гольфа, так и предателей-бэгэбэшников. Стрельцов остался доволен проделанной работой. Молодои человек чувствовал себя средневековым лесорубрм, свалившим только чтo очень толстое дерево стоящим подле него на россыпях щепок. Лес рубят щелки летят.

Часть 3 СХВАТКА

Главa 26

Покончив более-менее с делами, точнее, делишками Ричарда Гольфа, Стрельцов обезопасил тем самым свои служебные тылы, вернее, расчистил путь, мягко говоря, к взаимопониманию с Галбезом, а выражаясь конкретней, подготовил почву для снятия с себя и генерала Войко чудовищных обвинений— Теперь оставалось только ждать, и Иван надеялся, что это не займет много времени.

А пока Чтец решил поговорить со Старолюбом, дабы озарить в своем сознании светом понимания некоторые мутные пятна, связанные с их встречей, происходившей в нелепой, унизительной и нелицеприятной для Чтеца обстановке, когда он мирно покоился в отвратительной куче смердящих и скользких глистов. Стрельцов сконцентрировался и позвал фантома. Через какое-то мгновение эфир технополя донес до ушей кибердвойника приятный голос невидимого друга:

— Добрый день, Ваня. Рад тебя слышать. Куда ты пропал? То, помнится, сетовал, дескать, не успеваешь за время наших бесед полностью удовлетворить свое любопытство, а теперь — на тебе… который день не выходишь на связь.

— Извини, старик. Я тоже рад тебя слышать. Но в последние дни суетливая текучка повседневности напрочь заела… даже поспатьнекогда.

— Инфопиявки тебя больше не донимали? — поинтересовался Старолюб.

— Что за инфопиявки? — не понял Стрельцов.

— Это те черви, скрывающиеся в ячейчатой структуре.

— Мне пришлось с ними встретиться еще несколько раз. Но теперь, завидя меня, они прячутся в своих сотах.

— Потому что изменилось твое отношение к ним и к себе.

— В каком смысле?

— Если всерьез рассматривать войско Вельзевула, то пиявки — несущественная мелюзга, которая абсолютно не стоит твоего внимания.

— Но во время первого контакта…

— Да-да… Все правильно, но ты сам дал им повод… Их привлекает злость, трусость, грубость, гнев, безволие и безразличие… Пиявки питают Тень, поглощая энергетическую основу негативных чувств. Слоняясь по технополю, они также пожирают информацию, подпорченную дисгармонией. Инфопиявки, наподобие микробов, присутствуют практически повсюду, но ждут, когда в окружающей среде возникнут приемлемые для них условия.

— Например?

— Ну… например, продукты — одни и те же, а блюда из них у каждого из поваров получаются разные. Более того, у отдельного повара в зависимости от настроения может получиться вкуснейшее кушанье, а может — неудобоваримая масса. Потому что когда человек выполняет свою работу с любовью и смирением, информационная структура, сопровождающая любой производственный процесс, получается гладкой и ровной, словно мячик, — без щелей и трещин; и пиявкам некуда пробраться, чтобы нарушить гармонию. А когда человек зол, несобран, выполняет работу просто за деньги или за страх, информационная сущность, отражающая сей труд, покрыта язвами и пробоинами — вот тут-то для пиявок простор.

— Но ты сказал, что я дал повод… Каким образом?

— Ты позволил первому испугу зацепиться за душу, впустил его внутрь себя… Пиявки безошибочно чуют слабину и тут же подчиняют человека себе, обволакивая его усыпляющим гипнозом, и начинают пожирать душу. Это самая желанная энергия для Тени. Безвольно внимая увещеваниям загробного женского голоса, ты уподобился беззащитному кролику, который, как парализованный, покорно сидит перед змеей и ждет, пока она его проглотит…

Испугаться, конечно, может каждый. Плох тот воин, который не боится противника. Контролируемая боязнь не позволяет делать необдуманных шагов, а вот безотчетный страх — это безжалостный убийца. Если бы ты сразу взял себя в руки, то мелюзга даже не посмела бы высунуться из своих нор. Собственно, так и было раньше, во время предыдущих путешествий по технополю, когда ты просто не мог не столкнуться с инфопиявками… но они, чувствуя твердый волевой настрой, прятались еще до того, как на них обращали внимание.

— Почему же ты не предупредил меня заранее? — попенял Стрельцов.

— Человек учится только на своих ошибках. Победив пиявок однажды, ты побеждаешь их и в следующий раз. А предупреждение могло вызвать неестественную предрасположенность к опасности, и в конечном итоге только сгубить дело.

— А черви?

— Черви — это и есть твой страх. Псевдореализация информационных субстанций. Колдовские чары Зловещей Тени. Ведь пеленаешь и заковываешь себя ты сам… и никто другой. Глисты своими телами лишь закрепляют субэнергетические меридианы окутывающего тебя страха — твоего страха, твоих мыслей. Как только страх исчезает, червям не за что зацепиться, и они превращаются в беспорядочную массу — никчемную кучу дерьма.

— Все так просто, старик. Твоими бы устами только мед пить.

— «Кто имеет уши, да услышит»( Евангелие; ртМатфея; 1 l,;15s..).

— Хорошо. Ты упоминал войско Вельзевула… какие же еще чудики поджидают меня в технополе? — поинтересовался гринчанин.

— Стоит ли размениваться по мелочам, Ваня. Выбирай противника достойного — по плечу. Как ты, наверное, понял: все-в твоих руках.

— Но ты ведь, старик, поможешь, если что? — Стрельцов подумал и добавил: — Сам бы взял да и выбрал по плечу. С твоим-то опытом, наверное, Зловещая Тень — в самый раз?

— Боюсь, Ваня, у тебя создалось обманчивое впечатление… Конечно, моя душа (простого смертного) усилена в сотню-другую молитвами паствы, но что это по сравнению со Зловещей Тенью? Ведь ее хозяин есть обратная сторона Создателя. Представь, чем сильнее человек, тем шире его спина, и тем громадной тень, отбрасываемая силачом. Мыслимо ли вообразить размеры Бога? Вельзевул, князь тьмы, занимает чуть ли не половину мироздания. Ведь если Отец наш небесный — свет, то он — мрак; Отец — белое, он — черное; Отец — высота, Вельзевул — подземелье. Я против него — пылинка. К тому же, Ваня, я неплохо пожил на белом свете в свое время, но сейчас мне нельзя напрямую вмешиваться в дела житейские…

— Жалко, — вздохнул молодой человек.

— А вот тебе, Ваня, неразумно преждевременно сжигать драгоценные силы. Они еще пригодятся — в решающем сражении.

— Старик, значит, ты — пылинка против князя тьмы, а я, получается, — ничего… должен биться с ним в одиночку?

— С тобой сердца всего человечества, — подбодрил фантом. — Правда, сами люди, к сожалению, этого не знают…

— Стало быть, всеобщей поддержки мне не видать? — резюмировал Ванька.

— Эту поддержку заполучить так же просто, как и сложно: нужно только окунуть людей в реку любви, которой так боится князь тьмы — дьявол.

— Спасибо, как всегда, обнадежил, — поблагодарил Стрельцов.

Старолюб пропустил фразу мимо ушей и обратился к парню заботливым, предупредительным тоном:

— Ваня, я точно знаю, что Зловещая Тень уже приступила к самым активным действиям. Теперь, пожалуйста, веди себя осмотрительно. Повторяю, Ваня, сейчас тебе нужно быть очень осторожным во всем, — продолжил невидимый собеседник, ос-то-рож-ным. То, что тебя ждет, — уже началось. Будь внимателен и не пропусти… ЭТО. Да! И вот еще что. — Фантом приглушил свой голос, как это делают, когда не хотят, чтобы посторонние уши уловили что-то личное и важное. — Постарайся не думать о вещах, людях, событиях, особенно дорогих для тебя. Потому что всякая твоя мысль — через кибердвойника — находит неизбежное отражение в технополе и становится известна Вельзевулу. Запомни: Зловещая Тень кольнет противника в самое сердце, чтобы лишить воли, сбить с верной мысли, заставить поддаться лука… лукавому. — Тут голос невидимого собеседника внезапно осекся. — Хотя… хотя…

— Что там стряслось? — нетерпеливо вскрикнул Стрельцов, почуяв неладное. — Говори же.

— Уже, видимо, поздно, — тихо вымолвил Старолюб.

— Что поздно? — не понял молодой человек.

— Поздно не думать о том, что дорого.

— Почему?

— Твоя Катерина спит летаргическим сном.

— Откуда ты знаешь? — подскочил Чтец.

— Знаю… да и все. Какая разница?

— А вдруг ты ошибаешься?

— Нет, Ваня. К сожалению, это правда… Я думаю, Зловещая Тень приглашает тебя на свой дьяВольский танец.

Стрельцов подбежал к двери бункера и нервно заколотил по ней кулаками и ногами. Снаружи не последовало никакого ответа. Парень повернулся спиной и начал бить в преграду каблуком ботинка. Маленькое окошечко посреди двери неохотно отвoрилось, и сквозь решетку Иван увидел тупорылую физиономию Микропроцессора.

— Ну что ты ломишься, как к себе домой? — недовольно фыркнул охранник. — Что ты хочешь?

— Мне нужно срочно в город. У меня безотлагательное дело, — выпалил Стрельцов. — Открывай!

— Ну ты артист!.. Нужно!.. Дело безотлагательное!.. — передразнил верзила. — Шеф придет — с ним и договаривайся. Понял?

— А когда придет?

— Откуда мне знать? Может, через час, а может, вечером. Поживем — увидим.

— А где он?

— Не знаю.

Окошко захлопнулось. Пленник еще немного потарабанил в дверь. Бесполезно… Иван вернулся к столу и в отчаянии обхватил голову руками. Он сконцентрировался и позвал фантома:

— Старик, что мне делать?

— Не знаю, Ваня. Это твой поединок.

— Как всегда, совет — весьма ценный… Наступило тягостное молчание.

— Поищи ответ в сказках, — неожиданно предложил Старолюб. — Например, у Пушкина.

— Почему именно у него? — удивился Чтец.

— В принципе не обязательно у него. Любые сказки хранят непреходящую мудрость и могут пролить свет на самые удивительные загадки судьбы. Однако первые инфохомосы были русскими, во всяком случае русскоязычными…

— Ну и что?

— Всегда легче разобраться в родной литературе, в истоках… По крайней мере, так принято считать.

— Тогда логичней проштудировать народные сказки!

— Так Пушкин и писал на основе фольклора!

— Но почему ты настаиваешь на нем? — спросил Иван.

— Потому что Катерина в данный момент напоминает мне чем-то спящую царевну из сказки о семи богатырях.

— Вполне может быть, — прошептал Стрельцов. Эта мысль его заинтересовала.

— Гениальные писатели и поэты не просто сочиняют великие вещи, они черпают их из вселенского эфира, — пояснил Старолюб.

— Так они что, пророки? — поразился гринчанин.

— Для тебя, наверное, — да. Ты же — Чтец. Для простых читателей, может, — нет. Великие произведения живут столетия для того, возможно, чтобы хоть однажды спасти целые миры.

— А люди об этом даже не подозревают, — поддержал Стрельцов.

— Точно, Ваня. Но так и должно быть. В этом вся изюминка. Имеющий уши — да слышит.

— Действительно: смотреть и видеть — разные вещи, — согласился молодой человек.

— То-то! Ведь не каждый понимает, что, читая сказку, он получает ЗНАНИЕ. — После длительной паузы Старолюб произнес: — Извини, Ваня, мне пора.

— До свидания, старик, — нехотя отпустил своего друга гринчанин. — Смотри не пропадай надолго.

— Хорошо. Успеха тебе. До скорого… — Фантом исчез из технополя.

Стрельцов все больше и больше злился на Виртуоза и на себя лично за то, что добровольно засадил себя в этот каменный мешок. Хотя, как знать, на тот момент это было, пожалуй, самым взвешенным решением. «Ладно, злостью делу не поможешь. Только себя изведешь. — Парень сосредоточился: — Поехали по сказкам!..» Кибердвойник Ивана нырнул в электронные библиотечные фонды. Страницы, стихи и главы замельтешили перед глазами сплошной рекой. Чтец и сам удивлялся, как это он умудряется проглатывать все эти мегабайты и при этом не свихнуться. «Так… Вот здесь помедленней! „Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях“. Королевич Елисей спасает свою невесту… как он это делает? — Гринчанин напрягся. — Так-так… читаем внимательно…

Перед ним, во мгле печальной, Гроб качается хрустальный, И в хрустальном гробе том Спит царевна вечным сном.

Ну, Катька-то, я думаю, не вечным…

И о гроб невесты милой Он ударился всей силой. Гроб разбился. Дева вдруг Ожила. Глядит вокруг.

Вот-вот… явный намек на личный контакт». — Иван раздраженно щелкнул языком и оглянулся на дверь. Прямой контакт пока что исключен. Впрочем, план побега у Стрельцова давно был готов. Но парень не хотел его «светить» сейчас, в отсутствие Виртуоза. С безмозглым Микропроцессором хитрый фокус мог и не пройти. Ведь есть такие ситуации, когда чем тупее человек, тем труднее его обмануть, — как это ни странно. У бедолаги элементарно не хватает извилин, чтобы ассоциативно оценить то, что ему предлагают, вжиться в случайный образ. Если такому одноклеточному существу что-то непонятно, оно не станет разгадывать тайну, а оставит все как есть: пойдет ляжет, чтобы проспаться, либо, еще хуже, напьется для «просветления мозгов» (которых почти нет). Поэтому до приезда Виртуоза побег следовало отложить — однозначно.

Гринчанин распрямил спину и сцепил пальцы на затылке в замок. Эта поза была для него мобилизующей, предрасполагающей к глубоким размышлениям. «Все равно за спящей царевной что-то прячется, какая-то подсказка (хитрый фантом просто так говорить не будет). — В груди у парня защемило предчувствие близкой удачи. Какое-то явное и одновременно незримое (вот-вот) решение плавало на поверхности, но все-таки ускользало меж пальцев. — Что-то… что-то… что-то… Стоп! — Иван замер. — Вот оно — хрустальный гроб! — Стрельцов, как настоящий сыщик, начал раскручивать аналогию (сказка — ложь, но в ней намек!): — Мертвая царевна заключена в оболочку гроба. Но Катерина — жива. Что есть летаргический сон? Катькино сознание заковано в какую-то невидимую оболочку, которую нужно разбить. Астральное тело невесты во время сна путешествует в закрытых мирах ноосферы. И не имеет обратного доступа в физическое тело по причине летаргической блокады. Вот если бы Катерина была инфохомосом, — размышлял Иван, — то я бы помог, очевидно, ее аналоговой личности взломать „хрустальную“ оболочку изнутри, временно передав ей часть своего сознания… Тогда астральное тело воссоединилось бы с физическим и сон прекратился. Стоп! —

Молодой человек взвился, как ужаленный. — Ну, конечно! Катька обязательно должна быть потомком Киберчтецов. Ведь ее предки тоже с незапамятных времен жили на Грине. Их корни уходят к самому началу освоения планеты, в котором участвовали инфохомосы. А генеалогические деревья родов, проживающих несколько веков в одной местности и принадлежащих к одной социальной группе, неизбежно имеют общий ствол. Так что среди предков невесты обязательно есть хотя бы один Киберчтец. Просто гены инфохомосов для Катерины являются рецессивными, и поэтому феноменальный дар у нее не проявляется… Но сами гены все-таки есть. Значит, в технополе должно быть какое-то слабенькое подобие аналоговой личности Катюши (вот оно-то, скорее всего, и заблокировано летаргией). В повседневной жизни кибердвойник не оказывает на нее никакого влияния. Девушка просто не замечает своего аналога. Более того, ничего о нем не знает (на этом, вероятно, и построен расчет Тени: раз Катька — не инфохомос, то искать причины сна здесь никто не будет; а на самом деле изолированный отголосок сознания в виде пленного аналога полностью сковывает и саму личность). Но где ж его искать в огромном инфополе? Кто мне в этом поможет? — Парень немного замешкался. — Так-так… — Счастливая догадка стукнула в мозг гринчанина: — А кто помог королевичу Елисею? Могучий ветер показал сказочному жениху высокую гору и глубокую нору. К кому же обратиться мне? Наверное, только к самому технополю. А почему бы и нет? Ведь познакомило же оно меня со Старолюбом…»

Сказано — сделано. Чтец обратился к невидимой реальности с просьбой провести его к аналоговой личности невесты. Информационная сфера дрогнула и расплылась. Незнакомые массивы, проскальзывая перед глазами, слились в непроницаемую стену. Если человека посадить во вращающееся кресло в центре зала, стены которого увешаны экранами с колонками цифр и текстами, а потом это кресло хорошенько раскрутить, то, когда испытуемый откроет глаза, перед ним предстанет картина, подобная той, что видел сейчас Иван. Хотя, конечно, все это сказано образно — для наглядности. На самом деле жизнь в технополе имеет совершенно иное течение, чем в реальности (что и говорить — другое измерение). Перемещение Стрельцова в заданную точку заняло не более наносекунды. А вращающиеся экраны — всего лишь субъективные впечатления Киберчтеца.

Как только расплывчатые инфомассивы обрели четкость и зафиксировались, Иван тут же увидел перед собой аналоговую личность Катерины, покрытую матовым коконом энергетического экрана. «Кто ж тебя, родная, замуровал в эту скорлупу? — поразился Стрельцов. — Не иначе — Зловещая Тень. Ни дать ни взять — хрустальный гроб, копия! Старолюб со своей навязчивой идеей насчет сказок оказался прав. В них действительно можно найти кой-какие ключики к решению разных проблем. — Чтец с удовольствием потер ладони. — Половину дела, можно сказать, провернул… Осталось вскрыть этот прозрачный „орешек“. Кибердвойник Ивана подошел поближе и „ощупал“ экранирующий кокон. Упругая оболочка немного продавливалась, но тут же пружинила назад. Следовательно, слова Пушкина о том, что гроб разбился под ударами жениха в текущих обстоятельствах не стоило принимать за чистую монету. Надо было искать другое решение…

Вдохновленный удачными поисками в технополе аналога невесты, Чтец вновь забрался в библиотечные фонды — раздел «Сказки». Опять беззвучно затрепетали тысячи страниц, просеиваясь через возбужденное сознание молодого человека. Многочисленные персонажи поэм, легенд, былин и сказок проносились перед воображением Ивана. Ему даже понравилось это занятие. Парень с удивлением признался себе, что провел в инфополе самые приятные минуты с момента пробуждения его суперспособностей.

«Стоп, стоп, стоп… Вот здесь очень интересно… чрезвычайно… Поэма „Руслан и Людмила“. Бездыханный славный витязь лежит в долине. Но что это? Перед ним предстал отшельник с двумя кувшинами: с водой мертвой и живой. Так-так-так. Очень внимательно… очень… вспрыснул мертвою водой — труп процвел… окропил живой водой — герой встал. Несомненно, это и есть разгадка! Но что есть в технополе вода живая и вода мертвая? Надо подумать. — Иван аж раскраснелся от напряжения, будто только что вынес из пожара несколько несчастных погорельцев. — Так… так… так… Человек чуть ли не на восемьдесят процентов состоит из воды, поэтому его и поливают водой — живой и мертвой. Аналоговая же личность живет в технополе, которое чуть ли не на восемьдесят процентов состоит из различных сигналов. Значит, по аналогии, кибердвойник Катькин необходимо „облить“ сигналами — мертвыми и живыми. — Стрельцов поднялся и начал ходить по комнате взад-вперед, чтобы придать мыслям определенную ритмичность. — Мертвые сигналы должны возбуждать нейроцентры Катерины, но в чем-то ущемлять ее аналоговую личность, где-то даже — умерщвлять (ведь надо же оправдывать свое название). — Тут молодой человек резко остановился посреди комнаты и хлопнул себя по лбу. — Как все элементарно! Это же усиленные импульсы модуль-сигналов. Что тут думать? Если от мощной порции этих лучиков кибер-центры в мозгу Катюши возбудятся, то буквально в следующую же секунду они как пить дать пожалеют, что активизировались в столь неподходящее время — когда поблизости работает модуль-локатор. Характерные удары по мозгам — процедура не из приятных…»

Иван готов был расцеловать Старолюба (только как это исполнить в отношении призрака?), если предположение оправдается. Возбуждение кибер-центров в мозгу девушки приведет, в свою очередь, к полному оживлению ее аналоговой личности в технополе. Иными словами, с Катериной можно будет общаться. Возможно, она сама тут же взломает «хрустальный гроб» — энергетический кокон. «Живой водой» в таком случае должен быть опре-; деленный сигнал или действие двойника, способные побудить астральное тело вернуться в физическую оболочку.

Довольный своими аналитическими способностями. Чтец «развернул» карту Галбеза, чтобы определить, есть ли в данный момент в том районе, где спит Катерина, типолеты БГБ, оснащенные модуль-локаторами. К сожалению, район оказался пуст. Вот так всегда: когда от навязчивых разведтаредок скрываешься — они повсюду, когда нужен хоть один типолетик — днем с огнем не сыщешь, как назло. Закон подлости. Видимо, Галбез уже оставил попытки найти Ивана в городе. «Что ж, с одной стороны, хоть это радует, — подумал Стрельцов. — Знать, недаром я Проторчал столько времени в этой яме. План сработал, и мне удалось обвести сыщиков вокруг пальца». Судя по карте, весь город был подозрительно чист на предмет наличия разведтарелок. «Может быть, выманивают наружу? — усмехнулся гринчанин. — Как рыбку на червя. Дескать, выходи, Ваня, не бойся, тебе ничего не угрожает». Молодой человек неприличным жестом продемонстрировал свое категорическое несогласие с такой политикой, но тут же взял себя в руки. «Выход один — сорвать „дежурку“ прямо с крыши Галбеза. Пусть думают, что я решил похулиганить. Засечь меня они все равно не могут, — улыбнулся Стрельцов. — А чтобы не навести следопытов БГБ на Катьку, придется по ходу дела „обстреливать“ модуль-локаторами и другие районы города. Устроим скучающим обывателям веселую жизнь. — Иван искренне подивился собственному черному юмору. — Вот и пощупаем их сети модуль-сигналами, попробуем их на прочность… то-то обхохочутся. — Парень развел руками. — А что мне еще остается?»

В штаб-квартире Бюро Галактической Безопасности поднялся переполох… Одна из разведтарелок самопроизвольно взмыла в небо и полетела к жилым кварталам, где начала «поливать» все подряд модуль-локаторами. Охрана типолетов клятвенно уверяла, что никого к летательным аппаратам не подпускала. Инженеры-эксплуатационщики из разЛичных служб недоуменно пожимали плечами, кивая друг на друга.

Действия типолета можно было квалифицировать как попытку противосетевой диверсии, направленной на невинных жителей. Однако особенно больших повреждений такой «обстрел» вызвать не мог (поскольку излучение до определенного уровня мощности довольно эффективно нейтрализуется спецзащитой). Но как бы то ни было, с разных мест поступали сообщения о сбоях в компьютерных системах. Тем более что над некоторыми районами неизвестный злоумышленник (пилот летательного аппарата) включал модуль-локаторы на Полную мощность. На всякий случай Управление системной безопасности БГБ отдало приказ об аварийном отключении всех систем по маршруту типолета, чтобы устранить угрозу их повреждения (неработающим сетям модуль-сигналы не страшны). Поначалу руководство спецподразделения БГБ по борьбе с терроризмом (Боевого Патруля) даже предлагало сбить «дежурку», захваченную диверсантами. Но в условиях густонаселенного города обойтись без жертв при этом вряд ли удалось бы. При падении сбитый типолет вполне мог врубиться в любое здание, и от этой безумной акции тут с же пришлось отказаться.

Судя по всему, только несколько высших офицеров БГБ, занимающихся делом лейтенанта Стрельцова, догадывались об истинных причинах неуправляемого взлета взбесившейся тарелки. Но и они не могли понять, зачем это нужно Ивану. Ведь если бы он Захотел вывести сети из строя, то нашел бы более эффективный способ. Пожалуй, службисты лишний раз укрепились в мысли о целесообразности Киберчтеца (мало ли что взбредет в голову супермену, а тогда — трепещи, мелкота).

Однако внезапно, на радость всем, загадочная атака на городские сети окончилась. Типолет остепенился и послушно вернулся на родную стоянку — крышу штаб-квартиры Галбеза. Сперва его обыскали снеговики, но террористов не обнаружили. А затем на мятежный аппарат гурьбой накинулись взбудораженные техники. Однако он вел себя как шелковый и не выказал ни единой неисправности. Озадаченные эксплуатационники, не на шутку задумавшиеся об уровне своей квалификации, еще и еще раз проверили все системы разведтарелки в поисках причины самопроизвольного взлета и не могли ее найти.

Когда Стрельцов угнал «дежурку», управляя аппаратом дистанционно, то поначалу попетлял, как заяц, путающий следы, над кварталами, которые его совершенно не интересовали. Затем, приближаясь к району, где спала Катерина, Чтец наметил траекторию полета таким образом, чтобы аппарат описал плавную дугу вокруг заветного многоэтажного дома — с целью произвести облучение с разных сторон и растянуть во времени процесс атаки на объект.

Заходя на вираж, Иван врубил модуль-локатор на полную мощность (бог с ними — с местными компьютерными сетями). Когда маневр был закончен, Стрельцов вогнал тарелку в несколько путаных петель, отойдя от квартиры Анатолия на достаточное расстояние, отправил по плавной синусоиде (чего не сделаешь ради конспирации) типолет восвояси.

Иван отчетливо представлял себе, что творилось в это время в дежурном подразделении летательных аппаратов штаб-квартиры Галбеза. Но на запросы наземных служб никак не реагировал — специально, чтобы не подтверждать версию о своей причастности к угону. Это могло вызвать у службистов нежелательные вопросы по поводу мотивации столь необычного полета. «Пусть поломают голову — это им не повредит».

Парня сейчас интересовало совершенно другое: как среагировала на «процедуру» облучения аналоговая личность Катерины. Иван молниеносно задал программу обратного маршрута типолета и переключил сознание на «хрустальный гроб», удерживающий в плену кибердвойника невесты.

Результаты операции обнадеживали. Похоже, «мертвые сигналы» вполне справились со своей задачей. «Личинка» внутри энергетического кокона зашевелилась и начала расти, как говорится, не по дням, а по часам — в данном случае даже по секундам. Вскоре скорлупа стала совсем тесной для аналога Катерины… и через мгновение невидимая пленка лопнула, словно мыльный пузырь, не оставив и следа. Прозрачная субстанция сформировавшегося кибердвойника девушки неуверенно поднялась и растерянно оглядывалась по сторонам. Это напомнило Ивану его собственные ощущения при первом визите в технополе. Но ему-то было легче. Он ведь сидел за компьютером и в принципе представлял, что находится в динамичном потоке информационного мира. Трудность представляла на первых порах лишь ориентация в незнакомом измерении и взаимодействие с инфомассивами. Стрельцов решил помочь невесте с адаптацией к новым , условиям. К тому же Чтец надеялся, что, может быть, его помощь как раз и окажется искомой живою водой для любимой. Парень догнал фигуру Катькиной личности, блуждающую по технополю, и обнял ее — если можно так выразиться применительно к тонкой материи, — или, скажем иначе, вступил во взаимодействие. Девушка очень обрадовалась. Она нежно прижалась к жениху и тоже вступила во взаимодействие, но более пылкое (в реальности это, вероятно, выглядело бы как страстный поцелуй).

Общаясь с двойником невесты, гринчанин сделал одно приятное и важное открытие. Аналог девушки нес в себе блок информации, описывающий физическое состояние настоящей Катерины на данный момент. Имея уже весьма богатый опыт Киберчтеца, Иван без труда смог выделить этот блок и трансформировать его в живой образ. Иными словами, он словно бы видел Катьку перед собой: ее лицо, положение тела, местонахождение в пространстве. Парень даже чувствовал пульс невесты и ощущал частоту ее дыхания. Зрительно все выглядело так, будто Стрельцов смотрел на девушку сверху вниз, с высоты полутора-двух метров. Это открытие позволяло Ивану, во-первых, следить за самочувствием Катерины, не покидая бункера, в котором он сейчас находился, и, во-вторых, корректировать свои дальнейшие действия по пробуждению невесты в зависимости от их результативности. Такое положение вещей несколько успокоило молодого человека и отвлекло его от мысли насчет срочного побега из плена.

Покончив с лирикой, Чтец решительно перешел к делу. Он создал специфический информационный мост между своей аналоговой личностью и Двойником Катерины. Далее Иван «закачал» в сознание невесты сведения о текущих событиях и предложил план действий. Девушка нехотя выпустила жениха из объятий и постепенно переместилась в физическое тело.

Но что-то не пошло! Стрельцов взглянул сверху вниз на Катерину — никаких изменений: пульс, дыхание, давление указывали на то, что летаргический сон продолжается. Чтец сгруппировался, сконцентрировался в маленькую энергетическую точку и пулей понесся по технополю. Через мгновение он нашел то, что искал — астральное тело Катюши. Под воздействием мертвых сигналов оно просочилось сюда из страны сновидений, но отнюдь не спешило воссоединиться со своим естественным убежищем — физической оболочкой молодой гринчанки. Эфирный образ спящей девушки неспешно двигался в технополе, будто прогуливался по вечернему парку. Чтец, словно пастух заблудшую овцу, постарался загнать астральное тело в его жилище… Тщетно. Иван свободно проскакивал сквозь прозрачное создание, будто оно было невидимым облачком. Эта структура, видимо, подчинялась только своей хозяйке — Катерине.

Стрельцов оставил в покое невесту и опять погрузился в размышления: «Хрустальный гроб, спящую красавицу и мертвую воду я открыл довольно быстро. — Парень гордо поднял подбородок. — Осталось найти только воду живую. Задачка, в общем-то, классическая — пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что. Прекрасно! Старолюб там, наверное, уже баиньки в своей ноосфере… И посоветоваться-то не с кем. Получается, один я во поле воин. — Молодой человек придал своему подбородку еще более горделивое положение. — Ну-с, приступим.. Искомая величина — живая вода. Ключевая позиция в этом словосочетании, скорее всего, „живая“. Кто ее оживил-то? — задумался гринчанин. И тут Ванька вспомнил свои беседы со Старолюбом. Похоже, дед в двести лет все-таки оказывал ему заочную поддержку. — Точно! Ведь добрый фантом ясно втолковывал, что жизнь — в любви. Она, собственно, и есть источник жизни. Абстрактная любовь, наверное, — слишком уж широкое понятие. Скорее, любовь к богу, и через него ко всему сущему — вот она, живая вода. Тут она, водица животворящая… и никуда ей от меня не утечь! Ну конечно! — Парень радостно взметнул руки к небу. — Чтоб испить той водицы, надо, в первую очередь, простить своего врага, очистить душу от злобы и жажды мести!»

Чтец полностью слился с двойником и оттуда истово, от души, стал просить прощения у Зловещей Тени за то, что обиделся на нее и сам обидел ее; за то, что незаслуженно боялся ее и в ответ пугал сердечную. А она на самом деле — тень как тень. Ну что ж страшного-то в тени? Стрельцов просил прощения у посланца Вельзевула за то, что плохо думал о ней, и за то, что дурно выражался. Парень вошел в раж и уже просил прощения за каждую мысль и каждое слово в отдельности; за все, что только мог припомнить.

Искренность и непосредственность молодого гринчанина, по-видимому, легли в цель — тютелька в тютельку. Они резко выбивали из рук противника страшный меч злобы — вековое орудие преступлений. Где-то в глубинах холодного космоса Стрельцов расслышал чудовищные стоны. Зловещая Тень получила удар в самое сердце. Пелена мрака над Катериной начала понемногу рассеиваться и приподниматься, как бы испаряясь. Ванька осторожно взглянул вниз и увидел, как слегка дрогнули ресницы невесты. «Сработало!» — восхищенно крикнул сам себе счастливый жених. Но тут же пелена резко сгустилась и вновь рухнула на Катерину. Стоны в подземелье стихли, а девичьи ресницы замерли в крепком сне.

Парень понял, что действовал в принципе правильно, но в последний момент непроизвольно допустил злорадство. И это гнусное чувство одним махом перечеркнуло отступление Зловещей Тени и возможное пробуждение невесты. Ничего страшного! Ведь на ошибках и учатся! Тем более — на своих. Иван, образно выражаясь, тщательно почистил перышки. Молодой человек собрался с духом и выкинул из сердца всю горечь неудачи. Он настроил себя на самый прекрасный и величественный лад… И упорный гринчанин добился-таки невозможного: парень реально и ярко представил себе, как сильно он любит своего врага. Стрельцов обратился прямо к богу с молитвой, в которой он просил не за себя, а за Зловещую Тень. Он страстно умолял господа отпустить прислужнице князя тьмы все ее тяжкие грехи, даровать ей шанс и прощение. Эти слова, судя по всему; натурально убивали страшилище, которое сидело внутри Зловещей Тени. Стоны в невидимых подземельях достигли такой силы, что от них раскалывалась голова. Но к на этот раз Иван даже не обращал на них внимания, будто это был самый обычный звуковой фон. Стрельцов не смотрел и на невесту. Молодой человек, по сути, уже не играл какую-то заданную роль, а по-настоящему вжился в образ. Можно было подумать, что воистину вся акция с молитвой с самого начала совершалась не ради освобождения Катерины от оков летаргического сна, насланного преспешницей Вельзевула, а исключительно ради спасения перед богом Зловещей Тени. Гринчанин все продолжал и продолжал молиться. Он, видимо, впал в религиозный экстаз. Парню казалось, что не только его душа витает где-то в заоблачных розоватых мирах и наслаждается там прекрасной музыкой, которая вдруг заполнила вселенский эфир; но и тело, потеряв вес, стало левитировать и парило под самым перекрытием. Затем потолок постепенно растворился и исчез. Теперь уже ничто не разделяло Ивана с зачаровывающей мелодией, льющейся с небес…

Молодой человек испытывал неописуемый, чистейший восторг…

Глава 27

Насколько долго длилась сверхъестественная молитва, сказать трудно. Однако, отсверкав салютом, волшебное видение померкло. И грешная душа молодого гринчанина вернулась в родное тело — из-под самой люстры Стрельцов камнем грохнулся наземь. Оказалось, что левитация не была лишь плодом воображения. Парень на самом деле висел под потолком. Собрав свои ушибленные кости, Иван только хотел встать, как, придавленный неожиданным сюрпризом, заново шлепнулся на пол. Перед ним на диване как ни в чем не бывало сидела Катерина. Жених и невеста с интересом и удивлением уставились друг на друга.

Катя завороженно посмотрела на потолок и отметила про себя, что Ванька в последнее время становится до неузнаваемости эксцентричным — выдумывает все новые и новые фокусы. Прямо цирковой иллюзионист. И внешность у него как-то изменилась, будто сам на себя не похож. Девушка припомнила, что, когда ложилась спать, милого друга в комнате не было. Но Катюша улыбнулась и мудро рассудила: «Если любимому хочется поразить меня своими способностями, то он вполне своего добился».

Однако Иван сам ничего не понимал. Парень растерянно осматривал знакомый интерьер помещения и наконец сообразил, что очутился в квартире Катькиного брата — той законспирированной, где невеста и погрузилась в летаргический сон. Стрельцов догадался, что с ним произошел случай непроизвольной телепортации, то есть перемещения в пространстве. Он сам недавно читал, как семилетняя девочка отправилась с мамой на Грине в лес по ягоды. Дочь шутила, убегая и прячась, и наконец потерялась… Когда девочка осознала, что заблудилась, то очень сильно испугалась и… мгновенно оказалась возле встревоженной ма тери. И это лишь один из многих подобных случа ев. «Со мной, вероятно, произошло нечто подобное», — подумал Иван.

Нынешняя встреча влюбленных молодых людей свалилась на них совершенно неожиданно. Но от этого свидание не стало менее желанным. Отбросив случайные мысли в сторону, жених и невеста кинулись друг другу в объятия.

Катя бережно поглаживала лицо Стрельцова и покрывала его поцелуями. Девушка озабоченно спросила:

— Вань, что с тобой? Ты какой-то сам не свой. Если бы не глаза, то, клянусь, я бы тебя не узнала. Ты не заболел случайно?

— Да нет вроде, — ответил жених.

— А-а… Я поняла, — подмигнула невеста. — Это маскировка, чтоб тебя не узнали, так?

Стрельцов, не понимая, о чем речь, ощупал собственную грудную клетку, словно врач-диагностик.

— С чего ты взяла, Кать? По-моему, все в порядке.

Девушка недоверчиво покосилась на жениха, пытаясь определить, разыгрывает он ее или нет. Судя по всему, Иван действительно не мог вразумительно объяснить причины произошедшей с ним метаморфозы.

— А ты помнишь, как бродила в технополе? — спросил Стрельцов.

— Я? — удивилась Катька.

—Да.

— Ты меня подначиваешь?

— Нет. Говорю серьезно. Я видел там твое астральное тело.

— Какое тело?

— Астральное. А что тебе снилось? — поинтересовался жених.

Девушка потупила глаза.

— Не помнишь?

— Помню.

— Ну и…

— В общем, ничего такого. Мы с тобой там обнимались да целовались…

— Все правильно, — подтвердил Стрельцов. —Это потому, что я обнимал в технополе твою аналоговую личность.

— Когда это было? — уточнила невеста.

— Да вот только что.

— А вчера ты тоже обнимал мою личность?

— Нет.

— Так мне и вчера снилось то же самое, —прыснула девушка.

Иван задумался: «А может, действительно не было никакого летаргического сна. Просто Катька прилегла отдохнуть. Вот и все». Перебирая в уме сомнения, парень сосредоточенно грыз ногти. Катерина назидательно шлепнула жениха по рукам, как воспитательница ребенка. Стрельцов благодарно кивнул невесте — он и сам с детства корил себя за эту дурацкую привычку. «Нет. Все-таки Старолюб прав, — размышлял Чтец. — Летаргия была. Это точно. Ведь я сам видел „хрустальный гроб“. Одним словом, Зловещая Тень вышла на тропу войны. Странно, почему Катя ничего не помнит…»

Из задумчивого состояния Ивана вывел звонок в дверь. Парень вопросительно посмотрел на невесту. Она указала пальцем на дистанционный пультик видеодомофона. Жених согласно кивнул и включил камеру внешнего осмотра. На экране появилось довольное лицо генерала Войко. — Свои, — облегченно вздохнул молодой человек, а про себя отметил: «Ничего не понимаю! Он что, тоже телепортировался?.. или сбежал? Или его вообще не арестовывали?» Иван открыл дверь и приветливо улыбнулся и гостю.

— Здравствуйте, — довольно прохладно произнес шеф, заглядывая через плечо Стрельцова в квартиру.

— Здравствуйте, — растерянно ответил гринчанин.

— Вы не могли бы позвать Ивана или Катю? — попросил старый службист.

«Что за спектакль? — с удивлением подумал Чтец. — Или в гостеприимных застенках Галбеза босс тронулся умом?»

— Нет. Не мог бы. А вы случайно не знаете генерала Войко? — ехидно поддел Иван.

Шеф сперва подозрительно осмотрел молодого человека, но затем оттаял и оживленно признался:

— А я и есть генерал Войко.

— Да? И вы можете это подтвердить? Визитер достал из внутреннего кармана пиджака служебное удостоверение и предъявил хозяину. Стрельцов, продолжая играть свою роль, внимательно сравнил голографическую фотографию с оригиналом лица и только после этого пригласил:

— Вроде бы похож. Ну тогда входите. Увидев Катерину, генерал сразу обрадовался и, презрев протокол, растроганно обнял девушку, — по-отечески, сохраняя приличную дистанцию.

— Катя, милая, где Иван? У него все в порядке? — горячо спросил Войко.

Стрельцову это представление уже начинало надоедать. Молодой человек только хотел возмутиться, как увидел в зеркале свое отражение: на него смотрел седовласый интеллигентный мужчина лет шестидесяти. Парня словно обухом по голове треснули. Шатающейся походкой Ванька доплелся До кресла и обессиленно плюхнулся на мягкое сиденье. Гринчанин расслабился, закрыл глаза и удобно откинулся на широкую спинку, будто в ожидании озарения свыше, которое расставило бы все по своим местам и пролило свет на то, что с ним происходит. Вместо этого Стрельцов услышал прямо над ухом знакомый голос генерала:

— С вами все в порядке? Вам плохо?

— Мартышка к старости глазами ослабела, — отозвался Иван. — Никогда бы не подумал, что мой шеф — примитивный слепец. И это называется: разведчик со стажем, профессионал!

Войко ошарашенно отпрянул от кресла и впился глазами в лицо пожилого незнакомца с таким напряжением, что даже лысина на затылке сморщилась и покрылась испариной. Наконец он выдавил:

— Ваня, неужто — ты?

— А кто ж еще будет тут околачиваться, кроме меня?

— Ну ты даешь! — Босс неуверенным жестом хлопнул Стрельцова по плечу. — Признаюсь, я недооценивал тебя как оперативника. Чтобы наложить грим с таким мастерством, нужно быть специалистом экстра-класса. Мне знакомы многие разведчики, которые по роду своей деятельности постоянно меняют внешность. Но и им, наверное, еще бы пришлось у тебя кое-чему поучиться. — Шеф заметно повеселел, испытывая гордость за успехи подчиненного.

— Боюсь, мой опыт им не пошел бы впрок, — разочаровал начальника Стрельцов.

— Это почему же?

— А потому, что никакого опыта и нет.

— Что ты хочешь сказать? — удивился босс.

— Вы видите перед собой только то, что есть на самом деле.

— За несколько дней, пока мы не встречались, ты постарел? Так, что ли?

— Не знаю. Об этом лучше спросить у Зловещей Тени. Я думаю, она здесь главный гример и косметолог.

Озадаченный генерал уселся на диване перед Стрельцовым и растерянно спросил:

— Ты уже вступил с ней в открытое единоборство?

— В технополе все относительно — там же не будешь махать палицей. Похоже, мы крепко сцепились.

— А как она?

— Не знаю. Финальная сцена проскочила мимо моего сознания. Но сдается мне… это лишь прелюдия к настоящей схватке.

— Почему ты так считаешь? Парень пожал плечами:

— Предчувствие.

В разговор эмоционально вступила Катерина:

— Злая ведьма, вероятно, хочет сжить тебя со свету еще до большой битвы.

— Может, это и есть большая битва, — неуверенно ответил Иван. — Кстати, Катя, ты в ее списке идешь под вторым номером.

Генерал с девушкойнедоуменно переглянулись.

— Сегодняшний удар, в сущности, и был направлен против тебя, — пояснил невесте Стрельцов.

Чтобы не подвергать близких ему людей пытке, основанной на зуде неудовлетворенного любопытства, Иван, опуская, впрочем, самые искрометные подробности, вкратце поведал о своих приключениях, начиная с побега из Галбеза и заключения договора с Виртуозом и кончая Катькиным летаргическим сном и стычкой со Зловещей Тенью в технополе. При этом молодой человек в каждом из эпизодов повествования обошел стороной кой-какие тайны. Ведь, по правде говоря, с начальством нельзя быть до конца откровенным, а будущей жене стоит поберечь нервы (хотя бы ради здорового потомства). Под конец увлекательной истории Стрельцов признался, что понятия не имеет, как очутился в этой квартире. Сильное желание оказаться в трудный момент рядом с невестой самым непостижимым образом материализовалось — к изумлению и радости присутствующих здесь людей, в том числе и самого героя (а про себя гринчанин подумал, что даже самые необъяснимые вещи имеют свое объяснение, и надо будет на досуге по возможности разобраться в механизме телепортации. Если получилось раз, то может получиться и другой… И, вероятно, было бы недурно сознательно овладеть тайной перемещения в пространстве). Внимательно выслушав динамичный рассказ Ивана, генерал Войко и Катерина получили удовольствие, подобное тому, которое охватывает человека после прочтения остросюжетного романа или просе смотра в кино лихо закрученного детектива.

— Да, Ваня… ты, я вижу, время даром не терял, — удовлетворенно произнес шеф.

— Благодарю. Ну, а теперь ваша очередь поведать о своих успехах, — откликнулся Стрельцов. Собираясь с мыслями, босс сгруппировал на лбу роскошный морщинистый узор, видимо, не зная, с чего начать…

— Обвинение-то хоть с вас сняли? — подтолкнул молодой человек.

— Да, конечно… И я сразу кинулся сюда… узнать, как у вас… — бодро подхватил генерал.

— Прекрасно. — Лицо пожилого Ивана просветлело. — И что. Краб лично принес извинения?

— В общем-то, можно сказать, что — да, — уклончиво ответил службист.

— Как это «можно сказать»? Вы говорите конкретно, — возмутился гринчанин.

— Он объяснил, что арест с самого начала был задуман с целью ввести в заблуждение притаившихся врагов. Дескать, игра разведок, «кошки-мышки» и все такое… Ну ты понимаешь.

— Да я-то понимаю… Врет, как сивый мерин, — выругался беглый лейтенант БГБ.

Бровь генерала изогнулась как знак вопроса. Иван пояснил:

— Мне удалось покинуть типолет Галбеза лишь за минуту, как к нему на хвост сели снеговики. Окажись я тогда на борту, то, возможно, сейчас уже не беседовал бы с вами.

На лице у генерала в этот момент читались противоречивые чувства, вернее, их борьба.

— Не думаю, — продолжил Стрельцов, — что столь жесткие меры были вызваны какими-то тонкостями разведигр (тем более за городом, вдали от свидетелей). Боевой Патруль однозначно имел приказ на мою ликвидацию в случае неподчинения… и он его выполнил. То есть на тот момент меня действительно считали опаснейшим преступником.

— На то он и Краб, чтоб пятиться, — вздохнул Войко.

— Вы его защищаете?

— Нет. Но и не обвиняю. Руководителю такого ранга зачастую приходится жертвовать своим личным мнением ради перестраховки.

— Ясное дело, — съязвил гринчанин. — Вот так вот шлепнут ненароком во имя высокой абстрактной идеи, прикрываясь интересами Лиги. И поминай как звали…

Генерал с виноватым видом почесал лысину.

— К слову сказать, Ваня, я был знаком со Смитом задолго до того, как он занял пост директора БГБ. Конечно, мы не состояли в дружеских отношениях, но в товарищеских…

— Поздравляю, — вставил Стрельцов.

— И я уверен, что лично Гарри как человек с самого начала не сомневался в моей и соответственно твоей невиновности. Но как шеф Галбеза был просто обязан принять предупредительные меры до окончания расследования.

— Но тем не менее через детектор лжи вас все-таки прогнал? — подцепил начальника Иван.

— А ты откуда знаешь?

— Догадлив от рождения.

— Действительно прогнали. Но если бы Краб по-настоящему верил в обвинение, то меня бы накачали наркотической сывороткой правды, как волейбольный мяч воздухом. — Какая, в сущности, разница? — возразил молодой человек.

— Ну ты, Ваня, даешь, — развел руками генерал. — Разница — огромная. При испытании на детекторе лжи отвечаешь на определенные вопросы — и все. А когда человека накачают сывороткой, он плетет все подряд, все, что знает, выворачивая, как карманы, большие тайны и маленькие секретики из закоулков сознания и даже подсознания — и служебные, и личные. Так что детектор лжи в моем случае — щадящая разумная подстраховка. Они просто убедились, что я говорю правду.

— А я слышал: детектор можно обмануть — при определенной подготовленности испытуемого.

— Но не тот, который установлен в Комитете внутреннего контроля БГБ, — усмехнулся Войко. — Это исключено. Аппаратура изощреннейшая.

— Понятно. Ну, а что этот ваш хваленый комитет? Они проводили расследование? — поинтересовался Стрельцов.

— Конечно. Иначе бы я сейчас тут не сидел, — подтвердил генерал. — Как только Краб получил те данные, которые удалось тебе накопать, он дал полный ход делу. Твои сведения оказались лишь кончиком нити от огромного клубка… Специалисты КВК раскрыли и обезвредили нешуточную разветвленную сеть заговора в среднем и высшем звеньях Галбеза — особенно в Управлении контрразведки. Дело в том, что у них и раньше имелся кой-какой компромат на некоторых высокопоставленных офицеров этого управления, но в КВК боялись выходить на Краба, имея на тот момент малую доказательную базу. В такой ситуации директор БГБ мог воспринять компромат как внутриклановую борьбу за посты в системе Галбеза и сделать выводы, обратные предполагаемым. Непосредственная же санкция первого руководителя полностью развязала парням руки. А «рыть землю» они умеют, что ни говори. — Генерал Войко широко улыбнулся. — Зато теперь, Ваня, со стороны директора Бюро Галактической Безопасности нам обеспечен полный карт-бланш — стопроцентное доверие и поддержка.

— Я польщен, — не удержался Стрельцов. — Если бы снеговики меня тогда за городом прикончили, то сегодня на могиле под звуки оркестра водрузили бы памятный знак о том, что здесь лежит герой, отдавший жизнь за безопасность человечества. И это выглядело бы, наверное, весьма трогательно.

— Нет, серьезно, Ваня. При встрече Гарри дал мне понять гораздо больше, чем сказал на словах. Ты бы видел, какой благодарностью светились его глаза и сколько уважения он вложил в рукопожатие.

— Шеф, вы, как и любой службист, просто патологически заражены чинопочитанием, — рассмеялся гринчанин. — Вашему самолюбию льстит сам факт того рукопожатия. Ну как же! Поручкаться с Крабом дано-то не каждому, а?

Войко тоже рассмеялся:

— Нет-нет, Ваня. Здесь другое. Я же говорю, что знал Гарри еще до того, как он возглавил ве-г домство. Я, конечно, никогда не позволю себе выходить за рамки субординации, как, впрочем, и он. Но тем не менее какая-то тайная связь, исходящая от нашей молодости, между нами ощущается. В конце концов, Смит ведь тоже человек, а не краб, каким его представляет большинствосотрудников Галбеза. Это просто образ. Причем довольно удачный, который помогает в работе… — Наверное, так, — все же продолжал посмеиваться Иван. — Наверное. Ну, ладно. — Стрельцов перешел на более серьезный лад: — А в Управление системной безопасности вы заходили?

— Заскочил буквально на минутку перед тем, как направиться сюда.

— Ну и что там?

— Полный переполох. Признаться, Ваня, ты их там несколько развратил.

— Это чем же?

— Своей бурной деятельностью, — доброжелательно улыбнулся Войко.

— Я просто выполнял свои обязанности.

— Феноменально выполнял, — уточнил генерал. — И специалисты УСБ расслабились, прячась за твоей широкой спиной.

— Это уже их проблемы.

— Действительно. Ты знаешь, Ваня, хакеры атакуют, будто с цепи сорвались.

— Ну, правильно. У них же тоже есть семьи, которые надо кормить. Пусть порезвятся ребята.

Высокопоставленный офицер БГБ удивленно выпрямился:

— А мы в управлении подумали, что ты снова запустишь какую-нибудь антихакерскую программу…

— Нельзя же быть таким бессердечным по отношению к домочадцам взломщиков, — повторил свою мысль Стрельцов.

— Но… — начал генерал.

— Пока я не закончу свои «дебаты» со Зловещей Тенью, я и пальцем не пошевелю в отношении сетей.

— Послушай, Ваня…

— Там сидит целое Управление системной безопасности, укомплектованное огромным штатом. Все спецы получают приличную зарплату. Так пусть ее и отрабатывают.

— А если…

— Повторяю, пока я не разберусь с Тенью, мне не до этих вопросов… Вы же сами видите, во что я превратился. — Гринчанин раздраженно провел руками по своему телу — от плеч к бедрам.

Войко спохватился и подумал, что уже на самом деле привык к новому образу подчиненного — пожилому мужчине. А ведь он — молодой парнишка. Надо с этим срочно что-то решать.

Глава 28

По приказу генерала Войко Ивану было выдано направление на обследование в судебно-медицинский центр Галбеза на предмет установления физиологического возраста пациента. Причем для достижения максимально достоверного и непредвзятого заключения был использован принцип анонимности. Никаких анкетных данных на Стрельцова врачам не сообщили — ни имени, ни места работы, ни паспортного возраста. Он проходил обследование под цифровым кодом: субъект номер 15.

Целую неделю Иван сдавал различные анализы, получал необходимые процедуры, выполнял физические и умственные тесты. Ему пришлось даже спать, облепленному датчиками, словно мед мухами. Субъекта номер 15 погружали в физиологические растворы и укладывали в барокамеру. Врачи изучали реакцию организма на всевозможные раздражители: тепло, холод, уколы, шум, химические препараты и прочее. У него снимали кардиограммы и замеряли давление. Специалисты сравнивали интенсивность пульса, измеренного в различных точках тела. Даже на сексуальную возбудимость пациента проверили весьма тщательно. Дотошные медики скрупулезно изучали радужную оболочку глаз и кожные покровы на ушах и ладонях, простукивали коленки и пятки; просвечивали испытуемого рентгеном и проверяли ультразвуком; замеряли температуру и прочее, и прочее…

Наконец заключение высококвалифицированной врачебной комиссии легло на стол генерала Войко. В нем указывалось, что система кровоснабжения, а также внутренние органы, ткани и железы субъекта номер 15 принадлежат человеку с возрастом от шестидесяти до шестидесяти пяти лет… Единственное, что выпадало из этого ряда, — тесты на сообразительность и умственные способности. По результатам исследований можно было сделать вывод, что пациент находится на интеллектуальном подъеме, соответствующем возрасту приблизительно двадцати двух — двадцати пяти лет, и обладает незаурядной живостью ума. На словах председатель комиссии рассказал опытному службисту о неподдельном удивлении всех до единого врачей как испытуемый, дожив до таких лет, сумел сохранить ясность мышления, присущую молодому возрасту. Доктор даже пошутил по этому поводу, мол, хоть стихи пиши.

Короче, если не считать сохранившегося соображения и воображения, то остальные результаты обследования совершенно не обрадовали ни Бойко, ни Стрельцова, ни Катерину. Еще одна такая стычка с Тенью, и наш галактический боец может отойти в миры иные. И тогда прощай системная безопасность технополя и стоп информационные Технологии БГБ.

Иван понурил голову и уныло уставился на медицинский документ, как баран на новые ворота. Непроходимый тупик. Даже живость ума, удачно подмеченная врачами, почему-то временно рассеялась…

Но молодость все-таки берет свое. Стрельцова наконец посетила одна неординарная мысль. Парень сразу оживился и одним махом сбросил с себя хандру, словно тулуп с плеч. От обреченности не осталось и следа. Гринчанин игриво подмигнул невесте и шлепнул ладонью по столу.

— Все это — туфта, — бодро произнес Ванька. — Есть тут на Октаве у меня один очень хороший диагностик.. Познакомился по случаю…

Войко, привыкший верить в квалификацию галбезовских докторов, недоверчиво спросил:

— Он что, опытный врач?

— Нет, он — абор.

— Ничего не понимаю, — признался генерал.

— Аборы видят ауру и по свечению, окружающему голову человека, могут определить его состояние. Зверушки очень проницательны, и, мне кажется, их исследовательские способности чрезвычайно велики.

— Ты так полагаешь? — усомнилась Катерина.

— Еще бы. Ведь простые с виду пни почти наполовину набиты мозгами. Представляете, какое количество нейронов?

— Конечно, — съязвил Войко. — Им бы еще штекер в задницу — и вот тебе готовый компьютер. Фраза сразила Стрельцова наповал, и он по-настоящему развеселился, как, впрочем, и собеседники. Юмор восстанавливает силы почище, чем лекарства и снадобья. От хорошей шутки и мертвый в гробу улыбнется.

— А что? — поддержал шефа гринчанин. — Это идея! Надо запатентовать.

— Но-но! Все права защищены…

Генерал не очень-то верил в затею с аборами, однако искренне сочувствовал Ваньке, который уже успел стать для него любимцем (как и для УСБ в целом).

— От меня какая-нибудь помощь требуется? — спросил Войко.

— Да, — немного подумав, ответил подчиненный. — Мне нужен катер БГБ со всеми бумагами, опознавательными знаками, маячками и пропусками, чтоб и полиция, и местные экологи, и егеря — без претензий.

— Комар носа не подточит, — заверил генерал. — Охрану выделить?

— Не надо. — Стрельцов махнул рукой. — Только внимание привлекать. В таком виде меня все равно никто не узнает.

— Да. Действительно. А ехать далеко?

— В то место, где состоялась первая встреча с субмариной Гольфа.

— Порядочно. Может, лучше на типолете? — предложил службист.

— Нет, спасибо. У знакомого жена — беременная. Хотя, может, уже и родила. Да, скорее, родила.

— У какого знакомого? — не понял шеф.

— У абора. У них там брачный сезон.

— А-а… Ну и что?

— Неохота сверху пугать детишек. По воде — естественней. Да и воздух речной — целебный. Глядишь, пока доеду — помолодею.

— Ладно, поступай, как знаешь. Катя с тобой?

— Конечно.

— Хорошо. Только не теряйтесь. Хотя бы пару раз в день выходи на связь. Ведь для тебя это не проблема, — попросил босс. — А то я буду переживать.

— Так точно. Два раза в день: 9.00 и 16.00, — отчеканил Стрельцов.

Генерал, как профессиональный разведчик, остался доволен, что время связи Иван назначил с точностью до минуты.

— Договорились. Можете ехать на набережную. Катер будет ждать напротив речного вокзала. — Шеф немного задумался и добавил: — В случае непредвиденных обстоятельств немедленно вызывайте типолет. Я предупрежу дежурного офицера.

— Спасибо, — отозвался Чтец. — До скорого…

— Удачи!

Глава 29

Наверное, Войко специально распорядился подогнать для Ивана с Катериной катер, оборудованный автоматической системой управления. Поэтому Стрельцову не пришлось неотрывно торчать за штурвалом, уворачиваясь от многочисленных судов и лодок, заполнивших фарватер столичной реки. Чтец мысленно руководил движением прямо с носовой палубы, где они уютно устроились с Катей на мягких раскладных шезлонгах. Иван не пытался выжать из катера всю скорость, на которую тот был способен. Молодые гринчане с удовольствием любовались проплывающими за бортом городскими набережными и старинными архитектурными ансамблями, известными на всю галактику. Чувство прекрасного, по большому счету, доступно человеку лишь во время отдыха. Когда некуда спешить, душа раскрывается для поэтического созерцания мира.

Постепенно за кормой остался центр города, а затем и пригород. Теперь путешественников с обеих сторон окружали величественные пейзажи первозданной природы. Стрельцов снизил скорость до самой малой, чтоб не распугивать стайки птиц, беззаботно перелетающих с дерева на дерево, и животных, пришедших к реке на водопой. Влюбленные опять почувствовали себя туристами в экологическом заповеднике. Встречные суда попадались все реже и реже (местные власти на такое расстояние от города пропускают далеко не каждого). Неожиданно Катя обратилась к жениху:

— Ваня, ты рассказывал, со слов Старолюба, что инфополe состоит из информации и любви.

— И что?

— До меня как-то не доходит. Информация — это нечто конкретное, осязаемое, а любовь — эфемерное и неуловимое. Что между ними общего?

— Здесь надо подойти абстрактно, — пояснил Стрельцов. — Атом, к примеру, состоит из разных вещей: положительно заряженного ядра и отрицательных электронов, а в целом конструкция получается нейтральной. Так и тут: эфемерное проникает в конкретное, и получается обтекаемое и вездесущее, то есть нейтральное. Дошло?

— Как тебе сказать. Ну хорошо. А что из них первично?

— Ответить на этот вопрос так же сложно, как и выяснить, что главней: левая рука или правая… Мне кажется, информация и есть способ существования любви…

— Ой, для меня, Ваня, это все уж больно сложно… И как ты только там ориентируешься, в своем технополе? — Катерина пододвинула свой шезлонг поближе к жениху и спросила заговорщическим тоном: — Вань, а что за мужик подходил ко мне в «Инфодроме»? И как он меня узнал?

Стрельцов помолчал, будто прикидывая, стоит ли отвечать на этот вопрос или нет.

— Ну, Вань, — подтолкнула девушка. — Ты же сам говорил, что во время побега из Галбеза с бэгэбэшниками контактов не поддерживал. Но и людей Виртуоза ты бы не стал на меня выводить. Ведь так?

— Так.

— Откуда ж он взялся? Раньше я этого дядьку не видела. Забавный такой.

— Ты находишь?

— Ну да. Юморной старичок.

— Опять старичок, — вздохнул Чтец.

— Почему опять?

— А сейчас перед тобой кто?

— Извини. Я не хотела тебя обидеть. Ты-то — не старичок. Мы же знаем. А твой связной — незнакомый мужчина. Это же — разные вещи.

— Ты думаешь?

— Ваня, кончай придуриваться. Я же серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю, — улыбнулся пожилой Стрельцов.

Катерина обиженно надулась. — Вот как с тобой разговаривать?

Гринчанин ласково взял в руку ладонь невесты и прижал ее к своему сердцу.

— Кать, истинно говорю: там, в «Инфодроме», с тобой беседовал я собственной персоной, но в образе милого дядьки.

Зная страсть жениха к различным подвохам и розыгрышам, девушка переспросила:

— Кроме шуток?

— Сто процентов.

За время длительного знакомства — с самого детства — подруга научилась по глазам Ивана определять с большой долей вероятности, лжет он или нет. Сейчас ответ походил на правду.

— Ничего себе! — вырвалось у пораженной гринчанки. — Как тебе удалось?

— Это очень сложно объяснить… — замялся Стрельцов.

— Ты хоть попробуй. Я же вроде не тупая.

— Заостренная, — пошутил Иван.

— Вся в тебя. Два сапога — пара, — срезала Катька.

— Вот ты, когда нажимаешь кнопочку на пульте дистанционного управления и телевизор включается, — можешь рассказать, что происходит?

— Если внимательно почитать учебник физики, то, вероятно, смогу, — не сдавалась девушка.

— Для Киберчтецов учебника, к сожалению, пока не выпустили, — улыбнулся жених. — Единственный мой учитель в той реальности — Старолюб.

— И он подсказал, как это делается?

— Косвенно… Я не знаю, пользовались ли сами инфохомосы этим приемом. Скорее всего — да. Фантом только навел меня на очень интересную мысль, даже несколько мыслей…

— Какой ты плодовитый, — игриво перебила невеста.

— Кать, если тебе неинтересно, тогда зачем спрашиваешь?

— Ничего себе «неинтересно»! Ты что, издеваешься? Пока все не узнаю —я от тебя не отстану. А то опять ускользнешь.

— Хорошо, — покорился гринчанин.

— Кстати, Ваня, ты об инфохомосах-то мне ничего не рассказал, а обещал…

— Не все сразу.

— Можно и постепенно, — согласилась Катя.

— Так вот. Еще до того, как тебя выкрали головорезы из «РиГл корпорейшн», я разговаривал со Старолюбом.

— Постой, постой…

— Кать, ну ты прямо рта не даешь открыть…

— Подожди, подожди, — невеста деловито подбоченилась и решительно заглянула Ивану прямо в глаза. — Значит, там, на металлургическом комбинате, когда меня заталкивали в лимузин, это ты, а не Гольф, выкручивал мне руки?

— Естественно. — Лицо жениха просияло довольной улыбкой. — Зато как правдоподобно выглядело — для твоей же пользы.

— Прекрасно. — Девушка округлила глаза. — Ваня, у тебя совести — ни на грамм.

— Что, было ужасно больно?

— Да я не о том.

Стрельцов терпеливо выжидал.

— Прошло столько времени, — возмутилась Кать-кау — а ты до сих пор ничего мне не рассказал. Вань, ты изверг. Я-то, как дурочка, все думаю, откуда тогда взялся этот противный старикашка, ведь я сама тюкнула ему ломиком по башке. А потом… на тебе. Так и заикой можно оставить. Я еще удивлялась: старичок — дряхлый, а хватка — железная, и не вырвешься.

Парень задержал в легких воздух, чтобы не рассмеяться. Но все-таки не выдержал и затрясся от смеха.

— Прости, Катя. Я не хотел распространяться. Знаешь, по секрету — всему свету, и пол-Галбеза — в курсе.

— Что ж, ты думаешь, я пойду всем болтать?

— Ну не всем, а Войко, к примеру.

— Ты ему не говорил?

— Нет.

— А почему? — удивилась девушка.

— Он же — службист. Оформит рапорт, доложит по инстанции. Вот тебе и пол-Галбеза… От начальства всегда надо иметь тайное орудие. Посуди сама, если б руководство знало, то в период опалы меня точно бы арестовали. Как только я понял в штаб-квартире, что унтеры БП пришли за мной, так юркнул в чужой кабинет, хозяина выдворил, а сам принял облик знакомого офицера. Затем быстро отворил окно на улицу в смежном помещении и едва успел сбросить китель со змейками и сесть за стол, чтобы спрятать лампасы на брюках. Заскочившим преследователям сказал, что Стрельцов пошел в соседнюю комнату. Они увидели распахнутое окно и «клюнули». Дунули оттуда, как ошпаренные, — побежали меня ловить. Через минуту я выглянул сквозь жалюзи вниз: так там человек двадцать изучали фасад. Все не могли понять, как я улизнул. А я спокойненько взял китель и пошел в лифт…

— Ваня, я так тебя люблю. — Девушка прижалась к жениху, одобряя тем самым все его действия.

— А лимузин от металлургического комбината ты сам вел?

— Да. Шофера выгнал. Он так удивился: с чего это шеф решил полихачить, но возражать не посмел.

— Когда я нашла тебя за рулем, ты странно охватил голову, будто она раскалывалась…

— Так и было.

— В технополе что-то произошло?

— Не из того копытца попил водицы, — усмехнулся Стрельцов.

— Переведи на нормальный язык.

— Хлебнул дрянной информации.

— У Киберчтецов так принято — излагать мысли при помощи метафор?

— Если судить по Старолюбу, Чтецу со стажем, — ты права. Он и меня уже заразил своей сказ-команией. — Гринчанин развел руками. — Когда я остановил машину на пустынной квадростоянке, то сразу «отрубился» — у аналоговой личности возникли проблемы в ноосфере.

— В технополе? — уточнила девушка.

— Нет, в ноосфере.

— Ты и туда забрался? — поразилась невеста.

— Погоди, Катя, не перебивай.

— Ого-го! — восхищенная гринчанка никак не могла угомониться.

— К счастью, мне на помощь пришел фантом. Он так и сказал: «Ваня, разве мама не читала тебе в детстве сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке?» Я говорю: «Читала». Старолюб пожурил меня немного, будто сына: «Что мне с тобой делать? Ты же помнишь, как сестра предупредила мальчишку: мол, не пей из копытца — козленком станешь?»

— А ты попил? — угадала Катерина.

— Можно сказать, что — да.

— Ну и?

— В какой-то степени окозлел, вернее, огольфел: вместе с образом мафиози хлебнул и его злости, а в ноосфере — это яд. Тем более с непривычки… — вздохнул Стрельцов. — Старолюб подоспел вовремя — он подобрал моего кибердвойника и вынес в технополе.

— Так ты воочию видел старика? — заинтересовалась собеседница.

— Видел… но лишь мгновение.

— Как это? — не поняла невеста.

— Возникнув рядом, его лицо тут же, чтобы не опалить меня своим образом, превратилось в белую лилию — символ невинности и чистоты.

— Чтобы не опалить? — обескураженно прошептала гринчанка.

— Да. Простому смертному запрещено лицезреть свободно парящую душу…

— Почему?

— Там, — Стрельцов указал пальцем в небо, — это такая же аксиома, как, скажем… ну, скажем, что вода течет вниз, а не вверх…

Девушка хотела что-то спросить, но жених со смехом перебил:

— Да ты не робей, Кать, когда помрем, наверняка узнаем все их тайны. Разберемся, так сказать, по месту…

— Ваня, у тебя Шуточки, как обычно, на уровне…

— Так я же стараюсь. Чего не сделаешь ради любимой!

— А за то мгновение, что случайно выдалось, ты успел рассмотреть Старолюба?

— Его облик сам скользнул мне в сердце и там полностью сохранился.

— Как на фотоснимке?

— Скорее как волнительный образ или пейзаж в Душе восхищенного художника.

— Ну и как он выглядел?

— Горделивый славянский старец, исполненный достоинства. Седовласое лицо хоть и прорезано морщинами, но излучает молодость. Про таких обычно говорят: «Одухотворенная личность».

— Так, получается, ты нарушил их запрет? — Невеста повела глазами наверх.

— Я же не специально… ненароком…

— Ну ладно. — Девушка возвратила разговор к Гольфу. — Мне непонятно, как можно «хлебнуть чужой образ».

— С чего начали, к тому и вернулись, — терпеливо объяснил Иван. — Как ты помнишь, фантом навел меня на очень интересную мысль, даже несколько мыслей…

На этот раз Катерина промолчала, поглощенная рассказом жениха.

— Во-первых, старик признался, что инфохомосы, постоянно тренируясь или, лучше сказать, совершенствуясь как Киберчтецы, научились проникать в ноосферу. — Стрельцов очертил руками воображаемый круг над головой. — Тогда я и подумал: «Раз у них получалось, почему бы мне не дерзнуть?» А во-вторых, со слов фантома я узнал, что в ноосфере хранятся энергетические матрицы всех существ, населяющих планету, на которых отражаются их биологические и личностные особенности.

— Фантастика, — вставила благодарная слушательница.

— К сожалению, до твоего похищения бандитами посвятить тренировкам много времени не удалось. Но «тропку» в ноосферу я все-таки пробил, вернее, к ее окраинам. Путешествие по ноосфере в полном смысле для живого смертного невозможно. — Гринчанин по-суперменски подмигнул невесте. — Правда, непосредственно с матрицами столкнуться не пришлось до той поры, пока под руку не подвернулся Гольф.

— Когда же ты успел скопировать президента «РиГл»? — удивление не покидало Катьку в течение всего разговора. — Ведь мафиози отсекли зубодробильный подвал от технополя.

— «Отсекли» — слишком резко сказано, — возразил Стрельцов. — Технополе невозможно отсечь — по самой природе вещей. Другое дело — они создали такие помехи, что мой кибердвойник «поджал хвост», как испуганный пес на боевом полигоне. Кстати, служебных собак с успехом «натаскивают» для работы в условиях взрывов и выстрелов — до такой степени, что они не обращают внимания на оружейные залпы. В принципе, кибер-аналога тоже можно натренировать для работы в режиме помех. Было бы время. Да и кто знал, что в этом появится необходимость?

— Как я поняла, в камере пыток с энергетической матрицей Гольфа ты не связывался?

— Нет, конечно. Я подтянул ее «за уши», когда мы вошли в лифт, потому что не питал иллюзий насчет отсутствия охраны «РиГл» при выходе из здания.

— Но ведь мы поднимались всего несколько секунд!

— В технополе время течет по-иному — быстрее. В ноосфере еще быстрее… Или нет, вообще не течет. Там как во сне: за секунду можно пробежать полжизни.

Девушка проглотила очередную порцию удивления.

— В кабине лифта, — продолжал Стрельцов, — я передал сознание аналоговой личности. Она в свою очередь быстро проникла в ноосферу и разделилась на две части. Первая часть отыскала матрицу злобного Риччи, вторая — мою. Это трудно объяснить не Киберчтецу, но, образно говоря, половинки моего двойника поддерживали между собой постоянную связь на уровне — для понятности — зрительных образов. Часть аналоговой личности, удерживающая мою энергетическую схему, начала подгонять рисунок матрицы под образ Гольфа.

— Как это — подгонять?

— Ну, скажем, где-то растягивать, где-то сужать. Короче, добиваться видимого сходства биологических разделов схемы. Понимаешь?

— Более-менее, — подтвердила Катюша. — А почему у тебя раскалывалась голова?

— Позднее Старолюб объяснил, что копирование энергетической структуры людей не происходит бесследно для обеих матриц. Между ними происходит как бы обмен информацией. Нет, я, конечно, не превращусь в Гольфа, как и он в меня, но определенные черточки и характера и внешности остаются в нас и после копирования — на некоторое время, хотя при наличии благоприятных условий они могут закрепиться и надолго… — Иван сделал небольшую паузу, чтобы девушка лучше уяснила излагаемый материал. — Надо полагать, мафиозный босс в то время, несмотря на наркотический сон, находился не в лучшем расположении духа…

— Особенно после того, как я треснула его по голове, — добавила гринчанка.

— Вот именно. Иными словами, при передаче информации от меня к нему и обратно в стерильную среду ноосферы, видимо, попала инфекция злости. И Святой Дух тут же нейтрализовал моего кибердвойника, как загрязнителя небесной экологии.

— А как же тогда вообще матрицы всех злодеев спокойненько хранятся в ноосфере? Почему они не засоряют Святой Дух? — заинтересовалась Катька.

— Энергетические образы и живые люди — разные вещи. Нет сомнений, что если бы кто-то из них сунулся реально, как я, в ноосферу, то получил бы удар похлеще, чем твоим ломиком. Человеческие образы в той среде покоятся, как закрытые колбочки на широких полках гигантского хранилища. А я взял да и выпустил из опломбированного сосуда джинна, к тому же —злого.

— У тебя все сказочки на уме, — рассмеялась девушка.

— Если бы не сказочки, так бы ты до сих пор лежала бы в летаргическом сне, — улыбнулся Чтец.

— Да ладно тебе, — невеста благодарно обняла Стрельцова. — Вань, а когда ты копировал весельчака в «Инфодроме», все произошло нормально?

— Трудно, конечно, пересыпать муку из одного мешка в другой и не напылить. Но если от этого зависит твоя жизнь — вполне возможно, правда?

— Давай по-простецки, без метафор!

— Пожалуйста. Процесс «перекачки» информации между матрицами в принципе можно контролировать концентрацией внимания. На этот раз я постарался, чтоб ни одна «пылинка» не упала на «сверкающий паркет» ноосферы.

— Получилось?

— Я остался доволен… Да и мужичка удалось найти изначально не злобного.

— А если бы ты с ним столкнулся прямо в баре?

— Это еще что… я столкнулся с каким-то его знакомым, к тому же — кредитором.

— Уже после встречи со мной?

— Да. Как я понял, наш юморной типчик оказался полуспившимся художником, у которого давно нет совершенно никаких заказов. Он у всех подряд берет взаймы и с поразительной безответственностью спускает шальные деньги в дешевых забегаловках.

— Ну ты попал, — развеселилась Катька.

— Не говори. — Стрельцова самого забавляла комичность описываемой ситуации. — Представляешь, здоровенный мужичище хватает меня за руку и трясет: мол, когда долг отдашь Я — какой долг? Он давай припоминать обстоятельства и суммы…

— Тебе пришлось бежать?

— Нет. Я сделал вид, что споткнулся. А пока лежал на земле, прекратил удерживать матрицу весельчака — то есть превратился в самого себя. Здоровяк хватает меня за плечи и, как манекен, ставит на ноги.

Девушка от души расхохоталась:

— Представляю его реакцию…

— Да… Мужичище чуть дар речи не потерял. Говорит так, заикаясь, мол, извините, простите… бес попутал.

—А ты?

— А я: «Ничего-ничего. Всякое бывает». Короче, хохма.

— С твоими перевоплощениями действительно не соскучишься, — подтвердила невеста.

— Примерно таким же образом (по окончании мракобесия в Галбезе) я планировал сбежать и от Виртуоза, — продолжил Иван. — Думал, позову его в камеру и скажу, чтоб убрал внешнее слежение (или сам бы отключил), — якобы у меня есть очень секретный разговор. А сам бы тюкнул старого хакера чем-нибудь по голове да и спрятал бы бедолагу под столом, а затем, приняв его образ, спокойненько попрощался бы на выходе с охраной.

— Неплохая задумка. Почему же ты от нее отказался?

— Когда Старолюб сообщил, что ты впала в летаргический сон, Виртуоза в офисе не было. А стражник по кличке Микропроцессор, охранявший меня, — настолько туп и непробиваем, что ни в жизнь не поверил бы даже собственным глазам, чей бы облик внутри закрытого помещения я не принял. Поэтому от побега пришлось временно воздержаться.

— Ясно, — улыбнулась Катерина. — Хорошо то, что хорошо кончается. — Тут девушка повернулась и указала рукой на громоздкий катер, следующий встречным курсом. — Смотри, куда прет. Пьяный, что ли?

Стрельцов включил сигнал отмашки по правому борту и при минимальной дистанции разминулся с шикарным речным турбоходом. На палубе незнакомого судна подвыпившая компания под ритмичную музыку, комично дергаясь, пыталась изобразить модный молодежный танец — хит сезона. Однако нелепые телодвижения выливались лишь в глупую пародию — максимум возможного для достигнутой стадии опьянения. Люди съезжаются на Октаву со всей галактики, чтобы хорошенько отдохнуть и подзарядиться положительными эмоциями. Но каждый понимает это по-своему…

Поравнявшись с гринчанами, один из туристов выкрикнул:

— Эй, папаша. Давай свою девчонку сюда! Она, бедная, с тобой там со скуки сдохнет.

Танцоры дружно рассмеялись, выказав завидную жизнерадостность. А их капитан поддержал компанию парочкой зычных гудков. Катерина расстроенно отвернулась. Иван же, не принимая шуток «золотой молодежи» всерьез, приветливо помахал туристам рукой.

— Не скучай, папаша, — раздалось в ответ. — Вспомни молодость!..

Встречные суда давно разошлись, а невеста все не оборачивалась к милому спутнику.

— Не переживай, дочка, — пошутил Стрельцов и по-отечески погладил голову гринчанке. — Все образуется.

Но Катька на сей раз не была расположена к юмору. Когда жениху удалось наконец обратить на себя внимание, он заметил, как на глаза девушке навернулись крупные — с горошину — слезы.

— Вань, а ты уверен, что этот абор нам действие тельно поможет? — жалобно пропищала Катюша.

Казалось, вот-вот — и она разрыдается. Стрельцов продемонстрировал железобетонную непоколебимость (больше для невесты, чем для себя):

— Однозначно! Я же говорю, эти зверушки запросто дадут фору всем нашим докторам, вместе взятым.

Тем не менее лицо подруги не озарилось ожидаемой улыбкой. И чтобы отвлечь невесту от тягостных мыслей, Иван спросил:

— Кать, ну хочешь, я расскажу тебе об инфохомосах?

Девушка несколько оживилась. Врожденная любознательность, судя по всему, не давала покоя гринчанке. Нехитрой провокацией жених решил еще больше подогреть возникший у любимой интерес к дальнейшей беседе.

— Ну как скажешь, — безразлично бросил молодой человек. — Если не хочешь — тогда в следующий раз.

— Скажу: «Хочу», — перефразировала Катька. — Обрадовался. Давай рассказывай…

— В некотором царстве, в некотором государстве, — мягким грудным голосом начал Стрельцов.

Подруга выпрямилась и бросила на парня удивленно-недовольный взгляд, позабыв про слезы. Именно этого Чтец и добивался. Подняв перед собой ладони, словно удерживая невидимый поршень, Ванька начал шутливо оправдываться и каяться:

— Понял, понял… Я исправлюсь. Девушка победоносно откинулась на шезлонг. Иван продолжил:

— Это было давным-давно. На Грине тогда еще конь, как говорится, не валялся.

— Посерьезней, молодой человек, посерьезней.

— Понял. Могу наукообразно.

— Ничего. Я потерплю.

— Хорошо. — Увиливать далее не имело смысла, и Стрельцов приступил к изложению темы. — Кать, сразу оговорюсь: через пятьдесят лет после того, как инфохомосы сбежали с Грина, в Галбезе уничтожили большую часть архивов… Начинать проект заново никто не собирался, а дразнить столь лакомым кусочком внешние разведки планет Конгломерата было бы неразумно.

Гринчанка приподняла голову, чтобы оценить по глазам жениха правдивость (либо лживость) данного утверждения. Зная о проницательности невесты, Иван услужливо подставил свое лицо на обозрение эксперта. Проведя экспресс-исследование, девушка безмолвно откинулась обратно. Чтец воспринял молчание как знак одобрения.

— Я, конечно, мог бы (чисто теоретически) восстановить стертую информацию, но, Кать, ты только представь, какая это тягомотина — возиться с с массивами трехсотлетней давности. — Представила, — согласилась невеста. — Жуть. — Поэтому расскажу обо всем схематично. Я и сам глубже не копал. — Хорошо.

— Итак… Группа ученых, которой впервые удалось добиться гипервозбуждения мозга, сама попросилась под крылышко Галбеза. Впрочем, это был, скорее, вынужденный шаг. Во-первых, у БГБ никогда не возникало проблем с финансированием своих лабораторий. А во-вторых, над мудрыми практиками вполне осязаемо завис меч правосудия.

— Чем они провинились перед законом?

— Испытуемые, на которых опробовали теорию гипервозбуждения, стали, по сути, подопытными крысами, принесенными в жертву мировой науке… Хотя большинство из них были добровольцами и их родные получили впоследствии солидные страховки, но тем не менее законодательство не позволяет испытывать на людях лекарственные средства, методы физиологического и психического воздействия и так далее…

— И ученых вывели из-под удара Фемиды?

— Это же Галбез… Неприятности с подопытными деликатно замяли.

— А что с ними случилось? — спросила Катерина.

— Большинство сошли с ума в первые же дни. Несколько человек умерли от нарушения кровообращения в мозге. Некоторые покончили самоубийством. Даже те, которые поначалу показывали поразительные результаты в обработке информации, через несколько дней неумолимо отправлялись за своими товарищами. Короче, пока к проекту не подключили галбезовских генетиков, эксперимент не пошел. Они пришли к выводу, что обыкновенного взрослого хомо сапиенс нельзя, грубо говоря, модифицировать в инфохомоса. Его нужно вырастить с пеленок. Человек, как считалось ранее, использует свои умственные способности, заложенные природой, на десять-пятнадцать процентов. В противовес этому утверждению прозревшие на несколько дней добровольцы доказали, что — всего лишь на одну миллионную процента! Представляешь?

— Нич-чег-го себ-бе, — произнесла гринчанка с таким видом, будто ее только что ударили по голове.

— Посчитай сама. Основным тормозом на пути обработки информации нашим мозгом является еe вербальный характер, то есть словесное выражение. Облачение сведений в форму предложений и цифровых конструкций «съедает» львиную долю умственного труда. При обычном способе усвоения данных человек способен «переварить» где-то до пятисот бит в секунду. А между тем в мозг природой заложена производительность четыре миллиарда бит в секунду…

— Нич-чег-го себ-бе! — повторила девушка.

— Представляешь? Разница в восемь миллионов раз! — поддержал Иван. — А Киберчтецы работают с информацией не в вербальной форме, а в виде инфомассивов в технополе, то есть полевых структур, и поэтому приближаются к предельным показателям возможной производительности. Вот и прикинь теперь КПД Чтеца!

— Да-к получается, ты работаешь, как суперкомпьютер?

— Я бы сказал, супер в квадрате, — улыбнулся Стрельцов, — а может, и в кубе.

— От скромности ты, конечно, не скончаешься.

— Господь с тобой. Кому нужна такая глупая смерть? — подмигнул в очередной раз жених и серьезным тоном продолжил мысль: — Следовательно, мозг от рождения готов к гипервозбуждению. Таким его создал бог. Но для перехода больших с полушарий в режим суперанализатора, выводящего с подопытного на уровень информационного гения, без корректировки ДНК на генном уровне обойтись практически невозможно. Другими словами, биоконструкторам поставили задачу: подтянуть периферию головного мозга и центральной нервной системы до нового уровня — как бы создать инфраструктуру для гипервозбуждения. Иначе получалось, как тебе объяснить… что в емкость размером со стакан пытались закачать цистерну жидкости. Естественно, стакан разлетался вдребезги, то есть добровольцы один за одним сходили с ума. Другого и быть не могло!

— Ты хочешь сказать, что инфохомос сам в природе появиться не может?

— Пока да, вернее, если где-то и есть такие уникумы, они науке неизвестны… Однако вполне возможно, что естественная эволюция как раз движется в этом направлении. Ученые просто ускорили тысячелетний процесс.

— ДНК корректируется еще на стадии зародыша. Так? — уточнила Катерина.

— Конечно. Если ребенок родился без обработки ДНК — это уже не инфохомос.

— Но твой эмбрион никто же не обрабатывал?

— Зато обрабатывали у моих далеких предков.

— А свойство гипервозбуждения мозга передается по наследству?

— Ты имеешь в виду, может ли далекий потомок загадочного племени стать Киберчтецом? — переспросил Иван.

—Да.

— А по мне что, не видно?

— Снаружи — нет. Человек как человек.

— Инфохомос и есть человек. Просто со своими особенностями, пусть даже вызванными искусственно. Лучше всего это подтвердили смешанные браки, давшие жизнеспособное деятельное потомство. Ведь в природе разные виды, например, кошку с собакой, не скрестить. Правильно?

—Да.

— Над естественными особенностями народностей мы почему-то не задумываемся. Вот скажи, почему пигмей — маленький и черный, а финн — большой и светлый?

— Не знаю, — призналась невеста.

— Вот видишь.Продолжим пример с кошкой и собакой. Представители разных пород одного и того же вида реагируют, скажем, на дрессировку по-своему.

— Ну ты и сравнил. Это же — животные.

— А человек что — механизм?

— Нет.

—Вот именно. Такое же биологическое существо, только более высокоразвитое.

— Хорошо. Значит, дар Киберчтеца по наследству передается. Я правильно поняла?

— Не совсем. То есть смотри: если оба родителя — инфохомосы, преемственность однозначная. Если только один из родителей — дар передается лишь по мужской линии. Стоит цепочке поколений прерваться хоть раз девочкой — прощай Киберчтец.

— Поясни на примере. Я что-то ничего не поняла.

— Не будем ходить далеко. Я — инфохомос, ты — нет. Родись у нас мальчик, он будет Чтецом a девочка — пиши пропало.

— А когда несколько детей? Это не имеет значения?

— Нисколько, — усмехнулся Иван. — Только поворачивайся…

— А у наших детей как? — пристала Катерина.

— Ну так же. Если сын родит сына — получи 2 инфохомоса. А сын сына еще сына — то опять. И так далее. Знаешь, как в Библии: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…

— Понятно, — остановила его девушка. — Ты сначала говорил, когда оба родителя — Киберчтецы, то и наследство однозначно… Но ведь получается, что женщине дар не передается. Откуда тогда оба? — пыталась разобраться Катерина.

— Среди первых поколений-то были женщины. И инфохомосы создавали семьи внутри своей колонии. Вот в такой семье даже девочка рождалась инфохомосом. А я произошел от смешанного брака. Ведь Грин оказался очень благоприятной планетой, и колония быстро разрасталась за счет приезжих. Так что вскоре все перемешалось: и инфохомосы, и неинфохомосы…

— А кто же тогда сбежал на другую планету, если все перемешалось?

— Скрылись преимущественно «чистокровные» Киберчтецы.

— То есть семьи, где и папа, и мама обладали гипервозбужденным мозгом, так?

—Да.

— А зачем они сбежали?

— С одной стороны, созрело обоснованное подозрение, что власть имущие, испытывающие втайне страх перед неограниченными возможностями Чтецов, рано или поздно уничтожат колонию физически. Долго ли подстроить какую-нибудь катастрофу местного масштаба? А с другой стороны, у инфохомосов, создавших свою Церковь Старолюбов, появились морально-этические причины, диктуемые религиозными соображениями. Но это, я думаю, можно в рассказе опустить. Хорошо?

— Хорошо. А как создавали колонию и как она развивалась? В официальных документах об освоении Грина нигде не упоминается о каких-то там инфохомосах. Большинство населения вообще думает, что это сказочки.

— Правильно, ведь проект был суперсекретным. И гриф секретности до сих пор не сняли. В Галбезе об этой программе знают только несколько человек, которые в своих долгосрочных внешнеполитических прогнозах должны (пусть с самой малой вероятностью) учитывать возможность появления на свет где бы то ни было исчезнувшей популяции инфохомосов. Если бы в свое время колонию просто уничтожили (а вопрос, по сути, был решенным), то, я думаю, документы бы вообще давно ликвидировали, чтобы, так сказать, закрыть данную тему.

Катерина надолго задумалась, пытаясь представить в воображении трудную судьбу целого племени людей, вынужденного бежать с собственной планеты… затем обратилась к Ивану:

— Поскольку об истинной истории освоения планеты правду, по твоему утверждению, нигде не узнаешь, то мне хотелось бы, как коренной грин-с чанке, хоть немного приподнять завесу над теми далекими событиями.

— Кать, да я сам-то многого не расскажу.

— Ну хоть чуть-чуть. Все равно сидим. Пока катер плывет, что нам еще делать?

— Как что? — Стрельцов похлопал себя по жи воту. — Надо перекусить. Кто ж рассказывает бай ки на голодный желудок? Это же чистое мучение.

— Ваня, дорогой…

— Катя, и не спорь. Пока не поем — никаких продолжений. Как в сказках, знаешь? Ты сначала и баньку истопи, накорми и спать уложи, а потом уж расспрашивай. А у тебя все наоборот получается.

— Ладно, — согласилась девушка. — Накормить — накормлю, а о баньке с кроватью и не мечтай.

Иван недовольно почесал затылок:

— Экая ты — несговорчивая!

— Седина в бороду — бес в ребро, — ехидно подколола его Катька. — Стыдно, батенька, в вашем-то возрасте… — Подруга укоризненно покачала головой.

— Да уж. — Чтец с показным разочарованием потянулся на шезлонге. — В нашем возрасте одно удовольствие — теплая ванна с хорошей сигарой в зубах да эротический календарь на стене…

— Я думаю, к джентльменскому набору можно еще приплюсовать и рюмочку коньяку, — съязвила девушка. — Сейчас посмотрим, что у них там на камбузе… Чай, катер-то — командирский.

— Прекрасная идея, — согласился Стрельцов. Иван передал управление судном автопилоту, и гринчане направились в каюту.

Вместительный холодильник полностью оправдал надежды пассажиров. Он был набит под завязку самыми разнообразными продуктами. Заботливые интенданты, к счастью, не позабыли и о свежих фруктах.

— В таких условиях можно служить безопасности Лиги, — улыбаясь, прокомментировал Чтец, рассмотрев этикетки бутылок.

Катька быстро собрала на стол. Обед получился шикарным. Ванька то и дело по-старчески кряхтел и причмокивал от наслаждения. Спасибо Зловещей Тени — хоть зубы оставила на месте.

Наевшись до отвала, Стрельцов, как сытый кот, растянулся на мягком диване, пока Катерина приводила в порядок внутренний интерьер. Но перегруженному пищей организму не хватало воздуха и Иван вернулся на палубу, где заботливо погрузил тело в удобный шезлонг. Сам себе Ванька в этот момент напоминал рептилию, которой для полного усвоения пищи необходима солнечная энергия. Пристроившись на теплом камешке, древнее животное может один удачный обед переваривать в течение нескольких недель, а то и месяцев. Может быть, для него в этом и состоит радость общения с природой.

Но… счастливую идиллию нарушила Катерина. Покончив с уборкой посуды, невеста заново приступила к расспросам.

— Кать, ты совесть-то имей, — возмутился Чтец. — Разве родители тебя не учили, что нельзя досаждать пожилым людям после еды, поскольку у них замедленное пищеварение?

Девушка открыла рот для возражений, но Стрельцов беспардонно перебил:

— Посмотри сюда. — Парень указал пальцем на свой округлившийся животик. — Вопросы есть?

— Есть. Вань, а почему для колонии инфохомосов выбрали именно Грин?

Стрельцов изобразил гримасу мученика. Катюша подвинулась поближе к жениху и ласково погладила гринчанина поверх рубашки в области желудка — по «трудовому мозолю».

— Ваня, не упрямься. Ну же… Девушка просила таким вкрадчивым и ангель— ским голоском, что отказать ей было просто невозможно… Разомлевший гурман сдался:

— Известно почему. Биоконструкторы хотели проверить работоспособность Киберчтецов в условиях, близких к земным. Ведь основные правительственные учреждения тогда находились на Земле (как, впрочем, и сейчас). Планировалось, что впоследствии, в случае успешного окончания проекта, инфохомосам предстояло бы трудиться в многочисленных бюрократических структурах, удовлетворяя информационные запросы чиновников.

— А я и не знала, что на Грине условия жизни так уж приближены к земным, — простодушно призналась девушка.

— Ну ты даешь! Современные астрономы имеют в своем распоряжении уникальные средства наблюдения за космическими объектами. В поле зрения ученых в разных галактиках находятся тысячи планет. Но из них лишь десяток-другой более-менее похож на колыбель человечества.

— Однако выбрали все-таки Грин.

— Потому что на тех двадцати (или около того) планетах, о которых я говорил, к началу проекта уже шло интенсивное заселение. А инфохомосов хотели поместить во вновь осваиваемый мир — подальше от многочисленных городов. Ведь никто не мог поручиться головой, как поведет себя таинственное племя. А на Грине, как я и говорил, если что, всегда можно было просто уничтожить колонию, не особенно взбудоражив при этом общественное мнение.

— Понятно. Так чем конкретно наша планета схожа с Землей? — не отставала Катерина.

— Да много чем… По излучению всепроникаю-щих частиц, исходящему из ядра планеты, определили ее возраст — около 8х109 земных лет, т.е. Грин немного старше Земли, но по космическим меркам они — ровесники.

Наша планета — это подтвердили результаты астрофизических измерений — лишь чуть больше правительственной. Поэтому изменение гравитационных сил по сравнению с земными — незначительное, оно не опасно для здоровья человека.

Грин обращается вокруг звезды где-то за 375 суток (земных), а местные сутки (один оборот вокруг оси вращения) составляют 25 стандарт-часов Лиги. Это тоже вполне приемлемо для человека.

Большая полуось эллипсовидной орбиты нашей планеты, т.е. среднее расстояние от планеты до звезд, несколько превышает расстояние от Земли до Солнца, но наша звезда помощней их, поэтому количество поглощаемой энергии также вполне сравнимо.

Впитывая цифры, величины и термины, которые приводил Иван, Катька обескураженно вытаращила глаза. Стрельцов невозмутимо продолжал:

— Подобно Земле, Грин имеет магнитное поле (величиной около одного эрстеда). Магнитосфера защищает поверхность небесного тела от гибельного для всего живого излучения звезды, отклоняя поток заряженных частиц. Угол наклона магнитной оси Грина к плоскости ее орбиты — около 68 градусов. При этом магнитная ось и ось вращения «с нашей планеты приблизительно совпадают, как и в условиях Земли. Только у них этот показатель составляет 66 градусов 33 минуты. Как видишь, различия минимальные. Стало быть, климатические и природные зоны на сравниваемых планетах располагаются аналогично: широтными поясами — от жаркого и влажного экваториального к арктическим у полюсов. Кроме того, атмосфера…

— Довольно, — взмолилась Катерина, в голове у которой за время монолога жениха шарики успели заехать за ролики. — Как я поняла, схожесть планет — довольно высокая.

— Я рад за тебя. — Лицо Стрельцова растянулось в широкой улыбке. — Ты просила — я объяснил.

— Хорошо. А вот ты можешь объяснить, почему в многочисленных легендах и старинных сплетнях инфохомосам зачастую приписывали черты киборгов, таких, знаешь, биороботов?

— Потому что самым первым Чтецам в детском возрасте, когда они еще, по большому счету, и Чтецами-то не были, по требованию руководителей проекта в мозг вживили микрочипы. По официальной версии — это маяки слежения, то есть датчики наблюдения за перемещением. Но я подозреваю другое. Мне кажется, маячок — не основная функция.

— А какая главная?

— Чин является встроенным дистанционным средством уничтожения. Кураторы проекта (от правительства) уже тогда побаивались будущих возможностей инфохомосов и перестраховывались. Смотри, как удобно: где бы ни находился Чтец, стоило нажать одну из кнопочек на пульте слежения, и у бедняги в голове взрывался мини-заряд из бризантной взрывчатки (одного миллиграмма вполне достаточно, чтобы умертвить мозг и, соответственно, человека). Может быть, вместо взрывчатки устанавливался микроконденсатор, выдающий смертельный электрический импульс. Короче, что-то в этом роде…

— Ты уверен?

— На девяносто девять процентов. Как я тебе уже говорил, просто неохота восстанавливать уничтоженные несколько веков назад инфомассивы. Да и, в общем-то, мне и так все ясно. По крайней мере, в этом вопросе.

— Но почему ты думаешь, что микрочипы связаны с байками и легендами?

— А что тут думать? Сами кураторы непроизвольно и распространили эти сплетни. Знаешь, в отличие от ученых, чиновники и политики всегда любят прихвастнуть, что, дескать, полностью контролируют ситуацию. В своих докладах наверх правительственные надсмотрщики не преминули подчеркнуть, что в случае чего, мол, нажал на кнопочку—и сомнительный инородец уже безопасен для общества. А там, в бюрократических структурах, в свою очередь, утечка информации неизбежна, даже из-под секретных грифов. Тем более прошло столько времени. Короче, по секрету всему свету… Вот тебе и байки… Ну а если человека можно контролировать на расстоянии и к тому же в голове у него вшиты какие-то детали, то кто он? Ответ прост: биоробот. Логично?

— Вполне, — подтвердила Катерина. — Но ты сказал, что чипы ставились только первым Чтецам?

— Да, только первым, и, между прочим, делалось это втайне от родителей…

— Родителей? — с удивлением переспросила гринчанка.

— Вот именно. А что здесь необычного? — не понял Иван. — У каждого человека есть отец и мать, не правда ли?

— Правда, конечно, но я думала, что инфохомосы были, как бы сказать… обезличенными, что ли… бесфамильными… ведь все эти эксперименты с эмбрионами… коррекция ДНК… Согласись, странная забота о продолжении собственного рода… Я бы, наверное, так не смогла.

— Соглашусь лишь частично, — мягко возразил

Стрельцов. Некий этический барьер в данной ситуации, конечно, присутствует. Вернее, он имеет право на существование. Однако если встать на другую точку зрения, то сомнения можно счесть за излишнее самокопание высоколобого интеллигента, закомплексованного и забитого формальными требованиями книжной морали.

— Ну ты сказанул, — выдохнула Катерина.

— Может быть, несколько грубо, — согласился гринчанин. — Но я просто хочу, как и ты, постигнуть чувства и логику родителей первых инфохомосов.

— Интересно.

— Вот ты говоришь: «забота о потомстве».

— Правильно…

— Да. Еще в двадцатом веке юридически узаконили так называемых людей из пробирки.

— Но это же были естественные дети.

— Что значит «естественные»? — спросил Иван.

— Как и любой другой ребенок, каждый из них получал в качестве наследственной информации от родителей по 23 хромосомы. Точные копии этих 46 хромосом попадали во все клетки организма, являясь врожденной генной характеристикой данного индивидуума. Ведь так?

— Так. Но зачастую родителей больше гложет забота не столько о детях, сколько об их похожести на себя.

— Как же иначе-то, Ваня? — усмехнулась невеста. — А тебя, что ли, больше устроит похожесть ребенка на соседа?

— Кать, эти пошлости тут совершенно не к месту.

— Они везде — не к месту. — И я не имел в виду только физическое сходство.

— Я — тоже, — улыбнулась Катюша.

— Родители первых инфохомосов — в этой плоскости рассуждений — совершили где-то даже акт самопожертвования, подвиг самоотречения в пользу потомства.

— Хорош подвиг — подвергнуть своего будущего ребенка неизвестному вмешательству.

— Я никого не оправдываю, но и не осуждаю. Мы-то пытаемся понять мотивы, движущие давно ушедшими из жизни людьми — со своими мыслями, страстями, надеждами… Ведь до конца разобраться во внутреннем мире другого человека практически невозможно. Здесь уместно только предполагать.

— Иногда себя-то не можешь до конца постигнуть, — подтвердила девушка.

— Не говори. А те родители, как мне кажется, хотели дать своим детям еще на дородовой стадии мощный толчок к развитию, некий супершанс… Непредсказуемость, естественно, была, но, может быть, это увеличивало ценность лотереи до гигантской суммы чувств, выражаемой стоимостью величайшего сокровища — жизни собственных детей.

— Ваня, ты просто извращенец, — поразилась гринчанка.

— Катя, повторяю: я пытаюсь понять. Но ведь есть же такая психология: «Либо пан, либо пропал, третьего не дано»?

— Есть.

— К тому же стать родителем инфохомоса не предлагали всякому встречному. Над отбором кандидатур работали десятки психологов, аналитиков и медиков. Желающих «сканировали», «просвечивали» и «фильтровали» со всех сторон. Ты думаешь, среди них оказались какие-нибудь аферисты, стяжатели или аморальные типы, готовые пожертвовать здоровьем и жизнью своих детей ради собственного благополучия?

— Которые превратили бы эксперимент в личную пожизненную кормушку, — развила мысль Катерина. — Ведь совсем недурно «доить» до конца своих дней сердобольный Галбез с его лабораториями и стоящее за ними правительство Лиги.

Иван кивнул головой, поддержав невесту, и продолжил:

— Напротив. Это были высоконравственные люди с развитым чувством долга, которые согласились посвятить свои жизни заботе о собственных детях (пусть даже предполагаемых вундеркиндах) где-то на дальней, еще никому не известной планете, в заброшенной колонии. Ведь именно они и возмутились первыми, когда узнали про надругательство над юными Чтецами — вживление в мозг микрочипов. А ты говоришь: инфохомосы — обезличенные… Представь, что было бы с бедными детьми, если бы их действительно воспитывали где-нибудь в интернате тюремного типа, как в инкубаторе.

— Да, — согласилась Катя. — Я бы тоже никому не позволила издеваться над собственным ребенком.

— Разъяренные матери, узрев нарушение прав человека, добрались даже до Верхнего Суда Лиги. И если бы дело дошло до рассмотрения, то однозначно в Галбезе полетели чьи-нибудь головы, а для проекта была бы обеспечена преждевременная огласка со скандалом в средствах массовой информации. Естественно, «мудрые» кураторы сразу пошли на попятную и от чипов тут же отказались…

— А новорожденные на Грине инфохомосы признавались гражданами Лиги?

— Конечно, ведь родители — граждане… со всеми официальными последствиями.

— Какими последствиями? — уточнила девушка.

— И они, и их дети находились под защитой Основного Закона Лиги — Конституции.

— Понятно.

— Но, по правде сказать, с отказом от чипов в Галбезе несколько слукавили. Вернее, не с самим отказом, а с той легкостью, с которой они на него согласились.

— Почему? — снова удивилась Катерина.

— К тому времени уже обнаружили (по иронии судьбы, совершенно случайно), что модуль-сигналы действуют на гипервозбужденный мозг инфохомоса примерно так же, как и на работающий компьютер.

— То есть?

— На экранах модуль-локаторов Чтец появляется с высокой четкостью.

— Так что, с помощью системных локаторов можно запросто обнаружить его местонахождение? — Ну не то чтобы запросто. Существуют определенные методы защиты, как и для сетей. — Про себя Иван подумал: «Лучший метод — червивое дерьмо», а вслух произнес: — Ведь просидел же я несколько дней у Виртуоза в самом центре столицы, оставаясь невидимым для Галбеза.

— Таким образом, — подытожила девушка, — в чипе-маячке, как в датчике наблюдения за перемещением, необходимость отпала ввиду открытия действия модуль-сигналов на мозг инфохомоса. Так?

—Да.

— А чем они заменили чип, выступающий в роли послушного убийцы?

— Теми же модуль-локаторами, но работающими на большой мощности.

— Я знаю, что модуль-сигнал повышенной энергии выводит из строя компьютерные сети… неужели и инфохомосов… тоже… — От волнения Катерина широко раскрыла красивые глаза.

— Нет-нет, не насмерть, — улыбнувшись, успокоил Стрельцов. — Скажем так: в момент облучения мозг Чтеца интенсивно угнетается чудовищными болевыми ударами.

— Ты хочешь сказать…

— Дабы поберечь твои нервы, — перебил Иван, — я не хотел бы описывать ощущения инфохомоса, когда он находится вблизи действующего локатора большой мощности.

— Извини. Наверное, это описание повредило бы больше тебе…

— Да ладно… Кстати, за время «спортивных состязаний» с Галбезом, когда пришлось скрываться от погони, я убедился, что целенаправленными тренировками можно значительно снизить болевой шок от облучения, в идеале, вероятно, — убрать совсем. Ведь угнетается не весь мозг, а только некоторые гипервозбужденные области — так называемые киберцентры Чтеца, которые, если регулярно упражняться, можно в принципе временно. «отключать».

Видно было, что напряжение, охватившее до этого Катерину, после обнадеживающей фразы жениха значительно отступило.

— Вань, ты тренируйся хоть, чтоб тебя не застали врасплох, — заботливо посоветовала девушка.

— Слушаюсь, господин генерал, — шутливо вытянулся гринчанин. — Разрешите выполнять?

— Отставить. Занятия — по расписанию, — скомандовала Катька.

— Есть.

— Ваня, а что сталооь с первыми инфохомосами? Они так и носили в голове эти проклятые чипы до конца жизни?

— Вообще-то медицинские консультанты проекта уверяли, что чип вживлен по специальной технологии таким образом, чтобы исключить его удаление. Хирургическое вмешательство в зону имплантата, с их слов, было сопряжено практически со стопроцентным риском повреждения мозга, что повлекло бы за собой самые плачевные последствия — вплоть до летального исхода. Однако молодые инфохомосы — обладатели лишней детали в голове, — достигнув зрелого возраста, проштудировали всю медицинско-техническую литературу с дотошностью и рвением, завидным даже для Киберчтецов. И сей огромный труд не пропал даром. Ребята разработали уникальную хирургическую методику оперирования мозга, позволившую освободиться от ненавистного чипа, не повредив при этом жизненно важные зоны… Осуществили ее на практике сами же разработчики… Молодые Чтецы в роли медиков еще раз доказали свою гениальную предрасположенность к обучению любым наукам. Ведь, собственно, для этого и создавался проект. Никто же вначале не думал, что инфохомосы, став взрослыми людьми, совершат гигантский качественный скачок в обработке информации и выйдут на фантастический уровень взаимодействия без поддержки компьютеров и других технических средств.

— А руководители предполагали, что получат обыкновенных людей, но с повышенным коэффициентом обучаемости?

— Что-то типа такого, — согласился Стрельцов.

— Вундеркиндов по жизни, но не более? — переспросила Катерина.

—Да.

— Ваня, ты говорил, что научный эксперимент с самого начала задумывался и осуществлялся под покровом секретности.

— Как и большинство проектов, финансируемых Галбезом, — подтвердил гринчанин.

— И чтобы скрыться подальше от любопытных глаз, даже создали отдельную колонию на Грине. А наша планета на тот момент была еще практически неосвоенной.

— Так.

— Откуда же тогда впоследствии появились смешанные браки, да еще в таком количестве? Получается, в поселке проживала целая масса посторонних людей. Так, что ли?

— Совершенно верно. Но не посторонних. Все они работали в системе Галбеза.

— Что, колония в полном составе?

— На первых порах — да. Мало кто знает, но вообще-то освоение любой планеты начинается именно с колонии Галбеза. Так называемый карантин — десять лет. Массированный научный десант… Пристальное изучение геологических, климатических, биологических особенностей нового мира. Выявление гуманоидов, либо других разумных существ, либо лидирующего биологического вида. Установление контактов с местным населением, если таковое имеется, улаживание территориальных споров. Рекогносцировка местности, геодезическая съемка рельефа, проектирование городов и поселков, привязка типовых производственных комплексов и объектов обороны, установка галактических опознавательных маяков и пограничных знаков Лиги, подготовка площадок для строительства приемного и подающего тамбуров магистрального тахионового канала — пассажирского и грузового. И еще тысяча разных дел…

— И все это руками Галбеза? — поразилась Катька.

— Да. Пока не окончится карантин, ни одно гражданское лицо не вступит на планету.

— Почему?

— Чтобы убедиться в безопасности населения, которое будет здесь проживать.

— Что, были прецеденты?

— Сколько угодно. Некоторые колонии Галбеза вымирали подчистую, как динозавры на Земле.

— Кошмар… и известны причины?

— Убийственные бактерии, вирусы, газы, замедленная смерть от неведомых химических соединений, природные катаклизмы, изощренные нападения аборигенов и просто таинственные случаи, окутанные мистическим ореолом.

— Как это?

— А вот так. К примеру, колония абсолютно не выходит на связь. Высылают разведподразделение. Поисковики прибывают на место, а кругом одни трупы или, еще пуще, вообще никого нет…

— И что тогда?

— Если ответить официально — ведется рассле дование…

— И долго?

— Когда как. Бывает, планета десятилетиями числится на консервации, пока выясняют причины.

— А потом?

— Потом повторный карантин.

— Ваня, откуда ты все это знаешь? Это же, наверное, государственные тайны?

Стрельцов самодовольно улыбнулся:

— Кать, ты не забывай, с кем имеешь дело. Я же — Киберчтец. От нас нет секретов.

— От кого это, от вас?

— От Чтецов…

— Хорошо, — согласилась девушка. — Стало быть, родители первых инфохомосов участвовали в карантине на нашей планете. Я правильно поняла?

— Нет. Они прибыли на Грин сразу же после окончания десятилетнего испытания, когда началось официальное заселение нового мира.

— Как прошло испытание?

— Прекрасно. Наша родина зарекомендовала себя с самой положительной стороны. Да и что может быть лучше Грина?

— Да! — мечтательно вздохнула девушка, вспоминая дорогие сердцу места. — В колонию тогда, наверное, хлынули поселенцы со всех концов галактики?

— Не совсем в колонию. Они хлынули туда, куда им и следовало хлынуть в соответствии с перспективным планом освоения планеты, разработанным карантинщиками. А непосредственно поселение Галбеза пополнилось родителями инфохомосов и другими косвенными участниками проекта. Все — сотрудники БГБ.

— Что за косвенные, участники? — уточнила Катька.

— Строители, лесники, транспортники, пищевики, механики, учителя, сельскохозяйственные работники, администраторы, аналитики, артисты, журналисты, и прочее, и прочее. Короче, весь трудовой люд, от которого зависит успешное развитие и устойчивая жизнедеятельность любого населенного пункта.

— При чем же тут Бюро Галактической Безопасности? — опять не поняла гринчанка.

— Некоторые обыватели, насмотревшись дешевых фильмов, представляют себе сотрудника БГБ только в виде суперпробивного агента с удостоверением личности в руках, которое он сует под нос чуть ли не каждому встречному… ну еще, может быть, в виде сурового снеговика, собирающего трупы вооруженных мафиози после очередного лазерного залпа с тарелки Б П.

— Ты намекаешь на меня? — подозрительно спросила невеста.

— Катя, ты слушаешь невнимательно. Я же сказал: «некоторые обыватели…»

— А-а…

— На самом же деле это лишь конечный, так сказать, продукт производства, видимая часть фасада гигантской империи Галбеза, в которой работают миллионы людей. И далеко не каждый из них видел хоть раз в жизни настоящее оружие или встречался лицом к лицу с галактическими преступниками. — Стрельцов немного подумал и обратился к Катюше: — Ты еще не устала?

— Нет. А что?

— А я устал. Предлагаю остаток пути до стойбища аборов провести более продуктивно.

— В каком смысле? — Думаю, Кать, нам стоит попробовать зачать ребенка… — с убежденностью и лаской в голосе произнес Иван. Девушка грациозно повернулась и взглянула на собеседника с таким интересом, какой обычно испытывают посетители —галактического зоопарка рассматривая в аквариуме диковинную зверушку.

— Дурное дело — не хитрое, — обронила невеста. — Что ж тут продуктивного-то? Пожилой жених неловко поежился:

— Нет, Катя, ты пойми меня правильно. Перспектива — гигантская, — объяснял Стрельцов, энергично жестикулируя руками.

— Ну-ну…

— Посуди сама, через девять месяцев ты родишь мальчика, такого же инфохомоса, как и я.

— А вдруг девочку?

— Ну… в таком случае у нас еще будет время исправить ошибку судьбы.

— И что дальше?

— Ты только представь, какие это сулит выгоды…

— Представила.

— Спустя несколько лет сын подрастет, и ты сможешь пристать к нему со всеми своими вопросами. Мальчонка не рискнет отказать заботливой мамочке, и тогда ты наконец-то полностью удовлетворишь свое нескончаемое любопытство. Ну как? — Глаза гринчанина светились восторгом и вдохновением, будто он только что сделал гениальное научное открытие.

— Предложение, конечно, заманчивое, — улыбнулась Катерина (Иван засверкал еще сильней). — Однако скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Слишком уж долго ждать.

— Но, Кать. — Стрельцов начал терять блеск.

— Вы, инфохомосы, любите все усложнять — поучительно высказалась невеста.

— Какая ты, Катя, все-таки бездушная, — с едким упреком и показной обидой пробубнил жених (девушка согласно закивала головой), — и бессердечная.

— Зато уж твоя «сердечность» настолько ненасытная, что с лихвой окупит мое любопытство. Если сложить все вместе, мы неплохо друг друга компенсируем. Я же предупреждала, Ваня: пока не расскажешь все, что надо, я от тебя не отстану.

— А много надо?

— Достаточно.

Стрельцов еще чуть-чуть подождал, все же надеясь на перелом в настроении девушки в пользу «продуктивных действий», но напрасно.

— Итак, на чем мы остановились? — переспросила Катерина. — Значит, Галбез, по-твоему, гигантская империя?

— Конечно, — обреченно подтвердил гринча-нин. — Ведь БГБ — не просто пожарная команда, бессистемно реагирующая в срочном порядке на возникающие очаги возгорания. Межпланетное громадное ведомство ведет целенаправленную работу, я бы даже сказал, политику по предупреждению и предотвращению возможных чрезвычайных ситуаций. Профилактика заболеваний, как известно, всегда обходится дешевле их лечения. Именно поэтому Галбез имеет свои многочисленные лаборатории, полигоны, институты и даже города. Где прогнозируются и моделируются различные, стихийные бедствия, природные и техногенные катастрофы, социальные беспорядки и катаклизмы; ведутся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по созданию технологий, методик и комплексов для эффективного ведения спасательных и аварийно-восстановительных работ; действенному управлению общественным мнением в условиях чрезвычайных ситуаций; выявлению и устранению причин и побудительных мотивов массовых беспорядков и паники; выработки приемов ликвидации бандформирований и вооруженных маньяков-одиночек…

— Стоп, стоп, стоп… — прервала Катерина. — Почему вы, Чтецы, такие многословные? Я все поняла, Поселок инфохомосов был одним из таких полигонов. Так?

— Так.

— А как же секретность?

— Все сотрудники Галбеза дают подписку о неразглашении…

— И действует?

— Конечно. Если даже кто-то, выйдя на пенсию, и сболтнет лишнего где-нибудь в кругу родных и близких на вечеринке, например, за столом, то все равно в средствах массовой информации подтверждения пьяным байкам пытливые слушатели не найдут. В итоге, знаешь, один сказал то, другой это, а настоящую картину тех событий, в которых участвовали работники ведомства, смогут восстановить лишь специально обученные профессионалы (и то не всегда). Да и сам уровень секретов зачастую бывает просто смешным: одно дело работать, предположим, в Следственном отделе; совсем другое — поваром в кафе, пусть даже это кафе принадлежит Галбезу.

— Понятно, — остановила гринчанка. — А какова цель создания поселка инфохомосов? Чего хотели добиться авторы проекта?

— Кать, тебе только следователем работать… во вражеской разведке.

— Не отвлекайся.

— Цель простая. Во всем добиться естественности. То есть обычный среднестатистический поселок с обычными среднестатистическими людьми (ведь у них на лбу не написано, что они из БГБ).

— И ради этого стоило тащиться на столь удаленную от Земли планету?

— Катя, и ради этого стоило тебе рассказывать о тайных полигонах и секретных исследованиях, о прогнозировании и моделировании событий и ситуаций, о желании руководства жестко контролировать ход эксперимента и иметь в любой момент возможность его пресечения — вплоть до уничтожения колонии?

— Ясно, — перехватила инициативу девушка. — Ты хочешь сказать, что в поселке моделировалась естественная благополучная социальная среда, в которой планировалось вырастить из инфохомосов законопослушных граждан, лояльных к родному правительству. Так?

— Верно. Поэтому сразу отказались от вариантов с интернатами, чтобы из вундеркиндов не получились какие-нибудь моральные уроды — вымуштрованные с виду солдафоны, но злобные монстры внутри. Ведь чужой ребенок, как ни стараются воспитатели в самых лучших приютах и детдомах, все равно недополучает материнской любви и отеческой заботы, так необходимых для становления нормальной всесторонне развитой личности. А для детей с уникальными способностями это важно втройне. Кроме того, во избежание вавилонского языкового столпотворения население поселка составили сплошь из русскоязычных семей.

— Почему именно русских?

— Проект с самого начала вел Санкт-Петербургский институт. Что ж, им надо было за океаном искать добровольцев, что ли?

— Понятно.

— К тому же, взращивать, если можно так выразиться, национальную монокультуру гораздо проще ввиду общности фольклора, традиций, обычаев, истории и т.д.

— Да… Как ни прискорбно это отметить, — вставила Катерина, — до сих пор еще имеются планеты, буквально раздираемые этническими противоречиями.

— Ты права. Авторы проекта, вероятно, учитывали и эти моменты.

— Подозрительно одно, — рассуждала девушка, — неужели они не боялись самопроизвольного расширения популяции за счет смешанных семей, создаваемых возмужавшими Киберчтецами.

— Нисколько не опасались, — ответил Иван. — Даже браков между инфохомосами, не говоря уже о смешанных.

— Что-то не похоже на перестраховщиков, о которых ты сегодня рассказывал.

— В том-то и дело, что перестраховались они еще на дородовой стадии. Поэтому и не боялись.

— Как это они умудрились, — удивилась гринчанка.

— Все та же коррекция ДНК… параллельно с гипервозбуждением мозга. Те самые хромосомы, о коих ты недавно упоминала…

— Почему же тогда на свет появился ты, вернее, твои предки?

— Старолюб объяснил, что, к счастью, структура ДНК, ответственная за наследственность, имеет способность самовосстанавливаться. Природу не обманешь.

— Да хранит нас господь! — Высокопарной фразой гринчанка выразила удовлетворение удачной развязкой истории с хромосомами.

— Аминь! — поддержал Иван в том же духе. В этот момент Стрельцов наконец-то увидел долгожданную знакомую поляну на берегу. Ориентирами служили одинокое раскидистое дерево на берегу и зловонный валун около воды, напоминающий по форме конскую голову. Радости парня не было предела, потому что «творческая встреча» с поклонниками и почитателями по типу «вопрос-ответ» ему дьявольски надоела, а прибытие к месту назначения являлось весомой и уважительной причиной для прекращения «пресс-конференции». Гринчанин энергичным жестом указал невесте на берег:

— Катя, приехали, все вопросы потом. Спасибо за внимание.

— Ваня, еще секундочку…

— Оставь хоть немного на будущее, Катя. Какие наши годы? Подожди, еще успеем надоесть друг Другу.

— Типун тебе на язык, — недовольно отозвалась очаровательная спутница.

Иван с Катериной высадились на берег и направились к раскидистому дереву. Именно оно служило Стрельцову указателем-ориентиром, хорошо заметным с борта катера. По расчетам гринчанина, стая аборов должна была располагаться приблизительно в этом районе — животные постоянно кочевали от хребта к реке и обратно.

К удивлению молодых людей, в тени дерева их уже неторопливо поджидал Быстрый Ветер. Хозяин поляны, вероятно, давно заметил приставшее к берегу судно и понял, что гости прибыли лично к нему. Стрельцов удовлетворенно подмигнул невесте:

— Я же говорил, что они очень сообразительны!

— Это и есть твой друг? — уточнила девушка.

— Он самый.

Иван торжественно протянул студню руку. Зверек с готовностью обвил ее щупальцем и расшаркался в приветствиях и благодарностях за то, что Ванька в свое время перекрыл квадротрассу. Катерина, не умеющая телепатически общаться, могла лишь строить догадки, о чем беседуют давние знакомые.

Молодой человек и не ожидал, что услуга, второпях оказанная местному жителю в прошлый раз, вызовет в душе абора столь бурную и теплую ответную реакцию. Чувствуя приподнятое настроение Быстрого Ветра, Стрельцов и сам повеселел:

— Что, машины совсем не беспокоили?

— Все было в лучшем виде, дружище.

— Здорово. А как жена? Родила? — поинтересовался Ванька. .

— Да.

— Все в порядке?

— Прекрасно!

— Сын? Дочь?

— Сын.

— Как назвал?

— Ваней, — радостно сообщил абор. От изумления гринчанин даже тихонько с благодарностью обнял иноплеменного товарища. Ведь еще никто в жизни не называл своего ребенка в честь Ваньки Стрельцова.

— Быстрый Ветер, ты же говорил, у вас нет таких имен, — удивился растроганный гость.

— Зато у нас есть обычай — давать детям имена хороших друзей. Ты единственный из людей знаешь наш язык — все родичи слышали. И я объяснил им, кто помог мне перекрыть дорогу…

— А другие аборы не возмущались, что имя — человеческое?

— Сначала — да.

— А потом?

— Я сказал им, что Иван переводится как «Умная Голова».

— Подействовало?

— Еще бы. Половина племени зовет сына Ваней, а другая — Умной Головой.

— Ничего, со временем привыкнут, — подбодрил парень.

— Я тоже так думаю.

— Скажу тебе по секрету, — доверительным шепотом протелепатировал Стрельцов, — что в русском фольклоре Иванушку, как правило, называют дурачком.

— Да? — растерянно переспросил абор. От неожиданности у него, казалось, отвалилась несуществующая челюсть.

— Но это так… к слову, чтоб ты знал… в случае чего… В итоге-то Иван всегда оказывался умней всех…

— Аа-а!.. — с облегчением вымолвил счастливый папаша. Я-то нутром чую, что имя у тебя хорошее, доброе.

— Спасибо. Кстати, Быстрый Ветер. — Гринча-нин ласково взял под руку Катерину. — Вот моя невеста. К сожалению, не могу гарантировать, — развел руками Стрельцов, — что назову ребенка Быстрым Ветром. У нас-то уж точно такие имена не приняты.

— Ничего-ничего, — рассмеялся абор. — Я не настаиваю.

— Ну-ка, дружище, подскажи, как у моей избранницы свечение? Чистое?

— В полном порядке. Прекрасная человеческая самочка, — отозвался мудрый «диагностик» с Октавы.

— Девушка.

— Я что-то неправильно сказал? — учтиво переспросил студень.

«А в чем, собственно, суть уточнения?» — призадумался жених и ответил:

— Не беспокойся, дорогой друг. Все хорошо. Я рад за невесту. А вот у меня что-то не клеится, — пожаловался гринчанин. — Говорят, постарел. Не пойму, с чего бы это? А ты как думаешь. Быстрый Ветер?

— Не бери в голову, Иван, — успокоил студень. — Возраст тут ни при чем. Старости не добавилось нисколько.

Стрельцов быстро перевел последние слова Катерине. Подруга встрепенулась и заинтересованно повернулась к Ивану, будто хотела подслушать его дальнейший разговор с абором.

— Так я такой же молодой? — уточнил Чтец.

— Разумеется. Просто в твоей ауре появилось большое черное пятно, словно кто-то зубами старательно выгрыз кусок свечения или, скажем, наоборот, воткнул туда мерзкий непроницаемый кинжал, точнее, бесформенный кусок зловещего металла.

— Быстрый Ветер, а ты не ошибаешься?

— Ничуть.

Абор не спеша обошел вокруг гринчанина и продолжил:

— Ты стоишь рядом со своей невестой — здоровенькой симпатичной самочкой.

«Девушкой», — подумал Стрельцов, но возражать не стал.

— И если, Ваня, смотреть на тебя сквозь ее свечение, то оно восполняет черноту — под таким углом зрения ты выглядишь, как прежде, молодым.

— Чудеса! — только и вымолвил парень. — Что же это за пятно такое? Откуда оно взялось?

— Перераспределение энергий, — пояснил добродушный зверек. — По-вашему — колдовство. На тебя наложено мощное заклятие.

Хотя Стрельцов и ожидал нечто подобное, тем не менее не смог сдержать возглас удивления и даже инстинктивно пригнулся под тяжестью известия. Катя, заметив недобрую перемену в настроении жениха, взволнованно спросила:

— Что-то серьезное?

— Сейчас уточним, — ответил Стрельцов. Парень снова обратился К абору: — И что, заклятие сильно крепкое?

Житель Октавы подошел поближе и внимательно осмотрел Ивана.

— Чрезвычайно грамотно сработано, дьявольски филигранное исполнение, — с восторгом (не к месту) отрекомендовал студень. — Уложить рисунок злобы и мести такими аккуратными завиточками подвластно только настоящему кудеснику, непревзойденному гению темных сил.

— Быстрый Ветер, ты что, издеваешься? — Гринчанин не выдержал столь хвалебных отзывов об авторе заклятия.

— Извини, Ваня, — всполошился мудрый «диагностик». — Я лишь хотел сказать, что… э-э…

— То, что уже сказал?

— Верно. Извини…

— Понятно. Да ты не переживай, дружище, — подбодрил Стрельцов. — Ведь только реальная оценка ситуации может служить надежной основой для принятия правильного решения. Если уж так случилось, то… то будем думать, что делать дальше.

— Правильно.

— Быстрый Ветер, скажи, а аборы не занимаются снятием порчи?

— Не. Что ты, Ваня, это исключено. Ты же знаешь, мы принципиально не вмешиваемся в жизнь людей (потому что только в этом случае имеем право требовать и от них того же). Данный же случай вообще исключительный (как ты, наверное, понял из моей оценки). Если кто-то попытается встать между тобой и этим дьявольским недоброжелателем, то вряд ли он сможет чем-то помочь. В лучшем случае бедолага перетянет заклятие на свой род, а тогда и сам сгинет, и все его родственники по седьмое колено включительно.

— Мощная композиция, — поразился молодой человек.

— Ваня, но ты же — Умная Голова. Не пропадешь. Я в тебя верю, дружище, — поддержал Абор.

— Спасибо, — поблагодарил Стрельцов. — Придется изворачиваться. А что еще делать? Кстати, Быстрый Ветер, передавай привет супруге и, естественно, маленькому Ванечке.

— Хорошо. Удачи тебе, Иван. Крепись. — Студень направился к стае.

— Будь здоров, — пожелал напоследок гринча-нин.

— Ну и что он сказал? — спросила Катерина, когда абор удалился в свои чертоги.

— Ситуация — каноническая, как в анекдоте, — усмехнулся жених. — Две новости: одна хорошая,другая плохая. Хорошую ты уже слышала.

— Ты не утратил молодость, — предположила невеста.

—Да.

— А плохая?

— Мне в ауру подбросили кусок дерьма…

— Ваня…

— Серьезно.

Девушка недоверчиво посмотрела на своего спутника.

— Если дословно, как он сказал, — воткнули обломок зловещего металла, конец цитаты. У меня лично это вызывает поэтическую ассоциацию с небесным метеоритом из черного железа.

— А кто воткнул?

— С его слов, грамотный и высококвалифицированный злопыхатель неизвестного происхождения. Короче, мощное заклятие в виде лютиков и бабочек, которыми Быстрый Ветер аж залюбовался.

— Все правильно, — вдруг твердым голосом произнесла Катя.

Стрельцов замер на полуслове. Он понял, что подругу осенила какая-то интересная мысль. — Ваня, Старолюб научил тебя искать ответы в сказках… И до сих пор это помогало…

— Ну и что?

— Черный, металл в твоей ауре — это же гадкий осколок разбитого зеркала злого тролля.

Парень, кажется, начал понимать Катькину догадку:

— Ты хочешь сказать… Снежная королева.

— Вот именно. Ганс Христиан Андерсен.

— Логично, — согласился гринчанин. — Аналогия с осколком вполне допустима. Но что это нам дает?

— Это лишь ниточка. Главная подсказка в другом.

— В чем же?

— Кай и Герда — вот она. Любовь, мальчик и девочка.

— Что ты имеешь в виду?

— Только девчонке дано найти друга на самом краю света, одолеть злые чары Снежной королевы и спасти мальчика, когда все уже считали его умершим. Понял?

— Нет.

— Что вы, мужики, без нас можете? До Стрельцова наконец дошло, и он не на шутку перепугался, зная характер невесты:

— Э-э… Кать, ты это брось!

Но подругу уже понесло! На нее нахлынула дикая безумная радость, как на альпиниста, стоящего на высочайшей покоренной вершине.

— Зловещая Тень — моя Снежная королева, — громко смеялась девушка.

— Прекрати, Катя, слышишь? Я тебе говорю…

— Это мой крест. Я и ОНА. ОДИН на ОДИН. Мне нужно попасть в инфополе.

— Отстань! — воскликнул жених. — Ты не принадлежишь к Чтецам, Катюша.

— Сам-то ты, милый, давно влился в их ряды? Стрельцов в отчаянии сцепил руки в замок:

— Ну что мне с тобой делать?!

Глава 30

Катерина ликовала. Блестя глазами, она ходила по кругу и с легкостью подпрыгивала, размахивая руками, — обычно так пляшут дети под дождем и просят: «Дождик, лей, не жалей, чтобы было веселей!» Молодая гринчанка возбужденно выкрикивала в небо:

— Во мне должна быть кровь инфохомосов-первопроходцев. Должна! И она есть! Просто не может быть иначе. Ваня, ты же сам говорил, что видел там, в инфополе, мое астральное тело, моего эфирного двойника. Все, что мне нужно, — лишь соединиться с ним.

Девушка остановилась и замерла. Она широко развела руки и с силой сжала кулаки. А затем медленно с величайшим напряжением начала сводить их у груди, как бы втискивая в себя возбуждение, концентрируя его внутри изящного тела. Лицо ее выражало отчаянную решимость, словно у воина перед последним боем, когда отступать некуда — и уже ничто в мире не сможет его поколебать или испугать.

— Это моя схватка! — тихо, но грозно вымолвила Катя и бросила взор к небу.

Иван видел, как невеста пытается подключиться к технополю, чтобы реализовать громадные возможности инфохомоса, заложенные в ней от рождения. Но она никак не могла преодолеть сопротивление новой для нее среды.

— Что мне делать? — не оставляя своих попыток, вскрикнула девушка.

Стрельцов не хотел отпускать Катюшу вверх, в опасную и таинственную неизвестность. Но парень понимал, что задержать ее сейчас — это то же самое, что подрезать прекрасной птице крылья во время обучения искусству летать — свободно парить над грешной землей. Птицы в чем-то очень близки богам. Воспрепятствуй он сейчас невесте — она больше никогда не взлетит. Но самое страшное — оборвется та волшебная связь, которая заставляет биться два молодых сердца в унисон. Иван утратит понимание любимой. Он потеряет ее на духовном уровне. А это гораздо страшней физического расставания. К тому же потеря духовного контакта рано или поздно все равно приведет к разлуке. «Делать нечего, — решил молодой человек. — Придется содействовать ей в этом безумии!»

— Катя, попроси помощи у своих родных и близких — живых и особенно мертвых. Их души вращаются в слоях, отстоящих не так далеко от технополя. Предки обязательно помогут. А если они на самом деле были Киберчтецами — тем более, — посоветовал Иван. — Они прорвут для тебя в энергетической оболочке отверстие изнутри. В крайнем случае — пробьют брешь. Попробуй, родная, — вздохнул Стрельцов.

В глазах девушки мелькнула искорка надежды. Мольбами и просьбами девушка, похоже, подняла всю свою родословную на небесах. Через некоторое время Катерина впала в мистический транс. По красивому телу гринчанки волной прокатились конвульсии. Но не хаотические и беспорядочные, а объединенные в строгий рисунок пластики. Вероятно, эти движения были наполнены сверхъестественной магической силой. Недаром колдуньи и шаманы, наряду с внутренней духовной техникой, придают большое значение ритмике движений, особому таинственному танцу, передаваемому из поколения в поколение в виде формальных поз и движений. Все это способствует правильному выделению праны — жизненной энергии — для построения прочной связи между душой и Божественным Сознанием.

Родные и близкие Катерины, судя по всему, не оставили мольбы девушки без внимания. Иван заметил, как сквозь технополе из ноосферы ко лбу невесты — в область «третьего глаза» — протянулись многочисленные ниточки-паутинки. Нет, они были нематериальными даже для полевой структуры и представляли собой скорее тончайшие лучики, почти невидимые штришки, указывающие путь для движения особых порций информации, недоступной в строгом научном понимании для человеческого сознания. По ниточкам в голову девушки заскользили мельчайшие бестелесные бусинки в виде сверкающих звездочек. Это были капельки Чистого Разума, микроскопические брызги Божественного Сознания. Может быть, в определенных условиях из этих вот капелек родились бы целые звездные системы, настолько высокоорганизованная информация была в них заложена! Иван не мог, конечно, знать этой истины напрямую. Но он безошибочно чувствовал ее сердцем. Весь опыт общения с технополем в роли Чтеца никогда не выводил гринчанина на такие мощные источники энергии, какие (он видел) были заложены в скользящих по ниточкам искорках.

Душа Катерины неудержимо рвалась в верхние слои вечной жизни, принадлежащие Создателю. И чистая девичья любовь, как это уже много раз бывало в истории человечества, опрокинула все мыслимые и немыслимые преграды, раздвинув пределы возможностей обыкновенной личности, по сути говоря, до бесконечности.

Стрельцов понял, что невесте удалось засечь внутренний огонь. Ее тело вдруг стало прозрачным и обесцветилось. Внутри полыхнуло яркое свечение и… ослепляющий огненный столб устремился от головы девушки ввысь — к самому небу, словно энергия любви материализовалась в огромный меч, готовый разрубить Зловещую Тень на мелкие кусочки.

Там, где только что стояла Катерина, остались лишь цветастое платьице да ажурное нижнее белье. Девушка испарилась полностью — она дематериализовалась. Практики-эзотерики, постигающие закрытые для непосвященных людей разделы тех или иных религий, стремятся к этому акту всю жизнь: воссоединиться с первородным Божественным Сознанием и раствориться в нем, достигнув нирваны. Катерина взяла эту высоту сразу, без подготовки.

В этот момент произошел колоссальный всплеск энергии. Вся структура технополя содрогнулась от удара мощной волны. Магнитные бури небывалой силы пронеслись по всем планетам галактики.

Для нормальных людей, не обладающих даром Киберчтеца, чисто внешне вроде бы ничего и не происходило. Кроме фантастического исчезновения девушки (окажись там свидетели), они бы ничего и не заметили. Разве что недоумение большинства населения в этот момент вызвали многочисленные сбои в компьютерных системах, прокатившиеся волной буквально по всем сетям. Люди и не догадывались, что невидимая энергетическая волна имеет гигантский очистительный заряд. Безжалостно уничтожались только слабые, небрежно выполненные программы, не подкрепленные своеобразной «кристаллической решеткой» информационной гармонии. Они разрушались как карточные домики. Расстроенные инженеры-системщики и программисты, не зная корня проблемы, озадаченно рассматривали платы и блоки, заглядывали в разъемы, проверяли контакты, сетовали на скачки напряжения и на распоясывавшихся хакеров. Но, что удивительно, там, где весь информационный комплекс был выстроен заботливо, с душой, ничего дурного не произошло, и там всякий рачительный хозяин, подражая убитым горем нерадивым коллегам, осматривал свой компьютер. И с небывалым удовольствием обнаруживал, что все в порядке. А ведь случайности здесь никакой не было. Такой исход событий был предопределен каждодневной рутинной работой, выполненной с любовью. Воистину по трудам воздается.

Кроме сбоя в компьютерных системах, с момента дематериализации Катерины отключились также все радио— и телевизионные станции. В эфире бушевали невообразимые помехи… И не только на одной-двух планетах Лиги. Электронные средства массовой информации и системы связи отказывались устойчиво работать в каждом из миров галактики.

Большинство людей в данный момент ломало голову над вопросом, что случилось с инфосистемами, зависимость от которых как на производстве, так и в быту в современном обществе настолько велика, что практически в эти минуты замерла сама жизнь — по меркам и понятиям достигнутой цивилизации.

И лишь лейтенанта Стрельцова проблемы связи сейчас не интересовали нисколько. Всей своей сущностью он пребывал в другом измерении. Будучи дееспособным Киберчтецом, Иван являлся, пожалуй, единственным свидетелем фантастического сражения, бушующего в технополе. Молодому гринчанину казалось, что он находится в эпицентре ядерного взрыва, в самом его основании — чудовищном месиве взломанной информационной структуры. Хотя даже такое сравнение, наверное, неспособно полностью передать ощущение грандиозности космической бури, открывшейся изумленному взору Ивана.

Сильнейший киберудар сразу же, как пушинку, отбросил Чтеца на стоящее рядом дерево. Парень соскользнул телом по стволу, будто отклеившаяся афиша, и немигающими глазами уставился вверх. Окружающая среда вокруг молодого человека непрерывно сотрясалась от вибраций и вздрагиваний. Уши забило неумолкающим гулом и тревожным рокотом. Парень представлял, что лежит на кромке жерла действующего вулкана, а может, на стыке целого семейства действующих вулканов.

Катькина душа взметнулась огненным столбом к самому центру галактики и там вырвалась с огромной энергией, словно термоядерный гриб, в окружающее ее киберпространство. Вспученная туманность аналоговой личности девушки неожиданно вспыхнула ярчайшим светилом. Центр этого гигантского облака активно поглощал вспоротые внутренности технополя, с шипением и клокотанием перемалывая и очищая информационную структуру невидимой реальности. Всепобеждающий чистый свет заполнил тонкую материю, расплавляя, как в домне, и превращая в шлак, гладкие черные пятна, оставленные Зловещей Тенью. Звездный жар любви методично очищал божественный эфир, разрушая злодейские заклинания князя тьмы.

В первые минуты Иваном овладело желание как-то помочь любимой. Но тут же парень отчетливо понял, что он в этом сражении абсолютно лишний. Нет, не из чувства самосохранения Чтец пришел к такому выводу. И даже не по причине невозможной реальной помощи. Ведь на самом деле Стрельцов и не знал, кому и где помогать-то — ментальное тело невесты, разорванное на тысячи прозрачных полотнищ, словно в образе романтических парусов древности, разлетелось во все концы галактики… Просто высшие уровни технополя сейчас для Ивана были недоступны — по законам Божественного Рока. Ведь там не совсем чтобы каждый за себя. Скорее один за всех и все за одного, как у мушкетеров. А судьба распорядилась так, что все человечество было сейчас сконцентрировано в Катькиной сверхновой звезде… И одновременно она была в ответе за всех людей.

До сознания Ивана смутно дошло, что, возможно, он навсегда УТРАТИЛ СВОЮ КАТЮШУ. Опустoшенный Стрельцов отупело и безразлично вглядывался в грохочущую над ним топку очистительной суперзвезды. Временами парень полностью терял ощущение действительности и в реальном, и в потустороннем мире. Ни добро, ни зло как таковые сейчас его не интересовали, будто все, что творилось вокруг, происходило как бы совсем и не с ним. Ни страх, ни благородство ничуть не щекотали его нервы.

Душа пуста. Но очи чисты. И если невеста растворилась в мироздании полностью, то жених в свою очередь достиг в какой-то степени частичного просветления: он начал потихоньку бсвобождаться от страданий, вызванных земными привязанностями и желаниями… Но сближение с Чистым Разумом длилось недолго, и, покинув подступы к нирване, Чтец вновь очутился в бушующей реальности технополя.

Термоядерный гриб, или, вернее, сияющий цветок взрыва, окруженный огненной сферой, все так же импульсивно расширялся под воздействием внутренних ударов продолжающегося извержения энергии. Перемалывающая туманность захватывала все новые и новые слои тонкой материи.

Понятие расстояния имеет в технополе совершенно иную сущность и наполнение, чем в реальности. Но тем не менее Иван чувствовал, видел и даже знал, что очищающий солнечный шар уже подмял под себя информационные структуры миров, находящихся в космическом пространстве далеко за пределами галактики.

Зловещая Тень панически бежала с места сражения и укрылась в глубоких подвалах мироздания, которые в простонародье называют адом.

Из центра огненного шара до Стрельцова со свистом и шипением долетали лишь развороченные глыбы застарелых, некачественных массивов да остывающие ошметки вспоротой структуры поля (из тех слоев, которые успели загадить пиявки Вельзевула). Догорающие остатки информационного мусора и хлама, словно кометы, то тут, то там с воем вонзались в энергетические поля вокруг распластанного тела Чтеца. Звук, доносящийся из самой гущи огненного вихря, можно было сравнить с раскатами грома. Но не с одиночными ударами, а со сплошным гулом, наподобие артиллерийской канонады. Если бы Иван только посмел сейчас сунуться поближе к пылающему факелу Катькиной души, то сразу бы сгорел, как щепка.

Вдруг Стрельцов услышал искаженный, как в испорченных наушниках, голос, напоминающий гнусавого телевизионного ведущего с какого-нибудь чрезвычайно удаленного в пространстве спортивного состязания. Это Старолюб сквозь бурлящие в технополе помехи все же сумел пробиться к ушам Чтеца. Голос старика подрагивал. Он возбужденно, с волнением, выкрикивал:

— Иван, Ваня, ты что там поджег? Это колоссально! — В «наушниках» раздался посторонний треск. — Ваня, ты слышишь? Это КОЛОССАЛЬНО! — Дрожащий голос Старолюба сорвался на восторженный вопль. — Технополе очистилось на е сотни световых лет от Октавы. Пиявки в ужасе закрываются и лопаются, как мыльные пузыри, а потом испаряются. — Старик орал так, что это уже была не речь, а, пожалуй, боевой клич. — Зловещая Тень трусливо сбежала зализывать ожоги… Даже на Голде рассасываются метастазы. — Телеведущий теперь гремел тысячекратным «ура-а!». — Технополе сотрясается от стонов Вельзевула. Heпостижимо, Ваня. Это колоссально! Ты слышишь, Ваня? Ты что там поджег? Иван. Ответь.

Стрельцов, с трудом шевеля пересохшими губами, прошептал:

— Свечу силою в одну человеческую любовь.

— Ваня, говори громче. Ничего не слышно. Сплошной треск. Ваня…

— Это пылает моя Катерина, — чуть громче Произнес молодой человек.

— Кто пылает, Иван?

— Что же ты, старик, забыл, что ли? — крикнул во всю глотку гринчанин. — Ведь и ты когда-то был молодым!

— Ох, давно это было, сынок, — отдалось в эфире, — давно…

— Горит моя любовь, старик. Любовь!

— Я понял, Ваня. Твоя любовь, — восторженно кричал далекий фантом. — Понял, Ваня. Любовь! Понял. Колоссально!

«Эх, старик. Ничего ты не понял, — с горечью подумал Иван. — Ничего!»

Что бы там ни говорили об реинкарнации и переселениях душ, о многочисленных перевоплощениях и свободе духа, и так далее, и тому подобное, но ведь такого же индивида, в такой же телесной оболочке — Ивана Стрельцова — с его мыслями, переживаниями и житейским опытом, с его добрыми привычками, привязанностями и любовью, с ЕГО КАТЕРИНОЙ — НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ, никогда! А она, его Катюша, сейчас находится НА ГРЕБНЕ МИРОЗДАНИЯ… И навряд ли оттуда вернется! Ведь там нет ни справедливости, ни коварства; ни прошлого, ни настоящего, ни будущего; ни добра, ни зла; ни боли, ни радости… Есть только чистый свет Божественного Сознания: вечное блаженство. Разве можно возвратиться оттуда сюда добровольно? Нет, скорее земля для нее — уже пройденный этап.

В это время Иван почувствовал усиление шума, исходящего из центра галактики. Вибрации стремительно переросли в землетрясение. Рокот перешел в умопомрачительный рев. Казалось, что на него несется сокрушительная волна энергетического цунами. Шквал взбесившегося электричества подбрасывал тело Чтеца, как мячик, выгибал и ломал его, будто пытал на дыбе. Со стороны Иван, наверное, походил на эпилептика, у которого только что начался жестокий приступ страшной болезни.

ВНЕЗАПНО все стихло и наступила тишина — полная, АБСОЛЮТНАЯ, до звона в ушах.

«Она не вернулась. Она осталась ТАМ», — мелькнула ужасная мысль.

Глава 31

Первое, что услышал Иван после генерального космического сражения Катерины со Зловещей Тенью, — это голос Старолюба, такой же далекий и гнусавый, как и до этого, но без треска и шума. Видимо, помехи исчезли, а «наушники» почему-то еще не наладились.

— Ваня, ты слышишь меня? Скоро на всех планетах галактики одновременно начнется сильный ливень.

— Слышу, — устало буркнул Стрельцов.

— Растительность и поверхность земли обильно покрыта невидимым пеплом и гарью, выпавшими из технополя.

— Я вижу, — вставил парень.

— Молодой дождик должен смыть сажу и нагар, освободить все живое от омертвевших клеток Зловещей Тени.

— Прекрасно.

— За всю свою жизнь — и во плоти, и призраком — я ни разу такого не видел, Ваня. Это колоссально! Дождь на всех планетах одновременно.

«Понятно, — безразлично подумал гринчанин. — Дезинфекция, дегазация, дезактивация и прочие „дезы“. Что тут такого? Природа рациональна… и любит порядок».

— Это колоссально, Иван. Колоссально.

«Похоже, старик сегодня зациклился на этом слове от бурной радости. Похоже, так», — грустно улыбнулся молодой человек.

В этот миг воздух передернулся под изгибами молний, но грома не последовало… Небеса разверзлись, и оттуда вырвался мощный сноп ярчайшего света. Сияние в форме огненного шара, как в замедленном фильме, докатилось до земли и застыло возле удивленного парня, словно на поверхность планеты что-то аккуратно поставили. Стрельцов пригляделся и ахнул. В основании луча, будто изваяние из огненной лавы, пылало жаром девичье тело — КАТЕРИНА! Свечение потускнело и где-то на самом верху оборвалось. Обрезанный луч, подобно телескопической антенне, плавно задвинулся в макушку головы остывающей «статуи» невесты.

ОНА ВЕРНУЛАСЬ! И не просто вернулась. Словно античная богиня, она спустилась с небес — торжественно и величаво. Огненная фигура девушки искрилась безумной, невыразимой, сказочной красотой. Остывающее от Божественных лучей тело мерцало миллиардами звезд. Вся вселенная отразилась в Катерине, как в совершенном зеркале.

Иван вскочил на ноги и одним прыжком оказался возле невесты. Но нестерпимым жаром ему тут же опалило ресницы. Парню пришлось отодвинуться назад — в ожидании завершения «процесса плавки».

Стрельцов и сам весь горел от счастья. Он никак не мог поверить, что вновь обрел свою прекрасную белую лебедь, сказочную царевну. Люди в поисках волшебства зачастую отправляются за тридевять земель. А чудо — вот оно, под боком.

Волосы Катерины переливались набегающими огненными волнами. Неподвижный взор раскаленных глаз устремился сквозь жениха в неописуемые дали планет. По выражению лица, застывшей загадочной улыбке нельзя было понять, что девушка чувствует… и, вообще, чувствует ли что-нибудь! Для обалдевшего Стрельцова невыносимо потянулись минуты ожидания: что же будет дальше?

Когда температура остывающего тела позволила, Иван подошел и поцеловал изваяние в губы. По лицу статуи скатилась прозрачная слезинка. Ресницы и губы одновременно дрогнули и ожили. Невеста засияла счастьем и светом. Грудь девушки медленно приподнялась, вдыхая воздух и…

Где-то внутри у Стрельцова застрял ком рыдания. Но вместо рыдания из уст вырвался потрясающий крик победы, который многоликое эхо не раз повторило в отрогах далекого горного хребта. Казалось, сами легкие вырвались через горло вместе с этим криком и заполнили звуковой вибрацией пространство вокруг счастливого парня.

Небеса ответили молодому человеку мощными раскатами грома. Началась гроза.

Катя моргнула и своими настоящими, живыми глазами радостно посмотрела на Ивана. В тот же миг она кинулась к нему на грудь. Молодые люди обнялись и сразу же позабыли обо всем на свете. О! Что это были за минуты! Любовь целых поколений, сконцентрированная всего лишь в двух сердцах.

В голове, как в наушниках, все продолжал трещать восторженный голос Старолюба.

— Это колоссально, Иван, колоссально! Стрельцов взвыл от досады:

— Да иди же ты, старик. Надоел. Ну чего ты пристал? Я все давно уже понял. Успокойся ты там, наконец… Успокойся!

Но Старолюб не унимался, будто не слышал реплики влюбленного гринчанина.

Иван и Катерина стояли почти по колено в разлившемся ручье и ничего вокруг не замечали. Жених целовал лицо невесты, залитое дождем, и чувствовал вкус ее слез. Парень упивался девичьей красотой, словно замешанной на молоке и крови.

Стрельцов и сам преобразился. Жизненные соки рекой хлынули в его тело. Катерина отошла от Ивана на пару шагов и с удовольствием осмотрела результаты проделанной работы, как закройщик оценивает костюм, удачно сидящий на клиенте.

Иван хорошел, словно герой из сказки Ершова, проскочивший сквозь котел с водой студеной, сквозь второй — с водой вареной и последний — с молоком, вскипятя его ключом. Как известно, тот Ванюша (надо же, совпадение) стал таким пригожим, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Чтец улыбнулся: «Может, и у меня были свои „котлы“-испытания: студеный, наверное, — испарение невесты, вареный — возвращение, молоко — оживление». Парнишка еще раз подивился мудрости Старолюба, считающего, что в сказках можно найти ответ на любой вопрос.

Гринчанин сконцентрировался и позвал фантома.

— Да, Ваня. Я слышу, — ответил тот.

— Спасибо тебе, старик, за все, — расчувствовался молодой человек.

— Спасибо вам, сынок. Это вы с Катериной сегодня отличились.

— Скажи еще: «Колоссально!» — засмеялся Стрельцов.

— Да, Ваня, ты прав — колоссально, — согласился собеседник. — А я-то что? Чем могу — тем помогу…

— Ну не прибедняйся, старик. Не прибедняйся. Молодой человек с удовольствием отметил про себя, что беседует с добрым фантомом, как с давним, закадычным другом. Ивану это нравилось. Старолюбу, по всей видимости, тоже. «Все-таки молодец этот старик, — подумал Стрельцов. — Молодец!»

Между тем живительный дождь хлестал во всю силу. Живительный, потому что это была не простая вода. В каждой капельке содержалась бесценная информация о бегстве Зловещей Тени. Только посвященный человек, знающий о последних событиях в технополе, мог подметить и вразумительно объяснить, почему растения и деревья с такой жадностью потянулись к водным струям. Вся поросль радостно подставляла свои зеленые тела под дождь и неутомимо всасывала влагу из почвы, будто хотела напиться именно этой водой на всю будущую жизнь.

Катька сорвалась и весело зашлепала по лужам:

— Дождик, лей, не жалей, чтобы было веселей! — кричала гринчанка ввысь. Она протягивала руки в стороны, словно хотела поймать и удержать как можно больше небесных струек. Девушка так и не успела одеться, и поэтому ее действия выглядели как таинственный языческий обряд единения с природой.

Иван от души любовался этим зрелищем: бесподобно и в высшей степени естественно.

В это же самое время тысячи, миллионы людей в городах и селах на всех планетах, удивляясь сами внутреннему порыву, повыскакивали из домов и укрытий под небесный душ, как дети, и начали бесшабашно дурачиться и хохотать, наивно и трогательно радуясь жизни. Создалось впечатление, что по всем мирам Лиги спонтанно прокатился межпланетный водный карнавал.

Тучи, проплывающие над головами, не уставали изрыгать молнии и сотрясаться от грома. Наверное, они хотели побыстрей сжечь до конца тлеющий в технополе информационный мусор, чтобы завершить «генеральную уборку» тончайших сфер.

Конечно, и после обычного дождя растения и животные также радуются влаге, несущей жизнь. Но на этот раз все было по-иному — во сто крат сильнее. Каждая живая клетка чувствовала, что мир изменился, стал еще на одну ступенечку совершенней.

Только дождь закончился, как по всему небу протянулась гигантская многоцветная радуга. Иван и Катерина стояли в обнимку и наслаждались яркими красками небесной палитры. Девушка зачарованно произнесла, как будто увидела этот цвет не только на небе, но и у себя внутри:

— Красный!

— Оранжевый, — с таким же самосозерцанием отозвался жених.

— Желтый.

— Зеленый.

— Голубой, — подхватила невеста, загибая очередной палец на руке.

— Синий.

— Фиолетовый.

— А смотри, сколько еще полутонов и оттенков, — восхищенно добавил молодой человек.

Девушка задумчиво смотрела на радугу и загадочно улыбалась своему внутреннему миру. В этот момент Катерина напомнила жениху ту статую, которой она спустилась с небес. Парень, будто что-то вспомнив, начал с серьезным видом осматривать невесту: лицо, руки, тело. Гринчанка весело рассмеялась:

— Вань, ты что там ищешь?

— Я сразился для тебя со Зловещей Тенью, но при этом постарел. А ты победила ее ради меня. Но, слава богу, стала еще краше. (На щеках девушки заиграл довольный румянец.) А то я подумал, — продолжил молодой человек, — вдруг мы с тобой так и будем нырять в инфополе по очереди… спасая друг друга: ты — меня, я — тебя.

— Куда там, — Катька грациозно взмахнула рукой. — Зловещая Тень в ужасе бежала в свои темницы. С высоты она напоминала мне суетливую крысу, которая ищет щель, чтобы побыстрей удрать от яркого света.

— Ты расскажешь, как это было? — удивленно вытаращился Иван.

Он не думал, что память девушки хранит те мгновения, когда ее душа клокотала сверхновой звездой в киберпространстве.

— Может… когда-нибудь… не сейчас, — отказалась невеста. — А пока в наших сердцах кипит любовь, Зловещая Тень и носа не покажет из своей ямы.

— Конечно, я бы на ее месте тоже не стал связываться с такой суровой укротительницей теней, — пошутил Стрельцов.

— Не говори, — Катерина грозно изогнула бровь.

— Помимо прочего, — произнес Иван, — мне все-таки кажется, что кой-какие законы диалектики действуют и в том мире. Например, о переходе количественных изменений в качественные. Правда?

— Наверное.

— Посуди сама, — продолжал мысль гринчанин. — Чтобы заново организовать глобальное нападение на технополе, Зловещей Тени понадобится наплодить уйму пиявок. А те в свою очередь должны провернуть огромную подготовительную работу: испоганить и изглодать большую часть массивов в той области, где будет готовиться вылазка. Ты знаешь, что такое число дьявола?

Катька закрыла глаза, закачалась вокруг своей оси, словно маятник, и отстраненным голосом прочитала:

— «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти чиcло зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть». Иван искренне подивился:

— Ты цитируешь Библию не хуже Старолюба. (Хотя после того, как Катька побывала ТАМ, вряд ли чему-то стоит удивляться.) Число зверя, — продолжил Стрельцов, — имеет и некий тайный смысл, характеризующий коренные изменения в процессах, происходящих в окружающем мире. Это 66,6 процента, другими словами, две трети. Ровно на это количество нужно изменить свойство любого объекта, чтобы он поменял свою суть, то есть перестал быть тем самым объектом как таковым. Например, если в человеческой популяции количество олигофренов превысит две трети, то народность выродится.

— Понятно.

— Так вот, пока пиявки подточат необходимое для числа дьявола количество массивов инфополя, пройдет ой-ой-ой сколько времени. И только тогда будут созданы условия для успешного наступления князя тьмы. А пока суть да дело, какое-то время человечество может жить спокойно, — резюмировал Стрельцов.

— Но при этом оставаясь начеку, — возразила Катя.

— Конечно. Вот этим мы с тобой и займемся, — подмигнул Иван.

Стрельцов перехватил взгляд невесты. Она указывала глазами жениху за спину. В это время кто-то потянул парня снизу за штанину. Молодой человек оглянулся и увидел своего друга — абора.

— О! — обрадовался гринчанин. — Быстрый Ветер, что скажешь? Как я тебе нравлюсь, а? Кажется, я помолодел, не так ли?

— Я тебе сразу сказал, что ты и не старел, — отозвался студень.

— Однако доктора решили: постарел.

— Они не понимают Природу.

— Может быть, и так, — согласился парень.

— Я все видел, — восхищенно вымолвил житель Октавы.

— Что видел? — переспросил Стрельцов.

— Как невеста вычистила твою ауру.

— И только?

— Я, все мы, — абор указал щупальцем на своих сородичей, настороженно сбившихся в кучу на самом дальнем конце поляны, — все мы ощутили каким-то внутренним зрением огненный столб и чистый свет (по крайней мере, нам так показалось). Никогда не подумал бы, что один человек способен всполошить все небо.

— А ваши не испугались? — спросил гринчанин.

— Очень испугались, — запричитал студень. — Очень! Особенно дети. Я с трудом их успокоил. Родичи послали узнать — больше ничего не будет?

Парень с девушкой переглянулись и рассмеялись.

— Нет, на сегодня представление окончено, — заверил Стрельцов. — Можешь их успокоить.

— Спасибо. Кстати, Ваня, ты объяснил, что девушка — твоя невеста, а как зовут — не сказал..

И тут, к удивлению Чтеца, в телепатический разговор вмешалась виновница событий. Она сама ответила абору:

— Катерина, — и подала местному жителю руку. Студень смутился и осторожно (не без опаски) пожал девушке ладонь.

— Быстрый Ветер, — представился он.

— Очень приятно.

— Люди распевают свои имена на разные лады. Как еще звучит «Катерина»?

— Катя.

— А еще?

— Катюша.

— Прекрасно.

— Зачем тебе весь набор? — не выдержал Иван. Абор насупился и сказал очень серьезным тоном:

— Когда у меня родится дочь — назову Катюшей.

— Как ты это объяснишь жене?

— Скажу, что имя переводится — «Яркое Солнце».

Катька рассмеялась:

— Смотри, Быстрый Ветер, если ты и дальше будешь называть всех своих детей человеческими именами, то тебя скоро выгонят из стаи.

— Не выгонят. Куда они без меня? Пойду их как раз успокою. Счастливо оставаться.

— Будь здоров, — в один голос попрощались гринчане.

Иван снова отметил про себя, что Катерина свободно владеет телепатическим контактом и лингвистическим конструированием речи при общении с аборигеном. «Ну-ка, ну-ка, — подумал он. — Ну-ка. — Парень чуть-чуть сосредоточился и замер. — Бог ты мой, конечно, как я не заметил сразу?» — Иван почувствовал в технополе еще одно сердцебиение. Стрельцов прислушался и подпрыгнул от восторга. Это была Катька! У нее тоже открылся дар Чтеца.

— Катя, — мысленно позвал гринчанин.

— Что, милый? — с улыбкой ответили глаза невесты.

— Когда свадьба? — беззвучно обратился жених.

— Хоть завтра, — вернулся мысленный ответ.

Стрельцов крепко (но бережно) обнял свое сокровище. И пока их тела здесь, на Октаве, не могли разорвать своих объятий — там, в технополе, кибердвойники делали то же самое. Аналоговые личности Ивана и Катерины наложились друг на друга и образовали в этот момент самую гармоничную киберскульптуру — неведомую доселе информационную субстанцию, излучающую энергию молодости и обновления мира, любви и плодородия.

Жених и невеста и раньше понимали друг друга с полуслова, но сейчас они обрели абсолютное взаимопонимание, беззаботно купаясь, словно в бассейнах, в гостеприимных инфомассивах.

Вдруг нахлынувшая на молодых радость по поводу беззвучного общения сменилась недоумением… В технополе был кто-то еще. Иван приставил палец к губам, показывая невесте: «Ни слова». Киберчтецы внимательно вслушались. Похоже, кто-то с кем-то спорил:

— Да вы моему зятю (будущему) и в подметки не годитесь…

Второго голоса гринчане не слышали. Можно было подумать, что они наблюдают за человеком, который разговаривает по телефону с неизвестным собеседником.

— Ишь ты… А вот там и посмотрим… Ага… Стрельцов переглянулся с невестой. Они узнали бы этот голос, наверное, из тысячи других. Это была мать Катерины. Девушка изобразила гримасу непонимания, Иван шепотом объяснил:

— Помнишь, ты просила родственников, чтобы помогли зажечь внутренний огонь? Первой, естественно, откликнулась мать. А в момент, когда предки пробили изнутри брешь в энергетической оболочке поля, в это отверстие, вероятно, затянуло часть материнского сознания. Поэтому мы сейчас слышим, что творится у нее в голове.

— Понятно, — тихо произнесла Катя. — Что будем делать?

— Надо вытолкнуть эту часть сознания обратно. Неконтролируемое раздвоение личности может очень плохо отразиться на психическом здоровье Клавдии Петровны.

Стрельцов искренне уважал свою будущую тещу. Но, объективно говоря, человека с таким недержанием речи никак нельзя пускать в инфополе, потому что за короткий срок она может не на шутку засорить весь эфир.

— А как вытолкнуть? — уточнила Катя.

— Ты напряжением своего инфотела толкай вон то смутное пятно. Видишь?

— Вижу.

— А я перерублю энергетическую связь с внешним миром. Понятно?

—Да.

— Поехали.

…Первая совместная деловая операция Киберчтецов в технополе прошла успешно. Через мгновение пылкие речи уважаемой Клавдии Петровны уже не проникали в серьезный мир информации.

— А ты слышал, — спросил Иван Катерину, — как мать наворачивала кому-то про меня?

— Да. Это она умеет, — рассмеялась девушка.

— За что мне нравится моя будущая теща, так это за решительность.

— Не хотела бы я оказаться на месте ее противника. Мать им точно покажет, где раки зимуют.

— Правильно. Знай наших! — весело поддержал Стрельцов. — Так и надо.

Эпилог

По широкому и длинному коридору УСБ Галбеза, как по аллее, четким, уверенным шагом шли двое. Все, кто попадался им на пути, почтительно расступались, освобождая дорогу. Да! Это были птицы высокого полета. Первый — полковник БГБ, к тому же змееносец. По меркам ветеранов ведомства, наверное, почти еще мальчик. Но тем не менее… Его спутница — чуть левее и сзади — подполковник БГБ, также змееносец. По тем же меркам почти еще девочка… Тут сразу вспоминается анекдот, в котором героиня была ПОД полковником. Но к этой девушке это не имело никакого отношения. По своим реальным заслугам перед обществом она потянула бы, вероятно, и на генеральское звание. Но для змееносца подобный оборот событий выглядел бы просто немыслимым. Потому что до этого прецедента в истории Галбеза ни разу не встречались офицеры со змейками на погонах в чине выше майора.

Казалось, сам ветер свободы в образе молодой и гармоничной пары заглянул в пыльные коридоры штаб-квартиры Бюро Галактической Безопасности. Да и кому в самом деле мог подчиняться змееносец в звании полковника? Разве что самому Крабу. Но не исключено, что даже директору БГБ в соответствии со служебными обязанностями предписывалось создавать для этой парочки наиболее приемлемые условия работы…

А как еще, скажите, можно было бы удержать в системе Галбеза ОБОИХ ныне здравствующих Киберчтецов — Ивана и Екатерину Стрельцовых, если не приданием им максимально возможного статуса? Чета инфохомосов, давая согласие на службу, особо не колебалась. Гринчане лишь поторговались насчет «высоты полета», добившись при помощи присвоенных званий максимальной независимости в своей работе. По правде говоря, высокие звания присваивались, по сути, не самим молодым людям, а скорее Киберчтецам, которые в них сидели. Но аналоговую личность от личности, спрятанной в человеческом теле, отделить невозможно. Тут уж ничего, как говорится, не поделаешь…

Иван и Катерина сыграли свадьбу перед поступлением на службу в Бюро Галактической Безопасности, можно даже сказать, практически одновременно с этим. С тех пор уж пролетела целая неделя.

Сегодня Стрельцов вернулся с работы гораздо раньше супруги. Катька вместе с Войко отправилась на какое-то занудное совещание. Иван терпеть не мог заседаний и всегда находил какой-нибудь важный предлог, чтобы улизнуть. А Катерине приходилось отдуваться за двоих. Гринчане продолжали по привычке называть генерала «шефом», однако подчинялись непосредственно Крабу — и только ему. Но по служебным делам инфохомосы-бэгэбэшники практически ежедневно контактировали со старым начальником.

Ванька прошел на кухню. Быстро по-холостяцки приготовил себе пару бутербродов. Затем вернулся в гостиную, включил телевизор, хотя и не собирался его смотреть (пусть болтает себе для звукового фона), плюхнулся в кресло и с удовольствием откупорил прохладную бутылочку пива. В этот момент парня из технополя окликнул Старолюб. Гринчанин от неожиданности чуть не поперхнулся напитком.

— Старик, привет. Как здоровьице? — пошутил Стрельцов.

— Прекрасно, Ваня.

Чтец сообщил невидимому другу о состоявшейся свадьбе. В ответ приятный тенор серьезно заметил:

— «…Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью»( Евангелие от Матфея, 19:5.). — После официального, так сказать, вступления фантом рассыпался в дружеских поздравлениях…

Тут же в разговор с женской бесцеремонностью вклинилась Катерина и лично поблагодарила старика за поздравления. К удивлению Ивана, Старо-люб, как галантный кавалер, одарил его супругу десятком самых изысканных комплиментов, будто обучался этому искусству где-нибудь в пажеском корпусе… «Вот тебе и богослужители — в тихом омуте черти водятся», — мысленно посмеивался молодой человек, выслушивая излияния старика.

Поболтав еще немного по-приятельски (ни о чем), собеседники начали прощаться. И тут фантом небрежно обронил фразочку, ради которой, наверное, и выходил на связь:

— Первая часть пророчества сбылась. Так что со следующим испытанием, я думаю, вы справитесь наверняка…

Стрельцов сразу же выпрямился и отставил в сторону пиво.

— Извините, дорогие мои, мне пора, — закончил Старолюб.

— Э-э… э-э… старик… Какая первая часть? — возмутился парень. — Ну-ка, постой… слышишь?

Но в ответ технополе наполнилось лишь заливистым смехом жены.

— Кать, что смешного? Не пойму, — рассердился молодой человек. У Чтеца даже проскользнула шальная мысль: погнаться за призраком в ноосферу.

— Да не бери ты в голову, Ваня. Не так страшен черт, как его малюют. Разберемся. Ведь не впервой, — успокоила супруга.

Эта семейная парочка, постоянно общаясь через другое измерение, очевидно, могла бы сэкономить на телефонных переговорах уйму денег, особенно — на междугородных или межпланетных.

— Кать, где ты там застряла? — немного поостыв, спросил супруг.

— Да можно сказать, уже дома, открываю дверь. В это время в помещение ввалились Катька и генерал Войко. Улыбочки на лицах обоих указывали на приподнятое настроение. Хозяйка даже раскраснелась.

— Ваня, я на минуту, — прямо с порога начал старый бэгэбэшник. — Заскочил попрощаться.

— Что-то уж больно мрачноватая фразеология, — подметил Стрельцов. — Прощаются, как правило, надолго.

— Или навсегда, — вставил шеф.

— Вы что, уезжаете?

— Приходится.

— На какой срок?

— Сам не знаю, Ваня. Краб отправляет в качестве доверенного лица на Голд.

— А что там делать?

— Оттуда сейчас поступают самые противоречивые сообщения. После прокатившихся по планете бунтов — полная неразбериха. Кто у власти — непонятно. Какое-то временное правительство просит прислать пару тарелок Боевого Патруля для борьбы с массовыми беспорядками. Однако для принятия такого решения требуется санкция Конгресса.

— Но есть же закон о чрезвычайных ситуациях, — возразил Чтец.

— Золотой Мир официально не состоит в Лиге. Поэтому альтернативный нам Конгломерат Внешних Миров может квалифицировать вмешательство в дела суверенного Голда как акт агрессии, — пояснил генерал.

— Тем не менее президент все же имеет право, руководствуясь соображениями безопасности, предпринять необходимые шаги, а уж потом запросить согласие Конгресса, не так ли? — уточнил Иван.

— Вот по этим-то соображениям безопасности Гарри и посылает меня туда — разобраться на месте, что к чему…

По улыбающейся физиономии Войко нельзя было сказать, что он очень уж переживает. Вероятно, за годы службы бэгэбэшник привык к периодическим встряскам и без них скучал. Ведь вся жизнь — в командировках. А привычка, как известно, — вторая натура. Чувствовалось, что Войко не терпится сунуться в кипящий котел далекого Золотого Мира.

— Помнится, сквозь Зловещую Тень из Голда в эфир удалось-таки вырваться одному агенту.

— Так точно, — подтвердил генерал.

— Когда будете на месте, шеф, выясните деталировочку, как ему это удалось.

— Попробую, Ваня, если только найду агента. То памятное донесение от Ганса оказалось последним. После этого — как отрубило, сгинул человек.

— Кстати, а как себя чувствует наш дружище Гольф — президент «РиГл»?

Генерал церемониальноперекрестился в показной скорби и потупил взор:

— Отошел в миры иные… Конечно, с его-то сердечком да на старости лет ввергнуться в пучину наркомании… да еще на основе мощнейшего препарата… — Войко слюняво всхлипнул. — Жалко «патрона»… не дожил до вашей свадьбы… а то, глядишь, сюрпризик какой-нибудь подкинул бы.

На этот раз перекрестился уже Иван:

— Ой, упаси господь от сюрпризов Гольфа… Спаси и сохрани.

Старый службист, подмигнув, протянул Ивану руку.

— 0'кей, шеф. Желаю удачи. — Стрельцов постарался выглядеть как можно более жизнерадостным, хотя ему было грустно расставаться с добрым старшим товарищем. — А что у вас такие рожи хитрые? — прищурился гринчанин. — Ну-ка признавайтесь.

— Галбез дал отпуск, Ваня, — радостно сообщила Катерина.

— Ну наконец-то доперли, что молодоженам положено свадебное путешествие, — отозвался Стрельцов и обратился к Войко: — Шеф, почему там такие тугодумы? (Наверное, имелось в виду высшее руководство БГБ.)

— Да-к вы ж только устроились, отпуск вроде и не положен, — попытался оправдаться за всю систему генерал, хотя понимал, что Ванька шутит.

— Ерунда какая, — улыбнулся парень. — Должен у нас быть медовый месяц или нет?

— Конечно, должен, — подтвердила супруга. — Давай махнем на Грин, к предкам.

— Только же виделись, на свадебке, — возразил Иван. — Я бы, например, предпочел кругосветку. Галбез там не выкатил турпутевочку?

Войко от души расхохотался, что означало: «Дождешься от них».

— Ну и бог с ними, — небрежно бросил молодой супруг. — Сами купим.

Катерина с сожалением констатировала:

— Да мы, наверное, и за пять лет не соберем на кругосветку!

А генерал прекратил смеяться и озадаченно уставился на Ивана.

— Да не беспокойтесь, шеф, не беспокойтесь. Не собираюсь я грабить Галактбанк, — усмехнулся Стрельцов. Молодой человек, желая преувеличенно изобразить забывчивость, хлопнул себя по лбу: — Ах, да… я же не сказал вам, мои дорогие… Один хороший дядечка оставил мне приличное наследство.

Войко недоверчиво насупился, словно дворовый пес при виде чужака. Ванька представил, как опытный разведчик «перелистывает» в уме его личное досье в поисках «дядечки», и решил дать собеседнику подсказку:

— Да вы, наверное, слышали о нем. Солидный такой дядька…

Войко и Катерина все равно не догадывались.

— Я вам еще про него рассказывал. Мы с этим товарищем в свое время очень плодотворно потрудились…

Немного подумав, гринчанка предположила:

— Я не пойму… Виртуоз, что ли?

— Ну конечно, дорогая. Учитесь, шеф. Вот настоящий разведчик.

— А что, он скончался? — неуверенно спросил генерал.

— Товарищи помогли…

Иван вывел на монитор компьютера фотографию из электронной газеты и показал службисту. Она зафиксировала изящный (в прошлом) квадро-мобиль Виртуоза, буквально раздавленный мощным транспортным трейлером в лепешку.

— С твоей подачи? — уточнил шеф.

— А вы хотели, чтоб на этой фотографии оказался мой квадромобиль? — вздохнул Стрельцов.

— Что, имелись предпосылки?

— О покойничках плохо говорить не принято… но, признаться, компаньон был невообразимым злюкой.

Гринчанка то и дело обеспокоенно переводила взгляд с мужа на генерала и обратно.

— Помнишь, Катя, мы обедали на катере, когда ехали к аборам?

— Ну и что?

— Я включил в каюте телевизор. Там как раз крутили криминальную хронику, — ответил Стрельцов. — Смотрю, показывают неопознанный труп здоровенного парня — в рот вставлен камень.

— Знак предательства, — пояснил Войко. — Внутриклановые разборки.

— Вот именно, — согласился Иван. — Ритуальная отметина, чтоб другим неповадно было… Так вот, паренька-то я узнал…

— Ну и…

— Человек Виртуоза по кличке Стрелок, охранял бункер.

— Ты же говорил — Микропроцессор?

— Все правильно, их было двое — самые преданные люди компьютерного взломщика. Микропроцессор (хоть босс и считал, что у него мозгов с ноготок) все же догадался, когда я исчез, что запахло жареным, и сбежал. А Стрелок дождался хозяина и доложил о происшедшем. И видишь… получил вознаграждение за дисциплинированность… Естественно, Виртуоз его байкам не поверил. Разве можно улизнуть из бункера незамеченным? Я бы и сам не поверил. Конечно, босс заподозрил охранников в пособничестве врагу — то есть мне.

— А почему ты решил, что Микропроцессор сбежал? — вставила Катерина. — Может, его труп тоже где-нибудь посасывает камешек?

— Увидев во вчерашней газете заметку об автокатастрофе, я послал кибердвойника в систему теленаблюдения «Инфодрома». Аналог отмотал записи по всем камерам слежения на день назад и обнаружил кадры, на которых охранники хакеров вводят под ручки в бар моего старого знакомого — бессменного сторожа. Вероятно, бывшим коллегам Виртуоза сначала удалось выловить Микропроцессора, а от него уже добиться, где искать хозяина. Ведь здоровяк проработал на мастера много лет и знал все его ямки и лежки.

—Ас чего это вдруг воротилы из «Инфодрома» кинулись искать Виртуоза? Что он им сделал? — спросила Катька.

— Совсем не вдруг, а по моей наводке, — признался Иван. — С волками жить — по волчьи выть. Когда на катере я увидел по телевизору мертвого Стрелка, то сразу понял, что компаньон разозлился по-настоящему. Ведь ему больше нечего было терять. Он подумал, очевидно, что я его крепко надул и все равно сдам дружкам-хакерам. Уверен, если б Виртуоз меня опередил, я бы точно лежал рядом со Стрелком. Поэтому пришлось подарить подпольным боссам из «Инфодрома» замечательный документальный фильм. А эти ребята, если нужно, действуют быстрее Галбеза — в два счета нашли мастера. А Микропроцессор как раз подтвердил, что я действительно несколько дней гостил у хозяина в бункере и долгими вечерами мы там о чем-то задушевно беседовали.

— А ты не боишься, — вставила супруга, — что и твой квадромобиль где-нибудь за углом поджидает грузовой трейлер с отключенным антиаварийным радаром?

— Нисколько, — улыбнулся Чтец. — Сейчас даже меньше, чем когда я наградил сети защитной головоломкой.

— Это почему же? — не выдержал генерал.

— Фильм, подаренный «Инфодрому», срежиссирован таким образом, что из него однозначно вытекает, будто и «Денди», и саму нашумевшую антихакерскую программу придумал, сконструировал и запустил не кто иной, как сам Виртуоз, а я лишь осуществлял прикрытие, пользуясь «крышей» БГБ. Так что, по сути, я-то никого не подставлял, а просто выполнял свои служебные обязанности разведчика-профессионала. А вот мастер виртуальной реальности придумал грандиозную эпопею с защитой сетей, чтобы сорвать большие «бабки» на распространении «Денди». И лидеры подпольного мира такое вероломство ему, как видите, не простили.

— А как ты объяснишь существование новой антихакерской программы, неподвластной «Денди», которую ты недавно запустил в сети? — не унималась Катька.

— Видишь ли, старина Виртуоз перед кончиной, находясь в бегах и предполагая, что его разыскивают свои же, успел-таки тиснуть новую заготовку, о которой, кстати, мы подробно беседовали в фильме, чтобы в последний раз насолить своим дружкам-конкурентам.

— И ты думаешь, что все так и было? — укоризненно покачала головой гринчанка.

— А я-то что? Лишь бы они так думали. По крайней мере, зная вредный и злопыхательский характер подпольного мастера, вполне уместно такое предположить.

Генерал нервно постучал пальцем по столу и спросил:

— Так у него остался кой-какой капиталец?

— Нет, — ответил Иван с подкупающей непосредственностью. — У него не остался. Незадолго до смерти Виртуоз успел перевести все деньги. — Глаза гринчанина светились невинностью и праведностью.

Войко даже смутился:

— А как ты собираешься спрятать их от декларации?

— Ай-яй-яй, шеф. — Стрельцов покачал головой, словно школьный учитель перед провинившимся учеником (службист смутился еще больше). — А я и не собираюсь ничего прятать. Все уже продекларировано. Более того, подоходный налог перечислен в полном объеме в бюджет Лиги. Так что денежки — абсолютно чистенькие, легальные, прошедшие через сито налогообложения. Все — по закону.

— Легализовал, значит, — улыбнулся генерал.

— Надо же все-таки уважать волю усопшего. Раз Виртуоз пожелал сделать меня своим наследником — так тому и быть. — Молодой человек повернулся к супруге. — Ну что, Катя, кругосветка?

Войко немного поколебался насчет моральной чистоты такого путешествия, но затем решительно отбросил нравственные табу, которым сам подчинялся с детства, и мягко сказал Стрельцову:

— Валяй, Ваня. Видит бог, вы заслужили этот отдых. — Шеф по-отечески похлопал парня по плечу. От Галбеза путевки в жизни не дождешься, хоть ты и провернул работу за целое Управление БГБ, а то и за два… Валяйте, дорогие мои, я за вас рад. Спешите жить, пока молодые.

Супруга никак не могла поверить в реальность происходящего:

— Ваня, что, правда, кругосветка?

— Лучше меньше, да лучше, — подмигнул грин-чанин. — Предлагаю «Золотое Кольцо» — самый козырной маршрут туристических агентств. Семь жемчужин галактики — семь интереснейших планет Лиги. Уточняю: дикарями, без всяких турфирм.

Катька взвизгнула от восторга. Много ль надо молоденькой девушке (Ой, много! Жутко представить!). Вот услышала о романтическом путешествии и аж зарделась от счастья. Однако не говори «гоп», пока не перепрыгнешь…

Молодожены еще не знали, что в головокружительном путешествии по семи жемчужинам галактики их ожидает сплошная цепь невероятных событий, сногсшибательных сюрпризов, а иногда и жестоких ударов судьбы…

И если первое свое приключение Иван назвал «НА ГРЕБНЕ МИРОЗДАНИЯ», то следующее озаглавил «РАСПЛАВЛЕННЫЙ ЖЕМЧУГ ГАЛАКТИКИ». Фантастика и детектив, любовь и романтика, мистика и реальность — все переплелось в этом изумительном путешествии.

«СПРАШИВАЙТЕ В МАГАЗИНАХ ГОРОДА», — донеслось с экрана. Стрельцов непроизвольно бросил взгляд на телевизор. Там на синем фоне белыми буквами было написано: «Соедините фразы из больших букв в одно целое». Иван не любил видео, а тем более рекламу. Чтец выключил телевизор, быстро (без лишних сантиментов) попрощался с генералом Войко, взял с полки свежую, только недавно купленную книгу, поудобней устроился в кресле и с удовольствием (как обычный человек, а не инфохомос) погрузился в чтение.

Счастливчик…

Константин ИГНАТОВ РАСПЛАВЛЕННЫЙ ЖЕМЧУГ ГАЛАКТИКИ

Глава 1

Наступивший вечер показался Стрельцовым изумительным. Им вообще последние дни везло с погодой. Тихий и безоблачный закат не предвещал никаких атмосферных катаклизмов. Такое на Ночихе бывает не часто.

Место для лагеря Иван умело выбрал в стороне от троп, проложенных в джунглях динозаврами. Стрекот ночных тропических насекомых не раздражал, наоборот, сливаясь со стройным хором гигантских лягушек, обитающих в недалеком озере, мягко убаюкивал. Натруженные тела просили отдыха. После тяжелого, но интересного дня, заполненного переходом по девственному лесу, восхождением на небольшую гору, переправами через многочисленные водные преграды, на душе было спокойно и хорошо. Впечатлений — масса: удивительные пейзажи, необычайные растения, диковинные зверушки… Да что говорить! Вот она, романтика неосвоенных планет, — живьем, без прикрас и недомолвок.

Молодые супруги и сами не заметили, как усталый обмен восхищенными отзывами перешел в невнятное бормотание и тихое здоровое посапывание…

…Катерина проснулась неожиданно посреди ночи — резко и окончательно. Она перекатилась на бок, оперлась на локоть и, непроизвольно раскрыв рот, замерла, испуганно вслушиваясь в происходящее за тонкой стенкой походной суперпалатки. В слабом мерцании светильника, расположенного у изголовья, девушка растерянно разглядела скомканный спальный мешок Ивана, который оказался пустым.

Снаружи доносились дикий рев, визг и топот. Земля часто вздрагивала под мощными ударами столбообразных ног громадных чудовищ. Ужас! Вероятно, совсем рядом, в нескольких шагах от лагеря, в яростной схватке сцепились саблезубые ящеры! «Но где же Иван?..»

Катя одним рывком выскочила из теплого спальника и… тут же предусмотрительно замерла, так как в этот момент прочная палаточная ткань, способная выдержать восьмидесятитонную нагрузку, с оглушительным треском лопнула и разлетелась на части, обнажив пугающую черноту ночихинского неба, усыпанного яркими бусинками звезд, свет которых удивительно усиливался из-за загадочного оптического эффекта горного воздуха Заповедника Динозавров.

Буквально в десяти метрах от себя изумленная девушка увидела в блеске ночных светил остервенело извивающиеся в смертельном противоборстве тела, вернее, многотонные туши, отсвечивающих ороговевшими пластинами, огромными костяными панцирями, кинжалоподобными зубами и рогами длиной до полутора метров. Иногда свалка гигантов с шумом распускалась, словно огромный уродливый пупырчатый цветок. Ящеры на мгновение расступались, с ревом загребая когтистыми ножищами землю, разбрасывая камни и выворачивая деревья. Конечности размером с колонну беспорядочно топтались перед самым носом затаившей дыхание гринчанки. Затем исполинские существа вновь бросались в бой, казалось, с еще большим исступлением.

Джунгли вокруг этой колыхающейся массы живо наполнились пронзительным свистом, охами, гиканьем и вскриками каких-то зверей и прочих тварей. Не случайно первооткрыватели и первопроходцы, словно посмеявшись, назвали эту планету Ночихой, как бы в отместку за опасный нрав, соединив в странном имени небесного тела два понятия: ночь и мачеха. А ведь и вправду: оказавшись здесь в темное время суток, действительно чувствуешь себя бедным сиротинушкой, отданным на длительное подневольнoе воспитание (а в данном случае, наверное, на растерзание) чужой злой воле. Потому что приветливые, в общем-то, днем джунгли ночью превращаются в кошмарную смертельную ловушку, «по уши» заполненную неведомыми опасностями. Ведь все хищники в этом мире ведут ночной образ жизни. Даже холоднокровные динозавры — и те ничуть не утрачивают в прохладных сумерках свою дьявольскую жизнеспособность. Напротив, огромные ящеры ночью охвачены сумасшедшей жаждой убийства… и не уступают друг другу ни в силе, ни в жестокости, ни в первородном упрямстве. Не отстают от древних исполинов (как тут же убедилась Катюша) в стремлении к крови и еще более экзотические хищники…

Страшный темный силуэт кросдиона медленно закрыл собой рваный проем в стене и заслонил звезды. Большие фосфоресцирующие глаза уставились внутрь палатки, изучая ее содержимое. Мощный самец, размером со взрослого человека, тихонечко, словно ребенок, причмокивал клювом, издавая при этом характерный цокот. От такого звука у местных индейцев из племени чиу-цинабу волосы встают дыбом. Цокот означает, что чудовищный хищник вышел на охоту. А крос «освежевывает» человека за несколько секунд, превращая тело в окровавленную тушку.

Катя напряглась всем телом и замерла, стараясь не шевелиться и не издавать ни единого звука. Перед галактическим круизом молодожены по настоянию генерала БГБ^[43] Бойко — друга семьи Стрельцовых — прошли учебный курс выживания в одной из служб Бюро Галактической Безопасности, ориентированный именно на особенности тех планет, которые они собирались посетить. Сейчас девушка вспомнила, как инструктор объяснял, что кросдионы реагируют на движение жертвы. «Если не шелохнуться, то, может, и останешься живым».

И тут девушка ощутила под босой ногой пультик дистанционного управления портативного переносного галограммприемника. «Будь что будет!» Неуловимым движением гринчанка вдавила кнопку запуска аппарата. Проектор включился, и в дальнем углу палатки повисло изображение диктора одиннадцатого канала. Шли новости из Ин-Дука (у них там как раз был полдень в самом разгаре).

Хищник грациозно щелкнул хвостом. А надо сказать, что хвост кросдионов представляет собой классический кнут с тяжелым набалдашником на конце, увенчанным к тому же ороговевшим острием — страшным когтем. Диаметр хвоста плавно уменьшался от основания к концу, что позволяет, как подсчитали ученые-биологи, двигаться смертоносному когтю в момент щелчка со сверхзвуковой скоростью. Чудовище резким толчком вгоняет свое тело в стремительную волну, которая, проходя вдоль туловища, сохраняет, по законам физики, свою энергию неизменной в каждой точке. Но поскольку диаметр уменьшается, эффект сохраняюсь щейся энергии волны заставляет двигаться тонкий кончик хвоста практически молниеносно. Собственно, с этот принцип известен давно и применялся как воинами, так и погонщиками скота в искусстве изготовления и владения специальными хлыстами еще в средневековье на старушке Земле. Но у ночихинского хищника эффект сверхскорости, естественно, доведен до совершенства и построен на безошибочном инстинкте дикого зверя. Одним лишь ударом живого кнута кросдионы запросто сносят людям головы.

Вот и сейчас, увидев диктора, нападающий монстр в вихревом выпаде, как молнией, перерезал ногтем-бритвой телеведущего и, разворачиваясь, отточенным движением совершил бросок к жертве, чтобы воткнуть страшный клюв в раскромсанную шею в том месте, где только что находилась голова, и напиться свежей крови. Но невозмутимый мужчина в строгом смокинге спокойненько, как ни в чем не бывало, продолжал читать новости. Обалдевший крос ничего не понимающим взглядом уставился на бодренького гуманоида. Надо было видеть в этот момент растерянную морду хищника (нашла коса на камень). В его понимании, наверное, ломались законы природы и рушилась сама вселенная: вместо фонтана крови ночного вампира ожидала бесстрастная речь неуязвимой человеческой головы. Фосфоресцирующие глаза безжалостного убийцы от удивления выкатились из орбит еще больше.

Пока кросдион делал выпад в сторону ведущего, Катерина тоже не теряла времени даром. Гринчанка зацепила пальцами ног пультик дистанционного управления галопередатчиком, быстро запустила его в противоположную от себя стенку и вновь замерла, точно изваяние.

Услышав шум падающего пультика и увидев, как пластмассовая коробочка, отлетев от палаточной ткани, шлепнулась ему прямо под нос, рассвирепевший крое мгновенно схватил пультик когтистой, как у огромной птицы, лапой и начал неистово теребить его своим массивным клювом. Катя в это время одной лишь кистью бросила метательный ножик в спину хищнику и вновь застыла не дыша. В острие ножа находилась запаянная капля тяжелого металла. Поэтому оружие можно было метать из любого положения. При этом нож все равно летел вперед лезвием и хорошо втыкался. Это штатный, если можно так выразиться, реквизит разведчика БГБ крепился в специальном кармане-складке на рукаве. Ванька предусмотрительно выпросил столь удобную и полезную вещь у оперативников-бэгэбэшников, отправляясь в джунгли, — на всякий случай. И вот теперь такой случай представился—к несчастью. Нож воткнулся в щель между ороговевшими защитными пластинами на спине у монстра. Разъяренный хищник мощным толчком мгновенно прыгнул прямо на изображение ведущего одиннадцатого канала (очевидно, крое подумал, что нападение совершил именно диктор). Приземляясь, ночихинская особь раздавила галопроектор, и свечение погасло, а из-под когтистых лап развороченная электроника с треском выпустила сноп искр. Ошарашенный кросдион метнулся к выходу и вновь закрыл собой проем, с подозрением всматриваясь в темноту палатки и начиная боевой танец. Катерина опять услышала противное причмокивание и пугающий цокот. Девушка почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы, и поняла, что путь к отступлению отрезан полностью и ей ничего не остается, как последовать примеру притоптывающего на пороге монстра и попытаться поймать его ритм движений, как учили индейцы чиу-цинабу. Старожилы рассказывали случаи, когда застигнутым врасплох охотникам из племени приходилось приплясывать с кросдионом всю ночь напролет, пока не забрезжит рассвет (но малейшая ошибка может стоить жизни). С первыми лучами солнца ночной вампир отправляется восвояси — отсыпаться. Как считается, на свету он слепнет.

Цель таинственных ритуальных движений чиу-циoнабу — перенастроить ритм кроса на его же брачный танец…

Услышав знакомый ритм, хищник сразу впадает в прострацию, как бы погружаясь в мир собственного танца и ничего вокруг не замечая. Только на счет «ГОП» крос встрепенется, точно спросонья, сделает ленивый выпад и вытянет шею, пытаясь клюнуть партнера по танцу. Чтобы хищник не сбился с завораживающего ритма, нужно, не делая резких движений, встать на носки, плавно повернуться к нападающему боком, слегка прогнуться и пропустить страшный клюв у себя перед животом… вскользь, как бы поглаживая вампира по шее. Не дай бог не рассчитать и повернуться к монстру спиной — тогда у кросдиона мгновенно вспыхивает инстинкт хищника… и уже в следующее мгновение голова незадачливого танцора наверняка покатится в сторону. Такой танец со смертью может продолжаться несколько часов. Чтобы довести защитные движения до автоматизма, аборигены, например, во время своих таинственных обрядов могут упражняться всем племенем с утра до вечера, впадая при этом в прострацию не хуже самих кросов. Что и говорить, единение с природой для людей, ведущих почти первобытный образ жизни, — вопрос самого существования в этом опасном и тревожном мире.

Дабы не смотреть смерти в глаза. Катя зажмурилась:

«Поехали!»

«Пока еще жива», — застучало в мозгу. Девушка открыла глаза и увидела своего партнера по танцу. Безобразный лик совсем не походил на досточтимого рыцаря. Гринчанка с трудом подавляла отвращение. Двигаясь в заданном режиме, Катя помаленьку оттесняла танцора к выходу — в надежде на помощь извне, от мужа.

«Галантный кавалер», уступая пожеланиям партнерши, с воодушевлением в ритме вальса вывалился наружу и притоптывал уже за пределами палатки, довольно покачивая грузным клювом. «Хоть бы не споткнуться на выходе», — тревожно пронеслось в голове у Катерины. Она вновь зажмурилась от страха, но тут же, устыдившись собственного малодушия, открыла глаза и смело шагнула вперед, на открытый воздух. Однако «рыцарь», похоже, что-то заподозрил. Крое остановился и, тупо выпучив глаза, уставился на девушку. Катя закусила губу…

Тихий цокот (боевой клич хищника) ударил по .ушам, словно громовой выстрел (хотя на самом-то деле звук был далеко не сильным). Страшный ночной вампир прозрел; расправа — неминуема. Крос выполнил еле заметное движение, разворачиваясь в боевом выпаде, и…

Мощнейший удар хвостового шипа многотонного чудовища, по внешнему виду отдаленно напоминающего доисторического трицератопса^[44], легко, словно пушинку, сбил с ног массивного кросдиона и с грохотом буквально размазал любителя танцев по выступу скалы, расположенному невдалеке от палатки. Возмущенный крое импульсивно дернулся всем телом, попытался несколько раз что-то выкрикнуть, а затем, неуклюже клацая клювом, завалился на землю и затих. Трицератопс оглянулся, кинул небрежный взгляд на беднягу и удовлетворенно рыкнул. Кате даже показалось (наверное, со страху), что ящер ей вроде как подмигнул. После чего динозавр снова бросился в гущу гигантских тел — у него своя битва, не до мелкоты.

Вообще-то, у кросдиона отменная реакция, и нанести ему удар чем бы то ни было неимоверно сложно. Аборигены утверждают, что «темный танцор» умудряется уворачиваться даже от пуль. Хотя навряд ли стоит верить местным жителям в этом вопросе. Индейцы жутко — до суеверия — боятся коварного ночного хищника, приписывают ему самые невероятные способности, а в чем-то даже обожествляют своего вечного врага… Однако в данном случае вампир, вероятно, очень уж увлекся охотой и утратил контроль над окружающей ситуацией.

Катя облегченно вдохнула и с удивлением взглянула на свои мелко трясущиеся руки. А впрочем, что тут такого? С перепугу всякое бывает.

Нередко попадая в стрессовую ситуацию, человек забывает о каких-то своих возможностях и навыках, которые, может быть, в данном случае помогли бы неудачнику выйти из затруднительного положения. С непривычки, грубо говоря, отшибает мозги. Катерина тоже, оставшись один на один со страшным хищником и ожидая помощи от супруга, почему-то не догадалась позвать Ивана на выручку через технополе^[45]. А ведь она — инфохомос, как и ее дражайший муж. В Галбезе их еще называют Киберчтецами, или, для краткости, Чтецами. Супруги Стрельцовы переняли от своих далеких предков (центральная нервная система которых подверглась целенаправленной корректировке в лабораториях БГБ) врожденный дар телепатического подключения к киберпространству, где гипервозбужденный мозг инфохомоса мгновенно выискивает и обрабатывает необходимые сведения со скоростью, не уступающей новейшим суперкомпьютерам. Кроме того, из технопо-ля Иван и Катерина научились мысленно проникать еще выше, в Ноосферы планет. Где в закодированном виде хранится, вернее, существует (пульсирует и видоизменяется), подобно высокоразвитому организму, инфокомплекс, характеризующий как саму планету, так и ее растительный, животный мир, а также оболочку разума, накопленного в процессе эволюции данного небесного тела. В частности, в Ноосфере хранятся информационно-энергетические матрицы всех существ, населяющих планету в данный момент. В них закодированы биологические, морально-нравственные и умственные характеристики индивидов. У животных, помимо структуры и строения организма, здесь отражается совокупность врожденных и приобретенных инстинктов, повадок и привычек, присущих конкретной особи. Одним словом, такая матрица является своеобразным паспортом об,итателя планеты, неким «видом на жительство», выданным высшими силами мироздания. Изменяется матрица — изменяется существо. Угасает матрица — значит, пришел срок: существо умирает или погибает. Личность инфохомоса неразрывно связана со своим кибердвойником — живым отпечатком материнского сознания в киберпространстве. Сейчас кто-то постучал по сфере чувствительности кибераналога Катерины, что-бы привлечь внимание, и ироничным тоном спросил:

— Кать, ты еще долго будешь смотреть, как избивают твоего мужа?

Девушка встряхнула головой и, как бы спохватившись, сконцентрировала внимание в технополе.

— Ваня, куда ты пропал? Тут такое творится. Где ты?

— Да вот же, перед тобой.

— Не пойму…

— Ладно. Сейчас я тебе махну. Внимание…

В это время огромный хвост саблезубого ящера просвистел у Катюши над головой, словно массивная стрела большого подъемного крана, соскочившая с оси, и с хрустом расколол стоящее за ее спиной дерево так, что щепки разлетелись на несколько метров вокруг. Гринчанка испуганно сжалась и присела, недоуменно оглядываясь по сторонам в поисках мужа.

— Ваня, вытащи меня отсюда. Где ты? — взмолилась Катерина.

— Показываю еще раз. Смотри. Але-е — гоп… Тот же здоровенный хвост вновь пролетел над растерянной путешественницей и, описав широкую дугу, врезался в груду многотонных тел динозавров, ревущих в схватке. Трицератопс, обладатель сей внушительной конечности (давеча спасший Катю от кросдиона), немного приотполз назад из мешанины гигантов, повернул к девушке тяжелую голову, увенчанную тремя полутораметровыми рогами-шипами, и отчетливо подмигнул. При этом здоровенная пасть приоткрылась в подобии улыбки. Ошарашенно моргая глазами. Катюша с трудом выдавила из себя:

— Так это и есть твой тонкий намек, милый?

— Да, — чудовище еле заметно мотнуло головой в знак согласия и тут же взвыло.

Один из крупных динозавров (чем-то напоминающий доисторического аллозавра^[46]) воспользовался тем, что трицератопс необдуманно повернулся к месту схватки незащищенным боком и тем самым подставил себя под удар, вернее, под укус. Громадные полутораметровые челюсти, вооруженные несколькими рядами зубов, вцепились в хребет добродушного трехрогого ящера. Трицератопс болезненно дернулся и резким движением головы вонзил изогнутый кинжалом боковой шип в противника, пропоров насквозь одну из его конечностей. Дикий рев огласил джунгли. С еще большим ожесточением динозавры сцепились в смертельной схватке.

— Катя, здесь становится очень жарко, — сбивчиво выкрикивал в технополе Иван. — Ныряй живо в Ноосферу. Скопируй там энергетическую матрицу одного из динозавров и давай ко мне! — После этого супруг рыкнул что-то нечленораздельное, заходясь в боевом экстазе.

— Как скопировать? — переспросила Катя, которая раньше не занималась такими упражнениями.

— Растяни свою матрицу под шаблон любого из них. Не медли. Если бы я вовремя не проснулся, эти монстры давно б уже втоптали нашу палатку в пыль. — Трицератопс, выгибая спину, попытался скинуть с хребта наседающего ящера и еще больше насадил его на шип. Упрямый противник свирепо рычал и хрипел, конвульсивно дергался всеми конечностями, но добычу из пасти не выпускал. Иван в образе трехрогого гиганта остервенело дергал головой туда-сюда, приподнимая над землей и терзая своего обидчика.

— Ну где ты там, Катя?

— Сейчас… Я попробую… Сейчас. Подожди. Неожиданно скальный выступ сбоку от Катерины оплавился аккуратными штришками, будто кто-то брoсил на стену пригоршню горящей лавы. Мгновенно накалившаяся порода местами потрескалась и лопнула, с шумом разбросав вокруг себя осколки. Несколькими мелкими камешками гринчанке посекло лицо. «Кто-то стреляет из ручного лучемета!» — догадалась девушка. Катерина бросилась на землю и выполнила кувырок, пытаясь уйти с линии огня. Но, как оказалось, целились именно в нее. Огненный луч прошипел над головой. Вершина скалистого выступа натужно хрястнула, покачнулась и свалилась вниз, вздымая клубы пыли. Внушительный отколовшийся кусок породы с лету ударил лежавшего у подножия кросдиона. От чего тот болезненно вздрогнул, выпучил глаза и угрожающе зацокал клювом. Из чащи леса выбежал человек в традиционном, хорошо узнаваемом комбинезоне с блеклой стрекозой на рукаве и направил на Катерину дымящийся ствол «РД-2». Незнакомец ощерился в улыбке-гримасе, обнажив нездоровые, прокуренные зубы, поднял ствол и прицелился прямо в лицо гринчанке.

— Ваня, здесь браконьеры! — успела взвизгнуть через технополе Катюша.

Хлесткий щелчок со свистом рассек воздух, и… голова агрессивного незнакомца покатилась по траве. Придерживая обезглавленный труп передними конечностями, пришедший в себя кросдион (как ни странно — очень кстати) резко воткнул массивный клюв в обрубок шеи и начал жадно всасывать оттуда содержимое. Катя отчетливо увидела, как нетерпеливо передвигается на шее у ночного вампира пупырчатый бугорок, при этом в горле хищника что-то глухо булькает. Крос злобно вращал во все стороны фосфоресцирующими глазами, осматривая поле битвы. Наверное, прикидывал, кого бы еще сожрать. Девушка в ужасе кинулась в сторону от этого кошмара, но тут же напоролась на еще одного вооруженного браконьера. Катя истошно завопила:

— Ваня!!!

Крик, продублированный в технополе, казалось, поставил многотонного трицератопса на дыбы. Резко изгибаясь всем корпусом, трехрогий гигант метнулся к Катерине, словно таран, волоча на себе вцепившегося огромного динозавра. Браконьер испуганно попятился, присел на одно колено и направил лучемет на приближающихся ящеров. Бандит прищурился, наводя для верности прицел прямо в глаз трехрогому. Но увесистый камень, запущенный Катериной, в самый последний момент выбил у стрелка из рук оружие. Браконьер, вне себя от злости, выхватил из-за пояса блестящий кинжал и бросился на девушку… Но это было его последнее движение в этой жизни. Его тело невнятно чавкнуло, придавленное гигантской ногой-колонной трицератопса, и грязной массой растеклось по земле.

В свете звезд за палаткой мелькнула еще одна тень. Катя быстро подхватила лучемет раздавленного бандита, закатилась в удобную ложбинку и заняла выгодную стрелковую позицию. Когда очередной незнакомец появился в поле зрения, гринчанка, не задумываясь, как учили на занятиях в БГБ, полоснула огненной дугой в его сторону. Раненый бандит громко вскрикнул, выронил оружие и, прихрамывая, бросился назад к лесу. На ходу он выхватил из кармана портативную рацию и что-то отчаянно прокричал в нее. Очевидно, вызывал подмогу.

Где-то над головой у девушки хрустнул костяной панцирь.

— Катя, может, вдвоем мы снимем наконец с меня этого монстра, — послышался раздраженный голос Ивана. — Скопируй там какого-нибудь ящера!

— Сейчас. Я уже иду, — растерянно ответила девушка. — Сейчас. — Ее сознание устремилось в Ноосферу, колдуя над процедурой придания собственному телу физической оболочки огромного динозавра. Однако полностью сосредоточиться на столь сложной операции гринчанке вновь не удалось. Словно из-под земли перед ней вырос мощный торс кросдиона. Хищник удовлетворенно причмокивал клювом после расправы над браконьером. Но аппетит, как известно, приходит во время еды.

Очередной вопль потряс технополе. И в тот же миг могучее хвостовое оперение трицератопса, как и в первый раз, легко подхватило незадачливого «темного танцора» и с размаху припечатало об уже знакомую ему скалу. Сбитый с толку крое заверещал пуще прежнего. Самец возмущенно дергался всем телом, пытаясь встать на задние конечности — в боевую позицию. Но тщетно. На сей раз охота, по-видимому, закончилась для него переломом хребта. И не исключено, что еще до рассвета этот хищник, наводящий ужас на всех зверей и людей, будет разорван на мелкие кусочки гиенопо-добными пожирателями падали. Если они нападут стаей, то наверняка смогут разделаться с обездвиженным кросдионом.

Тем временем огромные ящеры, как по команде, приостановили свалку и полукругом обступили трицератопса и аллозавра. Казалось, они заинтересованно ожидают, кто же, в конце концов, победит в этом поединке, чтобы дружно, гурьбой, добить проигравшего. Дабы избежать нежелательного поворота событий, Иван уперся ножищами-столбами в землю и с усилием поволок массивного противника в центр живого круга, подальше от Катерины. В этот момент Катя неуверенно окликнула мужа в киберпространстве:

— Ваня, посмотри, пожалуйста. У меня ничего не получается. Вряд ли я смогу тебе помочь.

Раздосадованный трехрогий боец неловко обернулся, чтобы взглянуть, что там происходит с супругой. Его помощница превратилась в карликового уродца — пародию на доисторического тиранозавра. Только у грозного древнего ящера передние двупалые конечности были короткими и слабыми А у Катькиного гаденыша вполне развитые лапы имели по четыре пальца и напоминали собой сильные, проворные манипуляторы, которые обычно используют астронавты в открытом космосе для монтажа различных технических конструкций.

— Поменяйся с ним массами, — натужно просипел Иван, продолжая выталкивать своего противника в дальний конец поляны.

— А как? Что для этого сделать? — виновато крикнула Катька.

— Проведи ротацию модулей веса!

— А где они находятся?

— Ты свой-то модуль видишь? — откликнулся Стрельцов.

— Свой вижу, — подтвердила супруга.

— Нy так ищи его модуль веса примерно в тех же слоях матрицы, что и твоей… Нашла?

— Сейчас. Подожди. — Кибердвойник Катерины опять что-то замешкался в Ноосфере, разбираясь в хитросплетениях энергетической матрицы динозавра.

Иван Прервал диалог в технополе, потому что круг гигантов за его спиной стал понемногу смыкаться, и трицератопсу было уже не до Катьки. «Нужно срочно стряхнуть с себя аллозавра, пока коварные ящеры не накинулись сзади», — подумал он. На всякий случай шипастый гигант стал яростно размахивать огромным хвостом, прикрывая тыл.

Катька не заметила, как из-за палатки полыхнул выстрел. Она только почувствовала, что все ее новое тело опутали тонкие крепкие нити, которые сковывали и так-то неуверенные пока еще движения. Это браконьеры выпустили в нее сверхпрочную пластиковую ловчую сеть из специального оружия. Несколько возбужденных бандитов подскочили к маленькому динозавру, опутанному нитями, и стали торопливо закреплять на его теле специальные захваты. Собственно, браконьеров не интересовали крупные, многотонные особи, по крайней мере, целиком. Бандиты варварски oтсeкали у убитых исполинов рога, шипы, клыки, выворачивали гигантские зубы и когти, замысловатые пластины от панциря и так далее. То есть брали то, что можно продать на черном рынке. В неофициальную столицу подпольной торговли динозаврами — Иню Дук — со всей галактики съезжались толстосумы, обуреваемые навязчивой идеей — украсить свой изысканныи интерьер диковинными останками древних гигантов. Но самым шиком, если можно так выразиться, считались детеныши динозавров. Чучела, изготовленные из ниx, украшали холлы самых-самых богатых и самых-самых тщеславных (ну и, наверное, самых извращенных) «ценителей» экзотики. Поэтому бандиты с радостными возгласами столпились вокруг уродца Катерины, восторженно осматривая столь удачный улов. Человек в шлеме связи со «Стрекозы» — бесшумного воздушного грузовика, обычно используемого браконьерами, — отдавал какие-то распоряжения в эфир. Очевидно, вызывал воздушное судно под погрузку.

Катерина вдруг представила себя чучелом. И в ее душе вспыхнула жгучая ненависть к этим жалким, бессовестным людишкам, способным ради наживы опустошать целые планеты. Неуклюжий гаденыш с шипением в долю секунды трансформировался в колосса. Сверхпрочная сеть, лопнув в нескольких местах, клочьями повисла на остолбеневших от изумления бандитах, спутывая их непослушные ноги и руки. Невесть откуда появившийся гигант с душераздирающим ревом, яростно топая огромными, напоминающими птичьи лапами, вмиг передавил шайку браконьеров и, не обращая более на них никакого внимания, решительно устремился на помощь трицератопсу. Катерина в образе свирепого хищника с разбегу нанесла нокаутирующий удар головой-глыбой по чешуйчатому черепу аллозавра, а затем, словно злая собака, с диким рычанием вцепилась ему в загривок. Слегка помогая себе проворными передними лапами-манипуляторами, ее тиранозавр одним рывком отшвырнул ящера в центр круга. Аллозавр, покачиваясь, тупо вытаращился на нового противника, готовясь к нападению. Он широко раскрыл страшную пасть и, демонстрируя ярость, издал громоподобный рык, запугивая врагов. Рык динозавра — это не рев, не крик и не визг. Это именно рык. Катерине довелось однажды, еще в школьном возрасте, в галактическом зоопарке услышать настоящий — живой, а не в записи, — рык ночихинского льва. И это одно из самых ярких событий детства жило в ее памяти и по сей день. Лев тогда дернулся, присел и испустил свой знаменитый боевой клич. Зрители испуганно попятились назад, как будто решеток, отделяющих их от зверя, не было и в помине. А теперь гринчанка услышала такой же примерно трубный звук, но усиленный в десятки раз. Чешуйки на шкуре Катькиного тиранозавра задрожали от вибрации. Глаза ее противника горели зловещими огнями, как у голодного циклопа. Аллозавр и впрямь напоминал теперь циклопа, потому что Ванька-трицератопс, отчаянно пытаясь скинуть с себя многотонного ящера, умудрился-таки каким-то образом частично повредить левый глаз настырному хищнику.

Неожиданно для самой себя Катюша с непостижимой для динозавра стремительностью крутнулась волчком вокруг своей оси и тяжеленной задней лапой лягнула аллозавра прямо в зубастое рыло. Гигант слегка пошатнулся и сделал неверный шаг назад. А сильный удар хвостового шипа трицератопса тут же поставил в схватке последнюю точку. Поверженный Стрельцовыми ящер потерял равновесие и беспомощно завалился на спину. Окружающие динозавры с хрипом и ревом беспорядочной толпой бросились на легкую добычу. Ивану с Катериной еле-еле удалось протолкнуться через этот шабаш назад, к палатке.

Покидая поле битвы, Иван и Катерина заметили, как хищный силуэт «Стрекозы» бесшумно завис над скалой. Этот летательный аппарат, по всей видимости, получил свое название благодаря внешнему виду. От обтекаемого круглого фюзеляжа, как у самолета, в стороны нависали четыре плоскости, похожие на крылья, на которых закреплялись переносные антигравитаторы, совмещенные с ионными двигателями продольной и поперечной тяги. Плоскости также были снабжены множеством специальных зацепов — для внешней подвески крупногабаритных грузов (например, детенышей динозавров). «Стрекоза» отличалась довольно приличной скоростью и грузоподъемностью. Относительно небольшие размеры летательного аппарата вкупе со складной конструкцией поперечных плоскостей позволяли быстро спрятать воздушный грузовик в чаще леса. За многие годы эксплуатации данной модели «Стрекоза» подтвердила высокую надежность конструкции. А отсутствие массивных деталей облегчало опытным пилотам маневрирование и уход из-под огня легкого оружия в случае погони. Поэтому аппарат настолько полюбился галактическим браконьерам — охотникам на экзотических животных, — что они даже поместили его на свою эмблему.

Лесные бандиты пользуются униформой и отличительным знаком, потому что отправляются за добычей, как правило, ночью, когда динозавры сбиваются в стаи — для жарких схваток. Однако в условиях плохой видимости в случае стычки с охраной Заповедника можно невзначай «уложить» и своего. А униформа в скоротечном ночном бою, в мелькании силуэтов под прожекторами и фонарями либо под маской прибора ночного видения значительно облегчает опознавание своих. С другой стороны, маскироваться под одиноких путешественников браконьерам не имеет никакого смысла. Ибо выдать себя за случайно заблудившихся в джунглях путников им все равно не удастся. Потому что все туристы на Ночихе — наперечет. С ними дважды в сутки поддерживается связь. Так что местные власти хорошо осведомлены о передвижениях официальных гостей. А неофициальных тут не жалуют.

Интересно, что мода на фальшивую уголовно-пиратскую«романтику», как и в былые времена, довольно распространена среди определенной части молодежи. В результате: во всех концах галактики в центрах крупных городов можно встретить бросающихся в глаза юнцов и девиц со стрекозой на футболках и рукавах. Они нелепо стараются подражать бывалым лесовикам. Хотя каждый из пацанов в жизни и краешком глаза не видел динозавров. А если б увидел, не исключено, что первым делом наложил бы в штаны. Эх, богема-богема…

Все еще оставаясь в телах ящеров, гринчане, торопливо переваливаясь, поспешили укрыться за скальным выступом — с целью покинуть зону обстрела, контролируемую со «Стрекозы».

— Ваня, надо срочно вызвать охрану Заповедника, — скороговоркой выпалила Катерина. — Бандиты сейчас, наверное, начнут без разбору убивать динозавров. А они, бедненькие, скучились в кашу-малу… Стреляй — не хочу.

— Уже вызвал, — откликнулся Иван. — Только вот закончил «перекачку» координат через Галактическую Сеть. Думаю, через несколько минут рейнджеры будут здесь.

Бандиты, очевидно, заметили маневр двух солидных особей. «Стрекоза» плавно двинулась к каменному выступу, дабы отсечь беглецов от леса. До чего иногда люди бывают жадными! Казалось бы, перед ними с десяток крупных трофеев, которые, ничего не замечая, увлеченно расправляются с павшим аллозавром, буквально растаскивая бедолагу по частям, — отличные мишени. Что еще нужно?! ан нет… Вероятно, шипы трицератопса, выбранного Иваном в качестве телесной оболочки, очень уж приглянулись браконьерам. Ясное дело, в Ин-Дуке за них можно выручить целое состояние.

Опережая противника, Стрельцовы тяжелой поступью подбежали к скальной громадине. Как только выступ загородил их от преследователей, гринчане тут же трансформировались в людей. Превращение не всегда проходит гладко. У Катьки с непривычки все внутренние органы ходили ходуном и булькали, словно кипяток. Девушку стошнило. Иван схватил жену за руку и потащил к кромке леса. Отбежав на несколько шагов, путешественники упали в траву. Дальше они продолжили движение ползком. Когда «Стрекоза» появилась в их поле зрения, Иван и Катерина выжидательно застыли.

Воздушный грузовик шел на небольшой высоте. Гринчане даже разглядели за лобовым стеклом силуэт стрелка, взявшего на изготовку станковый ударно-импульсный лучемет. Однако браконьеров ожидало разочарование. Машина метнулась несколько раз влево-вправо в поисках исчезнувшей цели. Затем начала широкими кругами неторопливо петлять над Стрельцовыми. У безоруженных беглецов сердце ушло в пятки. Но через несколько минут летательный аппарат заскользил в сторону джунглей, где еще некоторое время парил над самыми верхушками деревьев. В результате его воздушных маневров на низких высотах над чащей поднялся такой шум и гвалт потревоженных обитателей леса, что браконьеры сочли за благо прекратить поиски двух гигантов, чтобы не привлекать излишнее внимание к месту охоты (вернее, расстрела беззащитных перед лучеметами динозавров).

«Стрекоза» наконец вернулась на поляну, где зависла над несколькими растерзанными телами лесных бандитов — результатом Катькиной вспышки гнева в образе тиранозавра. Вероятно, браконьеры были просто обескуражены подобным завершением охоты. Надо сказать, что, как правило, вылазки за динозаврами обходятся им без потерь. Чего проще — дави с воздуха на гашетку лучемета, как в компьютерной игре, а затем спускайся и собирай «поджаренные» трофеи. Пожалуй, главная трудность всего живодерского промысла — как проникнуть в тахионовый канал с контрабандным грузом, чтобы доставить товар заказчику на другую планету или перебросить на черный рынок. Ведь все приемные и подающие тахиотамбуры хорошо охраняются и контролируются самыми различными службами. Но… как известно, большие деньги решают если не все, то уж почти все — это точно. Пока что ни полиции, ни Галбезу, ни мощной Экологической инспекции не удалось полностью пресечь торговлю динозаврами.

В общем, если повезет — не попасть под руку разгневанным рейнджерам да не подцепить в джунглях ядовитый укол или укус какой-нибудь неведомой твари, — то незаконный лесной бизнес вовсе не угрожал браконьерам прямым физическим уничтожением. А здесь… потерять сразу несколько человек только за одну вылазку — неслыханная катастрофа.

Воздушный грузовик плавно опустился на поляну. Из него быстро выскочили четыре фигуры в одинаковых комбинезонах со стрекозой на рукаве. Двое из бандитов — по давно отработанной схеме — сразу разбежались в противоположные стороны и вскинули оружие наперевес, прикрывая погрузку. Оставшиеся двое быстрыми движениями небрежно забросили в салон трупы и скрылись в фюзеляже следом. Еще через мгновение «Стрекоза» взмыла вверх.

Летательный аппарат поравнялся со скоплением динозавров и открыл по ящерам беспорядочный огонь. Изумленные гринчане гадали, что это, месть за погибших или обычный в таких случаях забой? Некоторые ящеры, недовольно рыча, устремились к лесу. Но большинство гигантов либо вообще не обращало на «Стрекозу» никакого внимания, либо, раскрыв пасть, угрожающе мотало многотонными головами. Самые энергичные хищники даже пытались подпрыгивать вверх — за добычей. Надо полагать, не очень-то развитое зрение лесных страшилищ затрудняет им правильное определение расстояний до интересующих предметов. А страха они просто не испытывают. Ученые утверждают, что даже самые громадные динозавры имеют мозг к размером не более грецкого ореха. В этом биологическом микрочипе, вероятно, просто не предусмотрено места для эмоций и чувств, в том числе для страха;

Таким образом, грозные с виду, на самом деле динозавры беззащитны перед браконьерами, как дети. Они даже не пытаются скрыться, когда их убивают. Ну не кощунство ли — такая охота? Гигантский тир с живыми мишенями.

Безнаказанный расстрел прервал появившийся на фоне звезд тяжелый типолет — летательный аппарат гораздо массивней бандитской «Стрекозы». Его альфа-металлическая конструкция напоминает собой классический НЛО (две тарелки, накрывающие друг друга) диаметром около шестнадцати метров и высотой примерно пять метров. Несмотря на кажущуюся громоздкость, типолеты отличаются поразительной легкостью и бесшумностью скольжения. Они способны развивать скорость до сверхзвуковой. Обычно такие летательные аппараты используются в Бюро Галактической Безопасности и имеют на своем борту уникальное разведывательное и навигационное оборудование. Солидная грузоподъемность машины (только грузовой отсек способен принять пятнадцать тонн полезного веса) позволяет установить на ее борту высокоточное тяжелое вооружение. Короче, «Стрекоза» против типолета по всем параметрам — просто жалкая мелюзгавка. И если браконьерам не посчастливится втиснуться в какое-нибудь узкое место в горном ущелье, то уйти от погони у них практически нет шансов.

Браконьерский аппарат панически дернулся и, набирая скорость, попытался уйти в глубь леса. Но массивный типолет одним невидимым прыжком настиг «Стрекозу» и завис над маленькой машиной, придавливая ее своим корпусом к земле. Воздушный грузовик медленно вернулся к месту преступления. Пилот послушно приземлил аппарат на поляну. Мощная летающая тарелка не спеша приблизилась следом.

В это время Стрельцов услышал невдалеке от себя в траве какую-то возню. Ванька пополз в сторону шума. Через несколько метров он уткнулся головой в небольшого зверька размером с кошку. Обитатель леса, пятясь задом, пыхтел и напрягался, вцепившись зубами в здоровый кусок мягкой синтетической ткани. Кусок показался Стрельцову подозрительно знакомым. «Хаа! — поразился Иван. — Да-к это ж мой спальный мешок». Зверек, почуяв незнакомца, выпустил добычу, резко оглянулся назад и уставился на человека. «Ну и рожи у этих ночихинских тварей!» Лупастый, зубастый. Точь-в-точь маленький динозаврик. Гринчанин потянулся рукой за своей вещью. Но дракончик угрожающе зашипел и ощетинил спину, не желая расставаться с находкой. Ванька легонько врезал наглецу промеж глаз. Тот отпрыгнул в сторону, схватил зубами спальник и потянул к себе. Пришлось, не вставая, дать ему пинка. Дракоша нерешительно остановился, видимо, соображая, стоит ли продолжать дальнейшую борьбу или нет.

— П-шел вон, — зашипел Иван. Он выставил зубы и зарычал, как собака. Это подействовало — зверек тут же скрылся в траве.

Когда гринчане трансформировались в ящеров, вся одежда на них, естественно, разлетелась в клочья. И сейчас супруги лежали в траве нагишом, постоянно почесываясь и стряхивая с себя вездесущих насекомых. Иван подполз с мешком к Катерине и прошептал:

— Обнаженная женщина на Ночихе считается падшей и может вызвать самую разнузданную реакцию со стороны местных жителей.

— Какую? — заинтересованно перебила Катька. Она бегло оглядела свою наготу. Ванька в ответ поморщился:

— Ой, Кать, давай лучше не будем…

Стрельцовы ползком вернулись за каменный выступ.

— Придется демонстрировать новые моды. — Заботливый муж деловито подмигнул жене и осмотрел спальник, отвоеванный у дракоши. Небольшим каменным осколком Иван разодрал в низу мешка дырку для головы, а по бокам вырезал отверстия для рук. Девушка быстро надела получившийся балахон. Чтобы не рассмеяться, Стрельцову пришлось тактично прикрыть рот рукой. Создавалось впечатление, что Катьку запечатали в футляр и сейчас посылкой отправят куда-то по почте. Хотя, откровенно говоря, обоим супругам сейчас было не до смеха.

— А как же ты? — спросила гринчанка, с улыбкой оглядывая голозадого мужа.

Иван оторвал от Катькиного подола тонкую полосу ткани и сделал себе набедренную повязку. Затем он горделиво выпрямился, поправил «одежду» и официальным тоном обратился к жене:

— Ну как, нормально?

— Дикарь что надо, — не без иронии поддержала Катюша. — Хоть сейчас на кинопробу.

Ванька вдруг рывком согнулся, повернув корпус, будто хотел сам себя поцеловать в заднее место. Но, понятно, не дотянулся.

— Ты что там делаешь? — усмехнулась гринчанка.

— У меня что-то хвост чешется. Этот слонопотам-аллозавр, похоже, наступил на него, падла.

— Какой хвост? Ты посмотри на себя.

— Ах, да, — облегченно вздохнул Иван. — Представляешь? Наверное, остаточные явления от трансформации.

— Представляю, — вполне серьезно ответила супруга. Покончив с гардеробом, молодые люди осторожно придвинулись к внешней кромке каменного укрытия и продолжили скрытное наблюдение.

— Не пойму, откуда здесь взялся типолет, — тихо вымолвил озадаченный Стрельцов.

— Ты же сам говорил, что вызвал через Галактическую Сеть рейнджеров, — отозвалась Катерина.

— А что, разве у рейнджеров есть на вооружении типолеты?

— А почему бы и нет? — удивилась девушка. — Не знаю. Я лично так не думаю, — неуверенно прокомментировал Иван.

— Может быть, Галбез прислал на Ночиху БП? — предположила гринчанка.

— А что здесь делать Боевому Патрулю без согласования с местным Правительством? Насколько я знаю, в режимной карте БП Ночиха не числится.

— Да мало ли… Вон, хотя бы браконьеров гонять. Что, плохо, что ли? Они тут уже пообнаглели, сволочи.

— Посмотри, Кать. На тарелке нет никаких эмблем — ни рейнджеров, ни БП. Что-то тут не так…

— Да ладно тебе, Иван. Я лично не собираюсь тут сидеть посреди ночи возле порванной палатки, как у разбитого корыта.

— Погоди, Кать. Видишь специальный люк на корпусе в виде восьмерки?

— Ну и что?

— Это ПИИ — протонно-ионный излучатель. На стандарт-тарелке БП такого нет.

— А что, Галбез не может позволить себе комплектацию по спецзаказу? Иван, ты что-то сильно уж вошел в роль полковника БГБ. Такой подозрительный стал — аж жуть, — тихо рассмеялась девушка.

— Зато ты, Кать, для подполковника БГБ демонстрируешь прямо-таки вопиющую безответственность и безалаберность.

— Вань, планерки будем устраивать после отпуска. Хорошо? — супруга укоризненно покачала головой. — Кто б там ни был, я думаю, до ближайшего егерского поста они нас подбросят. К тому же для обвинения браконьеров лишние свидетели им не помешают.

Гринчанка вышла из-за укрытия и направилась к «Стрекозе». Девушка энергично размахивала руками, чтобы ее заметили на типолете. Странно, но летающая тарелка почему-то не спешила приземляться.

Дальнейшие события разворачивались с небывалой скоростью… S-образный люк на альфаметаллическом и корпусе мгновенно сдвинулся в сторону — растаял, будто его и не было вовсе. Одновременно из освоболившегося отверстия словно бы вырос сдвоенный ствол ПИИ. Орудие в упор дуплетом ударило по грузовику лесных потрошителей. Через секунду на месте «Стрекозы» пылала груда металла. Из огня выскочил горящий человек (видимо, одному из браконьеров удалось спастись). Несчастный с жалобным визгом устремился прямо на Катерину. В это время пугающую темноту ночи вдруг неожиданно прорезал мощный луч прожектора, нависающий сверху, от типолета. Луч спокойно догнал пылающего беглеца. В ярком свете было хорошо видно, как бедолага падает, настигнутый «плевками» лучеметов, и конвульсивно дергается в мучительных предсмертных судорогах.

Внезапно луч скользнул в сторону Катерины. Он контрастно выхватил из темноты мешковатый силуэт девушки. Скала над ее головой тут же покрылась огненными штришками — очередь лучемета прошла совсем рядом. Но следующий выстрел достиг цели. Гринчанка вскрикнула и схватилась за обожженное плечо. Левая рука повисла безжизненной плетью. Подоспевший Иван аккуратно сбил Катьку с ног, чтобы уйти из-под обстрела. А затем низом, прячась за камнями, торопливо поволок супругу назад, за скалистую глыбу.

Глава 2

— Ты не знаешь, почему закрыли все туалеты? — жалобно спросил заключенный №3-0081.

Номер Восемьдесят Первый был немного придурковатым от рождения. Поэтому его сокамерник, №7-0385 по кличке Жожик, на людях с блаженным не общался, чтобы не прослыть в тюрьме «минёром». То есть человеком, совершившим недопустимую глупость (что может повлечь переход на более низкие уровни уголовной иерархии). Семерка, открывающая пятизначный код Жожика, придавала его цифрам солидность, а со стороны узников — скрытое уважение. Хотя скорее — это дань традиции. Семерка причисляла №385 к когорте отпетых рецидивистов, так называемых «полосатиков». Но это лишь условность, поскольку право на голос в преступном сообществе необходимо доказывать каждодневно. Былые заслуги здесь — не аргумент. Однако Жожика зэки уважали. Тем более что в последний раз он «завалился» напрочь. И теперь мрачные стены грозили стать «полосатику» родным домом до скончания века. Рецидивист с раздражением посмотрел на №3-0081 и ответил:

— Охранник во втором отделении разбил ногой печень такому же дебилу, как ты. В наказание, как обычно, захлопнули «толчок».

(Кстати, делалось это очень просто: с центрального тюремного пульта электронной командой заклинивались внутрикамерные туалетные двери. В итоге арестанты не могли сходить «на горшок». Зато тот, кто в момент закрытия оказался «в интересном положении», мог просидеть там целый день… счастливчик. Раньше в тюрьмах никогда не было отдельных туалетов. «Параша» располагалась прямо в камере. Но многочисленные правозащитные организации, усмотрев в этом унижение человеческого достоинства и нарушение элементарных прав, добились предоставления узникам специального помещения для естественных нужд. И вот теперь зэки могут быть довольны…)

— Интересно. Коп — садист. А наказывают нас, —выразил вполне здравую мысль несчастный. — Какая тупость!

— Дубина. — Жожик легонько постучал сокамерника по лбу. — Они-то у себя записали, что заключенный предпринимал опасные действия. Понятно?

— А-а! — произнес парнишка с таким видом, будто только что решил сложнейшую задачу из области высшей математики. — На Галере и не такого можно ожидать. На то она и планета четвертой категории. IX Протекторат — это вам не парламентская республика.

«Полосатик» удивленно уставился на разговорчивого «коллегу», с любопытством отслеживая его интеллектуальные излияния.

В этот момент вдоль решетки, отделяющей камеры от коридора, под конвоем провели Колдунью из четвертого отделения. Девушка получила свое необычное прозвище благодаря тому, что владела сильным даром гипнотизера. Например, недавно она вылила на голову самому зловредному охраннику ведро воды. А пострадавший мирно отправился сушить волосы. При этом он попросил обидчицу подержать пока пистолет… Сейчас глаза у конвоиров остекленело и бессмысленно смотрели вдаль. Рецидивист взглянул на часы. «Все по графику». Он подошел к решетке и отстучал условный код. Стук, продублированный соседями, словно эхом прокатился по длинному коридору.

Колдунья с «эскортом» скрылась в помещении центрального поста. Через несколько минут все решетки одновременно открылись, и толпа арестантов вполне организованно хлынула к выходу. Трюк с гипнозом сработал. Охрану у ворот тоже удалось быстро нейтрализовать. Поэтому зэки брызнули врассыпную по старинной площади, прилегающей к тюрьме.

Тем временем на дальнем конце широкой каменной поляны появились большие полицейские фургоны. На подмогу тюремщикам оперативно подоспели городские копы. Они спешно организовывали оцепление и, решительно продвигаясь к воротам, отлавливали среди невинных горожан сбежавших зэков.

Жожик грубо схватил за воротник испуганного мужичка средних лет. Таких справедливо называют «гражданским лицом». Интеллигентная наружность прохожего всем своим видом выражала возмущение подобным хамством и неприятие насилия как метода разрешения проблем вообще.

— Что вам угодно, уважаемый?

— Жуй опилки, гнида. — ругнулся «полосатик», и плотно сжатый кулак с силой ударил Гражданское Лицо прямо в зубы.

Ошарашенный интеллигент сразу сник. Рецидивист бесцеремонно затащил свою жертву в пустой вагончик пневмотрамвайчика, где отобрал одежду. Еще один удар в зубы (для профилактики), сопровождаемый идиотскими угрозами, надолго пригвоздил раздетого прохожего к сиденью.

Переодевшись, Жожик выскочил из пассажирского салона и не спеша (чтобы не привлекать внимания) направился к голоновым кустарникам. Большинство зэков, как и полицейских, не рискнули прорываться сквозь эти заросли от тюремных ворот к реке. Потому что голоны кишмя кишели страшными насекомыми — корястыми клопами. Смертельно опасные букашки водились только на указанном кустарнике, и выкурить их оттуда было почти невозможно даже самыми сильными химикатами. Наверное, не случайно муниципалитет оставил густые ряды экзотического растения со стороны заднего фасада окружной тюрьмы (куда праздных прохожих не допускали). Чтобы заключенным мысль о побеге через реку и в голову не приходила. Кстати, несколько прецедентов, окончившихся смертельным исходом, подтвердили тупиковость данного направления. Но Жожику терять было нечего. Сегодняшний побег — один шанс из тысячи. Другой возможности может не представиться до самой смерти. «Полосатик» высоко поднял воротник, натянул рубашку на голову по самые уши и смело шагнул в опасные заросли. Как только рецидивист скрылся в кустарнике, то сразу бросился на землю и пополз по-пластунски. Потому что листва, засиженная корястами, смыкалась где-то на уровне груди, а внизу вероятность подцепить клопа и была значительно ниже. Минут через двадцать Жожик выполз к реке. Он поднялся и одним рывком скинул с себя рубаху. А затем пинком отправил ее в воду. Туда же полетели брюки — корястые клопы в прохладной воде почти сразу погибают. Беглый заключенный нырнул следом. Вроде пронесло. Выдержав несколько контрольных минут, Жожик поймал в тихом потоке брюки. Он торопливо извлек из кармана непромокаемый бумажник и, озираясь, вышел на берег. Со стороны тюрьмы доносились яростные крики возбужденной толпы. Вероятно, сражение между зэками и полицейскими разгоралось с новой силой. «Все-таки зря копы закрыли сегодня туалеты. Не говоря уж о том, что это вообще свинство. Братва от возмущения взвинчена до предела».

«Полосатик» с удовольствием подставил лицо солнцу и счастливо зажмурился. Свобода! Адвокаты — кровопийцы! Деньги выкачивают — будь здоров. А толку — ни на грош. Только хитро подмигивают: мол, если б не мы, было б еще хуже. А куда хуже-то? Жизнь, она ведь — не резиновая, на сто двадцать лет не растянешь. Рецидивист с отвращением вспомнил елейную физиономию последней адвокатши: «Вот язва-то! Так и дал бы в харю! А ее помощничек, толстопуз… да он сам мошенник. Штампы ставить некуда. Нет, покуда существуют адвокаты, порядка в мире не будет. Они же напрямую заинтересованы в преступлениях. Стригут с них купоны похлеще самих исполнителей. А чем рискуют, еноты вонючие?.. Сидят себе в теплых кабинетах и ждут, пока какой-нибудь уголовничек наклюнется. И чем хуже — тем лучше. А у самих от счастья в кишках аж все перемалывается. — Бывший №7-0385 безнадежно махнул рукой. — Да ладно… Чтоб им там провалиться, козлам».

Беглец осторожно осмотрел на песке то место, куда сначала сбросил рубашку, удовлетворенно покачал головой и побрел по берегу, осматривая землю. Через минуту Жожик вернулся с листом лопуха в руках. Уголовник что-то аккуратно поднял, завернул в лист, оборвал лишние концы и опустил узелок в бумажник. Больше здесь делать было нечего.

На том берегу реки, где-то в километре вниз по течению, виднелся шумный городской пляж. Ширина водной преграды — метров 400—500. Вполне по силам здоровому и крепкому мужчине, каковым и был Жожик. Рецидивист, не теряя времени, плюхнулся в воду и поплыл к пляжу.

«Все-таки физкультурой надо заниматься систематически», — недовольно констатировал беглый арестант, добравшись к месту массового отдыха. Сильная. одышка и озябшая, посиневшая «куриная» кожа безошибочно указывали окружающим, что симпатичный молодой мужчина с непромокаемым бумажником в руках только что совершил порядочный заплыв. Жожик быстро двинулся подальше от воды с целью затеряться в толпе отдыхающих. Вскоре «полосатик» согрелся и, осматривая пляж, непринужденно прибился к группе девушек, выстроившихся в какую-то странную очередь. Ожидая, что будет дальше, зэк мирно встал в конец живой змейки. Неожиданно девицы, как по команде, начали грациозно скидывать с себя купальники, оставаясь в чем мать родила. Обалдевшему уголовнику пришлось снова прыгать в воду. Во-первых, потому что острый физиологический интерес, возникший совершенно спонтанно (после нескольких месяцев очередной отсидки), проявился через тонкую ткань плавок, пожалуй, слишком уж неприлично и бестактно. А во-вторых, праздно шатающиеся вокруг фотографы сразу поспешили к компании нудистов. На Галере это было еще в новинку. Раздосадованному Жожику пришлось немедленно покинуть соблазнительный ряд, дабы не подвергнуться провокационной съемке. «Черт-те что творится в общественных местах! И это называется движение к демократии», — недовольно буркнул он, вылезая на берег метрах в пятидесяти от «шоу» и следуя прямиком к одежде, оставленной впопыхах на песке одним из папарацци.

«Полосатик» подошел к раскиданному на земле гардеробу, уверенными движениями быстро оделся и направился в сторону шоссе. По пути он купил в пляжном киоске большую плитку шоколада.

Солнце по небосводу неумолимо скользило к зениту. Потихоньку наступала жара. Над трассой уже несмело задрожала еле заметная пленка расплавленного воздуха. Благодаря безветренной погоде запах машинной смазки и придорожной пыли, казалось, застыл над креосфальтовым покрытием. Духота заметно утяжеляла дыхание. А немного узковатая чужая одежда неприятно давила под мышками. Но везучий уголовничек голосовал на дороге таким уверенным, отточенным жестом, словно всю жизнь провел, путешествуя на случайных попутках. И первый же квадромобиль подобрал бывалого дорожного бродягу. В салоне работал кондиционер. Поэтому желанная свежесть сразу принесла облегчение. На переднем сиденье оказались два приветливых молодых человека в форме космодесантников. Жожик с ходу рассказал новым знакомым парочку дежурных анекдотов. Приятели весело и непринужденно рассмеялись, радуясь веселому попутчику.

Развлекая владельцев квадро, пассажир достал из своего бумажника зеленый узелок, осторожно развязал его и незаметно бросил в волосы водителю живого коряста. Клоп тут же скрылся в глубине шевелюры. Парень, сидевший за рулем, ничего не заметил, как и его спутник. Но через несколько минут шофером овладел приступ бешенства. Неожиданно на полном ходу он резко остановил машину и накинулся на сидящего рядом товарища. Обезумевший водитель, подобно дикому зверю, буквально перекусил зубами шею своему путнику и хищно обернулся к заднему сиденью. Этого Жожик и ждал. В ответ он невозмутимо протянул берркеру раскрытую плитку шоколада. Инфицированный шофер жадно схватил угощение и почти целиком запихнул в рот. Дело в том, что укушенного клопом человека можно временно вывести из буйного состояния чем-нибудь сладким, особенно шоколадом. Увидев лакомство, несчастный на время забывает обо всем на свете, как завороженный. Сидя в тюрьме, Жожик вдосталь наслушался страшилок и баек о местных достопримечательностях и сейчас использовал приобретенные знания на практике. Рецидивист стремительно выскочил из кабины, раскрыл переднюю дверь, рывком выдернул наружу заторможенного десантника, прыгнул за руль, быстро вытолкнул в противоположную сторону парня с перекушенной шеей и был таков.

Арестант сверил с квадрокомпьютером маршрут и свернул на узкую заброшенную дорогу. До уютного домика с резным фасадом, в котором Жожика всегда ожидают друзья, оставалось еще километров шестьдесят. Поэтому, несмотря на сопутствующую удачу, расслабляться не стоило. Уголовник нажал на педаль и прибавил ходу.

Надо отметить, что друзья-подельники предложили запутанный сценарий с целью вытащить «полосатика» из-за решетки отнюдь не из чувства товарищеской солидарности. Только Жожик знал, где спрятан контейнер с контрабандной партией дорогостоящего войтека, добываемого на Галере. Поэтому о рецидивисте, как могли, позаботились (копы перевели Колдунью в соседнее отделение вовсе не случайно). Но сотрудничество представлялось взаимовыгодным. Ведь без влиятельных друзей Жожик навряд ли сможет покинуть эту негостеприимную планету.

Внезапно квадромобиль остановился как вкопанный. Компьютер сообщил, что данная дорога заблокирована из главного диспетчерского пункта (водитель может продолжить путь, сняв в ручном режиме блокировку, но дальнейшее движение, по данным Центра, таит потенциальную опасность). Датчик на панели рекомендовал включить радиосвязь. Жожик небрежно щелкнул тумблером.

Из динамиков донеслось официальное сообщение IX Протектората. На территории Галеры в связи с активизацией подрывной деятельности сепаратистов объявлялось чрезвычайное положение. Диктор монотонным голосом сообщил, что комендатуре предложено в 24 часа срочно эвакуировать весь персонал, так как после указанного срока тамбуры тахиоканалов будут законсервированы. Иными словами, впускные и выпускные шлюзы окажутся втянутыми, словно гигантским насосом, в субпространство канала. И тамбур аннигилирует с пространством. Через мгновение ничто не будет напоминать на этом месте, что когда-то здесь располагался вход в систему галактического транспорта. Ни сверхчувствительные анализаторы, ни даже собаки-ищейки не смогут почувствовать затаившийся в данной точке канал, который, в принципе, по приказу из центрального офиса Тахиогалактсети, может в любое время открыться и заново приступить к работе. Но когда это будет? Кошмар!!!

Местные власти под давлением сепаратистов, требующих немедленного выхода из состава IX Протектората, и так постоянно нарушали Соглашение о разделе продукции с метрополией. А сейчас полностью отказались от выполнения своих обязательств. Злобные аборигены непостижимым образом гнали Великие Живые Болота к местам дислокации служб IX Протектората. Поэтому буквально через сутки все подразделения комендатуры могли в прямом смысле очутиться под вязкой слизью. В порыве гнева радикальная оппозиция не Щадила и своих соплеменников. ВеЖиБолы пожирали Целиком города и поселки, транспортные узлы и развязки, промышленные и сельскохозяйственные предприятия.

Это может показаться невероятным, но тем не менее местные шаманы, владеющие языком горлового пения, умеют разговаривать с Великими Живыми Болотами. Факт! И, что еще более немыслимо, ВеЖиБолы их слушаются. Например, слизь освобождает те территории, о которых ее просят колдуны, или, наоборот, поглощает земли, указанные шаманами. ВеЖиБолы даже могут поднимать по заказу на поверхность любые предметы из затопленных поселков. Независимо, будь то легкая деревянная ладья либо тяжеленный металлический контейнер. Колечка со дна морского, как в сказке, они, конечно, не найдут. А вот технику, крупные промышленные и гражданские сооружения — запросто. Галерские легенды олицетворяют Живую слизь с душами предков. Обо всем этом Жожик неоднократно слышал в тюрьме из рассказов сокамерников.

Исходя из полученной по радио информации, рецидивист сделал очень невеселый вывод. Пока не улягутся страсти, IX Протекторат, не желая развязывать гражданскую войну и разрушать существующую инфраструктуру, в которую вложены огромные деньги, решил на время удалиться (хотя имел санкцию от Конгломерата Миров на ограниченное применение оружия). По мнению аналитиков, население, привыкшее ко всем благам, поступающим извне, с других концов галактики, само потребует от властей возобновления переговоров. А метрополии в данный момент, наверное, важно оставить планету в рамках своего юридического поля. Официальное сообщение заканчивалось обращениeм к населению с просьбой сохранять спокойствие и выдержку. На самом деле это означало, что колонизация планеты на сегодняшний день полностью провалена. Комендатура трусливо сбегает. А гражданских лиц, добрую треть из которых составляют граждане Конгломерата, а не Галеры, бросают на съедение сепаратистам. Жертвы большой политики…

В свете последних событий вся контрабанда вмиг показалась Жожику ненужной, досадной мелочью. Он рванул квадромобиль назад и дал компьютеру задание немедленно проложить курс к ближайшему тахиотам-буру. Надо немедленно любым способом выбираться из этой вонючей дыры. В галактике есть десятки миров, гораздо более привлекательных для бизнеса. А друзья-подельники со своими связями среди гражданского руководства навряд ли сейчас чем-то помогут. Им надо спасать прежде всего свои задницы.

Глава 3

Иван с силой потянул Катерину за здоровую руку. Пригнувшись, гринчане бегом ринулись к спасительному каменному укрытию. Широченный спальный мешок, играющий роль платья, нелепо свешивался с плеч девушки, знаменем развевался под ногами и затруднял движения. Повсюду в воздухе свистели раскаленные дуги. Земля под ногами плавилась и шипела. Лучеметы били в несколько стволов. Типолет стремительно преодолел расстояние, отделяющее его от беглецов, и завис прямо над головами Стрельцовых. Хорошо, хоть уходящий вверх скальный выступ не позволял аппарату снизиться к самой земле. Иначе б настырные незнакомцы просто расстреляли семейную чету офицеров БГБ в упор.

Иван знал, что на мощной летающей тарелке обязательно имеются скорострельные боевые лазеры, способные в автоматическом режиме самостоятельно обнаруживать и мгновенно поражать большие группы людей (сто шестьдесят целей в секунду!). Два человека для автоматического излучателя — это вообще не разговор. Стоит его активизировать — и Стрельцовым конец. Кибердвойник через инфополе рванулся в прицельно-опознавательный комплекс типолета, чтобы заклинить адское оборудование. Но ПОК, к удивлению аналога, оказался предусмотрительно отключенным.

Более того, практически все системы летательного аппарата функционировали в ручном режиме. В данный момент они управлялись непосредственно пилотами, а не автоматикой. Следовательно, на типолете точно знали, что имеют дело с Киберчтецами. Ведь автоматика — союзница инфохомосов. Любой компьютер однозначно будет плясать под дудку Чтецов. И преследователи ясно отдавали себе в этом отчет. Однако Иван-то с Катериной — отнюдь не поп-звезды, известные на всю галактику. Об их феноменальных суперспособностях осведомлен лишь ограниченный круг заинтересованных лиц в Галбезе и только… «Да кто ж они такие, черт возьми?!» — злился Стрельцов. Но нет худа без добра, как гласит народная мудрость (однако в реальности почему-то худа всегда побольше…). Зато нападающая сторона, опасаясь собственных систем управления, не имеет возможности применить самое изощренное оружие. А из ручных лучеметов попасть в бегущего человека не так-то просто даже профессионалам. И тем не менее…

Спасти гринчан сейчас могло только чудо. И, похоже, Иван представлял себе материальные очертания искомой «палочки-выручалочки». Вчера, выбирая место для ночлега, путешественник тщательно обследовал местность вокруг будущего лагеря и обнаружил вот за этим самым каменным выступом таинственный черный провал, уходящий под землю. Наверное, пещеру. Стрельцов еще ощутил тогда легкое дуновение сквозняка, исходящего оттуда. Значит, можно предположить, что где-то есть другой выход. Сейчас на объяснения не было ни секунды. Поэтому Иван просто толкнул Катерину вниз с криком:. «Упадешь — сразу в сторону!» А затем, оглянувшись, полетел следом. Единственное, что он успел заметить в последний момент, — это неприметную литеру «Т» на и днище типолета. «Е-мое, — удивленно воскликнул молодой человек. — ТАРАНТУЛ!!! Гости прибыли… встречайте… — Гринчанин глухо шмякнулся на дно колодца и тут же откатился вбок. Внутри живота что-то отбилось или оторвалось, не поймешь. Ванька охнул. — Интересно, кто ж их пропустил через тахиоканал? А впрочем, детские вопросы… деньги, что ж еще… большие… универсальный пропуск».

Катерина лежала рядом без сознания. «Сейчас забросают гранатами, как котят!» — Стрельцов аж подскочил. Вернее, попытался. Парень больно врезался головой в каменный потолок. Ноги подогнулись и уперлись коленями в холодный грунт. А руки непроизвольно обхватили затылок. «Мудрые говорят, торопись не спеша», — подумал Иван и осторожно вытянул вперед ладонь, пытаясь понять, откуда тянет сквознячок. Определив направление, гринчанин нащупал руками узкий ход, уводящий в сторону от колодца. Ванька скрючился в три погибели и залез в тоннель вперед ногами, согнулся, нащупал край спального мешка, в котором была «упакована» Катерина, покрепче зацепился за мягкую ткань и, пятясь на коленках, потянул супругу в глубь природной норы. При этом он постарался продемонстрировать чудеса изворотливости и достичь. максимальной для данного способа передвижения скорости. И не зря… Через минуту-другую у подножия вертикального ствола прогремело несколько взрывов. К счастью, гринчане уже успели скрыться в тоннеле за естественным г-образным поворотом. Поэтому Прямое попадание осколков им не угрожало. Зато Иван несколько раз — по числу гранат — умудрился стукнуться сначала затылком о потолок, а затем — лицом о каменный пол, пропуская через себя ударную волну. На каждый взрыв по подземному каналу двигался сперва мощный гребень сжатого воздуха (голова — вверх), а следом разряженная зона (голова — вниз). Уши ему напрочь заложило от грохота — звук в замкнутом пространстве многократно усиливался. А с потолка угрожающе сыпались песок и мелкие камешки. Единственное утешение — природный ствол выдержал взрывную нагрузку и пока не обвалился. Но если после этой бомбардировки преследователи спустятся в пещеру, то возьмут контуженных гринчан, что называется, голыми руками.

Ванька обессиленно уткнулся лицом в грунт рядом с Катькиной головой. Ему нужно было отдохнуть после «марш-броска» на коленках. «Ай да отпуск! Впечатлений — масса!» Путешественник старался дышать как можно плавнее, чтобы не наглотаться пыли. Благо сквозняк дул в сторону взрывов, а не наоборот. Хотя «дул» — слишком сильно сказано.

Подозрительно. В тоннеле висела напряженная тишина. Ни звука. «Может быть, они понадеялись на гранаты? — промелькнула надежда. — Хотя навряд ли. „Тарантул“ всегда выполняет поставленную задачу до конца». — Стрельцов прислушался еще внимательнее. Где-то далеко-далеко еле-еле просвистел знакомый звук. Опа-а! Это ж «мигалка» (летательный аппарат рейнджеров). Прибыли наконец-то. Конечно, «Тарантул» может запросто их уничтожить. Но, видимо, не хочет «светиться» перед местными без особой надобности. Какой резон? Его цель — Стрельцовы. Все остальное — побоку. Иван осторожно ощупал Катюшину шею и поймал пульс. «Может, действительно рвануть с рейнджерами? А? Крикнуть, позвать на помощь? Ребята найдут, вытащат, доставят куда надо. Тьфу ты! — Гринчанин зло сплюнул в сторону и почесал ушибленный затылок. — Чушь собачья, полная чушь! „Тарантул“ не ушел, а отвалил на пару километров и заэкранировался. Там, на типолете, отлично все контролируют через телеметрию. Аппаратура — высший класс! Стоит только высунуться — и всем конец. А если я через киберпространство вмешаюсь и собью показания приборов, они плюнут на условности и через пять секунд будут здесь. „Зажарят“ сначала егерей, а потом и нас. Нет! Такой вариант отпадает. Ну браконьеры — еще куда ни шло (хотя тоже беспредел), а рейнджеров жалко. Не стоит даже и рыпаться. Надо ждать. Слава богу, хоть гранаты не напичкали отравляющими веществами. — Стрельцов приподнял голову и посмотрел вверх, словно его взгляд мог проникнуть через многометровую толщу камня. — Сейчас наверху, наверное, такой переполох. Трупы, следствие, динозавры… Провозятся до утра, как минимум. Желательно поискать другой выход из пещеры. Тьфу ты! — Иван опять зло выругался. Он отчаянно стукнул кулаком по каменному днищу. — На типолете эхолот уже, наверное, давно выдал подробную карту подземных ходов. Так что на том конце тоннеля нас скорее всего ожидает „торжественный прием“. И даже через технополе вызвать-то некого. Рейнджеры на Ночихе — самая грозная сила».

Да и в целом планета динозавров — территория, весьма изолированная от других миров. Местные власти вкупе с Правительством Лиги Планет очень ревностно блюдут девственность знаменитых на всю галактику джунглей, населенных ящерами. Попасть сюда можно только либо по исследовательской линии в группе ученых-природоведов, либо имея на руках индивидуальную одноразовую туристическую лицензию, стоящую сумасшедшие деньги. Но одних лишь денег мало. Помимо этого путешественнику требуется документальное прикрытие в виде не запятнанной криминальным прошлым биографии. И в довершение ко всему претендент обязан заручиться негласной поддержкой общественных экологических фондов (по крайней мере, отсутствовать в их черных списках). На счастье или на беду, но Стрельцовы смогли позволить себе такую роскошь. В итоге сейчас здесь, в уединенном галактическом заповеднике, ждать помощи им, по большому счету, было неоткуда. Во всяком случае, помощи быстрой, экстренной…

«Иного пути просто нет. Надо ползти в неизвестность, потому что наверху — „крышка“, сто процентов. А там… что-нибудь да придумаем».

Ваня попытался привести в чувство Катерину. Бесполезно. Испуг, прямое попадание из лучемета плюс неудачное падение в пещеру и контузия от гранат. Все — одно к одному. Стрельцов немного сдвинул тело супруги в сторону, чтобы «осмотреть», не разорвался ли под ней мешок. Ощупывая потрепанный спальник, молодой человек наткнулся на внешний кармашек. В нем что-то было. Ванька осторожно вытянул найденный предмет наружу. И тоненький слабенький лучик света неуверенно выбился из-под пальцев гринчанина. Вчера вечером, перед самым сном, Стрельцов обрабатывал препаратами из спецаптечки разведчика БГБ мелкие ссадины на руках. Когда закончил «прижигание», с усталости не захотелось вставать. Поэтому Ванька, недолго думая, сунул аптечку во внешний карман спальника и спокойно заснул. А сейчас в его руках, словно небывалая драгоценность, находилась аптечка БГБ. Медпакет был снабжен тусклым световым маячком. Конечно, микролампочка горела очень слабо, но в кромешной тьме подземелья ее свет показался довольно ярким. По крайней мере, сейчас можно будет хоть как-то осматривать перед собой дорогу, чтобы не провалиться ненароком в щель или не въехать прямиком в спящую пещерную тварь. «Кстати, о тварях, — подумал Иван. — На всякий случай надо обязательно держать под рукой увесистый камешек».

Подсвечивая себе маячком, обрадованный Стрельцов расстегнул спальный мешок и обработал на плече у Катерины рану. Надо сказать, что в медпакете разведчика БГБ реализованы самые новейшие достижения медицины. Все препараты действуют быстро и дают максимальный эффект. Страшный ожог на девичьем теле начал затягиваться после обработки буквально на глазах. Ивану даже показалось, что Катя с облегчением вздохнула. Для полного успокоения совести заботливый супруг мягко воткнул Катерине в ноздрю наконечник автоанализатора-диагностика. Через секунду на маленьком табло загорелся номер шприца из арсенала аптечки, раствор из которого рекомендовалось ввести пострадавшей. Иван поднес указанный шприц к здоровой руке Катюши и выдернул предохранитель. Воздушный инъектор с тихим хлопком впрыснул лекарство внутрь мышцы. Девушка легонько дернулась, но тут же успокоилась. Вскоре лицо Катерины налилось румянцем, а дыхание стало спокойным и ровным. Наверное, в состав лекарства входил еще и наркотик. Потому что раненая впала в глубокий сон. Довольный Стрельцов хмыкнул и стал собираться в дорогу. Метод передвижения — прежний.

По пути гринчанин подобрал камень размером с кулак — для самообороны. Парень положил находку поближе к рукам, возле головы спящей супруги. Поначалу продвижение шло очень тяжело. Но через некоторое время каменный коридор несколько расширился. Иногда можно было встать почти в полный рост. Вскоре дорога в тоннеле пошла под уклон, и тянуть волок стало легче. Но все-таки силы уходили очень быстро.

Неожиданно Иван почувствовал, что почти не может сдвинуть спальник с женой с места. Молодой человек уселся на холодный грунт и облокотился о стену. Перекур. Стрельцов, отдыхая, закрыл глаза и обмяк. В тоннеле воцарилась тишина. Вдруг Ванька услышал, как недалеко от него, за силуэтом Катерины, что-то тихо чавкает. Парень осторожно нащупал припасенный камень и направил тусклый луч маячка в ноги супруге..Буквально у тела девушки, на волоке, сидела какая-то глазастая тварь размером с кошку и сосредоточенно грызла ткань спальника. «Так и Катьку сожрут! Сволочи!» Иван вскочил на четвереньки и двинулся к зверьку.

— Ах ты, гад! Ну-ка пошел отсюда!

Но обитатель пещеры, как, наверное, и большинство ночихинских тварей, представлял собой смесь наглости и тупости. Убойное сочетание качеств. Подземная кошка немного скосилась в сторону человека, но жевать не прекратила. Гринчанин прицелился и запустил в нее камень. Снаряд смачно чмокнул ночную тварь в морду. Уязвленный зверек отскочил на несколько шагов назад, где демонстративно уселся на пол. Ванька перелез впопыхах через Катерину и отогнал обнаглевшего хищника подальше. Тварь быстрыми прыжками скрылась в темноте. Но Стрельцову показалось, что глаза ночихинской кошки все равно поблескивают в глубине тоннеля. Парень вернулся к жене. Гринчанин решил оценить размеры повреждения мешка. Он нагнулся над тем местом, где сидел зверек, и посветил туда маячком… Но тут же дернулся всем телом назад. Из зияющего разрыва ткани, шумно хлопая крыльями, прямо ему в лицо выпорхнула какая-то летающая особь. Таинственное животное тут же скрылось в тишине. С испугу Иван больно стукнулся затылком о потолок (череп сегодня проходил испытания на прочность). Разъяренный Стрельцов схватил спальный мешок и начал его яростно трясти. Оттуда выскочили еще три-четыре мелких грызуна наподобие крыс и с писком разбежались во все стороны. «Так вот почему мешок потяжелел. Оказывается, вместе с Катей я тянул целую свору мелких хищников». Девушка слабо застонала. Иван кинулся к ней:

— Кать, милая, я с тобой. Все хорошо. Как ты?

Но гринчанка не ответила. Далее двигались гораздо медленней. Наученный жизнью Стрельцов периодически останавливался и отгонял от своей поклажи грызунов. А то ведь и впрямь доберутся до Катерины. Где-то к рассвету супруги достигли конца пещеры. Впереди забрезжили тусклые очертания входа в подземелье. Перед последним броском Ванька решил немного отдохнуть. Он осторожно забрался в мешок к супруге, нежно ее обнял и сомкнул веки. Наверное, уставший Гринчанин даже заснул. Сколько длился отдых, Стрельцов точно сказать не мог. Но когда он открыл глаза, то вход в пещеру, расположенный впереди по курсу, представлял из себя четкое, контрастное отверстие, залитое ярким светом.

Иван попробовал растолкать Катерину. Видно было, что она уже вышла из обморочного состояния и чувствовала себя значительно лучше. Но остаточное действие наркотика пока еще мешало девушке полностью прийти в себя. Она что-то бормотала, звала к себе Ивана и одновременно просила оставить ее в покое. Молодой человек терпеливо объяснил жене, повторяя каждую фразу по несколько раз, что от нее требуется. Катя устало ответила, что согласна идти сама, если Иван будет ее поддерживать. Потому что она совершенно не ориентируется в окружающей обстановке и вообще сильно хочет спать. Стрельцов обрадовался и этому. Хотя бы там, в лесу, когда они покинут пещеру, не тащить Катьку на себе. Иначе он попросту выбьется из сил.

Иван оставил на минуту Катерину одну, а сам пополз к выходу — на разведку. Визуально за пределами пещеры все выглядело спокойно. У самого входа протекал небольшой ручей. За ним, шагах в двадцати, простирались джунгли. На ближайших к Ивану деревьях спокойно сидела небольшая стая крикунов. Эти птицы обладают очень развитым чутьем и не терпят поблизости чужаков. Пожалуй, их можно назвать лесной сигнализацией. Почуяв присутствие крупного зверя или человека, они начинают хором издавать громкие плачущие крики.. За что и получили свое название. Ванька улыбнулся: «Если крикуны молчат, значит, вокруг никого нет — гарантия сто процентов. Прекрасно! Но и самим выходить нельзя. А то поднимут шум на весь лес». Гринчанин немного подождал. Но птичья стая улетать не спешила. Стрельцов решил пока, на всякий случай, «прощупать» местность через инфополе. Используя возможности Киберчтеца, Иван мысленно поднялся в Ноосферу, где осмотрел инфомассивы, касающиеся состояния окружающей среды вокруг пещеры, вернее, слился с массивами. Указанное сканирование натолкнуло молодого человека на странную догадку. Чтобы проверить возникшие подозрения, кибердвойник скользнул в электронный анализатор одного из орбитальных спутников слежения (ОСС) Бюро Галактической Безопасности. Такие спутники вращаются над всеми планетами, входящими в Лигу. ОСС БГБ — многоцелевой комплекс аппаратуры. В числе прочего он улавливает модуль-излучение, фиксирует местонахождение источника, отслеживает направление и плотность силового потока сигналов. «Сомнений нет, — подытожил Стрельцов, когда ознакомился с данными ОСС. — „Тарантул“ пытается направить нас по узкому коридору вдоль ручья, отсекая боковые направления мощной энергетической завесой модуль-излучения. Загоняют, как дичь, в ловушку. — Ванька состроил издевательскую гримасу невидимому противнику. — Но это вы так думаете… сильно начитанные… Действительно, интенсивное модуль-излучение на самом деле может, как кувалдой, болевым шоком обрушиться на кибер-центры в мозгу инфохомоса. И, как следствие, вызвать паралич всего тела… Но это если инфохомос — нетренированный и не умеет отключать киберцентры. Все правильно. А я для чего, по-вашему, упражнялся? Давайте поиграем. Ищите-ка нас на своих модуль-локатоpаx. — Тут Иван осекся. Ведь за Катерину в таком состоянии поручиться вовсе нельзя. — Однако все равно, идти надо только вбок, к джунглям, — решил, поразмыслив, гринчанин. — Вдоль ручья — засада, однозначно».

Вскоре после отлета крикунов из пещеры выползли две потрепанные личности. Стрельцовы подслеповато щурились, привыкая к яркому солнечному свету, и неуклюже разминали затекшие тела. Немного пообвыкнув, молодые люди жадно напились из ручья.

— Ну что, готова? — спросил Иван. Катя согласно кивнула.

—Значит, пересекаем модуль-завесу и бежим, сколько можем. Наша задача — углубиться в джунгли как можно дальше, — еще раз объяснил Иван.

— Хорошо.

Молодые люди взялись за руки, перешли через ручей и быстро понеслись к лесу. Наткнувшись на невидимую энергетическую преграду, Катя покачнулась, как пьяная, и начала заваливаться вниз. Ванька подхватил жену под мышку:

— Гей-гей-гей! — кричал он. — Не останавливаться. Катюша, живей! Здесь мы как на ладони.

Излучение было очень сильным. Стрельцов и сам даже отключенными киберцентрами ощущал жгучие удары. Но не в виде болевого шока, а в виде неприятного покалывания и зуда в мозгу. Все время хотелось почесать мозжечок.

Путешественники вихрем влетели в лес. Еще через несколько шагов невидимая энергетическая завеса осталась позади. Запыхавшиеся, как после спринтерской дистанции, супруги остановились — чуть-чуть отдышаться. Катя устало улыбнулась мужу одними глазами.

— Все в порядке, родная, — успокоил Иван. — Я контролирую их телеметрию. Похоже, они до сих пор думают, что мы в пещере. — Гринчанин решительно взял жену за руку. — Пошли, Кать. Надо убраться отсюда подальше.

Прошло уже, наверное, часа три, как беглецы покинули подземелье. Только сейчас Иван поверил; что им все-таки удалось уйти от погони. Стрельцов планировал переночевать в лесу. А на следующий день, когда «Тарантул», возможно, закончит свои поиски и покинет джунгли, вызвать рейнджеров. Сейчас этого делать нельзя. Так как на типолете засекут «мигалку» и скорее всего проследят за ее действиями.

Утомленные путники вышли к очередному ручью.

— Давай немного отдохнем, — предложил Иван. — А затем подумаем, как обустроить ночлег.

— А как насчет еды? — спросила Катерина с голодным блеском в глазах.

— Что-нибудь подыщем, наверное, — уклончиво ответил супруг.

Молодые люди уселись на песок и устало облокотились спинами на огромный камень, лежащий на берегу ручья.

Внезапно из-за камня, буквально в пяти шагах от беглецов, появились два очень высоких вооруженных человека быкообразного телосложения с литерой «Т» на ремнях. Иван мгновенно вскочил на ноги, прикрывая собой Катерину.

— Вот же он, сука! — злобно прорычал один из незнакомцев и выхватил десантный штык-нож внушительных пропорций.

Лезвие вошло в живот Стрельцову по самую рукоять. Напавший оказался хладнокровным профессионалом. Он с силой дернул орудие вверх, вспарывая всю брюшную полость. Такие ранения не лечатся! Убийца видел, как гринчанин начал опускаться на землю, словно в замедленном фильме, как из него вместе с кровью наружу беспорядочно вываливаются все внутренности. Как, действуя почти автоматически, Ванька протянул к нему руку, успел выхватить из расстегнутой кобуры мощный импульсный пистолет и, падая, выстрелил в упор. Оба замертво рухнули на землю.

Глава 4

Перед выездом на центральную трассу Жожик в задумчивости остановил квадромобиль. Он решил определиться, стоит ли поменять машину. Ведь на дороге, ведущей к тахиотамбуру, обязательно расположен контрольно-пропускной пункт внутренних войск. Может, убитых космодесантников уже обнаружили, и их транспортное средство объявлено в розыск. Но, взвесив возможные «за» и «против», бывалый уголовник пришел к выводу, что не стоит волноваться. Офицеры Комендатуры IX Протектората сейчас озабочены скорее всего лишь одной проблемой: как унести ноги с Галеры в объявленные 24 часа. Можно себе представить, что сейчас творится у тахиотамбура. Наверное, всем хочется улизнуть побыстрее, пока паника не захлестнула планету. А тахиотамбур между тем — не бездонная яма. У галактического транспорта тоже есть своя пропускная способность. И, по всем прикидкам, переварить за одни сутки весь личный состав метрополии он просто физически не в состоянии. Масса неудачников неизбежно останется за бортом. Вряд ли кого-то сейчас интересует судьба погибших. Надо спасать собственные шкуры! Два человека больше, два меньше — какая разница?

Небрежным жестом Жожик вскрыл бардачок под панелью управления. Оттуда вывалилась служебная планшетка космодесантника. «Полосатик» внимательно осмотрел находку и с удовольствием вытащил из сумочки индивидуальную контрольную карту (ИКК) офицера. Видимо, водитель квадромобиля являлся довольно важной персоной. Потому что его ИКК имела посадочный талон категории «А». Это же прямой пропуск на тахиотамбур! Рецидивист прищурился, изучая мелкие надписи на электронной карте: космическая разведка… беспрепятственный допуск к объектам 8-й группы секретности. Уголовник обрадованно улыбнулся. Ничего не скажешь, редкий подарок судьбы. Осталось этот подарок лишь слегка подредактировать. Но как это сделать? Однако находчивый зэк долго не раздумывал (и не из таких передряг выкарабкивался). Жожик аккуратно вставил индивидуальную контрольную карту в прорезь аппарата спецсвязи. Небольшой дисплей высветил указание: «Положите правую ладонь на панель идентификации». Рецидивист послушно опустил руку на прозрачную пластину. Как только на экране загорелась надпись «Опознание», преступник свободной рукой с силой ударил металлической монтировкой по пульту спецсвязи. Из-под ломика во все стороны брызнули искры. Внутри аппарата что-то тихо пшикнуло. Датчик на панели уловил слабый дымок. Тут же сработала пожарная система — на брюки экспериментатора вывалилась пышная шапка едкой пены. Чертыхаясь, рецидивист вылез из квадромобиля и раздраженно отряхнулся какой-то грязной тряпкой. После этого он осторожно вытянул ИКК из прорези аппарата. Жожик внимательно осмотрел подредактированную карту офицера. Для верности даже взглянул через пластину на солнце. Афера вроде бы удалась! Так как пульт вывели из строя в тот момент, когда ИКК только «ожила», то галографическая фотография и данные дактилоскопии расплылись в непонятное пятно. Зато можно было отчетливо разобрать звание капитана и частично фамилию десантника. Отлично! Лучшего результата опытный мошенник и не ожидал. Рецидивист прыгнул за руль и врубил скорость на полную катушку. Квадромобиль выскочил на трассу. Через каких-то полчаса на обочине промелькнул указатель «500 м КПП тахиотамбура. Остановка обязательна». Но остановиться пришлось бы и без требования дорожного знака. Потому что по направлению к КПП выстроился полукилометровый хвост из разнообразных транспортных средств. Ясное дело. Ведь официальное сообщение IX Протектората слышал не один Жожик.

Машины все прибывали и прибывали. Сзади уголовника уже подперли несколько массивных квадромобилей. А спереди почему-то не намечалось ни малейшего движения. «Полосатик» разочарованно поскреб в и затылке. Но вдруг на его лице отразилась какая-то догадка. Жожик уверенной рукой резко вывернул руль до предела вправо. Десантный джип-внедорожник грозно взревел, легко перескочил через водосточную канаву, плавно взобрался по откосу и полем помчался к тахио-тамбуру вдоль застывшей колонны машин. А почему бы и нет? Посадочный талон категории «А» офицера космической разведки что-нибудь да значит, в конце концов.

Дерзкий бросок по бездорожью сначала внес замешательство в ряды беженцев. С трассы донеслись проклятия. Но затем многочисленные последователи, оценив преимущества обходного маневра, устремились к высоким откосам выемки, в которой проходила дорога. Часть из них застряла в кюветах. Часть неуклюже карабкалась вверх на своих шикарных квадромобилях, совершенно не приспособленных для движения по грунту, а затем скатывалась вниз. Один из неудачников несколько раз перевернулся. Водитель чудом не пострадал, когда его машина кувыркалась под горку. Сработала дорогостоящая аварийная система. Защитное силовое поле, словно мягкая наволочка, опутало шофера и не давало ему пошевелить ни рукой, ни ногой. Богатый квадро замер колесами вверх. Поэтому аварийные датчики не выдавали спасательным системам сигнал отбоя. Бедняга терпеливо выжидал, пока компьютер отсчитает положенные минуты, чтобы автоматика убедилась в окончательной неподвижности транспортного средства. Зрители на дороге взирали на потерпевшего с явным злорадством: и поделом ему. Одним выскочкой-конкурентом меньше… Хотя бы на время.

Вскоре Жожик затормозил непосредственно перед погрузочной площадкой. Вернее, перед толпой, окружившей погрузочную площадку. Рецидивист вытащил из широкого кармана, расположенного за чехлом соседнего сиденья, форменную пилотку десантника. На ней, словно опознавательный знак, вызывающе красовалась огромная парадная кокарда космической разведки. «Полосатик» с важным видом натянул головной убор, повернул зеркало заднего вида и придирчиво себя осмотрел. Затем он сбил пилотку немного вперед, на глаза, как это делают крутые парни в звездных боевиках. И остался доволен. Уголовник выскочил из ква-дромобиля и решительно направился к впускным шлюзам галактического транспорта.

Так как Галера — планета четвертой категории, то на ней не размещались специализированные пассажирские тахиотамбуры, способные напрямую, без вспомогательных посадочных средств, переправлять в другие миры людей. Для переброски личного состава IX Протектората и населения здесь применялись грузовые тамбуры.

Собственно, какими-то явными неудобствами космическим путешественникам такой способ вовсе не грозит. Просто при транспортировке в данном случае нельзя обойтись без спецконтейнера-вагончика. Вместимость типовой пассажирской капсулы (прозванной по всей галактике почему-то понтоном) составляет 42 посадочных места. Управляется она пилотом-навигатором, чья кабина находится в головной части салона. Точнее говоря, пилот лишь дублирует команды, поступающие из центрального диспетчерского пункта Тахио-галактсети. Сам он, естественно, не может войти в канал без санкции сверху и выбрать произвольное направле— ние. Навигатор подает в диспетчерскую соответствующие запросы, следит за техническим состоянием капсулы и отвечает за порядок в салоне. В чем-то его можно сравнить с древним вагоновожатым.

По стандартным звездным маршрутам ежесекундно курсирует не менее миллиона понтонов, принадлежащих непосредственно Тахиогалактсети (точно так же, как раньше по железным дорогам во всех направлениях мчались пассажирские вагоны). Капсулы обслуживают постоянно действующие станции по утвержденному расписанию. И не только в мирах третьей и четвертой категории. Но и в местах с высокоразвитой цивилизацией. Ведь пассажирские тахиотамбуры даже на самых заселенных и богатых планетах устанавливаются в ограниченных количествах. Они обладают высокой пропускной способностью. И, следовательно, вполне справляются с потребностями населения в путешествиях по галактике. А возводить такой тамбур в каждом районе — пока что непозволительная роскошь. Так как пассажирский транспортный узел доверху напичкан сложнейшими дорогостоящими тахиопреобразователями и нагнетателями, навигационным, защитным и прочим оборудованием. Другое дело, грузовые тахиотамбуры. Их гораздо больше. Что позволяет путешественнику выскочить почти в любой интересующей его зоне. На понтоне даже в пределах одной планеты можно практически мгновенно переместиться в заданную точку — от одного входа в канал к другому. Поэтому капсулы пользуются не меньшей популярностью, чем пассажирские тахиотамбуры. Правда, в самодовольных высокоразвитых надменных столичных урбокомплексах на них смотрят свысока, как на провинциальный архаизм. Это то же самое, что сравнивать в условиях XX века метрополитен с трамваем. Что и говорить, высокопроизводительный транспорт всегда являлся привилегией столиц.

Кроме того, на межзвездных маршрутах постоянно находятся сотни тысяч частных понтонов, а также принадлежащих Правительству, спецслужбам и военным. Точное их количество назвать, наверное, толком не сможет никто. Капсулы настолько прочно вошли в современный бешеный ритм жизни, что воспринимаются как само собой разумеющееся явление. Ведь, в принципе, любой грузовой тахиотамбур оборудован специальным причалом для обслуживания понтонов. И, бог ты мой, это очень удобно. Например, не будет же мультимиллионер, имеющий финансовые и производственные интересы в разных мирах, решать проблемы своего бизнеса, путешествуя по галактике пассажирским тахио-тамбуром в общей массе людского потока, словно в метро. Толстосумы, тузы делового и подпольного мира предпочитают комфорт и безопасность во всем. Каждый из них имеет личный понтон, оборудованный под передвижной офис. Частный вагончик, помимо всего прочего, решает еще и представительские функции. Он служит, так сказать, показателем благосостояния владельца. Это можно сравнить с позолоченной каретой средневекового вельможи. Обычно такие капсулы представляют собой средоточие роскоши и выставку достижений технической мысли. А если в дополнение к этому отстроен еще и собственный тахиотамбур — это вообще полный шик. Можете быть уверены, что имеете дело с солидным и влиятельным человеком.

Но если нет личного вагончика — не беда. Всегда можно заказать через диспетчерский терминал Тахио-галактсети чартерный рейс. Компьютер тут же проверит факт оплаты, найдет в любом месте звездного пространства свободную капсулу и переправит ее в указанную точку. Далеко не всем, конечно, такие услуги по карману. Но бизнесменов средней руки это не смущает.

А что касается военных, так за них платит Правительство. Поэтому они не очень-то стараются экономить. Наоборот. Надо же отрабатывать заложенные в бюджет суммы. А то на следующий год конгрессмены, не приведи господь, урежут ассигнования по данной статье расходов.

Следует отметить, что капсулы, принадлежащие непосредственно Министерству обороны, имеют сущеетвенные конструктивные особенности, позволяющие в случае необходимости переоборудовать их под грузовые контейнеры. Кроме того, понтоны военных оборудованы устройством быстрой разгрузки. Иначе говоря, бомболюками. То есть пилот капсулы может мгновенно сбросить содержимое салона в заданной точке пространства. Навигатор вагончика Минобороны подчиняется только своему командованию. А оно уже решает все вопросы по эксплуатации понтона с диспетчерами Тахиогалактсети. Те, в свою очередь, в соответствии с действующим положением, как правило, дают армии зеленый свет на любой запрос.

Жожик внимательно осмотрел столпившийся у погрузочной площадки народ. От цепкого взгляда уголовника не ускользнул тот факт, что военные деловито создали отдельную колонну. Вероятно, надеялись, что их обслужат, как всегда, вне очереди.

Вообще-то Галеру отнюдь нельзя назвать сколь-нибудь значимым транспортным центром в своей области галактики. И в частности, официальный график движения пассажирских капсул на данной станции не отличался особой плотностью. «Интересно, после объявления чрезвычайного положения кто-нибудь из чиновников позаботился о том, чтобы заказать хотя. бы несколько чартеров для подшефного ведомства? Или они сломя голову кинулись к тамбурам, полагаясь на свои посадочные талоны с категорией не ниже „В“?» Стоило Жожику об этом подумать, как к причалу пришвартовалась капсула с опознавательными знаками Генштаба Министерства обороны. Очевидно, предусмотрительные золотопогонники заказали-таки под свое бегство индивидуальные транспортные средства. Рецидивист тут же счел за благо присоединиться к колонне военных. Вернее, вклиниться в нее.

Как только появился армейский понтон, охрана тахиотамбура с трудом оттеснила в сторону толпу штатских, освобождая дорогу офицерам. Первыми на посадку ринулись, естественно, генералы, выкрикивая напоследок какие-то ценные указания провожающим их мелким сошкам. Высокие чины до последнего момента делали вид, что они очень озабочены сложнейшей обстановкой на Галере. Из их отрывистых реплик подчиненные могли сделать утешительный вывод, что как только начальство покончит с неотложными делами в метрополии, то сразу же, не медля, поспешит вернуться к своим родным войскам. Чтобы вместе выправлять положение.

Разочарованные отказом в посадке, мощные телохранители счастливчиков-боссов с хмурыми физиономиями ожесточенно пробивались назад — против шерсти, — к выходу. При этом доставалось всем подряд, независимо от званий, погонов и должностей. Следуя примеру громил, Жожику, хоть он пробивался вперед по течению, тоже пришлось несколько раз заехать по физиономии больно уж разволновавшимся офицерам. И чем меньше оставалось до капсулы, тем плотнее смыкалась толпа и тем яростней становилось сопротивление. Наверное, каждый человек хотя бы раз в жизни испытывал, стоя в бесконечной очереди среди возбужденных людей, особую нервозность и наэлектризованность, когда на возню затрачено много сил и времени и кажется, что заветная дверь вот-вот захлопнется. А проскользнуть почему-то удается только отъявленным наглецам и негодяям. То же самое творилось сейчас на посадочной площадке. Все стремились попасть именно в этот вагончик. Ведь неизвестно, когда подадут следующий, и будет ли он к тому же военным. Напряжение возросло до предела. Сквозь людскую стену уже нельзя было протолкнуться, работая только локтями. Жожику пришлось внаглую хватать за рукава и с воротники отцов-офицеров, с силой оттягивать их и отбрасывать назад, чтобы расчистить себе дорогу. После очередного борцовского приема и визга потерпевшего сбоку от рецидивиста возникла могучая фигура телохранителя. Видимо, у парня в толкучке, что называется, сорвало тормоза. И он, обидевшись за своего поверженного шефа, схватился за нож. Жожик, сосредоточившись на борьбе с очередной преградой, заметил нападение в самый последний момент и лишь чудом увернулся. Лезвие проскользнуло возле самой шеи. Но «полосатик» отнюдь не растерялся. В ответном выпаде он коротким, точным ударом правой руки сломал противнику переносицу. И не просто сломал, а буквально вбил, как гвоздь в стену, носовой хрящ в черепную коробку. Профессиональный удар убийцы. И надо же… как ни казалось тесно вокруг… толпа все же уплотнилась, попятилась и пропустила уголовника вперед. Телохранители больше не пытались остановить крепкого парня с десантной пилоткой на голове. Да и зачем? Посадка в офицерский вагончик этим ребятам все равно не светила. А положить свою жизнь за босса, бегущего с планеты, как крыса с тонущего корабля, — не самая лучшая перспектива. Применять же оружие в битве за место никто не решался. Потому что на рукопашные разборки охрана тахиотамбура еще как-то закрывала глаза. Однако в случае перестрелки вполне могла поднять тревогу. А законсервировать тахиотамбур можно за считанные мгновения. Не успеешь рта раскрыть, как шлюзы уже втянутся внутрь канала вместе со всеми службами. И тогда.. прощай до следующего благоприятного сезона…

Наконец Жожик пробился к пропускному турникету. Именно в этот момент, как назло, турникет захлопнулся перед самым носом. Дежурный объявил об окончании посадки и попросил всех сохранять спокойствие и выдержку. Служащий тахиотамбура уверял, что на сегодняшний день заказано рекордное число вагончиков и все желающие непременно покинут Галеру, если не будут создавать панику и толчею. Подобные увещевания, как водится, лишь подлили масла в огонь. Погрузочная площадка уже давно превратилась в беспорядочную людскую свалку. Ситуация грозила от нетерпения и злобы вскоре окончательно взорваться и выйти из-под контроля. Бегущий с планеты гражданский и военный люд, похоже, решительно созрел для штурма тахиотамбура. И если бы каждый из потенциальных пассажиров не опасался, что в случае беспорядка транспортный цикл вообще замрёт, то такой штурм наверняка бы уже и состоялся.

Жожик подозвал жестом охранника с эмблемой внутренних войск на рукаве. Грозный вояка прохаживался с той стороны турникета с оружием на изготовку. Унтер-офицер ВВ нехотя подошел к перегородке. Рецидивист издалека показал военному «свою» индивидуальную контрольную карту и выразительно постучал по ней пальцем:

— У меня срочное предписание, связанное с обеспечением жизнедеятельности объекта восьмой группы секретности!

— А может, с обеспечением безопасности собственной задницы? — ехидно переспросил охранник.

— По законам чрезвычайного положения ты обязан предоставить мне беспрепятственный пропуск.

— Да тут таких, как ты, — тысяча. Всем не предоставишь, — усмехнулся унтер.

— Как хочешь, приятель. — Уголовник постарался изобразить безразличие. — Ты препятствуешь выполнению важной государственной миссии. Это равносильно диверсии. —«Полосатик» уверенным жестом ткнул указательным пальцем в сторону закрытого турПикета. — Будь покоен, дружище. Я запомнил твой личный номер. И, поверь, по прибытии в IX Протекторат тебя ожидают наручники с пожизненной перспективои.

— Да пошел ты… — охранник раздраженно махнул рукой. — Если хочешь, иди сам договаривайся с пилотом. Там уже полная капсула генералов. Высадить кого-то ради тебя — у меня нет никаких полномочий.

— Вот это уже другой разговор, — удовлетворенно хмыкнул Жожик.

Унтер протянул руку:

— Давай свою ИКК.

«Полосатик» с готовностью сунул подпорченную карту офицера. Военный непонимающе уставился на пятно в центре пластины:

— Это что?

— По дороге к тамбуру на меня напали сепаратисты, — попытался оправдаться рецидивист. — В ИКК угодили из лучемета.

Кислая физиономия охранника выразительно указывала на то, что он заколебался и явно начал терять к шустрому десантнику всякий интерес. Жожик с невозмутимой улыбкой предложил:

— Можешь проверить мою дактилоскопию через центральную базу данных. Ведь по прибытии на Галеру я зарегистрировался в комендатуре.

— Ах, да, — облегченно вздохнул унтер. — Давай пройдем к идентификационному пульту.

— Всегда пожалуйста, дружище, — обрадовался хитрый зэк.

Военный открыл турникет и пропустил уголовника за ограду. Жожик проследовал через специальный портал, где его просветили на предмет наличия оружия, в том числе холодного. Табло над проверочным устройством высветило результат — все в порядке. Охранник одобрительно улыбнулся и кивком головы указал на дверь, ведущую в помещение поста. Рецидивист послушно двинулся в указанном направлении. При этом он незаметно сунул руку в карман и зажал между пальцами увесистую галерскую монету, один край у которой был предварительно остро-остро отточен умельцем-зэком, словно лезвие бритвы. В помещении больше никого не оказалось. И уже через минуту унтер-офицер с перерезанным горлом мирно покоился в одной из ячеек раздевалки.

В приподнятом настроении Жожик выскочил наружу и легкой походкой через служебный вход устремился к причалу с пришвартованным понтоном. У входного люка стоял дежурный смотритель, руководивший посадкой. Он видел, как недавно десантник проломил нос одному из телохранителей. Поэтому неловко поежился под колким взглядом уголовника. Псевдокапитан космической разведки заявил, что унтер-офицер из охраны тахиотамбура проверил его предписание и дал добро на посадку. Смотритель неуверенно пожал плечами, после чего предложил Жожику занять резервное выдвигающееся ремонтно-монтажное сиденье возле . кабины пилота. Рецидивист быстро прошел по салону, уверенно отлепил от стены раскладное кресло, сел и с наслаждением вытянул вперед ноги. Все-таки фортуна сегодня была к нему благосклонна!

Посадочные места внутри капсулы занимали сплошь грузные, одутловатые генералы и старшие офицеры с подчеркнуто командными лицами. Вернее, физиономиями повелительно-начальственного типа. Все они дружно уставились на молодого мужчину в пилотке десантника, видимо, недоумевая, как он умудрился затесаться в их высокую компанию. Впрочем, незнакомец вполне мог оказаться близким родствеником какой-нибудь влиятельной фигуры из руководства IX Протектората. Поэтому вслух выразить протест никто не решился. С другой стороны, каждого из пассажиров по большому счету интересовала лишь собственная плацкарта (даже если соседнее кресло смотритель предоставил бы хоть черту лысому). Не отменили б только рейс. Дабы не раздражать своим видом невольных попутчиков, «полосатику» ничего не оставалось, как повернуться к ним боком и заглянуть через прозрачный пластик в кабину пилота, делая вид, что это ему очень интересно. В отличие от сидящих на стационарных креслах, Жожик мог видеть панель управления и пространство командной рубки. Навигатор, наполовину спрятанный за массивной спинкой, раздраженно вел с кем-то переговоры. Рецидивист непроизвольно вслушался, прижавшись ухом к тонкой стенке.

— Куда ты прешь этих толстозадых придурков? — тихо донеслось из динамиков. — Я же тебе сказал, через два часа. Чего непонятного? Аппаратура сто восьмого внутреннего маршрута закрыта на профилактический осмотр. (Видимо, это был руководитель полетов из армейской диспетчерской.)

— Но здесь беспорядки. Поймите. Через два часа, может быть, уже разнесут капсулу в щепки. Да и все мои высокопоставленные пассажиры уже объявили своему руководству, что отправляются. Я получил разрешение из Центра Управления Полетами непосредственно от генерал-полковника Дудкина.

— Ладно, — согласился диспетчер минуту спустя. — Скинь их в дрейфующем узловом пункте при выходе на пятую трассу МО.

— Как это скинь? — не понял пилот.

— Очень просто. Бомболюк у-тебя для чего? Узел номер два миллиона триста двадцать шесть тысяч двести пятнадцать нашел?

Навигатор пробежал рукой по панели управления. Включился боковой дисплей.

— Нашел.

— Вот там и скидывай.

— Не понял.

— Там сейчас как раз нужна биомасса для дозаправки локаторов, — пояснил диспетчер.

— А как же указание генерал-полковника из ЦУПа?

— Чудак ты, парень. А мной кто, по-твоему, командует?

Пилот поражение раскрыл рот:

— Что, он самый?

— Конечно. Кто же еще? Дудкин. Можешь проверить.

Навигатор машинально вывел на экран полетную карту:

— Все правильно.

— А что тут удивляться? — продолжил голос в динамиках. — Кому они нужны, твои толстозадые? Они завалили дело в одном месте. Что ж, им дать волю еще и в другом? Чтоб и там завалили? Если их будут судить, то по суровым законам IX Протектората скорее всего объявят государственными преступниками. Конгломерат Внешних Миров смотрит на такие вещи сквозь пальцы. А если боевые командиры погибнут в катастрофе, то, глядишь, еще и героями окажутся. Семьям хоть компенсацию кой-какую выплатят. Понятно?

— Так точно.

— Куда приписана твоя капсула, знаешь? — с иронией спросил диспетчер.

— Так точно. Пятая закрытая эскадрилья, — отчеканил навигатор.

— Вот видишь. Закрытая. Зачем, по-твоему, командование пригнало сюда именно секретчиков? Пилот не ответил.

— Вопросы есть? — уточнил руководитель полетов.

— Никак нет.

— Старт через пять минут. Конец связи. Динамики спецсвязи затихли. Видно было, как навигатор вытирает рукавом со лба пот (совсем еще молоденький — переволновался). Щелкая тумблерами, он со злостью выпалил:

— Армия есть армия! Недаром еще мой дед говорил: «Как надену портупею, все тупею и тупею». В заторможенном (от услышанного) состоянии Жожик с вытаращенными глазами плавно повернулся лицом к пассажирам. В салоне царило радостное оживление. После удачной посадки вояки-счастливчики воодушевлено похлопывали друг друга по плечам, перебрасывались дежурными шутками и подковырками. Офицеры посмеивались, довольные скорым возвращением в метрополию. Опасность осталась где-то там, за бортом. Пришло время расслабиться. Задеревеневшие поначалу от переживаний лица попутчиков разгладились, излучая умиротворенность.

Лишь одному Жожику сразу расхотелось составить путешественникам компанию. Да и вообще пользоваться сегодня тахиотамбуром. Ведь и у гражданского начальства могли оказаться претензии к своим подчиненным на планете. А нравы в IX Протекторате, как видно, весьма крутые. И сколько протоплазмы понадобится тому самому биолокатору — одному богу известно. «Не так страшен черт, как его малюют, — с энтузиазмом прошептал рецидивист. — Навряд ли путч сепаратистов продлится слишком уж долго. Можно пересидеть и здесь. Есть миры и похуже Галеры…»

В этот момент за входным люком вагончика возникла шумная суета. Пользуясь чрезвычайно высоким положением в иерархии местной комендатуры, вплотную к понтону удалось пробиться еще одному генералу — начальнику тыла. Но тем не менее смотритель неумолимо отдал приказ охране тахиотамбура выпроводить золотопогонника через турникет за пределы стартовой площадки. Потому что, как ни крути, а капсула — не резиновая (инструкцией по технической эксплуатации категорически запрещено принимать на борт людей сверх посадочных мест). Сотрудники транспортного узла, не особо церемонясь, потащили начтыла за стартовую черту. Уязвленный службист, сопротивляясь, громко изрыгал проклятия и грозил унтерам ВВ, что всех сгноит на войтековых рудниках. Офицеры в салоне тут же узнали зычный голос высокопоставленного коллеги. Грузный тыловик традиционно служил объектом насмешек. В адрес неудачника со всех сторон посыпались колкие шуточки. Сосед Жожика крикнул на весь вагон:

— Старый козел Альберт, как всегда, опаздывает. Салон ответил дружным хохотом.

— Жирный бегемот не в силах оторвать от стула свою задницу… — поддержал другой пассажир.

— Даже если на него натравить все ВеЖиБолы, вместе взятые… — выдавил сквозь смех третий.

Жожик быстро вскочил и обратился к смотрителю:

— Пропустите его. Я уступаю свое место старшему по званию.

От неожиданности в салоне воцарилась тишина. Как и в момент посадки, офицеры дружно уставились на молодого человека в пилотке десантника. В глазах командиров уголовник не прочитал одобрения своего поступка. В их взглядах сквозило скорее сочувствие. На рецидивиста смотрели, как на дурака. По самодовольным ухмылочкам пассажиров «полосатик» представил, какие реплики полетят ему вслед. Смотритель послушно окликнул охранников и приказал им пропустить начтыла на посадку.

Генерал с видом победителя ввалился всей своей многопудовой тушей в салон, где его встретил одобрительный хор приветствий. Сосед Жожика, назвавший недавно тыловика козлом, радушно развел руками:

— Альберт, дружище, а мы тут за тебя уже переживали, дорогой. Хотели приостановить отправку. Иди ко мне. Присаживайся.

Глядя на попутчиков, бывалый уголовник непроизвольно вспомнил притчу, в которой господь постарался собрать на одном корабле побольше проституток, чтобы утопить всех разом.

Проходя мимо своего спасителя, тучный военный сначала хотел обнять благородного молодого человека на прощание — в знак благодарности. Но потом передумал и холодно отстранился, даже не взглянув в сторону десантника. В честь чего, собственно, он должен изгаляться перед младшим по званию? Тот просто выполнил свою обязанность. По-хорошему, так вообще надо разобраться, как молодой наглец оказался здесь, на борту, вместе с высшим командным составом. Перед выходом Жожик обернулся.

— Счастливого пути, — пожелал он офицерам. Ответом ему послужили лишь смешливые взгляды. Через пару шагов рецидивист услышал за своей спиной звук закрывающегося люка и взрыв хохота. Наверное, это была палка в его огород. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним», — хитро, по-кошачьи улыбнулся «полосатик».

Солнце уже палило во всю силу. А дел впереди — по горло. Жожик вздохнул полной грудью и уверенным шагом направился к десантному джипу-внедорожнику.

Глава 5

Катюша даже не успела вскрикнуть с перепугу. Она инстинктивно вскочила вслед за Иваном на ноги и намертво вцепилась в сильную мужскую руку супруга, будто это могло спасти ее от вооруженных убийц. Пульс участился и переместился в горло. Страх густо смешался с жутковатым удивлением и отвращением. Таких чудовищных людей Катерина не видела никогда. Каждый из незнакомцев обладал почти трехметровым ростом, бревенчатыми ручищами, шпалоподобными ногами и поистине бычьими торсами. Лицом к лицу с агрессивными гигантами гринчане ощутили себя беззащитными детьми. Идти на такого монстра врукопашную — то же самое, что на танк с голыми руками. Девушка прижалась к мужу еще сильней. Ванюша ласково погладил жену по волосам и как мог спокойно произнес:

— Ну что ты, моя хорошая? Успокойся.

Тем не менее Стрельцовы, не сговариваясь, отступили на несколько шагов назад, пока все не кончилось…

Лесная сценка выглядела совершенно дико. Один из бойцов вогнал своему собрату в живот огромный штык-нож. Второй в ответ успел перед смертью всадить в грудь товарищу заряд из импульсного пистолета. Оба почти в обнимку завалились на траву перед обомлевшими гринчанами.

— Чего это они, посдурели, что ли? — прошептала Катюша, будто боялась, что их кто-то подслушает.

Иван выглядел поуверенней, чем супруга. Казалось, что происходящее его даже и не удивило. Буквально через секунду после удачной развязки молодой полковник БГБ полностью взял себя в руки.

— А чего им дуреть, Кать? Они по жизни дурные. Это ж гиперы.

— Да ну? — изумилась гринчанка. — Не может быть.

— А что, ты встречала раньше людей с такой комплекцией?

— Нет, — подтвердила супруга.

— Смотри. — Иван подошел поближе к убитым. — Да в них же по триста пятьдесят килограммов веса. — Стрельцов брезгливо оттопырил веточкой одному из поверженных монстров ухо. — Видишь, точка, ожог от энергошунта. Это след подключения к гипинкубатору.

— А что, гиперы убивают друг друга? — Катерина явно не понимала, что здесь произошло.

— С какой стати? Конечно, нет, — пояснил довольный супруг. — Просто я успел «нырнуть» в Ноосферу и подогнать лицевые разделы их энергетических матриц под свою. В итоге, и тот и другой увидел перед собой мою физиономию вместо привычной рожи друга… Ввиду врожденной тупости оба клюнули и успешно выполнили заложенную установку на уничтожение врага. С чем я их, собственно, и поздравляю.

— Когда ж ты успел? — все еще не веря глазам, растерянно переспросила Катерина. — Они ж только появились.

— Кать, тебе ли объяснять? — удивился Иван. — Ведь ты же — инфохомос. Какое в Ноосфере время?

— Как стылая сметана, — тихо обронила жена.

Стрельцов беззвучно рассмеялся:

— Ну вот. Ты, я вижу, уже помаленьку отходишь. —И он легонько тряхнул супругу за плечи.

Катька благодарно моргнула глазами:

— А я не думала, что Тарантул выращивает гиперов.

— У них, наверное, и не такое еще есть, — задумчиво вымолвил Стрельцов.

— Раз гиперы настолько тупые, зачем же их сюда притащили?

— Тупые-то тупые… Зато послушные, проворные и настырные, как гончие псы. Если им сказано убить Стрельцовых, то пока не выполнят, не успокоятся. Катя испуганно огляделась по сторонам.

— К тому же на чужой территории твердолобость — своего рода преимущество, — продолжил Иван. — Этими болванами всегда можно безболезненно пожертвовать. Просто бросить их здесь на произвол судьбы. А если гиперы попадут в руки спецслужб, то по-настоящему развязать им язык не удастся даже при помощи спецсредств. Поскольку тупоголовые создания сами ничего толком не знают. Почитай, всю жизнь проторчали под гипинкубатором, как свиньи в загоне. Эх, жаль, не узнали кодовую фразу, — расстроенно посетовал Иван. — Сколько их тут еще бродит — вот в чем вопрос.

Гиптехнология — уникальная разработка инженеров-генетиков (впоследствии засекреченная, но поздно…) для целей продуктивного животноводства в условиях неблагоприятных в сельскохозяйственном отношении планет. Например, таких, как Голд. У животного форсировался мышечный рост. В среднем опытные экземпляры достигали размеров взрослой особи в восемь раз быстрей, чем в контрольной группе. При этом дальнейший рост не прекращался. Хотя развитие несколько замедлялось. Животные продолжали интенсивно набирать вес до достижения половой зрелости. В итоге получившаяся особь превосходила классический материнский прототип как минимум в три-четыре раза.

Но взращивание гиперов абсолютно не было приспособлено к воспроизводству людей. Система кормления и выхаживания в гипинкубаторе не позволяла вклинить в процесс развития интенсивное обучение, которое требуется человеческому детенышу для гармоничного вхождения в социальную среду.

Новейшей отраслью сельскохозяйственного производства тут же заинтересовались. И как следствие, уникальная технология попала в руки биопиратов, которые использовали ее совершенно не по назначению… Им удалось вырастить человекоподобных громадин-дебилов весом в триста пятьдесят килограммов. Но сразумом, вернее, интеллектом пяти-семилетнего ребенка. Тем не менее трудовыми навыками, а также (что наиболее важно!) приемами владения разнообразным оружием гиперы овладевали сравнительно легко. В итоге черный рынок дешевой рабочей силы, как и подпольные пункты по вербовке наемников, пополнились ходовым товаром.

Межпланетное сообщество, перепуганное появлением в своих мирах чудовищных созданий, единогласно подписало Конвенцию о запрете выращивания гиперов. Спецслужбам удалось накрыть и разорить наиболее крупные гипинкубаторы. Но время от времени ценный живой товар нет-нет да и всплывал на подпольных торгах. Предполагалось, что небольшие фермы по производству гиперов действуют на планетах, подконтрольных Тарантулу. Куда ни Лига Планет, ни альтернативный ей Конгломерат Внешних Миров практически не имели доступа.

Кроме недюжинной силы и дьявольской трудоспособности, покупателей привлекала в гиперах предрасположенность к быстрому и прочному восприятию действительности в заданном свете. Иначе говоря, к воспитанию в каком угодно духе (хоть гуманизма, хоть фашизма и т.д.). Монстры отличались сильно развитым инстинктом следования. Они готовы были идти за хозяином повсюду, как птенцы за квочкой, или с радостью выполнять его поручения.

Ученые еще в двадцатом веке поставили довольно интересный эксперимент. В инкубатор с еще не вылупившимися утиными яйцами поместили радиоуправляемую игрушку-машинку. Когда на свет появились утята, то все дружно гуськом следовали за самодвижущейся моделькой автомобиля, словно за мамашей, куда бы та ни поехала.

Преданность владельцам у гиперов граничила с собачьей. А настойчивость в достижении поставленной цели переходила в слепую упертость. Пользуясь повышенной внушаемостью здоровяков, их подпольные создатели закрепляли, как правило, в мозгу подопечных, условно говоря, жесткие «плюс» и «минус».

«Плюс» — это, естественно, хозяин, чьи приказы следовало выполнять и которого предписывалось оберегать от всяческих опасностей. Обычно «плюс» обозначался определенной униформой. Потому что конкретный человек-воспитатель мог неожиданно уехать, умереть или погибнуть… И тогда здоровенные дебилы остались бы неуправляемыми. Униформу чаще всего дополняла кодовая фраза — своеобразный пароль. Иначе любой чужак, используя форму или подражая ей, смог бы воспользоваться мощью гигантов-придурков в своих интересах. Но, честно говоря, и кодовую фразу узнать было довольно легко (если незнакомец располагал хоть какими-то общими познаниями о гиперах). Потому что здоровяки постоянно ее выкрикивали, увидев Друг друга или хозяев. Словесный пароль как бы доставлял им удовольствие (ну что возьмешь с малолетних-детей). Чужаку оставалось лишь вычленить искомый код из болтовни гигантов.

«Минус», закрепляемый в мозгу гипера, зависел от характера его деятельности. Если это работник какого-либо производства, то в «негатив» уходили нарушения техники безопасности; нежелательные приемы труда, снижающие производительность и т.д. Если это наемник, участвующий в боевых операциях, то «минус» обозначался прежде всего образом врага — человека или группы людей, которых следовало уничтожить…

Стрельцов на минуту призадумался. Потом встряхнулся:

— Я вот думаю, где нам переночевать, чтоб ни динозавры, ни кросдионы не достали…

— Ни эти… гиперы… — продолжила Катерина.

— Вот имен… — Иван замер на полуслове и переглянулся с застывшей женой.

Где-то совсем рядом, шагах в пяти, зазвучал грубый мужской голос:

— Пульсар-два, я Пульсар. Что ты там прошипел насчет суки? Ты их нашел? Ответь, Пульсар-два.

Супруги Стрельцовы разом догадались, что маленькая коробочка, закрепленная на поясе у одного из убитых, — это рация. Перед смертью гипер, «опознав» в своем товарище Ивана, успел бросить фразу: «Вот же он, сука!» Загадочный Пульсар, скорее всего хозяин громил, вероятно, пытался уточнить, что имел в виду его подчиненный. Путешественник показал жене жестом: «Тихо». Хотя сохранять подобные меры предосторожности, по всей видимости, было уже поздно. Ведь до этого гринчане спокойно обменивались впечатлениями по поводу гибели монстров.

И действительно, Киберчтецов тут же накрыло мощное поле модуль-излучения. Значит, Тарантул переориентировал свою аппаратуру на поиск беглецов именно в этом районе… К сожалению, он не ошибся. Катюша к тихо вскрикнула и завалилась на траву. Девушка потеряла сознание. Иван, к счастью, только-только успел выскочить из-под модуль-удара, словно заснувший на рельсах путник из-под ревущего поезда. Как только раздался голос чужака, Стрельцов сразу, как собака, почуявшая зверя, почти автоматически резко выставил психоэмоциональный блок, отключив свои киберцентры в мозгу… В результате болевой шок проскользнул мимо, лишь слегка пощекотав (в прямом смысле) нервы.

Рана на плече у Катерины внешне почти затянулась благодаря чудодейственным средствам из аптечки разведчика БГБ. Но все же девушка оставалась еще очень слабой. Общее недомогание как назло усугубилось усталостью после многокилометровой прогулки по джунглям, а также голодом. Поэтому излучение модуль-локатора сразило гринчанку наповал. Скверно, но одного мгновения, пока Катя еще в сознании находилась в поле энергетического воздействия, оказалось, наверное, вполне достаточно, чтобы засечь координаты беглецов. Следовательно, Тарантул вскоре будет здесь. Успокаивало лишь то, что в состоянии беспамятства Катюша исчезла с экранов вражеских сканеров. Да и на антирадарный психоэмоциональный блок Ивана вполне можно положиться. Значит, преследователи на время «ослепли».

В качестве контрмеры Стрельцов тотчас подкорректировал данные на модуль-локаторе противника. Чтец смоделировал через инфополе ситуацию, в которой он вместе с женой находится якобы в полукилометре отсюда, в лесистой лощине. Кибердвойник Ивана в мгновение ока смял и трансформировал инфомассив аналитической программы бортового компьютера типолета. В результате Тарантул получил как предпочтительный вариант рекомендацию приземлиться на близлежащей господствующей высоте и окружить низину.

Летательный аппарат так и поступил. Не прошло и минуты, как Стрельцов увидел заходящую на посадку мощную летающую тарелку. Из нее тут же, словно бусинки, высыпали фигуры гиперов, разбитые по парам, и несколько человек. Все они бесшумно и быстро, как тараканы, рассыпались в кольцо вдоль лощины. Нет слов, боевая выучка у солдат Тарантула — классная.

Гринчанин подскочил к мертвецу и ударом ноги вдребезги разбил рацию, закрепленную на его поясе.

В ответ монстр неуклюже дернулся, будто живой. Кощунственно, конечно, избивать покойника. Но ничего не поделаешь. Царство ему небесное. Ведь по действующей рации можно определить местоположение убитого. А это Ивану сейчас абсолютно ни к чему. Стрельцов упал в траву, подполз к Катерине, отбуксировал ее под кустарник и затаился, выжидая, пока преследователи разбредутся подальше от типолета. Затем, как это ни противно, молодому человеку пришлось обыскать трупы и снять с них вооружение. Лучемет, что помощнее, Иван взял себе. А импульсный пистолет оставил возле Катерины — на случай, если она вдруг придет в себя.

Когда последний из преследователей исчез из виду, гринчанин, извиваясь, как уж, ползком устремился к типолету. Вскоре он уже лежал в кустарнике, метрах в двадцати от летательного аппарата. Вдоль альфаметаллического корпуса кругами прохаживался мрачноватый гипер. Гринчанин положил перед собой внушительный штык-нож. Часового, конечно, хотелось бы снять без звука. Но, глядя на живого монстра вблизи, Иван усомнился, хватит ли у него духу броситься на этого «слонопотама» даже со спины. В итоге выбор пал все-таки на лучемет. Но Стрельцов никак не мог справиться с волнением, чтобы тщательно прицелиться. Руки не то что-бы дрожали, но как-то деревенели и дергались, будто не хотели слушаться.

Огненная дуга со свистом прожгла воздух и вонзилась в обшивку типолета за спиной у гипера. «Черт, теперь там точно поднимут тревогу!» Второй выстрел оказался более удачным: охранник располосованной, дымящейся тушей безжизненно прислонился к летающей тарелке. А затем медленно сполз по стенке наземь. Из раскрывшегося люка на помощь товарищу попытался выскочить еще один гипер. Но сразу же на пороге получил сверкающую молнию прямо в голову. Аппетит приходит во время еды. А пристрелка выправляется по ходу боя. Теперь Иван нажимал на курок бесстрастно, как в тире. И это давало свои результаты. После точного выстрела тело громилы с прожженным черепом перекрыло задвижку люка, которая дергалась туда-сюда, словно дверь у заклиненного лифта.

Пользуясь моментом, Стрельцов с лучеметом наперевес решительно бросился на штурм. Гринчанин на бегу заглянул внутрь типолета. Во входном отсеке вроде бы никого не было. Одним скачком молодой полковник БГБ перемахнул через труп громилы, распластанный на пороге, и оказался в широком затемненном помещении. Еще в прыжке Ванька раздумывал, куда бежать, в командную рубку или в оружейный отсек. В принципе Стрельцов неплохо знал устройство стандартного типолета.

Но выбирать направление, в конце концов, так и не пришлось. Чья-то сильная, как лапа экскаватора, ручища легко подхватила гринчанина, подбросила в воздух и с размаху ударила всем корпусом о стенку. Оглушенный Иван смутно почувствовал, как у него вырвали лучемет и отшвырнули оружие далеко в сторону… Трехметровый гипер, спокойно удерживая Стрельцова над полом за волосы, словно тряпичную куклу, вышел с добычей в руках наружу. На улице монстр, ухмыляясь, приподнял бедного Чтеца повыше, чтобы как следует рассмотреть, кто это. Туповатая физиономия расплылась в довольной улыбке — поставленная хозяином задача выполнена, цель поймана. Осталось ее уничтожить. Но это не проблема. Монстр поднял Ивана высоко над головой. Видимо, на этот раз гигант вознамерился не просто оглушить пленника, а буквально размазать его, как яичницу, по корпусу типолета — в отместку за гибель товарищей.

Стрельцов закрыл глаза и постарался напоследок припомнить строки из молитвы. Пусть там, в загробном мире, его встретят с почетом… Вместо этого парень шмякнулся на землю, на удивление, не очень-то сильно, словно невзначай выпал из цепких лап громилы. Ванька затравленно огляделся. Перед ним стояла Катерина с импульсным пистолетом в руке. Из короткого ствола истекал еле заметный дымок, как после выстрела. Стрельцов улыбнулся. Знать, недаром он побеспокоился о супруге, оставив ей грозное оружие.

Вообще-то Катюша выглядела не очень. Побледневшая, грязная и растрепанная, словно дикая лесная ведьма. Она явно нуждалась в медицинской помощи и хорошем отдыхе. Все это есть на типолете. Кряхтя от напряжения, Иван с трудом вытащил из чрева псевдогипера с пробитым черепом, чтобы освободить проход. Затем заботливо подхватил под руку жену. И молодые люди вместе проскочили вовнутрь летательного аппарата.

Стрельцов оставил Катерину с импульсным пистолетом во входном отсеке. А сам отправился осмотреть правое крыло. Через минуту он вновь появился в проходе — все чисто. Осторожно, по-кошачьи ступая, гринчане двинулись в сторону командной рубки. Вдруг за спиной у Ивана резко отворилась створка ниши из-под электрооборудования. Из тесного шкафа стремительно выскочил небольшой, но юркий человек в камуфляжной форме. Незнакомец мгновенно очутился за спиной у Катюши, левой рукой обхватил девушку за плечи, а правой приставил к шее нож.

— Бросай оружие! — грозно рявкнул налетчик.

Жалкий наемник, видимо, не догадывался, что мозг инфохомоса обладает молниеносной реакцией в киберпространстве. Диверсант еще не успел выпрямиться, а кибер-аналог Ивана уже мчался в бескрайнем космосе технополя в поисках нужного инфомассива. Как только молодчик с ножом закончил фразу, он уже застыл вместе с Катюшей, словно восковая фигура. Поскольку Чтец к тому времени «переворошил» вверх дном всю автоматику типолета и врубил в нужной зоне защитное поле. Оно действовало наподобие аварийных систем, устанавливаемых в дорогостоящих квадромобилях, чтобы предохранить шофера и пассажиров от травм. Ванька деловито осмотрел нишу, из которой выскочил диверсант, вытащил оттуда защитный костюм, надел его (чтобы нейтрализовать поле) и спокойно подошел к застывшей композиции. Стрельцов быстро, мимоходом, ласково погладил по волосам неподвижную супругу. Затем он осторожно вытащил из рук парализованного налетчика нож. После этого лезвие напористо уперлось уже в горло диверсанту. Правильно говорят, что действие всегда рождает противодействие. Старолюб^[47] — учитель, друг и, так сказать, ангел-хранитель Ивана в инфополе, — наверное, процитировал бы по этому поводу Библию: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними… (Евангелие от Матфея, 7:12)». Ванька с ненавистью заглянул в глаза пленнику. В них отразилось отчаяние обреченного. Гринчанин вдавил нож еще сильней. Глаза молили о пощаде. Молодой человек брезгливо поморщился:

— Ладно уж, поживи еще, паскуда.

Иван отвел лезвие от горла и ударил диверсанта рукояткой по голове, словно хотел пробить в черепе хорошее отверстие. Наемник отключился. Его тело беспомощно висело в воздухе, объятое защитным полем. Даже голова не шевельнулась. Стрельцов нашел в нише моток жесткого провода и предусмотрительно крепко-накрепко связал молодчика по рукам и ногам, распространяя, где это нужно, разблокирующее действие защитного костюма на тело пленника. Только после этого Чтец отключил аварийное поле и подхватил под руку Катюшу. Диверсант мешком грохнулся на пол.

Дальнейший беглый осмотр типолета показал, что на борту никого, кроме четы Стрельцовых, нет. Иван тут же включил все системы летательного аппарата, мысленно (через технополе) задействовал автоматику и дал старт. Массивная альфаметаллическая тарелка бесшумно поднялась в воздух. Киберчтец поставил пилотажному комплексу первоочередную задачу — на малой скорости и небольшой высоте (чтобы не привлекать внимания диверсионной группы, растворившейся в джунглях) скрытно удалиться от лесистой лощины на несколько километров. Будучи осведомленным офицером Бюро Галактической Безопасности, Иван ничуть не сомневался в предусмотрительности и основательности противника. Поэтому опасался, что Тарантул представлен на Ночихе не одним только типолетом. Следовательно, не стоит раньше времени (не оценив полностью все обстоятельства) поднимать шум в стане врага. Автопилот мгновенно рассчитал необходимые параметры. Типолет чуть качнулся и поплыл.

Настал черед заняться лечением Катерины. Иван провел супругу в медицинский бокс. Там вдоль стены санитарного отсека выстроились в ряд четыре медкапсулы. Стрельцов, как бывалый медбрат, нажал на пульте управления несколько кнопок, одна из капсул раскрылась. Наружу выкатилось удобное кресло-ложе для больного. Иван подсадил жену и помог ей устроиться. Капсула изнутри автоматически приняла форму тела пациентки. В приятном удивлении Катя полностью расслабилась и отдалась на волю совершенной медицинской техники. Кресло задвинулось в чрево капсулы. Оборудование самостоятельно провело экспресс-диагностику. Дисплей высветил результат и запросил разрешения на лечение. Стрельцов ввел подтверждение.

На пульте загорелась зеленая лампочка. Аппарат сообщил, что через 87 минут восстановительный курс будет завершен. Отлично! На Катерину сам собой наделся лечебный бактерицидный комбинезон. Вернее, все тело сначала, словно пленкой, оделось мягкой противоожоговой тканью. А затем она незаметно срослась в легкую удобную одежду. Иван подмигнул жене сквозь полупрозрачный колпак и ободряюще помахал рукой. Катя в ответ улыбнулась и закрыла глаза.

Пошла анестезия — сначала местная. Кожные покровы на раненом плече внешне восстановились, но внутренние повреждения тканей, нарушения связей еще давали о себе знать. Плечо охватило что-то приятное, мягкое и теплое. Девушка почувствовала себя маленьким ребенком. Ей казалось, что она прижалась к маме и свободно вдыхает родной запах. Все вокруг окрасилось в радостные, чудесные тона. Ведь для младенца в материнском запахе сосредоточена вся вселенная. Затем подключилась общая анестезия. Пространство вокруг неуверенно поплыло… Катюша повернула голову и хотела еще разочек поймать сквозь матовую оболочку ласковый взгляд супруга. Но мозг обожгла жутковатая картина… Иван лежал на полу лицом вниз в ногах у трехметрового гипера. Руки мужа были выкручены за спину и застегнуты в наручники.

Ошарашенная Катерина с трудом потянулась к красной кнопке «Стоп», чтобы прервать процесс лечения. Но ослабленная анестезией рука безвольно упала…

Глава 6

Мощный джип-внедорожник, как послушный конь, ожидал Жожика там же, где «полосатик» его и оставил. Рецидивист с удовольствием протер своему четырехколесному другу лобовое стекло и осмотрелся по сторонам. Квадромобилей вокруг стояло хоть отбавляй. Владельцы, в спешке побросав машины, столпились вокруг погрузочной станции тахиотамбура. В другой обстановке для угонщиков богатых квадро здесь было бы настоящее раздолье: бери — не хочу. Но сейчас столь дорогостоящий на Галере транспорт не привлекал ничьего внимания. Все надежды на будущее люди, прибывшие к единственному на всю округу входу в галактический канал, связывали с очередным понтоном. Уголовник окинул еще раз спокойным философским взглядом толпу беженцев, усмехнулся и не спеша взобрался на водительское сиденье. Рецидивист театрально помахал остающимся ручкой. Но, к сожалению, этого даже никто не заметил.

Джип взревел, резко развернулся и по бездорожью на полном ходу помчался назад, вдоль колонны квадромобилей, подальше от вавилонского столпотворения. Жожик заказал квадрокомпьютеру музыку в любимом стиле. Тотчас динамики «взорвались» ревущим роком семидесятых годов двадцатого столетия. Непроизвольно подпрыгивая в такт энергичному ритму, уголовник выскочил на центральную трассу и повернул направо, в сторону широкого горного хребта. Навряд ли Великим Живым Болотам заблагорассудится карабкаться вверх по крутым откосам. Значит, первое убежище (пока не утихнет волна беспорядков) следует искать именно там.

«Интересно, какова скорость передвижения ВеЖиБолов? Наверное, с десяток километров в сутки. Ну, может, два. Не больше, — подумал Жожик. — Надо уточнить оперативную обстановку». «Полосатик» запросил у компьютера копию дорожной схемы из центральной диспетчерской со всеми последними изменениями. «Е-хо-хо! — вырвалось у бывшего зэка, когда он взглянул на дисплей. — Эти Болота, оказывается, прут на полных парах, как реактивные; появляются, будто из-под земли». Перекрыто уже большинство дорог к тахиотамбуру. По направлению к горному хребту остался лишь небольшой узкий коридор. Да и тот, видимо, скоро захлопнется, точно горловина мешка. Рецидивист почувствовал себя жалкой рыбешкой, плюхающейся в садке опытного промысловика. Если продолжать путь по дорожной сети, то пока доберешься до перешейка, еще не перекрытого ВеЖиБолами, ловушка уже может захлопнуться. Надо гнать напрямую. Жожик круто вывернул руль. Джип, подпрыгивая на ухабах, резко соскочил с дорожного покрытия и рванул к далеким холмам по пересеченной местности. Благо оврагов, рек, лесов .и других труднопреодолимых препятствий впереди не наблюдалось. «Полосатику» повезло, что под рукой у него оказался десантный внедорожник, а не какая-нибудь щегольская спортивная модель, на которой можно колесить только по зализанным трассам, привлекая дизайном и шиком глуповатых девиц, падких на техническую роскошь.

Где-то через час сплошной тряски бойкий квадро-мобиль рецидивиста снова выскочил на дорожное покрытие, удачно срезав громадный участок пути. Жожик сверился с компьютером. Прекрасно! Можно сказать, из вражеского окружения выскочил. Уголовник с удовлетворением стукнул кулаками друг об друга и добавил уровень звука в колонках. Бешеные децибелы ударили по ушам, будто наркотик. Жожик даже вспотел от возбуждения. Расслабляться было пока еще рано. И он выжал скорость до предела, словно профессиональный гонщик. Километровые столбики проносились за окном один за одним.

Почти у самого подножия хребта джип стремительно влетел в плотное молочное облако неизвестного происхождения. Видимость — нулевая. Квадромобиль, казалось, полностью потерял управление. Сначала пришлось сбросить скорость, а потом и вовсе остановиться, включив аварийные огни. «Что за черт! Галерские Дороги с их дурацкими туманами ничем не лучше галерских тюрем, галерских ВеЖиБолов и тупых галерских правителей. — Жожик выключил двигатель и с раздражением стукнул по рулю обеими руками. — Недаром в древности на галерах в тяжком труде за веслами заканчивали свои дни несчастные рабы. — Зэк сплюнул. — Кто-то ж придумал такое название для планеты. Идиоты!»

Даже с выключенным двигателем машину продолжало как бы болтать и раскачивать. Будто расплывшийся вокруг туман превратился, точно в сказке, в небесное облачко, подхватил десантный джип и без спросу понес его куда-то, изредка западая в воздушные ямы. При этом разглядеть что-то сквозь белесую пелену даже на расстоянии вытянутой руки не представлялось возможным.

Вскоре молочная дымка стала понемногу рассасываться. Обрадованный Жожик уже приготовился запустить мотор, когда сквозь редеющий туман увидел за бортом — далеко внизу — поросшие кустарником горы. От неожиданности рецидивиста словно током тряхнуло. Он, как заводной, мгновенно,опустил боковое стекло, высунулся наружу, ошалело посмотрел сначала вниз (высота километра полтора), потом вверх. Изумленный взгляд бывшего зэка уперся в серое днище массивного типолета без опознавательных знаков. От него к квадромобилю Жожика на толстых стальных тросах тянулись специальные захваты, похожие на клешни с экскаватора. Обалдевший Жожик медленно втянулся в салон и откинулся на спинку сиденья. Вот тебе и сказочное облачко. «Умыкнули, как кошелек на базаре. Да еще и вместе с джипом. Подметки на ходу режут. Кошмар!»

Уже через секунду мимолетное замешательство Жожика отступило в глубь подсознания, освободив дорогу трезвому, логическому, мышлению. Занятно, прикидывал в уме «полосатик», что больше интересует похитителей: он сам или дорогостоящий десантный джип?

Хотя никогда ранее Жожик не слышал, чтобы для угона квадромобилей, пусть даже самых «навороченных», применялся бы типолет. Ведь летающая тарелка — это не игрушка, которую (если и есть очень большие деньги) можно пойти и запросто купить в магазине. Тут одними только лицензиями да специальными разрешениями, если их распечатать, можно, наверное, целую квартиру обклеить — вместо обоев. Нет, иметь в своем распоряжении типолет может, помимо спецслужб, только какая-нибудь мощная организация, обладающая неограниченными финансовыми возможностями, гигантским влиянием и обширными связями. Но она, конечно же, не станет использовать воздушный супераппарат для такого рода мелких сомнительных операций, как присвоение квадромобиля. Да еще в то время, когда вся местная верхушка пытается убежать с планеты. Тогда кто же? Может, подельники? Скорее всего нет. Они не знают, что беглый зэк здесь. Да и откуда у них типолет? Сплошные загадки.

Однако Жожик с детства слыл неутомимым оптимистом и не собирался отдавать инициативу в руки неизвестным злоумышленникам (ведь хорошие люди не хватают с дорог квадромобили). Тертый жизнью парень ни в одной сложной ситуации не считал себя до конца проигравшим. Наверное, поэтому никогда по большому счету им и не был. Уголовник высунулся в боковое окно и внимательно осмотрел тросы и какие-то шланги, ведущие к типолету. По ним вполне можно добраться до входного люка. Конечно, вычислить код проникновения, управляющий электронной задвижкой, довольно сложно (практически невозможно). Но все же любое действие дает хоть какую-то надежду на освобождение. И это гораздо лучше, чем сидеть сложа руки в салоне плененного квадромобиля.

Жожик, словно альпинист, приготовился к рискованному восхождению. Но вдруг на него нахлынула необъяснимая волна безразличия. Он мягко откинулся на спинку сиденья. Будь что будет. Зачем суетиться? В это же время как бы невзначай, краешком сознания, уголовник почувствовал горьковатый привкус во рту, который показался ему подозрительно знакомым. Где-то когда-то Жожик уже с ним сталкивался. Смутная догадка всплыла в опустевшей голове… Точно такой же запах и привкус «полосатик» чувствовал, когда по приезде на Галеру посещал одно из подпольных заведений, типа курильни опиума (там у него была назначена встреча с нужным человеком). Так вот зачем от типолета к квадромобилю тянутся какие-то шланги. «Это ж дурман-трава! Вот сволочи. Пытаются усыпить своей гадостью!» От злости Жожик напрягся, как пружина, мгновенно стряхнул усталость, прогнал безразличие и почему-то решительно вцепился в руль. Потому что было уже поздно… Одурманенный рецидивист погрузился в радужный мир галлюцинаций (для чего, собственно, любители и курят редкостную галерскую травку). Бывший зэк позабыл обо всем на свете. Его посетили гениальные мысли…

Говорят, один ученый случайно испытал на себе действие этого наркотика. В результате он постиг необычайно глубокую истину. Однако когда пришел в себя, то все позабыл. На следующий раз заинтересованный исследователь уже специально погрузился в безумное состояние — в качестве эксперимента. Но перед этим положил перед собой ручку и синтетическую бумагу, чтобы успеть записать величайшее (как ему казалось) научное открытие текущей исторической эпохи. Каково же было удивление ученого, когда, очнувшись, он прочитал: «Чай в термосе остается горячим очень долго. А если вода кипит на плите, то она еще горячей»…

Глава 7

Катюша тяжело разомкнула веки. Она находилась, словно цыпленок внутри крупного яйца, в чреве медицинской автоячейки, окрашенной в приятный розоватый оттенок. Тесное, но уютное пространство освещал мягкий бестеневой свет, точно в операционной. На гладкой, почти зеркальной внутренней поверхности матового колпака лениво переливалось собственное отражение пациентки. Лицо в нем вытянулось, будто у лисицы, вдоль вогнутой крышки аппарата. Из-за отсутствия теней изображение странно разгладилось, как на плоской маске. Сначала Катя даже и не узнала себя.

Давящее ощущение тревоги напомнило, что Иван в беде. Гринчанка попробовала прогнать рассеянность, вызванную действием анестезирующих препаратов. Но сосредоточить свои мысли на чем-то конкретном не удалось. Тогда девушка, превозмогая себя и усыпляющее лекарство, набрала на пультике, расположенном под рукой, код стимулирующего средства. Благо прозрачная таблица с указателями лечебных воздействий «плавала» прямо перед глазами. Изображение предусмотрительно проецировалось автоматикой на внутреннюю поверхность колпака и как бы накладывалось на лисью физиономию. Почти сразу Катюша ощутила укол под лопаткой — автоячейка оперативно осуществила инъекцию заданного воздействия. Вскоре голова окончательно прояснилась.

Первым делом пациентка взглянула на электронные часы, слабо моргающие под самым потолком медкап-сулы. Если верить показаниям циферблата, то с начала восстановительного курса прошло всего лишь несколько минут. Значит, Катя все-таки сумела последним усилием воли нажать красную кнопку «Стоп», чтобы прервать процесс лечения. Однако сама об этом даже не помнила. «Тогда все не так уж плохо! События за столь короткий срок вряд ли успели приобрести необратимый характер», — подумала она. По мягким колебаниям корпуса Катюша определила, что типолет пока еще в воздухе. В медицинском отсеке, к счастью, уже никого не было — ни Ивана, ни гипера. Катя решительно отворила колпак и выскочила наружу.

Гиперы— убойная сила. Они способны выполнить самое сложное задание, которое нормальному человеку покажется заведомо нереальным. Но, пожалуй, единственный их недостаток заключается в слабости мышления и отсутствии здоровой инициативы. Безмозглым громилам необходимо «разжевать» их предстоящие действия до мелочей. По крайней мере, отрепетировать с ними все стандартные ситуации. Тогда трехметровые бойцы не подведут. Но будут придерживаться заранее выработанного плана даже в самой неблагоприятной обстановке, неоправданно рискуя собой и успехом предприятия в целом. Катя убедилась в этом еще раз. Глуповатый здоровяк даже не удосужился осмотреть медбокс, перепроверить, чем здесь занимался Иван. Обрадованный гипер сразу же потащил плененного Стрельцова в командную рубку, чтобы доложить начальству о своей добыче. Грозный импульсный пистолет, с которым гринчанка уже имела опыт общения, спокойно лежал на самом видном месте. Полированная рукоять удобно улеглась в девичью ладонь и прибавила с Кате уверенности. Как когда-то говорили американцы: бог создал людей сильными и слабыми, но пришел Кольт и всех уравнял…

Через киберпространство Катя попыталась связаться с Иваном. Однако он не отвечал. Ощущалось лишь слабое биение его аналоговой личности. Вероятно, Стрельцов был в «отключке» после знакомства с кулаками-ядрами гипера.

Взволнованная девушка легкой неслышной поступью двинулась к командному отсеку. Выставив вперед оружие, Катя осторожно заглянула в рулевую рубку.

Трехметровый верзила с литерой «Т» на ремнях наполеоновским жестом попирал ногой поверженного противника. Монстр победоносно возложил огромную ступню на спину Стрельцову, который беспомощно валялся на полу лицом вниз. Гигант переговаривался с кем-то по рации. Одновременно он медленно тыкал толстым пальцем в пульт управления. Видимо, руководствуясь радиокомандами опытного пилота, здоровяк пытался направить летательный аппарат к месту высадки диверсионной группы. Бросив взгляд в иллюминатор, гринчанка успела сообразить, что типолет по большому кругу — вдоль горизонта — возвращается к злополучной лощине.

Дабы не стрелять злодею в спину, Катя окликнула гипера:

— Эй, бегемот!

И эта игра в благородство чуть не стоила ей жизни. Диверсант с неожиданной легкостью, словно весил отнюдь не три с лишним центнера, мгновенно отпрыгнул в сторону. В прыжке он успел, целясь из-под мышки, выстрелить в Катерину. Все-таки в рефлексах гиперам не откажешь. Огненная дуга расплавила металлическую перегородку возле самого уха девушки. Гринчанку, по большому счету, спасло лишь то, что она не успела по-настоящему испугаться. Не ожидая первоначально от противника сопротивления. Катюша непрерывно нажимала и нажимала на курок пистолета, даже не увора-чиваясь от ответного огня. С точки зрения профессионала она вела себя просто глупо. В конце концов, мощный заряд импульсного оружия с шипением размозжил монстру череп. После завершающего выстрела индикатор энергообоймы упал практически до нуля. Если бы Катерина в последний момент все-таки не попала в тучную движущуюся мишень, то живо поменялась бы с гипером местами, обернувшись из стрелка в пушечное мясо… К счастью, громила по инерции въехал головой под пульт управления. Поэтому девушке не пришлось лицезреть его поджаренные мозги.

Победительница огненной дуэли торопливо вытащила из кармана гипера ключи, подошла к Ивану и расстегнула наручники. Затем она перевернула супруга на спину и встряхнула его несколько раз за плечи. Реакции никакой. Тогда гринчанка наградила своего ненаглядного несколькими ласковыми пощечинами и, для верности, ущипнула за шею. Ванька раскрыл глаза и удивленно уставился на жену. А Катерине в этот самый момент от лекарств, волнения, усталости, незаконченного лечения и неудобной внаклонку позы стало дурно. Кровь прилила к голове, и девушка неуклюже завалилась на грудь супругу. Нет, Катюша не потеряла сознание. Просто в глазах все помутилось.

Стрельцов бодро вскочил, будто проснулся, усадил боевую подругу в кресло, схватил импульсный пистолет И скользнул в коридор. Он решил провести еще один, контрольный, осмотр летающей тарелки. В прошлый раз молодой офицер БГБ допустил непростительную оплошность — не заглянул в кабинку туалета. Потому что на дверях светилась табличка «Свободно». И Ванька подумал, что там никого нет. Но гиперов, видимо, не очень-то волнуют такие условности, как необходимость закрываться, сидя в клозете. Своими детскими мозгами они, вероятно, рассуждают: а чего, собственно, стесняться? Ведь кругом все свои. Да и устроены, в общем-то, люди одинаково. Две руки, две ноги, и все прочее схоже… Животные, например, не придают этому никакого значения. И ничего. Живут себе свободно и привольно. Стрельцов же в данном случае, по не— опытности, рассчитывал, похоже, что экипаж типолета, помимо внутреннего распорядка, всерьез озабочен еще и требованиями этикета или хотя бы элементарной (в его понятии) культуры общежития. Справедливости ради, стоит отметить, что глупейшая наивность, конечно же, не свойственна Ивану. Скорее, это результат спешки (ох, сколько дел и жизней она сгубила). Очевидно, покинув клозет, гигантский боец Тарантула обнаружил на борту типолета чужака, осторожно подкрался сзади и оглушил Стрельцова крепким ударом по голове. Поэтому на сей раз Ванька подошел к осмотру «места событий» с гораздо большей ответственностью.

После тщательной проверки типолета гринчанин с облегчением возвратился в командный отсек. Теперь уже точно можно было не опасаться выстрела в спину. Катюша в кресле либо спала, либо «отключилась» —переняла эстафету у мужа.

Между тем летательный аппарат вплотную приблизился к месту предполагаемой посадки, где его ожидали боевики Тарантула. Иван быстро просканировал пилотажный комплекс типолета. Чтец, не меняя направления движения, плавно направил тарелку вдоль лощины, уменьшив скорость и высоту. Из рации доносились уверенные команды невидимого инструктора. Стрельцов делал вид, что неловко следует им, искусно имитируя неумелость гипера.

Когда диверсионная группа осталась позади, Иван махнул рукой на дальнейшую конспирацию, бережно поднял Катерину и понес ее в медбокс. Там, словно драгоценный экспонат в музее, он опять поместил супругу под колпак медкапсулы и задал режим лечения. Катюша вновь погрузилась в анестезирующий сон. В этот момент она показалась гринчанину красивой куклой в прозрачном футляре. Молодой человек еще не успел как следует налюбоваться милыми чертами, как типолет содрогнулся. В двигательном отсеке раздался мощный взрыв. Что-то сильно «чихнуло». Летательный аппарат затрясся и камнем рухнул на землю. Но поскольку высота полета не превышала двадцати метров, удар не представлял для корпуса тарелки никакой опасности. Людям тоже ничего не угрожало. Так как в момент аварии автоматически включилось защитное поле. Поэтому все предметы внутри типолета замерли на своих местах до полной остановки. Пока датчики не подтвердили, что летательный аппарат обрел после падения устойчивую неподвижность.

О том, что под маршевый двигатель и антигравитационный комплекс заложены радиоуправляемые мины, Иван догадался слишком поздно. Конечно, он ведь не сапер. Однако, пользуясь сверхспособностями Киберчтеца, Стрельцов вполне мог блокировать в техно-поле сигнал, посланный на детонатор взрывателя. Но, поглощенный любовной лирикой, Ванька утратил контроль за окружающим киберпространством. И вот результат… Надо полагать, экипаж Тарантула, увидев непонятные маневры своего НЛО, понял, в чем тут дело, и подал по радиосвязи дистанционную команду на самоуничтожение двигателей.

В принципе боевой типолет вполне справедливо называют летающей крепостью. Он отлично вооружен. В нем можно не только отсидеться, но еще и отстреляться. Загвоздка лишь в том, что Стрельцову рано или поздно понадобится для отдыха хотя бы мимолетный сон. А на Катьку рассчитывать пока что рановато. К сожалению, взрыв повредил периферию прицельно-опознавательного комплекса. Следовательно, боевые лазеры не удастся перевести в режим автоматики. (А может, оно и к лучшему. Иначе лазеры, убивая все, что шевелится, «накосили» бы вокруг типолета целые кучи ни в чем не повинных зверей и птиц.) Диверсанты отлично знают аварийные коды замков собственной тарелки. Поэтому смогут незаметно подобраться и проникнуть и в грузовой отсек, и через входной люк. Как назло захват типолета является той самой стандартной ситуацией, которую враги как пить дать десятки раз отрепетировали на полигонах Тарантула. Каждый боевик во время штурма будет четко следовать своему индивиду— альному заданию. Вот тут-то гиперы покажут, на что способны…

Ванька быстро вскрыл медицинскую ячейку и осто— рожно вытащил спящую Катерину. Видимо, с лечением ей придется опять подождать: не везет так не везет!

Диверсионная группа Тарантула с завидной оперативностью обнаружила упавший типолет и грамотно его окружила. Каждый боец без лишних вопросов выдвинулся на конкретную позицию.

…Мощная радиоуправляемая мина, установленная предусмотрительными хозяевами в рулевой рубке еще перед вылетом на задание, разорвавшись, с грохотом выбила фонарь прозрачной лобовой бронепанели летающей тарелки. Центральный пульт брызгами металла и пластика взлетел на воздух. В результате воздушная крепость оказалась практически неуправляемой.

Через несколько минут диверсионная группа без потерь овладела летательным аппаратом. Действительно, тяжело в учении — легко в бою.

Глава 8

Правильно говорят — за удовольствие надо платить. «Отход» от действия дурман-травы — процедура традиционно тяжелая. Впечатление такое, что человека, свободно парящего в мире грез, резко выхватывают из чудесной сказки; сначала душат; а затем зашвыривают в безвоздушное пространство. Где-то в области Луны громадный космический великан с ходу поддает несчастному чудовищного пинка. После чего наркоман стремглав летит к Земле, где втыкается головой в грунт по самые уши. В итоге голова звенит, будто наковальня. Позвонки кричат и вопиют так, что по болевым сигналам можно сосчитать каждую косточку хребта. А смягчить пренеприятную ломку быстро и кардинально можно, только выкурив настоящую галерскую сигару. Производят их аборигены на таинственных южных плантациях, отгороженных от любопытных глаз ползучими ВеЖиБолами. (Рассказывают, будто группа экологов как-то сунулась по воздуху в заповедную зону. Но через некоторое время большинство исследователей подцепило непонятную редкую болезнь. Перепуганные ученые бросились к индейцам, чтобы попросить травы-противоядия. Но местные жители в тех областях не любят чужаков. Племя дружно свернуло становище и удалилось в глубь бескрайних степей. А исследователей предупредили, что если они будут еще без спросу бродить по землям аборигенов,, то вскоре все погибнут страшной смертью. Ученым, дабы не испытывать более судьбу, ничего не оставалось, как спешно покинуть заповедный район. Геологические разработки на территории плантаций до сих пор ни разу не производились, Одним словом, IX Протекторат пока еще не успел запустить туда свои промышленные щупальца.)

Жожик как раз только что «приземлился» с Луны на Землю. Уголовник мучительно подсчитывал количество иголок в собственном позвоночнике, когда увидел перед собой высокое массивное кресло. На нем величественно восседала человеческая фигура с накинутым на голову широким капюшоном. Незнакомец привлек внимание «разбитого» «полосатика» повелительным аристократическим жестом. Изящная рука грациозно поднялась к капюшону и тихо щелкнула двумя пальцами возле уха. Тотчас из-за кресла, напоминающего позолоченный трон, появился здоровенный гипер в дорогой ливрее и протянул Жожику то, о чем он сейчас мечтал больше всего, — первоклассную галерскую сигару ручной закрутки. Подарок — поистине щедрый. Ибо с упаковка из двух таких ароматных курительных трубочек равняется по ценам черного рынка среднемесячной зарплате галерского чиновника. А в свободной продаже данных сигар нет вообще (если не считать жалких подделок, годных разве что для «ароматизации» воздуха в туалетах).

В предупредительных руках огромного слуги, мягко щелкнула перламутровая зажигалка. Жожик с жадностью затянулся и сразу почувствовал, как атомы в его голове стройными рядами занимают положенные им от природы места. А электроны внутри мозговых скоплений начинают вращаться по своим родным орбитам со стандартной скоростью, добросовестно обслуживая процесс мышления. Позвонки в спине тут же взялись за ручки и, вытянувшись, образовали прочный становой хребет здорового молодого человека в полном расцвете сил. Жизнь вновь показалась заманчивой и прекрасной. Но лишь на мгновение… Так как первыми мыслями ожившего уголовника были; «Кто они такие? И что им нужно?» Зэк отлично понимал, что его сюда притащили не чаи гонять. А в воображаемый счет за предоставленные услуги «гостеприимные» хозяева наверняка уже вписали стоимость и дурман-дозы, и диковинной сигары. Именно поэтому Жожик постарался на время отогнать тревожные мысли, чтобы насладиться чудодейственным дымком. Ведь если за это заплачено (или придется платить), то, по крайней мере, стоит «оттянуться» по полной программе.

Таинственный собеседник также не спешил пока прерывать радостного блаженства пленника. Одобрительно кивая скрытой под капюшоном головой, он как бы предоставлял «полосатику» законное право на полновесное завершение приятной процедуры удачного «приземления» с наркотических небес. Хозяин неуловимым жестом позвал гипера. Трехметровый слуга с преданностью услужливо склонился к самому уху шефа. Босс неслышно отдал какое-то распоряжение. Здоровяк выпрямился, произнес: «Слушаюсь, Владыка». После чего удалился. Но через минуту явился уже с красивой офицерской саблей в руках и занял пост невдалеке от смакующего сигару уголовника. Видимо, по оценкам Хозяина, гость уже настолько оклемался, что пришло время на всякий случай принять меры предосторожности. После затянувшейся паузы неизвестный тактично кашлянул, показывая, что подготовка к серьезному разговору уже завершена:

— Ну-с, приступим…

И он кратко, тезисно изложил Жожику всю его собственную жизнь. Начиная с трудного, волнительного возраста, когда у будущего уголовника еще только проклевывался над губой первый пушок, и кончая сегодняшним побегом из тюрьмы. Осведомленность — поразительная. Такой полной биографии Жожика, наверное, не найти ни в одном личном деле. «Полосатик» даже и не подозревал, чтоумудрился «наследить» на стольких планетах галактики.

Таинственный собеседник обладал приятным голосом. Но в его уверенных интонациях явно ощущался властный, непоколебимый характер и несгибаемая воля. В обществе странного типа Жожик чувствовал себя уютно, комфортно и безбоязненно. Как бы то ни было, но всегда хочется посидеть рядом с крупной личностью, незримо подпитаться чужой силой. Жожик достаточно повидал на свете за свою короткую, но бурную жизнь. И сейчас мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что перед ним находится безусловный общественный лидер. Возможно, вождь какого-то народа. Либо правитель планеты или даже звездной системы. С одной стороны, беглому зэку льстило, что он попал в поле зрения людей такого масштаба. С другой стороны, знакомство с власть имущими по опыту ниче— го хорошего не предвещало.

Жожик отвлекся от разговора и стал украдкой осматривать помещение, оценивая свои шансы на побег в данной ситуации. Собеседник сразу же почувствовал » перемену в настроении «гостя» и угрожающе наклонился вперед. Капюшон немного оттянулся к затылку. Мельком выглянуло точеное лицо. Очень правильные и красивые черты. Властное выражение глаз и губ. Но самое главное — какая-то мистическая неуловимость облика. Жожик видел его, но описать самое главное никогда бы не смог.

Незнакомец только чуть наклонился к парню, и тот ощутил нестерпимый страх. Матерому рецидивисту захотелось вскочить и бежать куда глаза глядят от этого приятного, интересного, но невыразимо страшного человека. Однако зэк, словно раздавленный, не мог не то что приподняться, а даже зад оторвать от скамьи (словно врос в жесткое сиденье). Раньше с неунывающим «полосатиком» такого никогда не случалось.

Фигура в капюшоне потянулась к Жожику. Парень вздрогнул, непроизвольно отклоняясь. Стул опрокинулся. Уголовник в униженной позе застыл на коленях. Чья-то чудовищная сверхъестественная гипнотическая воля ввергла молодого человека в такое жалкое, аномальное состояние, когда он боялся себя, словно самого злобного хищника; боялся своих мыслей; боялся того, что будет через секунду… И это ужасно… Это выворачивало наизнанку всю человеческую сущность; давило неимоверной тяжестью; превращало Жожика в безмозглую тварь; стирало личность; лишало всякой воли…

— Ну? — елейно произнес Хозяин. — Ты хотел со мной поиграть?

Хотя, по большому счету, ничего из ряда вон выходящего с уголовником-то вроде не происходило. Но ему казалось (нет, он реально ощущал), что если что-то произойдет, то это будет поистине страшнее смерти. В нетерпении, когда невидимая пытка окончится, Жожик боязливо вздрагивал, как испуганный козленочек, трясясь, словно голодный узник на лютом холоде. Закаленный космосом мужик мог вот-вот расплакаться, точно ребенок. Лишь бы только это больше не продолжалось.

Довольный незнакомец неторопливо откинулся на спинку кресла. Жожику чуть-чуть полегчало.

— В твоем положении, дорогой друг, — с увлечением продолжил Хозяин, — сегодняшний побег из тюрьмы равносилен пожизненной каторге на галерских рудниках. Но «пожизненной» — это только так говорится. Там и надсмотрщики-то не живут более пяти лет. А о каторжанах и упоминать не приходится. Добываемый в этом аду войтек незримо «пробивает» простецкие защитные спецкостюмы, которые выдают работникам (почему, собственно, редкий минерал и требуется военным в таком количестве).

Жожик уныло свесил голову.

— Если ты не хочешь служить мне, — мягко продекламировал приятный, доброжелательный голос, — то будешь служить им. Доставку прямо к месту работ я организую по высшему классу. Можешь не сомневаться.

— Только с тобой, Владыка, — радостно вскричал уголовник.

«Полосатик» стоял на коленях. А в двух шагах от него трехметровый телохранитель Хозяина небрежно опирался на изящную оголенную саблю морского офицера. Это было любимое холодное оружие Жожика. В сердце вновь тихо скользнула искорка надежды. Ситуация напоминала точь-в-точь, один-в-один давний случай, произошедший когда-то с рецидивистом на ниве межпланетной контрабанды войтеком. Жожик тогда еще не имел достаточного опыта и веса в криминальной среде. И его, судя по всему, «подставили» свои Же. Скорее всего в родной группировке завелись предатели, которые решили организовать бесплатную утечку товара в конкурирующую банду, свалив всю вину на шустрого молодого контрабандиста, еще только подающего надежды. Жожик доставил в условленное время и место партию войтека. А вся охрана, сопровождающая его, по дороге ловко растворилась. Парнишка даже и не заметил, что оказался лицом к лицу с подпольными покупателями без всякой подстраховки…

Что и говорить, товар у парня просто отобрали. Но Главарь той банды оказался пижоном. Вместо того чтобы сразу, без глупых сцен избавиться от свидетеля, он вот так же, как сейчас, поставил незадачливого молодого контрабандиста на колени и стал расхаживать вокруг него с шашкой наголо. Видимо, ему нравилось играть у бедного пленника на нервах, растягивая время до казни…

Однако Жожик низкой подсечкой с пола (своим коронным приемом) неожиданно сбил Главаря, сломал ему руку, выхватил саблю и в мгновение ока перерезал всю охрану. Распластанному на полу руководителю банды разъяренный парень без лишних фантазий, с рабоче-крестьянской прямотой просто-напросто отсек голову. Одним ударом.

После этого, действуя скрытно и стремительно, Жожик посчитался и со своими бывшими партнерами, ведущими двойную игру.

При этом находчивый контрабандист (молод, но талантлив) инсценировал все так, будто произошла разборка кланов — но без него. А сам (и с деньгами, и с товаром одновременно) отчалил на близлежащую планету, где имел надежные тылы. И там обеспечил себе железное алиби. Как со стороны официальных властей, так и по криминальной линии. Короче, как говорится, вышел сухим из воды. Да еще и стал богачом. При бешеной стоимости войтека удивляться этому не приходится.

С большими деньгами в кармане — море по колено. Алиби Жожик себе купил с выдумкой. Он организовал над собой судебный процесс. Где его обвиняли в том, что он разнес вдребезги полресторана, якобы защищая от хулиганов симпатичную девушку. Данный погром в общественном месте, естественно, совпал по времени с разборкой между мафиозными кланами на соседней планете. В результате разборки погибло или исчезло большинство бывших товарищей начинающего контрабандиста. А что касается разбитого будто бы ресторана, то парень в качестве смягчающего обстоятельства вовремя компенсировал владельцам ущерб. И Колесо Судьбы на сей раз оказалось к нему благосклонно.

Колесом Судьбы называлась интересная процедура, традиционно принятая в суде на той планете, где Жожик обеспечивал себе алиби. В случае когда шестеро присяжных заседателей, председатель и его помощник не придут к общему мнению, голоса разделятся (виновен — не виновен), то обвиняемый садится в одно из двух кресел перед специальным механизмом. Напротив каждого из кресел расположено окно. Председатель запускает колесо… в итоге открывается та или другая створка. Если напротив обвиняемого, значит — свободен. Если нет — в тюрьму. Кстати, первый символический шаг на волю в случае удачи счастливчик делает именно через отворившееся окно. Вероятно, зачинатели древнего обычая усматривали в этом назидательный смысл. Дескать, в этот раз правосудие приоткрыло (в буквальном смысле) перед провинившимся человеком узенькую лазейку. Но в следующий раз такого может и не случиться. Есть повод призадуматься. Одним словом, жребий фортуны в виде технической лотереи.

Но, как известно, любым механическим устройством, в принципе, можно управлять. Особенно, если предварительно за это щедро заплачено.

…Сейчас «полосатик» завороженно смотрел на офицерскую саблю и вспоминал себя еще зеленым в такой же позе перед Главарем банды. Правда, трехметрового гипера сбить подсечкой гораздо труднее, чем мягкотелого пижона. Но тем не менее вполне возможно. Однако на лице у везучего уголовника, вероятно, отразились (совсем некстати) все его радужные надежды. Потому что страшный Владыка так посмотрел на своего пленника, что у того сердце превратилось буквально в сосульку.

Неожиданно таинственный шеф приказал охраннику вручить саблю «гостю». Ошарашенный «полосатик» с волнением принял изящное оружие прекрасной старинной работы и медленно повернулся к трону. Сам Хозяин плавным, неуловимым движением легко соскользнул с высокого кресла, молча прошелся пару раз туда-сюда. А затем замер возле растерянного пленника, нарочито повернувшись к нему спиной. Он как бы говорил: «Ну же, Жожик. Что же ты медлишь? Один взмах — и ты почти свободен!» Но тертый галактический сорвиголова застыл, будто парализованный. Стоило ему лишь отдаленно приблизиться в своих задумках к мысли о нападении, как весь мозг словно взрывался мощным электрическим разрядом. Тогда зэк не без основания предположил, что человек, скрывающийся под темным балахоном, в какой-то степени читает его мысли. Более того, контролирует его внутреннюю сущность (может, появление в помещении сабли с самого начала оказалось вовсе не случайным?!). О! Это было отвратительно. Ужасней, чем самая изощренная китайская пытка. Жожика вновь продрал истерический страх. Ему хотелось выскочить из собственного тела. Только бы это наконец завершилось. Владыка повернулся к рецидивисту и, как показалось, хищно, словно палач, улыбнулся. После этого парень почувствовал, что гадкое существо мысленно отпустило его душу.

Мрачная фигура в капюшоне торжественно «водрузила» свое тело на трон. Повелитель продолжал что-то там говорить. Но смысл его слов не совсем доходил до свернувшихся в смятении мозгов Жожика. С одной стороны, «полосатику» непроизвольно хотелось слушать и слушать неторопливую речь Хозяина. Но, с другой стороны, еще больше хотелось сбежать от этой загадочной личности куда подальше и служить ей только на расстоянии. Постепенно страх уступил место решительности и чувству преданности Властелину. В душе разгорелся огонь фанатика, слепо следующего к поставленной цели, как мотылек на свет. Время от времени рецидивист неожиданно для самого себя радостно, с благоговейными нотками в голосе выкрикивал:

— Я согласен. Владыка, согласен!

Хотя с чем согласен, сам пока еще толком не понимал. Голова словно наполнилась вязким туманом. Хозяин в ответ одобрительно кивал капюшоном.

Наконец, когда Жожик несколько поостыл и успокоился, босс более-менее внятно изложил суть дела:

— У тебя будет очень щекотливое задание. Если справишься, по гроб жизни будешь купаться в счастье и роскоши. Провалишь дело — пеняй на себя. Твоя физическая оболочка и душа превратятся во вселенские вместилища ужасной боли. И потом не говори, что я тебя не предупреждал…

«Полосатик» понимающе кивнул головой. Надо сказать, что к этому времени он вновь обрел себя в полной мере. Это был хитроумный, изворотливый галактический авантюрист и мошенник. Сейчас он спокойно и взвешенно обсуждал с Хозяином детали предстоящей операции, как деловой партнер.

— И запомни, — предупредил напоследок Владыка, — в твоем распоряжении не так уж много времени. Скорее всего ВеЖиБолы на Галере через недельку-другую взбесятся. Поскольку нельзя было будить в них злобу. Вместить столько ненависти, сколько в них впихнули глупые галерские колдуны, может только одно разумное существо во вселенной — человек… к сожалению… И это не делает ему чести… — Босс язвительно улыбнулся. — Ты так не считаешь?

Уголовник неопределенно пожал плечами. Шеф рассмеялся и продолжил свою мысль:

— А когда это произойдет, те самые шаманы взвоют в первую очередь. Потому что Болота будут охотиться на них самих! — Владыка выдержал небольшую паузу и спросил. — Ты все понял?

«Полосатик» утвердительно кивнул головой, немного подумал, затем поинтересовался:

— А почему я?

— Ты мне нравишься.

И Жожика не стало. Он растворился… Вернее, телепортировался. Приступил к выполнению задания. Что ж, значит, его Хозяин действительно обладал небывалым могуществом, если мог запросто вскрывать тахиоканал в любой точке пространства…

Глава 9

Здоровенный верзила (под три метра ростом) с полудиким выражением морщинистого лица бережно, словно младенца, прижимал к груди бесчувственную Катерину, несмотря на быстрый бег. Девушка была без сознания. Временами мощный дылда с удовольствием прижимался губами и крупным носом к шелковистым волосам Катюши. Так приятно, «тонизирующе», пахнут только дети и хорошенькие девочки. Иногда соблазнительный запах даже где-то возбуждал бегущего монстра. И тогда по его широкой волосатой груди прокатывалась мелкая волна нетерпеливой дрожи. А из глотки вырывался то ли приглушенный радостный клич, то ли грозный звериный рык.

На Земле этого таинственного обитателя лесных чащоб назвали б скорее всего «йети» или «снежным человеком». На Ночихе о них говорят, как о «троллях». Вероятно, в память о загадочных сказочных созданиях, полулюдях-полуколдунах-полузверях. Тролли отличаются завидной выносливостью и силой. Кроме того, лес для ночихинских йети — родной дом. Полуразумные ловкие существа мчатся по джунглям, что спортсмены по беговой дорожке. Тогда как обычному человеку чаща, по которой только что пронесся тролль, может показаться вовсе не проходимой.

Здоровенный дикарь, нежно сжимающий девушку, пробежал по лесу уже, наверное, километра три-четыре и начал понемногу уставать. Однако своим безошибочным природным чутьем йети чувствовал, что где-то там, позади, по его следу неотступно движется опасная погоня. Вооруженные люди преследуют его от самого подбитого летательного аппарата, неожиданно свалившегося в джунгли. Именно оттуда снежный человек и вынес свою очаровательную ношу.

Внезапно Катерина встрепенулась, застонала и открыла глаза. Увидев перед собой поросшее коричневатой шерстью лицо тролля, гринчанка испуганно взвизгнула и, отчаянно забившись, попыталась вырваться из цепких лап. Йети в подобии улыбки оскалил клыкастую пасть. Затем когтистой лапой разорвал на плече у девушки одежду, «выданную» медячейкой, в том месте, где еще недавно зиял обширный ожог, и, вцепившись зубами в нежную плоть, сильно сжал челюсти. Острые резцы прохватили плечо до самой кости. Но, к счастью, не повредили ее — не прогрызли. Катюша от болевого шока и от испуга опять потеряла сознание. Девичье тело безжизненно обмякло и распласталось по груди снежного человека. Йети издал тихий радостный вопль. Он, не останавливаясь, нежно подобрал голову Катюши своим предплечьем. Как это делают с грудными детьми, чтобы те ненароком не сломали хрупкую еще пока шейку.

Даже самый тренированный Киберчтец не может слишком долго удерживать, вернее, копировать в Ноосфере чужую информационно-энергетическую матрицу, чтобы изменить свой облик. Потому что киберпространство вокруг аналоговой личности концентрическими кругами начинает искривляться. Что может при длительных воздействиях привести к потере сознания, а при явном злоупотреблении — даже к смерти инфохомоса. Вероятно, в такой реакции Ноосферы заложен защитный механизм мироздания от несанкционированного (высшими силами) взлома тончайшей материи с невидимого измерения. Ведь, в принципе, каждый должен жить в своем облике, дарованном самим Вседержителем: кошки мяукать, а собаки лаять и т.д.

В данный момент у Стрельцова в распоряжении имелся еще довольно порядочный запас времени. Но тем не менее его кибердвойник в тонких сферах уже достаточно болезненно ощущал на себе тяжесть предательски искривляющейся Ноосферы. Пора бы уже возвращаться в привычный вид.

Иван неспроста выбрал облик сильного, быстрого и выносливого йети среди множества обитателей Ночихи, чтобы облегчить себе передвижение в джунглях с бесчувственной Катериной на руках. Динозавры, конечно, тоже сильные. Но они не способны бежать сквозь заросли так стремительно и так долго. Заботливый супруг не на шутку переживал, что пришлось прокусить любимой плечо. Жену нужно было срочно «отключить», погрузить в бессознательное состояние. Потому что, находясь под влиянием сильнодействующих лекарственных препаратов, Катюша имела ослабленную реакцию и плохо контролировала себя как инфохомоса. В результате навряд ли б она успела быстро и эффективно «закрыть» свои киберцентры в мозгу в случае прощупывания местности модуль-локатором с типолета. Что могло сразу дать Тарантулу правильное направление поиска. А для Стрельцовых в данный момент главной задачей было надежно спрятаться в чаще леса. Хотя, отбросив ненужный оптимизм и рассуждая здраво, Иван понимал, что сделать это скорее всего не удастся. Слишком уж опытные следопыты находились в группе. диверсантов. Оно и понятно. Ведь не отправит же Тарантул в межпланетную экспедицию со спецзаданием сборище профанов.

В дополнение ко всему сейчас гринчанина донимала еще одна напасть. После злополучного укуса за нежную девичью плоть ему приходилось постоянно бороться с кровожадными инстинктами, неожиданно проснувшимися в теле полудикого тролля. Вероятно, снежный человек отнюдь не брезговал в своем рационе сырой свеженинкой после удачной охоты. Живодерские слюнки непроизвольно капали с мощных клыков на шею Катерине. В желудке у йети что-то заурчало, как перед приемом пищи. Выпучив глаза, тролль на бегу с вожделением рассматривал свою ношу, словно крупный аппетитный кусок мяса. Стрельцова от таких иллюзий чуть не стошнило.

Внезапно ночихинский дикарь с девушкой на руках выскочил из леса и оказался на краю огромного озера. Бежать дальше было некуда. На многие километры и влево, и вправо простирался заросший камышом пологий берег водоема. Жаль, конечно, что непроходимые заросли джунглей, в которых легче притаиться, уступили место водной глади. Но, признаться, тролль-мясоед со своим неуемным чревоугодием уже порядком надоел запыхавшемуся Ивану. Парень в глубине души давно ожидал повода для внепланового «расставания» с йети. Киберчтец отпустил информационно-энергетическую матрицу снежного человека. Стрельцов тут же почувствовал легкое головокружение, знаменующее возврат к норме. Он осторожно опустил на землю Катюшу. Сам завалился следом. Несколько минут молодой человек, лежа на спине, отдыхал, наблюдая за суетой прибрежных птиц. Затем встал на четвереньки, подполз к воде и напился.

Вскоре крупные пернатые хищники, которые парили высоко в небе, стали проявлять повышенную нервозность. Они громкими криками подавали какие-то знаки своим сородичам. И Ванька понял, что Тарантул с облавой не заставил себя ждать. Идут по следу безошибочно, как.гончие псы.

Однако к этому времени Стрельцов при помощи то— низирующего укола из аптечки уже успел привести в чувство Катерину, надежно перевязать ей новую рану на плече и крепко-накрепко заклеить ее водонепроницаемым пластырем.

Делать нечего. Но не сдаваться ж на милость злобным диверсантам! Супруги в последний раз нежно обнялись, взялись за руки и медленно вошли в воду. Сначала по грудь, потом по шею… и через минуту две человеческие фигуры полностью исчезли в прозрачных глубинах чистого тропического озера.

Опытные следопыты Тарантула без труда «вычислили» путь беглецов до самого уреза воды. Там группа преследователей разделилась на три части, две из которых быстро отправились в разные стороны вдоль берега. Их цель — проверить, не выскочили ли гринчане из воды где-нибудь невдалеке отсюда, чтобы снова углубиться в лес. Третья группа осталась в дозоре по месту обнаружения следов. Водная равнина хорошо просматривалась вплоть до противоположного берега, темнеющего узкой полоской под самым горизонтом. Но никаких плавсредств на поверхности озера преследователи не засекли. Следовательно, искать надо где-то на берегу. Вымуштрованная до автоматизма боевая команда не сомневалась в успехе ни секунды. Судя по всему, далеко Стрельцовым уйти не удалось. Следы-то были еще совсем свежими.

Однако под конец дня диверсантов постигло глубокое разочарование. Обрыскав засохшие камыши на несколько километров вокруг, поисковики не обнаружили ни единого следа. Пришлось отложить погоню на завтра. А пока заночевать в том месте, где исчезли беглецы. Опасаясь подвоха, опытные бойцы совсем не разводили огня. На ужин использовали сухой паек. Группа искусно замаскировалась в прибрежном сушняке с такой тщательностью, что даже специально обученные ночихинские рейнджеры, наверное, не заметили бы ничего подозрительного.

Поздним вечером, можно сказать, уже почти ночью, тихая водная гладь, освещенная мерцающим блеском удивительно ярких ночихинских звезд, внезапно вспузырилась, покрылась мелкими дрожащими крапинками. Затем вода побелела, вспучилась… и вдруг с шумом вздулась высоким фонтаном прямо под самым берегом. В тот же миг густые засохшие камыши вокруг притаившихся громил Тарантула вспыхнули одновременно в нескольких местах, образовав огненный круг — ловушку. Жаркое пламя высотой до трех метров напористо приближалось к диверсантам, буквально выкуривая их с облюбованных местечек. Пал с треском быстро продвигался вперед, оставляя за собой дымящийся торфяник. Сушняк горел, как порох. Казалось, что он только и ждал первой искры, чтобы погрузиться в дымящуюся топку. Диверсантам поневоле пришлось забыть про маскировку и меры предосторожности. Часть из них, спасаясь бегством, успела выскочить между огненными участками наружу и улепетывала от распространяющегося пламени с внешней стороны горящего круга. Другая часть, сбившись в кучу, столпилась у самой воды. Чтобы окунуться в спасительное озеро, когда подойдет огненный вал.

Но неожиданно со стороны джунглей раздались чавкающие звуки, топот и хрюканье. Прямо на огонь неслась лавина каких-то тварей. Крупные животные достигали двух метров в высоту и напоминали по виду несоразмерно гипертрофированных кальмаров. Круглый набалдашник наверху, вроде головы, шумно всасывал воздух. Тело раздувалось, наподобие бальной юбки, а затем быстро сокращалось, выталкивая через «сопло», расположенное в основании туловища, мутный газ. Вздымались клубы пыли, из которых тут же вылетал диковинный зверь, подброшенный воздушной струёй. Совершая высокие реактивные прыжки, стая очень быстро приближалась к пожару. Чудовищные «кальмары» плотным слоем оттесняли диверсантов (успевших только что выскочить из огненной ловушки) назад, к костру. Воины Тарантула, не желая отступать, дружно с вскинули лучеметы и открыли огонь по наступающему в стаду. Однако, к удивлению людей, тела сухопутных головоногих существ оказались вполне приспособленнымими к высоким температурам. Кожные покровы ночных монстров защищались мелкими жаростойкими чешуйками. Кроме того, корпус каждого животного, словно панцирем, покрывался дополнительно кремнеевидной тугоплавкой кольчугой, которая, вероятно, играла роль и противокумулятивной защиты (поистине, у природы есть чему поучиться!). Поэтому сразить реактивного гиганта из лучемета было не так-то просто. Если только не произвести несколько попаданий в одно и то же место либо не подстрелить необычную тварь точным выстрелом в глаз!

Мощное стадо с ходу врезалось в кучку отстреливающихся людей и гиперов, буквально смяло ее и столкнуло в огонь. Бойцы Тарантула, используя холодное оружие, вступили врукопашную. Но куда там… Если смотреть со стороны, у непредвзятого наблюдателя могло сложиться впечатление, будто «кальмары» прошли курс по борьбе с террористами. Ловкие твари умело сбивали массивными туловищами диверсантов на землю, где, как кусачками, перекусывали людей пополам клацающими «соплами». Один «моллюск», оттяпав несчастному воину голову, растерянно остановился, совершая неловкие низкие прыжки. Надо полагать, округлый человеческий череп забился животному в глотку, и зверь не мог его сразу выплюнуть. Другой обитатель ночного леса изувечил своими суперчелюстями спину упавшему гиперу. А затем засунул, как соску, в рот остывающий ствол лучемета и довольно «замурлыкал».

Поняв, что сопротивление абсолютно бесполезно, диверсанты ринулись назад, через огонь, к озеру. Но не менее трети из них добили «кальмары». Несколько человек вспыхнули в топке, как живые факелы, и с криками бросились к воде. Самый первый беглец через секунду взорвался. Видимо, бедолага не успел отстегнуть от пояса запасную энергообойму лучемета. И та, быстро нагревшись, сдетонировала…

Десантников Тарантула, костяк которых составляли боевые гиперы, подвела, как обычно, воинственная упертость и излишняя агрессивность. На самом деле люди нисколько не интересовали «кальмаров». Освободив себе путь, вздувающиеся твари жадно набросились на пламя. Поочередно прыгая в огонь, они выхватывали горящие головешки, облизывали их своими «соплами»; судорожно глотали красные угольки, рыча и безумно воя от удовольствия. Вероятно, гигантские псевдомоллюски (как странная причуда эволюции) играли в местных джунглях роль природных пожарников. Только и всего.

Тем временем огонь подобрался вплотную к озеру. Внезапно с неба на ошарашенных поисковиков начали пикировать тяжелые, торпедообразные чудовища. Они взмахивали короткими, словно обрубленными, плоскостями-крыльями и проносились над самыми головами испуганных людей. Воины Тарантула (повторив ошибку своих товарищей с внешней стороны огненного кольца) принялись лихорадочно отстреливаться. Как раз этого делать было нельзя ни в коем случае. Хотя скорее всего тут сработал инстинкт тренированного солдата. Мгновенной стрельбой на поражение бойцы автоматически реагировали на опасность. Однако в данной ситуации самым разумным решением явилось бы просто застыть и притвориться неодушевленным предметом. Тогда и воздушные, и наземные ночихин-ские монстры не обратили бы на людей никакого внимания.

В ответ на агрессию летающие твари перестроились в боевую «эскадрилью» и атакующим порядком в несколько волн дружно ударили по группе Тарантула. Тяжелые «торпеды» сильными хвостами оглушали и сбивали людей с ног. «Штурмовики», летящие следом, легко, словно орлы бегущую мышь, поднимали добычу в воздух, зацепив острыми когтями. А затем с высоты е сбрасывали кого на землю, кого в воду.

По окончании скоротечной схватки с двуногими чужаками «торпеды» со свистом и гиканьем сцепились за добычу с «кальмарами». Они яростно наскакивали, толкались, выхватывали друг у друга пылающую пищу. Расходились и сходились вновь и вновь.

Несколько удачливых диверсантов (остатки всей группы) тихонько притаились на мелководье у берега. Они поняли, что этот идиотский кошмар продолжится до тех пор, пока не будет изглодана последняя головешка. Ну чем не ведьмин шабаш?

Однако на этом ночь сюрпризов с карнавалом смерти отнюдь не закончилась. В воде, за спинами гиперов, послышалось сначала приглушенное урчание, а затем тяжелый низкий храп. Будто громадный кит, подобравшись вплотную к берегу, вздумал продуть свое носовое отверстие. Безусловно, так храпеть мог только легендарный Бетти. Это вам не лохнесское чудовище, которого никто не видел. Бетти каждый вечер поглощает, как минимум, несколько крупных зверей, пришедших на водопой.

Вдруг внезапно, резко, смачно из воды с шумом вырвалось огромное щупальце. Над поверхностью лишь на мгновение приподнялось тучное, словно подводная лодка, туловище и тотчас провалилось назад, в пучину, утянув с собой одного из диверсантов. Известно, насколько гиперы бесстрашны и молниеносны. Но и они совершенно не успели среагировать на смертоносный бросок «владыки глубин». Запоздалые очереди из лучеметов лишь вскипятили расходящиеся волны. Об исчезнувшем товарище напоминали только неприятно булькающие пузырьки.

Судорожно вцепившись в оружие, поисковики внимательно всматривались в то место, где исчез Бетти. Но плесканье и шорох неожиданно раздались чуть левее. Над водой приподнялась еще одна неизвестная туша, опознать которую сначала не мог даже самый опытный следопыт команды. Ведь большая озерная выдра, обитающая на Ночихе, достигает в холке сантиметров шестьдесят-семьдесят. Ну пусть, на крайний случай, метр. А здесь… невероятно… шестиметровый, с двухэтажный дом зверек встал на дыбы, торопливо огляделся и опустился на передние лапы. Исполинская выдра грациозно выгнула спину и принюхалась, медленно шевеля противными усами. Животное, как кошка, заметившая мышь, осторожно двинулась к диверсантам, передвигаясь совершенно бесшумно.

Даже у гиперов есть нервы. И им тоже хочется жить. Громилы неуверенно попятились к берегу, удерживая тушу в перекрестьях прицелов. Через секунду выдра неожиданно выпрямилась и сделала резкий рывок. Несколько огненных дуг одновременно впились в ее голову и грудь… Но она, совершенно игнорируя точные попадания, крупными прыжками мчалась прямо на диверсантов. Десантники Тарантула, отстреливаясь, не заметили приближающегося с другой стороны урчания и храпа… Огромное щупальце с хлюпаньем утянуло под воду еще одного гипера. Это окончательно сломило сопротивление. Бойцы в панике кинулись на берег. Где, словно в мясорубку, угодили в эпицентр побоища между «кальмарами» и «торпедами».

Занятно, что, увидев общего врага, сухопутные твари на время отложили взаимные разборки и посвятили все свое внимание надоевшим чужакам. Мощные звери так дружно расправлялись с диверсионной группой, что непроизвольно складывалось впечатление, будто их сборная команда занимается этим не впервой. «Торпеды» сбивали и калечили гиперов. «Кальмары» добивали лежачих, чтоб не мучились. Через несколько минут диверсионная группа Тарантула перестала существовать. В строю не осталось ни одного живого бойца.

В течение последующего часа старательные природные пожарники справились с очагом возгорания, полностью провели зачистку территории и отправились на отдых в лес. На пустынный берег то там то тут повыскакивали симпатичные гигантские лягушки и заполнили ночной эфир самозабвенным кваканьем.

Под тихие всплески из воды, взявшись за руки, усталой походкой вышли Иван и Катюша Стрельцовы.

К счастью, ни друзья, ни враги не знали о способности инфохомосов копировать облик других людей и животных. На этом, из предосторожности, настоял Иван. Даже высокое начальство в Бюро Галактической Безопасности ничуть не догадывалось о биологических трансформациях своих суперагентов. И иногда это спасало Стрельцовым жизнь в самых безнадежных ситуациях.

Чтобы «впихнуть» свои тела в форму каких-нибудь подводных существ, гринчанам в качестве образца понадобился подходящий по размерам «донор», то есть тот обитатель глубин, чей облик они могли бы принять. Время на раздумья Тарантул беглецам не предоставил. Поэтому супруги-инфохомосы, не мудрствуя лукаво, решили остановить свой выбор на первой подвернувшейся в Ноосфере информационно-энергетической матрице крупной рыбины. Ей оказался ночихинский сом. Взрослая особь этого вида достигает четырехсот килограммов. Так что объем получался даже с запасом.

Как только Киберчтецы погрузились в воду, то сразу превратились в сомов и взяли курс на противоположный берег озера. Нужно было успеть преодолеть порядочное расстояние за довольно короткий срок, чтоб не допустить критического искривления кибер-пространства вокруг «ворованных» рыбьих образов. Но вот беда. Управлять такими необычными для человека телами (без рук, без ног) оказалось гораздо тяжелее, чем драться с огромными динозаврами. Катюша, как подбитый дирижабль, беспомощно перевернулась вверх пузом и, увлекаемая раздутым внутри тела воздушным пузырем (как с ним справляться — непонятно), начала потихоньку всплывать к поверхности. Барахтающийся Ванька, неумело дрыгая крупным хвостом, все же умудрился наскочить на жену сверху, как петух на курицу, и дергающимися, импульсивными движениями оттолкнуть родную «сомиху» назад, к самому дну. Через некоторое время, кое-как овладев простейшими приемами из арсенала рыбьих премудростей, супруги медленно двинулись вперед, прижимаясь по возможности к грунту.

К счастью, вскоре они обнаружили на глубине и с радостью «оккупировали» подводный грот — жилище так называемых тропических пресноводных озерных тюленей (и как только инфохомосам сразу не пришла в голову мысль трансформироваться именно в этих приятных зверушек?). Заботливые хозяева натаскали в пещеру целую кучу щетинистых губок, которые в достаточном количестве вырабатывали кислород. Сами тюлени не имеют жабр. Но при этом спят в своем жилище всю ночь, где им вполне хватает воздуха. Гринчане по очереди протиснулись в узкий вход и приняли человеческий облик.

Хорошо, что перед погружением и трансформацией Ванька предусмотрительно обвязался ремнем, на котором закрепил сумку с одеждой, ножом и аптечкой. Сейчас световой маячок герметичного медпакета вновь (как и до этого, в подземелье) заменил Стрельцовым фонарик. Таким образом, благодаря подводному гроту, заполненному висящей под потолком воздушной прослойкой, Киберчтецам удалось, не вызывая подозрений преследователей, длительное время отсидеться на дне водоема. Иначе им бы не удержать на такой продолжительный период чужие информационно-энергетические матрицы. Тогда пришлось бы либо всплывать, либо ждать, пока сознание само не отключится… а там уж все равно… будь, что будет…

Однако, как говорится, хорошо бы и честь знать. Когда настоящие тюлени прибыли на ночлег и обнаружили, что их пещера занята какими-то наглецами, то они позвали на помощь, наверное, все стадо. В конце концов, во избежание скандала незваным гостям пришлось освободить чужую жилплощадь. Хотя особых сожалений по этому поводу гринчане вовсе не испытывали. Проведенного в убежище времени вполне хватило, чтоб заморочить голову преследователям и усыпить их бдительность. Кстати, вода хоть немного, но все же отражает и рассеивает модуль-лучи. Поэтому в тюленьем гроте инфохомосы чувствовали себя в относительной безопасности. Во-первых, удар по мозговым киберцентрам в случае прощупывания местности модуль-локатором был бы значительно смягчен. А во-вторых, преследователи не получили бы на своих мониторах четких координат Киберчтецов. Однако Тарантул и не сканировал территорию. Вероятно, десантная группа в полном составе вышла в погоню по живому следу. Поисковики в данном случае не больно-то полагались на сложнейшее , оборудование. Ведь им приходилось иметь дело с ин-фохомосами. И, похоже, они это учитывали.

Покидая подводное убежище, Стрельцов заготовил диверсантам сюрприз (нечего им там, наверху, расслабляться). Иван через инфополе скопировал процесс возникновения атмосферных разрядов с тем, чтобы поджечь траву. Первоначально гринчане и не рассчитывали организовать на суше столь грандиозное побоище. Супруги хотели лишь отогнать преследователей подальше от воды, имитируя возгорание, как природное стихийное бедствие.

Инфохомосы трансформировались в тюленей. Затем деловито смешались со столпившимися возле подводного входа «собратьями», немного поддержали для вида акцию протеста возмущенных хозяев пещеры и незаметно ускользнули в сторону берега.

Но, вероятно, крупное скопление травоядных животных привлекло сюда массу опасных подводных хищников. Не успели Стрельцовы отплыть на несколько десятков метров, как Катерина подверглась стремительному нападению шерикуса. Это существо ничем не уступает по кровожадности, ненасытности и зубовоо-руженности земной акуле, А может, в чем-то и превосходит ее. Шерикус с ходу оттяпал челюстями-бритвами Катерине красивый гребешок на холке, состоящий из омертвевших, ороговевших клеток. Очевидно, замысловатое украшение играло роль плавника при движении тюленихи под водой. Девушка, еще не привыкшая к чужому телу, неуклюже увернулась и взвизгнула в киберпространстве, взывая о помощи. Тогда Ванька применил «тяжелую артиллерию». Он задержал дыхание, затем отпустил в Ноосфере матрицу миролюбивого тюленя. На мгновение Стрельцов превратился в человека. Но это мгновение длилось не более одной миллиардной доли секунды. Так что атакующий хищник даже не успел ничего разглядеть, когда новое мощное тело грин-чанина (Бетти) вытолкнуло во все стороны вокруг себя тонны воды — по закону Архимеда. Тотчас шерикуса и след простыл. Владыка глубин наводил ужас на всех подводных обитателей — без исключения.

Катюша тем временем на всякий случай спонтанно приняла образ выдры — в качестве самозащиты. Ведь специальные железы выдры распространяют в воде особое химическое соединение, имеющее неприятный привкус и отпугивающее более крупных хищников.

По ходу, что называется, пьесы у Стрельцовых, как у талантливых актеров, родился прекрасный экспромт. Общаясь друг с другом через технополе, супруги выработали смелый сценарий нападения на ожидающих их диверсантов. Аналоговая личность Катюши крутанула в Ноосфере головокружительный финт. Девушка совместила блок видимости с сильно увеличенным блоком объема, не насыщая его массой. (Можно сказать, это ее ноу-хау. Все-таки стрессовые ситуации ощутимо двигают прогресс вперед. В спокойной, безмятежной обстановке Катька никогда не додумалась бы до такого эффектного решения!) В результате выдра, находясь фактически под водой, появилась над поверхностью озера в виде гигантского призрака, которому, естественно, не страшно никакое оружие. Сие действие вылилось в замечательную психическую атаку. Неуязвимая громадина «пробрала» гиперов по самые кишки (и даже ниже.). Иван тоже не тратил времени даром. Раз уж судьба послала фантастическую возможность очутиться в теле неподражаемого Бетти, то было бы просто глупо не почувствовать всей прелести подводной (и надводной) охоты в роли владыки глубин. Ну и конечно, десантники Тарантула также ощутили на себе незабываемое чувство общения с живой легендой галактики…

Разработанный Стрельцовыми сценарий битвы немного подкорректировали подоспевшие из леса «кальмары» и «торпеды». Но гринчане за это самоуправство на пожирателей огня нисколько не обиделись. Ведь все получилось как нельзя лучше. Чистая, стопроцентная победа!

Единственное, что несколько опечалило Ивана и особенно Катюшу, так это проплешина на голове у девушки. Отхваченный шерикусом гребешок тюленихи в процессе детрансформации обернулся большим куском выдранных волос. Известно, как болезненно реагирует большинство женщин на изъяны и недочеты внешности. Катя обиженно надула губы, обреченно уселась на какой-то камень и решительно заявила, что в таком виде никуда не пойдет. Что о ней подумают люди? Хорошо, что в аптечке нашлась расческа. А складной нож в качестве насадки имел удобные ножницы. Иван довольно быстро убедил супругу, что короткая стрижка — это сейчас очень модно. Катя без особого энтузиазма, но все же согласилась. Другого выхода у нее, по сути, и не было. Ловко орудуя ножницами, словно заправский парикмахер, Ванька в свете звезд подстриг жену ежиком — под мальчика. Шутки шутками, а в конечном итоге Катерина выглядела действительно совсем недурно. Впрочем, красоте все к лицу.

В полночь динозавры, блуждающие вокруг озера, заметно оживились. Ящеры группами и поодиночке выходили из леса на водопой. Оставаться на берегу было небезопасно. И Стрельцовы решили подняться на небольшой холм, силуэт которого просматривался на фоне ночного неба где-то в полукилометре от места побоища с диверсантами. Кроме того, Иван опасался, что из группы Тарантула кому-то все же удалось уцелеть.

По крайней мере, два-три бойца-технаря остались сторожить и чинить типолет — это уж точно. Поэтому офицер-бэгэбэшник поспешил увести жену подальше от места ночевки вражеской команды. Ведь наверняка десантники успели сообщить по мобильной связи свои координаты на летающую тарелку.

Господствующая высотка по внешнему виду напоминала почему-то рукотворный курган. Хотя, возможно, странная зрительная иллюзия просто являлась следствием низкой видимости в темноте густого леса. Как бы то ни было, но лучшего места, чтобы осмотреться на несколько километров вокруг и организовать в случае необходимости круговую оборону, здесь не нашлось.

Гринчане позаимствовали у поверженных противников лучеметы, а также запасные энергообоймы к ним и, не теряя времени, двинулись в путь. Надо сказать, что путешествие по ночным джунглям никак нельзя назвать приятной туристической экскурсией. То тут то там из охающего, ухающего, скрипящего, шуршащего, кишащего ночного мрака неожиданно выскакивали опасные хищники, страшные загадочные существа — прыгающие, ползающие, летающие, свистящие, шипящие… короче, всякие. Впрочем, у страха глаза велики. Быть может, при дневном свете все эти твари показались бы молодым путешественникам вполне сносными и даже приятными зверушками. Но сейчас супруги непроизвольно вздрагивали, столкнувшись с очередным обитателем леса, и постоянно ожидали нападения. Дважды Ивану пришлось применить лучемет, когда стычки с агрессивными ночными монстрами казались совсем уж неизбежными. Однако Стрельцов не ставил целью убить нападающих тварей. Нет, только отпугнуть. Когда гринчане взошли наконец-то по пологому склону на холм, Катюша первым делом устремилась к небольшому дереву, поваленному ветром на самой вершине, чтобы присесть и отдохнуть. Но, не доходя до него шагов пяти, с треском провалилась под землю. Ванька сначала от неожиданности опешил. Затем лег на траву, быстро подполз к темнеющему отверстию и заглянул в провал. Там он, естественно, ничего не увидел. Стрельцов крикнул:

— Катюша! Катя!

Из расщелины повеяло сыростью и холодом. Эхо негромко ответило:

— …Атя… атя… атя…

Судя по раскатам отражающегося звука, ямища довольно глубокая.

Иван окликнул Катю в киберпространстве. Тишина! Киберчтец в течение нескольких минут не оставлял попыток достучаться до аналоговой личности жены. Бесполезно! Если сравнить технополе с радиоприемником, то складывалось впечатление, будто его отключили. Стрельцов, как ни прислушивался, не почувствовал в киберпространстве даже слабого сердцебиения супру-ги-инфохомоса… Что-то тут не так!

«Главное сейчас — не спешить», — подумал молодой человек. Он медленно поднялся. Путешественник стоял на самом краю пропасти и внимательно всматривался в глубину природной шахты. Если и он провалится в черную дыру, тогда кто ж им поможет? Нужно с предельной осторожностью потихоньку спуститься вниз; внимательно оглядеться, предпринимая все меры безопасности, и разобраться на месте, что к чему. «Ох уж эти пещеры! Придется, наверное, переквалифицироваться в спелеологи…»

В этот момент Иван, как назло, поскользнулся и полетел вниз…

Глава 10

Бывает же такое!

Ванька камнем летел вниз внутри глубокого подземного ствола. Он непроизвольно сжался в комочек, чтобы ударом о какой-нибудь случайный выступ не повредить конечности еще до падения на дно. В ушах тихо свистел воздух. Глаза застилал сплошной мрак. Гринчанин со страхом ожидал сильного удара, зажмурив глаза.

Но падение странно затянулось. Казалось, Стрельцов пересек невидимую черту реальности. Внезапно он ощутил невыразимую свободу, словно бы навсегда избавился от бренной телесной оболочки. Сознание плавно перевернулось, точно самолет, выполняющий фигуру высшего пилотажа. Все гадкое, черное, злое, опасное осталось внизу, под воображаемой плоскостью крыла. А впереди, вверху, с боков зияла прекрасная зовущая голубая даль. Чистая и безмятежная, легкая, как чудесный сон.

Некоторое время Чтец в восхищении, словно ребенок, тайком пробравшийся в пилотскую кабину сверхзвукового лайнера, наслаждался открывшейся взору картиной (в которой, собственно, ничего не было, просто завораживающая пустота). Но затем восторг потихоньку начал вытесняться какой-то смутной тревогой, безотчетным подозрением. Ванька вдруг понял, что неведомая внешняя сила искусно его одурманивает; пытается якобы добровольно оставить в калейдоскопе радужных иллюзий…

Стрельцов сконцентрировал внимание исключительно на собственном кибердвойнике и попытался через инфополе определить свои координаты в пространстве. Однако очень скоро убедился, что сделать это практически невозможно! «Что за черт?!» И тут до Ивана дошло: его биологическое тело, будто блуждающая в просторах космоса неугомонная комета, пульсировало внутри тахиоканала. Оно носилось по всей галактике, находясь, по сути, везде одновременно. Стоит заметить, что, как правило, путешествие по тахионовому каналу занимает в секундах не более единицы, умноженной на десять в минус семнадцатой степени. То есть само перемещение в заданную точку происходит практически мгновенно. Гораздо больше времени уходит на процедуру корректного входа и выхода из субпространства канала. Другими словами, на процесс разложения и синтеза органики. А в настоящий момент неестественно затянулся именно процесс космической транспортировки (да еще неизвестно куда!). С точки зрения элементарной физики Стрельцов сейчас фактически не существовал. Субстанция его тела в виде мельчайших всепроникающих частиц — тахионов — на сверхсветовых скоростях разнеслась по межпланетному вакууму. Осталось только сознание кибераналога в тех-нополе. Если бы Иван не был инфохомосом, то растворился бы в межзвездном пространстве полностью, без следа.

Кибердвойник Чтеца предпринимал отчаянные попытки, чтобы вызволить биологическое Я из коварного плена. Но какие-то сверхсилы упорно блокировали тело гринчанина в тахиоканале.

Самым нелепым, быть может, в этой ситуации явился исследовательский азарт, неожиданно охвативший Стрельцова, вернее, отголосок или, лучше сказать, отпечаток его сознания в технополе. Парня вдруг осенила интересная мысль, что, в принципе, он стоит на пороге разгадки феномена телепортации, известного на Земле задолго до изобретения тахиоканалов. Наука еще на заре современной цивилизации зафиксировала массу примеров неконтролируемого перемещения людей в пространстве. Но сделать этот процесс управляемым никому не удалось. По крайней мере, публично. Хотя, по слухам, издавна существовали некие религиозные секты, владеющие тайным знанием, позволяющим контролировать механизм переноса тел.

Ванька подумал, что в данный момент он, очевидно, находится как раз в состоянии спонтанной телепортации (только это состояние почему-то затянулось!). Но, в принципе, перемещение можно произвести и без технической составляющей, то есть тахиоканала.

Ведь иногда во время сильных подсознательных переживаний душа как бы покидает тело. Случаи наблюдений «за собой со стороны» вполне здоровыми людьми во множестве зарегистрированы и описаны медиками в самых разных странах. Кроме того, в молитве, например, сознание человека устремляется ввысь. И чем истовей, неподдельней молитва, тем более личностное Я отслаивается от тела, которое по своей природе способно разложиться на мельчайшие частицы и как бы следовать за сознанием. А потом вновь воссоединиться. Что, вероятно, и происходит в тахиоканале под воздействием специально наведенных грави-торсионных полей (выделяемых из самого же объекта перемещения при помощи тахионовых нагнетателей). Именно в целях усиления и поддержания торсионных полей на уровне, доступном для аппаратуры, и существуют космические станции биолокации. Другими словами, если в галактическом транспорте переносится человек, то улавливаются его поля и наводится, грубо говоря, их образ в другой точке пространства. Куда и устремляется затем физическое тело. Если груз — промышленные или продовольственные товары, их поля аналогичным образом проецируются в заданную точку. Вернее, даже не проецируются, потому что на такие расстояния это невозможно. Просто включается вселенский механизм построения и решения транспортной задачи. По большому счету этот механизм и представляет собой главный секрет функционирования тахиоканалов. Интересно, смогут ли четко и определенно сформулировать его языком технических терминов даже сами изобретатели и создатели галактического транспорта? Или, быть может, способность перемещать материальные предметы выявлялась и строилась эмпирическим путем при помощи постановки серии удачных экспериментов, но без однозначного теоретического обоснования? Сам Ванька упрощенно представлял себе транспортную задачу так: «Что, если поля конкретного материального объекта оказались бы там-то и там?» В ответ механизм тахиоканала как раз и перемещал объект в то самое место. При этом единая диспетчеризация в масштабах всей галактики позволяла упорядочить движение с тем, чтобы исключить случаи материализации в одной точке пространства одновременно двух или нескольких объектов (что могло бы привести к искажению полей и, как следствие, гибели или порче непосредственно объектов транспортировки).

А автономные десантные капсулы, имеющиеся, например, в Галбезе, снабжаются уникальной дорогостоящей аппаратурой внешнего обнаружения, чтобы не выгрузить материальный объект, скажем, в толщу камня, или куда-нибудь в горящую лаву вулкана, либо под воду и т. д. Сложнейшее оборудование проецирует сначала для проверки «энергетический образ-обманку» и следит, что происходит. Если все в порядке, тогда выгружается настоящий объект. Однако указанная аппаратура внешнего слежения засекречена самым строжайшим образом. Потому что самостоятельное движение в космосе, минуя диспетчерские указания Тахиогалакт-сети, могут привести к невообразимому беспорядку, чреватому аварийными ситуациями.

Обо всем этом краешком своего сознания в техно-поле рассуждал Иван. Хотя, конечно, он не специалист в области тахионавигации и торсионного полеобразо-вания. Однако бедственное положение собственной биологической оболочки, говоря точнее, ее полное отсутствие, заставило Чтеца отвлечься от решения загадки контролируемой телепортации (но когда-нибудь он к ней все равно вернется) и вновь призадуматься о своем состоянии.

Гринчанин сделал однозначный вывод, что все, что с ним происходит, — отнюдь не самообман, а чья-то коварная задумка. Хотя… хотя… почему «чья-то»? Свободно работать за пределамиреальности могла, пожалуй, лишь одна из его «знакомых»… Как только спасительная догадка посетила Стрельцова, прекрасное видение сразу же погасло. И зовущая голубая даль превратилась в непроглядную черноту. Ну, конечно, ЭТО Она!.. Зловещая Тень^[48], кто же еще? Проекция самого Вельзевула в технополе. Ведь дьявол имеет свое отражение во всех измерениях. И это вовсе не выдумки церковных апологетов, а реально существующий факт. Иван услышал в глубине космоса знакомый идиотский смех, подтверждающий, что он. не ошибся. По коже пробежали мурашки…

К сожалению, как выяснилось, сообразительность здесь вовсе не поощряется. Лишь с послушными марионетками Зловещая Тень ведет себя ласково и предупредительно. А излишняя догадливость обходится довольно дорого… Черная пропасть вокруг Стрельцова начала угрожающе сдавливаться. Казалось, что Киберчтец лежит под тяжелым поршнем гигантского пресса. Поршень неумолимо надвигается, готовясь растереть свою жертву в лепешку. И хотя Иван в данный момент не имел физического тела, но тем не менее он будто бы задыхался. Ему катастрофически не хватало воздуха. Силы покидали молодого человека. Собрав остатки воли, Стрельцов напрягся до ломоты в ушах (которых не было). Парень закричал во всю мощь несуществующих легких. Нет! Заорал, словно психический больной, и неистово затрясся, будто через него пропустили высоковольтный электрический ток.

И Чтец все-таки вырвался!!! Он не позволил зама— риновать себя в закоулках галактических тоннелей, словно селедку в банке. Реальность неожиданно превратилась в острую физическую боль (какое счастье!). Тело облегченно покинуло субпространство тахиоканала, и Иван глухо шмякнулся на каменистый грунт, больно й ударив коленки.

Невдалеке, за жидким кустарником, слышался какой-то разговор…

Стрельцов прополз немного в ту сторону, откуда раздавались голоса, потихоньку раздвинул ветки и осторожно выглянул наружу. Шагах в двадцати от него в две шеренги выстроились какие-то захудалые, обшарпанные, неухоженные старики и старухи с изможденными нездоровыми лицами. Перед ними небрежно прохаживался молодой военный, по-видимому, офицер, с плеткой в руках. Он что-то там говорил, вернее, властно втолковывал покорным слушателям.

Крайняя от Ивана бабушка, очевидно, очень плохо себя чувствовала. Она тяжело сгорбилась под собственным весом и отрешенно шевелила губами, бормоча что-то невнятное под нос. Вероятно, молитву. Офицер остановился перед больной старухой, брезгливо ткнул рукояткой в грудь и прорычал:

— Ты, мразь конченая, заткни свою вонючую пасть.

Бабушка безучастно смотрела перед собой невидящими, пустыми глазами. Тогда военный хлестко ударил несчастную плеткой прямо по лицу. Нет, кровь не брызнула. Потому что ни кровинки в тщедушном, угасающем теле не осталось. Господи… Щека посинела и вспухла, страшно изуродовав и до этого убогое лицо.

Сзади, из-за бабушки, вышел дряхлый старичок. Он возмущенно прогундел:

— Что же вы делаете, ироды?

Солдат, сопровождающий офицера, шагнул к старику и резко ударил его прикладом в голову. Бездыханное тело тут же свалилось военным под ноги. Ведь убить беззащитного и немощного человека совсем не трудно.

«Ах вы, суки!» — с гневом взвился Иван. Киберчтец метнулся в Ноосферу, где на удивление быстро обнаружил энергетические матрицы обоих подлецов и яростно ухватился, пытаясь вырвать их с корнем, чтобы порвать линии жизни.

Внезапно в голове послышался приятный, мелодичный голос Старолюба:

— Оставь, Ваня! Ты убиваешь сам себя. Зловещая Тень застилает глаза, наслав вроде бы праведный гнев. Но помни: «Не судите, да не судимы будете (от Матфея, 7:1)».

— О чем ты, старик? — с жаром возразил Чтец. — Разве ты не видишь, что здесь происходит?

— Вижу. Тебе прокрутили кадры из прошлого. Война Четвертой Конкисты закончилась сто лет тому назад. Восстановить ту справедливость уже невозможно. Может, для этих старушек мучения перед смертью и есть дорога в светлый мир. Пути господни неисповедимы.

— Что ж, мне теперь опустить руки и не бороться со злом?

— Конечно, нет. Бороться нужно. Но в своем времени, в своей жизни; с тем злом, которое отец наш небесный посылает во испытание тебе. — Старолюб сделал паузу, чтобы Иван успокоился и все осмыслил. — Отпусти нити. Ты разрушаешь настоящее.

Стрельцов огляделся по сторонам. И вправду, окружающая действительность расплылась, будто кто-то, показывая фильм, сбил настройку резкости. Изображение бабушек дрогнуло и поплыло, как мираж в пустыне, переливаясь волнами раскаленного воздуха. «За кадром» послышался идиотский смех.

Ошеломленный Иван понял, что его мастерски и изуверски спровоцировали. Киберчтец нехотя отпустил энергетические нити в Ноосфере (услужливо подсунутые посланницей Вельзевула). Еще немного, и он порвал бы вместе с этими нитями и свою жизнь (нарушив пространственно-временной континуум), и жизнь Катерины. Чего, собственно, и добивалась Зловещая Тень. Видение растаяло, и Ваньку вновь окружила непроглядная чернота. Парень с горечью понял, что на самом деле он до сих пор так и не вырвался из энергетического застенка тахиоканала. А ломота в ушибленных при падении коленках — всего лишь искусственно наведенный фантом боли в несуществующих конечностях хитроумный трюк, усиливающий обманчивое впечатление реальности происходящего. Одним словом, происки врага. Единственной отрадой на этом фоне звучал приятный баритон Старолюба. Далекий фантом, мелодично растягивая слова, пропел:

— Не горюй, Ванюша. Сейчас я помогу тебе покинуть галактический канал… в секторе Д-342… планете МХ-747. Она в данный момент не контролирует выброс в указанном месте. Мне из Ноосферы это хорошо видно. Приготовься.

Стрельцов любил в шутку повздорить и позубоскалить со своим потусторонним другом:

— Слушай, где тебя носило? Ты что, ждал, пока из моих атомов сложат электрический столб?

— Не сердись, Ваня. Ты же знаешь, что мне нельзя напрямую вмешиваться в жизнь людей. Впрочем, Зловещей Тени подобные выверты тоже запрещены.

— А почему? — переспросил молодой человек.

— Это как в футболе, знаешь? — не без иронии объяснил фантом.

— Можно выкручивать с мячом самые невероятные финты. Можно даже нарушать правила, изменять их по договоренности и т. д. Нельзя только ломать футбольное поле. Иначе не будет самой игры. Понятно?

— Насчет футбола понятно. А насчет… В мироздании действуют те же законы. Вельзевул не имеет права воздействовать на людей физически. Тут не его компетенция. Я думаю. Зловещая Тень предприняла отчаянную попытку вывести вас с Катюшей из игры (как это делают защитники-костоломы в футболе, ломая опасным нападающим ноги). Но в следующий раз действовать открыто она вряд ли рискнет. Иначе окажется «на скамейке штрафников» …

— То есть потеряет больше, чем выиграет?

— Да, Ваня. Кстати, твое поведение удивляет меня не меньше.

— Что-то не так? — прикинулся наивным мальчиком Стрельцов, хотя сам догадывался, что наломал дров дай бог.

— Ты еще спрашиваешь? — возмутился Старолюб. — Даже краткосрочное копирование в Ноосфере чужой матрицы влечет за собой, как тебе известно, блокировку инфохомоса со стороны высших сил. А уж дергать матрицу, как репку, — просто немыслимо. Я подозреваю, что эту самоубийственную мысль в твое сознание внедрила скорее всего Зловещая Тень, пользуясь тем, что ты находился в состоянии аффекта.

— Наверное, так, — согласился Иван и добавил, как провинившийся школьник: — Больше не повторится.

— Надеюсь. Вдумайся, кто ты такой?.. Мимолетная искорка в просторах мироздания. Никто не давал тебе права распоряжаться в тонких структурах, как у себя дома. Благодари господа, что тебе есть туда хотя бы доступ. Ведь для большинства людей невидимые измерения просто не существуют даже в мыслях. Ты — избранный. Но помни, что сила…

— Дается во благо, — продолжил Чтец. — Это я давно уяснил.

— Хорошо. Извини, Ваня. Мне пора. Приготовься. Удачи! — приятный баритон стих, а Ванька вывалился (теперь уже по-настоящему) на планете МХ-747.

Инфохомос мгновенно подключился к технополю, опоясывавшему данную планету, и убедился, что попал именно туда, куда добрый фантом и обещал его «высадить». Однако сие подтверждение ничуть не обрадовало Ивана. Старолюб, как всегда, «удружил». Ведь МХ-747 контролируется Тарантулом! Это называется: «Из огня да в полымя!» Дружище-призрак выкинул здесь Чтеца, словно свежую, еще не продырявленную мишень в тире. Дескать, дорогие боевики, зачем вам тратиться на опасные межпланетные экспедиции? Вот же он, Стрельцов, у вас под боком. Ату его, ребята! Однако, к чести Ивана, надо признать, что, как бы он ни злился на Старолюба, в глубине души парень все же понимал, что хитрый старик ничего не делает просто так, случайно. Раз фантом лично вмешался в ход событий, чтобы высадить своего протеже именно в этой дыре, значит, здесь его ожидает какая-то разгадка… например, с чего это вдруг Тарантул открыл «сезон охоты» на инфохомосов? Если чета Стрельцовых где-то и перешла ему дорожку, то лишь случайно, косвенно, вероятно, по линии службы в Галбезе. Хотя Иван, будучи полковником БГБ, не припоминал в своей практике заданий, связанных непосредственно с Тарантулом. «Ладно, разберемся», — с оптимизмом подытожил гринчанин.

Литера «X» в абревиатуре «МХ-747» означала, по общепринятой межзвездной классификации обитаемых планет, что данный мир признан, с точки зрения массовой колонизации, бесперспективным. Икс, по шуткам космодесантников, — официальный крест на планете. Но только лишь официальный. На практике зачастую указанная литера использовалась влиятельными галактическими кругами в качестве удобной вывески, этакого незримого шлагбаума, запрещающего свободный въезд на конкретную планету. Поэтому, как офицер БГБ, Стрельцов относился ко всей серии «MX» с нескрываемым подозрением и предубеждением. Зачем понадобилось отгораживать вполне пригодный для жизни мир от любопытных глаз в данном случае — это еще предстояло выяснить… несмотря на литеру «М» в названии, обозначающую, как правило, «химическую опасность». Для проверки на органолептику Ванька шумно втянул ноздрями воздух. Никаких явных примесей чужеродных химикатов он, к своему удовлетворению, не почувствовал.

Гринчанин осмотрелся по сторонам. Судя по всему, он очутился в большом городе с многочисленными высотными административными зданиями и обширными жилыми кварталами. Однако выглядело все вокруг как-то странно. Не город, а сплошная новостройка. Дома, громоздящиеся вдоль ровных улиц, с одной стороны, создавали впечатление вроде бы законченных архитектурных сооружений. Но, с другой стороны, на широких проспектах не было видно ни одного человека, ни машин, ни каких-либо вещей, ни даже просто случайно оброненных бумажек или окурков, другого бытового и производственного мусора и т. д. Из окон не выглядывали лица хозяев; не лилась музыка и не слышалась болтовня дикторов телевидения и радио; не чувствовался запах приготовления пищи или, наоборот, зловоние отходов. В общем, вся городская панорама необъяснимым образом напоминала огромный склеп, в котором иногда кто-то появляется, но никто не живет. Для чего же тогда понадобилось выстраивать шикарные с виду кварталы и потом не жить в них? Или даже не заселять? Кто ж это вдруг спугнул потенциальных горожан?

И тут, словно в ответ на свои вопросы, Ванька увидел, как из-за крыши ближайших домов медленно выплыла огромная туша орбитального стратегического крейсера. Пожалуй, для корабля такого класса он шел на слишком уж низких высотах. Неожиданно массивный ракетоносец начал обстрел города. Но делал это как-то «лениво», используя лишь легкие орудия. Может быть, пытался избежать крупных разрушений. Тем не менее, даже так называемые «легкие» орудия вызвали довольно «тяжелый» эффект. Рядом с Иваном, над головой, загрохотали сильные взрывы. Верхушку соседнего высотного дома окутали клубы дыма. На улицу с грохотом рухнула часть фасада, подняв целое облако пыли. Тут же зазвенели стекла, заскрежетали провода, завыли пронзительные сирены гражданской обороны. К удивлению гринчанина, с крыши ближайшего дома ракетоносцу ответила искусно замаскированная зенитная установка, которую молодой человек поначалу и не приметил. Но для мощного крейсера такие укусы — что слону дробина. Обстановка накалялась. Времени на раздумья y Стрельцова не оставалось. В качестве бомбоубежища, вероятно, можно было использовать систему канализации, проложенную, как понял Иван, под улицей. Чтец быстро подбежал к ближайшему люку и ухватился за пучку массивной крышки. Но перед этим буквально на мгновение гринчанин застыл. Потому что приблизительно в ста метрах от него, на просторной городской площади, медленно раздвинулось дорожное покрытие, и из шахты показалась противовоздушная ракетная установка. Правда, смотрелась она несколько старовато. Но, как и все древнее оружие, очень грозно — одним только видом нагоняла страх. Вероятно, местные жители вели с кем-то войну. Но не успели перевооружиться и пользовались старыми запасами, сняв с консервации арсеналы предков. Но, право же, картина боя выглядела от этого невероятно устрашающе и эффектно!

Не дожидаясь развязки, Иван прыгнул в щель подземелья. Земля под ним тут же содрогнулась. Непонятно, что это было: отдача от залпа противовоздушной установки либо, напротив, точное попадание в открывшуюся шахту с крейсера.

С трудом ориентируясь в подземных каналах, гринчанин выбрал (по памяти) направление к тому дому, с крыши которого вела огонь зенитка. Иван хотел посмотреть, кем же все-таки являются защитники города. Через некоторое время Стрельцов через систему сливных колодцев проник в подвал искомого здания. При этом бедный путешественник вывозился в грязи, что та чушка. Лифты, конечно, не работали. И Ванька, воровато оглядываясь по сторонам, мелкими перебежками вдоль лестничных маршей устремился наверх.

Но когда гринчанин достиг крыши, то с разочарованием обнаружил, что установка ПВО управлялась-автоматически. Вокруг не было никаких следов пребывания обслуживающего персонала.

Крейсер к этому времени уже отошел километра на Два в сторону и, словно грозовая туча, поливал огнем обширные городские кварталы. Посреди площади, на месте пусковой установки, которую видел Иван, зияла огромная воронка. Видимо, все-таки стратегический ракетоносец всадил в шахту прямой наводкой мощный заряд. А жаль… Уничтожить же мелкую зенитную установку крейсер даже не удосужился.

Тем временем на краю города разразилось, по всей видимости, нешуточное сражение. Надрывный вой древних реактивных минометов, сопровождающий взлет каждого снаряда, с интервалом где-то в полсекунды неустанно бил по ушам. Ванька подумал, что если здесь, на достаточном расстоянии от обстреливаемого района, смертельный визг мин наводит такой ужас, то что же тогда творится там, куда эти мины падают?

Вдруг мысли гринчанина с треском прервал быстро приближающийся прерывистый, как автоматная очередь, шум вертолетных лопастей. Стрельцов скользнул за какую-то полуразрушенную надстройку на крыше здания, залег и притаился. Через минуту массивный геликоптер, на удивление скрипя и свистя лопастями, словно несмазанная телега, поставил рядом с Иваном большой металлический контейнер, отцепил толстый трос и улетел в том же направлении, откуда появился.

Странно, но кибераналог Стрельцова чувствовал в инфополе непонятный свист, исходящий от здоровенного железного ящика. Дождавшись, пока вертолет скроется из виду, гринчанин подошел к контейнеру, натужно повернул массивный запор и со скрипом отворил тяжелую створку.

От представшего взору зрелища Чтец буквально оторопел… Раньше Иван никогда не видел живых пиндальбоков. Но, как и всякий человек, а тем более высокопоставленный сотрудник Галбеза, конечно же, много о них слышал. А тут… на тебе… полный контейнер загадочных тварей. Как только в народе их не называют: остроголовы, червиголовы, червихвосты, страхобои и многое другое…

Чем же привлекли к себе столько внимания эти, в общем-то, небольшие, размером с волейбольный мяч, создания? О! Как говорится, мал, да удал. Пиндальбок представлял собой автономный мозг необычного инопланетного существа (либо необычное инопланетное существо как таковое в виде автономного мозга!). По форме страхобои напоминали больших гусениц с острыми концами и толстым-толстым гребнем посередине, как если бы обрубить два крокодильих хвоста и составить их вместе, соединив по граням среза. Противный и скользкий червиголов постоянно извивался. При этом на сгибах то там, то тут появлялись десятки хрящевидных уплотнений, словно округлые грани шарикоподшипника, которые напоминали вспухшие чирьи-гнойники. Это были, образно говоря, места подсоединения «внешней периферии» (т.е. наружного физического тела), своеобразные «штепсельные разъемы» для будущих нервных окончаний. Дело в том, что пиндальбоки — изощренные паразиты. Они не имеют собственных тел. Поэтому внедряются в других существ, как правило, гуманоидов самых различных типов. Причем делают это невероятно проворно. Остроголовы обладают феноменальной способностью контактного гипноза. Данная способность, вероятно, на ранних стадиях эволюции играла защитную роль. Но впоследствии постепенно переродилась в средство нападения. Контактный гипноз основан на выделении червихвостами таинственных химических реагентов — гормонов мгновенного воздействия. Стоит только человеку прикоснуться к пкндальбоку, как он тут же непроизвольно подпадает под влияние страхобоя (откуда и отпугивающее название). Хотя навряд ли у кого-то возникнет желание добровольно прикасаться к этим отвратительным тварям. Когда к остроголову приближается чужак, существо враждебно выгибает спину, как это делают коты при виде бак, и угрожающе шипит. Если в этот момент все же находится смельчак, которому удается погладить жирную мозговую гусеницу, то под его рукой скользят прохладные и одновременно-энергонасыщенные, словно под током, твердые-твердые шарики. Существо изгибается и переливается из одной твердой формы в другую, будто цельнолитой кусок живой мускулатуры. При этом безрассудному храбрецу кажется, что в глаза ему заглядывают одновременно десятки неведомых тварей, тело цепенеет от страха, будто парализованное, по коже пробегают мурашки (контактный гипноз в действии). Именно в момент, когда потенциальная жертва находится в таком беспомощном состоянии, пиндальбок и совершает «внедрение». Проще говоря, впрыскивает «клиенту» анестезирующую сыворотку, прогрызает череп, вышвыривает наружу мозг «донора» (или, как его еще называют, «подвоя»), сам забирается в голову. А затем изнутри залепляет «шрам внедрения» специально выделяемой биомассой, которая со временем выравнивается, затвердевает и зарастает. Вот и все! Но даже если пиндальбок раздумает по каким-то причинам внедряться в смельчака, решившего его потрогать, то все равно гладить дважды маленького монстрика обычно никому уже не хочется. У человека возникает какая-то непреодолимая боязнь червихвостов. Короче, страхобои они и есть страхобои — живые персонажи фильмов ужасов.

«Прививаются» пиндальбоки, как правило, на дисковиков — низкоразвитых, по их понятиям, животных. Это как если бы человек взял тело обезьяны. Дисковики — приземистые, метра полтора, гуманоиды. Их необычный череп напоминает по внешнему виду метательный, диск, то есть сплющен с боков. Шея, в нашем понимании, отсутствует. Ярко выраженного носа как такового тоже нет. Вместо носа — острая грань диска с еле заметными дырочками-ноздрями по бокам. Сверху диск как бы вмят. Наверное, таким образом освобождено место для самого пиндальбока (поговаривают, будто страхобои специально вывели дисковиков и выращивают их, чтобы использовать в качестве «подвоя»). Ушки y сплющенных гуманоидов маленькие, подвижные; по форме точь-в-точь улитки. Вращаются во все стороны, словно мини-локаторы. Однако, хотя дисковики и подходят идеально для червихвостов, все-таки низкорослые гуманоиды неуклюжи и малоподвижны. Поэтому остроголовы зачастую совсем не прочь внедриться и в более высокоразвитое существо.

Надо сказать, что «подвой» интересует пиндальбока лишь как своеобразный «живой футляр». Страхобои своим невидимым излучением подавляют в теле донора половую функцию. Поэтому вновь образованное создание, так называемый «гибрид», т. е. «пиндальбок-привой плюс донор-подвой», является (наверное, к счастью) бесплодным.

Сами червихвосты размножаются отдельно от своих приобретенных тел-жилищ. За время жизни страхобои меняет обычно восемь-десять тел. В принципе, если внешняя форма не нравится, то остроголов может отбросить ее, как ящерица хвост. В перерывах между созданиями «гибрида» пиндальбоки спариваются друг с другом, чтобы продолжить собственный род. Одним словом, довольно необычные паразиты.

При виде отвратительного скопища мозговых гусениц в голове у Ивана вихрем пронеслись самые жуткие страшилки, которые он во множестве слышал еще до поступления на службу в Галбез. Вздутые червиподоб-ные особи, в свою очередь, при появлении гринчанина подозрительно закопошились. Загадочные существа с помощью эхолокации отлично «осматривали» окружающее их пространство. И сейчас они увидели чужака. Страхобои начали быстро-быстро, как в цепной реакции, соединяться друг с другом острыми концами, выстраиваясь в ряд. Это означало подготовку к нападению. Пиндальбоки объединяли свои химические и электрические потенциалы, чтобы нанести незнакомцу единственный, но смертельный удар. Ванька отпрянул и захлопнул дверь.

В это время Стрельцов услышал внизу, у подъезда, человеческую речь. Он быстро перегнулся через парапет, чтобы оценить обстановку. По тропинке к дому не спеша шли два гипера с развороченными и распухшими, как ведра, синюшными головами. Очевидно, их тела уже использовали пиндальбоки, предварительно выпотрошив мозги. Волос на макушках не было. Отверстия в черепах залеплены как попало биомассой. Ее страхобои вырабатывают, точно паук паутину. Впоследствии, конечно, «шрамы внедрения» затянутся, но сейчас вскрытые черепа выглядели жутковато.

Выражения лиц у обоих гиперов носили откровенно придурковатый отпечаток. Может быть, сами черви-хвосты и умные, но управлять мимикой «подвоя» они явно не умели. Либо не придавали таким пустякам значения. Между собой остроголовы общались при помощи невидимого излучения. Поэтому их, вероятно, устроили бы и тела в виде бревен, пусть даже без головы. Красота как самостоятельное явление страхобоев, похоже, тоже не интересовала. Всеми помыслами мозговых гусениц безраздельно и безэмоционально владела целесообразность, на которой колония инопланетных существ и строила все свое бытие. Гиперы чудаковато, как дети, напевали:

— Пиндаль… пиндаль… пиндальбок. Пиндаль… пиндаль… пиндальбок. — Наверное, заучивали, как их название звучит на человеческом языке.

Ванька понял, что ему нужно срочно сматываться.

Ведь червихвосты в теле гиперов (изощренное коварство плюс сила и рефлексы) — гибрид поистине бронебойный! Вероятно, мозговые гусеницы недаром прибыли на эту планету. Кому война, а кому мать родная. Пока города бомбят, подсчитать точные потери среди защитников — задача довольно сложная. В этом «бардаке» можно под шумок набрать сколько угодно подходящих «внешних форм». Например, запросто умыкнуть сотню-другую тел покрупней и поздоровей, чем у дисковиков. Нет, разводить их у себя пиндальбоки скорее всего не собираются. Просто используют где-нибудь на тяжелых работах. Так что над горожанами нависла реальная угроза с тыла, А их мысли, по-видимому, заняты сейчас лишь борьбой с воздушным противником. Надо срочно переориентировать местных жителей на уничтожение этого гадюшника. И Ванька выразительно взглянул на объемистый контейнер.

Однако ситуация резко усложнилась. Надо полагать, запертые в металлическом ящике страхобои передали сигнал тревоги своим «гибридам». Гиперы внизу резко вскинули головы, увидели Ивана и дружно ринулись в подъезд.

Стрельцов поспешил в обратном направлении, вниз, по пожарной лестнице, подвешенной вдоль внутреннего фасада. Гринчанин быстро спустился и спрыгнул на крышу одноэтажной пристройки к зданию. Пристройку огораживали строительные леса — пластиковые щиты, которые опирались на легкие трубы-столбики. В это время Иван услышал над головой крики. Он быстро оглянулся. На краю здания с мощными пистолетами в руках стояли гиперы. Громилы, опершись ботинками на парапет, целились в беглеца. Ванька в два прыжка перескочил строительные щиты, кубарем скатился вниз, чудом не сломав шею, и замер. Сердце гулко отдавалось в висках. Не успел Стрельцов отдышаться, как услышал сверху шум шагов. Гринчанин тут же заметил прогибающиеся под тучным весом противника легкие щиты, выложенные по периметру парапета. Видимо, гипер заранее засек местоположение Ивана и сейчас потихоньку подбирался к жертве. Парень, стараясь не шуметь, осторожно взял свободно стоящий у стены столбик. Стрельцов подождал, пока монстр приблизится. А затем неожиданно выбил своим орудием ближайшую опору. Гипер всей тушей обрушился на землю, с грохотом ломая пластиковые щиты. Ванька, словно из-под лавины, успел в последний момент выскочить и нанес противнику сокрушительный удар трубой по голове. Труба со звоном задрожала, словно ударилась о пустое место (ну ни дать ни взять — безмозглое создание). Оглушенный верзила в глубоком нокауте уткнулся лицом в землю. Гринчанин, пользуясь моментом, кинулся добивать гиганта. Он быстрыми круговыми движениями, словно молодой кузнец, орудующий молотом, успел несколько раз садануть неподвижного противника по синюшному черепу и по шее. Неожиданно «шрам внедрения» на голове гипера расклеился, будто лопнувший пузырь. Из него, кряхтя и извиваясь, выбрался пиндальбок. Ванька ударил по жирной гусенице с особым остервенением. Парню даже показалось, что из-под трубы, как от наковальни, брызнул яркий фонтанчик искр. Клочья инопланетного мозга грязными ошметками разлетелись во все стороны.

В этот момент у плеча Стрельцова просвистела огненная дуга. Гринчанин понял, что стреляет второй гипер, находящийся еще наверху. Поэтому пришлось бросить первого и вновь укрыться под парапетом. Противник не спеша ходил с пистолетом по перекрытию. Заметив маневр Ивана, он издевательски крикнул:

— Мальчик, ты — мой! Правда, вместо «мальчик» гипер произнес почему— то «малчык», отрывисто и глухо, будто гавкал, как собака. Молодой человек, ступая одними носками, быстро пробежал вдоль стены к двери и резко дернул ее на себя. Но за внешней дверью находилась еще одна, внутренняя, которая оказалась запертой. Таким образом, парень попал в небольшой коридорчик, как бы в глубокую нишу. Он кинулся назад. Но в это время тень гипера, блуждающего по крыше пристройки, поравнялась с ее дверью. Иван немного отступил внутрь тамбура и приготовился сбить с ног преследователя, как только он спрыгнет вниз. У Стрельцова была, пожалуй, лишь одна возможность сделать это, пока противник полностью не обретет равновесие после прыжка. Но верзила не стал спрыгивать, а перегнулся с пистолетом через парапет и пальнул в Ивана (рост под три метра свободно позволял гиперу такой маневр; вероятно, он зацепился наверху ногой за какой-то выступ). Гринчанин удачно увернулся, схватил монстра за руку и, чутко прислушиваясь к чужому телу, потянул здоровяка вовнутрь. Хотя выполнить такое движение оказалось очень трудно — то же самое, что ребенку тянуть взрослого мужчину, который по весу в три-четыре раза больше мальчика. «Гибрид» попытался, в свою очередь, выдернуть Стрельцова наружу, словно кролика. Ванька уперся изо всех сил, как бурлак. Благо здоровяк свисал вниз головой и находился все-таки в неудобной позе. Через некоторое время Гринчанин почувствовал слабую свободу движения. Это означало, что гипер освободил наверху ноги и потерял опору. Иван дернул на себя массивное тело, и, когда огромный противник был уже в воздухе, парень, удерживая вражескую руку, мгновенно повернулся вокруг своей оси, как юла, выворачивая гиганту сустав и подставляя под удар вражескую спину. А затем вместе с зажатой рукой-кувалдищей бросился на пол и придавил коленями здоровенный кулак. В результате трехсоткилограммовый монстр приземлился крайне неудачно — об порог сломал при падении позвоночник и правую руку.

Глаза у здоровяка ошарашенно выкатились из орбит и безвольно, как у быка на бойне, уставились на Ивана. Знакомый фермер рассказывал Стрельцову, что быки перед забоем каким-то непостижимым образом чувствуют, что сейчас их будут убивать. Стоя в тесной камере и не имея свободы движения, они обретают невыразимую кротость поведения и выражение смущенного смирения в выпученных глазах. Взгляд их как бы говорит: «Пожалей меня». Но, может быть, быки ведут себя так перед смертью только на Грине? Молодой человек отбросил свои мимолетные философские размышления. Он с силой ухватился за большую голову противника, потерявшего в шее твердость в результате перелома спины. А затем свернул ее резким круговым движением, как это делают с гусями, если хотят их быстро умертвить. Гипер напоследок несколько раз дернулся всем телом. А Стрельцов, обхватив, словно близкого друга на прощанье, монстра за толстую шею, так и лежал на здоровенной тыквине-голове, чувствуя своим корпусом конвульсии гиганта. Парню казалось, будто он только что забил голыми руками мамонта. В душе его поднималась мутная волна кровавой радости дикаря. Наверное, это были позывы древних животных инстинктов (генетическая память предков), запрятанных с самого рождения в дальних уголках человеческого сознания.

Немного погодя Ванька поднялся, небрежно ткнул мертвого гипера — скорее для того, чтобы проверить наличие рефлексов, — и произнес свою любимую фразу:

— Будешь знать, как на Стрельцова кидаться. Понял? И родственникам своим расскажи…

Словно в ответ на это предложение, из расколупанного «шрама внедрения» показался извивающийся пиндальбок.

— Ах, вот и ты, красавчик, — подбодрил гринчанин ? и схватил страхобоя за вздувшийся хребет, вернее, за мускулистое утолщение.

Ладонь обдало невыносимым жаром контактного е гипноза, словно Иван держал в руках странного энергeтического ежа или кусок высоковольтного кабеля, в котором бушевало сильное остаточное напряжение. Видимо, червихвост тоже был не в духе и решил завалить парня без лишних пререканий, одним мощным ударом. Ведь ему хотелось срочно переселиться в здоровое молодое тело.

Но не тут-то было! И на старуху бывает проруха! Инфохомос — противник действительно достойный.

Это не гипер с доверчивым сознанием маленького ребенка. Кибердвойник Ивана мгновенно «нащупал» в технополе болевой канал пиндальбока и телепатически передал ему свои ощущения. Как только гусеничный мозг начинал жалить Чтеца, так тут же страдал, в первую очередь, сам. И, по всей видимости, сильно! Потому что вскоре Ванька заметил, как хваленый остроголов начал транслировать ему положительные эмоции. Вероятно, хитрая тварь догадалась, что здесь замкнутый круг… Во рту у Ивана сразу будто расцвел ландыш, заполняя цветочным запахом всю носоглотку; в ушах зазвучала чудная музыка; по телу растеклось приятное тепло. У Стрельцова даже проскользнула на мгновение дикая мысль: «А не оставить ли милую зверушку себе?» Вот так станет дурно на душе, подсоединишься к извивающемуся мозгу, и полный кайф… Да нет, конечно, все это глупости. Кайф тот продлится, вероятно, лишь до первого ночлега. Ляжешь спать человеком, а проснешься «гибридом». Страхобой своего не упустит, только расслабься… Но все равно Ванька решил пока что пленного червихвоста не убивать. Авось да пригодится (точно в сказке).

Как инфохомос Стрельцов отчетливо видел в технополе излучение, при помощи которого объяснялись пиндальбоки. Но расшифровать сигналы вот так, с ходу, не получалось. В частности, экземпляр, который гринчанин держал в руках, судорожно верещал в киберпространстве. Надо полагать, жаловался соплеменникам на тяжелую судьбу. В этой связи Чтецу в голову вдруг пришла одна занятная мысль. Через инфополе аналоговая личность Стрельцова проникла в компьютерную систему Бюро Галактической Безопасности. А конкретней — в центр инопланетной дешифровки. Здесь Иван задействовал изощренные технологии специалистов в сфере автоперевода чужих языков. Но емкости собственного мозга для быстрого решения задачи Киберчтецу явно не хватало. Тогда кибердвойник зашел в Галактическую Сеть, где подал всем пользователям сигнал о том, что в течение двух-трех минут в Сети будут производиться профилактические работы. Он извинился и сообщил, что всем следует немного подождать, не отключая компьютеров (иначе может произойти сбой в программах!). На эти две минуты Иван переключил возможности всех процессоров, работающих в данный момент в Сети, на свои нужды.

Голова от навалившегося напряжения чуть не треснула. В глазах аж поплыли розоватые «глюки». Кибер-двойнику пришлось самоустраниться от работы над текущей проблемой и подождать, пока созданная гигантская вычислительная сеть не решит поставленную задачу. Через пару минут кибераналог Ивана «нырнул» в технополе. Там он обнаружил готовый результат — логический ключ к разговорному коду пиндальбоков. Стрельцов отпустил компьютеры пользователей Галактической Сети восвояси и выразил всем клиентам благодарность за терпение. А сам вступил в беседу с черви-хвостами, закрытыми в контейнере, от имени того «гибрида», которого Ванька уничтожил первым.

«Сородичи» сильно удивились. Они думали, что их соплеменник уже давно мертв. Кроме того, у пиндальбоков вызвали некоторые подозрения странные интонации в «голосе», словно акцент иностранца. В ответ Киберчтец резонно заметил, что хотел бы посмотреть на любого умника после того, как тот получил бы пару ударов металлической трубой по голове, вернее, по неприкрытому телу, которое, собственно, и играло роль головы. Устыдившись своей бестактности, остроголовы дружно принесли Ивану — в знак сочувствия — извинения.

Из беседы Стрельцов выяснил, что пиндальбокам именно этой группы с момента прибытия на планету удалось подобрать пока только два подходящих тела (которые Иван уже обезвредил). Кто доставил группу, Чтец толком не понял. Но зато узнал ориентировочно, с какого сектора космоса прибыла дружная компания. Эту информацию можно было считать весьма важной. Поскольку мозговые гусеницы очень тщательно скрывали от всех обитателей галактики свои координаты.

А далее… Иван чуть не упал, когда прислушался к обособленному диалогу двух особей (вероятно, из руководства группы). Вот, оказывается, где крылась та разгадка, которую Старолюб хотел предложить Чтецу на данной планете. Стрельцов в какой уж раз (сотый-пересотый) заново воспылал к своему потустороннему другу любовью, благодарностью и нежностью. С таким союзником, как милый сердцу фантом, можно любые горысвернуть. Дело в том, что две инопланетные твари вели заинтересованный, озабоченный разговор о гринчанине. И не просто как о неизвестном чужаке, случайно оказавшемся возле контейнера на крыше здания, а как о конкретном инфохомосе — Иване Стрельцове. Поистине, слава наша бежит впереди нас! Киберчтец сопоставил отдельные куски занимательной беседы страхобоев (на столь животрепещущую для него тему), различные намеки и недомолвки в разговоре особей… И вдруг отчетливо понял (то есть до него дошло, он сообразил как профессиональный разведчик, сотрудник мощной спецслужбы), что Тарантул хотел уничтожить Стрельцовых по соглашению-контракту с пиндальбоками. Тарантулу очень хорошо заплатили, но это не главное. Мозговые гусеницы, естественно, не говорили своему временному союзнику, кто они такие. А выступали заказчиками по контракту от имени третьей силы (совершенно не имеющей к делу никакого отношения). Потому что сотрудничать с червихвостами не будет ни одно здравомыслящее существо во всей галактике ни за какие деньги. Поскольку не успеешь оглянуться, как такие «партнеры» влезут — в буквальном смысле — в твою шкуру, подобравшись исподтишка. Так что и сверхприбылям обрадоваться не успеешь. Вероятно, пиндальбокам удалось каким-то образом убедить Тарантула в опасности инфохомосов непосредственно для него самого. Например, инфохомосы могут запросто перенастроить навигационные спутники Тарантула на нужды Галбеза (и это правда!) или что-нибудь в этом роде. На самом же деле больше всего опасаются Киберчтецов сами страхобои. Потому что только инфохомос — и никто другой! — может через технополе опознать коварных гусениц, в каком обличье они бы ни находились. А это, в свою очередь, является опасным препятствием для планов космической экспансии, вынашиваемых, вероятно, пиндальбоками. Вот, оказывается, в чем дело.

Одновременно с открытием тайного союза «гусеницы-Тарантул» Ивана очень сильно заинтересовал и другой вопрос, непосредственно вытекающий из этого открытия. Можно даже сказать, взволновал до глубины души! Ведь узнали откуда-то ж червихвосты о суперспособностях инфохомосов, позволяющих им распознавать пиндальбоков. Следовательно, по логике получается, что страхобои уже где-то сталкивались с Киберчтецами. Но где? Иван, как, впрочем, и Катерина, доселе не имел с ними никаких контактов. Значит, по всей вероятности, остроголовы обнаружили в далеком космосе таинственную планету инфохомосов и попробовали туда сунуться. Но получили там, очевидно, в прямом смысле по мозгам от старолюбов и бесславно ретировались. Да… скорее всего так и было… После чего пиндальбоки, наверное, навели справки о наличии Киберчтецов в галактическом содружестве и вышли на Стрельцовых.

Иван загорелся мечтой увидеть своих собратьев. Раз их смогли найти «гибриды» червихвостов, то почему не сможет он? Но, немного помечтав, гринчанин «спустился» на грешную землю.

Первым делом надлежало обезопасить себя со стороны Тарантула. Ведь в данный момент Стрельцов находился в его владениях. Киберчтец внимательно изучил в технополе информационные системы Тарантула.

Он отсортировал в них наиболее уважаемые внутренние источники, пользующиеся неоспоримым доверием. А затем от их имени запустил сообщение, что инфохомосов «заказали» пиндальбоки, сопроводив информацию истинными причинами. Из которых вытекало, что физическое устранение Стрельцовых опасно для всех обитаемых планет, в том числе и подконтрольных Тарантулу. А может быть, для них даже в первую очередь. Потому что указанные планеты гнездились особняком» на окраине галактики, в стороне от крупных космических центров человеческой цивилизации.

…И сообщение возымело действие. Надо отдать должное информационным структурам Тарантула, насколько быстро они среагировали на важные сведения. Уже через несколько минут Иван перехватил категоричный приказ на отзыв «охотников». Более того, к своему удивлению, гринчанин обнаружил в системах управления распоряжение, в котором предписывалось всем подданным Тарантула охранять чету Стрельцовых и по возможности оказывать им содействие. Все-таки приятно работать с умными людьми! С такой протекцией Ивану здесь бояться нечего. Тарантул не подведет.

В приподнятом настроении молодой человек взобрался на крышу здания, где стоял контейнер с шевелящимися автономными мозгами. Насвистывая задушевную мелодию, Ванька подошел к зенитной установке и важно уселся в пустующее кресло наводчика. В свое время на специальных курсах в БГБ Стрельцова обучали, как обходиться с подобными штуковинами. Гринчанин переключил орудие на ручное управление. Он плотно прильнул к окуляру лазерного прицела. Хотя делал это скорее для вида, чтоб все происходило по правилам, как учили. Цель-то Иван видел безо всяких прицелов — вот он, контейнер, на другом краю крыши. Быстро вращая алидаду, Стрельцов развернул орудие лицом к массивному железному ящику, опустил дуло, выбрал разрывной боекомплект. А затем вдавил ногой спусковой рычаг до упора. Тут же зенитная установка содрогнулась, выпустив в цель очередь снарядов. Контейнер мощным ударом сначала опрокинуло, а потом и вовсе сшибло с крыши вниз. Ванька не спеша встал с кресла, подошел к карнизу, глянул на землю и обомлел. Из развороченного ящика во все стороны, словно черви, быстро извиваясь, расползались пиндальбоки. «Надо же, какие живучие! Гады!» Стрельцов кинулся к лестничному маршу и побежал вниз. Но когда он спустился во двор, около ящика суетилась только пара мозговых особей. Они почему-то замешкались. Гринчанин пинками размазал тварей по стенкам контейнера. Хорошо хоть, выйдя на Ночихе из озера, Иван подобрал в разгромленном лагере диверсантов прочные высокие ботинки со шнуровкой (из арсенала десантников), которые сейчас окрасились в синевато-красноватый оттенок — под цвет внутренностей страхобоев (снаружи-то-червихвосты белые). Иначе бы пришлось потом оттирать инопланетные мозги от штанов. Гринчанин недовольно сплюнул, но на всякий случай погрозил пальцем по сторонам и произнес:

— Будете знать, как на Стрельцова кидаться, сволочи. И родственникам своим передайте…

Сражение на краю города все еще продолжалось. Выходит, там и надо было искать защитников. Поэтому Гринчанин зашагал в ту сторону, откуда доносился вой древних реактивных минометов. Кибердвойник Ивана в технополе, как обычно, отслеживал вокруг себя изменения информационной среды и вскоре заметил, образно говоря, на параллельном курсе сигналы на языке пиндальбоков. Как выяснилось, один из червихвостов непрерывно сопровождал Стрельцова, следуя сбоку в нескольких метрах от него, как почетный кортеж. Страхобой самодовольно передавал свои соплеменникам, что, дескать, «ведет» инфохомоса. Правда, остроголов не догадывался, наверное, что Ванька не только и имеет возможность «запеленговать» излучение, т. е. засечь источник, но еще и расшифровать содержание сигнала. Молодой полковник БГБ без труда нашел в траве червихвоста-сыщика и решил пресечь в корне его шпионские наклонности. Стрельцов нагнулся к блуждающему мозгу и деловито спросил:

— Ну что, дружок, дуешься?

В ответ пиндальбок изогнул один свой конец над мускулистым туловищем, словно скорпион, который готовится ужалить жертву, и яростно зашипел. На Ивана, однако, столь угрожающие позы абсолютно не подействовали. Он поднял ногу и с силой ударил подошвой по толстой гусенице. Но она напряглась, и нога отскочила, отпружинив, как от надутого мяча. Судя по всему, этот пиндальбок — крепкий орешек. Может, один из вожаков своего племени или что-то в этом роде. Но Гринчанин отнюдь не проникся уважением к сопротивляемости зверька. Парень просто подпрыгнул и обеими ногами приземлился на извивающуюся тварь. Кожные покровы червихвоста не выдержали нагрузки, выбросив наружу красновато-синеватую массу. Молодой человек чуть не поскользнулся на мозговом веществе, как на банановой кожуре. Он еле-еле удержался на ногах после прыжка; Ванька представил себе, что было бы, если б он невзначай плюхнулся в эту слизь:

«Фу, какая гадость!»

Тем временем пиндальбок, который находился у Стрельцова в руках, очевидно, тоже сильно переживал за погибшего вожака. Он перестал транслировать Чтецу положительные эмоции. А вместо этого начал пичкать парня какими-то виртуальными колкостями. Гринчанин со злостью поднял гусеницу на уровень глаз и с силой сжал пальцы, как давит спортсмен на кистевой эспандер. Молодой человек сквозь зубы процедил:

— Ну что? Ты тоже хочешь?

Пиндальбок в ответ как бы завизжал, заерзал, словно не находил себе места. А вскоре в ушах у Ивана вновь зазвучал мелодичный фокстрот.

— Вот так-то лучше, дружок — похвалил Гринчанин понятливого зверька. — Характер будешь дома показывать жене. А я и сам с характером. — И Стрельцов двинулся дальше, пританцовывая на ходу под беззвучную музыку.

Данное зрелище со стороны, очевидно, показалось бы довольно странным: явно не местный человек навеселе, словно подвыпивший, с живым пиндальбоком на руках. Наверняка любой встречный принял бы его за придурковатого «гибрида», ищущего новую жертву для своего ручного питомца.

Через пару кварталов Стрельцов неожиданно остановился и замер, прислушиваясь к киберпространству. Чтец уловил в технополе на радиочастотах армейские переговоры между воинскими подразделениями. Похоже, на одном конце находился командный пункт, из которого выдавались короткие, лаконичные распоряжения. Иван сконцентрировал свое внимание на источнике сигналов и таким образом вычислил местоположение КП. Передатчик располагался совсем рядом, где-то под ногами; вероятно, в подземном или подвальном бункере. Стрельцов, не раздумывая, двинулся туда.

На искомом командном пункте хозяйничал небольшой отряд вымуштрованных, вышколенных боевых гиперов под руководством опытного инструктора-человека. Бойцы отлично знали свое дело и грамотно управляли из укрепленного подземелья огнем замаскированных батарей.

Стрельцова воины заметили сразу. Потому что подземный ход к бункеру был оборудован несколькими скрытыми камерами слежения. Вид чужака с пиндальбоком в руках, безусловно, наводил на подозрения. Неизвестно, что на уме у этого тупого «гибрида». Может, это вообще живая мина, так называемый камикадзе. А на войне если кто-то вызывает сомнения, то подлежит уничтожению. Гиперы подпустили неизвестного визитера поближе. И когда первая внешняя дверь командного отсека сдвинулась в сторону, Ивана встретил кинжальный огонь в упор…

Глава 11

Не успела Катюша оглянуться, как приземлилась на дно подземелья. Да так ловко, удачно, мягко, что даже сама удивилась. Будто спрыгнула с табурета, а не провалилась в глубокую шахту. Катя посмотрела вверх, пытаясь что-нибудь разглядеть. Но тщетно. Даже яркий блеск ночихинских звезд не пробивался к ее глазам сквозь высокий столб непроглядного мрака. Девушка крикнула изо всех сил:

— Иван, Ваня… Ты слышишь?!

Супруг молчал, будто оглох. Катерина окликнула мужа в технополе. Результат тот же. Кибераналог Ивана испарился без следа, словно никогда в тонких информационных структурах и не появлялся. Или, как показалось Катерине, между ней и мужем в киберпространстве кто-то воздвиг мощную, абсолютно непробиваемую энергетическую перегородку.

Девушка огляделась вокруг. Стены подземелья почему-то светились мягким, еле уловимым, но насыщенным рубиновым сиянием. Это напомнило гринчанке виртуальную реальность одной из компьютерных игр-«бродилок», где игроку нужно было блуждать вот в таких же тоннелях в поисках выхода. Но в реальности это выглядело неестественно, а потому страшновато. Хотя Катерина раньше вроде бы не страдала боязнью замкнутого пространства — клаустрофобией. Но ведь, по идее, каменные стены вовсе не должны светиться, словно панель, стилизованная дизайнерами под внутренность сказочной пещеры! С потолка непрерывно сыпались мелкие камешки и песок. Создавалось впечатление, будто наверху идет сражение с использованием тяжелой военной техники. Может, поэтому Иван не отвечает ни на какие запросы? Может, он сильно занят боем? Несмотря на свое неутешительное положение пленницы подземелья, Катюша при мысли о возможной битве разволновалась больше за мужа, оставшегося наверху, чем за себя.

Вдруг из-под ног Катерины неожиданно выскочил лупастый кролик. Добрый зверек — хорошая примета. По ночихинским легендам, эти обитатели подземелий выводят людей к божьему свету, наподобие того, как дельфины спасают тонущих рыбаков в море (может быть, и те и другие происшествия случаются не так уж часто, но зато все о них почему-то знают). Зверек неловко перепрыгивал с места на место, опираясь на передние короткие лапки, с трудом пододвигая длинные задние, словно они представляли для него совершенно неподъемную тяжесть. Через каждые несколько прыжков он останавливался и поглядывал своими большими круглыми глазами, похожими на фонарики, в сторону Катерины. Он как бы говорил: «Ну, чего стоишь? Пошли уж. Ладно, выведу тебя отсюда на первый раз. Но больше не попадайся…»

Девушка улыбнулась и несмело двинулась за лупас-тиком, постоянно шарахаясь от каких-то смутных теней, плавающих вокруг. То тут, то там из темноты лабиринта возникали странные неподвижные силуэты, словно изваяния потусторонних существ. Хотя вполне возможно, что испуганное воображение гринчанки само . дорисовывало в мозгу неясные очертания обыкновен-; ных каменных глыб до формы пугающих призраков.

Несколько минут спустя кролик привел Катюшу в просторный подземный зал, в котором почти неслышно звучала, скорей угадывалась, старинная струнная музыка. Каменья здесь светились несколько ярче, чем в тоннеле. Свечение на стенах переливалось тихими волнами. Можно было подумать, что Катерина попала в подводный замок Нептуна.

Лупастик неожиданно скакнул в сторону и пропал. А на его месте сверкнула какая-то бусинка. Катя нагнулась и подобрала небольшую светящуюся капельку. «Господи, неужели Слезинка Вселенной?!» На Ночихе это то же самое, что найти, скажем, на Земле, по славянским поверьям, в ночь на Ивана Купалу цветок папоротника (который.принесет богатство, удачу и счастье!). Катька ахнула и быстрей, пока никто не увидел, словно маленький ребенок, засунула Слезинку за пазуху, поближе к сердцу. Но именно в этот момент девушка вдруг ясно почувствовала всей своей сущностью, что за ней кто-то пристально наблюдает. Она испуганно осмотрелась по сторонам. И вдруг заметила (нет, осознала), что широкая противоположная стена — это и есть единый большой глаз, вернее, зрачок. Катерину, словно громом, пронзило неприятное ощущение, будто ее догола раздели, как в бане, и исподтишка осматривают.

— Кто ты? — боязливо спросила гринчанка. В ответ зазвучал нежный, но металлический голос. Он предложил девушке присесть на камень и отдохнуть. Катька вдруг неожиданно осмелела:

— Некогда мне тут с тобой рассиживаться! — И она решительно направилась к выходу.

— Ты думаешь, Создатель всегда будет на твоей стороне? — прогудел металлом невидимый собеседник. — Ошибаешься. У него много забот и без всякой вздорной мелочи. Это, знаешь, как в детстве: победа над сверстником с помощью родителей ничего не значит. А ты попробуй сама, без высших сил.

Катерина сначала замерла от страшной догадки. Затем медленно повернулась и взглянула прямо в чудовищный зрачок. Неожиданно девушка усмехнулась:

— Это ты-то набиваешься ко мне в ровесницы? Нашлась подружка…

Стены зала мелко задрожали от противного идиотского хохота, будто вокруг Кати запрыгали невидимые шарики, часто сотрясая воздух. Гринчанка потеряла сознание и без чувств рухнула на пол.

Катерина в полусне-полузабытьи абсолютно голая лежала на просторной мягкой кровати. Девушка находилась в неестественном коматозном состоянии. Она стонала и жалобно извивалась. Перед глазами гринчанки стояла жуткая картина: Иван, вмороженный в кусок льда, и какие-то неясные фигуры в темных одеждах пытаются кувалдой отколоть от него замороженные конечности. Рядом с беспомощной Катериной на пышных подушках, часто и трепетно дыша, восседал прекрасный юноша. Он нетерпеливо ласкал обнаженное девичье тело, страстно поглаживал бедра, груди, промежность… и что-то нашептывал Катюше прямо на ушко:

— Отдайся, милая (муж и не узнает). Я войду в тебя мягко и приятно. И Ивану сразу станет хорошо, его отпустят.

Гринчанка испытывала самые противоречивые чувства. Внутри тела девушка ощущала напряжение. Ей дико хотелось начать совокупление с мужчиной. Но господи! Как это было противно. Катюша со стоном прошептала:

— Зачем вам это нужно? Вы же можете взять меня силой.

Прекрасный юноша, покрывая поцелуями Девичье лицо, с жаром воскликнул:

— Что же мы — монстры какие? Сама давай… Ну же, милая…

Катька смутно ощущала, как неведомая внешняя сила угнетала ее нейроцентры в мозгу, искажая восприятие действительности, словно у наркомана. И, о боже! Как это было противно. Вдруг прямо в голове у девушки зазвучал скрипучий, гнусавый голос: «Ну что ты все кочевряжишься? Подумаешь, проблема-то! Через пять минут встанешь как ни в чем не бывало, да пойдешь к своему долбаному муженьку. Не ты — первая, не ты — последняя…»

Катька почти пришла в себя и украдкой глянула по сторонам. Девушке жутко хотелось покончить жизнь самоубийством. Она подыскивала подходящее для своей задумки орудие. Хотя гринчанка знала, что это тяжкий грех, но терпеть далее не было сил! И в данных обстоятельствах Катька рассматривала такой поступок не как самоубийство, а как самопожертвование ради высокой цели: не дать черным силам воспользоваться ей пока она находится в полузабытьи. Это как закрыть на войне своим телом амбразуру дзота и ценой смерти расстроить плана врага, приблизить его поражение. А о согласии с изощренными насильниками не могло быть и речи. Что ж, она — животное, что ли? Ей предлагали спасти мужа изменой! Глупцы! Какие глупцы! Катьке даже стало смешно.

Гринчанка увидела на пуфике рядом с кроватью изящный кинжал с ручкой, инкрустированной бриллиантами, и невольно потянулась к нему. Но тут до аналоговой личности девушки-инфохомоса в киберпространстве долетел слабый-слабый крик, почти вздох, который где-то там, за гранью света и тьмы, первоначально являлся истошным воплем.

— Нет! Катюша, нет! — голос Старолюба дрожал (кто-то пытался его заглушить, словно на лицо фантому накинули большую подушку). — Именно на это Зловещая Тень и рассчитывала, что ты сама наложишь на себя руки. Терпи до конца. Они не посмеют тебе ничего сделать — по высшим законам мироздания.

На этом крик захлебнулся. Похоже, сотни костлявых рук заткнули невидимому товарищу рот.

Катька резко встряхнула с себя оцепенение, решительно поднялась и почувствовала себя непобедимым воином. Она как бы заполнила собой все пространство пещеры. И страшный глаз на стене, который показался до этого огромным, вдруг уменьшился до размеров пуговицы. Девушка брезгливо плюнула прямо в противный зрачок. Он трусливо захлопнулся. Прекрасный юноша, безвольно опустивший руки, получил от грин-чанки удар кулаком. Красавчик неожиданно рассыпался в мелкую пыль и невесомым облачком опустился на пол. Из серой кучки, шевеля огромными усами торопливо выбрался крупный таракан и устремился прочь. Но Катька среагировала и быстро прихлопнула ногой «неудачливого любовника» (если только это был он, хотя, по здравом разумении, навряд ли). Гринчанка подобрала с пола свою удобную легкую «пижаму», выданную еще медкапсулой на типолете Тарантула, и не спеша оделась.

В это время свечение погасло. Подземный зал погрузился в темноту. Во мраке угрожающе прошипел металлический голос:

— Сука ты позорная! И сдохнешь как собака. Нет! Хуже! Ты будешь мучительно чувствовать, как из тебя капля по капле высасывают жизнь. — Пещеру заполнил идиотский хохот. — И никогда больше тебе не быть Киберчтецом.

Из тоннеля подул зябкий ветер. В глаза Катерине забилась пыль. Выступили слезы. На лицо налетела какая-то тонкая, повязка. Тряпка обвила голову, словно живая змея. Дыхание перехватило. Сознание отключилось. Девушка упала на пол. Тело ее начало быстро коченеть …

Между тем на далекой планете инфохомосов, в храмах Старолюбов, свечи, установленные перед святыми образами, неожиданно ярко вспыхнули, точно маленькие факелы. Сами же иконы будто заплакали. На светлых ликах под глазами появилось миро (особое вещество, которое в обычных условиях приготавливается из оливкового масла, виноградного вина и ароматических веществ). Пространство под сводами храмов потемнело; воздух будто бы тревожно сгустился. На изображениях святых, почитаемых местной паствой, явственно проступили нимбы — светящиеся ореолы вокруг голов. Особенно яркое свечение досталось тому самому святому, душа которого, обитая в Ноосфере, и являлась незримым добрым другом Стрельцовых, их «ангелом-хранителем» в киберпространстве. Его глаза, будто живые, увлажнились и источали благовония.

Поначалу Старолюб (вернее, божественная субстанция его духа) думал, что окончательно погиб. Он вложил в тот отчаянный крик, адресованный Катерине, всю свою волю. Но его безжалостно оборвали. До девушки долетел лишь слабый шепот!.. Потому что силы были слишком уж неравными. Князь тьмы обрушил на бедного фантома всю колоссальную мощь потустороннего мира. Неугомонную душу Старолюба, как лавиной, буквально раздавило в прах. Естественно, призраки не чувствуют боли (в физическом ее понимании). Но тем не менее фантом будто одеревенел, потерял чувствительность, как человек, подвергшийся чудовищной пытке.

Долго ли длилось такое состояние, несколько часов или несколько дней, а может быть, месяцев, Старолюб не осознавал. Но вскоре, к своему изумлению, он не только «ожил» и вернул себе прежние кондиции, но и наполнился такой невыразимой силой, что почувствовал себя свободной птицей в Ноосфере. И даже больше того — скоростным космическим лайнером.

Это миряне (паства Церкви Старолюбов) справедливо усмотрели в мироточении икон и вспышках свечей святое предзнаменование, знак свыше. Прихожане стали молиться за своих святых (и особенно за доброго друга Стрельцовых) еще более истово и благоговейно, чем увеличили силы старика в миллионы раз. В этот период Старолюб чувствовал себя почти бессмертным!

Глава 12

Станция локации (иначе говоря, резервное хранилище биомассы — автономный космический объект), обслуживающая пятую трассу МО, лениво кувыркалась в безвоздушном пространстве, окруженная пугающей чернотой межзвездной разряженной материи. Здесь, в относительной дали от обитаемых планет с их разноцветными атмосферами, масштабы вселенной проявляются с особенными, давящами на психику наглядностью и объемностью. Ведь мало кто задумывается, что за пределами видимых границ нашей галактики — Млечного Пути, — помимо миллиардов раскаленных светил, простирается несветящаяся темная материя. Астрономы обычно называют ее «темным гало». Звезды, содержащие основную долю видимой материи, — это лишь небольшая часть даже от барионного вещества, т. е. состоящего из барионов (протонов и нейтронов — частиц, из которых складываются атомные ядра всех известных нам химических элементов). И только оказавшись на одиноком локаторе, у самых крайних маршрутов Та-хиогалактсети, например, таких, как пятая трасса МО, по-настоящему ощущаешь колоссальную насыщенность и материальность космической тьмы, грандиозность и непостижимость для человеческого разума Божьего Промысла.

Правда, если не глазеть в иллюминаторы на вселенскую черноту, то внутри хранилища привычный человек особенных неудобств не испытывает. Ультрагравы исправно поддерживают силу тяготения на уровне одного g. Бортовой компьютер с размеренностью часов включает в «светлое время суток» освещение и выключает его «ночью». Так что по восприятию персонала с автономного объекта скорее космос кувыркается вокруг него, нежели локатор вращается в космосе.

Станции биолокации относятся к объектам восьмой группы секретности. Поэтому далеко не каждый обыватель даже знает об их существовании. Не говоря уже об устройстве, назначении и уж тем более о местонахождении. Ведь космос — безграничен. Ищи ветра в поле. Кроме высших чинов Тахиогалактсети и диспетчеров закрытого подразделения, определить координаты номерных объектов могут, пожалуй, лишь в генеральных штабах межпланетных военных ведомств. Да и то не во всех.

Высокая секретность, окружающая систему биолокации, связана, по большой части, с морально-этической стороной проблемы. В мирах, подконтрольных Лиге Планет, где общество ориентировано на гуманистические идеалы, биолокация уже давно запрещена. Ее роль выполняют сверхмощные нейросинтезаторы. Они буквально разорительны для центрального бюджета сообщества, обладают меньшей надежностью и точностью, чем биолокаторы. Но зато не требуют расходного материала — биомассы, а проще говоря, живых людей. А вот в мирах, подконтрольных Конгломерату Внешних Планет (например, таких, как IX Протекторат), и в других незначительных объединениях на человеческом материале просто-напросто экономят. Как правило, эти сообщества построены лишь на экономических интересах и предполагают взаимное невмешательство во все другие сферы внутренней политики. Здесь и криминальные диктатуры, и неуправляемые псевдодемократии со вседозволенностью, и потомственные коррумпированные монархии, и сверхцентрализованные режимы с гипертрофированными монопольными производствами, и прочее, и прочее. Короче, все те формации, где, несмотря на трескотню руководящих политиков, жизнь человека ценится на самом деле не более, чем жизнь таракана. Хотя, естественно, на биолокаторы граждане, лояльные к правящему режиму, как правило, не попадают. Обычно это осужденные преступники; политические заключенные; лица, зараженные опасными заразными заболеваниями; нелегалы — подданные чужих миров без соответствующих документов, незаконно пребывающие на суверенной территории, и просто безродные, никому не нужные бомжи. Поэтому общественное мнение если что-то и предполагает о существовании неких космических объектов, требующих для бесперебойного функционирования галактического транспорта определенных порций биомассы, то не высказывает по этому поводу явных неудовольствий. Ведь тахиока-налами пользуются все. Следовательно, необходимо поддерживать их навигационное оборудование в должном состоянии. Что ж, теперь покупать у процветающих сверхдержав за кабальные цены нейросинтезато-ры? И увеличить тем самым и без того невыносимое финансовое давление на налогоплательщиков? Нет, народ этого не поймет. Вот и остается пока все по-старому… Тем более что расход биомассы не так уж велик. Всего лишь по несколько десятков человек в год на каждый локатор. Если уж на то пошло, то &дорожно-транспортных катастрофах, несмотря на самые современные системы безопасности движения, гибнет гораздо больше людей. И ничего… К тому же преступлений, особенно военных, в масштабах галактики совершается, к сожалению, еще достаточно. А преступникам, как известно, полагается наказание. Следовательно, дармовая биомасса для локаторов имеется в избытке.

Поступившие «человеко-единицы» (расходный материал) покоятся в резервном хранилище в специальных ячейках, как в автоматизированном морге. Только не в виде трупов, а в виде заторможенных «сомнамбул». Глубокое коматозное состояние вызвано воздействием консервирующего газа, которым заполнены ячейки, и «прессом» ядохимикатов направленного действия. По прибытии на станцию потенциальный «клиент» сразу же попадает в искусственную среду и «отключается». Тут же, в приемно-сортировочном отсеке, он получает мощную инъекцию препаратов, замедляющих обменные процессы в организме практически до нуля. После чего отправляется непосредственно в хранилище.

По мере надобности автоматика выкатывает на специальной тележке живой груз из ячейки. Человек, жестко прикованный к передвижному креслу, получает и укол-противоядие. Он приходит в себя… но только для того, чтобы умереть. Несчастный в виде расходного материала поступает непосредственно в камеру биолокации.

Техника техникой, но ведет себя, как живая. В первую очередь «высасывает» из жертвы всю ментальность, энергетику индивида. А уж затем в расход идет, собственно, тело. Хотя на самом деле «обсасывают» несчастного до косточки вовсе не технические штучки, а люди, путешествующие в данный момент по каналу, даже не подозревая об этом. Дело в том, что энергетика «человеко-единицы» непрерывно подпитывает собой в пространственном векторе данного номерного объекта информационный образ, шаблон, на основе которого сканируется канал. Другими словами, сравнивая состояние полей в канале с состоянием .шаблона, автоматика генерирует «опознавательный тахионовый луч», который проверяет внутренность галактического маршрута на предмет наличия в нем людей. Чтобы При выборе траекторий перемещения два и более человека не выскочили в одной точке пространства. Результаты сканирования круглосуточно передаются на центральный диспетчерский пульт закрытого подразделения Тахиогалактсети.

Когда структура используемой биомассы изнашивается, иными словами, истощается биоэнергия «человеко-единицы», тело бедняги, отдавшего свои жизненные силы навигационной системе тахиоканала, сначала чернеет, а потом усыхает, будто тает. Под конец несчастного опускают в «молекулярную корзину», где происходит разложение материи на элементарные частицы. А выделяемая при этом энергия используется для жизнеобеспечения станции. Поистине незавидная судьба: мало того, что из «клиента» вытягивают все жилы, его еще, образно говоря, и сжигают, как дрова.

Вообще-то, биолокатор — место уединенное, сонное царство. Служба здесь спокойная, несуетливая. Стандартная вахтовая смена включает в себя всего два человека. Практически весь процесс биолокации полностью автоматизирован. Поэтому вахтовики играют, по большому счету, роль смотрителей-охранников. Правда, что от кого охранять — непонятно. Ведь гражданские понтоны здесь ни в жизнь не появятся. Маршрут надежно заблокирован от всех посторонних путешественников. По роду службы персонал номерного объекта можно в чем-то отдаленно сравнить со сторожами заброшенного склада железобетонных изделий, которые никому, кроме самих сторожей, не нужны. Да и вывезти те изделия можно .только при помощи тяжелой техники. Поэтому охранники склада, номинально выполняя свои обязанности, в положенный срок являются на службу и спокойненько предаются сну. С другой стороны, такое сравнение, конечно же, не корректно. Ведь важность и общественная значимость объектов (локатора и склада) абсолютно несопоставимы.

К слову сказать, иногда случаются авралы и на спокойном хранилище биомассы. К примеру, раз в полгода наезжает уйма народа из различных технических служб для проведения планового ТО — техобслуживания. Неделю вся станция стоит на ушах. Галактический маршрут лихорадит в связи с проверкой систем и оборудования. А пассажиры тахиоканала недоумевают, почему временами закрыты те или иные направления.

Кроме этого иногда случается «залповый сброс биомассы», то есть поступление больших ее объемов. Тогда персоналу станции приходится работать даже в ночную смену. Вот как раз такой «залповый сброс» весь вчерашний день продолжался на дрейфующем узловом пункте № 2325215, обслуживающем пятую трассу МО. Поступление большой партии биомассы было связано с событиями на Галере. К удивлению вахтовиков, в ходе срочной эвакуации с планеты министерство обороны скинуло на станцию несколько «бомбовозов» подряд. Все они оказались под завязку набитыми в основном офицерами высшего состава (вот и разберись, что там, в армии, творится). Оба приемщика (их еще называют платформенными дежурными) устали как собаки.

Приемно-сортировочный отсек работал практически круглосуточно, перелопачивая поступивший «материал». Компьютер только и успевал заполнять регистрационные карточки на «клиентов».

Если кто-то подумает, что на локаторе нет никакого учета, то он глубоко заблуждается. На каждого несчастного оформляется официальный некролог. Смерть регистрируется в установленном законом порядке, как если бы человек внезапно умер не на станции биолокации, а на планете. В первую очередь информацию о безвременной кончине человека получают различные спецслужбы. А затем уже соответствующее уведомление направляется и в адрес близких родственников, если таковые имеются. Правда, в нем содержится, как правило, стандартная формулировка о дорожно-транспортной катастрофе, где все тела сгорели до неузнаваемости; более того, от них ничего не осталось. Там же сообщается, что виновные в происшествии тоже погибли. Так что и спросить не с кого…

Среди поступившей вчера партии попалась одна очень симпатичная девица. Старший по званию платформенный дежурный уже давно отправился спать, намаявшись за день. А его напарник, помощник, невзрачный мужичок средних лет, так и остался сидеть в центральном холле, возле шлюзовой камеры, уставившись сквозь прозрачную панель на холодную мглу космоса. Перед глазами у него неотступно стоял образ той девчонки. Руки так и чесались — встать, вскрыть хранилиЩе, выкатить ячейку с девицей, «разморозить» ее и… что дальше-то?.. Случается же так, западет встречная-поперечная в душу, что ли, словно к сексуальному маньяку, и свербит там, как заноза. А здесь, на одиноком локаторе, за трехмесячную вахту любой успеет соскучиться по живому личику.

Вчера, когда принимали груз, помощник сразу заприметил необычную «клиентку». Как правило, поступает-то, наоборот, всякий сброд. А тут… ну прямо куколка. Лежит в ячейке не как в космическом «морге», а как в магазине игрушек. Мужичок аж растерялся, открыв рот. Только и вымолвил:

— А она ничего! А?

На что главный платформенник съязвил, вставив старую пошлую частушку:

— Свою милую в гробу потихонечку блужу. Царство ей небесное, девка была честная. — И он хитро подмигнул напарнику.

Помощник наивно поинтересовался:

— Может, разморозим? Смотри, какие формы.

Но тут у начальника смены юмор сразу же отшибло:

— Да ты что? Инструкция категорически запрещает даже прикасаться к биомассе. Кругом камеры слежения. — Лицо у старшего платформенного вытянулось в строгую мину. — А то, смотри, пойдешь на дозаправку вместо нее. Я лично — пас.

— Да нужна она мне больно, — виновато огрызнулся помощник и состроил кислую физиономию. Но глазами продолжал поедать девицу.

Начальник, дабы «не дразнить гусей», лично набрал код на пульте управления и проследил, как злополучная ячейка вкатилась в хранилище. А там она уже попала в царство автоматики. Когда «куколка» наконец отправилась на консервацию, руководитель удовлетворенно крякнул и пошел поторопить пилота-навигатора, доставившего биомассу, чтобы освобождал скорее причал. А то устроил себе незапланированный перекур. Что здесь стоянка такси, что ли? Диспетчер Тахиогалактсети уже сообщил о подготовке следующего понтона в их адрес.

Надо отметить, что станция биолокации, как и любой другой номерной объект, оборудуется не встроенным тахиотамбуром, а пристроенным. То есть транспортная капсула материализуется и швартуется к локатору в специальном, закрепленном на его корпусе ангаре, защищающем понтон от открытого космоса.

Но это все-таки не территория станции. Данная предосторожность призвана исключить несанкционированное проникновение на биолокатор посторонних путешественников. Скажем, вследствие ошибки диспетчера Тахиогалактсети. Правда, такого никогда еще не случалось. Но теоретическую возможность проектировщики станции предусмотрели.

Кроме того, еще одной мерой предосторожности служил космический буй Министерства обороны, дрейфовавший в полукилометре от объекта. Буй являлся маяком-причалом для военных космопланеров. Большинство гражданских бездарей называет планеры звездолетами или, еще пуще, малыми звездолетами. Ведь как романтично и интригующе звучит, не правда ли? «Звездолет»! Хотя на самом деле он просто перемещается в пространстве. Космопланер отличается от обыкновенного понтона лишь усиленным корпусом, чтобы передвигаться в открытом космосе, да фотонными прямоугольными соплами, вделанными в корму. Но запас хода у этих двигателей относительно невелик. И служат они лишь для незначительных маневров при перемещении от космического буя к объекту. То есть без тахио-канала далеко на «звездолете» не улетишь.

Опершись подбородком на ладонь, помощник платформенного дежурного уныло наблюдал за однообразным морганием маяка Минобороны, облетавшего станцию по кругу. Вдруг буй подал серию предупредительных световых сигналов, обозначающих, что движение в его зоне временно запрещено в связи с подготовкой к материализации транспортного объекта. Затем дрейфующий космический маяк окутался прозрачным защитным полем. И уже через мгновение из облака защитного поля выскочил космопланер.

Вахтовый дежурный с удивлением встрепенулся и лодошел вплотную к прозрачной стене, всматриваясь в «малый звездолет». Опять проверка, что ли? Начальник смены вроде бы не предупреждал, что ожидаются гости из Министерства обороны. Наверное, прибыли проверять свой груз (в целости ли, в сохранности), которым вчера буквально завалили станцию. Младший платформенник усмехнулся: «Надо же, проявили заботу о своих людях».

Движущийся космопланер представлял собой черное, непроницаемое пятно на фоне черного же неба и напоминал по внешнему виду отрубленную человеческую ладонь с плотно сжатыми выпрямленными пальцами. Только вместо большого пальца к корпусу капсулы примыкала полуокружность. Еще одна полуокружность, чуть поменьше диаметром, примыкала к «мизинцу». Аппарат выглядел как черное пятно, потому что он постоянно аннигилировал, растворялся в пространстве. Надо полагать, опытный пилот-навигатор корректировал свое местоположение через тахиоканал, т. е. непрерывно нырял в него и выныривал невдалеке. Таким манером он, вероятно, экономил бортовое топливо, не включая фотонные двигатели. Но вот наконец звездолет полностью материализовался, принял объемную форму и плавно двинулся к станции биолокации.

Помощник дежурного провел на хранилище протоплазмы пятой трассы МО уже несколько трехмесячных смен. Его смело можно было назвать опытным вахтовиком. Он знал наперечет все космопланеры закрытой эскадрильи, которая обслуживала этот район космоса, и ее пилотов. Но сейчас он не мог определить, кто из навигаторов управляет капсулой. Да и бортовой номер планера имел совершенно другую серию, чем та, которая обычно красовалась на аппаратах знакомой вахтовику эскадрильи. Не иначе — золотопогонники из штаба пожаловали.

Между тем планер уверенно вошел в зону станции, подал опознавательный код «свой-чужой» и мягко пришвартовался к переходному отсеку, совершенно без толчков, даже слабых. Пилот продемонстрировал классную выучку. А бодрствующий вахтовик тут же проникся к нему уважением. Ведь хороших специалистов ценят везде.

Вскоре в переходном отсеке появился молодой парень в форме офицера-навигатора. Он небрежным движением воткнул свою индивидуальную контрольную карту в прорезь пропускного люка и подал знак дежурному, чтобы тот впустил его на станцию. Сомнения сторожа полностью отпали, когда он увидел, как пришелец исполнил рукой устаревший сигнал на открытие двери. Раньше, когда космопланеры были еще в диковинку, пилоту-навигатору после швартовки у внешнего тахиотамбура вменялось в обязанность .лично проверить показания дублирующего автономного датчика герметичности в переходном отсеке и подать через прозрачную панель платформеннику знак, что все в порядке. Видимо, в те времена автоматике еще не доверяли безраздельно (как теперь). Знак выглядел как широкое движение прямой рукой снизу по дуге туда-обратно, словно маятник у настенных старинных часов. Но Опытные навигаторы со временем выработали в пику официальной инструкции свой опознавательный жест. Они выполняли движение практически одной кистью. И не на уровне промежности, а на уровне груди. Со стороны казалось, что пилот вовсе не подает сигнал платформенному дежурному, а как бы небрежным жестом обращается непосредственно к переходному люку; дескать, открывайся, чего медлишь?

Опытный сторож бывалым глазом тут же оценил, что этот парень — тертый калач, обкатанный космический волк. Ведь чтобы научиться подавать сигнал с такой показной нетерпимостью и в то же время с изяществом, надо самому сотни раз увидеть, как это делают пилоты со стажем.

Бортовой компьютер, проверив данные с ИКК незнакомца, подал команду на открытие люка. Широко Улыбаясь, как гостеприимный хозяин, вахтовик торопливо отключил вибротамбур и поспешил впустить позднего визитера. Стоит пояснить, что на резервном хранилище имелась масса различных уловок и ловушек для непрошеных гостей. Куда там древним тамплиерам с их ямами в темных коридорах мрачных замков. Здесь, на станции, зазевавшись, чужак имел бы возможность вмиг разложиться на элементарные частицы. Повсюду его подстерегали хитроумные электронные штучки. В частности, переходной тамбур был оборудован виброоружием: по команде с внутреннего пульта воздух в нем сотрясался с такой частотой, что через тридцать секунд у потенциального пришельца, скажем, диверсанта, мясо отошло бы от костей.

Вахтовик открыл люк и радушно, честь по чести, пригласил офицера:

— Какими судьбами, господин капитан? Не утомились с дороги? Может быть, кофе или чаю?

Незнакомец приветливо улыбнулся, прошел тамбур и подал в приветственном жесте платформеннику ладонь:

— Не беспокойтесь, дружище. Все в порядке. Но затем он неожиданно ударил дежурного ногой в пах, с силой дернул за руку, втолкнул бедолагу в вибротамбур, а сам немедленно выскочил и захлопнул люк. Визитер уверенно набрал на пульте секретный код. Через полминуты… рожа охранника локатора, превратившись в бесформенное желе, размазалась по иллюминатору. Сначала он, испуганно заглядывая в окошечко, что-то кричал. Ему все казалось, будто господин офицер что-то перепутал, что произошло какое-то досадное недоразумение. Однако никакого недоразумения не произошло. Пришелец действовал хладнокровно и целенаправленно. Когда вахтовик под воздействием вибрации превратился в мешок с костями, офицер набрал код утилизации и нажал педаль внешнего сброса, расположенную под пультом управления. Тело дежурного свыпученными от внутреннего давления глазами медленно проплыло за прозрачной панелью из бронелитья. Его безжизненный силуэт еще долго кувыркался в открытом космосе поблизости от станции. Пришелец цинично помахал мертвецу ручкой, что, конечно же, выдавало дурное воспитание, полученное незнакомцем в детстве.

Кстати, беспечный охранник биолокатора оставил в пульте управления свой дискоключ. Навигатор космопланера сразу же не без удовольствия обратил на эту деталь внимание. Теперь он имел возможность беспрепятственного доступа во все помещения хранилища.

Надо только знать коды. Но, похоже, это его сильно не беспокоило.

Впрочем, незнакомец не спешил приступить к осмотру местных достопримечательностей. Поскольку дискоключ с уже набранным кодом красовался в пульте управления, пилот звездолета с нездоровым интересом быстро и умело, словно закоренелый хакер, «влез» в компьютерный терминал станции, подключенный к закрытой сети биолокации. Через несколько минут пришелец беззвучно рассмеялся. Навигатор хотел уточнить для себя кой-какие детали о внутренней обстановке на Галере. А наткнулся на ряд секретных распоряжений, из которых недвусмысленно вытекало, что так называемыми сепаратистами, поднявшими бунт на планете, на самом деле управляла верхушка IX Протектората. В руководстве метрополии велась активная закулисная борьба кланов. По всей видимости, лидеры правительства решили поменять руководящий состав Комендатуры, попавший под влияние конкурирующей группировки власть имущих. Но не знали, под каким благовидным предлогом его сместить. Поэтому инсценировали глобальные потрясения, волнения… А заодно в ходе бегства руководящего состава с планеты решили уничтожить конкурентов физически, превратив неблагонадежных офицеров в топливо для биолокаторов. Видно, правильно говорят, что крутые бизнесмены заканчивают свою карьеру в тюрьме, а крутые политики — на кладбище.

Пилот звездолета с сожалением оторвался от компьютерного терминала номерного объекта. Если бы не срочные дела, то за увлекательным чтением секретных распоряжений можно было бы провести время, наверное, похлеще, чем за чтением навороченных детективных романов.

Офицер уверенно направился в глубь станции. Навстречу ему, протирая спросонья глаза, из ближайшей. двери вывалился руководитель дежурной смены. Вахтовик непонимающим взглядом уставился на незнакомца. Визитер, широко улыбаясь, всплеснул руками:

— А вот и вы. А я вас повсюду разыскиваю. Не давая охраннику опомниться, пришелец приблизился к нему вплотную, выхватил из-за пояса импульсный пистолет и прислонил дуло к виску дежурного. При этом он довольно вежливым тоном произнес:

— Давай, дяденька, показывай свое хозяйство. Где тут у тебя усыпальница? — Незваный гость взглянул на нерешительную физиономию платформенника и добавил: — Да успокойся… Ты мне не нужен. Меня интересует биомасса. Давай шевелись. — Для ускорения событий незнакомец свободной рукой нанес удар по круглому животу дежурного. Чтоб тот не расслаблялся.

Вахтовик покорно поплелся к хранилищу. Когда они подошли к двери, ведущей непосредственно в камеру консервации, незнакомец вставил в щель дискоключ и коротко произнес:

—Код?

— Двадцать один, двадцать восемь.

Замок зажужжал, но не открылся. Офицер с гневом взглянул на пленника, с силой ударил его ногой в пах.

Несчастный согнулся пополам. Пришелец резким рывком кинул охранника на дверь. Тот сильно ударился головой, будто его череп выполнял роль стенобитного орудия. Бедняга схватился за лоб и по стене скатился на пол.

— Ты, падаль, без глупостей. — Навигатор космопланера, похоже, имел самые серьезные намерения. — Я не собираюсь тут тебя уговаривать. — Пилот поднял пистолет. Огненный импульс вонзился вахтовику в правую ступню.

Платформенный взвыл от боли, выпустил из рук голову и схватился за ногу, катаясь по полу.

— Следующий выстрел — в лоб. — Дуло пистолета красноречиво заглянуло раненому в глаза.

— Шестнадцать, — простонал он. На этот раз дверь открылась. Но все равно код давал лишь частичный доступ и предусматривался, вероятно, для беглой проверки какой-нибудь мелкой неисправности внутри хранилища. Потому что большие электронные часы на стене, как только посетители проникли в помещение, начали обратный отсчет времени. Офицер взглянул на светящееся табло, мгновенно оценил обстановку. У него в распоряжении имелось только шестнадцать минут. Пришелец без всякого сожаления коротким выстрелом прожег дежурному череп. Тот замертво свалился на пол.

Незнакомец бросился торопливо вскрывать отсеки, хранящие ячейки с биомассой, словно двери холодильников. Он беспорядочно вываливал на пол усыпленные тела; по всей вероятности, искал какого-то конкретного человека. Наконец, когда камера консервации уже превратилась в средневековое поле битвы, заваленное грудами полуокоченевших поверженных воинов, пришелец радостно вскрикнул и осторожно вытащил из опрокинутой ячейки свою находку — ту самую девушку-«куколку». Пилот бросил быстрый взгляд на электронные часы. Оставалось всего пять с половиной минут. А еще нужно было разобраться с системой оживления. Он подтянул бесчувственное тело к пульту управления:

Молодой капитан долго не мог понять, где тут запускался необходимая функция, пока не догадался, что «человеко-единицу» необходимо пристегнуть к специальному передвижному креслу. Оно служило для обреченного человека одновременно и «реанимационным отделением», и транспортным средством от камеры консервации до камеры биолокации — от жизни к смерти. Молодой человек подхватил девушку, усадил в «каталку», запустил систему питания и задал вручную режим оживления. Через некоторое время за спиной у «куколки» зажужжал автоинъектор, и она получила под лопатку укол-противоядие.

Между тем в основании кресла тихо загудел моторчик, а в противоположной стене раскрылось небольшое квадратное отверстие, наподобие створки печи крематория. Видимо, автоматика решила, по привычке доставить реанимированного «клиента» в камеру биолокации. Пришелец ошарашенно замычал:

— Э-ээ… э-ээ… не так быстро!

Он кинулся отстегивать пленницу от тележки. Но блестящие наручники не поддавались. Пришлось пережечь их импульсным пистолетом. Девушка вздрогнула и застонала.

Неожиданно на табло, словно сигнализация, часто заморгала надпись: «Срочно введите дополнительный код или прекратите профилактические работы. Вы не укладываетесь в заявленное время!» Пилот грубо встряхнул «куколку», несколько раз ударил по щекам и помог подняться. Девушка еще не понимала, где находится и что с ней происходит. Она с изумлением взирала на разбросанные вокруг застывшие тела. Но на ногах кое-как держалась.

Однако, похоже, спаситель и спасенная немного опоздали… Электронные часы прекратили обратный отсчет времени. На табло возник непонятный символ, сопровождаемый противным звуковым зуммером. Но дверь в камеру почему-то не закрылась. Незнакомец замер сам и зажал рукой рот подружке.

— Тихо, мы в ловушке. Сейчас что-то произойдет. Я пойду первым, ты — за мной, след в след. Понятно?

«Куколка» в знак согласия тихо моргнула глазами.

Стоит пояснить, что камера консервации хранила в своем чреве, пожалуй, самый коварный сюрприз для незваных гостей, если сравнивать с другими помещениями биолокатора, — охранный комплекс «Липучка», напичканный изощренной автоматикой. О характере действия указанной системы можно, наверное, догадаться по названию. Датчики движения передают сигнал о несанкционированном проникновении и местонахождении злоумышленника на специальные капсулы, тщательно скрытые под декоративной облицовкой стен. Под воздействием сигнала капсулы выстреливают вязкую, клеящуюся массу в виде гибких щупалец. Каждое щупальце, кстати, имеет собственную систему слежения и управления. Липкая масса плотно окутывает пробравшегося на охраняемую территорию чужака, затягивает его в специальные ниши-шахты, где посрамленный взломщик покорно дожидается прибытия дежурной сторожевой группы, которую охранный комплекс сам же автоматически вызывает еще в момент проникновения неустановленного лица. Липучку нельзя перерубить. Любой нож застревает в ней, как комар в паутине, не причинив вязкой массе никакого вреда. Гибкое щупальце можно только перебить несколькими выстрелами из импульсного пистолета.

К счастью, капитан-навигатор, хоть и был молод, но уже имел опыт общения-с подобной системой и владел определенными приемами обманных движений, которые (кто бы мог подумать) довольно успешно вводили автоматику в заблуждение. Вернее, охранный комплекс немного запаздывал. Он «выплевывал» липучку в то место, где ловкого офицера уже не было.

Искусно уворачиваясь от щупалец, незнакомец сделал уже с десяток шагов, когда услышал за спиной девичий вскрик. Пилот космопланера резко обернулся. Несколько резинообразных жгутиков быстро перевязывали, будто ремнями, спутницу вдоль и поперек. ВраЩая и покачивая телом, словно танцор, молодой человек вернулся к беспомощной пленнице, точными выстрелами в упор перебил все щупальца, быстро поднял «куколку» на ноги. А затем повел к выходу, толкая впереди себя по замысловатой синусоиде, чтобы не вляпаться в очередную порцию липучки. Кроме того, капитан, отстреливаясь, прикрывал отход. Однако смотреть вперед и назад одновременно было очень сложно. Вероятно, поэтому пришелец не успел среагировать на очередной «плевок», и липкое щупальце обвило импульсный пистолет. Спасительное оружие пришлось бросить. А то и сам бы там остался. Как говорится, коготок увязнет — всей птичке пропасть. Наконец извивающиеся спутники почти преодолели опасные метры, отделяющие их от входной двери. Незнакомцу удалось вытолкнуть девушку наружу. Сказать по правде, он просто дал ей приличного пинка. Но в данных обстоятельствах подобный поступок, вероятно, был наполнен определенной целесообразностью. Однако, выполняя неблагородный жест, навигатор все-таки попался — в левую руку ему угодила липучка, и щупальце быстро обвило желанную добычу (неучтивость к дамам иногда, поистине, выходит боком). Офицер быстро присел, извернулся, попытался сбросить куртку. Но ничего не получилось. Перепутавшиеся рукава только затруднили ему движения. Между тем вязкая масса, словно убедившись, что злоумышленник надежно удерживается паутиной, с невероятной силой потянула капитана назад. В стене уже предупредительно открылось специальное отверстие-ловушка. Входная дверь ударила по ушам звонкой сигнализацией; тяжелая створка дрогнула и плавно двинулась в пазы, преграждая отступление. Теперь понятно, почему дверь не закрывалась сразу: она служила своеобразной приманкой для чужака, чтоб он, спеша на волю, потерял бдительность и осторожность. Навигатор, стиснув зубы, яростно сопротивлялся. Его сильное спортивное тело напряглось. Оно почти справилось, но потом предательски качнулось и поплыло к шахте-«мышeловке». Офицер раздраженно крикнул спутнице:

— Помоги скорей, дай руку! — в голосе даже проскользнули нотки мольбы.

Девушка, еще недавно бывшая законсервированной биомассой, вцепилась в рукав капитана и что есть мочи потянула его на себя. Вместе они с трудом, но справились. Вслед за молодыми людьми,словно гигантский эспандер для развития мускулатуры, тянулся напряженный жгут липучки. Офицер тяжело протиснулся в узкую щель перед самым закрытием двери. Но в последний момент, будто взбесившись, щупальце дернуло ускользающую добычу с особенным упорством, и… капитану задвигающейся створкой плотно зажало руку. Тяжелая, массивная дверь как ни в чем не бывало неумолимо надвигалась с прежней скоростью, сжимая человеческую плоть все сильнее.

— Найди что-нибудь, какой-нибудь предмет, чтобы всунуть в щель, — крикнул навигатор… впрочем, без особой надежды. Глаза его помутнели от чудовищной пытки; лицо исказила страшная гримаса. Девушка беспомощно оглянулась. Но вокруг ничего не было: только коридор и гладкие стены. Капитан обреченно взвыл от боли и сожаления, как матерый волк, попавший в капкан. Как глупо!

Тем временем механическая дверь закончила движение и довольно крякнула, издав тихий щелчок. Створка встала точно в пазы, отхватив офицеру по локоть руку. Зажимая свободной рукой кровоточащий об-рубок, он завалился на пол. Здоровое молодое сердце, как насосом, мощными толчками выбрасывало наружу алую артериальную кровь. Незнакомец побледнел, закатил глаза, чуть ли не теряя сознание. Он отчаянно завопил:

— Живо сними с меня ремень, перетяни руку. А то будет поздно!

Спутница оторопела от ужаса. Дрожащей рукой она зачем-то прикрыла себе рот и широко раскрытыми глазами смотрела на обрубок плоти, истекающий кровью. Услышав крик, девушка непослушными от волнения, как чужими, руками в какой-то пелене перед глазами, словно во сне, перетянула жгутом руку. Кровотечение остановилось. Бедная «куколка», как и раненый, вся перепачкалась. Чужая кровь навязчиво прилипала между пальцами, а высохнув, гадко жгла руки, будто вмиг отросшая неестественная змеиная кожа. Не приведи господь вот так оказаться на жестокой войне, переполненной ненавистью, где человек привыкает к насильственной смерти, а страх перед чужой кровью притупляется.

Незнакомка оторвала от своей одежды полоску ткани и забинтовала рану.

Несколько минут спустя навигатор тяжело открыл глаза:

— Сюзанна, ты здесь? Сколько прошло времени? Скоро появится сторожевая группа. Надо сматываться. Помоги мне встать.

Бывшая узница галактического «морга» с удивлением вытаращилась на капитана:

— Я не Сюзанна…

— Как не Сюзанна? — отрывисто переспросил пришелец и с упрямой надеждой повторил. — Сюзи, Сюзанна Дитт?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Нет. Катя. Екатерина Стрельцова.

Незнакомец завалился на спину и истерически загоготал, быстро перебирая в воздухе ногами и единственной рукой, как перевернувшийся жук. Но довольно скоро он успокоился:

— Ведь зарекался же еще в детстве — не страдать добрыми делами. Альтруисты, они всегда во что-нибудь вляпаются, придурки. Я вот, например, в липучку… — Пилот красноречиво взглянул на свой обрубок и философски произнес, обращаясь уже к девушке: — А еще говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой!» Единственной приметой Сюзанны, которую я спасал, для меня было то, что она — красивая. Тебе повезло, крошка. — Он безразлично махнул рукой. — Так или иначе, надо бежать. Пошли, живо.

— А кто она, Сюзанна Дитт? Навигатор поморщился:

— Невеста друга. Он умер у меня на руках, и я обещал, что спасу девушку. — Офицер тяжело вздохнул. — Нельзя обманывать мертвецов. Ладно, пошли.

— А как же Сюзи? — растерянно переспросила Катерина.

— Там ее нет. Я переворошил все хранилище. Прошло слишком много времени, пока я сюда добрался. Вероятно, бедняжку давно разложили на атомы. Ничего не поделаешь. Жизнь — штука сложная и безжалостная. — Незнакомец пошатнулся. — Подставь плечо. Наверное, я потерял много крови. В ногах слабость… И быстрей, родная, быстрей. Иначе мы с тобой уже вдвоем будем лежать в хранилище биомассы.

Катька боязливо огляделась по сторонам:

— Так это хранилище биомассы?

— А ты думала?

«Вот что, оказывается, имела в виду Зловещая Тень, когда говорила, что я буду чувствовать, как из меня капля по капле высасывают жизнь!» Девушка торопливо поднырнула под руку спутнику и потащила его к космопланеру, вернее, не потащила, а помогла войти. Незнакомец переставлял ноги сам и старался делать это как можно быстрей.

— Слушай, как тебя зовут? — спросила Катерина.

— Вячеслав — слишком официально; Слава — помпезно; Славик — глупо. Знакомые обычно называют меня Славяном. Это терпимо.

— А кем был твой друг, Славян?

— Моим другом.

— А чем он занимался?

— Это неважно.

— Я хочу сказать, как он погиб? — поправилась девушка.

— Ты задаешь слишком много вопросов, — отозвался навигатор. — Лучше расскажи о себе. Божьих одуванчиков, насколько я знаю, в биомассу не списывают.

Катька, вывернув шею, удивленно заглянула снизу в глаза спутнику. Дескать, что ты имеешь в виду? Славян как бы подсказал:

— Политическая или беглая каторжанка?

— Чего? — не поняла Катерина (или сделала вид, что не поняла).

— Говори, не стесняйся. Уверяю, меня нельзя заподозрить в лояльности к властям.

Но девушка, похоже, все равно не улавливала, о чем ее спрашивают (может быть, за время консервации мозги «склеились»?).

— А! — Навигатор понимающе осмотрел лебединую шейку спутницы, деловито цокнул языком и, хитро щурясь, предположил: — Ну все ясно. Кому-то не дала…

— Чего не дала? — опять не поняла гринчанка. Раненый Славик усмехнулся. Катерина наконец догадалась, о чем речь, покраснела, с подозрением осмотрела спутника, грубо скинула со своего плеча тяжелую мужскую руку и зло прошипела:

— Дала, не дала. Тебе какое дело? Сейчас как заеду по башке. Сильно любопытный… — Катька даже замахнулась на пилота кулачком.

Капитан улыбнулся и попытался прикрыться руками, еще не привыкнув, что одна из них — жалкий обрубок. Но вдруг лицо его исказилось судорогой. Очевидно, резкое движение вызвало нестерпимую боль в свежей ране. Из груди непроизвольно вырвался слабый стон. Катюшу охватил жгучий стыд. Человек, спасая ее, потерял руку. А она кидается на него, как дикая кошка. Ни терпимости, ни благодарности… Гринчанка опять поднырнула под мышку своему случайному другу. Одной рукой придержала раненого за здоровую ладонь, а второй бережно обняла его за талию:

— Ты поосторожней пока, Славян, поосторожней. Особо не дергайся.

Навигатор пожал плечами:

— А я и не дергаюсь. Кстати, я сам читал, как в средневековой Европе на Земле во времена святой инквизиции на кострах спалили почти всех красивых девок. Так что ты зря обижаешься.

Катька ответила вопросительным взглядом.

— Что ж тут непонятного? — пояснил Вячеслав. — Многочисленные церковные прислужники, будучи активными самцами, имели на девиц определенные виды и предлагали «сотрудничество». А те, глупые, отказывались. В результате их объявляли колдуньями и отправляли на костер. Короче, генофонд подпортили капитально.

— Ну и?.. — вопросительно вставила Катерина.

— А что «ну»? Времена меняются, а нравы — все те же. У правителей другие одежды, только и всего. Раньше был святой костер с очищающим душу пламенем, а сейчас резервное хранилище биомассы… Вот и вся разница.

— Может быть, и так, — поддержала гринчанка.

Спутники уже добрались до переходного вибротамбура.

— Погоди, — произнес офицер. Он набрал на пульте знакомую комбинацию. Люк открылся. — Давай.

Беглецы быстро проскользнули через переходное устройство и оказались в чреве звездолета. Навигатор уверенно плюхнулся в пилотское кресло, указал здоровой рукой Катерине на соседнее. А сам торопливо пробежался по клавишам пульта управления. Тут же замигало множество огоньков, заработали различные датчики, засветились маленькие и большие дисплеи.

— А куда мы летим? — спросила гринчанка.

— На Галеру.

— Почему туда? Насколько я знаю, это дремучий IX Протекторат.

— Не такой уж он дремучий. К тому же у нас нет выбора, — пояснил Славян. — В бортовом компьютере заложен именно этот маршрут. Достаточно получить лишь подтверждение на конкретное время. А выйти на диспетчера с другим запросом я не могу. Сразу опознают. Как ты понимаешь, эта штука вовсе не принадлежит мне. — Навигатор для ясности обвел глазами кабину. — Но ты не переживай, подруга. У меня на Галере есть очень хорошие знакомые. Так что не пропадем.

— Как твоя рана? — уточнила девушка. — Ведь ее надо обработать.

— На секретном галерском тахиотамбуре, куда мы сейчас двинемся, есть отличный медбокс. Он все сделает. Даже подберет протез. Жаль, что обрубок остался в камере консервации, а то автохирург и его бы пришил. Но чему быть, того не миновать, — вздохнул капитан и поморщился.

Катьку опять охватила волна жгучего стыда. Хотя она, по большому счету, конечно же, не была виновата в потере Славяновой руки.

— Приготовься. Даю старт.

Сознание провалилось в черную дыру. Но уже через мгновение Катерина очнулась. Она с интересом уставилась на галерский причал. Девушка поинтересовалась у капитана:

— А охрана нас пропустит?

— Там никого нет. Все сбежали. Я проверял. Пошли.

Через полтора часа навигатор, чистенький, в новеньком мундире капитана, уверенной походкой выпрыгнул из медбокса. На щеках у него играл здоровый румянец. За это время Катерина тоже успела помыться и переодеться в форму охранницы тахиотамбура.

— Ты прекрасно выглядишь, — сделал комплимент Славик. Левую руку офицера, как он раньше и говорил, украшал новенький протез. Молодой человек остановился перед изумленной девушкой и пару раз сжал и разжал ладонь из пластиковых пальцев.

— Ну как? — с оптимизмом спросил он. Катька неуверенно пожала плечами и тактично промолчала.

— Нормально! — подбодрил сам себя Славян. — Лучше и не придумаешь. Ладно, пошли отсюда. Тахио-тамбур могут в любую минуту законсервировать, как только в центральной диспетчерской разберутся, что здесь никого нет. Тогда мы окажемся в ловушке похлеще, чем на биолокаторе.

Спутники на просторном лифте поднялись вверх, покинув подземный бункер, где располагался секретный тахиотамбур. Примерно в полукилометре от скрытой шахты, за небольшим холмом, их ожидала упряжка из двух велонов, аналогов земных верблюдов. Дальше простиралась голая степь.

К вечеру капитан и Катерина прибыли в лагерь — становище местных кочевников. Здоровенные мужики тепло приветствовали Славяна, спрашивали, что с рукой, и непременно с интересом поглядывали в сторону его подруги. Уставшие спутники подъехали к одинокому чуму на краю поселения. Видимо, это было жилище Вячеслава. Вокруг них тут же собралась толпа любопытных мужчин и женщин. Навигатор поднялся во весь рост на повозке, размял затекшие ноги и спрыгнул вниз. Гринчанка тоже поднялась и хотела последовать примеру своего товарища. Но неожиданно Славян… на глазах у всей публики одним рывком стянул с Катьки юбку, обнажив круглую, упругую попку. Офицер бесцеремонно взвалил девушку на плечо и под хохот наблюдателей потащил ее в свой вигвам, мягко похлопывая. на ходу по заднему месту. Катерина отчаянно извивалась, пыталась вырваться и что есть силы била коварного похитителя маленькими кулачками по спине…

Глава 13

Тарантул — это не паук. Конечно, где-то на Земле есть ядовитое насекомое с таким же звучным названием. Но об этом мало кто знает. Человечество давно шагнуло за пределы своего первого космического пристанища. И сейчас слово Тарантул по всей галактике ассоциируется с мощным мафиозным мультипланетарным-государством. Правда, ни на одной политической карте космического пространства найти подобное название вам не удастся. Ибо официальные власти почти повсюду стараются сие образование стыдливо не замечать. Хотя все знают, что таинственное государство все-таки существует. Оно расположено где-то за опасной зоной молодого звездообразования, на краю Млечного Пути, за спиральным рукавом Персея.

Некоторые специалисты считают, что осуществление жизнедеятельности на постоянной основе в этом районе связано с неоправданными рисками. В любой момент может взорваться сверхновая звезда и поглотить в огненной пучине все окружающее пространство. Но это чистая теория. И, надо сказать, построена она, в принципе, на объективных фактах. То там, то тут в спиральных рукавах галактики действительно вспыхивают новые светила. Но где и когда это случится конкретно, сказать точно никто не может. Ученые до сих пор не научились стопроцентно предугадывать землетрясения на давно обжитых планетах, а уж вычислить рождение е сверхновой и подавно. По масштабам космоса сотня-тысяча лет сюда, сотня-тысяча туда считаются коротким периодом. В сравнении же с человеческой жизнью и даже с жизнью государства — это целая вечность. Поистине, все относительно. Ведь за такой срок на Земле умирали и возрождались города, народы и страны; изменялись материки и континенты. Да и вообще, живут же люди у подножий вулканов, в сейсмоопасных районах, на морских побережьях, подверженных цунами, и т. Д. Точно так же Тарантул живет в зоне опасного звездообразования. До поры до времени, конечно. Но ведь во вселенной нет ничего постоянного.

Сфера Икс (Пустынный Рубеж) — одна из Окраин Млечного Пути, которая недавно отошла под крылышко Тарантула. Это так называемая нейтральная область галактики. А по сути — ничейная. Конечно, космические границы не имеют четких акцентированных очертаний. Их вовсе нельзя сравнить с контрольно-следовыми полосами, разделяющими в прошлом пространственные рубежи наземных государств. Но тем не менее незримые границы существуют.

В данный момент большинство пригодных для жизни миров в этом районе галактики с той или иной определенностью заявило о распространении на их территории действия юрисдикции либо Лиги Планет, либо Конгломерата Внешних Миров. В результате вблизи Сферы Икс сложилось довольно устойчивое военно-политическое и социально-экономическое равновесие. Собственно говоря, нарушать сложившийся разумный баланс сил не входило в планы ни той ни другой стороны. Именно поэтому два гигантских межпланетных объединения ревностно следили друг за другом и дипломатично, но настойчиво пресекали попытки по присоединению к сопернику нейтральных миров.

Во времена Первой Волны, осуществляемой Лигой Планет, когда Конгломерат еще только формировался, Пустынный Рубеж подвергся массированной экспансии с целью хищнического выколачивания из новых миров природных ресурсов. Сферу Икс буквально оккупировали мощные транспланетарные корпорации (ТПК). Выиграв правительственный тендер на право освоения новой планеты, ТПК, как правило, довольно быстро приводила неведомый мир с помощью сверхпроизводительных добывающих технологий на грань истощения по принципу: «Бери все, пока есть возможность». При этом через коррумпированные департаменты Правительству и общественному мнению подсовывались оптимистичные отчеты о плановом заселении и процветании вверенных земель. Чудовищные злоупотребления в данной сфере выявились гораздо поздней, когда несколько планет уже было поставлено на грань экологической катастрофы. Лишь после этого Политику Большого Расселения удалось поставить под контроль Конгресса и неправительственных влиятельных общественных организаций и движений, наделенных достаточными полномочиями для прекращения колониального беспредела.

Под давлением Конгломерата, искусно спекулирующего на планетарно-освободительном движении аборигенов, оскорбленных грабительской политикой пришельцев, с территории захваченных миров полностью ушли все поселенцы. А данную область галактики по обоюдному согласию Лиги и Конгломерата назвали Сферой Икс и объявили нейтральной территорией.

Однако некоторое время спустя крупнейшие галактические спецслужбы обоих межзвездных объединений — и Бюро Галактической Безопасности, и Галактпол — стали получать из указанного района тревожные сведения. Согласно данным разведки, покинутые миры взял под свой контроль один из самых крупных межпланетных мафиозных кланов под названием «Тарантул». Он высадил там тысячи поселенцев-добровольцев; восстановил и модернизировал заброшенные производства; наладил выпуск разнообразного оружия и боевых орбитальных станций-ракетоносцев, называемых по старинке «крейсерами»; возродил на огромных территориях высокопроизводительное автоматизированное сельское хозяйство, которое позволяло не только свободно прокормить новых колонистов и коренных жителей в придачу, но и выращивать гигантские урожаи наркосодержащих растений…

Ведь даже наркоманы, особенно так называемая золотая молодежь, предпочитают экологически чистое натуральное зелье естественного происхождения различным сильнодействующим химическим препаратам. Наверное, они все-таки по-своему заботятся о здоровье. Тем более что для традиционных наркотиков давно выработаны относительно эффективные противоядия, снимающие часть отрицательного воздействия на человеческий организм. Поэтому цены на качественный опиум и гашиш стабильно растут из года в год. А сам товар классифицируется и подразделяется на сотни марок и сортов в зависимости от планеты и района происхождения. Надо сказать, что миры Пустынного Рубежа по данной классификации котируются довольно высоко.

Развитые планеты в отличие от Окраины находятся под постоянным присмотром всевидящих орбитальных спутников слежения. Естественно, выращивать запрещенное наркотическое сырье на больших плантациях там практически невозможно (по крайней мере, проблематично). А на Пустынном Рубеже в распоряжение мафиозного клана попали целые планеты. Солидная постановка дела, ничего не скажешь.

Негласный суверенитет преступного государства над Сферой Икс косвенно поддерживают, как ни странно, и Лига Планет, и Конгломерат. Безусловно, они-то против мафии как таковой. Но своим бездействием очень уж ей помогают. Дело в том, что снарядить крупную экспедицию в нейтральный район — задача архисложная. Нужно добиться согласия в многочисленных бюрократических структурах обоих объединений. В реальности это просто невозможно (кто знает аппаратные игры, подтвердит). В итоге контроль за ничейными планетами осуществляется и с той и с другой стороны силами спецслужб посредством засылки небольших секретных групп, выполняющих, по большей части, разведывательные функции. Да, честно говоря, с легким вооружением против орбитальных ракетоносцев, охраняющих запретные планеты, особо и не попрешь. Для Тарантула же мелкие отряды серьезной угрозы не представляют. В итоге, как это часто бывает в политике, дело с обоюдного молчаливого согласия сторон спокойненько движется в нежелательном для межпланетных объединений направлении. И, по всей видимости, так будет продолжаться до тех пор, пока, как говорится, гром не грянет. А вот тогда уже высшие политики, ударив по рукам, примутся совместными усилиями искоренять зло… Затратят на это уйму средств, времени и даже человеческих жизней. Но при этом прослывут, героями галактики, защитниками человечества и легендарными очистителями от скверны!

С точки зрения социальной психологии общественно-политическое устройство Тарантула являет собой достаточно редкий феномен. К примеру, незабвенный Ричард Гольф, крупный мафиозный лидер, с которым Стрельцову пришлось столкнуться лицом к лицу, тоже руководил мощным галактическим преступным кланом. Но в своей работе, если так можно выразиться, он опирался, прежде всего, на столичных боссов с различных планет. Однако такая организационная структура — довольно шаткая конструкция. Ведь в традиционной мафии нет жесткой соподчиненности, как, скажем, в армии. Даже самый крутой «крестный отецу, приезжая на Окраину, попадает в положение гостя к местному авторитету, который контролирует свою территорию. Нет, встречающий лидер, конечно, общается со столичной верхушкой; даже регулярно производит необходимые отчисления на поддержание криминальной инфраструктуры, чтобы усилить вес своей „семьи“. Но здесь, в провинции, все-таки хозяин — он. И он выбирает, какой из столичных кланов будут поддерживать его парни.

А в Тарантуле все наоборот. Это не просто влиятельный клан, это государство неизвестной формации. Его можно назвать, допустим, демократической криминальной монархией, основанной на массовом сознании социализма и развитых технологиях.капитализма.

Вот такой вот винегрет. Самого Тарантула никто не видел. По крайней мере, спецслужбы не располагают описанием его внешности. Возможно, под звучным псевдонимом скрывается коллегиальный орган управления. На местах же существует обычная власть. Есть выборные муниципальные органы; есть центральное правительство; есть даже собственная полиция, которая наделена широкими полномочиями. Она поддерживает во всех населенных пунктах полный порядок — никакого криминала! Напротив, спокойная и приятная жизнь. Если ночью кто-то и ограбит прохожего, так это какой-нибудь одиночка-отморозок.

Но над всем этим есть еще и Тарантул. Это как Кремль в Москве, символизирующий верховную власть. У невидимого Тарантула в руках функции Министерства финансов, Министерства обороны. Министерства внешних сношений, Министерства юстиции и внутренних дел. То есть фактически он олицетворяет собой политический и экономический суверенитет подконтрольной ему территории. В структуре таинственного государства безукоризненно работает Министерство информации и пропаганды. Об этом можно судить по тому, что подавляющая часть населения Тарантула является не только лояльной по отношению к своему правительству, но еще и охвачена пылким патриотизмом. Например, когда идет очередной призыв в армию, новобранцев-добровольцев хоть отбавляй. Служить в армии здесь считается почетной обязанностью. Кроме того, через армейские посты можно подняться довольно высоко в государственной иерархии. Ну а уж бойцов-то закрытого государства, их высочайшую выучку, отвагу и дисциплину знают по всей галактике. Воинское звание Тарантула — повсюду наилучшая рекомендация для наемника.

Основные территории Тарантула, его космические базы, спрятаны за занавесом спирального рукава, где идут бурные звездные процессы. Крупные межзвездные объединения считают этот район бесперспективным и, зная устойчивые сепаратистские настроения местной правящей элиты, предпочитают сюда не соваться. Отсутствие реальной внешней угрозы способствует укреплению режима. В свою очередь, Тарантул старается действовать исключительно в своих районах, дабы не нажить себе могущественных опасных врагов в лице БГБ и Галактпола или еще выше — Правительств Лиги и Конгломерата. Такая политика представляется вполне разумной. Ведь если спровоцировать межзвездные объединения на вооруженный конфликт, они просто раздавят нелегальное государство, как паука. А если предусмотрительно не задевать гигантов, Конгресс Лиги и Большой Совет Конгломерата никогда не выдадут военным необходимых санкций на опасный поход к Окраинам. Именно поэтому Иван очень удивился, когда увидел на Ночихе типолет с литерой «Т». Раз диверсанты вклинились в зону влияния Лиги, значит, у них на то были весомые причины и самые серьезные намерения.

На первый взгляд, Тарантул — обычное межпланетное государство, объединяющее несколько соседствующих миров. Вроде бы налицо относительно справедливая внутренняя политика; довольно развитая демократия; устойчивые промышленность и сельское хозяйство; борьба с преступностью и т. д. Почему же его упорно называют криминальной монархией? Потому что, когда дело касается внешней политики, Тарантул ведет себя как единый мафиозный клан. Например, он может, как мы уже видели, в промышленных масштабах производить качественные натуральные наркотики (что давно запрещено в большинстве миров) и поставлять их на контрабандный экспорт. Травитесь на здоровье. Может нелегально выращивать гиперов. Может производить и продавать внешним мафиозным кланам И диктаторским режимам в обход галактических эмбарго дорогостоящее высокоточное оружие и т. д. Короче, на тебе, боже, что нам негоже. Как повлияют действия режима на обстановку в заграничных мирах, его, похоже, абсолютно не волнует. Поговаривают, что и прямым пиратством в прилегающих территориях Тарантул не брезгует. Хотя, наверное, это скорее политика устрашения, призванная отпугивать непрошеных чужаков. Словом, в понятии местных правителей все хорошо, что приносит прибыль для развития родных земель.

Одной из таких высокодоходных компаний являлась планета-полигон (ПП). Стоит отметить, что сей бизнес Тарантул ловко перехватил у клана браконьеров-лесовиков и облюбовал для этих целей планету МХ-747. Охотники на динозавров, как люди деловые, постоянно ведут поиск удачных предприятий для размещения своих капиталов. Ведь денег у них, как известно, — куры не клюют. Клан браконьеров неуклонно наращивает финансовую мощь. Но, безусловно, в сравнении с Тарантулом это все-таки пустая мелочевка, другая весовая категория. Бойцы под знаком древнего паука просто вышибли обнаглевших потрошителей со Сферы Икс, прилегающей к основным владениям Тарантула, и поставили прибыльное дело под свой контроль. Правда, на спорной территории до сих пор действуют мелкие разрозненные бандформирования лесовиков, не имеющие единого командования.

Первоначально боссы браконьерской мафии не имели далеко идущих планов относительно планеты МХ-747. Им в голову пришла мысль разместить здесь, вдали от магистральных транспортных маршрутов, в пустынной нейтральной зоне, несколько тайных поселений для беглых преступников, находящихся в общегалактическом розыске. Это, конечно, не киты подпольного мира, а так себе — исполнители, низшее звено, расходный материал. Главарям браконьеров было выгодно сгруппировать в одном месте людей, безнадежно поссорившихся с законом, и под командованием опытных инструкторов сформировать из них мобильные военизированные подразделения, готовые в любой момент выполнить любую поставленную задачу. Таким образом, на заброшенной планете, словно на необитаемом острове, в стороне от мест компактного проживания коренных жителей, выросло несколько учебных баз. Вездесущим агентам спецслужб не удалось бы пробраться незамеченными в расположение лагерей. А для боссов мафии опасные преступники всегда находились под рукой, томились в ожидании приказа. Затем, когда мобильные группы лесовиков провели обследование оставленных колонистами городов, в верхушке клана родилась интересная идея, сулящая в дальнейшем неплохие прибыли в случае успешного проведения подготовительных работ… И работа закипела.

Браконьеры, активно сбывающие бесценные раритеты доисторического животного мира среди галактических толстосумов, к тому времени успели создать очень развитую подпольную сеть влиятельной и зажиточной клиентуры. Лесовики блестяще провели в этой среде информационно-рекламную кампанию, посвященную своему новому коммерческому предприятию — планете-полигону. Они постарались, и не без успеха, внедрить в устоявшийся имидж галактической элиты элемент воинствующего авантюризма и сомнительной романтики «космических крестовых походов», основанной на неком праве сильного, приближенном к развращенной вседозволенности и проистекающем от несметных богатств.

Браконьеры, не пользуясь средствами массовой информации, раструбили во всех мирах об открытии суперзрелища, суператтракциона, супердействия только для самых богатых, только для самых избранных. Еще в двадцатом веке известные политики, бизнесмены, артисты, звезды шоу-бизнеса забавлялись тем, что управляли сверхзвуковыми военными истребителями. Разумеется, подобные «игры» были строжайше запрещены всеми возможными инструкциями. Ведь для таких развлечений, кроме дорогостоящей техники, задействовались еще и национальные системы слежения, системы обеспечения безопасности полетов, их обслуживали целые наземные службы, созданные и функционирующие на деньги ничего не знающих налогоплательщиков. Это еще больше щекотало нервы развлекающейся элиты. Запретный плод всегда сладок. Но большие деньги везде проложат себе дорогу. Однако сейчас, в век космических путешествий, утехи с самолетиками, пусть даже самыми мощными и скоростными, как-то поблекли, перестали привлекать своей малодоступностью и опасностью. Лесовики же предложили пресыщенным светским плейбоям гигантский планетарный тир. И не просто тир. Суть в том, что в управление клиенту давался настоящий боевой орбитальный крейсер-ракетоносец с полным экипажем. И эта чудовищная громадина бомбила настоящие города. Огонь, рев, грохот, дым, пыль, кровь, смерть — что может быть заманчивей для «настоящего мужчины»? Вернее, для эстетствующего, скучающего эгоиста… Атакуемые города вовсе не являлись безжизненными замершими мишенями. В них копошились какие-то наемники. Они даже открывали ответный огонь. Но, безусловно, шансов у защитников против ракетоносцев было маловато. Оно и понятно: реальная смерть хотя бы одного крупного заказчика привела бы к резкому охлаждению со стороны богачей к аттракциону. Ведь хорошо быть смелым и сильным, когда тебе ничего не угрожает. В противном случае игра сразу теряет привлекательность. Для усиления эффекта грандиозности битвы крейсер оснащался древними разрушительными снарядами и ракетами, изрыгающими громы и молнии. Если бы вооружить ракетоносец, скажем, высокоточными П ИИ-излучателями, он бы вмиг спалил всех защитников, и на этом действие закончилось бы.

Стоит признать, что планета-полигон быстро снискала себе бешеную популярность, несмотря на то что такое развлечение стоило колоссальных денег, а может быть, именно благодаря этому. На ПП появилась даже определенная мода (в узких кругах). Она стала своеобразным мерилом тщеславия. Например, чтобы поразить соперника своей расточительностью, можно было небрежно бросить, что, дескать, на днях разрушил на ПП пару крупных городов; намаялся не на шутку; зато получил хорошую нервную разрядку. На самом деле заказ конкретного сноба, втайне причисляющего себя к «денежным мешкам», может быть, являлся и «скромным». Скажем, поселок из нескольких домов. Но главное-то — поучаствовать в утехе богатых, как бы вступить в неофициальный клуб избранных.

Стоит ли говорить, что при такой постановке дела ни о каком подлоге не могло быть и речи. Клану браконьеров пришлось организовать и отточить сложнейший производственный цикл. На планету вахтовым методом спускались рабочие. В их распоряжение передавались крупные высокопроизводительные строительные комплексы. На месте разрушенных городов они быстро возводили новые. И не какие-нибудь обманные карточные домики, а настоящие архитектурные сооружения.

Пожалуй, в истории можно припомнить моменты, когда города возводились специально для уничтожения. Например, после Второй мировой войны на Земле Советский Союз и США строили поселки-полигоны для изучения воздействия на них ядерного оружия. Но в этом, по крайней мере, был хоть какой-то смысл.

Чтобы взрывы на МХ-747, регистрируемые сверхчувствительными гравитационными датчиками, рассредоточенными по всему объему космоса, не вызывали подозрений у военных Лиги и Конгломерата, клан браконьеров от имениАссоциации коренных народностей Сферы Икс зарегистрировал подставную горно-рудную компанию, которая якобы занималась разработкой полезных ископаемых с применением взрывных работ. Под нее выбили соответствующую лицензию. На все внешние запросы в головном офисе компании неизменно отвечали, что, дескать, аборигены интенсивно ведут разработки на собственной планете, имеют полное право в соответствии с лицензией. Так что просьба не беспокоить.

В самом апогее коммерческой раскрутки планеты-полигона в дело внезапно вмешался Тарантул. Его высококвалифицированным хакерам удалось проникнуть в компьютерную сеть браконьерского клана, выявить оформленные заказы на боевые игрища и переключить богатую клиентуру на себя. Идея ПП от этого ничуть не пострадала. Напротив, дело приобрело более широкий размах. Так как вмешательство в события известного своими воинскими доблестями Тарантула придавало аттракциону особенную остроту ощущений, повышало его рейтинг. Браконьерам оставалось только, скрипя зубами от злобы, молчаливо взирать, как их детище процветает в руках более сильного конкурента.

Правда, на первых порах возникли кое-какие организационные накладки. Наиболее отъявленные преступники, прошедшие подготовку в лагерях браконьеров, поняв, что их руководство завязло в неравной борьбе с Тарантулом, самовольно покинули расположение учебных баз и захватили десантный транспорт, доставляющий с орбитальной базы на планету рабочих-строителей. На захваченном транспорте группе головорезов удалось пришвартоваться к крейсеру, участвовавшему в бомбардировках территорий, и даже ворваться вовнутрь. Но, к несчастью лесовиков, на борту ракетоносца находилось спецподразделение гиперов, прибывшее на МХ-747 как раз для борьбы с бандформированиями. Гиперы в два счета расправились со штурмовиками. Испуганных клиентов-толстосумов на время операции пришлось запереть в оружейном отсеке. Поз-же им объяснили, что охрана крейсера проводила учение, в ходе которого отрабатывались приемы по борьбе с возможными диверсантами, и, к удовольствию пассажиров, учение прошло удачно, наглядно продемонстрировав, что с таким сопровождением им нечего бояться.

После этого случая новое руководство полигона провело тщательную рекогносцировку местности, в ходе которой обнаружило секретные базы лесовиков. В программу бомбардировок тут же внесли необходимые корректировки. А довольным клиентам сообщили, что им посчастливится участвовать в уничтожении реальных бандформирований. Ракетоносцы методично разрушили все обнаруженные лагеря браконьеров. Но разрозненные группы преступников, которые успели покинуть базы заблаговременно, то тут, то там все-таки всплывали в некоторых районах полигона. Впрочем, это лишь вносило в спектакль смерти элемент реальности и по-настоящему приближало его к опасной действительности. Неразбериху усиливали бродячие группы не эвакуированных вовремя строителей, нанятых еще браконьерами. К тому же руководству лесовиков удалось выслать на планету в защиту своим людям элитный отряд военных советников-наемников, вооруженных новейшим оружием. Решить проблему кардинально, то есть отвоевать полигон обратно, они, конечно же, не могли. А насолить конкуренту из принципа — вполне. В сущности, мафиозных боссов лесовиков, наверное, не очень-то волновала судьба высаженных на заброшенной планете бывших исполнителей. Просто в этой операции, направленной якобы на спасение своих людей, они изучали эффективность нового, только что закупленного оружия и натаскивали в противостоянии с достойным и сильным противником своих бойцов.

Вот в такой-то котел и угодил Иван Стрельцов — вынырнул из ниоткуда. Строители, вероятно, сочли бы , его бандитом; бандиты, может быть, — наемником; наемники — бойцом Тарантула; а бойцы Тарантула, наверное, одиноким уголовным «робинзоном», которого следовало немедленно уничтожить…

Глава 14

Славян с голозадой Катькой на плече, которая упорно пыталась вырваться, степенной походкой, будто зажиточный крестьянин с мешком муки, под хохот кочевников вошел в свой чум. Но когда за спиной капитана надежно захлопнулись несколько массивных шкур, закрывающих вход в жилище, поведение его круто изменилось. Навигатор торопливо подбежал к мягкой лежанке, устланной многочисленными подушками, расшитыми причудливой вязью, и сбросил на них свою пленницу. Правда, сделать это удалось не сразу, потому что Катька изящными, но сильными ручками добралась до головы и вцепилась в волосы, как клещ. Славян возмущенно выпалил:

— Ты что, ненормальная, что ли?! — Он озабоченно осмотрел свою искусственную руку. — Чуть протез не вывернула, чеканушка!..

Девушка ловко, как пантера, перекатилась в глубь широкой лежанки и прошипела:

— Подойдешь хоть на шаг, глаза выцарапаю, подлец. Опасаясь нападения, капитан отступил от разъяренной гринчанки назад. Он уже успокоился и беззлобно, даже с иронией, выругался:

— Тигра заокеанская. Всю спину отбила, дубина! Катька непонимающе вылупилась на офицера. Владелец вигвама передвинул поближе к лежанке табурет, сел напротив гостьи, раскурил трубку. Дым маленькими колечками заскользил в небольшое вытяжное отверстие, расположенное в самом центре остроконечной круглой крыши.

— Ну что вытаращилась? Вот и помогай вам, бабам… Никакой благодарности. — (Катерина все так же непонимающе хлопала ресницами). — Женщина в этом племени — добыча. Понятно? — пояснил Славян. — Если бы я этого не сделал, то сделал бы кто-нибудь другой. Потому что всем нужно продемонстрировать, кто хозяин девки.

— Зачем?

— Таков древний (может быть, и глупый) обычай этих полуразбойников, полукочевников. Практически все женщины в данном роду, даже если они выросли в самом племени, прошли через это.

— Что ж, их насилуют? — не поверила Катька.

— Здесь так не считают. Если дословно перевести с местного языка, то получится что-то вроде укрощения…

— Как лошадей?

—Типа такого…

Катька немного расслабилась. Дыхание выровнялось, глаза перестали метать в собеседника гневные молнии.

— А почему ты меня не предупредил еще по дороге?

— Ты бы вела себя скованно и неестественно, — ухмыльнулся Славян.

— Ну и что тут такого? Что, прямо все девушки бьются в истерике? Разве нет таких, которые заранее согласны на контакт?

— Есть, конечно. Но я хотел, чтоб ты продемонстрировала всем окружающим свой крутой норов. — И он хитро подмигнул.

— Зачем?

— Так, на всякий случай…

— Чтоб не лезли в будущем?

Собеседник пожал плечами.

— Ну ты мудрец, — заключила гринчанка. — А знаешь, некоторых извращенцев, наоборот, возбуждает, когда женщина сопротивляется…

Славян рассмеялся:

— Да, мне тоже понравилось… и попка у тебя ничего… Может быть, продолжим? Катерина опять помрачнела. Если бы у человека когти выдвигались, как у кошки, то она, наверное, сейчас бы ими блеснула во все и красе. Славик даже поперхнулся дымом:

— Успокойся, подруга. Все в порядке. Со мной ты в относительной безопасности.

— Почему в относительной? Ты что, голубой?

На этот раз лицо агрессивно вытянулось уже у капитана:

— Я не знаю, как у вас там, в Лиге, а у нас здесь такие выпады считаются оскорблением. Если бы ты была мужиком, вероятно, я бы перерезал тебе горло!

— Извини.

— А относительной потому, что на сто процентов в этой жизни ни за что нельзя ручаться. Но в целом мне все эти ваши губочки, личики, сосочки, попочки — по фигу.

— Почему?

— Все это бутафория. Каждая женщина стремится из мужика высосать как можно больше материальных благ. А затем он ей вообще не нужен. Что такое женщина? — спросил офицер.

— Что?

— Самоходный станок для извлечения сексуальных удовольствий.

— И только?

— Не более. Но ни одно удовольствие в жизни не стоит того, чтобы терять из-за него голову. Слышала девиз древних: «Пришел, увидел, победил»?

— Ну и что?

— Перевожу на язык современности: «Взял, использовал, выбросил». Вот это и есть настоящая правда жизни, без всяких приукрашиваний, рассусоливаний, без обмана…

— А как же любовь, чувства, привязанность?

— Все вы одинаковые. Повторяю, мужик для вас, по большому счету, только кормушка. Недаром народная мудрость гласит: «Влагалище — не кошелек, но жить помогает».

Теперь возмутилась Катерина:

— Я не знаю, как у вас на Галере, а у нас в Лиге такие выходки считаются оскорблением… И вообще, свинство — разговаривать с дамой в таком тоне…

— Извини.

—Женоненавистник…

— Почему же? Я очень даже их люблю.

— Как станок?

— Конечно. Но я же никого не насилую. Кошелек показал — и достаточно. Не буду вспоминать еще одну народную мудрость, а то опять обидишься. Ты же — существо нежное, заморское…

— Да уж, освободи меня от своих мудростей. Собеседники на некоторое время замолкли. Славян самодовольно пускал под потолок колечки дыма и, казалось, не обращал никакого внимания на колкие взгляды своей гостьи.

— У нас принято гостя накормить. А У вас? — нарушила молчание Катерина.

— Сейчас что-нибудь сообразим, .подруга, — отозвался владелец жилища и приветливо подмигнул гринчанке как ни в чем не бывало.

Глядя на спутника, девушка тоже позабыла, как они только что обменивались «любезностями». Ужин отнюдь не выглядел как национальное блюдо кочевников. Славян разогрел на очаге в центре жилища мясные консервы — в дальнем от входа крыле вигвама громоздился целый продовольственный склад. За едой гостеприимный хозяин неторопливо и доброжелательно рассказал кое-что о жизни племени, в котором они оказались, и о том, как он сюда попал.

На ночлег полный сил мужчина и полная грации девушка улеглись в разных концах чума, пожелав друг другу спокойной ночи. Славян радушно разделил широкую лежанку на две части. Сон к усталым путешественникам пришел если не сразу, то скоро.

Славян проснулся от того, что Катерина гремела посудой и консервными банками возле очага. Даже самый закоренелый холостяк взирает на работающую по дому женщину с внутренним умилением. Судя по яркому свету, день уже стоял в самом разгаре. Вероятно, офицер проспал довольно долго. Он исподтишка наслаждался зрелищем приготовления пищи новоявленной хозяйкой, пока гринчанка не заметила, что он проснулся.

— Доброе утро, — бодро поприветствовал свою гостью Славян.

— Не знаю, доброе или нет, — неуверенно отозвалась девушка.

— А в чем дело?

— Может, здесь так принято, но, похоже, во всем лагере, кроме нас с тобой, никого не осталось.

— Ты шутишь?

Катька серьезно глянула на собеседника, показывая, что ей не до шуток.

— Впрочем, там, у костра, сидит какой-то дряхлый старец. А остальное племя куда-то перекочевало, будто его вчера и не было.

Славян вскочил из-под одеяла и, позабыв про утренний туалет, юркнул на улицу. Катерина последовала за ним.

Действительно, становище представляло из себя унылую картину. Все люди исчезли, побросав наполовину свои кибитки и чумы, чего раньше никогда не случалось. Вероятно, очень спешили. На траве то тут, то там валялись детские тряпичные куклы, различный скарб, тяжелые шкуры, служащие индейцам и строительным материалом для чумов, и лежанками, и одеялами.

Насколько знал Славян, племя ни с кем не враждовало. Да и на несколько километров вокруг выставлены разведдозоры. Так что навряд ли кочевники испугались неожиданного нападения. Но тогда чего? Офицер подбежал к седовласому полуживому, полуслепому старику, сидящему невдалеке от костра. Тот, как волк, о чем-то печально скулил — тянул грустную песню на похоронный манер. Славян осторожно похлопал деда по плечу. Затянутые белесой поволокой глаза приоткрылись. Старец на минуту прекратил гундеть. За эту минуту они быстро о чем-то переговорили на непонятном наречии. После чего самозабвенный певец опять заполнил окружающее пространство заунывной мелодией. Но, бог ты мой, от такой «музыки» на душе точно кошки заскребли, а все мыши и суслики, находящиеся в радиусе километра, наверное, решили выкопать себе новые норы, подальше отсюда. Расстроенный Славян вернулся к Катерине.

— Что он говорит?

— Говорит, через несколько часов здесь будут Ве-ЖиБолы.

—Э-э…

— Великие Живые Болота.

— А-а… понятно.

— Все племя сбежало.

—А он?

— Он немощный и почти слепой. Сказал, что будет отдавать поклон великим птицам Хабары — древним прародителям и вождям племени — на своей земле.

— То есть он собрался здесь помереть?

— Занятно.

— Может быть, он И прав. Чего суетиться, когда все кончено?

Катька напряглась:

— Что кончено?

— Я имею в виду, для него кончено. Просто он чувствует свое состояние… Силы на исходе. К тому же старик уверен, что свободные птицы Хабары сами идут зад ним.

— Почему?

— Потому что у них хоронят, знаешь, как?

—Как?

— Заворачивают мертвеца в ритуальное покрывало-горину, — отвозят к Болотам и бросают в живую слизь.

— Ну и что?

— А то, что горина у него на плечах. Видишь?

— А я думала, это обыкновенный плед.

—Нет.

— А что он там бормочет?

— Просит ВеЖиБолы прийти за ним скорей. Он хочет поговорить с предками.

— При чем тут предки?

— Кочевники считают, что Болота хранят в себе святой дух Хабары. Да ладно. Бог с ним. Мы-то с тобой не собираемся пока еще говорить с предками?

Катька нервно передернула плечами.

— Ну так вот, — подтвердил Славян. — Значит, надо отсюда поскорее сматываться. Хорошо, хоть нашу повозку оставили.

— А ты веришь, что ВеЖиБолы — разумное существо или, скажем, колония разумных существ? — поинтересовалась гринчанка.

— Не просто верю, а уверен.

— А я думала, все это предрассудки аборигенов.

— Знаешь, я в свое время много путешествовал по галактике и понял, что так называемые предрассудки аборигенов практически везде построены на реальных фактах. Надо только правильно понимать иносказательный язык каждой коренной народности.

— Чтобы верно истолковать смысл предрассудков?

—Да.

— И у тебя получалось?

— Как тебе сказать… Если не хочешь вляпаться в какую-нибудь неприятность на незнакомой планете, то первое правило: «Следуй местным обычаям, прислушивайся к предрассудкам — и все будет в порядке».

— Понятно, — улыбнулась Катя. — А почему кочевники нас не предупредили, когда сами убегали?

— Я друг племени, но не член. Однажды я отказался перекочевывать с племенем на новое становище. Поэтому меня больше не предупреждают. Если человек один раз не подчинился вождю, значит, у него своя жизнь.

— Но тебя и не гонят?

— Нет. Как видишь, они довольно демократичны. Правда, это касается лишь людей со стороны. Своему бы они так просто не простили неповиновения вождю.

— А почему ВеЖиБолы движутся сюда?

— Старик в своей песне просит у Хабары прощения… Он поет, что Болота веками мирно уживались с окружающей средой. Но вот пришел человек и напитал таинственные слизистые создания невероятной злобой…

— Ты веришь, что это действительно так? — переспросила Катерина.

— Я же тебе говорил, что надо всегда прислушиваться к предрассудкам аборигенов. Да и что ты имеешь возразить против того, что человек поистине — самое страшное существо во вселенной?

Катьку от этих слов передернуло. Но она предпочла не возражать.

— Договорим в дороге, — предложил Славян. — Хватаем ящик консервов, канистру воды, теплую одежду, и вперед! Через десять минут они уже тряслись в повозке, на ходу пережевывая завтрак.

— Куда мы едем, капитан? — спросила девушка.

— Тут километрах в двадцати есть капитальный поселок. Каменные дома, школы, больницы, оседлые жители и все такое прочее.

— Понятно.

— От него проложена дорога к железнодорожной станции. Я думаю, это единственный способ покинуть огромную низину, покрытую степями, пока ее не заполнили ВеЖиБолы.

Однако в конце пути путешественников ожидало разoчарование. Поселок напоминал собой прифронтовую полосу. Жители с горечью бросали обжитые дома. Неотвратимо наступали Болота. Вдоль трассы вытянулся последний обоз. Население покидало гибнущий край. Одни говорили, что Болота — это секретное экологическое оружие IX Протектората, инициированное в наказание за сепаратизм. Другие говорили, что IX Протекторат здесь ни при чем, ВеЖиБолы подчиняются только шаманам… А местные старожилы рассказывали страшные легенды о том, что когда-то вот так же люди втянули ВеЖиБолы в свои разборки, а потом от Болот бежали все. Потому что слизь причудливым образом упитывает людской гнев, витающий в воздухе. И все это на них же и выплескивает…

Славян пристроил свою повозку в хвост Колонны. Но его окликнул возница с последней телеги:

— Куда прешь, инородец? На тот свет захотел, что ли? Капитан передал поводья Катерине, спрыгнул с повозки и отправился к хмурому мужику узнать, в чем дело. Через насколько минут он вернулся сам не свой от злости. Славян выхватил у девушки вожжи и грубо осадил велонов. Галерские верблюды недовольно захрапели, а затем остановились. Со слов спутника Катя поняла, что дорога к железнодорожной станции уже перекрыта ВеЖиБолами. Каждую телегу с беженцами сопровождает шаман, владеющий горловым пением (именно он и подозвал Славяна), который как бы отгоняет слизь с пути, чтобы можно было проехать. Но, как оказалось, возницы бессовестно обирают бедных людей, требуя за свои услуги практически все имеющиеся деньги. Кроме этих дьявольских кучеров, никто не сможет вывести беженцев к железнодорожной станции. Поэтому людям приходится уступать неслыханным требованиям вымогателей. Хмурый мужик назначил Славяну огромную цену и сказал, что завтра прибудет сюда в последний раз. Если к этому времени офицер не соберет необходимую сумму денег, то останется здесь навсегда.

После этого путешественникам пришлось отступить на обочину и пропустить еще несколько телег. Славян переговорил и с другими проводниками. Но требования у всех были примерно одинаковыми.

Из разговоров с женщинами, сидящими в повозках, капитан узнал кое-что и о вознице, который обещал завтра вернуться за ним с Катериной. У него на губе выделялся неприятный резаный шрам. Беженки рассказали, что когда-то в молодости его укусил корястый клоп. Но парень не растерялся, а, глядя в зеркало, вырезал себе ножом кусок губы вместе с клопом, пока яд не успел распространиться по всему организму. С тех пор молодой человек зачах здоровьем, сделался хилым и слабым. Но у него открылась способность к горловому пению; в мозгах наступило «просветление», что ли. Парнишка стал общаться с ВеЖиБолами. Наверное, попавшие в кровь микродозы яда имели-таки странный побочный эффект.

Когда дорога опустела. Славян с Катериной повернули к поселку. Капитан бодро подмигнул спутнице:

— Не переживай. Я знаю, что делать. Чердаки — вот кладезь деревенских скряг. Придется немного помародерствовать…

…За день молодые люди облазили несколько десятков домов. Предположение насчет кладезей оказалось небезосновательным. Славян настолько безошибочно, словно опытный вор-чердачник, находил и вскрывал на крышах тайники сбежавших жителей, что у Катерины даже закралось сомнение, не занимался ли ее товарищ подобным промыслом ранее. Хотя капитан скорее руководствовался трезвым расчетом, оглядывая по-хозяйски очередную мансандру и размышляя, куда бы лично он спрятал свои скромные накопления на месте и обитателя дома. В подвал? Но если поразмыслить логично, навряд ли. Ведь он в первую очередь подвергнется затоплению. Значит, крыша. А на чердаке не так уж много мест, где можно устроить тайник.

Несмотря на спешное бегство, обыватели, судя по всему, надеялись, что после окончания беспорядков ВеЖиБолы схлынут; все пойдет своим чередом; мирные люди возвратятся в свои дома. А носить при себе сбережения трусоватые провинциалы побаивались. На дорогах полным-полно грабителей и бандитов. Время-то смутное,что ни говори.

Но, по всей видимости, жители поселка не отличались особой зажиточностью. Невольным искателям кладов удалось найти не так уж много заначек. Да и те скудные. Катька даже поделилась с товарищем мыслью насчет аморальности чердачных изъятий. Ей казалось, что они выгребают у людей последний запас, как орешки в дупле у бурундуков. Бурундуки, обнаружив пропажу, хладнокровно вешаются на первом суку, дабы не помереть с голоду. А что сделают ограбленные жители? На это Славян философски заметил, что нельзя сравнивать жизни людей (свои собственные), которые они спасали вынужденным мародерством, с каким-то призрачным богатством отдельных граждан. Вот это действительно аморально! К немалому удивлению Катерины, спутник подкрепил свое мнение цитатой из Священного Писания: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут; ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. От Матфея, 6: 19 — 21». Раньше гринчанка ни за что бы ни заподозрила в капитане смиренного последователя христианского учения. Впрочем, как и сейчас… Но все же его доводы успокоили девушку и сняли камень с ее души.

Изрядно вымотавшись, к вечеру, спутники все-таки наскребли требуемую сумму. Сверх того у них осталось всего лишь несколько десятков рубдолов. Но таких денег не хватило бы и на два дня питания в самых дешевых забегаловках. И это по до кризисным ценам. Как известно, социальные потрясения неизбежно ведут к инфляции. Так что сейчас нельзя было поручиться ни за что. Фактически путешественники оказались нищими.

На ночлег кладоискатели устроились в двухместном номере покинутой гостиницы. Спать в чьем-то брошенном доме им показалось кощунством. Надо отдать должное непосредственности Славяна. Ничуть не стесняясь незаконности и непрошенности их пребывания в уютном придорожном кемпинге, он перевернул все заведение вверх ногами. В итоге путешественники поимели недурный ужин из свежемороженого мяса и присовокупили к своей пиратской кассе пару сотен мелких купюр. Теперь оставалось только ждать прибытия возницы.

Невзирая на бутылку доброго вина из запасов гостиницы, выпитую за ужином, обоим спутникам спалось очень плохо. Всю ночь они ворочались, напряженно вслушиваясь в тишину за окнами, ожидая какой-то неясной опасности. Но, к счастью, ничего плохого не произошло. С первыми лучами солнца, невыспавшиеся, они покинули гостеприимное убежище и отправились на окраину поселка встречать возницу.

Шаман не заставил себя долго ждать. Вскоре его повозка показалась на дороге. Через несколько минут она поравнялась с путешественниками. Вся телега, как и кучер, была покрыта темной коркой, словно засохшей кровью, вероятно, омертвевшими остатками слизи. Хмурый мужик угрюмо пересчитал деньги и жестом показал, мол, садитесь.

Вообще-то, этого возницу шаманом, по большому счету, и назвать-то было нельзя. Скорее шарлатан какой-то. Ведь настоящий шаман обращает свою песнь к высшим силам мироздания. И те ему в какой-то степени отвечают. А этот поводырь работает исключительно за деньги. Причем забирает без всякого стыда у людей последнее. Небось, подавится своими тридцатью сребрениками. Чужая-то боль наверняка еще отольется ему горючими слезами.

Славян и Катерина запрыгнули в телегу и тут же прилипли одеждой к засохшей слизи. Они брезгливо отдирали от повозки то одну, то другую часть тела и сосредоточенно отчищали ее от налипшей грязи. Возница не обращал на них никакого внимания. Под скрип колес престарелый велон понуро побрел вперед, тяжело волоча за собой телегу.

Часа через полтора путники, наконец, подъехали к безбрежному морю слизи. Проводник обернулся и предупредил:

— Когда зайдем в Болота, сидите тихо, не рыпайтесь. Понятно? — Пассажиры в знак согласия послушно закивали головами. Возница ссутулился, свесил голову между плеч и что-то там забормотал, будто набирался сил в неведомой молитве перед трудным противоборством с мощным противником.

ВеЖиБолы пока никак не реагировали на гостей. Зеленая пупырчатая структура еле заметно дрожала, как желе, выпуская изредка в разных местах пузырьки, которые потихоньку вздувались и бесшумно лопались. Где-то на горизонте виднелось нагромождение зеленой массы, словно холм. Вероятно, слизь прибывала оттуда, а затем растекалась по низине. Солнечные лучи ласково играли с небольшими, чуть заметными шариками-пузырьками, летающими над поверхностью Болот. Но, кроме них, не было видно ни насекомых, ни птиц. И это вызывало гнетущее впечатление. Казалось, перед глазами затаилась опасная и обманчивая, необозримая, как море, зеленокожая тварь.

Вдруг возница поднял голову и тихонько, но в то же время пронзительно заурчал, запел. Слов в этом бормотании разобрать было невозможно. Да, вероятно, их там и не было вовсе. Неожиданно ВеЖиБолы вздулись, хлюпнули и раздвинулись в стороны, образовав узкий тоннель. Над входом крупными ошметками слизи висели длинные сосульки, словно зубы. Все это походило на гигантскую пасть. Катя неуютно поежилась. Жуткий образ большого клыкастого рта усиливался тем, что внутренность вскрывшегося канала кроваво алела цветом свежего мяса. Вся затея с путешествием сквозь Этот фарш вмиг показалась гринчанке малопривлекательной. Но под сильным впечатлением, как в хорошем театре, она незаметно оцепенела и продолжала молча смотреть на разворачивающееся действие. Телега визгливо скрипнула шаткими колесами и въехала в природный тоннель.

К счастью, дурным запахом, как раньше представляли себе путешественники, от слизи вовсе не тянуло. Дышалось внутри кровавого коридора свободно и легко. Видимо, ВеЖиБолы вырабатывали кислород в достаточном количестве. Можно было подумать, что спутники вступили в кисельные берега, как в сказке. Тоннель изнутри светился странными тусклыми штришками. Все это представлялось очень даже интересным. Но лишь до тех пор, пока путешественники не обнаружили, что проход в Болотах отнюдь не сквозной. От этого открытия им стало немного страшновато.

Возница прокладывал себе путь Горловым пением. И, похоже, наугад. Лишь бы пересечь ВеЖиБолы. Выглядело это так. Со смачным чавканьем и чмоканьем, будто там разматывался огромный моток скотча, впереди разлеплялась и приподнималась слизь. Мелкие капли обильной моросью оседали вниз. Так что телега вместе с путниками уже успела покрыться красноватой влажной пылью. Впоследствии, при выходе на солнце, вся эта прелесть почернеет и засохнет коркой, как рубец на свежей ране. Позади, словно преследующий путешественников водопад, все время падал вал слизи. Почему-то красноватый фарш предпочитал не закрываться потихоньку, а обрушиваться безжизненными пластами, будто из-под него кто-то выбивал невидимые подпорки. Падение вязких масс сопровождалось грохотом и хлопками. Вокруг разлетались крупные брызги слизи, наподобие осколков от взрывов, что ощутимо пугало путешественников, особенно поначалу. Получив хорошую затрещину очередным кровавым куском, отлетевшим при падении вала, путники непроизвольно вздрагивали; сердце уходило в пятки. Унылый однообразный скрип колес нагонял жуткую тоску. Неприятное ощущение постоянно нарастало и дополнялось зыбкостью самого положения. По всей видимости, ВеЖиБолы слушались лишь горлового пения шамана. Передние слои мягко и предупредительно расступались. Зато задние, выйдя из-под контроля дрожащего голоса, просто обрушивались вниз.

Катька чувствовала себя не рядом с возницей, а рядом с индийским магом на сцене. Вот маг с дудочкой сидит перед опасной змеей и наигрывает незатейливую мелодию. Мелодия завораживает и гипнотизирует кобру. Пока дудочка играет, длиннотелая тварь послушно поднимается вверх. Но когда музыка стихнет, извивающаяся гадина может не только очнуться, но еще и смертельно ужалить…

А Славян, как только путники вступили в живую пещеру, вспомнил учебный виртуальный мультфильм, который он видел еще в школьные годы. Там нарисованные мальчик и девочка, размером с микроб, увлеченно бродили по человеческому телу, попадая то в легкие, то в кровеносные сосуды, то в почки, то в сердце и т. д., где они изучали строение и назначение внутренних органов. Сейчас капитан тоже представил себя жалким микробом, который со своими спутниками, такими же жалкими микробами, бредет по длиннющему пищеводу какого-то неведомого чудовища. А впереди, как водится, располагается желудок и кишечник. Там всем им уготован довольно паршивый, некрасивый конец… Через пару дней в виде вонючей пластичной массы несчастные путешественники вывалятся из гигантской клоаки где-нибудь на задворках космоса…

Славяну неожиданно стало смешно от этой мысли. Он чуть не расхохотался. Капитану захотелось поделиться своей ассоциацией с подругой. Но затем он вспомнил суровое наставление шамана: «Не рыпаться, когда войдем в Болота» (вероятно, это могло спровоцировать слизь на агрессию). Пришлось подавить в себе приступ хохота. Но все равно Славян беззвучно сотрясался, как дурачок.

В этот момент возница замешкался и затих. Видно, что-то попало в горло. Он стал торопливо откашливаться, пытаясь прочистить глотку. Славян про себя с опаской подумал: «Досмеялся… разозлил Болота. Говорил же шаман, не рыпаться. Вот они, предрассудочки…»

Почуяв нейтральное безмолвие, слизь угрожающе подступила к телеге со всех сторон. Красноватое свечение значительно притухло. Дышать стало тяжело. Тоннель быстро превращался в могилу. Катька боязливо прижалась к капитану. Тот по-рыцарски обнял ее своей единственной рукой, как бы прикрывая от опасности. Правда, откуда прикрывать — не поймешь. Причудливые челюсти приближались и слева, и справа. Кавалер, оглядываясь вверх, еще больше сжал девушку и, защищая, почти подмял под себя. Однако Катерина вдруг почувствовала, что находится в мужских объятиях. Она резко вырвалась и отстранилась назад.

Внезапно трехметровая сосулька плюхнулась прямо на Славяна. Упругая слизь, словно пружина, притянула свою добычу вверх и отбросила за телегу. Огромная пасть сомкнулась и поглотила офицера. Живую пещеру озарила яркая вспышка. Наверное, таким образом проявились торжествующие эмоции ВеЖиБолов.

Возница между тем наконец-то прокашлялся. Хмурый мужик робко продул глотку, как певец на репетиции перед концертом. ВеЖиБолы дрогнули и застыли. Шаман захрипел более уверенно. Пару раз он даже пронзительно свистнул. Слизистые стены отодвинулись на почтительное расстояние. Впереди опять затрещал «скотч».

Но Славяна возле телеги не было. Кровавый фарш уже успел утянуть человека куда-то в глубь своей утробы. Катька кинулась к вознице:

— Давай назад!

— Назад нельзя, — угрюмо отозвался проводник. Девушка схватила тщедушного мужичка за грудки:

— Назад, я тебе говорю!

— Да пойми же ты, нельзя назад! — закричал возница. — Сами там останемся!..

Гринчанка отчаянно затрясла мужика, как грушу. Стены опять начали сжиматься, нависающие потолки опустились почти к самым головам. Возница испуганно огляделся и засвистел. Это дало небольшую передышку. Катька как держала шамана за грудки, так неожиданным рывком сорвала его с телеги и со всего размаху вогнала головой вперед в розовую стену слизи. На этот раз вспышка полыхнула еще ярче. Видимо, шаманы для ВеЖиБолов — более лакомая добыча! Болота самодовольно заурчали. Девушка подождала секунду — в назидание — и вырвала проводника обратно. Ошарашенный возница, отплевываясь и выпучив глаза, просипел:

— Ты что, дура, что ли?

— Давай назад, гнида, — перебила Катька. — Тебе заплатили, сволочь, чтобы все было как положено. Шевелись. Иначе сам тут сдохнешь, скотина.

Шаман нехотя развернул повозку. Путники двинулись назад. Шагов через пятнадцать обнаружили бездыханного Славяна.

— Помоги, — приказала Катерина.

Вдвоем с проводником они закинули тело в повозку. Возница опять развернул телегу, уселся на передки. Экипаж двинулся дальше. Гринчанка, сидя возле капитана, делала ему интенсивный массаж сердца и искусственное дыхание методом «рот в рот». Через некоторое время офицер очнулся. Неожиданно он сильно обхватил девушку за плечи и в жадном поцелуе присосался к губам. Возмущенная Катерина влепила наглецу смачную пощечину. Славян торопливо откашлялся от остатков слизи и прохрипел:

— Прости, забылся.

— Ну ты кобель. Не успел очухаться, а уже туда же…

— А ты молодец, Кать. Не бросаешь товарищей в беде, — прищурился довольный капитан.

Девушка отодвинулась подальше, пробурчала:

— Ты ж меня на биолокаторе не бросил… Ну вот… долг платежом красен…

— Так если б не долг, то оставила бы меня гнить в Болотах? — подначивал Славян.

— Да пошел ты, балбес, — еще раз ругнулась Катерина. Она соскочила с телеги и не спеша зашагала рядом, осторожно ступая возле колес.

Странное путешествие тянулось еще несколько часов. Так они и ехали. Впереди постоянно разматывался огромный «скотч». Позади с шумом обрушивался кровавый водопад. Над головой уныло звенела занудная песня возницы. Под телегой тоскливо скрипели колеса. Старый велон постоянно спотыкался и шарахался из стороны в сторону, высматривая под ногами случайные камни. Ведь найти под вязкой слизью настоящую дорогу, да еще потом ее и не потерять — задача совсем не из простых.

Когда путники прибыли наконец в пограничный с Болотами поселок, возница нагло сбросил на обочину вещи пассажиров и прикрикнул на беженцев, чтоб живо уматывались с его телеги. Не то он обратится к шерифу. Его люди, представлявшие исполнительную власть в этом забытом богом краю, как раз находились на окраине населенного пункта и придирчиво осматривали всех приезжих.

— Ты потише, — осадил шамана Славян. — Чего разорался?

Проводник, наблюдая, как в их сторону направляются знакомые ему полицейские, видимо, совсем осмелел и развязно прервал капитана:

— А ты вообще заткнись, слизняк. Мужик, называется. Если б не твоя психованная баба, уже б давно корячился в брюхе ВеЖиБолов. Понял? — И он высокомерно осмотрел залепленного чернеющими брызгами Славяна. А на девушку покосился как-то боязливо.

Катерина улыбнулась. Офицер уже открыл было рот, чтобы нагрубить хамоватому мужику. Но она, не желая устраивать сцены на виду у блюстителей порядка, ласково взяла товарища под руку и проворковала:

— Да брось ты его, Славян. Не тронь дерьмо — вонять не будет. Себе дороже. Смотри, кто к нам идет. Так что потише, пожалуйста, потише.

В это время метрах в пятидесяти от них на зеленоватой поверхности ВеЖиБолов с хлюпаньем и треском вскрылась большая розовая пасть, выпустив на свободу очередную повозку с беженцами. Две телеги шли под слизью в ста метрах друг от друга, ничего не зная о взаимном соседстве. Спутники с интересом всматривались в приближающуюся повозку и пропустили момент, когда к ним подошли люди шерифа. Только отчаянные вопли хмурого возницы с резаной губой, раздавшиеся сзади, заставили всех обернуться в его сторону. Катерина и Славян, ничего не понимая, с удивлением обнаружили, что их знакомый проводник трепещет, как неуклюжая рыбина, в накинутой на него крепкой сетке. Четыре стража порядка, пыхтя и напрягаясь, волокли беднягу в сторону бескрайнего моря слизи. Подтянув Упирающегося поводыря вплотную к Болотам, полицейские лихо раскачали пленника и на счет «три» забросили его в зеленоватую муть. ВеЖиБолы с удовольствием булькнули, поглотив угощение. Даже издалека было видно, как в глубине слизи полыхнула радостное яркое свечение.

Точно такой же ритуал «омовения», вернее, жeртвоприношения постиг и проводника с вновь прибывшей телеги, к ужасу ее пассажиров. Люди шерифа грубо вытолкали из повозки беженцев и повели осиротевшего велона к поселку. Один из полицейских взял за повод и галерского верблюда, доставившего сюда Славяна с Катериной. При этом он грозно прикрикнул на переселенцев:

— Ну чего вытаращились? Живо на вокзал. На регистрацию отводится всего полтора часа. После этого я лично оштрафую вас за незаконное пребывание в зоне чрезвычайного положения.

Второй раз ему повторять приказание не пришлось. Они торопливо схватили сумки:

— А где здесь вокзал, уважаемый?

— Прямо, — прорычал полицейский, вперив в незнакомцев свирепый взгляд. — Прямо. Здесь дорога одна. Ясно?

— Да-да. Спасибо. Мы очень вам признательны. Катерина со спутником широким шагом быстро догнали «процессию», двигающуюся к вокзалу. Гринчанка, оглянулась, чтоб посмотреть на полицейских, и вполголоса спросила у товарища:

— Славян, ты что-нибудь понимаешь?

— В чем?

— Зачем они их топят?

— Кого?

— Шаманов, естественно. Ты что, не заметил? — съязвила девушка.

— Заметил, конечно. Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело. Погоди, сейчас уточним.

Капитан обратился к беженкам на непонятном языке, о чем-то с ними оживленно побеседовал, потом сообщил подруге:

— Как я и предполагал, ВеЖиБолы взбесились.

— А почему ты предполагал?

— Об этом пел слепой старик в покинутом становище. Я же тебе переводил.

— А-а… я помню, помню.

— Так вот. Болота больше не подчиняются шаманам.

— А как же мы проскочили? Нам повезло?

— Это частности. А в целом они уже неуправляемы. ВеЖиБолы стремятся заполнить собой обширную долину, стекаясь со всего континента.

— Может быть, объединяют силу своей популяции для. каких-то дальнейших действий?

— Вероятно…

— Агрессивных или нет?

— Точно сказать пока никто не может.

— А почему топят шаманов? — спросила девушка.

— Они зачинщики беспорядков.

— Разве сепаратизм исходил от них?

— Нет. Имеются в виду беспорядки с ВеЖиБолами. Шаманы нарушили природное равновесие, необоснованно подстегивая Болота, направляя их по своему разумению то туда, то сюда.

— И Болота обиделись?

— Получается, так.

— А если утопить зачинщиков, все успокоится?

— По крайней мере, на какое-то время. Ты же видела, с каким наслаждением рыгнула слизь, проглотив нашего грубияна.

— Глупость какая-то, — пожала Катька плечами.

— Я же тебе говорил, что люди везде руководствуются своими предрассудками.

— Ну и что?

— В местных легендах рассказывается, что именно так надлежит поступать с шаманами, чтобы помириться с Великими Болотами.

— Что ж, посмотрим. — Посмотрим, если успеем…

— Успеем что?

— Улизнуть отсюда.

— Почему?

— Этот поселок, как и многие другие, — нахмурился капитан, — попадает, грубо говоря, в зону затопления. Все шоссе давно перекрыты. На Большую Землю можно добраться только железнодорожным транспортом. Железку спасает лишь высотный мост над ущельем. А то бы и последнюю линию ВеЖиБолы давно заблокировали.

— Стало быть, поедем железной дорогой, — беззаботно вставила девушка.

— Поедем, если сможем.

— А в чем проблема? — не поняла Катерина.

— Проблема в конкурентах. — Славян обвел глазами то-лпу беженцев, идущих с ними в одну сторону. — Видишь?

— Ну и что? Неужели у железки такая маленькая пропускная способность?

— На мосту однопутная колея. Так что можно сказать, довольно маленькая. — (Катька понимающе моргнула глазами.) — Со стороны Большой Земли на охрану моста выставили усиленный батальон. Они не допускают на сооружение пеших беженцев.

— В общем-то, правильно, — выразила свое мнение гринчанка.

— Правильно-то правильно. Но не всегда это им удается. Иногда обезумевшая толпа все же прорывается сквозь заграждения, и тогда переход закрыт, почитай, на полдня.

— Понятно, — тяжело вздохнула Катерина.

— Кроме того, возле моста расположен крупный транспортный узел. Туда съезжаются эшелоны не только с этого городка, со всей низины… десятки, а может, и сотни поселков. Представляешь?

— Не было печали, черти накачали…

— Кроме того, из гигантской затопляемой зоны эвакуируют промышленные предприятия, технику, заводы, продуктивный скот, склады с горючим и продовольствием и т. д. и т. п. Ведь раньше все это размещалось в долине.

— Ясно, кто ж потащит оборудование в горы, если можно организовать производство внизу.

— Вот именно, — поддержал Славян. — И, к сожалению, власти отдают предпочтение именно таким эшелонам, а не поездам с пассажирскими вагонами. Им важно накормить, одеть, обуть выбравшихся из котла ВеЖиБолов, а не тех, кто пока еще здесь…

— Ты хочешь сказать, нас уже списали в расход?

— Почти.

— Замечательно, — улыбнулась Катерина. Непонятно, кого она хотела подбодрить своим оптимизмом, себя или собеседника. Но Славян не особо-то обрадовался такой поддержке. Он внимательно посмотрел на подругу, пытаясь понять, правильно ли она оценила положение, в котором они оказались. Катерина заметила сомнения товарища.

— Я имею в виду, ничего хорошего, — поправилась она.

Капитан в ответ язвительно улыбнулся:

— Да. На каждую станцию выделяются единицы посадочных мест…

Дальнейший путь Славян и Катя продолжили молча, погрузившись в свои безрадостные размышления. Они смешались с толпой попутчиков и вскоре достигли конечной цели пешего перехода — вокзала, играющего роль перевалочного пункта для переселенцев и беженцев. Вновь прибывшие люди пополнили собой длинную очередь на регистрацию. После полуторачасового томления в шумной толчее Славян и Катерина наконец получили на руки регистрационные талоны, которые, впрочем, не давали им никаких особенных прав или преимуществ перед другими беженцами, кроме как права перейти из одной очереди в другую. Где они заявили о своем желании покинуть станцию любым поездом, следующим на Большую Землю: хотя бы товарняком, хотя бы на открытой платформе, хотя бы на крыше вагона и т. д. Однако в здании вокзала буквально кипело людское море таких же неудачников, изъявивших подобное желание еще несколько дней назад… Все они как бога ожидали служащего, который должен был вот-вот появиться с тем, чтобы отобрать пассажиров на сегодняшний день.

С появлением вокзального клерка по залу прокатилась живая волна. Беженцы повскакивали со своих мест и ринулись к входной двери. Помещение наполнилось криками, просьбами, причитаниями и мольбами. Однако суетливые глазки управляющего смотрели на всю эту людскую массу с полным безразличием, отыскивая в толпе свежие лица, дабы определить, чем можно у этих людей поживиться. Новички быстро поняли, что от них требуется. Один из них, показывая пример другим, торопливо подошел к служащему и сунул ему в руку мешочек с последней горсткой монет. Тот, вероятно, подумал, что этодрагоценности. С отвратительной хищной улыбочкой он взял мешочек и скрылся в двери за стойкой, пообещав разобраться и посмотреть, чем можно помочь… Но буквально через полминуты наглая физиономия вновь появилась в зале. Клерк, издевательски посмеиваясь, небрежно кинул деньги прямо в . лицо подавшему:

— Этих грошей не хватит, даже если тебя повезут в куче навоза вместо большого куска дерьма…

— Но у нас больше ничего нет, — умолял несчастный проситель. — Шаман-возница забрал последнее, когда увозил нас из умирающей деревни.

— В таком случае ты сдохнешь здесь, — кинул презрительно служащий, и глаза его злобно сузились.

— Но, господин управляющий…

— Пошел вон, вежмяк^[49].

— Прошу вас, — не унимался беженец, — господин управляющий…

Но господин управляющий уже разбирался с другими кандидатами. Один из них предложил переоформить на чиновника медицинский полис. Надо сказать, что подобный полис на Галере являлся признаком роскоши и стоил больших денег. Вероятно, отчаявшийся проситель перечислял на него деньги всю свою сознательную жизнь. Предложение явно заинтересовало клерка. Он с живостью обсуждал с претендентом на пассажирское место юридические нюансы передаточной надписи. Когда с переоформлением документа было покончено, управляющий пообещал счастливчику, что подсадит его на ближайший скотовоз, следующий на Большую Землю. В качестве чистильщика вагонов, так как у него есть заявка на такое рабочее место. Переселенец радостно пожимал клерку руку, предвкушая скорый отъезд из гиблого места.

После этого высокомерный служащий выслушал еще несколько просителей. Но при этом лишь брезгливо поморщился. Неожиданно взгляд чиновника остановился на Славяне и Катерине, державшей товарища за рукав, чтобы не потеряться в людской толчее. Управляющий с интересом разглядывал залепленную почерневшей слизью парочку, словно манекенов, выставленных в витрине магазина. Затем он медленно подошел к Славяну и презрительно бросил офицеру, как плевок.

— Слушай ты, вежмяк, я хочу твою бабу. Понял? Оставишь ее мне. Сам свалишь с ближайшим скотово-зом. Будешь выгребать за буренками дерьмо. Но зато попадешь на Большую Землю. Ясно? — И не дожидаясь ответа, клерк нагло потянулся к Катерине, словно хотел забрать принадлежавшую ему вещь, случайно оставленную в зале ожидания вокзала. Кровь ударила в лицо капитану. Оно стало чернее тучи. Славян шагнул вперед и загородил девушку. — Тебе же хуже, вонючка.

—Ты, козел, такой любвеобильный, — произнес капитан с ледяным спокойствием, и подонок инстинктивно почувствовал, как человек, стоящий перед ним, наливается дьявольской решимостью. Между тем Славян мастерски произвел еле уловимую манипуляцию правой рукой. В ладони сверкнуло лезвие. — Сейчас я тебя приласкаю, падла.

Катька схватила товарища за руку, осаживая, будто коня, вставшего на дыбы. Но Славян уже ничего не видел, кроме отвратительной рожи управляющего. Гнев унижения и обиды застилал ему глаза. Капитан принадлежал к когорте людей, которые никому не позволяют безнаказанно себя оскорблять.

— Вот тебе мой рождественский подарок. Держи… Нож мягко вошел в живот служащему по самую рукоять. Клерк недоверчиво вцепился в него, словно холодный металл действительно являлся ценным сувениром. Капитан не стал лишать управляющего врученного на память презента и оставил лезвие сидеть там, куда оно так гармонично вписалось. Славян раскрытой ладонью оттолкнул побледневшего клерка в лоб с ласковыми словами:

— Гуляй, мальчик.

Служащий отпрянул на шаг и удивленно поглядывал то на рукоятку, торчащую из живота, то на обидчика. Видимо, он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Славян решил помочь пострадавшему сориентироваться в окружающем пространстве. Для этого он нанес сопернику сильнейший удар ногой в пах, спокойно добавив:

— Я же сказал, мальчик, свободен.

Управляющий сложился пополам. Затем, проявив остатки целеустремленности, с трудом разогнулся. Неверной походкой он доковылял до стойки. Там нажал на кнопку тревоги. Взвыла сирена. Из боковой двери в зал ожидания через минуту ворвалось несколько охранников с лучеметами в руках. Один из них, по всей видимости, главный, подскочил к управляющему. Тот что-то прохрипел головорезу на ухо, кивком головы указал на Славяна и безжизненно рухнул на пол. Охранники по сигналу командира поспешили к Славяну. Но неожиданно на защиту капитана поднялся весь народ. Люди, доведенные безвыходным положением и произволом властей до отчаяния, готовы были придушить голыми руками ненавистных вооруженных молодчиков, как взбесившихся псов. В сторону Славяна, не сговариваясь, беспорядочной толпой устремился весь зал. Послышались возбужденные крики:

— Сволочи!

— Изверги!

— Сейчас за все ответите!..

Охрана, благоразумно не пуская лучеметы в ход, осторожно попятилась к выходу. Вокруг нее неумолимо сдвигалось людское кольцо. Задние напирали на передних. Так что те не могли бы остановиться, даже если бы захотели.

В это время на пороге появился директор вокзала. Высокий начальник уверенным жестом приказал вооруженной команде убираться прочь и спокойно обратился к толпе:

— Что здесь происходит? Кто желает рассказать? Люди, привыкшие к вероломству и всесилию властей, замерли в нерешительности. По тону голоса, четким жестам, выражению лица директора было видно, что этот человек умеет управлять неорганизованными массами. Вероятно, ему не раз приходилось участвовать в подобных сценах. К тому же руководитель государственного предприятия пользовался на Галере третьей степенью государственной защищенности. Это не какой-то там мелкий служащий, управляющий, клерк-исполнитель. Причинение ему физического вреда и Даже морального оскорбления приравнивалось к антигосударственной деятельности и могло повлечь за собой лишение всех гражданских прав и довольно жестокое наказание…

Неожиданно управляющий, распростертый на полу, попытался подняться навстречу боссу. Но дальше колен дело у него не пошло. Служащий указал рукой на Славяна и плаксиво пропищал:

— Вот этот попрошайка… этот попрошайка… Но силы быстро оставляли клерка. Губы застыли и не слушались. Речь превратилась в бессвязное, почти беззвучное бормотание. Рана явно оказалась смертельной. Внезапно на последнем издыхании управляющий отчетливо, с возмущением выговорил:

— Будто здесь благотворительное общество. Здесь не благотворительное общество, не благотворительное общество… — Он что-то еще неслышно просипел, схватился за рукоятку у себя на животе и, свернувшись калачиком, затих.

От толпы отделился незнакомец.

— Я — врач, — представился он. Медик быстро оглядел лежащего на полу. — Готов.

Директор ослепительно улыбнулся и громко сказал, вызвав одобрительный гул:

— Именно этого он и заслуживал, подонок. — Руководитель поднял обе руки вверх, жестом попросил толпу успокоиться. — Тихо, тихо. Сейчас разберемся. Пройдите на свои места. Граждане, не мешайте работать! Успокойтесь.

Люди покорно разбрелись по углам. Соблюдая тишину, они заинтересованно вслушивались в дальнейший разговор. Директор подошел к Славяну, посмотрел на него изучающе, как на неодушевленный предмет:

— Согласно пункту четвертому параграфа второго Инструкции об административных и уголовных правонарушениях на территории государственных вокзалов во время чрезвычайного положения, убийца государственного служащего обязан занять его место и продолжить выполнять его служебные обязанности. Главное — : интересы дела. В этом случае он освобождается от от— ветственности до тех пор, пока будет работать на госу-3 дарство на этой самой должности; теоретически — хоть до самой старости. В принципе, государство заинтересовано, чтобы в смутное время его должности занимали люди, способные постоять за себя и за свое рабочее место. В противном случае, в случае отказа, предписывается немедленно передать виновного военно-полевому суду, иначе говоря, просто расстрелять… Ну так как?

Катерина одобрительно кивнула Славяну. Тот неуверенно пожал плечами:

— Ну раз так. Я согласен. Что ж поделаешь?

— Хорошо, — деловито отрезал шеф. — Сейчас получишь дневное задание. Госпредприятие предоставит тебе койку для жилья и-патент на питание. Пройди к коменданту и оформись.

— Но у меня с собой еще супруга.

Катерина вздрогнула, недоверчиво посмотрела на товарища. Капитан еле заметно подмигнул ей и улыбнулся.

— Ну и что жена? — усмехнулся босс.

—Как?

— Как ты уже слышал, у нас не благотворительная контора.

—Но…

— Работай, зарабатывай своей жене жилье и питание.

— Господин директор…

— Это твои проблемы. Все!

— Но, сэр… — не сдавался Славян.

Директор пренебрежительно осмотрел с головы до ног Катерину:

— Ну хорошо. Мне нужен путевой осмотрщик. Предыдущий болван вчера загнулся.

— Как это произошло? — несмело вставила Катька.

— Уснул на рабочем месте, подонок. — Шеф ткнул пальцем в сторону гринчанки. — Только не говори потом, что шестнадцать часов смены — это очень тяжело и долго. Я не собираюсь ни с кем цацкаться во время езвычайного положения. Ясно?

—Да, сэр.

— Если увижу, что спишь на рабочем месте, пойдешь под трибунал за саботаж. Понятно? Девушка ошарашенно молчала.

— Если не понятно, ступай, занимай очередь за билетами.

Директор уже сделал пол-оборота, когда Катька торопливо ответила:

— Я все поняла, сэр.

(Голод — не тетка. Есть-то что-то надо, а обстановка на станции уже давно приближалась к гуманитарной катастрофе.)

— То-то. Коменданту скажешь, я тебя принял. — Босс безразлично махнул рукой и направился к выходу.

Через несколько минут начальник вернулся. Он небрежно вручил Славяну какой-то листок:

— Вот тебе дневное задание.

Капитан пробежался по листку глазами, и лицо его вытянулось:

— Сэр, но ведь здесь всего три места. А тут несколько сот человек. Есть маленькие дети, есть роженицы, есть кормильцы, от которых зависит жизнь целых семей…

— Что ты меня убеждаешь? — отрезал босс. — Если бы у меня имелось полторы тысячи билетов, то и ты ; здесь не нужен был бы. — Он поморщился и ехидно добавил: — А ты как думал? Хотел быть добреньким перед всеми? Давай, дели. Я посмотрю. Устанавливай очередность, выявляй остронуждающихся и не забывай про оплату. Бесплатных мест здесь нет. Ясно?

—Да, сэр.

Директор ткнул пальцем в колонку цифр налистке:

— Вот тарифы. Понятно?

—Да, сэр.

Как только разговор закончился, высокий начальник отошел в сторонку и решил понаблюдать за происходящим (как в цирке). К новому управляющему со всех концов тут же подступили изможденные и измученные бесплодным ожиданием пассажиры. К Славяну потянулись десятки рук с запросами, справками, предложениями, гарантиями, мольбами… Громче всех, как безумный, волком выл проситель, который только что переоформил свой медицинский полис на предыдущего управляющего. Он пытался доказать свое преимущественное право, но его никто не слушал. Люди обрушили на Славяна целый вал своих проблем и страданий:

— Господин управляющий, ребенок помирает. Нужна срочная медицинская помощь. Отправьте скорей…

— Господин управляющий, помогите, Христа ради…

— Господин управляющий, у меня безотлагательное дело государственной важности…

— Господин управляющий…

— Господин управляющий…

И т. д. и т. п. Разве можно разделить один спасательный круг на несколько сот утопающих? «О боже, — взмолился Славян. — Куда я попал?..»

В это время через толпу, расталкивая и расшвыривая всех руками, локтями и пинками, протиснулись трое головорезов в форме, с изящной «Стрекозой» на рукавах. Откуда они тут взялись, бог их знает. Однако молодчики и ничуть не скрывали свою принадлежность к мафиозному клану. Напротив, всячески ее подчеркивали. Самый наглый и крупный из них бросил Славяну:

— Эй ты, деревня, где здесь Джо?

— Ласты завернул ваш Джо, — спокойно отозвался новый управляющий. — Банкую сегодня я.

— А нам без разницы: что Джо, что захезанное дерьмом чучело.

Все трое издевательски рассмеялись. Главарь троиЦы хлопнул по стойке толстой пачкой банкнот:

— Три билета до Санкт-Плаценты на сегодня.

— Поворачивайся, болван, — с угрозой добавил другой головорез.

— Мы не собираемся торчать возле тебя до самого вечера, — процедил третий.

— Забирай свои паршивые деньги, ублюдок, — спокойно отозвался Славян.

Директор, смакуя сие бесплатное зрелище, самодовольно посмеивался в сторонке, как зритель в кино, сложив руки на груди. Накачанный бандит схватил капитана за грудки и приподнял над стойкой. Управляющий вопросительно скосил глаза на шефа и потянул руку к кнопке вызова охраны. Директор безразлично пожал плечами, будто говоря: «Да мне-то все равно… параграф второго…» Славян понял, что если здоровенный уголовник сейчас его прикончит, то просто займет его место, и тогда, кроме мафии, билетов здесь вообще никому не видать. Капитан напрягся, возбудил в себе внутреннюю энергию, как учили в закрытой школе боевых искусств, которую он когда-то посещал у себя на родине (и не без успеха). Вдруг тело Славяна превратилось в колюще-рубящую машину. Краткое мгновение вместило в себя несколько хлестких ударов. Двое из бандитов легли на пол с переломанными шеями. Но третий, уворачиваясь скорее случайно, чем преднамеренно, оглушил противника прикладом лучемета по голове. Капитан рухнул на пол. Тяжеловесный мафиози тут же навалился сверху и намертво придавил массивной коленкой левую руку с офицера. Славян знал хороший борцовский прием для данной позиции, но медлил, потому что боялся, что вывернется протез (а где его потом вставишь!). Неожиданно противник, сидевший сверху, безвольно обмяк. Это Катерина схватила стул и со всей силы огрела здоровяка по башке. Славян ловко вывернулся из-под ослабленного бандита и точным ударом поверг его наземь, сломав, как и друзьям, шею. Один из мафиози неприятно дергался в параличе. Капитан подхватил голову распластанного соседа и с силой стукнул ей по голове несчастного, как ядром. Оба умиротворенно затихли. Все это произошло буквально за секунду. Зал ахнул и непроизвольно отодвинулся от места драки на шаг.

Славян отряхнулся, благодарно пожал Катьке локоть, не спеша вплотную приблизился к начальнику вокзала и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Слушай, шеф, а в отношении директоров пункт четвертый параграфа второго тоже действует? Босс невольно поежился, суховато кашлянул:

— Нет. Статус директора подпадает под действие параграфа шестого. — Затем он взял себя в руки. — Я вижу, вы уже освоились со своей должностью. Прекрасно! Выполняйте дневное задание. Вечером доложите. Ваша задача — не допускать на вокзале беспорядков. За каждый прецедент на вас будет наложен штраф. В случае возникновения чрезвычайных ситуаций вы будете подвергнуты наказанию третьей степени.

— Что это такое?

— Изучайте Устав. Через два дня как раз заседание комиссии. Там и сдадите квалификационный экзамен. Предупреждаю, Устав нужно знать назубок.

— Я его и в глаза не видел, — возразил Славян.

— Я думаю, каких-то пятьсот страниц в вашем-то возрасте — вовсе не проблема.

После ухода начальника Славяна опять обступили просители. Ему предлагали взятки; готовы были переоформить на него имущество, движимое и недвижимое; закладывали жен, мужей, детей и т. д. и т. п.

Капитан в отчаянии схватился за голову. Теперь до него отчетливо дошел смысл древней сказки о драконе. Где ни один богатырь не мог уничтожить чудовище, потому что, убивая дракона, он взваливал на себя его власть и могущество и сам незаметно для себя превращался в дракона. Да, действительно, власть — жуткое испытание. Может быть, тот самый Джо, предшественник Славяна на этом посту, когда-то был вовсе не плохим малым…

Катерина, повинуясь приказанию директора вокзала, сразу после принятия на работу отправилась к коменданту. Там ей выдали спецодежду путевого обходчика: сапоги, фуфайку, традиционный сигнальный жилет оранжевого цвета, прозванный рабочими «желтком». Начальник смены провел с девушкой пятиминутный инструктаж, ознакомил под роспись с кодами сигнализации, препятствующей проникновению посторонних лиц в зону земляного полотна. Государственный служащий сухо изложил новой работнице приемы отключения высоковольтного охранного ограждения вдоль пути, чтобы она могла беспрепятственно двигаться по шпалам, не получив при этом электрический заряд, предназначенный потенциальным диверсантам, а не работникам Дороги. Надо сказать, что меры безопасности по охране пути в этом районе, исторически сочувствующем сепаратистам, были приняты задолго до объявления чрезвычайного положения.' Вдоль железки, как вокруг тюрьмы, протянули проволоку под напряжением и установили систему сигнализации. Получив от начальника смены напоследок словесные формулировки паролей, принятых в качестве опознания «свой — чужой» среди подразделений военизированной охраны в ближайшие сутки, Катька немедленно приступила к Выполнению служебного задания. Хорошо хоть участок ответственности ей достался поблизости от вокзала, непосредственно примыкающий к станции.

Славян в это время пытался объять необъятное, разбираясь с проблемами пассажиров. Капитан до сих пор так и не решил, кому из несчастных людей отдать предпочтение, хотя уже прошло, наверное, часа два с момента, как он взвалил на себя должность управляющего. Неожиданно Славян увидел в проеме двери Катерину, в ярком, еще не запачканном, «желтке». Гринчанка кивком головы подзывала товарища к себе. Управляющий оставил просителей у стойки, а сам немедленно двинулся к мнимой супруге. С удовольствием играя роль заботливого мужа, Славян нежно спросил:

— В чем дело, дорогая?

— Кончай свою благотворительность. Сматываемся — тихо прошептала Катерина.

Капитан подозрительно обшарил глазами окружающее пространство и со шпионской интонацией в голосе спросил:

— У тебя есть план?

—Да.

— Куда бежать-то? Кругом ВеЖиБолы. Не лучше ли здесь прозябать на продовольственном госпатенте. Может, до поселка Болота и не доберутся…

— Не раскисай, партнер, кончай хандрить, — подбодрила Катерина. — Я тут кое-что нашла поблизости.

— Ты хочешь сказать, мы попадем на Большую Землю? — с надеждой прошептал Славян.

— Конечно, — вполголоса ответила девушка и добавила: — Если только ты не будешь мешкать.

Естественно, бравый капитан подшучивал насчет продовольственного пайка. «Перекати-поле» по характеру, он с радостью принял предложение Катерины. Признаться, ему уже осточертело изображать из себя благодетеля перед несчастными просителями. Навязчивая мысль, которая преследовала бывалого офицера весь день, звучала примерно так: «Почему бы мне самому не воспользоваться этими билетами?» Но, к сожалению, официальный путь для него был закрыт. В поезде его с Катериной сразу выловили б, как зайцев.

— Пошли, — шепнул очаровательной спутнице Славян.

— Надень фуфайку и «желток», — посоветовала финчанка. — В спецодежде путевая охрана не обратит на тебя внимания.

Управляющий быстро сбегал к коменданту и через пару минут вернулся в образе обходчика.

— Что ты ему сказал? — поинтересовалась Катька.

— Сказал, хочу посмотреть, где работает жена. Естественное желание, не правда ли, милая?

— Для чрезвычайного положения — не совсем.

— Комендант, наверное, тоже так подумал.

— Как?

— Пришлось сломать ему щею.

— А без жертв нельзя?

— Что ж, мне с ним целоваться, что ли, если он упертый, как бык?

— Костолом…

— Ладно, пошли. Скоро его обнаружат.

— Пошли уж, — недовольно буркнула Катерина. «Супруги» беспрепятственно проследовали сквозь посты на железнодорожное полотно. Катька подвела спутника к металлическому ящику с инструментом. Здесь она указала рукой на тяжеленную кувалду:

— Возьми вот это.

—Зачем?

— Нам понадобится..

— Как скажешь, — повиновался Славян. Капитан нехотя взвалил на плечо массивную болванку, и «обходчики» быстро двинулись вдоль путей. Миновав горловину станции, путники оказались над прямоугольной водопропускной трубой довольно внушительных размеров. Отверстие ее имело метра два в высоту и приблизительно столько же в ширину. Вероятно, столь мощное сечение рассчитывалось на бурный весенний паводок. Но сейчас там было почти сухо. В этом месте Катерина уверенно спустилась с земляного полотна вниз. Славян безропотно последовал за ней. Они вступили в сырой проем железобетонного водопрoпускного сооружения. Катька прошла несколько шап вперед. Под ногами отвратительно чавкала грязная Жижа. Девушка заговорщически прильнула ухом к влажной стене, будто прислушивалась. Затем она вернулась метра на два назад, где повторила то же самое.

—Вот здесь, — уверенно сказала гринчанка. — Давай.

— Что «давай»?

— Долби стену. Кувалда у тебя для чего?

— А-а…

Капитан приник головой к сырой поверхности, немного постоял, но ничего не почувствовал:

— Точно, здесь?

— Точно, точно… не тяни резину… Славян размял затекшее под железякой плечо, пару паз сжал и разжал протез, поплевал на ладони:

— У-ух-х!

После нескольких богатырских ударов вспотевший молотобоец недоверчиво спросил:

— Ты не ошиблась?

— Нет. — Катерина указала рукой на веер трещин, расходящихся по стене от места ударов. — Видишь? Славян согласился:

— Н-да…

— Давай, давай, не останавливайся., — поторопила девушка. — Отдыхать будешь потом. Скоро сюда сбежится вся охрана.

— Это почему?

— Ну, ты же не поладил с комендантом.

— Дался тебе этот комендант.

— Не отвлекайся, Славян, не отвлекайся.

После серии удачных попаданий большой кусок стены (видимо, искусно замаскированная панель) с грохотом рухнул вовнутрь широкого тайника. Подождав, пока немного осядет пыль, спутники заглянули в провал. Сердце у Катьки обомлело. Из черноты на беглецов немигающими глазами смотрел кросдион. В голову гринчанке яркой вспышкой ударили жуткие ночи-хинские воспоминания: отвратительное чмоканье ночного вампира и загадочный ритм, любимый темным танцором «Раз-два-три, раз-два; Раз-два-три, ГОП!»

По телу девушки с головы до пят незримой волной пРобежала легкая судорога…

Глава 15

…Иван осторожно пробирался по подземному тоннелю к засеченному командному пункту. И все же вопрос о том, почему в новом городе кругом установлено устаревшее оружие, не давал ему покоя.

Киберчтец остановился и сконцентрировал внимание в технополе. В первую очередь он обратился к инфомассивам родного Галбеза. Но там найти исчерпывающего ответа не удалось. Тогда инфохомос подсоединился к сетям Тарантула и постарался вычленить из моря разнообразной информации сведения об МХ-747. Вскоре Иван догадался, в какой аттракцион невольно угодил. И лишь после этого парень двинулся дальше. Из перехваченных сообщений Ванька сделал вывод, что впереди находится опорный пункт Тарантула.

Как только Киберчтец миновал первую камеру слежения, то сразу обнаружил, что за ним наблюдают. Дальше он, естественно, не пошел. Инфохомос путем видеомонтажа смикшировал в технополе свое изображение и передал его на другие камеры слежения, чтобы выяснить, как его встретят на КП. Как мы уже знаем, прием нельзя было назвать теплым. Вернее, он оказался в буквальном смысле горячим, замешанным на ог-: ненных дугах лучеметов и молниях импульсных пистолетов…

…После пышного салюта в свою честь кибердвойник гринчанина вошел в систему громкоговорящей связи подземного бункера и вступил в переговоры с офицером, руководившим персоналом командного пункта. Прежде всего Иван сообщил, что он — Стрельцов, и попросил командира ознакомиться через мобильную информационную систему с приказом Тарантула, в котором предписывалось оказывать ему всяческое содействие. Кстати, в приложении к приказу были представлены отпечатки пальцев Ивана. Интересно, где их добыл Тарантул? Вероятно, его хакерам удалось вскрыть базу данных Бюро Галактической Безопасности. Киберчтец мельком успел подумать, что на досуге надо еще раз проверить защитные системы информационной сети Галбеза. Иван убедил офицера, что, имея данные дактилоскопии, можно без труда провести опознание через компьютерный терминал. Командир вроде бы согласился, но с недоверием несколько раз переспросил, почему у Стрельцова в руках живой пиндальбок.

— Этот червихвост, можно сказать, военнопленный, — ответил гринчанин. — Его необходимо допросить, чтобы выяснить, кто их сюда доставляет. Я сам видел, как неизвестный вертолет опустил на крышу высотного здания целый контейнер страхобоев. Контейнер мне удалось уничтожить. — Ванька немного замялся. — Правда, некоторым особям все же удалось ускользнуть.

— Как можно допрашивать пиндальбоков? Ведь они не разговаривают, — недоверчиво отозвался офицер.

— Но между собой они как-то ж общаются, не правда ли?

— Наверное.

— Это хорошо видно по их скоординированным действиям. Они совсем не похожи на стадо баранов. Не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил командир.

— Надо исходить из того, что мир — познаваем, — пояснил Стрельцов. — Ведь научились же ученые дешифровать ультразвуковые сигналы дельфинов. Почему же не сделать то же самое в отношении пиндальбоков?

— И вы этим занимаетесь?

— Да. На этом, в общем, и строится мое сотрудничество с Тарантулом. Червихвосты представляют для с реальную угрозу…

— Поэтому любого их врага можно смело считать нашим союзником:.. — продолжил мысль руководитель командного пункта.

— Вот именно, — согласился Иван. — Так что открывайте, дружище.

— Добро пожаловать, — пригласил офицер. Стрельцов не спеша вошел внутрь бункера. Но находился там под прицелами гиперов до тех пор, пока не прошел процедуру опознания по дактилоскопическим данным на компьютерном терминале. К счастью, все закончилось хорошо. То есть в приказе Тарантула были действительно запечатлены отпечатки пальцев Ивана. Сомневаться в этом более не приходилось.

Когда с идентификацией было покончено, офицер уже более свойским, приятельским тоном .пригласил гринчанина к себе в кабинет.

— Слушай, а как ты его держишь голыми руками? — удивился командир, показывая пальцем на пин-дальбока. — Ведь у них же сильный контактный гипноз. Говорят, с ума можно сойти… Его же только в стеклянном контейнере можно содержать, типа аквариума, но без воды…

— Да? — притворился Иван. — А я и не заметил. Собеседник заинтересованно потянулся рукой к беленькому червихвосту, который мурлыкал у парня на руках, словно котенок. Гринчанин резко одернул любопытного командира:

— Осторожно! Он однолюб. Привык только ко мне. Ужалит — мало не покажется!

Офицер вздрогнул, будто опомнился. Действительно, с чего это ему вдруг вздумалось гладить страхобоя? Что ни говори, человек на чужих ошибках не учится. Все ему, неразумному, хочется попробовать самому…

Военный предложил гостю перекусить. Ванька с удовольствием согласился. Вскоре за скромным армейским обедом они разговорились, словно старые друзья. Офицера звали Дэвидом. Это имя нравилось гринчанину. Когда-то у него был радушный сосед, которого тоже звали Дэвидом. Добрые воспоминания вызвали приятные ассоциации. Стрельцов объяснил своему новому знакомому, что ему нужно срочно попасть на Ночиху, и спросил, где здесь можно найти тахиотамбур. На что Дэвид добродушно рассмеялся:

— Сразу видно, что человек прибыл из миров Лиги. Тахиотамбур ему подавай… Да ты что, Ваня? Здесь его и в помине не было. Вернее, был когда-то, при колонистах Первой Волны. Но с уходом Лиги все тамбуры сразу же законсервировали. А может, и совсем демонтировали, переместили в более перспективные миры. С виду не определишь.

— А как же ты сюда попал? — удивился Иван.

— Как, как. Естественно, через рулетку.

— И что, крейсеры-ракетоносцы с клиентами-толстосумами тоже через рулетку? — не поверил Стрельцов. Точнее, он-то поверил, но возглас удивления вырвался непроизвольно.

— Конечно, — рассмеялся Дэвид. —Что ж, ты думаешь, они «пилили» сюда через космическое пространство за сотни световых лет на этих самых крейсерах?

— Да ну, нет, Конечно, — стушевался Иван и смущенно прибавил: —Однако, вертушечки у вас, скажу я тебе.

— Да ты не пугайся. Обычная рулетка, безусловно, крейсер не потянет. Транспортный-то «дырокол» такого масштаба тут всего один. И тот может работать, пожалуй, раз в месяц, а то и в два. Не более того. Пока на одном из ближайших биолокаторов ведутся профилактические работы. Только в это время «дырокол» перенастраивает вектор локатора на свое направление… . Тут, понимаешь, дело случая. Да и зачем гонять туда-адда сам крейсер? Его один раз закинули, и хорош. А там меняй себе экипаж да пассажиров. Больше ничего не нужно. — Командир для наглядности развел руками.

Для законопослушных граждан, которые ни разу не пользовались подпольными входами в галактический тахиоканал, стоит пояснить, что такое рулетка, вернее, звездная рулетка, если быть точным. Рулетка или вертушка — это сеть нелегальных научно-технических заведений, фактически выполняющих роль тахиотамбу-ров. Их можно сравнить с прилипчивыми паразитами на теле космического транспортного канала. Аппаратура рулетки настраивает свой тахиоприемник на вектор ближайшей станции биолокации или дрейфующего нейросинтезатора, нащупывает специальными сканерами, можно сказать, вычисляет там свободный регистр и подгоняет свой тахиолуч под его параметры. В момент совпадения параметров возникает резонанс, и луч проникает в тахиоканал. А с лучом, естественно, и клиент, т. е. пассажир, уплативший за незаконное путешествие причитающуюся сумму жокею-лучевику. Вместо пассажира может быть, в принципе, и контрабандный груз. Разумеется, такое оборудование стоит бешеных денег. Но игра в конечном итоге стоит свеч; расходы покрываются доходами.

У звездной рулетки своя обширная специфическая клиентура, несмотря на то, что цены здесь даже несколько выше, чем на официальных тахиотамбурах. В залах ожидания вертушек, замаскированных, как правило, под обыкновенные бары (отключил луч — и вот тебе питейное заведение), всегда слоняются различные галактические бездельники; нелегалы, не имеющие надлежащих документов для официальных путешествий, либо имеющие нелады с законом; а также лица, желающие при перемещениях в другие миры сохранить инкогнито. Например, чтобы не заинтересовать налоговые службы подобным вопросом: «А откуда у вас, милейший, столько денег, чтобы свободно колесить по галактике, а? Может быть, у вас есть незадекларированные доходы? Давайте разберемся!..» Конечно, рулетка работает медленно, совсем не с такой бесперебойностью, как официальные тахиотамбуры. Сложнейщему оборудованию постоянно приходится подбирать коды биолокаторов и нейросинтезаторов, которые меняются через каждые шестьсот минут, переключаться с одного регистра на другой в поисках свободного; короче терпеливо подстраиваться под работу навигационных систем канала и, лишь улучив момент, втиснуть туда своего клиента. Это как испечь свой блин на чужой сковородке, пока повар-хозяин на минутку отвернется. Особенно сложно вклиниться в канал так называемому «дыроколу», т. е. транспортной вертушке.

Почему же власти не прикрывают рулетки, которые, в принципе, можно элементарно вычислить по пиратскому лучу? Нет, иногда в назидательных целях прикрывают наиболее обнаглевшие заведения, через которые активизируется контрабанда оружия или прочих опасных грузов. Но это скорее единичные явления, носящие предупредительно-показательный характер. А дело, вероятно, в том, что нелегальный галактический транспорт обслуживает миллионы людей, занимающихся мелким бизнесом в тех мирах, с которыми межзвездные объединения не имеют официальных отношений. Эти люди самостоятельно, на свой страх и риск налаживают деловые связи с «бесперспективными» планетами. И они худо-бедно себя кормят. Обруби сейчас подпольный транспорт, они придут со своими проблемами к Правительству: «Здравствуйте, дайте нам, пожалуйста, рабочие места!» А где ж их взять-то в таком количестве?.. За счет новых безработных однозначно поднимется уровень преступности. Возможны бунты, акции неповиновения и т. д. и т. п. А так… ну подумаешь, кое-кто занимается мелкой контрабандой. Ну и пожалуйста. Устоям государства это не грозит. Кстати, есть мнение, что все жокеи-лучевики сотрудничают со спецслужбами, в частности с Бюро Галактической Безопасности. Более того, многие рулетки, по ухам, созданы и функционируют на деньги Галбеза, Дабы контролировать все же незаконные транспортные потоки. А почему бы и нет? Вполне возможно. Из двух зол всегда логичней выбрать меньшее. Если нежелательное явление не удается искоренить без тяжких последствий, лучше им скрытно управлять из-за занавеса, словно куклами в театре. Может быть, и так. Кибер-чтец, в принципе, не проверял. Да и зачем это ему нужно? Но сейчас он решил проверить. Настырный кибер-двойник взвился в технополе, где оперативно разыскал необходимые инфомассивы и… О! Даже Стрельцов (будучи полковником секретной службы БГБ) удивился! Занятно!..

— Рулетка так рулетка, — констатировал свой небогатый выбор Иван. — Как туда попасть и что для этого нужно?

Дэвид, размышляя, почесал затылок:

— Попасть-то, может быть, не так уж и сложно. Но там надо платить. Бесплатно переправлять тебя не возьмется ни один жокей.

— Даже по приказу Тарантула?

— Рулетка — общегалактическая структура. Благодаря ей во многом Тарантул и процветает. Он не станет оказывать на лучевиков прямое давление. Иначе они могут бойкотировать его заказы. Здесь принцип простой: «Плати — и катись, куда хочешь».

Стрельцов растерянно похлопал себя по карманам: — Ну надо же, вляпался. Ни копейки…

— Да ты не расстраивайся, Вань. Выход-то всегда можно найти. — И офицер кивнул на урчащего червихвоста, который мирно пристроился у молодого человека на коленях. — Ты знаешь, что за живого пиндальбока на динозаврьем рынке Ин-Дука можно выручить огромные деньги? По крайней мере, годик-другой после удачной сделки будешь жить не только безбедно, но и припеваючи.

— Не может быть, — удивился гринчанин.

— Я, — офицер выразительно постучал себя ладонью в грудь, — тебе говорю, Ваня. Сто процентов.

— А как же насчет разрешений, лицензий?

— Чудак ты, парень, — рассмеялся Дэвид, который, по-видимому, был докой в этих вопросах. — Ты сам-то собственной персоной хоть раз посещал Ин-Дук?

— Нет, — признался Стрельцов.

— А как ты думаешь, почему всегалактический рынок динозавров закрепился именно там? Ведь в том мире ящеры не обитают.

— Не знаю.

— Ну вот, видишь, — с удовлетворением отметил командир. — А я тебе скажу, что все дело как раз в бумагах. Там можно купить любую лицензию. Причем не подделку, а настоящую официальную версию.

— Прямо любую? — Видно было, что Иван все же сомневается. — Насколько я знаю, на большинство динозавров не разрешают охотиться ни за какие деньги. Я сам в этом году был в отпуске на Ночихе. И знаешь, чтоб туда попасть, пришлось изрядно попотеть.

Дэвид опять постучал себя в грудь:

— Я тебе говорю, Ваня. Какие разрешения? Какая охота? Подходишь, к примеру, к продавцу. Шикарней-шие бивни. Спрашиваешь, что, как. Он тебе справочку:

«Сняты с мертвого ящера». Ясно, ведь не пропадать добру.

— И что, проходит?

— Еще бы.

— Я имею в виду на таможне…

— А где же еще? Справочка-то прилагается к товару как раз для таможни. Все честь по чести.

— А если несколько бивней?

— Хоть сколько.

— А кроме бивней?

— Да что хочешь… Идешь к другому барыге. Скажем, чудесный панцирь. Справочка: «Обнаружен на месте естественной гибели гиганта…».

Киберчтец вспомнил трицератопса, в образе которого ему пришлось побывать.

— А рога можно купить, большие, полутораметровые?

— Да пожалуйста. Хоть с головой в придачу. Опять же официальное подтверждение: «Найдена в болоте, вблизи природного могильника…»

— Как же так? — Стрельцов искренне возмутился наглым беззаконием, царившим в далеком мире.

— Да ты и без меня знаешь, Ваня, — пояснил офицер. — Раньше, я слышал, пропагандировался лозунг:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Но он что-то не сработал. А вот лозунг: «Коррумпированные чиновники всех миров, объединяйтесь!» работает четко и безотказно. Хотя его никто не провозглашал…

— Попросту говоря, ты — мне, я — тебе, — вставил гринчанин.

— Вот именно. Ты был когда-нибудь в центральных областях галактики? — спросил командир.

— Что, возле самого балджа?^[50]

— Ну что ты? Там же, говорят, сильные гравитационные вихри. Не знаю: правда, неправда. Я имею в виду среднее предбалджье.

— Нет, не пришлось.

— Там такая плотность звезд, Ваня, не поймешь, когда светлей, днем или ночью. На небе сотни светил, превосходящих по яркости земную Луну. Все утыкано. Читать — запросто, без всяких фонарей. Просто днем излучение горячей; в нем инфракрасного спектра больше. Зато ночью сияние завораживающее, невыразимо чистое, прекрасное, ровное. Миллионы звезд… Представляешь?..

— Миллиарды, — поправил Стрельцов.

— Я вот все думаю, — продолжил Дэвид, — и как к эти коррумпированные чиновники находят друг друга в этом многообразии? А ведь находят же. У них деловые контакты по всей галактике: от центра к окраинам спирали… и обратно…

— Что ты имеешь в виду? — не понял Стрельцов.

— Мы ж про Ин-Дук толкуем. Я ж тебе говорю, там даже можно купить ночихинское разрешение на отстрел конкретного динозавра. Хотя на самой Ночихе тебе это не удастся.

— А почему?

— Потому что зачем рисковать чиновнику на Ночихе? Он же не знает, кто ты такой. Может, ты сотрудник спецслужбы по борьбе с коррупцией, правда?

— Может быть, — подтвердил Иван.

— Поэтому он оптом «скидывает» соответствующие документу давнему проверенному партнеру. А тот уже распространяет их на Ин-Дуке дальше, по цепочке. Я думаю, и ночихинская верхушка с этого имеет свою Долю. Хотя нельзя сказать, что они поощряют сам браконьерский бизнес. Нет, они продают только бумаги. И думают, мол, пусть глупцы потешатся документиками, а ящеров-то им все равно не видать, как своих ушей. Ты же сам говорил, что попасть на Ночиху очень сложно.

— Это точно, — подтвердил'Стрельцов.

— Но все же они глубоко заблуждаются, — продолжил Дэвид. — Под каждую такую справочку, лицензию, разрешение потом подкладывается реальный раритет, добытый браконьерами на Ночихе.

— Ты думаешь?

— Когда смотришь на ширь Ин-Дукского рынка со стороны, на раскинувшееся великолепие товара, то складывается впечатление, будто на бедной Ночихе пронесся чудовищный смерч и завалил на своем пути, наверное, добрую тысячу обитателей экзотической пла-меты; либо на динозавров напала страшная эпидемия, и они все вымерли, как мамонты. А их останки перенесли в качестве выставочных экземпляров на рынок Ин-Дука.

— Зато в голопередачах часто показывают доблестных рейнджеров,—вставил Иван.

— Да, — поддержал командир, — таких здоровых, улыбающихся парней…

— Которые схватили очередную группу непрошеных гостей, — продолжил Стрельцов, — задержали крупную партию контрабанды.

— Но, как видно, полностью пресечь браконьерский бизнес им никогда не удастся, — подытожил Дэвид.

— Но на Ночихе утверждают, что в Ин-Дуке продают подделки.

— Что ж, есть и подделки. Но опытного коллекционера с большими деньгами не обманешь. «Денежных мешков» сопровождают сонмы экспертов. Какой уж там подлог?

— Откуда ты все это знаешь? — поинтересовался гринчанин.

— Да уж не понаслышке. Чем только не пришлось зарабатывать на жизнь.

— Что, и динозавров сам отстреливал?

— Динозавров не пришлось, слава богу. Охранял в поездке по Ин-Дуку одного ценителя-коллекционера, миллионера.

— Понятно, — кивнул Иван. — Слушай, Дэвид, а как его кормить?

— Кого? — Пиндальбока.

— Литр сухого виноградного вина в сутки — и больше ничего не надо.

—Губа не дура…

— Не говори.

— А на спирте они «не работают»?

— Нет, что ты, — замотал головой офицер. — Спирт для них вообще вреден. Своими железами червихвосты тут же его выделяют из вина и испаряют в атмосферу. В самом напитке они используют аминокислоты, эфиры, растительные масла, фруктовый сахар, влагу и т. д. Все это быстро и эффективно всасывается и усваивается. Ведь пиндальбоки на восемьдесят процентов состоят из мозга. Так что развитой пищеварительной системы у них, естественно, нет.

— И сколько его можно так потчевать? — уточнил молодой человек.

— На чистом вине месяца два-три вполне протянет. А затем ему все равно хотя бы на короткий срок нужен «подвой», т. е. «донор», на которого можно было бы «привиться».

— А зачем их покупают на рынке? — удивился Стрельцов. — Какой с них толк?

— Разное говорят, — пожал плечами офицер. — Я слышал, в мафиозных кланах на «съедение» пиндаль-бокам отдают предателей и провинившихся исполнителей. Этакая изощренная показательная казнь. Представляешь, страхобой выгрызает все мозги у бедолаги, а образовавшегося придурковатого «гибрида» с синюшной, как у утопленника, башкой затем до смерти содержат в клетке и показывают в качестве устрашения и назидания остальным членам банды…

— Живое напоминание, — присвистнул Иван, — чтоб другим неповадно было.

— Да! По слухам, в Эль-Круизе такая клетка установлена даже посредине крупного .казино, где все видят своими глазами, чем заканчивают «стукачи».

— А самих-то пиндальбоков, наверное, такая казнь вполне устраивает? — ухмыльнулся гринчанин.

— Да уж, надо полагать. Им-то какая разница, на —кого «прививаться»?

Иван с удвоенной нежностью и умилением, словно билет в счастливое будущее, поглаживал червихвоста с видом скаредного купца, который ощупывает туго набитый кошелек.

— Будто в воду глядел. Так и знал, пригодится гаденыш. — Молодой человек озабоченно обратился к офицеру: — А пока я доберусь до рулетки, он у меня не сдохнет без вина-то?

Дэвид опять в задумчивости почесал затылок:

— Не знаю, доберешься ты с ним или нет. Страхобои, как назло, не выносят перегрузок.

Стрельцов удивленно вытянулся. Похоже, командир припас для своего гостя еще немало сюрпризов.

— При чем тут перегрузки? — спросил гринчанин. — Что, мне с ним фигуры высшего пилотажа выделывать, что ли?

— Ты, прям, ясновидящий почти что… На той неделе потрошители получили подкрепление. Наши на орбите прошляпили их транспорт. Мои гиперы выбили наемников на другой берег реки. Но они, отступая, взорвали мост…

— Что, нельзя восстановить?

— Бесполезно! Рядом находились цистерны с космическим горючим. Все разнесло вдрызг!

— А вплавь?

— Вода кишит ядовитыми тварями…

— Рулетка на том берегу?

— Да.

— До реки далеко?

— Километра три.

— Неужели ФААУУ-2? — изумился Стрельцов.

— Точно. У нас на берегустоит целая батарея.

— Слушай. Мне говорили, что бойцы Тарантула используют для катапультирования кассетные ракеты. Но я думал, это так, сказочка, красивое преувеличение воинских доблестей возможного противника…

— Ну почему же преувеличение? ФААУУ-2 — нормальный транспорт. Я сам пару раз уносил на нем ноги.

— А как им управлять?

— Никак. Снаряд перелетает через реку. А там автoмагически выстреливается парашют. Пассажир приземляется, как правило, без сознания.

— Что, большие перегрузки?

— В общем-то, не очень. Автоматика пытается, не выпустить их за три-четыре g.

Иван знал по опыту, что военные склонны преуменьшать опасность. Теперь уже ему пришлось рас-строенно почесать за ухом:

— Порядочно!..

— Дело не в этом. Здесь действует комплексный стартовый шок. К этому нельзя ни привыкнуть, ни приготовиться. Человек просто отключается.

— Со страху?

— Можно сказать, да.

— А у наемников есть противоракеты? — осенило гринчанина.

— Может, и сеть. Но они ими не пользуются.

— Почему?

— Зачем? Наемник — прежде всего мародер. Человек приземля-ется без сознания. Его тут же берут в плен… Пленного можно на что-нибудь обменять; я уж не говорю о том, что перед этим элементарно ограбить.

— То есть вывернуть карманы?

— Конечно, люди-то переправляются туда, в основном, из-за рулетки. А рулетка стоит денег.

— Но гиперы-то, наверное, не отключаются? — предположил Стрельцов.

— А ты откуда знаешь? — улыбнулся Дэвид.

— Можно догадаться. Они-то ребята железные.

— Ты прав. Гиперам — по фигу. Они приземляются, лучеметы наперевес — и в бой! С места в карьер…

Иван с надеждой посмотрел прямо в глаза напарникy. Офицер живо среагировал:

— Пожалуй, да. Я дам тебе в охрану одного из моих Молодчиков. Он переправится первым и подготовит ебе встречу. Надо же как-то выполнять приказ самого антула о содействии господам Стрельцовым.

Обрадованный Ванька горячо пожал Дэвиду руку. Тот в ответ сдержанно улыбнулся:

— Но после этого сразу отправишь его назад, ко мне.

— Нет вопросов.

— Однако, что делать с деньгами, мы так и не решили, — неуверенно произнес офицер. Видно было, что у него есть на этот счет какая-то задумка, но он почему-то не решается ее высказать в открытую.

Иван поразмыслил и догадался:

— Дэвид, ты говорил, что за живого пиндальбока можно выручить чуть ли не целое состояние.

— Так то ж в Ин-Дуке, — начал торговаться собеседник. В его голосе чувствовался азарт опытного рыночного пройдохи.

— Слушай, будь другом, купи хоть за полцены.

— Да куда я с ним? — сбивал стоимость покупки командир. — Ты прикинь, ему вина нужна целая цистерна. А где его тут взять? Я бы с удовольствием, но…

— Сколько по тарифам рулетки тянет переброска на Ночиху?

— Если в рубдолах, я думаю, тысяч пять…

— Хорошо, — парировал Иван. — Пять тысяч, Дэвид. По рукам? Командир замялся:

— Да у меня и аквариума пока нет. Сейчас вот придется искать…

Стрельцов явно не родился умелым торгашом. Ему не хотелось растягивать все необходимые условности. Парня охватило нетерпение:

— Ну, Дэвид. Что делать? Выручай, партнер, выручай. Сочтемся когда-нибудь. Не тяни, дружище.

Офицер с видимым неудовольствием нехотя согласился:

— Ладно, Ваня, я тебя понимаю. Согласен, пять тысяч. Но… только из уважения к тебе и приказу Тарантула.

Ванька обрадованно рассмеялся:

—Спасибо, друг. Забирай «котенка».

— Э-э… э-э… «Забирай»! Ты сам положи. Сейчас я пошлю кого-нибудь за аквариумом.

Минут через пять появился прозрачный стеклянный куб с крышкой, как по заказу. Наверху по периметру были просверлены отверстия для вентиляции. Все-таки военные — люди запасливые, что ни говори. Стрельцов аккуратно опустил в ящик своего питомца и захлопнул защелку. Пиндальбок на прощание пару раз что-то тоскливо пискнул в технополе, как маленький щенок, неожиданно оторванный от суки. У Ваньки даже сердце жалостливо екнуло. Все-таки человек быстро привязывается к братьям своим меньшим, какими бы злобными монстрами они ни были от рождения.

Дэвид предложил Ивану переночевать в бункере, отдохнуть, набраться сил, а уж завтра двинуться в путь. Гринчанин с готовностью согласился. Парень действительно устал от непрерывного каскада приключений, преследующих его с самой Ночихи.

Командир представил Стрельцову его будущего напарника — гипера со странным именем Титул. Титул с готовностью выполнил бы любой приказ своего хозяина. Но, как показалось Ивану, верзила все же немного расстроился, что его отрывают от дружного коллектива. Ванька попытался выправить положение и установить тесный психологический контакт со своим партнером. Вскоре это ему удалось. Но прежде Киберчтец «перевернул» в технополе электронный архив БГБ в части, касающейся приемов общения с гиперами. Действуя рекомендуемыми, строго научными методами, Стрельцов исподволь привел Титула в состояние рассеянности и незаметно подкорректировал кодовую фразу, которая первоначально выглядела так: «Карабинеры, браконьеры, мародеры, бультерьеры». Частичное изменение словесного ключа, если оно выполнено по всем правилам, — не только допустимый, но еще и эффективный трюк манипулирования гипером. Иван заменил слово «бультерьеры» на «гренадеры», и новая фраза: «Карабинеры, браконьеры, мародеры, гренадеры» быстро врезалась в сознание Титула. Довольный гипер, расхаживая по всему командному пункту, с энтузиазмом нашептывал складную обновленную строчку себе под нос. В результате партнер гринчанина стал относиться к прежнему шефу — Дэвиду — и своим собратьям несколько прохладно, а за истинного владельца почитал только Стрельцова. Одним словом, Ванька быстро приручил Титула, как послушного бычка. А в работе с гиперами это очень важно. Теперь можно было не сомневаться, что напарник костьми ляжет за своего нового хозяина…

Иван очнулся на том берегу в широкой воронке, оставленной взрывом, оттого, что его кто-то тряс. Парень замотал головой туда-сюда и сел. Первое, что он уви-дел, — это улыбающуюся физиономию Титула. Гипер заботливо спрашивал:

— Ваня, ты в порядке? — Вместо «Ваня» у него почему-то получалось «Вана». — Как ты, Вана?

Стрельцов благодарно потрепал партнера по плечу:

— Все хорошо, Титул. Не беспокойся. Гринчанин огляделся по сторонам. Вокруг воронки он насчитал семь поверженных наемников. Напарник объяснил:

— Они думали, я без сознания. А я специально не шевелюсь, молчу. Когда подошли поближе, — жахнул всех разом из лучемета. Шакалы… Привыкли сонных брать тепленькими…

Иван поморщился от вида мертвецов (шагу без них не ступить!!!), но все же гипера похвалил:

— Ты молодец. Титул. Сделал все как надо. На войне как на войне.

Верзила зарделся от счастья. Гринчанин с интересом всмотрелся в противоположную от воды сторону. Ближайшая панорама представляла из себя величественные развалины. Вероятно, на этом берегу восстановительные работы пока не велись.

— Вставай, Вана, быстрей. Нас ждет пятикилометровый марш-бросок.

— Это почему? — удивился Стрельцов.

Гипер сначала посмотрел на часы, а затем ткнул пальцем в небо:

— Дэвид специально направил сюда крейсер. Через семь минут начнется интенсивная бомбардировка, и тогда браконьерам будет не до нас.

Ванька тоже непроизвольно взглянул вверх и увидел смутно проступающее сквозь белесое облачко брюхо тяжелого орбитального ракетоносца. Угрожающее зрелище мгновенно поставило молодого человека на ноги. Он вскочил как ошпаренный:

— Где браконьеры?

— В развалинах.

— А рулетка?

— За развалинами.

— Куда бежим?

— Вокруг развалин.

— Поехали!

Титул, показывая дорогу, устремился вперед вдоль невысокого обрывистого берега, прячась за песчаным уступом от противника. Иван, стараясь не отставать, за ним. Через несколько минут далеко за спиной разорвалась первая бомба — крейсер приступил к обработке территории. Беглецы остановились и оглянулись назад. Основной удар ракетоносец обрушил на развалины. Там сейчас стояла сплошная втена дыма, пыли, каменной крошки. Казалось, разрушенные ранее дома поднялись на дыбы. Действительно, наемникам (если они еще там остались) сейчас было не до перебежчиков. Гринчанин поторопил Титула:

— Поехали, поехали!

…Минут через двадцать ускоренного бега напарники остановились перевести дыхание. Иван спросил:

— Лесовики не охраняют вертушку?

— Думаю, нет.

— Почему?

— Вокруг рулетки двухкилометровая нейтральная зона. Ее обычно соблюдают все кланы. Перемещаться-то нужно всем. Если лучевикам или пассажирам, приносящим им доход, будет угрожать непосредственная опасность, жокеи закроют данное направление — и все. Разбирайтесь сами, как хотите, до скончания века.

— Понятно.

Гипер указал пальцем на стоящее вдалеке одинокое, чудом уцелевшее здание:

— Видишь сохранившийся двухэтажный особнячок?

— Да.

— Его специально не бомбили. Там рулетка. Стрельцов благодарно обнял здоровенного проводника, уткнувшись лицом ему в живот:

— Спасибо тебе, Титул. А ты как будешь добираться назад?

— Пройду вверх по реке. Там у лесовиков-строителей на этом берегу когда-то стояла лодочная станция. Попробую захватить лодку и ночью переправиться к своим. Ванька торжественно-официальным тоном выразил партнеру благодарность за успешно выполненное задание и прибавил, так сказать, от себя лично:

— Когда доберешься, передай Дэвиду, что у него самые лучшие бойцы.

Лицо спутника расплылось в широкой улыбке. Партнер был очень доволен, что у него есть серьезное о дело, что его кто-то ждет. Своей сосредоточенной важностью Титул напомнил Стрельцову ребенка, осознающего особую значимость порученного ему взрослыми дядями секретного задания. Ну, гипер есть гипер! Однако преданный здоровяк явно не хотел покидать хозяина. Тогда Иван сказал:

— Да… чуть не забыл. Будешь идти назад, никому-не говори кодовую фразу. И вообще, не произноси ее вслух. Понятно?

—Да.

— Сам-то не забыл, как она звучит?

— Ну что ты, Вана? — просипел гипер.

— Давай проверим.

Титул без запинки оттараторил:

— Карабинеры, браконьеры, мародеры, гренадеры.

— А раньше как было, помнишь?

— Что раньше?

Ванька с выражением продекламировал:

— Карабинеры, браконьеры, мародеры, бультерьеры.

Услышав первоначальную версию, гипер смешно выпучил глаза, будто он случайно забыл важную государственную тайну, а вот сейчас вспомнил. Здоровяк растерянно оглянулся назад, кинул обеспокоенный взгляд через реку:

— Там же Дэвид, ребята. Надо срочно пробираться к своим, — задумчиво вымолвил он.

— Не спеши. Действуй по плану. Ночью захватишь лодку — и вперед, — посоветовал Иван.

— Хорошо, — отозвался Титул. Он деловито снял с себя пояс с кобурой, из которой выглядывал импульсный пистолет, и протянул гринчанину. — На. Шеф приказал тебя вооружить.

— Спасибо, — улыбнулся Стрельцов, наблюдая перемену в партнере.

Ясное дело, ведь бультерьер совсем не гренадер. Гиперу уже не терпелось кинуться назад. Первоначальный словесный код вернул его в обычную жизнь. Но здоровяк покорно ожидал, пока молодой человек не скажет, что задание окончательно выполнено и он свободен. Таков порядок. Инфохомос еще раз поблагодарил услужливого проводника:

— Спасибо, Титул. Можешь идти.

Гипер тут же перебежками, умело пригибаясь к земле, устремился вверх по берегу реки. Иван проводил его Глазами, тяжело вздохнул. Все-таки в сопровождении преданного и сильного товарища гринчанин чувствовал себя гораздо уютней в этом чужом, агрессивном мире. Ужасный грохот бомбардировки не смолкал ни на секунду.

Стрельцов быстро направился к рулетке, в спасительную двухкилометровую зону…

До вертушки Киберчтец добрался благополучно. Возле подъезда двухэтажного особнячка о чем-то спорила шумная веселая компания, состоящая из нескольких молодых людей и разукрашенных косметикой девиц. Вероятно, они вышли из бара (зала ожидания рулетки) покурить на свежий воздух. К удивлению Ивана, незнакомцы не обратили на него никакого внимания. Впрочем, как и на гул бомбардировки. Будто это не мощный крейсер-ракетоносец обстреливал территорию в двух километрах отсюда, а обыкновенная грозовая тучка изрыгала шумные, но безобидные молнии. Похоже, в районе рулетки действительно царила атмосфера терпимости и дружелюбия или, по крайней мере, взаимной сдержанности и ненасилия. Никому и в голову, наверное, не придет, что подпольный контрабандный транспорт ближе всех придвинул человека к его давней заветной мечте — почувствовать себя свободным гражданином галактики. Именно на этом пятачке без видимых стараний и усилий со стороны политиков (а может быть, вопреки им) беспечным путешественникам не угрожала опасность от себе подобных созданий только из-за того, что они являлись подданными других миров. Поистине, достижение цивилизации!

Почувствовав благодать, исходящую от звездной рулетки, Иван сразу повеселел. Настроение улучшилось. Стрельцов смело открыл дверь. Но чуть не столкнулся с нетрезвой девицей, которая, шатаясь, вывалилась наружу. Она сложила пухлые губы в трубочку и вытянула их, как бы приглашая молодого человека поцеловаться:

— У-у, какой хорошенький…

Ванька ужом проскользнул внутрь, не желая связываться с пьяной незнакомкой. Он с улыбкой оглянулся назад, посмотреть на реакцию любвеобильной особы. Но в этот момент от стены, словно скакалка, отскочила автоматическая удавка и обвила Стрельцову шею. В горло ему уперлось острое лезвие ножа…

Глава 16

Неприятные воспоминания о жгучих танцах на Ночихе в партнерстве с кросдионом ввели на секунду Катерину в замешательство. Но оцепенение быстро отлетело, уступив место деловой торопливости. Девушка указала рукой на мощный торс кроса:

— Хорош, правда?

Славян склонил голову, как посетитель художественного музея, сначала-влево, потом вправо, рассудительно ответил:

— Ничего так. Но хороши они только на картинках. А в жизни… я бы, например, не хотел встретиться с ним где-нибудь в джунглях.

Катька понимающе улыбнулась:

— А я вот однажды имела честь танцевать с таким кавалером, словно на балу, и, представляешь, он галантно так поглаживал меня своей нежной шейкой вот по этому самому животу. — Гринчанка ткнула себя в пояс.

— Да ну? — удивился Славян.

— Серьезно.

— И долго?

— Не знаю, — призналась Катерина. — Мне показалось — целую вечность. Хотя прошло, может быть, всего несколько секунд.

— Тебе помогли?

— Естественно. Ведь голыми руками его не возьмешь!

Надо отдать должное художнику, поместившему изображение кросдиона на фюзеляже спрятанной в подземелье «Стрекозы», летательного аппарата, излюбленного браконьерами и контрабандистами. Крос, хищно улыбаясь, выглядел как живой.

Скорее всего тайник, устроенный в широкой водопроводной трубе, принадлежал одной из преступных группировок, занимающихся незаконной продажей знаменитых галерских сигар или, еще пуще, ворованного с рудников войтека. Судя по всему, укромное местечко злоумышленники выбрали еще до оцепления железной дороги высоковольтным проводом и до введения жесткого охранного режима. Так что истинным владельцам доступ к надежному и безотказному транспортному средству, спрятанному в недрах земляного полотна, сейчас был закрыт. Хотя сначала задумка представлялась, может быть, и неплохой. Действительно, кому придет в голову искать контрабандную «Стрекозу» в насыпи действующей железнодорожной линии?

Секретный отсек в чреве земляного полотна представлял собой узкую длинную комнату, выполненную, вероятно, из стандартного железобетонного марша трубы. Предусмотрительным мафиози удалось заложить его под каким-то предлогом, наверное, еще при строительстве водопропускного сооружения.

Посреди тайной камеры размещался сигарообразный корпус летательного аппарата на колесном шасси. Раскладные поперечные плоскости были прижаты по бокам фюзеляжа, как сложенные крылья у насекомых. Данная модификация «Стрекозы» являлась облегченным четырехместным вариантом с кабиной не больше, чем салон обычного квадромобиля. Вдоль стен располагались ящики с навесным оборудованием. Два, побольше, с антигравитатором и ионными двигателями; один, продолговатый, с твердым топливом — сигмисом; еще несколько со вспомогательной аппаратурой и… конечно, с оружием. Ведь браконьер без вооружения что рыбак без удочки. Помимо нескольких лучеметов, скрытых в традиционных пластиковых упаковках. Славян, как офицер, сразу приметил ящик со станковым магнктно-толчковым гранатометом. Это «игрушка» уже посерьезней. Да и вообще, в том, как был оснащен тайник, чувствовалась опытная рука. Здесь потрудились люди явно с деньгами. «Стрекоза» сама по себе, по галерским понятиям, — изделие очень высокотехнологичное. Да плюс к ней еще и полный комплект причиндалов. Сейчас мафиози, наверное, локти себе кусали оттого, что похоронили весь этот арсенал под железной дорогой без всякой пользы.

Беглецы кинулись торопливо расчищать вход в подземелье, чтобы без помех выкатить летательный аппарат наружу.

— Тебе приходилось когда-нибудь управлять «Стрекозой»? — спросила Катерина.

— Еще бы. Я в ней полжизни провел.

Катька уставилась на товарища с явным подозрением. Все знают, кто предпочитает передвигаться на знаменитой воздушной машине. Детективы, боевики, триллеры на экранах переполнены уголовниками, не желающими расставаться со «Стрекозой» даже для того, чтобы перекусить, и, хуже того, для исполнения более интимных потребностей. Хотя, конечно, все это лишь глупое художественное преувеличение. На заре цивилизации, наверное, в таком же свете изображали и заядлых автомобилистов, день и ночь пропадающих в своих гаражах. Дабы реабилитироваться в глазах подруги, Славян поправился:

— Ну, может, и не полжизни, но взлететь сумею.

— А навесить оборудование? — уточнила гринчанка.

— Элементарно, Кать. За кого ты меня принимаешь? Я же капитан космического флота.

— Понятно, — улыбнулась Катерина.

Славян поднатужился, поставил на ребро крупный обломок железобетонной панели, немного перекантовал его, удерживая в вертикальном положении, и вытолкнул в сторону с прохода. Затем он отряхнул руки и с интересом взглянул на подругу:

— Слушай, Кать, а как ты ее обнаружила?

— Кого ее?

— «Стрекозу», естественно.

— Я… я просто почувствовала… и не ее, а его.

— Его? — не понял Славян.

— Кросдиона.

— А-а… — капитан недоумевал. — Что прям шла по насыпи и почувствовала?

— Да, прям, шла по насыпи и почувствовала.

— Я серьезно спрашиваю, — с обидой в голосе отозвался офицер. — Ведь мы же — партнеры, правда?

— Правда.

— Ты мне не доверяешь?

— Долго объяснять.

— А ты сократи…

Катька двумя руками отбросила увесистый каменный кусок и выпрямилась:

— Ну хорошо. Когда-то я была Чтецом.

— Декламировала стихи на сцене?

— Да нет. Киберчтецом. Слышал о таких?

— А-а… это что-то вроде инфохомосов?

— Почему вроде?

— Но ведь инфохомосов не существует в природе.

— Кто тебе сказал?

— Я лично их не встречал, — заявил Славян. Упершись в выступ сложенной плоскости крыла, он попытался сдвинуть «Стрекозу» с места. — Помоги! — Катька навалилась с другой стороны. Аппарат медленно двинулся к выходу. — Порядок! — обрадовался капитан. — Ну так как?

— Что как?

— Насчет инфохомосов.

— А кросдионов, например, ты встречал? — девушка указала рукой на выразительный рисунок.

—Нет.

— Что ж, по-твоему, они не существуют в природе?

— Ну ты сравнила…

— Киберчтецы и есть инфохомосы..

Славян остановился и вытаращился на Катерину:

— Они если и были, то сбежали на какую-то планету, насколько я знаю.

— Толкай! Чего встал? — прикрикнула гринчанка. Капитан повиновался. Летательный аппарат уже выкатился в тело трубы. — Сбежали, ну и что? — продолжила девушка.

— А ты осталась?

— А я осталась, — передразнила Катька.

— Говорят, они сбежали лет двести тому назад.

— Ну и что?

— Должен тебе сказать, что ты неплохо выглядишь для столь почтенного возраста. Гринчанка закатила глаза:

— Славян, извини за грубость, ты что, тупой или притворяешься?

— А что я не так сказал? Разве инфохомосы сбежали только вчера?

— Да нет, конечно. Но сбежали-то не все. Среди оставшихся были и мои предки… Чего непонятного?

— Ты не злись, а рассказывай потихонечку. Я-то откуда знаю, кто куда сбежал? Ты рассказывай, а там разберемся…

— Ну так вот… Когда я была инфохомосом… То есть я и сейчас инфохомос, но… но утратила пока что дар Киберчтеца.

— Как утратила?

— Я сама не знаю толком. Да это и неважно.

— Почему неважно? Будь ты инфохомосом, мы, может быть, давно уже выбрались бы из этой дыры… — Может быть, и так…

— А твои способности могут вернуться? — заинтригованно спросил Славян, заглядывая Катьке в глаза. Девушка начала раздражаться еще больше:

—Может быть, Славян, может быть…

— Ясно…

— Во утрата суперспособностей Киберчтеца как бы компенсировалась во мне, что ли, сверхчувствительностью. Знаешь? Так бывает. Во вселенной все компенсируется.

— Да. Я тоже заметил, — согласился Славян. — И давно выделил для себя в природе компенсирующие друг друга стремления, активные и пассивные. Активные, которые ведут к развитию процессов и явлений; пассивные — к свертыванию.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Катерина. Довольный Славян с видом заслуженного преподавателя, ведущего лекцию в аудитории, продолжил:

— Классическим примером активных компенсиру-j ющих воздействий мог бы послужить зов предков.

— Что за зов предков?

— Половое влечение, — улыбнулся капитан.

— У тебя одно на уме. Славян, — разозлилась Катерина.

— Нет. Я серьезно, Кать. Примерно то же самое мне рассказывал один очень почитаемый человек с далекой-далекой планеты, вождь племени.

— И что?

— Посуди сама. Молодые люди встретились, совoкупились, компенсировали свои естественные устремления. Иными словами, погасили телесные желаниe. В результате произошло скрещивание родов, биологическое развитие вида, т. е. эволюция. Согласна?

— В общем-то, да.

— Но родители девушки могли отловить чужака и, скажем, кастрировать или, еще круче, просто убить. Это тоже компенсация полового влечения молодого человека. Но пассивная. Правильно?

— Наверное, — засмеялась Катька.

— Все правильно: хотел — да перехотел. Биологическая цепочка оборвалась…

— А ты забавный, Слав. И логика у тебя железная, — отметила гринчанка.

— Это я к тому, подруга, что верю, будто потеря одного качества компенсировалась у тебя другим.

— Спасибо. Вот благодаря вновь приобретенной сверхчувствительности я и вышла на кросдиона. Вернее, не на него самого, как такового. То, что здесь крос, да еще и нарисованный, я, конечно же, не предполагала. Просто мне показалось, что в подземелье скрыта какая-то помесь животного и машины, либо некая высокоавтоматизированная техника с очень развитым электронным интеллектом, излучающим неясную тревожную ментальность. И еще я почему-то не сомневалась, что все это связано с транспортным средством.

— Наитие?

— Я же говорю, необъяснимое чутье. Поэтому сразу позвала тебя.

— Ты хочешь сказать, нарисованный крос обладает ментальностыо? — не поверил офицер.

— Безусловно.

— И если бы не этот рисунок, то саму «Стрекозу» ты бы не учуяла?

— Скорее всего, так.

— Мистика какая-то.

— Ничего подобного.

— А почему невидимое излучение кросдиона показалось тебе тревожным? Ведь это сильный, уверенный в себе зверь.

— Это лишь видимость, внешняя сторона, обманчивая оболочка, на которую нельзя полностью полагаться. Ночной вампир — злобный, кровожадный хищник. Соответственно, и аура у древнего чудовища, сказку я тебе, довольно мутноватая.

— Никогда бы не подумал, — признался Славян.

— Люди вообще зачастую очень легкомысленно придают своим вещам и технике образы и лица тех или иных зверей, героев и персонажей из мифов и легенд, не понимая, что всякий образ в какой-то степени оживает и влияет уже своей энергетикой на владельца и на саму технику, отбрасывая отпечаток врожденной и приобретенной ментальности.

— Ты советуешь полностью отойти от образов?

— Я советую подходить к ним с максимальной осторожностью и, если хочешь, тактом. Даже имя, данное неживому предмету, во многом влияет на его дальнейшую судьбу. Удачное имя (соответствующее внутреннему космосу) способствует долгой и безаварийной жизни. Неудачное — кичливое, либо затасканное, либо замаранное чужими грязными поступками и т. д. — влечет преждевременный износ, постоянные неполадки и как будто привлекает к себе всякие технический катаклизмы и неприятности. Может, и этот кросдион, — Катька ткнула пальцем в хищную физиономию, еще даст о себе знать…

— Сплюнь, подруга, три раза через левое плечо, —перебил Славян, суеверный, как и все пилоты.

Катерина послушно выполнила требование партнера. Между тем беглецы уже вытолкали летательный аппарат из широкого проема трубы наружу. Капитан подал спутнице сигнал остановиться. Он быстро выскочил из прямоугольного отверстия и осмотрел земляное полотно. Пока все тихо.

— Далеко высовываться не будем, — предложил Славян. — Остановимся возле оголовка. Главное, что— бы хватило места разложить «крылья». — Капитан умело раздвинул поперечные плоскости. Они удачно вписались в габариты железобетонного ограждения у самого входа в водопропускное сооружение. Закрепляя консоли, Славян спросил: — Так ты считаешь, крос совсем не клеится на нашу малышку, как ты говорила, не соответствует внутреннему космосу?

— Не хочу тебя огорчать, — неуверенно отозвалась Катерина.

— Ты говори, как есть, — подбодрил партнер, — не стесняйся.

— В общем, кросдион — сильное, экзотическое и таинственное существо, — начала девушка.

— Так.

— Поэтому он излучает мощное, необычное, я бы сказала, трепещущее поле…

— Прекрасно… — вставил Славян.

— Не совсем. Это поле абсолютно не сочетается с мягкой ментальностью изящной «Стрекозы». Впечатление такое, будто древнее чудище хочет вырваться отсюда, сбежать с фюзеляжа…

—И?..

— И ничего хорошего для нашей малышки, как ты ее назвал, это не предвещает.

— Типун тебе на язык, — выругался пилот. — Постучи три раза по дереву.

Катька обернулась, подошла к насыпи и стукнула три раза кулачком по хилому стебельку карликового кустарника. Других деревяшек вокруг не наблюдалось.

Славян быстрыми, четкими движениями установил двигательный отсек в походное положение и начал подготавливать клеммы для подсоединения оборудования.

— Лучше бы эти идиоты нарисовали здесь тигра, — офицер кивнул на кросдиона, — или дракона.

— Весьма распространенное заблуждение, — опять огорчила Катерина.

— Почему?

— Конечно, отдельная особь тигра, как, впрочем, и кросдиона в сравнении с невооруженным человеком, — oчень сильный противник. Какими бы развитыми мышцами ты ни обладал, какими бы боевыми искусствами ни владел, все равно в честном бою кросдиона тебе не одолеть.

— Ну вот…

— Зато как вид они слабы: и тигр, и кросдион.

— Так уж слабы?

— Однозначно. Тигра вообще удалось сохранить с превеликим трудом. К середине двадцать первого века на Земле их почти не осталось. Посуди сам, им нужны огромные площади, заселенные дикими животными — на прокорм. Поэтому между собой самцы дерутся за территорию насмерть. Количество травоядных должно соответствовать в определенной пропорции количеству хищников. Иначе плотоядные пережрут всю дичь за один год, а потом и сами сдохнут…

— Все равно я не согласен, — возразил Славян. — Когда выбирают для эмблемы, например, образ тигра, все-таки имеются в виду его личные качества, а не способность всего вида в целом к выживанию.

— Пусть даже так. Но исходя из его естественного поведения в природе, явно вытекает, что одинокий сильный хищник отнюдь не рожден для общественной, я бы сказала, публичной, жизни. Он в какой-то степени отшельник. Понимаешь?

Капитан залез в кабину «Стрекозы», разложил сиденья и выдвинул кронштейны для закрепления станкового гранатомета:

— Что ж, он стесняется, что ли?

— Скорее, заботится о благополучии своей семьи. Никто не должен подходить к нему близко.

— Его это нервирует?

— Просто бесит, — улыбнулась Катерина.

— Ну а драконы?

— А что драконы? Все считают их непобедимыми и страшными. Но никто никогда и в глаза их не видел. Если они и существовали когда-то на Земле, то являлись, наверное, очень неприспособленными и даже несчастными созданиями.

— Зато своим устрашающим видом они отпугивают врагов.

— Устрашающими их делает только людское воображение. У любого животного дракон вызвал бы обычную, стандартную реакцию на представителя другого вида. Не более того.

— Ну хорошо, — согласился Славян. — Тогда я поместил бы на фюзеляже силуэт орла.

— Орлы— такие же одинокие хищники, как и тигры.

— А я бы взял себе образ мифического двуглавого орла.

— Это вообще урод, который может существовать лишь в тепличных условиях. Он и взлететь-то, наверное, не смог бы. Малейшее испытание или схватка с противником привели бы его, вероятно, к гибели.

— Почему?

— У него скорее всего нарушена координация движений и, следовательно, слабая реакция.

— Кто знает, кто знает, — не согласился капитан. — Если бы у меня на биолокаторе было две головы и, соответственно, круговой обзор, то, возможно, я бы не оставил там руку…

— Может быть, и не оставил бы. А может, вообще застыл бы, как истукан, и лишился не только руки, но и головы.

— Но неужели нет ни одного животного, образ которого мог бы принести удачу боевой машине?

— Есть, наверное.

— Ну например?

— Мне кажется, мышка-норушка, — улыбнулась Катька.

— Мышка? — расхохотался Славян.

— А что? Живет себе тысячи лет и в ус не дует. Ест все подряд, неприхотливая, трудолюбивая, сообразительная, не боится людей, способна устроиться практически на любом месте, при необходимости перегрызает Даже железобетон. Вот это тяга к жизни и сохранению вида.

Тем временем офицер закончил приготовления «Стрекозы» к установке оборудования.

— Ладно, пошли за ящиками, — позвал он и первым торопливо зашагал в глубь трубы. Катька еле поспевала за спутником. Славян деловито осмотрел тайную камеру. — Так. Давай сначала установим вооружение, а потом все остальное.

— Почему?

— Если сюда сунется охрана со станции, у нас будет чем их встретить.

— Логично!

Офицер быстро распаковал ручной лучемет и повесил Катьке на плечо:

— Пользоваться умеешь?

— Умею.

— Зверь, а не девка! — похвалил Славян.

— Да ладно тебе.

Затем вдвоем они вынесли наружу ящик с гранатометом. Капитан, кряхтя, закрепил его на специальном станке. Рядом положил коробку с боеприпасами. Еще через десять минут на летательный аппарат были установлены двигатели, антигравитатор и навигационные приборы. Осталось только воткнуть твердотопливный стержень в приемную камеру энергоотсека — и «Стрекоза» готова к полету.

— Пошли за сигмисом, — поторопил Славян. — Правда, он тяжелый, падла. Если топливный контейнер снаряжен полностью, придется разделить его раза на три.

— Зато надолго хватит, — вставила Катерина.

— Тоже верно. «Стрекоза» без топлива — что гроб без мертвеца.

— Ну и сравнения у тебя.

—Поэтические…

В пыльном углу тайника одиноко примостился последний ящик — стандартный продолговатый контейнер с твердым топливом. Славян нагнулся, повозился немного с заржавевшими защелками, открыл крышку и… в ужасе отпрянул назад. Из контейнера прытко выскочил какой-то членистоногий монстрик размером с детскую голову, легко подпрыгнул и вцепился в искусственную ладонь офицера. Из-под крышки ящика гуськом, словно тараканы, высыпали еще несколько особей и устремились в Сторону Катерины. Капитан со всего размаху ударил рукой о стену. Прицепившаяся тварь размазалась по бетону. Славян с сожалением взглянул на протез. Одного пластикового пальца как не бывало. Ни секунды не медля, офицер толкнул Катьку к выходу, неожиданно выхватил из-за пазухи импульсный пистолет и, как хороший спортсмен в тире, расщелкал одного за другим напористых монстриков. Последнего — возле самых ног гринчанки. Девушка нагнулась, чтобы разглядеть расстрелянное странное создание. «Насекомое!» В это время ящик в углу зашевелился и сдвинулся в сторону. Из-под него показался вход в нору. Из черного проема выскочили несколько членистоногих хищников. Часть гипертрофированных насекомых начала бросаться в людей камнями. Причем камни по весу соответствовали хорошему кирпичу. Другие особи хватали из контейнера многочисленными конечностями цилиндрические тубы сигмиса и скрывались с ними в норе.

— Славян, они воруют топливо! — выкрикнула Катька.

— Вижу. Спрячься от камней в трубе.

Капитан, искусно уворачиваясь от летящих навстречу кирпичей и непрерывно обстреливая монстриков, подскочил к опустевшему контейнеру, схватил ящик с остатками сигмиса и, пятясь, двинулся к проему.

— Бежим! — крикнул он девушке.

Монстрики непрерывно продолжали забрасывать беглецов камнями, а Славян, не подпуская их к летательному аппарату, — отстреливаться. Катька, как ошпаренная, нырнула внутрь «Стрекозы» и через мгновение открыла огонь из ручного лучемета, свесившись с кабины аппарата.

— Молодец, Кать. Прикрой меня, — заорал капитан. Он выхватил из контейнера одну тубу сигмиса (остальное махом забросил в кабину), торопливо воткнул топливный стержень в приемное отделение, быстро захлопнул крышку энергоотсека и многократно отрепетированным движением, словно в седло, вскочил в кресло пилота. В следующее мгновение «Стрекоза» уже взмыла над земляным полотном. Катька рукавом отерла со лба пот:

— Откуда у тебя пистолет? Ведь в тайнике их не было.

— Позаимствовал у коменданта, — хитро подмигнул Славян, — вместе с «желтком».

— Глупо.

— Почему?

— При выходе из горловины станции нас могли обыскать на посту.

— Можно подумать, я бы им позволил… Капитан развернул в воздухе машину носом в сторону гор и уже хотел рвануть вперед. Но Катерина неожиданно спросила:

— Славян, ты можешь приспустить аппарат к самому входу в трубу?

— В принципе, могу, но сомневаюсь в целесообразности такого поступка. Ты что, хочешь получить кирпич в лобовое стекло?

—Не бойся, отобьемся. — Девушка ловко пересела

— Зачем тебе это нужно? — удивился Славян.

— Давай, партнер, не тяни время. Потом объясню.

Славян пожал плечами и начал потихоньку снижаться. Гринчанка быстро открыла коробку с боеприпасами, взяла в руку гранату и повернулась к офицеру.

— Что такое «W»? — Катька указывала пальцем на заводскую маркировку.

— Е-хо-хо!

— Как это понять?

— Вот эта маленькая гранатка по разрушительной силе равна средней авиационной бомбе…

— Что, такая сильная взрывная волна?

— Нет. Волна довольно слабая. Зато температура адская. Камень плавится.

— О! — обрадовалась Катька. — То, что нужно. Гринчанка зарядила гранатомет, установила поудобней на плече приклад и прильнула к прицелу. «Стрекоза» опустилась почти к самой земле. Ее хищный силуэт завис у входа в водопропускную трубу. По фюзеляжу ударил огромный камень, запущенный монстриками. Аппарат покачнулся, как в невесомости.

— Чего ты медлишь? — нервно бросил капитан.

— От удара прицел сбился…

— Да какой там прицел? Стреляй быстрей. От войтека вся эта дыра вмиг заплавится. Стреляй!

Катька надавила на курок. А Славян одновременно совершил головокружительный маневр. Летательный аппарат быстро скользнул в сторону, чтобы не попасть в зону огненного выхлопа из трубы. А затем по крутой дуге стремительно взмыл в небо. У Катьки аж дух захватило. Судя по летному искусству, не оставалось никаких сомнений, что Славян держал в руках штурвал «Стрекозы» отнюдь не впервые. Гринчанка перегнулась через борт и взглянула вниз. Сильного взрыва не произошло. Но земляное полотно в месте водопропускного сооружения просело и обвалилось. А в центре провала полыхал жуткий пожар. Удивительно, но горела земля. Капитан не обманул насчет войтекосодержащего термита… Девушка удовлетворенно хмыкнула и одобрительно (сама себе) кивнула головой. Славян похлопал Катерину по плечу:

— Ну теперь твоя душенька довольна?

— Порядок, — похвалила девушка.

— Почему ты настаивала на взрыве?

Катерина не отвечала.

— Ты обещала объяснить, — напомнил партнер.

— Хорошо. Мне удалось там, в секретной камере, довольно внимательно рассмотреть монстрика, подстреленного тобой.

— Ну и что?

—Ты не поверишь. Это был обыкновенный муравей.

— Ничего себе «обыкновенный»…

— Ну, не земной, конечно. Галерский.

— Однако, рожа у него, скажу я тебе.

— А что ты удивляешься? Если посмотреть на маленького муравья в микроскоп, увидишь чудище, что и в дурном сне не приснится. Несколько пар глаз, несколько пар челюстей, несколько пар лап…

— А силищи сколько!

— Правильно, — поддержала Катерина. — Всем известно, что муравей свободно поднимает вес, в десятки раз превышающий собственный. Если бы человек обладал подобной силой, то запросто носил бы под мышкой толстенные бревна.

— Так это мутанты, что ли? — поинтересовался Славян.

— Вот именно, — согласилась гринчанка. — И причина мутации очевидна…

— Погоди, погоди… Ты хочешь сказать, они нажралисьсигмиса?

— Надо полагать.

— Зачем же ты их уничтожила? Это ж интереснейшая проблема для научного исследования. Может, нам ш с тобой стоило взяться за докторскую диссертацию на тему «Воздействия сигмиса на живой организм» или что-нибудь в этом роде?

— Вот потому и уничтожила, чтоб никто не узнал, — отрезала Катька. — Ты же никому не скажешь?

— Я? — удивился Славян.

— Да, ты.

Капитан улыбнулся:

— Нет, конечно. Хотя, знаешь, подруга, такое ноу-хау можно довольно дорого продать.

— Обойдешься. — Катерина погрозила партнеру кулаком.

— Да ты о себе думай, Кать, а не о проблемах человечества, — упрекнул Славян.

— А я о себе и думаю. Вот ты говорил, что много путешествовал по галактике. А представь, встретил бы где-нибудь подобных монстриков. Что б тогда делал?

— Да уж управился бы как-нибудь. Ты не волнуйся.

— Но это еще полбеды. Псевдоученые уже вывели здоровенных людей, а сейчас сами не знают, что с ними делать.

— Гиперов, что ли?

— Да. Но вскоре у них, возможно, появятся конкуренты в виде придурков, вскормленных сигмисом.

— Это уже их проблемы, — рассмеялся Славян.

— Не скажи. Гиперы, те хоть по своей природе до— . верчивы и не злобны. Нет, их, конечно, можно заставить воевать и даже с успехом. Но это для них будет лишь выполнением воли хозяина. Самим-то им смертельные приключения вовсе не нужны. Правда?

— Наверное…

— А здесь видел сколько агрессии?

— Видел. — Славян красноречиво показал девушке откушенный искусственный палец. Из выкрошенного пластика свисал какой-то проводок. — Такой протеа испортили,сволочи.

Гринчанка стыдливо опустила глаза. Как всегда, при упоминании о протезе Катька чувствовала перед спутником свою вину.

— Кстати, Кать, перевяжи. А то мои внутренности высыпаются, как горох из мешка.

— Как перевязать? — не поняла Катерина.

— Очень просто. Поставь лучемет в режим термокусачек. Когда-то я таким образом даже микросхемы паял.

Девушка все сразу поняла. Она тут же установила переключатель на прогрев ствола. Изобретательные конструкторы оружия предусмотрели данный режим, чтобы боец мог в случае необходимости прожечь стволом любое препятствие, скажем, заградительную проволоку или сетку, и при этом не повредить предметы, расположенные за препятствием, как это произошло бы в случае обыкновенного залпа из лучемета. Когда ствол накалился докрасна, девушка осторожно коснулась им поврежденного искусственного пальца. Пластик размяк, расплавился, растекся и запаял сам собой отверстие. Довольный Славян несколько раз пошевелил обрубком туда-обратно.

— У тебя отлично получается, Кать. В следующий раз я знаю, к кому обращаться. — Капитан тревожно посмотрел на приборную доску. — Сдается мне, твоя забота о благе человеческой цивилизации вылезет нам боком.

— Что ты хочешь сказать?

— Вероятно, взрыв заметила охрана станции, связалась с начальством, а те сообщили военным. Приборы показывают, мы в зоне действия локатора. Судя по всему, нас уже засекли.

— Мне кажется, локаторы работают круглосуточно и без взрывов.

— Может быть, и так. Ты пристегнулась?

—Да.

— Держись, — крикнул пилот, — пойдем над самой землей, чтобы исчезнуть с их экранов.

«Стрекоза» круто провалилась в пике.

Галера, как, впрочем, и весь IX Протекторат, — довольно отсталый мир. Поэтому орбитальных спутников слежения, от которых нигде не скроешься, там, к счастью, не было. Но зачатки системы противовоздушной обороны в виде старинных локаторов все же имелись.

Именно их и пытался сейчас обмануть Славян. И, похоже, небезуспешно. «Стрекоза» на полной скорости скользила над самой поверхностью земли, скрупулезно копируя рельеф. Приборы свидетельствовали, что летательный аппарат покинул зону локации.

Вскоре показались ВеЖиБолы. Зеленая пупырчатая масса заполнила равнину до самого горизонта. Капитан приподнял машину немного вверх.

— Ты чего? — удивилась Катька.

— Кто знает, — указал вниз Славян, — что у них на уме? Вдругвыкинут протуберанец и поймают нашу «Стрекозу», как в паутину.

— Действительно, — согласилась девушка.

— Эх, была бы бомбочка килограммов так на пятьсот, я бы им показал…

— Зачем?

— Чтоб не выступали, сволочи. А то захватили полпланеты, сами не знают зачем. — Капитан пододвинул к себе топливный контейнер. — Господи, эти твои муравьи сожрали весь сигмис…

Катька заглянула в пустой ящик. И вправду, там сиротливо лежали всего лишь две несчастные тубы.

— Болота-то хоть перелетим? — спросила она.

— Болота-то перелетим. Но от их границы далеко не уйдем. А жаль… Там, наверное, военных нагнали, что саранчи.

Вдруг ВеЖиБолы впереди всколыхнулись и вспучились огромным взрывом. Вязкая масса, переплетаясь, выстроилась в подобие ловчей сетки. Славян успел вывернуть штурвал до упора вправо. Но одно из толстых щупалец обвило боковую консоль и, сокращаясь, потянуло машину вниз. «Стрекоза», как кортовая авиамодель на веревочке, отчаянно заскользила по кругу. Пилот дал полную мощность. Двигатель зашипел сильнее обычного, но тяги, чтобы оторваться, все равно не хватало. Гринчанка испуганно смотрела вниз, на кипящее море ВеЖиБолов, которое только что казалось спокойным и миролюбивым. Славян заорал, выводя девушку из оцепенения:

— Катя, отсекай щупальце лучеметом. Девушка схватила оружие, привстала и всадила в упор два залпа в слизь. Но вязкая масса лишь лениво вспузырилась. Однако отцепляться от машины и не подумала. Катька истерично бросила лучемет на пол. Одним движением развернула вбок гранатомет. Почти автоматически вогнала в ствол гранату. Перед глазами мелькнула заводская маркировка «W». «Спаси нас, господи», — успела прошептать девушка и нажала на спусковой крючок. Яркое пламя полыхнуло, как лава, отхватив вместе со щупальцем и всю консоль. Катька инстинктивно прикрыла рукавом лицо, чтобы защититься от нестерпимого жара. Ей почудилось, как взвыли Ве-ЖиБолы. Летательный аппарат, освободившись от живого троса, по инерции отскочил вверх, вращаясь вокруг своей оси, словно подброшенная злобным великаном игрушка. Славян с трудом выровнял машину:

— Вот это маневры! — Он с беспокойством оглядел аппарат. Вместе с расплавившейся консолью они потеряли и левый двигатель. — Ничего! Как-нибудь дотянем на одном.

Катька глянула на пол и ахнула. Пока «Стрекоза» кувыркалась в воздухе, из салона вылетел контейнер с топливом. Так что авиапутешественники лишились последних двух туб сигмиса. Между тем ВеЖиБолы внизу бесновались еще больше. То тут, то там вздымались огромные фонтаны слизи. Вязкая масса угрожающе потемнела, наверное, от злости. Можно было подумать, что «Стрекоза» летит над гигантским котлом, в котором бурно кипит расплавленный свинец. Не делая резких движений, Славян набрал почти максимальную высоту. Теперь не приходилось сомневаться, что их засекут на локаторе.

— Нет, все-таки жаль, что нет бомбочки, — констатировал пилот.

— И что на них нашло? — возмутилась Катька.

— Наверное, сигмиса нажрались, — рассмеялся Славян.

Катя тоже непроизвольно хихикнула, освобождаясь от нервного напряжения, будто ей было очень смешно. Полуобняв по-приятельски партнера за плечи, она весело спросила:

— Как думаешь, Славян, нас уже там ждут? — девушка кивнула головой вперед.

— Безусловно, Кать. Диверсию на железной дороге нам припомнят, можешь не сомневаться. — Спутники, будто невменяемые, рассмеялись еще громче. Но когда успокоились, Славян серьезно добавил: — Да ты не переживай, отобьемся. Не впервой.

Не успела «Стрекоза» перевалить через ВеЖиБолы, капитан начал снижаться. И вовремя. Единственный двигатель зачихал, закашлял, заработал с перебоями. Пилот кинул взгляд на приборную доску. Топливный датчик показывал ноль.

— Черт! Сигмис-то, видать, необогащенный, — выругался Славян.

— Контрабанда, что ты хочешь?

— Подделка. Смотри, — капитан ткнул пальцем в датчик. — Целая туба сгорела, как свеча. На настоящем мы бы еще пилили и пилили.

— Выбирай место для посадки, а то грохнемся, — предложила Катерина.

Но Славян и без подсказок уже правил машину к земле. В это время двигатель заглох окончательно. Антигравитатор напоследок пару раз жалобно всхлипнул, неестественно заскрипел, как несмазанная дверь, и безжизненно умолк. «Стрекоза» на какое-то мгновение зависла в воздухе, будто раздумывая, стоит ли летeть дальше. Затем камнем рухнула вниз. Благо высота оказалась относительно небольшой. Летательный аппарат в момент аварии находился над вершиной пологой лесистой сопочки. Тем не менее удар машина получила довольно чувствительный…

Катька пришла в себя и осмотрелась. Рядом, навалившись грудью на приборную доску, лежал бесчувственный капитан. Девушка схватила его за плечо и потрясла:

— Славян, ты в порядке?

— Нормально, — через несколько секунд с трудом отозвался пилот. — Но башка раскалывается. Наверное, сотрясение…

Неверной рукой он пошарил под коленками, вытащил оттуда аптечку. Офицер разорвал какую-то упаковку, сунул в рот пару таблеток, проглотил. Через минуту лицо его просветлело.

— Хочешь? — Славян протянул лекарство Катерине. Девушка тоже чувствовала себя неважно. Поэтому на одну таблетку согласилась. Пилот открыл дверь, спрыгнул на землю, протянул Кате руку:

— Давай скорей. Сейчас сюда, наверное, прилетит разведчик.

Катька поспешила выбраться. Но… как оказалось, она умудрилась при падении подвернуть ногу. Не церемонясь, Славян сгреб гринчанку в охапку и понес. Он ласково прижался к девушке, обалдел от запаха ее волос, потянулся к ним губами. Катька мягко, но решительно отстранилась. Капитан изобразил бровями: «Не хочешь, — как хочешь. Я не в обиде», — и осторожно опустил девушку на землю под раскидистым деревом:

— Я сейчас вернусь. Надо спрятать «Стрекозу». Беглецам повезло, что на этой сопочке с полмесяца тому назад кто-то заготавливал лес. То там, то тут виднелись невывезенные сосны и ели. Поэтому еще одно поваленное дерево не вызвало бы подозрения при осмотре территории сверху. Офицер вытащил из кабины летательного аппарата лучемет. Прожег наполовину несколькими короткими выстрелами ближайший ствол. Затем, опершись спиной, удачно завалил дерево точно на «Стрекозу». Летающая машина полностью скрылась под пышной кроной. С лучеметом в одной руке и аптечкой в другой Славян бегом вернулся к Катерине:

— Давай сюда свою ногу.

— Зачем?

— Один хороший знахарь на далекой планете когда-то учил меня вправлять кости. Так что не волнуйся. — Капитан осторожно освободил девичью ножку от тяжелого путейского сапога, заботливо ощупал лодыжку. — Вывих-то пустяковый. — Незаметным движением «лекарь» умело надавил на сустав. Катька вскрикнула, но тут же успокоилась. — Ну вот, пошевели…

Девушка повела ступней влево-вправо.

— Больно?

— Не очень.

— Все в порядке. Через день-другой и думать забудешь. А пока закрепим давящей повязкой. — Славян искусно наложил бинт. — Как влитой. Ну-ка, встань. — (Катька поднялась.) — Нормально?

— Да, вроде, — отозвалась девушка.

— Идти сможешь?

— Смогу.

Тут капитан резко дернул девушку за руку:

— Садись! Тихо! Не шевелись.

В воздухе появилась «рама». Вероятно, ее направили исследовать район, в котором «Стрекоза» исчезла с экранов радаров. Воздушный разведчик медленно проплыл над сопочкой.

— Похоже, не заметили, — прошептала Катерина.

— Куда они денутся. И не таких дурили.

Минут через двадцать «рама» вернулась тем же путем.

— Наверное, подумали, что мы ушли на малой высоте. Сейчас будут искать там, за сопками, — предположил Славян. — Ну и на здоровье…

— Что будем делать-то? — спросила Катерина.

— Отдохнем с полчасика, пока у тебя нога успокоится, и двинемся. Насколько я знаю, слева за сопками расположен небольшой городок. Но до него еще топать километров двадцать… А там прикинемся беженцами…

— Только надо по пути где-нибудь переодеться. Иначе нас сразу вычислят: управляющий и путевая об-ходчица, после исчезновения которых взорвалось железнодорожное полотно.

— Я думаю, переоденемся. — Славян стукнул себя по коленке. — Жрать охота, кошмар. Сидел на госдолжности, а с пресловутого продовольственного патента ни крошки в рот не перепало. Вот дурак. Надо было сначала пообедать, а уж потом разбираться с этими беженцами. — Он поднялся. — Посмотрю. Может, в «Стрекозе» что есть. — Но через несколько минут расстроенный капитан вернулся. — Пусто!

Славян уселся рядом с Катериной, облокотился спиной о дерево, закинул голову, уперся затылком в ствол, закрыл, отдыхая, глаза. Несмотря на удачное бегство из блокированной ВеЖиБолами долины, капитан чувствовал себя не в своей тарелке. Он сам себя не узнавал. В голове роились какие-то тревожные мысли, словно у несовершенного биоробота, которому поручили выполнить важную миссию, но он почему-то с этой миссией был заранее не согласен. Славян чувствовал, будто делает что-то не так. И от этого самооценка личности стремилась к нулю. Неожиданно он спросил у Катерины:

— Как ты думаешь, чем человек отличается, скажем, от биоробота?

Катька немного помолчала, собираясь с мыслями.

Потом ответила:

— Мне кажется, тем, что человек испытывает высшее удовольствие от творчества.

— А как же насчет алкоголя, наркотиков; ну и, конечно, секса? Весь джентльменский набор.

— Я бы сказала, свинячий кайф. Человек, не посвящающий себя какому-нибудь творчеству, элементарно перегорает на дерьмо.

— Но ведь не все же наделены от рождения художественными талантами!

— А зачем обязательно художественными? К примеру, сварил вкусный суп — вот тебе и творчество; вскопал правильно грядку, вырастил цветок — тоже творчество; отремонтировал сам бытовой прибор, разобрался в каком-нибудь механизме, что-то переделал, улучшил, изобрел — тоже творчество. Был бы интерес…

— А мне кажется, — задумчиво произнес Славян, — человек от биоробота отличается тем, что имеет личность. Она, в свою очередь, представляет собой вкрапленную в божественную субстанцию — душу — композицию из мыслей, чувств, переживаний, ощущений, желаний, стремлений и т. д.

— Разумеется, — вставила Катька.

— Даже две ягоды, собранные с разных ветвей одного и того же куста, зачастую имеют разный вкус. А человеческая личность, формируемая под воздействием миллиардов мини-факторов, и подавно отличается индивидуальностью и неповторимостью. Интересно, к примеру, что неразлучные сиамские близнецы и те имеют на многие вопросы бытия совершенно непохожие взгляды, хотя их тела обладают общим кровообращением и вся их жизнь, естественно, протекает в одних и тех же социальных условиях. Но на становление личности как раз влияет неожиданно брошенный куда-то взгляд, случайно подмеченная деталь, шальная мысль, таинственный сон и т. д. и т. п.

— Действительно, интересно, — поддержала собеседника Катерина.

— В итоге, два неразрывно идущих по жизни индивидуума имеют каждый свою обособленную личность… Вот что отличает человека от всех других созданий. — Завершив высокопарный монолог. Славян затих и как-тo сник.

Именно такая мысль, которая неожиданно меняет все предыдущее мировоззрение, сейчас застряла в его мозгу, мучительно жгла сердце, пыталась вырваться наружу. Гринчанка, заметив перемену в настроении спутника, подбодрила:

— Не вешай нос, Славян, выберемся. Что это ты ударился в философию?

— Знаешь, Кать, не называй меня больше так.

— Почему?

— Никакой я не Славян.

— Но кочевники-то обращались к тебе именно так.

— У меня много псевдонимов и кличек. В этом племени ко мне так, в другом — по-иному.

— Какое ж имя тебе дали родители?

— Георгий.

— О! Прекрасно. Мне. нравится Гоша.

— Гоша — калоша.

— Ну тогда Жора.

— Жора — обжора.

— Послушай, Славян, э-э… Георгий, практически к любому имени можно подобрать обидную рифму. Ну и что с того? Это ж просто детство какое-то.

— Ты же сама говорила, что имя должно соответствовать внутреннему космосу.

— Хорошо. Так как же мне тебя называть?

— У меня есть кличка, под которой меня знают во многих мирах…

— Ну и…

— Называй меня просто… Жожиком. Катька рассмеялась:

— А знаешь, мне нравится. Будь по-твоему, Жожик.

— Но это не главное, — смутился Славян.

— Что, есть еще и замысловатая фамилия? — улыбнулась девушка.

— Нет. Главное, что меня к тебе подослали.

На этот раз от веселости Катерины не осталось и следа. После неловкой паузы она спросила:

— Кто?

— Владыка.

— И давно ты с ним знаком?

— Всего один раз видел.

Катька неожиданно повеселела. Она повернулась к Жожику и спросила с улыбкой:

— Но лица ты его, конечно, не разглядел?

— А ты откуда знаешь? — удивился Славян.

— Потому что нельзя увидеть кибернетическую тень. С точки зрения элементарной физики, перед тобой сидела обыкновенная пустота.

— Какая пустота?.. Я сам его видел…

— Ну тогда опиши. Жожик растерялся:

— А вот описать не могу.

— Конечно. Мыслимо ли поймать глазом тень самого дьявола?

— Ты хочешь сказать… это… того… — Жожик в изумлении открыл рот и указал пальцем куда-то вверх.

— Вот именно, — подтвердила Катюша. — Высшие эшелоны мироздания.

— Слушай, Кать, если бы я его сам не видел, то подумал бы, что у тебя с головой не того… Все эти байки о чертях да дьяволах…

— Бог дал человеку разум и вооружил его логикой, — парировала гринчанка. — Вот и поразмысли, Жожик, сопоставь все события, свои чувства и ощущения. Тогда ты убедишься, кто твой наниматель.

Славян на минуту задумался:

— Да, точно. Я и сам поразился тогда, как таинственный хозяин своим дьявольским гипнозом проникал мне прямо в душу. И еще. — Капитан опустил глаза. — Мне было очень страшно, неестественно страшно.

— Неудивительно, Жожик, неудивительно. ЗловеЩая Тень умеет подавлять личность.

— Да, — виновато вздохнул Славян.

— Признаться, я и сама (ты же знаешь мою сверхчувствительность) еще на биолокаторе заподозрила, что тобой руководит какая-то сверхъестественная сила. Ты уворачивался от «липучки» слишком неправдоподобно. Небывалый супермен. Согласись, ведь автоматика там — высший класс.

Жожик, вспоминая те неприятные минуты, нахмурился:

— Пожалуй, ты права.

— И знаешь, в последний момент, как мне показалось, именно та неведомая сила тебя и подставила.

— Точно, Кать, — Славян аж подскочил. — В принципе, мы успевали выскочить из хранилища биомассы. Я шел идеально. Ориентация бесподобная, будто на затылке глаза выросли! Но потом словно черная кошка перебежала, внутри что-то затормозилось, рука потяжелела, будто свинцовая…

— Вот видишь…

— И входные коды Владыка сообщил мне только от вибротамбура, — растерянно припомнил Жожик, — а от хранилища протоплазмы утаил, как специально.

— Именно специально, — подтвердила Катерина.

— Но зачем? — изумился Славян.

— Чтобы разобраться в мотивах, надо знать конечную цель. Держу пари, тебе поручили меня соблазнить. Ведь так?

— Совершенно верно. Но предварительно войти в доверие, чтобы желание было обоюдным… Катька закатила глаза:

— Она неисправима!

—Кто?

— Зловещая Тень.

— Ты на меня не обижаешься, Кать?

— Разве можно обижаться на чудесно исцелившегося слепого только за то, что когда-то он был незрячим? Напротив, Жожик, я рада за тебя.

— Спасибо.

— Посланница Вельзевула все рассчитала. Ведь завоевать женщину можно не только храбростью, отвагой, красотой, честностью, благородством или, скажем, богатством, но еще и… жалостью. В каждой девушке спит инстинкт материнства. Поэтому несчастье ближнего поднимает в ее груди волну заботливости и ласки, будто к своему ребенку (или беззащитному котенку). Пострадавшего хочется пожалеть, погладить и т. д. И нередко из таких отношений вырастает впоследствии крепкая привязанность и даже любовь. Кроме того, ведь ты получил увечье, спасая меня. Поэтому, по замыслу Зловещей Тени, я должна была испытывать перед тобой еще и чувство вины. А в ответ на твои ухаживания, даже не имея взаимности, по идее, могла отдаться просто из чувства благодарности или, скажем, самопожертвования, чтобы хоть как-то загладить перед тобой невосполнимую потерю.

— Надо ж, гадюка, — вставил Славян, — распорядилась моей рукой, как фишкой в игре; сделала ставку.

— И ставку очень высокую. Я действительно, Жожик, испытываю перед тобой чувство вины. Здесь она кое-чего добилась.

— Да брось ты, Кать. Это ж..подлянка гольная. Собеседники сосредоточенно замолкли. С одной стороны, они докопались до истины, и это радовало. С другой, партнеры, как выяснилось, непроизвольно сыграли хотя бы частично отведенные им дьявольским режиссером роли, и это огорчало. Однако, как известно, в любой пьесе важен финал. А он, к счастью, оказался в руках Катерины и Жожика. Вот это по-настояЩему внушало оптимизм.

— А ты, я вижу, оказался не столь ретивым и нестоль безмозглым исполнителем, как предполагала Зловещая Тень, — то ли пошутила, то ли похвалила товарища Катюша.

— Ты о чем?

— Ну ты ведь не пытался меня соблазнить…

— А-а… Если бы попытался, то ты б и не заметила. Опомнилась бы уже после того…

—Да ну?..

— Я не стремился тебя соблазнить не потому, что ты мне не нравишься. Напротив, я от тебя без ума.

— Спасибо.

— И искренне завидую твоему супругу. Ведь ты же замужем?

—Да.

— Но только в твоем обществе я понял, как важно взаимопонимание, обоюдная предрасположенность, любовные переживания, если хочешь. И даже если бы мне удалось тебя соблазнить, я бы, наверное, не испытал удовольствия; скорее, наоборот, разочарование и угрызения…

— Почему?

— Во-первых, гадко топтать прекрасный цветок по чьему-то заданию или только потому, что он нежнее и чище тебя.

—О!

— А во-вторых, мы с тобой знакомы всего лишь несколько дней, а уже успели не раз спасти друг другу жизни. Ведь такое не забывается, правда?

—Да.

— Мы с тобой словно породнились. Предать тебя, какие-то твои идеалы — для меня то же самое, что предать себя. А зачем же тогда жить? Что ж, я падла последняя, что ли? Ты не думай, Кать, у нас свой кодекс чести. И блюдется он гораздо строже, чем, допустим, официальная мораль.

— Где у вас?

— И в племенах, в которых мне приходилось жить, и в местах не столь отдаленных…

— А что тебя, офицера космического флота, соединяет с уголовниками? — удивилась гринчанка.

— Ой, Кать, от сумы да от тюрьмы, как говорят, не зарекайся.

— Понятно.

— Ты лучше объясни, подруга, зачем каким-то высшим силам, самому дьяволу или его кибернетической тени, по твоим словам, понадобилось, чтобы я тебя соблазнил? Неужели это так важно?

— Зловещую Тень страшит любовь.

— Какая любовь?

— Как в Библии. Цитирую: «Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, ъсего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится»^[51].

— Все это прекрасно. Но при чем здесь ты? — не понял Жожик.

— Помнишь, какая первая заповедь в законе?

— Возлюби господа бога твоего… — отчеканил капитан.

— Ты неплохо знаешь Библию, — отметила Катюша.

— Да уж пришлось поучиться.

— А вторая?

— Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Если не ошибаюсь.

— Точно.

— А ты где зубрила Библию, в церковной школе? — поинтересовался Славян.

— Нигде. Я вообще получила воспитание светское.

— Так это хобби?

— Нет. Просто мне довелось побывать на гребне мироздания2, — Катька подняла глаза к небу.

— А это как?

— Как в древнегреческих мифах, читал? — (Жожик неуверенно пожал плечами.) — Там некоторым смертным посчастливилось хотя бы однажды посетить Олимп…

— Все это слишком мудрено, подруга, давай лучше вернемся к заповедям.

— Ну так вот, первую заповедь практически каждый человек соблюдает на подсознательном уровне, даже если с виду он самый злобный атеист. В противном случае индивидуум неумолимо движется к смерти. И вот как глобальный шанс обществу дается вторая заповедь. Здесь в большей степени работает сознание. Люди, будто муравьи, копошатся, суетятся, что-то делают и даже не подозревают, что над ними, словно зонтик, висит ментальная защитная инфраструктура. Узловые ее моменты опираются на сильных духом людей, которые как бы прикрывают собой весь социум.

— Я понял, кого ты имеешь в виду. — Жожик опять решил похвастаться знанием Священного Писания. — «Господь сказал Аврааму, что не истребит город Содом, если там найдется хотя бы десять праведников»^[52]. Вероятно, они и есть те самые «узловые моменты».

— Совершенно верно, — поддержала Катерина. — У тебя были прекрасные учителя, Жожик.

— Да, — согласился капитан. — Жаль только, что на практике использовать полученные знания почему-то не пришлось…

— Но, кроме того, — продолжила девушка, не обращая внимание на язвительное замечание партнера, — ментальная инфраструктура опирается еще и на яркие (от бога) любовные пары. Чтобы разрушить, например, дом, удобней всего заложить взрывчатку под фундамент. Правильно?

— Конечно.

— А чтобы разрушить невидимый защитный зонтик людского сообщества, слугам Вельзевула (и в частности, нашей знакомой Зловещей Тени) необходимо разбить самые крепкие любовные связи, которые играют роль центральных опорных колонн в незримом здании социума. Люди рождаются, умирают. Они, по большей части, не задумываются о великой силе своих чувств. Но такие «колонны» всегда существуют в чьем-нибудь исполнении. А окружающие, как правило, и не предполагают, что взаимная любовь, казалось бы, совершенно незнакомых им людей буквально поддерживает хребет всего мироздания…

— И ты хочешь сказать, — вклинился Славян, — что вы с мужем… как его зовут?

—Иван.

— …Что вы с Иваном составляете как раз такой мегастолб?

— Вероятно.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что однажды мы уже победили Зловещую Тень; и пока наша любовь жива, силы и возможности посланницы тьмы значительно подорваны. Причем в масштабах всей вселенной…

— Е-хо-хо! — хлопнул себя ладонями по коленям Жожик. — Кать, ты удивляешь меня все больше и больше! Неужто можно победить Владыку? Когда я стоял перед ним, вернее, перед ней, как ты говоришь, на коленях, я чувствовал себя жалкой-прежалкой козявкой, которую могут в любой момент по желанию прихлопнуть.

— «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше»^[53], — ответила Катерина.

— Класс!!! — выпалил с улыбкой Жожик, но неожиданно нахмурился. — Слушай, Кать, но ты ведь такая хрупкая, да и Иван, естественно, — не бессмертный. Тебе не приходило в голову, что Зловещая Тень может просто нанять киллера, а не соблазнителя?

— Нет, Жожик. Там, — гринчанка указала пальцем вверх, — дешевым шулерством никого не проймешь.

— Жизнь и шулерство?.. Не понял…

— У НИХ это равносильно проигрышу. Князю тьмы абсолютно не нужны наши бренные оболочки. Его интересуют души. Дьявол сам может хоть сейчас настряпать из ничего тысячи гомункулусов. Да и мы все, вот мы с тобой, рано или поздно разложимся на атомы, и наши тела будут участвовать во всемирном кругообороте веществ. Все это тленно, вторично, если хочешь. А Вельзевулу хотелось бы отщипнуть свою долю живительной энергии, которую выделяет человеческая душа (и только она! Для чего мы, собственно, и придуманы!); той энергии, которой питается Сам Создатель…

Славян взял Катькину руку и очень нежно поцеловал ее:

— Кать, я счастлив, что судьба свела и познакомила меня с тобой.

— Я тоже рада, Жожик. Когда ты рядом, я чувствую себя как за каменной стеной. Но расскажи мне, пожалуйста, о себе. Мне так хочется узнать о тебе побольше. — (Капитан нахмурился.) — Ну, пожалуйста, Жожик. Нога у меня все равно еще побаливает. Заодно и отдохнем. А уж потом двинемся в путь.

— Хорошо. Я никогда никому не рассказывал свою историю. Правда, мне ее поведала Зловещая Тень. Представляешь? — (Девушка удивленно округлила глаза.) — Но тебе, как половине мегаколонны, поддерживающей мироздание, пожалуй, расскажу. — Славян задумчиво потер лоб. — Но с чего же начать?

— С начала.

— Да… Ты права… Какого рода, какого племени…

— Ты слышала что-нибудь о планете Грибовка? — и приступил к повествованию Жожик.

— Нет. А какой это сектор?

— Четвертый. Ну а, допустим, о грибовском меде знаешь?

— Это какой-то страшно дорогой целебный нектар, Так? — отозвалась Катерина.

— Верно. О происхождении меда догадаться, наверное, несложно, — улыбнулся Славян.

— Его собирают на Грибовке» — предположила гринчанка.

— Естественно. Но дело не в этом. В одном из самых крупных и прибыльных проектов транспланетарной компании «Лунный Сталактит» данная планета проходит под кодовым наименованием «Сигма».

— Погоди, погоди… «Лунный Сталактит» — это ж общепризнанный лидер в машиностроении. Верно?

— Один из лидеров, скажем так. Но они еще занимаются и горнорудными разработками.

— А почему «Сигма»?

— Ответ прост: сигмис.

Катька вопросительно ткнула пальцем в сторону «Стрекозы», заваленной деревом.

— Да-да. Тот самый, — подтвердил Жожик, — которого нам не хватило, чтобы перелететь через эти сопки. Комплексные геологические исследования выявили на планете богатые месторождения ценнейшего минерала. Секретная информация об исследованиях тут же просочилась в головной офис «Сталактита», так как президент компании имел достоверные (высокооплачиваемые) источники в Департаменте Землепользования. Неудивительно, что «Лунный Сталактит» приложил все усилив к тому, чтобы выиграть правительственный тендер. В ход пошли деловые связи, взятки, взаимные услуги и уступки и даже угрозы. В итоге мощная транспланетарная компания все-таки получила лицензию на разработку месторождений. Практически «Лунный Сталактит» стал полновластным хозяином планеты.

Как известно, содержащая сигмис руда залегает на больших глубинах. Сами месторождения располагаются, как правило, в обширных материковых низменностях или в поймах крупных рек. На Грибовке суша представлена всего лишь одним материком, если не считать многочисленных архипелагов, состоящих из мелких островов. В середине континента расположена Центральная низменность, окаймленная по краям горными хребтами. Туземцы — местное население — проживали в основном в низине. Промышленность у них была совершенно не развита. Аборигены не имели ни малейшего понятия о подземных залежах сигмиса и тем более о его ценности. Общественно-политический строй индейцев, в принципе, недалеко ушел от первобытнообщинного. Здесь господствовала племенная община, основанная на ведении натурального хозяйства. Надо сказать, что аборигены отнюдь не являлись дикарями. Они обладали удивительными своеобразными познаниями в области астрономии, физики, математики, сельского хозяйства. В племенах на высоком уровне находилось музыкальное и изобразительное искусство, хоровое пение, ритуальные танцы и т. д. Что касается производства, то морально-этические каноны туземцев не позволяли им нарушать первозданность природы, приспосабливать ее под свои нужды. Они чувствовали себя детьми своей земли и звезд. Этим скорее всего и объясняется низкий уровень технической вооруженности, не выходящий за рамки натурального хозяйства. Питались аборигены преимущественно местным злаком, наподобие риса, который они выращивали из поколения в поколение на обширных просторах жаркой и влажной низменности. Можно сказать, что на планете господствовала рисовая цивилизация. Чтобы прокормить себя, индейцы круглый год гнули спины на бескрайних полях.

— Все это так романтично, Жожик, что мне даже захотелось там побывать, — мечтательно произнесла Катерина.

— Погоди, Кать. Рассказ еще не окончен. Вся романтика, к сожалению, в прошлом. — Славян развел руками. — Итак, как ты знаешь, всю планету вместе с туземцами Правительство сдало внаем «Лунному Сталактиту».

— Но это же солидная, законопослушная компания, широко известная по всей галактике своей благотворительностью и природоохранными проектами.

— Небольшая поправочка: широко известная телевизионными роликами и рекламными клипами о своей благотворительности и природоохранных проектах.

— На самом деле это неправда? — удивилась Катерина.

— Это еще мягко сказано…

— Но я сама прогуливалась по национальному парку на Октаве, в финансировании которого участвует и «Сталактит». Прекрасное место!

— Не надо сравнивать лоно цивилизации и вновь осваиваемые планеты. Там царят совершенно другие нравы.

—А я думала, двойной стандарт, причисляющий аборигенов ко второму сорту, господствовал только во времена Первой Волны.

— Во времена Первой Волны он господствовал в явном виде, в открытую. Его не стыдились и, главное, не боялись. Сейчас все это делается втайне. По соглашению с Правительством транспланетарная компания обязана уведомлять центральные власти обо всех разногласиях и прениях с местным населением. Потому что многие проблемы, например, территориальные споры, уполномочены решать только правительственные министерства и ведомства. Но компания-то знает, что в таком случае ей придется платить .определенный процент от прибыли племени за использование его территории. А зачем? Когда на Земле осваивали просторы Америки, в ходу была поговорка: «Хороший индеец — иертвый индеец». А работники «Сталактита» говорят так: «Есть индейцы — есть вопросы; нет индейцев — нет вопросов».

— Кошмар, — вырвалось у Катерины.

— К тому же компании нужны рабы.

— Рабы? — Не поверила девушка.

— Конечно.

— Ужас.

— Я бы сказал, суровые космические будни. Что ж, ты думаешь, квалифицированный рабочий из высокоразвитого мира полезет в необустроенную примитивную дыру грибовской шахты, в которой экономят на всех требованиях безопасности? Да если и полезет, ему же нужно заплатить заработную плату на уровне не ниже отраслевого тарифного соглашения; ему нужно оплатить транспортную и медицинскую страховку; ему нужно предоставить благоустроенное жилье; отстроить социальную инфраструктуру для его семьи: школы, больницы, магазины, спортивные и культурные сооружения и т. д. и т. п. И при этом выслушивать в благодарность упреки профсоюзного лидера, что все сделано не так, как надо. Кому нужны такие непроизводительные расходы? Тут и сигмиса не захочешь.

Высокоразвитые миры, в принципе, и процветают-то потому, что кто-то где-то гнет на них спину за бесплатно или, по крайней мере, за бесценок. На своей территории, безусловно, все чиновники являются ярыми и последовательными сторонниками гуманизма. Под их боком тебе никто не позволит нарушать права и свободы граждан. А что делается где-то в глубине космоса, их нисколько не волнует. Ты что думаешь, в Правительстве не знают о злоупотреблениях транспланетарных компаний? Я думаю, знают. Но со вздохом закрывают глаза, пока те или иные факты не станут достоянием общественности. Потому что все это диктуется экономической целесообразностью.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, Жожик. Хотя, безусловно, злоупотребления имеются, и их надо выявлять, а виновных наказывать по всей строгости закона.

— То, что имеются, можешь не сомневаться. С приходом на Грибовку «Лунного Сталактита» часть аборигенов загремела в шахты, а часть бежала в горы. В горах туземцы, в принципе, неплохо обустроились. Отстроили жилье, завели скот, хотя на равнине скотоводством не занимались. Люди «Сталактита» их там не преследовали, потому что организовывать малоэффективные экспедиции в труднодоступные районы представлялось занятием накладным. А перебазировать на планету целый воздушный флот только для охоты на аборигенов — еще дороже. Со временем племя приспособилось к жизни в лесистой горной местности, к более суровым зимам. Но, лишившись своего основного продукта питания — рисового злака, — люди начали страдать неизвестными доселе заболеваниями. Особенно возросла смертность среди маленьких детей. Женщины прямо боялись рожать…

Одновременно с «Лунным Сталактитом» на Грибовку высадилась научно-исследовательская сельскохозяйственная станция. Она расположилась на окраине низменности, в предгорьях. Ученые быстро выявили на планете уникальные медоносы. Пыльца местных цветов, в изобилии произрастающих на горных лугах, обладала широчайшими целебными и оздоровительными свойствами. Работники станции завезли с соседней планеты высокопроизводительных пчел, у которых на Грибовке не было ни конкурентов, ни естественных врагов, установили в предгорьях несколько пасек. И дело пошло. Вскоре чудодейственный мед поступил в продажу на межпланетный рынок. И даже до тебя дошел слух о целебном грибовском нектаре.

— Жаль, но ни разу не пробовала, — посетовала Катька.

— Между тем смертность среди аборигенов продолжала угрожающе расти. И эти в общем-то миролюбивые люди предприняли отчаянную попытку в борьбе с неведомым злом.

— Что же они сделали?

— Туземцы спустились с гор и похитили начальника научной сельскохозяйственной станции, главного пасечника. Кстати, они его так и называли: «Пасечник».

— А занем он им был нужен?

— Аборигены, прослышав о чудодейственных свойствах грибовского меда, решили производить его сами. Но как это делать, понятия не имели. Они были очень добродушными людьми. Тем более вопрос стоял очень серьезно. Речь шла о жизни или смерти племени. Короче, аборигены попросили Пасечника стать их вождем. Предложили ему лучшее жилище, лучшую пищу, лучших девушек в жены — семь красавиц. Но он от этих красавиц отказался.

— Конечно, ведь человек интеллигентный, высокообразованный, — вставила свое мнение Катерина.

— Нет, он выбрал себе других четырех по своему вкусу, — улыбнулся Жожик. Катька неловко кашлянула в кулачок. — А со временем присовокупил еще и пятую. Дело в том, что пчелиное маточное молочко, употребляемое систематически, поддерживает потенцию на очень высоком уровне.

— Жожик, только, пожалуйста, без биологических подробностей, — попросила Катя.

— Пожалуйста.

— Значит, Пасечник все-таки согласился стать вождем. Правильно?

— Да. Не знаю уж, как они там его уговорили, но факт остается фактом. Он был человеком тихим, спокойным, набожным, но в то же время мудрым, сильным, и волевым, решительным. В племени он справедливо решал все споры и пользовался непререкаемым авторитетом. В общем, Пасечник вполне самореализовался как творческая личность, став вождем.

В сопровождении молодых воинов Пасечник совершил несколько бескровных набегов в долину, в ходе которых аборигены реквизировали на пасеках пчелиные семьи вместе с ульями и весь необходимый инвентарь. Наверное, для народа, насильно изгнанного со своих земель, такие действия можно считать вполне простительными.

— Конечно.

— Племя под руководством вождя начало самостоятельно производить в достаточном количестве целебный мед. Со временем смертельные случаи от неизвестного заболевания (как, впрочем, и само заболевание) ушли в прошлое.

— Ты говорил, что Пасечник был набожным. Он не пытался насадить среди туземцев свою религию?

— О нет-нет. Пасечник отнюдь не миссионер. Он абсолютно не препятствовал отправлению традиционных в племени религиозных обрядов и обычаев. И даже сам участвовал в них как вождь. Ведь у туземцев почти ни один важный обряд не происходит без участия или благословения вождя. Но в то же время Пасечник оставался приверженцем христианской веры и приобщал к ней всех желающих. У него имелось несколько экземпляров Библии.

Вообще, племя в лице своего нового вождя приобрело очень много. Пасечник рассказывал своим людям о том, что творится в мире, обучал детей чтению и наукам; молодым воинам объяснял приемы владения современным оружием, изучал с ними основы воинского искусства, демонстрировал на практике наиболее распространенные тактические приемы ведения боя, что воины племени, столкнувшись с вооруженными людьми «Сталактита», не бросились в панику. Сам вождь в Молодые годы несколько лет отслужил в армии. поэтому знал военное дело не понаслышке.

И все бы хорошо. Но у Пасечника, когда он еще работал начальником сельскохозяйственной станции, был один довольно близкий знакомый, которого он даже считал своим другом, — мужик здоровенный, как морской причал, с соответствующей кличкой Бивень. Через некоторое время этот знакомый узнал о пропаже товарища, о том, что его похитили «злобные туземцы», И Бивень, движимый, возможно, самыми благими намерениями, организовал экспедицию по освобождению ученого. В итоге небольшая диверсионная группа с материка угодила в плен к индейцам.

Когда командира группы привели к вождю, он, естественно, обрадовался, что товарищ жив, здоров и даже верховодит туземцами, но одновременно удивился произошедшей с ним метаморфозе. Перед сослуживцем сидел уже не начальник сельскохозяйственной станции, опытный ученый и научный функционер, а гордый вождь свободного племени. Поначалу Бивень подумал, что Пасечник взвалил на себя роль вождя только для маскировки, чтобы индейцы его не убили или, еще хуже, не съели, поджарив на огне. Надо сказать, что люди «Сталактита» преднамеренно распространяли среди колонистов и гостей планеты грязные слухи о кровожадных наклонностях аборигенов, о жутких обрядах жертвоприношения с убийством невинных ? людей, о каннибализме и тому подобном. Полный бред, но многие, безусловно, верили.

Как только бывшие сослуживцы остались наедине, Бивень предложил товарищу под обманным предлогом вывести все племя в низину. Командир диверсантов сказал, что устроит там хорошо замаскированную засаду. В результате операции пленных индейцев можно будет продать в рабство горнорудной компании. Племя сразу загонят в шахты. Так что на поверхности и следа не останется, никто ничего не узнает. Таким путем можно будет достичь сразу двух целей: получить деньги за живой товар и освободить территорию от жалких варваров. А на обустроенных пасеках племени сделать неплохой бизнес. Спрос на грибовский мед на внешнем рынке, несмотря на высокие цены, постоянно возрастал.

Возмущенный низким, гадким, предательским планом, вождь в гневе закричал, что никому не позволит трогать свой народ. На крик прибежала стража. Пасечник приказал увести своего бывшего друга и глаз с него не спускать. Всю ночь вождь думал, что же делать с пленными диверсантами. Отпускать их на волю он боялся. Ведь они, побывав в поселке, опытным глазом бывалых разведчиков оценили численность живой силы, познакомились с расположением жилых и производственных строений, увидели, что в распоряжении воинов племени почти нет современного оружия. А зная коварный план Бивня, можно было не сомневаться, что он приведет сюда знакомой уже тропкой головорезов, чтобы захватить или вырезать племя. До самого утра Пасечник не сомкнул век, но так и не принял решения.

А с первыми лучами солнца к нему вбежал растерянный воин. Он сообщил, что Бивень со своей шайкой сбежал. Надо сказать, что в миролюбивом племени не было никаких специальных сооружений типа тюрьмы. Главарь диверсантов попросился ночью в туалет и умудрился каким-то образом перерезать горло доверчивому парнишке, которого к нему приставили в качестве стража. Затем он помог освободиться остальным, и группа диверсантов скрылась в лесу. Пасечник тут же организовал погоню. Аборигенам удалось догнать беглецов и вступить с ними в бой. Большинство диверсантов пришлось уничтожить. Но Бивню все же удалось уйти невредимым.

Понимая, что над племенем нависла реальная угроза, Пасечник решил в сопровождении двух проводников отправиться в поселок колонистов, чтобы выкрасть или, на худой конец, убить Бивня. Положение усугублялось еще и тем, что наступила поздняя осень. По ночам в горах уже довольно ощутимо холодало. Пчелосемьи разместили в капитальных омшаниках на зимовку. Поэтому племя не могло быстро сняться и перебраться куда-нибудь в другое место, подальше в горы. Ведь, не имея заранее подготовленной базы, в лесах с детьми, стариками и женщинами перезимовать довольно сложно, а сохранить пчелиные семьи, дающие племени питательный и, главное, целебный мед, вообще невозможно.

Через несколько дней Пасечник с проводниками спустился в долину. По пути он решил завернуть на свою научно-исследовательскую станцию, где раньше был начальником, чтобы переговорить с сотрудниками (которые всегда относились к нему с теплом), поподробней разузнать об обстановке в поселке колонистов. Вождь оставил сопровождающих его воинов на улице, а сам вошел в основной корпус станции — сборное помещение ангарного типа. Но милые и почтительные сослуживцы тут же скрутили своего бывшего шефа и вызвали по рации службу безопасности «Лунного Сталактита». Головорезы компании обрадовались сообщению. Они ответили, что немедленно выезжают за плен ником.

— Но на улице же остались проводники, — несдержанно напомнила Катерина, которая явно сочувствовала главному герою рассказа — начальнику научной станции.

—Да-да, — улыбнулся Жожик, —именно они и спасли своего вождя. Заподозрив неладное после долгого отсутствия. вождя, искусные воины тихо, как кошки, пробрались в помещение, где быстро и четко обезоружили и связали всех сотрудников.

Но перед тем как убраться со станции, Пасечник успел «покопаться» в компьютере.. Он хотел отправить через Галактическую Сеть сообщение в Правительство Лиги о безобразиях, творимых компанией на планете.

Однако вход в Галактсеть кто-то предусмотрительно заблокировал. Видимо, после загадочного исчезновения начальника станции оставшемуся научно-исследовательскому коллективу не очень-то доверяли в «Лунном Сталактите». Зато вождь успел выяснить, что он объявлен в галактический розыск как особо опасный преступник… Кроме того, Пасечник натолкнулся на объявление, скопированное из электронного межпланетного журнала «Солдаты Фортуны». Из него вытекало, что Бивень готовит карательную экспедицию в горы. Для этого через специализированный журнал наемников вербует добровольцев — профессиональных убийц из среды человеческих отбросов.

В ходе «непринужденного»общения со своими бывшими коллегами (до прихода проводников) начальник станции убедился, что все друзья от него отвернулись. Они считали его предателем, вероотступником, государственным изменником. Каждый из них, вместо помощи, с радостью подстроил бы своему бывшему шефу какую-нибудь коварную ловушку с тем, чтобы поймать или убить отщепенца… и тем самым выслужиться перед всесильным «Сталактитом».

Оценив обстановку, вождь с проводниками спешно покинули территорию научно-исследовательской станции. Идти в поселок колонистов не имело никакого смысла. На каждом столбе висела фотография Пасечника с надписью: «Разыскивается. Опасный преступник». Да и вызванные по рации головорезы из Службы Безопасности транспланетарной компании могли устроить облаву. Поэтому лесные жители, тщательно заметая следы, вернулись в расположение племени-

На этот раз Пасечник решил набрать полноценный боевой отряд, чтобы гарантированно уничтожить злобного Бивня и помешать осуществлению его планов. Если это по каким-то причинам не удастся сделать, то, в качестве запасного варианта, вождь рассчитывал захватить космопланер, «малый звездолет», принадлежащий компании; нырнуть в тахиоканал, выскочить где-нибудь в нейтральных мирах, не подвластных «Лунному Сталактиту», и заявить во всеуслышание о преступных действиях компании на Грибовке.

Стоит отметить, что, несмотря на миролюбивый нрав, практически все мужчины племени с детства воспитывались как искусные воины. Отдельные общины, выращивающие на равнине рисовый злак, между собой, как правило, не враждовали. Но для всех племен общей бедой являлись набеги жестоких морских разбойников, облюбовавших многочисленные острова в открытом океане. Поэтому туземцы всегда были начеку.

Говорят, любовь и ненависть — сестры, две стороны одной медали. Наверное, без особой натяжки то же самое можно сказать о жизни и смерти. И это не выдуманная поэтическая аллегория или странная философская заморочка. Это просто факт, о котором в племени задумывался каждый человек. Эту истину ему объясняли в самом раннем детстве. Причем не затрепанными фразами, типа «Мы живем только для того, чтобы умереть», а всем бытием, обычаями, сказаниями, образом мышления. Каждый воин еще в юности сознательно заключал контракт со смертью. Но лишь потому, чтобы защитить жизнь и честь племени. Может быть, то, что все мужчины здесь готовы были по первому требованию необходимости пожертвовать собой ради сообщества, и позволило древнему роду прожить столь долго и не потерять самобытность; увеличиться, а не выродиться. Вообще, дух племени — такая неуловимая материя… Я не знаю, может, я непонятно объясняю?

— Напротив, все понятно, не беспокойся, — подбодрила товарища Катерина.

— Для боевого похода Пасечник отобрал самых лучших воинов. Женщины, провожая мужчин на битву, по обычаю, садились на пол сбоку от мужа и обнимали его и за правую ногу, как бы притягивая к родной земле. За вторую ногу держался младший из детей, если он еще не мог носить оружие. Взрослые дети стояли за спиной родителей. И когда отец отстранял жену и молча выходил на улицу, поднимали мать. Слез в ритуале прощания не предусматривалось, чтобы не омрачать душу бойца перед сражением.

Но опытный и хитрый Бивень просчитал все действия Пасечника на несколько ходов вперед. Выставив в горах разведдозоры, он с отрядом наемников затаился в скрытном убежище на краю долины. Головорезы вовремя засекли индейцев и спокойно пропустили их в поселок. Не обнаружив в населенном пункте своего вероломного врага, вождь (как и предполагалось действовать по второму варианту) направился к тахиотамбуру компании. Работники тамбура, завидев вооруженных туземцев, с криками разбежались во все стороны. Космопланер, к счастью, находился на своем месте. По приказу вождя воины быстро окружили звездолет. Но… здесь таилась хитрая ловушка. Как только индейцы приблизились, в корпусе планера неожиданно открылись все люки, и незадачливых захватчиков, расположенных на открытой площади, где негде спрятаться, встретил шквальный огонь. Почти весь отряд туземцев погиб, неоказав никакого сопротивления (что толку стрелять по бронированному космопланеру?). Уцелевших воинов добивали замаскированные снайперы, скрытые вокруг тахиотамбура. Вождь чудом вырвался из огненного кольца в сопровождении всего лишь пяти бойцов. Наемники «Сталактита» через громкоговорящие динамики кричали на всю округу:

— Молодец, Пасечник. Ты выполнил свою задачу. Бивень тобой доволен. Вместе мы уничтожим всех варваров!

Один из воинов, поверив вражеской пропаганде, с ножом в руках кинулся на вождя и успел поранить ему плечо. Но другой индеец, верный Пасечнику, зарезал своего товарища.

Тем временем основной отряд наемников под руководством Бивня, пропустив Пасечника в поселок, ускоренным маршем ринулся в горы, чтобы напасть на индейцев, оставшихся в деревне. К исходу второго дня солдаты удачи достигли горного поселения. Но в атаку сразу не пошли. Они отдохнули, расставили огневые точки вокруг становища. А ночью, под покровом темноты, бесшумно сняв часовых индейцев, обрушились на мирных жителей. Что и говорить… Погибло почти все племя. Если бы не дикая отчаянная самоотверженность оставшихся в расположении малочисленных воинов да еще юношей, которые с голыми руками бесстрашно бросались на вооруженных до зубов наемников для того, чтобы буквально перегрызть врагу глотку, то в живых не осталось бы вообще никого. Здесь, как и в поселке, наемники во всеуслышание хвалили Пасечника, благодарили его за оказанную помощь.

На следующий день, когда раненый вождь в сопровождении четырех верных бойцов вернулся к своему народу, его встретили более чем прохладно. Многие индейцы, сопоставив грустные факты, действительно сочли его если и не предателем, то, по крайней мере, виновником всего произошедшего. Итак, от бедного Пасечника отвернулись все: и свои, и чужие. Все, словно сговорившись, желали его смерти. Он стал изгоем. Некоторые мужчины племени в душе назначили Пасечника и его детей своими кровниками и жаждали мести. И ничто на свете не смогло бы их, наверное, переубедить…

— Печальная история, — вздохнула Катя.

— Очень, — согласился Жожик. — Не желая усугублять раскол в своем народе, точнее, в остатках своего народа, и опасаясь за жизнь верных сторонников, вождь решил бежать с Грибовки. Ночью Пасечник и четверо его сторонников забрали своих жен, детей и покинули лагерь.

— А почему ночью? — спросила Катерина.

— Если бы они начали прощаться и объясняться с людьми, то кровавой разборки избежать скорее всего не удалось бы. А этого никто не хотел.

— Понятно.

— Головорезы компании, убежденные в полном разгроме племени, больше не ждали нападения с гор и позволили себе расслабиться. Когда Пасечник с товарищами подобрался к тахиотамбуру, вся охрана пьянствовала, празднуя победу. Руководство «Сталактита» закрыло на эту вольность глаза, поощряя тем самым воинственность и агрессивность наемников.

— Беглецы захватили космопланер?

— Естественно. Четыре воина, движимые местью, под руководством своего вождя вырезали всю охрану. На тахиотамбуре не осталось ни одного живого человека.

— Расплата за гибель племени?

—Да.

— И Пасечник сообщил всему миру о злодеяниях на планете?

— Нет, конечно.

— Почему?

— После первого неудачного набега на тахиотамбур по всем информационным агентствам прокатилась сенсационная новость о бандитском племени с Грибовки. Появись теперь Пасечник на экране, ему бы уже никто не поверил.

— И что предпринял вождь?

— Будучи на армейской службе, Пасечник участвовал в операциях по перехвату контрабандистов. Еще с тех времен он запомнил коды некоторых уединенных планет, используемые в звездной рулетке.

— Ему удалось проникнуть в систему вертушки?

— Да. Не забывай, что этот человек когда-то руководил научно-исследовательской станцией и являлся Довольно крупным ученым. А под руками у него был стандартный тахиотамбур со всем комплексом оборудования да еще и малый звездолет.

— В итоге, беглецы высадились на одной из отсталых планет?

—Да.

— Мы договорились, что ты расскажешь о себе. А…

— Пасечник — мой отец, — упредил следующий вопрос Жожик.

— А мать?

— Та самая девушка из племени, которую он взял в жены пятой.

— Ясно. — Катька сухо кашлянула. — Что же было дальше?

— Вождь с индейцами перебрался в горы, подальше от любопытных глаз. Там они разбили небольшое поселение. Пасечнику удалось приручить диких пчел. В лесах водилось много дичи, в реке — вдосталь рыбы. Нужды в питании и одежде племя не испытывало.

Долгими зимними вечерами отец занимался моим обучением. Он не хуже любого школьного преподавателя прошел со мной весь общеобразовательный курс по сохранившейся у него Библии растолковал основы богословия; изучил со мной три языка…

— Три языка? — переспросила Катерина.

— Да. Русский, английский, немецкий. А с матерью я проштудировал туземный и четыре сопутствующий наречия…

— Поэтому ты так легко общаешься с кочевниками!

— Да. Лингвистическая структура, в общем-то, очень схожа.

— Понятно, — присвистнула Катька, почтительно взглянув на собеседника.

— Но все это время нас, оказывается, искали. Неугомонный Бивень назначил за голову отца солидный выкуп. И знаешь, кого он умудрился нанять?

— Кого?

— Мужчин из покинутого родственного племени, которые, как ты помнишь, считали Пасечника своим кровником.

— Правильно говорят, — вставила Катерина, — чем больше родственников, тем больше проблем.

— Может быть, и так. Хотя не думаю. Смотря какие родственники…

— Согласна.

— Короче, однажды ночью, когда мне уже было лет пятнадцать или около того, к нам в дом вломилась банда наемников.

— Все-таки нашли?

—Да.

— А что стало с отцом?

— Не знаю. Его куда-то увели, и я больше его не видел. Говорят, сожгли на костре…

— Кошмар, — поразилась Катерина. — Но как же так? Он ведь был сильным, умным и предусмотрительным человеком?

— Знаешь, Кать, в тех местах, которые называют не столь отдаленными, говорят так: «И быка можно загнать в консервную банку».

— А что стало с остальными?

— Нас продали в рабство тому самому «Лунному Сталактиту». Довольный Бивень лично запихал меня в жерло шахтного лифта.

— Вот подонок.

— Но впоследствии он, вероятно, пожалел о своей нетактичности, получив из моего лучемета залп в широченный лоб. — (Катька вопросительно изогнула бровь.) — Да-да. Мой отец, царство ему небесное, учил меня обязательно отдавать людям долги, чтобы те попусту не обижались.

— Похвальное напутствие…

— К счастью, из неволи мне удалось бежать. Я был худощавым долговязым подростком. А в заточении похудел еще больше. Так что умудрился втиснуться в узкий бардачок шахтного подъемника, предназначенный Для инструмента. Охрана прошляпила… С тех пор органически не переношу замкнутых узких пространств.

— Клаустрофобия? — вставила Катерина.

— Что-то вроде этого…

— Понятно.

— Но, святая наивность, сбежав, восторженный подросток, движимый идеалами гуманизма, отправляется — куда бы ты думала?

— Не знаю.

— В полицию, чтобы сообщить о вопиющих злодеяниях современных работорговцев, заклеймить их, так сказать, позором…

— И что?

— Там меня внимательно выслушали и… сослали на каторгу как опасного беглого преступника. Хорошо хоть не убили или не отдали обратно «Сталактиту» (что то же самое). На каторге пришлось изрядно повкалывать. Заключенные по колено в воде собирали болотный жемчуг. Не соберешь дневную норму — останешься без кормежки. Но все-таки есть бог на свете. Одним из офицеров каторжной охраны оказался старый знакомый моего отца. В прошлом Пасечник долго его лечил от какой-то редкой болезни: давал по особому графику маточное пчелиное молочко, прополис, различные снадобья, делал при помощи меда интенсивный вакуумный массаж и т. д. Короче, поставил человека на ноги. И тот, невзирая на негативное общественное мнение об отце, сохранил о нем самые теплые воспоминания. Этот офицер являлся, грубо говоря, двойным агентом. То есть работал на двух хозяев. С одной стороны, находился на государственной службе. С другой — вербовал людей для небольшого, но влиятельного, преступного клана, занимающегося межпланетной контрабандой. Вернее, даже не вербовал, а высматривал подходящие кандидатуры. Кто ж откажется бежать с каторги? Люди дохли там, как мухи. Поэтому исчезнувших арестантов никто не искал. Когда офицер узнал, кто я такой, то сразу вытащил из этого дерьма, переодел, накормил, лично отвел на звездную рулетку, смотался вместе со мной на базу контрабандистов. Там он переговорил с Главарем, рекомендовал меня как своего близкого родственника и попросил шефа по-товарищески присмотреть за мной. Босс оказался нормальным мужиком. Он тут же протестировал мой образовательный уровень. Выяснилось, что для своего возраста я прекрасно «подкован». К тому же знание языков (особенно туземных) выгодно отличало меня от других членов банды. Шеф сделал мне отличные корочки со всей «родословной» и направил от имени уважаемой корпорации на курсы пилотов-навигаторов. По завершении курсов меня основательно вымуштровали в разведывательно-диверсионной школе при учебной базе клана. Как видишь, я стал специалистом широчайшего профиля…

Мы честь по чести подписали с боссом контракт на семь лет. За это время я исколесил полгалактики с незаконными грузами на борту. Случалось всякое. Отта-рабанил день в день. Шеф предлагал еще на семь лет. Но я попросился на вольные хлеба. Он отпустил. Должен сказать, мы чертовски сдружились. Время от времени я до сих пор заскакиваю к нему на огонек — обменяться выгодными предложениями и просто важными новостями.

— А вести оседлый образ жизни ты не пробовал?

— Пробовал. После очередного «залета» с объявлением в общегалактический розыск залег на дно. Знаешь, главное — отсидеться на первых порах. Преступников настолько много, что за всеми не уследишь. Ищут, по большому счету, лишь виновников свежих нашумевших дел. Но долго на одном месте не задержался. Серость заела. По ходу дела расправился с Бивнем. Однако «Лунному Сталактиту» решил не мстить.

— Почему?

— Я вдруг неожиданно понял, что эта компания — такая же, как все. Просто мне «посчастливилось» пообщаться именно с ней. Но нельзя же злиться на весь мир или требовать тотальной справедливости. Так и маньяком недолго стать. Для себя я решил: «Раз они живут в свое удовольствие, то и я буду жить в свое удовольствие». И, не бросая слов на ветер, я стал жить в свое удовольствие. Я ни в чем не нуждаюсь У меня все есть. А чего нет, то будет…

— У тебя нет семьи…

— Семьи? Семья тоже была. Но я ведь — свободный человек… Знаешь, это не по мне…

— Что именно?

— Все эти семейные заботы… да еще и родственнички… Ты же сама говорила: «Больше родственников — больше забот». Одна теща чего стоит.

— А чем тебе не угодила теща?

— Да всем.

— Ну например?

— Ну не знаю. Вот так сразу и не скажешь…

— Вот видишь! — подцепила Катька.

— Нет главного, Кать, взаимопонимания…

— Зять и теща — проблема старинная. Вечно вам мать жены не нравится. А чем — и сказать толком не можете. А мне кажется, за внешней «крутостью» и амбициозностью скрывается элементарное неумение ладить с людьми, психологическая беспомощность, если хочешь.

—Всем женщинам так кажется, — съязвил Жожик. — А когда кажется, креститься надо. Да что говорить, Кать. Вот спрашивает, например, на Новый год:

«Как тебе наша искусственная елочка?» Я говорю, мол, к искусственная елка напоминает мне надувную женщину. А теща: «Какое хамство! При чем здесь надувная женщина?» Я ей объясняю, что это профанация идеи. Женщину, как и елку, нельзя подменить. Либо она есть, либо ее нет. Ведь правда? — (Катька с улыбкой пожала плечами.) — А она ни в какую… Ты понимаешь? Говорит: «Яичко курочку учит…»

Девушка рассмеялась:

— Все ясно с тобой, Жожик. А сначала ты, вообще, любил свою жену?

— Да! Какое-то время я был с ней счастлив, несмотря ни на что.

— И дети у вас есть?

— Есть сын.

— Скучаешь?

— Я бы хотел, конечно, на него взглянуть или, еще лучше, научить чему-нибудь тому, чему учил меня когда-то мой отец. Но боюсь, я уже там лишний… Скорее всего и жена меня давно забыла, и сын…

— А ты с ней официально развелся?

— Нет. Но мы официально и не сочетались. Я же постоянно в розыске. Просто отправился через рулетку на другую планету на заработки, чтобы купить для своей семьи хороший дом…

— Слушай, а почему тебе нравится кличка Жожик? — спросила Катерина.

— Если говорить на языке моей матери, то здесь игра слов. В этом имени соединяются как бы несколько понятий.

— Переведи, пожалуйста.

— Ну, язык туземцев очень емкий. Скажем, «Жож» можно перевести как «широкая река». Но дословно это звучит примерно так: «Ты стоишь на том берегу реки, а я на этом. Ты кричишь, но я тебя не слышу».

— Ого! И все это в одном слове?

— Представь себе.

— Индейцы явно не любят лишней болтовни.

— Согласен.

— Ты говорил об игре слов…

— Да. Вторую часть — «Жик» — можно перевести как «ветер, сулящий хорошую погоду».

—А дословно?

— Там идет речь о народных приметах на погоду. Однако здесь они не действуют. Поэтому перечислять их нет смысла.

— О! В итоге получается: «По широкой реке гуляет ветер, сулящий хорошую погоду». Не так ли?

— Гадалки в племенах оперируют символами. Они бы истолковали данное изречение примерно так: «Широкая река — жизненный путь; а ветер, сулящий хорошую погоду, — удача!» Следовательно, все выражение, т. е. Жожик, можно трактовать как «талисман» — имя, притягивающее к его владельцу госпожу Фортуну.

— Слушай, Жожик, ну, ты — истинный сын своего народа. Готов вместить в одно имя целую философию.

— Что поделаешь? Люди мыслят понятиями предков, полученными в детстве от родителей. Мои предки мыслили именно так…

— Да. Ты прав. Наверное, даже самый отъявленный космополит в душе привязан к своей родине.

— Наверное, — подтвердил Жожик и поднялся на ноги. — Ну, и как тебе моя история? — спросил он Катерину, подавая ей руку.

— Сплошная борьба за выживание. Теперь я понимаю, почему ты так скептически относишься к некоторым христианским ценностям. И я тебя не осуждаю.

— По-христиански можно относиться лишь к тому, кто к тебе относится по-христиански, — парировал Жожик. — Кстати, в этом напрямую написано в самой Библии: «…Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтоб они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас»^[54].

— Отдельные цитаты, вырванные из контекста, не всегда дают правильную картину. Но не будем спорить.

— Как скажешь. Однако все мои приключения, по сравнению с твоей враждой со Зловещей Тенью, конечно же, ерунда. Но если вы с Иваном надрали ей задницу, значит, в этой жизни на что-то можно надеяться! Эх, поживем еще, Кать, повеселимся. — Жожик широко потянулся и смачно зевнул, выпятив богатырскую грудь. — Поживем, подруга!

Вдруг лицо его побледнело. Славян судорожно уцепился за сердце, хватая широко раскрытым ртом воздух, а затем упал и, не стесняясь присутствия женщины, тяжело застонал, катаясь по земле. Весь лоб у капитана вспотел, глаза безжизненно закатились вверх, будто он находился при смерти. Катька кинулась к товарищу:

— Жожик, миленький, что с тобой, Жожичек?.. — Катерина запричитала, как квочка. — Жоженька, крепись, мой хороший, крепись… — Девушка наклонилась к другу, заглядывала в его побелевшие глаза, теребила волосы, как родному, прижимая голову к груди. — Жожик, что с тобой? Да очнись же ты. — Тут гринчанка увидела лечебную подорожник-траву. Она осторожно опустила голову на землю. — Сейчас, Жожичек, потерпи, родной, потерпи.

Девушка быстро сорвала один листок, другой, третий и обернулась посмотреть на товарища. Но в это время земля задрожала, как при землетрясении, заходила ходуном. Катька упала и боязливо прижалась к траве. Огромная каменная платформа раскололась надвое. Из темного провала к неподвижному Славяну метнулась какая-то неясная тень. Зловещий сгусток окутал офицера и вместе с ним пополз к разлому.

— Нет! — крикнула Катька. Однако Жожик уже исчез в глубокой пучине. Девушка подползла к краю обвала, глянула вниз. Но ничего не увидела. — Свежий ветер свободно и вольно гулял над широкой рекой, — прошептала она. — Прости, друг. Но знай, когда-нибудь я все равно тебя выручу.

Из бездонного оврага раздался идиотский смех, мелко сотрясая воздух. Затем мерзкий, загробный голос невнятно произнес:

— У тебя никогда не будет друзей, кроме меня… Ха-ха-ха! Ха-ха!

Катерина безудержно разрыдалась…

Глава 17

Иван припечатался спиной к шершавой стене.. Автоматическая удавка больно врезалась в шею. Да еще какой-то наглый тип навалился всем весом и приставил нож к горлу. Стрельцов попытался ослабить удавку рукой. Бесполезно! Гринчанин скосил глаза, чтобы рассмотреть физиономию нападавшего. Незнакомец обладал выдающейся внешностью. Причем выдающейся в прямом смысле. Массивный, будто высеченный из гранитной глыбы, нос занимал пол-лица, как у каменного истукана с острова Пасхи. Истукан злорадно скалил зубы, наверное, он так улыбался. Хорошо хоть действие удавки не распространялось на руки и ноги. Воспользовавшись тем, что злобный тип задрал кверху локоть и освободил правое подреберье, Стрельцов четким, коротким ударом «протестировал» противнику печень. Да так, что у Истукана аж перехватило дыхание. Почти одновременно с этим Ванька, не задумываясь, резким подъемом ноги заехал мужику в пах. От удара по печени незнакомец замер на полувдохе. А когда почувствовал следом неполадки в области мужского снаряжения, окончательно расстроился. Это дало Кибер-чтецу небольшую передышку. Ну, а в быстроте реакции ему не откажешь. Вообще, нападать на инфохомоса при помощи автоматических устройств — не самое лучшее решение. Ведь автоматика ему, образно говоря, — сестрица родная. На то, чтобы разобраться, что к чему, у кибераналога в технополе ушло не так уж много времени. Удавка тихонько лязгнула миниатюрным затвором, освободила молодого человека, быстро втянулась в специальное гнездо на стене. Однако в следующее мгновение она вновь выпрыгнула и защелкнулась уже на шее негостеприимного Истукана. Ванька заломил. незнакомцу кисть, перехватил нож и упер лезвие в горло пристегнутого к стене мужика:

— Ну-с, побеседуем… Я готов выслушать ваши извинения…

— Не дождешься, змееныш поганый, — прохрипел агрессивный тип, злобно вращая выпученными глазами, как локаторами.

Впрочем, его дурное расположение духа, наверное, можно было легко понять. К болезненным ощущениям в промежности и печени добавилось еще и воздействие удавки, вцепившейся бедолаге в горло. Смыслообразу-ющим выражением в гневной тираде незнакомца, безусловно, являлось слово «змееныш». Именно оно послужило Стрельцову логическим ключом к пониманию сложившейся ситуации. «Ах, вот оно что», — догадался гринчанин. Еще при входе в здание в груди Чтеца шевельнулось неприятное подозрение, когда он взялся за круглую, словно блин, ручку двери, выполненную из красивого прозрачного материала. Внутренним зрением инфохомоса Иван почувствовал в центре прозрачного блина какую-то слабенькую техническую подсветку — невидимое излучение. Теперь Стрельцов абсолютно не сомневался, что там был установлен дактилоскопический детектор — определитель отпечатков пальцев. Детектор передавал кожный рисунок ладони всех посетителей на специальный компьютер-анализатор, который мгновенно сравнивал отпечатки с имеющейся у него базой данных и выявлял клиентов, нежелательных или опасных для рулетки. Этот же компьютер, судя по всему, тотчас подавал команду на автоматическую удавку, с целью задержать опасного чужака. Не оставалось сомнений, что пальчики Стрельцова числились в картотеке неблагонадежных. Но к чему бы это? Ведь до сего времени он ни разу не пользовался транспортной системой вертушки.

Однако ключевое слово «змееныш» все ставило на свои места и само собой проясняло, из каких соображений воротилы рулетки опасались Киберчтеца и жаждали его поимки. Необходимо отметить, что данное ругательство в контексте конфликта с участием Стрельцова отнюдь не выглядело первым попавшимся на язык бранным словом. Потому что именно так — «змееныш» — прозвали Ивана галактические хакеры в отместку за то, что он придумал и запустил в Галактическую Сеть изощренную антихакерскую программу, позволяющую полиции и Бюро Галактической Безопасности выявлять и арестовывать на законных основаниях системных взломщиков^[55]. Данное прозвище, в свою очередь, проистекало, вероятно, от понятия «змееносец» — термина из внутреннего жаргона работников Галбеза. В структуре БГБ имелась мощная секретная служба, наделенная очень широкими полномочиями. Одним из отличительных знаков сотрудников данной службы являлись золотистые змейки на погонах. Отсюда и пошло название. Иван, как впоследствии и Катерина, попал в секретное подразделение благодаря своим феноменальным способностям инфохомоса. Благодаря этим же способностям он получил и высокое звание полковника (Катерина, соответственно, подполковника) БГБ. По сути, оно принадлежало, скорее, Киберчтецу, нежели Ваньке Стрельцову как таковому. Но тем не менее молодой человек всей своей кипучей деятельностью вполне оправдывал оказанное ему доверие.

Замысловатые логические цепочки мгновенно пронеслись в голове Ивана, когда он услышал из уст незнакомца слово «змееныш». Стоит пояснить, что после в удачного внедрения в Галактсеть антихакерской программы Стрельцов, в целях безопасности, попытался дезавуировать свою роль в этом деле, перевалив славу авторства защитной оболочки на авторитетного подпольного программиста по кличке Виртуоз, погибшего впоследствии при загадочных обстоятельствах… Но, как видно, глупое прозвище (приклеенное Ивану) в определенных кругах зацепилось, и, главное, подозрения насчет истинного авторства антихакерской заморочки (в тех же кругах) полностью не рассеялись.

На первый взгляд никакой видимой связи между хакерами и жокеями со звездной рулетки не существовало. С чего бы это лучевики стали мстить за попранную честь системных взломщиков? Нет, конечно, они волновались прежде всего за себя. И вот почему… Компьютерному оборудованию вертушек постоянно приходилось подбирать коды биолокаторов и нейросинтеза-торов. Если предположить, что Стрельцов запустил бы в закрытую сеть биолокации свою защитную оболочку, проведя необходимую модернизацию программы с целью ее привязки к конкретным параметрам, то вся система звездной рулетки оказалась бы буквально «на грани смерти». Вроде бы логично… Но Ванька знал то, чего не знал данный лучевик — Истукан — и не знали даже его хозяева. При разговоре с Дэвидом в подземном командном пункте Чтец при помощи кибераналога с «покопался» в секретных инфомассивах БГБ, касающихся подпольного галактического транспорта, и даже он, инфохомос, удивился. Если сказать коротко, то власть имущие вовсе не ставили себе целью покончить с рулеткой… Поэтому сейчас Иван рассмеялся в глаза лучевику, пристегнутому удавкой к стене. Хотя поло-жжение, в общем-то, складывалось нешуточное.

Большинство посетителей бара (зала ожидания вертушки) уже заинтересовалось разборкой между новым клиентом и хозяином заведения. Из-за крайнего стола вскочили четыре накачанных парня. Надо полагать, звездная рулетка имела собственную службу безопасности. Охранники решительно обнажили импульсные пистолеты и выжидательно замерли шагах в десяти от входа. Для снятия напряжения необходимо было срочно объясниться с Истуканом.

— Я думаю, настала пора познакомиться, — галантно предложил гринчанин. — Меня зовут Иван Стрельцов. — Парень церемонно склонил голову. — С кем имею честь?

— Отсюда тебе не выйти, змееныш, — прохрипел в ответ упрямый лучевик.

Ванька вдавил лезвие ножа в горло мужику несколько посильнее.

— Вы так и не представились, — напомнил он собеседнику.

— Барбик, — наконец разродился Истукан. — Ты потише там, потише. Видишь вон те стволы, направленные тебе в голову. Стоит мне подать знак, и в твоей тупой башке появятся несколько аккуратных дырочек с оплавленными краями…

— Зачем же пугать клиентов кровавыми сценами, Барбик? Посмотри, ведь у тебя же полный зал, — посоветовал молодой человек. — Надо держать марку заведения. К тому же я попытаюсь тебя убедить, что никаких сигналов подавать не стоит. Договорились?

— Думаю, сделать это будет довольно трудно, — огрызнулся лучевик.

— Как сказать, мой друг, как сказать, — усомнился Иван. — Но должен тебе напомнить, дорогой Барбик, о необходимости соблюдать культуру общения. Скажем, моя голова подверглась с твоей стороны критике совершенно несправедливо. Не такая уж она и тупая. Ведь я могу поговорить с тобой как с уважаемым человеком, директором транспортного узла, правда?

— Валяй, — согласился Истукан.

— Первым делом, уважаемый директор, я должен довести до вашего сведения специальный приказ Тарантула, на территории которого вы имеете честь находиться. Документ за номером 2018 имеет первую категорию. Другими словами, все подданные этого мира обязаны выполнять его под страхом смерти. — Иван вытащил из нагрудного кармана лучевика портативный коммуникатор и сунул пленнику в руки. — Можешь удостовериться.

Пристегнутый к стене жокей, неловко сутулясь, чтобы уменьшить давление удавки, набрал на клавиатуре необходимый код, вошел в информационную систему Тарантула и прочитал в указанном Стрельцовым месте распоряжение верховного правителя данной планеты. Видно было, что он удивлен и озадачен.

— Я не подчиняюсь Тарантулу, — наконец выговорил Истукан.

— Не подчиняешься напрямую, — поправил Иван. — Но будучи на его территории, можешь поиметь очень крупные неприятности, очень… Не сомневайся. Ведь Тарантул не издает распоряжений с бухты-барахты. Он беспокоится, как и ты, прежде всего о безопасности своих владений. Я надеюсь, ты понимаешь, как тяжело, практически убийственно, быть личным врагом Тарантула?

— Вполне.

— Рулетку-то он не тронет…

— Я знаю.

— А вот тебя настигнет в любом месте и покарает. Жизнь так скоротечна… Стоит, наверное, подумать о себе…

— Я думаю, стоит, — согласился Истукан. — От него всего можно ожидать…

— Ну, тогда мы созрели для дружеского разговора.

— Наверное.

— Пора освободиться от оков, — констатировал гринчанин.

Иван отдал мысленно команду автоматике. Удавка тут же скользнула в приемное гнездо. Истукан недовольно размял ладонями шею, затем натянуто улыбнулся. В это время, видя, что шефу больше не угрожает приставленный к горлу нож, подскочили охранники с пистолетами.

— Прошу любить и жаловать, — произнес хозяин заведения, указывая рукой на гостя. — Иван Стрельцов, доверенное лицо самого Тарантула.

Громилы профессиональными жестами быстро попрятали оружие и почтительно расступились.

— Что будем пить? — вежливо поинтересовался Барбик, присаживаясь за крайний столик.

— Пожалуй, пиво, — отозвался Чтец. Лучевик заказал пиво.

— Интересно, с каких это пор Тарантул стал помогать бэгэбэшным важнякам, — спросил Истукан, с наслаждением отхлебывая пенный напиток, — да еще и змееносцам?

— В политике нет друзей или врагов, — пояснил Стрельцов. — В политике есть только интересы. На тот или иной момент они могут совпадать… Так получилось, что сегодня здесь я представляю интересы безопасности всей галактики. А в ней, поверь, дорогой Барбик, есть такие вещи, с которыми бороться нужно всем вместе…

— Например, пиндальбоки? — перебил жокей.

— Почему ты так думаешь? — улыбнулся Стрельцов.

— Потому что они к нам в последнее время что-то зачастили.

— Да ну?

— Мой коллега по бизнесу в прошлом месяце отправил двоих пришельцев прямиком в пекло ближайшей сверхновой звезды (подстроил луч скольжения в нужном направлении).

— Здорово! — рассмеялся гринчанин.

— Червихвосты прокололись на том, что лучевик лично знал парней, в которых они внедрились. Поэтому он сразу определил по поведению знакомых, что здесь не все чисто. Сам посуди, не могут же два нормальных человека одновременно за ночь превратиться в дебильных чудаков… да еще упорно прикрывающих макушки нелепыми головными уборами.

— Чтобы скрыть свежие, еще не заросшие шрамы внедрения, — продолжил Стрельцов.

— Вот именно.

— Я рад, Барбик, что твои друзья столь бдительны.

— Стараемся, — улыбнулся лучевик. В это время зал разразился хохотом. Иван с интересом огляделся по сторонам, потом посмотрел вверх:

— А у вас тут весело…

— Да уж не соскучишься, — поддержал жокей. Когда человек, ни разу не пользовавшийся услугами подпольного галактического транспорта, впервые посещал звездную рулетку, то у него вполне обоснованно могло возникнуть сомнение, туда ли он попал. Настолько необычным представлялось шумное зрелище. Большой зал имел высокие, в два этажа, стены. С одной стороны над публикой нависала полукруглая ложа, подняться в которую можно было по винтовой лестнице прямо из зала. Этот импровизированный внутренний балкон не имел ограждений. От балкона в полумрак помещения отходили лучи света, с виду совершенно обыкновенные. Потенциальный пассажир по команде жокея взбирался в ложу и становился на самый край навеса. А когда на противоположной стене загорался номер его маршрута, путешественник смело бросался на луч света, словно на канат, и скользил по нему вниз, либо держась руками, либо сидя сверху, наподобие всадника, либо просто перегнувшись пополам головой вниз. Это и был контрабандный канал переброски пассажиров в другие миры в действии. Не доезжая до стены, человек «испарялся», то есть уходил в тахиоканал.

Лучи отходили от балкона веером. И когда загоралось одновременно несколько направлений, люди, толкая друг друга, суетливо бросались на свои маршруты и скользили в разные стороны. Некоторые из них кричали, некоторые свистели, некоторые смеялись. Женщины, как правило, визжали и пищали. Психологически очень сложно броситься на тоненький лучик света, особенно впервые (а вдруг провалишься!). Поэтому шумные волнения пассажиров вполне можно было понять.

Со стороны все это походило на какой-то детский аттракцион, либо на любительские дворовые выступления воздушных гимнастов, либо, еще хуже, на глупые развлечения пьяной толпы, потерявшей, как говорится, тормоза. А толпа и на самом деле чаще всего не отличалась трезвостью. Ведь рулетка — это не тот официальный транспортный узел, где клиентов отправляют в пункты назначения строго по расписанию, согласно купленным билетам. Здесь некоторым пассажирам иногда приходилось ждать по два дня и более, пока жокеям удастся перехватить их маршрут. При вертушке обычно находилась гостиница. А в ожидании «рейса» от нечего делать люди, как правило, торчали в баре, где иной раз накачивались алкоголем чуть ли не до потери пульса.

Да и сама публика у звездной рулетки отличалась разношерстностью и непредсказуемостью. Право же,. серьезный, солидный, законопослушный народ, естественно, путешествует по свету, пользуясь стандартными тахиотамбурами, и не шляется по неблагонадежным мирам, где таковые отсутствуют.

Случается, на стадионе, оказавшись в окруженииj беснующихся, слишком экспансивных болельщиков, и сам незаметно заражаешься безотчетной, бесшабашной веселостью. То же самое происходило и в рулетке. Зал опять шумно заулюлюкал, запищал, засмеялся, затопал ногами и захлопал в ладоши. Иван с улыбкой взглянул о вверх. На краю стартовой ложи в нерешительности замерла подвыпившая девица. Видимо, она не могла набраться смелости, чтобы кинуться на луч (наверное, путешествовала впервые). Из-за спины трусоватой особы выглядывала еще одна полупьяная физиономия, похоже, ее подружка. Подруга под хохот всего зала резко толкнула первую девицу в спину. Та с визгом сорвалась с балкона, но в последний момент успела схватиться руками за луч и заскользила вниз. Публика с криками «О!» захлопала в ладоши. Вторая путешественница бросилась на луч вслед за подругой. Она перегнулась через луч, потешно раздвинув вширь ноги. Юбка у незадачливой пассажирки задралась. Скользя над головами посетителей, девица щедро знакомила всех желающих с моделями своего нижнего белья. Зал одобрительно взревел. Исполнительница пьяного трюка, чувствуя всеобщее внимание, решила помахать благодарным зрителям напоследок ручкой. Она резко дернулась, неуклюже выпрямилась, завизжала и, не удержавшись, плюхнулась с луча вниз. «Гимнастке» повезло — здоровенный охранник рулетки поймал ее на лету и прижал к груди, как ребенка. Юбка у девицы задралась еще больше, скомкалась под рукой громилы. Все это в глазах подвыпившей публики выглядело и трогательно, и-соблазнительно одновременно. Пассажирка-неудачница наградила своего спасителя явно затянутым поцелуем, соскочила с рук, расправила юбку, изображая стеснительность и невинность, артистическим поклоном поблагодарила всех сочувствующих зрителей. А потом, опомнившись, что она вовсе не на сцене, суетливо кинулась к столу, за которым сидел Стрельцов с Истуканом.

— Барбик, дорогой, что мне делать? — запричитала девица.

— Что делать? — переспросил с иронией лучевик. — Плати и жди снова, пока откроется твое направление.

— Как плати? Я же уже заплатила, — возмутилась клиентка.

— А я предоставил тебе луч, — спокойно возразил: жокей. — Если бы ты поменьше крутила своей задницей, то уже б давно прибыла по месту назначения, как твоя пьяная подружка. — Барбик повернулся к Ивану, показывая, что беседа окончена.

Публика, которая только что восхищалась счастливым спасением девицы, начинала потихоньку посмеиваться над ней. Похоже, скучающим пассажирам было абсолютно все равно, чем занять время до отправления на другую планету. Некоторые из зрителей ободряюще подмигивали неудачнице и кивали головами, дескать, давай, требуй свое, мы поддержим. Окрыленная обманчивым сочувствием, девица набросилась на лучевика, как разъяренный петух:

— Ты что, охренел, что ли, Барбик? Где я возьму тебе денег? Это ж грабеж. Я сейчас не знаю, что сделаю. — Клиентка нервно затрясла кулачками, демонстрируя свою воинственность. — Я тут ползала разнесу!

Зрители дружно рассмеялись и ободряюще захлопали в ладоши. Бесплатный спектакль набирал обороты. Хозяин заведения спокойно подал сигнал ближайшему охраннику: щелкнул пальцами и указал рукой через плечо на выход. Громила — тот самый, который недавно спас девицу от неприятного падения, сгреб возмутительницу спокойствия в охапку и потащил к выходу. Толпа с сожалением выдохнула: «У-у!..», огорчившись столь скорому завершению зрелища. Неудачница сначала пыталась бить охранника кулачками в грудь. Но затем он что-то шепнул ей на ушко, и она затихла. Вероятно, спаситель предложил девице простейший способ, как заработать деньги на проезд. И она задумалась над предложением.

— Действительно, тут у вас не соскучишься, — улыбнулся еще раз Иван. — Веселенькое местечко.

За винтовой лестницей, ведущей к стартовой ложе, с расположилась широкая двухстворчатая дверь. Время » от времени дверь распахивалась и оттуда вываливался какой-нибудь неизвестный тип. Иногда появлялась «двойня», «тройня» и т. д. Какая-либо пьяная компания в зале тут же звала к себе нового посетителя, угощала его вином и набрасывалась на пассажира с расспросами о том о сем. Какие новости в галактике? Стрельцов догадался, что это путешественники, прибывшие через систему рулетки из других миров. «И что им, спрашивается, нужно на МХ-747? — не переставал удивляться гринчанин. — Побегать под бомбами хочется, что ли? Получить заряд с орбитального крейсера? Все-таки люди — странные создания…»

— Местечко-то веселенькое, что ни говори, — поддержал разговор Барбик. — Но знаешь, Иван, должен тебя предупредить, что, когда ты покинешь территорию, контролируемую Тарантулом, какой-нибудь менее сговорчивый, чем я, лучевик может опрометчиво тебя «прихлопнуть». Я-то верю в важность твоей миссии. Пиндальбоки — дело серьезное. Тарантул, действительно, не оказывает столь явную протекцию кому попало. Ты мне сразу понравился…

— Спасибо.

— Изворотливый малый… Даже удавку ухитрился на меня переключить…

— Жить захочешь — и не так извернешься, — рассмеялся Стрельцов.

— Слушай, Ваня, а ты не хотел бы обезопасить свои тылы?

— Как?

— Передать, допустим, через меня руководству звездной рулетки такую информацию, которая развернула бы его на сто восемьдесят градусов.

— К лесу задом, ко мне передом? — пошутил Чтец.

— Да. Тарантул же развернулся. А он, скажу я тебе, не очень-то вертится перед чужаками.

— Я в курсе, — согласился Иван.

— Ну и как?

— Наверное, в чем-то ты прав, Барбик. Ты мне тоже сразу понравился.

— Спасибо.

— Такой, знаешь, неприступный боец, словно из камня высеченный.

— Да уж, мама с папой постарались, — улыбнулся лучевик.

— Но мне кажется, пиндальбоками твое руководство не проймешь.

— Почему?

— Им по фигу кого катать. Лишь бы платили… Однако тылы, как ты говоришь, обезопасить, в самом деле, не помешает. Придется, наверное, выложить им кой-какую суперсекретную информацию, о которой они, впрочем, должны давно догадываться, если не дураки.

— Кто их знает? — усомнился в начальстве Барбик.

— Скорее всего их беспокоят коды биолокаторов и нейросинтезаторов, которые я, по их мнению, могу заблокировать для вашей аппаратуры.

— Наверное, — согласился лучевик.

— Так я тебе скажу, что, по большому счету, их от вас никто не прячет.

— Как не прячет? — удивился жокей.

— Они выполнены на таком уровне, чтобы препятствовать обыкновенным хакерам, не имеющим многомиллионного сложнейшего оборудования, как у вас.

— А ты ничего не путаешь, — недоверчиво спросил Истукан.

— Нет. Эту работу выполняет мощный компьютер, а не ты,уважаемый Барбик. Поэтому тебе кажется, что он очень уж у тебя умный.

— А что, это не так?

— Так-то так. Но коды, которые ты не видишь глазами, — цикличные, повторяющиеся. И это сделано специально! — Зачем?

— Иначе бы за десять часов, пока они действуют,ты, вернее, твой компьютер, никогда бы их не подобрал.

— Что-то я ничего не понимаю, — признался жокей.

— Конечно, не понимаешь. Ты ведь считаешь себя этаким лихим транспортным пиратом, неуловимым наездником на быстрой чужой галактической лошади, — язвительно улыбнулся Иван.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Истукан.

— Весь смысл, дорогой Барбик, в том, что все твои действия регистрируются и контролируются в специальном стеке. Это только ты думаешь, что работаешь путем взлома тахиосети.

— А как же еще? — растерянно переспросил лучевик.

— На самом деле, тебе точно так же предоставляется трасса, твои действия фиксируются на все сто процентов. И если диспетчер…

— Диспетчер? — в изумлении раскрыл рот Барбик.

— Да-да, диспетчер. Если диспетчер закрытого отдела (не удивляйся!) увидит, что твои действия угрожают безопасности канала; то тебя немедленно отключат.,

— Не может быть! — Истукан аж вспотел от нервного напряжения. — Так иногда случается…

— Более того, если ты будешь упорствовать в опасном направлении, вся твоя рулетка вместе с залом ожидания и складом контрабандного товара взлетит на воздух…

— С чего бы это?

— Ты, вероятно, не знаешь, что все вертушечное оборудование поступает с заводов Тахиогалактсети, дружок. И в нем заложен кристаллический фугас самоуничтожения, выполненный в виде функционального действующего блока, а может быть, и не одного… Ты сам (как и все ваши техники) никогда не обнаружишь его в схеме.

— Ото!..

— Так вот этот фугас по сигналу из центральной диспетчерской Тахиогалактсети может бухнуть с такой силой, что от твоего симпатичного заведения и следа не останется… Так что, дорогой мой Барбик, можешь передать своим боссам, чтоб не очень-то задирали носы. А если хоть один волосок упадет с моей головы, у них будут очень крупные неприятности…

— Какие?

— Возможно, с летальным исходом… Но, как минимум, их тепленькие места в Главном Жюри рулетки займут другие, более догадливые и прозорливые люди…

— Ясно. — Истукан с подозрительностью затравленного зверя осмотрел зал ожидания и тупо переспросил. — Ты хочешь сказать, мое оборудование контролируют в Тахиогалактсети?

Ванька усмехнулся:

— Да что там твое, Барбик? Я же тебе говорю, вся система рулетки является тайной фишкой в руках Правительства Лиги, контролирующего в большой мере функционирование Тахиогалактсети. Вертушке просто позволяют существовать. Может быть, ее даже специально придумали для решения особых политических и социально-экономических задач, не доступных для понимания основной массы обывателей. Забавно, не правда ли? — Иван подмигнул ошарашенному лучевику.

— Я вот, например, тоже не пойму, зачем им это нужно, — признался Истукан.

— Ну вот, как версия, смотри, — предположил Стрельцов, — чтобы держать под контролем ситуацию, грозящую крупными социальными волнениями, революциями или междоусобными войнами, допустим, во взрывоопасных, напряженных районах галактики. — Чтец махнул ладонью, как топором. — Обрубил неожиданно снабжение, и конфликт затихнет, по крайней мере, не перекинется на другие районы…

— Точно! — поддержал Барбик. — Помнится, когда на ТТТ началась заварушка, бутоны собрали в соседних мирах огромную армию наемников, но перебросить их на планету так и не смогли. Рулетка барахлила по-черному! А транспортный дырокол вообще «завис» на— прочь до окончания конфликта. Зато продовольствие для аборигенов проскочило, как по заказу.

— Ну вот видишь, — вставил Иван. — Бутоны тогда даже окрысились на нас, угрожали расправой; думали, что мы специально саботируем; дескать, их противники нас перекупили на корню… Но, к счастью. Главное Жюри нас тогда отмазало. Они подтвердили, что неполадки носили чисто технический характер…

— Ну вот видишь, — повторил Иван. — И это лишь одна из версий. А политика вообще — дело тонкое.

— Все равно как-то не верится, — замялся Истукан. — Знаешь, на словах можно наговорить что угодно. Ведь все это не проверишь…

— Почему не проверишь? — не согласился Чтец. — Я не поленился, просмотрел твое досье в Тахиогалактсети. Там о тебе отзываются хорошо.

— О!.. — удивился Барбик.

— Поэтому, дружище, думаю, можно сообщить тебе одну очень интересную вещь.

— Так-так-так. — Лучевик наклонился поближе к Ивану и весь превратился в слух.

— Если у тебя до конца месяца возникнут пробле-гы с наведением луча…

— В любом направлении? — перебил жокей.

— В любом… то набери прямо со своего пульта вот этот адрес в Галактической Сети. — Иван вытащил из нагрудного кармана лучевика портативный коммуникатор и быстро отстучал пальцами нужный код. — Ясно?

— Ясно. И что дальше? — спросил Истукан.

— На экране появится запрос индекса. До конца мeсяца твой индекс такой. — Молодой человек вновь ывел на табло коммуникатора ряд цифр. — Запомнил?

— В конце добавишь МХ-747 — код планеты. Уловил?

— Уловил, — отозвался жокей. — А дальше?

— А дальше? — усмехнулся Иван. — Дальше наводи луч в любом направлении, и у тебя не будет никаких проблем.

— Во! — Барбик аж подскочил. — Сейчас проверим. Мне как раз нужно срочно отправить богатого коллекционера, собирателя древней живности на Ин-Дук. А я полдня не могу, туда пробиться. — Лучевик нагнулся к самому уху Стрельцова и вполголоса добавил: — У него чаевые больше, чем мой оклад за два месяца…

— Здорово! — Иван с пониманием подмигнул. — Давай.

Истукан подошел к жокейскому пульту, торопливо пробежался пальцами по клавиатуре. Лицо его просияло. Барбик резко обернулся к Ивану и показал большим пальцем вверх: «Отлично!» После этого лучевик поспешил к солидному мужчине в конце зала, быстро с ним о чем-то переговорил. Коллекционер небрежно сунул жокею вознаграждение, поднялся и направился к балкону. За ним степенно последовали три абсолютно трезвых телохранителя. Через минуту все они под визги публики скрылись в невидимых недрах тахиоканала. Восхищенный Барбик тут же подскочил к столу и горячо пожал Ивану руку:

— Сработало! А я, представляешь, чуть тебя сегодня не зарезал.

— Представляю, — продолжил шутку Стрельцов.

— Эти балбесы в Жюри и вправду нюх потеряли…

— Только предупреждаю, дружище, — серьезж произнес гринчанин. — Тайну кодов можешь знать лиш ты один, и то — до конца месяца. Если кто-то из твои знакомых лучевиков выйдет с такими же цифрами пo указанному адресу, то одного из вас уберут (в буквальном смысле). И я, например, не поручусь, что это буде е— обязательно он. Исчезнуть можешь и ты. Понятно? — Однозначно.

— И не пытайся в следующем месяце выходить на упомянутый адрес или использовать устаревший ин декс…

— Ясно.

— Ну теперь убедился, откуда ноги растут у твое и вертушки?

— Убедился, Ваня. — Истукан согласно кивнул ловой. — Я только одного не пойму. Здесь же такие бабки крутятся… миллионы миллионов… Куда все это уходит? Если рулетку «вращает» Тахиогалактсеть с молчаливого одобрения и даже благословения спецслужб, то, наверное, и Правительство имеет там свою долю.

— Вполне возможно. Ты же слышал про внебюджетные фонды?

— Ну…

— Как только Правительству приходится профинансировать какой-нибудь крупный галактический проект, оно всегда успокаивает налогоплательщиков, дескать, не беспокойтесь, на него пошли деньги из внебюджетных фондов. А на вопрос, как они туда первоначально попали, большинство политиков разводит руками с умным видом, мол, работаем, стараемся… ищем дополнительные источники.

— Точно, — рассмеялся Барбик. — Я давно заметил, что на выборах всегда проходят те лидеры, которых поддерживает Тахиогалактсеть. Видимо, их избирательные фонды ищут дополнительные источники в том же месте…

— И с тем же успехом… — поддержал Иван.

— Ладно, корефан, — деловито закончил политическую тему Барбик. — Чтоб не оставаться в долгу, я тоже дам тебе один небольшой парольчик, который действует, соответственно, до конца месяца. В компьютерных сетях его нет, не ищи; передается только устно, так сказать, из рук руки. — Истукан нагнулся и шепнул что-то Ивану на ухо, а вслух добавил: — Если в оставшиеся дни месяца тебе нужно будет куда-то срочно отправиться, то на любой рулетке по этому парольчику тебе предоставят пульт, как жокею. Ну, а там, я думаю, разберешься…

— Спасибо, — Стрельцов пожал лучевику руку, а 3атем прошептал ему на ухо только что полученный парoль.

Истукан заливисто, от души, рассмеялся.

— А ты хваткий парень, Ваня. Но, — он развел руками, — порядок есть порядок, отправлю, куда захочешь, не волнуйся.

— Благодарю, дружище.

— Слушай, Иван, а космические бордели тоже, негласно контролирует Бюро Галактической Безопасности?

— При чем тут бордели? — опешил гринчанин.

— Ну, просто… я вкладываю свои деньги в индустрию проституции. Ты не мог бы по своим каналам узнать, в частности, про заведение «Гроздья силикона»?

— Нет, не мог бы, — отрезал молодой человек. — И вообще, Барбик, поищи для размещения своих капиталов более надежный бизнес.

— Куда уж надежней-то? Говорят, проститутки — Представительницы древнейшей профессии. И с тех пор эта отрасль не подвержена экономическим кризисам, как другие.

— Ох уж мне все эти бизнесмены… — недовольно проворчал Стрельцов.

Истукан перевел разговор на профессиональную тему и спросил Ивана как лучевик клиента:

— Путешествовать рулеткой приходилось?

— Не довелось, — признался гринчанин. — А ты знаешь, что такое сесть на мой луч?

—Нет. — Первым делом попадешь в перекрестное поле с датчиков и сканеров.

— Что они проверяют?

— Все подряд. Проверяют канал на занятость; подсчитывают, сколько людей на каждом маршруте; сколько мужчин, сколько женщин; сколько трезвых, сколько гс пьяных и т. д. Они просветят тебя на наличие половых желез.

— О!

— Может, ты — биоробот.

— Я не робот.

— Отлично. Но если пассажир —робот, ему понадобится совершенно другая формула молекулярного перемещения. Понятно?

— Понятно. А ты видишь показания датчиков? — спросил Иван.

— Вон над пультом табло с бегущей строкой…

— Там какие-то непонятные символы…

— Все сообщения кодируются, — пояснил Истукан. — Кстати, часть датчиков расположена уже в дверном проеме на входе в рулетку.

— С одним из них я и познакомился, — улыбнулся Стрельцов.

— Точно, — подмигнул Барбик. — В моем списке ты будешь проходить под номером шестьдесят восемь. По моей команде поднимешься в ложу и прыгнешь на луч. Насколько я понял, тебя интересует Ночиха?

— Правильно.

— Планета — заповедник. Там нет стационарной рулетки. Поэтому вывалишься прямо в джунглях. Устраивает?

— Что делать, — развел руками Иван.

— Хорошо, следи на табло за своим номером, — продолжил инструктаж жокей.

— А ты можешь перегнать типолет? — поинтересовался Стрельцов.

— А что, у тебя есть типолет? — хитро прищурился лучевик.

— Ну, предположим.

— Могу, в принципе. То есть я могу вывести тебя на людей, которые это могут. Но боюсь, дорогой, у тебя не хватит денег на эту операцию. Расценки там ой-ей-ей… и наш парольчик не действует…

В это время открылась входная дверь, и в рулетку ввалился здоровый и сильный (по крайней мере, с виду) мужик. Он оглядел зал, нашел глазами Барбика, приветливо улыбнулся и направился к нему:

— Здорово, старина. Ты не подскажешь, где лучше затопить плот? Я прибыл на такой шикарной конструкции, что было бы жалко ее потерять.

Весь зал дружно рассмеялся. Часть клиентов вертушки доброжелательно подмигивала незнакомцу. Видимо, этот посетитель был тут завсегдатаем и лично знал многих пассажиров.

— Можешь оставить на хранение мне, — предложил Истукан. — За отдельную плату.

— Ты, Барбик, своего не упустишь. — Здоровяк похлопал жокея по плечу и направился к шумной компании знакомых путешественников.

Не успел Иван возобновить прерванную беседу с хозяином заведения, как в зале ожидания появился еще один посетитель — жилистый, самоуверенный тип с подозрительной внешностью. Чувствовалось, что от его нелепо перекошенной рожи за версту прет агрессией. От внимания Стрельцова не ускользнуло, как Истукан кинул быстрый, цепкий взгляд на бегущую электронную строку с показаниями датчиков и, казалось, внутренне напрягся при виде чужака. Незнакомец спросил, кто здесь лучевик. Барбик представился. Посетитель подошел вплотную к столику, бросил на жокея презрительный взгляд, как на пустое место:

— Меня интересует направление номер восемь ты— сяч восемьдесят девять. Срочно! — Киберчтец неожиданно вспомнил, что именно из этого района прибыли пиндальбоки, копошившиеся в контейнере на крыше высотного здания. Об этом Иван узнал, подслушав их болтовню между собой. Истукан невозмутимо кивнул головой в сторону зала:

— Этот луч сегодня занят, приходи завтра, а еще лучше — послезавтра.

— Я плачу в три раза больше!

— Я не проститутка, — спокойно возразил Барбик. — У меня есть обязательства перед другими пассажирами.

— Что ты сказал? — угрожающе прорычал агрессивный тип.

Лучевик подал незаметный сигнал охране. Четыре здоровяка дружно поднялись со своих мест, выразительно пряча руки в тех складках одежды, где обычно держат оружие.

— К тому же ты — робот, — продолжил ровным голосом Истукан. — Тебе лучше обратиться к Феликсу. Переброской киберов занимается преимущественно он.

Стрельцов тотчас решил проверить версию насчет биоробота. Для этого Чтецу необходимо было «пощупать» в Ноосфере информационно-энергетическую, матрицу ворвавшегося в здание рулетки субъекта. Кибераналог привычно дернулся в тонких измерениях туда-сюда, но искомую структуру не обнаружил. Вернее, в нужной области Ноосферы кто-то «забронировал» под человекоподобное создание соответствующую нишу. Но назвать сию энергетическую нелепицу матрицей у инфохомоса язык не поворачивался. В бледном неорганизованном пространстве хаотично ползали какие-то убогие информационные амебы. Глядя на их жалкий рисунок, Иван почему-то мысленно процитировал строки из Библии: «Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения»^[56]. А здесь значения никакого не просматривалось. Но, с другой стороны, отсутствие божественного смысла в энергетической матрице неоспоримо доказывало, что Барбик не ошибся. Рулетку, и в самом деле, почтил своим вниманием биоробот.

— Что ты сказал, тупица? — прохрипел настырный тип. — Да я сейчас этот твой луч натяну тебе на жопу…

— Успокойся, дружок, — отрезал Истукан. — Повторяю, мне недосуг перенастраивать аппаратуру из-за одного клиента. Ступай, милый, подобру-поздорову. — Жокей демонстративно отвернулся от просителя.

К сожалению, биороботы — не люди; им нельзя опрометчиво подставлять спину, даже в присутствии вооруженной охраны. В руках сотрудников службы безопасности, как по команде, показались импульсные пистолеты. Однако незнакомец, не обращая на них никакого внимания, уверенно преодолел в два шага расстояние между собой и хозяином заведения, схватил Истукана за волосы и резко дернул голову назад вниз с такой легкостью, будто обрывал на дереве меленькую засохшую веточку. В шее у Барбика что-то хрястнуло. Жокей, опрокинув стул, растянулся на полу и застыл в неестественной позе.

Естественно, охрана в это время не спала. Экспансивный биоробот получил несколько прямых попаданий в корпус и в голову. Один удачный затяжной выстрел яркой молнией, как электросваркой, прокатился по всему его лицу. Кожные покровы, перетягивающие противную физиономию киборга, расплавились и вспучились. Из-под обуглившейся массы выглянул глянцевитый череп, выточенный, вероятно, из сверхпрочного креопласта. В воздухе неприятно запахло паленой резиной, жженой пластмассой и пригорелым прогорклым маслом. Выстрелы, угодившие в широкую грудь, легко пробили походную штормовку чужака и, судя по всему, расплавили в корпусе робота сосуды с какими-то жидкостями. Из отверстий на одежде опасного посетителя, как из гейзеров, с шипением вырывался грязный химический пар. Но жизненно важные функциональные блоки внутри кибернетического монстра, по всей видимости, были эффективно прикрыты специальной тугоплавкой защитной оболочкой.

Неуязвимое создание, покончив с лучевиком, спокойно повернулось и обвело свирепым взглядом застывший от страха зал. На опаленной роже медленно вращались помутневшие от дыма глаза. Биомеханический урод неспешно двинулся к ближайшему стрелку. Охранник, пятясь, всадил пару залпов в креопластовый череп. Правый зрачок чудовища сплавился и разлился по лицу. Киборг зарычал, как раненый зверь, пригнулся, широко прыгнул, словно Тарзан, прямо на обидчика, со страшным ревом вырвал у парня оружие, переломав несчастному все пальцы. В следующее мгновение каждый из четырех охранников получил короткий мастерский выстрел прямо в глаз (как на охоте, чтоб не повредить шкуру).

Зал ахнул. Праздная публика застыла в оцепенении. Нападения на персонал вертушки, да еще со смертельным исходом, случаются крайне редко, в основном в результате пьяных недоразумений да по недосмотру охраны. Звездная рулетка вообще считается — и по праву — оазисом миролюбия в жестоком мире бескрайнего космоса. На маленьком пятачке подпольного галактического вокзала, как правило, уживаются между собой самые несопоставимые личности, закоренелые враги и противники.

Тяжелое безмолвие осмелился нарушить здоровый весельчак, прибывший недавно на плоту. Пожалуй,он оказался одним из немногих, кто не утратил самообладания в данной ситуации. Здоровяк бросил киборгу через весь зал:

— Что ты наделал, придурок? Как мы сейчас попадем на свой луч?

Робот быстро повернул единственный глаз на обгорелой роже в сторону дерзкого мужика. Киборг попытался улыбнуться, нелепо растянув остатки опаленной синтетической кожи на месте бывшего рта.

— Ничего страшного. Это всего лишь техника, — просипел резервный динамик где-то в груди человекоподобного создания.

Биомеханический убийца навскидку, почти не целясь, выстрелил в весельчака — прямое попадание в глаз! Здоровяк с бокалом в руке завалился под стол, к ногам своих товарищей. Зал замер, затаив дыхание (кто следующий?). Иван расслышал, как возле цветка на столе зажужжала пчелка или муха.

— Ничего страшного, — глухо повторил киборг. — Это всего лишь техника.

Он подошел к жокейскому пульту и резким ударом кулака разбил панель управления. Звякнуло стекло. Из-под руки чужака вырвался сноп искр. Биоробот ссутулился над рабочим местом лучевика, пристально уставился заплывшим глазом в растерзанные внутренности электронного пульта. Затем киборг осторожно вытянул из отверстия несколько проводов с болтающимися на них микросхемами. Он выставил вперед указательный палец правой руки, наподобие того, как дети изображают несуществующий пистолет. Из-под ногтя медленно выдвинулось какое-то устройство, типа паяльника. Робот сосредоточенно принялся переделывать оборудование под себя, вероятно, пытаясь настроить рулетку на нужное направление.

Зная маршрут агрессивного чужака, Ивану теперь не составляло труда догадаться, кто же доставил на планету контейнер с червихвостами. Видимо, киборг торопился доложить своим хозяевам в заброшенном секторе галактики о быстром разоблачении предыдущей группы пиндальбоков. Следовало немедленно нейтрализовать опасного посланника.

Киберчтец в мгновение ока проник в технополе, где быстро обнаружил электрическую схему жокейского пульта управления. Когда киборг в очередной раз прикоснулся своим пальцем-паяльником к одному из проводов, инфохомос мысленно перемкнул на этот провод реле высокого напряжения. Разряд в несколько тысяч вольт ударил по внутренностям человекоподобного существа. Живые ткани биологической машины заклинило страшной судорогой; электронную начинку — выжгло мощным током. Неестественно закатив затуманенный глаз, пораженный электричеством киборг несколько секунд трясся всем телом над развороченным пультом. Волосы у него встали дыбом, изо рта повалил едкий дымок. Через мгновение безжизненный злодей завалился грудью на панель управления.

Опасаясь подвоха, кибердвойник Стрельцова проник в Ноосферу, чтобы убедиться в гибели киборга. Оплывший силуэт энергетической матрицы, вернее, пародии на нее, подтвердил — с биороботом покончено. В то же время Киберчтец уловил в технополе сигналы на частотах радиосвязи, исходящие от поверженного тела. Иван мысленно убрал напряжение, подождал для верности пару минут. Затем подошел к трупу. Сигналы исходили откуда-то из головы. Гринчанин потянул к себе киборга за плечо. Безжизненное тело перевернулось и свалилось со стула на пол. Чтец нагнулся. В ухе чужака он заметил микропереговорное устройство в виде пробочки, вставленной в слуховое отверстие. На пробке имелась круглая кнопочка почти на всю ширину устройства. По всей видимости, она служила для отключения связи. Стрельцов брезгливым жестом осторожно надавил на круглую выпуклость. Выключатель сработал — сигналы в технополе исчезли. Теперь вероятные сообщники киборга не смогут установить его координаты по работающему передатчику.

Притихший зал наблюдал за действиями Ивана с такой же настороженностью, как до этого за действиями чужака. Стрельцов постарался улыбнуться:

— Все в порядке, господа. Злоумышленник мертв. Смерть киборга наступила от поражения электричеством. Видимо, он не сумел разобраться в пульте управления как следует. Вам больше ничего не угрожает.

— А как же мы попадем по своим адресам? — несмело спросила одна из девиц.

— Мне кажется, в вышестоящем подразделении рулетки заметят бездействие нашего направления и пришлют ремонтную бригаду.

— А когда это будет? — пристала пассажирка.

— Не могу знать, — вежливо отозвался Иван. — Но думаю, довольно скоро. Сохраняйте спокойствие, господа.

Мозг инфохомоса работал очень быстро, как суперкомпьютер. Разговаривая с девицей, Киберчтец одновременно отправил сообщение Крабу^[57]. Иван просил высокопоставленного шефа заблокировать любые перемещения через систему рулетки биороботов по маршруту №8089 как туда, так и обратно, а также срочно снарядить в указанный район разведывательную экспедицию с целью обнаружения базовой планеты пиндальбоков. Следующее предупреждение Стрельцов отправил в адрес Тарантула. Чтец предложил ему принять меры к тщательному досмотру всех грузов, поступивших на планету, владельцами которых являлись киборги.

Покончив со служебными делами, Иван поспешил заняться собой. Кибераналог Стрельцова мысленно «залез» в автоматический комплекс звездной рулетки; не без труда, но все же разобрался с технологическими особенностями подпольного транспортного цикла и с самодельными «примочками» — распайками погибшего биоробота. Инфохомос вычертил в уме примерную схему настройки контрабандного галактического луча. Осталось только выбрать направление путешествия.

Однако Иван вдруг неожиданно понял, что теле-д портироваться на Ночиху не имеет никакого смысла. Ведь если он сам, провалившись в загадочный колодец, попал в объятия Зловещей Тени, то, наверное, и с Катюшей произошло нечто подобное. Но откуда же начать поиск?

Внезапно на парня нахлынуло щемящее чувство. Сердце словно замерло на миг… Что это было? Необъяснимый астральный сигнал от близкого человека, попавшего в беду?

Ванька вспомнил о своем сердечном друге в технополе — Старолюбе. Конечно, надо посоветоваться, в первую очередь, с ним! Киберчтец сконцентрировался на обращении к далекому фантому. Но старик почему-то молчал. Раздосадованный гринчанин растерянно осмотрел зал ожидания звездной рулетки. Блуждающий взгляд молодого человека бессмысленно скользнул по незнакомым лицам пассажиров и вдруг… случайно зацепился за электронное табло общегалактического календаря, основанного на земном летоисчислении. В глаза парню бросилось примечание: «Високосный год». По земному календарю сегодня ночью наступал редкий в природе момент — день зимнего солнцестояния — 22 декабря. В народе про него говорят: солнце — на лето, зима — на мороз. Мысль в голове инфохомоса завертелась лихорадочно. Это даже не интуиция. Это что-то большее; наверное, подсказка откуда-то сверху, с недосягаемых слоев мироздания. Високосный год, 22 декабря — совсем не случайный день…

Решение созрело сразу. Иван уже точно знал, куда ему следует переместиться. Молодой человек поспешил к винтовой лестнице, ведущей на стартовую ложу рулетки. Поднимаясь по ступенькам вверх, инфохомос мысленно задействовал весь комплекс оборудования галактического транспортного узла. Аппаратура, повинуясь Киберчтецу, тут же настроилась на нужный луч. Когда Стрельцов поднялся на площадку, номер его маршрута уже светился на противоположной стороне зала. Ванька встал на самый край балкона и, к удивлению ,всех пассажиров рулетки, смело бросился на бледный луч своего маршрута. Публика, враз позабыв о непри-;ятностях, как обычно, завизжала и захлопала в ладоши. Уцепившись за пульсирующую нить, гринчанин уверенно заскользил вниз. Не доезжая стены, молодой человек исчез — удачно вошел в тахиоканал. Пассажиры, раскрыв в счастливом изумлении рты, проводили глазами своего удачливого собрата. Значит, рулетка действует! Но все же… им придется подождать.

Глава 18

Катюша рыдала долго и безутешно. Казалось, все слезы выплакала. Даже голова зачумела. Девушка никак не могла успокоиться. Плечи, удерживающие безвольно опущенную голову, затекли и ныли. Шея задеревенела. Но вот наконец гринчанка, всхлипывая и растирая по лицу последние слезы, начала потихоньку приходить в себя. И тут же насторожилась… Сверхчутье (как бывшему Киберчтецу) подсказывало Катерине, что за деревом, метрах в двадцати от нее, кто-то прячется. Катька на четвереньках, по-звериному, быстро подползла к лучемету, оставленному Жожиком,'залегла, приложила к плечу гладкий приклад оружия и приготовилась к встрече незнакомца. «Что ему нужно? Сколько он здесь стоит, наблюдая за мной? Кто такой?» — подобные вопросы сплошной чередой проносились в голове у девушки. Катерина пролежала неподвижно минут десять-пятнадцать. Однако ничего не изменилось. Тогда гринчанка нетерпеливо выкрикнула:

— Эй, ты там, кто ни естЬ, выходи из укрытия. Чего прячешься, как вор? Считаю до трех. Иначе спалю вместе с деревом. Раз… .

— Погоди, погоди, — раздался из-за дерева знакомый голос. — Я не причиню тебе зла. Остановись…

— Кто ты такой?

— Путешественник.

—Что тебе здесь нужно?

— Я ищу свою невесту.

— Кто она?

— Сейчас объясню, не стреляй,. — продолжил незнакомец. — Договорились?

— Выходи из укрытия, — согласилась Катерина. А там посмотрим. Ну… Два…

В это время из-за дерева показался человек, и девушку чуть сердечный приступ не хватил. Отбросив лучемет, она побежала к молодому человеку с криками:

— Ваня, Ванечка! Как ты меня нашел? Парень тоже воздел руки вверх от удивления:

— А я смотрю, ты — не ты, Кать, милая!.. Молодой человек широко расставил в стороны руки, словно клешни краба, готовясь поймать в объятия любимую жену. Девушка устремилась к супругу. Но, не добежав до цели двух шагов, остановилась как вкопанная.

В голове у гринчанки, поднимаясь откуда-то из глубины сознания и проникая снаружи, из вселенского эфира, заурчал, загудел, заголосил мощный поток мелодичных зачаровывающих звуков. Необъяснимый поток быстро нарастал, креп, расширялся, бился, пульсировал, словно река, вышедшая из берегов во время паводка, которая ищет себе новое, более глубокое, русло, Под исполинским напором затрещали невидимые барьеры, разделяющие сознание девушки на таинственные, изолированные друг от друга отсеки, рвущиеся к объединению. И наконец гигантская лавина упоительной музыки, разметав на своем пути все преграды, ворвалась в душу Катерины. Голова ее наполнилась чудесным колокольным звоном. В ушах зазвучал стройный церковный хор. С глаз словно упала гадкая, предательская пелена. Сознание Катерины яркой звездочкой устремилось вверх, в технополе, чтобы объединиться со своим кибераналогом. Силы инфохомоса прорвались наружу. Кибердвойник Катерины прозрел! К ней снова вернулся божественный дар Киберчтеца!!! О чудо!

Впрочем, любое чудо имеет свое логичное (или нелогичное!) обоснование, проистекающее из необоримых законов мироздания. В данном случае Старолюб, добрый фантом, святой угодник церкви, основанной на далекой планете инфохомосов, пришел на помощь Катерине. Как только дух Старолюба оправился от чудовищного потустороннего удара, полученного им от князя тьмы (когда старик своим вмешательством спас Катюшу от самоубийства), то первым делом устремился в киберпространство, на встречу с двойником девушки, чтобы оценить состояние своей подопечной. К удивлению Старолюба, он нашел в технополе кибе-раналрга гринчанки в незавидном положении — связанным по рукам и ногам невидимыми энергетическими нитями, контролируемыми посланницей Вельзевула — Зловещей Тенью. Разорвать энергетический плен самостоятельными усилиями фантому не удалось — настолько мощные, фундаментальные источники темных слоев мироздания легли в основу незримых цепей Катюши. Но это лишь подчеркивало значение, казалось бы, скромной девушки для построения гармоничной ментальной инфраструктуры текущего поколения людей. Естественно, Старолюб не мог оставить душу Катерины в таком полуразорванном, полуподвешенном состоянии — между небом и землей. Помочь ее сознанию воссоединиться с кибераналогом означало еще и восстановить на текущий момент великое равновесие вечных неразлучных начал — Добра и Зла. К тому же за время заочного знакомства с девушкой — посредством общения через вселенский эфир — старик успел привязаться к Катерине, как к родной внучке (духи тоже имеют свои предпочтения…). Старолюб через таинства церковных институтов обратился за помощью к своей пастве, ко всем ныне живущим и почившим в вечности душам святых угодников и праведников, к апостолам Церкви Старолюбов. Ответом ему послужил лучистый поток жизнеутверждающей энергии, адресoванный скромной гринчанке. Девушка, не зная сама, получила в свои руки колоссальную мощь.

Катюша резко остановилась перед Иваном, просвечивая насквозь, словно всесильная волшебница, тайным и обычным зрением всю сущность застывшего парня. Молодой человек нервно улыбался, ожидая, пока возлюбленная бросится к нему в объятия. Но Катерина, исторгая из себя почти неуправляемую громадную энергию, торжествующе, как победитель в чудовищном смертельном поединке, рассмеялась прямо в глаза наглецу. Ведь это был совершенно не Иван, а какой-то гомункулус в его образе, попросту говоря, черт, подосланный Зловещей Тенью. Но сейчас от Катерины не было секретов в материальном и прилегающих к нему мирах. Девушка-инфохомос отчетливо разглядела в Ноосфере уродливую энергетическую матрицу стоящего перед ней гадкого создания, превратившегося в любимого Катюшей человека. Гнев, мощь, обида, любовь, природные стихии обильно перемешались в душе гринчанки. Исторгаемая Катериной энергия спонтанно приняла форму грозного смерча. Мощный торнадо подхватил жалкого гомункулуса, резко поднял его над землей и зашвырнул в глубь черного разлома, образованного Зловещей Тенью, когда она похищала Жожика. Затем гигантская воздушная воронка на большой скорости, но не причиняя вреда лесу, пронеслась над сопками, спустилась в бескрайнюю пустыню, прилегающую к ним, где подняла тучи песка и пыли. Стремительно вращающийся столб разбушевавшейся стихии вернулся назад, к сопочке, и засыпал тысячами тонн жгучего песка черный провал, принявший коварного гомункулуса (от такого надгробия ему вовек не избавиться). После чего смерч, в центре которого находилась сама Катерина, поднялся далеко вверх, к самым облакам, и исчез из вида.

А зеленые оазисы в пустыне, захваченные доселе зыбучими песками, сбросив с себя тяжелое грязное покрывало (когда отправили его в жерло смерча, как в трубу гигантского пылесоса), расцвели небывалыми цветами — нежными и хрупкими, как подснежники. Их пушистые колокольчики красивым ковром засверкали на солнце. В жидких пока еще зарослях откуда ни возьмись послышалось робкое щебетание певчих птиц. К ожившим источникам на водопой, как и прежде, потянулись группы пугливых, осторожных пятнистых оленей.

Кроме экзотической процедуры проникновения в тахиоканал через луч рулетки, само незаконное путешествие в нем, если исходить из субъективных ощущений отдельного пассажира, от путешествия через тамбуры Тахиогалактсети особо не отличалось. Но, пожалуй, полная материализация в пункте назначения происходила несколько болезненней. Потому что хозяева вертушки, как правило, экономили на конечных замедлителях для тахиообменников. Мол, пассажир — не сахарный, не растрясется. Подумаешь, уши ему заложит, да головой он помается минут десять-пятнадцать. Ничего страшного…

Не успел Стрельцов соскользнуть с луча на МХ-747 и провалиться в знакомую пустоту галактического транспорта, как уже вынырнул из межзвездной трубы на далекой-предалекой Октябрине. Финиш без стандартных замедлителей, прямо скажем, — не фонтан. В голове с непривычки загудело. Уши будто набили ватой. Иван сглотнул, чтобы протолкнуть ком, застрявший в горле. Сразу полегчало. Немного пошатываясь, молодой человек через двустворчатую дверь вывалился в зал ожидания.

Помещение рулетки, гораздо более просторное, чем на планете-полигоне, откуда прибыл Иван, оказалось до отказа набитым клиентами. На Стрельцова никто особо не обратил и внимания. Правда, одинокий подвыпивший старикан за ближним столиком, одетый по молодежной моде, развязно подозвал гринчанина:

— Чего маешься, дружбан? Иди, промочи горло. — И незнакомец щедро набулькал в бокал сухого вина. Иван не стал возражать. Он подошел к столу и, не присаживаясь, с удовольствием выпил. Живительная влага нежно разлилась по внутренностям, снимая как и рукой неприятные симптомы путешествия.

— Ты откуда?

— МХ-747, — ответил Стрельцов.

— А-а… — старикан безразлично махнул рукой и отвернулся, разглядывая информационное табло, будто Ивана рядом и не было.

«Еще и лучше», — подумал гринчанин и, не задерживаясь, поспешил наружу.

Возле входа столпилась самая разношерстная публика. Планета Октябрина в эти дни испытывала настоящий туристический бум. И через официальные тахио-тамбуры, и через звездную рулетку народ валом валил на праздник Лели, который проводился здесь довольно редко — исключительно по високосным годам, в день 22 декабря. Считается, что в момент зимнего солнцестояния на Земле обновляется год и вместе с ним, соответственно, мир.

Собственно, сказать что-нибудь определенное об этом празднике Иван не мог. Это то же самое, как, допустим, если бы спросили среднестатистического россиянина середины двадцатого столетия о бразильском карнавале. Он, конечно же, подтвердил бы, что-де слышал о таком, что вроде как там весело и шумно… но не более. Примерно такие же представления о торжестве на Октябрине имел и Стрельцов. Единственное, что он знал наверняка, это то, что праздник Лели — счастливый день для всех влюбленных. А во время главного действия — вызывания богини по имени Лель, — происходящего на многотысячном центральном стадионе столицы, по слухам, нередко случались самые настоящие чудеса. Именно сюда в поисках своей любимой жены, цепляясь, как тонущий, за соломинку, надеясь на чудо, и отправился Иван.

Раньше, до поступления на службу в Бюро Галактической Безопасности, когда у Стрельцова еще не открылся заложенный от рождения дар Киберчтеца, парень не мог запросто позволить себе галактические путешествия. Немудрено, что сейчас Ивану, как истинному провинциалу, вырвавшемуся в большой мир, все на этой гостеприимной планете представлялось интересным и притягательным. Поскольку гринчанину удалось кое-что сэкономить на рулетке, первым делом он отправился в салон модной одежды, где приобрел строгий костюм, чтоб не выглядеть на празднике страшилищем. Затем парень не спеша поужинал в маленьком уютном кафе. Там от посетителей Стрельцов узнал вкратце сценарий будущего действа. Главное, как он понял, завтра с утра пробиться на стадион и всеми правдами и неправдами занять место на трибунах. Хотя полупрозрачный образ Богини — в случае удачного вызова — должен быть хорошо виден во всех частях города, эпицентром события, если так можно выразиться, станет, безусловно, стадион. Именно там многотысячная публика сольет свои самые светлые чувства воедино — в мощный эгрегор, структуру которого, по опыту прошлых лет, зрители смогут ощутить почти физически. Как говорят старожилы, именно под его воздействием происходят всевозможные чудеса, в том числе, соединение разлученных непредсказуемой судьбой пар, где бы ни находились влюбленные…

Однако, сидя в кафе, Иван из многообразных телепередач, мелькающих в ожидании праздника по всем программам галопроекторов, познакомился и с другой точкой зрения, более приземленной. Некоторые представители вездесущей братии репортеров и журналистов, претендующие на всезнание, утверждали, что, дескать, никакой Лели нет и в помине, не существует в природе. Есть лишь сложение биоэнергии, исходящей от тысяч зрителей, ее резонанс. По их мнению, все люди, думая на празднике об одном и том же, своими мыслями предвосхищают события, облекают их в форму энергетических миражей. Кто знает, кто знает… Проверить-то сложно… Правда, давно известно, что объединенная психоэмоциональная энергия иногда вполне материално воздействует на окружающую среду. Например, указанная энергия может изменять погоду и даже вызывать землетрясения и другие стихийные бедствия, что не раз подтверждалось различными природными катаклизмами. Ученые точно подметили и облекли в грубые цифры статистики удивительные факты: как межнациональный конфликт, нагнетающий в людском сознании ненависть и злобу, — так, пожалуйста, землетрясение; как истерия, разжигающие социально-экономические, межклассовые неприязни — тут же шторм или засуха и т. д. И наоборот, торжество милосердия — хорошая погода, высокие урожаи и т. п. Но в целом, в пику всезнайкам, по мнению Ивана, следовало отметить, что материалистический подход, основанный не на сказочных чудесах, а на законе сохранения и трансформации энергии, отнюдь не опровергал красивую легенду о существовании богини любви, а лишь по-своему доказывал, что Лель на самом деле присутствует в виде некой информационно-энергетической субстанции где-то в недосягаемых для человеческого разума глубинах вселенского эфира — Святого Духа.

Нечего и говорить, что на следующий день Стрельцов в окружении тысяч таких же паломников любви, как и он сам, ни свет ни заря уже толкался возле входа на стадион. В восемь часов утра открыли ворота, и людская река шумным потоком хлынула внутрь. Вскоре гигантская чаша громадного архитектурного сооружения до самых краев наполнилась алчущей публикой. Ивана от первых рядов оттеснили назад, на самый верх. Но гринчанин ничуть не расстроился. Его место давало отличный обзор всей панорамы стадиона. Теперь всем присутствующим предстояло запастись терпением. Ведь процедура имела нерушимые каноны, строгий регламент, расписанный по минутам. И начиналось главное действие ровно в полдень — ни минутой раньше, ни .минутой позже. К двенадцати часам многотысячное «войско» зрителей, не вместившееся внутрь архитектурного сооружения, встало вокруг него необозримым туристическим лагерем. Впрочем, везде неукоснительно соблюдались спокойствие и порядок. Неугомонных хулиганов и дебоширов, привлеченных вавилонским столпотворением, быстро осаживала сама публика. Ведь Лель — особа очень капризная. Вызвать ее удавалось далеко не всегда. И уж беспорядков она точно не потерпела бы. А тогда жди еще четыре года. Никто не хотел лишать себя праздника.

Чтоб ознакомиться с особенностями традиционного ритуала, Стрельцов купил программку у расторопного мальчишки, упрямо протискивающегося сквозь плотные ряды зрителей. Как выяснил из нее гринчанин, сей прекрасный праздник, судя по всему, вскоре канет в Лету (наверное, поэтому сегодняшнее представление привлекло рекордное количество туристов со всей галактики!). Формально священным ритуалом руководил, по традиции, граф из рода Шихалевых, берущего свое начало на Земле, в старой России, в неприметном городке под названием Барабинск, что в Сибири, близ Омска. Граф являлся официальным хозяином праздника на правах потомственного владельца старинной рукописи, излагающей секрет магического обращения к Лели. Но вот выполнить сам — физически — такое обращение он, к сожалению, не мог. Эта роль, по иронии судьбы, была подвластна лишь крепостному человеку графа — специальному рабу-«инсталлятору». Причем для успешного осуществления почетной миссии раб-инсталлятор» должен владеть таинством ритуала не менее чем в шестом поколении, т. е. научиться магическим приемам вызова Богини от своего отца, которые тот, в свою очередь, получил от своего отца и т. д. и т. п. Вся сложность заключалась в том, что ныне здравствовал только один такой крепостной — Благовест Седьмой. Он занимался этим в седьмом поколении. Благовест Седьмой, будучи пожилым человеком, не имел детей. Таким образом, магическая цепочка на нем обрывалась. Сколько он, в силу своих лет, сможет исполнять таинственный ритуал, никто не знал. Ну, а после него, вероятно, придется начинать новую династию «инсталляторов», и ждать семь поколений, пока мастерство общения с богиней не воплотится в реальность… Одним словом, перспектива более чем отдаленная.

Благовест Седьмой действительно считался рабом — таково обязательное требование ритуала. Но, естественно, любой нормальный человек понимал всю курьезность и несуразность данного устоя, его полную несовместимость с нормами современной морали и, кстати, с требованиями закона тоже. В жизни как крепостной, так и граф играли свои роли с величайшей достоверностью. И не только во время массовых представлений, но и в четырехлетних перерывах между ними. Но это, конечно же, касалось лишь формальной стороны общения. На самом деле Благовест Седьмой жил не хуже всякого вельможи и пользовался всеобщей любовью и уважением (как и его предки). С точки зрения делового партнерства, род «инсталляторов» всегда являлся компаньоном родаШихалевых. А туристическое супершоу приносило поистине шикарные доходы. Правда, галактическая потомственная знать, имеющая богатейшие родословные, которая в изобилии посещала Октябрину во время праздника, взирала на Благовеста Седьмого свысока, как на настоящего крепостного. Но сам раб, с детства вживаясь в отведенную ему роль, на высокомерие заезжих сановитых особ старался обращать как можно меньше внимания, а с графом — хозяином праздника, поддерживал ровные, учтивые отношения.

Пожалуй, смешно в наше время слышать все эти напыщенные аристократические потомственные титулы: графы, князья, бароны, маркизы и т. д. Все знают: за большие деньги можно купить любой титул с самым роскошным генеалогическим деревом, уходящим в глубь столетий и пересекающимся с судьбами величайших и знаменитых людей. Поэтому большинство населения уверено, что бездарным баловням судьбы, в общем-то, и похвастаться-то особо нечем, кроме богатства, легко доставшегося по наследству, да пыльных бумажек из старинных сундуков о присвоении знатных титулов. Хотя сами аристократы, естественно, считают, что лишь сохраняют очарование госпожи Истории (наверное, потому, что эта госпожа была благосклонна к их предкам).

Можно верить или не верить в чудеса, в разговоры о деяниях великой богини любви… Но поучаствовать лично в незабываемом зрелище интересно всем. К полу-. дню центральный стадион и его окрестности, залитые бескрайним морем публики, замерли в благоговейном ожидании. Ровно в двенадцать часов хозяин праздничного действия, граф Шихалев, объявил о начале праздника и поздравил всех присутствующих с Днем Лели.

Граф находился в личной ложе на Западной трибуне стадиона. С противоположной стороны, из-под Восточной трибуны, появился Благовест Седьмой и, почтительно склонив голову, застыл в ожидании церемониального распоряжения. Хозяин праздника, говоря в микрофон, отдал приказ о начале священной процедуры. Его голос, отраженный многочисленными динамиками, разнес радостную весть по всей округе. «Инсталлятор» приступил к своей работе…

К этому времени над центром стадиона приблизительно на высоте двадцатиэтажного дома завис огромный старинный дирижабль. Цель Благовеста Седьмого, заключалась в развертывании в воздухе специальной магической конструкции. Отсюда и странное звание крепостного — «инсталлятор», т. е. установщик. На всю длину сигарообразного летательного аппарата к самой земле упала и расправилась сетка. Получился как бы гигантский прозрачный флаг, повернутый «лицом» к Западной трибуне, древком которого служил дирижабль. Пожилой «инсталлятор», словно отменный воздушный гимнаст, без всякой страховки начал карабкаться вверх по сетке. Когда Благовест Седьмой достиг где-то половины гигантского флага, ему с пассажирской корзины дирижабля ассистенты стали спускать на веревках какие-то шесты, канаты, лоскуты материи, шелковые нити, холсты, гобелены, пергаменты и прочий реквизит. «Инсталлятор» быстро увязывал все это вручную на сеть, плетя, словно паутину, прозрачный кружевной рисунок строгой геометрической формы с центром симметрии где-то в середине всей конструкции. Совершая поистине головокружительные цирковые трюки, Благовесту Седьмому надлежало плести воздушный ковер несколько часов и завершить его ровно в восемнадцать ноль-ноль, когда, по приказу графа, предстояло зажечь в самом центре «флага» огромную свечу, напоминающую по размерам скорее факел.

Зрителям отводилась отнюдь не пассивная роль. Именно от их слаженных действий во многом зависел успех всей церемонии. Мощный хор публики постоянно поддерживал Благовеста специальными припевами и призывами, текст которых вездесущие мальчишки в красивой униформе вручали всем участникам праздника. То тут, то там раздавался стройный многотысячный рев. Людское море колыхалось ритмичными волнами. Громогласное эхо стихов с исполинской силой зарождалось в одном конце громадной каменной чаши, выплескивалось через ее края, уходило далеко в город; затихало в другом конце. А затем перекатывалось в обратном направлении. В центре всеобщего буйства страстей, естественно, находился стадион.

Поддержка публики являлась необходимым условием для успешной работы «инсталлятора», который, по замыслу, черпал тайные силы в магических наговорах, произносимых дружным хором толпы, и вкладывал их в создаваемую воздушную конструкцию. Сами зрители с каждым стихом все более возбуждались, скрепляли свои эмоции в едином порыве. От припева к припеву многоголосый хор становился все стройнее и стройнее; звучание мощнее и мощнее. Любая отдельно взятая глотка незаметно находила в чародейской музыке свою особенную струну и превращалась в незаменимую нотку великолепной праздничной палитры. Даже сам воздух вокруг центрального стадиона, казалось, радостно вибрировал в неуловимом гармоничном стиле. Напористое пение публики разносилось на десятки и десятки километров. Мелодичное эхо, говорят, достигало аж пригородных поселков, густо окружающих столицу, где его тоже подхватывали местные жители и разноси-ли еще дальше. Граф лично через громкоговорящую связь корректировал действия «инсталлятора» и координировал поддержку публики.

Поистине, такого единения людей, как во время праздника Лели на Октябрине, не встретишь нигде. Вернее, в обычных условиях можно, конечно, сплотить небольшой коллектив и добиться в нем согласия и взаимопонимания. Но сделать то же самое хотя бы на короткий срок в масштабах праздника Лели — задача архисложная.

Народ неудержимо заводился. Все шло как нельзя лучше. Стрельцов тоже обезумел (в хорошем смысле), полностью расслабился, чувствуя себя как в дружеской компании, наслаждался всеобщим пением и ликованием. Иногда он с удовольствием выкрикивал в такт ритмичному слогу необходимые припевы. Стихия человеческой речи металась по чаше стадиона туда-сюда Иван с энтузиазмом поддерживал выкрики своей трибуны. А с противоположной стороны сквозь окружающий рев откатывалось невнятное многотысячное: «А-ау-2 у-а-а!..» Гринчанин, покачиваясь с другими зрителями из стороны в сторону, радовался, как ребенок. Но тут в ходе праздника произошел непредвиденный сбой.

Зачастую натуры широкие, волевые, властные ведут себя так, будто находятся в данный момент в кругу равных себе, где все люди обладают одинаковыми душевными качествами. Они могут походя брякнуть что-нибудь обидное, уронив невзначай, без всякого злого умысла, двусмысленное колкое словцо, на которое сами бы в аналогичной ситуации, может быть, и внимания не обратили. Но ведь не всем же дарована достаточная свобода духа и ясность мысли, не податливая глупой обидчивости! Вот и сейчас граф непроизвольно допустил публичную бестактность, даже скорее неосторожность по отношению к рабу-«инсталлятору». А тот ее превратно истолковал.

Получилось так, что немолодой уже Благовест Седьмой дважды уронил с высоты какой-то шест, являющийся необходимым элементом воздушной конструкции. В первый раз ему подали с корзины дирижабля запасной. Но во второй необходимой детали в запасе не оказалось, и установщику пришлось спускаться за ней вниз. Потому что никто, кроме него и ассистентов, находящихся в салоне цеппелина, не имел права прикасаться к магическим элементам на протяжении церемонии. А время разворачивания ажурного ковра между тем неумолимо истекало. Ведь если «инсталлятор» не закончит свою работу к шести часам вечера, временной меридиан может захлопнуться и не пропустить Лель на стадион Октябрины. Наблюдая излишнюю суету подчиненного на поле, граф негромко обронил в микрофон:

— Экий ты, братец, неловкий.

По трибунам прокатился легкий смешок. Благовест Седьмой в это время как раз спустился на землю и поднял злополучный элемент. Уловив иронию публики, «инсталлятор» растерянно оглянулся на Западную трибуну и замер, напряженно всматриваясь в ложу графа Шихалева.

Известно, что у пожилых людей нередко с годами повышается необъяснимая подозрительность ко всему окружающему. Им совершенно необоснованно кажется, что их хотят обидеть, посмеяться над ними. К примеру, нейтральная в общем-то фраза может привести к внезапной озлобленности и даже к разрыву многолетней дружбы с близким человеком.

Граф привстал и резким взмахом руки молча указал, крепостному на дирижабль, поторапливая слугу, дескать, не задерживайся, дорогой. А пожилой раб истолковал порывистый жест вельможи так, будто тот грубо ставит его перед публикой на место, осаживает, мол, работай, чего встал?.. И неожиданно для всех Благовест Седьмой, отличающийся покладистым и терпеливым нравом, взорвался. Он остервенело разломал об колено шест, отбросил далеко в стороны обломки, зло сплюнул и решительно зашагал к служебному входу на Восточной трибуне. Через несколько шагов взбунтовавшийся раб остановился, повернулся лицом к своему господину и нервно махнул, рукой через плечо. Наверное, он хотел этим сказать: «Не нравится… иди попробуй сам, а я посмотрю…»

Трибуны ахнули и замерли. Над зеленым полем повисла напряженная тишина. Всеобщая поддержка снаружи тоже сбилась с ритма. Волны стихов накатывались на стены стадиона, беспомощно разбивались о его безмолвие. Никто за воротами не мог понять, что там происходит..почему главный колокол праздника — гигантская чаша спортивного сооружения — молчит. В столице воцарилась растерянность. Весь город с надеждой притаился, готовясь подхватить ревущую волну, идущую из эпицентра события. Но стадион молчал. Жители на улицах оглядывались на дирижабль: «Ну что же там случилось?! Погода прекрасная; магический узор, распластавшийся в воздухе, уже почти готов. Что же случилось? Что? Неужели Благовест Седьмой упал на землю и разбился?»

Многотысячные взоры зрителей устремились на ложу графа. Кто, как не хозяин праздника, должен спасать положение? Граф, ощущая, по-видимому, свою вину перед публикой и пожилым установщиком, тяжело поднялся, снял шляпу, виновато наклонил к микрофону голову. Динамики разнесли над застывшим стадионом его взволнованный голос:

— О достойнейший из достойнейших, великий маг любви Благовест Седьмой, сын почтеннейшего мага Благовеста Шестого, прошу тебя, великодушный друг, перед лицом досточтимых граждан простить мне нелепую оплошность — невольную реплику, случайно слетевшую с губ, — коей я ни в малой степени не имел намерения обидеть или осрамить тебя, а лишь посетовал на превратность судьбы. Всепокорнейше прошу тебя, избранник небес, ради бесчисленных зрителей и, главное, ради влюбленных, посетивших наш солнценосный праздник, продолжить священную процедуру. Да простит нам Великая Лель эту досадную заминку. Весь народ в сей радостный день грандиозного таинства не желает ничего более горячо и искренне, нежели явления милостивой феи. И я лично непременно буду пребывать в благодарности к тебе до скончания века.

Складывалось такое впечатление, будто последние фразы граф вымолвил, еле вороча языком. Судя по всему, глубочайшее волнение легло на плечи хозяина праздника огромной тяжестью. Сам он выглядел весьма растроганным и одновременно растерянным, словно его же собственные слова явились даже для него полной неожиданностью… А, собственно, так оно и было!

Когда Иван увидел, что из-за глупой случайности разваливается магический ритуал, на который он возлагал такие надежды, то Киберчтец не придумал ничего лучше, чем нырнуть в Ноосферу, мгновенно найти там информационно-энергетическую матрицу вельможи и, управляя умственными способностями графа, произнести его же устами извинительную речь. Правда, сам инфохомос при этом чуть не отправился к праотцам. Потому что помыкание чужой волей, по законам мироздания, является невероятно тяжким грехом. Высшие силы блокировали в этот момент сознание Киберчтеца с чрезвычайной жесткостью. Можно сказать, что он находился на волосок от гибели. Вероятно, лишь относительная благость идеи смягчила удар. Если энергетическая субстанция Лели имеет какой-нибудь вес в иерархии Святого Духа, то, может быть, именно она и заступилась за дерзкого инфохомоса. Обливаясь потом и схватившись за сердце рукой, Иван все-таки закончил речь. А зрители сочли полуразбитое состояние графа признаком глубочайшего волнения.

Стрельцов никогда не общался со знатью. Поэтому не владел в достаточной мере требованиями этикета и лексикой, принятой в высшем свете. Но попытался говорить выспренне и напыщенно, теми словесными пассажами, которые он запомнил из многочисленных исторических фильмов. Однако в голове перемешались все страны, эпохи, события, сословия. Так что получилось нечто среднее. Но, судя по реакции публики и самого Благовеста Седьмого, вполне терпимо. Похоже, на большинство людей, заполнивших стадион и его окрестности, публичные извинения графа Шихалева произвели ошеломляющее воздействие. Зрители на секунду затаили дыхание, замерли, словно неживые, раскрыв в изумлении тысячи ртов. А затем громадная чаша архитектурного сооружения не просто вскипела, она буквально взорвалась громом неистовых аплодисментов, с одной стороны, и визгами возмущения — с другой.

Многотысячный рев волнами раскатился к самым окраинам города и даже дальше. Ведь жители Октябрины очень любят свой праздник и дорожат им. Именно образ Лели принес им всегалактическую известность (да и приносит, чего греха таить, немалые доходы от туризма, которые составляют одну из основных статей местного бюджета). Подавляющая часть публики сейчас восхищалась и гордилась графом за то, что он нашел в себе силы превозмочь кастовые барьеры и пренебречь сословным чванством, попросив публично прощения у крепостного. Для потомственного аристократа такой поступок, безусловно, являлся если не героическим, то уж, по крайней мере, самоотверженным. Зато центральные ложи Западной трибуны, заполненные великосветской знатью, вскипели от возмущения и гнева. Они не могли простить своему собрату того, что он опустился до извинений перед рабом на глазах у всего народа.

Трибуны вновь загудели: «А-а-у-у-а-а! А-а-у-у-а-а!» Всеобщее буйство продолжалось.

Раб-инсталлятор», услышав добрые слова своего тоже немолодого компаньона, похоже, испытал настоящее раскаяние. Он подошел к микрофону, воткнутому в траву невдалеке от гигантской сетки, грациозно опустился на одно колено, демонстрируя полную покорность и повиновение, склонил в глубоком поклоне голову. Стадион замер, отдавая дань уважения Благовесту Седьмому.

— Повинную голову и меч не сечет, — тихо произнес последний из рода установщиков. — Да простит нам Великая Лель эту досадную заминку.

После чего Благовест Седьмой поднялся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к контейнеру с запасными деталями для воздушного ковра, расположенному у края футбольного поля. Там он нашел злополучный шест и через минуту уже карабкался вверх с проворностью обезьяны. Вскоре шест был увязан на своем месте. А с дирижабля уже спускали следующий s элемент ажурной конструкции — огромную свечу. Работа закипела в ускоренном темпе. Поддерживая «инсталлятора», стадион по-прежнему безумствовал, все больше и больше входя в раж. Со всех сторон неслось:

А-а-у-у-а-а! У-а-а-уаа!»

И вот наконец сложный геометрический узор достиг самой земли. И здесь, похоже, в дело по-настоящему вступила чистая магия. Благовест Седьмой под восторженный шум трибун начал левитировать — парить над землей. В ткани ажурного ковра, разрывая пространство, вскрылись три больших рта в человеческий рост. Или скорее не рта, а отверстия в виде розоватого рыхлого свечения. Но это хороший знак — значит, инсталляция прошла успешно! Опытный установщик, плавно поднимаясь, словно воздушный шарик, поочередно влил в таинственные уста специальный эликсир. Говорят, для него собирали где-то, на Земле росу с цветочных лепестков ясным июльским утром, под Ивана Купалу, и растворяли в ней пыльцу лесных трав, принесенных особым видом диких пчел. Рецепт чудодейственного напитка сохранялся родом Шихалевых в строжайшем секрете вот уже несколько веков. Напоенные эликсиром магические рты медленно закрылись и исчезли. А свечение, оставшееся от них, переместилось в центр ажурного рисунка и сконцентрировалось вокруг большой свечи.

Благовест Седьмой, медленно планируя, спустился на землю метрах в десяти от ложи графа и замер в почтительном поклоне. Это означало, что процедура закончена.

Хозяин праздника с достоинством поднялся со своего сиденья, ответил кивком головы «инсталлятору», словно принимая парад. А затем указал рукой компаньону на соседнюю ложу, приглашая установщика занять отведенное ему в соответствии со старинным регламентом место. После этого граф Шихалев церемонно перекрестился и воздел руки к небу. Несколько минут он смотрел вверх. Губы его беззвучно шевелились, произнося одному ему известную магическую формулу. С последними словами вельможа легко подался вперед, будто для разгона, и широким движением обеих рук словно бы метнул из-за головы невидимый энергетический сгусток прямо в центр ажурной конструкции. Большая свеча посередине воздушного ковра ярко вспыхнула, наподобие огромного факела. Окружающее ее розоватое свечение соскользнуло с языка пламени, словно испаряясь, бестелесным облачком поднялось вверх и вдруг беззвучно взорвалось, как огромный шар праздничного салюта. А когда искры рассеялись, над стадионом завис гигантский, в половину спортивного сооружения, полупрозрачный образ Богини Любви — Лели. На зрителей сверху ласково взирало вечно молодое прекрасное девичье лицо с плутоватой, чуть ироничной улыбкой.

Многотысячная толпа в едином порыве с воплем восторга подскочила со своих мест, буквально захлебываясь чувством безграничной радости и любви. Улыбки, веселый, беззаботный смех, необъяснимое ликование заполнили весь город — от края до края. Людьми овладело безотчетное счастье человеческого общения, естественной, природной доброты.

Даже самые заносчивые и высокомерные аристократы в момент появления богини простили графу Шихалеву вопиющее нарушение им сословной этики.

Этот порыв отличался невероятной проникновенностью и искренностью. Сравнение счастливых зрителей праздника Лели, допустим, с возбужденными болельщиками футбольного матча или экзальтированными поклонниками эстрадных кумиров на шоу-представлении, совершенно некорректно, Там в значительной мере имеет место если не массовая истерия, то уж, во всяком случае, коллективный азарт, прилипчивый эффект подражания. Человек непроизвольно заражается внешними формами специфического, искусственного восторга, во многом надуманного и сильно подверженного веяниям моды. Ведь в одной стране любят, скажем, футбол. А в другой испытывают к нему полное безразличие, но восхищаются, предположим, бейсболом. А в третьей стране чем-то еще и т. д. и т. п. То есть само массовое зрелище, если посмотреть чисто объективно, по своей природе не является настолько уж привлекательным и понятным неподготовленному зрителю. Следовательно, любое такое шоу сильно сдобрено наносными, придуманными эмоциями.

А здесь, на Октябрине, во время праздника Лели, каждый, без исключения, человек ощущал безграничную радость любви и единения. Избитое выражение «Все люди — братья» наполнялось настолько конкретным духовным содержанием, что все присутствовавшие неожиданно постигали простую в общем-то истину. Люди не просто братья. Это лишь первое приближение. На самом деле, все человечество — единый живой организм, тело господне. И, пожалуй, только на этом чудесном празднике каждый индивидуум чувствовал себя не братом, не членом дружной семьи, а именно нейроном большого общечеловеческого мозга, где все равны, красивы и бесценны. Здесь начисто исчезали кастовые предрассудки, сословные неприязни и антипатии. Казалось, люди впали в групповое сумасшествие, выраженное во взаимном обожании (но разве это плохо?). Жаль, что такое сумасшествие происходит лишь раз в четыре года и лишь на одной из планет бескрайней галактики. Хотя, кто знает, возможно, существуют и другие подобные праздники. Но, как принято говорить в шоу-бизнесе, менее ангажированные. Другими словами, о них просто никто не знает. Может быть, организаторы неизвестных подобных акций специально утаивают свои обычаи от чужестранцев, не желая разрушать традицию. Ведь все хорошее так неустойчиво и мимолетно, что иногда хочется скрыть его от других, дабы не сглазить. Сейчас зрители, взявшись в едином порыве за руки и образовав живую цепь (усиливающую биотоки), с радостной надеждой смотрели вверх, ожидая избранницу или избранника. И в итоге многие из них, надо сказать, нашли свои пары или вернулись к старым, позабыв нелепые, глупые обиды и взаимные претензии.

Все знали, что Лель, хитро прищурившись, безошибочно высматривает в толпе те самые любовные связки, на которые опирается мироздание, и незаметно соединяет их между собой или скрепляет уже состоявшиеся союзы. Бывает, если встретятся влюбленные, составляющие, как выразился Жожик, вселенский мега-столб, высвобождается огромная природная энергия, которая тут же реализуется в погодных неожиданностях. Старожилы Октябрины помнят и ливни, и миражи, и штормовые ветры, и нестерпимые солнцепеки, нежданно-негаданно посещающие праздник. Но никто никогда во время церемонии от них не пострадал. Лель легким движением руки уводит катаклизмы далеко за город, в безопасное место.

Сегодня над столицей во все небо — для услады влюбленных — протянулась сочная прозрачная радуга (хорошая примета). Именно по ней куда-то в синее море, как по ледяной горке, скатывались внезапные молнии, сопровождающие, видимо, слияния особенно сильных сердец во время праздника.

И вдруг Ивану почудилось, что Лель улыбнулась лично ему. В память парню отчетливо врезалось, как она при этом подмигнула. Впрочем, может быть, и другие зрители приписывали еле уловимый знак богини себе? Гринчанин мельком оглянулся по сторонам. Все соседи зачарованно смотрели вверх, будто ничего не произошло. В сердце кольнула искорка надежды. Богиня беззвучно позвала Стрельцова. Ванька ясно расслышал в глубине души ее игривый, звонкий, как колокольчик, голос: «Иди ко мне, дружок, не стесняйся. У меня есть для тебя сюрприз». И Лель заливисто, как ребенок, рассмеялась. Не помня себя от радости, Иван потянулся вперед. Но мысли внезапно завертелись волчком; все вокруг как-то неожиданно опрокинулось; голова закружилась; почва выскользнула из-под ног. Краем глаза (вернее, чутьем инфохомоса) Стрельцов заметил, как под ним белыми полосами проскользнула разметка футбольного поля.

Ивана всегда, занимала Проблема телепортации.

Ведь могут же люди мгновенно, как он сейчас, перемещаться в пространстве. Значит, по логике, этот процесс, вероятно, можно сделать управляемым. Но если они и существуют — инфомассивы, заведующие теле-портацией, — то находятся скорее всего в тонких слоях Святого Духа, расположенных гораздо выше Ноосферы, куда нет вольного доступа простому смертному, даже если он Киберчтец. Ванька чувствовал, как неуловимая вселенская транспортная задача промелькнула у него в мозгу. Сознание как бы просочилось сквозь нее, не останавливаясь на деталях. Все произошло само по себе… Говорят, некоторые религиозные деятели способны, общаясь с Высшими Силами, полностью отключить сознание и, как следствие, вызвать спонтанную, неуправляемую телепортацию. По-видимому, где-то здесь и следовало искать ключик к решению проблемы.

Между тем Иван вихрем мчался над зеленым полем стадиона. Мир вокруг него стремительно вращался. Трибуны, заполненные зрителями, слились в одно размазанное пятно — без лиц и силуэтов. Воздух со всех сторон напряженно гудел, будто сверхмощный трансформатор. Стрельцов, точно пассажир в салоне неведомого летательного аппарата, стоял, как ему казалось, на упругой воздушной подушке внутри высокого, но узкого (метров десять в диаметре) смерча. Плотные стены с атмосферного волчка вращались с гораздо большей скоростью, нежели центр, где находился Иван. Молодому человеку доставалось лишь остаточное кручение. Но этого парню вполне хватало. Гринчанин чувствовал себя, как космонавт во время занятий на тренажере — центрифуге.

А навстречу Стрельцову (но он этого не видел) по футбольному полю со свистом несся еще один точно такой же торнадо, который неожиданно свалился на стадион откуда-то сверху. Хоботок смерча медленно кружил в метре от поверхности. Но зеленое покрытие щадил — не всосал внутрь ни одной травинки.

Зрители на трибунах в изумлении замерли и притихли. Ведь раньше Лель никогда не допускала природные стихии на чашу стадиона. А сегодня… сразу два торнадо… Одинаковые по размеру воздушные столбы отличались, пожалуй, лишь одним: направлением движения. Первый кружил вправо, второй — влево. Но этого простые наблюдатели не видели. Поэтому сильно беспокоились. Что сейчас будет?

И вот два смерча с ходу врезались друг в друга. Вращающиеся воздушные потоки, проникая один в другой, наложились, словно изображения на экране компьютера, и зафиксировались в таком положении точно по центру стадиона. Гудение и вибрация усилились. Воздух ощутимо сотрясался даже в районе трибун. Но это длилось недолго, пока противоположные завихрения не компенсировали друг друга. Через минуту над стадионом воцарилась полная тишина. В небе беззвучно повисло облачко пыли, отпущенное на свободу умиротворенной атмосферной стихией. В центре поля, пошатываясь, придерживая друг друга и опираясь друг на друга, стояли в обнимку парень и девушка — Иван и Катерина Стрельцовы.

Иван, как во сне, увидел прямо перед собой лицо Катюши. Голова кружилось, все перед глазами плыло. Но, превозмогая себя, молодой человек потянулся к милым устам, и… влюбленные слились в жарком поцелуе. В это время небосвод над стадионом вдруг потемнел, словно раскололся. По силуэту счастливых супругов яркой вспышкой пробежала огненная волна и расширяющейся спиралью разноцветными искорками ушла вверх, в бездонный космос (видимо, Катюша отдавала мирозданию излишне почерпнутую энергию). Неуловимым мгновением перед очами зрителей распахнулось звездное небо. На чашу стадиона, словно праздничный салют, ринулся метеоритный дождь. Не долетая до земли, звездочки со свистом сгорали в атмосфере, оставляя за собой полупрозрачный шлейф. Если кто не растерялся, то, может быть, успел загадать желание — на счастье. Хотя навряд ли. Видение проскользнуло быстрой молнией и померкло.

На Стрельцовых обрушился шквал аплодисментов. Катюша оторвалась от супруга и, пошатываясь, осмотрелась вокруг, ничего не понимая:

— Где мы, Вань?

— На Октябрине, — с улыбкой откликнулся муж. — Праздник Лели. — Молодой человек задрал голову вверх.

Девушка последовала его примеру и встретилась глазами с ласковым взглядом Лели:

— Здорово, Вань. Мы же хотели в конце круиза попасть на Октябрину.

— Ну вот и попали…

Стрельцовы дружно рассмеялись. Молодые супруги вспомнили, что первоначально отпуск планировался как романтическое свадебное путешествие по семи самым известным планетам Лиги, так называемым «жемчужинам». Но события обрели непредсказуемый характер.

— Вань, а как ты там оказался?

—Где?

— Внутри смерча.

— Я? — удивленно переспросил Стрельцов.

—Да.

— Не знаю, — признался гринчанин. — А ты?

— Что?

— А ты как оказалась?

— Не знаю, — произнесла Катерина.

— Наверное, это Лель все придумала…

Катька помахала богине рукой:

— Спасибо тебе, милая Лель.

— Спасибо! — присоединился Иван.

Праздник на Октябрине шел своим чередом. Зрителей ожидали все новые и новые чудеса. Каждый с замиранием сердца искал благоволения свыше к себе. Поэтому публика, порадовавшись за счастливую пару, невесть как оказавшуюся в центре стадиона, больше не докучала Стрельцовым особым вниманием. Ведь это был день удачи для всех влюбленных.

Вдруг в ушах у инфохомосов одновременно словно бы заскрежетало технополе. К Киберчтецам откуда-то издалека, будто из пучины, прорвался голос Старолюба:

— Ваня, Катенька, вы живы там, милые? Слышите? — После этого голос закашлялся и надолго исчез, а потом вновь повторил: — Катюша, Иван, живы?

— Живы, — хором ответили гринчане.

— Старик, родной, — крикнул в киберпространство Иван, — что с тобой? Ты-то в порядке? Говоришь будто из подземелья… Там что, Ноосфера рухнула, что ли? Как ты, старик?

— Эге-гей!!! — поторопила Катерина.

— Ой, родненькие мои, — отозвался фантом. — Я уж думал грешным делом, не видать мне более света белого, не внимать молитвам паствы, не кружить над родной землицей…

«Видно, и призрак может слезу пустить, — сочувственно подумал Иван. — Человек, ведь он и на том свете человек».

— Ах, родные мои, как сладко жить-то, — по-деревенски восторгался Старолюб. — Как сладко!

— Точно!

— Только после смерти это и понимаешь по-настоящему… Слава Всевышнему.

— Слава, — поддержали молодые.

Иван доверительным тоном обратился к потустороннему другу:

— Слушай, старик, ты вот мне объясни, пожалуйста, что ей от нас надо?

—Кому?

— Зловещей Тени, естественно. Ведь мы вроде разобрались с ней…

— Зловещую Тень нельзя победить один раз, — объяснил Старолюб.

— Почему?

— Потому что ее это отнюдь не устраивает. Она — самолюбива и тщеславна…

— И никогда не оставит нас в покое?..

— Думаю, вам придется подтверждать свою победу всю жизнь.

— Ничего себе перспективочка, — присвистнул Иван.

— Не очень привлекательная, конечно. Но все же лучше, чем опустить руки без борьбы.

— Это уж точно, — подтвердил Стрельцов.

— Не так страшен черт, как его малюют, — подытожила Катюша.

И тут ее прорвало. Гринчанка окончательно растрогалась. По девичьему Лицу потекли слезы счастья и радости. Иван прижал супругу к себе, пытаясь успокоить:

— Все хорошо, Кать, все хорошо.

Однако Катя вдруг неожиданно ощупала себе грудь, будто что-то искала под одеждой, а потом с озабоченным видом нагнулась и начала шарить рукой в траве. Когда девушка поднялась, на ладони у нее сверкала прозрачная капелька.

— Слезинка Вселенной? — удивленно спросил Иван.

—Да.

— Где ты ее взяла?

— В пещере у Зловещей Тени.

— Какой пещере? .

— Там, на Ночихе, где я провалилась под землю.

—Вот это да.

В переводе с языка ночихинских аборигенов, название загадочного сокровища звучало как Горечь радости. Крупинка, напоминающая с виду кусочек застывшей смолы, по легендам, хранила в себе некие секреты галактики, доступные только посвященным. Супруги с интересом склонили головы над удивительной находкой, и вдруг на блестящую бусинку нечаянно капнула Катькина слеза. Воздух вокруг волшебной капельки на ладони девушки тотчас дрогнул и поплыл, наподобие миража. В неясном туманном сгустке, словно в магическом кристалле, влюбленные гринчане смутно увидели захватывающую картину: какую-то загадочную планету, необычных людей, снующих туда-сюда. Супруги изумленно переглянулись. Так вот почему капелька называлась Слезинкой Вселенной. Это же недвусмысленный намек, более того, прямое указание на слезы. Именно они, оказывается, служили ключом к информационному ларчику сокровища. Да и индейское название Горечь радости подтверждало такую догадку. Да что говорить, сама форма представляла из себя слезинку… Цивилизованный человек ни в жизнь не додумается… Ванька внимательно всмотрелся в плавающее изображение:

— Кать, тебе не кажется, что здесь пахнет планетой инфохомосов?

— Может быть. Но как ее найти?

— Мне тут пришлось пообщаться с пиндальбоками. Я думаю, у них можно разузнать, как туда добраться.

— У пиндальбоков? — Катька с удивлением вытаращилась на мужа.

—Да.

Но тут в разговор Киберчтецов вмешался Старолюб. Иван приставил к губам палец, показывая супруге: «Тихо». Он не хотел, чтобы фантом знал об их догадке. Старолюб свято хранил тайну планеты инфохомосов даже от своих друзей (пусть это будет для него сюрпризом).

— Я рад, что у вас все в порядке, — пропел знакомый голос в технополе. — Но мне нужно восстановить силы. Поговорим позже. Я на вас выйду.

— Счастливо, старик, — попрощались Стрельцовы.

— Да, кстати, Ваня, срочно сообщите своим друзьям о себе. По пути сюда я заглянул через киберпространство на компьютер генерала Войко. Они там, в БГБ, обыскались. После вашего исчезновения перевернули всю Ночиху.

— Хорошо, старик. Спасибо. Катюша шутливо добавила:

— Береги себя. Всю неделю — постельный режим.

— Слушаю и повинуюсь, — отозвался Старолюб.

— До встречи.

— До встречи.

Когда фантом покинул пределы технополя, Катя вопросительно взглянула на Ивана, а потом кивнула головой на раскрытую ладонь. Супруги Стрельцовы пока еще не знали, что в руке у Катюши лежало начало нового опасного приключения.

Стрельцов, мягко загибая Катькины пальцы, нежно закрыл девичью ладонь. Видение исчезло. '

— Месяцок-другой передохнем, разберемся с делами, а потом маханем к братьям инфохомосам на экскурсию…

— А Краб отпустит?

— Отпустит, куда он денется, — ответил Стрельцов.

— А это не опасно, как ты думаешь?

— Думаю, опасно.

—Да?

— Поэтому и отпустит. Не на прогулку же… на задание…

— Понятно, — шепотом произнесла Катя без особого энтузиазма.

Тем временем Иван через технополе уже проник в систему спецсвязи Галбеза и набрал личный номер генерала Войко.

— Добрый день, шеф, — поприветствовал бывшего начальника Стрельцов.

Получив звание полковника, Иван вышел из прямого подчинения Войко. Но продолжал из уважения и по привычке называть старшего сослуживца (и друга семьи) шефом. Тем более что по многим секретным заданиям они с генералом работали в самом тесном контакте. Войко, узнав Стрельцова по голосу, радостно выкрикнул:

— Иван, Ваня, где ты?

— На Октябрине.

— Катя с тобой?

— Здесь.

— Все в порядке?

— Так точно.

— Что вы там делаете?

— Стоим в центре стадиона. На трибунах восторженно ревет публика. А над нами, улыбаясь, висит древняя богиня Любви. Праздник Лели в разгаре, старина…

— Все развлекаетесь? — с обидчивой претензией в голосе вымолвил генерал.

— Так мы же в отпуске, шеф, — иронично парировал Стрельцов.

— Какой отпуск, какой праздник, Ваня? Мы тут с ног сбились.

— А что такое?

— Думали, вас похитили или вообще…

— Почему?

— А то сам не знаешь. Как только с Ночихи сообщили о вашем исчезновении, мы там все перевернули. Обнаружили следы боя, обгоревшую «Стрекозу»; рядом нашли боевой типолет с одиноким тупым гипером на борту. Следопыты-разведчики взяли след. Он привел к озеру и оборвался… Это ж не шуточки…

— И что вы предприняли? — поинтересовался Иван.

— По литере «Т» и другим признакам мы поняли, что к делу причастен Тарантул.

— Точно.

— Я уже заготовил и даже подписал у Краба секретное распоряжение: перекрыть все рулетки, обслуживающие это мафиозное скопище.

— Зачем?

— Пока вас не выдадут. Но дальняя агентура сообщила, что Тарантул, наоборот, издал приказ о вашей поддержке.

— Точно.

— Честно говоря, — признался Войко, — мы думали, он сделал это для маскировки, чтобы отвести от себя подозрение.

— Нет. Приказ существует на самом деле. И не просто существует, а действует, — вставил Стрельцов. — Во многом благодаря ему мы и выбрались…

— Кто бы мог подумать? Вот уж приобрели союзничка…

—Да уж.

— Посуди сам: сначала похищает, потом издает приказ о содействии; белиберда какая-то. А вы молчите. Что, трудно выйти на связь? Или вы уже не инфохомосы?

— Временно нас блокировали.

— Кто блокировал?

— Старая знакомая…

— Неужели Зловещая Тень?

— Кто же еще может блокировать технополе? — усмехнулся Иван.

— А теперь?

— Теперь мы снова инфохомосы. Все в порядке. А вы нашли «дырокол», перегнавший на Ночиху типолет?

— Нашли и разгромили станцию перемещения вдрызг.

— Чтоб другим не повадно было?

— Да. Там перед самой транспортировкой убили нашего агента. Злоумышленники, вероятно, люди Тарантула, завладели секретными кодами и запустили в Сеть официальную заявку за нашим номером. Представляешь, какая наглость?

— И что, диспетчеры пропустили? Это ж планета —заповедник.

— Прошляпили… Но там уже головы полетели. Не волнуйся.

— А мне-то что? — изобразил безразличие Иван. — Ладно, шеф, я думаю, вы нам дадите догулять недельку?

— Нет. Срочно возвращайтесь. Краб приказал достать вас хоть из-под земли.

— Это связано с Тарантулом? — спросил Стрельцов.

— Что ты имеешь в виду?

—Ну, объяснения насчет вынужденного взаимодействия, поддержки от клана, сотрудничества… и т. д.

— Нет. Об этом предоставите отчет в текущем порядке. Дело в другом. Вылетайте безотлагательно. Здесь без Киберчтецов не обойтись. Обстановка чрезвычайная.

—Шеф, ну мы же в отпуске…

— Ничего страшного… Догуляете потом. Вам зачтется. Все. Конец связи. Приятно было услышать твой голос. Привет Катерине. — Связь оборвалась.

Иван, не раскрывая рта, мысленно, через киберпространство, спросил у Катюши:

— Слышала?

— Слышала, не глухая, — так же беззвучно ответила жена.

— Ну и что будем делать? Лучше б не звонил, — расстроенно произнес в технополе супруг. — Вот так всегда. Стоит показаться начальству на глаза, как оно тут же вспоминает, что ты ему срочно нужен.

— Не думаю, чтобы Краб суетился по пустякам, — задумчиво вымолвила Катерина. — Вероятно, нас ожидает действительно серьезная заварушка.

Иван обнял жену за талию и направился к запасным воротам стадиона. «Как ни жаль покидать праздник в самом разгаре, придется уходить, госпожа подполковник», — услышала Катерина в киберпространстве. Супруги остановились и в последний раз помахали руками Лели. Несколько раз они дружно выкрикнули перекатывающиеся по стадиону стихи. А затем, не оборачиваясь, решительно двинулись к выходу.

— Представляешь, сколько народу прибыло сюда на праздник Лели? — спросила Катерина уже вслух.

— Представляю.

— На тахиотамбур сейчас, наверное, не пробьешься.

— Положись на меня, крошка, — с апломбом заявил Иван, мастерски пародируя героя телесериала — супермена-полицейского.

Катька усмехнулась:

— Слушаюсь, господин сержант, пардон, полковник.

— Ты никогда не путешествовала звездной рулеткой?

— О! — гринчанка восхищенно изогнула бровь.

— Предлагаю достойно завершить круиз.

— А ты знаешь, где здесь рулетка?

— Конечно, я ж через нее и прибыл.

— О! У тебя было веселое приключение…

— Да уж, пришлось помаяться, — не без гордости заявил Иван.

— Ой-ой-ой. Зато я побывала на биолокаторе. Понял?

— На экскурсии?

— Нет. В качестве биомассы.

— О-о! У тебя тоже было веселое приключение.

— Веселенькое, — подтвердила Катя. — А деньги на рулетку у тебя есть? Насколько я знаю, там предпочитают наличные.

— Не волнуйся, крошка.

— Ну-ну…

Больше супруги не препирались. С трудом протиснувшись сквозь запасные ворота, закрытые для входа, Стрельцовы медленно побрели по широкому бульвару, прилегающему к стадиону, тоже заполненному до отказа публикой. Гринчане то и дело оборачивались еще разок взглянуть на Лель. И всякий раз им казалось, что добрая богиня провожает их ласковым взглядом.

В городе царило крайнее возбуждение. Видимо, Благовест Седьмой в самом деле готовился уйти на покой. Наверное, это и впрямь его последний праздник. Потому что столицу Октябрины окружало сплошное кольцо непрерывных всполохов. По краю мегаполиса гурьбой бродили смерчи, сияли диковинные миражи, катили ливни. Настолько много сегодня было высвобождено энергии любви, что Лель еле успевала отводить ее за город. Судя по всему, богиня спешила до полного угасания рода «инсталляторов» соединить как можно больше сердец. Если бы Иван не видел все это собственными глазами, то никогда не поверил бы, что все это правда. Но на то он и праздник Лели — день чудес…

Пока над городом висел прекрасный лик древней языческой богини, все жители неосознанно соблюдали по отношению друг к другу предельный такт. Одна бабушка на пути Стрельцовых застыла посреди проезжей части и неотрывно смотрела на Лель. По щекам старушки текли слезы. Может быть, пожилая женщина услышала зов Лели очень поздно, только сейчас, на склоне жизни? А может быть, она вспомнила свою молодость.. Такой же праздник много-много лет назад?.. Но тогда она была не зрителем, а действующим лицом… А может быть, сама Смерть уже разбила ее любовь?… Водители квадромобилей осторожно объезжали женщину, не пытаясь сигналить, чтобы не спугнуть величественный настрой ее души. Шоферы с пониманием и участием заглядывали бабушке в глаза, — которые восторженно сияли, как два бриллианта.

В помещении рулетки никого, кроме хозяина-луче-вика, не оказалось. Пребывающие пассажиры сразу выскакивали на улицу, чувствуя, что несколько припоздали. Жокей и сам бы, наверное, выскочил, но боялся оставить без присмотра дорогостоящее оборудование. Двустворчатая дверь то и дело хлопала туда-сюда, выпуская наружу очередных паломников. Поэтому на двух посетителей, появившихся в зале ожидания в самый разгар праздника, лучевик посмотрел с явным подозрением. Он сел за свой пульт и предусмотрительно зафиксировал подошву ботинка над кнопкой вызова охраны (пару человек удалось удержать — на всякий случай).

Иван уверенной походкой подошел к застывшему жокею и шепнул ему на ухо пароль, полученный от Барбика. Хозяин заведения обрадованно подскочил и добродушно похлопал Стрельцова по плечу:

— Так вы из наших?

— Точно.

— А я смотрю, вроде — не туристы. Тех сейчас от Лели не оторвешь. Она еще над стадионом?

—Да.

— Ну вот видишь. А у вас, наверное, дела?

— Не говори, дружище. — Иван с сожалением развел руками, показывая, что вынужден покинуть праздник не по своей воле.

— Сочувствую, коллега. Ну давай, действуй, — лучевик, приглашая, указал рукой на свое кресло.

— Спасибо.

Стрельцов беззвучно передал Катерине через киберпространство, что спроецирует луч таким образом, чтобы материализоваться в реабилитационном отделении центральной клиники Галбеза, где они смогут быстро пройти перед работой краткий восстановительный курс.

— …Войко я уже предупредил, — закончил свою речь в технополе инфохомос.

— Не трудись с объяснениями. Я все слышала, — телепатировала Катя, с интересом разглядывая помещение рулетки.

Иван повернулся к лучевику:

— Хочешьфокус?

— С картами? — улыбнулся жокей.

— Зачем? С лучом.

Хозяин заведения вопросительно указал пальцем на пульт управления.

— Да-да. Смотри.

Стрельцов на этот раз решил отказаться от малоприглядной процедуры, когда пассажир бросается грудью на тонкий прозрачный луч. Неохота лишний раз будоражить Катькины нервы. Она и так натерпелась за последние дни. Да и вообще, не солидно… «светить» трусиками здешним лучевикам… Ивану удалось, покопавшись кибердвойником в электронных схемах вертушки, «приручить» транспортный луч рулетки хитрым-прехитрым способом, доступным только ему — инфохомосу. Никакой другой лучевик никогда не сумел бы сделать ничего подобного. Ванька для вида расселся в кресле жокея и пробежался пальцами по клавиатуре. Хотя действовал исключительно телепатически — через инфомассивы в технополе.

Один из лучей, расходящихся веером от стартовой ложи рулетки, медленно пополз в сторону и уперся в грудь Катерине.

— Не шевелись, — попросил жену Иван. Катька согласно кивнула головой. Затем девушка ахнула и начала быстро исчезать, словно растворяться в воздухе. Через секунду от Катерины осталось только неясное белесое облачко. А еще через секунду это облачко хлопнуло (как неплотно прикрытое шампанское, когда выталкивает пробку) и окончательно рассеялось. Лучевик восхищенно уставился на Ивана:

— Как ты это сделал?

— Секрет фирмы, — улыбнулся Стрельцов.

Жокею на ум, видимо, пришла какая-то догадка. Он хлопнул себя по коленке:

— Я все понял. День чудес… Не иначе — тебе помогает сама Лель. Да ты, парень, наверное, влюблен по уши… а?

— А что, заметно? — просиял Стрельцов. А про себя предположил, что собеседник, как пить дать, — коренной житель Октябрины. Никто другой до такой версии, наверное, не додумался б.

Но вдруг лучевик неожиданно забеспокоился. Лицо его вытянулось, обрело суровую непроницаемость.

— Слушай, а она прошла входные тесты? А то забьет мне канал, греха не оберешься…

— Конечно, прошла, — успокоил Иван с видом супермена. — Не волнуйся. — Гринчанин указал пальцем на бегущую строку.

Жокей лично удостоверился — всё в норме, и на лицо его вновь вернулась улыбка:

— Я же говорю, сама Лель помогает. Ты мне мозги не пудри.

— От тебя, прям, ничего не скроешь, — согласился Стрельцов.

— Я вас, влюбленных, за версту вижу, — похвастался жокей.

— А как?

— Да придурковатые слегка. — (Иван рассмеялся.) — Все фокусы норовите показать перед дамочкой. Фо-кус-ни-ки…

— А что тебе мешает, дружище? Все в твоих руках. Вон, дамочек — полные улицы…

Хозяин заведения в ответ махнул рукой:

— Это уже в прошлом…

— Ну как знаешь. А то смотри, рано себя хоронишь, приятель.

— Ничего мне от них не нужно.

—Ну дело твое…

Иван сосредоточился на транспортной задаче для оборудования. Тот же луч, который недавно испарил Катерину, уперся парню в грудь. Стрельцов подождал пару минут — на всякий случай, — пока тахионовые нагнетатели не наберут необходимую энергию (все-таки это не стандартный тахиотамбур, где мощному оборудованию не требуются никакие перерывы). Затем Киберчтец мысленно отдал автоматике команду на перемещение. Однако прохождение команды застопорилось. Ближайшие нейросинтезаторы, дрейфующие в космосе, нацеленные на Октябрину, буквально захлебывались, обслуживая поток туристов, прибывающих на праздник Лели, и работали безостановочно. Иван никак не мог хотя бы на секунду перехватить вектор нейросинтезатора, чтобы подстроить его на свое направление. Стек, отведенный вертушке, не отвечал на запросы. Катерине еще повезло, что она так быстро проскочила. Стрельцов аж вспотел и, перестраховываясь, продублировал транспортную команду повторно. Однако ничего не изменилось. Но, говоря по правде, для рулетки это обычные заминки. Некоторым клиентам приходится ждать по несколько часов, и то ничего… Киберчтец еще раз проверил в технополе алгоритм задачи и убедился, что все правильно. Как только нейросинтезатор освободится, то сразу переключится на выполнение команды с вертушки. Осталось лишь терпеливо ждать. Иван успел еще перекинуться с лучеви-ком несколькими ничего не значащими фразами, как вдруг почувствовал знакомое любому галактическому путешественнику состояние, когда проваливаешься в тахиоканал, будто падаешь вместе с кабиной в шахту сверхскоростного лифта…

Катерина благополучно материализовалась в реанимационном отделении центральной клиники Галбеза — как и планировалось. Иван четко рассчитал направление. Вероятно, он ориентировался на тахиомаяки замкнутой внутренней транспортной сети Бюро Галактической Безопасности, которая обслуживала высший офицерский состав галактического ведомства. По этой сети верхушка БГБ могла мгновенно переместиться в любой филиал спецслужбы на самой удаленной планете.

Катюшу тут же усадили в диагностическую медицинскую капсулу. Автоматика, быстро обследовав пациентку, назначила краткий восстановительный курс. Капсула незаметно для клиентки трансформировалась в даблциионизатор, который эффективно обновляет кожные покровы, пострадавшие от ожогов и ранений, а также улучшает состояние внутренних органов после многократных путешествий по системе тахиоканалов.

В помещении находился генерал Войко, еще несколько высокопоставленных офицеров из других служб' Галбеза. Катя со всеми была знакома по предыдущим заданиям. Войко сказал, что скоро сюда подойдет сам Краб. Дело, в которое должны были посвятить инфохомосов, представлялось очень важным и не терпело отлагательств. Так что шеф БГБ решил лично поставить задачу Киберчтецам сразу по прибытии в головной офис ведомства.

Гринчанка явственно ощущала, как под воздействием медицинской чудо-техники в организм вливаются свежие силы. Девушка, улыбаясь, наблюдала сквозь прозрачный колпак за действиями специалистов. Они, дружно возились над соседней капсулой, подготавливая ее для принятия пациента. Время от времени люди в белых халатах кивали в сторону электронного табло, расположенного над серой квадратной кабинкой; видимо, ожидали прибытия Ивана. Катя догадалась, что кабина — это мобильный тахиотамбур, знаменитый на весь Галбез (привилегия высшего состава). Наверное, по показаниям приборов специалисты прогнозировали параметры перемещения Стрельцова.

Однако Ванька (в своем амплуа!) свалился им прямо на головы из искристого фиолетового свечения, точно из праздничного фейерверка, неожиданно возникшего и посреди комнаты. Самого Ивана столь эффектное появление ничуть не расстроило. Он дружески похлопал знакомых медиков по плечам и посоветовал, чтоб в следующий раз «не разевали коробочки».

— Но Стрельцов все же выглядел несколько озабоченным. Погружаясь на Октябрине в пустоту тахиоканала, Иван заметил краешком сознания промелькнувшее в киберпространстве легкое движение меж инфомассивами; успел перевести его на понятный человеку язык слова и даже сделать логический вывод. Инфохомоса посетила парадоксальная мысль, что в технополе отражается не только информация, зафиксированная любым техническим способом, но и приключения, различные события и явления. Просто их надо правильно расшифровать. И если предварительная прокрутка пройдет там нормально, то после такой виртуальной репетиции и в реальности можно ожидать успеха. Да это и неудивительно, если призадуматься. Так оно и должно быть. Киберчтец вспомнил, как Старолюб объяснял, что даже мысль оставляет во вселенском эфире свой след. Ведь Святой Дух пронизывает все закоулки мироздания.

Так вот, основываясь на этой своей гипотезе и вспомнив легкое движение в киберпространстве, которое он успел расшифровать, Иван вдруг понял, что сейчас здесь вывалится жокей с Октябрины. Так как грин-чанин настроил луч на повторный выброс (когда поначалу команда на перемещение не проходила из-за перегруженности нейросинтезаторов). И, судя по видению в технополе, комплекс рулетки вскоре успешно выполнит поставленную транспортную задачу. Недаром Стрельцова считали в Управлении Системной Безопасности Галбеза человеком необычайно проницательным, наделенным удивительной интуицией и чутьем.

Подтверждая догадку инфохомоса, в воздухе заискрился очередной фейерверк. В результате на головы медикам вывалился лучевик с Октябрины. Однако специалисты отделения, имея уже кой-какой опыт в этой области, дружно («не разевая коробочки») расступились в стороны, и жокей грохнулся из-под самого потолка прямо на мраморный пол. «Вот тебе и повторный выброс, — с исследовательской педантичностью отметил про себя Иван. — Воистину, практика — важнейший критерий теории».

Между тем хозяин рулетки, не предупрежденный о научных изысках Стрельцова, был вне себя от ярости. Один раз дал незваному гостю, как человеку, «порулить» у себя в заведении — и вот она, благодарность за широкий жест. Лучевик с перекошенной рожей, агрессивно выкрикивая ругательства, кинулся на Киберчтеца с кулаками. И надо же — начальство всегда появляется некстати, — как раз в этот момент в помещение реабилитационного отделения вошел Краб в сопровождении двух рослых молодцов. Ивану, несмотря на обуревающее его чувство всеобщего братства, прочно засевшее в груди после великолепного праздника Лели, пришлось от души врезать настырному лучевику по зубам — но исключительно из соображений самообороны, пока не подоспеют телохранители Краба. А они не заставили себя долго ждать. Не успел жокей подняться с пола, как сильные, словно железные, руки уже ласково взяли его под мышки. Разъяренный бедолага гневно осмотрелся по сторонам и только сейчас понял, что попал отнюдь не к своим коллегам — лучевикам на другую рулетку, а в Бюро Галактической Безопасности… да еще в самое-самое логово. Об этом красноречиво говорили генеральские мундиры на присутствующих службистах и, главное, физиономия Краба, которую жокей, по всей видимости, хотя бы однажды видел по телевидению. Гарри Смит, бессменно возглавляющий Галбез на протяжении двадцати лет, — личность известная, что ни говори. Ошарашенный лучевик сразу сник и повис меж двух рослых молодцов, словно белье и на ветру. Бедолага, наверное, лихорадочно соображал, за что его взяли и при чем здесь сам шеф БГБ? Краб подал сигнал своим телохранителям. Те мигом выволокли безвольного жокея наружу.

Директор Бюро Галактической Безопасности мягко, будто ничего не произошло, посмотрел на Ивана, затем кинул быстрый взгляд на Катерину в прозрачном «саркофаге» даблциионизатора. Надо отметить, что Гарри Смит в противовес упорным слухам о его жесткости как руководителя по натуре являлся человеком очень тактичным, особенно по отношению к своим самым ценным сотрудникам.

— Ладно, — объявил он. — Полчаса на восстановление сил. Через тридцать пять минут жду всех у себя… — Краб по-военному развернулся на одной ноге и щеголевато щелкнул каблуком.

Глава 19

На пожелтевший после шумного лета лес незаметно опустился стылый вечер. Осеннее небо по-особенному глубоко и бездонно. Поверх деревьев как-то сразу высыпали миллиарды звезд. Зябкий воздух наполнился тихими шорохами и шуршаньем. Животные, ведущие ночной образ жизни, торопились насытиться последними остатками богатого летнего пирога. Большеглазый — по-ночному — грызун, выбравшийся из-под завалов опавшей листвы, с интересом, точно человек, уставился в небо, приоткрыв зубастый рот.

Внезапно под кучей летнего мусора полыхнуло необычное фиолетовое сияние. Зверек испуганно встрепенулся и растворился в темноте, точно его и не было. Пожухлая листва в подозрительном месте зашевелилась, а потом веером разлетелась в стороны, будто сработала новогодняя хлопушка, снаряженная разноцветным конфетти. Из кучи со сдавленным стоном выкатился человек, находящийся словно бы в полузабытьи. Холодная почва быстро привела его в чувство. Незнакомец, лежа на спине, очнулся и уставился в чистое небо. Бесчисленные скопления светил завораживающим клубком выстроились в отчетливую линию родной галактики — Млечный Путь. Молодой человек по-стариковски охнул и уселся на листву. У парня почему-то было такое ощущение, что он только что выскочил, как снаряд из артиллерийского орудия, из мутных глубин самого ада.

Неожиданно он обратил внимание на свои руки… именно руки — их оказалось две… Ошарашенный человек подскочил, как ужаленный, на ноги и стал торопливо себя ощупывать. Это просто невероятно! Чудо! У него снова было две руки! Воздух над парнем сгустился и чуть слышно провибрировал голосом Старолюба:

— Все — от Бога. Верь, и по вере тебе воздается… Жожик не знал Старолюба. Поэтому истово перекрестился, поразившись собственной набожности. Губы сами по себе прошептали вместо молитвы старую присказку: «Свят, свят, свят. С нами крестная сила!»

В это время в голове у парня что-то зазвенело. В мозгу зазвучал отдаленный, но приятный голос. «Катюша, милая сестренка», — обрадовался молодой человек. Между тем невидимая подруга ласково произнесла:

— Жожик, родной, я не знаю, слышишь ты меня или нет. Пока ты находился том, я постаралась пробить через Ноосферу твою ментальность, чтобы достучаться. — Катерина сделала паузу, а затем продолжила торжественным тоном. — Если слышишь, Жожик, то знай: твоя семья по-прежнему любит и ждет тебя. Ступай к ним. — Катя опять приостановилась на минутку, Е потом пояснила: — Я проникла в чувства и мысли твоей супруги. Она свято сохраняет верность мужу, скучает и молится о тебе. Для нее не существует, кроме суженого, других мужчин на свете. Сын — уже большой, здоровый, красивый, статный парень — тоже ждет не и дождется родного отца. Ведь не подкидыш безродный… Ты им нужен, Жожик. Понимаешь? И, я думаю, они нужны тебе. Я беседовала на Октябрине с самой Лелью и еще матерью ее —Ладой (она — древняя хранительница семьи). Вернее, мое сознание стрелой, быстрой искоркой, пронеслось сквозь их энергетические поля. Но они успели ответить на мои вопросы. Можешь не сомневаться. — И невидимая собеседница добавила, казалось, с иронией: — Ну, ты же знаешь мою сверхчувствительность?

Жожик улыбнулся:

— Знаю, сестренка.

— Так вот они сказали то же самое, Жожик: вы с супругой — идеальная пара. Ступай к семье, родной… — Далекий голос затих.

Парень замер, прислушиваясь. Он хотел еще об очень многом спросить у Катюши, но не знал, как это сделать. Жожик поднял голову вверх и долго-долго смотрел на звезды с блуждающей улыбкой. На глаза навернулись радостные слезы. Дрожащие губы тихо шептали одну и ту же фразу: «Спасибо тебе, сестренка дорогая. Ты — настоящий друг. Спасибо…» Затем он словно что-то увидел в ночной бездне космоса, широко расправил грудь и восторженно закричал, размахивая шапкой:

— Я люблю вас! Вы слышите? Люблю! Наверное, бывалый галактический путешественник обращался к своей далекой семье. Оставшиеся еще кое-где на окружающих деревьях листочки счастливо затрепетали и полетели вниз, будто бы сорванные мощным криком незнакомца. Признаться, им и самим надоело в полуживом состоянии болтаться на ветру. Что это за жизнь? Пора и честь знать. Надо уступать дорогу молодой поросли…

Жожик радостно подбросил вверх шапку, а потом, словно бы спохватившись, в задумчивости замер на секунду и торопливо огляделся по сторонам. Пора поспешить. Ведь его ожидает семья, его семья! И пусть их разделяют расстояния в световые года. Это не страшно…

Парень нагнулся за шапкой, но тут же отпрянул назад. В ней, свернувшись клубочком, уже успела устроиться маленькая лесная змейка, и похоже, ядовитая. Змея, далеко высунув раздвоенный язык, словно бы облизывала им сухие губы. Непрошеная гостья выпуклыми глазами настороженно уставилась на человека. Она как бы говорила: «Ступай своей дорогой, парень. А то не поздоровится…»

— Ах ты, гадина! — возмутился Жожик. Путешественник подобрал с земли большой гладкий кол. — Сейчас я размозжу тебя в лепешку. — Но когда мужчина-воин вернулся к змейке, ему вдруг стало жаль божью тварь.

«А зачем, собственно, ее убивать?» В этот момент бывший рецидивист, может быть, впервые задумался о ценности чужой жизни. Жожик осторожно поднял палкой шапку и вытряхнул ползучую особь на землю. Блестящая в свете звезд змейка, немного подумав, двинулась в сторону, совершая резкие, отрывистые, будто отдельно отстоящие друг от друга движения, словно дешевая механическая игрушка. Но Жожик-то знал — никакая это не игрушка. В свое время, живя в горах, он насмотрелся на них вдосталь. Путешественник помахал вслед лесной жительнице рукой и радостно засмеялся (видит бог, в это мгновение он был счастлив). А затем отряхнул шапку, привычным движением натянул ее на голову и решительно зашагал прочь.

Хидзирико Сэймэй В час, когда взойдет луна

Пролог. Игра Андрея

Бывает, глядишь на проходящих мимо мальчуганов, и на твои глаза навертываются слезы. Они чувствуют себя хорошо, выглядят хорошо, ведут себя хорошо. Они не замыслили писать с моста или стибрить точилку в мелочной лавочке. Не в этом дело. А в том, что, глядя на них, ты точно знаешь, как сложится вся их жизнь: сплошные удары, ссадины, порезы, синяки — и непреходящее удивление: за что, почему? За что именно им такая напасть?

Рэй Брэдбери, «Что-то страшное грядет»

Обычный школьный день в начале сентября. Прекрасный день: ясное небо дышит теплом, а от реки тянет прохладой, и листья ещё зелены — здесь, на востоке Украины они облетают часто в одну ночь: утром проснешься, а на земле тугой желтый ковер. Школа тонет в кронах, из вестибюля открывается вид на живописную балку, склоны которой тоже заросли деревьями — в основном, ясень и вяз, — а на дне лежит прозрачное озерцо.

Учитель вел школьников по длинной пологой лестнице в парк. Это зимой нужно запираться в классе, и то не всегда. Сейчас, осенним тёплым днём, можно проводить уроки на открытом воздухе. Тем более — уроки прикладной этики.

Один из мальчиков, держась позади, отстал, наклонился, перестегнул застежки на ботинке. Не то чтобы липучки ослабли, но…

— Слынуть хочешь? — в поле зрения возникли раздолбанные «бегунки» и рваные джинсы с обильной бахромой — в обтяжку на толстых икрах. Зервандова. Андрей вздохнул.

— Ну и хочу. А тебе что?

— Ничего, — Зервандова пожала плечами. — Только получится, что ты сдул.

Андрей посмотрел через её плечо на уходящих товарищей и возглавляющего их учителя, который что-то вдохновенно излагал.

— Я и так сдул, — сказал он. — Кобыл меня все время дураком выставляет.

Учителя звали Николай Иванович Жеребцов, и он как нарочно носил бороду и понитэйл.

— Ему за это зарплату платят, — фыркнула Зервандова. — Ты идешь? Или зассал?

— И ничего я не зассал, — разозлился Андрей и побежал за классом, прыгая через три ступеньки.

* * *

— Мы опять в подводной лодке, — сказал Жеребцов, извлекая из кармана два мешочка с фишками. — Но на этот раз ни Андрей Витер, ни Саша Самойленко «условного пистолета» не получат. И жребий кидать мы не будем. Вместо этого я раздам каждому по пять золотых дублонов и по пять черных меток.

Протянулись ладони, учитель начал отсчитывать фишки, на ходу поясняя:

— Правила просты: фишки надо раздать все — это раз, дареное не дарят — это два. Итак, наша подводная лодка тонет, и мы голосованием решаем, кому выходить первым, кому последним. Первый с гарантией спасется, последний с гарантией погибнет, потому что кто-то, напомню, должен стоять у торпедного аппарата и выпускать выходящих. Соответственно, золотой дублон — это голос, отданный за жизнь человека, черная метка — за смерть. У всех есть фишки? Поехали! — Жеребцов завязал мешочки и присел на пеньке.

Класс зашумел, и вот уже кто-то ссорится, а кто-то давит рыдания…

Андрей сидел на бревне, держа в одной руке пять черных фишек, в другой пять золотых. Пять шансов на жизнь и пять шансов на смерть. Черт, какая идиотская всё-таки игра. Зачем она? Разве, когда горит, кто-то будет решать что-то голосованием? Спросить у отца, было ли у него такое и как он справлялся… Андрей попробовал вообразить себе папу раздающим черные фишки — не вышло.

В прошлый раз он принял у Кобыла игрушечный пистолет, который по игре давал те же возможности, что по жизни настоящий — «застрелить», исключить из игры кого хочешь, — и встал «у аппарата». Девочки, сказал он, пойдут первыми. Чешко попробовал отобрать пистолет — Кобыл сказал, что можно, — и Андрей его «застрелил». Странное чувство, хотя всего лишь игра. После этого все построились как надо и выпустили первыми девочек, а мальчишки тянули спичку.

Вот только после игры, на «разборе полетов», Андрея разнесли вдребезги. Даже девочки, которых он «спас». Потому что как это он мог — распорядиться чужими жизнями в одиночку? Такие дела должны решать все вместе. Ну вот, пожалуйста — и решаем все вместе.

Андрей уже знал, что будет. Ну ладно. Одну золотую фишку Сане, он друг. Одну — Вере Климук, она… ну, хорошая девчонка. Одну — Вале Рабиновичу, он тоже расписной пацан. Одну — Марцинкевич, потому что ей не дать — это все равно что пнуть щенка. И одну… кому бы одну? Какая разница — все ребята, в общем, достойны «жить», даже такая зараза, как Зервандова.

Андрей посмотрел в её сторону и увидел, что рядом с ней лежит уже с пяток черных фишек. Все не её — свои она раздала. Ну, тут проскопом^[58] быть не надо — понятно, у кого будет больше всех черных. «Зойка-помойка», кто ж ещё. Урок этики — это ещё и способ свести счеты…

Андрей повернул вдруг к ней и положил к черным меткам один дублон.

— Забери, — зло сказала Зервандова. — Мне подачки не нужны.

— Кому хочу, тому даю, — сказал Андрей.

Зервандова показала раскрытые ладони.

— Смотри, ни одной золотой нет. Отдать нечем.

— Обойдусь, — Андрей отвернулся, потому что его уже тормошили за плечо.

— Витер, — Марцинкевич жалко хлопала ресницами, глядя снизу вверх. — У меня одна черненькая осталась… и я её никому больше отдать не могу. На меня обидятся.

— Давай, — Андрей усмехнулся.

— Точно не обидишься? — просияла Марцинкевич.

— Фигня, игра. Давай!

От Вали Рабиновича он получил ещё одну черную метку — с примерно таким же объяснением: ну это же просто игра, а все вокруг дураки, обижаются как по-настоящему, но мы-то с тобой понимаем, что… Андрей кивнул — да, в самом деле, не корову проигрываем, как говаривала бабушка, поймав взятку на мизере — но что-то неприятно царапнуло. Саня приберег для него золотую фишку, как и ожидалось, и Вера тоже — против ожиданий, Андрей думал, что она все раздаст девочкам из своей компании. А потом…

Потом он собрал урожай «черных меток» ничуть не меньший, чем Зервандова. И даже больший. И все с почти одинаковыми объяснениями: если я отдам кому-то другому, он обидится… А своих он так никому и не отдал. Мерзко было.

Андрей не то чтобы расстроился — игра всё-таки, — но день как-то потускнел. В горсти побрякивали пластиком четыре «дублона» и девятнадцать «черных меток». Все расселись, раздав и собрав свое. Начался подсчет.

— Если бы каждый давал другим черную и золотую вместе и всем поровну — мы бы поломали Кобылу игру, — Андрей не заметил, как Зервандова села рядом.

От нее пахло застарелым потом — она неделями носила одни и те же майки. И поры на шее были черными. И в ухе виднелась желтая полоска серы. Андрей бы отодвинулся — но некуда: на бревне сидели тесно, и мимо как раз прошел Кобыл.

— Жаль, я не додумался, — сказал сидящий слева Саня.

— Это потому что ты шлепель, — фыркнула Зервандова.

— А ты психическая, — огрызнулся Саня. — В психушке лежала.

Зервандова и в самом деле лечилась в реабилитационном центре — её родители были иммигранты из-за фронтира,^[59] да не из цивилизованной зоны, а из какой-то уж совсем дикой дыры, такие люди могут жить рядом с нормальными только после реабилитации. И то, похоже, что не слишком-то ей эта реабилитация помогла.

— Жалко, что ты не лежал. Да только от того, что у вас, там не лечат. Вата не болит.

— Прошу тишины! — Кобыл поднял руку. — Итак, у нас определились чемпион жизни — Вера Климук — и чемпион смерти: Андрей Витер. На втором месте по жизни Анук Сон — по смерти Зоя Зервандова. На третьем: Александр Самойленко, жизнь, и Надя Марцинкевич — смерть. Как вы думаете, почему так вышло и почему места распределились именно так?

Класс зашумел, переглядываясь. Зервандова — это был ожидаемый результат: вредная, противная, ни для кого не найдет доброго слова, её уже и бить перестали — бесполезно. Но что Витер её обойдет — не думал никто, даже те, кто отдал ему черную фишку.

— Я… Я думала, что Андрей соберет столько дублонов, что одна черная метка ничего не изменит, — проговорила Инна Степанченко.

— А чего, — пожал плечами Стас Чешко. — Витер в прошлый раз за всех решил, теперь все решили за него. Справедливо.

— А ты за всех не выступай! — приподнялся Саня.

— Стоп! — Кобыл снова прекратил дебаты. — Вот Стас сказал: справедливо. А что это значит — «справедливо»? Стас, что ты имел в виду?

— Ну… ты мне, я тебе, — Чешко не очень хорошо выражал свои мысли.

— Андрей на прошлой игре «застрелил» тебя, ты отдал ему черную метку. Ясно. Ну что ж, и такое понимание справедливости существует. О том, что оно значит, мы поговорим потом. Кто ещё хочет сказать, как он понимает справедливость?

— Справедливость, — громко сказала Зойка-помойка, — это когда можно убить и радоваться. Меня вот по злобе — и самим неловко. А его — из чистой справедливости.

— Почему неловко? — возразила Климук. — Очень даже ловко. По-моему, асоциальным типам жить незачем. Моя мама так говорит. Сейчас общество дает людям все возможности. Иммигрантам как только ни помогают, чтобы встали на ноги — а кто все равно хочет оставаться паразитом, того пусть потребляют. Он ни на что другое все равно не годится. Я отдала Андрею золотую метку, потому что от таких, как он, пользы много. Он решительный, смелый, честный, настоящий человек. Всех, кому я раздала золотые фишки, я считаю настоящими людьми.

— Вера, скажи честно: ты где-то раздобыла и прочитала тематическое пособие? — улыбнулся Кобыл.

— Нет, — улыбнулась Вера. — Я читала «Философские рассказы». Это же не запрещено, читать дополнительную литературу?

— Наоборот, чтение дополнительной литературы одобряю. Но кроме вычитанных, неплохо бы иметь и свои мысли. Особенно в данном случае. Кто ещё хочет сказать? И не забывайте: мы ведем речь о жизни и смерти.

— Я хочу, — сказал Саня. — Верка. Я тебе отдал золотую фишку, и ты мне золотую. А теперь я думаю — лучше бы мне отдать тебе черную и от тебя получить черную. Я думал, ты друг… А ты, оказывается, смотришь, кто какую пользу принесет.

— Что бы ты ни думал, Саша, я тебе друг, — Вера поджала губы. — Просто я умею выбирать друзей.

— Я тоже умею их выбирать, — сказал Саня. — Потому и говорю, что лучше вместе с Андреем в лодке остаться, чем вместе с тобой спастись.

— Саша, а какой смысл в том, чтобы остаться с Андреем в лодке? — Кобыл перехватил разговор раньше, чем Вера успела что-то сказать. — Вот вы друзья. Как ты думаешь, ему легче будет от того, что друг погибает рядом с ним? Я думаю, ему будет тяжелее. Или ты считаешь его настолько плохим человеком?

— Нет, — Саня повел плечами, словно стряхивая с себя что-то тяжелое. — Я имел в виду — вместо Андрея.

— Ты имел в виду ровно то, что ты сказал — по крайней мере, в тот момент, когда говорил. Это звучит очень красиво — умереть вместе, как Ахилл и Патрокл…

— Они умерли по отдельности, — буркнул Андрей. — Сначала Патрокл, потом Ахилл.

— Несущественно, — отмахнулся Кобыл. — Об этом поговорите на уроке литературы, а сейчас у нас урок прикладной этики. И этот курс введен не для того, чтобы испортить вам нервы, — Черняев покраснел: насчёт нервов сказал он, в столовой после прошлого урока, при всем классе: иди гадай теперь, кто стукнул. — И не для того, чтобы каждый мог спокойно высказать другому все, что о нем думает. Это на переменах, пожалуйста. На уроке мы обсуждаем не человека, а его поведение. Не «такой-то и такой-то асоциальный элемент», Вера, а «поведение такого-то и такого-то кажется мне асоциальным». Это на будущее. Курс прикладной этики введен для того, чтобы вы могли осознавать мотивы принимаемых вами в жизни решений. Это для начала. Мы сейчас не говорим, что хорошо, а что плохо, кто поступил этично, а кто неэтично. Мы пытаемся понять, почему так вышло: почему вы приговорили к смерти — а вы сделали именно это — Андрея Витра, хорошего парня, который, насколько я знаю, никогда никого не обидел, у которого в классе нет врагов или даже просто неприятелей. Почему именно он должен погибать, кто мне объяснит? Я прошу понимать мой вопрос не как упрек, замаскированный риторически, а буквально. Я действительно хочу знать, почему те из вас, кто отдал Андрею черную метку, считают его достойным смерти.

— Да не считаем мы! — обиделся Рабинович. — Это же просто игра, какая смерть? Так ведь в жизни не бывает!

— Нет, это уже не просто игра, — покачал головой Кобыл. — Это декларация намерений как минимум. Это заявление: «Андрей, если обстоятельства сложатся вот так и так — я предпочту, чтобы ты умер». Конечно, вряд ли мы окажемся в ближайшее время в тонущей подводной лодке. Но каждому из вас в жизни придется делать не такой крутой, но достаточно жесткий выбор. Например, начальник идет на повышение, на его место, дающее право на пайцзу,^[60] претендуете вы и, скажем, иммигрант из-за фронтира. Вы можете отдать это место без боя, можете побороться за него, можете провести какую-то интригу так, чтобы взять его без конкуренции… Для того чтобы принимать решения, нужно понимать, почему вы поступаете так, а не иначе. Один мотив тут уже был озвучен — Стас отомстил Андрею за прошлую игру. Честно — но очень опасно. Кто ещё?

— Ну… — Игнат Скуратовский поднял руку. — Андрей ведь сам в прошлый раз вызвался остаться последним.

— Ты что дал Андрею? — спросил Кобыл.

— Я черную метку. У меня одна оставалась. Больше дать было некому, все бы обиделись.

— Резюмирую: ты принес Андрея в жертву именно потому, что Андрей в прошлый раз проявил готовность к самопожертвованию?

— Нуууу… да.

— Кто ещё руководствовался этим мотивом?

Поднялось полтора десятка рук.

— Так, — подытожил Кобыл. — Ну а кто из вас при этом принял в расчет то, что обидевшийся на черную метку в ответ даст черную метку вам?

Поднялось с десяток рук.

— Значит, больше десяти человек признает, что Андрей, во-первых, самоотвержен, а во-вторых, незлобив. Как вы считаете, это хорошие качества или плохие?

— Хорошие, — нестройно загудело большинство. Только Зервандова фыркнула:

— Для одних хорошие… А для Витра, оказалось, плохие.

— Ты признаешь, что моральные качества — понятие относительное?

— Ничего я не признаю. Что я могу признавать, моя глюпый ассирийский женщин, мой дело посуда мыть, моя такая моральная слова не понимай, — прокрякала она, превращая свой легкий акцент в карикатурный. — Я говорю: тут хорошего человека замочили просто за то, что он хороший.

— А как ты распорядилась фишками? — спросил Кобыл.

— Отдала тем, кто был ближе. Каждому по черной и золотой сразу.

— Если бы ты отдала Андрею все золотые, ты могла бы его спасти. Он бы не стал чемпионом смерти.

— А мне что? — Зойка пожала плечами.

— Тебе было важнее поломать игру? Или спасти Андрея?

— Игру поломать. Мы тут никого не убиваем и не спасаем, просто игра фиговая.

— Ну, своей цели ты достигла бы только в одном случае — если бы все как один согласились тебя поддержать. Так что ты проиграла. И, кстати, попытка навязать всем новую игру в рамках прежних правил заведомо обречена на провал. Разве только нарушить правила. Тем более что один из нас это сделал. Верно, Андрей?

Андрей пожал плечами. Сознаваться было стыдно, не сознаваться глупо.

Класс тихонечко загудел: Витер словчил? Но каким образом?

— Ты ведь не роздал свои черные фишки? — Кобыл чуть наклонился к нему.

«Во дурак!» — вырвалось у кого-то.

— Почему? — настаивал Кобыл. — Объясни свои мотивы, Андрей.

Андрей вздохнул и тихо, коротко ответил:

— Противно.

Расслышали, тем не менее, все.

— Ну, значит, так ему и надо, — сказал Тарас Качура. Как бы про себя, но расслышали опять же все.

— Думает, он тут самый лучший. Последний герой, — поддержала Качуру Степанченко.

— А между прочим, так оно и есть, — развернулся к ним Кобыл. — Как правило, в первой игре «чемпионом смерти» становится самый лучший. Как правило.

Все притихли.

— Ну и ладно, — сказал Андрей, почувствовав неожиданную злость: на одноклассников, на Кобыла, но в первую голову — на себя самого. Зервандова права — надо было поломать игру. Объединить всех и поломать эту игру. А он не догадался, дурак. Догадалась Зойка-помойка.

— Значит, так. Пусть так.

— Мало сказать «пусть так». Нужно понять, почему так. И ряд причин мы уже знаем. Во-первых, тебе мстили за прошлую игру. За пистолет, — Кобыл загнул палец. — Во-вторых, тебя не боялись, когда пистолета нет. Не ожидали ответного удара. И попали в точку. Ты роздал все жизни — и оставил себе все смерти. Значит — ты предсказуем, и это, при всей силе характера, делает тебя слабее других. И в-третьих, — учитель обвел взглядом класс, — все знали, что ты встретишь поражение достойно. Не будет зареванных глаз, соплей, криков, обещаний больше не разговаривать. Ты всем простишь. Убить тебя — меньше истрепанных нервов. И это — тоже твоя слабость. Понимаешь, когда внутренняя сила оборачивается против тебя же — это слабость. А теперь я предлагаю всем подумать вот над чем. Разумно ли это, целесообразно ли — выдавать шансы на смерть наиболее достойным? Ведь это против природы. Против общества. Против жизни, наконец.

Он прошелся обратно и сел на свой пенек.

— Игра — это, конечно, всего лишь игра. Но эта игра имеет цель: заставить вас задуматься о ценности жизни. Чего стоит моя жизнь среди других жизней? За что меня ценят люди? Могу ли я людям давать больше?

— Погодите, — сказал Андрей. — Николай Иванович… А можно вопрос?

— Да, я слушаю.

— У вас самого пайцза есть, — Андрей показал на квадратик серьги в ухе Кобыла: тоненькая пластиночка отполированного орехового дерева с вмонтированным кристаллом-чипом. — И вы думаете, что вы… достойны её иметь, да? Иначе ведь отказались бы.

— Иначе бы отказался, — кивнул Кобыл.

— А у моего отца нет. Значит, он недостоин?

— Не обязательно. Он у тебя, кажется, переводчик?

— Да.

— Статусные чипы раздают, принимая во внимание профессиональные достижения, а не человеческие качества, Андрей. Я не думаю, что твой отец плохой переводчик, но в этой профессии нужно добиться очень многого, чтобы быть замеченным извне… И социальной активности твой отец, наверное, тоже не проявляет?

— Не проявляет, — согласился Андрей.

— Ну вот видишь. Похоже, он просто не стремится заполучить пайцзу. Я не знаю, что должно быть дороже — принципы или счастье семьи, тут каждый выбирает для себя — но отсутствие пайцзы само по себе не говорит о том, достойный человек твой отец или нет.

— Значит, и эта ваша игра ни о чём не говорит. Может, если будет настоящая смерть грозить, я испугаюсь до судорог и всех продам. А кто-то, кто сегодня мне «метку» выдал, меня спасет. А настоящей ценности жизни… этого мы не узнаем с фишками.

— Не узнаем, конечно, — Кобыл нарочито-утомленно вздохнул. — Но задумаемся. Андрей, послушай, неужели тебе неинтересно разобраться в собственных мотивах? Понять, почему ты сделал тот или иной выбор?

— Нет, — мотнул головой Андрей.

— Странно. Ты предпочитаешь действовать как автомат, руководствуясь заложенной в тебя родителями программой — или сам выбирать свой путь?

— Я не следую никакой программе. Я выбрал все сам.

— Это очень просто проверить. Можешь ты хоть раз отступить от своих правил? — Кобыл погремел в кулаке «черными метками» Андрея. — Если не можешь, значит, никакой свободы у тебя нет.

Андрей не знал, что ответить. Он запутался. С Кобылом всегда было так: при помощи каких-то аргументов учитель загонял его в зыбучие пески, где куда ни ступи — трясина неправды, и остается только тупо стоять на одном месте, упрямо повторяя одно и то же. Так было и в прошлый раз: он не мог ответить, почему слабых обязательно надо защищать, просто твердил, что надо — и все. И вот сейчас он снова дурак дураком, и мир вокруг стал каким-то чужим и незнакомым. В знакомом Андрею мире многое было само собой разумеющимся: держи данное слово, не предавай, не подставляй друзей, не беги от драки и не напрашивайся на нее, делай добро всем, кому можешь, поддержи падающего, утешь плачущего, успокой боящегося, развесели унылого… А у Кобыла все делалось туманным и расплывчатым, и на каждый случай существовали какие-то сложные алгоритмы, и по всему выходило, что Андрей дурак — хотя выводы, вроде бы, Кобыл делал те же самые. Или почти те же.

— Может быть. И нет, — сказал он, уже изрядно рассерженный — в таких случаях он говорил короткими фразами. — Ну и черт с ней. Тогда.

— Ну, вот мы и пришли к выводу, что в критических ситуациях принципы могут оказаться важнее свободы, — Кобыл развел руками. — Ладно, все это было хорошо, но урок подошел к концу.

Андрей встал с бревна. Чувствовал он себя как отбивная.

* * *

— Максим Максимович? — рукопожатие Жеребцова было в меру крепким, в меру мягким, сухим — профессиональным. — Садитесь, пожалуйста.

Кабинет располагал. Его хозяином был мужчина, поэтому ноги вошедшего не утопали в ковре, кресла и пуфы не угрожали удавить в плюше, и по стенам не вились традесканции — напротив, все было очень аскетично, сдержанно, в серых и белых тонах.

— У меня разуваются, — предупредил Жеребцов. Максим Витер снял обувь, прошел вслед учителю и сел на указанное место — обтянутый черной кожей стул. Жеребцов уселся напротив.

— Вы хотели поговорить об Андрее?

— Да, — Жеребцов вынул из стола планшетку,^[61] что-то вызвал на дисплей — видимо, личное дело ученика. — У нас сегодня был урок по практической этике, и я убедился, что нам нужно срочно поговорить.

— «Отрезанные лавиной»? — спросил Максим.

— «Подводная лодка» — педагог улыбнулся. — Названия и декорации меняются, суть остается той же. У них сейчас ещё идут занятия, а вы, как я понял, человек свободной профессии — я и решил вызвать вас днем, не откладывать на вечер.

— Попробую угадать. Андрей стал «чемпионом смерти».

— Бинго! — Жеребцов встал и начал прохаживаться по комнате. — Попробую теперь я угадать: вы в школе тоже были…?

— Бинго, — согласился Максим. Не нравился ему этот разговор. Впрочем, ему вообще не нравились преподаватели этики. В лучшем случае это были продавцы воздуха. В худшем — растлители малолетних. Не в сексуальном плане. Он сейчас пытался определить, к какой из двух категорий относится этот.

— Попробую угадать ещё кое-что. У вас дома много старых книг, и Андрей их с удовольствием читает.

— Угадали.

— А вы уже объясняли ему разницу между старыми книгами и реальной жизнью?

— Неоднократно.

— Вы позволите задать вам жесткий вопрос?

— Да, конечно.

— Вам не кажется, что сын копирует вашу поведенческую модель? Модель — будем откровенны — неудачника?

— Нет, не кажется. Я в этом уверен. Равно как уверен и в том, что моя жизнь удалась. У меня есть все, что нужно человеку: любимая женщина, дети от нее, дом, дело, которое люблю. Этого более чем достаточно.

— Угу. Ну что ж, человека, у которого есть все, что ему нужно, определенно нельзя назвать неудачником. Беру свои слова назад и приношу извинения. Вы молодец, Максим. Вы умеете держать удар, Андрей пошел в вас, но меня как педагога беспокоит его будущее. Не сомневаюсь, вас как отца — тоже.

— Беспокоит. Так что неправильно с будущим Андрея?

— В психопрофиле я записал это так: виктимное поведение в сочетании с конструктивной агрессией. Поясню, что это значит. С одной стороны, в обеих играх — «пистолет» и «черная метка» — Андрей проявил виктимность. Он добровольно вызвался остаться жертвой в первом случае и оставил себе свои черные метки во втором. Но при этом в первой игре он завладел пистолетом и всех построил — а сам остался последним, а во второй — схитрил, отказавшись раздать свои черные метки. Он готов решать за всех и нарушать правила, чтобы отвоевать себе возможность поступать в соответствии со своими представлениями о морали.

— И что?

— Буду совсем откровенен: согласно статистике, 86 % найденных и установленных террористов в школьных тестах показывали именно эти характеристики. Вот чего я боюсь и о чём беспокоюсь.

— Понятно. Да, вы правы, это и в самом деле причина для беспокойства. Я могу идти?

— Конечно. До звонка пятнадцать минут. Было очень приятно увидеться и поговорить.

Максим не мог в свою очередь сказать того же учителю. Ему неприятен был и сам Жеребцов, и разговор с ним, поэтому он ограничился коротким:

— До свидания.

И только уже спускаясь по лестнице, Максим понял. Он же не обязан был меня вызывать. Написал отчет, добавил к профилю — а там зазвенит у кого звоночек на такое совпадение с данными статистики, не зазвенит, ну какое преподавателю дело? А он меня вызвал. Сказать мне, что Андрей может оказаться в зоне особого внимания. И я заодно. Не сегодня, не завтра, но может. Максим скривился. Жеребцов не рискнул ни исправить отчет, ни хотя бы смягчить выводы, но предупредить — предупредил. Не каждый бы на его месте на это пошел. И это само по себе… И еще Жеребцов был прав, когда напомнил, что естественный иммунитет истек. С этим тоже нужно что-то решать, так или иначе. Делать вид, что ничего не изменилось… безответственно.

Школьный двор пока ещё пустовал. Взрослый, подпирающий иву, выглядел бы неуместно — да и прохладно вдруг сделалось, ветер поднялся. Максим подумал — и решил подождать сына у метро на станции «Славутич».

Когда говорят «кафе у метро», то представляют себе набитое людьми гудящее заведение, броуновскую толкотню и все прелести скоростного кормления. Действительности это соответствует три с половиной часа в день — в утренний и вечерний час пик и в обеденный перерыв. А в пол-двенадцатого в «Солнышке» было чисто, пусто и тихо. И человек за стойкой с видомнейрохирурга колдовал над джезвой — готовил кофе по-турецки явно для кого-то из своих.

А за крайним столиком у стеклянного барьера сидела не менее явная прогульщица — девочка лет тринадцати, в которой Максим узнал одноклассницу Андрея по имени, кажется, Зоя. Не узнать «Дубровского» было воистину мудрено — уж больно колоритный экземпляр: джинсы оборваны, курточка — вполне приличная и модная — засалена на рукавах и у ворота до крайней степени, совсем новые «бегунки» уже разбиты так, что выглядят сущими лаптями, жирные волосы сосульками падают на лоб, уже усеянный россыпью прыщей. И, нимало не заботясь о лишней складке на том месте, где должна быть талия, эта девица увлеченно угощалась гамбургером.

Пока Максим думал, узнавать её или нет, она развернулась к нему в фас и буркнула:

— А я вас знаю. Вы Витра папа. Что, Кобыл в школу вызывал?

Максим заколебался было — но потом решил, что проявлять такт здесь как раз неуместно.

— А вы, наверное, Зоя. Да, вызывал.

Девица кивнула, как бы одобряя собственную прозорливость, а потом с прямо-таки подкупающей откровенностью сказала:

— Дурак ваш Андрей. Жалко.

— Почему? — поинтересовался Максим. — Почему дурак и почему жалко?

— Дурак, — Зоя дожевала гамбургер и, игнорируя салфетку, вытерла рот рукавом, — потому что понял, зачем эта игра — и сразу разболтал. А жалко — потому что… вы сами знаете. «Агнец» он. Все бараны, а он «агнец».^[62]

— Разболтал, — сказал Максим. — А ты не думаешь, что из-за того, что он разболтал, кто-то ещё мог если не понять, то хоть почувствовать, что это за игра?

— А зачем? Кто сам не понял — тот шлепель. Ненавижу шлепелей.

«Шлепель, — усмехнулся Максим. — А в моем детстве говорили — думб».

— А ты не думаешь, — серьезно повторил Максим, — что презрение к шлепелям — это тоже игра? Не менее полезная, чем сегодняшняя?

— Это не игра, — Зоя вдруг сделалась похожей на толстую неопрятную черную кошку, в поле зрения которой появилась собака. — Это по правде. Вы что, сами не знаете? Они же любят добреньких. Значит, нельзя. Зачем? Пусть им будет противно хотя бы. Эти шлепели же не будут меня защищать?

Девочка, подумал Максим. Из иммигрантской семьи, наверняка большой. И наверняка из нелегалов, которых прихватили уже по нашу сторону границы.

— Полезная игра, — нахмурился он, — чтобы те, кто что-то понимает, сами отгородились от остальных. И чтобы никому не хотелось их защищать. Или слушать.

— Никто никого не защищает! — Зоя уже натурально выгнула спину и зашипела, только что уши не прижались. — И никто никого не слушает! И всем наплевать! А кто много болтает — тех потребят первыми! А меня — нет! Меня противно!

— Ты старшая в семье? — спросил Витер.

— Вам какое дело? — она быстро вытерла рукавом глаза, подхватила рюкзачок, соскочила с высокой табуретки и помчалась к выходу с прытью и грацией убегающего слоненка. Слонята бывают на удивление грациозны. Бедный ребёнок, подумал Максим. От страха пойти на роль добровольного изгоя, заставлять всех ненавидеть себя, а себя — ненавидеть всех, проявлять столько силы воли, упорства и мужества не в борьбе со страхом, а в обслуживании его… Бедная девочка. И ведь главного не знает. Все равно им, как человек выглядит. И все равно им, что о нем думают люди. Их интересует только А-индекс. И не машинный, а настоящий. А вот он у тебя почти наверняка…

— Па! — Андрей, спустившись в подземный переход, заметил его сразу же. С Андреем был его друг, Саша Самойленко по прозвищу Сам, крепкий, с уклоном в полноту широкоплечий мальчик. Они дружили уже три года, с момента встречи в средней школе. Саша уже тогда был основательный человек, надежный.

Максим махнул им рукой, подождал, пока подойдут.

— Добрый день, хулиганьё. По сосиске? Перебьем аппетит, пока мамы не узнали?

— Давайте, — согласился Сам. Максим заказал три хот-дога и три стаканчика колы. Они с Андреем любили колу. Не просто пили, когда хочется пить, а ничего больше нет — именно любили её вкус. Особенно с лимоном.

Несколько ребятишек из старших классов, смеясь и громко переговариваясь, прошли мимо. Сам, прожевав кусок хот-дога, спросил:

— А от кого это Помойка так убегала?

Максим поставил стаканчик на стол, чтобы, смяв его нечаянно, не расплескать колу, и тихо сказал:

— Саша, называть человека унизительной кличкой — гнусно. Тебе родители не говорили об этом?

Сам опустил лицо и шумно потянул колу через соломинку. Потом попробовал защититься:

— А чего она такая? Она ж не моется никогда. И злая всегда на всех.

Андрей болезненно сморщился. Он уже знал, что скажет отец.

— Скажи, а ты спрашивал у нее, «чего она такая»?

— Да все и так знают. Она из-за фронтира, из диких мест откуда-то, а там все психические.

— Что именно «все и так знают»? Почему?

Андрей подумал, что хот-дог кончится раньше, чем этот, как называл его отец, «сократовский метод». А потом — что он тоже дурак. Почему, действительно, не спросил? Зойка с матерью живет и сестрами. Может, они не моются — боятся или что, — и она тоже не может, чтобы не показать им, что ими гнушается. Может, у них там считают, что это «их» отпугивает. А что? Про чеснок и в городе болтают потихоньку. И про наркотики всякие, что, мол, они тех, кто летает, не потребляют. Только отец говорит, что все это глупости. И что все знают, что это глупости. Просто хотят верить. А Сашка совсем потек. Даже не видит, что кола выдыхается.

Сам аж пыхтел от умственных усилий. Он был не дурак, но задумываться над вещами очевидными не привык и не умел. «The thing behind your eyeballs is too evident to see it»,^[63] — сказал как-то папа.

Наконец Сам собрался с мыслями.

— Все знают… что за фронтиром все чокнутые. А то бы фронтир так медленно не полз. Их там годами в чувство приводят, только потом присоединяют. А если кто сам к нам пробирается, их сначала в психушку кладут, а потом только к нормальным людям выпускают. Потому что просто так их выпускать нельзя, они вести себя не умеют. А некоторых, — тон Саши стал едким, — и на Игрени не могут научить.

— На Игрени не психушка, а реабилитационный центр для нелегальных иммигрантов, — холодно поправил Максим. — И как ты думаешь, почему человек из-за фронтира обязательно нуждается в психической реабилитации? Что там с ним происходит, что он душевно заболевает?

Он посмотрел в глаза сына — и почти услышал, как у того внутри отчаянным зуммером звенит: нельзя, нельзя, нельзя, папа! О таких вещах вслух не говорили. Если бы Максим спросил Сашу о том, как часто тот мастурбирует и какими картинками вдохновляется, тот смутился бы существенно меньше. Всё-таки тринадцать лет — уже «возраст согласия».

Сам наклонил голову, сглотнул

— Потребляют их там, — сказал он. — Направо и налево.

— Ну не всех и не всюду, но, допустим, да, — сказал Максим. — А нас тут — гораздо реже. По лицензии. Утешая словами о том, что шанс быть потребленным существенно ниже шанса попасть под машину. Это, кстати, правда. Я не помню точные цифры — но ты их без труда найдешь в сети. И мы на это соглашаемся добровольно — а они там, бывает, говорят «нет», сражаются и погибают. Целыми семьями и селениями. И те, кто перебрался к нам, нередко чувствуют себя виновными в том, что выжили. А ещё в них рождается презрение к нам — добровольно согласным на роль стада при пастухе-мяснике.

— Но ведь они… тоже согласились добровольно, — выдавил из себя Андрей, отложив хот-дог. Кусок ему в горло уже не шел, хотя желудок требовал: «давай-давай!»

— Да. Как правило, один человек из большой семьи подписывается на Лотерею. Тем самым покупая иммунитет для родителей, братьев и сестер. Как правило, старшая девочка. Когда достигает совершеннолетия.

— По… чему? — Сам сглотнул на середине вопроса.

— Потому что девочки, выходя замуж, покидают дом. Значит, девочка — и так неизбежная потеря для семьи. Нет смысла давать ей образование выше обязательного школьного. В восемнадцать лет она подпишется на Лотерею, потом проживет год или два. Зато остальные смогут без опаски учиться, работать, поддерживать родителей… Следующее поколение будет уже твердо стоять на ногах, и им такая жертва не потребуется.

Лицо Андрея сделалось таким, как пять лет назад, когда он провалился ногой в осиное гнездо. Максим молчал, давая ему перевести дыхание. Насколько он повзрослел за последние пять минут?

— А они не… ведь по закону нельзя заставлять? — интеллект Сама работал в практической плоскости.

— Нет, по закону заставлять нельзя, — кивнул Максим. — Только добровольно. В этом-то все и дело.

— Точно чокнутые, — Сам доел хот-дог и вытер руки салфеткой. То, что с ним рядом, возможно, учится смертник, почти не представляло моральной дилеммы: заставить Зойку не могут, что она сама решит — от него не зависит, а остальные ее проблемы — дело школьного психолога. — А вас что, Кобыл… то есть Николай Иванович из-за Андрея вызывал?

— Хотел бы я знать, кто именно тут чокнутый. И в какой степени. Да, из-за Андрея. Он мне, кстати, одну разумную вещь сказал, нам надо будет потом поговорить.

— М-м, ну, я пошел? — Сам несколько натянуто улыбнулся. — Спасибо за угощение, Максим Максимович. Андрюха, скликаемся, — мальчики ударили по рукам, и Сам умчался. Он жил на Тополе, две остановки на метро, и они могли бы проехать вместе до Подстанции, но сейчас Саша явно удирал от неприятных слов и неприятных мыслей.

— Па, я больше не хочу, — Андрей отодвинул картонный поддончик с хот-догом.

— Тогда пойдем. Мама ждет и обещает на обед свинину по-еврейски.

Эту кулинарную небывальщину Андрей любил, но сегодня мысль о ней что-то не очень радовала. Он не думал, что отец устроит ему выволочку за поведение на уроке этики — это мама могла бы печально выговорить: «Андрюша, ну разве нельзя было промолчать? Зачем нужны эти постоянные конфликты?» А отец — нет. Но глаза его были серьезны, и Андрей терялся в догадках — о чём они будут говорить дорогой? То есть поговорить было о чем — хотя бы о Зойке. Но отец явно хотел о другом. Во всяком случае, пока.

В метро они молчали, и домой не поехали, как обычно, на автобусе — две остановки — а зашагали напрямик через парк.

Наконец Андрей не выдержал.

— Па, а что мы можем для нее сделать?

— Не знаю, — отец вздохнул. — Самое скверное — то, что мы очень мало для нее можем сделать. У нее один выход — покинуть семью. Но если она уйдет…

Выберут ее младшую сестрёнку, понял Андрей. Или еще одну девочку. Да таких родителей надо прав лишать! Лучше в приюте, чем с теми, кто уже приговорил тебя к смерти и только ждёт совершеннолетия. Андрей уже открыл было рот, чтобы озвучить эту мысль — но промолчал. Что-то было в этой мысли не то: изъян, дырка, которая беспокоила как дупло в зубе… Наверное, можно уговорить Зойку бросить семью — и следующую за ней девочку, и следующую — это никого не спасет, но хоть шансы уравняет. Стоп. Вот именно. Уравняет шансы — но ведь шансы равны только пока эти еще не выбрали, кого навестить в полнолуние. Кстати, сегодня. А как только они выберут — шансы того, кого выбрали, разом падают до нуля…

— Андрейша, — голос отца прервал ход его мыслей. — Я только что встречался с учителем…

— А… и что он тебе сказал?

— Да я и раньше знал, только… к тебе не прикладывал. У большинства идентифицированных деятелей сопротивления был высокий индекс альтруизма в сочетании с положительной реакцией в тесте «пистолет». Проще говоря, Андрейша, ты подставился и обратил на себя внимание.

— И что теперь? — Андрей знал, что ему следовало бы испугаться, но вообще-то ему хотелось заорать «Уау!» на весь парк. «Деятели сопротивления», ага, Кобыл, небось, сказал «террористы». — Что мне теперь делать?

— Теперь ничего. Если ты сейчас вдруг попытаешься стать как все, это тем более заметят. Я подумаю. Посоветуюсь кое с кем.

«Кое с кем»? Знаем мы этого «кое-кого». Значит, на днях приедет дядя Миша. Отец никогда и никого не предупреждал о его визитах, хотя сам наверняка знал заранее. Чем занимается дядя Миша, откуда приходит и куда уходит — это было табу, об этом не говорили даже между собой. Иногда с ним были другие люди, иногда эти люди появлялись сами — без него, но от него, — они оставались в доме на одну ночь (в комнате Андрея; сам Андрей в это время спал на надувном матрасе у сестры) и уходили опять же неизвестно куда.

Примерно год назад отец вызвал Андрея на разговор. «Помнишь, я давал тебе фильм про Дракона?» — «Угу» — «Так вот, дядя Миша — это такой… Ланцелот. Его убьют, если узнают, кто он. Нас убьют, если поймают его у нас. Поэтому ты не должен говорить о нем никогда, ни с кем. Он мой дальний родственник, троюродный брат, где он работает — ты не знаешь. Вот и все».

Что приедет дядя Миша — это круто. Это «Ура-ура, закричали тут швамбраны все!» Но, поглядев на отца, Андрей понял, что плясать качучу рано. Отец обеспокоен.

— Па, а как ты думаешь — что я должен был делать?

— Честно говоря, Андрейша, понятия не имею. Я тоже был «чемпионом смерти». Добро пожаловать в клуб, — он улыбнулся.

— Зойка, Зоя Зервандова, сказала, что если бы каждый дал другому по дублону и черной метке вместе, мы бы поломали эту игру.

— Да, верно, — согласился Максим. — Какая умная девочка, мне это в свое время в голову не пришло. Андрей, ты не думал её пригласить к нам как-нибудь? Или побывать у нее в гостях?

— Ты… хочешь? — спросил Андрей.

— Понимаешь, эта игра… она была выдумана очень глупым и тщеславным человеком, но методику на её основе разработали люди умные. Учитель наверняка говорил вам, что её цель — научить вас совершать выбор в трудных жизненных обстоятельствах. Он, может быть, и сам так думает, но это неправда. Её цель, как я это вижу, — разделить вас. Не допустить создания прочных горизонтальных связей.

Поймав недоуменный взгляд сына, он пояснил:

— Вот смотри: ты подчиняешься учителю, учитель — директору, директор — районному образовательному совету. Это связь вертикальная, сверху вниз и снизу вверх.

— Командная цепочка?

— Она самая. А вот между тобой и Сашей или Зоей — возможна связь горизонтальная. Вы на одном уровне. Теперь представь себе, что вертикальная связь — это как нитка бусин. Кто потянет за верхнюю — вытащит все остальные. Потянут за господина Жеребцова — вытащат тебя, понимаешь? А вот если в классе будут прочные горизонтальные связи…

— То не смогут, — кивнул Андрей.

— А теперь смотри: единственный человек, который придумал, как поломать игру, — изгой для всего класса. Ты наверняка узнал кое-что неприятное о ком-то из своих одноклассников. Да и о себе тоже. После этого дня вы уже не будете такими, как прежде. Даже те, кто решит, что сочувствовать и помогать все равно нужно, будет делать это… в одиночку. Когда ты немного подрастешь, я тебе дам книгу одного ученого — Бруно Беттельхайма… Там есть о таких психологических экспериментах над людьми…

«Когда подрасту? Вот уж фиг», — подумал Андрей, постаравшись запомнить имя ученого, чтобы сегодня же ночью отыскать его книги в библиотеке. А вот Зойке действительно надо будет как-нибудь позвонить, ну, когда будет время.

Парк закончился. Отец и сын пересекли проезжую часть и зашагали вдоль забора, так густо поросшего хмелем, что под листьями не виден был красно-коричневый кирпич. Блеснула стеклопластиком прозрачная раковина — навес остановки автобуса, на котором они не поехали. Миновав остановку, они свернули в переулок между рядами одинаковых двухэтажных домов, на четыре квартиры каждый, — и оказались перед домом 8. Из соседского окна залаял приветственно пекинес Бинки. Отец открыл дверь — она не запиралась, и нос Андрея был обласкан ароматом сладкого томатного соуса к «свинине по-еврейски».

— Ирина! — крикнул с порога Максим. — Мужчины пришли!

Андрей закрыл дверь и почувствовал, как разошлись, расслабились какие-то мышцы за затылком. Дома было дома. Вот шли они с отцом через парк — и было хорошо, а дома всё-таки… Может быть, потому, что парк был чужой, а дом свой собственный, надо будет потом подумать и спросить.

— Мыть руки! — скомандовала мама, показываясь из кухни. Она уже переоделась к обеду и даже слегка подкрасилась, кажется. Оксаны не было ни видно, ни слышно — наверное, опять осталась обедать в университете с этим своим Витей…

Пока Андрей мыл руки, память о дурацкой игре слегка потускнела. Спагетти и свинина, тушенная в сладком соусе, прогнали гадостный привкус окончательно. За обедом говорили о новой драме, об игре, которую переводил отец, и о том, что можно будет, наверное, сдав работу, сделать первый взнос за машину. В городе автомобиль не очень-то был и нужен — метро или троллейбусом едва ли не быстрее, — но зато с ним можно уже выбираться за город, не привязываясь к автобусным маршрутам.

Андрей доел порцию, сказал «спасибо» и поднялся в свою комнату, к компу. Он хотел побыстрее разделаться с уроками — ну и ждал звонка от Сама.

На дом задали по математике — определение детерминанта и квадратные уравнения, по обществоведению — короткий, на шесть страниц кеглем 12, реферат о Полуночи и по японскому — заучить восемь новых кандзи и составить предложения с ними, используя каждый в онном и кунном чтении.

Когда он сидел над рефератом, прозвучал сигнал комма — но это был не его, Андрея, номер, а домашний, и к терминалу первой подошла мама. Андрей из интереса подключился — канал был открытый.

В углу экрана возникла счастливая физиономия сестры.

— Алло, ма? Я, наверное, сегодня ужинать не приду тоже. Витя пригласил меня в кино.

— Прикрыться не забудьте, — проворчал Андрей, выключая связь.

В дурацких семейных комедиях влюбленную парочку обязательно преследует противный младший брат или не менее противная сестра. Стоит влюбленным где-то уединиться — как выскакивает чертом из коробки прыщавое создание и пищит: «А-гааа!». Андрей не был противным младшим братом и не возражал против того, чтобы Оксана и Витя потискались на диванчике в кинотеатре — но своими постоянными разговорами о Вите сестра его порой раздражала. Смотрит на этого Витю как ацтек на Вицли-Пуцли. И говорит все время его словами, словно своего ума нет — а ведь не тупая же. А Витя — фриковатый слегка, сам льет солдатиков и играет ими в войнушки, с какой-то сложной системой подсчета очков… И вся компания у него такая же — кухонные Наполеоны. Андрей один раз просил принять в игру — не взяли, жлобы.

Так. «Изменение геополитической ситуации в первый период «Полуночи» и его последствия». Пошли с начала. «Полночь» — условное название периода между началом Третьей Мировой (2011 год) и ратификацией Соединёнными Штатами договора о создании ССН (2034), самая трагическая страница в истории прошедшего столетия… Треть населения Земли погибает как в ходе войны, так и в ходе экологических (Тихоокеанский кризис), экономических (Большой голод 2018-24) и природных (засуха 2022) бедствий… Эпидемия орора,^[64] начиная с 2018, цепочка очагов распространяется от Индокитая до Лондона, за два года охватывает Африку и Латинскую Америку, Штаты вводят карантин и еще на полгода отдаляют неизбежное… в общей сложности пандемия длится шестнадцать лет (до 2044)… сравнение с Великой Чумой 14-го столетия, социальные последствия, психологические последствия, кратко — и не забыть сказать, что сам ход эпидемии диктовался тем, что происходило параллельно: падение старых государственных режимов, обвал экономики, анархия… это мы запросто, это мы все помним и по нужным полочкам разложим. Главное, не вчитываться, не вникать в то, что сам пишешь. Отец переводил «Поэму милосердия» на русский. Долго переводил, года два. Когда он начал, Андрею было восемь, ему работу не показывали, говорили — рано. Он, конечно, почти сразу залез и прочел.

Какие-то куски он потом даже цитировать мог, те, где ничего не происходило. Но ему долго еще снились кошмары: спекшаяся земля, палатки, шевелящиеся по ночам рвы и человек, посреди всего этого сочиняющий стихи для геккона. Человека он никогда не видел. Его никто не видел — это теперь по спискам, по биографиям разбираются, кто бы это мог быть, — последняя запись за неделю до уничтожения лагеря сделана, может, он вообще выжил… а Кобыл нас подводной лодкой пугает.

Математика — ох, ещё одна морока. И кандзи. Вообще-то Андрей любил японский язык, и как в нынешнем мире без японского? Но, по его сугубому мнению, японцам стоило бы ограничиться каной. Слова он осваивал хорошо, с произношением было хуже — а вот с запоминанием кандзи совсем плохо: последняя контрольная на 63 балла, позор ведь. И назавтра не отложишь: японский в четверг, а на кандзи нужно не меньше двух дней.

Снова зажужжал зуммер. В этот раз звонили ему.

— Слушай, Витер, — на экранчике появился Сам. — Я попал. Я на четыре часа не успеваю никак. Уроки, матива. Батя сказал — никуда не пойду, пока не сделаю.

Андрей испытал небольшое облегчение: он тоже не успевал на футбольное поле к четырем.

— Ну, ты пацанам кликни, что мы протормозим немножко, — сказал он. — Давай ты Веталю и Пухе, а я — Малому и Валерке.

Они ещё минут пять решали организационные вопросы — «перекликивали» друзьям, уточняя, кто в какое время будет, «скликивались» опять, утрясали время с родителями, — но в конце концов договорились, что встретятся в пять.

Андрей решил заданные квадратные уравнения, написал на листах бумаги нужные кандзи и развесил их по стенкам комнаты. Теперь, всё время мозоля глаза, они будут запоминаться лучше.

Школа стояла в зеленой зоне, строительство там было ограничено, а потому стадион и бассейн к ней было не пристроить никак. Кончилось тем, что несколько школ района скооперировались, нажали на мэрию — и добились, чтобы им отдали территорию бывшего цементного завода. Спорткомплекс вышел хороший, а самым лучшим в нем было то, что от дома до него — четверть часа пешего хода.

Андрей надел старый свитер, спортивные брюки, ветровку. Взял в нижнем ящике шкафа наколенники, налокотники и мяч. Спустился вниз, влез в «бегунки»:

— Ма, я пойду постучу.

— Обед в восемь, — сказала мама. — Обещай появиться до темноты.

Он не боялся темноты — ему же нет 17, а шпаны в их краях сроду не водилось, но если родителям так спокойнее…

— Обязательно, ма. Пока, — последнее слово он говорил уже почти на бегу, открывая дверь.

Пятнадцать минут хода — это восемь минут бега. Заодно и мышцы разогреются. Андрей вдыхал осеннюю прохладу, и ему хотелось петь от радости. С северо-востока задул крепкий ветерок — но мальчика защищали теплый свитер, ветровка и движение.

На стадионе кучковалось человек двадцать детей и взрослых, была даже одна девчоночья компания. Большое зеленое поле по желанию превращалось в два маленьких — или шесть площадок, на которых можно было постучать в одни ворота, как и собирались Андрей с друзьями.

Он положил мяч на траву перед пустыми воротами, выпрямился и огляделся в поисках товарищей.

Раздался свист — Андрей обернулся и увидел Сама, быстро идущего со стороны метро к воротам стадиона. Он махнул другу рукой и поднял вверх мяч — мол, с собой, не нужно брать у смотрителя. Сам кивнул в ответ, подошел к ограде и с разбегу, опершись на нее руками, перемахнул.

— Привет, — от других ворот, чуть запыхавшись, прибежал Веталь, разминавшийся, видимо, со случайной командой. — Чего делать будем?

— Пока так разомнёмся, — сказал Сам, подходя и расстегивая рюкзак, чтобы достать снарягу, — а потом криворожских вызовем.

Андрей любил футбол. Старый футбол, соккер. Новый — обе лиги, — как и регби, он мог смотреть по сети и смотрел, и следил за чемпионатами, и даже мог обсуждать, но вот играть — только в старый, в английский.

Сначала шли вяло, и Сам, назначивший себя тренером, покрикивал, потом слегка разогрелись, потом пришел опоздавший Пуха и пришлось разогревать его, а потом Веталь провел угловой — и настало то, за что Андрей любил футбол. Когда чувствуешь ребят, угадываешь движения и за мгновение до удара уже знаешь — есть.

Вот тут можно было уже позвать ребят из Криворожского района, и они позвали. Попросили девчонок перейти на соседнее поле. Кинули монетку, решая, кому достанутся восточные ворота — солнце садилось, и косые лучи били в глаза голкиперу восточных ворот. Выпало «кварталу», команде Андрея. Веталь встал на ворота, морщась от света, надел перчатки, натянул бейсболку на лоб до самых глаз.

Сам положил мяч на отметку, обе команды выстроились по своим сторонам — кроме вратарей. Договорились играть до пяти очков. Сам свистнул — игра пошла.

Ни на что Андрей особенно не рассчитывал — «соседи» были на пару лет старше. Вообще-то именно поэтому «квартал» с ними и играл. Сам раз пять уже рассказывал отцовскую байку про силача, который таскал теленка и со временем смог поднять быка.

А Андрей в ходе игр с криворожскими открыл для себя важность такой вещи, как тактика. Два года назад он думал, что все эти схемы, которые рисуют тренеры в фильмах о футболе, — ерунда. Какие там стрелочки-кружочки: отбирай у противника мяч, веди к его воротам и бей! Но со временем Андрей понял, что, используя эту же нехитрую схему, «криворожские» забивают «малькам» меньше, чем могли бы. Как только их игрок завладевал мячом, все остальные увядали, каждый стремился поставить себе гол в личный зачет и мало кто играл в пас — разве что «мальки» угрожали отобрать мяч. Андрей из постоянно сменяющейся стайки пацанов «с квартала» выбрал четверых, играющих более или менее стабильно, плюс Сама, с которым можно было отрабатывать пасы сколько влезет; объяснил ребятам задачу и начал накатывать приемы и схемы перепасовок в игре на одни ворота. Через месяц «мальки» уже заколачивали «криворожским». Не выигрывали — но и не отпускали противника «сухим».

Вот и сейчас: один гол они пропустили на чистой разнице в силе — Веталя просто внесло в ворота, не удержал, второй, что скрывать, зевнули от общего расстройства по поводу первого, но потом Пуха очнулся, и свели они распасовку на троих, славную такую распасовочку — лег мяч в угол как родной, вратарь «криворожских» и охнуть не успел.

И тут Андрея зажгло — а почему бы нет? Черт, надо же когда-то их высадить! Когда-то это все равно ведь случится, так почему не сегодня? И в этом настроении он заколотил ещё один — совершенно случайно прилетевший в ноги, почти с середины поля, с первым намерением просто выпнуть его из намечающейся свалки, на вдохновении: а почему нет? Врезал изо всей силы, по навесной — и «криворожский» кипер опять прощелкал клювом, потому что не ждал ничего из этакой-то дали.

И — сейчас, пока не опомнились!

— Блок, — выдохнул он оказавшемуся рядом Малому, — делаем блок и мяч на Сама.

И Сам, единственный в команде, кто мог по росту и весу составить конкуренцию противнику, оттер плечом защитника — и аккуратно задвинул мяч в левый нижний угол ворот.

«Ведём!» — радостно прокричал себе Андрей. — «Эй, мы ведём!»

Вести у них, правда, получилось недолго, озверевшие «криворожцы» просто смели их с поля. Три-три.

На поле стремительно темнело и холодало: солнце ушло за деревья парка. Скоро играть станет трудно, не видно будет мяча. А самое главное — Андрей превратится в нарушителя своего слова.

И Сам дышит тяжело. Не футбольное всё-таки сложение, борцовское. Не хватает его на долгую беготню. Андрей отошел к рюкзаку, лежащему на скамейке, чтобы посмотреть на часы. Без пятнадцати семь. Ч-черт. Если он уйдет сейчас, ребята проиграют.

— Слышь, малый, — к нему тихо подошел капитан (это определилось как-то само собой, в ходе игры) «криворожских». — Нам уходить пора. Давай согласимся, что ничья. Мы сегодня не в форме, так и быть, сделаем вам подарок.

— Спасибо, — улыбнулся Андрей, давя досаду. Ещё бы полчаса — я бы показал тебе «малого». — А то мне тоже домой надо.

Он сделал ребятам знак рукой: закругляемся. Собравшись в кучку на середине поля, противники пожали друг другу руки. Капитан-соперник стиснул ладонь Андрея очень больно — и не смог скрыть удивления, натолкнувшись на сильный отпор: не зря Витер гонял эспандер.

— Мы бы… их… сделали, — сказал, отдуваясь, Сам, когда спины «криворожских» слились в неразличимую за сумерками массу.

— Сегодня — нет, — сказал Андрей. — В другой раз обязательно. Малый, приведи Воху.

— Ага, — пискнул Малый. Воха был его старший брат. Усилив команду ещё одним представительным бойцом, Андрей мог рассчитывать уже и на победу.

— Пошли до хаты, — тронул его за плечо Сам.

— Поужинаешь у нас? Мама обещала в восемь.

— Не. Я бате сказал, что вернусь — уроки доделаю. Если вернусь поздно, батя мне вставит. Он такой.

Он и в самом деле был такой: мог и приложить под горячую руку, но Сам любил его и гордился им, потому что он был. Отец, который живёт дома и воспитывает детей — этим могли похвастаться только трое в классе: Сам, Андрей и Рабинович. А у Сама отец был ещё и капитан милиции, и порой останавливался возле школы на красивой патрульной машине.

Они дошли до метро, стукнулись кулаками, и Андрей свернул направо. Он успевал. Даже если идти неспешным шагом, он будет дома и до восьми, и до темноты.

Настроение было — хоть танцуй, но вот как раз этого-то Андрей и не умел. Вместо этого он начал насвистывать «Farewell ye dungeons dark and strong».^[65] Мир был прекрасен. Небо ещё золотилось и алело на закате — а значит, слова он не нарушил; матч со старшими они свели вничью, а это после года поражений, считай, победа; скоро приедет дядя Миша и научит, что надо делать, если тебя втягивают в подлую игру. Может быть, даже сегодня. Он шел и свистел — и думал только о хорошем.

О том, что игра закончилась как надо.

Иллюстрация. Выдержки из Договора Сантаны^[66]

(…)

11. Лица с измененной физиологией не могут быть гражданами национальных или супранациональных государств.

Лица с измененной физиологией не могут избираться или быть избранными.

Лица с измененной физиологией являются служащими аппарата ССН или составляют кадровый резерв этого аппарата…

(…)

31. Лица с измененной физиологией, находящиеся в распоряжении ССН, впредь до разработки заменителей имеют право поддерживать свою жизнедеятельность за счет граждан ССН не более 8 раз за календарный год, что обеспечивается личным предуведомлением соответствующего отдела регионального представительства Совета ССН о необходимости потребления и получением персонального разрешения на каждый акт потребления. Разрешение представляет собой лицензию единой для всей территории ССН формы, установленной Советом ССН.

Любое лицо с измененной физиологией имеет право поддержать свою жизнедеятельность за счет любого гражданина ССН, кроме случаев, оговоренных параграфом 85 (об иммунитете). Предпочтение при этом должно отдаваться гражданам категорий «М» и «Ф» (осужденные преступники, активно асоциальный элемент). Порядок внесения в категории 'М' и 'Ф' определяется в соответствии с местным законодательством.

(…)

36. а) Любой гражданин Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также любое лицо, пребывающее на территории Союза на законных основаниях, имеет право защищать себя или другое лицо при помощи конвенционного оружия от любого лица с измененной физиологией.

б) Применение при обороне серебра, а также его соединений лицами, не уполномоченными ими распоряжаться, является нарушением Договора и карается согласно параграфу 209-D Международного Криминального Кодекса.

(…)

44. Любой гражданин Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также любое лицо, пребывающее на территории Союза на законных основаниях, имеет право заключать с персоналом ССН частные соглашения о поддержке жизнедеятельности. (Характер соглашений описывается местным законодательством, за исключением той его части, которая подпадает под параграф 85 (об иммунитете).)

(…)

51. Лица с измененной физиологией, отказавшиеся выполнить прямое распоряжение полномочных представителей ССН, подлежат отчислению. Лица с измененной физиологией, превысившие годовую квоту, подлежат отчислению (за исключением случаев, рассматриваемых в параграфах 81–83). Лица с измененной физиологией, по собственной инициативе сознательно перестроившие организм гражданина Союза или другого лица, подлежат отчислению.

(…)

Граждане Союза и другие лица, чей метаболизм был перестроен незаконно, поступают в распоряжение структурных подразделений аппарата ССН на общих основаниях (при условии, что соблюден параграф 84).

(…)

84. Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также другие лица обязаны при первой возможности сообщать о:

а) нелицензированных попытках психотропного воздействия по отношению к гражданам Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также другим лицам;

б) нелицензированных попытках поддержания жизнедеятельности за счет граждан Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также других лиц;

в) нелицензированных попытках перестроения организма граждан Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, а также других лиц, буде им станет известно о таковых.

Нарушение этого пункта гражданином национального или супранационального государства — члена Союза преследуется по законам соответствующего государства. Нарушение этого пункта иным лицом преследуется по законам того государства — члена Союза, в чьей юрисдикции произошло нарушение. Нарушение этого пункта персоналом ССН, а также иными лицами с измененной физиологией преследуется согласно внутренним инструкциям и иным нормам, принятым для лиц с измененной физиологией в пределах юрисдикции ССН.

85. Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств,

обладающие иммунитетом, не могут привлекаться для поддержки жизнедеятельности.

Иммунитетом обладают

а) все дети до достижения возраста совершеннолетия;

б) родители, воспитывающие детей — с момента зачатия первого ребенка и до достижения младшим ребенком 13 лет;

в) приемные родители — с момента усыновления или удочерения и до достижения младшим ребенком 13 лет;

г) родительницы, отдавшие новорожденного в распоряжение государства — в течение полутора лет;

д) лица, родившие и/или воспитавшие четверых и более детей;

е) граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, необходимые для эффективной работы соответствующих отраслей (по решению региональных властей или представлению ССН);

ж) Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, вносящие существенный вклад в науку и культуру (по решению региональных властей или представлению ССН);

з) Граждане Союза и составляющих его национальных и супранациональных государств, пострадавшие от противозаконных действий со стороны персонала ССН или лиц, действовавших по указанию персонала ССН;

и) кандидаты на перестроение организма по методу Сантаны.

86. Доказанные в суде преступления, подпадающие под определение параграфов 14, 19-С, 114-А и 114-С, 209 Международного Криминального Кодекса, при отказе в удовлетворении апелляции и/или при отклонении прошения о помиловании, выводят человека, уличенного в их совершении, из-под любого иммунитета.

(…)

Интермедия. Почти как люди

Москва, три года спустя

Дверь была деревянной, красивого темного дерева, лакированная, с медной — или травленой под медь — оковкой. Где-то в метре с небольшим над землёй на ней был закреплен домофон, окрашенный под цвет двери. Домофон, впрочем, не работал, а дверь была открыта, как и принято по нынешним безопасным временам. Их предупредили, что звонить не нужно. Толя с Аней прошли внутрь, остановились. Пользоваться лифтом не хотелось, но подниматься пешком на восьмой с этим рюкзаком… они будут заметны как горнолыжник на пляже. Толя улыбнулся жене и нажал кнопку. Лифт стоял на первом.

Двери квартир на восьмом тоже были деревянными, только обрабатывали их воском. 87. Направо. Три звонка. Длинный-короткий-короткий. Потом ещё один длинный. Говорят, раньше, когда людям приходилось делить жилье, у каждой семьи был свой набор звонков — чтобы сразу знать, к кому гости. Толя всегда хорошо запоминал такие забавные бесполезные подробности. А теперь эту систему использовали для другого. Они нервничали оба. До того люди из «подземки»^[67] передавали их с рук на руки, но что-то случилось и от Владимира до Москвы им пришлось добираться одним. Их пристегнули к какой-то туристской компании — и они спокойно доехали. Аня когда-то занималась скалолазанием. Адрес перевалочной квартиры догнал их уже в дороге.

Дверь открылась. Без щелчка, без шагов и шуршания. «Всё», — подумал кто-то из них. Но на пороге стоял совершенно обыкновенный, может, на пару лет моложе Толи, парень в белой рубашке (он в ней спал?), брюках, мягких тапочках (вот почему шагов не слышно) — и очках. (Очках, как здорово, что в очках — им корректируют зрение, им всем корректируют зрение, кто же станет терпеть такой явный, такой зримый признак человеческого несовершенства?)

— Сергей, Галя! — улыбнулся хозяин квартиры. — Так вы с Курского, пятичасовым? — отзыв правильный. — А я как раз на Киевский собирался, встречать. Что ж вы не позвонили? Да заходите, путешественники, конспираторы…

В следующие полторы минуты их завели в квартиру, освободили от рюкзака, курток и ботинок, вместили в две пары явно новых домашних тапочек и провели на сверкающую хирургическим блеском кухню, где жужжала, докладывая о готовности, кофеварка и невыносимо совершенно пахло кофе и свежим хлебом.

— Ванная справа. Гостевое полотенце — синее. Яичницу по-бирмингемски вы едите. Её все едят. Вам чаю? Кофе? С сахаром, с молоком?

— Мне чаю, чёрного, без сахара. А Толе — молока и две ложки. Я…

— Вы Галя. Он Сергей. Я — Саша.

Толя почувствовал, как напряглась за его спиной Аня.

— Нам, — вступил он, — описывали Сашу иначе.

Им его вовсе не описывали, но…

Хозяин квартиры коротко улыбнулся и кивнул.

— Он попал в аварию три дня назад, светофор сломался, на дороге получилась «ёлочка». Теперь лежит в реанимации. Я подбираю его связи.

— Ох, — выдохнула Аня, — а он…

— Очень сильно побился, но, кажется, будет жить. Мы с ним университетские приятели. Плохая конспирация, но в случае чего моё присутствие здесь можно хоть как-то объяснить. Да, там в ванной регулятор сенсорный. Ориентируется сам по температуре тела, если любите погорячей или похолодней, нужно установить вручную. Душ лучше уже после завтрака. У вас будет часов шесть на то, чтобы отоспаться.

«Саша» совершенно не излучал тепла — и это успокаивало. Для него они явно были деталями на конвейере. Провести положенные манипуляции и отправить дальше. Им уже дважды попадались такие люди — с ними было надежнее всего. Хотя их самих было очень жалко. А ещё он был на кого-то похож… Или нет.

В ванной они не разговаривали.

Когда вернулись, на столе уже стояли две кружки с чаем, кружка с кофе и тарелки. Яичница по-бирмингемски оказалась проста в изготовлении — вырезать сердцевину из ломтика хлеба, обжарить получившуюся раму на горячей сковородке, залить в «окошко» яйцо, подождать, пару раз приподнять, чтобы не пристало, посыпать сверху тертым сыром и мелко рубленным зеленым луком, повторить четыре раза. Наблюдать за «Сашей» было удовольствием. А яичница оказалась очень вкусной. Или они просто были голодные. И уставшие. И перепуганные до такой степени, что страх уже не ощущался сам по себе. Было просто холодно.

«Саша» вымыл руки, вытер их кухонной салфеткой, выбросил салфетку в мусорное ведро, сел, взял кружку.

— Я уже завтракал. А вы, Галя, чувствуете неправду? Вам от нее физически неуютно?

— Да, — ясно сказала Аня. — Я и муж. А это…

— Это замечательно.

— Мы не знаем… — твердо начал Толя. Они были очень многим обязаны этим людям. Кажется, своими жизнями — а теперь ещё и жизнью будущего ребенка. И подполье делало много нужного и хорошего. В конце концов, они сами хотели что-то предпринять, сами вызвались помогать «подземке», с этого все и началось. Но быть «детектором лжи», но посылать людей на смерть… Они не знали, смогут ли. Они говорили об этом.

— Вас никто не будет заставлять. Вас бессмысленно заставлять. Так. Давайте-ка действительно в душ, и спать. Только найдите мне сначала ваши документы. Попробую сделать из вас москвичей.

— Вы «часовщик»?

Мастер по документам — хозяин явки?

— Подмастерье.

Аня, вставшая было за документами, снова села, накрыла ладонью кружку.

— У вас беда, — это был не вопрос. И этого, кажется, не нужно было говорить, потому что «Саша» снова улыбнулся.

— Нет. Да. У нас как всегда. Служба безопасности, высокие господа, поломанные светофоры. Прорехи, помехи… — и это тоже нельзя было подделать, то, как он сказал — «высокие господа». Без почтения, без ненависти, без страха.

Толя прошел мимо Ани, слегка тронув её за плечо — не продолжай. Вынул из клапана рюкзака документы, которые им откорректировали в Туле. Топорно откорректировали, на автоматы.

— Я программист, — сказал он. — Я могу помочь, если вы скажете мне, что делать…

— Хорошо. Тогда посмотрите потом на предмет блох. Есть тестовая программа. Я вам помогу оттащить рюкзак в спальню. Если вам нужно что-то постирать, дайте мне. Тут стиральная машина с капризами, а я ещё не успел её наладить.

Спальня оказалась просторной, светлой, очень чистой. Без этого затхлого нежилого запаха — но и без всяких следов пребывания в ней человека. Как гостиничный номер перед приходом новых постояльцев. Дверь напротив была открыта, и в зеркальном платяном шкафу отражался угол верстака, на котором лежала одинокая контактная перчатка. Наверное, теплая — узкий, разделенный планками жалюзи солнечный луч падал прямо на нее. Уже в душе, под шум воды, Толя сказал Ане:

— У него кто-то погиб совсем недавно. Ты что, не видишь?

Толя проснулся от взгляда.

— Добрый день, — тихо сказал «Саша». — Сейчастри. Я закончил. Я сварил вам кофе. Вы встаньте, умойтесь, посмотрите, я вам там инструкцию к тестовику выложил, а я пойду позвоню.

— Не отсюда?

— На всякий случай. Я постучу — вот так, как вы звонили.

На сверкающем кухонном столе стояла очередная кружка с кофе, тарелка с бутербродами, ридер и планшетка с уже открытым файлом. А окно кухни выходило на парк — утром он этого не заметил, или занавески были задёрнуты.

Работа была не просто хороша. Если бы он не знал, как выглядели данные раньше, никогда бы не обнаружил подделки. Он её и не обнаружил. У них были новые биографии, новые адреса, слегка сдвинулся психопрофиль, изменились — чуть-чуть, в пределах допустимой ошибки — их генкарты и генкарта будущего ребенка, индекс «А» упал до 84 — всё ещё опасно, но зато не очень расходится с тем, что почувствует при их виде любой варк. И хвосты, хвосты — обломки старых файлов, логи изменений, отчеты об автопроверках с директориями и списками. Сходится, сходится, сходится. Молекулярная структура чипа изменений не показывает. За шесть с половиной часов. Стиральную машину этот пижон наладить не может…

Условный стук он прозевал, как открывается дверь — не услышал, оторвали его от экрана только шаги в коридоре.

«Саша» сказал:

— Будите Галю. Только тихо. Надевайте то, что в шкафу. Там есть женские джинсы — кажется, на размер больше, не страшно.

— Что случилось?

— Не знаю. Может быть ничего. Но у меня не отозвались два номера. А ещё один отозвался. А не должен был. Может быть, мы и не горим. Я проверять не хочу.

Джинсы действительно оказались на размер больше, и это как раз было очень хорошо. Толя подумал — если они согласятся, будет ли он года через два, через три таким, как «Саша»?

— Нет, — ответил «Саша» громко и весело. — Если вы потянете, вы будете лучше.

Они ссыпались по лестнице, с шумом и смехом. «Саша» рассказывал, как у них на факультете год назад администрация начала бороться с матом и вывесила объявление: «До сведения деканата дошло, что преподаватели и лаборанты используют ненормативную лексику не для выражения подобающих сильных чувств, а для связи слов в предложениях. Каковую практику администрация требует немедленно прекратить как крайне деморализующую…»

В парадной он остановился и вытащил из карманов собственной безразмерной и явно бездонной куртки два больших зеленых яблока и два плотных пакета.

— Салфетки. С детоксикантом. Если газ — вскрыть, прижать ко рту, носу и глазам. Помогает секунд 30.

— А яблоки?

— Просто так. Грызть.

Они шли по улице, обмениваясь студенческими байками — Толя мог поручиться, что «Саша» ни дня не отучился в том институте связи, о котором так увлекательно рассказывал. А дальше разговор перешел на животных и их спутник принялся воспевать знакомого кота — огромного, роскошного, полусибирского-полукамышового, охотника, добытчика, грозу окрестных собак, проживающего в квартире 48, Климашкина, дом 7, несколько кварталов от зоопарка — и хозяева — люди совершенно не от мира сего, но очень, очень хорошие… А потом они подошли к огромной, имперской ещё постройки арке, выводившей на набережную, и Толе что-то почудилось, и Аня крикнула «Глаза!», и пакет открылся удивительно легко, их рвануло куда-то влево, они бежали, но впереди, как в дурном сне, тоже оказался кто-то, а воздух становился всё твёрже, и Саша втолкнул их в парадную — «второй этаж, выход», и они вдвоём проскочили в этот выход, бросив по дороге салфетки, вылетели на свет, пробежали ещё квартал, сбросили куртки в другой подворотне, перешли на шаг. Даже без курток было тепло — гранитная набережная возвращала накопленное за день. По чешуйчатой воде плавали деловитые утки.

У них ведь с самого утра было дурное предчувствие. А у Саши не было предчувствий — только два неоткликнувшихся контактёра. А теперь от него остался только адрес очень хороших людей, владельцев огромного кота.

Они прошли ещё полквартала, и тут темнота догнала их.

Человек, называвшийся «Сашей», сидел в кресле прямо, не касаясь лопатками спинки. Руки, сцепленные в замок, лежали на коленях. На скуле красовался огромный, обещающий стать отрадой спектролога синяк. Левый глаз заплывал. Это, кажется, «Сашу» не очень беспокоило. Во всяком случае, никак не сказывалось на позе. Он мог очень долго сидеть так, куратор проверял.

— В общем и целом, неплохо, курсант, — сказал куратор, — А чип так просто отличная работа.

Чип был и вправду заглядение. Он выдержал бы практически любую проверку. С ним можно было легализоваться. И все три стоявших на нем маркера имели разный срок действия — на случай, если информацией придется с кем-то делиться.

— Спасибо, господин куратор. Жаль, что он не понадобится.

Следовало ожидать.

— Да откуда тебе знать-то вообще, понадобится или нет? — со вздохом спросил куратор.

Человек, называвшийся «Сашей», не двигался, это, кажется, воздух сам собой сместился так, как будто в нем только что совершенно неуставным образом пожали плечами.

— Существует отличная от нуля вероятность, что эти двое были коллегами или наёмным персоналом, а сама операция носила характер учебной. В этом случае чип им не нужен. Вероятность, что «Сергей» и «Галя» действительно беглецы, но не обладают заявленными способностями, а просто имитировали и сами способности, и характерную моторику, придется отмести. По целому ряду причин. В частности, потому что засаду они засекли раньше меня, но существенно позже меня осознали, что это именно засада. Имитации такого рода возможны, только если параметры рабочего пространства известны заранее — и, таким образом, мы возвращаемся к пункту первому, то есть к учебной операции.

Раньше эта спокойная доброжелательность куратора раздражала. Теперь он привык.

— И есть третий вариант. «Сергей» и «Галя» — то, чем они назвались. И я не представляю себе ситуации, в которой третьекурсника допустили бы к самостоятельной работе с таким ценным материалом. Вообще, если бы целью операции был захват или обеспечение контроля, этим занимались бы не мы, а департамент здравоохранения. Все биологические отклонения — зона их юрисдикции, а они относятся к ней крайне ревниво.

Ревниво? Это еще мягко сказано. И в любом таком конфликте Аахен^[68] поддержит здравохрану, а не местное руководство.

— Это всё? — спросил куратор, скрестив руки на груди и сложив ногу на ногу. Если он такой специалист по моторике, он должен понять, не может не понять, что его не желают слушать.

— Спасибо, господин куратор, не совсем. Я также не мог не обратить внимание на сходство одного из объектов с рядом моих семейных фотографий. Хотя генкарта никаких совпадений не дала. Видимо, просто случайность. И раз этих людей использовали для того, чтобы посмотреть, пройду ли я психологический барьер, значит, они были назначены в отвал. С самого начала. В противном случае мой возможный срыв погубил бы операцию. А я не думаю, что в управлении допускают такие ошибки планирования. Так что чип им не пригодится.

Чип не пригодится, это правда.

— Случайность. Бывает. Эта женщина тебе действительно не родственница. Просто кто-то тоже заметил, на кого она похожа, и посоветовал вывести её на тебя.

— Если позволите, очень топорная работа, господин куратор. Фактически, произошла утечка информации. Если бы не сходство, я не смог бы прийти к столь однозначным выводам. Полагаю, их сделал не я один.

Не ты один… ну так что ж ты это все на запись по слогам проговариваешь?

— Ты их зачем на улицу поволок?

— Хотел прояснить ситуацию, — извиняющимся тоном сказал курсант. — Я надеялся, что ошибаюсь, и что руководство вовсе не собирается пустить в расход столь многообещающий материал. Да и оправдать убийство при попытке к бегству в пределах квартиры несколько сложнее, чем на открытом пространстве.

И глаза честные-честные, спокойные, как у деревенского кота только что из амбара. Оправдать попытку к бегству хотел? Или давал им шанс?

Хотя какие там шансы, прекрасно он понимал, что там за шансы…

Полных данных нет, но восстанавливается все и вправду на ять. По обломкам гражданской информации и приказам. Оба агнцы, оба эмпаты, помогали «подземке», попали в поле зрения — и тут их, вместо того чтобы пугнуть или сдать здравохране, засунули в какой-то ящик для опытов. А они сбежали. Леший знает, что там за порядки, если от них такие бегают… А может, и нормальные порядки, а просто Сам, господин советник Рождественский, опять что-нибудь этакое приказал, он в последнее время чудит не переставая. В любом случае, живыми их уже было никак нельзя. Потому что если живыми — их здравоохранение затребует и много лишнего узнает. Даже если не отдавать, узнает. Сообразят, что от них что-то прячут, тоже не дети. А у здравохраны с Самим и без того отношения не лучшие.

А так все очень лихо выходило. Случайность, совпадение, у курсанта, внезапно обнаружившего, что объект как две капли воды похож на покойную мать, слегка сдали нервы, он задергался… тут ведь даже и срыва не нужно, чтобы объекты что-то почувствовали, и вместо операции получилась каша. И никто не виноват. Группа захвата действовала по инструкции, а с третьекурсника какой спрос — все люди…

Только, конечно, ни один человек, посмотревший эту запись, не поверит, что у третьекурсника Габриэляна есть нервы. Хотя по существу курсант прав, бездарная история.

— Ну а драться-то зачем было?

— Опять-таки, хотел прояснить обстановку. И мотивировать свое отсутствие в момент захвата или убийства. — Подумал и добавил: — И для драматического эффекта.

— Значит, так, Станиславский, — вздохнул куратор, — пойдешь, к Васильеву, поработаешь у него «бревном» на вечерних классах. Сегодня и завтра. Скажешь, я послал.

— Слушаюсь, господин куратор, — кивнул Габриэлян, повернулся и на выходе подумал, что он лично сделал бы работу «бревном» не наказанием, а частью стандартной программы. Потому что приемы осваиваются прекрасно. И многое другое тоже. И вообще удачно вышло, завтра о проверке и разборе полетов будет знать все Училище, а разговоров хватит на месяц — и замолчать эту историю никак не удастся. А еще у всех в очередной раз отпечатается на сетчатке «Он такой, этот Габриэлян». С удивлением и без зависти — потому что кто из них согласен платить столько же?

А куратор вспомнил, что последний раз Габриэлян загремел в трензал ровно два месяца назад — это у него циклическое, что ли?

А те двое ещё были, а вот к часу ночи, когда Габриэлян толком пришел в себя и решил, что домой он не пойдет, а переночует в общежитии, их уже не было. Нигде в этом мире.

…В одном куратор и Габриэлян всё-таки ошиблись. Чипы пошли в дело. Недоношенному младенцу, тревожно спящему в боксе одной из московских больниц (кесарево сечение post mortem, отец и мать совершили двойное самоубийство, какой ужас, какая жестокость…) нужны были документы… Ему ведь ещё предстояло как-то расти в этом мире — без родителей, в зоне особого внимания СБ и здравохраны и с той фамилией, которую выдумал на ходу и надолго забыл курсант Московского училища службы безопасности Вадим Габриэлян…

— Что ты думаешь о старших?

— Они стоят выше нас по цепи питания, господин куратор.

Глава 1. Ищи ветра

Еней був парубок моторний

І хлопець хоч куди козак.

Удавсь на всеє зле проворний,

Завзятiший од всiх бурлак.

Та греки, як, спаливши Трою,

Зробили з неї скирту гною,

Вiн, взявши торбу, тягу дав,

Забравши деяких троянцiв,

Ошмалених, як гиря, ланцiв,

П'ятами з Трої накивав.

I. Котляревський, «Енеїда»^[69]

Несмотря на конец апреля, дул холодный ветер, поэтому на открытой веранде ресторанчика народу не было. Только за угловым столиком сидел мужчина самого богемного вида — длинные седеющие волосы стянуты на затылке в понитэйл, усы совершенно гусарского фасона слегка подкручены кверху, замшевый чёрный пиджак дополнен шёлковым платком винного цвета. На остром носу — очки с овальными стеклышками в тонкой оправе. Пижон неторопливо ел ростбиф, попивал вино и, слегка щурясь на солнце, разглядывал реку, набережную и отделенных от него стеклянной стеной немногочисленных посетителей.

На столике перед ним лежала раскрытая планшетка, по экрану бежала лента местных новостей, перемежаясь рекламой и роликами видеоиллюстраций.

«Казнь высокой госпожи переносится на три дня!»

Высокая Госпожа Милена Гонтар, приговоренная судом Цитадели к уничтожению, будет казнена 29 апреля. Перенос даты казни связан с резким ухудшением погоды в регионе. Согласно данным Гидрометцентра, 29 апреля будет последним солнечным днем на три недели вперед. Прокурор области старший советник юстиции Газда сообщил сегодня, что переносить казнь на три недели он не видит необходимости.

Хотите знать больше?

22.04.2122 — старшая из Сербии задержана сотрудницей СБ при попытке потребить без лицензии жительницу Екатеринослава.

22.04.2122 — Милена Гонтар в тюрьме, напарник скрылся.

23.04.2122 — Игорь Искренников: преступник и жертва любви.

24.04.2122 — Суд над М. Гонтар: Загреб сообщает о незаконной инициации.

25.04.2122 — Искренников все ещё в бегах. В полнолуние оставайтесь дома!

26.04.2122 — Последний трюк каскадера: уйдет ли Искренников?

27.04.2122 — Казнь переносится в связи с погодой.

Дочитав до конца, посетитель закрыл планшетку и стал смотреть по сторонам, потягивая вино.

Реку описывать нет смысла — это сделал Николай Васильевич Гоголь в бессмертной эпопее «Страшная месть». Река действительно хороша при тихой погоде — а сейчас её взволнованная синева была холодной даже на взгляд. Набережная, простирающаяся от Нового Моста на много километров в обе стороны, окаймленная каштанами, липами и кленами, пустовала — одинокие рыбаки, бросающие вызов волнам и ветру, не в счет. Посетителей в ресторанчике тоже было негусто — человек пять. У стойки — парень в косухе, стриженый как мотострайдер, перед ним — высокий бокал с пивом. К парню подсела девица в легкомысленном алом платьишке, они перекинулись парой реплик и вышли. Любитель ростбифов ещё поглазел в полутемный зал и, проигнорировав считыватель в середине стола, положил на стол крупную купюру, прижал пепельницей. Через минуту он уже спустился с ресторанной веранды на набережную и пошел прочь неторопливым шагом.

— Девушка пьёт шерри-бренди?

— Если мужчина угощает, то девушка пьёт, — она захихикала.

— А сальсу девушка танцует?

— Как в солнечной Бразилии.

— Почем?

— По желанию заказчика.

У нее были выбеленные длинные волосы, они расчетливой завесой скрывали половину лица. Симпатичного кукольного личика, едва тронутого косметикой. Она вообще была похожа на куклу — алая тряпочка в обтяжку, длинные ноги, зачес набок и наивные голубые глаза. Только голос был не кукольный — невыразительный, чуть хрипловатый. Такие девочки и должны нравится суровым парням в косухах.

— Ну, пошли, — парень поднялся, не допив свое пиво.

Девица подхватила сумочку и легкий бежевый плащ, выскочила следом. Они сели в машину — «фольксваген-рекс», запыленный до того, что цвет «синий металлик» выглядел каким-то зеленоватым.

— А ничего тачку вы достали, — сказала девушка, убирая с лица волосы.

— Еще одна нужна, — ответил страйдер.

Знакомиться было незачем. Ее звали Гренада, его — Эней. По документам — Света и Андрей, а на самом деле — кому это нужно, кроме СБ?

— У тебя в машине курить можно?

— Не стоит.

Гренада щелкнула пару раз зажигалкой, потом убрала её в сумочку. Они проехали вдоль набережной, потом по мосту на другой берег. Эней вел машину легко и уверенно, как будто всю жизнь сидел за рулем.

— Мы сейчас на квартиру? А Ростбиф?

— Он сам приедет. Сюда?

— Ага. У вон того поворота притормози.

Они ехали по длинной красивой набережной вдоль Днепра, прочь от старинного центра города, окруженного высотными домами и утопающего в зелени, потом, сделав несколько петель с заездом в магазины, углубились в спальные районы. Миновали обжитые и благоустроенные массивы, проехали мимо блока, уже совсем готового под снос. Дальше пошли опять кварталы блочных домов, изрядно обшарпанных, — ещё не трущобы, но уже и не респектабельное жилье. Несколько длинных девятиэтажек окружали пару двадцативосьмиэтажных «Башен», нелепый памятник ХХ века, чудом переживший войну, а вдоль проспекта тянулась ещё одна реликтовая постройка — девятиэтажка длиной чуть ли не в километр, «Китайская стена». Сюда-то им и было надо.

Эней запарковал машину в торце дома, на небольшой площадке, где уже стояли грязный до изумления джип и «сокол» с задраенным брезентовым верхом. Окна квартир на первом этаже тут были забраны узорными решетками — наследие черт его знает каких лет. Крайний подъезд, ступеньки, квартира справа. Эней позвонил — два длинных, один короткий. Потом пауза и ещё один длинный.

Дверь им открыл седоватый мужчина средних лет, с острым носом — тот самый, что сидел на открытой веранде ресторана на набережной, только уже без очков и шелкового платка, так что узнать его было мудрено — вот Гренада и не узнала.

Из-за его спину выглядывал модно одетый чернявый парень — напарник Гренады по кличке Гадюка.

Группа была в сборе.

— Ой, вы уже здесь, — Гренада бросила на угловой пуфик плащ и сумочку, разулась и пошла на кухню. — Я сейчас приготовлю чего-нибудь поесть. Джо, а ты давай помогай.

Парень по кличке Гадюка и прозвищу Джо послушно прошел за ней следом и тактично закрыл дверь, оставив Ростбифа и Энея одних. Волнистое дверное стекло было сделано под витраж: готическая рамка, солнечно-желтые и алые тюльпаны внутри. Цвета Энею неожиданно понравились: они были теплыми, чистыми, летними, дверь в спальню — просто белой, а в зал — тоже со стеклом, с такими же тюльпанами.

Да и вообще квартира выглядела на удивление уютной и ухоженной — по контрасту с обшарпанной древней многоэтажкой в не самом фешенебельном районе. Эней, пока не сбежал из дома, жил в куда более престижной части — на Двенадцатом Квартале. Точнее, Квартале, как говорили здесь все — даже те, кто во всех прочих случаях ставил это ударение правильно.

Ростбиф прошел в зал. Строго говоря, это была просто комната. Со шкафами, книжными полками, голопроектором и креслами — но здесь было принято назвать такие псевдогостиные залами.

— У тебя чисто? — спросил Ростбиф.

Эней кивнул. По дороге он как следует проверялся, но даже намека на что-то подозрительное не было.

— Как сходил за покупками?

Эней раскрыл сумку и показал три «девятки» «Хеклер и Кох» под игольный безгильзовый патрон, с полностью заряженными батарейками для ЛЦУ, и девять кассет к ним. Ростбиф проверил все девять, как это раньше сделал и Эней. Свинец. Что ж, логично. Раз цель — человек, значит, патроны — свинец.

— Хорошо, что мы со своими гвоздиками, да? — спросил Эней.

— Хорошо-то хорошо, только маловато их, — Ростбиф давно не пополнял свои запасы серебра, негде было. — А что сказала девочка?

— Ничего не сказала. Она зеленая. Это её первая боевка, до сих пор она только дацзыбао сбрасывала.

— А парень?

Эней пожал плечами.

— Такой же.

— Ладно. Как говорил давным-давно один из здешних политических деятелей «ми маємо те, що ми маємо».^[70]

Улыбка Энея вышла кривоватой. О да — Ростбиф всегда делает свое дело именно с этой позиции: мы имеем то, что имеем. И тем не менее Ростбиф делает дело отлично, и это ещё больше убеждает идиотов из штаба в том, что он умеет творить чудеса. А он не умеет, он просто умнее, чем все эти подпольные наполеоны вместе взятые. И когда Ростбиф в конце концов погибнет, они скажут: ах, он слишком много на себя брал…

На журнальном столике Ростбиф развернул планшетку и подсоединился к голопроектору. Это было одно из его нововведений — отрабатывать акции на трехмерных моделях. Построенных, кстати, той самой программой, при помощи которой в милиции реконструируют картины происшествия. Сейчас эта программа ещё не работала — проектор просто соткал из лучей трехмерный план города.

— Документы на машину прислали, — Ростбиф хлопнул на стол техпаспорт. — «Селяночка» с харьковской регистрацией. С утра поездим, присмотрим. Запасная нора у нас будет все там же — мотель «Тормозок». Ночной сменщик там не просыхает. Машину будем менять в промзоне, — мигнула точка на другом берегу Днепра, Ростбиф нажал «масштабирование» — проекцию целиком занял один квартал: законсервированный трубопрокатный завод. — Сейчас поужинаем, поедем в парк и сделаем окончательную рекогносцировку. Присмотрим точки закладки взрывпакетов, создадим модель и покрутим её… Эней, возьми камеру — будете с Гренадой изображать парочку. Сниматься на фоне.

В дверь деликатно постучали.

— Да, можно, — отозвался Ростбиф.

На пороге показалась Гренада. В джинсах, в футболке, косметика смыта, волосы собраны в хвостик.

— Все готово, идемте есть, — сказала она.

Ужин был немудрящий — курица с рисом из консервов и немного резаных тепличных огурцов с помидорами. Ростбиф извинился за то, что сейчас произведет некоторое амбре, достал из кармана коробочку, извлек оттуда головку чеснока, отломил два зубчика, очистил и схрупал, обмакивая в соль.

— А что… и в самом деле помогает? — с почти суеверным трепетом спросил Гадюка, аkа Джо.

— От простуды — в шестидесяти случаях из ста, — серьезно ответил Ростбиф. — Мощный естественный антисептик и антибиотик. Я, кажется, продул себе глотку на этой веранде…

— А как вы думаете, — спросила Гренада, — этот… Искренников… он нам не испортит дело?

— Одним варком больше, одним меньше, — Эней пожал плечами. — Наша цель — Газда. Пока будем прорываться к нему, палите во все, что движется. И вообще — я не думаю, что он придет. Он уже далеко.

— Но ведь он… любит эту Гонтар, — робко возразила Гренада.

— Варки любить не умеют.

— Я не был бы так категоричен, — Ростбиф почти не ел, хорошо подкрепившись в ресторане, но приналег на чай. — Однако считаю, что если Искренников и появится у Музея Войны, то смешает карты им, а не нам. Ещё один дестабилизирующий фактор никогда не бывает лишним, да и гоняться за двумя зайцами сложнее, чем за одним. Главное — не отвлекаться самим. Появился он или нет — вы действуете именно так, как сказал Эней: стреляете в охрану. Со всеми непредусмотренными обстоятельствами предоставьте разбираться нам.

* * *

Джинсы, курточка и хвостик шли Гренаде куда больше, чем наряд проститутки-любительницы, но что-то оставалось у нее на лице и в фигуре такое, что не смывалось вместе с косметикой и не снималось с одеждой. Какое-то такое нарочито разбитное выражение, какая-то разухабистость в позах, принимаемых на фоне Музея Войны и монтирующегося помоста для казни. Видно было, что ей до смерти хочется выглядеть «правильно», и поэтому она топырит попку, выпячивает грудки и дует губки.

Они с Энеем уже изображали парочку — во время первичной рекогносцировки, когда Эней объяснял ей на местности боевую задачу. Уже тогда у него возникло ощущение, что его кадрят. Теперь оно сменилось уверенностью. Только этого еще не хватало. И так все плохо.

Так что Энею не составляло никакого труда уделять объекту больше внимания, чем напарнице, а вот выглядеть заинтересованным было сложнее. Он тоже переоделся — в синие джинсы и свободный свитерок. Страйдер исчез, на его месте появился студент, немного сутулый (наклеенная на грудь от плеча к плечу полоска медицинского пластыря) и с не очень уверенной походкой (салфетки в носках ботинок).

Лицо только слегка не соответствовало образу влюбленного студиозуса — слишком мало выражений. Гренада не могла дождаться, когда же дело будет сделано и можно станет расслабиться. А пока они прошлись от Музея Войны к набережной через парк по широкому спиральному спуску и сделали несколько панорамных снимков. Уже смеркалось, но они всё успели.

Музей Войны построили ещё в двадцатом веке, когда процветал культ героической победы советской империи над нацистским Рейхом. Тогда там располагалась диорама, прославлявшая героизм советских воинов. Столетие спустя, когда управились с последствиями войны куда более бессмысленной и кровопролитной, его превратили просто в Музей Войны, и разместили там новую диораму, обличающую ужасы «бойни народов». Со стороны центральной улицы музей выглядел обычным старым административным зданием, облицованным плитками ракушечника, с двумя рядами широких окон по фасаду. А со стороны парка круглился глухой выступ на весь торец. В этой-то части здания и находилась диорама с изображением черного, промороженного Екатеринослава, голодных толп, вооруженных банд и чумных кордонов.

По обе стороны от выступа располагались широкие площадки, раньше на них стояли древние пушки и реактивная установка, но сейчас их там не было: увезли на реставрацию. Помост ставили прямо напротив круглого торца.

С левой стороны стена была в лесах — старое здание опять ремонтировали. Сколько Эней его помнил, там вечно что-то чинили. Древний бетон крошился, его цементировали заново современными пластифицирующими составами, меняли проржавевшие рамы огромных окон или облицовку из крымского ракушечника.

Эней купил мороженое, и они с Гренадой, не спеша, зашагали по мосту на Монастырский остров. Монастырь там стоял ещё до коммунистов, а потом — короткое время после коммунистов, до Войны и Поворота. Сейчас над деревьями возвышались голова и плечи доктора Сесара Сантаны. Городская легенда гласила, что раньше вместо Сантаны стоял Шевченко.

— А тут раньше был памятник Тарасу Шевченко, — Гренада словно отозвалась на его мысли. — Его хотели перенести в парк Глобы, но когда снимали с постамента — он сорвался с крана и разбился. Про это ещё стишок есть…

— Дiти мої, дiти мої, скажiть менi — за що? Чим та срака мексиканська вам вiд мене краща?^[71] — проговорил Эней. — Я слышал эту историю… Бывал здесь раньше.

— Знаешь, — сказала Гренада, — ты совсем не такой, как о тебе рассказывали.

— Это случается.

Гренада не знала, о чём ещё заговорить, и надолго умолкла. Они вошли в парк, Эней взял билеты на колесо обозрения. Уже безо всяких рабочих целей — просто хотелось посмотреть на свой сумеречный город в огнях.

Он сбежал из дома в тринадцать лет и с тех пор в Екатеринославе не бывал ни разу. В памяти осталась река, огромная и добрая, целый лабиринт затонов и островов, по которым отец катал его на водном мотоцикле; канатная дорога, длинный песчаный пляж, ловля окуней на «самодур», раскисший снег, липнущий к лыжам в балке, — здесь были теплые зимы… И вот сейчас он смотрел на город — и не чувствовал его своим. Это был один из многих городов Восточной Европы, где ему предстояла акция — тоже одна из многих.

Может, оно и к лучшему…

— А тебя не косит убивать человека? — прервала его раздумья Гренада.

— Да мне уже приходилось. Косит, конечно. Но они знали, что делали, когда нанимались в охрану к варкам.

— Я не про охрану. Ты понимаешь, про что я.

Эней понимал. Он был, пожалуй, единственным, кто принял предложение Ростбифа с ходу и не раздумывая.

— Газда через три дня станет варком, если мы ему не помешаем. Он согласился есть людей. Ему не угрожали, не запугали смертью — он ради этого делал карьеру. Людоедов — давить.

— Что, если всех перестрелять, никто не захочет идти в варки?

— Призадумаются.

Эней сомневался. Он очень сомневался и о многом догадывался, но не все мог Гренаде рассказать, поэтому чувствовал себя очень неловко.

— Ну, может быть… — Гренада сказала это только для того, чтобы поддержать разговор. Ей было и страшновато, и безумно интересно. Это было дело — не то что листовки подкидывать или информашки писать. А с другой стороны — послезавтра её, может, уже не будет на свете… Как ни странно, эта мысль не бросала её в дрожь — наоборот, приподнимала.

— Главное, — сказал Эней (колесо прошло точку апогея и начало спуск), — во всем слушайся Ростбифа. И оставайся в живых. Это самое трудное.

Слова были как из романа. Ростбиф Гренаде совершенно не понравился, но если попасть на настоящую работу значило подчиняться ему, придется подчиняться.

— А знаешь, про тебя такие слухи ходят, даже в нашей тьмутаракани. Говорили, что ты полный отморозок, а ты нормальный парень.

Эней подал ей руку, помог сойти с колеса.

— Поехали домой. Завтра рано вставать.

* * *

Это была её квартира. Бабкино наследство. Светлана поселилась тут, ещё когда баба Лиза была жива и ходила сама. Сбежала от матери.

Мать пилила, требовала зубрить, сидеть носом в комп, чтобы потом поступить в институт, найти карьерную работу, попахать там и выслужить чипованую пластиночку на цепочке — иммунитет. Светлане было на пластинку наплевать. Она была сообразительная девочка и, когда ей хотелось, могла хорошо учиться. Но ей было скучно и неинтересно в школе. Будущее представало серым, расписанным до буковки — и вроде бы так было правильно, но Свете хотелось чего-то ещё. Она читала книжки под партой. Сначала было интересно, потом она обнаружила, что они все похожи. Перешла на моби — тоже все одинаковое. Бабка, когда приходила к ним с матерью в гости, ворчала, что старые фильмы были лучше. Мать начинала возражать, они ссорились, мать кричала: «Да что вы, мама, цепляетесь за всякое старье!» Бабка хлопала дверью, уходила. Потом мать ей звонила, мирились — до следующей ссоры.

Мать работала в большом универмаге, товароведом. Бабка, пока на пенсию не вышла, была медсестрой в больнице. Всю жизнь там отпахала. Когда Светкины бесконечные тройки и легкомыслие доставали мать, та начинала кричать, что непутевая дочка всю жизнь будет вламывать, как бабка — и разве что деревянную блямбу в ухо заработает. Дочка это пропускала мимо ушей. Бабкины рассказы про работу ей нравились. Там было что-то… настоящее. Когда даже любимые рактивки стали вызывать скуку, Светка совсем расстроилась. Ей было пятнадцать, она ходила на танцы, потом девчонки гуляли с мальчиками, были первые поцелуи, первые обжимания, первый торопливый секс… сначала расписуха, но скоро тоже приелось. Да и пацаны все стали не такие, как в детстве, когда гоняли в казаки-разбойники, не поговоришь запросто. Взрослеть не хотелось, хотелось назад, строить компанией волшебные страны, читать «Маугли», играть в «штандер» и гонять на велике.

Как-то шла домой из школы кружным путем, забрела во двор библиотеки. Там валялась куча старых, ветхих, по листкам рассыпавшихся книг — списывали. Вытащила из кучи толстый том без обложки, без первых страниц, раскрыла на первом попавшемся месте…

«— Но молю вас, сударь… — продолжал Арамис, видя, что де Тревиль смягчился, и уже осмеливаясь обратиться к нему с просьбой, — молю вас, сударь, не говорите никому, что Атос ранен! Он был бы в отчаянии, если б это стало известно королю. А так как рана очень тяжелая — пронзив плечо, лезвие проникло в грудь, — можно опасаться…

В эту минуту край портьеры приподнялся, и на пороге показался мушкетер с благородным и красивым, но смертельно бледным лицом.

— Атос! — вскрикнули оба мушкетера.

— Атос! — повторил за ними де Тревиль.

— Вы звали меня, господин капитан, — сказал Атос, обращаясь к де Тревилю. Голос его звучал слабо, но совершенно спокойно. — Вы звали меня, как сообщили мне товарищи, и я поспешил явиться. Жду ваших приказаний, сударь!

И с этими словами мушкетер, безукоризненно одетый и, как всегда, подтянутый, твердой поступью вошел в кабинет. Де Тревиль, до глубины души тронутый таким проявлением мужества, бросился к нему.

— Я только что говорил этим господам, — сказал де Тревиль, — что запрещаю моим мушкетерам без надобности рисковать жизнью. Храбрецы дороги королю, а королю известно, что мушкетеры — самые храбрые люди на земле. Вашу руку, Атос!

И, не дожидаясь, чтобы вошедший ответил на это проявление дружеских чувств, де Тревиль схватил правую руку Атоса и сжал её изо всех сил, не замечая, что Атос, при всем своем самообладании, вздрогнул от боли и сделался ещё бледнее, хоть это и казалось невозможным.»

…и пропала. Она дочитала до конца главы прямо там, присев на бордюр рядом с кучей книг. Читала бы и дальше, да подошла пожилая библиотекарша, помнившая Светку ещё с тех пор, как та ходила сюда чуть ли не через день.

До дому едва дотащилась — три книжки, одна толще другой, растрепанные, с выпадающими страницами, не влезли в сумку, пришлось нести в руках. Так у Светки появилась тайна. Она влюбилась в мушкетера с благородным и красивым, но смертельно бледным лицом.

Бабка умерла. Светлана совсем переехала в её квартиру, хотя в социальном регистре осталась по материному адресу. Теперь мальчишки могли приходить к ней открыто и пыхтеть в её кровати более вдумчиво и тщательно, не опасаясь, что мать войдет без стука и отоварит мокрым полотенцем по голым ягодицам. Потом подружки подсказали, что гораздо интереснее иметь дело с более взрослыми, опытными и денежными мужчинами. Но никто из них — мальчишек и мужчин, спавших с Гренадой за деньги или так — не вошел в её сердце: оно было полно суровым и бледным Атосом. Светлана смотрела на них и понимала, что таких, как мушкетеры, больше не делают. Тогда она начинала воображать себя Миледи — той, молодой, на которой Атос женился. Только она была бы умнее и рассказала Атосу про клеймо — примерно так, как рассказала Фелтону, чтобы он считал её невинной жертвой, а не преступницей. Можно было бы даже уговорить его убить лилльского палача — зачем такому гаду жить?

Светлана сделала себе татуировку на плече: лилия о трех лепестках…

Её резкие высказывания в адрес трусов-мужиков привлекли внимание Гадюки, работавшего в соседнем отделе городского архива. Гадюка был голубой, и смелые мужики тоже были предметом его мечтаний. Со смелыми девушками ему нравилось дружить. Он оказался расписным парнем, с ним можно было поговорить о книгах. Он тоже любил «Мушкетеров» и даже подкинул зашибенский дюдик — «Клуб Дюма». Сначала Светлана приглядывалась к нему, думала — стукач. Потом оказалось — нет.

Так она связалась с подпольем.

Самое интересное дело было — дацзыбао. Сначала надо было узнать, причем точно, кто и где что сделал. Потом написать — да кратко, и чтобы понятно. Потом исправить, чтобы нельзя было узнать руку. Не настоящий почерк, конечно, а стиль. Потом спроектировать листовку. Потом определить точки вброса в сети, разные. Вход и выход обеспечивали другие, а вот выбор места был на ней. Городские форумы, службы новостей. Места, куда люди заходят часто. Раньше Светке как-то не приходилось сталкиваться с варками напрямую, только мать все мечтала получить пайцзу и разорялась насчёт светкиной глупости, а теперь Светка узнала столько историй о свободных охотах и прочем, что мало не казалось. Когда Светка с Гадюкой разговаривали с родственниками убитых, ей было жалко этих людей, но одновременно она их презирала. Они жили так же, как её мать — тихо дрожали в сторонке, а когда лунной ночью к ним в дома неслышно входили высокие господа, тряслись и причитали. Только однажды они наткнулись на парня, спортсмена Виталика Соломатина, который выбил ночному охотнику глаза. Он не испугался. Но в следующее полнолуние его нашли мертвым, обескровленным и переломанным. Закон не запрещал людям защищаться… Но и варкам он не запрещал мстить. Так она оплакала того, кто так и не стал её Атосом.

После этого Светка решила перейти в боевики. Её обучали владеть оружием, и свою кличку она получила от того, что называла поначалу гранаты — гренадами, думала, что из-за испанской провинции. Но в акциях она не участвовала, да их и не случалось в Екатеринославе, акций. Восточная Украина была спокойным местом. До того дня, когда руководство направило сюда Ростбифа с его единственным подчиненным.

Сейчас этот подчиненный стелил себе на кухонном диванчике старое одеяло вместо матраса. Ростбиф и Гадюка легли в зале, один на диване, другой — на полу в спальнике. Завтра нужно было ещё раздобыть машину, изготовить и заложить взрывпакеты и окончательно отработать операцию. По уму, сказал Ростбиф, такой расклад нужно готовить не меньше двух недель. Так и думали поначалу. Но потом по прогнозу погоды вышло, что через неделю зарядят дожди чуть ли не на месяц, и казнь высокой госпожи Милены Гонтар перенесли на послезавтра, а когда ещё представится такой случай, чтобы вся сволота собралась в одной корзинке?

Про эту варковскую дамочку уже несколько дней на все лады чирикали службы новостей. Она сама была откуда-то из Сербии, инициировала своего любовника и сбежала с ним вместе. Скрывались два года, гасали по всей Европе — а попались тут. Местные службы распускали павлиний хвост — эту нелегалку прихватила варкушка из региональной «Омеги». Судили Гонтар в местной Цитадели, приговорили к уничтожению. Под это дело Ростбиф и приехал в Екатеринослав: совместить казнь с показательным расстрелом Газды, прокурора области, которого по такому случаю производили в варки — его и раньше повышать собирались, а тут решили, что оно торжественней выйдет. А любовничек этой осужденной, наверное, и впрямь смылся — все мужики скоты.

Кроме некоторых.

Света зашла в кухню в халатике, вроде бы выпить последний стакан чаю перед сном, а на самом деле — полюбопытствовать насчёт Энея в белье.

Эней в белье впечатлял. Фигура у него была ладная, почти модельная — Гадюка сам себе руку бы откусил за такую. И лицо хорошее — правильные черты, большие глаза… Только невыразительное очень. Мокрые после душа волосы ещё топорщились, а майка с глубоким вырезом открывала шрамы. На ногах тоже были шрамы — и один явно пулевой.

— Ты не возражаешь — я чайку выпью? — спросила она.

Эней молча пододвинул ей стул, сам включил чайник.

— Может, и ты хочешь?

— Давай, — согласился он, подумав. — Только быстро. Спать осталось всего ничего.

Быстро — не быстро, а чайник будет закипать три минуты, а халатик на Гренаде тоже не скрывал фигурки — и тоже почти модельной.

— Почему ты Эней? — спросила она.

Он снова подумал — как будто решал, стоит вступать в разговор или нет.

— Тебя учили сопротивляться медикаментозному допросу?

— Не-а.

— Есть такой фокус… задолбить наизусть большой кусок текста. И выдавать его по ключевым словам. Каждый сам себе выбирает, что ему хочется. Легче всего учить стихи. Ростбиф «Евгения Онегина» предпочитает… Ну, а я… «Энеиду» со школы очень любил.

— Ха, — сказала Гренада. — А ты знаешь, что сейчас её уже не проходят?

— Серьезно?

— Без балды. Много агрессии. «Наталку-Полтавку» вместо нее ввели.

Чайник закипел. Гренада на выбор достала коробочки черного и зеленого прессованного чая. Эней взял палочку зеленого.

— Так ты у нас — «парубок моторный»? — стрельнув глазками, спросила Гренада.

— Реактивный, — он улыбнулся одними уголками губ, как обычно улыбаются люди с плохими зубами. Но зубы у него как раз были хорошие. Какие-то даже слишком хорошие, как с рекламного плаката. Гренада вдруг сообразила, что они, может быть, не свои — мало ли, словил где-то как следует в челюсть, и хана зубам. Может, он даже рад был потом. Может, те были хуже.

— Можно личный вопрос? — сидя на своей половине уголка-дивана, Гренада дурашливо подняла руку, как девчонка-школьница.

— Почему я пошел в боевики? — вздохнул Эней.

— В общем… да.

— Все просто. Родителей сожрали.

Родителей… Выходит, у него не только мать была, но и отец. Круто. Среди одноклассников Гренады таких было раз-два и обчелся. В основном у всех были матери. Кое у кого — отчимы или приходящие отцы. Но это все ненастоящее. Мать с бабкой хотя бы про отцов не врали — ну, есть где-то. У обеих от отцов были только отчества.

Гренада так и не дождалась вопроса: «А ты?».

— А у меня — парня.

Это ведь почти не было враньем. Если бы варки дали им хоть немного времени, Виталик стал бы её парнем. Она ему закидывала удочки, а он явно повелся…

— И у Джо — парня, — продолжила она, следя за реакциями. Мало ли. А вдруг он не по её, а по Гадюкиной части? Вот досадно будет…

— Это бывает, — Эней допил свой чай, поблагодарил, вымыл чашку и поставил на сушилку.

— Послушай, — она решила поговорить начистоту, — тебе здесь неудобно будет спать. В тебе росту сколько, метр восемьдесят?

— Почти.

— А тут — метр шестьдесят. Не знаешь, куда ноги девать.

— Ничего, нормально. Или есть другие предложения?

Ну, наконец-то.

— В моей кровати. Она просторная. Старинная, от бабки досталась.

— Так это твоя квартира? — спросил Эней.

— Моя.

— Плохо.

— Мы же после акции уходим, так какая разница? А кровать шикарная. Прямо аэродром.

— И борт номер какой я там буду?

— А что тебя косит? — разозлилась она. — Людей мочить тебя не косит, а что я живу в свое удовольствие — тебя косит, да?

— Нет… извини… — он потер лоб. — Я… сам понимаю, что не то ляпнул, просто… устал сегодня очень. Ты симпатичная девушка, Гренада… Ты мне понравилась. В самом деле понравилась.

А! — сообразила она. Балда ты, Светка: он же ревнует! Вот здорово: ревнует! Её ещё никогда не ревновали.

Эней тем временем подсел к ней вплотную, приобнял за плечи и взял за руку. Сидел так с минуту, осторожно поглаживая её кисть и спрашивая себя: почему он не может сделать этого, произвести теплообмен с приятной во всех отношениях девушкой? Может быть, последний… и единственный раз в жизни. Никаких препятствий не ставит ни разум, ни организм — а вот он не может. И дело даже не в том, сколько у нее было до него. Если бы он её любил, он бы на это наплевал. Он бы забыл о них всех разом и её бы заставил забыть. Но он не любил, вот беда.

— Понимаешь… — выдохнул он. — Если мы с тобой привяжемся друг к другу, одного придется из группы убирать… иначе работать станет невозможно. А нас и так всего ничего.

— Понимаю, — Гренада пожала ему руку и кружным путем, через застеленную часть дивана, выбралась из-за стола. Прошла к себе в комнату, закрыла дверь, бросилась на кровать и немного поплакала в подушку. Свидания в домике священника не вышло, мадам де Шеврез уехала не солоно хлебавши…

А Эней, повалившись лицом в скрещенные на столе руки, почти вслух сказал себе:

— Мудак. Ну и мудак.Мудила.

Потом встал, выключил на кухне свет, умостился на коротком диванчике и, натянув одеяло на плечи, позорно удрал в сон.

* * *

«Селянку» подходящего цвета угнали на Тополе, в районе рынка. Без спешки в гараже законсервированного трубопрокатного завода на левом берегу перебили номера, доехали до Октябрьской и оставили машину в одном из старых двориков — до завтра. Потом вернулись в квартиру, где Гренада и Джо возились со взрывпакетами. Живя в аграрной Украине, где азотные удобрения продаются тоннами, немудрено изобрести порох… Будь у них побольше времени — они смогли бы украсть взрывчатку на карьерах в Кривом Роге или купить у тех, кто ворует для рыбалки. Но времени не было…

Зато заложить взрывпакеты оказалось делом крайне несложным. По площади за запретной линией шаталось столько зевак, что Эней попросту запихнул свой сверток в урну под мусорный пакет, а Гренада свой «уронила» в дренажный люк. СБ Екатеринослава разбаловалась от безделья до крайности, заключил Эней.

После этого они перегруппировались — Гренада ушла с Джо, Эней и Ростбиф какое-то время шли по разным сторонам Екатерининского, а потом как-то непринужденно свернули на его центральную аллею, где росли акации и бегали по рельсам открытые аттракционные трамвайчики, стилизованные под начало ХХ века.

Они спускались по Екатерининскому неспешно, заложив руки в карманы и наслаждаясь запахом молодой листвы. Екатеринослав был городом-нуворишем, этаким восточноукраинским Чикаго, рванувшим в индустриальные гиганты из заштатных городишек в конце XIX века. Отличительными приметами его архитектуры, соответственно, были эклектика и безвкусица, и за триста без малого лет в этом отношении ничего не изменилось. Поэтому Екатерининский проспект, заложенный ещё до бума, да два парка, разбитых тогда же, были единственными местами в центре города, где мог отдохнуть глаз.

— И что ты об этом думаешь? — спросил Ростбиф. Подразумевая, естественно, не архитектуру.

Эней дождался, пока прогрохочет декоративный трамвайчик.

— Оба зеленые, как тот каштан, — он кивнул подбородком на молодое деревце. — Гренада поместила нас на свою квартиру. Живем все кучей. Хуже и придумать ничего нельзя. На подготовку — трое суток. Думаю, кто-то хочет, чтобы мы тут с треском провалились. Кому проект «Крысолов» поперек глотки.

Ростбиф шагов десять промолчал, и Эней понял, что сказал не то.

— Хотеть, чтобы мы провалились, — ничего другого представить себе не можешь, падаван?

Эней представил себе другое — и стиснул губы в приступе мучительной тоски. В то, что все настолько плохо, верить не хотелось.

— Я дурак, дядя Миша. Вы, пожалуйста, не очень на меня сердитесь.

— Ты не дурак, Андрейша, — Ростбиф назвал его так же, как звал отец, и тоска пронзила горло. — Ты агнец, и всякое паскудство тебе приходит в голову в последнюю очередь. А я параноик. Мне оно приходит в голову — в первую очередь. Надеюсь ошибиться. Очень надеюсь.

— Це знають навiть в яслах малi дiти, що лучче перебдiть, нiж недобдiти,^[72] — хмыкнул Эней. — Но почему, дядя Миша?

Возле старинного пассажа «Биг Бен» свернули с аллеи, взяли мороженое и двинулись в сторону башенки, копирующей лондонские часы. Начало 21 века, мода на повторение знаменитых зданий.

— Что вышло, когда мы убрали Литтенхайма и Шеффера? Два месяца толкотни наверху — и новый гауляйтер. Это стоило двух жизней и твоей аварии?

Да, тогда ему сильно повезло, что он вылетел с седла и что мотоцикл не взорвался, что шлем выдержал два первых, самых страшных удара о перегородку, что не треснул позвоночник… А дурак Штанце поломался так, что чуть не сел в инвалидную коляску. Но тогда казалось, что игра стоит свеч. Показать, что и они уязвимы. На каком бы уровне ни находились, какой бы ни окружали себя охраной… Что у них есть только один способ жить спокойно — если это называется «жить»: забраться поглубже в свои Цитадели и замуровать себя изнутри. Навсегда.

— По-моему, да. Моральный эффект.

— Я тебя умоляю. Моральный эффект… Оглянись.

Срезали путь через торговый пассаж, мимоходом проверив, нет ли хвоста. Его не было. «Оглянись» Ростбифа относилось, впрочем, не к «хвосту». Оно относилось к людям, которые сновали туда-сюда по хрустальным коридорам, наполняли кафе на первом этаже и бутики — на втором, прогуливались анфиладой сувенирных и книжных лавок. Никому из них не было никакого дела до смерти предыдущего гауляйтера всея Германии, Италии и Австрии, высокого господина Отто фон Литтенхайма.

— И горе даже не в этом, — Ростбиф щелчком запулил упаковку от мороженого в мусорный бачок, — а в том, что информацию о системе охраны Литтенхайма нам слили. Кто? Я задавал штабу этот вопрос. Они не ответили.

— Варки жрут друг друга. Мы это всегда знали.

— А тебе хочется быть пешкой в их политических играх?

— Нет. Потому-то я и в проекте «Крысолов».

— А проект «Крысолов» на данный момент — это ты, я и двое необстрелянных воробьев. Короче говоря, мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта команда — мне вообще ничего не нравится.

— А почему мы тогда не отступим?

Ростбиф скосил на него глаза и промолчал.

— У вас есть план, дядя Миша?

— Аж два мешка… Краткосрочный — будем делать дело.

— Даже если нас всё-таки спалили?

— Особенно если нас всё-таки спалили. Пока они не задергаются, мы ничего не будем знать.

Они миновали пассаж и вышли на проспект Чкалова. Всего в ста метрах громоздился глухой гранитный куб с неописуемым карнизом на фронтоне, с кургузыми колоннами и окнами-бойницами. Над головами прошелестел снитч^[73] — вокруг этого здания они летали всегда.

Екатеринославская Цитадель. Самое уродливое здание Европы. Зеппи Унал клялся, что саарбрюккенский театр ещё уродливей, но доказательств так и не предъявил.

— Проблема в том, что о пожаре не узнаешь, пока не загоришься. А когда загоришься, будет слишком поздно. Не приведи Юпитер, конечно, чтобы я оказался прав… но завтра ты идешь не снайпером, а в ближний контакт. И если что-то пойдет не так… Ворона нагадит в неположенном месте хотя бы… мы сворачиваем лавочку. Взрывпакеты рвутся — я стреляю — ты вступаешь в бой. Я не стреляю — ты смешиваешься с толпой и уходишь. И ещё есть у меня одно предложение…

Эней недоуменно посмотрел на наставника и командира.

— Ты знаешь, что с Оксаной?

— Нет, — в горле снова зашевелилась проглоченная когда-то давным-давно колючка.

— С ней все в порядке, она замужем и живет здесь, на Северном. Не хочешь поехать и проведать?

Это было что-то неслыханное. Если группу направляли в родной город одного из участников, всякие контакты с родственниками — даже пойти посмотреть издалека — строжайше не рекомендовались. Предполагалось, что родня под наблюдением. Правда, побег Андрея семь лет назад был довольно спонтанным, и ему удалось исчезнуть бесследно. Но чём черт не шутит.

— Не вступать в контакт, конечно, — уточнил Ростбиф. — Но просто убедиться, что все хорошо. Сегодняшний вечер у тебя свободен.

От пассажа вниз вела широкая, как Ниагарский водопад, лестница, делившаяся на три потока — два выносили людей на улицу, третий впадал в метро. Эней и Ростбиф свернули в сквер, к зданию цирка.

«Значит, можем и не вернуться. И очень даже можем».

— Я написал пару-тройку писем, — продолжал Ростбиф. — Если все окончится благополучно — пожалуйста, вычисти свой почтовый ящик, не заглядывая в него, хорошо?

— А если нет? И я буду жив?

— Тогда наоборот. Вскрой ящик и поступай по своему усмотрению. Только не действуй сгоряча. Ты к этому склонен…

* * *

Малыш лет пяти радостно раскачивался на качелях. В нижней точке он приседал и выталкивал себя вместе с доской вверх, и на его мордашке ясно читался восторг и благоговейный страх полета.

В скверике гулял пяток мам с детишками разного цвета и калибра, ещё один малыш посапывал себе в синей коляске, давая маме возможность спокойно почитать. А у выхода из скверика на аллею сидел на скамейке коротко стриженый парень в кожаной куртке. Он молча и сосредоточенно наблюдал за гуляющими, то и дело заглядываясь на малыша на качелях и его мать.

Энею было больно смотреть на детей в этом возрасте — ещё беспечных, ещё не знающих, что им уготовано будущее мясного скота, кормовой базы… Что взрослые будут калечить их души, толкая делать карьеру, — а теперь все чаще не желая вырастить «агнца» и потерять его молодым.

…Рослая полноватая молодая женщина смотрела на сына, явно разделяя его восторг. Из-за длинной косы она выглядела младше своих лет, да и одета была в джинсы и джинсовую же куртку. Она стала уже поглядывать на часы и, заметив, наконец, того, кого ждала, сказала сыну:

— Сашенька, папа приехал.

И еле успела придержать качели, потому что малыш, чуть притормозив раскачивающуюся доску, спрыгнул и побежал навстречу молодому человеку в деловом костюме. Тот поймал его и закружил в воздухе.

— Ну что, домой пойдем? — спросил он, ставя сына на землю.

— А как же, — степенно ответил тот.

И они пошли — отец, мать и сын, держась за руки, мимо мам и бабушек, мимо коляски, мимо парня в кожаной куртке.

Проходя мимо, она оглянулась — на кого-то он был похож, этот страйдер с лицом серьезным и почти детским.

А он так и смотрел им вслед, не в силах отвести взгляд. А потом поднялся и медленно, ссутулившись и сунув руки в карманы куртки, двинулся прочь, в противоположном направлении. Он знал, где они жили, он мог бы пойти следом до самого дома, подняться по широкой лестнице на крыльцо и позвонить в дверь… Но он знал, что не сделает этого. И знал, что потом, когда-нибудь он вернется и всё-таки увезет её отсюда, вместе с мужем и сыном, куда-нибудь подальше от варков, от памяти о пустом и страшном доме, от всего… Если только найдется в мире такое место.

* * *

Он добрался до «Китайской стены» уже ближе к полуночи — потому что пересек Кайдакский мост пешком, глядя на острова Днепра и дыша рекой. В домах на правом берегу загорались окна, в лесополосе под мостом что-то шумно отмечала припозднившаяся компания. Свет голубоватых редких фонарей едва освещал асфальтовую дорожку. Он не должен был уходить, не должен был ехать на другой конец города и возвращаться пешком так поздно. Не должен был выключать комм и сидеть на скамейке в скверике у станции метро. Не должен был…

Что толку думать теперь о том, чего не нужно было делать…

Запах беды настиг его издалека. Запах гари, запах железа, запах смерти. У торца Китайской стены мигали синим милицейские и пожарные машины, из окон квартиры на втором этаже валил дым — из окон их квартиры…

Конечно, за линией оцепления толпились зеваки. И, конечно, где-то среди них крейсировал варк, сканирующий эмоции. Поэтому Эней пошел туда медленно, на ходу читая про себя:

И дальше, дальше, дальше, не давая проскочить ни единой эмоции, ни единой мысли, лишь бесстрастно фиксируя то, что видят глаза и слышат уши.

Глаза видели кровавое пятно на асфальте в россыпи осколков стекла. Осколки брызнули аж до проезжей части, тело пролетело только половину этого расстояния — из-за разницы в массе. Судя по очертаниям пятна, упало тело не одним куском.

Кухня. Взрыв газа, не иначе.

— Слышал, как ебануло? Я аж на шестом массиве услыхал.

— Говорят, террористы. Хотели дом взорвать.

— Вот суки.

— Та не, это случайно газ рванул, когда их штурмовали. Мужик один в окошко вылетел — аж вон докуда. Дымился весь, як цыпленок табака.

— А скоко их было?

— А хто ж их знает. И чего людям неймется…

— О! Дывы, дывы, понэслы!

Эней увидел пожарных и носилки. Толпу начали теснить от ограждения, а рядом с носилками шел явный варк — бледное чувырло в черном плаще с кроваво-красной, по их вурдалачьей моде, изнанкой. Из безпеки, наверное.

Конфигурация первого трупа под пленкой говорила, что он действительно сложен на носилки частями. Но длина этих частей не оставляла места сомнению — Ростбиф.

Спокойно, очень спокойно…

Ни узнавания, ни жалости… ненависть, наверное, проскакивала — ее гасить труднее всего, но ненависть не очень выделяла его из толпы. Едва не четверть присутствующих отреагировала на варка-ловца схожим образом, наверняка.

Второй труп был укрыт неплотно: из-под пластика виднелись светлые волосы, обгоревшие на концах — и до корней сожженные на половине головы. Если бы Эней успел полюбить её, варк, сканирующий эмоции, мог бы и поймать свою рыбку… не сразу, не в толпе, но засечь вспышку, просмотреть видеозапись, сличить…

Третьим оказался Гадюка — Эней узнал ботинки с острыми носами, торчащие из-под пластика. Следующие двое, судя по обуви, были из штурмгруппы.

Больше здесь делать нечего. Эней протолкался через толпу обратно и снова двинулся к метро. Оружие свое он спрятал в готовом под снос доме на Первом Массиве — он всегда держал свой боевой набор в отдельном тайнике. Газда решил перестраховаться, не делать из себя мишень. Именно он, СБ само по себе не стало бы добираться до группы в жилом многоквартирном доме. Газда. Это ему не поможет. Даже усиление охраны ему не поможет. Хотя с какой стати усиливать охрану — ведь Эней остался один, а что может сделать один человек?

Убить одного человека. И этого достаточно. Есть варианты, против которых не потянет никакая охрана — например, камикадзе. Главное — взять правильное направление, а дальше пусть работает масса, помноженная на квадрат скорости и деленная пополам. Жаль, бензобаков нет, как следует взорваться нечему. Была бы лишняя гарантия.

А и была бы — какие у тебя шансы, Андрей Витер? Один к десяти? Один к ста?

«Только этот один. И другой не нужен», — Ростбиф учил его всегда идти на акции именно с этой мыслью.

* * *

Время двигалось к рассвету. На небольшой площади у Музея Войны на помосте все уже было готово. Охраны и обслуги больше, чем зрителей — хотя казнь проштрафившегося высокого господина зрелище редкое, пусть и довольно неприятное. К тому же час еще ранний, и немногие желающие посмотреть на лунное правосудие подойдут уже после рассвета, когда казнь действительно начнется. Дневной свет опасен для высоких господ, молодых солнечные лучи убивают медленно и мучительно, и к вечеру приговоренная будет радоваться быстрому сожжению высоковольтным разрядом как милости.

Так что пока у линии оцепления перед помостом стояло несколько репортеров да кучка самых завзятых зевак. Предрассветный холодный ветер заставлял их ежиться и плотнее запахивать куртки и плащи.

Приговоренную уже привезли. Высокие господа очень сильны и обладают невероятно быстрой реакцией, поэтому чтобы лишить их возможности двигаться, необходимы крепкие оковы. Пара наручников, сковавших руки госпожи Гонтар, была приделана к жесткому стержню, соединенному со стальным поясом. От пояса вниз шла цепь, намертво сваренная с парой анклетов, также закрепленных на стальном стержне, — поэтому никакого изящества, присущего высоким господам, особенно женщинам, в её походке не было. Она переступала косолапо, загребая носками. Серый комбинезон не позволял разглядеть ее как следует. Блеклая ткань укрывает от человеческих взглядов, но пропускает основной спектр. Темные волосы, такие блестящие на фото, свалялись и сосульками лепились к бледному лбу, мраморным карнизом нависшему над черными глазами и вздёрнутым носиком. Инициация не делает женщин красивей, чем они были в своей первой жизни — кожа становится лучше и глаже, обретает необычный цвет; у тех, кто был полнее нормы, существенно улучшается фигура, но линии остаются прежними. Госпожа Гонтар была скорее дурнушкой, из тех, чья привлекательность не в чертах лица, а в умении правильно подать их с помощью косметики, да в воле и уме, отпечатанных в выражении этих черт. Этих последних качеств не мог скрыть даже нынешний мешковатый вид женщины: несмотря на то, что кандалы заставляли её нелепо переваливаться, глаза горели упрямой отвагой, а большой бледный рот кривился в усмешке.

Высокие господа стояли на гранитном бортике за помостом. Когда прочитают приговор и произведут все положенные действия, они уедут, не дожидаясь восхода солнца. А пока что они стояли молча и почти неподвижно — только ветерок чуть колыхал края одежд. Статуи. Мужчины — в деловых костюмах, женщины — почти все в длинных платьях с открытыми руками: им не бывает холодно. Драгоценности вспыхивают в свете прожекторов — то на одной, то на другой. Столик на колесах, бокалы с выдержанным вином, а закусок нет — даже те из высоких господ, кто ещё ест обычную пищу, не делают этого на людях. Смотри, что ты потеряла, отверженная. Смотри, от какой жизни ты отказалась.

На край помоста вышел человек, которому предстояло объявить приговор. Вечером он войдет в ворота Цитадели и выйдет оттуда дня через три, в сумерках, уже высоким господином. Пока же он точно так же, как и немногочисленные зрители-люди, ёжился от предутреннего холода. Короткая стрижка, чуть оттопыренные уши, пивное брюшко — оно исчезнет через короткое время после-того-как, но грубое лицо красивей не станет — скорее наоборот, лишенные округлости черты сделаются ещё грубей. Не всем идет худоба.

Единственному зрителю, наблюдавшему за этим пандемониумом сверху, с крыши Музея, холодно не было. Он сидел у подъемника ремонтной люльки и курил, держа сигарету огоньком внутрь ладони. Рядом лежал труп снайпера из прикрытия, завернутый в фасадную сетку, так что пролетающий каждые десять минут глупый снитч не распознавал никакого криминала. Курящий был опытным вором. Он знал сто и один способ обмануть снитч.

Рация-ракушка, ранее принадлежавшая покойнику, теперь бормотала в его ухе.

— Третий, прием, — прошипело там.

— Я третий, — пробормотал курильщик куда-то себе в воротник. — Все в порядке.

Он усмехнулся, затоптал окурок и надел чёрный мотоциклетный шлем. Взял один из поддонов для облицовочных плит, подтащил к бордюру крыши и осторожно, стараясь не шуметь, уложил как пандус. Потом подтянул перчатки и неторопливо проплыл к стоящему посреди крыши мотоциклу. Отдёрнул сетку.

Внизу шла церемония. Когда был зачитан приговор, Милену Гонтар ввели в железную клетку, где ей предстояло встретить смерть. Стержни наручников и анклетов закрепили в специальных гнездах, подведя к ним мощные электроды. Пояс прикрепили цепями к поперечной раме. Плечи и голова женщины возвышались над клеткой — и она казалась куклой, которую дети, играя, посадили в никелированный вычурный подстаканник.

Из ряда людей, сопровождающих высоких господ, выступила вперед женщина в одеждах, похожих на ризы православного священника: тяжелое золототканое полотно, вышитое крестами (при ближайшем рассмотрении — анкхами, символами церкви Воскрешения). На лице её была отпечатана скорбь. Печатью марки Trodat.

— Жизнь священна, — сказала она в микрофон. — И мне больно сегодня говорить проповедь по случаю казни. Кто мы такие, чтобы отнимать у человека то, что даровано ему свыше? Можем ли мы узурпировать право Бога? — священница вздохнула. — Как это ужасно, когда жизнь обрывается вот таким вот нелепым, внезапным образом. Что может быть горше — еще вчера ты ходил, дышал и радовался, пел песни и мечтал, а сегодня тело кладут в могилу, и душа отправляется на новый круг скитаний в бесконечной цепи перерождений. Внезапная смерть человека, который не успел очиститься, обожиться, избыть свою карму, обрекает его на эти дальнейшие блуждания.

Так почему же мы все-таки делаем это? Почему мы так поступаем с другим существом, которое должно было прожить даже более долгий жизненный цикл? Чтобы ответить себе на этот вопрос, мы должны вернуться в прошлое, в очень давнее прошлое, когда Римом правили мудрецы, которые выбирали себе в наследники не сыновей, а просто достойных людей, показавших способность к государственному управлению. В Империи царили покой и процветание. А потом все рухнуло: к власти пришел сын последнего из мудрецов, Марка Аврелия, тщеславный и жестокий Коммод. Кто же узурпатор — достойные люди, не имевшие в жилах императорской крови, или жестокий глупец, ничего, кроме этой крови, не имевший?

Журналисты отвлеклись от Гонтар — священница была популярна в городе, большинство зрителей пришло сюда в такую рань не ради зрелища, а ради её речи.

— Теперь вспомним о временах более близких нам. Почти триста лет назад один из Учителей человечества, Чарльз Дарвин, открыл закон эволюции, закон развития всего живого на земле. Выживает лучший. Природа вела жесткий отбор, и появился человек — любимый сын природы, сын, изнасиловавший и едва не убивший мать. Ведущим фактором стал разум. Но один лишь разум завел человечество в тупик мировых войн и ураганной механизации. Истинная эволюция — эволюция духа — казалось, остановилась навсегда.

На протяжении веков старшие жили среди людей, скрывая свою истинную сущность. Потому что в противном случае их ждала бы смерть от рук невежественной толпы, ненавидящей любого, кто хоть немного возвышается над ней. Но когда человечество, отравив землю и развязав войну, едва не погибло, его спасли именно они. Именно они приняли на себя власть и великую ответственность за младших братьев. Именно старшие — получившие возможность делиться своим даром. Так разум и дух доктора Сантаны, ещё одного учителя человечества, породили новую расу — Homo superbius.

Прекратились войны. Были остановлены эпидемии. Люди забыли о голоде. Велика ли цена, которую мы платим за это? Несомненно. Но жертвы были бы неизмеримо больше, если бы старшие со своей вековой мудростью не пришли на помощь. Мы знаем их силу и знаем, что их правление могло бы стать тираническим. Но не стало. Напротив — они ищут достойных бессмертия и делают их бессмертными. У каждого из нас есть шанс попасть в элиту — ответственную, умную и долговечную, не подавляющую таланты и не боящуюся их. Да, мы платим за совершенство человеческими жизнями — но это единственная альтернатива самоубийственному тотальному истреблению, в которое мы неминуемо скатились бы, предоставь нас старшие нашей судьбе. Ценой мира и процветания в Риме тоже были человеческие жизни — что же случилось, когда ответственной элите пришла на смену безответственная?

Катастрофа. Ужас. Падение.

То же самое произошло бы здесь, если бы старшие не ставили благо общества выше своих собственных желаний. Если бы только брали, а не отдавали.

Бывает, что человек, который кажется достойным даже при пристальном взгляде, таит в себе фатальную слабость. Бывает, что после инициации эта слабость прорывается наружу. Власть развращает — мы последние, кто будет это отрицать. И тогда появляются те, кто ставит свои желания выше той цели, ради которой им и позволено было обрести новые возможности. Этого — ни в большом, ни в малом — нельзя допустить. Потому что элита, существующая для себя, — это гибель для всех. Мы знаем это. Это не вопрос веры. Мы знаем, потому что фронтир проходит не так далеко, как нам хотелось бы. Потому что безумие, царящее там, рвется из-за него к нам. Мир без ответственности. Мир, где слабейший является не младшим братом, не союзником, не подданным даже, а только пищей того, кто сильнее, вне зависимости от того, кто этот сильный — человек или старший. Мы вынуждены держаться за закон, потому что только он стоит между нами и бездной. Когда закон нарушает человек, у него есть много способов вернуть долг обществу. Когда закон нарушает высокий господин — только один. Потому что высокие господа живут за счет тех жизней, что им отдали. И если они хоть раз взяли для себя — значит, с самого начала были недостойны этого дара.

Эволюция не знает обратного хода. С верхней ступеньки путь только один — в пропасть. Вот почему мы — именно мы, люди, — совершаем сегодня правосудие над старшей Миленой Гонтар. Она виновна именно перед нами. Инициировав человека без согласия общества, она безответственно породила ещё одного представителя безответственной элиты. На протяжении двух лет они терроризировали ночные города, оставляя за собой трупы. Они крали, грабили и убивали. За этим же они приехали и в наш город — и здесь её схватили. Милена Гонтар, мы имеем право на самозащиту и мы пользуемся этим правом. Мы не узурпировали власть, которой приговариваем вас. Власть узурпировали вы, и она ушла из ваших рук. У вас есть ещё шанс перед смертью — примириться с Богом и мирозданием, выдать сообщника. Бог есть любовь. Он простит вас, и ваша карма будет легче в следующей жизни.

Священница умолкла, ожидая ответа преступницы. Милена Гонтар молчала долго, и все уже решили было — она будет молчать до конца; но вдруг вампирка расхохоталась.

— Ты глупая дура, — сказала она с балканским акцентом. — Никакую власть меня приговорить ты не имеешь. Тебе дали другие приговорить меня. Те, кто сильнее. Вас пасут и едят — вот правда. Вы согласны, что вас едят, за то, что вас пасут, — вот это правда. А мне устало вас пасти, вы тупое стадо. И я нашла себе волка, и мы стали волками. Ты боишься волков, потому что мы наплевать на твой колокольчик, коровка, который тебе дали собаки. Только потому. И ты затопчешь меня сейчас, но мне ничего не жаль. Он найдет тебя и выпьёт твою кровь. Жди, коровка!

Милена Гонтар снова захохотала. Один из охранников, шагнув вперед, приложил к её горлу станнер и парализовал голосовые связки — смех стал беззвучным.

Но, словно подхватив от Милены Гонтар её безумие и ярость, грохотом и светом ахнул утренний парк, окружающий площадь. Ещё, ещё и ещё раз. Четвертый взрыв хлопнул совсем рядом, из-под фонаря близ помоста повалил дым. На фоне всего этого резкое «ж-жж!» пинч-мины,^[77] убившей всю электронику на двадцать метров вокруг, просто потерялось. Тем более что шумовую эстафету после четырех разрывов принял двигатель мотоцикла.

Снизу это было красиво и жутко — с крыши музея, с выступавшего вперед полукружия, взлетел стальной всадник. Мотоцикл описал в небе почти идеальную дугу и приземлился прямо на помост. Будущий высокий господин не успел отскочить и от столкновения с летающим мотоциклом перешел в категорию полных и безусловных покойников. Всадник, затянутый в черную кожу, ещё в полете выпустил руль и соскочил с седла, гася инерцию своего тела обратным сальто. Опытный глаз отметил бы, что каскадер не рассчитал и спрыгнул слишком высоко, в четырех-пяти метрах от помоста. С такой высоты нельзя прийти на ноги, не поломав кости.

Полтора центнера хромированной стали врезались в оцепление и укатили дальше, окончательно распугав зрителей. Проломив кусты, мотоцикл со всего маху воткнулся в бетонную оградку газона, кувыркнулся через нее и завалился под дерево, продолжая рычать мотором.

Высокие господа не унизились до того, чтобы кинуться к своим машинам, — но их плавное перемещение по скорости не уступало бегу человека. Видимо, аттракцион со взрывами и воздушными всадниками им не понравился. И тут слева, из аллеи, проскочив прямо меж деревьями, вылетела «нива-селянка» с убранным верхом. Водитель, тоже в черной кожаной куртке и зеркальном мотошлеме, резко остановил машину прямо напротив импровизированной трибуны и дал автоматную очередь. Высоких господ нельзя убить свинцом — но пуля точно так же ломает им кости и рвет мышцы, как простым смертным. А иглопуля из «девятки» вдобавок летит вдвое быстрее звука и крошит все на своем пути.

Люди-телохранители и сопровождающие не успели даже среагировать. Очередь была длинной и легла с нужным рассеиванием. В панике, суматохе и клубах дыма, в хаосе пальбы — проснулись милиционеры из оцепления — «нива» рванула к помосту, водитель бросил руль, перегнулся через правый борт и рванул к себе каскадера, который прошатался к приговоренной через весь помост — а потом поковылял к краю и упал, не дойдя совсем чуть-чуть.

Один из высоких господ поднялся, весь кривясь на правый бок: свинец переломал ему с этой стороны ребра и оторвал руку. Левой (которая тоже слушалась плохо) он медленно и неловко (для высокого господина) вытащил из кобуры антикварный бесшумный пистолет, прицелился в слившиеся на миг фигурки двух кожаных рыцарей — и выстрелил. Тот, в машине, упал назад, на сиденье, но, видимо, пальцев так и не расцепил — второй ухнул в недра «селянки» рядом с ним. По иронии судьбы именно пуля придала тот импульс, которого не хватало. Кто из двух был ранен, высокий господин не разглядел в дыму и не смог просканировать — кругом бродили прямо-таки цунами человеческой боли. Но кого-то он достал, и сейчас милиция возьмет обоих.

Нет — тот, что был за рулем, дал газу и задним ходом очень быстро машина снова убралась в кусты, смяв жасмин и сирень. Взвыли двигатели нескольких милицейских машин — остальные просто не смогли завестись: импульс сжег бортовые компьютеры.

Началась погоня.

Все произошедшее уложилось в какие-то секунды. Только что была торжественная и мрачная церемония, и вот нате вам: взрывы, дым, мотоцикл в кустах кверху колесами, убитые люди и пострадавшие высокие господа, рев автомобильной погони со стрельбой, а главное — мертвая, мертвее не бывает, высокая госпожа Милена Гонтар без головы, то есть полное унижение высокого правосудия…

* * *

Эней гнал вниз по главной аллее парка, которая плавной спиралью спускалась к набережной. Сразу за поворотом в дорожное полотно были вбиты низкие бетонные столбики, перекрывающие проезд машин в парк. Он об этом знал и вывел «ниву» на узкую пешеходную дорожку, поднял на два колеса — правые колеса проехались по крутому склону косогорчика — и, не сбавляя скорости, погнал дальше, вниз. Обе милицейские машины, добравшиеся до этого этапа (ещё три засели на декоративных камнях выше) затормозили, начали неуклюже выруливать и выбыли из гонки.

А Эней вылетел на проезжую часть поперек движения, развернулся со скрежетом тормозов и визгом покрышек по асфальту и понесся по пустой дороге к Новому Мосту. Последняя милицейская машина, продержавшаяся до самого финала, не вписалась в поворот и влетела носом в фонарный столб.

Эней резко притормозил, заглушил двигатель и левой рукой вынул из кармана пинч-гранату. Прицельно бросить её он сейчас не мог бы — но, по счастью, этого и не требовалось. Когда два увязавшихся снитча зависли в воздухе чуть позади машины, он нажал активатор и бросил снаряд. Голубая вспышка, резкий взвизг, едкий дым паленого пластика — и снитчи обрушились на асфальт.

Теперь вперед.

Правая рука Энея слушалась еле-еле, по боку текла кровь — он словил пулю, втаскивая в машину этого неизвестно откуда взявшегося каскадера, который сделал его, Энея, работу. Через мост, в сером светлеющем воздухе майского утра, на тот берег, в кварталы старых блочных домов, в лабиринты заводов, терминалов и подъездных путей…

Адреналиновый взлет прошел, силы уходили с каждой каплей крови. Пуля явно была необычной — взорвалась на выходе, сделав в кожанке хорошую дырку и опалив подмышку. Скорее всего, ББП-9, реагирует на смену плотности среды: пробив бронежилет или легкий полудоспех, взрывается в теле. Будь на Энее хоть какая-то защита, кроме телячьей и собственной кожи — лежать бы ему на помосте рядом с этим прыгуном и вампиркой.

Ощутив нарастающую вялость в мышцах, Эней немного сбросил скорость. Шлем стал тяжелым и душным, Эней стянул его левой рукой, на несколько секунд бросив руль, уронил куда-то под ноги и вновь схватился за «баранку».

— Эй, — окликнул он мотокамикадзе, — там за приборным щитком аптечка, достань.

Нежданный соратник не шелохнулся. Эней повернул к нему голову и увидел, что руки у того заняты… головой. Голова раньше принадлежала темноволосой женщине лет тридцати. Глаза были открыты — и ещё жили, и ещё шевелились губы, как будто с той стороны бытия вампирка пыталась что-то сказать живым. Показалось ли это или и вправду последним её словом было — «Люблю»? Начиная понимать, Эней легонько пнул попутчика в голень.

— Эй! Брось её. Всё уже.

Каскадер, рыкнув от боли, повернулся к Энею — по зеркальному забралу шлема скользнул отблеск золотой полоски, разгорающейся впереди у горизонта, — поднял забрало. Из тени сверкнули красным огнем глаза:

— Чего тебе?

— Брось её, — терпеливо повторил Эней.

Варк наклонился, поцеловал мёртвую в губы, с видимым усилием привстал и, широко размахнувшись, бросил голову в Днепр.

Потом снова повернулся к Энею.

— Аптечка, говоришь?

Открыл, достал…

— Красно-синий шприц-ампула, — сказал Эней.

— Знаю, — огрызнулся варк. Ну да, каскадёр же, и явно ксилокаин не в первый раз видит… — Правое плечо вперёд!

Эней, как мог, наклонился вперед и вправо. Как игла вошла под лопатку над раной — почти не почувствовал, но ощутил, как в мышцу единым духом вогнали полтора куба лекарства. Машина вильнула, варк придержал руль свободной рукой.

Зато уже через несколько секунд от плеча вниз пошло приятное онемение.

На законсервированном заводе Эней выбрался из машины и сбросил куртку. Футболку пришлось резать. Во время перевязки варк вел себя хорошо, даже не принюхивался. Уже светло, он уже должен быть изрядно приморен, подумал Эней. Значит, вести опять мне… Ксилокаин был коктейлем из обезболивающих и стимуляторов, и благодаря ему лицо Энея обрело почти нормальный цвет, а дыру в куртке, если не размахивать руками, никто не увидит. Варка лучше пристроить под задним сиденьем — и от солнца, и от чужих глаз подальше…

«Ты спятил, — сказал внутренний голос. — Его лучше пристрелить прямо сейчас и сжечь вместе с машиной».

Эней посмотрел на бывшего человека, который только что перевязал ему рану. Вспомнил, как тот, подняв забрало, целовал мертвую голову в губы — и понял, что сейчас не убьёт его. Не сможет.

В «Ниву» он бросил термопакет с часовым механизмом. Через полчаса она полыхнет факелом. Они с Ростбифом нарочно выбрали место посреди цеха, чтобы огонь никуда не перекинулся.

Варк даже сумел сам перебраться в «фолькс» — на ногах у него были высокие жесткие ботинки со шнуровкой, которые более или менее держали разбитые стопы. Это было хорошо, потому что Эней не знал, сможет ли в случае чего тащить непрошеного напарника.

Выруливая к окраинному мотелю, Эней видел, что на трассах уже полно дорожной милиции. План «Перехват» или, ещё хуже, «Блокада».

«Тормозок» был скопищем пенобетонных домиков — внизу гараж, наверху комнатка на двоих с ванной и туалетом. Загнав машину в гараж, Эней закрыл ворота и некоторое время раздумывал, тащить ли варка наверх. Грудь и плечо болели невыносимо, надо было наложить нормальную повязку, вколоть антибиотик из автоаптечки, и сделать это сам Эней никак не мог, а доверять варку…

Тем временем варк выбрался из машины, держась за стеночку, и тут же рухнул на колени. Шок прошел, и стоять он больше не мог. Со стонами и невнятными матюками он сорвал с головы шлем. В тусклом свете гаражной лампочки Эней увидел вполне приятное лицо, смутно знакомое по старым снимкам из ленты новостей, и собранные в хвостик на затылке белые волосы.

Эней не знал, сможет ли потом ещё раз спуститься вниз, поэтому вытащил из машины сумку с оружием, кинул в нее аптечку, повесил сумку на здоровое плечо и подошел к варку. Тот поднял голову и посмотрел на него снизу вверх. В темных глазах горели алые огоньки.

— Давай руку, — сказал Эней. — Наверху есть шторы.

Варк ухмыльнулся и попытался встать. Он был выше Энея, а весил примерно столько же. Втащить по узкой лестнице его удалось чудом.

Наверху в комнатке царил полумрак — плотные пыльные шторы были задёрнуты, наружные жалюзи опущены. И все равно варк кривился и щурился — а может, просто он так отвлекался от запаха крови. Перевязку сделали в ванной. Доверять варку Эней не стал бы никогда, а уж как тот относится к пистолету с глушителем, ему было тем более безразлично.

Сам варк тоже держался еле-еле: ноги распухали, причиняя с трудом переносимую боль. Высокие ботинки удержали щиколотку и голень, но вот мелкие кости стопы от удара просто разлетелись. Ботинки, на вид очень дорогие, пришлось срезать. Кусая воротник куртки, варк включил кран и вытянулся на кафеле, подставив ноги под струю ледяной воды — душ тут был даже без поддона, просто угол отгорожен занавеской, да сток в полу.

— Спать, — сказал он, еле ворочая языком. — Очень нужно. Здесь буду.

Эней выключил свет и оставил его в темной прохладной ванной.

Сейчас он мог просто прикончить варка — удар посеребренным ножом в сердце, потом отрезать голову, и тот ничего не ощутит в дневной летаргии. Но рука не поднималась. Удивляясь сам себе, Эней закрыл дверь. До сумерек он был в относительной безопасности. А вечером посмотрим. Это был нетипичный варк. Явно недавно инициированный и не прошедший подобающего обучения. Похоже, что-то человеческое в нем ещё оставалось. Стоило попробовать доставить его к Стаху на базу — ведь такого случая может больше не представиться.

Вечером варк выбрался из ванной. Переломы зажили бесследно, и был он чистенький, бодрый и вполне уже успокоившийся. Эней ему даже позавидовал. Сам он чувствовал себя не слишком хорошо: его слегка лихорадило, рана горела огнем, грудь вспухла и правая рука была абсолютно недееспособна.

— Нам нужны ботинки, — сказал он. — Футболка и куртка. Так что мы сейчас поедем и взломаем один секонд-хенд.

— Никаких «нас», стрелок. Поеду я, а ты лежи и набирайся сил. Где этот секонд?

Эней объяснил, где: на Соколе, ровно посередине между Победой, где была разгромленная квартира, и этим мотелем на Запорожском Шоссе, где Ростбиф устроил запасной опорный пункт.

— А потом в аптеку, — от себя прибавил варк. — И в какой-нибудь «Жуй-пей». Жрать-то надо, а?

Эней не хотел есть, но признал, что да, надо — хотя бы и через «не могу».

— Поедем вместе, — повторил он.

— А смысл? Боишься, что я смоюсь на твоей машине? Я и так смоюсь, если захочу, ты это сам понимаешь. Ну, пострадаешь ещё немного. Ну, потеряешь ещё ложки три крови. На кой тебе это надо? Лежи, дыши, приходи в себя. Я вернусь, вот увидишь. Я тебе обязан.

Варк, который признает, что чём-то обязан человеку? Что-то очень большое сдохло в лесу…

Эней попробовал встать с кровати, но варк уже исчез за дверью, а через четверть минуты машина выкатилась из гаража.

Эней обругал себя доверчивым идиотом и снова лег. В одном варк не ошибался — ему нужно было копить силы.

* * *

— Подумать только, до чего я опустился, — пробормотал Игорь, когда замок — совершенно несерьезный замок на двери в подвальный магазинчик — со щелчком поддался и дверь открылась.

Он брал богатые дома и банковские хранилища. Он разгадывал сложные многосоставные комбинации шифров. Он пауком пробирался среди пронизывающих коридоры лазерных лучей. И вот пожалуйста — он берет секонд-хенд… И для чего? Чтобы добыть ботинки взамен непоправимо изуродованных и ещё какие-то шмотки.

Что жизнь — театр абсурда, его не нужно было убеждать лишний раз. Они приехали с Миленой в Екатеринослав, потому что из всех крупных городов Восточной Европы он слыл самым сонным, закоснелым и зачуханным. Анус мунди. И в этой дыре Милену схватили на вторые сутки, схватили по-глупому: зашла в туалет, увидела там вкусную добычу — а поблизости оказалась баба из местной ночной спецуры, а Игоря — наоборот, не оказалось… как будто он не знал, что за три дня до полнолуния её даже поссать одну нельзя отпускать, так её начинает крючить…

Нет, хватит… иначе мысль снова забегает по привычному и обрыдлому кругу: «а вот если бы я сделал то-то…» Сосредоточимся на настоящем, — Игорь пошевелил пальцами босых ног. На ботинках.

Ботинки было жаль — удобные, привычные, они служили ему верой и правдой. Вряд ли тут можно найти что-то подобное.

Эту мысль Игорь поймал за хвостик — надо же, ещё утром собирался красиво помереть, а теперь оплакивает свои верные ботинки! Это, наверное, что-то вроде душевного наркоза — когда действительно глубокие переживания замораживаются, уходят в темный угол, а всякая ерунда помогает перекантоваться. И ещё этому террористу надо что-нибудь найти. Чёртов автоматчик словно встряхнул его за шкирку — жить опять захотелось, сразу и резко.

Вопрос только в том, как жить. Игорь чувствовал приближение Жажды. Раненый террорист был агнцем, в нем ярко пылал белый факел, и от запаха его свежей, чистой крови сносило крышу. Перевязывая его утром, Игорь едва удержался, чтобы не облизать пальцы. Но удержался. Знал, что если сделает это — сорвется. Придется найти кого-нибудь и сожрать, напиться крови до отвращения, чтобы заглушить желание, с которым не справятся ни курево, ни водка…

Он выбрал себе ковбойские полусапоги и бандану, а террористу — непритязательную черную футболку, чёрный свитер и черную же слегка потертую куртку. Сложил все это в пакет, взятый тут же, положил на весы, сверился с ценником, оставил на прилавке купюры. Ведь позору не оберешься, если схватят: Трюкач обокрал секонд-хенд.

Теперь — аптечный ларек-автомат. Комплект автомобильной аптечки, асептические бинты, обезболивающее. Была бы карта рецепта, можно было бы взять что-то и помощнее. Но будем надеяться, что этого хватит — рана чистая, пуля прошла навылет, а остальное решит сила воли и везение.

И — в круглосуточный маркет. Жратвы, воды, бутылку водки, и темные очки.

Откуда они выковыряли это слово «Сельпо»? Оно уходило корнями в седую довоенную древность. Старейшая на Украине сеть магазинов. Игорь присмотрелся: в том же помещении за стойкой «Жуй-пей» клевала носом над планшеткой какая-то девица в форменном фартучке и наколке «а-ля шин». А что, побалуем террориста горяченьким? Игорь вывел девицу из грез и купил коробочку острой рисовой лапши с куриными крылышками-гриль.

Что террористу не до горяченького — онпонял уже на подъезде к «Тормозку». На варка засаду из людей устраивать бесполезно — охотничьим возбуждением пополам со страхом несло за километр… и когда он проезжал — мимо, конечно же, мимо! — ворот, спокойно, не меняя скорости — просто трезво прикинув, что эта машина не засвечена, — по нервам хлестнула волна чужой боли и чужого напряжения, рабочего, когда выкладываешься по полной. Форсированный допрос, тут и гадать нечего. Когда от спиртного не пьянеешь, а наркотики не вызывают никакой реакции, единственной выпивкой остаются эмоции. И чем они острее, сильнее, интенсивней, тем больше они тонизируют. Но этот коктейль вы мне зря смешали, ребята…

Он проехал дальше, оставил машину на обочине, погасил огни. Обмотал голову банданой, чтобы не светить в темноте своими белыми волосами. И пошел, почти не скрываясь. Новые сапоги оказались удобными, а главное — бесшумными. Впрочем, водитель патрульной машины и так ничего бы не заметил. Он и не заметил. И уже больше ничего не заметит. Игорь скользнул внутрь, прикрыл дверцу. Водитель, получив удар в висок, свесился на руль. Игорь взял его за короткий ёжик волос, откинул голову назад. Это был мужик лет тридцати, так себе огонек, чадящий. Жив. Это хорошо. Игорь терпеть не мог потреблять умирающих. Он разорвал ему горло одним движением пальца и стал пить. Одного — мало, этот пойдет на восстановление сил после травмы. Ну ничего, их там ещё пяток.

Снова отдалась под черепом кругами расходящаяся боль. Кто это тут обижает нашего зубастого ягненочка? Сейчас не менее зубастый дядя волк всем вам покажет.

И — откуда-то из самого нутра пришло, ужаснув на миг самого Игоря: «Это МОЯ добыча…»

Нет. Нет. Конечно же, нет. Он не собирался потреблять этого парня. Ещё тогда, бросая голову Милены в Днепр, он решил, что поможет террористу выжить и бежать — не в благодарность за спасение жизни, которая давно стала никчемной и мерзкой, и даже не ради тех секунд, которые дала ему очередь террориста, чтобы избавить Милену от мук — а потому что любой, кто так артистически вставляет системе шпилю в зад, вправе рассчитывать на его, Игоря Искренникова, горячую поддержку. По меньшей мере — на ближайшие сутки. И ещё потому, что в парне угадывался собрат по ремеслу: как чистенько и непринужденно он на скорости поставил свою «селянку» на два колеса, объезжая преграду по узенькой дорожке! Какой показал «полицейский разворот»!

Он вытащил моторовца^[78] из машины и отволок в кусты. Ах, хороший город Екатеринослав. Зелёный город. Сэр, вас когда-нибудь раздевал мужчина?

Времени было мало. На детали тратить некогда. Ковбойские сапожки не очень идут к моторовской куртке и шлему, но вряд ли кто успеет приглядеться. Теперь нам нужен ещё один комплект — потому что раздевать кого-то на месте будет некогда, успеть бы одеть террориста.

Он нюхал ночь, смотрел ночь, слушал ночь, вбирал её в себя всеми порами, чтобы не ошибиться — а вдруг им придали старшего из «Омеги»? Это было бы… некстати. Нет, нет, в наряде одни люди… А значит, это — часть «Перехвата», они просто прочесывали все мотели подряд, и решили — правильно! — брать террориста, пока он один. А ещё они решили — и неправильно! — что Игорь не вернется, а значит можно обойтись без подкрепления.

Это нам обидно. Или подкрепление уже вызвали и дожидаются?

А там, наверху, напряжение потихоньку, по шажку в секунду сменялось яростью…

Еще один стоял возле въезда в гараж. Внаглую курил на посту, перебивая сигаретой вкус и запах рабочего допинга — страшная все-таки гадость, Игорь когда-то попробовал и бросил, ему самому хватало адреналина. Моторовцу все было ясно: один объект сбежал и теперь не их забота, второго взяли, сейчас обколют, допросят — и можно ехать домой. Но домой он так и не попал, а попал в кусты. Это был разросшийся шиповник, романтичнейшее место. Второй моторовец оказался таким же, как его дешевая сигарета, — тлел, чадил, и сыпал пеплом. Но Игоря наконец отпустило чувство сосущего голода. Он был теперь в полной боевой форме. А моторовец — не в полной. Куртка и брюки были у Игоря подмышкой, один пистолет — в руке, второй — в кобуре. А теперь — вперед.

Легко и спокойно, прекрасно чувствуя и медиков, дымящих с водителем у машины над ещё одним моторовцем, который уже никуда не торопился, и тех четверых в комнате, и ещё четверых, прочесывающих окрестности — и молящихся всем богам, чтобы никого не найти! — он взбежал по той самой лестнице, по которой утром еле-еле с помощью террориста всполз на четвереньках. То, что хлестало из сорванной с петель двери, забирало покрепче, чем экстази. Человек услышал бы только однообразный рык: «Где второй? Где второй, сука, я спрашиваю?» — да глухие стоны в ответ. Игорь слышал симфонию. Патетическую, бля. Ярость, теперь уже только ярость без всякой примеси целеполагания, самодостаточная, сочная, ощущаемая всей поверхностью нёба, боль, страх, ошеломление. Он шагнул в дверной проем (или, точнее, пролом), переступил через раздолбанную в щепки кровать и застал следующую мизансцену. Террорист бессильно корчился на полу лицом кверху, руки под туловищем, явно зафиксированы. Моторовец с нашивками сержанта каблуком давил ему на грудь, как раз в области раны. Двое рядовых стояли соляными столбами и явно не знали, что делать: экстренный допрос свернул куда-то не туда, но они ещё не поняли, что их командир остервенел всерьёз, а не пугает пленного истерикой. Ну композиция… Микеланджело по вам плакал.

Сержант повторил поднадоевший Игорю вопрос.

— Возражаю, — сказал Искренников спокойно. — Я не второй, я первый.

Это было уже слишком, но удержаться он не смог. Конечно, лучше всего было прикончить их так, чтобы они даже не поняли, что с ними случилось, но слишком сильно пахло болью в этой комнате. Ну ладно, я варк. Но вы-то почему?..

Первую изумленно раскрытую пасть он закрыл ударом снизу, с носка. Шея хрустнула, как пластиковый стаканчик. Сержант успел поднять автомат — Игорь вывернул ему руку и, ломая его пальцы о предохранительную скобу, швырнул обезоруженного палача на его помощника. Игорь не хотел стрелять. Пока.

Раненого и избитого террориста хватило на то, чтобы откатиться под батарею и не путаться под ногами.

Чутье играло свои шутки — Игорь знал, что кровь у всех пахнет совершенно одинаково. Но для варков на чисто физический запах крови накладывается ещё что-то, насквозь нематериальное. И даже сейчас, на подъеме, который раньше он назвал бы адреналиновым, он чуял целый букет: грубый, отдающий чем-то тяжелым и маслянистым запах моторовцев перебивался чистым ароматом. Как будто на унылой закопченной стене котельной кто-то нарисовал яркий белый завиток кельтского узора.

Игорь пнул ещё трепыхавшегося сержанта в угол, где тот и затих, и приподнял террориста. Тот дёрнулся было, но Игорь почти пропел:

— Спокойно… Сейчас снимем с тебя эти наручники… — разбираться с сержантской карточкой и кодом не было никакого времени, террорист это понял в своём тумане, выгнулся, натягивая короткую цепь. Игорь прижал её к полу стволом, выстрелил. Боевик дёрнулся и очень некстати обвис. — Эй, не расслабляться! Прошу футболочку… — попутно он всунул руку раненого в рукав, тот только зубами скрипнул. — Теперь курточку… та-ак… Шлемчик… А теперь встаём…

— Оружие… — выдавил тот.

— Сейчас-сейчас… — Игорь вытянул из-под кровати сумку, из которой торчал тубус, за рукоять кинул туда нож — тонкое лезвие леденяще посверкивало серебром; подобрал тяжелый револьвер, «Питон-357», сунул его террористу за пояс. — Мы сильно нашумели?

Раненый посмотрел на него совершенно безумными глазами. Игорь вслушался в ночь — ага, бегут сюда. Все бегут сюда. Ах, ну да — ларингофоны…

— Понял. Готовься. Сейчас пошумим ещё сильнее. Знаешь что, приляг ещё раз.

Он поднял с пола сержанта, надкусил артерию и, набрав полный рот крови, вышвырнул тело в окно, снося стекла и жалюзи. Швырнул туда же сумку с оружием. Потом склонился над террористом и выплюнул всю кровь ему в лицо. Хватанул ещё из натекшей лужицы и влепил себе по физиономии. Поднял автомат и стриганул очередью по стенам, истошно вопя. И, наконец, повалился на колени рядом с террористом, весь залитый чужой кровью. Поднял его на руки и, пошатываясь, спустился по лестнице. Сел на пол в гараже, прижав террориста к себе. Оба были так уделаны — родная мама не узнает, не то что сослуживцы.

Четверо моторовцев прогрохотали мимо них башмаками, последний задержался, чтобы спросить:

— Кто это был? Старший?

Игорь закивал, сипя и показывая на горло — мол, не могу говорить.

— В машину оба! Помочь?

Игорь так же энергично замотал головой, поднялся, вздёрнул на ноги террориста. Тот не мог перебирать ногами, и Игорь, подсев, взвалил его на плечо.

Белый кельтский узор потёк вьюжными завитками по асфальту. В воздухе пахло грядущим дождём, небо затрещало разрывом молнии. Это будет хорошо, если начнется ливень, это будет замечательно — снитчам в грозу много хуже, чем людям. Если повезет, можно и оторваться.

— Что там? — двое медиков подбежали, выхватили у него тело, уложили в машину, принялись резать одежду… Игорь уже подскочил с тяжелой сумкой, на ходу захлопнул двери минивэна, кинул сумку в кабину водителя и вскочил на свободное место сам. Машина стояла «под парами» и рванула с места так, что дверь за Игорем захлопнулась сама.

Выехав из паркинга с сиреной на всей скорости, которую можно было развить, лавируя между траками, машина свернула налево — то есть в сторону, противоположную требуемой. Игорь ничего не сказал — навстречу пронеслась кавалькада полицейских машин. Ага, эти, в доме, вызвали подкрепление. И появление варковского спецподразделения — вопрос ближайших десяти минут.

— Поворачивай, — сказал Игорь.

— Что? — не понял водитель.

Игорь ударил его в ухо, перехватил руль, поверх ноги водилы надавил на тормоз. Развернул машину, убрал сирены и мигалки, и, едучи по встречной полосе, спихнул бесчувственного в кювет. Счет пошел на минуты и секунды, если не удастся оторваться сейчас — не удастся вообще. Игорь отключил и фары, и габаритные огни — и медицинский вэн черным призраком на полной скорости понесся по разделительной полосе. Дождь лупил уже вовсю.

Удача на серых крыльях летела над угнанным вэном — не попалось ни одной машины навстречу и никто в заполошном «Тормозке» не обратил ещё внимания на дорогу, да и не было её видно из-за дождевой завесы. Игорь остановил машину возле темного «фолькса», выбрался из-за руля, открыл двери фургона. Медики выглядели бледнее, чем распростертый на носилках террорист, держащий их под прицелом. Он был уже перевязан — молодец парень, едва пришел в себя — и тут же сориентировался.

— В-вы… — только и смог выговорить один из медиков.

— Я, — сказал Игорь и дал ему в челюсть. Потом взял второго за лицо и аккуратно приложил затылком о стену. Он был сыт и не хотел убивать. — Идти можешь?

— Да, — ответил террорист.

Они перебрались в «фолькс». Игорь — за руль, стрелок — на заднее сиденье. Сумку с оружием Игорь бросил ему под ноги. Впереди лежало широкое и прямое восьмирядное шоссе, и Игорь утопил педаль газа (забавно: вот уже больше сотни лет не используем бензин — а все говорим «педаль газа») до упора.

— Они успели тебя проколоть?

— Нет. Крути баранку, я сам, — террорист зашелестел пакетами. — А эт-то что?

— Рисовая лапша. Но тебе сейчас не до нее, верно?

— Факт, — истребитель ведьм нашел наконец пакет с лекарствами. — Жми на всю до указателя «Солёное». И поверни по указателю.

— Бу сде. А куда мы, собственно, едем?

— На запад, — коротко ответил террорист.

— Парень, если ты будешь таким же откровенным, мы очень скоро окажемся не просто на западе, а на Заокраинном Западе. Куда мне ехать, если ты вырубишься? Куда мне поспеть к рассвету?

Террорист издал нечто среднее между вздохом и стоном, разрывая зубами пакет с обезболивающим.

— Делаем крюк… через Солёное, Новопокровку, Привольное и Елизарово. Выезжаем на Криворожское Шоссе и сворачиваем на Щорск. Дальше: Вольногорск — Александрия — Знаменка. В Знаменке бросим машину и сядем на поезд Харьков-Краков. Если будем живы.

— А ты здорово знаешь местность.

— Я здесь родился. Указатель на Солёное не проморгай.

— А как это будет по-украински?

— Солоне.

— Карта есть?

— В сумке с оружием.

Они покинули город и ушли из-под грозовой тучи. К этому часу, подумал Игорь, Милену бы уже сожгли.

Указатель на Солёное он не проморгал — но, проехав километров десять по этому проселку, остановил машину и залез в сумку. Карту он по подсказке террориста нашел в боковом кармане. Простую, бумажную. Отлично — считывателя у него при себе как раз не было.

Так… Крюк через Солёное, Новопокровку, Привольное и Елизарово… Хар-роший крюк. На этом крюке они вполне могут нас потерять — тем более что я ни на какой запад не собирался, и они это наверняка знают… На западной Украине варку-нелегалу гроб. А впрочем, мне и так и этак гроб.

— Послушай, миро ило,^[79] а как ты собираешься брать билеты на поезд, если мой аусвайс^[80] засвечен?

Сказать по правде, унипаспорта у него и не было. Выбросил ещё прошлой ночью, перед тем как затащить мотоцикл на крышу.

— У меня есть запасной. Чистый. Для… друга. Без лица. В Александрии найдем автомат и шлепнем твою личность в карту. Станционный чекер её съест, а больше нам ничего и не надо.

Игорь сложил карту, вышел из машины и снял моторовскую куртку. От шлема он избавился ещё раньше, не помнил когда.

— Давай сюда ментовское барахло, — собирая с сиденья тряпки, сброшенные террористом, он старался не дышать. Срочно требовалось закурить или выпить. Водка не пьянила — но спирт отбивал на какое-то время все слишком заманчивые запахи… Когда стрелок выбрался из машины и побрел, шатаясь, в сторону кустов, Игорь сделал и то, и другое: сначала хлебнул из горла, потом закурил.

С одной стороны дороги высилась зубчатая стена лесопосадки. С другой разлеглось поле. Брюхатая луна дозревала — ей оставалось ещё дня три, чтобы свести с ума своего раба. Игорь покосился в сторону кустов — и тут же отвел глаза от беззащитной голой спины террориста.

«Я. Этого. Не сделаю…»

Когда он докурил, луна скрылась в облаке, как каракатица в чернильном пятне. Но Игорь чувствовал её присутствие сквозь пустоту и влагу неба — как видел сквозь веки белое сияние агнца.

В машине звякнуло. Игорь развернулся и увидел, что парень зубами затягивает на левом предплечье застежку ножен-браслета под тот самый серебряный ножик.

— Поехали? — сказал вампир.

— Поехали, — кивнул охотник на вампиров.

Тёмная машина мчалась по дороге, по краям которой высились стены тополей, черных на черном. Гроза, ползущая с юга на север, какое-то время шла вровень с ней, а потом машина повернула на запад.

* * *

Человек в светлом костюме со спины был неприятно похож на высокого господина — легкий, прямой, уверенный. Некоторая — для старшего — угловатость движений казалась скорее свойством общего стиля, чем проявлением человеческой недостаточности. И только когда он поворачивался, становилось ясно, что высоким господином он не может быть никак, потому что высокий господин в очках — не в темных, защитных, а в обычных, прозрачных, от близорукости — это даже не нонсенс, это… кощунство, наверное. Собственно, даже словосочетание «московский чиновник в очках» было, скорее, языковой химерой — понятием, которое можно высказать средствами языка, но которое категорически отказывается встречаться в природе. Вряд ли, конечно, и без того пребывавшие в расстроенных чувствах сотрудники местного СБ думали о происходящем именно в этих терминах, но вот что шатающийся по управлению очкарик из Москвы чрезвычайно раздражал их ещё и отсутствием опознаваемой «окраски», сомнений не вызывало.

Материалы о событиях в «Китайской стене» и Аптекарской балке пришельцу, впрочем, выдали беспрекословно. Протоколы допросов — тоже. Наверное, очень обрадовались, что он не потребовал материалы «Перехвата» в реальном времени. Обрадовались, конечно, рано, но зачем портить людям и без того дурное настроение?

Габриэлян сидел в чьём-то пустующем кабинете и в четвертый раз перечитывал несколько нервный рапорт командира штурмовой группы: с одной стороны, задача была практически выполнена, с другой, имелось два своих трупа, десяток раненых, поврежденное здание, очень много шума и один неотработанный террорист, Андрей Савин, псевдо Эней. При соотношении 15 к 1 и точной наводке несколько чересчур. Вернее, было бы точно чересчур, если бы в объектах не числился Виктор Саневич, псевдо Ростбиф. Тут можно было ждать всего, ну это все и произошло.

Со второй группой зато вышло почти по учебнику. Поляки. Сняли дом в Аптекарской балке. Хороший, большой, с несколькими выходами — хозяева сдавали на весну и лето. Очень удобно, если хочешь избежать посторонних глаз — но и штурмовать не в пример легче. Импульс, потом инфразвук, ну, соседских собак оглушили немножко, но они за час оправятся, а вот в многоквартирном доме так не поработаешь… Было в группе пять человек, упаковать живьем удалось троих, заговорил пока один — и ничего особо полезного не сказал. Как и подозревали, посторонней оказалась группа. Из маргиналов. Народове Силы Збройне, крайние правые, правее только стенка, да и то не всякая. Их пригласили поработать в прикрытии, они пошли — кому же не лестно в спарке с Ростбифом, да и объект — украинец.

Диспозицию им рисовал Ростбиф, оружие добыл он же… Забавная, кстати, была диспозиция — площадь очень плотно перекрыта, а вот крыша музея войны не задействована совершенно.

Это потому, что оттуда не уйти — или потому, что место мотоциклом занято? Спрашивать пока не у кого. Да, на этот раз Ростбиф далеко сходил за людьми. Совсем в сторону. Видно, уж очень не доверял своим, подстраховался. И явно недостаточно — потому что и этих вычислили и слили. Сюда или Киеву — у Москвы этих данных не было.

Но, в общем, понятно, почему Газда запаниковал. Две группы в городе — и мало ли каких еще можно ждать сюрпризов. Запаниковал и поторопился. А местные службы ему подыграли. Либо хотели вмастить будущему старшему, либо, что вероятнее, оказать ему медвежью услугу, желательно с летальным исходом. Но даже если бы Габриэлян приехал в город позавчера, переиграть бы ничего не удалось… Спустя ещё четверть часа коллега из Киева, курировавший операцию по «изъятию» Саневича, нашел московское недоразумение все в том же кабинете, за тем же отчетом. Вообще-то, первым знакомиться должен был прийти начальник оперотдела, но киевлянин мог себе позволить влезть без очереди.

Кивнул, зашел.

— Ростбиф? От него и того не осталось. Клочки по закоулочкам. Хотя на свидетельство о смерти хватит, — даже в виду последующих событий киевлянину было приятно, что столицу они обошли. Впрочем, судя по молодости визитера и тому, что тот приехал один, не очень-то москвичи и хотели. И всегда оно так. — Он вас интересует?

— Интересовал, — сказал очкарик. — Очень.

— Мы их все романтизируем, — заметил киевлянин. — Поднимаем себя в собственных глазах.

— Да? — москвич не возражал, он спрашивал.

И тут майор из Киева свел воедино фамилию, очки, не очень естественную посадку головы и нездоровую бледность, которая была бы понятна у подражающего высоким господам «подосиновика», но у офицера безопасности почти наверняка означала совсем другое.

— Позвольте, — сказал киевлянин, — это вы на прошлой неделе Мозеса брали?

— Да…

Оно и да. Вот почему вы у нас, молодой человек, в водолазке. Если верить сводке, то с такой шеей не по славной Украйне шастать, а тихонечко в больнице лежать. Или столице уже и законы биологии не писаны?

— Вы жадный, — покачал головой киевлянин. — Нельзя же успеть повсюду.

— Ну, сюда я не успел, — вздохнул москвич. Не успел. Неизвестно, что бы из этого получилось — скорее всего, ничего; скорее всего, Саневич не пошел бы на контакт — и в категорической форме не пошел бы, но всё-таки очень жалко, что разговор не состоялся вовсе — чем бы он там ни кончился.

— Радоваться надо. Вам холку мылить не будут за вчерашнее, — киевлянин лукавил, он был против раннего захвата и это мнение попало в рапорт. Так что лично его холке ничего не угрожало — скорее всего, начальство даже будет благодарно ему за возможность сказать екатеринославцам: «Мы же вас предупреждали…»

— Простите, — вдруг вскинул голову очкарик, — а почему вы использовали для штурма местный спецназ? Почему не привезли свою группу?

Киевлянин посмотрел на него с искренней благодарностью.

— Я привез. Они сейчас задействованы в «Перехвате». Только, понимаете, мы же локальное начальство. Живоглоты. «Когда в Москве стригут ногти, в Киеве рубят руки». Вот нам и не позволяют сесть на шею. Чему я в сложившихся обстоятельствах даже рад. Кстати, а почему вы один? Рассчитывали на местное гостеприимство?

— Я вообще в отпуске по болезни, — улыбнулся москвич. — А группа должна была прилететь вечером. Я им просто сразу отбой дал.

— Не хотите участвовать в скачках?

— Не хочу, — решительно сказал очкарик.

— Я тоже. Я очень сомневаюсь, что они их возьмут. Они дали в розыск двоих, а те наверняка давно разделились, если Савин вообще жив. Они выбрали генеральным западное направление — а господину Искренникову нужен большой город… Они решили, что Искренников и Савин — союзники, потому что и криминальные структуры, и маргинальные подпольные группы нередко сотрудничают с варками-нелегалами — и не понимают, что покойный Саневич не мог себе такого позволить — это стоило бы ему его репутации в организованном подполье…

Киевлянин говорил так, словно ждал возражений — и возражения не заставили себя ждать.

— Они едут в конкретную точку. К кому-то из личных знакомых Саневича. К кому-то, кто достаточно близко и никак не связан с подпольем. Куда-нибудь в сельскую местность, в район Львова или Тернополя, где соседи, даже заметив что-то неуместное, к властям не пойдут никогда. 70 против 30 за то, что сейчас они уйдут.

— 80 против 20, — покачал головой киевлянин. — В штабе операции думают, что в течение ближайших суток — у нас ведь намечается полнолуние — либо старший закусит агнцем, либо террорист его уложит в ходе самообороны. А поскольку эти двое о полнолунии знают не хуже нашего, они должны были разделиться.

— Они разделятся только в двух случаях, — сказал москвич, — если у кого-то из них есть поблизости база и люди, которым можно доверять, или если террорист в течение нескольких часов организовал себе качественную медицинскую помощь. Потому что вот у нас показания медиков бригады МОТОРа… — над терминалом соткался новый слой изображения. — Там серьезная кровопотеря и множественные ушибы.

— Ну… — киевлянин выразительно окинул коллегу взглядом. — У некоторых и болевой порог повыше, и воля покрепче, нежели у пересичного громадянына…

— Ммм… Это вопрос не болевого порога или воли, а скорее, трезвой оценки. Искренников выпил двоих, восстановился и полностью функционален. С ним будет сложно справиться в одиночку, даже без гандикапа. С другой стороны, если Савин с трудом может передвигаться, ему не на кого положиться, кроме Искренникова.

Киевлянин поморщился. Вампир, через полстраны волокущий на себе раненого «агнца» и не трогающий его? Волокущий на Западенщину, где террориста, может, и спрячут, но варка-нелегала с удовольствием возьмут на вилы и сожгут? Неправдоподобно до оскомины, но именно поэтому, именно поэтому…

— Вы считаете, что человек, атаковавший помост, способен трезво оценивать свои силы?

— Да, — твердо сказал москвич.

— Я тоже, — фыркнул киевлянин. — Группу брали прямо в той многоэтажке. Не проверив, все ли на месте. И он сделал выводы.

Вряд ли их пишут, но все равно, зачем лишнее вслух? Выводы, очевидные выводы — в оперативном штабе достаточно специалистов, но все ключевые распоряжения исходили от Газды. Ему не мешали свернуть себе шею.

— Они оба сделали, — уточнил москвич. — Независимо друг от друга.

— Полагаете, независимо?

— С высокой вероятностью. У меня только два соображения против.

— Крыша и хронометраж?

— Да. Но я не представляю себе, как Саневич объяснил бы низовому подполью операцию против человека с привлечением старшего.

— Я тоже. И я знаком с послужным списком Искренникова-Гонтар, им негде было пересечься с подпольем. Это случайность чистой воды.

— Случайность. Но не совпадение.

Не совпадение, кивает киевлянин. Место, время, мотив. Мы понимаем, и вы понимаете.

Они обменялись ещё парой реплик, дружно прокляли местную погоду и разнесчастный индустриальный дизайн, москвич рассказал, как в прошлый приезд полчаса не мог найти выход из мэрии — было ощущение, что он находится в критском лабиринте, киевлянин выдал встречную историю — о том, как попал за рекой на перекресток-восьмерку и только с пятого раза умудрился с него съехать. На этом он распрощался и ушел. Спустя несколько часов все управление знало, что приезжий, хотя и числится в референтах Самого, по профилю оперативник с очень неплохим послужным списком, в город приезжал за Саневичем, в дело с терактом встревать не будет, хотя заинтересован, конечно — но не настолько, чтобы лезть под руку работающим людям. Вот тут к Вадиму Аровичу Габриэляну и потекла настоящая информация…

Из ненаписанного письма Габриэляна В. А. Кесселю А. Р.

Екатеринославские коллеги ошиблись трижды. Во-первых, им никак не следовало брать группу Ростбифа в доме. НЗСовцев ладно, а Ростбифа никак. Нужно было — в точке сбора перед операцией. Тогда и террористы с гарантией легли бы всем личным составом, и подполью не дали бы дымовой сигнал до неба — «у вас утечка». Нас-то такой исход устраивает вполне, а вот с их стороны, какими внутренними соображениями они ни руководствуйся, это промах.

Во-вторых, церемония. Мишень была известна. То, что единственный, кроме Саневича, профессионал ушел, тоже было известно. Дополнительных мер безопасности не принял никто. А ведь это классический сценарий — осатаневший террорист рвется доделать работу в одиночку. Но нет, его не ждали. Настолько не ждали, что даже подъезды к площади не контролировали. Ну и конечно, пункт третий, он же первый. Госпожу Милену Гонтар приговорили к смерти за незаконную инициацию. Инициированный, некто Искренников, в прошлой жизни был каскадером, да и в новой успел отличиться и отвагой, и упрямством — когда угодил в облаву ещё у соседей, на допросах молчал очень убедительно. А госпожа Гонтар любила его достаточно, чтобы бросить все, вытащить его и уйти с ним в побег. И парой они оказались с принципами — среди предполагаемых жертв просто ни единого «агнца». А поскольку высокая госпожа раньше ягнятинкой не брезговала, изменение состава меню можно отнести на счет Искренникова. И вот со всем этим набором данных, явление а крыют струфиана^[81] на двух колесах оказалось для екатеринославского СБ полным сюрпризом. Сказал бы, что таких ошибок не бывает, но факты вещь упрямая. Отчетов километры, все валят друг на друга, валят несколько больше, чем нужно — чтобы Москва не подумала, что у них тут сговор, но по тому, как оправдываются, видно: в тихом саботаже участвовали практически все и с самого начала. Возможно, не по сговору, а просто из общей неприязни к Газде. Возможно. Есть у меня по этому поводу некоторые подозрения, но я с ними торопиться не буду: скорее всего, это просто резвится моя паранойя, а местные радости объясняются тем, что екатеринославское СБ — все же служба мирного времени.

Но это ошибки раннего предупреждения. Постфактум дела обстояли ещё интереснее.

Итак, присутствие господина Искренникова на площади было предсказуемо, как снег в январе, — то есть потребовалось бы некое ЧП, чтобы он там не появился. Гражданин Савин — тут вероятность поменьше, но все же достаточно высока. Точка встречи — фиксируется. Время — тоже. Искренникову нужно успеть до рассвета, Савину — убрать будущего старшего, что можно сделать только во время церемонии. Так что в том, что две операции встретились, ничего удивительного нет. Удивительно другое. Между первой серией взрывов и появлением прекрасной «селянки» был зазор. И слишком большой. Наш террорист поставил машину далеко от помоста, чтобы не попортить систему взрывом собственной пинч-мины. Если бы Савин был один, то опомнившаяся охрана расстреляла бы его ещё на подъезде. Но охрана была занята Питером и его летающим автобусом. Верно и обратное. Если бы не гражданин Савин со своим автоматом, господин Искренников не успел бы дойти до госпожи Гонтар. Никак. Его нафаршировали бы серебром в доли секунды. Поодиночке оба фигуранта не имели шансов. Вместе — они отработали номер и ушли. Если бы мне пришлось решать ту же задачу, имея в распоряжении одного человека и одного старшего, я сделал бы примерно то же самое. И был бы вполне доволен, если бы у меня так же сошелся хронометраж.

Но допустим, что случилось все же именно совпадение. И тогда у нас с места происшествия отбывают раненый террорист и сильно покалеченный старший. Незнакомые друг с другом. И спустя 12 часов, когда на них натыкается милицейский спецназ, живы оба. При этом террорист отказывается выдать старшего, а старший вытаскивает террориста и угоняет медицинский фургон, потому что террористу нужна помощь. Но это всё-таки вторично, а первично то, что старший был болен и голоден — двух моторовцев он высушил до шкурки. Но он провел несколько часов в одном помещении с раненым, пахнущим кровью человеком — а Савин по оперативным данным ещё и «агнец» — и не тронул его. А профессиональный террорист провел как минимум 8 часов рядом с полубеспомощным молодым «варком» — тот ведь опомнился не раньше наступления темноты — и тоже его не тронул.

Может такое быть? Может. Если у них есть взаимные обязательства и общая цель.

Да, я думаю, неправ я со своей паранойей. Эта история слишком из ряда вон, чтобы кто-то из наших екатеринославских или киевских коллег мог её сознательно устроить. Но полагаю, что на здешнем верхнем уровне, где без аналитических способностей просто не выжить, смерть Газды и связанный с этим конфуз рассматривали как положительный исход — и в меру своих сил старались способствовать такому развитию событий. Возможно, по причинам вполне невинным: передел сфер влияния, просто личная неприязнь — покойник был трусом и вообще человеком нечистоплотным даже по нашим меркам; а возможно, и нет. Но в любом случае, они просто воспользовались ситуацией — и даже не подумали проверить, из чего состоит подобранная ими дубинка и какие это странные огоньки на ней мигают… В общем, Андрей, мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта команда, мне не нравится это путешествие… и вообще мне ничего не нравится. У меня есть сильное подозрение, что отрицательный отбор зашел слишком далеко, что начинать нужно было на поколение раньше. Но поколением раньше никому не дали бы начать. Поколением раньше Волкова свернули бы в бараний рог просто за попытку создать альтернативу нашей бинарной системе. Но я отвлекся…

Интермедия. Лемур

Где-то в половине первого в пятницу, 28 января 2121 года человек по прозвищу Суслик сидел в погребке на Кокереллштрассе, потихонечку допивал вторую рюмку обнаружившейся в погребке паленки (местное пиво не вызывало у него интереса, а неместное вовсе необязательно было пить в Аахене) и пытался выбраться за пределы второй главы «Мельницы на Флоссе». Дело было не в книжке и не в паленке — и то, и другое оказалось выше всяких похвал и никак друг другу не противоречило. Просто граф Гваринос в переводе Карамзина категорически отказывался убираться из головы, гремел железом и требовал внимания. Ну, хорошо. Почему Карл Великий, понятно. Потому что Аахен. Серебряный город. Некогда столица империи каролингов, а теперь столица иной и куда более обширной империи, от некоторых особенностей которой мифологического Карла хватил бы удар, а исторического, пожалуй, что и нет. Почему лишился лучших рыцарей — тоже понятно. Нынешняя напряженность — да, выразимся так — между балканским и центральным европейскими регионами упирается не столько в политику, сколько в личные амбиции, а потому никакого компромисса не предвидится. Ясно, что местная элита вот-вот столкнется лбами на всех уровнях. Ясно, что Совет конфликта не допустит, а потому, скорее всего, просто изымет ведущих игроков одной из сторон. Или обеих. Сегодня или завтра. А поскольку завтра по прогнозу дождь, то сегодня. Но это все фон. Главный вопрос другой — почему мысль об имеющем состояться дне гнева не дает некоему Суслику читать хорошую книжку? Европейскую-то Россию надвигающаяся гроза не задевает и краем…

Он сделал маленький глоток. Паленка была сливовая и относительно некрепкая — в Венгрии она попадается и градусов на 60, тогда возникает ощущение, что проглотил маленького, но очень горячего ежа — и нужно срочно топить его в кофе. Поставил рюмку на стол, огляделся в поисках кельнера — погребок был почти пуст и совершенно «чист». Вот в чем дело. Вот он, источник беспокойства. Его не вели. Он не чувствовал наблюдения с самой Театерштрассе. Ну, допустим, у него выходной, на самом деле выходной, а не по легенде, но аахенской-то СБ знать об этом неоткуда… Обычно они его хоть в один слой да обкладывают, просто так, на всякий случай, а тут ничего. То есть их вообще не интересует, что он будет сегодня делать. Ушел из Цитадели, и ладно.

Ну, раз подвальчик чист… Суслик вынул комм и набрал номер. Коммутатор молчал. Запасной молчал тоже. Резервный московский номер сеть объявила несуществующим. Сто из ста. После нью-йоркского инцидента семь лет назад (Суслик мечтательно улыбнулся) никому бы не пришло в голову отключать связь во всей Цитадели. Слишком уж быстро тогда этим шансом воспользовалось подполье. Теперь личные коммы и узлы связи изымали точечно. По подключениям. Его собственный номер был лондонским. Он последовательно вызвонил пятерых, тех, про кого точно знал, что они сегодня в ночную смену. Отозвались двое. Тоже в городе. И то хлеб. Он расплатился, вышел и двинулся к вокзалу. Специально сделал крюк, чтобы пройти через Урсулиненштрассе — там липы нависают прямо над улицей и вместо булыжника лежат плоские плиты как синяя драконья чешуя. Хорошо даже зимой. Книжку Джордж Элиот он оставил в баре на столе — вдруг кто-то ещё любит хорошую английскую прозу? Кельнер ничего ему не сказал.

Суслик вышел на привокзальную площадь и опять достал комм. Сумасшедшие металлические лошади, непонятным образом укорененные прямо в брусчатке, рвались куда-то на юг. Ветер волок туда-сюда обрывок плаката с афишной тумбы. Сколько бы Суслик не приезжал в Аахен, плакаты на привокзальной тумбе вечно были надорваны. Традиция. Он набрал комбинацию. Это был запасной номер начальника смены. Только последние полторы недели этот аппарат считал, что располагается на железнодорожном терминале в Тукамкари, штат Техас. Впрочем, где бы он ни находился, отвечать он отказывался категорически. Выслушав вторую серию длинных гудков, Суслик покачал головой.

— Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.

В комме щелкнуло.

— Добрый день. Приемная советника Волкова, — сказал полузнакомый мужской голос.

Это видимо новый референт…

— Добрый день, — Суслик свел брови, вспоминая, — это Андрей Кессель. У вас уже были гости?

— Да.

Да, были. В ассортименте.

Габриэляна разбудили по ошибке. Вообще-то, дневным референтом действительно был он, но вчера и позавчера он подменял старшего референта, ночного, проболтался на ногах 52 часа, лег в 11 утра, а потому в четверть первого ещё спал как сурок в феврале. Альпийского сурка, как известно, совершенно невозможно разбудить — хоть из гаубицы над ним стреляй, хоть цыганский хор ему заказывай. Но вот если сурку положить под бок кусочек сухого льда, то животное мгновенно проснется и проявит исключительную активность. Потому что лед под боком означает, что в горах, а вернее, непосредственно в нору, сошла лавина. Не спи, сурок, замерзнешь. Так что Габриэлян, который готов был поклясться, что раньше пяти его не поднимешь башенным краном, очнулся уже в вертикальном положении и обнаружил, что пытается одновременно надеть рубашку и прицепить к уху нервно попискивающую «ракушку» внутренней связи. Брюки и ботинки были уже на нем — видимо для этого ему не требовалось приходить в сознание. Он закрепил «ракушку», оделся, нырнул в ванную — все равно нужно было послушать, что происходит — что-то сделал с зубной щеткой, сунул голову под кран — ракушка-то водонепроницаемая, а вот проснуться совершенно необходимо… Вода, впрочем, не помогла. Голова оставалась мутной, а обстановка — муторной.

Из истерики в «ракушке» следовало, что за несколько минут до тревоги в тамбур российской секции цитадели вошли шестеро. Четверо старших и двое людей. С алмазной пайцзой Совета. «Все, что сделал предъявитель сего…» Им сказали, что господин советник при правительстве Европейской России изволят отдыхать. Аркадий Петрович, естественно, не спал, но это был тот редкий случай, когда его вмешательство только ухудшило бы дело. Старший, посмевший отказать представителям Совета, автоматически оказывался вне закона, кем бы он ни был. Даже если впоследствии выяснялось, что оные посланцы превысили свои полномочия или вовсе таковых не имели — как оно похоже и было. Но это старший. А вот его дневная охрана сопротивление оказать не только могла, но даже должна была. Потому что пайцза пайцзой, а ордера на арест от человеческого правительства Союза визитеры не принесли. Но начать действовать самостоятельно никто не решался, а приказов никто не отдавал…

В тамбуре заместитель начальника дневной смены пытался тянуть время. В аппаратной техники лихорадочно старались пробиться хоть куда-нибудь. Начальник смены пребывал в нетях, а Аркадий Петрович, официально находящийся в дневной коме, в которую он вообще-то не впадал уже три столетия, естественно, молчал.

Если бы дело было Москве, а не в Аахене… Но что тут мечтать. По закону советники могут брать с собой в столицу только пять человек охраны. Остальное должен обеспечивать персонал анклава. А персонал анклава … боги, благословите детей, зверей и службы мирного времени.

Габриэлян покачал головой, открыл зеркальный шкафчик над умывальником и достал оттуда шприц-тюбик. Нехорошо, но просыпаться как-то надо. Закатал рукав, приложил тюбик, удивился, что нашел вену. К тому моменту, когда он добрался до аппаратной, он не был уверен, что его ноги касаются земли. Не лучшее состояние для работы, а где другое взять?

У автоматизма есть свои преимущества. Когда в аппаратной прозвучало «боевая тревога!», техники и большая часть охраны ринулись по местам. Начальник дневной смены взвыл «Стоять!» и развернулся в поисках негодяя и губителя. Потому что, кто бы ни отдал приказ стрелять, ответственность все равно легла бы на начальника смены. И он прямиком оказался бы, ну если не в перекрестье прицела, так в зоне особого внимания — что по существу одно и то же, если речь идет о Совете. Нет, гауляйтеры приходят и уходят, а охрана дипломатического анклава остается, и сейчас останется, если не будет делать резких движений…

Увидев, наконец, кто скомандовал тревогу, начальник смены выдохнул и опустил плечи. Второй секретарь, новичок, москвич. Это он просто с перепугу, наверное. Тем более что референт явно находился, что называется, «под воздействием». Глаза желтые — не разберешь, где белок, где радужка, зрачки — в точку…

— Вы с ума сошли, — уже спокойнее сказал начальник смены.

Габриэлян, кстати, и сам согласился бы, что в тот момент он был не очень адекватен. Иначе как объяснить то, что, имея в распоряжении вполне приемлемый трехгранный стилет, он зачем-то перекосился влево и ухватил с развороченной панели какой-то никелированный инструмент — впрочем, тяжелый и достаточно удобный. Страшное всё-таки дело — витамин С внутривенно. Ага, понятно, почему перекашивался, это он с линии огня уходил, просто мозг до коры сообщения не сразу доводит, ну и серебряное напыление на стилете пожалел, наверное, портится же… Тем временем височная кость начальника смены удовлетворительно хрустнула, а охраннику, схватившемуся было за пистолет, и рукояти в горло хватит, вот и стилет пригодился. Лежи, только стрельбы нам в аппаратной еще не хватало. Все, кажется, больше никто не возражает.

— Боевая тревога, — медленно, очень четко артикулируя, сказал Габриэлян.

Кто-то из техников извиняющимся жестом показал на начальника смены.

— Да, конечно, спасибо, — кивнул Габриэлян, — Сейчас, — поднял покойного, дотащил до центрального пульта, посадил в операторское кресло, подвел объектив сканера к левому глазу и быстро набрал комбинацию, активирующую пульт. Вообще-то ему её было знать не положено, но мало ли что не положено. По ходу дела подумал, что для операций со сканером достаточно было бы просто глаза начальника смены — но не вскрывать же его, в самом деле?

А техники уже были на месте, в ракушке четко откликались посты. Отлично. Габриэлян перевел весь анклав в боевой режим, подождал секунду, сказал в микрофон «Счет три», «свои» фигурки в тамбуре метнулись к дальней стене, гости двинулись было за ними, но тут, разрезая тамбур, упала термическая перегородка — а затем включились огнеметы. Когда дым ушел в решетки вентиляции, выяснилось что внутри все в порядке, а за внешней дверью тамбура имеется сильно закопченный коридор с темными пятнами на полу. Видимо, те шестеро пришли не одни. По одному из каналов было слышно, как матерится кто-то в защищенной части тамбура. И чего б я так нервничал, пять секунд — это более чем достаточно, и все успели.

В аппаратной все было относительно тихо. Один из техников сидел, скорчившись, в углу и дышал, будто захлебывался. Процедуру им вбивают на уровне рефлекса, а вот результат, кажется, доводилось видеть не всем. Аахен. Спокойноеместо. Здесь, если раз в пять лет в Цитадели что-то перегорит — и то много.

Да, сейчас основная угроза идет изнутри, а не снаружи. Габриэлян щелкнул переключателем ракушки.

— Это не официальный визит, — сказал он. Третий канал накрывал только охрану и операторов аппаратной. — Нас либо только что пробовали на прочность с частной санкции Совета, либо это чья-то самодеятельность. — И при любом раскладе, свидетели гостям были бы не нужны. Этого Габриэлян вслух не сказал. Это они способны посчитать и сами. — В первом случае, на сегодня все. Во втором, они вернутся в ближайшие полчаса, — потому что неудача равносильна гибели.

— Согласен, — сказал в ракушке заместитель начальника смены, нет, уже начальник смены, тоже москвич. — Поднимаюсь к вам.

Аркадий Петрович слушал этот радиообмен с глубоким удовлетворением. Все, что ему рассказали в Училище про В.А. Габриэляна, оказалось правдой. Умен, решителен, предельно циничен, не питает никакого уважения к существующему порядку вещей — и не скрывает этого. Про «частную санкцию Совета» по открытой связи…

А Габриэлян сидел, откинувшись на спинку кресла, и ждал, пока коллега доберется в аппаратную. Если он хочет перехватить управление — пожалуйста. Главное теперь — связь. Связь со внешним миром. Его собственный отвод на аахенский городской коммутатор наверняка перекрыли вместе со всем остальным… Ох, что-то я плыву… И тут — видимо какое-то из мелких языческих божеств Аахена выбрало этот момент, чтобы проснуться и отменить закон Мерфи на десяти квадратных метрах аппаратной… и тут он заметил, что бок покойного начальника смены — Смирнова, да — слегка вибрирует. Планшетка? Комм? Комм. Габриэлян наклонился, засунул руку во внутренний карман и вытащил жужжащую плоскую коробочку. Включил раскрытием — и услышал, как полузнакомый приятный хрипловатый баритон сказал:

— Кажется, этот поезд не идет до Тукамкари.

Цитата… Пароль? Не выяснишь.

— Добрый день. Приемная советника Волкова.

— Добрый день, — отозвались на том конце — это Андрей Кессель.

Кессель, да, Кессель из оперативной группы. За сорок. Сутулый. Замечательный фехтовальщик, это я видел, и, говорят, специалист по системам связи… Связи… Что-то с ним не так, с Кесселем — да, были гости, куда без них.

— Позовите, пожалуйста, Смирнова.

— Ивана Денисовича? Простите, он занят. У него отвертка… нет, простите, универсальный монтажный блок в… правом виске.

— Потому что вы били его слева?

— Да, — в кои-то веки кто-то вменяемый попался. Стоп. Это я невменяемый. — Простите, господин Кессель, ваш комм может соединять линии? — так, чтобы их не прослушивали, естественно.

— Да.

— Тогда не бросайте трубку, пожалуйста, я пойду разбужу господина советника Волкова. Вы можете продолжать разговор?

— Да. — Габриэлян почти видел, как любитель старинных вестернов на том конце линии улыбается. — Нас тут трое.

Через полчаса господин советник Волков, покончив с деловыми разговорами, пил кофе в примыкающей к кабинету лоджии. Покрытые специальной пленкой стекла не пропускали ни ультрафиолет, ни другие виды излучений, опасные для здоровья высокого господина, хотя Волков в такой защите не нуждался уже довольно давно. Сам ритуал кофепития за практически прозрачными стеклами давал понять всем, что война окончена. Впрочем, дневной референт на всякий случай расположился так, чтобы иметь возможность в случае чего втолкнуть кресло с патроном в кабинет. Стеклянная дверь пострадает… но анклаву всё равно предстоит косметический ремонт.

— Вы думаете, что спасли мне жизнь, Вадим Арович? — спросил господин советник.

— Жизнь я спас разве что себе. Вам, Аркадий Петрович, я, вероятно, сэкономил что-то около месяца работы. Я полагаю, вам потребовалось бы примерно столько на подготовку новой резервной процедуры. Я не думаю, что вы позволили бы даже аахенскому персоналу прийти в такое состояние, если бы не чувствовали себя в безопасности. Это в терминах сегодняшнего дня. Если говорить о позднем результате, возможно, спас. Не встреть сегодняшние посетители немедленного и решительного сопротивления, их руководство могло бы решить, что атака на вас в вашем собственном гнезде имеет шансы на успех.

Волков смотрел на референта и думал, что один пункт из личного дела явно был ошибкой — «срывает раздражение на начальстве». Он не ощущал никакого раздражения. Вторым по силе чувством, которое испытывал сейчас Габриэлян, было любопытство. Первым — желание спать.

— Это, — сказал Аркадий Петрович, — была проверка на прочность. Во всяком случае, официально я впредь намерен рассматривать это именно так. Идите спать, молодой человек. Сегодня вас больше не разбудят. С послезавтра вы работаете в ночь.

— Спасибо, Аркадий Петрович, — а всё-таки интересно, этот звонок был случайностью, или…

Что было не так с Кесселем, он вспомнил почти сразу. Данпилом был Кессель. Данпилом. Старшим, который потерял симбионта и каким-то образом не умер сам. Как правило, при этом сохраняется ряд способностей. Как правило, при этом сильно страдает психика. Когда-то проблемой занимались довольно плотно, но вот воспроизвести условия, при которых старший превращается в данпила не удалось никому. Старшие данпилов, как правило, не любят. Как правило. А Аркадий Петрович у нас, как всем известно, исключение. Очень интересно, но сейчас — спать-спать-спать…

Суслик появился в Цитадели что-то около полуночи. С площади он зашел обратно в погребок, забрать книжку, потом решил выпить ещё паленки, раз уж вернулся, потом книжка пошла, а потом выяснилось, что вечером в заведении играет неплохой, нет, просто очень хороший джазовый пианист. Так что к моменту его возвращения в российский анклав Цитадели Совета большую часть последствий деятельности шустрого референта уже успели убрать, но тамбур все равно выглядел впечатляюще. Рассказы техников в кантине были вполне под стать пейзажу. Забавных мальчиков делают нынче в московском Училище. И берут в референтуру. Смирнов был профессионалом, пусть и сильно оплывшим, а паренек даже успел забыть, справа он его брал или слева. Интересно, откуда он выкопал код активации. И почему выбрал именно огнемет. Есть люди, которые любят свою работу. Есть люди, которые идут на службу, чтобы иметь возможность убивать варков на законных основаниях. Есть глупые поклонники Мицкевича, которые думают, что можно поиграть в Конрада Валленрода и разрушить систему изнутри. И всех их система переваривает вместе со шкуркой. А есть…

Суслик собирался встать рано. Но до тренировочного зала он добрался только около одиннадцати.

Габриэлян уже устроился напротив большого мешка и отрабатывал связку локоть-колено. Минута атаки, тридцать секунд отдыха. Серия из десяти. Сам Суслик никогда не мог заставить себя заниматься в тренажерном. Он танцевал твист и фехтовал с Волковым. Иногда ему казалось, что Аркадий Петрович купил его не столько для убийства Рождественского, сколько для этих тренировок.

Минут пятнадцать он стоял и смотрел, как Габриэлян работает. Потом подошел и встал рядом с мешком. Слева.

— А что, — спросил Суслик, — если бы это был легальный визит?

Габриэлян прервал серию. Лицо его было мокрым от пота. Очки сидели на переносице как каменные. Да уж, от мешка и то проще получить живой отклик…

— Да что ж такое с этим тренажером? — опровергая предыдущий вывод, непонятно пробормотал Габриэлян. — Не бывает таких совпадений, — потом вскинул голову. — А это имело бы какое-то значение?

Суслик прекрасно знал это выражение глаз. Некое подобие его он видел в зеркале три последних года своей предыдущей, давно закончившейся жизни. Веселое безумие логика. Виттенбергский вальс — раз, два, три — почему не я, почему не сейчас, кто хочет жить вечно? Но он тогда был человеком, у него были жена и дочь, он слишком ко многому был привязан. Давно, «в другой стране. К тому же девка умерла».^[82] А теперь он уже никуда не годился. Или… Климат в аду не изменился, а как насчёт компании? Пароль-отзыв-пароль…

— Габриэлян, а чем ты, например, отличаешься от тех же высоких господ?

— По существу? — Габриэлян снял очки, потер переносицу. — Я убийца, а не астроном, — и улыбнулся Суслику.

Глава 2. Into the West

Подали поезд, и я отыскал свой девятый вагон,

И проводник попросил документы — и это был Он…

Он удивился — зеленая форма, на что так смотреть?

А я сказал: «Господин мой, я здесь! я не боюсь умереть!»

И я ушел, и включился, когда проезжали Уфу,

И мне какой-то мудак всё объяснял, что такое кунг-фу,

А с верхней полки сказали: «Надёжней хороший обрез.»

А я подумал: «Я всё-таки сел в туркестанский экспресс —

Последний в этом году

Туркестанский экспресс!..»

С. Калугин, «Туркестанский экспресс»

Они сели ранним утром в Знаменке. Правил не нарушали, вели себя тихо. Раздвинули сиденья и лежали себе. Спали. А когда не спали, пили без продыху — так ведь это не запрещается, пока люди ведут себя тихо. Мало ли, может, у них горе какое.

Поэтому Антон, сунувшись по ошибке в их купе после Гайсина, только вдохнул перегар — и примостился в соседнем купе на своем месте. А вот беременной женщине, взявшей билет в Виннице, места уже не хватило, и она принялась скандалить.

Антон терпеть не мог скандалов. И непонятных вещей. Тихие пьяницы в российских широтах ему раньше не попадались, всё как-то больше шумные.

Кроме того, он впервые видел, чтобы люди столько пили. Особенно те, кто косит под варков. В Москве такие предпочитали более интеллигентную отраву — «ледок», «хрусталик», старый добрый кокс…

А из купе, когда дверь открывалась, разило так, словно они не только пили водку, но и купались в ней.

Кроме того, от затянутого в черную кожу парня во время последнего возвращения в купе (все там же, в Виннице) несло не только перегаром, но и аптекой. В пальцах он сжимал два пакетика «алка-зельцера», а куртка с пижонскими вырезами на локтях топорщилась от зажатой подмышкой бутылки «Свалявы» — но как-то уж слишком явно, прямо напоказ… Антон, дыша свежим воздухом на перроне, успел приметить, что «Свалява» фиксирует к боку ещё один пакетик — очень похожий на перевязочный комплект.

А когда поезд тронулся, «варколак» прошел в туалет с другим пакетом — и вышел уже без него. Какой смысл спускать обычный мусор в утилизатор унитаза?

Будь Антон простым пассажиром — он, скорее всего, не обратил бы на это внимания. Но он вот уже полгода как не мог позволить себе такой роскоши: не замечать мелочей.

А это была не мелочь, это была опасность. Не прямая — слишком эти двое сторожились. Но их ищут, а значит, могут обнаружить, что не у всех, кто садился в этот поезд, безупречные документы. Антон сильно наследил в Ростове, возможно, наследил в Харькове… чем больше звеньев в цепочке, тем легче по ней идти.

«Варколак» снова вышел из купе и двинулся против движения поезда. Ресторан через два вагона, но там спиртное пьяному не продадут. Это не станция, где можно отговориться спешкой. И вообще, лишний раз светиться…

Подожди-ка. Вода. Они на платформе воду покупали. Поездная вода, конечно, похуже, но и здешняя бутылочная тоже не очень… Зато она именно в бутылках, зато за ней не нужно все время ходить, если потребовалось много. Вода. Не для «варколака», для второго. Жажда, бледность, круги под глазами, озноб… Пьян? Расскажите кому-нибудь другому.

Антон знал, как это бывает. Только там дело довели до конца. Не сразу — растягивали на двое суток. Но он случайно увидел промежуточный результат.

Длинный вернулся. С большой упаковкой сока. Шел, покачиваясь и как-то дергаясь на ходу. И никакой он был не варколак — варк, настоящий. И когда садился в вагон, шатался не от водки — а от солнечного света.

Нелегальная инициация? Прямо в поезде? Да с ума они сошли, что ли?

Нужно сходить. На следующей станции. И посмотреть, кого ищут. Если ищут. Добираться до Львова и делать новые документы, потому что даже если «Омега» не сидит у этих двоих на хвосте сейчас, то рано или поздно сядет обязательно. И по всему их маршруту с метелкой и ситечком пройдется, и не только с электронными… любой его волос, любой его генматериал в этом чертовом поезде… Не во Львов, обратно на север, в Киев. И возвращаться сюда не раньше, чем через месяц-другой… Это Гонтар они поймали случайно, на варка гензацепку не сделаешь, материал отдельно от хозяина не живет, рассыпается. А я… Гонтар. Екатеринослав. Человек и варк.

Антон откашлялся и предложил беременной обменяться билетами.

Ему было страшно, ему было очень страшно. Если накроют с этими двумя, тогда конец. Но и сами эти двое… Зачем, зачем я это сделал? — он зажмурился, уткнулся головой в простенок между окнами, а потом ещё два раза легонько стукнул в него лбом. Некоторые водители-юмористы любят клеить над дверью мишень с надписью: «место для удара головой». Мне срочно, срочно нужно такое место…

Я это сделал, чтобы с этими двумя не пришлось разбираться беременной женщине. Или проводнику. А ещё потому что… потому что я вдруг решил: я должен это сделать.

Но почему я так решил? Я спятил, вот оно что. Устал бегать, извёлся и свихнулся.

Ну и ладно.

Закат скользил в окнах, дробясь о стволы лесопосадок. Из купе, когда дверь открылась, резанула попса, от которой свело скулы — лоу-поп-переложение украинских фольклорных песен: «Ой, мiй милий вареничкiв хоче!»

— Чего тебе, мальчик? — неприязненно спросил «варколак», когда Антон вошел и закрыл за собой дверь.

— У меня… билет… П-попросили поменяться… Вот… Там беременная женщина… а свободных мест больше нет. Вы же не хотите скандала?

Второй, что лежал на раскинутом сиденье, повернул в сторону Антона голову и раскрыл глаза, очерченные темными кругами. Точнее, один глаз — второй заплыл. Подбородок был рассажен, губы вспухли — похоже, перед тем как перейти в тихую стадию, этот «пьяница» все-таки побывал в буйных. За все время поездки он покидал купе лишь однажды — вися на своем товарище, выбрался в туалет. Но именно он принял решение: легким движением ресниц показал белобрысому: да, пускай.

Сходится.

— Садись, — вздохнул варколак. — Только не доставай.

Вынул из-под сиденья бутылку «Развесистой клюквы», приложился прямо к горлышку. Показал лежащему, тот так же еле-еле качнул головой из стороны в сторону, прошептал: «Воды» — и закрыл глаза. Антон бросил сумку на багажную полку (в соседской сумке что-то брякнуло), сел, раскрыл Мелвилла.

Этот запах, хоть топор вешай (а ведь можно было включить вентиляцию!), эта попса из динамиков терминала-«дурачка» — средство от комаров.

Антон сосредоточился на лежащем мотострайдере. Тот дышал хрипло, мелко, как человек, которого мучительно тошнит и всё никак не вырвет. «Собачье дыхание». Тёмные волосы промокли от пота. Белобрысый налил ему сока в пластиковый стаканчик, страйдер, приподнявшись на локте, выпил, половину расплескал — и снова бессильно откинулся на спинку. Антон подумал, что долго «варколак» в купе не высидит. Обстановка, которую они тут создали, чтобы выгонять посторонних, для них самих еле выносима. Белобрысый просто ждет, когда на следующей кто-то сойдёт, и Антон не выдержит, сбежит.

Но первым не выдержал он сам. Выскочил в тамбур с пачкой сигарет.

Антон тихо прикрыл книгу и осторожно, едва дыша, привстал на кресле. Перегнулся через соседнее сиденье и склонился над — спящим? Потерявшим сознание?

Он ожидал увидеть на шее, но там не было. Тогда он приподнял одеяло, чтобы посмотреть на запястья. Это оказалось затруднительно — из-за кожанки, которую страйдер, несмотря на жару, так и не снял. Антон случайно задел подкладку пальцами …

Она была твердой, заскорузлой. Сквозь запах спирта пробивался запах крови.

Бледная рука метнулась и сжалась у Антона на горле. Мелвилл хлопнулся на пол.

Он сумел собраться, схватиться обеими руками за эту клешню и попытался оторвать её от себя — но рука сама отпустила — нет, оттолкнула.

Хлопнувшись на сиденье «варколака», Антон увидел направленное прямо в лицо дуло пистолета.

— Вычислил. Молодец, — голос страйдера был тихим, как шелест железа о железо. — И что дальше будешь делать?

Растирая отдавленную шею, Антон лихорадочно подбирал слова. А вдруг я ошибся, и он — обыкновенный псих? Мало ли, что пишут о Ростбифе и что писал он сам… почему его человек не может быть просто психом? Вот возьмёт и нажмёт сейчас на спуск. И всё.

— Вы — Андрей Савин? — тихо спросил он.

— Я — человек с пушкой. А ты — человек без пушки. Так исторически сложилось. И я спросил первым. Так тоже исторически сложилось. Скажи, что ты намерен делать дальше?

— Я… — Антон попробовал улыбнуться. — Я бы сел на свое место. Если вы не возражаете. Потому что ваш друг вот-вот придёт, и…

— Он мне не друг, — террорист убрал пистолет.

— Он вам… он вас…

— Нет, — террорист ответил так резко, будто вопрос Антона его задел. — Он держится.

Антон пересел на своё место.

— Кто ты? — спросил Савин, чуть повернув к нему голову.

Он мало походил на того Савина, растиражированного сейчас по всем каналам. Даже не потому что лицо разбито — сами черты другие. У того были густые брови, пухлые губы и нос «картошечкой». А у этого какое-то… никакое. Антон не был уверен, что через неделю, когда синяки сойдут, узнал бы этого парня.

— Я… — в голове вспыхнули фейерверком все имена, фамилии и даже никнэймы, которыми он пользовался последние полгода. Если я сойду на следующей, а этого человека схватят, он может сказать, нет, он наверняка скажет про меня… — Я ведь могу ответить что угодно. И вы меня никак не проверите.

— Никак, — сказал Савин. — Но ты пришел сюда сам. Поменялся билетом. Задал дурацкий вопрос. Полез ко мне за пазуху. Тебе что, жить надоело?

— Мне не надоело, мне некуда.

Террорист фыркнул.

— Я понимаю, что глупо звучит, — поспешил сказать Антон. — Я тоже прятался, и сейчас прячусь, но без цели это очень трудно. Казино в конце концов всегда выигрывает, понимаете?

— Нет, не понимаю, — террорист ухмыльнулся.

Антон против воли покраснел.

— Если бы я был просто гражданин и вас заметил, я бы не стал… мешать. Но мне все равно теперь опять бежать. И я искал, я сюда приехал — искать. И я вам нужен. Ваш друг — ладно, не друг — курит и пьёт, чтобы заглушить запах крови. Ему труднее с каждым разом. Если вы прогоните меня — он может сорваться. А я могу менять вам повязки, в туалет водить. И трое — не двое.

Раненый вздохнул, и тут его заколотило. Антон достал из-под сиденья свое одеяло и набросил на бойца. Потом откинул сиденье Цумэ (так он про себя прозвал белобрысого — тот чем-то походил на одинокого волка) и вынул второе.

— От чего прячешься? — спросил Савин. — Что натворил?

— Ничего. И не от чего, а от кого, — Антон, садясь, почесал в затылке. Долгая это была история и очень грустная. И не хотелось рассказывать её сейчас. — То есть, когда я убежал, то много чего было, но по мелочи.

Антон зажмурился, чтобы удержать слезы. Он старался забыть про Сережку — с его улыбкой, с его гитарой… Но ничего не получалось. Брат вставал под веками как живой… или как полуживой — в своей затемненной комнате, вот с такой же слабостью и ознобом.

Дверь в купе раскрылась, Цумэ скользнул внутрь.

— Это что за номер?

— Он с нами. Этот вундеркинд нас вычислил.

— Ненавижу детей, — варк нарочито облизнулся, меряя Антона взглядом. — Во всех смыслах ненавижу. Сколько нам его тащить?

— По крайней мере, пока не сойдем.

— У меня билет до Львова, — сказал Антон. Он мог продлить билет или купить новый — или несколько. И по параметрам он не попадал в сетку критериев, по которым шел поиск. Пока не попадал.

— Надо же! — картинно всплеснул руками Цумэ. — А почему не сразу до Пшемышля?

— Вы уверены, что продержитесь хотя бы до Львова? — спросил Антон.

— Я продержусь, — Цумэ оскалился и спустил темные очки на кончик носа. Глаза полыхнули красным, Антон вздрогнул.

— Вашему другу нужна медицинская помощь, — с нажимом сказал он. — А вы можете сорваться.

— Он мне не друг. Я ему просто обязан. Не бойся, не сорвусь.

Раненый сунул пистолет куда-то под сиденье.

— Ты понимаешь, что если его зацапают с нами, то уничтожат? — продолжал Цумэ.

— Если меня вообще зацапают, то отправят в Москву к матери, — сказал Антон. — Это то же самое. Она как вы.

Он не мог сказать про маму «варк», «вампир» или хотя бы «высокая госпожа». Всё ещё не мог.

— Она уже кого-то…? — спросил раненый.

Антон кивнул. Понял, что от него все еще ждут ответа, и сказал:

— Да. Брата, — что старшего, пояснять не стал.

Раненый опять прикрыл глаза.

— Попытка инициации?

Он что, мысли читает?

— Да.

— По лицензии?

Антон опять кивнул. Хотелось бы ему быть таким, как этот — спокойным, холодным и ровным даже в бегах, даже на грани смерти… Но сдержанность никогда не была его сильной чертой, а сейчас он что-то совсем разболтался.

— Я слышал… на Западной Украине и в Белоруссии есть… всякое. И христиане запрещенных конфессий, и не только. Хотел поехать, сказки пособирать, посмотреть. Но вы наверняка лучше меня знаете.

Цумэ расхохотался, раненый слабо улыбнулся.

— Пацан, ты в жизни так не ошибался. Я понятия не имею, куда мы бежим. Этот Ван Хельсинг велел мне купить билеты до Пшемышля. Доедем мы туда или нас возьмут ещё во Львове — неизвестно…

— Нас будут брать перед Львовом, — прошептал раненый. — А сойдем мы в Золочеве. Поэтому дайте мне поспать.

Поезд пожирал украинскую ночь. Миновали Тернополь — никто в купе не сунулся. Антон специально следил, не сядет ли в вагон кто посторонний. Никто не сел.

Цумэ прикрутил ручку громкости — гнусная попса сделалась тише, а потом и вовсе сменилась приличным сканди-роком. Антон вернулся к Мелвиллу, раненый, похоже, заснул. Только сейчас Антон понял, что не знает, как обращаться к своим спутникам, и что они тоже не спросили, как его зовут. Было это случайностью, или в подполье так надо — он не знал, поэтому не форсировал события.

Тихонечко подключившись к терминалу поезда, он открыл сводку последних новостей. О екатеринославском деле почти ничего нового. К счастью. А вот чего он раньше не знал — так это что группы террористов было две.

К Золочеву должны были подъехать в самый мертвый, самый глухой час. Ди пхи юй чхоу.^[83] У мамы было много старых книг.

Варк снова пошел курить, а Антон задумался было, не пора ли будить раненого. Раненый избавил его от принятия решения.

— Запри купе.

«Штирлиц знал, что проснется ровно через двадцать минут. Это была привычка, выработанная годами». Старые фильмы у мамы тоже были.

— Откинь стол и подними меня.

Опершись о стол грудью, он свесил руки. Антон понял: нужно помочь снять куртку.

Футболка на спине была разрезана. Ну да, попробуй её сними через голову.

— Водки, — сказал раненый, когда Антон снял с него футболку. У него была ещё по-зимнему бледная кожа, и синяки на ней просто-таки цвели. Пистолета он, между прочим, так из руки и не выпустил. А ещё обнаружились ножны-браслет на правом предплечье. Не пустые.

Антон нашарил под сиденьем Цумэ бутылку, вынул пластиковый стаканчик из «обоймы» под стенной панелью.

— Хватит, — Антон вздрогнул и солидно перелил за пятьдесят грамм. — Давай.

Оружие он так и не спрятал, а правая рука явно никуда не годилась — из-под окровавленных бинтов, врезавшихся в кожу, от подмышки до лопатки расползалось очень нехорошее покраснение, а пекторальная мышца вздулась так, что любой воздушный шарик обзавидуется. Антон поднес стаканчик к губам раненого.

Он думал, что подпольщик станет ждать, пока водка подействует — но он сказал:

— Нож вот, бинты в сумке под сиденьем. Действуй.

Антон сглотнул и вынул нож из чехла на запястье. Короткий и широкий, он был тонок и остер, как опасная бритва, и гнулся бы, пружиня, если бы не ребра жесткости посередине.

— Серебро?

— Напыление. Титан. Режь.

Бинты сами собой распадались под лезвием. Увидев рану, Антон обрадовался, что с полудня не ел.

Входное отверстие — аккуратная круглая дырочка — было справа, на длину ладони под ключицей, на ширину ладони от грудины. Выходное — кровоточащая дыра, ожог с теннисный мяч диаметром, рваное мясо — между подмышкой и правой лопаткой. Но рана была не так страшна, как отек вокруг нее, похожий на карту Москвы: Бульварным кольцом — сгустки крови, коллоида и вот этого, похожего на говядину в супермаркете (Антона опять затошнило), а краснота — щупальца метро, пронизывающие московскую «субурбию». На воспаленной груди лиловел четкий отпечаток каблука. Антон зашипел сквозь зубы.

— Эмпат? — спросил подпольщик. — Или просто эмотик?

— Н-не знаю.

— Если плохо — выпей.

— Спасибо, я так…

Тем же ножом Антон разрезал очередной пакет с бинтами.

— Обведи пальцем границы отека.

Видимо, «Ван Хельсинг» кое-что смыслил в медицине и хотел сделать для себя какие-то выводы. Сделал, когда палец Антона завершил маршрут. Выругался беззвучно. Потом распорядился:

— Бери «Целитель» и дави прямо в дырку все, что осталось.

Склонился головой к столу и закусил ворот футболки.

— Г-готово, — пробормотал Антон, опустошив тюбик.

— Перевязывай, — подпольщик снова закусил футболку. Антон дважды обтянул бинтами сухопарый торс, обнаружив по ходу ещё одну интересную подробность: на шее, на прочной цепочке, этот охотник на вампиров носил не кулон со знаком зодиака, не камешек по китайскому гороскопу, а лепесток флеш-памяти. У Антона зачесались руки подключить её к своей планшетке. Да нет, чепуха — чтобы важные данные, пусть и под криптом, провозили просто так, на шее? А с другой стороны — надежнее всего спрятано то, что лежит на видном месте…

— Теперь через шею, — подсказал «Ван Хельсинг». — Не очень сильно затягивай — скоро больше разнесет… — тут Антон неловко его задел, и раненый, издав довольно громкое «Х-х-х-х!», ткнулся головой в стол и руководить прекратил.

— П-простите, — пискнул Антон. Нервы требовали разрядки, и он хихикнул. — Поверьте мне, я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня».

— С… с… — просипел подпольщик, странно оскалившись. Железное самообладание дало-таки трещину, но выругаться по-настоящему, видимо, теперь мешал сбой легких.

И вдруг, хватанув воздуха, «пациент» прошептал на одном выдохе:

— Сударь, вы невежа…

Контакт — есть контакт! Наверное, у него дома тоже держали старые книги.

В дверь кто-то ткнулся, и с горловым звуком подпольщик выпрямил спину, наведя пистолет на вход.

Послышался стук. Антон заметался, потом сквозь одностороннее зеркало двери увидел Цумэ и успокоился.

— Заканчивай, — выцедил «Ван Хельсинг».

Антон вымотал последний метр бинта и закрепил его прилагающейся «липучкой». Кровь проступила тут же — выходное отверстие слишком велико, нужно шить. Операция нехитрая, но кому её делать? И вдобавок тело раненого было лихорадочно горячим. Антисептик, входящий в состав «Целителя», и антибиотик из самых простых, безрецептурных, потерпели очевидное фиаско — инфицированная рана отравляла организм.

Осторожная дробь повторилась.

— Футболку. Куртку. Нет, просто набрось. Одеяло, — пистолет спрятался под мягким синим полтексом. — Нет, нож оставь себе. Возьми чехол. В рукав. И бей как только почуешь неладное. Не жди, не думай, ошибся или нет. Просто бей в затылок и беги.

Раненый опять откинулся на сиденье и, прикрывая глаза, пояснил:

— Это варк, не забывай. Если он будет готов — тебе конец.

Антон запихал кровавые бинты в пакет и сунул его под куртку, заткнув за ремень.

— Теперь отпирай.

Цумэ, пьяно растопырившись в проеме, громко протянул — явно на публику:

— Та-ак… Чем это вы тут занимались? Тебя на минуту нельзя одного оставить…

— Дверь закрой, — поморщился раненый. — И запри.

Цумэ захлопнул дверь и поставил на стопор. Плюхнулся на свое место.

— Допей водку, — продолжал подпольщик. — Всю. Золочев — через двенадцать минут.

* * *

Симпатичный и тихий русоволосый мальчик в школьном жилетике и зеленых джинсах сошел в Золочеве. Из его сумки торчал длинный чертёжный тубус. Потянувшись после долгого сиденья и зевнув, мальчик зашагал к турникету контроля на станции.

Пьяноватый молодой человек в бандане вышел размять ноги и покурить там же. Он явно не собирался отходить от поезда дальше урны.

— Вашi документи, — унылым голосом сказал мальчику с тубусом контролер. Было так странно слышать язык — очень похожий на родной, и все же чужой.

Антон облизнул сухие губы. Его унипаспорт мог пройти поверхностную проверку, но вот тщательной уже не выдержал бы. Он уезжал из Харькова второпях и как следует подчистить новую карту не успел… А уж если откроют тубус и увидят там не что-нибудь, а посеребренный меч…

Из вагона тем временем выполз ещё один пьяный. Два шага по прямой были за пределами его возможностей. Обнаруживая, что сбился с курса, он бранился «К'рва!» и брал два-три румба в противоположную сторону.

— От же ж набрався, — покачал головой контролёр, возвращая Антону карточку.

Пьяный, шатаясь, короткими перебежками от фонаря к фонарю преодолел расстояние между поездом и автоматом по продаже разной чепухи, проделал несколько безуспешных манипуляций с карточкой и панелью заказа, получил несколько сообщений «Помилка — error», добрался до вокзала и на великолепнейшем польском, правда, изрядно заплетающимся языком, спросил у контролера, где можно купить пива. За живые деньги пиво продавалось в буфете по ту сторону паспортного контроля, и до поляка не с первого раза дошло, чего контролёр от него хочет, а когда дошло, он сунул контролеру карту на имя Збигнева Бакежиньского, дохнув при этом таким выхлопом, что контролёр даже в чекер её совать не стал. Но до буфета поляк не дошел — упал на колени, а после бесплодной попытки встать хрипло, но вполне музыкально заорал: «Whisky z lodu świetna rzecz, wszystkie troski goni precz! W górę szkło i flacha w dół, I tylko wariat pije pół. Szklany Jasio to nasz brat, zawojował cały świat!»^[84]

Контролёр, владей он польским получше, мог бы ещё много узнать о потребительских свойствах виски — но тут от урны прибежал с воплем «Бакежак, сука такая!» беловолосый курильщик. Через турникет он просто перескочил, и контролеру в голову не пришло его останавливать — машинка все сама считает. Долговязый поднял товарища на ноги и оттащил к стене, прислонив там.

— Не запiзнюйтеся, панове, — сказал выпивохам контролер. — За хвилину потяг пiде.^[85]

— Щас, — прорычал белобрысый. — Щас я его. Бакежак, сука такая! Вставай! Иди ногами!

Голос его звучал уже неподдельным страхом. Но поляк то ли не хотел, то ли не мог идти ногами. Даже две веские оплеухи не помогли. Когда он наконец-то смог прийти в относительно вертикальное положение, уже зазвучало над станцией: «Потяг 'Харкiв — Краков' рушає з першої колiї за одну хвилину. Прохання усiм стороннiм — звiльнити вагони».^[86]

— Бакежа-ак! — жалобно простонал белобрысый.

— Latwei zdehnóc,^[87] — язык повиновался поляку ненамного лучше, чем ноги. Минута прошла в бесплодных попытках начать двигаться — а поезд тем временем тронулся.

Пьяным придуркам ничего не осталось, кроме как дожидаться утреннего. Белобрысый оттащил друга в буфет, и контролёр потерял их из виду.

Через полчаса, уже в сквере при автобусной станции, Антон спросил просто чтобы скоротать время:

— И надолго хватит этой военной хитрости?

— Не знаю, — мотнул головой «Бакежак». — Идет повальная проверка. До станционных чекеров добраться должны быстро. Так что лучше считать, что наши польские аусвайсы засвечены, Белый.

— У меня, между прочим, имя есть, — огрызнулся Цумэ. — И ты его знаешь.

— Имя было у человека. А теперь ты варк.

— Что ж ты меня не зарезал, человек?

— Что ж ты меня не потребил?

— Да у тебя кровь заражена. И порохом воняет.

— Хватит! — осадил обоих Антон. — По-моему, это… неправильно. Мы сейчас вместе, и… нам нельзя ссориться, и… надо что-то решать. Игорь, Андрей… — может быть, они не пользовались именами, чтобы не считать друг друга людьми? — Вы бы всё равно не доехали до Польши.

— Мы и не собирались, — выдохнул Андрей. — Я всегда пересекаю границу только пешком, чтоб под снитчи не попасть. Я… знаю человека… но я не дойду. Думаю… ты один пойдешь. Заслужил. Я дам адрес… отдашь тому человеку моё серебро и скажешь…

— Нет, — резко оборвал его Антон, сам себе удивляясь, но как-то отстранённо, как человек, совершивший прыжок с парашютом, несущийся по воле ветра и гравитации и знающий, что трусить теперь поздно и глупо. — Вы не должны умирать. Понимаете, я… я не верю в такие совпадения. Я бежал из Москвы, потому что моя мама стала высокой госпожой, и мотался полгода, искал, что же тут можно сделать, и не находил… и, если честно, совершенно уже отчаялся, пока не встретил человека и варка, которые помогают друг другу — да, помогают, и не нужно отворачиваться, что ж вы еще делали, как не это? А меня вынесло прямо на вас. Я не знаю, какая тут вероятность, мы разминулись бы, даже если бы вы просто сели в другой вагон. Это не случайность, её нельзя выбрасывать просто потому, что вот сейчас выхода не видно. У меня его шесть часов назад тоже не было… — как в «Матрице», три корабля, три капитана, три цели…

БУМ! Земля надвинулась и выбила из него дыхание. Варк хохотал беззвучно, закинув лицо к пасмурному небу и ударяя себя по бедрам кулаками, «Ван Хельсинг» — ещё хуже: смотрел на Антона молча и сочувственно. Не получилось. Сказать, как надо, не получилось.

— Мальчик, тебя-то как зовут? — спросил Андрей после молчания.

— Антон. Кузьмичев Антон.

— Кузьмичева Анастасия, доктор социальных наук?

— Мама…

Андрей скривил рот.

— Лучше считай себя сиротой. Они… это они. Даже если могут какое-то время сдерживаться… Даже если были хорошими людьми… Варк — всегда варк. У него нет и не может быть привязанности к человеку, он такого человека хочет превратить в варка или сожрать. Так что мы не можем оставаться вместе. Дай руку.

«Мальчик, протяни свою правую руку… А теперь возьми его правую руку и вложи в мою…»

В ладонь Антона ткнулась сложенная бумажка.

— А теперь бегом на станцию. А ты, варк, — из-под куртки показался пистолет, — стой здесь.

— Стоило ли так долго драпать, чтобы убивать меня теперь, — хмыкнул Игорь.

— Я хотел довезти тебя до Польши.

— Зачем? В поликлинику сдать? Для опытов? Да, ты смог бы это сделать, верю. Знаешь, «агнец», как это тебе удается — удерживать факелочек таким беленьким, при твоей-то работе? Ты не считаешь нас за людей, вот как. Мы для тебя — взбесившиеся вещи. И с нами все дозволено. Ну что ж ты не стреляешь, кретин самовлюбленный?

— Жду, пока уйдет Антон. Беги. Беги, придурок!

— Не в этом дело… Малыш, ты, правда, вали отсюда, а? Адрес взял, ну и вали. Не в этом. Я тебе картину мира порчу. Я выволок тебя из того мотеля и довез сюда, я перевязывал твою дырку, носил тебе пойло и еду и водил тебя в сортир. И вот теперь совесть не позволяет тебе нажать на спуск, да?

— Это слабость, а не совесть. В тебе ещё есть что-то от человека, но это ненадолго. А ты, пацан, уноси ноги.

— Так у вас ничего не получится, — сказал Антон. — Я вас не брошу.

— Мальчик… — Андрей явно терял силы. — У нас нет другого выхода, пойми!

Антон встал между ним и варком. Дуло пистолета удлинилось — и когда Андрей успел навинтить глушитель… верная дорога за горизонт событий.

— Идиот, — Андрей поднял прицел, потому что Игорь был намного выше Антона, но мальчик, весь дрожа, шагнул вперед и ствол уперся ему в грудь.

— Стреляйте так, — прошептал он, чувствуя, как вот-вот сдаст мочевой пузырь. — Пуля же все равно пройдет насквозь.

Игорь, обхватив его сзади за плечи, резко отшвырнул в сторону, Антон из-за этого ударил террориста по руке сильней, чем рассчитывал, и ствол повело. Раздался тихий хлопок. С дерева над ними посыпалась кора и листья, сбитые пулей; бросились во все стороны обалдевшие со сна птицы, а Андрей завалился на бок и упал, дважды стукнувшись головой — о скамью и тротуарную плитку.

Антон встал над ним на колени, попробовал приподнять… Бесполезно — всё равно что ворочать мешок в четыре пуда.

— Что же делать… — пробормотал Антон. — Здесь оставаться нельзя. Куда двигаться — непонятно.

— Первым делом нужно найти, где укрыться на день, — сказал Цумэ, легко подняв террориста за подмышки и вернув на скамейку. — У нас на это примерно три часа.

Антон купил билеты на первый попавшийся автобус, Львов-Тернополь, до станции Вiльшанка. Почему до нее? Он сам не мог бы четко указать ни единой причины, кроме того, что до нее можно было добраться в пределах двух часов.

Андрея удалось привести в себя, но ходить и говорить одновременно он не мог, так что опротестовать погрузку в автобус у него не вышло. По ночному времени там было мало народу — и его удалось почти положить на одно из задних сидений. Водитель покосился на них с опаской — пьяные, ещё заблюют машину, — но ничего не сказал, тронул автобус с места. Украинская ночь поплыла за окнами в обратную сторону. Тополя, как языки застывшего зеленого пламени, колоннадой факелов охватывали бетонку, которая словно возникала под фарами в ста метрах впереди — и исчезала сзади. Что делаем? Куда едем? Где будем?

— Вiльшанка, — объявил водитель через час. Антон с Игорем почти что вынесли из задней двери полубеспамятного Андрея. Габаритные огни автобуса закатились за холм, и единственным источником света остались люминесцентная разметка дороги да Чумацкий Шлях. Да ещё впереди, метрах в пятнадцати, расплывчато мерцало что-то синее. Игорь рассмотрел это «что-то» глазами варка и нехорошо засмеялся: то был указатель на боковую асфальтовку, с надписью «Вiльшанка — 2 км».

Рассвет застал их в лесопосадке у дороги. Террориста уложили вниз лицом на две куртки, укрыли свитером Антона и украденным в поезде одеялом, пристроив сумку под голову. Игорь раскрыл тубус и достал катану без эфеса; воткнул в землю, принялся копать, ворча:

— Черт, до чего же неудобный инструмент. И как им эти эпические деятели могилы рыли? Не приспособлен он… А, сволочь, порезался…

Антон наклонился над террористом, приложил палец к шее — старшие видят некоторые вещи быстрее и четче, чем люди…

— Та вывой ён, — варк сосал палец. — Это для меня, не дергайся. И если есть желание, помоги.

Антон хотел задействовать нож, но из любопытства открыл тубус и нашел там ещё одну вещь — трость длиной с флейту. Но ведь не будет же человек таскать обычную палку в футляре с оружием. Антон покрутил её в руках, потянул за разные концы — она со щелчком раскрылась, обнажив два коротких лезвия, по длине равных рукоятям, каждая из которых служила одновременно и ножнами.

— И как это я сам не додумался, — Игорь отложил катану и взял у Антона один из кодати.

Дело пошло быстрее. Ещё и солнце не показалось над полем — а в земле уже зияло углубление как раз под рост Игоря (он примерялся несколько раз).

— Чудненько, — сказал варк, решив, что хватит. — Окопались. Теперь я прилягу и ты забросаешь меня ветками, — он покосился на Андрея. — Э… Может, перекусим?

Антон шумно сглотнул.

— Там под ним в моей куртке солёные орешки, — со вздохом пояснил Игорь. — Я же сказал: не дёргайся.

Антон достал орешки из куртки и осторожно вытащил пачку крекеров из своей сумки. Он был голоден. В кармашке сумки отыскался ещё маленький пэт с кока-колой, и Антон напоил раненого. После этого осталось буквально два глотка.

— Выпей сам, — предложил Игорь. Съев несколько крекеров и полпачки орехов, он закурил. — Я понимаю, что ты устал, Антошка, но придется тебе, наверное, сходить на разведку. Когда солнышко поднимется, я буду не лучше нашего Ван Хельсинга.

— Если есть укрытие, день не убивает вас, это я знаю. А что он делает? Ну, субъективно — какие ощущения?

— Попробуй посидеть в парилке после трех-четырех бессонных ночей — поймёшь.

Он надел очки и посмотрел в сторону восхода. Потянулся.

— Чёрт знает сколько времени не радовался рассвету. Птички поют, воздух пьянит… и всякий прочий кал. Антон, пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Ты не спрашивай, ты пообещай.

— Я так не могу.

Игорь вздохнул.

— Если найдёшь кого-то, кто согласится помочь… Пока я буду спать, пусть вот эту штуку, — он показал на кодати, — вобьют мне в сердце, а катаной отрубят голову. Быстро и чисто. И похоронят меня как человека, если это можно…

— Игорь…

— Не спорить. Понимаешь, Ван Хельсинг наш прав: варк — всегда варк. Меня «причастили» два года назад. Я пока могу смотреть на людей как человек, но ещё два года — и вокруг будет не мир, а мясная лавка. Пока я был с Миленой, меня это не волновало. Знал, что нас найдут. Мне незачем жить, Антон, даже если меня примут в клан: я успел наслушаться за эти два года, что такое высшие варки. Да и посмотреть на кое-кого. Это куча дерьма, ничего больше. Я хотел Ван Хельсинга попросить об одолжении, но его так неудачно подстрелили…

Нельзя его здесь с такими мыслями оставлять. И Андрея с ним нельзя оставлять.

— Почему вы называете Андрея Ван Хельсингом?

— Да просто похож. Убийца с добрыми глазами.

О.

— А вы знаете, на кого похожи? На Цумэ из «Волчьего дождя». Старый рисованный фильм, смотрели?

— А, одинокий волк, — Игорь взъерошил свои белые волосы. — А почему нет? Называй, мне нравится. — Он помолчал немного, повернулся к рассвету и поморщился. — Припекает… Ты ничего ещё не чувствуешь, да?

Он снял через голову водолазку.

— Накрой его и этим тоже.

— Вам не холодно?

— Мне никогда не холодно, — варквтиснулся в довольно-таки узкий окопчик и прикрыл глаза. — Давай, забрасывай меня.

В бледном утреннем свете его тело казалось сияющим и чистым — особенно по контрасту с покрытым шрамами телом Андрея, распространяющим тяжелый запах перегара и больного пота. Даже грязь, в которой перемазался Антон, копая «могилу», кажется, не пристала к Игорю. «Высокий господин».

Антон забросал окопчик сверху валежником, которого тут было множество. Вытер посеребрённое оружие о штаны и сложил в тубус. Он хотел спать, но сейчас было слишком холодно. В сумке оставались ещё кое-какие медикаменты, и Антон решил при свете дня осмотреть Андрея ещё раз. Дело явно не пошло на поправку. Наоборот. Бинты почти врезались в тело — так распухла воспаленная мышца. Кажется, «широчайшая» — Антон не был уверен. От раны скверно пахло, кровотечение понемножку продолжалось, температура не спадала. Антон взял последнюю шприц-ампулу — хотя уже было понятно, что это не поможет — и воткнул её под лопатку, прямо в опухоль. Снова перевязать рану возможности не было — Антон просто прикрыл её новыми (и тоже последними) бинтами, устроив руку Андрея так, чтобы она прижимала бинты к боку. Террорист застонал, но в себя не пришел. Антон осторожно нащупал замок на цепочке и снял с его шеи флешку, а затем потеплее укрыл его всем, что нашлось, включая отданный Игорем свитер.

Элемент питания планшетки всё ещё был заряжен больше чем наполовину. Вставив флешку в гнездо, Антон ожидал наткнуться на хитроумный пароль. Вопреки ожидаемому, пароля не было. Прочитав список файлов, Антон рассмеялся и, чтобы проверить свою догадку, открыл файл 3musk.

«В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор „Романа о розе“, казалось взволнованным так, словно гугеноты собирались превратить его во вторую Ла-Рошель…»

В файле 3comr лежали, соответственно, «Три товарища». «Кибериада», «Трилогия» и «Quo vadis?» были на польском, что казалось вполне естественным, но и «Звездная Пехота» почему-то на польском, а вот «Мертвая Зона» на немецком, хотя весь Ремарк, в общей сложности 6 романов, — в русских переводах. Как видно, систематизацией этой библиотеки хозяин не занимался, хватал то, что понравилось, там, где пришлось, и руководствовался при этом исключительно собственным вкусом. Антон какое-то время просматривал файлы — уже не в поисках секретных сведений, которые если и были там, то где-то в глубине какого-то текста, и ну его на фиг искать — а просто так, пытаясь по подборке прозы, стихов и песен распознать личность этого человека. Наконец он отложил планшетку и заплакал. Половина всех этих книг стояла на полке у Серёжки. Они могли бы быть друзьями — его брат и этот террорист. Но Серёжка умер, а Андрей умирал.

Антон выключил планшетку, отсоединил флешку и вернул хозяину, постаравшись привести её в первобытное состояние.

Встал, проверил, как там Цумэ — если ему всего два года, должен был уже заснуть. Так и есть. Антон вернулся и потормошил раненого.

— Андрей! Андрей, вы меня слышите?

— М-м-м… Да… — пробормотал тот. — Где варк?

— Мы выкопали укрытие: он там. Заснул.

— Угу… А ты?

— Я хочу добраться до деревни… Понимаю, что звучит глупо, но… вдруг найду, кого искал?

— Найдешь или нет — когда вернешься, убей варка.

— Да что вы оба заладили одно и то же: убей да убей!

— Он тоже? Ну так послушай его, балда!

Он привстал на здоровой руке, повернув лицо к Антону.

— Я понимаю, как это… Но ты больше ничего для него не сможешь сделать, пойми. Это самое лучшее. Пока он ещё почти человек.

Слабость одолела — и Андрей снова повалился лицом на рюкзак.

— Где кодати? — спросил он.

— Вот, — Антон раскрыл тубус и подал оружие террористу. — Я схожу в деревню.

Андрей молча кивнул и закрыл глаза.

Он понимал, что дела его плохи, и понимал насколько. Это был четвертый огнестрел, с которым он имел дело, и второй, который он получил сам. Первый был легче — в бедро; выстрел он поймал почти в упор, заражения не было, и, несмотря на здоровенную потерю крови, с поля он ушёл на своих. Андрей знал, чем колоть, как перевязывать — но не мог этого сделать сам, да и нечем было.

Умирать было не страшно, но от такой дурацкой раны — чертовски обидно. В какое-либо посмертие Андрей не верил — такое воспитание получил — и был готов к смерти в любой момент, но вот как раз сейчас ему было нельзя. Следовало сначала позаботиться о варке. Он заслужил.

Когда шаги Антона затихли вдали, Андрей начал готовиться к подъёму. Он был не так слаб, как показывал, но стоило ещё немного полежать, собираясь с силами. И дождаться, пока солнышко пригреет как следует… Он страшно мёрз. Все, что на него набросали сверху и подстелили снизу, не спасало. Если начнутся судороги, будет совсем гадко…

Андрей улыбнулся, вспомнив прошедшие двое суток. Удивительная история. Дядя Миша, будь он жив, здорово намылил бы выученику холку за такой безалаберный подход к вопросу — провести с варком почти сутки в ограниченном пространстве и не учинить ему усекновение главы, пока ещё в состоянии её усечь. А может, и нет. Может, он одобрил бы попытку довезти варка до Стаха. Но никак не одобрил бы того, что Эней, чувствуя прогрессирующее ухудшение, так затянул с решением вопроса. Ах, дядя Миша, не надо было воспитывать Энея «агнцем». Эффективная приманка, кто спорит. Может быть, сработает даже сейчас — и тогда Эней сможет нанести удар с чистой совестью, и если от чего-то его рука и дрогнет, то от проклятой лихоманки, не от сомнений. Всё-таки не каждый день попадается варк, способный так долго заботиться о человеке в подобных обстоятельствах. Он и в самом деле не вписывается в теории, дядя Миша. Да, недоученный нелегал — но не в этом, кажется, дело. Что-то есть в словах Антошки. Для совпадения все это слишком хорошо. Или слишком плохо. Ты же математик, дядя Миша, вспомни, чему ты меня учил. Это же основы анализа…

Андрей не заметил, как скатился в бред, и вел диалог уже с живым Ростбифом, сидящим тут же рядом, на травке. Ростбиф молча выслушал его сбивчивый доклад, явно делая поправку на состояние бойца, а потом сорвал травинку и разжевал её кислый и мягкий стебелек у основания.

— Главная ошибка в твоих рассуждениях заключается в том, что ты считаешь совпадением вещи, которые на самом деле совпадением не являются. Всякая случайность — неосознанная закономерность. Ты знал, что Милена Гонтар осуждена за инициацию любовника. Совершенно логично и естественно, что любовник прибыл на казнь. Да, несколько неожиданным способом — но, как я и говорил, если бы нас не подставили, он бы все равно смешал карты им, а не нам… По какому сценарию развивались бы события в этом случае? Неизвестно. Ты вполне мог бы действовать так же импульсивно, а я мог бы принять совсем не то решение, которого ты от меня ожидал. Я не сторонник принципа «если факт не укладывается в теорию — тем хуже для факта». Да и теория слишком многого не объясняет.

— Похоже, мы не успеем её доработать.

— Ты должен был рассказать мальчику всё.

— Но я не знаю всего. Не знаю, кто нас подставил.

— Ты знаешь, где искать… Ты ведь сам не аналитик, Эней. Тебе тоже присуще это качество — отбрасывать факты, не ложащиеся в концепцию. Например, ты беседуешь со мной, напрочь игнорируя тот факт, что я мёртв.

— Я не игнорирую. Мне это просто… не мешает. Я на тебя даже обиделся, дядя Миша. Почему ты ничего мне не сказал про польскую группу?

— Сосредоточься лучше на том, о чём я говорил тогда: группа Сванидзе-Грабова провалилась после того, как начала собирать данные по случаям спонтанного исцеления от гемоглобин-зависимости. Даже до обработки данных дело не дошло. Группа Райнера погибла, попытавшись сделать то, что хочет сделать этот мальчик: наладить связи с католиками. Мы провалились после того, как я предложил охотиться не на варков, а на крыс, и отстоял это предложение.

— Значит, крысы среди нас…

— Мы и раньше это знали. Копай глубже.

— Мы… нужны варкам… регуляция численности?

— А также сведение междоусобных счетов и прочее и прочее. Забудь общие места.

— Варки знают о наших поисках. Они пресекают… опасные… направления. Они управляют нами через крыс.

— Теплее. Заметь, не отморозков из «Шэмрока» и не наш штаб они отправили под топор. А мечтателя Райнера.

— Так это… не сказки?

— Откуда мне знать. Насколько мне известно, мы даже не пытались это проверить. Над Райнером смеялись. Выпуск святой воды и облаток в промышленных масштабах. И вот тебе ещё один забавный фактик: католическая и лютеранская церкви объявлены антисоциальными деструктивными организациями, православная — нет.

— А либерал-протестанты и воскрешенцы вообще с руки едят… У католиков — организация и центр… ну, взорвали Ватикан — папа сбежал, организация сохранилась… у православных ячейка — приход. Взорвал церковь — деваться им некуда. У попа — семья, у ксендза — нет…

— Вывод сам собой напрашивающийся — и, скорее всего, неверный. Но я знаю одно: здесь, с тобой, варк, который стойко сопротивляется своей зависимости, и пацан, который хочет наладить связи с христианами. И мне кажется, что ты рановато собрался умирать.

— Команда… Сколько у них минимальная ячейка? Трое? У нас тоже. Они тоже были в подполье, я помню историю, дядя Миша! И у них был другой знак — рыба. Надо было сказать Антону…

И тут логические цепи окончательно разлетелись. Калейдоскоп бреда завертел и понес, в окнах поезда мелькали диковинные рыбы, кресты и собаки, белоголовый варк пил кровь из бутылки «Развесистой клюквы» и объяснял, что настоянная на порохе — вкуснее. Напротив него на столе лежала голова Милены, варк чокался с ней, легонько касаясь бутылкой чистого лба, и вампирка беззвучно смеялась. Два скрещенных серебряных кодати рассыпали искры в солёной воде, а рядом мечтатель Райнер наполнял ею бутылки, приговаривая, что теперь она не хуже, чем святая. Стах хлопал Энея по плечу и орал «Падди Уэст», на ходу превращая эту воду в сливовицу, и с каждым ударом от плеча по всему телу волнами растекалась жидкая сталь, только что слитая из конвертеров Брянского завода, но сказать Эней ничего не мог — это же Стах и обижаться на него бессмысленно… Мёртвая Гренада приподнялась на носилках, попыталась припудрить сожжённое лицо и сказала: «Может, теперь у нас что-то получится?» «Уходи, — крикнула Оксана, в страхе прижимая к себе ребенка. — Посмотри, во что ты превратился». Дверь за ней захлопнулась, и Эней опустился в ночь.

Антон считал шаги. Два километра, четыре тысячи шагов до Вiльшанки. Чем больше он насчитывал, тем большим бредом представлялась ему собственная затея.

Когда он планировал её, еще до Харькова, он придумал легенду студента-историка, собирающего фольклор для дипломной работы. Это дало бы ему возможность перебираться из села в село, расспрашивать людей в открытую, не вызывая подозрений, и, живя с ними, наблюдать.

Сейчас великолепный замысел пошел прахом: нужно было срочно найти хоть кого-то, готового оказать помощь. Довериться первому попавшемуся человеку, рискнуть ва-банк, с одной попытки либо вытянув счастливый билет, либо погубив всех.

Деревня была маленькой, одиннадцать жилых дворов.

Сложившийся было в голове Антона стереотип «садка вишневого коло хаты» обвалился сам в себя. «Садки вишневые» были, да что там садки — деревня тонула в вишнях, яблонях и грушах, часть которых цвела, а часть — уже облетела. Они росли прямо вдоль главной и единственной улицы, щедро свесив на Антона ветки, поникшие от многолетней тяжести плодов, которыми интересовались только мальчишки и птицы. Нежилые дома прятались в зарослях одичавших садов. Жилые — вместе с садами — за высокими каменными заборами. Заборы сработаны на совесть: узорная кладка, кое-где — изразцы, строительная мода двадцатилетней давности.

Антон не набрался смелости постучаться ни в одну из этих крепких калиток, из-за которых доносились звуки какой-то жизни: писк младенца, блеяние коз, собачий лай, шум работающего насоса… Он прошел всю деревню насквозь, поражаясь собственной нерешительности. Не так ещё давно он смело поселялся в хостелах по поддельной студенческой карточке и получал деньги с фальшивого счёта, на который беззастенчиво переводил остаток в доли центов, получавшийся в ходе автоматических банковских операций — каждый месяц ему таким образом капало несколько сотен евро, и это только с одного банка. И ничего у него внутри при этом не звенело. А теперь…

Он поймал себя за шиворот уже почти за деревней… разогнался называется. Проскочил. Остановился, оглянулся — и увидел неподалёку от дороги то, чего не замечал раньше: стоящего на возвышении серого человека со склонённой головой. Мальчик вздрогнул, но, приглядевшись, сам над собой посмеялся — это был старый памятник. Антон подошёл к нему ближе — неужели вездесущий Сесар Сантана добрался и сюда? — нет. Памятник поставили много раньше, чем прогремел Сантана. Черты лица сгладились под слоями нанесенной за два столетия краски, а цемент местами выкрошился. Кладбищенскую ограду и деревянный крест, тоже потемневший от времени, скрывали от поверхностного взгляда терновые кусты.

Памятник явно принадлежал к числу тех безликих стандартных изваяний, которые ставили на братских могилах во времена империи, и, может быть, он казался тогда невыносимо пошлым — но налет древности и почтение, с которым селяне ухаживали за безымянной могилой, этот тёмный крест, живые цветы перед ним и повязанный на перекладине креста свежий вышитый рушничок — всё это преобразило штамповку.

Антон несколько минут стоял у ограды. Он плохо знал историю второй мировой: на на ходе войн сейчас в школах внимания не заостряли, ограничиваясь в основном датами решающих сражений. Но, будучи сыном своей мамы и мальчиком любопытным, он с детства имел невозбранный доступ к литературе. Так что он лучше многих помнил, кто там с кем и за что воевал. Полночь тоже началась с идеологических цепочек. А пришла к пищевым.

Антон стукнул ладонью по ограде. Сын своей мамы! О чём угодно готов думать, только бы не возвращаться в деревню. Только бы не искать помощь. Только бы не ошибиться.

Два человека там, у дороги, а он здесь застрял, будто от промедления что-то изменится…

И тут он увидел — то есть, он видел, но только сейчас увидел — свежий рушничок. Свежий. Недавно стиранный. Повязанный на крест.

Идиот! Ну и идиот!

Антон развернулся и чуть ли не бегом вернулся в деревню. Он больше не выбирал и не прикидывал, просто постучался в первые же попавшиеся ворота жилого дома.

Открыла ему смугловатая худощавая женщина в джинсах и ковбойке. Судя по испачканным землей резиновым перчаткам и взрытой клумбе перед домом, она высаживала какие-то цветы.

— День добрый, — сказала она. Точнее, «дэнь добрый» — Антон запоздало сообразил, что перед ним сейчас встанет ещё и языковой барьер, пусть даже не очень высокий.

— Добрый день, — ответил он на приветствие. — Я прошу прощения, но вышла такая история… мы с приятелями путешествовали автостопом, и у нас закончилась еда… и питье. Друг стёр ноги, остался у трассы, мы решили ловить машину — но сначала меня послали купить еды… вы не продадите мне немного?

Брови женщины на секунду исчезли под косынкой.

— В мене тут крамниця, чи шо? — спросила она. — Тут десь написано, що в мене тут магазин, га?

Антон смущенно отступил на шаг назад, а женщина высунулась из калитки и осмотрела свой забор — будто проверяла, не появилась ли на нем чудесным образом вывеска. Антон пробормотал: «Извините», — и повернулся было идти прочь, но женщина окликнула его:

— Гей! Я що, бiгти за тобою маю? А ну заходь!

Через десять минут он был нагружен пирогами с творогом и яйцами, домашней колбасой, домашними же солёными огурцами и двумя пластиковыми бутылями вишневого компота: одним своим, а другим, на полтора литра — хозяйкиным. Хозяйку звали Валя, и кроме бесплатной еды (на которую мальчик смотрел в ужасе — вдвоем с раненым Андреем они все это потребить не смогли бы), она дала ему толковый совет: дождаться на окраине села школьного автобуса, который пополудни будет развозить детей по домам, и на нём доехать до райцентра.

Если бы Антон действительно был хич-хайкером, он бы, без всяких сомнений, воспользовался этим советом. Но он не мог оставить ни Андрея, ни Игоря — особенно Игоря, особенно сейчас, перед полнолунием, особенно здесь, в каких-то двух километрах от этого славного дома, где обижаются на просьбу продать еду и дают даром.

Набравшись духу, он, перед тем как сказать «до свидания» («спасибо» он сказал уже множество раз), выпалил:

— Laudetur Iesus Christus.^[88]

Валины брови снова подпрыгнули.

— Я iноземної мови не розумiю, Антосю. Iдь собi, нехай щастить.

Антон внутренне «сдулся». Всё верно: он или слишком умён, чтобы ему везло, или слишком глуп, чтобы распознать везение. Какого лешего он зацепился за этот рушничок? Он значил всего лишь уважение местных жителей к павшим и к традициям. Не больше.

По крайней мере, у него есть еда и питьё…

На полдороги он услышал мотоциклетный рык. Двое парней на мотоцикле «субару» обогнали Антона. Придорожный гравий брызнул из-под заднего колеса. Машина остановилась, преградив мальчику путь. Сидящий сзади спешился. Здоровенный парень. Косая сажень и все такое.

— In saecula saeculorum, amen,^[89] — сказал он, приближаясь к Антону. — Может, ты и херовое пиво пенистым называешь? Католики на латыни только в кино говорят. И деревня тут православная. Ты бы лучше сразу «шалом алейхем» сказал. Я Костя. А это Богдан.

Костя (если Андрей был собакой с глазами как чайные блюдца, то это была собака с глазами как мельничные колеса, а где-то ж ещё ходит собака с глазами как круглая башня…) отвел Антона в сад перед одним из заброшенных домов и усадил напротив себя за столик для пикников: два пня и каменная крышка. Богдан демонстративно курил у мотоцикла, показывая, что в разговор вмешиваться не собирается. Поначалу беседа не заладилась, но после нескольких уклончивых ответов Константин твёрдо взял его за руку и сказал:

— Слушай, Антон. Хочешь ты этого или нет, но разговор тут такой: сразу все карты на стол — или гуляй ветер. Мне некогда в шпиёнов играть. Может, ты Христа ищешь, а может — приключений на свою задницу. Ляпнешь потом, где не надо — людям навредишь, а то и чего похуже. Знаешь, почему деревня пустая на три четверти? В этом регионе до последних событий три раза свободную охоту объявляли. Три раза, Антоха, — он для убедительности показал три пальца, крепких и тёмных, как корни. — Или ты мне доверяешь, или — свободен.

Антон вздохнул — хуже точно не будет — и рассказал всё: от кого, куда и зачем он бежал, кого встретил в поезде и где их оставил. Чем дальше продвигался рассказ, тем интенсивнее тер бороду Костя. Когда Антон закончил, средней величины сказочный персонаж решительно поднялся, на ходу доставая из кармана старенький комм.

— Богдан, — распорядился он, набирая номер. — Знайды мени брата Михаила.

Даже Антону было слышно, какой у него ужасающий русский акцент, но местные жители, видимо, очень ценили даже попытку говорить с ними на их языке. Рот юного мотовсадника Богдана на миг округлился — видимо, брат Михаил бы здесь фигурой серьёзной. Но тут же резко, по-солдатски кивнув, Богдан рванул педаль — и растворился в пространстве. Тем временем на вызов Кости ответили.

— Алло, Роман Викторович! Это Костя. Вы очень нужны. Огнестрел. Где? — обратился он уже к Антону.

— У поворота на Вильшанку в лесопосадке, — ответил мальчик. Он снова чувствовал себя как после прыжка с парашютом: события несли его, а не он направлял их. Энергия Кости равнялась энергии небольшого танка — в чем, в общем, ничего удивительного не было.

— А теперь — кросс, — сказал Костя, сунув комм обратно в карман и перехватывая у Антона пакет с едой, выданный щедрой Валей.

Всё-таки они попали на место не бегом, а скорым маршевым шагом, который утомил Антона не меньше, чем бег. Костя даже не запыхался.

— Морская пехота, потом санвойска — пояснил он коротко. — Денег учиться не было, пошел контрактником. Там и обратился, самое место. Ну, где твои подопечные?

Они нашли их без всякого труда — из лесопосадки раздавались стоны, очень близкие к тому, чтобы перейти в крики. Андрей, распростёртый на земле, в бреду скинул с себя одеяло и перевернулся на спину, подставив небесам открытое и совершенно беззащитное горло. Но стонал не он, как подумал поначалу Антон. Стонал скрючившийся на коленях в четырех шагах от него Игорь. На сей раз он уже не казался чистым и светлым — покрасневшее тело покрывали волдыри, зубы стучали, щёки ввалились, под глазами, как и у Андрея, залегли темные круги, а из оскаленного рта сочилась слюна.

— Господи, — вырвалось у Кости.

Или… нет. Вовсе не вырвалось. Антон, хотя его сердце провалилось даже не в живот, а ниже, вдруг сообразил, что это не восклицание.

— А-а, пришли, — Игорь хрипел. — Ну, ты, здоровый. Вон его железка. Он сам уже ничего не может. Давай, сними мою голову.

Чтобы взять меч, нужно было сделать два шага вперед и наклониться. Наклониться — а варк двигается быстрее человека, даже на солнце…

— Нет, — выдохнул Антон.

Но Костя и не спешил подбирать катану, просто стоял и шевелил губами — а Игорь следил за ним и нехорошо ухмылялся.

— В чём дело, поп? Трусишь? Или тебя поторопить? Что ты сделаешь, если я всё-таки возьмусь за горлышко?

Поп? Бородатый Костя — священник? Деревня православная, он сказал… Но Игорю-то откуда…

А Игорь ещё минуту поиграл с Костей в гляделки, потом скользнул к раненому и так легко приподнял его, словно тело Андрея было набито ватой.

— У меня никогда не было «агнцев», поп, — пропел он мерзким голосом. — Мы с Миленой охотились за всякой мразью. Волки — санитары леса, помнишь, тебя учили в школе? Но волкам тоже надоедает кушать самых паршивых. Им хочется ягнёнка. Чистую жертвенную скотинку. Такую, как этот. Можно мне один разик? Последний? Перед смертью? Нам же все равно конец. Нам обоим.

— Игорь, — спокойно ответил Костя, закончив… молитву, наверное. — Ты, главное, не поддавайся. У него власти столько, сколько ты сам дашь. Нам всего ничего осталось. Сейчас приедут люди, которые тебе помогут. Повторяй за мной, не можешь вслух — про себя повторяй: «Царю небесный, утешителю, душе истины…»

Варк захихикал.

— Нет, поп, он не твой! Для нас обоих поздно. Андрюшенька! Дорогой мой, очнись! Я так долго вдыхал твою кровь, что уже не могу удержаться. Я спас тебя. Я имею на неё право, ты не находишь? Ты так трогательно мне доверял.

Андрей внезапно раскрыл глаза и ударил с левой себе за голову. Перстень-печатка, тёмный такой, наверняка серебро зачерненное, пришелся точно в переносицу варка. Переносица хрупнула, Игорь взвыл и опрокинулся на спину, выпустив Андрея. Тот, падая, пнул катану в сторону Кости — после чего свалился на простреленный бок и выключился.

Бородач подхватил её, нырнул вперед и с размаху ударил Игоря по сгибу локтя. И еще. И еще. С каждым ударом слышался хруст костей. Антона вырвало солёными орешками. К Андрею он подойти не рискнул, боялся помешать.

Когда руки варка повисли — сломанные в нескольких местах, они уже не слушались, — а правая нога вывернулась под неестественным углом, вспотевший Костя переложил катану в левую руку, а правой достал из-за пазухи крест.

— А теперь, — отдуваясь, сказал он, — Именем Господа нашего Иисуса Христа, заткнись и выйди из этого человека сейчас же.

Игорь что-то булькнул. Кажется, это был смех.

— Я кому сказал, сволочь — заткнись и выйди! — рявкнул Костя, опускаясь на колено. В морской пехоте он, наверное, дослужился не меньше чем до сержанта. Его правая рука, размером с хороший окорок, метнулась и припечатала крестом лоб вампира. Игорь выгнулся, став почти на «мостик», страшно завизжал — и вдруг обмяк, как куль, и умолк. Глаза ушли под веки.

Тяжело дыша, Костя перевернул его на живот и, заведя руки за спину, связал их своим ремнём. Потом надел Игорю крест и курткой укрыл от высокого солнца. Вытирая пот, повернулся к Антону и Андрею, который уже пришел в себя и теперь ошарашенно наблюдал за происходящим, приподнявшись на одной руке.

— Впервые такое вижу, — сказал охотник на вампиров.

— Впервые такое делаю, — признался священник. — Ты бы лёг поудобнее. Сейчас врач подъедет. И ещё один… человек, который нам может сильно помочь.

Игорь попробовал пошевелиться — и снова застонал. На этот раз — обычным стоном боли обычного человека.

— Что ты со мной сделал, мужик, — прохрипел он. — Что ты со мной сделал… инквизитор хренов.

— Я не инквизитор, — улыбнулся Костя. — За инквизиторами как раз поехали. А что сделал? По всему похоже на то, что я из тебя беса изгнал.

— Обрадовал ты меня — по самое не могу. Ох, как же больно-то…

— Извини. Но если б я тебя не поломал, ты бы нас всех угробил и сам бы накрылся.

— Терпи, варк, — выдохнул Андрей. — Вас совсем не учат терпеть. Потому что вначале им так легче вас контролировать, а потом вы перестаёте чувствовать боль. И в этом — ваша слабость.

— Почему вы меня не убили, придурки? — Игорь уже рыдал. — Почему вы меня не убили?! Я же больше ни о чём не просил! Неужели вам было так трудно, уроды?!

— Э нет, — Костя сел с ним рядом и положил руку ему на голову. — Было бы слишком легко.

— Не раскисай, варк. Сейчас будет добрый доктор Айболит, — Андрей улыбнулся было, и тут же его перекосило.

— Не называй его варком, — неожиданно жёстко сказал Костя. — Чем раньше он перестанет думать о себе как о варке, тем лучше.

— Договори… лись, — голос Андрея сорвался на последнем слоге.

— Мы тут пожрать принесли, — Костя шлёпнул на траву кулек и тут увидел, что Андрею не до еды. Ему бы гораздо больше пригодился хоть паршивенький анальгин. Хоть водки пузырь. Хоть крепкий удар по башке. Ну хоть что-нибудь. Потому что терпеть боль его учили, о да. В конце концов, они бы не доехали сюда на поезде, не умей он этого. Но индийским йогом парень вовсе не был — и дергало его, как рыбу на берегу, и по серым щекам текли слезы.

Антон открыл пэт, раздвинул горлышком потрескавшиеся губы Андрея, влил сквозь зубы немного компота. «Ну где же добрый доктор, когда же он придет»…

Добрый доктор примчался на «косуле» через двадцать с небольшим минут. Увидев диспозицию, присвистнул и прямо на месте вколол обоим пострадавшим ультрапент, пообещав по прибытии на место довесить чем-нибудь посерьезнее. Это был не очень высокий, толстый дядька с аккуратной бородой, гораздо больше, чем Костя, походивший на священника. Вдвоем с Костей они переложили Андрея на носилки и втащили в «косулю».

«Положение во минивэн», — пришла в голову Антону дурацкая мысль. Наверное, потому что Андрей наглядно иллюстрировал метафору «как с креста снятый».

Когда доктор потащил из машины вторые носилки, Костя сказал тихо:

— Не надо, Роман Викторович. Наложите шины и оставьте. Я вызвал брата Михаила, это его случай.

«Изгнал беса», «инквизитор», «его случай», Костя это впервые делает… Получается, что они ехали в белый свет и приехали в деревню, где есть люди, для которых это… работа? Вот тебе и «Матрица».

Доктор со стуком задвинул носилки обратно в вэн, но ручек не выпустил, продолжая в чем-то сомневаться.

— Костя, ты уверен? Два раза он уже пробовал — и ничего не вышло.

— Но один-то раз вышло. Что ж нам, убить его, что ли?

Роман Викторович вздохнул, отпустил ручки носилок и достал из кузова набор для фиксации переломов.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил он у Антона. Услышав ответ, сказал: — Вот и славно, Антоша. Садись в кузов и присматривай за больным. Мне потом понадобится твоя помощь.

Антон не видел, что делали с Игорем, только слышал, как тот вскрикнул два раза, и Роман Викторович повторил: «Все будет хорошо», а Костя — «Держись». Потом врач сказал:

— Ну ладно, а как вы его понесете?

Костя хмыкнул:

— Не сообразил.

— Вынимай носилки, — вздохнул доктор.

Заглянув в кузов, молодой священник улыбнулся Антону и поставил у его ног рюкзак и пакет Вали.

— Поешь. Ведь хочешь, я вижу.

— И мне дай, — прогудел снаружи Роман Викторович. — Я ещё не завтракал.

Костя выудил из сумки пирожок, подмигнул и исчез.

Через десять минут Роман Викторович закрыл дверцы кузова и полез в кабину:

— Ну, двинулись. Антон, держись за поручень: я поеду быстро.

Антон думал, что сможет в дороге подремать, но не тут-то было. Быстро в понимании Романа Викторовича было действительно быстро. Даже пожевать пирожков не удалось — машина скакала по старинным асфальтовкам так, что одной рукой Антону приходилось держаться за поручень, а другой — придерживать голову Андрея, мотающуюся, как язык в колоколе. И при том Роман Викторович умудрился связаться с кем-то по комму.

— Алло, Рувiмичу! Справа є. Тут у мене один хлопчик пiдхопив французьку нежить… не хочу, щоб батьки знали… Так, вiн бiльше не буде. Резистинчику даси без рецепту? Ну, зроби це як брак чи як бите, що я, тебе вчитиму?… еге… еге… Ну, укропчику там, петрушечки, курей, яєць… Сала… — По тому, как он засмеялся, Антон понял, что это их дежурная шутка. — Так, завтра я його до тебе пришлю, бувай. Дякую.^[90]

Он сунул комм в карман.

— Ты извини, что я так тебя залегендировал. Ничего другого в голову не пришло.

— Да нет, все правильно… — пробормотал Антон. Патриархальные у них тут нравы. В городах венерических болезней тоже стесняются — это очень большим дураком нужно быть, чтобы мер не принять и такую заразу подхватить… но здесь явно не в этом дело.

Машина сбавила скорость и въехала в село — не Вiльшанку, какое-то другое, и тоже полупустое. Доктор с пульта открыл ворота и ввел минивэн во двор.

— Ты сильный парень, — сказал Роман Викторович, открыв заднюю дверь. — У нас должно получиться. Вынимай вот этот стопор, берись за тот конец и подавай носилки на меня.

Вдвоем они вытащили Андрея из машины и внесли в дом. На носилках он казался не таким тяжелым. Врачебный кабинет был оборудован в гостиной. Или «горнице»? Как называется эта комната в сельском доме?

— Поставь, — они опустили носилки на пол рядом с операционным столом, врач полез в стенной шкафчик, вынув оттуда пузырек, два ампулы и одноразовый шприц. — Как его зовут?

— Андрей… наверное, — Антон понял смысл вопроса, когда врач открыл пузырек и сунул его раненому под нос.

— Андрей, очнитесь, пожалуйста! Андрей! — позвал он. Террорист раскрыл глаза и осоловело моргнул.

— Сейчас мы поможем вам перебраться на стол. От вас потребуется ещё одно небольшое усилие, а потом я сделаю вам укол — и вы будете просто спать.

Андрей ничем не показал, что понял слова доктора и согласился с ними — но когда Роман Викторович приподнял его, Антон почувствовал, что он помогает. Подняться во весь рост, даже с их помощью ему было, наверное, не легче, чем влезть на Эверест — но он сделал это, а дальше оставалось только проследить, чтобы он свалился именно на стол, а не в его окрестностях.

— Да, вот так, — врач устроил его на здоровом боку, стащил наконец разрезанную футболку. — А теперь баиньки, — он взял шприц, который уже успел заправить неизвестно когда, одним точным движением попал в вену и медленно выжал поршень. — Антоша, сбегай в машину за пирожками. У нас есть десять минут, пока это подействует, а я не завтракал. И ты тоже. Или ты крови боишься?

К пирожкам Роман Викторович, презрев компот, заварил чай, слегка мутноватый от крепости. Антон малодушно разбавил его кипятком и подсластил, врач осушил чистую заварку в два глотка, без сахара, заев половиной того, что дала Валя, при этом безошибочно угадав её авторство. Потом оба тщательно вымыли руки, Роман Викторович надел халат и убрал под шапку короткие волосы, натянул резиновые перчатки и распечатал одноразовый хирургический набор, а Антону велел завести правую руку раненого за голову и так держать.

Антону не нужно было смотреть на происходящее — он разглядывал фотографии на стенах, диплом в застекленной рамке и рассказывал по просьбе Романа Викторовича о своих приключениях, ничего не утаивая: снявши голову, по волосам не плачут.

— Значит, он всё-таки сорвался в конце, — заметил доктор. — И это Костик его так отделал… Ну, если он держался почти всю дорогу… тогда… Тогда, может, у брата Миши что-то и получится.

— А кто такой брат Миша?

— Доминиканец. Инквизитор. Экзорцист.

Сочетание этих трех слов не обещало Игорю ничего хорошего.

— А что он… сделает с Игорем?

— Поможет ему вернуться в люди… если сумеет. Ты читал Евангелие, Антон? Помнишь, что Иисус говорил об изгнании бесов?

Антон читал, но по диагонали, и дословно вспомнить не мог.

— Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идёт и берёт с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого, — врач прочел этот фрагмент так легко и спокойно, что Антон поначалу и не понял, что тот цитирует книгу. — Вот на этот случай и нужна помощь брата Михаила.

— Но вы сказали, что два раза у него не получилось.

— Да. А один раз получилось. Бог даст — и теперь получится.

Он отложил ножницы и пинцет, взял иглу и начал сшивать края очищенной раны с краями лоскутка искусственной кожи. Антон, мельком бросив на это взгляд, поспешно отвернулся.

— Вы тоже священник? — спросил он.

— Да, — согласился врач.

— Православный?

— Да. Слушай теперь сюда: ты мой племянник, сын моей сестры Екатерины Сергеевны. Приехал ко мне в гости из Ярославля, я оттуда родом. Андрей — твой дальний родственник, троюродный брат, как раз ехал в Польшу. Мама попросила его сопровождать тебя, но так вышло, что по дороге он сильно отравился в какой-то фаст-фудной тошниловке и теперь лежит у меня. Завтра я тебе дам корзинку, поедешь школьным автобусом в Озёрную, в аптеку, возьмешь у Исак Рувимыча упаковку бета-резистина. Ещё раз извини, — снова развел руками доктор. Со швом он уже закончил. — А теперь можешь отпускать, и принести мне с кухни кипячёной водички…

Он бросил в мусор окровавленные перчатки, размешал в кипятке жёлтый порошок и какую-то неописуемо смрадную жидкость, пропитал смесью несколько целлюлозных салфеток и шлёпнул их на опухоль, но так, чтобы не коснуться раны. Закрепил фиксирующей повязкой и, заправив шприц, сделал ещё одну инъекцию.

— Всё. Вот теперь всё. Личному составу объявляется благодарность в приказе и сутки увольнительной. По-моему, Антон, тебе не помешает поспать…

* * *

Эней приходил в себя трижды с момента операции. В первый раз — когда солнце и переплет западного окна нарисовали на полу крест. Эней отметил, что он раздет, лежит на чистых простынях под чистым одеялом и не чувствует правого бока. Из прихожей доносились голоса.

— Это его оружие, — об пол тихо стукнул тубус. Эней чуть сместился и увидел, что в сенях беседуют двое: полный, чтобы не сказать толстый, бородатый врач, и здоровенный парень, который отделал варка. То есть Игоря.

— Спасибо, Костя. Кстати, как там второй пациент? Мальчики проснутся — наверняка будут расспрашивать.

— Ну, он пока весь в фиксаторах… Я, кажется, переборщил, завтра извиняться пойду. Потому что сегодня его плющит, как жабу трактор. Роман Викторович, а что будет дальше?

— Давай, как одна незабвенная американка, подумаем об этом завтра. Бери антиминс, я скоро буду.

Они расстались с рукопожатием, после которого Костя поцеловал Роману Викторовичу руку, взял у него какой-то сверток и исчез за дверью. Роман Викторович принес тубус в комнату (Эней снова закрыл глаза) и поставил у изголовья кровати. Этот жест доверия окончательно погасил ощущение опасности — Эней позволил себе нырнуть обратно в сон. Последним умственным усилием была попытка осмыслить целование руки. Это что-то значило, и он когда-то знал что. Но память объявила забастовку.

Во второй раз он вынырнул в сумерках, от того, что мужской голос громко и отчетливо сказал:

— Павлик Морозов. Эпiчна трагедия.

Так. Врач добрался до флешки. Но там ничего не было, кроме книг, песен и аудиопьес, а обижаться за ковыряние в личных вещах на человека, который вынул тебя с того света и сам должен быть очень осторожен, глядя, кого пускать в дом — ну просто глупо. Эней какое-то время послушал список действующих лиц, но хохотать вместе с врачом и Антоном было слишком больно, так что на словах: «Генерал Власов, фашистський перевертень», он вырубился.

А в третий раз он проснулся ночью, когда было уже темно и глухо. Проснулся по-настоящему, оттого, что выспался. Почувствовал: выздоравливает. Лихорадка прошла, опухоль явно спадала.

И тут в щель между волей и сном пробралась эмоция. Он заплакал. Кто-то вывернул наизнанку время, встряхнул его — и Эней снова был мальчиком, который вернулся домой с межквартального футбольного матча и увидел, что сейчас не станет у него ни папы, ни мамы. Две стройные женщины в узких платьях прошли по улице к их двери — и перед ними полз туман, а Андрей в приступе дикого ужаса скорчился в кустах, и ничего, ничего, НИЧЕГО не смог сделать! Там его и нашли соседи, которые тоже ничего не смогли сделать и вызвали милицию, скорую и социальный контроль — осиротевшего мальчика нельзя было оставлять на семнадцатилетнюю сестру-студентку в состоянии шока… И Андрей понял, что если он сейчас не унесет ноги из этого дома, то навсегда останется таким же, беспомощным. Он поднялся в свою комнату, собрал манатки — якобы в санаторий, — вычистил всю мелкую наличность из обувной коробки в кабинете, где ее держал отец, схватил флешку с любимыми книгами и выгреб все диски, что нашел в столе — он знал, что их нельзя оставлять социальщикам. Включил комп и отформатировал блок памяти. А потом вышел на улицу, перебросив сумку через плечо. Он не знал, куда ехать: отцовские друзья и знакомые не имели адресов, они появлялись из ниоткуда и исчезали никуда. Но в мире было место, где люди ещё сопротивлялись варкам, и, хотя у Андрея не имелось программы более четкой, чем 'всё время на запад', он знал, что добёрется туда любой ценой. Он улыбался, видя нацарапанный на стене трилистник, он сжимал кулаки и представлял себе, как с кличем «Erin go bragh!» будет рубить варкам головы или поливать их серебряными пулями из «Грэхема». И только на автостанции, где он купил билет до Львова, внутри все перевернулось: папа с мамой умерли! Он сидел в кресле зала ожидания, обхватив сумку руками, плакал и не мог остановиться. Там его и нашел Ростбиф.

А теперь Ростбиф мёртв, в штабе где-то на самом верху сидит крыса, и не одна, и если подполье — действительно лишь инструмент варков для подковёрной борьбы и регуляции численности молодняка, тогда… тогда ему, Энею, остаётся только повеситься. Потому что он опять ничего, ничего, НИЧЕГО не смог сделать!

Он рыдал, как и тогда, дрожа всем телом. Мог бы сдержаться — но позволил себе. Лучше слить всю слабость сейчас, в темноте, в тишине и одиночестве…

— Господи, как же вы меня напугали, — врач включил настенную лампу и, пододвинув табурет к кровати, сел. — Я решил было спросонья, что вы задыхаетесь.

— Извините, — выдохнул Андрей. — Это просто… откат после наркотика…

— Это просто сердце, — спокойно возразил врач. — Человеческое сердце, которое не может вынести бесконечное количество боли. Я сейчас принесу вам хорошего успокоительного.

— Спасибо, я не хочу.

— А я вам его прописываю как врач, — он вышел в кабинет, позвенел там скляночками и вернулся со стаканом воды и синей пилюлькой. — Андрей, я не спрашиваю, что именно послужило причиной срыва — если вы захотите, я выслушаю всё, что вы сочтёте нужным рассказать, но лезть с расспросами не буду… но мне как врачу очевидно, что кто-то должен время от времени подлатывать вам и нервы.

— «Вы потеряли друзей? Вы кого-то убили? Хотите поговорить об этом?»

— Да, звучит нелепо. Психотерапия для террористов… Но вот я осматривал вас сегодня… Вы совсем молоды — двадцать, не больше. И уже столько шрамов. И внутри, должно быть, не меньше, чем снаружи. Вы приучили себя переносить боль — иначе при вашей работе нельзя. Но совершенно не обязательно добавлять сверху. Когда вас ранили, а ситуация требовала мобилизовать тело и действовать — вы ведь принимали обезболивающее и действовали, так? Антон рассказал, сколько хладнокровия, мужества и находчивости вы проявили — и подумайте, что было бы, попытайся вы пойти на поводу у своей гордыни и полагаться только на внутренние ресурсы. Ну так сейчас мы имеем тот же случай: вам нужно мобилизовать разум и психику, а это значит для начала — дать им покой. Эта депрессия — такой же ваш враг, как и та инфекция, которую мы тут давим. Дайте ей химией по зубам, а потом уж будем спокойно восстанавливаться.

Эней подчинился. Этой мягкой логике сопротивляться было трудно — да и незачем. Мужик был прав. Кругом прав.

— Меня зовут Роман Викторович, — сказал мужик, принимая обратно стакан. — Можно просто Роман. Вас, я знаю, Андрей. Антон спит в соседней комнате. Он мой племянник, вы его дальний родственник, везли его ко мне, сами ехали в Польшу, по дороге отравились тухлой сосиской. Хотя и трёх дней не пройдет, как все уже будут знать, что к чему. Это деревня. Хотите есть?

Эней прислушался к своим ощущениям — и кивнул. Ещё один несомненный признак выздоровления. Доктор принес тарелку совершенно разваренного и чуть подогретого рагу из овощей с говядиной и чашку компота — вроде того самого, которым пытался напоить его Антон. Ассорти из всякой всячины на основе вишни, очень вкусное.

— Спасибо, — сказал Андрей, управившись с половиной порции и осушив чашку. — Можно ещё компота?

— Сколько угодно. И вообще старайтесь больше пить — у вас сильное обезвоживание.

Эней выпил вторую чашку компота и откинулся на подушку. Теперь мысли текли ровно, не захлебываясь в истерике.

— Вы не просто врач, вы ещё и священник, — сказал он уверенно. — Может быть, даже не простой.

— Да, — в голосе Романа Викторовича прозвучало некоторое удивление.

— И Костя — священник… и ещё шла речь о каком-то брате Михаиле… Не много ли на квадратный километр?

— У нас тут гнездо. Просто я епископ, ну и само собой, все священники моей епархии так или иначе приезжают ко мне.

— И вы так просто об этом говорите?

— А к чему тутсложности? Православную Церковь никто не запрещал. Вот если бы я был католическим епископом — тогда да, мне пришлось бы прятаться. Но и тут — что бы я сделал, если девать вас некуда, кроме как сюда? Вы мальчик умный, в два счёта все бы вычислили сами.

Энея слегка покоробил «мальчик».

— Там, в посадке… я видел странную вещь. Вы все так умеете?

Доктор развел руками, от чего халат разъехался на круглом животе.

— Не знаю. Надо попробовать. А кроме шуток, Андрей, — экзорцизм штука непростая.

— Я хочу научиться. Кем для этого нужно быть? Священником? Сколько времени учиться?

— Ф-фууух, — Роман Викторович потер лоб. — Андрей, я сейчас не готов к лекции по сакраментологии. И вы не готовы. Второй час ночи. Давайте спать, а завтра я вам всё объясню. Выздоравливайте.

Он выключил в кабинете свет и унес посуду на кухню.

Наутро лекция по сакраментологии тоже накрылась. Роман Викторович поднял Энея вскоре после того, как отправил в город за лекарством Антона, переменил повязки, наложив свежий вонючий компресс, и сказал, что должен уехать по делам, вверив пациента заботам Богдана — парня лет восемнадцати, чернявого и худого.

— Вы вчера поднимали один вопрос, на который у меня не было времени ответить. Сейчас тоже нет времени. Зато я раздобыл пособие, — врач улыбнулся довольно и положил на покрывало черную книжку без какого-либо титула на обложке. — Почитаете по свободе. Все равно заняться нечем.

Эней вяло поблагодарил, сунул пособие под подушку и снова заснул.

Проснулся часов в десять — от голода и бьющего в глаза солнца. Богдан за компом азартно резался в «Квадрон».

— Доброго ранку, — сказал ему Эней. — А штанi мої десь є?

Богдан молча встал и принес выстиранные и высохшие за ночь трусы и брюки. Для прикрытия торса доктор предоставил льняную рубашку, которая могла бы сойти при надобности за небольшой парашют.

С помощью Богдана Эней проковылял сначала в туалет, потом в ванную, потом на кухню, где позавтракал сырниками с вареньем и чаем. Процесс восстановления сил отнял довольно много того, что должен был восстановить — и Эней, опираясь на того же Богдана, вернулся в кровать. За все время Богдан не произнес ни слова, за что мысленно был произведен в идеальные сиделки.

Сунув руку под подушку, Эней наткнулся на «пособие», оставленное доктором — Евангелие в самодельном переплёте. С интересом раскрыл и начал читать.

Прежде эта книга никогда ему полностью не попадалась. Конечно, в библиотеке родителей она была — но Андрей как-то предпочитал другие, а потом… ну, тоже как-то предпочитал другие. Конечно, не наткнуться на евангельские цитаты в литературе было невозможно — новое вино и старые мехи, кто первый бросит камень, злых людей нет… но Энея так тошнило от риторики воскрешенцев, что первоисточник он и не искал.

И вот сейчас контекст сам его нашел, догнал и поразил. Эней долго не мог добраться до того, о чём говорил доктор, потому что крепко застрял на Нагорной проповеди. Его изумили до немоты даже не сами нравственные максимы, а та спокойная, уверенная властность, которой веяло от этих слов даже через два перевода и две с лишком тысячи лет.

Кстати, фразы «злых людей нет» он так и не нашел. Нашел обратное: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим…»

Эней перечитал Нагорную проповедь раза четыре, прежде чем заставил себя перешагнуть через нее и читать дальше. Нужное он нашел у Матфея в 17-й главе: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно…» Он закрыл книжку и отложил её на время, сомкнул веки. Значит, вот что имел в виду Роман Викторович: вера. Благодаря своей вере Костик смог изгнать из Игоря… Эней не то чтобы боялся слова «бес», просто находил его каким-то… ненаучным. Скажем так: чуждый разум. Чуждое сознание, которое знало то, чего Игорь знать не мог: что Костя священник. Если бы не это, Эней бы принял происходящее за случай массового психоза. Но тут скепсис пришлось отбросить — у этих ребят есть оружие, которое может превращать варков обратно в людей. Оружие, которое нельзя ни обнаружить при обыске, ни отнять, ни уничтожить — только вместе с носителем. Значит, Эней овладеет этим оружием. Для этого нужно поверить в Христа? Он готов. Он поверит в кого угодно — в Магомета, в Аллаха, в Будду и Кришну вместе с Рамой, если это нужно для дела.

А в том, что это нужно для дела, он не сомневался. Факт за фактом приходил в голову — и ложился точно в нужную ячейку концепции. Конечно, они запретили католиков. Именно католиков с их целибатными священниками, не привязанными семьёй ни к какому месту. Для них любой священник — мина, но православный — это локализованная мина, а католический — мина бродячая. Именно католиков с их таинственными орденами — доминиканцев, иезуитов… Это же, наверное, было готовое подполье: когда их запретили, они просто нырнули вниз, сохранив все свои связи, каналы, структуру… Да, решил Эней, именно католики. Роман Викторович, как видно, замечательный мужик, но мне нужна организация. И Райнер был не чудак, он был просто прав, когда стал собирать до кучи все доповоротные свидетельства о варках, даже фантастическую литературу, а потом начал настаивать на контакте с христианами. А идиоты из штаба потешались над ним — производство святой воды…

Да нет, не идиоты, вспомнил Эней. Предатели. Если провал Ростбифа ещё мог оказаться случайностью — брали группу на квартире, значит, провал мог быть местным и леший знает, что способны напартачить эти новички! — то поляков сдали. Поляков, которых Ростбиф зашифровал даже от Энея. Наверняка зашифровал и от штаба, но кто-то там оказался хитрее… кто?

Ах, болван. Осёл. Козёл и косолапый мишка. Письмо, Ростбиф оставил ему письмо и посоветовал не пороть горячку! Наверняка в письме было о поляках. Он мог бы успеть… Ублюдок. Дебил. Эней застонал от досады, и этот стон тут же привлек Богдана.

— Все гаразд?^[91] — отверзла уста идеальная сиделка.

— Так, — выдохнул Андрей.

Теперь уже ничего нельзя было изменить. Оставалось дождаться Антона, выйти в сеть и прочесть письмо.

Интермедия. Отражение

Утром в тренировочном зале, когда он работал с боксёрской грушей, к нему подошел паренёк с первого курса.

Разговаривать не хотелось. Разрабатывать мышцы тоже не хотелось. Хотелось спать. Но спать было нельзя. Нужно было привести себя в человеческий вид к вечеру — и вообще нет ничего хуже, чем контрактировавшие мышцы и связки.

А веснушчатый первокурсник стоял и ждал, пока на него обратят внимание. «Янычар»,^[92] явный. Очень они не любят вторгаться в чужое пространство.

— Доброе утро. Вадим Габриэлян. А вот вашего имени я не помню.

— Доброе утро, я Михаил Винницкий, группа 3а. Вы у нас сегодня вечером.

Ага, судя по выговору — с юга. Михаил Винницкий? Тезка Мишки-Япончика? Это кто ж у нас в приюте был такой образованный, да ещё с таким чувством юмора?

— Я слушаю.

— Вчера Васильев приказал сломать вам ребро. Одно. И чтобы никаких внутренних повреждений.

— «Тебе», не «вам». Я заметил, — не заметить было сложно. Обычные васильевские штуки. А обе группы мышей не ловили и за предписанное время не справились. Однако это становится интересно.

— Вчера ни у кого не получилось.

Ну, ещё бы…

— И я решил попросить вас, тебя, показать мне, как это делается. На мне. Если у тебя есть время.

Откуда ты, прелестное дитя? Попадание в мою интонацию почти точное. Ты не эмпат — люди-эмпаты народ хрупкий, нервный — и очень редкий — их в училище вообще не берут, берегут. Ты не псевдопат — псевдопат все, что ему надо, у самого Васильева по моторике прочитал бы. Ты у нас мим, «зеркало», «влезть в чужую шкуру и походить в ней». И голова на плечах. И храбрый.

— Так, Король, на тебе мы ничего показывать не станем — ты тогда вечером ни на что не будешь годен. На мне тоже. По той же причине. Ты меня подожди в раздевалке, а ещё лучше — заходи минут через сорок прямо в общежитие.

— Спасибо, — первокурсник улыбнулся и отошел. Уже выяснил, где я живу. Какой хороший мальчик.

Мальчик действительно оказался первый сорт. Постучал в дверь ровно через пятьдесят минут. И только брови поднял, увидев лежащего на койке незнакомого совершенно голого покойника.

— Ещё раз добрый день. Кто это?

— Пластикат, — а вот улыбку мою повторять не нужно, она на тебе совершенно неуместно выглядит, но это я тебе потом объясню. — Старая технология, ещё времен империи. Берём тело, погружаем в одну среду, потом в другую, потом вводим катализаторы — и клетки потихонечку начинают замещаться пластиком, внешне сохраняющим те же параметры.

Только нужно очень внимательно следить за временем, если хочешь, чтобы ткани удержали не только форму и окраску, но и фактуру. У меня ещё один остался, а новых я делать не буду — и работа трудоемкая, и в лаборатории больше не выпросишь, они там над каждым телом дрожат.

— Тело живое?

— Инструкция говорит, что мертвое, а с живыми я не пробовал. — Нет, определенно… — Так. Давай посадим его на стул. Ребра прикрывает рука, поэтому вживую её придется как-то убирать. Теперь смотри, удар идёт сюда, в край реберной дуги. Снизу вверх и слева направо. Так, — пластикат был намного лучше стандартного муляжа, но все же хуже человека, не было того живого сопротивления, впрочем, для задачи сойдет. — Нижнее ребро ломать опасно. Берем пятое. Раз, два. Пощупай.

— Закрытый перелом?

— Да. Теперь повтори с другой стороны.

А у него и руки неплохие. Плохой у него глазомер.

— Ты сместил два. Пощупай сам. Сдвинься наверх и повтори.

— Спасибо.

— Для себя стараюсь, — нет, он не подстава. Для подставы он наделал кучу совершенно непростительных ошибок. Он просто очень, очень хороший мальчик. И им придется заняться, он здесь пропадёт. — Отлично, Король.

Винницкий придержал руку, понимая, что удар сейчас пошел бы совершенно не в ту степь. Что за король? Почему король? Полчаса поиска по базам данных ничего не дали. Значит, ох, придется искать дальше. Потому что правильно отозваться нужно не позже чем завтра.

— Но это уже работа со шкурой медведя. А главный вопрос, — улыбнулся Габриэлян (часть рассеченной губы поехала не в ту сторону), — это как медведя на нужное время обездвижить, чтобы до этой шкуры добраться…

* * *

«И тут же выпустил на волка гончих стаю…»

Поправка — на лося. Габриэлян в своем защитном тренировочном комбинезоне походил именно на лося — хотя вроде бы ни ростом, ни комплекцией никого из первокурсников особенно не превосходил.

— Время пошло, — сказал Васильев, нажимая старт секундомера. За два дня почти привычным стало зрелище (точнее, позорище) бездарной атаки вразнобой, участники которой в конечном счете оказывались на полу, наименее удачливые — с вывихами.

В качестве «бревна» Габриэлян не имел права наносить ответные удары — только блокировать и бросать. Но уж это он делал весьма лихо и не без удовольствия. Вчерашние попробовали отправить его в нокдаун, и самый везучий достал ногой по лицу. Не очень им это помогло. Избивать Габриэляна было бесполезно — чтобы обездвижить его таким манером, нужно отменить или трёхминутный лимит времени, или запрет лупить в «пояс смерти» в полную силу. Набивкой мышц он занимался ещё до поступления в училище, а болевой порог, похоже, завышен от природы. Гуттаперчевый мальчик.

Из трёх групп только одной — сообразившей сыграть по правилам и навалиться разом — удалось повалить противника. Но вот зафиксировать его в нужной позиции и они не успели. Все остальные дружно падали в одну и ту же яму: как бы вопреки общей жесткой установке на командную работу, дополнительные очки были положены только тому, кто нанесёт удар, естественно, тут же начиналась толчея, претенденты мешали друг другу — и в результате заваливали зачет всей шестёркой. К концу семестра они запомнят: сначала задача, все остальное — потом, каков бы ни был пряник, но пока что…

На сей раз — Васильев надеялся — все будет не так. Но чтобы настолько не так, даже он не думал. Шестёрка — явно по команде, хотя никакого звукового сигнала не было — рассредоточились, взяв Габриэляна в кольцо.

Тот продолжал спокойно стоять и даже ухом не повел, когда один из первокурсников, стараясь двигаться очень аккуратно, зашел ему за спину. А потом, одновременно и согласованно, четверо из шести бросились на противника. Это было почти похоже на настоящую атаку, какой она должна быть: передний покатился вперед, рассчитывая сбить объект с ног, задний попытался взять на удушающий, те, что с боков — довершить атаку переднего, зафиксировав ноги «бревна». То есть так они это себе планировали.

На самом деле вышло следующее: Габриэлян позволил заднему схватить себя за шею, подсел под него и упал вместе с ним вперёд, прокатившись по тому, кто кинулся в ноги. Тот придавленно вякнул под сдвоенным человеческим весом, а первый запаниковал, и — хотя по нему проехался один Габриэлян, без нагрузки — разжал руки и упёрся ими в пол, пытаясь уменьшить давление на нижнего. Не сделай он этого — все было бы закончено в полминуты, а так Габриэлян вылетел из переката, не давая Винницкому ни мгновения, чтобы опомниться, через плечо швырнул его на четвертого бойца и, используя энергию броска, укатился в противоположную сторону. Двойка резерва устремилась на позиции выбывших и попросту столкнулась в том месте, где только что был противник, — и вышла куча-мала, которую третьекурсник Габриэлян секунд пять с доброжелательным интересом созерцал.

На подготовку к новой атаке, судя по предыдущему опыту, должно было уйти ещё как минимум столько же. Но первокурсники — вопреки ожиданию и к большому удовольствию инструктора — тратить время на такие глупости не стали. Клубок покатился на Габриэляна, рассоединяясь на ходу. На этот раз, при меньшей слаженности действий — а значит, и меньшей предсказуемости — всё вышло гораздо лучше: кто-то без всяких мудрствований вцепился Габриэляну в правую ногу, кто-то из положения лёжа пнул под левую коленку — ага, это тот, придавленный, который так и не нашел в себе сил подняться, оказался молодцом, — и сохатый не устоял, повалился лицом вниз, а дюжина рук тут же вцепилась ему куда попало.

Но лицом вниз — это было всё-таки не совсем то. Теперь группе предстояло перевернуть брыкающегося Габриэляна. Или они всё-таки рискнут бить со спины…?

Рискнули. Растянули старшекурсника «рыбкой» на полу — двое сидят на ногах, один встал коленями на руки. Винницкий сделал шаг назад, словно художник, оценивающий картину, и сказал:

— Вова, давай его правым боком кверху. Сдвинься ему на левую руку — и держи голову.

То, что произошло дальше, больше всего похоже было на взрыв. В ограниченном пространстве. Видимо, Вова переместился как-то неудачно и дал Габриэляну точку опоры. Его толкнули вниз. А вот правый полетел вверх — в распрямляющегося Винницкого. Бросать же разрешено? Разрешено. А если кто не думал, что это можно трактовать и буквально…

На полу опять образовалась каша. Только вот с видимым усилием выпрямившееся «бревно» почему-то не думало принимать стойку.

— Брэк, — сказал Васильев, остановив секундомер. — Габриэлян, что у тебя?

— Не могу пока понять, — медленно ответил третьекурсник. — Не то закрытый перелом, не то трещина.

Вдох через нос, слова на выдохе.

— Иди сюда.

Габриэлян пошёл вперед, на ходу расстегивая верх комбинезона и спуская его с правого плеча. По щеке от виска ползла капля пота.

— Перелом, — сказал Васильев, пробежавшись пальцами по его ребрам. — В медпункт. Группа, зачёт. Винницкий, как ты думаешь, по справедливости — сколько дополнительных очков ты заработал?

— Я их вообще не заработал, — мрачно сказал Винницкий. — Минута пятьдесят пять. А если бы я ещё повыпендривался, было бы и все три.

— Десять очков, Винницкий. Группа, каждому по пять — за хорошее взаимодействие.

Группа снова повалилась на татами, образовав кучу-малу — на радостях.

На ногах остались Винницкий и Габриэлян.

— Миша, дополнительный вопрос. Как ломать ребро, чтобы наверняка и с наименьшими сопутствующими повреждениями, — сам додумался?

— Нет, конечно, — спокойно ответил Винницкий. — У него спросил.

— Пять очков — за честность. Габриэлян, я же сказал — в медпункт.

— Одну секунду, — третьекурсник повернулся к Винницкому. — Посвящать «бревно» в свои планы не обязательно.

— Ага, — улыбнулся Винницкий. — Беня говорит мало, но Беня говорит смачно.

— Главное, чтобы он не говорил лишнего.

Так, подумал Васильев. Винницкий — уже его. Он сам этого не знает, но уже…

После медпункта Габриэлян зашел в кабинет — подписать увольнительную. Маленький бонус работы «бревном» — для курсантов, не для заключенных — состоял в дне отгула и в недельном освобождении от боевой подготовки.

Васильев подмахнул бумажку, предназначенную куратору (сволочь всё-таки, наказал парня за то, за что поощрять бы, и поощрил то, за что бы вешать), передал её Габриэляну и спросил:

— Но хоть что-нибудь ты понял?

Курсант смотрел на преподавателя с… сочувствием:

— Не беспокойтесь, Михаил Петрович. Всё в порядке.

— Если ты так думаешь, — почти сквозь зубы сказал Васильев, — ты не в порядке.

— Михаил Петрович, я вас понял.

— Иди, — поморщился Васильев. Габриэлян надел пилотку, откозырял и вышел.

Худо, подумал преподаватель. И особенно худо — что никто, кроме меня, кажется, ничего не замечает. Считают — странный парень, с тараканом в голове. Первый год думали — не удержится. Но удержался. Целеустремлённый. Знать бы ещё эту самую цель. Ведь она у него есть. Не пайцза, не статус, не карьера. Какая-то другая цель, ради которой можно вот так, глазом не моргнув…

А почему, собственно, он должен был моргать глазом? — спросил внутренний чёрт. Такого рода задания — в первую очередь отсев, а во вторую — способ акклиматизации. Очень важно, чтобы любой, кто может сломаться, показал это именно сейчас. Чтобы получить распределение в аналитики, технари, в администрацию… есть много работ в СБ, где человеку почти не приходится наступать на горло совести, а если и приходится, то не чаще, чем среднестатистическому менеджеру. А потенциальный оперативник пройдет через срыв — и будет знать свои границы. И другие будут знать.

Но Габриэлян не сорвался. Вообще. Он провел операцию по ниточке — и если и возмутился чем, то проколами в организации и безобразным разбазариванием ценного материала. Если он продержится до конца курса, пойдет на тактический поток. Или во внутреннюю безопасность. Или в секцию «С» — референтом-телохранителем к кому-то уровнем не ниже смотрящего. И тогда… может быть, мы услышим о всемогущем визире Такого-то, Вадиме Аровиче Габриэляне… но, вероятнее всего, этого мы не услышим, а услышим совсем другое: что Вадим Арович Габриэлян погиб, погиб при исполнении служебных обязанностей. Потому что там белых ворон любят ещё меньше, чем здесь.

Но вот о ком мы точно не услышим — так это о Габриэляне-вампире. Поскольку вампиров Габриэлян не уважает и скрывать это не находит нужным. И от того, что он без колебаний продал на смерть тех, кому вполне сочувствовал, ради службы тем, кого презирает, — особенно тошно.

* * *

На выходе из корпуса Габриэляна ждал Винницкий.

— Извини, — сказал он. — Он мне почти прямо посоветовал к тебе обратиться.

— Я понял, — улыбнулся Габриэлян.

— Зато я ни лешего лысого не понимаю. Я не думал, что ты меня пошлёшь — Васильев над учениками не издевается… Но я бы на твоем месте меня послал.

— А ты, когда «мной» был, тоже так думал?

— Я когда «тобой» был — сильно любопытственно мне было: а что это за парень, который из «брёвен» не вылезает и при том ходит да посвистывает. Легенда, однако.

— «Не вылезает» — это преувеличение, — они двигались вниз по аллее, к общежитиям — чуть медленнее, чем обычно шел бы Габриэлян. Бок, несмотря на качественную медпомощь, всё-таки несколько мешал. — И посуди сам. Учиться на ком-то надо? Надо. Дисциплину в училище поддерживать как-то надо? Надо. На выходе — вполне грамотное решение.

— В старину, говорят, справлялись как-то. Ладно, чего это я. Ты мне лучше скажи — где можно Бабеля отыскать? Я только фильм нашел, почитать хочется.

— Держи, — Габриэлян достал из нагрудного кармана лепесток флеш-памяти и протянул Винницкому. — Я бы тебе книгу дал, но в общежитии с ними неудобно. А в старину… кондиционирование всегда кондиционирование. То, как это делается, в общем, несущественно. Главное — устраивает ли тебя результат.

— А тебя? — Винницкий демонстративно окинул взглядом торс собеседника.

— Вполне. Я бы на их месте даже включил как минимум один раунд в стандартный курс. Впрочем, может быть, они так и сделали… по-моему, в моем потоке никого не обошло.

Винницкий посмотрел на старшекурсника. Устраивает… чем? Да, ограничения в каком-то смысле помогают думать, выбивают из накатанной колеи, но это можно сделать и без этих унизительных задачек, без шпыняния, без…

Он выпрямился. Аллея перед ним слегка расплывалась, и сильно мешало отсутствие очков. Ребятишек надо приучать к крови. И к тому, чтобы они не опьянялись ею. Чтобы думали о задаче, а не о собственной власти. А с другой стороны… это, конечно, кондиционирование болью, да, но куда в большей мере психологическое давление. Чтобы человек запомнил, как его рвали на части. Очень полезный опыт, на самом деле.

Миша покачал головой, мир вокруг обрёл резкость. В этой шкуре было очень удобно. Даже слишком.

— А можно личный вопрос? Последний на сегодня? — Винницкий прищурился.

— Стреляй.

— Зачем тебе я?

— Ты мне понравился, — спокойно сказал Габриэлян. — Это редко бывает. Со мной, я имею в виду. И обычно в одностороннем порядке.

— Хе. Ты уверен, что я ничего такого романтического не подумаю? — улыбка у Короля была совершенно треугольная, как у Чеширского кота на рисунке в детской книге.

— Мммм… — Габриэлян оборвал лепесток у несуществующей ромашки, — подумаешь, не подумаешь… нет, не подумаешь. Ты лучше над другим подумай.

— Над чем? Колись.

— Зачем Васильев послал именно тебя именно ко мне.

Винницкий пожал плечами.

— Странно он к тебе относится. Не любит, активно не любит — за что, ты же его никогда не разыгрывал. Интересно, почему?

— Почему — что? Не разыгрывал или не любит?

— Почему не разыгрывал — ясно: он хороший мужик. Не любит почему. Он на тебя смотрит… как на ящера. То есть…

— Когда ты пытаешься так смотреть на кого-то, ты видишь ящера. Я понял. Да, где-то так оно и есть. Ну и что тебя в этом смущает?

— То, что ты не ящер. Потому что…

— Ящер, — резко сказал Габриэлян. — Я — ящер, а ты бросаешь все и идёшь домой читать Бабеля.

Впоследствии Миша говорил, что в Габриэляне пропал пророк. Сам же Габриэлян полагал, что в нем не пропал, а прекрасно реализовался роскошный развесистый дурак. Экспериментатор. Песталоцци. Мотивы Васильева Габриэлян вычислил сразу. Просто потому что один из друзей дяди, театральный актёр, тоже был «зеркалом». Он и рассказывал, как в молодости по глупости пошёл служить в армию и в первый год чуть не сошёл с ума — потерял идентификацию. Спасли книги и способность вживаться в них. Расчет Васильева был прост: Михаил Петрович полагал, что полностью освоить личность Габриэляна Винницкий попросту не сможет, а вот какой-никакой якорь на время получит. Ну а сам Габриэлян вспомнил рецепт дядиного приятеля — и решил подсунуть пареньку что-то красочное, привлекательное и несколько противозаконное. Бабель полному тёзке Мишки-Япончика был буквально на метрике написан.

А Миша Винницкий, «янычар», воспитанный и выращенный людьми, не знавшими, что такое мышление вне заданной плоскости, увидел в Бене Крике мечту совершенно других людей — согнутых в бараний рог, но все ещё живых. Мечту о человеке, которому не страшен сам господин полицейский пристав. Которому не испортишь свадьбу. Который — бандит, сволочь, скандалист — самим своим существованием обеспечивает беспросветной улице какое-то количество воздуха. И ещё мальчик Миша понял, что там, где есть государь император, не может быть короля. Потому что империя хочет владеть воображением подданных единолично. В общем, курсант Винницкий, ранее относившийся к существующему порядку вещей с равнодушным одобрением, вдруг осознал, что персонально он, такой, каким ему хотелось бы быть, с этим порядком несовместим. По причине конфликта интересов.

Иллюстрация. Отрывок из ток-шоу «Вопрос ребром»

Ведущий: Мы выслушали мнение зала. А теперь обратимся к приглашенному эксперту. Напоминаю, что перед вами доктор социальных наук Анастасия Кузьмичёва. Итак, Анастасия Дмитриевна, правда ли, что у агнцев большие шансы быть потребленными?

Анастасия Кузьмичёва: Здесь уже несколько минут говорят об агнцах, я знаю общеупотребительный смысл слова, но мне хотелось бы услышать, что конкретно сейчас вкладывается в это понятие.

Ведущий: Ну… (неловко смеется, трет лоб) агнец — это такой очень хороший человек.

А. К.(улыбаясь): А что такое «хороший человек», Леонид? Кто-нибудь в зале готов исчерпывающе объяснить, что такое хороший человек, по какому признаку мы можем четко определить, кто хороший, а кто плохой?

Женщина в первом ряду: Альтруист. И «А» из-за этого.

А. К.: Альтруист — это человек, которому приятно помогать другим. Он делает то, что ему приятно. Так?

Ведущий: То есть хороший человек — это человек, которому приятно помогать другим.

А. К.: Но разве человек, который помогает другим, несмотря на то, что это ему неприятно, не лучше?

Ведущий не находится, что ответить, зал смущенно перешептывается, но никто не нажимает кнопку громкой связи.

А. К.: То есть, на самом деле, нам не важно, приятно кому-то нам помогать или нет, нам важно, что в условиях выбора — защищать свои интересы или наши — этот человек предпочтет защищать наши. Но разве мы не воспринимаем детей как априорно хороших людей несмотря на то, что дети — на удивление эгоистичные создания?

Ведущий: Ну-у… они реже делают зло нарочно.

А. К.: Да, и это тоже верно: преднамеренность идет в счёт. Вернёмся к нашим агнцам. А-индекс — это индекс альтруизма. На самом деле, тот, кто помогает другим через «не могу» — еще больший альтруист, чем тот, кому приятно. И на него чаще можно положиться. И «агнцами» мы называем, как правило, таких — потому что переступить через себя, когда на кону здоровье или жизнь, такой человек сможет вернее, чем альтруист, руководствующийся соображениями приятства. А-индекс с некоторой погрешностью определяется при помощи психологических тестов. Он довольно низок у детей, часто довольно высок в подростковом возрасте и обычно стабилизируется с наступлением зрелости. И действительно, люди с высоким А-индексом воспринимаются окружающими как очень хорошие люди. Теперь разберемся с самим термином «агнец». Прямое значение этого слова — ягнёнок или козленок до года; невинное, беленькое, пушистое создание. Однако в верованиях древних иудеев, кровью именно этого создания смывались их прегрешения. Предки были жестокими людьми: чтобы жил грешный человек, должен умереть невинный детеныш. Вот у меня в руках книга, я принесла ее на передачу специально. Это Библия, старинное, еще доповоротное издание. Сейчас я прочитаю из книги Исхода: «Агнец у вас должен быть без порока, мужеского пола, однолетний; возьмите его от овец, или от коз, и пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером, и пусть возьмут от крови [его] и помажут на обоих косяках и на перекладине дверей в домах, где будут есть его; пусть съедят мясо его в сию самую ночь, испеченное на огне; с пресным хлебом и с горькими [травами] пусть съедят его; не ешьте от него недопеченного, или сваренного в воде, но ешьте испеченное на огне, голову с ногами и внутренностями; не оставляйте от него до утра; но оставшееся от него до утра сожгите на огне. Ешьте же его так: пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с поспешностью: это — Пасха Господня. А Я в сию самую ночь пройду по земле Египетской и поражу всякого первенца в земле Египетской, от человека до скота, и над всеми богами Египетскими произведу суд. Я Господь. И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую».

Ведущий: Вы хотите сказать, что эта запись отражает реальное событие, имеющее отношение к обсуждаемой теме?

А. К.(улыбается): «В полночь Господь поразил всех первенцев в земле Египетской, от первенца фараона, сидевшего на престоле своем, до первенца узника, находившегося в темнице, и всё первородное из скота». Ну, сами подумайте, как это понимать?

Мужчина из второго или третьего ряда, одет в повседневную одежду диакона церкви Воскрешения: Мы все знаем, что в древние времена люди представляли себе Бога жестоким и мстительным существом. На самом деле, конечно же, Бог есть любовь — а значит, ничего описанного быть не могло.

А. К.: Но евреи жили в Египте. И египтяне с ними воевали потом. Иногда с успехом, большей частью — нет. А Библия рассказывает, как маленький народ ушел из великой империи, разгромив ее войско. Вот таким странным способом ушел. Они зарезали агнцев и съели — а по всей стране умерли первенцы. Не только дети — просто первенцы. И потом погибла армия.

Мужчина из зала: Это следует понимать аллегорически.

А.К.: Согласитесь, аллегория тут несколько грешит предметностью, а инфекционное заболевание, поражающее исключительно первенцев, науке неизвестно. Но это не важно, важно, из какой среды, из каких мифологических пластов был поднят сам термин «агнец». Древнее, архетипическое представление о том, что чтобы получить что-то у мира, нужно что-то отдать. Самое лучшее. Чистое. Незапятнанное. Не испорченное. И чем совершенней жертва, тем больше мир отдаст в ответ. Ассоциация «а» и «агнец» — это исключительно местное, русскоязычное явление. Сам термин пришел из другой страны и был изначально англоязычным, lamb. И люди в той стране мыслят именно этими категориями (стучит ногтем по переплету книжки). Именно они создатели легенды о том, что «агнцы» — жертвы, приносимые якобы нами ради собственного спасения и избавления от бед.

Ведущий: Э-э-э… мы, кажется, немного отвлеклись.

А. К.: Напротив. Мы вплотную подошли к главному: к представлению о высоких господах как о существах мифологических. Трудно, очень трудно признавать себя предыдущей ступенью эволюции. Гораздо приятнее для самолюбия — создать легенду о том, что якобы высокие господа являются существами иного порядка и что Договор Сантаны — это нечто вроде жертвоприношения Авраама. Но это именно суеверие. Симбионт — это сложный квазибиологический комплекс, которому совершенно все равно, украла ли Клара у Карла кларнет или нет. Он позволяет носителю видеть мотивы, эмоции, общую направленность личности, но он не разбирается в человеческой этике. И самый высокий шанс пойти в пищу — у негодяев. У преступников, у наркоманов, у тех, кто последовательно ведет асоциальный образ жизни. Статистически это именно так. И психологически это понятно. Высокие господа стоят выше нас, но они в значительной мере люди. Им зачастую приятно чувствовать себя еще и санитарами леса. Приносить дополнительную пользу. Ведь, в отличие от человеческого правосудия, они просто не могут ошибиться. (Взгляд в зал). У «агнцев» — при всей их притягательности — шанс много меньше, хотя и несколько выше среднего. (Пауза. Улыбка.) Они чаще предлагают себя. Вот это — правда.

Вопрос из зала: Госпожа Кузьмичёва, а если вам предложат инициацию, вы согласитесь?

А. К. (улыбаясь): Можно обойтись без сослагательного наклонения. Мне предложили. Я согласилась.

Ведущий: Госпожа Кузьмичёва, в свете этого, не могли бы вы сказать, каков ваш А-индекс?

А.К.: До недавнего времени — 75. Я агнец. Нижняя граница.

Ведущий: Наше время подходит к концу. Госпожа Кузьмичёва, хотели бы вы что-то сказать залу?

А.К.: Да. (Серьезно.) Даже самая неприятная реальность не вредит нам так, как миф. Я знаю множество людей, которые боятся следовать своим лучшим импульсам из страха быть потреблёнными. Калечат себя. Калечат своих детей. И все это… только чтобы не признать, что старшие — естественная элита. Да, естественная. Но они тоже несовершенны. Они следующая ступень эволюции, но пока страшно неуклюжая, неотработанная, с очень низким КПД. Как первые колёсные пароходы. Можно бояться за свою жизнь, но не стоит бояться их самих — кто знает, на кого уже они будут смотреть с суеверным страхом лет через двести-триста? Может быть, на ваших детей.

Глава 3. Желтая подводная лодка

Вони шукають те, чого нема,

Щоб довести, що його не iснує.

Так часто мiстики, доведенi до краю

Шуканням чорта, думають, що раз його нема —

Немає й бога.

А пiсля цього сруть у алтарi i в дароносицю…

Аж тут приходить чорт у синiх галiфе —

I саме час задуматись, що раз вiн появився,

То й Бог десь рядом ходить…

Лесь Поддервянский, «Павлик Морозов» (эпическая трагедия)

…Вывеска аптеки венчала островерхий навес над крылечком в две ступеньки. Над соседним крылечком красовалась покосившаяся яркая надпись «Детский мир».

Аккуратный двухэтажный домик, светло-зелёный, с побеленными выступами на углах и вокруг узких высоких окон. Но не торчать же посреди площади Озерной, рядом с круглой клумбой ярко-оранжевых махровых цветов целый день? И Антон, стиснув ремень сумки, решительно прошагал к аптеке.

Тяжелая цельнодеревянная дверь, выкрашенная в белый цвет и местами облупившаяся, открылась со скрипом. Звякнул колокольчик. Запах внутри стоял тот же, что и во всех аптеках мира: запах чистоты, немножечко — трав, немножечко — моющего средства. И подбор лекарств был неплох. И у ближайшей стены стояли в ряд автоматы для продажи «Айси-колы» и прочей газированной ерунды в банках, одноразовых пакетиков кофе, одноразовых же носков, а также зажигалок, жвачек и леденцов. Антон подошел к стойке и увидел кнопку с надписью: «Дзвонiть». Позвонил.

— Чим можу? — из подсобного помещения вышел пожилой мужчина в джинсах и гавайке.

— Я… от Романа Викторовича… — Антон чуть приподнял корзинку, предъявляя её как верительную грамоту.

— Ага… Ну то заходите, — аптекарь перешел на суржик, открыл дверцу в стойке и протянул юноше руку. — Исаак Рувимович.

— Антон, — рукопожатие аптекаря было таким же мягким, как и у врача.

Он был высоким, грузноватым, горбоносым. Антон отдал ему корзинку и застыл — в который раз вспомнив, как «залегендировал» его визит Роман Викторович.

— Тебе трэба резистина, — аптекарь поднял палец. — Ходим.

Он жил на втором этаже над аптекой. Резистин хранился у него в том же холодильнике, в который он перегрузил еду из корзинки.

— Ходить по городу не надо, — спокойно сказал он, закончив перекладывать еду. — Со Львова пришла вказивка в милицию докладать про всех новых. А стукачей у нас немного есть. И глаза на улицах тоже. То ты посиди у меня до двух, а там я тебя проведу на автобус.

Этот новый поворот событий не был предусмотрен Романом Викторовичем.

— А можно, я позвоню… дяде? — спросил Антон.

— Давай, — согласился Исаак Рувимович. — Только с моего аппарата.

И в самом деле — что может быть банальней, чем звонок аптекаря врачу?

То, что называлось «аппаратом», мальчик раньше видел только в кино. Это был не комм, а телефон. Самый настоящий, старинный — с плоскостным экраном, с кнопочным набором и динамиком. Антон набрал номер и наклонился вперед, как делали герои фильмов.

— Филин слушает.

— Роман Викторович? Это я, — брякнул Антон. Какой «я», мало ли этих «я» звонит сельскому врачу каждый день?

— Ага. Какие проблемы? Ты был в аптеке?

— Да я из аптеки звоню. Вот тут Исаак Рувимович… просит, чтобы я задержался до двух.

— А ну, дай мне его.

Антон передал трубку. Два раза Исаак Рувимович ответил: «Так» и один раз — «Ага». Потом вернул трубку Антону.

— Значит, так, — послышался голос Романа Викторовича. — Оставайся там до двух, потом тебя посадят на автобус. Все будет хорошо. Пока.

Антон задержался у аптекаря, посмотрел новости (Исаак Рувимович вместо мультиканального комма держал дома «дурачок» — дешевый терминал, работающий только на прием и только на медиа-каналах). В новостях о теракте Андрея и Игоря ничего не было — то ли власти решили замолчать свой провал после трех суток неудачных поисков, то ли запад не настолько интересовался востоком, чтобы упоминать событие трехдневой давности.

Антон никогда не бывал в провинции, даже в подмосковной. Раньше… не интересовался, а потом старательно избегал. Это глупости, что в глуши можно затеряться. В глуши — как ему только что в очередной раз показали — и свой, и чужой на виду.

Но если эта глушь действительно решит укрыть чужого, то его, наверное, и в самом деле нелегко будет найти. Тут как-то мгновенно образовался заговор молчания, в котором участвовали все, даже водитель школьного автобуса, даже сами школьники. Они трое упали в эту местность как камень в болото — и ряска тут же сомкнулась.

Его удивляли не столько насосы, ветряки и лошади, попадающиеся чаще, чем велосипеды — сколько само отношение людей друг к другу. Продажа аспирина, бинта или ваты, которая в городской аптеке заняла бы несколько секунд, сопровождалась десятиминутным разговором. В больших городах люди на улице все время словно разговаривали сами с собой — по коммам. Здесь многие почему-то комма не носили вообще. Зато на вопрос «как дела» действительно рассказывали, как идут дела.

Где-то Антон о таком слышал — или даже читал. Про сода-воду в аптеках, медленное время, пыль и жару. И очень быстро, задолго до того как школьный автобус затормозил на городской площади, Антон понял: он не сможет так жить. Ну, месяц-другой… Но не навсегда. Может быть, взрослому легче осесть, совместиться с этим тягучим ритмом… И не чувствовать, что мир уходит из-под ног. А с другой стороны — куда деваться? В подполье? Сергей хотел в подполье, но продержится ли там Антон? Ведь для этого, наверное, нужно быть таким как Андрей — сильным, упорным, стойким…

Да и что сам Андрей решит? И что дальше будет с Игорем? Полная неизвестность…

Перед отъездом он купил у Исаака Рувимовича зубную щетку и пасту — а потом подумал и взял еще один набор: для Андрея. Предстояло ли им остаться вместе, или расстаться, осесть в этих краях или уехать — лучше всего было сосредоточиться пока на самых насущных делах. Вылечить раны, пересидеть охоту.

…А кто-то каждый день ездит в этом автобусе по этой равнине. Почему-то здешние расстояния казались очень длинными, хотя от города до Красного было не дальше, чем от Первого Кольца до Второго, а то и ближе. Как до Медведково. А впрочем, этого времени вполне хватило водителю, дядьке Васылю, чтобы замучить Антона вопросами и жалобами на «москалей», которые перекрыли дороги. Антон взмок, пытаясь понять беглую украинскую речь и состряпать достойные ответы, пока не услышал:

— Осьо Красне. Прыихали, — и не увидел знакомый домик в конце улицы, взбегавшей на холм.

Он поблагодарил, попрощался и выскочил из автобуса. Во дворе докторского дома стоял мотоцикл, принадлежащий давешнему Богдану. Сам Богдан сидел на кухне.

— Здоров, — сказал он, увидев Антона.

— Как? Уже? — изумился мальчик.

— Здоров бувай кажу, москалику, — Богдан улыбнулся кривовато, хлопнул Антона по плечу, вышел во двор — и только пыль за мотоциклом поднялась и осела.

Антон понял, что в очередной раз налетел на языковой барьер. Кажется, его обругали. Интересно, почему. Что такого в том, что он русский? Что плохого он сделал Богдану?

Вздохнув, он отправился со своими трофеями в смотровую. Исаак Рувимович покормил его перед отъездом, так что обедать он не стал, а сразу достал ампулу, зарядил её, как показывал вчера доктор, взял ватку со спиртом и пошел в комнату — будить террориста.

Андрей уснул, читая какую-то книжку. Антон вынул её из слабой руки — и тем самым разбудил спящего.

— Я лекарство привез, — сказал он, показывая заправленный шприц-тюбик.

— А где док?

— У него дела — сказал, будет через час, — Антон вкратце изложил события своего путешествия в город. — Я вот только не понимаю, почему Исаак Рувимович решил, что ищут именно меня.

— Ищут чужих парней. А ты — чужой парень. Поэтому тебя и нельзя выдавать, — Андрей слегка поморщился, принимая укол. — Это Западенщина, Антон. Здесь власть не праздновали никогда. Узел связи в доме есть? Ты можешь подключиться?

— Прямо сейчас?

— А чего нам дожидаться?

И в самом деле. Антон пошел выбросить шприц и использованную вату, принес планшетку, похимичил с узлом связи, подключился. Можно было бы, конечно, и через свой комм — но здесь связь была нестабильна, да и мало ли где отобразится чужая регистрация.

Андрей набрал адрес. Потом настучал длинный пароль. Потом еще один.

Файл раскрылся в формате «простой текст». Антон встал с табуретки и вышел из комнаты. Через минуту Андрей позвал его.

— Прочитай.

Замирая от оказанного доверия, Антон взял планшетку.

«Привет, падаван!

Если ты это читаешь, значит, дела наши совсем плохи. Помнишь наш разговор у Цитадели? Я никогда не скрывал, что деятельность наша мне не нравится в первую очередь своей стратегической бессмысленностью: убийства ничего не дают, кроме вполне законной, но бесплодной эмоциональной разрядки. Я не скрывал это ни от тебя, ни от друзей, ни от руководства. Если разведка на той стороне ловит мышей, то они тоже в курсе.

Находясь в такой глубокой фатальной воронке, мы прямо-таки напрашиваемся на то, чтобы нас использовали для регуляции численности и сведения счетов. Нас и используют, можешь не сомневаться.

Я хотел знать, как далеко они зайдут — и, как ты можешь видеть, несколько перестарался с количеством взрывчатки. Так что не трать времени на нашего клиента. Сам по себе он нас не интересует — таких тысячи. Я приволок с собой страховочную группу. Их наблюдатель будет ждать утром наЕвропейской у Бена на случай отбоя. Индекс: — Т1950096. Назовись Мариушем. Они вели нас с прибытия — нас, и все вокруг нас.

По их данным у тебя, может быть, получится определить тот момент, с которого мы попали под прямое наблюдение — и установить, какие инстанции принимали решение. Очень многое зависит от того, где именно нас пытались прихватить. Если нас брали на точке сбора, инициатива, скорее всего, идет сверху. Если на одной из явок или в процессе подготовки — решали местные, вернее, наш клиент. Он — единственный человек, в чьих интересах уложить нас пораньше, пусть даже в ущерб следственным мероприятиям.

Второй вариант, как ты понимаешь, много приятнее, поскольку позволяет предполагать утечку местного значения.

Теперь ты сам должен ставить себе задачи, я из своего нынешнего положения никак не могу тобой командовать, а могу только просить. Так вот, я тебя прошу, чтобы ты попробовал эту утечку локализовать.

Должен с большой грустью сказать тебе, что критериям вероятной мишени полностью соответствует магистр Винду. Я почти исключаю его. Почти. Но именно ты в ходе проверки должен будешь или исключить его полностью, или — сам понимаешь.

Следующим по вероятности идет тезка того орла, чьи похождения так тебя раздражали. Или кто-то из его подчиненных. От того, вовлечен он или нет, будет зависеть, можешь ли ты вообще показываться на поверхности — и может ли это себе позволить Винду.

Тебе потребуются люди, а резервная группа, скорее всего, не подойдет. Доберёшься сам знаешь куда, посмотри папочку. Я тебе оставил пару наводок.

Я как-то говорил тебе, что у хорошего моряка должна быть жена в каждом порту. Помнишь пешехода, которого мы провожали из пункта А в пункт Б? Это моя любимая жена. Вспомни, что на нем было и откуда родом эта ткань. Там и найдешь. Размести в местной инфосфере объявление о потере документов на имя, под которым знали меня вы оба.

Если сможешь — отыщи нашего большого друга. Что-то мне подсказывает, что он ещё жив — то ли сердце, то ли убеждение в непотопляемости отходов метаболизма.

Теперь о самом главном — о том, как жить дальше. Если ты устал — попробуй просто раствориться в толпе. Не обижайся. Это не трусость и не предательство. Твой отец ни трусом, ни предателем не был. Я виноват перед тобой за то, что отнял твою юность. Сколько раз я ругал себя за это самыми последними словами — и не сосчитать. Ты достаточно сделал, чтобы заслужить относительно спокойную жизнь — сам понимаешь, насколько относительно.

Второй вариант, который нравится мне где-то больше: сколотить свою лавочку. Подробнее не могу, но поговори с моей любимой женой о книге, которую мы как-то обсуждали. Кажется, я сам так и не раскрутил тебя её прочесть, или раскрутил слишком рано, чтобы ты усвоил из неё что-то полезное. Думаю, сейчас самое время для тебя, камрад, ещё раз проштудировать её внимательно и обсудить с умным таварисчем.

Ещё один человек, с которым тебе стоило бы законтачить в этих целях — это твой мистический брат. Видишь ли, эту затею я вынашивал довольно давно и потихоньку завязывал контакты. А впрочем, ты можешь этого наследства не принимать — я тебя полностью пойму.

Прощай, падаван. Не грусти. Я прожил хорошую жизнь, и мне не стыдно ни за один из своих дней. Чего и тебе желаю. Это главное, остальное — полова.

Ростбиф, джедай-неудачник».

— Про джедаев — это вы так играли? — спросил мальчик, возвращая планшетку.

— Когда мои родители погибли, — медленно сказал Андрей, — я был младше тебя. Дядя Миша заменил мне отца. Да, это было вроде игры. Он — джедай, я — его падаван.

— Дядя Миша? — не понял мальчик.

— Он был старым другом моих родителей. Они его знали как Михаила Барковского. Я тоже. С детства. А потом — в основном по псевдо… Так что его настоящее имя — оно для меня как бы и не совсем настоящее.

Антон помолчал.

— Он пишет, что вам потребуются люди. Вы хотите взять меня в команду? Потому и показали мне письмо?

Андрей помотал головой.

— Не хочу. Ты же прочитал только что — на подполье я теперь не могу полагаться, понимаешь? Я один. Просто кое-что знаю о том, как жить на нелегалке. Могу тебя научить. И… мне нужно, чтобы хоть кто-то знал, что случилось, если я… замолчу.

— Я… — Антон ссутулился на табуретке, нервно потер руки. — Я просто хотел где-нибудь укрыться и жить спокойно.

— Не такой ты матери сын, чтобы тебя оставили в покое. Тебя наверняка ищут — значит, чтобы лечь на дно и где-то жить, нужны будут поддельные документы. Стоят они недешево, да ты сам не найдешь, к кому обратиться, чтобы их сделали и тебя при том не сдали.

— Вообще-то, — сказал Антон, — мне ни к кому не надо обращаться. Я их и сам неплохо делаю.

— А где пластик достаешь? — слегка ошарашенный этой новостью, спросил Андрей. — На готовом пластике, знаешь, и я сделаю.

Антон пожал плечами.

— Входишь в базу данных какого-нибудь райотдела в большом городе — это несложно. Обязательно в большом, чтобы в районе были сотни тысяч жителей. Находишь человека, который умер, чтобы по возрасту подходил. Стираешь его из списков мёртвых, переносишь в списки живых. Потом приходишь в это отделение и пишешь заявление об утере. Тебя пробивают по базе — и без разговоров выдают пластик. Рутина.

— А генкарту, — подхватил Андрей, — ты в их базу уже подверстал свою… Это называется «мёртвые души». Только надежнее иметь завербованного оператора.

— Ну, я-то не мог никого вербовать…

— Слушай, и где же ты так геройствовал?

— В Воронеже.

— А сгорел на чем?

— На банке. Хотел для одного дела завести запасной счет, а они увидели, что я мелкий — ну, и перекликнули в райотдел, в самом ли деле мне уже есть 18 и где я проживаю. А там кто-то решил тщательнее перепроверить — и запросил здравохрану, что у них на меня. А по этой базе я уже шесть лет как покойник — и к ним же не влезешь. Хорошо, что у меня соображалка сработала — я увидел, как у оператора лицо вытягивается — и ходу оттуда. И, на всякий случай — перебрался в Харьков. А там… я там потихонечку судебную статистику поднял и статистику свободных охот. И прикинул, что если и искать христианское подполье, то где-то здесь.

— Христианского подполья здесь нет, — Андрей закрыл глаза.

— Как нет? — обалдел Антон.

— Да вот так: нет. Это просто люди, которые приходятся друг другу близкими… и держатся друг за друга, понимаешь?

Это был крах. Полное крушение всего, на что Антон рассчитывал. Он-то думал, что есть кто-то главный, кто принимает решения. С кем можно поделиться своими и Серёжкиными размышлениями. Кто будет… действовать… а тут — и христианского подполья нет, и в ОАФ ход закрыт. Один Андрей… как же он может — один?

— А можно… спросить про письмо?

— Что спросить?

— Почему он так уверен, что вас… выдали? Кто-то у вас мог ошибиться — или кто-то что-то заметил. И почему важно — на точке сбора или нет?

— Подробности операции, — боевик еще раз попробовал найти какое-то относительно удобное положение для тела. Видимо, не получилось, и тогда он сел, — никогда не докладываются наверх. Об этом знает только группа, больше никто. Если бы нас брали на точке сбора — это значило бы, что они сели на нас и отследили все. Но нас брали на квартире. И поляков тоже.

— А почему тебя не…? Или тебя…

— Меня — на сутки позже. Я погулять вышел… очень вовремя. А они не знали, сколько в квартире людей.

Он закусил губу.

— Больно? Заморозку сделать?

— Нет. Не больно. Просто я болван. Если бы я вместо того, чтобы дурака валять, просто связь проверил… то не валялся бы сейчас раненый. И может, ребят бы этих поднять успел. Хотя это вряд ли.

— А Игорь? Ведь если бы не вы…

Антон не спросил: «А я?». Но Андрей все равно понял.

— Давай на «ты», — сказал он. — Не такой уж я и старый, чтобы мне выкать. Если хочешь — можем даже выпить компота на брудершафт…

Снаружи послышался шум приближающейся машины. Оба умолкли — и шум стих, потом на крыльце раздались шаги, увесистые шаги грузного, но энергичного человека. Дверь открылась, Роман Викторович прошествовал в библиотеку.

— Ну, как дела наши скорбные? — спросил он весело.

— Похоже, я выздоравливаю, — сообщил Андрей. — А что с лекцией по… сакраментологии, кажется?

— По сакраментологии? — Роман Викторович сдвинул Антона с табуретки, сел и принялся осматривать Андрея. — Да там не о чем лекцию разводить. Там всё сводится к одной хорошей новости. Или плохой, если с другой точки зрения.

— Какой? — Антон чуть склонил голову набок и стал похож на любопытного щенка.

— Бог есть, — доктор встал. — Пойдёмте в смотровую, Андрей. Антон, еще кипячёной воды.

Помыв руки, врач начал осторожно снимать утреннюю повязку.

— Бог есть, — вернул его к теме лекции Андрей. — Но, как я понимаю, есть и дьявол.

— Да, — кивнул доктор.

— И вампиры — это его люди? Или нелюди?

— Люди, — твердо сказал врач, ткнув в руки Энея одноразовую кювету. — Ложитесь на левый бок и подставьте это под рану. Её нужно промыть, будет немного больно. Вампиры люди, но они, вы точно выразились, его люди. Многие из них об этом не знают.

— Как вы это делаете? То, что сделали с Игорем?

— Это не мы. Отец Константин просто попросил помощи, — доктор развинтил какую-то бутылочку и начал лить что-то прямо в пулевое отверстие.

— Многие просто просят. Я много раз просил. Значит, это не так просто, как вы говорите. Нужно быть человеком из ближнего круга. Священником или епископом. Верно?

— Неверно. В первую очередь нужно знать, кого просишь.

— Допустим, — Андрей потянул воздух, когда из раны пошла и зашлепала в кювету пузырящаяся пена. — Где узнать? Как? В какой срок? Вы ведь этому учите.

— Чему? Как делать серебряные пули нового образца? Я не смогу, молодой человек. Не потому что не хочу, а потому что это вообще невозможно.

— Почему? У вашего Кости же получилось. Чем я хуже?

— Сядьте, — доктор взял у Андрея кювету, посмотрел, что туда накапало, удовлетворенно хмыкнул. — Рана не загноилась, прекрасно. Сейчас обновим повязку.

Кювета соскользнула в утилизатор, там хрустнуло, чавкнуло, загудело…

— Начнем с того, — сказал Роман Викторович, — что Бог — личность. Совершенно свободная в своих проявлениях. Нет магической техники, которая заставила бы Его изгнать демона или совершить любое другое чудо.

— Но как он может не хотеть? Я понимаю, когда не зовут. Но если зовут — как я могу сказать «нет»?

— Ну а если бы Игорь сказал «Нет»? Вот Костя позвал, а Игорь — не захотел? Кому бы вы помогали?

— Косте. Все равно Косте.

— А мнение Игоря в зачёт не идёт?

— Послушайте, вот вы врач…

— С этим трудно поспорить, — доктор Роман шлепнул на отёк вонючий компресс и прихватил пластырем на бумажной основе.

— Вы бы спасали самоубийцу? Или его мнение в зачёт не идёт?

— Спасал бы. Потому что мне, чтобы спасти, не обязательно нужна добрая воля пациента. И я никогда не могу знать, хочет ли пациент умереть всерьёз — или это, скажем, настроение минуты. Я по умолчанию должен исходить из того, что пациент хочет жить.

— А если бы знали, что не хочет?

— Человек никогда не может знать таких вещей. Даже о себе. А думать таких вещей я права не имею. Ни в каком качестве.

Видимо, врач никогда не раньше не беседовал с профессиональным террористом.

— Вы мне не ответили на вопрос.

— Андрей, поймите, вы требуете невозможного: за час разъяснить вам то, на что у меня, например, ушли годы. Я бы с удовольствием, я проповедовать люблю, но времени у меня нет. Вот сейчас надо ехать в Тернополь, больного сопровождать в стационар… Вы хотите катехизации? Подробного разъяснения истин веры?

— Я хочу стать священником. Если для этого нужна катехизация — то хочу. Все, что угодно.

Доктор вздохнул, закатив глаза.

— Андрей, вы женитесь на женщине, чтобы воспользоваться, скажем, её имуществом? И что скажет она, когда узнает об этом?

— Если она из наших — ничего не скажет. Она поймёт. Потому что будет знать — я не для себя. Разве это не богоугодное дело — исцелять вампиров? Разве нет?

— А теперь представьте себе, что условием исцеления является ваша бескорыстная любовь к этой женщине.

Андрей прикрыл глаза, помолчал. Потом сказал:

— Человек может всё, если сильно хочет. Я бы полюбил.

— Если человек и в самом деле может всё, — печально улыбнулся врач, — то проще изгонять демонов усилием воли. Отдохните, Андрей. Попейте чаю, вам нужно много пить. Погрызите вот, — он вынул из кармана упаковку, — кровевосстанавливающее. Это вкусно.

На кухне, расставив чашки и разлив кипяток, он перевел разговор на другую тему:

— Сегодня ко мне подошел наш участковый милиционер. Лёгкие беспокоят. И так между прочим сказал, что завтра-послезавтра в Красном будет обход. Так что я вас переправлю в Хоробров, там он уже был. А сейчас он идёт в Августовке — так что вашего друга Игоря на время привезут сюда. Заодно и обследуем.

— А они вас предупреждают? — изумился Антон.

— А кому отвечать, если у нас что-то найдут? Но он и без этого человек хороший.

Андрей покосился на Антона и усмехнулся.

— А ты говорил — христианское подполье…

* * *

Nomen est omen? Черта с два. Он не помнил, был ли искренним с тех пор как научился говорить. Он не помнил даже, был ли искренен сам с собой. Каждый поступок был актерством, каждый жест — позой. Всегда ли было так? Или он просто забыл?

Игорь, Игорек, душа любой компании, с первого класса школы — озорник, фантазер, которому так многое прощали за неуемное обаяние, с четырнадцати лет — любимец девушек, с пятнадцати — удачливый любовник, адреналиновый наркоман, трюкач, сорвиголова… И с двадцати восьми — упырь.

— Ты любил её, грешник?

— Любил.

Тут… тут не было сомнений. Любил. Это Милена не была в нем уверена. Это она с самого начала пыталась его привязать — Поцелуем, бессмертием, бегством. А он знал. Знал. Только…

— Да?

— Я о ней не думал. Я любил её, но я о ней не думал. Когда я остался с ней… когда позволил сделать меня варком, я понимал где-то, что теперь ей конец. Меня ещё могут пощадить, а её убьют обязательно, — говорить было, наверное, невозможно. Молчать тоже. — Но это все как-то… там, далеко. Я не знаю.

— А кого-нибудь, кроме неё… в эти два года — ты любил?

Игорь задумался…

— Нет, наверное. Почти точно нет. Но я и до того… просто слышал как лопаются ниточки. Оставалась только работа. А потом только Милена.

Когда-то хотелось многого. Кто-то щедрой рукой просыпал на Игоря дары: мальчик неплохо рисовал, его скетчи и шаржи ходили по рукам в школе; приятный голос, точный слух — Игорь пел и музицировал; хорошее сложение для спорта — занимался гимнастикой, играл в баскетбол; танцевал так, что девочки писали кипятком, длинные руки и ноги были как на шарнирах. Сочинял какие-то стишата. Актерствовал.

Но вскоре он осознал, что гений — это на 4/5 одержимость своим делом. Дольше всего он продержался в танце, но когда понял, что недостаточно одержим для нескольких лет в кордебалете, продвижения мелкими шажками в ведущий состав, а там и в солисты — ушел в трюкачи. Там можно было быть единственным в своем роде. Там каждый искал собственный способ свернуть себе шею.

Он занимался этим семь лет, гастролируя по всей Европе и периодически наведываясь в Азию. Его специальностью были трюки на высоте и на транспорте. Удивительно, сколько в мире болванов, готовых платить деньги за то, чтобы вживую посмотреть, как человек на мотоцикле перепрыгивает между двумя двадцатиэтажными зданиями.

Семь лет — роковой срок для трюкача. Притупляется ощущение опасности, утверждаются привычки. Многие гробятся на восьмом году работы…

В Загребе, на восьмом году, он встретил Милену.

— Тебе нужно заново учиться любить, — сказал монах.

— Зачем? — на самом деле, ему не было интересно. Разговор не заполнял пустоту, даже не отвлекал особенно. Ну, может быть, чуть-чуть. Движение лицевых мускулов, языка, какое-то шевеление мысли. Не чувства, воспоминание о чувствах, но лучше, чем ничего. Или не лучше? Проверить? Подождать?

Монах хмыкнул и принялся чистить луковицу.

— Либо ты научишься любить и через это спасешься, либо очень скоро умрешь.

Он запрокинул лицо, как пес:

— Полнолуние близко…

— И что? — спросил Игорь. — Они были и раньше, полнолуния. Только умирал не я.

— Вот поэтому, — кивнул монах. — Я, видишь ли, люблю тех, кто вокруг меня. Теперь люблю. Если бы мы с тобой с самого начала умели любить по-настоящему — не вляпались бы в то дерьмо, в которое вляпались.

Он надкусил луковицу — смачно, с хрустом, как яблоко.

— Про настоящее ты мне не объясняй. Я того, что между людьми бывает, по самые ноздри навидался. Если это настоящее — мне его даром не надо. Не знаю, как с тобой было, а под нами земля плыла. И… — Игорь чуть потянулся вверх по подушке, — я тогда на крыше ни о чём не думал, только о том, как хорошо нам было, и какое счастье, что я её встретил. Я вправду так думал. Было бы иначе — у меня бы тот трюк не получился.

Да, лучше. Это было далеко и неправда, и не с ним, но эта память была недавней, еще жила в мышцах.

Монах прикрыл глаза и медленно, с расстановкой прочел:

— Любовь долготерпит. Милосердствует. Любовь не завидует. Любовь не превозносится. Не гордится. Не бесчинствует. Не ищет своего. Не раздражается. Не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает. Всему верит. Всего надеется. Все переносит.

…Мир сужался. Дело было даже не в преследователях. Просто из всех вещей на свете вкус остался только у двух: у крови жертвы и тела Милены. Милена была единственным светлым пятном — как луна в непроглядно-чёрном небе.

Солнца он не видел уже давно.

— Она меня почти убила тогда, а я её — совсем. — Игорь закрыл глаза. — Испугался. Умирать не захотел. — Он скривился. — Я же трюкач-профи. Риск — мой любимый наркотик. Только это верняк был. Стена — и никаких шансов. И я её убил. Но это же сплошь и рядом бывает. За меньшее, вообще ни за что. Ты мне говоришь, ад настоящий, так он хоть настоящий… А это все что? Что, мои родители друг друга не поубивали? Ещё верней, чем мы с Миленой, даром, что оба живы…

Раньше ему от этой мысли, он помнил, хотелось выть, хотелось… рвануть куда-то и пробить эту хрустальную сферу головой — как на той старой картинке. Только не для того, чтобы посмотреть наружу, а чтобы сфера осыпалась с хрустом, разлетелась на мелкие безобидные кусочки — и что-то начало, наконец, происходить… Он помнил, он постарался это удержать.

— Верно, — согласился монах. — Мало кто сейчас умеет. Как и было предсказано давным-давно: по причине беззакония во многих охладеет любовь. Вот только ты — именно ты — от этого неумения стал серийным убийцей. Сколько у вашей парочки на счету?

Игорь не мог точно ответить на этот вопрос — особенно с учетом резни в Екатеринославе. Они с Миленой мотались по всей Восточной Европе. Жертв выбирали среди самых подонков, отпетых «козлов». Входили в ночной бар при низкопробной гостинице, интересовались, у кого тут можно разжиться «хрусталиком» или «пудрой». Дожидались конца его рабочей смены, для вида прикупив порцию дряни — а потом пасли его до ближайшей подворотни. Или же Игорь выдавал себя за сутенера, продающего девочку, и искал коллегу. Крови хватало на месяц, того, что находилось в карманах — на гораздо меньший срок. Сбережения Милены вышли через год, и Игорь освоил ещё одну ночную специальность — навыки трюкача вкупе с вампирскими кондициями сделали его хорошим вором. Вскоре присоединилась и Милена. Они никогда не трогали «гражданских», но два раза им пришлось отбиваться от охраны. После второго их стали искать плотно. Пришлось бежать на восток. Украина, в перспективе Россия, а потом — если выживут — Сибирь… Там, по слухам, такие как они могли даже легализоваться — если бы какой-то из местных кланов согласился использовать их как наёмников. На Сибирь они, впрочем, всерьёз не рассчитывали.

— Я, — сказал Игорь, морщась, — был убийцей ровно один раз. Ваши мне помешали, но если бы не они, я бы не остановился. Дозрел. Я потому лежу и не рыпаюсь. И лук твой долготерплю как от любви великой. А тех, кого мы ели, извини, я считать не могу. Если б я раньше с ними ближе познакомился, я бы их раньше убивать начал. Без всякой жажды. Но ведь и я не так уж плох. Не хуже других. И сильно это вам помешает? Коль до когтей у них дойдет? И правильно, что не помешает.

— Ты их убивал не потому что ты немного лучше. А потому что тебя мучила Жажда. А она тебя мучила — потому что ты согласился на инициацию, зная, что будет потом. И если бы тебя припекло в местности, где поблизости ни одного подонка, ты бы прекрасно управился и с хорошим человеком. Потом бы, конечно, тоже придумал что-нибудь, чтобы оправдать себя.

— Дурак ты всё-таки, и лук тебе от этого не поможет. Мне Ван Хельсинга с мальчишкой жалко, а то бы… У них на глазах чудо произошло. Так что я это чудо просто так выбрасывать не буду. Только… оно с ними произошло. Не со мной. Со мной — это если бы я остановился сам. Как раньше останавливался, когда «козлов» не попадалось. А тут ведь я и сытый был…

— Если бы ты остановился сам, — возразил монах, — получилось бы то же, что и раньше: ты бы погладил себя по головке за выдержку и продолжал в том же духе. Я не прав? Прав. Так что не клевещи на чудо. Оно произошло именно с тобой и для тебя.

Он дохрустел луковицу до её логического конца:

— А чем плохо жить, зная, что остановили?

— Тем, святой отец, что в следующий раз мне тоже потребуется чудо. И в следующий, и в следующий. И спасать придется не меня от него, а меня от меня.

— Ты это МНЕ рассказываешь? — гнев монаха был внезапным и хлестким, как струя холодной воды в лицо. — Ты МНЕ рассказываешь, кого от кого придется спасать? Вынь на минутку голову из задницы и рассмотри меня как следует. На руки мои посмотри. Когда-то Бог ими творил чудо регулярно. Каждый день. А потом я стал таким, как ты — и утратил право совершать это чудо. Я не отец теперь, я брат.

Он опустил голову и уронил руки — тяжелые, твердые…

— Мне… иногда снится, что я служу… что в одной руке у меня потир, а в другой — дискос, и я говорю: «Через Христа, со Христом и во Христе…» В алтаре светло — а перед ним темно, я вижу только тени людей… И всегда просыпаюсь на словах «Вот Агнец Божий…» И никогда не вижу, кто же подходит к Причастию… Если говорить о том, чья вина больше… обрати внимание, грешник: не «кто хуже», а «чья вина больше»… То тебе до меня не дотянуться. Потому что я знал, Кого предаю и Чью Кровь меняю на вкус человечьей. Но я прощён. И если ты не будешь упрямым дураком — ты узнаешь, что такое радость прощения. И Бог повторит для тебя чудо столько раз, сколько потребуется. Когда начнёшь причащаться — все изменится. Поверь.

Игорь посмотрел на монаха и попробовал представить себе, как это. Выходило… скверно выходило. Он-то сам мог хотя бы врать себе, что никого не предает. Он мог надеяться, что их достанут раньше — и ведь так почти и произошло… А тут, получается, человек заранее знал, что пускает в себя не паразита бессмысленного, а умную сволочную тварь, которой не крови на самом деле надо. Это как же с таким жить, если я со своим-то не могу — и ещё других вытаскивать?

— В чёрта я уже поверил. Дальше как? Ну, помог Он этим ребятам — спасибо огромное. Я без шуток, я благодарен. И за то, что деревня правильная, и за то, что знающий человек на месте оказался, и за то, что помогло… Но где он был, когда какая-то паскуда Милену инициировала? Ну вот где он был? Я не в счет, я б его в том номере со страху не услышал, хоть криком он кричи. Но она-то, она ж золото была, а не женщина. Даже такая, как была… Где, к черту, ОН БЫЛ?

И подавился собственным криком. Злость исчезла, как появилась, оставив за собой мелко дрожащий воздух. Но секунду назад она была. Своя, настоящая. Он был жив, пока злился — и даже не заметил этого, ну да, быть живым — нормально. Это все остальное…

Монах поднял лицо и снова стал похож на пса.

— Вон там, — он показал на Распятие. — Понимаешь, такова цена нашей с тобой свободы. И её свободы. У нас нет выбора — жить нам сейчас в мире со злом или в мире без зла. У нас есть выбор — занять какую-то позицию по отношению к этому злу. Либо это решение противостоять ему даже ценой жизни, либо это… Делийский пакт… Ты знаешь, что такое Делийский пакт?^[94]

Он знал. Он был выше, много выше уровня сверстников: стереофильмы, моби, танцпол, игровые симуляторы… О-о, наш Игорек читает книги! Он мог разговаривать цитатами. С девушкой, которая не опознавала с ходу «Капитанскую дочку» и не могла подхватить игру, он даже не спал — ведь и в постели нужно о чём-то поговорить. А броская внешность и вызывающая восторженный писк профессия позволяли придирчиво выбирать из вешающихся на шею кандидаток…

Но что там — внутри? Где заканчиваются бесчисленные роли, сыгранные им для себя и других — и начинается настоящий Игорь?

— Договор, — сказал читавший книжки Игорь, — с крокодилом о том, кого ты ему сдашь сегодня, чтобы он съел тебя завтра. Я бы согласился с тобой, брат, — он изо всех сил постарался не подчеркнуть это слово интонацией, — в своем мире. В мире, где чудес не бывает. А вот в твоем, где одних вытаскивают, а других оставляют там, где никого оставлять нельзя… В твоём мире — извини.

— У нас с тобой один мир. То, что она с тобой сделала и что раньше сделали с ней — это тоже чудо, только плохое, недоброе. И это тоже цена свободы. Ты не один. Каждый из нас, освободившись, оставил кого-то в тюрьме. Бог может всё, грешник. «Всё» — это следует понимать буквально. Но, по всей видимости, тебя Он очень настойчиво приглашает к соучастию. Ты был готов спуститься за ней в ад — поэтому именно тебе дано время на подготовку прорыва обратно. Понимаешь?

— А она… — Игорь облизал губы, — она спустилась за мной в ад.

…Были бетонные стены подвала, и серебряные иглы в нервных узлах, и ровный, холодный голос, обещающий избавление от боли — в обмен на имя инициатора. Жизнь. Ему оставят жизнь. По закону только инициатор подлежал казни — но кто-то должен был занять его место в клане, а кто-то — место занявшего. Метил ли палач на место Милены? Светило ли Игорю место палача? Что ему обещали? Он не помнил. Ван Хельсинг был прав: варки плохо переносят боль, даже если умели это при жизни — а трансформированное тело можно терзать почти бесконечно, если знать меру. Он сорвал голос в крике, он умолял, рыдал, врал, изворачивался, выторговывая секунды без боли. Но имени Милены он так и не назвал. Его в конце концов оставили в покое — наедине с собой и Жаждой. Он сделал хуже только сам себе, сказали ему. Его стимулировали, чтобы немного, на сутки-другие ускорить следствие. Но потерять это время — не так уж страшно. Инициатор будет найден в ходе других следственных операций, или выдаст себя побегом, или, в крайнем случае, Жажда доконает новоиспеченного вампира.

Жажда пришла, и он бился в железных путах, раздирая губы о стальные «удила» и не находя вкуса в собственной крови. И не с кем было заговорить, некому выкрикнуть имя — даже если бы он и хотел. Хотел ли? Мысль такая приходила в голову, да что там — не покидала…

Всю жизнь ему говорили, что он — слабовольная размазня. Родители, учителя, тренеры… Он верил. Это была правда. Он всегда ломался на однообразной рутине учебы, работы… И там, тогда — он знал: сдастся и расскажет. В конце концов сдастся и расскажет. И тянул, тянул — минуту, две, три, час… да, конечно, только не в эту секунду, и не в следующую — и не знал, что так она и выглядит, воля.

У него же её не было.

Когда дверь открылась в следующий раз, на пороге стояла Милена. «Я забираю этот экземпляр для работы. Вот виза…»

Он любил её. Он её не продал. По крайней мере, он её не продавал двадцать шесть часов. И потом — ещё два года. Неужели этот седой пёс и апатия заставят продать её сейчас?

— Понимаешь, она точно знала, что я промолчал. Меня бы не отдали в лабораторию, если бы считали, что я заговорю, — он погрыз губы. — Я-то как раз в тот момент, что угодно готов был сказать, чтобы меня напоили. Но видно так сыграл им крутого парня, что убедил — и они меня списали. Она знала, что для неё опасности нет. И бросила всё, чтобы не бросить меня. Власть, жизнь, века жизни, возможности… я всё это в гробу видал, потому что не знал, что с этим делать, а ей это важно было. Но не важней… И я думаю, какого чёрта? Какого чёрта все это на помойку, в яму, и все, и всех, и всё время…

Это опять продолжалось меньше секунды. И исчезло, как не было. Но — было. Он помнил. Он уже давно ничего не забывал.

— Ты меня плохо слышал? Тебе дан шанс. Тебе. Ты один можешь вывести её из мрачного места, где плач и скрежет зубовный. Никого другого она не услышит и ни за кем другим не пойдет. Между ней и окончательной гибелью стоишь ты. Ну что, сложишь ручки и дашь себе провалиться к чертям в беспомощном состоянии? Они будут рады.

Наверное, это и есть «удар милосердия».

— Как, — спросил он, — как мне захотеть?

Eсли этот говорит, что я могу… он данпил. Он был там, где сейчас я. И он наверняка нарочно… обиды не было. Может быть, потому что вода опять сомкнулась, а может быть, потому что на… физиотерапевта не обижаются.

Монах улыбнулся.

— Как себя чувствуешь? — спросил он. — Готов снять фиксаторы? Нам для начала нужно пережить это полнолуние, — монах посмотрел на часы. — И ты сейчас должен решить, как для тебя лучше: в фиксаторах или на воле.

Любой, кто работал хоть цирковые номера, хоть трюки, знает, как опасно полагаться только на снаряжение. И как опасно не полагаться на него вовсе. А самое опасное — работать с непроверенной аппаратурой — никогда не знаешь, что она выдержит и когда подведет.

— Брат…

— Михаил, — напомнил тот.

— Брат Михаил… — «вы» показалось неуместным, — ты ведь уже давно человек. Ты меня вообще удержишь?

— Твои кости только что срослись, — сказал монах. — Соединительная ткань не затвердела. В случае чего я тебя сумею снова поломать. А подстрахует брат Мартин. А кстати, вот и он, — в дверь бункера очень решительно постучали, брат Михаил встал и открыл засов.

Увидев двухметровый силуэт на фоне закатного неба, Игорь подумал, что страховки должно хватить.

— Я поесть принес, — сказал двухметровый парнище. — Что ещё?

— Возьми мотоцикл, сгоняй за сигаретами. Болгарские.

Игорь сначала не понял, зачем это, а потом вспомнил, что так и не выбросил пустую пачку. Значит, когда раздевали — нашли и сделали вывод…

Мартин кивнул и закрыл за собой дверь.

— Засов! — крикнул брат Михаил. С другой стороны послышались торопливые шаги — брат Мартин возвращался, чтобы задвинуть засов.

— Капуцин, — проворчал монах, закрывая дверь со своей стороны. — И разгильдяй. Это синонимы.

Он склонился над Игорем и расстегнул фиксаторы.

— У тебя уже должны были зажить переломы. Вставай и ходи, грешник.

Игорь сел, растирая запястья. Брат Михаил тем временем взял пакет, принесенный Мартином, поставил на стол и раскрыл.

— Та-ак… огурцы солёные, картошка, пироги с вишнями… Пиво… Ты пиво пьешь, грешник?

— Пью, — сказал Игорь.

Уже два года он не пьянел ни от чего, кроме крови — но вкус пива находил приятным и считал этот напиток вполне подходящим для утоления жажды — простой, человеческой. И простого человеческого голода заодно.

— Брат Михаил, а сколько нас таких?

— Арморацея знает. Мне известны два живых данпила, кроме вот этого грешника, — он постучал себя по груди. — Один львовянин — над ним экзорцизм совершил, кстати, раввин — и ещё одна женщина, она где-то в Белоруссии сейчас. Ты третий, — монах расставил на столе кружки и тарелки из облезлой тумбочки в углу. — Видел когда-нибудь слепорождённых, которым операцией вернули зрение, но они не знают, как им пользоваться? Натыкаются на предметы, потому что не умеют прикидывать расстояние на глазок. То и дело норовят пройти сквозь стекло. А если встречают знакомую вещь — то опознают только наощупь. Их надо учить видеть. Одной способности мало — нужно, чтобы кто-то показал, как ею пользоваться. Так вот, я буду заново учить тебя радости. Иди сюда.

Игорь встал. Подошел к столу.

— А теперь повторяй за мной: благослови, Господи, это пиво… И людей, которые его варили… и людей, растивших ячмень… И людей, которые будут пить его вместе с нами, ничего не зная о нас… И научи нас делиться пивом и радостью с теми, кто в них нуждается…

* * *

…Он сидел рядом с водителем и чувствовал, как встаёт солнце. Была такая манера у разных его компаний — сначала романтическая, потом ёрническая — встречать рассвет. Предполагалось, что новый день может принести что-то хорошее. На этот раз — он действительно мог, но вот смотреть на этот самый день совершенно не хотелось. «Понемножку, — сказал брат гвардиан. — По чуть-чуть, Игорь. Будем отыгрывать у ночи по четверть часика».

Машину вел Костя. Потенциальный епископ. Четыре года назад служивший под началом действующего епископа в санвойсках. Тут оказалось десятка с два приходов, где двенадцать священников и епископ служат по очереди, приходская школа — то есть, обычная начальная школа, но сельская коммуна «почему-то» назначает туда учительницами монашек-урсулинок, то есть, конечно, не монашек и не урсулинок, что вы… но сплошь незамужних женщин, предпочитающих одеваться в серое. А директриса совмещает должность церковного старосты. То есть, не церковного старосты — а хозяйки того пустующего амбара, который в деревне используется для собраний. Семейное дело. Конечно, если бы их хотели искать, нашли бы. Но вот беглый взгляд не обнаруживал ничего.

Поля, луга, где по колено в тумане пасутся кони (что-то тронуло сердце Игоря — но поверхностно, мазком), пруды, заболоченная речка… Епископ, он же врач, жил где-то в другой деревне. Тут этих деревень было как грибов по осени — хотя больше половины пустых, вымерших — слишком много молодых подавалось в город. Игорь не следил за названиями на указателях. Ему было все равно.

— Подъезжаем, — сказал Костя.

— И что мне делать? Готовиться рассыпаться в прах?

— Проснуться. Глаза из собственного пупка вынуть.

Остановились перед высокой, щербатой кирпичной оградой. Ещё одна примета жилой деревни — высокие кирпичные ограды. Костя посигналил — ворота открылись. Монастырский — пардон, свинофермерский — грузовичок въехал во двор. Игорь «вынул глаза из пупка», увидел машину под навесом — и узнал обшарпанный фургон «косуля».

— Здорово! — Роман Викторович, он же владыка Роман, он же майор Филин, стоял на крыльце в джинсах фасона «чехол корабельного орудия главного калибра» и белой майке. Не похож он был на филина. На пингвина был похож.

Игорь поднялся на крыльцо просторного дома, шагнул в слегка покосившиеся двери. Чувствовалось, что жилец и владелец дома — не хозяин в том смысле, в каком это слово произносят тут, не 'газда'. Еще одно забавное совпадение: из местного диалекта узнать, что значит имя человека, убитого тобой мимоходом… не попал Газда в хозяева…

В доме скрипел деревянный пол, налет пыли покрывал книжные полки и обшарпанные шкафы — и только гостиная-смотровая была тщательно прибрана, ухожена, вылизана.

— Роман Викторович, — хозяин, который не 'газда', протянул руку для пожатия.

— Игорь.

— Температура тела приходит в норму, — кивнул врач, отпуская его руку. — Костя, разбуди ребят и сообрази мне чаю. Игорь, раздевайтесь.

В самой процедуре было что-то успокаивающее. Что-то из детства. Сейчас добрый дядя доктор… Игорь посмотрел на застекленные шкафы с медицинской параферналией, которую в этом самом детстве вообще-то ненавидел — и понял, что обрадовался-то он не мысли, что станет лучше, а мысли, что может быть плохо. Последние годы ему был совершенно не нужен доктор.

Он бросил одежду — все ту же рабочую армейскую форму, полученную от монахов — на стул. Добрый дядя доктор включил медицинский сканер и провел им вдоль всего тела Игоря.

— Переломы вот здесь, здесь и здесь выглядят как травмы двухнедельной давности, — сказал он. — А когда вы ломали стопы?

Игорь зажмурился, вспоминая.

— Двадцать девятого числа, утром. Примерно в это время.

— Четверо суток назад, — доктор присвистнул. — Но вы тогда были ещё вампиром. А вот сейчас… Боли?

Игорь пожал плечами.

— В той жизни я был каскадером.

— Ну, хорошо, скажем — «неприятные ощущения»?

— Есть. Ноет — так, слегка.

— Температура тела и давление ниже нормы. Шестьдесят на сорок. По идее, вы должны лежать пластом. Сядьте. Дайте руку.

Не снимая манжеты для измерения давления, Филин протер сгиб локтя спиртом и ловко ткнул иглой, с первого раза и почти безболезненно попав точно в вену. Подставил мензурку под ленивую гранатовую капель.

— Игорь, на вас нет ни одного шрама. Раньше они были? Ведь, учитывая профессию — не могло не быть.

— Были. И пропали не сразу. Я недели через три после инициации сильно побился, — Игорь скривился, — на улице. Вечером какой-то кретин с незажженными фарами попытался развернуться через двойную осевую. Ну, в него и въехали с двух сторон. И пошло. У меня хватило ума уползти оттуда. К утру и сам был в порядке — и старые шрамы как корова языком.

Игорь замолчал. Доктор прижал ваткой прокол, вынул иглу. Игорь отнял ватку. Крохотная дырочка затянулась на глазах. Была — и нет.

— Доктор, я видел брата Михаила и понимаю — то, что со мной произошло, можно пережить. Я не понимаю, как. Я не медик и не биолог, но даже дикобразу ясно, что, например, иммунитета у меня сейчас нет. Варку-то он ни к чему. Обмен веществ перестроен под… ну будь он трижды бес — я-то из плоти и крови…

— Угу, — сказал Роман Викторович, пересаживаясь за другой стол и включая какой-то прибор. — Одевайтесь. Сейчас поговорим и об этом.

Игорь уже натянул штаны, когда услышал сдвоенное: «Привет». Обернулся. В дверях кабинета стояли мальчик Антон и Ван Хельсинг.

— Здорово, — отозвался он. — Рад видеть вас… живыми.

На самом деле рад он не был, просто отметил про себя: ну хоть с кем-то всё нормально.

Ван Хельсинг выглядел бледненько, под приоткрытым на груди купальным халатом (похожим на средних размеров сугроб) белела повязка — но на ногах держался твёрдо, и заражением от него не пахло. Пахло каким-то мерзким медикаментом и… помыться ему не мешало бы, вот что. А впрочем, за двое суток в монастыре Игорь уже привык — там парфюмерией, скажем так, не злоупотребляли. Средневековых представлений о гигиене ребята не разделяли и душ принимали каждый вечер — но вот перед душем… А чего вы хотите — семинаристы большую часть времени проводили не в часовне с молитвенником, а в свинарнике с вилами и лопатами.

Антон зато был свеженьким, чуть сонным. Поздоровавшись, он смачно зевнул и почесал взъерошенную макушку — а потом обвел всех немного виноватым взглядом.

— Чай готов, — сказал Костя с кухни.

Если гостиная была переделана под врачебный кабинет — то столовая явно служила епископской… штаб-квартирой? Как это называется на их профессиональном жаргоне? Словом, за большим тесаным столом места хватило всем — и ещё осталось для двух таких же компаний. Закуски к чаю своим количеством и качеством говорили, что местные хозяйки врача и пастыря уважают. Игорь подумал-подумал и намазал себе джемом холодный сырник.

Доктор Филин вошел, держа в руке бумажную полоску, на которой капля Игоревой крови расплылась затейливым потёком всех оттенков коричневого. Что-то такое он прочёл в этих потёках.

— Отвечая на ваш вопрос, Игорь, я сначала скажу, что не располагаю достаточным количеством данных для чётких выводов. Базовый набор антител у вас есть, реагенты это показали. Видишь ли, — он нечувствительно перешел на «ты» — благодать по определению не калечит, а исцеляет и усовершает — то есть, совершенствует — человеческую природу. В момент исцеления ты получил то, что было у тебя отнято вампиризмом.

— Включая, — сказал Игорь, рассматривая сырник, — кишечную флору…

— Нет, — возразил врач. — Кишечная флора и прочее отмирает далеко не сразу. Ты ведь продолжал в период одержимости есть нормальную пищу.

— Роман Викторович, я вам всем очень благодарен, — благодарности в его голосе было мало, так что он решил добавить слов. — Действительно. Но я не понимаю. Я про бесноватых и раньше читал, и сейчас Библию посмотрел — они никакой крови не пили, по ночам спали… ну, сила была истерическая. Все в пределах человеческих возможностей.

Ван Хельсинг кивнул.

— Я верю, что вы говорите правду и что бес во мне был — мне неоткуда было знать, что он, — он кивнул в сторону Кости, — священник, и потом, три дня назад я бы и на такое солнышко по доброй воле не вылез, а если бы вылез, сгорел бы, а сейчас я просто спать хочу. Но пока концы с концами не сходятся.

— Да, — Роман Викторович наклонил над его чашкой пузатый глиняный чайник. — В Библии ничего не сказано об особых случаях одержимости, вызывающих вампиризм. Думаю, потому что на вампиров действует такой же экзорцизм, как и на других одержимых, род сей, как было сказано вЕвангелии, изгоняется постом и молитвой — потому и не сделано никаких специальных оговорок. Но небиблейские свидетельства говорят нам о духах и колдунах, пьющих человеческую кровь и ведущих ночной образ жизни. У эллинов есть предание о Ламии, у месопотамских народов — о Лилит… это потом уже придумали сказку о первой жене Адама, а поначалу это было просто чудовище, которое сосало кровь людей во сне. У многих народов есть истории о таких существах — сложнее сказать, у кого их не было. Бесы избирали разные способы взаимодействия с людьми, и, видимо, с древних времён существовал и этот.

— Все равно. Бес у нас дух? Дух. Его сверхъестественные способности — от его сверхъестественной природы? Правильно? — Игорь подумал, и намазал второй сырник сметаной. Нет, все равно вкус как у бумаги. То ли пупырышки отмерли, то ли… — Тогда зачем все эти штуки с перестроением организма, кровью… Бесу ведь это не нужно, нужно согласие.

Роман Викторович нахмурился — не рассерженно, задумчиво.

— Бытие, — тихо сказал брат Михаил, — глава восемнадцать, начало.

Антон ближе всего сидел к полке, где стояла названная книга. Снял тяжелый том, зашелестел страницами.

— И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного, — прочитал он вслух. — Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли, и сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего; и принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом, а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь. И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы. И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его. И взял масла и молока и теленка приготовленного, и поставил перед ними, а сам стоял подле них под деревом. И они ели.

— Ангелы, — медленно и раздельно сказал брат Михаил, — ели, чтобы сделать любезность Аврааму и принять участие в ритуале гостеприимства. Потому что ритуал нужен людям. Потому что дух и плоть в нас связаны вместе. И невозможно для человека, существа и плотского и духовного разом, ни чисто духовное падение, ни чисто духовное спасение. Бог облекся в Плоть и Кровь, чтобы спасти и очистить нашу плоть и нашу кровь. Во время Таинства Евхаристии мы принимаем Его Тело и Кровь вполне материальным способом, берем губами, перемалываем зубами, гостия поступает в желудок. И бесы вынуждены поступать так же — на свой поганый лад. Игорь, как называется обряд вампирской инициации?

— Кровавое причастие. Но это же не всерьез. И гостию мы, может, и едим, только после неё, — Игорь взял вилку, надогнул ручку и одним движением скатал между ладоней в шарик. Потом кончиками пальцев ухватил за что-то, растянул обратно, немножко разровнял… Вилка выглядела так, как будто над ней поработал Дали, но сырник на неё накололся вполне удовлетворительно. — Вот такого после неё не получается. Даже с алюминием.

— Как это не всерьез? — взгляд брата Михаила стал каким-то уж совершенно металлическим. — Мы с тобой людей убивали, сукин ты сын — что же может быть серьезнее? Ты вилочкой можешь играться? А в те времена договоры с бесами заключали ради того, чтобы творить чудеса. Запросы изменились — двадцатый век заставил людей сосредоточиться на плоти, а бесы показали себя хоро-ошими маркетологами. Когда Сантана выдал первый результат своих опытов — все прям-таки описались от восторга. Как же, полная устойчивость к орору, регенерация тканей и органов, ночное зрение, совершенная память, сила, практическое бессмертие… Одно только нужно… одна только малость — сожрать человека. И купились. Как один купились.

— Я как раз об этом, — сказал Игорь. — Значит, покупают на биологию. Потому что в эволюцию мы верим, а в чудеса — нет. И им приходится быть симбионтами — потому что уже лет триста никто достаточно не верит в дьявола, чтобы продать ему душу. Вот поэтому, — Игорь посмотрел прямо на брата Михаила, — им и приходится подталкивать нас к убийству, правильно? Потому что мы не понимаем. Там, тогда все всё понимали, а мы не понимаем. Значит, нужен символ. Такой, чтобы даже слепой, вроде меня, не ошибся, правильно?

— Да, — согласился монах. — Где-то так.

— А раз биология перестроена, то обратная её перестройка займет время. Потому что благодать не калечит природы.

— Длительное время, — подтвердил брат Михаил. — Такими темпами моей жизни, кажется, не хватит.

— А сколько мы живём? — поинтересовался Игорь.

— Неизвестно. Из тех, кто не рассыпался сразу, до старости не доживал никто.

Игорь улыбнулся. Это было, по крайней мере… привычно. Ни на что другое он и не рассчитывал.

— А рассыпаются те, кто слишком долго прожил вампиром?

— Слишком надолго пережил человеческий срок, — кивнул владыка Роман. — Или перенёс экзорцизм в состоянии, для человека несовместимом с жизнью.

— Как всё-таки… странно, — проговорил Антон. — Я все не могу привыкнуть к мысли, что это не сказки. Как будто поезд, на который я сел, отходил с платформы 9 и 3/4…

— Cкорее, 34.9, — сказал Игорь, — это же, если верить сканеру, моя нынешняя температура?

— А почему не сказки? — спросил Ван Хельсинг. — Мы о нашем мире не знаем буквально ни черта. Говорят: «симбионт» — а почему не «бес»? Название научно звучит?

— Ни к чему не обязывает, — улыбнулся брат Михаил. — Нам ведь очень долго внушали, что Зла, — он развел руками, видимо, пытаясь воспроизвести нечто всеохватное, — нет, а есть только зло, — он сдвинул пальцы, сводя масштабы зла к зазору сантиметра в три.

— Я не знаю, — медленно сказал охотник на вампиров, — есть ли Зло. И где именно у него большая буква. Но просто зло есть. И если вы знаете, что делать с этим видом зла и как отделять его от человека — мне все равно, есть ли у вас ошибки где-то ещё.

— А это, — сказал брат Михаил, отбирая у Антона Библию и поднимаясь, чтобы вернуть её на полку, — уже неправильно. Данный вид зла, на самом-то деле, всего лишь один из частных случаев. В этой книге, — он взвесил том на руке, — говорится о кровавых войнах, чудовищных пытках, предательствах, насилии, о человеческих жертвах во всех смыслах слова — и о Человеческой Жертве. И тысячи лет все шло к худшему. Семьдесят шесть лет назад закончилась война, которая вкупе со всеми её последствиями — орор, крах экономики, экологические катастрофы — унесла треть населения Земли. Вампиры пришли к власти, пообещав людям не допустить новой пандемии орора, раз и навсегда прекратить войны между государствами и устранить последствия экологических катастроф. Насколько это возможно, конечно — треть Австралии с океанского дна уже не поднимешь… И они по большей части выполнили свое обещание. Ведь под это дело им и давали санкцию на бессмертие, обеспеченное кровью людей: инициировали ученых, полководцев, выдающихся администраторов… И бессмертие — гарантия стабильности политики, направленной на сохранение как можно большего количества человеческих жизней. Пастух ведь заботится о баранах, хотя и режет кого-то регулярно. И сегодняшняя тирания — не из самых жестоких. Да ее и тиранией-то не назовешь. Почитай историю Нового Времени — ведь сколько раз у власти оказывались не пастухи, а волки! Полтораста лет назад тут творилось такое, по сравнению с чем даже свободная охота — это слезы и сопли, а не террор. Так почему нужно бороться со злом, которое хранит нас от большего зла?

— Еще неизвестно, хранит ли, — сказал Антон. — Я изучал экономику. И статистику. Если по классической системе считать, по Пригожину, то, если оно будет идти, как идет, система обвалится — Антон потихоньку увлекся, — а если добавить социальный фактор, то, что называется отрицательным отбором, то это два-три поколения… — он остановился. — Я об этом с мамой хотел поговорить. Приехал, а она…

— Я могу поверить, если уж совсем дойду до ручки, что кусочек хлеба превратился в тело Бога, — хмыкнул Игорь. — Но что правительство ССН выслушает пятнадцатилетнего мальчика, излагающего экономку по Пригожину — это вы меня извините. У них самих наверняка много народу, который с Пригожиным знаком не хуже тебя — и при расчетах там все нормально выходит.

— Да какая разница, — Ван Хельсинг сделал резкое движение рукой, растревожил рану и сильно сморщился, но продолжал сквозь зубы. — Какая разница, коллапс, не коллапс. А хоть бы и прогресс — что, людей уже от этого можно жрать?

— Я наверняка чего-то не учитываю, — кивнул Антон. — Но когда Рождественский поплыл, феодализация у нас в регионах так жжухнула вверх, что линия на графике едва не вертикальная… Если бы его не убили, у нас бы через пару лет было как в Сибири, или даже хуже. Страшно неустойчивая система. А еще эту ямку до меня копали, и даже абстракт работы в сети есть.

— И что? — спросил Игорь, поймав его интонацию.

— Оба докладчика числятся в погибших при нью-йоркском инциденте. Там ни с того ни с сего упало здание и накрыло матконференцию. Странная история. Но… но даже если неправ я, Андрей точно прав.

— Там не накрыло матконференцию, — буркнул террорист. — Там была попытка захватить нью-йоркскую цитадель. Даже удачная. Долго рассказывать. Так что это совпадение, наверное.

— Всё равно нелогично, — качнул головой Игорь. — Допустим, бесы. Допустим, враги рода человеческого. Так на кой черт чертям нас во время Полуночи спасать? Дали бы уже довести Апокалипсис до конца.

«Интересно, — подумал он, — стану ли я заядлым спорщиком. Помогает же… Мне ведь на самом деле интересно».

— Апокалипсис, — наставительно сказал брат Михаил. — До конца уже доведен. Ибо в переводе с греческого это значит «Откровение», и книга с таким названием написана две тысячи лет назад. Сейчас она только сбывается.

— И почему вы решили, что мы знаем, что им нужно? — спросил Роман Викторович. — Вернее, что конкретно им нужно. Мы знаем, что они хотят нам только зла. Что они склоняют нас ко злу. Может быть, они спасли нас, чтобы мы не вытащили себя сами. Ведь уже начинало что-то наклевываться. Да и никакие вампиры не смогли бы ничего починить, если бы люди сами не хотели. А может мы даже тогда не были достаточно плохи… Не знаю. Но Игорь, эта штука была у тебя внутри — ты мне скажи, ты видел что-нибудь хуже?

Игорь открыл было рот, остановился. Потом всё-таки заговорил.

— Я её или его полностью только дважды… чувствовал. Первый раз — после инициации, когда в коме лежал… И тогда — над Ван… над Андреем. Я тоже не знаю. Есть люди, о которых я не могу заставить себя пожалеть, — он опять начал сворачивать вилку, заметил, остановился. — Вот чего я никогда не видел, так это того, что состояло бы из… пакости целиком. Без просвета.

Он поднял голову. В окна рвался ярко-белый — даже сквозь очки — солнечный свет. Мамочки мои. А также, видимо, Боже мой.

— Так вот, почему… — вдруг глухо произнес Ван Хельсинг.

Все посмотрели на него. Выражение лица у него было… другие, видимо, раньше такого не видели, а Игорь вспомнил — в Екатеринославе, в мотеле, когда его допрашивали

моторовцы.

— Вот, почему вы просто сидите и прячетесь, — задыхаясь, сказал террорист. — Вот, почему не кричите об этом на всех углах — вы верите, что уже все равно… что один хрен все пропадут: конец света! Да чем же вы… чем же вы тогда лучше остальных!?

Он резко встал, потом сел.

Брат Михаил и Игорь, не сговариваясь, подхватили его с обеих сторон и помогли дойти до смотровой, где он сел на стол, спустив с плеч халат.

— Андрей, — заговорил брат Михаил, в то время как Роман Викторович снимал старую повязку — действительно уже подплывающую кровью — и накладывал новую. — Вы славный и чистый мальчик, и у вас редкий дар: оголённый душевный нерв, чувствительный к несправедливости и лжи. Только это и не давало вам до сих пор превратиться в хладнокровного убийцу, возблагодарим Бога. Поверьте, мы делаем всё, что можем, и причина тому, что мы делаем так мало — совсем не та, что вы подумали. Вы увидели, что у нас есть эффективное оружие против вампиров — а у подполья есть армия. Вам, наверное, кажется, что нужно просто свести эти два конца вместе, а искра проскочит сама собой и от неё возгорится пламя. Отчасти вы правы: у нас хватает таких же, как вы, горячих и чистых юношей. Какое-то их количество могло бы пойти за вами. Но Андрей — я всё-таки инквизитор. Я знаю историю нашей Церкви и знаю, сколько в ней кровавых страниц. Все крестоносные армии… были, в первую очередь, армиями. Это в лучшем случае. О худших вы наверняка читали в учебниках — и, поверьте мне, учебники сильно преуменьшают. Даже в войнах между людьми средства меняют цель. А мы воюем не с людьми. Нашему противнику все равно, именем чего будет твориться зло.

— Всё, я понял, — Ван Хельсинг сидел пристыженный, опустив голову. — Непротивление злу насилием и тэ дэ. Вы, наверное, правы…

Роман Викторович ударил кулаком по столу с такой силой, что задребезжал стеклянный шкаф.

— Я ему сейчас сам врежу, честное слово, — заклокотал он. — Я, в конце концов, тоже холерик. При чем тут непротивление злу, Андрей, дорогой мой?! Мы сопротивляемся, мы сопротивляемся, как можем, — вы просто не знаете, сколько всяких «случайностей» каждый год происходит со священниками в одной России! Официально ничего такого нет — но я не помню за последние двадцать лет, чтобы поп, который не пошел на союз с воскрешенцами, спокойно закончил свои дни! А в присутствии католика мне и доказывать-то что-либо стыдно: если брата Михаила схватит безопасность, он ухнет «по процедуре» за одну только принадлежность к Римской Церкви! Безотносительно того, что он исцелившийся вампир! Мы применяли бы силу — если бы могли. Если бы знали, как это сделать, не сыграв им на руку. Не погубив всё вокруг ещё более окончательно.

На террориста совсем уж стало жалко смотреть. Обычно он казался старше своих лет — видно, привычка к боли изменила лицо — но теперь выглядел растерянным мальчишкой.

— Ладно, я дурак, — сказал он. — Извините. Я умею только убивать варков, вы умеете исцелять, но вас самих за это убивают — а делать-то что?

— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи, — проворчал уже перегоревший Роман Викторович. — Вы меня тоже извините, Андрей. У нас тут маленький островок, на котором можно вести достойную жизнь. Не врать, не выслуживаться перед бесами, никого не продавать. Мы, конечно, люди, а не ангелы, все не без греха, но и лишних грехов стараемся не делать. Всё, полежите перед дорогой, — доктор накинул халат на плечи Андрею и тот слез со стола. — Антон, иди собирайся.

— Кто-то у ворот, — сказал брат Михаил.

Игорь вслушался во внешнее.

— Женщина, — добавил он к словам монаха. — Молодая.

— Япона мать, — закатил глаза епископ. — Очередная паломница. Доконают меня эти девки.

— Паломница? — удивился Игорь. Как-то не сочетался тон священнослужителя с представлениями о паломницах.

— Угу, — Костя, промолчавший весь разговор и незаметно перебравшийся в смотровую, фыркнул со смеху. — Вон к нему, — он показал большим пальцем в сторону двери, за которой скрылся Андрей.

— Видите ли, Игорь, — с глубоким вздохом пояснил епископ. — Немного пожив в нашей местности, вы заметите, что женское население тут, как бы это выразиться, преобладает над мужским. Поэтому когда прошел слух, что в доме владыки Романа поселились его родственники, два «файных хлопчика»…

— Ой, мама, — выразил сочувствие Игорь.

— Именно.

* * *

Прошло не больше четверти часа с тех пор, как фургон с Игорем, Андреем и Антоном уехал в направлении Августовки, когда во двор отца Романа въехала другая машина: заляпанно-фермерского вида «опель» двадцати лет от роду. Водитель этой машины, невысокий полный дядька с аккуратной бородкой, одетый все в ту же списанную рабочую форму, поднялся на крыльцо и тихо поприветствовал отца Романа и брата Михаила. Он вообще всегда говорил тихо: во время армейской службы словил пулю в горло, а пересаживать гортань не стал.

— Ну что, — сказал владыка Роман, покончив с ритуалом приветствия. — Поповский консилиум объявляю открытым. Пойдёмте чаю попьём, отец Януш.

— Так вы же уже пили? — прошелестел отец Януш, совладелец свинофермы.

— Ничего. Мы ещё выпьем. Всухомятку у нас не получится.

Они расселись за столом, отец Роман пододвинул отцу Янушу тарелку сырников.

— Что показал медосмотр? — настоятель кивком поблагодарил и начал мазать сырник сметаной.

— Игорь биологически остановился на двадцати пяти-двадцати семи годах, — антикварный расписной самовар, известный в округе как «самописец», загудел, отец Роман долил воды. — Стаж у него не больше пяти лет, иначе процесс старения сейчас пошёл бы ускоренными темпами, а никаких скачков метаболизма не видно. Он сказал, что был каскадером, так?

Брат Михаил кивнул.

— Профессия публичная, — тихо подхватил мысль отец Януш, — в Сети должны остаться какие-то сведения. Что было прошлой ночью, брат Михаил?

— Да примерно то же, что и со мной, — монах-данпил вздохнул. — Боли, синяки ниоткуда, видения жуткие, и прочая прелесть.

— И как он?

— Сказал бы «нормально», да опыта мало. Примерно, как я. Боль переносит, в целом, лучше — это, наверное, из-за профессии. Он быстро вспомнил. А вот в ситуации разбирается хуже.

— А сегодня?

— Этой ночью приступа не было. Думаю, следующий — в полнолуние. Надеюсь, что обойдётся а ручаться не могу. Он очень хочет — насколько вообще может хотеть…

— А твои, Роман? — спросил отец Януш. — Я ведь их не знаю совсем. Может, нужно было и их поселить в монастыре?

— Нет, — жестко ответил брат Михаил. — Они умные мальчики. Они бы поняли, что это по сути дела арест. Или карантин.

— Они уже поняли, — отец Роман потрогал самовар. — Этот Андрей точно, и каскадер ваш — тоже.

— Игорь-то как раз не против, — отмахнулся брат Михаил. — И даже за. Чем больше его страхуют, тем лучше он себя чувствует. А вот ребята… давайте начистоту, отцы: мы боимся не того, что СБ все-таки обратит на нас внимание. Мы боимся даже не того, что у Игоря будет рецидив. Мы боимся Андрея. Лидера. Имеющего цель и увидевшего здесь средства. В общем, я ему довольно откровенно объяснил про наши страхи.

— Даже если мы отправим их отсюда, — сказал владыка Роман, — они все равно начнут. Мы показали им, где копать.

— Но они не уведут наших детей, — отец Януш долил себе кипятку. Он пил некрепкий. С его сердцем крепкий было нельзя.

— Значит, уведут чьих-нибудь еще. Это такая… дудочка.

— Да и взрослых, — поддержал отец Роман. — Думаю, если пойдет слух, что Андрей ищет соратников, то ему придется устраивать конкурс. Мы тут сидим и возделываем свой сад, как советовали этому… Кандиду. Да-да, я правильно выразился, свой сад. А от нас потихонечку отщипывают здесь кусочек, там кусочек — это не говоря о том, что мы теряем просто по естественному ходу вещей. Не смотрите на меня так, я знаю, что нам обещано, но нигде же не сказано, как…

— Мы не бойцы, — возразил отец Януш. — И не должны быть бойцами.

— Но кто-то же должен! — отец Роман хлопнул ладонью по столу, «самописец» обиженно хрюкнул. — Извини, Ян. Я устал. Заранее устал. После демобилизации сюда возвращался — и чувствовал, что не хочу. Мы все больше и больше превращаемся в секту. А мы же — Церковь.

— А что ты предлагаешь? Влезть в это и погубить всё?

— Мы — орден проповедников, — тихо сказал брат Михаил. — Сейчас мы не можем проповедовать на поверхности. Но кто сказал, что нам нельзя проповедовать в подполье?

— Церковь должна стоять вне политики, — гнул своё отец Януш. — Иначе… Мы все знаем, что будет. Потому что уже было.

— Но политика не оставит нас в покое, — владыка Роман опять потрогал «самописец», отдёрнул руку, отключил древний агрегат, пошел куда-то вбок, явно забыв и о самоваре, и об ожоге, остановился у края стола. — Вы в подполье. Но я-то нет… и вы же видите, что делают с нами.

— Может, не стоило забирать их?

— Стоило, — решительно сказал брат Михаил. — Дело даже не в паломницах. В Хороброве болтают меньше.

— Болтают меньше. А шевелятся больше.

— Я поговорю с Андреем, чтобы он не искал здесь соратников, — пообещал брат Михаил. — С этим мальчиком можно только в открытую.

— И сколько это может продолжаться? — спросил Роман. — Нам все равно придется решать.

— Это будет продолжаться как минимум до следующего полнолуния, — брат Михаил встал из-за стола. — Если будет рецидив, охотник на вампиров окажется очень кстати.

Двое обменялись взглядами поверх головы третьего. Если брат Михаил считает, что охотник на вампиров может пригодиться… значит, он не вполне уверен, что справится сам. Или даже, что уцелеет сам.

— И кстати, об охотнике, — продолжал брат Михаил, макая в кипяток пакетик чая. — Он не только ранен — в нем сидит какая-то очень свежая беда.

— Насколько свежая? — Роман уже смотрел не на отца Януша, а в окно.

— Как переломы Игоря. Примерно той же давности.

— Он потерял друзей, — сказал отец Роман.

— Немного не то. Потери для него — уже часть жизни. Тут не только потеря. Тут что-то случилось совсем неправильное, чего не должно быть. Вам не кажется, что мы занимаемся странным делом? Мы думаем, как защитить себя и свою паству от человека, которому самому нужна помощь.

— А мы её окажем, — весело ответил отец Роман. — Он попросил нас о вере. Так и сказал — «научите меня». Это просьба катехумена, мы не имеем права отказать. Может быть, он раскроется навстречу Косте. Между ними, как мне кажется, много общего.

— Вот я и боюсь, что он раскроется… — пробормотал Януш.

— А ты не бойся. Сделай так, чтобы он раскрылся вам. Сам ему раскройся, как Миша сказал — с ним-де можно только в открытую. Что такое, латиняне?

— Ничего. Он искренний, убежденный… молодой человек. Занимающийся определенным делом. Вам не приходило в голову — как он мог остаться агнцем при этой работе?

— А он…?

— Чистый. Белее молока.

— Ё-моё… — владыка посопел. — Закурим, Ян?

— Курить вредно, — наставительно сказал доминиканец и извлек сигареты. — И нервы трепать вредно. А ты, Михал, помнить бы должен, что мы не видим как ты.

— Даруйте, — сказал брат Михаил голосом, в котором не было ни капли извинительного тона, достал из кармана луковицу и принялся чистить. — Так вот, чтобы сохраниться агнцем при этой работе, нужно делать все это от большой любви к людям, а себя рассматривать как человека уже мёртвого. А теперь представьте себе, что будет, когда он выяснит, что был не просто прав, а куда более прав, чем сам думал.

— Будет крестоносец, — сказал владыка Роман. — Причем такой, каким детей пугают. Слушайте, может, вы его в семинарию возьмёте? Мне кажется, что священника из него не получится, но Бог может рассудить иначе.

— Священника из него не получится, — мотнул головой брат Михаил. — Он узнает, что клирикам нельзя убивать и оставит эту мысль.

— Это в одном случае. А второй вариант мы только что видели — в ослабленной форме.

— Ополчится на нас за предательство рода человеческого.

— Угу. Только не на нас, а на кой-кого другого. Сейчас он думает о Господе как об усовершенствованной боеголовке. И, как и положено порядочному боевику, непременно начнет изучать инструкцию, — брат Михаил побарабанил пальцами по Библии. — А там… Какими глазами он прочтет книгу Иисуса Навина? Например.

— Либо примет как руководство к действию, либо решит, что… данное сверхъестественное существо ничем не отличается от своих противников. Во всяком случае, с точки зрения человека.

— Именно. И куда ни кинь — всюду клин. С одной стороны — мы не можем его задерживать. С другой — не можем отпускать, пока он балансирует между двумя провалами.

— Костя тоже был солдатом. И Костя это прошел.

— Костя после того, что с ним случилось, отлично понимал, что не ему судить Бога.

— Что ты предлагаешь, в конце концов? — отец Януш несколько раздраженно раздавил сигарету в блюдечке.

— На Пятидесятницу мы рукополагаем четверых. Я предлагаю отпустить с ним одного.

— Ты… прости, Михал, ты не с ума сошел, случайно? Ты понимаешь, что с ним будет? С ними будет, с обоими…

— Тебе предъявить список выпускников с комментарием — что случилось с каждым за последние десять лет? В России католический священник служит в среднем восемь лет после рукоположения. В Сибири — пять.

— Ты мне лучше скажи, через сколько лет они предпримут попытку реорганизовать церковь.

— А кто у нас ecclesia semper reformanda?^[95] — съязвил владыка.

— Purificanda, — поправил его настоятель, как-то отрешенно глядя в стол. — А те, кто был semper reformanda, либо дореформировались до ручки, либо сейчас закопались, как мы… Хотя им, конечно, закапываться легче.

— Привыкли от нас прятаться? — поддел брат Михаил.

Отец Януш не ответил, владыка Роман хрустнул пальцами. Положить начало попытке церковной реформы с легкостью мог и он сам. Православному епископу для этого были нужны только два единомышленника.

— Отцы, — сказал брат Михаил. — Надо ведь что-то решать. Они здесь, все трое. И все трое просят о крещении. И пряча головы в песок, мы дiла не зробимо.^[96]

— Отказать мы не можем, это само собой разумеется. Оставить их здесь мы не можем — это все равно, что летом сигарету в степи бросить. Отпустить их так мы можем, но это и рискованно, и нечестно по отношению к ним. Что нам остается?

— Вы меня подталкиваете к тому, что другого выхода, кроме как отпустить с ними священника, нет, — грустно сказал отец Януш. — А я пытаюсь найти этот выход.

— Отец настоятель, а ты больше ни о ком не забыл? — брат Михаил обернулся на выходе из кухни.

— Михал… а ты подумал?

Монах кивнул и исчез в санузле.

— Януш, — владыка Роман потрогал самовар и снова включил, хотя разлитый по чашкам чай не выпили. Даже не тронули. И сырник в сметане лежал у отца Януша на блюдечке ненадкусанным, слегка перекошенным диском, как вчерашняя луна. — Если тут в самом деле Божья воля, то Бог сам укажет священника, который должен с ними пойти. А не должен — так и не укажет.

— А если воли нет, а человек пойдет своей?

— А если Божьей воли нет во всем, что мы тут делаем? — отец Роман закипел не хуже «самописца». — Мы не сами принимали это решение? Или тебе сон был? Так ты поди еще докажи, что это от Бога сон, а не прелестническое видение. Тут нечисть людей заедает — на это как, Божья воля есть? И про попущение мне не объясняй, я тебе сам объясню. Ты что, в конце концов, думаешь, что нынешняя ситуация будет продолжаться вечно? Этот мальчик может сколько угодно считать по своему Пригожину, дался им всем этот Пригожин, но ты знаешь и я знаю — рано или поздно станет хуже. Нам не отсидеться в сельской местности. Нам придется возвращаться в города. И даже если нет никакого знака и чуда — это еще одна ниточка к людям. Еще один слой, за который можно зацепиться, ты понимаешь? Они нам, мы им — и мы точно не принесем им вреда.

— Роман, не булькай, — отец Януш поерзал на стуле. — Я слабый и трусливый человек, я всего боюсь. Боюсь принять ответственность, боюсь переложить её на чужие плечи… Пусть эти мальчики поживут пока… до Пятидесятницы. Я всё равно не могу сказать ничего сейчас. Да-да, не могу. Я должен подумать.

— Да я понимаю, — сказал Роман. — Я потому и злюсь, что всюду клин.

— Отцы и братья, — Михаил снова возник в дверях. — Разговор дошёл до мёртвой точки, а у нас работа. У всех. Давайте встретимся через неделю и обговорим то, что у нас получится на тот момент.

— Михал, — спросил Роман, — а почему ты думаешь, что твой подопечный вообще сможет уехать отсюда?

— Считайте, — брат Михаил сел за стол и пригубил, наконец, чашку, — что мне был сон.

Интермедия. Poison of choice^[97]

Очнулся он в медпункте, на койке. Узнал помещение, скорее, по запаху, потому что перед глазами все плыло. Кажется, цел. На запястье — браслет капельницы, в горле — злючка-колючка ёж со своей приятельницей черепахой (уже после того, как ей распустили шнурки на панцире). Различались визитеры по форме и длительности боли — вот здесь иголки, а тут — вставшая дыбом чешуя. В голове же наблюдалась неприличная каша. Вчера… Вчера? Да, определенно как минимум вчера, у него должен был быть зачет по медикаментозному допросу. Но зачета он не помнил. И допроса не помнил. А аллергии на сыворотку правды у него пока не было.

Он оторвал голову от подушки, заставил глаза смотреть в одну сторону — и немедленно увидел, что дверь в его отсек открыта, а на пороге стоит Виталий Семенович Гефтер, который и должен был у него вчера — или позавчера? — принимать зачет.

Поздороваться вышло со второго раза. Еж размножился. Встать не получилось бы вообще, поэтому Габриэлян и не пробовал.

— Лежите, курсант, — сказал Гефтер и присел на стул рядом с кроватью.

«Все страньше и страньше, — подумал курсант Габриэлян. — „Вы“. Это что же я такое учудил?»

Гефтер достал планшетку, открыл — судя по паузе — какой-то довольно большой файл, нашел нужное место, ткнул пером.

— сказал из планшетки очень хриплый голос Габриэляна.

— Что это? — спросил Гефтер.

— «Кырек Кыз», «Сорок девушек». Каракалпакский эпос.

— А это?

— «Струфиан», поэма, 20 век. С-самойлов.

— А это?

— Норвид. «Памяти Бёма».

— А это?

— Лонгфелло. Фрост. Хенли. Е-если не секрет, когда я перешел на английский?

Гефтер улыбнулся.

— Когда к медикаментам добавили физическое воздействие.

Габриэлян дернул головой. Никаких последствий оного воздействия он не ощущал. Вернее, болело везде, но форсированный допрос — это не та вещь, которую можно пропустить.

— Обычно, — сказал Гефтер, — в комбинации с сывороткой много и не нужно. Дело в том, что вам сразу ввели двойную для вашего веса дозу. Чтобы посмотреть, как вы себя поведете.

— И сколько я читал стихи? — значит, фауна в горле — это голосовые связки.

— 36 часов, потом мы вас усыпили. Мы сначала решили, что это обычная оборона — строчки по ключевым словам. Но, как правило, это все-таки один текст. И потом, вы очень быстро перестали обращать внимание на вопросы… в какой бы форме их не задавали. А как это видели вы?

Гефтер смотрел на монитор над кроватью.

— Просто не помню, Виталий Семенович, — прохрипел Габриэлян. — Помню только ощущение, что меня нет. Совершенно.

— Ну и ладно, — сказал преподаватель, — Реакция парадоксальная, но она у вас и на алкоголь парадоксальная. Главное, в нужную сторону.

Зачёт по медикаментозному допросу не предусматривал молчания. Требовалось всего лишь продержаться сутки. 36 часов — это очень неплохо. Это, при случае, даст хорошую фору.

— Надо будет потом проверить, стабильна ли она у вас. Отдыхайте.

Скрип обуви, стук двери…

Конечно, он солгал Гефтеру. Кое-что он помнил. Его самого не было нигде, это да. Но мир тоже рассыпался. Его срочно нужно было оформить, структурировать, соединить. Не дать превратиться в бессмыслицу. «Неприятный бред, — подумал Габриэлян. — Слишком характерный. Слишком много выдает — а им совсем, совсем незачем знать, человеком какой эпохи я себя подсознательно ощущаю. Надо что-то придумывать».

Иллюстрация. Положение о паспорте гражданина ССН

Паспорт гражданина ССН является основным документом, удостоверяющим личность человека в пределах юрисдикции Союза, а по специальным соглашениям и в пределах юрисдикции других государств. Выполняет функции и общегражданского, и заграничного паспорта. Выдается по достижении тринадцати (13) лет с момента регистрации свидетельства о рождении, либо по истечении пяти (5) лет с момента регистрации вида на жительство с последующим получением гражданства.

Информация, которую содержит чип паспорта гражданина ССН, включает динамическую 3D-фотографию — голограмму высокого разрешения, корректируемую раз в год до 16 лет, раз в два года до 22 лет, раз в пять лет до 32 лет и далее раз в 10 лет; кроме того, генетическую карту с ID-файлом, содержащим код города, медицинского учреждения и дату рождения, код учреждения, выдавшего паспорт, дату выдачи паспорта и код медицинского учреждения, снимавшего генетическую карту для паспорта, а также код клиники, если гражданин проходил стационарный курс лечения, длившийся свыше десяти суток. Эти коды позволяют при необходимости быстро сверить данные паспорта с записями в базах данных служб регистрации соответствующих учреждений. Чип также содержит сведения об учреждениях, регистрировавших и выдававших новый паспорт в связи с утерей, со сменой имени или фамилии, проведенными пластическими операциями или в связи с операцией по смене пола.

Регистрация при переезде проводится не позже чем через полгода после фактической смены места жительства в соответствующем муниципальном отделе. В противном случае выплачивается штраф, поступающий на счет отдела здравоохранения местной администрации или аналогичной муниципальной службы.

Глубокая проверка паспорта включает сверку вышеуказанных файлов, а также запрос на поиск в соответствующих базах данных СБ, правоохранительных служб, служб здравоохранения и ОВС (в том числе СОТС) специальных сведений, но такая проверка проводится в исключительных обстоятельствах.

Специальными сведениями, которые содержатся в указанных базах данных, но не фиксируются в самом паспорте, являются сведения о военной или иной государственной службе с указанием кода медицинского диспансера, осуществлявшего регулярные медосмотры по месту службы (за исключением сотрудников СБ, спецслужб ОВС или правоохранительных органов, работающих под прикрытием; специальные сведения о них могут быть получены только при включении в запрос кода допуска, притом соответствующего уровня), а также информация о пребывании в карантинной зоне или зоне повышенной биологической опасности и о перенесенных заболеваниях «красной группы». К ней относятся орор (все штаммы), чума (все разновидности), различные виды геморрагических лихорадок, мадурайская сыпь и прочие болезни, занесённые в реестр R-219.

К дополнительным сведениям, которые могут быть занесены в паспорт, относится специальная строка идентификатора банковского счета и код медицинского диспансера, в котором регулярно наблюдался владелец паспорта. Гражданин может занести или отказаться заносить в паспорт эти сведения. Гражданин не обязан также вставать на учет в таком диспансере по новому месту жительства, за исключением обстоятельств, особо оговоренных в законе. Правоохранительные органы не вправе отказать гражданину в регистрации по новому месту жительства или любым образом ущемлять его права по факту отсутствия в паспорте таких дополнительных сведений. При этом работодатель или госучреждение, принимающие гражданина на работу, имеют право потребовать предоставления такой информации. Точно так же эти сведения вправе потребовать муниципальная или государственная комиссия, выдающая лицензии на некоторые виды деятельности, особо оговоренные в законе.

В случае, если гражданин находится или находился на работах в зоне рецивилизации, но не состоял на госслужбе, ему выдается медкарта — вкладыш, чип которого содержит все специальные сведения.

(…)

Человек, находящийся в текущий момент на госслужбе того или иного рода, получает удостоверение установленной формы, где указываются все вышеперечисленные специальные сведения. Кроме того, там указываются необходимые дополнительные сведения, связанные с исполнением служебных обязанностей, например, звание, должность, особые полномочия, тип и номер табельного оружия или специальных средств наблюдения и связи.

(…)

Частные предприятия и учреждения, в том числе СМИ, по согласованию с правоохранительными и медицинскими службами могут вводить для своего персонала специальные удостоверения со специфической атрибутикой, содержащие сведения, касающиеся работы на данном предприятии или в учреждении…

Глава 4. Огонь и вода

Всех скорбящих и заблудших приглашаю я на пир —

Я вовек единосущен тем, кто создал этот мир.

Переполнена любовью, всем сияет с алтаря

Чаша с истинною кровью, кровью цвета янтаря.

С. Калугин, «Сицилийский виноград»

В пустом доме пахло пылью — но что-то чистое было в самом этом запахе. Светлая, легкая на подъем деревенская пыль тоненьким слоем покрывала пол, столы, подоконники, немногочисленные старые шкафы и три табуретки (более новую мебель разобрали родственники). Антон провел пальцами по кромке зеркала — пыль была желтоватой, не серой, как в городе, и куда менее жирной.

Андрей сбросил со здорового плеча тощий рюкзак. Его правая рука все ещё висела на перевязи, но в остальном физических нагрузок он не чурался.

Он горячо поддержал идею переезда в Хоробров, где жил и служил Костя. Дом, который нашел им епископ, принадлежал старику, умершему восемь лет назад. Монастырь ссудил их веником, совком, ведром, ветошью, спальниками и некоторым количеством посуды.

В виду спартанской обстановки уборка прошла быстро и легко: обмели паутину по углам, протерли пол и запылённые поверхности, включили по новой газовые вентили и насос — аминь, готово.

Деревня обогревалась и освещалась биогазом, получаемым из… э-э-э… отходов метаболизма. Длинные черные баки на задах в Красном — как раз и служили генераторами этого биогаза, а в Августовке его выработка шла чуть ли не в промышленных масштабах, все при том же монастыре. То есть, свиноферме. Там же была и электростанция, на том же газе работали домовые теплогенераторы.

Горел этот газ не таким чистым и жарким пламенем, как городской, много коптил — но Андрей, неприхотливый то ли по природе, то ли в силу воспитания, не жаловался, и Антон тоже молчал. Да и не так уж плохо здесь было: главное, имелся выход в Сеть.

Закончив уборку, они постелили себе на полу и распаковали еду, полученную также в монастыре. Холодильник в доме отсутствовал, и доминиканцы, видимо, приняли это в расчет: продуктов хватило бы на три плотных приема пищи. Пачка чая, пачка сахара, шмат соленого подчеревка, два кило картошки, полбуханки черного хлеба, десяток сырых яиц.

Андрей велел Антону чистить картошку, а сам принялся топить сало на сковороде и греть воду для чая, напевая при этом какую-то украинскую песенку, в которой, насколько мог понять Антон, речь шла о разнице темпераментов блондинок и брюнеток. На словах «Чорнява чи бiлява — щоб лиш поцiлувала»^[99] выяснилось, что картошку чистить Антон не умеет.

— А как же ты дома жил? — изумился Андрей.

— А у нас прислуга была, — Антон пожал плечами и снова сунул в рот порезанный палец. — А в общежитии — столовая.

— Ладно, за салом последи, — Андрей отдал ему вилку, а сам пошел за перевязочным материалом для порезанного пальца.

Дочищать картошку он не стал — только домыл и нарезал довольно неуклюжими, толстыми ломтями. А впрочем, когда она прожарилась, запах пошел такой, что Антон решил: неважно, как это выглядит — щоб лиш поцiлувала.

— А почему здесь так не любят «москалей»? — спросил он, запивая пищу богов чаем.

— Не любят? — удивился Андрей. — Да нет, здесь ещё нормально. А не любят — ну кто требовал сюда войска ввести для борьбы с орором? Коваленко, Рождественский и Штерн.

— Но ведь… не дураки же эти местные. Чтобы эпидемию хотя бы застопорить, нужно было действовать вместе. И быстро. А здесь же был князёк на князьке… Да и не российские это были войска…

— Нужно было, — рот Андрея исказился на секунду. Он почти не выражал эмоций лицом, и внезапно Антон понял, что дело тут не только в самоконтроле. — Ты ж вспомни, как это делалось. И поляки с датчанами потом вымелись, а московская цитадель осталась. Так что ты местным не говори, что нужно было, хорошо? А то в этих краях до сих пор кое-где томаты машинным маслом удобряют.

— Зачем? — изумился Антон.

— А чтобы пулеметы не заржавели. Стрелять только из-за этого никто не станет, но место больное.

В дверь стукнули. У мгновенно вскочившего Андрея, как по волшебству, в левой руке оказался пистолет.

— Кто?

— Свои, — прогудел из-за двери Костя.

— Так, вси свои, — подтвердил более высокий голос семинариста брата Мартина.

Замка на двери не было, эти двое могли войти и так. Андрей оценил деликатность и оружие спрятал:

— Входите.

В одной руке отец Константин нес связку сушеной рыбёшки. В другой — канистру пива.

— Я хотел самогонки принести, — сказал он, опережая вопрос. — Но этот католик уломал меня взять пиво.

— Спасибо католику, — Андрей подвинулся на спальнике, чтобы пришедшим было куда сесть. — Я водки в поезде нализался на сто лет вперёд.

— А я надышался, — вставил Антон.

— Хлипкий нынче террорист пошел… — вздохнул Костя.

Из безразмерной ветровки брата Мартина появилась стопка высоких пластиковых стаканов — не то чтобы одноразовых, но все-таки говорящих о бренности бытия всем своим видом. Получив стакан в руки, Антон увидел, что это упаковка от шоколадной пасты «Алиса», на которую он сам подсел ещё в Харькове.

— Это же село, — объяснил Костя, наливая пива, — тут же ничего не выкидывают. У хазяйствi все згниє.^[100] Мартин, кончай Японию разводить.

Последнее относилось к тараньке, которую монах пытался очистить и аккуратно нащипать.

На рыбу Антон смотрел с куда большим подозрением, чем на стаканы. Последний раз такое он видел в музее — и это был муляж. Сухая и жёлтая на просвет, как свечка из настоящего воска, рыба хрустнула в мощных пальцах отца Константина. Антон получил свою долю мякоти — и обнаружил, что на ощупь онажирновата.

— С новосельем, — стаканчики глухо стукнули друг о друга. Антону пиво показалось мутным, горьким, с каким-то кисловатым оттенком. Но, судя по тому, как зажмурились, сделав по глотку, Андрей и брат Мартин, оно было хорошим.

— Значит, так, — сказал Костя, слизнув пену с усов. — Ты, Антоныч, заходишь завтра ко мне прямо с утра, в девять. Вас, пане террористе, я тоже приглашаю. А вообще, — он сменил тон, — ты как дальше? Подлечишься, восстановишься — и опять пойдешь варкоту рубать?

— Не совсем. Но в конечном счете — да. Они ведь не уйдут сами.

Костя кивнул понимающе.

— А Антон?

— Я решил… — Антону почему-то нелегко дались эти слова, — идти с ним.

Костя сморщился — будто пиво внезапно прокисло.

— В боевую группу?

Антон кивнул.

— Ты что, сдурел? — без лишней дипломатии спросил священник у террориста.

— Я был младше, когда начинал. И бойца из него все равно не выйдет, не волнуйся. Он по натуре — «кузнец». Ну, мастер по документам.

Почему-то Костю эти слова не обрадовали.

— Я не знаю, что это был за человек, который тебя в пятнадцать лет боевиком сделал. Но ты-то сам чем думаешь?

— Это был хороший человек, — тихо сказал Андрей. — Тебе такой и не снился. А я думаю, что Антон способен сам решать.

— Да понятно, — сказал Костя, — что он решит. Попал в сказку, стал героем…

Антон глотнул ещё кисловато-горького пива. Смешно, он почти теми же словами и думал.

— Я раньше в сказку попал. Когда меня на лопату посадили.

Костя ничего на это не сказал. То ли не смог, то ли не захотел. Андрей перехватил инициативу:

— Трудно стать священником?

Костя снова промолчал. Андрей вздохнул — похоже, ему казалось, что его водят за нос. А Мартин, держа кусок воблы, как сигарету, в углу рта, пояснил:

— Стать легко. Быть трудно.

* * *

На следующее утро, когда Антон проснулся, Андрей лежал с планшеткой на животе и что-то читал.

— Привет, — сказал он, видя, что компаньон проснулся. — Был в монастыре. Видел Игоря.

— И как?

— Вполне живой. Даже не серый. — Андрей помотал головой.

— Что читаешь?

— Катехизис.

Антон чуть не спросил — «И как?» Андрей явно вопрос поймал, оторвал глаза от планшетки…

— Игорь, говорю, даже не серый. Почти. Если ему помогли, и этот помощник может войти только в открытую дверь, значит, надо открывать дверь.

Сам он, как раз, был не столько серым, сколько зеленым. Дальний переход не дался даром. «Эти, — подумал Антон, — тоже входят только по приглашению».

— И как? — все-таки сорвалось у него с языка.

Андрей глянул на него с таким выражением… э-э-э… рта, что Антон тут же сам себе ответил цитатой:

— Сова посмотрела на кролика, борясь с искушением спихнуть его с дерева.

Андрей улыбнулся на секунду — а потом с каким-то отчаянием сказал:

— Но у меня не выходит ни черта, Тоха. Я и хочу — да не могу, — он захлопнул планшетку. — А ведь я видел. Своими глазами видел. И сейчас вижу, и не могу. Почему?

— Это тебе с ними надо разговаривать. У них, наверное, — Антон фыркнул, — вагон патчей накопился. На любую дыру — за две с лишним тысячи лет-то…

Он встал, поддернул трусы.

— А вообще — они какие? И служба?

— Хорошая, — Андрей снова раскрыл планшетку и добавил: — Короткая. В тридцать минут уложились. Отец Януш там… правильный мужик. Расписной.

Критерий эффективности. 30 минут… — но тут уж Антон фыркнул про себя. Что-то не так было с Андреем. Что-то не то он там увидел. Или наоборот, именно то… Он покосился на Андрея, и увидел, что террорист закрыл глаза.

— Как ты думаешь, тут можно будет найти работу? Временную. И физическую.

— Тебе? — изумился Антон. — Тебе лежать надо, а не работу!

— Сначала лежать, потом работу. И тебе, кстати, тоже. Тебе в первую очередь.

…Антон почистил зубы, оделся. Перед посещением Кости была запланирована ознакомительная прогулка по деревне.

Едва они шагнули за дверь, как по ушам ударил птичий звон. Воробьи купались в пыли, какие-то черные птицы — если верить определителю, дрозды — при появлении людей спорхнули с ближайшего… кажется, абрикоса и рванули в соседний сад. Через рассохшуюся калитку юноши вышли на улицу. В Москве, подумал Антон, некоторые деревья ещё даже почек не выбросили…

…Андрей убил бы маму, если бы встретил. От большой любви к остальным, ни в чем не виноватым людям.

А Костя бы — вылечил. Или хотя бы попробовал…

Хоробров состоял из четырех улиц и нескольких переулков. Улица, идущая параллельно трассе, носила имя поэта Ивана Франка — Антон только в Харькове узнал, что ударение нужно ставить на последний слог. А переулок, давший им приют, назывался и вовсе безыскусно — Надречный, потому что лежал как раз над речкой. В речке плавали большие серьезные очень буржуазного вида гуси. Если пройти главной улицей километр в одну сторону, то можно было совершенно нечувствительно прийти в деревню Конюхи, а если в другую — то в деревню Августовка. Объяснение, что дальше Чёрного моря заблудиться не получится, как-то не утешало.

Фундаменты здесь белили — больше по традиции, чем от необходимости. А ещё, наверное, потому, что известку можно было и дома развести, а краску надо было покупать в городе. И деревья белили тоже — от вредителей — хотя генмод паразиты сами обходили десятой дорогой. А вот высокие каменные ограды были, как в Вильшанке, украшены изразцовым кирпичом. Разве что автобусная остановка оказалась привычной: широкий полукруглый пластиковый колпак со скамейкой. Его белить не стали. То ли руки не дошли, то ли побрезговали.

И было ещё что-то… Антон не мог поймать. Разлито в воздухе.

В будний день улица пустовала — люди в поле, дети учатся. Дом Кости находился в переулке за автобусной остановкой, а остановка — напротив школы. Школой же был, по словам священника, большой дом под зеленой крышей, между магазином и мостом.

Если бы не ориентиры «магазин» и «мост», Антон заблудился бы как миленький — потому что зелёной металлочерепицей был крыт каждый второй дом, а назвать школу «большой»… Антону доводилось бывать и в частных домах поболее.

Антон свернул в переулок и, лавируя между «минами» коровьих лепешек (видно, сборщик ещё не проезжал), отыскал голубую калитку. Андрей постучал, не получил ответа и открыл.

В тени крыльца дремал и всхрапывал во сне довольно большой неопрятный кусок меха. Надписи «осторожно, злая собака» нет. Будем считать, что по умолчанию собака добрая.

В Москве крупную собаку завести сложно — не все готовы правильно обращаться со зверьем. В Швейцарии в городах их почти не держали — почему-то это считалось дурным тоном. А здесь разве что коз было больше. Коров — точно меньше. Хотя, если по следам жизнедеятельности судить, их тоже много, только почему-то не видно.

Гости поднялись на крыльцо, Антон постучал, повернул ручку… Точно добрая.

В доме тоже кто-то всхрапывал. Андрей осторожно пошел по коридору — только что пистолет не держал перед собой, как в кино.

В одной из дальних комнат — с той же печатью общей заброшенности, что и в их доме — ребята обнаружили Костю.

Костя лежал вниз лицом на узкой тахте, свесив до пола мускулистую руку. Трицепс украшала флотская татуировка: в рамке из перевитых лентой дубовых листьев — скопа, в полете выхватывающая рыбу из воды и надпись: No redemption! Андрей втянул воздух сквозь зубы. Что-то это значит, — подумал Антон. — Надо бы посмотреть, откуда эмблема. Интересно, если его сейчас разбудить, он меня сразу пришибет или сначала зубы почистит? И как его будить?

Задача решалась просто — под ногой Антона скрипнула половица. Священник мгновенно оказался в положении «сидя», и только потом продрал глаза и сказал:

— А, это вы… Который час?

— Э-э. Утро. Как договаривались.

— Значит, если бы не договаривались, была бы ночь? — с тоской спросил Костя.

Он встал с постели, прошлепал в ванну и, судя по звукам, врубил на полную мощность холодную воду.

— Это пиво? Вчерашнее? Не может быть, — прошептал Антон.

Андрей сделал шаг в другую комнату и поманил Антона пальцем.

Войдя, юноша увидел следы застолья — все ту же рыбную шелуху и скелеты, все те же стаканчики из-под «Алисы». Взял один стаканчик, понюхал… Нет, не пиво. Хорошо, что Костя не этот, как его, не имам. Или им только вино нельзя, а самогон можно? А вообще-то это, кажется, плохо. Потому что без причины так не пьют.

В комнате, кроме рыбьей братской могилы, был другой стол — сплошь заваленный печатными книгами и лепестками флеш-памяти. Планшетка, занимавшая почетное место посередине книжной свалки, видала виды и выглядела купленной на барахолке. Скорее всего, так оно и было.

Антон взял в руки одну из книг — как и Библия отца Романа, она была старой. «Владимир Соловьев, Сочинения». Москва, издательство «Мысль», 1998 год. Антон напряг память, пытаясь связать дату с каким-нибудь историческим событием. Это, кажется, ещё при империи… или уже сразу после. При империи ведь религию не запрещали?

Шум воды смолк, сменившись шорохом ткани, а потом из ванной вышел Костя, теперь уже в джинсах.

— Так, — сказал он совершенно трезвым голосом. — Я сейчас приберу все это говнище. А вам пока что одно кино поставлю. Будем считать это первым уроком. Кино старое, плоскостное ещё, довоенное, не моби. Вы по-английски рубите? Там субы английские.

— Может, я и без субов посмотрю? — предложил Антон. — На каком языке фильм?

— На арамейском. В основном, — сказал Костя, и Антон понял, что он не шутит. Это кто ж снимал на арамейском-то? Реконструкторы какие-нибудь? Сейчас даже если по университетам всех знатоков собрать, едва на зал наберешь… Что ж это они такие дотошные? Через пять минут просмотра Антон забыл, что фильм на арамейском и с субтитрами. Через десять минут — что фильм старый и плоскостной. Через полчаса — что фильм. Он забыл обо всем на свете.

Он дышал воздухом весеннего Иерусалима. Он, дрожа всем телом и сжимая кулаки, отсчитывал удары. Он, влекомый толпой зевак, двигался по iia Dolorosa.

Его отпустило, только когда фильм закончился.

— Это ты специально для нас подобрал? — уверенно сказал он, вспомнив, как уверенно Костя взял со стола нужную флешку: она лежала отдельно от всего остального барахла. — Чтобы не объяснить про священников и все прочее?

Священник с морпеховской скопой на плече молча кивнул. Да уж, сие есть тело Мое…

— Специально. Хотя объяснять всё равно придётся, от объяснений никуда не денешься.

— Тогда начинаем, — сказал Андрей. — Я утром на службе в монастыре был. Я правильно понял, что вот это вот, — он изобразил жест священника, поднимающего Агнца, — буквально?

— Правильно, — кивнул Костя. — Вот с того самого инцидента.

— Странно тогда, что этого, который в Игоре сидел, так плющило, — нахмурился Андрей. — Если самопожертвование… если дело в этом… то почему для варков доброволец — самый сладкий пряник? Ведь они, по идее, даже коснуться его не должны, не могут, не должны мочь… — справился он с предложением. Или… наше самопожертвование ничего не стоит?

— Неприятно, да? — в бороде прорезался оскал. — Наше самопожертвование, брат-храбрец — это смотря кто, чем и за кого… как пинч-граната. Человеку — ничего, примитивной технике — ничего, электронике — кранты. А тут имела место быть… ядрёна бонба. Почему Враг в конце фильма орал как резаный? Потому что цапнул больше, чем смог проглотить. И случилось с ним оттого сильное несварение. К сожалению, мы с вами, хлопцы — это ему на один зуб. Самых лучших из нас он разве что не может взломать изнутри. Мы ведь грешники, ребята. Мы грешники, с этого всегда приходится начинать, а людям это слышать — как серпом по яйцам. Мы изначально на его стороне. Нет-нет да и стукнем по гвоздику…

— Я понимаю, что это твое поле, — спокойно сказал Андрей, — но ты ерунду городишь. И в книжке у вас ерунда. Народы вырезать можно, а на чужую жену смотреть нельзя. Ближнего возлюбить надо, а бросить этого ближнего на съедение, потому что он изначально грешник и не на той стороне — пожалуйста. Подожди, — он наклонил голову, — Я вижу что действуете вы иначе — я не слепой. Но ты же взялся объяснять, как оно работает.

— Где вы раньше были, ребята, — с тоской сказал священник. — Год назад — где вы были? Меня только рукоположили, я был такой правильный попик, и голова у меня была полна правильных слов… И считал я, что если даже мне помочь можно, то… В общем, долго объяснять.

— Костя, а можно бестактный вопрос?

— Про это? — Костя щелкнул себя по горлу.

— Ну… в общем… да, — Антон сглотнул. — Ты же не всегда так пьешь? Это мы тебя как-то?

— Это вы, грешники, пьёте, — сказал Костя важно. — А мы, святые люди, умерщвляем плоть алкоголем.

А потом сменил тон на человеческий.

— Нервы у меня шалят. Как сюда приехал, так и начали. Я, понимаешь, когда рукополагался, думал — буду жить среди своих, буду… ну сам понимаешь.

— Не понимаю, — сказал Антон.

То есть, кое-что он понимал — но хотел убедиться. И был уверен, что Костя ответит. Потому и ответит, что мало Антона знает и не рассчитывает затягивать знакомство. «Эффект попутчика».

— Я среди своих, да, — признался Костя. — Только все «свои» — это гарнизон осажденной крепости, дошло? Ты присмотрись тут к людям. Они не просто живут — они ждут. Смерти ждут, очередной свободной охоты, конца света, чего-нибудь… А ожидание — это такая нервотрепка… И никогда не знаешь, что раньше рванет, эти, — он мотнул головой куда-то вверх, — или эти, — на этот раз кивок пошел в сторону окна.

— А… как они могут рвануть? — не понял Антон. — Восстание?

— Это вряд ли. Хотя совсем дальше на Запад был случай лет двадцать назад… — Костя принялся мять руками затылок, его тень на стене напоминала перекошенную — и очень большую — бабочку. — А вот в двадцать первом, представь, год назад всего, километрах в сорока отсюда людям в голову стукнуло, что первого марта Судный День наступит. Саваны шили всем поселком.

— И-и… что?

— Это у католиков было. Епископ гавкнул, отлучением пригрозил — большинство в сознание пришло. А меньшинство шьет себе и даже от воды отказывается, как будто они староверы. Мы с ног сбились, а потом то ли кто-то решил, что конец света должен непременно состояться, то ли… Короче, тюкнул какой-то, что у нас беспорядки. Вооруженные. И свалилась в деревню следственная группа прокуратуры плюс СБ, плюс отряд быстрого реагирования… эта зараза, что тюкнула, надеялась наверное, что либо власти деревенских за жабры возьмут, либо от одного появления моторовцев что-то начнется, в общем, пойдут все строем в рай.

— И вы?

— А что мы? Ничего мы… Поехал владыка Роман с ними объясняться. Про массовый психоз.

— И?

— Объяснился. СБшникам, знаешь, тоже не улыбается производством мучеников заниматься. Но ты представляешь, как потом людям в той деревне жилось? Половина в город и по соседним деревням разбежалась. Вот так и живем.

— А свободная охота? — быстро спросил Андрей.

Да… Как-то не стыковалась она со сговорчивым СБ. И с милиционером, который предупреждает, тоже не стыковалась.

— Да это прежний смотрящий был… любитель скакать под луной. На него какое-то время сквозь пальцы смотрели, а потом под Москву перевели.

А ведь правда. Была какая-то история.

— Но как они это вообще делали? — Антон не знал, как сформулировать. — Ведь это… — он сделал в воздухе знак креста. — Работает. Я сам видел.

— Оно не работает, — зло буркнул Костя. — И не служит. А священник не может быть во всех местах сразу. Вот, почему мне трудно взять и объяснить, ребята — это нужно пропустить через себя. Однажды почувствовать себя как тот прокажённый…

— Костя… подожди. Я понимаю, что все плохое нельзя изъять из человека. — Андрей говорил спокойно, но было понятно, что это тяжко ему дается. — Но я не понимаю, почему даже плохого человека нельзя защитить… от вот этого. Просто так.

Антон вдруг понял, что объяснение Кости его… радует, да, радует. Ему сразу стало неловко — у Кости явно была беда, у Андрея была беда. Но вот для него самого — будто плёнку содрали с новенького визора или открыли окно. Все вокруг снова было настоящим. Нету универсального ключа, нету панацеи. Нет петушиного слова. Значит никаких сказок, все живы и все всерьез.

— От чего именно? Андрей, что хуже: умереть от клыков или самому стать вампиром?

— Всё хуже, — сказал охотник на вампиров. — Сам этот выбор плох.

— Плох он или нет, это второй вопрос, а вот ты для себя как бы это решил? Вот тебя припёр к стенке высокий господин, и решительно так предлагает тебе выбирать.

— Ты же знаешь, кто я. Значит, знаешь и мой ответ. Но такой выбор, он и до Поворота был. Люди с людьми. И я понимаю, почему там ничего нельзя было поделать. А тут?

— А тут то же самое. Просто ты смотришь на это дело как… на дворовую драку. Вот большой хулиган-Сатана маленьких обижает, а вот большой человек мимо идёт — и вместо того, чтобы хулигану навалять по мордасам, то ли так просто смотрит, то ли позволяет хулигану забить себя до смерти… Только у нас детишки испорчены, Андрюха. И если забить хулигана — они ничего не поймут. Тот, кто больше, навалял тому, кто меньше — вот что у них получится. Ну, правильно. В мире ведь так и должно быть, и глупо думать, что бывает иначе… И придется большому человеку либо возглавить их детскую банду, либо забивать того, кто по силе на втором месте после Сатаны… Они же вырастают, детишки. И игрушки у них растут…

— Ерунда. — Андрей как-то сразу успокоился, — Если этих детишек сейчас сожрут — или на их глазах другого сожрут, им все равно никто не поможет. Им, — с полной убежденностью сказал охотник на вампиров, — уже никогда ничего не поможет.

— Ты бы звучал немножко убедительней, — Костя скрестил руки на груди, — если бы я не помнил, как мы тебя подобрали. Или как они меня подобрали. Вот мы трое — такие же детишки. Что, до нас совсем ничего не дошло? Мы выбора не сделали, а?

— Нет. Не сделали. Мы перед ним не стояли. У нас, — он мотнул головой куда-то за спину, — не принято дурно отзываться о тех, кто заговорил. — Андрей не стал пояснять, при каких обстоятельствах. — И когда от чумки лечат, не разбирают, хороший человек или плохой. Просто лечат.

— Ну какой же ты тупой, а! — разозлился Костя. — Упрямый и тупой! Да не перейдёт чумка с тобой в вечность! Не то, что с тобой происходит, тебя делает! А ты сам, то, каким ты себя сделаешь, это главное — понял-нет? Вот о тех, кто не от боли — а за ботву, или ради карьеры, или просто своего спокойствия ради, о подосиновиках — у вас как принято говорить, а?

— Да какая разница! — теперь уже Андрей орал. Не кричал, а орал, так что стекла дребезжали. — Да хоть кто! Есть у нас такие, кому нравится стрелять. Но у нас способов других нет. Ну, нету просто. Не можем мы гада убить, а человека оставить. Я вообще до… не знал, что гады эти разумны и что их отделять можно…

— Стоп! — Антон встал между ними (да что меня, сглазили, что ли?) и развел руки в стороны, упираясь каждому в грудь. — Андрей, ты… остынь. Ты не понял. Отделить гада от человека — эта проблема не только для вампиров, вот что Костя хочет сказать. Так было всегда. Только в последние сто лет… яснее прорезалось.

— А что… — уже спокойнее спросил Андрей, — у них там не заметили, что ли?

— Да нет. Там всегда всё замечают. Просто наша свобода — это тот самый камень, который Всемогущему не под силу.

— Это — не наша свобода. Это… их свобода. Этих, которые внутри. Ну… — Андрей помотал головой. — Ну ты в санвойсках служил, — террорист закружил по комнате, явно того не замечая, — А теперь представь себе — ресурсов нет, кордоны не держат ни лешего, вокруг каша — и главное, все по отдельности поправимо, да паника ничего делать не дает. На севере Америки и у нас что-то выправляться начало — но там все висит на трех десятках военных и организаторов. Доберись до них орор — и все, опять по новой. И тут у тебя шанс появился получить людей, которые со всем этим могут справиться. Сами не заболеют, других вытащат, работать могут, сколько надо и как надо — и защищать этот персонал нужно только 10 часов в сутки, а не 24.

Он остановился прямо перед Костей.

— Да, они людей едят. Но чем это хуже триажа? Все равно всех спасти нельзя. Да что там всех, ты поди вообще кого-нибудь спаси…

Антон смотрел на Андрея широко раскрыв глаза. Вот чего он не ждал от боевика подполья — это речи в защиту Сантаны. А зря не ждал. Они же там тоже не… орудия для обращения с взрывчаткой, да и Ростбиф своих людей наверняка не только тактике учил.

— Здесь у нас, под огнем могли… ошибиться и счесть это меньшим злом — а там у вас куда смотрели?

— А почему там, — каким-то обесцвеченным голосом сказал Костя, — пополнение в раю должны считать большим злом, боец? Это ведь нас мёртвые покидают. К ним мёртвые приходят. Ты бы сильно огорчился, если бы кто-то с мороза пришёл к тебе на чай — и остался насовсем?

— А тем… — медленно и очень спокойно сказал Андрей, — кто остается, это испытание, — он посмотрел на Антона, — для их же собственной пользы?

— Да нет же! Ну, просто сам возьми и подумай — ты неделю назад ещё не знал, где будешь сегодня и что случится. Вот тащили вы друг друга с этим Игорем, потом Антоха нарисовался, а ведь ты мог бы Игоря шлёпнуть, а Антоху послать… Это было как — для твоей пользы? Для его? Или Антохиной? Эта рана, которая тебя привела сюда — она была для чьей-то пользы? Но ты здесь.

Антон чувствовал, что Косте не хватает слов. Он знал это состояние, когда ты, внутри, точно понимаешь, как оно, а вот передать другому не получается. И ты машешь в воздухе руками, потому что у слов и экрана на измерение меньше, чем нужно, и хорошо, если через неделю-другую начинают потихоньку сползаться правильные, ясные формулировки… Сейчас он почти видел то, что пытался описать Костя — множественное движение, попытку собрать одновременно миллионы головоломок — только в человеческом мире судьба собираемой картинки не зависела от того, опустятся ли у элемента руки. От случайного приступа злобы или страха. Или, если подумать, и от неслучайного.

А Андрей слышал только слова. В его жизни не было места случаю или чужому выбору. Это… — сообразил Антон, — профессиональное, наверное. Если план не выдерживает контакта с реальностью, значит, это плохой план. Небрежный. Неграмотный. Или… в его картине мира это, наверное, недопустимо даже — чтобы рядовые участники тоже творили план на ходу… Он попытался представить себе это переплетение миллиардов вероятностей… Бог — информационный наркоман, наверное… Он должен был быть им, чтобы нас создать…

Но как это показать человеку, который обучен рассматривать и случайность, и свободную волю как помехи?

Да никак. Наверное. Такой человек должен это… как там у Хайнлайна? — грокнуть.

— Ладно, — примирительным голосом сказал Андрей. — С тем, что я здесь, очень трудно спорить. Скажи, тут для нас двоих есть какая-нибудь работа? Физическая.

— Этого добра тут полно, — священник встал, чтобы проводить его до двери. — Всё, бывайте, приходите завтра. Буду трезвый, обещаю. Как-никак пятница.

* * *

Отец Василий один раз объяснил Косте, что такое ад, и тот полностью согласился: ад — это когда жарким летним утром ты просыпаешься с тяжкого бодунища и вспоминаешь, что сегодня воскресенье и тебе идти служить.

Утро было хоть и не летним, но по-летнему жарким, бодунище был не то чтобы ужасающим — но таким, конкретным. Пили накануне именно с отцом Василием. Отец Василий — по традиции, а Костя…

Это, наверное, самое мерзкое в человеке — всё, решительно всё может ему надоесть. Лучший друг, с которым можно проговорить ночь напролёт. Женщина, от чьего взгляда забывал дышать. Страна, город — все это может съесть рутина. И даже… даже…

…Как раз посередке службы Костя увидел, что при возгласе «Оглашении, изыдите!» террорист Андрей взял да и изошел.

Была у Кости мысль, что изошел он не вследствие слишком буквального понимания возгласа — а потому что тётка Леся, баба вообще-то добрая, но о Боге очень ревностная, что-то такое ему сказала. В другое время и в другом месте Костя бы матюкнулся, и, может быть, вслух, но тут, в храме, да ещё и в алтаре, он не позволял себе такого даже мысленно.

Но думать об этом было некогда, потому что диакон уже принес потир и дискос, и сказал тихонько: «Да помянет Господь Бог священство твоё во Царствии Своём».

А ведь совсем недавно он чувствовал, что лишь во время Литургии живет по-настоящему, а остальное время было — «до» и «после». Да, оно было наполнено важными делами, но у него и цвет был другой, и запах, и текло оно совсем не так.

— Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся, — он поднял над престолом хлеб и вино, но мысли были заняты не Богом, а террористом.

После службы он нашел Антона.

— Что там случилось-то?

— Где? — не понял пацан. — А, там… Да тётка сказала Андрею: молодой ещё, можешь для Бога и постоять. А тот встал с лавки. Ну и все.

Костя кивнул. Так он и думал.

— Обедать останешься? Я тебя потом до Хороброва подкину.

— Нет. Андрей сказал — пешком пойдем.

От Выбудова, где служил сегодня Костя, до Хороброва было семь километров. Староста привезла его на службу и обещала отвезти обратно. Конечно, удобнее было бы жить вместе с владыкой и пользоваться служебной машиной, но ещё год назад Костя решил получить хоть какое-то богословское образование и перебрался в Августовку, чтобы брать уроки в монастыре. Так что транспорт теперь предоставляла община. Костя мог бы купить машину, зарплаты помощника врача хватало на взносы, а доходов священника — на жизнь; но как-то всё не складывалось… И вот сейчас прошибло: не складывалось потому что он не хотел здесь жить. Привязываться к месту.

«Жрать, — подумал Костя. — Жрать хочу. Потом все остальное. Если они пешком — догоню. А дома — сразу спать».

Чувство долга тут же завопило, что отец Януш ещё звал поговорить о сочинении по нравственному богословию. Нехорошие предчувствия были у Кости связаны с этим разговором. Он взял тему «Добродетель целомудрия», надеясь содрать все у Соловьева — и обнаружил, что неспособен даже своими словами переписать соловьевские главы. И тут его крепко выручил Антон. Сел, нужный кусок прочитал, макушку почесал — и за вечер сочинение было готово. Костя, проверяя его, ничего такого догматически крамольного не обнаружил — а для верности ещё и ошибок наставил, какие делал обычно. Неужели отец Януш разобрал, что к чему?

Он попрощался с Антоном, немного побродил по деревне и напросился на обед к тёте Лесе. Может, это было и не совсем хорошо — зайти к человеку пожрать, а потом делать ему выволочку, но Костя рассудил, что пожрать он, как пастырь, имеет право, а сделать выволочку, опять же как пастырь, обязан.

Умяв миску картошки со шкварками и добравшись до домашнего кваса, он как бы невзначай спросил:

— Тiтко Леся, а шо ви тому новому парубковi сказали, що вiн з церкви гайнув?

— Молодi — вони такi пундишнi всi, — тётка Леся поджала губы. — Сказала, що насидиться ще, як з церкви вийде — а перед Богом стоять треба. Старi, й тi стоять.

— Тiтко, — вздохнул Костя. — Вiн хворiв був. Тiльки вiвторка на ноги звiвся.

— Вiвторка на ноги звiвся. А сьогоднi Райцi дрова колов, — она снова слегка скривилась, показывая свое отношение к тем, кто работает в Господень день. — Як колоти може, то й постояти може.^[101]

Костя опять вздохнул. Перед этой непрошибаемостью местных баб пасовал иногда даже владыка Роман. И что им ни говори, и сколько про субботу и человека ни напоминай, а даже хорошее дело, не в очередь сделанное, не в заслугу, а в укор поставят. И ведь добрые же люди. Действительно добрые. Свались тот же Андрей у той же тетки Леси на пороге — сама бы затащила в дом, перевязала, ухаживала и даже не спросила, как звать. Просто заворот какой-то в мозгах, и не знаешь, как и разворачивать.

И этот тоже хорош, — разозлился он вдруг на Андрея. Гордый, блин. Забил бы на её слова, сел и сидел, не съели бы его, в конце концов. Или вообще не приходил бы, пошел, как прошлый раз в монастырь… Все равно ведь не православие принимает…

Конфессиональные пристрастия среди «приемышей» распределились так: Игорь и Андрей ходили к доминиканцам, Антон высказал желание принять православие. Выбор первых был понятен — Игорю требовалось находиться под присмотром брата Михаила, Андрей, видимо, запал на то, что у католиков тоже подполье. К Косте он больше не ходил, катехизировался вместе с Игорем. Антон же прочно припал на православное служение. Но крещение принимали все трое вместе и у католиков — ради праздника…

Сегодня террорист посетил, наконец, православную Литургию — из принципа или из любопытства. Был шанс возобновить разговор — и тут такой конфуз…

…Костя не догнал их на трассе — видимо, Андрей с Антоном пошли напрямик через поля. Дома их тоже не было — наверное, опять работу искать пошли. Их теперь часто можно было видеть у кого-то во дворе — то они кололи дрова, то отпиливали сухие ветки у деревьев, то подновляли ворота. Андрею, во-первых, надоело быть объектом благотворительности, а во-вторых, он стремился как можно скорее восстановить физическую форму. Костя решительно не представлял себе, где Андрея теперь искать, и решил пойти в монастырь. И тут Андрей сам собой попался навстречу.

— Здрасьте, — сказал Костя. — Ты чего из храма убежал? На Лесю обиделся?

— Нет, — пожал плечами террорист.

— Послушай, ну вот если бы тебе Роман Викторович резкое слово сказал — ты бы от него сбежал? На лекарства наплевал, на перевязку, на все — да? Главное — что гордость заедает?

— Но ты сам сказал — или я опять что-то неправильно понял? Было же «изыдите»? То есть, я бы пропустил, наверное, но раз уж услышал…

— Не греби мне мозги. Антон же остался, ты сам видел. Это уже тыщу лет формальность.

Террорист нахмурился.

— Ты извини, — сказал он, — но зачем бы я стал тебе врать? Конечно, мне не понравилось. Но не спорить же мне с ней. Постоял бы. Я, — объяснил он, — не знаю, что у вас формальность, а что нет. А вот правила стараюсь выполнять, потому что себе дороже. Ты же в армии служил — так у нас то же самое, только хуже.

Костя вздохнул. Спокойно. Сам такой же был.

— Как рука? Разрабатываешь? Слышал, дрова колешь.

— Точно.

— Это правда, что ты отца Януша просил послать с тобой одного священника?

— Да. Только он не хочет, и незачем к этому возвращаться.

Костя почесал бороду и спросил:

— А если бы я с тобой пошел?

Террорист слегка выпятил нижнюю губу.

— Ты серьезно? Мне тут батька Януш расписал, в какую халепу попадает священник, который со мной отправится.

— Он-то попадает… — Костя скривился, ничего у него не формулировалось, а ощущение, что время уходит, только росло, — но я же не слепой. Ты ж этого так не оставишь. Как так — есть защита, а ею не пользуются? Как так — есть лекарство, а его не применяют? И если с вами никто не пойдет, вы же нарветесь… хорошо, если только нарветесь.

— Я с пятнадцати лет только и делаю, что нарываюсь. У меня опыт… — Андрей покусал губу, потом добавил. — Если честно, я с самого начала, как увидел экзорцизм, думал только о тебе. А потом узнал, что ты в епископы собираешься и все такое. У тебя здесь дел полно. Вот и ткнулся к отцу Янушу.

Костя рассеянно кивнул. Он уже несколько дней чувствовал — даже не разумом и не сердцем, а мозжечком, мышцами спины — что времени почти нет. Бывало так, и в десанте, и в санвойсках, когда затылок просто собирало в гармошку — сейчас, нужно сейчас, потому что через минуту, через пять минут начнется стрельба или озверевшая от страха толпа полезет на заграждения…

Это ли знак, Господи? Случайно ли он оказался тогда в Вильшанке и первым прибыл на звонок от Валентины — мол, приехал незнакомый парень, ищет христиан? Он и Игорю сказал, что не случайно, и себя уговаривал — но, Господи, как трудно сделать настоящий шаг! А ведь придется делать, рано или поздно. Костя чувствовал, что призвание сельского священника не для него. В этой шкуре удобно себя чувствовал отец Васыль, перевенчавший уже второе поколение здешних детей и крестивший третье. Удобно было и Роману Викторовичу — ему и медицина, и епархиальные дела всегда были по душе. А вот Костя болтался тут… «як гiвно в ополонцi». Он знал, что владыка Роман растит из него своего преемника — но не видел себя в этой роли.

Так и не найдя что сказать Андрею, он отправился в монастырь.

— А, грешник, — весело сказал гвардиан, увидев его. — А настоятель тебя уже ждет. Иди, иди, — он взял с полки пульт и открыл ворота.

Доминиканский монастырь существовал здесь со времен гетманщины — настоящей, а не имени Скоропадского, как гордо объяснили ему местные. При коммунистах его закрыли и снесли, потом снова открыли, потом разрушили во время войны, потом опять отстроили и после принятия Договора Сантаны и объявления римско-католической церкви вне закона закрыли окончательно.

В другое время здание бы растащили по камешкам — в хозяйстве пригодится — но в окрестных деревнях с хозяйством было не очень. Так что райсовет очень обрадовался, когда группа местных и польских кооператоров попросила разрешения взять пустующие площади в аренду под свиноферму и селекционную лабораторию. Дела пошли хорошо, при ферме теперь было подсобное хозяйство, небольшая коптильня, пивоварня (на отходах пивоварения та-акие поросята подрастают!), и естественно, эта хозяйственная махина нуждалась в рабочих руках. И уже лет пятнадцать никто не удивлялся тому, что Януш Токаж и Петр Галайда держат наёмных работников. Тот, кто пристально присмотрелся бы к ферме, заметил бы, что текучка там непомерно велика — исключение составляют два содиректора, бухгалтер, старший техник и сторож.

Впрочем, Костя не верил, что безпека пасёт каждую ферму и следит за сменой кадров. В Тернополе и во Львове прекрасно знали, что деревни в областях населены в основном, если не поголовно, христианами — в том числе и нелегальных конфессий. Любой рейд безпеки в любое село дал бы такой урожай — всем варкам Западенщины задавиться. Ну а жрать-то потом что? Не варкам жрать — людям? Кто будет пахать, сеять, пасти, доить? Датчане и голландцы, конечно, обрадуются, если их фермерам квоты повысят, а вот у областного начальства начнутся неприятности — слишком много мелких предприятий работает на местном сырье. А других приемов нет. В городе человека можно застращать лишением социального статуса, а в селе чем, если вплоть до самогонки село само может всем себя обеспечивать? Остается только открытый террор, как во времена партизанской войны — но кто ж возьмет на себя такую ответственность после смены смотрящего? Да и зачем? Костя даже не предполагал — он знал, и знал из первых рук, что на областном уровне безпека в этом направлении разве что глазом косит, а на районном просто делают вид, что ничего такого по деревням нет. Так что за хозяйство пана Токажа можно было особо не беспокоиться.

Деревня была независима — но деревня была и беспомощна. Та самая привязанность к земле, которая позволяла сохранять уклад и сопротивляться внешнему влиянию, не давала ничему — ни дурному, ни доброму — выйти за околицу. Потому и не рыло землю СБ — ну есть такое плато, ну живут на нем динозавры — беды-то… Владыка Роман и отец Януш могли по праву гордиться тем, что создали тут островок достойной жизни — но, во-первых, островок был — до первого серьезного тайфуна. А во-вторых, уж больно это всё смахивало на место приятной и добровольной ссылки для тех, у кого в голове лишняя клёпка.

Костя поднялся на крыльцо бухгалтерии, обменялся приветствиями с проходившим мимо братом Виктором, семинаристом-иезуитом, и постучался в двери.

— Здравствуй, Костя, — печально сказал доминиканец. По-настоящему печально. Значит, догадался, что к чему.

— Здравствуйте, — Костя посмотрел монаху в глаза и почувствовал, что краснеет. В самом деле, на поверку выходило свинство. Доминиканцы к нему не лезли с этой учёбой — напротив, он к ним попросился. Это ему было неловко, что он, рукоположенный поп, необразован и неотёсан. Сам попросился, сам ленился, сам соврал. Разве что антоновскую работу переписал — так тоже ни… ничего не запомнил. Ещё и парня в жульничество вовлек. Пастырь, блин.

— Костя, как ты думаешь, зачем я задаю сочинения по нравственному богословию?

Ну, такую связку даже деревенский олух построить может…

— Чтобы я понял, о чём речь, и к себе приложил. Только у меня не получается.

— Но ты же действующий священник. Как же ты исповедуешь?

— Я, — сказал Костя, — всё-таки кое-что понимаю. Не совсем ведь пальцем деланный, различаю «хорошо» и «плохо».

— Но тут мало самому различать. Человеку-то надо объяснить, что к чему. Ты же не говоришь ему — «сыне, ты согрешил, потому что я так чувствую»?

— Нет. Но человеку почти всегда все можно объяснить простыми словами, — он вспомнил тётю Лесю. — А если он понять не желает, то богословие тут тоже не поможет.

Брат Януш снова печально вздохнул.

— Костя, — сказал он. — Я знаю, что ты хороший исповедник. Знаком кое с кем из твоих прихожан. Знаю, что ты каждый раз каким-то наитием можешь объяснить человеку, что к чему. Но нельзя же на наитие всё время полагаться. Знания — они всё-таки как-то надежнее.

Костя посмотрел на дверь. Пружина была хорошая, добротная, дверь закрылась плотно, подходить к ней причин нет. Всё, отсрочки исчерпаны.

— Отец Януш, — сказал он. — Вы очень хороший учитель, но… в трёхлитровую канистру сколько воды ни лей — там всё равно останется три литра. Я, наверное, дальше сам…

* * *

Садик перед домом был аккуратный, ухоженный, чистый той лютой женской чистотой, которая не для кого-то, а в отсутствие кого-то. Зрелище, уже ставшее привычным. По деревням всегда было много одиноких женщин. Не нашла жениха, муж подался на заработки, да и остался в городе — это везде случается, а в здешних краях была ещё одна причина. И тут отметилась именно она.

На порог вышла крепкая фермерша лет семидесяти, в безрукавке, просторных затрёпанных джинсах — и с черной вдовьей повязкой на голове.

— Слава Iсусу Христу, — улыбка у нее оказалась доброжелательной, а голос — мягким.

— Навiки слава, — сказал Андрей, как было здесь принято. — Нас… прислала панi Швець.

— Ганок фарбувати? — спросила женщина, уверенной походкой сходя с крыльца и открывая им калитку. — Та я ж iще його не обдерла.

— То нiчого, — Андрей вздохнул с облегчением. — Ми й самi обдеремо. Тiльки дайте ножi або скло.

— Ти Андрiй чи Антон? — баба Таня глядела поверх их голов. — Бо менi про вас Шевчиха казала, а сама я вас iще й не бачила.

— Он Андрей. Антон — это я, — мальчик шагнул вперед. — Здравствуйте. Извините, я не говорю по-украински. Я это… москаль.

— Такий молоденький, — баба Таня протянула вперед руку. — Можна тебе побачить?

— Конечно, — Антон сделал ещё шаг и позволил ей ощупать свое лицо. Потом так же поступил Андрей.

— Який же ж ти москаль? Ти руський, — констатировала довольная осмотром баба Таня.^[102]

…Потом они отскребали большими осколками стекла старую краску с крыльца и со снятой двери. Слепая баба Таня очень уверенно двигалась по знакомому вдоль и поперек дому и саду, обрезала ветки, полола огород, наощупь отличая злак от сорняка — но чтобы покрасить крыльцо, нужен был кто-то, различающий цвета.

— Андрей, — прошептал Антон, убедившись, что баба Таня далеко. — Почему она не едет в город лечиться?

— Не знаю. Может, здесь не принято. Может, боится — одной в больницу, в чужом месте. А может, просто не хочет.

— Не хочет? — изумился Антон.

— Ну вот, например, считает, что слепоту ей послал Бог… Люди странные бывают. Может, ей так легче.

— Отдохнём? — Антон отбросил со лба мокрую челку. Андрей прищурился.

— Ручки болят?

— Болят, — уныло кивнул Антон.

— Штука, Вильям Портер, в том, чтобы на боль внимания не обращать, — Андрей снова начал орудовать скребком. В груди уже давно не ныло, а горело, но он только утирал пот и счищал краску дальше. Полторы недели он берег себя, нося руку на перевязи и стараясь не тревожить рану — но как только она зарубцевалась, начал снова нагружать плечевой пояс. Фехтовальщик с ослабленными мышцами рук — покойник.

— Вот эту ступеньку зачистим — и отдохнём, — пообещал он мальчику.

Когда садящееся солнце коснулось вершин деревьев, они уже наслаждались видом свежепокрашенного крыльца. Все — достаточно вялые — попытки уйти домой, не поев, были пресечены вновь вынырнувшей во двор бабой Таней. В доме было так же, как и во дворике — чисто, аккуратно, строго. Конечно, когда вещи на своих местах их легче найти…

— Будем уходить — докрасим ступеньки, — смущенно бормотал Антон, чтобы что-то говорить. — За ночь высохнут. Акрил — он быстро сохнет…

Миска вареников с картошкой, политых смальцем, с жареным луком и шкварками, избавила его от необходимости вести подобие светской беседы — а потом хозяйка взяла всё в свои руки.

— Ви де живете? — допытывалась старуха.

— В шестом доме по Надречной, — ответил Антон. — Он пустой.

И тут же прикусил свой глупый длинный язык.

— Знаю, — медленно кивнула баба Таня.

Шестой дом по Надречной был пуст по той же причине, что и её собственный. Жили четверо, уцелел один, да и тот давно умер.

— У нас тут було… лихо.

— Тётя Таня, — Антон вдохнул и выдохнул, как перед прыжком в воду. — А вы… не пробовали вылечить зрение?

— Та де там не пробувала, — женщина махнула рукой, — Пiвроку, як дурна, у лiкарнi пронидiла, у мiстi. Очi вилiкувати не можуть, але в печiнцi хворобу знаходять, у серцi, у нирках… Вбивають людей в тих лiкарнях, синку, отак воно.

— А что сказали.

— Дурне кажуть. Що все гаразд з очима, а не бачу я тому, що не хочу.

— Справдi дурне, — Андрей вытер тарелку последним кусочком хлеба. — Даруйте, панi Тетяно. Ми таки пiдемо ганок домалюємо.

— Мы… — Антон порывисто вскочил. — Посуду помоем…

— Сядь, — пресекла баба Таня — Бо як помиєш, то поставиш так, що я не знайду, та ще й перекину. Дякую, сама.^[103]

— Такое бывает, — тихо сказал уже на крыльце Антон. — Сканы показывают, что все в порядке, биоэлектрика показывает, что сигнал проходит, а глаза не видят, пальцы не слушаются… но это ж каким идиотом нужно быть, чтобы ей сказать, что она видеть не хочет.

— Нормальное дело, — Андрей распечатал вторую банку краски. — Я это часто слышал — если кто-тобеден, несчастен в любви, или варки его сожрали — так он сам виноват, сам так хотел. И всем хорошо.

Какое-то время они красили молча. Потом Андрей добавил:

— Я её очень понимаю. Я бы на всё это сам не смотрел. Если бы это помогало.

Антон не знал, что сказать. Он был убежден, что баба Таня неправа — и даже не может отдать себе отчёта в том. Это ещё вопрос, хочет она видеть или нет — но вот, что она не хочет лечиться, это точно. И тут дело не в том, что в городском стационаре у неё нашли всё, что можно найти у никогда не лечившейся женщины на пятом десятке — или когда там её разбило? А в общей неприязни, почти ненависти к городу, которая витала в здешнем воздухе. Да, Антону и Андрею простили, что они городские — но именно простили. Как вину. Присмотревшись и разглядев, что они «нормальни хлопци».

Город был для этих людей источником благ — техники, развлечений, одежды, лекарств — но он был и источником беды. Он брал за свои блага две цены: мёртвыми, во время лицензионных визитов — впрочем, нечастых. Но куда больше — живыми. Потому что молодые убегали туда. Особенно молодые парни.

— Многие считают, — сказал он вслух, — что это естественный процесс. Что его только Полночь развернула обратно на какое-то время.

— Ты не отвлекайся, ты работай, — сквозь зубы сказал Андрей. — Аналитик… хренов.

— Бог в помощь, — раздалось сзади. Андрей оглянулся — во дворе стоял Костя. А за его спиной, опираясь на калитку, зевал Игорь.

— У нас в классе, — сказал он, справившись, наконец, с челюстью, — был парень по фамилии Хренов. Все его называли, естественно, Хрен. Однажды историк, увидев такое дело, возмутился. Хренов, говорит, как ты позволяешь себя так называть? Твое мужское достоинство, Хренов — это твое больное место…

Антон хохотнул. Андрей с неудовольствием покосился на него. Он уже заметил за Игорем эту особенность: сам не смеялся, но шутил — и смотрел, как смеются другие. Вампиром был, вампиром и остался — допинг только поменял…

Окно открылось, баба Таня выложила на подоконник какой-то шуршащий пакет.

— Андрiю! Ти ще тутай? А ну, подивися-но цього светра…

Она развернула пакет и встряхнула в руках чёрный свитер из тонкой шерсти, с синим узором.

— Вiн давно куплений, але його не носили. Вiзьми.^[104]

— Я… — Андрей поперхнулся, — не могу. У меня… руки в краске.

— Давайте, баба Таня, — Костя подошел к окну, взял из её руки свитер. — Спасибо вам. А то у него всей смены одежды — один меч. А в нём холодно.

— Если интенсивно махать — можно согреться, — вставил Игорь. — И, я слыхал, особо продвинутые мастера, вращая его над головой, защищались от дождя…

— Заткнитесь, — сквозь зубы сказал Андрей. — Вы, оба…

— Щас, — тихо прогудел Костя. И добавил, когда баба Таня исчезла в окне. — Придурок. Знаешь, как ей было нужно хоть раз столкнуться с одним из ваших? Так что будешь носить этот свитер, пока не сносишь — и бабу Таню вспоминать. Закончили? — Костя посмотрел на крыльцо — Закончили… Тогда пошли отсюда. Сестра Юля ждет, а по дороге и у меня разговор есть.

Они покинули двор бабы Тани, отмыв кисти и засунув банку с ними под крыльцо, Андрей и Антон кое-как ополоснулись у колонки, после чего все зашагали по улице, благо она в ширину как раз вмещала четверых в ряд.

— Я немного обрадовал доминиканцев тем, что перестану их утомлять своей тупостью, — сказал Костя. — Правильные книги читать научили, за что им большое спасибо… а дальше я уж самостийно. Но не в том дело. Завтра утром приходите в гвардианов сад. Будем обсуждать нашу дальнейшую судьбу.

— Нашу? — удивился Антон.

— Да, — твердо сказал Костя. — Нашу.

* * *

Если судить по тому, что брат-гвардиан называл садом, в тихом омуте у Михаила должны были водиться не черти, а какие-то их предпредыдущие ещё кистеперые разновидности. Антону состояние и настроение растительности живо напоминало картинку из учебника биологии — «папоротники, хвощи и плауны». Хотя на самом деле хвощей и плаунов на участке не имелось, а вот роскошный папоротник — хоть сейчас заводи для него ночь Ивана Купала — рос прямо посреди малинника, и бешеная, на голову выше Цумэ гвардианова малина почему — то его не глушила. Между деревьями тянулись и развевались какие-то длинные плети и метелки, стелились эпических размеров лопухи — корни у них оказались не просто съедобными, но и вкусными, а розовую черешню от белой отделял непроходимый барьер из высаженных вперемешку и разросшихся кустов смородины (сказал Игорь) и крыжовника (узнал сам). Отличить розовую черешню от белой было очень просто. Розовая стояла в розовом дыму, а белая — в светло-желтом. А вот запаха черешни было не различить. Потому что зима была мягкой и в меру снежной, весна выдалась ранней и теплой — и на неделю раньше положенного зацвела высаженная некогда по периметру сада вишня, и сад улетал к небу, а в центре, почти рядом со сторожкой стояли углом три старые, но ещё никак не дряхлые вишни-«склянки» — огромные шарообразные розовые кроны. А сирень вокруг здания ещё не зацвела, и это было правильно, потому что отойдёт вишня, отойдет слива и наступит время сирени и жасмина.

Они сели на траву кружком, почти касаясь друг друга ногами — и было во всем этом что-то очень детское из старых-престарых книг о таких вот запущенных местах, где дети играют в придуманные страны («папонты пасутся в маморотниках…»). Как-то даже не верилось, что разговор пойдет о настоящей войне, настоящих предательствах и смертях.

Костя закурил и обратился к Андрею:

— Рцы. В смысле — излагай концепцию, командир.

Андрей сидел, как в додзё — спина прямая, руки лежат на коленях.

— Я живу, чтобы драться с варками, — сказал он. — Я боевик подполья — им и останусь. Но в подполье дыра и хорошо, если просто дыра. Ростбиф — мой учитель — оставил мне что-то вроде завещания. Я хочу его выполнить. Мне кажется, что с тем, что я узнал здесь, я могу попробовать. Но это — задача-максимум. Задача-минимум — расчистить место. Выловить штабную крысу и убедить штаб либо принять мой план, либо разойтись.

— Не слабо, — кивнул Костя, давая прикурить Цумэ. — Как здесь говорят — дай Бог нашому телятi та й вовка з'їсти?

— Як не з'їм, так понадкусюю,^[105] — в тон ему ответил Андрей.

— Но это же у тебя стратегический план, так? А какая тактика на ближайшее время?

— Сначала установить связь с одним человеком. Потом — подготовка группы. Потом будем ловить крысу.

Игорь с удовольствием бы смотрел вверх, на текущие, плавящиеся кроны, но солнце было слишком ярким — даже через темные очки. На Андрея ему смотреть не хотелось. Даже, опять-таки, через очки.

— Во-первых, — сказал он, выдергивая из земли длинную травинку, — кто сказал тебе, что крысу будет легко найти? Во-вторых, кто сказал тебе, что она одна? И, в-третьих, кто сказал тебе, что с тобой захотят поделиться властью?

— Крысу можно найти. Подробности операции знало несколько человек. Они могли просочиться к считанным людям вокруг этих нескольких. Кроме них нас мог спалить тот, кого я хочу найти первым — друг Ростбифа, такой же командир группы.

— Мастер Винду, — тихо сказал Антон.

— Да, мастер Винду, — согласился Андрей.

— Андрей, — Игорь чуть ли не впервые обратился к нему по имени, — кандидатов больше. Много больше. Я не знаю, как оно у вас устроено, но людей-то я во всех видах повидать успел. Кому-то что-то поручали, кто-то что-то сказал, кто-то кому-то пожаловался… и у СБ уже полная картина. В какой-то человеческой войне одна сторона протокол совещания генштаба другой получала через три часа — а в генштабе не было ни одной крысы вообще. Уборщицы, шифровальщики — шушера. И если ты просто начнешь охоту… если мы просто начнем охоту, мы парализуем подполье к чертям и кончится это тем, что нас пристрелят, и все пойдет как раньше.

Эней снова издал долгий вздох и потер зажившую рану.

— Никто никому не сказал. Ростбиф и… тот самый, который Винду — они создали совершенно автономные группы. Обеспечение свое собственное. Разные есть способы добычи денег, железа и серебра. А про «Крысолов» информация из штаба не пошла, они боялись этого плана, боялись, что просочится вниз. Вы же не знаете. До этого убивать людей было запрещено. То есть, конечно, охрана из людей, предатели из наших — это само собой. Но целью акции человек быть не должен, так давно решили. Это всякие отморозки из «Шэмрока» и «Роттенкопфен» людей подрывают, мы не такие. И тут Ростбиф предложил отстреливать тех, кто готовится к инициации. А они не смогли пойти против, потому что это… это был Ростбиф. Но дальше вниз эту идею не пустили, до успеха. А о цели первой акции знали максимум четверо. И у двоих из них не было никакой возможности нас сдать. Вернее, сдать нас вот так. Мы бы по-другому сгорели.

— Вообще, — сказал Игорь, — нам нужна приманка. Затравка. Какая-то информация, на которую они пойдут. Чтобы связи сразу обозначились.

— А у нас есть такая приманка, — невинно улыбнулся Антон.

— Я? — поинтересовался Игорь, заканчивая оплетать следующую сигарету травинкой. — Не пойдет. Думаю, что в штабе если не знают о таких случаях, то хотя бы слышали. И предпочтут отмести.

— Я, — сказал Эней. — Приманкой мне быть не впервой.

— Не-а, — покачал головой Антон. — Приманкой будет Ростбиф.

— Он же вроде умер? — не понял Костя.

— Он умер. Но об этом точно знаем мы. А им об этом знать неоткуда, так?

— Ну и что это нам даст? — поинтересовался Игорь, для которого Ростбиф был только именем.

— Вообразите себя человеком, который сдал группу Ростбифа, — Антон чуть прищурился. — Вообразите, что к вам приходит его лучший ученик и боец — Андрей…

— Эней, — поправил Андрей, и все разом посмотрели на него. — Мой рабочий псевдоним — Эней. Дальше, Антон.

— Да. Приходит Эней и говорит, что его учитель жив и землю роет, чтобы найти крысу. Ваша реакция?

Игорь подумал.

— Зависит от того, какая я крыса… Глупая побежит за защитой в СБ. Умная побежит в штаб. Совсем умная никуда бежать не будет, но, кого надо, проинформирует. Этот Винду — коллега или друг?

— И то, и другое.

— Тогда он должен встретиться со старым другом и попытаться вправить ему мозги, если он против. Или присоединиться, если он за. А вот ни бежать, ни информировать ему не положено. И если он… мы получим крысу и сможем разматывать клубок дальше. А если нет — нас станет больше и информации добавится.

Эней кивнул на это как-то самоуглубленно и рассеянно. Похоже, ему пришла в голову мысль, которая до того не приходила, и теперь он её усиленно думает, и по всему видно — мысль эта нелегка.

— А у этого… Винду… у него как, группа есть? — спросил Костя.

— Есть… конечно, — рассеянно сказал Эней. — И вообще он не Винду, это… была наша с Ростбифом шутка. Франтишек Каспер, псевдо — Пеликан. Группа из четырех человек, он — папа. Так говорят. Руководитель группы — папа, связник — мама, взрывник — сын или дочь, боец — брат или сестра. Обычно руководителю местной секции сообщают — прибыла семья, папа, мама, брат и сестра…

— То есть, Ростбиф был твой «папа», а ты — его «брат», — уточнил Игорь.

— Угу.

— Интересная степень родства. Послушай, тогда получается, что вас мог сдать руководитель местной секции…

— Не мог, — отрезал Эней. — Он мог спалить нас. Но была еще подстраховка — группа поляков. О них даже я не знал, понимаешь? Даже я. А их тоже нашли.

— Ясно. Значит, местных вычеркиваем, остается Пеликан и его… семья. Что ты можешь сказать о них?

— Пеликан — мой учитель, — неестественно спокойным голосом сказал Эней.

— В каком смысле?

— Он учил меня обращаться с оружием. И не только.

— Это плохо. — Игорь закурил наконец. Запах горелой травы ему, кажется, совершенно не мешал.

— Это плохо только если он действительно крыса. Но я не верю, что он.

— Потому что этого не может быть?

Андрей поморщился…

— Да. Но про поляков он тоже знать не мог. Если дядя Миша не сказал мне, он не сказал и ему. Каспер не мог знать, и ему нечем было их отследить. Некем. Он… часто спорил с дядей Мишей. Ростбиф считал, что в хозяйстве любая веревочка сгодится, а Пеликан, он не со всеми был готов иметь дело.

— Тактика, хлопцы, тактика, — напомнил Костя. — Куда мы двинемся? Как? Где будем искать того человека? Где, извините грубый прагматизм, гроши возьмем?

— Деньги на первое время есть. База тоже есть. Первое дело — перебраться через границу всем цирком.

— Стопом? парами? как разобьемся?

— Священник должен быть в паре со мной, — сказал Игорь.

— Нет, — возразил Эней. — В паре с тобой буду я.

— Твои похороны, — фыркнул Игорь.

— Никаких похорон, — сказал Костя. — В паре с Игорем иду я. Или ша, никто никуда не идет. Командир, ты что, спал на катехезе? Если мы будем мыслить по-старому, лучше ни с чем не затеваться вообще.

Все замерли в напряженном молчании. Эней стиснул ножны-трость так, что пальцы побелели — а потом разжал руку и сказал:

— Да. Я был не прав.

— Слушайте, — сказал Антон, — а почему парами-то? Почему не вчетвером? Муж, жена, брат, сын-подросток… — он улыбнулся. — Семья…

— И кто у нас будет женой? — покосился Костя. — Спичку потянем или посчитаемся «эники-беники»?

— Не в этом дело, — отмахнулся Эней. — А в том, что на всех точках есть наши с Игорем данные, все, что они могли собрать. Включая генматериал — на меня. Я там в мотеле его много оставил. Накроют одного — накроют всех. А парами легче смываться.

Вот, значит, почему он не стал настаивать на том, чтобы идти в паре с Игорем.

— Я тут карту одолжил, — Эней достал из сумки и развернул старую, проклеенную во многих местах для сохранности скотчем бумажную карту. — Долгих бросков делать не будем. Красное — Жовква — Рава-Русская — Томашув-Любельский. В каждом городе — встречаемся и обсуждаем лучший маршрут на завтра. До Красного я уже просчитал. Можно трассой — сначала 16-1, потом — М-12. Можно автобусом до Зборова, а там до Красного электричкой.

— Значит, транспортом идёт ваша пара. Потому что… Потому что вот, — он показал на Игоря, незаметно сникшего в траву. Только что полулежал, опираясь на локоть и, подтянув свои длинные ноги, принимал оживленное участие в обсуждении — и как-то внезапно, словно подстрелили, заснул, спрятав лицо в лопухи и закрыв руками голову.

— Все, готов, — вздохнул Костя. — Боролся, сколько мог. Раньше его в восемь отрубало. И так весь день, только в семь растолкать сможем, и то будет вареный. Так что — да, только транспортом.

— И, — сделал вывод Антон, — встречу можно назначать только между нашей ночевкой и вашей дневкой. Щель — между семью и одиннадцатью вечера и пятью и десятью утра?

— Вечером лучше, — сказал Костя. — Вечером он бодрее.

— Я подключусь и посмотрю расписание, — Антон поднялся.

— Давай, — одобрил Андрей. — А мы с Костей сейчас отнесем его к гвардиану. А то он и не заметит, как его муравьи съедят.

Костя взял данпила под мышки, Андрей — под коленки. Он был не столько тяжелым, сколько громоздким — безвольные руки и ноги мешали, голова болталась. В «бункере» Игоря уложили на отведенный ему топчан, застеленный одеялом и спальным мешком.

— После непродолжительной гражданской панихиды тело было предано земле, — не удержался Антон.

— Тоха, — выдохнул Костя. — Нашему кумпаньству и одного данпила с извращенным чувством юмора хватит с головой.

— Ещё неизвестно, — Андрей вытер лоб. — Ему нужно пережить ещё одно полнолуние. Ты забыл?

* * *

Началось с запахов. Воздух в подвале — в келье? — был очень свежим и Игорь, если бы захотел, мог бы по аромату цветов, по вкусу травы описать сад вокруг сторожки. Три года назад он просто опьянел бы от одной этой рвущейся в голову весны. Сейчас — только регистрировал. Бензин был бы не лучше и не хуже. Потом…

Психотерапия брата Михаила оказалась проста: благодари. Каждое утро, каждый вечер, за каждого человека и за каждый цветок, за все, что ты имел и за все, что потерял и за все, что ещё будешь иметь и потеряешь. Через «не хочу», через «не могу», через «тошнит уже».

Он прошел через «не хочу», «не могу» и «тошнит» — и где-то на четвертый день что-то начало пробиваться. Вертя в пальцах кленовый листок, он поймал себя на том, что наслаждается его свежестью, сладковатым запахом и лапчатой формой.

…Из благодарности родилась радость — Игорь понимал психологический механизм, который тут заработал, это все равно что американский «keep smiling» — натяни на морду улыбку, заработает обратная связь и поднимется настроение. Благодари за простые вещи — и рано или поздно найдешь их стоящими благодарности. «Всего лишь самовнушение, дружок. Не обольщайся. Ты просто подключаешься к весёлому массовому психозу, которым здесь живут люди. Сознательно. Браво. Хороший ход. Ещё немножко — и будешь совсем как этот монах, который начал с профессорской кафедры, а кончил должностью сторожа при свинарнике».

Эти мысли не нравились Игорю, раздражали — и это тоже само по себе было хорошо. Он злился — значит, оживал.

Его побаивались в деревне — как побаиваются всех, кто гуляет преимущественно после темноты. Он знал: если бы не монахи — его быстренько тут оприходовали бы. И никого за это не осуждал — именно это он и заслужил по большому счету. Что ж, гордости у него никогда не было, это не открытие. Он жил милостью людей и нисколько этим не смущался — особенно когда находился среди семинаристов. Ребята были очень разные и очень славные, и это тоже было счастьем и удачей. Потому что когда вместо вялой приязни он ловил себя на злобе, желании уязвить или унизить, рассчитаться злом за поданную милостыню, он знал, что это — чужое. Что в него опять стучатся снаружи.

Ну, и окончательным толчком к пробуждению стала сестра Юля. Рыжеватое очкастое солнышко ростом метр шестьдесят и с комплекцией домовой мыши. Сгусток радости напряжением в пять тысяч вольт.

Она была первой, кто не совершил никакого усилия над собой, пожимая ему руку. Он очень ценил в доминиканцах и семинаристах это усилие по преодолению въевшегося уже в печенки рефлекторного страха. Но сестра Юля, кажется, просто не заметила, как холодна его ладонь.

— Вы Игорь, да? — только и спросила она.

— Да, я Игорь.

И всё.

Её присутствие действовало даже на сумрачного Ван Хельсинга как на катушку проволоки, попавшую в мощное магнитное поле. Игорь отчётливо понимал, что в этом поле высокого напряжения ему всё равно, что она преподает. Излагай она буддийскую доктрину — он бы впитывал с той же охотой. Лишь бы находиться в её обществе.

Однако близилось новое полнолуние — и… тут даже новообретенные чувства не помогали. Даже наоборот. Лунный свет проходил сквозь черепицу, дерево и камень, ощущался как давление и требовал, требовал, требовал…

Отпускало только в подвальной часовенке доминиканцев, перед вмурованным в стену сейфиком, рядом с которым все время горела лампа. Но Игорь не мог проводить там все время. «Почему вы мне не даёте? — сорвался он однажды. — Почему с этой формальностью нельзя покончить прямо сейчас — побрызгать на меня водичкой с соответствующей формулой и дать в зубы Хлеб, который — ладно, я уже согласен — не совсем хлеб? Это… несправедливо. Сволочи вы, а не христиане». Брат Михаил даже не ответил — Игорь сам понял, что сморозил глупость. Блудному псу Господню не помогла даже священническая благодать: ключи от выметенной комнаты Бог у себя не держит, возвращает хозяину, а уж как ими хозяин распорядится… Воля. Ему нужна воля — но где её взять?

За день до полнолуния сестра Юля объявила, что научила их всем основам веры, которые нужны для крещения и могут быть преподаны за две с половиной недели. Ван Хельсинг и Антон ушли, Игорь задержался. Она спросила:

— Игорь, вы говорили, что вам не нравятся церковные песни?

— Не все.

Она улыбнулась и вынула из кармана лепесток флеш-памяти.

— Здесь — мои любимые. Доминиканская Литургия — вы её ещё услышите вживую. Старые церковные — польские, испанские, английские… даже на иврите есть. Хотите?

— Да. Спасибо…

«Врёшь», — зазвенело под черепом. — «Чего ты на самом деле хочешь — так это взрезать её тощенькую шейку и напиться из этого певучего горлышка… А перед этим…»

Игорь обмер. В школьном кабинетике похолодало градусов на пятнадцать.

— Что с вами? — сестра Юля протянула руку. Игорь сместился метра на два.

— Не касайтесь меня, пожалуйста, — сказал он. — Вечер…

— Завтра — полнолуние… — сестра Юля сняла очки. — Мне так хотелось что-нибудь сделать для вас. Но я могу только молиться.

— Это много, — сказал Игорь, пятясь к дверям. — Спасибо.

«Ах, киска, ты можешь сделать для меня ещё кое-что… но тебе это не понравится…»

— Погодите, — сестра Юля завела руки за шею, расстегнула замочек и протянула Игорю серебряный образок на цепочке. — Это икона Божьей Матери Грузинской. Моя прабабушка была грузинка — я вам говорила?

— Какое совпадение. У меня дедушка грузин, — Игорь взял в ладонь серебряный медальончик, всмотрелся в темный овал искусной отливки, в блестящий на выпуклостях барельеф. Зачем-то добавил:

— Я не знал его. Он погиб даже раньше, чем мама родилась. Орор.

Металл был теплым. Игорь смотрел куда-то на макушку сестры Юли, потому что этот хотел смотреть на два холмика под серой трикотажной блузой.

— Я… пошел. До свидания, — он задом открыл дверь, развернулся и ссыпался по ступеням.

«Да. До очень скорого свидания…»

«Нет, нет… заткнись!»

«Брось. Ты сам понимаешь, что так и будет. Сколько бы ты ни скрипел зубами — Жажда возьмет свое. И монахов поблизости не будет. А впрочем, зачем ждать до завтра, когда тебя наверняка где-то запрут? Сейчас. Просто вернуться в кабинет. Монахиня. Целка».

— Ты в порядке? — Андрей караулил за дверью и верная трость была при нем. Игорь вздохнул с облегчением. Молодец Ван Хельсинг.

— Нет, — признался он. — Вот что, в одном этот сволочь прав: на волю мою полагаться — кур смешить. Так что мы пойдём вниз, а ты от меня не отходи. И ко мне не подходи. Потому что твоим профессиональным рефлексам, — фыркнул Игорь, — я тоже не доверяю.

— Так же нельзя, — сказал Андрей.

— Именно что нельзя. Поэтому. Ты завтра… дверь не запирай. И если я выскочу… проследи, чтобы не пошли клочки по закоулочкам. Потому что сейчас эта зараза просто разговаривает, а что она ещё в этом виде может, я без страховки выяснять не хочу.

— Но ведь работает же, — Эней мотнул головой в сторону концертного зала, где под занавесом была вмонтирована дарохранительница.

— Работает. Но я не хочу, как брат Михаил, быть привязанным к освященной земле. Я с вами собираюсь. И если нет…

— То будешь сидеть на освященной земле, — сквозь зубы сказал Эней. — Значит, такова твоя судьба — а мы дальше пойдем, и если сможем — вернемся как-нибудь, ещё попробуем.

— Договорились, — кисло усмехнулся Игорь.

«Он сейчас повернется к тебе спиной. О, есть. Думаешь, он на самом деле доверяет тебе? Да как такое может быть, когда ты сам себе не доверяешь? Он проверяет. Он ненавидит тебя. Хочет использовать. Хочешь, я скажу тебе его мысли? Он думает, что успеет среагировать. Но на самом деле — не успеет…»

«Заткнись, заткнись и выйди! Пошел вон из моей головы!»

Как хорошо, что я — тряпка, а он — дурак. Он дурак, Господи твоя воля, он все время одинаковый. И он хочет. Это, кажется, называется «соблазнять отчаянием». Интересно, что ему светит за то, что он меня упустил — выговор с занесением в учетную карточку? Впрочем, если верить брату Михаилу, он весь исходный материал берет из меня же, работая только фильтром и усилителем. Херово. Херово донельзя. Радовался же, болван, что натянулась мужская струнка в душе… Если это и называется искушение — то я уже немножко понимаю отшельников, которые сами себе яйца отрезали. Мама дорогая, а ведь это ещё не полнолуние. Это ещё он только берёт разбег…

«А зачем? Зачем тебе их глупые правила? Ты же хочешь — так чего ты ждёшь? Эта стерва по доброй воле твоей никогда не будет, она другому обещалася…»

«Именно, — сказал Игорь. — И мне этот другой крепко помог. И ещё поможет».

Прохладно и пусто было в подвальной часовенке доминиканцев — и тихо, как раз так, как он любил. Точнее — любил бы, если бы не…

«Хотел здесь спрятаться? Наивность — не порок, но глупость несусветная: это ведь ты сам, это все ты сам, и признайся, наконец, сам себе честно — все эти свечечки-фонарики, все эти пресные лепешечки на тебя не действуют, потому что все это ты, только ты — не на кого перевалить вину, „бес попутал“ — оправдания для дураков. Вот сейчас ты перебираешь дурацкие бусы и бормочешь „авемарию“. И что, это как-то мешает тебе думать то, что ты думаешь сейчас? Твои мысли, твои чувства — это мысли и чувства вампира, высокого господина, который зачем-то пытается влезть обратно в детские штанишки человека. Ты хочешь её потребить — потому что имеешь на это право. Ты хищник, она — травоядное. Успокойся и сделай то, что велит тебе твоя собственная природа».

— Твоя природа, компаньеро, твоя. Моя мне ничего такого не говорит, — вслух сказал Игорь. — Моя природа, и только моя тебя в меня впустила, это да, это было. Это я. А вот потребить её хочешь ты. То есть, чтобы я её потребил. Чтобы не было двух людей, а были хищник с кровавой мордой и мертвое травоядное.

«Ave Maria, gratia plena, — почему-то ему казалось, что его визитеру латынь должна нравиться ещё меньше, чем русский. — Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui Iesus. Sancta Maria mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc, et in hora mortis nostrae».^[106]

— Была и другая женщина. Её ты бросил. О ней забыл, да? Она больше не нужна… В Днепр — и с концами…

Игорь на секунду дрогнул.

«Скажи, это ведь правда — я больше не нужна тебе?»

— Нужна, — сказал Игорь. — Нужна и будешь нужна всегда. Но если это ты, ты уже знаешь, что чтобы вытащить тебя, я должен выбраться сам. Такой как сейчас, я ни на что не гожусь, Милена. А это будет славное дело, нет? Впилить им напоследок такую петарду? А если не ты, то кыш отсюда — «nunc, et in hora mortis nostrae, amen».

«Это я. И я здесь, а ты там. Ты не умер со мной. Ты бросил меня. Ты всегда хотел от меня отвязаться, и наконец-то отвязался…»

— Врешь, — счастливо сказал Игорь. — Врешь. Это я себе могу говорить. Выживший всегда виноват. А она счастлива была. Тебе её сроду не сыграть, потому что она была человек, а ты — мелкая сволочь. «Радуйся, Мария…»

«Ты мучаешь меня. Все меня мучают, а теперь ещё и ты меня мучаешь. Как ты можешь? Мне же плохо. Мне очень-очень-очень плохо. Они сказали тебе правду: здесь мы горим. Тот, кому ты молишься, жжет здесь меня. Как ты можешь?»

— «Радуйся, Мария, благодати полная. Господь с Тобою». Я не ему сейчас, я ей молюсь. «Благословенна Ты между женами и благословен плод чрева Твоего, Иисус». Помоги нам, пожалуйста, мне не устоять одному. «Святая Мария, Матерь Божья, молись за нас грешных теперь и в час смерти нашей. Аминь».

Его обступила тьма, глухая и колючая, как стекловата. Он больше не видел красного огонька у дарохранительницы. Он изнемогал. Голос становился все настойчивее, все назойливее — он уже не произносил осмысленных враз, а просто хныкал — «больно… больно… помоги… больно… ненавижу тебя…» Милена была это или злой дух — он уже и сам не знал: а вдруг где-то на пределе мучений она и вправду стала такой? Он же помнил себя жалким, бормочущим бессвязицу и умоляющим, готовым на все ради секунд без боли… Молитва на губах была теперь сухой и мерзкой, как прошлогодняя коровья лепешка. Он ненавидел Бога. Ненавидел себя. И Милену.

И с самого дна его существа начала подниматься Жажда — безрассудная, всепоглощающая, сквозь двери и стены щекочущая нос запахом теплой человеческой плоти…

Нейлоновая бечевка розария порвалась в четырех местах. Бусины покатились по полу часовни. Игорь на миг пришел в себя и услышал голос со стороны: «о, мой Иисус, прости мне мои грехи, избавь от огня адского и приведи к Себе все души, особенно те, которые более всего нуждаются в Твоем милосердии…» Значит, пока его душа и разум были в помрачении, тело прилежно тараторило десяток за десятком. Спасибо, дорогое…

Но едва он сосредоточился на теле — как Жажда вступила в союз с человеческой жаждой и голодом — готовясь к этой ночи, он весь день не ел и не пил, совсем как Костя в воскресенье перед службой.

Игорь распрямил спину — и тут же почувствовал себя так, будто его избивали на протяжении часа. Оказалось, он сидел все это время, напрягая все мускулы до звона. Это должно было пройти за полминуты — но ему нужно было встать сию секунду. Ноги подкосились. Едва поднявшись, он упал. И решил не подниматься. Просто прилёг под алтарем, лицом вверх.

— Сдаюсь, — сказал он вслух. — Слышишь? Я уже не могу. Я не могу сражаться сразу на три фронта против себя же самого. Забирай. Живого или мертвого — только забирай с концами и не отдавай. Не знаю, чего хочу и чего хотеть. Ты хоти. Мне уже ничего не нужно.

Он на всякий случай прочитал ещё «Отче наш» — и замер. Голоса не стихли, но теперь он не отвечал им. Он просто исчез. Субъекта соблазнения не существовало как такового. Они могли сколько угодно искать и звать — он уже не имел отношения ни к тому, что говорило голосом Милены, ни к тому, что до боли её жалело — оно существовало само по себе, а он не существовал, он был пуст. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл…

Наконец голосам это надоело, и они заткнулись. Один в темноте и тишине, Игорь уплыл. Это был не сон — время самое не сонное, полночь… Скорее, транс. Он прекрасно чувствовал свое тело, прохладу сквозняка, пробегающего по полу часовни, ровный пол под лопатками и флешку сестры Юли в заднем кармане брюк. Он также прекрасно чувствовал свою издёрганную душу и заторможенное сознание. Но на всё это он смотрел чужими глазами. И в этих глазах парень, распростертый навзничь на полу часовни, был… драгоценен — другого слова не подобрать. И хотя он был драгоценен — то есть, наоборот: ИМЕННО потому что он был драгоценен — плакать хотелось от того, во что он себя превратил. Его очень хорошо сделали, выпуская в мир, он не имел претензий к качеству работы. Он действительно был отважен, верен и способен на сильную любовь. Но всё это после инициации тащило его вниз, как шитые золотом одежды тянут вниз утопающего. Он был спасен чужой отвагой, чужой любовью и верностью. Не я — меня спасли. Какое счастье, что меня нашлось кому спасать.

Он прислушался — ради интереса — но там молчали. Тогда он нарочно вызвал в памяти образ Милены. Прости, прости, я тебя не спас и не могу — ни в каком смысле. Но я верю, что ты не проросла демоном настолько, что готова погибнуть сама и погубить меня. Верю, ибо абсурдно. Надеяться мне не запретит никто, были святые, которые молились и за чертей. Я вижу тебя глазами настоящей любви — ты прекрасна, но твоя вина на тебе как кровь. И если бы не вера в то, что исцелить можно всё — я бы просто не знал, что делать. Я постараюсь держаться. И ждать.

Он снова думал о себе «я», он снова собрался в одну точку. То, что человек состоит на 4/5 из воды, не делает его ни рыбой, ни морем. То, что человек на 4/5 духовное существо, не делает его ни ангелом, ни Богом. Дурачок, дурачок, зажал волю в кулачок — а её никто и не думал отбирать. Сполоснули — и вернули. Пользуйся. Хоти. А его я хочу?

Всего. Я хочу всего и побольше.

Он так боялся, что его принудят выбрать один «единственно верный путь» — а тот распался на тысячу путей. Он может уйти с Энеем. Может уйти без Энея. Может остаться здесь и в полнолуния патрулировать вместе в гвардианом. Может стать монахом, а может жениться, а может жить так. Может умереть в схватке с упырями или в застенке СБ, или всем чертям назло, своей смертью. Уйти за фронтир или начать новую жизнь по новым документам. Каждое решение будет по-своему единственно верным, если он на любом из избранных путей не растеряет себя… Искушения? Конечно. И конечно, перед каким-нибудь он да не устоит… Но тут он усвоил важный урок: не обязательно, раз оступившись, сползать в воронку.

Игорь лежал на полу — и впервые за последние годы ему ночью хотелось спать.

* * *

На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… кто ты будешь такой?

Крыльцо, впрочем, простое, деревянное. А вот считалка подходит к делу лучше некуда. Потому что сидят на крылечке в дружбе и согласии священники и монахи двух конфессий, а вот тем, кто пока не определился, кажется, пришла пора решать, кто они такие.

— Игорь, — сказал отец Януш, стряхивая какую-то невидимую пыль с рукава своей списанной армейской куртки, — за эти полторы недели вы присмотрелись к работе нашего брата-гвардиана. Вы заметили, что в монастыре и семинарии нет случайных людей и что мы уже двадцать три года работаем, и безпека нас не трогает. И вы обладаете теми же способностями, что и брат-гвардиан, и способности эти могут очень сильно пригодиться, потому что… ну, вы уже пожили здесь, сами знаете. В последний раз это было в пятнадцатом году. Потеряли мы восемнадцать человек, хотя все делали, что могли… Антон, предложение касается и вас. Есть семья, которая могла бы вас принять. С документами поможем…

— Отец Януш, — сказал Игорь. — Вы делаете это предложение нам и не делаете Андрею…

— Правильно, — сказал террорист. — Мне нельзя здесь оставаться. За мной ходит СБ.

— И за мной, — пожал плечами Игорь.

— Да, — согласился отец Януш. — Но вы, Игорь, не первый варк-нелегал, пропавший в этих местах без вести. Вас перестанут искать. А Андрея — нет.

— Скорее всего, — сказал Игорь. — Но я принял решение уходить с ним.

— Это может быть опасно, — сказал отец Януш. — Для вас обоих.

— Для нас обоих опасно всё, — пожал плечами Эней. — Я помню, что я вам обещал… но ещё я обещал своему учителю довести до конца одно важное дело. И я не могу нарушить это обещание. Это всё равно что… плюнуть мертвому в лицо.

— А разве это обещание, — вступил Роман Викторович, глядя на Игоря, — касается вас?

— Ну… — Игорь опустил голову. — Вот я нашел некий Божий промысел в том, что мы с Андреем только вдвоем смогли выжить и сбежать из города, а потом — пропали бы без Антона, а потом — без Кости… Я… я хочу защитить людей, только держусь того же мнения, что и учитель Андрея: надо систему ломать.

— И вы берёте на это дело ребёнка?

— Я не смогу у вас, — в голосе Антона было не упрямство, окончательность.

Молчавший до сих пор Костя сделал шаг с крыльца, опустился перед Романом Викторовичем на колени и проговорил, сложив руки чашкой:

— Благословите идти с ними и служить им, владыко.

Священники недоуменно переглянулись. Такого развития событий не ожидал никто из них.

— У них должен быть капеллан, — пояснил Костя. — И я должен быть их капелланом. Роман Викторович, господин майор, неужели и вам объяснять?

Эней вдруг отложил свою трость-ножны и встал на колени рядом с Костей.

— Благословите его, пожалуйста, отец Роман. И всех нас. Мы должны уйти, потому что… оставаться смысла нет. Мы должны найти способ победить вместе. А не выпускать в мир смертников…

— Как это ты сказал, брат Михаил, — улыбнулся Игорь, — «столько раз, сколько попросишь»? Или «столько раз, сколько нужно»?

И тоже встал на колени перед епископом. Последним присоединился Антон.

— Ребята, вы что, с ума посходили? — беспомощно сказал Роман Викторович.

— Кто хочет быть мудрым — будь безумным в веке сем, — весело сказал брат Михаил. — Выйдет у них что-то или нет — они, по крайней мере, не скажут «мы не пробовали».

— Костя… — отец Роман был явно растерян. — А как же ты служить будешь? Ведь тут двое католиков.

— Я уже подумал, владыко, — невозмутимо ответил молодой священник. — Я буду служить по очереди Литургию Григория Двоеслова и Литургию Павла Шестого. Я… готовился.

— Так ты, значит…

— Я давно решился, отец Роман. На самом деле — почти сразу. Только боялся это сам себе сказать. И вам тоже. Но когда сказал… начал готовиться.

— Может, сразу тогда в католики подашься? — нахмурился Роман Викторович.

— Нет. Я православный священник, им и остаюсь. Просто я буду служить литургию Павла Шестого. Если Таинство действительно, как вы меня учили — я никаких проблем не вижу.

— А я вижу. Ты и в самом деле скоро утратишь благодать.

— Вот тогда и будем плакать, — твердо сказал Костя.

Владыка Роман вздохнул и положил ему руки на голову.

— Благословляю вас, и хрен с вами со всеми. Идите отсюда, чтобы я вас не видел.

* * *

Традиционно католики крестят взрослых на Пасху и Рождество — но для них троих сделали такой подарок: катехуменат длиной всего в месяц и крещение на праздник сошествия Святого Духа.

Антон ждал, что дело будет в школьном зале, то есть в католической церкви — но оказалось, на поляне над Стрипой. Монастырский грузовичок столько раз петлял по дороге, что Антон потерял направление и не мог даже точно сказать, выше или ниже Августовки по течению они находятся теперь.

Он помогал монахам обустраивать поляну вместе с Андреем и Костей часов с пяти вечера и к началу сумерек сильно устал. Проснувшийся как раз в это время Игорь уступил ему спальник, а сам принял его обязанности.

Люди начали понемногу съезжаться ещё днем, но когда Антона разбудили, он изумился тому, как их много — не меньше пяти сотен человек одних только взрослых.

Машины стояли на поле кольцом, отгораживая пространство у реки, один круг — фарами внутрь, другой — фарами наружу. На очищенном от травы пятачке сложили «шалашом» большой костер, составили в пирамиды факелы — Антон вместе с Андреем и Игорем весь вечер их заправляли. По поляне носились дети, взрослые, чинно рассевшись на походных ковриках, разговаривали о своих делах, молились или читали. Кое-кто лёг подремать до темноты — служба начиналась с заходом солнца.

Андрей тоже читал — точнее, пытался: его принимали за доминиканца и поэтому то и дело дёргали. На доминиканца его делали похожим белая футболка и… слово «борода» было все-таки сильным преувеличением — но, с другой стороны, «щетина» уже не годилась. Ему это совершенно не шло — но он считался не с эстетикой, а с шоубордами, с которых мигал его портрет вкупе со слоганом «разыскивается опасный террорист».

Игорю этот маневр не помог бы — усы и борода сделали бы его более, а не менее заметным. «Ну, разве что под Деда Мороза маскироваться, — заключил Антон, — так не сезон…» Данпил ограничился стрижкой.

Темнота сгустилась, и люди начали подниматься со своих мест. Поднялись и трое… друзей? Игорь все ещё не знал, считают ли его Антон и Андрей другом. Товарищем, членом команды — да, несомненно. Но другом?

Прозвенел маленький корабельный колокол, подвешенный к ветке.

— Тишина, — сказала где-то за головами сестра Юля. — Мы готовимся к богослужению Пятидесятницы, я прошу всех сосредоточиться.

На ней был — по случаю праздника — настоящий хабит. На пожилой сестре Анне, настоятельнице, призывавшей к порядку детей — тоже. Стоящие люди потеснились от центра, образовав посередине проход для шествия.

Сестра Юля взмахнула руками и запела, задавая хору тональность:

— Veni Creator Spiritus…

— Мentes tuorum visita, — подхватил маленький мужской хор. —

imple superna gratia

quae tu creasti pectoral…

Антон не удержался и ахнул вслух. Почему-то казалось, что латинские слова отражаются от стволов деревьев, заставляют гудеть поверхность земли, заполняют небо. Девятый век, сказал брат Михаил… Им до Христа ближе, чем нам до них.

Латынь сменилась украинским — и первый куплет подхватила вся толпа, все пятьсот с лишним человек. Теперь гимн уже не заполнял собой внешний мир — рокотал в груди, Антон ловил нёбом весёлое гулкое эхо. Люди склонились как колосья под ветром: пошла процессия. Пошли двое священников, епископ из Зборова, четверо семинаристов, которым предстояло быть рукоположенными сегодня, Костя (увидев друзей, он чуть кивнул) и мальчишки-министранты с кадилом, Евангелием, хлебом и вином, свечами, потиром, дискосом и несколькими дароносицами. Все священники и семинаристы были в белых орнатах, все с пылающими факелами в руках.

Окружив костер, священники и семинаристы поднесли факела к дровам — и пламя взвилось выше их голов, а горячий воздух заставил орнаты трепетать как крылья. Брат Михаил — тоже в полном доминиканском хабите, который он надевал по праздникам — взял из пирамиды несколько факелов и поднес их к костру, а потом начал передавать в толпу, от факелов зажигали фонарики и свечи — и скоро вся поляна расцвела огнями. Какая-то женщина сунула по свечке троим новичкам — и растворилась в толпе раньше, чем они успели сказать «спасибо».

При свете, залившем поляну, Антон рассмотрел то, чего не замечал раньше — по периметру, обозначенному автомобилями, стояли несколько человек с ружьями. Они, как и все, пели гимн — но смотрели не на костер и священников, а в темноту, прореженную светом фар. Антон мог толком разглядеть двоих — но наверняка их было и больше, остальных скрывали сумрак и толпа.

Гимн стих. Епископ, благословляя собравшихся, поднял руки:

— Господь с вами!

— И с духом твоим, — пропела толпа.

И Антона унесло совершенно. При свете живого огня, при звуках тысячелетнего торжественного гимна — он вдруг ощутил, как плавятся границы времени. Дух вырвется на свободу. Его не удержат ни ночь, ни замки.

Как во сне, он прослушал Литургию Слова; как во сне, видел хиротонию, совершенную епископом над четырьмя семинаристами — не мог же он в реальности увидеть эту цепочку рук, возлагаемых на головы священников от первых дней, от Петра и Павла до этой самой ночи. И когда отец Януш, выйдя перед рядом восьмерых священников, сказал, что обычно на Пятидесятницу взрослых не крестят, но сегодня особый случай — он никак это не применил к себе, он просто о себе забыл. Но Игорь чуть толкнул его локтем в бок:

— Это по нашу душу. Поднимайся.

Это нам? — подумал Антон, оглядываясь. Это про нас?

Два низких женских голоса поплыли над водой, третий, высокий, — взлетел к самым звездам:

Антон мотнул головой, чтобы прогнать величественное и страшное видение, открывшееся на секунду: сонм людей в белых одеждах, идущий босиком по огненно-красным, раскаленным волнам стеклянного моря.

Сердце вдруг заколотилось. Это сейчас, думал он — только это и мог думать. Это сейчас со мной случится…

Конечно, никакого стеклянного моря не было — маленький, врытый в землю пластиковый бассейн-баптистерий, который Антон и Андрей сами же и готовили, отражал свет факелов. Антон растерянно огляделся в поисках своего воспреемника — а тот, как оказалось, уже стоял сбоку и похлопал Антона по плечу.

В принципе, взрослый человек может обойтись и без крёстного — но мало кто отказывается скрепить узы дружбы Таинством, если есть такая возможность. Антон чувствовал себя очень неловко, прося Романа Викторовича быть его крёстным отцом — он ведь мог принять крещение и из рук епископа-врача. Но ему хотелось — одновременно с друзьями… Это само по себе не делало его католиком: как объяснил Костя, крестить может хоть неверующий, если нет священника — и он решился, оставаясь православным, принять католическое крещение. Ради праздника и друзей.

Роман Викторович поначалу расстроился — но согласился. Крёстным отцом Игоря выступил брат Михаил. Эней обратился к сестре Юле, чем несказанно удивил всех, так как, в отличие от Игоря, общался с ней совсем немного.

Им в общих чертах объяснили, как это будет — так что они разулись заранее и оставили возле своей «пенки» обувь, свитера и рубашки, с которыми было бы много возни. Теперь ночной холодок немного пробирал Антона сквозь легкую футболку. Не зная толком слов гимна, он только слегка шевелил губами за хором:

— Боишься немножко? — шепнул Антону на ухо отец Роман. Мальчик кивнул. — Правильно.

Отец Януш принял из рук министранта требник и начал задавать вопросы: веруешь ли в единого Бога? Веруешь ли в Божьего Сына, в Распятие и Воскресение? Веруешь ли в отпущение грехов и крещение? Отрекаешься ли от Сатаны и его дел?

— Верую, — повторял вместе с ребятами Антон, и слышал, как люди за его спиной повторяют свои крестильные обеты, — верую, верую… отрекаюсь… отрекаюсь…

Наконец, отец Януш жестом позвал его к бассейну. Первым. Что? Я? — молча изумился Антон. Почему я? Но отец Роман уже слегка подтолкнул его в спину. Антон подошел к воде и шагнул через бортик.

Вода оказалась теплой. Ну да, его же принимали, а не отталкивали… А что до холода и рыцарских бдений, то вокруг лежал такой мир, что ничего уже не нужно было выдумывать сверх.

Когда дошло до крещения, шалаш костра уже распался, и пламя осело в обугленные бревна. Ночной ветер прохватил холодом. Протянув руки, мальчик дал с себя стащить мокрую футболку, нырнул в бесформенную белую рубаху, поданную отцом Романом — и подставил голову, чтобы получить на шею крест. Брат Михаил набросил на плечи ещё и тонкое одеяло — тоже белое, и, на взгляд Антона, совершенно лишнее.

Следующим «во имя Отца и Сына и Святого Духа» трижды нырнул Эней. За ним — Игорь. Все по очереди угодили в объятия отца Романа и Кости. А потом просто-таки «пошли по рукам».

И радостный хор звенел вокруг:

Потом как-то незаметно все улеглось, министранты пошли по рядам за пожертвованиями, а троих новоокрещенных усадили на «пенку» в первом ряду. И через несколько минут началось, наконец, то, что все трое не раз видели — но до сих пор не делили со всеми. Епископ поднял руки над приготовленными на алтаре хлебом и вином:

— Молiться, брати та сестри, щоби мою и вашу жертву прийняв Господь…^[109]

— Нехай Господь прийме жертву з рук твоїх… — ответила поляна. Игорь повторял вместе со всеми эти слова почти без звука. Этой минуты он ждал изо всех сил — и боялся. Но пока он не был крещен и не допускался к Причастию, этот страх существовал как бы сам по себе — а вот теперь он пронизал Игоря до костей. Каждый раз в момент Пресуществления — а он из всей четверки был единственным, кто посещал богослужение каждый день — ему казалось, что на алтаре лежит истерзанный человек. Так бывает в детстве, когда боковым зрением видишь чудовище — а посмотрев прямо, понимаешь, что оно состоит из стула, висящей на спинке одежды и отражения в дверце шкафа. Так и тут: стоило сфокусировать взгляд на алтаре, и было видно, что на дискосе маленькая пресная лепешка, вроде лаваша. А если скосить глаза…

«Анри, ты ходишь а-ля Месс? — Хожу. Крутой такой процесс…» И казалось ему, что язычники, обвиняя христиан в каннибализме, были… не совсем не правы. А Павел — так и совсем прав: это и в самом деле соблазн и безумие, и Он честно предупреждал. Он честно спрашивал: «Не хотите ли и вы отойти?»

«Нет, не хочу».

Игорь и в самом деле не отошел — только зажмурился. Это помогало.

— Ось Агнець Божий, який бере грiхи свiту. Блаженнi тi, що запрошенi до Його столу.^[110]

— Господи, — сказал Игорь вместе со всеми. — Я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой. Но скажи только слово — и исцелится душа моя…

Он хотел остаться ещё на месте и помолиться, чтобы подойти к Чаше с последними, затеряться в толпе и не высовываться. Но через… минуту? секунду? — кто-то тронул его за плечо. Оказывается, новокрещёные должны были причащаться первыми.

Восемь священников с Чашами пошли в коленопреклоненную толпу — словно огромные белые птицы летели кормить птенцов.

— Тело и Кровь Христа, — сказал Костя, протягивая Игорю частицу лепешки, край которой был вымочен в золотом вине.

— Аминь, — севшим голосом ответил Игорь. И Бог перешагнул пропасть между Собой и своим творением.

Интермедия. Охота на ведьму

Из окошка номера в маленьком курортном пансиончике был виден Нойшванштайн, пылающий на закате как фарфоровый домик со свечой — впрочем, он был виден из окон любого пансиона в этих краях. Юноша у окна зажмурился от ненависти при виде этой красоты, растиражированной открытками.

Сегодня, после заката, ему предстояло быть в замке.

— Почему не теперь? — спросил он, стараясь не дать эмоциям прорваться ни в повышенном голосе, ни в интонации. Слишком долгое напряжение давало о себе знать. — Почему ты мне запрещаешь?

— Я не запрещаю, — мужчина в кресле у камина спокойно курил, запрокинув голову так, что «боцманская» борода смотрела чуть ли не в потолок. — Я разрешаю, но только в одном случае. Ты знаешь, в каком.

— Он не будет, это почти наверняка. Он меня бережет до финала. Вкусное на третье.

— Значит, и ты не будешь. Повращаешься в кругах, выпьешь, закусишь и уедешь. Мы пасем его почти год, падаван. То, что он подпускает тебя и Клауса на расстояние вытянутой руки, что Деборе удалось пройти в обслугу мотодрома — само по себе неслыханная удача. Твой провал — провал всей операции. Герру Отто триста двадцать лет. Ты не справишься с ним, как с Жежковским. Если он попробует тебя потребить — ничего другого не останется, но иначе тебе его не достать. Все прочие телесные потребности перегорели ещё при царе Горохе.

— Я два раза был на расстоянии…

— Не забывай, второй раз я видел. Ты бы не успел.

Энею очень хотелось возразить, но… тогда в ложе он и сам не был уверен, что успеет. Было что-то в нарочито медленных движениях Литтенхайма, что говорило — «здесь не пройти». Но это могло быть иллюзией, наведенным впечатлением. Как «волна». Не попробуешь, не узнаешь.

Значит, взрыв на финале. Значит, рисковать будут Клаус и Дебора. Энея передёрнуло. Дебора, в полном соответствии с прозвищем, духом была настоящей воительницей — но ему смертно не нравилась идея посылать этакого воробушка в ложу со взрывчаткой.

— Зато, — сказал Ростбиф, явно читая его мысли, — если все пойдёт, как надо, мы уйдём вчистую. И если пойдёт не как надо, дело всё равно будет сделано. И ты сможешь спокойно смотреть в зеркало.

Эней тронул щёку кончиками пальцев, хмыкнул. Сколько раз он уже приземлялся в больнице с ранениями — четыре, пять? А самая глубокая рана, которая уложила его на месяц и уложит ещё на один — у всех на виду, но никто её не видит. Чужое лицо, лицо Андрея Савина, погибшего в 18 лет от анафилактического шока.

С Ростбифом очень трудно спорить. Потому что он прав. Значит нужно идти на прием, пить шипучку и быть доброжелательным и вежливым. Внешне, а главное — внутри.

— И не напрягайся особо, — снова ловя его мысли, напомнил Ростбиф. — На чтении эмоций герр гауляйтер собаку съел, а ненависть для них — вроде перца, только добавляет смаку. У тебя даже враждебные намерения могут прорываться. Это естественно. Ты агнец, ты их терпишь, как неизбежное зло. И профессиональное мнение Литтенхайма ценишь. Он ведь действительно знаток. Но если от тебя будет время от времени бить злостью, там никто не удивится. А вот если ты попытаешься демонстрировать спокойствие Будды — навострят уши.

— Я, — вздохнул Эней, — не буду демонстрировать спокойствие Будды. Не смогу.

А замок переливался тонами белого и рыжего и был ни в чем не виноват. Людвиг Баварский просто любил сказки. И, как многие до него и после него, не помнил, что страха и жестокости в сказках никак не меньше, чем красоты. Построй пряничный домик — и в нем рано или поздно поселится ведьма. И эту ведьму не уговоришь так просто сесть на лопату и не задвинешь в печь… Печь ей готовит Корвин, который аж похудел, вычисляя мощность заряда и испытывая его снова и снова. Точнее, он похудел, мотаясь на испытательный полигон и обратно. В плотно заселенной аккуратненькой Австрии не так-то много мест, где раз за разом можно подрывать в закрытом помещении МТ-16, мощную жидкую взрывчатку, после введения катализатора чувствительную к любому чиху.

В СБ её в шутку называют «мечта террориста». А Корвин и Ростбиф выбрали её за то, что ей не требовался детонатор. Именно детонаторы чаще всего обнаруживались сканерами, а вот эту дрянь достаточно было встряхнуть.

Эней посмотрел на часы.

— Двадцать минут. Я еду.

Ростбиф кивнул.

— Удачи тебе. В любом случае.

И Эней в который раз подумал, что как ни плохо ему от мысли, что надо ехать, но вот остаться ждать… Хорошо, что он не командир группы.

А командир группы в который раз подумал, что существуй на свете ад — место ему, Ростбифу, конечно же, там — и он бы даже не возражал, потому что Максим и Ира наверняка были бы в раю, и как смотреть им в глаза?

Остальные приходили в подполье взрослыми. В основном. Были, конечно, ещё такие, как этот подранок Лучан, снайпер, которого Корвин отправил домой, когда оказалось, что протащить винтовку на мотодром нереально. Но тут уж постарались семья и школа, и если бы парень не попал в боевики, то пригрели бы его бандиты, тут случай чистый, Корвину не за что себя винить. А вот взять мальчишку совершенно нормального, не отмеченного печатью социопатии; взять именно по этой причине…

Ростбиф бросил сигарету в камин. Что сделано, то сделано. Что будет — то будет. До сих пор мастерство, удача и талант вывозили Энея. Если так пойдет и дальше — то очень скоро он станет «папой». Ему, Ростбифу, осталось недолго. Пока что теория вероятности облизывается, но когда-нибудь возьмет свое. Но этот «акт» нужно провести обязательно. Как можно дешевле, но обязательно. И не важно, кому ещё он выгоден. Потому что, если сделать эту работу, как следует, откроется окно. Шанс. Возможность предъявить штабу ультиматум и перестать, наконец, гоняться за собственным хвостом.

Он прикурил от уголька, положил каминные щипцы на место и развернул кресло так, чтобы видеть в окно замок и дорогу. Глупо, конечно — правильно все пойдет или нет, никто ему не просигналит из окна, он узнает все по оживлению радиообмена и перехватам сидящего этажом выше Фихте. Но так было почему-то спокойнее. И вид красивый.

Видимо, вид и спровоцировал. Лоэнгрин, Тангейзер, Грааль — и Эней, чья судьба, может быть, сейчас висела на посеребренной молекулярной проволоке.

Словом, пошло. Как это часто бывает — не в самый подходящий момент. Лишнее доказательство тому, что в этом процессе принимает участие не только автор. Во всяком случае, не только его сознание.

Ростбиф вынул блокнот — стихи получались только так, только на бумаге, с многочисленными перечёркиваниями и помарками — и записал первые строчки:

Запнулось. То, что пришло на вдохновении, кончилось, теперь требовалось усилие разума. Следующая строчка вертелась, напрашивалась хорошая рифма, а вот к этой окончание нужно было придумывать…

Двадцать минут, двадцать минут. Через две с половиной он будет там, внутри.

Война — тоже средство упорядочивать мир. Как стихи. И, как стихи, она нуждается в прививке того самого хаоса, который организует. А полный, совершенный, сказочный порядок уязвим. Вот так, господин Литтенхайм. И даже этот замок построили не вы. Может быть, хоть в этом Августин прав: зло в своей основе несозидательно. Паразитно. Вы жили тогда эмоциями двух увлеченных безумцев, гения и короля. Вы и сейчас ими живёте — только перешли к страстям более низкого пошиба, как наркоман переходит от «ледка» к «радуге». Раньше или позже — но неизменно.

И за это, господин Литтенхайм, вы умрёте. Можете считать, что вы не отвечаете моим эстетическим критериям.

* * *

Конфигурацию трека меняли перед каждым заездом — это была сложная подвесная и разборная конструкция, серая лента трассы изгибалась так и эдак, местами прерывалась — мотоциклы спрыгивали на землю и какое-то время неслись по не менее головоломной дороге: рытвины, мокрый суглинок, щебенка, ямы с водой, трамплины и бетонные трубы трех метров в диаметре. А потом — снова взлет, и снова безумная гонка на высоте десять метров над землей, вверх, вниз, прыжок, кувырок, сальто мортале…

Трибуны были забиты народом, примерно половина часть которого носила цвета «Судзуки»: темно-синий и белый, другая же половина — цвета «СААБ»: зелёный, белый и желтый. Японским в «Судзуки» осталось только название — после войны фирмой владел гауляйтер Германии и Австрии высокий господин Отто фон Литтенхайм.

VIP-ложа немедленно воскрешала в памяти пушкинское «чертог сиял». День был пасмурный, серый — а хрустальный «скворечник» Литтенхайма подсвечивался прожекторами и отражал свет на все четыре стороны. Кроме красоты — ещё и мера против снайпера, как и зеркальные окна.

Десять лет назад сюда шли бы как на футбол. Болели бы за своих, желали бы соперникам всяческих неудач, возможно, не обошлось бы без мордобоя и перевёрнутых автобусов, но вот чего не было бы — это нынешнего нехорошего интереса. Пока — только интереса. И не у всех. И пока даже эти только ждут, а не хотят. И дело даже не в варках. Просто войну помнят два поколения. Помнят, боятся, не желают. А потом людям становится тесно в своих границах. Сейчас, пока что, — фронтир, армия, контркультура, время от времени прореживаемая преступность и, да, подполье, работают клапанами безопасности, придавая недовольству какую-то осмысленную форму, структурируя его. В своем роде, делая его частью существующего порядка. Но, если ничего не делать, через поколение пойдут трещины, а потом плотину прорвет. Выводить крысоеда из крысы можно голодом, а можно сытостью, и второй способ работает не хуже, чем первый.

А когда прорвет, нужно быть готовым. Потому что лавина пойдет все равно и надо сделать так, чтобы она не пропала зря. А нынешнее подполье…

Кстати, а не ошибаемся ли мы в своем убеждении, что варки — рациональны? Мы знаем, что они эмпаты, что они любят сильные эмоции, что клановые варки — особенно по молодости — часто срываются. И что даже помимо этого идет постоянный отток за фронтир. Из мира, где они — полубоги, за фронтир, где с видовой принадлежностью считаются куда меньше. Там, у них, определенно ворочается что-то серьезное, кипят какие-то свои страсти. Возможно… Возможно, они тоже ждут взрыва. Хотят его, нуждаются в нем. Эвкалиптовые леса размножаются пожарами. Значит, тем более, прокладывать пожарные прогалины нужно сейчас. Если сегодня все пройдет, как надо, завтра я смогу начать.

Сегодняшние гонки были большой удачей. В ложе прямо под «скворечником» разместились гости — двое функционеров из Аахена. С Аахеном у Литтенхайма были в последнее время какие-то трения, и он явно демонстрировал независимость, не пригласив приехавших к себе. А вот для Ростбифа с Корвином это было просто подарком судьбы: можно было задействовать план А, самый простой и надежный — но вот в нижней ложе после его осуществления не осталось бы и живых тараканов. В верхней, впрочем, тоже. Но обитатели верхней были законной мишенью, а вот в нижней обычно находились люди вполне посторонние. Но не сегодня.

Ростбиф посмотрел на часы. До начала заезда оставалось ещё шесть минут. Трибуны взвыли: из распахнувшегося зева гаража выехали герои сегодняшних состязаний, «железные кентавры». Четверо юношей до 21 года, юниоры команд «Судзуки» и «СААБ».

Энея было легко опознать — он на полголовы ниже своего товарища по команде, Курта Штанце. Правда «товарищ» — это не совсем правильное слово. Бывший фаворёныш Литтенхайма считал Энея смертным врагом. Сегодня, в день финала, когда Штанце в последний раз катается как юниор, — никакой командной борьбы не будет. Ребята из «СААБ» хороши, но не соперники ни тому, ни другому. Так что единственный вопрос на повестке дня — уйдет ли Штанце королем, или нет. Задача Энея — не отдать победу. Он — алиби своего тренера, механиков, врача… Он — шанс на чистый отход. Хороший шанс. Шестьдесят на сорок. Но с таким напарничком… «А сейчас твоя задача — на кладбище не попасть».

Ростбиф для порядка встал и помахал «световой плетью», как и многие вокруг, сигналившие светом и флагами о своей любви к гонщикам. В рукояти был спрятан генератор направленного ультразвука. На всякий пожарный. На тот случай, если взрывчатка не отзовётся ни на звук динамиков, ни на попытку открыть бутылку. Потому что кроме двух бутылок со взрывчаткой будут ещё три с настоящим шампанским. Точнее, с русским игристым брют. Шеффер любит русское игристое брют. Пристрастился во время оккупации Дона. И то, что Шеффер, начальник литтенхаймовской администрации, будет внизу, с гостями, тоже удача. Потому что Юпитер знает, что пьют эти гости.

— Андрэээээ! — завопило, прыгая на соседнем сиденье, прыщавое создание лет четырнадцати.

— Кууууурт! — перекрикивая её, заорала подружка.

Ростбиф поморщился и сел. Хорошо не быть эмпатом.

Он бы очень удивился, если бы узнал, что там, за радужным стеклом «фонаря», господин советник при правительстве Австрии и Германии сжал губы, в который раз за последние несколько месяцев поймав на себе чей-то равнодушно-враждебный взгляд. Удивился и, пожалуй, обиделся бы. Потому что Литтенхайм считал неизвестного наблюдателя старшим.

Мотоциклисты сделали круг почета, приветствуя трибуны салютом. Вышли на стартовую позицию. Дебора и Клаус должны внести взрывчатку в ложу с началом заезда. Согласно опытам Корвина, ледяная перегородка, отделяющая катализатор от взрывчатки, тает четыре минуты, если бутылка стоит в ведерке со льдом. Две — на то, чтобы доставить бутылки в ложу. Они уже катят по коридорам свою тележку. Две — на то, чтобы из ложи убраться. Одна минута — на откуп госпоже Удаче. И ровно через минуту после начала заезда Ростбиф должен направить в ложу ультразвук.

Грохнул стартовый пистолет. Девицы рядом завизжали. Двигатели взвыли. Гонка пошла.

Ростбиф почти не следил за треком. Он следил за секундной стрелкой. И потому не сразу заметил, что на треке творится неладное. Только когда комментатор взвыл: «Чёрт побери, да что же они делают!», Ростбиф сосредоточился, слушая — и обомлел: два лидера команды «Судзуки», аутсайдер Андрей Савин и чемпион среди юниоров Курт Штанце завязали между собой схватку настолько ожесточенную, что едва не отдали победу команде «СААБ». Только бы не убился мальчишка, — подумал Ростбиф. Он ждет взрыва, он готов, у него неплохие шансы. Куда лучше, чем у тщеславного дурня Штанце. Юпитер наилучший…

Полыхнуло.

Грохнуло.

Ударило.

Брызнуло бронированное, не пробиваемое ни пулями, ни гранатами, стекло. Ростбиф упал с кресла, спасаясь от летящих во все стороны осколков. Безотчетно подмял под себя визжащую четырнадцатилетнюю болельщицу. Её подруге повезло меньше: стеклянные брызги иссекли ей голову и руки. По белёсым волосам, прорезанным тёмно-синими прядями (цвета «Судзуки») потекла кровь. Раны несерьезные — бронестекло разлетается мелкими, неправильной формы многогранниками, а не иглами-лезвиями — но орала девица как резаная. И чего бы я так вопил? — подумал Ростбиф, поднимаясь, трогая свою голову и обнаруживая, что ладонь окрасилась багровым. Ну, выбреют три-четыре плешки, ну помажут коллоидом…

Сам взрыв был сравнительно негромким — словно над VIP-ложей великан хлопнул в ладоши. Гвалт, поднявшийся на трибунах через пятнадцать секунд, перекрыл его по децибелам с лихвой.

Паника немного отстала от взрыва. Слава неизвестно кому — противотеррористические меры безопасности на стадионах давно включают паникующую толпу зрителей в расчет.

Ростбиф поднялся, выпустил девчонку. Что-то было не так. Не слышно рёва мотоциклетных двигателей. Огромный проекционный экран уже показывал инструкции, над трибунами гремели приказы оставаться на местах, бежали по проходам спасатели и пожарники… а на экранчике голубой планшетки, обронённой болельщицей, медленно взлетал над треком один, потом другой бело-синий мотоцикл, и второй гонщик отпускал руль и вылетал из седла. В углу экрана помаргивала эмблема «М. Евроспорт».

Рассмотреть картинку подробнее Ростбиф не успел — его аккуратно взяли под белы ручки, вытащили в проход… Он напрягся было — а потом расслабился: охрана стадиона. «Вы прикрыли собой девочку? Да вы герой! Вам нужна помощь, вы весь в крови…» Ростбиф вяло отбивался, но по всему выходило, что отделаться от медосмотра не удастся — да и подозрительно будет, если он станет слишком упорно отделываться.

Напоследок он бросил взгляд на ложу покойного — несомненно покойного — фон Литтенхайма. Башенка для очень важных персон обуглилась и покорежилась: МТ-16 — термобарическая смесь, и Корвин рассчитал все как надо — факел ушел вверх, и тот звук, который с натяжкой можно было назвать взрывом, на самом деле был хлопком воздуха, устремившегося внутрь сферы, где выгорел весь кислород. Ударная волна внутри этой схлопнувшейся сферы уничтожила всё, что не сгорело. От господина фон Литтенхайма не осталось даже скелета. От Клауса с Деборой — тоже.

Один из спасателей посмотрел в ту же сторону, что и Ростбиф, и неверно прочел выражение лица спасаемого.

— Ублюдки. Поганые ублюдки.

— Да, — хрипло сказал Ростбиф, — да. Что на треке? Ребят, что, тоже достало?

Этого вообще-то быть не могло никак, но постороннему зрителю знать такие вещи неоткуда.

— Да чёрт его знает, что там, на треке, — сказал спасатель. — Вылетел кто-то с трассы, а больше ничего не знаю. — Посмотрел на серое лицо Ростбифа. — Не волнуйтесь. Врачи там есть.

Ростбиф кивнул и закрыл глаза. Под веками плыли лица Деборы и Клауса. И Андрея. Андрея Витра, не Савина. Найти Фихте, если он жив. Срочно. Как только будет покончено с медицинскими формальностями. Найти Фихте и проследить, чтобы никто не делал резких движений.

Уже на площади перед мотодромом, отойдя от машины «скорой помощи», он перебинтованными руками набрал номер Фихте.

— Жив, — сказал ему на том конце личный тренер Савина. — Побился так, что мать родная не узнает, но жить будет. И вообще трупов нет. Из обслуги пришибло одного. Ты-то сам как?

— В мелкую крапинку.

Они встретились через час в кафе на другом конце Зальцбурга. Ростбиф уже успел снять повязки, надел перчатки и кепи — кровотечение остановилось, а отвечать все время на вопрос «что там было» он устал.

— Что делаем? — спросил Фихте.

— Остаемся. Вернее, остаемся мы с тобой.

…Пустота. После удачной акции — всегда пустота.

— Так значит, это был не ты? — спросил Фихте.

— Нет. Не я. Хотел бы я знать, что там вышло и почему. Ложа прослушивалась, конечно, но…

Фихте кивнул. Шеффер потребовал открыть «шампанское» в его присутствии и сам указал на бутылку? Кто-то споткнулся и обронил корзину? Сканер выдал сигнал тревоги и подрывники решили пожертвовать собой? Юпитер знает… Во всяком случае, те, кто шел на мотодром, ожидая крови, получили ожидаемое в полном объеме, да ещё с верхом.

Из кафе перебрались в бар — Фихте захотелось выпить. Он не был террористом до этого момента. Занимался только техническим обеспечением боевых групп — транспорт, перекраска, перебивка номеров. И вот теперь, можно сказать, на старости лет — в пятьдесят два — сделался участником собственно теракта. С подачи Корвина, знавшего, что Фихте — бывший мотогонщик и тренер. Предложение Корвина Фихте принял сразу, он же привлек по технической части двух парней, Зеппи Унала и Ференца Кольбе. Оба не имели отношения к подполью, обоих в игру включили «втемную» — нужно было подготовить и вывести на трек аутсайдера, Энея. Поначалу никто не рассчитывал, что дело пойдет так хорошо и Энея возьмут аж в команду «Судзуки». Нужно было просто получить свободный доступ на мотодром, единственное место, где Литтенхайм бывал регулярно и где кольцо охраны было наиболее тонким. Конечно, аутсайдеры чаще всего были сами себе и техниками, но нередко бывало и так, что команда конструкторов-любителей нанимала аутсайдера. Прикрытием взяли именно этот случай, тем более что Фихте действительно был любителем. Не в смысле непрофессионализма, а от слова «любить».

Но, откатавшись три месяца и обойдя по очкам лидера команды БМВ, аутсайдер Савин привлек внимание фон Литтенхайма лично. План пересмотрели. Конечно, оставался риск, что Энея вскроют при проверке службой безопасности — но Ростбиф заложился на то, что недавно в московской цитадели случился небольшой переворот-переворот, в ходе которого господин Рождественский отдал Гадесу душу, а советником при президенте Европейской России стал Аркадий Петрович Волков. Соответственно, количество сторонников русско-немецкой дружбы в СБ после этого сократилось до числа тех, кто пил «за нашу победу». Проверить российскую личность Савина через российскую СБ таким образом было затруднительно, с немецкой стороны работали только легалы, а документами группу обеспечили на высшем уровне.

Эней проверку выдержал. Прошел и второй круг проверки — уже профессиональной, экспертной. Тут сыграла свою роль репутация Фихте. Совершенно естественно, что теперь Фихте нервничал.

— Ведь нас… будут проверять, — сказал он.

— Да. Конечно. И полная открытость должна сыграть свою роль. Вы честные люди. Вам нечего бояться. Андрей лежит в госпитале, открыто, под своими документами. Ты продолжаешь жить как жил. Унал и Кольбе вообще ни при чем.

— Дебора. Её взяли по моей протекции.

— Раз на то пошло, то по просьбе Энея. Но по его просьбе взяли и Зеппи с Ференцем — а они чисты. Все знают, что Савин — добрая душа, что он многим помогал. И, кстати, как доказать её виновность? Девушка оказалась не в то время, не в том месте. Хоть одна живая душа видела её вместе с Клаусом?

— А если меня допросят под наркотиком?

— Но мы же отрабатывали это. Спокойно. Без суеты. Чем меньше суеты на предварительном слушании — тем меньше вероятность допроса под наркотиком.

Фихте кивнул. Он показал высокую способность к сопротивлению и вообще… Мотогонщиков со слабыми нервами не бывает. Даже бывших мотогонщиков.

Из бара Фихте поехал в больницу к Энею. В прихожей было не протолкнуться, хотя всех поклонниц Энея и Штанце медперсонал выпер на улицу. Но к Энею пришли ещё и ребята из «Судзуки», в том числе и Кольбе с Уналом, парни из «СААБ», двое техников других команд. Никого из них не пустили. Фихте, как тренеру, отказать было нельзя и он выторговал всем коллективное посещение длиной в минуту.

Андрей находился в сознании, хотя, кажется, слегка «плавал» от обезболивающих. Из-под повязок видны были только глаза, но блестели они крайне раздраженно. Оказывается, от него пятнадцать минут назад ушла полиция, которой, кажется, не удалось объяснить, что нет, этот идиот Штанце не пытался скинуть его с трека, а хотел напугать и обогнать, но треклятую дорожку крайне не вовремя тряхнуло. Он, кажется, слишком… устал, и был… неубедителен. Так что всем, конечно, огромное спасибо, но через пять минут тут будет злой как черт врач с вооот таким бурдюком снотворного. Ребята все поняли, добавили к охапке букетов и горке конфетных коробок под стеной свои приношения и удалились. Через пару минут вышел и Фихте.

Из предварительной медицинской сводки Фихте знал, что жизнь Андрея полностью вне опасности и всё, что ему требуется — это отлежаться. Будучи в прошлом экстремальным мотогонщиком, он знал также, что парень очень, очень легко отделался. В палате напротив лежал Штанце, в фиксаторах по самые уши: одиннадцать переломов на одних только ногах! Сам Фихте в дни бурной молодости дважды разбивал голову, а лицо… он потрогал шрам, пересекающий лоб, переносицу и щеку — как его медики ни шлифовали, а «канавка» прощупывалась до сих пор. И тем не менее, увидев лицо Энея, сплошную маску из бинтов, услышав его шелестящую речь — губы порваны, челюсть повреждена, так что медики поставили ему ларингофон, как только оказали первую помощь — Фихте ушел из палаты с тяжелым сердцем.

— Ему лицо придётся клеить заново, — сказал он Ростбифу ночью, когда тот заявился в гостиницу под видом журналиста. — И… не верю я в наших мясников. Следы останутся, и погорит он на втором, ну третьем деле.

— Преимущество нашего положения в том, — сказал Ростбиф, отрываясь от планшетки, — что мы можем лечить парня легально. И трансплантант есть. Идеально подходящий. Завтра доставят. Глянь сюда, это баденская клиника. Подойдет?

Фихте наклонился к его планшетке. Да, контраст между снимками «до» и «после» впечатлял.

— Но… это же клиника для миллионеров.

— Мы на гауляйтере сэкономили? — поинтересовался Ростбиф. — Сэкономили. Мы на отходе и прикрытии сэкономили? Считай, уже. У нас две трети оперативной суммы — это резерва не считая — лежит на счетах. Плюс энеевские призы.

— А штаб?

— А штаб дал мне карт-бланш.

— Но не под это же…

— Пусть они мне это сами объяснят.

Фихте кивнул. Представить себе, как кто-то из штаба объясняется с Ростбифом по этому вопросу, он не мог.

— Тебе… тяжело, наверное? — спросил он вдруг.

Глаза у Ростбифа карие, с зеленым ободком. Настоящие или клееные — неизвестно. Смотреть в них, в любом случае, неуютно.

— Нет, наверное.

Фихте застопорился. Он был очень простым человеком, искренне привязывался и искренне испытывал неприязнь… К Энею он за этот год успел привязаться. Черт дери, а кто к нему не успел привязаться? Кроме Штанце и его кодлы, естественно. И что к Ростбифу парень относится как к отцу — Фихте знал. И… «нет, наверное»? В особенности «наверное». Правду говорят — сдвинутый. Может, потому и работает так хорошо. Защита-то на нормальных рассчитана.

— Насколько я понял, парень вполне транспортабелен, — продолжал Ростбиф. — Так что тянуть не будем, постарайся завтра же организовать перевод в Баден.

Интересно, подумал Фихте, соскучился ли он по своему настоящему лицу? И помнит ли его вообще?

Да, если подумать, то эта катастрофа — просто подарок судьбы. Никто не удивится тому, что мы суетимся и бегаем. Ни у кого не вызовет подозрений стремительный отъезд… Как по заказу.

— Сделаю, — сказал он, отключая от планшетки лепесток и пряча его в карман.

— Я вернусь недели через две, — Ростбиф прицепил планшетку на пояс. — Передай Андрею привет от меня.

Фихте кивнул. Решил, что не хочет спрашивать, что ещё варится у Ростбифа. Он ведь может и ответить.

Ростбиф навестил Андрея в Бадене через месяц. Тот все ещё ходил в бинтах: операция шла не в один этап. Как оказалось, обратная трансплантация решала далеко не все проблемы. Часть нервов была безнадежно разрушена во время аварии. Доктор Хоффбауэр только что завершил самую тонкую часть работы: восстановление нервов вокруг глаз.

— А то, — улыбнулся Эней, глядя под ноги, — спал бы как ящерица. Или пальцами веки закрывал.

Он жил в городе, в пансионе — не то чтобы больничное содержание оказалось слишком дорогим: по сравнению со стоимостью операций это был мусор. Но больничная обстановка встала у Энея поперёк горла на вторую неделю, и он сбежал из стационара как только услышал, что в постоянном наблюдении не нуждается. Поклонницы не докучали: Фихте увез его без всякой огласки и положил анонимно. Не для полиции, конечно, анонимно — а для частных лиц. Полиция навестила его здесь раза три, да и теперь Ростбифа приняли за полицейского чина, хотя он предъявил документы всего-то страхового детектива.

— Ящерицы греются на солнце. Энергию добирают. Когда все это закончится, ты будешь выглядеть как ты. Только мимика победнее.

Они могли восстановить нервы полностью — за счет вживления искусственных волокон, но делать такой подарок СБ, конечно, не собирался никто. А вот в историю болезни отказ от вживления не пойдет. Наоборот, там спустя некоторое время обнаружится подробный отчет об операциях и тестах. И расположение лицевых костей будет полностью совпадать с тем, что хранится в памяти медицинского компьютера мотодрома. Совпадать с данными Савина, а не Энея. Это и была настоящая причина, по которой Ростбиф выбрал именно баденскую клинику. Хороших хирургов-косметологов много, но только на Хоффбауэра у Ростбифа был настоящий компромат — добрый доктор время от времени оказывал услуги наркобонзам. Он подменит данные — не в первый раз — и будет молчать.

— Когда с тобой закончат?

— Ещё недельку нужно наблюдать — прижились нервы или нет. Но рвануть можно хоть сегодня.

— Тогда ещё недельку. А потом ты поедешь отдыхать. Куда-нибудь подальше от прессы.

Эней слишком хорошо знал дядю Мишу.

— Что-то случилось?

— Нет, — улыбнулся Ростбиф. — Случится. Как раз дней через десять. Заседание штаба. И я собираюсь внести на нем одно предложение…

Эней не купился, как в детстве. Молча ждал, пока Ростбиф сам скажет. Или не скажет. Но дождался только вопроса:

— Андрей, как далеко ты за мной пойдешь?

— Ты же знаешь, дядя Миша. До конца.

Ростбиф глянул на приемыша поверх очков. Он изменил внешность: боцманская борода исчезла, появились пижонские очки и наметились усы.

— Я не о том, насколько ты готов рисковать жизнью, здоровьем, свободой… В этом смысле я в тебе и не сомневался. Особенно теперь. Я о другом, — Ростбиф закурил. — Ты готов участвовать в акции, целью которой будет человек?

Глаза Энея блеснули между бинтов:

— Смотря что за человек.

— Ну, конечно, не первый попавшийся. Какой-нибудь крупный чиновник. Готовящийся к инициации.

— Тогда да.

Ростбиф кивнул. Именно этого он и ожидал. Именно поэтому с Андреем было «нет, наверное», чего не объяснишь добряку Фихте. У роли бога-отца есть свои преимущества и недостатки, причем соединяются oни неслиянно и нераздельно. Когда Эней миновал опасный период подросткового своенравия, Ростбиф обнаружил, что с его послушанием — то ли солдатским, то ли монашеским — дело иметь не легче.

— А что скажет штаб? — спросил Эней.

— У нас на фюзеляже первый гауляйтер за два поколения.

— То есть, ничего не скажет.

…И ведь это не страх перед ответственностью, не бегство от нее, подумал Ростбиф. Просто в один прекрасный день он решил быть именно тем человеком, который со мной никогда не спорит. И именно ему я не могу объяснить, куда я на самом деле целюсь. И именно поэтому.

Дьявол. Время, силы, ресурсы, жизни — все это в собачий голос — и никому ничего не объяснишь, даже своим. Потому что хуже крысы в штабе только слух о крысе в штабе.

— Оцени, — Ростбиф отсоединил от пояса планшетку, открыл нужный документ, протянул Энею. — На этот раз, кажется, получилась вещь.

Последние строчки он дописал только вчера, в вагоне монорельса «Мюнхен-Вена»:

Что это скажет Энею, он не знал.

И чёрта лысого теперь прочтёшь по лицу.

— Ну как, падаван?

Эней улыбнулся.

— Спасибо, мастер. Мне ещё никто стихов не посвящал.

Иллюстрация. «Исповедь» О'Нейла

Страничка распечатки, впоследствии обнаруженная А.Витром (псевдо Эней) среди прочих документов, оставшихся от В.Саневича (псевдо Ростбиф).

Стандартная бумага для офисных принтеров канадского производства марки Exquisite Print, изготовлена от 40 до 60 лет назад.

Текст — часть первого извода «Исповеди» Чака О'Нейла.

Пометки на полях сделаны самим Ростбифом и третьим лицом, предположительно Мортоном Линчем (псевдо Райнер).

…скажите, каких доказательств ещё вам нужно? Если вы не верите человеку, который был вампиром и перестал им быть, то чему тогда вы поверите? Если уже была война, после которой умерла третья часть людей и третья часть вод стала ядом — а вы не верите, то чему вы поверите? Что с вами нужно сделать, чтобы вы открыли, наконец, глаза?

Когда я, приняв «кровавое причастие», лежал трупом, я был в сознании — но оно бродило не здесь, а в далеком месте, полном мучений. Все, чего я боялся в этой жизни, прошло передо мной, как наяву, я увидел всю человеческую скверну и свою собственную скверну и возненавидел людей. Если не дьявол взял меня туда, то кто? И если не бес заставлял меня пить человеческую кровь — то кто?

[Пометка на полях: «Разве момент инициации помнят?»

Ниже, другим почерком: «Мог вспомнить потом. Или домыслить.»]

Что вошло в меня, что дало мне силу, обострило память, слух, зрение и те чувства, которых мы и назвать-то не умеем? Если этому существу под силу заращивать раны и в точности восстанавливать забытое — зачем ему человеческие жизни? Не для того ли, чтобы восемь раз в году, а то и чаще, мы присягали ему телом и душой?

Вы говорите «симбионт», вы говорите «психосоматические изменения» — но если вы назовете его ангелом или персидской красавицей, суть не изменится! Если в то время, когда оно было во мне, я не мог спокойно видеть Крест, если я мог из сотни гражданских узнать священника, если меня охватывала слабость при виде Святых Даров — то каким должно быть настоящее имя этого «симбионта»?

И даже этого не нужно, чтобы знать, что они враждебны всем нам — одних превращают в пищу, других — в хищников, и всех — в свое стадо.

[Пометка на полях: «Смешанная метафора».

Другим почерком: «Возлегли волк с ягненком».

Ниже: «Так сказать, симпозиум».]

Вы говорите — не может быть ничего хуже войны. Это ложь. Мир, который строится сейчас — в тысячу хуже войны. На войне погибают многие, а в этом мире погибнут все. Одних сожрут, другие погибнут за то, что дали их сожрать. Потому что Бог не оставит это без наказания. Посмотрите, что мы сделали с собой, когда Он препоручил нас нашей воле. Посмотрите, кому мы отдались. Война неизбежна, она уже идет, Армагеддон уже начался — осталось только выбрать, на какой ты стороне. Никому не удастся отсидеться в тылу, потому что на этой войне нет тыла.

[Пометка на полях: «Решительный молодой человек».

Другим почерком: «Интересно, где именно в Кота-5 располагался тыл?»

Ниже: «А он вообще бывает, тыл?»]

Никому не удастся сказать «Это не я» — кровь, пролитая перед их глазами, обличит их.

Варков мало. Когда я был одним из них, я часто удивлялся — почему вы не восстаете? Как бы мы ни были сильны — ведь тогда я говорил и думал «мы» — вас ведь по нескольку тысяч на каждого. Вам по силам убить любого из нас. По силам убить нас всех. Но вы не восстаете, — так я думал, и презирал вас ещё больше. И все мы думали так, и все вас презирали. Уже за одно это презрение вампиров стоило бы убивать.

[Пометка на полях: «Насколько я понимаю, эта байроническая поза свойственна практически всему молодняку. С возрастом проходит».

Другим почерком: «Или не проходит».]

То, что они делают с нами, то, что мы сами делаем с собой — хуже всякой войны. Что такое война? Это когда погибают тела. «Не бойтесь убивающих тело», — сказал Господь. Нынешний мир — это когда люди гибнут с телом и душой. Что вампир может сделать с человеком? Да самое большее — убить. Что может сделать человек? Из страха смерти обречь себя на смерть вторую. Оставьте страх. От смерти никто не уйдет — так зачем её бояться? Без этой угрозы они — ничто.

[Пометка на полях: «Проблема не в том, что люди боятся варков, проблема в том, что они, в большинстве своем, боятся себя».

Другим почерком: «И не без оснований, нет?»]

Они боятся креста, реликвий и молитвы. Кое-кто из них может делать вид, что это ему нипочем, но они всё равно теряют контроль над собой, а то и вовсе слабеют — потому что бес покидает их. При виде Распятия меня брала такая злость, что мне хотелось его тут же уничтожить. Я не знал, откуда это, и потому не говорите мне о самовнушении. Я не знал о силе молитвы и Святых Даров, я просто видеть не мог Распятия, а на освящённой земле мне становилось плохо. Если не бес был во мне, то кто?

Я пишу эти слова — а солнце стоит в небе и его свет не тревожит меня. А я был вампиром пять лет…Как мог бы я вернуться к жизни людей, если бы надо мной не сотворили чуда — и в чьей власти такое чудо?

Неужели ещё не ясно, что Полночь была нам наказанием за неверие и гордыню, и что это наказание мы совершили над собой своими же руками? Мы пошли за дьяволом, когда захотели использовать генетику и геофизику для убийства. Или вы будете говорить, что сейсмобомбы и ВИЧ-3 — богоугодное дело? Ну, так какая же награда могла быть нам за все это? И кто её мог обещать, кроме Сатаны? И разве не две всего буквы отличают имя нынешнего «Благодетеля» — Сантаны — от имени вечного врага?

[Пометка на полях: «Последнее ожидаемо».

Другим почерком: «И, скорее всего, это позднейшая вставка. Попытка дискредитировать весь текст».

Ниже: «Не скажи. Поколение назад это было общим местом.»]

Молитесь, молитесь и кайтесь, потому что всем нам есть за что, и просите у Господа мужества для борьбы, или нас ждет новая кара, по сравнению с которой Полночь покажется сущим Диснейлендом. Просите мужества и убивайте их, если вы миряне; они и так всё равно что мертвы. Просите мужества и изгоняйте бесов, если вы священники. Им не должно быть места на земле. И не говорите, что вы не слышали.

[Пометка на полях: «И ты удивляешься, что этот текст не изъяли из обращения…»

Другим почерком: «Да, удивляюсь. Все проверяемые вещи, насколько мне известно, соответствуют действительности»].

Глава 5. Черная жемчужина

Еней з Дiдоною возились,

Як з оселедцем сiрий кiт.

Качались, бiгали, казились,

Що лився деколи i пiт.

Дiдона мала раз роботу,

Коли пiшла з ним на охоту —

Та дощ загнав їх в темний льох.

Лихий їх зна, що там робили:

Було не видно з-за могили.

В льоху ж сидiли тiлько вдвох.^[111]

I. Котляревський, «Енеїда»

Когда море порозовело, Цумэ вывел машину на какую-то жуткую грунтовку, указанную Энеем, и все проснулись, потому что спать и даже дремать не было никакой возможности. Антон (аналитик группы, оперативный псевдоним Енот) продрал глаза, и, увидев обступившие дорогу сосны, сказал:

— Ух ты!

— А земляники тут! — поддержал Эней.

Никакого забора, никакой ограды не было — только бетонные столбики через каждые пять метров — и поперёк дороги ворота. Цумэ остановил машину. Эней выскочил прямо через бортик (дверь с его стороны открывалась плохо) и, обойдя ворота, открыл засов. Сдвигаемая в сторону створка завизжала на всю ивановскую. Антон прыснул при виде этого театра абсурда.

— Это, — наставительно сказал Костя (капеллан группы, оперативный псевдоним Кен), — ты ещё в Дании не был. Тут хоть столбики стоят, а там вообще только ворота. Причем, бывает так, что дорога сплошь травой заросла. Так и торчат посреди ничего. А когда перед ними ещё стадо стоит — пока хозяин ворота откроет… так и ждешь, что на той стороне — Марс.

Эней сделал знак — заезжай! — и Цумэ повел «фарцедудер» дальше. Фарцедудером джипик «сирена» окрестили сразу же после покупки — уж больно характерный звук он издавал при включении двигателя.

То ли этот характерный звук, то ли скрежет ворот разбудил обитателей ближайшего к воротам домика. В окошке загорелся свет, за занавеской задвигались тени.

— Тачку — под навес, — Эней показал рукой. Цумэ увидел в указанном направлении маленькую пристань, где пришвартованы были четыре лодки и две прогулочных яхты — и гараж-навес прямо над ней, как бы этажом выше, так что мачты приходились вровень с крышами автомобилей.

Игорь вышел из машины, выволок свой рюкзак и рюкзак Антона, поражаясь тому, как это Эней не сомневается в том, что его тут после почти трёхлетнего отсутствия встретят пирогами.

Дверь домика, где горел свет, открылась — обитатель вышел на порог.

Точнее, обитательница. Цумэ застыл как вкопанный. Эней тоже выглядел несколько озадаченным.

— Ой, — сказал Антон. Игорь внутренне с ним согласился: действительно ой.

Явление было облечено в джинсы и, кажется, верхнюю часть купальника. И то, и другое скорее подчеркивало, нежели скрывало скульптурные формы. Кожа… Цумэ не мог точно охарактеризовать этот цвет — крепкий свежезаваренный чай? Полированное дерево? — матово светилась, как «мокрый шелк». Огромные, влажные карие глаза сияли с тёмного лица. Волосы, завитые в бесчисленные косички, переплетались на голове какой-то хитрой сеткой, а дальше ниспадали на чуть приподнятые плечи и маленькую, почти мальчишескую грудь. У кос был неслабый запас длины, потому что шея прекрасной квартеронки высилась… м-м-м… как там у пана Соломона — как башня Давидова? Умри, Денис, лучше не напишешь.

— Антоха, ты будешь носить за мной челюсть, — сказал Цумэ.

— Не будет. Твоя челюсть зацепится за твой же болт, — успокоил его Костя.

— Зато твоя сейчас в самый раз Самсону.

— А твоя будет два дня срастаться…

Эту тихую перепалку прервала сама квартеронка, спросившая, округлив брови:

— Энеуш?

Эней кивнул. Молча.

— А Михал з тобоу? Чи бендзе пузней?

Эней так же молча покачал головой на оба вопроса.

— Естешь сама? — спросил он в свою очередь. — Пеликан где?

— Пеликан згинел, — ответила девушка. — Зостало се нас двое.

Антон мысленно присвистнул.

— Як то згинел? — спросил изумленный Эней. Квартеронка пожала плечами.

— Як вшистци люде. Он стжелял, в него стжеляли. Згинел. В Монахиум. Газет не читалеш?

— Доперо пшиехалем. Где Стах?

— Там, — девушка показала на длинный сарай, одним торцом открывающийся к морю. — Одпочива,^[112] — она пояснила жестом, после чего именно.

Эней усмехнулся. Видимо, пьянство Стаха его не удивляло.

— Чещч, хлопаки, — обратилась девушка к компании. — Ким естещче?

Антон недоуменно помотал головой. Скорее всего, его просили представиться, а может и нет, а промахнуться очень не хотелось. Он открыл рот, но его уже опередили.

— Естем Игорем, то Антон, а то — Костя. Препрашам ясноосвенцоной пани, але розмавям польскей бардзо зле.^[113]

Видимо, с игоревым польским дело обстояло ещё «злее», чем он думал: красавица прыснула, протянула было руку, — и, едва коснувшись пальцев Игоря, вдруг резко отдёрнула, а потом в руке (откуда, в этих джинсах же, кроме нее, явно ничего не уместилось бы?) оказался пистолет.

— Энеуш!?

— Спокойне, — сказал Эней, бросил свой рюкзак и заслонил Игоря, подняв руки вперед. — Вшистко в пожондку. Вшистци свое, жадных вомпирув. Оповям, кеды зложимы свое чухи. Лепей покаж мейсце же б мы мугли змагазиновачь.^[114]

«Мейсце» нашлось в соседнем домике — скорее даже в хижинке. Темнокожая красавица стукнула в двери и когда там зашевелились, сказала в щель:

— Лучан! Мамы гощчи. Отверай джви, спотыкай зе своем гитаром.^[115]

— О, — сказал Цумэ. — Так меня ещё нигде не встречали. У вас там что, цыганский хор?

— Почти, — сказал Эней. — Ты лучше у меня за спиной держись, потому что хор у нас нервный. Весь.

За дверью завозились, через минуту отодвинулась щеколда. Польская Аврора толчком открыла — и отступила в сторону. Взору Игоря предстал невысокий чернявый парень, более приземистый и мускулистый, чем Эней. Парень направлял на них… Игорь достаточно хорошо разбирался в огнестрельном оружии, чтобы сказать «штурмовую винтовку „Штайр“» — и недостаточно хорошо, чтобы сказать, какой именно модели. Напарник Авроры и в самом деле походил на цыгана — гораздо сильней, чем Костя: глаза черные, густые сросшиеся брови — черные, волосы — как вороненая проволока, и смуглая кожа покрыта шрамами, куда более впечатляющими, чем у Энея.

— Чещч, Лучан, — Эней шагнул вперед, чуть подняв руки. — Добжа гитара. Вышьменита.^[116]

Парень беззвучно засмеялся, опустил ствол, кивком пригласил Энея сесть на кровать, а сам сел на незастеленную койку напротив. Эней, в свою очередь, показал жестом, что приглашение распространяется на всех. Игорь подумал секунду — и сел на край кровати, Антону Эней глазами указал место рядом с Лучаном, а Костя примостился на табурете.

Чёрная роза осталась в дверях, демонстративно держа ладонь на рукояти заткнутого за ремень джинсов пистолета.

— Ребята, знакомьтесь, — сказал Эней. — Это Лучан Дмитряну, Десперадо, брат Пеликана. Он раньше был братом Корвина, но Корвин погиб. Десперадо не разговаривает. Он не глухой, но не говорит. Это Малгожата Ясира, Мэй Дэй, сестра Пеликана. Кто рассказывает первым?

Лучан посмотрел на Энея, потом на Игоря, потом на винтовку, потом опять на Энея. Виновато улыбнулся. И как-то сразу стало ясно, что говорить должны гости, ибо хозяева… нервничают и хотели бы перестать. Потому что неуютно как-то.

Эней кивнул.

…Когда ему было восемь, соседям снизу, Роговским, приятель-журналист подарил пекинеса. Пса он привёз с Дальнего Востока и клялся, что собака — из тех, что когда-то охраняли богдыхана, и даже обучена правильно. Звали императорского телохранителя Бинки и весь двор тут же стал называть его Бинькой. Рыжий плоскомордый пёс был весел, вездесущ, исполнен чувства собственного достоинства и стоически добр к многочисленным дворовым детям. Ещё Бинька любил летом спать на внешней стороне подоконника — как раз на высоте роста Андрея — и его можно было погладить по дороге домой.

А шутка «это наш бойцовый пекинес» держалась в доме года два. Пока однажды вечером какой-то, может, вор, а может, просто пьяный дурак, не попытался залезть в окно Роговских. Он успел примерно наполовину перевалиться через подоконник, когда милый ласковый Бинька решил, что ситуация ясна, и перервал ему горло и вены на запястьях. Видимо, не врал журналист, и собаку действительно чёму-то учили. Не могло же это выйти на чистом инстинкте… или могло? Вор остался жив — старший Роговский оказался дома, а до скорой помощи было всего два квартала. Но с Бинькой после этого почему-то никто уже не играл. Хотя он, кажется, обижался.

И вот каждый раз, как Эней видел Десперадо, почему-то мерещилась ему рыжая бинькина морда — хотя восточной экзотики в парне было ни на грош, а до пекинесовского добродушия ему было расти и расти. Эней предпочитал не проверять на прочность пределы его терпения: полумер Десперадо не признавал, а убивать его Энею не хотелось.

Терпеливо и подробно он изложил историю екатеринославского провала. Дойдя до Вильшанки, в окрестностях которой он потерял сознание, Эней передал слово Цумэ:

— Ты говори. Я переводить буду.

— А ты мне и не оставил ничего. Я ямку себе выкопал, залег, парнишку в деревню отправил, лежу, надеюсь, что меня до появления спасателей солнышком придавит хорошенько и я отключусь. Ни черта. В буквальном смысле слова. Лежу и сквозь землю его, — он кивнул в сторону Энея, — чувствую. Решил, дай-ка я вылезу. Ожоги — такое дело, что кроме них уже о другом не очень-то и подумаешь. Зря решил. Потому что очень быстро я прямо над ним оказался. И ведь полз в противоположную сторону, точно помню. И я уже хотел его выпить. Он же белый до прозрачности. Чтобы было моим — и чтобы вообще не было. И никакое солнце не мешало. А тут Костя с Антоном подкатили. То есть, я тогда ещё с Костей знаком не был — и сам остолбенел, когда услышал, что я его попом называю. А дальше я даже не знаю, как это назвать — меня из за руля на заднее сидение пересадили. Тело двигается, говорит что-то, а ты ничего не можешь, только ощущение полной, запредельной какой-то мерзости. — Игорь краем глаза увидел, как шоколадка передёрнула плечами. — А потом Костя его из меня выселил. Только сначала мне все переломал. Да, да. — Цумэ улыбнулся, — Приказал ему выйти и оставить меня. И он вышел. Потом долго обратно ломился. Да и сейчас иногда… но когда знаешь, что это, жить пока можно.

Эстафета совершенно органичным образом перешла к Косте.

— Я православный священник, — сказал он. — У меня своя долгая история, отношения к делу она не имеет. Но я жил в той деревне, меня позвали на помощь, по моей молитве Бог выгнал из него беса, и я решил стать капелланом этой группы. Командир меня одобрил. Всё.

— О. Так у вас группа. — Малгожата переводила взгляд с одного на другого, остановилась на Антоне. — Ну а ты?

— А я просто убежал, — развел руками мальчик. — Мать инициировали… потом она попыталась инициировать брата — тот умер. Ну, я понял, что буду следующим, когда исполнится семнадцать… Она меня… готовила… а варком я становиться не хотел. А теперь, скажите, пожалуйста, что у вас стряслось. У вас ведь что-то нехорошее вышло, как у нас.

«У нас, — подумал Эней, — хотя когда нас спалили в Катеринославе, никаких „нас“ ещё не было. Или уже было?»

— Это чушь собачья, — сказала Малгожата, — но у нас случилось то же самое. Был такой Эрих Таубе, глава совета директоров БМВ. Официально сообщил о приеме в клан Нортенберга. Пеликан решил брать его на открытии нового завода двигателей, за неделю до инициации. И перед самой операцией всю группу положили на точке сбора. Мы с Десперадо — смеяться будешь, в пробку влетели. Авария на эстакаде — и заперло нас, ни вперед, ни назад. Мы не горели еще, время было — и тут ко мне на комм сигнал тревоги. Мы и дернули по запасному варианту. Думали, что кто-то что-то засек и дан общий отбой. А у остальных вышло… как у вас — кроме того, что… — она прищурилась в сторону Игоря. — Чудес ни с кем не случалось.

Эней сидел и молчал. И молчал. И молчал.

Заговорил Антон.

— Это система. И это либо не один человек, либо кто-то на самом верху, — он думал, что сейчас придется попробовать объясниться по-польски, но Эней автоматически перевел. — Вы знаете, с кем имел дело ваш… папа?

— Нет. Он был… строгих правил. Только необходимое. У нас оставались резервные каналы — на всякий случай. Только мы не рискнули ими пользоваться. Приехали сюда и стали ждать Михала.

Десперадо пошарил в своих джинсах, перекинутых через спинку кровати, добыл там электронный блокнот и нацарапал световым пером на панели: «Михала тоже нет. Что делать?»

— Сначала, — сказал Игорь, — до всего, найти того, кто сдал. Или тех. Потому что без этого нет смысла делать что-то ещё. Спалят та й край.

— Хорошо сказал, — саркастически улыбнулась Малгожата. — И как же ты это сделаешь? заявишься в штаб с ящиком пентотала и будешь допрашивать всех, кто знал о «Крысолове»?

Эней покачал головой.

— Тоха, достань планшетку.

Антон щелкнул крышкой и сказал:

— У нас есть два источника информации. Ростбиф, Михал, оставил Энею записку с наводками — на случай провала. И ещё у нас есть данные о характере провала. Вас взяли на точке сбора — тут у нас полная темнота, потому что ваш командир погиб, и мы теперь не знаем, кому, кроме группы, могли быть известны координаты и время. Единственное, что понятно — ни вас, ни нас, — опять это автоматическое «мы», — не вели. Поскольку тогда бы в Мюнхене подождали с атакой, пока вы с Лучаном не подтянетесь, а в Екатеринославе не пропустили бы Энея. Тут пока тупик.

Антон развернул планшетку к аудитории и показал схему. Наверное, он в своём лицее в Швейцарии примерно так и делал доклады.

— Но вот на Украине ситуация была другой. Группу брали на квартире. Адреса местных добровольцев были известны местному подпольному начальству, — он показал на узелок на схеме. — Но оно не знало — по крайней мере, не должно было знать — кто мишень и где именно будет базироваться группа. А Энея мгновенно объявили в розыск как Савина. И арестовывать пришли за сутки до операции. И резервную группу, о которой вообще никто никому не сообщал, взяли тоже. И поскольку правила конспирации настолько знаю даже я, то ясно, что случайно так протечь не могло.

— Кое-какие данные Ростбиф мне оставил, — проговорил Эней. — Все, что нужно, чтобы начать выяснять. Потому что стоит нам ошибиться… в общем, сами понимаете. Штаб начнет охоту на нас, а уровнем ниже все примутся шарахаться друг от друга… Только СБ и радости.

— У нас был план, — начал Антон, — но он был…

— Но он был, — закончил за него Эней, — рассчитан на Пеликана.

— Михал подозревал Пеликана? — изумилась Малгожата.

— Михал подозревал всех, у кого была информация по делу. Я так понимаю, что имена целей — а значит, и города — знал координатор региона. А ещё должен был знать начальник боевой — чтобы очистить район.

— Начальник боёвки… Билл был другом Каспера. Если это Билл… то я вообще в людей верить перестану.

— Всегда хочется, — Игорь серьезно посмотрел на нее, — чтобы это был кто-то посторонний. Чтобы чужой и не жалко. А это хороший парень, свой в доску… а внутри… А бывает, что и внутри хороший. Потому что и с хорошими людьми могут случаться самые паскудные вещи. Никого мы не можем отбрасывать.

— Можем, — вздохнул Эней. — Мы можем отбросить Каспера.

— Если бы я был параноиком, — фыркнул Игорь, — я бы ещё подумал, но я не параноик, за мной просто ходит СБ. Так что переходим к следующему кандидату.

— Нет, — сказал Эней на польском, — пусть сначала Мэй и Десперадо решат: они с нами или нет?

— А что, это до сих пор не ясно? — фыркнула Мэй.

— Нет. Потому что веду я, — сказал Эней. — Мы договорились так.

— Раз нашей группы больше нет, то я с тобой. И раз ты сумел выбраться оттуда живым и собрать новую группу — я буду тебе подчиняться.

Эней протянул ей свою ладонь, и Цумэ почувствовал пробежавший от него ток. Эге, командир, внутренне улыбнулся он. Да ты к ней неровно дышишь, и давно. А вот она к тебе… она сейчас, похоже, ошарашена — что для начала очень и очень неплохо, если ты сумеешь воспользоваться ситуацией. Чёрная рука легла на белую — нет, не сумеешь ты ею воспользоваться, бедняга… Десперадо положил свою руку сверху. Увидев это, Цумэ решил поддержать зародившийся на глазах ритуал. Чем мы не мушкетёры? — он накрыл руку парня своей рукой, тот чуть дёрнулся, но ладони не убрал. Следующим был Антон, а сверху свою лапищу пристроил Костя.

— Мы, — сказал Эней, — пока не можем подчиняться штабу подполья. Мы решим, идти обратно или нет, когда разберемся с утечкой. Никто из нас самовольно не может покинуть группу — если только мы все вместе не примем решения расформировать её. Каждый имеет право совещательного голоса, но решения принимаю только я. В случае моей смерти вы обязуетесь продолжать работу. Выберете нового командира и будете подчиняться ему как мне. Тот, кто не согласен — уходит сейчас. Потому что потом будет поздно, — он обвел взглядом присутствующих. Никто не отнял ладони. Тогда Эней положил свою левую руку поверх костиной — так что все ладони на несколько секунд оказались в его руках.

— Между прочим, — ехидно улыбнулся Антон, — вкладывать руки в руки — это жест феодальной присяги. Так что мы крупно влипли.

* * *

Обиталищем Стаха был полудохлый пансионатик для любителей рыбалки, купленный когда-то его отцом. Цумэ никак не мог взять в толк, почему Стах ещё не прогорел, если в разгар туристического сезона у него живут только две компании — не считая дармоедов из подполья. Не собираясь ломать голову над данным вопросом, он напрямую задал его Энею и тот, улыбнувшись, поманил его в большой сарай, выходящий одним торцом прямо к морю. В сарае на специальных подпорках — это и есть стапели? — парила красавица яхта в состоянии девяностопроцентной готовности.

— Ё-мое, — ахнул Цумэ.

— Он делает дорогие коллекционные яхты, — объяснил Эней. — И с этого живет. Пансионат — это так, налоги списывать и для собственного развлечения — ну и делишки кое-какие обделывать.

— С подпольем? — уточнил Цумэ.

— Нет, с подпольем у него связей нет. Он дружит… дружил только с Ростбифом и Пеликаном. Они когда-то его вытащили из тюрьмы СБ в Братиславе. А эти парни, которые сюда приехали рыбку ловить, — продолжал Эней, показав на машины под навесом, — видел, какие у них бегалки?

Бегалки были шикарные: БМВшный внедорожник-«десятка» и кабриолет «порше-сонет».

— Бандиты, — догадался Цумэ.

— Точно. Через день-другой они отправятся кататься на яхте… и вернётся на пару человек меньше, чем ушло. Просёк?

— Транспорт, — кивнул Цумэ. — Путешествуя сушей или воздухом, ты оставляешь след. Платишь карточкой за билеты, предъявляешь документы в аэропорту и на монорельсе… А на воде следов не остаётся. Слушай, ну твой Ростбиф и молодец!

— У хорошего моряка, — грустно улыбнулся Эней, — жена в каждом порту. И кстати, о портах. Как ты думаешь, кто покупает эти яхты?

— М-м-м… богатые люди, которые собирают предметы роскоши?

Эней покачал головой.

— За эти яхты Стаху платят всегда наличными и сами вносят их в регистр, — сказал он. — Он нанимает команду, которая перегоняет яхту куда-нибудь в Копенгаген или Лондон или Стокгольм — а потом возвращается самолётом. А яхту там покупает какой-то другой богатый человек — уже через банк. И деньги поступают на счёт, заведенный на предъявителя.

— Плавучий капитал… Который не виден ни СБ, ни налоговому ведомству, если не знать, где искать — или поголовную проверку не устраивать. Блеск. И этот парень держался за Ростбифа и Каспера руками и ногами…

— Потому что Ростбиф и Каспер нередко обеспечивали ему охрану груза или своевременную выплату денег. И мы будем делать то же самое. Это — наша плата за то, что Стах дает базу.

— А я-то думал, отчего ты держишься тут как дома…

— А я и есть дома, — Эней пожал плечами. — Я тут жил два года, и потом приезжал часто…

Помолчав, он добавил:

— Знаешь, Екатеринослав… мне не показался своим. Как из сна. Из хорошего, доброго сна — но не из этой жизни…

— Ты лучше скажи — все эти тайны мадридского двора ты ведь мне изложил не просто так?

— Да. Если я не вернусь из Варшавы — командиром станешь ты.

— Обалдел? Эта черная жемчужина меня не признает.

— Признает. Она привыкнет к тебе, а больше некому. Антон — советник, а Костя — ведомый. Ты ещё не понял? Он пошел с нами не только потому, что он нужен, мы ему нужны не меньше. Мы, — Эней сделал широкий жест, — идём туда, куда он хочет идти и куда никогда не пошёл бы сам. Я тебе ещё файл оставлю. На всякий пожарный. Закладываться всегда стоит на самый худший вариант. — И это тоже явно была цитата.

— О-о-ох, — донеслось вдруг из недр яхты. — Латвей здэхнонць…

«Легче сдохнуть» — так вот чьим хриплым воем пугал Эней станционного смотрителя в Золочеве…

Сказать, что Стах протрезвевший выглядел сколько-нибудь дееспособно, было сильным преувеличением. После энеевских рассказов Игорь ожидал увидеть какого-нибудь средней величины медведя — а выяснилось, что контрабандист и пират больше всего напоминает бесконечную собаку бассета. Вытянутое унылое лицо, непропорционально длинное туловище, брылья, мешки под глазами. Ну и общая аура чего-то неуклюжего и не очень жизнеспособного — то есть это до той поры, пока в поле зрения не покажется добыча.

Он и двигался как-то сразу в несколько разных сторон, приволакивая ногу, словно полупарализованный пес. Из краткого объяснения Энея Игорь узнал, что Стаха в море ударило гиком, он получил жуткую травму позвоночника, так до конца и не восстановился — и полностью посвятил себя кораблестроению.

Увидев Энея, Стах как будто совсем не удивился, и первое что сказал после долгого расставания:

— Курка! Ты что, жрать не принес?

— Тебя не прокормишь.

— Х-хор-роба, — выругался Стах. Прокашлялся, сплюнул и спросил: — Где Михал?

Эней ответил, как Мэй до него:

— Згинел. В Катеринославе.

— Хор-роба… — Стах принялся охлопывать себя по карманам комбинезона. Карманов было много и смятую пачку сигарет он нашел не сразу.

— Тераз я за него, — сказал Эней. — Стаху, где Хеллбой?

— А-а, курва его мать, не вем! — рыкнул Стах. — Не хце го видзечь…^[117]

Из дальнейшего монолога, пересыпанного хоробами и курвами, Игорь понял, что означенный Хеллбой принимал участие в подпольных боях с тотализатором, посоветовал Стаху ставить на своего противника, клятвенно обещая, что ляжет в четвертом раунде, а вместо этого в первом отправил беднягу в полный нокаут. У Стаха пошли с дымом полторы тысячи евро. Он бы с удовольствием привязал Хеллбоя к якорю и отправил на дно Балтики, но, скорее всего, с ним это уже проделали держатели подпольного тотализатора, а если ещё нет — то всё равно ему пришлось бы встать в очередь.

После того, как зажигалка всё-таки сработала, поток стаховского сознания стал несколько более прозрачным и из него отчетливо вычленилась мысль — за какой хоробой приличным ребятам, хотя и на всю сдвинутым террористам может быть нужен Хеллбой с левой резьбой?

Эней ответил, что должен подготовить группу — и тут Стах как будто впервые заметил Игоря.

— А кто есть? — спросил он.

— Мэй, Десперадо з нами, — Эней загнул пальцы. — Мамы два брати. Мамы коваля.

— Тэн бялы? — спросил Стах, кивая на Игоря. Эней помотал головой и показал на Антона, вышедшего на крылечко кухни.

— Тен курчак? — изумился Стах.

— Справжни коваль,^[118] — твердо сказал Эней.

Учитывая, подумал Игорь, что пацан чуть ли не шутя «наковал» для группы пять тысяч тугриков за неделю, «настоящий» — это даже не комплимент.

…На завтрак были сардельки для гриля, купленные вчера в Гданьске — половину здоровенной «семейной» упаковки выпотрошили и съели по дороге, вторую половину насадили на шампуры и зажарили над печкой. Печка у Стаха была совершенно антикварная — на дровах и древесном угле.

— Если бы это был утюг, — сказал Антон, — им бы пришлось размахивать. Раньше, когда утюги были на угле, ими размахивали, чтобы жар равномерно распределялся. Но это, — горько заметил он, — не утюг.

Игорь с сомнением посмотрел на печку.

— Не думаю, что кто-то выиграет, если я начну ей размахивать.

— Вы там осторожнее, — сказал Эней. — Чайки налетят. Они эти сосиски прямо с шампуров таскают.

В конечном счете наелись все и всем было вкусно. Игорь, ради завтрака боровшийся со сном почти до половины десятого, добрался, чуть пошатываясь, до своего домика, упал на постеленный поверх койки спальник — и отключился.

* * *

Стах протестовал. Стах все время протестовал. Ему не нужна была цивилизация. Цивилизация — это для двух парадных коттеджей, да и то… Последняя демонстрация протеста кончилась тем, что Игорь перекрасил волосы в радикально рыжий цвет, смотался в соседнюю деревню и, объяснившись с первым попавшимся жителем на ломаном немецком, купил, прикинув параметры Стаха, пятилитровую бутыль сливового самогона и трехлитровую картофельного. В общем, когда Стах снова стал способен протестовать, два домика уже были оборудованы газовым отоплением (баллоны), на общей кухне красовалась новая плита (на теплобрикетах), крыши коттеджей сияли поглотителями солнечных батарей, а в антенне спутниковой связи какие-то представители семейства врановых даже попытались свить гнездо, но были беспощадно выселены.

Стах плюнул и пошел заканчивать яхту.

Кроме него, на маленькой верфи работали двое деревенских парней — Феликс и Гжегож. Они знали Энея с детства, были по уши завязаны в делах Стаха, и утечки информации можно было не опасаться.

А ещё в пансионатике жили гоблины — так их прозвал Антон, и название закрепилось. Это были натуральные бандиты, которые вели со Стахом какие-то дела и совмещали их с приятным — купанием в море, катанием на яхте, выпивкой и жратвой. Стах и его работники питались тем, что оставалось от ночных пиршеств гоблинов. Гоблины спали — часов до двух пополудни. Потом понемножку выбирались на солнышко, освежались в море, иногда под руководством Феликса или Гжегожа отчаливали на яхте и ловили рыбу. Выловленную оставляли тому же Феликсу или Гжегожу чистить, а сами ехали в город за водкой и закуской — рыба была просто символом их охотничьей удачи. Они пекли её над костром на шампурах. Им нравилось чувствовать себя викингами.

Костя тренировал Антона. Нарабатывал общую физическую подготовку по армейским стандартам, и кое-какие приемы самообороны. Потом отводил в «тир» и учил обращаться с оружием. До стрельбы пока не доходило — Антон должен был уметь разобрать, почистить, смазать и собрать «железо».

Само «железо» хранилось в лесу, в тайнике. В первый же день Эней отвел Костю и Антона на то место, отсчитал шаги от раздвоенной сосны, разгрёб песок и хвою — и обнажил деревянную крышку люка со вделанным кольцом. В подземной схованке лежало наследство Ростбифа и Каспера.

Наверное, так себя чувствовал Эдмон Дантес. Или — ещё лучше — персонажи «Таинственного острова». Склад «находка для шпиона», он же «радость террориста». Стрелковое оружие на любую руку. Патроны в «серебряном снаряжении», в обычном. Взрывчатка. Батареи взрывателей. Распылители под серебряные взвеси. Сами взвеси. Колларгол в ампулах. Жучки. Коммуникаторы. Чипы. Флешки с инструкциями, демонстрациями, разработками. Комментарии Ростбифа к оным.

На самом деле — очень немного. На один зуб. Но затравка в деле очень часто — самое важное. Если есть оружие, можно добыть оружие. Если есть деньги, можно добыть деньги. И если есть информация…

Эней проверил и пересмотрел все содержимое «пиратского сундука». Потом простучал стенки. Потом что-то посчитал, шевеля губами, наклонился, отодвинул два кирпича, пошарил за ними, и вытащил на свет небольшую плоскую коробку и крайне недовольного вторжением длинноногого белого паука. Паука он стряхнул, а коробку оставил себе.

— Это что? — спросил Антон.

— От любопытства кошка сдохла, — сказал Эней. — Будешь себя хорошо вести, вечером дам посмотреть.

— А что нужно вскрыть, чтобы ты решил, что я хорошо себя веду?

— Научись не глядя заряжать револьвер. Шучу. Если это то, что я думаю, я тебе обязательно это покажу, сегодня или завтра.

Антон взъерошил макушку.

— Жизнь дала трещину, — сказал он. — Остался последний чемодан денег. Эней, в идеале нам все равно нужен свой источник финансирования. Отдельно от подполья. Нам нужна фирма. Компания. Которая будет делать деньги. Тогда нам не смогут перекрыть кислород даже при самом плохом раскладе.

— Я кое-что придумал, — сказал Эней. — Но это пока так, в воздухе… мы ни с чем не можем заводиться, пока не найдем Хеллбоя и не приведем группу в рабочий вид. А фирма — это неплохо. И своё хозяйство, и прикрытие.

— Но для этого нам нужно семечко. Не просто деньги на текущие нужды.

— Ну, так прикинь. Начинай соображать, что бы такое провернуть. А я пойду у Стаха спрошу — может, у него есть груз.

Груза у Стаха не было и в ближайшее время не предвиделось. Яхта требовала ещё месяца работы. И нужно было как-то выручать Хеллбоя.

После темноты Эней и Игорь отсели от общего костра (с печкой решили больше не связываться) для приватной беседы.

— Вот что я думаю, — сказал Эней. — Хеллбой задолжал Стаху полторы тонны. Мы найдем Хеллбоя и эту игорную мафию — и обуем так, что у нас появятся и деньги, и инструктор.

— Конечно, надо смотреть на месте. Только, Андрей, мне на ринг нельзя. Я боец так себе, и проиграть-то не проиграю, но выдам себя мгновенно. Мы проверяли.

Эней пожал плечами:

— А тебя никто на ринг и не тащит. Ты побереги силы, чтобы выигрыш забрать.

— Тогда расскажи, что ты хочешь делать. Потому что в этой сфере опыт у меня побольше.

— Хеллбой, — объяснил Эней, садясь прямо на песок, — учудил вот что: договорился с хозяевами, что ляжет в четвертом раунде — а сам выиграл. Теперь сидит, хвостом накрывшись, хозяева его ищут. Но я его знаю — он не удержится, высунется. И если мы найдем его раньше, чем хозяева боев — мы выходим с ними на связь и представляемся такой же группировкой, которую в свое время обул Хеллбой. Зная его как облупленного, они нам поверят. А поскольку единственный способ, которым Хеллбой может вернуть деньги — это выступить на ринге ещё раз, мы предложим замостырить бой: он против нашего бойца. Против меня.

— Он, что, принципиально с властями дела не имеет? Потому что то, что он приятелей подставлять может, ты мне уже объяснил.

Эней вздохнул.

— Он может подставлять приятелей в денежных делах… Но за того же Стаха он отдаст жизнь. В общем-то, один раз почти отдал… Понимаешь, он… как ребёнок. Или как польский шляхтич, который где-то в заколдованном замке пятьсот лет проспал. Ответственности ноль. Он, кажется, вообще не знает, откуда берутся деньги и сколько они стоят. Он в армии служил — в спецназе армейском. Ходил за фронтир. Там у него башка совсем съехала набекрень. Он две вещи в жизни любит — драться и пить. Ну и привык, что ему платят за одно удовольствие. Ты думаешь, он подставил Стаха из-за денег? Да ни фига. Я на что угодно спорю: он на ринге в кураж вошел и забыл на хрен обо всех договорах. Он… просто такой. Сам увидишь.

— Это роман, — Цумэ закурил. — В духе Верна. «Пять недель на воздушном шаре», «Месяц с паном Заглобой…».

— С Заглобой? — Эней хмыкнул. — Заглоба отдыхает.

* * *

Заглоба действительно отдыхал. Игорь знал, что в спецчасти набирают людей, которые способны в бою — на решающие секунды — составить конкуренцию варкам. Как правило, это те ещё шкафы, но при том с отменной реакцией. Большинство в таких частях — «новые европейцы», по-простому говоря, чернокожие, арабы или полукровки. Ничего не поделаешь, реактивность выше. Хеллбой, для разнообразия, был белым.

Кстати о… Игорь покосился в сторону — рядом сидела Мэй Дэй в ярко-красном платке, кожаной куртке и длинной цыганской юбке. Да, «новые цыгане» тоже бывают…

Он перевел взгляд на ринг. Хеллбой выглядел как обрюзгший лев, его противник — как подтянутый бугай. Можно было бы задаваться вопросом, кто кого сборет, если не знать точно: поединок расписан и бугай ляжет подо льва в третьем раунде. Это если лев не войдёт в кураж снова.

Стандартный способ: раскручиваешь аутсайдера в фавориты — а потом, в финале, резко проваливаешь. И денежки всех, кто на него ставил — твои.

Хозяева тотализатора наверняка уже получили с Хеллбоя возмещение убытков. Но оставалась ещё месть. А потому очень возможно, что в том самом запрограммированном финале с ринга ему не уйти. Или не уйти целым.

План «А» таким образом отпадал. План «Б» заключался в том, чтобы предъявить свои права на Хеллбоя прямо сейчас, после этого боя. Потому что если кто и завалит нашего Заглобу — то не этот бугай по кличке Торпеда. Он отчаянно трусит и мечтает дожить до третьего раунда, чтобы с удовольствием упасть.

Ох, зря он нервничает, есть ситуации, в которых очень опасно излучать страх — и далеко не все они связаны с варками. Окажись сейчас на ринге собака, полетели бы от Торпеды клочки по закоулочкам. А львы, они такие вещи чувствуют, не хуже собак. А может, и лучше. Толчок, захват, ну что ж ты, олух, ну давай по ходу движения, вывернешься же, щель тебе оставлена с Золотые Ворота. Нет, парализовало. Безнадега.

Бедолага Хеллбой. Как он-то продержится эти два раунда? Неужто устоит перед искушением размазать это мускулистое недоразумение по помосту?

А если не устоит — Эней будет нервничать. Не приведи Господь, стрельба ещё начнется…

Игорь прислушался к Хеллбою. Ни малейшего боевого азарта, труха, пепел. Он сейчас презирает и себя, и партнера, и устроителей, и весь белый свет. В таком настроении — пожалуй, нет, не размажет.

Конец первого раунда. Игорь с трудом верил своим ощущениям — публика была в восторге от этого цирка. Очень немногие, способные видеть, что к чему, чувствовали то же, что и он — брезгливое раздражение. Хеллбою даже было лень что-то изображать: он просто отмахивался от противника, растягивая время.

— Как? — спросил Эней.

— Не знаю. Пока нормально, но я бы влезал сейчас. Сейчас твой шляхтич в глубокой депрессии, но если его что-то из нее выведет…

— Ладно, дождёмся третьего раунда.

Перед третьим раундом устроитель делал Хеллбою накачку — наверное, требовал изобразить какой-то интерес. Зря это он. После гонга Хеллбой встал совершенно бешеный. Торпеда после сигнала «Хадзимэ!» продержался две секунды. Ровно две. Хеллбой срубил его одним-единственным хуком в печенку. Тот мог бы ещё продышаться и встать к счёту десять — но не захотел.

— Вниз, — сказал Игорь. — Вниз, немедленно. Ему мало. А этот кретин сейчас захочет власть показать, — продолжал он уже на бегу.

Быстро двигаться сквозь толпу вообще-то не очень удобно. Если, конечно, перед тобой не идет данпил, который работает бульдозерным ножом. Вежливым.

— Проше пана, проше пана, — толпа закончилась, Игорь оказался прямо перед помостом, на который опасливо поднимались двое охранников. Устроитель боев, некто пан Заремба, сидел с совершенно кирпичной мордой. И по форме, и по цвету, и по выражению. Когда прямо перед ним как из-под земли вырос высокий господин в сопровождении четырёх цыган — кирпич слегка выцвел.

— Я прошу прощения, — сказал Игорь по-хорватски, чуть касаясь пальцами полей шляпы в знак приветствия. — Но мне нужен этот человек. Из-за его безответственного поведения я потерял крупную сумму денег, и теперь намерен их вернуть.

Эней перевёл, говоря по-польски так быстро и так в нос, что Игорь, хорошо понимающий язык Мицкевича и Костюшко, еле-еле мог разобрать хоть что-то.

Зато ответ пана Зарембы он понял хорошо:

— Я вас не знаю. Кто вы такие? Какой дьявол вас принес? Я раньше нашёл его. Мне он первому должен.

— Видите ли, судя по происходящему, к тому моменту, когда вы сочтете себя удовлетворенным, от него мало что останется. — Игорь окинул Зарембу взглядом. — От вас, скорее всего, тоже, но это волнует меня меньше.

Чтобы наехать на высокого господина, нужна недюжинная смелость. Игорь поневоле зауважал кирпичную рожу. Хотя в мире Зарембы показать слабость в такую минуту означает подписать себе смертный приговор — поневоле приходится держаться, не то сожрут свои же.

Заремба молчал.

— Восхищаюсь вашим хладнокровием, — сказал Игорь. — Но продолжаю настаивать. Мне очень нужен этот человек.

За спиной Зарембы уже поднялось несколько охранников. Те, что взяли под локти Хеллбоя, нервно оглядывались. Заремба смотрел на свиту варка — с такой юбкой девица могла бы приволочь пушку и посерьезнее той «грозы», что засек сканер. Ребята на входе все отметили, но не рискнули связываться со свитой высокого господина.

— У вас очень неосторожная охрана, — отметил Игорь. — Не мне, конечно, жаловаться… — как будто сам он не был оружием: колющим, режущим и даже частично огнестрельным.

Заремба, что характерно, не занервничал. В его кругах, если с тобой разговаривают вместо того, чтобы сразу начать стрелять, значит, от тебя что-то ещё нужно.

— Ладно, — сказал он. — Ладно. Договоримся. Он должен провести ещё два боя. И забирайте. Согласны?

— Четыре боя, — поправил Игорь.

— Четыре? Откуда я возьму четыре? На сегодня у меня осталось два бойца. Два, — Заремба для верности показал пальцы.

— Ну и прекрасно. Два ваших, два моих. Будет ровно четыре боя.

— Сейчас все ставки пойдут к чертям, — Заремба аж приподнялся с кресла. — Вы хоть соображаете, что делаете?

— Вполне. У вас заявлены ещё бои «Танго против Грозы» и «Хеллбой против победителя». И Танго, и Гроза — аутсайдеры, о которых никто ничего не знает. Ставки идут примерно поровну, один к одному. Заявите бой «Танго против Чужого» и «Странник против Грозы». Потом победитель сразится с Хеллбоем. У вас сутки, чтобы вернуть старые заклады и принять новые. По-моему, этого более чем достаточно. Товар, — Игорь показал на Хеллбоя, — должен остаться цел и невредим. До свидания.

— До свидания, — пробормотал Заремба.

Когда варк с цыганами (оценить степень традиционности компании Заремба не мог, ибо Стокера не читал) выплыл из зала, распорядитель обернулся к Хеллбою.

— Ты их знаешь?

— Знаю? — прошипел Хеллбой. — Глаза б мои их не видели.

Четверо «цыган» тем временем, взяв своего «хозяина» в квадрат, прошли через охрану зала, под перешептывания публики вышли наружу и загрузились в «порше-сонет». Быки Зарембы это, конечно же, видели. Игорь усмехнулся, садясь на место рядом с водительским. Машину одолжили у гоблина по имени Мариуш. Он отплыл со Стахом на яхте в Клайпеду и ничего об этом не знал.

«Порше» бесшумно завелся и полетел в сторону германской границы. Опорный пункт оборудовали в Грамбове. У Зарембы окончательно вылезли бы глаза на лоб, если бы он увидел сарай, в который въехал «сонет» высокого господина. У этого сарая даже не было автоматических ворот, и двое «цыган» сами раздвигали и сдвигали створку.

Компания выгрузилась из машины.

— Ой, как кушать хочется, — Костя шумно потянул воздух носом. В сарае пахло супом — из пакетика, правда, но настоящим супом, варившимся в котелке на термобрикетах портативной печки.

— Ну, как? — спросил Антон, доставая из припаркованного рядом с «порше» фарцедудера набор одноразовых тарелок и ложек.

— Входит командор, все встают и проваливаются, — доложил Игорь. — То есть, не совсем проваливаются — у здешних бандитов неприлично крепкие нервы, но в целом удовлетворительно. Твой будущий гуру жив, относительно здоров и завтра мы его будем вынимать. Если он нас первым не изымет.

Игорь зачерпнул из котелка, подул на ложку и продолжал:

— Главное — пан Заремба сейчас теряется в догадках. Что бы ему ни наврал Хеллбой, он понимает, что Хеллбой ему наврал. Поэтому наверняка его быки бегают сейчас по всему Щецину и расспрашивают о цыганах. И ночь у него будет суетливая.

— Завтра там будут уже не четыре быка с пистолетами, — сказал Эней, уделив супу свою долю внимания. — А восемь с дробовиками. Самое меньшее.

— А им стрельба бизнес не попортит? — осторожно поинтересовался Костя.

— Попортит, — кивнул Игорь. — Ещё как попортит. Практически убьет на месте. Их терпят, пока от них шума нет — и они не наркоторговцы, дело у них стационарное. Поэтому стрелять они будут в самом крайнем случае. Но, увы, скорее всего, мы и будем тем крайним случаем.

— При ставках один к одному, — зажмурился Антон, — мы их обуем на двадцать семь тысяч. Я подсчитал.

— Не кажи гоп, поки не перескочиш, — Андрей в последний раз скребнул ложкой по дну котелка. — Всем спать. Завтра тяжелый день.

* * *

Пан Заремба действительно был обеспокоен.

Организованная преступность — зеркало организованной государственности. Поганое, мутное и кривое — но зеркало. Как государственный чиновник отвечает перед вышестоящим за свой участок работы — так и Юлиуш Заремба был вответе за свой участок. А его участком были подпольные бои с тотализатором, мероприятие весьма популярное в портовом Щецине. И опасное — потому что зрители это не клиенты наркоторговцев, закона не боятся, молчать их не заставишь, и получается, что ты весь на виду — и живешь, пока пользы от тебя больше, чем неудобства.

В качестве ответственного за эти бои пан Заремба должен был делать три вещи: контролировать деятельность всех устроителей боев и букмекеров, собирать с них дань, передавать её определенную часть в общую кассу, пресекать появление конкурентов и попытки обвалить этот рынок.

Явление варка в шляпе прямо ни на одной из этих сфер не сказывалось. Но любая новая сила на поле могла вызвать неудовольствие начальства, а значит ахнуть по самому Зарембе — как допустил? С другой стороны, неспровоцированный конфликт тоже мог вызвать неудовольствие начальства, следовательно… А с третьей, пойди Заремба на уступку — вполне разумную, кстати, уступку — он окажет себя слабаком перед своими.

Поэтому господин Заремба действительно припряг всех быков и все свои контакты, и со страшной силой тряс Беньковского, который неделю назад выставил на арену ходячую мину по имени Марек Калиновский и по кличке Хеллбой.

Сухой остаток был по-прежнему сухим — никаких следов. Никаких зацепок. Хеллбой успел трижды рассказать историю своего знакомства с залетною дракулой — и все три версии не совпадали друг с другом ни в одной детали. Сам варк, вместе с цыганами и машиной, исчез, как сквозь землю провалился. И где искать чертова хорвата — было неизвестно.

Обычный человек завис бы между этими факторами, что осёл философа Буридана. Но ослы в организованной преступности не выживают. И пан Заремба начал действовать.

* * *

Если бы Эней хоть сколько-нибудь боялся щекотки, этой двухчасовой пытки он просто не выдержал бы. Рука у Цумэ была быстрой и верной, Десперадо он расписал в общей сложности минут за сорок пять, в такое же время уложился, разрисовывая Энею грудь, а вот когда перешел на спину — отчего-то решил предаться вольному искусству.

Сама идея была прекрасной: когда их будут искать по особым приметам — то вспомнят о татуировках, а не о шрамах. Производитель цветных маркеров для боди-арта гарантировал, что рисунок продержится неделю при активном образе жизни — то есть с учетом того, что жертва искусства будет активно потеть. И всё бы ничего, если бы Игорь вдруг не решил…

В результате Эней лежал на животе уже два часа и слушал блюзы в Игоревом же исполнении:

— Слушай, ты можешь как-нибудь так, чтобы не петь? — спросил Эней.

— Могу. Но тогда и не красить. И будешь ты, как некий мистер Бэнкс, односторонним человеком.

— Что ты хоть там рисуешь? — вздохнул Эней.

Мэй, не утерпев, подошла к ним, посмотрела и сказала:

— Я сейчас кого-то убью. Энеуш, он нарисовал меня!

— Всякое портретное сходство с реально существующими людьми прошу считать случайным, — промурлыкал Игорь.

Со своей лежанки поднялся заинтересованный Десперадо.

— Не подходи! — закричала ему Мэй. — Энеуш, он рисует меня… без всего!

— Как это без всего? — парировал Игорь. — А браслеты? А копьё? А лев — это, по-твоему, ничто? Любой философ скажет тебе, что даже небольшая часть льва — это определенно «что-то». Даже если она не прикрывает стратегических мест… ох… Слушай, во-первых, ты отшибешь себе кулак. А во-вторых, у меня же рука дрогнет. Хочешь усы?

— Мэй, оставь его, — сказал Эней. — Перерисовывать некогда, пусть остается, как есть. Всё равно завтра смоем.

Десперадо хмыкнул и вернулся на лежанку. Достал из футляра гитару, подстроил и принялся что-то наигрывать. Мэй, фыркнув, тоже отошла. Эней закрыл глаза и задумался о предстоящей операции. По всему получалось, что либо после третьего матча кто-то свежий — и сильный — выйдет на победителя, либо начнется стрельба.

Самый неприятный вариант в таких случаях — это когда на арену выходит варк. Всегда почему-то хватало идиотов, готовых ради маленькой славы рисковать положением в упырином социуме. Существовала рутинная процедура проверки — противников заставляли подержаться за серебро — но были способы её обойти. В этой ситуации, конечно, ничего не останется, кроме стрельбы. А не хотелось бы…

— Готово, — сказал Цумэ. Эней поднялся, пытаясь заглянуть себе за плечо. Мысль о том, что у него на спине «нататуирована» обнаженная Мэй, вдруг почему-то заставила его опустить голову, чтобы скрыть ползущую на лицо краску. З-зараза, теперь он ни о чём другом думать не сможет. Только о том, «как это выглядит». И в зеркало не посмотришь. Игорь сказал: браслеты, копье и лев — он что, изобразил Мэй как дикарку? Спросить было неловко. Эней попробовал представить себе эту картину — результат получился вполне предсказуемый.

— Па-азвольте, — Цумэ спихнул его с лежанки и растянулся сам. — Мэй, через полчаса можешь начать меня избивать. Но не раньше, — и закрыл глаза.

— Через полчаса его будет пушками не разбудить, — сказал Антон. — Воды принести, что ли…

— Я тебе покажу воду, — страшным шепотом ответил Цумэ.

— Ты сказал, что спишь, вот и спи. Андрей, а вот что мы с Лучаном делать будем? Ну, нарисовали мы ему татуировку — но грамотный человек шрамы все равно заметит. Даже на месте. А уж если потом кто с записью поработает…

— Кто сказал, что мы оставим им запись?

— А предупредить? Мне ж тогда план здания поднимать, проводку… А свидетелей ты тоже не собираешься оставлять?

Эней шумно вздохнул.

— Да, свидетелей я не собираюсь оставлять. Перестреляем всех нафиг. Антон, у тебя есть какая-нибудь идея на этот счет? Ты можешь выйти на ринг вместо Десперадо? Нет? Тогда успокойся.

— Я о Косте думал.

— Нет, — жестко сказал Эней. — Там может быть очень грязно. А Косте нельзя никого убивать. Даже случайно.

— Он нервничает.

— А вот пусть не нервничает. И ты не нервничай. Ну, даже если и будут искать — что скажут? Цыган со шрамами?

— Искать, — сказал Антон, — будут варка-нелегала. Меня это беспокоит. Зря, наверное. Если бы они могли все собираемые данные оценивать и анализировать с рабочей скоростью, им бы крысы и вовсе были не нужны…

— Да успокойся ты, — пробурчал со своего ложа Игорь. — Такими делами и легалы балуются, пока молодые.

— Спи глазок, спи другой. Знаю. Но искать будут в первую очередь нелегала. Ладно…

— Так сделаем, курка, так, чтобы не искали! — взорвалась Мэй. — Чтобы Заремба этот штаны сушил, а не искал.

— Или… — медленно сказал Антон, — чтобы он думал, что знает, где искать.

— Обоснуй, отрок, — прогудел незаметно подошедший Костя.

— Ну один след мы уже оставили. Хорват с цыганами. Что если мы положим в матрешку ещё одну? Что-то, после чего они решат, что все дела с Хеллбоем — вообще отвлекающий маневр. Что это может быть?

— Касса букмекера, — еле шевеля губами, пролепетал Игорь и заснул окончательно.

— Тем более, — заключил Антон, — что деньги нам нужны.

— Деньги-то нам нужны, сказал Эней. — Но все это фигня полная. После того как ставки сделаны, денег в кассе уже нет. Чтобы никто не мог передумать и переставить во время боя. За пять минут до боя все ставки заканчиваются и собранные деньги уносят в сейф. Я не знаю, куда. И это меньше половины ставок — ты же видишь, в основном-то ставят через сеть.

— Ага, — улыбнулся Антон. — Вот именно.

* * *

Танго — высокий молодец из «новых европейцев» — с недоверием оглядывал своего противника, коренастого цыганского юношу, растатуированного так, что белого места выше пояса нет. Но главное было не это. Глаза противника — вот что настораживало Танго. То ли детские, то ли собачьи, без оттенка мысли, без малейшего проблеска интереса.

Танго давно выступал в боях без правил, он был профи, и не склонен был недооценивать противника. Он не любил неизвестности, а от человека с такими глазами можно ждать чего угодно.

Никто ничего не знал об этих цыганах. В мире подпольных бойцов сведения распространяются быстро — кельтские узоры и шрамы юнца примелькались бы. Танго был бойцом не супер-класса, а средней руки — а вот про этого мальчишку он совсем ничего не знал.

— Хадзимэ! — скомандовал рефери.

Что-то мелькнуло — и Танго потерял сознание.

Зал ахнул. Танго здесь знали и видели не раз, и ещё никогда и никто не отправлял его в нокаут так молниеносно. Но главное — это было против неписаных правил, велящих бойцам в первую очередь развлекать зрителя. Ведь никому не интересно смотреть, как новичок на первой секунде убийственным маэ-какато в челюсть вырубает Танго. По правилам хорошего тона, они должны были провозиться хотя бы пять минут. И подлость новичка заключалась в том, что Танго так и намеревался поступить, отчего и несколько расслабился в начале боя.

Новичок, выступавший под ником Чужой, дождался, пока судья ме-е-едленно досчитает до десяти, объявит его победу, и с тем же равнодушным видом свалил в раздевалку.

Публика гудела, а когда из раздевалки появился следующий боец-аутсайдер, заволновалась — это опять был цыган, чуть посветлее предыдущего и не такой широкоплечий.

К господину Зарембе на комм пришло сообщение: «Была ставка 1:10 Чужой/Танго 5 секунд. 600.» Заремба выругался. Поганые цыгане уже выставили его на шесть тысяч. Найти дебила, принявшего ставку, и вытрясти из него компенсацию убытков, отметил он в уме.

Он сделал знак Грозе подойти и тихо сказал:

— Убей его.

Гроза кивнул. Шеф явно не видел поля, но противник был чужаком и спрашивать, в случае чего, будут не с бойца. Убить — так убить… Но если этот Странник такой же резвый, как Чужой, то начинать надо сразу. И бить наверняка.

Странник стоял в своем углу спокойно, а когда сбросил майку, то публика взвыла. Торс у него был расписан ещё почище, чем у предыдущего — и во всю спину красовалась амазонка со львом.

Цыгане нарушили правила — а значит, и с ними можно так же. По команде «хадзимэ» Гроза отвесил противнику сокрушительный удар в челюсть. Цыган опрокинулся и упал на решетку, цепляясь за нее пальцами. Гроза подошел и довесил ему по печени. Зал взвыл.

Сам Гроза никакого восторга не испытывал. Костяшками пальцев он чувствовал, что сила первого удара оказалась существенно меньше расчётной — в последний миг цыган повернул лицо и удар пришелся вскользь. Когда Гроза бил по печени, маленький дьявол на самом деле принял удар на пресс, и тоже вскользь. А вот локоть, который он воткнул в дых Грозе, отправил того на несколько секунд в «плавание».

Пока Гроза выдирался наверх, он успел поймать ещё один в челюсть, запустить низкий в колено — опять слегка промахнулся — и как раз на ударе вновь получить под дых. На самом деле, в лоб тоже, но этого Гроза уже не заметил.

Цыган отошел, давая ему время прийти в себя. Пританцовывающей походочкой прогулялся по арене, переводя дыхание. Гроза понял, как влип. Этот сукин сын сильнее, намного сильнее — но отчаянно валяет дурака. Издевается. Со стороны это будет выглядеть так: он, Гроза, избивал-избивал беззащитного паренька, и вдруг свалился почти сам собой. Жалкое зрелище. И Зарембе уже ничего не объяснишь потом.

Он разъярился не на шутку и действительно всей душой пожелал убить эту разрисованную макаку.

Из серии печень-горло-печень только второй удар очевидным для зрителей образом скользнул мимо. Сам Гроза поймал внешне не особо эффектный удар под ключицу, вырубивший левую руку начисто. В этот момент прозвенел гонг.

К Зарембе на комм пришло сообщение, которого он уже ждал: «Ставки 20:1 Странник/Грозу нокаут 2 раунд. 1000». Устроитель боев стиснул зубы. Медленно, прогулочным шагом подошел к Грозе. Спросил:

— Что?

— Я его кончу, — хрипло пообещал Гроза.

И действительно так думал ещё три с половиной минуты. Когда его унесли, касса Зарембы полегчала ещё на двадцать тысяч евро. Это была серьезная потеря, которую растяпа-букмекер, принявший дикую ставку, уже не возместит.

— Какие ставки идут на Хеллбоя против Странника? — спросил он у бледного главы букмекеров. Через несколько секунд на комм пришел ответ: «12:1». Заремба направился к варку, который, сидя в ложе напротив, смотрел, как черномазая цыганка вытирает лицо Странника — по всей видимости, своего любовника, — мокрым полотенцем.

— Что ж это вы так, — сказал Заремба, — а почему не 40 к 1?

— Так ведь сие от нас не зависит, — улыбнулся варк. Нагло так улыбнулся.

— А остальное — зависит?

Варк улыбнулся ещё шире.

— Чего вы хотите, пан Заремба?

— Чтобы вы перестали валять дурака.

— В каком смысле? — казалось бы, шире хлебало варка разъехаться уже не может, а поди ж ты.

— В прямом. На чужом поле только дурак жнёт. А дураков здесь не любят.

Улыбочка варка стала малость поуже — но какой-то уж совсем зловещий оттенок появился в ней.

— Вы чувствуете фрустрацию? Вы потеряли большие деньги? Хотите об этом поговорить? Пан Заремба, я не нарушал никаких соглашений с вами. Разве мы замостырили эти бои? Нет, они прошли сравнительно честно. Вы недооценили моих бойцов? Это ваши проблемы. Но если бои не были замостырены, почему вы вложили деньги своего синдиката в эти ставки? Ответ, подозреваю, таков: вы с самого начала были твердо намерены не дать нам забрать выигрыш. Мы готовы и к этому. Начнём стрелять или вы сейчас приведете Хеллбоя и мы уедем с ним, оставив вашу кассу в неприкосновенности, и забрав только своё?

— Вы сами знаете, что это невозможно, — сквозь зубы ответил гангстер. — Бой нельзя отменить.

— Именно, — варк кивнул и выключил улыбку. — Но что мы будем делать после боя?

— Хотите сделать ставку?

— Последнюю? Решающую? Весь наш выигрыш сегодняшнего вечера — против… чего?

— Против вас.

Тут варк просто расхохотался — несколько искусственно, но громко.

— Предложите нам что-нибудь, чего у нас нет.

— У вас, например, нет Хеллбоя. Вы только что предпочли взять за него деньгами.

— Мы потеряли на нём деньги, — пожал плечами варк. — А теперь вернули. Нас устраивает любой вариант.

Заремба слегка занервничал. Хеллбой был расходным материалом, от него следовало избавиться по окончании боёв. За него бы не спросили. За деньги — спросят.

Только… только слишком быстро пришелец отказался.

— Хеллбой против вашего сегодняшнего выигрыша, — сказал Заремба. — Согласны?

— Вы играете на моем азарте, — вздохнул вампир. Достал из кармана карточку, вставил её в новенький дорогой комм. — Но после начала боев система заблокирована. Ставки не принимаются.

— Не проблема, — Заремба вызвал админа по комму и приказал разблокировать систему. Главное, чтобы денежки варка оказались в кассе, а там…

— Есть, — сказал Антон в ракушке. — Я в системе

— Не подведи, Странник, — сказал Игорь Энею. Если бы Антону не удалось прорваться, он сказал бы: «Мы на тебя рассчитываем», и это значило бы — прямо сейчас берём Зарембу в заложники и требуем кассу.

Парень молча кивнул. На ринге он казался старше, а теперь Заремба увидел, что он совсем мальчишка. Но если в таком возрасте он так опытен — значит, в деле уже давно. И школа — вот этого уже не сыграть, не изобразить. Школа та же самая, что у Хеллбоя. Школа спецчастей, создаваемых для противостояния варкам. И отслужить полный срок контракта в этом возрасте цыганёнок не мог никак. Значит… значит…

Он коротко поклонился высокому господину и вернулся к своему краю ринга — куда как раз двое охранников подвели Хеллбоя.

— Ты учил этого мальчишку?

— Его чему-нибудь научишь… Там в голове извилин нет, одни годовые кольца.

— Вот сейчас ты мне это и продемонстрируешь. Гроза не смог — я уж не знаю почему. А ты… один из вас покинет ринг мертвым, понятно? Если не он — то ты, — Заремба повернулся к охранникам. — Вы слышали меня?

Если бы Игорь это услышал, он был бы счастлив. Впрочем, он и так был счастлив — из угла полыхнуло таким возмущением, что его, наверное, на улице было видно. Последняя переменная, самая нервная и малопредсказуемая — Хеллбой — встала на место.

— Он зол как черт, — шепнул Цумэ, чуть наклонившись к Энею.

Эней встал и пошел к дверце. Хеллбой был уже на ринге, в середине.

— Ты что же, щенок, — громко спросил он, — думаешь, что сможешь меня завалить?

— Тебя завалит твоя печень, — ответил Эней. — Я только подтолкну немножко.

— Cчитай, что твоя печень — уже паштет.

По команде рефери они схлестнулись. «Т-твою мать», — мысленно сказал Игорь. Он впервые такое видел. Двое на арене, смачно выдавая и получая на орехи, излучали чистую радость, у Хеллбоя даже запах, кажется, выровнялся. Зато от Зарембы на весь зал несло тёмной тухлой яростью. В отличие от большинства зрителей, распорядитель прекрасно понимал, что на ринге творится цирк. Белый клоун и рыжий клоун мутузят друг дружку воздушными шариками. Потому что будь хоть один удар нанесен — нет, не в полную силу, в треть силы, кто-то из бойцов был бы уже мёртв.

Поэтому когда Хеллбой провел серию из четырех ударов, в результате которой Эней оказался в углу — на решетке — на коленях — на полу вниз лицом, Заремба показался потрясённым.

Хеллбой поднял поверженного противника за шею и за штаны над головой — и вышвырнул через решетку прямо на Игоря и Мэй с Десперадо.

— Ну что, ты доволен! — зарычал он на Зарембу, подходя к двери. — Доволен наконец?!

— Давай, — сказал Игорь в ларингофон. Лучшей диспозиции им было уже не дождаться.

— У меня ставка пропала из кассы! — завопил Антон.

Началась паника. Народ похватался за свои коммы, проверяя, и по мере того как обнаруживалась недостача, в зале нарастал тревожный ропот, переходящий в вой и затем — в рев:

— Верните деньги!

На бои без правил ходит публика решительная. Или воображающая себя таковой. Стерпеть жульничество устроителей? Да ещё после наглой букмекерской аферы на первых двух боях? Да за кого они нас принимают? За сусликов?

На этом фоне мало кто заметил, что избитый противником в тряпочку цыганок чудом воскрес и сделал Хеллбою знак: сюда! Дважды просить Хеллбоя не пришлось: в полтора прыжка он оказался на верху решетки и соскочил с другой стороны.

— Это цыгане! Цыгане! — закричал Заремба, но было уже поздно: и его, и охрану смяли. Толпа распалась надвое: большая честь кинулась к Зарембе и быкам, меньшая — к букмекерам, принимавшим ставки наличными. Путь к выходу был почти свободен, а те, кто понесся к дверям — самые умные, решил Игорь, — расступились, пропуская высокого господина и Хеллбоя.

За пультом, тем временем, кто-то очнулся и включил противопожарную систему. В зал хлынула пена.

— Все, — сказал Игорь. — Теперь они до вечера не разберутся, кто из них лучше знал богословие.

— Вас будут ждать на улице, — сказал Хеллбой.

— Знаем. Антоха!

— В туалете, — Антон, одетый девицей, с подведенными глазами, подмигнул и пояснил: — В женском.

— Я в окно не полезу! — прорычал Хеллбой.

— И не надо, — сказал Игорь, провожая взглядом убегающих по коридору Антона и Мэй.

«Готов», — сказал Кен в «ракушке». Это значило, что шнур на внешней стороне дома уложен и взрыватель на месте. Точно такой же шнур, окрашенный под цвет штукатурки, обходил по периметру секцию стены в женском туалете — Мэй Дэй постаралась ещё при первом визите.

Оставалось надеяться, что хозяева за это время не заметили архитектурного излишества и не нахимичили с ним. То есть объект-то был на месте, и маячок, а вот что с чем соединялось… это мы сейчас узнаем.

«Счет», — сказал Антон. — «Раз, два… глаза!»

Даже с закрытыми глазами было видно, именно видно, как белый огонь пробежал по стене. Воздух в коридоре дёрнулся. Пирошнур. Два пирошнура с обеих сторон стены. Игорь пронесся мимо Антона, толкнул оплавленную секцию. Она не упала одним куском, а как-то ссыпалась вниз.

— А… ядерную бомбу… слабо? — шепотом рявкнул Хеллбой, вываливаясь через дыру вслед за Игорем.

— Выбор оружия диктуется ценой и целесообразностью, — важный тон Игоря прекрасно сочетался с его же стремительным темпом. В основном за счет внешности высокого господина.

Из-за угла вылетела машина гоблина Мариуша.

— Внутрь! — рявкнул Игорь. Хеллбой впрыгнул на переднее сиденье, Антон на заднее, рядом — Эней, Мэй Дэй и Десперадо. Игорь захлопнул за ними дверь и вскочил на багажник, без труда удержав равновесие, когда машина рванула с места.

— Носовая фигура великовата, — сказал Антон. Теперь, когда всё почти кончилось, его едва не трясло и очень хотелось говорить. — И совершенно не маскирует гальюн.

— Кормовая, — Игорь открыл на ходу багажник и скатился внутрь. Закон притяжения перенес его действия стоически. — И вообще, что за р-разговорчики на палубе? За нами хвост. Поднажмите, отче!

— Ты наш закрой!

Хвост действительно имелся — типично бандитский «паджеро». Внедорожник, машина, которая застрянет там, куда прочие просто не доедут.

Один хвост — это вполне терпимо. Беда в том, что они и так уже привлекли внимание массы народу, а полиция в таких случаях ждет морковкина заговенья только в кино.

Впрочем, Десперадо уже реагировал. Из-под сиденья появилась бесконечная пушка — та самая, с которой Десперадо их встречал, «штайр». Лучан встал на колени на заднее сиденье, упёрся локтями в багажник, прицелился и выстрелил. Один раз.

Машина преследователей вильнула в сторону, потом в другую — и, развернувшись дважды юзом, влетела в витрину какого-то закрытого по ночному времени магазина. Сработала сигнализация, на вой и звон начал зажигаться свет в окнах, подлетевший снитч дважды мигнул вспышкой — но, как обычно, глупая автоматика пропустила машину, с которой все было в порядке, и полетела к машине, которая торчала в витрине. Кен уже свернул на другую улицу и рванул по мосту через Одру.

— И что, он так и будет маячить наверху до самой Германии? — недовольно прорычал Хеллбой.

— Нет. Мы сейчас нырнём в посадку, тебя засунем в багажник, а его — на твое место, — спокойно ответил Эней. — И почему ты решил, что мы едем в Германию?

— Мать твою, парень, — Хеллбой задрал свои львиные брови чуть не до линии волос. — Если бы мы ехали от германской границы в другую сторону — я бы решил, что мы едем в Гданьск. А мы едем через Одру — стало быть, через десять минут будем в Германии.

— Десять минут, — наставительно сказал Игорь сверху, — это много. Этого хватит даже до канадской границы, а нам туда не надо. Ван Хельсинг, если я схвачу бронхит, я его впишу в счёт.

— А я думал, спляшешь на радостях, — Эней потер вспухающий синяк на подбородке, подарок от Грозы. — Держись там крепче. Костя, сворачивай.

Машина свернула в лесополосу, Игорь приник к багажнику, распластавшись всем телом.

Костя заехал в посадку, машину затрясло — нежный аппарат был приспособлен для езды по дорогам, поправка, по хорошим дорогам. Если бы Кен не отключил бортовой компьютер, он бы сейчас услышал о себе массу нелестного.

— Приехали, — сказал Костя, останавливая машину напротив загнанного задком в кусты «фарцедудера».

— Ну, здравствуйте, — Хеллбой вышел из машины, огляделся. — А где Михал? Анджей, тебя что, не он послал?

— Михал погиб, — сказал Эней.

* * *

По Ростбифу и Пеликану устроили самую настоящую языческую тризну. Самогонка лилась ручьём, пиво — рекой, Десперадо играл на гитаре, Мэй — удивительно красиво — на флейте. Вернувшихся из Клайпеды гоблинов Игорь взял на себя и в очень короткие сроки уложил под стол, сымпровизированный из канатных бухт и досок.

Он восхищался Энеем как организатором. Попойка была идеальным мероприятием для того, чтобы примирить Хеллбоя и Стаха, успокоить новичков, впервые побывавших на акции, особенно Антона, и спаять их окончательно с останками группы Каспера и группы Ростбифа, похоронив на поминках «ярлов» свое прошлое.

Тут он впервые и услышал частично знакомую ему по вокзалу в Золочеве песню про виски в исполнении трио Эней-Хеллбой-Стах. И как-то сами собой на ум пришли слова для русского перевода:

Минут через пять он обнаружил, что стол уже поет по-русски. Причем ведет он. Алкоголь на него по-прежнему толком не действовал. Согревал, но не пьянил. А вот эмоции…

Но даже эмоций Стаху не хватило, чтобы перепить Игоря. Подобно настоящему языческому витязю, он ввязался в безнадёжное состязание и пал.

Наутро алкогольный токсикоз удерживал всех насельников пансионата в горизонтальном положении почти до полудня. Полуочнувшийся Игорь бродил от домика к домику с холодным пивом и ведром, повторяя:

— Ничто так не сближает, как совместное похмелье.

Покончив с делами милосердия (все облагодетельствованные, включая гоблинов, вернулись в то же горизонтальное положение), Игорь несколько заскучал. Делать было совершенно нечего, ибо все намеченные ранее дела были коллективными, а коллектив валялся, сражённый Ивашкой Хмельницким.

Обычно люди в таких ситуациях берут что-нибудь почитать на сон грядущий (тем паче что Игорь намеревался отвоевать у этого сна ещё десять минут и довести таким образом порог бодрствования до 11 утра). Но читать оказалось нечего: чердак Стаха завален был древними польскими книгами, рассыпающимися по страницам, и у Игоря начисто отсутствовала охота браться за то, что запросто может оказаться тремя-четырьмя текстами сразу.

Тут он вспомнил, что на планшетке Антона есть часть личной библиотеки Энея. Похмельный Антон не возражал. Игорь залёг, устроил планшетку поудобнее на пузе и принялся перебирать файлы.

Через какое-то время он начал пофыркивать. Потом — всхрапывать. Потом откровенно заржал.

— Ты чего? — спросил вялым голосом Антон. Игорь в ответ зачитал:

— З ним бендзешь шченшливша, дужо шченшливша бендзешь з ним. Я цуж — влученга, неспокойны дух, зе мноу можна тылько пуйшчь на вржосовиско и запомниць вшистко… Яка эпока, який рок, який месьонц — он что, весь календарь перечисляет?^[119]

— Их ферштее зи нихьт, — пробормотал Антон.

— С ним будешь счастливей, много счастливей будешь с ним… Что я — бродяга, неспокойный дух, со мной можно только пойти… как ето скасать по-рюсски, доннерветтер… Вржоск — это, естественно, вереск. Вржосовиско — это место, где растет вереск. Более точных аналогов не знаю. Короче, туда можно пойти — и забыть все: какая эпоха, какой век, какой год, какой месяц, какой день, какой час… начнется, стало быть, и закончится…

— А что смешного? — не понял Антон.

— Смешно то, что это стихи.

— Ну? — Антон заинтересовался настолько, что даже приподнялся. — Слушай, а где ты так здорово научился по-польски?

— Кто знает хотя бы три славянских языка — тот, считай, что знает все. Но что это стихи — ещё не самый тыц. Самый тыц состоит в том, что это, скорее всего, стихи нашего командора.

— Иди ты? — Антон аж вскочил — и тут же схватился руками за голову. — А почитай что-нибудь ещё.

— Енщче здожими таньо вынаёнчь мало мансарде,

з окнем на жеке, люб теж на парк.

З ложем широким, пецем высоким, щченным дзигарем.

Сходзичь бендземи цодзенне в шьвят…^[120]

— Тут рифма есть?

— Предполагается, что есть. «Есть юж запузно — не есть запузно». То есть, «уже поздно — нет, ещё не поздно…» — Игоря снова одолел смех.

— Гениально! — восхитился Антон. — Интересно, с кем это она должна быть щасливша, и что это за она.

— Ну, это как раз неинтересно. Чтобы разобраться с этим, достаточно выловить глаза из монитора, — и Игорь очень живо изобразил процесс возвращения блудного ока в орбиту.

— Вот послушай, какая ещё прелесть, — он сходу перевел: — «При звуке шагов по ступеням сердце в глотке застряло. Хотите знать, кто она? Сладкая гибель, моя отрава…»

— Вау! — сказал Антон. — А почему он молчит?

— Н-ну… включим дедукцию. Во-первых, она старше лет на пять, они вместе учились у Каспера. По кое-каким обмолвкам Стаха я понял, что ему тогда было не больше, чем тебе — а ей, соответственно, двадцать. Антошка, ты бы смог признаться двадцатилетней девушке?

— Шутишь?

— Вот. Слишком велик возрастной разрыв, девушки и ровесников-то не очень празднуют, а уж тот, кто на пять лет младше — вообще не человек. Извини, Тоха, но это факт жизни. Что ему остается? Гордое молчание и онанизм. А в нашем случае, кажется, даже последнее исключено. Полная неудовлетворённость получается.

Игорь подумал, покрутил пальцами в воздухе и заявил:

— Как ты думаешь, это правильно, что наш доблестный рыцарь страдает по даме морэ,^[121] а она о том ни сном, ни духом, ни вереском — в смысле писком?

— А если она… ну… равнодушна?

— А! Вот это уже во-вторых! Нет, Тоха, она не равнодушна. Пять лет назад около неё вертелся какой-то щенок, на которого можно было не обращать внимания. А сейчас она одинока — из всей группы остался только Десперадо — тот ещё кавалер, при всем моём к нему. И вдруг неожиданно на голову падает Эней — но уже не младенец, которого и отвергать-то было ниже достоинства, а герой, овеянный, так сказать, славой. Он подрос, он возмужал, она позавчера видела его на ринге — поверь мне, на женщин это производит совсем не то впечатление, что на нас. Словом, она готова. Но она не умеет считывать эмоции, а он молчит. Потому что внутри он по-прежнему восторженный и немой обожатель. Ты как хочешь, Антоха, а у меня сердце разрывается при виде этого безобразия.

— Может, тебе с ней поговорить?

Игорь поднял брови и театрально вздохнул.

— И после этого она снова начнет видеть в нем детёныша. Нет уж. Он поговорит с ней сам. Где у тебя принтер?

Антон перехватил идею на лету.

— Никаких принтеров! Достань мне где-нибудь образец его почерка. Делать — так по-большому, как говорит наш батюшка.

— Узнает, — меланхолически сказал Игорь, — зарубит всех. Впрочем, если я что-то понимаю в шоколаде, ему, наверное, будет не до того.

Образец почерка раздобыли тем же вечером — Антон с невиннейшим видом попросил Энея переписать ему слова польской версии «Farewell and adieu to ye Spanish ladies».^[122] Эней переписал — после лекции Хеллбоя.

По причине все того же алкогольного отравления практические занятия были отменены. Вместо них Хеллбой провел лекцию по обращению с холодным оружием — аудиторией послужил берег моря. В одной руке у Хеллбоя была бутылка с пивом, в другой — наглядное пособие: деревянный колышек, оструганный с одного конца. Эней переводил и время от времени работал живой иллюстрацией.

— Ну что, панове кадеты. Начнем с того, что по сравнению с ними мы в дупе. Рост-вес у нас одинаковый, а вот качество мускулатуры… посмотрите на этого, сами все поймете.

«Этот», то есть Игорь, элегантно раскланялся. Ему стоило некоторого труда убедить Хеллбоя в том, что он не варк. Даже серебряной иконке тот не поверил, а поверил только Энеевской катане, которую Игорь взял для наглядности обеими голыми руками за лезвие.

— Ну, и дальше тоже невесело. Кости у них прочнее. Реакция — быстрее, это выигрыш на дальних дистанциях. К боли они устойчивей, это выигрыш в ближнем бою. У них прочнее вообще все ткани, поэтому они могут использовать как оружие ногти. И очень любят использовать зубы, — Хеллбой скривился. — Так что у невооружённого и хорошо подготовленного человека шансы примерно равные с невооружённым и совершенно неподготовленным стригой. У вооруженного и неподготовленного — их нет, поэтому подготовка очень важна.

Хеллбой погладил бороду. Сейчас, трезвый, причёсанный, одетый и в очках — оказывается, он был близорук! — он походил уже не на обрюзгшего льва, а на… шут его знает, на кого он походил. На что-то очень опасное и таинственное. И изъяснялся он на удивление длинными периодами.

— Что хорошо, — продолжал Хеллбой, — то, что раньше все они были людьми, и их тела не так уж сильно отличаются от наших. Поражаемые зоны те же самые. И защиты от действия клинка — ножа, меча, стилета и тому подобного — у стриги нет, как и у человека.

Он отхлебнул пива и продолжал:

— Но подлость ситуации в том, что органы стриг регенерируют быстро. У стариков — почти мгновенно. Если ты простым железным ножом поразил его в самое сердце — оно может замедлиться. Но не остановится. К боли стрига чем старше, тем нечувствительнее, крови при низком давлении вытекает мало. Что делать?

— Серебро, — сказал Антон, по продолжительной паузе определив, что вопрос не риторический.

— Молодец, — согласился Хеллбой. — Раны от серебра у них заживают долго. И серебро оставляет нечто вроде химического ожога. Природа аргентоаллергии неизвестна, но какая нам разница, откуда оно взялось, главное, что работает. Серебро обеспечивает нам один из главных факторов победы над стригой — боль.

Бить лучше всего в грудь. Конечно, сами по себе ни рана, ни боль его не убьют — но вырубят, и ты сможешь сделать главное: отсечь голову.

Не менее болезненны удары клинком в живот. Передняя стенка живота податлива, поэтому чем сильнее ударите, тем сильнее продавите стенку, тем глубже будет раневой канал. Туда хорошо бить, имея короткий клинок.

Убойность раны тем выше, чем рана глубже. Так что вгоняем клинок на всю длину, не мелочимся. Убойность раны тем выше, чем рана длиннее — извлекать клинок надо с протяжкой или проворотом в ране. Широкий клинок всегда будет убойнее узкого, поскольку создает рану большей длины. Колющий клинок уступает режущему, но хорошо пробивает кости, а значит, позволяет атаковать все зоны головы и позвоночного столба.

Одна беда: серебро вне закона. С серебром тебя, если поймают на улице, сразу отправят в безпеку. Если ты сам, конечно, не из безпеки. А носить при себе что-нибудь остренькое, тем не менее, надо. Поэтому — хорошенько запомните, что я сказал. Зная это, стригу можно попортить и железом. Основательно попортить или даже убить. Например, если рассечь мышцы шеи, чтобы горлом улыбался — голова повиснет, как у петрушки, и несколько секунд он будет не боец. Скорее всего, сам рванет от вас, восстанавливаться. И, скорее всего, убежит — бегают они быстро. Удар в глаза его ослепит, а если проникнет в мозг — вырубит. Мозг восстанавливается нескоро, даже у них. Если вы боитесь носить серебро — носите узкий тонкий клинок и бейте в голову либо сердце.

Из старых времен до нас дошли легенды про осиновый кол. В этих легендах всё глупости, кроме одного: хорошо заточенное и закалённое дерево поражает не хуже, чем железо, а где-то даже и лучше. Почему лучше? Кол причиняет колото-рваную рану, с глубоким и широким раневым каналом. Из-за того, что рана рваная, а по стенкам её канала ткани тела ещё и размяты, эта рана срастается не так легко, как колотая или резаная, нанесенная гладким и отточенным железом. Кол в сердце — надежный способ обездвижить стригу, а носить при себе деревяшку закон не запрещает. Одним словом, если у вас есть возможность носить серебро — выбирайте широкий клинок, лучше всего типа «воловий язык». Если железо — то стилет или простую заточку. Если дерево — то длинный кол, замаскированный под трость. Но помните главное — стрига даст вам только один шанс. Так что первый ваш удар станет последним, если вы его не обездвижите или не убьёте…

Практические занятия начались с раннего утра, ещё в сумерках. Хеллбой выгнал на пробежку всю группу, правда, застать врасплох ему удалось только одного Антона. Босиком по мокрому песку, вдоль линии прибоя, с подскоками и приседаниями по команде — занятия с Энеем и Костей сразу показались Антону баловством. Пробежка закончилась у дерева, на котором… да нет, успокоил себя Антон, не может это быть висельником. Это… Это…

— Свинья? — выдохнул он.

— Она самая, — согласился Костя.

— Купили вчера в деревне, — объяснил почти не запыхавшийся Эней.

У Антона подкатило к горлу.

Свинья была подвешена на крюк за позвоночник и «улыбалась горлом». Никаких других повреждений на ней не было — Хеллбой, видно, не хотел потрошить наглядное пособие.

— Свинья, — пояснил Хеллбой, — по расположению внутренних органов очень близка к человеку. И по весу мы выбирали такую, чтобы затянула на средних размеров мужика. Кровь спустили, конечно, чтобы грязь не разводить. Жаль, пластикат взять негде. Лучше тренировки нет, чем на пластикате.

— Пшепрашам, на чём? — поинтересовался Игорь.

Десперадо скривился — то ли презрительно, то ли брезгливо.

— Пластикат, — сказал Эней холодно, — это труп, ткани которого пропитаны специальным раствором — от разложения и окоченения. На пластикатах тренируются врачи… и СБшники.

— И некоторые террористы, — пробормотал Игорь.

— Раньше тренировались. Теперь они используют муляжи.

— Профанация, — сморщился Хеллбой. — Только тело реагирует как тело. Помнишь, Анджей, те два пластиката, которые мы с Ростбифом спёрли в анатомичке? — мечтательно спросил он.

— Как же не помнить, — по-прежнему холодно ответил Эней.

— А вот скажи мне — на свинье такой же класс покажешь?

Эней пожал плечами, закрыл глаза и протянул руку. Хеллбой вложил в его ладонь нож рукоятью вперед, Мэй и Десперадо раскрутили за плечи.

— Давай! — крикнул Хеллбой, качнув тушу свиньи. Эней остановился в том месте, где застиг его крик, увернулся от туши, чуть отклонившись назад — и отступил. Движение руки заметил один Игорь — для всех остальных нож окрасился кровью вроде бы сам собой. Хеллбой остановил раскачивание «пособия» и подозвал всех посмотреть на аккуратную дырку.

— Вот то, о чём я говорил. Удар в солнечное сплетение, с продавливанием стенки живота, снизу вверх. Клинок пробил желудок, диафрагму — и кончиком достал до сердца.

— Откуда вы знаете? — удивился Антон. — Рана же закрыта.

— Направление и глубина удара, — сказал Игорь. — Конечно, можно и на анатомический дефект напороться, но это редко бывает.

— Точно, — согласился Хеллбой. — Ты, малый! Возьми нож и попробуй попасть куда-нибудь. Кто попадёт лучше всех, получит самый вкусный кусок шашлыка.

Свинья оказалась… упругой. В конце концов, Антон всё же вогнал нож снизу вверх в какую-то щель и даже — по словам Хеллбоя — задел лёгкое. Нож, впрочем, застрял, а свиная туша, качнувшись на крюке в обратную сторону, сшибла Антона с ног.

У Игоря вышел другой конфуз. Он, видно, слишком долго смотрел на антоновы мучения, решил приложить лишнее усилие — ну и оказался по запястье в свинье. Кровь из нее, как выяснилось тут же, выпускали небрежно. По мнению Игоря, это было следствием некоторых особенностей происхождения свиньи, забойщиков и Хеллбоя.

— Тут ребёнок, — заметил Костя.

— Тебе не кажется, что это отдаёт некоторым ханжеством — стесняться крепких слов при ребёнке, которого учат убивать? — проворчал Игорь, но ругаться перестал.

Костя единственный не осрамился. То ли помогла деревенская сноровка, то ли армейская подготовка, но он пырнул покойную хавронью точно в печень.

— Молодец, — сказал тренер. — Вот ты её и съешь.

— Что, всю? — спросил Костя.

— То, что останется.

Поскольку свинью пыряли (по выражению Кости — «куцьку кололи») больше часа, доля Кости оказывалась раз от разу все меньше. Наконец, свиное брюхо не выдержало особо удачного удара, разошлось, и внутренности вывалились наружу, повиснув на брыжейках.

— И когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его, — прокомментировал Костя. Антон понял, что есть этот шашлык не будет.

Но к вечеру голод и аромат оказались сильнее. Тем более, что Хеллбой загонял всех до упаду, каждому назначив индивидуальную программу: велел Энею натаскивать Игоря на работу с двумя кодати, Антона — в паре с Мэй наколачивать друг другу мышечный корсет (Мэй ворчала, кажется, что ей слишком приходится стараться его не убить — или он неправильно её понял?), а с Костей начал заниматься сам, когда Эней объяснил ему главную Костину проблему. Но предварительно гуру от киля до клотика оплевал саму идею бойца, которому нельзя убивать.

— Он — супер, — тихо сказал Игорь Энею.

— Да. До приступа алкогольного психоза.

— А когда случится сие знаменательное событие?

Эней пожал плечами.

— Бог знает.

Усталый Антон совсем забыл, что ему нужно сфальсифицировать ещё одно стихотворное письмо к Мэй — но Игорь напомнил. Камень, ножницы, бумага. То есть бумага, перо, стихотворение. И как человек, который так обращается с ножом, может писать такие глупости…

Поправка: мог. Примерно в Антоновом возрасте. Я бы, наверное, ещё не то писал, если бы влюбился в эту… как её Игорь зовет — Черную Жемчужину? Хотя… попадались там интересные места, как бы там Игорь ни ёрничал. «Хвала тебе, Солнце, вепрь-одиночка, встающий утром из трясины ночи». Но, увы, там, где был смысл, рифма, как правило, хромала на все четыре ноги. И, соответственно, там, где была рифма — не наблюдалось отчетливого смысла. Но, подумал мудрый Антон, девушкам такие вещи нравятся. Должны. И, напрягши все силы, он выдал на-гора второе письмо, которое Игорь тем же порядком подкинул в комнату спящей Мэй Дэй.

* * *

Ночью они опять сидели у костра, время от времени подбрасывая сено — от комаров. Отблески углей были мимолетными и призрачными, свет Антоновой планшетки — серебристым и реальным.

— Человека, о котором писал Ростбиф, зовут Курась, — сказал Эней. — Лех Курась, псевдо Юпитер. Он координатор по восточноевропейскому региону. Если что-то утекло — то от него или из-под него… В любом случае, нити ведут к нему.

Игорь скосил глаза на комара, пробившегося через дымовую завесу. Комар топтался по его голому плечу, отчего-то не решаясь воткнуть хоботок.

Не ешь меня, я тебе еще пригожусь…

— Что могло утечь от него? Что могло утечь из-под него? Ты же говоришь, что о поляках вообще никто не знал.

Комар передумал и улетел. Ворон ворону глаз не выклюет?

— О поляках не знал никто из наших. Но их могли проследить из Польши. Одной из обязанностей Курася был как раз присмотр за такими группами…

— Такой плотный, что он знал, что там внутри?

— Не обязательно знал, но мог знать. А еще в группе или рядом с группой мог быть его человек. Который просто докладывал наверх, не ожидая подставы… Это — самый лучший для нас вариант.

— А самый худший какой? — поинтересовался Енот.

— Идти отКурася вниз по цепочке, — сказал Костя.

— Самый худший — это идти от Курася вверх, — поправил Эней. — В штаб. Кто-то слил и Пеликана, а если так, то мы — все мы — могли попасть под наблюдение много раньше, чем думали.

— Ты хочешь сказать, — спросил Игорь, — что мы можем сидеть на засвеченной точке?

— Нет. На засвеченной точке мы бы долго не просидели. Это личная берлога Ростбифа и Каспера, меня специально дрючили никому в подполье о ней не говорить. Нет, на Украине нас потеряли и досюда отследить не могли. Мэй?

— Мы прибыли за три недели до вас, — сказала «черная жемчужина». — О точке в группе знала я одна.

Десперадо кивнул, подтверждая.

— Хотя это, — Эней вздохнул, — не значит, что о точке не знают вообще.

— Мы ещё дышим, — сказал Игорь. — Будем считать это достаточным подтверждением тому, что точку не отследили. Но мне хотелось бы знать ответ на один вопрос.

— Слушаю.

— Насколько я понял, Ростбиф завещал тебе «любимую жену» — некоего эксперта. Почему мы для начала не поедем к нему? Или к ней?

— Я боюсь, — сказал Эней. — Сейчас боюсь. Если поляков сдал Курась или кто-то от Курася — то все хорошо. Но что если нет? Тогда может быть, что после того заседания штаба мы попали под «своё» наблюдение, понимаете?

— А не своё? — Антон прищурился, — большой организации с неограниченными ресурсами легче следить за маленькой группой, не проявляя себя, чем подполью.

— Если бы нас так хорошо отработало СБ, я… мы не ушли бы из Катеринослава. Даже если они хотели, чтобы я убил Газду — нас бы не выпустили потом. Но если за нами следили свои, они теперь могут знать об этом человеке.

— Откуда? — изумился Антон.

— Связь. Нет такого канала обмена информацией, который нельзя отследить.

— И ты считаешь…

— Я не знаю. Нам нужен координатор — в любом случае. Но не сейчас. Не тогда, когда нам на голову может в любой момент свалиться крыса. Это все-таки задел на будущее. Если оно у нас будет, это будущее…

— Нет, пессимизм мне не подходит. — Антон демонстративно покрутил головой. — И ситуацию я оценить не могу, не на чем. Насколько серьезно мы можем навредить — и кому, если туда сунемся?

— Понимаешь, — сказал Эней, — я сам не знаю. Я бы рискнул, если бы сдали только нас. Но сдали и Пеликана. Две лучших группы. Короче, мы должны посмотреть на месте, что это за Юпитер. И только потом, с добытыми сведениями и с чистым хвостом идти к эксперту. Или, наоборот, искать безопасный путь отхода и эксперта вытаскивать. А пока — работать.

* * *

Рутина установилась — по выражению Антона — монастырская. И действительно очень напоминала образ жизни «свинофермы». Подъем за полчаса до рассвета (бедный Игорь), зарядка-пробежка-заплыв, индивидуальные занятия, завтрак, занятия, теория, полчаса отдыха, обед, работа на Стаха (чёрт бы побрал весь лак на этом свете, и рубанки, и дерево, и воду как таковую везде), перекус-пробежка-заплыв-тренировка на взаимодействие… личное время. В которое уже ничего личного делать не хочется, а хочется закуклиться и впасть. Голова пуста, окружающей среды не замечаешь — что-то жёлтое, что-то зелёное, что-то синее (гори оно огнём) — а ночью снятся свиные туши, активно — и презрительно — комментирующие процесс разделки.

Энею было легче, и намного — когда-то он через все это уже прошёл, и сейчас восстанавливал подгулявшую форму. В личное время или во время индивидуальных тренировок он уходил за сосны, на мыс с боккеном — и до звона в груди колотил сухую сосну, чтобы восстановить былую силу удара… и не видеть Мэй. В последнее время она стала вести себя как-то странно — словно ждала от него чего-то. Он терялся. Не может же быть, чтобы… нет, это было бы слишком хорошо.

* * *

Иди через лес…^[123]

— Тебе не скучно молотить беззащитную сосну? — Мэй Дэй подошла неслышно — под шум моря, под удары боккена о ствол высохшей сосенки, под шумные выдохи — и иногда воинственные вопли — самого Энея, по песку, босиком, с подветренной стороны. На ней был короткий тесный топ и зелёная юбка-парео, которую трепал ветер, а на плече она несла свой боккен.

— Сколько мы с тобой не спарринговали, пять лет?

Он облизнул разом пересохшие губы, смахнул подолом футболки пот со лба.

Иди через лес. Иди через ягоды, сосновые иголки. К радуге на сердце…

— Почти шесть.

Мэй Дэй улыбнулась.

— Ты был такой щурёнок. Я все время боялась тебе что-нибудь поломать.

— Я что-то этого не чувствовал, — улыбнулся он. — Теперь моя очередь бояться?

— А ты не бойся. Я крепкая.

Она и в самом деле была крепкой, как недозрелая слива. Есть такая порода слив — с золотисто-коричневой кожей, с янтарной мякотью… А он и в самом деле был щурёнком пять лет назад — стремительно вырастающий из всего худой подросток путался под её взглядом в своих неожиданно выросших конечностях и ещё больше — в своих чувствах. Она была недосягаема. У неё был Густав, такой высокий и синеглазый, что о соперничестве не могло быть и речи. Эней мог объясниться с ней только на звонком языке деревянных клинков. А как на этом языке скажешь: «Я люблю тебя»? Особенно если на других занятиях — куда ходили всего трое, он, Густав и Малгожата, его ставили «чучелом» для неё, а её — для него. Ей было двадцать, и она уже числила за собой шестерых. Он в свои пятнадцать — только двух. Конечно, это были дела не только их — группы. Но больше всех рисковала приманка…

И, что самое удивительное — сейчас он был способен объясниться ничуть не больше, чем тогда.

Я пойду за тобой. Я буду искать тебя всюду до самой до смерти…

— Камаэ-тэ, — скомандовал он, и оба приняли стойку. Море тянулось к их босым ногам, и ветер трепал тёмно-зелёную юбку Мэй, как знамя Пророка.

Нам сказали, что мы одни на этой земле. Мы поверили бы им, но мы услышали выстрел в той башне. И я хотел бы, чтобы тело твоё пело ещё — но озёра в глазах замерзают так быстро… Мне страшно…

Сначала это было скорее воспоминание, чем состязание. Они обменялись несколькими связками, знакомыми обоим. Потом Мэй перешла в более решительное наступление. Эней попытался подловить её встречным ударом во время отхода, но она смогла ускользнуть и отразить выпад. Неумолимая инерция боя разнесла их, дав каждому секунду передышки — а потом они снова кинулись друг к другу, как два намагниченных шарика на веревочках — и снова друг от друга оттолкнулись, обменявшись ударами на сей раз в полную силу. И атака Мэй, и собственная контратака тут же отозвались у Энея в груди ноющей болью. Он знал, что очень скоро эта боль расползется по плечу и от нее занемеет рука, но это лишь усиливало азарт и подхлестывало изобретательность. Он первым сумел нанести Мэй удар — в сложный, почти безнадежный момент перехватил меч одной левой и в глубоком выпаде «смазал» её по ребрам, пропуская над собой её боккен.

— Дьявол! — она тряхнула косами, переводя дыхание. — А ведь ты мог и упустить меч.

— Мог, — согласился он. — Но ведь не упустил.

— Пошли дальше, — она ударила снизу, не принимая стойки, как учил их Каспер на тех занятиях, куда прочие ученики не допускались. Где дело решалось одним взмахом клинка. То было уже не спортивное кэндо, а рубка, максимально приближенная к реальной драке. Тэнку Сэйсин Рю предполагал мощные удары, которые ни в коем случае не следовало пропускать, потому что в настоящем бою каждый такой удар несёт смерть. И они быстро привыкали отражать их или уходить — получить боккеном со всей силы не улыбалось. То, что они делали сейчас, продолжало оставаться игрой — но уже серьёзной, как партия в покер на настоящие деньги. Зачёт шёл не по очкам, ценой поражения была боль.

Вот только боли он ей причинять не хотел — и почти с облегчением свалился на песок, пропустив удар как раз в раненую сторону груди.

— Ох, прости меня, — Мэй села рядом с ним и положила боккен на песок.

— Ничего, — прошипел он, садясь и растирая ушибленное место. — Всё правильно. Нашла слабое место в обороне и пробила.

— Я знала, что у тебя ещё не до конца зажила рана. И все равно ударила. Извини.

— Говорю тебе: всё в порядке. В настоящей драке ведь никто не будет беречь мне этот бок.

— Покажи, где тебе сделали сквозняк.

Эней потащил футболку через голову и зажмурился, когда Мэй дотронулась до шрама под правой рукой.

— Кур-рка водна, — с чувством сказала девушка. — Как же ты дрался?

— Я же сказал: ничего страшного, всё зажило давно. Это так, фантомная боль.

— Мне один раз засадили в грудь дробью. Думала, сдохну. Смотри, — Мэй потянула вниз вырез топа. — Вот, вот и вот…

Эней сочувственно кивнул, рассматривая маленькие шрамики на тёмной, сливовой коже там, где дробь попала между пластинами брони. Несколько дробинок, которые потом вытянули — ерунда, самое страшное Мэй пережила в момент удара, который пришелся… он прикинул разброс попавших дробинок и сделал вывод: почти в упор.

— Грудина не треснула?

— Треснула, а как же.

— Кто это сделал?

— Помнишь, был такой пан Вежбняк, из СБ в Кракове? Вот теперь его уже нет. А это его охранник мне на память оставил.

За Вежбняком подполье гонялось давно, и, услышь Андрей эту новость от другого человека и в другом оформлении, он бы порадовался за группу Каспера, а вот сейчас он мог думать только о том, что топ скрывал, почти не скрывая. Грудь у Мэй была маленькая, еле выступала, но ткань обтягивала её тесно, обрисовывая всё-всё.

Свяжи все мои нити узелком — время поездов ушло по рельсам пешком, время кораблей легло на дно — и только волны, только волны над нами…

Только ветер и тростник — всё, что я хотел узнать, я вызнал из книг. Всё, что я хотел сказать — не передать словами! Не высказать мне…

— А это — Варшава? — Мэй провела пальцами вдоль четырех параллельных шрамов на левом боку Энея. Точно такие же, почти симметричные, были на правом. Казалось — за пальцами Мэй остается теплый след…

— Варшава, — подтвердил Эней.

— Ты уже тогда больше не вернулся в Щецин, — вздохнула Малгожата. — А все только и говорили, какой ты герой.

— Ну?! — он хмыкнул. — А мне все говорили, какой я идиот. Ростбиф меня чуть не съел. И прав был, по большому счёту.

— А почему ты не убежал, когда понял, что группа тебя потеряла?

Эней задумался, стараясь вспомнить, воскресить в груди это необъяснимое чувство, пронизавшее его тогда.

— Я никому ничего не мог объяснить, я просто знал, что сделаю его. Я даже знал, что он меня успеет полоснуть.

Мэй кивнула, и взгляд её был серьезен.

— Знаешь, он… поцеловал меня. В губы. Смешно. Я подумал тогда о тебе. То есть, не совсем о тебе… Я подумал, что если я сейчас сыграю в ящик, то получится… что свой единственный поцелуй я получил от мужика, да ещё и от варка вдобавок. Обидно.

— А что тут смешного?

— Н-не знаю. Ничего. Может быть — то, как я отреагировал… Тогда и после… Я переживал совсем не за то, за что меня пилил Ростбиф… я зубы чистил по пять раз на дню.

— Это бывает. Я один раз ошиблась. Мне было семнадцать, ещё в школу ходила. Пристал ко мне один… Был бы день — я бы сразу поняла. А так — нет. Сумерки, дождь, как прорвало в небе… Отвела его под мост, и по горлу сначала, чтобы не заорал… А оттуда — кровищи… И — уже всё… добиваю, а он — никак… Живучий оказался — что твой варк. Хорошо — под мостом… Отмылась. По дождевику всё стекло… Никому ничего не сказала — даже Пеликану. Только неделю после этого из душа не вылезала. Всё казалось — от меня кровью несёт. Духами просто обливалась. И с тех пор начала «выгорать».

Эней кивнул, не зная, что ответить. «Выгорать» на жаргоне боевиков означало — терять А-индекс, а значит — и привлекательность в глазах варка. Обычно «агнец»-приманка выгорал годам к двадцати. Эней был случаем из ряда вон выходящим и сам не знал, в чём тут причина. Он никогда ещё не ошибался так страшно, никогда не принимал идиота, изображающего из себя вампира, за настоящего варка. Никогда не убивал человека по ошибке.

— Тип, который тащит школьницу под мост — это просто педофил, — брякнул он. — Не стоит о нём жалеть.

Это вышло так фальшиво — как будто сказал, песка в рот набрав.

— Анджей, — Мэй легла и закинула руки за голову, прищурив глаза на солнце. — У тебя ситуация с поцелуем не изменилась? Ты же красивый парень, на тебя девки должны были вешаться.

— А они и вешались.

— Так что ж ты время-то зря терял?

Эней долго думал, что тут ответить. Такие вещи казались ему самоочевидными — и оттого труднообъяснимыми. Всё равно что ответить на вопрос — почему ты не любишь, скажем, гречку? Не знаю. Не люблю — и всё.

— Знаешь, я как-то влюбился… — Эней умолчал, в кого, — и Ростбиф сказал мне, что при нашей жизни возможны только три варианта отношений с женщиной. Либо она из наших — и тогда это сплошная боль. Либо она не из наших — и тогда это заклание невинных. Либо она проститутка. Тому, кто не согласен ни на один из трех вариантов, лучше жить так.

— Но почему же целоваться-то нельзя? — Эней оглянулся на Малгожату и увидел, что её мелко трясет от смеха.

— Да нет, можно… просто… как-то так получалось все время…

…это чудо из чудес — знай, что я хотел идти с тобою сквозь лес, но что-то держит меня в этом городе, на этом проспекте…

— Насчёт сплошной боли он не ошибся. Хочешь увидеть жемчужину моей коллекции шрамов?

Не дожидаясь ответа, она развязала парео и приподняла топ, открывая живот. Прекрасный плоский живот, испорченный, однако, длинным и аккуратным старым рубцом.

— Для разнообразия меня в тот раз спасали, а не убивали, — сказала она. — Это было в Гамбурге. Мы охотились на Морриса, а он как раз был там. Пробились через охрану. Всё бы хорошо, но один из них угостил меня в живот ногой. Хорошо так угостил, ребята меня оттуда выносили. Кровотечение открылось страшное. Был выкидыш. Никто не знал, я сама не знала. Меня не тошнило, ничего, а цикл и без того плавал. Но это ещё была бы не беда, если бы я, дура, не решила, что на этом всё закончилось. А мужики — они же не понимают, в чём дело. Оказалось, там надо было дочищать. Плацента, все такое… Короче, через двое суток я свалилась с температурой. Меня уже пристроили в нормальную больницу, но оказалось, что матку спасать поздно. Вот так.

— А кто был… отец? — зачем-то спросил Эней. — Клоун?

— Да. Он там погиб, так что претензии предъявлять некому… Да я бы и не стала. Сама не проверила, сдох ли имплантант. А может, оно и к лучшему. Если бы у меня могли быть дети — это точно было бы заклание невинных…

Эней осторожно протянул руку и взял её за запястье, не зная, как ещё утешить. Минуту назад он думал, что она напрашивается на поцелуй — и почти готов был сдаться. А сейчас это означало — воспользоваться слабостью. И даже если нет, даже если её симпатия — это… нечто большее, чем просто симпатия — нельзя добавлять ей боли.

Поэтому он страшно удивился, когда она перехватила его руку и притянула его к себе, лицо к лицу и губы к губам.

— Кое-что исправить нельзя, — сказала она, улыбаясь. — Но кое-что другое — можно.

— Мэй, — прошептал он, кляня себя за то, что ничего не понимает в женщинах. Больше он ничего прошептать не смог — они целовались, лежа на песке. Каждый обнимал другого с такой силой, словно удерживал над пропастью, и все равно обоим было мало — хотелось ещё ближе, теснее, сквозь кожу, мышцы и кости — пока два сердца не станут одним и кровь не смешается в венах и артериях. Но это было невозможно — и оттого восторг и печаль кипели и плавились вместе.

…И я хотел бы, чтобы тело твое пело ещё, и я буду искать тебя всюду до самой до смерти…

Эликсиром этой древней алхимии стали слёзы на глазах Мэй, и Эней опять обругал себя идиотом и отстранился, боясь, что чём-то обидел её. Совсем от неё оторваться он был не в силах — и осторожно уложил девушку рядом, пристроив её голову на своем плече. Что ни делает дурак, всё он делает не так. Сейчас она опомнится немножко — и уйдёт. И другого он не заслужил.

— Что случилось? — спросила Малгожата, приподнимаясь на локте.

— Не знаю, — честно сказал он. — Я чем-то расстроил тебя?

— О, — Мэй ткнулась головой ему в грудь и засмеялась. Её косы разбежались по его плечам. Потом она вскинулась и движением амазонки, закрепляющей свою победу над древним воином, уселась верхом на его беёдра и упёрлась руками ему в плечи. — Ну хорошо, ты даже ни разу не целовался. Но книжки-то ты читал? Кино смотрел? Тебе никто никогда не объяснял, что если девушка плачет — это не обязательно значит, что она расстроена?

Теорию Эней знал, но помотал головой, напрашиваясь на дополнительный курс. В этом положении он готов был выслушать лекцию любой длины. А потом перейти к практическим занятиям.

— Знаешь, — сказала Мэй. — Я тоже ничего не понимаю. Я уже большая девочка, и не только из книжек знаю, откуда берутся дети. У меня были любовники и после Густава. Был просто секс — ради удовольствия. Или даже так… чтобы согреться. Ты приехал — такой взрослый, такой… жёсткий. На тебе просто написано было, сколько в тебе боли. Я решила — помогу человеку расслабиться. Иногда это — как перевязать свежую рану. Понимаешь?

— Да, — кивнул Эней, чувствуя нарастающую боль под сердцем. — Спасибо.

— М-м-м… нет, всё уже не так. Все уже переменилось, Энеуш. Я узнала, что ты любил меня раньше… и что ничего не изменилось… И поняла, что так с тобой нельзя, ты другой. Я шла сюда и знала, что поцелую тебя. Мы с Густавом любили друг друга, Энеуш. Мы друг друга понимали. Нам в бою не нужен был ларингофон — все говорили, что мы читаем мысли. А тебя я не понимаю, ты для меня как тёмное озеро. Это просто смешно, но кажется — ты первый мужчина, которого я боюсь.

Эней сел, довольно легко преодолев её сопротивление, и подтянул колени так, что она оказалась прижатой к ним как к спинке кресла или к стене. Он хотел назвать её ласковым именем, но знал, что она терпеть не может обращение «Малгося».

— Мэй, ты любишь меня?

— Не знаю, — она откинулась назад, безвольно свесив руки, а Эней положил свои ладони ей на грудь.

— Мэй, скажи, пожалуйста, ты любишь меня теперь?

— Зачем ты спрашиваешь?

— Так много слов, Мэй, там, где нужно два — да или нет. Скажи: ты любишь меня?

— Да, — она робко улыбнулась. — Ох, я ещё пожалею об этом. Но я тебя люблю.

— И я тебя люблю, Мэй. Видишь, как все просто.

Они снова завалились на песок и какое-то время целовались, уже не так яростно, как четверть часа назад — а легко и весело, как покусывают друг друга, играя, месячные котята.

— Полная голова песка, — наконец сказала Мэй, поднимаясь. — Пойду сполосну волосы.

— Может, расплести? — Эней неуверенно провел пальцами по замысловатой сетке-шапочке, сплетенной из кос.

— Я тебе расплету! Мне это удовольствие влетело в девяносто евро и шесть часов перед зеркалом. Нет уж, месяц я так прохожу, это как минимум, — она сбросила топик и сбежала к воде. Эней, внезапно обнаружив, что тоже весь в песке, скинул брюки и прыгнул в море за ней. Вынырнув, он смог наконец рассмотреть то, что с таким удовольствием только что узнавал наощупь и не удержался, поцеловал её грудь, тронул губами сосок, тёмный и нежный, как ягода шелковицы.

— Имей в виду: красоты секса в воде сильно преувеличены. Это только в кино красиво, а на самом деле вода попадает внутрь и, знаешь… хлюпает… Лучше уж и в самом деле пойти на вересковое поле…

— Ну, вереска здесь нет, а вода лучше, чем песок… но на самом деле я боюсь, что гоблины сейчас выкатят из-за мыса на лодке… — Эней вдруг обмер. — Эй, а откуда ты знаешь про вересковое поле?

— То есть, как откуда? Ты же мне сам каждый вечер стихи… или это…

— Не я, — Эней помрачнел.

— И стихи не твои? И не для меня? — Мэй Дэй, кажется, расстроилась, и он, уже настроившись соврать «нет», ответил правду:

— Мои. И… для тебя. Но… я их тебе не подбрасывал, — он двинулся к берегу так решительно, что поднялась небольшая волна. — Пошли, я сейчас набью две морды. Нет, одну. Антон ещё младенец, он не понимал, что творит.

— Да что случилось-то? — Мэй топнула, но под водой это прошло незамеченным. Эней уже вышел на берег и прыгал на одной ноге, просовывая другую в штанину.

— Это Игорь, — объяснял он на скаку. — Больше некому. Я дал одному человеку переписать свою библиотеку. Он лечил меня, отказать я не мог. Он, наверное, слил себе все подряд, не глядя. А потом дал переписать Антону. А потом… — Эней яростно вздёрнул штаны до пояса и, не тратя времени на завязывание, поднял боккен, — до них добрался этот… этот…

— Стрига, — проворчала Мэй. Свидание было испорчено безнадёжно. От того, что белобрысый имел какое-то отношение к их объяснению, возникало гадкое чувство, словно он подсматривал из-за кустов. Она проводила взглядом Энея — вот его белая спина мелькнула между сосен, а вот она уже черная — он на ходу надел футболку — а вот она пропала. Бежать за ним? Какой смысл? Белобрысый получит своё и так, а настроение пара затрещин ей не поднимет. Почему этот дурачок не мог просто промолчать? Так было хорошо…

Окончательно момент изгадили гоблины, вырулившие на яхте из-за мыса. Увидев Мэй, они одобрительно засвистели и заулюлюкали, приглашая её к морской прогулке. Мэй показала им средний палец и с достоинством Киприды, чью наготу не могут оскорбить взгляды и вопли идиотов, вышла на берег и неторопливо оделась.

* * *

Разбудить Игоря было непросто, но в пятом часу пополудни — вполне реально. Эней тряс его, обливал водой, тыкал пальцами в бока и снова тряс — пока, наконец, тот не принял сидячее положение и не уставился прямо перед собой мутноватыми глазами.

— Стихи — твоя работа?! — заорал Эней.

— Нет, твоя, — Игорь мотнул головой и от этого движения снова завалился набок. Эней удержал его в вертикальном положении и встряхнул так, что щёлкнули зубы.

— Стихи! Ты их подбрасывал Мэй в комнату?

— Н-ну… технически говоря… да.

— Зачем?!

— Из этого… как его… А, милосердия. Я видел, как тебя мучает неутоленная страсть, и…

— Я тебя просил?!

— Слушай, вы объяснились или нет? — не открывая глаз, спросил Игорь. — Раз ты знаешь про стихи, то объяснились, Все, mission complete, и я сплю.

Он опять ткнулся носом в подушку, обняв её так, будто в ней одной было спасение.

Нервных и вспыльчивых людей не берут в боевики, да и не живут они в боевиках. Но, как известно, даже от самого флегматичного английского джентльмена можно получить живую реакцию, легонько ткнув его вилкой в глаз. А тут были, скорее, вилы.

Стены у домика оказались крепкие. Правая, приняв на себя 80 килограмм полусонного живого веса плюс ускорение, возмущенно заскрипела, но устояла. Игорь выдержал ещё два таких соприкосновения со стеной, прежде чем подсознательно решил, что так совершенно невозможно спать, пора приходить в сознание и опробовать на командире что-нибудь из полученных от Хеллбоя навыков. Ничего сложнее захвата за шею провести не вышло, и через несколько секунд Игорь ласково осведомился:

— Мне тебя слегка придушить, чтобы ты дал мне поспать наконец?

Эней глухо зарычал и попробовал выдраться. Это было сложно, так как силушкой Игоря ни чёрт, ни Бог не обидели, а применить болевые приемы мешало то, что Игорь хоть и сукин сын — но свой сукин сын.

Дверь распахнулась, изрядное затемнение показало, что на пороге — либо Хеллбой, либо Костя.

— Что за шум, а драки нет? — Костя. — Ага, драка есть. Почему меня не позвали? Что без меня за драка?

— Присоединяйся, — сказал Игорь. — А я пас. Я спать хочу.

— Молчать, я вас спрашиваю. Что случилось?

Подмышкой у него проскочил Антон. При виде мизансцены «лев, не дающий Самсону порвать себе пасть» он сказал:

— Ой… — и опытным чутьём исповедника Костя уловил виноватые интонации.

— Иди сюда, раб Божий. Что тут делается и при чём тут ты?

— Я не знаю, — искренне-искренне сказал Антон. — Ведь, может, они вовсе не из-за этого…

— Из-за ЧЕГО?! — громыхнул Костя. — Игорь, отпусти командира. Он же не станет бить священника, верно?

— Священника не станет. Но он тебя и не бил. Он меня бил. — Игорь спросонья был очень логичен.

— А теперь не будет. Бо я не дам. Отпусти. А ты, — сверкнул он оком в Антона, — рассказывай.

— Отпускаю, — послушно сказал Игорь. — В моей смерти прошу винить… ик, — выдохнул он, в четвертый раз влетев в стену.

Эней явно нацеливался на пятый бросок, но — ощутив Костину лапу на плече — несколько задумался и застыл, как фигура в «море волнуется». Игорь, впрочем, застыл тоже — по куда более уважительной причине. Он спал.

Антон виновато и сбивчиво принялся рассказывать. Костя разика два хрюкнул от смеха. Наконец Эней не выдержал:

— Тебе смешно? По-твоему, это нормально? — и закашлялся.

— По-моему, — сказал Костя, — ненормально, что пани прошла к себе в домик, хлопнула дверью и там заперлась. По-моему, ты повел себя — Антоха, закрой уши — как мудозвон.

Эней попытался что-то сказать, но получилось у него только нечто вроде сдавленного «х».

— В голландском варианте, — автоматически отметил Антон, никаких ушей, конечно, не закрывший. — Как в слове «Херренхрахт».

— Ага, — кивнул Костя. — Ты о ней вообще подумал, балда?

Эней смотрел на него как троянского коня и тёр глотку.

— Это каким же надо быть придурком, чтобы в такой момент бросить девушку? Ну ладно, время прошло, ты к ней перестал что-то чувствовать…

— Н-нххе… Н-не перестал, — прохрипел Эней.

Костя округлил глаза.

— Ну, тогда ты вообще … буратино. Полено беспримесное.

— Мне… не нужны… сводники. — Эней «вышел вон, и дверью хлопнул».

— Он, — сказал Кен Антону, — полено дубовое. А вы… и древесины-то такой не бывает.

* * *

Дверь в домик Мэй была заперта. Эней постучался, позвал — никто не открыл. Он постучался ещё раз — в дверь ударилось что-то не очень тяжелое, судя по всему — сандалия.

— Мэй, — он знал, что эти двери легко пропускают звук. — Мэй, я идиот. Я… я не знаю, как признаваться женщинам в любви. У меня никогда никого не было. Эти стихи… они и вправду были для тебя, только я… боялся. Я был такой, как Антошка. Когда я с тобой говорил, ты отвечала: «Чего тебе, малый?» И я думал — когда-нибудь сделаю что-нибудь такое, чтобы ты не могла… даже и не думала меня так называть. Вернуться к тебе… уже не… «таким щурёнком». И вот я вернулся — и оказалось… что я по-прежнему боюсь. Мэй, если я кого-то люблю, то я уже не могу ему врать. Эти стихи для тебя, но я их тебе никогда бы не показал. Я их даже Ростбифу не показывал, а у ребят они оказались случайно, я же тебе говорил — позволил доктору скачать всю флешку разом, я был ранен и соображал ещё плохо, а отблагодарить хотелось. А потом — не стал уже обращать их внимание, думал — сами увидят, что стихи на польском и пропустят… Я и в мыслях никогда не имел выставить это напоказ. А когда ты пришла… я подумал — это или судьба, или Бог… И когда оказалось, что это Игорь… Я дурак.

С той стороны двери послышались мягкие шаги. Эней чуть отступил.

— Ты меня бросил одну, — сказала Мэй с порога. — Приплыли эти… а я голая.

— Прости, — Эней покраснел. — Я что хочешь сделаю. Хочешь, пойду голый до самой пристани? На руках?

— Не хочу, — Мэй пожала плечами. — Зачем мне это. Поднимись лучше на крышу и прочитай свои стихи оттуда. Громко.

Эней почувствовал, что ноги у него немеют — но виду не подал.

— Хорошо, — сказал он. — Сейчас.

Через несколько минут Костя, Стах, Хеллбой, Феликс, Гжегож и несколько гоблинов созерцали и слушали изумительное шоу: Эней на крыше громко и чуть нараспев декламировал:

— Конец пришел парню, — вздохнул Стах. — Марек, дай ключ на восемь.

Интермедия. Королевская охота

…А однажды осенью на берегу озера обнаружился человек. Седой, небольшого роста мужчина с осанкой юноши, в строгом деловом костюме. Когда Пинна добралась до конца тропинки, он стоял у самой кромки и пускал камешки по воде. Галька на берегу была не совсем подходящая, слишком круглая, но у него, наверное, был хороший глазомер — камешки прыгали по поверхности долго. Когда один едва не добрался до середины озерца, человек рассмеялся. Смех у него был замечательный — теплый, собственный, по-настоящему веселый — и без всякого оттенка приглашения. Он не заметил её. Он для себя кидал камешки и смеялся для себя. Смех решил дело. Этот человек, с его чиновничьей прической и бледностью потомственного горожанина, мог быть тут. Он не нарушал.

Когда Пинна поднялась в «стекляшку» выпить обычную чашечку капуччино, её ждал ещё один сюрприз — не за её любимым столиком, за соседним, сидел ещё один незнакомец — на этот раз лет тридцати, в совершенно не осеннем светло-сером костюме и больших очках. Он пил чай — кто пьёт здешний чай? — и смотрел на озеро. Или на седого.

Через два дня, проходя по тропинке, она подняла голову и увидела за гнутым стеклом, справа, светлое пятно. А седой был уже внизу. Сидел на поваленном дереве и смотрел на воду. Она как-то сразу поняла, что он знает о её присутствии, хотя шла она, по обыкновению, тихо. Но он не обратился к ней. Не мешал. Уже уходя, она вдруг поймала себя на мысли, что его присутствие не только не отнимало покоя у озера, но добавляло к нему.

Она как-то очень быстро привыкла проверять «стекляшку» перед спуском. Человек в очках был верной приметой. И только через какое-то время — может быть через неделю — или через две? — Пинна вдруг подумала, что для мужчины у озера постоянное присутствие наблюдателя в кафе может означать и что-то нехорошее. Метатель камешков настолько стал для нее частью пейзажа, что ей трудно было вписать его обратно в человеческое общество. Но вот, вписав, она забеспокоилась. И в тот же день подошла к нему.

Почему-то она решила обойтись без слов. Подошла, тронула за плечо, направила к краю тропинки — показала подбородком на светлое пятно наверху.

Седой улыбнулся и кивнул. В этот день человек в очках ушел из стекляшки раньше. По дороге обратно, проходя по мостику, она увидела их обоих. Седой стоял к ней спиной и что-то говорил. Она была слишком высоко, ветер относил слова. Человек в очках смотрел на собеседника без всякого выражения — так же, как смотрел из окна.

Два дня их не было. А на третий она снова увидела за стеклом светлое пятно. И пошла наверх.

Заказала чёрный кофе без молока, и, не спросив разрешения, подошла к уже занятому столику. Человек в очках встал, отодвинул стул, помог ей сесть. Глаза за стеклами оказались светло-карими, почти желтыми.

— Добрый день, Инна Сергеевна. Габриэлян, Вадим Арович. Чем могу быть полезен?

Конечно, он должен знать, как её зовут. Она не удивилась бы, если бы он назвал её Пинной.

— Вы здесь не одни, — сказала она.

— C моей стороны было бы как минимум безответственно сидеть здесь, — он коротко повел ладонью в сторону стеклянной стены, отделяющей внутренность кафе от балкона, — если бы я был один. Я не один. Но этих людей все равно что нет. Они не видят вас, поверьте. Фиксируют, но не видят. Не беспокойтесь, Инна Сергеевна, здесь ничего не произойдет. Вообще ничего не произойдет. Ни с вами, ни с озером, ни с утками.

— А с ним? — неожиданно для себя спросила она.

— А с ним произойдет, — спокойно ответил желтоглазый. — Но не при моей жизни. И не при вашей, наверное.

Пинна смотрела на озеро, на мелкую чугунную рябь, на человека на берегу.

— Сейчас день, — сказала она. — Вчера вообще было тепло и солнечно.

— Ему четыреста сорок лет, — ответил телохранитель, или кем он там был. — Светобоязнь у них — болезнь роста. С возрастом она проходит.

«Инна Сергеевна Козырева, 37 лет, инженер-мостостроитель. А-индекс — 89. В 22-летнем возрасте едва не стала жертвой нелицензированной охоты. С тех пор панически боится и очень не любит высоких господ. Носитель иммунитета (компенсация). Пинной её называют друзья и домашние. Прозвище появилось в 7 лет, когда она отстаивала право в частной школе носить брюки (нарушение формы), утверждая, что Инна — мужское имя».

— З-за… — рука сама потянулась к горлу. — Зачем вы мне сказали?

— А вы предпочли бы не знать?

— Он мне… почти понравился.

— Если вам мешает, скажите. Вас больше не обеспокоят.

Губы Пинны чуть дрогнули. «Да, мешает!» — хотела было крикнуть она, но что-то не пустило. Наверное, понимание того, какая редкая птица этот высокий господин, если готов уйти только потому, что мешает человеку…

— И что, он в самом деле уйдет и больше не появится?

Человек в очках держал руку вдоль края чашки — то ли грел, то ли просто задумался о чём-то и остановился в движении. Как он пьёт этот чай…

— Не знаю, уйдет ли он совсем. Ему здесь нравится. Но, по крайней мере, постарается не сталкиваться с вами.

— Вот как. С моими интересами считается высокий господин… Чем же я заслужила такую честь?

Человек пожал плечами.

— Это ваше озеро.

— Вы пытаетесь сказать мне, что среди них есть… хорошие люди?

— Нет, — решительно покачал головой телохранитель. — Хороших людей среди старших нет. Это физически невозможно. Функционально. Порядочных довольно много.

— Странно. Я думала, это одно и тоже. Точнее… что хороший человек не может быть непорядочным. Порядочность — это… есть такое латинское выражение, я его забыла…

— Conditio sine qua non, — кивнул телохранитель.

Да, конечно, их там, где-то «у них», там, за пленкой поверхностного натяжения, естественно учат латыни. И, может быть, искусству аранжировки букетов.

— И вы немного неправы. Хороший человек может быть непорядочным — если у него нет порядка в голове или в сфере психики. Это случается, и сам человек тут по большей части не виноват, потому что это задается воспитанием. Часто бывает и так, что хороший, но непорядочный человек со временем становится плохим. Как вы сами понимаете, непорядочность в отношениях с людьми приводит к тому, что люди начинают такого человека избегать, и тогда он либо наводит в себе порядок, либо ожесточается. А вот что непорядочный старший становится плохим старшим — это правило без исключений. Человеку в такой ситуации позволяет сохраниться собственная слабость. Собственная смертность. А у них более чем достаточно времени для того, чтобы пройти всю дорожку, до самого низа.

Ей показалось, что она поняла.

— Примеряете на себя?

— Нет, — покачал головой человек. — Мне и пробовать смысла нет.

— Мне интересно, — уголки губ Пинны поехали в стороны, — что означает слово «порядочность» в применении к индивидууму, который живет за счет тех, чьи жизни отбирает.

Ей вдруг стало холодно. Она сидит в кафе с телохранителем людоеда — и обсуждает…

— Любая элита существует за счет жизней. Это, пожалуй, единственное, где воскрешенцы не врут. Мы пока не научились устраиваться по-другому. Вопрос в том, что идет обратно, и стоит ли оно цены.

— И вы мне, конечно, будете доказывать, что стоит…

— Далеко не всегда. Причем для обеих сторон.

— Тогда почему вы… с ним? И, кстати, кто он?

— Потому что это именно тот случай. А он — Волков Аркадий Петрович. Советник при правительстве Европейской России.

«Какая… честь».

— И вы… довольны собой? своим положением?

Человек весело посмотрел на нее

— Своим положением — чрезвычайно. Собой — большей частью нет, но это не имеет отношения к выбору профессии.

— А что так? Хлебное место? — Пинна тоже развеселилась. — Ведь опасность — это, как вы сказали, conditio sine qua non?

— В основном, интересное. Во всех смыслах.

Пинна подыскивала ещё один язвительный вопрос — как вдруг сбоку от нее возник…

— Вадим Арович, простите, что прерываю беседу, но нам пора. Кстати, представьте меня даме.

— Инна Сергеевна Козырева — Аркадий Петрович Волков.

Она кивнула как марионетка. Последние пять минут телохранитель даже не пытался смотреть вниз — только на нее — и она забыла, начисто, совсем забыла…

— Очень приятно, — Волков улыбнулся. — Это не формальность: действительно очень приятно. Мы вас не слишком обеспокоили? Вы придете завтра?

— Ещё не знаю.

— Будет очень жаль, если вы не придете. Вы… подходите к этому месту. Вы молчаливы, сосредоточенны. Я даже удивился — сейчас таких людей мало. Довольно трудно уйти в себя, если никого нет дома.

Пинна поклялась себе не приходить — но на следующий день зачем-то пришла.

В «стекляшке» сидел не телохранитель, а сам Волков.

— Здесь отвратительно заваривают чай — вы не находите? До сегодняшнего дня я считал, что хороший цейлонский лист нельзя испортить.

Она кивнула.

В таком городе, как Москва, невозможно совсем избежать общества высоких господ. Они напоминали Пинне змей — блестящие, чешуйчатые — и пока они здесь, невозможно смотреть на что-то другое. А от Волкова почему-то можно было отвернуться. Он не занимал пространства. И не излучал спокойствия. Пинна всегда чувствовала, когда на нее давят — с того дня. А тут просто можно было повернуть голову к стеклу. Посмотреть на верхушки деревьев. Наверное, она потому и забыла вчера, что он внизу.

— Есть две возможности поправить дело, — улыбнулся Волков. — Первая — пить кофе. Впрочем, он здесь тоже неважный. Вторая — отправиться туда, где чай умеют готовить. Я совершенно случайно знаю человека, который восхитительно готовит чай.

Она вдохнула, надеясь про себя, что сделала это коротко и незаметно, и посмотрела на людоеда прямо:

— Зачем я вам?

Тот прикрыл глаза.

— Мне нравится это озеро. И больше всего мне нравится в нем ваше присутствие. Вы сюда вросли. Без вас изменится пейзаж. Заставить вас приходить сюда я даже не то что не хочу. Это бесполезно. Мы ведь видим не только глазами. Сейчас вы… Я хочу, чтобы вы перестали меня бояться. Чтобы относились ко мне, ну хотя бы как ящерице на камнях.

— Ваш… человек так быстро меня отрекомендовал вчера. Не сомневаюсь, что вам известно обо мне все. В том числе и — почему мне сложно к вам так относиться.

— Не так уж и сложно, — как-то совершенно незаметно они уже спускались по лестнице. — Вы говорите это больше в силу привычки. Пока вы не знали, кто я, — вы не боялись. Если вам удастся развлечься — вы снова перестанете бояться. Ведь из сложившегося образа я, согласитесь, выпадаю.

— Я не знаю, каким должен быть ваш образ. Тот, что пытался меня, — она тщательно выговорила это, — загрызть… тоже, наверное, выглядел прилично.

Она не понимала, почему она не кричит. Почему не бежит вниз по лестнице, забыв обо всем, кроме животного ужаса. Страх был, но его удерживало в рамках… всего лишь желание избежать неловкости.

— Вы ошибаетесь, Инна Сергеевна, — сказал спокойный вежливый голос из пустоты слева. Отчество он произнес, проглотив двойное «е»: «Сергевна».

— Вас не пытался загрызть зверь. Вас ударила шестерней разладившаяся машина.

— Можно подумать, что я не попала бы под ту же машину, если бы она не разладилась. Я же знаю. Такие, как я… таких, как вы… интересуют в первую очередь.

Спускающийся рядом с ней людоед кивнул.

— Часто. Я, к сожалению, не могу вам показать — я могу проецировать только эмоции, а с видением это пока не получается, во всяком случае, с посторонними людьми, показать, какой это белый огонь. Желание вобрать, присвоить очень сильно, а сдерживающих механизмов у большинства из нас нет. Особенно поначалу. Слишком короткая дистанция между желанием и действием.

Она споткнулась, Волков не попытался её поддержать, просто стоял и ждал, пока она выровняется и сделает следующий шаг.

— И вы сейчас…

— Я любуюсь. Озером. Травой и деревьями. Вами. Это большая роскошь — возможность полюбоваться, я редко могу себе её позволить. Умеете «печь блины»?

— Никогда не пробовала.

— Это легко. Хотите, я вас научу?

День был немного ветреный, и поверхность озера зябко дрожала. По словам Аркадия Петровича, хорошему броску это не могло повредить.

— Сначала нужно выбрать камешек, — он присел, перебирая гальку. Конечно, это озерцо, питаемое несколькими родниками, не могло обеспечить любителей романтики галькой в потребном количестве — её завезли с морского берега. Аркадий Петровичперебирал крупные, похожие на индюшиные яйца или на гигантские фасолины, камни, пока не нашел несколько достаточно плоских и небольших камешков.

— На первых порах лучше использовать почти идеально плоский и круглый камень. Потом можно будет брать в каком-то приближении, но поначалу чем больше это похоже на блин — тем лучше. Камень, — он поднялся на ноги, — мы держим вот так. Он свободно лежит на согнутом среднем пальце, его по окружности обнимает указательный и слегка прижимает сверху большой. Мы бросаем его параллельно земле, от бедра, с захлестом, как можно резче. Вот так, — из всех камней он выбрал наименее плоский, выставил левую ногу вперед, и, ещё не опустив её на землю, бросил камешек, не только рукой, а как бы всем телом, сначала закрутив себя, как пружину, вправо, а потом раскрутив влево.

«Раз», — безотчетно сосчитала Пинна. — «Два… три… четыре…»

Камень булькнул лишь на шестнадцатом прыжке.

— Попробуйте вы, — Волков протянул ей гальку на раскрытой ладони, как пугливой лошади протягивают сахар.

Она сняла камень с ладони — осторожно, щепотью, чтобы даже случайно не прикоснуться. Плоский окатыш был теплым и неожиданно легким. Пинна взяла его, как показывали, — Волков сделал знак, чтобы она расслабила запястье — размахнулась, бросила. Раз! Камень прыгнул по воде, но на втором скачке легонько булькнул и ушел на дно.

— Отлично, — кивнул Волков. — На первый раз — просто отлично. Особенно для женщины.

Он засмеялся, увидев выражение лица Пинны.

— У меня нет предубеждений насчёт женского ума и способностей, с возрастом они все выветрились. Просто большинство женщин бросает камень из-за головы. Уж я не знаю, почему. Попробуйте ещё раз.

Он протянул вторую гальку, но Пинна нагнулась и выбрала камешек сама. На этот раз блинов было два.

— Великолепно, — сказал Волков с иронией, но без тени насмешки. — Скоро я вызову вас на состязание.

— Если с каждым броском у меня будет получаться вдвое лучше, вы проиграете.

— Вам — с удовольствием, — он вынул из кармана наручный комм, который не издал ни звука — видимо, просто завибрировал. — Да, через пятнадцать минут я буду там. Ждите, — спрятал обратно в карман. — Увы, мне придется оставить вас упражняться в одиночестве. До свидания.

Он не пришел в следующую субботу. И в воскресенье тоже. Все было хорошо. Как раньше. Как до того. А в пятницу днем, в обеденный перерыв она решила всё-таки выпить кофе в парке — и на подходе увидела блик на стеклянной стене. И вдруг удивилась себе, ощутив непонятное облегчение. Глупо и смешно. Смешно и глупо.

Она спустилась к озеру, подобрала гальку. Почти на ходу, резко, с захлестом бросила камешек от бедра.

Шлеп… шлеп… шлеп… шесть раз. Круги на воде — как на мишени.

В двадцати шагах от нее из ольховых зарослей выстрелил другой камешек. Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп… Одиннадцать.

Не буду. Незачем. Все я знаю про их координацию движений. И читала. И видела.

Плоская шершавая поверхность. Камень слегка скошен вправо, повернуть. Не то. Семь.

Новый выстрел из соседних кустов. Девять кругов-мишеней… Сложная вязь переплетающихся окружностей… Небрежен? Поддается? Смешно.

Девять. Если сейчас и у него…

Двенадцать.

— Не отчаивайтесь, — прозвучало оттуда. — Поверьте, значение имеют только опыт и удача. А опыта у меня не так много, как вам кажется — я не практиковался около четырех веков.

— Вы смотрите на меня как на предмет.

— Стараюсь, Инна Сергеевна, — он оказался рядом (не шелохнулся ни один лист в кустах) — и посмотрел на нее.

— Мой… симбионт понимает, как можно хотеть красивую вещь. Присвоить, хранить… Пока я вижу вас так, он тоже видит вас так — они ведь неразумны в нашем смысле слова. Или сверхразумны, что, с моей точки зрения — одно и то же.

— Что значит — симбионт?

— Некая сущность, неразрывно связанная со мной и делающая меня тем, кто я есть. Она хочет быть моим хозяином, но пока что хозяин я. Ей приходится довольствоваться контрибуцией — дважды или трижды в год.

— Я… считала, что это требуется чаще.

— Молодые чувствуют жажду больше. И плохо умеют ей противостоять. И обычно не понимают, зачем.

Пинна подобрала гальку. Бросила. Пять.

— И как вы выбираете этих двоих-троих? С некоторых пор я пытаюсь понять, как можно оставаться порядочным людоедом.

— Это либо мои враги, либо приговоренные к смерти преступники, либо люди, готовые отдать мне жизнь добровольно.

— «Лотерея»?

— Личное соглашение. Мы встречаемся, я присматриваюсь к человеку. Если он кажется мне подходящим — нет семьи, нет близких друзей, его смерть не причинит никому боли — мы знакомимся. Он узнает меня поближе, если хочет. Если нет — мы больше не видимся с ним. Я говорю ему правду о своих — точнее, моего симбионта — намерениях. Если он говорит «нет», значит, нет. У меня достаточно неприятелей, а на выбор среди приговоренных у меня безусловный приоритет.

— Но вы предпочитаете личные соглашения…

— Да. Действует дольше.

— Ваш…

— Референт.

— Референт сказал, что вам почти пятьсот лет.

— Меньше. Я родился через 20 лет после основания Петербурга.

— И вы всегда…

— Врагов хватало всегда. Я ведь пошел на инициацию ради мести. Мне было 17 лет, я мало о чём думал, кроме этого. Это было на Камчатке, где я отбывал ссылку.

— В 17 лет?

— Я попал в Охотск в 11, вместе с родителями. Отец угодил в опалу в последние месяцы правления Петра Второго — он так и не узнал, почему. Да и я потом не узнал. Там тогда все тряслось — кто-то что-то кому-то сказал, кто-то что-то перепутал… — Волков нашел, наконец, подходящую галечку, бросил. Девятнадцать. За середину ушло. — Мы жили в Охотске почти свободно. Я даже в море ходил. В Охотске тогда строили порт, вернее, притворялись, что строили. Когда вернулась экспедиция Беринга, им просто некуда было деваться. Я был молодой, сильный. Считать хорошо умел. Чертить отец научил. А люди Беринга были в таком фаворе — что им дела предыдущего царствования. Все уже сладилось почти. Я не знал тогда, да и никто у нас не знал, что летом 37 Миних взял Очаков, и кто-то в Петербурге решил, что он стал весить слишком много. Отец во время оно знал его довольно коротко. И по нашу душу приехали. А начать решили с меня. Думали, что проще развязать язык мальчишке.

Пинна вдруг почувствовала, как откуда-то изнутри накатывает тяжелая, медленная ярость — ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это не её ярость. Просто Волков, видимо, забыл блокировать волну.

— Я молчал довольно долго. Я не знаю, смог бы я продержаться сам, или нет. Наверное, нет. Они хорошо знали свое дело и им был очень нужен результат. И тут мне повезло. Или не повезло. Предыдущий губернатор зря забыл про порт и зря заелся с Берингом. Его посадили. И назначили нового, из ссыльных, кто под рукой. Бывшего петербургского полицмейстера, графа Девиера. То есть тогда не графа. Уже. Или ещё. Это замечательная должность была — генерал-полицмейстер при Петре.

Пинна кивнула. 18 век её не очень интересовал, но она запоминала почти все, что читала — а читала много. С книгами, особенно с научной литературой, было спокойно. Она вдруг подумала, что Волков даже не спросил её, знает ли она, кто такой Петр Второй или Беринг. Ах да, конечно. Если бы она не понимала, он бы заметил.

— Но отца уже успели. Он увидел меня — и не выдержал, оболгал себя, мать, родных, друзей… А дальше Охотска ссылать вроде некуда. Все пошли под топор — я один торчал у них как гвоздь в сапоге.

Ярость угасла. Заблокировал? Успокоился?

— Только горе в том, — продолжал Волков, — что Антон Мануйлович некогда сам попал в похожий переплет. Вернее, он в них несколько раз попадал, но это уже было несмертельно, а вот первый раз… Он уже по одному этому мне помог бы. Но я ему ещё и подошел. Вытащить меня у канцелярии он не мог. Побег устроить — тоже. Да я и умирал уже. Вот он и пришел ко мне как-то вечером и предложил. Он был старшим, Антон Мануйлович. С того самого первого раза. Сказал он мне, что я выживу. Что переживу даже собственную казнь. Ну и объяснил, во что это обойдется. Я согласился, сразу. Мне было все равно, что будет, лишь бы у этих ничего не вышло. Вот со всеми у них выходило, а со мной не выйдет.

— И не вышло, — сказала Пинна.

— Да. Признание ведь царица доказательств. И умирать я не спешил, хотя было очень похоже — кома после инициации, слышали? И мне… помогли. Придушили ночью в камере. В общую могилу швырнули и землей забросали. А в полнолуние я из комы вышел… Плохо себя помню в эту ночь. Это, как я потом узнал, характерно. Очнулся уже в доме Антона Мануйловича — он знал, куда я пойду. К кому. Столичные-то дознаватели уехали, а местные… специалисты… остались. Это в тридцать девятом было. Я нашел всех. Потом. Не сразу. Месть — блюдо, которое подают холодным, и кое-кто из них успел удрать и умереть своей смертью, но даже эти до конца своих дней боялись меня и помнили обо мне. Видите ли, — он хохотнул, — тогда очень серьезно верили в призраков. А в сорок втором Елизавета Петровна Девиера из ссылки вернула. Петербург увидел — не узнал. И я, когда высылали, маленький был, и город вырос.

— Но вы там не живете?

— Не смог его полюбить. Какой-то слишком… подходящий для старшего. Нарочитая декорация. Я предпочитал юг — и тогда, и позже. Мы очень удачно воевали с турками, так что я заодно и решал свои задачи.

— Вы служили в армии?

— Сначала светобоязнь мешала. А потом да. Естественная карьера. Очень портила жизнь необходимость время от времени менять личность. Но Россия почти всегда с кем-то воевала, кто-то погибал, от него оставались документы… Не без курьезов обходилось — я дважды был комендантом крепости Грозная, к примеру, и на второй раз — уже в 70-е годы — попал на старичка, который сидел там с 20-х и помнил меня прежнего… Надо же, говорит старичок, вылитый наш командир… Пришлось сказаться собственным правнуком. А самое тяжелое время было, представьте, в двадцатом веке, в начале. После революции. До того мне приходилось притворяться человеком. Что не так уж сложно — я ведь им был раньше. А как притворяться простолюдином, если никогда им не был?

— Но вы же… ходили на лов, чертили… — Пинна с трудом отдала себе отчет в том, что этот человек… то есть, нечеловек… по-настоящему интересен ей.

— Понимаете, Инна Сергеевна, дело не в привычке к ручному труду — она-то как раз у меня была. Дело в языке, культуре, в манере двигаться, наконец. Вы этого не застали, это кончилось задолго до Поворота, но реформы Петра разрезали страну надвое. Мне легче было бы стать своим среди эскимосов, чем, скажем, среди уроженцев какого-нибудь московского посада или рабочего пригорода — а уж про деревню лучше и не вспоминать.

— Но вы как-то смогли… приспособиться? Не уехали за границу, не…

— Страна всё-таки очень большая. И потом, старшего после 100–120 лет достаточно трудно убить. Меня несколько раз расстреливали. — Волков фыркнул, — разумнее было позволить им это сделать, чем дать им понять, что я такое. Это были люди без предрассудков, они бы с удовольствием меня использовали. Да, лет 20 было очень плохо, а потом началась очередная мировая война, после нее уже стало легче.

Он поднял на Пинну свои круглые глаза и странно моргнул.

— Уж не жалеете ли вы меня часом, Инна Сергевна? Не надо. У меня был выход. Для меня отвратительный, но верный: или гарантированная смерть, или превращение обратно в человека, а потом — всё-таки гарантированная смерть, ибо люди смертны. Я кровопийца не в силу превозмогших меня обстоятельств, а по своему выбору. И сейчас я на охоте.

— Почему он для вас отвратителен?

Волков снова запустил камешком в озеро — и, к огромному удивлению Пинны, промазал: с резким всплеском и похожим на лезвие фонтанчиком брызг камень ушел в воду, как пуля.

— Во-первых, он требует от меня поклониться существу, которое прошло мимо меня, когда даже упырь задержался и помог. В качестве оправдания мне говорят, что это существо прошло так же мимо собственного Сына — но это их дела. Я знаю, что оно есть, и что оно могущественно, но отказываюсь признать его добрым, и уж тем более отказываю ему в праве судить, а значит, и прощать, меня. Если их доктрина верна и этот великий Никто осудит меня на вечные муки — так тому и быть. Он будет не первым, кто пытался меня порвать на части из соображений высшего блага. И пусть мне уже никто не поможет; но никто и не помешает относиться к тому, кто все это устроил, с чем-либо кроме презрения. Это во-первых. Во-вторых, я не хочу быть человеком. Слишком много я этой породы насмотрелся, во всех видах. Мы не зря называем себя старшими, Инна Сергевна, потому что люди, в большинстве своем, дети. У них мелкие, детские интересы и мелкие, детские свары. Когда нас арестовали, наше немудрящее добро растащили соседи: все знали, что из тайной канцелярии живыми не выходят, чего добру пропадать? Я даже не был в обиде, когда узнал: разве можно обижаться на ребенка, который тащит у тебя табакерку, думая, что это игрушка?

— А ваши старшие лучше?

— В основном — хуже. Там, где большинство людей попросту не может, они обычно не хотят.

Пинна промолчала. Ей не хотелось говорить, не хотелось кидать камни — все было как-то… безнадежно.

— Вы любите подранков?

— Если вы сейчас, — Пинну опять обдало — в этот раз скорее эхом — чужого раздражения, чужой ярости, чужой жизни или не-жизни, — пошлете меня в преисподнюю и решите жить… ну, хотя бы этим озером, я буду чрезвычайно рад.

— Убирайтесь к дьяволу! — крикнула Пинна, развернулась и побежала прочь.

Она не ходила на озеро ещё две недели, но каждую ночь ей снилось, что она гуляет рука об руку с четырехсотлетним седым юношей.

Дни были однообразны. Работа, книги, иногда видео, редко — Сеть. В Сети она искала информацию о действиях и перемещениях советника при правительстве Европейской России. И — странное дело — застарелая фобия оставила её. В полнолуние она уснула без снотворного. Эти больше не имели права даже на её сны — в них вошел Волков.

Она начала искать материалы. Снова обратилась к врачу. Для человека с её историей это было вполне естественно. Нет, сказали ей. Невозможно. Это легенда — также как и способность превращаться в животных или истаивать туманом. Старшие — эмпаты. Иногда способны к телепатии. Гипноз, эндокринное воздействие — так называемый «поцелуй» — это тоже возможно, но вы совершенно чисты.

Она знала, что врачи ошибаются. Потому что мир был ярким и отчетливым. Потому что она видела каждый листочек на тополе через дорогу. Потому что однажды утром она, проснувшись, первым делом попыталась записать услышанную во сне мелодию.

И чувствовала себя двумерным предметом в трехмерном пространстве.

И ещё она знала, что Волков — когда дела не требуют его присутствия в дальних палестинах, — приходит на озеро каждый день.

А ей не нужно было озеро — ей теперь хватало цвета неба, шороха проехавшей автомашины, улыбки случайного прохожего. Потому что существо, которое всерьез рассматривало возможность её съесть, сейчас держало её голову над водой. В качестве извинения. Или просто из симпатии.

Но главное — главное — ушел страх. Как будто отпустил старый нервный спазм, исчезла привычная зубная боль. И когда он ушел, Пинна поняла, что боялась не старших. Боялась людей.

Людей, окружающего мира, движений, решений… Да, с той ночи. Когда улица, на которой она жила, вдруг вывернулась наизнанку и захотела проглотить её. С тех самых пор. Потому что предать могло что угодно. А сейчас она — странное дело — уже не чувствовала, а знала, что предательства можно ждать отовсюду, но жила с этим спокойно. От людей действительно нельзя требовать слишком многого. Они — дети. Они гоняются за дорогими и блестящими игрушками: квартира, машина, мебель, мультиканальный терминал… Ей вспоминался весенний танец бабочек над водой — и невеселый смысл этого танца: спариться, отложить яички и умереть. У некоторых бабочек даже нет пищеварительной системы. Но все же их танец легок и прекрасен. Но все же человеческая жизнь хороша сама по себе, пусть она и уходит на ерунду.

Пинна вернулась на озеро. Три дня Волкова не было — и она знала, почему: он ездил с президентом на какие-то переговоры в Брюссель. Без него на озере было… не так.

На четвертый день, в обед, он появился.

Нет. Не будет камешков.

— Зачем вы это сделали?

— Я ровным счетом ничего не сделал. Слово чести. Это вы сами.

— Я… — Пинна вдруг поняла, что сказать «не верю» она не может.

— Я «подтолкнул» вас там в кафе, в самый первый раз. Убрал панику. Вы могли просто задохнуться. И все.

— Но теперь… мне… интересно только с вами.

— Очень жаль, Инна Сергеевна. Потому что вы мне можете быть интересны только в одном качестве. И разве вы не заметили мира вокруг?

— Я… я заметила. Этого недостаточно.

— Почему? Ну вот объясните мне, почему. Он ведь хорош. Для меня, — он посмотрел на Пинну в упор, и её опять обдало эхом, только в этот раз она не поняла, каким. Просто сильная эмоция и все. — Он настолько хорош, что я стал тем, чем стал, чтобы жить в нем на своих условиях. Вы можете — я это просто вижу. Почему вы не хотите?

— Потому что я… не могу на ваших условиях… так, чтобы сделать их своими. И на своих — не могу. Вы же не повернете так, чтобы вас не было. Вы отпустите меня — и возьмете кого-то ещё. Зачем мне…?

— Таких людей, как вы, я не беру против их воли. А тех, кого беру, не будет жалко даже вам. И если вас не устраивает положение вещей — отчего не попробовать изменить его? В подполье живут не очень долго, но живут.

— Я… не умею драться. И не хочу прятаться.

— А научиться? Измениться. Стать. Захотеть.

— Мне тридцать семь лет, Аркадий Петрович. Я боялась мужчин, боялась детей… поэтому я одинока. Я… нравлюсь себе такой, какая есть. Я не хочу учиться причинять боль. Не хочу менять это в себе. А научусь прятаться — снова стану бояться. Зачем?

— В жизни есть множество вещей, кроме страха.

— Это не страх. Мне хорошо с вами.

Он, видимо, заметил, что его слышно, и остановился. Теперь перед ней снова было пустое место, словно в картине вырезали силуэт — ни деревья, ни вода не ощущались сквозь него.

— Вы сказали, — заторопилась Пинна, — что я интересна вам только в одном качестве. Ну что же, пускай. Но хоть как-нибудь. Я хочу быть вам интересной. Вы подарили мне жизнь. Какой она должна быть. Но без вас — я не хочу.

— Это все говорят. Я тоже говорил. — Волков улыбнулся. — Я влюбился в первый раз уже после того как. Но трагической истории не вышло — к счастью, Антон Мануйлович успел перехватить меня раньше. И очень доходчиво объяснить мне, что я собираюсь сделать.

— Я не понимаю, чего вы хотите. Вы говорите, что берете только тех, кто пришел к вам добровольно. Вот я. Я люблю вас. Знаю, что у нас ничего не получится. И хочу отдать вам только то одно, что вам от меня нужно. Почему вы не берете?

«Не получается. Не идет. Не умею. Вот этим, в частности, — подумал Волков, — я и отличаюсь от Него. Мы с Ним как люди и старшие. Я не могу, а Он, большей частью, не хочет».

— Потому что это я могу найти где угодно. А вы красивы, Инна Сергеевна. Вы красивы и я хочу — вы спрашиваете меня, чего я хочу? — я хочу, чтобы вы жили. Без кокона.

— Сколько? — улыбнулась Пинна. — Тридцать, сорок… пятьдесят лет? Да, чувствовать воздух, солнце, траву — и одновременно… выгорать? Становиться брюзгой, переживать друзей… и знать, что где-то кто-то достался кому-то, не желающему себя сдерживать? И что есть вы — умеющий и желающий? Вы очень красивы, Аркадий Петрович. И я хочу, чтобы вы жили.

— Становиться брюзгой, накапливать желчь, переживать друзей, знать, что люди есть люди, и все равно. Это работа на всю жизнь. А вы просто слишком долго болели.

— Да. И я не хочу снова. Без общения с вами я вернусь туда, в кокон. Слишком хорошо. Слишком много.

— Вкусих мало меда, и се аз умираю, — пробормотал Волков.

— Да.

— Хорошо, — неожиданно легко сказал он. — Через три дня. Вечером, здесь же.

Через три дня. Она механически посмотрела на небо, но сейчас-то было светло… Ну конечно же. Он надеется, он уверен, что она не сможет — в полнолуние. Что застарелый страх — вот он, зашевелился уже — просто не выпустит её из дома.

Пинна вдруг подумала, что ни разу не ходила на озеро ночью — и что ночью это озеро должно быть необыкновенно красиво.

Полнолуние не обмануло. Озеро под луной было полынно-серебристым. «Почему серебро причиняет им такой вред?»

Страх не помешал ей. С ним оказалось легко справиться. Легко и… приятно. Но это от того, что Пинна знала — в последний раз. Больше ничего не будет. На всю жизнь её не хватило бы.

— Вы всё-таки пришли, — от тени дерева отделилась ещё одна тень. Волков был уже не в деловом чиновничьем костюме, а в джинсах, тонком белом свитере и в чем-то вроде камзола без рукавов. Проследив её взгляд, он сказал:

— Да. Это ещё одна из легенд: тень мы отбрасываем и в зеркале отражаемся. Просто, достигнув определенного возраста, мы обретаем умение создавать собственные фантомы. Проецировать их на сознание человека. В старину говорили проще — отводить глаза. Отсюда и легенды о тенях и отражениях.

Он подошел вплотную, коснулся щеки Пинны.

— Я надеялся, что вы не придете, Инна Сергеевна.

— Если бы вы могли себя видеть, — Пинна улыбнулась, взяла его за запястье, — вы бы поняли, что надеялись зря.

— А если бы вы видели себя…

— Расскажите мне…

— Нужно быть стихотворцем. И хорошим. Потому что слов нет. Я лучше попробую вот так.

В этот раз её не затопило, просто она вдруг почувствовала, что где-то рядом горит огонь. Легкое светлое пламя. Что оно отражается от предметов, не заполняя собой, а только сдвигая, меняя оттенки, меняя сам воздух. Оно должно было остаться. И его не должно было быть. А ещё оно в любую минуту могло стать пожаром, поглощающим все.

Какое там полнолуние… вода озера тянулась сейчас — и всегда, когда она приходила сюда — не к спутнику земли, а к ней.

— Вам понравилось? — она вдруг поняла, что сидит на траве, в объятиях, которых так недавно и так сильно боялась.

— Все правильно. Вы не смогли бы долго быть со мной рядом. И я с вами. Только так.

— Вы согласны?

— Конечно.

— Больно не будет. Наоборот, очень хорошо. Я — знаю.

И озеро дрогнуло и стало серебряным. Конечно, конечно, они боятся серебра. Подобное ранят подобным.

Пустая оболочка человека лежала в его руках. Волков аккуратно опустил ее на траву, выпрямился, чувствуя себя помолодевшим, вдыхая ночной ветер, озеро и травы. Внутри у него ещё пульсировали последние переживания женщины — и какое-то время он смотрел на мир её глазами. Смотрел и смотрел, вбирал в себя мгновения, пока они не иссякли и краски ночи не растворились в его собственных вечных сумерках. Спустился к воде, наугад взял камень, запустил «блин».

Восемь.

Развернулся. Возле покинутой куколки уже стоял Габриэлян, вертя в руках карточку. Прекрасная льняная бумага, от руки выполненная надпись. Эту моду ввел Волков. То есть, не думал её вводить — просто не признавал штамповки, а все остальные пошли обезьянничать.

Аркадий Петрович кивнул. Габриэлян вложил карточку в ладонь мертвой.

Утром этот мешок неживой плоти найдут смотрители парка или патрульные милиционеры. Позвонят по номеру на карточке — и дневной референт советника Волкова предоставит им все необходимые объяснения и даже записи бесед в кафе и на берегу. Аккуратно возбужденное дело (сам Волков очень настаивал на том, чтобы дела по факту потребления возбуждались всегда) будет закрыто за отсутствием состава преступления: хотя у жертвы был иммунитет, её поступок являлся актом добровольного дарения жизни, о чём свидетельствуют видеограммы. Родственники получат все необходимые компенсации и льготы. А симбионт Аркадия Петровича (наедине с собой он предпочитал старомодное и ненаучное слово «бес») успокоится на три-пять месяцев.

В отличие от многих других членов «аахенского клуба» Волков относился к «королевской охоте» не как к спорту, а как к утомительной обязанности. Он не собирал изображений жертв, не запоминал их имен, не устраивал частных музеев их памяти и не гонялся за знаменитостями. Но отказаться от «королевской охоты» совсем и перейти на приговоренных и недругов, он не мог. Был минимум условностей, диктуемых crХme de la crХme сообщества высоких господ. Пока — был. Потому что когда условия станет диктовать Волков, эта ситуация изменится.

Но сейчас — бесполезное остывшее тело на траве у озера покрывалось росой. Команда техобеспечения убирала камеры и отзывала снитчи: привычки шефа всем были известны, и любой поспорил бы на что угодно: пейзажи этого парка больше не интересуют господина советника. Ни в каком виде.

Иллюстрация. «Меморандум Ростбифа»

Отрывок из документа, известного в подполье и в СБ как «Меморандум Ростбифа». Документ представляет собой расшифровку лекции, прочитанной руководителям боевых групп.

…Разговор о техническом обеспечении не имеет смысла, если не говорить о человеческом факторе. Исследуя статистику провалов в разных контрсистемах «от Ромула до наших дней», я прикинул, что по известным инцидентам причиной примерно трети провалов является тщательная работа полиции и контрразведок, в 15 %-20 % случаев — это техническое обеспечение, а вот оставшиеся 50–55 % — человеческий фактор. Цифры даны в некотором приближении, но я не думаю, что отклонение превышает пять процентов в ту или в другую сторону, буду благодарен за уточнения. Ничего неожиданного для меня в этих цифрах не было. Во все времена при любом уровне технического оснащения один человек всегда мог убить другого человека, если задавался такой целью и подчинял ей всего себя. С другой стороны, пять минут паники — и гибнет прекрасно оснащенная группа, затратившая на цель много месяцев подготовки. Конечно, современные технологии — вещь для людей нашей профессии достаточно неприятная. Незамеченная видеокамера или луч считывателя, незасеченный жучок, пролетевший не ко времени беспилотник, вертолет или спутник, лишний сенсор на двери, незаметный волосок, чешуйка кожи… но на все эти чисто технологические вызовы есть и технологические ответы, тоже достаточно простые в обращении. И куда опаснее всего перечисленного — внутреннее напряжение и страх перед Аргусом Паноптом.

Меня в свое время потрясла история Георга Эльзера. Это был прекрасный, совершенно отчаянный одиночка — и у него почти все получилось. Но в нашем деле «почти получилось» — это совсем не получилось. План Эльзера не предусматривал возможности приостановки и отката назад — после того как Гитлер счастливо избежал взрыва, нельзя было застопорить «адскую машину». На определенном этапе любой план доходит до этой стадии, это не вина и не просчет Эльзера, просто случайность, которых в нашем деле более чем достаточно. Нас сейчас интересует вот что: если бы Эльзер не бросился в бега, не пытался перейти границу, а отсиделся дома — его бы никто и никогда не поймал. Гестапо действовало по стандартной схеме — они хватали всех, кого подозревали в связях с коммунистами и социалистами — или с английской разведкой, и мордовали по принципу «кто-нибудь что-нибудь да скажет». Обычно именно эта методика рано или поздно срабатывает: когда есть организация, кто-нибудь что-нибудь да знает. Кто-то делает фальшивые пропуска, кто-то передает сведения, кто-то крадет оружие и, поймав одно звено, можно вытащить всю цепочку.

Но у Эльзера цепочки не было. Он сам крал динамит в каменоломнях и сам, проводя часы на коленях, долбил под него нишу в несущей колонне. На него никак нельзя было выйти. Никто о нем не знал ничего. Если бы вместо того, чтобы соваться на границу с открытками Бюргербройкеллера в кармане и значком члена Союза красных фронтовиков за лацканом (паника гражданского, измотанного годами внутреннего противостояния, мы еще поговорим об этом) он вернулся домой и лег спать — он ушел бы у гестапо между пальцев.

И что показательно еще — Эльзера пытали несколько месяцев, надеясь выйти на «английский след», выбивая сведения об организации, которой не существовало. У этого удивительного человека хватило мужества стоять на своем. Если бы он знал, как это делается — он мог бы скормить гестаповцам порцию превосходной дезинформации, и они бы ее съели — потому что в этих организациях не верят в одиночек; в индивидуальный гений и личную волю.

С тех пор у спецслужб основательно изменились методы и структура. А вот мышление, склонное видеть за каждым человеческим действием некую систему, осталось прежним. Это и есть та сторона человеческого фактора, которую мы можем обернуть себе на пользу. Начисто ликвидировать человеческий фактор мы не можем — ибо мы люди, и с этим ничего не поделаешь. Остается только помнить, что на той стороне тоже люди, а те, кто считает себя чем-то большим, нежели человек, как правило, совершают самые грубые ошибки.

Но мы не Эльзер, не так ли? Мы организация, противостоящая организации. Мы не можем работать иначе, потому что одиночка способен изъять ключевую фигуру, но хорошо распределенная административная система ему не по зубам. Мы — организация. Однако, увы, если мы будем думать о себе так, мы обречены. Потому что именно как организация Служба Безопасности бьет нас по всем статьям. Их больше, они, в среднем, лучше обучены, за ними технический и информационный ресурс, который нам не продублировать и не превзойти. За ними опыт организационной работы, который нам неоткуда взять. За ними — сотни специалистов-внешников, не связанных рамками служебного распорядка и просто собирающих и анализирующих информацию в самых неожиданных сферах. Даже будь мы сообществом гениев — при конфликте организация на организацию порядок бьет класс.

Поэтому во время подготовки акции нужно как можно дальше уйти от организации как таковой. Автономная группа, действующая в чужом городе при минимальных контактах с местной сетью, а то и вовсе без них. При любой возможности создавать для такой группы незасвеченные источники материальных ресурсов. Связи членов группы среди полезных людей на транспорте, в прессе, в криминальной среде, в армии, где угодно — должны быть как можно более широкими, но лежать вне организации. Одним словом, «иметь систему и не иметь ее».

Я говорю это, не сомневаясь, что в СБ это услышат — и с некоторой долей злорадства. Потому что в СБ все это давно знают и тратят непропорционально много усилий на тех, кто действительно умеет применять эту максиму к жизни. Они имеют систему. Меняются технологии, растет батарея методов, но вот мышление осталось прежним. И они ничего не могут поделать с этим фактом.

Все это велосипед. Понятие «карантин» впервые ввели в конце 19 века — и я уверен, что если бы мы добрались до рабочих записей каких-нибудь коллег времен строительства кэр Энгуса, мы обнаружили бы там те же самые принципы. Но на этом велосипеде можно уехать довольно далеко. В нашем случае, это вообще единственный способ уехать. Дистанцироваться от своей системы и знать чужую. Ее должностные инструкции, границы полномочий, уровни раздражения, слепые места и типовые зоны действия человеческого фактора.

Часть этого я собрал для себя и делюсь — см. файл «Приложения». Источники открыты, любой, кому не лень, может дополнить эти сведения. Я же хочу пока сосредоточить ваше внимание на двух моментах, которые мешают нам стать успешными велосипедистами.

Первый — то, о чем я уже упоминал, ситуация «внутреннего противостояния», психологический барьер, отделяющий «наших» от чужих. Он сплошь и рядом мешает нам устанавливать среди гражданских как полезные, так и совершенно бесполезные (и потому жизненно необходимые) контакты. А ведь классик очень давно заметил, что крестьянин запомнит человека, проехавшего через деревню молча — и забудет того, кто остановился потрепаться.

Очень трудно вписываться в ожидания людей, не отслеживая этих ожиданий. Не продолжая какой-то своей частью жить, как все, и думать, как все. Не менее трудно отслеживать их, одновременно пребывая в готовности в любую минуту «перепрыгнуть через пень» и обернуться из законопослушной зверюшки волком. Но это необходимо уметь.

Второй момент, сильно осложняющий нам жизнь, — мы забываем, что «на той стороне» тоже люди. Они кажутся нам монолитной ратью, где всегда есть свежие бойцы на подмену, и проблем у этих бойцов не бывает. Мы постоянно забываем, что на самом деле это не так.

Приведу пример из чужой области. Когда я был еще на легальном положении, на Западной Украине произошел грандиозный скандал. Смотрящий объявил несколько пограничных районов зоной свободной охоты — что само по себе чрезвычайного происшествия не образует. Но в этот раз погибли не только местные жители, но и несколько туристов. Погибли потому, что чиновник в службе связи просто забыл запустить программу, которая должна была отслеживать все неместные коммы и навигационные системы и автоматически посылать предупреждение владельцам. Не приказал. Был занят и замотался. А ведь речь шла не только о чужих жизнях, но и о его собственной. Любой из нас может навскидку вспомнить два-три таких же или похожих случая, о них регулярно сообщает в листовках и нелегальных комм-рассылках (глупейшая метода, вызывающая у гражданских только раздражение) наш информационный сектор — но большинство из нас не делают выводов, ограничиваясь эмоциональной реакцией — в то время как испытывать по этому поводу эмоции — дело гражданских, а наша задача — сделать выводы.

Сколько явок сгорело на такой дежурной процедуре, как поквартирный обход! Зачем-то начинали паниковать, убегать через задний ход, уничтожать вещественные доказательства… А ведь по ту сторону двери, как правило, находился человек, которого интересовало только одно — покончить с этой тягомотиной побыстрее и уйти домой. Ну и варк, держащийся вне поля видимости, но считывающий эмоциональный фон. В этом случае эмоция должна быть одна: законное раздражение человека, которого, например, вынули из душа.

Напомню об одном — достаточно для нас неприятном — но тем не менее существующем обстоятельстве. Обыватель, как правило, не боится властей. Он боится неприятностей, он может ожидать, что соседи написали на него заявление, потому что он крутит громкую музыку в три утра или содержит стайку волнистых попугайчиков в антисанитарных условиях, но полицейский для него это все-таки помеха, раздражитель, головная боль, а не враг. И наоборот. Полицейские не ждут от обывателей ничего, кроме обычной бестолковости, в неравных долях разведенной готовностью помочь, готовностью послать туда, куда ворон телят не заносил — и местными дрязгами.

И как же это возможно — живя все время со взведенными нервами, реагировать на ситуацию так, как реагирует на нее рядовой обыватель? Ответ: не жить со взведенными нервами. А для этого есть только один, но простой и верный способ: увидеть в противнике такого же человека, как ты.

Есть две крайности, в которые мы любим впадать: считать полицейского умнее себя и считать его глупее себя. На мой взгляд, самый верный подход — считать его равным себе и вникать в его проблемы. У него есть своя жизнь, есть девушка или жена и неизбежная теща, муж и свекровь, дети или даже внуки. Предрасположенность к язве желудка и выплаты за дом, взятый в кредит. Похмелье после вчерашнего праздника. Карточные долги. Алименты. Любимая недочитанная книга, назначенная на выходные вылазка на рыбалку. Он не может, не желает и не будет посвящать нам 24 часа в сутки. В большинстве случаев.

Бывают одержимые. Наши двойники с той стороны. Они редкость, напороться на такого большая неудача, но важно помнить, что и они неизбежно видят проблему и действуют так, как диктует им система. Они понимают, что правила сковывают их, и ищут все способы обойти правила и ускорить процесс — но, на наше счастье, таких людей очень мало, а главное — им гораздо легче попасть под удар со стороны коллег, чем получить пулю от нас. И всегда нужно помнить еще одно. В мире есть огромное количество вещей, куда более опасных для нас, чем целенаправленная деятельность СБ. Лихачи на дорогах. Сбои в расписании поездов. Местный чиновник с манией величия. Любопытная соседка. Вот эти вещи нужно принимать в расчет в первую очередь. Стань тенью для зла, бедный сын Тумы — и страшный глаз Ча не увидит тебя.

На первых порах брать их в расчет трудно. Потом это становится рефлексом. Потом переходит в ведение интуиции. Но интуиция включается тогда, когда выключается страх. Мы должны приучать себя думать о полицейском и о сотруднике СБ как о человеке в первую очередь затем, чтобы перестать его бояться. Мы должны устранять внутреннее противостояние с миром, чтобы перестать шарахаться от чиновников и любопытных соседок.

Конечно, образ жизни неизбежно и сильно влияет на образ мысли. Мы бежим от семьи, регулярной работы, постоянного места жительства — и со временем перестаем понимать людей, привязанных к родным людям и родным местам. А это понимание нужно поддерживать в себе, восстанавливать, пестовать, потому что с его утратой будет утрачена и способность мимикрировать под среду. Нужно выучить план города, расписание автобусов, поездов и прочего транспорта, не держа в голове готовящееся неизбежное бегство — а напротив, внушая себе, что это твой город — и надолго, до самой смерти.

Тем более, что это последнее может оказаться правдой.

Встраивайтесь в него, придумывайте бытовые причины своим поступкам, сделайте это привычкой. Вообще, введите жизнь в привычку — и пусть она работает на вас.

Надо упомянуть еще одного — наверное, самого страшного врага: усталость. От этой жизни неизбежно устаешь, а отпусков и санаториев для террористов не предусмотрено. От усталости начинаешь делать глупости, даже когда прекрасно знаешь, что так нельзя.

Однажды и я устану и сделаю глупость. За этим последует неизбежная расплата, и мне очень не хотелось бы, чтобы вы потом говорили — я, мол, своей смертью подтвердил несостоятельность своих принципов. Вовсе нет — исключительно собственную неспособность их придерживаться. Но я протянул с этими принципами одиннадцать лет, чего и вам желаю.

Извините за лекторский тон — это старая привычка, которую не изжить.

Отрывок из письма В.Саневича (псевдо Ростбиф) к Е.Бенуа (псевдо Алекто), личный архив Алекто

И, конечно, я не сказал этим ребятам главного. Того, что система работает так, как работает, вовсе не случайно. Наши противники могли бы обходиться с нами иначе. Это известно точно. После Бостонского восстания они провели эксперимент — зачистили север Конфедерации до грунта, а потом тщательно пропалывали. Что получилось? Одиночки. Подростковые группы. Теория неограниченного террора. Рост неорганизованной преступности. Радикализация сельской местности и этнических меньшинств — не угрожающая самому положению вещей, но все же достаточно неприятная. И, в качестве коды, события семилетней давности. На них зашла со стороны солнца по-настоящему тайная подпольная организация. Представь себе, у них посреди столицы берут штурмом, успешно берут штурмом цитадель — и делает это непонятно кто. Если бы в Новой Англии или в Канаде существовало организованное подполье, заговорщикам не удалось бы спрятаться. Кто-то что-то да засек бы. А так…

Понимаешь, я ведь был с ними знаком — по конгрессам, по конференциям, по работам. Я знал Рассела, Асахину, Логана, Гинзбург — я даже Кесселя знал. Я не берусь себе представить менее подходящий материал для успешной попытки переворота. Вот и в СБ, видимо, не могли, пока не пошла стрельба. Но постфактум они оценили масштаб ошибки. И сделали выводы. Во всяком случае, новоанглийскую модель они больше нигде внедрить не пытались.

Мы нужны им. Как вентиль, как источник информации — и да, кадров. Как санитары леса. И все, что я пока делаю — учу молодых санитаров, как выполнять свои обязанности с наименьшим ущербом для себя и для леса. А еще у меня есть основания предполагать, что как минимум два человека в штабе оценивают положение дел примерно так же, как и я — и их оно совершенно устраивает. По разным,правда, причинам…

Глава 6. Небесная справедливость

Ipsa se fraus, etiamsi initio cautior fuerit, detegit.^[126]

Тит Ливий

Игорь думал, что вот сейчас для Энея начнется время, когда дни кажутся досадными промежутками между ночами — но ошибся. Эней, по всей видимости, решил пройти весь петушиный ритуал до конца, хоть и в ускоренном темпе, и ночевал вместе с друзьями, обрадовав Костю тем, что в ближайшее воскресенье свадьба. Костя пожал плечами:

— Крутись, как хочешь, но чтоб до воскресенья она крестилась.

Мэй отнеслась к этому требованию с полнейшим благодушием. Крещение то ли показалось ей элементом новой интересной игры, то ли она была готова простить Энею и эту его придурь. В рассказ о действительности таинств она, похоже, не очень поверила, потому что наиболее остро действительность Таинства ощутил на себе Цумэ, а на него ребята из команды Каспера совершенно не полагались, хотя одно полнолуние он уже провел более чем достойно.

Неожиданно в последний момент креститься решил и Десперадо.

— Послушай, — сказал Цумэ Косте после совершения таинства, — тебе не кажется, что для них это… очередные казаки-разбойники?

— Но для Бога-то нет, — серьезно сказал священник. — И вообще, крестим же мы детей и младенцев под условием, что крестный наставит их в вере.

Игорь перевел взгляд на Энея, очень нежно поздравлявшего Мэй Дэй.

— В первый раз слышу о таком способе катехизации, — язвительно сказал он.

— Есть многое на свете, друг Горацио, чего ты не знаешь про катехизацию, — отбрил Костя. — Не в склад, зато в рифму.

Игорь не стал спорить. Вообще, решение Энея казалось ему безупречным со всех точек зрения. Начиная с дисциплинарной: Каспер допускал любовные связи в своем отряде — но, по всей видимости, только связи между равными. Любовница командира и жена командира — это всё-таки две большие разницы. Далее, для самого Энея, по всей видимости, было очень важно ни в чем не покривить душой. И, наконец, это нравилось самой невесте. Любовницей она уже была, а женой — ещё нет.

— Она в курсе, что это на всю жизнь? — спросил Костя, когда Эней уведомил его о небольшой нагрузке к обязанностям «полкового попа».

Мэй засмеялась и что-то сказала. Эней перевел:

— Мы не успеем друг другу надоесть.

— Ты так не говори, — у отца Константина была какая-то совершенно сицилийская манера совать указательный палец чуть ли не в лицо собеседнику. — Во-первых, надоесть можно и за три дня, а во-вторых, как о вас Бог распорядится — вы, ребята, не знаете. У меня другой вопрос, но это с глазу на глаз, — и все трое ушли в домик.

Из домика Костя вывалился в несколько подавленном состоянии. Игорь пристал было к нему, но ответ получил весьма расплывчатый:

— Бывают такие проблемы, что когда их нет — так это еще хуже, чем когда они есть.

Антон не понял, о чем речь — и заговорил делах насущных. Оказалось, что ребята с комбината, которым вообще-то заказывали баранину, не то по привычке, не то по каким-то другим причинам опять подложили покупателям свинью.

— Мне бы ваши заботы, — невразумительно сказал Костя и удалился. Так, подумал Игорь. Что-то там не гладко у нашего Ромео. И я, кажется, знаю, что.

Свадьба, тем не менее, удалась на славу. Учтя опыт Пятидесятницы, её устроили затемно, при свете костра и факелов. Костя служил ещё на закате, по православному требнику — и оттянулся на всю катушку. Жених и невеста были одеты в самое нарядное, что нашлось в гданьском свадебном салоне: смокинг и платье цвета морской волны (белое Мэй решительно забраковала: «Я буду в нем как муха в молоке!». Все вопли Игоря про белый шоколад были отметены как несущественные).

Проблему питания неожиданно решил Стах, который выслушал жалобы Антона, закинул тушу в свой пикап и через 40 минут вернулся уже без свиньи, но с «правильно застреленным и отвисевшимся» оленем. Вообще-то, Стах говорил об оленине и методах её подготовки существенно дольше, и Антон в который раз порадовался, что плохо понимает польский.

Мясо оказалось волшебно вкусным — точь-в-точь как в романах, роскошная рогатая голова вызвала все положенные шутки, и Игорь твердо решил, что просто обязан из Варшавы привезти Стаху что-нибудь приличное, классом не ниже «Реми Мартен».

Из Варшавы — потому что именно в Варшаве молодые намеревались провести медовый… ну, месяц — это в самом худшем случае, успокоил Эней. По его прикидкам слежка за Курасем должна занять не больше двух недель.

Увы, подружку для невесты так и не нашли. Предложение переодеть Антона в то платьице, в котором он ходил на бои в Щецине, было отвергнуто с негодованием как самим Антоном, так и Мэй, и главное — Костей. В конце концов Антон выступил парнем-дружкой со стороны невесты. Со стороны жениха дружкой был Стах. Его кандидатура не то чтобы никем не оспаривалась — он просто поставил всех перед фактом: или я дружка, или все идут с базы к курвиной матери.

Венки сплел Хеллбой, и даже никого этим не удивил — общение с ним быстро отучало удивляться.

В тот момент, когда Эней и Мэй Дэй поцеловались перед импровизированным алтарем, Игорь вдруг понял, что чувствует дьявол. Странное дело — но до этого момента зависти не возникало. Скорее — очень острая жалость, и даже не столько к этим двум конкретным влюбленным, сколько ко всему, что прекрасно и обречено. Но в этот миг… Он очень удачно спрятал все за шуткой, театрально закрыв лицо рукой и громко сказав:

— Я не заплачу. Вы не заставите меня плакать.

Антон прыснул, выронив венок. Хеллбой заржал громко. Десперадо сбился с мотива. Словом, Игорь благополучно обманул всех, кроме себя. Только Костя весь вечер как-то странно на него поглядывал. Профессиональный опыт, наверное. И хорошо.

Когда Эней, неся на руках новобрачную, под радостные вопли и аплодисменты всех присутствующих (включая гоблинов) скрылся в домике, Игорь подсел к Косте и спросил:

— Исповедь, принятая пьяным попом, действительна?

— Вполне, — сказал Костя. — При условии, что поп ещё соображает. А в чем дело?

— Пошли, — Игорь поволок его в сторону моря, за пределы круга света.

Шум волн и слаженные вопли «…I powiedz, żeś dobrym żeglarzem jest, bo przysłał Cię Paddy West!»^[127] гарантировали вполне достаточный уровень конфиденциальности.

— Костя, я…

— Позавидовал, бывает, — сказал Костя, миролюбиво клюнув носом.

— Не просто позавидовал. Хотел, чтобы…

— Это как раз и есть позавидовал. Белая зависть у нас не считается.

Костя помолчал, поломал подобранную палочку.

— Отпускаю. Прочитаешь двадцать третий псалом. И вот ещё что. Если случится… тому, кто останется в живых — ни слова. Будешь чувствовать себя виноватым — но ты тут ни при чем. Это искушение от дьявола. Он всех искушает. Ты думаешь, я ни разу не завидовал тем, кого венчал?

— Но у вас же целибата нет… встретишь ещё свою.

— У нас есть, — грустно сказал Костя. — Поп или рукополагается женатым — или остается в целибате. Ну, так вышло, что моя… кого я встретил… как-то через год решила, что она не моя, и сделала ручкой. Я уже не в обиде… Жить с попом в наше время — это знаешь, не сахар. Ничего, водку пить можно — это главное. Ещё, может, епископом заделаюсь.

— Жалко, что ты не иудей. У них один Богом стал…

— Не робей, прорвёмся, — и Костя, прочитав разрешительную молитву, вернулся к водке с олениной.

Память о прошлом похмелье у всех была жива, так что на этот раз не только молодожены проявили некоторую умеренность. За одним исключением.

У Хеллбоя начался алкогольный психоз.

Со стороны это было, наверное, захватывающее зрелище. Как лесной пожар. За полчаса активного действия Хеллбой умудрился разнести лодочный сарай, уложить штабельком гоблинов вперемешку с телохранителями, порвать в нескольких местах рыбацкую сеть, в которую его пытались уловить Игорь со Стахом, три раза вывихнуть руку Игорю и один раз — Стаху, разнести часть второго сарая, но…

За это время злой как собака новобрачный успел сбегать в лес к схрону. Как раз на половине второго сарая Хеллбой получил в плечо дротик со снотворным, и до стоящей на стапелях яхты всё-таки не дошел.

— А я-то думал — почему вы его не используете на акциях, — проговорил Игорь, растирая вправленное запястье. — А у вас, наверное, мораторий на оружие массового поражения.

— Угу, — сказал Эней. — Только снотворное рано или поздно кончается.

Он едва не потратил второй дротик на Стаха, упорно и матерно оплакивавшего над недвижным телом Хеллбоя свое недвижимое имущество.

— Да это уже не в первый раз. Проспится — сам поможет отстроиться. Давай свяжем его, что ли.

Пока связанный Хеллбой приходил в себя (Эней тем временем выдержал некоторое дипломатическое противостояние с гоблинами — они желали компенсировать себе моральный ущерб, пару раз пнув поверженного льва по яйцам), все спиртное в пределах базы было слито в выгребную яму, ключи от машин — спрятаны, а ботинки Хеллбоя — заброшены в море. Конечно, с Хеллбоя сталось бы босиком добраться до деревни — но это уже были проблемы аборигенов.

Затем вся компания отправилась спать. Предполагалось что до утра. Где-то через час Антона и Костю разбудил топот: по крыльцу как табун прогрохотал. Но когда явно поддавшийся греху гнева священник вылетел на улицу с ревом: «Ну, кого тут, трам-тарарам, ещё носит?!», на деревянной дорожке обнаружилось довольно большое семейство ежей, строем и в ногу направлявшееся куда-то в сторону залива.

Костя покурил, посетил клозет — чтобы не оказалось, что зря вставал — и, вернувшись в постель, обнаружил, что уснуть не может. Наконец-то начиналось то, ради чего он покинул деревню и напросился в команду. Завтра они должны выехать в Варшаву.

И ему было не по себе…

* * *

Лех Курась, псевдо Юпитер, вёл на удивление размеренную жизнь. Как «хозяин» транспортного узла, он был «на свету», то есть жил легально и даже по настоящим документам. Агентство по торговле недвижимостью было отличным самоокупающимся прикрытием: у Курася на балансе всё время находилось около полутора десятков пустых квартир в разных концах Европы. Квартиры ожидала перепродажа, и в них можно было поселить кого угодно на недолгий срок, а когда возникнет опасность — перебросить.

Всё поведение этого худощавого шатена сорока пяти лет сигналило: вот он я — чист, непорочен и весь на виду. Антон многого не знал о работе оперативников подполья — впрочем, работа оперативников СБ, наверное, ничем не отличалась. Но главное, чего он не предполагал — это непроходимой скуки. Они следили за Курасем несколько дней, выясняя его расписание, и это было все равно что несколько дней смотреть на часы, сверяя работу механизма. Рутина.

— Обычное средство борьбы с наблюдением, — сказал Эней, когда Антон ему пожаловался. — Для стационарников. Все свои нелегальные действия вписать в деловой день. Чтобы снаружи не разобрать было, что тут что — и есть ли вообще что-то. Ещё устоявшиеся привычки хороши. У Юпитера давно всё налажено — его текущие контакты мы так не засечем. Но для того, чтобы понять, что он задёргался, нужно знать, как он ведёт себя, когда не дергается.

Он подумал и добавил:

— Знаешь, как называется оперативник, который следует стандартным схемам? Мертвец. Точно так же называется оперативник, который стандартных схем не знает.

Но для того, чтобы понять, что сделает идеальный механизм, когда в него попадает песчинка, нужно было незаметно подсунуть в этот механизм датчик. С рабочим узлом связи оказалось просто: огромный офисный комплекс на Малаховской убирали в 7-30 и 19–30 две смены уборщиков. Жёлтую форму попросту купили в магазине спецодежды, эмблемы срисовали и под трафарет набили акриловой краской — если присмотреться, видно, что не термопечать, но кто будет присматриваться? В рабочее время офис не охранялся, так что Игорь с Антоном совершенно спокойно в утренние часы уборки зашли, поставили на стационарный узел связи микрофон и вышли. Труднее было прицепить «жука» самому Курасю: тот наверняка проверялся. В «кладе имени Ростбифа-Каспера» были подходящие «клопы» — достаточно слабые чтобы стандартные сканеры их попросту не заметили. Но такие «клопы» требовали, чтобы приемник находился очень близко. А главное — при тщательной проверке их все равно обнаруживали, поэтому подсадка непосредственно на Курася предполагала или снятие «клопа» в течение дня, или переход к решительным действиям в том же промежутке времени.

Сама подсадка прошла как по нотам: в кафе офисного комплекса, где господин Курась каждый день ровно с 16–40 до 17–00 то ли полдничал, то ли ужинал, в очередь к кассе за ним встал долговязый молодой человек, судя по надписям на цветастой майке — немецкий мототурист. Курась еще и рассчитаться не успел, как его пиджак оказался оборудован «жуком». Теперь оставалось только пролететь над гнездом и уронить туда кукушкино яйцо.

— распевал юный техник, налаживая качество звука в маленьком фургончике какой-то цветоводческой фирмы, сдававшей в неходкие дни лишние грузовики в прокат. Надо ли говорить, что Антон любил Шекспира?

Оставалась опасность, что Курась проверит пиджак — у него могла быть и такая привычка. Поэтому Эней собирался звонить почти сразу же по выходе Курася из кафе, чтобы не дать ему времени и заставить действовать быстро. Загвоздка была только в одном: Антон не знал польского языка. Он понимал, что ему говорят Малгожата, Хеллбой и Стах, потому что они, обращаясь к нему, артикулировали четко и раздельно. А когда с Антоном заговаривал на улице случайный поляк, ему оставалось только «пшепрашивать». Поэтому разговор Энея с Курасем он слушал в компании Малгожаты и Игоря, которые должны были, если что, объяснить ему все на пальцах.

— Курась слуха,^[128] — сказал голос до того респектабельный, что обладателя хоть в парламент избирай. Впрочем, зачем образованному человеку со своим делом заниматься такими глупостями как политика?

— Пшепрашам, — сказал в другое ухо голос Энея. — Пшиехали джишь з Кресув.

Несколько секунд Курась переваривал информацию.

— Чи пан хчял бы вынаёнчь локаль?

— Квартиру? — спросил Антон. Игорь кивнул.

— Так, — сказал Эней. — Мало мешкание в Варшаве, таньо, на бжегу Вислы.

— Что такое таньо? — спросил Антон. Слово было знакомым, но значение — неизвестным.

— За мало деньги, — сказала Малгожата.

— Мамы тако, — произнес Курась. — Чи може пан почекачь до завтра, же бы я показалем бым?

— Не, — быстро ответил Эней. — Тераз, як пан бендже ласкавы. Муй ойчец хчял вынаёнчь тераз.

Курась снова выдал паузу.

— То гды и кеды пан хце вызначичь споткание? — спросил он наконец.

Малгожата показала руками — встретиться. Антон кивнул.

— Чекам ту, в галерее, в кавярни. Кды бы пан дал рады пшийшчь тераз…

— Бендом за хвыле, — бархатно пророкотал Юпитер и отключил микрофон.

* * *

Ойчец… Курась снял наушник и посмотрел на него, как будто тот на его глазах только что превращался в скорпиона. Отец. Значит все опять враньё и Михал опять жив. Михал жив и Михал очень захочет знать, как так вышло, что безпека нашла их за два дня. И как так вышло, что безпека была уверена, что это именно он. Настолько уверена, что отрапортовала об успехе, не дождавшись результатов анализа. Курася передёрнуло. Но… но он позвонил мне, а не пришел. Значит, он верит мне, а если и подозревает, то не очень, не больше чем прочих. И почему звонил не сам Михал, а этот его приемыш? Нет, нужно пойти и поговорить.

В минуту он, конечно, не уложился — взять каталог квартир, вызвать курьера из агентства этажом ниже и передать ему пакет — но через шесть появился в кафе галереи. То, что парень назначил встречу так откровенно и в таком месте, могло означать лишь одно: он близок к панике. Скорость для него важнее соблюдения конспирации. И важно также доверие Курася — да и правильно, в сколько-нибудь уединённое место Курась не сунул бы носа.

Эней сидел за столиком у окна, откуда просматривалась вся площадь. Курась его ни разу не видел, но мгновенно узнал: среднего роста темноволосый юноша с серьезным и малоподвижным лицом. Одет он был настолько легко, насколько позволял музейный этикет — явная демонстрация того, что при нем нет оружия. Элегантная шелковая рубашка с воротником-стойкой и модные узкие «кюлоты» облегали фигуру так, что даже самый маленький пистолет или нож было негде спрятать. На шее болтался простой дешевый комм, и сейчас воспитанник Ростбифа просматривал на его экране отснятые в Захенте картины и статуи. Впрочем, Курась знал, что тело этого юного ведьмина само по себе — эффективное оружие, а ещё оставались такие достижения цивилизации, как молекулярная леска — и именно здесь, в Варшаве, прямо в Цитадели именно этот мальчик отрезал варку голову — именно такой леской. Человеку отрезать намного проще.

— Добрый день, — сказал Курась. — Это вы хотели снять квартиру на берегу Вислы?

— Да, — ответил боевик. — Пан Боанергес, у нас беда. Отец не велел мне с вами связываться. Он ни с кем мне не велел связываться. Он… заболел.

Какое горе, подумал Курась. Заболел. А мы уж решили — умер.

— Пойдёмте наверх, в Захенту, — сказал он. — Нам нужно поговорить начистоту. Кстати, возьмите.

На стол перед Энеем легла папка-сегрегатор. Тот полистал — каталог квартир, как обещано. Взял папку подмышку.

— Идем.

В залах Захенты было пусто — будний день. Далеко уходить они не стали, побрели по экспозиции зала современной динамической скульптуры.

— Так что случилось в Екатеринославе? — спросил Курась.

— А вы не читали новостей? Мы там сгорели как Ян Гус. Буквально. В квартире при штурме газ взорвался. Мы вечером обнаружили, что один блок памяти не записался и модель не генерируется. Поехали на площадь быстренько доснять, уже без местных. А тут как раз гости. Мы сапера нового прихватили в Бресте — он был ниже отца сантиметра на два… Наверное, он и сообразил взорвать газ — а то ведь мы могли и в мышеловку влезть… Лица не осталось, а тело по кускам собирали… То ли поспешили объявить, что Ростбифа убили, а потом не решились назад отыграть, то ли решили коллег-соседей обмануть…

Мальчик говорил совершенно ровным голосом. Динамическая композиция из плавающих в воздухе кристаллов и шариков горного хрусталя многократно дробила в гранях его холодное лицо, лишенное какого бы то ни было выражения.

— И получается, что сдали нас. И сдали здесь. Потому что, если бы в Катеринославе — они бы тогда знали, что в группе пятеро, а не четверо, да и нас с отцом не упустили бы. Пан Боанергес, отец совсем спятил. Он и раньше штабу не очень доверял, а теперь говорит, что там одни провокаторы и что нужно стрелять всех — Олимп разберет, где свои. Он хочет убить вас.

— Так это вы следили за мной?

Эней кивнул.

Надо сказать, что слежку пан Юпитер заметил, но значения этому обстоятельству не придал. Хвост был осторожным, очень грамотным и, как бы это сказать, консервативным. Так что либо штаб проводит рутинную проверку, либо его контакты решили присмотреться повнимательней в виду последних событий. Ни те, ни другие опасности не представляли и ничего предосудительного увидеть не могли.

Но информация Энея все меняла. Если за ним следили люди Ростбифа — это значило, что Курась жив лишь потому, что Ростбиф хочет отследить его связи. А если Ростбиф отследит его связи, ему очень быстро станет все понятно…

В традиционно католической и традиционно взрывной Польше у подполья была не менее традиционная проблема с кадрами. Туда легко приходили — но уж очень быстро кончался заряд. А потому польская секция ОАФ ненавидела энтузиазм и свято верила в рутину. В результате отбор стал таким, что сделаться членом реальной организации было сложнее, чем поступить на работу в СБ. Проблема была в том, что самые спокойные, взвешенные и лишенные иллюзий люди тоже со временем перегорали.

Перегорали они главным образом по причине тотальной безысходности. Как ни множился (медленно, а все-таки множился) счет убитым варкам, сколько ни переправляли спасенных по «железной дороге» — а Цитадели стояли незыблемо, и вместо спасенных потребители находили себе новых жертв. Это была проблема не первого поколения подпольщиков. Когда-то в прошлой жизни Лешек Курась обсуждал её со своим другом Михалом Барковским. «Послушай, а как выпутываются люди других профессий?» — спросил Михал. «Каких других?» — не понял Лех. «Ну, пожарники, врачи, полицейские… Все, кому полный и окончательный успех при жизни категорически не угрожает?» — «Не знаю». — «Я тоже. Начну, пожалуй, их расспрашивать…»

Начал он или нет — Курась так и не узнал. Они расстались, а через полгода Курась сгорел.

Против медикаментозного допроса его кодировали — но вот боли он боялся с детства. Тем паче, что терпеть её было бессмысленно, ведь само существование подполья было бессмысленно. И когда ему предложили на выбор — либо мучительная и позорная смерть, либо жизнь в прежнем — ну, почти прежнем! — качестве…

Он знал, что на его месте выбрали бы многие другие — да тот же Барковский, например. На то они и были одержимыми. А он — нормальным. В конце концов, он ведь продолжал спасать людей… И спас значительно больше, чем погубил…

— Понимаете, пан Зевс, — проговорил мальчишка, разглядывая уже не кристаллы, а ртутную птицу, бьющую крыльями в неудержимом и неосуществимом порыве, — я не хочу убивать всех, а там пусть на Олимпе разбирают. Что нас сдали — это не вопрос. Но это сделал один человек из вашей секции. Кто-то конкретный. Его и замочим — потому что пепел, сами понимаете, стучит, а больше в подполье никто стучать не должен. И тогда у отца крыша встанет на место. Вы нам поможете?

— Нам?

— Есть ещё один парень, который думает, как я. Вы не связывайтесь пока со штабом. Может быть, нас слили и оттуда. И вниз ничего не передавайте, сгоряча может начаться стрельба, и с вашей стороны погибнет больше, чем с нашей. Только безпеку порадуем.

— Я вижу ещё как минимум один выход, — мягко сказал Курась. — Тяжелый, скверный, но в крайнем случае…

— Нет, — отрезал русский. — Я его не вижу и не увижу никогда. Это мой отец, и я буду стрелять в ту же сторону, что и он. Забудьте. Нужно думать о том, как вычислить утечку, если она есть уровнем ниже.

— Уже забыл. И буду думать. Как много времени у меня на раздумья?

— Вот это самое плохое, пан Зевс. Времени нет совсем. Я должен встретиться с вами уже этим вечером. Мы — с тем парнем — должны.

— Тогда обратите, пожалуйста, внимание на улицу Пшебышевского, дом восемь. По-моему, как раз такая квартира вам нужна. Я вернусь в офис, кое-что доработаю, а потом вам её покажу. Да, достаньте файл из каталога. Встретимся вот здесь, в этом самом скверике — в 20–10.

— Спасибо, — парень вынул из сегрегатора файлик с данными по квартире: план, фотографии, план квартала, лепесток с трехмерной моделью. — Мы будем ждать.

Он сразу же присел на скамеечку, подсоединил лепесток к комму и начал изучать трехмерный план квартиры. Курась спустился вниз и пошел к офису, зная, что парень сидит у окна и сквозь трехмерную проекцию смотрит ему в спину.

Сердце у Курася было в пятках. Прежде чем сливать Михала безпеке, следовало двадцать раз все продумать. В штабе приняли решение — блокировать операцию «Крысолов». Решение принимали толпой, а выполнение, само собой, свалили на него, Юпитера. Что ж, Юпитер поговорил с начальником боевой по Украине (ещё не было известно, где именно Ростбиф нанесет удар, но регион он в штабе назвал — там давно не работали, и вдобавок украинская СБ после борьбы за российскую Цитадель лежала в руинах). Объяснил ему ситуацию — нельзя допустить открытие сезона охоты на людей, это вопрос принципиальный. ОАФ не воюет с людьми, только с варками.

Когда из анализа ситуации стало понятно, что из беспроигрышных в пропагандистском смысле кандидатов первым на инициацию идет Газда, екатеринославская секция, во-первых, направила в помощь Михалу добровольцев — самый верный способ запороть акцию: набрать добровольцев, — а во-вторых, из пятерых вызвавшихся назначила двоих худших. Другому этого хватило бы с головой — но не Ростбифу. Он был мастер на сюрпризы — вон, и взрывника где-то своего раздобыл… «У настоящего моряка жена в каждом порту», — хвалился он. И Юпитер подстраховался. Польская безпека сделала подарок украинским коллегам, а в конечном счете — пану Волкову. Мелочь, но приятно: Михал Барковский, тот самый, что спалил из гранатомета спецмашину с начальником ЦСУ Прибалтики и двумя его птенцами — за что и получил кличку Ростбиф. Тот самый, что в Братиславе вывел одиннадцать человек из тюрьмы СБ — трюк, никому не удававшийся ни до, ни после. Тот самый, наконец, что отправил на Луну фон Литтенхайма. Тот самый Барковский! И его лучший подмастерье. Поднесли им под самый нос — тепленьких, перевязанных ленточкой, в подарочной упаковке, с визитной карточкой — нате, берите. Упустили. Хохлы. Что ещё можно сказать, кроме этого слова: хохлы…

Итак, Михал остался жив, озверел и пришел искать голов. А этот мальчик увидел, что «отец» явно не в себе, и… подожди-ка. А если он послан Михалом? Со стороны Михала это был бы очень хороший ход: послать юношу, как обычно, приманкой, чтобы увидеть — задергается ли Лешек, и если задергается, то в какую сторону. Курась опустил уже протянутую было к панели связи руку. Звонить пану Квятковскому рано, нужно докрутить до конца все варианты. Пять-десять минут, в конце концов, ничего не решат. Итак, что если парень — приманка в мышеловке, расставленной Ростбифом? Тогда Ростбиф будет ждать от него, что он своими действиями либо окончательно подтвердит предательство, либо докажет лояльность. Значит, чтобы выиграть время, он должен прийти на свидание к Энею. Один. Рискнуть.

Рисковать Курасю смертельно не хотелось. Он потому и занял свой пост, что рисковым человеком не был и резких движений не любил. Доказывать свою дружбу, подставляя шкуру — такую мерзость мог придумать только Ростбиф, и Юпитера вдруг скрутило от приступа острой ненависти.

Курась не стал звонить пану Квятковскому — это был совсем пожарный вариант, к нему имело смысл прибегать только если бы Ростбиф заявился собственной персоной. Вместо этого он написал пану Квятковскому записку, подписал конверт «Длуга, 60, офис 414» и передал парню из курьерского агентства двумя этажами ниже — мальчишки оттуда развозили мопедами почту по Варшаве и предместьям. Это был стандартный канал связи. Правда, время уже нерабочее, но Квятковский, как и всякий добросовестный служака, привык засиживаться допоздна.

* * *

В фургончик постучали условным стуком, Антон открыл дверцу, и Эней со словом: «Пожондэк^[129]» (он ещё не переключился с польского) залез внутрь. Стало совсем тесно.

— Думаешь, клюнул? — спросил Цумэ. — Про пепел — это ты здорово. Это войдет в классику мировой литературы. Пепел должен пукать в сердце, а больше никто пукать не должен — это посильнее «Фауста» Гёте. Велик всё-таки польский язык…

Эней не отреагировал на этот пассаж.

— Кен, на Пшебышевского, пулей. Мы должны оказаться там раньше всех.

Кен понял слово «пулей» так буквально, что Эней треснулся макушкой о ребро жесткости потолка.

— Кого именно — всех? — уточнил Кен.

— Если Курась честный и умный дядька, — пояснил Эней, потирая макушку, — то из всех там будет он один. Если честный, но не умный — он притащит туда прикрытие из подполья, и надо будет поладить с польскими коллегами. А если нечестный и не умный — он притащит туда СБшников. Или попросит подвесить невдалеке снитч.

— А если умный, но не честный?

— Тогда он прихватит приводной маячок для полицейского снитча и будет заговаривать нам зубы, пока не подтянутся остальные. Енот, пусти меня за пульт и вызови Десперадо.

То, что Антон не владел языком, было самым слабым местом операции. Дело даже не в словарном запасе — дело в том, как интонируют поляки: русскому уху кажется, что они все время друг друга о чём-то переспрашивают, и непривычный человек не отличит обычную интонацию от необычной.

Курась разговаривал с обычными интонациями. Он вернулся в офис, попросил у секретарши кофе, принял одного квартирного дилера и позвонил другому, ответил на несколько входящих звонков, пропущенных во время беседы с Энеем — словом, привел в порядок дела.

Десперадо проследовал за курьером, которого Курась отправил куда-то с пакетом. Малгожата поехала на разведку к месту встречи. Эней очень надеялся на нее и на Игоря — только эти двое могли сейчас быстро и правильно провести рекогносцировку на местности. А местность была, — Эней ещё раз взглянул на документы, выданные Курасем — аховая: с одной стороны река, старушка Висла, над которой наверняка то и дело шныряют полицейские и навигационные снитчи, дом — прямо на набережной, как заказывали, модный арочный дизайн. Никаких архитектурных излишеств, таракан — и тот не спрячется. С другой стороны — неслабая охраняемая парковка. С третьей — стройка, на которой работы идут безостановочно, в три смены — вот там снитчей нет, но зато туда проще простого подсадить живого наблюдателя. А с четвертой стороны у нас лысоватый скверик с молодыми деревцами…

Скамейки. Детская площадка. Дорожка для джоггинга. Просматривается на километр вокруг. Народу не то чтобы полно, но и не безлюдно.

Одним ухом Эней отслеживал, как Курась в своем кабинете работает на стационарном мультиканальном компе, отвечает на звонки, раздает задания на завтра и слушает отчеты, жует яблоки, журчит струей в сортире и отъезжает на встречу, другим ухом он переслушивал запись собственных с Курасем бесед и переводил для Антона по второму разу — слово в слово. Андрей поднял глаза на Игоря — тот с хрустом жевал зернышки кофе. Ему было тяжело перестраиваться на дневной режим существования. Мучительно. Семь часов вечера — это для него все равно, что для дневного человека семь утра. После отработанной ночи. Молодец Цумэ.

Десперадо вернулся. Нацарапал на планшетке: «Длуга 60 414 строительное бюро». Черт. Ещё и эту контору теперь проверять.

— Антоха, — сказал Эней. — На прослушке посижу я. А ты прогуляешься вот тут, — он очертил пальцем на плане сектор набережной.

Пан Адам Квятковский был человеком занятым. Но, получив внеурочный проспект от небольшого агентства по продаже недвижимости, быстро рассортировал прочие дела и даже — а знающий человек поймет, какая это была жертва — позвонил двум коллегам и сказал, что, увы, не сможет выйти с ними на вечернюю чашечку кофе. Правило, которое в него вдалбливали сначала преподаватели, потом начальство, а потом он и сам оценил, проникся и теперь с не меньшей въедливостью вписывал его в подчиненных, гласило: информаторов нужно любить. Не только беречь, не только обращаться осторожно, не только соблюдать обязательства — любить. Входить в их проблемы. Оказывать им услуги, где возможно. Проявлять внимание. И испытывать к ним неподдельные теплые чувства. Тогда тебе раскрываются навстречу. Тогда тебе верят. Этим людям очень нужно, чтобы кто-то выслушивал, сочувствовал, ценил, понимал, под каким давлением они существуют. Твой агент не должен хотеть тебя потерять. Тогда он будет работать на тебя, и работать активно. Отношения хорошего сутенёра и его девушек. Они ведь тоже могут быть искренними.

Поэтому, увидев сигнал от Курася, Квятковский бросил всё. Что бы там ни стряслось у пана архитектора — от провала до бытовой истерики — он имеет право на полное внимание куратора.

И правило — в который раз — не подвело. Сообщение оказалось деловым и необычайно интересным. Представьте себе, Саневич жив. Представьте себе, козаченьки в очередной раз сели в лужу. Квятковский потер глаза. Получается, что украинцы врут и знают, что врут. А вот Москва, кажется, не знает — но это можно выяснить. Перспективы открывались самые радужные.

Такой возможности шантажировать … да просто всю верхушку украинской СБ от Екатеринослава до Киева польской безпеке не представлялось никогда. Но для этого нужен… живой Саневич. Причем, Саневич на свободе — чтобы в случае, если контрагенты заартачатся, подбить его на ещё какой-нибудь фейерверк — и пусть там летят головы от моря до моря, тоже неплохо.

Умница пан архитектор, умница и храбрец, просто даже слов нет, как хорошо, что написал, а не позвонил. Это наверняка проверка. Да, туда нужно идти одному. Без прикрытия, даже без наблюдения. Идти, завоевывать доверие и включаться в ловлю крысы. А начать можно прямо сейчас. Квятковский быстро написал записку, включил кодер — на экране появилось трехмерное изображение квартиры из каталога, с внесенными клиентом пожеланиями и поправками. Когда пан инженер развернёт картинку обратно на своей машине, он поймет, куда ему звонить — и ещё раз убедится, что его куратор знает, и никогда не позволит себе забыть, насколько ему повезло с сотрудником.

Если бы они подсадили настоящего целевого жучка в аппарат Курася, а не на одежду — так бы они ничего и не узнали. Потому что для того самого звонка, которого Эней ждал весь день, Курась воспользовался другим коммом. Но у них не было целевого жучка, а была короткоживущая самоделка, специально рассчитанная на то, чтобы обманывать стандартную защитную аппаратуру. И, покоясь, под воротом пиджака Курася, она превосходно ловила разговор — по крайней мере, реплики пана директора.

И первая же реплика пана директора была очень и очень интересной уже хотя бы потому, что пан директор заговорил по-немецки:

— Да. Это Юпитер.

Эней чуть не подскочил. Тот канал, по которому говорил сейчас Курась, должен был быть закрыт и защищен в три слоя. И точка приема — тоже.

Ответа он, естественно, не услышал, но мог его себе представить: что случилось, какого черта ты используешь экстренный канал связи?

— Послушай. Сегодня ко мне приходил мальчишка нашего… да, он. Сказал, что его отец жив. Он в Варшаве. И ищет понятно чего.

Снова пауза.

— Об этом я тоже подумал. Через час я встречусь с ним ещё раз.

Пауза.

— У меня нет другого выхода. Если я не приду или приду при оружии, они решат, что я предатель. Если я кого-то приведу, может быть стрельба.

Пауза.

— Почему ты так считаешь?

Пауза.

— Я не католик, а ты не Папа Римский. Я не обязан верить тебе на слово. Откуда такая уверенность, что он мертв?

Ох, ни хрена себе!

— Хорошо, я приму это к сведению. А ты прими к сведению, что он может быть жив — и что его брат точно жив.

* * *

«Итак, что я им скажу? Я скажу, что сразу попробовал зайти с другого конца. Если в штабе крыса, то она там не вчера завелась. Значит, нужно разобраться с последней операцией. Которая была удачной. Просто на редкость удачной. Если крыса есть, а гауляйтера Австрии, Германии и Италии нет — значит, его позволили убить. И тогда очень интересно, откуда пришла информация о Литтенхайме. А пришла она от одного из персональных контактов Стеллы. Что само по себе ничего не значит. К ней этот контакт могли и „подвести“. Но тогда, услышав о Екатеринославе, Стелла должна была немедля озаботиться душевным здоровьем этого самого контакта. И уж точно упомянуть его в разговоре со мной — как только я заговорил о том, что Михал ищет „дятла“. А она этого не сделала. Более того, она каменно уверена в том, что Михал мертв — и сдается мне, не из сети она эту информацию получила. Да, это должно пройти без масла. Спасибо, пан Квятковский… Только… — Курась остановился, — а что если Стелла права? Что если Михал на самом деле погиб? Тогда это либо остатки его людей добираются до меня… либо… либо российская СБ — до моего куратора. Возможно? Ещё как. А проверить совсем просто. Если на встречу придет сам Михал — вопрос закрыт. Если мальчик — нужно попросить встречи с Михалом и посмотреть, что будет. И пусть Квятковский потом копает».

…Они слегка опоздали — вполне в рамках конспиративного хорошего тона. Опоздание в данном случае было средством демонстрации лояльности: они поверили Курасю на слово, позволили первым прийти в знакомое ему и незнакомое им место, где он мог бы расставить наблюдателей или разместить контрольные камеры. А впрочем, грош цена такой демонстрации — у них было время сориентироваться. Вон та парочка уличных музыкантов, черная девушка и белый парень — кто они на самом деле? И чьи?

— Ваши? — улыбнулся Курась, мотнув головой в их сторону.

Эней помотал головой. Теперь его одежду дополнял тонкий джемпер с капюшоном — над Вислой было по-вечернему прохладно. Его спутник, высокий блондин в дымчатых очках, был одет в голубые потертые джинсы и сине-белую клетчатую рубашку.

— Если бы это были наши, мы бы вам все равно не сказали, верно? — улыбнулся он.

— Вы были правы, — Курась закурил, протянул пачку сначала Энею, потом новоприбывшему. Первый отказался, второй достал свои — и только огоньком разжился у Курася. — Перед встречей я связался со штабом. Точнее, с одним человеком из штаба. Этот человек ведет себя странно. Казалось бы — стоит порадоваться тому, что Михал жив. Или хотя бы удивиться. Может быть, даже неприятно удивиться — «Крысолов» понравился в штабе не всем — я сам от этой идеи не в восторге… Но человек уверен в том, что Михал мертв.

Эней смотрел в пол.

— А почему, пан Юпитер, вы позвонили именно этому человеку?

— Потому, — Курась затянулся, — что, вернувшись к себе, я подумал: сдать вас могли сверху или снизу. Но если сверху — то этот человек там уже давно. Его не сегодня ввели или сломали. Ваша предыдущая работа была очень-очень удачной. Может быть, вам кто-то хотел удачи? — Он посмотрел на Энея. — Я даю жилье и обеспечиваю транспорт — и часто знаю больше, чем мне положено. Информация о Литтенхайме пришла через контакты того человека, которому я звонил.

— Это Стелла или Билл? — непринужденно спросил высокий. Почему-то по-русски.

Курась чуть не поперхнулся дымом. Они успели подсадить «клопа». Значит, врать бессмысленно

— Стелла. И меня очень занимает эта её уверенность в том, что Михал убит. Как в отношении её, так и в отношении вас, господа. Ведь если Михал мертв, то все, что вы наговорили мне в Захенте, пан Энеуш — все это полная лапша. Я могу увидеть самого Михала, поговорить с ним?

— Не можете, — Эней по-прежнему молчал, говорил белявый, — Михал действительно мертв. Почему бы пану инженеру не пойти в своих предположения дальше? Группа Ростбифа легла в полном составе — частью до операции, частью после. Найти молодого человека подходящего роста, сложения и типа оказалось очень легко — у покойного Энея была совершенно серая внешность. Наживку забросили наугад — но вы клюнули, пан Юпитер, вы заглотали её целиком.

Высокий совершил неуловимое движение — и зажигалка Курася оказалась у него в ладони. Старший. Старший из российской безпеки. И лет ему много, потому что сумерки только-только опускаются… У Курася сердце ёкнуло и понеслось галопом — вот только вырваться из ребер и удрать, бросив хозяина, оно не могло, как ни хотело.

Подбрасывая и ловя зажигалку, варк продолжил:

— Вы сразу же поверили, что Саневич уцелел и пришел искать вашей жизни. Именно вашей, не чьей-то ещё. Вы сейчас боитесь — но не меньше вы боялись, когда ждали, что с минуты на минуту появится Михал. Человека вы бы провели — но запах вашего пота я учуял за километр. Чем вам так страшен Михал, пан Курась? И за что, — он склонился к самому лицу Курася, и загасил сигарету о свою ладонь, — вы так ненавидите покойного?

Курасю очень хотелось вызвать снитч, но от этого его удерживали два соображения: первое — эти двое, перехватив вызов, успеют убить его раньше, чем снитч подлетит. И второе — сейчас может начаться более крупная игра. И из этого следует, что хотя пан Курась и потел от страха, и ощущал какие-то шевеления в животе — но настоящим трусом он не был, ибо настоящего труса в такой ситуации не остановили бы никакие соображения.

— Зачем? — спросил он. — Зачем вы мне это говорите, высокий господин? — последнее прозвучало почти издевательски. — Если вы хотели гнать через меня дезу, зачем показываться мне. Почему не втемную?

«Вы открылись мне, — думал Курась, — Вы меня не убили и вы мне открылись. Значит, вы и не собирались меня убивать. Я вам нужен. Живой. На вашей стороне».

— А почему мы должны раскрывать вам свои резоны, пан Юпитер? — переспросил тот, кто выдавал себя за Энея. — Мы играем с вами в открытую, такова оперативная необходимость. Была бы она другой — мы бы играли с вами втемную.

— Кстати, знаете, как у нас называется игра втемную? — весело и опять по-русски спросил старший. — Сталинград. Потому что все стоят насмерть. А вы не готовы стоять насмерть, господин Курась. Вы не из таких. Покойный Ростбиф — да, а вы — нет. И кто вам сказал, что мы хотим гнать через вас дезу? Разве вы слили польской безпеке дезу? Нет, вы слили ей чистую правду. Честный обмен.

— Кто такая Стелла и почему она уверена, что Ростбиф мертв? — спросил лже-Эней.

— Я не знаю, почему она уверена, — ядовито сказал Курась. — Просочиться с такой мерой точности оно могло только из вашего ведомства. Она координатор по Европе, и если бы не Литтенхайм и не сегодняшние её слова, я бы поклялся, что она невинна как бабочка. Потому что если бы у нее текло, хоть струйкой, хоть куда-нибудь, мы бы шагу из под колпака не сделали и я бы никому не был нужен. Ей тоже «Крысолов» встал поперек глотки — но это потому, что она считает, что мы вовсе не должны трогать людей. Только варков, извините, старших.

Он посмотрел на лже-Энея и беловолосого. В гляделки с ними играть было бесполезно.

— Я бы не стал её вызывать. Не пришло бы в голову. Я сразу решил, что Литтенхайма ей слили через третьи руки. Не заподозрил. Но мой куратор сказал: «Позвони». И тут такое…

— Имя, — сказал псевдо-Эней.

— Не знаю. Не знаю, и не пытался узнать. Знаю, что немка. Это что, проверка?

— Нет, — улыбнулся старший.

— Она же ваш агент.

— Наш? Это чей?

И тут Курась понял, что дела его совсем плохи.

Он посмотрел на беловолосого, сглотнул.

— Но вы же старший… тут же нельзя ошибиться.

Русский улыбнулся во все 64 очень белых ислишком острых зуба.

— Теперь можно.

— Понимаете, — сказал юноша, — я ведь и в самом деле Эней. А Виктор Саневич, — кто, что за Саневич? — и в самом деле мертв.

Все время разговора Курася с белым паренёк рисовал что-то в блокноте. Теперь он показал Курасю рисунок — скорее даже надпись. Иероглиф, вычерченный красным маркером. Японский или китайский (и есть ли между ними разница? И в чём она?)

— Красиво?

Курась не успел ответить. И нажать кнопку вызова снитча тоже не успел.

«O-o-oh, look at all the lonely people^[130]», — пропели флейта и гитара. Двое поднялись со скамейки, один остался сидеть, свесив голову.

«O-o-oh, look at all the lonely people!»

Двое убийц спокойно удалились в направлении реки. Они не знали, вызван снитч или нет, но знали, что снитч отреагирует на того, кто движется быстрее всех.

«Элинор Ригби» сменилась «Одиноким Пастухом», потом «Зелеными рукавами». А затем гитарист и флейтистка заботливо уложили свои инструменты в футляры, поделили тощую выручку и не спеша ушли в направлении, противоположном тому, куда удалились двое собеседников квартирного дилера Курася. Их пути сошлись в одну точку через три квартала, на набережной, где стоял, урча мотором, фургончик «Живые цветы — на дом!», куда все четверо и погрузились. Водитель мгновенно тронул машину с места.

— Ребята… вы… — пробормотал Антон.

— Ага, — ответил за пришедших Кен. — Именно это они и сделали. В чем дело, Антоха? Мы же с самого начала знали, что так и будет.

— К нему подходил мужик с собакой, — сказала Мэй. — Может, псина кровь унюхала а может, и нет. Позвонил по комму. Мы не стали полицию ждать.

— Молодцы, — сказал Эней. — Завтра проверим контору на Длугой — и ходу отсюда.

— Так что, — тихо спросил мальчик. — Следующая остановка — Гамбург?

— Да, — кивнул Эней. — Следующая — Гамбург. А потом — посмотрим.

Он взял из кармашка на спинке переднего сиденья бутылку с минералкой, свернул ей крышку и глотнул. Руки у него заметно дрожали.

Действительно, «Зелёные рукава» еще развевались в вечернем воздухе, когда к скамейке подошел мужчина средних лет, одетый в брюки спортивного фасона и свободную футболку. На поводке он вел добермана по кличке Герцог, и доберман при виде мертвеца сел на задницу и вопросительно глянул на хозяина.

— Х-холера, — пробормотал пан Адам Квятковский, только что возмутительным образом нарушивший правила конспирации. Нарушивший, в общем, потому, что был он хорошим куратором и считал, что после такой встречи Курасю важно будет увидеть именно Квятковского, а не жужжащего робота, и убедиться, что, нет, все в порядке, его не бросили. А теперь нечего делать, придется вызывать полицию. Потому что именно так поступил бы добропорядочный собачник, которому не повезло напороться на свежий труп.

Курася закололи — профессионально, длинным узким клинком точно под челюсть. Ранки не было видно — только тоненькая струйка красным галстучком по белой рубашке сползала на грудь и исчезала под лацканом пиджака. Кровотечение остановилось почти сразу — после гибели мозга сердце сделало несколько рефлекторных ударов и замерло. Казалось, человек просто задремал на скамейке, свесив голову то ли от усталости, то ли спьяну. Вот только из нагрудного кармана у него торчала бумажка, на которой кто-то нарисовал что-то красным маркером.

Квятковский проклял все на свете, поехал домой, сдал Герцога сыну с приказом догулять и сел у стационарки ждать доклада. Через четверть часа Квятковскому сказали, что «красная метка» — это иероглиф, а точнее, два иероглифа, «тянь-чжу», или, в японском прочтении, «тэнтю», что в переводе означает «небесная справедливость». А ещё через полчаса пришел по закрытому каналу скомпилированный наскоро из каких-то исторических справочников файл — о гражданской войне 1867-69 года в Японии. Были там такие ребятки, которые резали представителей власти, подписывая свою художественную резьбу вот таким иероглифом.

И Квятковский взялся за голову. Потому что ему во всей красе предстало видение — Ростбиф, наводящий в подполье небесную справедливость. И что-то подсказывало пану Квятковскому, что подпольем Ростбиф не ограничится.

Он вздохнул, вызвал на экран досье и начал перечитывать.

Итак, Саневич Виктор Яковлевич. 2075 года рождения. Одесса. Тополог. Звали в аспирантуру в Москву. Не пошел. Сейчас видно, что это был первый звонок, а тогда все удивились. Остался в своем Политехе, защитился, издал две книжки, набрал толковых аспирантов — на него стали поглядывать, а может, выйдет школа?

Только в то самое время, за тридцать, когда люди начинают всерьез задумываться о своей судьбе и перестают делать глупости, профессор Саневич вдруг заинтересовался окружающим миром. Вычислил контакт местной «подземки» и прижал его к стенке. Через год он уже заведовал южным транспортным узлом. И все было хорошо. Просто отлично. С приходом Саневича система явно приобрела в надежности. И даже провал у соседей в зоне рецивилизации, в Турции, спаливший людей в порту и самого смотрителя, не затронул все остальные маршруты. Да и засвеченные большей частью успели уйти, на что тогда никто не обратил должного внимания. Политех остался без топологической школы, сгинул в пространстве Виктор Саневич, псевдо Лист, а в городе Кракове обнаружился Михал Барковский, псевдо Кролик, новый зам интенданта по региону. И все опять было хорошо. Просто замечательно. Через год Барковский стал членом штаба. Через два — подобрал под себя всю логистику по Средней Европе и привел её в человеческий вид. А на третий год вышел полный поворот кругом. Кролик сошел с ума и попросился в боевики. Штаб стоял на ушах — менять хорошего завхоза на покойника никто не хотел. Начальник боевки проклинал весь пантеон — только ему штабных теоретиков на передней линии не хватало. Но отказать-то было нельзя никак — не принято в таких делах отказывать. В общем, поплакали, поплакали да и придали бешеного Кролика группе понадежнее в качестве «оперативного тактика». Даже должность специально изобрели. Авось хлебнет, одумается. Жалко же, хороший организатор…

На первой операции группа влетела в «Перехват» — и ушла, потому что вновь назначенный оперативный тактик выучил наизусть расписание движения товарных составов и возможные места стыковки с речным транспортом. На второй все обошлось без эксцессов. После четвертой люди решили, что Кролик приносит удачу. Пятая стоила жизни двум людям и троим старшим — а Кролик в последний раз сменил кличку и стал Ростбифом.

Боевики живут недолго. Командиры групп — тоже. Ростбиф продержался в поле 14 лет, играя одну-две партии в год. Характер у него испортился окончательно. Он шипел, язвил, игнорировал — но вокруг него мало умирали. Работать с легендарным тактиком мечтало пол-подполья. Он пережил трех начальников боевой и лет семь, до появления Пеликана, был единственным активным боевиком в штабе.

СБ к тому времени знала о Ростбифе все — от любимого одеколона до любимых словечек. Не знали они только, что он выкинет в следующий момент. И за четырнадцать лет уже даже как-то к этому привыкли. И подполье привыкло.

А когда после смерти Литтенхайма — первый гауляйтер на счету боевки за последние два поколения — Ростбиф пришел и положил на стол проект «Крысолов», штаб осознал, что никто из них не может голосовать против. Потому что по ту сторону стола стоял человек, чье прозвище для рядового состава просто-напросто было синонимом ОАФ. Штаб никогда не боялся Барковского. Он был безобиден, он не играл в политику, он занимался только делом и вовсе не интересовался властью… Василиски, как известно, вылупляются из куриных яиц. Штаб закрыл глаза и коллективным существом своим понял: или он, или мы. И подсунул петушиную голову под украинский топор. Начисто позабыв, что нонешние козаченьки с гусем втроем справиться не могут.

«Беда, — думал Квятковский, — беда. Они убили Курася не потому, что слетели с нарезки. Они его раскололи. Как-то раскололи. Что-то такое ему сказали, что он потек почти мгновенно — даже не рискнул поднять тревогу. И значит, известно им очень много. Потому что задать правильный вопрос — это больше чем полдела…

А что если это вообще была ловушка? Весь «Крысолов»? С самого начала? Что если Саневич хотел продемонстрировать низовому подполью, что штаб связан с СБ? Что если ему нужен был провал? А то, что его очередной раз в покойники записали — это просто неожиданный бонус вышел…»

Квятковский пошел следующим утром на работу в дряннейшем настроении — и устроил всем разгон. Была организована оперативная группа по расследованию смерти Курася. Был найден «жучок» под панелью его рабочей стационарки. Был опрошен персонал кафе «Галерея» и выяснилось, что постоянный клиент вроде бы встречался вчера с молодым человеком… Каким? Ну, таким… среднего роста… волосы вроде бы темные… глаза вроде бы светлые… Нос… ну, нос как нос. И рот как рот. И на голографию Савина, он же Эней, смотрят с сомнением. Как будто бы он… А может, и не он. И пойди найди какой-то генматериал в «Галерее» — с ее стадами посетителей и санитарной нормой.

Вечером Квятковский шел домой пешком — лучше всего думалось на ходу — и чувствовал себя помощником младшего механика… ну не на «Титанике», потонуть от таких дел ничего не потонет, но как минимум на «Боливаре» посреди зимнего Бискайского залива. Потому что завтра придется давать начальству данные с «земли» и аналитику — а картинка исключительно нерадостная. Он свернул с улицы на аллею, ведущую к дому, уловил краем глаза движение сбоку, у «живой изгороди» — и перестал чувствовать что бы то ни было окончательно и безвозвратно.

* * *

Пана Адама погубил Антон. Услышав слова «куратор» и «посоветовал», Енот принялся прикидывать, как там могло выйти с двусторонней связью, и на всякий случай распотрошил парочку курасевых входящих-исходящих. Третьим в выборке оказался проспект, вернувшийся от Квятковского. Дальше было проще. Выяснить, куда уходил проспект, было делом минутным — но дальше они бы, скорее всего, застряли суток на двое, разбираясь с сотрудниками мирной (и очень большой) варшавской проектной конторы. Или, что еще вернее, плюнули бы на нее совсем, потому что задерживаться в городе долее 48 часов Эней не собирался — но Лучан, с большим интересом наблюдавший за работой Антона, ткнул пальцем в фотографию заведующего каким-то отделом, занимавшимся, кажется, проектировкой консервных линий.

«Это тот, с собакой».

Подарок. Интересный подарок. Как та деревянная лошадь. Брать страшно, не брать — жалко. И пока Антон с Игорем обсуждали за и против и думали, будить ли начисто отрубившегося Энея, Десперадо исчез.

Он вернулся через полтора часа, когда проснувшийся Эней успел уже учинить разнос всем присутствовавшим и намотать несколько кругов по кварталу и парку, высматривая блудного гитариста. Наконец Десперадо показался — невозмутимо и деловито он шагал по аллее, неся подмышкой планшетку, а на шее — чужой комм.

Эней завел его для разговора в ближайший туалет, убедился, что кабинки пусты. Десперадо сейчас напоминал не Биньку. Он напоминал бабушкину кошку Ракшу, притащившую убитую крысу на кровать любимой хозяйки. Роль крысы играли планшетка и комм пана Адама Квятковского. Энею отводилась роль бабушки. Но, имея дело с Десперадо, реагировать как бабушка (полотенцем по окрестностям хвоста) было бы в высшей степени неразумно. И непродуктивно. И теперь Энею предстояло мирными средствами объяснять террористу, почему тот поступил неправильно, убив СБшника. Возник минутный соблазн перевалить это дело на капеллана — но Эней этот соблазн преодолел.

— Послушай, — сказал он. — Ты понимаешь, что сейчас вся варшавская безпека на ушах?

Десперадо кивнул, потом мотнул головой куда-то в сторону севера. Тут даже писать не надо. Все ясно. «Но нас-то здесь не будет».

— Да, нас здесь не будет, — тщательно скрывая раздражение, сказал Эней. — Нас могло здесь уже не быть, уже часа полтора как не быть. Но ты нас задержал.

Десперадо пожал плечами.

— Лучан… Я думал, что я могу на тебя положиться.

Лучан вспыхнул. Его руки замелькали с бешеной быстротой, передавая азбуку жестов. Эней выслушал — точнее, досмотрел — молча.

Потом сказал:

— Да, ты ни разу никого не продал и не промахнулся, когда надо было стрелять. Но этого мало, Лучан. Нужно ещё и… не стрелять, когда стрелять не надо.

Десперадо снова замахал руками.

«Это же СБшник!» — прочел Эней.

— Хоть варк. Хоть черт. Если я не буду знать точно, кто что делает, мы сгорим. Не завтра, так послезавтра. И я не могу тратить ещё одного человека на то, чтобы он наблюдал за тобой.

Десперадо засопел в нос.

— Я… теперь понимаю, что чувствовал Ростбиф, когда я поперся в Цитадель. Мне тогда надо было просто морду набить. Десперадо, я… Я не хочу тебя потерять. Я уже… стольких потерял. И я не хочу, чтобы это вышло из-за меня. Из-за того, что я не смог объяснить.

Десперадо опустил голову. Потом достал свою мини-планшетку, быстро нацарапал световым пером: «Больше не повторится» — и нажал кнопку «сброс».

— Хорошо, — сказал Эней, хлопая его по плечу. — Я тебе верю.

Они вышли из общественного туалета и зашагали по парку. Комм Квятковского оттягивал Энею шею — что твое Единое Кольцо. Сев в машину к ребятам, Эней бросил оба трофея Антону. Мысль о том, что Енот оттуда вытащит, почему-то совершенно не радовала.

* * *

Возвращались, как и съезжались — порознь. Эней и Мэй, следуя своей легенде «влюбленная пара в медовый месяц» — на поезде до Гданьска в спальном вагоне. Костя, Десперадо и Антон — «гастарбайтеры в поисках нанимателя» — на фарцедудере. Игорь — «раздолбай и искатель приключений» — на купленном в Варшаве мотоцикле «полония-торпеда».

Впервые за последние два года (не считая времени ареста Милены) он остался совсем один на срок, превышающий сутки. И у него была масса времени для раздумий.

Дела были невеселы. И не потому, что Курась оказался крысой. А потому, что ребята были совершенно не готовы. Ни к поворотам такого рода, ни к совместной работе, ни к характеру этой работы.

Эней, как и положено командиру, держался лучше всех. Его придавило то, что Юпитер был когда-то другом Ростбифа. Малгожату это больше ожесточило, чем придавило, но тем не менее… Десперадо тоже был подавлен — и Игорь от души надеялся — не потому, что ему не дали пострелять вволю. Антошка ходил сам не свой от того, что пришлось косвенно участвовать в убийстве. Сам Игорь отнесся к самому факту убийства спокойней всех — теперешнего Курася ему было не жаль совершенно, а прежнего он не знал. Но в монастыре ему словно какой-то нарост с души срезали — и теперь настроение товарищей отзывалось и в нем. Но сильнее всего — в Косте, на которого свалили свои грехи и Эней, и Антон — а у бывшего морского пехотинца все ещё не очень получалось примирить свой сан и свое нынешнее занятие, имевшее очень уж косвенное отношение к самообороне.

Нужно было что-то делать. И именно Игорю. Потому что остальные, кажется, считали, что все в порядке и что главное — переломить себя. Страшно представить, что выйдет, если у них получится.

На место Игорь прибыл раньше всех и помог присмиревшему Хеллбою доремонтировать сарай. Хеллбой, по счастью, не особенно его расспрашивал — только поинтересовался, где ребята, и, услышав, что Игорь видел их в Гданьске (соблюдая конспирацию, они сошлись в одной пляжной кафешке, но не разговаривали и не подали виду, что знакомы) и скоро все будут здесь, удовлетворенно кивнул.

А у Игоря при виде Хеллбоя и сарая зашевелилось какое-то предчувствие идеи… Ведь при изъятии этого стихийного бедствия и шуму вышло много, и стрельба могла получиться, и стеной кого-то едва не пришибли, а вот неприятных ощущений — никаких. Как в «Трех мушкетерах» — гвардейцы кардинала валяются штабелями, но никому не портят настроения… «Они все были плохие», как сказал бы брат Михаил.

Уголовников Игорь ненавидел даже тогда, когда сам был уголовником. Ненавидел за твердое убеждение в том, что прочие люди, «шлепели», зарабатывающие себе на жизнь трудом, самой судьбой предназначены к тому, чтобы их обирали, убивали и насиловали. Игорь-то хоть не давал себе забыть, что сам паразит и заслуживает такого же конца, как и прочие паразиты. Хотя утешением это было слабеньким.

Эней по возвращении надолго уединился с женой в домике. И не затем, зачем все подумали, Игорь это знал точно. Молодожены были расстроены, бешено расстроены, и обнимались, лежа на кровати, без всякой страсти — а так, как дети, забравшиеся грозовой ночью под одно одеяло.

Костя включился в доделку яхты, Десперадо отправился купаться, Антон возился с брезентовым мешком, подвешенным на дерево — отрабатывал удары. Игорь не собирался обсуждать произошедшее с Антоном — мальчик заговорил сам.

— Что с кэпом? — спросил Енот, присаживаясь рядом с Игорем отдохнуть. — Он ведь уже убивал раньше.

— Угу, — Игорь меланхолично выпустил дым. — Только он не разговаривал с теми, кого убивал. По крайней мере, с людьми, которых убивал. Понимаешь, в чем тут трюк, Тоха… далеко не все могут так просто убить человека. Что-то внутри сопротивляется. Биологическая программа или там совесть. И вот ты начинаешь прибегать ко всяким фокусам, чтобы эту программу обмануть. Ну, например, можно втереть себе, что ты — хороший парень, а он — плохой парень. И жить ему совершенно незачем. Или хотя бы так: я плохой парень, но он — совсем плохой. До того тщательно это себе втереть, что ненависть станет уже настоящей, и на этой ненависти через барьер перескочить. Самое обидное — что на этот самообман идут зачастую люди хорошие. По-настоящему хорошие. Которым иначе — никак…

Он показал большим пальцем себе за спину, на домик, где скрывались Эней и Малгожата.

— Андрей? — спросил Енот.

Цумэ помотал головой, и Антон понял.

— Можно ещё так: жертва — вообще не человек. Или там… она — человек, а ты — сверхчеловек. Хомо, чтоб его, супербиус, — он снова затянулся.

— Понимаешь, такие трюки нужны только на первых порах — потом появляется привычка. Или вот как наш падре в бытность морпехом. Две разных личности. Одна, в свободное от работы время — хороший человек. Детишек любит, на всякую неправду смотреть без содрогания не может, никакой злобы не выносит… А в рабочее время тумблер щелк! — и перед нами боевая машина. Тут нужно душу отключить начисто: в руках автомат, ты придаток к автомату. И главное — пауз никаких не допускать. Опять-таки на первых порах. Потому что потом появляется навык: щелк-щелк. Входишь — и выходишь…

Игорь докурил до фильтра, вбил окурок пяткой в песок.

— Самое поганое во всем этом — даже не привычка к убийству, а привычка к самообману. Вот почему Кен теперь устроился так, чтобы не убивать совсем. И я сделаю все, чтобы ему даже случайно не пришлось. Среди нас должен оставаться хоть один нормальный человек.

— А мне — придется научиться?

— Думаю, да, — вздохнул Игорь. — Бойца из тебя не сделать, но ты должен будешь в случае чего за себя постоять… Кен в таком случае просто умрет, он подписался стать мучеником, когда принял сан. А ты не подписывался, и не нужно тебе.

— А… как тогда?

— Ну… я предпочел бы, чтобы ты вообще ни к какому самообману не прибегал.

— Но если не прибегать… понимать, что перед тобой человек… который, может быть, лучше тебя… которому больно… Это значит — быть чудовищем.

— А ты думал, революция — это тебе лобио кушать? — прорычал Игорь с деланным акцентом.

— Я не люблю лобио, — Антон поднялся с песка, встал в стойку напротив мешка и принялся бить — остервенело, рассаживая кулаки и не обращая внимания на боль.

Игорь растянулся поблизости на траве за дюной — море здесь потихонечку съедало пляжи, как уже почти сожрало Куршскую косу. Ощущая солнце скорее как вес, а не как тепло, он думал, что нужна разрядка. Нужна игра. Всерьез — со всеми оперативными действиями и большой ценой ошибки — но с нулевой ценой победы. Игра, в которой можно будет не считать потери противника.

Ночью он перехватил Энея по дороге из туалета.

— Поговорить надо, кэп.

Они отошли к краю леса.

— Нам нельзя ехать в Гамбург, — сказал Игорь. — Не совсем, а сейчас. В настоящий момент.

— Почему?

— Потому что так нельзя.

— Допустим. Но ведь все равно придется. Я очень хочу, чтобы там ничего не было. Молюсь каждый день, чтобы ничего не было. Но если там нет — значит, есть в Копенгагене. Потому что Каспера Курась сдать не мог. Про запасную группу как-то узнать мог, а вот про Каспера — нет.

— А ты не думал о варианте «Восточный Экспресс»?

— В смысле?

— В смысле классического романа Агаты Кристи.

— Извини, я не читал.

— Кхм, — Игорь все никак не мог привыкнуть к специфическому кругу чтения Энея. В той прослойке, к которой он сам в юности принадлежал, не читать Агату Кристи было стыдно, 20 век вообще был временем культовым. — Придется мне нарушить свои принципы и рассказать тебе, кто убийца. Убийцы — все. Старушка Агата славно поиздевалась над читателем: там все подозреваемые виновны.

— И думать об этом не хочу.

— Ты и о Курасе не хотел. И теперь ходишь чёрный. Ты и Мэй с Десперадо все ещё думаете о себе как о людях ОАФ. А мы трое вообще довесок при вас. Случись ещё какая пакость — и мы посыплемся так, что даже Костя не удержит.

— И что ты предлагаешь?

— О. Пошел деловой разговор. Восемь месяцев назад нам с Миленой предложили дело. В Братиславе. Сами нашли и сами предложили — им нужны были партнеры-старшие. Есть такой варк, Фадрике де Сальво. Старый, из доповоротных еще. Большой человек в юго-восточной Европе. Антиквариат, лекарства, химия. И часть его хозяйства — в зоне рецивилизации. За фронтиром, понимаешь? Что-то он ввозит легально, что-то полулегально, а что-то… Вот ребятишки того Машека и хотели взять такой получерный транспорт. Мы посмотрели и отказались. Слишком много шума и стрельбы. И разошлись… нехорошо. Милене поначалу было интересно — наклевывался большой кусок. С такими деньгами, если уйти, в Сибири или в Китае легализоваться можно. Мы долго присматривались — и решили, что никак. Он среди прочего груза серебро ввозил, понимаешь? И камешки. Часть груза потом уходит толкачам помельче, вроде твоего Стаха.

— На какую сумму примерно? С какой регулярностью? Сколько человек охраны — или там только варки, но все равно сколько?

— Нерегулярно. У него судоходная компания. Груз каждый раз на другом корабле. Нам придется добывать информацию. Контрабандные партии обычно небольшие, охраны много. На судне — человек 20. И ещё приемная комиссия. И ещё порт. Но вот тут у нас была одна идея.

— Скажи.

— «Троянский конь», только не как у Машека. Они ведь на чем провалились — хотели захапать обе партии — туда и обратно — в точке передачи. Въехал?

— А ты хотел закосить под приемщиков?

— Так точно, сэр. Йо-хо-хо и бутылка рома. Даже не обязательно стрелять — просто как-то задержать их, чтобы слегка опоздали. Но у идиотов не было желания так делать, а у нас с Миленой — возможности. Нас двоих для этого было мало. И у нас не было своего канала сбыта для серебра — ну или что там окажется. А у тебя есть Стах. Понимаешь, нам это нужно даже не потому, что деньги опять потребуются… А потому что… Если повезет, появится какое-то «мы». Отдельное. Если даже не повезет… передышка все равно нужна.

— Да, ты прав… — Эней немного помолчал, растер ладонями озябшие плечи — с моря тянуло холодом, а он выскочил без рубашки.

— Игорь, — спросил он наконец. — Командирского опыта у меня нет ни черта. И вообще я болван и страшно боюсь… потерять вас… и что это произойдет по моей вине. Боже, я и не знал, какой груз тащил Ростбиф. И я все удивляюсь — если это так заметно… то почему вы подчиняетесь?

— Во-первых, остальным не так заметно. — Эней опять поежился, на этот раз не от холода. — А во-вторых, больше некому. Ты же сам мне говорил, помнишь?

Эней кивнул.

— Значит, Братислава. И значит, есть только «мы» и никакого ОАФ, и никаких довесков. Но… я просто не знаю, как мы теперь с ними. И как мы без них. Одинокие террор-группы не выживают. К «Шэмроку» приставать не хочу, они уроды. К «Гринфилдам» тоже не хочу, я всё-таки не ирландец… и вообще националы ребята хорошие, но каждый тянет в свою сторону: этим свободную Ирландию, тем независимую Украину или Беларусь или Израиль — их и бьют по одному… И к «Роттенкопфен» не хочу, меня коммунизм не возбуждает. А то, что писал Ростбиф — новая организация… Не верю, что сможем. Я… боюсь доверять теперь. Вам пятерым доверяю. А больше никому.

— Нам ты не доверяешь. Веришь, что не предадим, а вот доверять, полагаться — нет. И себе тоже. Вот поэтому нам и нужно в Братиславу.

* * *

На следующий день Эней обрадовал Стаха вестью о том, что нашел покупателя на яхту.

— И кто у нас покупатель? — лоб Стаха пошел удивленными складками.

— Я. Мы уедем послезавтра — может, на месяц, может, дольше. Хеллбоя возьмем с собой. Если вернемся живые — купим яхту. Договорились?

— Слушай, — Стаху было очень неловко, — ты, конечно, все такое… но меньше трехсот я даже с тебя не возьму.

— И не надо, — сказал Эней. — Ты лучше мне скажи: ты серебром или камешками возьмешь?

— Х-хороба, — ещё больше удивился Стах. — Конечно, возьму. Но по балканскому курсу.

— Годится, — согласился Эней.

Интермедия. Go down, Moses Трагикомедия с историческим оттенком в постановке В.А. Габриэляна

Голографический экран разбит на лепестки под углом друг к другу — такое сложное фасеточное сооружение, мушиный глаз навыворот. А по ним ещё информация течет. Плывет, меняется, сдвигается. Лучше охоты, лучше войны. Давно лучше любви. Ох, Антон Мануйлович, крестный, мастер, ну почему? Я-то просто радуюсь, а ты счастлив был бы.

Если бы некто подумал, что Аркадий Петрович Волков с его семейной историей и опытом процедур дознания бироновского образца должен сильно не любить сыскные дела, этот некто жестоко ошибся бы. Господин советник не любил дела сфабрикованные, а вот настоящие его интересовали очень. Это было одним из многих любимых развлечений — собрать с самого начала «от земли» настоящее следственное дело и потом следить, как скоро соответствующие организации придут к тем же заключениям, что и он сам.

Но данное расследование скорее относилось к делам рабочим. 32 трупа за два с лишним года. Последнее время — по два в месяц. Раны на горле. Резаные. Замаскированы под рваные — уже после наступления смерти. Тела обескровлены. Волков понимал, почему милиция и СБ раскидали покойников по четырем разным производствам. Никому не хочется докладывать о неуловимом обезумевшем старшем или хорошо маскирующемся под старшего маньяке такого масштаба. Это естественно и даже ненаказуемо. А вот чего он не понимал — это того, почему во всех четырех отчетах не упоминалось совершенно очевидное обстоятельство: 30 из 32 случаев ложились в круг: 2–3 часа езды от Тулы. На автомобиле, естественно. Потому что убийца ездил на автомобиле. На черном. Черным автомобиль был всегда. Марка могла оказаться какой угодно — почему следователи сначала и решили, что очевидцам мерещится. Убийца гонял на черной машине и в этой машине если не всегда, то часто крутил спиричуэлсы. «Go down, Moses» проходил по пяти инцидентам. Охват, доступ к средствам передвижения, старомодные вкусы… Хоть у кого-нибудь, хоть в порядке бреда, а должно было всплыть предложение поискать в Туле, в окружении тамошнего хозяина, Юрия Андреича Фальковского, фармацевтического магната и большого любителя всего, что движется на колесах. Но нет, пуста была аллея. И значило это, что по крайней мере местным органам следствия задеть Фальковского хочется меньше, чем раскрыть нехорошее, дьявол знает какой паникой чреватое дело.

Волков покачал головой. Фальковского он знал довольно давно. В предпоследнюю мировую они были соседями с 41 по 43 и партнерами по рельсовой войне.

— Мост?

— Мост.

— Синий?

— Выгонический. А разве он синий?

— Значит, посинеет — от такого количества взрывчатки.

Юрий Андреевич тогда был человеком и Волков был ему даже некоторым образом обязан — Фальковский, по совместительству секретарь выгонического подпольного райкома, поначалу прикрывал Волкова от коллег и Москвы. Дело было не в диете, если бы даже и обнаружилось, что Волков — упырь, это вряд ли кого бы обеспокоило в тамошних обстоятельствах, а в совершенно очевидно непролетарском его происхождении. Впрочем, года с 42 этот вопрос больше не вставал, а вот Фальковского Волков не забыл — и полвека спустя, встретив его уже в качестве старшего, даже обрадовался.

Тем менее приятно было заподозрить Фальковского именно сейчас. Было ясно, что спусти Волков «вказивку» — и Фальковского «не найдут». Улики исчезнут, свидетели попрячутся. Или наоборот. Найдут и принесут голову на блюде, вне зависимости от того, имеется ли состав преступления или нет.

Если посмотреть — странной, очень странной была власть смотрящего по региону. В условиях ЧП — войны, чумы, конца света — к смотрящему и его параллельной «пирамиде» переходила вся полнота власти, ибо быстро восстанавливающиеся, ничем не болеющие и способные реагировать в несколько раз быстрее людей старшие лучше подходили для кризисных ситуаций. А в мирное время смотрящий был, скорее, аналогом епископа в средние века: с одной стороны, номинально, власти никакой и нет — то есть, власть имеется, но над своими, и то весьма ограниченная. Смотрящий следит за соблюдением аахенского права, ведет региональную статистику, работает с экстерриториальными аахенскими структурами, отвечает за целевые кредиты. И еще он — одна из первых инстанций при конфликте между людьми и старшими. И все. Контроля над «светской» частью региона у смотрящего нет, чины иметь или собственностью крупной обзаводиться ему запрещено. Экая благостная картинка. А на деле — чиновники меняются, а смотрящий, если он чего-то стоит — остается. И обрастает контактами, возможностями, ресурсами — а часто и доверием — как днище корабля в тропическом рейсе.

А еще именно смотрящий выдает старшим региона разрешения на инициацию.

Волков щелкнул пальцами и мушиный глаз медленно схлопнулся — как будто воздух не сразу решился занять место информации. Было, было в деле ещё одно неупомянутое обстоятельство, связанное не столько с убийцей, сколько с личностями потерпевших. Но его как раз следствие могло честно пропустить. Господин советник улыбнулся и вызвал ночного референта.

— Вадим Арович, здесь у меня данные по серии уголовных преступлений. Я даю вам сутки и освобождаю от всех текущих дел. Посмотрите, в чем состоит главная проблема, и предложите пути её решения.

Референт кивнул, где именно «здесь», спрашивать не стал, говорить, что знаком с ситуацией — тоже. Начальство не слепо и прекрасно знает, что информация, поступающая на терминал в кабинете, на всякий пожарный случай отслеживается. Так что если господин советник дает сутки — значит, в эти сутки будет, чем заняться. Тем более что расклад действительно очень странный и его хорошо бы рассмотреть, не отвлекаясь.

Ровно через сутки, минута в минуту, он вошел в кабинет патрона, открыл планшетку и объяснил своё видение ситуации.

— Десять из десяти — это старший. В двух случаях паталогоанатомическая картина указывает на то, что ткани были сначала разорваны, а уж потом разрезаны. Если судить по характеру перемещений и поведению местных властей, в разработку действительно следует брать прямое окружение Фальковского. Семь против трех — что это сам Фальковский.

Имеющихся косвенных данных более чем достаточно, чтобы немедленно произвести арест человека — даже человека в его положении. Но если задержать старшего, хозяева районов могут счесть, что мы ведем отстрел функционеров, поставленных прежней властью. Я полагаю, вам не хотелось бы, чтоб они начали так думать. Поэтому привлекать Фальковского по обычной процедуре и добывать признание нельзя. И даже вызывать его нельзя: если он выиграет поединок, он будет оправдан, а если проиграет — произошедшее все равно сочтут интригами центральной власти. Есть только один способ сделать все так, чтобы никто другой не обеспокоился своей судьбой — взять его in flagranti.

Габриэлян остановился, предоставляя шефу возможность высказаться — но Волков молчал. Несколько секунд спустя он кивнул: дальше.

— Они пытались задействовать приманку, подобрали трех весьма привлекательных «агнцев», людей очень добрых и самоотверженных… Мозес не клюнул. Но возможно его просто не привлекают агнцы. Они среди жертв есть — например, Климова Настя — но их поразительно немного. Я не могу судить о покойниках с той стороны, с которой могли бы вы, знай вы их живыми… но очень уж странная подборка — джазмен-саксофонист, притом запойный алкоголик, тренер-конник, пожилая виртуал-постановщица — и обыкновенный уличный наркоман, проститутка-нимфоманка, мальчик с беспредельно буйной фантазией… Милицию сбивал большой разброс в возрасте, профессии, социальном статусе. Они именно из-за этого так долго грешили на нелегалов, которым обычно не до жиру. А вот серийные убийцы, как правило, выбирают жертв по какому-то единому признаку … эту черту любят копировать имитаторы. И стандартный метод расследования в таких случаях — понять, что между жертвами общего? В этот раз он не сработал — и решили, что общего критерия нет, а я бы поставил вопрос иначе: нет критерия, заметного глазу человека. Но присутствует нечто, что должно быть очевидно старшему. У этих людей, каждый из которых был поглощен какой-то страстью, каждый, Аркадий Петрович… У них должна была быть очень необычная аура. Я полагаю, что если в качестве приманки подсунуть Мозесу человека с необычной аурой — он клюнет.

Референт посмотрел на господина советника

— Тут есть ещё одно обстоятельство. Наш Мозес обладает одним достаточно характерным свойством маньяка. Он демонстративен. Все жертвы, кроме, возможно двух, убиты на открытых местах. Да, — ответил он на незаданный вопрос, — Восемь протоколов осмотра места происшествия подделаны. Весь урожай этого года — на освещенных улицах. Предпоследний был сотрудником владимирского УВД — в форме и при оружии. Он не только гурман. Ему скучно.

Волков улыбнулся.

— Вадим Арович, а вы знаете, что у вас — очень необычная аура?

— Мне это, ммм, — сдвинул уголки губ вверх референт, — неоднократно говорили.

— Мне не нравится этот способ ловли рыбы, — сказал Король, пытаясь нажать на педаль газа. Пытаясь, потому что очень трудно сдвинуть вниз то, что уже утоплено в пол. Машина шла 260, до Тулы по трассе было меньше часа — только, можно сказать, набрали нормальную скорость и все — трамонтана кончилась, берег начался.

— Он тебе правильно не нравится, — отозвался с заднего сидения Габриэлян. — Поскольку запасным червяком у нас идешь ты.

— Ну кто бы мог подумать, — фыркнул Король.

Суслик на переднем сидении молчал. Он всегда закрывал глаза, когда Король был за рулем. Миша утверждал, что это просто способ закосить побольше сна. Суслик не спорил. Он редко спорил. На подъезде к станции Ока его все равно придется расшевелить. Потому что в саму Тулу г-н Кессель прибудет поездом.

— Хочешь, я тебя совсем обрадую? — спросил Габриэлян. — Знаешь, кто будет вести группу поддержки?

— Не может быть, — выдохнул Король.

— Небываемое, — наставительно сказал его начальник, — бывает. Нашим прикрытием заведует некто Смирнов И.Д. Вызвался добровольцем.

Ещё год назад И.Д. Смирнова называли в Цитадели Смирновым-младшим. Чтобы не путать с дядей — тоже Иваном Денисовичем. Потом Смирнов-старший получил назначение в Аахен, а ещё пару месяцев спустя новый референт господина советника проломил ему висок, нет, не отверткой, а универсальным монтажным блоком. По уважительной причине, но больше от раздражения, чем по стопроцентной рабочей необходимости. Так что к позиции Смирнова-теперь-уже-единственного Габриэлян относился с полным пониманием, и в других обстоятельствах попытка не то сравнять счет, не то просто потрепать врагу нервы была бы отнесена в категорию «дело житейское» — но не при исполнении же, право.

Король, который к таким вещам относился куда менее философски, чуть сбавил скорость и повернулся назад:

— А что себе думает господин советник?

— А он, по-моему, не в курсе.

— Ну, почему ему начальник спецотдела не доложил, я понимаю. Ты ли свернешь шею Смирнову, Смирнов ли тебе — все ладно будет, он вас обоих не любит. А почему промолчал ты?

— Так неизвестно же, зачем Смирнов вызвался. Может быть, развлекается, может быть хочет показать, что в делах служебных к нему можно поворачиваться спиной. А может, он и не вызывался вовсе. Ему ведь могли и приказать. Козел отпущения, в случае чего, из него получится отменный. Так что, будь добр, Андрей, смотри по сторонам. Наше прикрытие вполне может держать на прицеле кто-то ещё.

Суслик кивнул, не открывая глаз.

Тула встретила холодным ветром и проливным дождём. Габриэлян успел промокнуть насквозь, пройдя пятнадцать метров между бордюром, к которому машину подвел Король, и крыльцом одноименной городу гостиницы среднего класса. Вообще-то по рангу им положено было жильё в тамошней цитадели, но гостиничный номер можно было обезопасить хотя бы на пару часов, а апартаменты — никак.

Гостиничный ресторан Король определил как «генделик». У него было три градации — «кабак», «генделик» и «гнидник». Пытаясь классифицировать тульское заведение, он какое-то время колебался между двумя последними, но когда попробовал кофе и записал телефон официантки, остановился всё-таки на «генделике».

Габриэлян же на официантку и ресторан не отвлекался, а сразу — с перерывом на душ и сухой халат — перешел к прикладной энтомологии. Жучки обнаружились во множестве, но — что ещё более интересно — его номер и номер Короля слушали ещё и по лучу. Оперативно работают тульские коллеги, ничего не скажешь. Да, соваться сюда инкогнито смысла точно не имело.

Ну что ж, господа, как вы к нам, так и мы к вам. Габриэлян включил телевизор, нашел футбол — как раз второй тайм «Аргентина-Чили» — и все сорок пять минут они с Королем азартно болели за обречённых чилийцев и мужественного Вальдеса, который пытался хоть как-то спасти положение команды, загубленной (на этом сошлись оба «тиффозо») тренером Миякавой.

Когда позвонил Кессель, на звонок ответил Миша.

— Да, Светочка, да, родная?

Официантку, у которой Миша записал телефон, звали Светой.

На этот раз Габриэлян точно знал ответ на вопрос «кто сторожит сторожей» — и это был Кессель. Габриэлян, как ни силился, не мог его заметить, и хорошо, потому что в этом случае его, скорее всего, пропустят и «сторожа» самого Габриэляна. Он мог бы поступить наоборот — взять с собой Суслика, а за группой поддержки поставить наблюдать Короля. Но для посторонних на Суслике было написано «телохранитель», а на Короле — «сборщик информации». В случае чего, Короля будут бить с силой, рассчитанной на человека. И ошибутся. Потому что хорошее «зеркало» отражает не только психологию. Физиологию тоже. И нападающим придется иметь дело не с человеком. А со старшим. Правда, ресурсов организма хватает при этом минут на шесть. Но в двух предыдущих случаях этого оказалось достаточно.

По счастью или по несчастью, легенду для Тулы готовить было не нужно. Тула и без чёрной машины стояла в списке, если не перво-, то второочередных дел. Поскольку не далее как в пятницу ИнфоНет опубликовал статью о некоторых аспектах финансовой жизни города. Из материала следовало, что региональные власти и фармакологические и оружейные концерны просто срослись боками, к основательному ущербу для центрального правительства. Тут интересны были не столько факты, о которых Аркадий Петрович был прекрасно осведомлён, сколько само обстоятельство публикации. Тула была далеко не единственным «княжеством». Предыдущий советник при правительстве ЕРФ лет десять назад начал потихоньку терять душевное равновесие и связь с реальностью. Самые умные и чуткие из региональных смотрящих засекли перемену на ранней стадии и начали — тоже очень осторожно — переключать все рычаги управления на себя. Как правило, не встречая никакого сопротивления со стороны «светской» власти — сохранить регион было важнее. После того, как господин Рождественский встретил в узком коридоре майора СБ Андрея Кесселя, как-то само собою стало понятно, что новый советник не станет спрашивать с подчиненных за то, что при других обстоятельствах сделал бы сам. Вернее, не станет в том случае, если они вернутся к докризисному образу действия. Конечно, на это тоже потребуется некоторое время.

Так что фактически тульская ситуация была секретом Полишинеля, а вот формально — вопиющим нарушением закона. И кто-то вдруг решил этим воспользоваться. Удивительно.

Еще удивительней было то, что на автора материала — Владислава Бондарева — в Туле с радующей душу оперативностью (сразу видно, что Фальковский — бывший партработник) завели дело об изнасиловании.

В общем, было зачем в Туле появиться личному глазу господина советника, было.

Габриэлян заехал в промзону, покрутился полчаса между одинаково глухими, празднично пёстрыми заборами. Бондарев получил информацию от Кислова, и нужно было тщательно отрясти прах от ног, прежде чем встречаться с Кисловым. Чтобы у «сторожей» сомнений не было в серьёзности намерений московского гостя. Кислов уже получил своё ото всех и отовсюду, но вот убрать его не убрали — соображали, что одновременная атака на Бондарева и Кислова заставит Москву шевелиться с удвоенной силой.

В принципе, в любом городе — да что там, в любом ПГТ — шли свои подковёрные войны, по накалу не уступающие столичным. Но вот Фальковский явно где-то перебрал меру, потому что его художества сдал ИнфоНету заместитель мэра, перспективный администратор, человек в трех шагах от инициации. И было очень трудно представить себе, чем именно Фальковский допёк этого самого Кислова, чтобы тот послал к Хелль все — должность, пайцзу и обещание вечной жизни — и дал в открытый доступ материал, который, среди прочего, губил и его собственную карьеру.

Габриэлян предпочитал не представлять себе, а точно знать. И поэтому в два часа дня он стоял у калитки кисловской дачи, всем видом демонстрируя безобидность хрипящему на цепи псу — помесинемецкой овчарки и дворняги.

Летом здесь, наверное, созревали замечательные яблоки, а сейчас охранять было нечего — разве что побеленные стволы и хищно-зелёную траву. Ну и хозяина, конечно.

— Цыц! — гаркнул, выйдя на крыльцо, коренастый усатый мужчина лет сорока. Пёс мгновенно умолк — то ли оттого, что Кислов попал точно в собачью тональность, то ли ещё по какой-то причине.

— Вы из Москвы? — спросил бывший вице-мэр, втыкая большие пальцы за ремень джинсов.

— Да, — сказал Габриэлян. — Вот мой значок, — он приоткрыл лацкан пальто, показывая пайцзу.

Увидев блеск полированной стали, а не бронзы или золота, Кислов уважительно шевельнул усами.

— Пройдемте в дом. За мной следят. Вы в курсе?

— В курсе. За мной — тоже. Они считают, что я считаю, что я от них оторвался. Да, сейчас нас в радиусе двух метров не может слушать никто. Даже моё начальство.

В доме было тепло и светло. Обогреватели в стенах, чуть пригашенные по дневному времени трубочки «живого света» по обводам потолка. А в остальном — деревенское жильё. Только слишком чисто. Ни пылинки нигде. И явно не из пристрастия к аккуратности — собственная куртка хозяина валяется на диване, пепельница век нечищена.

— Не любите запах табака? — спросил Кислов.

— Не люблю. Но это несущественно. Вас уже, полагаю, и без того достаточно стеснили. Курите, пожалуйста.

— Чаю? Должен же я вам предложить хоть что-то, что вы можете со мной разделить. У меня «дарджилинг», люблю крепкий — пьёте?

— Не откажусь.

Кислов, не глядя, протянул руку и взял пульт. Титанчик был стилизован под тульский самовар. Пачка «дарджилинга» стояла тут же, на письменном столе.

— Я сначала думал — вы высокий господин, — садясь, Кислов вынул из-за спины пистолет, бросил его в ящик стола. — Кентавр так лаял, как лает только на них. И почему собаки их так не любят? Знаете, смешно — это ведь для меня была одна из причин: что после инициации он и на меня так лаять начнет. Что с Бондаревым? Будете его брать за яйца — или поприличнее предлог выдумаете?

— Объясните мне лучше, что у вас творится. — Габриэлян откинулся на спинку стула и закрыл глаза. — Я приехал, и меня тут же взяли в наблюдение. Хорошо взяли, грамотно. Умеют. А вот с Бондаревым вышла несуразица какая-то. Он убыл из Тулы 8-го днём. В 4 пришел в редакцию, с 5 до 7 был на совещании, потом опять работал у себя — ваш, кстати, материал в чувство приводил — и ушёл домой только в 9 вечера. Его видела куча народу, его писали камеры, его карточку фиксировали приборы. А согласно здешнему милицейскому протоколу, изнасилование журналистом Бондаревым сотрудницы гостиницы «Тула» Соколовой Р.С. имело место в 10.05 вечера восьмого же. А сверхзвукового сообщения между Москвой и Тулой все-таки нет. Ну и я пытаюсь понять — это вас так любят в местной милиции и СБ или это всем так надоел Юрий Андреевич?

Кислов смотрел на приезжего с веселым удивлением.

— Надоел — это не то слово. Остопиздел — это, пожалуй, подойдёт, — усы Кислова встопорщились над сигаретой. — Барин, понимаете? Скучающий барин. Которому ноги о человека вытереть — в удовольствие. Просто ради сиюминутного… У меня секретарша была, Анжела. Хорошая девушка, умная. Ну и… я давно в разводе, бывшую не обижаю, детей тоже, имею право. Было у нас с ней, я и не скрывал, и дело она знала, я её не только за тугую попу при себе устроил. Фальковский увидел, пристал — уступи на ночь. Я сначала вежливо. Он говорит — пятьдесят тысяч. Я матом. Я ведь не из его кодлы, я из регионального аппарата, он меня тронет — нас всех тронет. Он — пятьсот. Я двухэтажным. Он говорит — ладно, возьму так. Я к Анжеле охрану приставил — она от охраны сама убежала. Он ей передал: или ты, или твоя младшая сестрёнка. И я же знаю, что сам он с бабами — ни-ни. Только смотрит. Утром приходит девочка — в руках чип на пятьдесят тысяч. По десять — за каждого. Понимаете? Значит — не обидел. Она пошла и таблеток наелась, я не уследил, дурак. И я не один такой. Ему важно человека согнуть, чтобы он сам себя дерьмом чувствовал. Понимаете?

— Да. А почему вы по линии не пошли? Я думаю, вас бы поддержали.

— С чего бы это меня поддерживать против Фальковского в сваре из-за бабы, которая сама, добровольно, пришла развлекать высокого господина и ушла с большими деньгами на карте? Да как бы не оказалось, что я сам ей этими таблетками рот набил. Из ревности. А теперь вам придётся реагировать.

Если бы Габриэлян приехал в Тулу по этому делу, он обязательно проверил бы душещипательную историю — и не удивился бы, если бы она оказалась чистой правдой. Именно на таких вещах часто и горели, казалось бы, прочнее некуда сидевшие люди. На барских выходках. На чьем-то походя оскорблённом самолюбии.

Вот так, рано или поздно, наверное, спекусь я. Надеюсь, всё же, что не совсем так…

— А начальнику милиции он что сделал?

— Еришеву? Да ничего. Жену его один раз, нет, не позарился. С гулянки шуганул. Не понравилась она ему, понимаете? Картину портила. И всё такое прочее.

Чай поспел уже давно, и в ходе разговора хозяин как-то незаметно его заварил. На вкус дарджилинг оказался терпким.

— И что самое поганое — он все это делает так, что придраться-то и не к чему. Уголовщина — а доказать ничего и нельзя. Ну, я и решил — старинным методом Элиота Несса.^[131] Это, конечно, страшное западло — я же половину собственной мэрии вместе с ним торпедировал, и себя заодно. А плевать. Больше терпеть его нельзя — иначе выйдет, что он прав.

— Я вас понял.

Да, все вышло на редкость удачно. Ему было о чём говорить с Фальковским, а Фальковскому было от чего нервничать. Все вышло на редкость удачно, а этот вице-мэр, то есть, бывший вице-мэр — человек, которого надо запомнить. Потому что если для него является аргументом то, что на него начнет лаять собственная собака… он может пригодиться в дело.

Габриэлян решил также, что теперь неудивительно, как это никто не подумал на Фальковского: подозрение в серийных убийствах было ну уж совершенно избыточным.

— С кем в этом городе мне ещё стоит встретиться? — спросил он.

Кислов призадумался.

— С Головатым и Бродским. Только ради Бога не говорите, что от меня — сразу закроются, как в бункере. Им же тоже нагорело. Они меня теперь видеть не могут. С остальными смысла нет — никто не верит, что с Фальковским, наконец, что-то сделают. Да, и этот налоговик, которого прислали по душу Фальковского — с ним. Я ж почему так Бондарева торопил — сдается мне, что мальчика уже покупают, так если бы материал в инфосети появился, ему бы ходу обратного уже не было.

— Хорошо, — кивнул Габриэлян и отпил ещё немного. — Знаете, в такой концентрации даже чай вреден для сердца.

— А мне стоит об этом беспокоиться? — поинтересовался Кислов.

— Теперь — да.

Если бы Кислов узнал, куда направился московский гость, он бы страшно удивился: арендованная «Лада-Ирбис» остановилась у Галереи, самого большого в городе центра виртуальных игрищ. Габриэлян заплатил за полуторачасовый сеанс «Дома кинжалов», сдал на хранение пальто и закрылся в кабинке.

Габриэлян рактивки не любил. Даже сюжетные. Ему все это напоминало старый анекдот про проститутку на пляже. В молодости, то бишь до окончания школы, он какое-то время очень плотно играл в бытовые — пытался наработать модели общения. Но быстро понял, что ему этот способ не годится.

Для тренировок игры тоже не годились — не чувствуешь ни тяжести оружия, ни тяжести своего тела, ни, что самое главное — боли. Слишком несерьёзно. А удобство аркадных игр как средства связи ему открыл Король, пользовавшийся этим способом в детстве. Прелесть ситуации заключалась в том, что кабинки были полностью звукоизолированы, а при удачной попытке открыть кабинку во время игры игрока выбрасывало из виртуального мира.

А поскольку на лекциях по конспирации об этих играх умолчали — Габриэлян сделал вывод, что значения им не придается. И, в общем-то, совершенно правильно: в виртуалии не назначишь встречу кому попало, а если и назначишь — он, скорее всего, не придёт, сметённый толпой монстров и любителей острых ощущений. Не одна игра должна быть пройдена вместе, командой, чтобы как сейчас назначить встречу в определенном месте, на определенном уровне, с уверенностью, что контактер пройдет туда и продержится там до твоего подхода.

Эту игрушку — всё ещё очень популярную — они облазили довольно плотно. Было у нее несколько параметров, делавших её особенно удобной — в частности, неизменные ландшафты уровней, позволявшие назначать встречу в точно заданном районе.

Интерфейс-модуль игры походил на японское сооружение для распятия, воткнутое в потолок. Габриэлян встал на его нижнюю распорку, продел ноги в тапочкообразные педали-считыватели, чуть попружинил в них, пробуя «ходить»; откинулся на опорный стержень спиной, крест-накрест через грудь пристегнулся, потом раскинул руки и влез в интерфейс-перчатки, закрепленные на верхней «перекладине» — упругой и гибкой, как китовый ус. Потянулся и опустил на голову шлем.

Перед глазами его предстала комната «в японском стиле». Знаток оного стиля обнаружил бы ту эклектичность, с которой неизбежно изображают японский интерьер европейцы — но игроки не придирались.

На столике лежали маски — мужские и женские. Возьмешь такую в руки — и в воздухе загорятся характеристики персонажа. Можно идти здоровенным «буддийским монахом» с неописуемым запасом силы и выносливости — но Габриэлян уже знал, что в порядке компенсации в следующих комнатах он обнаружит лишь самый примитивный деревянный доспех, а что-либо более продвинутое можно будет купить только за живые деньги. Можно идти очень быстрой и гибкой девушкой-ниндзя. Можно — самураем-мечником. Персонажем Габриэляна был мужчина-синоби, обоеручный боец с парными кодати.

Взяв и приложив к лицу знакомую маску — одежда сгенерировалась сама собой — он прошел в следующие двери (выбор сделан, сказала приятным женским голосом машина) и взял с вешалки-распорки лёгкий кожаный доспех скрытого ношения и широкую шляпу-амигасу с замаскированным стальным каркасом и лезвием по краю. Он не покупал доспехов за деньги. Принципиально.

В третьей комнате, где по стенам было развешано оружие, Габриэлян обзавелся любимой парой коротких мечей.

Первый уровень, обучающий, пройденный сотни раз, — «замковый лабиринт» — был просто скучным. Зарезав два десятка крыс, одну бешеную собаку и трёх обрушившихся с потолка дурных ниндзюков (дурных — потому что компьютерных, на этом уровне игрок ещё не встречался с другими игроками), Габриэлян вышел в ночь, полную звёзд и светлячков. Вот тут уже следовало держать ухо востро. Путь в деревню, где можно было продать снятое с ниндзюков оружие и обзавестись зельями, восстанавливающими здоровье, и полезными заклинаниями, пролегал по мостику, на который обязательно должны были выскочить штуки две-три капп, но это не главная проблема; главная — идиоты, которые думают, что на этом этапе игры избавляться от конкурентов лучше: если ты его — то он тебе не будет докучать всё дальнейшее время, а если он тебя — ты быстро войдешь снова.

Идиотов оказалось двое, и к трофеям Габриэляна прибавилось два неполных комплекта доспехов и неплохой меч-дайто. Разменяв это дело в деревне, он на всякий случай прикупил зелье увеличения скорости — когда идиоты пройдут лабиринт, они будут искать человека с двумя кодати и в амигасе. Не то чтобы Габриэлян их боялся, но было бы чертовски обидно получить удар в спину во время оживленной беседы, скажем, с рокурокуби или иппон аси.^[132]

В буддийских монастырях послушников часто заставляли выполнять бессмысленную утомительную работу. Габриэлян полагал, что игры рано или поздно сделают из него дзэн-мастера. Потому что, перетаскивая камни или, скажем, отдраивая котлы, можно хотя бы думать, а тут приходилось полностью сосредотачиваться на том, что делаешь.

Поэтому когда впереди возникло кладбище, заваленное останками ямамба и ямаотоко^[133] (о поле, поле, кто тебя…), и замаячила фигура седой монахини в красной накидке, он вздохнул с облегчением. Хотя всё могло быть. Набор лиц и причесок всё-таки ограничен, а цвет одежды мог совпасть и по чистой случайности — поэтому ни в чём нельзя быть уверенным.

— And knowing what you know, you sprawled upon it without a word of prayer? — сказал он, подходя к старухе, усевшейся на могильной плите.

Монахиня, подняв голову, печально глянула из-под шапки седых волос.

— It was on the ground already. What harm could it get by my resting on it.^[134]

Габриэлян сел на могильный камень напротив. Теперь каждый видел, что делалось у другого за спиной.

— Ты знаешь, — сказала монахиня, — в этом городе продают зэмэлэх в кондитерских. Настоящие. Они говорят — это разновидность тульского пряника. Надо будет рассказать Королю, он будет счастлив.

— Ради звонкой радости в тихий вечер будничный кихалэх и зэмэлех покупайте в булочной. Будет счастлив. И купит. И номер ими завалит. А у меня в самый ответственный момент из ствола начнут сладкие крошки сыпаться. Ты лучше меня осчастливь. Что на мне выросло и куда оно докладывает?

Монахиня улыбнулась (шлем, прилегая к лицу, считывал движения мимических мускулов и передавал в виртуальность).

— Служба защиты животных, местное отделение. Докладывают ребята, как и положено, начальству, а их начальство держит руку даймё.

— Совсем интересно. И при этом милиции он завалить порученную им подставу не помешал. Ну, городок, — фыркнул синоби, — что там Ларедо.

— А как бы он мог помешать, — возразила старуха. — Ведь никакого четкого приказа в письменной форме не было. Был обычный эвфемизм типа «позаботься об этом щелкопёре». И милиция сделала все, как хотела, а потом развела руками: упс, мы промахнулись. И когда кувшин разбит — Насреддин находит, что дочку бить уже поздно.

Тут из-под земли опять попёрла нечисть, и монахиня с синоби какое-то время отбивались спина к спине. Когда бой закончился, синоби был почти при смерти — два хита.

Игра не предусматривала возможности поделиться исцеляющим зельем, но заклинание можно было бросить не только на себя, но и на другого. Габриэляна окутала синеватая дымка.

— Зря, мне сейчас уходить, — сказал он. — Или нет, уходи первым. Так. Я ещё по двум адресам, потом в гостиницу, а потом — шантажировать нашего даймё. Ты можешь подхватить меня на выходе из гостиницы? Так чтобы тебя не засекло прикрытие?

— Вполне, — монахиня бросила на Габриэляна ещё три заклинания и какое-то время следила за окрестностями, пока он обыскивал трупы — на мёртвой нечисти часто находились исцеляющие зелья и артефакты. Когда синоби покончил с обыском, монахиня кивнула — и растворилась в рассветном сумраке, оставив Габриэляну фонарь.

Габриэлян двинулся вперёд, не дожидаясь, пока кладбищенская нечисть обновится. Туман развеялся, вдали жалобно заплакал «морской монашек», а у полуразрушенной пристани на волнах качался корабль. Это был корабль призраков, фунаюрэй, и пока он плыл через пролив, Габриэлян вволю намахался клинками и выпил два оставшихся зелья. Сходить на пристань в Ёкай — мире демонов и духов — у него не было никакого желания, но нужно было дать время Кесселю — и он прыгнул с палубы на причальный настил, и почти тут же вступил в схватку с ледяным демоном, который выбил из него половину жизни. Юки-онна, снежной женщине, встреченной дальше на побережье, досталось то, что демон не догрыз — и на вопрос машины, хочет ли он идти третий уровень сначала, Габриэлян с облегчением ответил: «нет». Сунул карточку в считыватель, забрал шестнадцать евро, капнувших от продажи трофейного дайто, и покинул аркаду.

Ещё года два, подумал он, и этот способ окажется засвечен. А жаль, ведь это достаточно тяжёлая задача для постороннего наблюдателя — отследить каждого из посетителей аркады за последний час. Даже каждого взрослого — не так-то просто. Ну а если несколько аркадных залов соединены Сетью, как бывает в Москве — это вообще песня.

В принципе, и такую встречу можно было отыскать, просмотрев все логи разговоров за данный период — но, поскольку эти логи, как правило, не содержали ничего, кроме воинственных и часто нецензурных воплей, администраторы их обычно стирали каждые полчаса. По идее — раз уж до здания его довели — роспись беседы синоби с монахиней может и оказаться на соответствующем столе. Но произойдет это не раньше чем через несколько суток (пока-а они разберутся с системой, пока-а поймут, где именно были мы…) А к тому времени будет уже поздно. В том или ином смысле.

Он вернулся в гостиницу, где ногами кверху на кровати валялся Миша и жевал зэмэлэх, так неудачно прикинувшиеся тульскими пряниками.

— Ты представляешь себе… — сказал Король.

— Представляю. Как Света?

— Для провинции — очень хорошо. Но они говорят, — возмущенно прошипел Миша, потрясая сдобой, — что это татарский пряник.

— Пожалуй, будь себе татарин. Ну, так что тут вышло восьмого?

Заглушка была включена. От жучков в этом виде она защищала прекрасно, от луча — никак.

— А ничего. Вызвали их утречком следующего дня, подписали протокол… Даже подписку о неразглашении не взяли. Извини, Света.

— Да, очень жаль, что гнедая сломала ногу, — теперь девочка пойдет по делу за дачу ложных показаний. Габриэлян поддел пальцами один из «пряников». — Ну что ж, раз уж ты у нас копаешь эту делянку — загляни в милицию.

— А ты?

— А я к джентльмену из податного ведомства и к подзащитному.

С налоговиком все выяснилось мгновенно — паренька не купили, паренька перепугали до потери сознания. Паренек рыдал в жилетку москвича, и ясно было, что как только приезжий отойдет на два метра, продаст тут же — со страху.

Итак, Головатый и Бродский. Муниципальное строительство и земельный отдел. Ключевые точки, не мог Фальковский при строительстве империи пропустить таких людей на таких должностях.

Эти два визита, в некотором смысле, тоже были очень полезны, поскольку настрой после них образовался самый что ни есть правильный. Оба функционера были очень осторожны, на прямую конфронтацию со смотрящим не шли, но не нужно было быть ни эмпатом, ни Королем, чтобы заметить, что Фальковского они ненавидят. Тяжелой, застарелой ненавистью.

Ну что ж, поскольку бандерильерос и пикадоры свою работу выполнили, настало время «момента истины» — выхода матадора с быком один на один. «А почему сегодня в вашем ресторане подают такие маленькие уши?»

Вообще-то Габриэлян ожидал, что его — после всех его маневров — некоторое время помаринуют в приемной. Но нет, пять положенных минут — и его впустили в святая святых. А что хозяин кабинета навстречу не встал и даже кивнуть в ответ на поклон не соизволил, так ему по штату и не положено.

— Здравствуйте, Вадим Арович, — на Габриэляна с улыбкой и с прищуром смотрел высокий (за огромным столом он ни капли не терялся), некогда полный и смуглый мужчина. Фото- и голографии отлично передавали особую, балканского типа красоту черт, а вот атмосфера, возникавшая вокруг Фальковского, ощущалась только при близком контакте. Габриэлян затруднялся её описать — но в кабинете тульского магната он вспомнил честертоновского лорда Айвивуда.^[135]

— Как поживает Аркадий Петрович? Вроде и соседи теперь — а никак не свидимся. Всё-то он в делах.

А вот считать Волкова соседом было не по чину уже Фальковскому. Это в Белоруссии они соседствовали.

— Аркадий Петрович действительно очень занят. Федеративная Россия, конечно, не покойный Советский Союз, но тоже требует времени и внимания.

Что самое забавное, подумал он при этом, — ни он, ни я даже ради приличия не вспоминаем о человеке по фамилии Стрельников, занимающем скромную должность президента ЕРФ. И к губернатору мы с Королем не заехали даже для проформы, хотя региональные выборные органы, в отличие от центральных, вовсе не беспомощны…

— И в настоящий момент его внимание сосредоточено на мне, — глаза Фальковского блеснули странным интересом, — Я же знаю, что вы такое. Вас ведь не посылают по пустякам. Помнится, у него была сабля. Настоящий дамасский клинок, он рассказывал, что прадедушка взял у турка, и рассказывал, как именно взял — очень интересная история, спросите его как-нибудь. Теперь-то я понимаю, что это его собственный трофей. Он очень дорожил этим клинком, и зря в ход не пускал. Ну, так я вас слушаю, Вадим Арович.

— Юрий Андреевич, — обратившись к Габриэляну по имени-отчеству, Фальковский дал ему такое право, — на вашей территории произошло ЧП. Я имею в виду не щели в налоговых ведомостях и не нарушения в порядке распределения лицензий на инициацию, а то, что ряд ваших подчиненных недоволен вами настолько, что счел возможным это недовольство совершенно недвусмысленно продемонстрировать.

Фальковский пожал плечами.

— Я сижу здесь уже восемьдесят пять лет. Я поднял этот регион из дерьма. Я помню километровые очереди за хлебом и трупы умерших от голода и орора прямо на улицах. С очередями и трупами я покончил меньше чем в два года. Население региона возросло в четыре раза и динамика роста положительная. И теперь вся эта пузатая мелочь считает, что я здесь засиделся. Что ж, пусть попробует меня сдвинуть.

— Юрий Андреевич, они уже попробовали. И практически преуспели.

— Зависть, — улыбнулся Фальковский. — И что же вы со мной сделаете? Отставите от должности смотрящего? Да забирайте её, надоело. Лишите меня влияния в регионе — каким образом, любопытно узнать? «Фалвест» — собственность моих клиентов. «Армада» — собственность моих клиентов. «Салют» — собственность моих клиентов. Высший управленческий аппарат предприятий — мой, на чужого они работать не будут. Тридцать четыре процента регионального бюджета формирую я. И если Аркадий Петрович тронет меня — другие магнаты начнут подумывать о рокоше. Лучше, гораздо лучше для всех оставить всё как есть. Пусть завистники захлебнутся собственной слюной, так и передайте господину Волкову. Я лоялен к нему и буду лоялен впредь, а вот за тех, кто узнает о моем скоропостижном уходе — не поручусь.

Плохо дело, подумал Габриэлян. Даже без всякого Мозеса сюда бы все равно пришлось ехать. Беда. Он ведь действительно прекрасный администратор. И мог бы работать с пользой. Просто он уже ничего не хочет. Он ведь даже Аркадию Петровичу не завидует. Понимает, что на новом уровне аркады ему тоже скоро стало бы скучно. Рождественского он испугался по старой памяти, наверное, испугался и забаррикадировался. А теперь будет доказывать всем и себе, что не боится.

— Уход бывает разным, — сказал он. — Он ведь может быть и таким, что коллеги-магнаты даже не заподозрят вышестоящую инстанцию. Более того, и вышестоящая инстанция может себя не заподозрить.

Магнат прищурился.

— А вот это, — сказал он, — уже почти интересно.

Да. Тут уж и к гадалке не ходи…

— Ничего интересного, Юрий Андреевич. Скучные административные дела. Рутина. Вам они кажутся любопытными, потому что отличаются от вашей собственной рутины. А для тех, кто ими занимаются, управление, например, фармакологическим концерном, представляется вещью чрезвычайно увлекательной и совершенно непохожей на их серые будни.

Ну, давай уже, клюй, устало подумал он.

— Каждый развлекается, как умеет, господин Габриэлян. Хотите, завтра устрою экскурсию по «Фалвесту»? Или «Армаде»? Поверьте, это более увлекательно, чем аркады.

— Я верю, Юрий Андреевич. Уже хотя бы потому, что трудно придумать что-то менее увлекательное. Разве что счёт овец или мотогонки. Хотя и тут находятся любители.

Поймёт или не поймёт? Если он настолько хорошо разбирается в московских делах, чтобы знать, кого Волков берет в референты, должен понять.

— Мотогонки? — ехидный прищур тульского владыки сменился удивленной и почти радостной улыбкой. — А вот это уже совсем интересно. По-настоящему.

Габриэлян покачал головой.

— Ездят по кругу, трещат. Понять ничего нельзя. Время от времени кто-нибудь врезается в бордюр.

— Или взрывается.

Да. Г-н магнат следит за рекламой. И причины скоропостижной гибели гауляйтера Австрии и Германии для него не секрет.

— Или взрывается. Хорошо, если на треке.

Фальковский откинулся в кресле. Всё так же вальяжно, но уже без прежней скуки в глазах.

— До свидания, господин Габриэлян. Если, конечно, вы больше ничего от меня не хотите.

— Большое спасибо, Юрий Андреевич. С вашей стороны было очень любезно меня принять.

Габриэлян поклонился и вышел.

Он оставил машину на парковке в двух кварталах от цитадели и пошел в гостиницу пешком. Дождь, ну дождь. Купеческий ампир, ну купеческий ампир. Ну, не Прага. Так и не Сеул. «Крёстного отца» Фальковский наверняка смотрел. Так что вкус ситуации оценил бы, пожалуй, если бы кто взял на себя труд ему объяснить. Теперь мы ждём: Клеменца или Тессио. Бродский или Головатый. Кто выйдет на контакт. Кто назначит встречу. Налоговика использовать они не станут — он уж слишком явно перепуган, я ему не поверю. А вот вице-мэра могли бы, могли бы, если бы не собака. Так что только двое. Вот будет смешно, если Фальковский всё-таки не Мозес…

Но если не он — то кто-то очень близко от него. Настолько близко, что может пользоваться автомобильным парком «Армады» — пять десятков машин, разных классов и марок (по весовой категории ездящих на этих машинах менеджеров) — но всегда чёрных, только чёрных…

Король, голый до пояса, сидел на кровати и интенсивно растирал голову полотенцем. Можно было подумать, что он из душа, если бы не мокрые от колен книзу джинсы и носки.

— Как? — спросил он.

— Плохо, — сказал Габриэлян. — То есть хорошо, но очень плохо. Он мне объяснил, почему именно Волкову придётся оставить все, как есть. «Тёркин сник, тоска согнула. Тула, Тула, что ж ты, Тула. Тула, Тула, это ж я. Тула, родина моя…»

— Волкову? Придётся? — Король весело хмыкнул, видимо, вообразив себе Волкова, который узнает, что ему «придётся», Волкова, которого поставили перед фактом. Факту будет худо.

— А у меня хорошо, — сказал Король. — Знаешь ведь поговорку — зачем ходить в ресторан, если дома повар есть? Ну, вот из этих соображений Еришев, — это была фамилия начальника милиции, — и исходил. Поручил это дело Ляшко, начальнику райотдела. А Ляшко, по тщательно проверенным слухам, отхватил от охраны Фальковского по морде на одном банкете. Кислов ошибся, это не еришевскую бабу шуганули, а Ляшка. Или еришевскую тоже. Какая прелесть эти личные мотивы… Он даже не поплыл, Габриэлян. Он на редан вылетел.

— И ведь это хороший случай. Доброкачественный, — фыркнул Габриэлян. — Область в порядке.

Он разделся, принял душ, натянул пижамные брюки и лёг, взяв на сон грядущий возможную оперативную разработку ближайшего времени, досье на Виктора Саневича, псевдо Ростбиф, издание последнее, переработанное и дополненное.

Виктор Саневич пишет стихи на трёх языках. Неплохие стихи, заметим, хотя его английский старомоден и холодноват. Ещё он очень прилично стреляет. И операции планирует примерно так же, как пишет стихи. Даже лучше. Потому что некоторые его дела несут на себе следы благородного безумия, которого всё же не хватает его текстам.

В последние две недели Габриэлян довольно плотно занимался Саневичем. По оперативным данным, Ростбиф с группой должен был в ближайшее время возникнуть где-то на непуганом востоке Украины, и Габриэлян хотел перехватить его до того, как это сделают киевские коллеги.

Габриэлян никогда не пользовался служебным положением в личных целях. Или вернее так: Габриэлян выбирал себе такие цели, в которых можно было спокойно воспользоваться служебным положением, и служба от этого только выиграла бы. Случай с Саневичем был как раз из этой категории — удовлетворение собственного любопытства за государственный счёт.

Но для того, чтобы поговорить, нужно, как минимум, знать начатки местного диалекта, не так ли? «Лягут белые снега ранним утром четверга…» Ох, не выйдет разговора, а попробовать надо. А о здешних делах можно не беспокоиться. Сто из ста, они заявят о себе сами — ещё до рассвета.

Кессель тоже писал стихи, и пишет до сих пор, там их многие пишут. Есть о чём. Наверное, именно существование в виду обыденной смерти обостряет восприятие до нужной степени — чтобы пресловутая творческая жилка наполнилась кровью и билась с потребной частотой. Есть такая теория, что благополучие таланту неполезно, у него начинается анемия — уход в выдуманные миры, игра словесами и созвучиями… В отдаленной перспективе и это хорошо — поэтический язык обогащается, нарабатываются формотворческие методы… но штука в том, что хорошее содержание отыскать сложнее, чем выдумать хорошую форму. Хотя — большинство ныне живущих и не поймет содержания, не пожелает понять — не потому что слишком сложно, а потому что для этого нужно впустить внутрь то, что впускать совсем не хочется. Так что пароль-отзыв у Саневича скорей выйдет со мной, чем с любым из рядовых граждан.

«Кроме свободы, кроме удачи и славы…» Нет, хватит. Спать-спать-спать. Потому что на меня непроснувшегося не то что Мозес, комар не позарится. Хотя Сурт их, извращенцев, знает…

Комм засвиристел, казалось, едва только Габриэлян закрыл глаза — и он мысленно проклял всё на свете — но когда продрал вежды и глянул в окно, увидел, что дома темнее неба.

— Вадим Арович Габриэлян? — спросил незнакомый голос на той стороне добра и зла. Экранчик не загорелся.

— Он самый. С кем имею честь?

— Я не могу сказать в открытом эфире. Пожалуйста, будьте через сорок минут у Левши. Есть очень важная информация. Приходите один — я буду на машине, вас заберу. Если вам страшно без прикрытия, захватите маячок или снитч, пусть ваши следуют за нами кварталах в двух. Мы покатаемся, и я вам все расскажу, а потом высажу, но меня никто, кроме вас, не должен видеть, слышали? Или вы один, или у нас разговора не будет. До свидания.

— Конец связи, — сказал голос робота.

В «открытом эфире». Вчера это словосочетание дважды употребил Бродский. Ну вот, значит, и решилось, кто у нас Тессио.

— Король, — Габриэлян сел на постели.

— Я проснулся. Сколько у нас времени?

— Десять у меня. — Габриэлян уже хлюпал водой в душе, — пятнадцать у тебя.

Полчаса — это как раз дойти пешком. Пусть господин ломает голову или что у него там. Если он попытается форсировать события — тем лучше. «А у меня для тебя сюрприз, — сказала Красная Шапочка волку, — Меня зовут Ма Бейкер^[136]».

Левша — неплохая мобильная скульптура работы Фейнмана (а вот пластическое искусство не пострадало, и даже наоборот — промелькнуло в голове). Тульский национальный герой то разглядывает блоху в «мелкоскоп», то протягивает «мелкоскоп» прохожему на предмет посмотреть — и если заглянуть в окуляр, можно видеть, как блоха пляшет камаринского. Технично и иронично. А на барельефе за спиной Левши тенями мелькают Платов, государь-ампиратор, новый царь, английский шкипер и морские черти.

Когда Габриэлян подошел к памятнику, один из морских чертей ожил и обрушился на него. Габриэлян усилием заставил себя не уйти с линии атаки, успел заметить маленькую плоскую коробочку в руке чёрта — а потом ударил разряд, и он повалился навзничь.

Сознания он не потерял — просто от удара током свело все тело в короткой мучительной судороге и потемнело в глазах. Он чувствовал, как его переворачивают на бок, заламывают за спину руки, слышал приближающийся гул мотора и позвякивание металла — так, этот тип в накидке-хамелеоне достал наручники — обонял мокрый асфальт, ощущал на языке озон, исходящий от автомобиля — но не видел машины, хотя и знал, что она чёрная.

— Поверх рукавов, Ник, — сказал Фальковский — видимо, в открытое окно: звука открываемой двери Габриэлян не уловил. — Нам ведь не нужно, чтобы остались следы.

Однако, он ещё и не один… Ну, нахальный пошел маньяк. И бестолковый. Пистолет не отобрал, локти дополнительными браслетами не зафиксировал… Может, он и «кое-что» через запятую пишет?

Дверь открылась. Произошла рокировка: втащив Габриэляна на заднее сиденье лимузина, тип в «хамелеоне» сел за руль, а Фальковский переместился напротив.

Габриэлян проморгался и увидел, что они не совсем наедине — рядом на сиденье, безвольно свесив голову на грудь, обретается Бродский. Как видно, его тоже угостили разрядом — но пожилой и нетренированный организм перенес это значительно хуже.

— Позвольте представить вам вашего соседа, Вадим Арович. Бродский Семён Витальевич, известный в оперативных разработках под кличкой «Мозес». Серийный убийца. И вы, к большому сожалению, окажетесь его последней жертвой. Но перед тем как истечь кровью — застрелите его из табельного оружия. Интереснее мотогонок, правда?

Габриэлян пошевелил губами. Нет, этот сценарий нам категорически не годится. Попытка меня убить совершенно ничего не значит. Он должен попытаться меня заесть.

— К чьему сожалению? — вслух поинтересовался он.

— Разве не к вашему и вашего шефа? Я бы на его месте ценил такие кадры.

Габриэлян по очереди напрягал и расслаблял мышцы, разгоняя слабость. Великая вещь рутина, зря Юрий Андреевич её не ценит. Но теперь хотя бы понятно, почему под ногтями жертв никогда ничего не находили: у них не было сил царапаться. Ну же!

— И как вы сумеете залегендировать смерти от потери крови?

— Да так и сумеем. Замысел хорош — притвориться старшим-нелегалом. Покойник Бродский был умный человек. Кровь сливал и как-то утилизовал. Неважно как — он уже не сможет объяснить. Но мне-то её сливать не обязательно. Не бойтесь, Вадим Арович, — из кармана Фальковского показался тисненый замшевый футлярчик, этакие миниатюрные ножны. Из ножен — ланцет. — Больно не будет, уверяю вас.

— Странно, что вы изменили своим привычкам. Или привычкам Бродского, если вы настаиваете на этой версии.

Фальковский поднял брови.

— Вы ведь раньше никогда не убивали прямо в машине.

Фальковский снова улыбнулся.

— Четыре раза. Читали следственное дело? Менты не могут отыскать собственную голову. Да не очень-то и хо…

Габриэлян ударил. Это было одно из правил, которые вколачивал в них Васильев: в поединке со старшим у человека есть шанс лишь тогда, когда ему принадлежит инициатива.

Он ударил обеими ногами в голову, целясь в челюсть, но немного промазал — одна из подошв пришлась в ухо, другая в шею. Ладно, сгодится, — Габриэлян, левой ногой прижимая Фальковского к сиденью, правой добавил в нос. И, пригнувшись, провернул руки из-за спины над головой. Плечи хрустнули, но связки выдержали, хотя Габриэлян не растягивал их довольно давно.

Фальковский успел достать его ланцетом по ногам — но ни под коленкой, ни на бедре артерию не задел. Габриэляну пришлось выбивать ланцет из его руки, и за это время вампир ногтями разорвал и пальто, и джемпер, и плечо, пытаясь добраться до горла. Очень кстати — именно правый рукав.

На счастье Габриэляна перегородка между салоном и водительским сиденьем была звуконепроницаемой — а к возне за спиной шоферюга, наверное, привык. На несчастье Габриэляна господин Смирнов медлил…

Интересно, подумал Габриэлян, это он сам развлекается, или у него всё-таки приказ? Тесно здесь… Он резко дёрнул правую руку вниз, наручники мешали, но это мы тоже проходили. Первую пулю Фальковский получил в горло. Вторую — куда-то в область грудной клетки. Калибр мелкий, пукалка, но на такой дистанции… этого шофер уже не заметить не мог. А уж реакцию его патрона, наверное, и вороны на проводах не пропустили.

Фальковский перехватил наручники за цепь, резко дёрнул на себя, и Габриэлян мог уже только упираться коленями ему в живот и мотать головой, чтобы уберечь шею. «Уж он мял его и ломал его…» Почему он не использует волну? Почему он меня не давит — ведь самое время? И тут все щелчком встало на свои места — история Анжелы и вообще все фальковские выверты, шокер, водитель-сообщник, и то, что Фальковский не пытался сделать карьеру, то, что жертвы выбирались по признаку, который мог заметить только варк… Он не умеет проецировать эмоции. Он… импотент. Он подражает настоящим, правильным вампирам. И ланцет… ох, какой интересный случай. Если он меня не загрызёт, это просто можно будет публиковать…

Да где же к Сурту этот Смирнов?

Фальковский дёрнул вверх — Габриэлян стукнулся головой о крышу и обмяк. Джемпер был изодран весь и пропитан кровью. Всё, Фальковскому уже не до церемоний — нужно восстанавливаться и бежать…

Габриэлян почувствовал холодные, сухие губы между шеей и левым плечом, где уже зияла рана…

Машину ударило, развернуло, шофёр вылетел через лобовое стекло, Бродского швырнуло на дерущихся — точнее, на одного сосущего кровь и второго вяло отбивающегося.

Если это Король, а не Смирнов, подумал Габриэлян, нам потом будет о чём поговорить.

Дверь со стороны Фальковского отлетела в сторону. Король в «роли Волкова». Или Суслик. У Смирнова в группе старших нет.

— Лежать! Лежать, швыцер! — посеребренный кастет проломил Фальковскому висок, и ещё раз, и ещё — а Габриэлян держал, держал из последних сил, пока ещё помнил себя…

Первое, что он спросил, придя в чувство и щурясь от белизны больничного потолка:

— Бродский жив?

— Да, — сказал Кессель. — Михаил сообразил. Жив, в себе и дает показания.

— Юрий Андреевич?

— Жив, не в себе, молчит.

— Миша?

— В соседней палате. Контузия, порванные связки, порванные мышцы, гипогликемия.

— Потому что стрелять надо было, а не старшего отыгрывать.

Кессель вздохнул.

— Смирнов мёртв.

Габриэлян поморщился.

— Значит, всё-таки был приказ.

— Кажется, был, — грустно сказал Суслик.

— Кажется?

— Я не мог спросить. Он, когда увидел, что Михаил вас остановил, приказал снайперу стрелять в окно машины бронебойным. Тот удивился — там три живых человека внутри…

— И Смирнов сказал, что тот по запарке перепутал патроны, — знаем, сами так играли.

— Да. Я был на мотоцикле, а дорога мокрая. Я неудачно приземлился. Слишком быстро и неудачно.

— Сам-то как?

— Ключица. Ерунда. Завтра она срастётся совсем. Ты же знаешь, у меня всегда всё срастается.

* * *

У аккуратного белёного забора остановилась машина. Человек, сидевший рядом с водителем, с видимым трудом встал и сделал несколько шагов к калитке. Залилась истошным лаем собака.

В этот раз Кислов на неё цыкать не стал. Посмотрел только — и лай как-то сразу прекратился. Бывший вице-мэр некоторое время разглядывал новое пальто гостя, обматывающий горло шарф…

— Вам следовало, — тихо сказал москвич, — обратиться по команде. Вы совершили серьёзную ошибку. У вас будут неприятности.

Кислов кивнул. Неприятности в его ситуации были большой переменой к лучшему.

— Вы очень привязаны к этим местам? — спросил Габриэлян.

— Да. Но, в случае чего, я переживу.

— Яблони много где растут. И, надеюсь, ещё много где будут расти. — Габриэлян достал карточку. — Окажетесь в Москве, звоните.

— Скажите, — спросил Кислов, — как вы его заставили сыграть Мозеса?

— А он и был Мозесом. На самом деле. Просто здесь его так ненавидели, что совершенно не знали.

100 лет третьего империализма

Тезисы статьи Андреа Буш и Мартина Губера

(с вероятностью 0.8 авторами в действительности являются Хельга Зоммер и Йен Харнек, «Коммандо Роттенкопфен»)

опубликована на «плавающем сайте» левых экстремистов «Роте Фане» 18 ноября 2118 года

По мнению авторов статьи, можно полагать, что термины, введенные в 80-х гг. XXI века левой общественной мыслью сохраняют свое значение и даже укрепились как аксиоматические научные понятия при революционном анализе исторических процессов с 2001 г. и до актуальной современности. Следует напомнить, что к ним относятся идеи «экономического капитализма», «идеологического капитализма», «информационного капитализма», «иллюзорного капитализма». А также понятия теории «трех империализмов»: «экономический империализм», «идеологический (или информационный) империализм», «биологический империализм». Этими терминами описывается состояние общественных систем субъектов исторического процесса с эпохи наполеоновских войн и до настоящего времени.

Авторы отмечают, что в каждом случае, на любом этапе исторического процесса осознание его сущности неизменно и серьезно запаздывало, ибо понимание любого события «индивидуалистической буржуазной» наукой приходило значительно позже «формирования общественно значимых структур на каждом из уровней субъектности процесса». В результате, полагают авторы, социальное освободительное движение неизменно было лишено адекватной теории. Маркс не смог разглядеть складывание экономических империй из индустриальных держав, а тем более оценить истинное значение процесса, относя такие империи к малозначимым надстроечным структурам, обеспечивающим национальный индустриальный и финансовый капитал. Ленин, современник процесса, не смог понять значения информационно-культурной среды при формировании идеологических империй ХХ века, оставаясь в рамках «политэкономических» трактовок. Говорить о «творческом вкладе Сталина» в этих обстоятельствах просто смешно. Что касается идей Грамши, то они опоздали на тридцать лет и не стали настолько значимыми в сформировавшейся левой общественной мысли, чтобы превратиться в рабочие. Эти идеи просто растворились в нарастающем актуальном информационном потоке. (Далее авторы излагают свои воззрения на суть и особенности коммунистической практики).

В условиях Глобального Эксперимента по созданию новой структуры экономико-политических отношений субъектов исторического процесса была военным путем разгромлена первая попытка установления биологического капитализма, основанная на фундаменте не научных, а мистико-фундаменталистких комплексов европоцентризма и тому подобных течений. В каком-то смысле, нацизм просто повел к естественному логическому завершению текущий исторический процесс, но не был способен в действительности ни реализовать его в адекватных общественных формах, ни придать ему действительно прочную базу в виде реального разделения человечества на уровне двух или более разумных видов. Нацизм забежал вперед, безусловно,оставаясь крайней и даже маргинальной капиталистической формой. Отсюда и бессилие нацистской мистики перед лицом технологий и идеологического фундамента, как на Востоке, так и на Западе.

В период наступления «информационного капитализма», сущностью которого, по мнению авторов, стало извлечение прибыли путем финансово-информационных манипуляций (в отличие от финансово-промышленных манипуляций первого империализма) сформировались и структурные элементы Идеологического империализма. В этих условиях опираться на политэкономию, фундаменталистскую философию и утопию, полагая их основой теории, стало бессмысленно и опасно. Единственный социалистический «глобальный альтернативный проект», созданный для борьбы с предыдущей формой оппонента, быстро выродился под давлением структурно превосходящей мощи, затем стал информационно и культурно неотличим от своего врага, а потом естественно и неизбежно пал, растворившись в структурах оппонента. Конкретные причины падения и частные процессы остаются за пределами данной работы. Авторы также предупреждают, что не следует отождествлять рассматриваемые здесь понятия глобальных исторических субъектов и конкретные государства или государственно-идеологические конгломераты соответствующей эпохи. В то же время, как представляется авторам, именно эпоха «информационного капитализма» породила методики и целые научные дисциплины, позволяющие определять с некоторой вероятностью закономерности развития общественных систем. Затем эти дисциплины и разделы лингвистики, математики и логики были использованы для подготовки базы и формирования структур информационной войны. Эти структуры позволили перенести борьбу глобальных проектов из сферы реальности в общее виртуальное пространство или в т. н. ноосферу. Реальная война на какое-то время превратилась из мировой вооруженной борьбы в точечные быстротечные акции на всех уровнях, лишь обеспечивающие информационные кампании. Но названные разработки в силу внутренних особенностей «информационного капитализма», неизбежно становились все более публичными и доступными.

После гибели названного эксперимента, основное противоборство неизбежно ушло на уровень противостоящих мировых цивилизаций. Второй империализм в силу своей природы не мог не попытаться устранить с мировой арены старых конкурентов своего предшественника. Технологическое превосходство казалось подавляющим, тем не менее, очередная локальная неоколониалистская операции неожиданно обернулась третьей мировой. «Машины иллюзий информационного капитализма» стали неадекватны сложившейся ситуации. «Второй империализм» исчерпал потенциал роста, затеял большую войну, и расписался, таким образом, в бессилии. Он рухнул под тяжестью проблем, не решавшихся и не могущих найти решение в рамках прежней системы взаимоотношений субъектов мировой экономики и мировой истории.

Глобальный капитализм, как пишут авторы текста, неизбежно требовал для своего развития нового уровня организации в интересах правящего класса. Этому новому уровню организации, как утверждают авторы, и отвечает система Сантаны, сложившаяся как сочетание «наследия капитализма иллюзий и потребностей рыночной, классовой системы вообще». С ее установлением пришло время биологического капитализма и, следовательно, биологического империализма, как исторического субъекта, отвечающего своей внутренней сущности. Новая форма буржуазной элиты в значительной мере перестала нуждаться в прежних орудиях господства и фактически выпустила эти инструменты из-под надежного контроля, оставив его «существам низшего уровня», то есть людям или «биологическому пролетариату».

Пришло время «истиной или последней глобализации», так как капитализм избавился от последних иллюзий, служивших ему ранее в качестве фантомных сущностей массового сознания: от иллюзии нации и иллюзии расы, реально преобразив правящий класс в иной биологический вид. Но именно в этом обстоятельстве теоретики экстремистов видят обнадеживающий знак, так как, придя к своему настоящему финалу, капитализм и классовое общество в целом вырыло себе могилу. Старшие в этой трактовке не просто представляют собой буквально социально-биологических паразитов, но, насколько авторы могут судить из различных источников, это именно хищники-людоеды, жестоко конкурирующие между собой. Война Союза с Яванским Султанатом, чисто колониальный инцидент Куба-Марокко (Литтенхайм-Смит-Кандидо), «переворот СБ» в России, гибель самого Литтенхайма в результате теракта и другие подобные события вполне определенно приводят авторов к выводу о грядущем тупике. Все, на что способен капитализм, по их мнению, — это бесконечное повторение ошибок прошлого, так как паразит не способен к творческому мышлению находясь в гомеостатической среде носителя (в данном случае — социума). Причем люди вовлечены в эту конкуренцию лишь постольку поскольку.

Некоторые новые течения, отмеченные среди младших вампиров, вообще склонны избегать участия в управлении событиями даже в такой «ничтожной» форме, как система Сантаны. В целом авторы приходят к идее о том, что путь к коммунистическому обществу оказался дольше, тяжелее и куда кровавее, чем предполагали основатели учения, но классовое общество все-таки исчерпало себя окончательно, буквально переродившись в двухвидовое. Старое слово «пролетарий» теперь совершенно равнозначно слову «человек», а буржуазия превратилась из «кровопийц» в переносном смысле — в биологических хищников в прямом.

Вывод авторов очевиден — революция неизбежна. Подготовка ее — насущная и практическая задача. Правящие круги не могут обойтись без всеобъемлющей информационной структуры, представленной SNN, EuroNews, BBC — Orbital и прочими монстрами. Но революционеры смогут использовать силу этих информационных гигантов для создания столь же мощной революционной организации. Правящие круги создали открытые, самые широкие слои обслуги и назвали эту конструкцию аахенским союзом. В результате из общества выделились узловые точки «системы угнетения», и революционерам стало понятно, куда наносить удары. «Социальное зло» выкристаллизовалось в «зло биологической природы». Революционеры смогут опередить своих противников в скорости и эффективности работы, так как организация сильнее одиночек, а хищники-людоеды — одиночки по своей природе. Революционерам осталось сделать последний шаг — разбудить общество. Обеспечить пробуждение, по мнению авторов, может лишь террор, прежде всего удары против аппарата господства с двоякой целью — показать уязвимость аппарата массе людей и показать уязвимость аппарата власти самим представителям этого аппарата — людям, одновременно разъясняя им возможность и естественность перехода на сторону даже не каких-то политических групп и классов, а людей как таковых. Статья заканчивается призывом: «Если завтра тебя позовут принять участие в революции, не отворачивайся, послезавтра паразит захочет сожрать тебя».

Глава 7. Серебряный галеон

Пьер, ты прав, он сильней во сто крат,

И какой же антильский пират

Нападает на жертв в сотни пушечных жерл,

Чтоб от крови настил порыжел?

Но сказал капитан Пьер Легран:

«Вон испанец ползет по ветрам.

И плевать мне, что он боевой галеон —

На борту у него миллион!»

Е. Лукин, «Пьер Легран»

— А у их начальника безопасности фамилия знаешь какая? — Антон не удержался, фыркнул.

— Дурак, — с ударением на первом слоге сказал Игорь, пожав плечами. — Очень распространенная словацкая фамилия.

— Обвал, — приуныл Антон. — Как ты догадался?

— Подумал, над чем бы это человек в твоем возрасте так хихикал. Я бы тоже хихикал. «Дунай, Дунай, а ну узнай, где чей подарок… К цветку цветок, сплетай венок — пусть будет красив он и ярок», — промурлыкал Цумэ и пояснил: — Была такая старинная песня, с таким восточноевропейским братским пафосом…

Да, признал Антон, поглядев на закованную в искусственный гранит реку, наверное, она и в самом деле… располагает к такому пафосу. Глядишь на карту — и кажется, будто нарочно изгибается и извивается, стремясь ко всем в гости забежать. Братство — не братство, а речная торговля во все времена была весьма живой.

Транспортной компании «Альта» принадлежало восемь однотипных сухогрузов, курсирующих между Констанцей и Братиславой. Удобно. Констанца — это почти фронтир. Там заканчивается организованная, чистая, похожая на тот самый газон, поливаемый триста лет, Европа и начинается зона рецивилизации — сначала довольно широкая полоса освоенной и осваиваемой территории, потом укрепленные анклавы, до сих пор по временам тревожимые орором или местными конфликтами, а за ними — те самые земли, из которых и идет напасть. А Братислава — это почти Австрия. И речная граница не так уж условна, как может показаться стороннему взгляду: мало ли какая зараза может прийти вверх по течению вместе с незаконным, полузаконным и противозаконным грузом.

Медикаменты, которые «Альта» сплавляла по реке вниз, были грузом полузаконным — в зону рецивилизации шло не всегда то, что значилось в декларациях, и не всегда столько, сколько в них значилось. Разнообразный антиквариат, который «Альта» поднимала по реке вверх, был, как правило, грузом незаконным — уж карантинные нормы нарушались точно, обо всем остальном не говоря. А то, что перевозилось кроме него — настолько противозаконным, что головы полетели бы не только у тех, кто занимался, но и у тех, кто рядом случайно стоял.

И чем ещё хороша речка — пришли к тебе незвано, а ты на кнопочку нажал, груз в балластной цистерне — хлюп — и лежит в придонном иле, и никаких писем никому не шлет. Если груз портящийся, да плохо упакованный, это, конечно, грустно. Но хоть не прихватят. Дунай-Дунай, а ну узнай…

А если он воду хорошо переносит, то полежит на дне, привыкнет, а потом его вытащат потихонечку. По идентификатору — тихому, такому, чтобы только хозяйский прибор и опознал. Траты, конечно. Ну, в любом деле лишний расход случается.

Компания «Альта» — точнее, контрольный пакет «Альты» — принадлежала совместной итало-сербской фирме «Глория». Контрольным пакетом «Глории» владела некая инженерно-строительная компания «Медиоланум». Акции «Медиоланума» принадлежали инвестиционной компании «Диона». Владельцем «Дионы» было собрание акционеров, а очень основательно покопавшись в решениях собрания, можно было обнаружить цепочку, ведущую к гражданину Фадрико де Сальво. Как говорится в одной из малоцензурных аудиопьес, любимых кэпом: «Шо неясно?»

Как что неясно? Пункт номер один. Неясно, где у них жабры и как их за эти жабры брать, чтобы хвостом в лоб не получить. Навсегда. Потому что дно речки — это такое место, куда много чего сбросить можно. И обычно оно потом всплывает в зело похабном виде.

И вот тут мы натыкаемся на пункт номер два, а именно: в Австрии есть почтенная и древняя фармацевтическая компания «Берингер Ингельхайм», и контрольный пакет её… о, чудо: тоже принадлежит «Медиолануму». Естественно, грузы «Берингера» (а у «Берингера» долгосрочный контракт на армейские поставки медикаментов) возит по Дунаю «Альта». Естественней некуда.

Это-то узнать было сравнительно просто: Игорь нанял независимого аудитора, и тот, посидев в архивах несколько дней, выдал им основную раскладку. Посмотрев на счет, Эней присвистнул, но дело стоило того. Все-таки большинство законов в ССН было разумным и полезным, и среди них очень разумным и полезным был закон, обязывающий каждое предприятие, независимо от размера и формы собственности, выкладывать в открытый доступ годовой отчет. Трудней, много трудней было проникнуть в системы и базы данных «Альты». Это потребовало полноценной инфильтрации на базу противника.

В один прекрасный день развеселая компания остановилась в открытом автомобиле напротив офиса «Альты», выставила на капот снегометную пушечку для вечеринок и горнолыжников и засыпала офис разноцветным снегом, который, растаяв на июньском солнце, поплыл роскошными радужными разводами. Злоумышленников задержать не удалось, но и ничего фатального они не причинили: так, заляпали акрилом стены, окна и глазки камер внешнего наблюдения, пришлось вызвать бригаду уборщиков, смывать акрил, пока не засох — чтобы потом не соскабливать.

Это все походило на выходку хаосменов, но господин Дурак был бы дураком с маленькой буквы, если бы не перепроверил всё три раза.

Трёхкратная проверка показала, что «Альта» оказалась не единственной конторой, подвергшейся нападению поклонников хаотичной Вселенной. В крупный офисный комплекс на набережной прислали через несколько курьерских агентств сразу двести волнистых попугайчиков. Пока охрана думала, что с ними делать, злоумышленники радиосигналом отстрелили крышки со всех клеток и перепуганные твари разлетелись по фойе пестрым — и очень интенсивно производящим гуано — облаком. Немножко больше повезло крупным фруктовым оптовикам «Сомбра» — их всего лишь засыпали почтовой корреспонденцией. В отличие от электронного спама, почтовый не карался законом — и вот в один прекрасный день почта и курьерские службы обрушили на несчастных тонны поздравительных открыток с идиотскими текстами вроде «грузите апельсины бочками».

Знай Дурак русскую классику — он бы, возможно, взволновался. Но русской классики он не знал.

Было еще десятка полтора выходок помельче масштабом, но в таком же духе. Нескольких хулиганов удалось задержать и оштрафовать, но что с хаосменов взять — тем более что по большей части они были несовершеннолетними, и потому страдал не их, а родительский карман.

Кроме того, ряд шуточек был таков, что и привлекать-то шутников оказалось не за что. Если обстрел «Альты» цветным снегом еще тянул на мелкое хулиганство, то акт массового поклонения серебристому «Пежо-Каррера» генерального директора Трансбанка или прогулка по пешеходному мосту на руках были чудачествами вполне законопослушными. «Волны» такого рода акций захлестывали периодически то один, то другой город Европы — вокруг небольшой группы бродяг-застрельщиков, перекати-поля, конденсировалась местная молодежь, и с неделю-другую куролесила, и хорошо, если так безобидно, как в Братиславе. Потом молодежи это надоедало, а бродяги убирались куда-то еще, следуя за своей психоделической звездой.

Словом, господин Дурак успокоился — и совершенно зря, потому что именно в момент разноцветного обстрела все и произошло. Пока охрана гонялась за стрелками, а камеры истекали акрилом, некий молодой человек в свободном темно-сером комбинезоне и такого же цвета бейсболке перебросил себя через стену 2,5 метров высотой во двор и, накинув армейский «хамелеон», затаился между мусорными баками. Дождавшись конца суматохи, он сбросил «хамелеон», запихал его в рабочую сумку и спокойно прошел на нижние этажи, где подсоединил нечто к одному из свободных разъемов локальной сети. Вышел из здания он одновременно с командой мойщиков, одетых в такие же серые комбинезоны.

И вот после этого Енот, пробравшийся в систему, оценил по достоинству всю красоту и сложность схемы обмена медикаментов и наркотиков на серебро и прочие дары фронтира.

Красота заключалась в гениальной простоте, а сложность — в том, как все это было привязано к операциям текущим, мелким и безобидным. Если бы Антон не знал, что и где искать — он бы никогда не нашел. Например, ввозит фирма А красное дерево. Красное дерево, как всякий биопродукт, подлежит карантину? Подлежит. А биообработке? Тем более. А еще она ввозит произведения искусства из этого дерева — в том числе и антикварного свойства. Эти положено обрабатывать еще тщательнее — чтобы и лишнего не провезти, и дорогую вещь не погубить. Условия хранения у контейнеров тоже будут разные. И тут возможны всякие ошибки. Которые, естественно, придется исправлять со всей поспешностью — потому что платить импортёру за испорченный товар таможне тоже не улыбается. И зачем осматривать контейнер в зоне «С», если его уже осмотрели и обработали в зоне «Д»? И наоборот.

И ведь ничего бы никогда не просочилось наружу, если бы в ноябре прошлого года один из «сержантов» де Сальво не решил, что ему мало платят… Может быть, де Сальво и заприметил бы вовремя ненадежного сержанта — но в последний год он стал менее осторожен. Перевозки нелегального груза участились, потребовалось больше людей, на проверки стало уходить меньше времени. И была эта потеря осторожности связана со скорым вступлением Турции в Союз. Де Сальво стремился вывезти по налаженным каналам как можно больше и как можно быстрее.

— Так вот, почему они не переменили схему, — подытожил Цумэ, когда Антон изложил ему ситуацию. Действительно, какой смысл перестраиваться, если вот-вот все закроется само собой. Все, кто о схеме знал — на дне Дуная. То есть, это де Сальво и компания так думают. Игорь с Миленой соскочили до начала операции, а остальных положили. А схема исключительно удобная. Ведь чем меньше народу в деле — тем лучше, а так в курсе, считай, только охрана. Ну, капитаны еще, но на фиг им надо трепать языком, во-первых, у самих рыльце в пушку — наверняка у каждого речника свой маленький бизнес, а во-вторых, с трепачами на реке происходят разные несчастные случаи.

Копаясь во внутренних файлах «Альты», Антон проследил некую корреляцию. Первое: десятого числа каждого месяца в Вену обязательно приезжает господин де Сальво. Прилетает, точнее — чартерным рейсом для высоких господ. Второе: в братиславском речном порту швартуется один из восьми сухогрузов компании «Альта». Эти два события в последний год совпадают неуклонно.

На календаре было четвертое. С одной стороны, как выразился Цумэ, у немца это не последний самолёт. А с другой — когда ещё так сложится?

Эней и Мэй расположились в гостинице над рекой. Легенда все та же — молодожёны. Ну правильно — надо же совмещать полезное с приятным. Хотя вряд ли у них оставалось время на любовные утехи: организация весёлых безобразий в среде хаосменов была предприятием хлопотным. Одно хорошо: теперь безобразия будут какое-то время идти сами собой, пока детишкам забава не наскучит.

Номер молодожёнов был просторным, двухкомнатным, но посадочных мест хватало не на всех: держатели гостиницы молчаливо предполагали, что молодые склонны искать уединения, и кресел поставили всего два. Так что Цумэ без зазрения совести скинул ботинки и запрыгнул с ногами на вертолётную площадку, по недоразумению названную кроватью. Десперадо уселся прямо на ковре, Хеллбой рядом, Кен, поразмыслив, опустил седалище на широкий подоконник, Антон было застыл — а потом, приняв приглашение Игоря, тоже сел с ногами на кровать. Таким образом всем было видно подробный план Братиславы, который Эней развернул в воздухе над журнальным столиком.

— Енот, дай вводную.

— Груз прибудет вот сюда. В новую гавань. При разгрузке происходит следующее — обнаруживается, что документов на контейнер нет. Пропали. То ли файл не дослали, то ли чип барахлит, то ли ещё что. Таможня, как и положено по процедуре, контейнер задерживает и отправляет на свой склад. Он здесь же. — У самого входа в гавань, видите пакгаузы? Через несколько дней, а то и через неделю, документы появляются, приходит личная моторная яхта господина де Сальво, принимает контейнер прямо с таможенного склада и шлёпает себе по направлению к Вене.

— Перехватить его по дороге, — сказал Хеллбой, — это напрашивается само собой.

— Угу, — ответил Цумэ. — Ну прямо мои слова. Когда Машек вербовал нас для этого дела, я ему так и сказал. Но он не внял. И тогда мы с Миленой дёрнули.

— А они? — спросил Костя.

— А они попытались провернуть свой налёт, и получили по полной программе. Троих выловили ниже по течению и опознали. По ДНК. Потому что рыбы объели что могли.

Игорь покачался взад-вперед, водяной матрас игры не принял.

— У нас была другая идея: поставить на таможенном складе представление «К нам едет ревизор».

— И что ревизовать?

— Внутри любой службы есть свои трения, — наставительно сказал Цумэ. — А уж если служб две… Как речная полиция любит таможню — это ни в сказке не сказать, ни пером пописать, — Цумэ изобразил рукой ножевой удар. — Не думаю, что за это время местный расклад изменился. Ежели до медноголовых дойдет, что на таможенных складах, например, вылёживаются какие-то левые партии наркотиков турецкого происхождения, то они с наслаждением опечатают склад.

— И как мы это достанем со склада, опечатанного полицией? — блеснула зубами Мэй.

— А, вот тут-то и закавыка. Мы это не достанем со склада, опечатанного полицией. Мы это перехватим на стадии эвакуации со склада. То бишь, надо прикинуться эвакуационной командой от де Сальво, принять груз и сделать ноги. Когда мы Машека послали, мы поначалу сами думали это провернуть.

— А что вам тогда помешало? — спросил Эней.

— Во-первых, мы словацкого не знали. Объясниться на уровне «твоя-моя не понимай» могли, но и только. Выучить язык так, чтобы за местных сойти — это месяца три-четыре. А где это время взять? Конечно, я мог бы выдать себя за австрияка, да и сербы тоже работают на де Сальво. Но ни одного словака в эвакуационной команде — это было бы слишком подозрительно. На этой стадии всё и застопорилось: никому из местных Милена не доверяла, а без них — никак. Плюс, нам негде было взять «кузнеца», а в таком деле многое завязано на возможности подкидывать нужную информацию в нужный момент.

— И где мы возьмем словака теперь? — поинтересовался Антон.

— Я работал в Братиславе, — сказал Эней.

— У тебя не получится, — Цумэ щелкнул пальцами. — Твой акцент можно резать ножом и намазывать на хлеб. Ты ставишь ударения то по-русски, то по-польски.

Десперадо царапнул световым пером в своем электронном блокноте и показал всем: «А немой словак подойдет?»

— В качестве второго… — протянул Антон. — В качестве первого нет — слишком много подозрений. Игорь, а что если не прикидываться командой, а взять настоящих эвакуаторов уже по дороге со склада?

— Его могут перехватить раньше. У де Сальво много врагов в регионе — недаром же он приходит за грузом лично. А теперь еще и Литтенхайм мертв. А Голушовски никакой любви к де Сальво не испытывает. Груз могут перехватить австрияки, словаки, да мало ли… — Игорь поморщился. — Нет, эвакуаторы будут настроены отбиваться от всех — а значит, будет кровь. Кровь и никаких гарантий успеха. Там крепкие ребята, а главное, их может быть до холеры много…

— Нет, — возразил Эней. — До холеры много их вряд ли будет. Де Сальво посылают сигнал тревоги, он в экстренном порядке отправляет что-то очень скоростное и не очень приметное, а значит — небольшое. Их будет ровно столько, чтобы погрузить контейнер. Но ты прав, это будут непростые ребята, и готовые к стрельбе. Может быть, даже варки.

— А если продвинуться ещё дальше? Я, конечно, глупый сельский поп, — Кен вдруг засмущался. — Но если мы сначала поднимем СБ насчёт того, что в таможне лежат наркотики, потом бахнем таможне, что за ними придет СБ, то, может быть, бахнем и де Сальво, что все это понты с целью ограбления? Будет больше неразберихи.

— Ке-е-ен… — протянул Эней.

— Ты неправильно выбрал профессию, — закончил Игорь.

— Да нет, это так, в порядке бреда, — Костя замкнулся.

— Костя, ты не понял, — улыбнулся Игорь. — Это не бред, это замечательная идея. Только не СБ надо стучать на полицию, а одному управлению СБ — на другое. Словакам — на австрияков, австриякам — на словаков.

Поймав недоуменные взгляды террористов, он театральным жестом откинул волосы со лба и вдохновенно произнес:

— Слушайте внимательно, дети мои…

* * *

Высокий господин Федерико де Сальво (в сицилийском произношении Фадрико — всем подчиненным, сменявшимся на протяжении полутораста лет, приходилось привыкать) очень не любил заминок. Особо важными делами он занимался лично, и поставка золота, серебра и нелегального биотеха входила в список этих особо важных дел. Поэтому каждый раз, когда в Братиславе швартовался речной сухогруз «Альты» с товаром Х на борту, сеньор де Сальво сам, на своей собственной моторной речной яхте забирал его и вёз в Вену.

Конечно, деловой человек ранга де Сальво не может не иметь друзей, которые даже в его отсутствие будут верно заботиться о его интересах. Беда в том, что эти друзья — при всей их искренней заинтересованности — не всегда знают, как далеко эти интересы простираются. Речной полиции, питавшей к де Сальво исключительное почтение, и в голову не пришло, что обыск на таможенном складе из-за груза «дури», на который им дали наводку, может хоть как-то повредить законопослушному дону Фадрико.

В результате дон Фадрико уже битых пять минут выслушивал сбивчивые извинения генерального «Альты», перед которым уже извинился мытарь, на складе у которого предположительно находился незарегистрированный наркотик, из-за которого… Дом, который построил Джек… Наркотик действительно не имел к де Сальво никакого отношения, но в той же самой секции, сейчас опечатанной полицией, лежало два синих контейнера с оранжевыми полосами. И если при обыске их вскроют и в документах прочтут, что это груз с «Арджеша»…

А хуже всего было то, что делом, как и положено по процедуре, занялась СБ. Оно вышло из-под контроля как таможенной, так и пограничной службы. И таможенники запаниковали.

— Я все понял, господин Кртчек. Я все понял с первых же трех фраз, остальные были лишними. Конечно, таможня проведет служебное расследование и узнает, кто пронес на склад незаконную субстанцию. Но я думаю, что неприятности на этом закончатся. Я совершенно уверен — и вы можете поделиться с таможней этой уверенностью — что в наших контейнерах СБ не найдет ничего подозрительного.

Закончив разговор, он позвонил начальнику речной полиции, майору с не менее труднопроизносимой фамилией Шкртлик. С ним нельзя было говорить напрямую, и де Сальво просто попросил его он не уходить с работы, пока для выяснения вопросов, связанных с грузом «Альты» на опечатанном складе, не подойдет начальник службы безопасности представительства «Берингер Ингельхайм» в Братиславе, г-н Дурак.

Обыск СБ — это была катастрофа. Речная полиция просто не тронула бы груз с «Арджеша»: право же, ну зачем бы фармацевтическая компания стала ввозить наркотики, которые много проще производить на территории Союза? Но СБшники перевернут вверх дном весь склад.

Бывшие коллеги оказывали Дураку кое-какие услуги по мелочам, но даже ради старой дружбы не воздержались бы от вопроса: а почему это «Берингер» беспокоится за свой груз, если он в порядке и просто лежит на складе, где случайно обнаружилась дурь?

В СБ работали рисковые люди. Рисковать ради вечной жизни — да. Рисковать из-за денег, когда эти деньги можно достать и другими способами… Впрочем, де Сальво положился на то, что Вацлав Дурак свое дело знает. И если единственный способ — кража контейнера со склада — то он сумеет ее организовать.

Одним из наиболее раздражающих факторов пребывания в Братиславе ради этого проклятого груза была необходимость веселиться напоказ, поскольку для всех интересующихся чужими делами дон де Сальво приезжал в Братиславу отдыхать. Вот и сейчас он «отдыхал» в маленьком, уютном казино гостиницы «Корона». Крутилась рулетка, мелькало красное и черное, постукивал шарик…

Господину де Сальво принесли на подносе коктейль и визитную карточку.

Имя — Илия Стоянов — говорило ни о чём, кроме того, что обладатель его, скорее всего, болгарин. Написанные от руки буквы Ag говорили о многом. Слишком многом.

Дон Фадрико задумался было — но тут охранники поднесли ему комм. Его «белградский» комм. Звонил некто Стоянов, сказали они. Отключился и сказал, что перезвонит. На видеосвязь не выходил.

Правила хорошего тона требовали во время игры не общаться по комм-связи. Дон Фадрико извинился перед партнёрами и попросил крупье провести его в VIP-кабинет для отдыха.

— Кто вы? — спросил он, когда комм просигналил еще раз.

— Стоянов. Новый хозяин синих контейнеров с оранжевой полосой, ранее принадлежавших вам.

В Братиславе водились сумасшедшие. С сумасшедшим, который знал, где можно найти сеньора де Сальво, дон Фадрико разговаривал впервые. У сумасшедшего был мягкий голос и чистый австрийский выговор.

— С какой стати вы решили, что этот контейнер достанется вам?

— Быки, которых нанял господин Шкртлик для ограбления склада — мои люди.

Де Сальво прикрыл глаза. Несколько минут назад Дурак доложил, что Шкртлику удалось организовать изъятие груза. Начальник речной полиции знал, кому это можно поручить. Теперь получается, что знал плохо. Потому что даже если сумасшедший блефует — все равно получается, что он знаком со схемой. А если он знаком со схемой, то где-то протекло, как полгода назад. Но Дурак тогда клялся, что убрали всех. Всех?

Ситуация требовала, чтобы дон Фадрико остался в стороне, чтобы — если дело обернется совсем плохо — всё взял на себя Дурак, представив дело как свой личный гешефт. Поэтому дон Фадрико действительно не знал, кого нанял Шкртлик и как с ними связаться. Дон Фадрико находился не на том уровне, чтобы входить в прямой контакт с речной шпаной.

— И кстати, — добавил сумасшедший, — вы доверяете начальнику службы безопасности «Альты»?

— О чем это вы, я не вполне вас понимаю… — говорите, говорите, молодой человек. Телохранителям уже давно ничего не нужно объяснять и приказывать — если с хозяином связался посторонний, значит, нужно засечь звонящего. На всякий случай. — Какой-то контейнер, какие-то быки… Вы ошиблись номером, юноша.

— Нет. Иначе вы бы уже бросили комм и заблокировали номер. А вы тянете разговор, надеясь, что меня засекут. Действуйте, господин де Сальво. Или не действуйте. Ваши дальнейшие телодвижения — или отсутствие таковых — часть моего плана. Обыск в порту уже идет, ваш купленный таможенник из последних сил тянет время. Выбирайте, господин де Сальво, кому вы подарите два центнера золота, серебра и что у вас там — мне или СБ?

— Всё-таки понятия не имею, о чем вы говорите, — минута и одиннадцать секунд, достаточно для отслеживания. — Прощайте и не беспокойте меня более.

— Спасибо, — вор хохотнул и отключился.

Дон Фадрико отключил комм. Зачем, зачем он мне позвонил? Он хочет, чтобы я отменил операцию? Или чтобы я потребовал у Дурака прямой связи? Или чтобы я признал свою связь с грузом и засветился, и засветил Дурака? Кто это — СБшный выскочка, добывающий себе инициацию, или хитрый вор? В каком случае я проиграю — останавливая операцию или продолжая ее?

Если бы я был на месте грабителя, я бы сделал так, чтобы противник проиграл в обоих случаях. Одно ясно: он позвонил, потому что он хочет, чтобы я метался, не зная, какое решение принять, и если он так умен, как кажется, он просчитал все варианты. СБшник он или вор, у него есть ответ на оба моих хода, потому что оба этих хода достаточно предсказуемы. Пойдем от другой точки: у него мой белградский номер — и этот номер протек из «Альты», больше неоткуда. Он заговорил про Дурака, и я теперь не могу доверять Дураку: скорее всего тот чист, как слеза, но настоящий лис знает и трюк «двойное зеркало»: обвинить именно виновного, чтобы исключить его из числа подозреваемых. Проклятье. И спасение. Под каким бы колпаком я ни был, если я сейчас начну проверять Дурака, это никто не сочтет признанием вины: мне не может звонить кто попало; если мой номер стал секретом Полишинеля — я просто обязан проверить «Альту».

Де Сальво взял резервный комм и набрал номер Майснера, начальника СБ «Берингер Ингельхайм».

— Курт, какой-то тип откуда-то узнал мой номер и донимает меня дурацкими звонками. Номер могли украсть только здесь. Берите вертолёт и отправляйтесь сюда как можно скорее. Вы мне очень нужны.

— Два часа, — спокойно сказал Майснер. Даже чудо не позволило бы ему добраться быстрее. — Я обеспечу связь.

Если с офисом «Альты» неладно, значит исходить нужно из того, что скомпрометированы все аппараты и номера.

Де Сальво отключился и обратился к Марко, личному телохранителю.

— Свяжись с Вацлавом, попроси его перезвонить. С чистой карты.

Марко кивнул, заменил в комме чип-карту и, выйдя на связь с Дураком, попросил его сделать то же самое. Через несколько минут оба говорили по свежему, ни разу не задействованному каналу. Конечно, если именно Дурак работает на вора или СБ — этот канал тоже скомпрометирован. Но чип после разговора сгорит, и никакой прокурор не свяжет этот индекс с сеньором де Сальво.

— Что в порту?

— Обыск на соседнем складе. Таможня тянет время. Наши сейчас погрузятся.

— Ты их знаешь?

— Нет. Их нанимал Ангел.

Ангел — это была кличка Шкртлика.

— Измени маршрут следования катера.

— Как? Куда?

— Неважно. Измени маршрут, и если они послушаются тебя, значит, все в порядке.

Охранник раскрыл перед доном Фадрико свою планшетку.

— Что за чушь? — нахмурился де Сальво. Судя по данным, полученным от сотового центра, злоумышленник звонил со ста двадцати четырех разных номеров.

— Он влез в сеть городской комм-связи, — пояснение Марко было совершенно лишним, де Сальво сам понял это сразу же.

В то, что Дурак может польститься на возможность безнаказанно украсть контейнер, он не поверил. Слишком много привходящих, слишком велик риск, и слишком мала — по меркам концерна — сумма. Рисковать из-за такого жизнью, положением, возможной карьерой… разве что Дурак замешался во что-то такое, после чего ему у де Сальво все равно не работать. И не жить. И его на этом прихватили. Это возможный вариант, но тоже сомнительный. Дурака, в виду особенностей его работы, из зоны прожекторов ещё не выпустили. А вот в то, что кто-то из подчинённых Дурака или людей Шкртлика мог попробовать сорвать куш — и для страховки постараться вызвать огонь на шефа — дон Фадрико верил вполне.

* * *

Станислав Режняк, мелкий речник, промышляющий семейными экскурсиями, однажды попался Шкртлику с «контрабасом». «Контрабас» был достаточно противный, его хватило бы, чтобы закрыть Режняка надолго: нелегальный биотех. Но, как это нередко бывает в таких случаях, Шкртлик топить Режняка не стал, а использовал как информатора и для разных мелких поручений. Потом Шкртлик потом пошел на повышение, Режняк вздохнул посвободнее — и вдруг, пять лет спустя, старый знакомый напомнил о себе. Как обычно, с одной стороны были хорошие деньги, с другой — дело о «контрабасе» не настолько залежалось, чтобы его нельзя было поднять снова. Режняк вздохнул, плюнул и согласился.

Он как раз закончил на малых оборотах выгребать из грузового дока при таможенном складе, когда ему позвонил наниматель.

— Маршрут меняется. Вы должны следовать не в сторону Новой Пристани, а просто вверх по реке, пока не получите дальнейших инструкций.

Вверх так вверх — Режняк пожал плечами и повёл катер как сказано. Но тут запищал бортовой комм. На этот раз текстовое сообщение.

«Не верь полицейскому. Он приказал тебе идти вверх по реке до нового звонка? Ты получишь пулю, а не звонок. Проверь контейнер — там серебро. Шкртлик убьёт тебя, чтобы СБ не узнала».

Сообщение перепугало его до столбняка. Даже будь в контейнере всё серебро мира, Режняк не особенно бы опасался за свою жизнь — господин Шкртлик никогда не затыкал рот свинцом тем, кто на это сам не напросился. А вот то, что невесть кто знает, что Режняк в деле и пишет на бортовой комм — правду там, неправду — значило, что кто-то еще хочет груз себе… и вот для него режнякова жизнь действительно идет ровно в стоимость патрона.

Ему вдруг резко стало неуютно в компании нанятых Шкртликом для погрузки, разгрузки и охраны громил. Кажется, этот Йозеф, старший над ними, как-то странно на него смотрит… Зачем он поправляет ремень? Проверяет, дёрнется ли Режняк, если он полезет за пистолетом?

Но Режняку ничего не оставалось делать, кроме как вести катер дальше. А куда деваться? Тем более, что пока они на реке — ему ничего не сделают. Слишком много полицейских, слишком много снитчей.

Через минуту не комм пришло ещё одно сообщение: «Оглянись. У тебя на хвосте».

Конечно, он видел. Конечно, за ним шёл катер. И не один. Весь этот отрезок реки кишел всякой маломерной шушерой — это если не считать такси и маршруток-паромов. И именно поэтому, успокаивал он себя, никто ничего не станет здесь устраивать.

Снова запиликал комм.

— Что там такое? — спросил один из охранников.

— Пан Шкртлик волнуется, — честно ответил Режняк.

— Сверни к Приставному мосту, — сказал в наушнике Шкртлик. — На развилке — направо.

— Хорошо, — сказал Режняк.

И почти тут же на его комм упало сообщение:

«Направляют в Зимны Пристав, в тупичок? А я бы на твоем месте свернул в Малый Дунай».

Они слушают мой комм… Они к нему прицепились и слушают. А ещё его может слушать пан Шкртлик… А может это вообще он и есть. Если бы перчатки управления не были водостойкими, «Девица» бы точно сбилась с курса — руки у Режняка были совершенно мокрыми.

Приближалась развилка с Малым Дунаем.

«Решайся. Мы тебя выручим», — высветилось на экране комма. И тут старший над охранниками, Йозеф, протянул руку и отпихнул руку Режняка от кнопки «стереть».

— Это что ещё значит? — прорычал он, читая сообщение.

— Это, — злобно сказал Режняк, — какие-то паскуды меня уговаривают в Малый Дунай свернуть. Говорят, что в трюме серебро и что наш наниматель нас всех положит. Легче стало?

Охранник облизнул губы. Он был человеком совсем иного склада, чем Режняк. Будучи нечистым на руку полицейским, он, тем не менее, никогда не связывался с серебром. За это снимали головы без пощады. Если Шкртлик путается в «серебряном» деле, если на кону его собственная голова — то их головы тоже в игре.

— Сворачивай в Малый Дунай, — приказал он.

— Так может… — зажмурил глаза Режняк, — проверяют нас?

— Щас узнаем, — охранник полез в форпик и сбил с контейнера пломбу. Если там нет серебра — что ж, они покажут Шкртлику лог входящих сообщений и он всё поймёт. А если там есть серебро — значит, неизвестный прав, и нужно бросать этот катер как чумной, и бежать из города к чертовой матери, потому что по окончании акции их точно пустят в расход. С серебром не шутят.

Ещё минуты полторы он возился с задвижками… потом глянул внутрь и охнул.

Вообще-то, титановый цилиндрик, с виду похожий на обычный термос, Международным Криминальным кодексом рассматривался еще более недоброжелательно, чем серебро — ибо содержал запрещенные к ввозу биоматериалы. Но полицейский в биотехнологиях не разбирался — а в контейнере были, кроме всего прочего, и золотые, и серебряные слитки, поблёскивающие как скумбрия на прилавке.

Охранник охнул, наставил на Режняка пистолет и сказал:

— В Малый Дунай.

Режняк набрал Шкртлика нажатием кнопки скоростного набора

* * *

Сначала у Дурака включился сигнал тревоги на сканере состояния контейнеров: один из них взломали. Потом от сопровождающих пан Вацлав узнал, что катер свернул в Малый Дунай. И почти сразу Шкртлик сообщил, что получил сигнал тревоги.

Дурак скрипнул зубами. Значит, правда. Значит, охрана в сговоре. С кем?

И охрану, и катер обеспечил Шкртлик. Мог он ошибиться в своих людях? Мог. Слишком поджимало время. По словам Шкртлика, он задействовал одного из старых информаторов, на которого имел надежный крючок, и троих полицейских, не обременённых принципами. Насколько далеко простилалась эта необременённость? Могли полицейские или информатор вступить в сговор с неизвестным вором? Могли. Мог неизвестный вор быть сотрудником СБ? Мог. Обыск на таможенном складе шёл полным ходом, но наркотиков, из-за которых начался весь пожар, пока не нашли. Существуют они на самом деле — или это выдумка СБ, чтобы поднять дичь?

Самым ужасным во всем этом была неопределённость. Дурак подозревал Шкртлика, Шкртлик своих людей, и оба прекрасно знали, что дон Фадрико подозревает их. Вполне возможно, что там, на катере, получили какую-то информацию, которая заставила этого речного ловчилу свернуть в Малый Дунай. Обмануты они или обманщики — будем выяснять потом, сейчас важно вернуть груз.

Дурак по незасвеченному каналу перезвонил дону Фадрико и услышал, что эвакуацией груза уже занимаются другие, а он, Дурак, пусть не беспокоится.

Сеньор де Сальво не доверял своему братиславскому «лейтенанту». Дурак понимал его — но укол обиды был весьма острым.

Время шло. Теперь задача осложнилась ещё и тем, что Дурак, как и дон Фадрико, был старшим — причем намного младше своего патрона, который давно уже мог разгуливать белым днём. А сейчас на дворе стояло весьма светлое утро, и Дурак изо всех сил боролся со сном. Но спать было нельзя — следовало дождаться конца операции.

* * *

«Молодцы», — сказал воскресший комм на поясе у Режняка. — «Пан Ш. говорит спасибо. Крысу поймали. Милей выше по фарватеру подойдёт вертолёт». Режняк вздохнул с облегчением. Проверка. Хозяин проверял кого-то нижестоящего. А он, Режняк, чуть проверку не завалил. Или он тоже показал себя с лучшей стороны? В конце концов, ему угрожали оружием.

— Расслабляемся, ребята, — Йозеф заткнул пистолет за пояс. — Их шеф проверял нашего шефа. Сейчас подлетит вертолёт и избавит нас от двух центнеров геморроя.

Вертолёт — жёлто-зелёный портовый грузовичок — появился в оговоренное время, и минуты две летел параллельным курсом — демонстрировал добрые намерения — а потом повернул, снизился и завис над самым катером. Режняк ожидал, что сбросят трап, но из люка выпал легкий трос. Визитёр соскользнул на палубу, выпрямился — и у Режняка отлегло от сердца окончательно. Старший. Да ещё хорошего разлива — раз белым утром по верёвкам летает.

— Так, — громко, перекрывая шум вертолёта, сказал он по-немецки с австрийским акцентом. — Ну и кто из вас, умников, догадался вскрыть контейнер?

Режняк не без злорадства показал на Йозефа. Тот побледнел белее варка. Его автомат был заряжен свинцом, и если бы сейчас парень из команды «уборщиков мусора» надумал показать Йозефу место зимовки раков — тот ничего, ну совершенно ничего не смог бы возразить.

— Ладно, — махнул рукой варк, — пусть вам ваши хозяева примочки ставят.

Он покачал головой. Йозеф явно перестарался — по воздуху развороченный контейнер не потащишь. Но у мусорщиков былпредусмотрен и такой вариант.

Варк что-то буркнул в микрофончик-«петлю». Из люка вывалился ещё один трос, потолще — с пакетом. Варк поймал груз, развернул металлопластиковый мешок.

— Грузите!

Сам он в это время занялся другим контейнером: подцепил его за страховочные «ушки» на тросик и помахал ребятам наверху кругообразно: дескать, сматывайте лебёдку.

Качнувшись, контейнер пополз наверх.

Серебро и золото слиток за слитком кидали на металлопластиковый круг. Варк стоял и смотрел, скривившись, будто набрал полный рот хины. Ему, наверное, было плохо от одного вида всего этого металла.

Закончили. Варк — было видно, как он старается не морщиться (а ведь точно старый, иначе бы и близко не подошёл), застегнул молнию, махнул. Повернулся, посмотрел на людей — селезёнка Режняка опять ёкнула и поползла, куда не надо. Он поймал себя на том, что прикидывает, как дёрнуть катер, чтобы мусорщика снесло к борту, а там… Глупости, их просто перестреляют сверху.

Старший потёр лоб, заправил под бандану светлую, совсем белую прядь, взял подмышку титановый «термос»…

— Идите дальше вверх, — сказал он, — минут через пять с вами свяжутся.

Прихватил трос, вставил правую ногу в петлю, левой легко оттолкнулся от палубы. Вертолет пошёл вверх — казалось, что чёрная фигурка подталкивает его к облакам.

— Всё, — сказал Режняк. — Обошлось. У меня бутылка паленки вон в том ящике — глотните, ребята.

Через пять минут над ними прошел ещё один вертолет — на этот раз с эмблемой Boehringer Ingelheim на борту. Режняк совсем успокоился. То, что в этаком криминальном деле открыто задействовали вертолет, на котором словацкое правление летало в Вену, означало, что уже совсем все в порядке. Серебро ведь изъяли, чего паниковать-то?

Вертолет завис над катером так низко, что Режняк с трудом мог вдохнуть расходящийся из-под лопастей воздух. Двое контролёров спрыгнули прямо на палубу, безо всяких тросов.

— Где груз? — проорал один из них.

— Все в порядке, уже увезли! — с улыбкой прокричал Режняк.

* * *

Как и Дурак, Курт Майснер был старшим; как и Дурак — бывшим службистом, только Дурак вышел в отставку в звании капитана, налетев на «стеклянный потолок», а Майснер был одним из тех, кого «попросили» в отставку после гибели гауляйтера.

Дурак работал на «Берингер» уже давно, дон Фадрико инициировал его лично. Майснер был новичком. Майснер занял место, на которое прочили Дурака, снова создав ситуацию «стеклянного потолка», из-за которой Дурак покинул СБ. И Майснер должен был расследовать кражу груза золота, серебра и биотеха, числя среди подозреваемых Дурака, и оба знали, какова ставка.

Дурак мог только тихо радоваться, что присланная Майснером на катер команда не то проявила поразительное хладнокровие, не то, наоборот, растерялась настолько, что не стала зачищать концы. Потому что теперь Режняк и охранники были живым, ну, полуживым, косвенным свидетельством его невиновности. Равно как и невиновности Шкртлика.

Но, очистившись от подозрений, Дурак стал подумывать о том, что вот если бы Майснер попал впросак, то очень может быть, что Дурак занял бы его место. Тем более что Майснер — птенец покойного гауляйтера, а Дурак — самого дона Фадрико.

Саботаж был наименее желательным вариантом решения вопроса. Наиболее желательным было — найти вора самому и предоставить его дону Фадрико на расправу лично. Тем более, что местное ворье он знал много, много лучше Майснера.

Лучше б он этого не делал. Потому что дурной сон оказался двухсерийным. Первым обнаружился след наркотиков, которые СБ взяла-таки на таможенном складе. Вернее — обнаружились несколько пушеров, мелких оптовиков. Всех брали на улице, допрашивали в темноте, под химией, какое-то время держали в подвале — а потом выбрасывали обратно на улицу. Коленные чашечки, впрочем, прострелили только двоим. Ещё один деятель покрупнее был найден у себя дома — и уже успел основательно подразложиться. Сгоревший за три дня до налета маленький пакгауз оказался его складом.

С таможней вышло совсем легко: ящики с прихваченной у свежего покойника «пылью» на склад внес электрик — за две сотни евро и часы. Часы были совершенно чистыми. Электрик, увы, тоже. И одновременно отыскался вертолёт. Его попросту нагло взяли в аренду. Предъявив при этом документы. И даже не подумав потом зачистить свидетелей. Свидетели обижались, что вертолёт клиенты не вернули на аэродром, а бросили и позвонили, где стоит — и вдобавок оказалось, что машина перекрашена в цвета портовой грузовой службы! Впрочем, дурное дело нехитрое — вертолет, как и портовая служба, был жёлтеньким, а нанести на брюхо и бока зеленые полосы — с этим и младенец управился бы.

Чип на документах оказался, конечно, чистой беспримесной липой — но вот изображение чиповладельца база данных опознала сразу, не икнув. Игорь Искренников, кличка «Трюкач». Старший-нелегал. Высококлассный домушник и медвежатник. По оперативным данным — мёртв. А ещё его опознал Режняк.

Засада была в том, что этот нелегал не мог иметь стаж больше трех лет. А такой молодой старший после восхода солнца не в состоянии даже пальцем шевельнуть и быстро проваливается в летаргический сон. И поднять его до заката практически невозможно. Этот же летал по тросу довольно поздним утром.

Кто-то притворился Трюкачом? Резиновая маска? Пластическая операция? Или — то, о чем ходят легенды, то, над чем бьются и в компании ES, она же «отряд 731», и в секретных лабораториях «Берингера» — генетическая трансформация? Наконец-то успешная?

Дурак подумал-подумал и простился с мыслью принести вора в подарочной упаковке лично. Нет, пусть с этим разбирается Майснер.

Получив данные, Майснер повозился с ними около получаса на глазах Дурака — и Дурак понял, почему должность Майснера ему не светит в принципе. Хотя он тоже был СБшником, он никогда не поднимался выше регионального уровня — и не имел той сети контактов в европейской СБ и Европоле, какая была у Майснера. Чтобы ответить на ряд вопросов, над которыми бился Дурак, Майснер просто вспомнил кое-что из прошлой жизни.

— Господин Дурак, закажите, пожалуйста, первый же билет до Милана. Мы летим прямо сегодня.

Так. Значит, разговор будет такой, что по комму — никак нельзя. Дурак приказал секретарше забронировать билеты, а слуге — собрать чемоданчик в дорогу. Дон Фадрико не любил, когда подчиненные после перелета являлись в несвежем виде.

В Милан прибыли утром, и Дурака опять клонило в сон. Фирменный «Мерседес-Сентурия» с затенёнными стёклами довёз обоих до резиденции де Сальво — высокого замка, превосходящего местную Цитадель размерами, а по слухам — и защищённостью. Во всяком случае, их провели в патио, где сеньор де Сальво совершенно откровенно попивал на свежем воздухе кьянти — впрочем, из уважения к сотрудникам, пластиковый козырек, начисто перекрывавший доступ ненужной части спектра, был выдвинут на всю глубину дворика.

— Сейчас господин Дурак расскажет о своих открытиях, — Майснер даже чуть отступил назад, демонстрируя жестом отдаваемый коллеге приоритет. — А потом я дополню картину.

Дурак раскрыл планшетку и рассказал все, что успел узнать. Особо подчеркнув следующие пункты:

— Трюкач и Кобра, его любовница и мастер, всегда работали в паре и никогда не брали в дело и в долю никого. Все криминальные информаторы это подтверждают в один голос;

— Трюкач инициирован два года и десять месяцев назад. Плюс-минус месяц. Пребывание на открытом солнце для старшего такого возраста ведет к тяжелым травмам в первые 5–8 минут;

— Трюкач никогда не имел дела с серебром. Следовательно, он понятия не имеет о каналах сбыта. Следовательно, он украл это серебро для кого-то.

— Два с небольшим месяца назад Трюкач наследил на Украине, в городе под названием Екатеринослав. Его напарница, любовница и мастер Милена Гонтар была там схвачена и приговорена к смерти. И вот тут самое интересное: Трюкач убил её, чтобы избавить от мучений, убил, прорвавшись на городскую площадь к помосту для казней. Но не в одиночку. С ним был боевик подполья из ликвидированной накануне группы. После этой героической эскапады оба скрылись в неизвестном направлении. Оба объявлены в розыск Европолом, европейским, а также региональным и российским управлениями СБ. Да, в Екатеринославе Трюкач тоже действовал после восхода солнца.

Дурак протянул патрону чип с данными.

Последние два пункта, взятые вместе, давали картину достаточно однозначную — удачная генмодификация или спонтанная потеря симбионта. Удачная спонтанная потеря симбионта. В обоих случаях Трюкач несомненно станет — если уже не стал — объектом очень плотной охоты. И если охотнички доберутся до Братиславы, то… В общем, пан Дурак был очень рад, что должность Майснера занимает Майснер.

— Я вас понял, господин Дурак, садитесь, — кивнул де Сальво. — Ваша очередь, господин Майснер.

Австриец щелкнул замком планшетки.

— Информационный узел в Братиславе вскрыли. Нет, — Майер повернул ладони параллельно земле. — Коллегу Дурака не в чем упрекнуть. Я бы и сам не заметил. Я целенаправленно искал следы взлома — и мои специалисты далеко не сразу их нашли. Им никто не сливал информацию. Они пришли — и взяли. Если вас интересует мое мнение, то наш груз не был целью операции. Он был шагом в ней. Серебро и золото — прикрытие. Вы понимаете, о чём я говорю?

— Трюкач работал на подполье, — кивнул де Сальво. — Любому подполью нужны деньги, а биотехнологиями они интересуются примерно так же, как и мы.

— Это, — медленно сказал Майснер. — самый удачный для нас вариант. Потому что есть ещё два, — теперь в паузы можно было забивать клинья. — Видите ли, группа, которую частично уничтожили на Украине — это те люди, из-за которых я принял ваше предложение.

Дураку расхотелось спать. Резко. Рывком. Те самые люди, из-за которых Майснер остался без работы. Те, кто убил Литтенхайма. И это значит… что они связаны — очень тесно связаны — с какой-то из региональных служб. Возможно, с тем же Волковым — у того в аппарате есть как минимум один данпил. Правда, делали его, кажется, в Штатах, но… Но это не важно. Важно то, что мы не можем их искать. Мы не можем их искать, потому что контрабанда биоматериалов — одна из немногих вещей, которых Аахен не потерпит. Нас сожгут всех. Нам затем и оставили визитную карточку — портрет Трюкача. Чтобы мы поняли — и заткнулись.

— Да, я тоже об этом подумал, — согласился дон. — Крайне неприятная ситуация. С одной стороны, мы не можем расследовать это дело. С другой — не можем оставить его безнаказанным. Конечно, господин Дурак позаботится о мерах безопасности. Схема исчерпала себя. И вообще, господин майор узнал слишком много. Господина Режняка мы можем перевести куда-нибудь из Братиславы, дав понять, что мы оценили его лояльность, а вот господин… майор — не из нашей структуры. Пока у нас не будет безупречной схемы, нам следует свернуть все дела на этом направлении — и уже вам, господин Майснер, придется подумать, как сделать, чтобы за это время нас не вытеснили с рынка. С подпольем я связываться не хочу. Но вот если нам случайно удастся найти господина… — де Сальво посмотрел на русскую фамилию бандита и чуть скривился, — …господина Трюкача, то я бы хотел, чтобы его взяли и доставили ко мне живым. Произошедшие с ним изменения — это очень, очень интересно. Само по себе.

* * *

Яхту спустили со стапелей так же торжественно, как обвенчали Энея с Мэй. Подвели катки, сняли с кильблоков крутобокое диво цвета темного янтаря — и спустили на воду. Все было честь по чести — Мэй грохнула о борт бутылку шампанского, остальные пятнадцать бутылок не заметили, как опустели. Конечно, Стаху и Хеллбою все это было на один зуб — но Игорь заранее привез из Гданьска ящик виски и бочонок мерло. Яхту назвали «Черная стрела». Игорь предлагал «Черная жемчужина» — в честь Малгожаты и, так сказать, судна-прототипа, но Мэй воспротивилась, а о прототипе, как оказалось, никто ничего не знал. Остановились на «Стреле».

Не успели отмаяться вторым похмельем — как Хеллбой заявил, что расслабляться рано, вывесил на дереве брезентовый мешок с песком и велел Антону набивать руку. В буквальном смысле слова. В течение первого получаса Антон разбил руки в кровь и выбил кисть из сустава. Что его даже слегка обрадовало. Не из-за передышки. Просто появилась уважительная причина не подходить к компьютеру.

Правда, исключалась и работа, о которой Антон думал с удовольствием — поднятие парусов. Он с таким трепетом предвкушал поход под парусом — и вдруг оказалось, что они даже мачту ставить не будут — проделают весь тур на моторе: слишком много в команде неопытных моряков. Костя и Игорь сейчас как раз возились с топливными баллонами. Эней крепил разобранную мачту и гик вдоль борта.

— Ты что, с ума сошел? — удивился он, когда Антон подошел со своим ранением. — Тебя как учили бить? Как ставить кулак? Сколько раз повторять, что тыльная сторона кулака должна составлять с предплечьем одну прямую линию?

Продолжая говорить, он взял Антона за пальцы и резко дёрнул. Антон не был готов и не успел рефлекторно напрячь руку. Прилив острой, но мгновенной боли — и сустав со щелчком встал на место.

— Давай перевяжу, — Эней спустился вместе с Антоном в кубрик, он же камбуз, кают-компания и медпункт, открыл ящик и достал эластичный бинт. — Не тревожь руку сегодня и завтра, отрабатывай хидза и маваси, как я тебе показывал. А послезавтра — без остервенения.

— Андрей, — вдруг спросил Антон, — а как тебя … работать учили? И почему? Почему он тебя вообще взял?

— Он меня взял, потому что… — Эней бинтовал туго, но так, чтобы рука сохранила подвижность. Умело бинтовал. — …Мне деваться было некуда. Я на два года был младше тебя, когда моих родителей… потребили.

Он наложил последний виток бинта, закрепил застежкой, присел на край стола. Плечи опустились.

— Я в футбол пошел играть. Вернулся домой — а там…

Антон кивнул. Он уже думал об этом и так и не смог решить, что хуже — так, как у Энея, или так, как у него самого.

— Он взял тебя с собой, да. А почему — в дело?

— А я очень хотел. И доказал, что смогу.

Антон попробовал пошевелить запястьем. Поморщился.

— А ну, сядь, — Эней показал на диван. — Давай, расскажи, что с тобой. Ничего не бойся. Я всё пойму. Со мной всё это было.

Антон сел, механически подтянул левое колено к подбородку, обхватил руками. Сейчас он был похож на нахохлившуюся птицу.

— Понимаешь, — сказал он, — это как цирк. Клоуны бегают, лошади кланяются, гимнасты летают под потолком… и всё не совсем настоящее. Фокусник женщину в ящике распиливает, она смеётся. А потом распадается на части. И умирает. Первый раз, первый раз, с Курасем, я думал, мне плохо от того, что человек гадом оказался — и что именно я это доказал. А сейчас мы чисто обошлись — а этого дятла наркоторгового три раза убить было мало… а всё равно.

Эней чуть выпятил нижнюю губу — это был его способ выражать удивление.

— А я было думал, тебя страх одолел… Да, мы чисто обошлись. Всё правильно. Радоваться надо.

Антон вздохнул.

— Понимаешь, я решаю задачу. Мне нравится. Чем сложнее задача, тем лучше. И чтобы экономное и красивое решение. Но задача — абстрактная, а люди — конкретные. Как бы это объяснить… ну вот представь, что ты играешь в Stand and Fight. Рубишь там врагов, взрываешь мосты, и знаешь, что это не по-настоящему. Что ты — не рейнджер Арни, а просто лицеист. А потом вдруг понимаешь — ты-то лицеист, а убиваешь и взрываешь по-настоящему.

— Вот поэтому я не играю в аркады, Тоха. — Эней вздохнул, покусал губу. По летнему времени и по случаю физической работы командир обходился одними шортами — и Антон видел на его боку весенний «трофей», шрам наподобие звезды с разновеликими лучами. И несколько других, более старых. Да уж, зачем такому человеку аркады…

— Я даже не знаю, что сказать тебе… Я ведь на самом деле драться люблю. Убивать — нет, а драться — да. Как Хеллбой. Только он в армии стал адреналиновым маньяком, а меня Ростбиф удержал. Ну вот… мы убиваем и взрываем по-настоящему… да… Но ведь ты, как раз ты делаешь все, чтобы смертей было меньше. И я не знаю, отчего ты комплексуешь. Ну да, любишь своё дело. Так ведь дело-то хорошее. Это мне нельзя.

— Я боюсь, — сказал Антон. — Я боюсь, что ещё раз, два, десять — и от меня ничего не останется.

— Волков бояться — в лес не ходить, Тоха. Но если… если ты хочешь уйти — то пожалуйста. Тебя никто не осудит. Твою долю выделим. Только подожди, пока Стах реализует добычу.

Антон отпустил колено, выпрямился.

— Я не хочу уходить. Я хочу знать, как с этим справляться. Андрей, ты… ты не видишь, почему Хеллбой пьёт?

— Хеллбой пьёт, потому что ему без мордобоя жить неинтересно… Если тебе с нами оставаться вредно — что я, держиморда какой-то?

— «Никто из нас добровольно не может уйти из группы — если только мы все вместе не примем решения её расформировать», — процитировал Антон. — Я просто не знаю, что мне с этим делать. А если уйду, будет только хуже.

— Знаешь, красивые слова можно сказать быстро — но иной раз лучше их не выполнять. Я же тебе не враг, Енот. Я… как бы друг. То есть, для меня ты — друг, не знаю, как для тебя я. Скажи, что для тебя лучше.

— Так ведь я не знаю! Если бы я знал!

Андрей вдруг сощурился и жестко сказал:

— Ты вот что. Подожди до первой пули.

Антон сглотнул — и вдруг подумал, что совет правильный. Вот сейчас он с этими ребятами тренируется, ест, пьёт, говорит о жизни, готовит яхту к походу на Гамбург и дальше, а ведь завтра кто-то из них может выбыть — совсем… Он вспомнил, как Эней сгорал в лихорадке, вспомнил след каблука на его груди, вспомнил, как Игорь покрывался волдырями под лучами солнца — они оба живучи, как коты, и всё же…

Он вдруг очень остро ощутил, как хрупка его собственная плоть: одно неловкое движение и вот, пожалуйста, рука на перевязи. Он подумал, что Мэй — девушка, и что он дважды видел её заплаканной. Да, наверное, он рано записал себя… в любители аркадных игр.

— Спасибо, — сказал он. — Пойду пну этот мешок. А то он развиселся тут, как не знаю что…

— Да не за что, — Андрей улыбнулся. Но когда Антон ушел, он опять ссутулился и закрыл глаза.

— Пожалуйста, — прошептал он. — Пожалуйста. Я не хочу покалечить пацана. Я должен всё сделать правильно.

* * *

Обычно Стах делал яхты для людей (и не только людей), любящих отдыхать со вкусом и с комфортом — поэтому жилое пространство было расширено до того максимума, который позволяли размеры судна и инженерные таланты Стаха. На сей раз на отделку времени не было — Стах заказал стандартную и вполне спартанскую корабельную мебель. Для всех кают, кроме одной — там установили вместо койки кровать. Настолько двуспальную, насколько, опять же, позволяли размеры каюты. То есть, она занимала всю каюту целиком.

— Так вот, почему ты всех так торопил с установкой мебели, — поддразнила Мэй.

— Испытаем «Стрелу» на килевую качку? — обхватив жену, Эней повалился вместе с ней на матрас, ногой задвинул дверь.

Это было как воплотившийся сон: Мэй и корабль. И море. И можно плыть, куда хочешь.

Вот только в последнее время Мэй почему-то часто плакала. В первый раз Эней не так понял — ему самому случалось плакать, умирая на ней. Потом он испугался, что делает что-то не так — хотя она горячо уверяла его в обратном. И вот, наконец, она сказала. Видимо, долго носила в себе то, что высказала только сейчас:

— Хорошо, что у меня не может быть детей. Если бы могли быть — я бы не удержалась. Захотела ребёнка от тебя… и будь что будет.

И что тут скажешь — только то, что уже говорил. Что только она. Как есть. И что не надо ничего другого, а будет, что будет. Он не знал, как утешить Мэй, потому что сам хотел бы того же — зачать с ней ребёнка и хранить их обоих если не от всех опасностей — от всех невозможно — то хотя бы от тех, каким она подвергала себя на акциях.

Он понимал теперь всем своим существом то, что раньше понимал только разумом — слова Ростбифа о сплошной боли. Ему не нужна была вера, чтобы привыкнуть к собственной «внезапно смертности» — тут его мировоззрение было сформировано отчасти Эпикуром, которого подсунул Ростбиф, отчасти «Будосёсинсю», на которую он набрел сам. Но все это не годилось теперь, когда он действительно любил, а не издалека обожал, женщину, это хрупкое (несмотря на мускулистые руки и умение владеть мечом) создание, полное противоречий и слабостей, когда он уже сжился, сросся с её существом. Он верил в вечную жизнь, потому что желал продлить эту любовь в вечность — и очень остро чувствовал боль от невозможности продлить её во времени. Иногда ему снилось, что у него есть ребёнок — не сам ребёнок, он ни разу не появлялся в снах даже в виде туманного образа, Эней не знал и не пытался угадать, мальчик он или девочка — просто во сне появлялось ощущение, что он отец. И страх уже не за одну, а за две жизни — и всё-таки, просыпаясь, он понимал, что будь у него возможность — он выбрал бы именно такой страх, предпочёл бы пригрезившемуся отцовству — настоящее.

— Зачем ты так говоришь? Не надо так говорить, — Эней поцеловал жену в затылок, потом осторожно повернул к себе лицом, чтобы поцеловать в глаза. — Вот послушай лучше… «Кто эта блистающая как заря, прекрасная как луна, светлая как солнце, грозная как полки со знаменами?» — он зажмурился, на ходу вспоминая и переводя на польский. — «Дочери Иерусалима! Черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломона». Это про тебя. Погоди, вот я попрошу у Антохи найти тебе «Песнь песней» на польском. Потому что из меня переводчик…

— А ты переводи не словами, — предложила Мэй.

Эней приподнялся на локте и перевёл пятый стих из четвёртой главы, а потом перешёл к шестому.

И тут с берега сквозь переборку донесся звук — очень знакомый, свойский, привычный, но в этом часу ночи, но в этой фазе луны…

Рык двигателя «Полонии»…

* * *

Сначала он решил просто выпить пива.

Нет. Сначала он думал, что решил просто выпить пива. По крайней мере, когда садился на мотоцикл, жал на газ и нёсся галопом по грунтовке. Именно галопом, скачками. Такая там была грунтовка. И когда выруливал на гданьскую трассу. И когда въехал в город…

Старый Гданьск был красивым городом. Но до Поворота здесь случился один из орорных бунтов — со всеми вытекающими, вернее, выгорающими. Потом исторический центр отстроили, но выглядел он теперь как-то чересчур декоративно. Новые районы были естественней — и с дороги больше всего напоминали щетки кристаллов, вмонтированные в зеленую поверхность. Урбанистический пейзаж совершенно не располагал к мыслям о пиве. И вообще к мыслям. Но какая разница… Игорь уезжал не «куда», он уезжал «откуда»…

Пока он был старшим, ему не нужно было избегать людей, он существовал отдельно от них, всегда помнил, где своё, а где чужое. А сейчас ему потребовалось несколько суток, чтобы понять, что это не у него, а у Кости трясутся руки перед полнолунием, что это энеевскую профессиональную опаску он ловит фоном — даже когда Энея нет в помещении, что…

Наверное, все это присутствовало и раньше, но раньше ему было так плохо, что он, наверное, просто не замечал. А сейчас заметил. И взвыл. Про себя, естественно.

А эта ночь его доконала — хотя всего-то и произошло, что Эней с Мэй уединились в спущенной на воду яхте.

Они муж и жена, говорил он себе. Они имеют право не принимать меня в расчёт. Не обязаны. И глупо. И какого хрена.

Обычно ему удавалось не смотреть и не слушать — но сегодня у них как-то так сошлись фазы, что у Игоря аж звон отдавался в грудной клетке. Вот и выходило, аккуратно так, уже без всяких прыжков и колдобин, по городской вылизанной трассе выходило, что ещё месяц назад ему всё равно было, какое тепло — лишь бы греться… а теперь чужое не только не помогало, а просто не давало жить.

Первый раз он вытерпел, но им так понравилось, что они пошли на второй заход — и тут он почел за благо просто смыться. Он знал, что подумает Эней. И сказал себе: а наплевать.

Остановил мотоцикл, откинул забрало, чтобы закурить. Под шлем тут же ворвалось стрекотание кузнечиков, где-то в отдалении завыла собака. Выпить, сказал он себе. Просто выпить и подумать. В этом же нет ничего плохого. Просто погреться. Если вокруг совсем чужие — это не будет мешать. Не мешало же раньше. Он знал, что наездника, бывшего наездника с ним нет. Его присутствие Игорь теперь ощущал сразу — как пленку нефти на воде, тут не захочешь, заметишь.

Он въехал в Гданьск, миновал сонные и глухие жилые кварталы — ему нужно было в никогда не спящий, суетливый муравейник портовых районов. В кабак, в дансринг, в месиво чужих эмоций, запаха напитков, духов, разгоряченных тел, перегара и адреналина.

«Ночной клуб Панорама» — мигнула надпись на стене, и Игорь свернул в подворотню под ней. К чему перебирать харчами — все эти заведения одинаковы. И от них одинаково несет всплесками неясных надежд, агрессией, разочарованием, — и иногда бездумным восторгом.

Заплатил на входе, взял в автомате банку пива… хорошо, что после Братиславы перекрасился, хорошо, что, уезжая, не забыл надеть линзы, хорошо, что… да ничего не хорошо. Невозможно было в этом человеческом месиве — даже музыка не спасала.

Он выбрал девушку — совсем непохожую на Милену. По этому признаку и выбирал. Пышногрудая крепенькая блондинка, достаточно пластичная, чтобы от танца можно было получить удовольствие. Не форсировал процесс. Она прижалась первой.

Он вел её, вёл и не понимал. Ну раньше, до того как, ему иногда бывало скучно — когда не получалось расслабиться и идти с потоком. После того — просто здорово. А сейчас, сейчас ему больше всего хотелось стереть это заведение мокрой тряпкой — хотя ничего дурного не происходило. И тут — он даже чуть не сбился с ритма — Игорь сообразил, что холод-то прошёл. Отпустил. Снесло его адреналином и отвращением. Помогло.

Девушка ничего не заподозрила. То ли от танцев его температура поднялась до человеческой, то ли партнерша была уже слишком на взводе. Поцелуй. Помада, легкий перегар ромового коктейля, мятная пастилка.

Её возбуждение резонировало в нём иначе, чем высокий ток в замкнутом контуре «Эней-Малгожата». Напряжение другое. Вернее — напряжения не было. Одна из сторон брала, но не отдавала. Вторую — глухое, мягкое, жадное тепло — это, кажется, не беспокоило.

Он знал, что не сорвется. Будь она хоть чем-то похожа — цепочка при очередном объятии царапнула шею — на сестру Юлю… тогда было бы опасно. Есть и такой вид девушек-агнцев — «добрые самаритянки», согревающие одиноких. Эта — нет. Она знала, чего хочет. И хорошо. И замечательно. Потому что он хотел того же самого.

Отошли к стойке — отдышаться, освежиться. Она назвала цену. Небольшую. Окупить этот вечер, сегодняшнюю выпивку и завтрашнюю опохмелку. Он согласился.

Потом они проделали на мотоцикле часть обратного пути — до сонных жилых кварталов. Она жила в маленьком доходном домике, в одной из двадцати стандартных односпальных квартир для несемейных людей.

Её звали Зофья. Зося. Бело-розовый зефир.

Единственным нестандартным предметом мебели в доме была кровать — деревянная, старая. Она качалась и скрипела как корабль, а ночью пошёл дождь, и ветки стучали в стекло, и тени текли по потолку… и жизнь была почти настоящей.

Это не измена, — повторял он неизвестно кому, глядя в прозрачную темноту, лаская небрежно грудь дремлющей девушки, чьим наслаждением он только что взахлёб дышал. Это не измена. Это просто биология. Двое животных на разных полюсах пола, перепад потенциалов. В конце концов, мне нужно было узнать — человек я или всё-таки нет. Могу ли я — без постоянного контролирующего взгляда с небес. Могу. Очень даже могу. Могу не быть святым — и не отлететь… к нему.

И вдруг подумал, что за это тоже стоит быть благодарным. Но вместо благодарности пришли досада и раздражение. Разрешаете, значит. Спускаете с поводка. Я, мол, не такой, какой была она. Она держала на «строгаче», на других баб просто не включалось. А я — разрешаю. Поваляйся в луже, грешник, раз уж тебя тянет. Пилосцам дозволено.

Игорь осторожно высвободил плечо из-под сонной белокурой головки, погладил пальцем подбородок девушки — она не проснулась. Звёзды гасли за окном, время уходить.

По дороге обратно едва не слетел с просёлка — заметил прыгающую с дерева на дерево белку и засмотрелся. У дневной летаргии есть свои преимущества — объясняться с Костей придется только вечером. А с Энеем он объясняться не будет вовсе.

Но тут вышел обвал — загнав «Полонию» под навес и сняв шлем, он услышал:

— Привет.

Костя курил на крыльце домика, который делил с Десперадо.

— Привет, караульщик, — сказал Игорь. — Докладываю. Съездил в город, сходил на танцы, впал в блуд — с удовольствием впал, надо сказать. Всё, что писали про полек классики — правда, — он прицепил шлем к сидению. — Красную Шапочку не съел. Не встретил.

— Чаю выпьешь? — спокойно сказал Костя. — У меня как раз свежий заварен. Крепкий. Тебя ждал, боялся уснуть.

Чай? Чай это хорошо. Не пиво же пить на сон грядущий. Или не грядущий.

— Спасибо.

Он поднялся за Костей на крыльцо, подождал там, чтобы не будить Лучана. Кен вынес две дымящиеся кружки, плитку шоколада. Он был сластёна, Кен. Они сели на ступеньки, Костя с легким даже не хрустом, а щелканьем, поделил плитку. Чай был горячим и действительно крепким. А шоколаду не хватает веса. Не понимают они здесь, что такое чёрный шоколад. И вообще, мало что понимают. Как и везде.

А впрочем, Костя любитель молочного, и чёрный ест «за неимением гербовой…» Должно же у него хоть что-то быть, у добровольного евнуха.

И от этой последней мысли Игорю стало так мерзко, что он даже кружку поставил на крыльцо, чтобы не раздавить и не обвариться. Сморщился, заставил себя снова взять. Глотнул чаю — будто накипь с языка смыл. Заткнись, чертяка, — сказал про себя, — с Зосей это был я. А сейчас уже ты.

— Это фигня, — Костя зажмурился, глотнул чаю, вдохнул запах моря. — Это со всеми. Так или иначе.

— Что Ван Хельсинг? — спросил Игорь.

— Да ничего. Я с ним поговорил, а потом его Малгося обратно в каюту утащила.

— Хорошо. Только ещё его чувства вины мне для полного счастья и не хватало.

Костя не ответил. Мечтательно сощурившись, долго глядел на яхту, потом спросил:

— А хороша, да?

— Да. — Игорь был равнодушен к парусному спорту, но это была Настоящая Вещь, и, чтобы оценить её, не нужно было разбираться в обводах и оснастке. Он где-то читал, что некрасивые самолёты не летают. Наверное, к кораблям это тоже относится. — Да. Жалко будет продавать…

На палубу выбралась нагая Мэй, потянулась всем телом, потом заметила мужчин на крыльце, махнула им рукой и с борта «ласточкой» прыгнула в воду.

— Интересно, — сказал Игорь, — в Африке русалки чёрные или белые? Надо Хеллбоя спросить. Он, кажется, там воевал.

— И он тебе расскажет, — хмыкнул Костя, — на что ловить русалок и как свежевать.

Интермедия: Штормовое предупреждение

Примерно два раза в неделю Дмитрий Дмитриевич Синочкин мечтал стать гекконом. Сцинковым или токи. Да хотя бы обыкновенным плоскохвостым домовым гекконом. Хвастают в Управлении, что им безразлично, к какому биологическому виду принадлежит существо, соответствующее занимаемой должности? И отлично. Значит и для чешуйчатых цепкопалых нет преград.

Мечтал. И каждый раз с сожалением осознавал, что метаморфоза, увы, ничем не поможет. Поскольку самый разгекконистый геккон, если он и вправду соответствует должности замначальника Управления по кадровым вопросам, не станет в служебное время бегать по потолку чужого кабинета, даже если ситуация того требует.

Синочкин вздохнул и сказал:

— Я, наверное, вас неправильно понял. Или что-то упустил. Вы не могли бы изложить свои резоны еще раз?

Начальник училища меланхолично гонял световым карандашом по столу голографического жирафа — судя по надписи в углу, панель «Африка» ему подарила любящая супруга.

— Дмитрий Дмитриевич, — со вздохом сказал он, — вы же видели показатели. У курсанта Габриэляна все замечательно, кроме того, что курсанта Габриэляна невозможно социализировать. Нашими силами. Мне стыдно в этом признаться, но за три года у нас так и не получилось создать ситуацию, которую курсант Габриэлян не начал бы тут же реорганизовывать под себя хотя бы в порядке очередного розыгрыша.

Для стороннего наблюдателя Дмитрий Дмитриевич Синочкин сидел в кресле и листал личное дело Габриэляна В.А. История про шляпу была хороша. И про лишний взрыватель. А история про программу с 26 степенями защиты по нарастающей, из которых последняя, двадцать шестая, была чисто психологической и стояла на том, что, даже сняв головоломную двадцать пятую, взломщик просто не поверит, что берег чист, и потратит уйму времени на проверку, просилась в соответствующую инструкцию…

Для наблюдателя. А внутри себя Синочкин висел вниз головой на потолке и показывал начальнику училища узкий синий язык. И вот этот материал вы хотели просто спихнуть куда подальше?

— Если он настолько неуправляем, как он вообще попал в Училище? Допустим, параметры психометрии показали нечто нестандартное, и это не знали как интерпретировать. Но ведь на первом же году обучения, сколько я могу судить, стало понятно, что тут за фрукт.

Начальник училища улыбнулся — так, чуть-чуть, не всякий понял бы, что означает это моментальное углубление носогубных складок.

— Вы же знаете, способность к манипуляции для ряда специальностей — профессиональное показание. Да и прочие параметры могли бы быть подмогой. К тому же, кандидат был хорошо мотивирован. Пришел после университета, с красным дипломом… с иммунитетом.

— Его предупредили?

— Ему в оба уха кричали.

Синочкин кивнул. Пайцза у гражданина Габриэляна, естественно, была, и при поступлении в училище будущего курсанта, естественно, предупредили, что с приобретением служебного иммунитета личный пожизненный он потеряет. Безвозвратно.

— И при его… анамнезе, — начальник училища оставил, наконец, жирафа в покое, и бедная скотинка тут же принялась ощипывать ближайшее деревце, — вполне естественно было предположить повышенное стремление контролировать среду. И мы его взяли — материал богатый, а проблема привычная, хоть и не из самых простых. И уперлись в стену, потому что — сами видите — возможность управлять ситуацией для курсанта много важнее существа ситуации. Как вы можете судить по последнему инциденту, она для него важнее, если не всего на свете, то, по крайней мере всего, что могли положить на противоположную чашу весов мы.

А положили вы много. И решили, что теперь Габриэляна нельзя даже исключать. Страшно себе представить, что может натворить целеустремленный, умный, а теперь еще и хорошо обученный запойный кукловод, оказавшись в гражданской среде. Но вот рядышком стоит мнение Васильева, особое мнение упорного и бескомпромиссного Васильева. И сейчас нам важно даже не то, что он упорен и не признает компромиссов, а то, что у него прекрасно развита интуиция. Отменным он был оперативником, Васильев, именно из-за этих своих человеческих качеств, и педагогом оказался прекрасным. И с легким пунктиком: не допускать в отношении учеников тех ошибок, которые когда-то крепко испортили жизнь ему самому.

И Васильев сначала устно, на совещании, а потом и письменно настаивал, в очень решительных выражениях настаивал, чтобы молодого человека направили на поток «Д». В аналитики. С перспективой достаточно быстрой отставки и работой вне управления. Фактически — на полулегальное внедрение.

— А давайте позовем господина Васильева сюда, — сказал Синочкин. — Он занят?

Начальник училища не счел нужным скрывать удивление. Такой откровенной демонстрации недоверия он явно не ждал.

Синочкин, не торопясь, добавил:

— Мне хочется услышать его мнение от него самого. Не то чтобы я не доверял бумаге… но на бумагу попадает только то, что человек может сформулировать. А очень часто самыми важными являются именно пропущенные блоки — Васильев явно заметил что-то свое, и я думаю, что нам может пригодиться это что-то.

Начальник училища посмотрел на часы.

— Сейчас у него практические занятия со второкурсниками. Ребята вполне способны пятнадцать минут поработать самостоятельно.

Пятнадцать минут. Прерывать учебный процесс больше чем на четверть часа было бы невежливо, а так ничего. Синочкин кивнул. Начальник училища переключил ракушку.

— Михаил Иванович… Будьте так добры, подойдите в мой кабинет… На четверть часика, не больше. Нет, до перемены нельзя… Скажите, пожалуйста, Дмитрий Дмитриевич, а почему вы заинтересовались особым мнением?

— Я заинтересовался и вашими выводами, и разбросом во мнениях и посмотрел дело целиком. И у меня сложилось некое цельное впечатление, отличное от вашего. Я хотел бы, чтобы вы подумали над одним обстоятельством. Манипулятор того типа, что хорошо приживаются на учебном отделении «Л», управляет другими людьми, сам оставаясь в стороне — или сверху. Он кукловод. А в нашем случае курсант делал все от него зависящее, чтобы оставаться внутри ситуации, при том что для него самого это было связано с серьезными неудобствами, и даже с потерями.

— Вам не кажется, что это просто еще один уровень? — поинтересовался начальник училища.

Дверь открылась, вошел Васильев: в борцовках, в комбинезоне… Играющий тренер.

— Вызывали? Добрый день.

— Да. Садитесь, пожалуйста, Михаил Иванович. Вы, конечно знакомы с Дмитрием Дмитриевичем…

— Мы знакомы, — подтвердил Синочкин, — Здравствуйте. Мы тут обсуждаем личное дело Габриэляна, и меня заинтересовало ваше особое мнение. И ваша настойчивость. Надо сказать, аргументы вашего коллеги и начальника, на первый взгляд, представляются убедительными: Габриэлян показал отличный уровень боевой подготовки, изобретательность, находчивость, вообще нестандартное мышление — но что самое главное, он может, но не любит убивать, а это для отделения «Л» очень важный параметр. Манипулятивные ходы, к которым он склонен, там тоже придутся ко двору. Ликвидатор — это не придаток к оружию. Ну а если он пойдет вразнос, то там есть кому и отследить это, и остановить его…

— Я думаю, что они неправы, — спокойно сказал Васильев, — и в последнем пункте тоже.

— Вы считаете, что ваши коллеги переоценивают курсанта? Или недооценивают?

— Ни то, ни другое. На Габриэляна смотрят как на человека с определенным набором способностей. А он вообще не человек.

Да. Действительно, писать это в рапорте было никак нельзя…

— Мои коллеги считают, что он социально неадаптирован, но может быть полезен там, где навыки адаптации и способность к сопереживанию скорее вредны, чем полезны. Мне какое-то время тоже так казалось. Но несколько недель назад я сел и пересмотрел все с самого начала. И теперь думаю, что никакого расстройства — если называть таковым нарушение функций — у курсанта Габриэляна нет. У него просто иная, разительно отличная система приоритетов. Если бы он был старшим, его считали бы вменяемым и адекватным. Вы направите старшего с этими параметрами в группу «Л»? И второе: если, — Васильев медленно повел головой вправо-влево, — выражаться вашим языком, Дмитрий Дмитриевич, то пока у нас не просматривается предел рабочего поля, то есть пространства, которое Габриэлян способен перестроить под свои задачи и потребности. А это означает, что он будет не только на десяток шагов впереди противника, но и на пару шагов впереди и выше руководства. Если Габриэлян пойдет по линии «Л», вести операции будет он, а не его командиры. Ликвидатор с полной свободой выбора и воли и непредсказуемым целеполаганием — вот что мы получим.

— Так что его — с четвертого курса на инициацию выдвигать? — начальник училища даже позволил себе фыркнуть.

— Ни в коем случае, — проигнорировав иронию, ответил Васильев. — Тем более, что он не согласится. С моей рекомендацией вы знакомы: работа аналитиком — с достаточно быстрым переходом во внешние структуры.

— Загрузить информацией? — наклонил голову Синочкин. — И затем дать возможность добывать ее самому в нужных количествах? Нам и себе на пользу?

— Да.

Это было не всё, это было явно не всё, но Васильев запер моторику и речь на замок как только услышал фамилию «Габриэлян».

Значит, вот как объект действует на Васильева. Очень, очень интересный юноша. Синочкин призадумался, ещё раз пролистал дело, остановился на последнем отчёте.

— Я полагаю, коллеги, что ошибаетесь вы оба, — сказал он. — Мне не кажется, что мы имеем дело с манипулятором. То есть, конечно, объект время от времени действует манипулятивными методами, но, по-моему, это средство, а не самоцель. Господин Васильев ближе к истине. Если мы представим себе… ну, скажем, марсианина, который начал исследовать поведение людей, выжал всё, что возможно из внешнего наблюдения… а затем решил… стать человеком, насколько это для него возможно. Причем, в достаточно характерной среде.

— Но тогда бы…

— Посмотрите, пожалуйста, на вот эту серию инцидентов, — сказал Синочкин. — И скажите мне, какой вывод вы сделали бы, если бы она развертывалась в обратном порядке.

Жираф оброс текстом с обеих сторон, но продолжал пастись.

— Что он проверяет теорию, — подумав, ответил начальник училища. — Сначала базовое положение, потом следствия. А в этом виде… — он задумался, — Вы хотите сказать, что он выяснял, насколько правильно он оценил ролевой расклад, и одновременно — насколько он может встроиться в ситуацию, точнее даже, обучить себя встраиваться. Вплоть до взысканий.

— Во всяком случае, мне так кажется. А теперь посмотрите, что будет, если мы распространим эту модель на события последних двух лет.

Взлететь по стеклу, слизнуть муху… да откуда могут быть мухи в этом помещении?

Конечно, со стороны какие-то вещи виднее. Но почему они не распотрошили это досье сами — тем более, что комиссия разошлась во мнениях? Они грамотные люди, они должны были заметить. Это их работа, в конце концов.

Не шипи, сказал он себе, ты можешь быть неправ. Васильев сравнил курсанта со старшим — это очень сильная заявка. Ты смотрел и слушал записи, но ты прекрасно знаешь, что они не заменяют присутствия. Может быть, ты упускаешь фактор, который для персонала училища очевиден просто на уровне первичного восприятия.

— Вы хотели бы изменить распределение?

— Я хотел бы, если можно, сначала поговорить с объектом. В вашем присутствии.

— Явление третье, — пробормотал Васильев, — те же и он.

Начальник училища переключил стилом каналы связи, попутно проткнув бегемота.

— Сергей Сергеич? Где в данный момент находятся ваши подопечные? Ах, в семнадцатой… Ну, вызовите мне сюда Габриэляна. Да нет, ненадолго. Впрочем, не знаю.

Бегемот зевнул, в ракушке отрапортовали. Начальник училища жалел, что металлический привкус во рту нельзя отключить усилием воли. Он уже понял, что это не манёвр, что Синочкин искренне заинтересовался делом и старается сейчас в нем разобраться. Это и беспокоило. Он легко мог себе представить, зачем курсант Габриэлян мог бы понадобиться прежнему, к счастью покойному, руководству. А нынешнему?

Минута прошла в ожидании — не то чтобы напряженном, но слегка наэлектризованном. Наконец дверь открылась.

Синочкин увидел курсанта Габриэляна воочию.

Выше среднего роста, но ненамного. Лицо правильное, довольно симпатичное — но не настолько, чтобы претендовать на красоту. Очень подходящее для человека нашей профессии, неброское такое лицо. Светлый шатен. Несколько необычный цвет глаз — но но тут все легко исправят линзы. Как и близорукость, которую Габриэлян по неясным причинам предпочитает подчеркивать, нося очки…

Словом, всё то, что Синочкин уже наблюдал на снимках и в записях. Никакая зловещая аура вокруг Габриэляна не распространялась. Или Синочкин её не ощутил. Пока.

— … по вашему приказанию прибыл.

— Садитесь, молодой человек. — Форма беседы — штатская.

— Благодарю вас, Владимир Сергеевич. — Да, немного похож на старшего, но не подражательно, естественно. Есть такая разновидность шизоидной пластики: экономность в движениях, как будто человек просчитывает наиболее эргономичный путь… Ещё у калек встречается. И у бывших калек.

Знакомство, формальности — все реакции в рамках положенного. В фокусе держит начальника училища. Не демонстративно, но заметить можно. «Сеньор моего сеньора — не мой сеньор».

— У нас возник вопрос, связанный с вашим распределением, — сказал Синочкин. Если бы начальник училища не обладал соответствующим опытом, он бы икнул.

— А с ним есть какие-то трудности?

— Определенного рода.

Курсант молча ждал.

— Ваша страсть к экспериментаторству, — сказал сеньор, — показалась мне подходящей для той специализации, которую осваивают на отделении «Л». Но тут возникли возражения у нашего инструктора по боевой подготовке… Он предложил направить вас на поток «Д», причем жестко, без вариантов. А вот господин Синочкин выразил несогласие с нами обоими…

— Спасибо, — улыбнулся Габриэлян. И в улыбке этой был некоторый избыток тепла… — Что требуется от меня?

— Сказать, чем вам хотелось бы заниматься. Какая из специальностей — не только из двух вышеперечисленных — вам больше по душе.

Габриэлян чуть склонил голову набок. Он думал явно не столько над ответом, сколько над тем, что сейчас происходит.

Потом медленно кивнул.

— Если бы решал я, я выбрал бы поток «Р». Учебное отделение «С», — сказал Габриэлян. — Там сейчас должно быть очень интересно. Интереснее даже, чем на «В».

Вот видите, — улыбнулся глазами начальник училища.

Вижу. Официально потока «В» не существовало. И неофициально потока «В» не существовало. Не нужна Европейской России внешняя разведка. Внутри ССН ей разведывать нечего, а делами фронтира, зоны нестабильности и зоны противостояния занимаются соответствующие службы аахенского подчинения, в том числе и дислоцирующиеся на территории ЕРФ. Не нужна внешняя разведка. И армия не нужна. Совершенно. Особенно с точки зрения Аахена. Впрочем, в границах управления не все разделяют эту позицию. Поэтому на потоке «Д» и потоке «П» имеются очень интересные подсекции. Которые в ближайшее время будут объединены. И там действительно будет весело.

А еще я вижу, что это не дерзость. И не вызов. А констатация факта.

Васильев легонько покачал головой. Добра молодца спрашивают: «Чего ты хочешь?», а он спокойно так, без аффектации отвечает: «А сделайте-ка из меня великого визиря».

Поток «Р» — референтура. Что очевидно, выпускников этого потока ждет аппаратная служба в высших сферах цитадели, в первую очередь, в аппарате Советника. Прозвище — «роботы» или «ракеты». Первое — за отчуждение даже в курсантской среде, второе — за возможность стремительно сделать карьеру или «взорваться и сгореть» на старте. Здесь же, в качестве отдельной группы существует засекреченное учебное отделение «С» — референты с перспективой получения статуса «чиновник по особым поручениям» или «ночной референт». Именно что великий визирь, со всеми вытекающими, а также вылетающими и выползающими.

Рождественский, пока его не успокоили, успел сменить шестерых ночных референтов. Из них только одного инициировали и двинули на повышение. И один умер при неудачной инициации. Остальные опочили не в свой срок, по причине разнообразных аппаратных несостыковок…

Хорошо подготовленный социопат. Для воздействия на которого есть только один эффективный рычаг: интересы дела. На потоке «Р». Синочкин улыбнулся в ответ, прикинув, кто именно через год запросит у него личные дела выпускников.

— Осторожней в желаниях, молодой человек. Они могут исполниться.

Они могут. И если молодой человек всерьез считает, что в управлении нет людей или старших с оперативным полем больше его собственного, его ждут весьма жестокие сюрпризы.

Начальник училища краем глаза следит за подарочной фауной. Они это всерьез. Они это оба всерьез, и Синочкин, и курсант. Это не проверка, вернее, не только проверка, Дмитрий Дмитриевич прочит Габриэляна в «ракеты». К кому-то конкретному.

И неохота даже думать — к кому. Потому что если в Цитадели вдруг возник спрос на такой товар, это значит, что лёгким кровопусканием — Рождественский и несколько «птенцов» — вопреки многим надеждам и ожиданиям дело не кончится.

Начальник училища, повел рукой над столом, жалюзи на окнах стали прозрачными. Майское солнце тут же бросилось в комнату, и под его лучами померкли до призрачности слоны, жирафы и бегемоты.

Легким кровопусканием дело не ограничится — раз; и ему дали это понять — два. Штормовое предупреждение. Свернуть паруса и лечь в дрейф.

Начальник училища посмотрел на Габриэляна. Нет, этот не станет ложиться в дрейф.

Ну что ж, сообщение принято, измененные критерии пойдут в работу… а Михаил Иванович Васильев получит благодарность в приказе. За то, что первым отследил нужную тенденцию. Ох, попомнит он мне эту благодарность.

Дмитрий Дмитриевич смотрел на поблекшую панель и больше не хотел стать гекконом — ответственные лица всё поняли, переориентируются и будут работать. Людей, способных оценить изменения и осуществить маневр самостоятельно, здесь нет. Пока нет. Или даже, к счастью, нет. Потому что дело пойдет своим бюрократическим чередом, а потом станет поздно.

Иллюстрация. Обзор литературы

Из переписки Оксаны Витер с одногруппницей по поводу курсовой. Перевод с украинского.

Это надо же так влететь.

Такие темы — они только на первый взгляд просты. Подумаешь, литература Полуночи и Реконструкции, пробежаться по хрестоматии туда-сюда, пару критических статей прочесть, то, что со школьных времен осталось, в памяти освежить — и всех дел. Только не учитывается, что люди, которые нам всё это читают, сами же эти хрестоматии пишут. И критические статьи тоже.

В общем, на будущее мой тебе совет — не бери обзорные темы для курсовых. Проще сразу прийти на защиту в футболке с надписью «Дайте мне под зад».

Теперь о твоей работе. Ты знаешь, Бородайко прекрасный научрук, она тебя вовремя остановила. Потому что если бы работу увидел Стружко, то… ну, ты догадываешься. От нас никто не ждет особенных научных открытий, но сочинение на тему «что я прочел этим летом» даже не оплюют — слюны пожалеют. Нужна идея. Вот поэтому я и не люблю обзорные работы — не так уж легко найти идею, на которую можно всю эту пестрядь нанизать как на нитку.

Начнём с самого начала. Вступление придется переписывать нафиг, Борода права. У меня есть две с половиной мысли насчет него. Одну подсказала ты сама. У тебя во вступлении сказано «свет культуры», а я вспомнила, что Бартольди говорил о культуре как о тени. Вот Бартольди как раз первым начал рассматривать литературу Полуночи как целое. Не то чтобы это была какая-то беззаветная новизна — но хорошо забытое старое тоже пойдёт.

Смысл этой метафоры в том, что у культуры не «световая» — в смысле, просвещение, знание-сила и пр., — сущность, а как раз наоборот, «теневая». Вот есть такая первичная реальность — Бог там или просто «нравственный идеал», это свет. Источник света группа выбирает для себя сама. К этому свету человечество никогда не бывает обращено лицом, потому что воспринимать его непосредственно оно не может. Но свет позволяет нам видеть нашу собственную тень — вот это и есть культура. По этой тени человечество познаёт себя. Тень обрисовывает форму — но, во-первых, она меняется в зависимости от того, как ты стоишь к свету, спиной или боком, а во-вторых, она всегда является искаженной проекцией. И культуролог должен всегда эти две вещи иметь в виду.

Можно развить метафору Бартольди: когда свет тусклый или размытый, тень — тоже нечёткая и бледная. А культуру Полуночи можно сравнить с тенью, которую отбрасывает человек в тёмной комнате, когда там зажжена всего одна свеча: тень выходит большая, расплывчатая, она стремится слиться с окружающим мраком. Пытаясь составить о себе представление по этой тени, ты можешь подумать, что ты огромный и страшный. Вообще чудовище, глаза бы не глядели.

Я бы отталкивалась знаешь от чего? От литературы между двумя первыми мировыми войнами. Да, Полночь любят сравнивать с МВ-2, но на самом деле она гораздо, гораздо больше похожа на МВ1. Понимаешь, к началу МВ2 человечество уже, в общем-то, знало, чего от себя ожидать. Поэтому 50 миллионов трупов были в гораздо больше степени «статистикой», чем 10 миллионов МВ1. В ХХ1 век, как и в ХХ, человечество вступало с мыслью, что со всеми могильными противоречиями прошлого покончено, прогресс достиг таких небывалых высот, что скоро все будут жить счастливо, а конфликты останутся только локальные, потому что просвещённые нации, понимая, какая дикость эта война, ни за что не допустят такого в Европе. Если бы кто-то немцу в 1901 году сказал, что через каких-то 40 лет на площадях будут жечь костры из книг, как в средние века, а людей будут загонять в концлагеря и убивать голодом в миллионных количествах — он бы решил, что говорящий спятил. То же самое было бы, если бы поляку или русскому рассказали в 2001 году про оплетенные колючей проволокой карантинные зоны в спальных районах, самосуды и толпу, лезущую на барьеры. Полночь — она очень сильно ударила даже тех, кого не зацепило впрямую ни войной, ни орором, ни голодом. Они ведь думали, что все это просто не может произойти. Что с тем уровнем технологий, с тем уровнем мышления, какой был у нас на момент начала войны, мы в такую задницу органически встрять не способны.

И вот ещё в чём сходство Полуночи с МВ1 и отличие от МВ2. Сейчас об этом как-то подзабыли под лозунгом «все тоталитарные режимы и все военные преступления были одинаково паршивы», но современники и их дети на три поколения вперед это воспринимали совершенно иначе: Германия в их глазах была не просто врагом и политическим противником, а воплощением нечеловеческого образа правления и нечеловеческого же способа ведения войны. Победа в МВ2 воспринималась в целом как победа сил добра над силами зла, Свободных Народов над Мордором. Дело стоило таких жертв, потому что победа Германии воспринималась как полное торжество тьмы.

А в МВ1 это было не так. Как ни старались пропагандисты всех сторон, а относиться к противнику как исчадию ада люди все равно не научились, и когда война закончилась, и Европа с Азией подсчитали трупы и посмотрели на достигнутый этой ценой результат, очень многие — и те, кто воевал, в первую очередь — задались вопросом: а зачем всё это было-то?

Так вот, после Полуночи всё получилось точно так же. Оглянулись назад и схватились за голову: мать честная, зачем? На кой ляд? Кто-нибудь помнит вообще, из-за чего начиналась война? Два миллиарда трупов, «Пыльная зима», треть Австралии и четверть Японии под водой, орор, Вторая Гражданская в Штатах — из-за чего? Из-за того, что хотели немножко проучить Иран? Вот ради этого?

Вот причина, по которой литература эпохи Полуночи и отчасти реконструкции проникнута глубоким пессимизмом: её писали люди, которые больше не верили в людей. Вот почему случился и Поворот. Отсюда уклон в мистицизм, сюрреализм и прочие радости. Даже в самых оптимистичных книгах Реконструкции, у того же Ларса, возможна только частная, локальная победа человека. Если мы все будем стараться изо всех сил, то, может быть, такая пакость никогда больше не повторится. Это максимум, чего можно желать.

В общем, это можно взять за отправную точку и сравнить литературу Полуночи и реконструкции с литературой «Потерянного поколения».

Теперь давай конкретно по пунктам.

То, что ты написала о «Поэме Милосердия», не годится ни в борщ, ни в «Роттенкопфен». Я не стану переписывать параграф, просто посмотри, что получается.

> Содержание «Поэмы…» в основном представляет собой описание лагерной жизни, день за днем, а также рефлексию автора на каждое событие.

Брррр. Смотри, что ты пишешь — «в основном представляет собой описание лагерной жизни». А не в основном? Там есть хоть что-то НЕ о лагерной жизни? Ни строчки. Так зачем писать «в основном»? И рефлексию не «на», а «по поводу».

И кстати, то, что о жизни вне лагеря в поэме нет НИ СЛОВА — почему и автора до сих пор не могут установить — это очень, очень важно. Ты должна заострить на этом внимание. Можно даже употребить умное слово «хронотоп». Я тебе подскажу еще одно умное слово: сингулярность. События в поэме развиваются как бы по спирали, только спираль не разворачивается, а напротив — сворачивается в точку. После каждого эпизода число возможных вариантов развития событий сокращается, пока не остается только один вариант, единственно возможный — смерть. Всё остальное уже отработано. Один умный человек говорил, что такой ход дел называется «фатальной воронкой». Термин дарю, пользуйся.

Теперь об вот этом:

> Гибель лагеря оказывается естественным следствием великого круговорота вещей и избавлением от личного страдания, катарсисом и актом полного слияния с миром. Литературно и логически выверенные переходы от универсального к микроскопически частному, от духовного к низменно тварному образуют ритм произведения. Поэму отличает прекрасный английский язык. Текст по праву считается не только свидетельством эпохи, но и элементом мировой высокой культуры.

Это хорошо, что ты прочитала предисловие Хоружего к украинскому переводу моего папы. Только не надо забывать, что Стружко — ученик Хоружего и соредактор «Антологии украинского перевода — XXII». И когда он увидит текст сэнсэя без кавычек и сноски в твоей работе, что он с тобой сделает? Правильно, пошлет подальше вместе с твоей курсовой. Поэтому оный кусочек ты, пожалуйста, возьми в лапки и сделай сноску. Всё равно нужно чем-то заполнять список источников, так? Так. Стружко — это не Кость Семенович. Он, собака, читает все рефераты и курсовые.

Мне интересно, когда он спит.

> В Европе, пережившей пандемию, наиболее ярким отражением событий Полуночи можно считать несколько известных текстов. Ричард Фордж в романе «И хлынул дождь…» (Лондон, 2055 г.) описал историю нескольких человек, замкнувшихся в старом «атомном» убежище, когда в Лондоне была объявлена эпидемическая тревога. Это история личного падения каждого из добровольных узников бункера «Аврора», что созвучно с названием болезни, вызвавшей пандемию. Когда «смерть души» последнего героя становится свершившимся фактом и спасавшиеся в бункере люди осознают катастрофу, они принимают решение выйти наверх, поскольку терять им уже нечего. Оказывается, мир наверху вовсе не погиб. Вернувшихся встречает проливной дождь. Многозначные символы, образующие настоящую паутину, искусно вплетенные в текст цитаты, сложные метафоры стали основными чертами этой книги. Попытки экранизации этой книги неизменно проваливались. Имена героев стали едва ли не нарицательными в среде интеллектуалов Союза

Что созвучно с названием болезни? История личного падения? Я не дразнюсь, я понимаю, о чем ты, но тут нужна точность. И точность нужна ещё в одном — это не просто история личного падения. Это зеркало Полуночи. Естественная враждебность, нехватка ресурсов, страх, отчаяние, а в результате — люди творят зло уже без всякой необходимости, просто потому что могут. И, как «большой» мир над ними, эти трое в какой-то момент осознают, что сделали и во что превратились, и начинают искать выход хоть куда-нибудь.

И ещё. Ну осьминога ради, Аркадий, не говори красиво. Да, у англичан есть слово cuttler в смысле «поганец», и оно в самом деле от героя Форджа. И есть у них глагол to fordge в значении «напихать разных неподходящих людей в одно помещение». Ну так это и есть нарицательные имена, а не «едва ли не…».

Теперь о «Последнем Симплициссимусе». Слона-то ты и не приметила:). Бертольда Брехта упомянула, Гессе упомянула, а где Селан? А где Кесслер? И самое главное — о каком именно классическом тексте идет речь? Вот Струж тебя спросит — и что ты ответишь? Вот это:

> Действие происходит в Европе обезумевших городов, санитарных кордонов, блокпостов, беженцев, собравшихся со всего мира, воров и мародеров. Герой проходит по Европе Полночи из конца в конец. Отчасти постмодернистский, роман, тем не менее, стал своеобразной «энциклопедией европейской жизни в Полночь». «Тео Гедельмайстер», разумеется, псевдоним, за которым скрывается известный публицист 30–40 гг. XXI века Марта Ингер из Дюссельдорфа.

Так Струж тебя спросит: почему «отчасти постмодернистский», и будет прав. Ни черта он не отчасти. Он постмодернистский до бровей и выше.

Дальше. Я понимаю, что Гриммельсгаузена ты к дедлайну просто не прочтешь, и если ты начнёшь его читать, тебе придётся забыть эту курсовую и всё остальное. Но ты хоть запиши куда-нибудь, что вот был такой Гимммельсгаузен Ганс Якоб Кристоффель. И что автор «ПС» Марта Ингер вообще-то по нему защитила докторскую. И вообще хоть пару слов про её теорию «необарокко». В английской Мультипедии на страничке «Последнего Симплициссимуса» вообще-то есть ссылки на её работы. Вообще, бери пример с меня: если я не могу сказать ничего умного, я предоставляю слово автору.

Ну и прочти сам роман, не пересказывай его по аннотации. Я имею в виду не Гриммельсгаузена, а как раз Тео Гедельмайстера. Он же интересный! Ну хоть отрывочек прочти, а? Я понимаю, от Эша зубы болят и вообще непонятно, что он курил, но ПС — это же конфета, а не книга!

Теперь о грустном. О «Пыльце» Нолана Эша.

> Закономерен финал: безумие, овладевшее цветоводом, развивается, он совершает убийство, которое внутренне мотивирует желанием обрести «настоящее время», напитав его кровью жертвы. Автор исходит из предпосылки субъективности событийного времени и ответственности человека за «движение светил». По мнению некоторых критиков, Эш просто балансирует на грани утверждения о гибели мира в Полночь и фантомном характере его продолжения «за Полночью», чем эпатирует неподготовленного читателя.

Он не балансирует, конечно. Финал — это же отсылка к нашему миру, к пустоте, которую заполняют кровью. Но тут есть ещё и отсылка к мифу. Пчёлы — священные животные Персефоны. А она — символ умирания и обновления жизни. Вот этот тронутый Ллевеллин и пытается силой вызвать обновление мира, наполнить его существом и смыслом через убийство. И тут мы уже вываливаемся за пределы прямой аналогии с миром после Полуночи, потому что этот выход и до Ллевеллина находили многие.

> Критика позиционирует Нолана Эша как наследника Пруста, Кафки, отчасти Эдгара По и Рэя Бредбери.

Позиционировать может только реклама. Критика занимается совсем другим. Убери вообще эту гадость из текста. Поехали по Карли.

> Это традиционная для Прибалтики и Польши «история большой семьи», разворачивающаяся на фоне глобальных потрясений. Особенности предвоенной польской жизни приводят к тому, что в начале мировой войны члены семьи Яскольских оказываются в разных регионах мира и проходят через все ужасы третьей мировой и пандемии. Книга стала своеобразной «одиссеей Полуночи».

Я вижу, ты внимательно смотрела «Дюны над морем» (кстати, кто тебе больше нравится в роли Марека? Гузик или наш Копийка? Или ты видела только последнюю совместную версию, ту, что с чехами и шведами?). Струж тоже это увидит, как пить дать. Он по вот этой вот фразе:

> Елена Пацевич, невеста Марека, уехав на стажировку в США и по ряду причин оставшись там, становится свидетелем «BA», то есть «большой анархии». Она вынуждена отчаянно бороться за выживание в стране, мгновенно растерявшей все гостеприимство и расколовшейся на множество враждующих анклавов. Еленка видит бессмысленную войну каждого против всех и жесткое наведение порядка войсками генерала Лестера.

тебя выкупит с головой. Потому что это в сериалах Еленка уезжает в США на стажировку. В книге она влюбляется в американца и бросает Марека. А американца как раз мобилизуют в армию Лестера, и убийство Лестера мы видим его глазами, потому что он там дослужился до большого чина. В сериале просто не захотели развивать эту линию (понятно, почему — сериал предназначался и для американской трансляции, а американцы очень не любят, когда европейцы поднимают тему убийства Лестера).

По Карли много хорошей критики, но она в основном на польском, понятно, почему: для поляков Карли — предмет национальной гордости. Вот ссылки (…)

Что у нас с Реконструкцией?

> Широкую известность приобрел многотомный цикл повестей и романов Берндта Ларса о Свене Йоргстреме, полевом враче, офицере СОТС и эксперте-криминалисте. Первый сборник вышел в Стокгольме в 2067 году, последний — в 2092 году. Между ними — еще четыре. Таким образом, весь цикл, по сути, охватывает рассматриваемый период целиком. Пик популярности Ларса приходится на середину 80-х. У человека, впервые обратившегося к циклу, возникает мысль о новом Шерлоке Холмсе в обстоятельствах доктора Ватсона.

С Ларсом не так всё просто. Он вроде Милна 200 лет назад — тот угодил в «детские писатели», а Ларс — в «развлекательные». На него и смотрят по привычке несерьёзно. И ты, как бы извиняя его, пишешь:

> Люди, измученные многолетней борьбой на грани выживания, «экзистенциально разочарованные» найденным решением проблем, хотели забытья в большей степени, чем ответов на «проклятые вопросы».

На этом тебя опять сожрут и будут правы. То, что мы теперь в большинстве своем теперь не опознаём там ответ, не значит, что не было ни ответа, ни вопроса.

Ларс — это не развлекательная литература, он в твоих извинениях и оправданиях не нуждается. Это книги про людей, которые решили быть людьми. Просто быть людьми, в любых обстоятельствах и каждый день. После Полуночи, после всего, уже зная, как это все хрупко и как легко рассыпается.

Вообще, надо завязывать с этим дешевым снобизмом по поводу «развлекательной литературы». Эш, которого из-под палки приходится читать, это, значит, высокая литература — а Ларс, значит, низкая. Всё, над чем сидя не заснёшь, у них «низкое» — и Шерлок Холмс был «низкий», и Киплинг… А уж если из этого какую-то жизненную пользу извлечь можно — то беги и прячься. Напиши про Ларса побольше — ты же именно его, для разнообразия, читала, ты же можешь наконец-то своими словами, что ты жмёшься. Перечитай «По дороге в Мандалай», отсылку к Честертону, кстати, там отметь — она не такая явная, как к Киплингу, но вполне прямая. Если конкретней — на рассказы «Салат полковника Крея», «Неправильная форма» и «Бездонный колодец». Посмотри, как он там ненавязчиво полемизирует с «колодцем».

А Ларс — он вообще сформировал ментальность наших родителей. Он как… ну вот как Эко в позапрошлом веке: есть литература «до Эко» и «после Эко».

> Роман «Сидней» (2072 г., Лондон) Форджа-младшего (Хьюго Форджа) также основан на реальных событиях. Повествование ведется от лица молодого человека, переводчика на Сиднейском процессе (2051–2058 гг.) На этом процессе, как известно, были осуждены дожившие до него военные преступники и преступники против человечности. Там столкнулись лицом к лицу преступники-люди и вампиры, которые были среди судей и в аппарате трибунала.

И «Сидней» Форджа-младшего, кстати, о том же. По существу, это та же «Пыльца», только наоборот — Фордж там показывает, что происходит, когда человек считает себя ответственным за «движение светил» и «настоящесть времени» и не отвечает за свое собственное состояние и за то, что делает с теми, кто вокруг. Для нас это общее место, часть фона — а тогда этот фон только формировался. Там вот как раз тот послевоенный шок, о котором я тебе писала — в полный рост. И это роман не более «документальный», чем «Хладнокровное убийство» Капоте. То есть, с одной стороны документальный. С другой — нет.

> «Анатомический роман» Серхио Лимаса (2093 г., Нью-Йорк) кажется поначалу эпатирующим повествованием о самых изощренных формах времяпрепровождения «золотой молодежи». Однако столкновение с вампиром, который, впрочем, поначалу не собирается потреблять кого-то из компании, в корне меняет всю ситуацию. Оказывается, сильные, уверенные в себе молодые люди и девушки ломаются от одного только присутствия высокого господина. Ситуация, когда вампир не пьет кровь, но забирает или искажает, даже не желая того, самую сущность человека, поиски достойного выхода из такой ситуации и составляют основной объект художественного исследования.

> Роман «В осаде» Ласло Бобача (2089 г., Будапешт) посвящен осаде маленького городка в зимних Динарах бандой, состоящей из людей и варков-нелегалов.

> Пограничный городок, пограничный конфликт, пограничные состояния сознания. Пожалуй, впервые в серьезной литературе поставлена проблема возможного изоляционизма в Союзе. При этом люди в осажденном анклаве надеются на помощь (и она приходит), но присутствие смерти за линией обороны ощущается постоянно. Становится ясно, что не столько городок окружен бандитами, сколько сущности людей оказались в осаде, что парадоксально сближает осажденных и бандитов. Внимательный читатель в результате не будет удивлен, когда в финале героиня спрячет от прибывших спецназовцев раненого варка. Финал открыт.

> Досужие любители в свое время немало спорили о «настоящем финале книги». В экранизациях с легкой руки сценаристов все свелось к традиционному боевику (в этом смысле книге не повезло)…

Ну, вот опять снова-здорово. Если ты тащишь из чужой статьи краткое содержание книги, которую не читала — то хоть замаскируй это дело методом солдата Швейка. Например, так: «Роман Ласло Бобача „В осаде“ (дата, место) описывает нападение банды на маленький городок в Данарах. Трагизм основной коллизии усугубляется и подчеркивается тем, что из-за снежных заносов банда не может, как собиралась, уйти на юг. Осажденные и осаждающие заперты в одной ловушке, и при роковой невозможности разрешить конфликт мирными способами обречены на взаимное уничтожение». И бла-бла дальше. Просто своими словами.

Слона опять не приметили — «В осаде» является литературным римейком прекрасного фильма «Семь Самураев»: этих случайных ветеранов, на которых весь город держится, как раз семеро, если считать мальчика и разгильдяя-фермера, и к концу романа остаются в живых двое: бывший камикадзе Вук и этот мальчишка, который всю книгу просто Kid, Пацан.

А, да. Убери «варков», чтобы их в тексте нигде не было. Их Стружко не любит, конечно (а кто их, гадов, любит?) только жаргонизмы он не любит еще сильнее…

Глава 8. Гамбургский счет

Вiн, швидко поробивши човни,

На синє море поспускав,

Троянцiв насаджавши повнi —

І, куди очi, почухрав.

Та зла Юнона, суча дочка,

Розкудкудакталась, як квочка.

Енея не любила — страх.

Давно уже вона хотiла,

Щоб його душка полетiла

К чортам — i щоб i дух не пах.^[137]

I. Котляревський, «Енеїда»

Кильский канал имеет в длину сто с чем-то километров, а пройти его нужно было быстро — компьютеры компьютерами, связь связью, а после полуночи яхтам здесь положено причаливать, терять ночь Энеуш не хотел. Поскольку из «Стрелы» на моторе при попутном ветре можно было выжать максимум десять узлов, то двинулись рано-рано, едва только заработали шлюзы. К двенадцати Энеуш с удовольствием отметил, что пройдено больше половины пути. Энеуш стоял у штурвала, ленивый июльский бриз чуть шевелил его отросшие за два месяца волосы, а у Мэй замирало сердце от того, как он был хорош.

Все было почти как раньше. Как при Пеликане, когда они приходили с попутным ветром в страну, где жил тот, кому незачем было ходить по земле, наземным транспортом сокращали расстояние между ним и собой до необходимого минимума и, нанеся удар, снова уходили с ветром. Только сейчас вместо Каспера и Густава был Энеуш. Повзрослевший, изменившийся почти до неузнаваемости.

Все было так… И все не так! Мэй казалось, что она висит в воздухе. Землю из-под ног вышибли: штаб предал двух лучших руководителей групп. Потому и предал, что лучшие. И теперь они сами по себе. За ними охотится СБ. После Курася — наверняка и подполье. И если обманка, которую они подсунули людям де Сальво, не сработает — будет еще и мафия. Они — шестеро — против целого мира. А Энеуш ведет себя так, словно для него это самое обычное дело: стоять против целого мира. И как его, такого, не любить — «пока смерть не разлучит нас…»

И даже потом.

…Документы на яхту при помощи Антона сладил Стах. Фальшивая регистрация. Автомат её пропустит, человек — тоже, а вот глубинной проверки она не переживет. Но её никто из них не переживет. Настоящую регистрацию сделают потом, чтобы обеспечить судну «алиби». После Курася Европол если не на ушах, то как минимум начеку. А после Гамбурга, если в Гамбурге что-то случится… А у Мэй были дурные предчувствия насчет Гамбурга. Так уж складывалась её судьба, что там всегда что-то случалось. Там погиб Густав. Там погиб его нерождённый ребёнок. Там был подписан приговор всем её возможным детям. Там она полгода назад от тоски и скуки сошлась с Десперадо, и как же теперь стыдно было смотреть в его говорящие глаза, сказав ему «нет» после двух «да»…

Да, все как бы по-старому — пришли с ветром и ушли с приливом. Только теперь над ними никого — пустое небо. Поп верит, что не пустое, и стрига верит, что не пустое, а Энеуш изо всех сил старается поверить.

Если бы не вылечившийся стрига — Мэй решила бы, что это слабость: человек потерял всех, кого любил, и ему понадобился Боженька. Но стрига — он всё менял.

Ей удалось найти для Игоря место только после Братиславы. У нее клекот в горле стоял, когда стрига перехватил командование над группой, будто так и надо. Но Энеуш промолчал — и сама она тоже. А этот взял, сделал дело — и отдал обратно. И тогда Мэй успокоилась. Потому что тот, кто утверждает, что у оружия нет души, никогда не имел правильного оружия. У Энеуша теперь два меча — только и всего.

Слухи о данпилах ходили в подполье все время. Данпилом, по слухам, был первый руководитель «Шэмрока», Чак О'Нейл. Те, кто видел его в бою, рассказывали, что силы он был нечеловеческой — и что заживало на нем как на варке, а остальные говорили об остервенелой набожности. Официально считалось — и в СБ, и в подполье, — что он сумасшедший. Все, кто был знаком с его воззваниями, в это легко верили: не может же нормальный человек серьезно писать, что старшие — порождения Сатаны. Они, конечно, дрянь и всех их надо бы под корень, но Сатана — это только в больном мозгу уместиться может. А уж что О'Нейл нес о людях…

Но вот появился стрига и этот поп, и Мэй читала в глазах Энеуша готовность принять существование Сатаны хотя бы как рабочую гипотезу. А вот это уже было серьезно. Энеуша в романтическом складе ума злейший враг бы не заподозрил.

Мэй встала, подошла к мужу, обняла за талию и потерлась щекой о щеку. Разглядела, как покраснели плечи и спина там, где их не прикрывала майка.

— Ты, кажется, спину спалил. Подожди, сейчас я за кремом сбегаю.

Мэй спустилась в салон, мимоходом кинув взгляд на малого — тот бегал по эфиру, мурлыча себе под нос Bonnie boat. На шотландские повстанческие песни его подсадил Эней, а того — отец. У Мэй что-то холодное провернулось в животе.

Энеуш распределил шесть четырехчасовых вахт так, чтобы в каждой было по одному человеку, знающему морское дело, и по одному новичку. Послушной «Стрелой» в хорошую погоду могли, не напрягаясь, управлять двое. Мэй достался в напарники Кен. Сейчас он возился на кухне — оттуда тянуло, конечно же, картошкой — готовил обед себе, напарнице и тем, кто придет, сменившись с вахты. Кен — это всегда картошка. Как ни странно, он действительно её любил. И действительно умел готовить очень вкусно. А от однообразия спасала смена поваров.

Мэй вернулась к Энеушу, открыла тюбик и начала осторожными движениями смазывать покрасневшую горячую кожу.

Энеуш длинно выдохнул.

— Знаешь… ты лучше подмени меня на пять минут на штурвале. Я сам смажусь. А то впилимся прямо в стенку.

Мэй вытерла руки о джинсы и перехватила у него штурвал. Яхта смены рулевого не заметила — так и шла, как по ниточке.

— Какая ты красивая, когда вот так стоишь, — смазывая солнечные ожоги, Энеуш не сводил с нее глаз. — Я тебе сегодня уже говорил, что я тебя люблю?

— Два раза.

— Тогда для ровного счета — я люблю тебя, Мэй. Знаешь, нам всё-таки придется рискнуть. Я до самого больного места не достаю.

Они опять поменялись местами, и Мэй смазала последний сухой участок, открытый низким вырезом майки, — между лопаток.

— Ты уже обедала?

— Ещё нет.

— Тебе через сорок минут заступать. Сходи пообедай. Скажешь мне, с чем сегодня картошка.

Ей хотелось поцеловать его, но она удержалась. Даже волосы не взъерошила — ласкаться, в присутствии стриги на борту, не могла. Даже когда стрига спал.

Так что она просто кивнула и пошла на камбуз.

Малой перешел с Bonnie Boat на Dainty Davie — ага, это он воткнул в ухо «ракушку» и подпевает… Десперадо похрапывал в каюте — а стрига спал тихо. Как покойник. Бедняга Десперадо, не повезло с напарничком. И… вообще не повезло.

— Что у нас на обед? То есть, я хотела сказать — какая картошка у нас на обед?

Кен беспомощно улыбнулся и развел руками:

— Печёная.

Он приоткрыл дверцу гриля и показал серебристые шарики. На шпажках вертелись сосиски, уже румяные по краям разрезов.

…А дальше? — подумала она. Что будет дальше? Что будет, когда они убьют всех, кто должен быть убит? У Энеуша какие-то туманные планы, новая организация и все такое… Забавно было бы — они шестеро во главе подполья. Сложно представить. Скорее всего, нас убьют раньше.

Впервые её пугала смерть. Потерять Густава было тяжело. Потерять Энеуша… тяжело было даже думать.

Она не могла называть его Анджеем. Не вязалось к нему это имя. Вернее, Анджеем был тот худой мальчишка, замкнутый до того, что порой Мэй сомневалась — а не аутик ли он часом? Со временем, правда, выяснилось, что интеллектуальный столбняк накатывает на него лишь в её присутствии. В додзё он занимался как-то остервенело, выжимая из себя всё. А Ростбифа, похоже, боготворил.

А теперь он вырос, исполнился покоряющей рыцарственности, потерял Ростбифа и вроде бы нашел бога. В любом случае, это был не тот Анджей. Или — того Анджея она тогда не заметила?

Да нет, просто парни растут медленнее.

Костя вилкой снял со шпажки две сосиски.

— Угощайтесь, пани Витер.

— Вятрова, — поправила Мэй, добавляя к немудреной сервировке два свежих помидора.

Костя сел за стол не сразу — сначала перекрестил обед и пробормотал какую-то молитву.

— А почему не про себя? — вздёрнула брови Мэй. — Я всегда думала, что вера — интимное дело.

Она поддевала его не всерьез, и он это понял. Он вообще был славным парнем, с чувством юмора все в порядке.

Отрезав полкартошки, Костя щедро смазал срез сливочным маслом, посолил, отправил в рот, с чувством прожевал, а потом перегнулся к Мэй через стол и доверительно сказал:

— Работа такая. Я же вам всем, распиздяям, не кто-нибудь, а пастырь.

Мэй не удержалась, засмеялась.

— Какой ты пастырь… Я теперь знаю, почему ты шепотом молишься — чтобы мы не слышали, что ты там на самом деле бормочешь… Наверняка уже половину слов на непечатные заменил.

— Каков приход, таков и поп. Вы террористы — и я матерщинник. Всё, как положено.

— Да, — согласилась Мэй. Откусила картошку, прожевала. — …Костя, мне страшно.

Не то чтобы ей хотелось с ним откровенничать, но больше было не с кем. Не грузить же этим Энея перед операцией. Но на операции и она должна быть спокойна.

— Это хорошо. Это значит, что ты в своем уме.

— Ты не понял. Ты правду сказал, мы террористы. Мы ездим. Стреляем. Убиваем. И нас убивают. Ну вот приедем мы с Гамбург. Поговорим со старухой. Проверим, кто крыса — она или Билл. Я думаю, что Билл. Потом доберемся в Копенгаген, убьем Билла. Это так просто, как с Курасем, уже не пройдет, Билл знает дело — и он будет нас ждать. Потом мы начнем бегать по всей Европе от охотников из подполья, охотников из СБ и от бандитов. И в конце концов нас достанут. Мне не страшно умирать. Мне страшно, что я умру, — а в мире все останется как было. Варки будут жрать людей, люди будут прыгать перед ними на задних лапках и зарабатывать право не быть сожранными. Вот чего я боюсь, поп.

— Угу, понял. — Костя сел прямо, и ей вдруг показалось, что перед ней другой человек. Наделенный властью. — Похоже, штаб ваш на этом же погорел. Не верят ни в победу, ни даже в возможность что-то сдвинуть. Потому что сверни варков — полетит все к чертям. А не сверни — будут жрать. Выбирают меньшее из зол. А если из этих зол не выбирать, а?

— Это как?

— А вот так. Спроси себя — что мы можем?

— Убивать.

— Плохо. Если первое, что тебе в голову лезет, — убивать, то лучше тебе бросить это дело.

Мэй вздохнула.

— Все поначалу верят, что они кого-то спасают и кому-то помогают. Потом проходит.

— Нет. Эней спас Игоря. Игорь — Энея. И никто никого не убил.

— Даже ваш Бог не творит чудес все время.

— С теми, кто сам не шевелит ничем, чудес не бывает вообще и никогда. Чудом было изгнание беса. Все остальное ребята сделали сами. Даже Игорь сам хотел, чтобы беса изгнали, понимаешь?

Он вздохнул, смазал маслом ещё полкартофелины — густо, как хлеб.

— У меня тоже нет рецепта. Но посмотри — мы знаем, где они слабы. Они этого знания боятся до усрачки — они столько вбили в то, чтобы подполье не связалось с христианами. Чтобы те, кто хочет драться, не встретились с теми, кто знает, за что и с кем. Я не знаю, что делать, но что-то сделать можно. Они бы иначе так не рыли землю.

— Будем бегать со святой водичкой? — Мэй скривила губы.

— Окажется, что надо, — так и будем. Я пока что первый и единственный капеллан в боевой группе. Поживем — увидим.

— А пока…

— А пока мы делаем то, что можем. И то, что точно нужно. Что бы мы там ни накопали — кой смысл, — Костя просто заглотал половинку картошки, — докладывать о результатах штабу, который прямо сообщается с СБ?

— А что будет потом? Кто будет командовать, когда мы разгромим штаб? Я? Ты? Энеуш?

— Ну ты и спросишь… Не знаю. Может быть, Эней. Со временем. А может, совсем другие люди. Его командир список оставил — но это тоже на потом.

— Мне бы твоё спокойствие, — вздохнула Мэй.

Костя посмотрел на нее, на пустую тарелку, вздохнул…

— Да какое там спокойствие. Просто как священник я знаю, что у них нет власти. А как человек я знаю, что та лягушка, что сложила лапки, — утонула. Есть у вас такая притча на польском? Про двух лягушек и крынку сметаны?

— Мышек. У нас там фигурируют мышки.

— Лягушки лучше, — механически сказал Костя, — лапки перепончатые.

Мэй фыркнула.

— А вообще, — добавил поп, вставая из-за стола, — знаешь, что плохо? Лично для тебя?

Мэй не стала отвечать на явно риторический вопрос.

— Ты никого, кроме Андрюхи, не любишь. От этого и страх.

— Дурак ты, хоть и поп, — сказала Мэй. — Я даже тебя, нравоучителя, даже стригу этого любить пытаюсь. Где ж ты воевал, если тебя таким простым вещам не учили?

— Пытаешься, — согласился он. — Потому что мы отряд, мы команда. А остальные? Те, за кого мы воюем? Ты же смотришь на них как на тараканов.

И вот тут он попал. В самую середку.

— Так… не всегда было. Но ты прав. Чем дальше, тем тошнее. Я знаю ребят, которые это болото больше варков ненавидят. Я — нет. Я просто за себя — и за тех, кто такой же.

— Вот именно. Корячишься и умираешь зря. Ради протоплазмы. Отсюда и страх.

— И чему только тебя учили, — зло сказала Мэй. — Даже если ради нас шестерых — уже не зря. А протоплазму мне … жалко.

— Жалко. С высоты птичьего помёта.

Мэй дожевала как-то мгновенно остывшую картошку… Носит же земля таких дураков. Если бы она могла себя поставить выше — она и таких ребят знала… Если бы могла — всё было бы проще простого. Одноклеточные, какой с них спрос. Ни бревна поп не понимал в людях. И это, вообще-то, успокаивало. Рядом с ясновидцем было бы страшно.

— Ладно, — Костя миролюбиво усмехнулся в бороду. — Нам через двадцать минут на вахту. Посуду вымою.

— Давай уж я сама вымою, тут всего ничего.

Поднявшись после мытья на палубу, она подошла к Энеушу и доложила:

— Картошка была с сосисками.

— И почему я с самого начала так думал? — он улыбнулся Хорошей Улыбкой. У него было две улыбки: Хорошая и Плохая. И ещё Скверная, но ею он пользовался редко.

Хорошая — это когда Энеуш улыбался нешироко, чуть приоткрыв рот. Она выглядела естественно — долго отрабатывал, наверное. Потому что настоящая естественная улыбка в сочетании с неподвижным лбом и приподнятыми к вискам бровями выглядела как раз странно. А Скверная была — отуха до уха.

Жемчужину своей коллекции шрамов он показал Мэй вечером того же дня, когда они признались друг другу. Положил голову ей на колени и попросил посмотреть за ушами и возле самой границы волос на висках. Мэй пригляделась и не столько увидела, столько нащупала паутинно-тонкий рубец. Скоро он исчезнет совсем.

Для проникновения в окружение фон Литтенхайма, ему сделали пластическую операцию. Сняли своё лицо, заморозили, трансплантировали чужое. А потом чужое лицо снесло, а собственное не удалось восстановить, как было. Свои нервы погибли, а имплантированные металлические — это всё равно что огненная надпись на лбу, видны на любом сканере. Так что выше крыльев носа у Энеуша была тщательно воссозданная по фотографиям полумаска из его собственной кожи. Поэтому когда он не хотел напугать человека — то улыбался осторожно, чуть раздвигая губы.

Над каналом прогудел снитч. Пролетев над яхтой, завис на миг. Заснял. Обычный снитч, диспетчерский. Конечно, если что, СБ с лёгкостью получит данные и от диспетчерской службы канала — но для этого они должны будут сначала сообразить, что именно и от кого нужно запрашивать. Снитчи — и уличные, и полицейские, и диспетчерские, поставляют такой объем информации, какой ни одна человеческая или даже вампирская команда обработать полостью не в силах — а машина что ж, машина дура. Она тупо выполняет свои задания: уличный снитч фиксирует участников движения, этот, канальный лоцманский — названия и номера судов, время прохода, — и через определенное время все эти данные превратятся в безобидный статистический файл, кроме сведений о тех, кто попал в «красную зону» — нарушителей. Если уличный снитч поймал тебя за рулем на неправильном развороте — то данные о твоей машине немедленно поступят в дорожную полицию и тебя задержит первый же коп. Конечно, и это само по себе не так страшно — если ты не в розыске. Но вот то, что твой файл отныне будет в «красном отделе» у дорожников или речников, может дать СБ-шникам лишнюю зацепку. Поэтому подпольщики вне сферы своей деятельности — самые законопослушные люди в мире. Они всегда ездят по правилам, переходят улицу в положенном месте и бросают мусор точно в урну.

* * *

Десперадо нравились портовые города. Это как мешок, который внутри больше, чем снаружи. Кого там только не встретишь, и всякой твари как минимум по паре, так что и немота, которую иногда приходится демонстрировать, — ну, как иначе сделаешь заказ в кафе или спросишь, как пройти туда-то? — не очень особая примета. Ещё и не таких эти портовые города видали.

Замолчал он в восемь лет, когда его мама после прохождения адаптационного курса вышла замуж за начальника полицейского управления в Сигишоаре. Замолчал не сразу — а после того, как «папа» в первый раз изнасиловал маму и избил его самого. Просто приказал себе не кричать — а когда сознание вернулось, оказалось, что он и говорить не может — даже с синтезатором.

Случись это с кем-то из других детей, неладное заметили бы раньше — учителя, воспитатели, да просто знакомые… Но Лучан с матерью были из-за фронтира, от них ждали неровностей. Румыния перестала быть зоной рецивилизации полтора поколения назад, кто сам не помнил, тот наслушаться успел, как оно там, с той стороны. А потому мальчика жалели, надеялись, что отогреется — а уж на Штефана Дмитряну и вовсе не стали бы грешить — золотой человек, вырос здесь и никто, кроме шпаны, ничего худого, кроме доброго, о нем сказать не мог. Синяки и ссадины иногда замечали — но мальчишки есть мальчишки, мало ли с кем он дрался и где оцарапался — а он ведь дрался. И только внеплановый медосмотр открыл следы жутких избиений.

Конечно, о случившемся заговорила вся Сигишоара. Как же так — начальник полиции, приличный человек… Женился на женщине из-за фронтира, взял ребенка из-за фронтира — думали, святой. Ведь все знают, что такое эти, оттудашние. А оказалось — он их взял, чтобы позволить себе то, что с местными — даже со шпаной — позволить себе было нельзя. Или было в этой Сильвии что-то такое, что будило в мужчине зверя? Они там… Но то ж в Сильвии, а не в мальчишке. Он же даже рассказать не мог, немой.

Отчима больше ругали, чем жалели, маму больше жалели, чем ругали, а самого Лучана дружно занесли в невинные жертвы. И все бы успокоилось, если бы Штефана просто посадили.

Но его занесли в категорию F, и однажды ночью Лучан проснулся от объявшего его смертного ужаса. А когда он нашел в себе силы спуститься вниз, и увидел маму плачущей над белым-белым телом «отца»…

Он почувствовал, что его предали. Это была не защита, не справедливость — что-то совсем другое.

И вот так получилось, что иммигрантка из-за фронтира, Сильвия Дмитряну, унаследовала дом и сбережения своего мужа. И, как то бывает иногда с людьми, на которых из ниоткуда падает богатство — начала жить на широкую ногу. Конечно, воображение ее было ограничено воспитанием — не на Тиффани она тратилась, а на броскую чешскую бижутерию, и вина покупала дешевые, хоть и помногу, и начала водить любовников, и из серой забитой женщины превратилась в вульгарную бабу… И пошла по Сигишоаре сплетня такая гнусная, что Лучан весь затрясся, когда в первый раз ее услышал.

Нелепая была сплетня — ну как, скажите на милость, Сильвия могла свалить свою вину на мужа, если того допрашивали под наркотиком и вина его была признана им самим? Но Лучан не мог приводить доводы разума — он ведь был нем, да и не очень сообразителен. Он мог просто бить — и бил.

И тут уж в городе многие уверились, что ни за грош пропал Штефан. Потому что как не поднять руку на такого волчонка? Погиб из-за шлюхи и ее немого отродья. Высокие господа, тех, кто получше, любят — вот и не стали особо разбираться. Дело ясное.

Конечно, так считали не все, но и того, что было, хватало с головой.

А Лучан не мог, никак не мог им объяснить, почему мама ни одной ночи не может встречать трезвой, и почему ей все время нужен хахаль в постели. Да и не стал бы, вернись к нему речь. Этим объяснять? Да пусть провалятся.

И когда за ним приехали приюта, забирать — он шипел, лягался и кусался, потому что мама ведь была хорошая! Ну и что, что по утрам от нее пахнет перегаром? Ну и что, что по утрам от нее выходят чужие мужики? Она ни разу не обидела Лучана, и всегда его ласкала, даже когда у нее болела голова. Как они могли? Как они могли так с ней поступить? Если это их справедливость — то зачем она нужна?

Сильвия Дмитряну не стала ждать, пока к ней придут ночью. И обращаться за помощью не стала. Взяла дробовик мужа и разнесла себе лицо.

Из детского дома Лучан сбежал. И еще раз сбежал. И еще раз. А в четвертый раз его отправили в «горную школу» — и там Лучану неожиданно понравилось. А еще больше понравилось у дядюшки Руди — хуторянина, взявшего Лучана на лето. А однажды вечером к дядюшке пришли люди…

Один из них, господин Григораш, выделялся среди всех уверенной повадкой и ученой, книжной речью. После темноты он позвал Лучана в сад, поговорить.

Он говорил, и каждое его слово ложилось как камень в стену. Мир устроен несправедливо. Впрочем, Лучан, ты это знаешь не хуже, а то и получше, чем я. И стоит ли ждать справедливости от мира, где всем заправляют людоеды? Одних пожирают без закона за фронтиром, других по закону — здесь. И даже если нужно защитить слабого, это отдают на откуп людоедам, потому что не хотят брать на себя ответственность за грязную работу. Так несправедливость устраняют несправедливостью, а преступление — преступлением. И неудивительно, что такой парень, как ты, не хочет жить по законам, которые волки придумали для овец…

А потом попросил показать, как Лучан стреляет по камешкам.

Отлично Лучан стрелял по камешкам. Глаз с детства был верный, а с рогаткой он не расставался уже четыре года. Если железным шариком — то мог и взрослого мужика свалить.

— А из настоящей винтовки хочешь попробовать? — спросил господин Григораш.

Они вышли рано утром. Охотничий сезон только-только начался, и у господина Григораша была лицензия на отстрел двух оленей. Олени расплодились в Карпатах за последние сто лет — во время войны и рецивилизации на них почти никто не охотился, а после охота стала непопулярным развлечением.

Четверо стрелков залегли над оленьей тропой. Господин Григораш уступил Лучану свою винтовку с оптикой. «Первый олень — твой». Лучан был счастлив — до того момента, когда трехлетний бычок, убитый им, качнулся на коленях и упал набок.

Остальное стадо бросилось наутек. Заревел еще один бык — Руди подстрелил его на бегу. Вместе с другом господина Григораша — кажется, мадьяром — они пошли по кровавому следу, а Лучан и господин Григораш спустились к убитому зверю.

— Замечательный выстрел, Лучан, — господин Гигораш потрогал маленькую ранку точно между глаз оленя. — Он совсем не страдал. Почему ты плачешь?

А Лучан смотрел на пустой черный глаз, который только что был живым и светился, а теперь уже не мог, и думал «Как они… как они». Пришли и взяли жизнь у живого. Потому что захотелось.

— Ты прав, — сказал господин Григораш. — Мы сейчас были не лучше этих… которые гуляют по ночам.

Он понял. Он понял! И он не ел вечером оленину и не пил за удачный выстрел, и не взял себе голову с рогами. И остался еще на один день, когда венгерский друг уехал.

Остался из-за Лучана. Лучан понял это сразу, Григораш искал. Искал тех, кто может стрелять, но помнит, когда стрелять не надо — и когда совсем нельзя.

— Есть люди, — сказал он на следующий день, — которые ненавидят людоедов и сражаются с ними. Люди, которые любят жизнь, но свободу любят еще больше. Их ненавидят не только людоеды — их ненавидят многие из тех, ради кого они сражаются. Да что там многие — почти все. Но именно они — настоящие люди. Не волки и не овцы, живущие по волчьим законам. Я бы не стал тебя звать, но ты здесь не уживешься, это и сейчас видно. Пойдешь со мной?

И Лучан пошел.

Господин Григораш скоро стал для него Робертом. Это имя было более «своим», чем неизвестно какое по счету в чужом «аусвайсе». А Лучан стал Псом. «Братом».

Группа Роберта прожила недолго. Лучан один остался в живых, добрался раненый до связника, отлежался, пошел проверку на лояльность — и получил назначение к новому «папе», Корвину. У Корвина было хорошо, Лучан вспоминал о нем с теплотой. Именно Корвин приохотил его к старому рок-н-роллу, гитаре, снайперке — и дал ник Десперадо: в решающий момент Лучан совершенно не чувствовал страха и почти не чувствовал боли, палил по четким силуэтам в красной дымке и не давал промаха.

Но Корвин тоже не протянул долго, и Лучан после новой проверки на лояльность попал к Пеликану и занял место убитого Клоуна.

Через полгода он занял место убитого Клоуна и в постели Мэй. Ненадолго. Два раза это было. Как раз здесь, в Гамбурге…

Ничего такого, совсем не так, как у нее теперь с Энеем. Они скучали, ждали задания, Каспер уехал, ночью им было одиноко… Десперадо потом — и сейчас — испытывал по этому поводу в основном благодарность. Он думал, что со своей немотой дожидался бы женского внимания до скончания века. А после этого, поверив в себя, он научился подходить к женщинам. Он открыл, что его немота может даже нравиться. «По крайней мере, от тебя никакой грубости не услышишь — верно, цыпленочек?»

Верно.

Она не сказала Энею — ну, и Десперадо не скажет. И стрига не скажет. Хотя он понял. Он многое понял…

Хороший город Гамбург, а ходить по нему со стригой — еще лучше. Цумэ так лихо читал эмоции и так точно отзывался, что Десперадо иногда казалось — они ведут беседу. Ну, разговаривают, как нормальные люди, у которых всё в порядке.

Сейчас они под видом пары страйдеров, возвращающихся с полуночной попойки, объезжали квартал на Гёртнерштрассе, где двенадцатиэтажным кубом высился головной офис информационного агентства «Глобо».

— Та-ак, — совсем как нормальный и даже слегка оглоушенный человек, сказал стрига, остановив мотоцикл и задрав голову, чтобы получше рассмотреть станцию городского трансрапида, располагавшуюся встык с пятым этажом «Глобо», — в лоб я тоже сюда не полезу.

Десперадо кисло усмехнулся. Сюда не полезет в лоб Цумэ, сюда не полезет в лоб Эней — он вообще не хочет сюда «лезть». Он хочет прийти и поговорить. А вся эта подготовительная работа — на тот случай, если старуха не даст ему уйти после разговора.

Почему вдруг не даст — если она чиста, а, похоже, оно так и есть? Но те, кто отбрасывает малые вероятности, быстро спекаются. Так всегда говорил Пеликан, и в их группе мало было потерь и текучки.

Видимо, Ростбиф тоже всегда так говорил. Десперадо нравился ученик Ростбифа. Ему нравились люди, которых Эней подобрал. Командира видно по команде. Ничего, что они все новички, — зато каждый по-своему хорош. Пацан хоть и не боец, но — чистое золото, когда нужно смастырить документы. Дай ему «болванку» — заделает такой аусвайс, что ни один чекер не придерется. Поп — надежный, внимательный мужик, ни разу еще не завалил внешнее наблюдение, ни разу не потерял клиента и не попался ему на глаза, а казалось бы — колода колодой, что размерами, что манерами. И даже стрига — пальцы дьявола, когда нужно что-то стащить, рука бога, когда нужно ударить. Поначалу Десперадо поверить не мог в этакое чудо — чтобы стрига бросил свое поганое дело. Только ручательством Энея и убеждал себя. Но потом, оттрубив с ним несколько совместных вахт, Десперадо понял, что лучшего напарника и не найдет, пожалуй. В Гамбурге — сам попросился в двойку к Цумэ.

С ним было легко. Десперадо и себе-то не признавался в том, что он крестился из детской, смешной надежды — а вдруг случится чудо и голос вернется? Он стеснялся того, что раньше ждал Новый Год с той же надеждой. И верил, верил отчаянно, что если сможет продержать в ладони снежинку все двенадцать ударов, то все исполнится. Но снежинки таяли почти сразу.

…Вчера сюда приходил Антон. Француз. В Гамбурге. Милый такой лопоухонький мальчик, глядящий совершенно невинными голубыми глазами. Домашнее дитя, сорвавшееся в автостоп… Полторы фразы по-немецки и ужасающей быстроты трескотня по-французски…

Нет, здесь не ночной клуб. И не кафе. Нет, вам дали неправильный адрес. Да, «Глобо», но не кафе. В туалет? На станции трансрапида. Нет, и Пауля Клюге мы не знаем… Уф. Избавились. Ушёл.

Итак, четверо в форме. Двое в боксе с мониторами, двое — за системами и связью. Скучают, иногда выходят размять ноги — по одному, конечно. Два охранника у контрольного комплекса на входе. Тех, у кого есть пропускная карта, почти не отслеживают — к остальным подходят сразу. На этаже — шестеро или больше. Антон видел шестерых. Сеть беспроводная, но всё главное должно быть на кабеле, а кабель уходит в шахту и по стояку трансрапида. Кто-то должен туда подлезть.

«Кто-то» — это, естественно, Игорь. Затем они с Десперадо сюда и приехали.

Куб «Глобо», черная стеклянная крепость, имел две слабины. Первая — воздуховоды, общие с системой вентиляции станции трансрапида. Вторая — большой гараж с длинным рядом лифтов, где днём царила суета. Издержки производства. Журналистика. Но зато и гараж, и станция трансрапида были начинены камерами, как индюшка гречкой. И снитчи летали исправно, каждые шесть минут. А это выдвигало Антона на ключевую роль. Именно он должен был составить расписание всего, что регулярно движется по Гамбургу и свести воедино данные, предоставленные наблюдателями.

— А ну-ка, — сказал стрига, слезая и снимая шлем, — подержи мне стремя.

Десперадо усмехнулся, поставил мотоцикл на упор, спешился и подошел к стояку. Нижняя скоба была в трех метрах — стрига мог бы и допрыгнуть, но это значило обратить на себя внимание. Десперадо сцепил пальцы «замком» и напряг мышцы, готовясь принять вес Игоря. Странное дело — было в стриге где-то под восемьдесят пять, но Десперадо этого почти не ощутил: упор на руки, упор на плечо — и вот Игорь уже лезет по столбу, сверкая оранжевой кепкой и таким же рабочим жилетом с неисчислимым множеством карманов.

Вообще-то такие вещи полагалось делать ночью. Это если как в кино. А если как в жизни — то вот светлым утром ползет себе вверх по стояку явный ремонтник. Он ни на кого не обращает внимания, на него никто не обращает внимания…

— Значит, так, — докладывал он через час в кухне пригородного дома над одним из многочисленных каналов. — Кабель действительно проходит там. Защищен. Придется попыхтеть. Но что радует — это место вне зоны пролета снитчей. От них защищает эстакада.

— Значит, попытаемся воткнуться сегодня вечером, — сказал Эней. — И один день просто повисим и понаблюдаем. И если ничего необычного не случится — я пойду на второй день.

— Почему все-таки в офис, — недовольно спросил Костя. — Почему не домой?

— Мы же тебе объясняли, — Мэй не скрывала раздражения. — Если бы мы шли ее убивать — то конечно, шли бы домой. Но мы идем поговорить. Нам нечего бояться и нечего стыдиться — она должна это понять. Поэтому мы идем в офис. Правильно, Энеуш?

— Правильно, — кивнул Эней. — Только это ещё не всё. Если пойдет плохо… Они там должны знать, что мы можем войти в охраняемый и защищенный офис — и выйти из него. Мы не боимся. Мы достанем кого угодно.

— Это точно, — ухмыльнулся Игорь.

Он достал из микроволновки пиццу, начал резать на всю честную компанию.

— Если идти послезавтра — а я такой, чтобы идти послезавтра — то врезаться в кабель нужно сегодня, — сказал Эней. — Нужна внешняя антенна. Я распотрошу запасной комм, это еще полчасика. Закладку тебе придется ставить на переходник системы наблюдения…

— А антенну можно на технической галерее. — Игорь провел пальцем над линией, обозначающей эстакаду трансрапида. — Для долгосрочного слежения не годится, но сутки-двое проживет, а нам и того, наверное, не нужно. Если окажется, что офис нам не по зубам, пойдем всё-таки домой.

— Фрау Эллерт, — Антон был воспитанный мальчик и сначала прожевал, — из тех людей, кто, как говорится, «горит на работе». Дома проводит в лучшем случае шесть-семь часов в сутки. Интересно, какая из двух специальностей отнимает у неё столько времени?

— Первая, наверное, — сказала Мэй. — Пеликан тоже больше школой занимался.

— Значит, — заключил Эней, — идти надо в контору, в самый конец рабочего дня. В кабинете у нее наверняка стоит скеллер — значит, связи в режиме реального времени у нас не будет. Маячки, прочая ерунда — всё заглохнет, как только я войду в кабинет. И камер, скорее всего, там нет тоже — так что если Антон и прорвётся в систему, в кабинете он меня потеряет.

— Огл, — сказал Игорь. — Нэд Огл. Мы звоним ей в означенный промежуток времени. Удостовериться, что с тобой все в порядке.

— И она решает, что мы глухо ее обложили, — Эней покачал головой.

— Так это же к лучшему, нет?

— Я не хочу на нее давить.

— А мы не хотим тебя потерять.

— Игорь, после Курася они ждут от нас резких движений. Если она решит, что мы ее обложили, она может вызвать подмогу. Я бы вызвал. И в лучшем случае нам придется убивать своих же, виновных только в том, что в штабе засела крыса. А в худшем…

«Нас положит СБ» он не сказал. Не хотел каркать. Тем более, что самым худшим этот вариант тоже не был. Но о самом худшем не хотелось ни говорить, ни думать.

— А если она эту подмогу вызовет заранее? Если у нее, скажем так, недобрые намерения? И в ее кабинете ты сразу встретишься с тремя квадратными парнями? Не рассчитывает же этот божий одуванчик завалить тебя в одиночку.

— Значит, маячок нужно ставить в здании. Причем там, куда я не могу зайти случайно — и куда меня не могут завести нарочно. И если я на эту точку через час не выйду, значит, унес меня змей горыныч о семи хоботах.

— А если через час будет уже поздно? — спросил Антон. — Если не унес, а…

— Офис хорош еще и тем, что меня там неудобно убивать, — Эней налил себе колы. — Так что если не стрясется несчастный случай — убивать повезут в другое место. Понимаешь, Тоха, от полиции как-то можно отмазаться с обколотым типом на руках — и никак нельзя отмазаться, если на руках труп. У Стеллы здесь гнездо. Она не будет им рисковать из-за меня. Ну, не будет рисковать больше, чем нужно. Если выйдет несчастный случай на производстве — значит, выйдет, от этого не страхуют. Но в любом случае, поговорить со мной они захотят. А особенно калечить при разговоре тоже не могут.

— Ага, не могут, — Антон фыркнул под нос. — Видел я…

— Ты, извини, видел последствия истерики, Енот, — Игорь налил кофе себе, ему, Десперадо и Мэй. — А люди, которым здесь жить, постараются оформить все как смерть от более-менее естественных причин. Приехал человек в Гамбург оттянуться — и пьяный в канал свалился, к примеру. Или тихо в кустиках от передозировки почил. Или та же передозировка — и в канал…

— Старч! — прикрикнула на него Мэй. — Лучше думай, как подать сигнал. Потому что я никак не могу найти место, куда не могут завести нарочно.

— Трансрапид, — сказал Антон. — Они точно не потащат его через станцию, даже укуренного. Слишком много людей, камеры, охрана. Если труп потом всплывёт, эти данные всплывут тоже.

Десперадо постучал пальцем по стене, у которой сидел. За стеной был туалет.

— Резонно, — согласился Костя. — Даже если будет хвост и даже если они сообразят, что это точка проверки, ну что они сделают?

— По утрам, — торжественно сказал Игорь, — он пел в клозете. Слышишь, конь троянский? Если все будет в порядке, ты нам там споёшь.

— Петь я не буду, — сказал Эней. — Свистеть — пожалуйста, а петь — это не ко мне.

— Ладно, — смилостивился Игорь. — Свисти. Нам этот трансрапид не брат и не сват — ну так не будет у него денег

— Хит всех времен «Чижик-Пыжик» пойдет?

— Вполне, — сказал Костя.

— Тогда я начинаю курочить комм, — Эней поднялся из-за стола. — И мы подумаем, что станем делать, если я не смогу провести сеанс художественного свиста.

* * *

— Всё, — сказал Антон, когда по экрану пошла статика. Пуговица сдохла и кнопка на правом ботинке сдохла и резерв тоже сдох. Эней же говорил позавчера, что кабинет Аннемари Эллерт наверняка защищен от прослушивания, и было по слову его. Антон посмотрел на вторую планшетку и перевел дыхание. «Троянца», обеспечившего ему доступ в систему наблюдения, не заметила служба безопасности и пропустили сторожевые программы. Антон этого «троянца» написал сам, не опираясь на уже существующие разработки. В банк в свое время «троянец» проник без сложностей. И сейчас вроде пронесло. Перехватив коды доступа к системам наблюдения, Антон довел Энея до приемной директора. Как сказал Игорь, троянским вождям троянские кони. Дверь приемной за спиной Энея схлопнулась — и дальше Антону путь был закрыт. Если и были внутри системы слежения — то информация с этих камер шла другим пакетом и не по общей линии безопасности.

— Ничего, — спокойно ответила почти по-русски Малгожата. — То еншче ниц грознего.

Грозного — ничего. Журналистская компания такого класса будет защищать себя и свои источники — и даже СБ не усмотрит в том ничего достойного внимания. Скеллер-глушилка — это вообще предмет туалета. Как рубашка. Даже посерьезнее, потому что редактора и ведущие обозреватели без рубашки встречаются, а без скеллера — нет. Или никакие они не редактора и обозреватели.

Но что если…? Что если через час, как было условлено, Андрей не выйдет?

Засечь Антона рано или поздно засекли бы, но это все-таки дело времени. Так или иначе. Потому что если в дело идет не счастливый план А — «все хорошо, все довольны, обмениваемся карточками и расходимся», а план Б, то Антон «засветится», форсируя отключение системы. Но тогда уж он не один засветится. Тогда они все так засветятся…

Антон вздохнул и, сняв микрофон, повернулся к Кену.

— Костя… Костя, а что мы будем делать, если все совсем поплывет?

— Штурмовая команда — Цумэ, Мэй и Десперадо, — Костя поскреб бороду. — Не сипайся. Что тут совсем лишнее — так это заранее сипаться.

— Я не о том. Допустим, мы должны будем стрелять. Именно мы.

— В чем дело? Тебя же учили. Меня тоже.

Кен достал из куртки сигареты, закурил.

— Знаешь, было такое: Пётр Первый ехал через лес, про который говорили, что там до луны разбойников. Смотрит — а навстречу ему поп с ружьём. Пётр к нему: а зачем тебе ружье, батя? Ну, говорит поп, тут же пошаливают. Пётр: как же так, батя, ведь если ты человека случайно насмерть приложишь — тебе ж попом не быть. А поп ему на это — а если меня случайно насмерть приложат — я уже и человеком не буду. Короче говоря, — он затянулся, — если все пойдет совсем косо — то в команде будет одним стрелком больше и одним попом меньше.

Антон невесело улыбнулся и снова включил микрофон. Но наушник по-прежнему молчал, и дверь лифта в гараже инфоцентра была неподвижна, только охранник прогуливался взад-вперед.

* * *

Кабинет фрау Эллерт располагался на двенадцатом этаже — начальство, по традиции, забиралось повыше. Вежливый охранник обыскал визитера и, ничего предосудительного не отыскав, сделал широкий жест в сторону двери — по последней дизайнерской моде, не лакированной и некрашеной, но так гладко обтесанной, что это сходило за полировку.

Эней вошел, дверь за ним сомкнулась.

Маленькая сухая женщина с обильной проседью в черных волосах стояла спиной ко входу, глядя сверху вниз на город. Она понравилась Энею — стройная, подтянутая, в черном деловом костюме, в простых серьгах-колечках белого золота. Со спины можно было дать максимум 40, но когда она развернулась — он увидел на её лице все 75. Ни тени дурацкой моложавости типа «я ещё ого-го!», присущей большинству горожанок её возраста — по фотографиям этого все-таки не было видно. Для широкой общественности — фрау Эллерт, доктор социологии, редактор «Глобо», авторитетнейшего сетевого издания Германии и Австрии, член совета директоров компании «Евромедиа». Для знающих — Стелла, подпольщица с 38-летним стажем, старейший член штаба.

Она обернулась на стук двери, и приветственная улыбка её была печальной.

— Садитесь, — кресло напротив её стола манило щедрыми складками мягкой кожи: дизайн «прошютто», нынче модно утопать в сиденьях.

— Сначала вы, — улыбнулся ей в ответ Эней.

— Садитесь, садитесь, — засмеялась она. — Я так насиделась за день, что сил моих нет.

Но, несмотря на смех, глаза её были грустны и серьезны.

Эней опустился в кресло. Фрау Эллерт подошла к столу и отключила рабочий компьютер, а вместо него включила скеллер.

Это была перестраховка. Перестраховка и сигнал — «любое вмешательство извне я сочту недружественным».

Они рассчитывали, что огнестрельного оружия в здании немного. Собственно, кроме охраны в холле, его не должно быть ни у кого: шум нужен фрау Эллерт в той же мере, что и им самим, то есть совсем не нужен. Звукоизоляция в здании, конечно — «будь здрав, Макбет», как выражается Антон, но стеклянные окна имеют свойство осыпаться, когда в них попадает пуля. Однако фрау Эллерт далеко не дура, и это значит — огнестрельное оружие есть. Чтобы разбить внешнее стекло, потребуется снайперка или крупнокалиберный пулемет, значит, все трубой пониже в здании использовать можно вполне.

Андрей посмотрел на скеллер, на его хозяйку. Кивнул.

— Хорошо. Итак, вы и есть Эней, ученик и правая рука Михеля Барковского. И вы пришли ко мне сообщить, что Михель мертв, его группа погибла — и все это по причине предательства на уровне среднего звена?

— Не среднего. Юпитер был членом штаба.

— И?

— Я убил его.

— Хорошо сказано, — кивнула она после этой паузы. — Не «ликвидировал», не «убрал» — убил. В стиле Ростбифа. Вот так просто взяли и убили. На каком основании?

— Он был виновен в гибели нашей группы.

— У вас есть доказательства?

— Вы понимаете по-польски? — Эней пододвинул к ней лепесток флеш-памяти.

— Мои программы понимают. Давайте, — Эллерт протянула руку, и Эней вынул из кармана лепесток флеш-памяти. — Как вам удалось получить это признание?

— Мы его обманули. Выдали себя за сотрудников российской СБ. Это была чистая импровизация, он мог бы и не попасться… но он очень боялся, что мы и в самом деле группа Ростбифа. Понимаете, сначала я сказал ему, что Ростбиф жив. Он затрясся. Перезвонил вам. А вы сказали ему, что Ростбиф мертв. И он рассказал нам об этом разговоре, мы его слушали, но он еще и рассказал. Пытался перевести стрелки на вас, конечно, но его еще и всерьез беспокоила эта ваша уверенность… Меня тоже.

Эллерт пожала плечами.

— У меня есть относительно надежный информатор. Я не буду вам объяснять, как и что — у вашего командира тоже были свои источники, и он вряд ли ими делился. А это даже не совсем мой источник, это источник «Глобо». Этот человек считает, что стравливает информацию агентству, к чьим базам данных имеет доступ подполье. Он не так уж неправ.

— Вы не думаете, что этот человек может…

— Не думаю, а знаю. Он работает на российскую безопасность, мы отследили. Работает втёмную. А России, если бы Михель действительно был жив, смертельно невыгодно было бы прикрывать провал украинцев. Господин Волков очень серьезно относится к такого рода махинациям в своём бывшем ведомстве.

— Значит, сведения о системе безопасности Литтенхайма пришли через этот ваш контакт?

— Конечно. И Юпитер совершенно напрасно пытался переключить на меня ваше внимание — исполнительный комитет штаба был полностью в курсе событий, — она все-таки села в свое кресло и сплела руки в «замок». — Я была рада, когда за дело взялся Михель. Я была и остаюсь убежденной противницей плана «Крысолов», но лично Михель мне очень нравился.

— Я понимаю, — сказал Эней.

— Давайте по порядку: почему вы решили прийти ко мне. И главное — что вы собираетесь делать теперь, когда Михель погиб?

Эней начал рассказывать о том, как развивались события после провала в Екатеринославе. Это был совершенно правдивый рассказ — только несколько урезанный. Так, из него начисто пропал Цумэ — сразу за Вильшанкой, названия которой Эней, конечно же, тоже не упомянул. Не попали в рассказ и Мэй с Десперадо, зато о христианах и о своем опыте столкновения с ними Эней рассказал почти всё — умолчав только об экзорцизме, Косте и его роли в группе. Про Братиславу она не спросила. Значит, либо всё сработало, как надо, либо Стелла не хочет показывать уровень осведомлённости.

— А что случилось с этим варком? — спросила фрау Эллерт, когда он закончил.

Эней пожал плечами.

— Что может случиться с варком-нелегалом на Западной Украине? — ответил он в лучших традициях «исландской правдивости». — Я даже ничего не мог сделать, был ранен и очень ослаб.

— И что же вы намерены делать теперь?

— Во-первых, я хочу найти тех, кто виновен в смерти Каспера, и заделать дыру. Во-вторых… но сначала «во-первых». Потому что, пока у нас дыра, ничего делать нельзя.

Стелла смотрела на него, чуть склонив голову набок, и отчего-то казалось, что ситуация нравится ей еще меньше, чем ему.

— Юпитер мог сдать многих, — сказала она. — Хотя он вряд ли сдавал всех — ему ведь тоже нужно было и набить себе цену, и просто в живых остаться. Он многих сдал, а многих просто проследили от него. Но вот Пеликан с ним дел не вёл и контактов не имел. Он и со мной контактов не имел. Он считал, что боевая должна иметь свою инфраструктуру. Пеликан работал только сам или по каналам боевой. А о подробностях его последнего дела, кроме Ростбифа, знало только два человека. И кстати, они не поверят вам на слово, что вы Эней. Кто мог бы достоверно — для штаба — опознать вас как Энея?

А теперь гадай, что этот вопрос значит: «кто вас поддержит?», «с кем вы связаны?». Не знаешь, как отвечать, отвечай буквально.

— У вас должны быть отчеты из клиники Хофбауэра, разве не так? Мой генматериал. Правда, если я завербован, его подлинность мне мало поможет, — он улыбнулся во весь рот. При такой улыбке последствия пребывания в клинике Хофбауэра были видны невооруженным глазом.

— Во что я меньше всего верю, так это в то, что вы завербованы. СБшники — люди с определенным типом мышления, ограниченным в своем роде. Если бы они готовили вам запланированный побег, они ни в коем случае не оформили бы такую оперетту, какая вышла в Екатеринославе. Да и легенду вам придумали бы получше. В данном случае я могу сказать как Тертуллиан — ваши братья во Христе не объяснили вам, кто это такой? — «верю, ибо абсурдно».

— Нет, не объяснили. И вот это и есть мой вопрос номер два. Почему мы не работаем с христианами? И как именно это связано с вопросом номер один? Судя по тому, что случилось с Райнером и моим отцом, какая-то связь есть.

— Связь… Связь есть, — женщина посмотрела на него внимательно, оценивающе. — А что, ваш… отец тоже интересовался христианским подпольем?

— Я ничего об этом не знал, — вот этот ответ был для разнообразия совершенно честным и без недомолвок. — Но недавно разбирал архив и нашел там, в числе прочего, распечатку «Исповеди» О'Нейла. Там на полях пометки, сделанные рукой отца… я думаю, второй писавший — Райнер.

— Даже так… И что вы скажете об этом замечательном документе?

— Я считаю его правдивым свидетельством. Там, в западной Украине… я встретил человека, который перенес спонтанное исцеление. Только он не считает его спонтанным. И я теперь не считаю. Во всём этом есть смысл. О'Нейл слегка повредился рассудком, это верно. Но если человек говорит то, что подтверждается материально… то есть область, в которой ему можно доверять.

Госпожа Эллерт помолчала, вздохнула, потом нажала кнопку вызова на пульте.

— Магда, прошу вас, две чашечки кофе.

Возможно это сигнал, возможно нет…

— Если можно, мне бутылочку кока-колы, — поднял руку, как в школе, Эней.

— Поправка, Магда: кофе и бутылку кока-колы — проговорила в селектор Эллерт, потом снова обратилась к Энею. — Стало быть, вы вложили персты в раны и уверовали…

— Я не уверовал. Я увидел. Оно есть. Оно действительно есть и работает. А мы не пользуемся. Я хочу знать, почему. В чем дело? Ведь смысла никакого нет отстреливать их по одному — ничему это не помогает. Нам система нужна — и вот она есть, система. И оружие… — он покачал головой, — да это много лучше оружия, потому что, если с этим — так можно же вообще не убивать, разве что при самообороне. Не стрелять, не взрывать, просто вернуть обратно.

— И стрелять, — горько сказала женщина. — И взрывать. Придется делать и то, и другое. Видите ли, юноша, я знала О'Нейла лично. Это было совершенно шапочное знакомство, но немного поговорить у нас получилось. Интересно было пообщаться с живым данпилом. Он заблуждался так же, как вы. Вы вообще чем-то неуловимо на него похожи…

Она замолчала, потому что вошла Магда с подносом, на котором дымилась чашечка кофе и блестела капельками банка холодной колы. Поставила подносик на стол и вышла. Может быть, она слушает разговор. А может быть, и в самом деле секретарша. Слишком много переменных. Нехорошо, неудобно. Эней с треском открыл банку и вставил трубочку. Кола покалывала язык.

— Надеюсь, что не похожи главным. Безумием. Безумием и ненавистью. Вернее, сам О'Нейл не считал это ненавистью, он считал это справедливостью. Он полагал, что мы все, вместе взятые, предали Бога и не заслуживаем ничего, кроме страшной смерти в этом мире и ада в следующем. Вы читали книгу? Это он сдерживался, старался привлечь аудиторию. И единственный выход он видел в войне. В тотальной войне с варками. В войне, в которой потери среди людей просто не следует считать, все равно все погибнут по делам своим.

— Не знаю, как Бога… — пробормотал Эней. — Людей точно предаём. Я не могу оставить ситуацию с гибелью отца и Каспера как есть.

— А что значит не оставить её, как есть?

— Это зависит от того, что произошло и насколько все плохо. Когда отец затевал «Крысолова» — я теперь знаю, что он думал. Он хотел посмотреть, рискнут ли его остановить, и, если не рискнут, как поступят потом.

— Иными словами, вы хотели бы, чтобы я поделилась с вами информацией о том, как отреагировал штаб?

— Был бы очень признателен.

Эллерт вздохнула.

— Я закурю, вы не возражаете?

— У вас хороший кондиционер.

Женщина достала из стола длинную и тонкую сигарету, прикурила.

— А вы сами не курите?

Эней мотнул головой. Закурить, выпить кофе — обычный светский способ взять паузу, отыграть минуту на размышление. Что ж, подумать не вредно, — он потянул колу через соломинку. И мы подумаем. Посмотрим и подумаем.

Вполне возможно, что эта игра — игра вдвойне. Поверил бы он, если бы ему ответили сразу? Нет, не поверил бы, наверное. Или… Игорь прав — если она ни при чём, она может счесть мой визит провокацией. Со стороны СБ. Или со стороны штаба. А ещё я мог успеть найти союзников в низовых организациях. Или Ростбиф мог успеть. В любом случае, есть прямой смысл заставить меня говорить, говорить много, чтобы аналитикам было с чем работать…

А я ей, кажется, уже ляпнул — про предательство — и поправляться поздно.

— Штаб, — сказала Эллерт, — в полном составе был против плана «Крысолов». И почти в полном составе проголосовал «за», кроме меня и еще одного человека. Я знала, чем это кончится. Но когда решение принято, остается только выполнять приказы — это называется дисциплина. Список кандидатов на инициацию пришёл через меня. Сорок два человека; я не знала, кого выберут Ростбиф и Пеликан. Но они должны были поставить в известность начальника боевой, чтобы он очистил место действия. И ещё о приезде группы информировали местное руководство. Но если бы утечка шла оттуда она, как понимаете, носила бы совершенно иной характер.

Это Эней знал и сам. Из всего сказанного новым было только одно, что список потенциальных объектов составляла Эллерт. Но это, по большому счету, значения не имело.

— Против плана «Крысолов» я была главным образом потому, — женщина раздавила окурок в пепельнице, — что догадывалась, каких крыс на самом деле намерены ловить Ростбиф и Пеликан. И подозревала, что они их поймают. Что кто-то выживет и придёт. Группа Пеликана погибла не в полном составе — исчезли бесследно Мэй Дэй и Десперадо. И я не поверю, что они не с вами. Но это тоже не главное. Главное — две вещи: ваш отец своим именем пробил очень опасную идею. Идею охоты на людей. Я уверена, что он не собирался заниматься этим всерьёз. Но вот для низового подполья это даже не искра в порох — это вирус Эболы-Киншаса в городскую систему водоснабжения. И второе, слух о предательстве очень легко посеять и невозможно похоронить.

— Времени мало, — сказал Эней. — Он считал, что времени у нас гораздо меньше, чем мы думаем. И варки тоже об этом знают. Их аналитики работают над этим. В течение двух поколений либо начнется раскачка, либо они найдут способ стабилизировать систему на века. Не знаю, что хуже.

— Вы собираетесь готовиться к вооружённому перевороту?

— В том числе и к перевороту. Зачем вообще вся наша работа, если мы не собираемся избавляться от варков? Почему одних спасаем, а других позволяем съедать? Разве мы не должны в конечном счете спасти всех?

Пауза, которую выдержала Эллерт, сделала бы честь любой актрисе.

— Спасти всех… да… именно что спасти всех, мальчик. А как вы думаете, сколько погибнет в ходе войны? Вы знаете, что единственное, что удерживает экономику от глобального кризиса — это мировое правительство в Аахене? Допустим, вы создали армию, объявили войну и выиграли её. В ходе войны будут разрушены коммуникации. Вы представляете себе, что такое современный мегаполис без электричества и воды? А я была в Мехико сорок семь лет назад, я видела этот ужас. Вы не первый хотите войны. Мы рассматривали военный сценарий, я покажу вам прогноз. Гибель трети человечества, распад цивилизации. Мы откатимся даже не к уровню накануне Саудовского кризиса. Будет еще хуже, потому что без активной работы за фронтиром, без санитарных кордонов и вакцинации начнётся пандемия орора. И это если война будет, — она сделала паузу, — прагматической. А вы предлагаете… религиозную.

— Да нет, зачем, — Эней вдруг понял, что ему отчего-то жарко. И слегка подташнивает. Глотнул ещё колы, потом спохватился: хлебать в хорошо кондиционированном офисе ледяной напиток… госпожа ангина, заходите к нам на огонёк. Ещё и сеньору пневмонию прихватите, — зачем нам религиозная… Христиане в таком меньшинстве, что… — слова отчего-то не желали сразу входить в грамматические пазы, — они и в армии будут в меньшинстве, и ведь у них — работает…

— Работает, — фыркнула Эллерт. — В одном случае из тысячи. И на выходе — безумец вроде О'Нейла. Два более-менее достоверно подтвержденных случая за пятьдесят пять лет — и ради такого КПД, по-вашему, стоит рисковать религиозным психозом?

— Не только это…

— Да-да, я знаю, — Эллерт отмахнулась. — Высокие господа не загнали бы этих божьих овечек в подполье, если бы там совсем ничего не было. Их симбионт и в самом деле плохо переносит эту… ауру в местах скоплений. Ну и что? Я была в Ирландии и видела… В подозрительных случаях используют людей. И всего-то.

Год назад она бы его убедила. Ну, не то чтобы убедила — а заставила бы отступить.

— Все структуры общества, — Эней говорил медленно, немецкие слова вспоминались не сразу, — они управляются людьми, в конечном счёте. Нужно построить всё так, чтобы, когда начнется переворот, люди просто оставались на местах и действовали как обычно. Это очень сложно. Но возможно. Я не верю, что внутри этих структур всех всё устраивает. Многие недовольны хотя бы тем, что ступенькой выше по карьерной лестнице сидит варк, и сдвинуть его невозможно. Это скорее заговор, чем революция.

— Заговор, построенный на чём? Как вы думаете, почему человеческая администрация Союза не произвела этот переворот сама? Почему крупнейшие корпорации, в правлении которых две трети — люди, ни разу не пытались блокировать союзные экономические структуры? Только потому, что каждый из них в отдельности мечтает о бессмертии? Так ведь и это не соответствует действительности.

— Мы не можем без них, — внутри Энея словно возилось что-то жаркое и скользкое, еле переносимое. — Это я слышал много раз. Но мы не можем и с ними. Есть люди, которые способны делать то, что нам надо — люди с характеристиками старших, но не кровопийцы. Раз на то пошло, все ли старшие так уж хотят оставаться убийцами?

— Большинство не хочет.

— Вернемся к нашим, — Эней забыл, как по-немецки «баран». Вообще, оперативная память почему-то засбоила: еще минуту назад его что-то насторожило, но что именно? — Начальник боевой. Человек, который зналцель Пеликана. Житель Копенгагена…

— Орвилл Робертсон, — закончила за него Эллерт. — Оперативный псевдоним — Билл.

Это слово гулко раскатилось под сводами черепа: биллл, билллл.

— …До недавнего времени. И его заместитель, Твиг. Оба живы. Согласитесь, то, что ни тот, ни другой не приняли мер, выглядит очень интересно. А еще интереснее выглядит то, что никто в штабе до сих пор, — голосом Стеллы можно было резать стекло, — до сих пор не поднял этого вопроса.

— Кто такой Твиг? Вы можете устроить нам встречу?

Д-долбаная отрыжка. Эней должен был рассердиться на свое пристрастие к этому сиропу с пузырями, но не рассердился. Он вообще сильно сомневался, сможет ли рассердиться сейчас. Какое-то дурацкое благодушие накатило ни с того ни с сего… Влияние доброй бабушки Аннемари?

Эней всмотрелся в свою собеседницу — не походила она на добрую бабушку. Она походила на бабушку, которой сейчас предстоит крайне неприятное дело.

— Твиг? Ах да, вы же не встречались в новом качестве. Вы его знали как Мориса. Эйнар Густавсен. А встречу я вам устроить не смогу. Потому что меня не хватит даже против боевой. Не говоря уже обо всём штабе. Молодой человек, вас не удивило, что я не спрашивала вас о вашей группе?

— Нет… Я имел в виду, да… удивило… но я всё равно собирался спросить… после того как… — Эней сглотнул, и тут в голове, наконец, рассосалась какая-то пробка. Он протянул руку к банке, зажал пальцем отверстие и как следует встряхнул. Газ… Газ выходил из малюсенькой дырочки у самого обода — с тоненьким писком, словно мышонок испускал дух.

— Бл-лядь, — сказал он по-русски, швырнув банку в стену. Метил он в голову Эллерт, но знал, что не попадет — мышцы вместо того, чтобы реагировать на импульсы мгновенно и безошибочно, каждый раз переспрашивали: «чиво-чиво?» — и лишь потом с ленцой выполняли команду.

«Наружу, — какая-то его часть была еще трезвой и отчасти контролировала тело. — На станцию. Тревога…»

Он метнулся к дверям — примерно так улитка метнулась бы к вершине Фудзи. Но до дверей все-таки дошел и даже раскрыл их…

А потом случилось БУХ!

Больно не было. То есть, больно было, та часть мозга, которая отвечала за передачу «больно» от тела к сознанию, ушла в бессрочный отпуск. А ковер у фрау Эллерт удивительно мягкий. Сойти на нет и удрать между ворсинок…

— Магда, — пискнул он. — Ма-агдааа… Какое дерьмо ты туда подмешала?

Но над Энеем склонилась не Магда, а крупный русоволосый парень. Давешний охранник.

— РСР, — сказала далеко за спиной фрау Эллерт. — «Ангельская пыль». А про группу я не спрашиваю, потому что не хочу знать. Через два дня после фейерверка на Украине, когда ещё не было известно, возьмёт вас СБ или нет, я получила приказ исполнительного комитета ликвидировать вас, как только вы появитесь. Вас и всех, кто с вами. Юпитер о приказе не знал, потому что я не передала его вниз. И я не стала бы искать вас. Но вы пришли ко мне сами. А мне не выстоять против штаба.

— С-с таким здоровенным парнем на подхвате? Насыпьте им крысиного яду в пиво…

Эней не договорил, потому что понял: ещё секунда лежания на спине — и он захлебнётся в собственной блевотине. Он перевернулся на живот и сумел даже подняться на четвереньки.

— Извините, — выдавил он из себя через полминуты. — Извините. Хороший ковёр… был. Ваш… охранник… не оттащит меня в сортир?

— Переживёт ковёр. Не вы первый. Генрих, Магда — этого молодого человека нужно доставить в южный док. В сам док. Я не думаю, что он может в этом состоянии куда-нибудь уплыть, но все-таки проследите.

Судя по голосу, фрау Эллерт стояла шагах в трех от него. Слишком далеко.

— Говорить, что мне жаль, будет неприлично. И что это приказ — тоже.

— Какие приличия, тут все свои, — Эней почувствовал новый позыв к рвоте, но в итоге вышел только стон. — А про приказ говорил комендант Кота-5… его еще повесили потом… Послушайте, зачем? Я не прошу… но зачем? Только чтобы выполнить приказ какой-то штабной сволочи? — слово «сволочь» он сказал по-русски, не в силах подобрать немецкий аналог. — А если мы вас прикроем?

— Вы правы насчет приказа, — голос утекал все дальше. — А прикрыть меня вы, увы, не сможете. Они там не то все спелись, не то перепугались до потери разума. Михель попробовал их сдвинуть — сами видите, что вышло. Я ведь тоже не знала, что дело так плохо. Мне нужно время. А сейчас его нет.

— Мы любой ценой прикроем, — Эней попытался быть убедительным. На четвереньках в луже рвоты получалось плохо. — А если я всплыву в доке — мои люди вас найдут… Знаете… есть простое решение… и есть правильное…

Сказал он последние слова по-немецки или по-русски — он уже не понимал.

Видимо, язык был не тот — или не подействовал. Потому что дальше он куда-то потёк. Кажется, по воздуху. Нет. Его просто вздёрнули на ноги, держа за руки и за шкирку.

Сейчас! — крикнул он сам себе где-то глубоко внутри. Ног Эней не чуял совсем, но реакция Генриха показала, что он проделал именно то, что намеревался: влепил референту-телохранителю каблуком по подъему стопы. Хороший трюк, только работать его надо не глядя и быстро. Генрих подскочил на одной ножке, отпустил руку Энея — и тот сумел бросить себя к столу и схватить макетный нож. Магда успела прикрыть грудь рукой, нож пробил ей предплечье. Теперь нужно было валить её и отбирать пистолет — а там посмотрим, кто у чьих ботфорт… и будь их двое, а не трое, может быть, что-то и выгорело бы… но фрау Эллерт, божий одуванчик, тоже оказалась отменным бойцом — не по выучке, а по духу: откуда-то из мертвой зоны, из той области, что была застлана наркотическим туманом, на Энея со страшной силой наехало тяжелое кресло, выполненное в стиле «прошютто». Кресло сбило его с ног и с панталыку: вместо того чтобы резать глотку Магде, он выпустил пенорезиновые кишки мягкой мебели. Магда не растерялась и прыгнула сверху — Эней захрипел, придавленный к полу предметом обстановки и здоровенной чернявой девахой.

Выкрутив ему руку, Магда с Генрихом забрали макетный нож. Потом вынули пленника из-под кресла и связали руки и ноги скотчем. Потом Магда пнула его два раза.

— Я боли не чувствую, — просветил он бестолковую тёлку. Воля к борьбе оставила его тут же — внутренний страж, который разжёг этот огонь, не видел смысла поддерживать его в такой безнадежной ситуации.

— Магда, идиотка! Никаких побоев, — теперь фрау Эллерт нависла прямо над Энеем. — Вам двоим стоило проявить больше осторожности. Как-никак, ученик Ростбифа.

Достав влажную салфетку, она вытерла с лица и шеи своего пленника размазавшуюся дрянь.

— Обыщите его тщательно. Магда, иди сюда, я помогу тебе перевязать руку.

Эней проникся к Магде сочувствием. Ему было так хорошо, что он был готов любить весь мир. Куда там буддистам… Доза «ангельской пыли» — и жизнь прекрасна. Даже когда валяешься на полу, ожидая транспортировки на тот свет.

Генрих умело обшарил его, потом принес сканер и тщательно, дюйм за дюймом, просветил. На Энее было два пассивных маячка, он нашёл оба. Потом снял с пленника серебряный перстень и деревянный крестик, подаренный владыкой Романом. Перстень бросил в стакан с водой, за крестик взялся с макетным ножом.

— Отдай, — Эней неожиданно заплакал. — Там нет ничего. Не нужно. Свинья ты, — древесина хрустнула, каждая перекладинка распалась надвое.

— Извини, — сказал Генрих. — Я должен был убедиться.

— Меня нет уже больше часа, — сказал Эней, героически сражаясь со сном. Слёзы кончились так же внезапно, как и появились. — Меня будут искать. А найдут вас.

Он предупреждал, а не угрожал. Ему действительно не хотелось, чтобы Цумэ и Десперадо порвали глотки этим славным ребятам, а Мэй шлёпнула милую бабушку Аннемари.

— Мне уже всё равно, — сказала милая бабушка. — И этот ваш бросок показал, что простое решение в данном случае — и есть правильное. Отдохните, мальчик. Вы устали сражаться.

Энея снова подняли на ноги, усадили в порезанное кресло. Он закрыл глаза. Ему никогда в жизни не было так хорошо и так плохо одновременно. Да, права бабка. Он неимоверно устал сражаться…

— Все, что я могу для вас сделать, — это не причинять вам боли, — Аннемари Эллерт стала бестелесным духом и витала где-то возле правого уха. — И я не трону ваших друзей и ваших контрабандистов.

— Не бойтесь, я не буду являться к вам по ночам, — успокоил её Эней. Это было последнее, что он сказал — кресло сомкнуло над ним мягкие кожаные губы и принялось, чавкая, пережёвывать, а потом и вовсе проглотило.

* * *

Эней сказал ждать его час, а дальше — действовать по обстоятельствам. Его могут потрошить в здании, а могут упаковать и отправить на какую-то более подходящую точку. В обоих случаях следовало дожидаться окончания дневной рабочей смены, когда большинство сотрудников разъедется по домам — Стелле ни при каком раскладе не понадобятся лишние возможные свидетели.

Таким образом, на двенадцатом этаже Глобо либо неспешно течёт разговор с применением последних достижений фармакологии, либо… либо там произошёл «несчастный случай на производстве». О последнем думать не хотелось — и Антон продолжал следить за входом в приемную Эллерт. Странное дело — никакого подкрепления не видно. Не поднимались на этаж добры молодцы в количестве, превышающем пару. Только высокий парень в строгом костюме, по всей видимости — начальник дневной смены охраны, то похаживал по этажу, разговаривая через комм, то посиживал в кресле, листая книгу, да смуглая девушка, по всем приметам — референт, съездила вниз и вернулась с баночкой кока-колы.

Антон уже начал паниковать, как вдруг…

— Ребята, охранник зашел и не выходит… Нет, вышел. Зачем-то поехал вниз.

— Готовность номер один, — сказал Цумэ.

Охранник, впрочем, тут же появился снова. Свернул за угол, открыл карточкой панель, вытащил… небольшую тележку с гидравлическим приводом — и покатил ее обратно в приемную.

У Антона что-то случилось с желудком: затвердел, как мокрая ткань на морозе. Если Эней не может выйти своими ногами… если…

Предполагалось, что в ходе допроса он «расскажет» о своей группе и приведет людей Эллерт туда, где его легко будет достать своим. Но если он совершенно обездвижен и без сознания… Или что похуже…

— Цумэ… — выдохнул он.

— Вижу. Подожди дергаться.

Прошло ещё какое-то время — и референт вместе с охранником покинули приемную, уже одетые в униформу технического персонала: мешковатые голубые комбинезоны. Охранник катил на тележке небольшой офисный шкафчик для бумаг. У девушки была перевязана рука.

— Аларм, — сказал Антон. Объяснять ничего было не нужно: обо всех эволюциях референта и охранника он докладывал сразу же.

— Думаешь? — Костя повернул ключ зажигания. Он так делал уже раза четыре — персонал инфоцентра приходил к Эллерт по своим делам и получал поворот.

— Уверен.

— Маячок видишь? — спросил Кен.

— Не вижу.

— Маячок, может, и сам сдох, — проворчал Костя. — Или помогли…

Антон скользил внутри здания, переключаясь с камеры на камеру. Лифт из VIP-зоны спустился на пятый этаж: дальше он не шел, «грузчики» перебрались в другой лифт.

Первый этаж. Антон переключился на камеры гаража. Охранник катил тележку к одному из вэнов компании, референт обогнала его, вынимая из кармана ключи. Распахнула створки задней двери вэна. Антон ни секунды не сомневался, что эти двое в деле. Он сомневался, что в шкафу — Эней. Это могла быть маскировка, дымовая завеса, чтобы поднять и найти группу… Это могло быть что угодно — и что сделают с Энеем, пока они будут гоняться за призраком?

Охранник с явным усилием приподнял шкафчик — легкий, из прессованной соломенной плитки, стандартный офисный шкафчик, который он, по идее, должен поднимать одной левой — и, перевалив на бок, задвинул в фургон. Девица вскочила в кузов и заперла за собой двери. Охранник сел за руль.

— Это неправильные пчёлки, — сказал Антон. — И они грузят неправильный шкаф…

— Енот… — руки Кена сжались на руле. — Ты уверен…?

Фургон поехал к выходу из гаража.

— Да, — сказал Антон. — Теперь точно да. Цумэ, Мэй, фургон «Глобо» темно-синий, с жёлтыми буквами по борту!

— Вижу, — сказал Цумэ.

Кен тронул машину с места. Слишком медленно и осторожно — выехав из паркинга, еле успел заметить хвост фургона «Глобо», вильнувший на Гертнер-штрассе. Жребий брошен.

Прежде, чем Гертнер перешла в Гехёльц, машина свернула на Майнштейна. Антон громко говорил названия улиц, потому что не знал, может ли Мэй отследить цель.

— Переезжаем Изебекканал, — сказал он, когда под брюхом моста блеснула вода. — Богенштрассе… Густав-Фалькештрассе… Хелен-Лангештрассе…

— Что это они делают? — буркнул Кен.

На Гриндельберге машина «Глобо» ушла на разворот по «лепестку» развязки.

— Они проверяют, нет ли за ними хвоста, — сказал Цумэ. — А ну, ребята, потеряйте их.

В наушнике Антон различил шум мотоциклетного двигателя.

— А ты?

— А я их вижу. Синий фургон, желтые буквы «Глобо», разворачивается у Бецирксаммт-Эймсбюттель. А вы сделайте кольцо по Оберштрассе и Брамсаллее и следите за моим маяком. Мэй, ты слышала, куда ехать? Проскакивай по Гриндель-Аллее дальше на юг. Чтоб я сдох, я знаю, куда они его прут. Они его прут в доки.

— Пан мае рацию, — сквозь зубы сказал Кен.

— Рацiю має сусiд, я маю кулемета,^[138] — в тон ему сказал Цумэ.

— Мы застряли на светофоре, — у Мэй был арендованный «Рено-папильон», легкая пластиковая машинка, про которую ходил анекдот, что она застревает, наехав на жвачку.

Антон засек их местоположение и машинально отметил: перекресток Гриндель и Руштбана. Боже, а ведь как они зубрили карту этого района вчера! Как Кен ворчал на Энея, что он ещё весь Гамбург заставит зубрить! Ох, жаль, не заставил…

Маячок Игоря соскочил с эстакады и заскользил по Эдмунд-Симерс-Аллее. На этом широком проспекте с ним поравнялся, наконец, маячок Мэй. Игорь «потерял» клиентов, нырнул на Миттельвег и, сделав крюк по Ноэ-Рабенштрассе к Астергляцис, одновременно с Кеном выехал на Кеннедибрюкке, в то время как Мэй вела «Глобо» по параллельному Ломбардсбрюкке.

На Фердинандштрассе Кен увидел её зелёную «бабочку». «Глобо» был неразличим в потоке машин — а значит, и фургон Кена был для «Глобо» просто частью движения.

Чего меня так трясёт? — думал Антон. Мы же это предвидели. Мы же на это и рассчитывали, это был один из вариантов, и мы проговорили все: что делать, если Энея отпустят, привесив «хвост»; что делать, если его куда-то повезут для допроса; что делать, если кого-то вызовут для допроса… Эней был уверен, что, как бы оно ни вышло, Стелла не станет убивать его на своем рабочем месте. «Цыган не ворует там, где живёт» — так это называлось у террористов. Эней был уверен — но он человек и тоже делает ошибки. А ещё ошибку могла сделать Стелла…

— Куда они его тащат? — сквозь зубы процедила Мэй.

Если Антон с Костей ждали на ближайшей к охраняемому гаражу «Глобо» парковке, а Цумэ — возле кафе близ станции трансрапида, то Мэй занимала промежуточную позицию и готова была ехать на подмогу к тем или другим по необходимости. Сейчас она вела машину по незнакомому — не успели зазубрить — сектору и явно нервничала.

В лабиринте улочек с односторонним движением Игорь снова поменялся с Мэй местами — и она тут же совершенно искренне заблудилась. Антону пришлось посылать ей маршрут на навигатор.

В этой части города ничего не изменилось даже не с двадцатого — а с восемнадцатого, наверное, века. Игорь шел с фургоном впритирку, при желании он мог коснуться рукой задней двери. Отстань он хоть на метр — потерял бы минивэн в этих каменных ущельях. Из-за корпуса он не высовывался, прятался от зеркал заднего обзора. Этот маневр «Глобо» был еще одной проверкой на предмет хвоста — совсем не обязательно заныривать в эти улочки, если рядом есть Домштрассе и Штайнштрассе, а ты не хочешь отследить хвост. Вы действительно неправильные грузчики, ребята, и загрузили очень неправильный шкаф…

Пересекли Золль-канал и оказались в районе гаваней и протоков. Заученная часть города закончилась. Пошла импровизация.

— Я ухожу вперед, — сказал Цумэ. — По Бруктор. Кен, ты их ведешь…

— Взял, — сказал Кен. — Слушай, давай я их сейчас просто буцну как следует в хвост? Снитчей нет. Если кэп в шкафу — ничего ему не сделается.

— А если нет? А снитчи появятся? Отставить резкие движения. Пусть выгрузят кэпа живого — тогда и буцнем.

— Есть. Свернули на восток по Ферсманн-штрассе. Выбираюсь на мост. Мэй, ты где?

— Идёт сзади нас, я её вижу, — Антон вспотел от напряжения. В этих пакгаузах черт ногу сломит, а другую вывихнет. — Мэй, мы на Фрейнхафен-Эльббрюкке, сворачивай.

— Есть.

— Опять мост, — сказал Кен. — Как называется?

— Заксенбрюкке.

Тут «Глобо» резко ускорил ход — возможно, что-то почуял.

— Дессауэрштрассе, — сказал Антон. — Цумэ, Мэй, подтягивайтесь. Они, кажется, поняли, что к чему. Может, будет стрельба.

— Блин. Блин. Ребята… — в голосе Кена звучал неподдельный ужас. — А я их потерял.

— Что? — взвизгнула Мэй. — Ты, варьят! Как можно было потерять фургон, целый фургон, объясни?!

— Тут до фига этих проездов между пакгаузами и доками. И все одинаковые. И я не увидел, в какой из них он свернул.

— Не до фига, а шесть, — поправил его Антон, сверившись с навигатором. — И в первый он свернуть не мог. И во второй не мог — мы сейчас проезжаем мимо, он бы не успел вырулить в док. Значит, в один из четырёх.

— Отлично, — сказал Цумэ, глуша двигатель. — Остановитесь между третьим и четвёртым. Кен, наблюдай за проездом. А вдруг это блеф. Енот, иди по третьему проходу и заглядывай в каждый док. Я пойду по пятому. Мэй — по четвертому, Десперадо — по второму.

— Пошёл ты на хер, — Кен ударил по тормозам и отстегнул ремень, после чего достал из-под сиденья дробовик, заряженный пластиковой дробью. — В фуре остается Енот.

— Енот сможет стрелять в случае чего. А ты — нет. Ты должен оставаться священником, потому что чем бы это сейчас ни кончилось, — гром открываемой двери, — мы обязательно навестим тётю Аню-Марию… И после этих гостей нам всем нужна будет хар-рошая исповедь.

— А поцелуй ты меня в седалище, — сказал Кен. — Енот, сиди тут и следи за монитором, — и он побежал по проходу.

Какое-то время Антон слышал со всех ларингофонов гром дверей и двуязычную матерщину. Искал Цумэ, искали Мэй и Десперадо, но почему-то он был убежден, что первым найдет Кен.

Так оно и вышло.

— Цурюк! — прокричав 10 % своего немецкого словарного запаса, Костя подкрепил дело смачным «шмяк!», саданув кого-то прикладом, и перешел на английский. — Хэндз ап! Гет даун, випон эвэй! Дроп ё ган, ю битч, сиськи выдерну!

— Какой номер, Кен?! — Игорь уже мчался сюда со всех ног.

«Я нужен там», — решил Антон и, схватив из-под панели свой револьвер, побежал к Кену, который уже отвечал:

— Пятый.

Антон ускорил бег. В наушнике бахнул выстрел и какое-то время Антон пробежал с оборванным сердцем — пока не услышал:

— Я кому сказал…

Выстрел!

— Сиськи выдерну!

ПЛЛЛЮХХХ!

Едва Антон достиг ворот дока — в одном конце прохода показался Цумэ, а в другом — Мэй.

Охранник — лицо смято на сторону — поднимал пистолет. На деревянном настиле у воды пластом лежал Эней, рядом с ним в воде бултыхалась референт. Девица стремительно тонула, даже не пытаясь бороться. Кен, подняв чуть ли не цунами, обрушился в воду рядом с ней.

Охранник выстрелил туда, где только что стоял Кен, промахнулся.

А потом выстрелил Антон. Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Щёлк! Щёлк!

— Всё, — сказал Цумэ, перехватывая его запястье. — Совсем всё.

Охранник ещё дёргался, хватая воздух окровавленным ртом — но это была уже агония. Цумэ присел, ткнул умирающего двумя пальцами в висок — тот затих. Потом, отфыркиваясь, из воды показался Кен с девицей-референтом на буксире. Цумэ протянул ему руку.

— Это она в тебя стреляла?

— А кто ж еще, — Кен одной рукой выпихнул девицу на настил. — Жива, слава тебе, Господи…

Цумэ помог ему выбраться, дал свою сигарету и прикурил.

— Спасибо, — Костя вытряхнул воду из ушей. Потом кивнул на свою пленницу. Та выкашливала воду и ничего возразить не могла. Антон понял, почему она не удержалась на воде: резиновая дробь выбила из нее дух.

— Это называется «стреляла»? Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся…

— Она, наверное, целилась в лошадь, — фыркнул Цумэ. — Вот только подходящей лошади поблизости не нашлось. Зачем ты меня не послушался? Ты понимаешь, что если бы не пацан — застрелили бы тебя здесь на хрен?

— А если бы не я — застрелили бы пацана.

— Нет. Он бы не полез в док. Он бы просто вызвал нас. Верно, Антон?

— Н-не знаю, — Антон посмотрел на убитого им человека, потом на револьвер в своей руке, сунул оружие под футболку за пояс, перевел взгляд на Энея, по-прежнему бледного и безвольно висящего в руках Мэй.

— Как он? — Игорь присел с ней рядом, тронул шею командира, — Живет. Придет в себя и всех вздрючит.

— Почему? — удивился Кен.

— По привычке, — сказал Игорь. — Кен, Десперадо, тащите эту курицу в машину. В фургон «Глобо».

— Для чего она нам? — прошипела Мэй. — Утопим её здесь.

— Для тего, слодка, же я не прагне в цалем забиячь тей бабы, — на почти чистом польском ответил ей Цумэ. — А информация — это информация.

— Если Анджей умрет — я эту сволочь убью, — сказала Мэй. — И ты, стрига, мне не помешаешь. А ту сволочь я убью в любом случае.

— Посмотрим, — устало сказал Игорь. — Мне не нравится его температура. Очень похоже на передоз кокаина или «ангельской пыли». Кен!

Костя сразу понял, чего Игорь хочет. Вдвоем они взяли Андрея, положили на настил лицом вниз и, держа за ноги, макнули в воду головой и всем туловищем.

Эффект не то чтобы превзошел все ожидания — но и то хорошо, что он просто был. Эней раскрыл глаза, стал вяло плеваться, откашливаться и отбиваться. Его усадили, Антон сбегал к машине «Глобо» и вернулся со стаканчиком теплой, отдающей озоном воды — отходами «вальтеровского» двигателя. Потом еще раз сбегал. И еще.

— Совать ему пальцы в рот — привилегия супруги, — сказал Цумэ. — Я её не оспариваю.

После второго спровоцированного приступа рвоты и укола синергина Цумэ заключил, что больше уже ничего не сделаешь: что в кровь попало, то пропало. Дальше нужна диализная установка, значит, нужно добираться на базу — сам ящик у группы был, а вот брать его с собой на сегодняшнюю операцию никому как-то в голову не пришло

Перетащив Энея с того света на этот, его тоже погрузили в фургон — уже в свой, который вел Кен. За руль «Глобо» сел Лучан, и, назначив место встречи, машины разъехались. Лучан должен был хорошенько попетлять по окрестностям, создавая у пленницы иллюзию долгой прогулки. Костя отправился к снятому домику напрямик. Состояние Энея вроде бы не ухудшалось — он даже сознания не терял — но оставалось паршивым. Стабильно паршивым.

— Как ты? — спросил Цумэ, когда Энея уже внесли в дом и уложили на диване в гостиной.

— Лучше, — ответил тот.

— Ну, — Цумэ стянул его руку выше локтя жгутом, — Посмотрим, какого цвета у тебя кровь. И поговорим. А вы все смотрите на меня и учитесь, мало ли что дальше…

Толстая игла вошла точно в вену. Трубка окрасилась винно-красным, Игорь сдавил пальцами ручной насос — кровь с чуть слышным чмоканьем начала заполнять камеру в простеньком диализном аппарате. Из пакета, подсоединенного Антоном, в ту же камеру потекла янтарно-желтая жидкость — раствор. Вторая и третья камеры, предназначенные для отфильтрованной дряни и очищенной крови, пока пустовали.

— Где это ты так лихо научился? — с оттенком зависти спросил Эней.

— Одно время я вращался в компании, где кокаин считался чем-то вроде утреннего кофе. Диализный аппарат там был предметом повседневного быта. И скажи спасибо, что я вовремя снабдил им нашу аптеку — а то ожидала бы тебя здо-рро-веннейшая клизма.

Антон прыснул. Это всё ещё шок, обычно он на такие шутки не ведётся. Эней легонько кивнул Игорю.

— Ты ведь как хватанул этой дряни — через рот? — уточнил Цумэ. — Извини за такой интимный вопрос.

— Кока-кола, — Эней в двух словах изложил эпизод. Говорить было трудно — звуки собственного голоса долетали с каким-то странным опозданием.

— Этот трюк изобрели одновременно со шприцами, — Цумэ покачал головой. — Не думал, что именно ты вденешься. Ты вообще в силах изложить ваш разговор?

Эней попробовал собрать расползающиеся воспоминания.

— Нет. Да и разговора почти не было. Игорь, она… она даже меня не допросила. Кто мы, что мы, где… Она просто поболтала со мной немного и тупо траванула меня, понимаешь?

— Понимаю. Ей всё равно.

— А я не понимаю. Ну, меня она угробит — но вы-то останетесь…

Игорь вздохнул.

— Ну и агнец ты, агнец. Свидетель у нас кто? Подпольщик со стажем у нас кто? Выкормыш Ростбифа у нас кто? Да появись в штабе даже Мэй с Десперадо и повтори твою историю — им уже могут спокойно «не поверить», не запятнав репутации. А вот у тебя был хороший шанс устроить раскол.

— Она сказала, — Эней зажмурился, потом открыл глаза, — что решение сдавать Ростбифа принимали всем кагалом. И что меня приказал убить исполнительный комитет. Думаю, правду сказала — я для неё всё равно был покойник.

— То есть, — заключил Игорь, — у нас опять полный туман. Эта ваша Стелла может быть и не крысой, а честной сволочью. Жалко, что она тебя этой пакостью накачала. Был бы ты живой, мы могли бы вернуться в «Глобо» вместе с фургоном, и задать пару вопросов.

— У нас не туман. — Эней снова зажмурился. Глаза фокусировались и расфокусировались против его воли, это было дьявольски неприятно. — У нас всё много хуже. Она, перед тем, как я вырубился совсем, ба… Эллерт сказала, что не тронет моих контрабандистов. Ты понимаешь?

— Твоих? — Игорю тоже захотелось закрыть глаза. Контрабандисты. Стах. База. Если она связала контрабандистов с Энеем, значит, нас вели. Либо с Украины, либо, наоборот, отследили назад от Курася. Второе все-таки лучше. А может быть, она шла по связям Ростбифа или Каспера — тогда неизвестно, что ещё засвечено. Или что не засвечено. А есть и третий вариант — это был выстрел наугад, попытка добыть еще немного информации, прочесть реакцию. Но полагаться на это мы не можем. И оставлять дело так не можем, даже если бабушка не лгала. Потому что одно дело — остатки наспех набранной группы при Энее мертвом, а другое — кто-то явно боеспособный при Энее живом. — Хочешь прийти к ней и выяснить, что она имела в виду?

— Да. Но она будет ждать визита.

Игорь кивнул. Фургон не вернулся. Охранника с девушкой нет. Вывод — их засекли, догнали и сделали. А это значит, что у ростбифова выкормыша в карманцах имеется нечто более серьёзное, чем трое наспех обученных новичков.

— Я бы сейчас вернулся и возобновил наблюдение, — сказал Цумэ. — Не будет же она неделю отсиживаться в здании. Хотя… там, наверное, такой офис, что можно.

— Можно, — согласился Эней.

— Ловушка для Золушки. Для N Золушек… Черт, понапутали — хуже клановых варков.

— Если бы это было СБ, я бы почти поверил, что они подставили нам эту пару в фургоне, чтобы посмотреть, что мы умеем. Чёрт… — Эней не мог понять — то ли это у Цумэ так лицо искривилось, то ли у него самого опять зрение сбоит.

— Но вот чего они не могли вычислить — это импровизации, — решительно сказал Цумэ. — Мы едем. Мы трое. Костя, приготовь всё к отходу. Тоха, будь здесь, следи за состоянием пациента. Я с тобой свяжусь. Мне часика через полтора потребуется, чтобы ты вызвал скорую в названное мной место.

— Энеуш, — Мэй подошла к дивану, опустилась на колено, поцеловала мужа в лоб, — мы обязательно вернёмся.

— Вы только попробуйте не… всех уволю.

Хлопнула дверь, рыкнули двигатели мотоцикла и «папильона» — фуру оставили Косте, «Глобо» припарковали в доке яхты, чтобы не светить возле дома.

Священник на кухне шуршал мусорным пакетом, собирая всё, что нужно было выбросить.

— Говори со мной, — велел Эней.

— А… о чём? — не понял Антон.

— О чём хочешь. Не давай заснуть.

— Почему?

— Потому что тогда просыпаться придется… из этого.

— Хорошо. — Антон подвинул стул, сел рядом. — У меня тут всё равно концы с концами не сходятся… Кэп, я… Я даже после Курася думал, что мы сможем что-то наладить. А потом я испугался, когда вы обсуждали там, что с тобой может сделать Стелла. Я понимаю, когда это СБ, но когда свои… А сегодня — вообще. Ты мог ошибиться, мы могли что-то пропустить, но если ты прав, ей даже неважно было, что с ней потом будет — а это значит, что она ожидает всего. Что она привыкла так жить и думать, а она ведь не уличный стрелок из «Шэмрока», она преуспела в обоих мирах, у нее есть рычаги и возможности. И если у нас будет то же самое — то зачем заводиться? Подожди. Я понимаю, что мы хотим всё это изменить. Но, смотри, мы ведь действуем точно так же, как они — по той же схеме.

Андрей снова с силой сжал и разжал веки. Как мог — слушаться они слушались, но плохо.

— Антон, — сказал он. — Я передумал. Найди мне молока.

— Молока?

— Обычного. Ну, что ты удивляешься? Оно связывает токсины, не знал?

Антон еще колебался.

— Здесь Костя, — успокоил его Эней. — А аппарату присмотр не нужен.

— Есть, — сказал Антон.

До ближайшего супермаркета было полчаса ходьбы, задача поставлена, у парня немного проветрится голова… Эней знал, что с Антоном нужно поговорить о том, о чём он начал — но мозги решительно отказывались обрабатывать что-либо, кроме сегодняшней задачи. И все равно, на втором-третьем шаге его сносило на ярость — как они могли, как они смели оказаться тем, чем оказались!

В другом состоянии Эней бы это пресёк, а через полминуты не помнил бы даже, что злился — но из-за «пыли» он был себе не хозяин. Даже Антону он сейчас наговорил бы глупостей. В кабинете у Стеллы он был готов любить весь мир, а сейчас его заполняла тухлая ненависть, будто в каждом сосуде кровь покрылась липкой плёнкой.

— Ты как? — в комнату заглянул Костя. Эней показал ему зажатый в руке насосик — мол, порядок. Входит и выходит. Из одной трубочки — грязненькое, в другую — чистенькое. Правда, существенно медленнее, чем хотелось бы.

— Где малый?

— Здесь, — запыханный Антон поднял бутылку молока как олимпийский кубок. — В соседнем баре взял. Вот соломинка.

Чёрт бы побрал этот молодняк с его техническими решениями… чёрт бы побрал бабушку Аннемари с её… как, как они могли?

Спокойно. Спокойно и очень спокойно. Эней отдал Антону насос и принял у него бутылку. Сжал губами соломинку, глотнул молока. Помолиться, что ли, за наших… Нет, не нужно — опять на какую-нибудь мерзость снесет. Откуда ж она лезет? И вообще у нас по части молитвы есть собственный спец…

Сборы заняли у Кости очень мало времени, потому что все они держали в доме очень мало вещей. И вообще у них было очень мало вещей. Имеющие как не имеющие…

…Сборы заняли у Кости несколько больше времени, чем он рассчитывал, потому что руки все время норовили пуститься в пляс, а ребятам нельзя было этого видеть.

Если бы он был командиром группы, он бы сейчас плюнул на всё и отступил. Все живы — и ладно. И понимал, что именно поэтому в командиры группы не годится. Нельзя оставлять тех, кто тебе доверился, на добрую волю предателей. Даже если всё внутри кричит «уходи».

Комм Антона просигналил.

— Да?

— Вызывай скорую в тот самый док, — сказала Мэй. — Говори: четыре человека, тяжёлое наркотическое отравление. Кстати, это правда.

* * *

«…взором он ли встретился с командором, в тот проклятый пробравшись дом…» Этот способ он когда-то — не так уж давно, очень давно — придумал сам. Выбрать стихотворение, войти в него, раствориться в ритме — и тогда получалось и совместиться с улицей, видеть и слышать, помнить себя, помнить о задаче, и не пропускать ничего. Он ограничил поле зрения только улицей на глубину в два квартала. Даже если их действия предвидели, даже если им готовили ловушку, противник не мог расставить людей в домах на всем пути следования машины. А если такие люди все же есть, они обнаружат себя, как только объект появится. Обнаружат вспышкой внимания, повышенной готовностью. Давить эмоции не будут — нет смысла. Кто станет страховаться от присутствия старшего в боевой группе подполья?

Немота Десперадо автоматически выдвигала Мэй на роль второго наблюдателя. Таким образом, самому Десперадо оставалась роль водителя «скорой помощи». Местом перехвата выбрали последнюю развязку перед поворотом на Неве Эльббрюкке. Именно здесь, рассудил Цумэ, авария создаст еще и надежную «пробку» — возможно, блокируя таким образом полицию на короткий промежуток времени. Совсем ничтожный, может быть, — но когда на счету каждая секунда, никакой выигрыш не может быть лишним.

Экипаж угнанной «скорой» спал и видел сны в наркоклинике на улице Азбуки, или улице Букваря — как точнее перевести ABC Strasse, а никак не переводить, ну её — и будет спать, не до Страшного Суда, конечно, а пока не выйдет из организма та мерзость, которой они надышались, а, когда проснутся, рассказать им будет совсем нечего. Приехали по вызову — а дальше тишина. «И над полным врагами лесом, словно та, одержимая бесом, как на Брокен ночной неслась…» Слетать, что ли, на Брокен? Так сказать, по родным местам.

А «скорая» отправилась в собственное странствие — ловить на дороге одну чересчур разговорчивую старушку.

— Тридцать секунд, — сказала Мэй.

Нехороша что-то наша Мэй совсем. Не в боевом отношении, а так просто — нехороша. Как бы не пришлось мне ее ловить…

Две машины. Он уже знал, что две. Две, с затемненными стеклами и глушилками — естественная мера безопасности. Только…

— Отбой. Всем отбой.

— Что? — Мэй почти крикнула, а вспышку Десперадо Игорь прямо-таки физически ощутил — «Скорая» находилась в зоне видимости.

— В машинах нет Эллерт. Там вообще нет ни одной бабы. Фейерверк откладывается.

— Стрига! — с угрозой в голосе сказала Мэй.

— Курва! — рявкнул Игорь. — Не навоевалась?! Это ловушка, влезай в нее и сдохни, а мне ещё хочется достать Эллерт.

— Извини, — тихо сказала Мэй.

Игорь молча проводил глазами две машины, беспрепятственно съезжающие с развязки. Чёрные, блестящие, похожие на жужелиц, они пронеслись на максимально дозволенной в городе скорости мимо Десперадо и растворились в потоке машин на Эльббрюкке.

— Что теперь?

…Чёрный куб «Глобо», видный с развязки, алел двумя своими гранями, ловя последние лучи позднего летнего заката. Итак, волшебница Стелла решила обезопасить себя, оставшись на ночь в замке и подняв все мосты. Учитывая должность бабушки, в ее замке можно выдержать любую осаду. Почти любую. Но на осаду нет времени — о чём бабушка не знает. Наверное, после того как фургон канул вместе с экипажем, она склонна нас скорее переоценивать. А мы можем не так уж много.

— Возле Бецирксаммт-Эймсбюттель есть тошниловка для водителей, — сказал Игорь. — Давайте-ка туда все втроём.

Ну вот почему дьявол такая сволочь, а? Был бы я телепатом, а не эмпатом, посовещались бы мы спокойно, как есть. Заодно бы и ребят в порядок привёл. Ну почему дьявол такая сволочь, а люди — такие жадные? Не был бы я эмпатом, нас бы сейчас в пластиковые пакеты упаковывали. По кусочкам. Только по кусочкам — и хорошо прожаренным. Потому что иначе нас за шамашедших из Ротеннкопфен не выдать никак…

Нужно что-то сочинить, что-то выстроить за эти пятнадцать минут между точкой несостоявшегося рандеву и забегаловкой на Бецирксаммт. Потому что если придумать позже — они тоже успеют что-нибудь придумать.

…Вариант подделки журналистских и технарских бэдж-чипов рассматривался одним из первых. «Глобо» — большая медиакорпорация, в этом стеклянном кубе ежедневно происходит процесс возгонки событий в сведения, и участвуют в этом процессе около полутора тысяч человек. Из них 99 % никакого отношения к подполью не имеют. Андрей прошел «честно», по гостевому пропуску, который ему выдали в охране по распоряжению фрау Эллерт. Гостевой пропуск нашли в кармане застреленного охранника, и Антон сказал, что подделать чип — проще простого. Но этот чип не мог провести обладателя в вип-зону, а чип охранника и референта подделать было существенно сложнее. Кроме того, их уже почти наверняка удалили из системы. Или не удалили и ждут, кто придет в гости. И всё-таки подделка пропусков представлялась наиболее верным — и бескровным — способом проникнуть в здание.

Стоп. Стоп. А ведь у нас есть ну совершенно бесхозная «скорая». У нас есть бесхозная «скорая» с пропавшим экипажем. Отчего бы ей не попасть в новости? Отчего бы ей не попасть на первые полосы?

Нет. Хорошо бы, но — нет. Полиция прекрасно знает, как умеют путаться под ногами журналисты в поисках сенсаций. Обнаружив бесхозную «скорую», они не поторопятся сообщать об этом новостникам аж до тех пор, пока не отчаются отыскать экипаж стандартными методами расследования. Нужно что-то такое, что они не смогут умолчать. Большой бемс в центре Гамбурга…

Выходя из фургона, Игорь погладил пальцами дверь машины, предназначенной на заклание, и поёжился. Раньше он не решился бы на трюк с аварией без недельной рекогносцировки, компьютерного расчёта и спецснаряжения.

Но раньше он не был и данпилом. И раньше он ни за что не тронул бы «скорую». Потому что выпавшая из оборота машина — это, возможно, чьи-то жизни. Это называется «цель оправдывает средства». Если мы не доберемся до Стеллы и ее базы данных, потери могут быть какими угодно, от нуля до нескольких сотен — если крыса или эти сволочи в штабе наведут СБ на Вильшанку. Местные власти могут закрывать глаза на то, как в округе молятся Богу, но не на связь с террористами… «Может быть» против «может быть». Пат.

Они зашли в круглосуточную харчевню для ночных таксистов и дальнобойщиков, и заказали на троих пиццу. Пицца явно была разогрета, но в остальном соответствовала требованиям клиентуры — размером с колесо; под слоем начинки не видно теста, сыр стекал с боков, как лава со склонов вулкана. Цумэ положил себе треть и поделился планом.

— Где? — сразу же спросила Мэй.

— Там, — Цумэ показал на планшетке торговый центр. — Его перестраивают, людей нет. Рамы самортизируют удар, и для торможения мне хватит места. Машина загружена аппаратурой, зад у нее тяжелее, чем перед, так что вряд ли меня придавит рулём, но…

— Но что?

— В нашем деле, Мэй, всегда остается большое «но». Даже когда трюк подготовлен, а не сымпровизирован. Поэтому, как ни грустно, документы мы будем варить на тебя с Десперадо.

Десперадо вдруг показал большим пальцем вниз. Для убедительности даже рукой потряс. Он был против. Он был категорически против. Отодвинув пиццу, он достал свою планшетку и быстро нацарапал:

«Так нельзя. Нас мало».

— Да, — согласился Цумэ. — Нам понадобится Енот. Мэй, свяжись с кэпом, узнай, как он там. Думаю, батюшка спокойно за ним присмотрит один.

Десперадо помотал головой.

— Нет, — голосом Мэй можно было гнуть композитные плиты, у Игоря он просто отзывался в костях. — Нам потребуются все. Все.

— Хочешь его окончательно угробить? — спокойно спросил Игорь.

— Он имеет право голоса больше, чем все другие. Он командир. Ты хочешь решать без него, да, стрига?

— Свяжись с ним. Поговори с ним сама.

— И свяжусь, — Мэй набрала индекс.

— Ты можешь быть уверена. Если ты его поднимешь, у него вся невычищенная гадость снова пойдет в оборот…

Не слышала его Мэй. Не слышала совсем. Может, тогда и неплохо. Если кто её остановит, то это Эней. А он, конечно же, поднимется. Чёрт. Чёрт и чёрт. Нужно отступать. Потому что даже если мы сейчас победим… мы проиграем. Но если мы отступим — мы погорим тоже. Разорвёт изнутри. Чёрт, почему я эмпат?

Чёрт ничего не отвечал, только ухмылялся ехидно. Тонкий зуммер в динамике у Мэй сменился хрипловатым: «Да?»

Эней, а не Антон, находился на главном канале связи.

— Её там не было. — Мэй не стала пояснять, кого. — Мы собираемся внутрь.

— Без меня — никуда.

(Чёрт, а, чёрт — может, я ещё и проскоп?)

— Иду на разведку, — Игорь встал. — Похожу вокруг того маркета и поднимусь на развязку. Делать — так по-большому.

C развязки крыша торгового центра выглядела как слегка объеденная сахарная голова. Шершавая поверхность, мелкие неровные грани… Уж сколько лет про сахарные головы можно только в книжке прочесть — а выражение осталось.

Цумэ потрогал перила — металлическое заграждение на болтах. Плюс бетонный барьер. Легковушку бы здесь перевернуло, а вот вэн эти перила снесёт. В старые добрые времена Цумэ воспользовался бы трамплином, только где ж его взять. Ох, что за дурацкая авантюра… Хорошо хоть вэн и его возможности знакомы.

Если стартовать правильно, можно влететь вооон туда. В одну из двух секций белого стекла — если верить карте, помещению универмага «Франклин». Площади там большие. Камеры… Кстати, неплохо бы, чтобы они меня записали, эти камеры. Укутанного и упакованного по самые жабры и сверх. Пусть полиция ищет хулигана-старшего. Молодого хулигана.

Не торопясь, он спустился с развязки и вернулся в «дальнобойную» таверну. Ещё на подходе заметил белый фургон.

Андрей, все еще бледный, оливковый даже, цедил сквозь зубы минеральную воду. Вид у него был хоть и больной, но трезвый, движения чуть замедленные, но вполне уверенные. Костя через голову явно недоспавшего Антона послал Игорю вопросительный взгляд. Игорь еле заметно кивнул. Да, мы это сделаем. Да, сейчас.

Он раскрыл планшетку и принялся объяснять. С обычной медиаконторой номер бы не прошел — они высунули бы рожки не раньше, чем завтра — но вот у «Глобо» был гамбургский отдел, считавший своим долгом узнавать все раньше всех — по крайней мере, так утверждала хартия отдела, да и практика с ней, кажется, не расходилась. Так что можно было рассчитывать, что на место интересного преступления кто-то из «Глобо» прибудет обязательно. И даже не рассчитывать, а просто взять их и вызвать.

Игорь сунул карточку в считыватель на столе, считыватель пискнул.

Подхватив в салфетку нетронутую Мэй треть пиццы, Цумэ покинул забегаловку — вполне людную по ночному времени, половина столиков занята — и запетлял между фурами, срезая путь к белому микроавтобусу. Удобнее было бы обсуждать в кафе и дальнейшее — но в силу специфики заведения, текучка там велика, да и на Антона, буде они засидятся, начнутобращать внимание. Без Тохи они — компания байкеров, а с Тохой…

— Значит так, — сказал он, по-братски разделив пиццу между Енотом и Кеном. — Парня, который ездил обычно в этом фургоне, судя по логам его стационарки, зовут Петер Кёниг. Проще всего, значит, будет представиться информатором Петера Кёнига. Неважно, есть он сейчас на смене или нет. Если нет — даже лучше, насколько я знаю эту братию, каждый не против утереть коллеге нос. Звоните — на всякий случай — только тогда, когда станет понятно, чем это мероприятие закончилось для меня. Я прыгаю. Десперадо подгоняет к парадняку «Скорую». Если я встречаю вас у выхода — всё в порядке, если нет — идёте на четвертый этаж меня вынимать. Замки ломайте смело — вы «Скорая», вам все можно. Потом сворачиваем и останавливаемся вот здесь. Присутствию «скорой» никто удивиться не должен. Полиция, может, и проверит наш чип — но наверняка не сразу. И хорошо бы потом отогнать машину куда-нибудь сюда, — Игорь показал пальцем, — и все, пусть ее спокойно находят, больше она не понадобится. К этому моменту копы уже оцепят место — собака не проскочит. Зеваки, вселенский хай — фура будет двигаться медленно. Мы не ждём, пока бригада «Глобо» выгрузится из фуры, останавливаем фуру раньше.

— Это делаю я, — сказал Эней. — Всё равно меня отследили и камеры в здании, и Магду эту мы живой оставили — одним опознавателем больше, одним меньше.

— Логично, — согласился Цумэ. — Мэй, вы с Десперадо стучитесь в заднюю дверь и бёрете присутствующих там на мушку.

— Почему не газ? — удивился Антон.

— Потому что ты видел, как построена схема охраны вип-зоны, — сказал Эней медленно. — Чтобы нас не расстреляли на пожарной лестнице, нужно прикрытие.

— Мы что… берем заложников? — спросил Костя. — Не понял.

— Еще не знаю. — Эней смотрел на Костю, вернее, сквозь Костю. — Нужно сначала на них посмотреть. Может быть, обойдемся. А может быть, репортёра придется взять.

— Тебе… еще полежать надо, — сдавленно сказал Костя. — Пока вся дурь не выветрится.

— Ты не понял ничего… Или я не сказал? Значит, наверное, не сказал… В машине четверо: монтажер, репортер, оператор, водила. Из них троих могут в лицо не знать. Помнишь, что сказал Антон — тех, кто проходит через секер… чекер с сипом… к-курва, с чипом… охрана просто не проверяет. Но репортер… репортера они знают в лицо. Скорее всего. Нам нужно будет проходить через охрану с ним. Тащить его на стрельбу? Кен, я еще не спятил. Гражданский в зоне стрельбы — это… это еще хуже, чем обдолбанный. Это… пушка непривязанная. Даже если б нас втрое больше было — не рискнул бы.

Костя с облегчением выпустил воздух, а потом коротко и резко вдохнул. Понял. Ага, патер, тебе только что объяснили, почему постороннего опасно тащить в зону действий. Не плохо, а всего лишь опасно. Невыгодно. Нерационально. Дошло, что у нас с командиром происходит?

— А сам ты? — спросил он.

— Я? — Эней потянул носом воздух. — За меня не волнуйся. Меня готовили. Я, например, знаю, что вон того парусника, — он показал в небо как раз над станцией трансрапида, — не существует.

— Парусники — это хорошо, — Игорь улыбнулся, больше для того, чтобы подбодрить Антошку. — Щупальца — гораздо хуже.

— Не вопрос. И кракена тоже не существует, — увидев выражение лица Кости, Эней засмеялся. — Падре, я тебя наколол. К-куррва. Эмоциональный маятник, я знаю. Через полчаса начну депрессовать. Давайте сделаем это, ребята. Давайте сделаем это быстро.

— Пока кракен не вылез, — заключил Игорь.

— Тем более, — страшным шепотом добавил Эней, — что он — есть.

— Тем более, — согласился Игорь. — Увидишь летающий вэн — не волнуйся. Он точно будет.

* * *

Макс Горовиц не очень-то любил Кёнига. Кёниг был звездой эфира — локальной, гамбургской — но все-таки звездой. Именно бригаде Кёнига доставались все сливки — фестивали, международные конференции, премьеры, курьезы. С Горовицем часто случалось так, что, проведя два часа на каком-нибудь пожаре, он слышал потом: «Извини, Макс, так получилось, но твой материал не попадает в сетку…»

Поэтому когда информатор Кёнига позвонил на студию в смену Макса и рассказал, что какой-то головой ушибленный водитель слетел с развязки на Бецирксаммт-Эйсбюттель и приземлился в универмаге, Горовиц поднял бригаду так быстро, как не всякому пожарнику удаётся.

И не пожалел. Уже на подъезде стало видно, что ограждение проломлено — а на кристаллическом фасаде торгового центра зияет огромная — на две грани — угловатая дыра.

— Чёрт, — сказал Джо Земски, оператор. — Чёрт. Это же не авария.

Макс кивнул.

Полицейские еще не подтянулись, а вот желтая машина с красным крестом уже торчала возле торгового центра. Зевак было, для ночного времени, много. Движение на эстакаде затормозилось, водители толпились у ограды, рассматривая проломленную секцию и дыру в фасаде.

— Так, — распорядился Макс, — Пока нет копов, ты, Джо, сними это дело сверху и снизу, ты, Берта, поищи старые съемки центра, а я пойду побеседую с зеваками.

Найти очевидцев оказалось не так-то легко. Все больше попадались зеваки второго разлива — «еду мимо, вижу — дыра». Но терпеливым везет. Одна из машин на трассе стояла не потому, что водитель вышел погалдеть, а потому что двигаться никуда не могла. Въехала в ограждение. А въехала потому, что хозяин, любитель погонять с отключенным автопилотом, на долю секунды потерял управление. Ну а потерял он его потому…

— И тут этот ваш фургон вылетает на встречную, разворачивается на ней и как ломанёт…

— Вы считаете, что водитель был в сознании и действовал намеренно?

— Да намеренней некуда. Ровненько, как по ниточке. Его не заносило даже — вот я и засмотрелся.

— Вы не могли бы описать машину?

— Ну, ваш же фургон. Ваших цветов. И надпись — «Глобо»…

Горовиц произнес про себя длинную фразу, которую никак не мог бы сказать в эфире. Ему нужно было увидеть, кого вынесут из здания. Кто это так свихнулся.

— Скажите, я могу использовать эту запись для передачи? — спросил он водителя.

— Да конечно. Тут, кстати, снитч летал — может, дорожники весь этот полет и засняли… меня точно засняли, как я бортик поцеловал, звонили уже.

Горовиц и Джо бегом спустились с развязки. Полиция внизу уже натягивала желтую ленточку, «Скорой» не было. Макс повторил фразу, которую нельзя было выдать в эфир — теперь уже вслух.

— Это кто-то из дневной смены, — сказал Джо. — Знаешь, может, это Клаус. У него что-то было с его бойфрендом…

— Да хоть с овцой, — Горовиц показал на лавирующий между машинами белый фургон с наклейкой канала АТ-1. — Если они дадут это в Сеть раньше нас, позора не оберёмся.

И тут его комм засигналил.

— Это я, — сказал тот же мальчишеский голос. — А почему вы меня не нашли? Я договорился с водителем «Скорой», он сказал своим, что спустила шина. Тот парень уже никуда не торопится. А сколько вы нам заплатите?

— Как обычно, — автоматически ответил Макс. Нечисть его знает, сколько этот жлоб и жмот платит информаторам. — А вы где?

— Могли бы и накинуть, — явно для проформы обиделся паренёк. — Ловите.

На экране вспыхнула картинка.

— Это направо. Я знаю этот проулок, — сказал Джо.

— Проехать можно?

— Можно.

— Йон, — Горовиц перешел на бег. Рисуемая воображением картина «АТ-1 первым запускает репортаж о самоубийце из „Глобо“» придавала ему прыти. — Заводи машину. Сейчас мы узнаем, кто это учудил.

Когда он вскочил в кабину, машина была уже готова рвануть с места. Увидев в зеркало заднего обзора, как Берта втаскивает Джо внутрь и закрывает двери, Йон вдавил педаль газа в пол.

На самом деле, этот рывок далеко их не уволок — они скатились с трассы в город и всё равно потеряли минуту на светофоре и еще по меньшей мере две, объезжая скопления машин внизу. Но почему-то казалось, что так быстрее. Скорая стояла в проулке на задах торгового центра. Кто-то, видимо, водитель, возился с оборудованием у заднего колеса.

— Привет, — из тени выступил мальчишка. Козырек бейсболки и комм-визор прикрывали лицо так, что виднелись только губы. — Он в машине на носилках. Мы вас не видели.

Макс кивнул, нырнул в кузов, отбросил с лежащего на носилках тела простыню в пятнах крови — и обомлел. Перед ним был клоун. Волосы крашены флуоресцентной оранжевой краской, лицо — флуоресцентной же белой, и только щель рта да две четырёхлучевые звезды, две черных дыры — глаза — рассекают эту жемчужную белизну пятью штрихами.

А потом рука клоуна поднялась и Макс увидел еще одну черную дыру — дуло револьвера.

— Привет, — сказал клоун, садясь. Теперь глаза были открыты, и выглядели еще страшнее. — Ты — Макс Горовиц. Мне нужен ты и твой фургон. Разинешь пасть — застрелю.

Голос шел не изо рта, а откуда-то сбоку.

«Ларингофон. Синтезатор», сказала какая-то часть Макса. «Не может быть!» кричал кто-то ещё, а самая главная извилина удовлетворенно прошипела: «Все. Кёнига никто никогда не крал. Это уже не репортаж. Это сенсация из долгоиграющих. Это книга».

— Это, — продолжал террорист, заводя руку куда-то под носилки, — водка. Сейчас ты будешь пить. Мне нельзя, а ты будешь. Стаканчики вон.

Стаканчики действительно торчали в зажиме на стене — попить экипажу и болезному клиенту. А из-под носилок действительно появилась водка. Макс сглотнул и посмотрел в сторону своего фургона.

— Они тоже пьют, — даже синтезатор не скрыл того, что клоуну весело. — За моё и твоё здоровье. Только они выпьют больше.

У водки был скверный металлический привкус. А вдруг они что-то туда добавили? Но если бы хотели убить, убили бы… А вдруг они хотят не просто убить? Кажется, с водкой все в порядке. Кажется, металлический привкус был… просто страхом.

— К… то вы?

— Drogenqualitaetskontrollenkomission, — серьезно сказал клоун. — Ваш сегодняшний клиент имел bad trip.^[139] Мы принимаем меры.

— Наш?

— Вашей шефини. Эллерт.

— Она… торгует наркотиками?

— Она их раздаёт даром. Подрывает рынок.

— Ч-то… что теперь?

Макс решил, что один из них спятил. И это пока не он.

— Теперь сидим, ждем, — двери уже захлопнули снаружи, и Макс не знал, что сейчас делают с его людьми.

— Чего?

— Пока тебе не станет хорошо. А мне — плохо.

Плохо… Это же он, наверное, вогнал машину в здание… Как жив остался? И для чего, зачем, что, что они хотят свалить на «Глобо»? Наш фургон, два наших фургона… Два.

— Ч-что вы с ними сделали?

— Ничего, успокойся.

Макс успокоился. Ещё проще говоря, ему стало все равно. Страх растаял от того, что в животе всё ярче разгоралось солнце. Он посмотрел на свой живот — и хохотнул.

Дверь открылась. Кто-то в чёрной маске прошелестел:

— Пошли.

Клоун мотнул головой — на выход. Макс выбрался из машины — и обнаружил, что почва под ногами нетверда.

Его вернули в родной фургон. В «скорую» загрузили Джо, Йона и Берту. Мальчишки уже нигде не было видно.

— Они все живы, — прошелестел тот второй. — Фургон останется здесь. Их найдут, не волнуйся.

— Куда… меня.

— Домой. В гнездо. В студию.

Макс не поверил — но ему было безразлично. Он покорно сел обратно в фургон — и с ним рядом… какие-то люди в форменных куртках «Глобо». Он не видел лиц. А когда видел — не мог на них сосредоточиться. Все расплывалось.

Все-таки не страх, все-таки что-то они мне вкатили.

А клоун ушел. Макс опасался, что он поедет с ними и белое лицо будет светиться в полутьме, как бы паря над полом отдельно от тела — но клоуна не было, не сел он в салон.

«Ну и славно», — подумал Макс.

Через окно он видел, как фургон выезжает на ту же развязку, мимо полицейских, мимо временного заграждения в зоне пролома… и едет в сторону «Глобо». Воображение вдруг заработало быстро и четко: они приезжают в гараж, поднимаются в вестибюль на пятом, где станция трансрапида, спокойно минуют пост охраны, ведь почти никто и почти никогда не проверяет тех, кто проходит через чекер — и проносят в здание бомбу…

Нужно дождаться этого момента — и закричать. Предупредить…

Словно прочитав его мысли, одна из расплывающихся фигур протянула вперед руку — и Макс ощутил безболезненный удар, как будто его голову с маху окунули в анестезирующий раствор. Лицо не слушалось. Горло тоже. Станнер. Полицейский станнер… Упасть. Он упадёт там, рядом с постом. Он упадёт — да они и сами его могут заметить, с таким-то лицом. Но лучше всё-таки упасть. Может быть, тогда его не успеют убить. Это «Роттенкопфен», наверняка «Роттенкопфен»… клоуны… и они его не оставят в живых, не оставят. Упасть…

Машина встала. Макса вытащили наружу, подвели к лифту. Один из террористов приложил к панели вызова свой бэдж.

— Теперь так, — сказали сзади, и Макс дрогнул, узнав металлический голос клоуна. — Если ты попробуешь подать сигнал на проходной — мы тебя не убьём. Мы не трогаем гражданских. Но мы убьём охранников, понимаешь? Ты не оставишь нам другого выхода.

Клоун… — подумал Макс. Как он пройдёт через проходную? Да так и пройдёт, эти стены кого только не видели — и клоунов, и хаосменов, и банджеров, и чертей полосатых…

А оружие? Зазвенит же оружие? И стрельба начнется все равно. Врут. Врут.

Лифт раскрылся, Макса подтолкнули в спину. Втиснулись следом. Лифт закрылся.

Зрение садилось неумолимо — Макс видел как в мутной воде. На стене лифта было зеркало — но Макс не мог различить лица террористов. Он не мог даже отличить себя от них. И только клоун мелькал белым пятном.

Ну заметьте нас, кто-нибудь…

Двери разъехались, они оказались вестибюле, пустом и гулком в это время суток. Охранник зевал в будке, другой прохаживался вдоль барьера. Макс почувствовал, как его берут под руку. Увидел совсем рядом улыбку клоуна. Плечом к плечу они прошли под чекером — и нигде ничего не зазвенело.

Как же так? Как это?

Трое террористов по одному прошагали следом, неся в руках камеру, планшетку, штатив… Да посмотрите же вы внимательнее на них! Проверьте их бэджи! Ох, нет… Никто никогда не знает в лицо команды технарей.

А упасть он не мог. Потому что едва касался земли. И знал, что сила, которая его держит, не отпустит.

Они прошагали до лифтов. Теперь — пять этажей вверх.

Нет — четыре этажа…

Клоун сунулся в одну комнату, другую, третью…

— Вот, — он нашел, наконец, подходящий кабинет. — Отдыхай.

…И уронил Макса в глубокое кресло.

— Извини, — затрещал скотч. — Я тебя немного зафиксирую. А то в таком состоянии начнёшь шляться, ногу подвернёшь…

— Быстрее, — поторопили клоуна из коридора.

Внутренние камеры. Нас пишут, нас видят. Сейчас все будет в порядке, — подумал Макс, — и уплыл в темноту в обнимку с ощущением, что порядка уже не будет. Никогда.

* * *

Антон знал, что после точечного вмешательства в работу системы — временного отключения чекера в вестибюле — продержится недолго. Будь готов в любую секунду вырубать всё, — сказал ему Эней. А потом? А потом, сказал Эней, как с самого начала решили. Ибо: буква «а» — двери на пожарную лестницу не блокируются никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах, буква «бэ» — полиция при оптимальном раскладе — то есть, если поднимется тот наряд, который сейчас бегает по Бецирксаммт — будет здесь не раньше чем через десять минут, и приедет в гараж, а не на станцию трансрапида.

А может быть, её и не вызовут сразу. Потому что Игорь прав. Объясняться с полицией Стелла — даже если Каспера сдала она — может только в случае, если мы ляжем там все.

Костя снова сидел за рулем — ссутуленный, огромный и печальный, прямо такой весь из себя утес, диким мохом оброс. Ему явно полегчало, когда Антон доложил, что заложника Эней упаковал в безопасном месте. То, что происходило сейчас, вызывало у него живой внутренний протест, видный снаружи невооруженным глазом — но большинством голосов они решили идти на штурм, и он подчинился. А Стелле придется объясняться с полицией в любом случае, подумал мальчик. Её фургон нашли в магазине, её охранника выловят из реки, её референта найдут — или уже нашли — на Репербане, и через пару часов, когда закончится диализ, допросят…

Получается, что мы бабушку спалили вместе с избушкой. Вернее, она сама себя спалила, когда приказала убить Энея — но мышиным хвостом ли об яйцо, яйцом ли об хвост, а координационный центр мы, считай, грохнули. Даже если никого не арестуют, работать отсюда станет невозможно.

Значит, полицию она всё же свистнет. А может быть и не полицию, до нее раньше «Роттенкопфен» добирались, так что там на проводе могут быть люди и посерьёзнее. Свистнет. И стрелять, если что, прикажет. Терять ей уже нечего.

А не трави наших командиров, бабушка. Особенно если они приходят к тебе просто поговорить.

Одно утешение — хоть и слабое: она сейчас располагает примерно половиной своей огневой мощи. Потому что ей не больше нашего хочется объясняться с полицией — а чем меньше шума, тем легче сделать вид, что ты и рядом не стоял — и её ребята уже шустрят в поисках Магды и Генриха. Поэтому из двух машин, посланных в качестве приманки, вернулась всего одна. Одна — это пятеро. И — сколько еще на этаже?

— Пятачок, — сказал в наушнике голос Энея, измененный ларингофоном. — Это Винни. Мы на пожарной лестнице. Вырубай им всё. Намертво.

Да будет свет — и тут явился Ньютон… Коммуникационные системы сказали «упс» и отбыли туда, куда уходит электричество, когда выключают ток.

У охраны наверняка есть резерв. Наверняка. Но на всякий резерв есть свой противорезерв. Вместе с аварийной системой запустился и вирус, подсаженный накануне Антоном — вирус довольно старый, специально предназначенный для заметания следов: круши всё! У лифтов и прочего оборудования наверняка есть точки ручного подключения, но к ним придется добираться по одиночке. К каждой.

Если у нас когда-нибудь будет центр, — подумал Антон, — нужны будут резервные системы, которые не вырубишь ни изнутри, ни снаружи. Если мы снесём новое яичко, не золотое, а простое, и если из него вылупится птенец.

Он думал об этом, потому что о том, что происходит наверху, ему думать не хотелось. Отслеживать — да, это обязанность. А думать — нет.

А наверху началась стрельба переходящая в резню. Антон лишился возможности наблюдать за ситуацией — к резервной системе он подключен не был, да и она должна была скоро грохнуться. Но воображение у него было в порядке, и что происходило несколько секунд в темноте — а потом на свету — он легко восстановил по крикам, стонам, выстрелам и кратким обменам репликами на их собственном канале.

Атака со стороны людей в форменных куртках агентства заставила охрану замешкаться разве что на долю секунды. А вот газа они не ждали. Техники врубили вентиляцию вручную — и быстро — но те, кто оказался в зоне действия, успели надышаться. Первую линию обороны снесло. И ещё охрана не рассчитывала на то, что среди нападающих окажется старший. Боевые коктейли дорого обходятся организму, а с людьми можно справиться и без них… Цумэ собрал почти весь первый урожай огня — а за ним шёл Десперадо.

— Иа, ты нужен, — сказала Мэй.

— Понял, — Костя выскочил из машины. Антон занял место за рулем, продолжая одним глазом посматривать в визор — не вернулись ли те стрелки, которых Эллерт послала искать свой фургон? Не едет ли полиция?

И тут в наушнике раздались дикий треск и стрельба, а потом Эней произнёс отчетливо, своим, а не механическим голосом:

— Доброй ночи, фрау Эллерт.

Чуть задыхающийся, но ясный женский голос сказал в ответ по-немецки:

— Маленький, злобный, мстительный идиот. Вы знали, что у меня приказ. Вы знали, что мои люди будут стрелять. Что они обязаны стрелять. Что, не хватило ума узнать, где я живу?

* * *

Эней переоценил себя и недооценил РСР. Поначалу казалось, что всё хорошо. Даже парусники с кракенами пропали, а что стены то разбегались, то сжимались, грозя раздавить — так на это можно было не обращать внимания.

Но когда закончилась перестрелка, он понял, что именно Игорь имел в виду, предупреждая о коварстве препарата. Пока Эней двигался с умеренной скоростью — было ещё ничего, а вот режим форсажа заставил сердце работать с ускорением — и дрянь, что осталась в крови, пошла в мозг. К концу стрельбы и поножовщины Эней уже с трудом ориентировался в пространстве.

Но тело, в отличие от восприятия, функционировало исправно. Вставив лезвие меча между створками двери, Эней раздвинул их на ширину пальца — а потом они с Десперадо растащили створки в стороны. Писк насилуемого механизма резанул по ушам. Новомодную, гладко обтесанную дверь он хотел выбить ногой, но понял, что не удержит равновесие.

— Дай я, — Цумэ отстранил его и с короткого разбегу врезал плечом так, что дверь влетела внутрь. Петли и замок выдернуло с мясом, и за грохотом двери тут же раздались три выстрела. Мэй, впрыгивая в кабинет, еле сумела разминуться с летящим через всю комнату маленьким пистолетом. Она прицелилась туда, где намётанным глазом уловила движение — но огневая поддержка Игорю была не нужна: правой рукой он уже прижимал лицом к стене маленькую полуседую женщину в чёрном, держа ее за шею сзади. Игорю нужна была помощь совсем другого рода — левая рука висела как ядро на цепи, его даже кренило слегка на левую сторону. Плечо и так было не в лучшем состоянии, а последний выстрел, кажется, перебил кость. Впрочем, это не самое серьёзное, человек бы до этой двери просто не дошел…

Увидев входящего Энея, Эллерт узнала его сквозь грим и оскалилась:

— Маленький, злобный, мстительный идиот. Вы знали, что у меня приказ. Вы знали, что мои люди будут стрелять. Что они обязаны стрелять. Что, не хватило ума узнать, где я живу?

— И головой в капкан? — Мэй оскалилась не менее горько. По боку ее комбинезона расплывалась полоса… по ребрам, несерьезно, царапина, поболит и перестанет, ниже тоже пустяки, молодец Игорь, пакет, абсорбент, этаж мы зажигать не будем, так что не стоит оставлять здесь лишнюю кровь.

— Я обещал не приходить к вам по ночам, — Эней достал из кармана ту самую фляжку, из которой поил журналиста. — Я соврал. Выпейте со мной, Стелла.

— А зачем? — поинтересовалась бабушка.

— Ну, я же выпил с вами.

— Вы идиот. А я не вижу смысла.

— Пойди принеси из коридора ковёр, — демонстративно по-немецки сказала Мэй, повернувшись к Десперадо. — А я придушу эту старую шлюху, чтобы не пищала. И пойдём отсюда.

— Без ковра обойдемся, — Цумэ сжал шею Стеллы чуть сильнее. — Ни Клеопатры, ни Роксаны я тут не вижу.

Стелла попыталась отбиваться, но кровоснабжение мозга было нарушено серьёзно, и хватило её ненадолго. Подошедший Десперадо — Костя, посмотришь, что у него с рукой — вскинул её легкое, сухое тело на плечо и вышел вон. Игорь двинулся за ним, опираясь на Костю. Андрей задержался на минуту — взял на столе жирный малиновый маркер и нарисовал им на оконном стекле иероглиф «тэнтю». Потом вынул из стационарного компа блок памяти. Эллерт попыталась его раздолбать, но оперативку она не уничтожила, а самые главные сведения Андрей надеялся вынуть из сервера «Глобо».

— Я понесу, — сказала Мэй, отбирая у него пакет.

* * *

Придя в себя, Аннемари Эллерт обнаружила, что лежит в шкафу, а шкаф едет в машине. Можно было бы побиться об заклад, что это тот самый шкаф, но вот партнера для заклада не было. Если они меня везут убивать в южный док, подумала она — это будет шутка в совсем дурном вкусе.

Вкус у выкормышей Ростбифа и вправду оказался дурной, хотя, по запаху судя, это был не южный, а какой-то другой док — не промышленный. Фрау Эллерт вынули из шкафа и засунули в форпик. Потом были шаги, голоса, звук мотора и лёгкая речная качка. Аннемари Эллерт начала отсчитывать время и вышло у нее что-то вроде трёх четвертей часа между тем моментом, когда ее затолкали в каморку под палубой и тем моментом, когда её извлекли на воздух и посадили в шезлонг.

Эней сел напротив, на бухту каната. Ещё трое стояли позади и впереди — треугольником. Сквозь занавески салона пробивался жёлтый свет, бакены обозначали фарватер, где-то вдали горела цепочка огней — слишком далеко, чтобы Аннемари Эллерт могла узнать ландшафт. Над водой склонялись какие-то деревья, но Гамбург — город большой, они не могли за сорок пять минут покинуть его на яхте, разве что… Разве что она была без сознания дольше, чем предполагала, и док, где ее перегрузили из машины в форпик, был уже за городом… Нет, вряд ли: это какая-то «зелёная зона» в городе. Огни далеко, и люди далеко, и никто не придет на помощь.

Фрау Эллерт несколько раз резко дернула шеей. Было слышно, как с хрустом встали на место сместившиеся позвонки.

— Как я уже говорила, вы — злобный идиот. Вас даже возраст не извиняет.

— Если бы вам вправду было жалко своих охранников, — глухо сказал Эней, — вы бы повели себя со мной по-честному. Или допросили, прежде чем убивать, узнали, где группа и сыграли на опережение. А теперь… теперь вы мне расскажете всё, что знаете. О нас, о наших связях, о том, где и как хранятся данные… о Ростбифе — и обо всех, кто его приговорил.

Ему было нелегко удержать взгляд на лице фрау Эллерт — реальность начала смещаться куда-то вправо, словно они все кружились на огромном диске против часовой стрелки.

— С вами, молодой человек, бессмысленно по-честному. Потому что вам все равно, сквозь кого проходить, — глаза женщины были тусклыми. — Я, видите ли, тоже идиотка. Я надеялась, что ваши попробуют прихватить меня по дороге, откатятся и придут в чувство. И уж на это… — её лицо перекосилось так, что не нужно было быть телепатом, чтобы понять, что она говорит об Игоре, — я тоже не рассчитывала. Кем будете кормить вашего варка, когда «предатели» кончатся? Не удивительно, что Юпитер принял вас за СБ.

— Я сказал вам правду. Варка больше нет. Он не варк, — Эней вытолкнул из горла внезапно возникшую воздушную пробку. — Он данпил. Можете встать, подойти и потрогать. Приложить кусочек серебра. Он не проснётся даже.

— Обязательно. Но… позвольте, да с этого надо было начинать… — если и были у кого сомнения, что журналистика — вторая древнейшая профессия, то они должны были испариться тут же. Только что в кресле сидело серое, неживое существо — и вот глаза горят, на щеках румянец, спина прямая, руки вцепились в подлокотники шезлонга. — Это не спонтанное исцеление? Это действительно методика? Хотя бы наполовину надёжная? Вы поэтому заинтересовались О'Нейлом?

Мэй качнулась вперёд…

— Да подождите вы с этими глупостями, — отмела её бровью фрау Эллерт. — Штаб прогнил целиком, кто не продал, тот боится. За то, чтобы сдать Ростбифа с Пеликаном, голосовали все, кроме меня и Рено, а решение молчать об этом деле было принято единогласно. Контрабандистов я просто нашла. Каспер использовал воду слишком часто, у меня накопились данные — а в числе тех, кого отбил Михель в Братиславе, был человек с дипломом по гражданскому судостроению. Сравнительно недавно кусочки состыковались. Это моё, я ни с кем не делилась, но кто-то другой мог сделать те же выводы. Но все это не важно. А вот он важен. Вы этого добивались, молодой человек? Как это произошло? При каких обстоятельствах?

Энея качнуло. Вот, значит, как. Значит, если бы я рассказал про такой полезный горшочек — меня бы пощадили… Добрая бабушка. Нет, нельзя, это опять «пыль»…

— Над ним был совершен обряд экзорцизма, — сказал он. — На моих глазах.

Пока они поднимались по Эльбе вверх, Эней ещё немного полежал в обнимку с аппаратом, и ему опять полегчало. Но вспышка гнева, даже подавленная — это снова учащенное сердцебиение и подача новой порции отравы… Эней уже научился предчувствовать появление галлюцинаций.

— Что значит — экзорцизма? — лицо доброй бабушки снова опало.

Он плохо видел Стеллу — как в тусклом стекле. Мир окрасился в разные оттенки тёмно-зеленого. Эней сосредоточился на допросе — как в додзё, как на операции. Думать было тяжело, мысли пузырями уходили вверх.

— Ну, как что — как обычно, — сказал он, потом истратил несколько вдохов на то, чтобы сформулировать по-немецки: — «Во имя Господа нашего Иисуса Христа, замолчи и выйди из этого человека». Вы… Евангелие читали?

Что-то я не то несу, думал он. Правду же говорю, а не то…

— Вы сошли с ума? Если бы это было так просто…

Сошёл. Как Райнер. Как О'Нейл. О'Нейла штаб тоже не жаловал. Штаб. Нами правят крысы, у них есть крысиный король, с тремя головами и в короне… Одна палочка и девять дырочек победят целую армию… тьфу, надеюсь, я не вслух это сказал. Или хотя бы по-русски…

— Но всё равно, вы должны были сказать мне сразу, — эти слова вышли изо рта фрау Эллерт заключенными в комиксовый «баллончик», повисели в воздухе и лопнули.

— Чтобы вы знали, кого вам брать живым? А остальных — в расход? — Эней прикрыл глаза, надеясь, что так станет легче. Стало. — Сколько лет штаб торговал нами с варками? Под тем же соусом: сохранить как можно больше жизней? Чем подполье от кровососов отличается? Они ведь тоже считают, что небольшой процент жертв — приемлемая цена за жизнь остальных.

— А у вас, значит, будет иначе, — усмехнулась Эллерт. — Допустим, у вас что-то сработало, как у О'Нейла. И что же вы будете делать — как О'Нейл, объявите потенциальными пособниками дьявола всех инаковерных?

— Мы просто хотим, чтобы людей перестали жрать…

Он умолк, потому что понял — говорит в пустоту. Она не слушает, не хочет слушать. Старая курва заочно продала его ради еще нескольких лет спокойной жизни. Хрен ей, а не жизнь. Лечь. Нужно пойти и лечь, а то я тут доиграюсь.

— Кэп, — сказал в ухе Антон. — Я, кажется, отследил хранилище, но там система самоуничтожения. Я её не обойду, даже с командой не обойду.

— И вы сегодня сожрали как минимум пятерых — и рисковали жизнями еще четверых гражданских, чтобы иметь возможность сказать мне эти слова.

И тут Эней понял, что на вопрос об О'Нейле не сказал ей «нет». Ни тогда в кабинете, ни сейчас. Сознание пропустило оборот. Или не сознание. Он не сказал «нет», а она услышала, что он не сказал. Он ошибся дважды в одном месте. Может быть, не случайно, может быть, потому что где-то внутри хотел войны, хотел, чтобы кончилась эта мутная карусель и всё стало ясно. Но не сознательно, не… Вот что она подумала, вот что она увидела — и не удивилась, конечно же, с её-то опытом — две трети радикальных групп требуют ещё и не такого, и половину этих двух третей он сам бы отстрелил для профилактики, будь у него на то силы и время, и спокойно бы спал по ночам…

— Я днем пришел к вам безоружный и только что не голый. Мир предлагать. Вы плохо слушали меня, я плохо слушал вас, но я пришел с миром, а вы меня убили, пытались. Какой плохой мальчик — вместо чтоб тихо сдохнуть, взял да и отбился. Бегаю тут, спать мешаю…

— Кэп, ты осторожнее, — сказал Костя по-русски. — Тебя сейчас поведёт, я смотрю. Или уже повело?

Эней кивнул.

— Да, хватит, — он снова повернулся к Эллерт. — Я не в том состоянии сейчас, чтобы долго вас уговаривать. И времени у нас маловато. Мне нужны ваши коды и пароли к базам данных. Мне нужно точно знать, кто, где и когда.

Фрау Эллерт обвела взглядом всю эту довольно живописную группу — полотняно-бледного Энея, который чуть не падал в обморок, красивую квартеронку с недобрым взглядом, здоровенного бородатого парня и молчаливого серолицего — видно, тоже сколько-то крови потерял — парня поменьше. И ей вдруг стало всё равно.

— Молодые люди, вы мне надоели. Вами стоило бы заняться, а штабом точно стоит заняться, но на первое у меня нет сил, а второе я вам не доверю. Робертсон сейчас в Копенгагене, глава тамошнего отделения «Сименса». Кто-нибудь из вас другого да убьёт, всё мир безопаснее станет.

— Логин и пароль к серверу с базой данных, — теперь у Энея ни с того ни с сего начали дёргаться мышцы лица — то одна, то другая, причем те, которые, по идее, дергаться вообще не должны. Он старался управлять хотя бы голосом, и от этого голос получался сдавленным и низким.

Кто говорил, что русский — лучший язык для ругани? Фразу, которую хрупкая старушка тщательно выговорила в ответ, ни по-русски, ни по-польски подумать невозможно было, не то, что произнести. А всего три слова. Правда, длинных.

Тут вступила Малгожата — и стало ясно, что нехватку языковой специфики польки с лихвой компенсируют темпераментом.

— Знаешь что, курва? — фраза началась где-то на грудных низах меццо, и постепенно разворачивалась, ускоряясь и взлетая по нотному стану до колоратуры. — У меня не так много мужей, чтобы я спокойно смотрела, как старые суки травят их всякой дрянью и топят как котят! Мне наплевать на штаб, на подполье, на варков и на весь этот сраный мир — но в нем есть один человек, ради которого мне хочется жить, и этого человека ты чуть не убила! Если ты можешь ему что-то сказать — говори, и быстро. Потому что иначе я попрошу его выйти, и у нас тут будет приватный женский разговор.

Фрау Эллерт, сощурившись, посмотрела на Энея.

— Ну что, разрешишь ей? А вдруг получится?

Искушение было сильным. Свалить всё на Мэй — и ни о чем не думать, пока дело не закончится.

Да ты что, идиот! — тут же закричал он мысленно сам на себя.

— Андрюха, мне её увести? — спросил Кен. Он ни черта не понимал из того, что было сказано — но видел, что дело принимает гнусный оборот. Тот самый оборот…

— Да, — кивнул Эней.

— О чём это вы? — резко спросила Мэй.

— Он проводит тебя в салон.

— Он может идти куда хочет, я остаюсь здесь.

— Нет, не остаёшься. Ты не держишь себя в руках.

— Хорошо, я сейчас возьму себя в руки. Эней, мы должны её расколоть. А у тебя не хватит сил. Отдай её мне. Отдай. Я тебя прошу. Я тебя о чём-нибудь когда-нибудь просила?

— Попроси о другом.

Мэй склонилась к Энею и взяла его за плечи.

— Ты сейчас медленно соображаешь. Тебе плохо, я же вижу. Ты пойди, полежи. А я здесь все закончу. Еноту нужен логин? Все ему будет — логин, пароль, полный список крыс… дай мне двадцать минут — и у вас всё будет…

Эней кивнул Косте и тот взял Мэй за плечо.

— Пошли отдохнём.

Он недооценил бойцовские качества «черной жемчужины». Аго-каката в исполнении женщины на каблуках, хоть и невысоких — страшная вещь. Даже если женщина ранена и про себя мечтает о поверхности, на которую можно упасть. Костя не мог даже крикнуть — только опустился на колени, дыша через оскаленные зубы.

Уловив движение сбоку, Мэй ударила и туда — махнула ножнами, без всяких мыслей, на одних рефлексах. Эней, пойманный посередине попытки провести захват, шатнулся от удара, неловко переступил, под колени ему подвернулась бухта — и не подхвати его вовремя Десперадо, он нырнул бы ещё раз.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Фрау Эллерт, закинув ногу на ногу, театрально аплодировала.

— Давай. И вот так любого, кто помешает в святом деле. С предателями всё можно, — губы фрау Эллерт стянулись в ниточку. — С убийцами всё можно, правда? А то, что делаете вы — это совсем другое. Это по необходимости. Или ради Бога. Во имя торжества истины, ради искоренения пособников дьявола.

Мэй резко развернулась, дрожа всем телом.

— Всё лучше, чем по-твоему, ведьма! Ах, мне отдали приказ — а сама я чистенькая! Так вот, я тебе говорю: мне никто никаких приказов не отдавал! И на Бога мне плевать. Я сейчас сделаю то, что давно хочу сделать — по собственному желанию!

Костя всё ещё не оправился после удара в пах, Эней — после удара в бок, а руки Десперадо были заняты Энеем, впрочем, похоже, он как раз не имел ничего против.

Движение тёмной ладони было таким быстрым, что никто и не сообразил в первую секунду — отчего это подтянутая пожилая фрау так безобразно хрипит, бьет каблуками в палубу и мотает головой, зажимая рукой ухо. Потом все увидели в пальцах Мэй серьгу — простое элегантное колечко из белого золота.

Выдранное из уха с мясом.

— Логин и пароль, — сказала Мэй. — И попробуй сказать что-нибудь кроме этого, курва. Только попробуй.

— Иди к чёртовой матери! Тебя там хорошо примут! Им нужны девочки, готовые резать старух, — злость в голосе Эллерт не сменилась страхом.

Мэй выдернула у Стеллы вторую серьгу.

— Ах ты кошёлка с дерьмом! — крикнула она, когда взвизг сменился всхлипами. — Ты, значит, стыдишь меня тем, что прожила втрое дольше меня — а за чей счёт? Почему мы должны умирать в двадцать, а вы — жить до ста? Логин и пароль. Не то всё ухо отрежу.

— Вы не хотите жить до ста! Вы вообще не хотите жить! — кровь текла у Стеллы по шее, сейчас она орала не хуже Мэй. — Вы резать хотите! Сначала варков, потом кого угодно. Давай! Доживи до ста! Правнукам рассказывай! Я СБ ни одного имени не сдала — даже тех, кого стоило бы!

— Мэй, отойди, — раздался голос Энея. Такой, что Мэй без разговоров отошла — раньше, чем увидела револьвер.

— Ты никого не будешь пытать в моем присутствии. Пока я в сознании. Кен, уведи её.

В том, что Эней будет стрелять, если Мэй сделает хоть шаг — никто не усомнился ни на секунду, такое у него было лицо. Кен крепко взял Мэй за руку и повёл вниз, свободной рукой прикрывая уязвимое место. Эней повернулся к Эллерт.

— Прошу прощения за… это. Вы… вам нужно было выбрать другое оружие… извините. Нож или пуля, чтобы наверняка. Я правильно вам не нравлюсь. Я и себе не нравлюсь. Я не могу управиться с вашей химией, то есть, я надеюсь, что это химия, а не… У меня слов нет, как сейчас вас всех ненавижу. Но я вас отпущу. Вы не виноваты в том, что я считал, что у меня за спиной стена, а не болото. Я вас отпущу. И будь что будет.

— Ференц. Аш-ве-ге-276-це-12-пе-аш. Это на сегодня. У вас такое в руках, а вы… монте-кристо… — голос был глухим и мёртвым, видно, адреналин отошел. — Меня спалили два года назад. Морис, я точно знаю, но я не могла этого доказать штабу, не объяснив, что произошло. А они попробовали меня на прочность и отпустили. Им нужен был канал, а не имена. Имён у них без меня хватало. И они знали, что я одна всё равно ничего не смогу сделать. А теперь стреляйте.

— Идите, — Эней опустил пистолет и отошел в сторону. — Здесь мелко. Шоссе — в сотне шагов.

— Стреляйте, тупица! Меня возьмут завтра же, не СБ, так подполье, потому что после шума, что вы учинили, скрыться мне теперь негде! А с вами я никуда не пойду. Потому что я знаю, чем это кончится, и не хочу принимать в этом участие. Стреляйте, не то клянусь — завтра у вас на хвосте будет СБ всей Европы, и эта ваша польская сука получит вдесятеро против моего!

Эней выстрелил.

* * *

Игорь спит. Игорь не спит. Игорь мыслию поля мерит от великого Дона до малого Донца…

Мы совершили ошибку. Мы все совершили ошибку. Нам не нужно было связываться со штабом. Там слишком плотно всё закручено, там нельзя скальпелем. Только распутывать, распутывать только — и только когда появятся люди и средства. Не так… не железом, не с налёта. Стукнула земля, зашелестела трава — о борт, почему-то… Нам нужно было уходить в отрыв. Может быть, даже как-то особо эффектно сгореть, чтоб искать перестали. И тихо начать вязать своё. А у нас всё пошло наперекосяк. Кроме, пожалуй, Братиславы. И ведь стучало в него, после Курася уже стучало — нет, не сюда, не ходи, опасно… А он решил, что это наведенное, чужое беспокойство до него добирается. Добралось.

Сейчас и до Энея доберётся — и он захочет свернуть с дороги. А нам уже нельзя. Нам совсем нельзя. Нам теперь нужно сделать так, чтобы штаб сам не захотел нас искать…

И ещё одного я командиру не скажу… не скажу. И Антошка не скажет…

* * *

…К тому моменту как перекрыли порт, «Чёрной стрелы» там уже не было — группа готовилась к отступлению загодя и перед тем, как пойти к Эллерт, Эней увел яхту вверх, в сторону Драге, и поставил на прикол на платной стоянке водохранилища, оплатив сутки.

В двенадцатом часу, безбожно рискуя нарушить правила водного движения, яхта отчалила с дешёвым офисным шкафчиком на борту. Успев уложиться в урочное время, она пристала к другому берегу, более дикому — вдоль него лежала четырёхкилометровая зелёная зона. Яхта провела там ночь, и к утру имела на борту уже не подозрительный шкафчик, а то, что армейцы исстари называют «груз 300». Килограмм примерно пятьдесят.

Утром яхта отправилась по течению выше и пристала к островку, настолько маленькому и никчемному, что, кроме деревянной пристани для любителей рыбачить с лодки, там ничего не было. По всем признакам, её обитатели никуда не торопились, а просто наслаждались отпуском на воде. Двое молодых людей загорали, развалясь на шезлонгах, а девица, которой загорать было совершенно незачем, купалась.

…Эней лежал в своей каюте и смотрел новости через Антонову планшетку. Игорь лежал в соседней — раны затянулись, пули Кен вчера вынул. Бедный Антошка. Не сгорел бы он там, на палубе, заснувши… Эней приподнялся, его сразу же потащило вбок, и он решил снова лечь и продолжить сбор информации.

Полиция выжала из осмотра места происшествия всё, что смогла, и теперь туда пустили журналистов.

— …Тела охранников уже убрали, но стены и потолки по-прежнему забрызганы кровью. Убиты четверо, трое пропали без вести: глава агентства «Глобо» Аннемари Эллерт, сотрудник службы безопасности «Глобо» Генрих Фогель и референт Магдалена Саадат-заде.

В самом деле ещё не нашли девушку или темнят? Или её успели перехватить парни из чёрной машины — и лечь на дно? Эней мысленно пожелал им удачи.

Сцены погрома сменились портретами пропавших. Милая старушка, приятные с виду юноша и девушка…

— Террористы, предположительно — из ультралевой анархической организации «Коммандо Роттенкопфен», также захватили в заложники одного из репортеров «Глобо», Макса Горовица.

Сами «Роттенкопфен» участие в акции отрицали, но на всю сеть восхищались «мужеством неизвестных героев».

А Макс выглядел так, что хоть сейчас хорони — но, принимая свои пятнадцать минут славы, держался бодренько.

— Один из них был размалеван как клоун, — рассказывал он. — Другие в масках. Всего я насчитал пятерых, но могу и ошибаться. Меня заставили выпить наркотик с… каким-то препаратом для лечения глаз… У меня до сих пор всё расплывается…

Это у тебя пройдёт, мысленно сказал Эней. И быстрее, чем у меня.

— Господин Горовиц находился в слишком тяжёлом состоянии, чтобы составить словесный портрет похитителей, — продолжал диктор. — Но, по его словам, двое из пяти преступников — европейцы северного типа, двое — новые европейцы, принадлежность третьего, загримированного под клоуна, пока не установлена. База данных «Глобо» разрушена вирусом, и специалисты сейчас работают над тем, чтобы получить данные камер внутреннего наблюдения. Стерактом в здании «Глобо» связана и хулиганская выходка на Бецирксаммт-Эйсбюттель, — картинка сменилась, теперь на ней был давешний кристаллический торговый комплекс с высаженным фасадом. — Эти кадры любезно предоставлены каналу АТ-1 Максом Горовицем, сотрудником «Глобо». Каким образом преступники сумели завладеть первым фургоном — пока неизвестно… Полицейский комиссар Гамбурга Омар Салим, — продолжал диктор, — не сомневается в том, что головной офис был разгромлен террористами-профессионалами, хотя ещё ни одна группировка не взяла на себя ответственность за похищение и убийство. В Гамбурге и по всей прилегающей территории объявлена антитеррористическая тревога…

Диктора сменил «новый европеец» в полицейской форме: комиссар Салим.

— Мы призываем всех граждан сознательно отнестись к поиску террористов. Наши сотрудники, возможно, будут отвлекать вас от работы или отдыха, останавливать на улице и проверять ваши транспортные средства. Но у нас нет другого способа отыскать убийц и восстановить общественный порядок. Прошу вас, докладывайте нам обо всех незнакомых людях в вашем окружении, обо всех, кто ведёт себя странно. Помните: террористы не ходят по улицам с красным черепом на футболке, натянув на головы маски. Они выглядят как вы и я.

Это он прав. Как вы и я. И так и должно остаться. Нужно уходить за Драге и выше — а потом спуститься по каналам, когда они будут измотаны этой беготней, где-то через недельку. Отправить Костю с Антоном, а самим поодиночке наземным транспортом в Глюкштадт… Глюк-штадт… город счастья… Штат глюка… Господи, неужели опять начинается?

Эней, переключил машинку на режим записи, закрыл глаза. Лежать и лежать, пока кровь не очистится вся, пока восемь литров раствора не пройдут через систему. Это двенадцать часов, что ли? Да меня разорвёт от внутреннего напряжения.

А каково Мэй изображать там, снаружи, веселье и детский визг на лужайке? А ещё нужно будет в Драге пошляться по кафе, позаигрывать с барменами… Хотя она сделает всё, что угодно — лишь бы не лежать тут, точнёхонько над головой нашей бабушки Аннемари, со мной, гадом, который был готов в неё стрелять…

«Это безумие», — сказала Мэй, узнав, что Эней хочет похоронить тело Эллерт. Похоронить, а не просто утопить втихаря по тёмному времени. Но тут Энея поддержали все. Даже Десперадо…

…К тому моменту как навалилась темнота, огни города остались далеко позади — только звезды двоились в реке да призрачно мерцали бакены, крашеные флюоресцентной краской. Мотор заглушили — и в полной тишине шестеро встали над телом, зашитым в простыню. Костя сказал недлинную молитву, тело переложили на доску, приподняли край — белый сверток соскользнул в черную воду, и по звездам пошла рябь.

Тело пошло ко дну не сразу — какое-то время плыло довольно близко к поверхности, ткань пузырилась, зашитый в неё груз делал свое дело медленно. Но всё же делал — ткань намокла, тело пошло вниз почти вертикально, оставляя след из мелких серебристых пузырьков. Эней зарядил в барабан один патрон, над рекой раскатился выстрел — а затем всплеск: «Питон» Ростбифа ушел в Эльбу. Больше Эней ничего не мог сделать для старой женщины-солдата.

* * *

Погода стояла прекрасная — для перехода конечно. Прогноз — самый радужный. План отступления не дал ни одной трещины — три недели хождения на яхте оказались достаточной школой, чтобы Антон и Костя смогли спуститься каналами до Глюкштадта.

Костя рассказал, как на обратном пути через Гамбург его проверила полиция. Костя и Антон показали, документы, доверенность на яхту, рассказали историю про польского друга, у которого «накрылся отпуск», позволили обшарить судно (никакого криминала на яхте не было, весь криминал вывез Цумэ), предложили полицейским кофе. Видели ли они этих людей? — им предъявили россыпью кучку снимков, в том числе и старые снимки Энея, и компьютерные реконструкции, в которых, напрягшись, можно было узнать Мэй Дэй и Десперадо. «Нет, не видел. А кто они?» — «Как, вы не слышали последние новости из Гамбурга?» — «Шутите, я от руля не отрывался. А что случилось?» — «Теракт.» — «Вот блин.» — «Простите, что?» — «Это я так, выругался. Гады.» — «Большое спасибо, герр Неверов, герр Маковский» (такой была фамилия в польском аусвайсе Антона). — «Да не за что…»

— Это хорошая новость, — сказал Эней, услышав, что полиция по-прежнему думает, что у него лицо Савина, снимков Мэй и Десперадо в обороте нет, а Ростбиф всё ещё значится в сомнительных покойниках. — Они попетляют какое-то время. Но в канал мы не пойдём. А двинем мы в Санкт-Петер.

— Куда? — изумился Костя.

— Санкт-Петер. Есть тут такой город-тёзка.

Ну и двинули. Погода меняться не собиралась, полиция больше не проявляла интереса к яхте, ребята смогли, наконец, выспаться — словом, все было хорошо, если не считать того, что все было плохо.

И когда между Энеем и Мэй грохнуло, все почувствовали облегчение, как после грозы. А грохнуло знатно. И деваться на десятиметровой яхте было совершенно некуда.

— Милые бранятся — только тешатся, — сморщился Игорь. — Когда ж они натешатся, наши Бонни и Клайд…

Правда, бранилась в основном Мэй. И как бранилась. Стах бы покраснел.

— Сильно фонит? — поинтересовался Антон.

— До небес.

Наконец, дверь носовой каюты с грохотом раздвинулась и с таким же грохотом схлопнулась. Пригнувшись, чтобы заглянуть через окно в салон, Антон увидел Энея — тот стоял, упершись руками в стол, и смотрел на столешницу так, как будто это она, а не Мэй, только что поминала всю родословную балтийской селёдки, начиная с Дарвина. Не замечая Антона, командир поднял руку, словно продолжал диалог без слов — и уронил её в жесте отчаяния. Глянул вокруг, не обнаружил ничего, пригодного к употреблению в качестве поля яростной деятельности — посуда перемыта, еда подъедена — и хлопнулся на диван, руки на тот же стол, головой на руки.

— Иди поговори с ним, — шепнул Антон Косте, выпрямляясь.

— Я?

— Ты у нас поп. Иди.

— Я… не думаю, что ему нужен поп.

— Ты знаешь, как с ним разговаривать.

— Ему сейчас не нужен исповедник. Ему с человеком поговорить надо.

— А ты кто, ископаемая рыба латимерия?

Десперадо ткнул Костю в бок и одними губами, но весьма энергично сказал: «Иди!»

— Пойми, — объяснил Игорь. — Я для него пока еще — чужой. Антошка — ребенок, а Десперадо, конечно, прекрасный слушатель, но…

— Я понял, — Костя вздохнул, передал штурвал Игорю и спустился в кухню, ощущая себя кистеперой и напрочь ископаемой рыбой латимерией.

Из-за дверей носовой каюты доносились сдавленные рыдания. Эней поднял голову и вопросительно посмотрел на Костю.

Кен молча открыл бар, достал две стопки, налил в обе коньяку до половины и одну пододвинул к Энею. Он ждал отказа, но кэп неожиданно легко опрокинул полсотни, шумно вдохнул через нос и выдохнул через рот.

Костя опустошил свой стаканчик и налил еще. Повторили.

— За что она на тебя ополчилась? — спросил Кен.

— А почему ты решил, что не я на неё?

— А потому что я вас уже немного знаю.

Эней потер ладонью лицо с такой силой, словно хотел напрочь содрать кожу.

— Ты не поверишь — за то, что я исповедовался.

— Фигассе, — Костя чуть повысил голос, чтобы услышали и в каюте. — У нас в группе разве не свобода совести?

— Свобода, — вздохнул Эней. — Но… как бы это тебе сказать. Ей кажется, что я считаю себя чистеньким. А я — нет. Мне не стало лучше, Костя. Но она не верит. Если не стало — тогда зачем? А если бы стало… Ты знаешь, если бы мне полегчало, я бы, наверное, перестал исповедоваться. Я… только сейчас это понял, Костя, что… это было бы неправильно.

— Почему же… — медленно проговорил Костя. — Не всегда. Но насчёт себя и сейчас ты прав. Это было бы неправильно. Мы совершили дело паскудное, и забыть его, как не было или сказать, что так и надо — мы не можем. На то мы и люди, что не можем.

В паузу, которая возникла за этими его словами, поместились ещё две рюмки коньяка.

— Как… — наконец выдавил из себя Эней. — Как объяснить, что я её не презираю. Что не могу. И никакая она не «такая»… потому что «такой» — это как раз я… Это же я нас во все это втравил. И как еще зеркало от моей морды не треснуло…

— Кэп, мы не младенцы, — сказал Костя. — Пусть даже ты был не в себе — мы за тобой шли с открытыми глазами. И я, и она…

— Я не об этом, — Эней махнул рукой.

— Нет, ты именно об этом. И я об этом, и она об этом. Потому что одно дело — убить человека. И другое дело — хотеть убить.

— Я хотел её убить, — почти без голоса, на одном сипе сказал Эней. — Понимаешь? Не потому что дисциплина. И не потому, что не подчинилась. Просто если бы она… если бы я ей позволил… я бы не смог её больше любить. Вот бред… убил, чтобы не разлюбить… Но я же люблю её, Костя. Как я мог?

— Она тебе этого не может простить?

— Этого я себе не могу простить. И не хочу. Понимаешь?

— А то.

Плохо понимать других. Плохо. А еще хуже, разобравшись, увидеть, что тебя трясёт от того же самого. И что ты ни в пень не знаешь, что самому-то с этим делать.

— Ты не та инстанция, чтобы прощать или не прощать себя. Нет у тебя полномочий на это.

— А у кого?

— У того, перед кем ты виноват. И у того, перед кем вы оба виноваты. Знаешь… послушай-ка одну историю для общего развития. К вопросу о том, как жить дальше. Ты краешек её слышал, но насчёт самого главного не в курсе. Жил-был на свете мальчик Костя. Захотелось Косте мир посмотреть, себя показать — и чтоб за это ещё и заплатили. Пошёл мальчик Костя в армию, а по материальной части его Бог не обидел — и загремел Костя в морской десант. Аккурат семь годиков тому.

В глазах Энея что-то блеснуло.

— Ирландия?

— Она самая. Очередная «гуманитарная интервенция», но это-то не важно. Расскажу только о том, как я обратился.

Он налил еще сто грамм и выпил одним духом.

— Мы конвой вели, в Антрим. Погода — хуже некуда, метеорологи опять промахнулись, не скажешь, как. Дождь сплошной, и ветер. В общем, поддержка сверху запаздывает минут на пять, если не на десять, а беспилотники еще и чудят. А обстоятельства натурально партизанские — когда угодно, где угодно и что угодно. И с использованием чего попало. И пленных не берут, напрочь. И не разбирают — военный конвой или лекарства кому везёт. У нас никто не понимал ни рожна — сволочи, мы ж с вами не воюем. Если б воевали, мы бы весь ваш остров раскатали в тонкий блин — долго ли, умеючи. Но кто ж после Полуночи на такое пойдет? А эти как будто не знают… Мы для них не люди, а так — саранча. И вот после одной такой атаки мы прихватили пленного. Сами удивились. Оружия у него не было. Священник. Один из этих, из-за которых тут весь этот кавардак…

Костя повертел стакан в руке, но наливать не стал.

— Это было как сумасшествие какое-то. Я не думал, что с ребятами такое может сделаться. Сначала его просто трясли — объясни. Какого ж вы? А он «прости их, ибо не ведают». Я не понял сразу — мой английский, да тамошний выговор. А кто понял, те разозлились уже всерьез. Стоит он тут, кашицу свою несет, лицемер. А вокруг такое «прости», что дальше некуда уже. Невозможно было терпеть. Вот и двинули ему, чтобы он врать хотя бы перестал. А он за своё. И тут один… кретин выключил связь.

Костя посмотрел на неподвижное лицо Энея, вспомнил, что Игорь рассказывал про мотель и моторовцев.

— Стреляли по рукам, по ногам… Из трофейной пукалки старой, чтобы не сразу умер. А он, пока мог говорить, говорил — Боже, прости им, как простил своим… марана та, ребята, — говорил… Я в него не стрелял. Я мог бы одной пулей положить всему конец — но я… растерялся. Не испугался даже. Просто не понимал, что происходит, и как это могло случиться — здесь, сейчас, со мной, с ребятами… А они потом уговорили себя, что ничего не случилось. Даже во время разбирательства повторяли. Да, — кивнул Костя, — конечно разбирательство, а как же? Связь, она пропадать не должна. И гражданских вне боя убивать тоже нельзя, а уж тем более так. Люди от этого портятся. Наши вот испортились. В один голос почти — мол, какой же это человек? Фанатик. В него стреляют, а он… Если бы он нас хотя бы обматерил, а так — понятно, что оборотень. В общем, тех, кто бил и стрелял — под суд, остальным втык за нарушение инструкции. А мне как-то показалось, что не инструкцию я там нарушил… Не только инструкцию…

— И ты… перевёлся в санвойска.

— Сэр, так точно, сэр.

Он заметил, что дверь носовой каюты приоткрыта и в щели блестит тёмно-карий глаз. Мэй по-русски не говорила, но понимала, похоже, довольно много.

— И как к этому отнеслись?

— Отлично. Им неустойчивый элемент в десанте нужен как лишняя дырка в затылке. Отправили на переподготовку.

— И помогло? — Эней уже, кажется, тоже сообразил, что разговор идет для двоих.

— Кому? Мне — как видишь… Одним словом… у нас есть то, что было, и есть то, что есть. И нет того, что будет. Что решим, то и будет. Знаешь, где лежат грабли — вот и не наступай.

— Как прикажешь не наступать? Как у вас там в армии говорят — от забора и до вечера? Грабли и грабли.

— Мы тут с Игорем прикидывали. Боевую мы… не обойдем. Потому что они нас в покое не оставят — особенно теперь. А потом бросать надо. Говорил же твой командир про каких-то людей, у которых придумано что-то…

— Мэй, — притворяться, что они не замечают, было уже бесполезно. — Дай планшетку.

В каюте пошуршали, потом Мэй раздвинула створки двери и протянула мужу планшетку на ремне. Эней снял с шеи флешку, вставил в гнездо.

— Эй, на палубе! Глуши мотор, иди сюда!

В проеме появилась голова Игоря.

— Светопреставление закончилось?

— Нет, — сказал Эней, — мы на стадии планирования.

Все уселись за стол.

— Тоха, свари кофе, — попросил Эней. — Меня что-то от коньяка развезло. Значит, так…

Аналитика следовало искать в Ниме. Псевдо — «Тезка той дамы, которая сделала твоему тезке лишнего врага — но не по твоей любимой книге, а по оригиналу» — потребовало путешествия в Сеть за «Энеидой» не Котляревского, а Вергилия. У Котляревского фурию звали Тезифона. «Потiм i Турна навiстила пресуча лютая яга, i из цього князька зробила Энею лишнього врага…» А у Вергилия имя фурии было Алекто. Ну а мистический брат Энея жил в Екатеринбурге.

— А почему мистический? — спросил тогда Антон.

— А потому что мы не знали друг друга, а когда увидели — оказалось, что мы похожи как братья. Он на четыре года старше. Даже фамилии похожи — его зовут Александр Винтер, и в Йомсбург его переправляли как раз мы с Ростбифом.

— Что за история?

— А у него за невестой охотился один. Лично за ней. Шантажировал. Квоту он свою выбрал уже, но ведь добровольно-то и сверх квоты можно…

— А сам этот брат твой мистический — не мог принцессу спасти?

— Рвался, еле удержали. Он же не боец, он бы пропал. Там даже Ростбиф спасовал — стрелять стрёмно было. Варк был слишком старый. И слишком близко к ней подобрался. Нас ведь не потому готовят в мечники, что катана вся такая красивая и блестящая, а потому что стрелять можно не всегда. А тут все, из чего его можно было сделать наверняка, уложило бы обоих.

— Мама дорогая, — вырвалось у Антона. На стол опустилась колба с кофе эспрессо. — Но всё-таки. Мы меняем курс?

— Нет, — Эней поморщился на «эспрессо». Он любил «капуччино». — Мы идем в Гесер. Закончить и забыть.

— Закончим, — сказал Игорь, — и займёмся, наконец, делом.

Эней положил руку на стол ладонью вверх. Сверху положила руку Мэй. Антон. Игорь. Десперадо. Костя. Эней «разбил».

— Кстати о варках, — сказал Костя. — Ребята, тут я в своих файлах с молитвами одну классную штуку нарыл. Называется «Молитва оленя». Или «Щит святого Патрика». По-моему, как раз для нас.

Эней раскрыл файл по его указанию. Начал читать. Улыбнулся.

— Да, Кен, ты прав. Это как раз для нас.

Интермедия. Человек искусства

Компания подобралась странная — возможно, потому что Каменевский приехал прямо из министерства международных связей и совершенно случайно прихватил с собой Лири и Гарфилда, представителей Конфедерации. Лири тут же начал обхаживать Майю на предмет участия в послезавтрашнем благотворительном концерте — больших ирландских посиделках в честь дня Патрика. Эти посиделки уже вошли в моду в Европах, а теперь вот приживались в Москве под девизом «среди ирландцев большинство все-таки не террористы». В мире более тринадцати миллионов ирландцев, распространялся Лири. Из них всего четыре — на Острове. Из тех, кто живет на Острове, не более четверти придерживаются религиозных предрассудков и сепаратистских убеждений. Из них не более двадцатой части предпринимают какие-то реальные действия против Аахена на Острове или на Материке. И даже среди этих убийц совсем немного. Спрашивается: почему клеймо заведомых террористов висит на тринадцати миллионах человек из-за нескольких сотен мерзавцев?

— Потому что на них не написано, что они мерзавцы, — логично заключила Керимбекова, коллега Сергея по ЦСУ. — Пока кто-то из них не взорвет супермаркет или станцию метро. А как начнут опознавать, так и окажется, что фамилия у половины начинается на «О». Или что он эту «О» вычеркнул, чтобы было легче вписаться в общество.

Лири наступили на больную мозоль. Будь Майя на этой вечеринке как частное лицо, она напомнила бы Керимбековой, что каких-то сто лет назад точно так же рассуждали о тех, чья фамилия заканчивается на «еков», «аев», да и «изов» тоже. А потом ушла бы к чертовой матери. Но она была здесь как гейша. Коня в гости зовут не меду пить, а воду возить — и Майя немедленно вмешивалась в мужской разговор, подливала одному и другому, переключала их на иных собеседников, играла и пела, и подыгрывала, когда пели другие, танцевала со всеми по очереди — словом, возила воду и проклинала все на свете: Селянинова, поскупившегося на двух гейш для вечеринки, Каменевского, у которого на хвосте притащилась американская парочка, не дающая ей обхаживать Ганжу, Керимбекову с ее вожжой под хвостом, Лири с его благотворительным концертом, те паскудные обстоятельства, из-за которых она не могла от водовозного мероприятия отказаться — и скопом весь ублюдочный мир, где живет тринадцать миллионов ирландцев и всего несколько сотен террористов, которых, естественно, не дозовешься, когда они нужны.

Наконец Лири вытянул из нее клятвенное обещание появиться на благотворительном концерте. В конце концов, подумала Майя, к Патрику она будет или мертва, или так рада, что удалось отделаться от Старкова, что споет им и спляшет — аж дым пойдет.

А лучше все же без дыма, потому что не один в мире Старков — и мало ли кто еще любит искусство на блюде и с печеным яблоком в стратегически избранной точке.

Уже ближе к концу гулянки Майя смогла потанцевать с Ганжой. Связь их пребывала в полудохлом состоянии — главным образом по ее желанию. Гейшам не следует заводить стойкие привязанности — если не из милосердия, то хотя бы из самосохранения. Потому что если мужчина разрушит свою жизнь из-за яркой бабочки — то виноватой, конечно, окажется она. Слава женщины-вамп прилипчива, отделаться от нее тяжело, а работать только в этом амплуа и неприятно, и невыгодно. Нет, бабочка должна быть эпизодом, о котором вспоминают с теплом и благодарностью. Тепло и благодарность приносят в будущем небольшие дивиденды, а от вулканических страстей остается только вулканический пепел. На котором, впрочем, тоже все неплохо растет… но далеко не сразу. А еще он время от времени хоронит города. Не то, чтобы ее городу сейчас что-то могло повредить.

Она как бы невзначай коснулась партнера бедром. Она назвала его Сережей. Она разбудила не такие уж старые воспоминания — и еще не отзвучала «Вернись в Сорренто», как он на ухо попросил ее завершить этот вечер у него дома.

По правилам она могла отказать. И конечно, не собиралась отказывать. Сергей не был самым влиятельным из ее клиентов — но он был молод, жаден и очень любил гордиться собой. И не совсем без оснований. Он действительно кое-что мог, и по счастью — именно то, что нужно, и ему нравилось думать, что он может много. Как в одной старинной песенке поется, «на хвастуна не нужен нож…»

После вечерники, распрощавшись с гостеприимным хозяином и взяв чип, Майя пошла с Сережей в грузинский ресторан. Он пил кофе. Она ела сациви: за весь вечер удалось вбросить в себя только четыре тарталетки, а чувство было такое, словно вагон разгружала — при том, что ночью отдыха опять не предвиделось. Некогда дамы перед суаре плотно обедали, чтобы потом деликатно клевать, как предписано этикетом. Только Майе этот рецепт не помогал — она начинала клевать носом.

Потом они поехали к Сергею домой и освежили воспоминания. Какое-то время после душа Майя колебалась: сказать сейчас или наутро? Нет, утром он будет собираться на работу, хмур с недосыпу и вообще… А сейчас… добыть гору сокровищ или разрушить город этому джинну не под силу, но вот деревянную пайцзу он сотворить вполне способен.

— Сережа, — сказала она, разливая чай. — Со мной случилась беда. Мне нужна пайцза.

По лицу Сергея, длинному, слегка помятому, будто рой солнечных зайчиков пробежал. Разочарование — значит, все что было сегодня, было не просто так; раздражение; интерес — что стряслось; осознание — к нему обратились, рассчитывая, что у него найдется управа на старшего; согласие — найдется, у него, да, найдется; благосклонное — ну чего еще ждать от гейши, конечно, все в свою пользу, но зато… Все это — в доли секунды, и разглядеть успеешь едва. Так оно у многих, кто имеет дело со старшими.

— А что случилось? — спросил он наконец с теплым, даже неподдельным участием.

— Ты же знаешь, я никогда раньше не просила… — Майя поболтала ложкой в чашке, — и не попросила бы. Я думала, это будет быстро: однажды подойдут на улице или в кафе, и… все. Но оказалось, кое-кто может изводить неделями. У меня нет сил, Сережа. Мне нужно, чтобы он отстал.

— Но это ведь не «королевская охота», так? — уточнил Сергей.

— Нет, если Старков пока еще не король.

— Старков? — Сергей вдруг улыбнулся, в основном глазами, как улыбается цапля, глядя на особо крупный экземпляр лягушки. — Он к тебе прилип? И хочет согласия?

Майя кивнула. Тут можно было даже не врать, все так и было. Прилип и хотел согласия.

— Хорошо, — решительно сказал Сергей. — Он отлипнет. Он дорогу к тебе забудет.

Майя улыбнулась.

— Как я люблю сильных мужчин…

— Если бы ты любила одного сильного мужчину, — Сергей плотоядно потянулся. — Одного и только одного… А именно — меня.

— То я бы тебя тут же перестала интересовать, — закончила Майя. — Ты же сам знаешь, тебе нужны препятствия.

— Это да. Это верно, — Сергей уже чуть ли не мурлыкал. До чего же люди готовы верить любой чепухе, лестной для себя… Ему и вправду нужны были препятствия. Умеренные и аккуратные препятствия. Подъем на шеститысячник в идеальную погоду с хорошей профессиональной командой по проложенному маршруту.

Ну что ж, если Старков — умеренное и аккуратное препятствие, то тем лучше. Это даже приятно.

День прошел за ерундой. Клиентов у нее по расписанию не было, Майя немного порепетировала, потом созвонилась с мистером Лири и пошла в Ирландский клуб — посмотреть зал, оценить акустику и общий уровень грядущего приема, который всегда виден при подготовке.

Уровень обещал быть высоким. Зальчик на триста мест украшали трилистниками из зеленой фольги и арфами из золотой — ручная работа, а не световой эффект. Маленькая сцена убрана в голубое с золотом. Мистер Лири и его жена, распорядительница вечеринки, улыбались и трясли Майе руки.

Установили репертуар: шесть песен, начиная со «Звездочки графства Даун» и заканчивая «Бродягой». Все по-русски, мистер Лири очень на этом настаивал. В самый разгар разговора просвистел майин комм.

— Да, — она, не глядя, нажала кнопку соединения.

— Ты напрасно обратилась к Ганже, — сказал в наушнике голос, от которого между лопаток волосы встали дыбом.

— Убирайся к чертям, — нежно сказала Майя в микрофон и отключила комм.

Мистер Лири наклонил голову:

— Что-нибудь случилось?

— Поклонник, — улыбнулась Майя, — издержки профессии.

Они еще немного поговорили, потом распрощались, потом Майя нашла банкомат и перенесла деньги с двух последних чипов на свою карточку — после чего активировала комм, и обнаружила пропущенный звонок от Сергея, за которым следовало текстовое сообщение: «Свяжись со мной немедленно». Сообщение было послано восемь минут назад, часы показывали пол-седьмого — значит, Сергей задержался на работе. В общем-то, в их конторе это было принято.

«Ты напрасно обратилась…» Нет, не может быть. Сколько лет Старкову — двадцать пять? Сергей не один, он не сам по себе, он начальник отдела в московском отделении ЦСУ 1, за ним — его отдел, его начальство, за ним Аахен. Старков не мог ничего ему сделать. Не посмел бы.

— Сережа?

— О, наконец-то! — он был раздражен, даже зол. — Ты знаешь, мне не нравится, когда меня так обманывают.

— Сережа, я никогда бы и не подумала обманывать тебя!

— Такие вещи не обсуждают по комму. Будь через полчаса в «Капитолии». Нам нужно объясниться.

Что? Что произошло? Что ему сказали? Он был раздражен, не испуган. Но по комму говорить не захотел.

В «Капитолии» гудела толпа, это был, в общем-то не ресторан, а кафе-бар с обильной закуской. Майя успела туда раньше, чем Сергей и дико разозлилась: уж он-то всяко мог опередить ее, пока она ловила такси. Волосы промокли: внезапно пошел холодный дождь, зонта у Майи при себе не было, а шапок она не любила и всегда зимой держалась до последнего, а весной снимала головной убор первой. Майя отошла в женскую комнату и подставила голову под сушилку для рук.

Волосы вполне можно было и уложить, но… Пожалуй не стоит. Будем подрублены и уязвимы.

Когда она вернулась, Сергей уже сидел за столом и листал меню.

— Здравствуй, — Майя села напротив. — Ты чего такой хмурый? Кто тебя охмурил?

— Знаешь, я в таком настроении, что на меня эти штучки не действуют, — он ткнул пальцем в две позиции, меню пискнуло — сигнал передан на кухню.

— Скажи, наконец, что случилось, — Майя взяла меню и заказала мясо по-болонски.

— Ты прекрасно знаешь, — надулся Сергей. — Ты обманула меня. Представила дело как преследование, целую охоту — а оказывается, тебе предлагают инициацию!

— Да я… — Майя задохнулась воздухом, уф, обошлось, — я не думала тебя обманывать… я его боюсь до судорог. И инициации боюсь. Мне кошмары снятся вторую неделю, я жить не могу. Честное слово, лучше б он меня заел.

— Да что ты такое говоришь! Ты… ты не представляешь себе, наверное, сколько людей этого хотят… Как вламывают, на что идут ради того, чтобы только попасть в списки — ведь еще неизвестно, выберет тебя высокий господин или нет. Они же харчами перебирают, — он не заметил весьма скользкого каламбура. — А тебе — так, даром. То, что я, например, должен зарабатывать еще лет десять как минимум…

— Давай поменяемся, — Майя не сумела удержать эти слова, только интонацию сдвинула: получилось улыбчиво-виновато. — Сережа, ну посмотри на меня. Ну какая из меня, к лешему, высокая госпожа? Один смех.

Сергей на нее смотреть не стал, а фыркнуть фыркнул.

— Так чего ты хочешь? — спросил он уже другим тоном.

— Сделай мне пайцзу. Деревянную, как… — Майя кокетливо наклонила голову, — общественно полезному деятелю культуры. Вот, я у ирландцев завтра выступаю. И вообще от меня общественной пользы много. И пусть он облизывается. А будет являться, я милицию вызову.

Сергей разнежился, Сергей сменил гнев на милость. Он уже понял, что Майя не обманщица, а напротив — отличная женщина, просто отчаянная трусиха.

— Хорошо, — сказал он. — Завтра все будет готово. Тебе повезло, у меня как раз есть свободная.

— Спасибо, — это вышло очень искренне, потому что Майя и в самом деле была благодарна.

— И ты права. Пусть облизывается. А мы выпьем и думать про него забудем.

Мысль о том, что он может себе позволить забыть о высоком господине, очень Сергея радовала.

Они покинули «Капитолий» под ручку, сели в машину.

— Ко мне домой? — предложил Сергей. Кажется, ему захотелось еще раз освежить воспоминания. Майя кивнула. В конце концов, он заслужил, да и в его присутствии… спокойнее. «Ты зря обратилась…» Нет, не зря.

В подземном гараже у его дома Майю охватило какое-то предчувствие. Что-то странное, непонятное и… нехорошее.

— Что с тобой? — спросил Сергей, запирая машину.

— Н-ничего, — Майя сглотнула. Сергей, видимо, что-то почувствовал: подошел к Майе и приобнял ее за талию, погладил по спине, чтобы успокоить.

— Ну что ты. Нам не страшен серый волк…

И тут какой-то вихрь рассоединил, разорвал их и разнес по разным углам.

— Я же говорил тебе, — сказал тот самый голос. — Я же тебе говорил…

И уже нельзя было его отключить. И ничего нельзя было сделать.

— Вон отсюда, — сказал голос.

— Послушайте, — это Сергей, храбрый парень Сергей, — я… это мой дом и я…

— Я знаю, кто. Ты поэтому жив. Впрочем, хочешь, можешь остаться, посмотреть.

— Вы… не должны, — Сергей собирал мысли в кучку, это удавалось ему плохо. — Она не… не подходит вам. Вы просто убьете ее, и все.

— Я сам решаю, кто мне подходит, а кто нет, — Майя еще раз попыталась вырваться из холодных объятий, но не смогла. — Например, человек, который не рискнет обнажить оружие в защиту любимой женщины, мне не подходит. Ну же, Сереженька. У тебя есть табельное оружие, и по закону о само — и инообороне ты можешь им воспользоваться, — Старков разжал объятия, перехватил Майю одной рукой за плечо и отвел в сторону, открывая свою грудь. — Попробуешь?

У Сергея дернулся подбородок. По штату ему полагались только свинцовые пули.

— Она… не любимая женщина, — пробормотал Сергей.

— А просто дорогая шлюха, с которой ты решил расплатиться безопасностью, — кивнул Старков. — Легко и удобно.

— До чего же ты любишь корчить из себя д'Артаньяна, Вовчик, — хрипло сказала Майя. — Прекрасно зная, как трудно тебя убить даже из табельного оружия.

— У него есть шанс, — проговорил Старков медленно. — Черт подери, Майя, у него есть все шансы. Пусть он неважный стрелок, но я достаточно близко, чтобы он мог размозжить мне голову. Да и пуля в сердце создаст мне некоторые проблемы. Не говоря уж о перебитой коленной чашечке. Во всяком случае, ты успеешь убежать, а я исчерпаю квоту. Ну так как, господин чиновник? Подсказываю еще один выход, совершенно для вас безболезненный: объявите Майю своей женой и подведите под семейный иммунитет.

Майя уже не пробовала вырваться — смотрела на Сергея, а Сергей молчал.

— Хочешь знать, почему он этого не сделает? — спросил Старков, — Потому что это будет значить, что он меня испугался. Это испортит ему карьеру куда больше, чем женитьба на гейше. Так он может сделать вид, что ты для него недостаточно важна.

— Ты все равно противен мне, — оскалилась Майя. — Ты хуже всех.

— Почему? — Старков развернул ее лицом к себе. — Потому что в такой же ситуации я выбрал иное? Я не сбежал. Я сказал: «Возьми меня» — и он взял. А потом я услышал от нее то же самое — «ты хуже всех».

Было? Не было?

— Потому что теперь ты делаешь то же самое.

— Имею право. Потому что я не трус. Как и ты. Мы похожи, Майя. Мы два сапога пара — я и ты. Я даже твою ненависть люблю: она правильная, она — то, что надо. Ты такая… — он снова привлек ее к себе, — такая женщина сейчас… что это почти невозможно терпеть.

…Высокие господа, особенно по молодости, редко пользуются зубами, чтобы добраться до вены — больно, грубо, и слишком легко убить. Если они хотят именно убить, и убить больно — другое дело; а для цивилизованного потребления у них есть разные милые штучки. У Старкова был перстень с маленьким выкидным лезвием.

…А Сергей стоял и смотрел. Майя помнила, что Сергей ушел, она видела, как он уходил, пятясь, слышала, как у самой двери гаража споткнулся обо что-то. Она твердо знала, что его тут нет, но почему-то он был, стоял и смотрел. И клубилось вокруг него душное пятнистое облако — страха, унижения, нехорошего любопытства… и зависти. Он хотел — так. Как Старков.

Майя закрыла глаза и разрешила себе соскользнуть в тень. Теперь было уже всё равно. Совсем всё равно.

Очнулась она у себя дома, на своей кровати, под одеялом. Тело говорило, что с ним обошлись очень плохо, память — что с ним обошлись очень хорошо. До судорог хорошо. Ночь была — как серфинг в цунами. Последствия — такие же. В общем, она разбилась. Насмерть.

У занавески на окне двойная тень — сумеречная и солнечная. От второй резало глаза.

— Пойми, — тихо сказал рядом Старков, — ты не сможешь быть с ними и как они. Мы с тобой оба знаем, чего хотим. Мы похожи. И нам обоим нет места среди них. Это судьба, если хочешь, или закон природы, или неизбежность: они сами выталкивают нас из своей среды. Туда, наверх.

Отвечать не было сил. Да и необходимости — сам прочтет. Жалко, что будущих старших не учат на гейш. Хотя тогда, наверное, не было бы никаких старших.

— Я же люблю тебя, — его рука была очень холодной. Милый дьявол Ганс. — Я увидел тебя и подумал: мне принесли список каких-то чинуш, но почему я должен выбирать среди них? У тебя получится. Ты подходишь. В тебе есть то, что мы ценим. Настоящая сталь. Ты разыгрываешь пушистую кошечку, чтобы понравиться каким-то… — он фыркнул. — А они должны быть благодарны уже за то, что ты вытерла об них ноги. Там нет никого, кто бы стоил тебя. Ни единого.

Они все меня любят. И мне плевать, стоят они меня, или не стоят. Занавеска двигалась, как будто там, снаружи ходило большое, опасное животное. Мне все равно, подумала она, главное, что я не хочу. И не буду. Может быть, Старков прав, может быть, так и становятся вампирами. Но я не хочу и не буду. Тошнит меня.

— Светает, — постель спружинила, реагируя на исчезновение тела. Зашуршала одежда. — Нужно ехать. Я вернусь ночью. Что бы ни случилось.

— Сам ад не помеха мне, — пробормотала Майя, не раскрывая глаз.

— Начинаешь что-то понимать, — сказал Старков.

Ничего, милый Ганс. Ты клянись, ты ручайся, ты у меня еще поищешь мыс Горн без компаса. Один такой уже поклялся. Тебе фамилия Ван Страатен знакома? Познакомишься еще.

Майя снова провалилась в оцепенелую дремоту — одна часть сознания бесстрастно фиксировала процесс наполнения пустой квартиры светом, другая — блуждала какими-то темными пещерами, почему-то с готическими потолками, шепотами по углам и столпами лунного сияния, прорезающими сумрак. Когда свет стал невыносим, Майя решила, что пора вставать и поискать темные очки.

Двигаться было трудно. Предметы двоились и никак не удавалось точно определять расстояния. А главное — не хотелось. Попадания не радовали, промахи не огорчали. Хотелось лечь — и лежать до вечера, пока не придет Старков и не вернет ночи краски, запахи и звуки.

— Шевелись, — сказала себе Майя вслух. — Шевелись, холера!

Подействовало.

На простыне и подушке виднелись кровавые пятна. То ли Старков растормошил рану, нанесенную вечером, то ли еще… прикладывался. Майя подняла чугунную руку, пощупала шею… Пластырь. Заботливая сволочь.

Это… поцелуй. Эндокринное, чтоб его, воздействие. Так всякая нечисть охотится. Впрыснет под кожу желудочный сок, ты потом ходишь, а он тебя переваривает. И становишься ты вкусный-вкусный… мягкий, как вареная рыба. Врешь, господин Нечисть. Ничего у тебя не получится.

Майя позвонила в армянскую лавку и попросила хозяйку прислать сына, Сурена, с бутылкой красного вина и пакетиком сырого мяса. Это чтобы воскреснуть и спуститься в аптеку за гематогеном. Теперь одеться. И шею шарфиком замотать, что ли… Нет. Просто заматывать — бесполезно. Значит, что? Она порылась в памяти, потом в шкафу, потом в городском справочнике — мясо и вино прибыли и были частично поглощены, нет, прав, прав Мольер, женщине только дай задуматься о тряпках, из гроба встанет и всех туда загонит… есть. Длинная юбка, блузка с высоким кружевным воротником-стоечкой, пелерина, шляпка. Патрик у нас или не Патрик? Значит, зеленую ленточку. В цвет лица. Нет, косметика — это потом. Сначала — порепетировать. Все-таки до сих пор это исполнялось перед очень, ну просто очень узкой аудиторией. Хотя и очень, ну просто очень избранной. Кто нам лучший критик и вернейший слушатель, если не мы сами?

Майя отыскала в ящике большие, с прошлого модного поветрия стрекозиные темные очки — огромные, фасеточные, накинула шаль. В принципе, ничто не мешало ей заказать кровевосстанавливающие на дом, но она хотела выйти на улицу. Вернее, она не хотела, но намеревалась. Твердо.

Спустилась вниз, в аптеку. Натолкнулась на Люсинэ, которая собралась к ней, наверх — наверное, Сурен рассказал, в каком бледном виде застал хозяйку. Майя как раз расплачивалась за гематоген. Вышло неловко. Люсинэ, конечно, знала, от чего по утрам гематоген принимают…

— Майя, — зачастила она, едва обе вышли из аптеки. — Не валяй дурака. Нельзя так сидеть и ждать. Мы знаем людей, они помогут. Уедешь. Фиктивный брак сделаем, если надо. И не найдут. Милиция им в этом не помогает, а без нее это что иголку искать. И неправду говорят, что если пометили — так уже с концами. Я священника знаю, он отчитает — все как рукой снимет…

— Люся, — Майю чуть шатнуло, когда она поставила ногу на ступень крыльца, пришлось схватиться за перила. — Люся, это… совсем не то, что ты думаешь…

— Ты… — загорелое Люсино лицо стало серым, как будто пылью засыпало.

— Нет, — ответила Майя. — Я — нет.

— Тогда чего ты тут будешь сидеть как клуша? — Люсинэ хлопнула руками по бедрам. — Уходи давай!

— Люся, а почему ты думаешь, что я должна уходить? — Майя зажмурилась от света. — Спасибо. Но я всё решила. Ты меня понимаешь?

— Не понимаю! Если они тебя к себе хотят, тут еще быстрее бежать надо. Ты не откажешься. Сама не захочешь. Никто не отказывается.

Майя покачала головой, вошла в подъезд и закрыла за собой дверь. Тяжелая была встреча. Отказать Старкову казалось легче, чем отказать Люсинэ — но жить и бояться? Потерять друзей, профессию, возможность быть собой? Только потому, что «высшее существо» захотело тебя присвоить? Жить и бояться? Cтать дичью? Добычей? Счастливица Люсинэ, для нее «они» — стихия, волчья стая. Можешь отбиться — отбейся, можешь бежать — беги.

Майя вошла в свою квартиру, положила пакет с лекарствами на стол, села, отдыхая. Переход в пятьдесят шагов и один разговор дались нелегко. А ведь вечером, — она потянула к себе по столу комм, — вечером — петь…

Прежде чем вызвать номер, несколько раз откашлялась, втянула воздух, взяла на выдохе «ми»… Нет, никуда. А вот так?

— Добрый день, Мартин. Да, понимаю. Да, конец света. Нет, не беспокойтесь. У меня тут возникла идея насчет костюма, так что я могу задержаться минут на 10, но не больше. Да, помню. Спасибо, я думаю, что меня обратно подвезут. Если нет, я с удовольствием приму ваше предложение.

Потом она приняла ударную дозу лекарств и съела немного сырого мяса с лимоном. Ей нужен был этот солоноватый вкус во рту. Нужны были сумерки и дневная дремота.

Нужен был Старков.

Ничего. Хочется-перехочется-перетерпится. Недолго осталось. Часов шесть, и все. И пусть потом Старков клацает всеми своими челюстями.

Она заняла в кресле позицию «полулежа», дотянулась до гитары, подстроила… Мистер Лири, надеюсь, программа этого вечера вам понравится.

* * *

Соковыжималка слегка вибрировала. Пластик не очень справлялся со звуковой волной. И, кажется, не так уж громко… видимо, экспрессия пронимает не только аудиторию, но и предметы.

Проигрыш закончился и совершенно бешеный, бесполый — не такой, как у ангелов в небесах, а такой, как у сидов под холмом, — голос пропел:

Вопрос, можно ли задержать кого-то из племени Дану за международное хулиганство? Ответ — да, если данный представитель является гражданином ССН и по дурной привычке своего народа решил поиздеваться над чересчур осторожным гостем. Габриэлян бросил взгляд на женщину, спящую под его пиджаком, на кушетке для тех допрашиваемых, кто уже не может стоять на ногах. На женщину экспрессия не действовала. Во-первых, после двух бессонных суток на нее не подействовала бы и канонада, во-вторых, своими же песнями сиды не очаровываются.

Вопрос, а может эта хулиганская выходка попасть в поле зрения СБ? Ответ — безусловно. Когда на приеме у известного лоялиста лично приглашенная им гейша выдает со сцены полный пакет повстанческих песенок, это, скорее всего, неспроста.

Вопрос, а на какой срок могут силы охраны правопорядка задержать кого-то из племени Дану? Ответ — как любого гражданина, не больше чем на час. Этого времени достаточно, чтобы установить, что обладательница волшебного голоса проходит первую стадию инициации, пребывает под эндокринным воздействием и за свои поступки отвечает не больше, чем трехмесячный ребенок. Певицу — в клинику, инициатору — выговор за то, что не уследил. Правильно?

Габриэлян выбросил замученный апельсин в корзину для бумаг и, остановив выжималку, налил себе сока.

Коллеги смотрели на портативное орудие давления косо, но свежий сок скрывал вкус биостимулятора много лучше, чем кофе или даже чай, а взгляды можно было пережить.

Вопрос, может ли служба безопасности взять пострадавшую под охрану на время установления меры легальности инициации? Конечно. Устроить ей очную ставку с инициатором? Конечно. Две таких ставки за тридцать два часа будут уже некоторым перебором, даже если как следует мотивировать их следственными материалами — в которых тоже, впрочем, обнаружилось достаточное количество щелей. А вот стимуляция нейронов высокочастотным излучением — это уже не перебор и не служебное нарушение, это уже преступление.

А теперь вопрос главный, Азизова Майя Львовна: что же нам с вами делать? В принципе, чтобы утопить следователя Дмитрия Грушко, вы нам не нужны, этот топор роскошно утонет и сам, на одной служебной документации. И чтобы утопить Старкова, вы тоже не нужны — ибо в интересах державы нужно Старкова не под суд подводить, а повернуть все так, чтобы его свои же заели за несообразное поведение. Тогда никто не будет в обиде нацентральный аппарат. А клановым показания свидетеля ни к чему. Им самого факта вполне достаточно.

И дело даже не в том, что Старков вместо какого-нибудь перспективного чиновника или ученого певичку пригласил, да еще и не удержал и тем всех своих оконфузил. А в том, что властный ресурс, который мог быть клану очень полезен — связи в СБ стоят дорого, а по-настоящему коррумпированный следователь, которого есть, на чем прижать, так и просто на вес серебра — и вот этот ресурс он в частном деле задействовал, засветил и погубил, приказав доломать эту самую певичку в нарушение закона об инициации…

Но ведь Старков далеко не дурак. Совершил страшную глупость, но до нее ни в чем подобном замечен не был и продвигался уверенно: получить квоту на инициацию в 25 лет от причастия — не шутка. Значит, в вас, Майя Львовна, есть что-то еще, кроме бешеной харизмы, на которую реагируют даже соковыжималки. И это «что-то еще» не хотелось бы растратить из-за ерундового дела.

«Будет нашею страна — молвит Шан Ван Вогт», — пропела планшетка.

Вот это вряд ли. Вялотекущий конфликт с Ирландией идет уже три поколения — и может идти еще тридцать три, если кому-то не придет в голову изменить правила игры. В прошлый раз на это ушло лет восемьсот. Это даже не КПД шадуфа, это КПД той птички, которая стачивает алмазную гору клювом. Только вы, Майя Львовна, к этому не имеете никакого отношения. То, что у вас были готовы эти переводы, кое-что говорит о мере вашей лояльности, но вот соотносись вы с любым подпольем хоть краем, вы ни за что, даже в бреду и безумии, не стали бы выбирать для прощального фейерверка именно этот репертуар. Потому что понимали бы, что по всем вашим связям пройдутся с максимальным разрешением, чтобы выяснить, кто и почему пытался обвалить Лири его программу. Просеют все, и даже до школьных любовей доберутся.

И теперь (Габриэлян проглотил зевок и запил остатками сока) ваша судьба зависит от того, хотите ли вы по-прежнему жить или все же умереть. Потому что единственным хоть сколько-нибудь надежным пунктом в вашем деле являются ваши же показания. Которые вы можете взять назад как данные под физическим и психологическим давлением, в состоянии эндокринного дисбаланса. А можете и не взять, если твердо намерены закончить карьеру гейши в двадцать три года.

«Что для всех для нас одна — молвит Шан Ван Вогт», — планшетка донесла последний жалобный дребезг неверной рукой взятого аккорда, и два звука падения: глухой — человека и звонкий — гитары.

М-да. Вот тут кто-то вызвал «скорую». Но ребята из управления успели раньше. Потому что господин Уолфрид Мартин Лири, он, кстати, никаким образом не О'Лири, О'Лири был его дедушка, хотя и сам Уолф в молодости увлекался, скажем так, делами исторической родины, имя все-таки обязывает… так вот, господин Лири оказался человеком наблюдательным и воротник-стоечку, зеленый шарф и тип косметики в единое целое связал. А поскольку увлекался, то он и тексты, даже в вольном переводе, опознал сразу, много раньше аудитории. И решил, что это провокация и что его хотят скомпрометировать. Мол, открещивался, открещивался, а на празднике у него только что «Erin go bragh» не кричали. Вы ведь об этом не подумали, не так ли, Майя Львовна? И вообще, это в некотором роде комплимент нашим службам — то, что вы были твердо уверены, что ваш демарш не повредит посторонним. Правильно были уверены, конечно.

Планшетка поехала крутить запись сначала, с «Эй, Падди, слышал новость, от которой дрожь в ногах…» — Габриэлян ткнул пальцем в «стоп» и, включив соковыжималку, замучил последний апельсин. Со вздохом забросил в емкость капсулу, встряхнул соковыжималку — shaken, not stirred — и перелил жидкость в чистый стакан. Потом подошел к кушетке и снял со спящей свой пиджак.

— Майя Львовна, проснитесь, пожалуйста.

Да, пребывание здесь на нее определенно подействовало. Проснулась рывком. В глазах — никакой мути. С другой стороны, гейш, вероятно, учат и этому.

— Сколько времени?

А вот язык слегка заплетается — во рту сухо. Десять часов назад Габриэлян не мог ей ничего предложить, кроме воды, а несколько глотков, которые она сделала прежде, чем упала спать, от уже наметившегося обезвоживания не спасали. Габриэлян протянул ей сок и посмотрел на часы.

— Сейчас шесть тридцать утра — следовательно, проспали вы где-то десять часов. Извините, Майя Львовна, я вам больше времени дать не могу, самому позарез нужно отдохнуть, так что давайте я вас быстренько отправлю домой, и сам поеду.

— До… домой?

— Вас в камеру возвращать нельзя. Я тут еще не все зачистил, и вам, к сожалению, могут устроить несчастный случай или самоубийство, — да, понял он, глядя в изумленные глаза сиды из холма, линия взята верно: не давать ей выбора, подносить освобождение как почти свершившийся факт. — Когда вас привели, я понял, что толкового разговора не получится, и дал вам поспать. Я бы больше дал, но мои временные ресурсы уже исчерпаны. Так что давайте я сейчас быстро запишу ваши показания, и вы пойдете домой, досыпать.

— Но я уже…

— Осторожнее, попадет не в то горло. Эти глупости я читал. Совершенно безграмотная работа. Там даже структура предложений не ваша. А я хочу услышать, как это было на самом деле.

Майя Львовна выдохнула и покачала головой. Она не верила ему. Она никому не верила.

— Я не хотела становиться варком. И, в общем-то, жить уже не хочу. Вот вам и вся правда. Самоубийство, сердечный приступ, категория — какая разница. Мне все надоело.

— То есть, после того как высокий господин Владимир Старков заявил, что не позволит вам реализовать право на отказ от инициации, и прибег к эндокринному воздействию, вы впали в депрессию. Это не только излечимо, Майя Львовна — это в большинстве случаев проходит само собой, особенно если несостоявшийся «мастер» погибнет.

Глаза распахнулись еще шире.

— Кстати, по существу вы поступили совершенно правильно. Первое дело в таком случае привлечь к себе внимание. Только на будущее я рекомендовал бы какое-нибудь менее сложное правонарушение. Разбитая витрина тоже сработает и чревата куда меньшей путаницей.

Она подалась назад, схватилась за шею, потерла шрам. Она все еще не верила.

— Дело Майи Азизовой по статье 202, часть 9 МКК закрыто, — мягко сказал Габриэлян. — Я вас сейчас расспрашиваю как свидетельницу по делу Дмитрия Грушко — злоупотребление служебными полномочиями, взятки, вымогательство и далее по тексту. Вы нам уже сильно помогли — лежа тут, на кушетке. Всяк сюда входящий видел, что свидетельница у меня есть и что пальцем ее тронуть я не дам. Какие меры применялись к вам, я, в общем, знаю: эмоциональное и эндокринное давление, ВЧ-обработка. Что-нибудь сверх этого было?

— Это… — медленно сказала Азизова, — зависит от того, будете ли вы рассматривать еще одно дело.

— Буду, — улыбнулся Габриэлян. — Я ведь начал не с Грушко — «паровозом» тут работает другой, скажем так, человек, Грушко и те его коллеги, что предпочли закрыть глаза на это дело, идут прицепом. У вас синяки трех-четырехдневной давности. Вас били, Майя Львовна?

— Нет. Это… Старков. Раньше. И он… не бил меня.

Правда. Злой следователь, добрый следователь… думайте, Майя Львовна, думайте, что вам предлагают, чего от вас хотят. Если вы начнете считать, я выиграл.

— К вам прикасался кто-нибудь еще, кроме Старкова?

— Не знаю. Я эти несколько дней просуществовала в таком состоянии… — она покрутила пальцами в воздухе.

— Сумеречном.

— Да, это вы хорошо придумали. Именно сумеречном. Я что-то помню, но это может быть и бредом. Старков… оставил после себя сплошной синяк. Если там и прошелся кто-то потом, хуже он не сделал. Кто-то меня лапал, но не Грушко. И, скорее всего, вообще… галлюцинация. Я… время от времени видела то, чего не было, и не видела того, что было. Старкова видела, все время.

— Так. Давайте вернемся чуть-чуть назад. Вам оказали медицинскую помощь, потом поместили в камеру. Когда — по вашему субъективному времени — появился Старков?

Нет, Майя Львовна, вот Старков как минимум в двух случаях галлюцинацией не был. А допрос, между прочим, уже идет. Надеюсь, что вы это заметили. Да. Заметили. Ну что ж, едем.

— Не знаю. Почти сразу. Они накладывались друг на друга, Старковы. А остальные точно были людьми, теплыми. Они меня не трогали, совсем. Думаю, они просто боялись переступать какую-то грань, потому что я могла еще, как им казалось, стать высокой госпожой… ведь могла?

— Могли, — кивнул Габриэлян. — Больше того, если бы вы ею стали, пройдя через все это давление — Старков набрал бы несколько очков.

— Я думала… пока были силы думать… зачем все это? Я же подписала все в первый день, я столько наговорила, что куда там, я им понавыдумывала… зачем вся эта бредятина… А это оказалась…

— А это они просто пытались заставить вас согласиться на инициацию, — подтвердил Габриэлян. — А ваши показания никому не были нужны, с самого начала. Понимаете, у Грушко не было обратного хода с того момента, как он вас задержал. Он либо доламывал вас и передавал Старкову — либо вылетал в трубу за должностное преступление. Потому что не понять, что Старков нарушил букву закона, Грушко не мог.

— Букву?

О, и эмоции возвращаются.

— Букву. Пункт об отказе от инициации существует для того, чтобы отсеять тех, кто не может переломить физиологический страх. Потому что они, как правило, умирают.

Майя снова потерла шею, губы ее скривились.

— Вы хотите сказать, что если бы вы не вмешались…

— Вас бы, скорее всего, довели до того состояния, при котором человек согласен на что угодно, даже на инициацию. Вы бы все равно умерли, по всей вероятности — но то, ради чего вы боролись… Оно тоже было бы потеряно.

— А сейчас…

— А сейчас, по окончании нашего разговора, вы подпишете документ об отказе. Должен вас предупредить, что в этом случае вы не можете получить приглашение в течение 15 лет.

Если это ее огорчит, то я — садовник.

— Где расписываться? — спросила женщина.

— Сейчас документ подготовят и принесут, а вы пока посмотрите эти снимки — нет ли тут… кого-то из ваших «теплых». Кстати, моя фамилия Габриэлян. Вадим Арович Габриэлян. Вот моя карточка, там личный номер.

Действующих и бездействовавших лиц можно было привлечь и без опознания — записей хватило бы. Но отчего нет? Следствию удобнее, а гражданке Азизовой — приятнее.

Принесли на подпись бумаги — отказ от данных под давлением показаний; принесли гражданскую одежду жительницы холмов и зачехленную гитару. Габриэлян деликатно отвернулся: должностная инструкция запрещала покидать кабинет, пока там находится кто-то посторонний. «Не этой песней старой…» — он сжал гриф гитары сквозь мягкий чехол и подумал, что в последние три года очень мало отдыхал и никогда не устраивал коллегам вечеринку с гейшами…

— Замечательно, — выглядела Майя Львовна как бедная старая кобыла Мэг, после того, как на ней проехалась ведьма Нэнси. Но действительно замечательно. Моторика слегка подторможена, но более чем в пределах нормы, зрачок нормальный, мимика… Истерика, конечно, будет, но не здесь, не сейчас и не надолго. Старков молодец, что ее заметил. И полный болван во всем остальном. Даже не болван, а… это явление носило у «молодых» высоких господ тотальный характер — с трудом контролируемая жажда до новой жизни, тяга к источникам сильных эмоций.

— Дайте, пожалуйста, — Майя протянула руку к инструменту. Так. Бумаги подписаны, апельсины выжаты, Король…

Дверь открылась. Экстерн Михаил Винницкий из училища на смену явился.

— Вечер добрый, — вежливый Миша в присутствии дамы снял шляпу. — Что, Изя всё?

Гражданка Азизова явно перестала понимать, на каком она свете. И то сказать, не походил Миша на человека, работающего в этом здании.

— В общем и целом, все. На твоем месте, я пошел бы и потыкал палочкой нашего друга Дмитрия. Скорее всего, он уже дозрел.

— Тебя мама разве не учила, что нехорошо тыкать палочкой в… то, что на дороге валяется? — наставительно сказал Король, сбрасывая мокрый плащ.

— Твоя пра-пра-пра-пра во время Исхода на этом, будь благонадежен, еду готовила. Чем ты лучше? Давай, проверяй консистенцию.

— Во время Пленения, а не Исхода, сколько раз тебе говорить, агоише тухес. И у пророка Иезекииля, — Миша устроился за столом, — а по-простому Хацкла, было то, что у него было, и потому моей пра-пра-пра он никак быть не могёт. Разве что моим.

— Во время первого пленения вы в кирпич солому не клали. Потому в Египте всё и развалилось. Ни одного целого сфинкса не найдешь — можешь сам проверить.

Хватит? Пожалуй, хватит.

— Простите, Майя Львовна. Это мой… коллега, Михаил Винницкий. Майя Львовна Азизова.

— Очень приятно, — Миша сверкнул зубами. — А то я вас видел, а вы меня — нет. До встречи по более приятному поводу.

— Давай. Майя Львовна, вы ещё один документ пропустили.

Подписка о неразглашении, оказание помощи следствию… Азизова сглотнула и подписала. Молча. Не очень разбирая, что подписывает. Вот как опасно осознать, что ты — жив. Ну какая, спрашивается, сила может заставить мертвого подписать не нужную ему бумажку?

…Уже на выходе из управления до Майи дошло, что СБшник собирается отвезти ее на своей машине.

— Послушайте, — сказала она. — Вы…

— Мне по пути, а на улице дождь. Видели, как Король промок?

— Король? Как… у Бабеля?

— Да, — Габриэлян покачал головой. Это была определенно не самая лучшая его идея.

Два поворота, одиннадцать кварталов…

— Я никогда не думала, что живу так близко от… — Азизову передернуло.

Поднимаясь с ней в лифте, он спросил:

— У вас есть подруга, которая могла бы провести с вами ночь? И, по возможности, следующую?

Наследница королевы Медб посмотрела на него снизу вверх.

— Вы так заботитесь обо всех… жертвах космической несправедливости?

— Я стараюсь доделывать то, за что взялся, до конца.

— Почему эту и следующую?

— Потому что больше вряд ли понадобится.

Женщина сглотнула, дернула было руку вверх, осеклась, потом уже осознанным движением прижала ладонь к шее.

— Разве мне не нужна более… основательная защита?

— На ближайшее время — нет, — лифт остановился. — Тронуть вас сейчас — всё равно, что нарисовать на груди мишень. Да и высокие господа не любят меченых. А как только факт нарушения будет зафиксирован официально, вы получите деревянную пайцзу. Пожизненно. Как пострадавшая.

Азизова повернулась к нему.

— Спасибо.

— Совершенно не за что.

— Я знаю.

* * *

Вечеринку с гейшами организовать не удалось: сначала была чистка московского Управления, потом — Мозес, потом Екатеринослав, а потом Аркадий Петрович приказал завернуть Габриэляна прямо с проходной и не пускать в Цитадель, пока не закончится отпуск по состоянию здоровья. Удивлённый Габриэлян решил по такому случаю пройтись от Цитадели пешком.

Весна, уже захватившая Украину, добралась, наконец, и до Москвы. Осаду столицы она традиционно готовила долго, но штурм бывал всегда быстрым и яростным: южный ветер в считанные часы разгонял облачную армаду, подсушивал и прогревал асфальт, будил к жизни дремлющие деревья.

Габриэлян шёл вдоль реки, когда комм пропел о приходе текстового сообщения на один из адресов для «внешней» связи.

Бондарев звал Габриэляна на вечер «ИнфоНета», по случаю тридцатилетия компании, в VIP-зал. Писал, что адрес получил от университетского товарища, Паши Анастасова, который, кстати, тоже там будет. Обещал лучших гейш Москвы. Габриэлян подумал и отписал в ответ, что, спасибо, придёт — можно ли получить еще один пропуск? И приложил индекс для голосовой связи.

Может быть, это просто попытка выразить благодарность. Может быть — вторая древнейшая профессия — Бондарев надеется что-то из него вытащить, а то и вовсе завязать узелок. Если так, будет интересно посмотреть, как работает совсем другая школа. А может быть, это бондаревское начальство. Или не бондаревское вовсе. Так что кого-то с собой, а кого-то на внешний контроль. А делятся пусть сами.

Бондарев связался с ним меньше, чем через минуту. Габриэлян не раз видел его на снимках, но вживую журналист производил совсем другое впечатление. В статике он из-за ранней седины и общей сухопарости казался суровым аскетом. В динамике он походил, наверное, на Суворова: очень подвижный, улыбчивый, с петушиной пластикой и высоковатым для мужчины его лет тенорком. Габриэлян знал, что ложным обвинением избрали именно изнасилование потому, что Бондарев был известный в кругах донжуан. Теперь он понимал, как Бондареву это удается. Факел совершенно неподдельного темперамента. Штюрм унд дранг. Конечно, да. Конечно, еще один пропуск — очень легко. Дресс-код? Какая чепуха, носить нужно то, в чем удобно. Мы вас ждем с нетерпением, какая радость, что вы согласились. Я вам так признателен…

Интересно, за что. Спасти я вас ни от чего особенного не спас, а материал угробил, — подумал Габриэлян, говоря все положенные слова. Все-таки бестолковый мы вид, у журавлей, например, эти социально предписанные телодвижения выглядят не в пример красивее. Да и у жуков-скарабеев тоже…

На вечеринку он пришел с Кесселем, а стажер Александра Кашина вела наружное наблюдение. Габриэлян взял Кашину по двум причинам: во-первых, скрывать ничего не собирался, во-вторых, вокруг этой девушки увивался Король — ну и будет повод лишний раз пообщаться. А в третьих, если с приглашением что-то серьезно не так, маловероятно, но чем Сурт не шутит, то оппоненты официальное наблюдение засекут обязательно — и, будем надеяться, осознают, что стеснены в средствах.

Небоскреб ИнфоНет на Сокольниках походил на развернутый и изогнутый веер — поздняя Реконструкция, когда на радостях изощрялись кто во что горазд. Тридцатилетний юбилей отмечали громко, в фойе было полно народу в бумажных колпаках, под ногами шуршали серпантин и конфетти, отчетливо пахло шампанским. Но, увидев фамилию Габриэляна в отдельном списке, дежурный отправил подчиненного проводить гостей не в шумный конференц-зал и не в зимний сад, уставленный столиками, а на самую верхотуру.

Вид на город был хорош. Лучше, чем из дому, лучше даже, чем с крыши управления. Удачный ракурс. Виден и центр, и Сити, и — совсем уже далеко, сквозь столичное весеннее марево — цветные друзы промышленной зоны за вторым внешним кольцом, а между ними — огни, потоки огня, машины, окна, сигнальные маяки на крышах высоток. Конечно, довоенной плотности населения ни Москве, ни области не видать — да и никто не даст до такого довести — и можно бы селиться пониже и попросторнее… и не спасла бы высотные здания общепризнанная их экономичность, если бы москвичи не любили ульи. Вот они, гудят, наливаются желтым электрическим медом. Собирай — не хочу. Некоторые и собирают.

— Добрый вечер! — едва не вприпрыжку подошел Бондарев. Во плоти он еще больше походил на Суворова. Невысокий — макушка где-то на уровне габриэляновского носа — худой, длиннорукий. — Идём, все уже собрались. С кем имею…? — он задрал подбородок, вглядываясь в Кесселя.

— Позвольте представить, Кессель Андрей Робертович. Мой друг и отчасти коллега.

Тактичный человек Бондарев. Или осторожный. Кесселя он точно должен знать — все концы в Туле сводил именно Кессель, а в Туле с Бондаревым еще какое-то время будут разговаривать очень вежливо.

— Очень приятно, Бондарев, — журналист коротко тряхнул руку Суслика. — Ну, пройдёмте, господа. Нам неслыханно повезло: Алина Белоцерковская сегодня принимает гостей в последний раз. Я же сказал: будут лучшие гейши Москвы.

Лучшей гейше Москвы на вид никто не дал бы больше тридцати пяти — Габриэлян просто знал, что там все шестьдесят. Об Алине он слышал еще когда учился в школе.

Конечно, шестьдесят — это не предел. Дядя был краем знаком с Лямзиной, а она оставила «мир цветов и ив», когда ей было за восемьдесят — и никто бы не посмел сказать, что она там задержалась. Но это всё же вопрос стиля и личного выбора. Габриэлян улыбнулся — «Скорей бы мне под пятьдесят, чтоб ей под девяносто».

— Добрый вечер, — сказали из тени за правым плечом. — Позволите представить вас гостям и учительнице, Вадим Арович?

— Да, конечно, спасибо.

Майя Львовна больше не напоминала кобылу Мэг. В облегающем псевдоготическом трико на многочисленных шнуровках, в прямой тёмно-зеленой юбке с разрезами, она была теперь настоящей аборигенкой Авалона. Даже пахло от нее свежесрезанной травой и яблоками.

— Но… — развел руками Бондарев, как бы жалуясь, что у него отбирают эту возможность.

— Что поделаешь, — грустно сказал Кессель и его баритон возымел обычное успокаивающее действие — вот в ком пропал хозяин приемов, — кочевники. Налетают и похищают.

Габриэлян и Кессель, ведомые Майей, сделали «круг почета» по маленькому залу, уставленному столами, диванчиками и пуфами, перездоровались со всеми, очутились возле буфета. К винам и закускам придраться не мог бы даже Суслик. Буфет располагался на небольшом возвышении и, угощаясь трехэтажным бутербродиком из тоненько порезанной булочки с кунжутом, буженины, яйца и зелени, Габрилян окинул взглядом весь зал.

— Литературно-информационный мэйнстрим, — тихо проговорил Суслик, оторвавшись на миг от мукузани, — с интересными добавками.

Габриэлян кивнул, соглашаясь. А мы тут — свидетельство того, что «ИнфоНет» по-прежнему пользуется высочайшим благоволением. Несмотря на. Или даже благодаря. Интересно, сколько присутствующих сделает про себя вывод, что тульский материал был не личной инициативой Бондарева, а заказом?

Майя как-то незаметно растворилась, но ее быстро сменил Бондарев.

— Интервью, небось, не дадите? — улыбнулся он.

— А разве материал еще не протух? — вежливо поинтересовался Габриэлян.

— Да что вы! — Бондарев теперь уже откровенно засмеялся и оттащил их за пустующий столик в углу. — Я же очеркист, а не репортер. Жареный факт первой свежести — это репортерская специализация. А моя специализация — увидеть за фактом проблему и осветить ее прожектором в упор, чтобы даже слепой заметил. Факт: смотрящий области оказался серийным убийцей и при этом сосредоточил в своих руках такую власть, что его боялись даже подозревать. По этому факту уже отстрелялись все репортёры. А теперь время высветить проблему: Фальковский — единственный смотрящий области, который стал серийным убийцей, но не единственный, в чьих руках оказались сосредоточены одновременно деловые и административные рычаги. Это будет не просто очерк, Вадим Арович — книга, с двухчасовым видеоприложением, с большой рекламой. Ну так как насчет интервью?

— Я полагаю, — сказал Кессель, — что ваши коллеги неправы. Фальковского не столько боялись подозревать, сколько и не думали подозревать — а это совершенно другая проблема. А то, о чем вы говорите — практически неизбежная конвертация долгосрочной административной власти во власть финансовую — это проблема и вовсе третья. И достаточно давняя. Вы уверены, что вам нужно такое интервью именно от нас?

— Все сказанное вами, — Бондарев выбил из пачки сигарету, другую протянул Суслику. Каким чутьем курильщики так безошибочно определяют своих? — в очередной раз подивился Габриэлян. Просто какой-то тайный орден, ведь запаха же нет, нет совершенно. — Все сказанное вами неизбежно будет воспринято как сказанное вашим патроном. Думаю, вы будете очень осторожны в выражениях. Если вообще согласитесь что-то сказать. Выйдем в курилку, Андрей Робертович?

М-да. Сейчас ему Андрей Робертович расскажет про диссипативные структуры. А потом кто-нибудь еще расскажет ему про Андрея Робертовича — если еще не рассказали. И господин Бондарев осознает, что материал, предоставленный майором Кесселем, совершенно невозможно преподнести как официальную, полуофициальную или даже совершенно неофициальную точку зрения начальства. В виду практически несовместимых с жизнью повреждений, нанесенных нью-йоркской цитадели восемь лет назад при живейшем участии, чтобы не сказать руководстве, некоего Эндрю Элекзандера Кесселя, тогда еще не майора, а вовсе DSc.

Ну и ладно. Оно и к лучшему. Габриэлян отошел от стойки вместе с Бондаревым и Сусликом, но направился не в сторону комнаты для курящих, а в сторону группы из восьми человек, сформировавшейся вокруг Алины. Алина читала стихи.

«Не стану есть, не буду слушать,

умру среди твоих садов!»

Не трагический надрыв, нет, девичья мечта — вот исчахну я, умру, буду лежать, красивая среди красивого, и тогда-то вы… И даже чудилось в этом «умру» то, до чего на самом деле уродлива голодная смерть, так что обвалившееся следом «Подумала, и стала кушать» — воспринималось не как насмешка, как победа. Раньше была глупость, а теперь стало правильно.

Габриэлян улыбнулся, подсел и попал в игру как кур в ощип: стихи читали по кругу, и он так удачно сел, что его очередь приходилась сразу за Издебским, генеральным ИнфоНета.

Издебский смухлевал, прочитав:

— Это нечестно, — Валерий Дмитриевич, — возмутилась женщина в красном «платье-чулке». Если не знать, что она не из инфосектора, а из МФТИ — не поверишь. Особенно, если учитывать, чем эта леди там заведует.

— Нет-нет, все правильно, — примиряюще подняла руку Алина. — Мы ведь не щеголяем друг перед другом эрудицией и памятью, а просто делимся тем, что мы любим. Вадим Арович, очередь за вами — если, конечно, вы участвуете.

Небольшая — трехсекундная всего — пауза маскировала не попытку вспомнить, а довольно основательную внутреннюю борьбу. Наконец строчка «Гнев, богиня, воспой, Ахиллеса, пелеева сына» была загнана куда-то в угол, откуда продолжала торчать, как вытащенная на берег трирема. Он действительно любил «Илиаду», но подозревал, что попытка поделиться ею сейчас будет встречена в багинеты. А вот польстить Алине и кое-кому из гостей было и полезно, и приятно.

Улыбка Алины сочетала искренность и благосклонность. Так улыбается примадонна, согласная ради вас забыть, что она примадонна. В группе слушателей несколько человек наклонили головы — Каширка, Зеленоград, Долгопрудный. Габриэлян в ответ слегка развел руками — так, одними ладонями — а его сосед, очень крупный — не толстый, а именно крупный: большая голова, большие черты лица — начал со слов:

— Провинция справляет Рождество…

Это был худший и одновременно лучший вид чтеца — человек, совершенно влюбленный в текст и начисто не думающий об аудитории. Точнее, думающий — так, как агорафоб думает об открытом пространстве, по которому вынужден шагать. Он читал торопливо, словно извиняясь за такой длинный стих, и видно было: если бы не выпил, не смог бы. И Габриэлян внезапно понял: игра затеяна Алиной ради этого парня. Это его гейша хотела расковать и внутренне размассировать. И по мере чтения он в самом деле смелел, распрямлялся — голос стал громче, но, по счастью, чтение «с выражением» так и не началось: просто появились логические паузы и ударения в нужных местах. Герой «451 по Фаренгейту», ходячая книга, которую нужно было правильно пощекотать, чтобы она раскрылась и начала читать себя.

Подыграть? Поработать фоном?

На чтеца смотреть бессмысленно. Смотреть нужно на Алину. Но тут он поймал целенаправленное движение справа, а через несколько секунд его уже хлопали по плечу.

— Привет, — сказал на ухо Анастасов. — Ну, как тебе тут?

Отвечать прямо здесь было невежливо, не отвечать тоже — и Габриэлян с легким сожалением покинул компанию. Краем глаза он заметил, что Кессель и Бондарев уже вернулись из курилки.

— Забавно. Как я догадываюсь, это я тебе обязан.

С Анастасовым они вместе учились на искусствоведческом. Сейчас Габриэлян понимал, что это была ошибка — совмещать два высших, но тогда это казалось, да и было, очень увлекательным занятием. Университет он вспоминал с удовольствием.

— Ну, если честно, я только сказал, где тебя найти. Обязан ты Бондареву и Алине…

Алине?

— …ты вроде бы спас ее ученицу от какого-то варка, работавшего в паре с каким-то коррумпированным службистом… Ты вообще в последнее время, по слухам, заделался Ланцелотом. Точнее, Галахадом.

— Да никого я не спасал, — поморщился Габриэлян. — Было совершенно дурацкое дело…

…Что же это Майя Львовна к учительнице за защитой не пошла?

— А почему «точнее, Галахад»? — спросил он, чтобы спросить: так просто сворачивать разговор было неловко.

— Ну… весь отдан служению. Женат на работе, как говорится.

Картинка, моментально сложившаяся в голове, была многосоставной, подвижной и совершенно непристойной.

— Пашенька, — сказал Габриэлян, быстро задвигая к предыдущей триреме еще одну, скоро там целый флот образуется и его пойдут штурмовать троянцы, — это не я на ней, это она на мне — и в особо извращенной форме. Мне, что, лошадей пугать или…

А вот фраза «с Алиной роман завести» отправилась не в бухту на песочек, а в список второочередных дел.

— Я уже успел забыть твою манеру общения, — грустно сказал Паша. — Весь этот твой каскад ассоциаций. Почему лошадей? И почему пугать? Ты знаешь, сколько здесь мужиков, которым некогда, буквально некогда палку кинуть?

— Вот я и спрашиваю, почему ты считаешь, что я от них чем-то отличаюсь? А лошади из старого викторианского правила — что делать можно все, что угодно, только не на середине улицы — лошади пугаются.

— Ну, например, ты отличаешься тем, что я могу в офис вызвать девочку, а ты — нет. Насколько я знаю. Есть, конечно, чистые исключения: Карлов, например, — Паша показал глазами на смущенного чтеца, который, кстати, уже закончил. — Он только с женой и ему тоже некогда.

— Карлов? Тот самый?

— Именно. Сам понимаешь, какие бабы ему позировали, и кто его старался затащить в постель.

Карлов был известным фотохудожником-портретистом. Мирового масштаба — и настоящим фотохудожником, в старинной манере, мастером «светописи» в буквальном смысле слова. Сто лет назад, подумал Габриэлян, совершенно серьезно говорили, что цифровые технологии прикончат фотографию. А двести лет назад говорили, что фотография прикончит живопись. Но прогресс не прикончил ни живопись, ни фотографию, ни стихи, ни «интимную гитару» — только оттеснил в подвалы и пентхаузы. В этом небольшом зале собрались четыре десятка человек, которые миллионными тиражами производят цифровидео, плодя семьи и поколения «родственничков» все из того же романа Брэдбери, что ни год — изобретают новый музыкальный стиль, который, конечно же, с треском сметает старый, тиражируют наборы «сделай сам фильм/музыку/книгу» — и, удалившись от мира за звуконепроницаемые стены, наслаждаются стихами и музыкой позапрошлых веков в исполнении гейш и «ходячих книг»…

А лет через сто кое-что из этого «ширпотреба», вероятно, примутся вот так же смаковать знатоки и ценители — и то, от чего шарахаюсь я, будет смущать их не больше, чем нас — кёльнский собор. А ведь это был фантастический кич, его все поэты Германии костерили века три…

Габриэлян начал думать, как отделаться от Анастасова — но тут Анастасова утащила жена — надо же, некогда ему… Кессель глубоко увяз в разговоре с Бондаревым, Габриэлян вернулся к бару, подхватил еще один коктейль, снова вписался в компанию вокруг Алины — она тоже успела слегка перетасоваться, стихи в очередь читали только четверо, остальные слушали, то приходя, то уходя, и сейчас Алина радовала публику сонетом Микеланджело — видимо, подбадривая Карлова тем, что он не первый художник, любящий изящную словесность.

Габриэлян вдруг понял, что ему здесь нравится. И нравится не сама компания — за несколькими исключениями он бы ее просто терпел — а то, как этой компанией незаметно рулят шесть изящных женщин. Вот в это можно было нырнуть, как в поток данных в системе, даже не отслеживая, позволяя связям образовываться самостоятельно.

И он дрейфовал по залу, глядя, слушая и запоминая — пока не появилась гитара и не начался маленький, очень камерный концерт Алины. Большая часть присутствующих сконцентрировалась в центре зала, три гейши, до того «окучивавшие» тех, кто не примыкал к алининой компании, оказались свободны — и Майя в их числе. Габриэлян подошел к ней.

— А вы сегодня будете петь?

— Вряд ли, — она покачала головой. — Это её вечер.

— Профессиональная этика не велит портить бенефис?

— Что-то вроде того.

Они сели на пуфы с самого краешка — вроде бы и принадлежат к компании слушающих — и вроде бы нет.

— Жаль, — сказал Габриэлян.

У Алины голос был глубокий, низкий, очень женственный и уже не очень чистый — возраст. Недостатки она умело маскировала подбором репертуара: русские романсы и баллады, либо поздние стилизации под русские романсы и баллады. Она была не из холма, а скорее из озера.

— Мне очень понравился corpus delicti, — продолжал Габриэлян. — Я его даже сохранил в личной коллекции.

— Поделитесь копией?

— Конечно, Майя Львовна.

— В первый момент нашего знакомства, — Майя немного нервно улыбнулась, — у меня сложилось впечатление, что вам понравился и мой корпус.

«Мне нравится, что вы больны не мной… Мне нравится, что я больна не вами…», — пропела Алина.

— Да. Корпус был очень убедителен. Я на вас, если честно, довольно часто смотрел. Вы так самозабвенно спали…

— А вы завидовали, — улыбнулась Майя, теперь уже безо всякой нервозности.

— Очень.

— Послушайте, эта цидулка, которую я тогда подмахнула, — а вот тут легкомыслие было уже напускным. — Я, в общем, не против, но я совершенно не представляю себе, как это делается.

Клюнуло. Да как же это так, бумажку подсунули, а потом забыли, будто и не нужно никому… Интересно, Майя Львовна понимает, что ее, хм, соблазняют?

— Ох… вот это как раз была формальность. То есть, — поправился Габриэлян, — к вам могут обратиться за помощью, если вы окажетесь в зоне какого-то расследования, но не более. Просто вы, в отличие от большинства граждан, теперь связаны подпиской о неразглашении.

— А, — Майя пригубила свой бокал. — А я уже успела вообразить себе нечто весьма романтическое.

— Мне жаль, что я вас разочаровал.

Майя склонила голову набок и посмотрела в сторону.

— Если мы проговорим еще немного, мной заинтересуется Анастасов.

— Почему?

— Он перехватчик. Его волнуют только женщины, которые уже кому-то принадлежат. Бедная жена.

— А Бондарев? — Габриэляну стало интересно.

— Штурмовик. Если заход на цель не удался — просто летит дальше. Если удался — тоже летит.

— Это справочник. Или альбом. Фотографии, история создания, ТТХ… Будет пользоваться спросом.

— Не будет, — Майя решительно покачала головой. — Рынок переполнен. Вы не следите и не знаете.

— Неужели и такая классификация есть?

— Не знаю. Одной больше, одной меньше, ничего не изменится: мужчине все женщины представляются сумасшедшими, а женщине все мужчины — чудовищами.

С гейшами, подумал Габриэлян, трудно понять, где заканчивается профессиональный флирт и начинается личный. Легко попасть впросак — а зачем нам в этот просак? Не советовал ли Де Валера говорить правду, чтобы сбивать противника с толку?

— Не обобщай и не обобщен будешь?

— Вроде того. Хотя куда уж нашу сестру обобщать-то, мы и так достояние общества.

А это, пожалуй, будет хорошо, подумал Габриэлян. Хорошо для меня и для нее. Для меня — потому что никому в голову не придет искать тут что-то серьезное, а с ней приятно иметь дело. Даже вот так, через столик. Для нее — потому что многим «всё сразу станет ясно». И если она это понимает, то можно обойтись без ритуальных плясок. А она, кажется, понимает.

— Это называется «обобществить». В свое время такие идеи тоже выдвигались. Впрочем, и брак когда-то называли формой частной собственности.

— И тогда же говорили, что искусство принадлежит народу. А гейша, в соответствии с дословным определением — «человек искусства», — Майя чуть склонила голову набок.

— И даже в те времена искусство, в основном, существовало благодаря частному покровительству.

— Его превосходительство любил домашних птиц, — Майя сощурилась по-лисьи. Габриэлян засмеялся.

— У вас даже уши прижались.

— Все гейши происходят от лис-оборотней, — выражение лица снова изменилось, Майя тряхнула волосами. — А мне не помешал бы покровитель. Сейчас я популярна. Эта история в ирландском клубе наделала много шума, полно желающих посмотреть на шрам девочки, оставшейся в живых… — Майя потеребила подвеску высокого ожерелья, скрывающего этот самый шрам. — Но со временем она забудется. Алина уходит, мне не с кем работать, хотелось бы найти место — дом или клуб высокого разряда, где меня приглашали бы на постоянной основе. Но вы так много сделали для меня, что я не решаюсь просить.

Так, а вот теперь понятно, почему она не обратилась к учительнице. Она боялась за Алину, и сейчас боится. Боится, что кто-то может сорвать на ней злость. Кстати, покойный Старков вполне мог бы. Он, как выяснилось, вообще был существенно менее уравновешен, чем казалось даже его патронам. Непонятно другое — почему Алина не помогла сама. Или помогла?

— Это я должен просить, — вот тут уж правила этикета просты и однозначны.

— Вадим Арович, — Майя чуть склонилась вперед — ровно настолько, чтобы не вторгнуться в его личное пространство. Габриэлян испытывал мощное эстетическое удовольствие от того, как сознательно и непринужденно она использует язык тела. — Вадим Арович, кроме меня, в зале еще три человека, которых вам даже просить не надо. Я, в некотором роде, их представитель. Мы можем очень мало — но в рамках того, что мы можем, вы имеете право нами располагать.

И если это приглашение было случайностью, я съем королёвский жилет. Тот, что с зеркалами. В сметане. Замечательно.

Даже старший-первогодок поймал бы сейчас волну чистого, ничем не замутненного счастья, идущую от Габриэляна. Майя, кажется, тоже что-то уловила, потому что выражение лица на долю секунды потеряло свою естественность.

— Я неудобный покровитель — Габриэлян хотел откинуться на спинку дивана, но вспомнил, что сидит на пуфе. — И занозы из лап вынимаю сам. Но все равно спасибо. Одним из четырех предложений я и в самом деле хотел бы воспользоваться. В самое ближайшее время.

— Вы это в дурном смысле? — Майя опустила глазки, а потом стрельнула из-под ресниц.

— В нём, — весело ответил Габриэлян. — Только есть одно «но». Мы друг другу ничем не обязаны. Совершенно ничем, Майя Львовна. Это необходимое условие.

Она кивнула.

— И еще один вопрос.

Майя наклонила голову.

— Вас действительно интересует Анастасов?

Майя засмеялась.

— С ним хорошо играть в пас, — сказала она. — Где один воздыхатель, там легко появится и второй. Пока я его не приму, он будет вертеться вокруг и всем рассказывать, как меня хочет и как скоро добьется. Будет устраивать мне приглашения и рекомендовать друзьям, чтобы чаще видеть на их вечеринках. Если я его приму, он меня забудет.

— Тогда, если позволите, я провожу вас.

Ресницы дернулись. Есть. Ее кто-то беспокоит, у нее неприятности — не серьезные, как в прошлый раз, а мелкие, но раздражающие — и источник их, скорее всего, человек.

— Спасибо, — сказала Майя.

— А все-таки: кто четвертый? Вы, Бондарев, Алина…

— Карлов, — гейша повертела в пальцах бокал. Габриэлян не стал скрывать удивления.

— Это из-за Фальковского, — продолжала Майя. — Его друг, Толик Белка, погиб три года назад в Туле.

— И поэтому он считает себя обязанным лично мне…

— Насколько я знаю, глотку располосовали лично вам, — невиннейшим голосом сказала Майя. — Сейчас я, наверное, вас покину да подыграю Алине на сопилочке, а то он так и не наберется храбрости отвлечь вас от разговора и сказать спасибо.

Да. Вот так тоже горят. На такой вот ерунде. И об этом нельзя, нельзя, нельзя забывать. Даже когда интересно. Граница личности проходит по телу. В основном. У большинства. Это базовое. Многим важно, кому именно располосовали глотку. Вот как бы научиться думать так самому? Тогда можно было бы не помнить, а просто реагировать.

— Я сам наберусь храбрости и подойду, — улыбнулся Габриэлян.

— Вам для этого нужно набираться храбрости? — Майя, уже встав из-за стола, подняла бровки.

— Конечно. Он вон какой большой.

— Не беспокойтесь, он травоядный.

— А вы знаете, как их боятся растения? К хищникам они много лучше относятся.

Майя засмеялась и исчезла. Через некоторое время гитаре начала подыгрывать тоненькая блокфлейта. Кажется, в квалификационный экзамен гейш входят как минимум три музыкальных инструмента…

Габриэлян не стал тревожить Карлова сейчас — он заметил, что Суслик остался в одиночестве, и отошел к бару. Суслик, поняв намек, тоже решил переменить напиток.

— Ты представляешь, — сказал Габриэлян. — Нас действительно позвали сюда, чтобы сказать «спасибо».

— Тебе жаль потерянного времени?

— Как ни странно, нет. Здесь забавно.

— Вряд ли Бондарев опубликует это интервью. — Суслик заказал мартини с яблоком. Как дегустатору, ему, вероятно, не было бы цены.

— Он его придержит для личного пользования.

Кессель кивнул. Большая часть его биографии не была особым секретом. Просто ее редко поминали вслух. Но журналист, умудрившийся сослаться на Кесселя как на чей-то рупор, сгорел бы даже не на политике — на непрофессионализме. Самым забавным, настолько забавным, что даже сам Суслик мог оценить шутку, было то, что его оценка текущей ситуации совпадала с мнением Волкова процентов на 85. И была совместима еще на 10.

— Что будем делать дальше?

— Ты — что хочешь. Я намерен продержаться до конца и проводить Майю Львовну домой. Или куда ей будет угодно. А ты?

Суслик пожалплечами.

— Здесь очень хорошее саперави, — сказал он. — И мартини тоже очень даже ничего. И песни. И я еще потом мускат попробую.

— Мне тут сделали очень щедрое предложение…

— Ты собираешься его принять? — Суслик даже не спросил, какое.

— Нет.

Благодарность иссякает довольно быстро, клан не нужен, на этой стадии даже вреден. А вот сами люди очень даже пригодятся. Золотая рыбка из благодарности исполняла три желания. Рябая корова для стариковой дочки сделала много больше.

— Но собираешься ждать до конца представления. До того момента, когда разойдутся даже гейши.

— Yessir.

— Пожалуй, не буду тебе мешать.

Мускат он пробовать не стал. Саперави и впрямь оказалось неплохим. А бармен — человеком ко всему привычным, потому что на предложение налить матэ по-сицилийски в бокал для коктейлей и бровью не повел. Бокалы были термостойкими, это Габриэлян заметил сразу, так что пострадать могли только вкусовые качества матэ. Ну и Король — от зрелища сугубой профанации. Что ж, подглядывать за коллегами не всегда приятно.

Матэ, в общем, был не обязателен, просто примерно так и следовало вести себя человеку, желающему остаться относительно трезвым. Окружающим незачем знать, какое именно количество алкоголя ты можешь употребить безболезненно. Ну или относительно безболезненно. И уж вовсе незачем знать о том, что попытки охватить и осмыслить броуновское движение в зале, действуют куда надежнее алкоголя, и если говорить об эйфории, и если говорить о вестибулярном аппарате…

Культурный бомонд был, в общем, таким же относительно вежливым гадюшником, как и политический — но тут преобладали яркие тропические змеи. Или даже морские — из тех, что живут в коралловых рифах. Террариум. И шесть практикующих герпетологов, то бишь факиров. Чья задача осложнена тем, что змеи у нас поголовно теплокровные. Со старшими все-таки много проще. И чем больше им лет, тем удобнее иметь с ними дело.

Интересно, подумал он, сколько мужчин затевают любовную связь из соображения «у нее есть чему поучиться»? Можно, в принципе, прикинуть и посмотреть. Кто-то наверняка этим вопросом занимается.

Ему никогда не доводилось раньше бывать на таких праздниках, но записей он видел много. И мог сказать — точно — чем нынешняя вечеринка отличается от такого же юбилея пятилетней давности. Естественники и инженеры. И почти наверняка — социологи и социопсихологи — тут он мало кого знал в лицо. Направления, оказавшиеся в зоне внимания государства. Не явного, не демонстративного, но внимания. И ИнфоНет повернулся как подсолнух. Это Карлов может себе позволить жить в эмпиреях и соотноситься только с собственным вкусом. Большинству нужно все время получать ответ даже не на вопрос «что происходит?» — это самый верхний слой — а на вопрос «кто я сейчас?». Узнавать себя в потоке. По отдельности они могут ошибаться. Как среда… они достаточно точны, хотя и не всегда способны определить, что именно предсказывают.

Матэ все-таки помог. Так что фотографа он не пропустил — и даже, кажется, умудрился не отдавить ему ни одной мозоли. Многие большие люди аномально стеснительны и добродушны — об этом часто пишут, да и Габриэлян это замечал. Если ты способен раздавить руку девяти собеседникам из десяти — твое рукопожатие будет вынужденно робким.

Общая же неловкость проистекала, наверное, из того, что, будучи добрым человеком, Карлов при всей своей силе мало что мог поделать. Так бывает. У этой роскоши — жить в собственном, персональном времени — есть и обратная сторона: невозможность точно состыковаться со временем внешним.

— У вас необычное лицо, — сказал вдруг Карлов. Габриэлян выразил недоумение вслух. Он полагал свои черты совершенно заурядными.

— Черты — да, — Карлов два раза кивнул — словно утверждая вторым своим кивком первый. — Мышечный рисунок необычный. Вы из-за него долго будете выглядеть моложе своих лет.

— Это вряд ли, — улыбнулся Габриэлян. — Как говорил мой прапрапрадед: «Мне много не дадут, меня сразу расстреляют».

Как правило, дальше собеседник спрашивал, что случилось с предком, но Карлов опять кивнул.

— И это тоже.

Комм просигналил одиннадцать вечера. Издебский в роли хозяина вечеринки попрощался со всеми, сказав, что у журналистов не бывает выходных, так что вечер лучше закончить и расстаться на той высокой светлой ноте, которую нам подарила Алина. Гейша ответила сжатой, но теплой речью: ей очень приятно было развлекать гостей и сотрудников ИнфоНета, не каждая гейша может похвалиться тем, что ее последний вечер собрал столько народу, она благодарит хозяина, гостей, и, конечно же, коллег.

Уже у выхода Габриэлян, успевший занять стратегическую позицию ровно в трех шагах от Майи Львовны, поймал взгляд Анастасова. Весело кивнул ему — ну да, следую твоему совету.

Когда Габриэлян и Майя подходили к машине, кто-то вышел из-за опорной колонны им наперерез. Мужчина. Чуть постарше. Красавец. Не с «необычным рисунком», а настоящий. Впрочем, Майю Львовну его появление, кажется, не обрадовало. И вряд ли тут дело во внешних данных.

Ганжа. Сергей Ганжа. ЦСУ. Отдел инвестиционного планирования. Вот почему я его не сразу вспомнил, он на работе держит себя совершенно по-другому. А он меня вовсе не узнал. Наверное, все-таки нужно быть художником, чтобы заметить необычный рисунок. Кстати, стоит выяснить, насколько он необычен и через какое время его начнут замечать не только художники.

Двигается Ганжа странно. Как бешеная собака в плохом кино.

— Майя, — сказал он, остановившись в двух шагах. — Когда я звонил в агентство, мне говорили, что ты больна. Что ты прямо-таки умираешь, поэтому не можешь принять приглашение. Ты резко заболеваешь каждый раз, когда в списках гостей числюсь я.

— Извини, Сергей, это в самом деле так, — Майя Львовна подергала подвеску ожерелья. — Аллергия на тебя. Персонально.

— Я ничего не мог сделать. Правда, не мог. Если бы не твоя выходка с ирландцами — у меня бы получилось. Я весь тот день носом рыл землю, но ведь ты сама… это всё ты.

— Да, Сергей. Это всё я. В том-то и дело.

Сцена ревности, однако. Что же это, Майя Львовна… старшие из-за вас писаные и неписаные законы нарушают, коллеги мои влезают куда не положено, чиновники ЦСУ по ночам под окнами бродят. Что за заколдованное место такое?

— Сергей Ильич, — сказал он, Ганжа обернулся на новый голос, — при вашей последней встрече Майю Львовну укусили. Это, поверьте мне, чрезвычайно болезненное воспоминание. Я не удивлюсь, если она и место это обходит десятой дорогой, — он не удивился бы, он знал точно.

— А тому, что певички распускают по Москве слухи за моей спиной — тоже не удивитесь? Я имею право хотя бы на объяснение. Имею право.

— Я бы на вашем месте не форсировал события, — пожал плечами Габриэлян. — Посттравматический шок — штука иррациональная. А право выбора принадлежит Майе Львовне.

— Пока он пройдет, этот шок, — сквозь зубы сказал Ганжа, — я окончательно стану посмешищем. А мне ведь нужно немного, Майя. Две или три встречи. На людях. С нормальным выражением лица. Чтобы твои подруги прекратили трепать языками.

— Майя Львовна?

Если бы рядом была стена, Майя Львовна, вероятно, вжалась бы в стену. Стены рядом не было. И, кажется, госпожа Азизова медленно переходила в то состояние, в котором она выдала «Зеленый цвет» со сцены ирландского клуба.

— Боюсь, что ответ пока отрицательный, — сказал Габриэлян.

Слухи — это серьезно. Слухи в этой среде могут покалечить карьеру. Ганжу можно понять.

Что бы делал я на его месте? Тогда? Не в его ситуации — в его ситуации я бы стрелял, для меня это вопрос статуса — а на его месте? Мог бы я уйти оттуда? Мог. Вполне. Если бы точно знал, что это инициация, и предполагал, что все предыдущее — просто нервный срыв.

— Сережа, — сказала Майя Львовна медленно и тихо. — Я-никаких-слухов-о-тебе-не распускала. Меня спрашивали: как это тебя угораздило? — я отвечала: как. И только.

Она села в машину и захлопнула дверь, показывая, что разговор окончен.

— Я не могу этого так оставить.

А вот тут все было ясно.

— Сергей Ильич, я понимаю, что вы не хотите этого так оставлять. Но вы можете.

— Да кто вы, к черту, такой? — изумился Ганжа.

— Габриэлян. Вадим Арович Габриэлян, — имярек улыбнулся. Shaken, but not at all stirred.

Подъехал другой лифт, оттуда вышли под ручку Кессель с Алиной, Издебский, еще человек пять. Ганжа не хотел длить конфликт у них на глазах. Он только хмыкнул и сквозь стекло посмотрел на Майю.

— Понятно.

— Да, — кивнул Габриэлян, — это можно и так расценить.

Он тоже сел в машину, завел двигатель, увидел, что Ганжа, чтобы не попадать в еще более дурацкое положение, отошел в сторону — и осторожно вывел свою «волгу» из ряда.

— Извините, — сказала Майя. — Я и не думала, что он притащится сюда. Смелости нет, совести тоже, но хоть мозги-то должны работать.

Думали. Поэтому и обрадовались.

— Он оказался в сложном положении. Если бы вы погибли или стали высокой госпожой, к нему не было бы никаких претензий. Но живая и в прежнем статусе вы ему очень мешаете…

— Умирать по такому случаю, — Майя Львовна весело, как и положено дочери Льва, оскалилась, — не собираюсь.

— Полагаю, даже Сергей Ильич не пришел бы к вам с этим предложением.

Майя Львовна только хмыкнула.

— Давайте лучше поговорим о нас с вами, Вадим Арович.

— Давайте. Для начала — куда мы едем?

— Туда, где нам будет удобно — если вы имели в виду именно это, и если у вас есть такое место. Мне кажется, нам обоим нужна хорошая порция жизни.

Габриэлян кивнул. Время было, хорошая порция жизни никому никогда не мешала. Место… место несложно найти, особенно в виду уже высказанной просьбы, но…

— У вас есть какие-то предпочтения?

— Есть дорогое заведение под названием «Сондовон». Бар, ресторан, баня и нечто вроде отеля на одну ночь… вместе с сервисом, если есть желание.

Габриэлян нашел адрес, сделал заказ. В клубе была парковка, но он в таких случаях предпочитал оставлять машину на улице. Если кому-то придет в голову добавить к хитрой электронике «осени» какую-нибудь еще более хитрую электронику, то под прицелом уличных снитчей это сделать сложнее, чем в закрытом помещении.

Снаружи «Сондовон» понравился: неброская дороговизна старого московского особняка, прячущего более современные пристройки во дворе. Он не кричал о своем присутствии на улице, он вписывался в деловой квартал: слева торгуют металлом, справа — ценными бумагами, а у нас — удовольствием, с той же респектабельностью и добросовестностью. Внутри «Сондовон» понравился тоже. Гостевая приемная обставлена по-европейски, и только за спиной дежурной — большая картина в восточной манере: сосны и волны, соответствующие названию заведения. Дежурная, приветствуя гостей, поклонилась. Номер с почасовой оплатой, номер на ночь, кабинет? Будете ли заказывать ужин? В номер или в кабинет или в общий зал?

Габриэлян кивнул спутнице и, услышав «номер на ночь, меню в номер, карту», кивнул еще раз.

Полчаса спустя оба сидели в номере, за низеньким столиком в восточном стиле, и ели холодное — Майя не хотела ждать заказа долго — мясное ассорти под мерло.

— Вадим Арович, праздника это нам, конечно, не испортит, — гейша поддела на вилку кусок буженины, — но обращение по имени-отчеству и на «вы», на мой взгляд несколько отдает «Бесприданницей» Островского.

— Это предложение выпить на брудершафт?

— Да. Как к вам обращаются… ну если не друзья, то хорошие знакомые?

— Вы гейша — как вы думаете?

Майя прищурилась, чуть откинувшись на пятки.

— Ну, подчиненные-то по имени-отчеству, знакомые — Анастасов называл вас только по фамилии, а друзья… у вас есть прозвище?

— Нет. Почему-то не липнут. Даже в школе не было.

— Вадим, Вадим… — она попробовала имя на вкус, — нет, ничего не выходит. С «ичем» — нормально, а так — словно обрезано… Вы страшный человек, Габриэлян — вас не хочется звать по имени.

— Видимо, просто это и есть мое имя. Ваши знакомые зовут вас Майей — или вы предпочитаете что-то другое?

— Майя. Очень точно. В буддийской интерпретации, по крайней мере. Да и в русской тоже, — она подняла бокал.

— Значит, если я отрекусь от страстей и желаний, вы исчезнете?

— Да, Вадим Арович. Но вы не отречётесь. От самого главного желания вы не сможете отречься.

— И каково же мое главное желание?

Майя допила вино и поставила бокал на стол, а потом макнула палец в остатки на донышке и повела кончиком по краю бокала — по кругу, по кругу… Стекло тоненько запело.

— Вы хотите знать, Вадим Арович.

Действительно замечательно. Не в точку, но рядом. Не в точку — поэтому достаточно безопасно, рядом — поэтому можно и нужно работать.

Майя отняла руку — и прозрачный звук растворился в воздухе. Женщина сбросила термосалфетку с глиняного, скромно-коричневого чайника и придвинула по столу чашку таим движением, словно сделала ход шахматной фигуркой.

— Вкус хорошего зеленого чая японцы называют «саппари», — негромко сказала она. — В русском языке аналогов нет, самым близким лексическим соответствием будет «свежий».

Габриэлян вдохнул пар с нерезким, но сильным травяным привкусом. Пар рождался в сантиметре над поверхностью влаги, и сразу же завивался непредсказуемо. Суслика в молодости созерцание этого пара вдохновило на какие-то подвижки в теории хаоса… Кстати, здешний чай он оценил бы…

— Саппари дэс ё, — Габриэлян поставил чашку на стол таким жестом, словно снимал фигуру противника с доски. Потом взял сам стол за края, чуть приподнял и отставил в сторону. Комната в японском стиле была уютнее, но вот мебель приходилось сдвигать — горячий чай хорош ко времени и к месту.

Майя поставила свою чашку на стол — шах и мат — подцепив за дужку, сняла с Габриэляна очки. На миг ее лицо утратило чёткость, потом, приблизившись, снова обрело, и опять слегка расплылось, оказавшись вплотную. Габриэлян закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на вкусе «саппари». Губы, язык, губы… Энергия. Энергия, от которой сходят с ума вампиры и прочие соковыжималки. Он нашёл шнуровку, скромно стянувшую довольно глубокий треугольный вырез. Распустил узел, потянул ткань в стороны… Что-то было не так.

Смеяться, целуясь, неудобно, поэтому Майя перестала целоваться и начала с интересом наблюдать за действиями Габриэляна. Так. Шнуровка на груди носит декоративный характер. Но зелёное платье состояло из шнуровки практически целиком. На плечах, на боках, на спине… Попробуем плечи. Опять декорация.

— Будем мыслить логически: ты как-то это надевала, — пробормотал он. — Эрго — где-то оно все-таки расстёгивается. Но где?

Продолжая смеяться, Майя положила руки ему на бёдра.

— Ты сыщик. Найди.

Когда платье коварно отказалось сдвинуться вверх, Габриэлян понял наконец, что имеет дело с орудием изощренной пытки, выдуманной женщинами для мужчин. Орудие называется «комбидресс» и, по непроверенным данным, позволяет обходиться без нижнего белья. Совсем, то есть вообще. Сейчас мы их проверим, эти данные…

— Надо признать, отвечая на вопрос «где», ты проявила уклончивость и такт. Да, забыл предупредить, — щёлк-щёлк-щёлк, тихо сказали кнопки, — я плохой любовник.

— Если тебе это сказали — то не факт. Сказать могли и со зла. А если сам понял — то дело вполне поправимо. Большинство не понимает. А сейчас, — наряд жительницы холмов упал на дзабутон рядом с пиджаком, сверху его накрыла рубашка — просто не думай об этом.

…А потом она положила голову на руки, посмотрела на него и сказала:

— Знаешь, ты был прав.

— Это она была права, — воображаемый маркер выделил зелёным еще одну позицию.

— Бедная девочка, — вздохнула Майя. — Шпионская любоффь. Два поцелуя в грудь, контрольный в голову.

— У тебя есть коррективы? — будем надеяться, что есть.

— Ты слишком много читал, Габриэлян. И слишком многое принял к сведению. Ты отслеживаешь реакции женщины — это хорошо. Ты позволяешь ей это заметить — плохо. Она чувствует себя как под микроскопом. Тут всё и пропадает — кому нравится лежать под стеклышком? И ты слишком налегаешь на теорию. — Майя сделала драматическую паузу, — Во всех смыслах. Тебе же по службе, в конце концов, положено быть импровизатором.

— А лучшая импровизация — та, что подготовлена заранее. Как комбидресс.

— Да. Но заготовка сходит за импровизацию, если в нее вложена подлинная страсть. Пусть даже не та, которую ждут. Женщине очень хочется, чтобы мужчина рядом с ней забыл себя — это свидетельство ее женской состоятельности, оно ее интересует никак не меньше, чем мужчину — его состоятельность. Знаешь, почему ни одна женщина не ушла недовольной от Бондарева? Думаешь, он умеет что-то, чего не можешь ты?

— Ни одна?

— Ну, или ни одна не говорит — а это тоже много значит…

Ну, донос-то все-таки подписали… Но это, пожалуй, не в счёт.

— Я весь внимание.

— Он совершенно честно думает, что женщина сделала ему большой подарок, допустив до тела. И он этим подарком откровенно любуется и играет в свое удовольствие. Он очень быстро понял: не все тела прекрасны, но все своеобразны. И он целует женское, скажем, плечо не потому что там может оказаться эрогенная зона — а потому что ему очень нравится целовать это плечо. Что он и показывает.

Да, жители холмов — странный и неосторожный народ. Впрочем, возможно она считает, что раз уж Бондарев мне обязан, то и я для него безопасен…

— Мне должно нравиться?

— Любопытство тоже сойдет, — Майя снова легла. — Женщины тщеславны. Только убери микроскоп.

— Вообще-то это перископ. Попробую втянуть, — пауза, — вместе с ассоциациями. А со мной ты работаешь тот же номер?

— Это не номер. — Майя погладила свежий шов на его плече. — Ты и в самом деле мне интересен и приятен. Весь. От носа до хвоста. В том гараже… ты бы стрелял. Не ради меня — ради себя. Но мне и так нравится.

Она помолчала и добавила.

— Наверное, я нечаянно сделала тебе врага.

— А разве ты не почувствовала? Странно.

— Я не о Старкове, я о Сергее.

Ганжа? Подожди-ка. Я там был. Я видел, как он просил Майю. Он — просил. А она — отказала. И я не старший, так что особой разницы в статусе между нами нет. Какой же он должен был сделать вывод? Если он пойдет наводить справки, а он такой, что может, — вывод будет примерно следующим: мы стали любовниками — или, по меньшей мере, она мне приглянулась — еще там, в тюрьме, доля правды в этом, кстати, есть, и я, используя властные полномочия, ее вынул, заодно разогнав по углам всех обидчиков помельче и отправив Старкова на луну. То есть, сделал для нее то, чего не сделал он. М-да. А я ему еще про посттравматический шок объяснял. Какая прелесть. Впрочем, если подумать, очень неплохо получилось. Очень. Плохо то, что вышло оно случайно.

— Хорошо, что ты дала подписку о неразглашении.

Майя удивленно вскинула бровь.

— То, что я дурак — государственная тайна.

— Ты не дурак, — вздохнула Майя. — Ты просто нездешний. Бака-гайдзин.

А вот тут ты не права. Я не нездешний. Я отсюда. Просто фон проявляется медленно, как на старинной фотографии. И это очень хорошо.

— Ты хорошо знаешь японский?

— Я знаю много разных слов на разных языках. Я, как и ты, любопытна.

— Попробуем еще раз?

— Мы оба сегодня работали, — сказала Майя. — Ты действительно хочешь? Я-то завтра досплю.

— Я еще как минимум сутки в отпуске.

— У вас бывает отпуск? — деланно удивилась Майя.

— Иногда, — он поддержал игру. — Идёт себе операция, идёт, и вдруг бах — ты уже в отпуске.

— А. Гадкий мальчик, опять царапина, — она провела пальцем вдоль самого длинного шва, потом сделала истерические глаза: — Молчи, тебе вредно разговаривать!

Целоваться, смеясь, неудобно — поэтому они не целовались.

Глава 9. Убить Билла

Перед подобным штормом, без сомненья,

Ад — легкомысленное заведенье,

Смерть — просто эля крепкого глоток,

А уж Бермуды — райский уголок.

Мрак заявляет право первородства

На мир — и утверждает превосходство,

Свет в небеса изгнав. И с этих пор

Быть хаосом — вселенной приговор.

Покуда Бог не изречет другого,

Ни звезд, ни солнца не видать нам снова.

Дж. Донн

Эйнар Густавсен в пределах Гесера ходил пешком. Если было что-то срочное — брал такси. Но редко. Врачи прописали ему как можно больше физической активности — а при его работе постоянные поезда, самолеты, автобусы — часы и сутки проводишь в железных коробках… Нужно хоть дома своё отыгрывать. Конечно, большинство датчан в такой ситуации предпочло бы велосипед, но у Густавсена после одной старой черепной травмы было не все в порядке с вестибуляркой.

Он как раз сворачивал к своему дому, когда столкнулся на дорожке с темноволосым слепым юношей в очках «искусственный глаз» и с тросточкой в руке. Даже удивительно, что слепой, оснащенный хорошим преобразователем изображения, налетел на человека, который шел себе по тротуару с положенной правой стороны, с постоянной скоростью, и даже специально чуть посторонился, чтобы не зацепиться за трость.

Во всяком случае, Эйнар Густавсен, псевдо «Твиг», удивился.

Потом ощутил укол в область сердца и понял, в чем дело.

Упал.

И умер.

О смерти господина Густавсена одновременно узнали две инстанции. Скорая помощь города Гесера — монитор Густавсена, зафиксировав остановку сердца, поднял крик на медицинских частотах; и заведующий проектным отделом фирмы «Сименс» в Копенгагене. В числе прочего, один из создателей монитора. Впрочем, судьба Твига интересовала его по причинам, не имеющим отношения ни к медицине, ни к электронике.

Если бы не человек из «Сименса», открытие уголовного дела по факту смерти запоздало бы еще на сутки, а может, и больше. Бригада «скорой» диагностировала инфаркт, у Густавсена были старые проблемы с сердцем, труп явно не криминальный, полиция эксперту в затылок не дышала, и для начала он удовлетворил просьбу медиков и вынул имплант — сердечный стимулятор. Источником беспокойства был инновационный отдел «Сименса», разработавший имплант — с ним эксперт и разобрался в первую очередь, после чего с удовольствием отрапортовал, что господа из «Сименса» могут не беспокоиться, клиент умер не потому что засбоила их машинка, а потому что техника не всесильна и с запредельными нагрузками справиться не может.

От чего возникли эти запредельные нагрузки — уже второй вопрос. Эксперт установил причину через некоторое время, обнаружив в крови покойного повышенную концентрацию того сердечного препарата, который Густавсен принимал.

Если бы эксперт узнал, что, получив рапорт, начальник датского отделения «Сименса» не обрадовался тому, что репутация фирмы не пострадала, а — вдох через нос, выдох через рот, вдох-выдох, вдох-выдох — с огромным трудом подавил приступ ярости, он бы удивился не меньше, чем покойный Твиг поведению слепого юноши.

Злился сименсовский инженер на себя. Потому что знал, знал, знал, что Морис (дурная примета — пользоваться старым псевдо, да что уж теперь), что Морис может оказаться на линии огня. Знал. И пытался объяснить. Недостаточно хорошо, как выяснилось, пытался.

Беда, с этими маленькими городками — если бы Твиг резко переменил образ жизни, это бы заметили.

Ну, хорошо. Помимо всего прочего, остается еще форс-мажорный фактор, который в страховых полисах до сих пор обозначается как acts of God. Смерть Ветки-Твига вполне могла быть естественной и просто совпасть со всей кутерьмой, поднятой из-за ученика Ростбифа.

Чтобы окончательно прояснить ситуацию, следовало задействовать Корону, но и Корона была всего лишь полицейским лейтенантом, она могла только подкинуть коллегам, перегруженным мерами по борьбе с терроризмом, идею, намекнуть, что вроде бы господина Густавсена когда-то пасла СБ, а дым без огня бывает редко.

Да. Обрабатывать действительно нужно каждый квадратный сантиметр. Потому что если бы не Корона, полиция не сразу бы обратила внимание на свиток с единственным иероглифом, лежавший на рабочем столе, в квартире Густавсена. В конце концов, покойный торговал предметами искусства, жил прямо над магазином и этот свиток был в его квартире не единственным…

«Тэнтю», стало быть. Небесное правосудие. Два трупа в Варшаве, шесть в Гамбурге, если Стеллу, старую сентиментальную клушу, тоже убили. Нечистая сила. Японская. Тэнгу. Интересно, какой длины у Савина нос.

Одно в этом деле хорошо. Полиция будет рыть все, хотя бы отдаленно напоминающее землю. А их там много. И данных у них много. И скандинавская СБ будет счастлива возможности умыть центральноевропейских коллег… Ветку жалко. Очень хороший заместитель, почти друг.

Что полицией здесь не обойдешься, показало письмо, пришедшее вечером того же дня:

«Господин Робертсон!

Мы глубоко опечалены смертью Аннемари Эллерт. Мы не хотели ее убивать, но из-за дурацкого приказа вашего штаба она ударила первой, и нам пришлось защищаться.

Но вас мы убить хотим. Потому что вы предатель вдвойне — вы предали коллегу по подполью и предали друга.

Вашего заместителя Ветку мы убили сегодня. Скоро придем за вами — и да свершится небесное правосудие».

Замечательные письма валятся среди бела дня в почтовый ящик с временного домена tenchuu.org. Не поленились, и денег не пожалели.

Да, в каком-то смысле Ростбиф действительно оказался бессмертным. Уже три недели как объявлена противотеррористическая тревога, запущен частый бредень — а эти выскользнули, купили себе домен и письма оттуда шлют. А ведь до Гесера — два часа неспешной езды на автомобиле.

Впрочем, чёрта с два они в Гесере. Чёрта с два они в Дании. Ударили — и отступили в Норвегию, Швецию или Германию. Хотя…

Начальник производственного отдела, типичный «помми» — коренной англичанин, с островов — длиннолицый, длинноносый, с косо срезанным подбородком, вздохнул меланхолически и подумал, что рассчитывать на силы охраны правопорядка было с его стороны даже как-то невежливо.

Он откинулся на спинку кресла и побарабанил пальцами по краю стола, глядя на экран. Ну что ж война так война. Будем исходить из того, что они здесь и наблюдают. Господин Робертсон, широко известный в узких кругах как Билл, нажал на кнопку — опустились жалюзи. Не хватало еще по собственной квартире передвигаться ползком. Теперь — просмотрим ещё раз отчёт Грина, который расследовал гамбургские события.

Состав группы — пять человек, а скорее шесть. Потому что у Пеликана уцелело двое. Второго Магда не видела, он мог и погибнуть где-то, но не будем оптимистами. Как минимум шесть. Одна женщина и один подросток — но в стычке на верфи стрелял именно он и, по утверждению Магды, вёл себя грамотно. То есть, грамотно с точки зрения Магды, что стоило бы делить на десять, но мы не будем. Знаем, что такое ростбифовские подростки.

Женщина, по словам Магды — из новых европейцев. Поскольку у Каспера была всего одна такая — Малгожата Ясира, псевдо Мэй Дэй, и в покойниках девушка не числится — мы с достаточной степенью уверенности можем полагать, что это она и есть. Итак, двоих можно идентифицировать, и почти наверняка оба объявлены в розыск. Что ж, пусть полиция прижмёт их к земле. Хотя полагаться на них… на Украине один уже попробовал. Украина, конечно, место тихое, травоядное, но Ростбиф и в центральной Европе работал с успехом, и сам Билл работал с успехом… Поэтому целиком полагаться мы на них не будем. С нас хватит и того, чтобы господа Савин и Ясира не чувствовали себя вольно.

Их искали. И в Гамбурге, и в Варшаве, где за ними числится не только Юпитер, но и СБшник. Билл, начальник боевой, знал, что стратегическое преимущество на стороне террориста до тех пор, пока за ним сохраняется инициатива. Савин, будучи учеником Ростбифа, знал это ничуть не хуже, иначе его схватили бы сразу же после Варшавы. Кроме того, сильной стороной террориста является «несимметричность» действий и их «насыщающий» характер — оба термина принадлежат все тому же Ростбифу.

Именно Билл ещё в бытность свою зам. начальника снова продвинул Ростбифа в штаб и перенял у него метод планирования. Несмотря на совершенное безумие Ростбифа, Билл уважал его. Ростбиф сделал для антивампирского террора столько же, сколько Мольтке-старший — для военного дела. На полке у Билла стояло самодельное издание трёх романов Макбэйна о поединке Глухого с 87-м участком: эти романы Ростбиф совершенно серьёзно подарил Биллу в качестве учебника.

Сила полиции и СБ — в том, что они могут бросить против маленькой группы сотни и тысячи людей.

Слабость — в том, что они действуют по стандартным процедурам, которые террорист может изучить и разработать меры противодействия. Савин, например, наверняка знаком с параметрами «Перехвата» и «Невода», и прекрасно знает, что эти процедуры особенно эффективны, если террорист одинок, не знает, куда ему деться, подавлен, паникует. На это они и рассчитаны — поднять дичь, заставить ее заметаться и по этим метаниям вычислить. Но правильно обученная дичь отдаёт себе отчёт в том, что нет такого невода, который выловил бы всю рыбу в море. Не существует даже в век тотальной компьютеризации способа, при помощи которого можно было бы «просеять» четверть миллиарда жителей Северной Европы силами трёхсот тысяч человек. На каждого сотрудника полиции и СБ при таком раскладе придется 833 объекта, которых нужно проверить в течение суток, максимум — двух. Это и называется «насыщающим характером действий».

В этот-то зазор и проскакивает опытный, хладнокровный и умный террорист. И даже неопытный — просто умный и хладнокровный. Но увы, увы, сплошь и рядом стандартные процедуры полиции и СБ — лишь ответ на стандартные же ходы нашего брата. Косность мышления — не монополия властей.

Впрочем, на хитрую рыбу тоже есть свои крючки — технические службы, внутренняя агентура и мобильные оперативные группы. Но сейчас ни у СБ, ни у самого Билла нет выхода на окружение Энея. По связи визитеров не вычислишь — их слишком мало, чтобы засечь последовательности. Обычно главная проблема таких одиночек — недостаточное обеспечение, но на это рассчитывать нечего. Во-первых, за покойным Ростбифом числилась привычка оставлять закладки в каждом встреченном дупле, а во-вторых, они и за Курася взялись не сразу, и после него на какое-то время выпали из обращения. Так что с матчастью у них почти наверняка все в порядке. В общем, на месте СБ или полиции Билл начал бы методично перетряхивать потенциальные контакты Ростбифа — и трясти все источники на предмет списка возможных мишеней. Они это наверняка сделают, но у них есть время.

До Ростбифа подполье ставило в основном на группы-однодневки, на камикадзе. Более стабильные группы, одну из которых во время оно возглавлял Билл, формировались из выживших и научившихся выживать. Число таких групп измерялось единицами.

Ростбиф положил в основу террора метод. Он далеко не первый, кто пытался — но первый, у кого получилось. И высший пилотаж владения методом — это использовать противотеррористическую шумиху себе на пользу. Ростбиф так и поступил в Братиславе: организовал серию отвлекающих ударов, отвлек всех, кого мог, после чего атаковал тюремный блок Цитадели и вскрыл его гранатометами спокойно, как банку пива. Его ученик так же спокойно организовал себе люфт в Гесере, прекрасно зная, что именно из-за всеобщей катавасии некриминальным трупом будут заниматься с прохладцей. Письмо это — не признак щенячьей бравады. Это хорошо рассчитанный ход в игре.

Значит, нужно сосредоточиться не на том, кто, а на том, как. Все стандартные ходы отбросим — ими уже занимается полиция. Но она не знает, где будет нанесен следующий удар, а я знаю. И знаю, что он не заставит себя ждать: Савину кровно необходимо оставаться в наступлении. Значит, я должен расставить сеть и сделаться в ней приманкой.

Неприятная роль, но что поделаешь.

Подожди-ка. Они убили Юпитера, они убили Ветку, они почти точно убили Стеллу — и положили всю ее охрану, а Магду оставили в живых. При том, что Магда их видела. Магду, на чье молчание они никак не могли рассчитывать. Ростбиф терпеть не мог лишней крови — но что мешало им упрятать девочку в какой-нибудь подвал на недельку-другую?

То, что у них нет достаточно надежного подвала. У них нет постоянной базы, они нигде не нагрели себе места. Вода, девять из десяти — вода. Полиция тоже учла это и тоже проверяет на Балтике все плавсредства, способные вместить группу из шести человек. И если они до сих пор не попались — значит, у них или совершенно чистое судно, или гениальный «кузнец», или, чем черт не шутит, и то, и другое.

Ну что ж, «кузнецы» в подполье наперечет, их легко будет проверить…

И есть еще одна примета, которую может использовать СБ, если она о ней знает… Эней работал приманкой. Ясира — тоже. Плюс подросток и — скорее всего — тот человек, что стрелял по Магде резиновой дробью. И эта дробь тоже наводит на размышления. У нас, конечно, не Ирландия, но Ростбиф был большой любитель неожиданных подходов. И последнее время слишком часто поминал Райнера. Но в любом случае это как минимум три, а скорее даже четыре агнца на одном плавсредстве. Если, конечно, Эней не догадался рассредоточить группу, а он может.

Нет, нет, эту операцию они будут планировать «с суши». Судно свое поставят на прикол в одном из датских, шведских, норвежских или германских портов. «Кузнеца», скорее всего, оставят при судне. Обеспечат ему и кораблю алиби. «Кузнец» — не боец, его нужно беречь.

Пользоваться будут, по всей видимости, общественным транспортом. Пути отступления — они же и пути наступления. А значит, я должен в первую голову изучить расписание всего, что движется в родном городе и наметить точки стыков. До чего забавно — прежде я никогда этого не делал. Цыган не ворует там, где живет…

А пока… Робертсон поморщился. Он не любил режим глухой обороны. Рвались связи, обрушивалась налаженная жизнь, любое действие становилось омерзительно трудоемким — за сигаретами не съездишь, не отклонившись с маршрута миль этак на пять, чтобы проверить, ведут или нет. Но… жизнь это такая штука, лентяев она не любит и неуважения к себе не терпит. Он опять похрустел пальцами. А с другой стороны, почему я должен отдавать им инициативу? Они убили Стеллу, они убили Ветку, они прислали мне свою «повестку», постановление штаба есть. Я могу не ждать.

Он взял синай, спустился в гараж, проверил машину — хотя готов был прозакладывать дом, взрывчатки там нет и не будет. Из-за Фредерики и Калле. Они не рискнут взрывать там, где есть женщины и дети.

Билл поехал в додзё, проверяясь по дороге. У него были свои часы после общих тренировок. После разминки приступил к выполнению ката. Зеркала отражали высокого седого человека в белоснежной куртке-кендоги, в безупречных черных хакама, уверенного — и потому очень непринужденного — в движениях. По некоторым слухам, Савин и Ясира — хорошие мечники. По другим — отличные. Наверное, их тоже будет жаль. Но щенки взялись мстить — и им не объяснишь, что о смерти Каспера Билл сожалеет так, как не сожалел бы о смерти брата. Пеликан и вправду был хорошим другом — но пошел за полоумным русским, и сам свихнулся. Сначала все радовались, что на акциях Каспера, как и на акциях Саневича, цель гибнет всегда, а игроки — от случая к случаю. А потом оказалось, что они планируют открыть охоту на людей — и этого никак нельзя было допустить. Щенкам ничего не объяснишь, они всегда правы. И потому гибнут.

Закончив упражнения и приняв душ, Билл взялся за комм и набрал номер Оскара. Сообщение, которое он выслал, само по себе смысла не несло, важно было то, что Оскару позвонили именно на этот номер. Свой контакт в СБ Билл решил не подключать, обойтись силами подполья. Пусть Оскар пришлет группу, в которой есть хотя бы один русский или поляк или этот, как его… украинец.

А потом Билл подумал и набрал еще один номер. Вот этого хода, подумал он, «агнец» Савин точно не предвидит и не ждет. Как бы плохо он обо мне ни думал.

Люксембургский клан был не по статусу большим, принимал к себе бывших нелегалов и позволял своим младшим птенцам подрабатывать на стороне. Услуги охранников-старших обходились недешево, но имея на балансе как минимум двух боевиков из группы Каспера плюс Энея — экономить было нельзя. И коммерческую тайну наемники блюли строго.

Билл собирался сразу же отправить их в активный поиск. Квартиру не взорвут, посылок тоже можно не опасаться — вероятность ошибки слишком велика. Остаются разнообразные засады и ловля на живца, конечно.

* * *

Господин Орвилл Робертсон не любил городской шум. А жил в большом доме над транспортным узлом. На работу мог выехать в три утра, а мог в одиннадцать, а мог и вовсе не выехать — тогда в кабинете возникала голограмма. Вид транспорта выбирал под настроение. Привычек не имел. В своем додзё — старая лютеранская церковь в полуквартале от другого узла — порой появлялся на час-полтора, порой пропадал сутками. Не укладывался в ритм — разве что в джазовый, но его поди предугадай.

На самом деле, и господин Робертсон это не только знал, но — что куда важнее — осознавал, и учитывал, он все равно был уязвим. Он не был анонимен. Он присутствовал на карте. И те, кто обладал достаточными ресурсами, и достаточным временем, могли его достать. Просто этих ресурсов требовалось много. И времени тоже.

— А время — это наша главная проблема, да? — спросил Костя.

— Вроде того.

Антоху оставили в шведском Хельсингборге, приглядеть за яхтой. Сами ночевали то в Хиллерёде, то в Роскилле, никогда все разом, никогда дважды в одном месте.

Встречались на заранее оговоренных точках.

…Парк Тиволи шумел и звенел детскими голосами. Впрочем, и взрослые веселились здесь от души. У пятерых молодых ребят оказались билеты в одну лодку на «пещерном круизе» — бывает, верно? И естественно тут же перезнакомились, завели музыку и начали треп. А вечером должен был состояться фейерверк, которого они ожидали, кочуя от аттракциона к аттракциону, от кафе к кафе…

С одной стороны, им повезло. Кажется, у Стеллы сбор информации перешел на стадию инстинкта, поэтому они знали о Билле несколько больше, чем дали бы даже несколько месяцев плотной слежки. А с другой — существо дела совершенно не радовало.

По прикидкам Энея, Билл давно должен был вызвать группу подкрепления. А ее не было. Ну, два дня. Ну, три. Но не пять же. Значит, визитеры прибыли либо по каналам «Сименса», либо по каналам школы. Взять под контроль офис «Сименса» силами пяти человек нереально. Додзё — чуть более реально, но… всё, можно считать, что группу подкрепления они прощёлкали.

Самым оптимальным вариантом оставался самый простой. «Перекрёсток». Мотоцикл с водителем и стрелком, остановка на красный свет. Выстрел при переключении на зеленый. Но для этого нужен маршрут и хронометраж.

И вот с этим — полная, как сказала Мэй Дэй, дупа. Билл не ездил дважды одним и тем же маршрутом, а постоянную слежку непременно заметил бы. Впрочем, все равно оставалась одна точка, где он ловился: додзё на старой улочке с односторонним движением, между Фаримагсгаде и Эстер Сёгаде.

— Место фиксируется, но Билл появляется там в разное время, — закончил Эней.

— Времени нам не занимать. Нужно только придумать предлог, чтобы торчать на соседней улочке полдня с мотоциклом, — сказал Игорь. — Идеи есть?

— Идей нет. Ты исходишь из того, что Билл не проверяет окрестности. Цумэ, он командир боевой. Он давно командир боевой. И его до сих пор не взяли вовсе не потому, что он сотрудничает с СБ. Тем более, что он с ними не сотрудничает, он ими пользуется. — Они обожглись на Гамбурге и не поверили бы информации, полученной только от Стеллы. Но данные бабушки пересеклись с материалами Ростбифа. С материалами, которых у Стеллы не было и быть не могло.

— Слушай, а давай я приду прямо в додзё? Меня не срисовали, я его зарежу и выйду. Надоело всё, батька. Заканчивать пора.

— Зарежь меня, — вздохнул Эней. — Вот у тебя есть преимущество внезапности и все прочее. Зарежь меня.

— А давайте свалим все на хрен, — предложил Костя. — А Билл пусть лопнет от злости.

— И будет искать нас с ресурсами боевой? — поинтересовалась Мэй Дэй. — Мы жодней курки сделать не сможем, только через плечо оглядываться. И он убил наших.

Взгляд Энея вдруг стал каким-то отрешенным.

— Да. Пусть он нас ищет с ресурсами боевой. Пусть теперь он ворочается. Мы вернемся в Хельсингборг и перегоним яхту в Мальмё. Не свалим — отступим. Подкупим еды, одежды, топлива. Отдохнём — мы же веселая компания, мы же развлекаемся, не забывайте. А Билл пусть нас поищет. Не найдёт — и успокоится.

— Чёрта с два он успокоится, — пробормотала Мэй. Нервничала она. Сильно. И не только из-за Гамбурга.

— Он должен будет проявить активность, — Эней вычистил последним кусочком питы последний соус с тарелки, отправил в рот, запил колой. — Что у нас сейчас? Режим тревоги в Дании, в разгар… — он обвел глазами «пиратскую крепость», в бастионе которой они сейчас и закусывали, — туристического сезона. Полиция проверяет порты, вокзалы, аэропорты, гостиницы. Значит, Билл не будет их проверять. Он просвечивает все узкие места, в которых его можно ловить: здания возле своего дома, додзё и офиса «Сименса», гаражи, проходящие регулярно транспортные средства.

— А мы там не засветились, — сказал Мэй. — Я надеюсь.

— Я тоже. И Билл это уже понял. Он сменит тактику. Если уже не сменил. Он начнет вычислять нашу базу. Нельзя находиться в чужом поле больше недели и не завести себе базы.

— А наша база — «Стрела», и поэтому лучше ее перегнать, — сказал Цумэ. — Логично.

— Как возвращаемся? — спросила Мэй.

— Один из нас остаётся здесь, — Эней посмотрел на Цумэ.

— И как это я сразу не догадался, — улыбнулся данпил. — Дорогой, тебе придётся отплыть без меня.

Он погладил Десперадо по плечу — на зависть всем окрестным молодым людям — поскольку Цумэ в настоящий момент был подкрашен, декорирован серьгами, накладными ресницами и шелковым шарфиком, а из-под широкого выреза майки кокетливо выглядывала бретелька лифчика, в котором болтались две силиконовые подкладки размера, соответствующего росту Игоря.

Десперадо беззвучно засмеялся — он уже привык разыгрывать парочку.

— А вот ты такого себе позволить не можешь, — поддел Игорь Энея. — Ты всегда был слишком зависим от чужих мнений.

— Копал ячужие мнения, — Эней притянул к себе за талию Мэй, одетую мальчиком и подстриженную.

Когда Мэй обрезала косы, Цумэ пригрозил ей Страсбургским трибуналом за акт вандализма в отношении произведений искусства — благо, до Страсбурга сравнительно недалеко. Эней же просто сберег одну из косичек и теперь носил на шее, скрепив резинкой.

Хотя парень из Мэй получался только тогда, когда на ней была просторная футболка, скрывающая резкий, безошибочно девичий перепад между талией и бедрами.

Андрей вдруг почувствовал очень остро, как истосковался по ней, по возможности побыть наедине, по разговору лицом к лицу, без маскировок и страха слежки, по…

Конечно, поцелуем двух юношей нельзя удивить никого. Но почему-то, как всегда в присутствии Игоря, возникло ощущение, что они позволили себе слишком много. Потому, наверное, что электричество этого рода не выключишь поворотом рубильника.

* * *

На подходе к Мальмё Антона вдруг укачало. Вообще, «травить» Енот перестал еще у Стаха — оказалось, что он годится в моряки. Потом один раз было нехорошо, когда угодили в мертвую зыбь на стыке двух течений, но тогда тошнило всех, даже Игоря. А тут… Антон даже подумал было, что дело в экране, но когда закрыл компьютер, лучше не стало. И он пополз наверх, надеясь, что свежий воздух поможет.

Костя стоял на штурвале с видом заправского морского волка: борода, тельняшка, трубки в зубах только не хватает.

— Бледненький ты, — сказал он, увидев Антона. — Поплохело?

— Ну… вроде того, — Антон улыбнулся. — Странно. Вроде бы уже привык.

— Имбиря в холодильнике возьми, помогает.

— А что, есть?

— Угу. Кэп в Копенгагене купил, вместе с васабой.

Антон хрюкнул. Костина привычка склонять несклоняемые японские слова его неизменно веселила.

Он последовал мудрому совету: спустился в кухню, взял в холодильнике корешок имбиря, отрезал тоненький ломтик и положил на язык. Рот тут же наполнился едкой прохладой, а тошнота и вправду отступила.

Он вернулся на палубу и перебрался на нос, где, сложив по-турецки ноги, сидел Десперадо и слушал турецкую же музыку. Заметил Антона, похлопал рукой рядом: садись.

Антон сел. Здесь качало сильней, чем в каюте, «Стрела» шла против ветра, брызги обдавали обоих, и Десперадо был уже весь мокрый спереди, но счастливо улыбался. Антон улыбнулся тоже. Теперь его качало, но не укачивало, и дело было не столько в имбирной чешуйке за щекой, сколько в открытом пространстве впереди и по сторонам. Там, в каюте, болтанка, здесь — полет.

Они уже полмесяца кувыркались в этих водах. Эней сказал, что после Гамбурга судну нужно алиби — во время убийств в Гесере и Копенгагене морская система слежения должна регистрировать яхту где угодно, кроме Гесера и Копенгагена. Поэтому, высадив Энея, Десперадо и Цумэ в Норбю, они под командой Мэй прошли Лим-фьордом и подобрали ассасинов уже неподалеку от Хуннестеда, на диком берегу. После этого «Стрела» на день зависла в Хельсингёре, где вся компания старательно лазала по «замку Гамлета», попадаясь на глаза как можно большему количеству народа, а потом перебралась в Хельсингборг.

И в принципе Антону это нравилось. Семья его была не из бедных, отец тоже жил в Швейцарии, можно сказать, рядом, старался на каникулах компенсировать сыну многомесячную разлуку и отправлялся с ним в совместное путешествие-приключение… пока не нашел себе эту… Но ни одно из тех путешествий не сравнилось бы с плаванием на «Стреле», если бы только не…

Если бы только не приходилось убивать…

До Гамбурга он боялся, что может стать таким, как Хеллбой. Ему не приходило в голову, что есть варианты хуже. Потому что такие, как этот Билл, тоже откуда-то берутся.

И горше всего было думать, что берутся они, может быть, из таких как Десперадо. Или Мэй. Или даже Эней. Но вот — Костя и Цумэ были от этого непонятным образом застрахованы.

* * *

…А застрахованный объект резался в «однорукого бандита» и пил шестую порцию «бостонского чая» в баре (одном из тридцати) морского пассажирского терминала. Во-первых, потому что любил «бостонский чай», а во-вторых, потому что г-н Орвилл Робертсон, посадив семью на убывающую к норвежским фьордам «Принцессу Маргарет», из терминала не ушел, а пристроился с планшеткой в кафе.

Игорь спустился туда же и сел за игральный автомат. Каблуки слегка мешали. Мокасины были в сумке.

Со своего места Игорь мог видеть Билла в зеркале над баром, тот разбирался с какими-то, видимо, служебными схемами и чертежами… Некоторое время спустя на объект налетел, споткнувшись, невысокий мосластый мужик с «хвостиком» на затылке и начинающим лысеть надлобьем. Эта прическа в сочетании со скуластым лицом делала его похожим на самурая.

Неизменное «унскууль» — и «самурай», чтобы загладить вину, ставит Биллу пиво.

Та-ак, — Игорь положил сумочку на стул, чтобы автомат не занимали, и нырнул в «дамскую комнату».

«Нашел мистера Ливингстона», — набрал он на комме и заслал Антону. Потом вернулся в зал.

…Чертежи свернуты. Планшетка закрыта. Пиво выпито. Автомат после долгих стараний изрыгнул двадцать две монетки из проглоченных двадцати пяти. Антон молчал.

Игорь вздохнул, еще раз зашел в фойе туалетной, поправил прическу и набрал уже Энея.

Эней молчал.

— Нет, ну я сам люблю плодится и размножаться. Но не до такой же степени… — проворчал Цумэ. Нда. Кажется, придется проявлять инициативу…

«Проявляю инициативу», — набрал он и заслал Энею.

Стандартная задачка — две равных копны сена и один тонкорунный баран. На каблуках. Но Билл — копна известная. Есть, конечно, шанс, что, проводив семью, он ляжет на дно… Но зато неуклюжий незнакомец дважды за время беседы с Биллом «сбросил» эмоциональный фон. Привычно сбросил.

Так. Поднимается. Расплачивается. Решено.

Автомат внезапно просыпался водопадом монеток. Чёрт. Плохая примета, думал Игорь, не забывая восторженно кудахтать по-немецки, собирая монетки горстями в сумочку, ибо оставить этакую кучу денег на полу было все равно что вывесить красный флаг. Повезло в игре — не повезет в любви…

Собрав все монетки до одной, он высыпал пред барменом горсть, не считая, и удалился нетерпеливой походкой женщины, у которой аж язык горит похвастаться своей удачей. Одна радость — можно было достать из кармана комм и на глазах у всех набрать номер. Антония, dahlin', я только что немножко разбогатела!

Надо же. Молчит.

Игорь шел за собеседником Билла, время от времени отставая и вываливаясь из поля зрения. В принципе, он мог бы совсем не рисковать и вести с расстояния в несколько кварталов — уж очень аура была характерная — но «самурай» слишком грамотно сливался с толпой.

«Клиент» дважды помог ему: в первый раз перед заходом в метро — заглянул в мужской туалет. Понятное дело, проверялся. Игорь нырнул в противоположный женский и вынырнул уже в мокасинах, легкой куртке, со стертой косметикой и упрятанной в сумку грудью. Сама сумка после нехитрой манипуляции со змейкой превратилась во вполне себе рюкзачок. Во второй раз «клиент» очень хорошо встал в метро, так что между ним и задним окном вагона был только один человек. Игорь ехал в соседнем вагоне, и через два стекла «срисовал» клиента на комм.

На этом везение кончилось. Клиент сошел в Норребро, нырнул в модный магазин на Элмегаде — и как сквозь землю провалился. В Антарктиду. Или в океан.

— «От ворон она отстала, а к павам не пристала», — Игорь хлопнулся на скамейку и набрал Антона в последний раз.

Осанна в вышних!

— Где ты? — каркнул в наушнике антошкин голос.

— В Норребро. И я потерял мистера Ливингстона. С чем всех нас и поздравляю. Где командир?

— Он… э…

— Когда он закончит «э», пусть перекликнет. Я тут еще пошляюсь, может, чего полезного присмотрю… Вы где?

— Подходим к Мальмё.

— ОК. Жду звонка.

Ничего полезного не обнаружилось. Игорь с горя купил себе набор легкосмывающейся косметики и поехал проверять Билла.

Звонок настиг его на входе в метро.

— Ты молоток, — сказал Эней. — Двигай к нам.

— Может, сначала проверить клиента номер раз?

Эней думал несколько секунд.

— Проверь и двигай к нам. Чем быстрее, тем бегом.

Билл был в додзё и, по обыкновению, сиял довольством как майская роза. А ведь он наверняка допускает, что его ведут, подумал Игорь. Не нравятся мне эти игры в «кто кем пообедает».

Он вздохнул и направился в порт. Приближался полдень, а из зомби какой же сыщик.

Катеров и маленьких паромов между Мальмё и Копенгагеном сновало больше сотни — специально для тех, кому лень было катиться к мосту в Хёльсингере. Катера ходили чаще и быстрее, а Игорю хотелось поскорее увидеть ребят и вкусить благословенного сна.

С одной стороны, ему, считай, повезло. Варку нужно было дожить как минимум до 70, чтобы спокойно появляться на улице в сумерки. А Цумэ за несколько месяцев привык к дневному свету. Просто спать хотелось все время, а кофе не очень помогал. Это была еще одна причина, по которой он предпочитал катера. Ветер, брызги, ощутимая скорость — так в сон клонило меньше.

У причала катеров-такси его встретил Костя.

— Новости есть? — вяло спросил Игорь.

— Тоха по базе данных вычислил твоего клиента. Псевдо Хан. Ты молодец. Ты нашел группу прикрытия.

— Что кэп собирается делать?

— У него есть завиральная идея — перетащить Хана на свою сторону. Завтра с утреца он поедет в град-столицу, а мы с тобой, наверное, двинем за покупками.

* * *

…Они редко могли себе это позволить в том объеме, в каком хотелось, и после Гамбурга хоть и спали на одной койке — но вели себя как брат и сестра. Причем даже не особенно мучились желанием, потому что сильно уставали. Но во время перехода к Мальмё, в отсутствие Игоря на борту, случился прорыв. И вот теперь нараставшее желание схлынуло, осталась только нежность — и надежда, что теперь всё как-то устроится и успокоится.

После ужина и планирования завтрашних действий Мэй уснула быстро — а к Энею сон не шел. Билл предал Каспера, но это не значило, что он в одночасье стал трусом или дураком. Билл знает, что время работает против Энея: полиция и СБ наверняка уже свели все дела «Тэнтю» в одно производство, и рано или поздно доберутся до средства передвижения. Билл это знает — и он отослал семью и вызвал группу прикрытия. Почему-то из Голландии. Или не только из Голландии… Что бы я делал на его месте? Да то же самое. Я бы подставился. Открыл окно. Дал противнику возможность ударить. И поймал его на этом. И если все пройдет хорошо, Биллу удастся сохранить в целости и свою легенду, и статус в подполье — ну и жизнь, конечно.

Но всё это слишком очевидно. Как очевиден был и ход Энея — попытаться перетянуть хотя бы часть боевой на свою сторону. Билл не мыслит двухходовками, должно быть что-то ещё. Если бы я был Биллом, я бы придумал что-то ещё… Но вот что бы я придумал? И что придумал Билл?

И мы все время исходим из того, что он хочет нас убить. А так ли это? Или это лишь потому, что я бы на его месте — хотел? Ведь мы знаем.

Или мы чего-то не знаем?

Господина Робертсона они все же недооценили. В этом не было прямой вины Энея. Господин Орвилл Робертсон был таким пижоном и вспышкопускателем, что даже люди, хорошо знавшие, что на самом деле там внутри шагающий экскаватор — и не приведи силы небесные подвернуться ему под ковш, когда он роет свои шесть тысяч — часто забывали об этом своем знании и промахивались. Один раз. Шанса повторить ошибку Билл им не давал. Его не интересовали невнимательные противники.

Они недооценили Робертсона. Потому что окружать себя стеной он не стал. И нанятые им вольные стрелки из варков после темноты методично обшаривали малые порты в дневном переходе от Копенгагена в поисках небольшого плавсредства с балтийским портом приписки и высокой концентрацией агнцев на борту.

Он допускал, конечно, что агнцы выгорели, поэтому дал и другие зацепки: снимки Савина, Дмитряну, Ясиры и на всякий случай — Ростбифа (потому что чёрт его знает).

Датские порты Билл велел оставить на потом — там уже шустрила полиция, после Гесера именно по Дании пошла гребенка. Но бредень ушёл на запад, судя по донесениям Короны и Грина. Естественно — полиция не знала и знать не могла, кто будет следующей целью. Конечно, восток тоже пасли, но более прохладно. Билл хотел, чтобы поисковая группа занялась именно востоком. Той стороной пролива.

Четвёрка начала с Бостада. Следующим пунктом назначения был Хельсингборг — и заодно Хельсингёр, группа разделилась надвое. Третьим номером в списке значился Мальмё.

И тут группе повезло. Двое почти сразу же налетели на уже виденную в Хельсингборге яхту «Черная стрела», без такелажа, с портом приписки Юрмала. Но в Хельсингборге ею не заинтересовались, потому что на борту был один-единственный мальчишка. А сейчас яхта прямо-таки светилась изнутри.

— Какая прелесть, — Соланж улыбнулась, показала на носовую каюту и провела языком по верхней губе. — Они сегодня занимались любовью.

— Нельзя, — с сожалением заметил Томас. — Если это те, кто нам нужен, мы, во-первых, спугнем остальных, а во-вторых… — он не договорил и сделал Соланж знак исчезнуть.

На палубу выбрался молодой парень, бородатый и волосатый, здоровенный как медведь. Нырнул «солдатиком» с кормовой ступеньки для дайвинга, сразу же вылез из воды и, фыркая, начал растираться полотенцем. Агнец, несомненный агнец — но было в нем что-то ещё такое, от чего Соланж до костей пробрал животный ужас.

— С ним что-то не так, — прошептала она.

— Я знаю, что с ним не так, — оскалился Томас, которому по работе приходилось пару раз бывать в Ирландии. — C ним очень скоро всё будет так. Просто замечательно с ним будет.

Еще один черноволосый крепыш покинул кокпит — и, узнав в нем человека, которого наниматель назвал Десперадо, Томас отсигналил сначала второй паре, а потом и нанимателю: здесь.

Наниматель назначил встречу в летней гостинице «На маяке», что на островке посередине пролива. Он прибыл туда первым, на собственном катере. У группы Томаса катера не было, им пришлось фрахтовать наёмный.

Билл выслушал отчет, взял снимки, прочел имя яхты — и какое-то время смеялся.

— Что здесь смешного? — не выдержала Соланж.

— I had four blak arrows under my belt,

Four for the greefs that I have felt,

Four for the nomber of ill menne

That have opressid me now and then,^[140] — продекламировал Робертсон и снова расхохотался. — Ах, дети, дети…

— Почему вы не сказали нам, что среди них есть христианский священник? — спросил Томас.

— А я и сам не знал. Только догадывался. Кстати, не ответите ли на личный вопрос — как вы отличаете священников от прочих людей? Или это бестактность?

— Никакой бестактности, — пожал плечами Томас. — Вы можете отличить безоружного человека от вооруженного, если тот скрывает оружие?

— В большинстве случаев могу.

— Вот так же и мы отличаем священников от обычных людей. Они вооружены.

— Крестом и кропилом, как у старика Стокера?

— Нет. Стокер — болван. Вы, господин Робертсон, можете хоть с ног до головы обвешаться крестами и облиться святой водой — вам это, в случае чего, не поможет. Дело в их медитациях. В их практиках, которыми они развивают в себе какие-то опасные умения.

Трое вампиров слушали в оба уха — Томас говорил вещи, о которых они раньше не знали. Когда Томас и Соланж показали яхту Линде и Олафу, те тоже почувствовали смутное беспокойство, но природу ощущения уяснить себе не могли, потому что зверя под названием «христианский священник» не видели ни разу в жизни. Однако они знали, что им запрещено брать священников и ради собственной безопасности лучше даже не приближаться к ним, а просто отстреливать с дальней дистанции. И как люди с этим живут в Греции — или в той же России?

— Дело гораздо серьезнее, чем вы говорили поначалу, господин Робертсон, — подытожил Томас. — И обойдется вам еще в шестнадцать тысяч. По четыре на брата.

— Чтобы вы пристрелили его из снайперки и получили деньги за то, что могу сделать и я? Ни гроша сверху, — жестко ответил Билл. — Я с командой людей устраню священника. Ваше дело — остальные.

Хорошо, что есть русский для допроса, — подумал он. Потому что на электронный переводчик полагаться нельзя. Эней, конечно, говорит по-немецки, но не очень-то я верю, что мы возьмем его живым. А вот священника стоило бы. Зубастеньким он явно не нравится. Причем физиологически не нравится, на уровне мозжечка. Ай-яй-яй, неужто Райнер действительно натолкнулся на что-то серьезное? А Ростбиф шел за ним след в след? Это явно не абсолютное оружие, но мы не гордые, нам и просто оружие подойдет.

Да, подумал он, пожалуй, имеет смысл изымать только священника. Силами исключительно человеческой команды.

* * *

Воскресная Литургия прошла скверно. Костя был зол как чёрт — Мэй и Десперадо отказались исповедоваться. После Юпитера Десперадо пришел — видимо, из-за вздрючки, полученной от Энея, и Костя исповедал его «вглухую»: он перечислял грехи, а Десперадо кивал или качал головой. Та исповедь оставила тягостное впечатление — похоже было, что Десперадо кается не в том, что убил, а в том, что — без приказа. Мэй к исповеди не приходила ни разу — но она и не убивала тогда, и Костя причащал её. Но после убийства Стеллы так уже было нельзя. Костя один раз обнес Чашей ребят из группы Каспера, надеясь, что они поймут молчаливый намек — но они не поняли. Во время сегодняшней проповеди он уже напрямую объяснил, в чем дело, и сказал, что готов принять исповедь прямо сейчас — ноль внимания. Ну ладно. Он причастил Энея, Цумэ и Антона, и сберег частицы Святых Даров для Мэй и Десперадо, если у них в голове прояснится. Крохотную дарохранительницу он всегда носил на шее.

Потом они с Цумэ отправились за покупками.

Суббота-воскресенье были в Швеции традиционными закупочными днями, но к пяти часам закрывались почти все магазины — и открывались только во вторник. А к обязанностям суперкарго Костя относился серьезно.

Грузовичок взяли у албанца в маленьком прокатном бюро. Игорь сел за руль. В Мальмё никаких скачек не предполагалось, план города выучили в самых общих чертах, магазин выбрали наугад. Их не так уж много тут было — этих супер-дупермаркетов, снабжавших окрестное фермерство всем, что фермерство само не выращивало.

Магазином оказался здоровенный ангар из гофрированного дюраля, внутри — полки и штабеля всякой всячины, а покупатели проходят мимо и наваливают приглянувшееся на грузовые тележки, или пишут список нужных товаров и количество — а потом рабочие привозят на тех же тележках все прямо к машине. В принципе всё как и в России — Костя сам ездил с отцом на такие закупки в Вологду. Да и вообще можно было заказать всё по сети, и доставили бы прямо к пирсу, но это был дополнительный риск.

Он поднялся на второй этаж. Тут было меньше народу — в секциях одежды всегда так. Следовало закупить дополнительные свитера и «полярочки» для всей команды — погода в августе-сентябре на Балтике порой меняется круто. Кроме того, нужно было зарядить аккумуляторы для освещения и обогрева. После короткого совещания Костя нырнул в пассаж, обещавший распродажу теплых свитеров и рубашек, а Игорь забрал еду и пошел грузить машину. Заправить аккумуляторы решили на обратном пути.

— Цели разделились, — сказала тетя Агата. — На погрузку Белый потратит не меньше пятнадцати минут. Чёрный в отделе одежды.

— Рысь, вперёд, — скомандовал Хан.

Рысь, Винсент и Кир поднялись за целью в одёжный отдел. Рысь зашел за спину, Кир встал так, чтобы перекрыть выход. Препарат у Рыси был надежный, но, судя по живому весу цели, у той будет после поражения секунд пятнадцать на всякие художества.

Рысь выстрелил. Ампула вонзилась жертве в мощную трапециевидную мышцу. «Чёрный» хлопнул себя рукой по шее, развернулся и кинулся на Рысь. Тот успел выстрелить еще раз — в лицо. «Черный», в свою очередь, ударил Рысь в глаз — а потом, как взбешенный слон, опрокинул стойку с вешалками и попытался завалить стеллаж. Винсент и Кир с трудом удержали магазинное имущество на месте — тревога совершенно ни к чему. «Чёрный» осыпался с полки как сель.

Игоря будто ткнуло в голову изнутри. Что-то было не так, что-то было совсем не так с кем-то из своих. Было и перестало. Рассосалось.

Костя. Больше некому, в такой-то близости.

Не догрузив мороженое мясо, он бросился в магазин. Метнулся в один отдел, в другой — Кости не было.

Он выскочил обратно на паркинг — и столкнулся с невысокой женщиной, лица которой толком рассмотреть не успел, сказалась разница в росте. Разглядел только мелко вьющиеся светло-русые волосы, успел заметить, что они натуральные, услышал приглушенный хлопок — и потерял сознание от резкой боли, пронзившей живот.

«Её, наверное, тоже учил Хеллбой», — мелькнуло перед окончательным погружением в красноту.

…Когда цель выволокли из супермаркета (Винсент и Рысь пыхтели под его весом, Агата суетилась вокруг — «Осторожнее! Осторожнее! Отойдите! Человеку плохо!») и повезли на машине к мосту — Хан спросил у «сестры»:

— На кой чёрт ты это сделала? Хотела всех спалить?

— Не знаю… Он налетел прямо на меня, и был холодный как варк. Рефлекс.

— Его не сразу заметят, она сложила его за углом, — вставил Кир. А потом добавил: — Священик и варк… странно.

— Он всё-таки не варк, — покачала головой Агата. — Я ведь стреляла не серебром. Варк такого возраста тут же поднялся бы и погнался за нами. И мы бы точно все сгорели.

— Да ладно тебе, Хан, — Рысь, страдальчески скаля зубы, трогал разбитую скулу. — Мы проредили их команду на треть. Что в этом плохого?

— Приказа убивать у нас не было, — раздраженно сказал Хан.

— Я же сказала, это вышло на рефлексах, — так же раздраженно бросила Агата.

— Мне не нравится, что вразнос пошла команда Ростбифа. С чего бы? Рысь, когда этот парень придет в себя — поговори с ним.

— Конечно, поговорю. Зачем же ещё мы брали его живым?

* * *

— Нет, — сказал Игорь заправщику в четвертый раз. — Полиции не надо. Врача не надо. Я прекрасно себя чувствую.

Заправщик сложил в уме два и два, кивнул и отошел. Если очевидный варк, да еще старый, раз гуляет днем, получив пулю в живот, прекрасно себя чувствует — то это не его, заправщика, дело.

Доковыляв до комм-будки, Игорь послал Энею сообщение: «Один. Подбили. Комм отобрали. Стоянка у супермаркета, синий „Вольво“». Сознание было таким мутным, что несложное это послание сожрало все ментальные ресурсы — на беспокойство за Костю их просто не осталось.

Игорь добрался до грузовика, повалился на мешки с рисом и сахаром — и заснул.

Проснулся уже на мосту, в другом фургоне. Эней вел машину на 90 — больше правила не позволяли.

— Ты даже не спросил меня, в чём дело, — сказал Игорь, продрав глаза. — Значит, Билл уже кликнул.

Эней кивнул.

— Назначил встречу?

Эней поморщился.

— Игорь, у него в группе варки.

— Костю уволокли люди.

— Костю. Тебя они походя попытались убить, а Костю, именно Костю, взяли живым. Хотя из вас двоих легче было брать тебя.

— Понял. Стало быть, все наши планы добраться до Хана в спокойной обстановке идут прахом.

— Стало быть, идут. Билл позвонил с костиного комма. Сказал, что у нас есть шанс спасти Косте жизнь, если мы к пяти вечера будем у Фрельскельс-кирке.

Игорь глянул на часы. Одиннадцать пятого. Потрогал живот. Почти не болит.

— Там полно народу. Билл что, хочет мирных переговоров?

— Черта с два. Я думаю, мы там найдем комм, по которому получим дальнейшие инструкции.

— Так у нас тут что, дилемма заложника? И кстати, где остальные?

— Едут катером. Да. Похоже, что дилемма заложника. С одним нюансом: в группе Хана есть такой Лесь Бордак. То ли украинец, то ли белорус.

— Хочешь сказать, они будут потрошить Костю?

— Скорее всего.

Игорь надавил пальцами на виски. Просыпайся, просыпайся. Просыпайся!

— Игорь, — сказал Эней. — Он, может, и сволочь, но он уже шестой год начальник боёвки — и в этом качестве на него никто не жаловался. Думаю, ничего страшного с Костей не случится… пока.

— Ты кого успокаиваешь — себя или меня? Почему он еще не сформулировал требования?

— Зелёного понятия не имею. Билл игрок. Даже если он убьёт Костю, он захочет, чтобы я видел его смерть. Не потому что садист, просто это хороший способ сбить противника с нарезки. Но я отчего-то думаю, что Костю он не убьёт.

* * *

Он плавал на спине в теплой, зеленой, до самого дна просвеченной солнцем воде. Впереди, метрах в пятнадцати, начинался риф — он его уже обследовал, и точно знал, что где находится. Справа и чуть сзади от него выскользнул на поверхность серебристый клубок мелкой рыбешки, развернулся и опять ушел вниз. Пеликан, качавшийся рядом на мелкой волне, проводил стайку взглядом, но нырять не стал. Солнце уже не било прямо в темные очки, но свет все еще ощущался как давление — не сгореть бы… Он вдруг почувствовал резкую боль в правом запястье — проклятый пеликан подплыл и долбанул его по руке своим здоровенным клювом. И, кажется, снова нацеливался. Костя перевернулся, послал в пеликана волну.

— Кыш, курица дурная!

Пеликан повернулся боком посмотрел на Костю желто-черным, совершенно мультяшным глазом и спросил по-русски:

— Просыпаться будем?

— А стоит? — спросил Костя. Что-то подсказывало, что не стоит. С памятью были нелады, но подсознание уже забило в набат.

— Определённо, — решительно сказал пеликан и двинул Костю клювом по голове.

Костя ушел под воду, вынырнул, отплевался — вода почему-то оказалась пресной. И вообще стало как-то холодно.

Он ещё не очень хорошо спросонья контролировал себя — и отреагировал весьма непосредственно, причём как сержант, а не как священник.

— Could it be the wrong guy? — спросил у кого-то со страшным русским акцентом «пеликан» (проморгавшись, Костя увидел рыжеватого круглолицего парня с заплывшим глазом).

— No, no. He's the man I wanted you to take, — сказал высокий, рано поседевший дядька, хорошо известный Косте по фото- и голографиям.

Билл.

В свою очередь, Билл тоже узнал Костю по снимку, предоставленному группой Томаса.

— Ask him if he's indeed a Christian priest,^[141] — обратился к рыжеватому Билл.

Это Костя разобрал без перевода. Всё же армейский английский из головы не выветрился. Но виду, что понимает — не подал, пользовался секундами, которые еще можно было потратить на окончательный приход в себя. В конце концов, Билл задал вопрос, на который — и только на этот один — он не имеет права солгать, хотя бы это стоило ему жизни.

— Да, — сказал он Рыси, когда тот перевел. — Я христианский священник. Зачем я вам нужен?

— Goodness gracious me. No, you don't have to translate that. Actually, right now you don't need to translate anything at all. Our buddy here understands English.

— Переводи, переводи, — Костя повел плечами, почувствовал наконец руки — ага, и «браслеты» на них. — Потому что я как та собака, понимать понимаю, а на общие темы говорю так себе.

Билл вгляделся в парня пристальней. Нет, молодой человек не лгал — да и понимал-то не так уж хорошо, напрягался, вслушиваясь.

— Perhaps we should speak Latin,^[142] — это, кстати, хорошая идея. И позволит убрать переводчика. Что хорошо для всех, включая переводчика. Латынь, конечно, с университета сильно подзаржавела, но это дело поправимое.

— Нихт ферштейн, — помотал головой пленник. — Только чин службы. Dominus vobiscum.

Грустно, подумал Билл. И по-немецки он тоже не понимает, иначе бы не вставлял в речь немецкие слова так свободно. Побоялся бы. А по-польски я двух слов не свяжу, не говоря уж о русском. Ну ладно.

— Ваше имя?

— Бог знает, вам ни к чему, — ответил поп.

Билл шевельнул бровями. Ну, ладно. Вопрос не принципиальный. Скопа на плече, морской десант. Шрам под левой рукой, боевое ранение. Ирландия, скорее всего. Найдём в считанные часы.

— Зачем группе священник?

— То есть как это зачем? — парень повозился в кресле, пытаясь найти удобное положение с закрученными за спинку руками. — Литургию служить, причащать, исповедовать… опять же — все под Богом ходим — отпеть… дело житейское.

— Не ворочайтесь, что-нибудь себе повредите. То есть, в группе все христиане? — вот уж чего о Ростбифе не подумал бы… Да нет, глупости. Или парень врет, или крестились они совсем недавно. И произойти это могло, только если они откопали что-то очень серьёзное. Посерьёзнее «медитационной практики».

— Да какие они христиане. Ни одна собака ни в среду, ни в пятницу не постится, молятся после дождичка в четверг, пятую заповедь соблюдать и в мыслях нет… язычники они.

Издевается. Но при этом старается не врать. По крайней мере, прямо. Этого ему, видимо, тоже нельзя. Врать нельзя, убивать нельзя… На операциях такой человек крайне неудобен. И если его таскают с собой, значит, он нужен. По-настоящему нужен.

— Как они на вас вышли? Почему вы согласились на них работать?

Костя снова пожал плечами.

— Бог нас вместе свел. А почему я согласился — так с чего бы мне отказываться. Люди же.

— Убивают они тоже людей, — нет, молодой человек, плохо вас в армии или где еще учили. Все, что на лице не написано, по плечам и шее прочесть можно. Беспокоит вас этот вопрос. И очень. Значит, не будем пока на эту точку давить.

— Почему варки могут отличать священников от прочих людей?

— Вы, наверное, не того поймали. Варка поймайте и спрашивайте. Мне-то откуда знать.

— От вашего начальства. Или от господа бога. Но вы знаете. А с варками есть сложности. Молодые несут чушь, а спросить у старых обычно времени не хватает…

— Это ваши сложности. Не мои.

— Ваши. Потому что именно от этих подробностей зависит, как я обойдусь с вами и вашими приятелями.

Пленник облизнул губы, попытался поймать ртом стекающие с волос капли, убедился в бесплодности попыток и проговорил:

— Я глупый сельский поп, но все же не такой глупый, чтобы так дешево купиться. Мы же все знаем, что вы Каспера предали. И что, вы с этим нас гулять отпустите?

— Я, — спокойно сказал Билл, — пытался прекратить охоту на людей. Единственным способом, которым это можно было сделать. Я бы с куда большим удовольствием просто провалил эту затею в штабе. Но не получилось, там слишком быстро испугались. А эти двое не соображали, что делают. Сначала — высокопоставленных чиновников, а потом дойдет до школьных учителей и почтальонов — как же, они тоже служат преступному режиму. О'Нейл начинал так же. Да сто раз это было, и все равно находятся идиоты, которые с самыми лучшими намерениями…

Рысь удивленно смотрел то на одного, то на другого. До него доходило постепенно, что он услышал слишком много.

— Я вас понимаю, — сказал пленник. — Что я могу сделать. Я могу попросить Энея, чтобы он закрыл вам счет. По нулям. Вы оставляете нас в покое — мы вас. Мы не открываем охоту на людей — вы никого не сдаёте. Отпустите меня сейчас — и я обещаю, что «Чёрная Стрела» не появится больше… нигде.

— Я не могу полагаться на ваше слово. — Билл сел за стол, подпер рукой голову. — Даже если приму, что вы не соврёте. Просто завтра Савина осенит ещё какая-то идея…

— Или вас. Или третьего кого-то. А потому — мочи всех. Вот я и говорю: какой мне смысл давать вам информацию? Я же для ребят ничего не выиграю, вы их уже приговорили.

Билл вынул из кармана маленькую плоскую металлическую коробочку, изъятую у священника при захвате. Оружия у него, как и следовало ожидать, не было. Документов — тоже.

— Осторожней! — вырвалось у пленника.

— А что, может рвануть?

— Может, — резко сказал парень. — Недостойно причащающийся осуждение себе ест и пьет. Рыжий, переведи это как можно буквальней.

Билл улыбнулся, когда Рысь перевел последнюю фразу.

— Вы хотите сказать, в прямом смысле слова?

— Прямей некуда.

Игрой это не было. Парень действительно прост как полено. И перепугался он всерьез. Причём не за фетиш свой. За меня. Как будто я — дурак-новобранец, решивший забить выступающий гвоздик прикладом собственного заряженного автомата. Держа его при этом дулом к себе. Ну и ну. И как же оно, спрашивается, стреляет? А он уверен, что стреляет.

Билл высыпал на ладонь содержимое коробочки — маленькие аккуратные сухарики, чем-то пропитанные. Вином, насколько можно судить. Взял один сухарик, забросил в рот и с хрустом разжевал.

— Неужели это как-то действует на варков?

— Я не знаю, — священник опустил голову. — Я не пробовал. Это Тело и Кровь Христовы. Заключите с Энеем мир — получите от меня всю информацию. Нет — ничего не получите.

Понятно. Что ж. Посмотрим, как оно пойдёт. Нам же вовсе не обязательно нужен именно этот священник, правильно?

Билл посмотрел на часы.

— Хотите поговорить с другом? — он вынул из кармана комм.

В карих глазах пленника можно было читать как в раскрытой книге. C одной стороны говорить — это сделать то, чего хочет враг. С другой — Энею стоит знать, что пропавший священник жив. С третьей — никакой полезной информации ему не передашь. Анекдот про математиков: «Где я?» — «Вы на воздушном шаре».

Комм в руке Билла запищал какую-то популярную мелодию.

— Поскольку он должен услышать ваш голос, получить доказательство жизни, — сказал Билл, — он его услышит независимо от вашего решения. Я всего лишь предоставляю вам возможность сказать ему что-то осмысленное.

Пленник кивнул. Билл включил комм и сказал в микрофон:

— Добрый день, Эней. Ваше письмо было кратким, но информативным. Я, как видите, решил принять меры. Ваш капеллан у меня в гостях, ему хотелось бы видеть вас и ваших спутников. Всех троих оставшихся.

На экранчике комма загорелось изображение: Эней, Антон, Мэй и Десперадо стояли плечом к плечу на какой-то площади, за спиной у них возвышалась старинная церковь. Билл держал комм так, чтобы видно было Косте.

— Я рад, что вы выполнили мои условия, — Билл поднес микрофон к губам пленника. — Ваш друг передаёт вам привет.

— Я жив, здоров и упакован. Твой бывший начальник Частицу сожрал, — перевел Биллу Рысь.

Услышать ответ Энея Билл ему не дал, снова забрал комм.

— Прекрасно. Теперь, если вы желаете еще раз услышать пастырское слово из уст отца… так как вас зовут?

Пленник криво усмехнулся. Билл глянул на экран второго комма.

— Из уст отца Константина — поезжайте в Шарлоттенлунн на ипподром. Что-то подсказывает мне, что тамошней публике понравится песня «Эль Марьячи». По крайней мере, она должна понравиться одному человеку, который ждет вас там. Пользоваться вашим транспортом я вам запрещаю. Через сорок пять минут я жду начала концерта — или отпевать вашего священника будет некому.

— А как насчет того, чтобы заключить мир? — быстро сказал Эней. — Мы убили Ветку, вы — одного из наших. Можно сказать — в расчете. Вы отпускаете капеллана, мы уходим.

— Нет, господин Савин. Для таких предложений слишком поздно. Вам следовало прикончить меня без предупреждения, как Ветку. А теперь я буду делать с вами что хочу. И я хочу, чтобы вы пели. До свидания, — он захлопнул крышку-панель комма, отключив связь.

* * *

Новому ипподрому было 250 лет. Во всяком случае, так гласила английская надпись на табличке. Глядя на серый, проеденный временем деревянный палисадник и на трибуну, где могло уместиться едва полторы сотни человек, в это можно было поверить. Четверо музыкантов — трое белых парней и один чернокожий — расположились как раз под исторической табличкой и завели что-то совершенно не по погоде зажигательно-латиноамериканское. И хорошо завели, дождик дождиком, а не захочешь — остановишься.

Прохожие смотрели на них без удивления: ребята из Кристиании^[143] решили подзаработать. Или просто людей в дождливый день порадовать. Что из Кристиании, так тут и спрашивать не надо. И играют слишком хорошо для обычных уличных музыкантов, а если какие-то сомнения есть, то во-он под стеночкой стоят же три «кристерских» мопеда со здоровенными красными багажниками.

Мопеды украли для страховки. Билл запретил им пользоваться своим транспортом, а вот про чужой он ничего не говорил. Идея принадлежала Энею. Это он сказал, что если они станут следовать инструкциям слишком точно, не пытаясь выяснить, где проходят рамки, Билл может решить, что дело неладно, и занервничать.

Затея была хорошей, Игорь не мог не признать этого. Билл даже посоветоваться им времени не оставил: чтобы найти в Сети, сыграть и спеть с листа незнакомую песню, слова которой знал только немой Десперадо, пришлось потратить все двенадцать минут, оставшихся между поездкой и контрольным временем.

Вокал Энея был неожиданно хорош — то ли потому что испанская фонетика ближе к русской, чем английская, то ли потому что в крови бурлил адреналин — самое подходящее настроение латиноамериканских песен. Вокал Антона оказался хорош вполне ожидаемо — в отличие от Игоря, мальчик в свое время прошёл полный курс пытки сольфеджио. Антон единственный не достиг ещё точки кипения. Эней пребывал в бешенстве от того, что Билл сделал из него уличного фигляра. Мэй тоже была в ярости. А Десперадо, наверное, перед тем как убить Билла, превратит свою гитару в «испанский галстук» — жаль, гитара хорошая. Им всем, подумал Игорь, стоило бы подзанять чувства юмора у Антона.

И место Билл выбрал грамотно: сканировать здешнюю толпу было тяжко. Тем более, Игорь толком не знал, что ловить — злорадное веселье? Или прохладное профессиональное удовлетворение?

Кроме того, ребятам должны передать весть о следующей остановке.

Концерт оказался коротким — допев всего одну песню, музыканты принялись собирать инструменты, а самый младший пошёл по кругу со своим кепи. Игорь незаметно переместился к кругу ближе и «нарезал обороты» в противоположную сторону: если передача информации состоится, то сейчас. Кто же? Кто?

Глухо. Глухо, как в танке.

Игорь снова отошёл от ребят на три десятка шагов. В кармане завибрировал комм — три толчка. Значит, пришло текстовое сообщение. Говорить нельзя — наблюдатель мог увидеть, кто держит комм одновременно с человеком из группы Энея. Игорь отошёл подальше и откинул экран-панель.

«Говорить не можем. Передали буклет зоо».

Стоящий рядом человек заговорил с ним по-датски. Игорь ничего не разобрал, кроме слова «фру». Улыбнулся и ответил по-английски бархатным баритоном:

— Вы уверены, что я вашем вкусе?

— Унскууль, — уличный ловелас отвалил, и весьма поспешно. Игорь поправил волосы и накладную грудь. В Копенгагене столько разноформатных искателей приключений, что первым вопросом знакомства давно должно было стать: пардон, а вы мужчина или женщина? Но почему-то не стало.

От Антона пришло новое текстовое сообщение:

«Зоо, 40 минут, фотокабинка у львов».

И следом — «Чёрт».

Нечистый относился к тому обстоятельству, что вольер со львами в копенгагенском зоопарке было три. Собственно львиная, большой загон типа «сафари» и — гордость зоопарка — павильон с восстановленными наконец по генетическому материалу берберскими львами.

Да, на профессиональные качества начальника боевой жаловаться не приходилось.

Игорь нырнул в ипподромный туалет (мужской), смыл косметику, вынул из-за пазухи силикон, засунул вместе с шелковым шарфиком в сумочку и бросил всё это дело в мусорный бачок. В зоопарке, значит. У львов, значит. Царей пустыни дикой.

У другого входа на ипподром была запаркована верная «Полония». Игорь сверился с навигатором и рванул в зоопарк.

Времени оставалось мало, и нужно было еще нанести очередной грим — мало ли, кто будет наблюдать за площадкой, вдруг признают в Игоре воскресшего покойничка.

Зачем, — думал Игорь, — зачем он это делает? Сейчас он нас гоняет, чтобы мы не убили его. Но раз уж мы на свету, то самый простой способ обезопасить себя — отстрелить нас. А чего нет, того нет.

На свету. Мы — на свету… он ждет темноты. Он украл Костю и ждёт темноты… он хочет стравить нас с варками, чтобы посмотреть, на что мы способны…

Так. Так. Попробуем думать как Билл. Наверняка Эней уже попробовал — одна организация, одна школа, в конце концов. С того момента как мы не появились на точке сбора, Эней начеку. А уж с момента звонка — тем более. Назначь Билл встречу где-нибудь в пустынном месте — Эней поймет, что к чему, и явится во всеоружии. А вот на людях мы все-таки вынуждены блюсти кодекс подполья — перестрелку затевать нельзя. Меня пристрелили экспромтом, напугалась тётка. Больше такого не повторится — они сами же и не допустят. Зная Ростбифа и Каспера, Билл, наверное, склонен нас переоценивать. Значит, на свой человеческий состав он полностью полагаться не может — и, скорее всего, этот человеческий состав где-то трудится в поте всех своих морд, подготавливая площадку для финального рандеву, которое произойдет после наступления темноты. Потому что ударная сила у Билла на этот раз — варки. Он хочет избежать людских потерь, вот в чем дело. Он хочет разделать нас «вчистую», без единого трупа со своей стороны.

Неважная картина — коза дерет Мартына… И этот трюк с беготней по всему городу — он точно взят из какого-то боевика, как и песенка, которую Билл заставил их спеть. Билл пижон, это уже понятно. Вот оно, поймал. Он пижон. Ему наверняка приятно сделать нас по книге. Используя старые схемы. Я ведь поступал так же. Повторял знаменитые трюки из старого кинематографа — те, которые в нынешнем дешёвом моби давно заменены компьютерной графикой. Повторял и радовался, когда полиция их не узнавала. Думай же, думай, голова, что это за сюжет! Поймаешь его — разгадаешь и схему. Чёрный парень и белый парень носятся по Нью-Йорку… Чёрный и белый — это Pulp fiction. Зуб даю: внешность покойного Каспера натолкнула сукина сына на эту мысль. Нет, не «Чтиво», но что-то такое, от чего в голове осталась только пара: чёрный и белый. Чёрта лысого я так вспомню: когда-то это был настоящий киноштамп — чёрный коп и белый коп. Нет, кажется, там чёрный парень не коп — и что-то общее с «Чтивом» есть… Что-то… ну да, конечно — актер. Тот же актер. Страшнющий такой и чернющий негр, кошмар южных барышень… Игорь остановил мотоцикл, вынул комм и набрал номер Антона.

— Тоха, быстро найди мне кастинг фильма Рulp fiction. Да не римэйка, а старого. Ничего не спрашивай, сбрось только текст.

Самому было бы найти проще, но не на ходу же… Впрочем и Антон проявил оперативность. Список действующих лиц поплыл через экран. Красный свет. Стоим себе и смотрим.

Так. Джексон. Сэмюэль Л. Джексон.

— Тоха, задание номер два. Фильмографию Сэмюэля Эль Джексона.

Зелёный. Два квартала. Вперед!

Да, тот.

Зелёная волна. Хорошо, но плохо.

Зоопарк, ворота, парковка, зуммер. Игорь выхватил комм, пробежал глазами список, вылавливая знакомые названия. «Star Wars: Episode III — Revenge of Syth (2005), Episode II — Attack of the Clones (2002) … Mace Windu». Ага, вот и мастер Винду — наверное, Пеликан был на него похож… Все равно не то… «Changing Lanes (2002) … Doyle Gipson; Comeback, The (2002); 51st State, The (2001) … Elmo McElroy … aka Formula 51 (2002) (USA)»

Не то, не то, типичное не то…

«Caveman's Valentine, The (2001) … Romulus Ledbetter… aka Sign of the Killer, The (2003) (UK: video title); Unbreakable (2000) … Elijah Price; Shaft (2000) … John Shaft — надо же — а ведь и это я видел… Нет не то… Rules of Engagement (2000) … Col. Terry L. Childers… aka Regles d'engagement, Les (2000) (Canada: French title); Any Given Wednesday (2000) … Willie…»

Ага, вот оно!

«Die Hard: With a Vengeance (1995) … Zeus Carver… aka Die Hard 3 (1995)».

Так. Легче не стало. Игорь надеялся, что с названием подробно всплывет в памяти и сюжет — однако же не всплыл — все, что он смотрел и читал, когда стал варком, сохранилось, все нынешнее запоминалось, а вот память о прошлой человеческой жизни осталась прежней, дырявой. Черт. Помнилось только, что этот перец — белобрысый такой, ага, совсем как я — мучил их загадками.

Так, стоп, стоп, главная загадка на сейчас — а кто я? Каким веником мне прикинуться? Высокая зеленщица, бравый гренадёр, он же статная герцогиня… Сколько у меня времени?

…Вот этот инцидент, в отличие от всего прочего, обсуждался не неделю и не две. И вышел большой шум в департаменте полиции, и еще больший — в мэрии. Потому что террористы террористами, а если посреди Копенгагена активиста «Seaworld», собирающего деньги на восстановление популяции синих китов, можно вытряхнуть из его китового костюма (кит был выбран за отменный обзор), то неладны дела в королевстве Датском.

А Игорь в переулочке влез в серо-синий просторный комбинезон, проверил, не отвалится ли по дороге откинутая пока за спину здоровенная китовья голова — между прочим, обзор она все-таки ограничивает, но нам недолго — и рванул к зоопарку.

Что привычнее, что обыденней пушистого, чешуйчатого или водоплавающего защитника природы, собирающего деньги на очередную кампанию… Часть пейзажа. Как почтальоны. Лучше чем почтальоны, потому что берберским львам почту все-таки не носят. Хотя кто их знает, генмодифицированных.

Так, вот и наши ребята. Чего на этот раз пожелал Билл? Чтобы они сплясали качучу? А, нет — вещь вполне невинная — втиснуться всей квадрильей в будку для мгновенных фотосъемок и щелкнуться «на память». Ну да, а автоматика засечет время. О чем это нам говорит?

А говорит это нам о том, что у Билла, может быть, здесь просто нет своего человека — или что Билл не рассчитывал успеть сюда раньше ребят.

А значит — я постою тут и послежу, кто подойдет за фотографией.

Ура. Я гений.

Я осёл! Ребята направились к другой фотокабинке. Этот сукин сын что, заставит их щелкаться по всему зоопарку? Господи, а почему нет. Его задача — продержать четверых подальше от того места, где он сейчас закрыл Костю — или куда собираются его привезти — до вечера. До темноты.

На пузе снова завибрировал комм. Игорь вынул руку из плавника и, совершив немыслимый маневр, сумел просунуть в китовую пасть, чтобы прочесть очередное сообщение от Антона:

«В третьей будке записка: через полчаса в порту, где не ходят корабли. Полный песец».

Да чтоб мне Ионой подавиться. Билл в детстве явно хорошо играл в пятнашки. Ещё две остановки тоже ничего не дали.

Так. Я все-таки быстрее ребят — пробегусь-ка я по будкам напоследок. И надо кита этого сбрасывать.

Кит действительно мешал — сбивал чувство пространства вокруг. И равновесие снес бы, если бы Игорь не был данпилом. А ещё страшно натирал макушку. Этот сиворлдовец должен быть мне благодарен.

Четвертая, вторая, третья, славный город Копенгаген, лето на дворе, а промозгло, как в Загребе поздней осенью. Здравствуйте, молодой человек, да что ж вы так фоните на всех частотах? А не вы ли у нас тут японский шпион? Ага, и за кем же вы так внимательно наблюдаете? Нет, вы немножко не тот, кого я жду… ни по возрасту, ни по кондициям — слишком вибрируете… и все-таки вы берёте из корзины с браком именно ту картинку, что нужно. Зуб даю, вам за неё сейчас заплатят — и вы пойдете в свою Кристианию пить свое пиво или что покрепче, а я заинтересуюсь… кем же я так заинтересуюсь? Ага, вот этим вот

усатым коротышом, который сунул вам купюры…

…Когда Кир отослал «кристера», быстро и легко заработавшего пятьдесят евро, и полез в карман за коммом — перед ним возникло привидение.

«Как же так?» — успел поразиться голландец с кличкой персидского царя. — «Агата ведь убила его, а он не варк!»

— Унскууль, — сказало привидение, и, схватив Кира пятерней за лицо, треснуло головой о стену.

Если вы думаете, что человек в костюме кита, волокущий на себе другого — не то обморочного, не то пьяного — привлечет к себе хоть чьё-нибудь внимание, значит, вы не были в Копенгагене. Вернее, внимание-то он привлекал — и несколько сердобольных прохожих, а также два сотрудника дорожной полиции даже предложили свою помощь — но пощупав пульс несомого (не очень хорошего наполнения, но вполне в пределах нормы) и выслушав историю про коллегу, который не спал двое суток, а потом выпил пива, оставляли пару в покое. Игорь, проклиная датскую отзывчивость, дотащил клиента до переулка, где уже ждал Десперадо со свежеугнанной машиной. И тут, наконец, его осенило.

Он набрал Энея.

— Слушай сюда, кэп. Первое. Они в районе порта, рупь за сто. Второе. Следующим пунктом вашего назначения должен быть стадион. Там вас будет ждать снайпер, даю зуб. Тяните время как можете, но дайте мне полтора часа — и мы вернем Костю живого.

— Почему зуб за снайпера?

— Потому что Билл очень любит старые фильмы. Я ему устрою рифифи.^[144]

* * *

Кир пришел в себя. Ему было тесно и жарко — как будто его засунули в тугой шерстяной носок. Пахло морем. Раскрыв глаза, Кир увидел вдали маяк Прёвестена — и понял, что находится в Сунбюэрне, причем лежит лицом вниз на каменном волнорезе, намертво завернутый во что-то очень мягкое и упругое…

— Ты сейчас на себе почувствуешь, как я упарился в этом костюме, — сказало привидение по-английски.

— Извините, я вас не понимаю, — ответил по-голландски Кир.

Невидимая сила подтащила его к краю волнореза, кто-то сел на ноги, а привидение легким нажатием руки на то место, откуда у китов вырывается фонтан, погрузило китовую голову вместе с головой Кира в волны.

Доставать ее, пропитанную морской водицей, было не в пример тяжелее — но Игорь справился. Когда пленник отплевался, откашлялся и отматюкался, Игорь вежливо спросил:

— Мы достигли взаимопонимания?

Взаимопонимание было достигнуто — не несколько не тем способом. Просто выражения, которыми воспользовался Кир, по-английски и по-голландски звучат практически одинаково. Ну разве что, в голландском «к» сдвоенное…

— Я слышал, киты задерживают дыхание на два часа, — Игорь не был уверен в том, что фраза построена грамматически правильно, но был уверен, что до парня дошло. — Потренируйся.

Менее выразительным за 30 секунд голландский не стал.

— Понимаешь, я пытаюсь сэкономить время мне и тебе, — миролюбиво объяснил Игорь. — Билл хочет убить моих друзей, мои друзья хотят убить Билла, вы — лица незаинтересованные. Почему? Я тебе объясню почему. Билл продал Каспера. Продал СБ с потрохами, и почти вся группа Каспера погибла. А ещё с согласия Билла продали Ростбифа. Вас пока не продавали, и продадут ли — неизвестно. Но если Билл останется начальником боевой — то, может статься, и продадут. А в остальном — какое вам дело до того, что продают других. Отойдите в сторону и не мешайте. Где наш парень? Куда вы его засунули?

— Кто тут предатель и лошади ясно, варочья поганая твоя морда.

— А, кит отверз уста, новое библейское чудо. А еще говорят, что у китов мозги при всех их габаритах меньше чем у людей. Меня свалили на твоих глазах, придурок. Не серебром, железом. Забыл? Я данпил. Данпил, а не варк. Запомни это слово: данпил. Читай по губам…

— Сукин сын. А мы, дураки, не поверили. Думали, нервы у тетушки поплыли.

— Так… Так, — сказал Игорь по-русски. Глаза «Кита» округлились, и Цумэ запоздало сообразил, что «такк» по-датски — «спасибо». — У тебя же есть какая-то серебряная штучка. Не может не быть. Десперадо!

Лучан, обыскавший бессознательного пленника перед тем как упаковать его в китовую сбрую, протянул Игорю обойму, помеченную скотчем. Игорь вылущил один патрон — так и есть, пуля серебряная.

— Смотри, — сказал он. — Вот я беру ее пальцами. Вот сую в рот. У тебя сегодня включатся мозги или нет? Да ты оглянись вокруг вообще. У тебя день на дворе, тупица. То есть, вечер. Но всё-таки светлый.

Пленный сейчас больше всего походил не на кита, а на какое-нибудь ракообразное. Из тех, у кого глаза на ниточках.

— Да, — сказал Игорь, — был я варком, был. А теперь нет, — он подумал, что если рассказать ему про Костю, клиент спятит. — Прошло.

Он закурил, жестом предложил пленнику — тот мотнул мокрой головой.

— Говори, где священник. Или молчи. Пытать я тебя не буду. Убивать тоже не буду — предоставлю это Биллу. Или ты думаешь, он оставит в живых участников охоты на команду Ростбифа?

Клиент дёрнулся…

— Да, да, — сказал Игорь, — ну подумай ты головой. Ну, зачем вы нас целый день по городу гоняете?

Тут он был в корне неправ. Билл группу Хана трогать не собирался. Но вот Киру этот пассаж показался неожиданно убедительным.

— Он не хочет, чтобы вы там что-то увидели. Что? Ты сам не знаешь, да? — Игорь врал. Точнее, он совершенно искренне полагал, что вдохновенно врёт.

— Заложник там, на маяке, — сказал Кир. — С ним парень из нашей группы. Не трогайте его. Если хотите, я с ним поговорю.

— Давай. — Игорь размотал связанные за спиной «кита» плавники и расстегнул молнию, помогая пленнику выпутаться из костюма, после чего протянул Киру его комм, предусмотрительно отцепленный заранее, а потому совершенно сухой.

Кир, закрывая комм собой, набрал номер, нажал вызов.

— Попробуешь включить визор — шею сверну, — ласково сказал Игорь, вкладывая в ухо «ракушку».

— Да? — раздался из динамика голос, при звуках которого оба открыли рот. Голос Билла. — Кир, чего ты хотел?

— Мне… нужен был Рысь, — Кир провел языком по губам.

— Я случайно прихватил его комм с собой. Скоро я его увижу, что ему передать?

— Что он опять таблетки забыл, — вздохнул Кир. Вздох был настоящий. Таблетки, видимо, тоже, потому что Билл на том конце фыркнул и сказал.

— Растяпа. Я ему напомню.

Кир захлопнул крышку комма.

— Так, — снова сказал Игорь, и снова по-русски. Его опять поняли по-датски, но на этот раз благодарность была вполне уместной. — Теперь мне нужно поговорить с начальством.

Он набрал Энея.

— Костя на маяке на Прёвестен. Вы где?

— В аэропорту. В записке было сказано, чтобы мы шли в стол находок и попросили пакет, утерянный Джоном МакКлейном. Знаешь, что было в пакете?

— Настольный футбол?

— Точно. И надпись — Иддреттспаркен. Игорь, что сделал герой фильма, что его там не пристрелили?

— Извини, не помню. Кажется, туда пришел не тот, кого там хотели пристрелить. Учитывая, что Биллу все равно, кого из нас он подстрелит…

— Я понял. Мы идем на маяк, предлагать обмен.

— Нет! Нет… Двигайте на стадион, попытайтесь выйти прямо на Хана. Парень на маяке без связи, может выйти путаница и стрельба. Пока мы не подойдем с… — как тебя? — повернулся он к бывшему пленнику.

— А?

— Имя? Псевдо у тебя какое?

— Кир.

— Пока мы не подойдем с Киром — ничего не делайте!

Игорь не сказал «если повезёт — обойдемся без стрельбы». Потому что могло и не повезти.

Или совсем не повезти. В голове что-то очень назойливо жужжало, но времени разбираться с этим ж-ж не было.

* * *

Любопытство убило кошку. Оно способно убить и рысь — которая всего лишь очень большая кошка — но Рысь об этой народной мудрости забыл и позволил любопытству взять над собой верх.

— Парень, ты в самом деле веришь, что эти кусочки хлеба — твой Бог?

Костя прикрыл глаза. Из каморки сторожа внизу его перетащили в какое-то подсобное помещение, где возле стены торчал сварной стеллаж, а на пол был брошен спальник, и обращались с ним, в общем, хорошо, даже руки сковали спереди и дали поесть — шоколадный батончик с минералкой. И вот сейчас рыжий парень смотрел на него как на дикаря мумбо-юмбо, который серьезно молится раскрашенному столбу.

— Ты извини, что я тебе в глаз дал, — сказал Костя вместо ответа.

— Да ничего страшного. Я ж тебя тоже не пивом поил.

— Мне минералка сейчас даже больше в жилу. Да, верю.

— А почему? Ну не можешь же ты считать, что вот это — бог… Это же просто хлеб.

Костя вздохнул.

— Ну а мы с тобой просто мясо, да? Посмотри на себя. Ты ходишь, говоришь, ешь, мыслишь, любишь кого-то… Если ты умрешь — все это закончится, остается только мясо, и то скоро протухнет. Но ты готов умереть ради… не знаю, ради чего ты пошел в боевики. Значит там, про себя, ты это что-то ценишь выше, чем себя. Его нельзя ни увидеть, ни потрогать — но оно больше тебя, раз ты оценил это выше. Значит, и в нас большее помещается в меньшее. Вот почему я хоть и удивляюсь — но верю.

— А зачем это Биллу?

— Потому что варки тоже в это верят. И очень боятся. И я точно знаю, что боятся не зря. Понимаешь, нас здесь действительно больше чем двое.

Рысь незаметно для себя сполз со стола, на котором сидел, и начал описывать восьмерки по комнате. С одной стороны, парень явно бредил. С другой стороны, Билл хотел живым именно его и, кажется, именно из-за этого бреда — а иначе зачем бы ему русский переводчик.

Если Биллу требовался язык или заложник — можно было бы прихватить тех, с кем можно общаться напрямую… К прихотям Билла в боевой относились серьезно — он редко делал что-то без уважительной причины.

— Извини, — сказал Костя, по-своему расшифровав его ходьбу. — Из меня сейчас богослов, как из собачьего хвоста веник. Я думаю о том, что едва солнышко сядет — хорошие ребята из-за меня начнут друг друга крошить, а кто не погибнет в драке — того добьют варки. Молюсь потихонечку, как бы Бог меня вразумил, чтобы этого не допустить — а в голову ничего не приходит.

— Стой. Солнце тут причем?

— Ну, днем же варки спят. Ты что, серьезно думаешь, что вашу команду выдернули только потому, что считали вас круче ростбифовских и касперовских ребят? Нет. Вы нужны пасти и сдерживать Энея до ночи. Пока в драку не вступят они.

— Не может быть, — спокойно сказал Рысь. — То есть, против Каспера с Ростбифом вместе мы бы не потянули. Никто бы не потянул, наверное. Но против осколков, да без руководства… никакие варки не нужны. Даже если бы они у Билла есть.

— Тогда почему Эней еще жив?

— Потому что Билл не отдаёт приказа его убивать.

— А почему он не отдаёт приказа?

— Я думаю, он хочет вас загонять. Показать вашему Энею, что он не в своей лиге играет. И договариваться. Потому что иначе он бы не признал, что сдал ваших, при мне. Я ведь и записать мог — и своим потом рассказать. Да хоть сейчас могу позвонить и доложить. А они ещё кому-то передать. Не сходится у тебя.

— Сходится. В то, что под носом, поверить оказалось труднее, чем в преложение хлеба и вина, да? Ты — кроме меня — единственный свидетель, слышавший от него самого. Если мы оба покойники, то звони кому хочешь — он ото всего отопрется: я не я и корова не моя. Допустим, твои ребята кому-то позвонят — это будут сведения уже из третьих рук, кто им поверит? И самое главное: Эней с командой ушел от СБ на Украине, убрал предателя в Польше и порешил шесть человек в Гамбурге. Он был в команде, когда Ростбиф убрал Литтенхайма — а ну скажи, давно ли в последний раз убивали гауляйтера? Когда ему было шестнадцать, он вошёл в цитадель, оставил там два трупа и вышел. Это он-то не в своей лиге играет? Не смеши мои белые тапочки. Билл нашёл у него болевую точку: он любит своих друзей. Меня любит, и поэтому пока делает, что скажет Билл. Но объясни ты мне — откуда Билл знал, что я священник, кто бы ему сообщил?

А вот тут уже щёлкнуло крепко. Парень новенький. Билл не знал ни имени его, ни клички, ни специализации — даже с языком не был уверен — Агата вычислила по татуировке. А вот что объект — священник, наоборот, знал. Приехали.

Может быть, все это и ерунда. Может быть, Билл — с него станется — попросту прикормил нелегала или нескольких и потихонечку пользуется. Это категорически запрещено, но Биллу мало кто может приказывать. В любом случае, нужно сначала разобраться. Только как тут разберёшься? Кого расспрашивать, кому верить?

— А как Билл хочет договариваться — ты сам слышал, — добил Костя.

— Ну, вы с Веткой тоже не очень договаривались.

— Ветка стучал. Думаешь, у нас не было доказательств? Эней вообще думал, что крыса в штабе одна. А у вас там крысиный питомник. А сдавать своих — большое паскудство, и дело губит. Ты уверен, что однажды Билл и твоего командира не разменяет?

— А я могу быть уверен, что вы нас когда-нибудь ради высоких целей не пришибёте?

Рысь отбивал выпады больше для порядка — думал он совсем о другом. О том, что надо сесть всем и ситуацию эту распутать.

— Можешь, — твердо сказал Костя. — Мы пальцем не трогаем того, кто нас не трогает. Может, ты сначала с командиром переговоришь?

— Как я с ним переговорю? — Рысь сложил ладони рупором и издевательски прокричал: — Ау-у! Билл комм забрал.

Он досадовал на себя. Вышло всё как бы случайно — Билл попросил у него комм, вроде бы настроить запасной канал связи, а потом слово за слово — и Рысь не заметил, что Билл так с коммом и уехал. Он и не очень обеспокоился поначалу: коммы раздавал тот же Билл, как дал, так и взял…

В двух кварталах узел связи. То есть, в двух кварталах от набережной, до которой еще пилить и пилить по километровому молу.

Есть ещё один — прямо здесь, в службах корабельного музея. Но об этом звонке будет доложено Биллу. Тут же. Немедленно. Смотритель музея, каким-то чудом не говорящий по-английски старикашка — человек Билла, и даже в курсе того, что на маяке пленник.

А и черт с ним, пусть докладывает, — решил Рысь. Я не делаю ничего плохого. Я пытаюсь правду узнать и имею на это право.

Он включил радио на всю железку, спустился вниз, попросил у смотрителя разрешения воспользоваться узлом связи и набрал Хана.

— Слушай, — сказал Рысь, — я тут таблетки забыл.

— Как забыл? — совершенно спокойно спросил Хан.

— Переложил в карман куртки, а куртку не взял.

— Ладно, куплю и привезу.

У Рыси шалила щитовидка, до операции оставалось три месяца, а имплант он ставить не хотел — слишком легко отслеживались импланты. Никогда и нигде он, конечно, таблеток не забывал. Просто из них получился отличный внутренний сигнал тревоги.

Приветливо и немного виновато улыбнувшись деду, он вышел из музейной подсобки. Знать английский настолько плохо, чтобы не разобрать слово pills даже этому деду не под силу. Хан приедет как сможет — разберёмся вместе.

Он ступил в проход между маяком и зданием служб — и увидел человека в длинном плаще того серебристо-зелёного цвета, какой бывает у молодых еловых иголок.

Это еще кто и что тут делает? — подумал Рысь, а рефлекс уже сработал: длинный плащ, поднятый воротник, широкополая шляпа, тёмные очки…

Рысь открыл огонь раньше, чем добрался до конца цепочки. Но все равно слишком поздно. Потому что в обойме был свинец. А Томасу недавно исполнилось 60. Ему было плохо на солнце, Томасу. Очень плохо. Но его учили, как работать, когда тебе очень плохо.

Когда Рысь обмяк в его руках — позвоночник сломан, но сердце еще бьется, — Томас склонился к его шее, прокусил яремную вену и, глотая кровь, опустился на колени. Он не хотел убивать и не убил бы, если бы этот дурак не повредил его так сильно. А теперь для того чтобы не впасть в восстановительную кому, ему требовалась кровь.

Докладывать нанимателю через комм он не собирался. Приедет — увидит сам. Пусть в следующий раз подбирает себе человеческую охрану поумнее.

* * *

Хан не успел отреагировать на звонок Рыси и даже как-то обдумать его. Слишком быстро разворачивались события.

Он прикрывал Винсента, устроившегося в одной из закрытых лож на Идреттспаркен: патрулировал коридор, куда выходили двери. Матча в этот день не было, уборщики не особенно усердствовали, и в случае неожиданного визита либо выполнения поставленной задачи у Винсента был вагон времени, чтобы убраться. По расчетам Хана Эней должен был появиться вот-вот, и звонок Рыси прозвучал как раз в тот миг, когда Хан напряжённо ждал звонка Агаты. Сигнал тревоги от Рыси означал, что нужно мчаться на маяк как только, так сразу.

Может, Хан пришел бы к каким-то выводам, если бы ход его размышлений не был прерван новым звонком. Хан бегло просмотрел номер перед тем как ответить — чёрт подери, опять не Агата. Билл.

— Привет, — сказал начальник боевой. — Что за таблетки принимает Рысь?

— Гормоны, — Хану немилосердно захотелось курить. — «Тимедокс». Без рецепта не отпускаются.

— Дьявол, — сожаление в голосе Билла было непритворным, но умеренным. — Я собираюсь сейчас на маяк, хотел ему привезти. Понимаешь, я случайно прихватил его комм, и по нему позвонил Кир — Рысь забыл эти таблетки. Я у вас дома — где они могут быть?

— Не нужно, их нечаянно прихватил Винс, — в окошке визора замигал еще один сигнал вызова, на этот раз точно от Агаты. — Шеф, у нас все-таки работа.

— Извини. Пока. — Билл отключился, и в наушнике вместо него заговорила Агата. — Хан, они здесь. Первый и вторая здесь. Идут к трибунам. А ты там треплешься!

— Ты сообщила Винсу?

— Конечно!

— Тогда успокойся и вызови мне Кира. Рыси не звони, его комм у Билла.

Хан отключился и вышел на пожарную лестницу, положив руку на рукоять своей «беретты». Он ни на грош не верил, что Эней или Ясира сунутся в указанный в записке сектор за игрушечным биллиардом с надписью «Игра окончена». Нет, они посмотрят, откуда этот сектор может простреливаться и увидят крытую трибуну напротив ложи, где засел Винс. Пойдут искать снайпера туда — и Винс их снимет…

Но оставалась еще одна возможность: они вычислят двухходовку. Конечно, и в этом случае их снимет Винс, но вряд ли успеет сразу двоих. Вот поэтому-то Хан вышел с «береттой» на пожарную лестницу.

Командирами групп обычно становятся флегматики. Ежедневное напряжение сжирает даже самые крепкие нервы, но всё же у людей от природы спокойных есть дополнительный запас прочности. Командиры групп также обычно люди наблюдательные. Благодаря второму обстоятельству Хан заметил, что надпись на большом табло изменилась. Вместо программы завтрашнего матча на нем теперь красовалось: «Темучин, есть дешевый „Тимедокс“. Позвони. Твоя Маргарета.» И номер. Ну а благодаря первому, Хан не высказал вслух того, что думает о происходящем, и вообще не стал делать резких движений.

Он спокойно взялся за комм, и тут прозвучал еще один вызов. Агата.

— Я вызвала Кира, — сказала она. — Кир у них.

Ах вот оно что.

— Успокойся, — сказал Хан. — Оставайся на месте.

Включил второй канал и набрал номер, увиденный на табло.

— Слушаю.

— Добрый день, — сказал молодой голос на той стороне. Кто бы это ни был, звали его явно не Маргаретой. — Нам нужно поговорить.

— Кир у вас?

— Кир у нас и ему не причинят вреда. В любом случае не причинят.

— А Рысь?

На том конце удивились.

— У нас нет связи с Рысью. Билл забрал его комм.

Надо же, все всё уже знают. Командир как муж, узнаёт последним.

— Где встретимся?

— В кафе на первом этаже. Будьте там вместе с вашим братом и сестрой.

— В противном случае?

— В противном случае, — в голосе послышалась явная усталость, — один наш общий знакомый может использовать вас как расходный материал.

Хан сунул комм обратно в карман. В принципе, идти на переговоры с противником профессиональная этика террориста запрещала. Но с самого поза-позавчерашнего утра, когда выяснилось, что противник — Эней, что-то сидело у Хана внутри как заноза — и нарывало, нарывало… Хан пришел в подполье пять лет назад. Ростбиф уже тогда был легендой. «Ростбиф писал, что…», «Ростбиф сделал так-то…» — часто было если не последним аргументом при планировании акции, то одним из последних.

И то, что Билл выбрал его группу, насторожило Хана сразу. За роттердамцами не числилось по-настоящему серьезных дел. А уж после того, как они взяли языка и начали эту игру в пятнашки по городу, сигнал тревоги просто не замолкал.

В конце концов, взял своё здравый смысл: можно застрелить человека и после того, как поговоришь с ним. А вот поговорить после того, как застрелишь… Он отозвал Винсента и спустился на первый этаж. Агату отзывать не стал: посмотрим, как парень отреагирует.

«Ученика самурая» он узнал сразу же, хотя лицо на снимках отличалось от нынешнего вида — было живей, обаятельней — но и грубей. Сейчас Эней сидел со скучающим видом, в одной руке держа банку пива, другой обнимая за талию подругу — парочка как парочка, двое юных раздолбаев, коротающих воскресный вечер.

— О чём, — спросил Хан, — мы можем говорить?

Эней протянул ему банку пива — тем жестом, каким в Дании это делают старые знакомые.

— О культурном обмене, — сказал он. — Культурно меняем вашего человека на нашего.

— Вы же сказали, что, вроде бы, не собираетесь его трогать.

— Его, — пожал плечами Эней, — могут тронуть вместе с нами. А с тем вашим парнем, что сидит на маяке, может случиться неприятность и похуже гормональной недостаточности.

Хан отхлебнул пива, передал банку Винсенту. «Карлсберг». Ну конечно, если Копенгаген — то «Карлсберг».

— Понимаете, — продолжал Эней, — мы ведь могли просто пойти на маяк и забрать нашего друга. Пока вы тут по приказу Билла развешиваете для нас флажки. И плевать, что где-то там поблизости шныряют варки. Но нам хочется, чтобы остался человек, который может свидетельствовать: Эней не спятил, и палит не во всех подряд.

— Как вы узнали, что Рысь подал сигнал тревоги?

У командиров групп обычно крепкие нервы, а вот губы девушки стали серыми.

— Он, — медленно спросил Эней, — тоже?

Хан вычислял не очень быстро, на поле боя его чаще выручала развитая интуиция.

Они узнали о Рыси от Кира. А Кир позвонил Рыси, потому что они его как-то убедили. И нарвался на Билла. Случайно ли Билл уехал с коммом Рыси? Они вдвоём допрашивали заложника, Рысь переводил, он мог что-то такое узнать, что не обязательно знать нам. То есть, Билл думает, что нам не обязательно. А Рысь это понял. Не сразу, иначе раньше хватился бы комма и позвонил. Но и об этом звонке наверняка доложили: весь персонал музея — люди Билла. И Билл, дважды за один час услышав про таблетки, решил проверить… А я замотался и ответил ему совершенно естественно. Он не заподозрил нас, но он собирается на маяк. На маяк.

Хан достал комм и набрал Кира.

— Да, — сказал Кир.

— Вы где?

— У мола, — у какого мола, объяснять было не надо.

— Билл не показывался, — прочел его мысли Эней.

Они могли убить Кира. Они могли забрать бородача силой. Они могли положить нас здесь. Им нужны свидетели — а вот нужны ли они Биллу, непонятно. Леший бы побрал всю эту штабную путаницу. Скорее всего, это какая-нибудь провокация и кто-то в СБ получит блямбу на мундир, если мы перестреляем друг дружку.

— Едем, — сказал Хан. — Расскажете по дороге, что у вас горит.

* * *

То, что рыжий, уходя, включил в коридоре музыку на полную громкость, Костю сначала рассмешило, а потом обеспокоило.

Динамики были мощные, от псевдоафриканского мяуканья разве что пол не вибрировал. Костя фыркнул. Понятно, что рыжий ему не доверяет — вот и хочет посмотреть, что Костя будет делать, оставшись один, да еще с такой шумовой завесой. А может быть… Да что б их с этим ультразвуком. А может быть это не только ловушка, но и… на всякий случай.

Костя ждал. Потом ещё ждал. Потом ждал ещё немножко — и всё это время потихоньку теребил цепь, которой был прикован за анклеты к мощному стенному стеллажу.

За анклеты — это было хорошо. Потому что, во-первых, ноги у человека сильнее, чем руки, а во-вторых, анклеты застегнули поверх джинсов, а то бы он уже рассадил себе все щиколотки.

Если бы его приковали к нижней секции стеллажа — всё было бы совсем легко: он просто приподнял бы эту здоровенную железную дуру и снял ее с кронштейнов, которыми она была зафиксирована у стены. Но Билл оказался не дурак, и приковал его ко второй секции снизу.

Место выбрал правильно. А вот с замком ошибся. Вернее, не совсем ошибся — сломать обыкновенный амбарный замок незаметно мог разве что фокусник. Но замечать сейчас было некому.

Костя поднатужился, поднапружился, рассадил-таки ноги даже сквозь штаны, до одури навертелся, скручивая цепь — но замочек не выдержал, крякнул и расскочился.

Правда, это была только четверть дела. Три четверти — снять анклеты, снять наручники и открыть дверь — ещё были впереди. И почему в семинарии не учат по-настоящему полезным вещам? Работе по металлу, например… А хоть бы и учили — чем работать-то? зубами?

Костя обыскал комнату. Потом ещё раз обыскал.

— «И ничего там не нашел», — пробормотал он в расстройстве.

Ладно. Теперь у него хотя бы было оружие — некое подобие кистеня из цепи и замочка. Хотя против Билла оно годилось не очень, а тех, кто мог прийти с Биллом, скорее, проймёт другое.

Костя исследовал дверь и пришел к выводу, что она так же сокрушима, как и замок: эту комнату никто не планировал под тюрьму, дверь не усиливали металлом. Наверное, вполне сработал бы старый трюк «вышибание замка ногой», если бы не анклеты.

Было еще одно соображение — рыжий не вернулся. Кто мог его задержать? И насколько окончательно?

В свете отсутствия сторожа Косте особенно хотелось вернуть себе свободу действия и передвижения. Он снова поискал глазами — чем бы вынести дверь? — и обнаружил стол и стул, оставленные Биллом для рыжего.

Стул был измерен, взвешен и найден слишком легким. Стол представлял собой более громоздкую конструкцию, но совершенно отказывался скользить по бетонному полу и в качестве тарана был непригоден. Если бы наручники позволяли развести руки пошире, Костя всё равно использовал бы его в этом качестве, но что уж тут мечтать… Зато этот стол можно было пододвинуть к двери и, сев на край, сделать то, что не давали с разбега сделать анклеты: шарахнуть по замку. Отсутствие разбега компенсировалось возможностью бить обеими ногами.

Как выяснилось, расчёты и манёвры были потерей времени. От удара замок чихнул — и вылетел вместе с дверью.

Каморка, где его держали, располагалась в нижнем этаже какого-то здания. Внутренняя конфигурация казалась смутно знакомой. Костя решил не ломать голову — сейчас он выглянет наружу и посмотрит оттуда. От внешнего мира его отделяла одна дверь.

Помня, с кем он может тут столкнуться, Костя перекрестился и начал читать первое что в голову пришло — «Радуйся, пречестный и животворящий Кресте Господень…» Толкнул дверь.

В лицо ему ударил влажный морской ветер. Довольно крепкий ветер, обещающий к ночи стать еще крепче. Свет уходящего солнца, процеженный через тучи, был тусклым, моросило, и Косте это не понравилось.

И где-то здесь точно шастали те люди или не-люди из-за которых не вернулся рыжий. Костя, семеня, что твой коростель, вышел наружу, прыжком спустился с крыльца, удержал равновесие, ухватившись за стену, огляделся и сразу узнал место, хотя ни разу здесь не был — сказалась военная привычка ориентироваться по карте: каменистый островок, засаженный деревьями и кустарником, длинная пристань, где пришвартованы десятки разнобразных кораблей, от ракетного корвета времен Полночи до чуть ли не драккара, башня старого маяка, послужившая ему тюрьмой, иззубренный крышами домов горизонт — и светло-серая линия мола, соединяющего остров и город.

Незамеченным отсюда не уйти — вот почему рыжий решился оставить его одного.

Но узел связи — это ветер пробирал до костей, или всё же не в ветре было дело? — узел связи здесь есть. Как не быть… маяк. Музей. Он есть, и рыжий не хотел им пользоваться. Оно и понятно — попробуй сюда что затащи, особенно полудохлое тело, без ведома смотрителя.

Значит, смотритель свой. Значит, если Костя засветится — сигнал об этом немедленно полетит Биллу.

Костя огляделся еще раз. Неподалёку было два строения — безыскусные приземистые кирпичные коробки, крытые металлочерепицей весёлого голубенького цвета. На фоне серого неба и серого моря этот цвет резал глаз.

Рыжий прикидывал то же самое, что и он. И решил позвонить. И ошибся.

Строения выходили на маяк «слепой» стеной — не было окон, в которые кто-то — если этот кто-то человек — заметил бы перемещения Кости. Продолжая читать молитву, священник обогнул маяк — нет, других зданий здесь нет. Рыжий — в одном из этих двух корпусов.

Или там, откуда в обозримое время не вернётся.

Костя поковылял вдоль стены, стараясь держаться как можно ближе. Но в двух шагах от угла нырнул вниз и покатился по земле: армейский рефлекс не подвел. И причина была веской: на стене чуть ли не прямо перед носом загорелась красная точечка лазерного прицела.

По идее, косорукий снайпер сейчас должен был бы сделать щербинку в стене, но не сделал. Костя чуть повернул голову и увидел, что красный «лазерный зайчик» пляшет по земле, время от времени помигивая. Потом точка дернулась и медленно описала круг. Костя поймал невидимую линию, проследил. Она упиралась в пеструю коробку на той стороне мола.

Курка водна, — охнул он про себя, прижилось Малгожатино словечко, — а не Лучан ли Рыжего приложил?

И тут на мол выкатилась небольшая кавалькада: минивэн, владелец которого, судя по росписи на стенках, застилал дёрном крыши по просьбе заказчиков, а впереди минивэна, как герольд — вполне узнаваемый мотоциклист.

Костя понял, что озеленение острову-музею в ближайшие сутки не грозит.

Так. Ему посигналили, чтобы он оставался на месте, это яснее ясного. Впрочем, в анклетах он бы далеко и не ускакал. Костя перевернулся, сел и улыбнулся тормозящему мотовсаднику.

— Слава Богу, жив! — Игорь откинул забрало и Костя понял, что не радужны дела, совсем не радужны. — На острове варки.

— А, зараза. Так я и думал. Сколько?

— Пока чую двоих. И смеркается очень некстати, — Игорь уже орудовал в замке анклетов швейцарским раскладным ножиком.

Они вряд ли захотят нас отсюда выпускать, подумал Костя. Слишком уж место удобное.

Замок анклетов щелкнул, раскрылся; Игорь взялся за наручники.

— Игорь, мы не можем так просто уехать. Мы должны найти рыжего. Парня, который меня стерёг.

— Думаю, этим займётся Хан. Рысь — его человек, — наручники тоже раскрылись. — Это он тебя погулять выпустил?

— Нет, это я сам. Эней что, договорился с Ханом? Как хотел?

— Ну, не совсем как хотел… И не совсем договорился… Всё зависит от того, что мы сейчас здесь найдём.

— Могут найти нас.

— Это уж обязательно. Вот на этот случай тебе привезли твой пасторский дрючок. Держи, — Игорь вынул из «чресседельного» рюкзака трость. В отличие от энеевской, она не была ножнами скрытого ношения. Просто усиленная металлом бамбуковая трость с серебряным, заделанным под бронзу, набалдашником. — Но на самом деле, хуже будет, если они нас не найдут.

Костя посмотрел на темнеющее небо.

— Это вряд ли.

* * *

Рыжего оказалось мало — в Томаса попали все четыре пули, а он знал, что предстоит еще и драка. Во всяком случае, нужно хотя бы попытаться убить попа. Томас чувствовал его присутствие как близость открытого источника радиации — и подходить опасно, и так оставлять нельзя. Но рыжий не утолил жажды, Томасу было всё ещё плохо.

Он поискал — и нашёл смотрителя.

Это было уже преступление. Превышение лимита. Но Томас не собирался оставлять улики.

Старик тоже оказался так себе. И мало, и с сильной плесенью. Два кролика это не корова, но два всё равно больше, чем один. Томас вышел на сумеречный свет, на предштормовой ветер — и понял, что обедал не зря — по молу катила вражеская кавалерия. Раз, два… восемь штук. Нет, девять. На четверых старших было бы совсем ничего, если бы не поп.

Он быстрым шагом вернулся в мастерскую, где трое остальных спали на полу, на расстеленных спальных мешках. Времени расталкивать их не было, Томас поступил проще: вынул нож, разрезал ладонь и приложил к губам Линды.

Глаза ее распахнулись мгновенно, как только язык ощутил вкус крови другого вампира. Томас знал по себе — неприятное ощущение. Всё равно что непривычному человеку пригубить чистого спирта.

— Гости? — спросила Линда.

— Девять. Всего десять.

— Подождём? Темнеет.

— Нельзя. Поднимай всех, — а сам взялся за комм.

Работодатель, по расчетам, должен быть на полдороги к острову от частного дока, где стоял его личный катер. Почему он в преддверии как минимум пятибалльного шторма выбрал катер? Томас решил подумать об этом, когда все кончится.

— Они уже у вас?

— Да. Этот… с ними.

— Ну что ж, — вздохнул заказчик, — значит, будет вам ваша надбавка.

Томас кивнул, отключил связь и проверил оружие. За его спиной кашлял и плевался Олаф, а Соланж, как всегда, поднялась беззвучно и в несколько секунд была готова.

Они были уроженцами разных стран — англичанин, норвежец, бельгийка и бразильянка французского происхождения — но их роднило то, что всех четверых инициировали нелегально. Они спаслись, предав или убив своих мастеров. Это поставило их вне «родных» кланов — и привело в Люксембургский, охотно принимающий «сирот». Они провели вместе уже восемь лет и понимали друг друга почти без слов.

Стоило бы атаковать, пока враги на открытом месте, но они уже упустили время, потраченное на подъём (в основном Олафом, самым молодым). Чужая команда отступила за стену маяка, и любой, кто пожелал бы напасть на них, должен был сам выйти на открытое место.

Что ж, если они просидят там до темноты — неплохо. Но вряд ли они сделают такую глупость. И можно при желании их поторопить, послав Волну.

— С ними священник, — предупредил Томас. — Не потребляйте никого, он может…

И тут они сами увидели, что он может.

* * *

…Рассказ Энеуша по дороге к маяку был кратким и содержательным. Хан слушал, сдвинув брови и прищурив свои совершенно немонгольские глаза так, что Мэй сразу стало ясно, откуда взялась его кличка. Невысокая лохматая тётка никак не менялась в лице. Коротко стриженый русый парень примерно одних с Мэй лет — Винс — теребил браслет своего наручного комма.

— У вас должны быть доказательства, — сказал Хан, когда Энеуш закончил.

— У нас есть доказательства, — сказал Антон. — На яхте у нас база данных, которую мы взяли у Стеллы. Её собственная база данных. Вы там увидите — Райнера и Каспера не мог сдать никто, кроме Билла.

— Что ж, когда все выясним с Рысью — найдем вашу яхту, — сказала Агата. — Да, кстати, сынок… Билл отдал мне на сохранение вот эту шкатулочку. Кажется, она ваша, — и женщина вынула из декольте Костину дароносицу на шнурке. Энеуш поблагодарил и спрятал «святые дары» на груди.

Мэй ощутила укол раздражения. Поначалу её забавляли эти выдумки, но потом стали допекать — тем сильнее, чем серьёзнее относился к ним Эней. Она не понимала, как нормальный человек может относиться к подсушенному хлебу как… к чему-то другому. Хлеб — это просто хлеб, какие заклинания над ним ни читай. Она пробовала — и на вкус, и на запах он остается хлебом. По правде говоря, она рассчитывала, что Энеушу это скоро надоест и он велит Косте перестать валять дурака или уходить. А то — ни рыба, ни мясо. Не боец, не подрывник, не «кузнец» — а чёрт знает что такое. И ведь может же, когда хочет — она вспомнила Гамбург. Если он уйдёт — будет жаль. И жаль будет, если сейчас его убьют — хороший парень, она уже успела привыкнуть.

Остановили грузовик на припортовой набережной, у пакгаузов, так, чтобы не видно было с острова. Ветер усилился, волна чуть перехлёстывала через мол.

Кто-то тяжело и мягко, как тигр, спрыгнул на крышу фургона, с нее — на землю. Винс выдернул из-подмышки пистолет. Мэй фыркнула и открыла заднюю дверь на легкий стук.

— Привет, — по-английски сказал Игорь. Глаза тётки округлились.

— Спокойно, — сказала Мэй. — Он не варк. Он просто чудо ходячее.

Вслед за Игорем показался коренастый усатый парень. Надо думать, Кир.

— Пошли наверх, — сказал он, показывая на пакгауз.

И пакгауз, и офис над ним были пусты — неверие в Бога не мешало датчанам чтить воскресный день, а вскрыть офисный замок, не тронув простецкой сигнализации, для Цумэ было делом плевым.

В офисе сидел Десперадо и через окно целился в маяк. Нет, не целился, — поправила себя Мэй. Просто смотрел на остров в оптический прицел — ничего более подходящего не нашлось. Увидев Энеуша, он уступил наблюдательный пост. Потом достал свою планшетку и написал:

«В 20–03 рыжий парень пошел в дом с синей крышей. Обратно не выходил. Больше ничего».

Хан посмотрел на планшетку — но ни слова по-польски, естественно, не разобрал, кроме цифр. Мэй перевела ему на немецкий, но главное он понял, именно по цифрам. Достал свой комм, просмотрел последние входящие звонки.

В 20–04 был зафиксирован вызов с какого-то номера, обозначенного просто 3. Хан снова сощурился по-монгольски.

Планшетка перешла в руки Энеуша. Он посмотрел на свой комм: 20–19. Поглядел на темнеющее небо.

— У нас очень мало времени, Хан, — сказал он. — Может быть, совсем нет. Я — на остров. Ты со мной?

— Да, — сказал Хан и двинулся было к двери, но тут Десперадо постучал ладонью по столу, привлекая внимание. Эней снова приник к окуляру снайперки, и улыбнулся, потом взмахом руки позвал Хана.

— Что там? — спросила Мэй, тщетно вглядываясь в далекий остров. В ясный день она могла бы что-то различить, но в такой ветер и морось, плавно переходящую в дождь…

— Там Кен, — ответил Энеуш. — Он сумел выбраться, но руки-ноги скованы. Посигналь ему прицелом.

Лучан кивнул и послал на остров красный лучик. Поводил винтовкой из стороны в сторону. Потом повернулся и показал ладонью, что Костя лёг.

— Сильный парень, — присвистнув, сказал усатый коротыш. — Мы же приковали его цепью.

— Замечательный парень, — улыбнулся Цумэ.

— Бегом! — скомандовал Энеуш. — Цумэ, ты первым на мотоцикле, мы за тобой. Десперадо… — он помедлил секунду. Позиция снайпера была хороша, но от снайпера мало толку, если группавойдет с варками в тесный контакт. — Со мной.

Все дружно ссыпались по лестнице, загрузились в машину. Цумэ уже тронул мотоцикл с места. Когда подъехали к острову, он успел расковать Кена.

— Мы должны найти Рысь, пока не стемнело, — сказал Хан.

— Мы с вами, — спокойный тон Энеуша не допускал возражений. — Десперадо, разверни машину поперёк мола. Убираемся с открытого места. Да, кстати… — он полез за пазуху, вынул дароносицу. — Вернули.

Кен молча приложил к губам коробок с вытравленным крестом. Мэй снова поморщилась — теперь команда Хана точно будет думать, что мы все свихнулись.

Десперадо блокировал выезд с острова и присоединился к остальным, проверявшим оружие в укрытии за маяком. Ветер крепчал. Снитчей можно было не бояться.

— Кэп, — сказал Игорь, — их уже четверо.

Энеуш кивнул. Мэй внутренне напряглась. Пистолет, ее любимая двенадцатизарядная «збройовка», был уже заряжен серебром, и катана висела за плечом под правую руку. И вдруг Костя сказал:

— Ребята, хотите причаститься?

— Давай, — согласился Энеуш.

Мэй чуть ногой не топнула — в такую минуту он со своими глупостями! Но все отчего-то согласились с ним.

— Кто за что успел, — Костя осторожно прокашлялся, — попросим Бога о прощении.

Четверо повторили покаянную молитву. Группа Хана то смотрела во все глаза на этих идиотов, то вопросительно пялилась на Мэй и Десперадо. Мэй молчала, только губы сжимала. Десперадо отвернулся.

— Вот Агнец Божий, — Костя поднял одну из частичек. — Берущий на Себя грехи мира. Блаженны званые на вечерю Агнца.

— Господи, я не достоин, чтобы ты вошел под кров мой. Но скажи только слово — и исцелится душа моя, — ответили трое в один голос.

— Тело и Кровь Христовы, — Костя причастился первым, потом протянул частичку к раскрытым губам Антона.

— Аминь, — сказал мальчик. Встал и нырнул, как было приказано, за дверь маяка — он должен был перезаряжать оружие.

Причастились Энеуш и Игорь. Надо отдать им должное — они поглядывали по сторонам каждый по очереди, пока другой страдал ерундой. Мозги им не совсем отшибло.

— Мэй, — сказал Костя.

— Нет, — резко ответила она. — Я не буду. И… никогда не буду.

Энеуш посмотрел на нее с искренним недоумением.

— Мэй, сейчас начнётся, — сказал он.

— Вот именно. И мне некогда глупостями заниматься, — она боком прошла вдоль стены и осторожно выглянула из-за неё. Никто не показывался между деревьями. Если варки и были там, то пока прятались.

— Поверь мне как бывшему варку, — сказал Игорь. — Это тебе не повредит.

— Я не бывший варк. Это мне и не поможет. Ты, толстый, убери свои сухари. Они мне не нужны, у меня есть моё серебро.

— Как хочешь, — Костя шумно вздохнул, собрал две оставшихся частички в дароносицу и взялся обеими руками за дубинку.

Эней был мрачнее тучи над головой.

— А теперь подумаем, как бы выманить их сюда, на свет, чтобы со всем этим покончить, — сказал он.

— Ни за что не ручаюсь, — Костя потыкал своей палкой в землю. — Но идея есть.

Эней посмотрел на чернильно-синее небо. Он прекрасно понял, что Костя имел в виду.

— Хуже не будет. Давай.

И объяснил людям Хана:

— Я не знаю, получится ли у нас что-нибудь. Но мы сейчас кое-что попробуем. Будьте готовы.

Стрелки заняли позицию: Эней, Мэй, Цумэ и Десперадо — за углом маяка слева от крыльца, Хан, Винсент, Агата и Кир — справа. Костя поднял дубинку набалдашником вверх. Это не имело никакого сакрального смысла, хотя Костя ее и освятил — он освятил вообще все оружие группы. Просто ему сейчас что-то нужно было держать в руках. Он сжал ладони на древке, вскинул голову и громко сказал, почти прокричал навстречу ветру:

— Я восстаю ныне великой силою

воззвания ко Троице,

верою в Троичность,

исповеданием Единства

Творца всего творения.

Эней, Цумэ и Антон подхватили:

— Я восстаю ныне

силою Христа и Его Крещения,

силою Его Распятия и Погребения,

силою Его Воскресения и Вознесения,

силою Его пришествия на последний суд.

Молитву так и не успели перевести на русский — и группа Хана прекрасно понимала слова.

— Я восстаю ныне, — продолжал Костя, —

силою любви Херувимов,

силою послушания Ангелов,

силою служения Архангелов…

— Идут! — крикнул Цумэ, на секунду прервав молитву — и развел руки в стороны, обнажая кодати. — Идут сюда! Будут брать в вилку.

— Готовы! — Эней прицелился из-за угла, опустившись на колено. Мэй — над его головой. В колыхании ветвей пока еще ничего нельзя было различить.

Ближе, ближе… Эней прикрыл глаза и почувствовал их. Не так, как Игорь — иначе, как пустые черные воронки в теплом поле жизни, текущем вокруг. Два холодных пятна, провалы в мировой вакуум.

— Я восстаю ныне! — Костя уже кричал, и они трое кричали вместе с ним, —

силою Небес!

светом Солнца!

сиянием Луны!

славой Огня!

— Еще двое!

Эней увидел врага.

* * *

Четверо исчезли. Вместо них появился один. Так один раз было в Ирландии, во время нападения на колонну — Томас рассказывал команде, как это бывает, но словами не передашь то состояние, когда человеческими глазами видишь небольшой отряд, а нечеловеческими — одного, беспощадного как полуденное солнце. Это действовало считанные секунды, потом враги снова стали слабыми людьми — но сколько за это время можно наворотить…

Один глянул на Томаса сквозь стену — и его пронзило до пят. Не болью, страхом. Как тогда, в Килкенни…

— На выход.

— Ты же сказал… — это Соланж.

— На выход. Еще пару раз — и мы потеряем контроль. Симбионт спятит, — выдохнул Томас. — Ты — со мной, Линда, Олаф — вы справа. Атакуйте людей. Не трогайте его пока. Его… сейчас даже убивать бесполезно.

Соланж кивнула и рванулась в сумерки. Ей тоже было плохо, хоть она и меньше знала о том, насколько плохо все может быть. В присутствии одного симбионт съёживался и начинал изводить хозяина страхом — или наоборот: словно пытался вырваться наружу, ломая и корёжа тело носителя. А сам ты под взглядом одного чувствовал себя маленьким, слабым и… грязным. Вспоминалось всякое… ненужное. Человеческое. И страшная пропасть распахивалась за спиной, и все потреблённые тобой раньше протягивали руки из-под земли и хватали за полы, за щиколотки, не давая убегать от разверзающейся бездны, встречный ветер сталкивал в неё — а один протягивал руку: возьми. Но Томас верил симбионту: едва коснется — он просто сгорит.

Убить. Разорвать. Чтоб не было.

Нет. Это опять симбионт. Его страх. Правильный страх — там есть, чего бояться, но слишком сильный. Мешает. Их ведь девять, десять. И только четверо слились. Остальные уязвимы. Опыт говорил: напасть, прорваться, достать кого-то, а дальше страх и ярость разорвут одного на части…

Как и тогда, в Килкенни…

Томас не верил, что это Бог. Бог не бывает человеком. Так не может быть, потому что не может. В худшем случае — какая-то магия, замешанная на легковерии дураков. Но на всякую магию есть другая магия…

Томас попытался получить от своего страха хоть какую-то пользу — погнал его впереди себя Волной. Соланж поняла, поддержала. На той стороне маяка, почуяв, вступили Олаф и Линда.

И люди, которые были просто людьми — сломались.

* * *

Беда в том, что варки двигаются очень быстро. Пистолет не дёет человеку никаких преимуществ. Меч не даёт никаких преимуществ. Серебро не даёт — если варк успел ударить первым. Есть только два варианта противодействия: либо плотный, массированный огонь — в кого-нибудь да попадёшь — либо достигнутое долгой учёбой умение ускорять субъективное время.

Но сейчас что-то случилось: вампиры двигались… ну не то чтобы медленно, но словно против сильного ветра, хотя настоящий ветер дул им в спины.

— Огонь! — крикнул Хан.

Дождь и бой начались одновременно.

И тут же ударила Волна.

Хан побледнел. Винсент сломался: выскочил из-под прикрытия и начал палить в белый свет как в копеечку. Его учили противодействовать Волне. Конечно же. Всех учили. Но беда в том, что только в настоящем бою можно понять, достиг ты успехов в обучении или нет.

И очень часто потом никак не поправить дело. Например, для Винсента.

Грянул выстрел — только один, большинство варков презирало автоматическое оружие — Винсент упал. Вода и серебро плыли в воздухе над ним.

Под прикрытием огня Цумэ перебежками и перекатами кинулся к чахлой рощице, чтобы ударить по противнику с фланга.

Волна действовала и на него — но слабо, как отдаленный шум. Отвлечься, не думать о себе. Не научишься забывать себя — не выживешь.

Шквальная пальба, открытая группой Хана, не достигла цели. Двое варков исчезли из поля зрения. Вторая пара даже не успела показаться — а Винсент уже убит.

Началось то, чего Эней терпеть не мог — полный разброд. Свою группу он контролировал, они повиновались как его собственные пальцы, и Антоха уже перезаряжал «збройовку» Мэй и «детективз спешл» Энея. Но Хан мог смешать все карты уже тем, что не имел связи и не подчинялся.

— Цумэ! — прошептал Эней.

— Вижу цель! — отозвался Цумэ, — Сейчас пойдут, готовьтесь.

— Я восстаю ныне! — гремел Костин голос —

Божьей силою, меня ведущей,

Божьим могуществом, меня укрепляющим,

Божьей мудростью, меня направляющей,

Божьим оком, меня соблюдающим!

— Десперадо, прикрывай! — Эней просигналил Мэй жестом: «оставаться здесь» и, повторяя движения Игоря, перебежками добрался до деревьев. Отсюда он видел все поле боя — и надеялся отсечь варкам возможность обхода.

И тут Игорь в наушнике прокричал, явно не ему:

— Здравствуй, Liebchen!

Двое варков материализовались за спинами группы Хана. Третьего (видимо, «третью», раз Liebchen) увидел и связал боем Цумэ. Четвертого Эней напряженно высматривал.

Залп.

Падают Агата и Кир.

Очередь.

Хан вгоняет обойму в того, что справа.

Залп.

Десперадо и Мэй — в того, что слева, кажется, это опять женщина, Хан катится под прикрытие.

Дальше смотреть было некогда: в сумраке возникло какое-то колыхание.

— Вижу цель! — это для Малгожаты и Десперадо. И одновременно — четыре пули в дрожащий мрак. Револьвер — за пояс, меч сам прыгнул в руки, и, даже не обнажив лезвие до конца, Эней выставил его перед собой барьером.

Вовремя. Варк налетел на удар. Эней повел клинок вверх, медленно, слишком медленно, дневные усталость и нервотрёпка брали свое, но нет, лезвие встретило сопротивление,

задел, попал — противник тоже был медленнее обычного…

Эней снова ударил, на этот раз в пустоту. Из ночи опять шваркнула волна — да такая, что у боевика волосы встали дыбом, как от электрического разряда. Но оттуда бил не страх — ярость.

Почему ярость?

Деревянными губами Эней повторял слова молитвы, которая звучала теперь отрывисто, на выдохах — Костя кого-то смачно лупцевал своей палкой.

Где остальные?

Костя там бьётся один?

Какого…?

И Волна…

И не слышно Цумэ, только булькнуло что-то…

Без связи с лучшим бойцом…

Если не без бойца…

И все вместе…

Одновременно…

Варк отступил…

Будет стрелять!!!

Это не было мыслью — рефлекс, реакция тела. Пуля свистнула там, где Эней стоял только что. От дождя земля стала мокрой и скользкой. Он едва не промахнулся с расстоянием и не впилился головой в камень, за которым надеялся укрыться. В ухе что-то булькнул Игорь. Видимо, просто подавал признаки жизни. Ещё одна пуля хлестнула по граниту валуна. За ней другая и третья.

— От демонских уловлений!

от скверных искушений!

от природных похотей!

от всех, кто желает мне зла! — крича это вместе с Костей, Эней выпрямился выпустил в цель, что осталось. Задел — скрежещущий вопль ударил по ушам. Но и последняя пуля варка вырвала из его плеча кусок мяса.

Чудом сохранив равновесие, Эней перепрыгнул через камень — и увидел своего врага совсем близко. Тот, видимо, был ранен нешуточно — движения можно было отследить. Почти.

Это кто ж его?

Может, и я…

Или он просто не спешил…

Перезаряжая пистолет…

Чтобы убить Костю…

А потом меня…

Ну и рожа…

Где-то я видел…

Где-то я слышал эту ярость…

От которой ревет кровь в ушах…

— …Дальних и ближних!

единых и разделённых!

Варк поднял голову — но Эней уже прыгнул на него.

Лезвие поймало последний луч заката.

Попал.

Тут так — или попал, или пропал.

Жив — значит, попал.

Нечеловеческий крик.

Стегнувшая по нервам ярость…

Ещё удар. Голова отлетела в сторону и покатилась. Был вампир — стала кучка тряпок и быстро разлагающейся плоти.

Теперь — Костя…

Вспомнил. Вспомнил. Игорь. В последние секунды своего вампирства. Действует. Значит, действует…

— Христос ныне обороняет меня!

от яда и огня!

от потопления и ран!

Эней за миг разобрался в обстановке — и пожалел, что не может раздвоиться. Десперадо, Мэй и Хан бежали в сторону малого пирса, где колыхались на волнах экскурсионные катерки — и куда подходил большой, как их «Стрела», белый катер.

Билл. Они побежали убивать Билла.

Бросив Костю.

Глупость.

Это так подействовала волна. Это ярость вампира, ярость беса погнала их туда.

— Назад! — срывая голос, закричал Эней на бегу, забыв, что у них «ракушки», и им все прекрасно слышно. — Назад!!!

Но они не послушались. А гнаться за ними он не мог, потому что здесь, у самого крыльца женщина-вампир теснила Костю, а Антон, белый как стена маяка, перезаряжал пистолет — видимо расстрелял магазин и не попал, бывает. И нет гарантии, что он попадет на следующем заходе.

Вампирка успела задеть священника когтями по голове — и кровь заливала Косте глаза, но всё же Кен продолжал драться и молиться, и женщина никак не могла перейти в контратаку, ей оставалось только блокировать стремительные удары трости. Несколько секунд — а потом Костя просто не выдержит этого бешеного темпа, и она достанет его.

Эней бежал, занося катану. За ударом шел вес тела, энергия движения. Она успела повернуться — но не успела понять (действует! действует!), что нужно не блокировать, а уходить. А потом стало поздно.

— Христос со мною… — пробормотал Костя и упал на колени, одной рукой опираясь на свой посох-дубинку, а другой натягивая на голову футболку, чтобы остановить кровотечение. Не самый лучший вариант — но нет времени искать что-то другое.

Эней вложил катану в ножны и развернулся, чтобы догонять Мэй, Десперадо и Хана — он видел их метрах в сорока впереди — но за ними уже гнался Игорь, и Эней решил остаться здесь. Не сводя глаз с ещё далекого катера, сунул Антону револьвер для перезарядки, отобрал «беретту» с заклинившим патроном, чтобы посмотреть, что тут можно сделать…

…когда взрыв оглушил его, а ударная волна сбила дыхание. Он удержался бы на ногах — если бы Костя не бросил его на землю с криком:

— Лежать! Всем лечь и лежать! Мина! Это мина!

Какая-то мина. Билл. Сволочь.

* * *

Был один, простой и верный способ проверить, насколько в самом деле эффективна христианская команда против варков. У Билла имелись варки. У Билла имелась христианская команда. Если, паче чаяния, ребятишки Энея распознают сценарий, по которому их водили, и договорятся с Ханом, у Билла появится и контрольная группа. Билл не стал бы подставлять Хана нарочно. Но если Хан поверит Энею, а не начальнику боевой — не пропадать же добру.

И теперь вся эта гоп-компания собралась здесь. На острове. Ну, ребята, ну нельзя же до такой степени не уважать оппонента. Привыкли уже против местных управлений работать, разнежились…

Господин Робертсон чувствовал себя прекрасно. Предстоял очень интересный вечер.

Подойдя к острову, он заглушил двигатель и в бинокль наблюдал за ходом боя. Интересный эффект: он мог наблюдать за ходом боя в бинокль. Обычно бой с варком выглядел так: либо все стреляли — а потом между ними проносилась серая тень и все падали. Либо все стреляли и серая тень не проносилась, а в зоне огня обнаруживался труп или несколько трупов. Вот и вся война.

Но на этот раз варки, при всей их стремительности, были наблюдаемы. И после первой атаки им пришлось отступить, удовлетворившись одной жертвой. И в ходе второй погибли только люди Хана, хотя команда Энея действовала куда смелей. И что, чёрт дери, заставило Томаса и его четверку покинуть укрытие и атаковать, не дожидаясь темноты?

Не менее интересно было смотреть на блондина, неудачно подстреленного покойной Агатой. Данпил, вот каким словом, взятым из древней анимации, называлась эта живая полулегенда. Исцелённый вампир, сохранивший большую часть вампирских способностей. Жаль, если Линда убьет его. Очень жаль — а впрочем, как бы я его контролировал?

Данпил и священник в одной группе — это как-то связано. Билл мимолётно пожалел, что не допросил священника подробней, под наркотиком. Если в самом деле христиане владеют секретом исцеления вампиров… да нет, вздор — тогда они уже давно создали бы армию данпилов и смели зубастеньких с лица земли.

Но предварительные итоги есть. Христианская команда справилась неплохо, хотя непонятно, что тут сыграло большую роль — в конце концов, готовили их Каспер и Ростбиф. Люди Хана легли все или почти все, из людей Энея осталось в живых… Билл поиграл настройкой бинокля. Проклятый дождь. Проклятые сумерки. Проклятая качка. Билл переключил бинокль в режим ночного видения.

Все. В команде Энея жертв не было.

Это был уже некий результат, а не просто умозрительные построения. С этим можно было идти в штаб. Да, прощальный подарок Ростбифа оказался неудобным в обращении, но очень, очень ценным.

Однако вера не гарантировала команду Энея от ошибок: увидев его яхту, Ясира и Дмитряну вместе с Ханом бросились к пирсу. Что они хотят делать, интересно — открыть по мне огонь, подобравшись поближе, или отвязать скутеры, чтобы взять меня на абордаж? Какие только глупости не совершают люди под влиянием Волны… Билл вздохнул, подождал несколько секунд, пока все трое не достигнут пирса — и нажал на кнопку дистанционки.

Взрыв был не очень мощным — Билл не стремился привлечь внимание полиции. С Прёвестена не слышно было выстрелов, Билл проверил это когда использовал остров в качестве тренировочной базы. А взрыв вполне могли принять за раскат грома, и ветер дул в сторону моря — повезло с этой грозой.

Билл снова поднял бинокль. То, что осталось от Хана, разбросано по пирсу. Равномерно. Ясира, отставшая от него на бегу, лежала вниз лицом на ступенях. Что случилось с Дмитряну, Робертсон разобрать не мог, но данпил, которого взрывом только бросило наземь, вскочил и прыгнул в воду — из чего Билл заключил, что немой стрелок бултыхается в волнах. Оставались Эней, священник и ребёнок. То есть, ровным счетом один серьёзный противник. Конечно, убрать нужно всех — жалко мальчика — но начать с Энея.

Оптимальный выход — расстрелять их всех с борта — не годился. Это нужно варком быть, чтобы успешно вести огонь в этакую качку; кроме того, с маяка его катер простреливался прекрасно. Билл принял рискованное, но единственное решение: направил катер к пристани. Между маяком и пристанью оставалась еще одна мина, и лучше всего загнать Энея прямо на неё.

Причаливать было трудно — но зато катер почти полностью скрыл навес, стонущий под ветром. Билл соскочил на пирс со швартовочным концом в одной руке и винтовкой в другой, закрепил катер за кнехт и пересёк причал, высматривая в воде данпила и Дмитряну.

Когда в воде мелькнула белая голова, он выстрелил — но цель болтало волной, и, похоже, что Билл промазал. Бывший вампир бросил Дмитряну — тот так беспомощно заколыхался, что сразу стало ясно: труп — и нырнул. Билл снова прицелился — но уже не столь тщательно, его больше интересовал Эней, который должен был примчаться на эти выстрелы.

Сзади какое-то шевеление. Билл развернулся. Ясира поднималась на колени, обнажая меч. Ах, девочка…

Томас сказал, что эти двое, Савин и Ясира — любовники. Значит, вполне вероятно, что выкормыш Ростбифа потеряет голову. Что ж, как ни прискорбно — но это как раз то, что требуется.

— У меня нет времени драться с тобой, — Билл выстрелил дважды — потому что после первого выстрела она не упала. Она ещё ползла к нему, но это было уже не важно.

Важно было то, что Эней вскочил, помчался к пирсу и открыл огонь на бегу.

Он выстрелил четырежды и четыре раза промахнулся. Билл не стрелял. В правой руке у него была дистанционка.

И тут откуда-то из мокрой темноты выстрелил кулак, и Робертсон повалился на пирс. Дистанционку выбили ногой. Данпил. Чёрт.

Робертсон не был бы начальником боевой, если бы такие штуки выводили его из игры. Он погиб бы лет пять-шесть назад. Он почувствовал чью-то руку под собой, чью-то теплую кровь, сообразил, что это Ясира и сумел ощупью взять меч и взять его правильно. Наугад, в глазах темно, полоснул — там сдержанно вскрикнули, меч встретил сопротивление — кончиком, самую малость.

— Цумэ, назад! — крикнул Эней совсем близко. Билл повернулся на звук — и сталь ударилась о сталь.

Билл рывком пришел в себя. Слишком привычна, слишком знакома была игра. Слишком въелась в кости и мышцы — мёртвого подымет. Нет, мальчик, тебе не хватает главного: опыта. И дыхания. Сила — истерическая, это быстро проходит. Был бы хорош, да слишком устал.

Но, обменявшись с ним двумя-тремя ударами, Билл понял, что опыт не поможет: Эней проламывал его защиту, каждым ударом отбрасывая его, высокого сильного мужчину, на шаг назад. Дыхание юноши выровнялось, движения были точны и экономны — он вошел в состояние за пределами усталости. Восприятие обострено, а вот голова почти не работает. Он свалится, он непременно свалится — но только после того, как закончится бой. А значит, подумал Билл, мне конец. Если, конечно, я буду играть по правилам.

Но оказалось, что без правил Эней тоже умеет играть прекрасно. Билл попытался достать его ногой в пах — и получил такой пинок по опорной ноге, что еле устоял. И это было уже полное поражение. Эней не чувствовал боли, не боялся, не сомневался ни в одном своем движении. И Билл дрогнул. На миг, незаметный стороннему наблюдателю, он испугался, спасовал перед этой боевой машиной — и серебряная молния ударила трижды: плечо, плечо, горло. Два удара из трех он успел парировать…

«Небесная справедливость», — подумал он, что-то еще чувствуя. Интересно, чем и на чём они нарисуют этот иероглиф…

* * *

Эней не сразу понял. Автоматически сменил позицию, автоматически перевел меч в вертикальную плоскость, готовясь парировать, автоматически… Все-таки увидел, что разделённое на воображаемые квадраты пространство перед ним — пусто. Кивнул. Стряхнул с катаны кровь, вложил лезвие в ножны. И опустился на колено, опираясь на «затоичи».

— Цумэ… Кен… Тошка… помогите мне занести тела… на катер…

— Она ещё жива, Эней, — проговорил Антон. — Она… дышит.

Андрей кивнул. Значит, нужно осторожно. Очень осторожно. Он на всякий случай запретил себе радоваться.

— Где… Десперадо?

— Убит, — сказал Игорь. — Я сейчас его достану. Не бойся, мы никого им не оставим.

Потом был провал. Потом его подняли за плечи и поставили на ноги.

— Идти можешь? — спросил Кен.

Эней кивнул. Зря, перед глазами побежали радужные пятна. Ничего.

Эней и Антон втащили на катер Десперадо, уложили вдоль борта. Команду Хана оставили как есть — Винсент, Агата и Кир лежали слишком далеко, а Хана пришлось бы собирать слишком долго. Подтянули к пирсу корму катера, перебросили сходни, Игорь осторожно внёс Мэй Дэй и положил в кухне на стол. Сразу стал резать одежду. Антон начал искать перевязочный материал.

— Костя, — сказал Эней, — Давай втащим сюда еще и Билла.

Кен не стал переспрашивать «зачем». Господин Робертсон уехал кататься по морю на личном катере. Его какое-то время не хватятся, даже когда полиция поднимет тревогу из-за трупов на острове — если не найдут тело.

Они перенесли труп на борт и обрубили концы. Эней повёл катер в открытое море.

— Что теперь? — спросил Костя.

— А с тобой что? — ответил вопросом на вопрос Эней.

— Да по голове отхватил. Не очень сильно — так, кровищи много. Ну и… как?

Эней повернул катер почти против ветра, включил навигационный компьютер — на экране перед штурвалом зазмеилась капризным извивом линия берега, вблизи которой помигивала красная точка, а непосредственно на линии — зелёная.

— Мы встанем в док Билла, — Эней ткнул в зеленую точку пальцем. — Автопилот нас доведет. Уедем на машине Билла. Обыщи труп.

Костя наклонился над телом руководителя боевой. Дождевая вода размыла кровавую лужу, натекшую под ним, и маленькая розовая волна каталась от качки между носом и кормой. В карманах Билла обнаружился бумажник с деньгами и документами, комм, ключ-карта от автомобиля, водительские права и регистрационная карта. В темноте её нельзя было прочесть, Костя вернулся на корму и встал возле Энея.

Судя по карте, Биллу принадлежал джип «Британника». Здоровенная дура, где заднее сиденье можно разложить так, чтобы перевезти раненого. Билл знал, на чём ездить. Кем-кем, а дилетантом покойник не был.

— Я… отнесу его в трюм, что ли… — неуверенно сказал Кен.

— Давай, — согласился Эней. — И Десперадо тоже.

Из салона вышел Игорь, держа на весу руки. По лицу его было видно, что если бы мог — отстегнул бы их и положил подальше. Когда он заговорил, пахнуло виски.

— Значит так, — сказал он. — Левое лёгкое пробито. Раны чистые. Кровотечение замедлилось, но не останавливается. И я не могу провести дренаж, это должен делать ты. Сам понимаешь, почему.

Эней кивнул.

— В холодильнике у Билла Антошка нашел два пакета искусственной крови, — продолжил Игорь. — Из самого плохого: перелом основания черепа. Во время взрыва, о ступеньку. У Билла нашлось и сильное обезболивающее, но… Эней, она всё ещё в сознании.

Эней бросился в кубрик.

Мэй, обнаженная до пояса, лежала на столе. Чтобы тело не мотала качка, Антон и Игорь примотали её скотчем к столешнице. На столе Мэй помещалась только до колен. Тонкие ступни болтались в воздухе, и эта легкомысленная нелепость казалась просто злой насмешкой. Антошка, до зелени бледный, изогнулся над раковиной в приступе рвоты. В соседней раковине, в кастрюле с тёплой водой, грелись два пакета искусственной крови — матово-белой, как лимонный тоник.

— Из… вини, — всхлипнул Енот, увидев Энея. — Ни… какой пользы от… меня…

— Всё нормально, — Эней вымыл руки, плеснул в ладонь виски из приготовленной Игорем бутылки, растёр спиртом руки, взял пакет для дренирования и сел на диван рядом со столом.

Мэй увидела его. Её губы шевельнулись.

— Э… неуш…

Струйка крови из носа была совсем тонкой, стол под головой потемнел. Кровь из носа и ушей при травмах головы — нужно тампоны, ненадолго, но это потом. Холодный компресс Игорь уже наложил, а она сейчас и так должна мерзнуть, от потери крови…

Он распечатал пакет.

— Потерпи чуть-чуть, маленькая…

— У тебя, между прочим, тоже течёт — рука и бок, — сказал вернувшийся Игорь.

Про бок он не знал.

— Закончу, перевяжешь.

— Ты весь мокрый, потому и не чувствуешь. Там не перевязывать, а шить.

— Значит, зашьёшь. Потом. Сейчас я занят.

Он нашел между рёбрами точку входа. Прицелился толстой полой иглой. Хеллбой учил его на пластикате протыкать тело так, чтобы попасть в плевральную полость, но не задеть лёгкое. Но то было на твёрдой земле. Эней стиснул зубы, левой рукой крепко прижал Мэй к столу и вонзил иголку на точно рассчитанную глубину. Девушка даже не вздрогнула — то ли уже подействовало обезболивающее, то ли она слишком ослабела. Всё, что Эней мог — это ободряюще сжать ей руку, потому что кровь сама не потекла, нужно было отсосать немного. Вот, чего боялся Игорь.

Эней взял трубку в губы. Антоха выскочил на палубу.

Как ни старался Андрей, но кровь попала в рот. Солёная, как морская вода. От Мэй шел запах моря. Только вчера он собирал губами налет морской соли с её тела. Только вчера касался тёплой раковины, которая пахла морем сама по себе. Только вчера…

Забыть.

Кровь пошла, Эней подсоединил пакет, зацепил его «липучкой» за бинт. Потом можно будет вернуть эту кровь, во время переливания. Если для Мэй будет это «потом»…

— Эне… ш…

— Да? — он склонился к самым ее губам.

— Холод…

— Сейчас. Сейчас, маленькая…

Игорь уже все понял: раскрыл дверь в одну из кормовых кают, ножом разрезал скотч.

— Я сам, — сказал он.

Эней посмотрел на длиннющий порез, тянущийся наискосок через грудь Игоря — прощальный подарок Билла. Хорошо. Раз говорит, что сможет — значит, сможет. За себя Эней не готов был поручиться.

Игорь осторожно поднял Мэй на руки, с ловкостью акробата прошел по пляшущему полу кухни и уложил девушку в каюте на койку. Каютой давно не пользовались, простыни были чистые. Эней укрыл жену одеялом и сел на край постели, держа Мэй за руку. Игорь сел рядом, заправил хирургический степлер — хорошо Билл оборудовал яхту, грех жаловаться — и, разрезав на Энее майку, начал шить.

— Катера-такси до Мальмё наверняка отменили, — сказал Эней. — Но паромы должны ходить. Ещё только полдесятого. Ребята как раз успеют забрать наш грузовичок и сесть на последний.

— Ребята? — переспросил Игорь.

— Да. Мы трое поедем на машине Билла.

— Андрей, её сейчас нельзя перевозить.

— А мы и не будем сейчас. Мы останемся в доке, пока… Мэй не станет лучше. Так или иначе.

— Ты устал, — это был не вопрос, не возражение, просто констатация факта.

— Все устали. Позови Костю. Она не должна оставаться одна, а мне нужно быть у руля. Антоха пусть сварит всем кофе.

Дождавшись Костю, Андрей поднялся на палубу. Антон, получив конкретное и несложное поручение, с облегчением взялся за дело. Игорь напомнил себе, что нужно будет прибраться — отпечатки пальцев и всё остальное. А пока…

Он спустился в трюм. Десперадо и Билл лежали рядом. Голова Десперадо была прострелена, Билл целился в белую макушку — а попал в чёрную. Игорь осторожно закрыл немому снайперу глаза и повернулся к Биллу.

Он следил за Робертсоном достаточно долго, чтобы при случае скопировать всё: походку, характерные движения, манеру одеваться. Они были почти одного роста, сходного сложения, даже костная структура черепа похожа. Немного грима — и господин Робертсон сутки-другие побудет полтергейстом. Конечно, голос и датский язык… тут уж ничего не сделаешь. Но Робертсон англичанин, и человек, не знающий его лично, не удивится.

Яхту качнуло, развернуло — а ветер донёс далекий сигнал парома. Кричи, кричи, славный город Копенгаген. Есть о ком.

* * *

Наутро, естественно, побоище на острове Прёвестен обнаружили. Сменщик сторожа нашел четверых мёртвых старших и шестерых людей. Двоих потребили, троих застрелили, один подорвался на мине или гранате.

Один из убитых был идентифицирован как ночной смотритель музея, трое — как объявленные в розыск террористы, в оперативных разработках проходящие под кличками Могол, Шелти и Малыш. Двое других оказались вполне законопослушными гражданами, Кариной Эммерих и Александром Бордаком. Значит, не такими уж законопослушными.

Как только выяснилось, что убитые — террористы, дело перешло в СБ. Высоких господ из люксембургского клана опознали уже после ДНК-анализа: к утру от трупов осталось так мало, что другим способом опознать их было нельзя. Увы, люксембургский клан не мог поделиться информацией о том, на кого они работали. Даже если бы хотел: имя нанимателя знал только командир группы.

Зашли с другого конца: в драке участвовало больше людей, чем полегло. Трое высоких господ обезглавлены, а из покойных террористов никто не имел холодного оружия с подходящими характеристиками. В здании маяка нашлась одна выломанная дверь, за которой кого-то держали прикованным к железному стеллажу. В траве у маяка — взломанные наручники и анклеты. Это значило, что в деле участвовал кто-то из сотрудников музея — и, взяв в оборот дневной персонал полицейские узнали, что, да: сам по себе старый Кристиан Огард ни в чем таком замечен не был, но водил дружбу с человеком, имени которого никто не знал, внешность описать затруднялись, про катер тоже не могли сказать ничего конкретного — но вспомнили, что один раз он появился на острове со связкой бамбуковых мечей.

Уже что-то. Через несколько часов работы группа, проверявшая додзё и группа, проверявшая суда, находившиеся в море вечером воскресенья, пересеклись на имени Орвилла Робертсона. Дневному смотрителю показали фотографию. Да, сказал смотритель, именно этот человек и дружил с покойным Огардом.

Это было уже утро вторника, и агенты, направленные в дом Робертсона, никого не нашли.

Нашли в доке. Господин Робертсон лежал в своём собственном катере на столе, как викинг в погребальной ладье, до подбородка накрытый простыней, на которой красовались иероглифы: «тэнтю».

По данным экспертизы, господин Робертсон умер аккурат воскресным вечером. Умер от несовместимых с жизнью травм, нанесенных, судя по всему, тем же самым лезвием, каким были снесены головы как минимум двух высоких господ. Досье Малгожаты Ясиры гласило, что она первый дан кендо. Её учитель Каспер был четвертым даном. Покойный Робертсон — шестым. На что только не способна женщина в ярости.

Но по данным дорожной службы, господин Робертсон вел весьма активную загробную жизнь. Полицейские снитчи зафиксировали его машину по дороге на Хёльсингер, в Копенгагене он покупал по карточке перевязочные материалы, анальгетики и препараты крови. Аптекарь прекрасно помнил реплику, которую отпустил напарник по поводу англичанина: «Свинья, десять лет прожил в Дании, а языка не выучил».

Просмотр логов полицейских снитчей, патрулировавших мост, показал, что «Британника» Робертсона пересекла пролив вечером понедельника. Поиск по городу обнаружил машину на крытой парковке у моста. Анализ генматериала не дал ничего за отсутствием генматериала: машину хорошенько обработали растворителем. След оборвался.

* * *

При сильном ранении боль ощущается не сразу, она как будто не поспевает за пулей — сначала просто удар, который отправляет тебя в нокаут. Потом сознание какие-то секунды сопротивляется боли, отказывается ее понимать и принимать. За это время можно что-то отыграть: проползти ещё метр, выстрелить… Потому что после — уже всё. Боль обрушивается обломками здания, переломанными стропилами — и намертво прибивает тебя к земле. Конец. Ты мечтаешь об одном — потерять сознание. Или умереть, безразлично. Или хотя бы — чтоб не трогали. Тот, кто шевелит тебя, даже для оказания помощи — твой лютый враг. Так было с Энеем лишь однажды — когда он слетел с мотоцикла и шестнадцать метров юзом проехал по земле на спине и на брюхе.

Сейчас было хуже.

Он целые сутки знал, что Мэй умрёт. Это было неизбежно. Ни один «мясник» с таким ранением не справился бы, да Эней и не знал «мясников» в Дании. Андрей всю ночь держал Малгожату за руку — всё ещё теплую — и не мог разобрать, узнаёт она его или нет. Он колол ей анальгетик, чтобы она не плакала от боли в своем сне — и не решался ввести сразу тройную дозу. Пока Мэй была жива, жила и дурацкая, невозможная надежда на чудо.

Ведь есть же Бог. Есть же. И Эней молился. Чуть ли не впервые в жизни молился по-настоящему.

Ночь они провели в доке, утром Игорь с документами и ключами Билла отправился к нему домой, взял там его одежду и карточку, наложил грим и купил в аптеке медикаменты. Потом они разложили заднее сиденье джипа и устроили Мэй там. Десперадо уложили в багажник, а Билла разместили на столе в кубрике, накрыли простыней, надписали и закрыли в доке. Раз уж начали, сказал Игорь, — доведём до конца.

Эней, скорчившись в три погибели, ехал рядом с Мэй. Кровь не унималась. Он расходовал сначала пакеты Билла, потом — пакеты, купленные Игорем. Спать было нельзя — он колол себе стимуляторы. Из-за них в каждый текущий момент сознание было ясным — но стоило мгновению перейти из настоящего в прошлое, как его заволакивало непроницаемой мглой. Эней знал, что они доехали до Хельсингборга, но не помнил, как — хотя сам вёл машину после того как Игоря вырубило. В точке рандеву встретились с Костей — тот продлил аренду грузовичка и ждал. Под прикрытием темноты на дороге живую и мёртвого перенесли из джипа в грузовик. Потом на яхту.

Когда слабое дыхание Мэй остановилось насовсем — это был только удар, Эней лишь немного «поплыл». Он ещё мог действовать. Он вывел «Стрелу» из порта, положил на курс юг-юг-запад, потом передал руль Антохе и вернулся в каюту. Костя предложил помощь, но Эней всё сделал сам — одел жену в её единственное платье, завернул в ту простыню, на которой они спали вместе и в то одеяло, которым они укрывались, положил туда же её флейту и катану, зашил — так что лица уже больше и не было, слепой мешок — вынес на палубу и опустил на доски рядом с завёрнутым точно так же Десперадо.

Море волновалось, и тела елозили по доскам, головы перекатывались под тканью из стороны в сторону, словно мертвецы возражали кому-то — и возникла безумная мысль: «Мы сейчас утопим их живыми!»

Нет, нет. Конечно, нет. Он двадцать раз всё перепроверил, прежде чем зашить этот мешок — а начёт Десперадо никаких сомнений не было с самого начала.

Костя — бледный, под глазами круги, на повязке над лбом опять проступила кровь — вышел из кубрика. В облачении.

Когда над волнами, перекрывая ветер, разнеслись первые слова заупокойной службы — «Благословен Господь Бог наш!» — Эней вздрогнул. Ему вдруг захотелось треснуть Костю покрепче — и так же внезапно и жгуче стало стыдно этого желания. Нельзя. Костя делает то, что должен, преодолевая боль и головокружение, исполняет свои обязанности — он священник, у него работа такая. А что Энею сейчас больно слышать, как Бога называют человеколюбцем — это можно сказать и потом… даже не на исповеди — потому что исповедоваться я больше, наверное, не захочу. Я вообще не хочу иметь с этим ничего общего. Не могу, не желаю этого принять. Он вдруг вспомнил царя Давида — как тот постился и молился, когда ребёнок болел, и перестал, когда ребёнок умер. Сложил покаянный псалом, и устроил резню в Раве Иудейской…

Море нетерпеливо облизывалось, пробовало тела перехлёстывающими через борт волнами, и когда Цумэ с Кеном подняли на руки каждый своего и ногами вперед опустили в воду — поглотило обоих мертвецов сразу же, даже не чавкнуло.

И вот тут Энея подрубило. Он упал на колени, цепляясь руками за леер — но тяжесть гнула, гнула, и до встающей дыбом палубы оставалось чуть — он сдался и лёг, на тот бок, где было сердце, осколочная граната, застывшая в самом начале взрыва. Его окатило водой — но внутрь, где всё горело, не попало ни капли.

Он разжал руки. Ещё один скачок судна — и «человек за бортом». Кто-то затормошил, поднял… Не трогайте! Не трогайте, пожалуйста!

— Ван Хельсинг, — это Игорь. — Андрей, я тебя сейчас спущу в каюту, держись за меня.

— Игорь, — просипел Эней. — Скажи… Если даже так, то почему… Он так долго нас мучил?

— Не знаю, Ван Хельсинг, — как-то неощутимо они оказались в чреве яхты, в каюте Игоря и Кости. — Не знаю. Ты просто полежи. Хочешь — выпей. А я побуду рядом.

Эней лег на койку — и как будто впервые увидел глаза данпила. Не бывшего вампира, а человека, похоронившего жену.

— Ты… сильнее меня, — проговорил он.

— Нет. Всего лишь старше, — Цумэ сел, подтянул колени к груди. — Когда Милену схватили, я знал, что само по себе это… не смертельно. Что я переживу это и смогу жить дальше — и не был бы вампиром, так даже захотел бы жить дальше. Ты не слабей меня, Андрей. Ты просто первый раз нырнул — но зато с головой.

Они снова надолго замолчали об одном. Потом Игорь опять надломил это молчание:

— И знаешь что… может быть, сейчас это тебе покажется неважным утешением… Но у вас всё было правильно.

— Но теперь-то нет. Нет, Игорь… Ты… — он не мог сказать «не представляешь себе», потому что Игорь-то как раз представлял. Он вспомнил вдруг бабу Таню — и образа в углу, образа, которых она не могла видеть. Люди страдали и тяжелее, теряли больше — и не отчаивались — значит, это переносимо; значит, он сможет это перенести, и незачем распускать себя.

Он вдруг начал задыхаться. Вдыхал до боли, до треска в рёбрах — и не мог насытиться воздухом. Потом, так же внезапно, это прошло.

— Дядя Миша ошибся, — прошептал он. — Хреновый из меня крестоносец.

— Мокрый из тебя крестоносец. Разденься и завернись в одеяло, я сейчас сухую одежду принесу.

Игорь обернулся меньше чем за полминуты, но когда вернулся, Эней уже спал — как есть: одетый, мокрый, скорчившись на левом боку и обхватив себя руками. Игорь вздохнул, положил одежду в изголовье и вышел.

Интермедия. Леноре ничего не снится

Он проснулся в одиннадцать. В квартире было тихо. Странное ощущение, уже непривычное. Начиная со второго курса, он все чаще ночевал в общежитии — а там стены, конечно, не бумажные, но близки к тому. А на третьем курсе появился Король, который как раз общежитие терпеть не мог и при первой возможности начал застревать в городе, а ночевал, естественно, здесь. А где-то через год после выпуска как-то само собой оказалось, что в квартире живут трое.

Меньше всего произошедшему удивился Габриэлян. Что фамильное гнездо у них с причудами, он знал с детства. Началось это, кажется, в 1941, когда очередной предок вернулся в Москву из мест, откуда в те времена было дурным тоном возвращаться — и получил ордер на собственное прежнее жильё. Он тогда не придал этому значения. Вернее, не придал значения именно этому обстоятельству — все прочие события тех месяцев и сами проходили по классу чуда. Не заподозрили дурного и сыновья-художники двадцать лет спустя, когда им — вопреки всем законам имперского тяготения — предоставили соседнюю квартиру под мастерскую и разрешили прорезать дверь в стене. Решили, что вопросрассматривал кто-то из старых знакомых отца. А вот внук, специалист по слуху у птиц, вернувшийся в конце девятьсот девяностых из своего Бостона возрождать родной институт, уже ничего и не подозревал. Просто знал. Приехал, поинтересовался жильем — и тут же услышал, что продаётся квартира, большая, в замечательном месте. И сравнительно недорого. Только по заключении договора, расчувствовавшийся агент признался, что в квартире… нехорошо. Пошаливают. Ну ещё бы. Ей, наверное, было грустно с чужими людьми.

И действительно, первые несколько недель кашляли краны, скрипели половицы, на привезенных из Бостона книгах оседала мелкая рыжая пыль, но потом всё наладилось. Даже Полночь и Поворот пережили здесь — разве что стекла пару раз меняли, да был год, когда воду приходилось ведрами таскать. Зато никто не погиб.

Эту историю несколько раз и в подробностях рассказывал дядя — и Габриэлян знал, что в нескольких пунктах она отклоняется от истины. Но у квартиры действительно были свои прихоти, свои предпочтения, своё представление о должном. В ней приживались — или не приживались — вещи, время от времени сами собой заводились домашние животные и иногда — люди. Кессель, обнаружив, что уже третий месяц подряд ночует у Габриэляна, огляделся с легким недоумением, пожал плечами и перевёз из Цитадели свое хозяйство, резонно решив, что если бы владелец квартиры возражал против присутствия в доме лишнего Суслика, он сказал бы об этом раньше. Король предпринял несколько попыток зажить своим домом — и сдался, кажется, на седьмой. А владелец радовался — в квартире стало существенно уютнее, да и система безопасности требовалась всего одна.

Сейчас квартира была пуста: Кессель и Король дежурили в ночь, а Габриэлян долёживал последние сутки отпуска по здоровью. Долёживал не с такой приятностью, как вчера, зато с большей пользой.

Отсутствие необходимости нестись куда-то тоже было непривычным. Дел-то накопилось довольно много, но вот разбираться с ними можно было со вкусом, не торопясь. В любой последовательности.

Он взял с прикроватного столика очки, надел. Мир вокруг совершил краткое движение всеми своими частями и стал чуть более четким. Забавно — его давно уже никто не спрашивал, почему он не делает операцию. Все считали, что знают, почему.

А во сне он видел так же, как без очков. Те самые минус два. Хотя в три с половиной никакой близорукости у него еще не было, она развилась годам к шести.

Сны он видел довольно часто, но не старался запоминать — и, пробудившись, как правило, не помнил. Иногда сон оставлял после себя настроение — как вино оставляет послевкусие — тогда он из любопытства пытался вспомнить, чем мозг развлекался в отсутствие хозяина. Но так бывало редко. И не в этот раз.

А этот сон он видел неоднократно и помнил до мельчайших деталей. Собственно, и сном это не было. Это было заново переживаемым во сне далеким прошлым.

— И мы едем незнамо куда, все мы едем и едем куда-то, — пропел, закашлялся. Нет, в таком виде никуда ехать нельзя. Это не тональность, это стиральная доска времен колчаковских и покоренья Крыма. А ехали они тогда на Яблоновый перевал к отцовскому приятелю. И собирались быть там к утру.

Была самая середина лета, венец. Днём купались в мелкой, но быстрой и холодной речке. Близкие горы были расчерчены аккуратными квадратиками полей. Ночью звезд высыпало столько, что Вадик не мог уснуть: над головой в заднем окне машины словно проплывал далекий большой город, раскинувшийся в небе…

Когда его выбросили из машины, он не испугался. Его взрослые никогда и ничего не делали зря. И если они его не предупредили, значит, у них есть причины — или это опять игра. Он любил играть.

Он почти не ушибся — длинные, полувысохшие уже стебли были с него ростом, а кое-где и повыше. Они здорово пружинили — и запах был не такой, как дома. Даже не такой, как на прошлой стоянке.

Встал, выпрямился, отцепил от штанины репей, посмотрел на руки. Большая светлая тарелка висела так низко, что можно было разглядеть даже пятна на ладонях. И пусть не ругаются, что порезался. Нечего было кидаться.

В траве что-то шуршало. Тут много кто живёт. А вот гул машины еле слышен — ушел далеко вперед. И света фар не видно — успели отъехать. И топота копыт, и рёва мотоциклов не слышно тоже.

Зато где прошла машина, было видно очень хорошо. Точно, игра.

Идти оказалось неудобно — отец зачем-то свернул и поехал прямо через холмы, по… бездорожью. Хорошее, длинное слово. Как поезд. Только значит наоборот. Машина траву примяла, но не везде. И вообще трава эта торчала во все стороны и норовила выскользнуть из под ног. Бежать он не пробовал после того, как ему первый раз подвернулся камень.

Потом дорогу перебежал заяц. Или кролик. Большой. Кажется. Выскочил с одной стороны и нырнул в траву на другой. Шшшурх — и как не было, только тени качаются. Это они всегда такие тихие, или он всех распугал? Очень хотелось рвануть за кроликом, но родители ждали. Он уже понял, где они — правый холм впереди немножко двоился, как будто его обвели светом. И не лунным, белым, а жёлтым. Там ниже по склону должна была стоять машина с зажжёнными фарами — иначе никак не получалось.

Она там и была — стояла с распахнутыми дверцами и вывороченным верхним люком, а вокруг носились с гиканьем — те самые, кого он увидел в заднее стекло, когда машина свернула с проселка.

Лечь, — сказал в голове папин голос. Лечь и лежать. Здесь большие зайцы. Или кролики. Маленькому мальчику легко среди них потеряться.

Нет, никакой мистики — он это понял впоследствии, просто подсознание было умнее сознания — что там соображает четырёхлетка. Подсознание отдало команду папиным голосом, и четырёхлетка послушался. А иначе любопытство одолело бы — и он непременно скатился бы туда, вниз, к хороводу всадников на железных и обычных конях.

…А потом он долго, очень долго спускался с холма. И думал — можно ли нажать кнопку тревоги, ну там, в куртке, где остался комм с детской сигналкой? Кто услышит раньше — милиция или те, кто отъехал?

Подошёл к машине. Она была тёплой, много теплее воздуха. Просто излучала тепло. Постоял какое-то время, привыкая к свету. И понял, что тревогу можно не поднимать. Потому что утром их, наверное, и так найдут.

Папа и мама лежали рядом с машиной. С мамой ничего не было, только длинный порез на шее и два на руках у локтей, и небольшие синяки — один раз он разрезал себе руку, чтобы вынуть осиное жало, начал сосать разрез и насосал такой же синяк. За разрез и синяк потом ругал дедушка. А еще у мамы было страшное лицо. У папы наоборот — порвана вся одежда и… всё остальное. Но лицо — очень спокойное, будто папа смотрит на машину и думает о чем-то. Он вообще был спокойным человеком. На груди папы лежал его пистолет — а выстрелов не было, Вадик не слышал их, пока шел. Наверное, достать успел, а выстрелить — уже нет. И тут Вадик понял, что папа и мама на самом деле не здесь. Здесь — только то, что осталось. Как перегоревшая лампочка.

Если бы Габриэлян кому-то рассказывал этот сон, то самым жутким, наверное, слушатель нашел бы тот факт, что кошмаром сон не был. Ни тогда, пережив это наяву, ни теперь он не испытывал страха и тоски. Настоящие кошмары Габриэляну снились раза два, и были совершенно неописуемы, ибо описать что-то можно только разумом, а кошмар в том и состоял, что разум исчезал начисто. О кошмарах Габриэлян не говорил совсем никому, а вот сном поделился с психологом училища. Габриэляну было любопытно, почему он переживал это иначе, нежели все прочие люди. Ну и на легенду этот разговор ложился очень неплохо.

Психолог долго объяснял, что это очень характерный случай посттравматического расстройства, что раньше ощущение было болезненным, но вытеснилось, и теперь стучится обратно через сны. В рамках теории все действительно сходилось — а вот с личным опытом не срасталось никак. Габриэлян помнил себя с трёх лет, помнил всё, отчетливо и подробно, и та ночь на общем фоне не выделялась ничем.

— Конь горяч и пролетка крылата… — получилось. Все получается, если предварительно принять душ и почистить зубы — это дядя ему объяснял. А он потом дразнил соучеников этой нехитрой мантрой.

Чай. Теперь чай. Зеленый тэгуаньиньский, со вкусом «саппари». А что у нас впереди? А впереди у нас питерское и новгородское управления.

Насыпав заварки на донышко, Габриэлян строго по инструкциям Короля сначала залил её кипятком ровно настолько, чтобы покрыть водой, через минуту — долил кипятка до половины чайника, ещё через две — залил доверху и начал смотреть, как распрямляются в горячей воде туго скрученные сухие листики.

Кружка называлась «аквариумом», потому что вмещала ровно полтора литра жидкости. И меньше половины в неё никогда не наливали. Король грозился запустить туда парочку вуалехвостов, но дальше угроз не шел — прекрасно понимал, что станет с его одеждой, расписанием, личной жизнью и компьютерными программами.

Габриэлян подумал, включил терминал, но питерцев трогать не стал. Как и новгородцев. А вывел на экран совсем другую игрушку. Посложнее, поинтересней. Подороже. Он уже месяца четыре знал, что ему не мерещится. Что это система. Решения, которые шли не по тем каналам. Визы на исследования, выдаваемые, как минимум, этажом-двумя выше, чем положено по цепочке командования. Деньги — не растраченные, не пропавшие, не… — просто выныривающие в областях, не имеющих отношения к заявленному бюджету, и честно потраченные там. Частью это шло через него — как ночной референт советника он оформлял и спускал вниз целые пакеты приказов. А потому точно знал, что тех или иных совещаний — просто не было. Или на них присутствовали совершенно другие люди и старшие и обсуждались совершенно другие вопросы. Частью они с Королём восстанавливали происходящее по кадровым перемещениям и движению финансовых потоков. Частью…

Он не знал, стоит ли делиться выводами с Сусликом и Королём. И точно знал, что пока не стоит делиться этим с Волковым. Волков его в лучшем случае просто убьёт, в худшем предложит инициацию, причем не в порядке теста, а без права обжалования. Он, конечно, всё равно её предложит рано или поздно, но лучше поздно. Однако делать что-то нужно уже сейчас, потому что если отследил я — может отследить и еще кто-то. Даже не обязательно враг.

Он вспомнил «Меморандум Ростбифа». Да, самое страшное — это случайные люди, совершающие случайные поступки. Как тот чиновник, который забыл дать оповещение по львовской области. Психолог был неправ — сон стучится в черепную коробку не для того, чтобы пробудить эмоциональную реакцию. Он напоминает об этой, именно об этой полынье, в которую провалились и родители, и забывчивый львовский службист, и многие другие…

Ты можешь всё делать правильно. Ты можешь выложиться до предела и через предел — и все равно проиграть. Потому что Аннушка не только купила подсолнечное масло, но и разлила. Потому что человек в трехстах километрах от тебя получил несправедливый разнос, расстроился и не выполнил до конца предельно ясную и заученную до хруста служебную инструкцию.

Габриэлян отхлебнул чаю и пристроил в уголок схемы новые данные по институту земного магнетизма. Четвертый отдел института уже неделю возглавлял некто Руслан Шаймарданов. Руслан Тимурович начал свое земное существование три месяца назад. Зародился в электронных архивах как мышь в прелой соломе. Носитель же имени был существенно старше своих документов, до недавнего времени звался Мурадом Бокиевым и проживал в одном из пригородов Омска — а занимался тем же земным магнетизмом. А потом растаял в воздухе и материализовался уже в ЕРФ. И люди господина Сокульского, советника Сибирской Федерации, прихваченные в Тамбове, были посланы именно за ним. Тамбов был ложным следом, и этот след отменно взяли. Ох, Аркадий Петрович, да нешто вы думаете, что Сокульский, которого в Управлении между собой называют просто Хан Кучум, это дело так и оставит?

Не думаете. Полагаю, собираетесь укрыться за старой сварой, как за щитом. Поссорился Иван Иваныч с Иваном Никифорычем и с соседом его — и теперь они так и таскают друг у дружки промышленные разработки и ценных специалистов. Просто так. Из вредности.

На какое-то время это поможет. На какое?

Габриэлян посмотрел на часы. Выспался? Пожалуй, выспался. Есть чувство состоявшегося отдыха, внутренняя энергия. Спасибо Аркадию Петровичу и Майе Львовне. Воображаемый зелёный маркер отчеркнул еще одну позицию: теперь она не должна быть единственной женщиной. «Официальная» любовница мне сейчас скорее вредна.

Список вредных для здоровья вещей, однако, растет. И когда-нибудь схлопнется. Он допил чай, свернул терминал. Ненаписанные, не произнесенные вслух слова «нелегальная космическая программа» остались висеть в воздухе, потом погасли.

— А Москва высока и светла. Суматоха Охотного ряда… — уберечься невозможно. Значит, нет никаких причин не делать то, что хочешь.

Глава 10. Алекто

Прибiгла фурiя iз пекла,

Яхиднiйша од всiх вiдьом,

Зла, хитра, злобная, запекла,

Робила з себе скрiзь содом.

Ввiйшла к Юнонi з ревом, стуком,

З великим треском, свистом, гуком,

Зробила об собi лепорт,

Якраз її взяли гайдуки

I повели в терем пiд руки,

Хоть так страшна була, як чорт.^[146]

I. Котляревський. «Енеїда»

Традиция требует, чтобы штаб-квартира транснациональной компании, занимающейся целевыми высокими технологиями, занимала айсбергоподобную башню из стекла и бетона. Кабинеты высшего руководства, при этом, должны располагаться уже где-то в стратосфере.

Штаб-квартира «Орики» располагалась в небольшом особнячке в квартале Марэ. Да-да, именно «на болоте». Вышло так, что и в 93–95 (тысяча семьсот, естественно), и в 71 (тысяча восемьсот), и в 10, и в 15 годах (уже двадцать первого века) и далее вверх по линии тут стреляли мало, а потому ни барону Осману, ни его преемникам работы не нашлось.

Особнячок, построенный в XVI веке и отделенный лишь забором от дворца Сюлли — любой парижанин, услышав это, сразу поймет, что здание стоит раза в три дороже среднего небоскреба в деловой зоне — был внутри существенно более вместительным, чем снаружи, поскольку теперь уходил на восемь этажей вниз. Всего на восемь. Руководство «Орики» полагало, что переизбыток управленцев не является признаком благополучия. Потому подземные апартаменты были просторны, а число их обитателей — сравнительно невелико.

Обычно женщина за терминалом не пользовалась ненормативной лексикой. Это было непродуктивно, нарушало рабочую атмосферу и, главное, совершенно не помогало. Но вот сейчас ей очень хотелось помянуть недобрым словом кого-то, желательно могущественного и склочного, чтобы помянутый вздребезнулся, схаменулся и отправился портить жизнь помянувшей — и тем отвлек её на какое-то время от безобразной картины на экране.

Вероятно, раньше выражения вроде «черт меня побери совсем» имели именно такой смысл. Она нажала на кнопку селектора. Представитель коммерческого отдела возник на экране мгновенно. Если бы госпожу Эмилию Льютенс сколько-нибудь интересовало выражение его лица, то она бы поняла, что он как раз сейчас находится в присутствии того самого могущественного и крайне склочного существа, которое ей так хотелось призвать на свою голову.

— Скажите пожалуйста, господин Готье, вы случайно не знаете, что такое продукт CZ2348/11C?

Господин Александр Готье, вообще-то, был очень компетентным специалистом. Но обладал развитым чувством самосохранения. Он вздохнул и сказал:

— Это линия для обработки алюминия. Специализированная, для сурового климата. Её выпускает наш канадский филиал.

— Совершенно верно. И последний заказ был сделан Красноярском. И вот я никак не могу понять, почему в настоящий момент линия, заказанная в Канаде из Сибири, движется морем в Австралию.

Готье был хорошим специалистом.

— Да, мне докладывали. Дело в том, что заказчики не хотели, чтобы груз шел по российской территории. Соответственно, железная дорога исключалась, Главсевморпуть, — и даже не споткнулся, выговаривая, — тоже, а самый удобный перевалочный порт — сиднейский.

— Скажите, а является ли условием приема на работу в транспортный отдел знание географии?

Этот вопрос Готье счел риторическим.

— У Североамериканского континента, видите ли, коллега, два побережья. Восточное и Западное. И до Владивостока отменно ходят рейсы и из Анкориджа, и из Сиэттла. И даже если учитывать завышенные японские тарифы от Владивостока или надбавку на доставку морем в Охотск, этот маршрут до Красноярска обойдется примерно в десять раз дешевле. Мне остается сделать два вывода. Либо транспортный отдел занимается банальным жульничеством при вашем прямом содействии и делит прибыль с представителями клиента — которые тоже не могут быть до такой степени слепы, либо эта линия не имеет никакого отношения к алюминиевым рамам — и тогда я наблюдаю возмутительное неумение прятать концы в воду. Я жду от вас подробного доклада через полтора часа.

«Ну пусть её оценят и инициируют, — думал, исчезая с экрана господин Готье, — Такое нельзя терпеть от человека». И в который раз мысленно проклял тот час, когда руководство «Орики» создало должность менеджера по оптимизации и назначило на этот пост ненавистный гибрид левиафана с компьютером марки «Крэй» — Эмилию Льютенс. И нельзя было даже списать весь этот ум и яд на подобающие габаритам дамы психологические проблемы — потому что кто и когда видел касатку с комплексом неполноценности?

В семь вечера, поговорив с генеральным менеджером канадского филиала (алюминиевая линия оказалась комплексом по разработке наноприсадок, проданным Сибири поперек законов об охране окружающей среды) и разобрав ещё два завала, менеджер по оптимизации решила, что её долг перед отечеством исполнен. Госпожа Льютенс поправила совершенно безупречную прическу, отправила файлы на хранение, отключила систему и сделала то, что у высоких господ получалось только в легендах — растаяла в воздухе. Некоторые кабинеты на улице Сент-Антуан были ещё более просторными и пустыми, чем казалось на первый взгляд — что очень радовало часть сотрудников, предполагавших, что живая госпожа Льютенс ещё менее приятна в общении, нежели её голографическая проекция.

Десять минут спустя в Ниме из душа вывалилось что-то, уже относительно похожее на человека, а не на компьютерную немочь. Госпожу Льютенс, в принципе, можно было узнать — жесткие черты лица остались на месте, равно как и шапка пегих — рыжих с обильной проседью — волос (сейчас выглядящяя как промокший стог). Но вот морское млекопитающее Эмилия Льютенс более не напоминала — хотя пропорции остались вполне рубенсовскими, килограмм тридцать сгинуло безвозвратно. И дать ей на вид можно было не 50, а разве что сильно побитые молью 35, стоящие в гражданской карте. И что отсутствовало на голограмме напрочь, так это типичный фермерский загар, делающий страшного менеджера по оптимизации больше похожей на енота, сбежавшего из ближайшего Диснейлэнда. Во всяком случае, это сравнение (а как ещё опишешь ситуацию, когда само лицо загорело до цвета орехового дерева, а вокруг глаз лежат четкие белые круги) хотя бы можно было пережить.

Чёрный португальский бобовый суп, индюшка с инжиром, гренаш «Шато Барбель», вечер, звонкие мощеные улицы, в одиннадцать на Арене опять концерт, классика, стоит пойти, жизнь не то чтобы хороша, но возможна, по-прежнему не хватает большого города, его напряжения вокруг тебя, зато здесь — холмы, виноградники, прямое — белое или желтое — солнце и огромное небо по вечерам.

И ещё одно преимущество жизни в маленьких городах. Система раннего предупреждения. Она ещё только сворачивала в переулок, когда услышала, что у соседей справа истерически заливается их собака. «Сторожевая болонка», ненавидящая посторонних. А между тем, никаких посторонних в виду не было. Госпожа Льютенс пересекла улицу и зашла в маленькую колониальную лавку, где всегда покупала чай и газеты. И без всяких расспросов узнала, что у нее гости. Четверо. Все мужчины. По виду — иностранцы. Все очень молоды. Это, граждане, не СБ. СБ точно знало бы, когда её можно застать дома. Это не компания — по той же причине. И это не Виктор, потому что, как Виктор не маскируйся, а «очень молодым» ему уже не быть — даже в глазах семидесятилетнего продавца — а посылать Виктор к ней никого бы не стал. Шпаны в Ниме нет. И в округе нет. Да и не шла бы шпана через парадный вход. Она подумала — и оставила пакет с вечерней газетой и упаковкой ванильного чая у входа в лавочку. Хозяин промолчал.

Либо какие-то промышленные игры, либо подполье. Тех и других в один мешок да в море, но поскольку неизвестно, кто и с чем явился по ее душу, полицию пока вызывать нельзя. Льютенс щелкнула коммом. Сейчас в городе Париже на терминале безопасности «Орики» вспыхнет сигнал «возможная тревога». По следующему сигналу её начнут слушать и поднимут команду. Есть у карьеры свои преимущества — как и у жизни в маленьких городках.

Комм нырнул в карман пиджака, скрипнула калитка, замолчала соседская болонка. Ну-с, посмотрим, кого нам сирены принесли, подумала г-жа Льютенс, сбрасывая с себя остатки прекрасного вечера и опять становясь Суворовым из учебников и книжек.

* * *

Здесь все из камня. Дома из известняка и сланца. Черепичные крыши. Потолки в ребрах балок. Толстые стены. Окна все же переделывают — легче поставить кондиционер и так бороться с жарой, чем жить в полумраке. В этом доме, наверное, можно было поселить роту программистов — терминалы обнаруживались в самых неожиданных местах.

Один — на кухне рядом с плитой. Видимо, чтобы не отвлекаться от готовки. Или наоборот, от работы. Камеры слежения тоже были. И все, заразы, автономные. А вот сигнализации не было. Никакой. И входная дверь была не заперта и, судя по состоянию замка, не запиралась вовсе.

Из магазинчика напротив вышла женщина. Эней видел Алекто один раз — четыре года назад, и узнал с первого взгляда. Она изменилась — прибавила в объемах, и прическа другая. И очки-консервы он не помнил — но все равно узнал эту решительность в жестах и походке. Вот она его вряд ли опознает, и это осложняет дело. Мысль промелькнула где-то с краю и очень вяло. Нужно было собраться и работать, а он не мог.

Это было странное состояние — когда мир вокруг совершенно реален, но ты словно спишь с открытыми глазами. Иногда Энею казалось, что так, наверное, должна выглядеть дневная летаргия Цумэ. Все видишь, все слышишь, все понимаешь, но совершенно невозможно ничего сделать.

Игорь посмотрел на него — по вымощенной камнем, чем же ещё, дорожке процокали каблуки — и кивнул: «Не беспокойся, я порулю. Вступишь, когда захочешь».

«Он, конечно, порулит… Но она ж его за варка примет…» — вяло подумал Эней.

Хлопнула входная дверь. На лестнице — каменной — лежал ковер, так что цоканье пропало, а потом стало слышно снова, по каменному же полу. Восемь секунд — от калитки до кабинета — и вот на пороге стоит женщина, чуть повыше Энея, очень всё-таки… большая, но с прямой спиной, маленьким твердым подбородком, чуть вздёрнутым вверх, резко очерченным ртом — уделяй немножко больше времени прическе и проводи немножко меньше времени на солнце, и была бы вылитая императрикс Екатерина. Ну, очки вот эти ещё стоило бы снять. Из-за них царственно-гневные черные глаза кажутся совсем уж… пушечными портами.

— У вас есть две минуты, — сказала женщина. — На то, чтобы убраться отсюда. Если есть ко мне дело, пишите.

— Сударыня, — сказал Цумэ. — Мы вам писали. Мы вам писали четырежды. По тому каналу, который был оставлен вам для связи. Но вы, видимо, перестали просматривать раздел объявлений…

Он едва не пропустил момент — и ему очень повезло. Книжная полка, на которую он опирался, вдруг резко поехала вбок. Игорь не потерял равновесия, но все же откинулся назад. И шарик кийоги (оружие одного удара — а второго и не требуется) прошел мимо его лица — и едва не снес макушку вскочившему Антону.

Снести-то не снес, но Антошка вскрикнул, схватился руками за голову, сделал два неловких шага в сторону и упал сначала на колени, а потом на бок.

У фурии с кийогой сработал, как видно, материнский инстинкт. Уже готовая бить Игоря второй раз, она увидела раненого подростка — и остановилась высочайшая длань, а из уст фелицы вырвалось совсем человеческое: «Ой!». Тут наконец-то — аллилуйя! — включился Эней.

— Алекто… — тихо сказал он.

Женщина обернулась к нему. Вжикнула пружина, щёлкнул, утапливаясь в рукоятку, шарик. Кошмарный кистень обрел вид безобидного… не пойми чего. Вроде зонтика, состоящего из одной только массивной ручки.

— Вы Андрей, — сказала, не спросила, женщина. — Вы Андрей, а Виктор и в самом деле мёртв. Так. Почему вы явились ко мне всей оравой?

А действительно, почему? Был же какой-то резон… Андрей ворочал в голове неподъёмные мысли, пока не отыскал нужную:

— Вы должны были увидеть нас всех сразу. Мы… команда. Мы… почти один человек.

— Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин. Четыре разных человека. Юноша…

Сейчас, без бороды, Кен и вправду выглядел много моложе.

— Костя.

— Константин, лед в холщовом мешочке в морозилке. Обезболивающее — в верхнем правом ящике кухонного стола. Вы хотите, чтобы я работала с вами, Андрей? Вы поэтому пришли вчетвером?

— Мне сказали… то есть, написали… Дядя Миша… Виктор написал, что у вас есть идеи по реорганизации подполья. У вас и у Саши Винтера… Можно мы положим Антошку на диван?

— Да, конечно. Извините. Располагайтесь. Я оставлю вас на минуту, мне нужно забрать газету.

Они, возможно, будут нервничать, но хозяин магазинчика тоже, наверное, начал нервничать, а учитывая, что его внук — начальник местного розыскного отдела…

Она забежала в магазин, прихватила пакет, извинилась за рассеянность, прикупила ещё плитку шоколада — и вернулась в дом. Во второй раз в кабинет вошла уже не Эмилия Льютенс, а Елизавета Бенуа, 33 года, псевдо Алекто.

Мальчик на диване уже пришел в себя, сам держал на макушке пакет со льдом и при виде Елизаветы улыбнулся виновато. У Андрея в руках была планшетка, которую он молча передал Алекто.

«Привет…» Она прочитала, перечитала, прикрыла глаза. Всё-таки. Всё-таки погиб. Следовало ожидать. Рано или поздно. Следовало. При его образе жизни, это случилось скорее поздно. Сброс.

Крысы, рекомендации. Где? Так, понятно, кто у нас новый серийный маньяк. Партия нового типа. Что ж, давно пора. «Любимые жёны». Сброс.

— Вы пьёте чай или кофе? — спросила Алекто. — Я рекомендую чай, потому что банка с кофе стоит уже года три.

— Он пьёт всё, — сказал Игорь. — Мы все тут пьем всё, кроме Антохи. Ему пока нельзя водки.

— Кухня там, — распорядилась Алекто. — Чашки всего четыре, к сожалению — гостей в большем количестве у меня раньше не было. Кто из вас будет джентльменом — решайте сами.

— Джентльменом буду я, — сказал Антон с дивана. — Мне всё равно не хочется.

Костя ушел на кухню.

— Начнем с яйца. То есть со смерти кощеевой. Кто был втычкой и остались ли они там ещё?

— Если кратко, — вздохнул Эней, — то мы не знаем, кто там не втычка. Мы отследили наш провал и провал Пеликана… Каспера — вы его знали.

— Знала о нем.

— И получается, что штаб проеден информаторами напрочь. И даже те, кто не связан с СБ — решение о том, чтобы сдать Виктора было принято почти единогласно.

— Гов… Он не верил, что все, — сказала Алекто. — Он отказался мне верить. Он думал, их там пара-другая и их можно напугать и выманить на видное место. Отсюда и «Крысолов».

— Выходит, он перестарался. То есть… мы перестарались.

— Теперь, пожалуйста… — она посмотрела на Игоря, который все ещё изучал предательскую книжную полку. — Она может выпускать колеса и двигаться. Домашний пульт у меня в кармане. Это не ловушка для гостей, просто я ленива. А теперь, скажите, мне ведь не померещилось. Вы — сравнительно недавно инициированный старший?

— Я, э, недавно вылеченный вампир, — Игорь развернулся к ней. Медленно, стараясь не делать резких движений, подошел, протянул руку. — Вот, можете сами убедиться. Теплокровный. Здравствуйте. Теплокровный живородящий млекопитающий. Честно говоря, не знаю, насколько живородящий. Главное, теплокровный.

— Моторику сохранили, силу тоже, реакцию тоже, способность проецировать эмоции — нет, а видеть — видите?

— Да, — сказал несколько оглушенный Игорь. — Только я и вампиром не очень-то умел проецировать эмоции. Не успел научиться.

— Умел, когда подпирало, — сказал Антон. — Не прибедняйся.

— Как я понимаю, исцеления нельзя поставить на поток — иначе бы вы начали с этого, а не с крыс. Так что за нестабильный и невоспроизводимый фактор их обеспечивает?

— Вы будете смеяться, но это святая вода, — с серьезным видом сказал Игорь.

Женщина моргнула. Игорь почти видел, как где-то там провернулись прозрачные шестеренки.

— Вы хотите сказать — благодать? — спросила Алекто. — Потому что иначе Ирландия кишела бы исцелёнными.

Бывший вампир переглянулся с заторможенным боевиком, потом с мальчиком.

— Ну вот, не вышло сюрприза, — развел он руками. — Совершенно точно. Благодать на меня снизошла в лице вон того деятеля, который сейчас шурует на кухне. От его, можно сказать, тяжелой руки.

— То есть это в буквальном смысле слова нечистая сила, — она прикрыла глаза. — Очень плохо.

— Что плохо? — носитель благодати вошел в комнату с чайником в одной руке и связкой чашек — в другой. Именно связкой: все четыре чашки были за ручки нанизаны на его мощные пальцы. — Что нечистая сила? А, да, это плохо… Разбирайте чашки. То есть, это даже не плохо, а я бы даже сказал, как оно, но вы дама.

— Я не дама. И, наверное, мы думаем о разном. Мне вообще-то всё равно, кто именно убивает людей в пищу и строит левиафанов. Но вот борьбу с ними это обстоятельство сильно затрудняет. Потому что Дух не применишь в качестве артиллерии — он веет, где хочет.

— Это с одной стороны, — Костя снова исчез на кухне. — А с другой, — зычный голос бывшего сержанта долетал оттуда без всяких, казалось бы, усилий, — нам кое-что было твердо обещано. И кое-кто с нами до скончания века. Артиллерии нет, но генерал — Человек надежный.

Костя не любил всякие приправы и добавки, но доносящийся из комнаты запах ванильного чая его почему-то не смутил. В деревянной хлебнице обнаружился батон. Тёплый. В холодильнике — белый мягкий полупрозрачный сыр, белый твердый сыр и ярко-рыжий сыр с острым едким запахом. И полкруга кровяной колбасы. Тоже — определил Костя деревенским опытом — свежей. Масло в масленке на столе. Хлебное дерево, масличная пальма — только делай бутерброды.

А ещё под кухонным столом обнаружился столик поменьше. На колёсиках. В кабинет Костя вкатился, остро сожалея о том, что у него нет подобающего случаю жилета.

Игорь посмотрел на него и сказал:

— Не быть тебе актёром. Где «кушать подано»?

— Отстань, — беззлобно сказал Костя. — Вы извините, я что нашёл, то и принёс.

— Скажите, — вдруг спросил Антон, — а почему вы так спокойно это восприняли. Вы… верующая?

Алекто прихватила кусок хлеба и принялась творить сложное сооружение из твердого сыра, зелени и колбасы. Делала она это, кажется, совершенно автоматически.

— Нет. Я не верю в Бога. Но в него явно верят сами варки. Об этом говорит вся их церковная, вернее, антицерковная политика. И потом, по законам биологии ваш друг без симбионта существовать не может. Там должен был рухнуть обмен веществ, иммунитет, способность переваривать пищу — да просто всё. А если бы его возвратило в исходную точку, туда, где он был до инициации, он не гнул бы мои дверные ручки. Да, это я вам. Следовательно, мы имеем дело с тем, что называют чудом — вне зависимости от конкретной природы этого явления.

За время речи бутерброд успел не только сформироваться, но и исчезнуть.

— Здорово, — сказал Игорь. — Просто здорово. До сих пор все, кому мы пытались объяснить ситуацию, реагировали по типу «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Забавно до дрожи. Ведь до Поворота и вампиры считались фантастикой. Если уж тебе предъявили вампира… или данпила, который был исцелен чудом… то почему не поверить в чудо? Нет, вы молодец. И я прямо-таки изнываю от желания услышать ваши идеи по организации нового подполья.

— Они, — руки смуглой рубенсовской королевы ваяли следующий бутерброд, — по большому счету, не мои. Как вы сами изволили заметить, отношение к идеям, изложенным в доповоротной фантастике — скептическое. За исключением варков — к ним как-то трудно проявлять скепсис. Идею в свое время кое-кто выслушал, покивал и благополучно закопал — по указанной причине. Видите ли, копирайт на нее принадлежит Роберту Энсону Хайлайну.

— «Звёздная пехота»? — изумился Эней.

— «Ты есть Бог»? — не меньше его изумился Антон. — Принцип воскрешенцев?

— Простите, я отвратительная хозяйка. Не привыкла принимать гостей. Угощайтесь, пожалуйста. И быстро. Потому что скоро будет поздно, — судя по судьбе второго бутерброда, это была правда, — Хайнлайн не имеет никакого отношения к Церкви Воскрешения. Вернее, нет, имеет. Они его посмертно изнасиловали, кастрировали и дополнили. Он написал много разных книжек и придумал массу разных вещей — десятка два из которых мы используем в быту. Вот, например, — Алекто кивнула в сторону торчащей из-за компьютера контактной перчатки. — Его идея. Так вот, в одной из книжек ему пришлось сочинить водонепронецаемую схему для организации подполья. И он её придумал. Сейчас. — Она вытащила из кармана интеркомм, щелкнула пальцами. На экране возникла схема. — Основа — обычная система ячеек-троек. Как в покойной компартии. Но с кое-какими добавками.

Она нажала серию кнопок и мужской голос из компьютера сказал:

«Смотрим сюда. Каждая вершина каждого треугольника соединена с нулём, одним или двумя другими треугольниками. Предположим, там, где она соединена с одним, имеется связь. В принципе, в обе стороны, но для того, чтобы получить избыточно многосвязную систему, достаточно и односторонней. В тех углах, где нет соседних треугольников, связь осуществляется направо к следующему углу. Где соседних треугольников два, назначим тоже связь направо. Теперь посмотрим, как это реально работает. Возьмем четвертый слой, слой D. Вот этот угол, скажем, будет камрад Дэн. Нет, давайте спустимся слоем ниже, чтобы показать картину отказа более полно, во всех трех слоях. Возьмем пятый слой, слой Е, и скажем, что вот это камрад Эгберт. Вот это его ячейка: Эдуард и Элмер, — а это их шеф, назовем его Денис. А это ячейка, которая под Эгбертом: Фрэнк, Фред и Фэтсо. И Эгберт знает, что в случае чего он может дать знать Эзре из соседней ячейки в своем же слое. Он не знает Эзру в лицо, не знает его адреса, даже имени его не знает, но знает, скажем, по какому номеру звякнуть в экстренном случае. Итак, Цезарь из третьего слоя стукнул и завалил Цоя и Цинтию в своей ячейке, Бейкера из второго слоя, Дениса, Дэна и Дика, — свою подъячейку из четвертого, так что подъячейка Дениса: Эгберт, Эдуард и Элмер, — и все, кто ниже, потеряли связь с руководством, то есть со слоем А. Об этом сообщают всему четвертому слою все три Э, это избыточная связь, необходимая в любой коммуникационной сети, но мы рассмотрим только то, что происходит после вопла Эгберта по каналу на Эзру. Эзра — под Цоем и, стало быть, тоже изолирован. Не играет роли, поскольку Эзра передает свой вопл и Эгбертов по своему аварийному каналу Эдмунду. К несчастью, Эдмунд под Цинтией, так что пользуется своим аварийным каналом на Энрайта. И Энрайт получает строенный вопл. А его связь с верхними слоями находится вне погоревшей зоны, и вот эдаким макаром, через Давида, Цуругу и Бисуокса воплы доходят до Адама, на самую верхотуру. Адам отвечает вот по этой стороне пирамиды, и в слое Е, через Эстер и Эдмунда, информация доходит до Эзры, а от него — до Эгберта. Информация наверх и ответ вниз идут без задержки, и мало того: по числу воплов верхотура точно определяет размеры и место завала. Организация не только продолжает работать, но и мгновенно восстанавливается».

Эней так ничего и не понял бы, если бы одновременно с чтением над проектором не соткалась трехмерная схема.

— Конец цитаты, — щелкнула крышкой Алекто. Схема продолжала висеть в воздухе. — Такая организация может расти до любых пределов совершенно безнаказанно. Да, кстати, вы мне представитесь?

— Игорь, — с готовностью отозвался данпил. — Можно Цумэ. Это Антон, он же Енот, это Костя ака Кен. А командира нашего вы, как я понял, знаете.

— Книжечку можно взять почитать? — Антон ухватил «попку» от багета.

— Можно, — Алекто взялась творить третий бутерброд. — И даже нужно. И незачем давиться сухой корочкой, сейчас я освобожу чашку. А его, — она махнула ресницами в сторону Энея, — я почти и не знаю. Один раз мы встретились в Риге, когда Виктор сажал меня на паром… Он выдернул меня из-под королевской охоты. Перетащил сюда и законсервировал. Теперь я понимаю, зачем. С ним был такой суровый мальчик из романов Жюля Верна. Я немножко запомнила его в лицо. И всё. Лицо, конечно, изменилось. Вы пришли ко мне за средствами. А что вы ставите себе целью?

«Американские горки, — подумал Антон. — А придется привыкать».

— Я хочу, чтобы их не было, — сказал так и не притронувшийся к еде Эней. — Совсем. Чтобы они или покаялись и перестали быть варками… или перестали быть. Они мне… смертельно надоели. И ещё я хочу, чтобы при этом погибло как можно меньше людей.

— Это генеральная цель. Она и у нынешнего подполья есть.

— Нет, — пальцы Энея побелели на сгибах. — Уже нет. Они забили на это дело. Оно стало просто лозунгом — и больше ничем.

— Вы не правы. — Алекто протянула Антону чашку. — Они этого хотят. Они просто не верят, что это можно сделать. Вернее, что это можно сделать, не погубив все. Предают в основном от безнадежности.

— Хорошо, в любом случае они выбывают из игры. А мы — продолжаем. Алекто… Елизавета Павловна… — Эней поставил чашку на стол и опустил голову. — Я ведь потому к вами пришел, что сам никаких долгосрочных планов строить не умею. Я — боевик. «Нехай зло не живе на свiтi».^[147] На дальней дистанции стреляй, на ближней — руби, вот всё, что я умею.

— Что, на ваш взгляд, у нас есть?

— У нас есть, — сказал Антон, — вот что. Мы знаем, что такое варки. Их нельзя оставлять у власти. Хотят этого они или нет — я их человеческую составляющую имею в виду — но они ведут нас к гибели. Проблема в том, что целый ряд методов для нас закрыт: и по соображениям этическим, и по соображениям практическим — возможно, обвал системы это именно то, чего хотят наездники. Нам нужно, убрать их так, чтобы не посыпалось. А чтобы не посыпалось, нужны люди в структурах. Много. Террор не имеет смысла — разве уж кто-то совсем зарвется. Нужно проникновение. А потом — взять регион и использовать как базу.

— Было, — сказала Алекто, объедая ломтик сыра. — Дважды. Греция и Бостонское восстание. Хотя правильней было бы «новоанглийское». Эти даже ядерное оружие захватили. Только использовать не решились.

— Ядерное оружие, — сказал Игорь, — это крайний случай. Паника, покалеченная инфраструктура… Если бы как-то всё-таки удалось задействовать метафизику…

— Для этого, — сморщился Костя, — сколько раз тебе твердить, нужно верующее население.

— А для этого нужен регион, — заключил Антон.

— Вы упускаете из виду одно обстоятельство. Вы уверовали и стали думать о варках как о бесах. Но они ещё и люди. И сильно перестроенные.

— Создать биологическое оружие тоже пробовали, — впервые заговорил Эней, — их ничего не берёт.

— Берёт. Их берёт серебро. Их берёт благодать. Значит, нужно поискать, есть ли точка, где эти факторы встречаются. До нас второго параметра не было ни у кого. Есть один человек, — сказала Алекто, — который нам нужен. Учёный. Достаточно непредубеждённый. Который не скажет «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Который будет готов экспериментировать с тканями данпила. Да, именно с тканями. Чудо чудом, но структурные изменения организма у вас есть, Игорь. Есть фактор, который физически позволяет им быть тем, что они собой представляют. Пусть этот фактор создан сверхъестественным способом — но он вполне материален. Люди, которые получали исцеление в Лурде, ведь не святым духом передвигались — у них восстанавливались их собственные суставы и связки. Этот процесс можно было наблюдать и фиксировать. Значит, чудо — доброе или злое — это не постоянное вмешательство в природу, а запуск каких-то уже имеющихся потенций.

— И в теории можно, — медленно сказал Эней, — выделить какой-то фактор, присущий только организму варка — и ударить по нему.

— В теории — да.

— И даже… даже если они одновременно слягут с насморком — это уже огромное преимущество. — Глаза Антона горели — Особенно потому, что они не будут знать, что мы можем ещё.

— Именно, — Алекто щелкнула пальцами. — Ну что, начнём?

— Э-э-э… что? — не понял Эней.

— Как что? Нашу подпольную организацию. Первичная ячейка у нас есть — мы. Заседание первого комитета Свободной Луны (четверо бойцов переглянулись) можно считать открытым. Я предлагаю создать орган управления организацией из четырёх человек. Потом мы решим, кто именно будут эти четверо, сейчас я вижу только одну кандидатуру, а пока я объясню, почему из четырёх и как оно должно работать.

— Я понимаю, почему из четырёх, — сказал Эней. — Если мы планируем не только войну, но и мир после нее, нам нужно накрыть слишком много разных областей. И риск ареста.

— И просто естественная смерть. — Алекто с тоской посмотрела на пустую тарелку из-под сыра, — это тоже случается.

— Скажите… — Антон решил, что знать хочется всем, а спросить может только он. — Вы так едите, когда нервничаете?

Императорский взгляд прожёг в нём средних размеров дыру.

— Я, — ледяная пауза, — не нервничаю, — пауза потеплее. — Я просто ем. Всегда.

— Э-э-э… — при таких темпах и аппетитах Алекто должна была бы напоминать не Екатерину в расцвете лет, а…

— Метаболизм. И я стараюсь не держать дома еды. И много хожу пешком.

— Но ведь это легко поправляют сейчас, — Антон заспорил уже по инерции. — Очень легко. Или…? Извините…

— Или. Вернёмся к нашим подпольщикам. Вот что. Переночуете здесь. Терминалов в домедостаточно. Постелей тоже. Зубных щеток хватит на полк. Еды нет, но еду я куплю. Итак. На следующие несколько часов. Вы — читаете «Луну». А мне вы дадите все, что собрали по штабу. Вы же, надеюсь, потрошили ваших крыс?

— Да, — Антон снял с шеи флешку. Эней только молча кивнул.

— Андрей, — сказала Алекто. — Вы плохо выглядите. Не выспались? Или… недавно перенесли ранение?

— Нет, со мной всё в порядке, — Эней повел плечами. — Я просто… немножко устал и заторможен. Извините. Сон не поможет — я просыпаюсь как и не отдыхал. Синдром хронической усталости, наверное. Покончу с самым насущным — залезу в койку. А пока — не обращайте внимания. Я почитаю книжку, а вы — наши данные.

Это не синдром усталости, мальчик. Это посттравматическая депрессия. Что-то у вас там вышло. Или были потери. Уже после Вик… Сброс.

— Не буду, — сказала Алекто, — обращать внимание.

* * *

Антон закончил первым — он читал по вертикали, прихватывая глазами сразу всю строчку. Время было — хорошо за полночь.

С ума сойти, подумал он, глядя в окно на бархатное, серебром усыпанное южное небо. Всего четыре месяца назад я сидел в Воронеже как мышь под метлой. И вот теперь я в Ниме и собираюсь строить подпольную организацию. C нуля. Нет, не с нуля. Я учился у Хеллбоя, ограбил мафию и убил человека. Я совершил ошибку, определяя свое место — и из-за этого погибли люди. Я больше не хочу ошибаться. И через полторы недели мне исполнится шестнадцать лет.

Антон покосился на Энея, и увидел, что тот не читает. Уперся глазами в одну строчку и тупо смотрит, словно в каталепсию впал. Такое с ним часто случалось после Копенгагена.

— Кэп, — окликнул его Антон.

— М-м? — Андрей вышел из оцепенения. — Ты уже дочитал?

— Ага. А вы как продвинулись?

— Зi страшенним рипiнням,^[148] — Андрей вздохнул. — Мне тяжело через его брачные заморочки продираться, Тоха. Даже смешно. Я куски про подполье выковыриваю как изюм из булки. А остальное… не могу.

Он осторожно положил планшетку на стол — было видно, что первый свой порыв, запустить ею в стену, он подавил.

— Он или не натрахался за свою жизнь, или полный идиот. Человеку не нужны эти… многозарядные гаремы… Человеку нужен… один человек. «Ликвиднуть»… руки бы отбил за это словечко.

— Человеку, — голос фурии был свеж и чист, будто она не висела пятый час над штабными данными, — бывают нужны самые разнообразные вещи. Тут через улицу живет семья. Новые европейцы. Мужчина, две женщины и их дети. Два месяца назад взял в дом жену покойного брата. И очень, знаете ли, неплохо у них обстоят дела.

Антон хотел было возразить — но тут получил очередной бронебойный взгляд, и понял, что Алекто всё заметила и сейчас пытается Энея отвлечь.

— А Хайнлайн был счастливо женат. Он просто экспериментировал со всем, что подвернётся. За что я лично ему признательна. Будем спать или разговаривать?

— Разговаривать. Главное я прочёл, остальное нам, как я понимаю, не интересно.

— А ваши товарищи? Или в вопросе обсуждения политики организации они права голоса не имеют?

— Имеют, — Эней опустил глаза. — Извините, ребята. Я просто думал, что читаю медленнее всех.

— Ну, ты правильно думал, — капеллан тоже поднял голову от планшетки. — Как организация работает, прочитали все, а их кодексы о семье нам и в самом деле копировать не нужно. У меня только один вопрос, Елизавета Павловна: у них там все было завязано на компьютер. Чудо-юдо мудрачок. У нас его в наличии не имеется.

— Компьютер был чудом на их стороне. Сама модель работала бы и без него. Медленнее, хуже. Мы будем уязвимей, чем они — нам негде взять непробиваемую систему связи. Нам придется иметь дело с распределенной базой данных, и какие-то живые люди должны будут знать — в любой момент времени — как до нее добраться. Соответственно, шансов на провал будет больше, но они никак не равны единице. И в некотором смысле компьютер у нас есть.

— Вы говорите о себе?

— Анекдотов я не рассказываю. И происхожу, вероятно, от модели «Ниро Вульф», а не от модели «Холмс». Но административную часть я могу взять на себя.

— Вы — и есть та самая одна кандидатура, которую вы увидели сразу? — спросил Игорь.

— Нет. Администратору не обязательно состоять в штабе. Кандидатура — вот, — императорский перст, казалось, пустил через всю комнату невидимый лучик, который уперся в Энея.

— Почему? — спросил Эней.

— Потому что любой организации нужен… постоянно действующий мотор.

— Из меня сейчас мотор — как из дерьма пуля. Я два раза принимал решения навскидку — и оба раза наломал таких дров, что… Мне долг и вера запрещают глотнуть иглопатрон от головной боли… или бежать туда, где другие мне пропишут. Тем и жив.

— Я очень рада, — холодно сказала Алекто, — что долг и вера вам запрещают. Потому что мне было бы обидно в самом начале оказаться без командира боевой. Итак, я выдвигаю кандидатуру Андрея — как его фамилия?

— Настоящая — Витер, — улыбнулся данпил. — Это «ветер» по-украински.

— Андрея Витра, псевдо Эней, на должность командира боевой. Кто «за»?

— Самоотвод, — выдохнул Эней.

— Мы тут обсуждали возможность самоотвода? — Алекто обвела присутствующих глазами. — По-моему, нет.

— Не обсуждали, — прогудел Костя.

— Ни словечка, — ехидно улыбнулся Антон.

— Я… некомпетентен, — беспомощно сказал Эней.

— Посмотрим, — Алекто вперилась в планшетку. — Оставшись в одиночку на чужой территории, без поддержки организации…

— Раненым, — подсказал Игорь.

— Раненым, — кивнула Алекто. — Вы сумели собрать боеспособную группу, которая провела эффективное расследование ряда случаев сотрудничества руководителей подполья и СБ. Группа добыла ценные сведения и выбила самую опасную из проваленных секций — это я о руководстве боевой. И после этого говорите о некомпетентности?

— Мне повезло. А там, где не везло, все горело. — Эней начал злиться. — Вы, уроды, что вы человеку мозги пудрите? Всё же было случайно! Игорь! Ну расскажи по правде, как ты меня встретил и почему! И как Антон к нам прицепился!

— Кхм, — громко прокашлялся Костя. Эней ударил кулаком в ладонь.

— Ну ладно. Ну пусть будет Божий промысел. Полагаться на него я могу. А закладываться — нет. Для Алекто это ведь всё равно набор случайностей!

— Извини, а что ты меня не убил — это тоже случайность? — Игорь подался вперед. — Или твой собственный выбор?

— И что ты меня решил подключить к расследованию? — вскочил Антон.

— А меня взять в капелланы, когда я попросился? — добавил Костя. — Нет, командир, похоже, от повышения тебе не отделаться.

— Я напартачил, — отчаянно сказал Андрей. — Ростбиф просил меня не мстить, не заканчивать операцию — а я полез… и меня подстрелили. И… сто раз всё могло накрыться из-за моей глупости.

— Но ведь в конечном счете всё вышло правильно, — тихо, но почему-то очень… громко, как шёпот в пустом соборе, так это получилось у Игоря. — Андрей, в конечном-то счёте мы там, где мы есть.

— Да, — губы Энея дёрнулись. — И Десперадо с Мэй там, где они есть.

— В Божьих руках? — приподнял брови Костя. — Так это результат для всех нас определенный. Что за мандраж?

— Да какой мандраж, вы Гамбург вспомните…

— И кто бы действовал иначе — с теми же данными на руках?

— Поставим вопрос иначе, — врезалась в разговор фурия. — Есть ли сейчас в подполье более компетентные… тактики?

Эней набрал воздух и выпустил его. Если смотреть трезво и здраво, то по подготовке, способностям и опыту в списке боевой ОАФ он должен был идти пятым. После Ростбифа, Билла, Пеликана и, наверное, Мориса-Твига. Не потому что он был так хорош — просто очень уж невесело было с боевиками. Особенно с командным составом. Тактик, сказала Алекто. Тактик — это хорошо, тактику ставят задачу.

— Понятно. Можете не продолжать. Полагаю, вопрос закрыт. Кто за?

Антон, Цумэ и Костя подняли руки.

— Четыре голоса при одном воздержавшемся. Начальником боевой организации Свободной Луны избран Андрей Витер, псевдо Эней.

— Ладно, — сказал Эней. — Значит, так… пусть так. Тогда координатором я выдвигаю Елизавету Бенуа, псевдо Алекто. Кто за? — и первым поднял руку.

Четыре руки поднялись почти одновременно.

— Единогласно, — сказала фурия. — И заметьте, юноша: я обошлась без дурацких гримас. На повестке дня доклад координатора о штабе ОАФ и рекомендации по порядку действий. — Алекто фыркнула. Экран, кажется, повинуясь именно фырканью, развернулся на 90 градусов и заработал как проектор. На стене вспыхнула цветная схема.

— Красные узлы — точно провалены. Жёлтые — как минимум скомпрометированы. Зелёные — предположительно чисты. По серым — нет данных.

Этьен Гарднер, псевдо Милочка — аналитик. Скомпрометирован.

Луиза Рош, псевдо Гном — связист. Скомпрометирована.

Карина Раураамо, псевдо Дрозд — представитель низовых организаций. Провален.

Владимир Мельникоф псевдо Гидра — кадры. Скомпрометирован.

Торвальд Стаффансон, псевдо Орион. Провален.

Джон Синглтон, псевдо Рашель, пропаганда. Скомпрометирован.

Эмма Мейерова, псевдо Клара. Скомпрометирована…

На самом верху имелась одинокая серая точка. Габриэль Молла, псевдо Рено, интендант. Не то хорошо маскируется, не то на самом деле чист. А почему нет? Был же Ростбиф членом штаба.

— Войти с ручным пулеметом, — улыбнулся Антон, — спросить, кто тут Рено, и скомандовать «пригнись».

— Нет, — уронил Эней.

— Нет, — одновременно с ним сказала Алекто. — Скомпрометирован — не значит виновен. Да и среди проваленных могут быть такие как Стелла. Те, кто пытался работать на свою сторону. «У нас цари, цареубийцы не помнят меж собой границы и мрут от одного питья». Но взаимодействовать с этим нельзя. И без них тоже нельзя. Потому что если вы после этого турне пропадете с карты, то и штаб, и СБ вместе и по отдельности решат, что вам надоел переизбыток грызунов и вы решили строить свою лавочку. И начнут искать. И могут найти. Потому что совсем без следов у нас точно не получится, особенно поначалу. Вы знаете, кем был Бурцев?

— Друг Дениса Давыдова. Кажется, декабрист… — опять Антон.

— Хорошо, но мимо. Это Бурцов. А нас интересует Бурцев, Владимир Львович. Это был такой русский социалист начала XX века. Тихий такой социалист, вполне умеренный. Журналист. Так вот, он, в свое время обнаружив, что их подполье тоже срослось боками с тогдашней СБ, решил заняться полезным делом — и стал ловить крыс для всех левых партий. Вернее у всех левых партий. И получалось у него это очень неплохо. Во всяком случае, в его послужном списке был начальник боевой одной партии, парламентский представитель другой… Так вот, вы скажете им, что отныне ваша фамилия — Бурцев. Только Бурцев ограничивался тем, что разоблачал провокаторов, а вы возьмете на себя и исполнительную часть.

— И что это нам даст? — спросил Игорь.

— Во-первых, они испугаются. Во-вторых, они составят себе представление о том, что вы такое.

— Они нас не оставят в покое. Никто не может работать под таким прессом. — медленно сказал Эней. — Они не оставят нас в покое, рано или поздно информация протечет вниз и в стороны, и начнется охота на ведьм, которая парализует все.

— Правильно, — императрица была весела как бабочка, — они вам это объяснят. И вы отступите. Предупредив их, что база данных Эллерт уже рассеяна в сети. И что в случае, если вы столкнетесь хотя бы с тенью слежки, она автоматически пойдет по всем каналам связи ОАФ и на все оппозиционные плавающие сетевые локации. К «Шэмроку», к «Роттенкопфен», к «Сынам свободы», но, что важнее, к «Нешеру» и к FGF. К тем, с кем штаб сотрудничает. Мы отыграем как минимум два-три месяца.

— Хорошо, — сказал Эней. — Как собрать все яйца в одной корзинке, мы потом сами придумаем. Сейчас на повестке дня — двое оставшихся членов верхней ячейки. Я предлагаю Александра Винтера. Правда… его тоже нужно уговорить. Но это рекомендация Ростбифа. Голоса покойников считаются?

— Этого — да, — кивнула Алекто. — У меня тоже есть кандидат, но предлагать его я пока не буду — до разговора с ним. Этот человек, безусловно, согласится работать с нами, но может отказаться войти в руководство. А он нам нужен в любом качестве.

— Так, — сказал Костя. — Я конечно, не член ячейки А, но по-моему, всем пора спать. Мы и так завтра утром уехать не сможем.

— А вы не уезжайте. Поспите. Приведите себя в порядок. Посмотрите город. Арену хотя бы. Здесь прекрасно сохранившийся римский цирк. Я из-за вас, кстати, сегодня концерт пропустила. А я вам к вечеру выдам раскладку на финансы. Эту организацию ведь надо будет как-то кормить. А теперь действительно спать. Это наверху.

На чердаке и впрямь обнаружились две спальни. Кровати раздвигались надвое. Алекто достала из стенного шкафа четыре комплекта белья.

«Это для Ростбифа, — подумал Эней, — на случай если он появится, и не один. Тут наверняка и подвал оборудован. Или схрон где-то за городом. Жена в каждом порту. Любимая жена…»

И тут до него дошло. В груди снова торчком повернулся ржавый якорь. Что сказать? Как утешить другого, если сам себя утешить не можешь? «Извини, Мойша, но у Бога те же проблемы». Он поблагодарил за постель, сбросил туфли, носки и водолазку — и лег в джинсах и майке, поверх одеяла. Сон накатил мгновенно — словно ангел провел крылом по лицу. Даже не слышал, как Антон просит ещё одну нашлепку от головной боли.

Когда мальчик тоже улегся, Алекто с двумя комплектами белья в руках прошествовала в комнату напротив, но, раздвинув кровать, села на нее.

— А вас, господа, я попрошу немного задержаться. Вы, Костя, как я поняла, священник. А вы, Игорь, — видите. Так что же у вас произошло в Копенгагене?

— Если кратко, — сказал Игорь, — в Копенгагене у него убили жену.

Алекто кивнула.

— А винит он себя, — продолжил Костя. — Потому что… тут какая штука, Лизавета Пална — оказалось, что эта вот фигня… волна… ну, наведенные эмоции, страх, все такое… Оно на причастившегося человека много слабее действует. И вообще варки в такой ситуации… как бы теряются. Билл, покойник, — он был игрок, но жить-то ему хотелось. И он нашел где-то четверых варков, нанял, наверное. Бывают такие, вы знаете, которые с разрешения клана подрабатывают. Так вот, нас они и встретили. Волной. И мы устояли, а Мэй… Малгожата… она пыталась это переломать, на адреналине, как в подполье учат. А ее не страхом били — яростью. Она еще больше взвинтилась. И сорвалась. С варками-то мы справились, но уже потом она новую цель увидела — и прямо на мину-ловушку налетела. А Андрюха винит себя, потому что не настаивал. А не настаивал он, потому что оно, если насильно, не работает, только когда по доброй воле. Но ему теперь от этого не легче.

Губы Алекто на несколько секунд потеряли резкость очертаний.

— Самое скверное дело. Когда доля вины есть. Когда думаешь, что если бы тогда нажать ещё. Остановить. Отговорить. Игорь, не отходите от него. Он не станет искать смерти, но вот в штабе он может наломать дров. И сломаться уже на этом. Так что вам придется сменить окраску и пойти с ним. Гримироваться умеете?

— Да, — ответил Игорь. — Я же бывший нелегал.

«Остановить. Отговорить». Это же от нее не сочувствием фонило… очень странно — только что-то поднялось, и опять чистая доска.

— Вы были замужем? — ткнул он наугад.

— По существу, нет.

Цумэ не собирался пробовать дальше, мало ли что там, но тут его подхватило — и протащило как по дну горной речки. Ох, мать-перемать! Рана. Свеженькая. Сегодняшняя.

— Чужой опыт — не помощник, — сказал он. — Да и не нуждается Андрей в душеспасительных беседах. То есть, нуждается, но это по части падре. Я мог бы сказать ему, что на своей шкуре знаю — эта боль проходит. Но ему это известно и без меня. Мэй ведь не первая, кого он теряет. Родители, друзья, Ростбиф… с подпольем этот обвал. Я пошутил, что там — «восточный экспресс», а оказалось, что ни хрена я не пошутил. Короче… он действительно устал до полусмерти. Психология физиологией накрылась.

— В беседах — нет. В том, чтобы кто-то был рядом — да. И в том, чтобы, при случае, кто-то его удержал — тоже. Но вы это знаете не хуже меня.

Она посмотрела на них.

— У нас очень небольшие шансы. В сумме — у нас их практически нет. Но это дело, которое стоит делать. Вне, — четко выговорила она, — зависимости от шансов. Вы это знаете. Но время от времени себе об этом надо напоминать. Тем более что это помогает.

— Да, — неопределенно сказал Игорь. — Костя, ты укладывайся, пожалуй, а я… Госпожа фельдмаршал, что мне больше всего не нравится в этих западных европах — то, что ночью не работают даже бордели. Не говоря уж о булочных. В этом городе есть место, где в… пол-второго ночи можно купить что-нибудь сильно зажаренное?

— Молодой человек. Вы не в западной Европе. Вы — в Лангедоке. Сильно зажаренное или глубоко умаринованное, в шоколаде или без здесь можно купить в любое время дня и особенно ночи. В трёх кварталах отсюда, например, запекают курицу в шоколаде. Хорошо.

— Прогуляемся? — Цумэ поднял руку, изображая пойнтера в «стойке». — Королевский конвой готов.

— Решили погубить мою репутацию? Или талию?

Талия у Алекто, между прочим, была. Видимо за счет метаболизма и пеших прогулок.

— Ну что с вами делать, не снотворное же вам давать… Пойдемте.

Сплетя крендельком руки, они вышли на сонную улицу.

— Между тремя и пятью я обычно стараюсь спать, — объяснял Игорь. — А перед этим поесть. Тогда мне удается удержать себя на ногах в полдень. Правда, я немногим отличаюсь от зомби в это время. А насчёт репутации я не понял — разве это не Лангедок? Разве лишний кавалер разрушает, а не укрепляет репутацию порядочной женщины в этих местах?

— Лишний, — улыбнулась Алекто, — укрепляет. Единственный — разрушает.

Из-за заборчика донесся храп с присвистом.

— Что это? — спросил Игорь.

— Соседская сигнализация. Она, кстати, вчера сдала вас с головой. А сейчас спит в саду. Поздравляю — теперь вы слышали, как храпят болонки.

Мужчина и женщина шли под руку ночью по прекрасному старому городу и говорили о деньгах.

— А вы часом не знаете, кому можно сдать новехонькую коллекционную яхту в прекрасном состоянии? Потому что это совершенно не наш круг общения и интересов, а триста тысяч вернуть хочется. Собственно, ради этого и покупалось.

— В какой стране? В России я мало кого знаю, а вот в Швеции или Финляндии… Но это вообще не дело. Вам — нам нужны совершенно другие деньги. Иной порядок. Раньше партии решали часть проблемы посредством членских взносов, но сейчас это не очень реально, и приток не соразмерен расходу, и такие финансовые потоки — ещё один фактор риска.

— Ну, это стартовый капитал. Хотя в какую именно аферу мы его вложим — пока ещё не придумали. Как-то не до этого было. Антошка помаленьку играл на бирже — так можно что-то наколдовать, если осторожно. На жизнь хватило бы, но для финансирования акций это слезы. И ещё у нас совершенно мертвым грузом лежат остатки братиславской добычи.

— Есть вариант. С высоким начальным риском.

— Контрабанда?

— В некотором смысле. Пакет законов об экологии очень сильно ограничивает возможность развёртывать определенные производства. Особенно в зелёных, «лёгочных» зонах.

— Таких как Бразилия или Сибирь?

— Да. Но торговля все равно идёт. У меня есть подозрение, что в ближайшее время «Орика» создаст «независимую» компанию для таких операций. Им недавно объяснили, насколько опасно делать такие вещи напрямую. Я полагаю, они будут счастливы, если кто-то разделит с ними финансовый риск.

— Это хорошо. Это просто здорово. Только…

Ветер донес до них звук, очень подходящий старому городу Ниму, но очень нехарактерный для середины 22-го века: цокот копыт по брусчатке.

— Четвёрка, — на слух определил Цумэ. — Я ошибаюсь, сударыня, или вы точно знаете, кто здесь имеет привычку ездить четвёркой?

Алекто не ответила.

— А скажите, мадемуазель, есть ли у вас сейчас при себе такой необходимый в хозяйстве предмет как пайцза?

— Естественно. Она входит в комплект с кийогой. Проблема в том, что её нет у вас.

— Нет, — Игорь качнул головой. — Это совершенно никакая не проблема. Но лучше все же, если вы сейчас скажете мне, кто это — и пойдете домой. Как можно скорее.

— Молодой человек, во-первых, вы обещали мне курицу в шоколаде. Во-вторых, мчаться с моими габаритами — неприлично. В-третьих, это высокий господин Франсуа Тален и ему что-то около 80. Местный. Региональный куратор. Здесь — особенно южнее — есть варки и постарше, но мало кто идет в администрацию. Лангедок…

— Какой, к черту, молодой, я вам ровесник, если не старше. Охрана? Варки, люди? Численность? Вооружение?

— Варки и люди. Обычно трое и кучер. Два на два. Здесь спокойно. Здесь, если бы не другие варки, он мог бы и один ездить.

— Са бон, как говорят в этих местах, — Игорь выхватил комм и нажал кнопку экстренного набора. — Ребята, тревога. Тут местное начальство четверней гоняет. При кучере и охране. Может быть, охотится.

Карета показалась в конце улицы.

— Андрюха, мы в четырёх кварталах ниже по той же улице, где живет Алекто. Да бегите же! Пропал вечер.

— А не резать всех подвернувшихся вам старших вы не можете? — координатор «Свободной Луны» излучала хищное любопытство и вовсе не собиралась бежать, а, наоборот, явно собиралась наблюдать из партера.

— Да дался он нам — резать его без подготовки… Это только на крайний случай. Если что, постараемся его на варков списать. Ну, хотя бы в тень отойдите, а?

— Есть, — фурия встроилась в нишу и встала там как родная. Если бы кариатиды носили брюки и мешковатые пиджаки.

Карета остановилась. Бесшумно приоткрылась дверь — несмотря на стилизацию под 18 век, экипаж был выполнен из современных легких материалов и снабжён всей необходимой автоматикой.

Высокий господин, выглянув из глубин салона, что-то спросил по-французски или по-окситански, Игорь не разбирался в этих тонких дефинициях.

— Извините, я не понимаю, — ответил он по-немецки.

— Я спрашиваю, чей ты, — повторил высокий господин.

— Я — сам по себе мальчик. Свой собственный.

Тонкие брови господина Франсуа сдвинулись, гладкий лоб прорезала единственная морщинка. Он был очень красив, этот господин Франсуа. Тут был не только варковский метаболизм, но и своя порода. Точёный нос, высокий чистый лоб, большие глаза… Александр Блок — вспомнил Игорь. Вот на кого это мурло похоже, особенно в шляпе.

— Кто пометил тебя?

— Так вот, как это выглядит… — пробормотал Игорь по-русски, больше для ребят и Алекто, чем для себя — и перешёл на немецкий: — Не знаю. Она мне не представилась.

Насколько Игорь был знаком с клановыми «понятиями», инкогнито неудачливой охотницы давало господину Талену право закончить дело. Но если бы он назвал имя, его могли и проверить.

— Подержанные вещи… — сказал варк, а потом по-французски обратился к Алекто.

— У неё есть пайцза, — сказал Игорь.

— Я спрашивал не об этом. Я не обеспокою вашу спутницу. В консервах есть своя прелесть. Заходите.

Игорь махнул рукой Алекто и шагнул вперед. Двое варков обыскали его — весьма поверхностно. Потом вспрыгнули обратно на запятки. Третий так и сидел на крыше, четвертый правил. В салон не сел ни один. Прекрасно. Прекрасно.

Двери закрылись, карета тронулась с места.

— Что меня больше всего восхищает в агнцах, — проговорил господин Тален, вынимая яблоко из хрустальной вазы, прикрепленной к стене кареты держателем в форме золотой сирены, — это способность к самопожертвованию. Хотите яблоко? Это из моего сада. Кто вам эта женщина? Жена, любовница, сестра, подруга? В любом случае ей ничего не грозило. Почему вы не попытались убедить меня в том, что принадлежите другой? Почему не солгали? Почему сели в мою карету — вы же знаете, что вас вынесут из неё только мёртвым? Почему вы не боитесь, в конце концов?

Игорь хрустнул яблоком.

— Я больше люблю сорт «гольден», — сказал он. — Бояться смысла нет. И я так подумал: если я не сяду в вашу карету — вы поедете дальше, и ваши орлы затащат в нее кого-то ещё. У кого совсем не будет никаких шансов.

— А у вас они есть? — улыбнулся варк.

— Сто из ста, — улыбнулся в ответ Игорь.

«Готовность два, — сказал Эней. — Мы впереди, сейчас снимем охрану».

— Понимаете, — Игорь уронил огрызок в пепельницу, выдернул из кольца салфетку, аккуратно вытер руки. — Австралийская коричневая змея, например, опасна не только тем, что смертельно ядовита, но и тем, что по окраске её часто не отличишь от ужа.

«Кончай выпендриваться, — сказал Эней. — Готовность один, сейчас дёрнет».

Варк неуловимо выхватил откуда-то пистолет — красивую старинную игрушку, двуствольный «деррингер».

— Серебро действует на людей так же верно, как и на нас, — сказал он. — И вряд ли ты быстрее пули.

Игорь поднял руки в старинном жесте сдачи.

— Я только одно хочу спросить напоследок. Вы и в самом деле увидели во мне «агнца»?

Тален удивленно вскинул брови.

— Большое спасибо, — сказал Игорь. — Вы сняли камень с моей души.

Наверху кто-то вскрикнул, что-то упало с крыши. Тален вскинул голову и пистолет, Игорь левой рукой рванул золоченый карнизец, на котором держалась занавеска. Карета была сделана на совесть, человек бы разве что ткань разодрал, а тут трубка вылетела из стены с болтами, и дальний конец заехал Талену по плечу. Вообще-то недостаточно сильно, но выстрел (однако, успел) ушёл в сторону — и второй тоже, но это уже без всякого вмешательства со стороны Игоря — просто карета слишком резко остановилась.

Когда дверь распахнулась, Игорь заорал только, не видя, своим или чужим:

— Не лезь!

В тесном пространстве кареты размахнуться было негде — поэтому противники рвали и ломали друг друга, и Игорю весьма пригодились уроки Хеллбоя. Господин Тален был достаточно стар, чтобы не чувствовать боли, но и Игорь вошел в такой кураж, что не обращал внимания на свои раны.

Роковую ошибку варк совершил, попытавшись ухватиться за шнурок, на котором висел подарок сестры Юли, серебряный образок Матери Божьей Грузинской. Освящённое серебро оставило на руке вампира ожог, варк страшно завопил.

— Что, не нравится?! — проорал в ответ Игорь и, воспользовавшись паузой в доли секунды, ухватил варка за голову и со всей силой ударил этой головой в сирену с хрустальной вазой.

— Цитадель поднята по тревоге! Снитчи СБ в воздухе. Три минуты на отход! — крикнул Эней. — Кончай развлекаться!

Держа высокого господина в жёстком захвате правой рукой, Игорь протянул левую назад и принял рукоять стилета.

— Господин Тален, у вас есть пять секунд, чтобы покаяться перед смертью и умереть как человек. Скажите про себя: «Иисус Христос, сын Божий, прости меня, грешника». Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

Стилет вошел варку в сердце. Игорь разжал правую руку и задом выбрался из кареты, напоследок вонзив нож в сиденье, чтобы счистить кровь.

Обмякший господин Тален упал головой вперед, Эней ухватил его за вьющиеся длинные волосы и подтянул к выходу так, что голова свесилась из дверей. Блеснула и свистнула катана.

— В лучших традициях Великой революции, — сказал Игорь. — Вив ля републик Франсэз!

Они находились на мосту. Внизу вяло ползла по камням река, сзади распластались на брусчатке четыре тела — ага, это вы, ребята, обогнали их на нашем «шариоте» и захлестнули за фонарь молекулярную проволоку, потом осталось только остановить сам экипаж, и добить всех, кто шевелится.

Эней достал из сумки спрей-стекломой и опрыскал сиденья, замызганные кровью Игоря. Предназначенный для удаления грязи и жира, стекломой прекрасно растворял человеческие ткани. И горел — Эней бросил в карету пиропатрон — горел тоже неплохо. Пламя лизнуло занавески — они понравились огню. Одежда мсье Франсуа понравилась значительно меньше, огонь задумался, потом явственно икнул — и выбросил протуберанец.

— Смываемся, — Эней прыгнул за руль «рено-шариот». Костя отпустил головных в упряжке коней, которых держал, поглаживая их морды и что-то нашептывая, чтобы успокоить — кони почуяли кровь и огонь, и, нервно всхрапывая, топтались на месте. Стоило Косте отступить в сторону и с криком хлопнуть вороного по крупу — как вся четвёрка понеслась вперёд. Пламя вырвалось из салона и затрепетало на встречном потоке воздуха, как золотая кисея. Игорь впрыгнул в «шариот».

— На пол, — скомандовал ему Эней. Цумэ забился под сиденье. Костя сел, развалившись небрежно, ногами загораживая Игоря. Эней рванул машину с места и повёл к «Арене».

Когда машина выехала на площадь и остановилась, Костя недоуменно помотал головой:

— Да это ж Колизей.

Отливающее жёлтым в свете прожекторов здание действительно было похоже на Колизей — даже характером повреждений.

— Это копия. На 24 тысячи мест, — сказал очень знакомый голос. Из-за столика под навесом — на юге хозяева кафе не затаскивали столы на ночь в помещения — поднялся призрак императрицы. — А здесь, кстати, пешеходная зона. И если нас застанут, то ещё и оштрафуют. Помимо всего прочего.

«Я ей сказал, — подумал Игорь, — что мы сработаем под варков… И она пошла прямо сюда. Хорошо, что мы её уже выбрали и не надо голосовать второй раз».

Эней сунул пинч-гранату в карман, подхватил у Кости мешок и пошел к воротам.

— Там внутри должен быть деревянный помост, — сказала ему вслед Алекто. — Концерты сегодня и завтра.

— Сядьте за руль, — сказал Игорь с пола. — Загоните машину на парковку. И попробуйте раздобыть для меня что-нибудь длинное и тёмное.

— У меня есть идея получше. — Алекто загнала машину задом в какой-то проулок. — Подождите немного.

Бежать она, как выяснилось, могла. Ничего нелепого в этом не было, как нет ничего нелепого в несущемся через буш носороге. Встречаться с ним только не хочется…

Ровно через четыре с половиной минуты она опять стояла у машины. В руках у нее был… черно-красный плащ — типичное одеяние подражающей варкам молодежи.

— Это и бледность объяснит. Вы стоять можете?

— Может, — сказал, подходя, Эней.

— Тут рядом есть автоматическая мойка для машин. Только надо оплатить два цикла — засуха, экономят воду.

— Чёрт, а мне идёт, — сказал Игорь, поднимаясь и запахиваясь в плащ. — Где взяли такую красоту?

— Особенно гармонирует с ошмётками футболки и рваными ранами, — кивнула Алекто. — Настоящая готика. Магазинчик маскарадных товаров держит мой старый приятель. Сказала, что для розыгрыша. Даже не соврала.

— Курица, — напомнил Игорь. — Курица в шоколаде.

Покинув машину в мойке, купив в лавочке курицу (ночная дежурная, девушка-арабка, которую распирало от новостей, с огромной экспрессией рассказала, что сейчас забегал её жених, полицейский — на Арене нашли голову высокого господина, явно убитого другими высокими господами, и по всему Ниму высокие господа ищут высоких господ), они вернулись к Алекто домой. Возле Арены уже выли сирены, и внук хозяина колониальной лавочки наверняка был поднят на ноги по тревоге.

Антон встретил их в холле.

— Ну вот, — горько сказал он. — Меня не взяли.

— Это был экспромт, — Игорь сбросил плащ и повесил на вешалку.

— Ножницы вон в том ящике, — по движению пульта-брелка Алекто шкафчик тронулся с места и подъехал к Антону. — В ванной есть нераспечатанная мягкая губка. А вы меня-таки вписали в традиционную роль. Поздравьте, я теперь девушка Джеймса Бонда.

— Ни в коем случае, — Игорь дождался, пока Антон разрежет ткань и стряхнул с себя остатки футболки. — Вы сама М. Из тех фильмов, где она женского пола. Во всём остальном дурацких.

Костя пришел с плошкой тёплой воды и губкой. Алекто не стала брать на себя роль сестры милосердия, но когда Костя отмыл от крови правое плечо Игоря — подалась вперед и всмотрелась.

— Можно даже персты вложить, — сказал Игорь.

Алекто воспользовалась щедрым предложением.

— Выглядит как вчерашняя рана.

— Когда она станет вчерашней раной, она вообще никак не будет выглядеть, — сказал Эней. — Ты, пижон, кости все целы?

— Не все. Два-три ребра надломаны, ключица тоже вроде… Ничего. У меня ещё есть.

— Это он вас когтями? А…

— Да, мы сожгли карету.

— Простите, забываю, что это ваша работа. Так. Этого цыплёнка я оставлю вам и пойду займусь своим. Хорошо, что сегодня пятница… У вас, надеюсь, на это утро ничего не запланировано?

— Уже четыре часа как не пятница, — Игорь протянул руку и оторвал куриное крылышко. — Курицу по-бразильски, с бананами, я ел. Такую — ещё нет. А на завтра, то есть сегодня, лично у меня запланировано спать. На весь день.

Курица в шоколаде, несмотря на странное сочетание, оказалась просто очень вкусной. Но её было мало. Просто исчезающе мало. Собственно, уже и не было. Мужчины печально переглянулись. Алекто презрительно посмотрела на них, ушла на кухню — и вернулась со второй курицей.

* * *

— Я так не могу, — сказал Антон. — Я на нее смотрю и ем. И когда не смотрю, ем. И ты на Костю погляди. Ещё сутки-двое, и он в дверях застрянет, как Винни-Пух. Уже в альбу не влезает.

Эней прикинул размеры Кости, размеры альбы, которая, по идее, предмет безразмерный…

— Р-разговорчики, — сказал Костя, опровергая Антона действием. — Вам, раздолбаям, ваш Ватикан разрешил всего час перед Евхаристией поститься. Час! — он выпростал руку из рукава альбы и для наглядности показал один палец. — А ты и того не можешь?

— Я православный, — обиделся Антон.

— Ага. Как я. Застегнуть помоги.

— Так между вами всё-таки есть конфессиональные распри? — приподняла брови Алекто. — Как интересно!

Как она умудрялась при своей комплекции передвигаться совершенно бесшумно — Эней терялся в догадках. Видимо, дело было всё-таки в том, что пол выложен камнем, а она по дому ходит босиком.

С этим же выражением лица, «как интересно!», фурия и просидела тихонько на диване во время всей службы, понемножку уминая из упаковки пресные плоские хлебцы, один из которых был использован для Причастия.

— Так это и есть Святые Дары? — спросила она потом, когда Костя собирал остатки хлебца в крохотную шкатулочку наподобие портсигара, только на цепочке.

— Да, — ответил он. — Можете провести эксперимент: подойти с ними к варку и посмотреть, как его скрутит. Если он, конечно, вас не пришибет за такие штучки…

— Мне казалось, что это, хмм… не магия, а потому в моих руках вообще действовать не будет. Ну если, конечно, хозяин Тела не пожелает.

— Это не магия, — сказал Костя расстегивая орнат. — Это договор. Честное Божье слово. «Я с вами до скончания века». Большое вам спасибо, что разрешили отслужить. Мы уже недели три не служили по-человечески.

Как-то так вышло, что при этих словах трое других «крестоносцев» убрались на кухню, и Алекто с Костей остались одни.

— Как я могу вам не разрешить? Если вам это помогает? Кстати, о помогает. — Алекто смотрела на Костю в упор. — Наш начальник боевой замечательно себя чувствует. И не с сегодняшнего утра, а с позавчерашней ночи. Я было подумала — адреналин, но он не держится так долго. Я бы предпочла, чтобы ему так помогало причастие.

Костя опустил глаза, с преувеличенной тщательностью складывая орнат.

— Вы ошиблись, — сказал он. — Такое уже было, когда мы на переходе к Ростоку в шторм попали. Эней взял управление на себя… ну и еще сутки потом был нормальный.

Он подумал ещё немного, завернул в альбу чашу и блюдце, уложил все это тщательно на дно сумки.

— Он с Игорёхой сблизился наконец-то. Раньше всё никак не мог из головы выкинуть, что тот — бывший варк. Старался, но не мог. А сейчас само. Клин клином.

— Вы поосторожней всё-таки с клиньями. Если вы служили, должны знать, что такое, хм, дурные привычки.

— А я знаю, — глаза Кости стали печальными, как у сенбернара. — А толку? Я глупый сельский поп, Елизавета Павловна… Я постараюсь сделать так, чтобы… у командира не завелись дурные привычки. Я ради этого с ними пошел. В том числе.

— Вы можете только делать все, что можете. Будь вы глупым сельским попом или компьютерным червяком со склонностью к мизантропии. Уповай на Бога и держи порох сухим, не так ли? И наоборот.

Костя улыбнулся.

— Есть, леди М.

* * *

Вечером чрезмерно отмытый «рено-шариот» покидал город. Антон увозил флешку с рассортированной информацией по штабу и проектом финансовой аферы. Костя — вакуумный контейнер с запеченной в шоколаде курицей. На Игоре была новая куртка взамен порванной господином Таленом и сожжённой в утилизаторе Алекто. «Леди М». достала её из какого-то очередного ящика на чердаке, стряхнула пыль и сунула в гладильный пресс на стиральной машине. Куртка — серая, льняная, нарочито домотканая и мешковатая, модная пять лет назад — пришлась как раз по размеру и по росту.

Эней увозил только то, что можно увезти в голове и в сердце — но мир, весь день яркий, в его глазах опять выцветал — и не потому, что краски заката соскальзывали с серых камней.

Интермедия. Ветер с запада

Кухня, как и сама квартира, кажется, вываливалась в пятое измерение. Поскольку внутри по ощущению была длиннее стены, вдоль которой шла. Госпоже Льютенс это бы понравилось.

Саму кухню госпожа Льютенс тоже наверняка одобрила бы. Чисто, светло, просторно, прекрасный обеденный, он же рабочий стол, два терминала, кухонные принадлежности знают свое место. И кресла с широкими подлокотниками ей бы тоже пришлись по вкусу. И английский сине-белый фарфор в шкафу. И такая же — сине-белая, слегка разбавленная тёмным тёплым деревом гамма самой кухни. Да, если бы не паркетный пол, весь этот уют вполне мог бы располагаться в Ниме, а не на московской набережной.

Хозяин кухни и квартиры как раз оторвался от терминала, потому что хлопнула входная дверь. Король вошел, поставил на стол пакет с молоком, и плюхнулся в ближайшее кресло.

— Что нового у якобинцев? — поинтересовался Габриэлян.

— Всё как обычно. Какие-то канадские швыцеры продали нашему коллективному хану Кучуму технологию по наноприсадкам. Будет скандал. Да, сводку по Франции отложи. Там всё поехало. Вчера ночью в Ниме прямо на улице зарезали тамошнего смотрящего, не помню, как его, ещё с Литтенхаймом корешился…

— Талена.

— Ага.

— Кто?

— Роршах его знает. Сначала все молчали, к концу дежурства, наоборот, уже шестеро вызвавшихся. Голову подбросили в римский амфитеатр, пижоны. Не то местная старшина, не то кто-то под них маскируется. Так что сводку делать смысла нет, там щас пойдет выяснение отношений.

Габриэлян кивнул.

— Вообще-то, если Талена, то это нам, скорее на руку. Они будут выяснять, чья работа, может быть, попробуют провернуть под это какие-то централизующие реформы, региональные власти — и старшие, и особенно люди, встанут на уши… Да, это могут быть и наши.

— Ты в Ниме бывал?

— Да. Там рядом с городом такой римский акведук — просто счастье моё. И город красивый. И готовят неплохо. Но странно.

— Что, например?

— Курицу в шоколаде.

Интермедия. La Scorta

Графа де Сен-Жермена считали старейшим из ныне живущих — совершенно несправедливо. Во-первых, из известных старших раньше всех увидел свет советник при императоре Японии господин Фудзивара но Митидзанэ, в большом мире использующий имя Уэмура Рэдзи. Фамилию господин Фудзивара некогда взял в честь деревеньки Уэмура, при храме которой он долгое время обитал как genius loci,^[149] могучий и нерасположенный к чужим. Деревень же таких в Японии столько, что иметь фамилию «Уэмура» было весьма удобно тому, кто скрывался. Теперь же надобность в скрытном образе жизни отпала, но господин Уэмура по-прежнему полагал себя чем-то вроде духа-хранителя — разве что отвечал он теперь не за одну горную деревушку, а за Острова и Берег. А новое имя любил — оно, в отличие от прежнего, данного другими, было именем победы, а не долгого поражения.

Итак, во-первых, старейшим из ныне живущих был господин Уэмура, бессменный Левый Министр императора Японии, а во-вторых, кроме него, даже в Европе еще двое возрастом превосходили графа. Но этим двоим большая политика была неинтересна. Сколько же неучтённых старших обитает в Китае, Тибете, Центральной Африке и глуши Латинской Америки, и есть ли среди них господа, видящие луну уже восьмое столетие — это мог сказать только тот, с кем граф давно уже не желал общаться ни в каком виде.

Тем не менее репутация старейшего привязалась к нему — а всё оттого, что, будучи молод и глуп, он из пустого тщеславия наследил в истории. А потому, в отличие от собеседника и партнёра, был не только фольклорным, но и литературным персонажем. «Графиня, ценой одного рандеву…» Партнёр, впрочем, попытался бы в такой ситуации стереть из мира самую память о том, что такая опера некогда существовала. Господина де Сен-Жермена же ситуация, скорее, забавляла. Как и тщательно распускаемый партнером слух, что он, де Сен-Жермен, не дворянин, а вовсе бакалейщик. Как будто для представителя «божественного народа» может что-то значить различие между воинским и торговым сословием у каких-то окраинных варваров.

Мелкий гравий хрустел под ногами. По дорожкам Версаля даже старший не может ходить бесшумно — а господин Уэмура вдобавок носил лаковые гэта по моде 17-го столетия. В высокой черной шапочке чиновника первого ранга, в белоснежных хакама и златотканой катагину, господин левый министр, смотрелся неуместно среди аккуратно подстриженных «живых изгородей» Версаля. Граф де Сен-Жермен в современном костюме выглядел куда естественней. Впрочем, гостя вряд ли беспокоили такие мелочи. Встречи на чужой территории всегда сопряжены с неудобствами.

— Фонтаны Версаля, — сказал граф де Сен-Жермен голосом экскурсовода. — Чудо инженерной мысли 17 столетия. После реконструкции мы решили не замуровывать систему подземных коммуникаций — сделали прозрачные стены. Сначала туристам будут показывать фонтаны в работе, потом проведут под землю.

Господин Левый Министр вежливо улыбнулся.

Они сделали ещё поворот — и вышли к фонтану, за которым открывался вид на дворец. Бронзовая Латона простёрла в их сторону жезл.

Сен-Жермен подозревал, что Латона понравилась бы господину Левому Министру значительно сильнее, будь на ней побольше патины, в фонтане — побольше кувшинок, ряски и прошлогодней листвы, а открытого пространства вокруг — наоборот, поменьше. Граф улыбнулся. Версальбыл так роскошно помпезен, так откровенно не собирался соответствовать принципам ваби, саби и тем более югэн, что радовал бы душу своей непосредственностью, даже если бы не был Версалем.

Он вспомнил, как турецкий посол, увидев сады, воскликнул: «Аллах посылает неверным на земле то, что обещает нам лишь на небе!». Да, от господина Уэмуры не приходится ждать столь яркого проявления чувств. А вот планировку он оценить может. Английский парк — это парк. Французский парк — это город. Аллеи — улицы, газоны — городские кварталы. И все — от комбинаций цветов и травы до множественных отражений в дробящейся воде — подчинено единому видению, организовано вокруг невидимой точки, на которой в глубинах дворца стоит вполне видимая королевская кровать. Архитектор Ленотр, планируя Версаль, взял за образец Рим, его трёхлучевое устройство. Только это был Рим правильный, Рим упорядоченный, Рим, существующий сам по себе и нуждающийся только в косметическом уходе.

Они обошли фонтан и двинулись прочь по другому «лучу».

— Разве современным средствами нельзя было устроить то же самое быстрее и дешевле? — спросил господин Уэмура.

— Нет, — покачал головой Сен-Жермен. — Современными средствами это бессмысленно устраивать. Конечно, система резервуаров не так надежна, как римские акведуки, но, если содержать её в порядке, она может жить столько, сколько живем мы. Современные механизмы с тем же временным запасом будут работать хуже, стоить дороже — и потребуется новый Ленотр.

— Для европейцев, — только старшему была заметна легкая рябь раздражения в интонациях господина Левого Министра — «современное» значит «лучшее». Как приятно говорить с теми, кто понимает суть вещей.

— Это не совсем так, — улыбнулся Сен-Жермен, — для европейцев «лучшее» значит «лучшее». Это лучшее может быть старым, как здешние резервуары. Или новым — как здешние системы биоконтроля.

Господин Уэмура снова вежливо улыбнулся. Кажется, в его языке «меняться» и «портиться» — одно и то же слово. Хотя его регион к высоким технологиям, мягко говоря, неравнодушен. А со временем меняется всё. Даже старшие.

Его Величество Король-Солнце, вероятно, очень одобрил бы общество старших. В большинстве случаев оно просматривалось насквозь, как версальский парк. Ранг и вес окружающих были просто видны, были сутью, существом — нужная модель поведения всплывала естественно, как дыхание. Но не всегда. Что делать, если собеседник старше вас по возрасту, несколько превосходит по силе, несколько уступает по статусу, стоит много ниже вас по власти и влиянию — и является врагом всего, что вы сколько-нибудь цените? Стрекоза над озером может порхать — а может развить скорость до 120 километров в час. В зависимости от того, что ей нужно. И она очень редко ошибается в выборе.

— Господин Левый Министр, — сказал граф. — Я необычайно польщён вашим визитом и тронут вашим интересом к моему маленькому увлечению.

И значило это «Вы хотели переговорить со мной до сессии Совета. Я слушаю».

— Всего полтора года назад я вот так же приезжал в Нойшванштайн, — черная шапочка чиновника высшего ранга печально качнулась, пока он тщательно выговаривал немецкое название.

Господин де Сен-Жермен озабоченно нахмурился.

— Разве с замком что-нибудь случилось?

— Он потерял того, кто был его душой.

Ах, как интересно. Это никак нельзя было назвать свежей новостью.

— Насколько мне известно, виновник мёртв. И его несколько затруднительно заставить ответить именно за это дело.

— Разве убийцей считают оружие? Или всё же того, кто нанес удар?

Тот, кто нанес удар — и господину левому министру это было прекрасно известно — имел право и на большее. Его пытались убить в Аахене. В Аахене, во время сессии Совета. Да, если существует в мире законная причина для вендетты, то у Волкова она была. Но он не предъявил обвинения. Он не стал требовать смерти Литтенхайма у Совета. И драться с ним не стал. Он убил его руками подполья, руками людей.

А вы так не можете, господин Уэмура. Вы людей слишком презираете. Вам даже сейчас не приходит в голову симметричный ответ. Скорее всего, вы начнете подкапываться под старших из волковского окружения. Скорее всего, под тех, кто считает себя обойдённым в ходе недавнего переворота…

— У вас, насколько я знаю, тоже были потери, — черная шапочка снова сделала короткое движение.

Не менее интересно. Голова г-на Талена посреди нимского амфитеатра, а также не вполне приличная свара между многочисленными желающими приписать себе этот несколько безвкусный жест, были вполне в духе Волкова. Однако никаких ниточек граф пока не обнаружил. Собственно, следствие — и официальное, и неофициальное — в настоящий момент находилось в тупике. Смерть Талена могла быть случайностью. А могла… и делом рук нынешнего собеседника. Г-ну Уэмуре сейчас очень, очень нужен конфликт между Аахеном и ЕРФ.

Волков графу скорее нравился. Он — а это было исключительно редким делом — сумел Сен-Жермена удивить. Казалось бы: сепаратист, прямолинеен, делает ставку на силу — а все удары под углом, все рикошетом. Быстро, неожиданно — и с той стороны, где никто и не думает ждать. И дёшево, обязательно дёшево. В другой ситуации Сен-Жермен подождал бы, посмотрел: а вдруг возможен компромисс, а вдруг из Волкова можно вырастить если не союзника, то хотя бы одну из многих сил, которые тащат систему каждый в свою сторону — и тем удерживают ее в равновесии. Но Волков слишком нравился молодым. У него был реальный шанс. В этом смысле господин Уэмура куда предпочтительнее. Из него получалось роскошное пугало. Мейсенского фарфора, в стиле шинуазери — тогда в Европе как раз их было принято считать варварами, не делая особой разницы, всех, у кого отсутствует складка на веках.

Поэтому в сложившейся ситуации предпочтительнее было оказать поддержку господину Уэмуре. Но — не прямую.

— Да, у нас были потери, — граф даже не пытался изображать скорбь. — Мой птенец был неосторожен и любил эффектно себя подать. Ему и подыграли…

— В нашей истории тоже был варварский период, когда в обычае было собирать головы противников, — понимающе кивнул гость. — Но не назвать при этом своё имя считалось верхом невежливости.

— Времена меняются, — граф тронул набалдашником трости розу, из чашечки цветка выполз недовольный шмель. — Кроме того, желающих присвоить себе славу оказалось столько, что между ними трудно сделать выбор.

— Вы слышали о резне в Копенгагене? — господин Уэмура неуловимым движением развернул тэссэн и рассёк шмеля надвое в полете.

Сен-Жермен кивнул. Он не только слышал о ней. Он собирался использовать этот инцидент, вкупе со смертью Талена, для того, чтобы попытаться убедить коллег в необходимости создания «более тесных связей между региональными службами»… вернее, фактическом переподчинении ряда департаментов Аахену. На полный успех, конечно, рассчитывать не приходится, но капля камень точит, и чем глубже проникает, тем больше узнает о структуре камня и линиях сопротивления.

— Очень прискорбный случай.

Господин Левый Министр, снова взмахнул тэссэном. Волна воздуха из-под раскрашенного сливами и журавлями веера унесла останки шмеля в траву.

— О да. У криминалистов есть понятие «почерка» преступника. Сопоставляя события в Копенгагене и Ниме, я вижу одну руку. Ту же, что действовала в Зальцбурге. А если рука та же — значит, и голова.

Последний вывод был вовсе не так очевиден. Это обычный риск, когда действуешь чужими руками. Никак нельзя быть уверенным в том, что эти руки завтра не натворят лишнего.

Граф позволил господину Левому Министру прочесть свой скепсис.

— Наследники Рима, — кукольные губки господина Левого Министра чуть приподнялись. — Вы, европейцы, мыслите в категориях римского права. Мы мыслим в категориях права, освящённого куда более древней традицией. Согласно этому праву, формальная виновность или невиновность имеют меньшее значение, чем сохранение мирового порядка.

— Вы готовы предъявить обвинение на сессии?

Иными словами — вы будете драться, господин Уэмура? Согласны ли вы подпортить о чужие когти белый шёлк и золотую парчу своих церемониальных одежд? Потому что улик у вас нет. Ни в случае с Литтенхаймом, несомненном, ни в случае с Таленом, куда как сомнительном.

— Нет, — с легким, кажется, сожалением, ах, какой красивый оттенок, сказал Уэмура, — к сожалению, я не могу пренебрегать обычаями.

Сен-Жермен не улыбнулся — ни губами, ни глазами, ни воздухом вокруг себя. Фудзивара но Митидзанэ, может быть, тоже не был старейшим из живущих. Но Волкова он возрастом превосходил едва не вдвое. Или даже больше, чем вдвое. Для такого неравного боя недостаточно формального повода.

— Почему-то мне кажется, что ваш противник пренебрежёт обычаями, если сочтёт нужным, — сказал он.

По некоторым данным, господин Левый министр в бытность свою полковником императорской армии как-то сошёлся на длину клинка с господином Волковым, в бытность его подполковником царской армии. Оба остались живы. Вероятно, разница в возрасте не была таким уж решительным преимуществом. И всё же вряд ли господин Уэмура боится столкновения. Вернее, он боится именно столкновения. Он претендует на лидерство, да, но не по праву сильного, а по праву авторитета. Ему не по чину вызывать вдвое младшего.

— Я не могу ими пренебречь, — качнулась шапочка. — Это вопрос чести, господин де Сен-Жермен.

— Не сомневаюсь, что у вас есть решение, не нарушающее принятых понятий о чести.

…потому что если его нет, господин Уэмура, то проще вам будет облиться благовонными маслами и войти в кислородную камеру…

— Есть, — господин Уэмура снова развернул тэссэн, на этот раз используя его по прямому назначению, чтобы разогнать застоявшийся предзакатный воздух. — По ту сторону границы многие недовольны. Если это недовольство сменит форму, оно останется внутренним делом региона и никак не коснётся нашей чести. Ведь нельзя сказать, что в Европейской России такого не случалось раньше.

Чего нельзя, того нельзя. Всего каких-то два года назад. При Рождественском российскую лодку изрядно раскачали, и Волков, отдадим ему должное, много способствовал стабилизации. Но тот, кто взялся бы раскачивать лодку снова…

— Не найдёт, — кивнул де Сен-Жермен, — если перемены будут носить… конструктивный характер. ССН был создан для борьбы с хаосом.

…И если ценой головы Волкова станет распад его региона, то для Аахена игра не стоит свеч. А из двоих присутствующих Сен-Жермен — младший. И он совершенно не связан условностями.

Зелёный парк, золотые пруды, золотой воздух над дорожками, совершенный план, начерченный в этом воздухе. Круглоглазые люди очень легко вычисляли связи, рассчитывали цепочки. Положи перед ними несколько камешков правильной формы и окраски — и они сами восстановят картину. И сами в нее поверят. И, возможно, на тот момент это даже будет правдой. Только потом где-нибудь далеко еще один камешек повернется другой стороной, изменит цвет — и те, кого догонит лавина, даже не успеют понять, откуда вокруг появилось столько белого…

Распрощавшись с господином Уэмурой у длинной правительственной «хонды» (можно было ещё в саду, но граф не отказал себе в удовольствии полюбоваться тремя прелестными телохранительницами Левого Министра), граф отправился в обратную прогулку — снова к фонтану с бронзовой красавицей и сатирами. Там его ждали.

Господин де Сен-Жермен отлично помнил не только времена Короля-Солнца и его преемников, но и революцию. А потому никогда не назначал подчиненным и посторонним встреч на неопределенное время. Морис Такон относился к числу тех немногих, кому де Сен-Жермен мог сказать: «Если меня не будет, подождите». Тем более что гостю было чем заняться.

— Весьма занимательный был разговор, — сказал господин Такон, когда двое обменялись приветствиями.

— Вы думаете, он даст результат?

— Это зависит от того, чего хочет наш друг, — водяная завеса над Латоной вдруг изогнулась внутрь. — Что касается нас, то даже в самом худшем случае мы выигрываем время. Я только одного опасаюсь: не превратится ли Европейская Россия в котел, за давлением которого некому следить? Нам будет неприятно, согласитесь, сидеть на таком котле.

— Думаю, — граф де Сен-Жермен прищурился на закат, — там найдется кому уследить за котлом. Главное, чтобы все его силы уходили на это. На слежение за котлом.

— Кого вы рассматриваете в этом качестве? — заинтересовался господин Такон. — Коваленко? Рыбака?

Граф улыбнулся и покачал головой.

— Есть один очень старый фильм. Потом сделали трёхмерную версию, но неудачно, непременно найдите фильм, а не моби. Он называется «La scorta», «Охрана». Вы кое-что поймете о Волкове. В частности, почему его уже поздно — и еще рано — убирать сейчас. Да и не думаю я, что у нашей чёрной шапочки это получится. Но вы правы, Морис, пока они занимаются друг другом, мы можем многое успеть.

Морис Такон улыбнулся, чтобы обозначить: шутка оценена высоко. И в самом деле: Volkov в переводе с русского — сын волка, стало быть, тоже волк. Старая сказка на новый лад: лё пти шаперон нуар э лё лю блан. Черная шапочка очень-очень хочет в лес. В сибирский лес. Но волк считает себя его законным хозяином. Ситуация усугубляется тем, что у сибириан — или как это по-русски, сибириак? — есть свое мнение насчёт обоих.

Но пока что… Пока что господин Такон решил посмотреть фильм.

Высокий господин Морис Такон не принадлежал к числу старших, которые ловят каждое слово начальства. Вернее, по природе своей не принадлежал. Но уже давно твердо знал по опыту, что каждое слово его непосредственного начальника ловить нужно. Потому что оно сказано не зря.

Так что он дал инструкции штату, выкроил время и посмотрел старый фильм. А потом пересмотрел его снова. Сюжет был из числа вечных — в какую-то дыру на Сицилии приезжает новый судья, и ему, естественно, выделяют охрану. Если бы это снимать сегодня, изменилась бы разве что техника. Даже нервную закадровую музыку можно было бы оставить.

Проходы, проезды, диалоги, медленное врастание. Судья — сухарь и шахматист, но он знает дело, знает людей и начинает распутывать местные узлы. И его охрана, которой поначалу дела нет до самого судьи — ещё один объект, ещё один северянин — ежедневно наблюдая это медленное движение против течения, потихоньку втягивается в него. Вот почему коридоры, проходы, лестницы. Становится видно — вот тут ещё идут объект и телохранители. И тут. И тут. А вот тут — уже нет. Это — вожак и его стая. И стать бы им еще одним из местных кланов, пусть даже и «хорошим» кланом — но северянин умён. И по-своему, очень по-своему, честен. Он заметит происходящее раньше всех. И примет меры. Переориентируя чужую лояльность, чужую веру с себя на решаемую задачу. И поэтому, когда судью все-таки уберут… вот они идут к самолету. Лидер — и его команда. Они будут стоять за него — но смогут и без него. Не эскорт, а люди, у которых есть цель.

Высокий господин Морис Такон, крутит в длинных темных пальцах световое перо, смотрит в экран. Его патрон, высокий господин де Сен-Жермен, в который раз прав. Там в Москве — не стая. Там — команда. Стрелять уже поздно.

Иллюстрация. Модная песенка

Группа «Бонус». Римейк и перевод рок-баллады конца ХХ столетия.

Глава 11. Свободная Луна

Чи довго будете казитись

I стид Олiмповi робить?

Щодень промiж себе сваритись

I смертних з смертними травить?

Поступки вашi всi не божi;

Ви на сутяжникiв похожi

I радi мордовать людей;

Я вас iз неба поспихаю

I до того вас укараю,

Що пасти будете свиней.^[150]

I. Котляревський, «Енеїда»

Качество записи было отличным. А работа оператора — превосходной. Даже сведенное до плоскости и упакованное в одну из рамочек на терминале изображение привлекало, подхватывало внимание — как осторожная волна подхватывает сухую ветку, угодившую в полосу прибоя. Вот тебя качнуло слегка — а вот ты уже на траверзе Исландии. Авторизованный вариант «Слишком маленького города» Галки — старая Прага, джаз, убитая девочка, саксофонист, которому советуют беречь руки, не зря советуют, эти руки умеют много разного, память о городской войне, черный дракон, которого нет, модерн, выстраивающий мир вокруг себя, и можно только импровизировать — потому что иначе придется вспомнить, кто ты, лечь в одну из не тобой выбранных форм… Это не коммерческая версия фильма, это личная режиссерская копия. В другое время человек просто задохнулся бы от радости, получив такой подарок. Он и сейчас радовался, где-то там, глубоко.

Как это похоже на Билла — упаковать свой последний привет вот в такой фильм. Все знают — Галка терпеть не мог компьютерщиков, не доверял им, а потому в его работах всегда много лишнего кода. А убери, почисть — пропадает качество, уходит что-то. Так что любой проверяющий, обнаружив неровности в структуре файла, не удивился бы — Галка же, кто же рискнет редактировать совершенство.

Впрочем, послание в бутылке тоже было совершенством. В своем роде.

Последнюю запись пришлось смотреть покадрово — качка, сумерки, ветер, дождь… но то, что удалось разглядеть — давало ответы если не на все вопросы, то на все самые главные. На один самый главный: зачем Ростбифу на самом деле нужен был «Крысолов».

Ростбиф был прав. Ростбиф был сто раз прав. Человек за терминалом тоже не рискнул бы отдать эту разработку нынешнему, сплошь проеденному информаторами штабу. Сначала он почистил бы штаб. И предпочел бы тот вариант весенней уборки, при котором нужные улитки высовывают рожки сами.

Человек по кличке Рено перемотал кусок записи. Данпил. И христианский священник. Данпил. И священник. Chimborazo, Cotopaxi, They had stolen my soul away…^[151] Он должен был тогда еще понять, что Ростбиф ни при каких обстоятельствах, даже сойдя с ума, не начал бы драку за власть просто так. Только под какой-то проект. Он шел шаг в шаг за Райнером, Ростбиф. И нашел то, что искал Райнер. А теперь к этой находке было не подойти. Потому что штаб. Потому что Билл. Потому что сам Рено. До прошлой недели Билл устраивал его как командир боевой. С возрастом боевики обычно начинают делать глупости — от отчаяния; а на Билла в этом смысле можно было положиться, он пришел в отчаяние раньше, чем в подполье…

И вот оказалось, что положиться совсем нельзя. Билла мог бы заменить… Скорее всего, Ростбиф в этом качестве видел Каспера, но без запасных вариантов он не работал. А теперь…

Рено посмотрел на соседний терминал, где переливалась дешевым перламутром поздравительная открытка. Это уже не его почта. Это почта Ориона. Письмо, обращенное к нему самому, было составлено в куда менее резких выражениях. Остальным членам штаба приставили пистолет к виску, а интенданта просто пригласили, очень четко проговорив, что он может не приходить. Кукушонок Ростбифа. Что он планирует? Генеральную зачистку? Спятил, как говорят в штабе с момента гибели Юпитера?

Вряд ли. Ростбиф не опирался бы на соломинку. Но этот Эней — совсем молодой человек. Если, конечно, в группе не командует другой. А то, что они не пошли своей дорогой, а начали наводить в подполье небесную справедливость, подсказывает, что нет, не командует. Это совсем молодой человек. С предрассудками.

Так что генеральная зачистка может случиться сама собой. Или, что еще хуже, не случиться.

— Мне нужно быть там, — сказал Рено вслух. — Мне нужно там быть.

Он послал сообщение Гренделю — просьба подтвердить запрос от такого-то числа. Число было временем встречи, кодовое слово означало: бросай все и приходи.

Интендантской службе не положено иметь своих боевиков. Но вообще-то никому не положено иметь боевиков. Где один закон, там и другой. Правильно, Билл?

Рено вздохнул, закрывая рамочку в верхнем углу терминала. Он с удовольствием посмотрел бы подарок сегодня вечером, но нужно приготовить дела для преемника. На всякий случай. Может быть, посмотрит по дороге, если движение будет спокойным… Хотя, конечно, это совершенно не то ощущение.

* * *

Приглашение приехать на экстренное заседание 2-го сентября в окрестности вам-по-дороге-скажут-какого-города, было разослано членам штаба в самой категорической форме. Блеклый канцелярский текст извещал, что неявка в назначенный день и час будет рассматриваться как признание в сотрудничестве с СБ и повлечет за собой известные меры. Было также сказано — персонально тем из членов штаба, кого это касалось прямо — что попытка выйти на контакт с кураторами станет последней ошибкой в их жизни — как в жизни Юпитера.

О судьбе Юпитера помнили все, и, конечно же, все связались с кураторами, и кураторы порекомендовали им ехать и сказали, что постараются обеспечить охрану — хотя времени на это предъявитель ультиматума не оставил: к семи из оставшихся в живых членов штаба послание пришло ровно в такой день и час, что адресат как раз успевал швырнуть в чемодан смену белья, зубную щетку и книгу — и купить билет на поезд или самолет, забронированный неизвестным доброжелателем.

По дороге каждый из них дважды получил по комму указание сменить рейс или выйти, не доезжая конечной, и пересесть на другой поезд либо автобус. Билеты исправно дожидались в кассах предварительного заказа. В конечном счете четверо мужчин и три женщины встретились возле станции монорельса Мюнхен-Аугсбург. Все семеро чувствовали себя неловко, нарушая правила конспирации с таким треском. Неизвестный, вызвавший их сюда, откровенно издевался.

Он издевался, а приглашенных было семь. А не восемь.

Красный, маленький, всего на 20 мест, расписанный незамысловатой рекламой отеля, автобус был похож на шоколадку в пёстрой упаковке. Водитель, невысокий курчавый парень из «новых европейцев», немногословный и аккуратный, помог загрузить в багажник кладь тем, у кого она была, и очень вдумчиво, ни на что не отвлекаясь, повел машину по горным дорогам Баварии.

Отель представлял собой несколько домиков на две семьи каждый, трехэтажных, выполненных в модном стиле «башни и арки». Автобус остановился у того, что стоял посередине — между озером и воротами. Водитель все так же деловито и аккуратно перетащил в гостиную вещи — благо, их было немного. Гости, пройдя внутрь, уже знакомились с особенностями дизайна и просвечивали интерьер сканерами. Каждый из них выехал с охраной — но та, естественно, держалась на расстоянии, чтобы не засвечивать хозяев, и теперь безнадежно отстала в ходе перебросок с маршрута на маршрут. Гости знали, что к решающему моменту она просто не поспеет, и слегка нервничали.

Здание, против ожиданий, не было напичкано «жучками», а самой интересной деталью интерьера оказался на редкость безвкусный набор маленьких фигурок на столе. Статуэтки, вырезанные из дерева, стилизованы были под африканскую традиционную резьбу и изображали, соответственно, детей «чёрного континента» в разных видах — с копьями, луками, щитами и дубинами. И было их на столе ровно десять — причем семь стояли кучно, а три — особнячком. Особнячком же стояла и белая фигурка, выточенная из можжевельника — явно попытка изобразить в том же африканском стиле британского солдата с ружьем.

Какое-то время все молча разглядывали композицию. Потом Торвальд Стаффансон, псевдо Орион, заключил:

— Это шахматные фигурки. По всей видимости, фарфоровых негритят господа мстители отыскать не смогли. И белых охотников.

— Это правда, — водитель шагнул в холл и захлопнул дверь. Сервомоторы жалобно взвыли от такого обращения, замок щёлкнул. — Устали мы искать фарфоровых. Вышел фарфор из моды, а антикварный бешеных денег стоит. Садитесь, господа. Держите руки на виду и, пожалуйста, не делайте резких движений.

— А что, — поинтересовался тот же Орион, — это на что-нибудь повлияет, господин, ээ, Оуэн?

Он держал руки на виду, и в правой был пистолет, полицейский «вальтер». Те, кто следил за ним всю дорогу, а за ним не могли не следить, знали, что он при оружии.

— Эней, — представился молодой водитель. — Да, повлияет. Вы будете чувствовать себя намного спокойнее.

С этими словами он поднял левую руку, показывая зажатую в кулаке осколочную гранату с вынутой чекой.

— Американский «ананас» «спэрроу-18», — сказал он, садясь в кресло. — Выпущен аж в 19-м году. Радиус поражения ударной волной на открытом месте — 11 метров, радиус разлёта осколков — 320. Для закрытых помещений — не знаю. Честное слово, не знаю. Разрядите пистолет, положите на пол и толкните ногой ко мне.

Он сел в кресло в простенке между окон, в «мертвой зоне», откинулся на спинку и улыбнулся, прикрыв глаза.

— Думаю, весь штаб вынесут отсюда в пятилитровой канистре.

Господа штабисты напряженно переглядывались. Граната — это не так уж страшно. Граната, если действовать правильно — это в самом худшем случае минус один, ну два человека. Вопрос в том, имеет ли смысл рисковать ими сейчас. Готов ли противник и дальше к такой арифметике?

— Штаб с примесями, — донеслось от двери. — Орион, пожалуй, эту просьбу юноши стоит выполнить. Пока.

В музыке этот тембр называют «контртенор» или «мужское сопрано». В быту — связывают с определенными физическими недостатками. Вошедший в зал человек — водитель того самого синего купера-жучка, который последние 15 минут путешествия, совершенно не скрываясь, тащился за автобусом — полностью соответствовал представлениям об обладателях контртенора. Невысокий, худой, гнутый, весь какой-то расхлябанный — длинный пиджак, пестрый шейный платок, очки с камешками. Очки он, впрочем, держал в руках. И любой человек, встретившийся с ним взглядом, мгновенно понимал, что всё остальное уже не музыковеды, а биологи называют «предупреждающей окраской».

— Если ты случайно застрелишь молодого человека, мы действительно окажемся в очень неловком положении, — сказал контртенор, прикрывая дверь за собой. — Нам придётся очень долго объяснять, почему мы его сначала не выслушали.

Сказать, что по залу пробежал вздох облегчения, было не совсем верно — в штабе заседали люди сдержанные. Стаффансон пожал плечами, разрядил пистолет и пнул его к Энею.

— Сеньор Рено, — сказал Эней. — Я вам признателен, но, если честно, я предпочел бы, чтобы вы пропустили эту встречу.

— Тогда вам не стоило рассылать приглашения электронной почтой. Интендантам положено быть любопытными. Кому как не вам это знать, — сказал Молла.

До Рено эту должность занимал Ростбиф. Рено был интендантом столько же, сколько Ростбиф — боевиком. Это что-то значило, это должно было что-то значить…

Пестрый визитер, тем временем, отодвинул от стены стул, придвинул к столу и сел.

— Прошу вас, счастливый сын Венеры.

— Ладно, — вздохнул Эней. — Пусть так.

Беседа с самого начала шла по-английски, и любимая фаталистическая присказка сына Венеры прозвучала как let it be.

Он полез за пазуху и вытащил оттуда флеш-лепесток на цепочке.

— Госпожа Клара, справа от вас есть разъём. Прошу вас, подключите этот лепесток туда. Господа, вас интересует файл «Пирамида».

Удобная вещь конференционный стол, откинешь крышку, а перед тобой терминал. Можно и голопроекцию включить, но в данном случае это было бы несколько невежливо — очень уж много разнообразных подробностей содержал файл «Пирамида». Об особенностях организации, о характерах связей, о проваленных и непроваленных операциях, об исчезнувших или, наоборот, возникших из ниоткуда ресурсах. Временами в тексте обнаруживались лакуны. Видимо, создатели файла изымали информацию, которая могла бы дать членам штаба представление об источниках и истинном объеме знаний. Но даже в нынешнем, дырявом как швейцарский сыр виде этот файл был бомбой. И — как всякая бомба — крайне неудобным оружием. На один раз. И никакой, увы, избирательности. Да, штаб снесёт, но в подполье начнется такая паника и такая охота на ведьм, что на осмысленной деятельности можно будет поставить крест по меньшей мере на поколение.

— Я проверял, — сказал Эней некоторое время спустя. — Эту гранату я могу держать двадцать минут, потом рука начинает дрожать. Десять минут прошло, так что я начинаю излагать свою точку зрения. Вы, полагаю, уже просмотрели файл. Так работать нельзя. При таком положении дел я вам подчиняться не могу, поэтому выхожу из подполья, о чём заявляю официально. Но бросать вас, как есть, и оставлять на вас, как есть… пирамиду подчинения, — тоже нельзя. «Подземка» должна работать, и варков нужно отстреливать иногда. Поэтому обезглавить организацию — так или иначе — я в принципе готов, но это самый крайний вариант. Я предпочёл бы оставить на месте всё, что можно оставить. Троим из вас, по-моему, имеет смысл взять самоотвод и бежать. Чем быстрее и дальше, тем лучше. Одному… я бы сказал, что ему имеет смысл умереть, но я не буду вмешиваться. Может быть, я ошибаюсь.

— А что, — спросил Мельникофф, псевдо Гидра, категория «скомпрометирован», — вы больше не берётесь лично решать этот вопрос?

Файл, как и граната, был скорее сообщением. Вот, на что мы готовы. Вот, что мы можем. Хороший файл. Но он с лёгкостью мог отказаться наследством Ростбифа. А чего эти ребята стоят сами по себе? Это можно узнать только одним способом.

— Мне не хотелось бы… чтобы эта форма решения стала единственной. Вам знакома фамилия «Бурцев»?

За столом явно никто — в отличие от Алекто — не изучал историю революционного движения.

— Я тоже раньше не знал, — утешил их Эней. — Бурцев — это был в начале ХХ века в России такой журналист. Который вскрывал провокаторов и информаторов среди революционеров. Так вот, считайте, что теперь моя фамилия — Бурцев. Только он был человек мирный и сам никого не стрелял. А я человек немирный. Мне надоело убивать, — Эней чуть отодвинул от себя трёх деревянных негритят. — Но ещё больше мне надоело, что любого из низовых могут подставить как Ростбифа, Каспера или Хана. И очень неприятно работать, думая, что, возможно, выполняешь заказ СБ.

— Эней, — Джон Синглтон, псевдо Рашель, категория «скомпрометирован», смотрел на него грустными глазами потомственного банковского клерка, — вы простите меня, но так тоже нельзя. У нас пат. Мы не можем работать, всё время оглядываясь на то, как наши действия по внешним признакам проинтерпретирует посторонний. Если вы сейчас разожмёте руку, вы и то навредите меньше.

— Предложите выход из кризисной ситуации. Потому что я не могу допустить, чтобы внутренние проблемы штаба оборачивались зачистками внизу.

Рашель откинулся в кресле, обращаясь как бы одновременно ко всем присутствующим.

— Не знаю, что думают мои коллеги, но мне понравился ваш меморандум. Вы также обладаете неким уровнем практического профессионализма. Не как боевик, это никто и не ставил под сомнение, а как контрразведчик. Самым естественным выходом было бы создать автономную секцию безопасности, подчиненную только штабу. Я всегда считал, что передавать эти функции региональным координаторам было ошибкой. Да, — Синглтон вздернул подбородок, отвечая на незаданное возражение, — да, кто будет сторожить сторожей и так далее… Но если у нас нет других противораковых средств, кроме иприта, будет полной глупостью не воспользоваться ипритом.

— Это хорошо звучит, — сказал Эней. — Но проблема в том, что я больше не могу вам верить. Не вам лично, а штабу в целом. Когда я с этим самым предложением пришёл к Стелле, я даже договорить толком не успел — она попыталась меня убить. По вашему, господа, приказу — а ведь Стелла была готова разговаривать, мы бы спокойно разошлись, если бы не этот приказ. Нет, я думаю, что такого человека вы должны назначить из своей среды. Не обязательно из штаба.

— С вами, в качестве внешней карающей десницы, — кивнул Рено. — Я тоже не знаю, что думают мои коллеги, но лично я — против голосования как такового. Это нежизнеспособное предложение.

…Хотя бы потому, что, если мы согласимся, командиры боевых групп уверятся в том, что от штаба можно добиться своего шантажом. Интересно, молодой человек это понимает — или нет? Если нет… очень жаль.

— У вас — есть — другая — идея? — раздельно спросил Эней.

«Зачем этот попугай-истребитель сюда пришел? — думал он. — Зачем? Если он — на старом месте Ростбифа, если он знает хотя бы половину того, что знала Стелла, что он здесь делает? Почему он в здании? Он отлично мог бы проследить за нами, приказать своим людям открыть огонь, спровоцировать меня на уничтожение штаба, добить моих — и остаться королем на горе. И если он крыса, и если он не крыса, ему все равно хорошо. А он здесь…»

— Вы все-таки ещё очень молоды, — покачал головой Рено. — Недостаток, который с годами проходит, конечно, но эти годы нужно прожить. И… то специфическое качество, которое делает вас хорошим боевиком и хорошей «приманкой» для старших — оно сильно мешает в штабной работе. Поэтому я поддержу ваше предложение — в той части, где вы отказываетесь от должности начальника этого отделения и предлагаете найти кого-то из нашей среды, не обязательно из штаба. В этой организации вы не сможете заведовать секцией безопасности: вы не верите никому из нас, и правильно делаете; и вы слишком популярны внизу, чтобы вас, при таком недоверии, потерпели мы. Но и функций Азраила я вам, извините, не оставлю. Вы должны от них отказаться.

Энею не требовался Игорь, чтобы понять, что человек, сидящий наискосок от него, серьезен. Вполне. Более чем.

— А если молодой человек блефует? — вскинул подбородок Милочка. — Откуда мы знаем, что это граната, а не муляж? Что данные настоящие?

— А вы проверьте, — усмехнулся Эней. — Для начала гранату. А потом, если сможете — данные.

— Только после того, как я выйду, — Карина Раураамо, псевдо Дрозд, побарабанила пальцами по столу.

— Это не муляж, — сказал Рено. — И данные настоящие. Поверьте человеку, который знает, как погиб Билл. Итак, Эней, я жду вашего ответа.

Знает, как погиб Билл. Если, это, в свою очередь, не блеф, если это настоящая граната… Они обсуждали с Алекто такую возможность. По логике, Билл не должен был связываться со штабом. Но по логике Билл не должен был и предавать.

Все идет по плану — так откуда это чувство пустоты под ногами? Я ждал другого? А чего я ждал? Что они растеряются. Испугаются. Ведь инстинкт самосохранения у людей должен быть — ходить рядом, зная, что каждый каждого в любой момент толкнет под монорельс, это как? Файл едва не выбил штаб из колеи, когда они увидели картинку в целом, они дрогнули. Только Рено не дрогнул, потому что ни в чем не виноват. Он устоял — и они все уцепились за него. Рука уже ноет. Холера.

Но почему его, но почему его это не беспокоит? Как там было? Два человека, которых устраивает существующее положение вещей. По совсем разным причинам. Билл и Рено? Черт… Я понимаю, почему дядя Миша не говорил со мной о штабе. Я пошел бы их всех давить — а так он считал, что я доберусь до Алекто раньше, чем успею наломать дров. Переоценил он меня…

— Мне надоело работать Азраилом, — сказал он. — Но мне не хотелось бы, чтобы нашими рекомендациями пренебрегали.

— Ими теперь сложно будет пренебречь, — Рено усмехнулся одним краем рта. — Видите ли, юноша, одну бомбу здесь вы уже взорвали. Штаба как единого целого сейчас нет, за этим столом никто не доверяет друг другу даже в той ничтожной степени, в какой доверяли на… предыдущей конференции. И в этой связи, — если бы мысли отражались от поверхности стола, она бы уже напоминала лунную поверхность, — кое-кому следует учитывать, что там, где никто никому не доверяет, еще и никто ни за что не отвечает.

— Мне хотелось бы, — отозвался Эней. — Чтобы нас больше не искали. Это ультиматум. Данные рассеяны по Сети. Пока что они разделены на блоки и зашифрованы, но если я замечу, что за нами ходят… или совершенно неожиданно куда-то исчезну, не успев дать отбой…

— Они уйдут вниз? — приподнял брови Рено.

— Вниз и вбок. В параллельные структуры. К «Нешер», к американцам, к «Four green fields», ко всем радикалам — вообще ко всем. На все открытые ресурсы, сколько их есть.

— Но это… — госпоже Раураамо было явно неуютно. — Это ставит нас в отвратительно зависимое положение. В конце концов, за вами можем охотиться не только мы. Вы обвалите нас, если на вас выйдет СБ?

— Не вижу другого выхода, — пожал плечами Эней. — Надейтесь на удачу. Как я уже сказал, в начальство к вам я не набиваюсь.

— Набивались, — негромко возразил Рено. — Вы именно это и делали. Как и ваш командир. Бывший командир. Вы, молодой человек, даже мыслите одинаково. Я голосовал против его сдачи, потому что не рассчитывал, что он погибнет. Я ожидал, что он выживет, вернется и устроит что-то в этом духе. «Собери все тухлые яйца в одну корзину и урони корзину». Мы можем работать, если вы обязуетесь не производить самостоятельных карательных акций. Без предупреждения.

— Считайте, что так оно и есть, — Эней поднялся. — Что он выжил, вернулся и устроил. Я согласен. Я не убиваю никого. Вы никого не сдаёте. Договорились? Кто ещё подпишется под словами господина Рено?

Легкое шуршание. Один-два-три… семь кивков. Вот так просто.

— Большое спасибо за внимание, господа, — Эней поднялся. — Итак, у вас есть моё слово, у меня — ваше. Я ведь не ошибся, этот жест означает твердое «да»? Болгар в штабе нет, это я теперь точно знаю. Не буду говорить «до свидания» — потому что свидеться мы теперь можем только по одной грустной причине.

Подойдя к двери, он оглянулся.

— Господа, надеюсь, никому не пришла в голову гениальная мысль отдать охране приказ стрелять в меня, когда я выйду из здания.

Рашель и Рено обменялись улыбками.

Как хорошо, что с ними не нужно иметь дело. Не нужно особенно иметь дело. Даже с лучшими из них. Ростбиф был прав, прав, что не пускал его сюда. Хотя… давай, дружок, поговорим об этом через десять лет. Может быть, ты еще дорого отдашь за возможность посмотреть в зеркало и увидеть там Рено. Или Стеллу.

Он сунул руку в карман форменной куртки, вышел, вдохнул свежего воздуха, зашагал вниз по склону, какое-то время ожидая пули. Свернул в длинное здание служб, спустился в бойлерную. Удерживать гранату больше не было смысла — Эней вынул ее из кармана и вернул предохранитель на место.

Поднялся в раздевалку.

— Салям, Нури, — выныривая из женской раздевалки, сказала Милла.

Он улыбнулся как можно теплее.

— Я поехал за продуктами.

— Так вчера же…

— Так заказы же, — удивился Эней.

— Ну конечно, извини.

За продуктами можно было ехать без формы — граната перекочевала в карман собственной куртки Энея. Форменные брюки он сегодня не надевал совсем — что, конечно, повлекло бы нагоняй, и даже штраф, заметь его старший смены, но как раз это Энея волновало меньше всего.

Зашел в гараж, кашлянул на всякий случай — хотя человек, которому положено было оказаться в гараже пять минут назад, мог опознать его и без кашля.

Эней сел в кабину. Он не рассчитывал, что единственную уехавшую машину так просто оставят в покое — но крепко надеялся на то, что этого не рискнут делать в открытую, и на то, что противник замешкается, когда откажет связь.

* * *

Терминалы мигнули и сдохли. Луиза Рош, псевдо Гном, связист — вскрикнула: перед смертью ее наушник издал разряд, звук которого раскатился под черепом как выстрел.

— Сволочи! — она выдернула наушник и швырнула его на стол. — А если бы у кого-то из нас был кардиостимуятор?

— Это не пинч — часы живы-живехоньки. — Мельникофф закурил. — Так что ничего бы кардиостимулятору не сделалось. Они, наверное, просто установили где-то рядышком армейский РЭП^[152] — и теперь давят все лишние частоты.

У систем подавления есть свои преимущества. Можно не опасаться, что тебя пишут. Вернее, запись вести можно, но это требует очень уж кропотливой подготовки.

— Мы… намерены держать слово, данное… этому юноше? Или это был… обходной маневр? — поинтересовалась Клара.

— В ближайшее время — безусловно, да. Подумайте сами. — Рено надел очки и снова стал на вид безобиден, как бабочка-улисс. — Отстрел прекратился, а Эней жив. Для низового состава это значит, что оставшимся членам штаба можно доверять. Живой он — доказательство нашей невиновности. Мёртвый… на его место могут найтись желающие — и нет никаких гарантий, что мы засечём их вовремя.

— А дальше? — спросил Орион.

— А дальше либо он будет держаться в рамках соглашения, честное слово, дополнительные глаза нам не помешают, либо он за них выйдет — и тогда… будем надеяться, что его светлый образ на что-нибудь сгодится.

Маленький чип в столе без удовольствия — он не умел испытывать удовольствие — зафиксировал эти слова. Через два часа он пошлет все записанное импульсом в конкретную точку и умрет.

— Так ты видел смерть Билла? — продолжала Клара. — Или это был блеф? Но тогда почему он сразу тебе поверил?

— Потому что он успел получить неплохое представление о Билле. С него сталось бы вести запись, — пожал плечами Рено.

— Он вёл? — Клара сломала сигарету.

— Он вёл, но не довёл до конца. Так что собственно смерти Билла я как раз и не видел, не успел. Ничего, главное я рассмотрел. Первое: Билл в самом деле где-тораздобыл четверых высоких господ — скорее всего, вольных стрелков из Глазго или Люксембурга. Второе: Эней в течение дня сумел перетащить на свою сторону группу Хана, которую отправили за его головой. По крайней мере, на острове Прёвестен они стреляли в одну сторону — в сторону тех самых высоких господ. И третье: на момент обрыва записи в группе Энея были живы и боеспособны все, а в группе Хана оставался на ногах один Хан.

Орион присвистнул.

— То есть, эти четверо высоких господ — это фактически наши трупы… Понятно. И откуда у этого молодого человека такая группа?

— А вы подумайте, — сказал Рено.

— Кто-то выжил у Пеликана, — сказала Гном. — Не новость.

— И никто здесь не может похвастаться тем, что знал всё о связях покойника Ростбифа, — добавил Рашель. — Скольких ты видел?

— В группе как минимум двенадцать человек, — сказал Рено. — И двое из них действительно «брат» и «сестра» Пеликана. Вернее, известные нам «брат» и «сестра» Пеликана.

Штабные переглянулись. В переводе никто не нуждался. Четверо мёртвых варков при четырёх убитых людях. Размен один в один. В ближнем бою. Не бывает — даже при таком численном преимуществе не бывает. Группа этого качества составом в как минимум двенадцать человек… Это зародыш новой боевой. Принципиально новой боевой. Вот, значит, на что ставил Ростбиф.

— Я хочу задаться ещё одним вопросом, — сказал интендант, — почему наши люди искали здесь прикрытие Энея и до разговора, и во время разговора — и не нашли?

— Хорошо спрятал, — усмехнулся Милочка. — Слушайте, а бар в этом сельском домике есть?

Бар нашёлся. Когда Милочка наливал себе вермут, бутылка дважды звякнула о стакан. Мелодично, словно кто-то позвонил в дверь.

— Очень хорошо спрятал, — кивнул Рено. — Я сам понял, только когда мальчик прощался. Не было у него прикрытия. По крайней мере, вооружённого прикрытия. У него был — и есть — человек, который тут находится в качестве гостя или обслуги. Если бы с Энеем что-то случилось — сработало бы то взрывное устройство, о котором он говорил, — Рено постучал пальцем по пульту терминала. — Файл ушел бы в параллельные организации.

— Подожди, — Рашель слегка наклонился вперед, — ты хочешь сказать, что вскрыта система связи?

— Один из слоёв оповещения, как минимум.

— Но… как?

— Они каким-то образом заставили сотрудничать Стеллу. Другого ответа у меня нет.

— Стелла была по-немецки сентиментальной курицей, — Мельникофф поморщился. — Не удивлюсь, если ее и заставлять-то не пришлось, а потом она сама покончила с собой. От избытка совести.

— Я тоже не удивлюсь, если её не пришлось заставлять. Учитывая сегодняшнее шоу.

— В смысле?

— В смысле — мальчишка прав, мы не можем так работать, — сказала Клара.

— Клара, не развивай, пожалуйста, сценарий «пауки в банке». Зачем радовать противника? У меня есть предложение.

Есть предложение. Потому что теперь у нас есть задача. Настоящая задача. Спрятать этого идиота от всех. Так чтобы ни СБ, ни низовые группы, ни черт с рогами не задумывались над этой историей. Чтобы всем всё было ясно. А потом мне придется отыскать его — тихо — подвести к нему людей — тоже тихо. И посмотреть, что он делает. И не мешать. И начать потихоньку дублировать. А коллеги мои, между прочим, через час-полтора решат, что я сговорился с мальчишкой. Или работал в паре с Ростбифом.

Было же счастливое время, когда я считал операции с ипотечным кредитом головоломной проблемой…

…А пансионатский грузовичок был уже брошен возле аптечной лавки — полицейские не сегодня-завтра найдут, определят хозяина и пригонят обратно. Эней и Цумэ пересели в фермерский джип «Мицубиси-кватро», настолько разболтанный и обшарпанный, что его сразу же по взятии в аренду окрестили «победоносным навозным жуком». Эней сбросил форменную куртку, оставил её на водительском месте.

— А ты нагнал шороху, — сказал Цумэ.

— Какого там шороху, — Эней по старой привычке махнул через дверь. — Зажигалку дай. Этот… боксёр весь шорох на шелест перевел.

— Когда уже ты заведешь свою, — Цумэ бросил ему на колени дешевенький «светлячок». — А почему боксёр? Он меньше всего напоминает боксёра.

Эней поставил пламя на максимум и начал плавить «аусвайс».

— Рыбка такая есть. Тропическая. Называется рыба-боксёр.

— Прощай, Нури Балсар, — вздохнул Цумэ. — Ты был хорошим парнем и водителем. Ты каждый день безропотно выходил на работу к шести утра и уходил в четыре. Ты, восстав из мертвых, целых две недели самоотверженно вертел баранку ради фрау Ротенберг и её «Озёрного рая». Прощай, нам будет тебя не хватать.

— Ты знаешь, что самое забавное? — добавил он, когда аусвайс превратился в комок пластика, а чип не узнала бы даже его силиконовая родня. — Одна из групп практически не пасла здание.

— А что пасли?

— Соседей и окружающую среду. Заняли те позиции, которые по логике должны были занимать наши, если бы у нас были эти наши — так, чтобы в кратчайший срок блокировать любое вмешательство извне. И аккуратные такие ребята — еле мимо них прошел, а без заготовки и не прошел бы. Веселый парень этот ваш интендант.

— Угу. Хороший человек. Так что «подземка» работать будет, а у боевой пока гандикап…

Он снова тяжело вдохнул и выдохнул с задержкой.

— Кстати, ты заметил? — Цумэ посмотрел выжидательно.

— Что?

— Пока ты был там — у тебя одышки не было. Ни разу, когда ты в шкуре Нури Балсара беседовал с начальством, персоналом или гостями.

— Само собой. Потому что у Нури этого нет.

— Извини меня, друг, но ты далеко не гений вживания-по-Станиславскому. Просто в состоянии напряжения у тебя это проходит.

— Тем лучше. Чем тебя это беспокоит?

— Тем, что ты расходуешь слишком много, — Игорь не сказал «слишком много себя».

— Не больше, чем вы.

— Нет. Мы летим на основном баке, ты — на запасных.

— И что мне прикажешь делать? — раздраженно сказал Эней.

— Как только осядем — заняться собой. Тебе помощь специалиста нужна.

Андрей ничем внешне не выразил меры своего отвращения к этой идее, но Игорь был эмпатом.

— Ты погубишь дело из-за идиотских своих предрассудков. Ладно. В конце концов, ты командир, тебе и решать, на что разменивать себя и нас. Я своё сказал.

Прокукарекал — а там хоть и не рассветай. Как Эней только что. Вряд ли в штабе рассветет, но, может, хоть темнеть перестанет?

— Енот… — это уже в ларингофон. — Слей-ка сам знаешь кому ваши с императрицей наработки. Он решил быть совестью нации — он это и получит.

Игорь забрал зажигалку, использовал по назначению, сунул в карман. Эней поморщился от запаха табака, но не сказал ничего: все-таки открытая машина.

По сторонам дороги, петлявшей среди гор, лоскутками лежали маленькие поля, бритые под «ноль». Солома, укатанная в цилиндрические скирды комбайн-автоматами, дожидалась сборщиков, чтобы отправиться на фабрики и стать строительным материалом. Только пирамидки и ряды этих соломенных рулонов, да ещё прозрачные паутинки на ветру, были приметой наступившей осени — небо оставалось по-летнему синим, солнце — по-летнему ярким, а в Эмдене стояла на приколе «Чёрная стрела», ожидающая перегона в Гданьск, настоящей регистрации и продажи.

* * *

…Высокий, широкоплечий молодой человек в тёмно-синем плаще с черной отстрочкой шагал по Чайковского «вниз» — то есть, в сторону Невы. Если в каком-то городе была река или море, направление туда всегда ощущалось как «вниз», а направление оттуда — «вверх», пусть даже местность оставалась плоской как тарелка.

Едва прибыли в Питер — как погода тут же дала понять, что такое осень. Эх, была давным-давно очень хорошая песня… Молодой человек попытался насвистеть мелодию — и по причине отсутствия музыкального слуха потерпел поражение.

Дойдя до восьмого дома — старинного, двухэтажного — он открыл дверь и вошел. Как это часто бывает в Питере, дом оказался «перевёртышем»: снаружи — 19 век, внутри — 22. Фотоэлементы сами собой включили ленточку эскалатора, молодой человек въехал на второй этаж, где по одну сторону от лестницы был, как гласила табличка, офис электронной газеты «Перчёные новости», а по другую — офис медицинской фирмы «Теона». Туда молодой человек и направился. Глядя на его энергичную походку и спокойное лицо, никто бы не сказал, что ему требуется профессиональная помощь психотерапевта — но именно к психотерапевту он записался заранее по комму и именно к нему теперь пришел.

Очереди не было — во-первых, психотерапевт Евгений Самойлович Давидюк хорошо умел распределять свое время, а во-вторых, прием у специалиста из «Теоны» был мероприятием недешевым. Молодой человек сбросил плащ в раздевалке, взял талон и дружелюбно кивнул девушке за стойкой регистратуры.

Дверь тоже распахнулась перед ним сама — после чего раздался писк пульта, блокирующего механизм до следующего перерыва между клиентами. Сеансу психотерапии никто мешать не должен.

— Здравствуйте, — сказал молодой человек, увидев доктора — усатого мужчину лет сорока, платинового блондина. Точнее, поправил себя молодой человек, альбиноса.

— Я по рекомендации Романа Викторовича, — сказал он. — Я… его бывший помощник.

— Ага, — врач сложил руками «домик» так резко, что кончики пальцев стукнулись друг о друга с легким, немного деревянным звуком. — Значит, в некотором роде, мы коллеги. Константин Павлович Неверов.

— Мне нужна исповедь, — объяснил Костя.

— Так что ж вы на приём записались? — изумился Давидюк. — Это же деньги! И немаленькие!

— Так… дело в том, что… по второй профессиональной части вы мне тоже нужны, — Костя вдруг замялся.

— Ну, раз вы оплатили мою работу, — сказал Евгений Самойлович, — то займемся сначала вторым вопросом.

Костя кивнул, сжал руки.

— У меня есть друг, — начал он. Поймал внимательный взгляд врача, кашлянул. — Нет, это я правду говорю. Не о себе. Действительно есть друг. Заодно и начальник, заодно и духовный сын… Вот так вот все закрутилось. С ним несчастье вышло. Жена погибла. Чуть больше месяца назад. С парнем чем дальше, тем хуже.

Врач умостил локти на столе, сцепил пальцы и оперся об них подбородком. Внимательный взгляд не отрывался от Кости. Если бы жена погибла при… ожидаемых обстоятельствах, лечение пострадавшего оплатило бы государство, да и, скорее всего, домашний врач сам нашел бы специалиста нужного профиля. Значит, дело в чём-то другом.

— Он спит все время. Даже когда занят — все равно спит. Как будто за стеклянной стенкой. Живой делается, только когда… ну… когда надо быстро действовать, когда форс-мажор… Дня два живой. А потом опять…

— Ну, сам-то он в силах ко мне прийти?

— В том-то и дело, что нет. Он сейчас через пуп делает даже то, что нам по жизни надо. Мы тут кое-какое имущество продаём, кое-какое покупаем, фирму регистрируем… Он ездит, подписи ставит — и… все, на этом запал заканчивается. Если хотите, я его приволоку. Он сопротивляться не будет. Только, наверное, лучше было бы, если бы вы сами приехали. Потому что я как заговорю про врача — он… сворачивается весь. Закукливается.

— Сколько ему лет?

Костя вздохнул.

— Двадцать один.

— Давно женился?

— В июне.

Врач надул щеки и выдохнул. Потом сказал:

— Бедняга. Скажите, а что вы пытались сделать как друг и как духовник?

Костя пожал плечами.

— Он знает, что есть вечная жизнь. Ему же плохо от того, что её здесь нет, и вообще… на него навалилось слишком много. А что я могу… исповедовать и водки налить.

Теперь настала очередь врача тяжело вздыхать.

— Завтра возьмете вашего друга за шкирку и приведете ко мне. Водка, Константин, таких стрессов не снимает. И из депрессии не выводит. В какое время вам будет удобно?

— Да в любое, — Костя махнул рукой. — Но честное слово, я любые деньги готов заплатить, чтобы вы сами приехали и чтобы он какое-то время не знал, что вы врач. Вы же всё-таки ещё и священник.

— Любых денег мне не надо, рассчитаетесь по обычному тарифу. На ближайшие два часа у меня никого нет. Ваш друг дома?

— Сейчас, — Костя вынул из кармана комм, набрал номер. — Кэп, это я. Ты где? В конторе? Слушай, подрули в «Эль Перро», мы там будем кофе пить. С коллегой. Ты нужен, — и, захлопнув крышку комма: — Он придет.

…Кафе «Эль Перро» было удобно тем, что в нем столы отделялись друг от друга перегородками-звукопоглотителями. Самое место для бизнес-ланчей менеджеров и дельцов средней руки.

Давидюк узнал парня сразу же, как только тот вошел. Привычным, профессиональным взглядом. Слова «посттравматический депрессивный синдром» были у него на лбу написаны курсивом. Характерная заторможенность в движениях, усталость, видная в линии плеч, осанке, выражении рта. И то, что он до сих пор не добрался до врача — не гордыня и не предрассудок типа «нормальному человеку психиатр не нужен», а просто нехватка сил. Невозможность совершать какие-то лишние движения. Знакомо. Более чем знакомо.

— Привет, — «клиент» подошел к столику. — Здравствуйте, — это было уже сказано Давидюку.

И голос тусклый, проблемы с тонусом.

— Здравствуйте, — Давидюк протянул ему руку. Тот пожал — хватка была железная, ладонь жесткая. — Давидюк, Евгений Самойлович.

Костя поманил официантку, заказал кофе. В Питере он внезапно пристрастился пить кофе — давило свинцовое небо, клонило в сон от вечной сырости. А за Энеем давно заметил любовь к капуччино — со взбитой пенкой сливок, с корицей, и обязательно чтобы сладкий. Такой и заказал.

— Это Евгений Самойлович Давидюк, — Костя взял быка за рога. — Когда меня в городе не будет… и мало ли что… исповедоваться будешь у него.

— Очень приятно, — качнул ресницами «кэп». — Андрей Новицкий.

Давидюк протянул ему визитку.

— Я ещё и врач, — сказал он.

— А, — таким же тусклым голосом откликнулся Андрей. — Спасибо. Костя перестарался. Я просто устал. Мне нужно отдохнуть — и все.

— Несомненно, — согласился Давидюк. — Вам нужно отдохнуть. Вам все говорят: нужно отдохнуть. И вы изо всех сил стараетесь отдыхать. Вы же ответственный человек. Собираете себя в кулак. Мобилизуете себя. Приказываете себе: отдыхай! Короче, пытаетесь отдыхать изо всех сил. Вдумайтесь в само строение этого слова: пытаете-сь. Пытаете себя этим трижды взятым отдыхом. Потому что стоит вам уединиться для отдыха — как в голову лезет то, о чём не просите. И тогда вы стараетесь устать ещё сильнее, загонять себя до того, чтобы сон вырубал сразу же. И просыпаетесь, не отдохнув…

Официантка принесла кофе. В чашке над горкой пены вился пар, пахло корицей. Без всякого интереса Андрей взял чашку, глотнул горячего кофе. Поставил чашку на блюдце — она предательски звякнула. Давидюк посмотрел на Костю — тот сдвинул брови.

— Проблемы с тонкой моторикой? Трудно вдеть нитку в иглу, перезарядить комм, промахиваетесь мимо кнопок при наборе?

Андрей кивнул.

— Учащённое сердцебиение, когда резко встаёте или просто просыпаетесь?

Андрей кивнул.

— Боли в сердце?

Андрей мотнул головой.

— Трудности с дыханием? Его неожиданно перехватывает и так же неожиданно отпускает?

Кивнул.

— Плохие сны?

Андрей сделал странное движение ртом.

— Вообще никаких снов?

Помотал головой.

— Сны есть, но вы их не помните, только ощущение наутро — скверное?

Кивнул.

— Давно это?

— Чуть больше месяца. Костя же вам рассказал, верно?

Это хорошо, — осознаёт своё состояние, критика в порядке.

— Что-нибудь до этого было? Сопоставимое по силе шока?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что вы человек сильной психической конституции. От одного удара вы не плывете, нужна серия.

Андрей поднял глаза — очень светлые на загорелом лице — и ответил:

— Да. Было. Я не хочу об этом говорить. Сейчас. И вообще.

— Почему?

— Не вижу смысла. Вы не можете сделать так, чтобы того, что было, — опять не было. И наоборот.

Давидюк полез в карман, вынул блок рецептурных бланков и ручку.

— Не могу, — согласился он, заполняя графы. — Но я могу поспособствовать вашему физическому восстановлению. Сейчас вы очень напряжены и устали, это делу во вред. Вот я вам выписал один мягкий антидепрессант. Не бойтесь, зависимости не возникнет и ходить, улыбаясь всем встречным, вы тоже не будете. Немножко поддёрнем тонус, уберем нежелательную соматику. Через три недели, когда закончите курс — побеседуем снова. Если что-то пойдет не так — возникнет аллергия, какие-то неадекватные реакции — сразу же ко мне.

Он раскрыл планшетку, проставил на матрице бланка магнитную печать: лекарство было не из тех, что продаются как витамины.

— Спасибо, — сказал Андрей, протягивая руку к рецепту — но Костя первый выдёрнул его у врача и спрятал в карман.

— Я сам в аптеку зайду, — сказал он. — Кстати, как в конторе дела?

Андрей пожал плечами.

— Работяги работают. Мебель доставят послезавтра. Я могу идти?

Костя повторил его жест.

— Ты начальство. Ты решаешь, когда приходить, когда уходить.

Андрей криво усмехнулся, склонился к решеточке интеркома:

— Один капуччино, — и поднес к считывателю свою карточку. Считыватель пискнул и мигнул, подтверждая перевод денег.

— Хорошо, что ты напомнил мне, что я начальство, — он протянул к Косте руку. — Дай рецепт. Не нужно вытирать мне нос.

— Аптека через дом отсюда, — сказал Давидюк.

Андрей поблагодарил и ушёл. Костя, насупившись, смотрел в стол.

— Он прав, — Давидюк расплатился за свой заказ. — Не нужно так явно его беречь.

Они вышли на улицу. Давидюк сразу же свернул за угол, хотя могли пройти и по набережной. Не хотел, видимо, попадаться на глаза Энею.

— Вы, — спросил он, — в подземной железной дороге? Кто-то вроде аварийщиков?

— Почему вы так решили?

— Ну, это элементарно, Уотсон, — они уже покинули кафе, уже шли вдоль Мойки. — Начнём с того, что вы не хотели мне что-либо говорить, иначе как в ходе исповеди. Значит, дело серьёзней, чем врачебная тайна, которую я по требованию соответствующего учреждения раскрыть все-таки обязан. Затем я увидел Андрея. У него и у вас морской загар. Два месяца назад вы были в море, и то, что продаёте сейчас, — скорее всего, небольшое судно. Я попал?

Костя промолчал, но походка его изменилась — замедлилась, стала более тяжеловесной.

— Сначала я предположил несчастный случай на море, но, увидев Андрея и пожав ему руку, решил — нет. Это рука бойца-рукопашника, костяшки сбиты очень характерно. И уровень самоконтроля… Андрей, скорее всего, холерик — но очень крепко держащий себя в руках. В обычной жизни человеку совершенно незачем так обуздывать свой темперамент.

— Почему вы вдруг решили, что он холерик? — Костя ляпнул это просто чтобы выбить Давидюка из колеи, но тот выбивался не так просто.

— Рыбак рыбака видит издалека. Флегматик не пошёл бы на контакт, сангвиник поднялся бы сам, а меланхолик бы уже слёг. И Андрей не из-за фронтира. А будь он армейцем — им бы занимался специалист из ССО и не позволил бы ему довести себя до такого состояния. Учитывая вашу осторожность и недоговорки — вывод напросился сам собой.

— Вообще-то мы — охранная контора, — Костя за время своего священства хорошо овладел методом исландской правдивости. — Не рядовая. Специализируемся по высоким господам. Вы кое-что угадали, но… — он развел руками.

— Хорошо, пусть будет так — ведь исповедь еще не началась. Но как вы собираетесь рассказывать мне о том, что вас действительно гнетет, умалчивая о главном?

— Я не умалчиваю. Не беспокойтесь. Я не… — Костя осекся. Да, уж действительно гнетёт. Интересно, он это любому собеседнику мог бы ляпнуть — или только психологу? Или только коллеге?

— То есть, я… — он вздохнул. Владыка Роман может ошибаться, как все люди. Он мог ошибиться и в этом человеке. Но ему нужна исповедь, а Андрею — профессиональная помощь. — Давайте дойдем до вашего кабинета — и поговорим. Как хотите, так и поговорим.

* * *

Стены обклеены текущим законодательством. Холодильник расписан определением шантажа. Завтра Костя его смоет и каллиграфически, буковка в буковку, выпишет определение мошенничества. Открывать холодильник не хочется. Но там пиво…

— Был такой рассказ, — говорит Игорь. — О человеке, который читал правительственные газеты и от этого стал революционером. Почему подполье не кишит частными детективами?

Антон улыбается. Эней — нет. Он теперь редко улыбается.

— А они, наверное, зубрят, — говорит Антон. — Выучил-оттарабанил-забыл. Холмс вот не помнил, что земля круглая.

— Ему можно было. Картина «Холмс, зачитывающий права собаке Баскервилей». Холст, масло, туман…

— Чем острить, — сказал Андрей, — лучше погоняйте Костю по разнице между непредумышленным убийством, случайным убийством и преступной небрежностью.

— Добавь, повлекшей за собой смертельный исход. Антон, кто обещал справочник по «жучкам» скачать? И где?

— Господи, — рявкнул через полчаса Кен, глядя на список «жучков», — я тебе не судья, но зачем ты их таких понаделал… изобретательных. Крепится куда?!

— Это не то, что ты подумал, — сказал Игорь. — Э… нет, я не прав, это то, что ты подумал, — поправился он и быстро убрался из пределов досягаемости.

Эней одевался.

— А ты куда?

— А я пойду показывать нашему финну яхту.

Финна отыскал Антон по наводке Алекто. Высланными через Сеть снимками яхты и копиями технических документов финн остался вполне доволен и высказал желание приехать в Питер лично, чтобы самому перегнать яхту в свой родной город Раумо. А поскольку яхта была зарегистрирована на Андрея Новицкого — одну из личин Энея, созданную Ростбифом ещё пять лет назад и ничем противозаконным не запятнанною — то Эней же и поехал её продавать.

— Ни пуха, — сказал Игорь, открывая нужный документ. — Ты как, Костя? Готов морально?

— Готов, — вздохнул Костя.

Из всей команды он был единственным абсолютным и полным легалом — поэтому регистрировать фирму и лицензировать охранную и детективную деятельность решили на его имя. Зарегистрироваться было несложно, а вот для получения лицензии требовалось сдать достаточно зубодробительный экзамен по общеевропейскому и федеральному российскому праву, пройти медкомиссию и получить разрешение на ношение, хранение и применение оружия — а впрочем, у Кости оно имелось как у младшего командира резерва, и он его, странное дело, даже не потерял.

Единственное, насчёт чего Костя был спокоен — это медкомиссия.

Он зубрил не один. Зубрили все — даже Игорь, которому лицензия не светила, потому что проходить медкомиссию ему было нельзя. Во-первых, Эней сказал: бумажки может у тебя не быть, но дело знать нужно. Во-вторых, гуртом легче и батька бить, не то что экзамены сдавать.

Но Косте это дело давалось труднее всех. У него с детства было плохо с запоминанием больших фрагментов текста. «Но ведь чин архиерейской службы ты выучил», — пожал плечами Эней, когда Кен поделился с ним своей бедой. «Ну так я же его год учил! — заспорил Костя. — У меня он есть, этот год?» — «У тебя есть столько, сколько тебе нужно, — успокоил его Андрей. — От несдачи экзамена ещё никто не умер. Не выйдет с первого раза — попробуешь во второй. И в третий». Убедил.

Эней надел куртку, кивком попрощался и закрыл за собой дверь. Квартира располагалась прямо над конторой, это было очень удобно. В соседнем доме, примыкающем стена к стене, на втором этаже нашли квартиру для Антошки. По чердаку можно было свободно сообщаться из подъезда в подъезд, не показываясь на улице. Как Кай и Герда.

Офис ремонтировали. Не то чтобы он находился в плохом состоянии — но требовались некоторые модификации, как-то: запасной выход, тренировочный зал и терминалы во всех комнатах и в кухне, по примеру Алекто. Игорь предложил устроить терминал и в сортире, но Эней решил, что это уже перебор. Он с удовольствием прошелся по новенькому покрытию — положили только сегодня — вышел на улицу и запер за собой дверь — не только на сенсорный, но и на механический замок. Оседлал «Полонию» — неоспоримое преимущество мотоцикла перед автомобилем заключалось ещё и в возможности парковаться где угодно — надел шлем и покатил в порт.

День, для разнообразия, стоял ясный. Нетипично для Питера в начале октября. Отражая небо, синела река, шпиль Петропавловского Собора вонзался одновременно в высь и в глубину, воздух был свеж и холоден, и в целом жизнь, как казалось, налаживалась. Во всяком случае, Эней больше не вставал утром с постели, преодолевая «а зачем?», и гораздо реже, чем раньше, случались приступы одышки. Лекарство доктора Давидюка помогало — и, кстати, пластыри-депо уже подходили к концу. Намечался сеанс психотерапии, и думать об этом было не веселее, чем о посещении зубного. Мысль о том, что кто-то, пусть даже очень хороший человек, будет копаться в самом дорогом и сокровенном, поднимала дыбом все волосы вдоль хребта. Но волынить с этим никак нельзя — сейчас он, именно он был в команде слабым звеном. Эней остановил мотоцикл на набережной, снял шлем, подышал — и поехал дальше.

В доке никого похожего на финна он не заметил — только прогуливалась по пирсу женщина лет тридцати, в кожаной куртке-«доломанке» и длинной джинсовой юбке. Эней решил ещё раз напоследок побывать на яхте — посмотреть, не осталось ли там чьих-нибудь личных вещей. Вспрыгнул на борт, спустился в салон, оттуда заглянул в трюм. Нет, ничего.

Прямо над трюмом была их с Мэй каюта. Эней раздвинул дверь-штору и зачем-то заглянул внутрь.

Без матраса — пропитанную кровью постель Игорь утопил в море — каюта выглядела особенно пустой и голой. Всё сбрызнуто стекломоем, протёрто до стерильности…

Эней задёрнул дверь. Зря он вообще её открывал.

Первым, что он увидел, поднявшись на палубу, была женщина в джинсовой юбке. Она стояла, чуть запрокинув голову и щурясь, придерживая одной рукой рюкзачок, а другой — взлохмаченные ветром светлые волосы. Она походила на Дебору, погибшую, когда они делали Литтенхайма: высокие скулы, чуть раскосые глаза. Эней почувствовал себя неуютно.

— Are you Andrew Novitsky?

Чёрт, подумал Андрей. Так Инкери Карппинен — женское имя?

— Yes, ma'am,^[153] — он протянул ей руку.

Как я к ней обращался… А никак. Я к ней через Dr. и You обращался. Чтоб его, бесполый этот английский…

— Я этому обстоятельству обязана своей карьерой, — рассказывала она через час, в баре под ближайшей нотариальной конторой, где была оформлена сделка. — Да. У меня на первом году магистерской расщелкалась задачка. Задачка жестокая, и сделала я её красиво, а главное — скорость. У нас в музее старый компьютер есть, ещё доповоротный. Так вот он её за три часа посчитал.

Эней не понял, но кивнул.

— И очень хотелось доложить. И тут в Амстердаме конференция, как раз по теме. Но имена… не то что мне, моему руководителю до них, как до орбиты Харона. Но задачка и впрямь была… Дали мне десять минут на сообщение, щедро дали, у них уже и секция сформирована была. И я бросаю все и еду в Амстердам.

Дальше я уже потом узнала от них. Секретарша конференции вечером пришла в оргкомитет и говорит:

— Слушайте, этот финн, студент, он, кажется не финн.

— А кто, лапландец?

— Он финка.

— Какая финка, тут же сказано «И. Карппинен» — ясно же, что мужчина. Да и задачка…

— Да, но в последнем письме Карппинен интересуется, как одеться на выступление.

Это был неубиенный аргумент. Чтобы мужчина-прикладник спрашивал, в чем ему выступать…

— Ох, — сказал председатель комитета. — И куда мы её поселили?

— Именно, — ответила секретарша.

А я приезжаю, вселяюсь в общежитие, раскладываю вещи — и, конечно, иду принимать душ. Душевая на коридор одна. Писсуары я заметила сразу, но это же Голландия, все же знают, что такое Голландия. И я иду мыться. Выхожу, а там уже кто-то руки моет. Мужчина. А мое полотенце рядом с ним висит. Не в кабинке же вешать — промокнет. Ну, раз здесь все такие, что уж мне стесняться? Подхожу, беру полотенце. «Здравствуйте, — говорю, — я Инкери Карппинен, Хельсинкский университет». И руку ему протягиваю. Он взял, пожал, постоял столбом, кивнул и вышел. Заторможенный какой-то. Швед, наверное. В общем, на мое сообщение человек 80 набежало. А задачка была и впрямь хорошая. Так что меня и как математика оценили.

Эней улыбнулся — скорей вежливо, чем весело.

— Что-то вы какой-то скованный, — сказала Инкери.

— Не обращайте внимания. Понимаете, мы с приятелями купили эту яхту на продажу, а потом привыкли, наверное… — и это тоже была правда. — Жаль расставаться.

— Ну что ж, — Инкери щелкнула пальцами, подзывая бармена. — Такую потерю кофе не загладит. Два «выстрела» водки.

«Выстрелом» в Европе называют дозу в двадцать грамм. В России — пятьдесят. Будучи финкой, Инкери это прекрасно знала.

— Простите… но я не пью.

— Пьёте. Все пьют. Не все об этом знают.

Эней почувствовал ее руку на своем колене, встретил испытующий взгляд и понял, что лучше будет выпить. Да и… какого черта, в самом деле. «Выстрел» — не доза. В первый же день своего приобщения к спиртному он выпил существенно больше. И начал с самогона, а не с качественной водки. Потому что пить учил его Стах, кто ж ещё…

— Для непьющего вы очень лихо это делаете.

Эней выдохнул пары спирта.

— У меня был хороший учитель.

Он вдруг вспомнил, что забыл о чём-то важном, но, как ни силился — не мог вспомнить, о чём именно…

…Когда стемнело, Игорь, Антон и Костя, оторвавшись от гранита науки, переглянулись. Игорь демонстративно посмотрел на часы. Деньги за «Чёрную Стрелу» поступили на счет фирмы «Лунный свет» три с половиной часа назад. Ну, допустим, час плюс минус лапоть ушел на увязывание всяких там формальностей — вроде уплаты налогов с продажи. Хотя на памяти Игоря это никогда не отнимало больше получаса. Но мало ли что. Час — на неформальности, вроде рюмки чая с новым владельцем яхты. Но, черт подери, три с половиной часа!

Комм не отзывался. Резервный номер не отзывался. Планшетка молчала, как партизан и даже не локализовывалась.

— Детективы, блин, — проворчал Костя. — Тоха, найди в переписке адрес этого финна. Напиши ему письмо с уведомлением на комм.

— Dear Dr… что у него имя, а что фамилия?

— Кончай валять дурака, Карппинен фамилия.

— Сould you possibly…^[154]

Ответ пришел через пять минут. «Oh, it's all my fault. We'll be over as soon as. Reg, IK».^[155]

— И?

— Йот, ка, эл, эм, эн, — огрызнулся Игорь. — Ждём.

Ещё через двадцать минут почта звякнула «We're almost there. Could you come out, please, for I am of insufficient capacity at the moment? Reg, IK».^[156]

— Английский второй, если не третий, — со вздохом сказал Антон, — меня тоже, когда нервничаю, на высокий стиль сносит. Пошли?

Ловушкой это быть не могло никак, но Игорь все же остался на лестнице — как самый мобильный. А впрочем, он догадывался, в чем тут дело. Вот только не мог понять — как?

Прошло несколько минут — у двери офиса затормозила машина. Хлопнули двери автомобиля. Потом открылась дверь офиса и вошел Антон, всем своим видом демонстрируя крайнее изумление. За Антоном шла вполне твердой походкой белокурая женщина. То, что она слегка навеселе, выдавал взгляд, а не моторика. За женщиной вошел Эней. Своими ногами. С совершенно кристальными глазами. Глядящими прямо вперед, ни на полградуса не сдвигающимися в сторону.

Замыкал шествие Костя.

— Er… Miss Karppinen? — Игорь приподнял брови.

— Mistress, — поправила финка. Потом странно посмотрела на Энея, столбом застывшего посреди недоремонтированного офиса, и добавила:

— Хотя вообще-то я разведена.

— Сколько он выпил?

— Вот это и удивительно. Мы пили наравне. По четыре «выстрела».

Эней кивнул, подтверждая её правоту. Это движение было явно лишним: оно нарушило хрупкое равновесие и Эней начал падать вперед. Будь в нем больше роста и веса, зрелище было бы даже величественным.

— На дворе трава, — сказал Антон. — На траве… дрова.

А Костя ничего не сказал, просто подхватил начальство сантиметрах в семи от пола.

— Я его унесу и положу там…

— Угу, — кивнул Игорь и опять переключился на английский. — Большое спасибо, что вы его довезли.

— Это была как раз не сложно — после того как он… частично пришел в себя. Понимаете, в какой-то момент он просто замолчал — и дальше вот так вот сидел молча, как замороженный. Я испугалась. Это длилось минут десять — потом он очнулся, расплатился и пошел к выходу. Очень, э-э-э, решительно. Мы покинули порт. Шли довольно долго — как я понимаю, в правильном направлении… И тут он снова застыл. Это было ужасно.

Она вздохнула.

— По правде говоря, я рассчитывала уложить его не под стол. Но, боюсь, теперь у него на меня образуется рефлекс.

Игорь поглядел на нее сочувственно.

— Нет, сударыня. Не на вас. Костя, — он перешел на русский. — Дай-ка мне его на секунду.

Он уже знал, в чем дело, но хотел проверить свою догадку.

Эней висел на плече Кена весьма неудобно, но Игорь всё-таки расстегнул и завернул его рукав. Так и есть — на сгибе локтя голубела наклейка.

— Но это же… — сказала за его спиной финка, явно разбирающаяся в лекарствах, — антидепрессант. С ним же нельзя водку пить. И ничего нельзя.

— Вот именно, — сказал Игорь. — Костя, его надо не в спальню. Его надо сразу в ванную. Антон, наболтай солёной воды. Как можно более солёной. Я провожу даму. Время темное.

— Ничего страшного. Я немного пройдусь и закажу такси. У меня иммунитет.

Иммунитет иммунитетом, но в её эмоциональном фоне доминировало разочарование. Как же, все так хорошо начиналось: покупка яхты, красивый русский мальчик, дружеская выпивка… и вдруг — такой обвал.

— Давайте я вас всё-таки провожу, — сказал Игорь и как-то незаметно взял финку под руку.

— Зачем? — с живым интересом спросила она.

— Ну… — оба уже покинули офис. Укоризненного взгляда Кости Игорь старательно не заметил. — Надо же вас как-то отблагодарить. За то, что вы не воспользовались беспомощным состоянием моего друга.

— И как именно отблагодарить?

— Ну… дать вам воспользоваться моим состоянием, например.

— Вы не выглядите беспомощным.

— Это только с виду. На самом деле я ощущаю влечение к вам — и ничем, совершенно ничем не могу себе помочь…

— Как именно не можете? — поинтересовалась финка.

— Да никак. Совсем никак. Я даже напиться в бубен, как наш друг, не могу — физиология.

— А других физиологических отличий у вас нет?

Они прошли уже квартал, финка (имя у нее как-то уж совсем не походило на человеческое) двигалась вполне целеустремленно, и Игорю было интересно, а куда это они идут.

— Нет. Существенных.

— Ну, тогда мне остается только проявить милосердие.

Как выяснилось, идут они на стоянку такси, а там уж едут на Морскую, в гостиницу, где поселилась Инкери. На первом этаже был бар, но они не стали злоупотреблять: по коктейлю с джином и соком питахайи. Коктейль был розовым, и запах его — тоже… каким-то розовым. Игорь поцеловал финку, пока запах не выветрился. Она была из тех женщин, которым идет лёгкое опьянение. И вообще ей все шло. Самое славное дело, когда близость не вызывает неловкости. Как зайти на танцплощадку в чужом городе и после двух трех туров болтать с партнером о всяких пустяках.

А впрочем, называть ли это близостью — он ещё не решил. Когда Андрей ещё рассказывал анекдоты, он выдал и такой: «А вы знаете, як москали кажуть на наше шалене кохання? — Як? — Палавая бли-и-и-изасть». Чем тоньше и противнее тянуть это «и-и-и-и», тем смешнее. Впрочем, Инкери всё равно не поймет. И про «и», и про «кохання». У них, наверное, слово для любви весомое, основательное, метра на три в длину. Во всяком случае, ничем более коротким он не мог обозначить то, чем они занимались в её номере на третьем этаже. Кажется, он её немножко напугал. В сфере пола его физиология сделала странный скачок: собственные ощущения притупились настолько, что воздержание давалось совершенно безо всякого труда, но ощущения партнерши били в голову не хуже паров «хрусталика». И если появление правильной женщины накладывалось на чисто эмоциональный голод, как сегодня или как тогда, в Гданьске… Андрей, Костя и Тоха — замечательные парни, и других друзей, других братьев он себе не желал. Но есть в душе дыра, которую они не могут заполнить. Ничего не попишешь.

— Что с тобой? — спросила Инкери потом, когда они курили вместе. Хорошо так спросила, без сентиментальности, по-деловому.

— «После соития все животные печальны», — ответил он цитатой.

И даже тут он угадал.

— Рraeter mulierem gallumque.^[157] Кстати, ты похож.

— Но я же печален, — заспорил он. — И кстати, на кого именно?

— На петуха. Если бы ты был женщиной, я бы заметила.

— Нет, я всё-таки печален, — одной рукой он обнял Инкери за плечи и лёг. — И какого чёрта я печален?

Может быть, ещё через полчаса зажужжал компьютер Инкери.

— Это твои. Интересуются, что у меня там за чёрная дыра. Кто ни пойдет, все пропадают.

— Скажи: я уже иду, — он нащупал на прикроватном коврике штаны, вытряхнул из них трусы, потом уронил все это и снова потянулся к Инкери. — Нет, не иду. То есть, иду, но часа через полтора.

В конечном счете ушел он утром, хотя и затемно. На метро добрался до порта, забрал «Полонию» и вернулся на Фонтанку.

На что спорим, сказал он себе, швартуя «Полонию» во дворе — Костя сидит на кухне и курит.

Костя сидел на кухне и курил.

— Как Андрей? — спросил Игорь.

— Проблевался, чтоб его. Теперь просто спит. А ты как?

— А я — нормально, — резко ответил Игорь. — Я — лучше всех.

— Кофе будешь?

— Буду. И не говори больше ничего.

— А я и не собирался.

— Нет, ты лучше скажи, как я буду кофе, если ты высосал всё?

— Я сейчас ещё забацаю.

Одна из дверных ручек щелкнула. Из своей комнаты выбрел Андрей. Мутными глазами уставился на Игоря, пробормотал: «Привет» и прошатался в ванную.

— Лучшее средство от депрессии, — сказал Игорь. — Похмелье.

Андрей долго плескался, и выбрался из ванной уже больше похожим на обитателя этого света.

— Кофе есть?

Костя молча поставил перед ним чашку. Поскольку, пока Андрей возился в душе, они с Игорем успели заварить и разлить ещё одну турку — командиру достался кофе с самого дна — крепкий, густой и горький. Цедя его сквозь зубы, Андрей даже глаза прикрыл.

— Завтра, — сказал он, ставя, наконец, чашку на стол, — я еду в Екатеринбург.

— Ты считаешь, что Финского залива между вами мало? — поинтересовался Игорь. — Нужен континент?

Эней вперился в чашку, словно гадал на кофейной гуще.

— Ты так затрахался, что забыл, какие у нас дела? — спросил он наконец.

— Затрахался я. А у тебя послезавтра визит к тому типу, чьи инструкции ты не читаешь.

— Значит… — Эней зажмурился и сжал ладонями виски. — Я еду в Йомсбург сегодня…

— Один не поедешь, — припечатал Костя. — Тоху возьмешь. Для связи и подстраховки.

— А я и собирался… Визит перенесём на конец недели. Я там больше двух суток не задержусь. А вы пока свяжитесь с леди М, вроде она уже должна была договориться со своим безумным учёным.

— Прага, Хэллоуин… — Игорь потянулся. — Вы придумали себе костюмы, ребята?

* * *

Существует в Екатеринбурге городская легенда, что тамошняя Цитадель — это бывший небоскрёб коммунистов, называемый в народе попросту «член партии». Александр Винтер, будучи инженером связи, неоднократно держал в руках техническую документацию по Цитадели и знал, что от прежнего «члена партии» остались только подземные этажи — здание в 2060-х годах было перестроено полностью. Впрочем, и новый его корпус выглядел вполне… фаллически. Что, вероятно, льстило самолюбию обитателей.

Правда, комплексы ночных хозяев Екатеринбурга занимали Винтера гораздо меньше, чем назначенное на сегодня рандеву с человеком, который в присланном вчера письме извинялся за взятую почитать и без вести унесённую книжку о Сакамото Рёме.^[158] Дело в том, что Винтер прекрасно помнил, что подарил эту книжку. И прекрасно помнил, кому именно. И появление его — с книжкой или без — в городе, скорее всего, грозило крупными неприятностями обитателям бывшего партгнезда. Или не грозило — потому что если он на охоте, он бы не стал писать и просить о встрече.

— Ты чему так улыбаешься? — спросил откуда-то сбоку голос, очень похожий на его собственный — особенно сейчас, когда «мистический брат» повзрослел.

— Да разве на этот чёрный обелиск можно смотреть без улыбки? — ответил Винтер. — Помнишь ту короткую главу в «Моби Дике», где рассказывается, из чего именно делают фирменный плащ резчика ворвани? Вот смотрю на этот архитектурный болт — и каждый раз её вспоминаю. Привет, — он развернулся к Цитадели задом, к пришедшему передом.

— Самое уродливое здание Европы — екатеринославская Цитадель, — сказал Эней. — Тут вашим с нашими не тягаться.

— Мы, считай, Азия.

— А самое уродливое здание в Азии, говорят, цитадель в Омске. Только она ещё и красная.

Они пошли рядом по набережной, мимо театра. Совершенно одинаковой масти шатены с похожим овалом лица и похожими чертами, только у старшего — более выразительными. Даже одежда одного фасона: на обоих просторные плащи, носимые, видимо, из принципа незастегнутыми, у одного — серый, у другого — пепельно-коричневый; под плащами — тёмные тёплые свитера и чёрные брюки прямого покроя. Любой встречный подумает: братья на прогулке.

— Как дядя Миша? — спросил «старший брат».

— Погиб, — Эней протянул ему свою планшетку. — Прочитай.

Винтер минуты три смотрел в экран. Потом закрыл глаза. Постоял.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Как и сказано в завещании — сколачивать новый Орден. С Алекто я уже поговорил. Знаешь, а ведь вы почти знакомы — у её матери была «станция подземки», а ты работал в двух шагах. У тебя ведь тоже были идеи по организации и связи?

— Были, были… — сказал Винтер. — Очень страшно всё-таки.

— Волков бояться… — Эней посмотрел в сторону «чёрного обелиска». — Какого лешего? Пусть они нас боятся, Саня.

Винтер хотел было сказать, что когда есть семья, люди за которых отвечаешь… но промолчал. Что-то не так было с братцем. Что-то там случилось в их карбонарских подземельях — помимо… смерти дяди Миши.

Эней вдруг взял его за запястье, тихо сказал:

— Я знаю, о чём ты. И знаю, как это, — он примолк, зачем-то оттянул воротник свитера, что-то тронултам… — но ты подумай, как твой малый будет жить в этом мире дальше… Как он до школы дорастет — и его будут учить… выбирать жертву… учить, что это нормально: кого-то выкинуть из повозки, чтобы не сожрали тебя… Он будет расти рядом с этим, — Эней кивнул подбородком на «тёмную башню». — Его будут возить сюда на экскурсии…

— Его будут возить сюда на экскурсии, — ухмыльнулся Винтер. — В «Музей тёмного прошлого». Как после первой революции.

Эней стоял, продолжая молчать и глядеть на Цитадель. Повзрослел «братишка» с того дня, когда они на троих распотрошили охотившегося за Лидой варка. Можно даже сказать «постарел». Рот стал жёстче и в глазах, обращенных к «обелиску» столько холодной ненависти — всю контору отравить можно было бы. Уже не ученик Ланцелота — сам опоясанный рыцарь. «Ломом опоясанный», как говорят восточнее… там, на востоке, дела обстоят много хуже. — Ты, может, зайдешь, чаю выпьешь? Заночуешь?

— Я не один, — Эней чуть улыбнулся. — Со мной… падаван.

— Мы купили дом из расчёта «семеро по лавкам». Шестерых пока ещё нет. Зови своего падавана.

* * *

…Глаза у Витьки были серо-зелёные и размером с полтинники. Мамины. Волосы тёмно-русые. Папины. А вот неуёмная энергия — наверное, общедетская. Дано — один ребёнок двух с половиной лет, один дом объёмом 624 кубометра или около того. Вопрос: какой объём от общего займёт ребёнок? Ответ: ребёнок, как газ, занимает весь предоставленный ему объём.

Антон слегка нервничал — но командир признаков чёрной меланхолии не проявлял, и драконоборец-подмастерье слегка успокоился. А потом подумал, что они-то в гостях, а вот хозяева каждый день так живут… ой, лучше драконы.

— С двумя будет легче, — улыбаясь, сказала Лида. — Мне все, у кого больше одного, так говорят. Они занимают друг друга.

— И когда будет второй? — спросил Эней.

— Месяцев через семь, — засмеялась Лида.

Витька подошел к Андрею и положил ему на колени говорящего робота.

— Ето Боба, — серьёзно представил он своего любимца.

— Очень приятно, — терпеливо сказал Андрей. — Спасибо.

На его коленях уже громоздились пушистый заяц, кукла-трансформер и три разноцветных и разноразмерных медведя. У всех были имена, всех Витька вполне по-светски представил.

— Ты его провоцируешь, — сказал Антон, когда малыш вперевалочку утопал обратно в свою комнату. — Он твои благодарности принимает за поощрение.

— Что-то же должно кончиться. Или его игрушки, или мои колени.

Чай был с блинами, блины — с курагой. Антон наелся… нет, неправильное слово. Натрескался. До состояния «последний во рту, на первом сижу». Андрей, напротив, закусил более чем умеренно.

Витька всё так же вразвалку прошагал обратно на кухню, волоча по полу за руку крупного курносого куклёнка.

— Ето Ёська, — сказал он, водружая куклёнка на колени Андрея.

— Спасибо.

— Тюшка, иди сюда, дай дяде Андрею покушать, — Саша протянул руки.

— Да я не хочу, — Эней говорил совершенно искренне. — Я со здоровенной похмелюги, если честно.

— Вот это номер! — воскликнула Лида.

— Удачно яхту продал, — вздохнул Андрей. — И… с-шшш…

Он со свистом потянул в себя воздух, потому что Витька, забравшись к нему на колени, встал прямо на кучку игрушек, вследствие чего трансформер под весом ребенка воткнулся… ну, не прямо в гнездо, но в опасной близости от него.

— Тюха! — Саша вскочил и, схватив сына за подмышки, попытался оторвать от Андрея. Не тут-то было: Витька крепко ухватился за туго свитый чёрный шнурочек, выглянувший у гостя из-за края футболки. Точнее, понял Саша, когда после удачного рывка эта штука оказалась у сына в руке — за туго свитую чёрную косицу.

— Сдаётся мне, тут кто-то очень хочет спать, — строго сказал он, отбирая у сына трофей и возвращая законному владельцу. — Извини, Андрей.

Витьке не сдавалось, что он хочет спать. Витька поднял рёв.

— Я пойду уложу его, — Лида приняла сына из рук мужа и унесла. Какое-то время рёв доносился из детской, потом стих. Саша собрал игрушки, рассыпанные в ходе короткой борьбы. Андрей снова скрепил концы косицы резинками и надел её на шею.

— Извини, — снова сказал Саша.

— Не за что, — ответил Андрей, закрыв глаза. — У тебя… хорошо.

— Да, — согласился Винтер, и ушел по коридору, чтобы отнести игрушки в детскую. Потом вернулся.

— У меня хорошо, — сказал он, наливая себе чаю. — И когда я понял, для чего меня приберёг дядя Миша, я испугался. Я уже почти забыл о вас, а тут ты появляешься, как призрак. Должок…

— Нет, — горячо возразил Эней. — Никаких долгов. Мы просто переночуем и уйдем. Я… я сейчас понял, как был неправ.

— Тихо, Маша, я Дубровский — резким полушепотом сказал Винтер. — Ты был прав, а я просто задёргался. Я дяде Мише сразу сказал, что одну из ставок нужно делать на врастание. И если он за, то я с ним.

Алекто. И Саня. Дядя Миша говорил с ними о том, о чём не говорил с ним, с Энеем. Но почему-то Эней не чувствовал обиды.

— Сдаётся мне, — сказал он, — что мы с Антошкой тоже спать хотим. Значит, в двух словах так: до завтрашнего самолёта у нас будет полдня. Ты сможешь как-нибудь отвертеться с работы?

— Я там главный. Смогу, конечно.

— Хорошо. Значит, мы с Тохой завтра тебе покажем, что успели надумать, а сегодня я просто приглашу вас обоих на Хеллоуин в Прагу.

* * *

Чтобы привыкнуть к питерскому климату, родиться нужно… нет, не поможет, и это не поможет, и в самом Питере тоже не поможет. Не для того Петр вытаскивал все это «из топи блат», чтобы кто-то мог привыкнуть, не для того климат и архитекторы в припадке вдохновения породили питерский «поперечень» — холодный влажный ветер, который всегда дует поперек, куда бы ты ни шел.

Особенно осенью. Особенно на закате октября, когда все уже облетело и пожухло, когда отзвенело бабье лето золотом листвы и серебром паморозков…

Эней перебирал в памяти другие города, принадлежащие северу и морю — и не находил похожего. Щецин, Гданьск, Норрчёпинг, Стокгольм, Копенгаген…

Нет. Только не Копенгаген…

И верно, не годится. Там теплее. И в Амстердаме теплее. Так — только здесь.

Вымученный город. Придуманный. Как тут живут? И зачем? Зачем он сам сюда приперся и привел команду? Потому что или здесь, или в Москве. А Москва — это непротык от милиции и СБ. И вообще — не любил Эней Москву…

В общем, к тому моменту, когда он — не проверяясь, между прочим, что может быть добропорядочнее тихого частного детектива, идущего на прием к хорошему психиатру? — добрался до клиники, его душевное расстройство грозило перерасти в шторм.

Он шёл в основном затем, чтобы высказать свою искреннюю благодарность за правильное лекарство, сообщить об итогах проверки и положительном решении штаба и распрощаться, переключив Давидюка на Костю. Больше он ни на что не рассчитывал и ничего не хотел. В эффективность психотерапии не верил. Страдание окончательно прекратится только когда исчезнет память о Мэй, а он скорее расстанется с жизнью, чем с этой памятью.

Приёмная наводила на мысли об операции. Был какой-то рассказ, где удаляли воспоминания. Хорошо быть программой, ура.

Эней оплатил заранее заказанный талон, вошел в кабинет, ответил на рукопожатие Давидюка.

— Тонус повысился, — отметил врач. — Как насчет нежелательной соматики? Трудностей с дыханием, усталости и всего такого?

Эней подумал.

— Усталость есть, но я много работаю, так что… А одышка прошла. И сонливость тоже. В общем-то, я чувствую себя вполне здоровым… и не думаю, что вы можете помочь мне чем-то ещё. Я пришёл просто поблагодарить и поговорить насчет вашей просьбы, высказанной моему другу. В общем, вы нам подходите. Вот контактный адрес электронной почты, запомните его… — Эней потянул доктору свой комм с набранным адресом. — Не записывайте и не заносите в память комма, он простой. Ваш рабочий псевдо — Эван. Псевдо человека, с которым вы будете контактировать — Дориан.

— Ну, раз вы уже оплатили мои пятьдесят минут, скорый уход из моего кабинета будет выглядеть подозрительно. Давайте, что ли, хоть полчасика попьём чаю и просто поговорим.

Прием нехитрый и даже полному невежде очевидный — но не выбегать же из кабинета… Тем более, что чай — не кола в жестянке. Тем более, что деловую часть и правда нужно обсудить.

— Хорошо.

— Мне хотелось бы, — Давидюк повел ладонью, включая подсоединенный к компьютеру чайник. Коробка с пакетиками словно сама прыгнула с полки в руки — может быть, там тоже не без электроники? — уяснить свое место в качестве… бойскаута. Что я должен буду делать? Выбирайте чашку.

Чашек на полке было — как на выставке. Детские, с мордахами зверят и героями мультиков (от температуры включалась анимация и зверята начинали чихать и подмигивать, а герои мультиков — проигрывать какие-то сценки), взрослые — пузатые и изящные, прозрачные и непрозрачные, большие и маленькие… Тест? Андрей взял ту, что ближе и неприметней: серовато-коричневого фаянса, простой цилиндрической формы. Положил в неё пакетик, подставил под струю кипятка. Подивился про себя, что доктор не заваривает чай в чайнике — уютная успокаивающая процедура… Да и чай вкуснее. Впрочем, если пить его даже с каждым вторым пациентом, вкус, наверное, пропадает напрочь.

— Я не знаю, — сказал он, и это почти было правдой, — что именно вам предложат. Самое естественное — использовать вас как узел связи, но могут быть и другие соображения. Кроме того, нам потребуются врачи… к которым можно обратиться неофициально. Но не криминальные врачи, порядочные люди. Медсёстры, интерны… медицинские чиновники… Словом, возможно, вашим первым заданием будет поиск сотрудников для организации в медицинской среде. Ну и самое главное. Если начнутся беспорядки — цель организации не дать им превратиться в полный бардак, а для этого нужно заранее расставить своих людей на нужные посты. В том числе и в здравотдел. Связь и кадры, доктор. Скорее всего, связь и кадры. Вам бессмысленно поручать что-либо иное.

Были и ещё соображения. Игорь каменно уверен, что как минимум половина срывов в старом подполье объяснялась тем, что проверка на профпригодность производилась на глазок. Ну а уж за состоянием тех, кто не проявлял дискомфорта, и подавно никто не следил. Но об этом пока рано…

Интересно, как с этим решают на другой стороне — у них ведь, наверняка, похожие проблемы… А впрочем, у них и штатные душеведы есть. Должны быть.

— Хорошо, — сказал Давидюк. — Я рад, что вы доверяете мне как человеку.

— Я вам и как специалисту доверяю, — Эней решил не тянуть кота за хвост. — Ваши таблетки очень помогли, спасибо. Я уже не пол-человека. Только… — он не знал, что еще сказать, и отхлебнул чаю, чтобы получить время на раздумья. Ладно, давайте начистоту, доктор. — Только я не думаю, что мне стоит избавляться от… всего остального.

Это, видимо, было стандартное возражение. Доктор просто наклонил голову к плечу.

— Если вы свалитесь снова, — сказал он, — рецидив будет куда более жестоким. А вы свалитесь неизбежно. Потому что гибель вашей жены — не причина болезни, Андрей. Она — триггер, последняя соломинка. А до этого были центнеры другого груза. И эти центнеры можно снять.

— Вы меня неправильно поняли, доктор. Я вам верю, что можно. Я не знаю, стоит ли. У меня, — Эней задумался на минуту, — производственная дилемма. Я видел людей, которые начинали не хуже, чем я. Наверное, даже лучше. И эти люди, доктор, очень меня напугали. Главным образом тем, что расстояние от них до меня — всего несколько шагов. И один такой шаг я уже сделал. — Он поставил чашку на подставку, положил руку сверху — тепло почти не ощущалось. — Пока мне… неудобно, я помню обо всём, о чём мне нужно помнить.

— В таком случае вы выбираете самый короткий и верный путь к тому состоянию, которого боитесь, — сказал Давидюк. — Ведь для нашего дела это тоже характерно, Андрей: пока у тебя живо сердце, ты как-то пропускаешь через себя страдания больного — первого, второго, пятого, десятого… и вот ты уже сам на грани нервного срыва. Что делать? Не допускать до сердца никого, обложиться тестами и лечить по учебникам? Это профессиональная смерть психотерапевта. Но и другой путь ведет к профессиональной смерти. Организм — я говорю и о душе в том числе — защищается от непосильных нагрузок, вырабатывается навык сопротивления… выслушиваешь человека и думаешь, что вот с этим клиентом гонораров как раз хватает на выплаты за машину, а если он уйдёт — хватать не будет… Слышали о хвалёном медицинском цинизме? Кое-кто из старших коллег меня тоже пугает. И чем болезненней нагрузка — тем скорее это происходит. А кроме того, боль — всё-таки часть вашей внутренней сигнальной системы. Её задача — сообщать вам об изменениях к худшему.

Андрей чувствовал, что должен что-то возразить — и не мог нащупать ничего толкового. Когда он шел сюда, он не думал, что «у Бога те же проблемы».

— Ну и как же вы справляетесь? — спросил он.

— А вот это в двух словах не объяснишь. Тут нужно некоторое время — у вас ведь механизмы защиты не такие, как у меня, я должен понять принцип. Я могу сейчас сказать, что вы тяготеете к сверхконтролю, в первую очередь — самоконтролю. Но это так, навскидку. Понимаете, работа с такими людьми, как вы — это едва ли не отдельная специальность.

— Нет, — сказал Андрей. — Вы ошиблись.

Он вдруг начал раздражаться и раздражение нарастало как зуд, только не почешешься. Надо же такое выдумать — контроль!

— Мне никогда не была нужна власть, — что-то он не то сказал, но не стал поправляться, незачем. — Не нужен контроль. А что до самоконтроля — то без него, извините, нельзя. Очень это мерзкое зрелище — человек, который себя не контролирует.

Доктор с любопытством смотрел на него. Ждал, наверное, пока Эней вспомнит, как хорошо контролировал себя, пока ему — извне, против его воли — не привели специалиста, а специалист не прописал ему препарат, который — извне, механически — привёл в порядок химический баланс…

— Ну ладно, — он сдал ещё одну линию обороны. — У меня вышел прокол с самоконтролем. Но это не значит, что управлять собой не нужно.

— У вас вышел полный успех с самоконтролем, — возразил врач. — Просто убийственный успех. Вдохи, которые делались не по волевому приказу, организм отказывался засчитывать за настоящие — это ли не победа разума над сассапариллой? Мир очень больно ударил вас однажды, Андрей. И вы надели доспех и вышли на бой с миром. Достойное решение. И доспех — штука просто необходимая. Но когда человек ранен — доспех мешает перевязать рану. Нужно его снять, пока человек не истёк кровью. Люди приходят ко мне не тогда, когда их начинает убивать мир. Они приходят ко мне, когда их начинает убивать их собственный защитный механизм. Был такой рассказ когда-то. О человеке, который пришел к дикарям с прибором, обеспечивавшим ему полную защиту. Дикари оказались для него опасностью номер два. После прибора.

— И что же вы… предлагаете?

— Для начала — прекратите винить себя в её смерти. Смиритесь с тем, что вы были не властны над обстоятельствами.

— Да я уже смирился. И давно. Я ведь не мог запихать Причастие насильно ей в глотку, а если бы и мог — вряд ли помогло бы, она же не смогла поверить… — Вдох. Выдох. Вдох. — И я кричал, я приказывал остановиться, если бы она остановилась, если бы… В этом нет смысла, меня давно уже научили. Вы не там копаете. Я даже Бога не виню. Он сделал всё, что обещал. И она, если она где-то там есть… она тоже не винит. Мы все, кто играет в эти игры — все знаем, во что обходятся собственные промахи. Мы приняли правила…

— Я сейчас скажу, — доктор наморщил лоб, — то, что вас может поразить, даже обидеть…

— Я слушаю.

— Вы скорбите сейчас не о ней.

— А о ком же? — Андрей даже фыркнул на такую вопиющую чушь.

— А я не знаю, — пожал плечами Давидюк. — Мне ведь неведомо ваше прошлое. Я могу только предполагать. И я предполагаю, что вы так горько оплакиваете человека — или людей — которые погибли много раньше, чем ваша жена. И что не менее важно — людей, которые не принимали правил. Просто были беззащитными жертвами.

Эней вдруг почувствовал, как мир затягивает ватой…

…Он знал головой, что ему нечего было противопоставить двум взрослым варкам — его и так приложило волной почти до обморока, он был мальчишкой, школьником, он не умел ни закрываться, ни драться, он ничего бы не сделал, его бы даже не убили, потому что детей трогать запрещено…

Но если бы он согласился с этим знанием — он давно бы погиб. И многие хорошие люди — тоже. Его астральный близнец уж точно.

Наверное, всё-таки что-то отразилось на его лице — из голоса Давидюка начисто пропал оттенок железа, который звучал буквально только что.

— Вам… Костя рассказал, да?

— Нет. Это всего лишь профессиональная подготовка и опыт. Понимаете, случай-то ваш в частностях особенный, а в общем — скорее типичный. В учебниках описанный. Хотя вы можете мне не верить и считать, что мне рассказал Костя. Вы потеряли отца или мать?

— Обоих.

— Вот как… Да, совсем плохо. Где-то внутри вас, Андрей, продолжает существовать напуганный ребёнок, всё ещё переживающий ситуацию полной, отчаянной беспомощности. И вы, взрослый, мужественный человек, боитесь посмотреть ему в глаза.

— Если бы не этот ребёнок, доктор, я бы здесь не сидел. Я бы не выжил. Понимаете?

— Понимаю. Но вы выжили. И сидите здесь. Настало время дать этому мальчику свободу и покой. Вы ведь в долгу перед ним, не так ли?

— Я выжил, и мне нужно выживать дальше. И людям вокруг меня.

Вот назовет он сейчас это словом «механизм» — или нет?

— Так вот если вы будете гнуть прежнюю линию, не признавая за людьми вокруг себя права на свободу и на ошибку — вот тогда-то вы и погубите себя и их.

— А разве у сапёра есть право на ошибку?

— У сапёра есть право делать всё, что он может и предоставить другим делать то же самое — а остальное как-то управит Бог. Вы не проконтролируете всех, Андрей. Вы не проконтролируете даже своё ближайшее окружение. Это простой факт, от которого вы прячетесь за своей виной, потому что если вы наконец-то признаете себя невиновным — то окажетесь лицом к лицу со своим кошмаром: с беспомощностью. Выбирайте — либо вы встанете перед ним сейчас, сознательно и во всеоружии, либо жизнь снова приложит вас лицом о кирпичную стену — только теперь уже насмерть. И я не знаю, скольких людей вы прихватите тогда с собой. Того, чего вы хотите, не может никто. Даже Бог.

Эней чувствовал себя так, будто его уже приложили мордой о кирпичную стену, для верности повозили по ней, а потом ещё и отпинали ногами.

— Да что вам надо-то, никак не пойму, — проскрипел он сведенным горлом. — Если я признаю, то я… я человеком быть перестану.

Он провел ладонью по своему полумертвому лицу — словно толстый слой грязи снимал. Недавний жест, появился после операции. Декорация, маска из мертвой шкуры, неспособная отразить ни мысль, ни боль, бесполезная плоть, как он ее ненавидел!

— Не перестанете, — Давидюк владел голосом не хуже, чем Андрей клинком. — Быть человеком означает — в числе всего прочего — иметь право на поражение.

— Право, — Андрей горько скривил рот. — Замечательно. Прекрасно. Вот у меня есть это право. Что прикажете с ним делать?

— Ничего не прикажу. Вот этот ребёнок внутри вас — он продолжает верить, что однажды вы победите последнего врага, и тут-то всё станет хорошо: мама с папой встанут, засмеются и позовут его домой ужинать.

— Неправда. Я не был таким дураком. Мне было уже тринадцать.

— Разве в лучшее верят только дураки? — вздохнул врач, — Вера в лучшее подвешена ни на чём. Но только дети умеют верить, спокойно мирясь с этим. Взрослея, мы пытаемся подвести под эту веру какие-то фундаменты. Турусы на колесах. Может быть, вы запретили себе верить в то, что однажды последний враг падёт и мама снова улыбнётся вам. Вы заставили себя повзрослеть — рывком. Но ребёнок вас перехитрил, Андрей. Он спрятался там, глубоко у вас внутри — и все эти годы требовал от вас невозможного. А вы старались выполнить его требования, не вникая в их суть. Долгий срок. Поверьте мне как врачу: то, что вы надорвались только сейчас — чудо.

— Так что мне делать теперь? — Эней уже не чувствовал раздражения. Только ошеломление. И обострившуюся сердечную боль. — Придушить окончательно… этого ребёнка?

— Да что вы! Это ведь лучшее, что в вас есть, Андрей. Не всё лучшее, но большей частью. Можно и так. Многие так делают. Вот те люди, которые напугали вас — они, скорее всего, совершили такой душевный аборт. Но я в таких операциях не помощник, и вы пришли сюда не за этим. Вы хотите его спасти. Он должен жить. У него должны быть свои права. Своя… «детская комната» — вот здесь, — Давидюк легонько ткнул Андрея в грудь длинным пальцем. — Просто нельзя позволять ему диктовать вам смысл жизни. Вы с ним оба сейчас убиты тем, что в очередной раз не смогли спасти того, кого любите. Он кричит вам, что вы в таком случае не годитесь вообще ни на что. И вам хочется его заткнуть.

— Ещё как, — обессиленно согласился Эней. — И поэтому я… не даю себе дышать?

Доктор кивнул.

— А он не прав?

— Конечно. Так или иначе, Андрей, вся терапия сводится к обретению смысла в этой жизни и сил в этом смысле. Вы своим мечом не воскресите тех, кого любите — но веру в то, что однажды всё будет хорошо, можно хранить и без меча. Она подвешена ни на чём — и такой её нужно принимать. Люди, которых вы любили и потеряли — прекрасные люди, и это факт, которого не отменят страдания и смерть. В любви есть смысл, даже если любимый мёртв. Любовь прекрасна сама по себе. Сама глубина ваших страданий свидетельство тому, что у вас всё было по-настоящему. Андрей, через этот кабинет прошли сотни людей, растративших годы на мишуру. Я смотрю на вас — и знаете? — радуюсь, что вижу человека, способного любить всем сердцем, до крови. Потому что обратных случаев — «дай-дай-дай мне любви, или хотя бы продай» — насмотрелся до тошноты. Бедняг, которые мучаются и мучают других от того, что здесь, — он коснулся пальцем груди Энея, — у них не рана, а пустота.

— У которых есть, что есть — те подчас не могут есть… — что-то такое говорил Игорь, или пересказывал… А, это он о своей семье так отзывался. О благородном и старинном роде Искренниковых…

«А мы сидим без хлеба…»

— Да, — согласился доктор. — А мы можем.

— От этого… боль не уменьшается.

— Отнять у вас боль означало бы — отнять человечность. Они становятся тем, кем становятся, нередко из страха перед болью. Они не знают, что в ней можно черпать силу. Я могу вас научить. Та беспомощность, которую вы пережили ребенком — она уже не вернётся. Вы просто не поместитесь в неё, как в свои детские ботинки. И вместе с тем — вы найдёте в ней глубокий ресурс внутренних сил. Вы готовы идти со мной дальше?

— Да, — Эней сглотнул.

— Мне хотелось бы, чтобы к нашей следующей встрече вы прочитали одну книгу, — он снял с полки томик, протянул Андрею. На обложке темнели тиснёные, еще хранящие следы позолоты, буквы: «В. Франкл. Человек в поисках смысла».

— Книга старая, издана в самом начале Реконструкции, она тогда многим пригодилась, — сказал врач. — Начните с предисловия, биография этого человека очень важна. Недели вам хватит?

— Да, — Эней прикинул толщину книги на глаз. Если читать на ночь по пятьдесят страниц — вполне…

— Приходите через неделю, в это же время, — Давидюк улыбнулся.

— И Шахерезада прекратила дозволенные речи, — пробормотал Эней, поднимаясь. — А если я возьму да и не куплюсь?

— Это ваш свободный выбор. Я его приму. — Давидюк встал и разблокировал дверь. Эней развернулся было к выходу, но взгляд его упал на полку с чашками.

— Скажите, а этот тест — какую чашку выберешь — что значит?

— Тест? — Давидюк пожал плечами. — Помилуйте. Это просто чашки. Мне их дарят. Все почему-то решают, что я их коллекционирую — и дарят, и дарят…

…Эней вышел на улицу и почувствовал какую-то перемену в окружающей обстановке. Нет, день по-прежнему оставался пасмурным, а город — серым, но в воздухе сквозила какая-то свежесть. Это, конечно, иллюзия — перемена произошла внутри, а не снаружи. После визита к доктору боль не прошла, даже как будто усилилась — но переменился ее характер. Давидюк словно вскрыл нарыв — и, несмотря на то, что рана опять кровоточила, стало легче. Что ж, спасибо…

Парк был маленький. Островок зелени среди гранита, притягивающий из окрестных кварталов всех, кому «нужно дышать свежим воздухом». Эней не стал заходить в ворота — оперся рукой на высокую решетку и через нее смотрел на бегающих взапуски детишек постарше и на мам и нянь с колясками или ходунками. Особенно ему понравились серьёзные господа между годом и полутора, перебирающие ногами по мелкому гравию и полностью сосредоточенные на этом процессе.

Эней не знал, сколько времени стоял и смотрел — наверное, долго, потому что когда небо разродилось дождем и дети побежали из садика, а мамы с колясками, сумками-«кенгуру» и ходунами раскрыли зонтики и задернули пологи своих маленьких «экипажей», он отнял руку от решетки и почувствовал, что она занемела.

Застегнув плащ, он зашагал к метро. Зонта с собой не было, да не очень-то и хотелось прятаться под зонт. Дождь шел густой, тяжелый — пока Эней добрался до станции, он успел изрядно промокнуть.

В метро продавались цветы. Девушка в ларьке скучала, слушая музыку через комм. Эней не обратил бы внимания ни на нее, ни на ларек — если бы не заметил, уже почти миновав стеклянный загончик, охапку роз. Синих. Совершенно синих, с зелёным отливом, как море в ясный день. Генмод, наверное.

Он всего три раза дарил Мэй цветы: на свадьбу, в Варшаве и Братиславе.

— Сударыня, — вернувшись к ларьку, он легонько тюкнул пальцем в стекло. — Эти синие розы — сколько они стоят?

— Двенадцать. Подарочную упаковку хотите? У меня есть речная трава и ленты как раз под цвет.

— Нет, спасибо. Просто дайте все.

— Двенадцать — это за штуку. Вместе выйдет сто пятьдесят шесть.

— Я понял. Дайте все.

Девушка со вздохом шагнула к вазончику.

— Ну, может, не все, а дюжину? — спросила она. — Тринадцать — несчастливое число.

— Я не верю в приметы.

— А она? — девушка улыбнулась.

— Она тем более.

Продавщица развернула упаковочную плёнку, ловко спеленала розы, сунула карточку Энея в прорезь терминала.

— Приятного свидания.

— Спасибо.

Розы почти не пахли. Генмод, точно. А может, и нет. В генмод и запах встроить могли…

Или просто холодно им здесь.

Он прошёл станцию насквозь, свернул в переход, поднялся на этаж выше, прошёл еще одну станцию. Где-то по дороге заметил, что ему улыбаются встречные — молодой человек, с цветами…

Он сел в вагон скоростного трамвая. Линия вела в сторону, чуть ли не прямо противоположную дому. К порту. К заливу.

Они ехали в трамвае вместе с дождём. Он внутри — дождь снаружи. Дождь был таким же, только похолоднее. Дождь, и брусчатка, и пакгаузы, а вот вода в заливе оказалась не зелёной, а желтовато-серой.

Эней прошёл по волнорезу до самого конца, где волна изгрызла бетон, обнажив арматуру. Достал из-за пазухи косу Мэй, обернул ею стебли роз, снова скрепил резинкой. Поцеловал тугой чёрный жгут, который хранил теперь только его собственные тепло и запах. И бросил букет в море.

Синие розы как-то очень быстро потерялись в волнах. Эней запрокинул голову, подставляя лицо дождю. Со стороны никто не разберёт, где холодные капли, а где горячие.

Он понял, почему выбрал Питер. У Мэй большая могила — целая Балтика. Может быть, ему хватит безумия поверить, что однажды настанет день — и Мэй выйдет к нему из этого моря. Во всяком случае, последнюю строчку Credo он с самого начала произносил совершенно искренне. Хотя на церковнославянском лучше — «чаю воскресения мёртвых». Не просто «жду» — а «чаю». Антоним к «отчаиваюсь».

…А если и нет, если надежда напрасна — что ж, этих четырёх месяцев не перечеркнёт ничто. И если Мэй никогда уже не шагнёт из темноты — он в свой час войдёт в темноту, и больше не потеряет Мэй в чужих водах.

Где-то там цветы уплывали в море. Если это генмод, они проживут ещё долго.

Он стоял на волнорезе, пока не замёрз, а когда спрятал руки в карман, чтобы согреть, наткнулся на комм, который отключил, входя в кабинет психотерапевта. Едва он нажал на кнопку, комм завибрировал. Судя по логу пропущенных звонков, ребята звали его уже четвёртый раз.

— Ты где? — раздался голос Кости. Эней включил визор, и увидел, как на лице Кена раздражение сменяется удивлением — пейзаж, передаваемый коммом Энея, говорил сам за себя.

— Чего тебя на море понесло? — спросил Костя уже мягче. Эней не ответил и Костя, похоже, понял. — Когда будешь-то?

— Сейчас на трамвай сяду, — пообещал Эней и, действительно, пошел по волнорезу обратно, к берегу, к городу, к дому…

— Ну, мы ждём, — кивнул Костя. — Чай кипятим.

— Я скоро, — пообещал Эней и отключил комм.

Конечно, его «скоро» напрямую зависело от расписания трамвая и метро, но когда он поднялся на второй этаж, в квартиру над офисом (табличка на входе уже гласила, что здесь располагается детективно-охранное агентство «Лунный свет», хотя никто из них пока не имел права работать), горячий чай его действительно ждал. Костя молча отобрал у него мокрый плащ, выдал взамен безразмерное полотенце и показал на ванну. Игорь положил на стиральную машинку сухие футболку, брюки и носки. Антон сунул в микроволновку чашку грибного супа.

Через пять минут Андрей сидел со всеми за столом, грел руки о чашку, поцеживал суп и смотрел новости. На мониторе в синем южном небе таяла слепяще-желтая звезда. Репортёрша, уже не заботясь о прическе, которую безнадежно поставил дыбом степной ветер, увлеченно рассказывала о старте очередного «русского челнока» в рамках проекта «Сеттльмент». Речь шла об очистке космоса от неимоверного количества дряни, которую набросали за полтора века.

— Между прочим, пилоты — старшие, — как бы вскользь бросил Антон.

— Есть один древний анекдот, еще довоенных времен, — Андрей улыбнулся воспоминанию: анекдот отцу рассказал Ростбиф, еще в бытность свою таинственным визитером. — Карпаты, раннее утро, двое дядек перекрикиваются через полонину: «Ву-уйко-о-о! — Га-а? — А ви чу-ули? — Шо-о? — Совєти до ко-осмосу полетiли! — Шо, усi? — Та нє, єдин! — Ото якби усi…».^[160]

Никто не смеялся. Андрей поднял голову — на него смотрели как Валаам на ишака.

— Что, не смешно? — удивился он.

Эпилог-1. Харон

Потеряв в снегах его из виду,

Пусть она поет еще и ждет:

Генерал упрям и до Мадрида

Все равно когда-нибудь дойдет.

К. Симонов. «У огня»

В котловане выло и шуршало — непонятно чем шуршало, не могло там быть пыли и мусора. Это, наверное, какой-нибудь местный ветер трется о конусы рассеивателей, как верблюд о забор. Лучше бы ему оттуда убраться, еще немножко — и сгорит, бедняга. Потому что мачты отведены и сверхтяжелая «Энергия-ВМО» стоит на пусковом устройстве. 60 метров в высоту, 15 в диаметре. Ее так, стоймя, и вывезли на старт — когда перестраивали космодром, Волков настоял на том, чтобы монтажный корпус делали по старому американскому образцу. Ну, будет башня под сто метров — разве нам пенобетона жалко? Зато ракету можно собирать в вертикальном положении и риск при установке много меньше.

В аппаратной последний раз тестируют системы — и носителя, и модуля. Это быстро, ветер. Пять минут. Если, конечно, тест не отыщет дыру. Сильный ветер, ветер. Раньше в такую погоду не летали. Впрочем, Аркадий Петрович рассказывал, что раннюю модель той же «Энергии» запустили как-то поперек штормового предупреждения. И ничего. Обошлось. Он здесь работал когда-то — инженером по системам жизнеобеспечения.

Он много чего рассказывал, Аркадий Петрович. Например, о некоем полковнике, предложившем заменить в каких-то запалах спирт — керосином. Изобретательность имела причину весьма прозаическую: спирта в нужном количестве не было, выпили его. А когда наверху одобрили-таки керосиновые запалы, полковник сотоварищи радостно допил остатки. Шутка? Выдумка? Здесь, на Байконуре, господин советник оказывался неожиданно способен и на то, и на другое.

И говорил о старых временах с чувством очень похожим на… счастье, наверное.

Впрочем, сейчас Волкова здесь, можно сказать, нет. Он слушает тест. Один из тех случаев, когда стоит позавидовать старшим. Габриэлян мог бы уследить за процедурой, иди она раз во сто медленнее. А Волков успевает в реальном времени. Сейчас это его корпус, его разгонные модули, его полезный груз. И это его радость держит сейчас всех на полигоне едва не в полуметре над землей. Любимая игрушка, по-настоящему любимая. И можно не скрывать, что любимая. И здесь, и во внешнем мире.

Совершенно открыто идут поезда через Казахстан. За 20 километров отсюда меняется ширина колеи — да, перегрузка дело хлопотное, но… А потом полотно упирается в периметр. Сейсмодатчики, сенсоры электроемкости объема, лазерная сеть. Инфразвуковой барьер. Минные поля. И, конечно, охрана — старшие, люди и собаки. Куда же без собак.

Вот ветер, тот может проникнуть сюда без спроса. Но то ветер. Человек тоже может пройти везде, если есть время, силы, ресурсы. И удача. Здесь всего этого потребуется много.

Главным образом — много времени. А времени у любопытствующих в обрез.

Третий и последний модуль корабля «Эстафета» идет на орбиту через… через три с половиной минуты. Соберут его уже там, на станции. Все в рамках международной программы. Испытания ионного двигателя — тоже в рамках программы. И испытания эти, конечно же, будут неудачными, как и все предыдущие за последние 80 лет. С одной маленькой поправкой. Неудачными — для посторонних. В число которых, вообще-то, положено бы входить и Габриэляну.

Но случилась накладка. Габриэляну нравится влезать туда, куда ему входить не положено — хотя бы это стоило головы, буде кто узнает. Такие дела, ветер.

Иней — вот, что шуршит в котловане. Иней, осыпающийся с топливных баков со сжиженным газом.

Гремучая смесь…

Иней. В котловане стало чуть светлее, и стал виден этот серебряный блеск. Красиво. И жалко этой красоты. А впрочем, я не в последний раз ее вижу. Если Волков не прикончит меня — скорее всего, при неудачной попытке инициации — то нам с этой красотой долго еще будет по дороге. Успеем сжиться настолько, что жаль будет расходиться по разные стороны баррикад.

А может быть придется, ветер.

Габриэлян знал, что излучает сейчас восхищение и сожаление. Аркадий Петрович медленно — для высокого господина медленно — развернулся к нему от пульта.

Ни слова. Только взгляд — понимание, одобрение. Улыбка. И опять разворот к экрану.

Нет, Аркадий Петрович. Я сожалею совсем не о том, о чем вы подумали и о чем сожалеете сами. Не о преходящей красоте и не о гигантской доле человеческого труда и выдумки, которая вот-вот исчезнет в пламени, чтобы другая, не меньшая, доля рано или поздно достигла пояса астероидов. И не о том, что мои шансы дожить до торжества вашего дела относятся к области ничтожно малых величин. Я-то точно знаю, что они равны нулю — даже если исключить весьма вероятную попытку инициации. Я ведь твердо намерен отобрать у вас любимую игрушку. А вы такого никому не простите.

Вы думаете, что она разрешит проблему. Как оружие и как вектор развития. Вы хотите, чтобы власти Аахена пришел конец — но ваша устояла. Перебить большую часть волков, сохранить большую часть овец, запустить маховик экспансии, разложить хрупкие предметы по разным корзинам — и проводить собственную политику, отбирая в волки самых лучших, самых достойных — таких как Санин… или я… Или…

…Картинка на одном из мониторов показывала двоих пилотов в кабине. Рогозин и Стасов. Ветераны войны. Птенцы Волкова. Обоим за девяносто — старшие считают свой возраст от «кровавого причастия». Способны на шестимесячную «голодовку», отлично переносят солнечный свет, резистентны к жестким излучениям и могут проделать путь туда, к поясу астероидов, на немыслимом для человека ускорении. В космосе пока что полно опасностей, от которых человека невозможно прикрыть — а старшего не нужно. Нет у нас ни силовых полей для защиты от тяжелых частиц, ни антигравитации… которая, может быть, благодаря этим испытаниям как раз и появится — но пока ее нет… А риск сойти с ума без кровавой подпитки принят в расчет — корабль, в случае чего, вернется и без пилотов. Только с драгоценными данными.

…А есть еще Матвеева и Зурабянц. Вернее, их уже нет. Вчера были, а этой ночью перестали быть. Ангцы, добровольные жертвы. Добровольное соглашение дает варку самую долгую отсрочку между потреблениями.

Снимки Матвеевой и Зурабянца появятся в заголовках новостей рядом с фотографиями пилотов. Их прощальные видеопослания покажут сейчас, в прямом репортаже с Байконура — и, может быть, через полгода, когда Рогозин и Стасов вернутся. Тела агнцев запечатают в вакуумные контейнеры и отошлют родным. В их школах и институтах повесят мемориальные доски…

Все, конец тестирования. Оба пилота вскинули руки в прощальном жесте. Когда-то вы сочли их достойными, Аркадий Петрович. Я, правда, по собственным критериям в «достойные» не прохожу, но по вашим — вполне. Может быть, ваша система и будет работать достаточно долго — по меркам человеческой жизни. Но как только первый рывок экспансии сойдет на нет, она выродится в новый Аахен. Это лучше, чем ничего, много лучше, но это все же паллиатив.

…Санин поднялся из кресла и жестом пригласил Аркадия Петровича занять его место. Необременительная, но почетная часть работы: поворот стартового ключа.

Аркадий Петрович протянул руку и принял его — ключ был большим и тяжелым даже на вид, как и положено ключу от сокровищницы. И наверняка холодным. И на ключ он не очень походил, а походил на вынутый из гнезда тумблер…

Волков опять поймал краем сознания волну от референта — четкий чистый сигнал, хоть включай в коммуникационную систему. Улыбнулся про себя. Его коллеги по-прежнему считали, что все замки открываются одним и тем же ломом. Что ж, он сделал, что мог. Не хотят слушать — их воля. Но черта им, а не мировой порядок. И черта им, а не конец света. И черту — тоже. Еще три года — и мы сможем выиграть войну. Еще восемь — и мы уйдем за точку невозвращения. Уж столько я продержусь.

В Аахене не забеспокоились, когда Волков перекупил у американцев телескоп Хаббла. Это выглядело милым чудачеством русского, выросшего в эпоху, когда плавание к Антарктиде было мероприятием не менее фантастическим, чем сегодня полет к Марсу. У всех, в конце концов, были свои игрушки: половина американского совета любила гонять скоростные машины по дну соленого озера, покойный фон Литтенхайм развлекался мотокроссом, бразильский советник время от времени лично возглавлял антипиратские экспедиции (по некоторым данным, пиратские — тоже). Ну, а у русского страсть к космическим корабликам. Конечно, опасаться Совет опасался — не зря же «Сеттльмент», отдали русским, а не американцам, которые действительно могли с этим проектом стать пятисотфунтовой гориллой, ночующей, где хочет. С географическим положением Штатов давать им возможность выстроить еще и космическую оборону? Совет испугался и передал дело Рождественскому: пусть русские возятся. Кто-то же должен запускать спутники связи и слежения и чистить орбиту от всякого мусора. Давно было известно даже ребенку, что свой ресурс развития ракетные двигатели давно исчерпали, а альтернатива им — пока что предмет фантастики.

Вот только Аркадий Петрович не любил считаться с общеизвестными истинами. Он нашел в послевоенном Новосибирске загибавшегося от голода Санина. Инициировал его и дал лабораторию — еще тогда, когда они с Коваленко, Рыбаком и почившим в диаволе Рождественским собирали Россию по кусочкам, когда Аахенского союза еще не было, а Договор Сантаны только пробивал себе дорогу.

Любую задачу можно решить. Любую. Нужно только время, ресурсы и головы. Причем, не обязательно гениальные. Гении срезают углы. Но просто упорный и талантливый человек дойдет в ту же точку — рано или поздно. Волков ждал три поколения — и дождался.

Синтетический голос закончил отсчет и сказал «пуск». Волков повернул ключ.

Сейчас они видели то, что напрочь не попадает на видео — гало вокруг дюз. Еще немного, и оно станет ярче самого огня.

Точка в небе. Конец Аахену, или конец нам. Совет может (вернее, думает, что может) удержать в руках планету, но даже они понимают, что их не хватит на большее. И если сведения о новом двигателе просочатся за пределы узкого круга знающих, до того, как мы выйдем наверх и возьмем под контроль гравитационный колодец — нас просто похоронят.

Из письма Михаилу Винницкому (дешифровка, перевод с навахо)

Интересные люди, вернее старшие, сидят в Аахене, доложу я вам. Девять лет назад довели до ума «Энергию-ВМО». Пять лет назад под эгидой СБ в Пахре восстановили циклотрон. Двадцать месяцевназад Санин сделал новый экспериментальный двигатель — а в январе Волков свалил окончательно обезумевшего Рождественского. И три месяца спустя в Дубне запустили установку ЭПОХА. Тихо-тихо под всякими сторонними лозунгами деньги идут в такие направления, где эксперименты лучше ставить где-нибудь между Марсом и Юпитером. Благо там уже взорвалось все, что могло.

Но нас должен сейчас беспокоить не сам пулемет, который собрал из подручного материала Аркадий Петрович, а то, как убедить аахенских господ, что это невинная детская коляска. Или что у них есть куда более важные и срочные проблемы.

Нам нужна — и очень нужна — классическая «красная селедка». Собачка в углу картины. Что угодно — лишь бы они не смотрели на руки.

Да, я бы согласился с тобой в том, что года три-четыре у нас есть — если бы не господин Уэмура. Этот начнет копать всенепременно. Готов поспорить, что уже начал, сразу после гибели фон Литтенхайма.

Нам повезло, что его на время унесло в сторону — кстати, он, в отличие от наших аналитиков, твердо убежден, что Талена прирезала группа «Тенчу». И я, пожалуй, склонюсь к его мнению: все-таки тысячелетний опыт обращения с холодным оружием значит очень много.

Кстати, он что-то несоразмерно живо заинтересовался этим вопросом, возможно нам стоит этим заняться — такие спонтанные реакции часто показывают, где человек — или старший — уязвим. А господин Уэмура Рэджи известен своей склонностью к мистике. Для него прошлое не прошло. Но это — в копилку. А пока что следующую неделю тебе стоило бы провести в Неаполе. Тамошним инвестиционным отделением Банко Унито заведует некий сеньор Висмара, в девичестве Молла. Если кто недавно и видел наших головорубов живыми — так это он. Впрочем, он и сам по себе интересен.

Я не думаю, что он пойдет на сотрудничество. Надавить нам на него нечем, и бояться «тэнчу» может кто угодно, только не он. Но вполне возможно, что информацию в обмен на информацию он даст.

Займись этим сейчас. Потому что запуск прошел успешно, монтаж идет нормально и — если я хоть что-то понимаю в Аркадии Петровиче — он в ближайшее время форсирует свой собственный отвлекающий маневр. Тихую, но не очень, чистку в СБ и регионах. Сообщение в пол-неба. «Волкову некогда, он занят внутренней гидрой…» И, как ты понимаешь, нас ждут крайне интересные полтора года. А отпуск за свой счет «по противуправительственной надобности» нашим с тобой трудовым соглашением не предусмотрен. Так что перестань поминать мою родословную и заказывай билет.

Эпилог-2. Хэллоуин

… Сначала идет фон — светлый или цветной, бывает, что и в несколько красок. Потом, когда штукатурка просохнет, поверх него накладывается основной — темный. Потом помощники, размечают будущий рисунок. А потом приходит мастер с инструментами и прорезает, процарапывает верхний слой — чтобы стал виден нижний. Вот такая сухая техника фрески. И стоят дома — вроде бы строгие, вроде бы серьезные, солидные, полные собственной значимости, только вьется по ним тонкий — белый, желтый или цветной — узор. И все, и есть воздух, и можно жить. Прага.

Они как-то с Ростбифом три недели работали малярами на реставрации такого здания. Наблюдательный пункт лучше не придумаешь. Ночевали на Антонинской, через мост от Старого Места, в маленьком пансиончике, которых сотни на правом берегу, на работу ходили пешком. И казалось — живи и живи.

Только вырванный зуб по дороге, на Староместской площади — церковь Марии-за-стеной стоит и ратуша стоит, и часы знаменитые отзванивают каждый полдень, а вот пустое место, где был памятник Яну Гусу — там, казалось, ещё воздух дрожит. Долго, говорят, думали — а не оставить ли, как свидетельство былого мракобесия. Не оставили.

Зато вот как нарочно — идет по улице монах в грубейшем коричневом хабите, капюшон впереди скрывает лицо до носа, сзади свисает чуть ли не до копчика. Этакий отец Тук. Мракобесие во всей его красе, прямо из тех времен — и крест на пузе, и четки на веревочном поясе — все как положено. И никто не удивляется. Приветствуют радостным свистом, осыпают конфетти, обдают брызгами бенгальских огней — ибо что там монах: улицы забиты вампирами, чертями, домовыми, ведьмами, факирами, одалисками, драконами, магами, лешими, русалками, горгонами, медузами и кем только не…

И лишь настоящая нечисть не имеет права показываться на улице в ту ночь, когда гуляет нечисть карнавальная. В Хеллоуин двери цитаделей заперты, у них там какое-то свое, приватное веселье — а улицы заполнены людьми, изо всех сил старающимися на людей не походить.

— Double, double, toil and trouble; Fire burn and cauldron bubble, — малолетний эльф на роликах пронесся мимо монаха и, хлопнув его по спине мешком с растертым мелом, усвистел куда-то вперед с воплем, — By the pricking of my thumbs something wicked this way cooooooomes!^[161]

— Нет, — Джек Король Хеллоуина решительно покачал головой-тыквой и в три хлопка отряхнул рясу монаха: — Определенно предпочитаю Бартона.

Его подружка-зомби зарядила ракетницу и выстрелила в осеннее небо, и без того уже полное радужных отсветов.

— Т-тоха! — монах зажал уши ладонями и добавил пару фраз, монаху не подобающих.

— Заканчивай, — спокойно поддержал его Лоуренс Аравийский. У Лоуренса за пояс тоже была заткнута ракетница, отделанная под старинный маузер, но он не пускал её в ход по весьма уважительной причине: на самом деле маузер был несколько менее старинным, чем требовал костюм. Как и кинжал в бутафорских ножнах.

— Ребёнок скучает, — примирительно сказал Джек. — Кстати, Эль Аранс — нам ещё долго?

— До пороховой башни и два квартала оттуда, — направление эмир-динамит не упомянул.

Пройдя ещё двадцать минут за белым бурнусом, они свернули в какую-то менее запруженную народом улицу, а затем — и вовсе в безлюдную подворотню. Вывески «Капитан Немо» не было. Те, кому положено знать об этом клубе, знал о нем из частных рассылок. Кабинет (точнее, два кабинета) агентство «Лунный свет» забронировало с сентября.

Действия, предпринятые в следующие полчаса, могли бы обидеть хозяев клуба, если бы те вообще имели привычку обижаться. Всесторонняя проверка выявила три стационарных «жучка» — этих просто заморозили из нежелания калечить хозяйскую недвижимость; и ещё пять членистоногих неизвестного происхождения — сожгли во избежание. Генераторы белого шума Антон ставить не стал — проще было вывесить объявление: «здесь делается нечто противозаконное». А ничего противозаконного не происходило — просто сотрудники детективного агентства по поручению клиента, пожелавшего остаться неизвестным, встречается с представителем некоей фирмы, пожелавшей того же… Правильно?

— Ну что, — сказал Цумэ, сквозь решеточку разглядывая уже довольно людный общий зал. — Я, пожалуй, покурю да понаблюдаю внизу — пока вы тут настроитесь… на приятное времяпрепровождение. Наш друг ведь будет с женой?

— Один с женой, второй с девушкой, — сказал Эней. — Напоминаю: жена в курсе, девушка нет.

— Значит, придется развлекать дам, — с пониманием кивнул Цумэ.

— Мы дураки, — сказал Антон.

— В каком смысле? — поинтересовался Игорь. — Вернее, в каком именно?

— Нас же не восемь будет, а девять. Еды мало.

— Значит, водки должно быть много. И пива, — кивнул Цумэ. — А еды дозакажем, не проблема. Вот я прямо сейчас и закажу.

Он действительно спустился в зал и, отловив официантку в красном трико и полумаске с рожками, попросил добавить девять порций колбасок. Двойных порций. В шестнадцатый номер. Официантка хлопнула ресницами в прорези маски и попыталась объяснить тыквоголовому немцу, что заказ будет готов через час как минимум — кухня трещит по швам. То, что надо, сказал немец и выхватил из рукава купюру. Именно через час. В шестнадцатый.

Затем он отошел к бару и заказал грейпфрутовый коктейль. Соломинка, унизанная вишнями, не пролезала в щель рта — вишни Цумэ ободрал о край бокала и начал наблюдать за залом в оба глаза и третий, запасной. Ничего в зале особенного не было — не спи глазок, не спи, другой. Что, увы, не успокаивало. Всех, кто работает с варками, учат худо-бедно управлять эмоциями. Чиновников — худо и бедно, СБ — хорошо.

Впрочем, это так, дань паранойе. Правда, щедрая дань — все всерьез. И многочисленные проверки вроде подтверждают: новая группа ещё не под колпаком. Ни у кого. Заляпав карту Европы кровью, вершители «небесной справедливости» растворились без следа.

…А вот и гости. Расступившись, скелетообразная обслуга пропустила в зал Даму Червей. Бархатное черно-красное платье по елизаветинской моде, воротник-«блюдо» в форме сердца, прикрытая газовой мантильей копна волос над алой полумаской-домино… Мадам, я покорен. Да что там — просто сражен наповал.

Скользнув в тени, Цумэ возник рядом с Алекто:

— Потанцуем?

— Сударь северо-американец, вы невежа. Кто же на карнавале спрашивает даму? Даму уносят.

А вот за Алекто вполне мог быть хвост. Многосуставчатый. Корпоративный. Просто для порядка. Но на всякий хвост есть свой зажим — вернувшись в Ним, менеджер по оптимизации доложит о результатах переговоров с новыми партнерами по торговле «горячим» хайтеком.

— Ну, если вы настаиваете, — одной рукой Игорь подхватил Даму Червей под плечи, другой — под коленки, выпрямил спину…

— Вы с ума сошли, — зашипела женщина. — Прекратите немедленно демонстрировать всем окружающим свои кондиции.

— Я, — тихо и внятно ответил король Хэллоуина, — делаю вам комплимент. И я, — быстро добавил он, — заказал колбаски. Только что.

— Это хорошая новость.

— А плохая заключается в том, что они будут не раньше чем через сорок пять минут. А… ещё одна хорошая — в том, что прибыли ваши «российские партнеры».

Он, вальсируя, развернулся так, чтобы Алекто было видно входящую в зал пару. Одетую, по меркам дня и заведения, довольно дико: в цивильное. Он — в черном костюме с шейным платком вместо галстука, по последней моде; она — в темно-зеленом платье. Строгий костюм новоявленного брата дополнялся довольно богемным предметом: гитарой.

— Мнда, — сказал Цумэ, ныряя со своей ношей на лестницу за звукопоглощающей решеточкой. — Ничего хуже и придумать было нельзя. Пусть его наш Динамит-эфенди встречает. Я пас.

— Где мои слоны… — вздохнула Алекто.

И действительно, новопришедшие смотрелись примерно так же естественно, как парочка хасидов перед Каабой. Динамит, все прекрасно слышавший, уже спешил вниз. Пропустив Алекто вперед к кабинету, Игорь глянул в последний раз сквозь решеточку. Конечно, никаких объятий на глазах изумленной публики (весьма мимолетно изумленной и слегка уже пьяноватой) не было — Эней просто прошагал мимо Винтера, слегка задев его плечом.

— Извините, — сказал он по-английски.

— Все в порядке, — улыбнулся Винтер. Если бы он заметил «хвост», он бы для виду полез в бутылку.

— Может, зайдете к нам и выпьете? Честное слово, мне так неловко…

— Что вы…

— Прошу вас…

Ситуацию, как всегда, спасла дама, осторожно подтолкнув спутника под локоть.

— Ну, если мы вас не стесним…

— Мои друзья будут очень рады…

И трио, излучая легкую благорасположенность, направилось к той же лестнице за решеточкой.

— Я, — сказала Алекто, — спас её от обморока на балу.

— А пройдемте-ка мы в нумера, — Игорь легонько подтолкнул её в дверь.

В «нумере» имелись большой квадратный стол и четыре угловых дивана. В центре стола серебристо мерцало ведерко со льдом, из которого торчали четыре бутылочных горлышка: три шампанских, одна водка. Ещё две бутылки — красное — стояли сами по себе, дышали. Белое — в отдельном ведерке.

Пиво было в десятилитровом бочонке с краником. Прямо рядом с бочонком горячо и копчено пахла горка жареных колбасок. Шпигованная чесноком и покрытая специями свинина лежала крупными ломтями на блюде — как цветок «Королева Виктория» на воде. Запечённая четвертинками картошка, тоже разложенная кругами, больше походила на хризантему.

А по краю стола плыли как лодочки узкие чугунные блюда с «цыганской поджаркой» — оленина, свинина, телятина, утка и ещё Гашек знает что — и все это шкворчит и даже слегка шевелится. И кнедлики. С чем — по виду не разберешь, это ж пробовать придется… И мысль об этом наводит легкую оторопь, потому что в центре осыпается бурыми лепестками карп. Вареный в пиве и меду. И, судя по размеру, запущенный во Влтаву как раз при императоре Рудольфе.

— Раффлезия Арнольди, — рождавшийся в сознании Игоря дифирамб столу умер, не успев родиться. — Хищный цветок. Привлекает добычу запахом сырого мяса.

— Э-э-э… говорят, того… слегка с тухлецой, — немного растерялся Игорь. — Раффлезия. Я имею в виду. Здесь — все только первой свежести. Она же единственная. Вы тут… устраивайтесь, а я — на пост. Бдить.

— Сударь, вы воистину невежа. Представьте меня гостям.

— Я воистину невежа. Пусть представляет эмир, это его знакомые, а не мои.

Знакомые вместе с эмиром вошли буквально в следующую секунду.

— Вот, — сказал Эней. — Это Лида и Саша Винтеры. А это — Елизавета Бенуа, теперь — Эмилия Льютенс. Дядя Миша… то есть, Виктор… ваш общий друг. Садитесь, ребята, — в роли хлебосольного хозяина Андрей чувствовал себя неловко. Очень некстати будет, подумал Игорь, если он вдруг вспомнит, что он здесь самый младший, не считая Антошки.

— Весьма приятно, — сказала императрица, снимая маску.

Да, белые «очки» вокруг глаз слегка припудрены, но эффект по-прежнему оставался… впечатляющим.

Чета Винтеров и Алекто обменялись рукопожатием.

— По словам Дока, — все так же неуверенно добавил Эней, — я понял, что его девушка не в курсе наших дел. Так что, наверное, о самом главном мы за обедом помолчим, а потом вы, Лида, наверное, пойдете с Владой и ребятами… ну, куда хотите. Танцевать, тут фокусы показывать будут, караоке петь…

— Есть, — улыбнулась Лида. — Прикроем ваши темные дела.

Ещё через несколько минут скелеты пропустили в танцевальный зал пирата. Настоящего пирата, в алой бандане, высоких ботфортах и с тяжелыми стеклянными бусинами в длинных и слегка неопрятных косицах. Под руку с пиратом шествовала индеанка со страусиными перьями в волосах и великолепной раскраской по всем открытым участкам тела — коих было довольно много. Когда по индеанке скользнул луч ультрафиолета, некоторые линии вспыхнули призрачным синим огнем, сложившись в рисунок костей скелета — но луч ускользнул и рисунок пропал.

Навстречу им из-за стойки бара поднялся монах.

— Мнэээ, сын мой, — спросил он, — вы живы или мертвы?

— Я жив, — ответил пират. — Но здесь всю ночь будет открытый бар, и я надеюсь благодаря ему поправить эту несносную ситуацию.

— Сын мой, несносные ситуации лучше поправлять в небольшой компании — меньше трений при делёжке спиртного. Так что я благословляю вас на шестнадцатый номер — это по лесенке вверх и дальше по галерее.

— Благодарствую… отче, — несколько ошарашенно ответил пират. — Мне… воспоследовать?

— Да как хотите, — пожал плечищами монах. — Можете воспоследовать, можете вперед меня. Все, — он вынул из рукава рясы флягу, — там будем.

Пират взял предложенную фляжку, глотнул, зажмурился, помотал головой — и отдал фляжку обратно монаху. Индеанка удивленно вскинула брови.

— Тебе, — хрипло выдохнул пират, — не надо. И ты вообще уже… скелет виден.

И они воспоследовали.

* * *

Наевшись, Влада довольно быстро заскучала. Так уж вышло, что в этой компании все друг друга знали хотя бы опосредованно — Ди был знаком с толстой тёткой в костюме Червовой Дамы, тётка — с парнем, одетым в арабский бурнус, парень — с Сашей и Лидой, и с этим «отцом Туком», и с блондином, который, избавившись от тыквы на голове, принялся уничтожать карпа так, словно это его личный враг, и с девочкой-«зомби», которая появлялась время от времени, склёвывала какую-нибудь вкусность и снова исчезала. Поэтому когда Лида, блондин и монах чуть ли не в один голос предложили пойти потанцевать, посмотреть фокусы и попеть караоке, Влада согласилась. К её удивлению, танцевать не захотел Ди, сказавшись слишком трезвым. Раньше он всегда был не прочь, и в трезвом, и в пьяном виде — а тут… Хотя пил он меньше, чем обычно. Кажется. Или не кажется.

Когда группа прикрытия вывалилась из комнаты, Дама вздохнула, меланхолически поправила салфетку…

— И голову им долой. То есть объявляю заседание открытым.

— Голову, — поправил Ди, глядя в сторону двери, за которой исчез Цумэ, — он как раз надел.

— Ему без маски в этих краях лучше не появляться, — проговорил Эней. — Ну, все знают, кто мы, что мы и зачем мы здесь. И кто хотел отказаться, тот бы просто не приехал. Так что на повестке ночи у нас: утверждение устава, состава штаба и ближайших целей Свободной Луны.

— Я не совсем понимаю, почему Луны, — сказал Ди. — Это по форме.

— Потому что схему мы свистнули из романа Роберта Хайнлайна «Луна жёстко стелет». А ещё потому что «отомстим мы сассанахам в час, когда луна взойдет», — Винтер засмеялся. — Это песня. Я её потом спою.

— Так, с названием разобрались, — кивнул Ди. — Теперь о целях.

— Конечная — убрать варков навсегда, — Эней подцепил последнюю колбаску на вилку. — Промежуточная — взять регион, и при этом иметь в рукаве такой козырь, чтобы они не смогли нас купить задаром, как нью-йоркеров или греков. Нам нужно что-нибудь такое, что подействует на варков и только на варков.

Он замолчал и посмотрел в лицо Ди.

— Почему вы считаете, что это вообще можно сделать? Работы с тканями варков велись. Даже материалы есть. Был проект распространить иммунитет от орора на всех — и поначалу его поддерживали. Отказались только когда поняли, что безнадежно. Если владелец образца жив — ткани регенерируют. Если мертв — мгновенно разлагаются, — пират приговорил третий кнедлик на протяжении одной фразы. Понятно, на чем они сошлись с Алекто.

Эней кивнул.

— А теперь я вам скажу, что показал встречный забег. Ткани вампира изменены не естественным, а сверхъестественным образом. Проще говоря, вампир заключил договор с демоном, который латает его раны, используя неизвестные нам пока ресурсы организма. Необходимость в потреблении крови — причем непременно со смертельным для жертвы исходом — это потребность демона в человеческих жертвах. Демона можно изгнать — и тогда вампир исцеляется. Кое-какие способности сохраняются, и один… один врач считает, что это вообще-то человеческие потенции, которые демон просто будит.

Ди не повел и бровью.

— Ткани есть?

— Ткани есть.

Эней сказал бы, что и носитель есть — но Алекто категорически потребовала этого не делать. Пока. Потому что страх пополам с желанием разобрать на кусочки и посмотреть, как работает — плохие советчики.

— Послушайте, — сказал Саша Винтер. — Вы что, серьезно это? Демоны и тут же — ткани? Андрей, что с тобой случилось? Что за… мистика?

— И обскурантизм, — кивнула Алекто. — Что тут поделаешь, поневоле приходится решать, кому верить: своим бесстыжим глазам или любимой жене. Мои бесстыжие глаза отчётливо видели вещи, которые невозможно упаковать в стандартную школьную программу. И, по-моему, совершенно не важно, как эти вещи называть.

— Какие именно?

— Живого данпила, способного сражаться с вампиром на равных. Теплокровного, чьи раны затягиваются буквально на глазах. Андрей — а у меня нет оснований не верить ему — утверждает, что вампира сделал данпилом христианский обряд экзорцизма. Да хоть эльфийские чары — если это работает, почему бы не использовать.

— Не так уж хорошо работает, раз Ирландия пока данпилами не кишит, — заметил Ди.

— Дополнительным условием, — Алекто откусила щедро поперченную свинину, запила пивом, — несколько я поняла, являются желание экзорцируемого и того непредсказуемого участника процесса, который представляется как Сущий.

Пират глотнул из бокала, с недоумением обнаружил там шампанское, выплеснул его прямо в ведерко со льдом и налил себе красного.

— Что симбионт существо диффузное мы и раньше предполагали. Что он как минимум квазиразумен — тоже. И даже идея, что гемоглобинзависимость носит психосоматический характер — во всяком случае, в большей мере, чем физиологический, имеет довольно широкое хождение. Наш начальник здравохраны — он варк, естественно — просто в этом убежден.

— Он, скорее всего, врет вам, — сказал Андрей. — Или недоговаривает. Варк такого возраста не может не знать, что почем. Но в целом, Саша, я все, о чём говорю, видел своими глазами. И как происходит экзорцизм, и что с вампиром становится потом, и как на человека действует Причастие… и как на варка действует присутствие причастившегося человека.

— Мне потребуются отчёты, — сказал пират. — И ткани. От живых варков. И от живых исцелившихся. И… И почему их все ещё не вышвырнули из Ирландии, скажите на милость?

— Потому что на людей это не действует. А с конвоями ходят в основном люди. — объяснил Андрей. — А ткани — пожалуйста. Вот они.

Дверь открылась, подружка-зомби, улыбаясь в буквальном смысле слова от уха до уха — грим — внесла контейнер для хранения биоматериала и поставила перед Ди на стол.

— Кровь, мышечная ткань, кожа, слизистая. В ассортименте, — сказала она, и по голосу Ди понял, что это, собственно, «он». — Если нужно ещё, будет ещё.

— Их у вас так много — или ткани сохранили способность к регенерации?

— Сохранили, — кивнул Андрей. — Но если потребуются образцы от других носителей, их можно достать.

— Пойди туда, не знаю куда… — пробормотал пират.

— It's our duty,^[162] — театрально откозырял мальчик. Эней жестом отпустил его.

— Мне нужно будет получить образцы от других носителей, — твердо сказал пират. — И как минимум от одного из них — получать регулярно, раз в месяц хотя бы. Чтобы отследить динамику. Но это только — если здесь не пустышка.

— Что вы имеете в виду?

— Даже если вы не ошиблись, может оказаться, что на данном уровне технологий нам попросту нечем бить. Мы, например, точно знаем, что такое орор. А сделать мало-мальски приличную вакцину…

— Но вы сделали, — Эней почти прошептал это, и внутри у Ди что-то екнуло то того, с какой надеждой произнесены были слова. — Вы это сделали. Вы, Алексей Сиверцев, вакцину, которая держит на пять лет дольше швейцарской.

Алекто фыркнула.

— Мы, — жестко продолжил пират, — сделать окончательную, пожизненную вакцину от орора не можем и сможем не скоро. Слишком изменчивость высокая. Так что даже если мы разберемся, что там к чему, это ещё не значит, что мы получим оружие. И это — в случае, если вы не ошибаетесь.

— Но пытаться вы будете? — спросил Эней.

— Пытаться будем. Но нужна альтернатива.

— Альтернативой займется боевая.

— Боевая это кто? И чем конкретно она станет заниматься?

— Боевая — это я и мои люди, — Эней спокойно выдержал его взгляд. — И заниматься мы будем в первую очередь безопасностью организации. Как внешней — СБ, высокие господа, — так и внутренней, — вместо объяснения он легонько постучал костяшками пальцев по столу. — Террор свернем — кроме случаев крайней необходимости для «Луны». Будет маленькая зондеркоманда — лично под моим началом, вне общей структуры. Отряд численностью максимум в десять человек для решения насущных оперативных задач. Например, отлова для вашей лаборатории живых вампиров. В уставе прописано, что и как, вы его прочтете сейчас. Боевая — это вообще номер пятый. Номер первый — подготовить гражданскую базу.

— Эней, раздайте устав и не мучайтесь, — раздраженно сказала Алекто.

Снова вошла «девочка-зомби» — на сей раз с тремя рамками мониторов. Одну взял Эней, две других Енот протянул Ди и Винтеру. Ди отметил, что только у Энея была подсоединена виртуальная клавиатура. Он один мог вносить какие-то изменения в текст.

— А вы? — спросил Винтер у Алекто. Она фыркнула.

— Большое спасибо, с меня хватит. Я принимала в написании самое непосредственное участие.

На какое-то время все углубились в чтение. Потом оторвались от мониторов. Ди и Винтер переглянулись.

— Одиннадцатый пункт, — сказал Саша. — Не слишком ли круто?

— «Добровольное и несанкционированное организацией сотрудничество с СБ карается смертью»? — Ди сверился с Уставом. — Нет, не слишком. В самый раз.

— Очень многое поставлено на карту, — добавила Алекто. — И потом, Саша, что вы ещё можете предложить? Тюрем у нас нет, изгонять провинившихся тоже некуда…

— А не боитесь открыть дорогу р-революционному произволу?

— Боимся, — ответил Эней. — Конечно, каждое такое обвинение должно быть расследовано и доказано. Этим тоже будет заниматься наша группа… На самом деле все будет мягче. Скомпрометированного просто переподключат в новую ячейку, где уже сидят несколько таких же. Изолированную ячейку. И смотрят, что будет дальше. Наблюдение — по сети и визуально. И тут уже можно не торопиться с решениями.

— Все гениальное просто, — улыбнулся Ди.

— Гением, — Эней опустил голову, — был Хайнлайн. А одиннадцатый пункт — это чтоб те, кто может испугаться, испугались заранее.

— А один заместитель на троих начальников — чья идея? — спросил Ди.

— Моя, — Винтер поднял палец. — То есть, тоже не моя. Но за давностию лет копирайт никто не оспорит. В период падения сёгуната в Японии действовала организация под названием «новое ополчение» — «синсэнгуми». Это их ноу-хау.

— Революционная организация? — поинтересовался Ди.

— Контрреволюционная, — Винтер ухмыльнулся. — Там все довольно забавно было, я как-нибудь расскажу… потом. Видите ли, с подачи того, кто собрал всех нас, но уже не может с нами быть, я довольно плотно начал изучать революционные движения в мире. Тогда я… ещё не знал, кто он такой. Я учился в Одессе, в математическом лицее, он читал нам лекции — час в неделю… Был другом мамы. У него был дар — находить людей…

Как-то незаметно бокалы у всех оказались полными, и все снова выпили — молча.

— Он вёл нас, — первым нарушил молчание Андрей. — То есть, нет. Он понял, куда мы все хотим идти. Что нам — в одну сторону.

— Логистик, связник, боец, — кивнула Алекто.

— И учёный, — добавил Ди. — Если чокнутого профессора, конечно, примут в столь почтенную компанию.

— Чокнутые профессора — это просто жанровая необходимость, — сказал Винтер. — Поскольку то, что мы планируем, между нами, ребята, сугубая фантастика. Вы себе не представляете, до чего нудная и муторная нам предстоит работа. Институт карьерного строительства. Самый худший вид рутины — а без него все остальное не имеет смысла. Если мы доберемся до той стадии, на которой можно будет переходить к открытым действиям, и не переродимся по дороге во что-нибудь двоякодышащее, да если мы вообще доберемся — это будет чудо. Одно утешение: история ещё и не такие коленца выкидывала.

— Значит, голосуем Устав Свободной Луны и командный состав, — подытожил Эней.

— Чтобы не терять времени, предлагаю голосовать списком, — добавила Алекто. — Логистика и координация — Елизавета Бенуа, псевдо Алекто. Связь и транспорт — Александр Винтер, псевдо Машенька. Научная часть — Алексей Сиверцев, псевдо, — она сверилась с планшеткой Энея, — Диан Кехт. Ты потом объяснишь мне, что это за птица. И заместитель всех троих, а также начальник боевой организации — Андрей Витер, псевдо Эней, он же фукутё-сан, — Винтер поднял бровь, но промолчал. — Голосуем в таком составе. Кто за? Единогласно? Принято. Летим.

— Итак, господин Адам Селена у нас образовался, прошу нашего фукутё занести это в протокол.

— Эдам, — поправил Эней, отбивая дробь на виртуальной клавиатуре. — Черт, сыр какой-то получается…

— Не какой-то, а бесплатный. И лежит он, естественно, в мышеловке. Погоди, почему «Эдам»? — переспросил Винтер. — Адам!

— Это как? — Эней прекратил печатать. — Эней, Диан Кехт, Алекто, Маша…

Пират хмыкнул, Дама Червей сложила губы сердечком, а Винтер озвучил:

— Допился, Аeneas. Собственное имя забыл.

— Или не знал? — в голосе государыни было столько яда, что Эней не находил, куда ему провалиться. Наконец сообразил зачерпнуть льда из ведерка и провел им по лицу.

— Лиду сюда! — сдавленно выкрикнул Саша. — Она в восторге от того, как он краснеет!

— Энеус ностер магнус панус, — пробормотал Андрей.

— И славный троянорум князь. Поется на мотив «Шаланды, полные кефали», — заметил Винтер.

— Истоки вашей учености нам уже ясны, юноша, — строго сказала Алекто. — Ваше образование будет на повестке дня одного из ближайших заседаний…

— Хуралов, — подсказал Винтер.

— …отдельным вопросом, — не дала себя сбить Алекто. — А в том, что наши псевдо складываются в аббревиацию точно по Хайнлайну, люди, опять-таки склонные к мистике и обскурантизму могут усматривать даже нечто провиденциальное. Я не возражаю.

— Сейчас, — сказал внезапно обрадовавшийся Эней, — в караоке будет перерыв. У нас есть ещё незакрытые вопросы?

— Есть, — сказала Алекто. — Где, черт подери, эти колбаски?

Нельзя было сказать, что на столе кончилось все. Но он был к тому близок.

— Щас, — Эней набрал номер.

Через минуту с небольшим дверь распахнулась, и в комнате по очереди оказались:

— блюдо с колбасками;

— Цумэ, несущий оное на вытянутой руке;

— Влада, висящая на Антошке, по-прежнему одетом в платье;

— Лида, висящая на Косте;

— Костя с выражением «я-с-ними-не-имею-ничего-общего» на лице.

И звуковая волна, поскольку вся компания дружно орала что-то местное про розового карлова дракона, кажется, страшно перевирая слова и — точно — путая «р» и «л», как будто в каждого вселилось по японцу.

— Кажется, у нас случился непринуждённый переход к культурной программе, — бесстрастно заметил Ди. — Э-э… Машенька, этот зачехлённый предмет — действительно гитара или закамуфлированный гранатомёт?

— Гитара, — вздохнул Эней. — Он ещё и поёт…

— После четвертой — все поют, — отбил Цумэ, — даже те, кому противопоказано.

— Мне уже четыре дня как можно, — ответил Эней.

— Я не про питьё, а про пение. И не про тебя, а про капеллана. И он все равно начнет. Так что я, на твоем месте, ударил бы первым.

— Замётано, — сказал Эней, увидев, что Винтер расчехлил и подстраивает гитару. — Давай, Саня. Заспiваймо нашого гiмна.^[163]

— На чией мовi? На русском? На сассенахской?

Чужих ушей тут не было, но всё-таки.

— Ой, мамочки, — сказала Лида. — Двери прикройте.

— Звукоизоляция здесь хорошая, — сказал Эней. — Чехи вообще спецы на этот счет.

Винтер ударил по струнам.

— О да, — сказала императрица по оптимизации. — На сассенахском это называется Reclaim the night.^[164]

И от припева дрогнули стекла.

И только одна Алекто заметила, что Эней умолк, когда пели третий куплет:

Хорошо, если с местью покончено. Если мы не сломаем себе шею на этом — и ещё в сотне мест, то может быть…

— В час, когда луна взойдет…

Конец первой книги

ШАНС, В КОТОРОМ НЕТ ПРАВИЛ Ольга Чигиринская Екатерина Кинн Анна Оуэн

Вводная. Рождественская распродажа

Высокий брюнет, из тех, что в былые дни называли сердцеедами, слегка наклоняется к партнерше:

— Any note you can hold, I can hold longer.

Хрупкая до прозрачности блондинка азартно разворачивается к нему:

— I can hold any note longer than you.

— No, you can't.

— Yes, I can

— No, you can't.

— Yes, I can.

— No, you caaaaaaaaaaaaaaaaaa…

— Yes, I–I-I–I-I–I-I–I-I CA-A-A-A-…

Голоса их встречаются, смешиваются, висят под куполом на слюдяных стрекозиных крыльях. Публика задерживает дыхание.

Корбут. Сволочь, подонок, подлая тварь. Он же знает, знает, знает, что именно рак заставил Ванду Войтович некогда уйти с оперной сцены на эстраду. Он знает, что молодое, пересаженное, растущее легкое не даст ей продержаться. И давит. Всей силой своего идеального, варковского… Пережать, обойти. Показать, что он лучше, что он выбрал правильно. Подлец. Дурак. И трус. Дурак, потому что сам воздуха набрал как раз в расчете на чужую слабость, а теперь ему не хватает. И трус — потому что страх приходит раньше, чем удушье, но бороться со страхом Корбут не в силах. А Ванда Войтович каждый день упражняется с метрономом… вовсе не из-за Корбута. Ради музыки. И те последние несколько секунд, которые решают все, в воздухе парит только женский голос.

— Yes, you ca-a-a-an! — отзывается Корбут и публика ловит его разочарование и искрящийся азарт Войтович — и думает, что все правильно, так и надо, что это часть спектакля, демонстрация веселого, щедрого мастерства, и радуется, как радуются зрители в цирке, когда канатоходец, жонглирующий факелами, еще успевает послать воздушный поцелуй кому-то внизу.

Ванда Войтович слегка поворачивает лицо туда, где должен стоять начальник ее охраны и подмигивает — нам не страшен серый волк, мы его сделали и сделаем еще.

Давным-давно в те времена, когда мужчины думали, что женщинам можно тягать вагонетки в шахтах, но нельзя — выбирать парламент, эта песенка звучала не то как манифест феминизма, не то как пародия на него. No, you can't. — Yes, I can. Если бы начальника охраны не просветил на сей счет его друг-подчиненный, тот видел бы только сегодняшнее противостояние: с одной стороны высокий господин, а по старинке говоря — вампир, с другой — человек: смертный, подверженный болезням и слабостям. No, you can't. — Yes, I can.

Уж кто-кто, а Андрей Новицкий, начальник охраны пани Войтович, в этом не сомневается. Да, он может. Много раз проверял. Потому что в прошлом был Андреем Савиным, псевдо Эней, подпольщиком, боевиком антивампирского фронта. Впрочем и у его новой жизни есть надводная и подводная часть. Надводной всего ничего — детективно-охранное агентство на паях с неким Константином Неверовым, три сотрудника, офис на Декабристов — нижний этаж рабочий, верхний жилой. Зато подводная — как и положено айсбергу: сто пятьдесят человек по градам и весям Европейской Российской Федерации. Боевая секция подпольной организации «Свободная Луна» плюс поддержка, плюс обеспечение.

Yes, I can.

Правда, хвастаться особенно некому. О численности БО, кроме Энея, знают два человека. О ее боеспособности ничего не знает толком и сам Эней — учения учениями, локальные операции локальными операциями, а случая испытать свое детище на прочность в рабочей обстановке и целиком пока не представилось. С одной стороны, конечно, слава Богу. С другой…

Зато было множество случаев испытать на прочность себя. Один — не далее как вчера. Это сейчас высокий господин Дмитрий Корбут в песенной форме заявляет «Anything you say I can say faster». А вчера он попытался не говорить, а действовать. Реализовать свое законное право на потребление любого взрослого гражданина, разгуливающего после темноты без статусного чипа, который в народе называют пайцзой.

Вчера Ванда Войтович выступала в концертном зале Мариинского театра. А Господин Корбут, несмотря на запрет, попытался просочиться через служебный вход. Даму из персонала он даже не подкупил, а попросту обаял. Костя, тот самый Константин Неверов, партнер, дежуривший в машине у входа, засек корбутовскую «Мазератти» — а Корбут заметил Костю еще раньше и, кажется, некоторое время пытался разобраться с тем, что видит. Эней понятия не имел, как именно выглядит в глазах высокого господина священник, с утра серьезно готовившийся к рождественской вечерне — но знал, что страшновато. Немногие высокие господа понимали сейчас, что такое священник, это помнили в основном старики. Но Корбуту хватило одних ощущений. Он не рискнул ломиться мимо Кости. Дежуривший в гримерной Цумэ, завернул Ванду в свое пальто, спрятал ее белокурую гриву под вязаной шапкой, вывел подопечную вместе со зрителями и усадил в машину — толпа скрыла ее ауру лучше всякой дымовой завесы. А Корбут, услышав от контакта, что Ванда еще не ушла, двинул через боковой служебный.

Только вот в гости его звал совсем не тот поросенок. Эней вовремя отследил разговор Корбута и сотрудницы КЗ «Мариинский», и попытку проникновения пресек просто: заблокировал «вертушку» на входе. В застывшем металлопластовом стакане даже вампир выглядит нелепо и унизительно. А если учесть, что накануне господин Новицкий возмутительным совершенно образом проволок Корбута через весь Мариинский театр в наручнике, понятно, почему свой законный голод господин певец решил утолить именно за его счет. Тем более, что потенциальная жертва, убедившись, что Ванду благополучно довезли до отеля, решила прошвырнуться по Декабристов до Театральной площади пешком. Предаваясь воспоминаниям.

Вот в такой же точно метельный вечер они на четверых с Ростбифом, Сашей Винтером и его будущей женой Лидой разделали высокого господина Валентина Генина из аппарата питерской Цитадели. А отрезанную голову высокого господина Лида пихнула в какой-то мусорный бак для органических отходов. В подполье об акции не знали и не узнали — это была, так сказать, частная инициатива Виктора Саневича, дружеская услуга бывшему ученику. А сейчас Ростбиф покоится где-то в безымянной общей могиле в родном городе Энея, а Саша с Лидой руководят екатеринбургской секцией «Свободной Луны»…

Эней почувствовал, как сзади накатывает иной, не зимний холод. Да что тут, заколдованное место какое? Это, конечно, не Мойка, а Крюков канал, но все-таки…

Если бы Корбут не гнал волну, если бы сбросил эмоции — смог бы напасть внезапно. Но этот дурак не учел, что Новицкий, по легенде — телохранитель, способный противостоять высоким господам — и значит, тренирован на противостояние волне. Или решил атаковать с развернутыми знаменами… А может просто не подумал?

По свежему снегу «Мазератти» неслась почти бесшумно. Обогнав Энея, она сделала резкий разворот с визгом тормозов и воплем бортовой системы, впилилась задом в аккуратный, как бруствер, сугроб, и встала поперек тротуара, преградив Энею путь.

Корбут был один, без охраны — и бросился сразу, без разговоров. «Без ансамбля», — почему-то вспомнилось Энею.

В следующую секунду сам он уже лежал наполовину в сугробе, а Корбут оползал с него наземь, пытаясь переварить четыре пули. Свинцовых, а не серебряных. Цыган не ворует там, где живет, а законопослушные детективы не пользуются запрещенным оружием. На молодого старшего, впрочем, и свинец производит достаточное впечатление.

Эней встал, подтащил Корбута к чугунной ограде, сковал наручниками, пропустив цепь через узорный завиток, и участливо поинтересовался:

— Легкие в порядке?

Ему не хотелось даже думать, какую неустойку выкатит Эйдельман, если Корбут завтра не сможет петь в новогоднем благотворительном концерте.

Корбут набрал воздуха и изобразил жалкую пародию на малый петровский загиб.

— В порядке, — заключил Эней.

— Что там у тебя? — тревожно спросил наушник. Судя по посторонним звукам, Цумэ уже заводил мотоцикл.

— Высокий господин Дмитрий Корбут, одна штука, — сообщил Эней.

— Я тебя убью, гаденыш, — простонала оперная звезда. — Найду и выпью.

Эней присел, чтобы их глаза оказались на одном уровне, поднял револьвер и упер ствол Корбуту в лоб.

— Дмитрий Васильевич, — сказал он. — Как вы думаете, что мешает мне выстрелить? По закону я имею право это сделать.

Корбут закрыл глаза и сглотнул. Его зубы стучали.

— Контракт, — сказал Эней и убрал оружие. — По условиям контракта убивать вас я не имею права. Меня так неустойкой пришибут, что придется агентство продать, и то не рассчитаюсь. Не стоите вы этого. Так вот, контракт заканчивается через двое суток. Ищите меня потом, если хотите. Я с удовольствием… найдусь.

Он достал из кармана ключ от наручников, положил его на парапет так, чтобы Корбут видел. Как обычно бывало после таких стычек, наступил откат. Эней облокотился о перила, чтоб не показать слабость. Корбут стонал и обещал казнить его всеми казнями земными и неземными, разве что не в рифму, но вскоре заткнулся — впал в восстановительную спячку.

…Цумэ остановил мотоцикл возле «Мазератти», снял шлем и, рассмотрев мизансцену, с выражением продекламировал:

— Вот, перешед чрез мост Кокушкин, опершись жопой о гранит, сам Александр Сергеич Пушкин с мосье Онегиным стоит…

— За каким чертом, — вяло отозвался Эней, — я бы вот это поперся к Кокушкину?

— Хозяин барин, — Цумэ похлопал по сиденью. — Едем или ждем доблестную милицию?

— Едем, — Эней усмехнулся криво и положил Корбуту в нагрудный карман визитную карточку агентства. — Они так и так нас найдут — а я бы сначала кофе выпил.

Так он и объяснил служителям закона, когда те подъехали к гостинице, где он пил уже пятую чашку очень сладкого капуччино с корицей и ромом. Да, покинул место происшествия — очень замерз, и… вы знаете, что такое волна? В общем, я еще немножко не в себе. Да, самооборона. Сдать оружие на экспертизу? Пожалуйста. Разрешение? Вот. Да, частная лавочка, конкурирующая фирма, офис на углу Пряжки и Декабристов. Да, стрелял сквозь одежду, а вас разве не учили? Медосмотр? Ну, не здесь же.

Тогда, в Генина, он тоже стрелял сквозь одежду. Ствол был к телу гораздо ближе, частички пороха въелись в кожу, пришлось чистить, Ростбиф ругался.

Сейчас повезло больше — совсем ерундовый ожог, небольшое покраснение. Пальто, конечно, погибло, свитер тоже. Хорошо, что в Мариинке пренебрегают самыми строгими оперными условностями. Погубленный смокинг этого класса — дорогое удовольствие… Как хорошо, что условностями пренебрегают и здесь — концерт идет на запись, телохранители вообще не должны попадать в кадр.

Ванда пела на записьтолько в таких вот гала-концертах. Делать это чаще не было смысла.

Ванда Войтович была проецирующим эмпатом.

…Господин Эйдельман тоже был эмпатом, только принимающим. Этим свойством обладают все высокие господа — считывать фон умеет даже молодняк. Ну, и те немногие люди, которые некогда были высокими господами. Их в мире так мало, что в них вообще не особенно принято верить. Перед Энеем вопрос веры не стоял — его компаньон, сотрудник, соратник и друг Игорь Искренников, псевдо Цумэ, числившийся в официальных реестрах «Георгием Карастояновым», был как раз из таких людей, в просторечии называемых данпилами.

Эйдельман не был ни высоким господином, ни данпилом. Его дар принадлежал к числу капризов природы и много помогал ему в работе импресарио. Подсказывал, что именно в том или ином исполнителе может привлечь самую взыскательную часть публики — то есть, старших.

Господин Эйдельман также подражал им в манере одеваться, говорить и двигаться, культивировал интересную бледность и моложавый вид — словом, являл собой классический образчик «подосиновика». Подпольщика Энея Эйдельман и ему подобные давно уже не раздражали — мимикрирует черепаха под крокодила, и пусть себе. Лишь бы людей для вящей мимикрии есть не начала. А вот у детектива Андрея Новицкого «подосиновики» должны были вызывать брезгливое недоумение — у старших симбионт, а вас-то что заставляет? Эней вздохнул про себя и воспроизвел всю гамму.

— Господин Новицкий, — Эйдельман подался вперед, опираясь на трость. — Я понимаю ваши чувства. Но работать вы будете, по сути дела, не на меня, а на очень славную женщину, стопроцентного «агнца», что, согласитесь, в тридцать пять лет — большая редкость. Она даже пайцзу отказывается брать: считает, что у нее не может быть привилегий перед остальными. И охрана у нее… Не моя сфера, но этот Юлиуш, он годится разве что в виде декорации. Двадцать четыре года, а мозгов меньше, чем у подростка. Нет, он хороший мальчик, тоже агнец, влюблен в Ванду по уши, но как телохранитель… — господин Эйдельман поморщился.

— Вы что, всерьез думаете, что Корбут ее намерен… атаковать?

— В буквальном смысле — нет, — Эйдельман закинул ногу за ногу.

— А в каком же?

— Ванда Войтович — не только прекрасная певица, но и передающий эмпат, — Эйдельман сплел пальцы на колене. — И какими эмоциями она может зарядить зал — вопрос первостепенной важности. Ей нужно ощущение стены за спиной, нужны люди, на которых она могла бы положиться во всех смыслах, понимаете?

— Понимаю, — Эней раскрыл приглашение на рождественский бал в «Кубе». Музыкальный чип немедленно проиграл несколько тактов из нового хита Ванды Войтович — «Betlejem».

Игорь сказал потом — «Назвался Андрием — пропадай от прекрасных полячек».

— Ванда Войтович, 2087 года рождения, драматическое сопрано, — зачитывал он с комма по дороге в аэропорт. — Тринадцать лет назад пела с Корбутом в «Тоске». Был очень бурный роман. А потом господину Рождественскому возьми да и стрельни что-то в зад. Потому что решение инициировать Корбута принималось не головой.

— Любил покойничек искусство, — Игорь кивнул. — И себя в искусстве… А Войтович поставили очень невеселый диагноз, и с оперной сцены она ушла…

— Так ты знал…?

— Когда драматический талант идет в комплекте с голосом и эмпатией… Это раз в сто лет бывает. Мои предки чуть траур не устроили.

Цумэ очень редко говорил о своей семье.

— Она еще успела замуж сходить, за режиссера, — добавил он. — И сезон отыграть в «Кармен».

Болезнь и операция надолго закрыли Ванде путь на оперную сцену — пока не отрастет и не наберет силу подсаженное легкое. И Ванда решила попытать счастья на большой эстраде. Дальше начиналась вариация на тему «история успеха»: много таланта, много упорного труда и немного удачи.

В Питере Войтович давала четыре выступления: два вечера в «Кубе», совладельцем которого был Эйдельман, один — в Мариинке, и один — в составе сборной благотворительной солянки, которую должны были транслировать в Сеть на Новый Год. Билеты в «Куб» стоили от пятисот до семи тысяч евро. Билеты в концертный зал — от пятидесяти до трехсот.

— There is no business like a show-business, — пропел Цумэ. И добавил прозой: — Выгодней, чем торговать наркотиками.

— А риск? — тут же возразил Костя.

— Он точно ниже, чем в наркобизнесе, — отметил Эней. — Провалившихся продюсеров не отправляют на корм. Итак, наша задача, как ее сформулировал клиент: расстрелять Буку.

— Не понял, — Кен повернул на загородную трассу и машина пошла быстрей.

— Видел ситком «Спецнянька»? — спросил Эней. — Ну, где в интернате под прикрытием работает спецагент?

— А. Вспомнил. Девочка боялась, что в шкафу живет Бука, а парень разнес этот шкаф, — Костя энергично кивнул. — Так что, мы Корбута расстрелять должны?

— Можно и расстрелять, — задумчиво сказал Эней. — Но так, чтобы он после этого был способен не только жить, но и петь.

…Anything you can be, I can be greater,

Sooner or later — I’m greater than you…

Но тебе для этого понадобилась ее болезнь и твоя инициация, да?

…Маленькая белокурая женщина, запрокинув голову, кричит в искусственные небеса: «Morto! Morto! Morto! Morto!». Корбут лежит, раскинув руки. Иногда камера для вящего эффекта выхватывает из зала чье-то заплаканное лицо. Маленькая женщина мечется по сцене, потом бросается вниз с «крепостной стены». За ней, долго-долго, струится вниз шелковый шарф. Занавес. Несколько отрывков из прошлой жизни Ванды, несколько минут оцифрованной души. Даже в записи понятно, чему Корбут так завидовал.

Накануне, на концерте в «Кубе», Бука вел себя вполне прилично. Прислал букетик в корзинке и билеты в центральную ложу на «Тоску». Посмотри — я теперь умею лучше. Даже лучше, чем ты. И у меня есть вечная молодость. Бесконечное время для бесконечного совершенствования.

С точки зрения Энея, Корбуту это помочь не могло. Неправильный навык сколько ни полируй — он останется неправильным. Единственное, что транслировал в зал Корбут, изображая Каварадосси — бесконечную любовь к себе. В первом акте было еще ничего, с художниками такие приступы случаются — а во втором стало совсем кисло. Ладно, опыт форсированного допроса не у каждого есть, и слава Богу, но хоть сообразить можно, что человек, который в этой ситуации молчит — он и жалеть себя не будет?

Впрочем, Ванде понравилась Мария Ангелина — Тоска; а со Скарпиа, Ираклием Бешкенадзе, они были и вовсе старыми знакомыми.

Как раз на словах Questo è il bacio di Tosca! Эней извинился перед клиенткой и вышел из ложи. Взгляд Ванды был недоуменным, взгляд Юлиуша — насмешливым. Едва Эней закрыл дверь и прислонился к ней спиной — как на площадку второго яруса поднялся Корбут. С лица бутафорскую кровь он уже смыл, а вот на одежде немного осталось.

— Отойдите, — сказал певец, перехватывая левой еще одну корзинку с цветами.

— Я прошу прощения, но у меня совершенно ясные инструкции — вас не пускать.

— Что за чушь. Я пригласил Ванду сюда, и…

— Пани Войтович не желает вас видеть. Деньги за билеты уже переданы вашему импресарио.

Тут Корбут решил, что через телохранителя-человека он легко пройдет силой. Зря он так решил. Эней спокойно позволил ему взять себя за грудки, после чего защелкнул на нем наручник. Второй был уже на запястье Энея, так что когда Корбут отшвырнул настырного телохранителя от двери, все вышло не так эффектно, как он ожидал. Вампирский молодняк плохо умеет распоряжаться своей силой и массой, особенно, если не учится: Корбута повело за Энеем, развернуло на скользком полу, Эней подхватил движение и бросил высокого господина через плечо. Корзинка, которую Корбут так и не выпустил, описала полукруг и врезалась в стену, шампанское брызнуло во все стороны, цветы разлетелись.

Буку не обязательно расстреливать. Можно, как у классика, отделать кочергой на глазах ребенка. А можно и без кочерги.

— Что тут… — ахнула буфетчица. Ванда застыла у выхода из ложи. Юлиуш — за ее спиной. Прав был Эйдельман, не телохранитель, а горе.

— Ну?! — гаркнул Эней. — Уводите ее!

Корбут с заломленными руками не мог найти точку опоры, но сейчас первое ошеломление пройдет и он встанет…

Юлиуш потащил Ванду к лестнице — потом развернулся и повлек в гардероб. Эней застонал: мысленно — от такой бестолковости, и вслух — от того, что наручник под напором вампирской силушки резал ему запястье.

— Спокойно, — к ним одновременно подбежали обалдевший охранник и Цумэ. Охранник, пожилой и полный дядька, не решался вмешиваться в драку старшего и человека, способного старшего заломать. Но когда Эней с Цумэ вдвоем подняли Корбута с пола, он решил, что настал его момент:

— Вы что делаете?! Вы с ума сошли?

— Помогаем господину Корбуту войти в образ, — как ни в чем не бывало, сказал Цумэ. Действительно, они почти повторяли мизансцену «палачи втаскивают Каварадосси в кабинет Скарпиа».

Зрители из лож и с верхних ярусов заполняли проходы. Нужно было увести Корбута, пока лестницы не забила толпа.

— Так это ты, — громко сказал Корбут, повернувшись к Энею, — вчера хотел ее так, что у половины зала в штанах зудело?

— Обсудим это частным порядком, — Цумэ повлек Корбута вниз по лестнице. — В конце концов, у вас работа. Полторы тысячи человек с нетерпением ждут вашего расстрела.

Корбут осознал наконец, что теряет лицо быстрей, чем вынырнувший из-за угла комбайн собирает с пола останки его букета и шампанского. Он перестал вырываться и пошел сам. Эней ослабил захват и позволил певцу выпрямиться. Втроем они проследовали к служебному входу, сопровождаемые изумленными взглядами и шепотками.

За кулисами Эней отстегнул наручник. Потер ссадину на запястье. На них опять таращились — статисты в мундирах и треуголках, рабочие сцены, еще какой-то народ… Седой носатый дядька в свитере и почему-то в ботфортах — Эней вдруг узнал в нем графа Скарпиа — расхохотался:

— Дима, что случилось? Тебя не просто послали — а с милицией?

Корбут плеснул вокруг раскаленной ненавистью.

— Извините за этот… безобразный инцидент, — Цумэ галантно поклонился.

— В чем дело?! — к ним протолкалась пожилая встрепанная дама. — Дмитрий, что за танцы с саблями опять?! Звонок уже был, ваше место там! Молодые люди, кто вы и какого хрена вам здесь надо?

— Мы — телохранители госпожи Войтович, которой господин Корбут пытался навязать свое общество, — сказал Эней. — Я хочу, чтобы господин Корбут знал: если он еще раз попытается это сделать — я ему что-нибудь сломаю.

— А сломайте, — громко сказала кучевая и перистая дама — видимо, режиссер. — Сломайте, сломайте. Будет знать, как выпендриваться. Как эманировать на партнеров и мешать им. Так, все по местам! Дмитрий, вы поняли, что я сказала? Прикрутите фонтан! Розовым будете на поклонниц дышать в свободное время. Солдаты, на сцену, вашу мать! Господа телохранители, вы еще здесь?

Господа телохранители поспешили откланяться и отправились в гостиницу — Ванде предстоял еще вечер в «Кубе».

— Поменяемся, — сказал Эней. — Ты поедешь с ней, я буду ночью охранять номер.

— Хорошо, — кивнул Цумэ. Прелесть работы с ним состояла в том, что можно было не объяснять. Он и сам все прекрасно понимал.

Машина их, конечно, ждать не стала — да она и была нужна только вечернему платью и туфлям Ванды. От Мариинки до гостиницы — площадь пересечь.

— Ты, главное, себя не изводи, — сказал Цумэ. — Это она тебя… индуцировала.

— Что? — опешил Эней. Игорь вздохнул.

— Ваши… э-э-э, стремления — они вполне взаимны. И первой начала она.

— Спасибо, что сказал. Но это уже не имеет значения, — Эней остановился, увидев, как в номере Ванды зажегся свет. Когда ее не было рядом, он чувствовал то же самое. Он умел сбрасывать эмоции — но в этом состоянии нельзя находиться часами. Во время вчерашнего концерта он снимал слой за слоем постоянно — как на плотине в паводок сбрасывают уровень воды. Бесполезно — пропускная способность плотины ограничена, а песни льются в подставленное сердце — одна за другой… Возможно, она его и в самом деле индуцировала — но сейчас этот генератор работает сам.

Наверное, нужно было защищаться, как от Волны. Но мысль защищаться от чего-то хорошего не пришла в голову раньше — а сейчас было уже поздно.

Ничего. Осталось меньше трех суток. Завтра — концерт в Мариинке, послезавтра — запись новогоднего выступления на Ленфильме, на третий день — отлет в Варшаву. И все.

В фойе отеля их встретил Юлиуш.

— Пан Новицкий, можно вас на два слова?

Эней отошел с ним к садику бонсаев.

— Что сказал Корбут?

— Гадость. И полную бздуру. Не беспокойтесь.

— Я беспокоюсь, — голос парня чуть дрогнул. — И если вы сделаете что-то Ванде… Я видел, что вы можете. Высоким господам руки крутить. Но я придумаю что-нибудь, потому что Ванда… вы ее обидите, а ее нельзя обижать. Не подходите к ней.

Беда, подумал Эней. Горе. Парень то ли не очень умен, то ли слегка поплыл от любви, а может — и то, и другое. Причем раньше, чем сюда приехал. Здравый человек знал бы, что не годится в телохранители. Дважды.

Это значит, я ничего ему не могу сказать так, чтобы он услышал и понял.

Если я скажу ему «я не обижу ее» — он услышит «но все равно возьму».

Если я скажу ему «я просто должен делать свою работу» — он услышит «я круче, мне на тебя вообще плевать, я сделаю, что хочу».

Если я скажу «я не хочу отбирать у тебя твою любовь» — он услышит «я круче, мне не в позор соврать малышу в утешение».

Если я просто промолчу — он услышит «я настолько круче, что мне и разговаривать с тобой незачем».

Если я дам ему по башке, чего делать все-таки нельзя — он услышит все это сразу и еще добавит сверху…

— Юлек, — окликнул, проходя мимо, гитарист и аранжировщик Шон Филак. — У нас осталось полчаса, чтобы переодеться. А пану Новицкому нужно еще взять смокинг в конторе.

— Спасибо, но сегодня в «Куб» едет пан Карастоянов, — сказал Эней.

— Ванда просила, чтоб поехали вы.

Ничего хуже он просто не мог сказать. Эней потер лицо. Как я раньше-то эти проблемы решал? И ведь решал, не замечая даже…

— Пан Гонзатко, — сказал он тихо, — «Куб» кишмя кишит высокими господами. И то, что вам сердечная боль — им цирк с конями. Подумайте об этом.

И пошел к лифту.

Охранять гостиничный номер — вчера это казалось привычной данью даже не паранойе, а инструкции: лучше потратить втрое больше времени и усилий и сделать все по правилам, чем ломать руки потом. Но сейчас Эней посмотрел на это дело несколько иначе. Корбут дальше, чем на полшага вперед, ничего не планирует, но подлости и злости ему хватает. И если гениальная мысль застигнуть Ванду врасплох в ее апартаментах стрельнет ему в голову внезапно — зазор между ней и дальнейшими действиями будет очень маленьким…

Через четыре часа Ванда вернулась — с Цумэ, с Филаком и без Юлека.

— Спокойной ночи, пан Новицкий, — сказала она, проходя мимо. Палантин в ее руке волочился по полу, она этого не замечала. С ней было очень нехорошо, а когда с передающим эмпатом нехорошо настолько, что он уже не может собой управлять — то всем в округе тоже несладко.

— Мальчик устроил ей сцену ревности, — тихо пояснил Цумэ, когда за ней хлопнула входная дверь. — Она его выгнала прямо из машины.

Эней длинно выдохнул.

— Если хочешь, я тебя подменю и здесь, — предложил Цумэ. Эней посмотрел на часы — без пяти три. Ванда сейчас ляжет спать, она же не железная. Встанет, как и вчера, за полдень. Кен заступит, как и было условлено, в шесть. Соответственно, с Вандой Энею этой ночью больше не встречаться.

— Я не устал.

Юлиуш появился примерно через полчаса. Пьяный вдребезги, еще чуть-чуть — и преодолевал бы коридор ползком. Эней вскинулся было предложить ему помощь — но решил, что этим окончательно раздавит остатки гордости, и не встал с дивана. Юлиуш долго не попадал ключом-картой в прорезь замка, наконец, одолел хитрую электронику и ввалился в открывшуюся дверь. Она закрылась сама собой. Ключ-карта осталась в прорези. Пусть будет, решил Эней.

Еще примерно через двадцать минут одетая в пижаму пани Войтович покинула номер, прошла к двери Юлиуша и заглянула туда. Потом повернулась к Энею и села в кресло напротив.

— Вы жестоко с ним поступили, — сказал Эней.

— Ему не стоило со мной так говорить, — Ванда качнула тяжелым узлом влажных волос.

— Вы еще раньше поступили с ним жестоко, — возразил Эней.

— Я была неправа. Я надеялась, что он попробует и поймет, что это глупость, то и другое. А уж вместе…

— Граф Скарпиа путал работу и личное — и как он кончил?

Ванда улыбнулась. Оценила шутку. Двадцать секунд — полет нормальный, но что будет, если она сейчас не пойдет спать?

— Лучше бы вы сразу все ему сказали, — а то у нас тут чудом только не образовался классический оперный сюжет. И обязаны мы этим чудом тому, что Корбут — дурак еще хуже оперного Скарпиа, и бил он прямо по Ванде, вместо того, чтобы давить на нее через ее свиту. Пани Войтович, впрочем, сама уже все поняла.

— Анджей, вам говорили когда-нибудь вот так, глядя в глаза, что с вами не хотят быть вместе, что все прошло, а на самом деле ничего и не было? — ее губы дрогнули.

— Бог миловал, — сказал Эней. И, сам не зная, почему, добавил: — Моя жена просто умерла.

— Ох, — Ванда отвела глаза. — Извините. Вы так молоды, мне и в голову не…

— Нет, ничего. К этому привыкаешь… как и ко всему, наверное.

— Не будет бестактным, если я спрошу, как это вышло?

— Несчастный случай. У нас была яхта… Начинался шторм. Связь потеряли. Она оступилась, упала… перелом основания черепа, ребро в легком… Мы сделали, что могли, но она умерла раньше, чем мы добрались до берега.

Гордым викингам было невместно врать, но жизнь заставляла — и тогда они придумали «исландскую правдивость». Ни слова прямой лжи, только умолчание. Ведь гибель Мэй — действительно случайность. Несчастная. И шторм тоже был на самом деле. Зачем уточнять, что Мэй не оступилась на скользкой палубе, что ее ударило взрывом о каменный мол? И уж совсем излишне поминать некоего Билла, начальника боевой секции Объединеннго Антивампирского Фронта, который добавил к перелому две пули в грудь…

— В каком-то смысле, — добавил он, — мне было легче, чем вам…

Он всего сутки метался между отчаянием и надеждой. Потом все стало… понятно раз и навсегда. Они не делили имущества, о них не писали в светской хронике — разве что в криминальной… Господь протянул руку — и взял жену у террориста и убийцы Андрея Витра, Энея. Они, правда, крепко срослись с женой-то, пришлось приложить усилие…

Эней не держал на Бога зла. В конце концов, дорога, на которую они с Мэй ступили по своей воле, обычно заканчивалась либо так, в бою, либо — в подвале какой-нибудь Цитадели. Любой из боевиков предпочел бы первый вариант.

— Я не думаю, что вам было легче, — сказала Ванда. — Спасибо за попытку меня утешить, но я такое утешение от вас принять не могу.

— Можете, — уверенно сказал Эней. — Мне доводилось пережить и предательство, я могу сравнивать.

В его мире предательством назывались несколько иные вещи, чем в мире Ванды, но Эней сделал поправку на ветер.

— Манипуляция — не выход, — завершил он.

— А что — выход?

— Не знаю. Наверное, все-таки честность.

«И кто это говорит, а?»

— Вы сказали, вы должны знать, как это: ходить по комнатам и говорить себе «Я проживу еще пять минут… А теперь еще десять…» Обрекать на это другого?

— Вы все равно его обрекли, — Эней постарался не выплеснуть раздражения. — Пани Войтович, не мое это дело, но иногда приходится отказываться от… привилегии быть хорошим.

— Вы правы. Не ваше это дело.

Эней думал — она уйдет сейчас, но она осталась. Смотрела на него и молчала.

— Кой черт вас угораздил связаться с Корбутом! — вырвалось у Энея.

— Я была молода, — Ванда улыбнулась. — В молодости хочется верить в лучшее. Хочется думать, что гадости и глупости любимого человека — следствие молодости и неразумия. А потом происходит что-то… и ты понимаешь, что это не щенячья глупость, а подлость как жизненная позиция.

— Инициация?

— Нет. Если бы он просто принял… я бы решила, что он не выдержал, испугался. Когда на тебя обращает внимание гауляйтер…

…Энею и это было знакомо…

— …Трудно обидеть его отказом. Я ведь гражданка Польши. Мне было легче. За меня вступились бы из принципа. Но Дмитрий, он не испугался, он обрадовался. Перспективе из ядомых перейти в ядущие. Ну а потом… Сначала говорил, что любит меня и не хочет терять. Умолял пойти на инициацию ради него. Быть с ним. Потом начал издеваться и грозить. Говорил, что я постарею, стану морщинистой бабкой с задубевшими связками — вот тогда-то, глядя на него, все и пойму. Я рассмеялась ему в лицо. И тогда он сказал, что однажды потребит меня, если я не приму хотя бы пайцзу. И я поняла, что мой возлюбленный — не просто слабый молодой человек. Что он обыкновенная мразь.

— И вы не принимаете пайцзу, — кивнул Эней. — Потому что это значило бы, что вы испугались. Пани Войтович, нельзя же так. Какой-то мелкий мерзавец вас контролирует уже тринадцать лет…

— Мерзавцев много. Я не хочу становиться частью системы.

— Вы в любом случае часть системы. Вы не поверите, но даже террористы вроде «Шэмрока» — он нарочно назвал самую одиозную группировку, — ее часть.

— А у вас есть пайцза?

— Нет. — Эней усмехнулся, — Это была бы плохая реклама охранному агентству.

Ванда закинула ногу за ногу и покачивала тапком, глядя куда-то в сторону.

— Поздно уже, — осторожно сказал Эней.

— Да, я сейчас пойду. Можно еще бестактный вопрос?

— Про это? — Эней провел пальцем по лицу.

— Да. Сначала показалось, что вы просто очень сдержанный человек. Но сегодня…

Эней потер заклеенное пластырем запястье. Да. Придется становиться настоящим индейцем и учиться терпеть боль, совсем не меняясь в лице.

— Старая травма, — ответил он опять в духе исландской правдивости. — Получил по голове. Лицо отчасти парализовано.

— И вы не лечились?

— Лечить — долго, муторно и дорого. Вы же знаете. А это не болит. И в покер играть удобно.

Она вдохнула, выдохнула…

— Последний вопрос на сегодня. Дмитрий сказал правду?

Решилась наконец-то.

— Нет. Я умею сбрасывать эмоции и никогда бы не позволил себе ловить ворон на работе. Особенно в присутствии такого количества высоких господ.

— Но вы покраснели, когда он это сказал.

— Это было сказано для вас и для Юлиуша. Он ударил и попал. Я разозлился как черт.

— «Не от страха, но от лютой ненависти», — Ванда фыркнула, они засмеялись оба. Потом она сказала: — А сейчас вы от чего покраснели?

Без макияжа ее лицо казалось полупрозрачным. Очень нежным. Дотронешься пальцем — и будет синяк. Бровей и ресниц почти не видно, такие они светлые. Глаза — зеленые, с карими точками. Корбут — осел. Променять такую женщину на какое-то вшивое бессмертие?

Эней не стал отвечать.

— Значит, вы умеете сбрасывать эмоции, — Ванда поднялась. — И не смешиваете работу и личное. Я могу сделать вывод, что личное у вас есть? И вам было что сбрасывать?

Попался. Идиот. Как кур во щи.

— Я связан контрактом, пани Войтович.

— Контракт действителен до двадцать шестого. А потом?

Суп с котом. С куром.

— Я говорю не о том контракте, который подписал с господином Эйдельманом.

— Вы не женаты.

— У нас нет будущего.

— Его нет ни у кого, — Ванда пожала плечами и взялась за ручку двери. — Но у всех есть настоящее. По большому счету, только оно и есть…

Дверь закрылась, Эней остался со своим настоящим наедине.

На завтра у него было запланировано будущее. И в этом будущем он собирался так накрутить хвост господину Корбуту, чтобы господин Корбут на эти два дня и думать про Ванду Войтович забыл, а думал бы только — как уесть господина Новицкого.

И будущее показало, что придумал он хорошо.

— I can shoot a partridge

With a single cartridge.

— I can get a sparrow

With a bow and arrow.

— I can live on bread and cheese.

— And only on that?

— Yes.

— So can a rat!

Не исчерпывалась диета господина Корбута хлебом и сыром. К сожалению. Лучше бы он и в самом деле родился крысой — точно был бы сейчас существом поприличнее.

После стрельбы в Корбута Энею почему-то снилось, что его закатали в ковер и били ногами. Разбудил его комм. Эней увидел, что это Эйдельман и решил ответить с терминала.

— Господин Новицкий, — сказал импресарио, символически прикоснувшись двумя пальцами к отсутствующей шляпе. Он звонил из машины. — С глубоким прискорбием вынужден вам сообщить, что контракт с вами расторгнут. Не с агентством «Лунный свет», а персонально с вами. Конечно, я выплачу положенную компенсацию…

Эней слегка опешил. Если бы дело было в Корбуте — Эйдельман бы не предлагал, а требовал компенсацию сам.

— Что случилось? — спросил он.

— Насколько я понимаю, вы были ранены при исполнении обязанностей. Пани Войтович решила, что вы нуждаетесь в отдыхе, и…

— Нет-нет, она ошиблась. Я не ранен, я вообще не пострадал и…

— Ошиблась она или нет, желание исполнителя для меня почти закон. Если не является глупой или опасной прихотью, конечно, а я нахожу желание госпожи Войтович вполне разумным. Особенно теперь. Вы себя в зеркале видели?

Эней провел рукой по подбородку.

— Ну, я еще не брился…

— Вы бледны как опарыш. Что вы попали под Волну и нуждаетесь в отдыхе — видно невооруженным человечьим глазом. Да, кстати — господин Корбут отказался от претензий, расследование закрыто.

— Разве он уже встал?

— Ради такого случая — подняли ненадолго.

Эней усмехнулся. Он знал, как себя чувствует не в урочный час поднятый вампир. Только очень старый и хорошо себя контролирующий варк не подпишет в этом мутном состоянии все, что угодно, лишь бы его оставили в покое до выздоровления.

— И еще одно. Пани Войтович не настаивает на том, чтобы вы пришли — но очень была бы рада видеть вас на концерте. Как гостя. Я внес вас в списки, так что… подумайте.

— Спасибо, — кажется, этого Эйдельман не услышал, потому что отключился первым.

Эней положил на терминал руки и опустил на них голову. Ванда его переиграла. Она предложила цену, от которой он не смог отказаться: ничего.

— Anything you can buy I can buy cheaper.

I can buy anything сheaper than you.

— Fifty cents?

— Forty cents!

— Thirty cents?

— Twenty cents!

— No, you can't!

— Yes, I can, уes, I can!

И вот сейчас он стоял за линией, разделяющей свет и темноту, за спинами статистов, операторов, осветителей, в маленькой толпе допущенных на съемку. Ванда несколько раз улыбалась ему, именно ему. И Корбут видел это. Тухлая злость расползалась как вонь — но не могла заглушить пряного азарта, веселья и уверенности. И к концу дуэта (Anything you can sing I can sing sweeter. I can sing anything sweeter than you) ни у кого в зале не осталось сомнения, кто победил.

Корбут и Ванда, поклонившись, ушли с эстрады в разные стороны. Костя подал Ванде руку, когда она спускалась по лестнице. Эней поспешил ей навстречу — и вдруг заметил краем глаза среди корбутовских поклонниц блондинку лет тридцати. Лицо, определенно знакомое лицо, так бледно, что модная «поглощающая» пудра, рассчитанная на совсем другой цвет, не то что недостатки кожи, а саму себя скрыть не может — проступает как микроскопические крупинки соли. Как толстый слой крупинок. Жена Лота.

Корбут несколько секунд смотрел на Энея и Ванду в упор и улыбался, держа женщину за руку. Потом склонился к ее запястью в галантном поцелуе. Потом приобнял за талию и повел к выходу. Поклонницы стайкой потянулись за ними.

Эней знал, кто это. Служащая концертного зала, которая вчера поневоле сыграла роль сыра в мышеловке.

Зря он упрекал Корбута в глупости. Тот просто медленно учится.

— Я сейчас, — бросил Эней через плечо. Ускорил шаг. В спину ему закричал саксофон.

Blue mooooooon…! You saw me standing alooooone!

— Далеко ли собрались? — дверь, за которой исчез Корбут, скрывалась в черной кулисе, поглощавшей весь лишний свет и посторонние звуки. Между кулисой и дверью стояли Эйдельман и двое плечистых ребят, в которых Эней сразу признал коллег.

Коллеги были людьми. Оба. И от обоих исходил специфический запах. Одна из причин, по которым Эней и другие ученики Каспера не употребляли совершенно легальную, открыто продающуюся «струйку» — как раз этот запах. Как в комнате дешевого борделя, где неделю не проветривали. Впрочем, куда менее демаскирующие нелегальные коктейли ученики Каспера не употребляли тоже.

Следующие пять секунд были очень… оживленными. Когда к месту действия подоспели Ванда, Костя и Игорь, Эней уже даже продышаться успел и смог сказать:

— Я должен был попробовать.

— Я знаю, — Эйдельман дал своим ребятам сигнал отпустить его. Наклонился и участливо спросил: — Вам ничего не повредили?

От коврового покрытия шел душный, пыльный запах, которого вообще-то не было, пол здесь чистят хорошо. Это ковер из сна так вонял. Эней прикрыл глаза и произвел мысленную ревизию организма.

— Нет, спасибо.

Кто-то из японских поэтов сравнил боль со стальной хризантемой, во всяком случае, отец перевел это так. У Энея под диафрагмой располагался целый цветник, но сломать и вправду ничего не сломали.

— Я знал, что Корбут не удержится от какой-нибудь мелкой пакости, — пояснил Эйдельман. — А вас больше не связывает контракт. Я должен был подстраховаться.

— Понимаю, — Эней оперся на руки друзей и кое-как встал. Цветник решительно двинулся вверх по пищеводу. Эйдельман открыл перед Энеем дверь и сказал своим ребятам:

— Проводите.

Энея начало рвать прежде, чем он добрался до туалета. Кто-то протянул большой клетчатый платок. Детектив Новицкий пошел в телецентр не как в гости а как на работу — натощак. Платка вполне хватило. Приступ прошел, и Эней увидел, что благодетелем был Юлиуш.

— Крови нет? — спросил нанятый Эйдельманом коллега. С неподдельным таким беспокойством — видимо, за серьезную травму наниматель бы их тряхнул.

— Нет, — ответил Эней. Повернулся к Юлиушу. — Дзенькуе бардзо.

Юлиуш криво усмехнулся, развернулся и ушел.

— Я в гостиницу, — бросил он Ванде, проходя мимо.

Ванда теребила в руках реквизитный веер. Когда она успела его сломать — Эней не заметил. По правде говоря, было не до того.

— Что ты собирался делать, интересно? — доброжелательно спросил эйдельмановский охранник. Второй покосился на дверь туалета и тяжко вздохнул. У «струйки», помимо запаха, было некоторое количество других неприятных побочных эффектов. Эней знал, что минут через десять оба окажутся за этой дверью, оба будут завидовать ему, избитому — и был полон сочувствия.

— Сам не знаю, — сказал он. Отчасти все это было игрой. Отчасти. Эней и в самом деле хотел, всем сердцем хотел, чтобы Корбут не мог потребить именно эту женщину, именно сегодня. Но и убивать его сегодня было нельзя. Детектив Андрей Новицкий мог бы, тем более, что закон ему это позволял, а вот Эней, руководитель боевой секции подполья… Но детектив Андрей Новицкий должен был по меньшей мере попытаться.

Наверное, Ванда именно так и пела свою Тоску…

Эней сел на скамейку под табличкой «для курящих». Стальные хризантемы потихонечку складывали лепестки. Ванда медленно подошла. Забрала платок, выбросила его вместе с веером в мусорную корзину.

— Мне нужно переодеться, — сказала она. — Подождешь?

— А мне — умыться. Конечно, подожду.

Они перешли на «ты» так естественно, что сами этого не заметили. Как будто так было все время.

Игорь пошел за ней — его-то контракт никто не разрывал. Костя остался с Энеем.

Когда с обоими охранниками случилось неизбежное и боевик со священником остались вдвоем, Эней не выдержал.

— Ну что ты на меня так смотришь?

— Да не смотрю я на тебя, — Костя пожал плечом. — Делать мне теперь нечего, на тебя смотреть.

— Теперь?

Костя пошарил по карманам, сунул в рот сигарету, достал зажигалку, да так и не закурил.

— Я побаивался, что ты на это смотришь как на… очередной контракт. Ну вот есть такой пунктик у работодателя — сотрудник должен спать только с супругом, и при том другого пола. Я сейчас этот глюк не готов чинить. А в той книжке сказано «Любите друг друга».

— Там имелось в виду совсем другое. В той книжке.

— Да? — Костя чиркнул зажигалкой, затянулся. — У меня всегда было хреново с экзегетикой. Доминиканцы за голову брались от того, как у меня с ней хреново. Но ты нужен Ванде. Она сейчас тоже начнет переживать, что эта смерть из-за нее. Она-то агнец.

Из туалета вышел, пошатываясь, эйдельмановский охранник. Закурил. Лицо его было бледно, глаза покраснели.

— Какое же дерьмо эта «струйка»… — пробормотал он. — И как вы живете без стимуляторов, Новицкий?

— Каприз природы, — Эней пожал плечами. — Повезло.

По коридору прокатился сдвоенный стук каблуков. Звук ниже и тише — Цумэ. Звонче и выше — Ванда. На плече у Цумэ был чехол с концертным платьем. Весило оно, по прикидкам Энея, килограмм шесть — так густо было расшито голочипами, рисующими на хозяйке роскошные кринолины и многослойные буфы.

— В гостиницу? — спросил Игорь.

— Нет. Только не в гостиницу, — Ванда помотала головой.

— А куда?

— Куда угодно.

Эней оглянулся, почуяв чье-то еще присутствие. Эйдельман, — догадался он раньше, чем обернулся. И догадался правильно.

— А слабо было нанять старших? — спросил он.

— Нет, конечно, — Эйдельман улыбнулся. — Но закон распространяет право самообороны на любую агрессию старшего в отношении человека. А людей вы убивать не стали бы.

Охранники, нанятые им, сидели на скамейке оба, тяжело дыша и истекая потом. Теперь от них разило уже не комнатой дешевого борделя, а общественным туалетом в метро в час пик.

— Дрянная химия, — шепотом сказала Ванда, когда они отошли подальше. — А как это делаешь ты?

— Способности плюс годы тренировок. Как у тебя.

Цумэ и Костя сели на заднее сиденье джипа.

— Забрось нас в гостиницу, — сказал Цумэ. — Вместе с платьем.

Эней повернул ключ.

Двадцать минут спустя они были в машине одни.

— Я могу тебе показать город, — сказал Эней. «Идиот!» — закричал кто-то внутри него. Кажется, даже дуэтом. Возможно, это были «Ид» и «Эго». — Правда, сейчас темно, но самые красивые здания подсвечены, и…

— Покажи мне хороший ресторан, — сказала Ванда и положила свою руку поверх его на рукоять переключения передач. — Потому что я устала и хочу есть. А если там же будет и гостиница — совсем хорошо.

— Есть «Палас» на Морской, — шепотом сказал Эней.

— Прекрасно, — в тон ему прошептала она.

Anything you can say I can say softer. I can say anything softer than you.

Город мелькал в окнах рождественскими огнями. Эней не удержался и провез Ванду по Исаакиевской и Дворцовой. Там было светло как днем, а Нева лежала во мгле меж освещенными берегами… С большим опозданием пришла в голову мысль — столиков свободных сейчас не будет. В таких местах в канун Рождества столики нужно заказывать заранее, это тебе не «Эль Перро».

Так оно и оказалось — метрдотель пожал плечами и сказал, что к его огромному сожалению… даже для госпожи Войтович. «Идиот!» — присоединилось к хору суперэго — «Подпольщик со стажем! Простейшая же операция…» Эней полез за коммом, но Ванда это пресекла и направилась к стойке регистрации.

Свободный «люкс» нашелся. Эней перехватил руку Ванды и протянул администратору свою карточку.

— И ужин в номер, — сухо улыбнулась пани Войтович, вызывая меню.

— Не раньше, чем через два часа, — администратор изобразил вежливое сожаление.

— Отлично, — сказала Ванда. — Прекрасно. Раньше вам все равно никто не откроет.

Что в лифтах имеются камеры наблюдения, Ванда отлично знала, поэтому не сделала ни единого движения. Все движения были отложены до того момента, когда за ними захлопнулась дверь номера.

…С ужином наврали — принесли через полтора часа. Впрочем, так было даже лучше. Ванда сидела в кресле поперек — сама на одном подлокотнике, ноги на другом — и чистила апельсин. Эфирные масла взлетали вокруг ее пальцев маленькими сияющими тучками. Футболка Энея висела на ней мешком.

Anything you can wear I can wear better. In what you wear I'd look better than you.

— А что, — спросил Эней, управившись с последним куском какого-то итальянского маринованного мяса, — у тебя с христианами?

Ванда, до того задумчиво созерцавшая рождественскую елку в углу комнаты, повернулась к нему. Вопрос был поднят именно ею, когда они лихорадочно раздевали друг друга и Ванда обнаружила на его груди крест. «Черт бы всех вас побрал!» — темпераментно сказала она, но, поскольку прекращать никто не собирался, вопрос так и остался открытым.

— То, что живете вы недолго, по крайней мере, у нас, — сказала она. — И умираете плохо. И меня это никак не радует.

— А, — Эней взял и себе апельсин. Они лежали пирамидкой, как пушечные ядра. Как раз того сорта, который он любил — с толстой и мягкой коркой, очень сладкой мякотью, которая разваливается на дольки словно сама по себе под весом собственной сладости. — Я испугался, что от меня ждут какого-то предельного ханжества.

— А от тебя можно его ждать?

— Не в этом вопросе.

— А в каком?

— Основные проблемы, — Эней разломил апельсин, — у людей нашей профессии возникают все-таки с шестой заповедью. А не с седьмой.

Ванда расхохоталась и сползла на сиденье. Эней сообразил, что по привычке пронумеровал заповеди согласно восточной, а не западной традиции. Привычка была полезная. Православие не запрещено.

— С пятой, — поправился он. — А то я смотрю, ты уже вообразила себе…

Ванда закивала с полным ртом и повернула к нему разломанный апельсин. Маленькие дольки теснились между большими, вызывая совершенно определенные ассоциации.

— Ты же, — сказала она, когда проглотила, — в каком-то смысле предоставляешь эскорт-услуги.

— В том числе. Время от времени — с летальным исходом.

Ванда сделалась серьезной.

— Ты швейцарец? — спросила она.

— Да что ты. Я русский.

Она запустила в него апельсином. Пришлось ловить. Вместе с ассоциациями.

Как удачно все-таки сложилось. Можно и дальше держаться в рамках исландской правдивости. Можно сказать:

— Ты же понимаешь, даже если это правда — я все равно отвечу «нет».

А это было настолько близко к правде, насколько вообще могло. Год назад его вербовали в швейцарскую гвардию. Их всех троих вербовали. И если бы у Энея не было «Луны», если бы он был просто отставным боевиком ОАФ, разошедшимся с руководством по земельному вопросу, он бы, вполне возможно, и согласился. Святой Престол — начальство уж точно не хуже прежнего, а умереть своей смертью ему не светит при любом раскладе.

А потом можно увернуться от летящих апельсинов (уже без ассоциаций), атаковать батарею противника и закончить бой под ёлкой — самым бесславным образом. Любовь с проецирующим эмпатом имеет свои теневые стороны: приходится делить не только экстаз, но и приступы заразительного хохота, который разобрал партнера при виде твоей хвостовой части в стеклянном шарике. Можно перенести боевые действия в «двуспальную» ванну и взять на воде реванш за все, что было проиграно на суше. Можно после этого нечаянно заснуть на предательски мягком губчатом подголовнике, в воде, которая чувствуется как невесомость, а не как жидкость, потому что автоматика поддерживает температуру тела. Проснуться от того, что воду спустили, вытереться махровым полотенцем, изображая недовольное ворчание и перебраться в постель, где среди сиреневых шелков, сиренево пахнущих сиреневой же лавандой, доказывать Ванде, что проступившие на боках негармонично красные и отчасти фиолетовые «стальные хризантемы» просто так страшно выглядят, но уже совершенно не болят; доказывать, пока ее вздохи не перейдут в стоны и вскрики — и потом вместе соскользнуть в сумрак, в дремоту, не расплетая рук и ног, не разжимая объятий, целуя то ее грудь, то шрам совсем рядом.

Можно все — потому что настанет утро, и в свои права вступит «нельзя».

Под тяжестью этого «нельзя» даже голова не хотела отрываться от подушки поначалу. Рука затекла. Любовники, засыпающие переплетенными в экстазе, просыпаются, морщась от боли в одеревеневших конечностях.

— Ох-хо… — Ванда потянулась и села. На ее щеке отпечаталась прядь волос. — Ты мне ногу отлежал.

Эней послушно принялся массировать ее ногу.

— Другую, — Ванда снова упала в подушки. — О-о, так!

— Это… ощущение того, что праздник закончился, — сказал он, — мое или твое?

— Ты догадался до того, как мы перешли на ты?

Он кивнул.

— Корбут… был единственным, кто продержался долго. Ни один мужчина не вынесет жизни с женой, которая и рада бы прибегнуть к обычной человеческой дипломатии — да не может. С женой, которая берет его любовь — и высыпает охапками под ноги зрителям, а ему оставляет свою усталость, исчерпанность, раздражение… Пять лет назад я поняла, что так нельзя. Неправильно. Несправедливо. Теперь я сама решаю, когда заканчивается праздник. Ты с твоей работой… ты хотя бы знаешь, о чем я.

Эней снова кивнул. Его руки застыли. Понимание пришло мгновенно и захватило не только разум, но и тело. Такие штуки называются, кажется, инсайтами…

— Ты не обиделся?

— Нет, — он отпустил ее ногу. — Не на тебя.

Господин Эйдельман, ну вы и сволочь! Буку ему расстрелять. Надо же.

— Юлиуш… он хотел, чтобы праздник продолжался, верно? А еще боялся за тебя. А ты не хотела ему навредить.

— При чем тут…

— Погоди. Я думаю… Я думаю, это должен был быть Карастоянов. Он у нас эмпат, как и Эйдельман. И он, прямо скажем, бабник.

— И что? — не поняла Ванда.

— Дело не в том, чтобы просто шугануть Корбута. С этим бы прекрасно справились охранные службы «Куба». Эйдельману было нужно, чтоб ты влюбилась. Чтоб было из чего… сделать шоу. Для той части публики, которая… может видеть и оценить.

— Допустим. И что?

Эней поднял голову. Нет, она не иронизировала. Она действительно не понимала.

— Он торговал твоими чувствами, Ванда. Он нанял нас, чтобы вызвать их — и выставить на продажу.

— Да я поняла. Что из этого?

Эней завис. Он не знал, как объяснить ей, почему он сейчас хочет найти Эйдельмана и трясти, пока какая-то отсутствующая клепка не встанет на место. Почему так с людьми нельзя. Почему он считает, что так с людьми нельзя.

— Анджей, — Ванда притянула его к себе и взъерошила ему волосы. — Успокойся. Я торгую своими чувствами. Я все время так живу. Вот почему со мной невозможно. То, что сделал Эйдельман… да, мне это не очень нравится, но ведь в конце концов то, что было… Это настоящее. Это не стало менее настоящим от того,что кто-то подтолкнул нас.

Эней молчал.

— Послушай, — Ванда села рядом с ним. — Я так живу. Все на продажу. Не я выбрала себе этот дар, но раз уж он есть… Я предпочла бы, чтобы эти выбросы зависели только от моей воли, чтобы я могла управлять ими, как голосом. Но я могу не всегда. И если кто-то мне в этом помогает — я только благодарна. Ты дал мне взлететь — спасибо тебе. Тебя подтолкнул Эйдельман? Спасибо и ему тоже.

Энею даже не пришлось подавлять злость — она куда-то сама ушла.

— Ты решаешь, когда кончится праздник, верно?

— Ага.

— Можно перенести конец еще на полчаса?

Глава 1. Клуб «Морена»

«Но горе грішникові сущу, —

Так київський скубент сказав, —

Благих діл вовся не імущу!»

Хто божії судьби пізнав?

Хто де не дума — там ночує,

Хотів де бігти — там гальмує.

Так грішними судьба вертить!

Троянці сами то пізнали,

З малої речі пострадали,

Як то читатель сам уздрить.

І. Котляревський, «Енеїда»

Занин явился прямо на футбольную площадку. Эней в какой-то момент заметил, что тот курит у ограждения, «зевнул» пас от Веника, мяч перехватила защита «южных», перепасовала нападению… Получая свою порцию матюков, Эней побежал к краю поля.

— Я тебе звонил, звонил… — упрекнул Занин. — Потом добрался до твоих — они сказали, ты в футбол пошел стучать.

Эней кивнул. Дальнейшее подразумевалось: отстегнутый комм лежал на скамейке.

Рядом послышалось сиплое дыхание — Антон, игравший за «южных», подбежал к фонтанчику, попить воды. Занина он знал в лицо — но сам перед Заниным ни разу не светился.

— Я пойду переоденусь, — сказал Эней, застегивая комм на руке. — Или…?

Если уж Занин пришел прямо на стадион…

— Да ладно, не в Мариинку идем. Дело срочное.

Срочное настолько, что… или у них там в конторе такая горячка, что Занину нужно отчитываться за каждое движение — и нет времени на неофициальные контакты.

— Кого украли? — спросил Эней. Он хотел было открыть дверцу занинской «победы», но предупредительная железяка поехала вверх сама.

— Мою дочь, — сказал мужчина с заднего сиденья.

Эней заметил его, еще подходя к машине, и принял поначалу за одного из занинских коллег — таким бесцветным, вытертым было лицо. А сейчас, приглядевшись, понял: это не профессиональная безликость, это душевная боль такой силы, что лишний раз и бровью двинуть невозможно.

Эней знал, как это, и ничего не сказал мужчине, только сдержанно кивнул.

— Александрова Нина, — Занин раскрыл планшетку, над «плитой» появился объемный снимок: девочка лет пятнадцати, длинноногая, стройненькая как жеребенок, в высоко шнурованных сандаликах и модном коротком платьице фасона «распашонка». На темном лице блестят глазки и зубки — поскольку папа стопроцентно белый, из «новых» у нас, значит, мама… У Энея бухнуло сердце — казалось, на весь салон, но никто не заметил.

— Пропала позавчера, — продолжал Занин. — Все традиционно: сначала обзвонили подружек, потом нас, потом — уже с нами — больницы и морги. Требований выкупа не поступало.

— Cнитчи? — спросил Эней больше для проформы.

Городскую базу данных уже проверили наверняка. У милиции мощные машины. По городу вроде Питера работы им, ну, на час. И если информации нет, значит, похищали качественно.

— Ничего.

Эней принял планшетку, просмотрел милицейскую сводку — злостное нарушение всех правил, да еще и при свидетеле, Занин, бедняга, совсем в отчаянии… Нина ушла из дому 22 мая около 11 утра, сказав маме, что идет на воздушный каток. Действительно там была, подружки Лиза Цой и Таня Берестова подтверждают, и даже в кадр одной из камер слежения она попала очень хорошо. Потом пошла в туалет — и исчезла.

— Какой это случай по городу? — если бы он был единственным, Занин не пошел бы к нему. Вернее, не пошел бы к нему сразу.

Энею казалось, что у голографической проекции металлический запах. Медный.

— Девятый. Скорее всего.

— Почему «скорее всего»?

— За последние пять лет в области пропало шестнадцать детей от пяти до семнадцати лет. Половина — без вести… совсем. Из остальных восьми два — нелегальное потребление, четыре — банды малолеток, и два — киднэппинг с требованием выкупа. Один эпизод, — Занин усмехнулся, — ты должен помнить.

— Лукьянов рассказывал, что вы вернули ему сына, — севшим голосом сказал отец. «Роман Александров», — прочел в сводке Эней. — Я… я не бедный человек… у меня сейчас много вложено… но за две недели…

Занин поморщился, потом сказал Александрову:

— Мы выйдем покурим, извините.

Александров кивнул и, закрыв глаза, погрузился в свое горе.

— Будешь ты с ним заключать контракт или нет, ваше дело, — сказал Занин, щелкая зажигалкой. — Но если через трое суток после пропажи мы девочку не найдем — должны будем по закону передать дело в СБ, а это гроб. Это ж наверняка или незаконное потребление или что похуже…

Эней кивнул. Брать варков без жесткой доказательной базы не могла даже СБ, а самой лучшей доказательной базой был труп. Если дело передадут в СБ, шансы на то, что девочку удастся вытащить живой…

Занин дважды мощно затянулся, потом продолжал.

— У меня есть одна зацепка, которую без прокурорской санкции не раскрутить, а за этой санкцией еще нужно побегать. Смотри, — он взял планшетку у Энея и вызвал два документа. — Нина и еще один мальчик, Петя Зенин. Почти однофамилец. Между ними ничего общего нет, кроме того, что они ходили к одному подростковому психологу. Локшина Анна Андреевна. Это даже не зацепка, Новицкий. Это почти ничего. Прокурор меня пошлет и будет прав.

— А почему ты обратил на нее внимание? — совпадение-то действительно несерьезное.

— Ты понимаешь, она раньше в другом районе работала. И Петя Зенин — именно там пропал.

— И он из тех, кого совсем не нашли.

— Да.

— Думаешь, серия?

Занин оскалился и энергично трижды плюнул через плечо.

— Ох, не накаркай, Новицкий…

— Адрес дома, офиса.

Занин открыл еще один документ. Та-ак, Московский проспект, 18, живет на той же улице, только в 24-м доме… Офис вряд ли охраняется, туда можно послать и Кена. А вот квартиру придется брать Цумэ.

— Вы с ней уже общались?

— А то как же. Психопрофиль Нины от нее получили, на флешке есть.

— А-индекс?

— Девяносто два.

— У мальчика?

— Восемьдесят девять. Так ты берешься?

— Да.

Занин не спросил, подпишет ли Эней контракт — это было дело «Лунного света» и Александрова. Делом «Лунного света» и Занина был взаимный обмен информацией.

То, о чем просил Занин сейчас, являлось прямым криминалом. Но и самому Занину случалось поставлять в «Лунный свет» сведения, за которые его не только вышибли бы с работы, но и, при невеселом стечении обстоятельств, могли зачислить в категорию «Ф»,

что означало — визит в ближайшее полнолуние. А куда денешься? Система так устроена — есть дела, которые никак не разобрать, не нарушая закона. Вот и заводят себе следователи руки во внешнем мире. И все об этом знают. И закрывают глаза. До поры до времени.

Эней когда-то не очень хотел связываться с милицией. Но для только-только становящегося на ноги детективного агентства отказ выглядел бы много подозрительней, чем согласие. А Занин оказался хорошей «крышей» и приличным мужиком.

То, чего Занин хотел сейчас, выходило за рамки отношений «мент-информатор». Очень далеко выходило. По сути дела, он почти в открытую попросил взломать домашний и рабочий комп Локшиной. А поскольку домашний комп, скорее всего, выключен и заблокирован — то взламывать придется и квартиру, чтобы включить его и выйти в Сеть, а остальное уже дело Антона. Чистый криминал. Занин редко интересовался, каким путем Эней и компания добывают интересующие его сведения — но сам на противозаконные действия подшефную контору никогда раньше не подбивал.

— Можешь выманить ее из дома между… — Эней посмотрел на часы — восемью и девятью вечера?

— Ну вы, барин, и задачки ставите… Сделаю.

Они ударили по рукам.

— Ничего пока не говори отцу, — сказал Эней. — Не обнадеживай зря. Найдем что-нибудь — свистнем.

* * *

Для разнообразия, за терминалом на этот раз сидел не один Антон. Тупую и механическую работу — просмотр почты за период похищения детей плюс минус неделя — нужно было выполнить как можно скорее, в счет шла каждая минута, а оставлять роботов-сортировщиков без присмотра он не хотел. А переписку Анна Андреевна вела обширнейшую — как и положено психотерапевту с большой практикой.

Первым зацепку обнаружил Костя.

— Ребята, тут письма какому-то Клавдию.

Письмо, в общем-то, ничем не выделялось среди других, кроме одного — неизвестный Клавдий за полтора года знакомства активизировался четырежды, и два раза этот период активности совпадал с похищениями. Последний всплеск — за два дня до исчезновения Нины.

— Тихою ходою підораса входить Клавдій, хтивий дядько принца, — пробормотал Эней. — Сделай общий поиск в русской Сети по его адресу, Антон.

Адрес не повторялся. Но зато Антон сел на хвост роботу, скачивавшему письма с этого ящика. Поиск среди других клиентов того же робота принес такой богатый результат, что все четверо переглянулись.

— Что хтивий, то хтивий, — пробормотал Игорь. — Не знал, не гадал — нечаянно попал.

— Этому парню нужна помощь психолога, — Костя насупил брови. — Если правда все, что он пишет в объявлениях — она ему не в шутку нужна. Если бедняга не может разобраться, гомик он или лесбиянка…

…Объявления «Клавдия» лежали как минимум на шестнадцати сайтах знакомств, в том числе голубых и розовых.

— Нда, припекло человека, — хмыкнул Антон.

— Нет, не то, — решительно возразил Эней. — Скопируй одну из форм объявления и запусти поиск по ней.

Поиск и последовавший за ним отсев выявил еще несколько аватар Клавдия — Сореля, Ахэрэ и Наоми. Несмотря на экзотические имена, речевые обороты выдавали некоторую стандартность мышления.

— «Раздели мое одиночество и поселись в моем сердце. Мой маленький кораблик любви ждет тебя, капитан…» Р-романтик, — Костя сказал это слово как отхаркнулся.

— Труженик, — поправил Игорь. — Ты что, еще не понял? Он клеит девочек и мальчиков. Встречается, выясняет экстерьер… а потом подсовывает клиентам.

— Как на него милиция еще не вышла, я вот чему удивляюсь, — сказал Антон.

— Вполне возможно, что он еще ничего противозаконного не сотворил, — ровным голосом сказал Эней. — У нас тринадцать лет — возраст согласия. И там, где согласие есть и нет передачи денег из рук в руки, дела не построишь. А мы ведь даже не знаем, имеет ли он отношение к нашему случаю. И замешана ли Локшина. Нам придется на них обоих выходить лично и допрашивать под наркотиком. И третьи сутки вот-вот пойдут…

— Погоди-погоди, — сказал Костя. — Занин о чем нас просил? Спереть информацию. Мы сперли. Разве этого мало?

— Похищены дети, — сказал Эней.

— Я в курсе, что не овцы. Но у нас полномочий нет хватать и допрашивать. Пусть Занин это делает, он опер.

— У Занина их тоже нет, Кен, — сказал Антон. — То, что мы накопали — этого все-таки мало для прокурорской санкции.

— А самое главное, — не глядя на Костю, сказал Эней, — если Занин и получит прокурорскую санкцию на допрос Локшиной под наркотиком, на это все равно уйдет много времени. Нет, мы отработаем эту версию до точки. И тогда уже скажем Занину твердое «да» или твердое «нет».

— И last, but not least, — добавил Игорь. — Это контракт на возвращение ребенка. Информация для Занина ничего не стоит. Ну, он когда-нибудь с нами рассчитается услугой за услугу, но хотелось бы и в тугриках…

— Игорь, а если бы Александров был нищим?

— Тогда нам пришлось бы возвращать ребенка бесплатно, — согласился Игорь. — Но ведь он не нищий, верно?

— Антон, мы с Цумэ идем к Локшиной, — подытожил Эней. — Ты попытайся хоть как-то локализовать Клавдия. Где бывает, с кем пересекается… Он должен активно чатиться, постоянно знакомиться, волка ноги кормят. Костя, готовь контракт и жди звонка.

* * *

Антон зарядил в кофеварку порцию кофе и пошел в душ. Сдвоенная лекция в семь, потом еще одна в 10, а потом опять начнется работа, которая неизвестно когда кончится. Катя опять обидится, что ни с того ни с сего сорвался поход в аквапарк, и он даже не станет придумывать оправдания. Потому что голова занята совсем другим, и все ее мощности задействованы на сто процентов. И придется ли на этой неделе спать вообще, Бог весть. Когда у Лукьянова из Экопола пропал сын, Антон спал разве что на лекциях. Похищение — поганейший вид криминала. Менты только серийных убийц ненавидят сильнее, и террористов еще — потому что даже если похитители просят выкуп, никогда не знаешь, что там, на той стороне: хитрый расчетливый сукин сын или псих, который уже убил жертву, чтоб спокойней было.

А тут и выкупа не просят. Тут может быть что угодно — от нелегального потребления до маньяка. И время торопит — поэтому Антон полностью поддерживал Энея и считал, что Костя чрезмерно осторожничает.

Нина не увлекалась Сетью. Они рисовала. Трехмерная графика, клипы. Две постоянных конференции — мастер-класс для начинающих Д-графиков и девчачий чат о косметике и тряпках. Чат. Так… Где копии логов, снятые с их планшеток милицией?

Антон сунул руки в зажимы контактных перчаток. Сравнить. Есть. Трое постоянно посещали один чат, «Три поросенка». Так. Идем туда.

Обычно для регистрации в чате достаточно пары минут. У Антона это заняло минут пять — он не хотел оставлять следов. Список ников сводника Клавдия. Сейчас полночь, самое время.

Где-то Антон читал, что человек может работать в норме с числом объектов от пяти до девяти. Семь плюс-минус два. Сейчас над рабочей поверхностью лежало уже гораздо больше слоев. Подростковые чаты, эротические чаты, чаты знакомств, любителей сладенького, кисленького и остренького, голубые и розовые чаты, БДСМ… Он не читал строки дурацкой болтовни и не прослушивал аудиологи. Программа слежения сама выделит ключевые слова, пискнет и укажет. Режим поиска. Анализ. Процедуры опознания. Обратная связь.

Это называется — поток. Интерактивное взаимодействие с положительной обратной

связью. Сознание работает четко, ясно, теряется ощущение времени, существует только текущая по развернутым полупрозрачным слоям информация.

Анализ. Совпадения. Ключевые слова. Есть.

Нэко-нэко// Холодно, плохо.

Клаудия // некому согреть котеночка…

Нэко-нэко // обижают нас, котят.

На это ты ведешься, да. На подростков, которым плохо, скучно, одиноко. И это у тебя бот, это ты просто не даешь рыбке сорваться с крючка, а настоящий ты сидишь вот здесь, в чате «LisT», что расшифровывается как Love is Torment. Ну что ж, поиграем…

…Когда он оторвался от терминала, его уже трясло. Ощущение было мерзопакостное — как будто выкупался в выгребной яме. И еще предстоит поплавать в ней как минимум полчасика…

Он вызвал программу виртуального комма, набрал номер Энея. Бедный Эней. Как он смотрел на снимки этой Нины…

— Слушаю… — раздался знакомый голос.

— Я засек его, командор. Его или какого-то его коллегу. Он в клубе «Сатурн» на Обводном. Включите навигатор в машине, я сейчас дам прицел.

— Как мы его опознаем? — влез в разговор Цумэ.

— Я что-нибудь придумаю, пока вы доедете. Он торчит в чате со мной. Может быть, я уговорю его перейти в видеорежим и дать картинку. Но у него должна быть в привате моя иконка. Щенок в корзинке.

Антон перехватил и разговор с ботом в подростковом чате. Свою партию для этого чата он составил из реплик пропавших. Да, стратегия разговора была одна и та же. Жаловались на школу, проблемы с родителями, никто не любит… Грамматические ошибки, специфический жаргон чатов с сокращениями, без запятых и точек.

Только бы не написать фразу правильно. Это сбой. Никаких заглавных букв. Надо бы бота зарядить, чтобы сам выдавал реплики, но некогда. Ничего, справлюсь.

Состояние потока… «И балда с балдою говорит…»

Прошло сорок или сорок пять минут — он не засекал — и вдруг собеседник по LisTу умолк. «Балда» в подростковом чате продолжал трещать. Антон снова вызвал виртуальный комм.

— Ну что, кэп?

— Да, мы его взяли, — сказал Эней. — Отдыхай пока.

Пол-четвертого утра. Можно будет урвать два часа сна, — подумал Антон, отключая комм…

* * *

Эней опасался предстоящего разговора с мадам Локшиной. Хватать женщину ночью в ее доме, устраивать экстренный допрос человеку, который, может быть, невиновен — и бабка надвое гадала, поможет ли Локшина чем-то, если виновна… Это с одной стороны. А с другой — сумеет ли он совладать с искушением? Ведь дети же. Дети. Ну, как такое можно… Он приоткрыл бумажник и посмотрел на запаянную в прозрачный ламинат распечатку маленького снимка Аннемари Эллерт.

Помни о пекаре, сынок.

— Самое смешное, — сказал в ларингофоне Игорь, — это то, что на пожарной лестнице в девяти случаях из десяти даже паршивенькой решеточки, поганенького замочка не стоит. И то сказать — не попрется нормальный человек на восемнадцатый этаж пешком.

Эней кивнул. Ну что тут сделать, коли мы — ненормальные…

— Хотя, конечно, — продолжал Игорь — по законам жанра мне положено лезть по стене и появляться из раскрытого окна в трепетании занавески. Или нетопырем влетать — хотя это уже легенды вообще-то. Надеюсь, совесть ее не беспокоит и снотворного она не пьет. А то еще будить…

— Кончай трепаться, — вздохнул Эней. — Это ее окно?

— Да. Кухня.

— Откуда свет?

— Спальня. Читает на сон грядущий, наверное.

Эней кивнул и надвинул на лицо ветрозащитную маску. Игорь сделал то же самое со своей. Они остановились на восемнадцатом этаже, Цумэ ковырнул в замке отмычкой — и с пожарной лестницы они вошли в коридор.

— У лифтов — камера слежения, — предупредил Цумэ. — Но нам туда не надо. Вот ее квартира.

Замок открылся чисто и без звука. И дверь не скрипнула. Внутри было тихо, аквариумные рыбки варков и бывших варков тоже не любят, но вот тревогу им поднять нечем.

Эней остался в коридоре, прикрывать периметр. Цумэ аккуратно захлопнул дверь. Бесшумно проскользнул к спальне. Взял инъектор наизготовку.

Следующую дверь распахнул плавным рывком, одним прыжком очутился на кровати, приземлившись прямо на тело женщины. Воздух, который она уже набрала было, чтобы закричать, с легким «ха» выскочил от этого толчка. Цумэ припечатал ей ладонью рот.

— Тихо, — просто для порядка сказал он. — Тихо-тихо.

Хорошо, что вечер прохладный. Так, она, пожалуй, и заметила бы, что он теплый. 36 градусов, конечно, не нормальные человеческие 37, но и не варковские 25.

— Я вижу два варианта развития событий, — сказал он, показывая инъектор. — Первый: я колю вам это и разжимаю рот. Вы кричите. Я сворачиваю вам шею. Второй: я колю вам это и разжимаю рот. Вы не кричите. Я задаю несколько вопросов, вы отвечаете — и мы расходимся навсегда. Вам нравится первый вариант?

Женщина отчаянно замотала головой — насколько ей позволяла рука в перчатке.

— Второй?

Она кивнула. Игорь приставил к ее шее иньектор, нажал. Убрал руку.

Женщина сглотнула, открыла рот, он просто видел как в ее глазах проносится «Закричать?» Не закричала.

Игорь продолжал сидеть у нее на груди, прижимая ее руки к постели, отсчитывая секунды и вглядываясь в лицо. Укол в шею должен подействовать секунд через пятнадцать-двадцать, внешним признаком будет характерное расслабление мышц.

— Это… неопентотал? — прошептала женщина.

Игорь кивнул.

Ей было лет сорок-сорок пять на вид, пятьдесят два на самом деле. Не из тех, кто молодится, но, как говорится, «следит за собой». Встреться они в баре вечером накануне полнолуния — и Игорь мог бы оказаться в ее постели с совсем другими целями…

— Почему… вы сказали «сверну шею»…

— Потому что дела о нелегальном потреблении расследуют тщательнее. И в этом смысле вы меня вообще не интересуете, — это была чистая правда. Есть ее совершенно не хотелось, даже «этот» молчал.

— Тогда почему…?

Вот оно, есть. Разошлась складка между бровей, расплылись полуоткрытые губы.

Обыватели считают неопентотал чудо-препаратом, после которого человек только и делает, что болтает. На самом деле эффект — просто основательно получше, чем у хорошей дозы спиртного, и работает по тому же принципу: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

Но бывают и сдержанные пьяницы. Поэтому задача номер раз — огорошить вопросом. Представить дело так, будто ты уже все знаешь.

И страх, конечно помогает. Очень.

— Когда с вами обещали связаться?

— Кто? — похоже, она изумилась искренне.

— Клавдий.

— Н-не знаю. Клавдий мне сейчас не нужен.

— Вы связываетесь с ним?

— Он пишет мне. Мы встречаемся в «Омикроне» на Садовой…

— Когда следующий раз?

— Не знаю… Не скоро.

— Вы можете его вызвать?

— Я могу написать ему…

— Что вы обычно ему пишете?

— Что у меня появились кандидаты. Но сейчас нет — и слишком рано…

— Кого вы называете кандидатом?

— Агнца, дурак, — она не могла жестикулировать, и поэтому мотнула головой. — Ему нужны подростки-агнцы. Н-настоящие, которые не перегорят.

— Зачем?

— Я не знаю. Я не хочу знать.

Не знала. Не хотела. Не лгала. Не пыталась даже. И самое странное — почти не боялась. То есть боялась, но его, Игоря, физиологически. Она, кажется, вообще варков боится… И то сказать…

— Нина Александрова.

— Хорошая девочка… немного тревожная…

— Она ему подошла?

— Да…

— Где вы ее показали ему?

— На воздушном катке… Она пошла в туалет, я ее окликнула… Я пообещала ей познакомить… с хорошим парнем… Она меня просила, раньше. У нее не клеилось… Дважды попадались мальчики пустые совсем… Она сомневаться начала… Что не разбирает… Хотела, чтобы я ей настоящего показала — если не получится, так посмотреть… Подростки…

«Тот, кого я поцелую…»

— И вы подсунули ей профессиональную сводню?

— Ему нужны агнцы. Мне нужны деньги.

— Петя Зенин.

— Приходил разобраться с гендерной ориентацией. Агнец. Подошел Клавдию.

— Сколько вы брали за… голову?

— Пять тысяч.

— Другие дети? Кого вы еще показывали Клавдию?

— Марина и Владимир… не подошли…

— Как вы познакомились с Клавдием?

— Он написал мне. Мы встретились… он рассказал, что нужно.

— Почему вы согласились?

Дело было явно не в деньгах. Пять тонн за голову — это неплохо, но это не та сумма, за которую так рискуют.

— Я их ненавижу, — сказала женщина.

— У вас есть снимки Клавдия?

— Нет.

— Его настоящее имя?

— Никита. Он так себя называл…

— Как он выглядит?

— Красивый. Светлые волосы, серые глаза. Большие… Черные брови… Лицо… немного неправильное… но выразительное.

— Напишите ему, — Цумэ слез с женщины. Она заворочалась, поднимаясь.

— Вы сделали мне больно…

— Меньше, чем хотел бы. Садитесь, пишите.

— Цумэ, не надо, — раздался в ларингофоне шепот Андрея. — Антон вычислил его.

— А впрочем, — сказал Игорь вслух, — не надо. Не пишите. Вы поступите иначе. Завтра вы пойдете в милицию. К тому самому оперу. И расскажете все, что только что сказали мне. Добровольно. Можете приукрасить в свою пользу. В конце концов, вы действительно не знаете, что делали с подростками — да и из тех, кого вы назвали Клавдию, похитили не всех.

Женщина (он не мог про себя называть ее по имени) застыла в очень неудобной позе, боялась двинуться. Но способность думать к ней наверняка вернулась. Он подхватил ее под локоть, заставил выпрямиться. Теперь наощупь, он был, кажется, теплее ее. Вряд ли она обратит внимание.

— Если вы не пойдете в милицию с утра, я не вернусь, нет. Мы просто сообщим работодателям Клавдия, кто его сдал. И вас найдут. А если вы расскажете про мой визит, вас обязательно допросят так, как это только что сделал я. Обвинения против высоких господ — дело серьезное. Они допросят вас и точно установят меру вашей вины.

Он подержал женщину еще немого и бросил на кровать. Она лежала неподвижно и, кажется, пыталась не дышать. Очень умно с ее стороны.

Так же бесшумно, как и вошел, Цумэ покинул квартиру. Вновь пожарная лестница — теперь вниз, бегом.

— Клуб «Сатурн» на Обводном, — на ходу рассказывал Эней. — Он сейчас там, Тоха держит его в чате. Мы его узнаем по Тохиной иконке…

— Думаю, он окажется самым красивым парнем в зале. «Сатурн» — большой клуб?

— Тоха говорит — 86 машин и четыре мегатерминала.

— Возня… И по ауре его не вычислишь, наверное.

Да, было бы обидно прихватить не ту сволочь.

Джип «казак» был у «Сатурна» через сорок минут.

— Тоха говорит — он все еще в чате, — сказал Эней. — Говорит, берите его быстрее, пока он меня всего виртуальными слюнями не обмазал.

…«Сатурн» был виртуальной дырой с воображением. Потолок выпуклый, низкое звездное небо над головой, причем не то, что видно с Земли, а то, что видно с Япета (во всяком случае, от земного оно отличалось, а про Япет Игорю сказала программа при регистрации). И кольцо, естественно. Небо было очень даже ничего. Вот с нравственным законом внутри нас здесь, как Игорь и подозревал, обстояло похуже.

Основную массу посетителей составляли мальчишки. Основное занятие — игра в «Альянс». Мальчишки были в наушниках, поэтому не слышали своих собственных азартных воплей и не регулировали громкость. Звукопоглотители кабинок не могли справиться с напором детского мата.

Игорь с Энеем разделились и пошли вдоль рядов. Эней остановился у машины под номером 43. Нагнулся, как бы завязывая шнурок. Игорь обогнул стойку мегатерминалов и поспешил к нему.

Он бы не обратил на него внимания, если бы не голограмма в углу экрана. Потому что от парня справа несло таким же развеселым азартом, что и от его соседей-подростков. Ловец, так сказать, человеков. Ничего общего с густой волной похоти от одной из кабинок, на которую Игорь сделал было стойку.

Светловолосый парень за компом их не заметил. Эней чуть пригнулся к нему, оттянул один из наушников и тихо, почти ласково позвал:

— Никита…

Парень обернулся как-то судорожно даже. Либо имя было настоящим, либо он использовал его часто. Но никак не ждал услышать здесь. Брови действительно черные, густые. Вообще, девичья мечта. Разве что веко дрожит.

— Выйдем покурим, — сказал Игорь.

Парень дернулся было, но ощутил сквозь свитер и майку холод ножа в области почек.

— Пойдем, — Игорь улыбнулся и как бы небрежно положил руку ему на плечо. И слегка сжал.

— Ойййй, — шепотом застонал Клавдий. И уже не столько от боли, сколько от осознания. — Ой…

В глазах его теперь плыл не испуг — ужас. Повинуясь движению Игоревой руки, он встал и пошел.

Со стороны все выглядело очень мирно: три молодых человека в обнимку покидают зал. Эней с пленником сели в машину, на заднее сиденье, Цумэ — на место водителя. Один «браслет» был уже на руке Клавдия, второй Эней застегнул на ручке двери. Коротко ответил на звонок Антона. На Клавдия этот ответ произвел чуть ни не больше впечатления, чем наручники.

Цумэ достал купленную на входе банку пива, открыл ее, поставил в держатель. Вытащил — одной рукой все-таки неудобно — из нагрудного кармана инъекьтор, проверил ампулу. На

человека клавдиевского веса хватит.

— Здесь или как доедем?

— Чего время терять, — спокойно сказал Эней. — Где Нина?

— Какая Нина?

— Ты знаешь, какая, — сказал Игорь.

Эней заломил своднику средний палец и повторил вопрос.

— Не знаю! — взвизгнул Никита.

— Сделай музыку погромче, — сказал Игорю Эней. — Зачем препарат тратить, он денег

стоит.

Игорь выдвинул панель управления, выбрал плейлист, запустил. По ушам ударил архаичный металл, любимый Энеем. Игорь его не переваривал, но решил, что для клиента — в самый раз.

— Поехали, — сказал Эней. Игорь положил инъектор на соседнее сидение и двинул машину вперед.

— Не знаю! — захлебывался клиент, пытаясь вырваться из хватки Энея. — Ничего не знаю! Никакую Нину! Пошли вы!..

Эней припечатал ладонью его рот, чтобы пресечь поток сознания.

— Ты не понял, — сказал он. — Мы будем кататься, пока ты не вспомнишь Нину. Бак у нас полный. А когда мы отъедем за город, я пристегну тебя к этой же дверце снаружи, и мы будем кататься еще. Пока не вспомнишь.

— Оставь что-то и мне, — сказал Игорь. — У меня еще лицензия на этот квартал не использована. Да, — добавил он, как бы спохватившись, — он все знает, все помнит, тебя боится. Только маловато, на мой вкус.

— Оставлю, — сказал Эней. Клавдий снова запищал — видимо, пошел в ход другой палец. — Послушай, а может быть, ты думаешь, что мы менты? Я тебя огорчу. Мы вольные стрелки и наняли нас родители. Ты знаешь, что такое материнское сердце? Меня просили, чтобы ты умер не слишком быстро.

Писк перешел во что-то членораздельное. Кажется, Клавдий пытался объяснить, что он тут ни при чем. Это он зря.

— Как ты думаешь, — все так же спокойно продолжал Эней, — почему я причиняю тебе боль?

Мычание.

— Потому что мне заказали, в частности и это. И многое другое. Понимаешь, если ты заговоришь сейчас, мне все-таки придется отдать тебя милиции. Живого. Потому что так будет проще найти девочку.

Мычание.

— А если мы приведем тебя в нетоварный вид, то сдавать тебя не будет никакого смысла — они по весу не принимают, даже на Гороховой. А расскажешь ты все в любом случае.

Более интенсивное мычание. Тихий хруст. Ого!

— А вот теперь я слушаю, — Эней убрал руку.

— В Москве! — задыхаясь, крикнул Клавдий. — В Москве она! Только вам ее не достать, там такие шишки! Они вас сразу размажут! И меня размажут, уроды!

— Это уже интересно, — сказал Игорь. — А поподробнее?

— Какие именно шишки? — подхватил Эней.

Несколько минут, давясь соплями, Клавдий рассказывал. Он не знал ни имен, ни должностей — только название клуба: «Морена». Там происходило все, что разрешал закон: азартные игры, любительские бои между людьми и собаками, разнообразный секс. Там происходило и то, что закон запрещал: азартные игры на имущество и жизни, нелегальное потребление, бои насмерть и секс такого рода, какой запрещает даже самое либеральное законодательство.

Если все это существовало чуть ли не в открытую чуть ли не в центре Москвы — то крыша должна была быть серьезной. Наверное, даже не ментовской.

Клавдий имел дело с — вероятно — помощником менеджера. Ему пересылали заказы. Он находил «объекты», обрабатывал, доставлял. У клуба были и другие агенты, но он не знал, кто… Он действительно не знал.

На него вышли два года назад. Один из его старых клиентов сказал, что некоему очень закрытому и очень престижному клубу нужен агент в Питере. Работа та же самая — поставлять «товар». «Агнцев». При том — девственников и девственниц. Товар штучный. Платили по двадцать пять тысяч за голову. Пять приходилось отстегивать психологине, если представитель клиента оставался доволен. Он обязательно сначала приезжал лично и смотрел. Брал далеко не всегда.

Когда стало ясно, что из Клавдия больше ничего не выжать, а за окнами машины потянулась полоса лесопарка, Эней сделал Игорю знак остановиться.

— Нет, — сжался на сиденье Клавдий. — Не надо!

Эней вышел из машины, обошел ее кругом, разблокировал дверь со стороны Клавдия и рванул на себя так, что смазливый сводник выпал на асфальт. Рука, прикованная к дверце машины, вывернулась, Клавдий заорал.

— Заткнись, — Эней перестегнул наручник себе за запястье. — Поднимайся.

Клавдий с трудом перебирал ногами — не поддергивай его Цумэ за шиворот, упал бы. Заведя жертву чуть подальше от обочины — неглубоко, только до второго ряда деревьев — Эней прижал парня спиной к одному из стволов, отстегнул свой наручник и сковал его руки за стволом.

— Ты сейчас умрешь, Никита, — Эней вынул нож из ножен на запястье. — Что ты чувствуешь? Поделись.

— Не наа…. - говорить Клавдий не мог. Голова на сторону. Хрип. Кажется, его рвало всухую от страха.

— Напуган он до усрачки, — Цумэ потянул носом. — Ну… по меньшей мере, до уссачки. И все-таки на что-то еще надеется… перебирает в головенке варианты — кого бы нам еще сдать, чтобы хоть минутку подольше пожить. А вдруг появятся, спасут… Но ведь не появятся и не спасут, и он это понимает. Так что его мотает от надежды к отчаянию. Знаешь, раздумал я

это говно потреблять.

— Леви падло не їдять, — ровным голосом сказал Эней. — А раскаяние он чувствует?

— Ты думаешь, до него хоть что-нибудь дошло? — с сожалением спросил Цумэ. — Нет. Хорошо бы, но — нет. Досада наличествует. На то, что не был умнее, на то, что так глупо дал себя поймать, не поднял крик, не побежал… А вдруг сумел бы вырваться? А вдруг мы да не успели бы его подрезать? Или успели бы, но не насмерть?

— Понятно, — сказал Эней. Спрятал нож, развернулся и пошел к дороге, на ходу включая комм и вызывая номер Занина.

— Алло, — промычал в наушнике предельно усталый голос.

— Не спишь?

— Не… что? Какое слово ты сказал? Я забыл, что оно значит, сейчас в словаре посмотрю.

— Мы взяли агента.

— Где вы? — голос Занина мгновенно изменился, словно специальной программой стерли посторонние шумы.

— По 19-му шоссе на восток до автобусной остановки «Лесная». Сразу увидишь наш джип.

— А как я его взял?

— Я тебе сейчас перешлю лог беседы, которую вел с ним твой сотрудник. И завтра к тебе явится с повинной твоя зацепка. По крайней мере, должна. Да… этот тип сопротивлялся при аресте. Немножко.

— Еду, — быстро сказал Занин и визор угас.

Эней сунул руку в карман, потеребил четки. Цумэ хорошо, он курит. Ему есть чем занять руки и рот.

Ощущение было гадостное. Ладно, к делу. Он набрал Антона.

— Привет.

На том конце смачно зевнули. Эней улыбнулся.

— Я тебя из кровати вытащил?

— Не, я прямо за терминалом уснул. Сейчас в кровать пойду. Или не идти?

— Извини, Тоха, — Эней сел на переднее сиденье джипа, подключил к комму бортовой компьютер. — Сейчас я тебе солью небольшую аудиозапись, прослушай ее — это раз. И пробей московский ночной клуб «Морена». Вряд ли найдешь что-то, кроме регистрационных данных, но так, на всякий случай. По максимуму — попробуй узнать, кто хозяева. В тех же чатах посмотри и прочем трындеже. Там еще бои — человеческие, собачьи. Так что в тематических может что-то найтись.

— Есть, — сказал совершенно проснувшийся Антон.

Хорошо быть молодым, подумал Эней, начисто забывший, что ему до 30 еще плыть и плыть. Брассом.

Не прошуршав ни единой травинкой, на дороге появился Цумэ. Аппарировал, не иначе.

— Во-первых, — сказал он, закуривая. — Клиент в обмороке. Во-вторых, капеллан у нас Костя. И в-третьих, спасать эту душонку, по-моему, поздно.

Эней не ответил. Набрал номер Кости.

— Слушаю, шеф, — а вот в голосе Кости ни тени сна — хотя он старается по своей армейской привычке урвать любую минуту.

— Ты подготовил контракт с Александровыми?

— Так точно.

— Поезжай к ним и подпиши. И собирайся на утренний монорельс. Едем в Москву.

* * *

…Если спросить у образованного москвича, что такое нелегальный бордель, то он ответит, что это химера речи — существует в языке, но не встречается в природе. Если спросить то же самое у москвича обыкновенного, то даже те из них, кто не опознает химеру языка, попытайся она загрызть его в темном переулке, согласится, что нелегальный бордель встретить в этой жизни не легче, чем летающего слона. В крупную зеленую клетку. Потому что, во-первых, все, что требуется человеку — от дружеской беседы до снаффа — ему охотно и с удовольствием продаст бордель легальный, а во-вторых, со всем остальным борется не столько полиция, сколько высокие господа. Обычными своими методами.

Обе группы москвичей совершат типичную ошибку. Там где есть спрос, будет и предложение. О да, в нынешние времена не то что почти все, а пожалуй и просто все можно получить с полного согласия партнера… но что если кому-то требуется именно несогласие. Причем настоящее?

…Это была та самая Старая Москва — узкие улицы, путаница переулков со странными названиями, дома в три-пять этажей с не по-современному узкими окнами и толстыми стенами, с двускатными крышами, с парадными и черными лестницами. Вот еще отличие Москвы от Питера, — подумал Игорь. — У нас так и называют лестницы «парадными», даже если это старый блочный дом с единственным выходом. Усмехнулся — давно ли Питер стал «у нас», а квартира на Фонтанке — «дома»? Иногда казалось, что всю жизнь, а иногда…

Переулок носил странное название Щипок, и по одну сторону там стеной стояли эти старинные дома, а по другую шел забор — квадратные столбы выкрашены белым, плиты между ним — желтовато-бежевым, четырехскатные навершия столбов — темно-красным. За забором виднелись деревья и двух- или трехэтажные строения. Забор охватывал целый квартальчик неправильной трапециевидной формы, а внутри находился искомый развлекательный комплекс-клуб «Морена».

Стоянок было две — одна, практически заполненная, внутри, вторая — снаружи. Кен, сидевший за рулем, завел машину на крайнее место внешней стоянки. Хоть и предполагалось, что эту «мазду» придется бросать, но вдруг еще пригодится? Как и положено водителю-телохранителю, Кен вышел первым, обошел машину и открыл Игорю дверь.

Карточка-пропуск с мерцающей зеленой голограммой утверждала, что клиент явился посмотреть на бои без правил. О настоящих намерениях клиента в ней написано не было. Карточку Игорь украл в казино того же клуба. Эней перекроил ее под данные Игоря — работа качеством пониже Енотовской, но чекер съест.

Охрана на входе не нашла в новых гостях ничего странного — молодой человек в очках-хамелеонах и дорогом костюме, с почти белыми, явно осветленными волосами, зачесанными назад и собранными в хвостик, и охранник при нем. У таких людей охранник — скорее признак статуса, чем насущная необходимость. А может, молодой человек занимался бизнесом не менее нелегальным, чем заведение «Морена» — тогда охранник вовсе не лишний… И в самом деле, что нужно добропорядочному молодому бизнесмену на такой, мягко говоря, незаконной затее, как нелицензированные бои без правил? Но ни оружия, ни сколько-нибудь подозрительных металлических предметов у беловолосого молодого человека и его охранника, крупного неторопливого парня, не оказалось.

Внутри, за узорными чугунными воротами, был уютный дворик со старыми вязами и кирпичными дорожками. У самого входа в двухэтажный, под ту же московскую старину отреставрированный дом, росли две стройные елочки. У крыльца уже горели фонари, хотя небо еще не потемнело окончательно.

За тяжелыми дверями из темного дерева находился неярко освещенный холл. Игорь направился было к лестнице, что вела в полуподвальный зал для боев, но вдруг резко остановился. Кен замер у него за плечом. Понял, что Игорь сканирует пространство.

— В бар, — сказал Игорь как бы сам себе, как бы разрешив некоторое внутреннее колебание гурмана, выбирающего, от какого блюда вкусить первым и решившего начать с аперитива…

Так это выглядело со стороны — а на самом деле ему было не по себе. Визу, в зале, горела ярким белым, обжигающе-холодным светом невероятной мощности газосветная трубка. Он «видел» ее отсюда, из холла. Это могло значить только одно — в зале находится старый варк. По счастью, «увидеть» точно также Игоря он вряд ли сможет — данпилы очень плохо «видны», это они не раз проверяли. Но попадаться на глаза такому деятелю… Игорь выругался про себя. Если их засекут, охота будет страшная. Черт же принес «высоких господ» именно сегодня.

— Что случилось? — спросил Кен.

— Тебе в зал нельзя.

Будь тут молодые варки — можно было бы рискнуть: они просто не знают, что такое священник; не понимают природы охватывающего их страха. А вот старики должны помнить. И там, в зале, наверняка старик, который, может статься, и данпила сумеет отличить от просто «надкушенного» человека.

Судя по долетавшему снизу шуму и постепенно сгущающейся смеси азарта, ожидания и страха, бои уже начались. Бар был самый обычный, со стойкой под черное дерево, дюжиной высоких стульев, десятком столиков, барменом за стойкой и зеркальной выставкой бутылок у бармена за спиной. Свет горел только над стойкой да над столиками, мягкий и рассеянный. Играла негромкая музыка — что-то легкое, обработанная до неузнаваемости классика. Антона именно такая музыка вывела бы из себя, он не любил easy-listening, а Игоря почти мгновенно проняло другое.

В баре, кроме них с Кеном, прохлаждались трое любителей пива у стойки, да парочка за угловым столиком, но здание (он это чувствовал) было полно людей — и второй этаж, и подвальный, и загибающееся направо крыло. И почти все они — за вычетом почти неощутимой обслуги — были одержимы страстями, страстишками и желаниями, горячащими кровь. Игорь ненавидел такие места еще человеком, а сейчас вдобавок остро ощущал ауру, отдававшую гнилью и мерзким возбуждением. Странно — было ведь время, когда это ему нравилось, как может нравится крепкое и слишком терпкое вино с пряностями. Тогда они с Миленой ходили в казино и в боевые клубы, чтобы окунуться в подобную атмосферу, и им было хорошо… Сейчас его воротило от таких мыслезапахов. Хорошо Кену — он этого не чует.

Прихваченный утром сотрудник сказал, что бардак — на втором этаже смежного здания, туда ведет стеклянный переход. Карточка сотрудника была теперь у Игоря, и на всякий случай имелась еще универсальная ключ-карта, «аникейка» работы Енота. Ну и свои собственные инструменты Игорь прихватил.

Проблема в том, что по краденой клубной карте мог пройти только один человек с охранником, а по карте персонала никто: здесь работало не так много народу, охрана знала всех в лицо. Поэтому…

Игорь снова осмотрел бар и мысленно вздохнул с облегчением. Эней — опять просочился, как у него только получается — уже сидел за стойкой. Он пришел днем и попросился на арену. Его взяли — и отвертеться от одного, как минимум, боя он теперь не мог. Похороны — за свой счет. То есть, это они так тут думают. А мы, зная нашего фукутё, скорее поставим на то, что похороны здесь будут за счет заведения. Он жив, здоров и готов к бою — это замечательно.

Эней чуть заметно кивнул. Причина, по которой Игорь и Кен оказались в баре, могла быть только одна — внизу есть кто-то, кто может их опознать. Значит, придется идти верхом. Риск больше, шансов затеряться меньше — но столкновение со старым варком — это уже не риск. Этозаваленная операция. Охранник сделал Энею знак, тот допил свой молочный коктейль и вышел.

Из зала донесся вопль и обвал аплодисментов — публика приветствовала победителя. Это уже третий круг, пора. Игорь встал и снял очки.

— Где тут кабинет отдохновения? — спросил он у бармена. Тот показал пальцем.

Служебная дверь из бара в бардак была рядом с туалетом и предназначалась только для сотрудников. Если бы Игорь сразу двинулся в публичный дом, ему пришлось бы идти через другой вход, где его срисовали бы камеры слежения. Они и здесь есть, но, если все сложится хорошо… то есть, плохо… не зафиксируют ничего более подозрительного, чем запор.

Свой плащ Цумэ оставил на стуле — создавая впечатление, что отошел буквально на минуту. Если Нины в бардаке нет — разведка примерно столько и займет. Если она там — они вынесут ее через другой служебный вход.

…Поворот к мужскому туалету. Никого нет. Проходим мимо, к двери с табличкой «Служебное помещение». Карточка сотрудника — дальше тоже пусто. В одну сторону коридор, в другую — лестничная клетка и лестница наверх.

Они двигались неслышно, лиловато-серое ковровое покрытие гасило звук шагов. Игорь «принюхался». Он искал агнца. Напуганного, страдающего, живого. Девочку. С хорошим пространственным воображением. Или уже без него. Боже, только бы живую!

Спокойно, Цумэ, спокойно, сейчас главное — Нина, остальное потом, и этот боров потом, и те, кто за этой дверью — тоже потом… Здесь!

Универсальная отмычка сработала, дверь приоткрылась — вот тут может подняться тревога, но это не суть важно…

— …А-а-а! — захлебывающийся крик, сорванный голос.

Хлопнула, закрываясь и снова отсекая комнату от коридора, звуконепроницаемая дверь. Мужчина не успел ничего понять, потому что умер. Перелом позвоночника. Игорь отшвырнул его тело в угол, и там оно обрушилось, неестественно изогнувшись и непристойно раскинув ноги.

Девчонка рыдала и всхлипывала, а когда Игорь взял ее за руку, чтобы разомкнуть наручник, завопила снова.

— Ну-ну, маленькая, все уже кончилось, все теперь будет только хорошо… — Костя гладил девочку по волосам в то время как Игорь взламывал наручники. Странно, но Нина немного успокоилась — по крайней мере, перестала кричать. Костя, несмотря на свой совершенно разбойничий экстерьер, курение и пренебрежение дезодорантом, почему-то действовал на детей и женщин успокаивающе. А может, в том и дело было, что хорошо пахли и выглядели как раз здешние подонки…

Почувствовав шприц-ампулу, Нина дернулась было, но крикнуть не успела, обмякла.

Острая режущая нота дикого ужаса, забивавшая все остальное, исчезла.

Игорь перевел дыхание. Он знал, что номера здесь звуконепроницаемые, что снаружи никто не обратит внимания ни на какие вопли — разве что придет пора выпроваживать клиента, у которого истекло время. Но слышать этот отчаянный плач и чуять ее ужас у него не было сил. Тем более, что в номере пахло кровью и какой-то приторной дрянью. Кен завернул девчонку в найденный в душе халат, укутал с головой в покрывало. Перекинул через плечо — правильно, на руках спасенных принцесс таскают только в кино.

Прекрасно. Все прошло просто прекрасно. Игорь вспомнил вчерашнее… а, нет, уже позавчерашнее утро — черного от гнева и злости Занина, полотняно-белого Александрова. А ведь Эней это предвидел заранее, и велел Косте заказать билеты на монорельс еще до того, как Занину ответили — «дело взято в оперативную разработку».

Сволочи. Поганые купленные сволочи.

…Они вышли в коридор. Спокойным, но быстрым шагом. Вниз по лестнице, направо, там подсобка и служебный выход.

Первый человек им попался на лестнице. Официант с подносом. Игорь ударил его под подбородок напряженной ладонью, другой рукой плавно перехватил поднос. Официант осел на пол. Хорошие ковры в этом заведении — мечта террориста. Поднос Игорь поставил в угол лестничной площадки — его заслоняла раскрытая дверь.

Второй сидел у черного хода, и это был охранник. Игорь рванул к нему — он знал, что нормальный человек увидит только размытую тень, и даже если успеет… Но охранник не успел даже увидеть. Он остался сидеть где сидел, только голова склонилась набок под странным углом.

Замок на двери оказался механическим, электронная отмычка не годилась, терять время на подбор фомки не хотелось, и Игорь просто выбил его. Не слишком удачно — ушиб пальцы. Сигнализация не сработала, видимо опознала карточку обслуги. Хозяйственный двор пуст, освещения — никакого. Игорю это не мешало, он и так все прекрасно видел, а Кен двигался точно за ним. Охранник у служебных ворот, вышел из будки покурить — и это стоило ему жизни, а Игоря избавило от необходимости его оттуда выманивать.

Костя уложил девочку в просторный багажник. Некуртуазно, но если тормознут и увидят прямо в салоне изнасилованного ребенка…

Через двадцать минут они будут в Жулебино. Там детский дом и отличный медпункт, и заместитель директора, которая очень обязана «Лунному свету» и уже предупреждена. Если бы не ответ Москвы, не «оперативная разработка», можно было бы идти в любую

больницу и открыто обращаться в милицию. А так пусть Занин этих сволочей достает. Из Питера. С живым свидетелем на руках.

А пока что… пока что… Игорь напоследок улыбнулся отъезжающему Косте и стиснул зубы. Костя думает, что он возвращается за Энеем — и проверить, нет ли где еще потерянных детей. Это, конечно, так… Но лишь отчасти так.

* * *

…Запах обжигал горло, синей стеной стоял где-то за гортанью. У абсента когда-то была такая — только зеленая. Запах пота, какусейзай, алкоголя, адреналина, страха, возбуждения. Жадный запах с ринга — «я на ногах, а он нет, я жив, а он нет», жадный запах толпы «это все для меня»… У смерти всегда дешевый запах. Цена равна стоимости. Но те, кто на ринге, и те, кто в толпе, считают, что они что-то значат. И помогают друг другу возрастать в самообмане. Простенький букет, но со многими вещами по-прежнему идет хорошо.

По логике вещей, сейчас боец в синей футболке должен был улететь в заднее сальто. Но его соперник удержал его за талию — ноги синего стукнули по полу, он осел на спину. Парень в желтом схватил его за лицо, откидывая ему голову назад, приподнялся на правом колене — и, казалось без всякого усилия, ударил противника правым предплечьем в горло. Даже в задних рядах было слышно, как хрустнули сначала хрящи, потом позвоночник. Зал выпустил на волю задержанное за секунду до того дыхание. И взвыл. Невысокий седой мужчина почувствовал, как напряглась, а потом резко расслабилась его спутница. Сзади, в почти пустом ряду за его спиной, щелкнула, закрываясь, планшетка. Референт, видимо, закончил наводить какие-то очередные необходимые ему справки. Вот оттуда не шло ни возбуждения, ни любопытства. Даже подавленного. Этому, — с легкой завистью подумал седой, — не нужен абсент. Его зеленый огонь всегда с ним.

— Что Вы скажете о последнем бойце, Вадим Арович?

— Ким, Александр Платонович, 27 лет, из уральских Кимов. Инициирован шесть недель назад в качестве поощрения отцу, — тут в голосе референта отчетливо послышалось положенное неодобрение. Урал был пограничной зоной, там привились некоторые сибирские обычаи, а столичная элита — как старшие, так и люди — твердо держалась меритократии и презирала «азиатские» замашки сибиряков. — 18 дней назад покинул Екатеринбург, не закончив предварительной подготовки. Пока все, Аркадий Петрович.

— Почему вы решили, что он инициирован легально? — почему референт вообще решил, что мальчик — старший, Аркадий Петрович не спросил. Его спутница по-прежнему смотрела на ринг, где шел какой-то промежуточный бой, но внимание ее было поглощено разговором. Ей было абсолютно ясно, что Аркадий на самом деле разговаривает с ней, а не с человеком. Это было почти так. И вот из-за этого «почти» ей никогда и не сделать настоящей карьеры.

— Аркадий Петрович, нелегал не рискнул бы высунуться на поверхность сразу после инициации. И потом, проще было сначала проверить легальных — их ведь не так много, даже если смотреть по всей стране.

— Спасибо, Вадим Арович.

Бой внизу заканчивался. Сейчас победитель предыдущего раунда вернется на ринг — и распорядитель попробует выдернуть ему противника из зала. Это даже и не очень жульнический трюк. Сюда ходят люди из уличных додзё, которые не прочь составить себе репутацию. Ну а на случай отсутствия кандидатов у распорядителя наверняка припасено что-то впечатляющее, чтобы закрыть ночь. Ну, в этот раз запасной вариант ему не понадобится.

— Вадим Арович, а вам не кажется, что происходящее нарушает законы города Москвы?

— Безусловно, Аркадий Петрович. Если бы не мои сегодняшние обязанности, я бы, как офицер СБ, счел своим долгом принять меры.

— Эмма Карловна и я, как законопослушные граждане, настаиваем, чтобы вы пресекли это безобразие. Естественно, с минимальным ущербом для посторонних, — Эмма Карловна улыбнулась.

Референт кивнул, встал, вынул из кармана шнурок с маленькими петлями на концах, снял очки, аккуратно продел дужки в петли. Снова надел очки, заправив шнурок сзади за воротник рубашки. Теперь, если очки слетят, они не упадут, а просто останутся висеть на груди. Два процента людей на свете способны убивать себе подобных на холодную голову, без колебаний и сожалений, не зверея, не создавая защитных механизмов. Все они — социопаты. Большинство из них решительно ни на что не годится. Референт ребром указательного пальца загнал очки на переносицу и пошел по пандусу вниз.

— Габриэлян, — окликнул седой, — вы, кажется, забыли… — он указал ладонью на все еще висящую на поясе планшетку.

— Спасибо, Аркадий Петрович, — серьезно ответил референт. — У нее противоударный корпус. Рассчитанный на высокого господина. Скорее испорчусь я.

Интересно, — подумал референт, спускаясь, — госпожа Тон понимает, что происходит? Ей только что предложили место в команде, уважение, внимание к ее склонностям и нуждам. Забавно, господин советник, кажется, решил, что определил мой наркотик.

Он подошел к рингу подождал минуту, потом сделал три шага вправо и положил ладонь на плечо распорядителя боев.

— Если я не ошибаюсь, последний бой все еще свободен?

Распорядитель, крепко сбитый человек лет сорока-сорока пяти, не дернулся, руку сбрасывать не стал, не напрягся даже. Просто повернул голову и посмотрел на говорившего. «Проглотил» светлый костюм, очки, планшетку на поясе, болтающиеся на запястье часы. Потом стойку. Сделал шаг назад. А он не дзюдока и не самбист. Хм, неужели капоэйра? Ну в крайнем случае, придется ему спеть — он умрет от омерзения.

— Вы хотите выставить бойца? — спросил распорядитель явно для проформы.

— Я хочу участвовать.

— Вам нужно подписать отказ от претензий.

— Я уже сделал это на входе.

— Ваши имя и фамилия?

— В этом нет необходимости.

Распорядитель кивнул. Он уже понял, что дело нечисто, и решил, что нужно соглашаться. Неправильно решил.

— Пойдемте в тренировочный зал. Переоденетесь. Пять минут на разогрев…

— В этом тоже нет необходимости.

— Тогда ждите.

Отказ от разминки был чистым непрофессиональным пижонством. Но работал на нужное впечатление. Вот у распорядителя оно уже сложилось окончательно. И своему бойцу он о нем расскажет. А тот не поверит. Поначалу. Ну что ж, начнем раскачку.

Выход противника он едва не пропустил. Кивнул распорядителю — «Вижу, сейчас». Снял обувь. Аккуратно повесил пиджак на спинку кресла — хорошо бы остаться в пиджаке, но это уже будет перебор. Часы снимать не стал. На всякий случай. Кстати, на всякий случай же, неплохо было бы запихать в них метр молекулярной лески. Серебряной. Поднялся на ринг и — специально для Аркадия Петровича — ребром указательного пальца поправил очки.

— Хаджимэ!

Александра Платоновича до инициации явно неплохо учили. Он правильно выбирал расстояние, держал равновесие, следил за дыханием, автоматически уходил в защиту после каждого удара, сообразовывался с намерениями противника. После инициации его тоже учили — он довольно грамотно изображал человека. Но ритм… Ритм был четким и предсказуемым. Ким даже не пробовал сменить ведущую ногу. Правую, кстати. И еще он жульничал. Первый же пропущенный удар был много сильнее, чем это казалось по замаху. Второй, направленный в то же место, просто раздробил бы наглому очкарику бедро — если бы попал. Потому что как раз с этого момента на ринге начало твориться нечто странное.

Создавалось впечатление, что невесть откуда взявшийся бизнесмен не то читает мысли противника, не то просто видит будущее. На любую атаку он реагировал с опережением в доли секунды — просто максимально эффективным образом выходя из зоны действия. А парень в желтой футболке двигался быстрее, быстрее и быстрее — не замечая, что зал замолк. Потому что с какого-то момента не нужно было быть знатоком и ценителем, чтобы понять, что на ринге — варк. Вернее, кажется, два. Невысокий седой человек в заднем ряду откинулся на спинку кресла. Ему стоило большого труда не улыбаться, такой заразительной радостью било с ринга. Мир распадался на простые уравнения, в нем можно было менять параметры и складывать снова — сошлось! И опять сошлось. И сейчас уже видно — сойдется. Но вот сейчас… Он будет мне верен, — подумал Волков, — пока я ставлю ему интересные задачи. И некоторое время после того — из благодарности за интересные задачи. И в случае чего, он на меня не обидится, что тоже очень важно. А интересных задач хватит надолго.

Правая нога Кима пошла вперед. Когда она была в миллиметре от пола, Габриэлян нырнул. Правая рука на шее противника, левая захватывает щиколотку, сбить равновесие и — локоть вперед — навалиться всей массой. Желтого отбрасывает спиной на пол, он бы перегруппировался, но еще в воздухе толкнуть его правую ногу вперед, от себя, не выпуская, перехватить — правая вверх, левая вниз — и рвануть. Ким коротко вскрикнул, а сустав, удовлетворительно хрустнув, ушел вбок под совершенно неположенным углом. Приземление.

Диспозиция. Недоучившийся высокий господин на полу, на спине. Его противник на нем, колено уперто желтому в грудь, руки в стандартном захвате — челюсть-затылок. Ким еще и сейчас мог бы взять противника просто на грубой силе — но он в болевом шоке. Их не учат держать боль, не учат совсем. Молодые гиперагрессивны и старшим господам нужна на них какая-то управа.

— Молодой человек, — говорит Габриэлян, — посмотрите налево. Сектор Г. - он знает, что даже через пелену боли Ким способен распознать двух «старших» такой величины. — После того, как я сломаю вам шею, вы будете лежать тихо-тихо. Тогда у вас останется шанс вернуться в Екатеринбург.

Ким пытается кивнуть. Он поверил. Он не понимает, почему не чувствует противника, но списывает это на свое неумение. Он слишком хорошо знает, что у смертного нет шансов одолеть старшего. Все. Формальности как бы соблюдены. Скандала не будет.

Габриэлян резко сдвигает руки. Встает, достает носовой платок, пытается отряхнуть безнадежно пыльные брюки, бросает это пустое занятие и идет искать пиджак. Люди в зале сидят неподвижно, как под водой. Завтра городская санинспекция — или пожарная охрана — закроет это заведение из-за каких-нибудь тараканов в проводке и Аркадию Петровичу придется искать себе новый источник коктейлей. Нужно попросить у него разрешения задержаться на полчаса. Жаль, что легенда не позволяет забрать выигрыш.

* * *

Цумэ шел по коридору, открывая дверь за дверью. В некоторые комнаты — заходил. Голова была странно легкой, а все запахи вдруг перекрыл манящий аромат крови. Цумэ остановился. Коридор кончился, впереди был небольшой холл и стойка портье. Все верно, по плану здания здесь второй вход, для клиентов с синими клубными карточками. Сегодня у владельцев синих карточек выдался неудачный день.

Осветительные панели на потолке вдруг погасли, настала темнота, едва-едва разбавленная светом аварийного плафона у выхода.

Портье, невысокий узкоплечий мужчина, смахивающий на дятла, с ужасом смотрел на возникшего из ниоткуда высокого господина. Рука дернулась нажать на кнопку тревоги, но сигнала не было. Глаза варка горели красным огнем. Это было последнее, что портье видел в жизни.

Цумэ задумчиво смотрел на льющуюся из разорванного горла кровь. Сейчас из всего арсенала у него осталось только два чувства — брезгливость и жажда. Он остро хотел горячей, живой крови, но ему было противно даже представить, что он прикоснется губами к вот этой. Как будто в жилах портье кровь заплесеневела. В памяти возник другой запах — та была свежей и чистой, хотя отдавала порохом. Ее хотелось смаковать — даже без необходимости, даже насытившись… И с этим запахом было связано еще что-то, колючее…

Эней! Бои уже должны были кончится! Варки в зале — заметили ли они что-нибудь, кроме обычного коктейля боевой арены?

Цумэ развернулся и побежал обратно. У двери, отделяющей бордель от здания клуба, он задержался — не смог с первого раза попасть в щель карточкой-отмычкой. Еще раз, плавно… есть. В баре никого не было. Цумэ снова на всякий случай надел очки и скользнул к лестнице в зал. Прислушался. Там тоже никого не было, и медленно оседал и выветривался адреналиновый коктейль пополам со смертью, и почему-то с сильным обертоном ярко-зеленой, весенней какой-то радости. Старших варков тоже не было.

Где-то тут должен быть служебный вход и на втором этаже — кабинет управляющего и…..Охранник за конторкой, перегораживающией вход в служебную дверь, не спал. Он был мертв.

За дверью в приемной обнаружился еще один, тоже мертвый. Этот сидел за пультом наблюдения, и из глаза у него рос черный стержень дротика. Цумэ поморщился от запаха крови, как от вони.

А за дверью в кабинет управляющего стоял Эней, живой и совершенно невредимый. Судя по его виду, на арену он сегодня не выходил. Управляющий лежал поперек стола, свесив руки чуть не до полу. Неверный свет прозрачной рамки-монитора придавал сцене какой-то готический оттенок, вполне, впрочем, уместный.

— Ты его что, галстуком задушил? — спросил Цумэ.

— Нет, шею свернул.

Судя по голосу, Эней пребывал в глубокой задумчивости. Что-то он такое увидел тут… раз на ходу переменил план, в котором значился только один труп.

Цумэ прислушался. Похоже, в этой части здания живых не было. Тем временем Эней подцепил ко все еще работающему компьютеру лепесток внешней памяти. Все, конечно, не скачать, но с паршивой овцы…

Эней оставил его ждать конца перекачки, а сам вышел в приемную. Через открытую дверь Цумэ слышал, как Эней выщелкивает из накопителей картриджи с записями, потом какие-то вставляет обратно. Отцепив залитый информацией под завязку лепесток и выключив компьютер, Цумэ вышел из кабинета. Эней уже закончил с картриджами и что-то делал в недрах пульта, подсвечивая себе панелью комма. Наконец он вылез оттуда, двумя пальцами вытащил дротик из глазницы покойного охранника, завернул в полиэтиленовый пакетик и сунул в карман.

Теперь пора было уходить. Но Эней почему-то задержался у окна, высматривая что-то в щель жалюзи. Потом Игорь услышал хлопок отдаленного выстрела. Эней кивнул кому-то невидимому: порядок.

— А вот теперь идем.

Распорядитель боев вышел одним из последних. Один. Прекрасно. Габриэлян, распахнул дверцу и шагнул из машины.

— Не поймите меня превратно, — сказал он, — но вы проявили некоторую небрежность в подборе бойцов на сегодняшний вечер.

Распорядитель качнулся назад, перенося вес на левую ногу. Он ждал рукопашной. После цирка на ринге он ждал рукопашной — в его мире, люди или нелюди, умеющие так драться, редко упускали шанс показать себя. Габриэлян согнул руку в локте — как дети в парке «паф! ты убит». Только пистолет был настоящим. Зачем носить оружие за поясом? Для этого есть рукава. Да, из такого калибра слона не остановить — но откуда в Москве слоны? А не слоны… Серебряная пуля — сугубый перевод продукта — вошла распорядителю в левый глаз и застряла в черепной коробке где-то за правым ухом. Колени его подкосились — как у быка на бойне, когда брус ложится точно — и он с тяжким мягким звуком обвалился на асфальт.

— В следующий раз, — сказал Габриэлян, — будьте осторожнее, принимая деловые решения.

Его писали как минимум три камеры — и еще кто-то наблюдал за ним из окна второго этажа, но в данном случае это значения не имело.

* * *

Утром Аркадий Петрович пригласил неприлично свежего и бодрого референта в кабинет и выложил перед ним пачку полицейских фотографий.

— Габриэлян, а вам не кажется, что менеджер клуба и распорядитель боев, не говоря уже об охране, были некоторым перебором? Ваше счастье, что камеры отключились примерно за минуту до нашего ухода.

Менеджер? Охрана? Камеры? Как интересно… вряд ли это можно сделать и не заметить — обычно такие вещи начинаются на пятом десятке.

— Господин советник, мне показалось, что эти люди проявили несколько чрезмерное неуважение к существующему порядку вещей. Впрочем, я готов принести извинения.

— Я Вас понимаю, Вадим Арович. Но на будущее я просил бы вас заниматься своими личными проектами в свободное от работы время.

— Да, Аркадий Петрович, — а он, однако, доволен. Решил, что правильно меня посчитал. Не бывает добра без добра. Но день пропал. Если Аркадий Петрович меня «понимает», значит там вышло что-то посерьезней варка на арене. Придется поднять записи камер в зале, поговорить с Королем и выяснить, чем занимались в этой «Морене» и кто у нас до такой степени не любит дешевых жуликов.

* * *

…Допустим, по улице идет человек. Обыкновенный такой человек. То есть не очень, поскольку совсем обыкновенных людей не бывает. А этот и среди тех, кто не совсем, будет несколько выделяться. Ну, во первых, потому, что молодой человек в костюме-тройке, идущий прогулочной походкой по Садово-Сухаревской в 11 утра вызывает некоторое недоумение.

Особенно потому, что мелкий слепой дождь, как зарядил в 10, так и не переставал. Во-вторых, люди, которые в этом возрасте могут позволить себе сшитые на заказ темные костюмы из, кажется, английской шерсти, обычно не носят с ними малиновые, вышитые золотом жилеты и ярко-зеленые галстуки. А в третьих, явным недостатком подогнанного по фигуре костюма было то, что пиджак слегка оттопыривался сзади. Там, где за брючный ремень засунут пистолет. В общем, не объект, а радость филера. То есть, опять-таки был бы радостью, если бы не любовался время от времени своим — надо сказать, действительно стоящим того — отражением в витринах.

Ненавязчиво так любовался. Как гражданский. И тут радость кончилась и началась работа. Потому что молодой человек: свернул за угол и резко остановился (обозначив первого ведущего), затем перешел улицу на красный свет, нырнул в модный магазин, поднялся в отдел детской одежды и тут же спустился — шесть эскалаторных переходов, три вверх, три вниз, горе какое. Вышел и разве что не переходя на бег ринулся к метро. Доехал до Новокузнецкой, пробежался по всем эскалаторам сетки Новокузнецкая-Третьяковская-Новокузнецкая. Снова сел — в последний вагон. Вышел на Павелецкой, подождал пока схлынет толпа — и неспешно пошел через платформу к первому вагону поезда, идущего в обратном направлении. На этом, обе группы, висевшие на нем с Таганки и теперь уже прекрасно видевшие друг друга, сдались. Потому что пасти объект демонстративно им никто не приказывал. А Миша-Король, чьи фамилия и отчество уже год как плавали в Лете вместе с официальной рабочей кличкой Габриэляна, еще покрутился на Пушкинской-Тверской-Чеховской и уже спокойно поехал обратно на Цветной Бульвар. Он вовсе не отрывался от «хвоста». Это делают иначе. Он объяснял хвосту, что с ним он никуда не пойдет. Этот номер не годится, если вы пытаетесь слиться с мирным населением, но какой смысл изображать гражданского после того, как этим утром предъявил по меньшей мере восьми милицейским чинам карточку сотрудника Цитадели?

Допустим, по Мясницкой идет человек. Обыкновенный такой человек, под сорок или чуть-чуь за. Высокий, страшно сутулый. В куртке, черной водолазке и джинсах. Не замечая вокруг себя ничего. Он проспал и опаздывает — и поэтому своих наблюдателей в полном составе он просто теряет еще на метро «Лубянка», не ожидая, пока они бросят его сами.

Допустим от Цитадели отъезжает машина… А вот тут группа, скажем так, прикрытия имела приказ на открытую слежку и «довела»-таки Вадима Аровича Габриэляна до кафе «Три попугая» на Цветном. Но столик стоял так, что читать по губам не стоило и стараться, жучков как страус склевал, а когда все трое дождались кофе и достали рабочие планшетки, с которых каждый чих вообще-то шел на центральный компьютер Цитадели, последний хвост отвалился, решив, что только что работал вероятным противником в рутинном упражнении на ООС. А зря. Потому что планшеткам, как и любой электронике, полностью доверять нельзя.

Перекрестный, в основном электронный, обмен информацией занял около часа.

— Да, — сказал Габриэлян. — Хорошо, что мы больше не студенты. Потому что за вчерашнюю историю те же Васильев или Штерн организовали бы нашей теплой компании экстренный выпуск на тот свет. И мне совершенно нечего было бы им возразить.

Король и Суслик молчали. Габриэлян был прав. Подпольный бордель в центре Москвы. Подпольный бордель, о котором они не знали. Господин советник вчера посетил его второй раз. А они не знали. Если бы Габриэляну не пришло в голову изобразить высокого господина, ночная операция дала бы врагам Аркадия Петровича Волкова роскошное оружие против него. Теперь-то всем — от милиции до последней вороны в Цитадели — было совершенно ясно, что произошло. Господин советник посетил клуб и что-то почувствовал. Пришел второй раз, убедился — и выразил свое неудовольствие. Да, теперь всем все ясно. Пронесло. Совпадение. Слепая удача. Чудо. А чудеса отличаются тем, что не повторяются. Действительно, за такую работу — только в известку.

— Выводы, я полагаю, ясны. — Король, который знал, как Габриэлян снимает напряжение, подумал, что не хотелось бы ему быть тем старшим по званию, который первым попадется командиру на дороге. А еще меньше ему хотелось быть начальником службы безопасности Цитадели. И еще меньше — самим Габриэляном, нечисть побери его перфекционизм. А он-то надеялся, что вчерашнего варка хватит надолго…

Король был не так уж неправ. В голове Габриэляна в тот момент стремительно приобретал очертания план, который во-первых, должен был в конечном счете дать группе доступ к милицейской агентуре (поскольку держать руку на пульсе теневой Москвы втроем — задача все-таки невозможная), во-вторых, сильно поднять настроение самому Габриэляну, в-третьих, несколько испортить ему же что-то слишком радужные отношения с господином советником, ну и в четвертых… План этот включал что-то около 50 грамм очередной сусличьей ЛСД-производной, систему водоснабжения московской мэрии, вернее третий ее сектор, одного чрезвычайно коррумпированного чиновника, которому сильно повезло прошлой ночью (молодец, Король, это клад, а не база данных), и двух офицеров милиции… От немедленной реализации плана (который, впрочем, был с некоторыми поправками осуществлен три месяца спустя) город спасло то, что на планшетке у Габриэляна по-прежнему крутилась извлеченная Королем с резервного наблюдательного пункта «Морены» запись.

И получалось по ней, что как раз перед третьим боем в баре рядом с высоким беловолосым щеголем оказался на полторы минуты… тот самый паренек, что заявлялся на последний бой и которого Габриэлян жестоко лишил шанса сломать себе шею. На предыдущей пленке лица не было, но зачем нам лицо? Есть одежда, пропорции, манера двигаться…

Тем более что… ну-ка, увеличим… что лицо у мальчика правленое, чиненое. Всем хорошая работа, только исходный материал, наверное, был из рук вон плох — бедная мимика, мышечный паттерн «смазан». Сейчас оно еще ничего, а вот годам к сорока пяти юношески-гладкий лоб станет роскошной особой приметой. Если паренек доживет, конечно. Однако…

— Миша, Андрей…

Зачем кидаться к чужой планшетке. Не нужно. Своя есть.

— Лицо… — говорит Кессель. Он — со своей вечной водолазкой, шкиперской бородкой и незажженной сигаретой — был бы неуместен за этим столиком, если бы не тот простой факт, что Суслик смотрелся естественно везде — от помойки до светского приема.

— Второй, — говорит Король.

— Миша, открути назад и попробуй примерить его на себя, — а Суслику ничего говорить не нужно. Он наверняка уже вывел развертку и работает с комбинациями.

Король смотрел на свой экран. Суслик — на свой. Потом Король встал. Отошел почти к самой кассе и двинулся обратно. Что-то было не так с его осанкой, с походкой. Да все было не так. Король шел, как будто его точка равновесия находилась вне его и _выше_. Как будто он висел на невидимом шнуре, проходящем точно сквозь макушку. Танго, у-шу и что еще? Когда Король приблизился к столу, Габриэлян бросил ему в лицо чашку с кофе. Миша взял ее из воздуха. Жидкость хлюпнула, но осталась в чашке. Король толчком выдохнул, покрутил головой. Человек за соседним столиком удивленно посмотрел на них. Суслик не поднял глаз от компьютера. Хотя наверняка все видел и сделал выводы.

— Грустно быть сообщающимся сосудом, люди, — пожаловался Король. — Никогда не знаешь, с чем сообщишься в следующий раз.

— Он старший. Инициирован пару лет назад, — заключил Габриэлян. — И нелегал, — и объяснил: — Он в зал не пошел. Хотя из бокового выхода зала в правое крыло проходить удобнее чем из бара.

— Все страньше и страньше. — сказал Король. — Старший-нелегал, работает в группе с людьми… А мы опять ничего не знаем. Да обнаружься старший в подполье… Постойте…

— Отнорок, — пожевал губами Суслик. Смотрел он на экран, световое перо плясало по планшетке, но Суслик был многозадачной системой. — Его наверняка прикрывает его группа. Можете быть уверены, коллеги, если это подполье, то для большинства он — человек.

Суслик был на восемь лет старше Габриэляна. И во многих вопросах на две головы выше. И если бы его не поломали когда-то, быть бы ему в группе главным. Но сейчас у Суслика сильных желаний было меньше, чем у самого Габриэляна. — Я закончил.

С экрана планшетки на Габриэляна смотрел молодой человек «полтавского» типа — высокие скулы, глубоко посаженные большие глаза, густые брови, широкий выпуклый лоб, прямой нос, подбородок с ямочкой… А главное, в базу данных лазать незачем.

— Знакомьтесь, господа, так до недавнего времени выглядел очень шустрый молодой человек из подполья по кличке Эней. Хотел бы я познакомиться с тем, кто дал ему это прозвище.

— Почему? — поинтересовался Король.

— Потому что насмешники — хорошие пророки. Троя-то сгорела, а мальчик жив.

— Ну раз это Эней… — и то, что Суслик сказал «раз», а не «если», было важно. — Тогда понятно, кто второй.

— Его партнер по Екатеринославу.

— Да уж. Второго такого конфуза на нашей территории давно не случалось.

— Случился, — фыркнул Габриэлян. — Вчера. И с теми же фигурантами. Но вообще — очень интересно. То есть получается, что они и не расходились. И что серия «Тенчу» — совместное предприятие. Однако. Вот, значит, как копенгагенский ларчик открывался. Так, телохранитель нашего каскадера может быть лицом вполне легальным — надо будет его найти. Я подумаю, как это легендировать…

От стойки шел официант с коммом на подносе. Габриэлян посмотрел на свой вполне работоспособный… развлекаетесь, Аркадий Петрович?

— Добрый день, господин советник. Да. Да. Безусловно. Спасибо.

Выключил телефон, подозвал тактично отошедшего официанта, подождал, пока тот отойдет, повернулся к своим.

— К сожалению, все откладывается. Ручаться не могу, но, кажется, мы едем в Екатеринбург.

* * *

Антон выспался, пока они мотались «туда и обратно». Они выспались, пока у Антона были две лекции и семинар. Потом Антон просматривал добычу Энея, потом к нему присоединился сам Эней в то время как Игорь с Костей ездили к Александровым, к Занину и по магазинам. Когда они, наконец, собрались все вместе на кухне агентства, было восемь часов вечера.

Антон прокрутил несколько записей Игорю и Косте — не все, выбранные места.

— Мнда, — сказал Игорь, разглядывая чуть смазанный застывший кадр — лицо шатена в очках над поверженным варком. — Вопрос номер раз: «что это было»?

— Это был, — Антон весело оторвал кусок лаваша и завернул в него «охотничью» колбаску, — Вадим Арович Габриэлян, референт советника Волкова. Вот он, — перчатка Енота очертила на экране терминала квадрат, Антон перетащил вырезку в соседнее «окно», увеличил в несколько раз. С экрана смотрел седой мужчина с очень молодым лицом и старыми глазами. Варк, к гадалке не ходи…

Игорь присвистнул.

— Значит, это он и светился так мощно.

— Да, — сказал Эней. — А уж как мы засветились, Игорек. Как пасхальная свеча.

У Игоря промелькнул в голове образ пасхальной свечи в совершенно темном храме. Да, сравнение попало точно в «яблочко». Именно так. Как же это мы ушли? Если в зале был гауляйтер, всю эту «Морену» в четыре слоя должны были обложить по периметру.

В четыре слоя — а мы и зашли к себе домой, и вышли спокойно, и представление это на арене… И при таком пожаре нам бы выдергивать Антошку и сквозь землю проваливаться — а мы вернулись на базу, как ни в чем ни бывало.

— Эней, — спросил Игорь, — ты там из окна на что-то смотрел.

— А вот на референта этого и смотрел. — в руках Энея брякнули четки. Тяжелые, яшмовые, на кевларовой нити, они были и оружием, и «предметом для рукоблудия», как выражался Костя. «Рукоблудить» Эней начинал, когда бывал чем-то раздражен. — На то, как он угрохал менеджера боев. Хорошая привычка пистолет в рукаве носить — надо бы перенять.

— Подожди, — сказал Кен. — Ничего не понимаю. Какой менеджер? Ты же сказал, что шею ему свернул.

— Менеджеру клуба. А это был распорядитель площадки, — с ангельским, видимо, терпением разъяснил Эней.

— Все равно не понимаю…

— Он взял все наши трупы на себя, — со вздохом объяснил Игорь. — Помнишь, ты еще удивился, когда Занин сказал, что дело тихо прикопали? Будет следствие против Гремихина и Локшиной — и все. Остальных судит уже высшая инстанция. Так вот, это — его работа. Ну, наша тоже… но нас никто не ищет, потому что о нас никто не знает. Кроме него. А выйти на «Лунный свет» проще простого. Отправлял Занин данные по «Морене» в Москву? Отправлял. От него до нас — одно звено цепочки.

— То есть, нам надо сматывать удочки, — подытожил Костя.

— Да, — кивнул Эней. — Без суеты, без паники. Продать дело и перебраться в Подмосковье.

— Нет, — сказал Антон. — Нельзя.

Игорь с Кеном повернулись к нему.

— Мы закон нарушали? Не нарушали. Вторглись в частное владение, и если бы ошиблись, могли бы потерять лицензию. Но не ошиблись. Убили, скажем, n гостей и персонала — в ходе законной инообороны. Обо всем доложили соответствующим властям. Мы ж доложили? Правильно? Так с чего нам бежать?

— Ты был бы прав, Тоха, если бы это, — Эней показал пальцем на экран, где отряхивал брюки шатен в очках, — были менты. Но это не менты. Это даже не СБ. Это аппарат гауляйтера непосредственно. Лично я не хочу попадать в поле его зрения.

— Но мы уже в поле зрения. Сбежим — совсем засветимся.

— A gentleman will walk but never run, — наставительно сказал Эней. — Не сбежим. Отойдем. Ликвидация дела все равно потребует времени. Поиск хорошей базы. Опять же надо предупредить хурал. Но в общем и целом — морально готовьтесь.

— Место теплое, — Костя досадливо крякнул. — Насидели.

— Хорошего понемножку.

— Почему ты его так… опасаешься? — спросил Игорь. — Ну, дерется он круто. Еще что? Нет, я твоего решения не оспариваю, курбаши. Мне просто любопытно.

Эней снова погремел четками.

— Енот, покрути бой еще раз. В замедленном режиме.

Антон с видимым удовольствием перевел курсор на начало записи.

— Смотри, — палец Энея проследил движение ноги Габриэляна, уход от мощного low-kick, контратаку руками… — Варк атакует стандартными связками. Он балда, сопляк. Выучка начальная есть, в остальном полагается на беса. А вот этот — тактик. Он по первому же удару, по постановке корпуса вычисляет эту связку, и сразу же просчитывает контратаку. Не в том штука, что он быстро движется. Это дрессировка. А вот соображает он быстро — это уже от природы. И от опыта. И это еще он не все свои ресурсы задействовал. Ты посмотри, как он вышел — в очках, при планшетке, ботинки только снял… Он свою силу знает и показывать ее не боится.

— Черт, — сказал Игорь. — Очки. И на ремешке еще…

— Ох, — Антон скривился, надо же пропустить такое.

— Очки? — не понял Эней.

— Чтобы у гауляйтера, у хозяина страны да близорукий референт? И он его посылает на арену свернуть в бараний рог высокого господина? Ну, молодого, ну, зарвавшегося, но господина же…

— Я что-то не понял, — сказал Костя. — Объясните глупому сельскому попу, при чем здесь очки.

— При том, что близорукость вообще-то лечится. А варки физических недостатков терпеть не могут.

— Даже не столько варки, — поправил Игорь. — Сколько их прихвостни из людей. У них там моветон быть ущербным. Даже просто стареть неприлично — молодятся все со страшной силой. Человек, который при физическом недостатке там пробился — это… это все равно как если бы негр пробился в сенат в южном штате двести лет назад, понимаешь?

— И не просто пробился. — Эней скривил рот. — Но и не дает об этом никому забыть. В глаза тычет, что плевал он и на мнение варков, и на мнение подосиновиков.

— А советнику это нравится, — протянул Антон. — Иначе никак не получается.

— Интере-есный у нас верховный упырь, — Костя тоже приложился к лавашу. — Слушай, а почему мы так мало знаем про то, что у них там в сферах творится? Ведь явно что-то происходит. Неужели среди подосиновиков продажных нет?

— А как проверять? — спросил Игорь.

Хотя теперь есть, как. База данных «Морены». Вот это брать в разработку. И Алекто привлечь. И все равно было нехорошо. Игорь понимал, почему дергается Эней. Гауляйтеры должны сидеть за трехметровой броней, в кольце охраны — и все равно нервничать. А не шляться по городу с дамой, секретарем и, вероятно, шофером. И крысы должны быть крысами. А не…

— Переезжать все равно нужно, — сказал он, беря с тарелки последнюю колбаску и заворачивая в последний клочок лаваша. — Два года на одном месте — это много, даже если бы мы не засветились. Кстати, знаете, как у армян называется последний кусок на тарелке?

— Не-а, — помотал головой Антон.

— Позорный, — сказал Игорь, разглядывая еще раз лица Волкова и Габриэляна.

* * *

Утренний ритуал бритья был так привычен и отлажен, что Эней его почти и не замечал — вот он встал перед зеркалом, думая о своем, уже слегка щетинистый после дня и ночи — а вот он уже гладкий, и щеки пощипывает мятная прохлада, и колпачок тюбика пены закрыт, и утекли в водосток ее наплывы с обрезками волосков, и тройное лезвие тщательно промыто. И он не может ответить на вопрос Цумэ — как это ему каждый раз не обвал все промывать, закрывать и завинчивать. Привычка. Механика. А что у Цумэ другие привычки (Эней поморщился и закрыл его тюбик тоже) — так все уже и ворчать на этот счет перестали.

Эней повесил на сушилку маленькое квадратное полотенце, отступил от зеркала на два шага. С той стороны смотрел невысокий, экономно сложенный молодой человек в синих «боксерских» трусах. Лицо его уже немного взялось загаром — к нему легко приставали солнечные лучи, сентябрь он встречал уже сущим цыганом — а тело было все еще белым, и

старые шрамы на нем темнели, а не светлели. Новых было мало: в прошлом году одна горячая мадам чуть не пропорола бок ножницами, да в этом отхватил шипованным ботинком по бедру. И в принципе все — старые и новые — стоило бы зашлифовать, и Фогель из медицинской секции устроил бы это за сутки. Но Эней почему-то этого не хотел делать. Понимал, что глупость это, мальчишество — а все равно не звонил Фогелю.

День обещал быть неплотным — и следовало использовать это для отдыха. Он чувствовал себя усталым, и знал, почему: неразряженное напряжение. Настроился на драку с варком, мобилизовался весь — и не подрался. Из-за этого референта, будь он неладен. Нет, с одной стороны это, конечно, хорошо — шут его знает, чем мог бы кончиться бой. На девяносто процентов Эней был уверен в победе даже после того как раскусил варка — но ведь удаче остаются целые десять процентов. А это много. Так что появление референта — это

скорее хорошо, чем плохо… И все-таки плохо. Нет, дело даже не в том, что они засветились. По этому поводу решение уже принято. Дело в другом. В самом референте. Игорь это очень вежливо сформулировал вчера — «опасаешься». Здесь, наедине с собой, глядя в глаза собственному отражению, Эней мог сказать правду: он не опасается. Он боится.

Его учителя натаскивали его, вбивали в позвоночник — в бою с варком нельзя думать. Как только в ход идут лобные доли — ты пропал. Потому что варк заведомо быстрее. Работать нужно на интуиции, на рефлексах, это единственный шанс сравняться в скорости. А чертов щеголь именно думал. С опережением. Обсчитывал противника. Из всей команды «Луны» с такой скоростью могла соображать разве что Алекто, компьютер модели «Ниро Вульф», стационарный. А оказывается, по миру ходит еще и модель «Мориарти». Будь Габриэлян просто ментом или СБшником — можно было бы прощупать, поискать контакты, попытаться подкупить, шантажировать, убить. Но референт-телохранитель гауляйтера — это глухо. Если даже удастся его достать, шум выйдет на всю страну.

И все равно жужжал жучок в ухе, что хуже не будет, что все, что могло сгореть, сгорело уже. В тот момент, когда Цумэ подсел к нему в баре.

А было ли возможно что-либо иное? Он покрутил в голове варианты. Нет, нет и нет. Нельзя было оставлять Нину упырям — неинициированным, но все же упырям. Нельзя было не заявляться на бой — просто не было иного способа ввести третьего человека в здание и обеспечить отход. И совсем без трупов Цумэ не обошелся бы, даже если бы не сорвался: по дороге им с Костей встретились трое. И больше всего беспокоил именно то факт, что никто до сих пор не пригласил Костю на Гороховую.

Кстати о Косте. Исповедь и спарринг. Именно в таком порядке. Потому что трупы, которые оставил за собой Эней — были тоже сверх необходимости. Он мог вырубить охранников и менеджера клуба, не убивая. Сдать его ментам, которым, сколько раз их ни купили, послевизита Волкова ничего не осталось, кроме как выжечь этот гадюшник. Но Эней убил их, и убил не без удовольствия. Потому что не дали подраться, а напряжение сбросить требовалось. И потому что Нина — совсем еще ребенок. И потому что она похожа была на Мэй…

И еще… и это, наверное, было самым опасным, потому что где-то там в глубине он отождествлял настоящее, правильное правосудие с собой и своими. А не с милицией, служившей вот этой власти.

Хотя… — он надел футболку, брюки — Занин ведь нормальный мужик. И даже более чем. И те из его коллег, с которыми Эней постоянно имел дело — тоже. В основном они видели свою цель в поддержании порядка — для людей. Хотя были и случаи, подобные тому, что Эней застал в подполье: разочарование, выливающееся в ненависть и в продажу души.

Занина, подумал он, надо вербовать, раз мы переезжаем. Он не просто приличный мужик, он сильно рискнул в этот раз с нами. И не только из-за девочки. Он на многое готов, чтобы не быть беспомощным — это нам годится.

Было, было правило — не вербовать никого из тех, кто проходит проверку на лояльность. Но к службе Aeneasа оно относились не всегда.

Эней спустился в офис, где Костя предавался блаженному безделью: смотрел выкопанный Антоном из каких-то нетей древний фильм. Такой древний, что не только плоскостной, а даже еще черно-белый. По экрану летали кургузые самолеты времен Второй Мировой.

— «Хроника пикирующего бомбардировщика»? — название всплыло откуда-то.

— Не. «В бой идут одни „старики“».

— Я тебя не оторву?

— Оторвешь. Пошли на кухню.

По дороге Костя заглянул в свою комнату и вышел оттуда с епитрахилью. Семь больших золотых крестов, один — точно посередине — маленький. «Грехи мои на вые моей».

Перебросив широкую ленту через шею, Костя сел к столу спиной. И тут просигналил комм. Общий канал, канал связи «Луны» с боевой группой «Синсэнгуми».

— Секунду, — Эней шагнул к терминалу, активировал.

Пришедшее текстовое сообщение состояло только из адреса, по которому следовало прислать ответ, и короткого слова: VOPL!!!

«Ну вот», — человеческим голосом сказал жучок в голове, — «приехали».

Заткнись, насекомое, — рявкнул Эней про себя, — адрес уральский.

— Отвечай, я подожду, — понимающе кивнул Костя.

Эней сел за терминал, включил шифровальную программу, прямо вживую набросал:

«Что случилось?» — и бросил на указанный адрес текстовое сообщение.

Ответ пришел мгновенно, с другого адреса — и радости не добавил.

«Утонул катер, на борту шесть человек команды и два пассажира».

«Спасательные работы ведутся? Сколько у нас времени?»

«Мало. Не знаю, сколько нам купят на катере. Максимум — трое суток».

«Будем…» — Эней задержал руки над клавиатурой. Антон должен отпроситься в универе, у Кобольда нужно получить оружие, переключить все питерские дела «Луны» на Циника и побеседовать с занинским начальством о возвращении Нины. Как хорошо, что не в правилах «Луны» вести два-три дела одновременно… В текущей почте четыре предложения, два из них — это сразу нужно писать вежливый отказ, еще два — как-нибудь так отбояриться, чтобы согласились подождать несколько дней. И ночь на сборы. И сутки на дорогу… — «Через двое суток».

«Ждем. Конец связи».

Эней отключил комм.

— Пятница сегодня, — вздохнул Костя. — Опять человеческой Литургии в воскресенье не будет.

Эней улыбнулся и пожал плечами. После того, как они начали вести «стационарный» образ жизни, Костя перешел на православное богослужение, иногда сослужа Давидюку, иногда подменяя его, а иногда сам. Антону нравилось, а Эней все никак не мог взять в толк, зачем воспоминание о Вечере нужно превращать в двухчасовую китайскую оперу.

— Ты бы хоть вид сделал, что огорчился, еретик, — насупился Костя.

— Нам бы дожить до воскресенья, а, Кен?

— На ближайшие десять минут — отец Константин.

Глава 2. Зодиак

Вiн щойно наказав пошматувати вас обоїх на котлєти,

Якщо ви вже сьогоднi не засмажите Павла Морозова

І не подасте йому о сьомiй на вечерю.

Вiн сказав, що любить, щоб шкiру не знiмали,

А перед тим, як подавать на стiл,

Побризгали б на неї трохи коньяком.

А з рота щоб стирчала цибулина,

Та тiльки свiжа, а не тогорiчна.

Лесь Подерв’янський, «Павлік Морозов»

Как добраться из Москвы в Екатеринбург? Можно самолетом — рейсовым или чартерным. Можно поездом — это сутки. Можно машиной — 1700 километров, это дня три. А можно скоростным монорельсом — шесть часов от Москвы-Казанской. Быстро, спокойно, есть пространство для маневра — и пассажир может не опасаться, что его бытовая или вовсе небытовая электроника войдет в противоречие с чуткой навигационной системой. А что до фактора внезапности, то благодаря господину Беллу в этих краях уже двести лет ни на каком истребителе никого врасплох не застанешь — в Москве еще и не решили ничего, а в провинции все уже известно.

Великая вещь монорельс — свистит себе по прямой со скоростью 320, а за окном никакой тоски, никакого долготерпения. Эту корову по колено в болоте разве кто разглядит? Левитан? Что вы — краски сминаются, объекты дробятся, сам воздух разделен. Моне? Сислей? А по Восточной Сибири не ездить бы так. Там все-таки тайга, все-таки дух захватывает. Ну так и нет в Восточной Сибири скоростных дорог. Пока.

А в капсулах-вагонах горит желтый свет, и во второй от локомотива описывает круги по проходу Король, злой как прототип, которому испортили свадьбу.

— Это жизнь? Это не жизнь. Это работа? Я тебе скажу, Вадим, что это такое. Это русская национальная игра — «Барыня прислала сто рублей». Да и нет не говорите, черный с белым не носите. А в результате…

— А в результате, — не поднимая глаз от планшетки, сказал Габриэлян, — получается, что мы за Аркадием Петровичем пока не успеваем даже втроем. Потому что он перспективу оценил еще вчера вечером. И пока мы занимались «Мореной», господин советник — сто из ста — уже послал эмиссара к старшему Киму. Кого-то серьезного. И говорили они, полагаю, не столько о судьбе блудного отпрыска, сколько о вопросах более существенных.

О да, у господина советника Волкова и промышленной империи Платона Борисовича Кима был потенциальный общий интерес, да такой, что ради него стоило забыть о всяких мелочах вроде регионального сепаратизма. А выходка Кима-младшего дала Волкову и прямой доступ, и возможность демонстративно не воспользоваться рычагом давления.

Пока ты собираешь многочисленные плоскости во что-то путное, кто-то охватывает весь объем. Врожденное комбинаторное мышление плюс столетия опыта. Этому бессмысленно завидовать.

Суслик открыл глаза.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Шеф свердловского СБ Ильинский занял этот пост еще при предыдущем гауляйтере. Уже поколение фактический хозяин области. Губернаторов просто подминает. Аркадий Петрович первым делом попробовал его повысить, но тот отказался — и начал лихорадочно готовить отплытие в сторону Сибири. Поскольку там ему позволят оставаться ханом — какое-то время. Так?

— Ты хочешь сказать, — остановился над ним Король, — что он никак не мог бы провернуть это один?

— Да. Весь местный тяжмаш должен был по меньшей мере не возражать. Поэтому и получилось то «черного и белого не покупать», которое тебе так не нравится. — Суслик запрокинул голову под вполне нечеловеческим углом. — Если ловить Ильинского на измене, в которой он безусловно виновен, с ним сгорит слишком много людей и старших, с которыми еще можно договориться.

— Но на чем-то его все равно придется ловить…

— Ну Аркадий Петрович, — улыбнулся Габриэлян, — вероятно, собирается ловить его на нас. Согласись, мы неплохая лакмусовая бумажка. Во всяком случае, группу прикрытия нам выделили без звука и именно ту, что заказал я. Так что для разнообразия, наша огневая поддержка, если до этого дойдет, будет палить в противника, а не в нас.

— На живца и зверь бежит? — поморщился Король. — Далеко не всегда.

— Поэтому я полагаю, — щелкнул планшеткой Габриэлян, — что наш новый друг отправится загорать не за превышение полномочий, а за служебное несоответствие. Сейчас у него в мешке сидит семь человек из местной «подземной дороги». Когда у нас имел место последний успешый налет на тюрьму СБ, а?

— Двенадцать лет назад, — сказал Суслик. — Братислава. Саневич. И начальник регионального СБ пошел в распыл.

— Тюрьма — это хорошо, — улыбнулся Король- Это почти по тексту. Жалко, что их строят из огнеупора.

Великая вещь монорельс — и поспать, и поговорить, и подумать…

* * *

Быстрее, быстрее, быстрее!

Мга-Волхов-Тихвин-Пикалево-Бабаево…

Почему джипом? А потому что поездом долго, на монорельс сесть — засветиться, равно и на самолет, и там своя машина может ой как пригодиться.

Череповец-Шексна-Вологда-Буй-Галич-Нея…

Никаких ночевок в городах. Никаких привалов. Спать — в машине. Жрать — в машине. Сменяться за рулем. Короткие остановки — отлить с обочины, вытереть давленых жуков с лобового стекла — «дворники» не справляются с таким количеством трупиков, хитин — это полисахарид и даже на что-то годен, но не в этот раз… — и снова в машину.

Мантурово-Шарья-Котельнич-Киров…

Антон на заднем сидении тихо поминает языческий пантеон — спутниковая связь как начала шалить под Вологдой, так, видимо, и будет до самого Урала.

— А ведь плохи дела, — вдруг говорит он. — Если они разобрались с телефонными номерами, они просто должны выйти на узел.

Зуевка-Фаленки-Глазов. Ох, что за дыра этот Глазов — железная дорога пересекает трассу, стой и пропускай все эти товарняки… По залежам мусора на полу можно изучать географию европейской части России. Бумажные стаканчики из-под кофе — Вологда, родина Кена. Обертка от сандвичей — Бабаево. Поддончик с бумажной прокладкой, в жирных пятнах от неожиданно вкуснющих жареных пельменей — заправка в городке с удивительным названием Якшанга. Раскисший стаканище от «Кока-Колы» — Киров. Вот только так Антон и запоминал все эти города и городки — а в остальном они размывались, сливались в его сознании: не успеешь проскочить один — как из-за горизонта выскакивает другой. Автобан — серый конвейер, который подает их с регулярностью деталей на обточку…

Кен пророчит всем в конце пути мучительный запор. Спасибо, Костя.

Балезино-Верещагино-Краснокамск-Пермь…

Ночь, фары дальнего света щупают асфальт впереди, и бабочки пепельными метеорами проблескивают в воронках света — чтобы погибнуть на лобовом стекле.

Пермь, Пермь-Вторая, в полуночном луче, с базукой на плече… страна наполнена номерными городами, комаров тоже разводят номерных, длиннохоботных, военно-промышленных, времен империи, когда все было самым большим в мире. Как они просачиваются в наглухо задраенную кабину? — точно имперские, тогда тоже все всюду просачивались. О чем угодно, о номерах, комарах, королях и капусте. Потому что о деле — уже только на месте. Информации не хватает, а улицы города и все имеющиеся данные о местном раскладе уже зазубрены до хитинового хруста на зубах.

Екатеринбург, Екатеринбург… сейчас — самая большая и развитая секция «Луны», надо ж было, чтобы рвануло именно там. Шаля-Кузино-Первоуральск — не именно там, а именно здесь. Уже почти. И спать, думает Антон, спать. Я больше ничего не могу. Не могу слушать допотопный рок, которым Эней не дает себе заснуть, этот ревущий «металл», и еще более допотопный ритм-энд-блюз, развлечение Цумэ, и этих бардов-самоделкиных, любимцев Кена, и даже, о ужас, ни Верди, ни Уэббера не могу. Укатали Сивку.

Спать. Потому что здесь толком так и не смог — снился все время один и тот же кошмар: что автомобиль сносит с дороги на этой бешеной скорости, и они летят с какого-то бесконечного обрыва, болтаясь внутри машины как пресловутые карандаши внутри пенала в известной неразрешимой физической задаче…

Екатеринбург!

То есть, не совсем еще Екатеринбург. Пригород, соотносящийся с городом примерно как Мытищи с Москвой. Но уже почти. Екатеринбург — интересный город, судя по карте. Дискретный. Аклавный. Районы и промзоны разбросаны по долинам и по взгорьям — а между ними лес. Прирученый, прореженный, загаженный — но все-таки лес.

Свердловск-Пассажирский. Город Екатеринбург, а станция — Свердловск. Граница. Еще 150 километров на восток — и Сибирь. Гонит Машенька данные по Сибири, а поверить в них нет никакой возможности. Даже на нашем фоне. Когда я упал на самое дно, я услышал стук снизу. Господи, сколько же здесь переездов-то. Как они весь лес на шлагбаумы и семафоры не извели — куда там Глазову.

— Мы где? — открывает красный глаз Костя. Вечерняя смена была его — но он тоже плохо переносит такой сон: полусидя, на ходу, под бренчание электрогитар.

— Свердловск-пассажирский, — говорит Цумэ.

— Осанна в вышних, — бормочет Кен и снова отрубается.

При выезде на эстакаду они даже сквозь машину почувствовали дрожь земли — прибывающий монорельс гнал по «трубе» ударную волну.

— Эх, нам бы так… — вздохнул Цумэ. — Антон, глянь на план — где этот проспект Героев?

— Еще примерно… тридцать кэмэ.

— Ну и город, — стонет-зевает Кен. — Ох и го-ород…

— Город как город, — Эней жмет плечами. — Не хуже Москвы.

В представлении Энея хуже Москвы ничего быть не может.

— А вот что в этом городе такого, с чем Машенька не справился бы сам? Ребята сели, это понятно, но за неделю они никуда не убегут… — усталый Эней не заметил нечаянного каламбура. А впрочем, и каламбур не фонтан. — Почему три зеленых свистка? Что тут за черти завелись?

— Это риторической вопрос? — наморщил лоб Цумэ. — Потому что лично я на него ответить не могу.

— Да, — вздохнул Эней. — Риторический.

* * *

Король пришел на кухню на запах еды. Когда в гостиную проник неизвестный, но очень соблазнительный аромат, он минут пятнадцать для порядка поборолся с собой, а потом взял планшетку и пошел сдаваться. Тем более, что работа не шла. Он уже третий час сводил в единую схему подвижек в местном административном аппарате и третий час выходила у него сущая ерунда. Получалось, что на верхнем и среднем управленческих этажах идут две разных кадровых войны. Чего, в виду совершенно точно известных привходящих обстоятельств, быть никак не могло.

На кухне, естественно, было светло, привычно чисто (хотя когда-то пристрастие Габриэляна к хирургическим поверхностям Короля раздражало) и серебряная соломинка еще покачивалась в калебасе со свежезаваренным мате. Король не знал, как Суслик определеяет «расчетное время появления Винницкого». Он просто еще ни разу не ошибся. А источником запаха оказался жареный миндаль и сырные коржики с тмином. Видимо потому, что Суслику понравилось местное пиво. В котором он и пребывал. По усы. Той своей частью, которой не находился в планшетке.

— Спасибо, — сказал Король.

Суслик кивнул.

На краешке стола стояла гомерических размеров чайная кружка — первая покупка Габриэляна в Екатеринбурге. Сам Габриэлян отодвинулся от стола, положил на колени папку и явно готовился читать распечатки из следственного дела, которые ему спроворил какой-то неизвестный Королю контакт в местном СБ. Габриэлян никогда не клал бумаги на кухонный стол. С точки зрения Короля, это был бессмысленный перевод стерильного пространства. Впрочем, нет худа без добра. Находись номер первый в состоянии задумчивости и за столом, коржики и не заметили бы, как исчезли. Зато теперь они это заметят. Король взял калебас, закинул в рот коржик, оказавшийся превосходным, и с тяжким вздохом уставился на бредовую диаграмму местных кадровых перемещений.

Габриэлян читал распечатку, и по мере того, как он знакомился с материалами на местную «подземку», лицо его принимало все более странное выражение. Потом он сдвинул бумаги, отцепил от пояса планшетку и положил ее перед собой… Теперь он, читая, что-то время от времени записывал. Перистые брови окончательно зависли над верхней кромкой очков. Король бросил свое чтение и теперь уже не отрываясь смотрел на командира, с которым было явно неладно. В какой-то момент Габриэлян булькнул, сглотнул и быстро придержал планшетку, чтоб не упала.

— Эриберт. — сказал он. — Ни стыда, ни совести.

— Какой Эриберт? — ассоциации возникали исключительно среднеанглийские.

— Святой. Екатеринбургский. До сих пор молчит. А взято всего семь человек. Цинтия, Даниил, Дуся, Донкастер, Егор, Ездра и Эриберт. В розыск объявлены Ерофей, Иствуд, Ёж, Эдгар, Эммануил, Фигаро, Фагот, Федра, Фрейд и Фейсал (Cлушай, при таком количестве имен, могли уже разобраться…).

Теперь уже брови поехали вверх у Суслика.

Король вертел головой как болотная птица. Он редко чего-то до такой степени не понимал.

— И местные до сих пор не осознали, в чем дело?

Габриэлян выдохнул:

— Нет. Документация вся ведется по-русски, никому в голову не пришло записать клички латиницей. А локальный сбор на канале связи называется… — и тут Король стал свидетелем зрелища, которое по уникальности и неправдоподобию много превосходило падение Тунгусского метеорита. Его первый сполз с кухонного стула на пол, рассыпав при том бумаги, и согнулся пополам, давясь беззвучным хохотом. Мише не раз доводилось видеть, как Габриэлян улыбается. Как он смеется, он видел впервые. Зрелище было неуютное. Габриэлян вытер ладонью глаза, продышался и уже спокойно продолжил:

— Называется «митинг с большим хуралом».

Король ошарашенно переводил взгляд со все еще сидящего на полу Габриэляна на явно довольного миром и жизнью Суслика и обратно.

— А руководителя зовут Адамом или Майком? — поинтересовался Суслик.

— Машенькой. Начальника узла зовут Машенькой. И эта Машенька читала в детстве правильные книжки. В хорошем русском переводе. В отличие от Миши. Ну скажи мне, Король, зачем мне пятая по размерам в Москве библиотека самиздата, если треть людей, имеющих к ней доступ, ею не пользуется?

— На них легче всего выйти через связь, — сказал Суслик. — Номера, которые вынули из этого ммм… Донкастера, скорее всего вообще никогда не были действительны. Мне нужен один из их коммов. Тогда можно будет понять, где сидит их человек — на коммутаторе или на заводе. — Суслик отхлебнул еще пива. Король не мог понять, что Суслик получает от спиртного — опьянеть Кессель не мог физически. Но спрашивать не спрашивал. Читал когда-то в учебнике по медицине про фантомные боли. — Вообще, очень странное расследование. Все время кругами.

— Ничего странного. — Габриэлян был лихорадочно весел. — Они же не дураки все-таки. То есть, сугубые дураки, но не до такой же степени. Кто-то понял, с чем столкнулся. Доложил. А нужно Ильинскому сейчас большое прикрытие и прожектора со всех сторон? Нет. Вот он того умника с дела снял, кстати, у них шесть дней назад офицера СБ при банальной попытке ограбления убили — думаю, не тот ли? — следственную группу расформировал, дело свалилось в обычное производство…

— Подождите, — сказал Король. То ли мате возымел действие, то ли вид хохочущего Габриэляна отрезвил, но голова заработала. — Вы хотите сказать, что в городе — подпольная организация нового типа? Серьезная, с четкой структурой, с хорошей конспирацией? — он дождался двух кивков и торжественно сказал. — Ничего подобного. Все гораздо хуже.

И предъявил коллегам свою диаграмму, на которой кто-то неведомый, но очень энергичный тихой сапой захватывал ключевые посты в нижних управленческих эшелонах.

Минуты три на кухне царило полное молчание. За это время Король уже успел перечислить про себя с десяток дурацких ошибок, которые он наверняка сделал при анализе.

— За это, — наконец сказал Суслик, — стоит выпить.

— Потом, — фыркнул Габриэлян.

— Потом может не получиться.

— Тем более.

И тут уже Мише-Королю было понятно абсолютно все. Сданные им туз и десятка могли оказаться жульнической выходкой банкомета. Но пройти мимо такого шанса… Несмотря на все габриэляновские претензии, Король в своей жизни кое-что все-таки читал.

— Мы не будем славно умирать, не так ли? — спросил он, поднимая калебас.

— Специально ради тебя — нет, — улыбнулся в ответ Суслик.

* * *

В старом доме, в историческом центре Екатеринбурга, в квартире на третьем этаже, на просторной кухне молодой человек в джинсах и рубашке с закатанными до локтей рукавами мыл посуду. Он уже почти закончил, как едва слышный щелчок ключа в замке заставил его замереть и прислушаться. Но это были свои, и он спокойно домыл чашку и выключил воду.

— Ой, Андрей, спасибо вам большое…

— Нема за що, — сказал, входя, Эней. — Пока ещё.

— Это рифма, — пояснил вошедший следом долговязый блондин. — Каламбур.

Эней разулся в прихожей, вошел в комнату, упал в кресло, перебросил плащ через подлокотник.

— Рассказывай.

— Как доехали?

— Джипом. В режиме нон-стоп.

— Почти, — вставил блондин. — С перерывами на заправиться и облегчиться. Обогнали поезд на четыре часа. Пожар все-таки.

— Это неважно, — отмахнулся Эней. — Стандартные меры приняты? Сколько людей село? Есть ли надежда вытащить? Мы здесь за этим?

— Нет. Не знаю… у Ильинского разве кого выймешь… Но Ростбиф один раз вскрыл тюрьму СБ… словом. Я на это не рассчитываю, но… по-вашему говоря — уповаю.

— Что сможем — сделаем. Мне нужен Батя. Мне нужно быстрее узнать, сколько людей и машин он может дать.

— Я отвезу вас. Но это еще не все. Смотри, — он вынул из кармана стандартную визитку — из тех, которые пачками продаются в канцтоварах и заполняются на домашнем принтере.

В белый пластик визитки было вплавлено — «Свободная Луна! 0400624202. Зодиак». — Это пришло сегодняшней рабочей почтой.

Блондин присвистнул.

— Я всегда говорил, кэп, что нельзя считать всех тупее себя.

— И что будем делать, фукутё-сан? — спросил Винтер.

Эней повертел в руках визитку.

— Ты уже звонил?

— Тебя ждал. Соблюдал, понимаешь, одиннадцатый пункт. Хотя мог бы и не.

— Спасибо, — без тени насмешки сказал Эней. — Делать продолжаем то, что уже делаем — переходим на запасный путь. Забираешь своих, документы поправит Дория. А я пойду посмотрю, кто это у них такой умный.

— Ты понимаешь, что это уже война?

— А мы рассчитывали на спокойную жизнь? — Эней на миг оттопырил губу. — Нет, Саня, не выйдет. У нас за два с лишним года было два локальных провала, не могло же нам так везти еще столько же.

— Я б не отказался и от десяти лет. Доктор Ди с твоими образцами продвинулся, но не сильно. Ты же понимаешь, что пока у нас нет антимарсианского оружия, мы не можем действовать. Так и будут эвакуации, охоты, контригра.

— А это — большая игра, — Эней поднял зажатый в пальцах клочок картона. — Проиграть нельзя. Все. Поехали к Бате. Когда «большие маневры» закончатся, пусть мобильные группы остаются в режиме ожидания. Вполне возможны Другие Действия. Ответственный — Цезарь.

— Ты думаешь, что сможешь договориться с этим?

Эней развел руками.

— Не знаю. Смогу ли. Стану ли. Знаю, что хочу посмотреть на него вблизи, — он прищурился. — Очень хочу.

…Он жил у железной дороги (сдал комнату друг-доброхот) — и вдруг просыпался в тревоге, как в поезде, сбавившем ход. Окном незашторенно-голым квартира глядела во тьму. Полночный, озвученный гулом пейзаж открывался ему. Окраины, чахлые липы, погасшие на ночь ларьки, железные вздохи и скрипы, сырые густые гудки, и голос диспетчерши юной, красавицы наверняка, и медленный грохот чугунный тяжелого товарняка….

— Они или не они?

— Если они, то раненько прилетели, — сказал Цумэ. — И снайпер сидит.

— А тут только одна точка, вон там, — Кен указал на пешеходный мостик над путями, опиравшийся на две кирпичные башенки в готическом духе, — но оттуда не простреливается.

— А он там и сидит. В дальней от нас башенке.

— Значит, надеются выманить. Шагов десять всего… — Эней задумался. — Фархад, засядешь в ближней. Тот же сектор обстрела, пути отхода лучше. Кен — держишь под контролем проход. Цумэ, зайдешь от путей, твое место — возле домика. Он пустой?

Игорь «прислушался».

— Пустой, заколочен. Крысы.

— Но он же меня засечет, — подал голос Фархад.

— Кто?

— Их снайпер.

— Пусть себе. Хотели бы взять, уже шла бы облава. Все поняли? Пошли.

Он шел, спокойно переступая через рельсы, — темный силуэт на фоне закатной пылающей полосы. То ли манекенщик из модного журнала, снявший дежурную улыбку и забывший нацепить вместо нее хоть какое-то выражение на лицо, то ли облегченная модель Терминатора на рост 178. Цумэ подумал, что Эней даже не подозревает, насколько кинематографично иногда выглядит, а скажи ему — не поймет. Эта сцена — с длинными тенями, алеющим светом, заросшими травой старыми подъездными путями и человеком в длинном плаще так и просилась в фильм в стиле Тарковского. Впрочем, у контактера тоже, видимо, был талант на эффектные явления.

У огня, на каком-то перевернутом ящике сидел страшно сутулый человек лет сорока — или все-таки моложе — в подряпанной кожаной куртке, рыжей водолазке и неопределенного цвета джинсах. Волосы цвета соли с перцем. Короткая «шкиперская» бородка. Человек сосредоточенно размешивал что-то в котелке. Котелок в картину не лез. Он был медный, новенький, сиял, как и положено медному котелку, и надежно висел на очень основательно выглядящей треноге тусклого металла. Запах от котелка шел травяной, острый. А вот человек во все стороны распространял полное благодушие.

— Эней, я на месте, — прошептал в ларингофон Цумэ. — Этого я не чувствую. Осьминог, а не человек. Жаба холоднокровная.

— Варк?

— Не понимаю. Он не фонит. Осторожней.

— Понял. Готовность два.

Эней, стараясь побольше шуметь, подошел и встал прямо перед контактером. Тот еще раз помешал содержимое котелка и поднял голову. Похож контактер был на лемура. Длиннорукий, согнутый, уютный, с большими грустными глазами. Только вот у лемуров не бывает таких мозолей, не валяются у них в дуплах и гнездах и не стоят прислоненными к ящикам длинные железки с почему-то обклеенной переводными картинками гардой и наборной рукоятью из цветного пластика, и не носят они на левом ухе стандартную «ракушку» СБ. А если носят, то это уже гетевские лемуры. И служат они известно кому.

— Добрый вечер, господин Савин, — у лемура был мягкий, хрипловатый баритон. Ненавязчивый, располагающий. Под стать виду. — Я — Андрей Кессель, майор, оперативный отдел, аппарат советника Волкова. Присаживайтесь, пожалуйста. Зодиак будет минут через двадцать. А я пока выдам вам вводную, ну и чаю, когда он заварится.

Эней молча сел на вросший в землю бетонный обломок.

…Там делалось тайное дело, царил чрезвычайный режим, там что-то гремело, гудело, послушное планам чужим, в осенней томительной хмари катился и лязгал металл, и запах цемента и гари над мокрой платформой витал. Но ярче других ощущений был явственный, родственный зов огромных пустых помещений, пакгаузов, складов, цехов — и утлый уют неуюта, служебной каморки уют, где спят, если будет минута, и чай обжигающий пьют…

Он не собирался пить чай с этим потрепанным лемуром. Он ждал объяснений.

— Насколько я понимаю, вы явились сюда по просьбе господина… Дубровского. Его дела обстоят несколько хуже, чем кажется. — В голосе лемура не было ни сочувствия, ни издевки. — Вашими друзьями не занялись всерьез только по одной причине. Ильинский, начальник местной СБ, крутит тур вальса с Омском о самоопределении вплоть до отделения. Ему не нужно никакое расследование. Даже успешное. Потому что любое системное расследование имеет шанс налететь на его собственные упражнения. Поэтому дело о «подземке» фактически отправили на запасные пути. Но прекратить его он тоже не может. Ваших людей продолжают допрашивать. И если кто-то сломается раньше, чем произойдет переворот, Ильинскому придется демонстрировать активность. Ему потребуется успех. А если кто-то запоет после переворота — то вас возьмет в оборот уже СБ Сибири. С сибирскими законами о коллективной ответственности.

«Эней, он не русский. Родной — скорее всего Новая Англия, — прошелестел за ухом голос Антона. — Портрет я взял, ищу».

Это был интересный кусок. У сети не было казачков, засланных в СБ, — слишком опасно и слишком хорош был отбор в «кадры». Кое-что можно было вычислить, но чуть ли не впервые Эней получал информацию непосредственно. И, похоже, верную.

В любом случае через четыре… нет, уже через три часа боевые группы и прикрытие закончат «большие маневры». Несколько десятков людей сменят имена, документы и растворятся в толпе. Жаль только екатеринбургской «вертушки», но ее уже не сохранить.

— Я понимаю, — продолжал Кессель, — что эвакуацию вы уже провели. Но они пустят частый бредень. Кого-то возьмут. Кто-то заговорит. В любом случае, они поймут, как вы работаете — а это очень много. До сих пор, вас защищала анонимность. Но когда нам стало ясно, что господин… Дубровский существует, мы нашли его за двое суток. В чужом городе. На практически враждебной территории.

Он вдруг сделал паузу — прислушался — и сказал:

— Зодиак сейчас идет через пути. Скажите вашему патеру, чтобы пропустил его.

И, наверное, даже не успел удивиться, потому что ему пришлось перекатиться вбок, чтобы суметь вовремя уйти от мгновенного росчерка клинка, нацеленного снести ему голову. Движения руки, выхватывающей из-под полы плаща катану-«затоичи», Кессель не увидел и уклонился только по звуку. Второй замах он встретил уже шпагой, лежа — на обе руки, с силой вытолкнув ее плашмя навстречу, и одновременно ударив Энея ногой. Эней отлетел на три шага, мягко пришел в стойку и снова атаковал, безупречным рубящим в голову. Клинки шпаги и катаны столкнулись ребро в ребро с глухим лязгом и искрами — это неправда, что они звенят, металл ударяется о металл не столь мелодично. Владелец старинной шпаги намного превосходил противника силой и был выше ростом, и владелец катаны опять отступил на пару шагов. Он атаковал, раз за разом отлетая прочь, и каждый раз на клинке шпаги оставалась глубокая зарубка — старая сталь не шла ни в какое сравнение с современной. Сила Кесселя здесь играла против него.

После третьей зарубки — она пришлась близко к гарде и была очень глубокой — Кессель сменил тактику. Но Эней, к его удивлению, отбил выпад, потом другой — потом пошел в атаку, и этот рубящий удар, опять в голову, опять с безупречной точностью, едва не достиг цели. Едва — это потому что Кесселя сшибли наземь, хорошенько подцепив под колено. Сверху обрушилось килограмм восемьдесят живой массы. Катана свистнула мимо и остановилась.

С Энеем произошла странная штука — противник его улетел куда-то в сторону и чьи-то совершенно посторонние, сложенные чашечкой руки поймали «затоичи» чуть ниже того места, где кончалась рукоять, поверх рук самого Энея, останавливая, гася удар. Он подался назад, всаживая неизвестному локоть в живот — и промахнулся, потерял равновесие, но все-таки сумел устоять на ногах и высвободиться из захвата.

Такого с ним еще не случалось. Чтобы кто-то мог перехватить его в разгар боя… такого еще не было.

Цумэ, убедившись, что еще одного удара не будет, выпустил Кесселя и одним плавным движением перетек в сторону, держа в поле зрения и мгновенно поднявшегося особиста, и новоприбывшего.

Новоприбывший, бизнесмен в светлом костюме, (как, как он прошел мимо Кена? а так и прошел, знакомый же) отряхнул руки, поправил очки. Судя по выражению лица, окружающая действительность вызывала у него крайнее омерзение.

— Восемь тысяч мышей и полевок, — сказал он, — Примерно столько вы только что распугали. И мне пришлось объясняться со стрелочником. Зачем все это было нужно?

Контактер внимательно осматривал лезвие шпаги.

— Интересная информация, — сказал он, — Оказывается, они действительно чувствуют священников.

Господин референт, которому совершенно нечего было делать посреди Екатеринбурга, прикрыл глаза.

— Святая вода в промышленных масштабах. Нельзя умным людям шутить в этом мире. Ну чай хоть цел? Господин Савин, это я писал господину Винтеру, но меня задержали в управлении.

— В промышленных масштабах не выйдет, господин референт, — хмыкнул Цумэ. — Благодать не ставится на поток.

Эней отступил на шаг, встав между бизнесменом и Цумэ. Видимого оружия при господине референте не было, кевларовый жилет его мелкокалиберная стрелялка не пробьет. Но у Цумэ бронежилета нет, а у «Синсэна» нет времени ждать, пока раненый Цумэ отоспится…

— Он не варк, — сказал в наушнике Цумэ.

Эней опустил катану. Пока они разговаривали и дрались, солнце успело окончательно сесть, настали уральские сумерки, когда видно все еще четко, но воздух кажется синим прозрачным стеклом и постепенно темнеет до ночной черноты.

— Приношу вам извинения, господин Кессель, — сказал Эней.

— Ничего страшного, — сказал Кессель. — Вы мне дали больше. А чай практически уже. Стрелков приглашать будем? Предупреждаю, кружки у меня только четыре.

Бизнесмен тем временем подтащил к костру еще два ящика, вытащил из кармана носовой платок, постелил, сел.

— Господин Савин, если это вас так беспокоит, я могу снять пиджак. И кстати, про девочку Нину. Если в «Лунный свет» еще поступит такой заказ, вы лучше сразу мне позвоните. Потому что именно на эту мерзость у меня карт-бланш. На территории европейской России, естественно

Левой рукой Эней просигналил Цумэ занять позицию. Тот бесшумно отступил в сторону и растворился в тени разросшейся сирени у стены домика. Катана нырнула в ножны, скрытые под плащом. Ее хозяин вернулся к костерку и снова сел на бетонный обломок.

— Слушаю вас, господа.

Голос у него был совершенно ровный, как будто это не он только что рубился в полную силу.

«Эндрю Кессель, — прошелестел в наушнике радостный голос. — Математик, ЭмАйТи, Fields Prize 2126 вместе с Карлтоном и Деверо. Числится в списках погибших при Нью-Йоркском инциденте. Жена и дочь шести лет числятся в умерших. По базе-два — часть нью-йоркцев была инициирована. Троих видели потом. Один опознан как варк. Ни фига себе, а?»

«Ни фига — слабо сказано», — подумал Эней. Сыр выходил подозрительно большим и вкусным. Нет, от того Эндрю Кесселя, который брал нью-йоркскую Цитадель, скорее всего, мало что осталось. Он даже в бою был никакой. Серый, размазанный силуэт без малейшей искры. Еще один отрезанный от чувств интеллект, еще один человек-машина.

Перед ним сидели две больших серых крысы, которые явно говорили правду, но которым нельзя было доверять. Причем именно потому, что они говорили правду.

— Для начала, — сказал Габриэлян, — точки над всеми одинокими буквами алфавита. У вас параллельная сеть. Вы работаете с христианами. Серия «Тенчу» — ваших рук дело. Предполагаю, персонально ваших, господин Савин — раз уж вы тогда в Москве просились на ринг. Вы создаете целевую массовую организацию. У вас до сих пор не было втычек — в основном потому что власти предержащие просто-напросто не знали о вашем существовании. Вы хотите бороться с существующим строем системно — но имеете очень приблизительное представление о его внутреннем устройстве. Старших вы — полагаю на каких-то достаточно серьезных основаниях, с удовольствием с ними познакомлюсь — считаете демонами, нас — вы разделяете в этой области взгляды покойного Саневича — предателями человеческой расы, представляющими едва ли не большую опасность нежели сами старшие. Сейчас вы смотрите на меня и думаете «крыса». Я точно излагаю?

Эней пожал плечами.

— В правильной транскрипции — «Тэнтю». А по-вашему они кто, господин Габриэлян?

— Традиционной — не значит правильной. Это, кстати, много к чему относится. А старших я полагаю хищниками. Такое случается, когда вид заходит за некий предел, а естественные ограничители не срабатывают. Я также полагаю, что при инициации к нам подсаживается не симбионт и не паразит, а наездник. Разумный или квазиразумный. Второе вероятнее — чисто интеллектуальные способности после инициации не растут. Старшие не умнее нас. Они знают и помнят больше, с возрастом учатся думать быстрее, но качественного скачка нет, даже простого сложения не происходит. Это одна из причин, по которой они инициируют так много людей из интеллектуальной элиты.

Кессель тем временем снял котелок с огня, достал из-за ящика что-то больше всего похожее на металлический тубус высотой сантиметров 30 и шириной сантиметров в 10, быстро и аккуратно перелил туда содержимое котелка. Потом снял с тубуса фильтр, свернул и положил в специально приготовленный пакет. Требования экологии в СБ, видимо, блюли свято. Откуда вынырнули три небольших металлических кружки, Эней так и не понял. Но вот угляди он их раньше, первая встреча обошлась бы без рубки — не родился еще тот варк, который стал бы пить из кубачинского серебра.

— Нет. Не хищники. Не ограничитель вида. Наездник — бес. Нами уже сто лет управляет нечисть. Пасет нас, как стадо. По-умному пасет, но это скоро кончится. Варки ведут отрицательный отбор. И даже если бы от них пользы было больше, чем вреда — с ними надо кончать. Мертвецы должны лежать в своих могилах, а не жрать живых, — Эней остановился и посмотрел вверх. Ничего там не было, кроме уже черного неба и Млечного пути. — Это была преамбула, сейчас будет амбула. Чего вы хотели от нас, господин Габриэлян? Я вас внимательно слушаю.

— Мертвецы, — сказал Кессель, протягивая ему кружку с дымящейся жидкостью, ни запахом, ни видом не напоминавшей чай, — совершенно никому ничего не должны. Поверьте мне на слово. А про отрицательный отбор вы, конечно, правы.

Эней принял кружку, кивком поблагодарил и поставил рядом с собой на щербатый бетон.

— Ключевые слова — «а не жрать живых». А уж где им лежать и лежать ли — их дело.

Смотрел он мимо контактеров, на слегка подсвеченные путевыми огнями рельсы.

Габриэлян сидел, грея руки о свою кружку.

— Я хочу от вас, чтобы вы вынули своих из тюрьмы СБ. С шумом, с грохотом, без потерь. Я хочу, чтобы расследование показало, что налет осуществили те же самые люди, что расписывались «Небесной справедливостью». Вернее, я хочу, чтобы господина Ильинского отправили на Луну за служебное несоответствие. И чтобы его преемник точно знал, что безопаснее отпилить себе голову серебряной пилой, чем договариваться с Омском. Я так же не то чтобы хочу, но предпочту, чтобы ваша организация осталась нерасшифрованной и чтобы двое очень умных и опытных старших за Уралом решили, что операция была проведена через «прикормленное» подполье, — он отпил чаю. — Вашей сети не больше трех лет. Особо распространиться вы не успели. Вам нужно время. И информация. А мне еще довольно долго нужна будет возможность снимать головы чужими руками. Если хотите, назначайте цену размена сами. С учетом того, что я тоже не могу производить благодать в промышленных масштабах.

— Вы вообще ее производить не можете, — усмехнулся Эней. — Ни ординарную, ни освящающую. Почему именно «Тэнтю»?

«Молодец», — услышал он в наушнике. — «Ты только что им сказал, что ты католик. Какого черта, спрашивается в задачке?»

— Марка, — ответил Габриэлян. — Вас считают осколочной группой. И очень плотно и упорно ищут. Там, где отметились вы, просто не увидят организованного подполья. А Ильинскому не простят, что он вас упустил.

— Зачем вам это, господин Габриэлян? Лично вам, Вадиму Габриэляну? И лично вам, Эндрю Кесселю? И вашему стрелку? Не сотрудникам аппарата московского гауляйтера, а лично?

Забытая кружка исходила паром рядом у него под рукой, другой рукой он подпер голову.

— По двум причинам, которые касаются вас. В настоящий момент мы работаем на Волкова. Не на Москву, не на СБ, не на старших и даже не на господина советника. А лично на Волкова Аркадия Петровича. Его интересы со временем наверняка войдут в противоречие с вашими, но сейчас такого противоречия нет. Это раз. Что делается за Уралом и на Дальнем Востоке, вы знаете. Вы говорили об отрицательном отборе — это отрицательный отбор в квадрате. А в Аахене нет единства и многие не прочь поэкспериментировать. Я полагаю, что через несколько лет совет Европейской России будет готов на любые, подчеркиваю, любые меры, чтобы не стать частью этого эксперимента. Если, конечно, совет не согнут в дугу раньше. Поверьте, людям подвида rattus famulus тоже не улыбается оказаться в сибирской ситуации.

«Эней, игра стоит свеч, — сказал Антон в наушнике. — Они рискуют, причем от себя лично. А нас они не сдали».

— Поэтому вы взяли на себя разгром «Морены»? — Эней наконец-то отпил из уже остывшей кружки. Жидкость как раз была того градуса, который он предпочитал — уже не обжигающая, но еще горячая. Это был безумно крепкий чай, горький и пряный на вкус — с лимоном, мятой, имбирем и еще чем-то ароматным. — Я распишусь на лбу у господина Ильинского. Но мы с вами останемся врагами.

…А дальше — провалы, пролеты, разъезды, пути, фонари, ночные пространства, пустоты, и пустоши, и пустыри, гремящих мостов коромысла, размазанных окон тире — все это исполнено смысла и занято в тайной игре. И он в предрассветном ознобе не мог не почувствовать вдруг в своей одинокой хрущобе, которую сдал ему друг, за темной тревогой, что бродит по городу, через дворы, — покоя, который исходит от этой неясной игры…

— У меня нет врагов, — сказал Габриэлян. — И уж простите, менять эту ситуацию из-за вас я не собираюсь. Но взаимных обязательств — кроме особо оговоренных — между нами нет, не было и не будет. Поверьте, вы мне — как представитель своего подвида — неприятны не меньше, чем я вам. И примерно по тем же причинам. Да, а что касается «Морены», — Габриэлян улыбнулся, ему нравился чай, ему нравился разговор, ему очень нравился Эней, только совершенно непонятно было как именно он ему нравился. Эней при виде этой улыбки посочувствовал Пятачку — при таких-то слонопотамах никакие бармаглоты уже не нужны. — …То одно зрелище человека, работающего в паре со старшим, стоило того, чтобы вас не выдавать. Ну и то, что файлы остались на месте, я оценил тоже.

— Какие файлы? — спросил Эней. Можно было поклясться, что о файлах он слышит первый раз. — Почему вы называете их «старшими»?

«Потому что они сами так себя называют, — напомнил Цумэ. — А у этих — привычка.»

— Потому, — сказал Габриэлян, — что оппонентам, особенно оппонентам сильнее себя, не дают презрительных кличек. Это непродуктивно. Их самоназвание меня вполне устраивает. Тем более, что оно достаточно точно их описывает. Да, и, не поймите меня превратно.Это мое мнение даже угодило в мое личное дело.

Кессель фыркнул.

— Его личное дело читать даже интереснее, чем мое. И в отличие от моего, оно лежит в относительно открытом доступе. Еще чаю?

— Нет, спасибо.

Эней бы не отказался заглянуть в свое дело. Что такое дело есть, он не сомневался. Эта странная пара интересовала его все больше и больше. Аахен, Нью-Йорк… В свое время Ростбиф и Райнер пытались узнать хоть что-то — но добыли лишь жалкие крохи.

— И с чего вы взяли, что я работаю в паре с… со старшим? — последнее слово Эней выделил неожиданно знакомой обоим его собеседникам интонацией.

— Это уже за пределами аванса, — сказал Кессель. — Тем более, что чаю вы больше не хотите. Вы не стерли записи камер бара. А ваш партнер там ходил, говорил, расплачивался. И он не пошел в зал, хотя оттуда в левое крыло входить удобнее. Так что даже не встреться мы с ним сегодня, мы бы не сомневались в его… видовой принадлежности. Вам нужно что-то делать с его пластикой — рано или поздно он на ней сгорит.

— Я о другом, — Эней впервые улыбнулся за время разговора. — За совет — спасибо. Но варков в моей группе нет. А теперь к делу. То есть к операции.

— Господин Искренников, — тихо позвал Габриэлян, — подойдите сюда на минуточку, пожалуйста.

Тишина. Эней поднес левую руку к горлу — к ларингофону, и отстучал короткую серию — пять или шесть щелчков. Игорь возник рядом с костерком — и совсем не с той стороны, откуда можно было ждать. Габриэлян протянул Игорю стандартный лепесток флеш-памяти.

— Вас не затруднит переправить это к вашему аналитику — пусть пока посмотрит?

Игорь взял флешку и также молча исчез. Эта непроницаемая парочка у костра совершенно ему не нравилась — а еще больше не понравилось то, что Габриэлян обратился к нему через голову Энея.

Господин референт отцепил от пояса планшетку, раскрыл, протянул Энею.

— Это план следственного блока М. Блок человеческий. Секции для старших в противоположном крыле, что вообще-то хорошо, там куда более серьезная система безопасности. Вас интересуют вот эти камеры. Кратчайший маршрут от тамбура выделен красным. Желтый — запасной. Меньше шансов кого-то встретить, но там ремонт и могут не пройти носилки.

— Носилки?

Вопрос Эней задал скорее для проформы — все-таки с момента первого ареста прошло уже пятьдесят два часа, и он только хотел уточнить, к чему готовиться.

«Семь человек, — сказал Кен. — два минивэна и джип у нас есть».

— На месте вам понадобится фельдшер, а лучше врач. Госпитальное оборудование в точке доставки.

— Вы их видели?

— Я читал выписки из следственного дела и знаю процедуру. Вы их кодировали от сывороток и гипноза. Остается стандартный коктейль — боль, бессонница, сенсорная депривация, — на лице господина референта появилось почему-то почти мечтательное выражение. — Ничего опасного — калечить их никто не захочет, расследование идет обычным производством, да и следственную группу все время тасуют. Но на своих ногах они не уйдут.

Световое перо ткнулось в маленькую иконку.

— Вот здесь, внутренние коды доступа на эту ночь и на следующую.

— Как вы обеспечите себе алиби?

— А мне их неоткуда знать. Более того, в теории, коды на послезавтра не может знать никто — их генерируют за несколько часов до того как. А на практике машину не перенастраивали со времен Тамерлана и она предсказуема до 28 знака. Господина Ильинского стоило бы вывести погулять хотя бы за тот кабак, что он развел у себя в управлении, — если бы кто-то вздумал судить по интонациям Габриэляна, то решил бы, что некомпетентность Ильинского в глазах референта является куда более серьезным проступком, нежели предательство, убийство и употребление людей в пищу. В некотором роде, так оно и было. — Но это — уже внутри. Теперь о том, как попасть в тамбур. Раз в сутки, ночью, в екатеринбургское СБ прибывает курьер из Москвы. За данными. Копии всех обновлений, сделанных в банках данных СБ региона, идут ему. Это, кстати, одна из причин, по которой господин Ильинский, при всем желании, не может прекратить следствие вовсе. Курьеров на регион — человек 200. Начальник ночной смены «предбанника» — опытный офицер, 18 лет службы — их почти всех знает в лицо.

— Но вышло так, — вступил Кессель, — что сегодня, как раз после вашего звонка, с ним случилась беда. Он ждет пересадку сердца. А пока ждет, носит регулятор. И что-то с этим регулятором вышло не так. Так что начальник смены лежит в больнице с последствиями индуцированной тахикардии — и пролежит там до самой операции. Своей, не вашей.

— Курьера нужно перехватить по дороге, — это был даже не дуэт. И не синхронное плавание. Разве дельфины занимаются синхронным плаванием? — Лучше всего в промзоне. Есть две точки, мимо которых он проехать не может. Перехватить и вынуть чип. Его зашивают под левой ключицей. Это вопрос времени — изъятый из ткани, чип распадается в течение получаса. На всякий случай. Мой коллега Кессель — оперативник. Его чип очень похож на курьерский. Но все же отличается. Это крайний вариант, потому что в этом случае бой начнется еще до того, как вы пройдете тамбур, и времени на эвакуацию останется совсем немного. Сегодня курьер прилетает рейсом в 2.45. Завтрашний — трехчасовым.

«Сегодня, — включился Антон. — У нас еще четыре часа на подготовку. Сигнал на Другие Действия уже дал. Снимаем группу Цезаря с „маневров“. Там уже немного осталось, заметают следы».

— Понятно, — сказал Эней. — Это все? Сколько человек будет с курьером? Какая машина? Оружие? Сигналы тревоги?

— C курьером двое. Из центрального аппарата. Не местные. Машина обычная. То есть обычная рабочая — слегка усилен двигатель, защита от легкого стрелкового, но не более того. Страховка от недоразумений. На курьеров СБ до сих пор нападали только по ошибке. Есть система слежения, она идет через спутники. Так что местонахождение автомобиля идет в центральную аппаратную местного СБ. Почему и промзона — там крольчатник и плохо работает связь. Методов сигнализации я не знаю — не работал с курьерами прямо. Но стандартное правило в таких случаях — «проще потом дать отбой». На каждый чих они дергаться не станут, но, скажем, если на крышу движущейся машины вдруг приземлится голубь, они вызовут подмогу.

«А если я — то не успеют, — почти пропел Цумэ. — Мы там проезжали — есть пара подходящих мест».

— Курьер вооружен? Его пропустят с оружием внутрь?

— Именно. Курьер вооружен. Его охрана тоже. И разоружать их местные власти не имеют права ни при каких обстоятельствах. Откуда все сложности с чипом.

— Это все? — спросил Эней.

— У нас — все.

— Мы идем сегодня, — Эней посмотрел на часы и встал. — Вы составите нам компанию? Данные — это хорошо, а вот иметь в группе людей, которые к штурму готовились — еще лучше.

— Я, скорее всего, буду занят, — Габриэлян выглядел довольным. — А вот Андрей Робертович свободен. Впрочем, это ему решать.

— Схожу, — лемур пожал плечами. — Где и когда мы встречаемся, господин Савин?

— В промзоне, — ответил Эней. — Курьера мы будем брать на выходе из аэропорта. Вы поищите там место, где можно будет выбросить трупы, и просто проголосуйте. Мы вас подберем. Да, и спасибо за чай. Было очень вкусно.

Три бесшумных шага от костра, поворот за будку стрелочника — и Савина нет, как и не было — только пустая кружка поблескивает влажным донцем, да светлеют свежие зарубки на клинке, который Суслик снова принялся вертеть в руках.

— Интересный стиль, — и, без перехода, — их снайпер только что покинул позицию. Наш кстати, тоже.

— Дай посмотреть, — Габриэлян принял шпагу из Сусликовых рук. — Покойный Робертсон был чемпионом Европы и шестым даном кендо. Господин Савин выглядит года на двадцать три максимум. Тренировал его наверняка Каспер. Во сколько же он начал?

— Шестой дан — это просто степень, присвоенная Всемирной Федерацией кендо, а кендо — это спорт, — пожал плечами Суслик. — Есть вещи, которых на спортивных соревнованиях просто нельзя делать. И господин Савин умеет их делать. Но начал он рано. Такие вещи ставят, пока реакции еще детские, а рефлексы вырабатываются быстро. Тринадцать лет — самое позднее…

— Интересный молодой человек, — сказал Габриэлян. — Нам подошел бы тот, кто оставил ему эти шрамы. Тот, кто его готовил.

— Нет. — Суслик смотрел, как дымящаяся жидкость переливается в кружку. — Он бы нам не подошел. Саневич помнил меня живым. Для него я был бы зомби, чужим роботом. Он не поверил бы ни единому моему слову. И если бы не открыл огонь сразу, то уж точно начал бы стрелять после трех минут разговора с тобой. Кстати, а почему ты показал ему «референта», а не, скажем, «Сашу»?

— Господин референт — ценный ресурс. Саша — явный человек, а потому — предатель. А на оговорку по Фоме Аквинскому ты внимание обратил? Ординарная благодать, — Габриэлян фыркнул. — Интересно, как он в таком случае примиряет убеждения и Искренникова. Ментальная резервация? Или?

— Я думаю, или. И тогда дела принимают занимательный оборот.

Медленно подошел Король, сел на тот же бетонный обломок, с которого встал Эней, взял горячую кружку, сказал:

— Мне очень не нравится этот расклад со священниками. Если старшие действительно их чувствуют, значит…

Суслик поднял брови:

— Ну, этот вариант хотя бы объясняет, как я умудрился за двое суток приобрести и потерять наездника, не выходя из Цитадели. Инициировать меня пытались точно, это я просто помню. В лаборатории потом были совершенно уверены, что у них получилось. А вот с результатом вышел конфуз. Нас подстрелили на выходе — меня и Рут Гинзбург из Беркли. Она была не из группы, просто приехала на конференцию — и видимо ее прихватили, не разобравшись. Почему я именно ее тащил, я не помню, а они не знают. Или не говорят. Там что угодно могло быть — вплоть до того, что они пытались ее мне скормить. У нее А-индекс был очень высокий, даже выше чем у меня тогда — это часто бывает с прикладниками. Но нас накрыли из пулемета в упор. Ее убили. А вот меня — нет. Хотя попали хорошо. Старший, даже свеженький, после такой дозы свинца должен был встать, хотя и не сразу. Человек — умереть на месте. А я — заснул. И спал едва не неделю. Как суслик. А потом они мною занялись и сделали вывод, что я все-таки человек. За те двое суток в Цитадели вылечить меня от зависимости никто не мог — да и не стал бы. А вот изгнать постороннее присутствие…

— Но вот для нас…

— Что для нас? — пожевал губами Габриэлян. — Какая разница, как это называть — энергетическим паразитом, наездником или демоном? Какой-то материальный носитель все равно есть. Иначе бы им не нужны были все эти ритуалы с кровью. А раз он есть, по нему можно бить. Тем более, что благодать действительно на поток не поставишь. Кстати, о благодати, как вы думаете, сколько лет их аналитику?

— Если судить по скорости и энтузиазму, — сказал Кессель, — лет 16–18. Не старше.

— Но он притерт к команде. В отличие, между прочим, от снайпера. Тот сильно нервничал и явно не слышал разговора. Мне на него страшно было смотреть, — это Король.

— А подростка в боевую группу — даже связистом — возьмут только в одном случае… — этот сеанс синхронного плавания понравился бы Энею еще меньше. — Ну что ж, — заключил Габриэлян, — вот тебе и задел, Миша. Проверить дома вокруг «Лунного света» на предмет одиноких молодых людей.

— Студент. Университет или частный колледж.

— Именно — самая простая легенда. А может, и правда. Теперь. Если они действительно пойдут сегодня…

— «Лютик», — фыркнул Кессель, — кафе на границе промзоны. Работают 24 часа. Связь еще есть, шесть минут до любой точки. Они считают, что умеют варить турецкий кофе. А ты — обратно в управление?

— Да. — Габриэлян вернул ему кружку. — И Мишу я у тебя приберу. У меня, — улыбнулся он, — предчувствия нехорошие.

— «А это нас арестовывать идут», — щелкнул Король.

— Ну это, я думаю, зависит от того, как далеко у них все зашло. Так что ты, на всякий случай, выберись на резервную точку и полезай в систему. Потому что есть шанс, что вам придется вынимать еще и меня. Только не торопитесь. Пусть они засветятся как новогодняя елка.

— Все-таки перебор, — покачал головой Кессель.

— Нам нужен состав преступления. Любой, кроме настоящего. Если у нас их будет два, нам это определенно не повредит. Но я думаю, — фыркнул Габриэлян, — что Ильинский все-таки не настолько перепуган. Значит, скорее всего, Миша, тебе предстоит наблюдать сеанс жесткой вербовки. Так что просто полезай в их систему слежения и веди меня. И всех богов ради, ничего им не налаживай. Ладно, снайпер снялся — и нам пора.

* * *

Костя ждал возле старого товарного вагона, где он прятался, пропуская Кесселя и Габриэляна. Расходиться по одному, скрываясь, смысла уже не было.

— У меня чувство этого… как его… дежа вю, — сказал он.

— Генерал Власов, — пробормотал Эней. — Фашистський перевертень.

— Чорт у синих галифе, — поддержал Костя. — Что делаем?

По скорости Энея и по тому, как развернуты были его плечи, любой мог сказать, что командир сейчас аж плавится от злости.

— Делаем что они сказали, Кен. Других вариантов у нас, похоже, негусто.

— И влетаем в ловушку все — включая Цезаря и его ребят? Или кого ты там возьмешь?

Эней остановился, да так резко, что Костя налетел на него.

— Да ты что, Кен? Ты что, не понял еще? Мы уже под сачком. Машенька под сачком. Его взяли бы еще вчера, если бы захотели. И Батю, и Цезаря. Не нужно никаких ловушек. Не нужно мудрить. Все, состав налицо, выгребай всех и в подвал. Хуже не будет, Костя. Хуже и быть не может.

Костя кивнул.

Игорь посмотрел на Энея.

— Ты веришь в такие совпадения?

— Нет, — ни секунды не думая, ответил Эней. — В то, что это совпадение — нет. Случилось то, что должно было случиться и ничего другого случиться не могло. А вот что они это все устроили, тоже не верю.

Они дошли до одного из складских двориков, где в минивэне ждал Антон.

— Снайпер ушел, — сказал он. Эней кивнул. Повторять разговор для парня было не нужно.

— Батя нашел базу, — продолжал юноша. — Эвакуация заканчивается, остались двое.

— Хорошо. Цезаря туда сразу. И — сброс. Сейчас — только блок «М». Все остальное — потом. Антон — это и к тебе относится. Но — потом.

Эней остановился.

— На всякий случай, сбрось запись и все, что накопал, литере А. По резервному каналу.

Антон занялся планшеткой, Костя сел за руль, Эней откинулся на спинку сиденья и ощутил на себе пристальный взгляд Цумэ.

— А зачем ты им сказал, что я данпил?

— Затем, что у них в группе тоже данпил. У нас мало данных по данпилам. Может, поделятся. Ди будет рад.

Батя сказал — эти, из центра, круты неимоверно и свое дело знают на ять. «Слушаться как меня», — накручивал он личный состав. — «Нет, сильнее, чем меня. Потому что я Батя. А это все-таки Адам».

Насколько понимал Цезарь, Адам был фикцией — под его именем работал целый комитет, и кличка Адам, которую носил среднего роста и средних лет мужчина, означала лишь его чрезвычайные полномочия.

Внешность у него была совершенно заурядная — если бы Цезаря схватили завтра и принялись допрашивать, словесный портрет больше навредил бы СБшникам. Ну, где-то метр восемьдесят. Ну, где-то за тридцать. Блондин — мышиного какого-то оттенка. Лицо… да никакое. Два глаза, нос и губы, и все это трудно охарактеризовать, потому что ничего характерного нет. Цвет глаз Цезарь не разглядел. А потом Адам и вовсе надел на голову ветрозащитную маску — и все, запомните меня таким.

Второй был позаметнее — длинный, тощий и, судя по веснушкам на руках, рыжий. Лицо тоже закрыто ветрозащитной маской — глаза и губы, и все.

Третий маски не носил, но разукрасил лицо гримом, которым пользуются десантники — причем грамотно так разукрасил, высветлив те места, которые обычно бывают в тени и зачернив лоб, нос, подбородок. Этот третий всех удивил. Когда закончилось обсуждение операции и распределение обязанностей, когда все получили «ракушки» связи и оружие — или то, что заменяло ребятам оружие — третий из центра поднялся и сказал:

— До начала операции у нас есть двадцать минут. Я — православный священник и я сейчас отслужу Евхаристическую Литургию. Если среди вас есть крещеные, которые хотели бы принять Причастие — они должны исповедоваться, и очень быстро. Крещение в Церкви Воскрешения не в счет.

— А зачем это? — спросил кто-то.

— Объяснять нет времени. Я начинаю служить, вы сохраняйте тишину.

Он убрался в фургон и через какое-то время вышел оттуда, набросив на плечи какую-то вышитую накидку. С ним вышел паренек — тоже в маске, с подносом в руках. На подносе лежал пресный лавашик на позолоченном блюдечке и стояла чаша с какой-то жидкостью.

В службе участвовали только четверо из центра, остальные ребята просто смотрели — но впечатление она произвела сильное. Не было песен, не было никаких красивостей в духе воскрешенцев — священник и паства просто обменивались репликами, которые, как видно, затвердили наизусть. Ничего, казалось бы — рутина, Цезарь нашел ее даже полезной для успокоения нервов перед боем и смотрел с любопытством, не более того — и тут вдруг священник прочитал слова, которые пришлись как резинкой по лбу:

— Вот Моя заповедь: любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, чем если кто положит жизнь свою за друзей своих. Вы — друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, потому что раб не знает, что делает его господин — но я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали — Я вас избрал и поставил, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, и чего ни попросите у Отца во имя Мое — Он даст вам.

Священник поднял книгу над головой и объявил:

— Слово Господне.

А потом была проповедь, от которой у Цезаря возникло чувство, что его взяли за шкварник и хорошенько встряхнули.

— Выходим через… — священник посмотрел на часы, — одиннадцать минут. Вся операция на живую нитку. Рассчитывать ни на что нельзя, можно только надеяться. Идем не мстить — идем спасать наших друзей, которых любим. За Ним. Ребята, мы не можем проиграть — потому что Он не проиграл. Потому что мы любим, и мы решились на самое большое дело, на которое можно решиться от любви. Но нам, может быть, придется там убивать. А может быть, придется умереть. И если мы победим — это не потому что мы особенно круты, а потому что нас выбрал Бог. Мы ничем не лучше тех парней, с которыми нам придется столкнуться. Нас выбрали не потому, что мы лучше. А потому что мы должны сделать эту работу. Мы не судьи, мы не санитары леса, чтобы отделять хороших от паршивых и отстреливать паршивых. Мы просто вынимаем своих. Поэтому — без ненависти. Без злобы. Без надрыва. И без страха. Мы следуем за Христом, даже те, кто в Него не верит, и поэтому Он нас не оставит. Аминь.

После такой проповеди на колени перед поднятым кверху хлебцем опустились все.

И только потом, в минивэне Цезарь сообразил, что его так загипнотизировало и перемкнуло — конечно же, это все слишком походило на читанное и виденное о рыцарских орденах и крестовых походах. И кто-то, кажется, даже шепнул — «тамплиеры». И Адам из невзрачного мужичка мигом превратился в фигуру таинственную и грозную.

А священник, между прочим, тоже натянул маску на лицо и присоединился ко второй группе.

«Откуда у них монахи?» — вертелось в голове у Цезаря. — «Да еще такие боевые ребята…» Нет. Не вязалось с мрачным Святым Орденом. И с приторной проповедью воскрешенцев не вязалось. И от ощущения, что теперь-то все пойдет правильно и все будет хорошо, отделаться было невозможно.

Да и зачем?

* * *

Через двадцать минут после возвращения в управление у Габриэляна щелкнула ракушка и профессионально шелестящий голос попросил его подняться в комнату отдыха, 12 уровень, юг.

Я неправильно выбрал профессию, подумал Габриэлян. Мне нужно было завести себе шарманщика и бубенчик и таскать из деревянной миски предсказания. Счастье без обмана. Миша, наверное, уже в системе.

Как это там в русской народной песне — «взял он ножик, взял он вострый и зарезал сам себя.» С припевом «веселый разговор!» Впрочем, веселый разговор будет сейчас, а вот смогу ли я продать ему ножик, это еще вопрос.

Комната отдыха была пуста, а у зеркального — во всю стену — окна стоял Ильинский.

Все старшие были красивы. Причем не типовой, отлаженной красотой, а каждый своей, уникальной, личной. Персональное совершенство. Ими просто можно было любоваться. Всеми. Ну, почти. Ильинский Габриэляна раздражал. Не потому что был сепаратистом и не потому что был мишенью. Просто в его речи и движениях мерещился Габриэляну какой-то дребезг. Легкий, почти за пределами слышимости.

— Я пригласил вас, Вадим Арович, чтобы… Хм, — Ильинский принужденно хохотнул, явно показывая, что пока не утратил чувства юмора и помнит школьную программу. — Одним словом, жалуются на вас мои сотрудники.

Габриэлян подумал, что именно эту формулу он лично предполагаемому ревизору цитировать бы не стал. Особенно, если вспомнить окончание пьесы. Ведь вполне возможно, что первый визитер запущен в качестве приманки, а там дальше, с удочкой сидит второй. Или третий. И вряд ли Ильинский поплыл до такой степени, чтобы этой возможности не учитывать.

— Простите, господин генерал, а в чем именно выражаются их жалобы?

— Да обнаглели ваши люди вконец. Кто-то рылся в файлах следственной группы. Винницкий?

Тут Габриэлян удивился всерьез и даже маскировать удивление не стал. Данные по следствию — по всем текущим делам — он получил от контакта в горсовете, причем уже в печатном виде. Более того, Ильинскому уж никак не было положено знать, что он интересуется конкретным расследованием.

— Мы у вас вообще ничего не брали. Позвольте, вы засекли проникновение извне? Куда? Когда? — однако, неужели Луна? Или — тычок наугад, чтобы посмотреть, в какую сторону противник дернется?

— Извне, изнутри… какая разница. Не доверять электронным системам, не доверять людям, я никому не могу доверять с той минуты, как вы здесь. Что вам здесь нужно, Вадим Арович? Почему ваш жиденыш пасется в горсовете?

Габриэлян поднял брови.

— Простите, а где ему прикажете пастись, господин генерал? Это же не вы, а они давали добро на инициации и это по их, а никак не по вашей милости не закончивший курса молодой болван наделал шуму в столице.

Он почти услышал, как Ильинский скрипнул зубами. Положение Габриэляна было таково, что Ильинский не мог задать ему никаких более конкретных вопросов, не раскрывшись, а раскрыться означало подставиться, а подставиться означало либо отдаться в полную власть Габриэляна, либо убить его. А убить его означало иметь дело с Волковым.

Но не подставиться Ильинский уже не мог.

— Послушайте, Габриэлян, перестаньте забивать мне баки. Волков не гоняет своего ночного референта и его команду по таким пустякам, как зарвавшийся птенец. Вы выйдете отсюда, сказав мне правду о целях своего визита. Или — не выйдете.

И — надавил.

— Зарвавшийся птенец сам по себе — действительно мелочь. А вот ситуация, в которой такие птицы спокойно летают по округе — и их никто не ищет — это уже серьезно. Это уже вопрос политики.

Интересно, подумал Габриэлян, сколько он так может? Ему 90. Час? Два? Если бы он предложил мне сесть, можно было бы поспать.

— Хмм, политика? — протянул Ильинский. — Политика — это серьезно. И что именно вам не нравится в политике региона, господин референт?

Так. Все страньше и страньше. Ну меня ему уважать не положено. Но неужели он и о Волкове настолько дурного мнения?

— Господин генерал, подобные выводы — не в моей компетенции. Я собираю информацию.

— И что уже собрали?

— Господин генерал, простите, что напоминаю вам, но я не в вашей линии подчинения.

— В настоящий момент вы в моей власти, и этого более чем достаточно. Поверьте: из всех, кого я просил в этих стенах поделиться информацией, мне не отказал никто. Вы не будете исключением.

— Господин генерал, я боюсь, что вы воспользовались неточной формулировкой. Вы вероятно хотели сказать, что я — в пределах вашей досягаемости.

— В данном случае это одно и то же, — Ильинский прекратил давить, видимо, осознав тщету усилий. — Ваш скоропостижный патрон сделал ошибку, посылая сюда именно вас. Потому что именно вы можете пропасть посреди Екатеринбурга, не вызвав ничьего удивления. И обстоятельства вашего исчезновения только привяжут ко мне одного очень серьезного человека.

А вот это уже была не просто хорошая новость, это была новость замечательная. Значит не только из Москвы ничего не протекло, значит и Платон Борисович Ким не счел нужным сообщать Ильинскому, что его старший сын жив. Вернее, в настоящий момент это обстоятельство Александра Кима вряд ли радует, и он наверняка уже несколько раз пожалел, что Габриэлян ограничился переломом позвоночника, а не прибег к более радикальным мерам, но вот юдоль сию он не покинул — и соответственно Платону Борисовичу совершенно не за что мстить визитеру из Москвы и есть за что быть ему крайне признательным. Но очень хорошо, что Ильинский думает иначе. И для дела хорошо, и для самого Габриэляна. Потому что теперь Ильинский считает, что у него есть крючок. И не будет торопиться.

— Господин генерал, — Габриэлян слегка наклонил голову, — как бы ни обстояло дело, вы ничего не можете мне предложить. Согласие отвечать на ваши вопросы мне не поможет, а отказ — не повредит.

— Да вы и вправду наглец, каких поискать, — Ильинский усмешкой попытался прикрыть свой собственный страх. — Думаете, это вам поможет. Вадим Арович, вы же знаете, что получить от вас информацию — только вопрос времени.

— Безусловно. Но, согласитесь, господин генерал, для другой стороны это тоже вопрос времени. Из чего же мне выбирать? — А теперь посмотрим, будете ли вы меня покупать. И как. И за сколько.

— Другая сторона может и не добраться до вас. В конце концов, какое-то время она будет знать ровно то, что вы предложите ей вы… а потом — я мог бы обеспечить вам защиту. И кое-что получше, чем должность начальника-куда-пошлют.

— Защиту в Москве? Защиту от Москвы… — Габриэлян позволил себе улыбнуться. — Видите ли, господин генерал, если бы перспектива сломать себе шею беспокоила меня очень сильно, я искал бы себе другую работу. А у позиции старшего-куда-пошлют есть множество преимуществ. Да и вам совершенно не нужны люди, которые ломаются от первого толчка.

Генерал посмотрел на часы.

— Я дам вам время подумать, — сказал он. — Пройдемте со мной. Настоятельно рекомендую пройти добровольно.

— Господин генерал, мы на вашей территории и вы безусловно вправе распоряжаться моим временем. В определенных пределах.

Габриэлян вышел следом за Ильинским — и тут же попал в коробочку. И очень неплохую, кстати. С одной стороны, ему, вроде бы оставили свободу движения, с другой, поводок на самом деле был сантиметров 10–15, а дальше начиналась глухая фиксация. Как бы в Екатеринбурге ни обстояло со всем остальным, охрана шефа СБ дело свое знала на твердую четверку. Не то, чтобы мимо них совсем уж нельзя было пройти, но вот импровизировать с ними Габриэлян не рискнул бы.

Габриэлян в который раз пожалел, что он не эмпат. Было бы существенно проще вычислить, являлось ли такое обхождение с гостями стандартной процедурой, или это он персонально господина генерала допек. В принципе, должно быть частью процедуры. Как и приглашение пройти. Очень часто люди, которые говорят «нет» сразу, меняют свое мнение на «может быть», полюбовавшись денек-другой на стены подвала. И без всякого физического воздействия, между прочим. Людям свойственно думать, что они важны и незаменимы. Небрежное обращение достаточно часто выбивает из колеи даже профессионалов. А старшим не нужно прибегать к системе Станиславского, чтобы изобразить нужную степень отсутствия интереса к конкретной особи. Хорошо бы, он «забыл» меня там как минимум на сутки. Тогда к началу переговоров у меня точно будет отменная позиция. Я буду нужен ему уже не как источник сведений, а как прикрытие. И он начнет делиться информацией всерьез.

Они дошли до ствола. В лифт Ильинский вошел первым, Габриэлян и его четверо спутников остались ждать следующего. Интересно, куда мы поедем. На его месте, я бы хранил такую скоропортящуюся продукцию вне здания. С другой стороны, он не знает, сколько в городе людей Волкова и какие у них приказы. Если он трус — будет прятаться в раковину.

Ай-яй-яй, а едем-то мы вниз. Уж не в блок ли М — вот будет картина…

Охрана Ильинского явно не была натаскана на нештатные ситуации — когда объект закрыл глаза и тихо хмыкнул, двое из четверых едва не качнулись к нему.

Лифт остановился. Действительно, блок М. Уже и пошутить нельзя. Запах краски и свежего цемента. Стены в веселеньких подсолнухах. Психологи…

В тамбуре его довольно грамотно обыскали, но отобрали только пистолет, планшетку и нож с левой. То ли господин Ильинский вежлив, то ли он считает, что оставлять вербуемому тот самый выход, который открыт для всех — значит почти гарантировать, что объект им не воспользуется. В принципе, правильно. В данном конкретном случае… сейчас посмотрим. Охрана осталась у дверей камеры. Габриэлян шагнул внутрь. Да, в данном случае — это ошибка.

— Вадим Арович, — Ильинский прошел мимо него к двери, — я вас покидаю. Рад бы сказать, на какой срок — но увы, сам не в курсе. Ужин здесь бывает в восемь ровно, и мы его пропустили — но к завтраку, я думаю, вы не умрете от голода. Завтрак, к слову, — тоже в восемь, только утром. Отдохните от суеты, подумайте на досуге, выспитесь. Надеюсь, следующий наш разговор будет более продуктивным.

А ведь он прав — здесь действительно можно спокойно поспать часиков пять-шесть, если только Савин не разбудит по ошибке. Если они решат ломиться сегодня, больше мне не светит. Потому что господин генерал вернется сюда, как только осознает, что налетчики ушли с концами.

— Спасибо, господин генерал, — совершенно искренне сказал Габриэлян, чем, сам того и не подозревая, и определил судьбу Ильинского.

Габриэлян огляделся. Камера была «гостевая». Мебель зафиксирована, но все на месте — даже санузел за отъезжающей стенкой. Видимо, ожидается, что посетители будут вести себя прилично. Хорошо. Вы к нам, и мы к вам. Он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Развязал галстук, достал из кармана английскую булавку и маленькое грузило на крючке и прицепил ненавистный Руссо предмет к обитой толстым слоем какой-то синтетики стене — пусть отвисается. Сел на кровать. Снял очки… подумал, надел их снова. Достал из кармана пиджака коробок, вытряхнул спички на стол и начал аккуратно раскладывать. Спустя десять минут, когда лампа на потолке снизила мощность, картинка была готова.

Интересно, смотрит ли Ильинский старые фильмы?

Поднявшись наверх, Ильинский включил запись на одиннадцатую камеру блока М, а потом отправился на рутинное ежедневное совещание. То, что там говорилось, слушал в пол-уха: его мысли полностью занимал референт.

Леший принес проклятых москвичей как раз тогда, когда, с одной стороны, он уже зашел далеко за межевую версту, отделяющую дипломатические розыгрыши от государственной измены, а с другой стороны — многое было еще не готово. Вербовка дала бы ему еще полтора-два необходимых месяца, а там Габриэляна можно было бы убирать. Но Габриэлян на вербовку не пошел, и что-то подсказывало Ильинскому: не пойдет, и пригрозить ему нечем. Разве что предложить ему инициацию.

Волков всегда придирчиво выбирал птенцов, и избавлялся от торопыг, работающих ради прыжка через ступень пищевой лестницы, а выбранных и выпестованных — берег. У Ильинского был другой подход: он инициировал стольких, скольких позволяли законы, а потом между ними начиналась жесткая конкуренция. Таким образом и квота вакантных мест соблюдалась, и личный состав не залеживался на лаврах, и не приходилось слишком сильно горевать о потерях.

Он что-то отвечал на осторожные вопросы подчиненных — те видели, что шеф не в духе и спрашивали только о том, о чем нельзя не спросить.

Значит, инициация. А если нет — то остается одно: как можно быстрее выжать из него все, что он знает и избавиться от трупа. Долго мурыжить его в одиночке — не выйдет: команда спохватится быстро, а исчезнуть всех троих — все равно что вывесить прямо перед Волковым красный флаг. В то, что Габриэляна здесь удавили те, у кого были личные счеты, Волков поверит, а в то, что удавили все трио — нет.

Решено, сказал он себе, вспоминая разговор и спокойствие Габриэляна. Не каменное, нет — спокойствие темноты, которую пугай — не пугай, руби — не руби, стреляй — не стреляй — все она поглотит и все переварит.

Совещание закончилось, Ильинский вернулся в свой кабинет. Включил идущую из камеры запись. Референт спал. Самым невинным образом дрых, расстегнув рубашку до середины, закинув руки за голову и приоткрыв рот. А на столе белели разложенные спички — деревянные рисочки складывались в аляповатую фигурку ежа. Ильинский перевел курсор на начало записи. Габриэлян походил по камере, поосмотрелся, избавился от галстука — и сел к столу, достав спичечный коробок. Значит, я ушел — а этот сукин кот принялся ежиков из спичек сочинять!

Габриэлян располагал спички тщательно, со вкусом и знанием дела. По лицу московского гостя, когда он закончил работу, было видно, что он в высшей степени доволен и собой и своими трудами. Начальник екатеринбургского СБ рассвирепел.

Ну нет же, — сжал он кулак под столом. — Не все коту масленица. Никакой инициации. Ты у меня повизжишь.

Ильинский не стал брать с собой дополнительную охрану — в одиночку он справился бы с любым человеком, ему и до инициации мало кто мог составить конкуренцию. Втроем с охранниками он уделал бы старшего, причем не только своего — но, вполне возможно, и волковского уровня. А на самый крайний случай — самый-пресамый, которого он и представить себе не мог — оставался еще персонал на этаже.

«Выпотрошу как зайца»…

Лифт повиновался не нажатию кнопки, а коду. Ильинский положил левую руку на сенсорную пластину, правой набрал 814. Загудел спусковой механизм. Двадцать секунд — и дверь открылась.

Зря господин Ильинский взял с собой только двух охранников. Он вышел из лифта, повернул за угол…

В отличие от начальника ночной смены Ильинский, как и все старшие, обладал феноменальной памятью на лица. Он помнил всех курьеров СБ. И не помнил этого: блондина с серыми, как у котенка, глазами.

Бросаться назад, в лифт не было времени, а поднимать тревогу не было смысла: все кто мог откликнуться на призыв, лежали в лужах собственной крови. Оставалось одно: атаковать. И Ильинский хлестнул блондина волной, краем глаза заметив, что охранники уже подались вперед и в стороны.

Курьер резко выбросил руку перед собой, и крохотный пистолетик в его ладони дважды чихнул огнем. У Габриэляна была «Берта-Z-217», плоская пятизарядная сморкалка. Этот убийца шваркнул из старинного двуствольного «Деррингера» — оба охранника повалились назад.

Но что самое жуткое — волна на блондина не подействовала.

«Да где их таких делают? В таких количествах?» — успел удивиться Ильинский, бросаясь вперед: сшибить, повалить, разорвать.

Блондин тоже бросился, и взмаха катаны Ильинский даже заметить не успел.

Курьер прилетел ночным в 2.45. Это был неприметный человек средних лет, в костюме и при галстуке, в плаще, с плоским чемоданчиком в руках. Его сопровождали два охранника, с одним они ездили уже года три и хорошо знали друг друга, второй, по совместительству — водитель, летел с ними второй раз. Раньше он работал в другую смену.

Минуя общие ворота с металлоискателем, они вышли из зоны прилетов и прошли через служебную дверь к выходу. Первым вышел водитель. Через некоторое время, услышав писк контрольного сигнала, двинулись и курьер с охранником. У выхода уже ждала машина. Освещение в подъездной галерее было так себе, фонари горели не все, но так было всегда, и курьер к этому привык. Он шагнул к машине и краем глаза увидел, как охранник резко развернулся и сделал шаг в сторону. Больше он не видел уже ничего.

— Готов, — сказала шепотом черная тень. — Уносите.

Еще две тени подхватили оглушенного охранника и торопливо уволокли его в темноту. Курьера затолкнули в машину, тень села рядом, и черная «волга» тронулась с места.

…Быстрее, быстрее, быстрее!

Когда Енот наносил первый удар скальпелем, курьер был, кажется, еще жив. А вот когда Енот достал пинцетом чип, оторвав его вместе с волокнами плоти — чип вжился, врос — у него уже не было сомнений, что он кромсает труп.

— Одна минута, — сказал Кен, ведущий машину и хронометраж одновременно. Антон бросил чип в перекись водорода, зажал баночку пальцем, поболтал, чтобы смыть кровь.

Цумэ закончил раздевать курьера. Эней сбросил рубашку, подставил грудь под мазок этилгидрохлорида и под скальпель. Резал уже Цумэ — с живыми у него получалось гораздо лучше, чем у Антона.

— Две минуты, — сказал Кен.

Кровь из разреза почти не текла: сосуды сжались от химического холода. Енот достал пинцетом чип и осторожно вложил его в раздвинутые края раны. Чип, говорите, разложится за полчаса? Да черт бы с ним. Эней сам начнет разлагаться, если через час-полтора не достать эту потенциальную гангрену.

В четыре щелчка медицинского степлера Цумэ сшил края раны. Марлевая прокладка. Пластырь. Все.

— Четыре минуты.

Эней надел рубашку курьера, принялся застегивать «разговоры» на куртке. Штаны решили оставить так — в бедрах курьер был пошире Энея, если бы брюки болтались, охрана могла бы что-то заподозрить. Вдвоем с Цумэ Антон помог Андрею влезть в ботинки покойника. В самом буквальном смысле.

— Вот он, — сказал Кен; снизил скорость и разблокировал двери.

Прыжок был бесшумным — только машину на миг перекосило под чужим весом. Верхний люк щелкнул, открываясь. Печальные глаза лемура блеснули при свете салонной лампочки.

— Восемь минут.

— Готов? Давайте его сюда, — Кессель принял труп так же легко, как Цумэ его подал, выдернул из люка, как морковку, и швырнул. Потом оперативник скользнул внутрь.

…В расчетное время та же самая черная машина остановилась у бокового входа в комплекс СБ. Из машины вышел человек в плаще и с чемоданчиком. Он был чуть повыше, пошире в плечах и постройнее покойного курьера, но заметить это было некому — в приемном тамбуре дежурили люди, которые не знали его в лицо. Двое охранников шли следом, как и положено.

«Курьер» подошел к двери, встал под аркой, на закрашенный светящейся краской квадрат. Через некоторое время дверь открылась и он шагнул в открывшийся проем. «Охранники» ждали. Через полминуты дверь снова открылась, и они тоже вошли.

Еще через минуту — или даже меньше — расхлопнулись ворота, пропуская минивэн и джип-хаммер. Выскочившие из минивэна люди были затянуты в глухие черные комбезы для строительных работ и ветрозащитные маски. Половина из них тащила сложенные носилки.

Цезарь первым вошел за бронированную дверь и тут же уперся в следующую. По идее, в тамбур могло вместиться два человека средней комплекции. С Цезарем в тамбур могла войти разве что небольшая собака. Однако вторая дверь открылась сама собой, и Цезарь на всякий случай поставил ее на стопор, чтобы она вот так же не захлопнулась и не помешала ребятам. А за дверью было небольшое пространство и поворот. И лежало два трупа. В форме внутренних войск. За поворотом оказался коридор, перегороженный двойной решеткой. Дверные секции решеток были подняты, и с той стороны валялось еще два трупа. Один, кажется получил пулю в висок — по крайней мере, лежал он ничком, головой в красной луже. А над вторым на стене алела хвостатая «комета» — словно маляр макнул кисть в киноварь и щедро брызнул на стену.

А дальше был выгнутый дугой коридор с распахнутыми дверями следственных кабинетов — и если в каком-то из них находился человек, он был мертв.

Сзади — ребята уже вошли — кто-то помянул ту самую мать. Они видели всякое. Они разгребали развалины после пожаров и взрывов, раскапывали оползни, имели дело с последствиями наводнений. Но они впервые видели, на что способна твердая человеческая рука, хорошо натренированная и направляемая совершенно беспощадной волей. Ни на кого из охранников или следователей не тратили больше одного удара. Никому больше одного не потребовалось.

Тут и в самом деле поверишь в Бога — или в дьявола.

А, нет. Живые были: в последнем кабинете помимо убитого следователя и двух остывающих охранников находился скованный наручниками паренек, стоящий на коленях в луже своей рвоты и жалобно постанывающий. Цезарь мысленно сверился со списком. Наш.

— На выход, — сказал Цезарь, перекусывая наручники кусачками из универсального блока. — Бегом!

Два раза просить не пришлось. Парень, пошатываясь на бегу, похромал в сторону выхода. Его быстро перехватили, уложили на носилки, укололи, понесли…

Цезарь уже знал, что увидит на посту перед лестницей — и нисколько не удивился, переступая через лужу крови и очередной труп.

Ай да тамплиеры. Ай да святоши. Вжик-вжик-вжик — уноси готовенького… Моральная дилемма, которой Цезарь слегка маялся перед акцией, была разрешена полностью: все сделала пара из центра.

Но как? Как? В охране стояли тренированные люди, вооруженные до зубов — ну, пусть они не ждали нападения, пусть расслабились… но не до такой же степени, чтобы их взяли и зарезали вот так, как баранов?

Цезарь услышал выстрелы, и перешел на бег, чтобы застать финальные мгновения долгой и неправедной жизни господина Ильинского.

Потом двое длинных… — стоп, а почему их двое, центр-то прислал вместе с Адамом только одного? — добили охранников. Тот веснушчатый, которого Цезарь видел раньше, действовал двумя то ли короткими мечами, то ли длинными ножами. Лезвия блестели серебром. У второго был пистолет с глушителем — так вот, кто разнес башку тому, в коридоре…

Адам резко взмахнул своей посеребренной катаной, стряхивая кровь — всего ничего этой крови было у варка Ильинского — и вложил оружие в ножны.

— Давайте в камеры по списку, — сказал он Цезарю и ребятам. — Минус седьмая.

Ребята после увиденного внизу были слегка на взводе, а на первой камере взвод этот слегка застопорило. Там билась в истерике женщина. Единственная женщина среди заключенных.

У всех спасателей был набор первой помощи, в который входило, кроме всего, и снотворное — но как раз инъекции она исопротивлялась.

И вдруг — утихла.

«С этого станется ударить ее по голове», — подумал Цезарь, заглядывая внутрь — и увидел, что Адам, обняв девушку, то ли шепчет ей что-то на ухо, то ли целует ее в щеку, а она прячет лицо на его плече.

Увидев Цезаря, спец из центра показал рукой: носилки сюда! — и теперь уже девушка улеглась спокойно, только руку Адама держала. А потом ее пальцы разжались. Адам сунул в карман пустой шприц-тюбик.

Цезарь шел за последними носилками, на ходу проверяя, не осталось ли позади ничего компрометирующего. Хорошо бы позвонить на перевалочную — и еще раз подтвердить готовность медицинских блоков — но не отсюда же их вызывать. Ребята держались неплохо, ребята держались очень и очень неплохо, если учесть обстоятельства операции — и состояние пациентов. Рутина. Рутина-матушка, процедура, вбитая в спинной мозг. И замечательно — потому что, когда она отказывает, человек начинает думать. Он повернулся на движение — и увидел, как Алик, передний, вскидывает пневмопистолет. Цезарь не успевал. Успевал странный тип в кожаной куртке, пришедший с людьми из штаба. Но он не удержит Алика…

— Осторожнее с носилками, — мягко сказал кожаный тип, щелкая предохранителем аликовской пневматички. — А с этим — еще осторожнее. Отследить вас по такому гвоздику проще простого. То, что вас интересовало, делается вот так, — он отдал устройство, предназначенное для забивания дюбелей в бетон, обалдевшему Алику — того еще никто и никогда не разоружал, удерживая в сантиметре над полом — и подошел к дверной нише, в которой вяло шевелился один из охранников — вот на что вскинулся Алик. Уже протискиваясь между носилками и стеной — Валера сзади стоял столбом, спасибо ему, Цезарь видел, как человек в кожанке наклонился над охранником, что-то нажал — и тот сразу обмяк. Людей, которые лежат так, вытаскивают в последнюю очередь — им уже не поможешь.

Цезарь потом и себе-то не мог объяснить, что на него нашло. Наверное, все сразу.

— Марш, — скомандовал он своим, прижимаясь к нише, и шепотом сказал стоящему рядом кожаному, — ну мы это делаем с врагами, а вот вы… — он даже не знал, почему решил, что человек в кожанке — чужой, с тем же успехом он мог быть из штаба.

Тот повернулся, посмотрел на Цезаря. Грустно так посмотрел. Недоуменно.

— С людьми. Здесь нет никого, кроме людей. Чужие здесь не ходят.

И тут Цезаря впечатало в стенку. Следующим, что он увидел вслед за темнотой, были бешеные глаза Адама в прорезях маски.

— В машину. Молча. И быстро.

Приказ провалился куда-то в спинной мозг и пошел на исполнение сам. Цезарь подозревал, что непрошибаемое спокойствие командира аварийной группы скрывает нечто взрывоопасное, но действительность несколько превзошла его ожидания. Он даже не обиделся на то, что им так лихо попробовали стену на прочность — изумление было сильней: некрупный с виду мужчина проделал это одной рукой, второй продолжая сжимать ладонь спасенной женщины. Это у них там все такие?

Эней проводил взглядом спешно удаляющегося спасателя, тихо вынул руку из руки Цинтии и повернулся к Кесселю.

— Извините. Ребята в шоке.

— Не за что, — сказал Кессель. — А вот с шоком нужно что-то делать. Потому что вашим ребятам самим нужен врач. Всем. А это ЧП не последнее.

— К этому все равно нельзя привыкнуть.

— Не нельзя. — Кессель двинулся к выходу. — Не надо. Но вам все равно нужны солдаты. Потому что этих вы можете превратить разве что в убийц. В лучшем случае.

— Ваши рекомендации?

Кессель провел рукой по стене.

— Все уже было. Военная организация. Летучие колонны. Ячейки армейского типа на местах. Отдельно от основной сети. Без всякой связи с ней. Никаких конспиративных задач. Только подготовка и боевые операции по необходимости. Маскировать под клубы, кружки. Их будут щупать поначалу, убедятся, что нелегальной активности нет — и оставят в покое. Да и что может сдать втычка в армейской ячейке?

Справа под стенкой — видно, отпихнули с дороги — мирно лежал неидеально круглый предмет.

— А вот это, — сказал Кессель, разглядывая голову бывшего шефа екатеринбургской СБ, — было уже лишнее.

— В таком виде он мне больше нравится. Я же обещал, что распишусь у него на лбу.

— На лбу? Не поместится, — сказал Кессель. — Разве что тем лезвием, которым на рисовых зернышках «Троецарствие» вырезают.

Эней усмехнулся, вытянул руку с катаной перед собой, примеряясь. Тринадцать едва заметных движений — и на лбу покойника нарисовался иероглиф. Мастера и ценители благородного искусства каллиграфии сочли бы его грубым и ученическим, хотя оценили бы твердость начертания.

Затем Эней развернулся и пошел к выходу мимо развороченных дверей, обходя лужи густеющей крови. Левую руку он берег — заморозка начала отходить, и временный шов немилосердно горел. И уже на выходе услышал, как за его спиной хмыкнул Кессель.

Слово «тэнтю», «небесная справедливость», записывается двумя кандзи. А слово «макото», «искренность» — одним.

* * *

Перевалочный пункт — закрытый по причине полной нерентабельности пансионат «Ёлочка» — был за рекордное время оборудован к встрече командой медиков — средних лет женщина из той же спасательной бригады плюс два с половиной интерна, если считать Антона за половину. Эней определил возраст одного из «братьев милосердия» в 15–16 лет. Та-ак, Винтер еще и несовершеннолетних к работе привлекает, да еще к какой работе… А впрочем… Присмотревшись, он отметил совершенно одинаковую линию великолепно выгнутых черных бровей у юного медбрата и у врача. Стало быть, семейное дело. Тогда правильно. От сообразительного подростка все равно ничего невозможно скрыть — Эней вспомнил как в 10 лет вычислил, что родители собирают и выкладывают в сеть старые книги.

— Чиф, вы ведь тоже ранены, — сказал кто-то. Эней осмотрел себя и увидел расплывающееся под ключицей темное пятно своей — для разнообразия — крови. От беготни и драки рана таки открылась.

— Царапина, — Эней отвернулся, поморщился и зашагал обратно в крытый паркинг. Он собирался пойти к врачу последним, а пока имел сказать пару слов спасателям. В принципе ребята сработали хорошо — для первого раза. Да и вообще это было чудо — такая акция, подготовленная в такой короткий срок, и без потерь: но кое-что нужно было утрамбовать прямо сейчас, по горячему, чтобы закрепилось на уровне рефлекса.

— Желающие есть? — Цумэ выпрыгнул из джипа с бутылкой в руке. — Тем более, что законный повод налицо.

Это было правильно. Им всем надо было поспать, но сейчас они были перевозбуждены, и никто не заснул бы.

— Нет, спасибо, — буркнул Цезарь.

— Приказываю, — Эней сел напротив него на покрышку, принял бутылку из рук Цумэ, глотнул для вида, передал водку Цезарю. Когда Цезарь отхлебнул и пустил ее дальше, Эней ткнул в его сторону пальцем и спросил:

— Ты. Понял. За что?

Тот кивнул.

— Следующую пасть, которая откроется на акции не по делу — закрою навсегда, — Эней обвел взглядом присутствующих. Степень серьезности угрозы оценили все. Так, отлично, поехали дальше.

— Хотя в принципе — это твоя задача. И когда я уеду — будет твоей задачей. А если ты ее не выполнишь или снова разинешь варежку когда не надо — я вернусь. Теперь. Кодирование. Чья. Это. Гениальная идея?

Штурмгруппа переглянулась. Ответа никто не знал. Еще бы они знали.

Бутылка описала круг и вернулась к Цумэ. Тот выхлебал оставшееся в три глотка. Правильно, согрелись — и будет.

— Третий?

— Нам передали приказ через сами знаете, кого. Мы подчинились.

— Не попытался его оспорить?

— А разве приказы обсуждают? — спросил Девятый, чернявый хлопец, пристроившийся в кузове.

«Раз», — отметил для себя Эней, а вслух сказал:

— Конечно. Особенно бестолковые. Вне боевой обстановки — приказы обсуждают обязательно. А в боевой — нет. Никогда.

— А если в боевой — и приказ бестолковый?

Эней вздохнул.

— Тогда ты на него просто забиваешь и делаешь все так, как считаешь нужным. Облажался — гибнешь. Или тебя мочат свои после акции. Но не обсуждаешь. Что неясно?

— Да вроде ясно все.

— Итак, — продолжал Эней. — Ты получил приказ подвергнуться кодированию и не оспорил его. Поднимите руки, кто еще кодирован?

Цезарь поднял палец на минуту, потом уронил ручищу обратно на колено. За ним — все присутствующие, кроме Цумэ.

— Молодцы. Просто блеск. И сколько из вас знает катэда? Поправка. Сколько из вас знает, что это такое?

— Практика ниндзя, кажется, — прогудел один из парней. — Умение терпеть боль.

Цумэ изобразил аплодисменты.

— А может, хватит нас опускать? — спросил Девятый.

Зря он это спросил.

«Два», — сказал про себя Эней. Проследить его движение было невозможно. Получив ножнами-тростью под дых, Девятый скрючился и зашипел.

— Я даже не начинал вас опускать, — спокойно сказал Эней, прижав теми же ножнами болевую точку у него под лопаткой. — Я не совал вам медицинский прижигатель в интимные места. Я не держал вас сутками без сна и без возможности выйти в сортир и не тыкал шокером в пах. Короче, не делал ничего такого, что пришлось вынести ребятам. Третий, человека можно кодировать от наркотиков правды только если он готов выдержать пытку. И никак иначе. Даже не в жалости дело — это просто безопаснее. Когда человека допрашивают под наркотиком, он отвечает только то, о чем его спрашивают. А под пыткой он валит всех, включая друзей, родню и случайных знакомых. Неужели было трудно додуматься? Ты должен был. Обязан. Протестовать против кодирования.

Он убрал ножны обратно подмышку и протянул Девятому руку. Тот, опершись на нее и постанывая, поднялся и сел обратно.

— А вы закодированы? — робко спросил Цезарь.

— Нет. Меня просто обучали сопротивляться наркотикам. Это тоже можно, надо только знать, как. В общем-то, я сейчас говорил не от себя, а от своего покойного учителя. Он протестовал против кодирования именно на этом основании.

— Нас будете учить тоже вы?

— Нет. Пришлю инструктора. Он даст основы, а ты после него будешь еще два месяца вести в группе практические занятия. Как минимум два месяца.

— Понял, — кивнул Цезарь. — Послушайте, Второй, а еще водки у вас в загашнике нет?

— Нет, — с сожалением сказал Цумэ. — Исключительно трофейный джин.

Подошел Кен в размазавшемся гриме. Эней в упор не понимал, чем грим менее кощунствен, нежели маска, но раз уж заскок Кена делу не вредил, то Эней и не возражал.

— Там уже закончили, атаман. Иди теперь ты на штопку. Эй, орлы, исповедоваться хочет кто-нибудь?

— Так быстро? — удивился Эней.

— Там почти у всех одна беда — мелкие травмы и истощение. Их в основном на заращивание — и дальше баиньки. Я тоже, кстати, баиньки хочу. Если есть кто на исповедь — записывайтесь сейчас. Потому что вам тоже надо баиньки.

— Я номер первый, — Цумэ поднял руку.

— И я, — сказал Эней.

— Иди лечись. А потом баиньки. Я тебе все отпускаю, — он бегло перекрестил Энея.

— Я еще ничего не исповедал.

— А что тут исповедать? — хмыкнул Цумэ. — «Отец мой, я убил… — Сколько народу, сын мой?» Джину хочешь, падре?

Эней зашагал к медпункту, на свет бестеневой медицинской лампы. Пансионат был обесточен полностью, и это было самое лучшее, что они могли сообразить за те пять часов, что предоставил им лемур из СБ и его не менее странный начальник. Молодцы. Молодцы. Жаль, что нельзя выйти из роли жуткого спеца из штаба, раздающего всем пистоны. Вот и врачу надо будет выдать пистон.

Он вошел в медпункт, прошагал мимо коек, на которых спали семеро спасенных, мимо дремлющего юного медбрата и бдящего медбрата постарше, на ходу расстегнул одежду. Левая рука слушалась плохо. Антон помог ему снять куртку и рубашку.

— В багажнике джипа — запасной свитер. Сбегаешь?

Антон кивнул и убежал. Вид у него был слегка… пришибленный. Эней лег навзничь на застеленный простынями стол, объяснил задачу (снять скобки, вынуть чип, бросив его обязательно в физраствор, вычистить рану, снова зашить, вколоть на всякий случай антибиотик помощнее) — а потом тихо спросил:

— Царица — это вы?

Ее рука чуть дрогнула. Врач она была профессиональный, а вот подпольщик — любитель.

— Откуда вы знаете?

— Меняйте псевдо. С пол-пинка же вычисляется, как только глянешь на ваш королевский профиль. Кодирование тоже проводили вы?

— Я смотрю, у нас и штатный пророк имеется.

— Это логика, а не пророчество. Я знаю, что Царица — медик. И знаю, что она — параллельный контакт Цезаря. Значит, скорее всего, медик из МЧС. А вы на всю секцию BCD — единственный медик. Я бы очень удивился, если бы это были не вы.

— Ну, это была я — и что дальше?

— А дальше я скажу следующее. Вот это — он кивнул подбородком на дверь, за которой спали пострадавшие. — На четверть ваша вина. Цезарь — сержант. Ему приказали сверху — он подчинился. По привычке. А вы — зрелая женщина. Сказали бы «нет» — и ничего бы не было.

— Неужели? Откуда такая уверенность? Допустим, я бы их не закодировала и всю информацию от них получили бы под медикаментозным допросом. Где гарантия, что их все равно не стали бы пытать?

— Никакой гарантии, — Эней уже всерьез разозлился на эту женщину. — Но вот кодирование — это стопроцентная гарантия того, что у людей будут выбивать информацию силой. И выдали им эту гарантию вы.

— Хватит говорить мне под руку! — прошипела женщина. — Честное слово, и без вас тошно!

— Это хорошо, что тошно. Кто в самом тяжелом состоянии?

— Девушка.

— Насколько все плохо?

— Выкидыш.

— А после нее?

— Парнишка с внутренним кровотечением.

«Эриберт», — Эней зашипел сквозь зубы.

— Я туго затянула?

— Нет. Как долго они все пролежат?

— Эти двое должны находиться под наблюдением не меньше недели. И не здесь. Остальные послезавтра будут на ногах, но за психическое здоровье я не поручусь.

Он уже прокручивал в голове варианты растасовки всех вытащенных. Он уже знал, что хочет взять Эриберта в боевую группу — в нем явно был подходящий стержень, кинуться под ноги охраннику в его состоянии — это что-то. Уже прикидывал, каким образом последует совету Кесселя. Но голова была мутная и упорно клонилась вниз. Спать. Надо поспать. Но нельзя. Еще ехать к Винтеру, разносить его за глупую идею с кодированием. Цумэ — за руль. Кен остается здесь, Антон — тоже. Цинтию — в Крым. Цезаря — в Польшу, на инструктаж… Или Хеллбоя сюда? Нет, здесь он будет слишком заметен… Опять же, водка доступная…

— Командир! — Антон тряс его за здоровое плечо. — Я свитер принес.

— Спасибо. — Плечо больше не болело, его просто не было, руки он тоже не чувствовал. — Я уезжаю. Завтра… то есть, уже сегодня вечером вернусь. Иди поспи.

— Н-не могу.

— Можешь. Попроси у врача снотворное и поспи. Ты нам вечером будешь нужен со свежей головой.

Цумэ уже подогнал машину к парадному.

— Еней Анхiзович, сiдайте.

— Дал почитать на свою голову, — Эней сел вперед и, оказавшись за темными стеклами, снял маску. Цумэ не знал украинского, но по интонации и произношению этого никак нельзя было сказать. Он мгновенно ухватывал правильный выговор, даже если словарный запас был на уровне «твоя моя не понимай». Эней завидовал. В Польше его не раньше чем через два года стали принимать за поляка, а перед каждым английским разговором приходилось прибегать к предисловию типа «Экскьюз май скоттиш прононсэйшен».

Однако в образе хохла Цумэ оставаться не захотел — видимо, образ еврея ему понравился больше, причем с самого начала операции. Едва машина вышла с проселка на автобан, как он затянул какие-то древние комические куплеты на мотив «Шалом-Алейхем».

— Будь другом, заткнись, — попросил его Эней.

— Ты хочешь, чтобы я уснул за рулем на скорости сто сорок? Нет? Тогда потерпи, — и снова затянул: — «Отец сиде-ел в кассе банка… а я сижу-у в башне танка…»

Рыжие лохмы, так аккуратно прилизанные четыре часа назад, теперь были живописно растрепаны, фальшивые веснушки покрывали не только нос и щеки, но и предплечья — к делу перевоплощения Цумэ подходил серьезно. Приметная скотинка хамелеон, несуразная и дерганая — но вот как поменяет масть, так черта с два его найдешь среди листвы или камней. Эней почесал лицо — морщины, которые он сотворил себе при помощи геля, чтобы выглядеть на десять лет старше, зудели невыносимо. Как там у Козьмы Пруткова — говорить с другом после долгой разлуки и чесать где чешется?

— Давай лучше поговорим, — предложил Эней.

— О наших новых друзьях? — Цумэ на миг скосил глаза и сделался серьезным. — Давай.

— Как тебе этот Габриэлян?

— А как он тебе? Почему ты его боишься?

— Мы вроде не обо мне говорим.

— Нет, не о тебе. О человеке, который заставляет тебя уже пять дней ходить… ты группируешься все время. Как будто удара ждешь.

— Ты лучше скажи мне вот что. Ты с ним говорил и рядом с ним стоял. Что ты поймал?

— М-м… — Игорь чуть сдвину брови. — Трудно и описать-то, аналогов нет. Понимаешь, если бы мне его не показали — я бы решил: не человек.

— Варк?

— Нет. Не варк. Но и не человек. Крупное теплокровное. Я один раз, варком уже, гепарда в зоопарке видел. В хорошем настроении — или как это у них называется. Добавь разум, получишь этого типа. — Игорь поморщился. — Но он хотя бы есть, а этого майора вообще нету.

— Как нету?

— А так. Только в инфракрасном диапазоне светится. Потому что теплее воздуха.

— Но ведь он данпил.

— Что данпил — это рупь за сто, — Цумэ почему-то поморщился. — Но не такой, как я. Ты же знаешь, их глазами я смотрюсь как надкушенный, но вполне живой агнец, да? А он — как на три четверти мертвый, почти досуха выпитый. Опять же, если бы я глазами не видел, как он скачет — я бы решил, что он без сознания и вот-вот отдаст концы.

— Как на три четверти мертвый агнец?

Игорь скривился.

— Да пожалуй что и агнец. Слушай, это они все там такие, или это нам так повезло?

— Не знаю, — сказал Эней. — Мы еще стрелка не видели. Но что Габриэлян фрукт особенный, мы уже в курсе. А каков поп, таков и приход. Вот скажи, у нас приход нормальный?

— Да, — решительно сказал Игорь. — Для наших дел — так нормальнее некуда. Но ты мне так и не сказал, с чего тебя корежит.

— Игорь, — с чувством сказал Эней. — Будь я проклят, если сам знаю, с чего меня корежит. С того дня как этот очкастый на нас вышел — я успокоиться не могу, вот и все. Ну вот сам посмотри. Они явились к нам и наговорили на три государственных измены. Они знают меня. Они знают Ростбифа. И они вычислили Винтера. Подумай — ребят взяли четыре дня назад. Три дня назад они были в Москве. Мы приехали позже них на сутки — а они уже знают про Винтера… Разыграть нас в «сталинград» им было — как нечего делать. А они подставились. Да так, что теперь нам их вломить проще пареной репы. Мы же разговор писали? Писали. А они знали, что мы его пишем. Они нам схемы дали на лепестке. Не сказали, где скачать информацию, а дали свой носитель. И своего человека с нами послали. Его же не только мы, его вся группа Цезаря видела… Мы теперь даже Волкова можем подставить. Пошлем эти данные в Аахен прямым каналом, пусть там полюбуются, как он скормил старшего «Тэнтю». Волкову солнышко уже не страшно, его направленным пучком жесткого излучения сожгут за такие дела. Но вот почему-то этот сукин сын уверен, что мы этого не сделаем.

— Короче говоря, — Цумэ закурил, — ты боишься того, что он тебя может контролировать, а ты его нет.

— Нет, — резко ответил Эней. А потом тихо сказал: — Да…

Они въехали в город и Цумэ, попетляв с картой по окраинам, нашел-таки улицу Багратиона, и, что еще удивительнее, дом 4, стоящий далеко не в первом ряду. Слежки не было. Конечно, их и со спутника вести могли — но Винтер все равно засвечен на все слои пленки. Запарковав машину во дворе, оба поднялись на второй этаж.

— Кто? — спросил Винтер, услышав звонок.

— Рыжий клоун и белый клоун, — ответил Цумэ. — Открывай.

Винтер открыл дверь. Потом слегка открыл рот. Рыжего Цумэ и Энея-блондина он еще не видел.

В квартире стоял сухой, пыльный, нежилой запах.

— Кофе, — сказал Эней. — Большую кружку. Каждому.

— Большую и каждому — это задача, — все трое прошли на кухню. — Вы что, пили?

— Так, глотнули, чтобы ребят подбодрить. Главное — все закончилось хорошо, Саня. Все наши цыплята в корзинке. Ни одного трупа с нашей стороны.

— Знаю. Батя доложил.

…Это был не первый вопл. Первый был полтора года назад, на западной Украине. Двоих ребят перевели в категорию F. Но, поскольку у католического подполья были свои старые традиции, там справились раньше, чем Эней доехал до места. Вот только семинарию пришлось перебрасывать из засвеченной деревни — и хозяйство отца Петра осталось просто свинофермой. А во второй раз вышло хуже: новгородская секция провалилась полностью, но благодаря организации «Луны» выше уровня G (а вся местная организация и состояла из Гоши, Герды, Гика и Феликса) СБ подняться не смогло и приняло секцию за местную молодежную придурь. Придурь, правда, попадала под статью, и Гошу вытащить успели, а Герду с Гиком — нет. Очень неудачно приговор совпал с полнолунием…

Эней вздохнул.

— Винтер, ты в чудеса веришь?

— Это вроде по твоей части. Ты у нас христианин.

— Вот и я о том же, — Эней сел верхом на стул. Цумэ примостился на подоконнике. Винтер начал колдовать у плиты.

— К вопросу о чудесах. Мне Фархад кое-что рассказал, — медленно проговорил он, слегка косясь на Игоря. — Кое-что странное.

— Прикажи ему обо всем забыть. Он ничего не видел и не слышал. Нигде не был.

— Но я-то должен знать.

— Ты — должен, — согласился Эней. Запустил руку в волосы — тут же сама собой вылезла чуть ли не прядь: спалил, когда красился. Зараза. Опять бриться налысо… Прямо сегодня и сделаю, решил он. Габриэлян видел шатена, камеры СБ — блондина, а из Йомсбуга уедет лысый.

Цумэ отклеил зад от подоконника.

— Я не варк, — сказал он. — Но я им был. Два года. Кое-что сохранилось. Например сейчас ты, Саша, меня боишься. А меня бояться не надо.

Винтер посмотрел на Энея.

— Я слушаю, Андрей.

— Случилось следующее, — Эней глотнул из поданной кружки и поставил ее на стол. — Пять дней назад к нам обратился наш милицейский контакт, у которого на шее висело дело о похищении ребенка. Сложное, потому что срочное…

И Эней, ничего не скрывая, не упуская и не добавляя лишнего, рассказал все, что произошло за последнюю неделю, до настоящей минуты включительно.

— Как сказала бы Алекто — мистика и обскурантизм, — подытожил Винтер. — Цепочка совпадений и эффект домино. И насколько основательно, по-твоему, мы сгорели?

Эней прикрыл глаза, вычисляя.

— Наша четверка — полностью. Им понадобятся максимум сутки, чтобы накрыть Антона — и то если действовать без спешки. Про христиан — я думаю, что это он ткнул наудачу, проверить у него по времени никак не получалось. Просто узнал, что Костя — православный священник и жил на западе Украины, предположил, что мы после Екатеринослава поехали к нему — ну и получил, что получил. К сожалению, правильно. Так что Роман Григорьевич — тоже. Здесь, провалена секция Бахуса и, благодаря Другим действиям — верхушка секции Бати. Секция Бейкера в наблюдаемой зоне не появлялась, так что Бейкеру ты, наверное, дела и сдашь…

— Ты считаешь, что из города нужно уходить совсем?

— Я не знаю. — Эней отхлебнул кофе. — Они могли нас использовать втемную и взять потом. И просверлить дырочку для ордена. А они пришли открыто и дали нам компромат на себя, и на своего упыря дали. Но тебе и твоим уходить надо. Линию связи оставить, и уходить. А всем остальным замереть. Море волнуется раз, как ты говоришь. Я бы, будь моя воля, вообще все верхние литеры перебазировал — но мы рискуем показать им тех, кого они еще не засекли. Посчитают, кто убыл, пойдут по связям. Нет, чем меньше они знают, тем крепче мы спим. А тут ведь еще, если слишком много народу тронется с места, мы можем привлечь внимание тех, кто ищет людей Ильинского. А их будут пытаться вычислить обязательно — и отсюда, и из Омска… — Эней поморщился. Вечером он поговорит с Алекто. Вечером, когда выберется на гарантированно чистую точку. Черт бы побрал современные технологии — как хорошо было карбонариям…

— Хорошо, — кивнул Винтер. Двое детей и дом из расчета «семеро по лавкам» — теперь в прошлом, а сейчас — временные квартиры, чужие паспорта — ждали этого, но все равно… — Лиду я уже отправил, сам останусь, пока все не подчистят.

— Не спеши, — сказал Эней, — теперь какое-то время СБшникам будет не до нас. Как ты думаешь, существуют дьяволы-хранители?

— Ну, ты меня на счет этой породы сам предостерегал, — усмехнулся Винтер.

— Нас двое, — Эней допил свой кофе. — Это половина ячейки А. Промежуточные решения мы можем принимать сами, а окончательные все равно принимает хурал.

— Так какое решение ты хотел бы обсудить?

— Переключить его на «Синсэн». То есть, только на нас четверых. Остальных от нас отрезать, вам найти нового заместителя. — Эней рисовал пальцем на пыльном столе. — Тогда, если что — вы будете знать, чью башку сносить. Если, конечно, они мне не снесут раньше. Они явно любят успевать раньше.

— Нет, — сказал Винтер. — Мы потеряем больше на одной реорганизации. И этот твой майор правильную вещь сказал — мы с вооруженными силами непростительно затянули. А, кроме тебя и твоих, этим заниматься некому. Я подумаю. А ты шел бы спать, мало ли что у нас завтра.

Эней кивнул, встал — и тут только понял, что кофе не помог совсем. Он едва не ощупью добрался до библиотеки и прилег на кожаный диван, мягкий и шершавый, как старушечья ладонь. Едва он сомкнул веки — сон сошел оползнем и укрыл его от прошлого, настоящего и будущего. И если бы Вадим Арович Габриэлян, которого разбудили самым бесцеремонным образом, мог видеть, как спокойно и крепко спит этот сорвиголова — обзавидовался бы черной завистью.

Спросить Юрия Петровича Верченко, какой день в его жизни был самым счастливым, так он без колебаний ответил бы — сегодняшний. Вот с того самого момента, как его скрутило в собственном кабинете.

Отдышавшись, он понял, что парфорсного ошейника — он воспринимал мастерский «поводок» именно так — на горле больше нет. Исчез. А поскольку вероятность, что его снял сам Ильинский была равна нулю, это значило, что патрон мертв, и мертв окончательно. Ничего похожего на многократно поминавшиеся старшими коллегами апатию и резкий упадок сил Верченко не ощущал. Наоборот, ему казалось, что рискни он оттолкнуться от ковра — и зависнет под потолком как воздушный шарик.

Мир вокруг был ярким, осмысленным, пылинка на столе отбрасывала четыре разных тени и даже соображение, что расклад, при котором шеф СБ области отбывает на луну непосредственно с места работы, чреват неприятностями и для самого Верченко, настроения не портил совершенно. Ну ничуть. В конце концов, с точки зрения закона, Юрий Петрович был невинен как невеста. Птенец на поводке отвечает за свои действия не больше, чем пистолет или компьютер. Его могут ликвидировать по ходу операции, но после нее — какие могут быть претензии к существу, не имевшему своей воли? Ну карьера без патрона застопорится на какое-то время — но это, право, такие мелочи…

Верченко счастливо вздохнул и щелкнул переключателем — предстояло выяснить, что именно стряслось в управлении.

Четверть часа спустя заместитель начальника Екатеринбургского СБ по оперативной работе не то чтобы вышел из эйфории — для этого потребовалось бы нечто поосновательней мертвого курьера, разнесенного блока М и скрывшейся в неизвестном направлении секции «подземки» — но воспринимал действительность несколько более трезво.

Ему действительно очень повезло — но Ильинскому повезло больше.

Потому что хорошо посеребренное железо, при всех его недостатках, не шло ни в какое сравнение с конвейером. Куда бы им всем и дорога за прокол такого масштаба. Особенно, учитывая, что следствие по «подземке» со скоростного производства покойник снял лично, не предъявив никаких аргументов, кроме собственного хотения. Ну конечно, это было персональное решение Ильинского. И его на нем поймали.

Верченко облизал мгновенно пересохшие губы. Вот зачем к ним вламывались в систему. Вот зачем. А они грешили на москвичей — и правильно грешили — и даже тревогу не подняли и уровень безопасности не повысили… хотя по инструкции это следовало сделать немедленно — вне зависимости от предполагаемой причины. Тамбур визитеры прошли образцово, коридор тоже. Боевая группа — два, от силы три человека, конечно, три — мы их даже знаем, плюс эвакуационная — 10–12.

Москвичи, москвичи. Мы-то думали — это расследование, а это ликвидаторы, wrecking crew. И ведь никуда не денешься, действуй мы по процедуре, лешего лысого они бы нас поймали. Интересно, этот референт сам шефу голову отпиливал — и что за мода в столицах пошла на японский?

Юрий Петрович встал, покружил по ковру — вернулся к компьютеру… Еще десять минут у него ушло на то, чтобы разблокировать находившийся через коридор кабинет Ильинского. Искать украденных «подземщиков» не имело смысла — наверняка они уже лежат в каком-нибудь овраге. А вот алиби москвичей стоит попробовать на зуб… Верченко развернул к себе большой экран — садиться в кресло шефа ему не хотелось — и…

— Твою мать, — выдохнул зам по оперативной работе, вообще-то не терпевший резких выражений. — За ногу и всю дорогу.

Это теперь называется алиби.

Верченко какое-то время полюбовался на самозабвенно спящего москвича и неуклюжее насекомоядное на столе (теперь ему было совершенно ясно, что именно погнало шефа вниз в таком хммм… неуравновешенном состоянии) и решил, что в доме у него, наверное, живут какие-то сомнительные эльфы. Потому что удачу они приносят, прямо скажем,

подзаборную. Московский гость вряд ли склонен к всепрощению, его хозяин — тем более, а торговаться Юрию Петровичу нечем. Не представляет он самостоятельной политической силы. Покойный патрон очень тщательно о таких вещах заботился. А выпускать гостя надо. Потому что камеры его писали, сотрудники его видели и скрыть время смерти в обстановке паники и повального доносительства не удастся.

Выпускать надо. И лично. Будь он трижды человек и пешка, он человек и пешка Самого. Верченко подавил зубовный скрежет и двинулся к лифту. Сообщать своим холуям, где он, он не стал — только свидетелей ему не хватало.

Видимо, камеры наблюдения обладали каким-то устройством обратной связи. Потому что когда дверь ушла в стену, оказалось, что москвич стоит посреди камеры и с буддийской сосредоточенностью завязывает галстук.

— Ну, что у нас плохого, Юрий Петрович? — невинно улыбнувшись, спросил москвич, когда Верченко, открыв двери, застыл в них соляным столпом.

— А почему, — Верченко шагнул внутрь, — вы решили, что у нас что-то случилось?

Галстук совершил краткое множественное движение и образовал узел, сделавший бы честь Бруммелю.

— Потому что я ожидал увидеть здесь вашего непосредственного начальника, — пояснил гость. — И в совершенно ином настроении.

Верченко хлопнул челюстью, напрочь забыв о видовом превосходстве — но тут же вспомнил о нем, ощутив даже нечто похожее на стыд за то, что чуть не кинулся вот так прямо рапортовать волковскому засланцу.

— А подите сами посмотрите, — с ноткой злорадства сказал он.

Москвич кивнул, подхватил пиджак и вышел из камеры вслед за Верченко. Коридор выглядел существенно лучше, чем два часа назад. Но ощущение, что по секции прошел как минимум цунами все-таки оставалось. Две взрезанных двери, пятна и диффузные — будто из баллончика — ржавые полосы на всем, включая потолок. И слегка жужжащие объемные голограммы, оставшиеся на месте уже убранных трупов. А в конце коридора, у самого лифта — еще три тела, уже в штатском. Вернее, три тела в штатском и одна голова отдельно.

Москвич наклонился, поднял проектор, выпрямился, что твой Гамлет с черепом любимого шута, внимательно рассмотрел иероглиф на достаточно узком лбу покойного шефа екатеринбургского СБ. К большому удивлению Верченко, излучал визитер при этом довольно сильное раздражение. То ли голова его чем-то не устраивала, то ли иероглиф не отвечал правилам каллиграфии.

— Я бы на вашем месте радовался, — сказал Верченко. — Вот ведь как повезло.

— Это иероглиф «макото». «Искренность». Написанный красным, означает «верность», — действительно в столицах пошла мода на японский…

— И не только в столицах, — будто читая мысли продолжил волковский куда-пошлют. — в подполье тоже. Особенно в последнее время. На вашем месте, я бы немедленно поставил под наблюдение весь медперсонал в регионе. Хотя уже поздно, наверное. А что до везения, то я предпочел бы видеть эту голову на месте. Потому что теперь за этот визит спросят с нас, Юрий Петрович. С вас, потому что вы следующий по званию, а с меня, потому что я был занят вашими делами настолько, что не заметил, что в городе оперирует «Тенчу».

Если бы Верченко был человеком, он бы побледнел. «Тенчу»! Факты рассыпались — как стеклышки в калейдоскопе — и сложились в новую картинку: отрубленная голова начальника СБ, мелко нашинкованный персонал блока М, дерзость налета… вот только почему другой иероглиф? Верность? Ах, ну да, верность своим соратникам, за которыми поборники небесной справедливости явились в тюрьму СБ. А это значит, несколько непоследовательно подумал Юрий Петрович, что у них здесь гнездо.

— Это значит, — опять читая мысли сказал москвич, — что оно у них здесь было. С последнего ареста прошло трое суток. Люди, которые осуществили налет, могли за это время дивизию эвакуировать. Не думаю, что облавы нам хоть что-нибудь дадут. Так что мне еще спасибо надо покойнику сказать, что он меня спать уложил. Плохонькое, но оправдание.

Референт положил проектор на место, отряхнул руки и уже вполне весело посмотрел на Верченко.

— Да и вам его благодарить нужно, что он дело персонально с особого производства снял, поперек ваших, довольно резких, надо сказать, возражений.

Сукин сын, подумал Верченко — не первым и не последним из тех, кто имел дело с Габриэляном. Сукин сволочной сын. Это все-таки его работа. Это не «Тенчу», это его люди. Или «Тенчу», но он навел. Но доказать это можно, только если их взять. А тут он прав. Поиск почти с гарантией вытянет пустышку.

Известные Верченко операции «Тенчу» отличались изобретательностью, крайней дерзостью, абсолютной безжалостностью и почти полным отсутствием следов на месте происшествия или где бы то ни было еще. Ну да, имелось у СБ довольно подробное описание Савина — и что? Какого Дубровского с такими приметами прикажете ловить в полуторамиллионном городе?

И только подумать, что если бы за «подземку» взялись всерьез, они уже сейчас могли бы выйти на базовые структуры «Тенчу»… Леший побери шефа с его играми. Ах да, уже.

— Что ж вы не радуетесь, Юрий Петрович? — приподнял брови залетный провокатор. — Ну неприятное начало в новом качестве. Но оно и много хуже бывает.

В новом качестве? Это ты мне поешь, чтобы я тебя из здания выпустил — или действительно?

— Радуюсь. — сказал Верченко. — Просто внутренне ликую.

— Специфическое веселье, конечно. — кивнул гость, сверкнув очками. — А ведь они еще как-то вошли… И систему вам ломали. — он поймал вопросительный взгляд Верченко, — Мне господин Ильинский вчера рассказал. Он считал, что это мы. Мда. Будем надеяться, что они хоть где-то да наследили. А теперь, если позволите, мне хотелось бы съездить к себе и принять душ. Шесть часов сна — это хорошо, но я себя чувствую все-таки несколько… несвежим.

— Послушайте, — у Верченко запершило в горле от уже застоявшегося в этом месте запаха крови, и он осторожно прокашлялся. — Вы так уверены, что я вот сейчас возьму и выпущу вас. А почему?

— Видите ли, Юрий Петрович, это ваш покойный начальник мог решать, уходить ли ему в отрыв сейчас или все же подождать более удобного случая, — москвич говорил тихо, вежливо, сочувственно. — Вернее, он думал, что может. У вас же пока нет ни того веса, ни той власти. И если вы взглянете вокруг себя, вы обнаружите, что обстановка в области несколько изменилась. Да, — кивнул он, — тяжмаш и горнодобывающая некоторым образом передумали. Я в этом раскладе значу немного. А вот флаг, который я здесь представляю…

— Вы хотите меня убедить в том, что репрессий здесь не будет и проделки Ильинского всем сойдут с рук? — криво усмехнулся Верченко.

Да, сейчас на этом этаже Юрий Петрович мог говорить что угодно. Запись шла только в одну точку. И в этой точке — кабинете покойного шефа — могла с легкостью быть уничтожена «неизвестно кем». В сегодняшней-то суматохе…

— Ильинскому они не сошли бы с рук ни при каких обстоятельствах. — улыбнулся референт, — Ну кроме примерно вот этих. А у всех остальных есть шанс продемонстрировать, что столице — как это часто с ней бывает — померещилось. И что она приняла за нелояльность обычный провинциальный кабак и подковерную возню. Поймите меня правильно, Юрий Петрович, если бы мое начальство собиралось вменить Ильинскому государственную измену — ему бы с головой хватило агентурных данных. И приехали бы не мы, а зондеркоманда. Мы — инструмент для вынимания заноз. Не для ампутации конечностей.

— Мне очень хочется поверить вам, — Верченко хохотнул. — Но что-то мешает. Кажется. вот этот предмет, — он показал на голову Ильинского.

— Кстати, настоящую стоило бы заморозить, — снова блеснул стеклами москвич. — Ее будут рады видеть — а разложение идет довольно быстро.

— Да… — кивнул Верченко. — И все-таки я вам поверю. Хотя бы потому что… — он не нашел слов, только потер горло и раздернул воротник с галстуком.

Если бы слева послышалось облегчение… Или радость, или страх, или злорадство… Он бы ударил, и леший с ней, с Москвой. Но с тех пор, как угас приступ раздражения, референт был никакой. Ну вот стоит рядом живое теплокровное. Даже не собака, а так… Действительно, высокоточный инструмент для вынимания заноз. Который нет смысла убивать. Просто потому, что с ним в городе еще двое таких же, а в Москве, наверное целая линия. И если бы хотели убить — убили бы. Хотели бы снять — сняли бы. Хотели бы оставить на месте управления воронку…

— Ладно, — сказал Верченко, — сколько вам нужно времени?

— Час. — сказал Габриэлян. — Плюс то время, которое потребуется, чтобы найти мою планшетку. Она должна быть в сейфе в тамбуре.

Он помолчал, глядя на голограмму, потом добавил.

— Юрий Петрович, вы ничего не потеряете. Господину советнику безразлично, кто чей птенец. А на Урале в ближайшее время станет очень интересно. Очень.

И то, что это прозвучало только после того, как Верченко принял решение, сказало новому начальнику екатеринбугской СБ практически все, что он сейчас хотел знать об Аркадии Петровиче Волкове.

* * *

Аркадий Петрович Волков, советник при президенте Российской Федерации, встал из-за стола и прошелся по кабинету. Спокойно и медленно.

— Вадим Арович, я прочел очень подробный доклад о том, как сотрудники московского аппарата не смогли спасти г-на Ильинского от последствий собственной некомпетентности. Теперь мне хотелось бы выслушать вас.

Референт кивнул. Начальство хочет здесь и на микрофоны — значит, будет здесь и на микрофоны, одной записью больше, в самом деле…

— Это действительно «Тенчу», Аркадий Петрович. Настоящие. Мне всегда казалось странным, что они оперировали из Польши…

— Что у них там?

— База. Давняя и основательная — они штурмовали СБ силами местного МЧС.

Волков закрыл глаза.

— Да. И екатеринбургское СБ обнаружило их «подземку» по чистой случайности. Аркадий Петрович, я полагаю, что действительное положение дел по Приуралью много хуже, чем представляется отсюда. И если говорить об уровне коррупции, и если говорить об уровне некомпетентности. Я не удивлюсь, если у них там еще бродят недобитые отряды Пугачева, а ведь Приуралье — стратегический участок.

И дело не только в Сибири, но и в проекте «Харон». Но вот об этом пока ни вслух, ни даже про себя.

— Они, конечно, эвакуировались, — сказал Волков.

— Боевики. База на месте.

— Кто контактировал с ними?

— Я и Кессель. Вернее, Кессель и я.

Волков удивленно поднял брови.

— Они очень хорошо организованы. И неплохо знают ситуацию в Сибири. Но использовать их на постоянной основе я могу только одним образом — дав им оружие против себя. Сейчас они считают, что держат меня за горло. И будут иметь со мной дело.

Аркадий Петрович смотрел на буквально лучащегося весельем референта и думал, что аахенские его коллеги — дураки, а сибирский — дурак вдвойне. Но к тому времени, когда они узнают, что есть в мире инструменты надежнее кувалды, будет уже немного поздно.

— Кстати, — спросил он, — а почему «искренность»? Я как-то не связывал это понятие с господином Ильинским.

— Я могу только догадываться, — виновато вздохнул референт, — Но полагаю, что это каламбур. «Красная искренность» по-японски — «верность». Внутри у господина Ильинского ее не было. Пришлось добавить снаружи.

— Вадим Арович, — сказал Волков, пытаясь представить себе, как именно отреагирует на такой варварский способ коммуникации его дальне-восточный сосед. Новое слово в области дипломатической переписки, — я не помню, чтобы я давал вам полномочия так радикально изменять конфигурацию начальника екатеринбургского СБ.

Впрочем, сам выбор слов говорил за то, что характер изменения в оной конфигурации господина советника скорее радует. Или даже веселит.

— Аркадий Петрович, даже если бы у меня были такие полномочия, я не смог бы ими воспользоваться. Я фактически сидел под арестом, — улыбнулся референт. — А мне так интересно было бы узнать, кто это сделал.

Интермедия. Повесть о красных чернилах

В бессмертном мире он

Мог жить за веком век,

И вот, по воле сердца своего,

Он сам пошел на лезвие меча.

Как безрассуден этот человек!

«Ответная песнь» на песнь об Урасиме Таро

Из всех игр господин Уэмура предпочитал го — игру тихую, с виду простую, но требующую терпения и проникновения в замыслы противника. Вот и сейчас он вел такую партию с господином Волковым, хозяином России. Попытка переподчинить уральский округ Сибири не удалась — это он уже знал. Этот тур Волков выиграл.

Господин Уэмура развернул пакет с донесением. На низкий столик выпали фотографии. Отрубленная головаэтого тупицы Ильинского — и алый кандзи на лбу. На следующей фотографии этот же знак — крупным планом. «Макото». Искренность. Написанный красным или на красном — обозначает вечную верность, продолжающуюся и за гробом. Если бы господин Левый Министр сохранил способность краснеть и бледнеть, он побледнел бы. Но на его красивом матовом лице ничего не отразилось. Он лишь приподнял брови и с презрением произнес:

— Какой варварский стиль!

Стоявший за его плечом господин Миякава (варварское же слово «секретарь», конечно же, было изгнано из языка, а вот должность осталась, и записывалась тем же сочетанием кандзи — «тайный» и «документ») поспешил согласиться.

— Деревенская школа, садайдзин-сама, вероятно, провинция Тама.

Господин Левый Министр не держал в своем окружении трусов. Но в этот раз Миякава испугался — по настоящему, как мог бы испугаться человек. Не столько всплеска черной ярости от господина (хотя и это было редкостью), сколько тому, что вызвало этот всплеск одно простое слово.

Лакированый столик разлетелся пополам.

Левый министр закрыл глаза. Снова открыл их.

— Миякава-сан, — никто и никогда не мог сказать, что Цуки-но Кими, лунный господин,

невежлив с теми, кто ему служит, — я хочу знать об этом деле все.

Миякава поклонился:

— Да!

Всё об этом деле… Чего уж проще: начальник Уральского СБ Ильинский решил отделиться от Москвы. В последние несколько лет Москва вмешивается в дела регионов так, что никто уже не может действовать по своей воле. Господин Волков допускает на высокие посты чужих птенцов — но надевает на них путы. Ильинский так жить не хотел. Жаль, что у него не получилось. Жаль, что богатый регион с мощной промышленностью остался у Волкова. Но все же — какой Ильинский дурак! Нет, не совсем так — язык, на котором мыслил господин Миякава, позволял сформулировать эту же мысль более изящно: какая же плохая голова у господина Ильинского! Тот, кто отделил ее от тела, оказал ее бывшему хозяину подлинную услугу.

Миякава нашел нужную папку в стойке, выложил на стол.

У господина Миякавы, как и у многих других чиновников, было два кабинета. В одном на возвышении лежали циновки и стоял низкий столик с тушечницей и полным письменным прибором, по стенам висели пейзажи и шелковые какимоно, а у задней стены в ячейках лежали бесчисленные свитки, и вдоль стен и у стола было множество светильников. Второй кабинет был залит светом от матовой потолочной панели, по стенам взбегали полки с дисками и папками, а треть кабинета занимал стол с первоклассным терминалом. В первом кабинете господин Миякава принимал посетителей и писал доклады, а во втором доклады эти готовил.

К несоответствию между чиновничьим платьем с широкими рукавами, шелковой крахмальной шапкой и широким столом, вращающимся креслом и терминалам инфосети он привык давно и не обращал внимания. Отвязал шнурки, удерживающие шапочку на голове, подвязал рукава каригины и раскрыл папку. Левой рукой, не глядя, набрал команду. Итак, что же было в городе Екате… рин… бурге?

Сорок минут спустя Миякава-сан тоже прибыл в состояние расстройства — хотя и не столь резко и решительно, как его господин и повелитель. Понять что-то в екатеринбургских событиях было если не невозможно, то чрезвычайно тяжело — примерно как восстановить одну чашку «костяного» китайского фарфора, после того, как в лавке побывало семейство тэнгу. Налет на тюрьму СБ, стоивший жизни предполагаемому будущему вассалу (право, кажется, услугу оказали и нам), осуществило якобы подполье. И действительно из особого блока было похищено семь арестованных из «подземной дороги», которые более не всплыли — ни фигурально, ни буквально — нигде. Но образ действия и иероглиф на лбу Ильинского указывали, что в блоке «М» поработала группа «Тэнтю». А никаких связей с «подземной дорогой» у «Тэнтю» ранее не было. Да что там, они просто как чумы избегали любых контактов с организованным подпольем, предпочитая наблюдать его через перекрестье прицела. И если то, как нападавшие проникли в здание, указывало на как минимум утечку информации из екатеринбургского СБ — а скорее, на наличие сообщника там же — то уж сам Первый Император не смог бы сказать, какой нечистый дух понес Ильинского в блок М именно в момент штурма.

Дальше — лучше. Птенцы Ильинского без звука сменили ориентацию и на все попытки прощупывания отвечают категорическим отказом. Тот же поворот кругом совершили и уральские промышленниеи — как будто с усекновением головы Ильинского Сибирь вовсе пропала с карты. И все источники единодушно утверждают, что сидевшего крепче некуда екатеринбургского смотрящего своротил — меньше чем за неделю — прибывший в город с каким-то административным визитом ночной референт Волкова.

Референта, своего коллегу, Миякава заочно знал. Следил, собирал досье. Ничего нового и существенного екатеринбургские информаторы не добавили. А вот «тэнтю»… и «макото»…

Работать с информацией Миякава Кеити любил и умел. Он так увлекся розыском, что не заметил наступления дня. Впрочем, в кабинете без окон это было нетрудно. Просто в какой-то момент закрылись глаза и он упал лицом на стол, провалившись в дневную летаргию.

Уснул Миякава-сан, как и положено, на самом интересном месте. Знать историю эпохи Мэйдзи законопослушному подданному империи было мудрено — почти все упоминания о презренном времени были стерты отовсюду. Жителям Благословенной земли не следовало помнить о позорном отступлении Японии перед варварами. Но на то, чтобы уничтожить архивы, у Лунного Господина не поднялась рука. И в этих-то архивах и обнаружилось, что иероглифом «тэнтю» — «небесная справедливость» — подписывала свои дела одна из крайних революционных группировок времен гражданской смуты.

И, вполне возможно, именно эта группировка была причастна к гибели тогдашнего гнезда Левого Министра — в те времена не министра, а дайнагона, старшего советника (как прискорбно, что Лунному Господину приходилось скрывать свой свет и служить императору всего лишь в

качестве придворного третьего ранга!). Интересно, подумал Миякава, а ведь сейчас все старшие Японии и подвластных территорий — птенцы Лунного Господина. Не мог ли, однако, уцелеть с тех еще трехсотлетней давности дел чужой птенец? мститель?

Миякава не был большим знатоком боевых искусств, хотя уже двадцать лет регулярно посещал додзё. Однако у него в распоряжении была реконструкция нападения, которую уже смотрел Симада-сэнсэй, начальник СБ и мастер кэндзюцу. Симада-сэнсэй был уверен, что двое нападавших, а было их всего двое, двигались слишком быстро для человека. И, за двумя исключениями, убивали холодным оружием. Вот здесь, встретившись с номером первым, Ильинский должен был, просто обязан был ударить волной. Но номер первый даже не остановился. Кто же он такой? Что нам вообще известно о группе «Тэнтю»?

Референт быстро пролистал уже подготовленную для него сводку… и застыл. Поверх шапки одного из файлов, предоставленных СБ Дании, красовалась надпись, сделанная световой кистью. Почерк левого министра нельзя было перепутать ни с чем.

Три знака: «новый», «выбирать», «группа». «Новое ополчение». «Синсэнгуми». Это название он тоже уже встречал… Самурайское ополчение, на службе сёгуна… это уже не революционеры, это противники революции — основной костяк группы — уроженцы… провинции Тама.

Если бы дело происходило в Америке, Европе, Сибири, или, скажем, на Ближнем Востоке, идея о старшем, работающем с подпольем, была бы похоронена на месте — за полной невероятностью такого союза. А вот Миякава как раз не видел ничего странного в том, что они, разошедшийся во взглядах с господином Левым Министром или всем мировым советом, начал искать союзников среди людей…

Или не всем мировым советом?

Господин мало кого ненавидит, и за все время службы Миякава ни разу не был свидетелем вспышки ненависти такой силы. А вот этих… или этого… Что ж, господа новое ополчение, мы посмотрим, насколько вы хороши.

Прикидывая планы на будущее, Мяикава мысленно вписал туда один существенный пункт — постараться не упоминать при господине некоторые имена и названия. Миякава не был трусом, но столик тоже не был виноват ни в чем — ни в глупости Ильинского, ни в старой вражде, ни в неудаче уральской игры.

Синсэнгуми, Тама, Теннен Рисин Рю. И слово «макото».

А вот что точно стоило упомянуть — это не совсем русскую- не перепутать бы «р» и «л» — фамилию референта. Потому что, кто бы ни был замешан в деле, этот человек должен был знать о произошедшем очень много. Если не всё.

Миякава-сан спал, положив голову на шелковый рукав и видел во сне легкий летний дождик, зеленые листья и светлые скаты крыш — наяву он сможет попытаться поглядеть на них не раньше, чем через четверть века.

У господина Миякавы белое лицо, которое он слегка припудривает — в этом уже нет необходимости, но только очень глупый они может дать другим увидеть, что и без краски равен белизной лица Лунному Господину. Впрочем, где взять такого — благословенна земля Ямато, ее нечисть умна и утончена, играет на музыкальных инструментах и помнит все правила этикета. Господин Миякава подбирает свои наряды по сохранившимся ширмам эры Хэйан (как и большинство они, умных они, во дворце), а при ходьбе его одежда шуршит и легонько звенит, пусть даже этот звон не слышен людям — только такой же они различит его — потому что умный они не будет, не будет, не будет передвигаться бесшумно, вернее — будет, но только в совсем особых случаях. В жизни господина Миякавы их пока было два.

Господин Миякава не ищет себе добычу — это недостойно даже нижайшего из тех, кого осенила милость Лунного Господина. Все, что ему нужно, приходит само. От него требуется только одно — внимание и повиновение. И ему это нравится. Нравится искать, находить и исполнять. А написать хороший доклад — особое удовольствие. Чем полнее представлены факты, тем легче господину Левому Министру принять решение. Упустить что-либо — непростительно.

И потому все свои доклады секретарь пишет от руки. Сосредоточенность, которой требует каллиграфия, проясняет разум, делает очевидными связи между вещами. Мысль не окончена, пока она не записана. Только черная тушь придает ей форму. Каллиграфия сродни медитации и фехтованию, она способствует возвышению духа.

Миякава сел перед столиком, не торопясь, растер тушь, выбрал кисть. Помедлил, сосредотачиваясь, — и полетела рука над бумагой, оставляя вертикальные столбцы. Вступление, подходящее к случаю, написалось легко. Теперь — о главном….

Разнообразные духи, воплощенные и невоплощенные, оказались милостивы — новый столик, темно-коричневый, остался цел. Доклад Лунный Господин принял хорошо. С выводами согласился и особое внимание уделил последнему. Миякава тихо поздравил себя с тем, что правильно угадал желания Левого министра. Ямато-но-они действительно интересовал не столько Ильинский и его беды, сколько возможность познакомиться с неизвестными каллиграфами.

— Напишите этому юноше, Миякава-сан. В подобающих варварских выражениях. Я посмотрел, как действует этот человек. Он умеет двигаться и выбирать инструменты, но он не пытается скрыть свое присутствие — хотя мог бы. Он молод и торопится. Он ищет признания. Дайте ему его, Миякава-сан. Покажите ему, что для человека его достоинств, даже варварское происхождение не будет помехой. И выберите способ связи, который не оставит сомнений в… чистоте наших намерений.

Миякава поклонился. Его русский коллега действительно произвел впечатление — не только на него, но и на господина. Если он примет предложение, то Миякава со временем передаст ему полевую часть обязанностей, а сам сможет заняться только сбором информации и администрированием, делами более подобающими сэйсё. И, может быть, появится время для технических проектов… Господин в который раз совершенно прав. Переверни достаточно камешков вокруг человека или они — и он сменит цвет, сделавшись из черного белым. И наоборот. Это просто. Главная задача — устроить так, чтобы после перемены он сохранял свой цвет и впредь. И не разрушил узор. Но тот, кто так явно ищет победы и славы, не опасен. Ни для Лунного Господина, ни даже для его ничтожного слуги.

Ответ пришел через две недели. Обычной авиапочтой. С адресом, который любитель русской классики опознал бы мгновенно — но японская почтовая служба в литературе сильна не была, Чехова от Кассиля не отличала даже на марках, а потому просто доставила конверт по назначению: «Япония, левое крыло императорского дворца, г-ну Фудзиваре».

Зато господин Миякава с русской классикой знаком был. Последние годы он вообще медленно превращался в специалиста по русским делам. И поэтому при виде адреса его посетило недоброе предчувствие. То, что его русский коллега отличался нестандартностью мышления и некоторым безрассудством, было известно. Но неужели он настолько несведущ относительно того, что подобает, а что нет? Или он настолько дерзок?

Посидев некоторое время в позе сосредоточения, Миякава поднялся было — скоро идти к господину с сегодняшними бумагами. И нести в числе важных писем и докладов этот конверт с сине-красными зубчиками авиапочты по верхнему краю.

Конверт был заклеен так, что вскрыть его элегантно не было никакой возможности, но Миякава-сан был талантливым они. Он просто разрезал заднюю сторону конверта крест-накрест, точно по линии склейки — естественно, не задев при этом самого письма. В этом была даже некая прелесть… если бы не адрес, о котором и думать не хотелось. В прежние времена, фигура ранга левого министра и не прикоснулась бы к письму, опасаясь отравы. Но что может повредить Лунному Господину? В прежние времена серкетарь министра не осмелился бы вскрыть письмо, адресованное лично министру. Но времена меняются, а русский способен на все. Лучше подстраховаться, проверить — и хотя бы узнать, что же он там написал.

В конверте был листок обычной офисной бумаги, исписанный четким уверенным почерком. По-русски.

Секретарь порадовался, что вскрыл письмо — русского Лунный Господин не знал и было бы крайне неловко заставить его ждать машинного перевода. Впрочем, радость была исключительно короткоживущей даже для этого неверного и полного слез мира.

Глубокоуважаемый господин Фудзивара-но-Митидзанэ,

Ваше Сиятельство, я беру на себя смелость обратиться к Вам по-русски, ибо мое явно недостаточное знание японского с неизбежностью возведет между нами лингвистический барьер, чего мне хотелось бы избежать. Я убедился в непроницаемости этого барьера, прочитав в меру своих слабых сил письмо, которым Вы, Ваше Сиятельство, меня столь неожиданно почтили. Как ни прискорбно для меня признаваться в столь сокрушительной неудаче лицу, к которому я отношусь с исключительным уважением, скрыть правду было бы еще более непочтительно.

Глубокоуважаемый господин Левый Министр, я не смог проникнуть в содержание Вашего письма. Ибо совершенно невероятно, чтобы Вы, полагая меня вассалом господина Волкова, предложили мне перейти на службу к Вам. Даже в без сомнения неудовлетворительном русском переводе буси обязан верностью не в надежде на будущие благодеяния, а в благодарность за прошлые. И поскольку немыслимо, чтобы блистательный господин Фудзивара, чей род лишь немногим уступает древностью роду самого императора, упустил из виду это обстоятельство, то вероятнее всего, настоящее содержание письма осталось закрытым для моего скудного разума.

Тем более, что я никак не имею чести быть вассалом господина Волкова. Я являюсь его подчиненным и состою с господином советником при правительстве Российской Федерации в сугубо служебных отношениях, постольку, поскольку нас обязывает к этому защита интересов оной Федерации.

Несмотря на огромную и непреодолимую разницу в возрасте, опыте и способностях, господин Волков находит мой понятийный запас совместимым с его собственным — что вероятно объясняется общей неразвитостью российской культуры в области межличностных отношений.

Однако, как Ваше Сиятельство наверное, уже имели возможность убедиться, моя варварская ограниченность и сугубое отсутствие необходимых талантов вряд ли позволят мне когда-либо покинуть эту среду.

Пребывая в искреннем почтении к Вашему Сиятельству,

В.А. Габриэлян

Само письмо было написано фиолетовыми чернилами. Вероятно, для русского это что-то значило. А вот финальное обращение и подпись были темно-красными, с легким оттенком ржавчины. И тут перевода не требовалось.

Секретарь аккуратно сложил оригинал вчетверо, положил его на конверт, аккуратно пристроил сверху и чуть наискосок свежераспечатанный перевод. Господин вряд ли оценит его работу сейчас, но может вспомнить позже.

Князь Фудзивара-но-Митидзанэ, в не приведенном еще в подобающий порядок мире называющий себя Уэмура Рейдзи, бросил короткий взгляд на лепесток бумаги с переводом. В машинном совершенстве не было души. Даже этот варвар, автор письма, знал, что некоторые вещи пишутся только от руки.

Впрочем, иногда возвратившиеся из преисподней души рождаются в странных местах. Что за наказание — родиться среди варваров!

Но, право же, лучше бы этой душе не покидать преисподней. Левый министр заподозрил неладное еще два с лишним года назад, увидев в полицейском отчете листок из блокнота с угловатыми иероглифами «небесная справедливость». Историю революции забыли на островах — Уэмура позаботился об этом — и ее подавно некому было вспоминать на континенте. Кроме, конечно, тех, кто участвовал в ней. Он заподозрил неладное, но надеялся на совпадение.

«Красная искренность» в том же провинциальном исполнении покончила с его надеждами.

А лежавший перед ним текст он просто знал. Читал его раньше. Триста лет назад. В отчете о неудаче. Это его, Уэмуры, слуге тогда, как и сейчас, объяснили с механической точностью, что есть люди, которым не предлагают измену. И тем более не предлагают, если служат они не господину, а своему пониманию долга. Тогда это казалось мелочью — всего лишь не удалось поставить под свою руку маленький отряд провинциальных самураев. Эта мелочь стоила Уэмуре его гнезда — дважды! — и всех его планов.

Да, распечатка не несла души. А вот фиолетовые чернила и особенно рыжие не-чернила дышали очень знакомой смесью неприятия, иронии и… искренности. Той самой, за которой следует удар.

Что ж, я не знаю, кто ты. И сколько вас там — не удивлюсь, если опять восемь. И как хорошо, что вы, возродившиеся, не помните прошлых жизней!

Лунный господин смотрел на русское слово «искренность» в самом низу страницы. Написанное красным. Их варварские буквы, конечно, не имеют силы. Силу имеет намерение.

Он погладил плотный бумажный лист. В этот раз вы не успеете.

Глава 3. Лотерея

Идет Смерть по улице, несет блины на блюдце

Кому вынется — тому и сбудется.

Тронет за плечо, поцелует горячо.

Полетят копейки из-за пазухи долой!

Зубастые колеса завертелись в башке

В промокшей башке под бронебойным дождем

Закипела ртуть, замахнулся кулак

Да только, если крест на грудь, то на последний глаз — пятак.

Моя мертвая мамка вчера ко мне пришла

Все грозила кулаком, называла дураком

Предрассветный комар опустился в мой пожар

Захлебнулся кровью из моего виска

А сегодня я воздушных шариков купил

Полечу на них над расчудесной страной

Буду пух глотать, буду в землю нырять

И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»

Светило Солнышко и ночью и днем

Не бывает атеистов в окопах под огнем

Добежит слепой, победит ничтожный

Такое вам и не снилось.

Егор Летов, «Про дурачка»

Игра за белых

Игорь проснулся раньше обычного. Посмотрел на часы — трёх еще не было. Рановато. Но он не только спать не хотел — не было обычного дневного изнеможения. Так, какая-то вялость и тяжесть в голове. Терпимо. Он подумал и решил все-таки вставать.

Свет в ванной он включал из принципа — и так все прекрасно видел, но это ночное зрение ему не нравилось. Особенно когда он смотрел на людей.

В электрическом свете из зеркала смотрел вполне приличный молодой человек — резкие правильные черты лица, карие глаза. Южный тип, не будь он таким белым. И если не присматриваться, то бледность может сойти за обычное мучное нездоровье питерского жителя, годами не уезжавшего на юг позагорать и ведущего офисный образ жизни.

На кухне пахло кофе. Обычно к вечеру там поселялись более обеденные запахи. Окно выходило во двор и в это время его уже накрывала тень соседнего дома, но все равно было слишком светло. Оборотная сторона ночного зрения. Прищурившись, Игорь потянулся за очками, которые утром оставил где-то на холодильнике. Ага, вот. Темнейшие «хамелеоны» были сделаны по заказу и позволяли ему почти нормально видеть днем.

— Кофе будешь? — спросил Антон. — Там есть еще.

Он сидел за столом, перед ним стояла здоровенная кружка с кофе, сбоку лежала планшетка, а напротив, на стенке, чуть слышно бурчал терминал. Шли какие-то новости с лентой телетекста.

— Слушай, ты почему тут сидишь? — спросил Игорь, усаживаясь напротив и наливая в свою кружку с кофе — размерами поменьше, но тоже приличную — сливок.

— Кофе пью, — объяснил Антон.

— Нет, почему ты у нас, а не у себя?

— Потому что работаю. Знаешь, мы столько оттуда сперли, что просто молодцы. Но разбираться с этим… — Антон вздохнул и запустил руку в волосы.

Аналитический центр у Луны уже имелся. И зарекомендовал себя неплохо. Но чтобы показывать даже кому-то из своих этажами ниже документы из Екатеринбурга, эти документы нужно было сначала переформатировать. Так, чтобы нельзя было точно сказать, что откуда взято. И делать это, кроме Антона было некому.

— Я пойду пожрать чего-нибудь куплю, — сказал Игорь. — Где, кстати, господин подполковник с полковым попом?

— Подполковник поехал к новым клиентам, поп — к Александровым. За чеком.

— За чеком — это хорошо… — пробормотал Игорь. — Люблю делать добрые дела. Что у нас на вечер?

— Пока ничего. Начальство хочет сесть и, начало цитаты, спокойно разобраться с этой халепой, конец цитаты, — если бы Антон был котом, то спина у него была бы изогнута, шерсть стояла бы дыбом, а правая лапа… В общем, идея «спокойно разобраться» не находила у него понимания.

— Халепа, — Игорь посмаковал слово. — Халява. Нелепо. Алеппо. Все, я пошел за жратвой, пока совсем не заговорился.

Он оделся, с удовольствием прошел пешком пять кварталов до большого торгового комплекса на Cреднем проспекте, набил проволочную корзинку вкусностями, начав в овощном отделе со свежих, тепличных еще огурцов и закончив в молочном творожным тортиком, полюбезничал с кассиршей, и, обхватив внушительный пакет, направился домой.

На углу Тучкова его привычно облаяла черно-желтая лупоглазая шавка, ведомая степенным старичком. Цумэ не обратил бы на это внимания, если бы что-то не вцепилось ему в штанину.

Это было нечто новенькое. Собаки и кошки не любили его и неприязнь выражали весьма недвусмысленно, но атаковать — не атаковали никогда.

Глянув вниз, он удивился еще больше. Штанину проткнули вовсе не клыки собачонки, да и лай предназначался не ему, а серому полосатому котенку месяцев двух от роду. Старая добрая коллизия: кот-собака-дерево. Только вместо дерева на этот раз был Цумэ.

— Ты думаешь, нам по пути? — приподнял брови Игорь, когда котенок оказался у него на плече. — Ну ладно.

Совершенно потерял форму, — подумал он. — Животные бояться перестали. Скоро птицы на голову садиться начнут. И буду я жить не то как святой Франциск, не то как памятник Нельсону… Интересно, котята страдают морской болезнью? На этой высоте его, по идее, должно укачивать.

Едва он задумался над этим, как шестнадцать маленьких коготков, впившихся в плечо, ответили ему: да. Точнее, ДА!!!

— Вообще-то, — сказал Цумэ. — У меня высокий болевой порог. Но может, ты куда-нибудь переберешься?

В принципе, от пассажира можно было и избавиться. Какая-нибудь сердобольная девочка или женщина снесет его в кошачий приют, где ему вколют стерилизующую отраву и подыщут «усыновителей». Или заберет к себе домой. Цумэ вздохнул и продолжил путь.

Когда он переступил порог дома и нагнулся, чтобы поставить пакет, котенок отважно прыгнул на пол и, задрав хвост, рванул на кухню.

— Это что еще такое? — донесся оттуда Костин бас.

— У нас, — ответил Игорь сквозь пакеты, — все наоборот. Обычно, в дом запускают кошку, когда вселяются. А мы — перед выселением.

Костя сделал попытку погладить пришельца. Взмах когтистой лапки — и на среднем пальце Кена появилась тонкая красная линия.

— Это не кошка, — сказал поп, разглядывая травму. — Это Махно какой-то. Сзади хрен догонишь, спереди — хрен возьмешь. Ты где этого Нестора добыл?

— Это он меня добыл. Он на меня залез, а слезть отказался.

— Эй, а куда он делся? — спохватился Костя. Отвлекся ведь на мгновение — а мелкий бандит уже куда-то исчез. Правда, не очень далеко: короткий и морковчатый хвост торчал из

брошенного Игорем пакета, пакет азартно шевелился.

— Точно, — со вздохом сказал Игорь, — сожрет нас теперь мировая анархия. Ты знаешь, сколько вот в такого влезает?

— Я знаю, что будет, если он не вылезет. Ты его принес, ты и вынимай. Тем более, что на тебе все заживает лучше.

Двумя пальцами Цумэ извлек маленького анархиста из пакета за шкирку. Махно мяукал, за ним потянулась связка куриных сосисок.

Сосисок Игорь купил на всех, с учетом будущего завтрака. Полтора кило. По его прикидкам, котенок удерживал в когтях вес, вдвое превосходящий его собственный.

— Командор приехал, — сказал Антон, глянув на окошечко наружной камеры в углу экрана. — Как вы ему объясните прибавление в семействе?

Новичок не удержал сосиски. Цумэ одной рукой подхватил связку, другой опустил Махно на стол.

— Скажем, что возник. Как тот терминал в прошлом месяце.

Второй терминал в гостиной завелся сам по себе — никто не помнил (или отказывался признаваться), чтобы его кто-нибудь покупал. Что самое интересное, проследить его по финансовой линии тоже не получилось. А самозародившийся кот все-таки меньше нарушает общую теорию всего, чем самозародившийся компьютер. Или больше?

Игорь аккуратно уложил сосиски обратно в пакет, взял кота за шкирку, посмотрел в глаза. Котенок возмущенно шипел.

— Ты думаешь, ты здесь главный кот? — сказал Игорь, демонстрируя клыки. — Ты здесь младший кот. А главный кот сейчас придет.

И зашипел в ответ.

Главный кот вошел. Посмотрел на Костю, зализывающего палец. На Цумэ. На котенка.

— Это кто?

— Махно, — представил Игорь. — Нестор Иванович.

— Ну хоть кто-то здесь будет ловить мышей, — Эней положил на стол толстую зеленую папку. — Финансовая группа «Аверс». Как обычно, протекает водичка. Как обычно, подозревают всех, включая собственную СБ. Как обычно, результат нужен вчера.

— Гррр, — сказал Антон. — Ненавижу.

Эней кивнул. Самым плохим в такого рода делах было то, что клиенты крайне неохотно делились необходимой для расследования информацией. Но и денег эти заказы приносили много. И самое главное, появлялись связи. И понимание того, как работает система. Поэтому «Лунный свет» скрипел в 96 зубов, а заказы — брал.

— Но поскольку вчера мы все равно не успеваем, — Эней достал из шкафа пачку гречневой лапши и снял с полки кастрюлю, — начнем завтра. Сегодня — разбор наших собственных полетов. Цумэ, достань сметаны и дай зверю. И кстати, как насчет блох?

— В сметане? — возмущенно сказал Игорь. — Ни-ког-да. Только блох я ему еще не ловил. Пусть сам ловит. Сало в шоколаде…

— С провалом в Катере все ясно, — начал Антон. — Это местное СБ. Они решили, что накрыли локальную «дорогу». Сцапали тех, кто подвернулся и отрапортовали. А Габриэлян с компанией прибыл вовсе не из-за этого. По времени не получается. Похоже, что он правду сказал, и Ильинский шел в отрыв. По всем прикидкам выходит, что последний год в Катере шла кадровая война. Помнишь, Донна жаловалась, что трудно продвигать людей? Так это потому, что не мы одни играли. Особенно в управлении путей сообщения и в управлении связи. Командование МЧС Ильинский только начал двигать, но они сразу приняли меры. У них за последний год как-то ненормально много несчастных случаев в командном составе. И довольно странные назначения — люди со стороны в МЧС, например.

— Джон мне рассказывал, что у них замком отряда погиб. Машина сбила. Водитель был пьян в стельку. А назначили какого-то деятеля из милиции, — вставил Кен.

— Я с этого случая и начал, — кивнул Антон и продолжил: — Ильинский проталкивал в высших и средних звеньях своих людей. Те начинали перестраивать все под себя и, соответственно, смещать в том числе и наших. Сейчас надо на полгода минимум, а лучше — на год кадровые дела остановить. Потому что в ближайшее время СБ будет шерстить выдвиженцев Ильинского. Остальное мы на месте уже обсудили. Теперь к баранам…

— Бараны у нас, — Антон поиграл пальцами перчатки, став на миг очень похожим на Махно, — изумительные. Золоторунные. Стадо Гелиоса какое-то. Я запустил бредень по своим старым московским знакомствам — так оказалось, что Вадим Арович Габриэлян пользуется в узких кругах широкой известностью. Началось это три годика назад, когда он в Туле завалил старшего, который заделался серийным убийцей. А это был не кто-нибудь — смотрящий региона. После этой истории было еще две — в Минске и здесь, в Питере. Варки рангом пониже, с преступлениями неясно — но брал их Габриэлян с командой. То есть, что он поехал к Ильинскому — это просто закономерность. Я так понял, что он — ведущий спец в разборках Волкова с подчиненными варками. Так что вот тебе ответ на вопрос, почему Волков спустил его на варка в «Морене».

Три года назад, подумал Эней… три года назад они с Игорем уходили из Екатеринослава…

— Да, — продолжал Антон, — шутка сезона — когда вы брали блок М, он там сидел. В камере, то есть, сидел. Его Ильинский туда засунул. Весь московский бомонд теперь пытается сообразить, как он умудрился организовать себе такое алиби. Представляешь, что бы вышло, если бы вы ошиблись дверью?

Когда этот человек пришел на встречу к нам, он рассчитывал, он хотя бы подозревал, что к вечеру окажется в подвале… А войти много легче, чем выйти.

— Характер полномочий, — продолжал Антон, — черт знает, какой у него характер полномочий. Как по результатам, так безразмерный, пока он приносит нужные головы на блюдце. А вот дальше начинается опять-таки мистика и обскурантизм.

Он щелкнул пальцами и на кухонной стене возник улыбающийся чисто выбритый человек в квадратных очках. На лемура он похож не был. Никак.

— Вот так наш контрагент выглядел при жизни. Его многие знали и любили. Официально он погиб тогда в Нью-Йорке при обвале «Шератона», где шла конференция, но пропагандисты не учли, что могут остаться свидетели. Они и остались. Донна Харди, голограф, университет Урбана-Шампэйн. Она за сутки до начала операции по захвату цитадели приземлилась в госпитале с каким-то ненормальным штаммом перемежающейся лихорадки, от которого и умерла. Но пока умирала — успела рассказать и слить в Сеть, кем эти ребята на самом деле были и чем занимались. Было еще несколько человек — те, кто по тем или иным причинам не попал на конференцию. Они потом высовывались понемногу — кое-кого подполье пригрело. Знали они немного, но картинку сложить было можно.

— Эту историю в подполье хорошо знают, — сказал Эней. — Даже внизу.

— Вот чего внизу не знают, это что двое из руководителей организации, Майк Рассел и Стивен Логан, были «посмертно» замечены в Эдинбурге и опознаны как варки. Эти данные я нашел в архиве… из Гамбурга.

— Бывает, — глухо сказал Игорь. — Тем, кто… хорошо показал себя при… сопротивлении… иногда предлагают занять место в иерархии. Этим, наверное, всем предложили. Инициация — непременное условие, для командного состава — уж точно. Гарантия лояльности.

— Тебе предлагали?

Игорь кивнул.

— Значит, и Кесселю предложили, — вода закипела, но интерес к лапше был утрачен. Эней выключил конфорку. — И он согласился.

— Эти ребята знаешь, умеют предлагать, — усмехнулся Цумэ.

— Но ты отказался.

— Я, — сказал Игорь, — не особенно их интересовал, если честно. Никто не ставил себе цели меня заполучить. Соглашусь — хорошо, не соглашусь — и ладно. Ты не понимаешь. И это бессмысленно объяснять. Просто поверь мне — если есть время и грамотные люди, перекроить можно любого. Любого. И тебя, и меня, и Пушкина Александра Сергеича.

— Подождите, — помотал головой Кен, — ты же сказал, что он данпил. Это-то как может быть?

— Я как раз хотел сказать «брэк» и перейти к этому вопросу, — Антон взъерошил свои лохмы. — В нью-йоркском инциденте присутствует еще один нюанс, а именно: в тамошней Цитадели, точнее, в смежном с ней здании, располагается не что-нибудь, а филиал компании ES, «Эффективные решения». Знаете, что такое?

— Знаю, — сказал Эней. — Пропагандистская брехня.

— Не-а, — Антон сощурился. — Пропагандистская брехня — это крики про вертикальный прогресс, а вот исследования с целью избавления старших от гемоглобин-зависимости идут очень серьезно. И по линии физиологии, и по прочим… линиям.

Костя покрутил рукой у виска.

— Ты хочешь сказать, что есть… другой способ? Научный? Да если бы они умели это делать, да физическими средствами, да надежно… давно бы армии из данпилов завели.

— Самое смешное, Костя — то, что ты сейчас дословно повторяешь аргумент против нас, — хмыкнул Игорь. — Дескать, если экзорцизм так эффективен — то где армии из данпилов? От кого другого мог бы ожидать, но от тебя… Ты не подумал, что тут могло быть чудо? Вот взял Господь — и решил не дать Кесселю пропасть. В конце концов, что мы знаем о Кесселе… А ES — это не пропаганда. Милена работала в европейской секции, в администрации. Их на самом деле интересует эволюция. И человеческая, и, главным образом, собственная. Им не нравится зависимость и светобоязнь. И процент смертности во время инициации. Если бы к ним в руки попался живой данпил — они бы его по косточкам разобрали. Кстати, судя по всему, и разобрали. Может, они сумели какого-то экзорциста заставить сотрудничать. Не знаю.

— Но понятно, — сказал Эней, — что номер у них не прошел. Иначе они бы их действительно вагонами клепали. И понятно, что… С нью-йоркской истории сколько лет прошло? Если бы он хотел от них сбежать, сбежал бы. Думаю, ты прав, — он повернулся к Игорю, — они его так ломали, что одни шкварки остались. Потому ты его и не чувствуешь. И я в бою не чувствовал.

— Андрей, — Антон назвал командира по имени, хотя между собой его почти всегда называли Энеем. — А вот эта видеозапись пришла от Алекто с пометкой специально для тебя. Я ее не открывал даже.

— Давай, — кивнул Эней.

Запись была без начала и конца — просто выдрана из любительской видеохроники с какой-то научной конференции. Научной — судя по бэджикам и печати интеллекта на разноцветных лицах. Фуршет, пиво, английская речь и разнобой акцентов… От одного из столиков донеслась песня, и камера (кто-то с комма снимал, наверное) развернулась туда.

Пел Кессель — такой, как на первом снимке: гладко выбритый, молодой, только без очков, они торчали из нагрудного кармана рубашки. В руке будущий лемур держал кружку пива, но пьян не был — во всяком случае, не больше, чем зрители, хлопающие в такт. Он был даже не навеселе — просто весел, явно от природы веселый человек, щедро рассыпающий свой дар на других. Душа любой компании, он выглядел совершенно естественно в пиджаке и… ну да, килте.

Пел он заразительно и к концу припев подтягивали уже все присутствующие, а финальный пассаж, довешенный коротким, но замысловатым па джиги, встречен был обвалом аплодисментов. Кессель раскланялся — немного дурашливо, но не по-шутовски. Запись подошла к концу — и в последней цепочке кадров Эней увидел еще одно знакомое лицо. Вернее, совсем незнакомое — сто раз с тех пор перекроенное и переклеенное — но прищур, но улыбка. Но привычка отбивать понравившийся ритм на спичечном коробке…

Ростбиф.

Это наверное одна из последних его конференций, отстраненно подумал Эней. Когда он уже был хозяином подземки, но еще не сгорел. Понятно, почему Алекто хранила запись.

Эней распечатал само «тело» письма. Ничего особо личного там не было и он зачитал вслух:

«Запись с SIAMовской конференции в Мадриде. Таким Кессель был пятнадцать лет назад. Наш общий друг знал его. История с килтом в его изложении звучала так: в том году руководство Корнелла отчего-то сбрендило и издало циркуляр всему женскому преподавательскому составу приходить на работу только в юбках. Даже в Новой Англии такие заскоки случаются время от времени. На следующий день после выхода циркуляра Кессель пришел на работу в килте и ходил так, пока циркуляр не отменили. И сказал начальству, что в запасе у него имеются хакама и саронг. Вот все, что я лично знаю о нем. Поможет это тебе или нет — но я решила, что рассказ того стоит, да и песня хороша».

— Игорь, — спросил Эней. — А что ты об этом думаешь? Кессель верен Волкову, без дураков — и в то же время дает нам полезные советы.

— Чем тебе мое мнение лучше Тохиного? — пожал плечами Игорь. — Он у нас аналитик.

— Он не проходил через застенок. И я.

— Андрей, у Милены было все — власть, положение, перспектива. Она это бросила. И не только из-за меня. Ей надоело. Мы находим недовольных среди людей — почему им не быть среди варков?

— Ты это к чему? — спросил Костя.

— По данным подполья нью-йоркеров сломали. Показали им, что революция обернется худшей кровью и полным развалом.

— Да.

— Это революция. А переворот?

— Так вот как, ты думаешь… — Антон вскинул брови. — Да, очень может быть. Скажи, а как по-твоему, его перевербовать — получится?

Игорь посмотрел на экран, где застыл молодой сияющий Кессель. Потом, прикрыв глаза — внутрь себя.

— Нет. Шансов ноль целых и хрен в периоде. Меня перевербовать получится?

— Нужна информация. Кровь из носу нужна. — знакомая тошнота покачалась где-то у корня языка и отступила вглубь. Не ушла. Если там наверху варится что-то серьезное, Луну, в ее нынешнем полузародышевом состоянии может просто смести с карты. Сварят, и не заметят — как чудом не вышло в Ёбурге. Нехорошим чудом. — Что у нас еще на повестке?

— Третий. Стрелок. Винницкий Михаил Менделевич, — Антон открыл очередное «окошко». — Сирота, из «янычар». Старлей. СБ. Приписан к административному отделу цитадели. По данным Ильинского — постоянный член команды Габриэляна.

— Отчество у него для «янычара» красочное, — сказал Игорь. — Туда же вроде только из роддомов берут. Брошенных.

— У него не только отчество красочное. — Антон увеличил картинку, повел курсором.

— Ып, — сказал Костя.

Игорь завистливо присвистнул.

— Вот это, я понимаю, жилет.

Жилет согласно выбросил еще один голографический протуберанец.

— А отчество, — сказал Антон, — он поменял в 20 лет. До того он был «Ивановичем».

— Ему мало того, что он рыжий? — фыркнул Цумэ.

— Бабель, — сказал Эней. — «Одесские рассказы».

Антон посмотрел недоуменно.

— Отца Бени Крика звали Мендель и это был тот еще старик, — пояснил Эней. — А перед нами тот еще фигурант.

— Это надо понимать как «не влезай, убьет»? — спросил Костя, снова включая плиту. Есть-то хотелось, и не одному Нестору Ивановичу. Тем более что хвостатого анархиста уже кормил с пальца Цумэ — сметаной, купленной, между прочим, к салату…

— Да, — подтвердил кошачий кормилец. — У клановых варков общество статусное. Новички очки набирают, например, просто убивая такой же молодняк. Чем больше соперников завалил, чем сильнее они, тем больше тебе почет. Те, кто постарше, в другие игры играют, но тоже…

— Ты хочешь сказать, что на это «не тронь меня»…

— Должны реагировать как бык на матадора. Даже если это идет от кого-то из своих. А уж от человека…

— А эти живы.

— Угу.

— Пожалуй, да, — согласился Антон. — И еще один нюанс: он ровесник нашего фукутё, а училище СБ закончил экстерном, потому что прямо с третьего курса ушел работать в аппарат советника.

— То есть, Габриэлян показал пальцем: мне нужен этот. И его без разговоров взяли в Цитадель и устроили ему экстернат, — подвел черту Эней. — Да, противник у нас что надо. Формальностями не озабоченный. А что говорит Алекто?

— Алекто согласна с твоим предложением: вопрос о сотрудничестве с Зодиаком поставить на хурал. Эй, эй, ты что делаешь?

Цумэ развел руками. Обмакивать палец в сметану ему надоело, тем более что Махно успел его пару раз цапнуть, увлекшись едой. Поэтому он достал из пакета сосиску со следами кошачьих когтей, снял с нее шкурку и отдал агрессору. Агрессор впился в еду и принялся с урчанием ее вталкивать в себя.

— Это что ж получается? — спросил Костя, помешивая лапшу. — Мы теперь займемся тем, за что другим два года назад шеи сворачивали? Приплыли, нечего сказать.

— Приплыли, — согласился Эней. — Мы вообще приплыли. Теперь остается разобраться со свойствами гавани.

— Это не гавань, это море из водорослей, как их там… — сказал Костя. — Где корабли вязнут и пропадают.

— Именно, — Эней кивнул. — И ты пропадешь первым. Сначала — в Крым, готовить базу под отборочный тур в командиры ячеек. Дальше — увидим.

Антон шевелил пальцами перчатки, будто муху пытался поймать. Невидимую электронную муху, не в сети, в сознании. Поймал. Скривился. Это не Энею, это ему самому нужно было к психиатру ходить. Блоки распечатывать. Два года назад этим нужно было заняться, два года назад, а не сейчас — кто принимал решение об инициации Кузьмичевой? Кто выдал ей квоту на двух сыновей-подростков в первый же год? Почему она ее вообще запросила — судя по всему, до того, как инициировалась сама? Кого еще инициировали вместе с ней? Это ведь открытая информация, большей частью, по закону открытая. И в мутной водичке можно было половить… Я не хотел об этом думать — а вот другие точно подумали. Если они нашли мою личину, они кэтому времени почти наверняка нашли и меня.

— Волков, — сказал он. — Аркадий Петрович Волков. С этого надо было начинать.

— Да, — кивнул Эней. — До хурала, до всего. Собирай все, что можешь. И подключай все, что можешь.

Мы опять ошиблись. И опять в ту же сторону. Мы смотрим на «них» как на некий единый механизм — а этого просто не может быть. Алекто пыталась нам объяснить, еще тогда, в самый первый раз, а потом, видимо, решила, что время терпит. Может, оно и терпит, но не нас. Кого другого, но не нас.

— Кэп…

— Да, падре?

— Может, я не вовремя… Но в Ёбурге крестилось восемь человек. Вместе с Дорией и Клеменсом, как ни крути — приход. Мы с Эваном сегодня обсудили, есть на примете молодой парень, надежный, ждет рукоположения. Но владыка Арсений после него точно задастся вопросом: почему уже третий, кого он рукополагает, потом всплывает где-то у черта на куличках.

— Встречный вопрос — можем ли мы вовлечь владыку Арсения?

— Встречный ответ: не сможем. Он не выдаст, но и помогать не станет. И вообще он резко против того, чтобы церковь мешалась в политику.

— Даже когда политику определяет нечистая сила? — приподнял брови Игорь.

Костя поднял брови кверху.

— Ну нет, так нет, — быстро сказал Эней. — Тот, кого надо еще уговаривать, нам в любом случае не подходит. Нам нужен кто-то свой… У нас же есть владыка Роман, в конце концов?

— Да, — Костя вздохнул. — Понимаешь, начальник, не хотел я тебе этого говорить раньше времени, но, похоже, у нас назревает раскол. Патриарх… разослал по епископам цидулю с предложением запретить в служении всех священников, не прошедших проверки на лояльность. Если архиерейский собор это дело одобрит… — Костя так яростно перевернул кастрюлю с лапшой на дуршлаг, что Антон, на которого попали несколько горячих брызг, зашипел не хуже Нестора Ивановича.

— Что случилось?

— Да ничего не случилось, — зло сказал Костя. — Понимаешь, нас где-то лет пять считай, или чуть больше даже не трогают особенно. Вернее, где как, но в общем… Народу накопилось какое-то количество. В основном, вроде меня. Ну сами ж видели. А уже давно ясно, что если ничего не делать, воскрешенцы нас сомнут. Мы ж по закону одна церковь, — плюх. — А тут люди стали снизу подпирать, невозможно же…

— Ну и уйдете в подполье, — пожал плечами Эней. — Как католики. Чем вы хуже? Или лучше, раз на то пошло?

— А паства? Католикам выбирать не из чего было. А у нас-то… И здесь-то ладно, а в Сибири? Ведь православные все ж на виду — выйдет раскол, что дальше будет, понимаешь?

— Поволокут распятие топтать, — сказал Антон. — Как в японской зоне…

— Слава те Господи! — Костя картинно и широко перекрестился. — Нашелся один умный человек.

— Два, — Игорь тем временем вынул из микроволновки тарелку с дымящимися сосисками. — Просто я, как самый умный, молчал.

Эней, последние пять минут нарезавший овощи, ссыпал их в салатницу.

Пять лет или несколько больше их не трогают. Пять лет. Значит, это не может быть случайностью, значит это опять политика… Почему мы раньше этим не занялись?

— Костя, месяц-другой это терпит? — спросил он.

— Месяц терпит, — вздохнул Кен и поставил лапшу на стол. — Другой — не знаю. Тоха, садись обедать, хватит бесовской игрушкой баловаться.

Он перекрестил стол:

— Благослови, Боже, рабам твоим ясти… — и умолк, прислушиваясь. Из прихожей доносился тихий ритмичный шорох.

— А всяким тварям пекельным не благослови, — заключил Антон, вылетая из-за стола и давя ногой недоеденную сосиску.

— Как там наши ботинки? — со скорбным выражением лица спросил Костя.

— Ботинки в порядке, — Махно прошмыгнул в кухню и попытался залезть в просвет между шкафом и батареей. — Свое черное дело он сделал прямо на полу.

— И я знаю, кто это уберет, — злорадно сказал Костя, садясь.

— А после ужина пойдет в магазин за кошачьим туалетом, миской и шампунем от блох, — добавил Эней. — А завтра отнесет эту тварюку к ветеринару на прививку.

— Ну нет, — сказал Игорь. — Я тоже жертва. У меня в плаще 16 штук дырок. Так что придется вам делить обязанности… Если вы не хотите, чтобы я его чему-нибудь научил…

— Ты, котофил! — зарычал Костя. — Ты что, мне угрожать вздумал? Да я сейчас этот кошачий вопрос решу в две минуты. Путем утопления в унитазе.

— Особенно я кошенят люблю топити, — процитировал Эней. — Як приємно. Сидиш собі спокійно на відрі, и палиш люльку… Так хорошо, що пісню заспіваєш… Нєт, всьо-таки природу я люблю…

— Звери, — вздохнул Цумэ, поднимаясь из-за стола. — Садисты. Вы у меня дождетесь. Вы у меня обувь менять будете каждую неделю. А ты пастырь, — послал он парфянскую стрелу из коридора, — ты будешь просыпаться по уши в мышах.

— У нас нет мышей, — сказал Антон.

— ЗАВЕДУ!

— А как ты его научишь, Цумэ? — поинтересовался Эней. — Личным примером?

— Вездессущий Игорь, — хмыкнул Антон.

— Есть вещи, — наставительно прозвучало из коридора, — которым котов и кошек учить не надо…

Может, он добавил бы еще что-то, но тут запиликал Антонов комм.

— Оййй, — сказал Антон, прочитав текстовое сообщение. — Я скот, ребята. Я бегу домой.

— Учеба? — спросил Эней. — Катя?

— И всё-то вы знаете, — проворчал Антон из прихожей. — И везде-то вы побывали… Катя.

— Беги, — кивнул Эней. — Только, Антон…

— Да, — обувшись, Енот закинул куртку за спину и взял рюкзак. — Ровно в полночь карета превратится в тыкву. Я все помню, командор. Не беспокойтесь, я все помню.

«Только бы не ушла!» — молился он, летя вверх через две ступеньки. — «Пожалуйста, только бы не ушла!»

Катя сидела на подоконнике, между третьим и четвертым этажом.

— Уже семь, — спокойно сказала она. Антон остановился пролетом ниже, разлохматил волосы, виновато вздохнул. Они назначали на шесть.

— Привет. Что ж ты сразу не позвонила?

— Проверяла — вспомнишь сам или нет.

Антон залился краской до ушей, поднялся к ней, обнял одной рукой и поцеловал.

— Катя, я так уработался…

— Угу. Сейчас будешь отдыхать, трудоголик. Держи, — в руки ему опустился пакет, точно такой же, какой принес Цумэ.

— О. Вино, — Антон улыбнулся. — Ух ты, и мясо в маринаде по-китайски. Вот спасибо, я так и не поел…

Свободной рукой он вставил ключ-карту в замковый считыватель, приложив большой палец к сенсорной пластинке — вообще-то здесь и двери не все запирали, но помешанный на программировании студент мог себе позволить быть немного параноиком.

Дамы вперед. Его маленькая квартирка, с учетом престижности района, была не такой уж дешевой — но до чего же неудобной для приема гостей! На кухне еле-еле могли развернуться двое, поэтому он сразу усадил Катю за стол и начал хозяйствовать сам.

— А что, твои пинкертоны тебя не кормят?

— Э-э-э… — Антон нашел, что сообщать Кате о прерванном ею ужине будет бестактно. — Я просто был слишком занят. Шардонне «Инкерман», обалдеть. Твой день рождения вроде уже был…

— Трудоголик, — Катя покачала головой. — Ровно год назад мы начали встречаться.

— О, — Антон от смущения прикусил губу. И в самом деле, как он мог забыть. Особенно учитывая сопутствующие обстоятельства — сломанную руку, два ребра, нос и кучу синяков. За Катей настырно ухаживал один… скажем так: гоблин. Первоначально Антон вступился из чисто рыцарских соображений. Потом она ухаживала за ним. В медицинском смысле слова. А потом — он. Уже в смысле «приударил».

Он достал сковородку, включил плиту и начал жарить мясо. «Пинкертоны» были те еще домоводы, но самым примитивным навыкам готовки они его обучили, спасибо. Теперь он знал и умел ровно столько, сколько и положено бывшему домашнему мальчику, отплывшему в самостоятельную жизнь.

Мясо подрумянилось, Катя расставила на столе тарелки.

— Бокалы у тебя есть?

— М-м-м… нет.

— Ладно, — место бокалов заняли две пиалки, из которых Антон обычно пил чай. — Хайям пил из глиняных чаш, в конце концов.

— А потом писал, что эти чаши сделаны из праха мертвых.

— Да, как-то неправильно они там с глиной обращались. А салат есть куда насыпать?

— Да, на третьей полке…

— Ужас какая пыльная. Пропусти, — маленькая угловая мойка и узкая двухконфорочная плита стояли впритирку. Антон и Катя тоже оказались впритирку.

— Рис варить? — спросил он. — Или лапшу?

— Не надо. Обжираться не будем. Сделай маленький огонь и помоги порезать овощи. Тебе — капуста, — она протянула продолговатый кочан «пекинской». Он взял нож, доску — и начал резать. — Мельче, мельче.

— А так что, в рот не пролезет? — удивился он.

— Ты эстетическими соображениями руководствуйся.

— Хватит Японию разводить, — прорычал Антон, подражая Косте.

— А твой Неверов — мужлан, — парировала Катя.

— Мужик, — поправил Антон.

Сколько же это мы оставляем следов… Это называется, прижились.

— Это Ломоносов был мужик — но интеллигент. А Неверов — мужлан.

Антон не стал спорить, просто ссыпал капусту в мокрую салатницу.

— А теперь посоли и подави.

— Кого подавить? Морскую свинку?

— Капусту. Разомни ее. Руками.

— Век живи, век учись, — Антон посолил капусту и помял ее в пальцах. Кукуруза, краб, майонез — салат готов. Отдельной посуды для мяса не нашлось — он вымыл магазинный поддончик и выложил жаркое туда. Потом взял на себя самую мужскую часть работы: открыл бутылку и разлил по пиалам. Катя внесла в картину финальный штрих: зажгла две маленьких гелевых свечи и выключила верхний свет. Сняла очки, аккуратно упаковала в футляр, спрятала в сумочку.

— Ну, — оба подняли пиалы. — За встречу.

Вино было на вкус Антона слишком сухим, но в сочетании со слишком острой свининой пошло замечательно. Оба осушили пиалы, Антон налил еще.

— Музыку сделать? — он кивнул на кухонный терминал.

— Не надо. Целый день в ушах звенит — в столовой, в магазине, в транспорте у кого-то обязательно что-то играет… Давай в тишине посидим.

Антон не мог объяснить ей, что тишина сейчас его тяготит. Заставляет думать, не дает голове отдыхать. Может, вино на пользу пойдет?

— Знаешь, я не жалею ни о чем, — сказал он. — Даже о… сопутствующих обстоятельствах.

— А я жалею о сопутствующих, — пожала плечами Катя. — Слишком много на свете уродов. Лучше знакомиться без мордобоя.

— Да без мордобоя ты на меня даже не посмотрела бы, наверное, — подначил он. — Вокруг тебя такие парни плясали…

— И куда все они делись, когда появился Корзун? — это была фамилия гоблина. — Испарились. Не волнуйся, я к тебе и до того присматривалась.

— Я не замечал.

— А ты и сейчас многого не замечаешь. Весь то в учебе, то в работе.

Антон вздохнул, развел руками.

— Кушать хочется. Таньга зарабатывать надо. А… чего я не замечаю?

— Ну, например, что у меня в чашке пусто.

— Упс… извините, мэм…

Да нет, на самом деле он замечал — и то, как смотрели на него девушки с его потока, и то, как смотрела Катя. Но предпочитал делать вид, что не замечает. Потому что если переступить эту черту, если превратить дружеские отношения в… более глубокие — то нужно выходить на новый уровень искренности. А как, если его жизнь сейчас — сплошная ложь? И даже фамилия, под которой он живет — не его? Хорошо хоть удалось найти «мертвую душу» с подходящим именем — Антон Маковский. И для Игоря отыскался паспорт на имя Георгия Карастоянова. А нынешняя личность Андрея завелась еще с ростбифовских времен.

А теперь все по-новой… И менять придется не только фамилию. Лицо, телосложение, возраст, род занятий — он чувствовал себя льдинкой, которую уронили в суп. Не в горячий, в едва теплый суп. Так, чтобы льдинка понимала, что тает. Даже если вытащить, охладить, потерянного не соберешь…

— Они там на тебе верхом ездят, — продолжала Катя. — Могли бы платить и побольше.

— Я намекну, — улыбнулся Антон.

— Ага. С твоей деликатностью ты из Новицкого ломаного цента не выжмешь.

Ломаного цента… Щелк-щелк… Косте на организацию лагеря понадобятся для начала как минимум сорок тысяч. Экстремальные игрища — недешевое развлечение. Какую же из наших шарашкиных контор задействовать? Наверное, «Нику». Позвонить Дакоте, пусть оформляет как спонсорство и списывает с налогов…

— Ау! — Катя снова щелкнула пальцами.

— Извини. Кстати о центах, хочешь в театр? В Мариинке «Лоэнгрина» дают. В Новой Опере — «Мулен Руж».

— Угу, — согласилась Катя. — А потом тебя опять в последний момент труба позовет. Водопроводная.

— Да ладно, — обиделся Антон. — Мы с тобой раз пять в театр ходили.

— Четыре раза, — сказала Катя. — И одиннадцать раз — в кино. И я не знаю сколько — в «Пицца да Болонья». И один раз — в варьете, на ту польскую певицу.

— Ванда Войтович, — машинально уточнил Антон.

— Угу, Ванда. Которую твои пинкертоны охраняли. А скажи честно: у Новицкого с ней что-то было?

— Да, — немного подумав, признал Антон.

— Ну слава Богу. А то я уже подумала, что он не человек, а памятник самому себе. Статуя Командора. Кстати, девочки с факультета думают, что вы с ним… ну-у-у…

Антон поперхнулся пекинской капустой, запил прямо из горла.

— Мильпардон, — он опять налил Кате и себе. Осталось уже совсем мало. — А почему тогда не с Карастояновым?

— Жорж ваш бабник, это все знают, — отмахнулась Катя.

— Кто это «все»? — округлил глаза Антон.

— Ну, хотя бы все, кто живет в нашем корпусе общаги. Потому что там обитает, например, Элька Баранович, которую Карастоянов как трахнул полтора года назад, так она до сих пор забыть не может. А после Эльки он еще с двумя спал — одна с четвертого курса, вторая аспирантка. Я даже знаю, что он западает на пухленьких блондиночек, и никогда с одной не спит дважды.

Новое дело, подумал Антон. Как же это у Игоря так лихо получилось три раза в одну воронку попасть? А впрочем, учитывая, какое количество стипендиаток зарабатывает себе на шмотки помоднее и отдельную комнату «эскортом»… Но это беда. Это, товарищи, беда, потому что то, что знает все общежитие, непременно узнают и те, с обратной стороны. Если уже не узнали… Игорю придется — а как его с этого снимешь? Энею нужно доложить обязательно. Утром. Первым же делом.

— Так что мне сказать девочкам с факультета? — промурлыкала Катя.

— Что они дуры, — искренне сказал Антон. — Мы же с тобой встречаемся. Это же все знают.

— Все знают, что встречаемся. И только.

Антон бесшумно выдохнул. Ну, что теперь? Он ведь заметил — и свечи эти, и духи, и то, что Катя накрасилась — хотя обычно косметикой пренебрегала, «жаль время терять». И по сугубому мнению, Антона, совсем в ней не нуждалась. И что блузка с низким вырезом, а под ней нет лифчика — тоже заметил…

— Мне, в общем, наплевать, что думают факультетские дуры, — во рту пересохло.

— А что думаю я?

— Что думаешь ты — нет. Но ты же… не веришь всяким глупостям?

— Про меня, между прочим, тоже болтают… что мы с тобой — антисеки, и встречаемся только для виду.

— Да не пошли бы они, — пожал плечами Антон. Куда — не сказал: Катя не выносила матерщины. Совершенно искренне, без всякого ханжества.

— Ну не люблю я лизаться на людях, — он разлил по пиалам последнее вино.

Что-то быстро они прикончили бутылку. Катя слегка раскраснелась.

— Я знаю, что не любишь. Но теперь-то мы одни.

Антон встал, перегнулся через стол и поцеловал ее. Далеко не в первый раз — но сейчас этот поцелуй значил нечто большее.

— Катя, — сказал он севшим голосом, когда их губы расстались. — Я должен буду уехать после этого семестра, наверное.

— Куда? — удивилась она.

— Не знаю пока. Разослал свои резюме по разным местам — где дадут стипендию, туда и поеду.

— Тебе и здесь дадут, — губы Кати дрогнули. — А жить можно и не в таком шикарном районе.

— Не в этом дело, — Антон вздохнул. — Не в деньгах.

Врать было тошно. Он взял Катину ладонь и легонько сжал, безотчетно лаская.

— Помнишь, ты говорила, что когда-нибудь мы с пинкертонами допрыгаемся? Ну вот… мы допрыгались. Варьете, куда мы ходили на концерт Войтович… им владеет один… высокий господин (слова «варк» Катя тоже не любила). А я там зарисовался однажды… неосторожно… дурак такой… И этот высокий господин на меня запал.

— Тогда тебе нужно бежать сейчас. Не ждать конца семестра, — рассудила Катя.

— Нет. Это он хочет, чтобы я добровольно… — трудности с речью возникали сами собой, даже актерствовать не приходилось. — На поиск ключей у него уйдет время, а там — меня уже не будет… Поэтому… я и держал тебя в стороне.

— А кто-нибудь может тебя заменить? — быстро и по-деловому спросила она.

— Нет. Только я. И то хорошо.

— Тогда может — уедем вместе?

— Я пока не думал об этом…

«Ровно в полночь карета станет тыквой…»

Он посмотрел в окно.

— Ты, наверное, уезжай, пока светло. Я тебя провожу.

— Какой смысл? Когда им надо, они входят прямо в общежитие…

— И все-таки.

— Да, я сейчас, — она поднялась, направилась в ванную. Антон остался сидеть, свесив голову и уронив руки. Ну, вот и всё… вот и всё… это нужно было сказать, раньше или позже, и хотя он набрался духу слишком поздно — все-таки набрался…

И вот сейчас она приведет себя в порядок — и уйдет. И это правильно. Антон осушил свою пиалу одним глотком. Потом — Катину. Мало вина, подумал он. Буду возвращаться — куплю еще. Или нет, не надо. Честертон прав: пить стоит только на радостях. Боль ведь не уйдет завтра — а бутылка останется. А ему нужно думать. За себя — и по работе… Ему еще повезло — все живы.

— Антон! — голос Кати был каким-то странным, вроде бы испуганным. Он поднял голову — и дух перехватило: Катя стояла у двери в ванную совершенно нагая.

Растеряв все слова, он подошел и отяжелевшей рукой провел по Катиным волосам, ниспадающим на спину, потом по самой спине, по правильной округлой ягодице…

Потом прижал Катю к себе и поцеловал в губы.

Теперь уже не было никакой возможности хоть что-то отыграть назад, одеть её и проводить до общежития. Сломать себя, оскорбить ее — да провались оно все… к батьке Махно! Может быть, трезвый Антон и нашел выход из положения — но хмельному Антону и не хотелось из него выходить. Всё это должно было разрешиться, так или иначе. Она выбрала так — и кто он такой, чтобы выбирать за нее?

Он на руках отнес ее в гостиную, она же спальня, библиотека и кабинет. Усадил в кресло, выдвинул из стенного шкафа раскладную кровать, быстро расстелил простыню.

— Антон, — тихо сказала Катя. — Постели еще что-нибудь. Кровь же.

Антон огляделся и схватил первое попавшееся полотенце. Потом уложил на него Катю. Она легла набок, подперев рукой щеку и прищурившись. Антон сбросил футболку и замялся.

— Ну? — Катя робко улыбнулась. — Ты чего так смотришь?

— Любуюсь, — честно сказал он.

Их поцелуи и ласки не были братско-сестринскими, но до сих пор они еще не переходили к тем, какие возможны только между любовниками: Антон жил в преддверии неизбежного расставания, а Катя не могла понять, что его сдерживает — и не форсировала сближение. Они видели друг друга относительно раздетыми — на занятиях в бассейне. Он знал, что под первым майским солнцем вся она покрывается веснушками — и что это нисколько её не портит. Она знала, что он медленно и плохо загорает, и что у него на груди волосы почти не растут — только два венчика вокруг сосков. Но то, что он видел сейчас, было и похоже — и не похоже на то, что он угадывал под эластиком спортивного купальника. Её красота была той, что расцветает после беременности и родов — раздавшиеся бедра и пополневшая грудь подчеркивают талию, в движениях появляется плавная уверенность, осанка выдает сильный и страстный характер…

Но сейчас, лежа на его постели, эта сильная и уверенная девушка казалась… почти ребенком. Малейшим неосторожным движением можно было смять этот бутон — да так, что он никогда не раскроется в цветок и не даст завязи; и Антон впервые почувствовал, как много в нем разрушительной силы. До этого ему не с чем было сравнить — самый слабый в команде, даже сейчас, в восемнадцать лет, он считал, что трое сильных мужчин сделали ему честь, приняв за своего. И даже после того как он один надавал Корзуну, он не отдавал себе отчета в том, что три последних года сделали из субтильного подростка довольно крепкого юношу. Лишь теперь, рядом с Катей, он почувствовал себя полноправным представителем сильного пола. С этой лесной мавкой нельзя было позволить себе никакой грубости, даже нечаянной.

«Еще немного — и она примет за грубость твой столбняк, дубина», — сказал внутренний голос. Антон взялся за пуговицу джинсов, но тот же внутренний голос гаркнул: «Куда?! Сначала носки. Хорош ты будешь голый и в носках!»

Антон сел на кровать, содрал с себя носки и все остальное, лег рядом с Катей и начал целовать лицо, шею, грудь…

— Катя… Катюшка… как же я тебя люблю…

— С ума сойти, — засмеялась она, посмотрев вниз. — И как ты целый год таким ледником продержался.

— Сам удивляюсь, — искренне ответил он.

…А крови было совсем немного, и все прошло так хорошо, что Катя даже не вздрогнула. Антон сам от себя такого не ожидал. Потом они пошли в ванную, и мытье перешло во второй тур, после которого пришлось менять мокрую простыню — ванная оказалась слишком тесной, чтобы закончить дело там. Потом они честно попытались уснуть, но когда легли рядом, укрылись одеялом и выключили свет, оказалось, что они недостаточно устали. Наконец, вопреки стереотипу, первой уснула Катя. Антон же окончательно протрезвел и, хотя тело было выжато до шкурки, разум заработал почти с пугающей четкостью и скоростью.

Теперь, подумал он, понятно, почему Цумэ предпочитает именно этот способ бегства от своих проблем. Oh, yes, так можно убежать очень далеко. Но мы убегать не будем, потому что главная наша проблема в том и заключается, что от проблем нам убегать нельзя. Мндэ, загнул — не разогнешь.

Габриэлян… Он что-то не сказал Энею о Габриэляне. Вспомнил — и тут же забыл…

Нет-нет, он сказал. Это было в биографической справке, которую Эней прочел на его глазах, но Эней не придал этому значения, потому что Эней из другой социальной среды, а сам Антон на этом ударения не сделал, потому что Кессель его на тот момент интересовал гораздо сильнее…

Но Эней обратил внимание на вторую существенную деталь: в данных родителей Габриэляна, которые Антон взял из совершенно открытого гражданского реестра, значилась одна и та же дата смерти у обоих: Ары Сергеевича, Габриэляна, 34 лет и Марии Яковлевны Габриэлян (Савишниковой), 29 лет. «Они жили долго и счастливо» — это сказка-ложь, а вот умерли в один день, это правда. От чего именно? — поинтересовался Эней. И посмотри календарь, Тоха — не совпадает ли дата с полнолунием.

Он смотрел календарь — и как в воду глядел командир: совпало. Но само по себе совпадение ничего не значило. В полнолуния, между прочим, отчего-то увеличивается и процент обычных несчастных случаев. Нужно было знать наверняка — и Антон вновь запустил частый бредень по московским сплетникам…

Антон поцеловал спящую Катю, встал с постели, надел джинсы, тихо прошел на кухню и включил терминал. Чат «Нео» был стилизован под седую древность: черный экран, зеленые буквы, ни звукового канала, ни видео, вместо псевдомимической анимации — графические символы. Просто и со вкусом. Антон авторизовался. Arioh, тот, кого он ждал, еще не пришел. Зато в чате сидели BOPOH и DXter, с которыми было интересно пообщаться и помимо сбора информации. BOPOH был сибиряк, а не россиянин, и писал вполне прилично, на уровне, которого от зауральских пельменей Антон и не ожидал. А DXter работал вообще гениально — до Антона ему не хватало тех самых трех лет опыта, на которые Антон был старше.

Кроме того, с ними приятно было общаться еще и потому, что они пользовались нормальным русским языком. Хотя BOPOH порой этим языком излагал такие взгляды, которые заслуживали только одного ответа: Nevermorе. Интересно, там в Сибири все такие, или только интеллектуальная элита?

DXter однажды обронил, что сам он из Саратова, но учится в Москве. Антон выдал себя за новгородского, который учится в Питере. Они обменялись приветствиями. Антон узнал, что Arioh еще не приходил — и они по просьбе DXterа нырнули в приват, где завязали беседу о многоуровневых кодах доступа к базам данных типа Лотереи или реестра генкарт. Однако, с уважением подумал Антон, серьезными проблемами интересуется вундеркинд.

И вдруг, среди сугубо профессионального разговора, DXter спросил:

«Werewolf, а у тебя девушка есть?»

В другое время Антон, может быть, смолчал или соврал, но сейчас он был готов делиться радостью со всем миром.

«Да:)))))))))))))»

«Чего смайликами размахался? Хорошая?»

«Очень:):):):):)»

«Скажи, а ты бы умер за нее?»

«Конечно» — набрав это, Антон вздохнул, убрал руки с клавиатуры.

Он умрет за Катю. В конце концов — он умрет за нее и таких, как она. Все они, вся «Луна» — потенциальные покойники. Он приучал себя к этой мысли — и приучил. Именно поэтому он не может тащить Катю в «Луну». Именно поэтому такая ночь… больше не повторится.

«Werewolf, все так говорят. А на самом деле…»

«Когда умру — обязательно тебе напишу:)))))».

«:))))))))))))))»

DXter помолчал немного и добавил:

«А когда я умру — ты обязательно услышишь», — и вышел из чата.

— Пацан, — поморщился Антон. Но думать об этом позере было уже некогда — пришел информатор…

Пятна крови на покрытии он увидел сразу, едва перешагнул порог. Длинное пятно, мелкие брызги, как из пульверизатора. Потом — прерывистая полоска. Кого-то волокли. Он пошел по следу, свернул за ним направо, в тренировочный зал — и увидел Энея. Боксерская груша была сорвана с кронштейна — Эней висел на ее месте. Лужа крови, которая под ним натекла, уже почти застыла, а длинный «язычок», вытянутый к самой двери, засох. Не нужно было подходить к телу вплотную, чтобы понять, что Эней мертв — но он все-таки подошел.

Рана, которую нанесли там, в прихожей, начиналась на правом плече и шла через всю грудь. Ключица и часть грудины были разрублены, но в легкие лезвие не проникло — поэтому, когда Энея подвесили за руки, он был еще далек от смерти. И не умирал, видимо, долго — тело было покрыто ссадинами и ранами от шеи до пят. Удар ножом снизу под подбородок нанесли, видимо, когда Эней уже потерял сознание. Глаза, наверное, выкололи раньше…

Он должен был снять тело, прекратить это глумление хотя бы сейчас — но нечем было разрезать веревку, и он пошел за ножом в кухню на подкашивающихся от боли ногах.

Костю бы не заметил, если бы не вторая струйка крови, пробежавшая под дверь. Священника распяли на стене в его же комнате — шестидюймовые гвозди легко пробили стенную перегородку. Гвозди поменьше были вбиты в лоб полукольцом, в мерзкой пародии на терновый венец. С бичеванием, видимо, решили не возиться — избивали тем же молотком, каким приколачивали. Глаз решили не выкалывать — наоборот, срезали веки, чтобы он все видел.

Антон был в кухне, сидел привязанный к стулу, головой в открытой микроволновой печи. Все электричество в доме было вырублено — откуда-то он это знал, поэтому даже не пытался включать свет — но запах вареного мяса еще стоял на кухне. Выругавшись сквозь зубы, он откатил стул от микроволновки и накрыл голову юноши полотенцем, чтобы не видеть глаз.

Терпеть заполнившую грудь пустоту больше не было сил — он застонал. И, словно в ответ, откуда-то из глубин квартиры раздался смех. Тихий, противный смех злого ребенка.

Сатанея, он в три шага добрался до своей комнаты, пинком распахнул дверь и отодвинул стенную панель, чтобы достать кодати. И только сейчас увидел свои руки.

И пальцы, и рукава были покрыты кровью.

Откуда? Он не касался ни одного из тел… во всяком случае… ни одного из мертвых тел…

Хихиканье перешло в захлебывающийся хохот. Он закричал — просто чтобы не слышать этого, заглушить своим воплем — и проснулся.

В пустом и темном коридоре все было настолько похоже на то, как выглядело во сне, что Игоря передернуло — хотя на этот раз он чувствовал, что в квартире спят двое живых мужчин, а на кухне — живой кот. Прошлепав в том направлении, Цумэ врубил свет, откатил с дороги антохин стул (опять передернуло), сгреб проснувшегося Махно в горсть раньше, чем кот успел дать деру и прижал теплое, трепыхающееся тельце к груди. Котенок немного повырывался, царапаясь — но Игорь погладил его пальцем у рта, и он, успокоившись, замурлыкал.

В общем-то, причины особенно волноваться не было. Кошмар как кошмар. Бывало и хуже. Рецепт известен — посидеть, помолиться, покурить в окошко, выпить чаю.

И больше — ничего.

Но ведь до полнолуния — всего неделя. И когда приступы жажды одолеют… Господи, ну что в этом плохого? Ведь это куда лучше, чем пить кровь. Ведь все довольны. Кроме тебя. Почему? Да, я использую других людей для подзарядки… но не так. Не так, как хотел бы «он».

Молчание было ответом, и он прекрасно знал, почему. Бог не любит обмана, в том числе и самообмана. Эти женщины, которых он «снимал» в ночных клубах и дансингах, предпочитая отдающихся за деньги, действительно оставались довольны — но вот он чувствовал себя плохо. Милена. Виновен, виновен, виновен…

Он вспомнил вчерашний разбор и веселого человека в килте, который теперь был прозрачным на просвет. Привидение — интересно, не отсюда ли легенда… Интересно, снятся ли ему кошмары — и какие. И как он заполняет пустоту.

Потом он вспоминал себя в первые несколько дней после экзорцизма — серых дней, в которых не было ни «лучше», ни «хуже», ни чувств, ни желаний. Тогда его хоть как-то поддерживала чужая воля к жизни. А настырный монах, брат Михаил, научил обходиться самостоятельно. У Кесселя такого настырного монаха не было. Некому было пинками

поднять дохлую волю.

Он стал данпилом давно — Игорь не мог углядеть и следа чужого присутствия. Как он протянул столько лет? На чужой харизме, не иначе. Он должен быть очень сильно привязаться к этому Габриэляну — если уж идти в кильватере, то у гоночного скутера…

Игорь затянулся — и понял, что налетел на интересную мысль. Ее нужно обязательно, обязательно рассказать Энею. Чтобы скутер был гоночным, там нужен какой-то драйв, какая-то страсть. И достаточно сильная, чтобы уволочь с собой Кесселя.

Он заварил чаю, сел к терминалу, подключил наушники, чтобы не будить ребят — и, забравшись в любимый поисковик, набрал scotsman clad in kilt. Песня понравилась ему независимо от Кесселя. В ней был тот градус доброго хулиганства, который он так любил. Надо будет перевести.

* * *

Костя уехал в Крым, Эней готовился к отъезду в Копенгаген. После Москвы — самый ненавистный ему город мира. И не ехал бы — но, увы, штаб-квартира международной федерации кендо находилась именно там, и получить сертификат преподавателя школы «Тэнку-сэйсин-рю» можно было только там.

— Косте хорошо-о-о, — притворно ныл Игорь, вернувшись из «Аверса» к первому ужину втроем. — Что может быть лучше Крыма в конце мая?

— Э-э-э… Крым в начале августа? — спросил Антон.

— Не-а, — грустно ответил Цумэ. — В начале августа там пекло. Травка выгорает, солнышко палит… А если учесть техзадание, данное командором — найти местечко попаскуднее… Это тебе, братец, не на Легинер лазить — вышел утречком из Планерского, искупался, пошел, забрался, слез, искупался — к вечеру дома. Сидишь на веранде, психопаток на решетке жаришь, вино пьешь…

— Психопаток?

— Перепелок. Местное название. Они безумные совершенно.

Антон кивнул. Он в последние два дня сам был безумным как та перепелка — потому что как он себе ни клялся, а Катя осталась у него и на следующую ночь, и только на третью уехала в общежитие — у человека, не появляющегося три ночи кряду, вполне могли серьезно поинтересоваться, нужно ли ему койко-место. Да и Эней сделал суровое лицо, увидев, что аналитик спит на ходу.

Антон ничего не собирался скрывать, да и не смог бы — от священника и эмпата шейлу в мешке не утаишь, так зачем нужно от командира? Но Эней ни ругаться не стал, ни даже… видимо, решил, что Антон на него посмотрит и сам все сообразит. А вот втык за физическое несоответствие занимаемой должности, Антон отвел легко, выложив на стол результаты ночных раскопок. Точнее, не на стол — они находились в трензале — и выводы, как и положено, пришлось развешивать в воздухе.

— Вот тебе еще один штрих в общую теорию всего, — Антон застегнул на ноге накладку. — Я таки узнал, как погибли родители Габриэляна. В той самой свободной охоте, о которой говорили нам отцы-доминиканцы. В которой сгинула вся семья бабы Тани.

Если бы здесь был Костя, он бы сказал «ып». Эней только втянул воздух.

— Он что, оттуда? Не может быть.

— Он не оттуда. Он самый что ни есть москвич, — Антон усмехнулся. — Москаль. Москалее не бывает. Родители поехали в отпуск на машине. Срезали угол по знакомым проселкам, как-то пропустили объявление. Ну и налетели на компанию молодняка. А полнолуние же. Дальше объяснять было не надо. Полнолуние, жажда, погоня за машиной — и когда догнали, на документы и номера уже не смотрели…

— Он там был, кстати. Не мой информатор, а Габриэлян. Ему года три было, или четыре. Черт знает, почему и его не съели…

— Тогда понятно, — сказал Эней.

— Ничего тебе не понятно. У него иммунитет, как у пострадавшего. Бессрочный. Был.

Пауза.

— А теперь?

— А теперь нет. Стальная пайцза. Его любой варк может вызвать. Его в Туле скушать пытались — сам приманкой вызвался, помнишь?

Антон предполагал, что реакция будет. Но не предполагал размаха. Он вообще не знал, что грушу можно садануть с такой силой. Вернее, что это может проделать кто-то, кроме Цумэ. Правда, однажды он наблюдал нечто подобное — в том самом Копенгагене. Когда Эней рубился с Биллом. Когда от его ударов отлетал назад мужик на полторы головы выше и в полтора раза тяжелее.

Бац! — груша описала на цепи широкий полукруг и влетела под удар с левой: Бац! И на возврате два прямых: бац! бац! И прямой короткий от живота, и хук, и кросс, все три за одну секунду: бац-бац-бац!

— Ну как мне понять этих людей! — заорал Эней отправляя грушу в очередной короткий полет. — Ну как это можно, как?!

Он остановил раскачивание снаряда, прижался к нему лбом и зажмурился.

— Кэп… — Антон показал пальцем на то место, где под ударами разошелся шов.

— Хоронили тёщу, порвали два баяна, — криво усмехнулся Эней. — Да?

— Это еще не все. Понимаешь, Габриэлян — распространенная фамилия….

— Гаврилов… ну да. — Эней фыркнул. — Я прочел твой список. Дедушки, прадедушки, двоюродные. Я, правда, не понял, зачем нам его родословная.

— Ты точно не понял, — Антон вздохнул. — Московская элита — это… как бы тебе объяснить… Это каста. Ну, почти каста. Я знаю, потому что сам оттуда. И он оттуда. Чтобы сделать карьеру, ему не нужно было идти в Училище. Училище его на пару лет затормозило даже…

— Так, — сказал Эней сквозь зубы, — не бывает. Не бывает. И всё. Народные мстители не заканчивают училища СБ, там несколько фильтров лояльности. Значит, этот сукин сын не мститель. Значит, у него цель есть — вот знать бы, что это за цель… — Эней вздохнул, отлипая от груши. — Плохо дело, Тоха. Похоже, я его ненавижу.

— За то, что он пошел им служить?

— За то, что он такой. Ты когда-нибудь кого-нибудь ненавидел просто за то, что он такой?

— Нет, — сказал Антон. — Мне скорее интересно. Вот подосиновиков я видеть не могу. Но подосиновик к нам на тот переезд и не сунулся бы. Мы ведь еще не знаем, какой он. — Антон, подергал желтые, жесткие волокна, — Мне лично ясно, что ни черта не ясно. А вот «подосиновый бомонд» говорит, что Габриэлян наш какой-то просто исключительный сукин сын. Эпических пропорциев.

Эней кивнул и сменил тему разговора:

— Тебе уже пришли ответы на резюме?

— Не-а. Бюрократические мельницы мелют медленно.

— У вас, — Эней отвел глаза, — будет месяца два. Потому что расползаться мы должны по одиночке. Сначала Костя, потом ты, потом мы с Игорем.

— Я не знаю, что делать, кэп. Мне, по всему выходит, не хватит просто исчезновения и карантина. Мне все менять надо. Просто все. Включая возраст. — Антон сел на мат. — И все равно будет опасно. Даже если меня будут искать только они. Они просто заведут компьютер перебирать сочетания и рано или поздно отыщут меня по генкарте. Мы же не можем менять ее совсем. Это если меня ищут только они. А меня ведь может искать… мама.

— А три года она что — не искала тебя?

— У нее были не те ресурсы, — Антон поскреб кожзаменитель мата, оттирая какое-то мизерное пятнышко. — Но сейчас ее передвинули в Управление делами регионов… Это значит, доступ ко всем региональным базам данных. Понимаешь, одному — еще так на так. Но если мы ныряем вчетвером — нас найдут. По мне. По Косте. По Игорю — ты знаешь, что у нас все общежитие в курсе его привычек? И вся контора.

— Поэтому, — тихо сказал Эней, — мы ныряем не все вчетвером, а по очереди. И жить, наверное, станем врозь. А Игорь… я с ним поговорю.

— В который раз? Андрей, если это будет маленький городок… Ты видишь — он даже в Питере сумел оказаться заметным.

— Я с ним поговорю. Кстати… если ты об этом… Ты не думал о своей Кате? Двоим легче, чем одному.

Наверное, Эней имел в виду «легче спрятаться», что в случае Антона было правдой. А может быть, не только это.

— Нет, — твердо сказал Антон.

— Не обязательно бывает… как у нас с Мэй, — тихо проговорил Эней. — А хороший аналитик нам не помешает. Она же умная девочка.

— Нет, — дернул плечом Антон. — Она… не из этой жизни. И не стану я ее сюда тащить.

— Антон, ты ее уже подставил. Половина университета знает, что вы парочка. Она две ночи не появлялась в общежитии. У тебя на лбу, извини, написано даже сколько раз вы успели.

— И сколько? — резко спросил Антон. Эней прищурил один глаз:

— Два раза ночью, один утром, один днем.

— Шаман, однако, — Антон оскалился. — Нет, Андрей. Не потому что я не хочу. Я очень хочу. Но она — не тот человек. Ей… претит все противозаконное. Я ведь давно выяснял, расспрашивал. Она серьезно считает варков меньшим злом. А террористов ненавидит.

Эней повернул голову.

— Считает, — пояснил Антон, — что власти пытаются так или иначе строить, а этим лишь бы ломать — и трава не расти.

— Понятно, — Эней вздохнул. — Тогда мой тебе совет: не тяни. Потом — больнее.

— Я вообще-то уже, — развел руками Антон. — Оно и случилось-то, когда я начал. Мне… в тот момент это показалось правильным… а сейчас неправильным…

Он помолчал и добавил:

— Я обещал больше, чем могу дать. Вот в чем дело. А что ты… ну, то есть, я понимаю, что это личное, но все-таки… Что ты тогда сказал Ванде?

Антон промолчал вторую часть вопроса — «такого, что она больше не пыталась

тебе звонить и писать». Эней все равно понял.

— Что я бандит. Наемный убийца в розыске, — он снова ударил грушу — легко, почти лениво. — Тем более что где-то так оно и есть.

…это было вчера вечером. А сейчас за окном вовсю — проснись и пой — гуляло утро, и они сидели с Энеем за терминалами (каждый — у себя), добивая дело Аверса.

Как обычно, причиной просачивания водички была элементарная халатность. Как обычно, этим воспользовались конкуренты. Антон просто диву давался, как легко и быстро люди начинают видеть в обслуживающем персонале мебель. Уборщиц-операторов даже никто не подозревал. Они и сами себя не подозревали — просто общались в кафе со словоохотливой подругой из соседнего корпуса, а потом по ее рекомендации — и с благословения начальства — купили в магазинчике на Гражданке новый пылеуловитель…

А утром фильтры просто выбрасывали в урну и приносили новые. И ВСЁ. Теперь предстояло написать отчет — так, чтобы клиент к нему отнесся серьезно. Менеджерам среднего уровня всегда почему-то казалось, что утечка может быть только результатом предательства или, в крайнем случае, изощренной хакерской атаки. В уборщиц и почтальонов они не верили.

Мастером художественного слова в группе считался вообще-то Цумэ, но Цумэ принадлежала честь раскрутки «словоохотливой подруги», вечером он отправился ее вербовать в агентуру «Лунного света» — и по сию пору не появился, хотя уже давно рассвело. Объект для вербовки был что надо: круглая во всех нужных местах рыжуля сорока лет. Так что ждать пришлось бы хорошо, если не до следующего вечера, а хотелось закрыть дело поскорее — у Энея через 30 часов улетал рейс на Копенгаген. Малый хурал и прочие младые прелести Людмилы.

Антон вздохнул. Разговор Энею явно предстоял тяжелый. А ему самому хотелось увидеться с Алекто. Поговорить просто так. А то все шифром, все по делу… Но кто-то должен остаться в лавке. То есть у синхрофазотрона. И обеспечивать связь.

— Не горюй, — сказал Эней, — у немца это не последний самолет. Еще увидитесь. Ты здесь распутайся лучше.

Вот Антон и распутывался. Хотя нет худа без добра — пока Костя будет в Крыму, а Эней в Дании, работа приостановится, и в его жизни появится очень много Кати. Они пойдут в Луна-Парк, в оперу, в зоо…

В углу экрана появилась полярная сова с деловитым выражением клюва и почтовой сумкой в руках. Каждые десять минут заботливая программка собирала почту со всех ящиков «Луны»… Обычно она, как и положено полярной сове налетала бесшумно, но тут в уши Антону застучал яростный клекот. Кто-то ниже по линии прислал vopl. И даже не vopl, а VOPL…

— Ну твою ж маму, — Антон застонал.,- и всю родню ее… Второй раз за две недели…

Распечатал письмо — и уже не застонал, а просто закрыл глаза и, развернувшись со стулом, лег на стол головой.

Восемнадцать тысяч человек, — эта цифра встала у него перед глазами. И ничего в мире не изменилось от того, что их приговорил какой-то болван. Шумела кофеварка, гудел мусороуборочный аппарат за окном, розово-серое питерское небо обещало дождь с самого утра…

Антон закусил губу, чтобы не заплакать от отчаяния. Вот она, Мария Лайонс, да не одна — восемнадцать тысяч… Вперед, сыны Луны родимой — час жуткой драки настаёт…

А может, обойдется? — стукнулось в животе. Может, еще не решатся? Восемнадцать тысяч человек — не переварят столько их подвалы…

Вспомни закон, сказал голос откуда-то из-за глаз. «Любое заинтересованное или потенциально заинтересованное лицо». Вспомни Бостон — четыреста шесть человек, которые подписали добровольные соглашения с варками, вывели в расход после того, как повстанцы подорвали Цитадель и погибли их «патроны». Четыреста шесть человек, которым жить бы да жить, раз уж те, кто купил у них жизни, сами погибли… Но нет — всех нашли, всех потребили. Кое-кого держали на поводке месяцами и годами — в ожиданиинеотвратимой смерти.

Проклятье. Ничего не готово, ни черта нет, людей нет, оружия нет — ну не закладывался никто на такой идиотизм! Никто никогда не трогал Лотерею, никто никогда нигде не трогал Лотерею, — Антон автоматически набрал предыдущий номер Энея, чертыхнулся, поправился.

Мерзкая затея. Одна из мерзейших. Возможность купить неприкосновенность своей семье, записавшись добровольцем на розыгрыш смерти. Чем-то это походило на зверские игры в концлагерях — у наци и потом, во время Полуночи…

В России таких желающих восемнадцать тысяч. А значит — именно они и есть «заинтересованные или потенциально заинтересованные лица». Ради кого-то из них какой-то дурак обвалил базу данных. Не знал дурак, что теперь — как в Бостоне, как в Берлине — крышка им всем. Цифра никого не остановит. Будет нужно держать людей десять лет — продержат и десять. По закону. Народ еще спасибо скажет — охоты надолго прекратятся, как же…

— Андрей, — сказал он, — Лотерея лежит. Хакеры.

Открытым каналом. Открытым текстом. А чёрта ли теперь таиться…

— Я к тебе или ты ко мне?

— Давай я, — терминалы везде те же самые, а новость за следующие пять минут не изменится.

Антон открыл дверцу платяного шкафа, сдвинул плечики с рубашками, прижал ладонь к стене — идентификатор щелкнул и гостеприимно распахнул дверь в верхний офис «Лунного Света». Лев и Колдунья, шутили они, когда оборудовали шкаф. Теперь шутка не грела. Антон закрыл дверь и поймал за хвост пробегавшую мысль — он уже слышал о лотерее. Совсем недавно. Где? Дежа вю.

Эней сидел перед терминалом полуголый, в одних тренировочных штанах, еще потный после утренней разминки. Над «плитой» уже разворачивалась схема разброса ячеек «Луны» по градам и весям. По экрану бежали столбцы имен и фамилий из резервной базы

Лотереи. До чего же тощая сеточка на схеме, до чего же плотные и длинные столбцы на экране…

— Мать… — Эней явно волновался. Обычно он вспоминал эти слова, разве что когда цитировал свого любимого «украинского Рабле». — Москва. В одной Москве их четыре с половиной тысячи — а наших тридцать семь человек. Мы не то, что вытащить — предупредить никого не успеем. И документы, и прикрытие…

— Я, кажется, знаю, кто это, — сказал Антон.

Эней повернулся к нему, глаза у него были бешеные.

— Я в чат один захожу — за информацией и так, поболтать. Мне, кстати, оттуда инфу про родителей Зодиака слили. Там бывает паренек, DXter. Хороший, грамотный такой, — Антон заторопился. — Так он меня расспрашивал, как работают такие базы данных. Я и думать не думал, что он ее будет ломать — да их вообще нельзя сломать извне! А потом он спросил, есть ли у меня девушка. И готов ли я за нее умереть.

— И ты молчал? — прошептал Эней.

— Да я же думал — это просто хлопушка! Ну, пятнадцать лет ему. Может, даже и не он. Да пойми ты, эту штуку нельзя взять снаружи. Я — не смогу. Ни один, ни с командой. Я потому и не принял его всерьез. А уж за двое суток… Единственное, что я вижу — кто-то дал парню какие-то коды доступа. Кто-то изнутри. Понимаешь?

Эней опустил руки на стол.

— Злоупотребление властью?

— Да. Если его найти и распотрошить, и если его действительно навели — то это уже не террористическая атака, а служебное несоответствие или преступная небрежность со стороны ЦСУ. Мальчик, скорее всего, все равно пойдет в распыл, но заложники…

И тут у него в голове прямо сверкнула молния.

— Слушай, а как насчет дьявола-хранителя?

— Его я дернул первого. Нарвался на автоответчик. Жду звонка.

— Ты тревогу объявил?

— Тревогу, да. И копию списка сбросил, — сказал Эней. — Все остальное пока нет.

Батька Махно вспрыгнул к нему на колени и включил свой внутренний моторчик, требуя ласки. Эней спихнул котенка на пол.

Хлопнула дверь, порог перешагнул Цумэ. В руках он держал табличку с надписью «Закрыто».

— Енотище, дай маркер. Допишу «все ушли на фронт».

— Нет у меня маркера.

Энеевский комм дернулся, издал короткий взвизг и замолк. «Не взрыв, а взвизг… именно так кончается мир…»

— Кто?

— Хранитель…

— И?

— Знает. Работает. Через 40 минут.

— Отлично, — Цумэ извлек из черной «переметной сумы» две плоские коробки, из них — два «блина» мороженой пиццы. — Сорока минут нам как раз хватит позавтракать и подумать, что мы будем делать, если хранитель облажается.

— Игорь, — спросил Антон, — а ты уверен, что он вообще будет что-то делать?

— Да. — Цумэ внизу возился с печкой. Позавчерашний кошмар всплыл на секунду — и нырнул обратно. — Я совершенно уверен. В страшном сне не нужен Москве сейчас весь этот… Даже если мы ошиблись и там ничего не варится, все равно не нужен. Просто сделать вид, что ничего не произошло, они не могут — ЦСУ не им, а Аахену подчиняется, и закон о терроризме — всесоюзный. Но если они хоть щелочку углядят — они туда пропихнут весь вагон и тележку.

— Но если все-таки? — спросил Антон. — Если… если его в конце концов просто сожрут? Вместе с его патроном? Если… — словно какой-то престиджитатор швырял в Антона игральные карты, и всё сплошь пиковые тузы. — Если это атака на них? В расчете на то, что Волков пойдет на нарушение союзного закона?

— А он может? — вскинулся Эней.

— Ты знаешь… мне кажется… что он мог бы. Я потом объясню. Когда время будет. Если будет.

— Может быть, я дурак, — сказал Эней. — Но мне приходит в голову только один выход. Устроить не менее впечатляющий гармыдер и взять завал Лотереи на себя. Тогда, может, гоняясь за нами, просто забьют на них. «Тэнтю» — более ценный приз.

— Не сработает, — медленно сказал Антон. — Если только… Если только не утечет, что мы уронили Лотерею, чтобы спровоцировать резню. «Чем хуже, мол, там лучше» и «вставай, проклятьем заклейменный».

— Ну и утечет, — пожал плечами Цумэ. — Тут же все от нас зависит: что мы решим упустить, то и утечет, верно? Да, нас все проклянут и пошлют на все буквы. Но мы-то знаем, как оно на самом деле. И верховная инстанция знает. А на мнение остальных начхать.

Пицца уже пахла ароматно — укропом, чесноком, ветчиной. Со щелчком открылась дверь духовки, Цумэ поставил тарелку на стол.

— Так что подкрепляйте, коллеги, силы, и начинаем думать, какую бы нам пакость погромче учинить… Антон, ты почему чай не поставил?

— Я… — Антон облизнул губы, — сейчас…

«Werewolf, а у тебя девушка есть? Скажи, а ты бы умер за нее?». Я бы умер… но я бы не хотел, чтоб она считала меня придурком и маньяком…

— Давай, ставь. И не смей брать этот… как его… в общем, траву твою.

Игорь говорил — весело и решительно. Потому что Эней молчал.

— Чтобы нам поверили, что это мы уронили Лотерею, — наконец заговорил командир. — Лучше всего будет уронить еще что-нибудь. Банк генкарт, например.

— Туда допуск только изнутри, как и в Лотерею, — Антон почувствовал словно бы невидимую границу, проходящую по линии шеи: ниже нее все внутри паниковало и тряслось, выше — бойко и споро вертелись колесики, которым страх нисколько не мешал.

— Тогда поставим вопрос иначе — что или кого нужно взять, чтобы ты получил этот допуск?

— Я… — Антон нырнул к терминалу, — я скажу через полчасика. Штатное расписание, это может быть…

Игорь вздохнул и поставил чайник. Махно вскарабкался по его штанине, был перехвачен и пересажен на плечо.

— Если нам все равно нужен шум — то почему бы не взять сразу головной офис Статуправления Минздрава и не шарахнуть базу физически? Пинчем?

— Потому, — сказал Эней, — что придется убеждать всех, что и первый случай — это мы. Значит, должно быть хоть чуть-чуть похоже.

— Мы «Тэнтю». Мы отмороженные на всю голову. Нам законы не писаны, — возразил Цумэ. Но, прожевав свой ломтик пиццы, сказал: — А вообще-то ты прав. Мы до сих пор экономить старались. Значит, и здесь должны. В любом случае стартовать нужно в Москве, — Цумэ зарядил вторую пиццу в микроволновку. — И ронять там. Чтобы волна пошла. А из боевой секции у нас в Москве только Дункан и Ева с Эцтелем. Выбирать базу нам не из чего. Из здешних предлагаю взять Фора, Кобольда и Хенгиста с Гаваной.

— Кобольда нельзя, — покачал головой Эней, — Кену нужен будет зам по боевой. Причем такой, чтобы не лез поперед батьки ни в пекло, ни куда-то ещё.

— Есть, — сказал Антон. — Есть расписание. Лезть?

— Подожди, — сказал Эней, — сорок минут прошло, — и взял со стола комм. — Лунный свет. Добрый день, это Новицкий, вы звонили нам…

— Да, — отозвалась на всю кухню громкая связь, — спасибо, что перезвонили.

Эней почувствовал, как плотная тяжесть, стоявшая под горлом, обваливается куда-то внутрь, рассыпаясь на безобидные осколки, рассасываясь на ходу. Да, заказ, нет, нет необходимости, да, простите, возможно, возникнет необходимость принять пакет, нет, не срочно, нет, неизвестно, но по основному параметру, увы, совещание не состоится, а

значит и… простите, что побеспокоил.

Он опустил комм на стол, аккуратно, в два движения: сначала положил, потом прикрыл верхнюю панель.

— Все, — сказал. — Обошлось.

— Объявленную боевую тревогу считать учебной, — Цумэ поставил на стол вторую порцию пиццы, и весь как-то ссунулся, ссутулился. — А петуха, клюнувшего в жопу — живым.

— Пока нет. Готовность номер один продержим еще сутки, — сказал Эней, но по нему тоже было видно, что в «обошлось» он верит больше. — И кажется, нам придется принимать на баланс еще одного программиста. В тротиловом эквиваленте.

Игра за черных

Габриэлян отключил канал. Мышка в камне утонула. Васильев. Позвонил. Ему. С просьбой о немедленной встрече. Либо кто-то извне ищет контакт, либо это подстава, либо… либо у Васильева стряслась беда, да такая, что обращаться ни по каналам, ни к благодарным своим ученикам, которые, между прочим, счастливы были бы помочь, он не может. А звонит он Вадиму Габриэляну… Которого на дух не выносил и не выносит. А чем я с точки зрения Васильева отличаюсь от всей остальной своры? Тем, что способен полезть на рожон просто для удовольствия — и никогда не жалуюсь потом. Скорее всего, все-таки подстава. И то сказать, пора.

А что у него вообще могло случиться? Политикой он не занимается, семьи нет, есть сестра где-то в Саратове, племянник — ему сейчас лет 15–16… Они кажется агнцы оба, но тут все в порядке — семья офицера СБ, ближнее родство… Разве что лотерея. Вряд ли, да и по возрасту не может быть, но проверим.

Габриэлян перестроился в левый ряд и включил «ракушку».

— Король, ты не очень занят? Сделай одолжение, открой лотерею по городу.

Как же зовут этого племянника? Олег. Марченко Олег, кажется, Игоревич.

Послышался легкий треск…

— Однако… — сказал Король. — Габриэлян, а плывет лотерея, — он фыркнул. — «Мармеладова София, А-индекс 92.»

М-да. А кто-то говорит, что у меня нет интуиции. Клевета.

— Миша, у нас резервная копия есть?

— Да у них у самих должна быть…

— Я спрашиваю, у нас она есть?

— Есть, как не быть. Часовой давности.

Не бывает. Не бывает малолетних хакеров, взламывающих систему ЦСУ. Там замечательная защита. Я сам не знал, насколько она хороша, пока не пришел в Училище. В Училище…

— Король, они его ловят?

— Да они его уже блокировали, сейчас восстанавливаются. Ого. Резервный файл тоже… Второй резерв тоже… Габриэлян, а кто это?

— Теперь — мы. Буди Суслика и садитесь писать документацию.

— А как?

— А нам поручали проверить, насколько соответствует действительности последний рапорт по системам безопасности? Мы и проверили.

— А…

— Не первый раз.

Габриэлян улыбнулся. Если их слушали — а это очень возможно — картинка должна была совпасть с мнением Васильева один в один. Тут ему в голову пришел еще один вариант — и он с трудом удержался, чтобы не рассмеяться.

— Миша, — сказал он, — я тебе сейчас подошлю мои вчерашние выкладки по этому вопросу. Посмотри, вставь, что считаешь нужным, и отфутболь обратно мне.

Левой рукой он отцепил планшетку, вставил в зажим, открыл, выбрал пакет для отправки, дописал к нему несколько строк. Пользование ключом в 131,072 бит несколько замедляло передачу, но зато и у любого оппонента на расшифровку уйдут годы — даже при нынешнем быстродействии. Король какое-то время честил Габриэляна параноиком, но, посмотрев, к чему приводит небрежность в области обращения с данными, проникся, и теперь холил и лелеял шифровальные системы.

Ответ Короля оказался еще интереснее, чем Габриэлян ожидал. А потом им пришла в голову еще одна идея. А потом позвонил медведь, то есть Савин. Всю дорогу до васильевского дома Габриэляну так и не удалось оторваться от планшетки. То, что его не оштрафовали, было чудом.

Одного взгляда на Васильева было достаточно, чтобы понять, что правильной была как раз версия номер два она же номер три. Васильев был черным. Глаза ввалились, кожа обтягивает скулы. Не спит. Двое суток, может, больше.

— Здравствуй, Вадим. Спасибо, что приехал.

— Добрый день, Михаил Петрович.

Очень добрый день. А вы — очень хороший человек. Настолько хороший, что и на последнем издыхании не способны предать ученика, даже если это «тот сукин сын», которого вы в жизни не звали по имени.

Они сидели в гостиной, перед включенной на помехи (не поможет) стереосистемой и Васильев рассказывал то, что Габриэлян большей частью уже знал. Действительно племянник. Олег. Выиграл стипендию в здешний лицей. Приехал. Здесь все иначе. Ну и сам лицей. Но — прижился. Завелись друзья. И девушка, что удивительно, на два года старше, но у них как-то… очень хорошая девушка, Аля. Живет в соседнем доме. И вот эта Аля неделю назад вытянула номер в лотерею. Она сейчас уехала в круиз — теперь есть такое, по выбору — она и Олега звала, он не поехал. Дня два просто спал. Потом сел делать летний конкурсный проект. Попросился за васильевский компьютер — он мощнее. Пустил — там все равно все запаролено. Он работал, не поднимая головы. Вроде оклемался. А сорок минут назад пришел и сказал, что завалил лотерею по всей средней России. Стер ее. Вернее, еще не стер, но процесс уже остановить невозможно. Васильев поверил, сразу.

— Она лежит, — кивнул Габриэлян. — Он очень качественно поработал. Что они там в ЦСУ ни делают, а первой строчкой все Василиса М. Годиновна, Новгород. Михаил Петрович, я все понял. Я уже принял кое-какие меры. Но вот, что у меня получится, зависит еще и от самого Олега.

— Он у себя, наверху. Он очень хороший мальчик, Вадим, — с усилием сказал Васильев. — Почти как ты.

Габриэлян встал, едва заметно кивнул. Еще раз спасибо, Михаил Петрович. Таким как вы цены нет и не было.

— Тогда, — сказал он и поправил очки, — я наверх. И, Михаил Петрович, вы не звонили мне сегодня. — Васильев сглотнул, — Вы позвонили мне седьмого. Четыре дня назад.

* * *

Олег сидел на диване и перелистывал «Убить пересмешника». Книжку эту он уже читал, она ему сразу не понравилась, но он пытался понять, как именно она оказалась в списке нежелательных. Расовыми предрассудками высокие господа не страдали, гражданского мужества не преследовали, наоборот, поощряли даже, а единственное на всю книгу убийство совершил человек, очень напоминающий высокого господина, защищая двух полюбившихся ему агнцев. Такое пропагандировать нужно, а не запрещать. Непонятная история.

На лестнице послышались шаги. Один человек. Не дядя. Вряд ли его придут арестовывать в одиночку. Кажется, это по уставу не положено. Наверное, дядя дозвонился до кого-то из своих.

Вообще-то довольно основательно запертая дверь кашлянула, щелкнула и распахнулась. На пороге стоял темноволосый человек лет тридцати в явно очень дорогом — за полгода в Москве Олег научился различать такие вещи — светлом костюме и… в очках. На левом лацкане блестел квадратик «пайцзы». Не желтый, как у дяди, а темно-серый. Что же это может быть такое…

Новоприбывший оглядел комнату, выглядевшую так, как будто по ней прошел средних размеров тайфун, мертвый компьютер, Олега, и сказал голосом ослика из мультфильма.

— Душераздирающее зрелище. Кошмар.

Зрелище действительно имело место быть. Комната стояла дыбом. Из развороченного компьютера как артуровский меч из камня торчал… молоток? А, это он идентификацию на физические характеристики чипа завел, а потом чип просто раздробил для надежности. Обстоятельный молодой человек. И посреди всего этого разгрома на диване сидел чистенький, отглаженный и отутюженный светловолосый подросток, сбежавший с рекламы вологодских сливок. И читал «Убить пересмешника». Что-то в этом было. Что-то было.

Только заинька, как паинька…

Заинька наконец соизволил поднять голову. И глазки хороши. Сухие. Бешеные.

— Вы из СБ или вы друг моего дяди? — на друзей или учеников дяди этот человек был совершенно не похож. Разве что двигался правильно.

— Я не совсем из СБ и совсем не друг. Но так на так оно выходит. Моя фамилия Габриэлян, и Михаил Петрович действительно попросил меня помочь, но до всех разговоров, Олег, возьмите и прочтите — он отцепил от пояса явно служебную планшетку, открыл, чем-то щелкнул и протянул Олегу. — Я бы предпочел, чтобы вы сами взял это из сети, но вашу машину мы вряд ли починим. Да, закон о борьбе с терроризмом. Там все полезно знать, а вот вас должна интересовать секция о лицах, в чьих интересах был совершен теракт — и их последующей судьбе.

Олег смотрел на черные строчки, и ему казалось, что он сейчас провалится между ними. Сгинет. Пропадет. Всех. Всех, кто числился в лотерее. Чтобы никто не мог получить выгоду от теракта. Любое заинтересованное или потенциально заинтересованное лицо. Ему никто не сказал. Ему никто ничего не сказал. А он не проверил.

— Я должен был понять, что я не первый такой, — выдавил он.

— Не первый, — кивнул человек по фамилии Габриэлян. — Это даже не наш закон. Он действует на территории всего союза.

— Что делать? — спросил Олег. Спросил для проформы. Если этот пижон в очках сходу шарахнул его вот этим — значит, ему есть что предложить, есть какой-то выход.

— Вставать и ехать со мной.

— Но если я сдамся, это ничего не изменит, — ай-яй-яй… или он просто медленно читает?

— Посмотри ниже.

— «Если противоправные действия не были спровоцированы служебными злоупотреблениями или некомпетентностью… см. пункт…» Господин Габриэлян, я могу попрощаться с дядей?

— Вы еще успеете поговорить. В любом случае.

Машина оказалась «Волгой-осенью». Служебная, наверное.

— Моя, — пояснил Габриэлян. — Дизайн не очень удачный, пустых мест много. Садитесь на переднее и начинайте рассказывать. С самого начала.

Он вел машину и внимательно слушал. Дело обстояло еще веселее, чем он думал. Аля подала заявление, как только ей исполнилось 17. Олег первым узнал. И очень разозлился, что она с ним не посоветовалась. Потому что ей не нужно было этого делать. Можно было по-другому. И в первый же розыгрыш — уведомление. Когда они пришли в отделение, ее сначала найти не могли. Они еще обрадовались, что ошибка. Но потом там куда-то позвонили — и все оказалось правильно. Ее вообще все время теряли — и билеты в круиз отдавали уже прямо у трапа, и…

— Замечательно, — сказал очкарик за рулем. — Лучше не придумаешь. Где вы взяли данные по структуре ЦСУ?

— В базе данных училища, — искренне удивился Олег. — Есть же целый курс по информационной безопасности.

— Не может быть. — фыркнул Габриэлян. — Так. А теперь, Олег, слушайте меня внимательно. Все эти странности, начиная с уведомления и кончая круизом, вас очень насторожили. Вы слышали про целевые заказы, но раньше не верили. А теперь вам еще и очень хотелось поверить. И вы попробовали лотерею на зуб — просто так, надеясь, что что-нибудь выпадет. И обнаружили, что ее в принципе можно взломать. И тогда вы испугались и пошли к дяде. А дядя ваш, которому все это тоже не понравилось, пытался что то узнать по своим каналам, — и ведь пытался наверняка, и узнать, и изменить, и в обычной ситуации ему пошли бы навстречу… — налетел на стену, и тоже занервничал всерьез. И позвонил мне. И тут вам ослепительно повезло — потому что две недели назад мне подкинули на ревизию рапорт СБ о состоянии систем безопасности центрального статистического управления. Это правда, кстати, и связь тут прямая. Я посмотрел это дело, и мне почти сразу стало ясно, что никакого заказа не было, а была банальная административная ошибка, которую потом пытались скрыть. И будут пытаться. Любой ценой, потому что для того, кто ошибся, и тех, кто его покрыл, она чревата категорией М. А значит, если мы поднимем этот вопрос прямо, Алю могут просто убить. Им это не поможет, но люди в панике не очень склонны мыслить логически.

— И тогда вы предложили мне взломать лотерею?

— Совершенно верно. Потому что лучшей демонстрации их некомпетентности и придумать нельзя. И еще потому, что в этом случае все «лица, в чьих интересах» попадают в прямое ведение СБ. И с ними до конца разбирательства уже ничего не может случиться.

Олег смотрел на дорогу. Когда этот человек заговорил с ним так уверенно, он подумал… Он так надеялся…

— Зачем вы мне это говорите? Даже я знаю, что таких операций не бывает.

Очкарик — нет, надо привыкнуть называть его Габриэляном, — улыбнулся.

— Молодец. Все правильно. Я забыл вам полностью представиться. Я — референт и офицер для особых поручений при господине советнике Волкове А.П. Слышали? А еще я сукин сын, которому закон не писан и который считает, что ему все можно.

— Действительно?

— Нет. На самом деле я очень редко нарушаю правила. Но когда я это делаю, это происходит с шумом и грохотом. Так что господа из центрального статистического страшно возмутились, но совершенно не удивились.

— Не удивились?

— Олег, вы, как и положено грамотному программисту, создали резервную копию базы данных и передали ее мне. Полчаса назад, когда мы с вами выходили из дома, мой… Да, слушаю… Добрый день, спасибо, что перезвонили.

К разговору Олег не прислушивался. Он прислушивался к себе. Пытался понять, что именно происходит не так. Потом понял. Даже если ЦСУ поверит… Он подождал, пока Габриэлян щелкнет переключателем, но тот сразу заговорил сам.

— Так вот, Олег, мой коллега уже передал ЦСУ резервную копию с подобающим саркастическим комментарием. И пояснениями насчет личности хакера и побудительных причин. А если Вас интересует их реакция — и ЦСУ, и СБ будут очень возмущаться нарушением протокола. Но дальше они не пойдут. Не посмеют. Потому что, хотя, в принципе, выходки такого рода сугубо наказуемы, в соответствующих списках мы с вами окажемся на несколько страниц ниже их самих. При мало-мальски удачном стечении обстоятельств.

— И все это потому, — устало сказал Олег, — что дядя попросил вас помочь?

— В частности. Но в основном потому, что я рассчитываю на долгосрочные дивиденды.

Про восемнадцать тысяч человек они дружно промолчали оба.

— А теперь, Олег, повторите мне, что произошло, и как вы действовали. Подробно.

Уже в коридоре, пока они едва не неслись мимо длинной череды дверей, Габриэлян вдруг спросил.

— Олег, почему «Убить пересмешника»?

— Я не мог понять, за что ее постарались «забыть».

Брови референта взлетели вверх.

— Хм… — агнец нынче пошел, однако, — мне всегда казалось естественным, что люди, которые едят пересмешников на обед, находят эту книгу крайне для себя неудобной. — Тут Габриэлян запнулся. — Добрый вечер, — сказал он в ракушку. — Да. Да, ЧП. Да, конечно. Три минуты. Молодой человек, нам чрезвычайно повезло. Направо.

Они прошли через три ряда постов — где никто и не подумал их остановить, огромную приемную — где их тоже не остановили, тяжелая блестящая коричневая дверь распахнулась сама, за ней был большой кабинет, вечернее солнце рвалось сквозь жалюзи (Олег потом думал, что сбило его именно это солнце), — а хозяин кабинета, невысокий седой человек очень приятной наружности — так выглядят мудрые старые дядюшки в фильмах об Англии 18 века — даже встал им навстречу — или он уже стоял? Олег не успел уследить за движением.

— Вадим Арович, ко мне только что обратились из ЦСУ.

— Аркадий Петрович, я как раз по этому делу. Позвольте вам представить Марченко Олега Игоревича.

И тут Олег понял, перед кем они стоят. И страх, не отпускавший его уже четвертые сутки, провалился начисто, просто сгинул из желудка, где до сих пор лежал большим склизким комом — потому что ничего хуже произойти уже не могло. Он не заметил, как оказался в кресле. Он краем уха слышал, как треклятый Габриэлян докладывает, что произошло сегодня днем. Это была вовсе не та «легенда», которую они обсуждали в машине. Он рассказывал правду. Высокому господину, на которого Олег напал. Олег смотрел на седого, очень бледного мужчину за столом — этот человек, нет, господин, казался ему огромным, он заполнял собой мир… и тут до него донеслось слово «провокация». Он очнулся и стал слушать.

— С самого начала было очень похоже, что это операция против меня. Причем операция, задуманная и осуществленная людьми, располагающими ресурсами СБ, но не имеющими к структуре прямого отношения. Почему? — Габриэлян свел губы в ниточку. — Они полагались на документы. Они знали, что я отзываюсь о Васильеве в степенях превосходных. Михаил Петрович действительно один из лучших специалистов и, с моей точки зрения, просто лучший преподаватель в училище. Они читали рапорты Васильева обо мне — тоже вполне положительные. Они знают, что Васильева боготворят его ученики. И они решили, что у них есть удочка. Если бы они сообразили поговорить с кем-то из моих сокурсников или преподавателей, они бы тут же узнали, что Васильев терпеть меня не мог. Психологическая несовместимость. Он никогда не обратился бы ко мне за помощью. Не из принципа — ему бы просто в голову это не пришло. Так что когда он позвонил, у меня включился сигнал тревоги.

Потом, само дело. Олег — замечательный программист. С поправкой на возраст — блистательный. Но взломать систему ЦСУ в одиночку он не мог. — Габриэлян смотрел на Волкова — по улыбке господина советника можно было легко восстановить интенсивность возмущения, идущего от мальчишки. — Васильев, оставляющий компьютер со служебным доступом, под защитой простенького пароля. Васильев, хранящий дома служебную

литературу по системной безопасности, которой он сроду не интересовался. Данные по информационной архитектуре ЦСУ, найденные в файлах училища… Олег попросту не знал, что все сведения такого рода обычно попадают к курсантам с как минимум трехгодичным лагом. Ну, и если бы у меня были какие-то сомнения, то после разговора с Васильевым они рассеялись начисто — он мне разве что открытым текстом не сказал, что нас слушают.

— А мотив? — спросил Волков.

— Шантаж. У Михаила Петровича есть близкий человек. У нее дочка от первого брака. Аля. Ей 17, А-индекс 89. Она неделю назад вытянула номер в лотерею. Олегу сказали, что он может ее спасти. Михаилу Петровичу — что она и Олег умрут, если он не будет делать, что приказано.

Даже человеку напрочь глухому было слышно изумление Олега — «я никому не говорил!» — вперемешку со страхом.

— Шантаж…

— Аркадий Петрович, я не стал бы к вам обращаться с этим вопросом, но это совершенно нетерпимое положение вещей. Васильев — преподаватель, штатский. Он и его близкие — под защитой. Их не должны были трогать. Кроме того, не «поймайся» я на удочку, произошедшее с лотереей стало бы не «незапланированной неуставной ревизией», а «успешной хакерской атакой». Я не знаю, у кого в регионе есть полномочия играть с репутацией ЦСУ, — тут можно было не продолжать, таких полномочий не было и у Волкова.

— Я вас понял, Вадим Арович. Отправьте молодого человека куда-нибудь в спокойное место — ну хотя бы к себе — и возвращайтесь. Нам нужно поговорить. До свидания, Олег Игоревич.

— До свидания, господин советник, — паренек почти не запнулся. Молодец.

Они вышли в приемную, зашли в кабинет референта. Габриэлян, так и не отпуская руки Олега, щелкнул переключателем:

— Миша, зайди ко мне, пожалуйста, — развернул подростка и уронил его в кресло для посетителей. — Чаю я вам не предлагаю, у Суслика все равно лучше.

— Что теперь будет? — спросил Олег.

— Сейчас вас отвезут ко мне, и вы отправитесь спать. Остальное утром. Ситуацию с лотереей мы уже разрядили. Алю не тронут. У вашего дяди могут быть служебные неприятности — а могут и не быть, — про самого Олега Габриэлян ничего не сказал. Видимо, это и было «остальным».

Может быть, ему опять стало бы страшно всерьез, но тут открылась дверь и на пороге появился высокий рыжеватый парень в темном костюме и в таком жилете, что Олег даже в нынешнем своем состоянии удержать челюсть на месте не смог. Мало того, что объект переливался как крыля бабочки-улисса, он еще и был обшит мелкими — сантиметр на сантиметр — вогнутыми зеркальцами и гнал перед собой стадо зайчиков дневного света.

— По приказанию прибыл, — сказал жилетоносец, вероятно тот самый Миша, закрыв за собой дверь, — это и есть читатель Достоевского, поселивший Мармеладову на Сенной площади? Отвезти, напоить, уложить и не спускать? — почему-то в его устах это звучало совершенно нестрашно.

— Да. И меня не ждать. Мне еще предстоит один разговор.

— Ты думаешь, он решил начать наведение порядка с тебя? — уже серьезно спросил Миша.

— Очень вероятно. Так что ты сюда не возвращайся, ложитесь там спать, потому что завтра днем почти наверняка будет сумасшедший дом, — Габриэлян поморщился, — нам же еще с ЦСУ по поводу ревизии объясняться.

Когда за Королем закрылась дверь, Габриэлян некоторое время постоял в задумчивости, открыл планшетку, посмотрел список дел на сегодня — кажется ничего, терпимо — и опять щелкнул переключателем.

— Аркадий Петрович, мальчик уехал. Когда вам удобно?

— Через четверть часа. Вас устраивает?

— Конечно, Аркадий Петрович, — отлично. То есть сводку по Краснодарскому краю можно закончить прямо сейчас. Не демографические показатели, а Сурт знает что такое…

В кабинет Волкова Габриэлян вошел с планшеткой в руках и в состоянии, которое он сам бы охарактеризовал как крайнее раздражение, а обычный человек — как холодное бешенство. Норма идиотов на рабочий день была перебрана с верхом. Удерживало желчь от разлития только то соображение, что не Аркадия Петровича, общающегося с родом человеческим четыреста лет, удивлять масштабами и охватом мелкотравчатой злобной глупости.

Господин советник стоял у окна. Услышав шаги Габриэляна, он повернулся. Обычного жеста, предлагающего референту сесть, не последовало. Значит, все-таки уборку он начнет с меня. Очень вовремя. То есть чрезвычайно.

Волков молчал. Референт, чье настроение резко подскочило вверх, думал, что из графика он вылетит не меньше, чем на неделю, но зато и в управлении станет спокойнее. А главное, дело с лотереей раз и навсегда перестанет быть «хакерской атакой» и даже «незаконной операцией» и станет «историей, на которой этот выскочка наконец нарвался». Высочайшее мнение налицо — и Васильевых не посмеют тронуть. Даже болванам, затеявшим это дело, это будет смертельно невыгодно. Это если я, конечно, не ошибся.

Волков слегка наклонил голову и полуобернулся к окну, заложив руки за спину. Габриэлян положил планшетку на край стола и подошел к патрону.

— Вадим Арович, — сказал Волков, — вы правы. Сегодняшняя история никуда не годится. И показывает, что я слишком долго закрывал глаза на некоторые вещи. Вадим Арович, вы ставите меня в очень трудное положение. С одной стороны, вы — ценный сотрудник, которого мне не хотелось бы лишиться. С другой стороны, ваше поведение скоро приведет к тому, что я вас потеряю. Это создаст кучу проблем. Мне придется наказать виновного — и наказать серьезно, так что я потеряю еще одного сотрудника. Учитывая преданность ряда ваших коллег лично вам, это может вызвать вендетту в моем же собственном аппарате — что, поверьте, мне нужно не больше, чем бубонная чума. Вдобавок, мне то и дело приходится удалять людей, совершивших непростительные ошибки — при вашем попустительстве, Вадим Арович, и слово «попустительство» тут стоит для того, чтобы не сказать «провокация». Прозрачные намеки, сделанные мной, вы проигнорировали — ибо если бы вы их не поняли, я бы не держал вас при себе. Что ставит под вопрос мой собственный авторитет в ваших глазах. Говоря кратко, с вами нужно что-то сделать, пока вы не зарвались окончательно. Мне не нужен сотрудник, который создает больше проблем, чем решает. Мне нужны вы — в перспективе в качестве главы службы безопасности, не в качестве фаворита. Если вас не устраивает такой вариант, я предлагаю вам покончить с собой.

— Благодарю, — Габриэлян коротко поклонился. — Мне, если вы не возражаете, все-таки хотелось бы со временем оказаться на должности главы СБ, — приятно, когда твои расчеты подтверждаются.

— В таком случае вы должны понимать, что оставить ваше поведение безнаказанным я не могу. Я не хочу вредить вашему авторитету — в конце концов, это подорвет и мой авторитет — и унижать вас перед подчиненными вам людьми. Поэтому я не подвергну вас стандартному взысканию. Я сделаю все сам. Вы согласны?

Не стану… люди все узнают в ближайший час. А старшие, кто захочет послушать, немедленно. Потому что сто против колбасной палочки, что кабинет не экранирован. Начальство отличается от эйнштейновского Бога тем, что и изобретательно, и злонамеренно. Интересно, а что я должен бы чувствовать в этой ситуации? Следующие две недели обещают быть увлекательными. Следующие полчаса — тоже.

— Да, — сказал Габриэлян. Снял очки, аккуратно уложил их в футляр, отступил на шаг и положил футляр на стол, рядом с планшеткой.

— В таком случае откройте стенной шкаф и достаньте то, что там лежит.

На верхней полке лежала пара наручников и анклетов. Второй конец света за сегодня. Он, что, сам в тюремный блок за ними ходил? Если бы он кого-то послал, я бы знал. Или они тут у него вообще лежат — на всякий случай? Перенять что ли привычку?

Кажется, Волков понял пойманное удивление неправильно.

— Вы — хороший боец, и ваши реакции часто опережают мысль, а значит — и волю, — пояснил он. — И я боюсь, что весь ваш колоссальный самоконтроль тут не поможет: вы отреагируете на одних рефлексах, это запустит мои реакции, и против своего желания я вас убью или искалечу. Поэтому имеет смысл подстраховаться.

— Я полагаю, — сказал Габриэлян так же, как произносил это на оперативках, — что есть смысл снять и пиджак, — не то чтобы ему было жалко, но уж больно много там острых предметов…

— Согласен, — кивнул Волков.

Про водолазку речи не было — обоим было ясно, что ее Габриэлян потом надеть не сможет.

На своем веку (на самом деле — на своих четырех с гаком веках) Волкову довелось переменить несколько десятков «левых рук». Среди них были очень разные люди — и нелюди — но не было такого, кто, оказавшись перед перспективой разделки под орех, испускал бы хоть нотку рассудочной «зеленой» радости.

А вот нынешний ночной референт был двуногим отклонением от нормы. Совсем недавно это доставляло Волкову то, что люди, при обычной своей нехватке воображения и слов, сами назвали бы «радостью». Но сию минуту это раздражало. Он выбрал Габриэляна за проявленные смелость и сообразительность, и лишь потом узнал, что смелым человеком — в смысле, «перебарывающим страх» — Габриэлян не является. Он вообще не испытывает страха, бытовой испуг вроде «ключи забыл» не в счет. Вот это-то и сердило Волкова временами. Самый надежный из рычагов управления людьми оставался незадействованным. Люди, черт побери, должны бояться. Это естественно. Это в их природе. Волкова полностью устроила бы отвага — преодоление тупого животного ужаса перед болью и унижением на волне гордости, ненависти или долга. Или честолюбия. Чего-нибудь. Но вот эта вот афобия раздражала. Она почти уравнивала Габриэляна с самим Волковым и ставила на голову выше множества других старших, которыми и после инициации продолжал управлять страх, которые и Кровавое причастие приняли из-за той же древней утробной боязни — смертного ужаса.

Габриэлян по знаку Волкова отошел к стенному шкафу и застегнул на себе анклеты, а потом приковал себя наручниками к дверной ручке. В шкафу хранились диски с особо секретной документацией, так что дверца была стальной, а ручка приварена на совесть. Страха не было. Было обычное любопытство, охряно-желтая нотка удовлетворения — видимо, будущим повышением и тем, как удачно, с точки зрения Габриэляна, разрешилось дело — был мазок раздражения — скорее всего, Винницким, действительно способным учинить вендетту из-за своего протектора — и тонкая, звенящая зелень радости. И тут Волков понял — референт смотрит на предстоящее как на разновидность поединка. Он поставил себе трудную и интересную задачу — любопытно, как он ее сформулировал? И Волков в данный момент — не господин советник, не шеф, не старший, перед которым положено трепетать — а одно из условий этой задачи.

Осознав это, Волков внезапно почувствовал подкатывающее бешенство. Это было нехорошо, это был один из тех гнусных человеческих атавизмов, которые следовало изжить так же, как необходимость набивать рот пищей и испражняться. В этом состоянии Габриэляна нельзя было трогать, могло кончиться тем самым, чего он так не желал, потому что часть Волкова пылала жаждой добраться до печенок, вырвать крик и мольбу о пощаде, и напиться, наконец, ужаса. Он старался не опускаться до такого даже в молодости, когда страсти были сильнее, и даже с людьми, которые были ему должны именно столько — но сейчас это обожгло необычайно остро. Нельзя было начинать, но откладывать теперь тоже было нельзя, и вдобавок Волков не мог поручиться за то, что через сутки-другие не испытает того же самого. Эмоции — чушь. Он справится с ними, справлялся же тогда, когда они имели гораздо больше власти.

Он взял со стола пластиковый ПЭТ минералки на 0,33 литра, перехватил его за длинное горлышко и подошел к референту.

Тот уже изготовился — как к драке: колени чуть согнуты в косолапой боевой стойке, ладони стиснуты в кулаки, локти прижаты к бокам. Дышал животом, неглубоко и не часто. Волков вспомнил, что в училище, подвергаясь частым взысканиям, Габриэлян работал «бревном» в спортзале. Большинство своих здешних спарринг-партнеров он мог измотать, просто держась в глухой обороне и принимая удары. Отличный мышечный корсет. «Гуттаперчевый мальчик» — прозвал его кто-то.

Первый удар Волков нанес в солнечное сплетение. Ткнул бутылкой, как ударил бы ножом. Только нож при такой силе удара еще и шкаф процарапал бы, пожалуй. Всплеск боли, разошедшийся по этажам, учуяли все старшие в здании — но люди не услышали бы ничего, даже если бы дверь не была звукоизолирована наглухо. Габриэлян привалился боком к шкафу, но сквозь черную массу затопившей его сознание боли пробился, как сквозь асфальт, росток: есть, играем.

И тут Волков почти вышел из себя…

Почти — потому что все-таки устоял в своих намерениях: не убивать, не калечить, не лишать сознания, не повредить лица.

Что-то не получилось. Что-то шло неправильно. Чужая ярость колотилась в него так, что воздух стал в горле колом… Почему он «гонит» на меня злобу? Почему не страх? Что случилось? Не торопись. Дыши. Время есть. Это еще не скоро кончится, будут тебе данные, Жорж Данден. Запястий не чувствую совершенно. Плохо. Ритм. Вот оно что. То слишком быстро, то слишком медленно и сила варьируется… нерационально. Опять. Идиот. Кретин безответственный. Знал же. Мог сообразить… Он же не один. Он же едва держится. Довычислялся, олух? Сейчас он тебя ухайдакает и будет, между прочим, совершенно прав, с такими дураками самодовольными только так и надо…

Волков вдруг резко отступил, с хрустом свернул крышку ПЭТа — пенная струйка ударила из кулака, забрызгав узкое, гладкое лицо вампира. Сведенное какой-то судорогой, оно разглаживалось не сразу. Прижав горлышко пальцем, Аркадий Петрович направил игристую воду в лицо Габриэляна. Тот, уже обвисший было, встрепенулся и сумел поймать немного влаги губами.

Волков достал из кармана универсальную отмычку, ковырнул в замке наручников и анклетов — те раскрылись. Габриэлян соскользнул по дверце шкафа на пол.

— Вы сможете встать, Вадим Арович?

Габриэлян, подумав, ответил:

— Через пять минут.

Волков присел на край стола, сделал несколько глотков минералки.

— Скажите, Вадим Арович, какую задачу вы себе поставили? Это личный вопрос, я не настаиваю на ответе.

Габриэлян поморщился, пытаясь интенсивным растиранием о колени заставить непослушные кисти шевелиться.

— Есть вещи, — проговорил он, — которые лучше проверять с тем, кто не боится сделать тебе по-настоящему больно… и в то же время не собирается портить шкурку. Мне рано или поздно придется столкнуться с полномерной «волной» в полевых условиях… И я должен знать, сколько у меня будет времени, и есть ли оно вообще. И потом — правила можно, нужно нарушать. Но их нельзя нарушать безнаказанно. Цена должна быть высокой — тогда система держится. Извините, Аркадий Петрович, я сейчас не слишком четко выражаю свои мысли…

Наконец в онемевших пальцах возникло покалывание, а еще через полминуты они проявили готовность хоть как-то слушаться. Габриэлян ухватился за ручку и медленно подтянул себя по дверце бронированного шкафа. Волков глянул на часы.

Мокрый референт снял со стула свой пиджак и, не с первого раза попав в рукава, надел. Нашарил на столе упаковку салфеток, выцарапал одну, вытер лицо. Надел очки. Аккуратно, двумя руками, поправил их. Так же, двумя руками, взял планшетку.

— Аркадий Петрович, по Краснодару… — в другой ситуации он вел бы себя осторожнее, краснодарский смотрящий был птенцом Волкова, но данные были действительно хоть сейчас в Ётунхейм.

— Приведите себя в порядок, — сказал Волков. — И я все равно не могу снять Кошелева сейчас. Мне некого туда поставить.

— Есть Камышев, — референт, кажется, уже начисто забыл о происшедшем и был полон решимости свернуть шею тьмукраснодарскому болвану.

— Камышев поедет в Екатеринбург. Впрочем, если вы найдете, кем его заменить… Нет, Вадим Арович, сначала приведите себя в порядок, а я пока подумаю. Да, об этом юном даровании…

Габриэлян внутренне дрогнул, и Волков улыбнулся. Не про себя, напоказ.

— Мне не хотелось бы, чтобы этот… апельсин с часовым механизмом остался без присмотра и без наказания. Но вы сами должны решать, как наказывать своих подчиненных.

— О, нет, — несмотря на театральность, это прозвучало совершенно искренне.

— О, да, Вадим Арович. Взлом ЦСУ — этоне та детская шалость, после которой можно пожурить и отпустить. Единственный выход — включить его в систему.

— Вы же знаете, Аркадий Петрович, мы в основном работаем против старших. А это все-таки ребенок. Помимо всего прочего, он сам по себе — фактор риска.

— Он перешел черту, после которой скидок на возраст не делают. А коль скоро вы уже выступили как протектор Олега Игоревича, то вам и работать с ним. Выбора я вам не предлагаю. Не хотите мальчишку в команду — будьте добры лично свернуть ему шею.

Габриэлян кивнул и так же медленно, стараясь не расплескать себя, пошел к двери. Взялся за ручку, обернулся.

— Аркадий Петрович, я приношу вам свои извинения, за то, что вам пришлось решать эту ситуацию таким образом. Я вел себя глупо и безответственно. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам не пришлось сталкиваться с этой проблемой впредь. Я прошу прощения, — коротко поклонился и так же аккуратно закрыл за собой дверь.

Выйдя в «предбанник», он увидел в других дверях Кесселя — и настроение улучшилось окончательно. Из всей команды он предпочел бы упасть на руки именно ему, если материальная часть подведет.

Материальная часть не обманула ожиданий — едва он сделал шаг, как пол выкинул кульбит, достойный десятибалльного шторма, и Габриэлян встретился лицом с колючей шерстью ковра, после чего отправился в автономное плавание.

Дрейф к берегам реальности закончился в машине, пожирающей знакомые улицы с

максимальной дозволенной ПДД скоростью.

— Так, — проворчал Габриэлян, ощупывая себя. — И сколько же народу видело, как меня пронесли через Цитадель?

— Штуки четыре, не считая постовых.

Габриэлян довольно хмыкнул. Все складывалось наилучшим образом.

В квартире уже пахло разогретыми пирогами и чаем. Есть Габриэлян не хотел, пить — хотел адски. А еще нужно было переодеться.

Мальчишка сидел в кресле, пряча глаза в «Записки Пиквикского клуба». Ах да, теперь же у нас новый член команды. Сказать Королю и посмотреть на его лицо.

— Миша, ты мне нальешь?

— С коньяком?

— Пожалуй, без — мне скоро обратно. И со льдом. И еще прихвати ножницы, мне нужна твоя помощь.

— Есть, мон женераль, — забулькал наливаемый в «аквариум» чай, треснул выковыриваемый из лотка лед. Габриэлян сбросил пиджак. Нагибаться за ним не было никаких сил.

— Олег, вас не затруднит поднять и повесить на стул мой пиджак? Потому что меня затруднит.

Кессель, присев на подлокотник дивана, посмотрел внимательно на водолазку, сквозь которую местами проступила кровь, но ничего не сказал. Только приподнял удивленно бровь. Габриэлян легонько, одними веками, кивнул ему. Да, именно здесь. Он должен видеть. Он умненький мальчик, но знания у него пока еще книжные, он еще не понимает, почем мешок картошки. Надо, чтоб понял.

Несколько удивленный Олег отложил книгу и повесил пиджак на стул. Габриэлян развернул другой стул и сел на него верхом, радуясь новомодному дизайну с низкой спинкой. Команду «руки вверх» он бы сейчас не выполнил и под пистолетом.

Король пришел с подносом и поставил его на стол. Габриэлян взял с подноса чай, Король — ножницы.

— Миша, разрежь водолазку по всей спине, и майку тоже. Я взмок как свинья, а снять ее иначе нет никакой возможности.

Миша разрезал тонкий трикотаж не только по спине, но еще и по рукавам. Аккуратно, как шкурку с киви, снял и бросил в корзину для бумаг.

Габриэлян оглядел себя, сначала с фронта, потом, в зеркале напротив — с тыла, отражение в витрине серванта. Да, картина маслом. Можно проследить эволюцию состояния господина советника: сначала — несколько тычков в нервные узлы, тут следы едва заметны, продолговатые кровоподтеки — это он «разогревался», а ссадины на плечах и спине — это он уже пришел в ярость, и контролировал себя ровно настолько, чтобы удары в полную силу наносить вскользь. И без концентрации — а не то пробил бы он мне мышечный корсет и разнес все под ним в кашу. Удержался, спасибо ему большое. Одежда кое-где ссадила кожу, хотя советник явно не хотел пустить кровь. В общем, вышло как и задумывалось — очень болезненно, но по существу — совершенно безобидно. Габриэлян посмотрел в лицо Олега и удовлетворенно отметил, что вид у паренька бледноват.

— Что это было? — спросил Король, отжимая губку. — Я что-то понять не могу.

— Представь себе, бутылка с минеральной водой, — фыркнул Габриэлян.

— А, вот почему ты был мокрый…

— Да нет, он потом ее открыл. Она не лопнула, вот что самое удивительное. Видимо, качественный пластик. А теперь расскажите мне, кто это был. Я надеюсь, до тех, кто навещал Михаила Петровича, вы уже добрались?

— Это Молоствов. — пожал плечами Кессель.

Молоствов. Администрация. Можно понять. Все решения по «Харону» и все решения, прикрывающие «Харон», и еще вагон и случайная маленькая тележка — чтобы сама Хозяйка Хель не разобрала, что именно прячут — идут теперь не по линии, а через референтскую службу. И Молоствов решил, что я под него копаю. И начал принимать меры.

— Ему понадобится новый зам по безопасности. Кто-то более толковый. А со стороны ЦСУ?

— Ганжа. — Суслик окинул Габриэляна оценивающим взглядом, встал и убрел куда-то в коридор. Наверное, за гелем.

— Ганжа… Ты помнишь такого, Король?

— Ты у него веселую девицу отбил. — медленно сказал Король.

— Да. Я у него веселую девицу отбил. — как хорошо, что он этого не знал, когда пошел разговаривать с Волковым. Как хорошо, что он не знал. Молоствов не разбирается в делах СБ и может себе позволить в них не разбираться, он администратор от богов. И уже инициирован. А Ганжа нет. И он трус. Он никогда бы на такое не пошел без санкции сверху. С самого верху, от своих. Из Аахена. Без них — ни ради какой мести.

Как здорово, что он и в машине, и в Цитадели с самого начала легендировал всю эту затею, как атаку на себя. Потому что, скорее всего, это была атака на Волкова. Вернее, в том числе и на Волкова. На того, кто попадется.

Олег наблюдал за этой беседой с растущим удивлением. Он действительно был существом оранжерейным, но, в силу саратовской патриархальности, куда менее оранжерейным, чем считал коренной москвич Габриэлян. Ему доводилось и «стукаться» — до первой крови, сам на сам, только кулаками, — и — в куда больших количествах — наблюдать чужие стычки. Так что он точно, и отчасти по опыту, знал, что человеку в таком состоянии положено лежать где-нибудь в уголке, дышать сквозь зубы и тихо ждать, пока подействует анальгетик. А не сидеть верхом на стуле, пить чай — в который никто и не подумал ничего добавлять — и вести связную беседу.

Габриэлян прихлебывал ледяной чай, продолжая пристально смотреть на нервно елозящего по стулу мальчика.

— Олег, — сказал он, допив и вернув чашку на поднос. — То, что вы сейчас видите — результат компромисса между мной, Аркадием Петровичем и теми людьми, которые хотели моей головы, и для кого ваша голова была просто мячиком в игре против меня. Не то чтобы я хотел вызвать в вас чувство вины — в конце концов, это бы произошло рано или поздно, вы послужили только поводом. Но вы должны понять — не услышать от меня или кого-то еще, не усвоить механически, а именно понять, что происходит.

Суслик начал мягкими, но все более усиливающимися движениями втирать массажный посттравматический гель в разбитые мышцы начальника. По комнате пронесся запах мяты и шалфея, от длинных пальцев Суслика по плечам распространялся приятный ментоловый холодок.

Габриэлян всмотрелся в лицо Олега и прочел на нем вещь для дела сугубо вредную: безудержное подростковое восхищение его, Габриэляна, крутостью.

Только этого не хватало.

Кажется, Волков оказался прав. Агнцем парень почти наверняка не был. Его А-индекс был ошибкой системы, как и все еще довольно высокий А-индекс самого Габриэляна. Машина фиксировала отсутствие корыстных мотивов, не понимая — железо есть железо — какими интересными могут быть мотивы бескорыстные. С высокой вероятностью Олег был не ягненком, а волчонком, для которого понятие «моя стая» превалировало над абстрактными этическими ценностями. Он учинил диверсию в ЦСУ ради Али, числя ее в своей стае. Миллионы других Аль, проходивших через Лотерею до нее, и миллионы, которые пройдут после, для него не существовали. Об имеющем место быть порядке вещей он вообще не задумывался до того момента, как этот порядок ударил по нему.

Пятнадцать лет — время отчаянного поиска себя и столь же отчаянного подражательства… И если бы Габриэлян мог посоветовать этому мальчишке пример для подражания — он вычеркнул бы из списка и себя, и Короля, и Суслика. Потому что Король — сам «зеркало», Суслик — тень от тени прежнего Кесселя, а таких как Габриэлян следует хранить в темном прохладном месте в горизонтальном положении и соответствующей деревянной таре. Первоначальным замыслом было сплавить чертова вундеркинда хоть тому же Энею, благо у него в списках уже значится один такой. Но приказ от Волкова уже получен, а вот теперь Габриэлян и в лице Олега прочел встречный порыв — который находил совершенно неуместным и дурацким.

— Вы не можете вернуться обратно, Олег. У вас есть два варианта: либо не жить вообще, либо жить в нашем мире. Оба я в силах вам обеспечить, первый — безболезнненно и быстро. Второй, увы, нет. Я хочу, чтобы вы еще раз внимательно рассмотрели меня прежде, чем я оденусь, и как следует уразумели: здесь так принято. Причем это еще самый удачный вариант. Демонстрация, для посторонних. Если после первой ошибки вы получите то, что получил сегодня я — вы должны будете радоваться, что легко отделались. Если расплатой за вашу оплошность будет пуля в голову — уже я порадуюсь, что вы легко отделались. Потому что большинству первый же промах обходится намного дороже. Мне был отдан приказ взять вас в команду (да закрой же ты рот, Миша — да, ты не ослышался) или убить. Я хочу вас предупредить, что это почти одно и то же.

— Возьмите меня, — прошептал мальчик. — Пожалуйста.

Это была горячая, почти страстная мольба — но не крик приговоренного о пощаде, а просьба оруженосца, чтобы господин взял его в бой. Движения Суслика замедлились. Король задумчиво жевал губу. Габриэлян вздохнул.

— Мы не рыцари, Олег. От тех людей, которые занялись вашей семьей, мы отличаемся ровно одним — мы делаем эту работу лучше. Единственный принцип — это принцип целесообразности, ничего иного мы не можем себе позволить. Вы пошли, как вам казалось, на смертный риск — а на самом деле на смерть — ради Али. Вам придется забыть об Але. Вам придется работать на систему, благодаря которой тысячи таких Аль пожираются ежегодно. Вы совершили один подвиг — нелепый, бессмысленный, но все-таки подвиг. Больше подвигов не будет, только преступления. Мы все здесь продали души дьяволу. Дорого. Но продали. Какое-то время вы не будете участвовать в операциях — вы для этого просто пока не годитесь, но вы будете все время иметь дело с данными, полученными в результате провокаций, убийств и прочих методов зазеркалья, и учиться задавать правильные вопросы в полевых условиях. Да, это именно то, о чем вы подумали. Так что руки чистыми вы не сохраните. По правде говоря, меня несколько раздражает ваше щенячье восхищение моей персоной. Если бы мне кто-то предложил тот выбор, который я сейчас предлагаю вам, я бы выбрал первый вариант. Передозировка героина. Быстро, приятно, надежно. Зато спасете душу.

«Как ему объяснить. Ну как… Что ему сказать, чтобы он понял? Чтобы он взял меня…»

— Я не хочу ее спасать, — Олег сказал это без малейших признаков страха. — Я хочу продать ее дьяволу. Давно хочу. Вы ошибаетесь. Это был не подвиг. Я просто не мог. Я думал, что это только Саратов — глушь, провинция. Но в Москве то же самое. Только здесь эта сифонофора еще и мечтает жить вечно. Зачем им? Они же вообще не живут, не принимают решений, не думают — даже не хотят толком ничего сами. Ну и когда это случилось, я решил — кто же я такой, если я и после этого ничего не сделаю? Мне было очень страшно. Мне и сейчас страшно. Но это были лучшие три дня — я был живой. В этом был смысл. Я не могу как Аля, как мама, я не такой. Но, может быть, у меня получится как у вас. Вы ведь не просто так, вы зачем-то, я же вижу. Я хочу остаться.

— Уверен? — Габриэлян перешел на «ты».

— Да!

Что ж, быть по-вашему, господин советник. Габриэлян решил, что сейчас уместен какой-нибудь ритуальный жест. Не слишком заумный.

Он вытянул указательный палец в сторону мальчишки и сказал:

— Бегемот.

Лицо Олега чуть вытянулось.

— Мне не нравится.

— А это не имеет значения. Добро пожаловать в клуб.

Он взял с соседнего стула неизвестно как образовавшуюся там чистую рубашку и влез в нее вполне самостоятельно. Поморщился. Нет, ничего.

— Не нужно меня везти, — сказал он поднявшемуся было Суслику. — Я могу сесть за руль.

Он встал и двинулся в свою спальню — за пиджаком. Не ехать же обратно в мокром.

— Что-то наклевывается? — спросил Суслик.

— Кажется, Краснодар. Очень бы хотелось…

Когда Габриэлян исчез в коридоре, Бегемот повернулся к Королю.

— Нам, кажется, завтра отчет писать, — сказал он. — Ты мне не покажешь, что я делал неправильно?

— Убить упрямую тварь, — фыркнул Кессель.

Он приехал однажды вечером, на такси. Один. Хотя — разве человек с «ракушкой» в ухе бывает когда-нибудь один.

— Здравствуйте, дядя Миша…

Васильев окинул взглядом щуплую фигурку, большой, еще пахнущий магазинной свежестью, обвисший рюкзак за спиной, все ту же ракушку… Что-то шевельнулось в животе.

Он знал, что мальчик жив и здоров. Каждые три дня Олег отзванивался ему — именно для того, чтобы сообщить, что он жив и здоров, относительно свободен (именно так он это сформулировал) и не знает, когда вернется. Звонки были сухими, формальными. Васильев ясно видел за ними руку Габриэляна: позвони родным, они беспокоятся.

— Ты… насовсем? — Васильев посторонился, пропуская мальчика в прихожую.

Он понял правильно: ты насовсем нас покидаешь?

— Я — забрать вещи, — улыбнулся Олег. — И выпить чаю, если можно. У меня свободный вечер… Аля дома?

— Аля с Анной Петровной уехали в Тарусу.

— Жаль. Ладно, я им еще тогда позвоню. А как ваши дела?

— Как могут быть мои дела?..

Его не тронули. Семью не тронули. Училище несколько дней кормилось слухами. Все знали, что упала лотерея, все знали, что к этому имеют какое-то отношение Васильев и его племянник — но какое в точности, никто понятия не имел, а Васильев молчал. Знали также и о том, что отношение к делу имеет Габриэлян. Что у Габриэляна был неприятный разговор с шефом — после этого разговора Габриэляна, по слухам, вынесли из кабинета Волкова на руках, с разбитой мордой. Про морду Васильев сразу не поверил — Волков не тот человек… то есть, не тот старший, чтобы вульгарно расквасить подчиненному грызло. А в остальном — поверил, отчего бы и не поверить, если вынос тела засвидетельствовали несколько человек охраны.

«Скажите, а ведь неприятно быть ему обязанным», — как-то в столовой шепнул Иван Андреевич. Васильев удержал каменное лицо, но внутри себя не мог не признать, что старый пердун попал в точку: неприятно.

— Как ты… там? — спросил он, усаживая Олега в гостиной на диван и садясь на пуфик напротив.

— Вписался, — кивнул Олег. — С того семестра начну ходить в училище, вольным слушателем — Вадим Арович добился…

— Будем видеться? — Боже, что я несу…

— Нет, дядя Миша. Разве случайно. Я от боевой как раз освобожден. Меня тренируют Король и Андрей Робертович. И Вадим Арович — иногда…

От того, как это было сказано, Васильева вообще внутренне перекосило. Имя-отчество Олег произнес с таким благоговением, какое Васильев находил совершенно неуместным в сочетании с фамилией «Габриэлян».

Он ударил мгновенно, не готовясь, не примеряясь — только что сидел расслабленно и вдруг — хук слева. Увернуться или парировать пацан, конечно, не успел, покатился кувырком с дивана, но что характерно — правильным, грамотным кувырком. Поднялся вне пределов досягаемости родича и, глядя веселыми круглыми глазами, спросил:

— А разве из этой позиции не по ногам надо бить?

И тут же поправился:

— Наверное, это я должен по ногам. Потому что вам ведь все равно, как брать противника.

— Если хочешь искалечить — можно и по ногам, — с автоматизмом преподавателя разъяснил Васильев. На кухне щелкнул, выключаясь, чайник.

— Я пойду, заварю, — Олег ускакал. Васильев уронил лицо в ладони. Три недели прошло, и четыре дня. И все.

Олег вошел, расставил на столике дымящиеся чашки. Васильев вдохнул распаренный жасмин.

— У Молоствова, — сказал Олег, болтая в своей чашке ложечкой, — пунктик насчет СБ. Он считает, что мы, — Васильеву стоило большого труда не дернуться на это «мы», — все покрываем друг дружку. Он и взял себе человека из внутренней охраны. А тот, конечно, об оперативной работе только в книжках и читал… Причем примерно в тех же, что и я.

Он отхлебнул чаю, улыбнулся довольной кошачьей улыбкой.

— Хотя Вадим Арович считает, что я этих книжек должен читать больше. Потому что латеральное мышление тоже чем-то надо кормить. А людей Молоствова подвело банальное незнание территории. Это ж додуматься нужно было — вас шантажировать.

— Олежек, — трудно сказал Васильев. — Пожалуйста, замолчи. Ты говоришь не своим голосом. И рисуешься не перед тем, кто может это оценить.

Олег задрал брови.

— Он мне говорил, что вы его очень не любите. За что?

Васильев промолчал.

— А правда, что в нижний большой бассейн, ну в стометровый, где морская вода, Габриэлян, когда ему надоело наматывать круги, запустил пиранью — «чтобы придать этому занятию некий смысл»? А воду после этого стали качать пресную и хлорировать?

— Пиранья, — с чем-то похожим на вздох сказал дядя племяннику, — В морской воде не живет. Это пресноводная рыба. На вкус от карася не отличается. Карась, который когда-то попробовал крови… А в бассейне был катран.

— Катран?

— Черноморская акула.

— А где он его взял?

— Заказал по Сети. Его принесли вместе с аквариумом. Никто даже пропуска не спросил — несут рыбу, значит надо.

— И эта акула за вами гонялась.

— Это мы за ней гонялись. Она маленькая — метр с небольшим.

— И?

— Все руки ободрали.

Олег хрустнул печеньем.

— Но он же с вами этих штук не делал. Ни таких, как со шляпой, ни других… И вы не тот человек, чтобы из-за них злиться…

— Неужели ты думаешь, что его не любили только за его фокусы?

— Не-а. Его не любили за то, что не такой как все. Таким людям завидуют, завидуют тем, кто смеет, потому что сами слабы… Правда, я такого от вас не ожидал, дядя Миша. Он же спас меня. И вас. За что вы так…?

— Не горячись, — Васильев сжал его руку поверх кружки. — Я не завидовал ему. И не завидую сейчас, чего бы он там ни добился. Он… он чудовище, Олежек. Ты, что не заметил? Я ему благодарен. Но это нелегко — быть благодарным чудовищу.

— Чудовище? — Олег отпрянул. — А вы кто?

Васильев не знал, что ответить.

— Я все знаю, что вы можете мне сказать, — вытолкнул из себя мальчик. — Он мне сам сказал, что он убийца. И фотографию этой Гали показывал. Я знаю, что он убил бы меня, если бы ему это приказал Аркадий Петрович. Такие тут правила игры. И вы тоже по ним играете. Вы его учитель.

Как, как ему объяснить? Как растолковать волчонку, что дело не в правилах игры и не в том, что Габриэлян — тоже волк? Можно совершить страшные дела — но внутри остаться человеком… ну, хоть где-то. А можно — никогда им не быть. А быть просто холодной пустотой, облеченной в волчью шкуру…

— Суть не в том, что именно мы делаем, — попытался Васильев. — Суть в том, что мы собой представляем. Есть люди… которые творят необходимое зло с величайшим отвращением. Но так нужно, потому что если ничего не делать — зла будет больше. Ты испытываешь ненависть… к боевикам подполья, например? К тем, кто может однажды прийти за тобой? К Мак-Лохланну, Берковичу, людям из группы «Тэнтю»?

Олег помотал головой.

— И я — нет. А ведь они тоже убийцы. Но ими — многими из них — движет любовь к людям. Они просто понимают сложившуюся ситуацию иначе, чем мы. Я не стремлюсь воспитывать убийц. Я воспитываю защитников. Убийцы — это… неизбежный брак в работе. Да, среди нас есть те, кто начинает… получать от этого некое удовольствие… это гнусно, но тоже по-человечески. Но это не касается Габриэляна. Его мотивы — не наши мотивы, понимаешь? У него нет сердца. Многим дают такое задание, какое давали ему. Да, никому еще не подсовывали женщин, похожих на мать, но… если человек взбунтовался в такой ситуации — его не убивают и не вышвыривают из училища. Просто понимают, что на ряд задач его ставить нельзя. Что он больше годится, например, для охраны или аналитики, чем для оперативной работы. Бывает и так, что человек ломается. Морально или психически. Вот таких часто отчисляют… да они и сам не выдерживают… А Габриэлян спокойно сделал то, что от него потребовали. И единственное, о чем он подумал, когда увидел, что женщина похожа на мать — «меня проверяют».

— Ну и что? — холодно сказал Олег. — Я это знаю. Он мне сам все это рассказал. Но вы же допускаете, чтобы все это происходило. Чтобы таких, как Аля и как та женщина… для проверки… — губы мальчика дрогнули, холод в голосе сменился уже отчетливой сдержанной яростью. — Так что делает вас «не-чудовищами»? Тем, что вас совесть мучает? А мне все равно, мучает она вас или нет. И других. Когда придут меня убивать, — так и сказал, не «если» — «когда», — я что, буду спрашивать, как у них с совестью? Я стрелять буду. Да, правила в этой игре — хуже не бывает, но Вадим Арович их нарушает, когда может. А вы — нет. Вы со всем уже смирились. Вы — даже не первый ученик, вы учитель.

— Мальчишка, — беспомощно сказал Васильев, отчаянно цепляясь за последнюю соломинку, на которую опирался его рушащийся на глазах авторитет. — как ты смеешь…

— Смею, дядя Миша. Я теперь все смею. И ни о чем не жалею. Мне вас жалко немного, и таких, как вы, а себя — нет, — он встал из-за стола. — Пойду вещи соберу.

— Иди, — кивнул Васильев.

Он уже представлял себе все вранье, которое скажет его матери, позвонив сегодня вечером в Саратов. Да, здоров. Весел. Школу пришлось бросить — но образование завершит в… престижном колледже. Экзамены сдаст экстерном, я прослежу. У него… очень… хорошие… друзья… Словом, у мальчика Олега все замечательно — если не считать того, что мальчик Олег мертв, и виноват в этом я, старый дурак, всю жизнь игравший по правилам… Вы мне прислали его, чтобы уберечь от улицы — а я позволил ему стать оборотнем. И у меня даже не хватит духу признаться в своей вине — потому что я всегда… играл… по правилам…

Когда в дверь позвонили и Васильев увидел на пороге Габриэляна, только благодарность помешала ему ударом сбить с невозмутимой физиономии очки. Благодарность — и полное осознание того, что Габриэлян не парирует удар, не уклонится от него и не ответит. Он все уже понял. Он увидел лицо своего наставника — и все понял.

— Заходи, — Васильев отступил в сторону. — Он сейчас спустится. Собирает вещи.

Габриэлян зашел. Присел на пуфик — колени торчали кверху.

— Я хотел переправить его в подполье, — сказал он с той интонацией, которая заменяла ему печаль. — Но Аркадий Петрович приказал взять его к нам. Иногда даже я играю по правилам. Я постараюсь беречь его, Михаил Петрович…

— От чего? — Васильев махнул рукой. Габриэлян кивнул.

Олег спустился сверху, задев за перила набитым рюкзаком.

— Извинись перед дядей, — сказал ему Габриэлян. — Он прав. Ты — нет.

Человек с ракушкой в ухе никогда не бывает один…

Уже в машине Олег повернулся к Габриэляну.

— Вадим Арович, почему я неправ, я понимаю. А почему прав он?

Габриэлян покачал головой.

— Я тебе эту книжку потом дам, а сейчас процитирую только. Один из любимых моих пассажей. — Габриэлян прикрыл глаза. Как он при этом мог вести машину, было совершенно непонятно, но Олег уже привык, — «Но бывает и худшее горе. Оно бывает тогда, когда человека мучают долго, так что он уже „изумлен“, то есть уже „ушел из ума“ — так об изумлении говорили при пытке дыбой, — и вот мучается человек, и кругом холодное и жесткое дерево, а руки палача или его помощника хотя и жесткие, но теплые и человеческие. И щекой ласкается человек к теплым рукам, которые его держат, чтобы мучить». Так вот, Бегемот, — это реакция девяноста пяти людей из ста. И удобнее, и выживать проще. А с твоим дядей эту операцию произвести невозможно. Ни под каким давлением он способность различать не потеряет. И, что еще важнее, он умеет ее передавать. Способность различать добро и зло, способность понимать, что делаешь ты, и что делают с тобой. Это много. Собственно, это то, что дает хоть какой-то шанс.

Олег помолчал, потом спросил:

— Он считает, что у вас этой способности нет?

— Он очень долго со мной возился. Объяснял, показывал… Потом просто пытался достучаться, продемонстрировать мне, что другие люди тоже живые, что им тоже больно. Потом — видимо, в припадке отчаяния — подкинул мне курсанта Винницкого, чтобы я посмотрел на себя со стороны, — Габриэлян мечтательно улыбнулся.

Олег, кажется сам того не замечая, повторил улыбку.

— И курсанта Винницкого теперь зовут Королем, — с удовольствием сказал он.

— Да, — из голоса Габриэляна напрочь улетучилось тепло. — Так что у твоего дяди ко мне давний, большой и нельзя сказать, чтобы так уж несправедливый счет. Который сегодня очень возрос.

Олег перемены интонации как бы и не заметил — смотрел в окно, на шуршащие мимо высотки второго Кольца. Казалось, что машина намертво вросла в дорогу, а город несется куда-то, слегка накреняясь от собственной скорости.

— Вадим Арович, а вам так нужно было на оперативную работу?

— Да. Аналитики растут медленно. Охрана — вообще только по административной линии. И у них практически нет свободы действий. Мне очень повезло с первым назначением, но на оперативной работе к 35–40 я бы выбился примерно на тот же уровень. Туда, где принимаются решения. Ну, если бы меня не сожрали, конечно.

— Вы не могли ему дать понять, что все понимаете. Вы не могли ему сказать, что они угробят Короля — пришлось бы объяснять слишком много. Но почему вы не сказали ему, что со мной все будет в порядке?

— А почему ты решил, что с тобой все будет в порядке?

— Ох… — фыркнул Олег, — да, это я ляпнул… А что за книжка?

— «Сентиментальное путешествие». Приедем, выдам. Отменно написана. И тебе будет полезно знать, что бывают на свете ситуации много безнадежней нашей.

Глава 4. Услышать Глухого

На нашем пути ни слёз, ни наград, ни парадов,

Но тот, кто дошёл — видит мир изнутри.

Есть мины, которые рвутся от нашего взгляда.

Хочешь идти? Иди. Ни на что не смотри.

На сколько люблю — на столько я буду жестоким.

На сколько жесток — на столько не бойся беды.

Осколки от мин так похожи на наши строки.

Подумай об этом и не пиши ерунды.

А ещё у нас нет поддержки ни слева, ни справа.

А ещё ты сегодня один, а завтра другой.

И всё это не месть, а награда за право

Спокойно ходить. И там, где никто ни ногой.

Виктор Байрак, «Песня минера»

Диплом — со всеми положенными голографическими значками и прочими знаками подлинности — был аккуратно упакован в кожаный футляр и лежал на столе перед хозяином. Обладатель диплома — бритый наголо молодой человек с невыразительным лицом — сидел на веранде японского ресторана в Тиволи и пил чай. С жасмином. Уже третий чайник. За несколько часов упражнений и спаррингов из него вышло столько пота, что казалось — он никогда не компенсирует потерю жидкости.

— Ты не слишком рисковал? — спросила его визави, дама весьма внушительных габаритов. В ее голосе проскальзывало неподдельное раздражение, и секундой спустя она объяснила причину. — Не люблю японские рестораны. Заказа приходится столько ждать. И, — подумав, добавила она, — он слишком быстро исчезает.

«Мед если есть, то его сразу нет», — подумал молодой человек. Но вслух сказал совсем другое:

— Что до еды, я принял меры, — он только что минут пятнадцать объяснялся с официантом, описывая последовательность и — судя по всему — был понят. — И потом, до меня благополучно аттестовались четыре человека из школы Каспера. Конечно, за его выпускниками пригляд больший, но если я правильно угадал, до СБ вообще не дошло, что Эней имел к школе какое-то отношение. Эней для СБ — Савин, креатура Ростбифа, стрелок, как и его командир. Билла приписали Малгожате. А Горецкий, бродячий кендока — вообще никто. Нет, мы даже когда агентство открывали, рисковали больше. Да и, — Эней поморщился, — пар нужно было сбросить.

Он помолчал и добавил.

— Я вообще не знаю, насколько это сейчас существенно. После того, как нас три раза макнуло в одну воронку…

Официант подплыл, сдал драгоценный груз и уплыл. Великая вещь — деревянные полы. Даже самый ненавязчивый сервис все-таки слышно.

Энею не нравилась эта встреча. Они приняли все меры безопасности, но ему все равно казалось, что их видят слушают и пишут. Хотя быть этого не могло. Физически не могло. Ну хотя бы потому, что под столом располагалось три совершенно легальных скеллера.

— Да, — включился в разговор высокий мужчина с длинными черными волосами, схваченными черной же банданой. Остальная одежда была выдержана в той же гамме: черная рубашка с квадратным вырезом на груди и широкими рукавами, черные узкие кюлоты и черные остроносые туфли с металлическими набойками на носах. — Давайте поговорим о воронке. О последней тревоге, поднятой непонятно по какой причине, и о группе «Зодиак». Мне все это жгуче интересно.

— Мне тоже, — сказал Эней. — А последняя тревога, сигнал номер один, позывной общий была потому, что один московский пiдлiток завалил Лотерею. Да-да, никакая это не служебная проверка. Он снес все базы, открытые для публики, и не давал их перезагрузить. А мне спецы хором говорят, что это невозможно в принципе. И, в общем, получается, что мы совершенно не готовы к срочным масштабным действиям — даже в области планирования. Это во-первых. Во-вторых, мы… мы не брали в расчет рикошеты. Мы строили защиту от целенаправленных ударов — но не от последствий конфликтов среди варков. И, в общем, нас спасли дважды, если не трижды, потому что наши интересы совпали с интересами одной из московских группировок.

— Вот с этого места поподробнее пожалуйста, — доктор Ди повертел в пальцах шпажку вакатори, чтобы соус равномернее распределился по мясу.

— В первый раз все было относительно терпимо. Инцидент в «Морене» поставил бы нас под прожектора, но в самом худшем случае СБ просто отыскало бы на российской территории очередную базу «Тенчу». Особенно, если бы мы успели подготовить и осуществить что-нибудь… достаточно красочное для маскировки отхода.

Высокие стороны обменялись взглядами. Неприятно, да. Очень неприятно, но несмертельно. Возможно даже «несмертельно» в прямом смысле слова.

— Но во второй раз…

— Мы вылетели прямо на проезжую часть, под фары, — перехватил Винтер. — И это ничья вина. Начальник местного СБ планировал переход в Сибирь, Габриэляна посылали по его душу.

— И нас обнаружили бы в любом случае. Но всем другим обнаружившим мы были бы не нужны. Вопрос — зачем именно мы нужны этим. И что мы будем делать.

— Как я понимаю, они предложили и характер сотрудничества, — сказала Алекто. Ее соседи обменялись недоуменными взглядами. — Зодиак. — соблаговолила пояснить императрица, — Литера Z. Последняя в английском алфавите. Они воспользовались нашей номенклатурой.

— Отчет нашего аналитика, — Эней распустил в чашечке соуса немного васаби, — был разослан вам всем. А я с самого начала думал, и сейчас думаю, что у них дальние планы. Снимать головы — об этом есть смысл договариваться с «Тэнтю». Но они-то знают, что мы не только «Тэнтю».

Легкий шорох — официанты внесли фунэ. Две штуки. Одну — в безраздельное пользование Алекто. Раздался треск распечатываемых палочек и бульканье соуса, наливаемого в тарелочки. Ди пренебрег соусом и, подцепив палочками комок васаби, положил его непосредственно на розовый ломтик лосося. Остальные только покосились на такое небрежение техникой безопасности.

— Главное, — сказал Эней, — что мы не знаем, кто это. Это может быть сам Волков. Это может быть какая-то группировка, играющая в его интересах. Это может быть группировка, в конечном счете, играющая против него. А мы цокаем по колее, как слепая лошадь в шахте.

— Есть какие-то основания предполагать, что Зодиак может действовать против гауляйтера? — спросил Винтер.

— В его группе — янычар, бывший подпольщик и — с недавнего времени — паренек, которого они выдернули из зубцов машины, — Эней поддел палочками ролл. — И сам он потерял родителей в свободной охоте. Большинство известных нам дел Зодиака так или иначе сводились к уничтожению кого-то из высоких господ.

— Позвольте, — сказал Ди, — бывший подпольщик — это Кессель? Американец? Тот, что убил Рождественского?

— Я в кулуарах не вращаюсь, — Эней подлил себе еще чаю. — Мне не сообщили, кто убил Рождественского. Сэнсэй пытался реконструировать картину, и выходило у него, что это сделали Коваленко на пару с Волковым. Потому что уже после первой свободной охоты стало ясно, что у Рождественского сдвигается крыша.

— В каких кулуарах? — едва не подавился рыбой Ди. — Да это каждая собака знает… У нас, по крайней мере.

— Я не собака, — сказала Алекто. И правда. Вот за кого-кого, а за собаку ее принять было совершенно невозможно. — И я не знаю.

— И я, — кивнул Винтер.

Ди закатил глаза.

— Началось с того, что Никпалыч у нас параноик.

Это был стандартный, фольклорный, можно сказать, зачин. У древних китайцев все началось с того, что великан Пангу разрубил топором мировое яйцо, а в российской здравохране — с того, что бессменный ее глава, Николай Павлович Коваленко — параноик. Даже по меркам врачей-эпидемиологов, в глазах которых СБ — орава беспечных детишек на лужайке.

«Луна», впрочем, за эту паранойю благодарила Бога и фигурально и буквально, ибо параноик Никпалыч у себя в здравохране завел три цепочки командования — стандартную и две аварийных. На случай эпидемии следи людей… и на случай эпидемии среди старших. Болеют старшие проказой? Болеют. Значит, заражение в принципе возможно. Значит, нужно принимать меры заранее, потому что здравохрана должна работать в любой ситуации. А что сейчас таких болезней нет — так орора и эболы-киншаса тоже когда-то не было. У себя завел — и постоянно, с упорством Катона-старшего, ставил вопрос о распространении этой политики на все сферы жизнеобеспечения. Так что функционеры «Луны» на местах со своими параллельными структурами никого не удивляли — ну поддерживают люди позицию Коваленко. Оно и понятно — тем более что и с точки зрения карьеры выгодно…

— Так вот, Никпалыч у нас параноик и узких мест терпеть не может…

А «узким местом» — в переносном смысле слова, потому что в буквальном место там очень широкое; слишком широкое, чтобы надежно его закрыть — так вот, узким местом была граница по северному Казахстану. Она не совпадала с довоенной российско-казахской границей — после Поворота Федеративная Россия встала на реке Жем. Совсем рядом, по Иргизу и Тургаю, стали сибиряки. Продвигаться за эту естественную черту было бессмысленно — дальше степь: казахи, кыргызы, дунганы, джунгары — тысячелетние традиции кочевья.

— А как сибирская здравохрана ловит мышей и сусликов — в том числе и в буквальном смысле слова — сами понимаете… Да с них и спрашивать бессмысленно. В общем, после истории с чумкой, — про историю с чумкой никто спрашивать не стал, опасаясь очередной получасовой лекции, — до сибиряков дошло, что беда. А Никпалыч тут как тут — «а давайте мы этот район будем нашими людьми и машинами обслуживать. А координируют пусть армейцы». При другом раскладе, ничего бы не вышло, даже согласись здравохрана, Омск бы им добро не дал, ну а так — проскочило.

— Рождественский сначала тоже обрадовался, — Ди закинул в рот еще кусочек тунца, запил, — такая возможность залезть во вражеское подбрюшье… А потом оказалось, что его людей и высоких господ там не очень празднуют. И время от времени с кем-то что-то случается. Ну, вроде как — поехал в степь и поломался, и сиди кукуй, думай, кто раньше подъедет — свои, забрать, или кочевники. И в каком настроении кочевники — в мирном или не очень. И в каком настроении свои. В общем, через пару лет господин гауляйтер стал понимать, что его наполеоновские планы просто втихую саботируют.

Ну а к тому времени крыша, как выразился наш зам-ком, у него действительно хорошо сдвинулась. И начал он давить — сначала помалу, а потом серьезнее. Пока дело шло только о мелких пакостях — финансирование там, комиссии, ревизии — наш параноик держался. Но тут приезжает как-то из Уфы Шустов — он как раз и занимался координацией. Я его знал, кстати, Шустова, хороший был администратор. Врач — так себе, а администратор хороший. Ему уже лет под сорок пять было, ну а поскольку он и с армейцами работал, Никпалыч ему своей властью стальную пайцзу выдал. Чтобы с допуском проблем не было. И вообще он его, кажется, повышать хотел.

— И Рождественский его вызвал, — заключил Винтер. — Но это же не принято.

— Еще бы не принято, — фыркнул Ди, — Всем было ясно, что это он так Никпалычу неудовольствие выражает. Вызвал и загрыз. Был бы Никпалыч в Москве — а он в Берестечке новую лабораторию принимал. Так вот, все ждут грома — но вечером. А тут только Рождественский дообедал, как к нему в коридоре подходит сотрудник оперотдела цитадели — с такой же стальной блямбой — и на весь коридор интересуется, молодец ли у нас Рождественский только против овец — или все же готов встретиться с кем-то, способным оказать сопротивление. Гауляйтер встал столбом — персонал цитадели поставлял Волков, а от Волкова Рождественский ничего дурного не ждал. Тем более, оскорбителя Волков пару лет назад лично купил в Штатах…

— Купил? — не понял Эней.

— Именно купил. Как негра или долгового раба в старые недобрые времена. Ну так вот, Кессель его и вызвал. На шпагах, на равном оружии. И изрубил, — Ди для наглядности поднял на палочки щепотку мелко покрошенной морской травы, — в капусту. Так что, когда Никпалыч добрался до Москвы, гауляйтер уже разложиться успел.

— А Аахен?

— А что Аахен? Всем ясно, не будь той дуэли, вышел бы конфликт посреди Москвы. Никпалыч же дуэлей не признает, он санвойска поднял по тревоге…

— Если это произошло без волковского приказа, то я гейша, — сказал Эней.

— Тебя не возьмут, — фыркнул Машенька, — Ты не владеешь музыкальными инструментами. А вот…

— Не думаю, — сказала Алекто, — что был приказ. Даже уверена, что не было. Медикаментозный допрос. И все прочее.

— Медикаментозный допрос к данпилам применять бесполезно, — уточнил Эней. — А все прочее полезно только тогда, когда заранее знаешь, что тебе должны сказать. Так что приказа — да, не было, а санкция была. А исполнитель остался жив.

…Что вполне вписывалось в череду фактов и наблюдений из собранного Антоном досье Волкова.

— Вряд ли, — добавил он, — Кессель за эти годы резко изменился.

Чем, чем и как можно купить верность человека, который пуст внутри? Месть? Эней знал, что наступает момент, когда и месть безразлична. Благодарность? Эней быстро подсчитал даты — Кесселя купили через полтора года после Нью-Йоркской катастрофы. Полтора года научных — и не только научных — истязаний. Да, Кесселю есть за что благодарить Волкова.

Но и сам поединок, и то, что после, могли обернуться для Кесселя очень плохо. А впрочем — человеку, которому нечего хотеть, нечего и бояться. Вполне может быть, что смерть Кесселя тоже вполне устраивала.

А его нынешнего… партнера? Начальника? Эней поднял чашечку, сделал глоток, смывая привкус железа. Не важно. Важно, что информация значимая и что это, скорее всего, люди Волкова — возможно, в свободном плавании.

— А этот Габриэлян вынырнул всего три года назад. Волков, если верить архиву Ильинского, заметил его еще в училище СБ — и выдернул. Сначала как дневного референта. Потом съездил в Аахен — и перевел парня в ночные. Там что-то было в Аахене, зарезали югославского гауляйтера… А потом уже Габриэлян выдернул из училища третьего, Михаила Винницкого. И все это, в общем… вписывается в мозаику. Волков окружает себя людьми и старшими, которые обязаны лично ему и без него пропадут тут же. Не забывая об уровне компетентности, естественно.

— Такие люди есть у многих. — Винтер все еще не понимал.

— Не все дают им полную свободу действий. — Алекто отодвинула от себя совершенно пустую (ЧТО? ДАЖЕ ИМБИРЬ???) «лодку». — Они не могли знать о Луне до приезда в Екатеринбург. Потому что по данным, которые скачала ваша группа, подробности следственного дела в центр к тому времени еще не ушли. Они вычислили нас на месте. И пошли на контакт, не советуясь с начальством. И рискнули головой этого начальства, с высокой вероятностью, опять же не запрашивая санкций.

— Не запрашивая?

— Ильинский, — вздохнула императрица. — Руководил СБ региона. Полагаю, что Екатеринбург был зоной полного молчания. Так что вполне возможно, нам придется принимать еще более неприятные решения, чем сотрудничество с Зодиаком, — продолжила Алекто. — Мы находимся в точке перелома. Два года мы строили базу и собирали информацию. Сейчас настало время принять решение. Главное. Магистральное. От которого зависит все. Россия или Сибирь.

— Извечная мечта бедняка — числом поболее, ценою подешевле, — невесело улыбнулся Винтер. — Мне нравится идея переворота в Сибири, хотя бы потому, что она не меньше моего понравится местному населению, и мне очень не нравится идея работы в Сибири. Потому что тамошнему СБ не важно, насколько хорошо ты законспирировался, они квоты выбирают. Но последние полгода я совершенно не уверен, что переворот в европейской России вообще возможен.

— Да, это самая непривлекательная часть плана, — согласилась Алекто, макая ролл в соус. — У нас в России и в Европе замечательные возможности для конспиративной и научной деятельности — но все это псу под хвост, если мы не сможем обеспечить себе поддержку населения. И еще одно «но» — даже если Россия станет тем самым свободным анклавом — ей придется драться на два фронта.

— А Сибири нет?

— А Сибири… — Алекто улыбнулась, что твой енот-крабоед привиде песчаного краба килограмма эдак на два. — Что, по-вашему, произошло в Екатеринбурге?

— По-моему, произошло ровно то, о чем говорил Зодиак, — Эней запил сасими пивом. — Попытка верхушки поиграть в сепаратизм.

— Именно, — кивнула Алекто. — И в связи с этим я хочу обратить ваше пристальное внимание, господа, на того, кто стоит за этой попыткой: дальневосточного гауляйтера, известного миру как господин Уэмура Рейдзи, он же Фудзивара-но Митидзанэ, он же бессменный Левый Министр императора. Потому что не думаете же вы, что сибирское начальство рискнуло бы удрать такую штуку как перехват уральской промышленной зоны самостоятельно?

— Дальний Восток не сейсмоопасная область. — сказал Ди, — Вернее, сейсмоопасная только в прямом смысле. Мы раньше как-то ею не интересовались…

— А вот они довольно плотно интересуются российскими делами. Где «плотно» значит «враждебно». Торговая война, по существу идет уже.

— Значит, это самое «неприятное решение»… — Винтер поднял глаза. Алекто выдержала его взгляд. Эней — нет.

— Мы должны создать базу в Сибири, — ровным голосом сказала Алекто. — Даже если мы не собираемся начинать там. Это даст нам время здесь. И, возможно, позволит маневрировать потом. И нам есть, на чем строить. У нас есть опорная точка: представительство «Орики». У нас прощупывается вторая опорная точка: католическое подполье. И назревает третья: подполье православное. Я ведь правильно интерпретировала информацию Кена, Эней? Возможен церковный раскол?

— В сентябре в Киеве будет архиерейский собор, — вздохнул Эней. — После него все станет ясно. Но предложение запретить в служении всех священников и епископов, не прошедших проверки на лояльность, исходит от Синода.

— То есть?

— То есть, как мне объяснили, это даже не цитадель. Это воскрешенцы. У них… покачнулось большинство. Рождественскому в последние годы было не до христиан, Волков этим вопросом вообще не занимается — в общем, на нижних уровнях, где раньше выбивали, накопилось сколько-то честного народу. И эти волхвователи испугались.

Он помолчал еще немного, потом сказал:

— Алекто, это должен быть я. Во-первых, семьи у меня нет. Во-вторых, я католик. Доминиканцы меня по своим каналам переправят, как они священников переправляют… И в-третьих…

— В-третьих — тихо, Маша. Нам нужны вооруженные силы, их нужно сколачивать в России, и на этом твоя кандидатура отваливается сама собой, — Винтер налил себе сакэ. — Нет, Андрюша. Нет. В Сибирь еду я. Мне все равно нужно сниматься с места. И после всей этой стрельбы со взломом, мне даже легендироваться не надо. В сибирской СБ и писчим принадлежностям будет понятно, отчего я дернул в менее гостеприимные края.

— Но ты же сразу окажешься под прицелом… — губы Энея сжались.

— Но я и здесь под прицелом, — недоуменно сказал Винтер. — Братец, сам подумай. Я сгорел, как швед под Полтавой. Если я останусь на территории ЕРФ — меня найдут. Просто по генкарте. Не сразу — они наверняка не захотят просто так сдать меня СБ, поэтому ориентировку посылать не будут. Но это значит, месяца три-четыре, а потом опять переезжать. И какой из меня при этом координатор?

Эней поднял ладонь, признавая поражение.

— Пусть так, — сказал он. — Тогда о вооруженных силах. После небольшой разведки на местности Костя нашел кое-что — даже не в Крыму, а на Херсонщине. Местность восхитительная — море, песок и соляные шахты. Растут сосна и генмод. Но самое главное — там просто Мекка для любителей экстремальных игр на местности. А глава городской коммуны — сам реконструктор Второй Мировой и полный маньяк. Район на этих играх неплохо прирабатывает. Список кандидатов в общем составлен, отсев будем смотреть на месте.

— Хорошо. Твое поле, — кивнул Винтер. — Результаты, естественно… И вернемся к нашим баранам. Вернее, товарищам в овечьей шкуре.

— Я хотела бы, — Алекто жестом привлекла внимание официанта и постучала коготком по чайнику: дескать несите такой же, — поговорить с этим Габриэляном напрямую. Есть несколько опорных вопросов, которые нужно ему задать, а «испорченный телефон» — плохая игра.

— Я против, — твердо сказал Эней. — Я себе даже представить не могу, что они извлекут из этого разговора.

— Мсье троянец, — сказала Алекто, — нам самим позарез необходимо кое-что извлечь. А именно — до какой точки они готовы быть с нами. Где будет перевод стрелок — чтобы соскочить раньше.

— И они нам об этом скажут? И мы им поверим?

— И мы будем делать выводы. Та линия, которую они проведут на песке для нашего сведения, сама по себе скажет нам очень много.

— Хурал? — Андрей посмотрел в сторону мужчин.

— Мисс Фурия права, — сказал Ди. — Лиц мы не выбираем, их дает природа. А вот маски… Маски — да.

— Согласен, — поддержал его Винтер. — Или у тебя есть основания предполагать, что Алекто провалит встречу?

Андрей несколько приуныл от такого единодушия. Ну да, они же не видели этот автомат в действии. Если Мориарти на Вульфа налезет, кто кого сборет?

Алекто внимательно посмотрела на него.

— Что именно тебя так впечатлило?

— Это нетипичная сволочь, — Эней чувствовал себя так, будто сачком вынужден ловить стрекоз. — Ты видела, как старшие двигаются? Представь себе человека, который так думает. Можешь? А теперь представь человека, который так чувствует.

— Неприятно, — пожала плечами гарпия. — Но у нас, кажется, нет выбора — играть с ним или не играть.

— Это второй момент, — Эней положил палочки. — Я терпеть не могу игр без выбора.

— Мы все играем в одну такую, — сказала Алекто — и Эней вдруг подумал, что, может быть, она права. А людям не стоит лезть в дела компьютеров разных модификаций.

— Так что? — продолжала императрица, — какой-нибудь чат… или что-то в этом духе…? Маски, как было уже сказано, мы выбираем. Нам нужно место для встречи. Какой-то ограниченный объем.

— И думать не о чем, — Ди откинулся на стуле и чуть распустил пряжку ремня. — Wild geese, а еще лучше Stand&Fight, потому что в «гусей» шпилюсь я, а зачем их водить туда, где я шпилюсь.

— Даже не Stand&Fight, а рактивку внутри, — кивнул Винтер. — Их там много, на разных ветках сюжета. Даже команды набирают, но для нас это уже чересчур.

— Почему чересчур? — удивился Эней. — В самый раз. Команда — это то, что нужно.

— Если вы хотели меня запутать, — Алекто обозрела стол и, не найдя на нем ничего съедобного, перевела взгляд на собеседников. До появления следующего блюда по расчетам Энея оставалось около минуты. — Вы меня запутали. Но объяснять не нужно. Я разберусь. Теперь о финансовой стороне дела…

* * *

Город зиял провалами — пустые окна, разваленная мостовая, щербатые ряды домов. Недостаточно. Для еще не захваченного — недостаточно. Вот Колберг, тот, разнесли всерьез — почти как Харьков. Поляки разнесли. Хотя они жалеют, наверное, им же этот Колобжег и отстраивать теперь. Ничего, отстроят. Да и мы поможем, хотя нам и самим сколько… Или фрицев заставим — они войну начали, им и разгребать. Не даром же пленным наши и без того нежирные щи хлебать.

Самое опасное время, объясняли ей. Когда кажется, что до цели совсем чуть-чуть. Многие теряют осторожность. Это правильно, это так и есть, они когда-то чуть не сорвались сами, линия фронта проходила совсем рядом и был приказ готовить восстание навстречу Красной Армии… Тогда их выручило везение, но всякое везение кончается.

Где-то со скрипом распахнулась дверь, порыв ветра донес откуда-то граммофонную музыку и смех, медное звякание вылетающей в щель мелочи, дребезжание игрового аппарата. Алекто недовольно встряхнула головой — вот такие вещи и портят картину, выбивают из роли. И ничего не поделаешь — даже в этом секторе игрового пространства, даже рактивщики-ролевики, а не «стреляльшики» слабо представляют себе то время и тех людей. Да и зачем? Полночь представляют себе хорошо — по крайней мере, думают что представляют — так кто в нее играет, в Полночь? Кому хочется в свободное от работы время нырять в это отчаяние? Стреляльщикам подавай возможность побегать, полетать, танк поводить, из засады врага пострелять, мосты повзрывать. Ролевикам — покомандовать, военную карьерку поделать, поинтриговать, в шпионские игры побаловаться. Вот и город — специальная декорация для шпионских игр. А без бара с музыкой — какая же декорация?

Были, были бары с музыкой и в настоящем Гамбурге, и в настоящем Берлине. И цирк Буша давал представления по расписанию. И женщины бегали к шляпных дел мастерицам в промежутках между бомбежками. И играли оркестрики в кафе, и театры собирали полные залы… Но чтобы это правильно сделать и чтобы правильно отыграть, нужно кожей ощущать, что кругом война. А как это сделаешь в аттракционе, где война и есть главное блюдо?

Впереди на улице — маленькая очередь. Проверка документов. Игровая — или автоматическая? Если автоматическая, то опасаться нечего, все картонки в порядке и всегда были в порядке. Если игровая, то все зависит от того, какая игра — идет сюжет или в патрульного просто вселился скучающий новичок. Второе много опасней. Оно и в жизни много опасней. Молодая женщина улыбается, поправляет прическу.

Она в группе риска — не немка и даже не фолькдойче. Но документы — в порядке и обаяние тоже. Куда больше рискует тощий потрепанный тип впереди нее. Он явно призывного возраста.

Тип оглядывается. Улыбается в ответ на рефлекторное кокетство. Cухой, светловолосый, весь в веснушках — а в морщины словно пыль набилась. И одежда такая же — опрятная, приличная, слегка, совсем слегка потрепанная.

Рабочий, с подавленной злостью думает Любка. Брат по классу. Теперь-то многие у них вспомнили, что они нам братья… Программа нестандартная, думает Алекто, модификат, как у меня. Само по себе это ни о чем не говорит.

— Ваши документы!

Человек впереди нее спокойно объяснялся с патрульным. Да, господин полийцейский. Естественно. Австриец. Рабочий-металлист. Сердечник. Холост. По рабочей мобилизации был направлен в Дрезден, в железнодорожные мастерские. Да, доехал, да успел. Да, сами понимаете. Повезло — завалить завалило, а огонь не дошел. Это? — Любка сбоку видит его руки — в черных, желтых и белых пятнах, как и бывает у людей, которые всю жизнь работают с металлом — Это окопы. Да, просто после некоторое время не мог… находиться в помещениях. Казалось, что стены рушатся. Ну и… Нет, прошло, хотя танкистом уже не быть. А — хотел конечно. Несколько раз писал. Не нужен. Может быть, если самый край… Да, в Мюнхен.

В Мюнхен, на юг. Полицейский смотрит на рабочего с легкой завистью.

Дрезден, думает Любка. Пожалела бы, если бы не Харьков. И Ворошиловград. И…

Рабочий-металлист, думает Алекто. И руки. Я это где-то видела, именно это сочетание — уличный патруль, металлист, руки — видела или читала. Енот, а ну-ка сними его данные и прокатай внешность… Нет, даже приблизительно сказать не могу, просто прокатай, вдруг что-нибудь выпадет.

Ее выносит к полицейским. Улыбка наизготовку, документы тоже. Переводчица при спасательных бригадах. Да нет, возраст правильный. А что, я выгляжу моложе?

Все-таки, видимо, роботы. Игровая непись. Проскочила.

До кафе еще два квартала, а стемнеет уже скоро. Но она не опаздывает, она вышла с запасом. Во всех смыслах.

«Темною ночью при свете фонаря»… девушка с кудряшками не поет, так, чуть насвистывает. И мелодия неправильная. И Любке неоткуда ее знать, Любка может знать — и наверняка знает — настоящую «Лили Марлен». А этот мотивчик придумала тогда еще никакая не Алекто, прочитав стихи. Потом нашелся и немецкий текст, и мелодия, но ячейка памяти уже оказалась занята.

— Впервые в жизни, — сказал человек впереди нее, — слышу «Лили Марлен» с таким сильным привкусом Johnny I hardly knew ya.

Она улыбнулась навстречу. Да, что было, то было, хотя «Джонни» она тоже услышала много позже. Точнее, опознала — на ее версию «Лили Марлен» бросила тень задорная тема из исторического фильма, но что это и есть Johnny I hardly knew ya — она прочла годы спустя.

— Как вы догадались, что это «Лили Марлен»?

— Размер.

Она с любопытством посмотрела на рабочего-металлиста.

Тот пояснил.

— Ваша мелодия написана не под немецкую ударную систему. Это всегда хорошо слышно.

— У меня, — Любка перешла на русский, — есть еще своя версия «Мы с Бобби МакГи».

— А вот это уже анахронизм. Хотя, «ночью у казармы при свете фонаря — тоже».

— А «Сентиментальное путешествие» — нет? — потому что память не подвела, рабочий-металлист, руки и стихотворные размеры сошлись в одну точку — автор этой книги, основатель научной школы, хороший писатель и немногим худший террорист, некогда скрывался по паспорту рабочего и его несколько раз задерживали — и отпускали — патрули аткарской чека…

— А «Сентиментальное путешествие» вышло в 1923. Как раз здесь, в Берлине.

В Берлине. А ведь это почти наверняка шутка для внутреннего пользования — про рабочего. Он специально склеил себе именно такие документы, чтобы иметь возможность ответить так при проверке. Если они только не взломали весь этот сектор игры — что все-таки маловероятно… Нет, не могли — они засветили бы нашу встречу на полмира… Не могли. Значит, он не рассчитывал на то, что я буду стоять за его спиной, что я услышу этот разговор с полицейским, значит это для себя, личное, свое. Это золото. Чистое золото.

— Кажется, мы оба с вами намерены провести ночь в одном и том же баре. «Пузатая чашка», или как его?

— Кружка.

Звуковая связь с компом шла через ракушку в правом ухе. Через ракушку в левом заговорил Антон:

— Есть! Нашел. Гарри Меллвилл Арбэттнот Дэй, он же «Крылышки». И в самом деле, страдал клаустрофобией. И при этом рыл подкопы. Англичанин, родом с Саравака, пилот бомбардировщика, комэск, сбит в октябре 39…

— Хватит.

Это, значит, у нас Любовь Шевцова дошла живой до Берлина, а у них автор Большого Побега ушел с концами из Заксенхаузена. Значит они выбрали «контактера», который этому режиму, этому городу тоже чужой. Не просто чужой — смертный враг с большим личным счетом. И с большим обратным счетом. Летчиков бомбардировочной авиации немцы в плен брали не всегда. И было за что…

— Хватит что? — поинтересовался человек с Саравака.

— Голосовая связь! — простонал в левом наушнике Антон. Она присутствовала в их агентстве как голограмма, они в том же виде — на парижской конспиративной квартире.

Будь прокляты эти рактивки, в которые она никогда не играла. Будь проклято отсутствие навыка отключать голос в нерабочих условиях…

— Ты лучше показывай нам знаки, — присоединился к Антону Эней.

Я вам сейчас покажу знаки. И знамения. И чудеса.

Девушка кокетливо наклонила голову.

— Хватит. Я оценила размах и переливы вашего хвоста. Сложите его, пожалуйста. И скажите, что-нибудь однозначное.

То бишь, оговоренный пароль.

Псевдо-бомбер, который псевдо-рабочий, который псевдо-террорист, тоже чуть склонил голову набок, будто взялся работать зеркалом.

— Я что-то никак не могу найти дом 23. Неужто разбомбили?

— Скорее всего, вам дали неверный адрес, — Любка подошла ближе. Ключевые слова — «что-то никак» и «скорее всего» — были сказаны. Господин комэск, которому совершенно нечего было делать в Берлине, взял под руку девушку, чье пребывание здесь тоже проходило по классу чуда.

— Мне все-таки кажется, — сказал он, — что реплика предназначалась не мне. Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин составляют, так сказать, одного человека?

В той ракушке, что слева, Алекто услышала, как кто-то поперхнулся воздухом. Какие хрупкие люди эти боевики. И необразованные.

— Чего ж вы хотите, — («хочете» было бы уже перебором) спросила девушка из-под Ворошиловграда, — кто ж заведенное нарушает?

Золото, чистое золото. Но, возможно, золото Рейна — настоящее, тяжелое, с еще более тяжелым проклятием на нем. Эти люди едят конспирацию, дышат ею и с нею спят — хуже чем у нас в промышленности, хуже, чем в подполье. И они работают со старшими, все время. Так что даже если это для себя и только для себя, то наверняка шутка подобрана так, чтобы ни сейчас, ни потом знающему человеку не сказать ничего ненужного. А сказать, наоборот, нужное.

Она правильно сделала, что назвала книжку вслух, показала, что поняла. Эней или кто-то вроде него обязательно назвал бы, если бы опознал. Мол, и наша не хуже ваших. Детская игра в крысу. Пусть теперь господин контрагент высчитывает, с кем имеет дело. Если высчитает — он и вправду умен. Если высчитает и додумается вернуть мяч, сыграть в открытую — может быть, он умен достаточно, чтобы иметь с ним дело.

Ниша слева. Ступеньки вниз — раз, два, три. Спутник не подал ей руки.

Дверь полуподвального бара оказалась низенькой — гость с Саравака задел головой колокольчик. Любка бегло осмотрела интерьер.

Облупленные стены, запыленное окно, нарочито задымленный сигаретами воздух, тараканьи усы изо всех щелей, разнопестрые старинные плакаты…

Советская строгая мадам, прижимающая к губам палец («Не болтай!») вплотную соседствовала с разбитной американской девчонкой, которой ветер взметнул юбку-«колокол», и она ничего не может с этим поделать, так как в одной руке у нее бумажный пакет с покупками, а в другой — поводок с рвущимся на волю цуциком. Музыкальный аппарат в углу играл какую-то легкую и приятную музыку. Алекто прислушалась — Two ladies — и фыркнула.

— Я думаю, создатели игры знали, когда творил Боб Фосс, — сказал собеседник. Потом перевел взгляд на девчонку с задранной юбкой. — И когда рисовал Фрэнк Фразетта. Это своего рода шутка. Пасхальные яйца.

— А яйца тут при чем? — с видом полной невинности спросила Любка.

— В одной из древних игр, — терпеливо и, кажется, весело пояснил собеседник, — среди прочих артефактов было пасхальное яйцо. Соль шутки заключалась в том, что, в отличие от других предметов такого рода, его нельзя было применить совершенно ни к чему. После этой игры термин Easter eggs стал жаргонным термином создателей игр. Антуражные шутки. Пасхальные яйца. На двери — еще одна из них, — он показал пальцем на «лямбду», вписанную в круг. — Символ другой классической игры — «Полжизни». Плоскостная, от первого лица, примитивная — но я получил совершенно неподдельное удовольствие. Сюжет состоит в том, что твой герой — доктор Гордон Фримен — борется во главе повстанцев с захватившими землю Пришельцами. Сами пришельцы — бенефакторы, — так нигде и не появляются. Основными противниками выступают, «комбайны» усовершенствованные или изуродованные — как посмотреть — люди. И живут они, — собеседник издал серию хмыкающих звуков, — В Цитаделях. Мне понравилось штурмовать Цитадель. Игра была создана за 60 лет до подписания Договора Сантаны. Представления о системах безопасности у них были совершенно… фантастические. Впрочем, до того, чтобы строить подполье по книгам в мягкой обложке, даже они не доходили.

— Вы же понимаете, что в этих вопросах важна не форма, — девушка коснулась слегка лоснящегося рукава. — А содержание. Двенадцать досок — тоже твердая обложка.

Теперь она обводила глазами публику. Общий уровень гама явно генерировала машина — а вот если навести курсор на кого-то одного, можно было, если он не «закрывался», услышать его речь. Алекто любопытства ради навела на маленького танкиста — и получила лекцию по военной премудрости, так щедро пересыпанную нецензурщиной, что она сразу заподозрила подростка. Польского акцента не мог прикрыть никакой голосовой модулятор.

— Ну что, попытаемся поучаствовать в здешних играх или пройдем наверх и займемся своей?

— Нас все равно втянут: если вы не забыли, здесь сегодня произойдет убийство.

— Меня не втянут. — пояснила Алекто, — Я выйду сквозь стену и меня дисквалифицируют. Пойдемте наверх.

— К черту мирную жизнь… пойдемте.

Лестница, площадка, дверь без замка — взору предстали лампа с неизменным бумажным абажуром, крест-накрест заклеенное бумагой окно, кровать, застланная пестрым, но кажется немарким покрывалом.

— Приглашение садиться следует, вероятно, отнести к области манер — ведь в реальности мы и так оба сидим.

— «Bedfellows make strange politics», сказала Алиса. Хотя вы можете сесть на подоконник. Мне мода не позволяет.

Англичанин спорить не стал, подпрыгнул и через минуту уже сидел — чуть скрючившись: оконный проем был для него недостаточно высоким. А вот сам подоконник оказался высоковат — ноги не доставали до пола. Выглядел контрагент довольно забавно. И наверняка сообразил, что будет смотреться, как кукушка в часах, раньше, чем согласился.

— Мы оба приложили достаточно много усилий, чтобы попасть сюда, — сказал он. — Будет обидно не поговорить по существу. Ваш ход.

— Это ведь вы представляете здесь страну прецедентного права? — вряд ли Любке было известно это словосочетание. — Давайте пойдем от случая до другого случая. База данных клуба оказалась очень поучительным чтением — но мы не единственные правообладатели.

— Мы поделимся как медведь с мужиком, — отозвался с насеста англичанин. — Вам вершки, мне — корешки. Вы можете взять всех людей, кроме Ковальджи, Заславского и Смирнова. Эти пойдут в расход слишком быстро, чтобы оказаться вам полезными. Остальное мое.

— А варки? Бахметьев, Мешков, Андриевич?

— Мои. Во-первых, потому что мои. Во-вторых, потому что вам их все равно нечем брать. Прямых данных нет и вы можете разве что устроить им средних размеров неприятности. А в-третьих, они вам не нужны.

— Вы ошибаетесь. Нам просто необходим варк. Именно сейчас. И в России. Дело в Екатеринбурге было… сомнительным. И потом, неужели вам, — Алекто выделила паузой местоимение, — не хочется, чтобы ответственный за три «свободные охоты» Мешков сыграл на трубе?

Собеседник потер ладонью подбородок, потом улыбнулся и ответил:

— Вы знаете, пожалуй что хочется. Но ведь и не мне одному. Так что, если вы собираетесь съездить в Тулу — поторопитесь…

— Загадочное место Тула. Вечно там что-то происходит.

— Случайности ходят парами. Я, например, очень удивлюсь, если в эту воронку что-то упадет в третий раз.

Алекто смотрела в нарисованные глаза и думала — неужели прокол? Неужели прав Эней и с ними нужно рвать?

— А вам, — продолжал человек с Саравака, — аналитику группы, действительно женщине, в возрасте примерно 35–40, русской, из окружения Саневича… я предлагаю подумать вот над чем. Та сторона, которую вы представляете здесь, — он повел подбородком, обозначая виртуальную реальность вокруг них, — вполне соответствует вашему положению в настоящем. Совершенная правота, страшные жертвы, победа любой ценой… Девушка, чье лицо вы носите, погибла, потому что ее группе приказали готовить восстание, от которого никому даже в случае успеха не было бы никакого толка. Они честно начали. И спеклись, ничего не сделав. Ну разве что книжку о них написали.

Есть, подумала Алекто.

— А через пять лет после войны, — продолжал собеседник, — по этой книжке, как по лекалу, такие же ребята начали кроить совсем другие организации. Чтобы воевать против этой самой власти. Тоже плохо кончили. Хотя большей частью без шурфов обошлось. А через два поколения ваше общество пропало с карты. Издохло. Вместе с основополагающей идеей и миллионами людей.

— В «никакого толка», вероятно, входят и несколько сотен, избавленных от продажи в рабство? И зачем нам совершенная правота? — скривилась Любка, — Относительной хватает с головой. Вы же не настолько младше меня, чтобы совсем не помнить дебаты конца девяностых? О продлении срока договора Сантаны еще на сто лет?

— Не настолько, — усмехнулся летчик, поймав ловушку. — Видите ли, той стороне, которую здесь представляет мой прототип, эта война тоже стоила империи.

— Мы в большинстве своем республиканцы.

— Любовь Гри… Батьковна. Если вы пришли сюда вот так, — летчик вытащил из кармана пачку каких-то пестрых папирос, закурил — и даже не подумал предложить даме, — то у вас и на наш счет сложились некоторые соображения. Я не буду их опровергать.

— А если мы ошибаемся?

— А та девочка, чье лицо вы носите, и ошиблась.

Нужен какой-то жест, подумала Алекто. Чтобы он записал нас в другую весовую категорию.

— У некоторых людей есть альтернатива. Затаиться, залечь, переждать, может быть, пронесет, может быть, кто-то другой подожжет биржу, где на карточке — твое имя… А есть люди, у которых альтернативы нет.

— Хорошо бы, — мечтательно сказал человек с Саравака, — издать закон. Чтобы в герои брали ну хотя бы по окончании десятилетки…

— Хорошо бы. Но иногда человек становится героем только потому, что кто-то расставил ему ловушку. Или не ему, а кому-то по соседству — а его решил использовать как приманку. И действия того, кого ловили на этого живца-героя… красноречивы. Вы нам подходите.

— Я много кому подхожу, — кивнул англичанин, — потому что у меня горит только то, что поджигаю я.

— Иногда пожар останавливают встречным палом, — сказала Алекто, вставая.

— Иногда. В Дрездене это не сработало, а в Хиросиме — вполне. Не все потом были уверены, что оно стоило того.

— Из нас двоих пилот бомбардировщика — вы, — улыбнулась мертвая девочка из шахтерского района. И пошла вниз по лестнице, распевая во весь свой небольшой, но приятный голос: — They called me the wild rose, but my name was Elisa Day…

— По-моему, двадцать два, — сказал Антон.

— В смысле? — Алекто ткнула курсором в значок «выйти», и ее персонаж растворился в воздухе.

— В смысле, «Дикая Роза» — перебор. Ты в «Блэк Джек» не играла?

— Романтики, — сказал человек с Саравака, снимая маску, и откидываясь на спинку кресла, — сил моих нет. Розу в зубы ей подавай. А как насчет печеного яблока?

— Тебя бы устроил вариант «Генри Ли»? — пожал плечами Суслик. Олег раздраженно втянул воздух. Он не успевал. Иногда это его доводило почти до бешенства: Габриэлян и Суслик обменивались каким-то мнениями в его присутствии, пользуясь одними только литературными аллюзиями — а потом он ночь убивал на расшифровку беседы, и все равно не понимал половины. Вот и сейчас: что за девушка? Что за история? Элиза Дэй — намек на персонажа Габриэляна, а кто такой Генри Ли?

— А если не романтики? — пальнул Олег наугад. — Если они только хотят, чтобы мы думали, что они романтики?

— Конечно, хотят, — улыбнулся Габриэлян. — И конечно романтики. И пошел в ванную, распевая:

* * *

— Как почему дикая роза?.. — удивилась Алекто, — «Мадам, у вас есть дикие розы?» — «Нет, но для вас мы можем раздразнить домашнюю».

— Объясните мне лучше, что это за Дэй. И зачем они этот Дэй празднуют?

— Гарри Меллвилл Арбэттнот Дэй. 1898 года рождения. Место рождения — Саравак. Туземец, так сказать. Служил в первую мировую морским пехотинцем, — голос Алекто можно было намазывать на хлеб — или опрокидывать из котла на головы осаждающим, — Крест Альберта за спасение сослуживцев из заклиненного отсека во время пожара. Потом стал летчиком. Летал на бомбардировщиках. Сбит в октябре 39-го. Девять побегов. В марте 44-го они с Бушеллом организовали массовый побег из Загена. Восемь десятков человек утекло. Правда, успешно — только трое, остальных взяли по дороге. Сам Дэй после этого случая угодил в Заксенхаузен. И начал следующий тоннель через сутки после прибытия в лагерь. Ушли в побег вчетвером, прошли 300 километров — их сдали французские военнопленные, за паек. Их вернули в Заксенхаузен, уже в блок смерти, но тут обнаружилось, что в группе — близкий родственник Черчилля. Так что всех четверых переправили в особо секретный лагерь на перевале Бреннера. Через полтора месяца они ушли и оттуда. И тут им наконец повезло — они почти сразу же налетели на американский разведвзвод. Дэй еще успел полетать. А умер на Мальте. От старости. Прозвище — «крылышки». Не потому что командир эскадрильи, а потому что удержать в сосуде невозможно.

— И клаустрофобия, — напомнил Антон. — И туннели. Что же означает это спаслание? — Антон был весел, Андрей, наоборот, мрачен. — Что мистер Дэй копает вместе с нами?

— Как я понимаю, — сказал Игорь, — оно означает, что сэр Гарри намерен добиться своего. Вне зависимости от намерений противника и объема колючей проволоки. И умирать собирается от старости, в солнечной Ла Валетте. Я хотел выбрать разведчика Кузина. И декларировать те же намерения. Но мне не дали.

Андрей сидел с таким невозмутимым видом, что Игорь, не будь эмпатом, и не догадался бы, что он чувствует. А чувствовал командир себя так, будто только что ел хину столовыми ложками.

— Ты что, — Игорь озвучил внезапную догадку, — думал, что Алекто примет другое решение?

— Да, — сказал Эней.

Голограмма над столом наклонила голову.

— Почему? Мне хотелось бы услышать твое мнение.

— Я надеялся, что он все-таки курва с двойным дном. А он курва без двойного дна. Понимаешь, есть такой способ маскировки — «двойное зеркало»…

— Знаю, — кивнула Алекто. — Из того же источника, что и ты. Так в чем дело?

— Ни в чем. Я что, отказываюсь с ним работать? Отказываюсь подчиняться решению хурала? Нет. А мои эмоции к делу отношения не имеют.

— Видишь ли, — Игорь, поняв, что говорить всю правду Эней не хочет и не будет, повернулся к экрану. — Скоро мы отметим трехлетний юбилей утраты нами невинности. Не в том смысле, что мы убили человека — до того момента все мы убивали, и даже Антоха — а в том смысле, что убили мы человека, в предательстве невиновного. Просто использовавшего СБ так, как предлагает его использовать хурал. А потом отметим еще более печальный юбилей: убивая куда более виновного, мы потеряли друзей, — это был нечестный прием, это был трижды нечестный прием, не вина Алекто, что они не обратились к ней сразу, что ее не было с ними. — И кэп сейчас весь шкворчит от мысли: если хурал делает то же самое — то зачем все это было? Мстили за Ростбифа и Каспера? Но мстить нам по штату не положено. Тогда зачем все? Алекто, ты знаешь, например, чей портрет кэп таскает в бумажнике?

Эней запустил в него яшмовыми четками, которые Игорь легко перехватил.

— Все, — сказала Алекто, — существенно хуже. Мы не используем СБ. Мы — любуйтесь, — соседний терминал выбросил три протуберанца диаграмм, — раньше я предполагала, теперь уверена. Мы имеем дело с полномерным сепаратистским движением. Которое возглавляет либо ваш гауляйтер, либо группа из его ближнего окружения. Мы не можем не идти на сотрудничество. Они слишком рискуют. У них слишком много стоит на кону. Если мы не найдем общего языка, они нас уничтожат. Во всяком случае, постараются. Считайте, что сегодня нам открытым текстом и в ультимативном порядке предложили перенести операции за Урал.

— Откуда дровишки? — не понял Андрей.

— Из лесу, вестимо, тактик. Наш партнер выбирал себе лицо, не зная, что выберем мы. Можно сказать, что он писал монолог. И вот посмотри. Страна — Англия. Оччень интересно. Во-первых, на них — довольно большая доля ответственности за то, что стряслось, потому что они некоторое время подкармливали и поощряли Гитлера, сначала, надеясь, что он съест их противников, а потом еще и из страха. И, обратите внимание, они могли бы выбрать персонажа, который к этой политике относился отрицательно. Но они этого не сделали. Не дистанцировались. Во вторых, Англия все-таки спохватилась, хотя и позже, чем следовало бы, но когда оказались одни, продолжали драться одни, уже не обращая внимания на невыгодный расклад. И были готовы нарушать законы войны — хотя горчичный газ им все-таки не понадобился. А еще, как он сказал, Англия фактически потеряла на этой войне империю, но развал произошел поразительно для таких структур безболезненно. Метрополию сильно тряхнуло, она потеряла в статусе — но осталась вполне активна и жизнеспособна. В огромной мере — за счет традиции. А еще про английскую политику есть бессмертная поговорка — «У Англии нет постоянных союзников и постоянных врагов, у нее есть постоянные интересы». И другая поговорка — как раз времен этой войны. «Если Гитлер вторгнется в ад…»

— «Я вступлю в союз с сатаной», — сказал Антон.

— Не совсем так, но по смыслу верно. Это страна. Теперь человек. Не разведчик или диверсант из ведомства Ролланда. Летчик бомбардировочной авиации. За которой числится Дрезден. Ну, к чему тут обстоятельства биографии мы уже говорили.

— Спасибо, — сказал Эней. — Анализ замечательный. Ты прочитала все, что он хотел нам сказать. А я вот боюсь, что он прочитал до фига того, чего мы ему говорить не хотели.

— Безусловно. Но то, что мы хотели, он тоже прочел. Если бы он промолчал, если бы он не кинулся объяснять нам, что «за ценой не постоим» — в первую очередь тупиковый путь, нам следовало бы бежать, сломя голову.

— А вы, леди М, прочли что-нибудь, чего он не хотел нам сообщать? — Антон аккуратно положил на стол контактную перчатку. — Я тут нашел и пробежал ту книжку, которую вы назвали. Про гражданскую войну. Здорово написано, но автор какая-то штучная сволочь. И еще — он сдался в конце. Пошел на мировую. Мол, если люди так захотели, пусть будет. Это он нам хотел сказать?

Алекто покачала головой. Детки. Детки. На авторе книги и вправду пробы ставить было негде. Но видел он происходящее яснее, чем кто бы то ни было из участников. Видел, что дело не в идеологиях и не в намерениях даже. В людях. В том, во что превращается любая идея, при столкновении с определенным состоянием общества. Может быть, нам действительно хотели это сказать.

— С этим я еще буду разбираться какое-то время. Но и без того видно, что с нашим контрагентом что-то сильно не так.

— Что именно? — Эней вскинул голову. — Что ты почувствовала?

— Ты первый.

— Алекто, — сказал Эней. — Может быть, это прозвучит по-дурацки. Извини. Ты аналитик, а не я. Но меня не было бы над Дрезденом, понимаешь? Даже если трибунал. И я копал бы не потому что это мой профессиональный долг, а потому что я видеть не могу, когда кто-то кого-то держит за проволокой. И Любка Шевцова… это не наш персонаж, но мой. У нас с ним у обоих убили родителей, мы оба понимаем, что порядки эти… Я все это ненавижу, и я здесь. А он — там. С моей точки зрения, это ненормально. Не потому что моя точка зрения самая правильная… а потому что я не понимаю — как он там выжил? Там же вся система налажена на отсев таких как мы, — Эней обвел руками комнату.

— Я именно об этом, — кивнула императрица. — Человека с его биографией наверняка ломали на всем, на чем можно. Потому что желающих переделывать систему изнутри — много. В конце концов, они гибнут. Или их самих переделывают под нужды системы.

— Но этого не переделали, — заметил Эней. — А следов ломки не видно. Или видно — а, Цумэ?

— Не видно, — покачал головой Игорь. — У Кесселя видно. Ему жизнь сама по себе безразлична, он тащится в кильватере. А тянет Габриэлян.

— А еще… не знаю, хотел ли он это показать, скорее, просто не стал прятать, еще он не видит разницы между людьми и варками.

— Ну, мы тоже ее не видим, — Эней пожал плечами. — Люди есть люди, даже проданные дьяволу. По большому счету они от тех же подосиновиков не особо отличаются — только труба повыше и дым погуще.

— Мы не видим, — задумчиво сказал Игорь. — Мы сейчас не видим. Во всяком случае, стараемся. А большинство? По обе стороны водораздела, особенно по ту?

— И ты забываешь, Эней, что он-то в Бога не верит, — вставил Антон. — Это у нас конфессиональное. А у него — личное.

— И что ты предполагаешь…

— Пока ничего, — сощурилась императрица. — Данных недостаточно. Но в одном мы можем быть почти уверены. Он действует с гласной или негласной санкции своего начальства. Во всяком случае, считает, что она у него есть.

Эней поморщился, уже не скрывая досады.

— Ч-черт. У синих галифе.

— И исходить следует из того, что все время с Екатеринбурга и далее вы были под наблюдением. — Алекто сдвинула очки на лоб, шевелюра тут же воспользовалась этим и встала дыбом. Ну не дыбом, гнездом. — На самом деле это маловероятно. Грамотная слежка высокой плотности могла пройти мимо вас…

Игорь передернул плечами, очень хотелось сказать, что такого никак не могло быть, но оно, конечно, могло. Если есть достаточно людей и техники, даже самый осторожный объект можно оставить в блаженном неведении… Знаем, сами делали.

— Но, — продолжала Алекто, — она никак не ускользнула бы от внимания питерской СБ. А спалить вас не в интересах Зодиака. Но посматривать в вашу сторону они могут. И наверняка будут. И вам вряд ли удастся определить, когда именно.

— Мы снимаемся, — сказал Эней. — Контору у нас покупает один отставной мент, но поскольку мы — лично — составляем часть капитала конторы, он нас уговорил поработать на него до зимы и обучить смену. Чтобы клиенты привыкли к новым лицам. Так что двое пока останутся здесь, а двое скоро съедут. Я выслал тебе план отбора командиров ячеек БО — что скажешь?

— Скажу, что ты рискуешь, посылая Костю лично.

— Мы рискуем все время и постоянно, — пожал плечами Эней. — А нелично тут нельзя. Видеть людей нужно. Самому. Костя исчезнет из Питера и не вернется. Наши друзья, — Эней кивнул в сторону терминала, — поймут, конечно, что мы что-то делаем, но я надеюсь поднять в Туле достаточно шороху…

— Чтобы создалось впечатление, что у нас не было времени ни на что другое? — спросил Антон.

— Да. Я потому и хотел, чтобы ты подняла этот вопрос. Варка для Ди мы могли достать и с меньшим грохотом.

* * *

— Отличное мороженое, — напевал водитель, — в стаканчики положенное. Отличное- земляничное, прекрасное — анансное, мо-ро-же-но-йе!

Мороженое действительно было отличное. Тульское, в больших серебристых цилиндрах-фризерах. На одном из таких цилиндров, как раз с «отличным земляничным» висела бирка «некондиция».

— Впереди патруль, — сказал водителю сменщик, растянувшийся на заднем сиденьи с планшеткой на животе. Со стороны можно было подумать, что он читает или смотрит кино, а на деле планшетка показывала то, что видел дорожный снитч в двух километрах по маршруту.

— Ядрена матрена… — водитель снизил скорость. — Думаешь, будут искать труп?

— Думаю, нет. Всего десять минут прошло, не должны были погасить. Заряд Кобольд от души делал.

— Он все делает от души. И даже если уже погасили, — развил линию Цумэ, — то не должны были пока разобраться, какие угольки от Мешкова, а какие от охраны. — И продолжил…

— Отличное мороженое, — от души налегая на «о».

— Ну хоть дорожку-то смени…

— Ты этого хотел… — Цумэ поколдовал — и из динамика брызнул хит сезона — задорная песенка «Як-цак-цоп».

Сменщик ничего не сказал — только закрыл глаза и отключил планшетку. По знаку жезла Цумэ остановил фургон.

— Сержант Пашков, рядовой Цзю. Документы, — нейтральным голосом сказал патрульный.

— Пожалуйста. Эй, ты, документы!

— И шарманку свою выключите, пожалуйста — сказал мент, прикладывая водительскую карточку Цумэ к чекеру.

— Есть.

Веселая белиберда оборвалась на полувздохе. Милицейская сирена подумала, и замолчала тоже.

— Куда следуете?

— По маршруту, — Цумэ предъявил флешку. Поднявший сиденье осоловелый сменщик протянул через плечо водителя свою карточку — хотя вполне мог сделать это через правое окно. Не проснулся, наверное.

— Открывайте фургон. Напарник ваш пусть тоже выйдет.

Эней со вздохом выбрался из машины. Потянулся. Потер занемевшее слегка бедро.

За документы он не боялся. Они были не просто лучше настоящих — они и были настоящими. Только лица поменяли, да с поверхностной генпроверкой нахимичили. Ляшенко Дмитрий и Самвел Барсегян действительно работали на тульском хладокомбинате и действительно возили мороженое по маршруту Тула-Москва. Похищение было вежливым, условия принудительного отдыха водителям обеспечили вполне комфортные, а поскольку были они совершенно чисты в криминальном и политическом отношении — их и проверка в СБ не подведет ни под какой монастырь.

Цумэ открыл двери холодильной камеры. Оттуда пахнуло белым инеистым парком, патрульный Цзю поморщился, полез внутрь.

— Это что у вас? — показал он на один из контейнеров.

— Карамельное, — Цумэ показал бирку.

— Вы не видели инцидент ниже по маршруту?

— Мы слышали, — отозвался Цумэ. — По дорожному радио. Мы как раз к железнинской развилке подъехали, и тут передают, что там пробка и пожар. Ну, мы свернули на запасную трассу. Я дым видел. Там, говорят, не меньше чем минут на сорок.

Что рвануло, он спрашивать не стал, потому что и мороженщик на его месте не стал бы.

— Откройте этот контейнер, — дорожник ткнул ботинком.

— Не можем, — Эней поджал губы. — Видите, опечатано? Нарушена герметичность — штраф из своего кармана. А у нас на этом рейсе уже есть один прокол — вон, — он показал пальцем на цилиндр у левого борта.

— А что с ним не так?

— Да при погрузке крышка отлетела, — Цумэ ругнулся. — Грузчики, сволочи, не сказали — им же тоже штраф за такое. А мы зевнули.

Он зло откинул крышку и зачерпнул из мешка пластиковым стаканчиком.

— Полтораста тугриков псу под хвост. Ну хоть поедим за свои-то деньги. Хотите?

Дорожник чуть надул губы. Он не то чтобы хотел мороженого — просто душа требовала как-то скрасить начавшиеся неприятности. На лбу было написано, как ему испортили этот день и какая тоска его берет при одной мысли о предстоящих часах за досмотром машин.

— Не положено, — победив себя, сказал он. — А тут?

— Шоколадное, — Эней показывал накладную и бирки. — Клубничное. Киви. Папайя. Ваниль. Изюм.

Ментам было очевидно некогда возиться с бумажками — а решимость мороженщиков отстаивать контейнеры казалась очевидной, да и закон был на их стороне. Но дорожники еще колебались.

Цумэ, стоя у фургона, лизал ванильное, наваленное в стаканчик с горкой.

— И не надоело вам? — патрульный усмехнулся.

— Ни-ко-гда! — отчеканил Игорь. — Ну как, хотите?

— А давай, — согласился патрульный. — А то нам, трам-тарарам, тут до вечера торчать из-за этих задранцев.

— А что случилось-то? — Эней наконец позволил себе проявить любопытство.

— Да бомбу рванули, сволочи.

Эней достал два стаканчика из бардачка, накидал мороженого в оба — не просто с горкой, а с целым Монбланом.

— Кого рванули-то?

— Из цитадели. Говорят, — он понизил голос, — самого.

— У нас? Конец света…

— Не тослово, — поддержал мент. — Оборзели, сил нет. Куда катимся.

— Лично мы — в Москву, — сказал Цумэ, закрывая кузов рефрижератора.

Патрульные посмеялись. По знаку жезла Цумэ тронул машину с места.

— А хорошая оказалась идея — с мороженым, — несколько удивленно протянул Эней.

— Я же тебе говорил, — наставительно заметил Игорь, — сладкое любят все формы жизни.

Эней криво улыбнулся. Он бы улыбнулся прямо, но мощная инъекция пигмента заставляла его чувствовать себя a bit freaky — меланин нарушал в клетках режим теплообмена, и его кидало то в жар, то в холод. И как это женщины идут на такое не в конспиративных целях, а ради красоты?

— А тебе идет, — не оборачиваясь, сказал Игорь. — Ложись давай. А то на тебя все снитчи слетятся. Они тоже любят сладкое.

— Сыграй им… гаммельнский снитчелов.

— А это, кстати, идея.

Эней лег, повернул голову. Кухню от холодильника отделяла стена прозрачного пластика. Некондиционный цилиндр стоял себе как родной. Вряд ли его приняли бы в московском ресторане. Тем более, что и продукт внутри был не особенно натуральным. Во всяком случае, с момента кровавого причастия.

Операция до сих пор шла (Эней запрещал себе говорить «прошла» — пока не получен рапорт от доктора Ди, они еще в полете) чисто. Выбор между мороженным и рыбно-мясным фургоном был решен в пользу мороженого, когда оказалось, что Рашид Хакимов, псевдо Йети, работает на тульском хладокомбинате, и как раз диспетчером. Именно он дал наводку на частную компанию, регулярно закупавшую разнообразный неформат.

Эней лежал, слушал — Игорь смилостивился — джазовую версию Баха и думал, что раньше такая операция была бы самоцелью. А сейчас — мелкой рутинной работой, значимой только потому что от полученных материалов зависели настоящие, важные и нужные дела.

Интересно, откуда взялся у покойника интерес к коневодству. Лошади варков вообще-то боятся. Как и собаки. Не панически, конечно, это из области легенд, но не любят. Этим, кстати, тоже пробовали заниматься — и аахенские лаборатории, и подполье — но понять, на что именно реагируют домашние животные, так и не смогли. Хотя если жеребенка приучать к присутствию варков с молочного возраста — вырастают они вполне годными под седло для вампира. Справлялся же как-то Волков во время своей армейской эпопеи. И Мешков, лично принимая участие в свободных охотах, скакал на коне — и вся его свита, и охрана. Дикую Охоту изображали.

Эней улыбнулся. Дело было еще не окончено — а он уже чувствовал умиротворение и спокойную радость. Они убили гада. Настоящего. Штучного. Не администратора, не военного, не полицейского, не винтик машины — этот был 96 пробы. Этот удовольствие получал. И еще он ложился в «легенду», как Дракула в любимый гроб. Именно за таким и могло явиться «Тэнтю».

Если подумать — не хотелось думать, это факт, но если подумать — в легенду «Зодиака» господин Мешков, бывший львовский смотрящий, ложился тоже. С душой, потрохами и прочими пустяками. Вот исчезнет он с лица земли, а сказать, жив старший или убыл окончательно, может только его мастер, а мешковский мастер уже сколько лет пекло коптит… исчезнет он — и сколько народу примется ломать головы: связано это с той историей, когда мешковские выкормыши так неудачно поохотились на Западной Украине — или никак не связано…

И подумают, что связано. Потому что люди предпочитают простые объяснения. В данном случае, конечно, последнее дело проецировать на контрагента собственные мотивы — но Эней никогда не пытался отыскать _тех самых_. Отказался от мысли раньше, чем с ним об этом поговорил Ростбиф. Потому что какая разница? Варки, которым он урезал жизнь, точно так же были для кого-то «теми самыми». И если бы оказалось, к примеру, что под его пули три года назад действительно подвернулся кто-то из тех двух — Эней не испытал бы по этому поводу ничего особенного, а только пожал плечами. Они были ему так же безразличны, как им — Ирина и Максим Витер. Это профессиональное — и потому контрагент вполне мог так рассуждать. В конце концов, Мозес и Ильинский тоже были для кого-то _теми самыми_.

А Мешков жил себе спокойно, пока не повадился в «Морену». «Именно на эту мерзость у меня карт-бланш», — сказали ему тогда в Екатеринбурге. А выдавал эту карточку тот, кто выдает белые, красные и прочие карточки в европейской России. Было немного странно совпасть по какому-то пункту с господином гауляйтером.

Странно, но… Эней вспомнил биографию советника Волкова — вся семья репрессирована. Волков не скрывал ни того, что инициировали его очень юным, ни имени мастера, ни мотивов своей инициации.

Нет, проецировать на контрагента свои мотивы — это все-таки предпоследнее дело. Последнее — на гауляйтера. Нельзя. Нельзя о них думать. Нельзя хоть краем вписывать в свои. Потому что схлопнется и проглотит. И хорошо еще, если только буквально.

И кстати, вот она развилка — главупырь-то наш своих _тех самых_ искал. И нашел. И опять же не скрывал — ни тогда, ни потом.

И, наверное, компьютер модели Мориарти не прочь создать о себе такое же впечатление. Ждал, дескать, случая — и дождался. Долго ждал — но со старшими торопиться некуда, особенно если ты в мести не ревнив.

Пусть обо всем этом Алекто думает, решительно произнес Эней про себя, уже зная, что никуда репей не отцепится. Будет перекатываться, сухой, под черепной коробкой, сыпать семенами…

В работе Эней старался не отступать от принципов Ростбифа: экспромты особенно хорошо удаются тем, кто просчитывает их заранее. Правда, он не был Ростбифом, способным одновременно удерживать в голове три взаимопересекающихся расписания и оставлять там свободное место для тактического маневра. Это мешало, но не очень, если правильно поставить себе на службу технику.

Фейерверк готовили пять недель. Cведения, полученные от Зодиака, помогли сэкономить. Габриэлян дал полную раскладку по деловым перемещениям Мешкова, его привычками, его хобби. Они бы все выяснили путем наблюдения, но за полгода, не меньше. И одной из забот было: имитировать эту деятельность.

Ева и Дункан сняли коттедж неподалеку от шоссе, играя парочку, удравшую из города на пленэр. Кобольд доставил туда термобомбу. Хенгист, не щадя живота своего, поил в Ненашевском баре конюхов и местных жителей, и установил, как часто и в какое примерно время упырь ездит на ферму «Привольное» — после чего вместе с Энеем и Цумэ провел немало времени, гуляя пешком в окрестностях «Привольного» и вдоль трассы. Полученные сведения были важны, но еще важнее то, что люди их видели, запомнили, вспомнят потом — и следствие сделает естественный вывод: группа «Тэнтю» добывала данные «с грунта», снизу.

За сутки до акции выкрали Барсегяна и Ляшенко. Машину загнали в гараж снятого Евой и Дунканом коттеджа, а когда Мешков в очередной раз приехал на ферму — перевели на резервную трассу в сотне метров от точки перехвата.

Пинч собрал Игорь. Это была одна из немногих вещей, которым Эней завидовал — память, память и обучаемость. Игорь, конечно, порядком уступал настоящим варкам, но для того чтобы понять, как работает агрегат, ему достаточно было прочесть инструкцию. «Образцовый пользователь», — шутил сам Цумэ. А также образцовый ликвидатор. На всей затее можно было бы поставить крест, если бы в группе не было человека, способного в одиночку оттарабанить к подбитой и обреченной на сожжение машине пинч весом в 76 кг, а оттуда притащить труп рослого, под 90 кг, варка.

Стандартный пинч весил впятеро меньше — и его впятеро легче было засечь. Есть свои достоинства у устаревших технологий. И устаревших методов сигнализации. Никаких следов в небесных сферах не оставляет красный цветок на окне. Герань называется. Ну, переместился горшок с одного края подоконника на другой — найдите 10 отличий… Или взять стикер на лобовом стекле. Какая система безопсности усмотрит криминал в том, что водитель болеет за «Рассвет», а не за «Мастера»? И кто насторожится, если в тоннеле на развязке появится очередное граффити?

Вернее, усмотрит, конечно. И насторожится, конечно. Если на то дадут время.

Будь Мешков чуть постарше или чуть помоложе, ловить его было бы сложнее. Но он был в самом соку — под 70. В сумерках чувствовал себя отлично и — статуса ради — еще немножко от дня прихватывал. Так что приехал он на ферму в 6 утра, а назад засобирался к 10. Золотое время — утренний час пик уже схлынул, промышленный еще не подпер.

Пинч выкатили из машины на раскладной тележке, положили в кусты у дороги, Цумэ быстро подключил аккумуляторы. Снитчи на такое не реагировали в реальном времени — а записи будут унитчожены импульсом. Костюмы Гилли превратили обоих стрелков в беспорядочные копны травы, скошенной у автострады. Хенгист, следуя за машиной Мешкова, вел хронометраж и сообщал через комм, какую из контрольных точек они прошли. Его машина должна была попасть под тот же пинч-удар, после чего он останется на месте, ожидая эвакуатора, проклиная террористов и рапортуя о том, как идут дела у полиции.

Больше всего Эней опасался какой-то чисто транспортной накладки — например, того, что в зоне удара вдруг окажется цистерна с чем-то токсичным. Или автобус с детьми. Или и то и другое сразу. Отсюда и взялись и лишние наблюдатели на маршруте, и свой человек, Иона, в транспортной сети. Могли бы — подняли бы свои снитчи, но посторонний объект в воздухе на пути следования смотрящего… проще поставить поперек дороги барьер с надписью «осторожно, засада».

Эней вообще запретил себе думать, что у них получится с первой попытки — готов был скорее дать отбой. Но словно сам архангел Рафаил за ними присматривал: одновременно с Мешковым, его машиной сопровождения и Хенгистом на трассе оказалось всего четыре автомобиля. Эней просигналил Дункану и Еве готовность — и, как только «волга-норд» Мешкова прошла контрольную точку, Цумэ врубил пинч.

Вся сложная электроника на трассе, возмущенно пискнув, убыла в мир иной. Машины цитадели были рассчитаны на активно проявляемую нелюбовь к их пассажирам, так что резервные системы включились тут же — и погибли той же электромагнитной смертью. На гибель электроники отреагировала механика — вырубив двигатели и включив аварийные тормоза. Через минуту в действие вступит второй резерв. Но будет уже поздно.

Менее продвинутые автомобили тоже пострадали, но, как и планировалось — не очень. Сильнее всех — старенькая «ока-пингвин» — хозяин не пристегнулся; когда машину занесло и стукнуло — больно ударился о руль, и, не видя света белого, выпустил из рук управление. Машина прошла юзом еще метров тридцать, ударив, в свою очередь, тех, кто успел затормозить и выскочив на противоположную полосу, где тоже все заглохло.

Эней отметил это краем глаза, уже стреляя. Бронебойный патрон угодил в багажник машины сопровождения и произвел нужный эффект: резервуар перекиси водорода пошел вразнос. Второй бронебойный взял лобовое стекло передней машины, а дверь уже открылась — даже не открылась, а изменила состояние — только что была задраена и вот уже распахнута, и размытое что-то плывет над дорогой, кажется — медленно, а на самом деле очень-очень быстро. Но ведущий снайпер немногим медленнее, а пуля — много быстрее. Разрывная, с серебряной начинкой. Одна, вторая и третья — центр головы, основание черепа, позвоночник. Третья, возможно, лишняя.

Вторая пара бьет очередями, по охране. Молодцы. Молодцы.

Перестрелка заняла шесть секунд. Эней вскочил, вскинул на спину термозаряд. Рядом Цумэ легонько крякнул под тяжестью пинча. Быстрым шагом оба вышли на трассу. Ева и Дункан прикрывали, но на всякий случай Эней вытащил револьвер. Два ближайших охранника, лежащих на земле, получили по контрольной пуле в голову. Эней подошел к машине Мешкова, выстрелом сшиб замок багажника, открыл. Цумэ бросил туда пинч, Эней добил водителя и, активировав термозаряд, кинул на заднее сиденье. Туда же — винтовку.

Времени хватало: термобомбы активировались медленно. Сейчас корпус раскалился примерно до температуры утюга. Запахло металлом. Обойдя машины. Эней и Цумэ дострелили всех охранников. Потом Эней достал мегафон-модулятор и поднес к губам.

— Высокий господин Валерий Григорьевич Мешков казнен за то, что по его приказу и при его участии было убито свыше тысячи человек, — объявил он механическим, дробящим голосом. — Ответственность за это берет на себя Тэнтю, группа небесной справедливости, и лично я, Эней, командир группы. Вызовите скорую помощь, пожарных и милицию. Держитесь подальше от места происшествия. Не подходите к машине — она взорвется через тридцать секунд. Мы просим прощения у всех, кто пострадал из-за наших действий.

Обшивка сиденья занялась. Дункан и Ева перебежали через трассу и бросили свои винтовки в уже раскаленную машину. Эней швырнул туда же мегафон. Туда же — еще двух убитых охранников. Вонючий пластиковый дым заволакивал сцену, достойную Марло. Цумэ с трупом на плечах уже растворился в пространстве.

В посадке они сбросили с себя костюмы Гилли — Ева упихнула их в седельные сумки велосипедов. Мешков прекрасно уместился в большой, серебристого пластика, пакет для пищевых продуктов — именно в таких возили мороженое.

— Кесарю — кесарево, — пробормотал Игорь. — Мешкову — мешок…

Теперь оставалось пробежать сто метров до ближайшей полосы отдыха. Именно там — взгляд на резервный комм — четыре минуты назад должен был встать, уже стоял, веселый сине-розовый фургон с красной клубничиной на крыше.

Цумэ подхватил пакет и рванул вверх по склону. Пижон все-таки. А вот по открытому пространству они не пробежали, а прошли, волоча мешок с видимой натугой. Может быть, кто-то из дальнобоев, сидевших в кафе, и обратил внимание на двух мороженщиков, втаскивающих мешок в фургон. Может быть, кто-то что-то потом вспомнит. Но это вряд ли — потому что над трассой уже раскатилось грандиозное «ба-бах!» и взлетело облако черного дыма, и десятка три человек уже бегут туда, а Эней с Цумэ должны сделать паузу и всмотреться из-под руки, потому что люди, спокойно продолжающие выполнять свое дело, в этой ситуации выглядели бы неестественно.

Бак-фризер. Еще один пакет с настоящим мороженым сверху, прямо на раздробленную голову господина Мешкова. Закрыть рефрижератор — и за руль.

— В прошлой жизни он был млекопитающим, — сказал Цумэ. — Будем считать, что он вернулся к истокам.

…Эней прочитал очередной рапорт Хенгиста. Все свои разговоры Хенгист вел с Ионой, изображая менеджера средней руки, застрявшего по дороге с производства в главную контору, а Иона пересылал их текстовыми сообщениями на комм к Энею.

— Они наконец-то погасили огонь, — сказал Эней. — Никто из свидетелей не заметил, что один из трупов унесли.

— Фокус-покус, — усмехнулся Игорь. — Одной рукой эйн-цвейн-дрей пускаем воздушный шарик, другой тянем из кармана кошелек.

— Пробку растащили. Эвакуаторы приехали. Хенгист не может там больше оставаться. Давай я тебя сменю.

— Ни-ни. Ты завезешь нас в чащи и дебри. Стоит тебе сесть за руль, и тут же колодеет дорожка прямоезжая. И потом, вид твоей сонной физиономии внушает доверие. А несонной — нет.

Эней снова лег, натянул на плечи одеяло. Теперь его знобило — а всего минуту назад было жарко. Он набрал Иону.

— Привет. Вызови мне нашего алхимика. Скажи — товар на руках, пусть подгоняет машину.

— Морозит? — участливо спросил Цумэ.

— Это еще ерунда. А вот когда я вколю антипигмент — тут мне и будет хорошо. Совсем хорошо.

В отличие от пигмента, который продавался свободно и был разрешен минздравом, антиген пигмента — для желающих срочно побелеть — был продуктом «пиратским» и к производству запрещенным. Но, тем не менее, популярным и легко доставаемым, если знать места. Забавное дело, думал Эней — белые женщины загорают и колют меланин, черные хотят побелеть… чем они себе плохи такие, как есть?

— Посадишь ты себе почки этим делом, — Игорь грустно покачал головой.

— Не успею.

— Это я не успею. Ты меня ипохондрией своей вгонишь в гроб. Пойдет мне гроб?

— Пойдет. Гарній дівці гарно и в ганчірці.

— Люблю пословицы и поговорки армянского народа. Русский сказал бы — «подлецу все к лицу».

Иона отозвался через минуту. В Москве. Теплый Стан. Координаты. Почему в городе? Впрочем, наверное, у них какой-то плановый рейс.

— Послушай, пусти меня за руль, — взмолился Эней. — Когда я лежу, меня в сон клонит.

— И отлично. Спи себе. Согрейся и спи.

— А кто будет руку держать на пульсе?

— Я буду.

— Бездельником себя чувствую.

— А ты почувствуй — начальником. Как там Дункан и Ева?

— На месте. Засветились на базарчике, купили корзину смородины.

— Наша лучше. А им теперь ее есть. А ты спи. Нам еще минут сорок ехать.

— Хорошо, — согласился Эней и закрыл глаза.

— В сон его клонит, — проворчал Цумэ. — Две недели на одном адреналине прожил — а теперь удивляется, что его в сон клонит… По три часа в сутки спал — а теперь удивляется…

До места он добрался за час. Лишние двадцать минут сна никогда не бывают лишними, да и провериться стоило.

Самым сложным делом во всей операции оказалось вписаться в «карусель» машин, без конца подъезжающих к магазину оптовой торговли, указанному Ди через навигатор. Но зато когда он вписался и подъехал, откуда-то, как черт из коробки, появился парень в форменном желтом комбинезоне, и замахал руками, показывая, что Цумэ должен свернуть не налево, как все остальные, а направо. Этот путь вел вниз, в гараж для служебного транспорта.

Внизу, на одной из площадок стоял фургон-холодильник. Неспециализированный. Три секции были заполнены ящиками и контейнерами. В четвертую Игорь со свежеразбуженным Энеем загрузили восемь цилиндров с мороженым. Выдали фактуру, получили электронную расписку. И разъехались.

Оставалось еще много дел. Выпустить, как следует попугав, пленников, вернуть им машину и документы — которые перед тем должно привести в первобытный вид, и заодно ликвидировать «жучка», запущенного… нет, не в базу данных УВД, а на узел связи. Жучка примитивного, едиственная задача которого отследить по ключевым словам запрос и отфутболить обратно эти же данные под видом копии. Ага, «и в суму его пустую суют грамоту другую». И если архангел Рафаил будет и дальше смотреть в нужную сторону — то Барсегян и Ляшенко слова никому не скажут, и, может быть, к ним даже не явится СБ. А если явится, то что ж — террористы угрожали им, угрожали семьям, медикаментозный допрос это подтвердит.

Но Эней готов был поставить два против одного, что не явится к ним СБ. Слишком интересная жизнь начнется в Туле после ликвидации смотрящего.

Наблюдение за Дунканом и Евой — оставить на месте. Эвакуаторам сменить красный сигнал на желтый. Не на зеленый, на желтый, они могут понадобиться. А может и обойтись. Это решится в ближайшие две недели. И все. Щупальца втянуты и свернуты, защитная окраска на месте, клюва не видать, температура тела равна температуре воды. Я не осьминог, я дно. Перехожу на прием.

* * *

— Самое интересное, — сказал Олег, прихлебывая чай — это то, что не нашли тела. Они воспользовались термозарядом типа «Смог», чтобы уничтожить машину и трупы. Зачем? Нет, я понимаю — пинч, оружие, по всему этому их можно было найти. Но зачем труп Мешкова? А затем, что они его и не уничтожали. Я так думаю.

— Четыре с минусом, — сказал Король.

— Почему с минусом?

— Подумай.

— Они же разлагаются как… Холодильники. Грузовики-холодильники на трассе.

— Теперь четыре.

— Ма-ма дорогая! — пискнул Олег и азартно затарабанил по клавишам. Имея допуск сотрудника Цитадели, организовать себе занорыш в базу данных тульского УВД было легче легкого.

— Король, — фыркнул он через одиннадцать минут. — А они там и не чешутся искать грузовики-фризеры. Это сколько?

— Это обычные процедурные радости. Не отчитываться, пока не накопаешь. Чтобы подотчетные пустышки не плодить. И учти — местное УВД будет грешить не столько на Тенчу, сколько на нас.

— УВД? — не понял Олег. — А разве убийства смотрящих расследует не СБ?

— Пора посвятить ребенка в курс бюрократической кулинарии, — Кессель оторвался от своего сэндвича. — Олег, дела об убийстве смотрящего еще нет. Есть дело о дорожном просшествии — оно в ведении дорожой милиции. И есть дело об убийстве — оно в ведении местного УВД. Делом об убийстве смотрящего оно станет после того, как милицейское расследование покажет, что был убит именно смотрящий. В этот самый момент его снимают с производства в МВД и передают в СБ. А теперь ответь мне на вопрос, почему теперь, в 21–39, этот момент еще не наступил, хотя убийство произошло в 10–26?

— Потому что… потому что у них нет тела.

— Именно. А поскольку речь идет о высоком господине, то факт смерти — не установлен.

— Но ведь вечно они эту шарманку крутить не смогут? — наполовину спросил, наполовину предположил Олег.

— Конечно. Но они будут крутить ее столько, сколько получится. И местное управление СБ будет им помогать изо всех сил.

— Потому что там все знают, кто такой Мешков, — Олег понимал, что продолжает сдавать зачет. — И что стало с Фальковским. И с Ильинским. Они боятся найти убийцу. А господин советник молчит. И это молчание значит больше, чем любой прямой приказ. А Габриэлян — это лакмусовая бумажка, на которую вся наша Цитадель сейчас смотрит, — Олег встал и подошел к окну. Здания Цитадели отсюда никак нельзя было увидеть, все это направление загораживал 14-этажный дом, но Олег очень живо представлял себе, как в приемную Волкова под тем или иным выдуманным предлогом заходит то один, то другой, и пытается осторожно выведать истинное положение дел.

— С него станется специально для них пожелтеть, — фыркнул Король, — Или посинеть. То есть, пока у тебя получается, что они забрали тело, чтобы отыграть время на отход?

Олег погладил стекло.

— А зачем они вообще его у нас просили? Ну им, конечно, репутацию поддерживать надо — но они могли и не спрашивать…

— Ну, например, для того, чтобы мы не успели раньше, — невиннейшим голосом сказал Король. — Кристобаль наш Хозевич, как известно, любит.

Это ты меня ловишь, усмехнулся Олег. Это ты меня в сторону уводишь. Труп. Дым. Холодильник. Дым — чтобы не заметили холодильник. Если там поблизости был холодильник — то значит, им нужен труп. Хотя с выводами осторожнее. Сигары бывают и просто сигарами. И холодильники — просто холодильниками. Не хватало еще за признаками гоняться.

Проблема в том, что я знаю ответ. И есть сильный соблазн подогнать под него задачку. В отличие от тамошних ментов и СБ я точно знаю, что это «Тенчу». И очень хочется сказать себе, что ноблесс их оближ пускать фейерверки, дабы СБ ловило боевиков вместо того, чтобы присматриваться к кадровым перестановкам на местах…

А еще они пытаются вызывать то же ощущение у нас. На встречу явились «самодельным подпольем», головы начали требовать… могло бы и сработать, наверное, но больно уж шустер был контактер, чтобы мы в него прямо так и поверили.

— Либо у них что-то варится в Туле… либо им нужно тело варка для какой-то другой операции, а при низкой температуре они хранятся неплохо… Либо им нужны ткани — а труп целиком они прихватили из практических соображений и для драматического эффекта.

— Четыре с плюсом.

— А биологическое оружие против старших вообще возможно?

— Совсем молодого старшего — лет до двух — представь себе, можно заразить проказой, если ввести прямо в кровь, — сказал Кессель. — Они ею болеют, как люди гриппом. Неделю.

— А… данпилы? — не могли они мимо этого пройти.

— Ну, у меня температура держалась дня три… в общем, столько же. В свое время в этом направлении все много копали. Результат нулевой. Так что ответа на твой вопрос нет.

— И подполье копало?

— Во все четыре лапы.

Все равно, подумал Олег. Все равно. Кто ищет, тот добьется. Кто ждет, к тому приходит…

Интересно — Габриэлян ждал? Или ему просто было все равно и Мешков с этим… как его… Ильинским шли в одну цену?

Наверное, в одну. Не трогали же его до самой этой «Морены». И, если бы не «Морена», не тронули бы. Хотя… от любителя охот можно было ждать чего-то в этом духе. Следовало.

— А если они ищут… э-э-э… мистическое оружие?

— Возможно, — кивнул Кессель. — И тогда возникает еще одна интересная возможность.

— Что он еще жив? — выпалил Олег.

— Вот теперь пять, — заключил Король. — Но с минусом. Потому что медленно.

Планшетка Олега вспискнула.

— Есть кабан, — сказал он, просмотрев свежевыпавшую запись и улыбнувшись во весь рот. Потом передал планшетку сотрапезникам. — Это со снитча в двух километрах от места происшествия. Сейчас сделаю запрос на фургон… О, а его досматривали даже.

— Дай сюда, — Король выделил участок снимка — отражение лица — точнее, части лица — водителя в зеркале заднего обзора. Увеличил.

— Знакомься, Олег, — это бывший господин, а ныне гражданин Искренников. Если тебе когда-нибудь понадобится куда-нибудь залезть, а нас не случится рядом, можешь попросить его.

— Так вот ты какой, северный олень, — улыбнулся мальчик.

Конечно, он знал Искренникова — заочно. По снимкам и видео. Из «Морены». И из Екатеринбурга. И по более ранним. И по более поздним — из агентства «Лунный свет». Он видел десятка три снимков Искренникова и все равно не узнал его.

— Он «зеркало», как ты?

— Скорее, хамелеон. Он никого не копирует, он мимикрирует под среду.

— Фантастика. Встретил бы — не узнал бы.

— А вот он тебя — почти наверняка.

— Ты думаешь, они меня установили? — удивился Олег.

— К этому времени — да, — кивнул Кессель. — Москва — город маленький, а шум вышел большой.

— Думаю, раньше, — возразил Король. — Во время тех переговоров они уже знали, что к чему. Бегемот, ты в своих чатах ни с кем не откровенничал?

— Нет, сказал Олег. А потом сообразил, что его «нет» относится уже ко времени вступления в команду, а до того…

— Да, — он опустил голову.

— Детей, — вздохнул Король, — надо пороть.

— Детей, — отбил Олег, — надо баловать…

— Разбойник из тебя уже вышел. Весь. Марш прорабатывать список своих контактов. И три по двадцать отжиманий — за то, что сам не сообразил.

— Список контактов отменяется, — Кессель посмотрел на часы. — Спать, Миша. Парень должен спать. Контакты никуда не убегут.

— Да мне и не нужно, — сказал Олег, опускаясь на кулаки. — Я вспомнил.

Покончив с отжиманиями, он отправился в ванную, вычистил зубы, помыл голову на ночь — он мыл голову каждый день. Расчесываясь перед зеркалом, усмехнулся. Пай-мальчик.

«Вервольф, а у тебя девушка есть?»

Он тоже прокололся, тот парень. Тоже позволил себе чуть больше откровенности, чем нужно.

Если бы не Аркадий Петрович — он, Олег, был бы там. На той стороне. Возможно, даже участвовал бы в подготовке сегодняшней акции. Хотя… Если бы не Аркадий Петрович — его, скорее всего, не было бы в живых.

Но все-таки был шанс, был. Олег не жалел о нем. Не потому что не стоит жалеть об упущенном — ведь об Але он тосковал, хоть это и не имело смысла — а потому что… не жалел и все. Эти ребята из Тенчу ему понравились с той минуты, как он узнал о них. И «перса» для переговоров он создавал с огромным удовольствием — очень любопытно было поговорить лицом к лицу. Виртуальным лицом к виртуальному лицу, но хоть так. И нравилось ему, что эти люди делали, и то, как они это делали. Например, он почему-то был уверен, что трупы Ляшенко и Барсегяна не всплывут в какой-то канаве через месяц. Скорее через недельку пожалуются в милицию на похищение живые и сильно озверевшие Ляшенко и Барсегян.

Они ему понравились, но в том деле с лотереей они не смогли бы вытащить всех. Сделали бы все, расшиблись в лепешку — но не вытащили бы. Ну, десятую часть, от силы.

А он уже покончил с безнадежными попытками. Хватит с него и одной на всю жизнь.

Все, что делаешь, имеет смысл делать наверняка. Правильно, Аркадий Петрович?

Глава 5. Собирались отряды

Нехай турбуються латинці,

Готовляться против троян,

Нехай видумують гостинці

Енею нашому в із'ян.

Загляньмо, Турн що коверзує,

Троянцям рать яку готує,

Бо Турн і сам дзіндзівер-зух!

Коли чи п'є — не проливає,

Коли чи б'є — то вже влучає,

Йому людей давить, як мух!

І. Котляревський. «Енеїда»

Батя вчера напевал что-то совсем старое, то ли революционное, то ли повстанческое. Кажется, анархистское. А впрочем, в меру дурацкое — «он шел на Одессу, а вышел к Херсону». Песня прицепилась и теперь жужжала в голове — не хуже рекламных запоминалок. И смысла в ней обнаруживалось не больше. Хотя степь вокруг была действительно совершенно одинаковой, и если бы не дорога, заблудиться в ней, наверное, можно было хоть до Китая.

Костя знал, что будет плохо, но не знал, что так сильно и так скоро. Первым по маршруту прогнали Енота — чтобы оценить, правильно ли рассчитаны расстояние и нагрузка, может ли его в принципе преодолеть человек средних физических способностей, много ли зависит от воли? И Костя ничтоже сумняшеся думал — если Антоха смог, то уж он, отставной сержант, и подавно… Вот теперь, как говаривали его овцы, їжте очі хоч повилазьте — бачили, що купували, грошам не пропадать.

Енот до финиша едва дополз. Городской, конечно, необученный. Но он же и не пер на себе столько веса. Столько лишнего веса. У него всего-то и было каких-то два ящика по 4 кэге штука. И никакого брюха. И никакой лишней воды внутри, Боже, я уже понял, что мы из нее на 90 % состоим, я уже поверил, хватит…

А ведь в армии приходилось хуже. Там ящики тянули на 8 кг каждый. Да рюкзак. Да оружие. И не дай Бог инструктор заметит, что хоть песчинка попала, куда не надо, или на привале автомат оказался от тебя дальше, чем можно достать рукой. И впереди не было контрольного пункта, где дают водичку и галету — то есть, он был, но в десяти километрах, а не в трех, и ты о нем ничего не знал, так и пер по ставропольской степи — глаза рогом…

Годы. И пузо. И люди вокруг. Тогда ты мог тюпать себе, как носорог — ну, посматривать по сторонам, но так, близоруко. Ну, помочь кому — от этого просто здорово становилось, наливался весь, как воздушный шарик. А теперь еще смотри, оценивай, вспоминай. Тебе с ними работать, тебе с ними воевать. А ты стекаешь сам по себе как снеговик в апреле, а в голове суп из черепахи — густой и зеленый.

— Условия приближенные к боевым, — сказал Батя. — Лучше и желать нельзя.

Тут он был прав. И Алекто была права. Где умный человек прячет камешек — в геологической коллекции. Государство поощряет стратегические и полигонные игры, государство холит и лелеет стрелковые, спортивные и боевые клубы, государство дает огромные налоговые скидки резервистам… Это очень неприятно, что государство до такой степени не боится — но сейчас это на руку. Летом на Херсонщине они со своими кандидатами — капля в ведре. Набираем команду для подготовки к «Грозе» — большим играм резерва следующего года. В этом не успеваем, а вот… Этим надо было заняться раньше. Раньше. Алекто опять права — что-то непонятное, невнятное делается в армии Союза и надо бы как-то искать концы… Можно через поставки — а можно и через резерв. И вообще это ресурс…

Где-то там, в небесах висели песочные, нет, пылевые часы, пыль с размеренным шорохом пересыпалась вниз.

Покопавшись в армейских делах, Крошка-Енот выдал гипотезу — что, возможно, Россия действительно может пойти в отрыв от Аахена. Армию под это дело заранее отмобилизовать нельзя, все увидят, а вот подготовить резервистов — можно. Но тогда… тогда для отрыва нужен козырь. Такой, чтобы мог прихлопнуть объединенную армию ССН. Ладно. То, что Россия сохраняет санвойска в тех же масштабах, что и поколение назад — к этому уже привыкли, этого не замечают. Коваленко — параноик, это все знают, это проскакивает мимо глаз и ушей, а с таким безалаберным соседом, как Сибирь, его даже и понять отчасти можно. Что в России не приживаются почему-то спутниковые системы управления — тоже привыкли. Но где же искать этот козырь? Где, кто кует те щит и меч, которые позволят России уйти в отрыв? И как бы их перехватить?

Мимо протопал еще один человек в запыленной до серого форме. Озверевшая физиономия, ярко-красные ящики… Человек шагал дикой степью, бездорожьем, точно на юго-запад. Следом за ним вырулил запыленный потрепанный джип.

— А не хотицца ль прокатицца? — крикнул Батя, притормаживая и открывая дверь.

Человек молча оскалился и ускорил шаг.

— Ты осторожней, — крикнул вслед Батя. — Под ноги смотри. Тут сусликов полно. Норы!

Кандидат даже не обернулся.

— У нас из-за этих сусликов, — прокричал Батя ему вслед, — уже два вывиха и перелом!

Ноль внимания.

— Молодец, — тихо одобрил Батя.

Запрет на разговоры придумал Антон — когда мыслительный резерв Кости был исчерпан в поисках такого испытания воли, которое не оборачивалось бы дополнительными физическими трудностями и не вредило здоровью. С чьей-то мудрой подачи (мозговой штурм называется) ввели еще и провокации на контрольных пунктах и разъездных машинах «скорой». И вышло прекрасно. То есть, омерзительно. Проверка на дыхание. Чтобы человек психически не сломался от всего этого — неизвестности, однообразия, когда только сапогами бух-бух-бух, и вокруг одно и то же, от этого облома ближе к концу, от искушений всяких дешевых. Люди ведь на том и идут вразнос: они ждут, ждут, ждут в напряжении — а ничего не происходит. Или происходит — но не так, как они думали. Срывы, метания… что в подполье, что в церкви, устал человек ждать, высунул башку над поверхностью, а ее тут же и откусили.

Их догнала очередная группа. Батя вынул из походного холодильника пэт с пивом, смачно хрустнул крышкой, пригубил, облизнулся. От бутылки шел холодный парок.

— Желающие есть? — коварно прищурившись, Батя протянул пэт в сторону группы.

Они не ответили — помнили, что разговаривать нельзя. Но все остальное запрещено не было — и невысокая, очень коротко стриженая девушка, идущая во главе группы, засвистела какой-то английский марш. Вообще-то Костя не был уверен, но звучание показалось ему очень английским. Кроме того, девушка сделала ответный жест в сторону джипа. Четверо идущих за ней повторили.

— Ладно, — Батя закрутил пэт. — Посмотрим, что вы мне покажете на финише, голубчики.

Девушка проводила его руладой.

Костя, подойдя, бухнул ящики в траву, один на другой, сам сел сверху и принялся расстегивать штаны. Как ожидалось, он стер ноги — но не там, где все нормальные люди: обувь-то он как раз подобрал и подогнал хорошо. Ноги он стер в паху. У многих полных людей при ходьбе ляжки у трутся друг об друга, а потел Кен всегда обильно, и вот теперь мокрая ткань растерла кожу на внутренней стороне бедер.

— Тут пластырем не обойтись, — сказал Батя, присвистнув. — Тут бинтовать надо.

Костя сделал руками несколько круговых движений: бинтуй, чего языком болтать. Его бы, конечно, с маршрута никто не снял за болтовню: наблюдатель как-никак; но он уже уперся продержаться по всем правилам.

— Ты понимаешь, что с тобой сделают, когда я об этом доложу? — спросил Антон, доставая упаковку для санобработки. — Прощайся с третью своей живой массы.

Если бы взгляды могли убивать… Но они не могли. Да и нагреть окружающую среду выше уже имеющихся 36 не получалось. Так что Костя только фыркнул.

— До вечера у половины будет то же самое, — правильно расшифровал его фырк Батя. — У всех баб — это точно.

Пока он накладывал толстый-толстый слой заживляющей мази и эластичный бинт, Кен потребовал какую-нибудь письменную принадлежность.

— Слушай, да говори уже по-человечески, никого нет, — сказал Антон. Костя показал кукиш.

— Планшетку я тебе не дам. — Антон порылся в бардачке, достал какую-то упаковку и стило. — У старого Отто — три милые дочки. Они написать не умели ни строчки.

«На км к Ю», — нацарапал Костя — «ЭРИБЕРТ».

Батя закрепил повязку и дернул штаны в знак того, что Костя может их снова надевать.

— Что, так плохо?

Костя кивнул.

— И никак?

Помогать не запрещалось — но Костя боялся быть узнанным. Там, в Екатеринбурге он провел с Эрибертом и другими спасенными остаток ночи и день. Эриберт, когда его забирали, был в сознании. Хоть Костю он и видел только в гриме — но фактура…

Кроме того, Костя должен был обогнать всю колонну и посмотреть на каждого. Он не мог терять время на отстающих — а вот Антон с Батей не то что могли, а были обязаны.

— Слушай, — жалостливо поморщился Батя. — А может, он просто сойдет? Попробует в другой раз?

Костя помотал головой. Эриберт крепкий парень, стоит того, чтобы немножко ему подыграть — но пощадить его гордость. В конце концов, если он честно намерен держаться до конца, чашка воды и пластырь на мозоли не особенно облегчат ему эту задачу.

— А что с ним? — спросил Антон. Костя застегнул штаны и похлопал себя по стертым местам: то же самое. Решительно махнул рукой: мотайте. Подхватил свои ящики и зашагал по заданному направлению — широким, но экономным шагом морпеха, идущего на своей «крейсерской скорости».

Эриберт его беспокоил — и всерьез. Костя не думал, что парень скиснет — тот уже не скис при обстоятельствах куда более неприятных. А вот вогнать себя в гроб, доказывая, что он не хуже прочих, может и еще как. Или окончательно перестать верить в свои силы — что немногим хуже.

Пока что, по данным Енота, из 163 человек, изъявивших желание попробовать себя в роли «скаутов Рэднора», выбыло 22 — 8 спеклись на первых пятнадцати километрах дистанции, трое получили травму (суслики! А также сусличьи норы!), одиннадцать нарушили обет молчания или поддались на Батину провокацию.

На дистанции разрешалось пить только ту воду, которую выдавали на контрольных пунктах. Ее — без ограничений. Правда, была она степлившейся, противной на вкус (от растворенных в ней минеральных солей) и на вид (от безобидного пищевого красителя). А рядом инструкторы посасывали холодненькую и чистую как слеза минералочку, пиво или сок со льдом… и люди ломались.

Алекто предупреждала, что они обязательно налетят на этот стандарт. По ее мнению, это была главная ошибка Аахена. Куда серьезнее людоедства. Разделить людей между собой — воспитанием, дрессурой, памятью о Полуночи, когда не было врага страшнее соседа — и внушить, что безопасность можно найти только под зонтиком иерархии.

Это сделали, кажется, без злого умысла. Из страха перед Полуночью, перед первыми реакциями, перед откатом назад, когда цементом, объединяющим своих, служит кровь чужаков. Лекарство оказалось едва не хуже болезни. Но действовало все же не на всех. Природа — или Господь Бог — не пожелали входить в расчеты Аахена. Были, были люди, в ком воспитание так и не смогло вытравить тягу полагаться на человека, а не на иерархию.

Искать этих — и тех, кого можно этому научить. А среди них, тех, кто упрям, умеет думать и сможет командовать людьми. И — и это едва ли не самое главное — тех, кто может быть солдатом. В этом лемур был прав и стократ прав. Боевика можно сделать почти из любого материала — сам Костя был тому полуживым доказательством. Или живым полудоказательством. Но боевик — уже не часть общества. Он такой же чужак, как старшие. Поэтому солдаты нужны именно солдаты. И кое-кому здесь объяснят его ошибки и пригласят на следующий год. А кое-кому…

Из вышедших на маршрут никто не знал, что лучше потерять время, чем пройти мимо упавшего. Костю бы, конечно, никто не дисквалифицировал, но… он просто не мог пройти мимо.

Давешняя свистунья сидела на своих ящиках, покачивая босой опухшей ногой. Увидев Костю, показала на него, на ногу — и сделала руками резкое, рвущее движение, яснее ясного говорящее, чего она от Кости хочет. Рисковая барышня. А если бы я не умел вывихи вправлять?

Вблизи женщина выглядела не такой юной, какой показалась поначалу из-за угловатой, почти мальчишеской фигурки. Ей было где-то около тридцати. Пыль, набившись в морщинки, прорисовала их четче и состарила. Костя показал на кнопку медсигнала. Женщина покачала головой. Боится, что могут снять с маршрута? Ну ладно.

Он крепко взялся руками за подъем и пятку, рванул. Женщина вскрикнула и покатилась с ящиков. Бессвязный крик нарушением обета молчания не считался.

Поднявшись с травы и снова сев на ящик, она показала Косте большой палец. Он и сам знал, что все в порядке — слышал, как щелкнул, становясь на место, сустав. Все равно надо фиксирующую повязку накладывать. Он нажал на свой медсигнал.

Показал ей знаками оставаться на месте, дождаться помощи. Она кивнула, поблагодарила, имитируя восточный поклон.

А группа, во главе которой она шла — ее, значит, бросила. Эх, орлы-торопыги… Надо проверить — сами оставили или она прогнала. Если прогнала, просто сбросить им пару очков. Если оставили — снимать с маршрута.

Хорошо, подумал он, что я знаю про последний контрольный пункт.

Джип доехал до начала маршрута. В принципе, еще пять минут назад стало ясно, что там уже никого нет и быть не может. Но Батя был добросовестен.

Полтораста с лишним человек уже протоптали в желтой степной траве тропку. Последним идти было легче, чем первым. Легче, чем ему вчера. Не пришлось задаваться вопросом — а не хожу ли я кругами по этой прерии, как караван плантатора Пойндекстера; а не спятил ли я от теплового удара? Вот она, колея полегших диких злаков. Но все равно впечатляет. Когда его позавчера вот так вот выгрузили из джипа, указали пальцем сторону света и сказали: вперед… И даже мысль, что пропасть здесь невозможно, не помогала.

— Искупаемся, — Батя покинул джип и скинул майку. Это был не вопрос и не предложение — он просто информировал Антона о своих намерениях. Сквозь ближний соснячок сиял лиман.

— Давай, — согласился Антон.

Планшетку он взял с собой. Не в воду, конечно — но на пляж взял. По дороге мимо виноградника сорвал с лозы гроздь генмода. Виноград был очень сладкий, но отдавал почему-то свеклой. Не столовый и не винный сорт — его выращивали ради фруктозы. Впрочем, местные вполне себе гнали из него этакий коньяк-самогон.

— Уже тридцать человек отвалилось, — сказал он Бате, глянув на планшетку.

— Они сейчас просто посыплются, — Батя вылез из ботинок, расстегнул штаны. — Первая треть пути.

Первая треть, подумал Антон. Уже закончился весь энтузиазм, если он у кого-то был поначалу. Уже ясен предел своих сил и многим понятно, что он не так далек, как думалось раньше. И при этом — уже можно, сойдя с дистанции, немножко уважать себя — столько прошел,прежде чем сломался.

— Упс, — сказал он. — Слушай, у нас красный огонек в 17 километрах.

— Суслики, наверное, — обреченно сказал Батя.

Антон нашел нужную камеру и отматывал запись.

— Она на него, кажется, наступила. И все наши в разгоне.

— Суслики, — прорычал Батя, влезая обратно в ботинки. — Орор на них, на сусликов. Искупаться не дали.

Развернувшись, они проехали обратно — мимо отставших, мимо минивэна, подбирающего сошедших с дистанции, мимо контрольного пункта. Номер 89 была из тех, кто шагал до последнего времени в голове растянувшейся на километры колонны.

— Опа! — злорадно сказал Батя, подъехав поближе к сидящей на ящиках коротко стриженой женщине. — Ну что, свистунья? Досвистелась? Пивка глотнешь?

Cвистунья подняла брови — и сразу стало видно, что потребители пива — это такая низшая форма жизни, с которой разговаривать не стоит не потому, что запрещено, а потому что невозможно. Батя присел и стал осматривать ее ногу.

— Та-ак, — сказал он. — Вывих у нас тут. Споткнулись, значит. Я всегда говорил, что место бабы — на кухне.

Теперь вскинул брови Антон. Он от Бати этого не слышал ни разу. Элемент психологического прессинга?

— Ну вот зачем тебе продолжать этот маршрут? — Батя распечатал тюбик геля против травм. — Чего ты добьешься? Что кому докажешь? Что можешь в полевых частях служить? А это никому не надо. Ты и там спотыкаться станешь — возись с тобой…

Неверная метода, подумал Антон. Если что и может поставить на взвод ее решимость — то именно такие слова именно с такими интонациями. Теперь она кровь из носу пройдет маршрут. Или Батя того и добивается?

Женщина посмотрела на Батю, посмотрела на тугую повязку, кивнула. Встала, попробовала перенести вес тела на больную ногу. Поморщилась. Сделала несколько наклонов. Покрутила плечами. Потом шеей. Потом обула ботинок, подобрала ящики и вернулась на тропинку. Шла она теперь много медленнее, но так же размеренно. И через минуту они услышали свист.

— Ничего-ничего, — протянул Батя, отходя от тропинки и расстегивая штаны. — Посмотрю я на тебя на последнем контрольном пункте.

На последнем контрольном пункте новичков ждало тяжелое испытание. Когда его устроили Антону, он чуть было не дал инструктору в глаз. Инструктор отскочил, а гнаться за ним сил не было.

— Это она на тебя посмотрит. Как на кишечнополостное. Дважды.

— А я и есть, — закончив орошать степную травку, Батя застегнулся и вернулся за руль. — Сколько уже выбыло?

— Тридцать шесть, — сказал Антон. — Сколько будет, думаешь?

— На этой стадии? Половина. Если нам повезет. Даже больше. Потом будет глухо какое-то время — второе дыхание у народа откроется, солнышко на закат пойдет, и вообще, пройдя больше чем полдороги, бросать глупо. А вот на последнем контрольном пункте…

Черт потянул Антона за язык.

— Ты когда вербовался в спецназ… провалил последний пункт?

— Почти, — сказал Батя. — Они меня достали со своими штуками. Пройти я еще мог, и вдвое мог, но мне нервотрепка надоела. Я бы сошел. Мне приятель сказал «Не будь идиотом». Ну я и двинул за ним, не хотел уступать. А потом я крокодилов испугался.

— Кого?

— Крокодилов. Их тебе днем показывают в болоте. И через болото надо переправляться вброд. Днем оно ничего: постреляли в воду, расшугали их… А вот ночью я испугался. Не полезу, говорю — хоть режьте меня.

— И что?

— Не стали резать. Просто отчислили. Так что скажи спасибо, что у нас здесь Украина.

— Можно гадюк напустить… — задумчиво сказал Антон, хотя «адская программа» была уже разработана и утверждена полностью. — Тарантулов. Здесь вообще-то должны быть тарантулы.

— Ты какой на финиш приполз, помнишь? — Батя хмыкнул. — Обойдемся и без тарантулов.

Антон молчал. Синие точки, отмечающие выбывших, прорастали на карте как васильки.

— Давай еще круг, и я тебя на базе сброшу.

— Давай, — согласился Антон, уступая слабости. Конечно, можно было бы свести видеофайлы и здесь — да уж больно хлопотно. И жарко.

Высадив Антона на базе, Батя пополнил запасы еды и питья и снова вернулся на маршрут — работать медбратом-искусителем. Антон решил сделать себе еще одно маленькое послабление: искупаться. Закинув полотенце на плечо, он спустился к морю.

Рыбы он не встретил, хотя ему говорили, что в камнях водятся бычки. Всех наблюдаемых объектов было — шесть скоплений водорослей и одинокий морской конек. Зато вода была чистой, почти бархатной и отменно держала. Только душ потом пришлось принимать сразу — пока он успел дойти до трейлера, кожа стала белой как такыр.

В фургоне — ура, ура! — работал кондиционер. Простыни солнечных батарей, развернутые над фургоном как палатка, давали дополнительную плотную тень. Дория спала в этой тени, завернувшись в полотенце. Весь световой день Дория проводила топлесс, а если мужчины смущаются — это их проблемы. Антон опустил глаза и прошмыгнул в фургон. В свой маленький филиал рая: тень, прохлада, потоки информации — чего человеку еще нужно для счастья? Разве что чашечка кофе.

Отбор шел по стандартной скаутской схеме. Марш-бросок, работа на взаимодействие, «ловушки командования». Невинная рутина. И опять-таки, негласно поощряемая. Источник вдохновения — Южноафриканская Республика, принадлежала к государствам сферы противостояния. Но была, конечно, для резерва ЕРФ противником «невероятным». А вот Сибирь, много и охотно использующая егерские части, официально была частью того же государства, что и ЕРФ. И вообще в качестве противника мыслиться не могла, даже на маневрах, даже если учесть, что за последнее поколение сибирские неприятности дважды чудом не перехлестнули уральский хребет. Так что не меньше 30 % желающих поиграть против резервистов на ежегодных учениях используют именно скаутскую модель. И любителям хорошо, и резервистам полезно. Стандарт.

Но тем больше внимания следовало уделять мелким, незначительным вроде бы отличиям. Антон лично принимал участие в разработке программы «пыток, казней и прочих увеселений», как сказал Игорь. Сам Цумэ держался от этой разработки в стороне — у него на повестке дня была Тула.

Главная закавыка заключалась в том, что отсеявшиеся — а отсев по предварительным прикидкам выходил процентов на 85, если не 90 — не должны были понять, как и на что их проверяли.

Короче, не задачка, а спасайся кто может.

Но он справился. Справился! Несмотря на…

Нет. О Кате не думать.

Он снова погрузился в видеофайлы. Удивительно, сколько народу считает, что правило «каждый сам за себя» добавляет эффективности. Антон выбрал одно из окошек и увеличил его во весь экран. Свистунья Эмбри, Ёлкин, который бывший Эриберт, Хуч и Костелло брели — уже не шагали, а брели — группой. Ёлкин со своими ящиками опирался на Эмбри, её ящики несли Костелло и Хуч. И микрофоны не зафиксировали ни одного нарушения. Эмбри как-то сумела застроить их, не сказав ни слова.

Дория вошла в фургон и села в соседнее кресло. Топлесс. Антон еще пристальнее уставился в экран.

— Вот, — сказал он, указывая на Эмбри курсором. — Если они дойдут до конца, то она, — по-моему, что надо.

— А в чем проблема? — спросила Дория, заметив неуверенность в голосе юноши.

— Она «левая». Не из наших.

— Действительно, — Дория потерла глаза, показывая, что еще не проснулась. Система кличек на игре отличалась от «Лунной» — каждому «отделению» из десяти человек присваивалась буква, все прозвища на сделанных заранее бэджиках были на эту букву и по бэджику можно было определить, кто в каком порядке выходил на дистанцию.

Кстати, подумал Антон, «А» уже должны выйти на финишную прямую. Вот вам пожалуйста, эволюция в действии — первую группу размазало на несколько километров. Номер второй и вовсе не знает, что уже дисквалифицирован — прошел мимо упавшего.

— Что-то мне захотелось поехать на маршрут, — одна из камер выцепила Костю. Он, почти выбиваясь из сил, догонял четвертого (кличка Кредо) и к финишу должен был, по прикидкам Антона, прийти если не первым, то третьим.

— Зачем?

— Низачем, захотелось.

— Странные у тебя желания. Меня сейчас туда краном не затащишь.

— А что? Тепло, погода прекрасная. А сколько веса можно сбросить…

Дория окинула его критическим взглядом. Он, кстати, тоже был без футболки.

— И что от тебя останется?

— Да я, в общем, не про себя.

Антон щелкнул пальцами, над экраном зажглась омерзительно розовая надпись «ушел в эфир». Распахнул дверь — и понял, что шутки кончились, никакого эфира снаружи не было. Вместо него наличествовала густая и очень горячая субстанция, которую воздухом можно было назвать разве что по недоразумению. Так. Где же наш «топ», которого мы «лесс»? Вот он, — Антон снял с растяжки наскоро застиранную футболку, еще влажную по внутренней стороне сгиба, надел. Спину согрело, грудь охладило… жить стало лучче, как сказал бы командор, стало веселее.

Подъехал Йомен на легком электрокарте: пополнить запасы воды и сгрузить пострадавшего.

— Прихвати меня, — попросил Антон. Конечно, кондиционированный джип Бати — оно лучше, но пока Батю дождешься…

— Суслики, — констатировал Йомен. — И обезвоживание. И тепловой удар. И дурость.

— Понятно, — Антон присел на сиденье карта и зашипел: сиденье раскалилось от солнца.

— Куда?

— К голове колонны, если можно.

— Хорошо, — Йомен задвинул под сиденье бутыль с водой.

Они были на месте чуть ли не в тот самый момент, когда к финальному контрольному пункту приковылял Костя. Поскольку не было смысла пужать его дополнительными пятью километрами, Антон просто поднес ему воды.

— Спасибо, — впервые за весь день Кен смог раскрыть рот. — За мной идет такой Димитрий. Считайте, что он дисквалифицирован.

— Знаю. Прошел мимо упавшего.

— Что, дважды? — удивился Костя. — Ну два раза его выбросить нельзя, — он глотнул еще воды. — А один — очень даже нужно.

Они устроились в инструкторской палатке. Антон показывал Косте записи, Костя комментировал. Конечно, впереди был еще последний контрольный пункт, но многое можно было сказать уже сейчас.

Костя прошел по длине колонны, стараясь посмотреть на всех, но много чего пропустил.

— С жарой мы перебрали, — сказал он. — У людей мозги отказывают. Нам, конечно, нужны те, у кого не откажут, но этому и учиться нужно. В общем, этого, этого и этого я бы не снимал пока, если сами не сойдут.

— Хорошо, — сказал Антон. Хотел добавить еще что-то, но его сбил с мысли взбешенный рев, донесшийся снаружи.

— Началось, — сказал Костя и вышел из палатки: не начал ли кто там бить Дареса?

Бить его не били, но очень хотели. Выглядело это как реконструкция старинного митинга. Дарес стоял на ящике — а вокруг него толпились пыльные, усталые возмущенные люди.

— Я все сказал, — Дарес, стараясь держаться как можно увереннее, гнул свою линию. — Те из вас, кто раскрыл рот: — ты, ты, ты и ты — сошли с дистанции. Остальные, если хотят, могут ее продолжать. Пять километров в ту сторону.

Трое, не сговариваясь, двинулись к нему. Совершенно молча.

— Э-эй! — Костя шагнул вперед, выставив ладонь. — Три шага назад, или дисквалифицированы будут все нахрен. Вы чего хотели, мужики? Это испытание. Или выдержал, или провалил. Туда или сюда. Остыньте. Водички выпейте.

Нехорошее внимание переключилось на Костю. Ах, шел с нами, ах, оказывается, инструктор, ну зараза…

— Братья, — примирительным голосом сказал Костя. — Сейчас я сосчитаю до трех. И те, кто уже дисквалифицирован, сядут на травку, и те, кто хочет закончить наши дурацкие игры, тоже. Остальные продолжат идти по маршруту. Если нет — на травку лягут. Все. Обещаю. Раз. Два.

Один из оставшихся в деле выразительно плюнул в пыль и зашагал в указанном направлении. Второй хлопнулся на задницу вместе с четырьмя дисквалифицированными и горько сказал:

— Это бардак какой-то. Я думал, будет нормальная игра, а тут…

— Это ты, парень, — спокойно сказал Костя, — в армии не служил.

— Если бы мне нужен был армейский дебилизм, я бы пошел служить, а не играть.

— Ты потерял всего один день. Подумай о тех, кто вылетит завтра. Расслабься, в море искупайся.

Парень (на бэджике было написано «Форест») сунул в рот травинку и захихикал.

— А вон еще люди идут, показал он пальцем. — Не, я, пожалуй, здесь посижу. На цирк посмотрю.

Да, — подумал Антон, — этот лес нам точно не подошел бы. Ну вот и устроилось все к взаимному удовольствию.

Следующие три группы отреагировали примерно так, как и первая — только отсеявшихся было меньше. Подъехал Батя, собрал толпу дисквалифицированных и организовал шашлык для тех, кто сошел с дистанции. Тем, кто хотел продолжать маршрут, оставались вода и галеты.

— Нужно было шашлык сразу соорудить, — сказал Антон.

— Нет. Первым и разворота хватило. А вот дальше фактор внезапности нивелируется — они же на подходе видят уже, что что-то не то — и нужно добавить.

Веселье длилось до сумерек. В сумерках приковыляли последние: группа Эмбри и Ёлкина. Пикник уже приувял — большинство валялось, переваривая пищу — но по-прежнему соблазнительно пахли шашлыки (батин запас маринованной свинины был неисчерпаем) и блестели влагой пивные бутылки.

Дарес встал, проковылял к ящику.

— Конечная точка маршрута перенесена на пять километров. Вам туда. А если хотите сойти — сюда.

Эмбри повернула голову к своим, повела подбородком, мол, говорили вам. Группа развернулась и медленно пошла мимо Дареса.

— Ничего-ничего, — проворчал Батя. — Посмотрю я на тебя завтра.

— По-моему, — тихо сказал Косте Антон, — это начало прекрасной дружбы.

— Оно того стоит, — согласился Костя.

Через пятнадцать минут до участников пикника донеслось дружная и очень веселая тарабарщина песни. Антон засмеялся.

— Это кто? — один из отдыхающих приподнялся на локте.

— Это соседний лагерь, — невозмутимо ответил Костя, обгладывая шампур. — Жратвы у них такой замечательной нет, пива нет, только вода и галеты. Что людям остается? Петь, ничего больше. Ну и радоваться, что прошли.

— Погодите-погодите… — дисквалифицированный сел. — Вы же говорили пять километров!

— Не всякому слову верь, — пожал плечами Костя.

— Но вы…

— Я же сказал, ты, парень, в армии не служил. Зачем нам проверять, можешь ли ты пройти еще пять щелчков? Ежу понятно, что можешь, со скрипом — но можешь. А вот, чтобы проверить, готов ли, гнать тебя все эти пять — вовсе необязательно.

— Ах вы су-у-уки! — парень отошел к группе других дисквалифицированных, прислушивающихся к шуму соседнего лагеря. Там, кажется, уже били в тамтамы — или в пустые бутыли от воды.

— Ничего, — утешил его Костя. — Их еще завтра ждут… сюрпризы. — Он встал, одернул слегка уже расходящуюся на животе куртку и, сложив ладони рупором, зычно сказал:

— Всем внимание сюда. Можно продолжать жрать и пить, главное — слушайте.

Добившись тишины, он опустил руки. Голос тише не стал.

— Как вы поняли, вы все дисквалифицированы. Почти все по одной причине: вам пороху не хватило. Там, — он показал пальцем за спину, — сидят люди, которым его на сегодня хватило. Не знаю, как завтра, поэтому не спешите им завидовать. Лучше подумайте о себе. О своих ошибках. Сейчас мы закончим этот банкет и отправимся в лагерь, откуда вас завтра утром повезут на станцию. Но перед этим можно будет записаться у меня на следующий отборочный тур будущим летом. Нам точно нужны будут еще люди. А вы подумайте, нужны ли вам мы.

— Так вы на следующее лето опять гадости всякой напридумываете.

— Обязательно, — согласился Костя. — Работа у нас такая. А вы пока запомните вот что: мы готовим команду. И нам нужны в первую очередь те, кто хочет и умеет работать в команде. Для кого товарищ по оружию — часть себя, хотя бы на время маневров. Кто не пройдет мимо лежащего. Кто не будет гнаться за суммой очков в личном зачете, а будет добиваться победы команды. Кто не соблазнится хавчиком и пойлом, — Костя глотнул из бутылки. — Во всяком случае, не соблазнится ими в ущерб задаче.

— Вы и этим то же самое будете травить?

— Пока нет. Отсеются, буду. Не отсеются — авось, сами догадаются.

Антон лег на спину и блаженно прикрыл глаза, прислушиваясь к отдаленному пению тех, кто сегодня все-таки дошел. Это была, конечно, еще не армия. Это был даже не ее хребет. Скорее — стволовые клетки будущего хребта.

Два дня спустя они сидели у моря и смотрели на закат. Купаться не хотелось. В котелке над мангалом варились мидии, в канистре между камней плавало самодельное деревенское вино — очень сладкое и отдающее все той же свеклой.

Завтра они разъезжались: Антон в Петербург, Костя — в Киев. И чем ближе был Архиерейский Собор, тем мрачнее делался Костя.

— Думаешь, на самом деле будет беда? — спросил Антон. Если подойти со стороны логистики, и вправду выходила беда, но все-таки не история с Лотереей. Время есть, ресурсы задействованы, из-под прямого удара Луна, кого надо, большей частью вытащит, а католическая сеть поможет… Да, все прочие проекты встанут надолго, но это не обвал, тем более, что по данным Винтера, по новым данным Винтера с нового места, сибиряки вовсе не обязательно ринутся за Киевским Собором — а могут и просто рвануть в противоположном направлении назло конкурентам. И тогда будет куда ладить подземную дорогу, и вообще… Это если на соборе что-то произойдет.

— У нас Церкви не будет, Тоха. даже если все остальное как-то спишется и рассосется — Церкви у нас не будет. Это что, не беда?

— Не знаю… — сказал Антон. — Не могу решить. Такая, какая есть, она сама по себе беда.

— Она мать, Тоха. Какая ни есть — а мать… Разве совсем без матери лучше?

— Хороший вопрос, — от голоса Антона, кажется, даже угли в мангале потемнели слегка.

— Извини. Я ишак бестолковый, — Костя вцепился себе в волосы.

— Да нет… — Антон пожал плечами, — Я вот тебя не понимаю. Что, от того что вы под воду нырнете, что-то отвалится? Нет, я знаю, люди могут пострадать, работать будет труднее — но по сути, что изменится?

Костя выбрал плоский камешек, пустил «блины». Енот изучал историю Церкви только в самых общих чертах, и Костя его этим не грузил — и без того было у парня, чем заняться. Как же объяснить теперь, что нырнуть — значит, потерять имя Церкви?

Были, были они — «нырнувшие». В количествах. Даже не со времен Сантаны — а с середины ХХ века. Или еще раньше — с никонианского раскола. Что от них оставалось в течение двух-трех поколений? Несколько замкнутых, живущих в постоянном эсхатологическом напряжении общин, превращавшихся с уходом последних рукоположенных священников в законнические группировки, озлобленные на весь мир.

Отдать имя Церкви — значит отдать Церковь. Католиков спасло то, что Аахен не хотел терпеть их даже в «реформированом», прирученном виде. Но и у католиков есть проблема — в ходе катехизации приходится каждый раз специально объяснять, что они — в первую очередь христиане.

А тут — сколько ни называй себя настоящим, а через поколение-два — и это в лучшем случае, потеряешь не только имя, но и право на него. Вот бы философы порадовались: фенотип формирует генотип, форма — содержание. Начни вести себя как секта — и станешь сектой, как бы ты ни был прав…

— Константинопольская кафедра, — сказал он. — Трижды впадала в ересь. В полном составе. И ересь распространялась на всей территории Империи. Если бы правоверные «нырнули» — они бы проиграли.

— Я читал, — сказал Антон, — ты уж меня прости, меня от тех правоверных воротит, едва не больше, чем от наших воскрешенцев.

Костя посмотрел на его, одновременно пытаясь одной силой воли вернуть на место уходящую из-под ног землю. Таким ощущением Господь обычно сопровождал какое-то новое ниспосылаемое рабу Константину понимание. Как правило, неприятное. Например, масштаб и степень непоправимости свалянного три года назад дурака.

Подпольная Церковь «Свободной Луны» насчитывала около четырехсот прихожан, окормляемых пятью священниками — тремя православными и двумя католиками. Все пятеро служили без различия конфессий, все были свои. При отборе в капелланы особый упор делался на отсутствии зелотизма и апокалиптических ожиданий, сильную нервную организацию и твердость, не переходящую в фанатизм. В результате христианская жизнь «лунатиков» была куда комфортнее той, что вели «легальные христиане» и даже нелегальные католики. «Лунная» паства была защищена от самых неприятных проявлений пастырских закидонов — властолюбия, фанатизма, конфессионального чванства, да и простой человечьей дурости, от которой не застрахованы и священники.

В итоге Антошка, умнейший парень, наивно думает, что сегодня положение дел обстоит существенно лучше, чем во времена Диоскора и Флавиана…

Нет, конечно, кое в чем она стала лучше. Например, поп с дубиной на этом соборе будет только один… Очень мирный поп с очень мирной дубиной. Но это частности.

— Понимаешь… — объяснять нужно то, что можно объяснить, — в катакомбах этого будет втрое. Да что там… В катакомбах все эти задвиги начнут превращаться в принципы. У воскрешенцев будет больше шансов сохранить православие, чем у нас.

— Костя, а хранить православие — это принципиальный вопрос? — наивным тоном спросил Антошка.

Ба-бах! Ну да, конечно. Андрей и Игорь католики, и рога у них на голове от этого не растут, Эван и Костя их исповедуют и причащают, и сам же он исповедовался в случае чего у брата Севы, францисканца, и своими руками топил, дурак этакий, все всплывающие внезапно вопросы о конфессиональных различиях.

Так просто, так соблазнительно просто было чувствовать себя преодолевшими тысячелетнюю вражду… И теперь вот, пожалуйста.

— Ты по английски можешь говорить? Можешь. А по французски? И ни там, ни там тебя даже свои не отличат. Так какого черта ты русский?

— И ты туда же, — Антон наморщил нос. — Русский — значит, православный, православный — значит, русский…

Да что я за остолоп, подумал Костя. Он сейчас примет все это за воскрешенческую риторику.

— Да нет! — выплюхнулась их котла с мидиями и зашипела на углях морская вода. Костя надел перчатку, встал и снял котелок. — Нет, я это просто для примера.

— А я, представь себе, всерьез! — Антон подставил решетку. — Костя, скажи мне на милость, в чем состоит православие, кроме общехристианских позиций, где вы заодно с католиками и протестантами? Способ богослужения? Но он у греко-католиков тот же, а вы их за своих не признали.

— Это они нас не признали, — буркнул Константин.

Предлагали в прошлом столетии греко-католикам выход. Тот же, что и в позапрошлом, и в поза-поза… Вернитесь, дескать, в лоно, отторгнутые обманом и силой братья.

Кое-кто вернулся. Вернулся — и растворился. Большинство предпочло оказаться вне закона.

Почему? Да потому же… Но их было кому подобрать — а кто подберет нас?

— Антон, понимаешь, это не то, чем занимаются, когда идет война. Но там вообще-то слои и слои… не разногласий даже, а вещей, которые выросли из разногласий и укоренились.

— Подожди, дай я скажу, — Антон уже забыл и про мидий, и про море, и про все на свете. — Может быть, я и ошибаюсь, тогда ты скажи, в чем. Но православие, помимо этой общей части, состоит из одних «не». Не подчиняться Риму, не принимать учения о Чистилище, о Непорочном зачатии Марии, не, не и не. Ваша идентичность базируется на этих «не». И пока вы стояли сами по себе — вам вольно было ее хранить. И вдруг хоп! — отступать некуда, позади пропасть. Нужно отгораживаться новыми «не, не и не». Я понимаю, что тысячу и даже триста лет назад сопротивляться унии было делом чести, доблести и геройства. По крайней мере, оно так выглядело. Но теперь?

— Да не на «не» она базируется! А на том, чтобы не пихать в доктрину лишнего! И не судиться с Богом. У католиков на каждый чих — конструкция, на каждый кашель — предписалние, на любой вопрос — своды законов. Так засохли, что тем, кто пытается с Богом разговаривать, себя до этого… озарения мистического возгонять надо, а просто поговорить — так нет.

— Ты еще про сладострастие вспомни, — приторным голосом сказал Антон.

А ведь для него, понял Костя, конструкция и своды законов — это никакой не недостаток. Ему так легче, чем зависеть от чувства веры очередного толкователя. Он пришел к нам только чтобы сделать приятное Роману Викторовичу и мне.

— Да это-то как раз чушь… Вернее, не чушь, у нас это и вправду было бы сладострастие, а у них там барьер такой, что без крайнего напряжения и не прошибешь его. Никуда не денешься. Ну и скажи мне, зачем нам эта головная боль?

— Да что ты гонишь? — Антон даже вскочил. — Ну, Костя… ну, падре… от кого-кого ожидал, но не от тебя… Да ты хоть раз видел, как молится Андрей? Барьер… восторг… придурок ты, и все.

Костя тоже поднялся — медленно.

— Я ни разу не видел, как молится Андрей. Он от всех шифруется.

Антон криво усмехнулся. До Кости дошло.

— Только от меня, да?

— Да вообще ни от кого, — сказал Антон. — Он это часто у тебя на глазах делает. Сидит и… разговаривает про себя. Или Писание читает.

— Что читает — я видел, — с досадой на себя сказал Костя.

— Надо же, — хмыкнул Антон.

— И что же он читает?

— В основном книгу Навина. Он ее знает, — Антон опять нехорошо улыбнулся, — почти наизусть.

— Ох… — Костя вспомнил Романа Викторовича, тот разговор в сельском медпункте. Они тогда книгу Навина через слово поминали. И не добром.

Сбылось…

Хотелось немедленно рвать в Питер, хватать Андрея за барки и трясти — сильное, но несбыточное желание. Вместо этого Костя достал из воды канистру с вином.

— Выпьем, — сказал он. — И давай мидий этих несчастных прикончим.

Антон сел на расстеленное полотенце, выщипнул мидию из раковины за «хвостик» водорослей.

— Извини. Сорвался.

— Было от чего. Это ты меня прости. За то, что идиот.

— Ты-то почему?

— Обрадовался… что все у нас так хорошо…

— Ты не просто идиот, Костя. Ты идиот в квадрате, — Антон нарисовал слева от Кости пальцем в воздухе двойку. — Ты не спросил, зачем Андрей так часто читает Навина.

— Согласен с диагнозом. Он тебе и это сказал?

— Конечно. Он перечитывает каждый раз, когда ему хочется кого-нибудь убить. Чтобы вспоминать, на кого он будет похож.

Костя сглотнул.

— Терапия у него такая. Или прививка.

Это Антон думал, что полкового попа обрадует.

— Ты не виноват, Костя, — продолжал Антон. — Ты работал наравне с нами всеми, и курировал все церковные дела по «Луне», и, кроме нас, служил на двух приходах. Ты просто был загружен, и…

— Не хотели меня еще больше грузить, да?

— Нам казалось, что все в порядке…

— Ну и кто из нас после этого идиот? — Костя вздохнул. Почему, почему это винище отдает, хоть ты тресни, буряком? Почему умному Антохе ни черта не получается объяснить? Он ведь все правильно понял тогда, в Питере. Неужели в его глазах все это время Церковь была немного скомпрометирована тем, что варки относятся к ней спокойно? То, что могут терпеть эти — как бы и не совсем настоящее?

И что еще обидно — генеральное объяснение откладывается до морковкиных заговен. После Собора Костя должен ехать в один город, подыскивать новую базу. После этого, к сентябрю, переедет Тоха. И только в начале зимы перетащатся Игорь и Эней.

И ведь советоваться не с кем почти… ведь и вправду все в порядке — ни суеверий, ни ереси, ни… Вот только не духовник он ребятам. По факту.

Да нет, не был он чурбаном. Во всяком случае, момент последнего серьезного разговора о том, что происходит там, внутри, он прекрасно помнил — вскоре после Рождества это было, по католическому календарю, после истории с Вандой Войтович, и был это, конечно, Андрей. Именно тогда Костя узнал, что у него глухо, что его молитва живет только дисциплиной. Но это у многих так, и тут бесполезно ломиться в стену. Можно только работать и ждать, держаться и ждать — и обычно людей на это не хватает. А вот для Энея такая постановка вопроса была естественной — и Костя тогда еще обрадовался, олух.

И радовался, дважды олух, что ребята ломаются на вещах простых и понятных — главным образом на бабах. И вот оказалось, что они куда-то ушли. Неописуемо далеко, каждый в свою сторону — а у него нет времени догонять…

— Вернемся к нашим баранам, — сказал он сухо. — Бараны у нас, Тоха, круторогие и упертые. За полсотни лет воскрешенческих экзерсисов только такие и остались, всех, кто мягче был — повывели. И самое неприятное — что именно мы должны удержать их от каких-то выступлений. Потому что если они выступят, то выступят они как… бараны. Сам понимаешь. И больше всего я боюсь, что там уже есть какой-нибудь козел-вожатый. Знаешь, как раньше скот на бойню водили?

— Знаю. А что вы намерены по такому случаю делать?

— Владыка планирует козлов отлавливать по одному до начала сессии и объяснять, почем фунт гороха.

— Думаешь, подействует? Ведь если и вправду козел — он отработает номер, спровоцирует раскол — и что ему твой горох?

— Я других вариантов не вижу, Тоха.

— Запугать их. Объяснить им, что они — следующие… Ну неужели вы все эти годы вообще ничего не делали, не думали, не планировали…

— Не учи отца… — теперь уже Костя еле справлялся с раздражением. Какого, нет, ну какого черта все считают себя компетентными в чужом деле? Наших баранов перспектива быть следующими не испугает, а обрадует. Они рвутся к мученичеству — наввыпередки. А руководство наконец-то намерено подать долгожданный повод… А наши козлы ничего не поймут. Ни словечка. Потому что… козлы, вот почему. Потому что им кажется, что, стоит убрать модернистов-отступников, и воссияет истина…

А чего ты хотел? — спросил он себя. Когда ты приходил сюда, в Церковь, чего ты хотел?

Душевного мира, — был ответ. — Хотел понять, ради чего умер так отважно русский капеллан ирландского отряда. Хотел — и тогда это было чуть ли не самым главным — перейти тот барьер, который пролегает между убийцами и жертвами — чтобы встать на стороне жертв. Тогда это казалось простым: перейти один раз. Никто не предупредил, что переходить придется снова и снова.

* * *

Чуден, поистине чуден Днепр при тихой погоде — особенно на излете августа, особенно здесь, в среднем течении, где раскинулся по холмам и островам Киев, особенно в сумерках, когда понемножку начинают зажигаться окна и фонари, фонтаны гидропарка включают подсветку, и бакены парят над отраженными в реке звездами. «Редкий Перун доплывет до середины Днепра» — пошутил Владыка Роман четыре года назад. «Особенно если плыть вдоль», поддержал его тогда Костя.

Теперь понятно, почему его так быстро, неприлично быстро по нынешним меркам, рукоположили, не дав даже толком доучиться. Витало, висело в воздухе — уже тогда…

Потому что по всему выходит, что до середины Днепра не доплывут уже они. И, что самое обидное, безо всякого князя и криков «выдыбай, боже». Нет, дед — бил, баба — била, врата адовы — сколько угодно, а тут мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало, а новое снести некому.

Костя вспомнил, как сидел на бережку с Антоном, его пугал, сам пугался… Во рту стало гадко и он плюнул с кормы. Взъерошенная мотором вода мгновенно уничтожила последствия вандализма.

Снять катер — это была его идея. Когда шестеро ошарашенных итогами архиерейского собора епископов не знали, куда им податься, где бы обсудить этот пыльный мешок, которым их так приложили по голове — в Косте, не менее оглушенном, уже развернулся и начал действовать подпольщик. Уединенное место на четыре часа — что может быть лучше частного прогулочного катера?

Он (не могли успеть, но береженого Бог бережет) проверил все помещения и палубу на «жучки» — и дал старшим по званию «добро». И вот теперь это «добро» — аз, буки, веди, глаголь — стучалось в его селезенку, как дятел, в поисках особо упрямого жука. Плохо, если епископы ни до чего не додумаются. А что если додумаются?

Когда неделю назад Костя прибыл в Киев, Роман Викторович встретил его весело. Предварительное прощупывание почвы установило, что проект намерены прикопать не только ортодоксы, но и некоторая часть воскрешенцев. Очень многие понимали, что от этой верноподданнической инициативы будет больше вреда, чем пользы.

Выступление Галчевского — пардон, митрополита Одесского и Кишиневского — на третий день Собора было настоящей бомбой. В эпоху ядерного противостояния в середине ХХ века был момент изготовления «грязных» бомб — чтобы, не рассчитывая выжить, не дать выжить и победителю. Галчевский взорвал на Соборе именно такую, «грязную» бомбу. «И ни один не уйдет незапятнанным.»

И ведь самое удивительное — никто в ту сторону даже и не смотрел, никто от одесситов такого не ожидал. То есть, тамошний был, известное дело, с причудами, но кто ж сам без греха. В общем, восстал посреди собора одесский митрополит и предложил — раз и навсегда покончить с путаницей и истребить чуждые святой нашей вере влияния. А именно: предать анафеме все, что было принято после седьмого вселенского собора. Вот как разделились в девятом веке восточная и западная церкви — так от того места и выше все отринуть и проклясть. Дабы место и вправду стало пусто.

Леворадикальное крыло поддержало с песнями и плясками. А как же — это ведь католики от зародыша гнобили женское начало и спалили, по слухам, девять миллионов ведьм.

После обеда к женскому хороводу присоединился мужской — из тех потомственных папефигов, кто старательно хранил обиды на тевтонский орден, захват Москвы и Ярему Вишневецкого.

Не то, чтобы на все это не стоило обижаться — но не в доктрине же… Но было, что им возразить, и Роман Викторович уже шуршал по кулуарам как мышка размером со средней величины слона — мол, отменить-то можно, только католиков со всеми их причиндалами уже без нас власти отменили, хороши мы будем со своей ироической борьбой три поколения спустя — проснулись, называется. Курам на смех… А на соборе все народ серьезный, смеха пуще смерти боится.

И тут Романа Викторовича опередили. В полном соответствии с народной поговоркой о той категории населения, которую нельзя принуждать к отправлению религиозных обрядов — себе черепную травму организуют и другим поспособствуют.

…Владыка Иннокентий, епископ астраханский, ростом и широтой плеч не уступал Косте, но сложение имел астеническое, был смугл, носат и лобаст. Косте в тотемные предки подошел бы традиционный славянский медведь, а Иннокентий Калдаев, наверное, мог бы произойти от лося.

Инструкция Карпатского заповедника для туристов на случай атаки медведя предусматривает разные варианты поведения — вплоть до встречной атаки: лесной хозяин часто бывает трусливей, чем принято считать. На случай атаки лося в инструкции сказано одно: бегите.

Не то чтобы владыка Иннокентий был неприятен в общении. Наоборот, он обладал изрядной дозой странного сумеречного обаяния. И не был он плохим человеком — из тех, кто если надо, свое сердце вынет и скажет «на». Но куда бы он ни приходил, за ним ползла атмосфера склоки. Сам Иннокентий склочником отнюдь не был — но со своим прямолинейным, неспособным даже на двухходовые комбинации мышлением, со своей неослабевающей готовностью вступаться за униженных и оскорбленных — представлял для склочников идеальную мишень.

И задним числом было ясно, что Владыка Иннокентий в этой истории, естественно, мгновенно углядел обиженного — и этим обиженным была, конечно не западная церковь, которую епископ астраханский ставил чуть ниже орора и чуть повыше чумы. В общем, когда в дебатах образовался промежуток, владыка Иннокентий встал и спросил недоуменно:

— А как быть с Пречистой Девой Марией?

Его, конечно, попросили к микрофону, отыскав двухминутную дырку в регламенте, и он, прокашлявшись, начал:

— Отцы и братья…

Чем немедленно обидел «матушек и сестер» — на что не обратил никакого внимания.

— Латиняне (признать западную Церковь католической, сиречь вселенской, он, конечно же, не мог даже формально) в своей гордыне приняли догматы, принимать которые без согласия Вселенской Церкви не имели права, — сказал он. — Уже одно это само по себе делает их соборы разбойничьими, а догматы недостойными. Но, анафематствовав их догматы, мы тем самым анафематствуем каждое их положение — и в частности, — он глянул на планшетку, — «…что Преблаженная Дева Мария была с первого мгновения Своего зачатия, по исключительной благодати и благоволению Всемогущего Бога, в предвидении заслуг Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, предохранена ото всякой скверны первородного греха». Провозгласив анафему этому положению, мы тем самым утвердим учение о том, что Пречистая Матерь от начала была подвержена скверне первородного греха. Иначе говоря, на этом соборе мы примем еретическое и богомерзкое учение, противоречащее православному исповеданию, хоть и не утвержденному в догматах, но на протяжении веков неизменному в учении Святых Отцов. Спасибо.

И тут началось…

Чтобы не допустить бардака, дебаты в тот день распустили — и на следующий была уже новая программа. Первым номером выступила Ксения Чумак, епископесса без епархии, первая из рукоположенных в РПЦ женщин. Чего-чего у этой тетки было не отнять — так это начитанности и гибкого, быстрого интеллекта. На фоне лосиного упрямства и напора владыки Иннокентия она смотрелась выигрышно. В ход пошла сразу тяжелая артиллерия: Николай Лосский.

— Догмат о непорочном зачатии разрывает единство человеческого рода и тем самым подвергает сомнению само спасительное воплощение Сына Божия и восприятие Им на Себя подлинной человеческой природы. Многие святые отцы повторяют глубокое речение об искупительном подвиге Христа, высказанное впервые святителем Григорием Богословом, а позже повторенное св. Иоанном Дамаскиным: «Что не воспринято, то и не исцелено». Для того чтобы исцелить всего человека, Христос Спаситель должен был воспринять всего человека. Чтобы вознести грехи человека на крест — он должен был воспринять эти грехи. Это восприятие было возможно только в том случае, если Божия Матерь никак и ничем не была выделена из предшествующих поколений рода людского, если Она не была особым созданием, находящимся в исключительном положении, если по природе своей Она была точно такой, как и все другие люди. Изолируя Ее таким образом, католики обесценили всю историю человечества до Христа, уничтожили само значение Ветхого Завета, который был мессианским ожиданием и постепенным приготовлением человечества к воплощению Бога-Слова…

Это звучало бы куда убедительнее, если бы Чумак несколькими годами раньше не написала фундаментальную работу, в которой опровергала и непорочное зачатие Христа, но об этом все — в том числе и владыка Иннокентий — словно забыли. Да и Костя забыл — некогда ему было отслеживать воскрешенческие бредни — один Роман Викторович помнил.

И процитировал. О чем сейчас едва ли не жалел. Потому что на этой стадии теологический спор, который можно было еще спустить на тормозах или, наоборот, уволочь в дебри частностей и прецедентов — приобрел характер скандала, в котором уже свободно летала Иштар в обнимку с Кибелой и Белой Богиней.

А поскольку Роман Викторович и сам слышать не мог, как Пречистую подверстывают к «Кибеле-матери» (именно так Филин величал воскрешенческий жупел), он тоже в конце концов завелся.

— Вот в этих самых стенах! — кричал он с трибуны, получив слово. — Вот в этих стенах Лазарь Баранович, Иоанникий Галятовский и Антоний Радивиловский утверждали учение о Непорочном Зачатии Приснодевы!

Жест был очень красивым, но не совсем корректным — хотя Собор и проходил в стенах Киево-Могилянской Академии, со времен Лазаря Барановича они как минимум дважды рушились и восстанавливаись.

— Профессора Киевской православной академии давали клятву защищать это учение, а слушатели академии основали общество «Sodalitas Mariana». Лазарь Баранович, названный св. Дмитрием Ростовским «столпом православия», писал: «Ангели дивятся зачатию Твоему, Чистая, како Ты, от семени зачатая, греху бысть непричастна». Иоанникий Галятовский утверждал, что «Пречистая Дева без греха первородного зачалася». Тех же взглядов придерживались Стефан Яворский, Феодосий Черниговский, архимандрит Печерский Стефан Гизель, митрополит Киевский Иоасаф Кроковский. Учение о Непорочном Зачатии содержится в первом издании «Четьих Миней», составленных одним из самых почитаемых русских святых — Димитрием Ростовским!

— Однако по настоянию Патриарха было оттуда удалено! — возразили из зала. И снова понеслись под сводами «Могилы» доводы и контрдоводы.

— Прежде зачатия чистая освятилася Богови!

— Это о будущем рождении Иисуса!

— Да нет, о ритуальной чистоте!

— Да…

Видел бы это Антошка… — думал Костя. — Никейский собор ему не нравился. Впрочем, по ушам никого не били. И то хлеб.

И вот на седьмой день на торжественной литургии в стенах Софии Киевской была провозглашена анафема всем еретическим и богомерзким учениям Римской Церкви, а именно:

— о Чистилище;

— о первенстве и непогрешимости Римского епископа;

— о непорочном зачатии Девы Марии;

— о взятии Девы Марии на небо с телом и душой.

После этого владыке Роману осталось только молча развернуться и выйти из храма. Поскольку подойти к одной чаше с теми, кто это провозгласил, он уже не мог.

С ним вышли, не считая простых священников, еще пятеро: естественно, Иннокентий, за ним — Всеволод Антипенко, владыка Запорожский, Николай Карый, епископ Ровненский, Дмитрий Сафонов, епископ Муромский, и двое епископов на покое: владыка Антоний и владыка Моисей, оба иеромонахи.

— Скажи мне, кудесник, любимец богов, — владыка Антоний положил руку на плечо Романа Викторовича. — Что дальше рабчики Божии делать будут?

Вот откуда, отстраненно подумал Костя, у Романа Викторовича это выражение — «рабчик Божий»…

— Надо бы где-то спокойно посидеть и это все обдумать, — сказал Роман Викторович. — Только где?

Тут-то Костя и вспомнил об экскурсионных катерах на причале, мимо которого он проходил утром, идя из «могильной» общаги на Собор.

…Сам же Костя мог сейчас думать только о вещах мелких и практических. Потому что о немелких и не практических думать никак не получалось. Главное — он никак не был уверен, что хоть что-нибудь из проклятого по существу правильно. Но вот что проклинать было нельзя — это точно, тут никаких сомнений нет.

Он не лез в салон, где судили и рядили между собой епископы. Команда из двух человек, наверное, удивлялась странной компании,заказавшей прогулку по реке и не вылезающей из стеклянной коробки. В программу экскурсии входил пикник, на катере имелось все необходимое — но капитан не решился сунуться вниз и обратился для начала к Косте, сидевшему в шезлонге с планшеткой.

— А шо там?

— Совет директоров одной фирмы, — сказал Костя. — Деловой вопрос. Решили в такой день в офисе не париться.

— Тут… по плану к острову причаливаем. Часовой перерыв… Напитки, мангальчик, сосиски…

Костя не знал, как владыкам — а ему уже хотелось подкрепиться — тем более, перед Литургией он постился, как порядочный.

— А просто микроволновка есть? Потому что они вряд ли наружу выйти захотят.

— Да на реку зачем, если не дышать? В стекле можно было и в офисе.

— Им объясни. Они о работе говорят — их сейчас вытаскивать, что кошек в марте разнимать…

Речник посмотрел сквозь стекло на разгоряченных, оживленно жестикулирующих дядек — и согласился с Костиными доводами. Сосиски, жаренные в микроволновке, лаваш и резаные овощи без заправки — она прилагалась отдельно — им подали прямо в салон. Костя устроился со своей порцией на палубе.

Новости Собора обновлялись, по мере обновления Костя сбрасывал их Антону в Питер. На вечерней сессии проект социальной концепции мирно закопали — теперь от священников никто не требовал присяги на верность, но что толку… Этот доктринарный раскол оказался куда более сильным ударом. Костя был почти уверен, что в ближайшее время всем четверым действующим епископам придет вказивка на временное — до выяснения — отстранение от службы. И будет обязательно поднят вопрос — а почему это епископ Тернопольский не живет в Тернополе?

А с другой стороны — теперь может обойтись и без репрессий. Верность Богоматери не пришивается в два стежка к измене государству…

А доктринальную эту пошесть Церковь, может, и переживет. Это если б на Вселенском соборе… то и вправду беда. А так, тоже беда, но поменьше.

Хотя с другой стороны — раньше был ресурс. Отпадение одной кафедры — даже такой, как Константинополь — компенсировалось устойчивостью других… А сейчас — Сибирь? Но с сибирской церковью Москва не в общении, сибиряки считаются раскольниками. Болгары? Их, как и греков, после восстания Аахен загнал в подполье вместе с католиками. И ведь надувались по этому поводу, идиоты — смотрите, мол, стоит Третий Рим…

Костя захлопнул планшетку и закурил.

Так, что Четвертому точно не бысть…

В его мечтах, на катер спускалась Алекто на парашюте… А еще лучше на собор… На весь. Сверху. Беда в том, что решение должны были найти именно эти люди. И сами. А ты сидишь, хуже ослицы валаамовой — она-то хоть знала, что говорить.

Катер спустился по течению до Великого Острова, обогнул его, пройдя под Южным Мостом и вновь повернул на север, против течения. Пройдя под мостом Патона, вошли в Русановский канал, а из него — в Русановскую протоку. Через Венецианскую протоку вошли в Чорторый, пикник предполагалось устроить на северной оконечности Долобецкого, откуда открывался чудный вид на Труханов — но пикника не вышло, была просто часовая стоянка. А дальше — по всем этим бесконечным, чудным извилистым затокам — вверх, аж до канала, отсекающего остров от берега — и снова в главное русло Днепра… И по течению вниз — навстречу сумеркам, городским огням и проблемам.

…Войдя в общежитие студентов «Могилы», где расселили рядовых участников Собора, Костя столкнулся с еще одним сюрпризом: всех епископов-«диссидентов», ушедших из храма во время анафематствования, сочли покинувшими собор и попросили вынести вещи. Предстояло на ночь глядя искать гостиницу в малознакомом городе.

Костя пожал плечами, достал планшетку, нашел гостиницу поближе и вызвал такси. Больше всего он опасался того, что старшие по званию вступят в препирательства с обслугой — и спровоцируют скандал. На что шустрые склочники из администрации, наверное, и рассчитывали. Но епископы от сегодняшних дебатов и общего потрясения, как видно, слишком устали, и хотели двух вещей — есть и спать. Конечно, эмоции выплеснулись — ворчанием Романа Викторовича, молчанием «запорожца», пустым взглядом Колдаева… Но скандала не вышло. У Кости сложилось впечатление, что его… начальники? подопечные? — где-то в глубине души довольны таким поворотом событий. Противник явил мелочное паскудство, подтвердил тем самым собственную несостоятельность если не в вопросах веры, то по крайней мере в вопросах морали.

Уже в машине Роман Викторович услышал жужжание, долго охлопывал себя, отыскивая планшетку, нашел, прочитал сообщение — и помянул царя Давида и всю малопроявленную в библейских сказаниях кротость его.

— Ну что ж, они нам сами подбросили выход, — отец Роман показал планшетку владыке Антонию. — Раздел и автокефалия. И давно было пора.

— Рома, я спать хочу, — старик откровенно зевнул. — Спатушки.

Но он слукавил, старый иеромонах Антоний. У двери своего номера он задержал Костю, зашедшего узнать, будет ли очередной круг дебатов, во сколько для этого будить владык и куда они предпочли бы податься.

— Вы что-то молчаливый такой, Константин. Ни разу ничего не сказали по поводу.

— А что мне говорить, — пожал плечами Костя. — Я глупый сельский поп.

— Да, очень глупый. Такой глупый, что сразу сообразили отправить нас на катер и вызывали такси, пока мы еще переваривали это выселение из общежития. Вы вроде в Питере служите — почему вы у Романа, а не у Арсения?

— Я не служу. Иногда помогаю, подменяю, но не служу, — поправил его Костя.

— Как же так — священник, а уже три года не заботитесь о месте.

— А у меня работа есть. И я… не гожусь в приходские священники.

— А отчего же пошли?

— Думал, что гожусь, — Костя пожал плечами. — Спокойной ночи.

Самому ему, увы, спокойная ночь не светила — предстояло отослать Андрею отчет.

Итак, автокефалия и раздел. Скорее всего, решение диссидентов будет именно таким. Это, с одной стороны, хорошо — вероучительные разногласия находятся вне правового поля, владыки ни в единой букве не нарушают светский закон. С другой — они тут же окажутся под прожектором, и все их верные — тоже.

С третьей — глупо и опасно думать, что они уже не под прожектором. С четвертой — уж больно оперативно отреагировал отдел министерства культуры по делам религий, предложив им создать свою структуру. С пятой — хотели бы съесть вместе с паствой, так не предлагали бы регистрацию, а объявили сектой, и все тут.

Нет, пусть лучше штаб над этим думает…

В третьем часу ночи Костя залез под одеяло, в восьмом его разбудил звонком портье. Владыки вчера согласились завершить разговор в ресторанчике на набережной — все равно каком. Каждая уважающая себя харчевня открывала летом временную площадку на берегу, и выбор предоставили опять же Косте — по вчерашнему принципу «наугад».

Костя ткнулся наугад, обнаружил в списке марокканское кафе «Радио Каир», прикинул дистанцию от Марракеша до Египта и решил, что если там по утрам подают жареных в масле личинок жука-древоточца, то жаворонки сами виноваты. Тем более, что это их родная пища и есть.

Но, как оказалось, марокканского в кафе было восемь предметов — семь низких столиков ручной работы и хозяин-бармен. А так — в меню числился даже борщ с чесночными пампушками.

Костя хотел, как вчера, отстраниться, но не тут-то было: владыки позвали его за стол.

Ничего хорошего Костя от этого приглашения не ждал, потому что чинопочитание, конечно, пришло с Полуночи и Поворота в определенный упадок, но если епископам потребовалось мнение попа без прихода — значит, дела еще более невеселы, чем кажется.

— Константин, — сказал владыка Антоний. — Нас шестеро. И мы решили действовать так, как определит большинство. Сейчас каждый напишет на бумажке свое решение — но если голоса разделятся поровну, нам придется все начинать сначала. Только не надо снова о том, что вы глупый сельский поп.

— Я, — сказал Костя, — именно что глупый сельский поп. И хотел бы знать, о чем речь.

— Костя, не валяй дурака, — сказал Роман Викторович. — Ты прекрасно знаешь, о чем речь. Садись, будешь седьмым. Для неровного счета. Если у тебя мандраж на тему «годен ли я решать судьбы Церкви» — так он у всех у нас одинаковый.

— Роман Викторович, я…

— Не нужно никуда звонить. Нас твое мнение интересует.

— Я должен пойти помолиться, — с нажимом сказал Костя.

На это никто ничего не смог возразить. Только епископ Иннокентий, какое-то время помолчав, спросил:

— Сколько времени вам требуется?

— Минут десять, — сказал Костя.

— Ну что, отпустим клирика? — владыка Антоний обвел «конклав» взглядом. — Иди, рабчик Божий.

Костя, естественно, сказал правду. Хотя не был уверен, что ослица Валаама — а участвовать в совещании он мог разве что в этом качестве — умела молиться и знала, как это называется.

Однако правда не помешала ему бросить текстовое сообщение на ящик «Луны». В ожидании ответа он опять же молился и обдумывал ситуацию. Обдумывал в первую очередь как подпольщик, а не как священник — и в этом своем качестве находил… удовлетворительной. Во-первых, главную сложность в церковной иерархии «Луны» представлял собой территориальный разброс «приходов». Не у одного владыки Арсения могли возникнуть вопросы — почему рукоположенные священники шастают туда-сюда. Раскол между ортодоксами и воскрешенцами создал бы ситуацию разлома на всех уровнях — вплоть до самого низа. Значит, «перелетных попов» станет больше и уследить за ними СБ будет труднее, и все при том останется в рамках закона. Чистый плюс.

Во-вторых, но это менее важно, московские товарищи, будь они трижды неладны, получат очевидное объяснение уходу в подполье — или под-под-подполье — половины «Тэнтю». Побочный эффект, но вполне приятный. Мы вовсе не от вас прячемся, мы от всех прячемся, у нас беда, у нас церковный раскол, мы технику безопасности соблюдаем, потому что не приведи Господь свяжет кто отколовшихся с террористами, а уж тем более с нами, тут такое будет, сами понимаете…

Планшетка бибикнула. От шефа пришел ответ.

«Решай сам. Для нас лучше развод, но тебе виднее. У нашего клиента заболел брат, нужно срочно выезжать, помочь не можем».

Брат у них заболел… у нас развод, у них бьют посуду. Развод. Развод и девичья фамилия. Никаких воскрешенцев.

Костя захлопнул планшетку, привесил к поясу и, вернувшись за стол, протянул руку за листом из блокнота, который владыки растерзали на бюллетени.

Урной, за неимением гербовой, послужила опустевшая хлебница.

«Автокефалия», аккуратно написал он. Кефаль — это такая черноморская рыба, средиземноморская тоже, но черноморская вкуснее. А автокефаль — это рыба, которая сама себе голова.

Сложил листик вчетверо, опустил в хлебницу.

Дольше всего колебался муромский владыка — морщил нос, кусал ручку. Наконец, написал что-то очень короткое — и его бумажка присоединилась к остальным.

— Константин, окажите любезность, — хлебницу пододвинули к нему. Костя вздохнул. Во времена вече в Новгороде избирали епископа следующим образом: имена трех иереев-кандидатов писали на берестяных полосках, кидали их в шапку, а тянуть жребий предоставляли ребенку или слепцу. Надеюсь, владыки рассматривают меня все-таки в качестве ребенка…

Счастье без обмана…

Перевернув хлебницу, Костя высыпал бюллетени на стол и начал раскладывать их: направо — за автокефалию, налево — за пребывание, так сказать, в лоне…

— За автокефалию, — подвел он наконец очевидный итог, — пять голосов. За наоборот — два. Владыки, вы бы обошлись и без меня.

— Ну и хорошо. — Роман Викторович поднял опустевшую хлебницу и кивнул официанту. — Два голоса, это не один.

— И теперь нам предстоит бюрократическая тягомотина с регистрацией новой религиозной организации, — фыркнул Калдаев. — Как назовем? Русская Истинная Православная Церковь уже была, Русская Соборная Православная — была, Русская Православная Иисуса Христа была…

— Автокефальная Православная Церковь, — сказал владыка запорожский. — Просто и со вкусом.

— Я не думаю, — осторожно вставил Костя, — что будет тягомотина. Министерство отозвалось мгновенно. Скорее всего, они сами все и сделают.

Владыка Роман прищурился и посмотрел на Днепр.

— У меня странное предчувствие, — сказал он. — Что у нас очень мало времени. Считанные годы.

— До чего? До конца света? — уточнил Калдаев.

— Откуда я знаю, — пожал плечами епископ-врач. — Что вообще за тяга к излишней масштабности? С нас хватит и перемены аахенской политики. Вот надавят посильнее на Волкова с президентом…

— И выйдет нам всеобщий карачун, — констатировал муромский владыка.

— Ну, в конце концов, — философски заметил запорожец, — каждого ждет его персональная эсхатология. И в свете этого у нас действительно может оказаться мало времени. Поблагодарим Бога за то, что Он дал нам сегодня.

Все семеро склонили головы.

* * *

Мне бы ваши проблемы, господин учитель — сказал замученный домашними хлопотами мальчик Мойша в ответ на вопрос учителя, сколько было сыновей у Иакова. Нам бы Костины проблемы, подумал Антон, когда получил весточку с берегов Днепра.

— В дальнейшем, — сказал Эней, дочитав рапорт Дункана, — нужно тщательнее организовывать защиту от дураков. В особенности от тех дураков, кто не совсем дурак. Откуда вообще взялся этот Толомаев?

— Доброволец, — сказал Антон. — Судя по журналу — фанат Родезии, Смита, скаутов Рэднора и проч. Неудивительно, что он так взбесился.

— И неудивительно, что записался, — поддержал Цумэ. — Но как авралы надоели!

— Кто отсев производил? Вы? Вы. Эти же вещи отслеживать надо.

— Ну нужны нам были какие-то фанаты, настоящие… Если бы мы их всех еще до отбора отсеивали, это вызвало бы подозрения.

«Стрела» прибывала в Москву через полтора часа, и за это время предстояло решить, что делать с журналистом Иваном Толомаевым, явно наладившемся писать серию статей о подготовке игры «Резерв — 2124».

— Хорошо, что он это запустил до того, как мы ему предложили вступить в ряды, — утешил Антон. — Зачем нам такое в рядах?

— А ему собирались предложить? — удивился Игорь.

— Да. И еще пяти проигравшим. Собственно, реакция на проигрыш и была последним тестом…

— Почему?

— А случаи сомнительные. — Антон достал планшетку, — Непонятно, то ли человек просто в ситуации не разобрался и задачу со всех сторон оценивать не умеет, то ли он нам не подходит. Если не разобрался, то его, может быть, еще выучить получится.

— А кто задачи подбирал? Ты?

— Я.

Задачу, проваленную — а точнее, с блеском выполненную — Толомаевым взяли из учебника новой военной истории. Орская трагедия, в общем-то, была случаем хрестоматийным: зима, город отрезан снегами, с наступлением оттепели ждут с юга китайскую армию, которая прошла через Казахстан как нож сквозь масло, и вот-вот вопрется в Россию. Между Россией и Сибирью еще не было войны, но суверенитет Сибири в рамках РФ уже объявлен. Город удерживают один батальон российской регулярной армии и один батальон сибирских территориальных войск, на скорую руку собранных и названных «казачьими». Больше невозможно прокормить в обнищавшем, забитом беженцами из Казахстана Орске. И вот этих беженцев — самую бесправную и запуганную часть населения — сибиряки начинают грабить и убивать…

А узел держать нужно. А население уже едва не мечтает о приходе китайцев, потому что на китайской стороне царит не то чтобы порядок, но хотя бы некое его подобие. А с продовольствием плохо. Очень плохо. И очень тревожные новости идут из тыла.

Кандидату предлагалось сыграть за командира российского контингента.

И Толомаев сыграл. Повесил трех первых попавшихся (не на горячем, а просто подвернувшихся под руку) сибиряков, с блеском подавил возникший из-за этого бунт и расстрелял представителей городской администрации, вознамерившихся сдать город китайцам. После чего героически погиб в бою с последними.

И счел, что показал неплохой результат. Особенно с учетом того, что настоящий командир батальна, попавшего в орскую заваруху, этот город сдал сам.

И страшно удивился, когда узнал, что на игры следующего года его не пригласили — а пригласили Эмбри («какая-то возомнившая о себе фифа», назвал он ее в своем журнале), которая при решении той же задачи попыталась с сибиряками договориться и создать из горожан ополчение, но погибла от шальной пули по решению мастерского компьютера.

То, что всю эту историю он разболтал, было не бедой, а сущей безделицей. Грош цена была бы программе, если бы они не закладывались на обиженных и болтунов. Бедой было то, что дня через два Толомаев болтать перестал. А начал, наоборот, собирать информацию об играх, технологиях подготовки команд и психологическому профилированию.

— Как загасить вонючую лучинку? — пробормотал Антон. — Как уморить Курилку моего? дай мне совет…

Увы, классический выход — да плюнуть на него — не подходил. Курилка-журналист в военном деле не очень разбирался — во всяком случае, разбирался много хуже, чем сам думал — а вот свое дело, как раз, знал очень неплохо. Он собрал данные по устроителям. Он выяснил, кто из них имел отношение к военным играм. Он наложил этот опыт на характеристики тестов. Он склепал фотороботы всех, кого запомнил на отборе — и запустил многофакторный поиск по ним.

И в числе предположительно опознанных — с вероятностью в 64 % — находился Константин Неверов.

Тут мало было обрезать концы — что, впрочем, сделали с самого начала. Тут нужно было радикально заткнуть фонтанчик. Толомаев не походил на человека, которого можно легко напугать. Или легко обмануть…

Он потому и прошел и первую стадию отбора, и все последующие. Почти.

Вот на этой стадии дело и перешло в ведение «Синсэна». К вящему омерзению «Синсэна».

И ко всему этому вдобавок попы затеяли в Киеве какую-то свару, о которой Костя прислал подробный, но подействовавший на Энея как крапива, отчет. Вся эта история с католическими догматами и приснодевством Марии казалась ему сварой остроконечников и тупоконечников, от которой он хотел бы держаться как можно дальше, да вот беда — нельзя. В довершение всего утром шестеро подумывающих о расколе архиереев попросили Костю в арбитры.

А поскольку раскол — дело значимое, обстоятельства его в церковную среду просочатся обязательно, да и в прессу тоже. Больно уж вкусен кусок.

И быть Косте знаменитостью на десять минут. И нет никаких шансов, что Толомаев это пропустит. Уничтожить материалы — проще простого, но что делать с самим Толомаевым?

И самое главное — стандартные схемы разруливания таких проблем никак не годились — они сами по себе поднимали некоторую рябь, а это же Москва. Зона особого внимания.

— Тоха, в какой срок можно сделать «резиновую Зину»?

— Если есть сам человек или гипсовая маска — то минут за сорок, — сказал Антон. — А если только снимки — часа за три. А кто будет носить?

— Наверное, я. У Игоря сложение не то. Да и у меня не то…

— А кого делать надо?

— Я думаю о нашем общем друге. Должна быть от него какая-то польза?

— О-о-о! — выслушав соображение Энея до конца, Енот пришел в восторг. — «Он сказал, что его зовут мистер Шерлок Холмс»!

Эней кивнул. К его удивлению, Игорь прислушался к чему-то и кивнул тоже.

…Ранним утром — не было еще семи — Ивана Толомаева потревожил сигнал домофона. Иван брился и рассудил так: если незваный гость достаточно в нем, Иване, заинтересован — он подождет, пока хозяин добреется и наденет штаны. А если нет — что ж, значит, Иван этому гостю не очень-то и нужен.

Гость оказался терпелив. Когда Толомаев вышел из ванной, раздался второй сигнал — и, нажав кнопку ответа, Иван увидел у дверей подъезда человека, о котором как журналист знал довольно много, и не раз видел его на заднем плане в записях правительственных новостей.

— Доброе утро, Иван Сергеевич, — сказал гость, получив сигнал обратной связи и глядя прямо в окуляр домофона. — Я капитан СБ Вадим Габриэлян. Не впустите ли меня минут на десять?

Толомаев подавил зевок — это, наверное, от удивления накатило, спать ему совершенно не хотелось — сказал

— Доброе утро, да, конечно, одну минуту, — нажал кнопку и двинулся в прихожую, на ходу пытаясь понять, что такого могло произойти, чтобы его ловил дома ночной референт Самого. Не вызвал, не назначил встречу, нет. Пришел домой, один и без предупреждения.

— Чай, кофе? — спросил он, когда Габриэлян вошел в прихожую.

— Ничего, спасибо, — визитер огляделся, поправил очки. — Разговор будет короткий и сугубо деловой. Вас сильно обидел проигрыш на отборочных играх «Резерва»?

— Какой, к черту, проигрыш, я выиграл, — Толомаев заварил чаю себе.

— Вы проиграли. С треском. К большой нашей радости, должен сказать.

Толомаев почувствовал холод под ложечкой.

— Так за всем этим… стояла ваша контора?

— Смотря что считать «нашей конторой», — Габриэлян улыбнулся вполне дружелюбно, но одним ртом. И был в этой улыбке какой-то подтекст, мелькнул у ночного референта чертик в глазах. — Для нас обоих будет лучше всего считать, что за этим стоял я.

Толомаев подавил вопрос «зачем» и спросил совсем другое.

— А на чем я провалился?

— На неспособности полностью принять правила. Сделать своими. Вы все время видели себя со стороны.

— А почему «к радости»?

— Мне было бы жаль, если бы вы погибли. И что еще важнее — если бы из-за этой вашей неспособности погибли другие люди.

— А я должен был?

— С высокой вероятностью. Впрочем, вас заметили и отсеяли.

— Отсеяли — от чего? Во что я чуть не влез? Или мне этого знать не положено?

Габриэлян вздохнул.

— Отсеяли — от боевой организации подполья. И — да, знать вам этого не положено.

— И туда принимают вот так? — мир хрустнул, из под антарктического щита высунулся желтый клюв, птенец оказался динозавром…

— И так тоже. Но тут еще случай особый. Вы сами обратили внимание на странные критерии, по которым осуществляется отбор. «Такое впечатление, что они не командиров групп ищут, а начальников богадельни» — да?

— Да.

— Вы за новостями культуры следите?

— Да… — Толомаев пытался уловить связь.

— Про последний церковный собор слышали?

— Да.

— А видели?

— Нет, — Толомаев пожал плечами. — Не мой профиль.

— Ненадолго смените его. Поинтересуйтесь тем, что за пределами туннеля.

— Вы хотите сказать, что я увижу там что-то для себя интересное?

— Вы можете увидеть несколько очень знакомых лиц. Но о результатах своего исследования — прошу вас, не трубите. Потому что они тоже, знаете ли, отслеживают. И если они сбросят хвостик и убегут под камень — а виноваты будете вы… — гость пожал плечами.

— То спросят за это с меня, — сказал Толомаев.

Гость кивнул.

— Прочим в назидание.

Толомаев поставил чашку на блюдце, положил себе таблетку сахарина…

— Я рад, Иван Сергеевич, что мы нашли с вами общий язык. До свидания. И… текст о ваших приключениях на Херсонщине — тоже хорошо бы из общего доступа убрать.

Вспылил человек, наговорил лишнего, потом одумался и снял. Обычное дело, не правда ли?

Толомаев кивнул.

— Скажите пожалуйста, а почему вы ко мне пришли? Ведь можно было… — ему казалось, что он уже знает ответ.

Гость несколько удивился.

— Вы — гражданин страны. Никаких законов вы не нарушали. В противоправной деятельности сознательно не участвовали.

Толомаев кивнул — и Габриэлян закрыл за собой дверь. Журналист вернулся на кухню, дождался, пока СБшник выйдет из подъезда и проводил его взглядом до машины. Что-то беспокоило, казалось неестественным, неверным. Вот Габриэлян пересек границу тени от дома — и его ладная фигура на миг оказалась облитой солнечным светом. Толомаев усмехнулся — у него было, было оружие, он любил эти опасные игрушки и держал дома вполне разрешенный пистолет, охотничий дробовик, несколько ножей, саблю… Но никогда в жизни ему не удавалось так хорошо сочетать оружие и костюм. Узнать бы, у кого он шьет, да заказать…

И вежливый человек. Время выкроил, пришел, объяснил. Сам объяснил, не оберподметайлу какого послал. Конечно, просить журналиста похоронить такую историю — это дело серьезное. Но не все это понимают.

Толомаеву было приятно, что к нему пришли как к равному. И что все, включая угрозу, было аккуратно выложено на стол — оцените и решайте. Он был твердо намерен выполнить все просьбы. Тем более, что устроить господам из «Резерва» большую неприятность, чем та, которая только что ушла, он не мог — даже если бы всю жизнь в это дело вложил.

Но… профессиональное любопытство есть профессиональное любопытство, а незакрытое дело есть незакрытое дело. Еще два часа Толомаев провел, отслеживая материалы собора. В том, о чем там спорили, ему разобраться не удалось — подсчет ангелов на конце иглы его не интересовал. А вот одного из людей на задних скамьях он узнал. Морпех, значит. Санвойска, значит. Сержант, значит. Ну удачи тебе, сержант. Тут у нас такое Лимпопо, что за крокодилами в речку лезть не надо. Сами приползут. С утречка.

* * *

Из зелени в зелень…

Костя давно прочувствовал и осознал, как ему в Питере не хватало ветвей над головой и ажурных теней под ногами. И простора. Он привык к деревням и маленьким городам, которые быстро заканчиваются: час пешей ходьбы — и ты уже на окраине.

— Ремонт был четыре года назад, капитальный, — сказал продавец. — Идемте в подвал, я покажу бойлеры и трубы…

— Хорошо.

Хорошо, когда в подвале бойлеры и трубы. А не то, что ему доводилось обнаруживать в подвалах по долгу прежней службы.

Бойлеры, трубы, сухо, тепло.

Над головой — два этажа кирпичного особняка. Построено в последние годы перед Полночью, да так, что Армагеддон может перестоять. Для большой семьи, для двух-трех поколений: ингуши любят детей. Дети успели родиться — но не успели вырасти: по Москве и Подмосковью в первые годы Полночи прокатилась волна погромов. В живых остался третий сын, один из четырнадцати. Он тоже мечтал о большой семье — но в годы Реставрации в этой зоне можно было позволить себе только троих, да и жена-латышка не хотела; а дети не пожелали потом жить одним домом — разлетелись из гнезда.

История дома прилагалась к описанию. В последнее время это вошло в моду, стало цениться. Личная память вещей, не только своих, но и чужих. Может быть, еще одно последствие Полуночи. Или нынешней разобщенности — желание хоть как-то, хоть через предметы быть связанным с другими людьми.

…Столовая очень просторная и светлая. И вправду на большую семью. Ее можно переоборудовать в додзё.

Дом был хорош и продавался недорого — если сравнить с таким же особняком в Питере, конечно, — но все же Костю угнетала его некоторая избыточность. Ну, додзё. Раздевалка роскошно получается из смежной спальни, и очень кстати там туалет и душ, и кладовая, где можно хранить спортивный инвентарь. Ну, вчетвером они прекрасно расселятся в комнатах на втором этаже — но остается слишком много пустого места.

Собственно, из-за своей избыточности дом и стоил дешево по подмосковным меркам — семье из одного-двух, максимум четырех человек было бы неудобно в нем, как ноге в слишком просторном ботинке…

А с другой стороны — будут же и гости, и может, кто-то из учащихся останется переночевать, и снаряжение куда-то девать надо, и медпункт, согласно инструкции, нужно оборудовать — и почему бы не сделать это на совесть? Костя уже решился, уже просмотрел десяток вариантов и понял, что лучше не отыщет — но с червячком внутри не получалось расстаться.

Ну, если так — пусть живет.

По скрипучей лестнице они поднялись на второй этаж. Здесь была пыль, слои под ногами, лохмы, свисающие с потолка. Эта часть дома, по сравнению с нижней, где до недавнего времени жил упорный хозяин, пугала. Наверное, ее состояние тоже сказалось на стоимости.

— Это все требует просто уборки, — немного виновато сказал агент. — Перекрытия бетонные, крыша лежит крепко — сейчас я вам покажу…

Он начал перебирать на кольце ключи — в этом доме двери закрывались на механические замки.

— Вы можете потом поменять все на электронику, просто тут давно уже никто не живет, а город у нас тихий — хозяин и не видел причин возиться.

Костя кивнул. Он не сомневался, что агент добросовестен, но следовало просмотреть все заранее — особенно на предмет устройства дополнительных входов и выходов, не предусмотренных проектом. Подвал ему в этом плане понравился — вентиляционная труба была будь здоров, широкая. Не для него и, может не для Игоря — но Эней и Антон вполне могли бы вывинтиться.

Нет, всем был хороший дом — и расположение удобное. Только великоват, великоват. С расчетом на будущее дом. С уже один раз нереализовавшимся расчетом.

— Ну так как? — спросил агент.

— А можно провести здесь ночь?

— Призраков ждете? — агент широко улыбнулся.

— Да нет. — Костя пожал плечами. Отчего не сказать правду? — Обмяться хочу. Я пока не понимаю, стоит ли его покупать. Мне тут как-то неуютно.

— Большой очень, — агент вздохнул. — Вы уже четвертый, кто смотрит, и…

— Ну так можно переночевать?

— Ночуйте, чего там, — агент махнул рукой. — Канализация работает.

Вода есть. Кафе за углом. А привидений здесь не водится. Водились бы, может быть, продали бы уже дом… Все веселее.

Закрыв за агентом дверь, Костя прошел на кухню и сбросил сумку на единственный в доме предмет мебели — продавленную до бугристости кушетку, которая когда-то была кухонным угловым диваном, но в ходе каких-то приключений утратила спинку и валики-подлокотники. В сумке были спальник, планшетка, бутылка минеральной воды. За окном начинался закат, и в кухню протянулись путаные тени рябин, растущих вдоль бульвара — словно камуфляжную сетку бросили на мозаичный пол.

Мозаика имитировала восточный орнамент, знакомый то ли по снимкам Бухарского дворца, то ли по каким-то другим источникам. Оставим, решил Костя — и раскрыл планшетку.

Отчет ушел, «добро» пришло, Антон пообещал классную историю при встрече. Все как обычно, все правильно. Все, как дома, только он не с ребятами, а в чьем-то чужом, несостоявшемся гнезде.

Нет, в их «лунную» квартиру мозаика на полу никак бы не вписалась. Или ее перестали бы замечать, как не было. Холостяцкая жизнь: в главном — хирургическая точность, во второстепенном — удобство, в остальном — нет, и не надо. Быт… нет, не солдатский. Офицерский.

То, что можно оставить в тридцать секунд и не очень жалеть потом.

Костя отложил планшетку, пересек кухню, по привычке сосчитав шаги — восемь — встал у окна. Вид открывался неважный — то есть, не открывался почти совсем: справа окна кухни выходили на соседский сад, обнесенный плотной живой изгородью, прямо — на бульвар с его кружевными рябинами.

В стекле отражалось гладко выбритое смуглое лицо — с мощным, чуть шишковатым лбом, тяжелыми, складчатыми веками и веселыми жестковатыми морщинками у рта. Костя совсем не знал этого человека. А должен был — ведь специалист подправил совсем немного. И, видимо, очень точно попал. Потому что Константина Неверова, бывшего морпеха и сильно пьющего сельского попа не осталось нигде. И, наверное, это не ему, а записному северянину, подпольщику из ячейки Б, было неуютно в этом доме.

Если жить здесь так, как в Питере — то ли казармой, то ли монастырем — то нет смысла и прятаться: на этакую Е-семью обыватели сделают стойку через неделю максимум, а очкастый товарищ отследит еще до Нового года. Так что — разъезжаться и жить поодиночке? Костя поморщился. Если бы кто-то из них был женат…

В мемуарах подпольщиков былых времен часто упоминались фиктивные браки. И не менее часто упоминалось, что фиктивные браки рано или поздно перерастали в настоящие. И дело кончалось плохо. Впрочем, оно почти всегда кончалось плохо — так или иначе.

Костя прикинул, какая из «лунных» женщин могла бы справиться с таким «партийным заданием». Вздрогнул при мысли об Алекто — как сказал классик, приятно увидеться и поговорить с Мухамедом Али, но жить под его руководством… Дория, с которой познакомились в лагере… нет, слишком сильный это соблазн для полкового попа — жить через дверь с женщиной в его вкусе. Фламенка? А вот это будет слишком сильный соблазн для Андрея. А уж представить себе Гемму и Игоря… Цинтия?

Очень уж хорошо устроилась там, где она сейчас. И вряд ли ей будет приятно наше общество. А придумывать что-то нужно. Потому что, если не придумать, оно заведется само.

Призраки и вправду не появились. Даже шумы большей частью приходили с улицы. Обычно старые дома разговаривают сами с собой — этот молчал, нижние помещения хорошо отремонтировали под продажу.

Ладно, подумал Костя. Кто бы я тут ни был, а я хочу спать.

И ему приснилось, что он выбирает в магазине развеселое, легкое летнее платье, приносит в дом — и вешает на плечики в зеркальный стенной шкаф в одной из спален поменьше.

Глава 6. Оксана в вишнях

Потім і Турна навістила

Пресуча, лютая яга;

І із сього князька зробила

Енею лишнього врага.

І. Котляревський, «Енеїда»

Закончив отчет, Цумэ вытянулся на стуле, до предела отжав спинку, и закинул ноги на стол. Слава Богу не на ту его часть, где компьютер.

— Oh, such a perfect day! — пропел он. — I gonna spend it with you-u-u!

Эней, не поворачиваясь в его сторону, вынул из принтера первый горячий лист.

— Это я к тому, что можно выпить по поводу, — уточнил Цумэ.

— Ты лучше скажи — когда научишься пробелы после знаков препинания ставить?

— Хочешь машинописного стандарта — найми секретаршу. Так как все-таки начет выпить?

— Сдадимся — и выпьем, — Эней складывал листы распечатки в аккуратную стопку. — Флешку с аудиофайлами подай.

Клиент — не кто-нибудь, а директор и собственник пивоваренного завод «Нева» — назначил встречу не в офисе, а на самом заводе. Из соображений секретности.

Потому что дело было ну очень деликатное, можно сказать — семейное: проворовался главный бухгалтер, проворовался круто, залез даже в основные фонды. Андрей с сыном Коржа, нового хозяина агентства, летали за ним аж в Афины. Путем долгих душеспасительных бесед удалось убедить грешника слить ворованное и еще не проеденное, не пропитое и не проигранное обратно на счет завода — после чего душу отпустили на покаяние. Директор требовал голову на блюде, но Эней объяснил ему, что «Лунный свет» такими делами не занимается. Теперь был последний этап — сдача отчетов и получение второй половины суммы, плюс оплата расходов. Это заняло с дорогой все три часа: характер у клиента был скверный, он сверял с документами каждую статью расходов и под конец снова пожаловался, что ему не принесли голову на блюде и попытался вычесть десять процентов. Эней спокойно поинтересовался — можно ли ему в таком случае получить эти десять процентов с акционеров завода. Клиент приувял и выплатил все до копейки. Те, кто рекомендовал ему обратиться в агентство «Лунный свет», предупреждали, что эти парни не шутят — и, глядя в прозрачные глаза миди-Терминатора, он решил, что десять процентов действительно не стоят ссоры.

Так вот, как раз в самой середине этого тяжелого разговора позвонил из Москвы Антон.

— Я занят, — сказал Андрей в трубку, узнав мелодию звонка, но Антон быстро выдал ему что-то такое, от чего у Андрея губы сошлись в нитку — на мгновение; потом он кивнул: — Спасибо, я перезвоню, — и продолжал додавливать клиента.

Выйдя на улицу, он посадил Цумэ за руль, набрал номер Антона и, сказав в трубку:

— Излагай, — включил громкую связь, чтобы не пришлось пересказывать разговор.

— Оксану бросил муж.

Оксана — сестра Энея, сообразил Игорь.

— Как бросил? Вот так, за один день, и бросил?

— Откуда я знаю. Она неделю не обновляла свой сетевой дневник. А сегодня запись гражданского состояния изменилась. Теперь она не Оксана Титова, а снова Оксана Витер.

— Это все ерунда. Он ее из-под иммунитета вывел?

— Сейчас проверю, — Антон отключился.

Перезвонил, когда они уже въезжали в город.

— Титов вывел ее из-под иммунитета. Полностью — и своего, и воспитательского. Отобрал сына, понимаешь?

— С-сука. Антон, закажи по Сети билет на московский монорельс и на Южную Стрелу, на ближайший рейс.

— Два билета, — вставил Цумэ. А на недоуменный взгляд Андрея пояснил:

— Сдается мне, кто-то должен будет тебя держать, пока ты читаешь господину Титову лекцию по моральному богословию.

* * *

Когда закончился хлеб, в магазин она не пошла и в доставку не позвонила. Отключила коммы и дверной звонок. Не подходила к терминалу. Не подходила никуда. Нужно было совершать еще какие-то усилия, чтобы питать свое тело и избавляться от продуктов метаболизма, но отказ от первого решал проблемы со вторым — вот только снотворное требовалось чем-то запивать. Но на это годилась и просто кипяченая вода. Оксана пила бы и воду из-под крана, но у сырой был почему-то тяжелый металлический привкус, который при кипячении пропадал. Кипятить — лишнее действие, но если этого не делать, металл не оставлял даже во сне.

Она не собиралась кончать с собой. Просто это время нужно было как-то пережить. Лучше всего — проспать. Вот она проснется — говорила себе каждый раз, укладываясь на диван — и все будет хорошо. Страшный сон закончится, Витя вернется, и можно будет не спрашивать себя без конца — «за что?»

Сквозь сон ей казалось, что кто-то стучит в двери. Ах, да, звонок же отключен. Но у единственного человека, чей приход важен, должен быть ключ…

…Когда она опять открыла глаза, у дивана сидел, вглядываясь в ее лицо, совершенно незнакомый парень — чернявый, длиннолицый, весь из острых углов. С кухни доносился запах кофе и омлета.

— Вы кто? — снотворное еще не отпустило, и Оксана совершенно не испугалась. Тем более что парень прямо-таки излучал спокойствие.

— Георгий, — представился он. — Вы извините, что мы без спроса — но мы стучались, и никто не открывал, а соседи говорят, что вы никуда не выходили, вот Андрей и запаниковал слегка… Короче, мы взломали замок.

— Вы из социальной службы?

— Нет, я просто друг вашего… Андрей, да иди же ты сюда, чего я тут за тебя расписываюсь!

В комнату спиной вперед, катя за собой тележку с кофейником и дымящимися тарелками, вошел еще один парень, пониже ростом. Темные волосы стрижены очень коротко, под просторным черным свитером что-то топорщится. Развернув тележку к Оксаниному дивану, он оттеснил друга и завладел рукой женщины.

— Оксана, ты меня узнаешь?

Нет, подумала она. Нет, не может быть…

— Ан… дрейка?

Он кивнул, и тут она разрыдалась в очередной раз. Наверное, чудеса бывают — после всего этого должно же было случиться хоть что-то хорошее!

С третьей чашки кофе Оксана уже смогла соображать нормально и говорить предложениями, а не междометиями. Впрочем, Андрей и по междометиям легко разобрался в ее рассказе, он знал почти все. «Я же детектив».

Кухня нуждалась в косметическом ремонте, мебель в ней была собрана с бору по сосенке, аппаратура тоже.

— Наш стол, — Андрей приласкал ладонью изрезанную столешницу, которую помнил с тех пор, как заходил под нее пешком.

— Вы извините… такой бардак, — Оксану снова передернуло. — Витя был прав, со мной невозможно жить…

Андрей огляделся, пожал плечами. Этого Витю стоило бы свозить на экскурсию в их питерскую квартиру, где обретаются трое — теперь уже двое — холостяков… То есть там тоже чисто, никто на пол не плюет… но найти вещь, которая лежит на своем месте, бывает нелегко. Если не считать оружия, конечно. Оружие они всегда содержали в идеальном порядке. Нет, в его комнате и в «темной», где стоит большой сервер и где они проводят совещания, более-менее прибрано. Зато у Кости явно жил «непарный носкоед», а у Цумэ лепестки памяти валяются повсюду вперемежку с одеждой…

Ну вот, она опять плачет. Судя по опухшему лицу, плакала все время, пока не спала. Господи, твоя воля, до чего же можно довести человека… Подскажи тогда хоть, что делать. Врача-то мы ей найдем, но ее же еще довезти…

В животе снова засвербело — червячок, заморенный было горячим кофе, воскрес. Но в холодильнике было пусто — последние яйца они только что подъели. Видимо, о том же подумал и Игорь, непринужденно спросивший:

— Оксана, а какой вы знаете неподалеку приличный трактир?

Сестра вытерла нос и глаза кухонным полотенцем, виновато улыбнулась, пожав плечами.

— Есть «Океан», там мы с подругой гуляли ее день рождения… Но это было давно, я не помню, какие там цены. А больше я нигде не была. Витя не любит ресторанов… — и снова ее развезло. Игорь и Андрей переглянулись через ее затылок. За то время, что они потратили на рекогносцировку, удалось выяснить, что в «Бартоломео», одном из самых старых и дорогих ресторанов города, Титов мелькал достаточно часто, чтобы его там узнавали. За последний месяц — дважды, причем с одной и той же женщиной, Кныш Марьяной, его субботней партнершей по теннису. Обычно — в конце рабочего дня; Кныш была исполнительным директором в большой сети магазинов «Пико», Титов — региональным менеджером «Кометы», так что визиты могли оказаться и деловыми, на более тщательное расследование не хватило времени… «Витя не любит ресторанов»? Может быть, и не любит, может быть, для него, топ-менеждера в стране, где дела традиционно решаются за рюмкой чая, это «станки, станки, станки»… Но даже с подругой Оксана ходила в ее, а не в свой день рождения.

«Сволота», — сказал одними губами Игорь.

Ладно, это все лирика. Даже если не Кныш, то какая-то женщина там есть, иначе зачем выводить из-под иммунитета бывшую жену?

— «Океан» так «Океан», — кивнул Андрей. — Доставай свою самую красивую упаковку.

С упаковкой вышел прокол — она оказалась вечерним платьем, темным, облегающим. Все валуны и наплывы разом оказались на виду.

— Мужчины топят горе в бутылке, женщины — в кастрюле, — Оксана улыбнулась и развела руками. — Ну, в бутылке иногда тоже. Это все в основном пиво и китайские куриные крылышки.

Опять, опять эта виноватая интонация! Да сколько можно!

— Пиво и китайские куриные крылышки! Класс! — Игорь потер их в этаком смачном предвкушении. — Может,поедем лучше в какую-нибудь китайскую кормушку, а?

Нет, не сволота, а черт его знает что такое. Дело ведь было не в полноте… это Андрей у нас слепой. Ей такое вообще не идет и никогда не шло. Это ж покрой на кого-то, у кого рост сантиметров на десять побольше, а бюста и вовсе нет…

Игорь решительно покачал головой — и Оксана снова нырнула в гардеробную.

— Я ведь не совсем тупая, — оттуда ее голос доносился глухо, не понять было, плачет она снова или нет, — между нами еще два года назад что-то произошло. Я никак не могу понять, что. Просто как-то… стало не о чем вместе… Я долго пыталась жить его интересами. Честно пыталась. Но у меня как-то не выходило…

В конце концов остановились на брючном костюмчике псевдокитайского покроя. В меру приталенном — показать, что талия таки есть — и умно прикрывающим все стратегически проигрышные места. Правда, этот костюмчик немного не шел к очень европейскому лицу Оксаны… А может, Эней просто ни черта не понимал в моде. Но, сколько он себя помнил, Оксана носила лишь то, что ей нравилось. Или… Титов изменил и это?

Ее куртка была дешевой, из магазина готового платья, и совершенно не годилась даже для питерской осени. Купить пальто, отчеркнул Эней в мысленной записной книжке. Красивое и дорогое.

Он уже принял решение — увезти ее отсюда. Оставалось только как следует оценить и взвесить — с сыном или без. Несомненно, здесь мальчику будет безопаснее. Оксану нужно было вытаскивать в любом случае, в Питере он хотя бы сможет ее защитить. Это с одной стороны. С другой — чем больше он узнавал о господине Титове, тем меньше господин Титов ему нравился. Издалека он производил впечатление надежного и сильного человека. К таким выводам Андрей пришел, когда, обосновавшись в Питере, попытался прояснить картину с сестрой и решить, стоит ли ее прикрывать. Тогда он решил, что не стоит — она была в лучшем положении, чем он сам, криминальное родство то ли не вычислили, то ли оно ничем не сказалось, и даже по сибирским людоедским законам ее нельзя было тронуть: она считалась теперь членом благонадежной семьи мужа и была в такой же безопасности, как и респектабельные родители Цумэ, числящие сына в покойниках. Трудней было с родичами Кена, вологодскими фермерами — но пока Кен находился на легальном положении, им грозила опасность не большая, чем среднестатистическому гражданину Федеративной России.

А вот Оксане, вышвырнутой из-под мужнего иммунитета — большая, даже если депрессию не считать. Потому что ее А-индекс за время замужества не изменился. А образ мужа-каменной-стены, сложившийся по виртуальным наблюдениям, распадался на кирпичи. Причем Оксана явно обманулась точно в ту же сторону, только хуже. Кажется, этому человеку важна была не она — то есть на каком-то этапе, может быть, и она, но потом он перестал служить реальной семье и начал — Идеалу Семейного Очага. А Оксана в этот идеал не вписалась. Об этом говорило — да нет, кричало — все, что он видел в доме.

По всем стенам были развешаны семейные фотографии — но, начиная с фото трехлетней давности (Андрей определил по возрасту ребенка, Саши, своего племянника) Оксана исчезла с них. Ребенка Виктор снимал любовно. Наверное, он был хорошим отцом — в соответствии со своим собственным Идеалом Семейного Очага. Андрей знал престижную гимназию, где учился Саша, подъезжал к этому псевдоготическому зданию конца ХХ века. От дома Оксаны — час езды на метро и трамвае, от новой квартиры Виктора — десять минут подъема по «Тёщину языку». Это значило, что, выбирая гимназию, Виктор просто не принял жену в расчет. Она не входила в список значимых для него факторов. И, похоже, сама соглашалась с этим.

«Черт, да как он посмел? Как он посмел?»

Спокойно, очень спокойно. Тебя радует то, что ты нашел ее не изменившейся — ну, разве что снаружи. А ему могло хотеться другого. Судя по всему — и хотелось. Он-то изменился.

Эней вспомнил Виктора таким, каким знал в детстве — немногословным, твердо знающим, чего хочет от жизни… В отличие от многих других парочек, проводящих годы в состоянии «мы встречаемся», Титов и Оксана были намерены пожениться, и даже срок назначили — когда Титов сдаст на бакалавра. Подростку Андрею этот тип казался сухим и заносчивым — но это могла быть и подростковая ревность…

А вот Оксане, особенно после того, что случилось…

— А что было там? — пустые гвоздики, темные пятна на обоях, вернее не пятна, просто обои не успели выцвести.

— Горы. Виктор очень любил снимать в горах. Месяц назад я спросила, где эти фотографии — он сказал, что отвез их в офис… — в голосе снова послышались мокрые нотки. — А на самом деле в новую квартиру…

— Понятно, — Андрей захлопнул дверь дома, отрезая эту проблему. Оксана задержалась запереть ее — ну да, конечно, в доме жил ребенок — а он спустился к машине и сел за руль.

— Увозим? — спросил Игорь.

— Ты против?

— За. Хуже точно не будет. Только что с сыном? Я бы такому человеку щенка воспитывать не доверил — не то что.

— Будем посмотреть, — Андрей умолк и улыбнулся в зеркало сестре, садящейся рядом с Цумэ на заднее сиденье.

«Океан» оказался ничего себе ресторанчиком. Не то, что выбрал бы сам Андрей — но как раз такое заведение, где хорошие подруги могли отпраздновать день рождения. Заказали на всех сковородку мяса по-французски и бутылку саперави. Музыка была, конечно, из категории «застрелиться» — Андрей поначалу даже решил, что с водопроводом не все в порядке — но играла достаточно тихо, чтобы не мешать им троим, и достаточно громко, чтобы перекрывать чужие разговоры.

Он не хотел говорить о главном раньше, чем через два бокала, чтобы Оксана могла выслушать эту новость спокойно. Просто выслушать — а потом, как говорят немцы, переспать с ней и назавтра принять решение. А пока что они с удовольствием болтали о ерунде. Точнее, болтали Оксана и Игорь, а Андрей сидел и считал варианты.

— …Оксана в вишнях, — услышал он хвост какой-то истории. А, это любимая байка Кена, как поселяне иной раз коверкают богослужебные тексты. Осанна в вышних — Оксана в вишнях…

— Так и поют? — сестра засмеялась.

— Так и поют, — Игорю удалось ее рассмешить. Браво, Цумэ.

Сам Эней цедил свое вино понемногу — за рулем — и приступил к делу, когда у Оксаны пошла на убыль вторая половина бокала.

— Как ты посмотришь на перемену климата?

— ???

— Уехать с нами.

— А Саша? — опустила глаза. — Он очень любит отца.

— А отец — его, это слепому видно, — добавил Игорь. — Только знаете что, Оксана, я не думаю, что парня должен воспитывать такой… ну, не очень хороший человек.

— Нет, — Оксана помотала головой. — Витя очень хороший человек. Он просто придерживается не очень хороших принципов, но тут я его упрекнуть не могу, потому что хотя у меня другие принципы, придерживаться их я не в силах… Вы меня совсем мало знаете, Игорь. Я ведь тоже была холодной… равнодушной. По крайней мере, внешне… Мне так хотелось, чтобы он однажды выдернул меня из-за компьютера: иди сюда, ты мне нужна. Я доставала его, нарочно доставала.

— Мы сейчас не об этом, — вмешался Андрей, увидев, что Игорь уже открыл рот. — Оксана, ты уезжаешь отсюда в любом случае. Это не обсуждается. У тебя больше нет иммунитета, а я слишком далеко, чтобы тебя защитить.

— Я не лучше других, — пожала плечами Оксана. — Почему именно меня?

Андрей дробно стукнул пальцами по столу.

— Поправка. Я не обещаю и не гарантирую тебе безопасности. Мы сами под топором. Я обещаю и гарантирую только одно: что я тебя не брошу.

Сестра покачала головой.

— Андрейка, ты стал таким взрослым…

— Решать надо быстро. Мы или берем Сашу с собой, или оставляем отцу, но любое решение необратимо. Если он останется с отцом, ты его больше никогда не увидишь. Если с тобой — его больше никогда не увидит Титов.

— Я плохая мать…

— Хватит. Мы уже наслушались с головой о том, какая ты плохая мать, плохая жена, и плохая хозяйка. Но тогда и наша мама была плохой женой, потому что наш дом на операционную не слишком походил, да и она на моб-звезду — тоже. Ты уж сама думай, какой она была матерью. Оксана, соберись. Я тебе предлагаю решить твою судьбу. Не сейчас, но уже завтра.

— Но мы же решаем и Сашину судьбу…

— Да. А теперь послушай, что увидел я, когда приехал. Увидел я следующее. Года так три назад твой благоверный вообще забыл о том, что ты существуешь на свете. Ты исчезла со всех фотографий. У тебя нет ни машины, ни приличного пальто, ни новых туфель. Зато у него — новая квартира в престижном доме.

— Но он оставил мне дом… А ведь мог бы подать на раздел имущества.

— А мог бы и ножичком, — проворчал Цумэ. — Оченно благородный человек. Андрей, ты много знаешь топ-менеджерих, которые за два года один раз бывали в ресторанах, и то с подругами? Я в первый раз такую вижу. Оксана, да проснитесь вы наконец. Может быть, раньше он был славным парнем, но…

— Погоди, Игорь. Завтра с ним поговорим. Но, в общем, я склоняюсь к тому же мнению. Без Саши тебе будет очень плохо. Тебе и так плохо.

— Он не захочет уехать от папы навсегда.

— Придется его обмануть.

Оксана снова взяла брата за руку и потрясенно повторила:

— Ты так вырос, Андрейка… Ты сейчас старше меня.

Он покачал головой:

— Я просто всякого видел побольше. И знаю, как оно бывает. Тебя депрессия в гроб загонит, если ты оставишь Сашку здесь.

— Если мы увезем его без согласия отца — это уже похищение. Это федеральный розыск, Андрей!

Игорь фыркнул в почти пустой бокал. Андрей пожал плечами.

— Я детектив. Я вас спрячу. А может, и не объявят розыска.

— Как?

— Ну ошибки в этой жизни делаешь не только ты. — Андрей достал комм и нажал на вызов. На том конце ответили, не задействуя видеосвязь. — Привет. Как наши дела?

Там что-то долго говорили, и чем дольше говорили, тем сильнее отъезжал в сторону угол андреева рта. Когда кривая улыбка стала уж совсем непристойно довольной, он сказал своему невидимому собеседнику: — Молодец. Сливай воду нам, пока.

Он захлопнул крышку комма и значительно сказал:

— Человека зачинают в грехе, и путь его — от грязных пеленок до смрадного савана. Всегда что-нибудь есть. Всегда.

Увидев этого человека вблизи, Игорь поразился тому, как он похож на Энея. Немного светлее масть, черты лица мягче, да и дежурной улыбкой Эней не злоупотребляет. А так — словно из-под руки одного резчика вышли: небольшие и худощавые, компактные такие, и при том — уверенные, твердые в интонациях и в движениях. И в следующий миг он сообразил, что Эней, скорее всего, очень похож на отца.

— Добрый день, господин Карастоянов.

Игорь проигнорировал протянутую руку. Главным образом — чтобы Титов не узнал о нем больше, чем нужно. Он ответил поклоном, и его обдало запахом хорошего парфюма. Не модного — все модные запахи он знал — но очень подходящего этому кабинету, этому столу со стеклянной крышкой, изогнутой как запятая, и дивану напротив, изогнутому в соответствии с изгибами стола — тормоз, это же инь-янь. Дизайн такой. Небось, интерьер заделан по всем фэн-шуйским стандартам. Во всяком случае, взгляд нигде не натыкался на острый угол. Ему доводилось бывать в офисах, куда более внушительно обставленных — но в офисах, сильнее располагающих к владельцу — никогда.

Титов выстраивал мир вокруг себя обстоятельно и со вкусом.

— Детективное агентство «Лунный свет», Петербург — я удивлен, если честно, — продолжал Энеев бывший свояк.

— Мы представляем интересы вашей жены, — сказал Игорь.

Титов слегка приподнял бровь.

— Откуда у нее деньги на детективов из Питера?

— Мы взялись за эту работу, — а остальное никого не касается.

— Вы зря за нее взялись. Оксана обещала вам какой-то процент от того, что получит с меня через суд? Процент от нуля — нуль.

— Ей не нужны деньги. Ей нужен ребенок.

Титов встал, развернулся к столу — другому, рабочему — и снял с него папку-сегрегатор. Отстегнул один из файликов. Когда он вернулся и положил документ из файлика на «янь», он еще больше походил на Энея — в боевом режиме. Даже аурой. Он сейчас почти так же пропал с «экрана радара».

— Мы подписали соглашение, по которому Саша будет жить у нее и у меня равный промежуток времени, а я обязуюсь выплатить ей в течение трех лет тридцать тысяч евро. Фактически, она мне его продала. Что вы думаете о человеке, который торгует своими детьми?

— Я думаю, что вы выдрали это соглашение у женщины, которая раздавлена депрессией и не способна защищать свои интересы. И что вы не выполняете его условий.

— Саша не хочет к ней ехать, а я не могу его заставлять.

— Конечно, он не хочет ехать. Какой ребенок захочет ехать к женщине, у которой глаза не высыхают, а в доме как будто Чингисхан стоял постоем.

— Незачем было доводить дом до такого состояния. Если Оксана немножко займется собой, приведет в порядок квартиру и научится, наконец, общаться с сыном, а не с сетевыми друзьями — это принесет ей гораздо больше пользы, чем дурацкие розыгрыши вроде того, что вы устроили. Так ей и передайте. Разговор окончен, господин Карастоянов или как вас там. Прощайте.

— Я поеду не к ней, — Игорь и не подумал отрывать зад от «инь», хотя Титов, вставая, ясно дал понять, что пора бы ему это сделать. — Я поеду на Гончара, 3.

На Гончара, 3 находилась налоговая полиция.

— Интересно, что вы туда понесете, — хмыкнул Титов. — У меня все в порядке.

— У вас-то да, — Игорь достал и активировал свою планшетку, вывел на экран то, что нарыл вчера Антон и потянул Титову. — А вот у неизвестной вам Марьяны Владимировны Кныш — нет.

Титов почти не изменился в лице — только губы чуть дернулись — но вот кровообращением управлять он не умел, и скулы покраснели. А уж какая радуга взметнулась вокруг — жаль, что это зрелище недоступно человеческому глазу… Взметнулась, однако, и погасла. Так часто бывает у людей, которые много работают со старшими. Но у Титова-то оно откуда?

— Весь расчет, — сказал Игорь, слово в слово передавая то, что вчера объяснил Енот, — строится на том, что в городе и области можно зарегистрировать разные фирмы с очень похожими названиями и регистрационными номерами. Например, «Пико-энтерпрайз» и «Пико-интертрейд». А еще — на том, что налоговики разных районов не пересекаются между собой. Зачем им, у каждого своей головной боли полно. И бухгалтеры «Кометы» не обращают внимания на то, что проплата из «Пико» поступает с двух разных счетов, да и с чего бы, главное, чтобы деньги приходили вовремя. А в бухгалтерии подставной фирмы тоже все шито-крыто: туда время от времени поступает товар, который они перепродают фактически по себестоимости. И потом этот товар испаряется. Исчезает неизвестно куда. Таким образом, в универсамы «Пико» ежемесячно поступает несколько траков неучтенного товара. Сеть большая, слить через нее несколько траков — это тьфу. Конечно, капитальная налоговая проверка выявит этот товар на складах, когда я намекну им там поискать. И к Марьяне Кныш возникнут вопросы. Они возникнут и к вам, но вы-то можете отбояриться тем, что ваши бухгалтеры не обязаны следить, с какого именно «Пико» идут деньги. Вам не впервой подставлять женщин, с которыми вы спали.

Последняя фраза была сказана уже от себя. Не удержался.

Титов очень медленно и осторожно положил планшетку на «янь» и, дважды глубоко вдохнув и выдохнув, сказал тихо и неестественно спокойно:

— Я. Никого. И никогда. Не подставлял.

Он даже злится как Эней, — с горечью подумал Игорь. Бедная Оксана, неудивительно, что она его приняла за чистую монету. Она-то не эмпат. Она-то не замечает, что Эней, при всей своей внешней холодности, внутри — как домна. Вулкан с хорошим самоконтролем. А этот…

— По-моему, — сказал он, вешая планшетку обратно на пояс и отключая, — обещать женщине верность, а потом бросить ее вот так — без объяснений, без попытки разобраться, без того, чтобы помочь ей хотя бы устроить свою жизнь заново — это именно что подставить.

— Вы пришли сюда читать мне мораль? Или все-таки шантажировать меня? От своего имени или от имени Оксаны?

— Я пришел получить от вас документированный отказ от отцовских прав на Александра.

— Это невозможно.

— Тогда я иду в налоговую. Спорим, что дама не станет жертвовать собой ради вас и расскажет, как вы пилили прибыль? Или не рискнете? Оксана получит все права на сына. Так или иначе. По доброй воле или через суд.

— Послушайте, — сказал Титов. — Послушайте… Я сначала думал, что вы — обычный шантажист, а теперь подозреваю, что вы — один из ее странных друзей по переписке. Я не знаю, что она там наплела вам, и думаю, что вам ее жаль. Но поймите и меня тоже. Всё, что я делал — я делал не для себя, а для них с Сашей. Я действительно любил ее — и мне было больно видеть, как мало в ее глазах стоят мои усилия. Она привыкла жить в сарае, и способна превратить в сарай любой дом. Это не ее вина — просто ее воспитали так, что комфорт ничего не значит, главное — был бы рядом любимый… Ну а меня воспитали иначе. Я думал, что мы сможем приспособиться… Притереться друг к другу… но ей было все равно. Она могла ходить как лахудра, в каких-то ужасных джинсах, в моих рубашках… перестала пользоваться косметикой, следить за собой — зачем? Ведь любящий муж и так будет с ней, правда? Как она вела себя на корпоративных вечеринках — вы себе не представляете. Могла похвастаться, что на ней платье из секонд-хэнда. Могла рассказать непристойный анекдот. Могла, когда ее представляют одному из крупнейших акционеров, отвернуться и убежать — она, видите ли, не переносит старших. Конечно, я любил ее — иначе как бы я терпел так долго. Но любому терпению приходит конец.

Во время всего этого прочувствованного монолога Игорь вертел на пальце кольцо-розарий, читая «Радуйся, Мария», и потому, когда Титов закончил, смог спокойно сказать:

— Я вот смотрю на вас, Виктор Алексеевич… внимательно смотрю. Ищу признаки ангельского чина. И не нахожу почему-то.

— Не сомневаюсь, что меня тоже есть в чем обвинить. Я же не говорю, что я безгрешен — я говорю, что мы очень разные люди. Настолько разные, что не можем быть вместе. Неужели это так трудно понять?

— Трудно, — кивнул Игорь. — Все люди разные. И никто не может быть вместе, если не вложит в это себя целиком.

— Мои душевные силы просто кончились. Я хотел построить счастливую семью, красивый дом. Оксана не дала мне это сделать. Теперь я хочу попробовать без нее. А вы лишаете меня шанса.

— А ей вы дали? Вы сказали ей: слушай, у нас что-то не то творится, давай разберемся и попробуем починить? Виктор Алексеич, я бы вам посочувствовал, может, даже прослезился бы, если бы не знал, что вы начали устраивать этот свой комфортный быт втихаря, ни слова ей не сказав, даже не дав ей времени встать на ноги. Может, она и плохая жена — но самый плохой солдат лучше самого хорошего дезертира. Хотите остаться с сыном? Вот вам шанс: вы приносите ей извинения за истрепанные нервы и возобновляете ее иммунитет. А я забываю про двойную бухгалтерию «Пико». Годится?

Титов посерел.

— Это невозможно. Вы сами должны понимать, что это невозможно.

— Невозможно объять необъятное. А починить дом, пока человек жив — возможно.

— Я ни в чем не виноват, чтобы каяться. Это просто жизнь. Так сложилось. Вы же не ребенок, вы должны понимать, что так случается.

— Вы бизнесмен, — с улыбкой сказал Игорь. — Вы знаете, что за все надо платить. В том числе и за право сказать женщине — «ты мне больше не нужна». Поехали к нотариусу. Ваше счастие составит Марьяна Кныш. Вы, главное, ее не бросайте потом.

— Какая дрянь, — прошептал Титов. — Какая все-таки сука…

— Виктор Алексеич, вы меня извините, конечно, но я покорнейше прошу вас заткнуться. Оксана знать не знает, чем именно я держу вас. У нее бы руки опустились от одной мысли причинить вам боль. А вы это прекрасно знаете и этим пользуетесь. Так что надевайте пальтишко и поехали.

Титов нехорошо засмеялся.

— Она ударила мою мать. Она угрожала физической расправой мне. Я не могу доверить ей ребенка, она психически неуравновешенный человек.

Игорь кивнул. Об этом он тоже знал, это входило во вчерашнюю пьяную исповедь. Добрая бабушка сказала, что Оксане от ее сына всегда были нужны только деньги и что ребенок для нее — только инструмент дойки. Злая Оксана съездила мадам Титову по уху и кричала, что разрушит их жизнь, что прикончит, убьет Титова. И, конечно же, это она исчадие ада. Они — хорошие люди с безупречно-честными глазами.

— Ничего, мы и врача подыщем. Одевайтесь

* * *

Увидев, в конце квартала витрину магазинчика какой-то благотворительной организации, Эней сказал сестре и себе «стоп». Это не просто поход за барахлом, чтобы скоротать время. Это в целях терапевтических. Я должен заставить ее поверить, что она достойна самого лучшего. Деньги есть.

Поэтому он решительно остановил движение в сторону сэконда, взяв сестру за локоть, и переменил галс, чтобы выйти к краю поребрика. Тьфу ты — бордюра.

Привык за два года…

Им повезло: первое же голубое такси остановилось по взмаху руки.

— В «Гранд-Плазу», — сказал Эней.

Черт его знает, что ей идет. Черт знает эти их женские дела. Но в Плазе точно был «Джонсъ» и в Плазе точно был «Илли» — они как-то вели дело для питерского «Илли» и Эней знал, что в каждую смену там дежурит как минимум один дизайнер. Вряд ли здесь это по-другому.

— Андрей, ты что… — прошептала она. — Разве можно так на меня тратиться?

— А мне больше не на что, — он пожал плечами. — Я неплохо зарабатываю — и притом не женат, детей нет, личные потребности скромные…

…Не считая всяких острых и пуляющих предметов, додумал он то, что не договорил, да еще самой лучшей и новой электроники…

— И вообще, — продолжал он, — зимнее пальто — это не такая вещь, которую следует брать где попало. Мы переезжаем в город, где тактико-технические характеристики верхней одежды — вопрос принципиальный. Там зимой в пелеринке не побегаешь. Так что или сейчас на одежду или потом на медицину. Медицина дороже. Проверено.

Он достал комм и сбросил Игорю координаты. «Плазу» найти легко, в навигаторе она обозначена.

Такси пересекло Новый мост, Эней вспомнил свое знакомство с Игорем, случившееся именно здесь — и улыбнулся.

С развязки над Екатерининским оказалось не так-то просто съехать — движение стало интенсивней, чем в годы его детства. Или он редко здесь бывал? Наконец водитель подрулил ко входу в Гранд-Плаза и карточка Энея пискнула в считывателе шоферского терминала.

Этот торговый комплекс Эней выбрал не только потому что там было представлено наибольшее количество престижных бутиков, а внизу есть где посидеть с чашкой кофе и пирожным, но и потому что «Плаза» располагалась как раз посередке между нотариальной конторой, куда Игорь повез Титова, и школой, откуда они должны были забрать Сашу.

Он дважды поймал Оксану за руку, не дав нырнуть в магазины подешевле. «Илли» обнаружился справа — и туда сестру (ох, как трудно было заставить себя вспомнить это слово, от него пахло книжной пылью, пирожками с гречкой и яйцом и прочими неправильными вещами) пришлось уже затаскивать. За дверью Оксана прекратила сопротивление, осознав, что это будет выглядеть совсем глупо.

— Нам нужно зимнее пальто потеплее или шуба, — сказал Эней возникшей словно из ниоткуда продавщице-консультанту. — И демисезонное пальто или куртка. Элегантное…

— Недорогое… — пробормотала Оксана.

Эней ухватил взглядом цену на шубы из леопарда (генмод, конечно) согласился:

— Недорогое. Где-то между тысячей и тремя. Шапка, шарф — несколько. Перчатки. И обувь. На северный климат.

Озадачив таким образом обеих женщин, Эней уселся в кресло — видимо, специально приготовленное для скучающих мужчин — и без особого энтузиазма погрузился в лежащий тут же номер «Эсквайра».

— Простите, — прервала его чтение продавщица через три минуты. Рядом с продавщицей стояла Оксана в сером кашемировом манто, серой же непритязательной шапочке и таком же шарфике.

Эней сжал губы и решительно покачал головой. Столь же решительно были отвергнуты коричневое полупальто прямого кроя и темно-синяя, до черноты, дубленка — словом, все попытки Оксаны купить что-то незаметное.

Он вошел во вкус. Подбирать сестре одежду оказалось неожиданно приятно. Он еще не сказал ей самого главного и всячески уходил от ответа на вопрос, что с ним было эти десять лет и как он жил до сих пор. Оксана не особенно настаивала — так оглушила ее перемена кошмара на сказку. Так пусть же сказка продолжается. Пусть Золушка получит свое свадебное платье и хрустальные туфельки — а в полночь… то есть, в поезде, но это аккурат и будет полночь… так и быть, он все расскажет.

Четвертый выбор Оксаны больше порадовал его цветом — глубокий и в то же время чистый зеленый — но не порадовал фасоном: опять этот «кубышечный» покрой для пожилых женщин. Когда Оксана (уже несколько попривыкшая) снова скрылась в примерочной, стеклянные двери разъехались, пропуская Игоря. Игорь присел рядом, кивнул — и лицо его на мгновение сложилось в не совсем человеческую конфигурацию, по которой и трижды не эмпат понял бы, что во-первых, дело сделано, а во-вторых, все, что они хором думали о Титове — правда.

— И?

— Все подписано, но…

— Слишком легко сдался?

Игорь прикрыл глаза.

— У-гу.

Дальше обсуждать тему было невозможно — из-за занавесей снова появилась Оксана.

Игорь бешено зааплодировал. Было чему. Оксана опять выбрала темно-синий цвет, но на сей раз это был кожушок почти до пола: с серебристым поясом, такой же отделкой по рукавам и тиснением на коже. Поясок подчеркивал талию, шапочка-«боярка» и узорный тканый шарфик, накинутый поверх нее и обмотанный вокруг шеи, были очень к лицу.

— По-моему здорово, — Андрей постарался придать голосу больше твердости.

Он ни черта не понимал в моде и дизайне, но видеть сестру «боярыней» было приятно.

— Вот, — Игорь показал оба больших пальца. — А у меня хорошие новости: Титов подписал цидулю. Едем забирать ребенка, пока он не очухался.

— И что потом… — лицо Оксаны будто выцвело. — Он же не захочет…

— А потом мы сядем в карету и уедем в Питер, — сказал Андрей.. — Я еще не видел мальчишек, которые были бы против лишних каникул.

— Он же… захочет вернуть Сашу… — лицо Оксаны, просиявшее было, разом помертвело.

— Он целиком и полностью отказался от претензий, — Игорь вынул из-за пазухи бланк и помахал им в воздухе. Андрей тем временем сунул продавщице свою карточку.

— Дайте почитать, — Оксана впилась в документ, прочитала, разрыдалась, вытерла слезы рукавом. — Я как дура в этом пальто…

— Спокойно, — Игорь осторожно снял с нее боярское убранство, протянул другой девушке, которая уже подскочила с вешалкой и специальным пакетом для одежды. — Сейчас мы поедем, заберем мальчика и документы. Потом быстро вернемся домой, вы возьмете самое нужное и в три часа сядете на «Южную стрелу». А я останусь, упакую остальное и по доверенности отправлю контейнером в Москву.

— Почему в Москву? — недоуменно спросила Оксана.

— Наше отделение переезжает, — пояснил Игорь и, что характерно, не соврал.

* * *

Школа в стиле «пряничный домик» казалась маленькой. Во дворе резвились мальчики и девочки от восьми до десяти, старшие сидели на скамеечках с комм-играми или просто прохаживались под ручку. Оксана с Игорем исчезли за резными дверями, через несколько минут Цумэ вывел оттуда русоволосого головастого мальчишку.

Мальчишка выглядел хмуро, хотя шел спокойно: дети, в отличие от животных, Игоря не боялись. Эней выбрался из машины и помахал им рукой.

— А вы правда мой дядя? — спросил Саша, когда они подошли к машине.

— Правда, — кивнул Эней. — Здравствуй. Меня зовут Андрей.

— Оксана у завуча, забирает документы, — пояснил Цумэ.

Саша оглядел «казака» опытным взглядом и вынес вердикт:

— Зафыбенская тачка. — Он чисто произносил «р», но не всегда выговаривал «ш». — Мы фто, к маме в гости поедем?

— Да. Сначала к ней, потом ко мне, — сказал Эней.

— Это хорофо, что к вам, — мальчик наморщил нос. — А то у мамы плохо.

— Почему?

— Да она плачет все время как корова.

Бить детей нехорошо, подумал Эней. Бить. Детей. Нехорошо. Родителей некоторых убивать надо, а детей нехорошо.

— Вообще-то, — сказал Игорь, — если бы кто-то про мою маму так сказал, я бы ему сразу дал по морде. По-моему, так должен поступать мужчина.

— Даже если она ревет?

— Особенно. Потому что если кто-то плачет, значит, ему больно или обидно.

Оксана выбежала из школы, помахивая папкой. Желания заплакать она пока не проявляла, наоборот, улыбалась — но Андрей уже понял, что на нее накатывает внезапно. А вот мальчишка при виде мамы помрачнел.

— Садись, — Цумэ задвинул пацана на заднее сиденье. Подумал и сел рядом. С другой стороны села Оксана. — Ну, поехали, шеф.

Андрей вырулил с парковки и в зеркале заднего обзора заметил в конце улицы вишнево-красную «Сiч-400». Машина Титова. Усмехнувшись, Андрей свернул не налево, а направо.

— Там знак, — напомнил Игорь. — Одностороннее. Ты на Гагарина не вырулишь.

— Не учи дедушку кашлять, — Андрей свернул по Академика Баха вниз, в лабиринт узких односторонних улочек между особняками. — Прокатимся по набережной.

Выруливая, он заметил, как «Сiч» вместо того, чтобы парковаться, движется по улице дальше. Хорошо, поиграем…

— Саша, а ты хочешь сходить в моби? — сказал он. — Или в парк? Или в аркаду?

Мальчишка посопел немного, потом сказал:

— В аркаду лучше.

Квартале на четвертом племянник перестал вертеть головой и стал смотреть, как дядя ведет машину. В хорошей аркадной игре, — подумал Эней, ныряя в очередной переулок и тут же закладывая налево, чтобы просвистеть в трубу между домами, не нарушая (в этом городе лимит выбран) предписанной правилами скорости, — в хорошей аркадной игре такое тоже есть. И не такое есть. Но в жизни… Впрочем, сейчас у нас, к счастью, не «в жизни», а так. Эней подмигнул мальчику в зеркало.

Титов отсох довольно быстро, еще до того, как они вырулили на набережную. Ясное дело — преследованию и уходу его никто не учил. Но теперь он поедет к Оксане домой, совершенно правильно заключив, что ей нужно хотя бы забрать вещи — впрочем, необходимый минимум уже лежал в багажнике. И на какое-то время Оксане неплохо бы там оказаться — ее присутствие убедит его, что Саша тоже там и заставит потерять время. А мы с племянником пока узнаем друг друга поближе.

— Когда я здесь жил, — сказал он, — Самой классной аркадой считался «Авалон».

— «Авалон» — это зашибенски, — на этот раз у Саши получилось правильно. — Только «Нептун» расписнее! Там настоящие рыбы в стенках плавают и иногда вылезают!

— Ты был там с папой?

— Ага.

— Знаешь, давай лучше в «Авалон», — Эней свернул на Московскую, а там — на Ленинградскую, к старому цирку. — Вспомню детство. Только мы же застрянем, наверное. Давай маме с дядей Жорой машину отдадим, а потом они за нами заедут.

— А дядя Жора тоже мой дядя? — спросил Саша.

— Нет, — ухнул Игорь, — я просто так дядя. Свой собственный.

Возле цирка Эней уступил ему руль и забрал из машины Сашу. Арка входа играла всеми цветами радуги.

— Во что зашпилимся? — спросил Андрей.

— В «Звездный истребитель»!

— Заметано, — взяв племянника за руку, он пошел с ним под разноцветную арку, а Игорь вздохнул и тронул машину с места.

— Бывший ваш уже тут, вы заметили? — спросил он.

— Да, — вздохнула Оксана.

— Я буду с вами. Ничего он вам не сделает.

— А вы ему?

— И я ему, — подтвердил Игорь. — Андрей мог бы, так он потому и не пошел. Он лучше Сашке всяких межпланетных чудищ настреляет.

Оксана сдавленно хрюкнула. Видимо, представила себе братца с горой чудовищ у ног… А ведь действительно горка выйдет что надо. Особенно с недавними пополнениями. Только в аркаде за какого-нибудь планетного губернатора, наверное, три дополнительных жизни выдают, а нам такой роскоши не положено.

Игорь направил машину опять на Новый мост. Екатеринослав ему нравился. Смешная пародия на Питер. Вроде «Энеиды», в честь которой командир взял себе псевдо. Такой же уютный провинциализм.

Оксана сидела рядом и улыбалась.

— Ну, вы идите собираться, — сказал он, когда подъехали к дому. — А я здесь покурю.

— Георгий…

— Сказал же, не съем, — и сам усмехнулся возникшей двусмысленности.

Красная машина затормозила у бордюра через восемь минут. Игорь уже успел докурить и как раз думал, хватит ли времени еще на одну сигарету. Не хватит, значит.

Бледный Титов выглядел очень спокойными и собранным, не только снаружи, но и внутри. Это, в общем, Игорю понравилось. Истерики он хотел бы избежать. Когда Титов вышел, Цумэ переместился к двери дома, загородив ее собой.

— Пропустите меня в дом, — ровным голосом сказал Титов.

— Извините, — помотал головой Игорь. — Не могу.

— Дайте попрощаться с сыном. Я могу хотя бы попрощаться с ним?

Цумэ снова помотал головой.

— Вы не имеете права, — все еще спокойно сказал Титов. — Хоть четырежды мы нарушай налоговое законодательство, вы не имеете права. Это мой сын, я люблю его и он любит меня. Вы не можете так поступать с ним и со мной — что бы вам ни наговорила Оксана.

Он был не так уж неправ, этот Титов. Он был не так уж неправ, и сложись оно все чуть по-другому, его можно было бы выслушать и что-нибудь придумать. Если бы не иммунитет. Не служебный, титовский, а так называемый «естественный», еще по договору Сантаны. Для родителей и воспитателей. Который у Оксаны отобрали тоже, по заявлению Титова о том, что она больше не занимается воспитанием ребенка. Это нужно было подать заявление, предоставить свидетелей, оформлять бумаги…

Там, в кабинете, все выходило гладко: мужняя жена, которой только птичьего молока не хватало, лентяйка и истеричка, довела супруга до того, что «терпець йому урвався». Все гладко, если забыть о женщине, которая держится так, словно у нее вынули позвоночник.

— Я, — сказал Игорь, — могу. И поступлю. Уже поступил. Извините, Виктор, этот месяц Саша у вас жил? Жил. Вы подали заявление о том, что Оксана по собственному желанию больше не воспитывает ребенка? Подали. Было это нарушением договора? Было. Есть у Оксаны гарантии, что вы и дальше не продолжите в том же духе? Нет. Что прикажете делать?

— Это… — у Титова задергался левый угол губ. — Это жестоко…

— Это да, — сказал Игорь. — Хорошо, что вы это заметили. Я бы без этого обошелся, если бы хоть на волос мог вам верить.

Это была правда. Тащить женщину с ребенком в их палестины… Если бы можно было что-то выкрутить, уладить — но никак. Стоявший перед ним человек даже сейчас не мог совместить свою боль, настоящую, неподменную, с тем, что испытывала Оксана. Если ее оставить здесь, он просто снова выбросит ее, как только сможет.

Титов стоял, сжимая и разжимая кулаки.

— Хотите пойти на прорыв? — приподнял брови Игорь.

— Нет. Глупо… — Титов поморщился. — Неужели вы сами не видите, как это глупо? Она не создана для семьи. Не приспособлена. Она мечтательница. Сочинительница. Кукольница. Ей куклы важнее людей. И ей так хорошо. Она бы поплакала, вылепила куколку-Саньку и забыла живого. Я уж не знаю, чем она вас очаровала — но вы не сможете… просто не сможете. Вы устанете от нее, как устал я. Вам, не кому-то другому, придется возиться с ребенком, пока она пишет свои… сказки, пьески… Она ненадежный человек. Мне вы не можете верить — а я не могу верить ей. Она будет забывать, просто забывать следить, чтобы он поел как надо, чтоб одежда была выглажена, уроки — сделаны… Мне пришлось няньку нанимать…

Он осекся — из двери вышла Оксана с сумкой в руках и большим рюкзаком на плече. Секунд пять они с Титовым стояли и смотрели друг на друга.

— Где Саша? — спросил бывший муж.

— Не здесь, — ответила Оксана.

— Где?!

— Она не знает, — Игорь на секунду пожалел что так и не научился проецировать эмоции: Оксане сейчас не помешала бы хорошая доза уверенности. Любовь, которой пренебрегли, все еще жила в ней, и будь Титов немного подлее, он слепил бы сейчас из Оксаны то, что хотел. Уговорил бы ее, что сын ей не нужен. Внутренне она уже опрокинулась в собачью позу покорности — кверху брюхом, подставив горло.

— Ты сама-то хоть понимаешь, как это глупо? — спросил наконец Титов.

— Нет, — Оксана покачала головой. — И не хочу понимать. Ты всегда мог убедить меня в чем угодно. Ты и сейчас убедишь, если я стану слушать тебя. Поэтому я не стану.

— Ты его погубишь, ты понимаешь?

— Она не понимает, — Игорь аккуратно отодвинул Титова в сторону. — Раньше понимала, а теперь не понимает.

Лицо Титова было пустым.

Ох, какая каша, — подумал Цумэ. — Если бы не иммунитет… Я не смог бы этого сделать, если бы не иммунитет. А вслух он сказал:

— Не надо ехать за нами. У нас форсированный двигатель.

Монорельс «Южная Стрела», Одесса-Москва, сокращал дорогу в Белокаменную до десяти часов. Питерско-Мурманский монорельс, «Северная стрела», уходил из Москвы ровно в полночь. Укладывать Сашу спать, таким образом, смысла не было. Почти все время пути пришлось потратить на то, чтобы скрасить дорогу ему — а после темноты он начал скучать и капризничать, не радуясь ни фильмам, ни книгам, ни играм. Конечно, он расспрашивал дядю о его жизни, и из этих расспросов Оксана кое-что узнала: например, что живет Андрей под другой фамилией, что с ним, кроме Георгия, живут еще двое друзей, что все они детективы и у всех есть настоящие пистолеты — он даже рассказал о каком-то из своих недавних дел, когда украли маленького мальчика и требовали выкуп, а они сумели вернуть малыша родителям. Но темная зона между тринадцатью и двадцатью годами оставалась темной. Спрашивать не хотелось. Хотелось, чтобы продолжалось чудо. Сбылись мечты судомойки. «И фрегат трехмачтовый, Сорок пушек по борту, Унесет меня вдаль». Предварительно дав залп по городу и снеся с лица земли всех обидчиков. Но даже в мечтах судомойки этот фрегат был пиратским. Очень не хотелось спрашивать. Хотелось пить чай, наслаждаться теплом, успокаивать закапризничавшего Сашку, играть с ним в пинг-понг и в реверси, идти по прозрачной трубе перехода и смотреть, как встречные женщины поглядывают на ее брата…

Но сколько веревочке ни виться… Распахнулась дверь купе, раскинулось одно из кресел и Саня был уложен спать; мелкая вибрация пола известила, что монорельс вот-вот тронется, на какие-то секунды их обоих вдавило в сиденья, и огни города за решеткой шумопоглотителя смазались хвостатыми кометами — а потом состав нырнул в туннель.

Когда он вынырнул на поверхность, оставив разноцветное зарево ночной Москвы сзади и справа, Андрей нагнулся к Сане, проверил, спит ли, укрыл поплотнее — и развернулся к сестре.

— Я сейчас выйду закажу чего-нибудь попить и похрустеть. Тебе кофе или пива?

— Пива, — она вздохнула. — Спать, значит, не будем?

— Можем и поспать, — удивленно посмотрел на нее Андрей. — А поговорим позже. Просто есть кое-какие вещи, которые тебе стоит… нет, нужно знать.

Он ушел, вернулся с пивом и солеными орешками.

— Ну давай, излагай, — Оксана распечатала банку. — Я уже поняла, что ты не просто детектив.

— Правильно поняла, — Андрей распечатал свою не так удачно, слизнул пену с пальцев. — Дядю Мишу помнишь? Догадываешься, кем он был?

— Да, — сердце ухнуло даже не в пятки, а сквозь пол, на пятнадцать метров вниз, до земли.

— Он меня подобрал на автобусной станции. Я, понимаешь, в Ирландию собрался.

Оксана вспомнила, как стояла посреди квартиры — вещи на кровати, футбольные протекторы на полу, кухонный терминал смотрит слепым глазом и тупо повторяет «Идентифицируйте себя»… Андрейку искали, долго искали и не нашли. А когда ему исполнилось 18, и искать перестали — если жив, значит, не хочет возвращаться. Она бы пропала тогда, если бы не…

— Я на него так наорала, — сказала она тихо. — Я же его винила во всем. Думала, узнали, что

родители держат станцию — и занесли в категорию F.

— А я себя винил, — Андрей залпом осушил полбанки. — Я ведь в тот день в классе… заелся. Учитель отца в школу вызвал. Я думал — это из-за меня. Чтобы забрать в детдом и воспитать по-своему, не упуская момента… Потом уже сообразил, что не делается это так быстро. А если бы из-за дяди Миши, то к нам бы СБ явилось, а не дамы в поисках ужина. Это просто так получилось, понимаешь. Увидели, понравилось, проверили, что иммунитета нет, и вошли. Я видел — я ж как раз с футбола возвращался, чтобы засветло.

Он допил первую банку и вскрыл вторую, орешками почему-то пренебрег.

— Ну так вот, дядя Миша меня нашел и сделал кем был сам. Боевиком. Дальше моя жизнь шла довольно однообразно, пока он не погиб. У нас, в Екатеринославе… Три года назад.

Три года назад? Оксана наморщила лоб. Три года назад был большой шум, когда убили…

— Газда? — спросила она. Андрей кивнул.

Тогда на всех шоубордах мелькали лица разыскиваемых убийц — реконструкция внешности некоего Савина по кличке Эней, предположительно сделавшего пластическую операцию, и бывшего каскадера… Но то ли реконструкции были сделаны плохо, то ли брат изменился — ничто в Оксане не ёкнуло, когда она смотрела на преступника. Сейчас Андрейка был больше похож на себя, хотя с лицом что-то… Какое-то оно холодное, неподвижное…

— Георгий? Это…

— Это он.

Оксана ощутила похожий на тошноту холод в животе. Варк. Беглец Искренников был варком, и Газду убил ради своей возлюбленной — потом еще идиотскую видеодраму сняли, а-ля Бонни и Клайд. Оксана вспомнила, как Георгий старательно обходил ее даже в тех случаях, когда прикосновение было более чем естественным…

— С кем ты связался, Андрейка?

«Не съем». Он сказал «не съем». Шутил, наверное. Или не шутил, ведь не съел же.

— Он данпил. — поморщился Андрей. — Вернее, когда я его уволок, он еще варком был, но нам повезло. Мы бежали наобум, а попали к тем людям, которые могли его вылечить. Это лечится. Не всегда, но лечится.

— А те люди, которых он убил? Их — кто вылечит?

— Оксана, я ведь тоже убийца, — сказал брат. — И дядя Миша был… Извини, что так вышло — но нам с этим жить. Выходит, и тебе.

— Но как ты мог? С ним, с этим…

Это было — как страшный сон, хуже, чем страшный сон, потому что она-то считала, что проснулась, что кошмар кончился, а сейчас, вот сейчас купе вывернется наизнанку и проглотит ее…

— А я умирал потихонечку от потери крови, сепсиса и побоев, — пожал плечами Андрей. — И он меня тащил. На Западную Украину. Где ему, как ондумал, кранты. Полсуток провел со мной в закрытом купе, повязки мне менял — и даже не облизнулся. Теперь он данпил и мой друг, Оксана.

— А вы разве…

— Да нет, мы там случайно столкнулись. Если бывают такие случайности. И то — столкнулись-то мы случайно, а вынимать меня из засады он вернулся вполне сознательно.

Оксана кивнула и подняла руки в коротком жесте «сдаюсь». В конце концов, кто она такая, чтобы судить Андрейку? Если варк действительно дрался за него и спасал, рискуя жизнью — то почему ради воспоминаний детства нужно жертвовать дружбой? Дядя Миша должен был воспитать его… человеком практичным. Все равно ведь папу с мамой не вернуть, а бывший варк — это, наверное, такой помощник…

Андрей посмотрел на нее, видно, что-то поймал…

— Это лечится, — сказал он, — только у тех, кто хочет выздороветь, хочет перестать. И рецидив скрыть невозможно. Да он и не станет скрывать, Оксана.

— Успокоил, — улыбнувшись, соврала она.

— Извини… — он тоже улыбнулся и тоже невесело. — Я поэтому и не хотел тебя к нам тащить, в нашу жизнь.

Но у нее не осталось своей.

— В-вы по-прежнему?

— Как тебе сказать… мы по-прежнему воюем. Но по-другому. У нас прикрытие, легальное, хорошее. И ты в него впишешься. С тобой даже лучше будет. А опаснее, чем сейчас, не станет.

Она вспомнила, Андрей только что сказал, что в тот день эти две … просто прошли по их улице… Просто прошли. И пусть не в семь лет, в тринадцать, Санька может вернуться с футбола. Или из аркады.

— Я их ненавижу, — сказала она. — И если Саня будет с тобой… мне кажется… ты ведь его кое-чему научишь, так?

— Угу, — он улыбнулся.

— Послушай, а бабушке Варе… мы ведь не можем теперь…?

— Нет, — у его губ появилась горькая складка. — Ни написать, ни позвонить. Никаких намеков — где, куда… Титов наверняка ей скажет, что ты переехала в Питер — может, она успокоится… А что я жив — ей вообще лучше не знать.

— Он ведь будет нас искать…

— Будет. Опомнится и начнет. Но мы все равно оттуда скоро переезжаем, — он ободряюще кивнул. — В тихий городок с очень хорошими школами. У Саши ведь нет проблем с русским?

— Никаких.

— Ну тогда… — он потряс тихонечко пустой банкой. — Спать. У нас есть примерно четыре часа на это увлекательное и полезное занятие.

* * *

Андрей не удивился бы, узнав, что сутки спустя Виктор Титов сел на тот же монорельс. Он не удивился бы, узнав, что через два часа с небольшим Титов сошел в Харькове. Корпоративная машина с водителем ждали его на вокзале. Титов забросил в багажник небольшую сумку и сел. Кивнул: поехали.

Штаб-квартира «Кометы» располагалась на Маршала Жукова, но водитель поехал не туда. И Титов с замиранием сердца понял — в Цитадель. Его вызвали не на внеплановый сейлз-митинг. Его вызвал сам господин Андриевич. Лично. К себе.

Такой чести не удостаивался еще никто из текущего руководства компании. Это не мог быть разнос. Это не могло быть просто деловой встречей. Что-то важное, что-то важное и хорошее.

Титов произвел мысленную инвентаризацию — все, что он должен помнить, он помнит, все, что может понадобиться — с собой. Настроение впервые за последние два дня перевалило за точку замерзания и поползло вверх.

Ни в одной Цитадели Титов не бывал ни разу. Но знал от тех, кому бывать доводилось, что в сами «жилые помещения», где находятся рекреационные боксы, «саркофаги», никого из посторонних не пускают. Встречи происходят в специальных гостевых кабинетах и комнатах, своего рода полувнешнем комплексе.

Андриевич ждал в гостиной, где стены и потолок транслировали зеленую, взволнованную ветром степь и горы на горизонте. Его кресло стояло в некотором отдалении от широкого стола со стеклянной крышкой. На столе поблескивал глазурью кофейный приборчик — на одну персону.

— Здравствуйте, Виктор Алексеевич, — сказал Андриевич.

— Добрый день, — Титов слегка кивнул.

— Присаживайтесь.

В той среде, из которой он вышел, не говорили «садитесь» — это считалось дурным пожеланием. Обращение по имени-отчеству, приглашение присесть. Да, обсуждаться будет что-то важное и хорошее. Среди старших попадались особи вежливые, внимательные к нуждам сотрудников-людей. Но господин Андриевич, при всех своих достоинствах, к ним не относился. Он был вежлив только с теми, в ком нуждался.

— Господин Титов, как чувствует себя ваша супруга? То есть — бывшая супруга?

— Замечательно, — Виктор постарался не измениться в лице. — Она вчера сбежала с новым любовником. Я желаю им счастья. Главным образом ему.

Андриевич покачал головой.

— О женщины, вам имя — вероломство. Она ведь лишила вас и статуса воспитателя, забрав сына?

Черт, подумал Титов. Черт… Как же это он…?

— А ведь в том давнем разговоре я дал вам понять — и достаточно ясно дал понять, что повышение в должности, о котором я упоминал, будет напрямую связано со статусом воспитателя.

Действительно дал… И Титов помнил, как удивился. Нескладице удивился — у него был иммунитет, от компании. Статус воспитателя никак на его жизнь не влиял. Сашка — влиял. Титов вдохнул через нос и постарался сосредоточиться. Сашка влиял, а статус — нет.

— Как же это так вышло, — нарочито мягким голосом проговорил Андриевич. — Что вы взяли да и отдали сына такой… безответственной женщине? Кто он хоть, этот ее хахаль?

А вот этого не могло быть. Потому что не могло никогда. Не интересовался председатель совета директоров делами сотрудников. Не входил в мелочи, не проявлял заботы. Струйка пота зашевелилась где-то у правого виска, потекла вниз по краю щеки. Стирать ее было опаснее, чем не стирать… Когда ему объяснили, со ссылкой на сферы, что его жена портит ему имидж, Титов не удивился — она и вправду портила, да и Андриевичу было где это заметить, после того, как Оксана, черт бы ее подрал, чуть не снесла стенку на корпоративной вечеринке. Он тогда решил, что Андриевича это оскорбило. А выходит… заинтересовало?

— Кажется, детектив… — он пошарил по карманам. Сунул ведь куда-то карточку этого «Лунного света» — что за дурацкое название? Есть, есть, вот она…

— Георгий Карастоянов, — Андриевич шевельнул бровями. — А наберите-ка его номер, господин Титов.

— И что я ему должен сказать?

— Что вы хотите получить назад своего сына. Немедленно.

— Он… в курсе. И боюсь, что я… не могу настаивать.

— Почему? — спросил Андриевич.

Титов промолчал.

— Почему? — повторил Андриевич и надавил.

Наведенный страх был лишним, Титов и без того задыхался. Но именно из-за страха ему было понятно, что сдаваться нельзя — сомнут и выбросят. Это бизнес, это работа. Начальству что-то нужно и оно пытается это что-то получить задаром. И, если уступить, оно потребует еще.

— Давайте я вам кое-что объясню, господин Титов, — Андриевич не встал с кресла, даже не шевельнулся — но Виктору вдруг показалось, что он вырос под самый потолок и заслонил собой всю комнату. — Родительского иммунитета у вас уже нет, корпоративный я только что ликвидировал, а квота на этот квартал у меня не выбрана. Так что в ваших интересах сказать правду: что накопал этот детектив? Ваши с Кныш махинации с налогами или что-то еще?

— Махинации с налогами, — спокойно сказал Титов. Про корпоративный иммунитет Андриевич врал. И про квоту врал. Вернее про то, что собирался ее использовать. Мог, вообще-то, с него сталось бы. Только Титов ему зачем-то нужен. Лично нужен. Иначе бы Андриевич не стал с ним разговаривать.

Трудно было помнить об этом. Сознание норовило ускользнуть, сжаться в комок и исчезнуть.

— Это меня не беспокоит, незачем было трястись, — Андриевич щелкнул пальцами. — Но какой прыткий детектив нынче пошел. Виктор Алексеевич, я передумал: не звоните ему. Берите отпуск по семейным обстоятельствам и поезжайте в Питер.

— Владимир Антонович, я — менеджер, а не детектив. Я не смогу отобрать у них Сашу. Я не смогу даже обратиться в милицию — мальчик последние месяцы жил у меня, это легко доказать, право матери взять его в поездку подтвердит любая инстанция.

Вот так, господин Карастоянов, я получу своего сына обратно. А вы проклянете тот день, когда переступили порог моего кабинета.

— Я заметил, что вы менеджер, — тонкие усы Андриевича чуть шевельнулись в улыбке. — За пять лет вашей работы у меня это было трудно не заметить. И если я прошу именно вас сделать мне одолжение, — вампир снова улыбнулся, — то я полагаю, что именно вы наиболее подходящая кандидатура. Ведь вы отец, Виктор Алексеевич. Вы отец, вашим появлением в Петербурге никто не обеспокоится. Вас не испугаются. От вас не спрячутся. вам самое большее нахамят и выставят с порога. А о детективах не беспокойтесь. Это не ваша забота. Ваша задача найти этих людей, обозначить свое присутствие и свое беспокойство и узнать о ситуации столько, сколько можно. Если у вас получится забрать сына — замечательно. Если нет, не страшно. Он вернется к вам, так или иначе. И вот что… Не стоит ехать сразу. У вас служебные дела, все знают, как вы преданы работе. Поезжайте через неделю. Или даже позже.

Да, подумал Титов, я был прав. Это действительно важный и хороший разговор.

Он чувствовал давление до самого поезда. И где-то там, в глубине, в придонном слое, где водоросли, радовался ему. Потому что страх, бесформенный наведенный страх должен был заслонять все. В том числе и ненависть.

Я поеду в Петербург. Конечно поеду.

* * *

И что? И ничего. Еще один день хождения по музеям и паркам. Что она будет делать, когда музеи и парки закончатся? Ах да, останется еще Давидюк. Кстати, о Давидюке — Оксана достала из холодильника упаковку пилюль, отщелкнула себе одну. Да, это помогло. Стало хотеться жить. Доктор уверяет, что это не «подсадка», что таблетки выведут ее организм на орбиту, по которой она потом пойдет сама. Но орбита — это круг. По кругу, по кругу, по кругу…

Когда появился Андрей, это показалось даже не сказкой — такого и в сказках не бывает. И, конечно, нужно было бежать с ним на край света, и цена не имела значения, потому что это была все-таки жизнь, человеческая жизнь, а не медленное усыхание фикуса в горшке, который и поливать-то уже бесполезно — он уже забыл, как ее поглощают, эту воду…

Но сейчас… сейчас все больше казалось, что и вправду без толку. Она сменила одну бесполезную жизнь на другую. Висела на шее мужа, теперь висит на шее брата, причем не просто висит — увеличивает опасность, под которой он и так живет.

И Санька, Санька… что делать с Санькой. Что делать, когда он поймет, что не может вернуться к отцу? И если он привяжется к новой семье, а потом… И куда, куда деваться от собственной никчемности, от неспособности устроить свою жизнь самой и по-своему? Боже, таким тряпкам, как я, лучше и не рождаться…

И жить можно хотеть только химией. Только этими… эндорфинами.

Но эндорфины лишь помогают держаться в вертикальном положении — смысл этому делу они придать не могут. А смысла-то хочется, до судорог хочется…

Так. Отставить сопли. Даешь лазанью. Оксана включила в духовке свет и приоткрыла дверцу.

Тихо-тихо повернулся ключ в замке черного хода. Если бы не легкий щелчок — Оксана бы и не заметила, как вошел… этот. Он двигался почти совсем бесшумно.

Она выпрямилась резко, и тут же закружилась голова (побочный эффект, Давидюк предупреждал). Дернулась туда-сюда: куда спрятать куклу, с которой она решила повозиться, пока запекается лазанья? Но было уже поздно: этот уже здесь.

— Доброе утро, — он улыбнулся. Обаяшка. Артист. Трюкач. — Замечательная куколка. Можно посмотреть?

Оксана поджала плечами, протянула куклу ему. Шевелюра из рыжих ниток уже была наклеена, а вот лицо еще не разрисовано.

— Кто это?

— Мальчик один. Рыжий. Из сказки.

— А-а. Должны быть еще двое.

— Они есть.

— В доме я не видел ни одной.

— Раньше сделала и подарила, — Оксана взяла куклу. Да кто он, к черту, чтобы приставать к ней с расспросами? Явился утром, от рубашки пахнет духами…

Оксана поняла, что стоит к нему слишком близко и сделала шаг назад.

— Если вы будете так держаться в моем присутствии, — вздохнул данпил, присаживаясь на край рабочего стола, — у нас вся конспирация полетит верх тормашками.

— А если вы будете так держаться в моем, я повешусь. Или просто на лестнице шею сломаю. У вас совести нет? Вы не можете эту свою штуку отключить?

Он развел руками.

— Оксана, я не могу отключить то, чего не включал. У меня просто нет. Вам кажется, что есть, потому что симпатия возникла как бы против вашей воли, а вы хотите меня только ненавидеть. Но уже не получается, и вы злитесь на меня и на себя…

— Вы слишком высокого о себе мнения! — фыркнула Оксана.

— Да нет, я же считываю эмоциональный фон. Считывать могу, а генерировать — нет. Пока вы не знали, кто я, я ведь вам нравился. Потому что друг Андрея, потому что был рядом, когда вам нужен был кто-то рядом… Я себя не переоцениваю. И даже если бы я умел — поверьте, никогда не применял бы к вам.

— Даже ради конспирации? — она демонстративно повернулась к духовке, открыла дверцу, выдвинула форму, ткнула в нее ножом, проверяя готовность, выключила газ.

— Особенно ради конспирации. Это ведь не только подло, но и глупо — нам нельзя выходить из роли, а у вас вне зоны воздействия просто истерика бы началась. Но повторяю, я даже не умею. Моя… жена, — он опустил голову, — не научила. Она была очень ревнивой женщиной.

— Судя по времени вашего прихода и запаху — у нее были причины.

— Не было, — данпил мотнул головой. — Никаких. Это уже после нее началось. Вам, наверное, Андрей не успел рассказать — или решил, что это не его дело.

— Значит, и не мое, — Оксана пожала плечами, натянула варежки-хваталки и переставила лазанью на стол.

— Пахнет изумительно, — сказал бывший вампир. — Вы разносторонне одаренный человек.

— Спасибо за комплимент, — Оксана взяла Рона и ушла в свою комнату. Точнее, в комнату одного из детективов-подпольщиков, который уже съехал на зимние квартиры.

Санька, завернувшись в одеяло, мирно посапывал. У «лунных» сыщиков было прохладно по утрам — и данпил, и Андрей оказались любителями сна при открытом окне. Оксана включила отопление, положила куклу на рабочий стол. Зачем она взялась ее делать?

Потому что захотелось, — сказал внутренний голос. Потому что Давидюк все-таки разбудил желание жить, и в благодарность нужно подарить ему что-то свое, а у нее — ничего своего, кроме этих лоскутков…

Ничего своего. Даже это самое желание — и то заемное.

Она открыла коробку с нитками, подобрала цвет. Есть такая машинка, чтобы вставлять нитку в иголку. А можно просто купить приставку, сочинить дизайн на компьютере — и дальше пусть машина шьет. Это, руками, все тоже самообман. Попытка убедить себя — я жива, я тут, я чувствую ткань кончиками пальцев, я не могу попасть ниткой в ушко, я укололась. Черт бы побрал этого Игоря. Черт бы побрал их всех — она высохла, она пустая — и что ни наливай, все уйдет сквозь трещины.

Все началось именно в тот день. Именно тогда она передоверила свою жизнь другим… другому. Андрейка взял и удрал, чтобы сражаться с этим ужасом лицом к лицу, а она отыскала спину понадежнее чтобы спрятаться. Побыстрее детей, чтоб иммунитет. И по ребенку каждые два года, чтобы за пятого — пожизненный… Чтобы никогда… Чтобы они не могли появиться под дверью.

Она толкала Витю наверх, уступала ему, делала его работу — потому что кто-то должен быть ледоколом, кто-то должен пробиться, чтобы служить сначала зонтиком, а потом трамплином, чтобы никогда, никогда… Она думала, что Витя считает так же.

Он… он, в общем-то, и считал… только ее стратегия показалась ему неразумной — зачем пять детей, если вот она, бронзовая пайцза, только руку протяни. Да, у «Кометы» неважная репутация, господин Андриевич, между нами говоря, самодур — но мы пробились, детка, я смог ему понравиться… И каким-то образом он постепенно превратился в человека, живущего этими корпоративными интересами. А она не смогла. И перестала соответствовать сначала идеалу, а потом и… критерию пригодности, наверное. А Санька Вите подходил. Нет, неправда, неправильно. Витя Саньку любил, любит. И может быть, просто так.

Оксана прошла в ванну — взять вату, унять кровь. Не хватало еще угробить раскроенную мантию. В зеркале отразилась унылая, опухшая женщина. Галушка, а не лицо. А ведь когда-то она любила смеяться и смешить. Когда-то она горделиво принимала комплименты и знала, что они заслуженны: каштановые волосы, высокие скулы, большие глаза, фигура — что называется, «есть за что взяться». А теперь… Она запустила руку в поредевшие и почти распрямившиеся после химической завивки кудри. Волосы начали выпадать год назад.

Витя прав. Разве это можно любить?

Может быть, можно. Из жалости. Но жалость рано или поздно кончается, остается брезгливое раздражение.

Санька уже смотрел на нее так.

От предыдущего хозяина комнаты и ванны остались салфетки, которыми он промакивал кровь после неудачного бритья. Станок и два неиспользованных лезвия тоже остались. Оксана заправила одно в держатель, провела по руке — лезвие аккуратно сняло волоски. Острое. Но для вскрытия вен не годится — нужно курочить защитную головку.

Оксана еще раз посмотрела на себя — а потом открыла воду и решительно сунула голову под кран. Намылила свои жалкие кудри. А потом, выпрямившись перед зеркалом, решительно провела бритвой от лба к виску…

Лучше не станет, но и хуже не будет — хуже вообще не бывает. Но так хоть можно сделать вид, что это — по выбору. Что это — стиль или удобство или еще что. А тухлая мочала была просто тухлой мочалой. Не обманывай себя, ты опять выдаешь нужду за добродетель.

…Босой голове было холодно. Лицо не стало меньше или красивей — но теперь несуразно маленькой казалась башка на плечах.

— Ма, ты зачем это сделала? — Санька стоял в дверях и удивленно моргал.

— А что, разве плохо? — улыбнулись, раз-два, мышцы вправо, мышцы влево.

— Странно.

— Расчесываться надоело, — сказала Оксана.

— Тебе так некрасиво, — Санька наморщил нос, и от этого внутри Оксаны распустился маленький цветочек. Значит, раньше было красиво? Хоть немножечко?

— Я писать хочу, — мальчик переступил с ноги на ногу.

— А, конечно, иди, — она подхватила сына подмышки и повернулась, меняясь с ним местами. Поцеловала в лоб. — Процесс интимный, не буду мешать. Умоешься, спускайся завтракать.

— Мама, — позвал Санька, — а у тебя солнце отражается.

— Значит… — Оксана выдавила шутку, как давила когда-то донорское молоко из груди, — буду блистательной женщиной.

И, закрыв дверь, на секунду привалилась к ней спиной. Руки почему-то дрожали, когда она заправляла свою и Санькину постели.

Андрей уже был в кухне, когда она спустилась. На изменение внешности не отреагировал никак. Точно так же «не замечал» этих изменений Виктор. «Брови выщипала, что ли». Оксана подавила в себе желание не поставить, а бухнуть перед ним тарелку с лазаньей. Видимо, что-то он уловил.

— Слушай, а тебе холодно не будет? Не простудишься?

— Ты же не простудился, — пожала плечами Оксана.

Игорь, возникший было в дверях — вдруг развернулся и удалился. Обратно, в свою комнату.

— Я… — пробормотал Андрей, — связался с людьми, которые делают нам документы… Они говорят, что будет готово через четыре дня. Раньше никак — трудно найти что-то подходящее сразу на семью…

— Я же никуда не спешу, — что-то я повторяю свои жесты — и это тоже по кругу, тошно-то как… — Или ты спешишь?

— М-м… не, я — не…

Иногда, гласит народная мудрость, лучше жевать, чем говорить. Оксана ковыряла свою порцию без энтузиазма — зная, что после Саньки обязательно останется и нужно будет доедать. Порция Игоря стыла на тарелке. Что ж, экс-вампир, по крайней мере, откровенен…

Дверь Игоревой комнаты открылась — и экс-вампир снова вышел к столу.

— Всем приятного аппетита, — сказал он, садясь. — Мне — сразу же добавки.

— Вы что, договорились, что ли? — изумился Санька.

Голова Игоря сияла младенческой наготой. И когда успел? Оксане против воли стало смешно.

— Шикарная лазанья, — продолжал Цумэ. — Как приятно встретить еще одного любителя итальянской кухни.

— «Еще одного» — ты что имеешь в виду? — удивился Андрей. — Что ты — тоже любитель?

— Увы, — сказал Игорь. — Не профессионал.

— Был бы ты профессионалом, мы бы вообще не знали, куда деваться, наверное. Каждое его дежурство, Оксана, у нас была разогретая пицца.

— Но я же стремился к разнообразию, — возмутился Игорь. — Я покупал каждый раз другую!

— Зато метеоризм был тот же самый. И у всех одинаковый

— Это от метеоритов? — спросил ошалевший Санька, видимо, представляя себе летящую сквозь глубины космоса замерзшую пиццу. — Это как?

— Нет, это от желудка. Если долго есть одну и ту же…

— Бумагу, — веско завершил Андрей.

— …Бумагу, нарезанную лапшой — как ест твой дядя. Или водоросли, моченые в уксусе…

Эней перестал жевать. Контратаки он явно не ждал.

— Или всякую ерунду, перемешанную с рисом, — добил Цумэ, — то в животе образуются газы.

— Как в печке?

— В печке они пахнут лучше, — рассудил Игорь. — И вот эти газы начинают расширяться — и рвутся из желудка, куда могут.

— Может, хватит? — Оксана все еще раздражалась, но больше по инерции, чем всерьез. Манифестация Игоря выбила ее из колеи, и теперь, на обочине, она чувствовала себя несколько… странно.

— Да, пожалуй, — согласился Андрей. — Саша, ты что, не хочешь больше?

— Не-а, — наморщило нос дитя. Оксана неслышно скрипнула зубами: как он думает расти, если ест по шесть ложек в день? Но настаивать она не решалась. Это было одно из ее немногочисленных преимуществ перед тандемом бабушка-папа: она никогда не заставляла Сашку есть.

— А почему? — спросил этот… Игорь. Тарелка перед ним была пуста и чиста. Как будто лазанья просто исчезла. Или вовсе никогда не существовала. Как она сама.

— Ну не хочу.

— Хороший мотив, — кивнул Игорь. — Почтенный. Освященный веками. Браво.

Где-то в отдалении запиликал комм.

— Труба зовет, — меланхолично сказал Андрей. — Тебя.

— Нет, — поправил Игорь, в два глотка разделываясь с кружкой капуччино. — Труба — да, моя. А зовет она — нас обоих.

Андрей встал — и видно было, что выбираться из-за стола ему неохота. А еще видно было, если знать, как смотреть, что нежелание это он больше изображает, чем чувствует. Или это ей кажется?

— Что будете делать сегодня?

— В Бастион пойдем, — сообщила Оксана. — Точнее, Сашку отправлю в Бастион, сама по магазинам.

— Это хорошо.

Бастион — учебно-развлекательный комплекс в стенах Петропавловки — исправно привлекал и детей, и взрослых. А уж после того как там открыли интерактивный зал, где можно было поучаствовать в «настоящем» морском сражении… Это займет парня часа на три, не меньше.

— Будь на связи, — Эней протянул ей комм. У него было несколько, и каждый день он давал ей другой.

— Может, я к вам присоединюсь, когда закончим, — без особой уверенности пообещал он. Собственно, серьезной работы, требующей полной занятости в агентстве, уже не было — все текущие дела перешли к людям Коржа, и те замечательно справлялись. Но по договору нужно было еще две недели торговать лицом и торговля эта отнимала порой очень много времени.

Идти по магазинам не хотелось. В Бастион — тоже. Но Оксане, наверное, будет приятно. И Сашке. И вообще — это каникулы, а каникулы имеют обыкновение кончаться — и всегда потом жалеешь, что не пошел, не посмеялся, не поговорил…

— Мы еще сначала досмотрим рыцарскую экспозицию в Эрмитаже, — сказала Оксана.

— А, хорошо, — Эней раздумал напрашиваться в компанию, когда перехватил несколько «страшных» взглядов Игоря. Для верности Цумэ еще и наступил ему на ногу под столом.

— Тогда я вас там поймаю, если успею.

Брат и потенциальный псевдо-муж, надо отдать им должное, перетащили ее к себе отнюдь не потому что нуждались в кухарке — покончив с завтраком, они споро вымыли посуду и очистили стол. После чего отбыли по рабочим местам.

Оксана засобиралась в Эрмитаж, по магазинам и в «Бастион». Несмотря на то, что Андрей завел ей покупательскую карточку и дал карт-бланш на всю сумму, положенную туда — она так и не вошла во вкус шоппинга. Личных вещей она с собой взяла немного — и то в основном рукоделье, а не тряпки; рассчитывала вместе с жизнью обновить и гардероб, но так до сих пор ничего, кроме демисезонного шерстяного плаща, и не купила — все не могла выбрать. За модой она никогда не следила, в юности предпочитала «кантри», кофточки а-ля пейзан и просторные юбки в крупный цветок или в клетку, джинсы, свитера с искусной имитацией дыр на локтях… Когда вышла замуж — начала подстраиваться под вкусы Титова, которому хотелось выходить в свет под ручку с леди. Костюмы аскетичного покроя, черно-белая гамма, вечерние платья «одним куском» (пока фигура не поплыла, они даже очень смотрелись), высокие каблуки. Сейчас вещи в стиле «кантри» ее старили — вместо девчонки типа «кровь с молоком» в зеркале стояла унылая молодка-бобылка. Кобылка. Молодежная мода тоже словно насмехалась над возрастом и сложением. На костюмы бизнес-леди она сейчас и смотреть не хотела. Разнообразная этника и вошедшие в моду многослойные восточные полотнища скорее пугали. Ну а универсальный вариант вроде джинсов и свитера из некрашеной шерсти — так зачем человеку больше двух пар джинсов и трех свитеров?

Ужас заключался в том, что в принципе, она могла и одеваться, как попало. Питер был в этом смысле еще свободнее Екатеринослава — тебе идет? Тебе нравится? Ходи себе — и слова никто не скажет, разве что подростки восхитятся особенно удачным сочетанием. Только не шло, не нравилось и не хотелось. Даже попытки представить себя особо неудачной куклой не помогали.

Поэтому карточка осталась практически нетронутой — несколько походов с Сашей в парки развлечений не в счет.

В силу своего образования она не нуждалась в услугах экскурсовода, и по мере их хождения по музеям Санька снова с ней сближался. Она становилась ему интересна. Мама умеет, мама знает. У мамы можно спросить. Тоже покупка.

Заметив признаки усталости, скуки, Оксана свернула экскурсию и отправилась с Санькой в «Бастион».

— Будь умницей, — сказала она, оставляя его у терминала в детском городке с «маячком» на рукаве. — Я через два часа за тобой приду.

— Угу, — он уже в упор ее не видел, поглощенный стартующей «обучалкой».

…А Эней сидел на подоконнике в конторе и думал, что все равно не получалось по-другому. Если бы он тогда не сбежал, он не стал бы тем, кто сумеет защитить Оксану. Но выходило так, что он оставил ее одну с этим ужасом. В самое опасное время. Впрочем, он был мальчишкой, а мальчишки все поросята. И кстати о мальчишках — Эней заглянул на сайт гражданского розыска. Подписав отказ от сына, Титов не мог подать на мальчика в федеральный розыск — но была еще и гражданская служба, где любой желающий мог попытаться отыскать любого человека, от старых школьных друзей до сбежавшего любовника. Конечно, простой человек не имел права пользоваться закрытыми базами данных, это была привилегия милиции и СБ, но разместить на сайте снимок, информацию и объявление о награде за сведения — это было доступно каждому. «Лунный свет» получил таким образом два заказа.

Объявления не было. Это могло значить, что угодно. Если Титов умен — а на обратное еще ничто не указывало — он мог прийти в себя, продышаться и решить, что объявление только предупредит Оксану о том, что ее ищут. Что Титов оставит дело так — Эней не верил.

Комм слегка завибрировал, напомнив о себе. Да. Корж попросил поехать побеседовать с фигурантом по делу. Нужно идти.

Едва они сели в машину, Эней сказал:

— Ну, излагай. Что я сделал не так?

— Да всё ты сделал не так! — Цумэ фыркнул громче заводящегося двигателя. — А я же говорил тебе! Я тебя предупреждал — ей нужно внимание! Постоянное — на первых порах.

— Но не мог же я сказать, что так некрасиво. Она бы обиделась. У нее тут пункт.

Цумэ театрально застонал.

— Конечно, пункт! Она уверена в своем безобразии. В том, что ее уже ничто не может испортить. А ты эту уверенность поддержал.

Никогда не пойму женщин, подумал Эней.

— Ты ведешь себя сейчас точь-в-точь как ее бывший благоверный. Убеждаешь ее в том, что до ее вида никому не может быть дела — потому что сама она никому не нужна и не важна.

— Но мне же в самом деле все равно, как она выглядит! Да будь она по-настоящему уродливой, она же все равно моя сестра.

— Лопух ты раскидистый. Она же на этом обожглась. Думала, что Титову все равно, потому что он ее любит. А оказалось, что все равно ему по другой причине. Она же на воду дует.

— А твоя манифестация была к чему?

Цумэ вздохнул.

— Я подумал, что словам бывшего вампира она не поверит — и решил доказать свою солидарность делом. Она, понимаешь ли, думает, что я на нее погнал. И не очень верит, что я даже не умею. Симпатия-то сложилась, мы ей помогли. А ненавидеть вампира комплекс велит… Кстати, хочу купить временное тату на затылок…

— Это уже будет перебор.

Что делать, что делать, что… Титов живой и Титов вымышленный, взятые вместе, загонят нас в бутылку за неделю.

— Андрей, с этим можешь справиться только ты. Вы с Титовым очень похожи…

— Ты говорил.

— Но ты, как видно, не въехал. Вы похожи на твоего отца. Он, видимо, был человеком темпераментным, но постоянно сдерживающим себя. Как ты. А Титов — и в самом деле хек мороженый. Но ей этого не вино, она-то не данпил. Она за него спряталась. Земля пухом старику Фрейду, но в идее о том, что людям свойственно любить тех, кто похож на тех, кого они любили когда-то — я не слишком коряво выразился? — что-то есть.

— Она это понимает?

— Конечно, нет. У нее просто ощущение дурной бесконечности. Мало того, что все повторяется, как во сне, а… вот смотри: она себе жила-жила, в ус не дула, тут бац! — осталась без семьи. Ладно — вышла за этого Витю, родила ребенка, как-то все наконец устроилось, тот же тип мужчины — внешний, внешний, не возмущайся, — и вдруг бац! Допустим, сейчас наладится жизнь, она как-то с нами устроится, с тем же типом мужчины, с тобой то есть — чем ты гарантируешь, что не будет опять «бац!»?

— Ничем. Гарантирую наоборот, — Эней вынул из бардачка салфетку и начал протирать стекло. Сделал несколько круговых движений, потом недоуменно посмотрел на стекло, на оставшуся чистой салфетку…

— И заметь — все происходит с ней. Не она действует, а с ней происходит. Ее как и нет вовсе. И думаю я, что это неспроста.

— Делать-то что? Действовать ты как предлагаешь?

Цумэ не успел ответить — на светофоре загорелся зеленый, но «казак» едва-едва прополз два метра — и сигнал сменился красным. Впереди и сзади сигналили машины. Они попали в пробку. Оставалось ждать минут десять — пока дорожный снитч не привлечет патрульных и те не разрулят затор.

— У меня тут появилась бредовая идея. Пусть Давидюк скажет ей, что депрессия у нее — наведенная.

— Что?

— Я, — поморщился Цумэ, — думаю, что это очень может быть. Понимаешь, у этих, у клановых, высший шик найти человека, который варков боится до одури, и сделать так, чтобы он сам пришел и предложил.

— Но Давидюк врач. Будет ли он врать?

— Ага, это вон там у трака спустило колесо, а теперь его эвакуируют и мы двинемся… Что за вопрос, кэп — конечно, будет. «Врач», между прочим — от слова «врать». А я, кстати, уверен, что это правда. И в любом случае — ей так лучше. Пусть борется с врагом, а не с собой.

Тут просигналил комм — тревожной мелодией из классической сюиты «Шерлок Холмс». Из агентства. Персонально Корж. Скорее всего — очередной клиент хочет удостовериться, что прежнее руководство как-то приглядывает за новым.

— Да, Дмитрий Саныч, — Эней включил видеосвязь.

— Тот чел, о котором ты говорил… — лицо Коржа подходило к фамилии по звучанию, а не по смыслу: кряжистое, кремнистое, квадратное, — он здесь.

— Все еще? — изумился Андрей.

— Нет, конечно. Я его завернул, как ты и просил. Сказал — уволился Карагеоргиев, ищите сами как знаете, а про женщину с ребенком я вообще не слышал. Но маячок я к нему подвесил.

— Спасибо.

Андрей отключил ком и процедил сквозь зубы:

— Про вовка промовка, а вовк на порiг.

— Спокойно, — Цумэ вывел машину из затора и тут же пришвартовался у бровки. — Мы про этого вовка три недели каждый день разговариваем. Поезжай на встречу с клиентом. С Титовым буду говорить я.

Эней кивнул. Титов не должен был его видеть. Игорь справится лучше. Только что подумает Оксана? Что он ее опять бросил?

Нужно кликнуть ей. Кликнуть и предупредить, чтобы она гуляла, оглядываясь — пока Игорь перехватит Титова по маячку и растолкует ему диспозицию.

Он достал комм — и тот, как по заказу, взорвался тревожными переливами. Она позвонила раньше.

— Андрей!..

Он уже понял, что случилось — раньше, чем имя прозвучало. По тому, как она набирала в грудь воздуха.

— Спокойно, — сказал он. — Игорь идет к тебе, всё будет хорошо.

За спиной забибикали, требуя освободить дорогу. Эней перебрался за руль.

— Он будет у тебя минут через семь. Шли своего Титова, куда хочешь.

* * *

Виктор Титов прибыл в Питер не через неделю, как изначально планировалось, а через три — год шел к концу, организация рождественской акции требовала много времени и сил, и он, чтобы смягчить удар, отдался работе — а господин Андриевич не торопил. Его логика была понятна: нет смысла идти по следу, если он не выведет тебя к лежбищу. Беглеца нужно брать врасплох, когда он считает себя в безопасности.

Что Оксана в Питере, господин Андриевич был почему-то уверен. Титов сначала забеспокоился, потом вспомнил, что после Поцелуя люди резко расцветают, а об Оксане в последнее время этого сказать было никак нельзя. Значит, начальник просто что-то как-то посчитал, на то он и старший. К личным способностям господина Андриевича Титов относился без особого пиетета (не сделал патрон там, у своих, карьеры, подобающей его возрасту, не сделал) а вот видовые — уважал, а потому к рекомендациям прислушивался.

Кроме того, когда шок миновал, он почувствовал себя значительно более уверенно. Да, все правильно — нельзя было ему ехать в Питер ни на следующий день, ни через неделю — его хватило бы разве что на скандал, а тут требовались продуманные действия. Оксану визит детективов явно застал врасплох, не меньше, чем его самого. Она не готовилась к отъезду, к шантажу, это точно. Значит, и сетевыми друзьями посетители оказаться никак не могут. Она бы пригрозила ему, обязательно бы сорвалась и проболталась.

Кто-то узнал о потере иммунитета и приехал. Кто-то, кому интересна Оксана — что плохо, но маловероятно, или кто-то, кому интересен господин Андриевич, что много лучше. Титов поспрашивал осторожно про «Лунный свет»: у основателей агентства была репутация людей профессиональных и обязательных — и не боящихся, в случае необходимости, перейти дорогу высокому господину — но только в рамках закона.

Он нанял комнату в небольшой гостинице и прожил в Питере три дня, наслаждаясь пасмурной аурой Города — единственного, пожалуй, Города в России — Москва все-таки деревня, хоть и очень большая. Наводил справки о «Лунном свете». Легенда… да, собственно, легенды почти и не было — бывшая жена скрылась с ребенком где-то в окрестностях, а подключать органы он не хочет, скандал ему не нужен — поэтому ищет надежных частных сыскарей.

Агентством сейчас владел некто Корж Д. А., Карастоянов числился временным консультантом. Просмотрев на сайте агентства список бывших клиентов, Титов обратился к одному из них — некоему Александрову — и узнал, что «Лунный свет» разыскал его похищенную дочь. Карастоянов в описании Александрова представал кем-то вроде доблестного рыцаря Айвенго — кроме всего, что он сделал в рамках профессиональных обязанностей, он несколько раз навестил девочку в больнице и, по словам врачей, помог сгладить последствия психотравмы. Неужели в самом деле Дон Кишот белогорский? Или все же заказ? Да, кто-то из недругов патрона вполне мог нанять детектива, чтобы вытащить из-под носа у Андриевича лакомый кусок. И это было именно таким делом, за которое Карстоянов взялся бы. Теперь понятно, почему он так разговаривал с ним в кабинете. Он решил, что Титов участвовал. Что он собирался отделаться от бывшей жены… Титова передернуло от обиды… Нет, спокойно, Карастоянов в городе чужой, да и Оксана ему наверняка наговорила сорок бочек арестантов. Просто все неудачно сошлось.

Поняв, что из сети больше ничего не выковырять, он подъехал с утра к агентству и начал следить за входящими и выходящими людьми. Сначала появились две женщины за тридцать. Потом владелец и директор, господин Корж. Потом была долгая пауза — а после нее из агентства вышли двое, которые туда не входили. Одним был Карастоянов. Второй…

Александров упоминал о еще двух активных участниках спасения Нины — Новицком и Неверове. Неверов, по данным агентства, уволился. А Новицкий, если это был он, кого-то очень сильно Титову напоминал. Если это они, то они или ночевали на рабочем месте, или квартира — в том же подъезде, что и агентство.

Есть ли смысл попробовать позвонить с черного хода? Вряд ли: там домофон и Оксана не откроет, она трусиха. Нужно дождаться, пока она выйдет. Сама.

Корж ему, конечно, ничего не сказал, зато стало ясно, что Титова он узнал и что появление его не было для Коржа неожиданностью. Значит, дело идет через агентство. Хорошо. Очень хорошо.

Титов, хотя сам детективом и не был, книжки все же читал. Он не сидел тупо на одном месте и не слонялся взад-вперед у дверей конторы. Он с утра сменил несколько точек наблюдения — из машины, припаркованной напротив, с автобусной остановки, из окна в подъезде дома через улицу, с конца квартала, из кафе…

Он как раз вернулся к кафе, чтобы согреться чашечкой чаю, когда почти носом к носу столкнулся с Оксаной. Она набирала индекс на комме.

Ох, он ее, видно пропустил, когда заходил в агентство. И эти, черт бы их побрал, выпустили ее одну на улицу, зная, что на нее идет охота.

Жалко, что она одна, без Саньки. Тут бы все и решили. Она уже мальчику, наверное, надоесть успела, хуже макарон по-флотски. Однако, куртка какая хорошая. И на голове узорный платок чалмой. Заказчик, наверное, расщедрился.

Она тоже увидела Титова — и вся перекосилась. Уронила пакет с покупками и вместо того, чтобы заговорить по комму — чуть ли не завопила:

— Андрей!!!

Это Новицкий, что ли? — подумал Титов, подходя. По мере того, как он подходил, оксанина готовность к истерике как будто уменьшилась — видимо, по комму ей сказали, что кавалерия на подходе. Что ж, постараемся побыстрее.

— Здравствуй. Нам нужно поговорить.

— Нам ни о чем не нужно говорить.

— Тоже верно. Говорить не нужно, нужно только, чтобы ты отдала Сашу и я увез его домой.

— Никогда.

И тут тщательно продуманный план разговора — объяснить про охоту, просить прощения, обещать верность и поддержку — полетел ко всем чертям. Разбился о незнакомый твердый холод в глазах Оксаны, всегда такой мягкой, такой податливой…

— С кем ты его оставила? И где? Ты ведь без него. Он, по большому счету, тебе не нужен. Нужно наказать меня. Изменщика коварного. Ну что ж, наказала. Три недели я промаялся. Неужели не хватит?

Оксана закрыла глаза. Попал.

— Почему ты решил, что он мне не нужен?

— Потому что он тебе не нужен. Ты никогда о нем не думала, ты никогда о нем не заботилась, ты занималась всякой ерундой, чем угодно, только не ребенком. Ну что ты с ним будешь делать? Выучишь на дворника?

— Я его люблю. Мне не на что купить его ответную любовь — но я его люблю.

— Слова. Как и со мной. Всегда слова — «люблю» и ноль заботы, ноль внимания. Ты думаешь, ребенку или мужчине нужна такая любовь? Ты думаешь, ты подарок для всех, кто рядом? Хороший человек, светоч доброты и истины? Я тебя разочарую: ты плохой человек. Ты думаешь о какой-то всеобщей любви, о всеобщем благе — но на тех, кто рядом, тебе плевать.

— Это неправда, — холод исчез, глаза у нее были на мокром месте, но Виктор ощутил только брезгливость. Какая все-таки размазня. Он все равно бы ушел, даже если бы Андриевич не вмешался. Но тогда, может быть, все было бы по-другому. Не так… противно.

— Сейчас ты начнешь себя жалеть, закатишь мне истерику, потом будешь весь день переживать и бездельничать, а вечером сорвешь все это на Сашке. И так каждый день. Ну, может, найдет на тебя стих и ты вытрешь пыль и приготовишь что-то вкусное. В качестве подвига. Или поинтересуешься его отметками. Тем людям, у которых ты сейчас живешь, вся эта глупость скоро надоест.

— Это ты меня сделал такой. Это ты меня довел.

— Никого нельзя сделать тем, чего у него нет, — этого даже варки не могут. Андриевич просто усилил его отвращение, стремление забыть, вычеркнуть. Но оно было, было.

— Тебя такой сделали твои драгоценные родители. Что я, не был у тебя дома? Не видел, в каком свинарнике вы живете? Что я, не знаком с твоей бабкой, поперек себя шире — и ты будешь такой же, когда не сможешь даже за деньги найти себе мужика и тебе останется в утешение только жрать. Ну, куда тебе ребенка? Ты же его погубишь. Ты же воспитаешь его таким, какой твой отец воспитал тебя и каким был сам — ходячей фабрикой крови. Сколько он проживет после совершеннолетия? Сколько ты сама проживешь после того, как ему исполнится тринадцать? Или ты вернулась к своему старому плану — превратиться в свиноматку? У тебя хватит денег на искусственное осеменение — или у этого… Карастоянова страсть к мясным коровам?

Оксана вдруг как-то выпрямилась, глаза нехорошо сверкнули и Виктор поневоле сделал шаг назад. В истерике она, как оказалось, могла и врезать, и хотя, забеременев, бросила каратэ (и он терпеть не мог этого дрыгоножества), навыки, как недавно выяснилось, сохранила, а девяносто пять килограмм — это девяносто пять килограмм.

Но это ничего, это правильно, пусть думает, что он боится, пусть накрутит себя.

— Моего отца убили варки, — хриплым от назревающих слез голосом сказала она, — потому что он не лизал им жопу, выслуживая пайцзу. У тебя изо рта несет варочьей задницей, Титов. От Саньки не будет так пахнуть. Может быть, мы погибнем — но не сойдем на такое дерьмо как ты.

— Вы точно погибнете. Хочешь губить себя, губи, но сыном я дорожу. И не позволю сделать из него… контейнер с диетическим питанием.

Губы Оксаны изогнулись, сарказм даже на время отогнал слезы.

— Тынепоследователен, Титов — если я плохой человек, я не смогу воспитать из сына контейнер с диетическим питанием. И сама таковым не буду, а значит — не погибну.

— Ты неплохо научилась спорить на этих своих сетевых форумах, Витер. За мой счет, — парировал он.

— Я никогда у тебя не просила денег.

— Нет, ты просто на них жила. Не задумываясь о том, откуда они берутся и как достаются мне.

— И нажила бриллианты, соболя и машину? Ты заразился галлюцинациями от своей маменьки?

— А ты меня ударь, как ее. Встряхни своим выменем как следует — и я упаду. Даже если ты не попадешь. От отвращения.

Пусть ударит — он искоса глянул на барражирующий вдоль улицы снитч. Ну, пусть. И желательно не один раз. И вопрос о том, оставить ли ребенка со вменяемым отцом или с истеричкой-матерью легко пересмотрит питерский мировой судья. И дальше «Лунный свет» может хоть в трех лицах появляться со своими документами. Потому что оригиналов уже нет, и чипов тех нет, и деклараций. Нигде. Он вернется в Екатеринослав с сыном и уволится к лешему. С его послужным списком его возьмут везде. А господин Андриевич это проглотит. Потому что иначе ему придется объяснять, кто именно дал санкцию на не положенную ему по статусу Королевскую Охоту, да еще, вдобавок, на человека, тогда еще находившегося под иммунитетом — в том числе и под его собственным. Потому что он, Титов, Оксану ему не сдаст. Он ее не сдаст, он оставит ей денег. Пусть живет, как хочет. Или не живет. Пусть топится в Неве, пусть разжирается как стеллерова корова, но сама. Без него.

Но она то ли еще что-то соображала, то ли просто струсила. Жаль. Жаль. Хотя почему жаль — языка-то никто не отнял, а выражения лучше подбирает тот, кто лучше владеет собой. И это явно он.

И тут на сцене возник новый — точнее, старый — персонаж: длинный парень балканского типа. Только на сей раз он был не в элегантном плащике а-ля лорд Байрон, а в черной кожаной куртке с флуоресцентным узором, черных же джинсах, тяжелых подкованных ботинках, с серьгой в ухе. Да еще и бритый налысо. Залом под байкера.

— Оксана, — сказал он, — вам не объясняли, что уважающие себя дамы не разговаривают с неизвестными?

— Он не…

— Теперь да. Совершенно неизвестный вам мужчина. Ну не можете же вы сказать, что вы его знаете.

— Нет, — радостно сказала Оксана.

— И он вас не знает тоже, судя по всему?

— Да! — выдохнула Оксана. После чего ее все-таки прорвало:

— Ну что, Титов? Слабо повторить то, что ты мне говорил, сейчас? Когда здесь — мужчина? А снитч — за углом? Кишка тонка? — голос дрожал то ли от слез, то ли от торжества. Какая мелочная стерва, боги, боги мои. И это я когда-то принимал за чистую монету.

— А зачем? — спокойно сказал Титов. — Если снитч за углом? Вернется, повторю. Правда от повторения не испортится. И сколько бы наемных работников вокруг тебя не стояло, тебе это не поможет. Ты сама никому даром не нужна.

— Даром — нужна, — детектив-пижон Георгий Карастоянов, обнял Оксану за плечи — без всяких там; как мужчина обнял бы мужчину. — Именно даром. Дружба, господин Титов, тем и отличается от делового партнерства, что люди нужны друг другу даром. А иногда и несмотря на. Так что шли бы вы, бывший партнер…

— Вы не понимаете, — сказал Титов. — Вы все неправильно поняли и тогда, и сейчас. Я не знал, что за ней охотятся. Мне в голову не приходило. Из нее такой агнец, как из меня селедка. Я только потом узнал — когда мой директор начал выяснять, где она.

— Андрие… — задохнулась Оксана.

— Вот ему ты понравилась, — скривился Титов. — Подошла. Он и стукнул по нам обоим, подтолкнул. Я головой помню, что поговорить хочу — так, чтобы хоть нормальный развод, если ничего не получается, а как вижу — так все. Я скандала хотел, чтобы сына вернуть. Он же для нее игрушка… — объяснил он Карастоянову. — А этому… я ему в любом случае ни слова не скажу. Охотиться на свой собственный персонал — если я рот открою, его куры засмеют.

— Не скажете? — в лице Карастоянов не изменился, но взгляд его сделался страшным. — За вами наверняка следят. Как, вы думаете, я нашел вас? По маяку, который к вам прицепили в агентстве. На вас еще десять могут болтаться — вы и не заметите. Может быть, наш разговор пишут. Может быть, высокий господин слушает его напрямую. Вы что, не поняли, что вы — дымовая завеса, прикрытие для настоящей охотничьей команды?

— Тогда почему вы, черт побери, отпускаете гулять эту растяпу с ребенком? — зашипел Титов.

— Потому что, во-первых, на них обоих тоже маячки, — спокойно объяснил Карастоянов. — А во-вторых, если это и в самом деле несанкционированная охота, то физически им ничто не угрожает — пока Оксана не решит прийти сама.

— Вы… ловите его на живца? — Титов почувствовал, как от губ отливает кровь. — На женщину и ребенка?

У него ведь промелькнула эта мысль, когда он увидел Оксану, промелькнула и погасла — слишком уж возмущен был Карастоянов тогда у него в кабинете. Черт. Черт, черт, черт. Нужно брать эту корову и идти восстанавливать контракт. Черт. Марьяше не объяснишь. Какие они там ни будь профессионалы, все равно так нельзя. Даже если они Оксану уберегут, она же с ума сойдет, она же варков без памяти боится. И это Сашка.

— Мы своих живцов любим, — Карастоянов еще теснее прижал Оксану к плечу, и она не отстранилась — даже как будто с вызовом посмотрела. — И бережем. Нам их терять профессиональная гордость не позволяет. А вы своих близких — предаете. Как же вам доверять-то после этого? Так что вы свалите отсюда сегодня же. Без ребенка. Адью, — он развернул Оксану за плечи и быстрым шагом поволок прочь, в сторону агентства.

— Стойте! — крикнул Титов, но те не обернулись. Титов стиснул кулаки так, что суставы хрустнули. Ублюдки. Во теперь он понял, от чего люди могут биться в истерике, орать и рваться выцарапывать глаза. От жгучего бессилия. Прибежать в агентство, кричать и скандалить? Звать милицию? Что делать, что?

Он вдыхал и вдыхал липкий холодный воздух, до предела, за предел, на разрыв легких. Выдохнул.

Найти в Питере специалистов. Провериться на жучки. Поставить слежку за «Лунным светом» — сам он на это не годится. Но только слежку, больше ничего. Уволиться с работы, сегодня же. Найти работу, с иммунитетом, в центральной России. Вернуться, нет, не домой — в Екатеринослав, это теперь не дом. Забрать Марьяну. Устроиться на новом месте. Ждать. Если они убьют Андриевича, это хорошо. Тогда они перестанут нуждаться в Оксане и Саше. Устроят их где-нибудь, а там уж Оксана все сделает сама. В чем в чем, а в этом ей можно доверять. Что будет с мальчиком все это время, что? Ничего, сказал он себе, это его сын. Как бы Оксана ни старалась, в тряпку она его за несколько месяцев не превратит. А с этими сволочами сыну пока безопаснее, чем с ним. Иммунитет иммунитетом, а господин директор — мелкий мстительный гнус.

Да, сначала то, что можно сделать, потом все остальное. Он уже знал, что будет повторять это каждое утро. Каждое утро, пока не увидит Сашку.

* * *

Втащив Оксану в офис, Игорь выдернул из ее рук кулек, хлопнул на стол, раскрыл.

— Дамы и господа. Угощайтесь. Стиральным порошком можно не. Что не доедите — сложите в холодильник. Мы с Новицким берем отгул по семейным обстоятельствам.

— Куда вы меня тащите? — Оксана слабо трепыхнулась, когда ее вынесло обратно на улицу.

— Мы немного побродим, выпьем, узнаем, как дела у Андрея, а потом я вас с Саней пристрою на квартиру. Черт бы побрал Титова, я знал, что придется рвать когти, но не знал, что так скоро.

— А почему здесь нельзя остаться? Ну не вломятся же они сюда?

— А вы намерены здесь запереться? И Саньку запереть?

— Нет. А вещи?

— Привезем. Да перестаньте вы так трепетать — нашли кого.

— Что он нес, Игорь! Если бы вы слышали, что он нес!

— Я слышал. У вас в воротнике наш «жучок». Мы знали, что Титов не отцепится. Только не знали, что замешан Андриевич — это все паранойя вашего брательника. Нелишняя. Называется, ткнул пальцем в небо, попал в самолет. Вас хотели съесть. И выгоняли на охотника. Чтобы вы добровольно свою жизнь предложили. Суицид по обоюдному согласию. Депрессия — оттуда. Наведенная. А вы этого не заметили, потому что и другие причины были.

— А Витя…

— А Витя ваш, судя по всему, до какого-то момента ничего не знал, — серьезно сказал Игорь. — Не то его самого толкнули, не то депрессия ваша у него уже на сложившийся образ легла. А тут мы. И добыча с крючка сорвалась. И рыболов зарвался, или просто проговорился, Титов ваш все-таки не дурак. Он сюда приехал явно по поручению. Но думал, похоже, что сумеет коня взять, а уздечку не тронуть. Либо сделка: он предупреждает вас об охоте в обмен на ребенка — либо… хотя это явно была импровизация… но если бы вы набили ему морду, а снитч это поймал и у вас был бы привод в милицию… его дело решили бы в суде за пять минут. Но у него не выгорело ни то, ни другое, и сейчас мы посмотрим, из чего он

сделан.

— А что, это до сих пор не понятно? — Оксана скривилась.

— Нет. Бывает и хуже. Я вам даже не хочу говорить, насколько — чтобы не портить настроение. Ваш, конечно, оказался мерзавцем — но вполне заурядным. Среднестатистическим. Понимаете, он искренне верит, что так, как он предлагает, будет лучше.

Оксана вытерла заплаканные глаза, но суше они не стали.

— Он смотрел на меня и в упор не видел. Видел кого-то другого. Мы прожили вместе десять лет, Игорь. Как такое может быть? Как можно было быть ко мне так близко — и не узнать меня?

— Он перестал вас видеть давно. Еще когда попытался сделать из вас «степфордскую жену». Потому что ведь ежу понятно — из вас не получится. Но этим грешат не только мужчины, Оксана. Женщины тоже пытаются переделать мужчин по своему образу и подобию. Меня пытались. И почти сумели.

— Вы…? — по ее глазам было видно, как внутри калейдоскопом рассыпаются догадки. — Вас инициировала…

— Моя жена. Незаконная. И инициация была незаконная. Но какой ни есть — а это был брак. А что, в вашей видеодраме этого не показали?

— Нет. Там вы с самого начала… оба…

Цумэ вздохнул. Почему-то рассказ о художественном вранье слегка его задевал. Смысл этого вранья был понятен — в агитках варки-преступники — это всегда ренегаты; собаки, укусившие кормящую руку… А впрочем — правильно: не хватало еще напрашиваться на жалость.

— Мы там еще, небось, и агнцев ели?

— Нет, — сказала Оксана, — не ели. Вы наркоторговцев ели, шушеру всякую. Такая… пара волков.

— Санитары леса, — Игорь вздохнул. — Ну, хоть тут не соврали, и на том спасибо. Так, слежки нет. Второй пункт программы — выпить.

— Мне нельзя, — трепыхнулась Оксана.

— Когда в последний раз приняли таблетку? — насупился Игорь.

— К-когда из дому выходила.

— Значит, можно. Один прием пропустите, невелика беда. Я вам рассказывал, как Андрей один раз из-за этих таблеток нарезался до полного ступора?

— Вы мне не рассказывали. Мне никто ничего не рассказывает. А я не спрашиваю… — голос Оксаны еще не дрожал, а вот аура, и эта щенячья интонация…

— Причем, — скорчил рожу Игорь, — напился он, а с девушкой, которую он клеил, в результате переночевал угадайте, кто. Не ронять же честь детективного агентства.

— А сегодня вы… тоже честь детективного агентства отстаивали?

Игорь посмотрел на нее вдруг очень серьезно.

— Нет, сегодня я свой допинг принимал. Знаете, для наркоманов есть заместительная терапия? Ну вот для меня тоже такой способ нашелся. Эмоции. Сильные эмоции. Экстаз. Танцы. Секс. Азартные игры тоже подошли бы, но это слишком опасно.

— А… Оксана вдруг поймала себя на том, что неприязнь к Игорю куда-то делась. Видимо, неприязнь к Титову превозмогла. Большее поглотило меньшее. Как странно — она до сих пор не позволяла себе злиться на Титова. Даже в собственных мыслях представала перед ним униженным Иовом, вопрошающим — «За что?». И внезапно — такой прорыв ярости, и с глаз словно бы спала пелена: да он же просто мерзавец.

Может быть, она и сейчас неправа. Может быть, и это должно пройти. Может быть, Андриевич и вправду толкнул их обоих и она провалилась в пустоту не своей, а чужой волей. Может быть. Но ей было хорошо. Ей было так хорошо, что она поняла Игоря еще до того, как он замолчал. Если бы она могла вызывать эту ярость, эту волшебную ярость, эту жизнь просто по желанию и без вреда для других — конечно она бы это делала.

Они миновали один бар — слишком людно; другой — слишком громкая музыка, третий — закрыт до 4 часов… В подвале кинотеатра нашелся четвертый.

— Вообще-то, — сказал Игорь, — Андрей ту девушку не клеил. Она клеила его. И напился он, в общем-то, чтобы и не принимать предложения, и не отказывать. Он вообще очень боится обижать женщин, вы заметили? Они это принимают за невнимание, а это на самом деле привычный вывих.

— У него кто-то был?

— Он был женат. Я у него на свадьбе гулял.

Был, подумала Оксана, был. А оказывается не только подумала, но и сказала.

— Был, — повторил Игорь. — Снимайте куртку. Две водки, пожалуйста.

— Кто она?

— Хорошая девушка. Работала в том же бизнесе, что и он, и ваш друг семьи. Ну и… профессиональный риск, сами понимаете. У них было всего три месяца.

Три месяца.

— Нет, — ответил на уже невысказанную мысль Игорь, — даже не в сроках дело.

Этого вообще быть не могло. Те же превратности профессии. В общем, я все это веду к тому, что некоторая Андрюшина отмороженность — это не от равнодушия, а от боязни задеть. Вот сегодня он испугался, что обидит вас, если что-то скажет о прическе. Оксана, ну зачем вы себя так испортили? Вам же кошмарно, вам адски не идет. Хотя тюрбан красивый.

— Не идет? — булькнула Оксана, — Да это же замечательно, если не идет… Если оно мне не идет. Если придут и скажут «мать моя, ты страшна, как смертный грех, что на тебя нашло?».

— Вот я пришел и говорю. Хотите одолжу парик? У меня есть замечательный парик. Натуральные волосы блонд, завитые. Сам бы носил, но голова чешется.

— Нет уж, — твердо сказала Оксана. — Буду отрастать.

— Ну если парик не хотите… пойдете за меня замуж?

— Но ведь мы это уже обсуждали? — Оксана оглянулась, не слушает ли их кто, но нет — в баре, кроме них и бармена был только один посетитель, и он сидел у другого конца стойки. — Конечно, пойду.

— Нет, по-настоящему. Спасибо, — это Игорь кивнул бармену, поставившему два «выстрела» и апельсиновый сок, чтобы запить. — Мы с вами так хорошо познакомились… Что я курю — вы уже знаете, что в полнолуние бегаю по бабам — тоже… Я разбрасываю где попало свои носки и не закрываю тюбик с кремом для бритья… Так… о чем я еще забыл. Ах да, я убийца.

— Вы… но мы на «вы», — почему-то в голове эта фраза имела смысл, а вот вслух прозвучала очень глупо.

— Это легко исправить, — кивнул Игорь. — Это мы в момент.

Они переплели руки и выпили.

— Здорово, — сказал Игорь. — Кто тебя учил так залихватски пить?

— Бабушка Варя.

— У тебя замечательная бабушка.

— Преподаватель виртуальной режиссуры в университете. Научила меня правильно пить, играть в карты и материться.

— Тут что-то пропущено…

— А вот этому не научила. Она сама не очень-то умела. С дедом развелась… была, как говорят, «замужем за работой» — он и ушел к менее занятой. Потому мне и казалось — если я стану домохозяйкой…

— А научи меня правильно материться, — Игорь перевел разговор на другую тему.

— Неужели не умеете… не умеешь?

— Я умею. Но неправильно. Неестественно. И мне завидно.

— Правило номер раз: матерщина должна прозвучать вовремя. В адекватной ситуации. А сейчас ситуация неадекватная.

— А если восхищенно?

— На тему восхищенной ругани я лучше анекдот расскажу. Встречаются две старых школьных подруги. Одна другой говорит: «А знаешь, мы продали к черту нашу виллу на Мальте и купили на Корсике». Вторая: «Изумительно!». Первая: «Да, и стиль я решила поменять: Медведефф исчерпал себя, перехожу на дом Ред-Грин» — «Изумительно!» — «Да, и надоел мне мой депутат Верховной Рады, выхожу за певца М-Джей Сидона», — «Изумительно!» — «Ну, а у тебя как дела?» — «Да вот, закончила курсы этикета, сертификат получила». — «И чему же тебя там учили?» — «Ну, например, вместо „не пизди“ говорить „изумительно“».

Игорь выпал в осадок. Очень заразительно выпал — и Оксана тоже не смогла удержаться. Отсмеявшись, посмотрела на часы, вынула карточку, потянулась к считывателю. Игорь перехватил ее руку, заплатил своей.

— Во-первых, ты дама, во-вторых, моя жена, а в-третьих, мало ли.

— Вообще-то карточка Андрея, — смутилась Оксана.

— Это неважно. Дама не должна расплачиваться в присутствии мужчины — даже деньгами другого мужчины.

— Эквалисты тебя на части бы разорвали.

— Они своего хвоста найти не могут, где им меня. А как насчет ответа на мой вопрос? Теперь мы на «ты». Глухое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила… Оксана…

— Я… — Оксана лихорадочно застегнулась. — Не знаю, Игорь. Честное слово. Я бы ответила «да». Но я боюсь. Не из-за того, кем вы… кем ты был. Просто…

— Аллергия на семейную жизнь, — Игорь кивнул, подал руку «бубликом». По лестнице они уже спустились медленно и чинно.

— Просто я не знаю. Но я не могу сказать и «нет». Если тебя это утешит.

— Ну, на какое-то время…

— У нас ведь есть время, так?

— Есть, — вздохнул Игорь. Времени у нас полно. Один переезд равен двум пожарам.

— Значит, у меня их будет четыре.

* * *

В Бастионе мальчишку можно искать сутками — и не найти, если у него к одежде не прикреплен «маячок». На Саньке «маячок» был и показывал, что мальчик на третьем этаже в игровом зале. Андрей улыбнулся. Ему неловко было в этом себе признаваться, но он сам с удовольствием порубился бы в игру «Пираты северных морей». Она была такой, что даже роль наблюдателя доставляла массу удовольствия.

В центре зала находился огромный голопроектор. Волны гуляли от стены к стене, перехлестывая временами через края галерейки, где в креслах игроков сидели мальчишки. Молнии рассекали потолок от края к краю, а на поверхности голографического моря разворачивалось сражение русской и шведской эскадр. На скампавеи просто страшно было смотреть: маленькие — на два десятка пар весел, низкие, пушек от силы две… в общем, легкий десантный транспорт типа «корыто». Как они на этом ходили по Балтике — уму непостижимо.

Мореходы из молодых людей были те еще — суда неумело маневрировали, перехватывали друг у друга ветер и подставлялись под дружественный огонь, сталкивались бортами и рвали снасти. Развлечения это не портило. Энею даже было жаль вытаскивать парня из-за консоли.

Он не знал, как обращаться с детьми. Не умел. Единственное, что он помнил из своего детства — что папа никогда не врал ему.

— Cаша, привет. Извини, пират, нам пора.

— Да сейчас…

Если судить по Андрею в том же возрасте, «сейчас» могло растянуться до завтрашнего утра.

— Я имею в виду — вставай и пойдем.

— У меня еще десять мину-у-ут!

— Приехал твой папа.

Мальчишка тут же выскочил из-за консоли, его место сразу занял другой.

— Где он? Мы щас к нему?

— Это как ты захочешь.

Санька остановился.

— Давай сначала сходим в кафе, — Эней взял его за руку, — и поговорим как двое мужчин.

Санька высвободил руку и упрямо сказал:

— Я хочу к папе.

— Ну тогда просто выйдем отсюда.

— Я хочу к папе.

— Папа сюда не придет. Чтобы увидеть его, нужно отсюда выйти.

Это подействовало. Санька снова вложил ладошку в протянутую руку Энея и ступил за ним на эскалатор.

Санькина лапка была маленькой, мягкой, теплой. Пальцы — тонкие, как карандаши. Эней вдруг понял, что уже любит его и не хочет расставаться.

Они вышли на улицу, Эней купил племяннику в автомате жвачку.

— Давай все-таки поговорим по дороге, — сказал он. — Что ты знаешь о старших?

— Они… они не как мы. Они сильные и умные, поэтому они главные. И они…

— Что?

Сашка зажмурился и выпалил:

— Они нас едят.

— Но они не трогают маленьких детей, верно? И мам и пап, у которых маленькие дети.

Санька медленно кивнул.

Эней увел его с проспекта. Перед ними лежал парк в золотом и багряном, и внутри у Энея дрогнуло.

— Присядем, — он подвел мальчика к скамейке. — Понимаешь, среди них есть те, кто не уважает свой собственный закон. Убивает детей, мам. Иногда — мучает перед тем как убить. Ты понимаешь меня?

Санька надул губы и отвел глаза в сторону. На его ресницах задрожала слеза.

— Господин Андриевич, начальник твоего папы — он именно такой, — ровным голосом продолжал Эней. — Я думаю, его убьют. Но не знаю, когда. Пока что он жив и очень, очень опасен.

— Он хочет убить папу… маму… или меня?

— Он хочет убить твою маму.

— Но ведь ее нельзя…

— Пока ты с ней. А вот если тебя с ней не будет…

Санька развернулся к нему, приоткрыв рот. Эней не знал, куда деваться — слишком много боли придется причинить мальчику, но лучше уж сразу.

— Твой папа знал об этом, когда приехал сюда за тобой. Он знал, что если увезет тебя — высокий господин может сделать с мамой все, что хочет.

— А вы?

— Мы бы постарались спасти ее. Конечно. Но ты вот о чем подумай: твой папа решил так: пусть ее съедят — лишь бы ты был с ним. Ты хочешь уехать с таким человеком?

— А его съедят?

Вот тут очень хотелось соврать, но делать этого было нельзя.

— Скорее всего, нет. Я почти уверен, что нет, твой папа — невкусный. Но с таким плохим старшим, как господин Андриевич, трудно сказать точно. Кроме того, у твоего папы иммунитет от фирмы, и может быть, скоро появятся еще дети… И за ним специально никто не охотился. Поэтому я думаю — нет.

Две слезы сорвались у Саньки с ресниц.

— Я никогда не увижу папу?

— Да. Как и я — своего. А может, и увидишь, когда вырастешь. Но это уже совсем потом.

Он прижал Саньку к себе, и тот по дыханию понял, что дядя Андрей, взрослый мужчина — тоже плачет. Он отодвинулся на вытянутых руках — и не увидел слез.

— Ты чего? Я думал, ты плачешь.

— Я очень сильно постарался не заплакать, Саня.

— Папа никогда не плакал. Я думал, ты на него похож.

— Что ты, Саня. Это только кажется. Я на него совсем не похож.

…Пока Игорь подыскивал квартиру, Эней решил воспользоваться опытом Кости: купил билеты на ближайшую катерную экскурсию по Неве и окрестностям. Что хорошо для пастыря, то хорошо и для школьника… Через полчаса Санька забыл о своих горестях — хотя было понятно, что еще вспомнит. Несмотря на то, что моросил дождь и ветер

горстями забрасывал капли под навес, они трое не забились в салон, как большинство других пассажиров и экскурсовод. Роль последнего Эней и Оксана брали на себя попеременно: она рассказывала о памятниках старины, он об аспектах детективной деятельности.

Когда подходили к пристани, кликнул Цумэ: квартира найдена. Один из его контактов, актер с Питерфильма, готов пустить беглецов к себе на дачу.

От сообщения веяло даже не иронией, а здоровой дозой «кэп, ты спятил». Задействовать личные связи, когда в распоряжении имеется вся «подземная дорога»? Но Эней был уверен, был почти уверен — они уже под наблюдением. А значит, должны действовать как сотрудники детективного агентства, у которых появилась своя ставка в деле. От одного знакомого, к другому, к третьему, а потом Оксана провалится между звеньями цепочки — и наблюдатели решат, что пропустили еще какой-то контакт…

Саньке это, кажется, даже немного понравилось: одно дело играть в пиратов на терминале, другое — в жизни. Наличие ежиной семьи под крыльцом их временного убежища окончательно примирило его с реальностью.

Перекликнувшись с Оксаной и приняв доклад Иствуда, прикрепленного к Титову, Андрей решил, что на сегодня всё. Игорь загрузил в микроволновку лазанью.

— Завтра чей день?

Это означало — кому идти за покупками и готовить.

— Мой, — ответил Андрей.

— Значит, — вздохнул Игорь, — опять водоросли, Маринованные в уксусе. Жаль.

— Я ее привез не в качестве кухарки, — одернул его Эней.

— Ты ее привез для вящего успокоения совести. Но еда была вкусная… пока была.

Эней вздохнул.

— Что у тебя на уме?

— Да нет у меня ничего на уме, — вздохнул Игорь. — Я не вижу лучшего варианта. Но мы, кажется, начали убеждать себя, что он правильный. Что так и надо. Что это справедливо…

— Это справедливо, — у рта Энея образовалась жесткая складка. — Цумэ, то, что он пошел в агентство к Жуковскому — еще не значит, что он не от Андриевича. Он просто может быть не умным сукиным сыном, а очень умным сукиным сыном.

— С каких пор ты взялся наказывать за то, кем или чем человек может быть? По этому счету мне положено лежать в той ямке под Вильшанкой… уже сколько лет? — микроволновка открылась, даже не зазвенев. Видимо, решила, что третий в этом разговоре — лишний.

— Но ты не был предателем! — Эней сунул колбу в кофеварку. — С самого начала и до самого конца ты был готов за свою жену умереть. А предательство — это, Игорь, единственное, чего я простить не могу и не хочу. И наказывать никого я не собираюсь. Я спасаю своих — и попутно решаю наши задачи.

— А какие у нас задачи? — нежно спросил Игорь.

— Подсунуть господам ищейкам Е-семью вместо компании холостяков. Мы же это обсуждали, нет? Искали женщину из наших, которая вписалась бы… Нам же их Бог послал, Игорь.

— Это, — Игорь разложи лазанью по тарелкам, — не задача. Это — оперативная проблема. Мелкая.

— Хорошо, — согласился Эней, — мелкая. Но ее надо было как-то решать и она как-то решилась. А ты мне про Титова. Да кто такой Титов? Если он еще как-то связан с Андриевичем — он нам может пригодиться, авось дороемся до хозяина и его делишек. А если он просто фоска — то зачем он нужен?

— Ты понимаешь, тут такое дело… он человек.

— Кроме него в мире еще примерно четыре миллиарда человек. И даже для тех, кто мне близок, я часто ничего не могу сделать — хоть расшибись. Приходится как-то фильтровать, Игорь. И в первую очередь — тех, кто показал себя скотом.

— Ты его отфильтровал. По подозрению — и прямо в лапы Андриевичу. Мы теперь действуем так?

— Да чего ты от меня хочешь! Чтобы я его отправил по «дороге»? А чего ради? Его что, силой заставили влезть в это дерьмо — пойти работать к Андриевичу, подставить ему жену?! С каких это пор мы выручаем подосиновиков, которые чем-то не угодили хозяевам?

— Я считал, что мы выручаем всех. Была у меня такая идея. И когда это он подставил жену боссу?

Эней встал из-за стола, подумал, сунул тарелку с недоеденным в холодильник.

— Ошибочная у тебя была идея. Потому что всех мы не можем. Физически. А жену он подставил. Неважно кому — важно, что наплевал на человека. И если плевок к нему вернется — это только правильно.

Наверное, подумал Игорь, дальше разговаривать бессмысленно. А делать что-то надо.

— Когда я еду в Москву?

Андрей воспринял вопрос с явным облегчением. Налил чаю сначала Игорю, потом себе.

— В следующий четверг. Сдаешь Оксану Хенгисту, потом едешь на нашу квартиру и ждешь меня.

— Сколько?

— Сколько нужно. Мне немножко подрихтуют личность. А вы не должны приехать одновременно.

— Почему? Мы ведь муж и жена.

— Но ты паковал и доставлял вещи вместе со мной.

— А-ха…

Да, делать что-то нужно. С Екатеринослава оно толклось где-то под горлом, шевелилось в занавесках по ночам. Что-то пошло не так. Что-то не так. Мы стали слишком правы.

Как же не вовремя появился этот чертов экс-супруг. Оксана могла бы помочь открыть эту дверь, Андрюха к ней с мальчишкой потянулся и стал как будто мягче… Титов, Титов, ты же сам себе все испортил. Причем, из лучших побуждений испортил…

Игорь задумался о своих собственных лучших побуждениях. Он будет в Москве один какое-то время. Другого случая сделать то, о чем давно думалось — может и не представиться в этой жизни. Но пока он думал, что речь идет лишь об Эндрю Кесселе — он удерживался от действий. А вот теперь ясно: речь идет и об Андрее Витре. О хорошем парне Андрее, который никогда в жизни не предаст — и никогда предателя не простит. И запишет в предатели того, кого прощать не хочется, и на этом погибнет. Или не погибнет. Если его кто-то вытащит. Кто-то другой.

Хочу я, чтобы это делал кто-то другой?

Он посмотрел на профиль Андрея. Труднее всего, сказал знакомый пластический хирург, изменить профиль. Костную структуру лица. У Андрея с Оксаной были не просто похожие — одинаковые. Она? Да, она может его вытащить, если ей кто-то расскажет, в чем дело. Но я уже не смогу, Антон молод, сама она в депрессии не заметит, а Костя… Непременно нужно ночью связаться с Костей.

Может быть, я не прав. Может быть, это просто приступ злости. Может быть, это сказывается напряжение. Может быть, это пройдет.

Но мне туда не надо.

И — вечный вопрос — если не я, то кто? Все человеческое нутро, все сердце говорит: нужно это сделать. Весь опыт вора, подпольщика и детектива вопит: нельзя. Категорически нельзя. Но если пробовать — то только сейчас. Сейчас, когда старые связи оборваны,

новых еще нет, а секции Б легко скрыться.

Нет, и пробовать нельзя. Try not. Do. Or do not.

— Ну, — сказал он, поддевая Махно ладонью под брюхо и перекладывая на колени Андрея, — тогда я спать пойду.

Высокий господин Владимир Андриевич сидел в высоком кресле, со скульптурной точностью имитирующем обезьянью лапу. Напротив, через стол, имелось такое же. Это была дорогая игрушка: натуральная кожа и натуральный же (хоть и не обезьяний, а верблюжий) мех, чуткие сенсоры и полимерные мускулы. Сенсоры регистрировали форму опускающегося в кресло седалища, мускулы сгибали «ладонь» и «пальцы», поудобнее устраивая хозяина… Хозяину это нравилось. Гость это ненавидел — его не оставляло ощущение, что Андриевич нажмет кнопу на пультике — и обезьянья лапа раздавит неугодного, перехватив поперек живота. Гость был уверен, что Андриевич знает об этой ненависти, и она нравится ему так же, как обезьянья лапа — а может, сама лапа-то ему из-за этой ненависти и нравится. Он постарался утрясти, выровнять все эмоции перед тем как войти в этот пентхаус дорогого киевского отеля. Утрясти и выровнять профессионально. Лапа как лапа, и черт с ней.

— Здравствуйте, — гость сел, откинулся между средним и указательным пальцем, облокотился о большой.

— Я очень рад, — сказал Андриевич, — что вы смогли выкроить для меня время.

Выкроить. Ножницы, ткань, лекала. Время выкраивается по росту и фасону, а потом приходят Клото, Лахезис и Атропос — и шьют. Из материала заказчика.

Он не мог не прийти, и Андриевич это прекрасно знал.

— К сожалению, — сказал гость без всякого признака сожаления, — ничего нового я вам сообщить не могу.

— Как же так, — в голосе Андриевича равно отсутствовало удивление. — Такой отличный первоначальный результат. Вы вышли на след подпольной группы. Установили идентичность сотрудников детективного якобы агентства «Лунный свет» и беглых преступников Савина и Искренникова. Что помешало развить успех?

…По утрам нужно пить кофе. Пить кофе, а уж потом верить своим глазам. Потому что до кофе глазам вечно мерещится всякая пакость, а кофе, выпитый после, только закрепляет ее в реальности. Поэтому кофе сначала, а все остальное потом. Это был давний ритуал. Магический. Мельница, джезва, раскаленный песок. И он всегда помогал. Нависшие над затылком неприятности не то, чтобы рассасывались, но становились нестойкими к внешнему воздействию, внятными и преодолимыми. Или хотя бы откладываемыми. На какое-то время.

Рапорт как рапорт. «Замечены… идентифицированы… сублицензия номер…» И приложение — видео Карастоянова и Новицкого. По отдельности ни тот, ни другой не привлекли бы внимания ни с кофе, ни без оного. А вот вместе…

Нет. Быть не может. Проверять нужно такие вещи. Так. Где у нас розыскные списки трехлетней давности?

Совпадение Новицкого с террористом Савиным по данным компьютерного анализа — 76 %. Совпадение Карастоянова с беглым вампиром-нелегалом Искренниковым: 79 %…

— Вы и помешали, — спокойно ответил гость. — Потому что силами той группы, которую я держу в Питере, я не могу отследить, куда именно нырнули Савин и Искренников, а до того — Неверов и Маковский. Чтобы увеличить группу, мне придется давать объяснения. Вы хотите, чтобы я их дал?

Вопрос остался риторическим. Обезьянья лапа чуть повела пальцами, отреагировав на какое-то микродвижение — или все-таки на пульт в руке Андриевича?

Сейчас гость думал об этом без всякого беспокойства — это была информация, и только. Только информация. Ее можно было анализировать, делать выводы. И выдавать эти выводы на-гора. Или не выдавать.

В каждом отдельном случае это еще могло бы быть совпадением. Иногда лица двух совершенно чужих друг другу людей накладываются с вероятностью, превышающей 95 %. Иногда два снимка одного итого же человека с разницей в год машина находит совпадающими меньше чем на 60 % — изменились паттерны лица, например. Но два снимка двух человек подряд…

Вот вам и белка, вот вам и свисток. Они действительно работали в паре. И остались в паре. И Карастоянов ходит по улицам белым днем, а обязательный при получении лицензии медосмотр признал его за человека. Температура тела чуть понижена, как и давление, но это и у людей сплошь и рядом…

Получается, что он — данпил. И стал данпилом уже после инцидента в Катеринославе, потому что двух оперативников в «Тормозке» он выпил очень качественно. Имитировать потребление у него времени не было, слить кровь некуда… да, тогда еще он был старшим. Ну, господин Саневич, наследство вы нам оставили — врагу не пожелаешь.

Хотя… врагу? Врагу можно. Особенно если этот враг мнит тебя своим хозяином. Особенно если у него нет никаких прав таковым себя мнить…

— Вы же слышали про тульскую операцию «Тэнтю», — уверенно сказал гость. — И про Екатеринбург. И вы знаете, что такое Габриэлян.

Именно так. Не «кто такой», а «что такое». Хозяин на сей раз кивнул.

— Вы полагаете, что он имеет какое-то отношение к нашему делу?

— Я не полагаю, а знаю, что он находился в екатеринбургской Цитадели как раз в тот день и час, когда кто-то очень похожий на Савина снес голову господину Ильинскому. Я не полагаю, а знаю, что он был в известном вам клубе «Морена» в тот же день и час, когда детективы из «Лунного света» вытащили оттуда похищенного ребенка. Наконец, я не полагаю, а знаю, что Габриэлян прибыл в Екатеринослав в тот же день, когда из города бежали Эней и Трюкач, террорист и бандит. Я его там видел и с ним разговаривал. Я ему даже пожаловался, что меня отстранили от операции, — улыбнулся гость. — Зря, конечно, жаловался. Нужно было благодарить.

Ну что ж, господин Андриевич, будем арифметикой заниматься? Вы затеяли охоту, которая вам по статусу никак не положена. Вам дали по рукам. Вежливо и аккуратно. Так что знаете об этом только вы. Ну и, по вашей милости, я.

Но вы ведь таких вещей не прощаете. И вы очень не любите, когда вам дают по рукам. И несмотря на то, что вы трус, и связываться с Габриэляном вам пока не хочется — вы прекрасно знаете, что над вами меч. С самого разгрома «Морены». Вы сидите и думаете: остались ли в заведении ваши следы? Напал ли на них Габриэлян? И однажды вы его атакуете — как крыса иногда атакует кошку. Ну а я… поболею за кошку.

Началось все с того, что сын хорошего знакомого попался на подпольной деятельности. По ерунде попался, не успел ничего еще натворить, к боевой секции отношения не имел — да и боевая секция на Украине дремала а-ля спящая царевна. Но того, что парень делал — дацзыбао, агитационный спам — было достаточно для смены категории. С головой достаточно. И гость парня выручил. А три года спустя господин Андриевич во время приватной вечеринки намекнул на тот случай.

Приятеля винить было не в чем — он был человек крепкий, а на семье сломался, как ломаются многие. У самого гостя не было детей, работа не располагала, зато были братья и сестра. Господин Андриевич на нем, пожалуй что и обжегся бы: СБ не любит, когда сотрудников шантажируют посторонние. Но вот стать той собачкой, на которой подорвется этот танк, не хотелось.

А Габриэлян… Габриэлян вполне может ею и не стать. И не таких подрывал — без фатального ущерба для себя. Конечно, сколько веревочке ни виться… Главное, чтобы вы сейчас клюнули, господин Андриевич. Чтобы не отступились от дела Оксаны Витер. Отложили — но не отступились насовсем. Дали время мне, Габриэляну и Андрею Савину.

По несчастному для вас совпадению, он лично заинтересован в благополучии вашей жертвы. Крайне заинтересован. Как причудливо тасуется колода.

Ах, как причудливо она тасуется, даже обидно. Там ведь не только эти двое. Там еще и бывший хозяин агентства «Лунный свет» — начитанные люди частные сыщики — Константин Неверов. Десант, санвойска, последнее место работы… Вильшанка. Красне… Убыл в отпуск. И получается, что они ехали к нему. Из Екатеринослава они ехали к нему. Вдвоем. Не разделяясь. Неверов — православный священник. Как минимум треть спонтанных исцелений происходит в результате мистического опыта. Искренников исцелился. Случайно? Методика? Как узнать? Спросить?

В других обстоятельствах гость пошел бы по такому следу плотно. И потому, что дело заслуживало того, и потому, что такая удача, «золотой» шанс, выпадает людям раз в жизни.

Но избавиться от вас, господин Андриевич, и избавить от вас мир — это тоже в некотором роде золотой шанс. Жаль, выпадет не мне.

— Габриэлян? Как интересно, — и опять слова Андриевича вошли в контраст с тоном, не показавшим ни малейшего интереса. — Поймать коллегу на связях с подпольем… вас это не увлекает?

— Лично меня — нисколько, — гость изогнул большой палец макаки так, чтобы на ноготь встала чашка кофе. Хотя кофе нужно пить по утрам… — Габриэлян — это Волков. Все, что он и его бешеная компания делают — «по приказанию и на благо». Конечно, можно скомпрометировать его до такой степени, что Волкову ничего не останется, кроме как его распылить. Но потери такого хорошего эффектора господин советник не простит. Вернее, мне-то он может и простить, насколько наш громовержец вообще умеет прощать. А вот вам, формально равному, не простит ни при каких обстоятельствах. Поэтому я против Габриэляна не пойду — ни за какие пряники, ни под каким кнутом.

Ни под каким, Владимир Антонович — понимаете?

— Мне не хотелось бы снимать с разработки «Лунный свет», — помедлив, сказал Андриевич. — Нельзя ли продолжить наблюдение за агентством?

— Можно, сказал гость. — Но я не думаю, что эта разработка нам что-то даст. Новицкого-Савина удалось проследить до Москвы и там он исчез. Москва — хорошее место, чтобы исчезать. На месте подпольщиков, я бы продал агентство «чистым» людям и больше в контакт не входил.

— Но ведь остается вероятность, что агентство — точка «Тэнтю»?

— Да, вероятность остается.

— Вот и проследите за ним.

— Хорошо, — кивнул гость и встал, похлопав обезьянью лапу по сгибу пальца. Будучи номинально никак не подчинен Андриевичу, он мог не говорить «слушаюсь».

— Благодарю, господин Тымиш, — сказал Андриевич, прощаясь — хотя благодарности в его голосе тоже не было, и руки на прощание он не подал.

Впрочем, он считал, что и формальное «благодарю» высокого господина должно дорого стоить в глазах человека.

— Пока не за что, — пожал плечами господин Тымиш, подполковник СБ, киевское управление.

Интермедия. Краткая повесть о вреде суеверий

Господин Уэмура, гауляйтер Японии, Кореи, Сахалина, Приморья, Тайваня и Манчжурии, появлялся в Аахене редко и только тогда, когда без этого нельзя было обойтись. Злые языки поговаривали, что он не любит летать самолетами, потому что не понимает, как эта штука крыльями не машет, а не падает. Поговаривали, однако, тише тихого.

Аркадий Петрович Волков, впрочем, полагал, что куда больше, чем странные свойства аппаратов тяжелее воздуха смущает его японского коллегу невозможность добраться до Аахена поездом, скажем так, по своей территории. Тут Аркадий Петрович князя Фудзивару прекрасно понимал — ему самому спалось бы много спокойнее, если бы он мог ездить в Токио поездом, не покидая собственных границ. В этой части чувства советников при правительствах Японии и России явно были очень похожи. И, соответственно, отношения между оными советниками были… скажем так — напряженными.

Господин левый министр находил аахенскую привычку устраивать балы по любому мало-мальски подходящему поводу по меньшей мере странной. Это на фоне людей старшие совета и их свита могли смотреться аристократами. А вот в своем кругу…

Синтаро шел на шаг позади от господина. Он первый раз был в Европе, первый раз видел столько высоких господ в одном месте. Старшие сэнси говорили, что бывает страшно, но Синтаро не чувствовал страха, только любопытство — и гордость. Хоть и высокие господа, а большинство тут выглядело варварами, варварами и было. Им не стоило бы собираться вместе, без людей. И уж совсем не стоило звать сюда нас.

Он смотрел так, как его учили — не останавливать ни на чем взгляда, но все видеть. Узнавать, но не показывать, что узнал. Интересоваться всем, не увлекаться ничем.

Франк. Одет в костюм, раздражающий варварской пышностью: неудобные пуговицы в немыслимых количествах, на смешной шляпе колышется белое перо. Граф де Сен-Жермен. На самом деле бакалейщик, а никакой не граф. Старейший из варварских выскочек. Всего на каких-то четыреста лет моложе господина.

Женщина в строгом красном платье, рубиновая диадема в волосах. Уродливо длинный нос, бесцветные, чуть навыкате глаза, квадратная челюсть — а ведь считается красавицей. Королева Англии. Настоящая королева, не выскочка — хотя вся их династия моложе даже бакалейщика Сен-Жермена.

У королевы референт-телохранительница — человек. Она красивей, хотя и черная как ночь. Статуэтка из черного дерева. Демоница. Он видел таких в буддийских храмах — в совсем старых.

Людей в зале, если считать его самого — трое. Эта женщина и сопровождающий оманского принца. Очень похож на патрона. Наверное, младший родич. Нет, не трое, четверо. Как он мог забыть, четверо. Просто четвертый — слишком похож на они. Настолько похож, что подумалось — оросиядзин инициировал своего референта.

«Присмотрись к русскому, — велел господин, когда его одевали к выходу. — Он мой враг. Ты должен его знать».

Враг у господина оказался такой, как и следует — похожий на ночную птицу. Он почти терялся в яркой толпе — безобидный ворох мягких перьев. Даже взгляд не выдавал, выдавалапоходка. Слишком легкий шаг. В нужный момент только тень пролетит, и добыча не успеет пискнуть, потому что позвоночник хрустнет раньше.

А вот этот — в очках — походил на волка. Нелетучий зверь, нелегкий. Что волчьего может быть в очках?

Глаза за стеклами. Совершенно желтые глаза.

Он сбился с шага, потому что господин рядом остановился.

Остановился и ударил. Все померкло — зал с уходящими в бесконечность стенами — вместо потолка там, высоко, плещется тьма, круглые свечи, огненными гроздьями качающиеся на золотых деревьях, варварские туалеты высоких господ и дам… Синтаро почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Когда господин бил широкой волной, падали целые отряды…

Но этот — не упал.

Синтаро не знал, как удержался на ногах он сам. Он плыл в темноте, он не помнил — и все это время господин был… нет, конечно не беззащитен, но все же… Синтаро сжал руку на рукояти меча — единственной надежной вещи в распавшемся мире — и тут все кончилось.

Плечо сжимала, помогая держать равновесие, большая и твердая рука. Пальцы — длинные, из-за длины кажутся тоньше, чем есть. Но сила — тут без обмана.

— Ясумэ, — чувствуется, что язык этот желтоглазый изучал в додзё.

Синтаро медленно высвободился.

Человек уже смотрел не на него. На его господина. Смотрел так… как смотрит крестьянин на валун посреди поля.

А господин Волков, хозяин желтоглазого (Синтаро учил его фамилию, да все никак не мог выговорить, уж больно варварская), уже стоял с Левым Министром глаза в глаза.

Давным-давно, когда Оросия воевала с Ниппон, они встретились. Господин тогда служил в войсках (ибо в жалкое время Мэйдзи не было другого способа найти себе достойное место в обществе: не становиться же торговцем). В войсках служил и Волков. Осада Порт-Артура была долгой, они застали там не одно полнолуние — и каждый ходил на другую сторону охотиться. Рано или поздно они должны были встретиться — и встретились. Господину тогда пришлось отступить — слишком хороши русские оружейники были в то время. Прекрасный старинный меч работы самого Муросамэ разлетелся вдребезги от столкновения с златоустовским клинком. А ведь господин настроен был мирно, готов был пропустить русского — эти смертные все равно обречены, так зачем рисковать своей бессмертной жизнью, драгоценным опытом веков, ради того, чтобы спасти шею простолюдина? Нехорошо повел себя русский, непонятно.

Наверное, так они и смотрели друг на друга в ту ночь.

Но в этот раз боя не будет. Слишком много вокруг тех, кто порадуется ему. Сейчас не произойдет ничего. Но когда-нибудь, когда-нибудь они встретятся в небе — длинный узкий водяной дракон с ослепительной чешуей и серая ночная птица.

— Фудзивара-доно, — сказал Волков. — Вы зацепили собственного телохранителя.

Господин повернулся и посмотрел на него. Хотелось провалиться сквозь землю. Господин слегка наклонил голову и Синтаро почувствовал как его обволакивает, поддерживает волна одобрения. Господин не сердился. Господин вовсе не сердился. Тем не менее, это была страшная неловкость — поднять волну в этом зале, да еще на чужого телохранителя — это было почти то же самое, что громко пустить ветры на императорском приеме. Синтаро чувствовал себя скверно еще и потому что был свидетелем того, как господин потерял лицо. То есть, не потерял — ни при каких обстоятельствах господин не мог потерять лицо — но был к тому опасно близок.

Двое разошлись. Желтоглазый телохранитель церемонно, хотя и по-варварски, поклонился Лунному господину, признавая и принимая открыто проявленную вражду.

Волков еще какое-то время мог вызвать господина, и втайне Синтаро надеялся, что это случится. И тогда господин разделается наконец с красным варваром. Но поединок остался только поединком взглядов — а после время было упущено. Ритуал не терпел проволочек и неувязок.

Тихое пение флейты возвестило о его начале.

Синтаро изучал записи прошлых торжеств и нашел их по-своему интересными. Сейчас он понял, что записи были бесполезны. Они не могли передать жадного, нехорошего внимания, заполняющего зал. Флейта на невидимой нити тянула его вверх, выше, к невидимому потолку — складчатый тяжелый занавес, не распахивающийся, а смыкающийся, обволакивающий, заменяющий собой все. Кроме верности.

Свет погас. Господам он был не нужен, а телохранители обойдутся. Здесь, над Чашей, никто никому не угрожает. Здесь одного и того же золотого края коснутся губы смертельных врагов.

Ни слова не было сказано. Господам были не нужны слова. Флейта тянулась все выше и выше, все резче делались ее вздохи, полные какого-то жуткого сладострастия. Синтаро вдруг снова стало плохо. Грудь сдавило, лицо обволок холод, в глазах потемнело бы, если бы и так не было темно. Слабость и ужас, объявшие его, были таковы, что он согласился бы опереться на любую руку — хоть бы и желтоглазого русского. Но его не было, он растворился в темноте. Все растворилось в темноте, и Синтаро как можно тише опустился на колени. Надеялся, что будет легче. Не полегчало. Утешала — немного — только мысль, что господину сейчас не угрожает опасность. Не угрожает. Не угрожает. Он знал, что будет дальше. Видел, не боялся. Жизнь мимолетна. Они живут дольше, чем люди, но смертны все, и даже Лунный господин рискует своей бесценной жизнью для того, что считает важным. Так чего же стоит мотыльковая человеческая?

Шорох ткани. Чей-то тихий стон… Кого-то вносят, ввозят на почти бесшумной тележке…

Звук тяжелой жидкости, капающей в гулкую, как колокол, чашу. Звук тяжелой жидкости, льющейся в жидкость. Чье-то прерывистое дыхание… Мое? Жертвы? Кто жертва?

Церемонию по праву старшинства ведет господин…

Голова Синтаро отяжелела; как можно тише он опустил ее на пол, на сложенные впереди руки. Да, так хорошо. Последний знак почтения к господину.

В зале зажгли свет, но Синтаро этого уже не увидел.

* * *

Когда свет вновь загорелся, в зале было два трупа: на каталке лежала Дана ван Лемм, актриса, добровольная жертва, избранная британской королевой, а на полу — и человек не сразу бы понял, что мальчик мертв — телохранитель Уэмуры.

Габриэлян механически держал зал — не было здесь опасности, но он обязан исходить из того, что она есть… и думал, что оба варианта ему не нравятся одинаково. К пареньку не подходил никто. И волной его не бил никто. Во всяком случае, из зала. А вот с помоста могли — и Габриэлян бы не почувствовал. То есть, либо Уэмура выпил пажа на расстоянии, и это беда, потому что это резко ограничивает набор средств, который можно с успехом применить против левого министра… Либо на помосте происходило что-то такое, чего сильный принимающий эмпат не перенес. Умер.

Либо… Либо волна, которой его угостил Уэмура — замедленного действия. Мальчик явно не умел защищаться, концентрируясь. Или не стал — от господина.

Сердчишко зачастило — ипохондрия, вызванная паранойей, или…?

Волков и Уэмура спустились с возвышения одновременно. Друг на друга не смотрели — но даже людям было ясно, что тем, вторым зрением они сосредоточены каждый на другом. Уэмура вызвал охрану секции и показал на тело юноши — комок палевого и песочного шелка. Волков, проходя мимо референта, бросил:

— Идемте. Здесь больше делать нечего.

Своего отношения к ритуалу он даже не пытался скрывать. Это тоже работало на него, а не против него. Старый аристократ, военная косточка, прямолинеен как его шпага, что на уме, то и на физиономии. Может, при случае, действовать быстро, решительно и с блеском, но подковерных интриг от него ждать не приходится. Да. Ждать — не приходится, это правда.

Когда двери русской секции сомкнулись за ними, Волков поинтересовался:

— Как себя чувствуете, Вадим Арович?

— Пока — в пределах нормы, спасибо.

— Советую сразу же пойти в медотсек. Вы покрепче этого мальчика, но какой силы волну способен выдать Фудзивара-доно — не знает никто.

— Спасибо, — еще раз сказал Габриэлян. — Я пойду в медотсек, если почувствую себя хуже.

— Ну, если вы уверены — то можете и поработать.

Габриэлян не был уверен, он просто хотел посмотреть, сколько продержится. Заглянув в свою комнату, он надел медицинский браслет-монитор. Холод в руках и ногах уже чувствовался. Давление падало как на барометре в плохую погоду. Подумав немного, Габриэлян связался со столовой и заказал шоколад. Черный, немецкий или бельгийский, 80-процентный. Сказка ложь, да в ней намек, и будет очень забавно, если он сработает. Тем более что шоколад — отличный тоник, а биостимуляторы, увы и ах, больше не входят в меню.

Расписание на завтра было плотным. На послезавтра, впрочем, тоже. Аркадий Петрович не любил задерживаться в Аахене. Никто из советников не любил.

Когда со списком дел было покончено, Габриэлян сказал:

— Аркадий Петрович, возможно, это неуместное замечание с моей стороны, но мне кажется, что…

— Что ваше сегодняшнее поведение не соответствовало занимаемой вами должности.

— Да.

— Потому что вы хотели выстрелить или потому что не выстрелили?

— Потому что не выстрелил. Тогда, на месте, я решил, что слишком… вовлечен в происходящее, чтобы действовать адекватно. И упустил шанс.

Волков покачал головой.

— Вы ошибаетесь сейчас. Тогда вы поступили правильно. Фудзивара-доно хотел, чтобы вы выстрелили. Он хотел боя там, на месте. Он был готов. Я, — вздохнул Волков, — тоже могу ошибаться, его светлость вдвое старше меня, но у меня сложилось впечатление, что он был не просто зол. Он нас очень испугался. Причем, вас — больше чем меня.

В устах другого старшего, последняя фраза была бы сигналом об опасности. Волков же просто констатировал факт. Боятся же вполне смелые люди, например, мышей. Так отчего Ямато-но-они не испугаться ручной ласки?

— Что у вас вышло с господином Левым министром?

Габриэлян поднял брови.

— После Екатеринбурга я получил в подарок от неизвестных лиц очень красивый свиток. Он теперь висит у меня дома, в кабинете. С уткой на замерзшем озере. Не знаю, кто у них любит русскую классику, не удалось выяснить. Ну и подобающее письмо.

Об этом Волков знал. Узнал, впрочем, не сразу.

— И вы оставили подарок без ответа?

— Это было бы крайне невежливо с моей стороны. Я послал ответное письмо… в лучших дипломатических традициях кошевого атамана Сирка. Аркадий Петрович, вы хотите сказать, что служба наблюдения не проверяет мою авиапочту?

— Вы его послали почтой?

— Да. «Япония, императорский дворец, крыло такое-то, господину…»

Волков прикрыл глаза. Перлюстраторов можно было понять. Фудзивару-доно тоже можно было понять. Довольно неудобно оказаться одновременно в роли турецкого султана и дедушки Ваньки Жукова.

Нравы российского двора во времена молодости Аркадия Петровича были довольно неформальными. Да и долгое время после — а если что-то выходило особенно из ряда вон, то императрица притворялась, что не понимает морских терминов.

Но в Аахене нравы были другие, совсем другие. Атаковать чужого телохранителя при всех, волной такой силы… Не важно, произошло ли это спонтанно, или нет. Не важно, умер ли мальчишка-паж сам — или был принесен в жертву. Важно, что первый выстрел сделан. Фудзивара-доно начал войну — закончит он ее либо вождем победивших «молодых», либо трупом. Уже без шансов на воскрешение — разве что в последний день. Он начал войну, которую Волкову нельзя выигрывать, потому что по доброй европейской традиции убийцы драконов не заживаются на свете. Если только в округе не заведется новое чудовище.

— Кстати, Вадим Арович, как вам «полномерная волна в полевых условиях»?

— Благодарю, не так уж плохо. Что забавно, шоколад действительно помогает.

— ??? — вопрос был обозначен отчетливо, но не выражением лица.

— Классика детской литературы, — развел руками Габриэлян. — Вы знаете, откуда есть пошло слово «снитч»?

— Ах да, в свое время, от рекламы некуда было деваться. Странно, что книжка не попала в список не рекомендованного к переизданию. Или попала?

— Представьте, нет. Видимо кто-то в цензурном отделе решил, что идея существования двух подвидов человечества, взятая со знаком плюс, вполне пригодна для нынешней ситуации. И потом, для Аахена было бы крайне неловко опознать себя в полуразложившемся мелочном неудачнике.

— А скорее всего просто руки не дошли, — проворчал Волков. — Так у вас нет соображений по поводу того, чем вы так напугали Уэмуру?

— Он наверняка видел записи. И мы пересекались четыре с половиной года назад, но он вряд ли тогда обратил на меня внимание. Таким образом, он знает, как я выгляжу, но можно считать, что это — первый случай, когда он видел меня живьем. А единственное, чего не передают записи — это аура. И еще — игра света. Ведь в начале приема горели восковые свечи.

Волков вопросительно поднял бровь.

— Я думаю, что я на кого-то похож. На кого-то из его прошлого. Внешнее сходство небольшое, и он его пропустил. А вот внутреннее, вероятно, почти полное. И он увидел меня при примерно том же освещении, при котором видел того, другого.

— Вот узнать бы на кого, — почти мечтательно проговорил Волков. — Кем был человечище, чтобы нагнать на нашего узкопленочного соседа этакого страху.

— Я постараюсь выяснить. Доложить, или я могу поступить по своему усмотрению?

— Поступайте по своему усмотрению, Вадим Арович. Доложите потом.

Если обнаружится информация стратегического свойства, Габриэлян не станет расходовать ее на личные дела. Все же остальное… черт с ним, пусть играет — в конце концов, Фудзивара сам назвал его врагом, сам подставился, да и не может из того выйти никакого особого худа…

И вот тут Аркадий Петрович несколько ошибся.

Глава 7. Память

Говорил старичок у куста:

— Эта птичка поет неспроста.-

Но узрев, что за птаха,

он затрясся от страха:

— Она ВЧЕТВЕРО больше куста!

Эдвард Лир

Кессель искал его в «Чемодане» и нашел сразу. Сложней было бы не найти. Пришлось бы приложить массу усилий, чтобы не найти, потому что Игорь Искренников, псевдо Цумэ, находился на эстраде в центре зала и выплясывал с Линдой. Хорошо выплясывал, черти бы его взяли. Только недалеким людям кажется, что твист — это просто такие движения, будто вытираешь полотенцем поясницу и то, что под ней. Они так его и танцуют. Цумэ танцевал иначе. Чувствовалась если не профессиональная подготовка, то очень хороший уровень любительской.

А еще — пластика старшего, заметная только наметанному глазу. Длинные ноги и руки движутся так, словно парень не собирается подчиняться законам равновесия: бедра вынесены далеко вперед и как будто совершенно независимы от торса, носки ни секунды не остаются неподвижными, словно пол раскален добела — ни дать ни взять Джек, король Хеллоуина. Линда была лучшей из танцорок в клубе, но на его фоне она терялась совершенно. Бедная девочка, подумал Суслик, проследив ее взгляд. Тебе и невдомек, что снимают здесь не тебя, а меня. С намерениями куда более похабными, чем ты можешь даже представить. Хотя… Суслику не давал покоя вопрос: если Искренников здесь именно с теми самыми целями, какие предполагает Габриэлян, за каким чертом он так светится?

Игорь за две недели побывал еще в «Шенандоа-клуб» и «Нэшвилле». В последнем — взял приз субботнего вечера. Везде запомнили и отменное качество танца, и рыжую шевелюру, и килт. С килтом он, пожалуй, перестарался, подумал Кессель, сидя у стойки бара со стаканом (джин-тоник, как всегда) в руках.

— Это и есть тот самый минский Володя, который танцует лучше меня?

— Aye-aye, sir, — бармен Сережа тряхнул «дредами». — Хотя насчет «лучше» это бабка надвое гадала. Тут Ник предложил устроить между вами турнир.

— Он победит, — сказал Андрей.

— Сдаваться до начала состязания — неспортивно.

— Какой тут спорт. Все девушки и гэи в зале будут за него. I’ve got no chance.

Сережа еще раз пристально окинул взглядом долговязую фигуру, потом — столпившихся у подиума девочек — и признал, что друг Энди прав.

Танец закончился под обвал аплодисментов. Игорь — то есть Володя — и Линда раскланялись. Ник, менеджер зала, поднялся на эстраду и прошептал что-то Игорю на ухо. Тот вернулся к микрофону и поднял руку, призывая к молчанию.

— Меня тут спрашивают, почему я ношу килт. Нет, это не очень личный вопрос, я отвечу. У меня на это есть несколько серьезных причин.

Во-первых, очень легко чесать везде, где чешется. Во-вторых, и чешется гораздо меньше — вентиляция, сами понимаете. В-третьих, иногда я бываю слишком пьян для манипуляций с ширинкой…

Ну это ты, положим, уже врешь, — усмехнулся Суслик. Точнее, мысленно обозначил, что тут стоило бы усмехнуться.

— В-четвертых, у меня есть преимущество в драке: дополнительный фактор внезапности при ударе ногой в голову. В-пятых, девушки любят отчаянных парней — а чтобы носить килт, нужно быть отчаянным. В-шестых, даже когда я облысею — ветер все равно будет играть моими волосами. В-седьмых, я много лет бессовестно разглядывал женские ноги — время подставить щеку. В-восьмых, на вопрос «что у тебя под ним», я отвечаю: «я». В-девятых, это безошибочное средство сортировки придурков: они обычно говорят: «Ой, какая юбочка!». И в-десятых, драпать из чужой кровати с поднятым килтом гора-аздо легче, чем со спущенными штанами.

К этому моменту половина присутствующих уже аплодировала и повизгивала. Главным образом прекрасная половина.

— А как насчет голубой ленточки? — подал голос Кессель.

— Начет чего? — он как будто не расслышал с первого раза. — Ах, ленточки голубой… Ну-у, мне пока не доводилось напиваться до такого состояния… Понимаете, — одно дело не сладить с ширинкой, а другое — не дойти до дома и уснуть под кустиком.

— О-о-о, Андрей-Андрей-Андрей! — Линда замахала руками, и женские головы повернулись в сторону Кесселя. Ему тоже перепала толика аплодисментов.

— Андрей Кессель, чемпион клуба по твисту! — отрекомендовал Ник.

— Экс, экс-чемпион, — Суслик протестующе скрестил руки над головой. Тут же со всех сторон понеслось: «Не, ну без борьбы такие вещи не решаются… Даешь реванш, Энди! За тобой Москва!.. Не посрами перед гастролерами!»

Пришлось выйти на подиум.

— Еще раз, друзья мои: в твисте я признаю свое безоговорочное поражение, тем более что Линда, увы, предпочла мне новичка…

— У-у-у-у!

— Так что я предлагаю рок-н-ролл!

— О-о-о-о! — снова заплескались ладони. Представление становилось еще более интересным, чем обещало вначале.

Суслик выдернул из зала Кэри. В рок-н-ролле станцованность с партнершей значительно важнее, чем в твисте, а Кэри, хоть плясала немного хуже Линды, обладала тем, что называют «свингом», природной танцевальной харизмой. Впрочем, покажите мне черную, у которой ее нет. Кэри гениально подстраивалась к партнеру, а вот Линда требовала от партнера подстраиваться к себе. Сумеет парень — ему и лавры, а не сумеет — сам нарвался, верно?

Ник отступил к пульту, вызвал плэйлист рок-н-роллов и выжидательно воззрился на Суслика.

— «Битлз», — сказал тот. — Rock’n’roll musiс.

И ударили «Битлз». И, как всегда, Суслик бросился в них с головой, потому что эта музыка давала ему возможность чувствовать себя почти живым. Они с Кэри синхронно вскидывали ноги, и он закручивал ее на полных два оборота, и чувствовал сквозь одежду гитарный изгиб ее тела, и видел через ее плечо две кофейно-черные полусферы в вырезе платья. Но только секунду — потому что в следующий миг уже стремительно раскручивал ее, так что юбка завивалась этаким антициклоном, а потом рывок — и вот они, повинуясь гравитации танца, уже соприкасаются лопатками. В этот момент он видит Цумэ, который выходит из той же позиции с Линдой очень залихватски: протягивает руки назад, ловит ее запястья, а потом швыряет ее через спину, под бурные восторги публики. Ладно, и мы кое-что умеем. Разворот, один проход…

— Проброс?

Кэри кивнула и он, поймав вторую ее руку внахлест, пробросил партнершу между ног. Не так эффектно, но тоже ничего, свой кусок оваций сорван.

— Ты прелесть! — Суслик на последних тактах подкинул ее в воздух и поймал на талию, закончив танец в равнобедренном треугольнике ее ног.

Публика исходила одобрительным свистом. На стене уже зажглось табло: «Энди-Кэри — Володя из Минска-Линда». У терминала толпился народ, голосующий клубными карточками, и вскоре над каждым из имен начал расти счет. Суслик с удовольствием отметил, что гастролер лидирует с совсем небольшим отрывом.

Танцоры под одобрительные хлопки по плечам подсели к стойке и получили по коктейлю. Суслик заплатил за всех. Теперь сексоты, если таковые были в этом зале, поняли, что этого взял на контроль Кессель. Залегендировать контакт Суслик пока что и не пытался — сначала следовало выяснить, зачем здесь именно Цумэ и за каким лешим «Луне» именно Суслик?

— Как вы думаете, Владимир, почему больше не пишут такую музыку?

Цумэ отхлебнул из своего стакана и улыбнулся:

— Нечем.

— Сначала придумали музыку для людей без голоса: рэп, — поддержала разговор Линда. — Потом — бот-данс, для тех, у кого нет слуха. А сейчас — баллираг, у кого и чувства ритма нет.

Замечание неплохое, но на памяти Суслика Линда делилась им уже в третий раз.

— Девочки, вы бы пошли потанцевали, — сказал он.

Девочки переглянулись. За шесть лет, что Суслик посещал «Чемодану», он ни разу не переспал ни с одной. Поскольку из постоянного состава «ветеранов» все хоть по разу да трахнулись со всеми (сообразно своей ориентации), Суслик оставался «белой вороной». Сейчас он видел: ворона в глазах девчонок стремительно меняет окраску.

— Вы хоть понимаете, что там обо мне подумают? — хмыкнул Суслик, когда жару и тесноту клуба сменили прохлада и простор ночной московской улицы. Они спустились к Москве-реке и вышли на мост. «Хвоста» не было.

— Теперь я, как честный человек, должен на вас жениться? — Цумэ улыбнулся плутовской улыбкой Уленшпигеля. Длинный, до щиколоток, темно-серый плащ скрыл килт, рыжий хвост исчез под воротником. Сейчас визитер привлекал гораздо меньше внимания.

Чтобы отдать должное шутке, Суслик улыбнулся.

— Ага, — сказал Игорь, все это время внимательно смотревший ему в лицо. — Понимаешь, что хохма сказана. Понимаешь, в чем именно она состоит. Понимаешь, что стоило бы засмеяться. Но не хочется.

— Когда нужно для дела, могу и засмеяться.

— Да, как этот сувенирный смехотун в мешке. Нажал на кнопку — оно хихикает. Отпустил — не хихикает. Со мной тоже так было. Какое-то время.

— Воспоминаниям предадимся позже, — отрезал Суслик. — Сейчас вы скажете мне, что заставило вас так рисковать… не говоря уж о моей испорченной репутации. Почему вы не воспользовались обычным каналом связи?

— Потому что это… не по обычной линии. Не их дело. Не Энея и не этого вашего референта. Это только между нами. Я хочу вам сразу объяснить — это не вербовка, и я тоже не собираюсь перекидываться…

— Похвально, — холодно сказал Суслик. — Тогда что?

Цумэ потер затылок.

— Я же говорю: наше с вами личное дело. Наша… общая проблема.

Суслик ждал дальнейших объяснений, а парень явно не знал, с какого конца зайти. Что за черт, удивился Суслик, его или слишком плохо подготовили, или слишком хорошо.

— Неделю придумывал, с чего начну, — Цумэ хрустнул пальцами. — Так и не придумал. В общем, я видел вас… то есть вашу видеозапись… до того, как с вами все это случилось.

— А… я тогда еще был живой, да… И что же, вы были шокированы произошедшей переменой?

— Нет, я — нет. Энея — того просто перекосило… Вы же понимаете, с какой целью мы эту запись смотрели?

— Собирали информацию. Оценивали возможность вербовки. И как?

— Глухо. И меня еще тогда дернуло — ну ладно, с вербовкой глухо, но вы же и помимо вербовки человек! Они хорошие ребята, но они не знают, что вы пережили. А я знаю.

Боги, — Суслик бы ужаснулся, если бы мог. Парень-то, похоже, искренен. Совершенно и полностью. Вот беда.

— Я могу вам помочь с этим… Только вам и только с этим.

— Обмен? — предложил Суслик. — Откровенность за откровенность? А там посмотрим.

— Годится.

— Кто вы?

— Данпил, — Игорь расстегнул на груди плащ и рубашку, достав из-под воротника серебряный образок на серебряной же цепочке. Пробы не было, но Суслику она и не требовалась.

— Старинная работа. И ручная. Божья Матерь Армянская?

— Грузинская, — Игорь спрятал иконку обратно под рубашку.

Да, это уже не догадки. Это уже факт. И прецедент, в подполье неслыханный. Понятно, почему Эней прячет парня от своих же.

— Вы — сами, лично — верите, что старшие — одержимы демонами? Или бесами, или как вам будет угодно?

— Да. Я чувствовал в себе чужую волю. Правда, когда оно внутри, оно большей частью не воспринимается как чужое. Только в очень… конфликтных ситуациях. Вы сами знаете…

— Не знаю. Об этом коротком периоде своей жизни я не помню совершенно ничего. Потому и расспрашиваю вас.

— А-а-а… Когда мы с Энеем драпали из Слава, я по-человечески его перевязывал и все такое, а по-варковски мне все время хотелось его выпить.

— Вы же… угостились перед дорогой.

— Это было не в счет. Кровь агнца — это как… хороший джин по сравнению с самогонкой. То есть, для опохмела годится и самогонка, но вот когда ты едешь в одном купе с бутылкой хорошего джина и знаешь, что вряд ли тебе придется когда-то пригубить в жизни… — Цумэ передернуло. — Вспоминать, и то противно.

— Чем так привлекают люди с высоким А-индексом?

— А-индекс — чушь на постном масле. Они светлые, просто светлые. И от них исходит опасность для варков… То есть, на самом деле, не для варков, а для тех, кто в них сидит. Поэтому они так радуются, уничтожая «агнцев». Это кайф, это особенное чувство. Уничтожить, изломать что-то по-настоящему хорошее… просто потому что оно хорошее.

— Вы это делали, когда были в бегах?

— Ни разу. Ну, подмывало меня часто, но мы с Миленой отрывались на «козлах». Только один раз, с Энеем… Я его ставлю себе в счет, потому что удержался не своей волей. Меня просто остановили. Понимаете, раньше я от них всегда уходил. А тут — двое суток вместе, ухо в ухо. Я же знал, что он может убить меня. Даже раненый — может. И что он оставляет меня в живых только потому, что от меня чего-то ждет. Доверяет мне. А чем больше доверие к тебе, тем больше его хочется предать. Чем ярче факел, тем сильнее тянет загасить. Варки убивают агнцев именно потому, что те — хорошие. Ни по какой другой причине.

— То есть это не просто отрицательный отбор — это целевой отрицательный отбор?

— Вы пьесу «Дракон» читали?

— Да, Вадим Арович познакомил.

— Дракон коллекционирует калечные души — помните?

— Конечно. Я даже знаю, к какому разряду калек отношусь.

Игорь посмотрел на него с очень странным выражением лица, но ничего не сказал.

— Бес, по идее, должен быть умнее носителя. Почему после инициации не повышается интеллектуальный уровень? Увеличивается скорость нервных реакций, концентрация — но в целом интеллект не растет…

— Бес не умнее… Я не могу этого объяснить, я не богослов. Но я так понял из слов одного умного человека, что бес пользуется умом самого одержимого. Как вирус — ресурсами машины. Он — дух. Я не знаю, как говорить об интеллекте духа.

— Допустим. Но если цель — уничтожение человечества, ее можно было бы достичь гораздо быстрее, скажем, организовав глобальную войну.

— Нет, — Игорь помотал головой. — Я тоже так думал поначалу. Нет. Убить тело — мало. Нужно убить душу. Тело — только если это подействует на душу, а еще лучше — на десятки душ вокруг. Когда быть хорошим опасно, люди сами себя калечат. Война — хуже. Они сами не хотят войны, потому что когда война — многим становится нечего терять, и люди начинают думать о… настоящем. Лучше — так, как сейчас: все живут хорошо, лишь иногда за кем-то приходят…

— А наутро пекут булочки «бедная девушка»… — кивнул Суслик. — Что же вы можете предложить мне?

— Жизнь. В смысле — настоящую. Я был таким же, это длилось недолго. Меня вылечили. Это возможно. Вы мне верите?

«Я видел, как ты танцуешь, мальчик. Да, тебе я верю, но это ничего не изменит».

— Просто так? Даром? Ничего не потребовав от меня взамен?

— Да. Даром получили — даром давайте. Все остальное по-прежнему: я — подпольщик, вы — особист. Но это — как человек человеку. То есть… как данпил данпилу.

— Игорь, — с тяжелым вздохом сказал Суслик. — Вы хоть понимаете, что я могу сейчас согласиться, вынуть из вас методику, а потом засунуть в мешок и сдать в «Отряд 731»?

— Понимаю, — Игорь сжал кулаки в карманах. — Но вы мне поверьте: вам в этом случае будет хуже, чем мне.

Действительно катастрофа.

— Игорь, даже если вы правы — вы рискуете не собой. Когда вас взяли в прошлый раз, с вами обращались по процедуре. И задачей было не столько вытащить из вас информацию, сколько проверить вас на прочность. Если вас возьмут сейчас, с вами тоже обойдутся по процедуре. Только уже по другой. И рано или поздно вы заговорите.

Игорь вздохнул.

— Я не такая большая шишка, чтобы организации от моих разговоров сильно поплохело. На самом деле я простой боевик, только никто, кроме Энея, со мной работать не рискнет. Знаю очень немного. И смогу купить ребятам двое-трое суток, чтобы они перестроились. У меня с падре договорено, что если я не отзваниваюсь в определенный момент — он бьет в набат. Мы с ним это обсуждали — и решили, что оно стоит риска. В смысле — ваша душа.

— Прекрасные дилетанты, — выдохнул Суслик. — Идиоты. Клинические. Игорь — само ваше существование говорит о ваших коллегах больше, чем должно знать СБ. А уж когда выяснится, что вы — часть новой глобальной организации и что террористы срослись-таки с христианами, пойдет такая охота на ведьм, что время бостонского восстания сразу же начнет выглядеть вполне прилично.

— Но насчет моего существования вы уже в курсе. Аз есмь, так уж исторически сложилось. Организацию в Ёбурге тоже вскрыли. А католиков вы и так не перестаете травить. И ничего мы не срослись, сколько-то там народу обратилось и все дела.

— Я уже в курсе. Благодаря вам. До сегодняшнего дня я не был уверен, что вы человек. Теперь эту информацию из меня можно вынуть. И вы чудовищно как-то неграмотны. Этим просто придется заняться. Это чудо, что вы до сих пор сами не сгорели и не спалили все вокруг. Вы ведь действительно не понимаете. Локальная герилья вроде ирландской — проблема, но не более того. «Подземка», «крестовая дорога», террористическое подполье — удобные средства отвода пара. Массовое интернациональное движение с религиозной идеологией… Я даже представить себе не могу масштаб реакции — особенно если вы правы.

Брови Игоря поползли вверх.

— Так вы что — не… не видите?

— Не вижу чего?

— Что я человек, ёлки-палки! Вы же должны видеть. Глаза чуть в сторону — видно, как человек светится. Вы, например — почти никак, бледно-серый. Любой варк, который меня видит, видит человека. С какими-то остаточными проблесками синего в спектре, как будто я когда-то получил поцелуй. Ему не надо будет вынимать информацию из вас, он это рассмотрит невооруженным глазом! У вас тоже должно получаться… по идее…

Та-ак… обмен информацией пошел в другую сторону. Значит, подумал Суслик, я еще мертвее, чем я думал. Ходит покойничек по кругу, ищет покойничек мертвее себя…

— Я ничего не вижу и, кажется, никогда не видел. Во всяком случае, я этого не помню. Но вот меня самого, прежде чем заключить, что я именно человек, потрошили довольно долго — и очень при этом нервничали. Так что, видимо, друг Горацио, далеко не все можно увидеть глазами. И учтите, вы были в бегах с самого начала, «классического» образования вы не получали — как, впрочем, и я сам — так что я бы не стал столь решительно полагаться на ощущения.

— Они меня еще ни разу не подвели. Эй, откровенность за откровенность, вы не забыли? Кто вас крестил в варки? И кто совершил над вами экзорцизм? Какой у вас… стаж?

— Тридцать два часа. Или меньше. Кто меня крестил, я не знаю — даже не «не помню», а именно не знаю. Я давал согласие в совершенно сумеречном состоянии и мне потом говорили, что они опасались, что причастие не подействует вовсе. — Суслик вытащил сигарету. — Вы не возражаете? Хотите? Они болгарские и довольно крепкие. Пожалуйста. Да, оно, однако, подействовало — и даже чересчур. Обычно перестроение организма занимает не менее суток, а я — по их словам — встал через восемь часов. И был совершенно адекватен. Так что меня прогнали через батарею тестов, убедились, что все в порядке, и отправили охотиться. Тут даже у них провал — они меня почти сразу потеряли. А обнаружился я часов через шестнадцать на выходе из одного из тоннелей сообщения, с совершенно неприличным количеством свинца в организме. Охрана после штурма была в несколько взвинченном состоянии и открыла огонь, в общем, в белый свет. Даже не на шум, а просто на шевеление теней — а там были я и Рут Гинзбург, заведующая кафедрой прикладной математики из Беркли. Она умерла, а я нет. По логике, экзорцизм должна была провести она — больше, как бы, некому, но я этого не помню. Я пришел в себя уже в лаборатории.

Они разделили дым и воспоминания.

— Тогда вы могли просто не научиться видеть. Времени не хватило, а потом из вас это вышибло. Когда оно вылетает — остается здоровенная дырка, куда уходит… ну просто все. В снах что-нибудь возвращается?

— Я не вижу снов. Никогда не видел. Даже в детстве. Так что мне трудно судить. Кстати, я после стрельбы очень долго спал — несколько суток.

— Со снами — это я вас только поздравить могу. Мне подсознание устраивает прогулку в ад регулярно, с каждым полнолунием. А спать после серьезного ранения — это нормально. Восстановление требует всех ресурсов организма, ни на что другое сил уже не остается. А как у вас насчет Жажды? — заглавная буква прочитывалась даже на слух.

— Жажды крови? Я ее не испытываю. Совсем.

— Никогда? — Игорь присвистнул. — Не скажу, что вам повезло, но… Как такое может быть? Или из вас вышибло все разом, или… — он прищурился. — Вы так и не попробовали крови.

Суслик пожал плечами.

— А насколько это составляет сложность для вас и вашей команды? Эксцесс в «Морене» — случай из ряда вон или типичный?

— Был бы типичный — меня бы давно перевели на горизонтальное положение. Нет, я в «Морене» просто здорово разозлился… Уж больно народец там был поганый. В другой раз буду умнее.

— Интересно, каково жить с такой проблемой среди людей.

— Вообразите себе завязавшего героинового наркомана, который видит, как тонны героина бегают по улицам, — Игорь хохотнул. — Это зависимость, такая же, как и все остальные. Пока все бэ-мэ хорошо — не хочется. Но когда эмоции зашкаливают, возникают и трудности с самоконтролем. Как у всех бывших алкоголиков и наркоманов…

Тут у одного из них запиликал комм. Суслик привычно протянул руку к своему поясу — мелодия показалась знакомой…

И, еще не донеся руки до цели, понял, что, во-первых, пиликает у Игоря, а во-вторых — что простенький мотив гулким эхом, словно под сводами подземелья, отдается у него в голове. Где-то там, глубоко под наносами информации и завалами впечатлений, что-то заворочалось, хрустя артрозными суставами; развернулось, потянулось всеми своими нелепыми телесами — и шутя выломало ту дверь, в которую он безуспешно стучался одиннадцать лет.

За дверью был холодный бетонный лабиринт…

— Да куда ж я его пихнул… — Игорь шарил по многочисленным карманам. Наконец нашел, достал, раскрыл и поднял.

Потом посмотрел на Суслика и рассеянно ответил невидимому собеседнику:

— В Караганде.

Закрыл комм хлопком о бедро, и схватил Суслика обеими руками за плечи — как раз вовремя, вестибулярный аппарат у того отказал почти начисто.

«Труба» сразу же снова запиликала, проиграла мелодию полностью, и пошла на второй круг, пока Игорь («Андрей, что с вами? Андрей, отзовитесь, скажите хоть что-нибудь!») тащил собеседника к ближайшей скамейке. Суслика крупно трясло. Воспоминание взорвалось в голове так ярко, что он почти переживал его снова, а реальность, напротив, провалилась куда-то на задний план. Соединяла их лишь тоненькая ниточка звука, сплетенного в мелодию:

Он не мог даже попросить Игоря выключить сигнал — горло свело. Упав на скамейку, сумел наконец прохрипеть:

— Да ответьте же, наконец, это же ваши, — и провалился в черный коридор, который ему — он это знал — придется снова пройти до конца…

…О комнате, залитой светом ртутных рамп, он помнил, и о том, что там с ним творили — тоже.

Помнил и бетонный лабиринт под Цитаделью. Не помнил, что было — между. Какие-то обрывки снов, каждый из которых был смертью сам по себе… И даже не пытался вспоминать. Тут все было ясно. Он видел в темноте как на свету. Его тело пульсировало неведомой прежде энергией, а в груди зияла сосущая пустота, наполнить которую можно было только одним — человеческой жизнью, выпитой из разодранного горла.

Он пробовал сопротивляться. Честно. Кажется, несколько часов. Но сама способность к сопротивлению была уже подорвана до полной невосстановимости. Когда нет точки опоры — не сдвинуть даже себя, не то, что землю.

И он пошел вперед, ловя в сыром воздухе, как пес, запах человека.

Еще он помнил песню, неуместную здесь, как в чумных бараках Хайфы. Впрочем, если верить легендам, пели и там.

Искусственная пещера, как гигантское ухо, ловила тихий, не поставленный, но приятный женский голос:

Он почувствовал беспокойство. Страх. Ее беспокойство и страх. Ей было одиноко и жутко среди всего этого бетона. И вместе с тем — от нее исходила некая угроза. Какая опасность может быть от жертвы? От человека? Женщины?

Он был не один в себе. Он разрывался натрое. Частью, которая еще осталась от человека, он сопротивлялся. Я не трону ее. Не трону. Ни за что…

Частью, которая никогда не была человеком, он боялся и ненавидел. Убить. Разорвать. Не пить. Не трогать. Но убить. Чтоб не было. Чтоб не смела. Как она смеет? Как Он смеет? Уйди! Не лезь! Не твое! Что тебе до нас?

А частью, которая была отныне новым существом, новой тварью на извращенный лад — он не боялся и не жалел, а только Жаждал. И Жажда победила все остальное.

Соединенные усилия того, что осталось от человека и того, что никогда не было человеком, затормозили и замедлили то, что стало варком. Это его спасло и погубило. По разным причинам — но двое из трех не хотели трогать эту женщину. Они так боролись, что он выдал себя стоном, хотя подошел к ней совершенно бесшумно.

Она развернулась, и то, что никогда не было человеком, завизжало беззвучно от того, как резко и сильно вспыхнуло ее бело-золотое пламя.

А то, что было человеком, узнало ее, и губы сами прошептали:

— Рут…

Она тоже узнала его.

— Энди? Боже мой, что они с вами сделали!

То, что было человеком, сохранило слабую способность удивляться. Откуда ей знать, ведь на теле новой твари не осталось ни единого следа. Эта шкура зарастала мгновенно. И ведь здесь темно, темно для человека — хоть глаз выколи!

То, что никогда не было человеком, завопило: идиот! она видит меня!

И это была правда. Брови женщины сдвинулись, белое пламя, которое согревало человека (он больше не стремился убежать, чтобы не причинять ей вреда — она не нуждалась в его жалкой защите, она была непостижимо сильнее и его, и тех, ненавистных других, она была для него источником спасения, а не наоборот!) — стало бичом чистого гнева.

— Б'шем Адонай Иешуа ха-Машияху, — твердо и сильно сказала она, и человеку показалось, что сейчас от этого голоса рухнут своды. — Таазов ат хабен адам хазэ!

Он видел древние записи ядерного взрыва: нестерпимо яркий свет сжигает и испаряет дерево, камень, плоть… А потом приходит ударная волна и превращает в пыль то, что осталось. Сейчас произошло что-то вроде такого взрыва. Сначала ее любовь — которая стала одновременно и гневом, вот так вот это бывает — сожгла и испарила то, что никогда не было человеком. А потом удар прошел через изнемогающую от Жажды тварь и переломал ей все кости.

Человек этого просто не выдержал — он упал, треснулся головой о бетон и вырубился надолго.

Очнулся он, лежа головой на коленях Рут Гинзбург и чувствуя ее руки у себя на лбу. И понял, что теперь — его очередь спасать.

Они шли темными коридорами, Рут держала его за пояс. На первой же развилке Эндрю понял, в каком именно месте охотничьего лабиринта они находятся. Этот вариант — через лабиринт — рассматривался при планировании штурма как запасной, и те схемы, что им удалось добыть, Кессель вызубрил наизусть.

Он четко и сжато объяснял ей, как и почему здесь оказались она и он, и еще несколько десятков других. Он просил прощения за то, что втравил ее, случайно.

— Ах, Энди, — сказала она таким голосом, что он снова ощутил себя студентом. Она была почти на двадцать лет старше. — Энди, вам совершенно не за что извиняться. Человек должен восставать против этого, любым способом, какой знает. Не вы отдали людей в руки врагов нашего рода и не вам извиняться передо мной за то, что я здесь. А за то, что случилось, лучше благодарить Бога, а не извиняться. Я вот иду и потихоньку благодарю — Он же спас и меня, и вас.

— Это еще неизвестно.

Она засмеялась.

— Энди, мы уже спасены. Вы не стали тем, кем они хотели, я — вашей жертвой. Это главное. Все остальное… мне пятьдесят два. Это достаточно много, чтобы понять: есть вещи и страшнее смерти. Я верую в вечную жизнь, что они мне могут сделать? Только вернуть в те руки, из которых я вышла.

Он опасливо оглянулся — нет, ничего похожего на отчаяние. Рут шагала, держа в одной руке край его одежды, в другой — туфли (скрежет каблуков по бетону ее раздражал), почти без труда поддерживая темп, взятый длинноногим Кесселем, и на лице было то же выражение, с каким она поднималась на кафедру для доклада. Эндрю нервничал гораздо сильнее. Ее рука была как система переливания крови, по которой в него входило живое тепло, отдаваемое щедро и добровольно. Разомкни эту систему — и он умрет.

— Спойте еще, Рут, — попросил он. — Нам долго идти. Спойте еще ту песню. Это охотничийлабиринт, здесь системы наблюдения только на входах и выходах.

— Many nights we prayed, — послушно начала она, — with no proof anyone could hear

— А я думал, она вся на иврите, — сказал Кессель, когда песня закончилась.

— Нет, нет… Это очень старая церковная песня. Я ее помню с детства и очень люблю.

— Если бы все люди были похожи на вас, — бухнул Энди, — они бы никогда не победили.

— Что вы, Эндрю, — женщина засмеялась. — Я обычная грешница. Я много раз бывала и слабой, и самовлюбленной, и трусила, и лгала… Вот видели бы вы мою бабушку… Она вообще не сказала ни слова лжи. Никогда.

— Я так долго был знаком с вами, Рут… — и оказывается, совсем не знал.

— Если мы выберемся, Энди, я познакомлю вас со своими внуками. Малыши потеряли отца, и я боюсь, им мало кто может сейчас объяснить, что значит быть мужчиной…

Если мы выберемся, нам обоим придется держаться от своей родни как можно дальше, — он промолчал, чтобы не огорчать женщину. О своем он старался не думать вовсе.

Они почти пришли. Воздух стал теплее и ощутимо суше.

— В конце этого коридора поворот, а за ним — еще один коридор, который ведет наружу. Я сниму охрану. Поцелуйте меня на счастье, Рут.

Она приподнялась на цыпочки, пальцами взяла его за виски и, пригнув его голову к себе, поцеловала в лоб и в обе щеки, а потом на мгновение прижалась лицом к лицу — и отстранилась.

— Вы надеетесь выжить, Энди?

— Во мне кое-что сохранилось от варка, я проверил. Ночное зрение, скорость реакций… Если там, на посту, меньше пяти человек — у меня очень хорошие шансы.

— Я буду молиться за вас.

На посту было четверо. Через три минуты Энди вернулся за Рут, протянул ей инфракрасные очки и пайцзу.

— Идите за мной. Дальше — автоматическая пулеметная турель, но она не сработает, если носить вот это. Не смотрите по сторонам.

Но она посмотрела.

Они прошли мимо пулеметной турели, выбрались на темно-серый предутренний свет и успели вдохнуть воздуха, пахнущего мокрым асфальтом.

Был еще один пост — на втором ярусе. Кессель о нем ничего не знал, не мог знать, потому что этот пост наскоро организовали после штурма. Пулеметная точка за мешками с песком.

Энди успел толкнуть Рут на землю и прикрыть собой. Это было достаточно бессмысленным подвигом: пули калибра 0.223 прошили обоих, разбросав как кегли. Туфли Рут отлетели в сторону. Зачем-то он подобрал их, подползая к ней, и поставил у ее ног — а потом сделал еще одно усилие и положил голову ей на колени. Эндрю Кессель умер. Из восьмидневной летаргии встал Суслик.

— …Да, я в Москве. Да, с ним. Да, вернусь. Нет, не сейчас. Я тебе потом все объясню. Ты меня зарежешь, посолишь, поперчишь, зажаришь и съешь — ты имеешь на это полное право. Но не сейчас. Потом. Дай мне полчаса. Только полчаса. Все, увидимся.

Игорь закрыл свой комм и присел перед Кесселем на корточки.

— Что случилось?

— Так… легкое недомогание. Игорь, если вам не трудно, достаньте у меня сигареты и прикурите мне одну. Пальцы дрожат.

Табак немного успокоил, в голове стало ясней и легче.

— Что это за мелодия?

— Одна старая церковная песня.

Суслик кивнул.

— Идите, Игорь. Вы сделали для меня все, что могли, спасибо вам. Теперь идите. Я должен побыть один. Вас ждут.

Игорь хмыкнул.

— Да уж, ждут не дождутся… Хотите одиннадцатую причину носить килт?

Диафрагма Суслика сократилась, выбросив в горло одинокое и совершенно непроизвольное «Ха!». Цумэ повернулся, отошел на несколько шагов и почти скрылся в тени — но вдруг с нарочитым шумом возвратился и снова присел на корточки, чтобы заглянуть Кесселю в лицо.

— Благодарите.

— Что? — не понял Суслик.

— Благодарите Бога. Каждое утро, как чистите зубы. Через тошноту, через не хочу, не могу. Из благодарности рождается радость. Подумайте… подумайте, почему у кленового листа девять зубцов, — он вдруг засмеялся, бегло пожал Суслику безвольную ладонь и снова исчез в осенней московской ночи.

…Он сидел на скамейке, скорчившись, обхватив плечи руками. Здесь он мог себе это позволить. Здесь он был в худшем случае еще одним пьяным.

Писал он потом стихи, писал. Получалось даже лучше, чем раньше — исчез задор, подбивавший пробовать, совершать ошибки… У Шелли в «Прометее» фурии — «внутри пустые». И, наверное, медные. И звенят. Не помогли тогда стихи. И сейчас не помогали. Ему было холодно. Холоднее даже, чем тогда в лаборатории, когда они разбирали его на части, пытаясь понять, как это он умудрился потерять «симбионта» и не умереть. Да, холоднее. Если подумать, ничего странного. Просто шок, наконец, прошел. Аутоанестезия рассосалась, организм решил, что способен справиться с травмой.

Интересно, как он это будет делать?

Где-то между шестым и седьмым ребром справа была дыра. Вероятно, в открытый космос. И в эту дыру со свистом улетало все — тепло, мысли, город… Рано или поздно кожа и кости устанут его держать, и он просто провалится туда сам. Схлопнется на радость топологам. И был выход. Два. Один проще другого. Первый ему уже предлагали. От него нетрудно было отказаться — даже такой, даже мертвый, он был горд. И второй — сегодня. Вернуться, лечь в ладонь, попросить… Он почему-то сразу поверил, что это возможно. Еще до музыки. И если бы Рут не осталась лежать там, у подъезда… да, тогда все было бы очень легко. Нет, он не был обижен за эту смерть, как и за свою собственную. Все произошедшее с ними само по себе было чудом. Самодостаточным событием. Просто тот, кому старался быть благодарным Игорь, не был ему интересен. Совсем. Суслику казалось, что он слышит, как хлопают края прорехи.

— И даже для этой эпохи дела наши здорово плохи, — сказал он вслух. И вдруг вспомнил. И вскинул голову. Окно на шестом, на, конечно же, шестом этаже, окно бывшей мастерской, а ныне квартиры в старом имперском доме на набережной, второе слева — кухня, она же столовая, она же извечный сборный пункт — горело ровным желтым светом, и было видно сквозь дома через полгорода. Он встал, собирая себя, опустил руки, повернулся и пошел на огонь. До Новослободской было два квартала, но почему-то он был уверен, что желтый прямоугольник не исчезнет даже в метро. У входа на станцию он смог, наконец, закурить. Контролер, сидевший на входе более по традиции, посмотрел на него — и ничего не сказал.

Он почему-то не мог вспомнить, куда именно положил ключ — хотя активируемый серией нажимов и совершенно не похожий на инструмент для открывания дверей квадратик (Габриэлян в своей информационной паранойе все-таки иногда заходил слишком далеко) мирно болтался в кармане вместе с ключами от машины, изображая брелок. Но дверь распахнулась сама. Его затащили внутрь, как-то повернули в коридоре, и, наконец, мягко уронили в желтое плетеное кухонное кресло. Габриэлян посмотрел на него внимательно, сходил в ванну, пошуршал там и вернулся со шприц-тюбиком.

— Ты же сказал, что больше не будешь, — механически заметил Суслик.

— А я не буду. Будешь ты.

Суслик кивнул. Спорить не хотелось. Да Габриэлян никогда и не пользовался коктейлями, вызывавшими привыкание. А впрочем — и лишняя дурная привычка ему бы сейчас не повредила. У локтя стало горячо. Потом тепло двинулось вверх. Потом добралось до грудной клетки.

Обычное химическое тепло, распад элементов. Оно принадлежало телу и потому в дыру не уходило. С некоторым — но неожиданно небольшим — усилием он обнаружил перед собой стол. И чашку с кофе. Габриэлян сидел напротив. Король и Олег — справа и слева, через стол, чуть ли не зеркально, да как раз вполне зеркально отражая друг друга. Миша в последнее время очень внимательно следил за Олегом — ждал неизбежного срыва. Хороший мальчик Миша, связался только с дурным мирозданием.

Габриэлян положил подбородок на сложенные домиком руки.

— Ты можешь рассказать, как это произошло? Что произошло, в общих чертах понятно.

Суслик опять кивнул. Рассказать было нужно — он не знал, на сколько хватит этой химии и поможет ли она в следующий раз.

Когда речь дошла до жажды, Король остановил его.

— Мне без человека труднее, но по Андрею у меня впечатление полной искренности. Вплоть до речи.

— Тогда плохи дела, — сказал Габриэлян, — Я бы предпочел вербовку. Нет хуже работы, пасти дураков… Ладно. Олег, поставь, пожалуйста, чай. — Он встал, достал комм, отошел к окну. — Нэшвилль, Чемодана, да, спасибо… — Вернулся.

— Так. Твоя сегодняшняя великая любовь в килте, представь себе, действительно Владимир. Владимир Мельников, только не из Минска, а из Архангельска. Старший. Инициирован семь с половиной лет назад. Эти две недели был в Москве. Ты засек его в клубе, проверил, выяснил, что он пришел не поохотиться, а подышать — и на сем вы мирно разошлись. Нам повезло, что он действительно был здесь. Он и в самом деле любит ретро. И согласился покраситься в рыжий.

— Это ты ему звонил?

— Да, — поморщился Габриэлян. — Я его, еще когда практикантом был, в неслужебной обстановке вынул из достаточно дурацкой ситуации. Их таких троих один добрый приятель подбил на охоту. Что-то этот доброхот с мельниковским мастером не поделил. В общем, господин Мельников был очень рад, что он мне больше ничем не обязан.

Габриэлян говорил, чтобы дать отдохнуть ему. Но времени, возможно, было не так уж много. И Суслик начал про музыку. И только чудом — или химией — опять не провалился.

— Да, — сказал Габриэлян. — Это даже не очень стыдно. Один шанс на миллиард. На такое даже я не стал бы закладываться. Но как же они в лаборатории не сообразили…

— Что? — хрипло сказал Суслик.

— Что ты ни минуты не был старшим вообще.

— Что…

— Восемь часов. Перестроение за восемь часов. Сейчас, постфактум, это совершенно очевидно. Когда тебя инициировали, тебя, тебя самого, там вообще не было. Тебя довели до состояния плоского червя, сознание выключилось начисто, согласие давал организм на чистом инстинкте самосохранения. Наездник пришел на пустое место и начал работать без помех. Потому-то оно и вышло втрое быстрее — ему не пришлось переламывать твое представление о теле. А потом ты пришел в себя. И вошел с ним в конфликт.

— Не годится, — сказал Суслик. — Игорь сказал, что сам ощущал такой конфликт…

— Когда его остановили силой, — перебил Король. — Правильно. Сходится. А ты воспринимал эту волю как чужую сразу. С самого начала. Ты бы мог стать старшим, если бы уступил. Но, скорее всего, ты бы просто сошел с ума или умер. Так что эта женщина тебя действительно спасла.

— Нет, — Суслик в раздражении отодвинул чашку с блюдцем. — Нет, ребята. Я совершенно точно уверен, что эта штука не могла войти без приглашения. Даже в открытую дверь. И Рут ее из меня буквально выкорчевала — она уже успела прорасти. Не сходятся у вас концы с концами.

Олег со стуком опустил заварочный чайник на подставку.

— Ура, — счастливо выдохнул он. — Заработало.

Габриэлян откинулся в кресле — вид у него был самый невинный.

Так вот оно что. Эти негодяи просто несли слаженную чушь, чтобы он рассердился и начал возражать. Чтобы он — что?..

— Ты не видел, какой ты пришел, — улыбнулся Миша. — Тут только слепой бы не понял. Ты просто забыл, как это бывает. Десять лет все-таки.

— У нас впереди веселенькие времена. Множество открытий чудных, — сказал Габриэлян. — Давайте-ка теперь всерьез по свежему, пока впечатления не притупились.

Суслик переводил взгляд с одной сволочи на другую и думал, что это, конечно, только начало, и что сломать себе шею он еще может успеть вполне, но… Но все-таки.

— Ладно, — кивнул он. — Поехали.

После третьего круга — «Эрл Грей» в доме кончился, а омлет Суслик есть не стал — он вышел покурить на балкон. То, что Габриэлян поднялся за ним, было вообще-то дурным знаком — Вадим почему-то сильно не любил запах табака — почти как старшие. Но пришел, пристроился рядом… На балконе можно было разговаривать спокойно — перекрестная система глушилок работала так, что в радиусе метра сбивались с курса комары — дополнительный положительный эффект летом, хоть патентуй изобретение.

Габриэлян молчал.

— А что ты думаешь об их трактовке? — спросил Суслик. Все равно он не заговорит о деле сразу.

— Да пока не знаю. Понимаешь, меня в этой версии всегда смущала мелочность происходящего. Ну что такого делают с собой и другими старшие, чего не делали люди? Да что там — и тебе, и мне прекрасно известно, что очень многих людей только власть старших и страх перед ними удерживают от вещей, от которых не то что нашего патрона, а его омского коллегу свернуло бы по трем переменным. И это нельзя объяснить их «растлевающим влиянием» — до поворота дела шли не лучше. Зачем врагу рода человеческого, если он есть, тратить столько сил с таким малым выходом? Вариант Иоанна Богослова, например, вполне логичен и грамотен — зачем притворяться меньшим злом, когда можно притвориться добром? А нынешняя картина сюда никак не лезет.

Суслик пожевал губами.

— Я помню его в себе. Это было что-то совершенно нечеловеческое, враждебное. Но, по-моему, еще и… глупое что ли. Во всяком случае, истеричное.

— Вот я и думаю, что это что-то не совсем то. И потом, зачем Люциферу материальный носитель? Ведь сколько согласие ни давай, а пока крови не выпьешь, не будет никакой инициации. И на себя посмотри — визитера из тебя вышибли, а изменения им внесенные остались. Физические вполне. Так что до единой картины нам еще копать и копать, как мне кажется.

Суслик посмотрел на Габриэляна, улыбнулся:

— Ты забыл еще одно свое сомнение озвучить. У тебя идея благого Бога не стыкуется с твоим собственным существованием.

— Конечно, — кивнул Габриэлян, — А у тебя стыкуется?

— Не очень. И со своим собственным — не очень. Если бы я остался там с ней — тогда еще как-нибудь… но я есть, я был продан Волкову и, до последнего времени, был предан ему. Ни в какие ворота. Но у Рут это как-то получалось. У этого мальчика — тоже. И, кажется, у их dux bellorum. Я вот пытаюсь понять — как?

— Если бы это был плохой роман, я бы сказал, что они продали душу другой стороне. Она ведь их тоже берет. Не знаю. Данных недостаточно категорически. Но именно поэтому, очень не нравится мне эта ягуариха. Пришел мальчик, сыграл на дудочке, и к тебе вернулась память. Не бывает таких совпадений.

— Мальчик, — Суслик мысленно пожалел Игоря, его сейчас должны были потрошить всерьез, — был совершенно искренен. И потом, такое невозможно подстроить.

Габриэлян повернулся и посмотрел на коллегу в упор.

— Невозможно для кого именно, позволю себе спросить? Действующих эмпатов вокруг — хоть улицы мости, включая твоего визитера, действующее «зеркало» — на кухне омлет подъедает и пытается представить, о чем мы сейчас разговариваем, влезая поочередно в наши шкуры. Мы только что установили с высокой вероятностью, что имеем дело с как минимум двумя видами существ не вполне материальной природы. Кому невозможно?

Жалко, что я не старший, подумал Суслик. Красивое, наверное зрелище, он же сейчас горит на полнеба. Интересно, каким цветом? И интересно — почему. То, что в игре — участники много сильнее нас, он всегда знал. Что же его так задело?

Габриэлян выдохнул, дернул щекой и совершенно спокойно сказал

— Тебе нужно уходить. В ближайшие несколько дней. На дно. И так основательно, чтобы не только этот из Кириафа, но и я сам тебя не нашел.

— Я не сорвусь, — Суслик выпустил колечко дыма.

— Это ты сейчас так думаешь. — Габриэлян оперся локтями на перила балкона. На Суслика он больше не смотрел. — Дело даже не в этом. Если вернулась память — вернется все; уже возвращается. Рано или поздно сдвиг станет качественным — и его заметят. И тут к нам придут даже не из СБ, а из, как ты выражаешься, «отряда 731». И мы сгорим уже вчетвером. Может быть все-таки к ним… Они могут решить, что ты — втычка, что это мы развиваем ситуацию — и просто пристрелить тебя с перепугу, но с другой стороны, кто-то у них явно знает, как это лечить — помогли же они Искренникову…

— Пошел ты к ёбаной матери, логик хренов, — нежно сказал Суслик. Габриэлян чуть не подавился воздухом. Неужели оно идет так быстро… — Ты хоть понимаешь, что именно ты сейчас сказал? — Суслик щелчком отправил сигарету с балкона, сопроводив этот асоциальный акт легким подобием свиста. — Ты сказал, что если за мной явятся из лаборатории, ты выбросишь свои распродрагоценные планы в форточку и пойдешь вытаскивать меня. И предложил мне уйти. В конечном счете — потому что мне там могут помочь. Вернее, потому что ты, творение Бэббеджа, думаешь, что у меня на уме именно это, только я не решаюсь сказать это вслух. Послушай меня. Если что-то сдвинется, я поговорю с Волковым. Не ты поговоришь, а я поговорю. Господин советник любит курьезы. И любит, когда у его людей есть причины быть ему верными.

— Извини, — сказал Габриэлян. — Но я все-таки думаю, что мы рискуем. Если тебя разберут на запчасти, мои распродрагоценные планы все равно придется менять на корню. Мы рискуем. И ты поступаешься слишком многим.

Суслик вытащил новую сигарету, погонял между пальцами. Он их так мог по четверть часа крутить, прежде чем прикурить — не то забывал о них, не то себя дразнил, не то еще что-то.

— Два года назад я бы к ним побежал. Несмотря на риск. А сейчас… А сейчас я думаю, что я-прежний завалил операцию. И под конец все-таки уступил.

— Тоже мне упрек. — Габриэлян откровенно не понимал. — Шансов у вас было, как у нас сейчас, меньше даже. А ключ можно подобрать ко всякому, было бы время и умение.

— Ко мне — нет, — щелкая зажигалкой, сказал теперь уже окончательно и навсегда майор Андрей Кессель, псевдо Суслик. — До вчерашнего дня можно было, а сегодня — уже нет. И я думаю, что ты прав. Это не совпадение.

Он затянулся, положил руку на перила. Человек рядом с ним стоял неподвижно, но Кесселю, как всегда, казалось, что от Габриэляна идет какой-то едва уловимый гул — как от линии высокого напряжения под током. Суслика всегда удивляло — как это старшие его не слышат? Чужое спокойное бешенство шло через него. Только теперь оно было не совсем чужое. Этот мир непригоден для жизни. Что ж — ему придется измениться.

Дыру затянуло пленкой. Очень тонкой — двинься, порвется. Обязательно порвется. Наверняка. Но там, где взяли эту, есть еще. Вмешательством свыше это было ровно в том смысле, в каком все на земле было вмешательством свыше. Я сам, — подумал Кессель, — мне нет смысла иначе. Но в любом случае, спасибо.

Еще только где-то на другом конце каменного ущелья родился и начал расти придушенный глушителем мотоциклетный рык — а Игорь уже знал, кто это — и, улыбаясь, вышел на середину дороги, навстречу летящему сквозь ночь мото-самураю.

Тот затормозил вровень, поднял забрало, показал большим пальцем на закрепленный у седла пассажирский шлем и очень, очень спокойно сказал:

— Садись.

Игорь сел, расстегнув плащ снизу на две пуговицы, надел шлем. Андрей рванул мотоцикл с места — с такой скоростью, что Игорь ощутил сильный, безболезненный удар воздуха. Еще одной пуговицей вверх — и килт, а так же то, что под ним, оказались бы прижаты к животу. Вот тут-то и можно было бы поговорить о голубой ленточке.

«Не знаю, где ты шлялся, друг — но взял ты первый приз…»

Да уж… Первый приз по идиотизму, прав Кессель, на все сто двадцать пять процентов прав. И прав будет Андрюха, что бы с ним ни сделал. Потому что так нельзя. Но надо. И что, блин, делать, если нужно сделать именно то, чего делать нельзя?

И, что самое смешное, они с Кеном говорили, говорили о том, какие они идиоты. И о том, чем они рискуют. И да, он засветился как северное сияние над Мурманском. Да, его могли взять и выпотрошить — правда, Кессель не подозревал, что переброска и так намечена, и Игорь по причине обычной Энеевой паранойи знает только одну точку, и это правильно. Так что хоть и дурак — но все-таки ж не такой, как кажется.

И, несмотря на все это — внутри жило ощущение правильности сделанного. С момента, как он увидел на экране улыбку того, настоящего Кесселя — он уже не мог думать о нем новом без сострадания. И все резоны конспиративной жизни разбивались о вопрос — «Искренников, где брат твой Кессель?» Резоны призывали ответить — «Разве я сторож брату моему?», а душа не давала. И еще — оставалась досада. Что-то было недосказано. Недовыяснено. Странное какое у Кесселя недомогание — Игорь никаких недомоганий у себя не помнил с момента инициации. Ну, кроме последних неприятностей — сломанных в запале костей и порванных мышц. Вот еще один недокрученный (хотя и последней важности) вопрос: закончилось ли это у него и как он справляется, если нет? Мотоцикл рассек центр города-спрута, вырвался на простор Варшавского шоссе и перешел на вторую космическую скорость. Игорь блаженно зажмурился, слушая пение собственного сердца. Сердце напевало тему из «Трюкача». Был, был в Андрюхе этот адреналиновый нерв под шкурой сурового самурая. Ехать бы и ехать так до самого Питера, с перерывами на отлить… Но возле парка у поворота на Каширское у Энея в шлеме что-то булькнуло, он сказал «Спасибо» — и мотоцикл остановился.

— Слезай.

Игорь слез и снял шлем. Эней тоже спешился и обнажил голову.

— Ну, и зачем ты это сделал? Зачем?

Игорь пожал плечами. Музыка не ослабевала: парам-пара-ра-ра-па-па-пам…

Эней стиснул кулак и ударил в собственную ладонь. Прошелся взад-вперед, то яростно теребя волосы, то снова и снова впечатывая кулак в ладонь. Игорь терпеливо ждал, пока он выходит свою ярость — моторика Энею с успехом заменяла мимику. Ждал так долго, что музыка смолкла. Наконец сказал:

— Да врежь мне уже.

— А что от этого изменится?

— Не знаю… тебе легче станет. Наверное.

— А ты без мордобоя мне не скажешь — зачем ты это сделал? За-чем?

— То есть, в продаже ты меня даже не подозреваешь? И то хлеб.

— Иди к бениной матушке! В продаже… Тебя бы сразу после покупки на запчасти разобрали. Ты идиот, конечно, но не до такой же степени.

— Спасибо.

— Ты хоть понимаешь… нет, ты мне сначала объясни, что это было?

— Тебе Кен ничего не сказал?

— Сказал — тайна исповеди. Так что ты уж как-нибудь сам. Только очень, очень хорошо думай над каждым словом.

— Я уже все обдумал. Помнишь, мы смотрели старую запись Кесселя? Где он живой и светится? Ну, я и понял со временем, что нельзя мужика оставлять в таком состоянии.

— То есть, проще говоря, — тихо сказал Эней. — Ты решал личные проблемы Кесселя?

— Ну, ты ж ездил в Катькослав решать личные проблемы Оксаны?

— Нет, ты ее сюда не пихай. Она не работает в СБ. И она, как-никак, моя сестра.

— А его продали в СБ. И он — мой брат, — Игорь аж сам поморщился от пафоса, но слово не воробей.

— С каких это пор? — голос Энея был тих и полон угрозы, как потрескивание непогашенных углей.

— С тех пор как мы прошли через одну мясорубку. Нас мало, Андрей — тех, кто пережил своего беса. Не мог же я оставить мужика в убеждении, что он — живой труп. Я ему правду сказал. Что он дальше будет с этой правдой делать — уже не моя забота. Так что не надо дергаться на тему, буду ли я и дальше искать с ним контактов. Не буду. И ни с кем другим не буду. Мне нужен был только он, только по этому вопросу, и все, что я должен был сделать — я сделал.

— Так ты. Рискнул. Собой. И всеми нами. Только потому. Что пожалел бедненького Кесселя?

Кажется, настала моя очередь злиться, подумал Игорь, заражаясь от него яростью.

— Да, я пожалел бедненького Кесселя. Потому что он прошел через такое, что ни мне, ни тебе и в кошмарах не снилось. И если ты не можешь пожалеть человека, который, считай, десять лет был заживо похоронен — дело, конечно, твое. Тебе он никто — наверное, так и надо, но я был обязан, понимаешь?

— Игорь, жалеть его, может, и надо. Я сам его жалею. Но вот так вот подставляться самому и подставлять всех… Пойми, жалость — это одно, вера — совсем другое, а дело — третье. Уповать на чудо можно, а закладываться на него — никак нельзя.

Игорь вздохнул.

— Вспомни самого себя, Андрей. Вспомни, как ты рисковал, когда меня не убил. На что ты закладывался, на что рассчитывал? Ведь все твои расчеты провалились: я проиграл демону. А что Костик появился вовремя — так это было самое что ни на есть чудо. Разве нет? И скажи мне, чего стоит жалость, которая не переходит в действие?

Эней потер лицо руками.

— Она плохо пошутила, Цумэ. Когда прозвала меня «фукутё-сан». Слишком близко к правде.

— И что ты будешь делать, фукутё-сан? — ну да, я идиот. А мы все кто?

— Я сниму тебя с оперативной работы и посоветуюсь с мисс Фурией. Чутье мне подсказывает, что из твоего идиотизма может выйти для нас что-то полезное. Если Кессель восстановится… Черт, они же его могут и убить — ты об этом подумал, лосина?

— Подумал. Но я решил, что Волков не даст.

— Волков?

— Он Рождественского мог и проще убить. И Кесселя после этого дела мог списать. И вообще вся эта история, она… избыточная. — Игорь мял ладонью лицо, будто пытался придать ему другую форму. — И потом, восстановление данпила — это новая информация.

Эней кивнул. Да, это одно стоило свеч. Новая информация. Это стоило даже жизни Кесселя.

Но никак не жизни Игоря.

— Ты, — сказал Игорь, — кажется, опять не понял…

— Скорее всего, — поежился Эней. — Но я устал. И замерз. Это ты можешь скакать весь день и плясать всю ночь. Я — нет.

Ему все-таки слегка подправили лицо. Ювелирно: очень щадяще и неброско, но в то же время достаточно, чтобы поверхностно знакомый, вглядевшись, подумал: «да нет, обознался». Кожу подтянули на висках — чуть приподнялись уголки глаз.

Вопрос: «где ты, настоящий?» был для Игоря уже привычным, может быть, слишком привычным, с той самой, давней ночи. А вот вопрос: «где он, настоящий?» оказался очень неуютным — Эней ведь всегда был настоящим, самым настоящим на свете…

— Садись, — Эней опять оседлал своего «железного волка».

— Куда? Теперь-то ты можешь мне сказать. Или нет?

— В Зеленоград, диверсант…

— В Зеленоград, — пробормотал Игорь, когда мотор взревел. — В зелен, стало быть, град…

Эней, не разобрав слов, покосился на него, оглянувшись — но Игорь не стал повторять, и «фукутё» рванул с места в карьер… И, не проехав и ста метров, вдруг тормознул так резко, что Игорь едва не потерял равновесие.

— Да в чем дело-то? — недовольно проворчал он.

Эней снял шлем и с досадой стукнулся лбом в его забрало.

— Двойная охота, Игорь. Я идиот. Двойная.

— Ты о чем? Извини, но идиот сегодня, по-видимому, все-таки я.

Эней оглянулся. Разжал закушенные губы, и тихо, медленно проговорил:

— Андриевич пас не только Оксану. Ему нужны были оба — и Титов, и она. Понял-нет?

Игорь механически кивнул.

Двойная охота. Все стало на место, рычажок пошел, ларчик открылся. Андриевич занимал не по возрасту низкое место в иерархии. Он хотел наверх. Красивая, с рикошетом, охота — это способ показать себя. Взять супружескую пару, найти трещину. Довести одного до самоубийства, другого до сознательного предательства — и потребить обоих…

— Ты был прав. — Эней опять смотрел вперед. — Ты глупости говорил, но ты хоть селезенкой почувствовал.

— Неважно, чем. Важно, что делать.

Эней повертел шлем в руках, снова надел.

— По логике, Андриевич должен потерять к нему интерес. Но, если по логике, Андриевич не должен был вообще затевать эту штуку. Так что… Я с ним свяжусь и дам адрес… нет, не запорожского — воронежского контакта. Кстати, это паршиво, что у нас нет никого в Славе. Свяжусь. Поверит — хорошо, нет — его похороны. В конце концов, он, вроде бы, хороший менеджер. Нам скоро пригодятся хорошие менеджеры, умеющие проделывать всякие шахер-махеры. Они нам, на самом деле, уже нужны.

Эней поморщился.

— Ты знаешь, как у нас там, — он кивнул в ту сторону, где предположительно был юг, — началась самая большая каша, если не считать Поворота? У одного типа отобрали хутор и жену.

— А я слыхал, сына замучили, — Игорь сказал это просто, чтобы сказать что-нибудь.

— Да. И это тоже. Если он настолько умен, насколько кажется — я думаю, он вообще уже удрал. И нужно найти его раньше, чем его найдет Андриевич. Пожалуй, Игорь… я съезжу на воды в Форж.

— Канон предписывает, — сурово сказал Игорь, — на воды в Форж ездить квартетом.

— Нет, я один. Справлюсь. Если бы там у нас была сильная секция — вообще бы не ездил.

Надеюсь, что справишься, — подумал Игорь, — ох, надеюсь.

Интермедия. Опера

Мне день и ночь покоя не дает

Мой черный человек. За мною всюду

Как тень он гонится. Вот и теперь

Мне кажется, он с нами сам-третей

Сидит

А. С. Пушкин. «Моцарт и Сальери»

Опере повезло. Она изначально была жанром условным, условней даже балета, поскольку балет призван, все же, обозначать, а не показывать. И очень уж много хорошей музыки написали со времен Люлли и Рамо. Кто же по доброй воле откажется от такого репертуара?

Традиция требовала мастерства — и попытки перевернуть жанр просто откладывались годовыми кольцами, слой за слоем, и от «Джезуальдо» оказывалось совсем недалеко до «Волшебной флейты».

С другой стороны, как бы молчаливо предполагалось, что подлинное композиторское новаторство в рамках жанра невозможно. В наши дни сесть и написать классическую оперу без зигзагов в сторону зонга и джаза — немыслимо. Да и кто бы из настоящих композиторов стал играть в этот бисер, отказываться от дивной многоцветной палитры наработок 20–21 столетия? Исполнительское и режиссерское ноавторство — да сколько угодно, взять хотя бы дуэт Мессерера и Корбута, «нового Дягилева» и «нового Фаринелли». А композиторское — нет.

И тут небеса в очередной раз продемонстрировали свое чувство юмора. На композиторском отделении Одесской консерватории в качестве дипломной работы один из выпускников предоставил оперу «Убийство в соборе» по пьесе Элиота. Консерваторское начальство, увидев партитуру, окаменело непосредственно на рабочем месте, как будто им голову Медузы на пир принесли, а не средних размеров файл. Опера была прекрасна, но… где ж взять такие голоса? Такой оркестр? Разве что в Москве, Питере, Милане… Эх, мальчик-мальчик…

А мальчик со смешной фамилией Непийвода взял да и заупрямился. И на пару с автором либретто, обладателем не менее смешной фамилии Шац, они пошли бурить во всех известных направлениях.

И небо улыбнулось второй раз. Партитура попалась на глаза Глембовскому, старшему, который импрессировал и меценатствовал уже более полувека, и с первого взгляда отличал, что золото, а что просто блестит.

Глембовский умел чувствовать ветер. В 23-м еще были в моде восстановленные из небытия барочные оперы, а на театральной сцене царил неоклассицизм. Но жажда перемен уже раздувала паруса и ноздри. Публика еще и сама не понимала, чего ей хочется — но уже хотела чего-то необычного.

Глембовский спродюсировал «Убийство в соборе» в Большом. Точнее, не в Большом, а с коллективом Большого — в бывшем католическом кафедральном соборе, неоготической громаде, всеми нервюрами соответствующей и уровню постановки, и уровню исполнительского мастерства. Ставил Коренев, Томаса Бекета пел приглашенный специально сэр Говард Лэнг — зануда Непийвода требовал не только безупречного баритона, но и безупречного английского. Театральная Москва взяла бывший кафедрал в осаду — билеты распродали на год вперед.

Потом труппа уехала покорять мир, а Непийвода с Шацем два года корпели над новым шедевром, тщательно держа в секрете либретто и партитуру. На вопросы интервьюеров Непийвода мрачнел и замыкался, а Шац наоборот улыбался и переводил разговор на другую тему. Но когда в Большом начали готовить премьеру, завеса секретности, несмотря ни на что, была прорвана. Хотя уборщики, техники сцены и оформители (не говоря уж об актерах) дали обет молчания в контрактной форме, шила в мешке не утаили: тонкой струйкой дыма из здания утекло, что опера написана по рассказу Акутагавы Рюноскэ «Муки ада» и что готовится нечто грандиозное: одним из гвоздей программы будет шедевральный занавес с изображением адского пламени и горящей повозки, вторым — супер-голопроектор, создающий полную иллюзию адских мук на сцене.

Тут агенты Глембовского по связям с общественностью сменили тактику и перешли от полной секретности к тщательному сливу информации и дезинформации. Около трех месяцев крутили интригу вокруг вопроса — будет ли петь Корбут, и если будет, то кого именно. Обсуждали стоимость костюмов и якобы украденные (а на деле забракованные и сброшенные) эскизы. Критики наперебой прочили провал: «Убийство в соборе» — совершенство, и ничего лучше написать уже невозможно.

На премьеру прибыли лично Президент и Советник. В связи с последним обстоятельством Габриэлян посмотрел оперу дважды — сначала генеральный прогон, в ходе которого он занимался чем угодно, только не происходящим на сцене, потом — премьеру.

Оба раза, естественно, не посмотрел и не послушал как следует. Теперь, два месяца спустя, думал, не сходить ли в третий раз. Информатор, с которым нужно было повидаться, театр любил, контрамарки доставал без труда, на разговоры уйдет минут десять, а остальное время можно будет посвятить чистому искусству.

Кого с собой? Олега. Во-первых, это маркер — ничего серьезного, человек занят, дрессирует кота. Во-вторых, Олегу нужен опыт. А в третьих — а в третьих ему опять-таки нужен опыт уже несколько иного свойства. Очень уж хорошую вещь написали молодые люди с юга.

Чтобы проверка была чище, Габриэлян оповестил Олега в последнюю минуту.

— Ты зверь! — обиженно взвыл мальчишка. — Где я тебе фрак найду за полчаса до спектакля?!

Фрак. Человеку из Сара-тау положено появляться в опере в ватнике и с верблюдом. Сам Габриэлян так и сделал бы. Или не сделал. Опера все же хорошая

— Школьная форма сгодится. Разрешаю приклеить и позолотить усы, — улыбнулся Габриэлян.

— Бинокль брать?

— Линзы брать. И «уши». Заодно посмотришь, как с ними работать в помещениях с концертной акустикой.

В фойе Олег следил за Габриэляном так настырно, что информатор, старый оперативный волк, хоть и из частной службы безопасности, немедленно заметил.

— Это кто? — спросил он при встрече, обозначив глазами направление.

— Скажу «любовник» — поверите?

— Поверю, — кивнул информатор. — Похож. Поверю, а потом передумаю.

Вообще-то, встречаться с источниками, особенно в таких шумных местах, вовсе не обязательно. Но начальству интересно, откуда Габриэляну В.А. могут быть известны некоторые подробности. И любопытство начальства стоит время от времени удовлетворять, потому что, в противном случае, оно рано или поздно займется этим вопросом само.

…Олег за своим столиком мысленно фыркнул. Надо было прилепить и позолотить усы, раз он сказал «разрешаю». Выглядел бы, конечно, идиотом — но кажется, я и так им выгляжу…

Оперу он не любил. Среди музыкальных сокровищ, заполнявших инфосеть Габриэляна, больше всего его радовала коллекция древнего джаза и рок-н-ролла, собранная Кесселем. А опера полностью укладывалась в определение «в человека втыкают кинжал — а он вместо того, чтобы умереть, долго и нудно поет».

С другой стороны, конечно, это смотря как и куда этот кинжал воткнуть…

Но все равно, легкие, диафрагма… как подумаешь, так и выключаешься. Сразу.

На свое место Олег добрался, не заметив, как — «держал», Габриэляна через камеры наблюдения, установленные в зале — и внимания хватало только на то, чтобы отмечать ряды и не спотыкаться на ступеньках.

А потом погас свет. А потом пришел звук.

Где-то в неописуемой глубине и дали ударил гонг. Олег почему-то вздрогнул. Хор низких женских и мужских голосов перехватил ноту и повел монотонное, неумолимое «м-м-м» через сжатые губы. Тяжелый бархатный занавес пополз в стороны и открыл другой — изломанный, белый, покрытый какими-то темными силуэтами.

Олег тряхнул головой и заставил себя вернуться к «лиху» — окуляру наблюдения. Габриэлян и его контрагент сидели молча и неподвижно.

«М-м-м» нарастало, и за ним, как волна, поднимался грохот барабанов. А потом вступили… кажется, флейты. Это была уже мелодия, рваная, неровная, в непривычной тональности — но именно мелодия, а не какофония свиста. Тема металась из стороны в сторону, а потом застыла, зависла — только не в глубине, где били барабаны, а где-то в неописуемой космической высоте. Флейты слились в один пронзительный женский крик — и на занавесе проступило пятно света.

В алых, пронизанных золотом языках пламени рушилась в невидимую пропасть повозка.

И летела, все пытаясь совместиться с ней, огромная сова. Что-то было там знакомое, похожее… но музыка потянула его вбок, его, точно его, потому что занавес оставался на месте, занавес, сова, повозка, прекрасное женское лицо…

Во время увертюры он еще мог оторвать взгляд от сцены и заняться «лихом» (почему «лихо»? — а потому что одноглазое). Но как только второй занавес, расписанный так, как мог бы расписать Босх, живи он в Японии, сложился ширмой и поехал в сторону; как только на сцену выплыла укутанная в слои и слои белого шелка женщина с черными волосами до пят и белыми веерами в руках; как только она открыла бесцветный рот и, вторя флейте, понесся над залом ее призрачный голос — Олег уже не мог заставить себя сфокусироваться на окуляре «лиха», где не происходило ничего: Габриэлян и его сосед оставались немы и неподвижны, как сфинксы.

Он снова вздрогнул, когда осознал, что женщина поет по-русски. Он ожидал японского… или итальянского… или языка ангелов…

…Творящий разум, случайная искра в бесконечно бегущей огненной колеснице миров и времен, способен вызвать из безбрежного и бесформенного хаоса нечто, называемое красотой. Будучи преходящей и тленной, она почему-то привлекает людей, как пламя бабочек — словно на ней лежит печать бессмертия и постоянства вне времени, вне места. Это не более, чем иллюзия — красота умирает так же, как и всё прочее. Но тем удивительней ее живительная и гибельная сила… Слова арии упорно не хотели откладываться в мозгу Олега, отливаться в форму стиха — они уносились, оставляя только смысл.

Женщина не ушла. Она так и осталась у края сцены, покачиваясь, как пламя свечи под несильным ветром, вклиниваясь в действие, подавляя, подминая персонажей, заглушая их слова, изменяя существо действия — память? молва? божество, принявшее облик недалекой придворной дамы? бестолковая придворная дама, которая и есть божество, потому что на любое дело, на любое чудо, на любое преступление мир с неизбежностью будет смотреть ее глазами и то, что дойдет до других, через века, через провалы, отделяющие культуры друг от друга, людей друг от друга, дойдет только сквозь нее — и никто никогда не узнает, что осело на фильтре, навсегда осталось с той стороны. Может догадываться, но не узнает. Мертвая фрейлина стоит у порога — и на ее веерах не написано ничего.

…Когда открывающая действие сцена закладки храма вошла в кульминационную стадию, и появился князь, Олег сначала раскрыл рот от удивления, а потом чуть не заорал от восторга. Его Светлость Хорикаву пел Дмитрий Корбут, старший. И он не просто был высоким господином, он его играл. Блистательного, древнего, воплощенное совершенство. И играл замечательно. Вельможа не шел — плыл над помостом, далеко выступающим в зал, как модельный подиум (Краем глаза Олег выцепил в программке, что это сделано по образцу «ханамити», «дороги цветов» в театре Кабуки) — а голос его плыл вместе с ним, легко, счастливо, без малейшего усилия — одаривая всех вокруг щедро и без счета. И что могло быть соразмерным ответом на эту щедрость, на этот солнечный свет? И невозможно было разделить персонажа и актерскую работу. А когда Корбут одной рукой поднял за веревки юного хориста в роли «своего любимого отрока», и, не прекращая тянуть высокую ноту, пронес через всю сцену, чтобы бросить во тьму — Олег аплодировал вместе с залом не конспирации ради, а от всей души.

Но тут господин Хорикава, заприметил среди танцующих девушек дочь художника Ёсихидэ, и печаль о необходимой жертве перешла, перелилась в гимн красоте. У Олега появилось нехорошее предчувствие. Очень уж этот гимн был похож на тот, что пела женщина-призрак у порога. Похож — и не похож. Потому что не было в голосе женщины того жадного внимания.

И тут Олега словно стукнуло — Хорикава… Уэмура… Габриэлян! Он должен наблюдать за Габриэляном! Лопух, вот лопух!

Он сфокусировался на «лихе» — и тут Габриэлян из ложи улыбнулся в партер. Ему, персонально. От стыда Олег даже пропустил комическую репризу с обезьянкой (решенную, как было сказано в программке, в манере «саругаку», японских комических интермедий в театре «Но»).

А он знал! Он, житель подколодный, знал, что я поймаюсь и увлекусь и начну думать о том, что на сцене.

Ну ладно. Примем вызов.

Далее Олег сидел и наблюдал, как было велено, не забывая смотреть и в партер, и в другие ложи, и даже на сцену. С Габриэляна сталось бы позвать другого наблюдателя, и хорошо бы его засечь.

Рондо придворных дам, сплетничающих об уродливом художнике и его прекрасной дочери, было написано так игриво, легко и воздушно, что сорвало новую лавину оваций, но в наблюдении не мешало. А вот когда на сцене снова стало темнее, и голопроектор заполнил пространство светлячками, когда на опустевшую веранду вышла дочь художника, а из глубины сада появился его ученик, оставивший воинскую службу, чтобы служить искусству, влюбленный в нерукотворное и самое лучшее из произведений Ёсихидэ, нежный дуэт снова сбил Олегу концентрацию.

Сбил еще и потому, что Олег его не ждал. Не было этого в рассказе, не было, не помнил он такого. Или было — а он забыл или не заметил, в очередной раз поверив рассказчику-фрейлине? Или нежность просто всегда застает врасплох?

Но он все же удержался на плаву, не провалился снова в сцену. Гневный допрос, который художник устроил дочери сразу после встречи, завершал первый акт. Габриэлян и его сосед поднялись и покинули ложу, Олег, посекундно извиняясь, тоже заторопился к выходу, не дожидаясь, пока упадет занавес. «Меж кресел по ногам», угу.

В антракте Габриэлян с информатором говорили только о достоинствах оперы.Как Олег выяснил из разговора, основной состав с Корбутом через неделю уезжал на гастроли; в репертуаре Большого опера оставалась, но уже вторым составом; господина Хорикаву должен был петь человек, и информатор непременно хотел пойти и сравнить.

Габриэлян ответил, что Корбут ему обычно не нравится, но в этот раз он был необычайно хорош и уместен. Может быть, вырос, наконец.

Информатор, кивнув, согласился, что одна из главных примет мастерства — умение показывать не все, что умеешь, а только то, что нужно.

Олег, почему-то подумал, что речь идет не совсем об опере.

— Как-то раз дядя дал мне сравнить исполнение Кончака Шаляпиным и одним из современных — я имею в виду, современных ему басов. Имя я уже забыл, но голос был действительно выдающийся. Богатый, глубокий, он играл на низах. Его я прослушал первым. А Шаляпин на низах переходил в хрип, и я довольно долго не мог понять, почему им так восхищаются. Ну, хрип. А потом я сравнил еще раз, уже взрослым. Это хрипел не Шаляпин. Это Кончак. Вот у Корбута впервые так получилось. И это одно стоит того.

— Получилось? Или наконец-то досталась роль, где его беспримерное самолюбование смотрится совершенно естественно? Увижу замену — посмотрю. Звягинцев, в конце концов, тоже отличный тенор.

Так, подумал Олег, в опере он разбирается. В чем еще он разбирается? Догонит ли Ахиллес черепаху?

Шампанского ему в буфете не налили — нет восемнадцати. Уплетать мороженое пришлось под газировку. Потом он отправился в зал на второй акт.

На этот раз занавес-ширма был девственно-белым и полураскрытым. Художник, почтительно склонившись перед вельможей, просит отставить его дочь от дворцовой службы, где ее целомудрию грозит опасность со стороны знатных вертопрахов. Вельможа, полный холодного гнева, отказывает. Разве Ёсихидэ считает его неспособным защитить девушку от чужих посягательств? Или, что вернее, полагает, что сам он будет покушаться на честь красавицы? Неужели он, с его взглядом художника, не видит, что высокий господин не способен на низменную похоть, что удовольствие от близости девы, такой прекрасной и чистой духом — много выше? Но за свои сомнения художник будет наказан: сегодня приходил просить руки камеристки один из учеников художника, бывший воин. Господин Хорикава был настроен отказать юноше, но теперь пусть Ёсихидэ расплатится за свое недоверие: готовьтесь к свадьбе.

А чтобы художнику было некогда капризничать и тосковать — он, господин, повелевает создать картину, равных которой доселе не было: ширму с изображением мучений, которым подвергаются грешники в аду. Если он выполнит поручение и угодит господину — так и быть, его дочь получит отставку от дворцовой службы.

Все, понял Олег. Хана несчастным влюбленным.

И опять женщина в белом выскользнула вперед, сквозь музыку, рассказывая, каким художником был Ёсихидэ, отец девушки, и как мучили его по ночам быкоголовые бесы и как терзала его днем невозможность закончить картину с муками ада…

Девушка с обезьянкой плывет через сцену. Смотрит на нее отец, смотрит на нее князь, одни и те же слова повторяют.

А потом — дом художника (вращающаяся сцена — еще один прием из Кабуки), переполох среди учеников — только что все поздравляли удачливого Кикути, будущего зятя — и вот все в ужасе: прибежал самый младший ученик с исцарапанным лицом: учитель напустил на него хищную птицу, а сам спокойно смотрел, как он мечется, и делал наброски.

Кикути идет к будущему тестюшке (не повезло парню с родственничком, хмыкнул Олег) и почтительно — но в то же время решительно — требует прекратить безобразия. Подлинная красота не сочетается с жестокостью и злом. Тем более, что лишь плохому художнику нужна точная натура для подражания, а подлинный гений, такой как Ёсихидэ, одной силой воображения может сделать все, что нужно.

И тут его вырубило снова: началась ария-монолог Ёсихидэ. Поначалу как бы каясь и извиняясь, он раскрывает перед учеником душу. Да, он с детства знал, что безобразен и нелеп — но он всегда тянулся к тому свету, который иногда «нет-нет, да и блеснет в прорехах бытия», и сам по возможности старался создавать для людей «окна» в горний мир. Но сейчас словно что-то мешает ему, сковывает его руки. Привычное мастерство бессильно перед поставленной задачей, бессильно и воображение. Конечно же, он собирался нарисовать юношу, терзаемого хищной птицей, никого не терзая — но он кормил филина сырым мясом, вошел ученик, и тут словно голос какой шепнул «выпусти птицу». Он не копирует натуру — но он всегда слушался голоса свыше, и оттого был первым художником.

Это не тот голос, и не тот свет, — предупреждает ученик. О, да, соглашается Ёсихидэ. Его мучают кошмары во сне, ему страшно наяву. Не согласится ли сын, — теперь он может называть Кикути сыном, верно? — посидеть с ним рядом ночью?

Ой, мамма мия, опять у нас «Моцарт и Сальери»? Только Моцарт получается злой, а Сальери — честный трудяга…

И вот Ёсихидэ стонет и мечется на циновках, а Кикути просматривает его наброски и поражается той силе, с которой они сделаны. Он признает свое поражение, склоняет голову перед мастерством… А в это время на другой половине вращающейся сцены томится во дворце дочь художника…

Голопроектор изображал падение золотых листьев, когда влюбленные пели об умирающей и возрождающейся природе. Олег снова сумел встряхнуться и мобилизоваться, и снова все пошло прахом, когда проснувшийся Ёсихидэ попросил Кикути об одолжении, о котором он не мог просить никого, кроме сына: позировать нагим, со связанными руками.

Ой, парень, ой, не соглашайся! — Олег вдруг поймал себя на чувстве, которого не испытывал лет с пяти, когда осознал, что куклы в театре — это раскрашенный пластик и тряпки. На полном сопереживании героям.

На переднем плане вращающейся сцены осень перешла в зиму. Прекрасная дочь художника выбежала на «дорогу цветов» и в мельтешении белых хлопьев запела о своей тоске, о дурных предчувствиях, ревности отца и господина, о страхе за Кикути…

А на заднем плане между тем сдвинулся занавес-ширма, и худшие предчувствия девушки начали оправдываться: когда почтительный ученик дал себя связать, учитель вызвал головорезов, и на белоснежную ширму брызнула кровь. Все было решено очень целомудренно, только голоса и черные силуэты на белом — ну и летящий снег, что окрасился алым.

Ёсихидэ перешагнул черту и выпустил своих демонов в мир…

Из любви к дочери? Из любви к искусству?

Женщина в белом складывает веер и на ширме проступает изображение — связанный юноша, плавающий в собственной крови, еще не мертвый, уже не живой — да где ж они художника нашли такого? — девушка на «дороге цветов» опускается в снег.

…и снова сплетничают придворные дамы: бедная девушка, какие-то негодяи зарезали на окраине ее жениха накануне свадьбы… да полно, все знают, кто это и почему… ах, она глядит так, словно уже перешла в мир мертвых…

А потом раздвигаются белые ширмы и художник склоняется до земли: чтобы завершить свою работу, ему не хватает главного, центральной части композиции. Он хочет изобразить роскошную повозку в пламени. Пусть господин прикажет сжечь повозку. А еще лучше… у художника не хватает духу договорить, и господин завершает мысль: он хочет, чтобы вместе с повозкой сожгли женщину? Молодую и красивую? Но сможет ли художник после этого поднять кисть? «Когда огонь пожрет ее как зверь, и запылает алый шелк одежд, и запылает черный шелк волос, и сквозь пустые черные глазницы на маске из ошпаренного мяса тебе в глаза посмотрит самый ад? Тогда ты не отступишься?» — «О, нет», — выдохнул художник. Вельможа засмеялся, и Олега слегка затошнило. Ему хотелось одновременно бросить все к черту и удрать из зала — и сидеть, сидеть, смотреть… Он попробовал встать — ноги не послушались.

И тут женщина в белом повернулась к зрителям спиной. И пошла к центру сцены семенящей походкой придворной дамы. А навстречу ей спотыкалась дочь художника. И не пела, нет, захлебывалась криком, одним «ааа», бешеным, отчаянным, безнадежным… Развела фрейлина веера, обняла — и это тоже красота, и в этом тоже красота, но ты не бойся, все пройдет. Все проходит.

Олег не видел, как там изобразил сожжение этот супер-пупер голопроектор — он закрыл глаза. Ему для внутренней пляски святого Витта хватило музыки и хора придворных, которые неуловимо превратились в адских судей и палачей.

Он открыл глаза только на последней сцене: Ёсихидэ — точнее, человеческий обломок, в который превратился Ёсихидэ, заканчивает картину с последним монологом, обращенным туда, вниз: «Ты звал… Ты звал меня давно…»

Партия Ёсихидэ была написана для баса. И на самых низких низах он хрипел.

А потом, дворец, солнечный свет сквозь бумагу, и ширма развернута на полсцены, и гудит баритоном настоятель монастыря — да, это воистину ад, — и улыбается ему вельможа, а потом подбрасывает свой голос в воздух, как птицу, и говорит о том, что старый художник прав и еще раз прав, это имеет смысл. Дерево ножей и огненный ад, но пока это можно нарисовать вот так, это имеет смысл.

А потом — музыкальный эпилог без слов, и среди силуэтов, в которые превращаются изображения на ширме, появляется еще один, подвижный: неожиданно грузное тело художника покачивается в петле. Где-то далеко, далеко и глубоко внизу утробно стонет гонг… Занавес.

И Олегу показалось, что шквал аплодисментов был заранее внесен в партитуру.

— Ты знал, что я провалюсь, — сказал он Габриэляну дома за чаем.

— Знал.

— Я уже заказал запись. Слушай, зачем они придумали влюбленных?

Габриэлян качнул бровями.

— Ну, все же не «Тангейзер». В литературе одна интрига на короткое произведение — допустимо. На сцене — этого мало. И потом, князь Хорикава в книге хотел вещей, в общем и целом, привычных…

— А в опере? Эту роль как будто специально под старшего писали…

— Я даже предполагаю — специально под Корбута.

— А чего он в опере хотел?

— А ты подумай.

Съесть — нет, тогда бы он так и сделал. Инициировать? Уже теплее, кажется. Инициировать — и при этом сохранить? Или… развернуть эту дьявольскую интригу, упиться и отчаянием влюбленных, и горем отца, и этим… безумием творца, которое помешало ему попытаться спасти дочь или умереть с ней вместе?

— Он… и в самом деле такой? — поморщился Олег.

— Кто именно?

— Господин Фудзивара.

— Вряд ли именно такой.

— Но похож…

— Понимаешь, Олег… князь Хорикава, которого придумали эти двое, сам… жертва ограниченного разума, который может изобразить только то, что видел. Он застрял в плоскости своих представлений. Ну прикинь, что будет думать о себе японский вельможа той поры, который каким-то образом стал старшим?

— Что он — демон.

— Они. Черт-людоед. И что теперь ему следует вести себя соответственно. Делать то, что положено демонам. Потому что это то, что он есть, и его роль в мире. Он попробовал — у него получилось, и он уверился, что так оно и должно быть. А единственный человек, который мог бы князя разуверить, Ёсихидэ, больше прежнего его в этом убеждении утвердил — воин есть воин, девушка есть девушка, художник есть художник — и никто не может переступить границу своего естества. Можно создать небывалое, но нельзя — несуществовавшее. Все расписано.

Габриэлян улыбнулся.

— Если господин Уэмура некогда страдал этим заблуждением, то он его перерос. Давно.

— И что? Он собирается менять мир?

Габриэлян потянулся за заварочным чайником.

— Под свои представления о том, где чье надлежащее место.

— А наше место в пяти футах под землей?

— М-м, — а заварка-то кончилась, как мимолетно все на этом свете, — ты можешь честно сказать, что это не так?

Нет. Олег для этого недостаточно плохо учился в школе.

— Не могу. Но это не Уэмуре решать. — Олег подумал, потом добавил:

— А у нас есть представление о правильном мире и надлежащем месте в нем?

— Нет, пожалуй, — сказал Габриэлян. — У меня, во всяком случае, точно нет. Я себе такого даже и представить-то не могу — правильный мир, населенный живыми людьми.

— Да я и не имел в виду квадратный мир, — Олег досадливо дернул плечом. — Конечно же, правильный мир должен быть неправильным. Но каким именно неправильным, а? Если таким как сейчас — то зачем… это все, а?

Габриэлян вздохнул. Демонстративно.

— Бегемот, как ты думаешь, кто хуже — вельможа или художник?

Олег, чтобы дать себе время на раздумья, встал, выключил чайник, нашел колбу с нужным чаем. Вопрос его несколько удивил, потому что сам он этим вопросом тоже задался, хотя и стеснялся обратиться с этим к Габриэляну.

Художник, что в книге, что в опере, вызывал живейшее омерзение, в финале приправленное брезгливой жалостью. Как звали то несчастное существо, которое очаровалось дьявольским сокровищем? Голлум? Голлум, да. Олег бы такого пристрелил и спал спокойно.

Но вельможа…

Мысль о нем будила сильную, резкую, и даже приятную в своей силе и резкости ненависть.

Олег не стал отвечать прямо. Сказал только с усмешкой:

— Вельможа не повесился.

— Вельможа, в опере, не был человеком, Олег. Какой с него спрос? Вот вельможа в книге… — тут Габриэлян опять улыбнулся, — даже не тот, что захотел себе девушку, а тот, что решил наказать художника за жестокосердие

— Да что за разница, — поморщился Олег. — Он и в опере наказывает. И думает, что ему — можно. Замечательному такому. И продолжает жить. В правильном мире художника можно потерпеть. Он человек, хоть и говно. А это — нет

— А теперь скажи мне, где у тебя ошибка

— Не знаю, — Олег мотнул головой. — И мне плевать. Я неправильный человек и в неправильном мире живу, и ради неправильного мира подписался к чертям в котел. Поэтому мне можно делать ошибки

— Как раз поэтому и нельзя, — готовый плюхнуться на подставку заварочный чайник перехвачен, и приземляется бесшумно. — А ошибка — в слове «терпеть». Ты судишь сверху.

Он не сказал «как тот вельможа». Но Олег, конечно, услышал

— Если у меня болит — разве это я сужу сверху? — Олег скривился. — Извини, я еще не совсем… обтесался. У меня еще… нарывает кое-где

Габриэлян кивнул.

Он меня специально в оперу потащил. И вовсе не ради «глаз» и «ушей». И не из-за Уэмуры. И не из-за силы искусства. Почему он мне не сказал, что от того, что мы делаем, все-таки становится лучше? Это же правда…

В горле зашевелилось что-то колючее и горячее. Олег задержал дыхание, чтобы не заплакать. Но колючка не уходила, копошилась где-то в районе адамова яблока. Попробовал смыть свежим чаем — не помогло. Колючка-жгучка перебралась в нос.

— Спать хочу, — просипел он, поднимаясь.

Это была ошибка — раскрывать рот. Для этого понадобился вдох, и колючка проскочила к глазам, что-то там проткнула — кухня расплылась, потекло лицо Габриэляна

— О. Приехали в люди, — сказал Король.

И когда только вошел?

Олег вскипел, развернулся пружиной и врезал по нечеткому конопатому пятну. Удар попал в сводящий блок, Олег ударил снова, уже в корпус — и снова попал в тугую мышцу руки; попробовал обездвижить руку ударом в бицепс, как сам же Король и учил — не вышло; и снова бил — уже без расчета попасть, без всякой надежды, не обращая внимания на боль в кулаках и предплечьях — бил, пока не выдохся.

— Пять минут, — Король вздохнул, опуская руки. — Плохо

Волны раздражения хватило еще на одну. Или меньше.

Потом Олег осел на пол

— Может, дернем? — Король щелкнул пальцами по горлу. — Слегка. И баиньки.

— Ему рано пить, — сказал Габриэлян.

— Ему с тобой общаться рано. Было. Но уже придется. Назвался клизмой — полезай…

Он раскрыл холодильник и вынул бутылку «Джек Дэниелз», купленную Кесселем на день рождения. От бутылки отпили столько, что опустело только горлышко — Кессель не пьянел, на Габриэляна спиртное впечатления не производило, Королю одному было скучно, а Олег так и не понял, в чем заключается удовольствие от потребления огненной воды, настоянной, похоже, на нестираных носках.

Сейчас вкуса нестираных носков он просто не заметил.

— Это тоже входит в программу? — закашлявшись спросил он.

— Да, — поморщился Габриэлян. — Только ты умудрился начать курс досрочно.

— И закусить, — Миша быстро подсунул кусок копченой скумбрии на вилке. — А-атлично. А теперь в кровать.

Олег не опьянел. Сорок граммов всего, ерунда. Он только отупел слегка. Мысли было уже неинтересно носиться, виляя хвостиком и вынюхивая новое и вкусное. Мысль свернулась калачиком и задремала.

Слишком хорошее лекарство, подумал Олег, укладываясь поверх покрывала. Нужно осторожно с ним.

И провалился.

— Собираешься научить его шутить? — спросил Король.

— Если получится. Ремесло не хуже прочих.

Габриэлян смотрел на экран. Программа была старенькая, но он еще дня три доводил ее до ума, добиваясь нужной меры точности. Делала программа вещь совершенно невинную — восстанавливала цвет по черно-белому изображению. Даже по сильно подпорченному сепией. Хотя к фотографии перед ним это не относилось, тут цвет был естественным. Фотографию программа выбрала сама, по заданному набору параметров. Семейный сбор. Чьи-то похороны. Япония. Самое начало 20 века. На заднем плане — высокий, нет, очень высокий, его сосед не достает ему до плеча, старик. Короткие седые волосы, резаные черты лица. И чуть прищуреные, как это часто бывает у людей с легкой близорукостью, которые не носят очков, глаза цвета старого меда.

Конечно, могли быть варианты, — Габриэлян покосился на другой снимок: несколько суровых мужчин в хаори не опознанного программой цвета, с зубчатым узором на рукавах, и одна женщина. Но, судя по тому, что до нас донесли хроники — все-таки, вот этот человек, высокий старик на первом снимке, высокий худой мужчина — на втором.

Командир третьей секции Сайто Хаджимэ. Замечательный фехтовальщик, очень хороший полицейский, отменный полевой командир — и, к гадалке не ходи, полномерный социопат. А это, кстати, очень и очень интересно. Может быть, то, что увидел Уэмура, не случайное сходство, а родовое. Характерный признак данного расстройства. По прикидкам, так сходится: эмоциональная палитра бедная, эмпатии — никакой, взаимодействие с окружающими — в основном на уровне манипуляции… Это надо проверять. Это надо срочно проверять, потому что если для старших все социопаты «на одно лицо» — и настолько на одно лицо, что старый и опытный высокий господин вроде Уэмуры мог допустить такую ошибку — это может очень и очень пригодиться в работе. Хотя в данном случае, конечно, еще и контекст помог.

Габриэлян запрокинул голову и беззвучно рассмеялся. Да, это было попадание. Самое лучшее из возможных. Случайное. Он подписал свое письмо Уэмуре кровью, просто потому что ему захотелось создать рифму к тому красному «макото» на лбу Ильинского. Слово «искренность», написанное красным или на красном, обозначает вечную, нерушимую верность — в этой жизни и следующих. Левый министр должен был оценить каламбур. Он и оценил.

Добавить к этому то, что слова «новая группа», как обозвали в СБ команду Савина после европейских гастролей, переводятся как «Шинсэнгуми», что «красная искренность» была знаменем этой военно-полицейской добровольческой части, добавить то, что Савин — мечник… Да, тут можно замечательно сыграть в пас.

Красная искренность. «Верность в этой жизни и всех последующих, в этой и всех последующих, в этой и…» Боги морских глубин, какой я болван, олух безграмотный, начисто лишенный воображения… они же в это верят. Они же верят в реинкарнацию совершенно всерьез — Уэмура так точно. Он же 12 века… рождения. Дома новы, а предрассудки стары. Он же не сходства испугался, он просто-напросто принял меня за того же самого человека.

Через несколько часов, заступив после короткого отдыха на дежурство, он с чистой совестью доложил Аркадию Петровичу, что персональный кошмар Левого Министра опознан с вероятностью 65 из 100. Аркадий Петрович выслушал с интересом, но, как и ожидалось, счел информацию не имеющей стратегического значения. Таким образом молчаливо дав согласие курощать и низводить японского коллегу.

Аркадий Петрович своего референта прекрасно понимал. Чтобы сделать карьеру не только в обществе людей, но в обществе старших, в насквозь статусном обществе старших нужны не только покровители, союзники и ведомые, но и враги. Для быстрой карьеры — большие враги. А терять, в виду недавних действий Фудзивары-доно, референту совершенно нечего.

«Ну что ж. — подумал референт, — уши у тигра мягкие, сидеть удобно, а что падать нельзя, так падать вообще нельзя.»

И прямо из кабинета отстучался домой:

— Олег, будет время, собери мне всю открытую информацию по Шинсенгуми. В режиме «важно, но не срочно».

Естественно, Олег был рад чем-то занять голову и руки и, естественно, заказ был готов через трое суток. Набор оказался пестрым, в значительной мере бредовым. Японские источники большей частью были просто уничтожены — но нашлись достаточно неплохие архивы в Бразилии… только Олег пришел туда не первым.

— Ты уверен?

— Я был очень осторожен. И этот старший тоже был очень осторожен.

— Старший? Почему старший?

— Кто-то заплатил за полноформатный допуск к архивам. И запустил обычный поиск. А под ним пробил канал к этим данным. И пользовался им 12 с половиной минут. А просмотрено — все. Каждый бит. Не скачан, а развернут и просмотрен на месте.

— Как интересно, — разговор происходил на кухне, в отсутствие Суслика и Короля: те работали в смену.

— Я, понятно, скачал. Мне на просмотр до фига времени надо — там много по-японски и без перевода. «Вавилонская башня» рулит, но канбун она не читает. Точнее, читает, но такую пургу выдает…

— Сосредоточься на человеке по имени Сайто Хаджимэ. Составь подборку о нем — и на мой стол.

— А зачем?

— Есть подозрение, что некий высокий господин считает меня его реинкарнацией. Я не хочу господина разочаровывать.

— Ву-хух-ху! — Олег сделал полный оборот на стуле. — Будет весело!

Только… — Олег загадочно вздохнул

— Что?

— Ты же не японец.

— Реинкарнация японца не обязана быть японцем. Она может быть хоть негром преклонных годов, хоть енотовидной собакой, второе предпочтительнее. Хотя… спасибо за идею.

Неизвестный старший читал архив, не скачивая. Чтобы не оставить следа на своей стороне. Это было совсем интересно. Все старшие на Островах — птенцы Уэмуры. Неужели кто-то из них копает под мастера? Или неизвестный пытается прикрыть патрона от его собственного — и весьма основательного — «слепого пятна»?

Габриэлян прикрыл глаза. Если визитер осторожен, если он не хочет привлекать внимания там, у себя, он не будет взламывать закрытые источники. Во всяком случае, ему придется делать это медленно и аккуратно, обставляясь со всех сторон. И если ту же информацию можно будет получить, просто подождав несколько месяцев, скорее всего, подождет. Возможно, это все гадание на…

На планшетку с легким звяканьем свалился пакет от Олега. Так… правильно. 71 год, похоронен… Бинго.

Габриэляну не очень нравилось то, что он собирался сделать. Вводить в заблуждение людей нетрудно — они и сами много лгут, и с удовольствием обманываются, а вот информация в банках данных — честна и совершенно беззащитна. И потому подделывать ее — неприятно. Забавный выбрык сознания. Название для американского романа «Человек, который сочувствовал цифрам». Впрочем, программам тоже. Ты тут стараешься, имитируешь сложное поведение, а тебе скармливают всякую чушь. Вероятно, это потому, что я и сам-то тест Тьюринга прохожу с трудом… но это все-таки лирика, а физика в том, что через полтора месяца рассекретят очередной пакет аэрокосмических съемок времен Полуночи… А ход в архив есть. И удержаться невозможно.

А пока — дела текущие…

Недели через две он выдернул Олега в кабинет и сказал

— Здесь коды архива. Здесь — коды канала. Зайдешь и сразу за снимком Аз/27764/112 м разместишь вот этот. И проследишь, чтобы архив его пронумеровал.

— Что это?

— Это «эхо-съемка». Подземные пустоты.

— А на снимке?

— Край кладбища. С могилой человека, на которого ты мне собирал данные.

— И что в могиле?

— Ни-че-го. Она пуста.

— Что, — радостно вскинулся Олег, — на самом деле?

— Представления не имею, что там на самом деле. Меня куда больше интересует, что с этой могилой будет — через месяц с небольшим.

— Святотатство с ней будет, — сказал Олег. — И, наверное, на высшем уровне.

— Вот и посмотрим.

— Cлушай, но если заходить так, они обнаружат, что это подделка. Не сразу, конечно, но как только начнут искать…

— Обнаружат. И до авторства доберутся. А почему нет? Мы, что, скрываемся?

Олег булькнул.

Габриэлян, довольный, снова нырнул в бумаги. Да, в этом что-то есть. Одно дело — возвращение Сайто, другое… Это уже больше похоже на то, что называется «Судьба». И когда человек — или нечеловек — слишком серьезно верит в эту судьбу…

Олег повернулся в дверях.

— Габриэлян, а судьба есть?

— Да, — твердо ответили из-за стола. — У тех, кто в нее верит, есть. У нас — нет.

Посетитель с японским «хвостом» побывал в архиве почти минута в минуту с открытием доступа. На кадре Аз/27764/113 м он прекратил просмотр, открыл канал на полную мощность, скачал весь архив — и на том след его простыл, несмотря на все олеговы ухищрения.

Через несколько часов пачка снимков легла на лакированный столик вместе с отчетом по архиву. Один кадр был выделен — подделка. Неплохая, но слишком уж небрежная.

В примечаниях безупречным — без всякого следа небрежности — почерком господина Миякавы были изложены соображения о том, с какой локации, вероятнее всего, был взломан архив и вставлен снимок. И когда. Других комментариев не имелось, но Лунному Господину они и не требовались.

Он дочитал отчет до конца, сделал несколько пометок, отдал указания — как обычно по подобным сериям снимков — на них часто обнаруживалось что-то полезное. Или опасное.

Фальшивку он отложил в сторону.

Тут Левому министру не нужно было ничего проверять. Он знал, что могила пуста. Он стоял над ней. Ему — тогда с восемью столетиями за спиной — не требовался локатор, чтобы понять: здесь никогда не лежало ничего живого, сложнее дождевого червя. Никогда.

Об этом знал он, потому что проверил. Знали, наверное, люди из семьи… Но постороннему узнать было неоткуда. Если где-то в архивах нет настоящего, такого же снимка. Или если посторонний — вовсе не посторонний.

На могиле — он еще удивился — не оказалось посмертного имени. Тогда он не стал выяснять, почему. А теперь и не нужно.

Левый министр подбросил фотографию в воздух, она закачалась в солнечном столбе, в восходящем потоке, потом вспыхнула с уголка и на пол осела уже пеплом.

А в это время в Москве молодой человек в очках оторвал взгляд от терминала и, изображая легкое недовольство, спросил стоящего у дверей комнаты подростка, который даже чуть пританцовывал от нетерпения.

— Ну, что еще?

— Вот, — подросток радостно влетел в комнату, прыгнул верхом на свободный стул и сделал на нем полный оборот, подняв над головой малоформатную книжку, заложенную на нужном месте. — У тебя, между прочим, нашел. На одной из верхних полок. Нихон мукаси банаси.

— Сиречь, японские старинные предания. Надо же, а я умудрился то ли не прочитать, то ли забыть…

— Быть не может. — Олег вложил серенький томик в протянутую руку Габриэляна. — Ты же ничего не забываешь.

— То, что было прочитано давно и с тех пор ни разу не пригодилось — отменно забываю, — Габриэлян пробежал глазами первую, вторую страницу… сама по себе сказка была небольшой.

— Кстати, не совсем в тему — но ты заметил, что у них сказки локализованы не в мифологическом, а в историческом времени? — Олег подъехал на своем стуле вплотную и заглянул через плечо Габриэляна.

— У них в мифологическом времени государственная история локализована, — Габриэлян снова перелистнул. Читал он с ураганной скоростью. Точнее, не читал, а «складывал» странички в память, чтобы потом, прикрыв глаза, просмотреть подробнее. — Последний декрет об изгнании тэнгу — конец 19 века. А последний брак человека с журавлем датируется 21… Представь себе, ненаследному принцу не повезло. Да, не повезло, эти истории всегда плохо кончаются…

Прошло еще секунд сорок. Габриэлян вернул книжку и пожал плечами.

— Нет, Олег, это не может быть наш клиент. Это за сто лет до войны Тайра с Минамото, а наш клиент — именно что дитя войны. Это установлено точно.

— Но это может быть его мастер, — Олег сдержанно заерзал. — Мастер, понимаешь? Ты же сам сказал — они верят в перевоплощение. Мастер мог рассказать ученику про Небесную Четверку. А нас же четверо. Именно четверо.

— Он не видел всех прочих. И вскинулся вообще не на нас, а на «Тэнчу». А нас тогда было трое.

— Он и «Небесную четверку» в работе видеть не мог, ты сам сказал. А знаешь, как по-японски называется эта команда? «Си Тэн-но». Четверо с неба. И у Ёсицунэ была такая же — а это уже его время. И ты говоришь, что он вскинулся на «небесную справедливость». Еще бы он не вскинулся!

— Уверяю тебя, Олег — о «небесной справедливости» у него более свежие воспоминания.

— И о «Шинсэне». А теперь внимание, лопата! До кучи нас восемь. А знаешь, сколько было в «Шинсэнгуми» с самого начала? Из додзё «Шиэйкан», я имею в виду? Восемь! Кондо, Хидзиката, Нагакура, Харада, Иноуэ, Окита, Сайто и Тодо.

— И откуда он знает, сколько человек было изначально в группе Тэнчу? Олег, ты сейчас умножаешь сущности. Тебе подвернулась хорошая идея, и ты пытаешься подковать ее на все четыре ноги.

— Ты мне поручение дал? Дал. Я копал? Копал. Мое дело доложить, — Габриэлян уже научился за напускной веселостью рспознать легкую обиду.

— Олег, — он развернул кресло к юноше. — Меня радуют твои успехи. Но я не вечен. И команда наша не вечна. И Аркадий Петрович, как бы ему ни хотелось обратного. Дело даже не в том, что нас могут прибрать. Все обычно случается много проще — например, прибирают меня одного, а команду переформировывают. И ты оказываешься под началом человека, который не потерпит от тебя ни полуоформленных гипотез, ни обид.

— Я не… — не буду работать ни с кем другим, не допущу, чтобы, не останусь… хороший мальчик, сам замолчал, и вовремя.

— Ты да. Если, конечно, не произойдет чего-то уж совсем чрезвычайного. Но в подполье у тебя возникнут те же проблемы.

— Нам повезло, — продолжал он, развернувшись обратно к терминалу. — Нам неправдоподобно, фантастически повезло с Аркадием Петровичем. Нам еще более неправдоподобно повезет, если эта ситуация продлится хотя бы лет пять. Исходи из этого. Да, на французской полке должен быть сборник японских мистических сказаний. Просмотри его, найди все, что касается «Небесной четверки». Доклад представишь на английском. Свободен.

— А что у тебя тут? — полюбопытствовал Олег.

— Краснодар, — Габриэлян поморщился. — Когда Кошелева сместили, стало хуже. То, что они врут нам, понятно, но то, что они врут центральному статистическому, меня настораживает.

— Я что-то не могу впилить насчет Кошелева. Он же Архангельск взял из руин и держал, как я не знаю что. И потом тоже…

— Аркадий Петрович тоже не может… впилить. — Габриэлян посмотрел на сформировавшийся график, поморщился. — Бывает, что у самых надежных людей просто кончается завод. И им становится неинтересно… обогревать окружающее пространство за свой счет.

— Но Кошелев-то не человек.

— А у старших это, бывает, заканчивается еще раньше. Видишь ли, у человека есть впереди хороший ограничитель. Как ни выкладывайся, а точно известно, что тянуть лямку ты будешь не вечно. From too much love of living, from hope and fear set free, we thank with brief thanksgiving whatever gods may be that no man lives for ever; that dead men rise up never; that even the weariest river winds somewhere safe to sea. А представь себе, что у тебя впереди шесть или семь столетий…

— Невесело, — согласился Олег и встал. От такого можно сойти с ума и начать… развлекаться со всякими художниками. Конечно вельможа не повесился, он не мог. Он просто приказал нарисовать ему ад, который ждет его в конце времен. И обрадовался, когда увидел, что ад тоже может быть прекрасен.

— Отчет на английском, — напомнил в спину Габриэлян. — Я имею в виду — не на американском.

Он повернулся к экрану. Мальчик может быть прав. Мальчик может быть прав, потому что в этом состоянии очень легко придумать себе вечных врагов и поверить в них. Просто, чтобы не оставаться одному в темноте.

Глава 8. Карантин

— Гей, хто зо мною вийде битись,

Покуштовати стусанів?

Мазкою хоче хто умитись?

Кому не жаль своїх зубів?

А нуте, нуте, йдіте швидше

Сюди на кулаки лиш ближче!

Я бебехів вам надсаджу;

На очі вставлю окуляри,

Сюди, поганці-бакаляри!

Я всякому лоб розміжжу.^[165]

Котляревський, «Енеїда»

Молодой человек в сером пальто — новеньком, еще пахнущем магазинной свежестью — шагал по расчищенной от снега улице в направлении Цитадели.

Зеленоградская Цитадель, рассчитанная всего на две дюжины «постояльцев», уступала в размерах даже зданию школы, хотя по меркам города и Цитадель велика, и насельников в ней многовато. В тридцатитысячном Зеленограде потери ощущались бы очень остро — поэтому жители Цитадели в основном вырабатывали свою квоту за пределами города.

Впрочем, молодой человек недавно сократил количество потребителей на две единицы. И сегодня его ждали в Цитадели именно в связи с этим обстоятельством.

На КПП он протянул в окошко документы и откинул капюшон, показывая лицо. С последним снимком выходили расхождения: правая щека расцарапана, над левой бровью ссадина с синяком. Но охранник промолчал. Cкорее всего, был в курсе.

— Пропуск на имя Александра Горецкого.

Молодой человек взял чип. Шагнул под створку бронированных ворот — и она опустилась за его спиной.

Теперь он стоял в «предбаннике» — узком и коротком коридоре. Впереди — дверь, такая же, как и сзади, над ней два узких окошечка. Больше дань технике безопасности, чем что-либо еще.

— Станьте в белый квадрат, смотрите прямо перед собой и разведите руки в стороны. У вас есть при себе оружие?

— Есть, — спокойно сказал молодой человек, подставляясь сканирующему лучу.

— Предъявите.

— Вот, — молодой человек показал руки. Шутку не оценили. Или наоборот, оценили.

Створка ворот перед ним поехала вверх.

— Пройдите вперед.

Молодой человек покинул коридор.

— Пожалуйста, пройдите по стрелке.

Желтые веселенькие черепашки на стене на уровне глаза: делаешь шаг — загорается следующая секция. Это только здесь так развлекаются, или стандарт? Он не помнил ничего подобного в Варшавской Цитадели…

Следующая дверь была уже нормальной и коридор за ней имел жилой вид: бетонные стены покрыты панелями из пробки, пол — расчерченным на квадраты линолеумом. Следующую остановку сделали уже в гардеробной: молодой человек сдал верхнюю одежду. Под просторным пальто обнаружились джинсы и серый же свитер.

— Прошу в лифт.

— Не боитесь форму потерять? — спросил молодой человек. — Здесь всего-то три этажа.

Охранник обозначил улыбку.

На третьем этаже у молодого человека снова проверили пропуск. Опять «предбанник» — вполне цивильная приемная высокопоставленного администратора. Бук, светлая кожа, золотисто-коричневое ковровое покрытие.

— Александр Горецкий? — спросил секретарь, широко улыбаясь. — Добрый день. А где господин Дорфман?

— Остался дома. Ребенок неважно себя чувствует.

— Ах, вот как… — секретарь прижал наушник пальцем. — Что ж, вас ждут.

Молодой человек вошел в кабинет и остановился перед компактным, очень функциональным столом, за которым сидела женщина лет пятидесяти на вид — как говорится, «хорошо сохранившаяся».

Очень хорошо, с учетом того, что она меняет уже вторую сотню.

— Здравствуйте, Эмма Карловна.

— Добрый день, Александр Владимирович, садитесь пожалуйста.

На вид — лет пятьдесят, морщинки в уголках рта, морщинки у крыльев носа, сеточки под глазами, руки чуть старше лица…

И нет этой ауры совершенства. Если бы не холод, ее можно было бы принять за человека.

Горецкий сел.

— Вы догадываетесь зачем я пригласила вас сегодня?

— Не возьмусь гадать. Кирилл Шаталов, оперативник нашего отдела милиции, передал мне ваше приглашение и очень настаивал.

— Я приглашала вас вместе с господином Дорфманом.

— Его сын болен.

— Приемный сын?

— Да.

— Насколько тяжело болен?

— Обычная простуда. Эмма Карловна. Конечно, это просто предлог. Он не хочет с вами встречаться. Ему вся эта история ужасно не понравилась.

— Да, — огорченно поморщилась женщина. — Я выбрала неверный подход. Мне казалось, что энергию этих молодых людей можно канализировать в производство. Талантливые ребята, недавно инициированы, ну слегка успели набраться дурных привычек, но это обычно поправимо. Моя вина.

— С молодыми часто так бывает, — слова были извинительными, интонации — нет.

— Бывает, — согласилась женщина. — И не с молодыми тоже. Поэтому я отчасти рада, что ошибка обнаружилась сейчас. И крайне признательна вам с господином Дорфманом за то, что от нее пострадало меньше людей, чем могло бы.

Она не сказала «никто не пострадал», отметил Горецкий, она включает в счет тех, кого эти «талантливые молодые люди» успели заесть для «поддержания жизнедеятельности». Что я здесь делаю?

— У меня к вам два предложения. Вернее, выбор из двух предложений.

— Я внимательно слушаю.

— Вы уже, наверное, догадались, что я предложу первым делом. Так получилось, что в зоне моей ответственности оказался ряд незрелых старших, отобранных и воспитанных не мной.

Хорошая формулировка, обтекамая. Даже аполитичному господину Горецкому должно быть известно, откуда в Зеленограде столько молодых бесхозных варков. Потеряли мастеров во время недавних чисток и подвижек.

— А вы, наверное, знаете, что точные и естественные науки — и без того достаточно рискованная сфера деятельности.

Для старшего — да. Общеизвестно. В этих областях стараются инициировать рано, чтобы не пропустить «возраст гениальности». А потому и срывы происходят часто. Много чаще, чем в чиновничьей среде — личность не успевает устояться и не выдерживает нагрузки.

— В моем аппарате есть специалисты нужного профиля, но возможно, у гражданского лица будет больше шансов сработаться с моими новыми подопечными.

Горецкий не шевельнул ни единым мускулом — но внутреннее возмущение должно было хлестнуть через край.

— Вы до обидного плохо обо мне думаете, Эмма Карловна. Во-первых, я знаю, какие люди вам нужны — ученые и организаторы. Я — не то и не другое. Просто умею работать дрючком. Очень хорошо умею, скромничать не буду — но таких у вас, как вы сами заметили, хватает. Да я и не гожусь. Во-вторых, вы знаете, кто я и что я. Вы не могли всерьез сделать такое предложение парню из Ивано-Франковска. В-третьих, поскольку есть сразу две причины, по которым ваше предложение не может быть серьезным — а вы его все-таки сделали, остается только предполагать, что вы считаете меня тщеславным дураком. Я такого оскорбления ничем не заслужил.

— Я не пыталась вас оскорбить. И я не предлагала вам инициацию.

— Что не пытались — верю. Что не предлагали — помню. Я о ней тоже не говорил. Но на… высокого господина я работать не буду ни в каком виде. Просто не смогу. Извините.

Да, именно так. Возмущение, старая обида. Можно еще досаду — вот ведь, хотел прожить тихо, а чем кончилось…

— Не стоит.

И того, что, существуя в системе, он фактически работает на нее, так или иначе, госпожа Тон ему тоже не сказала, проявила такт.

— Если бы все сводилось к этой драке в парке, я бы не пригласила вас на чай. Вы привлекли мое внимание раньше. Когда ваши…

— Жена и со-муж, — подсказал молодой человек.

— Жена и со-муж превратили «Теремок» из почти притона в приличное заведение. А вы взялись за эту молодежную банду.

Горецкий развел руками.

— Ёлка и Юра всего лишь выполнили задачу, поставленную новым владельцем заведения. А что до подростков… Они сами пришли.

…И нельзя сказать, чтобы с добрыми намерениями. До недавнего времени гриль-бар «Teremock» действительно был почти притоном. И «почти» успело усохнуть до той стадии, на которой местные хозяева начинают прикармливать неблагополучных подростков из соседних агроточек.

— Они пришли, а вы приняли. И вам было не все равно, для чего они хотят учиться боевым искусствам.

— Нам здесь жить.

Вошел референт с обещанным чаем. На деревянном подносе отливали белизной и синевой гжельские чашки и пузатый чайник. Безупречно чистые, они сохраняли налет благородной старины, легкую потертость… Да, это могло быть и подделкой. Но вряд ли. Молодой человек понимал в антиквариате ровно столько, сколько нужно частному сыщику, но готов был держать пари на значительную сумму, что это подлинная Гжель позапрошлого века.

Он вспомнил, как в последний раз употреблял безалкогольные напитки в кабинете пожилой влиятельной дамы. Неприятный опыт. Во всех отношениях. И странно было думать, что в кабинете госпожи Тон чай можно пить безбоязненно.

— Этот подход я и оценила, — кивнула хозяйка кабинета. — Ему много кто готов следовать в теории.

— Кочевать надоело, — с неподдельным чувством сказал молодой человек.

А ведь и вправду, надоело…

Хотя, кажется, им опять придется сниматься с места. И порознь.

Но несколько погодя, выждав. Делать это сейчас — это все равно что ударить в набат. Удирать нужно было раньше. Теперь нет, теперь только если подтолкнут.

Он склонился над чашкой — совсем не пригубить было бы очень невежливо. Запредельно невежливо.

И ведь всё начиналось с совершенно искреннего намерения прожить четыре месяца в карантине. В тишине, покое и забвении…

…Е-семья, костяк которой составляли супруги Дорфман с ребёнком и младшим братом жены, Евгением, зарегистрировалась в Зеленограде 2 ноября по месту жительства Королёва 21-б.

— Одной двойки в номере не хватает, — с сожалением прищелкнул языком «младший брат». — Было бы самое то для агентства. Правда, учитывая, что мы больше не агентство…

— Скажи спасибо, — сказал «собственник-пайщик Юрий Дорфман», — что не 302-бис. Потому что, может, нам еще придется вылетать в трубу.

— Не придется, — уверенно сказал «его партнер Горецкий».

— Трубу я здесьрасширил, — пояснил «Владимир Баской, со-муж Елены Дорфман», — не знаю, как вылетать, но выползти можно. Выход там, за домом. Я потом покажу.

— Ну, тезка, — Горецкий пропустил племянника вперед, — запускай скотинку.

Мальчик девяти лет подошел к открытой двери с пластиковой корзиной в руках. Открыл крышку.

Из корзины выпрыгнул весьма многообещающий молодой кот, тут же сделал вид, что он к этому узилищу никакого отношения не имел и вообще прибыл сюда по доброй воле, обнюхал порог и, распушив султаном хвост, прошествовал в глубину дома.

Дом был старый, из темного от времени кирпича. Развалюхой он не выглядел — напротив, возраст придавал ему некоторое благородство.

— Ну и куда вы запустили кота? Махно, Нестор, кис-кис… Вы его в додзё запустили. Жилые-то помещения наверху…

— Неважно, — сказал «Баской». — Важен сам принцип. Раз уж вы впустили кота через два месяца после того как въехал я.

— Мы не суеверные, — сказал Енот.

Все приостановились, обдумывая это заявление.

— А зачем мы его тогда вообще запускали?

— Ты предлагаешь его оставить на улице?

— Вы заходить будете, — поинтересовалась гражданка Дорфман, — или мы во дворе теперь живем, раз мы не суеверные?

В конце концов все утряслось. Вещи были выгружены и занесены в дом, машина — семейный вэн «Волга-Всеславич» — загнана в гараж, наверху раскладывались новоприбывшие, а внизу Санька с хохотом гонялся по додзё за батькой Махно.

— Балуете вы нас, Кен-сан, — покачала головой Оксана… то есть, Елена, оглядывая супермодные пылепоглощающие биообои на стенах в комнате сына. Обои изображали джунгли и пахли свежим лесом.

— Это еще не все, — горделиво сказал Кен и выключил свет. Белое покрытие потолка сделалось закатно-лиловым, на нем проступили первые звезды. — Оно меняется. Он будет видеть то небо, которое у нас над головой. А днем оно гаснет — если не опустить шторы. У вас в комнате — такое же. Ну, вы раскладывайтесь тут, а я пошел, — он деликатно закрыл за собой дверь.

В противоположность обоям, мебель была совсем безликой и непритязательной — как видно, Кен не полагался на свой вкус. Ничего, Санька быстро тут все оприходует. Обклеит голостикерами, обвешает постерами и забросает одеждой. Она улыбнулась и начала перекладывать вещи сына из рюкзачка в шкафчик.

Главное, есть дом. А дальше — устроимся.

Дверь распахнулась, ворвался Санька — беспорядочный и стремительный, как ветер. Ей нравилось, каким становится сын в отсутствие отца. «Батальон четверых» влиял на него положительно — мальчик теперь почти всегда старался быть, а не выглядеть.

— Ух ты! — сказал он, оглядев свое новое обиталище. — Зашибенски!

…И дефект дикции пропал за три недели — без всякого логопеда.

— Пойдем посмотрим, как у меня, — предложила она.

У нее в комнате наблюдалось некое нарушение перспективы. Махно сидел на планке, где крепилась занавеска… вернее, не сидел, а уже нацелился прыгать, кажется, чтобы содрать с неба Венеру. Чем-то звезда пленила его анархистскую душу. Чуть ниже, зацепившись за решетку отдушины, висел Цумэ, готовясь ловить астронома-неудачника.

Включить свет ему в голову не пришло.

Оксана включила.

— Практический ум женщины опережает теоретический ум мужчины, — сказал Игорь… то есть, Юрий, спрыгивая на пол совершенно бесшумно.

Зато Махно, обалдевший от внезапного исчезновения Венеры, обрушился со своего насеста. Приземлился, впрочем, на шифоньер, с которого был — не без некоторых усилий — снят.

— Вот так, — сказал Игорь, — экономные хозяйки вытирают труднодоступные поверхности. Запускают кота. А потом чистят кота. Или он сам вылизывается.

— Рецепт украден у Вуда, — сказала Оксана. — Так что не нужно клеветать на теоретический мужской разум.

— Как и положено хорошему мужу, я принес твои чемоданы, — сказал Игорь.

— Спасибо.

Он кивнул и вышел, унося подмышкой Махно…

…А потом началась жизнь. Карантин, как советовала Алекто. Никакой оперативной деятельности. Очень осторожная переписка. Респектабельные семейные будни. Енот пошел в университет, Санька — в школу. Эней заканчивал ремонт додзё и размещал объявление о наборе учеников. Ученики не торопились.

Деньги были. Работы в растущем городе — на любой вкус, да и Москва близко. Но Игоря — Юрия — не оставляло ощущение, что расходиться совсем — не стоит. И что Оксане не нужно — и даже не просто не нужно, а совсем нельзя искать работу в школе или в конторе, как она сначала хотела. Сознание взвешивало «за» и «против», а мозжечок орал «нет!» как тогда в Гамбурге. Игорь с тех пор с мозжечком не спорил — только не знал, как долго удастся морочить остальных.

И тут Фортуна поманила-таки Цумэ пальцем. По ту сторону монорельсовой дороги открылся после реконструкции придорожный гриль-бар «Teremock», где набирали штат охранников. Набирали с умом — не через объявления, а по «цыганской почте». Собственно, информацию об этом Игорь получил через Коржа, с которым они поддерживали связь.

«Teremock» стоял на спорной территории, вернее, уже не на спорной. Полгода назад весь ломоть за железнодорожной веткой отписали Зеленограду. И городское начальство принялось расчищать завалы.

Энею не понравилось, когда Оксана устроилась туда вслед за Игорем. Ночной бар для дальнобойщиков не самое приятное место. И обеспечивать там покой и благорастворение — дело муторное и нервное. Никак не для Оксаны. Но по легенде у всей семьи — армейское прошлое. По легенде она может постоять за себя. А в реальности… в реальности Оксане очень нужна была уверенность, что она и вправду может.

Ладно, с такой подстраховкой, как Цумэ, при условии постоянных тренировок — Эней разрешил. За месяц из домохозяйки не сделаешь бойца — но есть люди, из которых бойца не сделаешь и за десять лет. Тут все должен был проявить первый же кризис — а Оксане уже третью неделю удавалось вполне удачно разрешать миром свары дальнобойщиков и «офисных самураев». Если там заварится что-то серьезное — она уйдет, пообещал Игорь.

* * *

Терем-теремок, кто в тереме живет? Я мышка-норушка, я лягушка-квакушка, я енот-полоскун, я… а дальше не нужно, Игорь обидится. Или не обидится, что еще хуже. А потом придет медведь… «всех вас давишь» и конец домику. Этот вариант ей енот-полоскун и показал, Оксана-то с детства считала, что «Теремок» хорошо кончается.

Глотая на ходу кофе, она заглянула в женский туалет — не свалился ли там кто изумленный? Нет, все в порядке — в кабинках шевеление, двое ждут, девушка в кошачьей маске моет руки.

А поверх ее колпачка зеркало отражает лихую бритоголовую гражданку в форменной куртке, камуфляжных серо-зеленых штанах, армейских ботинках — и с цветной гирляндой в качестве аксельбанта.

Это я? Да, это я. Или та часть меня, которая может здесь выжить. Волчок-хвать-за-бочок.

Дурацкая гирлянда. Вот ожерелье из пластиковых черепов, как на этой девице, подошло бы лучше.

Оксана вошла в зал и начала неторопливо, «сканируя» пространство, обходить свой сектор, обтекая танцующих и пьющих, держась вдоль стен. В ультрафиолетовых лучах маски, татуировки, парики и грим сверкали всеми оттенками мертвенного. Раз в год люди — хозяева ночи. Что там Бахтин писал о карнавалах?

Когда-то ей казалось, что Хэллоуин — это глупость. Потому что никакие синюшные краски не превратят людей в настоящих хозяев ночи. И дня. Толку себя обманывать. Потом она поняла, что это просто психотерапия. Оторваться. Накричаться. Набегаться вдоволь. Нарезаться до беспамятства чего-нибудь спиртосодержащего… Вот кто-то уже выполнил программу. Долговязого парня в гриме вервольфа толкнули в танце, он не удержал равновесие, споткнулся о чью-то ногу и во весь рост грянулся оземь. Сейчас как обернется добрым молодцем… Оксана зняла позицию, из которой удобней будет… подойти улаживать конфликт.

Нет, не обернулся. Остался в роли. Пьют волки спиртное, и пьянеют. И крысы пьют… И собак алкоголики спаивают, потому что им в одиночку пить неохота.

— Гоша, Хасан, — позвала она. Тихо, только чуть-чуть подняв тон. На фоне ревущих, рвущих басов такой голос лучше слышен, резко выделяется из общего шума.

И деликатно оттерла от упавшего ближайшую парочку, чтобы голову не оттоптали. Поднимать его в одиночку она не будет — потеряет контроль над сектором.

Гоша и Хасан, просочившись к ней, взяли ворочающегося на полу вервольфа под белы, искусственной шерстью покрыты, рученьки, подняли и повлекли на выход — воздухом дышать. Или, если он совсем плох — в медпункт и домой. Детоксикация входила в комплекс услуг. Но, по новым правилам, в реку нельзя было ступить дважды. За одну ночь.

«Лос Падлос» разразились последним аккордом и упругий от звуков воздух на время разредился.

— А СЕЙЧАС! — провозгласил со сцены Ник, фронтмен «Падлосов», — ВСТРЕЧАЙТЕ ТЕХ, КОГО МЫ ТАК ДОЛГО ЖДАЛИ СЕГОДНЯ!

А если бы они не пришли, я бы еще больше обрадовалась…

Сцена осветилась синим, «Падлосы», сложив инструменты, спустились в зал и, пока не началась толкотня, начали продвигаться к бару. Оксана не понимала, почему небестолковому, образованному Нику нравятся «Яйца». Если они и в самом деле такие хорошие мелодисты и аранжировщики, как рассказывает он, что бы им не исполнять музыку вообще без слов? Зачем нужны эти камлательные «тексты» вроде «Хаба-буба-рыба-жаба»?

Пойду-ка и я глотну еще кофе, сказала она себе. Пока не началось. Потому что когда начнется, глотательный аппарат откажет вместе со всем прочим.

Есть же люди, которым нравится, когда звук идет через них, совмещаясь с внутренними ритмами тела. И много их…

Басист Арчил прошел прямо за стойку, к кофейному аппарату — незачем отвлекать барменов, которые и так разрываются. Оксана показала ему оттопыренный мизинец: и мне чашечку. Развернулась лицом к танцполу.

— Юра, — сказал в наушнике Хасан, — Тут неподалеку маячат позавчерашние малолетки.

— Внутрь не ломятся?

— Нет. На заборе сидят, колу сосут.

— Пусть и дальше сосут. Присматривай. И последи, чтобы они входящих-выходящих не трогали. Заденут, сигналь милиции.

Оксана (Спасибо, Арчил) приняла и пригубила кофе. Очень сладкий, со сливками. Запас энергии на долгую и бурную ночь. Позавчерашних малолеток она знала хорошо — потому что именно она (по всем правилам хорошего тона) выставила за двери стриженую «полосами» девицу с таким количеством имплантов на бровях, что непонятно было, как это у нее а-ля Вий не опускались веки.

Два месяца назад девица и ее компания была здесь завсегдатаями — владельцы не интересовались возрастом тех, кто покупает спиртное. Исключительно платежеспособностью. Теперь опять пришла по старой памяти — и нарвалась на плечистую (и, посмотрим правде в лицо — задастую) тетку, которая вежливо попросила документы. Девица не приняла тетку всерьез, и зря. Стоило девице перейти в наступление, как вежливая тетка аккуратно перебросила ее через плечо и вынесла из бара. Отнесла на положенные по закону двадцать метров и поставила на землю пред лицом изумленной компании.

Конечно, сработал фактор неожиданности. Оксана в прошлой жизни с такими подростками дело имела редко — можно сказать, вовсе не имела — но тут и одного контакта достаточно. Если бы юная леди ждала отпора, она бы не «зависла» как Антей, как только ее оторвали от родной склочной почвы. Она бы оказала беспорядочное и потому достаточно опасное сопротивление.

Так что Юра совершено правильно ожидает со стороны детишек некоторой грубости. Они рассматривали «Teremock» как свою законную территорию. Давно обжитую и помеченную. А тут бац! — пришла новая стая… И мало того, что переметила площадку — это бывает, — но и просто её отняла.

Над толпой, сгрудившейся у эстрады, поднялась, нарастая, волна приветственного «а-а-АААА!». К переднему краю вышел кучерявый паренек из серии «маленькая собачка до старости щенок». «Яйца» были группой, вырастившей целое поколение фанов, а их фронтмен Илья всё еще пытался выглядеть мальчиком. А может, не пытался, а просто так и выглядел. А может, это было связано не с работой, а с тем, что человек, застывший в каком-то возрасте, больше походил на… этих. Остальные музыканты смотрелись как-то более… человечно. Оксана вздохнула, поставила чашку на стойку и вернулась патрулировать сектор.

После первой песни она вдруг почувствовала — что-то не так. И дело вовсе не в отсутствии смысла… И не в том, что костный мозг вибрирует не в том ритме, что кости. Ей было неуютно. Да что там, ей было страшно. Как… тогда. Нипочему.

— Юра. У нас, — вдох-выдох, — … господин в зале.

Как он его пропустил? Как?!

— Я проверю, — сказал Цумэ. Он мог определить точно, просто прикрыв глаза и «принюхавшись» (Оксана знала, что он их вычисляет не по запаху, но очень уж он походил в такие моменты на пса, ловящего воздух верхним чутьем). Однако ради сотрудников, рассеянных по залу, должен был совершить небольшой обход.

— Юра, — нехорошим голосом сказал Леший, — Что-то я теку…

— В чем дело?

— Не знаю. Ох, кажется, сердце…

И тут в секторе Оксаны, в одной из кабинок кто-то схватил пустую бутылку и запустил ею в сторону эстрады.

* * *

Старшего в зале не было. Не было. Ни старшего, ни волны. Хоть печенку на кон ставь. Ничего. Ну музыка, ну… не в его вкусе, ну, басы перебирают. Но ни следа этой липкой мути, которую он обычно ощущал внутренней поверхностью кожи. Стоп. Басы.

Еще одна бутылка полетела на сцену. И беззвучно в рёве гитар завизжали женщины. И оползал по стене бледный Леший…

Илья продолжал петь, уже как-то исступленно, хохоча в паузах. Завел себя, дурашка, завел толпу — и сейчас все полетит, посыплется к чертовой матери…Игорь двинулся сквозь толпу к кабинке звукооператра, чтобы вырубить музыку — но уловил сбоку движение, блик, брызги стекла… Почему-то голый до пояса, здоровенный татуированный парень, оскалив синие зубы, бросился вперед с «розочкой» из пивной бутылки. Деликатничать времени не было. В зале зига, а это значит, еще полминуты — и начнется паника, давка, драка и поножовщина. А Леший получит настоящий сердечный приступ.

Игорь перехватил и вывернул запястье полуголого буяна. Добавил под дых. И для верности — по загривку. Бросил дурака на руки друзей…

И тут музыка наконец заглохла и по залу покатился ровный, глубокий голос Ёлки:

— Извините за небольшие технические неполадки. Прошу вас покинуть зал. Через пятнадцать минут все будет восстановлено. Извините за небольшие технические неполадки, — сиплый вдох-выдох. Похоже, она сечйас заплачет. — П…рошу вас по…окинуть зал… Сейчас мы все исправим… Извините за…

Цумэ увидел ее в кабинке звукорежиссера и помахал рукой, что подбодрить.

— В зале зига, — теперь он мог сказать это почти беззвучно, ларингофонам больше не мешали басы. — Хасан, вынеси Лешего. Гоша, Ларик, Сэм, выводите людей через все три выхода. Девочки, Арчил, все остальные — ищем зигу.

— Из-звините за… — Ёлка ужа рыдала.

— Хватит, Ёлочка, — сказал Цумэ. — Выведи группу и возвращайся, ты нужна. Заглядывайте во все щели, переворачивайте мусорники, смотрите в бачках унитазов…

Это было сказано больше для того, чтобы люди отгородились занятием от неумолимо нарастающей паники — чисто физиологической. Теперь опасность была известна по имени и поддавалась локализации — и народ с увлечением принялся ее локализовать. А Цумэ просто прикрыл глаза и прислушался. Кроме инфразвука, зига могла издавать и просто звук. Она же вибрирует. И у нее есть источник энергии. Слабенькое, но тепло. Там, где его быть не должно. Аппаратура, конечно, уже начала считать — но пока они отсекут все источники эха, пока вычислят, откуда идут первичные колебания…

— Есть! — сказал он, указывая на выкрашенную флуоресцентным голубым трамвайную «голову», исполнявшую роль отдельного кабинета.

— Есть! — почти одновременно воскликнул Ким, поднимая лицо от сканера.

— Есть! — Оксана-Ёлка вынырнула из кабинки и бросила Игорю пластиковый череп — из тех, что продаются в магазинах для художников и скульпторов.

Где оно тут — самоделка, однако. Блок питания, резервный, оба тихие и не излучают почти. Таймер… основательно. Но в целом — грязновато. Игорь вырвал резонатор, зига сдохла. Уф.

— Ким, кто?

И это важно не только потому, что зигоносителя нужно взять за жабры, но и потому, что ловушек может оказаться больше одной.

— Юра, я не бог. Мне нужно прогнать через поисковик все записи этой камеры, — он ткнул в потолок над кабинкой — за сколько… за четыре часа с половиной?

— Ты начни, — сказал «Юра». — Так. Мусор — в мешки и на помойку. Все вернуть в первобытный вид… Миша, — Цумэ показал уборщику на останки бутылки, — пробегись тут с пылесосом. Ёлка, успокой народ на улице, скажи, что через пять-семь минут концерт возобновится и все будет в порядке. Если еще не все разбежались.

— Не все, — успокоил Ким. — До чего-то приличного идти далеко, а такси в эту ночь не дождешься.

— Ну и отлично. И на периметр поглядывайте.

Он подбросил череп. Тот перевернулся в воздухе трижды и с глухим шлепком упал в его ладонь.

— Бедный Юрик, — хмыкнула Оксана.

— Я, — решительно возразил Цумэ, — не знал его, Горацио. И вообще впервые вижу.

Народ, поеживаясь от уличного холода, начал возвращаться в зал. Цумэ стоял на эстраде, пряча череп за спиной. Когда именно Ким закончит просмотр — неизвестно, а меры принимать нужно.

По мановению его руки в зале погас верхний свет. Теперь он стоял в перекрестье прожекторных лучей.

— Господа, — сказал он. — Прошу прощения за вынужденную паузу в нашем празднике и необходимость ждать на улице. Всем, кто дождался — чашка кофе или чего покрепче за счет заведения. Сейчас мы продолжим наш праздник, и я с удовольствием уступлю место замечательной группе «Роковые яйца». Но сначала я хотел бы объяснить, почему случился весь этот небольшой рейвах.

Он вынул череп из-за спины. Повернул его «лицом» к публике и пощелкал зубами. По залу ветерком пронесся смех. Цумэ тоже улыбнулся.

— Да, кто-то решил, что это смешно — подкинуть в зал эту черепушку, а в ней… — он с мясом выдрал из черепа устройство и высоко поднял, показывая всем. — Знакомьтесь — Зарядный Инфразвуковой Генератор, по-простому «зига». Когда всем вам захотелось кому плакать, кому пи́сать, кому морды бить — это работала она. Еще чуть-чуть, и в зале была бы паника. Раздавленные, покалеченные, задохнувшиеся, избитые… Короче, прекрасный Хэллоуин.

Ага. В толпе на фоне общего вздоха облегчения возник очажок страха и вины — и еще злости. Вижу-вижу, вот он где.

— Я уверен, — сказал Игорь, опять подбрасывая и ловя череп, — что этот человек просто не ведал, что творил. Либо не знал, что именно спрятано в черепе, либо не представлял, чем это может обернуться. Потому что этот человек сейчас в зале, а если бы его диверсия была сознательной, он бы не вернулся. Если этот человек во время концерта тихонечко подойдет ко мне или кому-то из штата, мы с ним просто тихо поговорим. Если он этого не сделает, мы сдадим записи камер наблюдения милиции, и тогда, кроме того что он больше никогда не переступит порог «Теремка», будет еще уголовное дело… ни ему, ни нам не нужное. Словом, это была очень глупая шутка, все мы рады, что она не удалась, а сейчас — ВСТРЕЧАЙТЕ «РОКОВЫЕ ЯЙЦА»!

— И посмотрим, — сказал он уже про себя, вернее, в ларингофон, — смогут ли они добиться того же эффекта без инфразвука. Чует мое сердце, смогут.

Дальше ему пришлось идти наверх, в контору.

— Мы в полной жопе, — Ян, дежурный администратор клуба, держался за голову.

— Еще не в полной, — успокоил его Цумэ. — Знаешь анекдот про контрабандиста и его внутренний голос?

— Юра, не мучай меня, — простонал Ян. — «Яйца» начали мне тут воду лить, что их жизнь тут подверглась опасности. Требуют компенсации, тридцати процентов сверху. Пришлось пообещать. А тут еще ты со своим кофе за счет заведения… А трахнут завтра меня.

— Ян, а страховка на что? Мы, между прочим, от преступной деятельности пострадали.

— Да это ж неделю ждать… — Ян отмахнулся. — А начальство за меня завтра примется. И что я ему предъявлю? Если бы у нас зеркала побили, они бы поняли, а тут платить из-за того, что кто-то чего-то испугался…

— То есть, мы должны были дождаться настоящего погрома?

— Юра, я не знаю…

— Я сам утром пойду к Еремину и объясню ему, сколько раз платит скупой, — сказал Цумэ.

— Юра, — услышал он в наушнике голос Оксаны.

— Да, дорогая. Прилетела птичка?

— Именно.

— Пригласи его в комнату отдыха и налей ему кофе.

— Кто это? — утомленным голосом спросил Ян.

— Наш диверсант, — Цумэ поднялся. — Хочешь побеседовать?

— Нет.

— Ну тогда хоть поприсутствуй. Воздействуй на него начальственным видом.

— Какой начальственный вид? Я чуть не обосрался из-за него.

— По тебе не скажешь.

— Нет, это все ваши дела. Хочешь объясняться с Ереминым, объясняйся сам. И почему ты решил, что он нам все расскажет?

— Да ни при чем он, потому и расскажет, — поморщился Игорь. — Оставайся, сам увидишь.

В комнате отдыха за низким столиком напротив Оксаны сидел длиннорукий мужик слегка неандерталоидного типа и очень виноватого вида. Он страстно — и, видимо, уже долго — объяснял Ёлке свою невиновность.

— Не, ну вы верите, я не знал-то ничего! Думал, весело будет — полезут под стол убирать, а там череп. Холувин же…

— А откуда череп? — спросила Ёлка, — Купили?

— Да какое там… Ребятишки на улице дали. Я им прикурить, а они мне череп. Я — зачем? А, говорят, может, там, в Теремке оставишь? Представляешь, какой забес?

— Да, — проговорил Игорь. — Забес получился бы на славу. Забесились бы все… по полной програме.

— Да я ж не знал… — опять завел мужик.

— Успокойтесь.

Ну да. Охрана пропустила череп. В Хэллоуин с чем только люди не таскаются. Вошел Ким. Посмотрел на мужика. Кивнул Цумэ: этот.

— Кимушка, а дай-ка нам список непроходимых. С портретами, — сказал Цумэ.

Вдруг пострадавший узнает кого…

Человек на диване облегченно вздохнул, услышав, что он пострадавший.

Когда подали планшетку, водил пальцем недолго: «позавчерашнюю малолетку» указал почти сразу.

— Вот эта была.

— Спасибо, — сказала Ёлка.

— Вы нас сейчас записывали? — обеспокоенно спросил водитель.

— Конечно же. Да вы не волнуйтесь. Можете и дальше к нам ходить. Только не носите больше ничего от посторонних…

— Только это я…

Водитель неловко повел плечами — беспокоился он не о себе, о грузе. Ребятишки, которые такую гадость в помещение с людьми подкинули, церемониться не станут.

— Все в порядке с вашей машиной, мы проверили.

— Я пойду все-таки, пожалуй, — он поднялся и с горечью добавил: — Хорошо тут у вас…

— Будет еще лучше, — Цумэ отвечал на те слова, что не были сказаны. — Мы займемся этой порослью, повторение таких инцидентов нам не нужно. А вы обязательно приходите еще.

Может быть, и придет. Не захочет думать, что боится.

А детишками придется заняться срочно, а то снесет эта курочка еще какое-нибудь яйцо, и от теремка одно мокрое место останется.

— И вы решили взять этих подростков на себя, — кивнула Эмма Карловна Тон.

— Да. Мы посоветовались — и пришли к выводу, что разговаривать с ними должен я. Как самый младший из тех, у кого есть возрастной авторитет. Вроде я еще помню, что такое быть подростком…

…Ни черта это, конечно, не помогло, добавил он про себя, потому что когда я был подростком, я играл совсем в другие игры…

И вокруг играли в другие игры. Не только у нас на Квартале. Здесь в свое время было больше беженцев, чем у нас. И многие оседали в сельской местности — а сейчас фермерские городки вымирают…

— Понимаете, скорее всего вы это лучше меня знаете, но это же старая болезнь, — сказал он. — Был такой феномен — «ювенильные города». Большая стройка, едут молодые люди со всех концов страны, встречаются, заводят детей… А темпы строительства детских садов и школ не успевают за приростом рабочей силы. А потом проходит демографическая волна — средние школы пустуют, но не хватает уже школ высшей ступени… А потом большая стройка заканчивается — а люди уже приросли к месту… Тогда было хуже, мобильность ограничивали. А этих ребятишек завели те, кто перебрался сюда из фермерских городков, строить монорельс. Ну вот… он построен. А возвращаться этим людям некуда. Их старые рабочие места заняты, а если и находится работа для них — то нет места для их детей — и из образа жизни они уже выросли. Да, институты здесь, студенческий город, половина инфраструктуры работает на студентов и преподавателей, да заводы, да точная механика, да аэропорт… Но они по итогам школы средней ступени видят, что пролетают мимо института. Со свистом, — что я ей рассказываю, будто не на нее все это хозяйство обвалилось. — В самом Зеленограде — программы профессиональной подготовки, вакансии подмастерьев, обучение на рабочем месте, но до прошлого года на прилегающие районы это не распространялось, а те кому 15 сейчас, и понять наверняка не поняли, что все эти перемены для них значат. Но и дело не в этом. Они растут с ощущением того, что… — он попробовал подыскать подходящие слова, но Эмма Карловна разрешила его затруднения.

— Что они — мясо.

— Да. Кто-то ведь должен быть — почему не мы? Но уж перед этим мы оторвемся и покуражимся… Они меня напугали при встрече, если честно.

— Вас? — брови высокой госпожи чуть приподнялись. Для него. Она могла бы просто оттранслировать удивление, но предпочла использовать мимику. Очень вежливая пожилая… женщина.

— Да вот представьте себе…

* * *

Решение было спонтанным. Решение было дурацким. Решение было очень богатым в оперативном смысле — частную благотворительность государство уважало. И ту, что деньгами, и еще больше ту, что личным вкладом. И додзё были естественным центром, как формирования подростковых группировок, так и превращения их в нечто более человекообразное.

Шагая по серым декабрьским аллеям в сторону аркады, Эней понятия не имел, что скажет тем, кого там найдет. Он никогда не общался с такими — ни в слишком рано оборвавшемся детстве, ни… потом. В детстве он жил в приличном квартале и ходил в приличную школу — не из-за социального снобизма родителей, а в силу их нацеленности в первую очередь на жизнь разума и души. Детей туда отбирали исключительно по способностям к языкам и прочим гуманитарным наукам. Меритократия нуждалась в хороших кадрах.

А впоследствии ему приходилось иметь дело с выходцами из этой прослойки, да. Но именно с выходцами. То есть, теми, кто вышел. Самое главное — Эней этих подростков не понимал. Не мог понять, как можно жить этим изо дня в день — сначала выклянчивая, потом таская у родителей деньги, сшибая недостающую сумму с малышей, тратить часы на игры в аркаде, и потом еще часы — на обсуждение этих игр. А ближе к вечеру развлекаться травлей неосторожных одиночек. Скука, мука. Зачем?

В детстве — не понимал. А потом забыл. А когда заставили вспомнить, думал уже как о… социальной категории, а не о живых людях.

Он был наслышан об этом очередном молодежном движении — «сычи». Как ни курьезно, название происходило не от ночной лупоглазой птицы, а от китайского выражения «сы шен» — приносить жертву. «Сычи» начали размножаться как раз тогда, когда он носился по Европе, причиняя направо и налево «небесную справедливость», будь она неладна. Тогда они были явлением очень маргинальным и малочисленным, оттого подполье с ними не пересекалось. За три прошедших года «сычи» расплодились и в средней полосе России. В Питере тот же Занин регулярно сталкивался с последствиями их деятельности. Смысл деятельности заключался в том, чтобы как можно скорее угодить в категорию — таким образом «сыч» как бы спасал жизнь кому-то из рядовых граждан, добровольно принося себя в жертву. Ну а в качестве компенсации за такое благодеяние он получал что-то вроде морального права над гражданами куражиться. Право реализовалось, в идеале, за счет тех, кто имел привилегию не быть сожранным — то есть, носил пайцзу…

В отличие от других молодежных движений — состязающихся в экстравагантности стрэнджеров, нелинейников-хаосменов и трэшеров, стремящихся извлечь музыку из всего, что может громыхать, сычи регулярно соскальзывали в криминал. Конечно, бывали ссоры с законом и у хаосменов, и у трэшеров — но хулиганства этих носили характер почти символический: краской кого облить, нестройно орать на улице на разные голоса, колотить разного размера трубками о железную ограду, издавая подчас даже вполне мелодичный грохот… «Сычи», в отличие от них, целенаправленно перешагивали через закон. Далеко не всем «ночным пташкам» хватало отваги и дури на настоящее преступление с первого раза… Но потом кое-кто входил во вкус.

Эней не знал, относятся ли к «сычам» эти подростки — но даже если и нет, они явно были из «сочувствующих».

«Кжи», — сказала в голове Алекто, — Еще один фантастический роман. Ефремов. Кжи. «Короткоживущие». Эней поморщился. Не нравился ему роман. И пользы от него в данном случае никакой — нет у Энея гипнотической сексуальности. Есть только ставший уже привычным глухой гнев на все это долбаное положение долбаных дел… Гнев, который он с самого начала своей одиссеи ощущал непрерывно, как раковый больной непрерывно ощущает боль. Ставший было привычным, он в последний год усилился, и Эней знал причину: компромисс, навязанный «Луне» московским роботом. Полезный компромисс, перспективный, сказочно перспективный, если правильно сыграть — и всё равно…

Аллея закончилась, березки расступились. Эней увидел стайку подростков, сидящих на парапете и на бетонном вазоне-клумбе у аркады. Двое «детишек» были ростом выше него.

И спрашивается — в аркаде и сидения есть, и пол мягкий, ковровый, и все отгорожено — для удобства, для уюта. Нет, сидят, как воробьи на заборе.

— Чё надо? — спросил один из этих, долговязых.

— Тебя, — сказал Эней, не отрывая взгляда.

— Для чего?

— Он в тебя влюбился, Чуба, — пробасил кто-то. Заржали.

Эней как будто нашелся что сказать.

— Технологией изготовления зиги — поделишься? А то тебя кто-нибудь следующий поймает — и секрет вместе с тобой умрёт. Обидно.

Кто поймает, объяснять не стал. Эти бедные дураки сами все додумают. Их пугают категорией — и ранней смертью — а они напоказ гордятся, а внутри…

У пацана дрогнуло лицо — но лишь на миг.

— А тебя поймают, что будет? Ты что, такой крутой? Или твоя жена толстожопая круче тебя?

— У него не жена. Он сам жена, — сказал тот же басок. Принадлежал он евнухоидного вида юноше с масляными узкими глазами.

— А я в школе хорошо учился, — сказал почти правду Эней. — И вел здоровый образ жизни.

— И чего? — переспросил подросток.

— И того. Я надеюсь, ты не думаешь, что если тебя захотят съесть, ты отобьешься метким словом? На них это впечатления не производит. Никакого.

— А тебе что надо? — юнец как-то съежился, будто внутри себя присел на задние лапы. — Чего ты сюда прилез?

— Мне надо, чтобы у моих друзей не было проблем. Если для этого нужно решить ваши проблемы — я могу попробовать.

— Спасатель нашелся. Тебя кто спасет?

— Я сам себя спасаю. И у меня хорошо получается. Как видишь, я стою тут перед тобой, а не лежу на уютном зеленом кладбище.

— И чего? — ещё один подросток поднял голову, и Эней узнал девицу. И по тому, как стихли перешептывания остальных, понял — она здесь главная. — Если захотят, рано или поздно они тебя достанут. Они всех достанут.

— Может быть. Но лучше поздно, чем рано. И все, что у меня есть, моё. Совсем мое.

— Ты не крути, — пробасил евнухоидный пацан. — Ты сразу скажи: нужны таньга. Ты ж не бесплатно нас учить хочешь, так?

Эней показал пальцем в здание аркады:

— Сколько вы каждый день оставляете здесь? Больше полсотни в месяц? Больше сотни? Аркада стоит три в час. Я беру два в час.

— А что ж не бесплатно-то?

— А вы ценить не будете.

Он заметил промельк внимания в глазах девицы — и вспомнил Зойку Зервандову, свою одноклассницу, которая старалась остервенеть, чтобы стать «невкусной». Где-то она сейчас и что с ней? Забыл. Даже не о ней, а… об этом чувстве беспомощности. Полной, беспросветной.

— Вот моя карточка, — он положил плотную картонку на отделанный гранитом парапет.

— Приходите в додзё. В любой день, кроме воскресенья.

Придут. Придут обязательно. И начнут учиться. И освоят территорию. А потом постараются ограбить. И желательно кого-нибудь при этом покалечить и сильно унизить. Чтобы не смели тут подаяние раздавать. Это было записано в воздухе, на стенах домов. Четкие хвостатые буквы на дорожном покрытии — мина, мина, шекель и полмины. Исчислено, взвешено, разделено, как и сказал потом Шаталов.

Но мы посмотрим. Мы обязательно посмотрим…

* * *

— И они пришли, — спросила-уточнила Эмма Карловна.

— Да. Поначалу все. Потом их с каждым занятием становилось всё меньше… Так что теперь в группе осталось трое.

— Но вы поддерживаете контакт с остальными?

— Ну… скорее, они со мной.

— Но внести в группу раскол вам удалось.

Эней вздохнул.

— Я не преследовал этой цели. Специально не преследовал, то есть. Мне хотелось, чтобы друзьям дали спокойно жить. Раз уж они начали работать в этом баре… И это, в общем, получилось. Даже для тех, кто не остался, мы теперь чумные по всей форме, но свои.

— Но вы думали, что удержите больше?

Эней поставил чашку и развел руками.

— Лишних денег не бывает.

— Попытаетесь убедить меня, что дело только в деньгах?

— Нет… Мне досадно, что большинство из них так и не поняло, как искать опору внутри себя. Я это считаю своим проколом.

— Вы позволите несколько бестактный вопрос?

— Да?

— Что у вас с лицом?

Эней провел ладонью ото лба к подбородку.

— Родовая травма. Случайность, в общем. Родителям предлагали вживить искусственные нервы, когда я вырасту — за государственный счет, конечно, но они подумали, что решать лучше мне, а я никак собраться не мог.

Травма была настоящей, и записи о ней имелись. Еще одна причина, по которой из десятка подходящих «мертвых душ» Ростбиф некогда выбрал Горецкого.

— А потом я стал изучать кэндо… И решил, что так удобнее. Боевые искусства немного похожи на покер.

И не только боевые искусства, добавил он про себя.

— Да и эмоциями вы владеете мастерски, — сделала комплимент госпожа Тон. — У вас очень… я бы сказала, рабочая ненависть. Она помогает?

— Когда как, Эмма Карловна. Когда как. На самом деле я так реагирую на людоедство во всех его проявлениях. Не делая специальных исключений по видовому признаку.

— В принципе логично, — кивнула женщина, — но эмоции редко текут по каналам, проложенным логикой. Вне зависимости от видовой принадлежности.

— Вопрос привычки, — Эней позволил себе гадко усмехнуться.

И почему ему не пришло в голову так усмехнуться, когда он разговаривал с Никой. Может, на нее это произвело бы должное впечатление…

Осёл, в который раз сказал он себе. Песталоцци хренов. Это даже не Цумэ, это Санька заметил, что девчонка влюблена в своего тренера. А он искренне полагал, что Ника «окапывает корни» ради Антона. И порадовался даже, остолоп.

Вот так оно все и происходит — случайная влюбленность, мелкая ревность, идиотская месть…

— Женя! — Оксана в ужасе отпрянула, пропуская в дом Енота и Веронику. — Что с тобой?!

Все оказалось и наполовину не так страшно, как выглядело — просто Енотище приложил к разбитому носу снег, первый снег этой зимы — и тот растаял весьма живописными потёками, уделав кровью и лицо юноши, и, насквозь — куртку, свитер, рубашку.

— Что произошло? — не дав ему разуться, женщина протащила «брата» в кухню, усадила на стул и, намочив полотенце, бросила Нике, чтобы она вытерла Еноту лицо.

— Я сам, — попробовал взбрыкнуть тот, но Ника не отдала полотенца.

— Ты же себя не видишь, — резонно возразила она.

— Да там ничего страшного, честное слово. Ёлка, брось лёд, кровь не идёт больше.

— И правда не идет, — подтвердила Ника. — Это Вырыпаев, сука. Решил что я с Жекой хожу. А я просто зашла в его зубрильню, мне же на тренировку по дороге, так просто… Подождал, пока снитч за угол свернет, и… Трое их было. Знали, скоты грёбаные, что два на два мы их сделаем…

— Вероника, придержите язык, — строго сказала Ёлка. — Женя, тебя избили? Что ещё, кроме носа?

— Его избили? — Ника закончила вытирать лицо юноши и положила окровавленное полотенце на край раковины. — Ха! Это мы им врубили. Я что, зря к вам целый месяц хожу? И Жека тоже молодец. Просто Вырыпаев, гов… скотина такая, когда от нас рванул, напоследок ледыхой запустил. А он кидаться здоров. Его в полный мах надо было бить, а Жека пожалел — даром, что их трое было. У меня бы он побросался — и побросается ещё. Встречу, руки оторву и… обратно вставлю.

За языком ребятишки следить начали быстро. И не из-за Энея, из-за Оксаны. «Ёлку» в компании уважали — большая, быстрая, сильная, всем подзатыльников навешает, но в обиду никого не даст. Сразу видно, что сама такая же — из какого-нибудь «района», только после армии и — теперь — с образованием.

И доказывать никому ничего не надо было — после того, как Ёлка в буквальном смысле слова вынесла Нику из бара.

— Ну что, богиня победы, — Ёлка скрестила руки на груди. — Раз все здоровы — может, чаю заваришь?

— Можно, — согласилась Ника. — А где Саша?

— Забирает Сашу-младшего из школы.

— Ага… — Ника полезла на сушилку за чашками и тут только разглядела, от какого занятия оторвала «мадам Безопасность». — Ух ты, забес какой!

— Правда? — женщина осторожно обвела кистью контур губ ангела. — Руками пока не бери, ещё краска не высохла.

— А что это?

— Вертеп. Школьная затея. Там узнали, что мы с малым Сашей с Украины, а его классная дама некогда, видимо, обчиталась Гоголя… Захотела на Рождественский вечер настоящий вертеп с колядками.

— А что такое вертеп? Я слышала, один мент про нашу хату сказал «вертеп».

Оксана уже знала, что «их хатой» был большой старый трейлер, приспособленный для отдыха рабочих — их было на свалке несколько штук со времен строительства монорельса. Утепленные стены, печка на термобрикетах, найденная там же мебель… Слава Богу, этот «вертеп» снесли еще летом, во время милицейского рейда.

— Вам образованный милиционер попался. Вертеп — это раньше значило «пещера», скрытое место. Так называли уличные кукольные театрики. В средние века зимой праздновали день рождения Христа — и играли всякие кукольные пьески — в ящиках. Ящики двухэтажные, сверху рай — там давали религиозные сценки, а в нижнем — в аду, представляли светские. Ну, ты же понимаешь, что вашу хату за рай принять сложно.

— Хе, — Ника достала чашки, распечатала три чайных палочки. — А я думала, вертеп — это бардак…

Повынимав из бровей, носа и ушей все, что там было понатыкано и подстригшись под машинку, она стала выглядеть существенно симпатичней. Инициатором этого преображения был Эней, коротко объяснивший, какое преимущество в бою даёт противнику всё, за что он может зацепиться — и слишком длинные неубранные волосы, и всякая бижутерия на лице.

— В каком-то смысле. Видишь ли, особым благонравием хозяева этих театриков тоже не отличались. И если в верхнем отделении летали ангелы с крыльями, — «Ёлка» улыбнулась ангелу, — то в нижнем бегали черти, и не только с рогами. Но таких чертей я делать не буду, меня в школе не поймут.

— А это что? — Ника показала на загрунтованную рогатую голову с высунутым языком.

— А это так положено. Один чёрт — непременно нужен, без него никуда. Кто-то же должен утащить царя Ирода в ад.

Ника фыркнула, поперхнувшись чаем.

— А моя бабушка так тоже ругалась — ироды.

— А у нас в языке много ругательств оттуда. И просто слов и выражений. Ирод — это был такой царь. Не только в пьесах, но и на самом деле. Ирод Великий…

— А за что его в ад?

— А он по ходу пьесы узнаёт, что на его земле должен родиться младенец, который будет царём всей земли. Ироду это не понравилось, и он послал в тот город солдат и велел перебить всех новорожденных.

— Вот сука!

Ёлка сначала удивилась, потом чуть не расхохоталась. Это казалось невероятным — но Ника ни капли не иронизировала. У Оксаны, которая всё ещё сидела под шкурой Ёлки очень близко к поверхности, это в голове не укладывалось: для неё библейская история была привычным культурным фоном, знакомым кодом, который она расшифровывала так же легко, как магазинный считыватель — штрихи. В семье, школе, университете — было неприлично не знать хотя бы азов. Готическая архитектура, живопись, музыка, скульптура, литература, язык — христианский миф коснулся всего и пропитал всё. Но только сейчас она поняла: вокруг тысячи таких, как Ника. Скорее всего, их просто большинство.

— Ну а тебе знакомы такие выражения, как, например, «зарывать талант в землю»? — спросила она. — Или «в чужом глазу заметит соринку, в своём не видит бревна»? «Оцеживает комара, а верблюда проглатывает»?

— Про комара не знаю, — пожала плечами Ника. — А зачем всё это надо?

Настала очередь Енота захлёбываться чаем.

— Ты серьёзно? — спросил он, прокашлявшись.

— Серьёзно. Зачем?

— Ну а как ты что понимать будешь? Любая дополуночная книжка — там этого контейнерами. Да и сейчас хватает…

— А к чему мне это старьё?

Енот и Ёлка переглянулись. Потом Оксана отложила кисть в мойку и осторожно пристроила голову ангела на сушилку, рядом с остальными.

— Видишь ли… — начала она, но тут входная дверь открылась и на пороге показались трое: Андрей, с очень недовольным выражением лица; спокойный, как всегда, маленький Саша и высокий мужчина в кожаном пальто.

— Привет, — сказали хором Ёлка, Ника и Енот. Потом Енот персонально для нежданного гостя добавил:

— Здравствуйте.

— И вам здравия желаю, — высокий шагнул в сторону кухни по коридору.

— У нас разуваются, — холодно сказал Саша-большой. — Извините.

Гость, пятка о носок, сбросил ботинки. Прошел в кухню, достал из кармана бумажник, раскрыл и показал Оксане и Еноту милицейский значок. По лицу Андрея было понятно, что он это произведение фалеристики уже видел.

— Шаталов Кирилл Викторович, оперативный сотрудник 4-го отделения. Сегодня в 15–48 на углу Горького в институтском парке снитч зафиксировал драку. Двое участников драки задержаны до выяснения обстоятельств, с них только что сняли показания. Ну что, Бомба, — обратился он к Никенепосредственно. — Будем выяснять обстоятельства?

— Простите, — спросила «Ёлка», — а в милиции теперь так принято? Вероника — это не в первый раз?

— Да мы с ней старые знакомые, — Шаталов без церемоний пододвинул к себе стул и сел верхом. — А вы, молодой человек, очень похожи на четвёртого участника драки. И по данным снитча, и… по всему остальному… Евгений Фёдорович.

Енот тронул переносицу.

— Если данные со снитча — то вы знаете, кто начал драку, — сказал он.

— А вот и нет, — улыбнулся Шаталов. — Снитч в момент начала драки был за углом. Так что меня интересуют детали. Ваше слово, товарищ Бомба.

«Это, наверное, и есть тот самый образованный мент», — отстранённо подумала Ёлка.

— Вот тебе, а не детали, — дерзко огрызнулась Ника, показывая средний палец.

— Когда уже тебе будет восемнадцать, — мечтательно протянул Шаталов. — Я праздник устрою, Бомба. Огромный торт закажу в твою честь. Потому что это будет твой последний день рождения.

— Не дождёшься.

— Постойте, — сказал Енот. — Мы немножко… повозились, да. Я, честно говоря, сам не понимаю, почему эти ребята так себя повели… У нас тут додзё, они ходили примерно неделю…

— А потом на вас же решили испытать полученные навыки, — усмехнулся милиционер. — Вы тут новенькие, господа. И не знаете, что такое Зимородки. Бомба у вас чаёк пьёт, а о своём боевом прошлом рассказывать не спешит.

— А мы не торопим, — всё так же холодно вставил Эней, доставая из холодильника суп для Саньки. — Мне как тренеру нет дела, чем занимаются мои ученики вне этих стен. Я частное лицо — и они частные лица.

— Поэтому пусть убивают друг друга, да? — милиционер приподнял брови. — Платили бы вам деньги?

— Поэтому, — Эней поставил суп в духовку, закрыл дверь, набрал цифру, — я считаю возможным действовать на основании того, что вижу.

— И что же вы видите?

— Я вижу стайку подростков, которая отчаянно не знает, куда себя деть, — Эней взял с сушилки пока ещё безбородого Ирода, усмехнулся. — И пытаюсь немножко объяснить им, куда себя могут девать люди.

— А я могу остаться и посмотреть на процесс объяснения?

— Легко. Мы открыты для всех, — в дверь постучали. — Вот, пожалуйста… Паша, заходи.

Долговязый подросток, которого в компании звали Чуба (в честь фамилии Чубаров), разулся, прошёл в кухню, увидел Шаталова и резко затормозил.

— Ещё один старый знакомый, — оскалился мент. Лицо у него было смуглое, а зубы — крупные и очень белые.

— Паша, всё нормально, — духовка запищала, Эней надел термоперчатки и достал супницу. — Иди переодевайся; ты, Ника, тоже. Можете пока поразминаться, сейчас я к вам присоединюсь. Кирилл Викторович, вы предпочтете роль пассивного наблюдателя, или…? У меня есть запасное кимоно, как раз под ваш рост.

— Я бы предпочел понаблюдать и поговорить с вами после занятий.

Ёлка сделала вывод, что он специально спланировал этот визит и готов был потратить на выяснение обстоятельств два-три часа как минимум. Наверное, он сделал зарубку ещё в Хэллоуин. А эта драка была просто удобным предлогом…

Она не тренировалась вместе со всеми — чтобы не смущать подростков своим низким уровнем. Ее учили персонально Цумэ и Кен. И сейчас, поглядывая на гибкую, ловкую, худую Нику, она думала — где мои 16 лет?

Два часа прошли как один. Мокрые до кончиков волос Паша и Ника сели перед токонома — для «разбора полетов» и завершающей медитации. Шаталов опустился на пол чуть в стороне, скрестив ноги — показывая, что он всё-таки посторонний.

— Саша, а почему ты ещё не учишь нас кендо? — спросила Ника, демонстративно не глядя на милиционера.

— Потому что вы ещё недостаточно хорошо владеете своими телами, — объяснил ни капли не запыхавшийся Эней. — Вам не хватает силы, быстроты, выносливости. После Нового Года непременно начнем занятия с боккенами, и вы увидите, как много от вас потребуется. Это тяжелая физическая работа, которая, вдобавок требует большой точности. Как литьё стекла вручную.

— А кино будет? — спросил Паша.

Эней вздохнул.

— Будет.

— Что за кино? — поинтересовался Шаталов.

— Старые плоскостные фильмы. У нас большая коллекция.

— Кто-то ещё смотрит плоскостные фильмы? — удивился милиционер.

— Мы настолько отстали от жизни, что даже книги читаем. Ребята, вы с Женей договоритесь, что вам поставить, а я потом приду.

Когда они остались в додзё вдвоем, Шаталов спросил:

— Вы в курсе, что человека, заявляющего, что он способен работать против старших, в любой момент могут вызвать?

— Я жду вызова со дня открытия зала, — равнодушно отозвался Эней. — Он будет нам очень полезен.

— Реклама, — предположил Шаталов.

— Именно.

— С какого возраста берете в секцию?

— С любого и до любого, а что?

— У меня есть сын.

— Приводите его, — улыбнулся Эней.

* * *

— То есть, вы полагаете, что цепочка была именно такой? Мальчик приревновал девочку, драка, затем Шаталов или кто-то ещё намекнул Петру?

— Не совсем, Эмма Карловна. Первый звонок мог прозвучать после инцидента в «Теремке», но после драки додзё «Сэйдзикан» заинтересовалась милиция, они стали за нами приглядывать, сделали выводы, а уж потом сведения могли просочиться куда угодно.

Эмма Карловна покачала головой.

— Они просочились непосредственно через завод. Отец одного из этих мальчиков там работает.

— Ах, вот как, — Энею это было почти неинтересно. — В общем, Петр Эдуардович пришел в зал, мы пообщались и я назначил поединок на вечер перед Рождеством.

— Почему именно на этот вечер?

— Он пришел 15 декабря, а у меня на эту декаду была запланирована поездка в Москву и Питер по делам. Если бы он меня поломал, то…

— Понимаю.

— Ну и рождественские каникулы себе портить не хотелось.

— Вы рисковали лицензией.

— Я немножко по-другому смотрю на эти вещи, Эмма Карловна. Сама лицензия немного значит. Это всего лишь документ, позволяющий мне не доказывать каждому встреченному чиновнику, что я умею то, что я умею. Существо дела, как я его вижу, это все же сами умения — и способность их передать. И если я почему-то эти умения потерял, мне важно узнать об этом. В первую очередь мне самому.

…Когда организованный шум в додзё сменился неорганизованным шумом в раздевалке, а потом настала тишина, Эней, уже переодетый в домашнее, пришел на кухню. Зеленый чай с японским лимонником. Две щепотки. Сначала залить так, чтобы только чуть прикрывало листики, через минуту — залить уже полчайника, через три — полный чайник.

Ритуал.

— Ну что? Вызов? — спросил Цумэ, наблюдая, как распускаются в кипятке сушеные листики.

— Он самый.

— Условия? Бьётесь по правилам Федерации или как?

— Конечно, или «как», — Эней протянул ему визитку. — Пробей.

Игорь взял из пальцев командира карточку.

«Фролов. Петр Эдуардович». Терминал проснулся от прикосновения к сенсорной панели.

Так, сколько ж тут, ерунда какая, однофамилец, наверное. Нет, не однофамилец…

— Кэп. Твоей селезенки ищет светило мирового валдостроения. Да, смотри сам. Точные системы дистанционного управления. Проекты. Премии. Картина Репина «Возвращение блудного сына к Ивану Грозному». Он не администратор, он ученый. Это еще ничего не значит, инициация в этом возрасте кого угодно погонит по кустам и кочкам.

— А кой ему годик? — оторвался Эней от чая.

— Восьмой миновал.

— Тогда может.

— Что — может? Зачем ему этот вызов?

— Может пойти по кочкам. А зачем — наверное, хочет статус поднять. А может, посмотреть, какой товар покупает. Он ведь ищет тренера.

— Что нам лучше — выиграть или проиграть?

Эней скривил губы.

— Если ему восемь лет — с большой долей вероятности он как кэндока новичок. Будь он по-настоящему силён, на соревнованиях я бы о нем слышал.

— О каких условиях вы договорились? Разрешается друг друга калечить?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что если нет — у тебя никаких шансов. А если да — ты поломаешь ему что-то на первых секундах боя.

— Может, и не на первых. К чему спешить?

— Не выпендривайся.

— Я на него посмотрел, и еще посмотрю. И мне положено выпендриваться.

— Ну как знаешь, — пожал плечами Игорь. — На когда назначено?

— М-м… Поскольку торопиться некуда — на 25-е.

— Точнее — на Рождество?

— Да.

— А что после пастерки ты будешь сиять как солнышко ясное — ты подумал?

— Пастерка будет за день до того.

— А за сутки что изменится? Или у тебя расписание на утро: после службы пойти и впасть в смертный грех?

— Ну… каких-то особых планов нет, так что можно пойти и впасть.

— Ау, шурин! У твоей любимой сестры и твоего не менее любимого племянника выступление в школе! Вертеп зажигает огни!

— Ноги моей не будет в этом вертепе…

— Прекрасно. Но моя-то должна быть. Я-то царь Ирод. По совместительству Иосиф.

— Вот ты и пойдёшь. А на завод тебе соваться незачем.

— Вы будете драться на заводе?

— Там отличный спортзал, а ночью нам никто не помешает.

— Да на заводе-то зачем, почему не здесь?

— Я не боюсь идти на его территорию. И наш зальчик не тянет на полноценное сиаидзё. Дело может обернуться для меня неважно, а я только что закончил ремонт, мне дорог мой труд.

В дверь позвонили.

— Вечерняя группа, — сказал Эней. — Хулиганьё моё. А я и чаю не попил.

И скрылся за дверью.

* * *

Вертеп вышел на славу. На каркас из бамбуковых планок, оставшихся после отделки додзё, натянули синюю ткань, оставив два окошечка — вверху, где должно было разыгрываться священное действие в пещере, и внизу, для всех остальных событий. После полудня в додзё не меньше часа раздавался детский писк — Санька и одноклассники, толкаясь плечами, коллективно расписывали ширму флуоресцентным гелем с блестками. Когда ширма была готова и поставлена сушиться, детишкам налили чаю и состоялось первое публичное чтение пьесы, совмещенное с отбором актеров.

Большие роли — Девы Марии, святого Иосифа, и Ирода — Оксана благоразумно оставила себе и Игорю, не полагаясь на детскую память. В сумерках из дома на Королёва за руку с родителями разбегались ангелы, волхвы и пастушки. Оксана вернулась к себе — доделывать Балтазара. Эней с мученическим видом оттирал с пола додзё блестки — кто-то из мелких наступил на тюбик.

— В следующий раз, — сказал он, покончив с этим занятием и поднявшись наверх, — будете отмывать всё сами.

Приняв во внимание угрозу, следующие чтения и репетиции Оксана перенесла в школу. И, словно по заказу, за два дня до Рождества на город обрушился снег. Непроглядная метель бушевала всю ночь, и еще двое суток подряд снег просто сыпался, и Эней мурлыкал разученную в детстве песенку:

Баба-віхола, сива віхола

На метілі-метлі приїхала,

В двері стукала, селом вешталась -

Люди добрії, дайте решето.

Ой, просію я біле боршно,

Бо в полях уже дуже порожньо.

Сині пальчики, мерзне житечко -

Люди добрії, дайте ситечко…^[166]

Утреннюю разминку Эней делал с лопатой — снег перестал только под утро. Когда он расчистил выезд для минивэна и половину пешеходной дорожки, к нему присоединился насупленный Санька с маленькой лопаточкой.

— Нервничаешь, артист? — спросил Эней.

— Есть немножко, — племянник наморщил нос. Эней засмеялся. Это была уже не титовская фразочка — её пацан подхватил у Кена. — А ты нервничаешь?

— Есть немножко, — сказал Эней. — Нет, не кидай снег за себя, на сторону его отваливай…

— А почему ты не пойдёшь на нас смотреть? — с укоризной сказало чудушко.

— У меня группа будет, Сань.

— А-а… Жалко.

Энею было неловко. Группу-то он, в принципе, мог и отменить. Но по городку уже пошли слухи, и Энею не хотелось, во-первых, чтобы подумали, будто сегодняшний поединок хоть на миг выбил его из привычного ритма жизни, а во-вторых, в актовом зале школы пришлось бы встречаться с новыми людьми, отвечать на вопросы… Пусть лучше это делает Цумэ.

В конце концов, Кен тоже не идет — у него смена…

В одинадцать он отвез Оксану, Игоря и Саньку в школу, в два забрал оттуда и помог загрузить в минивэн ящик с куклами и ширму.

— Громовой успех! — вещала сестра по дороге домой. — Фураж и фужер. Нас пригласили выступить с этим вертепом на муниципальном благотворительном вечере. И… мне предложили работу преподавателя эстетики. В этой школе. На полставки.

— Прекрасно! — искренне сказал Эней. — Я тебя поздравляю!

— На второй-то спектакль приди, — напомнила она.

— Всенепременно. Когда?

— Одиннадцатого января, в последний день каникул.

Эней кивнул. У нас карантин. У нас ничего не происходит — мы просто становимся звёздами локального маштаба. Пожалуй, при таком раскладе нет смысла проигрывать достойно. Есть смысл достойно выиграть…

Ночью Зеленоград сиял — у каждого дома стояла ёлка, каждый хозяин считал своим долгом держать ее горящей хотя бы до полуночи. У заводской проходной ёлок было шесть — и на всех горели гирлянды.

— Александр Горецкий, — представился охраннику Эней.

Тот начал набирать имя на терминале — но из-за его спины бесшумно выплыл Фролов.

— Добрый вечер, Александр Владимирович. Сева, это я пригласил, сделай ему пропуск.

— Куда?

— В рекреационный центр. И в стекляшку, наверное. Это не совсем кафе, — пояснил Фролов Энею, — просто так называется. Можно и со своим приходить. Но кофе там хороший.

Эней кивнул. Ему не хотелось ни вести светских бесед, ни драться — ему хотелось домой за праздничный стол. И этого своего настроения он скрывать не собирался. Скука. Рутина. Еще один варк — с которым, к сожалению, пока нельзя поступить по совести. Вот, наверное, это настроение ему нужно было когда-то отыгрывать для Литтенхайма. Но тогда у Энея не получилось. Впрочем, делу это тогда не повредило.

А сейчас могло. Если Фролов самолюбив. Если эта скука его заденет. Но все остальные варианты подходили еще меньше и могли помешать драться так, как нужно.

— Что, для вас вот так вот всё просто? — с живым интересом спросил Фролов в широком переходе между корпусами.

— Что именно?

Ага, это и есть пресловутая «стекляшка»: обилие растений в кадках, между ними — столики, на заднем плане — стойка…

— Вы даже не волнуетесь.

— А зачем? Я либо проиграю, либо нет. В обоих случаях меня ждет неприятное время.

— Только если проиграете. Мастеру это должно быть действительно неприятно.

Эней даже остановился от удивления.

— Вы смеётесь, что ли? Если мне случится победить вас — тут же придёт кто-то ещё.

Фролов развернулся, посмотрел с любопытным прищуром.

— А я-то думал — почему география перемещений Горецкого так разнообразна. И почему Горецкий не задерживается нигде…

— Здесь, — с неподдельной досадой сказал Эней, — мне хотелось задержаться.

— Простите, — сказал Фролов. — Я не подумал. Это с моей стороны непростительно совершенно. Молодняк, ну конечно же.

— С точки зрения здравого смысла, — кисло усмехнулся Эней, — мне лучше всего под вас просто лечь. Если бы додзё проработало хотя бы год, я бы так и сделал.

— Ни в коем случае, — его будущий противник очень решительно покачал головой. — Я вас в это втравил, мне этим и заниматься.

— Буду очень признателен, — сказал Эней, хотя не особенно в это верил.

…Да, спорткомплекс на заводе был всем на зависть. Площадку для командных состязаний и боксы для более компактных видов спорта опоясывала четырехсотметровая беговая дорожка. Эней сразу увидел сиаидзё — кроме крыши, всё в нем было как положено. Девять на одиннадцать метров. Есть разгуляться где на воле…

В принципе, простор должен бы играть на руку человеку. Но старшие много выносливей. И много сильней. Так что обычно расстояние не имеет значения. Все равно исход боя решает первый контакт.

— Разомнётесь? — предложил Фролов.

— Имеет смысл.

— Пойдёмте в раздевалку. Всё оборудование у нас в четвёртой секции.

— Несчастливый номер, — хмыкнул Эней.

— Я не суеверен.

— А это решали вы?

— Да нет, конечно. Просто, наверное, это не вы один заметили. Но поменять пока никто не просил.

Эней прошёл за Фроловым в раздевалку, после чего высокий господин деликатно оставил его одного.

Во время пробежки, обдумывая тактику боя, Эней решил остаться при первоначальном плане — захватить инициативу и решить дело в два удара, лучше всего — переломом предплечья. Если вампир навяжет свою тактику — будет плохо. В конце концов, Фролова нужно привести к выводу: да, есть и техника, и физические данные, и талант, но это не Миямото Мусаси. Что-нибудь бесхитростное.

Эней был почти уверен, что Фролов не столько хочет помериться силой, сколько ищет преподавателя. А ему такое сокровище было не нужно даже при условии, что учиться в додзё больше никогда и никто, кроме этого клятого варка, не придёт. Потому что даже если Фролов молод, глух, слеп и несуеверен, рано или поздно он что-нибудь заметит. В доме, где живёт практикующий священник — скорее, рано. В общем, проигрыш был бы оптимальным вариантом, кабы не перспектива травмы.

Закончив круг, Эней прошелся на руках, сделал несколько упражнений на растяжку и вернулся в раздевалку за боккеном. Фролов уже ждал его при полном параде.

Эней подумал и решил остаться в спортивном костюме. У нас работа. Ничего особенного.

Спокойно, не торопясь, он разминался с боккеном минуты две — после чего повернулся к Фролову и сказал:

— Пожалуй, я готов.

— Не переоденетесь?

Эней пожал плечами.

— К чему время тратить? Кроме того, если вы мне что-нибудь сломаете, я окажусь в неудобном положении. Мне придется просить о помощи вас… или ваших знакомых. Знакомых было четверо — трое старших, один человек. Эней уже входил в боевой режим, уже чувствовал сквозняк, вытягивающий из мира жизнь в четыре черные щели.

— …А я не люблю, когда меня касаются холодными руками. Детские комплексы, извините.

— Вы пережили несанкционированное нападение?

— Отчего же. Вполне санкционированное.

— Но… если вы были ребёнком…

— Я был ребёнком в Ивано-Франковске, — документы Горецкого действительно происходили оттуда… — Подростком, вернее. И уже тогда очень активно занимался спортом.

— О, — сказал Фролов извиняющимся тоном. — Так вот откуда эта подспудная ненависть.

— А что, просто так, никого не потеряв, вас ненавидеть уже нельзя? — усмехнулся Эней. — Сопереживая совершенно чужим, болея о них?

— На искреннее сопереживание чужим мало кто способен, — ответил улыбкой Фролов. — Разве что святые. Вы ведь не святой?

— Что вы, — Энею стало весело. — Так, блаженный.

Смеясь, они шагнули на помост.

— Позвольте вас представить, — сказал Фролов. — Александр — Валерий, Анна, Сергей, Вячеслав. Мы вместе работаем.

Человека он назвал третьим. Потому что он стоял третьим.

— Сергей — наш заводской медик. Я позвал его на всякий случай, он оказал мне любезность. И руки у него теплые.

— Добрый вечер, — сказал Эней, поклонился наиболее коротким из поклонов и с внутренней усмешкой отметил, что вне сиаидзё бы кланяться не стал.

Все четверо автоматически поклонились в ответ.

Не кендоисты. Те двигались бы иначе.

Валерий был среднего роста, носил аккуратную бородку и Эней готов был побиться об заклад, что до инициации у него была прогрессирующая близорукость. Такое случается — и операции дают лиш временный эффект. Прищур характерный. На вид он был самым старшим, хотя видимый возраст варка ничего не говорит: Волков, например, выглядит подростком. Анна — маленькая некрасивая женщина, с виду под тридцать — а на самом деле, скорее всего, чуть за тридцать: инициирована недавно, до инициации была полненькой, кожа на лице ещё обвисает. Сергей — в меру упитанный румяный мужчина, которого даже ненастной ночью на ста шагах не примешь за варка — ах да, он и не варк, он врач и у него руки теплые. Просто держится среди старших как равный. И красавчик Вячеслав — интересно, это выражение на лице, словно вошь на своем воротнике увидел — у него было давно или только после инициации появилось?

Ну что ж, в позицию.

— Кто отдает команду? — спросил он.

— Без команды, — отозвался Фролов. — Тот, кто почувствует себя готовым, атакует первым.

Тут, как ни крути, а у старшего преимущество. В силе и скорости реакции.

Вернее, старшие так думают.

Потому что один удар можно взять. Взять и ответить.

Эней не чувствовал больше ни раздражения, ни гнева — только где-то глубоко играла нервная, быстрая музыка из «Кармен». Не он пел про себя, а она играла — как бы сама по себе, не диктуя ни ритма, ни настроения, просто звучала где-то…

«Я готов».

Эней устремился вперед. Он не смотрел на противника, не сосредоточивал взгляд ни на ногах, ни на лице, ни на боккене — но как бы фиксировал сиаидзё целиком. Движение вампира он почувствовал — и вскинул меч, одновременно делая второй шаг вперед и поворот.

Дальнейшее было неотвратимо, как падение брошенного камня. Вампир уловил это движение — не мог не уловить; для него Эней, наверное, двигался как мокрый муравей. Он развернулся, чтобы не оставить противника у себя за спиной — но не мог продолжать атаку так, как начал ее, потому что и тело, и одежда, и меч обладают массой, а варки развивают в бою такую скорость, что далеко не всегда — особенно молодые — могут потом этой массой распорядиться по своей воле.

Фролов очень резво взял с места. Теперь он не успевал сдвинуться навстречу Энею. Тело несло совсем не в том направлении, которое было нужно хозяину.

И Эней с разворота, используя и вращательный момент, и собственную массу, обрушился на «отстающую», напряженную в опасном положении, очень уязвимую ногу Фролова.

Удар, как он и ожидал, пришел слева. Фролов не мог вложить в него массу — только силу рук; но и этого было достаточно, чтобы онемело плечо. Эней ни на миг не замедлил движения, но боккена в его руках уже не было. Была половина боккена.

А противник лежал на земле. Боль можно подчинить, перелом может срастись очень быстро — но всё же недостаточно быстро, чтобы сломанная в двух местах кость снова стала опорой.

Эней перехватил обломок поудобнее, обозначил удар.

— Вы ранены, — выдохнул Фролов с земли. — Я убит.

— Мы убиты оба, — признал Эней. — Настоящим мечом вы бы срезали с меня достаточно мяса, чтобы я истек кровью. В целом я собой недоволен.

— Я запомню этот фокус, — пообещал Фролов.

— Я придумаю новый, — Эней с сожалением посмотрел на обломок боккена. — Наверное, научить вас я ничему не смогу. Вы все делаете правильно — только слишком очарованы новыми возможностями тела. Это пройдет само собой.

Он протянул руку, чтобы помочь Фролову подняться.

— Не нужно. Спасибо. Я лучше пока полежу. Вы правы, — вдох-выдох, — Это новые возможности и они, — вдох-выдох, — еще не работают, как положено. Вам ведь… самому нужна помощь…

— Я получу её дома, спасибо, — Эней кивнул четверым, спустился с помоста и скрылся в раздевалке.

Надевать джинсы поверх спортивных брюк и обуваться одной рукой было не так легко, как он предполагал, но в целом все могло быть хуже.

«Я не Миямото. Я Цукухара», — улыбнулся он сам себе.

За его спиной пятеро переглянулись. Быстро, неброско, действенно. То, что нужно. Требуется физическая сила, но ее в достатке. Да и разрубленное плечо не такая уж большая цена за возможность свалить противника. Для старшего — небольшая.

— Молодец, Сережа, — сказал Фролов. — Это улов. Это мы берем.

А Эней, уже одетый, держа подмышкой тубус с синаями и вторым боккеном, прошагал, не глядя на них, в коридор — и дальше, по переходу с витражами, в фойе центральной проходной.

— Быстро вы, — удивился охранник Сева, принимая пропуск.

— Долго ли умеючи, — бегло улыбнулся Эней.

— Да я видел, — Сева кивнул подбородком на экран внутреннего обзора. Эней увидел, что Фролов, уже с шиной на ноге, сидит на одном из судейских стульев и о чем-то беседует с другими.

— Я думал, Петр Эдуардович вас ужинать позовет.

— Меня дома ждут.

— А-а. Тогда конечно.

Эней вышел на улицу и вдохнул звенящий от холода воздух. Медленно застегнул пальто, натянул перчатки. Ёлки справа и слева сияли, как ночная Москва.

— И поёт морозный вечер Рождества, — пропел он тихо-тихо. И впервые с прошлого Рождества подумал о Ванде без боли.

А снег валил такими большими белыми хлопьями, что казалось — там наверху стеклянный свод, и музыка — и чьи-то дети смотрят сквозь стекло на гирлянды, на морозную улицу, на одинокого прохожего с тубусом.

Прохожему было радостно. Хотелось учудить и отчебучить. Но прежде — успокоить своих.

— Привет, — сказал он, набрав дом. — Со мной все в порядке. Я скоро буду.

— Ты давай быстрей, — пробасил племянник. — А то мама скоро съест Женю и дядю Володю.

— А дядю Юру? — поинтересовался Эней.

— Он худой.

— Пусть начинает обгладывать, там надолго хватит.

Человек шел по зимнему городу. Шел домой. Не на базу, не на рабочую точку, не туда, где раз за разом проводишь ночь. Он шел домой и в кои-то веки все было хорошо. Улица загибалась вверх, воздух накрахмалили и погладили к празднику, желтый ровный свет лился из окон и смешивался с ярко-белым светом фонарей, как вода в дельте. Он шел домой. Он все сделал правильно. И тут он вспомнил, когда это было с ним в последний раз. И побежал.

* * *

— Я даже не подумал, что это может привести к таким последствиям, — признался Эней. — То есть, я ждал… Но цепочки вызовов, а не нападения из засады.

— А почему вы в конце концов приняли решение тренировать Фролова?

— Я его не тренирую, — вяло возразил Эней… — Так, спаррингуем раз в две недели. Мне ведь тоже нужен кто-то, кто заставит меня хорошенько вспотеть. В тот вечер… ночь… Ему еще с первой встречи хотелось попробовать себя в полной форме. В полнолуние… Ну и мне тоже… хотелось. Договорились, что я приду на завод. Он съездил в Москву, подкрепился… знаете, он гордится тем, что… использует… только преступников.

— Он очень талантливый мальчик, — покачала головой Эмма Карловна. — И мне было выгодней сохранять его душевное равновесие. Кажется, я сделала ошибку, поместив его в тепличные условия и выбив ему приоритет в Московской Цитадели. Он просто перестал думать о тех, кто промышляет на улицах — а должен был. И проводить вас домой после тренировки — тоже должен был.

— Он настаивал, — сказал Эней.

— Он не настаивать должен был, а проводить, — нахмурилась женщина.

* * *

…Сначала в сознании всплыла матерная частушка, почему-то голосом Игоря:

Потом сознание обнаружило, что первая часть полностью соответствует окружающей действительности: его волокут за ноги по снегу меж деревьев лицом вниз, куда-то в сторону от дороги. Голова болит нестерпимо. Эней подавил стон: сообщать этому — или этим — что он пришел в себя, совершенно незачем. Его не убили прямо там, на тропинке — спасибо и на том, еще пободаемся. Шансы не так уж плохи: противник не уверен в себе, раз начал с удара по затылку, и глуп, раз не связал обездвиженную жертву. Это не СБ, не похищение — иначе он бы пришел в себя уже в подвале. Это или охота, или, чем чёрт не шутит, нападение серийного маньяка. В любом случае нападающему сильно не повезло.

Эней ухватил ртом немного снега, чтобы справиться с нарастающей тошнотой. Несколько раз сжал и разжал кулаки — результат был далек от удовлетворительного, но Эней давно привык довольствоваться тем, что имеет. Добраться до ножа в голенище — и будет совсем хорошо.

Его наконец перестали тащить, бросили ноги и взялись за плечи, перевернули. Он закрыл глаза и подтянул ноги к животу.

— Александр Владимирович! — пропел над ним женский голосок. Щеки растерли снегом. — Саша, очнитесь!

Но хватка рук, держащих в положении «сидя» и трясущих за плечи была мужская. Эней разлепил веки с видимым усилием, повел мутным глазом из стороны в сторону, застонал. Мужчина сзади крепко взял его за локти, сведя их вместе. Эней громко охнул, женщина засмеялась.

Это была Анна. Одна из тех четверых, кто наблюдал за поединком с Фроловым. Несложная дедукция подсказала, что мужчина — Вячеслав, второй фроловский друг. Хорош друг…

— Вечер добрый, — потянуть время, прикинуть тактику. — А что, не дав мне по башке — не справились бы?

Это у нас значит, что? Это у нас, значит, свет Петенька, любимчик и баловень, катается в Москву и кушает там с барского, волковского стола… интересно, почему его, сопляка по их меркам восьмилетнего, пускают за этот стол? А пригретые сиротки прежнего хозяина Зеленограда побираются на улицах и любимчику завидуют…

— Покончим с формальностями побыстрее, — Анна улыбнулась, показала ему какую-то пластиковую карту. — Лицензия на потребление, одна персона.

— А что, Вячеслав сегодня на диете?

Анна засмеялась.

— А кто вам сказал, что вы номер первый?

Она протянула руку, погладила его за ухом — а потом облизнула пальцы. По одному, напоказ.

Значит, уже жрали кого-то. На брудершафт. Перестраховались. Но не до конца — настоящие перестраховщики выпили бы его, пока он был без сознания, а этим нужно показать себя. Ладно, показывайте. А я посмотрю, сколько смогу.

— Сволочи вы, — поморщился он. — Потребить меня у вас лицензия есть… А вот разбивать мне башку — никто вам лицензии не давал.

— А это мы при сопротивлении, — Вячеслав пригнулся вперед, чтобы показать свое лицо. — Вы же сопротивляетесь, Саша? И после вашего показательного выступления все знают, какой вы хороший боец.

— А после вашего все узнают, какие вы трусы и идиоты. Трусы — потому что не можете в открытую тягаться с Фроловым и решили оторваться на его любимой игрушке. И идиоты — если считаете, что вам это действительно сойдет с рук. Думаете, вам моя смерть пойдет в зачет? Она пойдет, да только не так, как вам хочется.

— А как? — Анна достала из кармана какой-то темный брусок, потом в свете луны сверкнуло лезвие — Эней увидел антикварную опасную бритву. — Последний вопрос — так, на всякий случай: родительский иммунитет у вас есть?

— Нет, — сказал Эней. — Вы же проверяли… Или не проверяли? Кто вас вообще инициировал, таких болванов?

— Полегче, Александр Владимирович, — вампирка склонилась к его лицу, расстегнула ворот пальто и запустила руку за шиворот. — Вы теперь не так круты, как в зале, поэтому взвешивайте свои слова.

Эней, зная, что за сюрприз её ждет, спокойно стерпел холодное прикосновение.

— Вы болваны, — повторил он. — И я не вижу причины от вас это скрывать.

Лезвие опасной бритвы рассекло ему ворот свитера, рубашку, чуть зацепило кожу на груди.

— В процессе потребления, — сказал Вячеслав, — мы можем сделать вам больно. А можем — очень больно. Чем не причина?

Эней фыркнул.

— Он не боится, Славик, — раздосадовано сказала Анна. — Его что, страхует кто-то? Я никого не чувствую.

— Никого здесь нет, вот и не чувствуешь. А не боится он потому, что я ему дал по башке и он еще не соображает как следует.

Рывок за рубашку заставил Энея чуть податься вперед. Затрещала ткань — а потом вампирка вскрикнула: крест выпал из-за пазухи и обжег ей пальцы.

Вот и момент истины.

— Господь мой свет и моё спасение, — Эней выбросил ноги вперед и вверх, захватывая её голову в «ножницы». — Кого мне бояться?

Вячеслав ругнулся и попытался вцепиться зубами в его шею — но, поскольку Эней ждал этого, вампир получил головой в скулу. Хватка его на миг ослабла, и в этот самый миг Анна, пытаясь высвободиться из захвата, взвилась на ноги, освобождая тем самым Энея из рук напарника — но одновременно полосуя его бедра ногтями и бритвой. Он разжал захват и пришел на руки, врезал ногой по мелькнувшему сзади размытому пятну — и угадал; тут же ушел в перекат на спину и с куда большей силой, вскинувшись аж на лопатки, влепил обеими пятками Анне. Они не были бойцами, они не представляли себе тактики рукопашного боя даже в теории, они никогда не отрабатывали взаимодействие — просто тупо полагались на свое превосходство в силе, выносливости, скорости реакции и прочности тканей. И поэтому он, собравшись, сделал их на самом важном, первом этапе боя, лишив главного преимущества — уверенности в собственном превосходстве.

Он отыграл секунду — и выиграл бой, потому что после этой секунды в его руке уже был посеребрённый стилет.

Он не стал ждать, пока они придут в себя и нападут — атаковал первым, избрав мишенью Анну.

— Господь — крепость жизни моей! Кого мне страшиться?

Это было уже не везение — мастерство. Они могли бы победить или хотя бы убежать даже теперь — но человек атакующий на мгновение поверг обоих в панику. Анна не попыталась уклониться или бежать — она попробовала достать Энея лезвием по лицу, но он скользящим блоком отвел удар, вонзил трехгранный узкий клинок в глаз женщины — и тут же выдернул; развернулся, не тратя больше на вампирку ни капли сил и внимания: прямо перед ним еще был целый и невредимый Славик.

Тот уже опамятовался и бросился вперед, одной рукой пытаясь перехватить оружие Энея, а другой — разорвать ему шею.

— Если будут наступать на меня злодеи… — Эней ушел от захвата и вонзил нож точно в солнечное сплетение вампира, парализуя того болью. — Противники… и враги мои… чтобы пожрать плоть мою… — каждая фраза сопровождалась ударом стилета: в горло, в подмышку, в атакующую руку, — то они сами преткнутся и падут.

Ногти варка рвали плотный кашемир пальто и сквозь свитер с рубашкой полосовали предплечья и плечи, кулаки тоже оставили несколько отметин — но до крупных сосудов и нервных узлов вампир добраться не мог, а бить правильно, чтобы наверняка сломать кость — не умел, и даже гандикап в силе и скорости реакций ему не помогал — потому что за каждую каплю крови и за каждый синяк он получал ответ в серебряном эквиваленте, и очень скоро света не взвидел от боли. Тогда Вячеслав закричал — уже от ужаса — и попытался бежать. Но Эней ухватил его за шиворот и повалил, подмяв под себя.

— Если ополчится против меня полк, — нож вонзился в затылочную впадину и вампир обмяк на снегу. — Не убоится сердце моё; если восстанет на меня война, и тогда… буду… надеяться.

С последними словами Эней перевернул варка и нанес последний удар — в сердце. Потом поднялся и пошел к дёргающейся Анне. Хотя мозг её был тяжело, смертельно для человека повреждён, она жила и выжила бы, оставь ее Эней в этом положении.

— Услышь, Господи, голос мой которым я взываю. Помилуй меня и внемли мне. Сердце моё говорит от Тебя: «ищите лица Моего»; и я буду искать лица Твоего, Господи.

Лицо женщины исказилось, когда он поднял со снега опасную бритву. Видимо, она кое-что ещё понимала.

— Н… н-не…

— Не скрой от меня лица Твоего, не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим, не отвергни меня и не оставь меня, Боже Спаситель мой.

Удар стилетом. В самое сердце. А потом…

— …Ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня.

Позвоночник бритва не брала. Из разваленного горла Анны всё ещё вырывалось дыхание — с каждым вздохом тише и тише.

Эней, пошатываясь, поднялся. Половина крови, окрасившей истоптанный снег, была его.

— Надейся на Господа, мужайся, и да укрепляется сердце твое: и надейся на Господа… — он пошарил по карманам и достал комм. Включил видеосвязь — чтобы как можно меньше пришлось объяснять словами. Набрал номер.

— Да? — Кен ответил почти мгновенно. Его ведь ждали…

— Кен, я в парке Гагарина. В похабном виде. И тут че-пэ, — Эней повел «глазом» вокруг себя, показывая тела. — Нужны разминочные дрючки: иаи-то и танто. Пусть Цумэ прихватит. И он мне тоже нужен.

— Ёп, — сказал Костя и отключился.

Теперь остался сущий пустяк — дожить до приезда друзей.

Эней сбросил пальто, свитер, дорвал рубашку и туго перетянул рукавами две самые глубокие раны: на левом бедре, где лезвие глубоко вошло в мышцы, и на боку, почти на спине — он даже не мог рассмотреть эту рану, просто наощупь переложил рукавом и затянул рубаху вокруг пояса. В три захода влез в свитер. Ещё два усилия — надето пальто. Эней запахнулся поплотнее, сел у дерева, дыша в воротник. Ребята будут через пять-семь минут.

Соскочив с адреналинового пика, он снова ощутил боль — в разбитой голове, в израненном теле; и тошноту. Потрогал пальцами за левым ухом — там здорово набрякло и запеклась кровь. Эней смял немного снега в комок и приложил его к ушибленному месту. За шиворот потекла талая вода.

Он набрал еще снега и закинул в рот, чтобы справиться с тошнотой — но это не помогло. Едва проглоченная талая вода тут же поперла обратно с такой скоростью, что Эней еле успел склониться набок. После нескольких мучительных спазмов желудок успокоился, но это явно было что-то вроде ирландского мира 98-го года, готовое в любой момент снова взорваться бунтом. Андрей снова закинул в рот горсть снега — просто чтобы выполоскать блевотину — и услышал отдаленный гул двигателя.

Он не подал голоса и не пошевелился, когда фары приближающейся машины остановились — только сжал пальцы на рукояти ножа. И разжал их лишь тогда, когда одна из мелькнувших перед фарами теней сказала голосом Игоря:

— Он вон там, метрах в десяти.

Андрей, опираясь о ствол, поднялся им навстречу. Сейчас Кен увидит тела, скажет: довыёбывался. И будет прав.

Кен увидел тела и ничего не сказал. А Игорь сказал, склонившись к Анне:

— Ты удивительно негалантен с дамами, — и потянул из сумки два пластиковых пакета, предназначенных для хранения пальто от моли в летнее время.

— Нет, — сказал Андрей. — Ты слышишь? Нет. Убери подальше. И давай сюда железо.

— Ага, — Кен моментально въехал в замысел. — А не слишком рискованно?

— Нет. Хуже, если их будут искать. Енот, бинтуй прямо поверх штанов, всё равно сейчас в больницу поедем.

— Ну, и какая мизансцена? — спросил Игорь.

— Я двигался по дороге через парк. Ты — мне навстречу, — в плечо вошла игла. — Спасибо, Енот. Они атаковали сзади, удар по голове. Кстати, так оно и было. Футляр я выронил, а они не подобрали, торопились. Дорожка тут одна, разминуться негде. Ты увидел футляр, борозду, которую я пропахал, когда тащили, услышал возню в кустах, достал танто и иаи-то, кинулся на звук. Я пришел в себя, пока меня тащили, начал отбиваться. Занятые мной, они тебя не заметили. Ты ударил танто женщину в глаз, мужчину — в солнечное сплетение. Потом бросил мне иаи-то и занялся мужчиной, пока я атаковал женщину. Я зарубил ее довольно быстро, и помог тебе с мужчиной.

— Понял, — сказал Игорь. — Енот, иди отсюда.

— Чёрта с два.

— Енот, иди, — жестко сказал Эней. — Постороннюю рвоту еще легендировать…

— Так. Я прибежал от дороги, — ступая по собственным следам, Цумэ ушел к машине за Антоном, а потом примчался, бухая ботинками по незатоптанным местам, оставляя глубокие следы. — Выхватил оружие, отшвырнул футляр… — футляр полетел в сторону. — Прибежал сюда… Где ты был?

— Вон там. Отпечаток моей задницы ещё виден?

— Вполне. Ага, ты держал её ногами, она тебя полосовала, понятно. А почему я ударил её танто, а не мечом?

— Потому что меч у тебя был в левой, и ты его не вытащил из ножен. И вообще ты им владеешь плохо.

— Логично. Значит, я ударил ее танто, — Игорь погрузил клинок в выбитый глаз вампирки, тело дёрнулось. — Она упала и забилась. А тебе я сунул меч вот так, — держа иаи-то за ножны, он протянул его рукоятью вперёд к Энею. — Нет, сначала я навернул этого таварисча. Костя, подними его стоймя.

Кен осторожно, ступая по натоптанному, подошел к лежащему Славику и поднял его. Игорь, посветив себе фонариком, воткнул кончик танто в рану от стилета, один раз мягко провёл туда-сюда, расширяя раневой канал — а потом с хрустом всадил и провернул на 90 градусов, вынимая.

— Так. Я его навернул, отшвырнул назад и протянул тебе меч.

Эней взялся за рукоять, вытащил клинок из ножен, оставив ножны Цумэ.

— Я поднялся и добил её, упавшую. Клинок затуплен. Я рубил не помню сколько раз.

Затупленный клинок превратил шею Анны просто в кашу, прежде чем перерубить. Тела вампиров разлагаются быстро, через несколько часов ни один судмедэксперт не возьмется восстановить точную картину смерти.

Энею снова стало плохо от резких движений. Он остановился и согнулся, опираясь на рукоять.

— Можно и так, — сказал Игорь. — Можно даже сблевать для вящего правдоподобия.

— Нечем, — прохрипел Эней.

— Тогда ладно. В это время я, Большая Нога, тесню этого хрена и сажаю его танто в разные стратегические места. Сначала он пытается контратаковать. Кстати. Почему на мне нет ни одной царапины?

— Потому что на тебе кожаное пальто, а не шерстяное. И на нём царапины есть.

— Ага, — Игорь взял руку мертвеца и с силой провел каждым ногтем несколько раз от локтя к обшлагу пальто. Потом проделал те же манипуляции со второй рукой, чтобы под ногтями остались следы кожи и красителя. А потом уже сам изодрал рукава в свое удовольствие. — Испортил дорогую хорошую вещь, кровосос… — для полноты картины Игорь оторвал обшлаг с мясом, вложил в кулак мертвеца.

— А еще ты его сдерживаешь при помощи ножен.

— Схвачено. Костя, держи его крепче, — Игорь ударил труп несколько раз по плечам и в грудь. Ключица хрустнула. — И тут он возбздел и пытается бежать. Я его догоняю, кидаюсь на спину. Он валится мордой вниз. Я втыкаю танто в затылочную впадину. Потом переворачиваю и для верности сажаю в сердце.

Кен вернул труп в первобытное состояние, Цумэ оседлал его, как недавно Эней, и проделал все описанное.

— И наконец подходишь ты, Маленькая Нога, и даешь меч мне, потому что тебе уже совсем-совсем плохо..

Эней прошатался в ту сторону, кое-где волоча кончик иаи-то по снегу, Игорь взял оружие и разрубил шею вампира.

— Я поднимаюсь, — Цумэ встал. — Для верности откидываю голову подальше, — он пнул голову Славика ногой. — Веду тебя к дереву и усаживаю, и мы чистим оружие о снег, — оба несколько раз вогнали клинки в снег и землю, вытерли об одежду. Все равно экспертиза найдет следы крови, костного мозга и стекловидного тела. — Возвращаю иаи-то в ножны, иду за футляром, — Игорь отправился за футляром неспешными шагами, вернулся. — Мы вкладываем оружие на место. Звоним, ждём, пока приедет Кен. В твоём телефоне и нашем компьютере зарегистрировано время звонка. Тебе плохо, тебя рвёт. Приезжают Кен и Енот. И, оказав тебепервую помощь, мы, законопослушные граждане, звоним господину Шаталову, — Цумэ достал телефон. — Если ты, конечно, имел в виду именно это.

Эней кивнул.

— Только пусть звонит Кен.

— Хорошо, — согласился Игорь. — У нас с тобой шок, в конце концов. Идём к машине греться.

За рулём сидела Оксана. Увидев брата, она без лишних слов достала откуда-то одеяло, и это было очень кстати — Андрея, вымокшего от снега и от крови, изрядно трясло.

Он улыбнулся сестре, вполз на сиденье. Собственная несамодостаточность отчего-то радовала. Они у меня есть, — думал он, глядя на коротко подстриженный затылок сестры, её глаза в зеркале заднего обзора, на профиль Енота, на силуэт Цумэ и огонёк его сигареты за окном — они у меня есть, как хорошо. Его переполняли благодарность и счастье. Частью сознания он понимал, что это неуместно в данной ситуации, что он подвергся огромной опасности, и подверг всех остальных, что, умри он там же от потери крови — расследование вскрыло бы «Луну» как консервную банку, и скорбь друзей была бы наименьшей из неприятностей, и эта эмоция, в конце концов — всего лишь следствие долгого нервного напряжения и неуместной эйфории от потери крови и удара по башке. Но поделать с этим он ничего не мог.

— Если согрелся, то дай, я тебя раздену и перевяжу как следует, — сказала Оксана. Эней не возражал.

— Посмотри, что там у меня на спине, — он поднял руки, вылезая из свитера.

— У тебя там, — хлопнула дверь, пахнуло табаком, в вэн забрался Игорь, — рваная рана, которая сантиметра полтора не дотянула до почек, — Игорь отлепил уже присыхающую кровавую повязку. — И её надо зашивать. Ёлка, перекись и степлер. И пакет заменителя крови.

Вернулся Кен.

— Я там натоптал везде, как умел, — сказал он. — Шаталов будет ждать в участке. Поехали.

— Сейчас, я наложу заплатку, — сказал Цумэ. — Готово! Ёлочка, бинтуй этого сумеречного самурая. Енотище, трогай.

— Вам нагорит за то, что вы оставили дома ребёнка, — непонятно, каким образом это озарение пришло к Энею, но все переглянулись. Цумэ глянул на часы комма.

— Полчаса еще не прошло, так что не нагорит, если мы проедем мимо дома и высадим там Ёлку, — сообщил он. Потом двумя пальцами поднял с пола изодранный и окровавленный свитер Энея. — И заодно прихватим что-нибудь тёплое. В пальто на голое тело у тебя неописуемо романтический вид, но хотелось бы не отягощать дело пневмонией.

Он разжал пальцы и свитер упал на пол.

— Единственное, что меня радует во всей этой истории — гибель твоего свитера. Может быть, именно он и послужил причиной твоих невзгод? Может, вкус высоких господ не вынес испытания оранжевым ужасом в синюю полоску?

— Тогда они должны были очень не любить Мане, — Оксана улыбнулась.

— Жаль, что мы уже не успеем расспросить их об их художественных пристрастиях, — Енот остановил машину возле дома. — Знаешь, шурин, иди-ка ты домой вместе с сестрой. Свидетелем драки ты не был, так что ментам не пригодишься — а тебе учиться завтра.

…Шаталов был зол как чёрт — его, по его же собственным словам, «сняли с бабы». Он уже послал следственную бригаду «на трупы», так что теперь без лишних слов снял свидетельские показания с Горецкого и Дорфмана, забрал их тренировочное оружие и изорванную верхнюю одежду как вещественное доказательство и вызвал медэксперта — освидетельствовать раны Горецкого и провести энцефалограмму — не будет ли сюрпризов от удара по голове. Затем взял с обоих подписку о невыезде, а с Энея — подписку об отказе ложиться в больницу и полном взятии на себя последствий оного. Когда с формальностями было покончено, Шаталов отпустил всех домой.

Дома Энрея раздели, обмыли и перевязали по-настоящему. Эмоции улеглись. Даже смешно теперь казалось так переживать из-за этой стычки. То есть, переживать-то тут было из-за чего: подставился первостатейно, ничего не скажешь. Но в целом — Анна и Славик были не такими уж серьезными противниками, не наверни его эта парочка по башке — он бы сделал их почти без потерь. Просто он привык, что охотиться могут либо на Энея, либо на детектива Новицкого — и совершенно не ожидал нападения на себя как на рядового гражданина Сашу Горецкого, инструктора кэндо. Расслабился, дуралей.

Наутро приехал Шаталов, веселый и злой.

— Ну что, Саша, — сказал он, садясь и принимая от Антона предложенный кофе. — Отмазали тебя вчистую. Тебя, Юра, тоже. Допустимая самооборона, куда ни кинь. Отдел гудит, вы, ребята, превращаетесь понемногу в сказочных персонажей. И в этой связи у меня вопрос к тебе, Саня: окрестную «старшину» дразнить ещё не надоело?

— Надоело, Кирилл, — виновато сказал Александр Горецкий.

— Тогда вот, — Шаталов порылся в нагрудном кармане и протянул Андрею визитку — на кремовой, фактурной и очень дорогой бумаге; надписанную от руки.

«Эмма Карловна Тон».

И номер комма.

— Она хочет встретиться с тобой, — избегая глаз Энея, сказал Шаталов. — Очень хочет.

— Вы что-то почувствовали и послали домой сообщение, чтобы вас вышли встречать?

— Сам себе удивляюсь. Обычно мне такое в голову не приходит. Видимо, был какой-то сигнал тревоги — сознание не засекло, а уровнем ниже отпечаталось.

— Впредь необходимости не возникнет, — Эмма Карловна выдвинула ящик стола, достала оттуда плоскую коробку — скорее даже футляр — ввела шифр, и, пододвинув к Энею, раскрыла.

На пористой поверхности в специальных гнездышках лежали одинаковые ромбики из полированной карельской березы. Это была лишь внешняя отделка — Эней знал, что внутри сплав, который очень сложно разрушить.

— Вы можете взять три, — сказала госпожа Тон.

— Почему три, Эмма Карловна?

— Потому что я не исключаю появления в окрестностях еще одного-двух несдержанных господ уже не из моего хозяйства. Если нельзя будет напасть на вас, попробуют ваших родственников. Вы, конечно же, вступитесь. Если не успеете или не сможете, вероятно, захотите отомстить. Зачем мне эта морока? У ваших ко-супругов родительский иммунитет, две пайцзы как раз покрывают всю остальную семью.

Кроме того, вы делаете полезное дело. И… вы подходите мне. Стабилизируете обстановку в округе. За два месяца вашего присутствия отвратительный кабак превратился в нечто более чем терпимое. Распалась созревающая молодежная банда. Рождественский вертеп… мне нужно, чтобы в моем округе жили такие семьи, и чтобы они чувствовали себя спокойно. Ну а те горячие головы, которые захотят увидеть в вас угрозу правопорядку, немного остынут, узнав, что вы приняли пайцзу.

Эней кивнул.

— Вы возьмете, — констатировала Эмма Карловна. — Вы об этом думали и вы возьмете, в том числе и по последней причине. Вы воспитатель, а не крысолов.

Эней протянул руку. Три квадратика перебрались в его нагрудный карман.

Конечно, это было еще не всё. Распрощавшись, он в сопровождении чиновника Управления спустился на два этажа и зарегистрировал все три «погремушки». Когда он вышел через КПП, уже смеркалось.

Он прошел квартал и сверну, за угол, услышал оклик:

— Саша!

На другой стороне переулка стояла Ника — в полушубке из искусственного меха, в вязаной шапочке, из-под которой торчали замерзшие до синевы ушки.

— Тебя отпустили!

Эней ничего еще не успел сообразить, как она кинулась ему на шею.

С Эммой Карловной, подумал Эней, было много проще.

Он машинально потянул с себя шарф, намотал на несостоявшуюся снегурочку в два оборота, закрывая подбородок и уши.

— Пойдем.

— Чего эта сука от тебя хотела?

Еще квартал, вспомнил Эней — и будет приятная кондитерская. Занять ей рот сладостями, чтобы поменьше чепухи болтала.

— Съесть меня, чего же ещё… Ника, ну что ты как маленькая. Мёрзла тут, ждала меня — а если завтра заболеешь, Пушкин тренироваться будет?

— Да что там тренироваться, когда…

— Да что когда? Извиняться она меня вызывала.

— Извиняться? За что?

— За то, что подчиненные из-под контроля вышли. Ну что ты глазами хлопаешь? Не по чину это госпоже смотрящей — ездить к пострадавшим извиняться. Она их к себе вызывает.

Эней толкнул дверь кондитерской. В средней полосе России и северней самораздвижные двери так и не вошли в моду — слишком много напускали холода. Их могли себе позволить только большие здания, где хватало места на тамбур.

— Как же так…

— Слушай, ты смотришь вообще, где живешь, — раздраженно сказал Эней. — Или только приятелей слушаешь? Шаталов этот ваш, конечно, тоже фрукт хороший, и коллеги его… сделали из категории пугало — «учись хорошо, ешь салатик, а не то восемнадцатый день рождения станет у тебя последним». Поубивал бы дураков.

— А что, не так? — мгновенно наершилась Ника.

— Нет, — Эней легонько подтолкнул её к стойке с пирожными. — Выбирай.

Раз — картошка, два — трубочка, три — ломтик штруделя, четыре — еще один, уже с яблоками. Девочка внутри больше чем снаружи, потому что она это съест — и ничего ей не будет.

— Не так?

— Всё гораздо хуже, — кивнул Эней. — Те из «сычей» и прочих, у кого уж совсем уголовщина, эти рискуют и сильно. Чем хуже дело, тем больше рискуют. А ваша шпана не идёт даже на мясо.

Снова захлопала глазами. Чему их только учат в этих школах? Вот сказал бы мне кто, что я когда-нибудь Кобыла добрым словом вспоминать буду, смеялся бы не меньше часа. И ведь муть была страшная эти уроки этики, но мы готовились, рефераты писали, обсуждали законы и бытовые проблемы — и как-то само собой получалось, что годам к тринадцати мы точно знали, что с нами может случиться, а чего не может быть никогда. Думать головой мы не хотели, как и эти, нынешние, отцу меня в каждую связку приходилось тыкать, но факты почти у всех в голове держались.

— Вот если бы от вашей «зиги» кто-то серьезно пострадал, да таких случаев было несколько, да спецучилище не помогло, да психологи сказали, что швах — вот тогда у вас был бы шанс. И не к 18, а года через три-четыре. А что касается Шаталова — то он мужик отчаявшийся и поэтому злой. Он ещё не понял, что через какое-то время станет лучше. Обрати на это внимание: от того, что одного высокого господина заменили на другого, он ничего хорошего не ждал.

Автомат вычихнул в стаканчик порцию сахара, сказал «Спасибо». Энея слегка злили эти модные говорилки. Машина должна вести себя как машина.

— А станет? От того, что одного заменили на другого?

— Станет, — ответил Эней, усаживаясь на диванчик и расставляя на столике «трофеи». — Волков знал, кого сюда прислать. Она очень умная тетка. Смотри, — он полез в карман и показал ей на ладони три пайцзы. — Понимаешь?

— Понимаю, — скривилась Ника. — Она тебя купила.

Эней вздохнул.

— Ника, как ты думаешь, мог я раньше заработать такую штуку? А Ёлка? А ребята?

— Не знаю.

— Я не спрашивал, что ты знаешь. Я спрашивал, что ты думаешь. Ника, вы не умеете думать. Патологически. При том, что у вас по большей части светлые головы. Но когда успела развиться такая мыслительная лень — я просто диву даюсь!

— Да, я дура! — Эней благоразумно сел с краю и блокировал Нике выход — а то бы она вырвалась и убежала, а ему хотелось довести разговор до конца. — Может, вы и могли, да вам не хотелось! А может, и хотелось — но вы не могли, и только вид делали!

— Ты не кричи. Крик не подействует. А думать тебе придется — не научишься думать, правильно драться тоже никогда не научишься. Что нужно по закону, чтобы получить деревянную пайцзу?

— Приносить этому сраному обществу сраную пользу.

— А кто у нас «это сраное общество»?

— Не знаю, — Ника решила выместить агрессию на штруделе и в два приема заглотила весь. — Не вижу я этого вашего общества. Вокруг только люди. Одни похуже, другие получше. Ну и варки еще.

— А теперь возьми эти два своих определения и сложи, — скверно чувствовать себя Кобылом… и сочувствовать ему.

— Короче, пайцзу дают тем, кто приносит пользу варкам. И получается, Саня, что ты принес им пользу.

— Получается еще кое-что, Ника. Например, получается, что ты думаешь, что я принес им пользу. И еще много людей будет так думать.

— Тогда зачем ты взял?

— А теперь подумай, что было бы, если бы я отказался.

— Они бы…

— Они бы ничего не сделали. Мне. И моим.

— А кому? — не поняла Ника.

— И никому. Первыми — никому. А вот тем ребятишкам, которые, не зная броду, сунулись бы подражать мне — допустим, госпожа Тон чрезвычайных происшествий не любит, но если произойдет какая-то глупость вроде вашей зиги, только хуже, горевать все будут уже потом. Кстати, о зиге. Я не шутил тогда, она и в самом деле нам пригодится — весной, когда я буду тренировать против Волны. Ты же знаешь, что такое Волна?

— Знаю, — буркнула Ника. — Только не рассказывай, что ты не в курсе, как их делать.

— Совершенно не в курсе, — пожал плечами Андрей. — Меня тренировали на лицензионных, армейских или полицейских.

— А в школе?

— А в школе я в футбол играл.

Ника резко выдохнула, потом прижалась лицом к его плечу.

— Саша, скажи… я тебе нравлюсь?

Ну вот, приехали. А он-то, серый, рассчитывал, что Ника отвлечется социальными вопросами. Тренировать, ставить, объяснять их Каспер учил. А бороться с подростковыми влюбленностями не учил — хотя, сам наверняка сталкивался.

Оттягивая решительный момент, Эней поковырял ложкой в своем медовике.

— Чего это ты улыбаешься? — спросила Ника.

— Думаю, насколько всё-таки девчонки смелей парней. Я примерно в твоем возрасте был влюблен в девушку… примерно моего возраста. Так я бы, наверное, в обморок упал, прежде чем признался.

— А ты ей нравился?

— Нет.

— Ну а я тебе?

Эней взвешивал слова и выкладывал по одному, по мере взвешивания:

— Ты… очень красивая девочка… и даже «моего типа». Если бы ты была одних лет со мной… или старше…

— Да какая разница, сколько мне лет! — насупилась Ника. — Ты меня ребеночком считаешь, а у меня, между прочим, уже всё было!

— Ты хотела сказать — у тебя был секс? Допустим, но это не тянет на «всё». Не в этом дело. Просто ничего не получится.

— Это потому что..? Нет, ты же сказал, что влюблялся в девушку…

Она не докончила реплику, так и осталась с приоткрытым ртом. Вот ляпнуть бы сейчас что-то вроде «Миямото Мусаси, как известно, тоже сражался двумя мечами…» — и, может быть, удастся уладить всё легко и просто.

Нет. Она имеет право на правду. Не на всю, конечно — но сейчас нельзя лгать даже «ради большего блага»…

— Во-первых, я в тебя не влюблен. Во-вторых, и ты в меня не влюблена. Подожди, — он поднял руки ладонями к ней, — я верю, что я тебе нравлюсь. Я тебе нравлюсь и дом тебе нравится, вокруг стало тепло. И конечно это любовь, что ж это еще может быть, правильно?

В общем, это любовь, да… Но не та. Не всегда это похоже на «электрический удар, и по венам — ток…» — процитировал он популярную песню последнего месяца. — Это более сложная штука. Тут нельзя торопиться.

— Cкажи прямо, что не хочешь…

— Одна из вещей, которым нужно учиться — это различать, чего тебе хочется и чего ты хочешь. Поначалу это сложно, я знаю. Тем более, специально этому не учат.

— В смысле?

— В смысле, если бы мы с тобой оказались в одной кровати, в более облегченной форме — мне бы, конечно же, захотелось тебя. Но есть еще такая штука, как принципы. Понимаешь… я не мог выбирать свой пол и, наверное, не мог выбирать, какой тип женщин нравится мне больше всего — а это твой тип…

— Д2С, — девчонка снова наставила иглы. — Рассказывай. Как будто я Ёлку не видела.

— Ёлку я тоже не выбирал, — Эней не смог удержаться от улыбки. — Отчасти. То, что я выбрал — это принципы. Один из них — не спать с женщинами, на которых я не женат.

«Фарисейская морда», — немедленно сказал внутри голос совести.

— А смысл?

— Смысл в том, чтобы оставаться верным себе. Мне случалось этот принцип нарушать, — он заставил себя посмотреть Нике в глаза. — Ощущение потом было гадостным. Как от магазинной кражи — взял и не заплатил. Воспользовался привилегией и удрал от обязательств.

— А чего не женился?

— Она решила, что я недостаточно хорош для брака. — «А ты ее к этому решению подтолкнул. Герой хренов».

— Так ты боишься, что тебя второй раз так же прокатят?

— На самом деле, это не так важно. Правильная стойка, для тебя правильная, а не вообще — может поначалу казаться неудобной, но совершать некоторые движения быстро и точно можно только из нее. И наконец, — Эней решился и взял ее за руку. — То тепло… Понимаешь, когда-то мы, наша семья, совсем не знали друг друга. Больше того — мы когда с Юркой впервые встретились, у нас были все причины друг друга ненавидеть. То, что получилось теперь — это благодаря усилиям. Тебе хочется попасть в круг, где тепло… Мне-то, в общем, нетрудно принять тебя, но гораздо лучше будет, если ты тоже научишься это тепло создавать. И тогда ты не будешь путать. И у тебя будет свой круг…

— А ты будешь учить, да? — Ника опустила голову. — Ну ладно… Пойдем, что ли?

— Ты согрелась?

Она шмыгнула носом, провела рукавом по глазам. Не только согрелась, но и размякла.

— Пошли! — она встала рывком, чуть не смела на пол тарелочки из-под пирожных.

Посмотрела на стол, вытащила из сумки шарф.

— Врёшь ты все про позицию. Сам не умеешь.

Эней ничего не ответил — запахнулся собственным шарфом и поднес карточку к считывателю.

На улице он, преодолев легкое сопротивление, взял Нику под руку.

— Ты что делаешь?

— Тебя провожаю.

— Не надо меня провожать!

— А меня не надо было встречать. Но ты же встретила.

…Они шагали заснеженными улицами, ни говоря больше ни слова; дыхание оседало на ворсинках шарфов белым налетом, и Энею почему-то было весело.

Глава 9. Линия и цвет

Читатель уже совсем верит, что Дон Кихот сумасшедший, но тут появляются козопасы с вставной новеллой.

Из студенческих ответов (записано жж-юзером quod sciam)

— Вот пусть кто-нибудь мне объяснит. Вот пусть кто-нибудь встанет, сядет и мне объяснит, да? Люди… ну не люди это, конечно, а я не знаю кто, чтоб им было так же хорошо, как мне сейчас, только гораздо хуже, люди пытаются уйти из-под радара, садятся в карантин, женятся… почему, стоит мне отвернуться, там уже опять гора трупов — и перспектива на еще? Вот они что, позавтракать не садятся, пока кого-нибудь не зарежут? Привычка у них такая?

— Ну, один труп — это все-таки не гора. Зачем так эпически преувеличивать.

— Так будет гора. Вот чуть-чуть во вкус войдут и будет. Вы мне не верите?

— Нет, — грустно сказал Кессель. — Мы тебе верим.

— Я не врезался, он что, должен был дать себя заесть ради конспирации, что ли? — Олег закончил делать трехслойный сэндвич со всеми мясными начинками и сырами, какие нашлись в доме, и откусил с краю.

— Молодой здоровый аппетит, — вздохнул Король. — Бегемот, может, порезать?

— Ага, вот тут и вот тут, — Олег показал на углы губ.

— Тогда тебе и зубы нужно частично выбить, чтобы был совсем бегемот.

— Нет уж… в первоисточнике сказано, что круг зубов моих — ужас.

— Вот и будет ужас.

Сэндвич типа «шире хари» быстро убывал. Бегемот вернул разговор к прежней теме:

— Они ж там додзё открыли, им по правилам положено такое уметь.

— Им по правилам положено. А Эмме Карловне положено быть слепой как совесть Джона Сильвера и глухой как она же? Как вы думаете, сколько запросов ушло на этого швицера? И по данным чипа, и по биометрии, и вообще по всему?

— На это они заложились, будь спок, сказал Олег. — В ЦСУ ничто не пискнуло. Если бы я его сам в лицо не знал, то нигде бы не пискнуло.

— Олег, — вмешался Кессель, — скажи мне, ты единственный в управлении человек с хорошей памятью?

— Это у шефа — кстати, где он? — хорошая память (бутерброд скончался). А у меня нормальная. Но вы меня специально дрючили на этих четверых. А Управление сейчас Энеем вообще не интересуется. Он только один раз на территории Федерации отметился — когда Газду убили. А до и после он был головной болью западноевропейских секций.

— Убили… ты, горе почтенных родителей, посмотри, где его убили. И где потом искали. И откуда родом Горецкий, тоже посмотри.

— Горецкий из Ивано-Франковска, но это же липа. Где Запад Украины, где Восток… Слав они вообще выбрали потому, что там намечалась ближайшая инициация. Могли Минск, если бы там проходило раньше. Дело случая. Разве нет?

— Это не липа. Это реальный человек. Был, как я понимаю. И его биометрия очень неплохо накладывалась на данные нашего друга. Но не совсем.

— На четверых мы тебя натаскали, — Кессель тоже сообразил бутерброд — несколько более скромный, но тоже весьма содержательный. И уж, конечно, не стал класть туда вместе острый сыр и моццареллу, — А о пятой ты забыл.

— А разве она не… для конспирации?

— Она от. Конспирации. Вот возьми и проверь генкарту и биометрию. Ее и ее сына.

Олег послушно сел за кухонный терминал и забарабанил пальцами по панели.

— Ну, допустим, — сказал он через десять минут. — Оксана Витер, Екатеринослав. Ву-ху-ху, какая некрасивая ситуёвина с родительским иммунитетом. Ну что — пошла с сыном по «железой дороге», сделали ей предложение руки и серд… стоооп!

Олег вывел на экран биометрию Горецкого. Биометрию мадам Дорфман-Витер. Биометрию мальчика Саши. Для верности запустил еще и программу сличения внешности: актуальные снимки Энея, сделанные в Питере, снимки его теперешней со-жены на документы, снимки ребенка…

— Так… Ну, само по себе это ничего не доказывает. После Полуночи такая каша была — семьи раскидывало по всему свету. Я вот ходил на сервер «Родня» — там люди находятся шесть поколений спустя… Одна ветка семьи в Канаде, другая в Кировограде… Но мы в совпадения официально не верим, и выходит у нас, что миссис Стэплтон мистеру Стэплтону не сестра, а жена… То есть, наоборот — не жена, а сестра? Как минимум, двоюродная?

Кессель не стал подсказывать ему ковырнуть историю семьи Витер. Любопытный тушканчик сейчас сам все сделает.

— Та-ак… прозвучало через сорок шесть секунд. — Максим и Ирина Витер, жертвы легального потребления. Андрей Витер, 13 лет — побег из дома 14 сентября… года. Пропал без вести. Снимок пропавшего подростка дает нам 86 % сходства со снимком Горецкого. Всё. Совпадений таких не бывает.

— Совпадения бывают еще и не такие, — наставительно сказал Кессель. — А Эней перенес как минимум одну очень серьезную пластическую операцию, так что на данные «лицемера» полагаться нельзя.

— А биометрия?

— А что биометрия? Если Ростбиф подобрал ребенка по горячим следам, биометрия Андрея Витра уже отрихтована до неузнаваемости — в допустимых пределах, конечно. Но в этих пределах, задав поиск, ты получишь сотни полторы человек — это как минимум. По твоему же остроумному замечанию — у Энея множество родственников, о которых он не знает. Да и у любого из нас. К твоему сведению, в одной только Москве живут два моих семиюродных брата. А оренбургский мой дальний родич даже фамилию родовую сохранил.

— Ребята, вы сюда посмотрите. У этого Витра в личном деле вот такая запись появилась в тот самый день. Тест на виктимность, «пистолет».

Кессель встал, заглянул через плечо Олега, пожал плечами.

— А вот это уже точно совпадение. Так быстро система не реагирует. И таким образом она вообще никогда не реагировала, даже при Рождественском.

— Интересно, почему они школьный файл не отрихтовали…

— А зачем? Вот это уж точно внимание привлекать.

— Ну они дали джазу, — покачал головой Олег. — Хотя…

Он попробовал представить себе этого мальчика. Войти в его шкуру. Глядя на портрет, полученный из поискового бюро, это было совсем несложно. Мальчик был на три года младше Олега, а как оно бывает, когда от чувства своего бессилия буквально сатанеешь — Олег знал хорошо. «Пистолет»… В саратовской школе играли в другую модификацию этой игры, но суть осталась прежней. Интересно, что написали в его собственном личном деле? Взломать бы да глянуть — так, любопытства ради.

— Может, он просто… из тех, кто притягивает неприятности?

— Если бы он их притягивал, он бы… уже давно не был нашей неприятностью.

— Но из всех жителей Зеленограда этот… как его… Таранов — выбрал почему-то Энея.

— Потому что Эней расхаживал во втором часу ночи по парку в полнолуние! — фыркнул Король. — А как же — у него ж додзё! Ему же положено! Он храбрец-удалец, он без няни гуляет по улицам! Какого, я вас спрашиваю, пса этот гицель, чтоб он куш а бэрн унтэрн фартэх, не открыл парикмахерскую вместо треклятого додзё?

— Тогда бы убийство случилось раньше.

— Не понял? — Олег переводил глаза с Короля на Кесселя.

— Профессиональная привычка подвела бы.

— Ну тогда пекарню, — опять расфыркался Король.

Потом поднялся, достал с полки пачку матэ, калабас и бомбиллу.

— На самом деле, это все не смешно. Они так сгорят как субботняя свечка — и что делать нам?

— Ну, как-то же мы без них обходились раньше, — робко ввернул Олег.

— Мы обходились! — Король фыркнул в молоко. — Мы пахали!

А ведь и в самом деле, — Олег ощутил на скулах тепло, чертов этот детский румянец, когда же он денется куда-нибудь? — а ведь и в самом деле, Эней и компания появились в жизни «неприкасаемых» раньше, чем «мы». Не намного раньше, — Олег понял это по объему информации, которую троица успела скопить о «Тэнчу». За полгода присутствия Олега в группе этой информации стало на порядок больше — значит, когда случилась катавасия с Лотереей, отношения с «Луной» только начались. Но даже тогда они были достаточно прочными, чтобы, услышав об Олеге, Габриэлян первым делом подумал о «Луне». А приняв Олега в группу, первым делом познакомил его с «Луной» — заочно — и посадил контролировать ручеек сведений о жизни подполья, поступающий не в Управление, а к Габриэляну непосредственно. И вообще вся техническая поддержка контактов с «Луной» обрушилась на Бегемота — у старших были более важные задачи. То есть, отношения с подпольем были не в первой пятерке дел — но в список приоритетов они входили. И если бы «неприкасаемые» легко могли обойтись без «Луны» — Король бы так не нервничал…

— Думаю, они не меньше нашего озабочены этим вопросом, Миша, — Кессель теперь осторожно обминал сигарету. — И думаю, они в обозримое время разъедутся. Конечно, не сразу, чтобы не вызывать лишних вопросов. И может быть даже по разным странам.

Олег посмотрел на экран, и вдруг подумал, что ему будет жаль. Эти четверо были как-то симметричны им четверым. Словно в ДнД — команда chaotic good против команды lawful evil. И количество правильное: пятеро партийцев — уже толпа…

— Вот приедет барин… — пробормотал он.

— Уже едет, — доложил Кессель, — глядя на комм.

* * *

- Тебя будут расспрашивать, — сказала она. — К тебе будут приставать и доставать. Если ты будешь рассказывать и объяснять слишком много — ты можешь наговорить лишнего. Понимаешь?

— Угу, — кивнул Санька.

— С дядей Юрой и дядей Сашей все в порядке. Тому, что они умеют, дядя Юра научился в армии, дядя Саша — в школе фехтования. По закону они имеют право защищать себя… А вообще, если не знаешь, что сказать — лучше приходи ко мне.

— Угу, — кивнул Санька.

В кои-то веки она была рада, что сын — скорее флегматик.

— А тебя тоже будут расспрашивать?

— Еще как, — вздохнула она. Сначала учительская, потом — два класса, пятый и девятый. — Уже предвкушаю.

— Чего-чего?

— Это значит, м-м-м… заранее представляю себе, как вкусно это будет.

— По-моему, это будет совсем невкусно, — Санька сморщил нос.

— И я так думаю, — ухмыльнулась она.

— А почему же представляешь?

— Шучу. Понимаешь, Саня, есть такой способ выражать свои мысли, называется он «ирония». Это когда ты говоришь совсем не то, что думаешь, а даже наоборот — но при этом все знают, что ты хотел на самом деле сказать.

— А если не знают?

— Тогда может получиться не ирония, а просто враньё. Ну, например, я говорю: «Какой прекрасный солнечный день!» — это ирония.

— Как я люблю рано просыпаться и ходить в школу! — улыбнулся Санька.

— Молодец. Это не ирония, это я по правде.

— Если бы я любил, — грустно сказал Санька, — было лучше.

— Практика показывает, — они уже входили во двор, и приходилось улыбаться и кивать знакомым, — что даже самая лучшая школа имеет свои неприятные стороны. В частности, дисциплину и необходимость общаться с теми, с кем ты общаться не хочешь. Я тебе могу обещать одно: во взрослой жизни всего этого будет еще больше…

— Спасибо, — кивнул Санька. — Ты меня очень обрадовала.

Иронию он усвоил быстро, улыбнулась Оксана. Впрочем, для его отца ирония — нормальный способ выражать свои мысли.

Тут Санька увидел своего приятеля Ивана и начал махать ему варежкой. Когда Иван помахал в ответ, Санька рванул к нему, на ходу бросив через плечо:

— Всё! Я побежал!

Оксана махнула вслед — он уже не видел.

— При-иве-ет, Ёлочка! — догнала её Надя Васильева, преподавательница английского в младших классах. — Я умираю от любопытства. Что твои мужья позавчера убили высокого господина — правда?

— Да, — вздохнула Оксана.

И это только начало…

— И что вы теперь будете делать?

Беспокоится. И правда беспокоится. Но еще и любопытствует. Интересно же. Не каждый день случается. Куда деваться — она сама бы спрашивала и в глаза заглядывала, если бы у них по соседству такое приключилось.

— Санчо — большого Саню — вчера вызывали в цитадель. Дали иммунитет на всех, у кого еще не было.

— О-о… — круглый рот цвета розового вина. Круглые глаза цвета старого серебра.

Краситься с утра — дурной тон, но чуть припудрить кожу, чтоб не блестела — святое дело. — Если он вчера сам пошел в Цитадель — значит, он не так уж сильно пострадал, как говорили?

— А как говорили?

— Ужас. В парке уже сняли полицейское ограждение и все засыпали снегом — но кто успел посмотреть, говорили, что там все в крови.

— Извини, мне не очень хочется об этом говорить, — одна раздвижная дверь, другая… «Пожалуйста, вытирайте ноги… Большое спасибо».

— Я понимаю, понимаю…

Что ты там понимаешь?

…Ножницы скрипят, изодранные брюки падают на пол, на разноцветную мозаику кухни. В участке врач наложил швы и повязки на самые опасные раны — остальное сами. Перекись водорода, влажные салфетки… Ее поразило даже не то, сколько на Андрейке шрамов — а атмосфера обыденности, рутины. Опасный поворот, проскочили — прекрасно. Остальное — допустимые издержки. Ссадины на лбу, на локтях, длинные рубцы — следы когтей, короткие аккуратные порезы — бритва… Синяки расцвели на следующий день. «Морской зверь спрут, а не отец Кабани…» — так всегда отец говорил, когда Андрейка возвращался со своего футбола с побитыми ногами.

Нет, она и раньше все видела, слышала, понимала, но понимала головой — а тут оно вошло в кровь, в кости, в костный мозг и расположилось там по-хозяйски. Терем-теремок, кто в тереме живет? Мы там живем. Большой такой семьей. И порядки у нас семейные, простые. Живы — и хорошо. Потому что бывает наоборот.

Учительская, шкафчик, вешалка, зеркало… Здравствуйте-здравствуйте-здравствуйте…

— Лена! Мы все слышали…! Что случилось?

— Э-э-э… — улыбка, — простите… я еще не совсем… пришла в себя. Так что если бы вы были так любезны… Как-нибудь потом.

— Отстаньте от человека, — взмахом руки заведующий учебной частью Павел Капитонович, географ, прервал треп. — Обошлось, и ладно. По коням, коллеги. То есть, по кабинетам. Сплетничать будем в свободное от работы время.

И подмигнул Ёлке.

Спасибо, Павел Капитонович, большое вам человеческое спасибо. Правда, от необходимости как-то выкручиваться перед классом вы меня не избавите.

Зеркало. Волосы под шапкой чуть сбились, вот трам-тарарам… Оказалось, короткие волосы сбиваются легче — им не мешает это делать собственный вес. Немножко геля. Прекрасно. Очки — изящная оправа, фасон «крыло бабочки», легкая перламутровая отделка по верхним дужкам. Больше украшение, нежели необходимость. Одно стекло с диоптриями, одно без — легкий астигматизм; запустила, потому что на себя было наплевать, а сейчас не хочется на неделю выпадать из жизни и ходить одноглазым пиратом. Тем более, что очки работают еще и на образ. Тетя — учительница. У тети диплом есть. Не пустили бы тетю в школу без диплома даже на общественных началах. А еще у тети другой диплом есть. Тоже липовый…

— Лена, вы не могли бы подойти в мой кабинет после урока? — в учительскую заглянула директор школы.

— Да, конечно, — Оксана удивилась немного. В ком-в ком, а в Евдокии Марковне никак нельзя было подозревать жадного интереса к кровавому приключению Энея в парке. Или она не за этим? Что-нибудь случилось?

Вообще говоря, наверное, случилось. Оксану с самого начала работы в школе не оставляло ощущение, что она делает что-то не так. Смягчающие обстоятельства есть, да ссылаться на них уж очень не хочется.

После урока у пятиклассников у нее было «окно» на 110 минут, которое она планировала посвятить изучению методики (распределение тем и заданий по урокам было еще не готово — стыд и позор), потом — урок в девятом, потом — небольшой перерыв и занятие в кукольном театре.

Пятиклашки явно были в курсе — шептались, пока она настраивала проектор. Но расспрашивать ни о чем не стали, и в целом урок прошел, как обычно — гладко и весело. Закрепляли пройденный материал по цветовой символике, после чего каждый рисовал при помощи набора готовых шаблонов свой личный флаг и герб, стараясь цветом выразить о себе самое главное. Затем Оксана распечатала эту пестрядь, ее аккуратно вырезали, наклеили на загодя припасенные палочки — и после звонка из класса выбежала целая стайка титулованных особ с гербами и флагами.

Оксана проследила, чтобы дежурные подобрали все обрезки и сдали ножницы — после чего закрыла кабинет и пошла к директору.

Евдокия Марковна и не подумала спрашивать о программе. О Саше тоже не стала. Налила чаю в огромную чашку, как сама любила — черного и очень крепкого. Выставила на деревянную выдвижную доску вазочки с конфетами и печеньем. Села и сказала:

— Лена, милая, вы заметили, что на вас здесь немного косо смотрят?

— Это трудно не заметить, — Оксана пожала плечами. Чаю не хотелось, но предложили — не отказываться же…

— Вы задумывались о причинах этого?

— Да. Но ничего пока не надумала.

Именно Евдокия Марковна после рождественского представления задержала Оксану для разговора и по итогам этого разговора, выяснив, что у Елены Дорфман диплом культуролога, предложила ей место в школе на полставки. Так что подводить эту добрую женщину категорически не хотелось — и она была даже рада тому, что директор сделала первый шаг.

Директор… Оксана вспомнила свою школу, директора Анну Геннадьевну, которая терпеть не могла слово «директриса», будучи математиком. «Директриса — это прямая, лежащая в плоскости конического сечения и обладающая тем свойством, что отношение расстояний от любой точки кривой до фокуса и до этой прямой есть величина постоянная, равная эксцентриситету соответствующей кривой» — она выпаливала это определение каждый раз, когда слышала, как кто-то называл ее директрисой. К концу школы даже полные математические бездари знали его наизусть.

Поэтому для Оксаны слово «директор» навсегда осталось в мужском роде.

— Как вы думаете, почему я предложила вам эту работу? Только потому что мне понравился спектакль и у вас был подходящий диплом?

— Наверное нет…

— У соседей очень неплохой колледж со специализацией по прикладному искусству. Я хотела кого-то помоложе, приглядела нескольких кандидатов среди выпускников, хотела взять на практику и посмотреть, попробовать. А взяла вас.

Оксана почувствовала раздражение. Вот так же и горячо любимая свекрушка обожала намекнуть, что вокруг Витеньки крутились та-акие девушки — а он выбрал ее, и это ее, видимо, к чему-то должно обязывать…

— Евдокия Марковна, простите, я не до конца понимаю…

— Совсем не понимаете. Вот поэтому я и хочу объяснить. Мне понравился спектакль и у вас есть соответствующее образование. Но нет опыта преподавания и нет опыта работы в школьном коллективе. Последнее важно — на притирку уходит много сил и времени. Но зато у вас есть опыт, которого нет ни у кого здесь, кроме меня и еще двух «старичков». Вы знаете, как выглядит мир за пределами благополучной зоны.

— Меня, — сказала Оксана как можно более прочувствованно, — в армии разбаловали. Приучили, что задачи формулируются просто и ставятся конкретно. Что я должна делать? Или чего не должна?

— Вы уже делаете. Но с моей стороны было бы нехорошо не объяснить вам, с какой проблемой вы столкнулись. Понимаете, Лена, если вас выселить из тихого теплого места, вы не просто выживете, вы при этом еще и не одичаете.

Оксана попыталась, отгородившись, чашкой скрыть смущение от сильного и незаслуженного комплимента. Выживу я, как же. А с другой стороны — раз такие комплименты мне делают, значит, роль прочувствована хорошо…

— Все, что вы знаете о той же эстетике — интернализовано, оно часть вас, — продолжала Евдокия Марковна. — И предназначено для использования в любых условиях. Как, собственно, и нужно. А наш преподавательский коллектив вырос в отвоеванной, цивилизованной зоне. И не очень хочет знать, за счет чего и почему она остается цивилизованной. А вы — тем, что и как вы говорите, тем, как вы себя ведете, тем, как вы живете — им об этой реальности напоминаете.

Оксана поставила чашку на блюдце. Славная какая Евдокия Марковна. Уже семьдесят два — из них сорок девять лет отдано школе. Мне бы так. Но мне точно не судьба…

— Так что… не напоминать?

— Наоборот, — славная Евдокия Марковна улыбнулась как рыба-акула, только вверх брюхом переворачиваться не стала. — Напоминайте. У меня не получается. Я для них реликт, ископаемое. Вредное.

Оксана все еще не понимала.

— Так ведь… косо смотрят, вы сами сказали.

— Понимаете, они в этом видят некоторый комплекс превосходства. Но мне можно. И даже положено — по штату. Я начальник.

— Так мне… меньше высовываться?

— Можно и больше. Но по делу. — Крупная седая женщина, похожая на оперную диву Мэг Идлтон, только белая, положила руки перед собой на крышку стола.

— У вас в девятом классе есть мальчик Рабаданов Тимур. Злостный прогульщик. Из иммигрантской семьи. Третий сын.

— Я что-то не помню, чтобы он прогуливал, — удивилась Оксана.

— Вы — да. А вот Надя, ваша предшественница, может кое-что порассказать.

Надя преподавала английский и совмещала с эстетикой. Теперь Оксана поняла, почему Надя вообще получила эти часы — до начала педагогической практики в колледжах оставалось не так уж много… Если бы Оксана училась у нее, она бы тоже прогуливала.

Кое-какие плоды Надиного просвещения она уже собрала. Ее уже переспросили робко — а Шумер и Египет разве не одно и то же? И почему готические собьоры строили в Средние Века, а готический франк — направление музыки сегодня?

Но это так, к слову. Она вспомнила Тимура Рабаданова, тихого задумчивого — чтобы не сказать замкнутого — мальчика, примечательного в основном тем, что на уроках он не задавал вопросов.

Третий сын. Она прекрасно знала, что это означает — третий сын…

В иммигрантских семьях. Не во всех, конечно, никак не во всех.

В больших городах на Лотерею смотрели, скорее, как на общественно полезную разновидность самоубийства. Человек, которому надоело, неудобно, неприятно жить дальше подписывает соглашение — и его личный риск увеличивается многократно. А взамен он получает иммунитет для членов семьи — или для кого-то еще, по выбору. Очень часто так поступали пожилые люди. Соглашение могло быть постоянным — или заключаться на срок. Из него можно было выйти практически в любой момент, пока не выпал номер.

Но в иммигрантских семьях…

Самое подлое во всем этом было — что сделать нельзя ничего. Если ребенок хотел, если в нем прорезалась воля к жизни, он, достигнув совершеннолетия, просто уходил. Уезжал.

Но редко бывало, чтобы ребенок хотел. Иммигранты жили кланами. Пока их было относительно мало, эти кланы размывались до привычных нуклеарных семей уже во втором поколении. Но после «нулевого года», когда в зону рецивилизации вошло все, что севернее Турции, поток резко усилился, перебирались не просто семьями — целыми деревнями. Ребенок рос уже в совсем иной среде. И пойти против этой среды часто не находил внутренних сил. А поддержки извне получал все меньше. Люди привыкли к Лотерее, все знали, что записаться можно только добровольно, и выписаться — когда захочешь… и что у соседей благополучие клана ценят выше отдельной жизни тоже знали. Не одобряли меру и степень, очень не одобряли — но сам принцип «целое важнее части» разделяли вполне. Разве не по нему жил Союз со времен Поворота — и разве не оправдал этот принцип себя многократно?

А еще засада была в том, что почти никогда и почти ничего не проговаривалось вслух. Согласитесь, неловко подойти к человеку и справить — «твоя семья, что, правда хочет принести тебя в жертву?» Вот Евдокия Марковна — она опытный педагог, у нее глаз-алмаз, но и она может только догадываться, почему Тимур прогуливает.

Еще могут вмешаться социальные работники… но только после того, как было подано заявление, и только в ситуации, когда есть основания подозревать давление… а давления, как правило, нет. Точнее, оно есть… но вкрадчивое такое… с мылом.

Мне ли не знать, Евдокия Марковна, что такое вкрадчивое, с мылом, давление…

Или даже не давление… а просто никто не представляет себе, что может быть иначе. И мысли такой не возникает.

Конечно, во втором поколении пойдет другой отсчет. Эти уже не смогут убить своего ребенка, чтобы все остальные выжили наверняка… но Тимуру от того не легче.

— Я вас поняла, Евдокия Марковна. Можно вопрос…

— Почему я сама не?

Оксана кивнула.

— Я сама — да. Только он со мной уже не разговаривает. Сядет, примет почтительную позу и делает вид, что слушает… Он для себя — герой, защищающий семью. Объяснить ему, что общество от неизбежной, верной смерти, от полного распада, так защищать можно — и то, только если нет никакого иного средства — а семейный клан от сравнительно небольшой опасности — нельзя, у меня не получается.

— А почему вы думаете, что получится у меня?

— Ну, я не думаю, что непременно получится… Просто ваш муж сегодня у всех на устах — и, как знать, вдруг Тимур увлечется этим видом героизма…

— Увлечение этим видом героизма у подростков, — осторожно сказала Оксана, — тоже не всегда протекает безболезненно.

Евдокия Марковна кивнула.

— Умение применять силу, это еще и понимание того, как, когда, где и почему ее можно и нужно применять. И как, когда, где и почему этого делать не стоит. Не так ли? Я ведь прекрасно помню Шаховцову. И Чубарова прекрасно помню — они же здесь учились всю среднюю ступень. Если вы смогли им какие-то начала дисциплины привить, то-о… И я понимаю, что вы потеряете, если не получится. Потраченные нервы, надорванное сердце, в конце концов… Но что потеряет он? И что потеряете вы, если не попробуете?

Оксана улыбнулась. Я потеряю больше, чем вы думаете, Евдокия Марковна…

Прозвенел звонок. У Оксаны оставалось около часа свободного времени и она собиралась провести его в библиотеке, за подготовкой следующего урока. Там будет Тимур — поэтому нужно изменить всю концепцию. Всю.

То есть, основное содержание оставить — никуда не денешься, программа, постимпрессионисты. Затворник Сезанн и трое ненормальных, которые жгли свои и чужие жизни в поисках новой правды, нового искусства. Но провести немного не так, как думалось раньше. Под другим углом…

Что вообще такое «новая правда»? Что вообще такое «искусство»? Что вообще такое «искренность и подлинность»? Чего стоит жизнь?

…Старенькое продавленное кресло за полками надежно укрывало от посторонних глаз чудаков, которые приходили читать печатные книги, а не работать за терминалом. Смотрителем библиотеки был преподаватель биологии, но поскольку любому учителю в любой момент могла понадобиться какая-нибудь литература, а дожидаться, пока у биолога образуется окно, было некогда, дверь открывалась по учительской карточке. Оксана взяла с полки нужный том «Истории искусств» и принялась отбирать недостающие картины. Концепция у нее уже сложилась, нужен был материал. А вообще — замечательный способ заставить преподавателя выложиться полностью. Если Евдокия Марковна соврала… в воспитательных целях, я ее убью. Но она наверняка не соврала.

В пустом коридоре раздались шаги и приглушенные голоса, потом дверь открылась, вошли — судя по звукам — двое. Оксана раскрыла было рот, чтобы просигналить о своем присутствии, но женщины вели начатый еще в коридоре разговор, который запер слова в горле Оксаны.

— …рожей только эстетику преподавать. Я маме рассказала — она полдня смеялась. Дусе на пенсию пора, она в маразм впала — брать преподавателем это… армейское бревно.

Оксана почувствовала, как кровь отливает от лица. Это был голос Нади. Милая Надя, которая с первого дня в школе давала советы… И приходила к ним домой пить чай…

— А как она одевается, — поддержал второй голос. Боже, это, кажется, Санькина учительница, Элина Саввишна, Эля. — Ботинки эти кошмарные… Я все время вздрагиваю, когда она в класс входит — у нас что, десант высадился?

— А знаешь, почему она никогда не опаздывает на уроки? — зашуршал фантик конфеты. — Потому что сиськи появляются в классе на пять минут раньше нее.

Санькина учительница захихикала. Оксана тихо поднялась из кресла. Ну вот что это? Что я ей сделала? Вот черт. А ведь сделала. Точно сделала. Я у нее полставки отобрала. А деньги не то что бы большие — но полторы зарплаты всяко лучше, чем одна…

— Это Лёня придумал, — продолжала Надя. — Обожаю его чувство юмора. И на его оценку можно положиться — он к женской красоте бескорыстно подходит, без примеси потребительства.

Легкий стук — одна из сплетниц перебирала диски в ящиках.

— Знаешь, что самое обидное? У нее три мужа. У нормальных девочек один — это счастье, а у нее — три. И что они в ней нашли?

— Эти суки знают, где ловить, — фыркнула Надя. — В армии женщин меньше, чем мужчин, а которые есть — все гладильные доски с мускулами. А тут — хоть что-то похожее… на виолончель.

— На контрабас, — фыркнула Эла, и они снова захихикали. — А семейка там та еще. Все повернуты на Японии, между прочим. Нашу красавицу называют «окусан». Или «окасан», не помню точно. Означает «госпожа внутренних покоев». Мне мальчик сказал.

— Наверное, армейский заскок. Они же это, кэндо преподают. Мечтаю увидеть эту жабу с мечом.

Осторожнее, подумала Оксана. Мечты сбываются.

— Тебе кто больше нравится? Я прямо испереживалась вся, когда про Сашу узнала… А маленький Саша молчит. Скрытный такой мальчишка, в мамашу весь.

— А может, в папашу? Если большой Саша его отец…

— А они даже похожи.

Опа! — у Оксаны тревожно бухнуло сердце.

— Нет, не получается. Саше девять, большому Саше не знаю сколько, но вряд ли больше двадцати пяти. Ты можешь себе представить нормального шестнадцатилетнего парня с этой… этим бульдозером?

— Ну, не всегда же она была такой… может быть, — сказала Эля.

— Но сейчас-то она такая. И когда-то стала такой. Что он, десять лет провел с ней рядом? Исключено. Мальчишка — или Володин, или Юрин.

— Но похож-то он на Сашу… Слушай, я посмотрю в метрике!

А в метрике указано, что ни один из трех — отец мой первый, погибший, якобы, муж… Так, девочки… надо срочно чем-то отвлечь вас от этих веселых мыслей.

— Я бываю у них дома и попробую Сашу разговорить. Большого, я имею в виду. Чур, он мой!

— А мне тогда Юра.

— Точно. А Володю, так и быть, оставим ей.

— Прекрасная пара: Илья Муромец и его боевая кобыла.

Они снова засмеялись.

— Небольшая корректировка планов, — Оксана выступила из-за полок. — Надя, хотите увидеть «жабу с мечом» — приходите. Мне доставит огромное удовольствие показать вам и мои боккены, и как я умею ими работать.

Эля смутилась. Надя, что самое интересное, нет.

— Боитесь конкуренции? — подняла она остренький подбородочек.

Оксана улыбнулась.

— Да что вы. У вас ведь против меня всего один козырь — личико. А красота — вещь очень хрупкая. Сейчас, например, зима — вы можете поскользнуться на льду и сломать себе, скажем, челюсть. Совершенно случайно. А я пойду к Лёне в спортзал и спрошу его мнения насчет того, как вам идут болты. Не сомневаюсь, что он с его чувством юмора непременно что-нибудь придумает.

— Вы мне что, угрожаете?

— Просто описываю ситуацию. Надя, я понимаю ваши чувства — но, увы, не могу их разделить. Если вы намерены охмурять кого-то из моих мужчин — попробуйте. Я им даже ни слова не скажу о том, что вы за птичка — они и так разглядят вас насквозь. Понимаете, смазливых мордашек и длинных ног в армейских домах рекреации полно. Туда специально набирают таких, чтоб служащие поменьше искали приключений с местными. Попытайте счастья там — это лучше, чем рассказывать школьникам, что «Поэма о Гильгамеше» написана в древнем Египте. Эстетика явно не ваше призвание.

— Подслушивать — это отвратительно, — сказала Эля. — Это низко.

— В поисках высокого рекомендую забраться на чердак, — сказала Оксана. — И сплетничать там, где вас никто, кроме воробьев, не услышит.

Год назад, год назад Оксана пришла бы домой, забилась бы в угол — и плакала, спрашивая себя, за что это ей, что она сделала такого, что другие считают возможным, да что там возможным, правильным, стирать ее в порошок. Три месяца назад она радовалась бы, курощая этих дурочек. Сейчас… это было просто неинтересно. Даже курощение преследовало цель вполне утилитарную: заставить Надю в припадке бабской злости забыть гипотезу насчет родства Санчо и Санчито.

Она покинула библиотеку и пошла в туалет. Над умывальником висело большое, во всю стену, зеркало. В школе было вообще много зеркальных поверхностей — считалось, что возможность созерцать себя со стороны дисциплинирует. А со стекла легко отдирать жвачку и смывать всякие глупости…

Из зеркала смотрел волчок-серый торчок. Когда-то Игорь сказал, что она ему нужна. Но тогда она была другой. А сейчас… Месяц работы в ночном клубе изменил ее. Она вспомнила, что у нее есть позвоночник — и как будто бы даже сумела его ощутить. Нет, Игоря беспозвоночное привлечь не могло. Но привлечет ли его «волчок»? И не соскользнет ли она сама в старую зависимость — это ведь так легко… даже две глупых сплетницы в библиотеке все еще имели над ней хоть маленькую, но власть — что уж говорить о любимом человеке…

Любимом? Не слишком ли быстро?

Впрочем, он ей сделал предложение еще быстрей.

Оксана вернулась в библиотеку — двух сорок и след простыл — и сбросила себе свежесделанную подборку визуального материала к уроку.

Раздался звонок. Она поднялась на третий этаж, поигрывая в кармане «лепестком». Настроение было боевое.

Она вошла в класс нарочито с небольшим опозданием — в минуту, не больше. Встретила взглядом каждую из восемнадцати пар внимательных глаз. Последним — молчаливый Тимур Рабаданов на задней парте.

И только после этого сказала:

— Здравствуйте.

Класс ответил, хором.

И тут же, хором, принялся ей объяснять, как ничего не понял в домашнем задании, что картины для изучения странные донельзя и что если правда, что художники эти — кто сумасшедший, кто наркоман, то зачем оно вообще?

Оксана подняла левую руку, и гвалт умолк.

— Вы молодцы, — сказала она. — Вы не только просмотрели картины, но еще и думали над ними и покопались в биографиях. Это здорово, я даже не ожидала, что вы отнесетесь к домашнему заданию так серьезно.

По крайней мере, у нее в школе эстетику, предмет почти факультативный, баллы которого идут в зачет только для тех, кто поступает в художественные учебные заведения, рассматривали проще. Как некое необязательное баловство…

— Я специально раздала вам материал заранее, чтобы начинать урок не с чистого листа. На прошлом уроке я говорила вам о кризисе романтического и реалистического искусства. О том, что реалистическое изображение действительности достигло предельного совершенства. Вернее, предельного совершенства, доступного на том техническом уровне. Как вы думаете, что должно было за этим последовать? Тут есть несколько вариантов.

— Ну, вы же в прошлый раз сами рассказывали — импрессионизм… — сказал Митя

Вагин.

— Угу, — кивнела Оксана. — А еще?

— Погодите-погодите, — прищурился похожий на Енота Макаров, — а тот рассказ Бальзака, про художника…

— «Неведомый шедевр», — подсказала Оксана.

— Да! Вы его не случайно уронили в рассылку, я правильно понял?

— Совершенно не случайно, — улыбнулась Оксана. — Кто прочел рассказ?

Поднялось три руки. Макаров, Инна Данилина и… Тимур.

— Тимур, я мечтаю услышать твой голос, — сказала она. — Я его слышу так редко…

— Ну… — мальчик опустил глаза, словно стесняясь всех. — Я его не понял, на самом деле. Почему художник картину испортил? Он сошел с ума?

— А как ты думаешь, он испортил ее?

— Но… там было только это… много мазков…

— Скажи, а если бы ты сейчас увидел картину, где из нагромождения мазков и цветовых пятен выступал кончик ноги, который произвел бы на тебя такое же впечатление «как торс какой-нибудь Венеры из паросского мрамора среди руин сожженного города» — так там кажется? — ты сказал бы, что художник все испортил?

— Я не знаю, — огорченно сказал Тимур. — Я же в этом не понимаю. Если бы я понимал, то я, наверное, был бы учителем эстетики.

И улыбнулся.

— А давай подумаем… что нужно, помимо мастерства, чтобы зритель отозвался на картину? Я хочу сказать, что новаторство… раздвигает рамки мира. Это задача, на самом деле, очень нужная и хорошая — и — помимо того, что она творит новую красоту — страшно социально полезная: мы видим то, что умеем видеть. То, чему нас научили. Истории стихосложения 6000 лет и в нем за это время ничего не изменилось. Приемы, методы, стилистика — да. А существо дела все то же. Так что же нужно для того, чтобы получить отклик?

— Ну, чтобы как-то… сочувствие было, — донеслось из средних рядов. — Чтобы задевало. Как вы про импрессионистов рассказывали — впечатление чтобы возникло.

— Правильно. А как это делается — как можно такого добиться?

И тут же вспомнила, что не проходила с этими ребятами программу 5-го класса.

— Вам рассказывали о воздействии цвета на сознание и подсознание?

Нестройные знаки согласия побудили ее продолжать:

— Так вот, импрессионисты сделали в этом направлении первый шаг, который Бальзак, так сказать, предсказал — они начали рисовать цветовыми пятнами, придавая первоочередное значение не линии рисунка, а форме и цвету. Постимпрессионисты пошли еще дальше. Им было мало создать у зрителя впечатление — как Дега своими зелеными и синими цветами создавал впечатление нереальности, воздушности танцовщиц. Постимпрессионисты хотели большего: вложить в зрителя свое переживание реальности. Посмотрим на «Едоков картофеля», — Оксана ткнула пультом в сторону проектора. — Об этой картине ван Гог говорил: «Нужно писать крестьян так, словно ты один из них, чувствуя и мысля, как они». И пытался научить зрителя видеть так, как он увидел этих людей и как видели сами эти люди — воспроизвести весь их мир на одной картине через угол зрения, цвет и движение.

— Чё-то он их какими-то уродливыми видел, — фыркнул Макаров.

— Я сейчас покажу еще одну картину — это старший современник ван Гога, Милле, — Оксана включила на проекторе «Вечернюю молитву». — Попробуйте их сравнить.

— Эта мне больше нравится, — честно сказала Инна.

— А что скажут другие? — Оксана сделала приглашающий жест в сторону проекции.

Да, это определенно понравилось больше.

— А теперь посмотрите на лица, внимательно… и попытайтесь представить, как эти, вот эти люди — едят.

Непонимание. Оксана попыталась растолковать:

— Милле очень любил крестьян. Он сам был крестьянином по рождению, и на всю жизнь сохранил эту крестьянскую черту — стремление, так сказать, приодеться, выходя на люди. Он, рисуя, помнил, что выводит свой класс на широкую публику — и поэтому крестьяне у него чинны, благообразны, подтянуты. Он рисует их, не приукрашивая, но немножко лукавит — изображая их в лучшие минуты жизни. Вот молодые крестьяне копали картошку, услышали звон колокола, оставили работу и читают молитву «Ангел Господень». Они смиренны, одухотворены, а главное — они помнят, что находятся в присутствии высочайшего Бога. Такими их очень легко любить. Понимаете? Ван Гог хотел, чтобы зритель полюбил крестьян не только такими. И увидел — не только такими. Чтобы зритель понял, что они — люди, вообще люди, всегда люди — даже когда они не стараются показать товар лицом.

— Разве это плохо — нравиться? — спросила Регина Семина.

— Нет, Рина, это не плохо. Но это не всегда получается, во-первых. А во-вторых, никто не обязан ни хотеть нравиться, ни нравиться. Ван Гог любил людей, даже когда они ему не нравились, и очень сильно. До того, как нарисовать «Едоков картофеля», он был пастором в шахтерском городке. Священником. Жизнь шахтеров тогда была ужасна, им платили ничтожно мало, а болели они почти все и постоянно. Многие калечились на шахтах. Чтобы как-то скрасить свою жизнь, люди пили. Пьяными — дрались друг с другом, били жен и детей. Ван Гог приходил к ним, когда они болели, и ухаживал за ними. Приходил к их женам и помогал по хозяйству. Учил их детей грамоте. Он считал, что таким и должно быть служение священника. Понимаете, он любил их даже когда ненавидел.

— Это что же… красиво получается не только то, что красиво, но и то, что точно?

— Да где там точно — они все… корявые какие-то!

Оксана улыбнулась.

— Ну а это… — она высветила на проекторе «Красные виноградники», — красиво или точно? Или и то, и другое?

В классе слегка загудели.

— Или вот это? — перед классом загорелись «Оливы, синее небо и белое облако».

— Это красиво, — сказал Тимур. — Только очень странно. Он это написал когда уже совсем сошел с ума?

Оксана сжала губы, формулируя ответ.

— Я думаю, он не сошел с ума. Он надорвался, — сказала oна, меняя картину на «Портрет с забинтованным ухом» — Самопожертвование бывает разрушительным. И не только для тех, кто жертвует собой — но и для тех, ради кого жертвуют. Не нужно идеализировать ван Гога — он изводил брата мелочными придирками, ссорился с друзьями и единомышленниками. Он полагал, что искренность и решимость дают ему право… почти на все.

— Но теперь его считают великим художником, его в школе учат… — Вагин почесал световым пером кончик носа. — А эту картину просто нельзя купить, ни у кого таких денег нет.

— Вопрос цены, — кивнула Оксана. — А вот картина его друга и единомышленника, Поля Гогена. Называется — «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?»

Класс разглядывал картину молча примерно минуту.

— Но где же здесь направление?

— От рождения к смерти? Не получается…

— Никуда не получается.

— Да, тут нет ответа, — подтвердила Оксана. — Тут поставлен вопрос.

— Но если не знать, что он поставлен, каждый будет думать свое.

— Ну и пусть думает, — Оксана послала на проектор «А, ты ревнуешь?» — Романтическое искусство объясняло. Импрессионистское искусство сообщало. Постимпрессионизм не столько сообщает, сколько спрашивает. И этим вопросам тесно не только в рамках традиционного искусства — но и искусства вообще. Слишком многое, с точки зрения постимпрессионистов, в искусстве искусственного. Гоген, Сезанн, Ван Гог, Тулуз-Лотрек — они были очень разными, у каждого из них был свой, неповторимый почерк. Настолько неповторимый, что объединять их в одно направление можно только условно. Все, что их роднило — постоянный поиск. И полная готовность в этом поиске потерять себя.

— Чтобы что-нибудь найти… нужно выйти за рамки — и за свои тоже?

— Не знаю, — Оксана преувеличенно пожала плечами. — Я хотела поговорить как раз об этом.

Она поставила проектор в режим «слайд-шоу» — и после «Ты ревнуешь?» уже успели смениться «Здравствуй, Мария!» и «На окне».

— Есть такая книжка, называется методическое пособие по преподаванию эстетики в школе средней ступени. Ее сочинили и утвердили в министерстве образования умные люди с научными степенями. В ней написано, что я должна к концу 10-го класса как-то научить вас отличать, например, абстракционизм от простой пачкотни, постмодерн от плагиата, коллаж от скверно сделанного «имиджбилда». Я постараюсь, не вопрос. Но мне — лично мне — кажется, что этого мало. Чтобы понимать искусство, нельзя ограничиваться искусством. Потому что в основе любого искусства — целенаправленное творчество, и цель, которую ставит себе творец — очень часто находится именно за пределами искусства.

— Что-то я не врезался, — признался Алеша Козлов.

— Эти женщины, — Оксана показала на «Таитянских женщин». — Они предмет искусства или нет? Не картина, а сами женщины?

— Неееет, — нестройный хор.

— Да, — говорит Регина. — Они себя украшают, они так двигаются…

— Ну-у, Рина, ты тоже умеешь себя украшать, — поддела Оксана. — И двигаешься замечательно. И вообще все девчонки тут умеют, хоть сидят и молчат. Ну, девочки, вы как — предметы искусства или нет?

Девочки переглядывались…

— А почему нет? — сказала Регина. — Искусство — это все, что сделано специально.

— Прекрасно! — Оксана щелкнула пальцами. — Специально — то есть, с заранее обдуманным намерением. С какой-то целью, верно, Рина?

Она почувствовала какое-то… существование… как это выразить? Словно за столом, как в детстве, сидел отец. И можно было разговаривать, обсуждать, раскручивать проблему по спирали, понимая собеседника, понимая себя, умножая знание…

— Ну, получается… да, — Регина начала теряться.

— Отлично. Значит, ты понимаешь, что это за цель.

Макаров прыснул. Рина принялась неуверенно оглядываться.

— Она хооочет Кооолчина из лицу-ухи! — прогудел кто-то в свернутую трубочкой планшетку. Регина, безошибочно определив автора сообщения, перегнулась через стол и щелкнула его по лбу.

— Брэк, — Оксана встала между ними. — Цель, с которой люди украшают себя — это передача в мир определенного сообщения. Совершенно не обязательно такого, которое ты озвучил, Аркадий. Например, ты видишь себя одним человеком — а другие не могут заметить в тебе это, если ты им не покажешь. Способов много. Один из них — через внешность и пластику. В этом смысле — Регина права — каждый из нас может быть предметом искусства. Взять, скажем, гейш. Людей, которые в буквальном смысле слова стали предметами искусства. В их одежде, макияже, украшениях решительно все имеет значение и может быть прочтено как текст. И хотя нашим современникам в этом смысле далеко до изящных красавиц конца эпохи Эдо…

— Эпохи чего?

— Так в старину назывался город Токио, гейши которого слыли самыми стильными. Так вот, внешность гейши — это сообщение, предназначенное понимающему человеку. Это и есть цель. А теперь вернемся к искусству в более узком смысле слова — у него, как вы думаете, цель какая?

Она говорила эту тираду, шагая по проходу между партами, и, договорив, остановилась и резко развернулась к Тимуру — так что вопрос, заданный как бы всем, для него прозвучал как заданный лично ему.

Древняя провокация — но мальчик попался. Его прорвало снова:

— Это… это как мост. Между нами — и ими, — он показал на проектор, на «Танец в Мулен-Руж». И между нами… и художником. Можно перейти.

— Отличная версия, — Оксана зашагала обратно к столу. — Один писатель, уже не помню, кто, как-то остроумно заметил, что телепатию давно открыли — вот я сижу у себя в кабинете, в городе Эн-сити в штате Таком-то. У меня перед глазами стол коричневого цвета, на нем печатная машинка, стопка книг, моя комната под самой крышей и потом потолок наклонный, напротив стола — диван, на нем красное покрывало. Вы видите то, что я вам описываю? Вот, я передал вам мысли на расстояние. Про живопись и скульптуру можно так сказать?

— Можно, — согласился Макаров. — Но про музыку-то нельзя!

— А чем отличается музыка?

— А тем, — радостно грохнул Макаров, — что одному летний дождь, а другому стучат копыта.

— Давай сформулируем твою позицию. Ты хочешь сказать, что при помощи слов и зрительных образов сообщение передать можно — а при помощи музыки нельзя?

— Ну, допустим. То есть, можно, наверное — только это сообщение каждый прочитает по-своему. Ну, помните, как в той сказке Киплинга, где маленькая девочка нарисовала письмо? Как ей было понятно нарисовала. И чужому воину было понятно — только другое. А родителям — совсем третье.

— Хорошо. А скажите мне, вьюноша, сообщение может касаться только фактов, как в письме той девочки? Или чего-то еще?

— А еще чувств, например, или настроений… но если отец охотится на бобров, настроение одно, а если за ним самим охотятся враги, настроение будет… сами понимаете. Я где-то читал, что когда-то репетировали большую вещь доповоротного композитора какого-то, нашего, и там такой стук ритмичный… и звон, ну, музыканты его легко и весело — Россия, зима, снег, сани, колокольчики… а дирижер им «да вы что, неграмотные — это ж заключенные перестукиваются».

Класс грохнул.

Замечательный парень Макаров, особенно когда не прикидывается балбесом.

— Но ведь в принципе это не отменяет версию Тимура. Да, сообщение может быть расшифровано неверно. Но ведь мы пока что говорим не о том, кто его читает — а о том, кто его пишет. Рисует. Играет. Вот попробуем нащупать это сейчас — он пишет, играет и так далее — с целью? Или без нее?

— Наверное… с целью. Но ведь, когда рисуешь, никогда не знаешь точно, что получится, даже если видишь…

— Ну, если так пройтись по всем нашим целям, то мы в половине случаев не знаем, что получится, — сказала Маша Веретено. — Вот учимся мы сейчас. Потом два года в высшей ступени. И что дальше? Я лично в полном тумане.

— О! А я что говорю! — опять Регина. — Произведения! Но если не рисовать, не нарисуется же.

— Чтобы рисовать, надо понимать, что рисуешь, и зачем, — хмыкнул Вагин. — А то знаешь, в Московском зоопарке за пятьдесят тугриков продают каляки-маляки, которые слон хоботом начирикал.

— И что?

— И ничего. Можно на стенку повесить, там еще печать дают: это работа слона Борьки…

— Не, нормально, а? Ты что хотел сказать-то?

— Он хотел сказать, что если жить как попало, — Тимур говорил очень горячо, почти яростно, — то не получится никакого произведения. Если просто по течению плыть. Разве что случайно. Или если кто-то поможет. Но тогда оно уже не твое будет, а чужое.

— А какая разница? — спросил кто-то.

— Тебе, может, и никакой.

— Это тебе никакой.

— Ша! — Оксана снова подняла руку. — Примета настоящего искусствоведа — это способность дискутировать о прекрасном, не переходя на личности. Действительно, искусством мы называем не просто красоту, но именно красоту как следствие осмысленной деятельности. Природную красоту мы не называем искусством.

— А она есть? — опять Макаров. — Природная красота есть — или мы ее делаем, создаем, когда ее видим?

— Прекрасно, Макаров. Ты только что показал на себе, почему эстетика не может оставаться в рамках чистого искусства. Ты задал вопрос, который относится к области философии и отчасти задевает область религии. Потому что некоторые люди думают, что красота — она в глазах смотрящего, и то, что мы называем красотой природы, является не более чем нашей способностью эстетически переживать увиденное. А другие люди считают, что и мы, и наша способность эстетически переживать увиденное, и сама красота, которую мы могли бы эстетически переживать — являются опять-таки продуктом целенаправленной деятельности некоего высшего существа.

Был еще третий вариант, который Оксана озвучивать не стала — что оная способность может являться и следствием нашего развития в данной среде помимо всякого высшего существа. Но три варианта — для них пока много.

— А кто из них прав? — спросил сосед Регины справа.

— А это относится к разряду так называемых вечных вопросов, Кирилл. Ими задаются из поколения в поколение, а общего для всех ответа нет, каждый должен найти его сам.

— Но все равно получается, — медленно сказал Макаров, — что лучше видеть красоту, где можно, чем не видеть, потому что если ты не замечаешь, то ее для тебя все равно что и нет, даже если вообще она есть.

— Ты сам-то хоть понял, что сказал? — спросил кто-то.

— Да вроде понял, — нимало не смущаясь ответил Макаров. — Мы — хомо сапиенсы, потому что пользуемся языком даже тогда, когда нас некому слушать. А искусство — тоже язык. Вот.

— Ну тогда все язык… потому что мы что видим, о том и думаем.

Ёлки-палки, подумала Оксана. Какие молодцы. Мы, кажется, такими не были… Она глянула на часы — ах, жаль, в школе средней ступени урок длится 45 минут, а не академический час.

— Представьте себе, и такая точка зрения тоже есть. Подведем итог, — она выключила проектор. — Я тоже склоняюсь к той точке зрения, что искусство — язык. И что человека — в принципе почти любого — можно научить понимать этот язык, если даже не говорить на нем. Но язык — уж такова его природа — не существует в отрыве от мышления, а мышление — в отрыве от человека. И человек языком одновременно и пользуется — и создает его.

Школьная программа предлагает вам… нечто вроде разговорника к этому языку. Разговорник — штука полезная, если ты в чужой стране на неделю-две и не хочешь от нее слишком многого: так, спросить, где самые знаменитые достопримечательности и почем в этом кафе чашка кофе. Но это совсем не то, что владеть языком.

И передо мной сейчас выбор. Я могу ограничиться разговорником. Вы сможете, например, подобрать достойную картину под интерьер комнаты или получить неподдельное удовольствие от прогулки по музею. Не говоря уж о том, чтобы поступить в лицей моделирования и дизайна. Я обещаю. Но мы можем рискнуть — и попытаться овладеть языком. На уровне понимания для начала — а дальше — кто знает? Думайте. А на следующем уроке мне скажете, хорошо?

Засвиристел звонок — в этой школе роль звонка играла развеселая птичья трель.

Приемлемо — в университете Оксана пять лет сверяла часы по первым тактам «Реве та й стогне Днiпр широкий».

— Каждый из вас принесет мне маленькое эссе на тему «Чего я хочу от курса эстетики». На страничку, не больше. Ну… всем спасибо, все свободны.

Тимур вышел из класса последним.

— Рабаданов, — окликнула его Оксана. Он задержался, и — она заметила, — несколько напрягся.

— Мне тут мимоходом сказали, что ты прогуливаешь. Это правда?

Он помялся немного.

— Ну… к вам-то я всегда хожу. У вас интересно.

— Ни за что не поверю, что у Павла Капитоновича скучно.

Тимур повел подбородком.

— Понимаешь, мне-то особого дела нет, — с напускным равнодушием сказала она. — Я сама любила похилять, был такой период в жизни. Но я как-то сказала в учительской, что ко мне ты ходишь всегда — и попала в неловкое положение. Ты меня, получается, как-то выделяешь из всех… Несправедливо.

— Так что мне, и вас прогуливать?

— Ну, это один вариант. — Другой вариант — ходить к остальным.

— Зачем? — он пожал плечами.

Оксана поравнялась с ним, окинула его взглядом с ног до головы. Рослый, красивый. Модная курточка, мобильная проекция во всю спину — какая-то баскетбольная звезда прыгает, бегает, забивает… Дорогая тряпочка. Последняя модель комма. Да, Евдокия угадала — назначенных в жертву детей, как правило, балуют…

— Ты очень хорошо сказал сегодня про тех, кто плывет по течению, — улыбнулась она и сделала знак: отойди из дверного прохода, мне закрыть кабинет нужно.

Он пробормотал:

— До свидания, — и побежал вниз по лестнице.

Когда она спустилась на первый этаж за сыном, оказалось, что вместе с Санькой её ждет Саша-большой. Санчо и Санчито.

Вот так вот, — говорил его спокойный взгляд. Я жив, здоров и в полном порядке. Меня не убили, не искалечили, и главное — не напугали.

Но вид у него при этом был больной.

— Привет, — сказал он, улыбаясь, — и Оксана услышала характерную гнусавость — нос заложен.

— Здравствуй. Не много ли ты скачешь для самого тяжелораненого в мире человека? Простыл вон.

— Да я так, по магазинам… — он приподнял пакеты в подтверждение своих слов. — Меня ж без джинсов оставили, без свитера и без рубашки… И пальтишко это Игоревское а-ля Гэндальф…

— Ну и возвращался бы домой, простуженный такой весь. Или опять куда-то Бомбу провожал?

— При чем тут Бо… Вероника, если меня позавчера по снегу валяли… Я как раз поэтому хотел тебя попросить — проведи сегодня вечернее занятие вместо меня.

— А дождаться, пока я приду домой — не судьба? Или кликнуть?

— Ты забываешь включать комм после уроков, — напомнил он.

— Ну мы пойдем, что ли? — Санчито, уже застегнутый на все молнии и липучки, начал париться — и маяться, соответственно.

— Идем, — они зашагали к выходу.

— А если бы я дожидался тебя с занятий, я бы уже не успел, — закончил брат.

— А не засыплюсь?

— Это не кэндо, это группа самообороны для женщин — я получил пять заявок, и, наверное, еще получу. Для первого занятия ты знаешь и умеешь все, что нужно. Разомнешь их, потом пусть грушу поколотят. Джэб и хук у тебя поставлены, а в этом деле самое сложное — снять психологический блок. Ты сможешь. Знаешь… Я бы хотел учить тебя дальше, и чтобы ты вообще взяла эту группу на себя. Ты хороший преподаватель. От Бога.

— Не льсти. Я преподаю без году неделя.

— Я бы тебе никогда в жизни не соврал, — нахмурился Санчо. — Я же видел, как ты построила этих детишек, когда вы вертеп делали. У тебя получается. Давай, выручай — у меня все законтрактировало, и ты сама видишь — простыл еще. Я сегодня ни на что не гожусь.

— А можно, я буду группу для детей вести? — вскинулся Санчито.

— У тебя пока докУментов нет, — отрезал безжалостный Санчо.

— Зато есть дар от Бога. Через маму, — возразил ребенок.

— Покажешь мне его завтра на тренировке, — отрезал дядя. Племянник слегка приуныл.

— Сегодня случайно услышала, как две здешних сороки стрекочут, — тихо сказала Оксана. — Одна заметила, что Саня на тебя похож.

— Плохо, — поморщился Эней. — Вообще все это плохо. Шум этот весь. Я виноват. Нужно было оставить Бомбу с ее компанией социальным службам.

— Карина ничего не могла сделать, — напомнила Оксана.

— Ну вот я мог просто ее дернуть, а сам не ходить.

— А как же Ника? Ты же сказал, что у нее талант. Что она прирожденный тактик.

— Ёлка, — он остановил ее, тронув за плечо. Посмотрел в лицо. Теперь они были одного роста, но она носила каблуки — ботинки все-таки партикулярные, просто глупая Эля не умеет отличить настоящий армейский стандарт от имитации. — Ёлка, ну вот у меня талант. Я прирожденный тактик. Как ты думаешь, принесло мне это хоть капельку счастья?

— А… лександр — нельзя, нельзя по домашнему имени — даже в семье теперь ее зовут только Леной или Ёлкой! — Мне кажется, ты немного лукавишь. Твоя… работа тебе если и не нравится сейчас — то раньше нравилась. И от удачных… мероприятий ты чувствовал… по меньшей мере, удовлетворение.

— Да, мне это нравилось, — лицо брата было повреждено и на треть неподвижно — и, наверное, поэтому глаза обладали каким-то неисчерпаемым ресурсом выразительности. — И если бы ты знала, как я себе сейчас не нравлюсь за то, что мне это нравилось…

— Ну чего вы там застряли?! — обиженно крикнул Санька, успевший уйти от школьного крыльца шагов на пятьдесят.

— В любом случае, — сказала Оксана, — переживать о случившемся уже поздно. Социальные службы ими занимаются, ты их заводилу приручил, — она хмыкнула.

— Ты сегодня поиздеваться решила, что ли? — обиделся братец.

Оксана засмеялась и поцеловала его в лоб.

— Кстати, тебя планируют у меня увести. Похитить. Отбить.

— Кто? — удивился Андрей.

— Помнишь Надю, которая раза два к нам чай пить приходила?

— Блондинка, что ли?

— Угу.

— Ну, пусть попробует, — хмыкнул он и повернулся — догонять «пасынка».

* * *

Когда Оксана, проводив пятерых бойких домохозяек, смыла пот и в «домашнем» костюме спортивного покроя уселась за терминал, оказалось, что шестеро девятиклассников — Макаров в том числе — уже сбросили ей свои эссе.

Макаров, конечно же, написал первым.

«Чего я хочу от уроков эстетики? Самое главное, Елена Петровна — чтобы эти уроки вели вы. Потому что до вас, если честно, была полная прель. С нами еще и разговаривали как с идиотами. „Микельанджело — это оооо!“ А почему „оооо“? — молчи, Макаров, не выкаблучивайся. Я раньше вообще думал, что это нельзя, невозможно объяснить, почему книга там или мобик могут не просто нравиться или нет, а быть хорошими или плохими. Я просто говорил черепам: „Пламенный страж“ — болото, а „Сказание о шестом витязе“ — забес. А почему — никак не мог объяснить. И думал, что это вообще нельзя, просто одному нравится, а другому нет. А теперь понимаю, что бывает, когда можно.

…Только знаете что? Вы лучше давайте нам все по программе, не рискуйте. Потому что родительский совет и так вибрирует — как это бывшего вышибалу учителем взяли. У меня мама в школьном совете, я знаю, что говорю. Шаг вправо-шаг влево — побег, прыжок на месте — провокация…»

Надо с ним поговорить как-нибудь, подумала она, и открыла следующее…

«…я думаю всё, таки что это некрасивая картина и, что художник совсем не умел рисовать. Если бы вы не рассказывали нам, как много он над ней работал, я бы, решила, что он ее нарисовал за 1 день. И что у него были только темные краски. Люди там все уродливые и я не понимаю, зачем рисовать таких людей. Честно, картины в Эпоху Возрождения, которые нам раньше показывали, были красивей…»

— Интересно, как им язык преподают? — возник за плечом Цумэ. — Я, кажется, уже в четвертом классе таких ошибок не делал. Извини. Вторгся в личное?

— Рабочее.

— Привычка. Что сидишь так поздно?

— Надо уже до завтра что-то решить и предоставить учебный план на четвертую четверть. На семьдесят процентов я должна следовать министерской программе, тридцать могу сама выбрать. Вот думаю, что выбрать… Решила узнать, так сказать, вокс попули… не знаю я, чем эта Надя занималась. У детей багаж — что из дома принесли.

— Которая Надя? — спросил Игорь. — Которая приходила?

— Угу.

— А что ты сама о ней думаешь?

Оксана развернулась к нему. Голый до пояса, он сидел теперь верхом на стуле, тиская сытого — и потому покорного Махно.

— Ты что-то… уловил?

— Я еще за порогом почувствовал. Кто это, думаю, к нам в дом такую кучу ненависти в дом приволок?

— Говорить надо…

— Ёлка, ты извини, но я о таких вещах другим говорю, только если по делу нужно. Или если иначе никак. А что случилось?

— Ничего особенного. Сидела в библиотеке, разбиралась с материалами. Они с подружкой решили, что там пусто. Ну и… вывалили всю эту кучу.

— Ну, я что-то вроде этого и предполагал. Ты как только о ней упомянула…

— Ты занимаешься мной, чтоб не заниматься собой?

— Да, наверное, — Игорь отпустил кота. — Оттягиваю момент, когда нужно будет пойти к себе в комнату и закрыть глаза. Мне там, скорее всего, покажут много нехорошего.

— А… прежний способ…? Он перестал работать?

— Нет, он не перестал. Это я перестал. Плацебо-терапия, которая длится три года — это уже не плацебо… На самом деле, это все та же зависимость — только от чужого удовольствия.

— Но ведь… намного лучше, чем прежний вариант?

— С одной стороны — существенно. С другой… Понимаешь, я никогда еще ребят не подводил… Да и в этот раз не подвел. Но в прошлый раз мне было так… неважно, что я все-таки решил сорваться в Москву. Почти поехал. Одетый сидел. Понимаешь?

— Это было… опасно?

— И опасно тоже, — поморщился Игорь. — Потому что я почти уже себя не контролировал и ни о чем другом не думал, вообще. Это как «ледок» — пока ты его регулярно тянешь понемножку, у тебя все в порядке. Даже на всяких точных и сложных работах работать можно, и тебя на эту работу возьмут, только справку принеси… А вот если попытаться соскочить самостоятельно — тут ты и понимаешь, как крепко ты сидишь.

— А как ты вчера? И сегодня?

— Вчера — на адреналине. Сегодня… думаю, не съездить ли в Москву все-таки.

Оксана тронула его за плечо — твердое и прохладное.

— Не езди. Если… если не…

Она не знала, как дальше сказать. Не соврал мне тогда? Не передумал?

— И что? Подключаться дома?

— А зачем человеку нужна семья?

— Стоп! Стоп. Не попадайся больше на это, хорошо? Твоей маме нравилось растворяться в муже и гармонизировать семью — некоторым женщинам так хорошо и лучше всего жить так. Ты для этого не годишься. Попробовала — убедилась, что не то — оставила. Семья нужна для многого. Помимо. И я даже не о семье говорю сейчас… Скажем так: семья — это один вопрос, а то, что я хочу тебя — немножко другой.

— Да не собираюсь я в тебе растворяться! Но семья — это еще и потому, что кто-то кому-то нужен. И в прямом смысле — тоже.

— Видишь ли, я бы предпочел, чтобы ты меня любила — но при этом я не был тебе нужен.

— Это как? — опешила Оксана.

— У меня было время тяжкой зависимости от любимой женщины. И очень силен соблазн влюбиться в женщину, которая будет зависима от меня, — но руку с плеча не стряхнул, напротив: прижал своей лапищей и как бы безотчетно ласкал одним пальцем.

— Дзуськи, — улыбнулась она. — Не буду я от тебя зависимой. Или буду… как от всего хорошего.

— Я не хороший, — как часто бывает у него, по интонации не разберешь, в шутку он или всерьез.

— Ты это варкам объясни.

— Послушай, — он соскользнул со стола и встал перед ней, крепко держа ее за плечи, — шутки шутками, но я не хочу сломать твою жизнь.

— А ты пока и близко к этому не подошел. Если ты о том, что мы внезапно смертны — то я выучила позавчерашний урок. Допустим, я сейчас прислушаюсь к соображениям — скажем так, разума. А через месяц ли, через год — с тобой или со мной что-то случится. И что останется выжившему, кроме сожаления об утраченных возможностях? — Оксана провела пальцем по животу Игоря, снизу вверх, от завязки свободных брюк до грудины, — Или ты предлагаешь насладиться твоей рефлексией? Или найти себе тоже кого-то случайного, на стороне, на время, чтобы больше не обжигаться? Так я иначе устроена. У меня ничего нигде не зажжется, если я партнеру не доверяю, а с чужим человеком — откуда оно возьмется, доверие. Найти другого, «достойного»? А зачем? Я уже нашла.

Цумэ нажал на кнопку «спящий режим», потом церемонно подал Оксане руку.

— Тогда соизволит ли сеньора пройти в свои покои? И как мне попасть туда — обычным способом или, ради пущей романтики, через окно?

— Через окно. Ко мне еще никогда никто не лазил в окно. Даже когда оно было на первом этаже.

— Тогда пусть сеньора держит окно приоткрытым, — Игорь поцеловал ей руку, не менее церемонно. — Недолго. Она не успеет простудиться. И как насчет подобающей случаю серенады?

Оксана прикинула и решила, что это лишнее. Городу-то все равно, а вот в доме многие могут удивиться.

Поэтому, закрыв на защелку дверь комнаты и приоткрыв окно, она услышала только сказанное почти шепотом:

— Я здесь, Инезилья.

Оксана-Инезилья беззвучно засмеялась, подняла раму еще выше и отступила в сторону, чтобы не мешать проникновению Игоря в дом. Над подоконником тут же завился морозный пар. Оксана вспомнила начало «Снежной страны» Кавабаты.

…Как он это сделал — она так и не успела рассмотреть. Какое-то мгновенное движение — и он на дереве. Еще один мимолетный блик фонаря на его белой стриженой голове — и вот он, подтянувшись на руках, кувыркается через подоконник и, бесшумно перекатившись по ковровому покрытию, встает на ноги.

— Ты что, так и не набросил на себя ничего? — брюки терялись в темноте на фоне ковра, белый торс, казалось, парит в воздухе.

— А смысл? — Игорь распустил завязку, брюки упали… теперь бледный уличный фонарь освещал всю фигуру целиком. Оксана опустила окно. Он, может, и не простудится — но при одной мысли о том, как он скакал босиком по снегу, делалось холодно.

— А смысл в том, что замерзал ты, а простужусь я.

Говорить веселые слова, излучать тепло — и ни в коем случае не думать о том, что делаешь… потому что он почувствует.

— Не простудишься. Уж я позабочусь. Не поворачивайся пока, не надо, — она почувствовала его дыхание у себя на шее, поцелуй в то место, где проступает позвонок. — А ты знаешь, что у тебя между лопаток такая… макушечка. Око тайфуна.

— В смысле — я волосатая?

— В смысле — пушистая. Очень нежный пушок. И не говори больше глупостей. Лучше отвечай на мои вопросы: ты знала, что она у тебя там есть?

— Откуда?

Ейстало щекотно, потом… тепло. Тепло внутри.

— Не поворачивайся. Можно даже закрыть глаза.

— Мне говорили, что у меня мозжечка нет…

— Проверим, — невозмутимо сказал Игорь. — Если ты сейчас свалишься — значит, нет. Сначала завяжем глаза…

Он потянул кверху ее майку, натянул на голову.

— Потом начинаем медленно раскручивать, — прохладные руки развернули ее к свету спиной, к источнику тихого, обволакивающего голоса — лицом. — Панас-панас, на чем стоишь?

— На земле, а земля на слонах, а те на черепахе, а черепаха на ките…

— Проверка закончена, чувство равновесия отличное, — Игорь потянул майку еще чуть выше, чтобы не мешала целоваться.

Теплая грудь на прохладной груди. Твердое тело, мягкое тело. Ян — светлое, твердое, сухое, горячее, мужское. Ин — темное, мягкое, влажное, прохладное, женское. Если понимать «прохладное» и «горячее» не как температуру тела — то все правильно… Или неправильно, потому что очень хорошо.

— Перейдем в горизонтальное положение, или…?

— А какие преимущества есть у «или»?

— У любовника-данпила множество преимуществ… Например, я вот сейчас чувствую, что ты склоняешься к традиционному варианту.

Внутри дрогнуло и как-то мгновенно схватилось ледком.

— Ты… любитель нетрадиционных?

— Я, — кровать слегка пискнула под их весом, — запойный аддикт женского наслаждения. Поэтому все будет так как ты захочешь. Поверь. Именно так, как хочешь ты. Иначе… — сейчас он скажет «иначе мне и смысла-то нет», — иначе я уже не умею.

То есть, если я не смогу — не получится и у него, а тогда…

Лед крепчал, трещал, он был уже, как паркет во дворце Снежной Королевы — хоть танцуй… Игорь почувствовал. Не мог не почувствовать. Она окончательно сняла и отбросила футболку, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Извини. Мне очень жаль.

— Ну, можно я тебя все-таки раздену?

— Ничего не получится.

— Я взламывал сейфы с такой системой защиты, о которой только рассказывать надо полчаса. А тут всего лишь брюки.

— Я не о брюках.

— А я о них. И о том, что под ними.

— Я не об этом…

— А я об этом. О тебе. Знаешь, почему ты выключилась? Ты решила вдруг, что должна что-то там ради меня. Чушь какая. Ты ничего не должна, потому что я получу свое в любом случае. Уже фактически получил. Допустим, это будет не секс. Сегодня, — его руки были настойчивы, и она все-таки приподняла бедра, чтобы помочь ему избавиться от брюк. — У меня была детская мечта. Подростковая, вернее…

Он скинул брюки под кровать и продолжал:

— Родители коллекционировали альбомы живописи. Антикварные, печатные, дополуночных времен. И у них был Тициан. Совершенно роскошный, чуть ли не ин фолио. Ты сама знаешь, что такое Тициан. И вот эта его техника. Когда тело нарисовано очень плотно, почти осязаемо. Эй, я увлекался не тем, чем Мисима! Ты не думай.

У него было такое выражение лица, что Оксана не смогла не засмеяться.

— Мне страшно хотелось погладить бедра этих Венер. Они даже на вид были теплыми — и такими, бархатистыми. Но увы, увы, глянцевая бумага и оптический обман здрения…

— Ты хочешь сказать, у меня тициановские бедра?

— Ну, какие там бедра были у самого Тициана — я не в курсе. А у Венеры Урбинской — именно такие, как у тебя.

— Сейчас она явится и разразит. За клевету.

— Да она уже здесь.

— Льстец.

— А ты флагеллантка. Ты любой комплимент превращаешь в его противоположность и немедля применяешь к себе. Вопреки очевидности. Я льстец? Посмотри сюда. По-твоему, он у меня дрессированный? Тоже выучился льстить? Не хочешь верить мне, поверь независимому эксперту… Ладно, зависимому. И очень заинтересованному. Короче, у тебя бедра тициановских Венер и Диан, а ты — моя горячая подростковая мечта, которая сошла с картины… Помнишь то дурацкое вечернее платье? Оно тебе совсем не шло, но оно сразу обрисовало твои бедра, и я подумал: Боже… она.

…И да, да, да, мы на это ведемся. И на это тоже.

Ей захотелось вдруг поверить. Наконец-то поверить мужчине, который если и лгал сейчас — то, по крайней мере, вдохновенно и изобретательно. Поверить этому выражению лица — словно он и вправду подросток, воспринимающий искусство Тициана… ну совершенно безыскусно. Она приподнялась на локте, чуть повернувшись на бок — не как Венера Урбинская, а как на картине «Венера с лютнистом».

— Что ж, господин искусствовед, прошу.

— Лютни нет, — Игорь, хищно улыбаясь, положил руку ей на бедро и неторопливо повел вниз. — Но что-то мне подсказывает, что она бы нам просто мешала…

…И только потом, совсем уже потом, она вспомнила.

— Слушай… мой имплантант… он если еще не скис, то доживает последние дни.

— С этим никаких проблем, — Цумэ отдыхал, положив голову на бедра своей мечты. — Я стерилен.

— Извини…

— За что? В данных обстоятельствах я считаю это… неким благословением.

Она не была эмпатом. Но тут заметил бы и глухой.

— Что-то случилось?

— Да, давно и не со мной.

— Но ты это переживаешь остро.

— Это кое-кто другой переживает остро. А я с ним рядом живу.

Он сел по-турецки, — негатив врубелевского «Демона»…

— И гиперответственность вот эта вот за всё на свете — она у вас, кажется, семейная.

— У него был ребенок?

У Андрея… ребенок? Что, что там случилось, почему никто ничего…

— Нет, не было. И не могло быть. К счастью — будь оно проклято, такое счастье. Если бы он мог быть, твой брат сам бы себя освежевал и съел.

…А у меня есть Санька. А Андрей теперь думает, наверное, что это у него есть я и Санька… И Игорь… Юра… тоже так думает. Не «наверное» — наверняка.

— Зря я об этом заговорил, — Игорь склонил голову набок. — То есть, про первое надо было сказать, а про второе, наверное, не стоило. Не повторяй его ошибок. Ты не можешь отвечать за всё на свете. И не должна. В частности — за мое удовольствие. Я не из тех мужчин, кто возлагает это на женщин. Даже до инициации в этом клубе не состоял. Я пришел сюда потому что знал: мне будет хорошо с тобой, а тебе — со мной. Аз тебе хоцю, как говорили далекие предки.

— Я никуда не убегаю. Я здесь.

— Вот и не убегай. И не бойся.

* * *

Андрея… нет, не поднял, а прямо-таки сорвал с кровати звук, которого он никак не ожидал здесь, на втором этаже. Этот звук был уместен на первом, в додзё, и то с оговоркой: удар по лицу — несчастный случай, в дружеских спаррингах так не бьют. А сейчас ни о какой случайности и речи нет — плюха был смачной, с хрустом, с оттяжкой — от такой человек летит спиной вперед и впечатывается в ближайшую стенку, либо же с грохотом обваливается на пол.

Эней подскочил от звука удара, и полностью проснулся уже при звуке впечатывания тела в стенку.

А вот падения не было. И, вылетая из двери, Эней еще не успел сообразить, хорошо это — или нет. Если били чужака, то плохо, потому что как, спрашивается, попал чужак на второй этаж, не подняв тревогу. А если своего, тоже плохо, потому что он не упал, и значит, это Игорь.

Открывшаяся в коридоре диспозиция выглядела так: Костя, загородив корпусом коридор от стены до стены, в косяк своей комнаты упирался плечом, а к косяку комнаты Оксаны припер за горло Игоря. Левой. Правой он явно нацелился нанести второй удар. Его намерениям мешала Оксана, висящая на руке всем телом. Пастырь выжимал на бицепсах сотню играючи, но один его бицепс как раз был занят Игорем, а Оксана еще не успела сбросить вес до своих юношеских шестидесяти. А то с Кости, пожалуй, сталось бы отнестись к ней как к браслету отягощения.

И самым интересным в картине «Лаокоон разрывает пасть бармаглоту» было то, что отягощение отягощением, а Игорь Костю при желании мог свернуть в бараний рог. В два. Но почему-то до сих пор этого не сделал.

— Кен, — сказал Эней, — ты сам его отпустишь, или мне тебя обрадовать по уху?

— Он сволочь, — сказал Кен.

— Я в курсе, — спокойно отозвался Эней. — Считаю до двух, Кен. На счет «два» бью. Раз! Угроза, надо сказать, была чистым блефом — после ночного приступа лихорадки он чувствовал себя как раскисший башмак.

Тем не менее, Костя отпустил Игоря и высвободил руку из Оксаниной хватки.

— Скотина! — сестричка ошпарила пастыря взглядом и повернулась к Игорю. — Ты как?

Эней уже все понял. Он видел Кена и охапку белья у его ног, Игоря в пижамных брюках и Оксану в ночной рубашке, и мгновенно реконструировал картину: Кен, вернувшись с ночной смены в своем санатории, перед тем как лечь спать, решил переменить постельное белье. Вышел с ворохом тряпья в коридор — а тут как раз Цумэ, выходит из спальни Оксаны…

«Возвратился ночью мельник». Только капеллан человек деловой, рассказов о том, откуда на ведрах могут взяться медные шпоры, слушать не стал, а сразу принялся наводить гармонию. Хорошо, что это был он. А не я.

— Что это у вас тут? — высунулся из комнаты сонный Санька.

— Немножко утренней гимнастики, — улыбнулся ему Игорь. Эффект вышел обратный ожидаемому — увидев окровавленные губы «дяди Юры», мальчик шарахнулся. — Ну перестань, мы с дядей Володей слегка поспарринговали. Мы это каждый день делаем…

Санька глянул исподлобья так, что вся бессмысленность этого неуклюжего вранья тут же стала очевидной.

— Марш на кухню за льдом, раз ты уже проснулся, — скомандовала Оксана. Пока суд да дело, у нее в руке уже появилось мокрое полотенце, которым она принялась вытирать Игорю кровь. — А ты не дергайся. А то до свадьбы не заживет.

— Заживет еще до завтрака, — Игорь забрал полотенце. — О! Теперь все в сборе.

Эней услышал, как открылась дверь Антоновой комнаты.

— Доброе утро, — весело сказал «младший братик». — Кого-то можно поздравить? Или наоборот?

— Шел бы ты… умываться, — буркнул падре, потирая кулак.

— Володя, — обратилась к нему Оксана. — Извини, что я тебя обругала, но ты повел себя как последняя… собака на сене. Сообщаю тебе — и тебе, милый братик, — что я взрослая, дееспособная и… и, черт побери, замужняя женщина, и только я одна могу решать, отказывать мне мужу или нет, если он… э-э-э… постучится в эту дверь.

— Ты не знаешь, — жалко проговорил Кен. — Ты не понимаешь…

— Я все знаю и льщу себя надеждой, что отчасти кое-что понимаю, — отрезала Оксана. — Спасибо, Санчито.

Взяв принесенный сыном лед, она протянула его Игорю. Тот завернул в мокрое полотенце и приложил к губам — больше для ее спокойствия, чем для пользы дела. Кровь остановится. И губа заживет — не до свадьбы, к завтраку. А вот как склеить то, что разбилось. «Собака на сене». Знает сестра, что говорит? Знает.

— Я иду готовить, — сказала сестра таким тоном, будто и вправду оттрубила в армии. Сама в свою легенду поверила, с ума сойти. — А вы тут… разберитесь внутри себя.

— Хорошо, — Игорь на этот раз был очень серьезен. — Рядовой Дорфман-младший, марш застилать койку.

— А ты? — с вызовом сказал Саня.

— А я пойду застилать свою, — не без вызова покосился на Кена и поправился: — Нашу.

— А мы — в прачечную, — на мыло. Всех на мыло. Костю на мыло, этих двоих с их личной жизнью, а главное — его самого. Так старался не сорваться, что все на свете пропустил.

— О! Еще и мое прихватите! — радостно высунулся Енот. Кен со свистом втянул воздух, а Эней только плечами пожал: под весом Антохиного тряпья они не свалятся, а машинке все равно, она позволяет загрузить 15 кг. Большая машинка, обстоятельная. Семейная. И работает тихо — беседе не мешает.

— Ну, — Эней уселся в подвале на корзину для белья. — Что это на тебя накатило?

— А ты не знаешь, что ли? — рокотнул Костя. — Он же… совсем совесть потерял. Ты за календарем следишь? Луну видел? Обычно он по бабам бегает — а тут у него сил не было и он в доме себе батарейку нашел…

— С ним я поговорю отдельно. Почему она сказала про «собаку на сене»? Она ошибается?

Кен понуро облокотился на стиральную машину.

— Она ошибается? — с напором повторил Андрей.

— Нет, — отвернулся падре. — Она мне нравится. Но не в этом дело.

— А может, именно в этом, Кен? Нет, ты не думай, что я в восторге от того, что случилось. И на календарь я поглядываю. Но вдруг это у него… закончилось? Он же взрослый мужик, Кен. Черт, да он самый старший из нас. И он все-таки знает себя…

— Он уже сколько лет знает себя?

Эней вдохнул диафрагмой, перегнал воздух в грудь, медленно выдохнул. Успокоился. Очень, очень хотелось встать на сторону Кости и пойти добавить Цумэ — уже не сгоряча, а обстоятельно, со знанием дела. Мешало главным образом физическое состояние — и четкое сознание того, что сопротивляться Цумэ не будет.

…И еще одно.

— Ну я у нас дурак, это общеизвестно. А ты? Ты только что сказал Оксане, яснее ясного сказал, что думаешь, будто к ней можно постучать, только когда из дому нет сил выйти, а подзарядиться нужно. Это если стучал Игорь. А могло быть… и почти наверняка было — наоборот.

Взгляд у Кена стал ошалелым. Отец Константин не просто симпатизировал Оксане — он не на шутку влюбился. Вот это мы вляпались, подумал Эней. А ведь так все поначалу было хорошо…

— Мне нужно уезжать, — тоскливо сказал Костя. — Давно к тому шло, верно?

Уезжать… возможно. И, возможно, не только Косте.

Ему раньше и в голову не приходило, что жизнь, которую он прежде вел, его искалечила. Рыба не замечает воды — она в ней живет, дышит ею, пропускает сквозь себя. Ихтиандр со временем тоже перестает замечать. И что легкие атрофировались — поймет лишь тогда, когда попытается подышать воздухом.

Он жил в подполье, как к воде. Он привык, что люди приходят, люди уходят, кличка значит больше, чем паспортное имя, а смерть — явление будничное. Конечно, сознание фиксировало и то, и другое, и третье, конечно, душа отзывалась болью — но и боль стала привычной. Он научился вживаться в среду — и при этом оставаться чужим.

Привычный вывих. Ты не виноват, дядя Миша, это просто так бывает. У меня есть ребята, у меня есть сестра и племянник — но я не могу быть им своим, своим до конца. Даже когда хочу — меня тянет в сторону. Я ловлю себя на том, что мне лучше одному, спокойней, проще. Меня пугает врастание в место и время. Мне больно, что меня не понимают — и страшно, что поймут. Потому что тогда нужно будет жить как-то по-другому. Отдавая что-то еще, чего у меня нет. Нет, пока нет, еще нет, а когда оно проклюнется, когда взломает скорлупу, будет уже поздно.

Мы три года вместе. И все живы. Неправдоподобный срок для хорошей группы. А мы хорошая группа. Мы три года вместе — а значит, почти выработали свой ресурс везения. Мы должны рассредоточиться. Расточиться.

Я и Костя. Игоря дергать нельзя, у них с Оксаной, кажется, получилось, а что может лучше мимикрировать под семью, чем настоящая семья? И Енота нельзя — университетская сеть сделана под него. Значит, мы с Костей.

Они выпадут из поля зрения, я не смогу быть рядом — просто видеть, слышать, контролировать пространство… Но это, может быть, и к лучшему. Антон — взрослый парень. Пора становиться на крыло. Игорь должен заменить меня, когда я сойду с дистанции. Значит, им нужно привыкать без меня. Привыкать. Привыкнуть можно ко всему, но чаще привыкают к тому, что неудобно, неправильно. Сначала терпят, потом свыкаются, потом перестают замечать, потом все становится как надо, как не было.

— Кен, — сказал он, собравшись с мыслями. — Как бы я к этому делу ни относился… Но ты ударил своего, даже не выяснив для начала, в чем дело.

— Ты помнишь, как я тебя от Цумэ отцеплял — когда он твои стихи стащил?

— Э! Я-то как раз выяснил, в чем дело! Иначе ты бы оттаскивал меня от Енота. Это ведь он был непосредственным исполнителем.

…а те стихи он писал для Мэй — и в груди что-то неловко повернулось.

— Я сейчас с ним поговорю, — пообещал Эней. — В любом случае… лучше я, чем ты.

Я поговорю… но Костя почти наверняка неправ. Почти наверняка.

Он поднялся из бойлерной на кухню, где уже вовсю шкворчало и вкусно пахло. Оксана готовила омлеты, Игорь начинял их рисом на кетчупе, пересыпал сыром и складывал пополам, пока горячие. Санька, видимо, одевался к школе.

— Кен расстроен, — сказал Эней, присаживаясь за стол с краю.

— Изумительно, — сказала Оксана. Игорь почему-то фыркнул.

— Я как раз хотел попросить о благословении, — добавил он. — Но батюшка сыграл на опережение.

Оксана жонглерским движением подкинула омлет в воздух сковородкой, как блин, и поймала разделочной доской. Она это умела делать с 12 лет. Увидела в моби — и научилась.

— Мне бы хотелось услышать извинения нашего дона Камилло лично, — разделочная доска перешла к Цумэ, и тот принялся выкладывать последнюю порцию риса. Оксана выключила плиту и развернулась к Энею. Она уже успела переодеться в цивильное — джинсы и майку с надписью If mama ain't happy, ain't nobody happy. Что, так и на работу пойдет?

— Вы мне можете сказать, что у вас произошло?

— Ну что у нас могло произойти? — сказала Оксана. — Мы об этом еще в Питере… разговаривали.

— Мы поженились, кэп, — да что они, все время будут теперь дуэтом отвечать? — Просто поженились. Этот месяц с небольшим… я ждал, пока она примет решение. Смиренно, — губы Игоря, как он и обещал, уже зажили, и улыбался он во весь рот. Энею, непонятно с чего, захотелось еще раз немножко испортить ему физиономию.

Вместо этого он перевел взгляд на Оксану. Попробовал посмотреть на нее как мужчина.

Красавицей она не была никогда, лицом, мастью и статью удалась в бабушку Варю, а не в маленькую светлую маму или мамину бабушку, но от бабы Вари же досталась и харизма. Вокруг сестры, сколько Андрей помнил ее юношеские годы (а она к 13 годам уже вытянулась и оформилась), вертелось двое-трое молодых людей, и еще четверо маячили на дальней орбите — но когда она остановилась на Титове, остальные испарились. Как и бабушка Варя, Оксана была однолюбка и — Андрей это понял лишь сейчас, — склонна впадать в зависимость от мужчины. Уход деда очень сильно бабушку придавил, просто в бытность мальчишкой он не замечал этого. И если Оксана попадет в зависимость от Игоря, а он… погибнет — это в лучшем случае… В худшем я его сам шлепну…

— Ну? — он попробовал сформулировать главный вопрос и не нашел подсказки лучше, чем надпись у нее на груди. — Ты счастлива?

— Нет, — сказала Оксана. — Я боюсь. Я все время боюсь. Того, другого и третьего. Но раньше я не боялась — и ты меня тогда видел.

Она отправилась наверх, бросив через плечо:

— Что-то Санька долго возится.

— Пусть повозится еще немного! — сказал Игорь. — Я позову!

— Ты хочешь сказать, что не сорвешься больше? — спросил Андрей, раскладывая омлет по тарелкам.

— Откуда я знаю, кэп, сорвусь я или нет. Я твердо намерен больше не срываться — вот это я знаю. И сейчас мне кажется, что я могу. А поручиться — сам понимаешь.

— Понимаю.

Сверху вприпрыжку спустился Енот.

— Я пойду, пастыря к завтраку позову, — сжалился Игорь.

— Может, лучше я? — предложил Антон.

— Лучше — я. Без всяких «может». Это он сейчас злится, а часа через два он на стену полезет. А он тяжелый.

Антон кивнул. Не понял, но кивнул, запомнил.

* * *

— Отец мой, я согрешил.

— Пошел в жопу, сын мой.

— Ну… если ты именно за этим так ее оттопырил…

Костя, с шипением втягивая воздух, выпрямился во весь рост и развернулся. Игорь плотно прикрыл за собой дверь.

— Стены здесь каменные, — сказал он, — звукоизоляция хорошая. Можешь врезать мне столько раз, сколько посчитаешь нужным, будем считать это епитимьей. Только не бей в лицо, чтобы не напрягать Ёлку и кэпа.

Костя, сжав кулаки, шагнул вперед, но потом отступил к стиральной машинке и скрестил руки на груди. Игорь встал на колени.

— Я согрешил, — сказал он. — Поторопил события. Конечно, нужно было сначала сказать вам и заключить брак по всем правилам. Получить благословение Церкви в твоем лице. Но я струсил, отец Константин. Ты же знаешь, что я трус. Я подумал — как же много нужно будет объяснять ей, потом вам… Как долго…

— А тебе хотелось прямо сейчас, да?

— Кен, — Игорь поднял глаза, и священник под его взглядом почувствовал себя неловко. — Ревнивый ты кабан, ты что, совсем ее не уважаешь, если считаешь… совершено страдательным лицом? Она нормальная взрослая женщина, у которой нормальные взрослые желания и с мозгами все в порядке. Она полностью отдает себе отчет в своих действиях. Воля немножко придавлена, ну так поэтому я целый месяц молчал, как зайчик… Ждал, пока она разрешит себе хотеть.

— Врешь. Ты ее охмурял. Круги нарезал. То пальтецо подашь, то ручку.

— И ты. И Антон. И кэп. И сам знаешь, зачем. Понимаешь, что знаки внимания ей были нужны.

— Вот ты и воспользовался, да?

— Я сделал ей предложение сразу же. Почти сразу же. Этот месяц — просто ждал ответа.

— Да встань ты с колен, не паясничай! — Костя потер лоб рукой.

— Я ее люблю. Отпусти мне грех, Костя — я поспешил; я так обрадовался, что она согласна, так испугался ее спугнуть — что поспешил. Вот это — и все. Ни в чем больше я не виноват. Ты должен мне отпустить. Обязан.

Костя положил руку ему на голову и проговорил разрешительную молитву. Каждое слово резало что-то натянувшееся внутри, по волоску, по волоконцу — и когда он закончил, это «что-то» не выдержало напряжения и лопнуло. Кен опять сел на стиральную машину, плечи обвисли.

— Покурим? — предложил Игорь.

— Андрюха нам впендюрит потом. За то, что обкуриваем помещение, где белье сушится.

— Потом — пусть впендюривает. А сейчас — покурим.

Кен принял у него сигарету. Внутри было гулко, как в этом доме до того, как внесли мебель. Посмотрим на это дело иначе, — сказал он себе. Как бы ни было больно — посмотрим иначе. Ты — целибатный священник, и через дверь от тебя живет молодая, красивая женщина. На нее так приятно смотреть, когда она в джинсах и в облегающей майке — там есть что облегать. А когда она берет вес в становой тяге, и голая спина в низком вырезе трико прогибается вперед, как лук… И она не замужем, а целибат считает странной прихотью…

Да, она права — собака на сене.

— Уезжать мне надо, Игореха, — сказал он.

— Может быть, — повел головой Игорь. — Не знаю. Но точно знаю, что не сейчас. Если сейчас, то все посыплется. И она посыплется. Ты же сам должен понимать.

— Ты человек, — выдавил Костя, — она человек. Кэп — человек. А я кто?

— Как сказал один мой знакомый данпил — чужие здесь не ходят. Наверху нас ждет омлет с начинкой. Я еще ни разу такого не пробовал и намерен начать прямо сейчас. А ты?

— А отвыкать как? Потом?

— А ты не отвыкай. Не надо.

* * *

…Явление начальства способно испортить завтрак кому угодно. Явление счастливого начальства — вдвойне. Если это начальство — В.А. Габриэлян, умные люди ищут бомбоубежище, потому что блаженное выражение лица обычно означает одно из двух: либо только что в зоне деятельности произошла интересная неприятность в особо крупных размерах, либо Габриэляна осенила очередная идея и он ее даже частично осуществил. Оба варианта были худшими.

— А что у нас на завтрак? То есть, на ужин, что в наших обстоятельствах одно и то же? — радостно спросило начальство — и, не дожидаясь ответа, шлепнуло на стол пакет с армянским лавашем и принялось из тоненькой лепешки, нарезанных Кеселем полупрозрачных колбас и нежной тепличной зелени вертеть нечто вроде мега-хэндролла.

У нас на завтрак все, что нужно для души, — Король заправил калабас и залил кипятком. — Ты скажи, что у тебя внутри. А то я сейчас как тот любопытный мальчик сам посмотрю.

— У меня внутри лаваш, — в актуальном времени это было уже наполовину правдой. — А ведь я готов — ну, не поклясться, это как-то высокопарно с моей стороны — но поспорить, что вы здесь обсуждали нашу знакомую шведскую семью.

— Обсуждали, — подтвердил Олег, — А что, у них еще что-то случилось?

Интересно, что нового можно узнать о «Тэнчу» на ежегодном слете клинических психиатров, где светило отечественного безумия г-н Медведев делал доклад по «казусу Фальковского», написанный в соавторстве со специалистом в несколько иной области, собственно, этот казус и обнаружившем.

— У них случился некий господин Толомаев — не знаю, слыхали ль вы о таком.

Олег не слыхал, но уже барабанил по сенорной панели.

— Сергей (Иван?) Толомаев? Журналист? «Родезиец?» — Олег показал пальцами кавычки.

Габриэлян глянул через плечо Бегемота. На терминале светилась авторская колонка Толомаева в «Ежедневном вестнике».

— Да, он. Он, представьте, подошел ко мне сегодня и сказал, что когда мы встречались в прошлый раз, я был существенно ниже ростом. Метр восемьдесят-восемьдесят два, не выше.

— А что ж ты так? Мало каши ел? — удивился Король.

— И кальция, видимо. А потом все сразу съел и вырос. — Габриэлян подозрительно посмотрел на чайник, долил воды. — Самое же интересное, что встречались мы с ним прошлым летом. А я этого совершенно не помню.

— Это уже не кальций это фосфор. Давай, давай, колись уже, раз начал, — Король хрустнул пальцами. — Или ты таки хочешь, чтобы мы поиграли с тобой в злого следователя и доброго следователя?

— Чур, я злой, — поднял палец Олег.

— А подумать? И учтите, вокруг меня сегодня были одни психиатры и сочувствующие. Напомнить вам, у кого рост 180, или сами догадаетесь?

— Если бы мы были героями романа, — сказал Кессель с балкогнного порога, — я бы всплеснул руками и воскликнул: «Не может быть!»

— Считай себя врио героя романа. Всплеснул? Так вот, летом г-н журналист записался на отборочный тур военной игры, походивший где-то под Херсоном. И его там прокатили, причем, прокатили весьма профессионально — он срезался на стратегической части, на пристрастии к жестким решениям. Не удивительно, правда? Многие из военных-любителей к своему занятию относятся серьезно и даже в игровой ситуации детского подхода не терпят. Толомаев разозлился и понес организацию отбора по кочкам. Тоже не удивительно, он — человек самолюбивый, а какое-то количество ошибок они сделали, у них это дебют.

— А что удивительно?

— Удивительно то, каким способом они его заткнули. Я бы, например, не уверен, что додумался бы на их месте пугать кого-то мной.

— Зато ты отменно додумался пугать кого-то ими, — пожал плечами Кессель. — Паритет.

— В общем, через несколько дней к нему явился я в усеченном варианте — что твой Ожеро после неудачной встречи с Наполеоном — и объяснил, что шуметь не надо. Потому что это вовсе не неумелые болваны, а противозаконная деятельность, которую не нужно спугивать. И посоветовал ему отсмотреть материалы последнего церковного собора. После моего ухода он это сделал, и обнаружил среди диссидентов одного из устроителей отбора. Выводы были очевидны, и Толомаев, как человек законопослушный и ответственный, не только перестал шуметь, но и уничтожил все свои записи, даже в личном архиве. А сегодня увидел меня во плоти.

— И что ты?

— Я его выслушал, потом какое-то время булькал, потом разъяснил ему смысл фразы «Однажды Гоголь переоделся Пушкиным» — он, как выяснилось, Хармса не читал, угостил его кофе — и объяснил, что его адекватное поведение испортило моим коллегам розыгрыш. Что по замыслу он, видимо, должен был возмутиться нажимом, начать скандалить и жаловаться, добраться до меня, обнаружить во мне лишних 7 сантиметров, взбеситься окончательно…

— Нда, — Король потянул матэ, — Теперь нам гадать: что эти Железняки-партизаны наломали на Херсонщине…

— Последовали моему совету, — отозвался Кессель. — Я им сказал, что им нужна армия. Кажется, меня поняли буквально.

— Я как-то догадался, что они не монастырь открыли… — Король поморщился: в бомбиллу попала чаинка. Или матинка? Как называть чаинку, если человек пьет матэ? — Имеется в виду — что они спартачили на сей раз? Откуда их еще придется выкапывать?

— Я понимаю, почему они занервничали, — сказал Габриэлян. — Собор. Раскол. Скандал случился бы очень невовремя.

Король фыркнул сквозь бомбиллу в полупустой калабас. Этим он высказал все, что думал по поводу соборов и расколов.

— Засадить тебя за церковную историю, что ли…

— Засади меня. Засади за что-нибудь уже, но так, чтобы я ничего на слышал больше об этих шнарантах.

Габриэлян скрутил из лаваша еще одно абстрактное архитектурное сооружение. Задумчиво оглядел его и вынес вердикт:

— Мы должны обеспечить им алиби.

— Мы… должны?

— Просто обязаны. В конце концов, — четко артикулировать с набитым ртом получается не у всякого, — они покусились на мою девичью честь, на мое честное имя и на 7 сантиметров меня. Я не могу не ответить им тем же.

— И как ты себе это представляешь?

— Классика. Мой клиент не мог ограбить банк в Техасе, потому что в это время грабил дилижанс в Оклахоме.

— Алиби на прошлое лето?

— А что случилось прошлым летом? Отец Констатин, один из лидеров диссидентов-традиционалистов, действительно увлекается играми резерва — что неудивительно для бывшего профессионального военного. Прошлым летом совершенно ничего не произошло. А вот ближайшие несколько месяцев совершенно другие люди будут вести себя очень тихо и держаться на виду.

— А тут мы ка-ак… — радостно встрял Олег.

— Нет. Мы тоже будем держаться на виду.

— А кто? — изумилось прекрасное дитя.

— Дед Пехто, — Король сполоснул калабас и повесил на сушилку кверху донышком.

— Посторонние. И посторонних. Слух о том, что мы монополизировали «Тэнчу», нам тоже не нужен.

— Я против, — сказал Кессель. — Такого рода дела нельзя передавать на субподряд.

— Это зависит исключительно от меры добросовестности субподрядчика.

— Ты думаешь о нашем знакомом банкире?

— Ну согласитесь, единственное, в чем его нельзя обвинить — это в недостаточно добросовестном подходе.

— Проблема в том, что он может не захотеть стрелять по нашим целям. А инструментов как-то его к этому поощрить у нас нет.

— Все наоборот. Мы поспособствуем ему в стрельбе по его целям. Если эти цели не будут уж слишком расходиться с нашими интересами.

— Так ведь он не стреляет! Четыре года как не стреляет!

— Так пора.

Габриэлян принял у Олега «аквариум», совершил рокировку с Кесселем и вышел на балкон. Раскисший московский февраль ни в какое сравнение не шел с бодрым февралем пригородов.

— Жить, — провозгласил Габриэлян, — с каждым днем становится интереснее.

— Ты знаешь, — сказал Король, — я, кажется, понимаю, почему китайцы считали «чтоб тебе жить в интересное время» — проклятием.

Габриэлян отхлебнул из «аквариума» и улыбнулся через плечо:

— Ты всё правильно понимаешь, Михаил Менделевич. Абсолютно правильно.

Глава 10. Курс практической анатомии Щигровского уезда (для начинающих)

На первое были плоды просвещения,

А на второе — кровавые мальчики.

Е. Летов, «Русское поле экспериментов»

Почтальон звонит дважды. Дневной референт — один раз. Второго звонка не требуется, даже когда ночной референт мертвецким сном спит после смены, длившейся четырнадцать часов.

— Вадим Арович, вас требуют в управление. Срочно.

Требуют. Еще и срочно. Это пахнет даже не керосином. Это пахнет чем-то вроде ракетного топлива.

С другой стороны, если требуют, то топливо уже течет, но еще не горит. Потому что, когда горит, будят тебя уже не звонком. Душ есть. Чай — спасибо, Олег — есть. Планшетка — о, вот и пакет пришел.

— Спит Розита и не чует, что на ней матрос ночует…

— Кто у нас Розита? — спрашивает Король.

— Наш милый друг из Зеленограда. Если верить сводке, он два часа назад находился в Краснодаре, где обстрелял машину Савицкого. С полным успехом. И визитную карточку оставил.

— Савицкому сорок шесть, — говорит Король, — куда его белым днем понесло?

— Узнаю. Я сейчас все узнаю, мне сейчас все скажут.

— Проверять надо? — спрашивает Король.

— Нет. Там человек пять прохожих накрыло, — почему чай холодный? Или это он не холодный…

— Тогда надо послать голубя. Потому что пробудится Розита, посмотрит новости… — посмотрит новости и решит, что это опять мы. Потому что сеньор Рено не далее как месяц назад отстрелялся по очень удачной мишени и тоже подписал свое художество «небесной справедливостью».

— Давай. И поднимайте весь тамошний расклад.

Голубем назначили Суслика. Раз уж у него там завелось знакомство. По дороге в Управление Габриэлян трижды превысил скорость и попал под снитч. На парковке его уже ждала прапорщик из дорожного патруля — видимо кто-то там решил, что служебная машина, принадлежащая сотруднику цитадели, может нестись как на пожар и по уважительной причине — и проще разобраться на месте, чем вести потом служебную переписку.

— Вы что, советник, что так ездите? — проворчала она.

— Ночной референт советника. Нет, я просто торопился на работу. Извините, что побеспокоил. — Габриэлян сам сунул в ее считыватель свою карточку.

— С-спасибо, — сказала она.

— Не за что. До свидания. — При других обстоятельствах Габриэлян был бы куда менее лаконичен — не должны сотрудники управления обращаться с городскими службами при исполнении как с предметами — но сейчас не было времени.

Анфилада дверей расступилась перед ним как море перед Моисеем. Дежурный капитан ВНО небрежно откозырял — это было не обязательно для равного по званию, но Славик Демченко был однокурсником, одним из двоих, кто искренне симпатизировал, поэтому Габриэлян ответил кивком и улыбкой. Вверх, на четвертый этаж. Переход. Полпролета, скоростной лифт. Пискнула ракушка. Извинения. Не в конференц-зал, в кабинет. Совсем интересно. А-а, Рыбак приехал. Ну тогда понятно. Аркадий Петрович не любит посиделок у себя в кабинете, а вот господин Рыбак, шеф СБ, терпеть не может больших помещений. У него и собственный-то кабинет меньше моего и на совещаниях все толкутся как сардины в банке.

Аркадий Петрович был в ярости, мгновенно отозвавшейся у Габриэляна легким зудом где-то в районе лопаток. Значит, он ни секунды не думал, что это действительно «Тэнчу».

— Здравствуйте, Вадим Арович. Садитесь.

— Здравствуйте, — эхом повторил Рыбак. У большинства старших было принято смотреть на человеческий персонал примерно как на домовой компьютер. На территории Волкова старшие всегда здоровались.

— Вы уже знаете, зачем я вас вызвал, — сказал Волков.

— В самых общих чертах. Как я понимаю, Савицкий убит, убийство представлено делом рук «Тэнчу». Представлено крайне неуклюже, но тут мне не хватает данных. Возможно, работали второпях и просто не хватило ресурсов, а возможно — дали поправку на дело Ильинского и хотели бросить тень на нас.

В Краснодаре было нехорошо. Из Краснодара по линии внутренней безопасности приходили какие-то странные сигналы; из тамошнего управления в центральное упало несколько немотивированных прошений об отставке, а региональная статистика, подаваемая наверх, говорила Габриэляну, что краснодарская управленческая ситуация рано или поздно взорвется. Он только не ждал, что взрыв будет… настолько буквальным. И теперь Аркадию Петровичу придется действовать молотком — а он такого очень не любит.

Рыбак усмехнулся.

— А почему вы не говорите о третьем варианте — это действительно подполье, экстремистская группировка, играющая под чужой торговой маркой? А есть еще и четвертый — это старое подполье наносит косвенный удар по «Тэнчу»?

— Четвертый вариант… исключен, господин генерал. Третий я рассматриваю, — сейчас Рыбак мысленно открутит фразу назад и сообразит, что Габриэлян вообще не выдвигал никаких предположений о том, кто может стоять за убийством Савицкого. Однако, веселы у нас дела, если Федор Андреевич настолько не следит за речью.

— Я не желаю сейчас вдаваться в рассуждения о том, какой это вариант, — медленно произнес Волков. — Я желаю, чтобы виновные были найдены и наказаны. Так, чтобы в дальнейшем никто не смел и подумать, что поставленного мной смотрящего можно прихлопнуть как муху полотенцем.

…Сложность заключалась еще и в том, что бить могли вовсе не по Савицкому. Бить могли по Струку, шефу Краснодарской СБ. После такого конфуза он попадал под снос по всем статьям. За сугубое несоответствие занимаемой должности. И это тоже слишком отдавало екатеринбургским делом. Вот почему Рыбак. И вот почему я.

Савицкому, конечно, цена была грош — предыдущий краснодарский смотрящий, господин Кошелев, следил за тем, чтобы никто в регионе не прыгал выше его головы. Но за неимением гербовой пишут на простой — спихнув Кошелева в Питер, Волков повысил Савицкого, дав тому время на адаптацию: сумеет — останется смотрящим, не сумеет — полетит при ближайшей чистке.

Полетел. Но при других обстоятельствах.

Струк был птицей того же пера — существо мелочное и недоброе, Габриэлян спокойно отдал бы его за тех пятерых гражданских, что случайно полегли при взрыве.

— Вадим Арович, — сказал Волков. — Вы летите в Краснодар сегодня же. Сейчас. Как только уложите вещи. Моим личным авионом.

— Да, Аркадий Петрович.

Вот так вот. И эта информация протечет немедленно. Очень интересно, как меня там будут встречать.

Габриэлян позвонил домой, чтобы там собирали вещи и гнали пулей по Щелковскому на Чкаловский аэродром, где «жил» личный авион Волкова. Ведя машину, Габриэлян вычислял, для кого в Краснодаре через два часа будет сюрприз, а для кого — уже нет.

* * *

Олег думал, что ему будет страшно. Как тогда. Но как-то вышло, что он все время был занят. Тогда он тоже был занят, но бояться все равно успевал. А сейчас — нет. Может быть, дело было в том, что он не один? Или обстановка в училище сказалась? В общем, напартачить он боялся очень. А так — нет.

Кроме того, на этот раз его прикрывали — и со спины, и с боков. Он чувствовал себя как второй пилот на учебном самолете, когда рядом инструктор: твоя панель действует, ведешь ты — но в любой момент инструктор может взять управление на себя. Разочаровывать его только не хотелось.

— Ну, данные у тебя те же, что и у нас, — сказал Габриэлян. — Твои выводы?

— Его куда-то пригласили или вызвали. Он знал об этом заранее, — сказал Олег. — Никаких сбоев в ночном расписании не обнаружилось, никого не дергали. Тем, кто его позвал, Савицкий не очень доверял. Отправился двумя машинами — а последнее время ездил одной, демонстрировал «волковский стиль». Стрелять могла и прикормленная — или наведенная — подпольная группа, но вот организовать выезд у них бы не получилось.

— Неплохо, — кивнул Габриэлян. — А почему он прихватил с собой Струка?

Олег на секунду задумался.

— Он боялся Струка. Боялся, что это его люди. Или его нелюди.

— А как ты думаешь, почему Струк согласился с ним ехать?

Задать этот вопрос самому Струку не представлялось возможным — он был все еще без сознания.

— Потому что хотел продемонстрировать лояльность. Или потому что хотел участвовать в разговоре. Или на него просто надавили.

Вариант «обеспечение алиби» не стоило даже упоминать. Карьере Струка — конец. И, возможно, ему самому. Причем если он так и не восстановится — сотрудник в Краснодаре описал его состояние как «верх отдельно, низ отдельно») — это будет для него лучшим выходом.

— И это автоматически исключает его из списка подозреваемых, — пробормотал Кессель, не раскрывая глаз. — И, пожалуй, Семенюка. Потому что его карьере тоже конец.

Семенюк был начальником охраны Савицкого.

— И кто же у нас остается в итоге?

Олег покусал губу.

— Дорош и Маслаков отпадают, — сказал он. — Они бы Савицкого съели без масла, но у них возможностей нет. Просто чиновники. Никакого силового ресурса — и если бы это были они, Аркадию Петровичу уже принесли бы их головы. Речица, первый зам Струка — человек… потеря патрона сильно по нему ударит. Мне кажется, надо на месте смотреть, потому что так получается, что у одних нет мотивов, у других — возможностей, если бы это был заговор, они бы решили все тихо, без Москвы. Ну, или заговор был — и вмешался кто-то со стороны…

Олег почувствовал прилив вдохновения, и готов был выдать на-гора еще пару-тройку версий, но Габриэлян сказал:

— Хватит. Слишком много вариантов — это еще хуже чем никакого. Суслик, буди Мишу — подлетаем.

В аэропорту ждали бронированный лимузин и Речица, тот самый первый зам — ВрИО смотрящего в отсутствие такового.

Прелесть ситуации заключалась в том, что Речицу никто ни о чем официально не уведомлял — и Габриэляну было очень интересно, как высокая встречающая сторона будет это обстоятельство обходить.

— Добрый день, — хмуро сказал зам. начальника СБ и протянул руку для пожатия.

— Это часть ваших служебных обязанностей — встречать гостей города? — поинтересовался Габриэлян. Ни тот, ни другой не представились.

— А вы младшего братика решили на экскурсию привезти? — парировал Речица со спокойствием человека, которому терять совершенно нечего. — Зря. А если посадку запрашивает борт номер RG-М-415 — то таких гостей лучше встретить. Тем более, что их, возможно, придется потом опознавать…

— Да, — кивнул Габриэлян. — Это существенное соображение. На аппаратуру я бы полагаться не рискнул.

В машине стоял застарелый запах табака, «Золотой долины», кажется. Хозяин курит, не проветривает, часто водит сам, автопилот не уважает. То есть, слегка фрондирует. Но именно слегка. Или фрондировал.

— Какая гостиница в городе лучшая? — спросил Габриэлян.

— В каком смысле? — сумрачно поинтересовался Речица. — Если самая шикарная — то «Три короля» над казино… А если самая респектабельная, то Шератон. Но я бы на вашем месте поехал в гостиницу при военной базе. У них там есть домик для приезжего начальства и воскресных развлечений, кому лень за этим в город ехать. По крайней мере, будете уверены, что проснетесь живыми.

— Да, это конечно преимущество.

То есть, с точки зрения Речицы, 22-й воздушно-штурмовой полк ОВС ССН либо не в деле… либо он хочет, чтобы я считал, что они не в деле… либо наоборот, намекает на то, что там есть чем поживиться. Вот это номер — неужели и военные замешаны? Но даже если нет, то ночевать там все равно пока не стоит. Потому что от визитеров, может, и уберегут, но зато и поговорить с этими визитерами потом, скорее всего, не получится.

— В казино, — сказал Габриэлян.

В душе Олег был рад этому решению. В «злачных местах» он до сих пор не бывал.

Конечно, Краснодар — не Сочи, «русский Вегас», но количество казино на душу населения здесь было выше, чем в целом по стране. «Три Короля» оказались двадцатипятиэтажной башней, к которой примыкали два «крыла» — по восемь этажейигровых и концертных залов. Когда они прошли по фойе, играющему всеми оттенками между фиолетовым и красным, звенящему игровыми автоматами и благоухающему морским бризом (модный в этом году ароматизатор), Олег слегка разочаровался: что-то вроде аркады, только с деньгами. Но когда Габриэлян заказал пентхаус за пять тысяч в сутки, Олег не смог удержаться и крякнул.

Король посмотрел на него как цапля на перспективного головастика, а когда они вошли в коридор, сказал по ракушке.

— Бонд, Джеймс Бонд. И пусть местные швыцеры теперь думают, что бы это значило и как нас отсюда достать.

— Кроме того, — добавил Габриэлян уже в лифте, — надо и совесть иметь. Стоимость эконом-класса не покроет расходов на ремонт.

— А будет ремонт?

— Ну, нам его уже обещали. Вполне возможно, впрочем, что и устраивать будет тот, кто обещал. Но не думаю, что нас пугали. А вот с военными действительно поговорить надо.

Дверь лифта открылась, выпуская гостей в небольшой тамбур на двадцать четвертом этаже. В пентхаус поднимал отдельный лифт, точно напротив.

Габриэлян отметил расположение камер слежения, домофон, охранника у торцевого окна, напротив пожарной лестницы.

— Свяжитесь с вашим начальством, пожалуйста, и скажите, что мне будет нужен доступ к показаниям камер, — сказал ему Габриэлян. В принципе это можно было бы сделать молча, в течение первых же пяти минут после поселения. Но он предпочел декларировать намерения.

Охранник раскрыл было рот, но увидел на отвороте пиджака стальную пайцзу и кивнул. Вот и ладно. Всегда хорошо быть вежливым.

Следующие пятнадцать минут ушли на осмотр помещения.

Король набрал код на изрядно побитом сейфе-чемодане и развернул некий агрегат, устройство и применение которого, кстати, Олег должен был сдавать в этом семестре.

На жаргоне этот инструмент назывался «тачка» — радиосканер, планшетка, система инфракрасного видения. Назывался, вероятно, за простоту — две ручки, одно колесо, а груз доставлен на место и вовремя. Нехитрая эта спайка обнаруживала 90 % наблюдательных систем. Даже луч. Потому что если гражданин Эн наводит лазерный считыватель на оконное стекло, чтобы ловить микроколебания, то «тачка» гражданина Гэ, сидящего за стеклом, этот луч отменно отрегистрирует. Были, конечно, и жучки, тепла не излучающие — но тогда уж и приемник должен был стоять за стенкой или в машине под окном. Что в данном случае несколько затруднительно. А от прочих 10 процентов имелись генераторы белого шума. Олег прочел где-то, что долговременное пользование ими может вызвать легкую депрессию. Вероятно, так оно и было — если речь шла о подслушивающих, конечно.

В очередной раз вынырнув из планшетки, подсоединенной к агрегату, Король обнаружил, что перед ним стоит Олег. И явно не с делом, а с вопросом.

— Нет, — сказал Винницкий, не дав Олегу открыть рта, — я не знаю, зачем им все это. Кто-то ляпнул «сделайте нам красиво», а кто-то сделал.

— Это им затем, чтобы персонал легко мог рассовать мебель по углам, когда гостю захочется устроить cocktail party, — вставил Кессель.

— Или состязания по конкуру, — добавил Габриэлян с галерейки. — Бегемот, не мостись на кресло, спальни здесь.

Олег подпрыгнул на кресле. Сидение представляло собой наполненный гелем резиновый мешок, обтянутый натуральной кожей и уложенный в плетеную из лозы «корзинку». Диван — такой же мешок с гелем в такой же корзине, только побольше. Олег поднялся на галерейку и обнаружил ровно четыре спальни. С галерейки лесенка вела наверх — и Олег двинулся туда вслед за Габриэляном.

Здесь была застекленная терраса а-ля «сады Семирамиды», точно так же по периметру обходившая пентхаус, выстроенный в виде зиккурата. Судя по конструкции, стекла легко убирались — и зимний сад превращался в солярий. В самой верхней секции «зиккурата» располагался остекленный бассейн.

Отель «Три короля» (четвертый — в гостиной с планшеткой сидит, фыркнул Олег) господствовал над всей центральной частью города. Снайперов можно было почти не опасаться — разве что с вертолета. Но вертолет не подлетит незаметно.

— Если сюда пошлют людей… — сказал Олег. — Обыкновенную милицию…

— А почему ты думаешь нам посоветовали угнездиться в воинской части? — улыбнулся Габриэлян. — В частности, и поэтому. Но мы здесь все-таки не одни. И в регионе сейчас нет власти, которая имела бы право выписать документ на задержание не то что меня, но и тебя.

Камеры казино Король отключать не стал. Просто теперь они показывали совершенно пустое помещение — и нам хорошо, и им есть чем оправдаться… Но нет злодеям отдыха — только закончишь одно безобразие, а над тобой уже начальство стоит, новых требует…

— Что ты думаешь о Речице? — спросил Габриэлян.

Лицо Короля напряглось, плечи затвердели, в глазах что-то погасло. Он поиграл несуществующей сигаретой (Речица по дороге вертел незажженную в пальцах и явно закурил, когда они покинули лимузин), потом встряхнулся, сбрасывая чужую натуру…

— Я не знаю, что этот хлопец может, — сказал он, откинувшись на плетеную спинку кресла. — Но готов он на все. У него настроение, знаешь, как у человека, который надеялся-надеялся, что у него не лавина, а все уже, дальше отворачиваться некуда. Так вот он письмо с диагнозом получил — и одновременно узнал, что его деловой партнер подставил. Или какой-то давний счет вспомнил…

— «Ну, я-то ладно, но вы у меня…»

— Да. И хотел бы я знать, кто у него эти они.

— Отлично. Этим займемся в первую очередь. Речица хочет использовать нас в качестве гильотины. Я, в общем, не против. Если информация окажется достоверной.

— Военные, — сказал Кессель. — И это, пожалуй, сделаю я.

— И что теперь? — спросил Олег.

— Теперь мы вкусно пообедаем в здешней ресторации, после чего у нас будет небольшое разделение труда: вы с Мишей займетесь финансовыми делами Струка, Савицкого и прочих, Андрей поедет на базу, а я нанесу официальный визит в цитадель.

— Проверять доносы министров друг на дружку?

— Да, — кивнул Габриэлян, — и самым интересным будет то, чего в этих доносах не окажется.

* * *

Кессель подъехал к КПП. Капрал глянул на экран, поморщился, не скрываясь. Военные не любили СБ.

Вообще-то это было демонстрацией. Его наверняка засекли километра за четыре. Да и людям из СБ здесь наверняка приходилось бывать часто — армейская разведка не имела права действовать на территории союзных стран ССН, так что сотрудничать приходилось плотно.

Оставив машину среди транспорта военных, он пошел по указаниям, полученным от сержанта-регулировщика («Пойдете к блоку Е-19, сэр, но, не доходя до него, свернете на трассу 8В и пройдете по ней вниз метров двести к девятому корпусу. Обогнете здание со стороны трассы 6В — и зайдете в шестой подъезд оттуда. Так все ходят»). Сержант оказался выше того, чтобы подставлять СБшника, задав ему неверный курс, и через двадцать минут Кессель уже входил в штабной корпус.

Если бы дело было на побережье, то имело бы смысл искать разведчиков — а здесь, здесь номером первым и вторым в списке стояли люди из батальона сопровождения и военная полиция. Может быть, даже в обратном порядке.

Секретарь тоже поморщился — и честно обзвонил офицеров штаба батальона и управления военной полиции. Через десять минут в конференц-зале собрались все, кто находился на территории части. Кессель зашел последним и внимательно выслушал секретаря, представлявшего ему уже знакомых по планшетке людей:

— командир разведбатальона майор Балашатис, приземистый шатен, 38 лет — короткая, аккуратно подстриженная борода и широкий лоб делали его похожим на знаменитый бюст Платона;

— глава технической службы разведки майор Ольга Рейн, весьма привлекательная загорелая женщина в летней полевой форме;

— командир полка Роланд аль-Файед, полковник — его узкое лицо не очень гармонировало с широкими плечами, наверное, поэтому он носил бакенбарды;

— начальник управления военной полиции полковник Давид Ольшанский — пятидесятитрехлетний израильтянин, такой же черный и широкий, как и кожаное кресло, на котором он сидел.

— и начальник следственного отдела майор Рубен Альварес, «новый европеец», явно с примесью нилотской крови: даже сидя, он был выше всех.

Кессель внимательно вглядывался в лица тех, кого ему представляли. Жал твердые руки. Он не был эмпатом, как Искренников — но чувствовал: эти люди ждали его. Ну, не его конкретно — а «человека из центра». Как минимум с утра, с момента смерти Савицкого, они ждали, что в часть придут. Даже не скрывали. Тому же Балашатису и особенно полковнику на тыловой базе делать нечего — его хозяйство, весь полк, за фронтиром — здесь только штаб регионального командования, управление военной полиции, региональный военный госпиталь и склады. По хорошему, сидеть бы ему там и заниматься своей Ленкоранью… А он здесь. С одной стороны, это плохо — потому что они явно намерены выступать единым фронтом. А с другой… им придется предложить Москве что-то очень интересное — чтобы визитерам не захотелось выяснять, что лежит за линией фронта.

— Господа, — сказал Кессель, когда все расселись. — Вы все уже знаете, зачем наша команда здесь. Мы не только расследуем убийство господина Савицкого — но и проводим общую ревизию деятельности управлений СБ и МВД. Вы — люди, умеющие работать с данными и знающие обстановку в регионе, но в то же время незаинтересованные, а потому вы интересны мне как независимые свидетели или, если хотите, независимые эксперты. Мне кажется, у вас есть чем со мной поделиться.

Про незаинтересованность он, конечно, солгал. Армейцы явно провалились в какой-то местный суп. Да и без супа, для решения их собственных тактических задач некоторое неустройство в регионе было куда как удобно. Но дожимать их он не собирался. Первое правило айкидо — у тебя нет противников, только партнеры. Интересно… почему такой неподходящий стол в конференц-зале? Нелакированный, из светлого дерева, запах еще сохранился…

Военные переглянулись. Подполковник Ольшанский вопросительно посмотрел на Аль-Файеда, тот еле заметно кивнул и развернулся к Кесселю.

— Обстановка в регионе была и остается нездоровой, — сказал он, поигрывая световым пером. — Более неспокойной, чем можно ожидать даже на пограничье. Грузия — зона американского патронажа. Люди, нарушившие закон, бегут туда: с одной стороны, там легче затеряться, с другой — оттуда легче и легализоваться. Обратный обмен не менее интенсивен: налажен целый бизнес по провозу нелегалов из-за фронтира. В основном морем. Есть отчаянные головы, которые прорываются на свой страх и риск. Есть, наконец, контрабандисты. СБ и Управление Внутренних дел… оказывают нам гораздо меньше содействия, чем мы вправе от них ожидать.

— Проще говоря, в ряде случаев мы делаем их работу, — пробурчал Ольшанский, похожий на затянутую в камуфляж грозовую тучу. — Это при том, что «Скиф» — это краснодарский спецназ УИН — действует на нашей территории вполне активно и… бесцеремонно.

«Скиф». Спецназ регионального управления юстиции. Основная функция — охота за заключенными, ушедшими в побег. Однако. Здесь «Скиф» может быть вполне серьезной силой — вопрос с беглыми стоит на юге остро. В отличие от прочих деятелей фронтира, они Союз ненавидят лично, а знают о нем — много. Так что и полномочия у «Скифа» будут соответствующие.

— А какие-нибудь изменения в последнее время? — глагол Кессель опустил вполне сознательно.

— Пожалуй, нет, — Аль-Файед пожал плечом. — Все довольно стабильно шло… от плохого к худшему. Ольга, покажите господину майору данные по перемещенным лицам.

Кессель посмотрел на свою планшетку. На стол. На световое перо. Опять на экран. Военные эвфемизмы были еще более расплывчатыми, чем лексика родного управления. Перемещенные лица… Тонкая синяя струйка течет в регион. Объемная серая — как нефтяная труба — из региона. В принципе — естественно. Грузия и Армения готовятся к вступлению в Союз, нуждаются в специалистах — и просто в квалифицированной рабочей силе… так что и более серьезный отток из сравнительно неблагополучного региона ЕРФ на юг Москву не встревожил бы. Беда в том, что этих цифр у Москвы не было. Ни в каком виде.

Кессель выдернул в нижний квадрат старую, Габриэляном еще составленную демографическую сводку. Да. Показатели смертности завышены, а данные по миграции за пределы ЕРФ — занижены. Между двумя графиками отлично умещалось разлапистое многоногое слово — «работорговля». Возьмем срез по параметрам пол/возраст, чтобы убедиться окончательно. Потому что есть характерный признак, по которому довольно легко сказать, идет ли речь о нелегальных выездах на высокооплачиваемые — и часто незаконные — работы или о торговле живым товаром. Особым спросом за фронтиром пользуются молодые, здоровые женщины. В целях, кстати, вполне по тамошним меркам почтенных. Матримониальных. От выросших в зоне нестабильности куда меньше шансов получить здоровое потомство.

Кессель сличил данные и мысленно присвистнул. Городок наш — ничего, населенье таково — незамужние ткачихи составляют большинство… Основательное такое большинство. 64 %. С ума они сошли в городе Краснодаре? Кессель развернул график дальше. Стоп. Позвольте. Мой электронный друг, вы хотите сказать мне, что вы — частично экстраполяция? Определенно хотите. Но как-то странно. Вашим создателям было бы выгоднее делать вид, что они узнали, в чем дело, сравнительно недавно. А получается, что они начали раскручивать ситуацию не менее чем полгода назад — и очень быстро получили полную картину. И никому не сообщили. Или… сообщили?

Данные по части у Габриэляна были. Данные по всем мыслимым связям части — и по личным контактам офицеров — Кессель затребовал сразу после разговора с Речицей. И даже успел получить… И даже успел сделать выводы. Но не такие однозначные, как хотелось бы. График был подачей, подсказкой. Подсказкой замедленного действия, конечно — вряд ли они ждали, что к ним приедет данпил и математик, способный раскрутить ситуацию на месте — но тем не менее подсказкой. Способом показать визитерам «мы хотели вмешаться, но нам не дали». И очень ограниченное количество людей и старших имеет возможность «не дать» воздушно-штурмовому полку ОВС ССН действовать по служебной инструкции. Ну что ж, примем подачу.

— И как на все это отреагировало ваше начальство?

— Начальство, — подполковник Ольшанский выпятил и без того выразительные губы, — сказало, что это внутреннее дело Европейской России. И что информация будет передана официальным порядком. А нам следует вернуться к нашим барханам и поддерживать рабочие отношения с местным руководством.

Та-ак… — сказал себе Кессель. Аахен, вернее, лично господин де Сен-Жермен, не хотел помогать Волкову. Аахен хотел иметь в регионе либо человека против Волкова, либо компромат, которое можно повесить на Волкова. Габриэлян был прав, пытаясь приковать внимание Аркадия Петровича к Краснодарскому краю, хотя и сам не понимал, насколько он был прав.

И военным, по всей видимости, дали понять, что, если они проинформируют вышестоящие российские инстанции, то им завалят их собственную операцию. Серьезную. И весьма. В голове словно щелкнула фотовспышка. Кессель понял, что любой из его собеседников мог быть убийцей Савицкого. Вряд ли непосредственным исполнителем — но как раз этих найти проще простого. Если целью всего этого фейерверка было, не нарушая прямого приказа, вызвать сюда авральную команду — то лучшего способа не найти. Хотя… Кессель еще раз обвел взглядом присутствующих. Нет. И еще раз нет. Стрелял непрофессионал. Стрелял человек, умеющий правильно обращаться с гранатометом — но не способный правильно выбрать момент. И потом, они не могли не понимать, что Савицкий — фигура временная, что сюда рано или поздно придет кто-то… Угу, — сказал филин.

— Насколько серьезно то, что вы поставляете… — он сделал паузу, — структурам, с которыми у нас нет официальных сношений?

То бишь, исламскому государству Мазендаран, отношения с которым постоянно балансируют на грани войны.

— Я не понял вашего вопроса, — на этот раз подполковник Ольшанский губы поджал. — Сэр?

Последнее относилось к Аль-Файеду.

— Я тоже его не понял, — ответил тот и посмотрел Кесселю прямо в глаза ничего не выражающим взглядом.

— Прошу прощения, — сказал Суслик, — за то, что высказался не в очередь.

И вот поэтому Речица и послал нас сюда, а не сдал нам ситуацию сам. Интересно, они явились со своим ультиматумом к нему — или к Струку?

— Ничего страшного, — сказал человек, до сих пор молчавший — майор Альварес. — Я, как военный следователь, прекрасно понимаю специфику вашей работы… коллега. Огорошить вопросом и посмотреть на реакцию — это часто срабатывает. Но какой именно реакции вы ждали? Допустим, выдвинутое вами… предположение… небеспочвенно. В таком случае нам остается только сделать хорошую мину при плохой игре и потребовать от вас доказательств. Допустим, оно не имеет никаких оснований — в таком случае нам остается только хранить достоинство и опять-таки требовать доказательств.

Он сидел совершенно неподвижно — только правая рука в продолжение всего монолога парила над столом, один изящный и уверенный жест сменялся другим, выдавая годы успешной адвокатской практики. Высокий, очень гармонично сложенный и очень красивый мужчина. Автор 19-го века написал бы что-то вроде «его облик являл собой сочетание лучших черт иберийской и негритянской рас». Полковник Ольшанский походил на подтянутого гиппопотама, майор Альварес — на арабского скакуна вороной масти. Английский естественно, безупречен.

— У вас есть какие-либо доказательства, майор Кессель? — Альварес доброжелательно улыбнулся и умолк. Его правая рука легла на стол.

Суслик наклонил голову и посмотрел на Альвареса грустными глазами обитателя тропического леса.

— Уже есть, — сказал он, приподнимая планшетку. — Сейчас вопрос стоит совершенно иначе: нужны ли они мне?

— Блеф — тоже распространенный прием в нашей практике, — Альварес улыбнулся. — Для начала предъявите их. Мы все-таки… служители права.

— Посмотрите вот сюда, пожалуйста, — сказал Кессель, снова подсоединив планшетку к интерфейсу стола. — Если верить вашему графику, вы начали получать подробную информацию о происходящем не менее четырех с половиной и не более семи месяцев назад.

Военные переглянулись. Такой вывод вполне можно было сделать — располагая кое-какими вычислительными мощностями и, скажем, двумя-тремя часами свободного времени.

— Три месяца назад Мазендаран начал разворачивать очень интересную производственную линию… А если верить сводке происшествий, 11 апреля сего года некто П.В. Кавано, капрал, охрана и сопровождение, на следующие сутки по прибытии в Краснодар учинил драку с личным составом подразделения «Скиф».

— Это случается, — Балашатис пожал плечами. — Ребята напиваются, дерутся между собой и с местными. Конечно, нарушение дисциплины. Бывает. Альварес, этот… Кавано… он же в тюрьме?

— Уже нет. Уже на переподготовке.

— Ну, вот видите… Совпадения… случайности… боюсь, что полноценными доказательствами их назвать нельзя.

— Вижу, — спокойно сказал Кессель. Явление, с которым он столкнулся, было знакомо и носило название «военная круговая порука». Обратная сторона медали под званием «военное братство».

Но и у СБ есть свои стереотипы. И армейцы по ту сторону стола прекрасно понимали, что война брони и снаряда может всем присутствующим обойтись очень дорого. Армейцы не хотели воевать. Они хотели торговаться.

— Мне, — сказал Кессель, — по большому счету, все равно, что происходит в полку. Пусть, если хочет, разбирается армейская СБ. Но вот торговля людьми — а также те, кто ее покрывает — находится прямо в сфере моей компетенции. Я полагаю, вам потребуется какое-то время на сбор и очистку информации.

— Мне все это также противно, как и вам, — Аль-Файед пошевелил усами и произвел еще один молчаливый обмен взглядами с Ольшанским и Альваресом. — Несомненно, мы будем сотрудничать. Майор, отвезите мистера Кесселя к паркингу.

— Не стоит, — Суслик поднялся из-за стола.

— А я думаю, стоит, — пожал плечами Аль-Файед.

Ага. Значит, вот с кем у нас будет тет-а-тет.

Когда Альварес, садясь за руль открытого джипа, легонько погладил «баранку», словно потрепал гриву боевого коня — Кессель пришел к выводу, что его манеры все же не от рисовки, а от природного артистизма. Он даже двигался почти как Искренников. Почти как данпил.

— Господин майор, — Альварес завел двигатель, — можно вопрос?

— Да, прошу вас.

— Вы же знаете, как распространяются в армии слухи…

Кессель кивнул.

— Когда стало известно, что на нас свалилась демонтажная команда на личном самолете советника, наше начальство, естественно, затребовало на вас все, что смогло найти. Cкажите, Полковник, как вам служится под капитаном?

— Я майор, — сказал Кессель. Возможно его собственная старая подпольная кличка и произвела на него какое-то впечатление, но вот засечь эффект не смог бы ни сейсмограф, ни старший, случись он поблизости. — Мне дали это звание больше из почтения к Рождественскому, чем по какой-либо другой причине.

Действительно, крайне неудобно было бы, если бы советника при правительстве Европейской России зарубил какой-нибудь лейтенант… Майор — совсем другое дело.

— Майор хонорис кауза, — хмыкнул Альварес.

— Или by coursework.

…Если считать вступительным экзаменом взятие Нью-Йоркской цитадели, а выпускным — ликвидацию советника при правительстве ЕРФ.

— Откровенность за откровенность. Вы знаете, кто назначил на сегодняшнее утро встречу Савицкому?

— Я, — сказал Альварес, петляя между стандартными модульными постройками. — Я ее назначал. Только я на такой эффект, скажем прямо, не рассчитывал.

От такого везения Суслик даже слегка расстроился.

— Вас… выбрали коллеги? Или вы тянули спичку? Или это была собственная инициатива?

— Ну… скажем так: поскольку именно я вычищал выгребную яму, мне и выпало беседовать с тем, кто ее залил. Капрал Кавано изначально был арестован не за пьяную драку, а за нападение на сержанта из «Скифа». А неделей раньше его друг, рядовой первого класса Калинин, обозвал этого сержанта «сраным работорговцем». Это случилось в солдатском баре в Новом Афоне. Калинина нашли утром, в воде, около пирса. Смерть выглядела естественной — море было неспокойно, Калинин и в самом деле захлебнулся, а в крови у него обнаружили довольно много алкоголя. Пошел прогуляться по парапету, смыло волной, не смог выбраться, утонул. Вот только Кавано обвинил во всем того сержанта и специально в свой отпуск искал его в Краснодаре. С явным намерением свернуть шею. Дело, в общем, дошло до членовредительства и хорошо, что дальше не зашло — мы смогли представить его как пьяную драку, Кавано отсидел свои двадцать суток… Мы довольно быстро разобрались, что происходит. Понимаете, стыдно признаться, но это был совершенно классический случай — один знает одно, другой — другое, всем все представляется само собою разумеющимся, обменяться информацией никому в голову не приходит. Обычно, ротация хорошо лечит такие вещи — новичков приходится вводить в курс дела, они задают вопросы… но у нас, в виду сами понимаете чего, о целом ряде вещей говорить просто не принято. Было. А мы после этого инцидента начисто лишились возможности сделать вид, будто происходящее является внутренним делом России. Понимаете, солдаты — люди, у них есть чувства и убеждения. Наше счастье, что Кавано — честный дурак. Но следующий суд Линча устроит тот, кто примет в расчет опыт Кавано. А нам это даром не нужно.

— И когда сверху вам приказали молчать, вы пошли к Струку?

— Я пошел к Речице.

— Вы считали, что он не в деле?

Альварес покачал головой.

— Нет, такой уверенности у нас тогда не было. Но официально он занимался совсем другими вещами. И мог сделать вид, что не знал. А оказалось, что он действительно не знал. В общем, я изложил ему суть дела: они должны это прекратить. Или они любым способом это прекращают… Или это прекращаем мы. Любым способом.

— Спасибо, — сказал Кессель и вышел из машины, чтобы пересесть в служебную «волгу». Альварес махнул на прощанье рукой из джипа.

Значит, вот оно как. Речица понял, что военные не смогут больше делать вид, будто ничего не замечают — даже если офицеры согласятся, рядовой состав начнет охоту на лис. Речица пошел с этим к Савицкому. Савицкий, перепроверяя информацию, назначил Альваресу трехстороннюю встречу и взял Струка для подстраховки. И оба попали под гранатомет. Бредовая ситуация. Военные с удовольствием обошлись бы без шума. Администрация — тем более. Но кто-то же стрелял…

Кессель достал из бардачка пачку сигарет, закурил. Странно было еще и то, что Савицкий не прекратил торговлю людьми немедленно по вступлении в должность. С шумом и помпой. Лучшего способа понравиться Москве нельзя было и придумать.

А если не прекратил — значит, коготок увяз слишком глубоко и он не мог утопить партнеров так, чтобы не потонуть самому. И партнеров следует искать на высшем уровне. Или… Кошелев долго здесь сидел. Возможно, у кого-то были на него виды. И выходит, что кто-то, знающий о ситуации, решил взорвать ее. В буквальном смысле слова. Неправ был Тургенев. В Щигровском уезде самые страсти и есть, куда там Эльсинору.

Когда пища для размышлений была исчерпана, Кессель связался с Габриэляном и сказал, что едет обратно и очень не прочь вкусить пищи обычной. Габриэлян ответил, что сейчас он на проспекте Мира и тут, по данным местных «голубых мундиров» неплохая пиццерия в универмаге.

Кессель включил навигатор и взял курс на универмаг.

* * *

По существу цитадель лежала в руинах. Или скорее, на дне. Айсберг уплыл своей дорогой, а там, под водой еще двигалось что-то в воздушных пузырях. С одним маленьким отличием. Обитатели пузырей еще питали надежду выбраться. А сейчас по корпусу стучал с той стороны человек с аквалангом.

Речица не стал занимать кабинет Савицкого. Он занял кабинет Струка. Что, с одной стороны, было четким сигналом, что замначальника СБ считает свое положение в регионе сугубо временным, а с другой — явным выпадом в сторону еще не совсем покойного начальства.

В общем, правильно вел себя Речица — и выглядел при этом странно. Как человек, скрупулезно отсчитывающий сдачу в горящем универмаге.

Габриэляна никто не попытался остановить в коридоре, разговорить, заинтересовать — проходящие только смотрели, как из-за стекла. А кабинет Струка уже успел пропитаться тем же застарелым запахом табака, что и машина Речицы. Видимо зам теперь проводил здесь все возможное время.

Габриэлян сел в свободное кресло и подсоединил к терминалу планшетку. Когда не знаешь, с чего начать — начинать можно с чего угодно. Вызвал Семенюка — начальника охраны Цитадели. Точнее, почти бывшего начальника охраны. Что делал Струк ночью? По какому каналу с ним связывались обычно? А в экстренных ситуациях? Какие распоряжения он отдал напоследок? какими соображениями руководствовался, взяв машину? Когда в точности выехал? Кто мог знать, куда? Кого из охраны взял и почему? Какими делами занимался последнее время? Личные вещи? Информационные носители? Допуск? Ах, у г-на Речицы? Нельзя ли попросить его…

Спустя четыре часа, Габриэлян обнаружил, что глаза у него не закрываются, а поперек горла стоит малый кухонный набор. Он встал, прошел в ванную, умылся. Упырь, как есть упырь. И пластика поплыла. Это был странный побочный эффект работы с несколькими большими массивами информации — легкое опьянение. Вернее, легкое похмелье, как его в книжках описывают. По логике, нужно выпить пива. То есть, переварить еще какой-нибудь кусочек данных.

Речицу было жалко. Человеком он оказался по местным меркам неплохим — из тех, что не делают гадостей без прямого приказа — просто немножко слишком жадным и недостаточно дальновидным. Если бы он сам понял, что он тут накопал, с ним можно было бы разговаривать и брать его на борт. Но он не понял. Он не понял, что у него на самом деле вышло с военными. И потому в команду все-таки не годился. И оставлять его тоже было нельзя.

Кроме того, из записи на КПП Габриэлян узнал, что Речица покинул Цитадель за сорок шесть минут до выезда Струка и Савицкого и за час и восемь минут до их гибели. То, что данные за несколько часов не подчистили, было само по себе поразительно. Габриэлян решил отложить разговор на потом — вкусное на третье — а пока прогуляться на место происшествия, в морг к Савицкому и в восстановительный бокс к Струку.

Место происшествия — проспект Мира, тридцать метров от входа в универмаг, большая удача, что гражданских пострадало всего пятеро — кишело людьми в форме. Людьми в штатском, впрочем, тоже. И добавило недоумений в общую корзину. Огневую точку злоумышленники оборудовали заранее — как минимум за сутки — и она была одна, прописью одна. Никаких альтернативных вариантов, никакого прикрытия. Вернее, никаких следов того и другого. Это даже не двадцатый век, это девятнадцатый. Если, конечно, цели не были оборудованы «маячками».

А если оборудованы — то еще чудесатей: это все равно что… даже не насыпать хлебных крошек — а вымостить ими дорогу обратно к Цитадели. Особенно учитывая, что стрелок поразил именно ту машину, в которой сидели Савицкий со Струком.

Знак «тэнчу» был нарисован при помощи баллончика-распылителя на огневой позиции — прямо на асфальте. Стреляли из-под эстакады транспортной развязки. Рисовали, скорее всего, заранее. Срисовывали со снимка, повторив ряд характерных огрехов Савина, но, в отличие от него, понятия не имели о правилах начертания кандзи: всегда слева направо, всегда сверху вниз.

Жизнь прекрасна… особенно для следователей и оперативников местного и аахенского подчинения, а так же представителей краевой прокуратуры, которым положено из этих данных делать выводы — а делать их очень не хочется. На пришлеца из Москвы пострадавшие смотрели со смесью ужаса и надежды. Ужас пришлец находил оправданным и полезным, а надежду — это вы, ребята, зря. Надежду в нашем ведомстве принято оставлять на входе, вместе с галошами. Скажите спасибо, что ничего серьезнее служебных нахлобучек вам не грозит.

Когда он стоял на эстакаде и рассматривал знак, комм проиграл мелодию «Об-ла-ди, об-ла-да». Кессель.

— Возвращаюсь, — как всегда на открытой связи, Суслик был лаконичен. — Поедим?

Габриэлян назвал адрес универмага — по словам опера, на которого повесили это убийственное во всех смыслах дело, там на третьем этаже была хорошая пиццерия.

На пиццу еда, впрочем, похожа не была. А похожа она была на пирог. Очень вкусный пирог, с хрустящей золотистой корочкой и тающей во рту многосоставной начинкой. Впрочем, подошедший Кессель объяснил, что чикагской пицце положено выглядеть именно так. Вкус он тоже одобрил, равно как и пластиковые столики с канавками для стока, которые, по мнению Габриэляна, больше подходили для морга.

— В половине пиццерий внутри «ББольшой петли» все до сих пор так и есть.

Вокруг их столика сама собой образовалась «полоса отчуждения». На них старались даже не смотреть — кто-то из оцепивших место происшествия ментов шепнул кому-то из гражданских, тот — кому-то из персонала универмага, и понеслось… Поэтому когда ангелообразный улыбчивый светло-русый вьюноша смело прошагал к их столику, его проводил не один десяток удивленных глаз: что еще понадобилось этому младенцу от столичных монстров?

— Привет, — сказал Олег, шлепая планшетку на стол. — А мне кусочек? Король поехал в Цитадель, а то, что мы нарыли, велел вам везти. Не ждать, пока приедете.

Габриэлян подхватил планшетку, вынул из кармана мешочек с «наживкой» — секциями оптического кабеля, скормил информацию себе и Кесселю.

— Король поехал разговаривать с Речицей?

— М-гм, — сказал сквозь пиццу Олег, — пока тот не решил выйти вон. Или пока другие не решили ему выйти вон.

— Интересно… откуда он все-таки взял гранатомет.

— Ну мало ли мест, где может найтись бесхозный гранатомет… Особенно здесь, особенно сейчас. Да, обрати внимание — Розита письмо прислала.

Габриэлян обратил.

«Поймаете урода — объясните ему, что порядочные люди работают со снайперкой и бронебойным ПБ-К-19. А вертикальная пронзающая черта всегда пишется последней».

— И как, — поинтересовался Габриэлян, — он представляет себе этот урок каллиграфии?

— А кто его знает, — Олег нахально сдернул с деревянного блюда ломтик пиццы. — И кто-нибудь может мне объяснить, почему он никак не заметал следы? Вообще не попытался? И как он смог уговорить Струка поехать?

— Ну, это-то как раз элементарно, Ватсон. Струк наверняка все знал — но был уверен, что в машину станут стрелять на обратном пути. Если будут стрелять вообще. Думаю, Струк считал, что сигнал будет давать он сам. А не прятался — потому что слишком много веревочек на нем сходится. Как устроитель фейерверка он для нас чего-то стоит, мы еще можем думать. А как честному подчиненному Струка ему — учитывая расклад — дорога только на луну.

Снова запел комм — на этот раз у Олега. Текстовое сообщение. Бегемот не стал ни читать его вслух, ни перебрасывать Габриэляну и Суслику — просто развернул свой комм к ним экранчиком.

«Изя всё», — писал Король.

— Ну вот. Значит, и вовсе не собирался…

— Может быть. А может быть, ждал от нас предложения, а мы его не сделали, — сказал Кессель.

— Мы бы его не сделали.

Олег смотрел на пустое блюдо. Ему дали шанс, а этому человеку — нет. Речица был живой, курил едкий табак, заполнял собой пространство, а теперь его не было вовсе.

Но тут же он вспомнил, по какому делу они прибыли. И что уже успели накопать.

Речица либо участвовал, либо знал и молчал, либо не знал — а не знать не имел права. Да, пожалуй, хорошо, что он застрелился. Аля. Помни об Але. Помни, что пересмешников едят на завтрак…

— Если Король сообразил, — Габриэлян отжал пакетик чая о ложечку и положил рядом

с блюдцем, — то вся Цитадель должна сейчас думать, что Речица умер, оставив признание. А если он его и в самом деле оставил — то этой ночью будет интересно.

— Не раньше? — спросил Олег.

— Не раньше. Самые умные из нужных нам людей обеспечили себе отход заранее. И теперь постараются тихо утечь. А вот не самые умные сейчас в цейтноте. И сутки-двое за наш счет им ох как пригодятся. Но и на подготовку тоже нужно время. И потом, они наверняка считают, что у нас нет полномочий. Пока мы проверим показания Речицы, пока свяжемся с Москвой…

— Ты хочешь… — Кессель успел сложить из салфетки кораблик и опять развернуть ее. Теперь кусок восстановленной целлюлозы, кажется, превращался в журавля.

— Демонстрация так демонстрация. Пусть они к нам вломятся превосходящими силами. Если бы это шло по линии СБ, я бы, признаться, нервничал. Но эти, по всему судя, просто смотрели в другую сторону. Нам придется иметь дело с чиновниками и… твоим «Скифом» или «Омегой». 70 против 30 за «Омегу».

— Напомни мне не ставить против тебя, — сказал Кессель.

Они расплатились, покинули торговый центр. Бумажный журавлик сиротливо белел в центре деревянного блюда с крошками пиццы. Кессель, перед тем как сесть за руль, просканировал машину.

Цитадели в разных городах мира строились по-разному. После бостонского восстания мода на «башни» резко пошла на убыль — поэтому краснодарская цитадель походила скорее на храм Каабы, большая часть которого располагалась под землей. В частности, морг и рекреационные боксы были именно там.

Увидев входящую в кабинет Речицы компанию, Король молча встал навстречу и протянул планшетку. Габриэлян перешагнул через голограмму на полу. Впрочем, брызги крови из вырванного затылка были настоящими.

— Покойник, — пояснил Король, — явно питал слабость к крупному калибру. Если бы я был Фрейдом…

— Ты бы ему приснился, — заключил Кессель. — Что?

— Кошелев, — свел губы Габриэлян. — Кошелев, Кошелев и Кошелев. Наш ныне милейший директор морских ворот страны. Предприятие называлось «Мидас». Речица считает, считал, что дело тут не в деньгах, а в давлении. Кошелев не мог расставить повсюду своих птенцов — этого ему даже Рождественский не позволил бы. А этой аферой можно было держать всех.

— Будем брать эту версию в разработку?

— В числе прочих. Мало ли за что Речица мог хотеть с ним сквитаться.

Олег еще раз посмотрел на голографический труп и настоящую кровь с мозгами. Нужно очень хотеть сквитаться, чтобы уплатить такую цену.

— С тобой хотят встретиться уже восемь человек, — продолжал Король.

— Запускай по одному, — сказал Габриэлян. — Андрей, сходи в боксы и посмотри, как дела у Струка. Если он не сможет восстановиться в течение суток — от моего имени отдай приказ его погасить. Бегемот, найди все, что плавает на поверхности по этому «Мидасу». Глубоко не рой — только открытые публичные данные.

За письменный стол Габриэлян садиться не стал — устроился в кресле рядом с журнальным столиком. Тихая такая, дружеская обстановка. Только голограмма подрагивает.

Первым был опять начальник охраны Цитадели г-н Семенюк. Терять этому человеку было совершенно нечего, кроме собственных цепей — но он мог еще сохранить шкуру и даже не загреметь в категорию F. Для этого нужно было доказать, что Савицкий возмутительнейшим образом пренебрег правилами безопасности — то есть, отдал на камеры и микрофоны прямой приказ Семенюку отозвать снитчи. А поскольку покойник был не настолько глуп, чтобы отдать такой приказ на камеры и микрофоны, доказать факт получения такого приказа Семенюк не мог никоим образом. Записей же не сохранилось никаких… А физически распоряжение такого рода имели право отдать только четверо. Сам Савицкий — и это очень вероятно. Мог — Речица, отвечавший, как раз за связи с военными и отчего-то не поехавший на встречу с Альваресом, но судя по его поведению, нет, скорее всего, не он — он не стал бы скрываться. Еще это мог сделать Струк, но вряд ли он был самоубийцей. И его второй заместитель, отвечающий в цитадели за связь с местными силовиками — УВД и УЧС и с краевым Управлением Юстиции, господин Корчинский, бывший начальник УВД, двадцать лет назад произведенный в варки и перешедший в связи со сменой статуса на службу в СБ…

— Николай Дмитриевич, — ласково сказал Габриэлян. — По-человечески я вам, конечно же, верю. Но ведь в настоящий момент я человеком не являюсь. Во всех смыслах. Я — инструмент господина Волкова. Его эффектор. И в этом качестве я не способен никому верить на слово.

В течение следующего получаса он слушал и записывал все, что мог сказать о контактах Савицкого и Кошелева человек, который два года эти контакты отслеживал. Картина складывалась куда там той записке Речицы, поскольку Речица все-таки пытался свести счеты, а Семенюк, аки попугай квартирмейстера Сильвера, большей частью не понимал, что именно говорит. Не по глупости, нет. Просто Семенюк считал, что знает, какая именно информация заинтересует Москву.

Да, пока что максимум, что грозит коллеге — увольнение за профнепригодность.

Когда он ушел, Олег развернул к Габриэляну планшетку, где собраны были данные по холдинговой группе «Мидас». Фамилии «Зяблов» и «Чистяков», всплывшие в разговоре с Семенюком, фигурировали в списках топ-менеджеров: Зяблов был вице-директором, Чистяков — начальником охраны.

Следующие два свидетеля, принятые по очереди, слегка смущались присутствием Олега и Короля, но все-таки разродились. К делу «Мидаса» они прямого отношения не имели, их гешефты были проще и безобиднее — мелкий рэкет, «крышевание» коммерческих структур. Но, независимо друг от друга они подкинули ценный кусочек, до времени ускользавший от внимания Габриэляна: серию заказных убийств, имевших место полтора года назад и повешенных на группу нелегалов. По словам СБшников, заказные убийства были осуществлены едва ли не с подачи милицейских структур — а Струк приказал спустить это расследование на тормозах, и явно не от себя, а от Кошелева.

— Миша, подними дело об этих заказах, — тут же распорядился Габриэлян.

Вышел на связь Кессель. Струка, по его словам, восстанавливать смысла не имело: мозг был поврежден так сильно, что свидетельства Струка к моменту восстановления потеряли бы всякую ценность. Теперь требовалось подтверждение приказа. Большая Круглая Печать.

Габриэлян вздохнул и набрал нужный код.

Ввод. Где-то там, внизу умный аппарат щелкнул и вязкая жидкость скользнула по катетеру в то, что заменяет старшим кровеносную систему. Очень не хотелось отпускать гражданина Струка даром — но восстановление было слишком дорогим удовольствием. Забавно все-таки. По данным Сантаны, а оснований ему не верить нет, старшие после 10 — полные хозяева своему телу. И уж умереть-то могут по желанию в любой момент. Только не умирают почему-то. За всю историю Союза, с самого Поворота — всего четыре случая. Что-то им мешает. Что-то или кто-то. Если симбионт в самом деле квазиразумен… если он действительно относится к той породе существ, которую принято именовать бесами, и преследует свои цели… то договор с ним должен иметь ряд характерных подвохов, как в рассказе «Обезьянья лапа».

Старший уполномоченный «убойного» отдела Нодар Соткилава, расследовавший четыре заказных убийства, связанных с «Мидасом», не стал особо таиться и сразу подтвердил, что нити ведут к господину Корчинскому, представителю Управления безопасности региональной цитадели при УВД, и, видимо, к его начальству, а двое нелегалов, отправленных жариться на солнышке, действительно были наемными убийцами и заслуживали этой участи, но вот в деле несвоевременной кончине двух журналистов, одного банковского служащего и одного просто гражданина — были чисты, несмотря на все признания. Результаты расследования легли на стол к Струку и так на этом столе и остались.

Понятно, почему Соткилава не боялся — он прокукарекал, расследование провел чисто, а что не рассвело, так это с начальства спрашивать надо.

— А почему, — спросил из угла Король, — у СБ с доблестной милицией такая любовь?

— Да нет никакой любви. Мы и сами-то удивились.

То есть стойкий наш оловянный солдатик был готов ко всяческому возможному счастью, как же, принести начальству настоящий компромат на представителя СБ, и какой… а обнесли.

— Ну что ж, — сказал Габриэлян, когда Соткилава ушел, а Кессель, наоборот, вернулся. — Предлагаю рабочий день считатьплодотворным и удавшимся, закрепить успех хорошим ужином в ресторане «Трех королей» и двумя-тремя часами крепкого здорового сна. Потому что больше нам поспать никто не даст.

— А почему мы не арестуем Корчинского прямо в боксе? — не понял Олег. — Тепленьким? В смысле — холодненьким?

— А зачем нам есть его холодненьким? — поинтересовался Король. — Он что, свекольник? Запомни, мейне фейгелех, если клиента пытаются взять холодненьким, значит, его опасаются. А нам нужно чтобы кто-то так подумал? Нет. Пусть он нас попробует взять холодненькими.

— Как скажете, реб Моше, — Олег отсоединил от терминала свою планшетку и аккуратно скатал, превратив в пристегиваемый к поясу рулончик. Последним писком моды было носить такие рулончики как браслеты, но Олег не любил, когда что-то болтается на руках. Он даже комм носил на поясе или в кармане.

Вообще-то он ждал неприятностей с этой стороны, когда дело дойдет до оружия, но встретил неожиданное понимание со стороны начальства.

— Жизненно важные предметы должны храниться там, откуда их удобно доставать, — сказал тот же Король — и Олегу подобрали сбрую по вкусу.

Разговаривая о какой-то ерунде, они покинули Цитадель, сели в машину (перед этим Кессель еще раз ее просканировал), вернулись в «Три Короля» и поднялись в ресторан.

Утром от этого ресторана Олега слегка перекосило. Он еще ни разу в жизни не бывал в заведениях, где хлебные палочки стоили столько, сколько полновесный обед в столовой через дорогу. Но теперь, налюбовавшись на сотрудников Цитадели, начитавшись, наслушавшись — он ощущал непреодолимую потребность в чем-то прекрасном. Например, в свиных ребрышках под сладким соусом.

Ребер, увы, оказалось меньше, чем хотелось бы. Во-первых, рядом сидел Король, который заявил, что оные ребра по кошерности отменно гармонируют с его креветками, а во-вторых, Олег и сам понимал, что сытые люди крепко спят.

Нормального медовика к чаю в этой ресторации не оказалось, и Олег злорадно заказал тарталетки с черной и красной икрой. Тарталетки были вырезаны в виде морских раковин.

Покончив с ужином, Габриэлян звонком подозвал официанта и сказал ему:

— Счет — индивидуально.

Олег зашипел.

— Тут-то почему я должен иметь совесть? Ресторан громить никто не будет.

— Ты ее должен иметь в принципе, — фыркнул Король. — Должна же она у кого-то быть. И потом, тебе бонус положен? Положен.

— Бонус, — проворчал Олег, — весь уйдет на завтрак.

* * *

Четырехпалубный корабль-матка, получив последнее попадание, вспыхнул и погас. Бегемот молча чертыхнулся, выбрал сектор У-Б-8 и промазал. Ладно. Отрицательный результат — тоже результат. Значит, эсминец Кесселя притаился под самым краешком и сейчас Олег его достанет. Правда, учитывая… вспыхнула и погасла канонерская лодка… Ну, Суслик… ну, математик…

По экрану, показывавшему коридор, прошла легкая — даже не рябь, плоская длинная волна, очень плоская волна, не будешь следить, не заметишь.

— Гости, — сказал Олег в ларингофон. Больше, чтобы показать, что он тоже не спит.

— Е-Ф-5, - отозвался Кессель.

— Во-первых, — сказал Олег, — ход сейчас все-таки мой. А во вторых — У-Б-9 — в коридоре их по меньшей мере четверо. И как мы обеспечим нужную плотность огня, если их величество изволят кемарить?

— Проснется, — сказал Габриэлян. — Я еще не помню случая, чтобы он не проснулся. Хотя бы постфактум.

— Если здесь не перестанут уважать королевское достоинство, — отозвался сонный голос, — то я расскажу, кто на полевых учениях уснул под стреляющим орудием.

— А кто? — с живейшим интересом спросил Олег.

Король выбарахтался из гелевой подушки, хлебнул тоника, бросил в рот мятную пастилку.

— Да есть тут один…

— В группе, — пояснил Габриэлян, — жаловались, что в этом грохоте работать невозможно.

— Ага. И потом минут двадцать тебя будили…

…Если бы пентхаус штурмовали люди, то шансов у них было бы значительно больше. Если бы людей послали достаточно — они просто справились бы с задачей. Но представителю службы безопасности при управлении внутренних дел господину (высокому господину) Корчинскому И.М., естественно, не пришло в голову направлять за головами подчиненных Волкова человеческий спецназ, как не пришло бы в голову чистить зубы обувной щеткой. И нанести визит московским выскочкам отправилась команда из подразделения «Омега» — шестеро старших, страшно недовольных тем, что их из-за каких-то аппаратных недоразумений наладили охотиться за смертными. Да еще с соотношением сил полтора к одному. Поэтому особенно скрываться они и не думали: двое добираются через нижний этаж снаружи, четверо — через дверь. Благо хозяева не спят. Во всяком случае, двое.

Пара, идущая снаружи по «садам Семирамиды» в поисках самого удобного места для взрывного шнура, с удивлением обнаружила, что целая секция окон просто открыта. Услышав в ларингофоне их рапорт, командир группы потерял к москвичам всякое уважение, отдал приказ входить в пентхаус по его сигналу — и одним рывком сдернул с петель входную дверь в номер столичных идиотов.

Собственно, это и было сигналом: двое на галерее прыгнули в окна и одновременно с теми, кто стоял за дверью, ударили «волной». И несколько удивились, потому что с «волной» в СБ справляться, конечно, учат, более или менее, но хозяева, кажется, просто не обратили на нее внимания. Или все же обратили. Крайний слева, подросток в аккуратном летнем костюмчике, тихо, но очень радостно фыркнул:

— А скажут, повторяю, скажут, что нас было четверо.

И в этот миг погас свет — один из визитеров перерезал кабель.

Сделал он это очень вовремя. Светошумовая граната и при наличии других источников света удовольствие небольшое, а в темноте, да когда зрение только перестроилось… Нужные гостям для атаки доли секунды граната отняла.

Олегу казалось, что он все делает непереносимо медленно. Зарядить в револьверник другую обойму — с йодисто-серебряной взвесью, синоптики такой разгоняют облака, а СБ — лишнюю нечисть, щелкнуть, выстрелить… и понять, что возился ты всего ничего, потому что Король за это время успел сделать всего четыре длинных шага. Вернее уже не совсем Король…

Выстрел разорвал темноту на галерее — и был как первая капля дождя, после которой обрушился ливень. Олег полностью потерял ориентацию — очки ночного видения не помогали, пространство вовне состояло из теней и вспышек, выстрелов и криков. Он сосредоточился на своей задаче — одна граната в центр комнаты, вторая в угол, третья в угол, чтобы распылить серебро по всему объему зала… Капсулы разрывались беззвучно — точнее, хлопок пневматики полностью заглушался пальбой. Когда Олег выпустил пятую и схватил новую обойму что-то подхватило его, развернуло, швырнуло и очень больно ударило о слепой экран голопроектора. Обойма, которую он так и не выпустил, разорвалась прямо в его руке, прикрывшей рефлекторно лицо — и, падая на нижнюю «плиту» проектора, сквозь оглушительную боль он услышал не менее оглушительный вопль. Не свой вопль.

Окажись гранаты осколочными — Олег бы погиб, и все люди в гостиной пентхауса — тоже. Будь они светошумовыми — он остался бы без руки и, возможно, без глаз. Но пластиковый корпус химической гранаты — это, по сути дела, воздушный шарик с двумя стенками, между которыми плещется йодисто-серебряная взвесь. Взрывным зарядом служит сжатый воздух. Поэтому для Бегемота все ограничилось обширной ссадиной на ладони, которую йод тут же и прижег. А вот варку из «Омеги» все это брызнуло под давлением прямо в лицо.

А потом лица у него не стало. Вместе с головой — нет, с частью головы. Олега вздернуло на ноги.

— Я цел, — выдохнул он не в ларингофон, а просто так, но его услышали.

— Четыре часа, — сказали в ракушке, и он защелкнул следующую обойму и выстрелил вперед и влево, туда, где на воображаемом циферблате находилась цифра 4, а в реальности, вероятно, кто-то из нападающих.

Оттуда донесся крик:

— Сдаюсь! Все, сдаюсь!

— Руки-ноги в стороны, — сказал совсем рядом Король. — Да вот так, жабкой.

— Ваше слово? — спросил где-то наверху Габриэлян.

Глухое «хррррр» было ответом. Видимо, оно означало «да» — потому что Кессель с максимумом возможной деликатности стащил хрипящего вампира за подмышки вниз по лестнице и уложил рядом с первым сдавшимся. Олег проморгался и увидел Короля, который наручниками сковывал пленника, завернув ему за спину руки и ноги. Второго так сковать было невозможно — по причине отсутствия обеих кистей. Кессель ушел, вернулся и положил ему на грудь что-то, завернутое в полиэтилен.

— А…ы…о… — прохрипел тот. Видимо, хватанул серебра ртом.

Потом визитеров обыскали, трофеи сложили на журнальный столик. По поведению остальных было видно, что все кончено. Олег почувствовал внезапную слабость и сел в ближайшее кресло. Кресло тут же просело, гелевые шарики хлынули Бегемоту на ноги.

— Что ж вы, — не своим голосом сказал Олег, — мебель режете?

Габриэлян задумчиво смотрел на свой «Ясень». Может, заклинило что? Нет, если бы заклинило…

— Оказывается, — громко, громче нужного сказал он, — у старших при попадании с близкого расстояния газовый след держится минуты две — а потом начинает растворяться. Странно. Раньше не замечал, — и так же громко, — Вологда, что у вас. Да? Спасибо большое. Нет, к нам их никак не надо. По номеру третьему. Да, встретят, да, вполне.

Он повернулся к омеговцам.

— Странные дела творятся в этом городе. Мы тут, понимаете, не одни. И наши спутники задержали одну веселую компанию. Вооруженную преимущественно пехотными ракетными комплексами. И что-то мне подсказывает, что в отношении вас у нее были самые недобрые намерения.

— Ты почему так громко говоришь? — тускло сказал Король.

— А я говорю? Извини.

Вспыхнул свет — кто-то починил перерезанный кабель. Король, сидя на соседнем кресле, с глухим матом ткнулся лицом в колени. В дверях сгрудились люди из персонала казино: хотя двери, содранные «Омеговцами» с петель, в ширину имели два метра, первый же охранник, прибежавший на шум (точнее, на прекращение шума), закрыл проход всем остальным, застыв на пороге а-ля статуя Командора.

— Большое спасибо, — сказал Габриэлян. — Вы почти не опоздали. Здесь лежат трое господ, четвертый наверху. Заверните их, пожалуйста, в пленку и отнесите вниз, в большой холодильник. Я просто не поверю, что у вас на кухне нет большого холодильника.

— Ты как, Миша? — спросил Кессель, подходя.

Король с видимым усилием выпрямился.

— Еще ноги мои ходют, — нездешним голосом сказал он. — Еще кони мои скачут. Еще руки мои тебя достанут и пушка моя греется у моего тела.

На привычных ко всему Кесселя и Габриэляна эта тирада не произвела впечатления. Произвела — на охранника. Увидев, как вытягивается его лицо, Бегемот захихикал и незаметно потерял сознание.

Когда он пришел в себя, он уже не сидел в кресле, по щиколотки в теплом геле, а лежал на кровати у себя в спальне. Совершенно определенно без геля. Было очень приятно выплывать обратно. И даже сидящий в кресле омеговец без всяких признаков наручников картины не портил.

— Шоколад, — вампир показал подбородком на плиточку в ярко-черной (именно так Олег обозначил этот насыщенный цвет) упаковке. Плиточка лежала прямо у Бегемота на груди. Бегемот протянул к ней правую руку — и не почувствовал прикосновения. Он видел пальцы, но они были немы. И стянуты бинтом. Это граната, вспомнил он, и левой разломил плитку вместе с оберткой. Откусил кусочек. Шоколад был горьким и жирным. «Авиационный», почему-то говорил о нем Габриэлян. И страшно подумать, сколько в нем всякой химии.

— Простите, — сказал вежливый мальчик Олег, — у вас чаю не найдется?

— Нет… к сожалению, — старший повел плечами, и Олег понял, что ему очень больно. — Но я могу позвать твоих…

— Коллег. Они сейчас сами здесь будут.

О чем можно вести светскую беседу со старшим, которого только что травил серебром? Наверное, у них тоже есть какие-то хобби…

— Что там? — спросил Олег.

— Там? — вампир кивнул теперь уже на дверь спальни. — Ваша группа поддержки и взвод уборщиц. А я жду, пока из Цитадели доставят бокс. А ты ешь, мальчик. Волна — это не шуточки.

Бокс доставят из Цитадели… не хочет Габриэлян рисковать свидетелями, подумал Олег.

Открылась дверь. Кессель внес на блюдечке большую дымящуюся чашку.

— Спасибо, — сказал Олег. Суслик помог ему сесть. — Как там Король?

— Полежит до утра — будет совсем хорошо. Покажи руку.

Размотав повязки, Олег, к своему удивлению, увидел не только ссадину на ладони, но и три длинных шва на предплечье.

— А это еще откуда?

— А это покойный Гордин тебя успел полоснуть когтями, — отозвался из кресла старший.

Надо же, пропустил. Он меня драл, а я пропустил. Наверное, сильно о плату приложился и уже не понимал, что где болит.

— Вы чаю не хотите? — спросил Кессель. — Я еще заварил.

— Нет, спасибо, — ответил омеговец. — И вообще мне сейчас лучше не есть и не пить. Сами понимаете…

— Увы, нет. Почти не помню.

— Эти, — рот старшего дернулся, — сказали нам, кто приехал, но не сказали, с кем. Ваш напарник тоже данпил?

— Он не данпил, он литературный персонаж, — пискнул Олег. — Я нужен?

— Нет, можешь спать. Сейчас доставят бокс, и мы все отправимся спать.

Прелесть рекреационных боксов состояла в том, что они крепко запирались не только изнутри, но и снаружи. Залезть в такой. И не открывать. До часу. Или до двух.

— Когда у нас рассвет? — обреченно спросил Олег.

— Часов через пять, — сказал вампир. И усмехнулся. — Тебе, наверное, кажется, что прошло много времени. На самом деле ты отрубился меньше часа назад. А весь бой шел сорок девять секунд.

Пять часов — это было неплохо. Во всех смыслах. Если, конечно, эти не планируют повторного визита. Хорошенького все-таки понемножку.

— Не бойся, — вампир, наверное, поймал опасение. — У вас подкрепление. Из Центра. А вот и оно.

«Оно» — оказалось высоким, плечистым типом в легком костюме спортивного стиля — извольте радоваться, московский отряд спецназа СБ «Гром».

— Пришел бокс. И… все остальное, — вежливо, но неприязненно сказал он старшему. Тот кивнул и поднялся. Теперь Олег увидел, что у вампира в двух местах был прострелен живот.

— Куда, простите… Здесь все-таки неудобно.

— В спальне направо, — кивнул визитер.

Неудобно что?

Они вышли все втроем — спецназовец, вампир, Кессель. Пауза. Внизу Кессель опять предложил кому-то чаю. Наверное, людям из цитадели.

Ответа Олег не расслышал.

Старший из Омеги явно двигался с трудом. Почему они не занесли бокс сюда? Он же запирается, в конце концов, а гостю и так досталось.

Олег сложил два и два. Похолодел. Поднял себя с постели и вышел на галерею. В одних трусах, но с револьверным гранатометом, который сам не помнил как взял. Вышел как раз вовремя, чтобы встретиться глазами с темноволосым, до синевы бритым молодым мужчиной. По виду — из более южных областей. Грузин? Абхазец? Аджарец? Осетин?

— Сюда, пожалуйста, — сказал еще один человек в форме.

— Спасибо, — механически ответил неизвестный. Голос низкий, хриплый. По походке Олег заметил, что парень слегка пьян. Совсем чуть-чуть.

— Извините, — сказал Олег, сдвигаясь с дороги.

Они отбились от Омеги — и из-за этого сейчас умрет посторонний хороший человек.

— Не за что, — тот пожал плечами. Хотел сказать еще что-то, но только махнул рукой.

За ним закрылась дверь.

— Это Лотерея, да? — скривившись, спросил Олег. Кессель вместо ответа протянул ему свою планшетку.

«Николай Чхония», — прочел Бегемот. — «2199.06.04». Он был младше, чем выглядел.

У этого человека пять братьев и две сестры. Семья — иммигранты. Статус граждан они получили 11 лет назад, и сейчас младшей дочери должно было исполниться 13. Что выводило родителей из-под иммунитета…

— Обрати внимание — третий сын, — негромко сказал Габриэлян. — Как правило, в таких семьях первый получает профессиональную подготовку к восемнадцати и идет работать. Второй — получает образование, пока отец и работающий старший брат могут его содержать. А третий записывается в Лотерею, когда подрастет. И если подходит. Если первый или второй ребенок — девочка, то записывается, конечно, она.

— Ящерица отбрасывает хвост… — сквозь зубы сказал Олег.

— Не хвост. Спаянность в таких семьях довольно высокая. И что интересно, — Габриэлян оперся на перила, — чем дольше держится такая система, тем больше в семье выживает людей. Я имею в виду, вообще. Живут дольше, успевают больше, представь себе, меньше болеют.

— Мы могли застрелить их всех, — сказал Олег, стараясь держать себя в руках. Гранатомет он на всякий случай положил на перила. — Просто в бою. И нам бы ничего не было.

Это должна была слышать целая толпа — уборщицы, ребята из «Грома», двое гостиничных охранников — но Бегемоту было плевать.

— Омега, — сказал Габриэлян, — довольно удобное орудие для сведения счетов, но большую часть своего времени все-таки ловит мышей. То есть варков-нелегалов. И делает эту работу лучше, чем это получилось бы, скажем, у нас. Вот и посчитай, сколько именно стоит обученный специалист. Особенно, если речь идет о регионе, который граничит с фронтиром.

Олег ненавидел его в эту секунду всем сердцем и душой. Потому что он опять был прав. Тут, за дверью, холоднокровный гад жрал человека — хорошего человека, добровольную жертву ради своей семьи! — и при всем при том Габриэлян был прав, потому что если этого гада извести — на его место придут пять других гадов, не признающих вообще никакого закона и никакого порядка.

— Мы бы создали иллюзию непричастности, Олег, — грустно сказал Кессель. — И не более того.

«Тебе придется забыть об Але», — сказали ему тогда. Правду сказали.

Он смотрел на планшетку Кесселя. Николай. Николай Чхония. Интересно, я когда-нибудь забуду эту фамилию? И стоит ли мне ее забывать?

В уголке экрана мигал значок глушилки.

* * *

…А поутру они неизбежно проснулись…

Олег разлепил один глаз, другой… рука болела. Голова не болела — против всех ожиданий. Только была тяжелой. А тело — легким. Кажется, чай, который налил ему на ночь Кессель — это был не простой чай.

Солнце лупило прямо в зеркальное окно — так что оно потемнело и в комнате повисли искусственные сумерки. Олег выбрался из-под одеяла. Сегодня — в Управление. Нужно выглядеть эффектно.

А как, если «выходной рабочий» костюм — джинсовая курточка-доломанка и джинсовые же к ней брюки — уделан кровищей и йодом? Значит, остается либо совсем раздолбайский вариант — шорты, футболка на три размера больше, которая почти целиком их прикрывает, скатанные у щиколоток носки и беретик на одно ухо — либо наоборот, школьная форма со споротыми эмблемами. В отличие от многих сверстников, свою школьную форму Олег любил: 14-й матлицей заботился не только о внешнем виде, но и об удобстве учащихся.

Подумав, и оценив драматический эффект, Олег остановился на форме. Тем более, что под школьный пиджак отлично шла рубашка с коротким рукавом. А сам пиджак, при случае, можно было и снять.

Причесываясь перед зеркалом (левой рукой — матушки, а как же я работать-то буду?), он оценил в должной мере свой бледный вид. Нужно что-то делать.

Снизу доносились голоса: все трое уже проснулись. Олег посмотрел на часы — без двадцати восемь. Почему его не разбудили?

Он оставил шевелюру в покое — захочет пролетающая ворона снести яйцо, снесет — проверил состояние всех острых и огнеопасных предметов, и вышел на галерею.

— Доброе утро. Я что, сегодня держу форт?

Надо сказать, что аварийная команда казино дело свое знала на ять. По состоянию гостиной никак нельзя было сказать, что в ней несколько часов назад уговорили четырех высоких господ с сопутствующим битьем посуды. Ну разве что так, по мелочи. В одном месте снесены перила — ремонтную команду ночью не вызывали, чтобы гости могли поспать спокойно. Голопанель, грохнутая Олегом, отсутствует — а новой нет, такие дуры монтируются тоже не пять минут. Гелевые мешки на трех креслах — прозрачные, без чехлов. Наверное, те еще из чистки не вернули. Или магазин закрыт. А что, так даже симпатично.

Кроме этих, едва заметных постороннему глазу, изменений, в гостиной было еще кое-что новое и незнакомое: высокий, очень красивый негр в военной форме с майорскими знаками различия. С Кесселем они совершенно непринужденно разговаривали по-испански. Интересно, где таких выдают?

— Доброе утро, тритон! — отозвался снизу Король. — Завтрак тут уже слезами изошел.

Тритон, это потому что проспал или потому что зеленый?

Негр поднял голову и посмотрел на Олега с некоторым недоумением.

— Доброе утро, — сказал Габриэлян, — Олег, действительно спускайся. Майор, это Олег Марченко, наш стажер. Олег, знакомься, майор Альварес из военной полиции.

Так это ему мы всем этим обязаны… А он действительно по виду чистый испанец. Будем считать, что его поймал доктор Гаспар Арнери и перекрасил.

— Очень приятно.

Олега не пришлось просить дважды — ломтики карбоната на блюде были нежными, бело-розовыми, влажными, как лепестки шиповника после дождя, сыр — даже на вид упругим и плотным. Румяные булочки горкой. Кофе. Салат. М-м…

— Шоколад, — напомнил ему Король, пододвинув плитку витаминизированной коричневой мерзости. Бегемот скривился. Кто бы подумал, что настанет такое поганое время, когда шоколад придется есть как лекарство?

— Майор Альварес пришел, чтобы сообщить приятнейшее известие, — сказал Кессель, подливая гостю кофе. — Организатор ночного нападения на нас, господин Корчинский попытался этой ночью пересечь границу. Задержан военной полицией и сейчас находится в фургоне внизу.

— Большое спасибо, — сказал Олег. — А что, побежал только он? Или только он в фургоне? — Интересно, когда он отбыл: после штурма, во время, или до?

— Улов был… несколько больше. Остальных мы отправили военным бортом в Москву, — ответил майор. По-русски он говорил с жестковатым акцентом, но свободно. Если бы не цвет кожи, его можно было бы принять уже не за испанца, а за эстонца или латыша. Точно Арнери постарался.

Альварес какое-то время прихлебывал кофе молча, потом все-таки решился спросить у Олега:

— Извините, если вопрос покажется вам нескромным, но — сколько вам лет?

— Шестнадцать, — весело ответил Олег. — Уже три недели как.

Альварес молча оглядел всех остальных — Габриэляна, Короля, Кесселя. Лицо Габриэляна было совершенно непроницаемо, Король, казалось, полностью ушел в трапезу, Кессель возвратил Альваресу его собственный внимательно-участливый взгляд. Олег решил несколько взорвать обстановку, поставил чашку и как, можно громче бахнув себя в грудь, протарахтел:

— Пер Бако это львенок а не ребенок клянусь душой о боже мой удар был верен я умираю!

Языком майор владел хорошо, а вот со Щепкиной-Куперник знаком не был. Или даже с Ростаном. Но смысл он, тем не менее, поймал. Профессия обязывает.

— В восьмом классе я играл Мударру в школьной постановке по романсеро. Правда, — улыбнулся Альварес, — подозреваю, что имя благородного мавра по-русски звучит не очень прилично.

— Благородные мавры довольно быстро, — сказал Кессель, — пропали из песен начисто. Когда мавр побежден, он превращается в мориска и слово, данное ему, резко теряет в весе.

— Ну, те романсеро, по которым мы ставили пьесу, в своем роде дают ответ… Оставишь в живых, скажем, старика — а он возьми и устругни себе сына, — Олег чуть не зашипел от восхищения правильно употребленным аористом, — и к королю во дворец является мститель за скандалистов, убитых два десятка лет назад.

Олег смотрел то на одного, то на другого. Варится что-то у армейских, ох, варится. Но не его это дело. Кесселя. Армейские только с ним будут говорить, с бывшим Полковником. А бегемотово дело — он разнял булочку на две части, переложил сыром, колбасой… Вмири зкасок тожи люби булочкы. Гнум. И краем глаза уловил одобрительный кивок справа. О. В кои-то веки номер Габриэляна тоже шестой.

Ну хоть гость спрашивать перестал, что делает шестнадцатилетний сопляк в боевой группе.

— Ну что, — Король вытер салфеткой чуть подрагивающие руки и бледноватый рот. — Поехали кататься, смотри какая ночь? Я его из дневной комы выводить не буду. И не просите.

— И не попросим, — пожал плечами Габриэлян. — Сеньор Альварес, вас не затруднит выгрузить господина Корчинского перед управлением внутренних дел?

— Перед? — переспросил майор.

— Да. Перед. Даже… если это не трудно, я предпочел бы, чтобы его выбросили, а не выгрузили.

Альварес не стал скрывать некоторого изумления, но… почему бы и нет? Хозяин-барин, а в обезглавленном регионе Габриэлян был на данный момент единственным и полным хозяином.

«Штабной пентхаус» теперь охранялся «громовцами». Машина «московских гостей» — тоже: перед бронированным лимузином шел тяжелый джип с отбойником, по бокам — бронированные вэны, а сзади — машина военной полиции. Ну и воздух, конечно. Серые армейские же снитчи с боевыми кассетами. Естественно, такой кортеж не мог не привлечь внимания. Так что господина Корчинского вытряхнули из кузова при большом стечении публики. Вытряхнули достаточно бесцеремонно.

Сопротивления господин Корчинский не оказывал — как и предполагал Король, бывший начальник УВД находился в дневной коме. Ага, догадался Олег — так вот почему меня не будили — ждали, пока его придавит.

Ребята из «Грома» подались было вперед, но Габриэлян остановил их жестом и сам взял Корчинского за шиворот. Король и Кессель ухватили объект, соответственно, за ножные анклеты и за стальной пояс, к которому крепились наручники. Картинка выходила в высшей степени унизительная. Бегемот добавил масла, следуя за старшими с ангельской улыбочкой.

Вестибюль управления внутренних дел был полон народу. Габриэлян шмякнул Корчинского на пол, достал платок, аккуратно вытер лоб и громко сказал:

— Господа. Я — Вэ А Габриэлян, полномочный представитель советника при президенте Российской Федерации Аркадия Петровича Волкова. Присутствующий здесь высокий господин арестован мной с полного одобрения советника и главы СБ Российской Федерации господина Рыбака, при поддержке военной полиции в момент нелегального перехода границы. Он обвиняется в получении взяток в особо крупных размерах, участии в продаже людей за фронтир, а также в вывозе из-за фронтира нелегального золота, оружия, наркотиков. Свидетельств против него достаточно, поэтому я не стану затруднять себя формальностями. Прошу вас, покажите мне дорогу в его кабинет.

Акустика в вестибюле была замечательная.

Дежурный отклеился от стекла, дернул ручным сканером. То, что он там увидел, его явно не обрадовал. Зажмурился. Открыл глаза. Видение не пропало.

— Я…

— Вы не имеете права покидать свой пост. Найдите кого-нибудь. Мы не торопимся.

В конце концов доброволец сыскался. Корчинского тем же порядком — шиворот, пояс, ноги — затащили в лифт и подняли на четвертый этаж. Интересно, зачем его сюда? — думал Олег. Почему не в Цитадель? Не в тюрьму? Не в Москву, наконец?

Распахнулись высокие буковые двери. Спецназовцы под командованием того самого офицера, который ночью приходил за старшим, оттерли с дороги побледневшего референта. Чуть раскачав в дверях, Корчинского швырнули на ковровое покрытие в углу.

Генерал-майору Корчинскому не повезло, подумал Габриэлян, глядя на бесчувственное — до поры до времени — тело, распростертое на ковре. Савицкий и Струк мертвы, Речица застрелился, так что Корчинскому придется отдуваться за троих.

— Бегемот, — развернулся он к мальчику. — Возьми для охраны сержанта Козака и сходи в ближайший хозяйственный магазин. Мне нужны, — он начал загибать пальцы: — садовые ножницы, резиновые трубки, четыре метра проволоки, ножовка, три прорезиненных фартука, бахилы и латексовые перчатки, и того и другого — по три пары. Повтори.

Олег отбарабанил весь список, спросив напоследок:

— А почему не четыре?

— А потому что незачем четверым у одного стола толкаться, — с ленцой ответил Король.

— Вперед, — кивнул Бегемоту Габриэлян.

Олег двинулся вперед, пытаясь понять, как сочетаются эти предметы, и почему нельзя было просто заказать их у хозяйственной службы. И тащить все это наверняка придется ему… ведь охрану нагружать нельзя. А впрочем, ведь можно заказать с доставкой, или взять посыльного, а это уже совсем другой разговор. И Олег посыпался по ступенькам.

У вчерашнего лейтенанта, естественно, нашлась карманная карта-навигатор, так что дислокацию нужного магазина указал именно он. Олег прошелся вдоль полок — магазин был филиалом рая для всех, кто «близок к земле» — и очень скоро загрузил корзинку всем заказанным. Перчатки и бахилы он, ухмыляясь, выбрал ярко-желтые, цвета «вырви глаз». Фартуки — веселенького голубого колера, с разбросанными там и сям по синеве апельчинчиками и бананчиками.

— Будете подрезать виноградник? — спросила кассирша, улыбаясь. Олег заметил, что в последнее время с ним начали заигрывать не только девочки, но и женщины.

— Еще как, — он сверкнул глазами и зубами, принимая чек.

Ко всему этому пришлось взять и объемистую хозяйственную сумку — пакет бы порвался. Прошагав с этой сумкой через все УВД (посыльного завернули на проходной, порядок есть порядок) под изумленными взглядами местного населения, он понял первую часть замысла Габриэляна. Вернувшись в кабинет, понял вторую: его убирали, чтобы он не путался под ногами, пока трое мужчин делают самую трудоемкую часть работы: раздевают Корчинского и фиксируют двумя парами наручников и анклетов на обычном столе, заломив руки и ноги под столешницу и приковав их к несущей планке.

Старшие — существа сильные. Но и на них имеется инструментарий, обычно входящий в стандартное снаряжение оперативников «Омеги». Олегу это слегка напомнило рактивку — снял с монстра волшебный ножик, зарезал им другого монстра…

— Монстр, — сказал Габриэлян, — это правильно. Это то, что показывают. Monstro, monstrare, monstravi, monstratum. Демонстрация, так сказать.

Он закатил рукава рубашки, взял макетный нож, чуть надрезал левую ладонь у основания и приложил к губам вампира, приводя того в чувство.

Когда тот раскрыл глаза, Габриэлян поставил сумку на письменный стол, в пределах видимости Корчинского, и начал вынимать покупки по одной.

— Ваше превосходительство, в определенном смысле мне вас жаль, потому что Савицкий и Струк заслужили то, что получите вы, в большей степени. А вас бы я просто шлепнул. Но так уж вышло, что на финишной прямой они вас обошли, а кто-то должен послужить наглядным пособием по теме «что такое хорошо и что такое плохо».

Корчинский что-то засипел. Ага, голосовые связки парализованы — значит, никакой информации Габриэляну от него не нужно.

— Да, — сказал Габриэлян, — вы меня правильно поняли. Помещение не экранировано. Уже.

Он снял пиджак, вынул из сумки передник, посмотрел на психоделические фрукты, потом на Олега… Перистые брови поехали вверх. Габриэлян выудил перчатки с бахилами, осмотрел их и одобрительно кивнул. Распечатал по паре того и другого, надел, подумал. Отыскал среди покупок ножовку. Уже с ножовкой в руках открыл дверь, сделал шаг в коридор. До Олега донеслось…

— Я понимаю, что это не входит в ваши обязанности, но нельзя ли попросить кого-нибудь принести нам чаю? Просто черного чаю, четыре чашки. Нет, без сахара, без мо… сливки — это профанация.

— Пассатижи, — сказал Король, разматывая проволоку. — Ты забыл заказать пассатижи.

— А что, — Габриэлян расправлял фартук на плечах. — Руками не справишься?

— Да справлюсь, — Король пожал плечами. — В случае чего Суслик поможет.

Он подошел к Корчинскому и использовал полмотка проволоки на то, чтобы привязать торс варка к столу. Ага, понятно, зачем нужны были пассатижи — как следует скрутить концы. Габриэлян садовыми ножницами обрезал лишку. Поднял ножовку.

— В определенном смысле, как я уже сказал, мне вас жаль. Во всех остальных — нет. Торговать людьми, Иван Михайлович, это очень нехорошо. В ближайшие пять минут я рекомендую вам подумать о том, каково это: разом лишиться дома, родных, друзей, всех человеческих прав… Вы давно променяли человеческие права на нечеловеческие, — первое движение ножовки было тяжелым: кожа упруга, зазубренному полотну поддается нелегко… — но нечеловеческие права сопряжены с нечеловеческим же риском. Человек на вашем месте умер бы довольно быстро.

Человек на месте Олега тоже мог бы умереть довольно быстро. От испуга. Если бы не училище. И то, ему казалось, что волна вжимает его в диван.

— Обрати внимание, — сказал Король, — это он еще пытается бить. Когда они просто боятся, это фоном идет, со своими чувствами не перепутаешь.

— Что ж вы так под руку, Иван Михайлович… — укоризненно сказал Габриэлян.

И все равно… — Олег сглотнул. И все равно он бы не смог смотреть, если бы…

Если бы не Аля. Он сожрал бы Алю, — напомнил себе Олег. Может быть, именно он бы и сожрал — кто знает, как там ложится фишка в этой их драной лотерее. Из-за таких как он… ради таких как он… умирают такие, как этот вчерашний… Николай Чхония… А они разменивают этот дар на дешевые цацки. Превращаются просто в паразитов…

Когда ножовка пошла по кости, звук изменился. Изменилась и «длина волны».

— О, — сказал Король. — Это уже пошло свое.

За дверью раздался стон, звук падающего подноса и бьющейся посуды, крик, шипение, ругательство…

— Уронил, еще и обварился, — Габриэлян поморщился.

— Шлимазл, — сказал Король, посмотрев в приоткрытую дверь. — Я лучше пойду сам заварю.

— Не надо, пусть сходит корнет. А ты сейчас будешь ногу фиксировать, готовь проволоку.

Король натянул перчатки: несмотря на специфику кровообращения старших, вокруг Корчинского было уже… слегка влажно.

— Вечно корнет да корнет, — пожаловался Олег, изо всех сил стараясь не пустить петуха. — Я, наверное, чайник заварю и принесу. У них тут все равно наверняка ничего лучше «Леди Грей» нет.

Корчинскому дважды не повезло. Двадцать лет — неудобный возраст. Восстановление уже идет быстро, а боль еще чувствуется. Олег подумал — закрыть за собой дверь? — да нет, потом же с подносом идти — и оставил приоткрытой.

Он не затягивал время — но и не торопился. Куда торопиться-то? Его превосходительство не убежит. А тонкая нота, вибрирующий беззвучный вой превосходящей все боли, доставала через один этаж и пять дверей.

Приличный чай — «Виктория» — нашелся в кабинете какого-то следователя по особо важным. Сам «важняк» сидел за столом, сжимая пальцами виски, и на просьбу одолжить чаю только бессильно кивнул. Олег скрутил фунтик из чистого листа бумаги и отсыпал полпачки. Когда он выходил, «важняк» поднял голову.

— Слышь… — спросил он, глядя измученными глазами. — А что… там?

— Сходите посмотрите, — Олег приглашающе махнул рукой на дверь. — Мы не запираемся.

— Да экранируйте вы его — работать же невозможно…

— А что, — удивился Олег, — здесь раньше можно было работать? Но я спрошу. Или сами спросите.

Следователь проводил его безумным розовым взглядом.

Поднявшись наверх, Олег добыл еще и чайник — не бегать же с чашками к общему бойлеру/фризеру, который в народе называют просто «самописец». Когда он вернулся с заваркой, Габриэлян и Король успели закончить со второй ногой вампира. Габриэлян не отпиливал ноги до конца, и его замысел стал Олегу ясен: ткань будет стремиться срастись. И не сможет.

Действительно на какой-то стадии стоит вернуть экран на место. Мигрень же будет у всего здания. Если не у всего квартала. И как это во время публичных казней ничего такого не получается? Все-таки есть какая-то защита?

— Есть, — сказал Король. — Солнечный свет наездника глушит. Ну и проецирующая способность падает. Если его сейчас на солнышко выдвинуть, ты его — эйн, цвей, дрей — слышать престанешь.

Солнышко было уже обеспечено — Кессель курил у открытого окна — но стол с Корчинским находился в тени.

Олег разлил чай по чашкам, поднес «трудящимся», выслушал положенные благодарности и опять уселся на диван.

— Займись отчетом, — сказал Король. — Кстати, знаете, что мне Речица сказал?

— Мм?

— Пожелал оказаться на его месте.

— Ну это, — фыркнул Габриэлян, — он у нас оптимист.

— На его месте окажутся все, рано или поздно, — Кессель раздавил окурок в обсидиановой пепельнице.

— На его нынешнем месте, ты хочешь сказать, — уточнил Король.

— Ну да.

— У тебя какая-то мрачная жизненная философия, — Винницкий отхлебнул чаю. — Зачем поздно, если можно рано? И зачем рано, если можно вовремя?

Олег, глотнув из своей кружки, почувствовал облегчение. Нет, беззвучный вой не стал тише — сил прибавилось. Он посмотрел на дергающееся тело Корчинского — белое, в нужных местах покрытое черными волосками, настолько совершенное, насколько позволило изначальное строение костяка и мышц. Каждый высокий господин — совершенство в своем роде. Корчинский об этом сейчас горько жалеет, наверное.

Отчет писать не хотелось. Олег подумал, пошел в приемную — в одном из отделений шкафа обнаружился складной пылесос-мойщик. Если Габриэлян собирается сюда кого-то звать, кабинет следует привести в порядок. Не то чтобы там очень насорили, но все же…

В кабинете опять разглагольствовал Король:

— А ты знаешь, меня вот почему-то совершенно не задевает. Не понимаю я Голдмана, ну хоть ты лопни. Две минуты в кадре лужа, в которую капает вода, и мы любуемся на эту лужу. Зачем мне лужа? Вы мне лица покажите, руки. Актерскую игру покажите мне за мои деньги.

— Напомню тебе, что в описываемом тобой кадре… — Габриэлян щелкнул садовыми ножницами, палец Корчинского упал на пол и начал сгибаться и разгибаться как придавленный червяк. Олег стиснул зубы: чай запросился наружу. — …Лица именно что отражаются в луже.

— Да нафиг мне сдалось их отражение в луже! — чтобы всплеснуть руками, Король оторвался от планшетки. Корчинский издал прерывистый сиплый вопль — то ли действие станнера закончилось, то ли сумма боли превысила какой-то допустимый порог. Кессель шагнул к нему и снова приложил станнер к горлу.

— Миша, — сказал он. — Ты забываешь, что есть еще такая вещь как символика. Джейн и Бальтазар разговаривают, отражаясь в луже чистой дождевой воды на мраморной могильной плите, но отражение Джейн видно, а отражение Бальтазара дробится из-за капель. Джейн умрет, а Бальтазар исчезнет. Вспомни: ни разу за весь фильм мы не видели его глаз. Он — энигматичное существо. Не от мира сего. В сцене в гостинице он не отражается в зеркале — помнишь?

- Мало ли кто не отражается в зеркале! Я сам, может, не отражаюсь. Ты мне еще ворону эту из предыдущего… как его, «Сквозь темное стекло», вспомни — как она в кадр не попадала. Тоже энигматическое существо, тьфу, не выговоришь. А я тебе скажу — панты. Историю рассказать не могут, так щеки надувают.

Олег, преодолевая тошноту, сунулся было с пылесосом под стол — и с облегчением услышал от Габриэляна «не надо».

— Как говорил один мой знакомый джанкер, — поддержал Король, — Чем херовей, тем джанковей.

— Это еще раньше было девизом анархистов. Чем хуже, тем лучше, — садовые ножницы щелкнули под столом в последний раз — больше у Корчинского пальцев на руках не было. — Иван Михайлович, орган воспроизводства вам ведь не нужен? Уже сколько лет как.

Предыдущего заряда станнера, видимо, хватило.

— Понимаешь, — продолжал Габриэлян, — моби ведь само по себе, в каком-то смысле и есть эта лужа на плоской поверхности. Зеркало, только с помехами. И одна из его задач — поиск другого. Какое-то время казалось, что это задача уже решена, что человечество своего «другого» не то отыскало, не то произвело. Но уже десятилетия как понятно, что старшие, в общем, такие же люди, а все различия, — щелк, — фенотипические. Количественные, а не качественные.

— Не знаю и знать не хочу, — отрезал Король после очередной короткой очереди по виртуальным клавишам. — Почему я смотрю вот это плоскостное черно-белое старье — и меня берет?

— Потому что ты существо не энигматическое, а доисторическое. Раптор. Предок курицы. Ты, как о тебе правильно сказали, эпический персонаж. Не знал? Твои бабелевские деятели по «Илиаде» строем ходили. Впрочем, «строем» — это незаслуженный комплимент.

— И потом, Король… — Кессель неуловимо оказался в комнате со щеткой и совком, — Ты забываешь, что у Габриэляна не просто плоскостное старье, а коллекция, которую отбирали на протяжении трех поколений и уберегли в войну. А такие вещи как «Гражданин Кейн», «Война миров» или «Саламанка» — они не ржавеют.

Он вымел из-под стола все, что уже не шевелилось, сгреб на совок и ссыпал в им же принесенный пластиковый пакет. Потом сказал:

— Сигареты кончились. Корнет, вы не окажете мне услугу — погнать посыльного за сигаретами?

— Селектор вообще-то на столе, — ядовито сказал Олег, поднимаясь. — А там, вероятно, очередь к щели.

— Так попроси их зайти хотя бы в приемную, — сказал Кессель, встряхивая пакет. — Зачем стоять в коридоре — неудобно же…

— И какой-нибудь мусорной еды, — добавил Габриэлян, снова берясь за ножовку. — Притомился я тут с вами, Иван Михайлович, и вроде бы проголодался. А вам, корнет, — шоколаду. Не забывайте.

— Зачем мусорной? Мне секретарша его зама сказала, что тут неподалеку замечательная бубличная. Я попрошу ее заказать.

Олег вышел в приемную — за его спиной Король опять принялся клясть неосимволистов — осмотрелся. Да, посадочных мест, в принципе, достаточно. Шагнул в коридор, посмотрел на стоящих, на нетронутую чайную лужицу…

— Заходите пожалуйста, — сказал он. — Там скоро закончат.

Все, однако, шарахнулись к другим дверям. Через пять секунд коридор был пуст, пуста была и приемная — не считая той самой секретарши зама, которая лежала сейчас на диване.

— И почему меня поняли превратно? — Олег пожал плечами. — Где у вас кнопка связи с курьерской службой?

Он заказал бублики, халу и четыре «уголка» с курицей и грибами. Потом вернулся в комнату.

— Может, пожалеем народ? Секретарша просто загибается.

Габриэлян отложил ножовку, перетянул резиновыми жгутами надпиленное плечо Корчинского — не для того чтобы помешать вампиру истечь кровью, тот все равно не смог бы — а чтобы не дать тканям срастись.

— Ладно, — сказал он, окидывая сделанную работу взглядомхудожника. — Андрей, помоги.

Они взялись за стол — Кессель со стороны ног, Габриэлян — со стороны головы. Корчинский невообразимым способом изогнул шею и вцепился зубами Габриэляну в предплечье. Несмотря на всю свою выдержку, тот не смог не измениться в лице, но все же аккуратно поставил стол возле окна и спокойно дождался, пока солнце не заставит вампира ослабить хватку.

— Вы думаете, — Кессель а-ля Самсон в Петергофе разжал челюсти Корчинского, — что стоило выбить вам и зубы?

— Нет, — сказал Габриэлян, — Впечатление не то. Мимика резко портится. Олег, прости, позвони в гостиницу — пусть пришлют пакет из моей спальни. Надо было, конечно, свежую рубашку с собой взять… как-то не подумал.

— Фигаро тут, Фигаро там… — на самом деле Олег был рад сотне этих мелких поручений и готов выполнить еще столько же. — Алло, «Три Короля»? Это мы, из пентхауса. Пожалуйста, поищите там в руинах белую рубашку с воротником 14-го размера.

— Две. — Король поднял палец — Я тоже успел вляпаться.

— Две. Одна должна быть в пакете в синей спальне. Да, она была цела. И шкаф цел. Там может быть еще. Милиция? Ну, пусть они мне позвонят. Нет, лучше не на комм, лучше, если можно, сюда. Да, да, номер правильный, спасибо. Да, я тоже думаю, что они не будут возражать. Еще раз спасибо. — Он отключился. — Говорят, сейчас будет.

— А что там делает милиция? — поинтересовался Король.

— Составляют список жертв и разрушений. Страховая компания потребовала.

А где у них страховая компания?

— В Берне, — мстительно сказал Олег.

— А-а.

Послышался стук в стену — войти секретарша не решалась.

— Принесли б-бублики.

— Большое спасибо, — Олег прошел в приемную, принял пакет. — Ну что, он вас больше уже не беспокоит?

Женщина посмотрела на него как на паука-птицеяда.

— А знаете, — сказал он, смерив ее взглядом, — в Ленкорани за вас дали бы не меньше пяти унций золота. И это еще только перевалочный пункт. А в конечном потенциальный муж отвалил бы около пятнадцати — особенно если у вас уже есть здоровые дети. Они есть?

— Сколько тебе… вам… лет?

— Тебе. Меня зовут Олег. Мне столько, на сколько я выгляжу, Анна Евгеньевна. Я человек.

Он подумал и добавил:

— Биологически.

— А… эти?

— Они тоже. В основном. Майор Кессель данпил, но это, наверное, не в счет.

— Данпил?

— Угу, — Олег откусил от бублика. — Фпонтанное иффеление. Флыхали?

— А что, их не…

— Как когда. То есть, кажется, хотели, да Аркадий Петрович не дал.

— Кто?

— Господин советник Волков. Он не любит, когда выбрасывают что-то полезное. Меня вот тоже не дал.

— П-понятно.

— А если не секрет, — Олег скроил мордашку «мальчик-паинька», — что вас так шокировало? Ведь такие вещи все время происходили рядом с вами. Каждый день. Не в этом здании, конечно. Но была тут пара местечек за городом. Вы не знали?

Женщина помотала головой.

- Ну вот, а говорят, что женщины любопытны. Врут все. Вы же наверняка что-то слышали — только не допускали в сознание. Понимаете, оно все время происходит где-то рядом — но никто не хочет знать.

— Т-теперь будут знать?

— Теперь, наверное, не будет происходить. Когда мы закончим. Какое-то время. А может, совсем. Может, — сочувственно сказал Олег, — вы домой пойдете?

Она несколько нервно откашлялась.

— Запрещено без приказа прямого начальства.

— А оно что?

— Оно в медпункте, в глубоком обмороке.

Надо же, какие нежные менты пошли, — в дверь снова постучались. Рассыльный принес рубашки для Габриэляна и Короля.

— Булочки, сэр, — Олег торжественно внес пакет. — И рубашки. И… — он кинул взгляд на Корчинского и осекся.

— Мы подумали и я решил, что органы пищеварения ему тоже больше не нужны, — Габриэлян запустил руку в пакет, отломил кусочек халы. — А вот мне они сейчас ой как понадобятся.

С Корчинским, по всей видимости, он закончил. Садовые ножницы, ножовка и те трубки, что не пошли в ход, валялись на письменном столе генерала. Там же — те фрагменты бывшего начальника УВД, которые Габриэлян счел излишними. Пакет был плотно завязан — ткани старших разлагаются быстро, особенно на солнце. Короля сменил за планшеткой Суслик. Глубокое погружение в работу не помешало ему поймать, не глядя, брошенную Габриэляном пачку сигарет.

— Ты с секретаршей разговаривал?

— Она в трансе, — честно доложил Олег, — ее патрон в обмороке. Все остальные, видимо, в ужасе. Или в растерянности.

— Тогда определи местоположение обморока, ужаса и растерянности, — хала таяла как при съемке рапидом, — и давай всю верхнюю часть списка сюда. Через двадцать минут.

— А это… панно?

— Пока пусть так постоит.

Олег совершил обратную эволюцию — с пакетом в руке — и все таким же голосом пай-мальчика спросил:

— А где у вас медпункт?

Получив ответ, он все с тем же пакетом пешком спустился на пять этажей вниз и бросил пакет в общий мусорный бак, в отделение для органических отходов. Потом без всякой спешки зашел в медпункт на третьем этаже.

— Господин капитан просил передать, — нежно сказал он сине-зеленому генерал-майору валяющемуся на кушетке с датчиками сердечной деятельности, приклеенными к груди. — Чтобы вы поднялись в кабинет своего бывшего коллеги немедленно.

Пострадавший начал шарить рукой в поисках рубашки и Олег предоставил ему заниматься этим только в обществе врача. Потом вернулся в приемную, уже самостоятельно отыскал комбинацию для общей связи и сделал объявление. Себе он больше всего напоминал сейчас вокзального робота. Настолько, что только очень большим усилием воли удержался от того, чтобы добавить «к третьей платформе». И подумал, что Габриэлян бы удерживаться не стал.

Что происходит, он уже понял. Костоломов и кровососов тут все-таки видали, а вот вежливых подростков, разносящих чай — нет. Знал бы, матроску надел бы. То есть, сначала нашел бы и купил, а потом уже надел бы. И шортики на подтяжках. Нет, лучше кюлотики с пуговицами под коленками. Пуговицы на крайняк самому можно пришить.

Двух секретарш, чтобы зря не страдали, он погнал за посудой и вторым чайником — для пущего эффекта следовало обеспечить напитками все почтенное собрание. Последняя вспышка интуиции заставила его приволочь из кабинета обморочного УВДшника роскошную деревянную, отделанную неизвестно чьей костью ширму и отгородить ею «панно». С одной стороны.

Корчинский подавал признаки жизни, но уже не так активно, как раньше. Зато регенерирующие ткани обрели, казалось, собственную волю — плоть на срезах словно покрылась ворсом: мышечные волокна потянулись вперед, как трава, делая отчаянные попытки срастись — но увядали под беспощадным солнцем.

— Сколько это может продолжаться? — спросил Олег.

— У старшего этого возраста? Не знаю, — пожал плечами Король. — Посмотрим.

Через полчаса милицейская верхушка Краснодара была в сборе. Почти.

— Я не вижу господ Рыбаченко и Дужкова, — сказал Габриэлян, обведя всех новоприбывших взглядом.

— Рыбаченко не может прийти, — сказал тот самый «важняк», у которого Олег стрелял чай. — У него ноги до пола не достают.

— Предусмотрительный человек. И окружен предусмотрительными людьми, — кивнул Габриэлян.

Это застрелиться можно довольно быстро, а вот если человек с камерами слежения в кабинете умудрился повеситься, значит ему очень не хотели мешать. Местные не хотели — у «Грома» приказ отслеживать и ничего не предпринимать.

- А Дужков?

— Отсутствует.

— Тоже предусмотрительный человек. Но в меньшей степени.

Как оказалось несколько минут спустя — не в меньшей. Просто застрелился Дужков в туалете. Ребята из группы Сидорова принесли оба тела.

Габриэлян встал, прочистил горло.

— Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие… Ваша работа найдена неудовлетворительной. Работа ваших коллег и вашего начальства, как вы могли заметить — крайне неудовлетворительной.

Начальнику УВД с редкой фамилией Иванов, кажется, показалось, что ему нечего терять.

— У вас не может быть таких полномочий. — Иванов полагает, что Аркадий Петрович — с его-то репутацией буквалиста — в отношении людей будет действовать строго по закону. Передаст их человеческим властям. Плохо он знает Аркадия Петровича.

— Мне кажется, что они у меня есть. — Габриэлян сел за стол, сложил руки домиком, — Возможно я ошибаюсь. Но вы, господин генерал-майор, должны понимать, что все мои действия Москва утвердит. Есть вероятность, что мною будут недовольны. Или крайне недовольны. Но на ситуации в Краснодаре это не скажется. Так что послушайте меня, пожалуйста. Вся деятельность по линии «Мидаса» должна прекратиться немедленно. Вместе со всеми участниками. Персонально. Я не буду настаивать на официальной процедуре — но это единственное, на чем я не буду настаивать. Предусмотрительные люди… не будут поражены в правах. Что до всего остального — я не дракон-людоед и мое начальство тоже. Мы понимаем, что всем нужно жить. Король, если не затруднит…

Над столом всплыл график.

— Это — схема ваших нелегальных доходов и доходов кое-кого из ваших прямых подчиненных. С разбивкой по источникам.

По кабинету прошел шелест.

— Я прошу прощения за возможные неточности, мы составляли её в некоторой спешке. Габриэлян взял со стола садовые ножницы и указал на две толстые полосы на графике.

— Как уже было сказано, людоедов здесь нет. Я ожидаю, что в течение трех месяцев объем взяток с контрабандистов сократится на 40 %, объем прямой торговли — на 55 %. И так далее, — он повел ножницами вправо, как световым пером, — откручивая график вперед. — Так что, как видите, фактически у вас есть 10 месяцев на то, чтобы найти себе альтернативные источники дохода.

Шелест утих — и отчетливо стало слышно свистящее дыхание Корчинского.

— Господин Иванов, — медленно сказал Кессель, — табельное оружие при вас?

— Я… — Иванов потер сердце рукой. — У меня его нет. Оно в сейфе.

— Плохо, — сказал Кессель. Вытащил из-за пояса свой «дезерт игл», вынул обойму, протянул Иванову рукоятью вперед. — В стволе один патрон.

— Я… я не знал, что ночью…

— Конечно, — согласился Суслик. — Это полностью инициатива Корчинского — но неужели вы думаете, что вот это мы устроили от обиды? Нет. Это «Мидас», наркоторговля, рэкет и ряд заказных убийств, за которые вы делите ответственность оба. Вы хотите разделить ее в полной мере?

По его знаку Олег толкнул в сторону ширму, сдвигая створки.

Слухи ходили по управлению уже полтора часа, и фон ловили все, но, как говорится — лучше один раз увидеть.

— Чаю? — участливо спросил Олег у самого серого из управленцев. — Или кофе? Воды со льдом? Пакет?

— Вы не знаете… — сказал Иванов, — что здесь делалось…

— Мы знаем. — Кессель сочувственно смотрел на него. — Именно поэтому у вас есть двадцать минут.

Одного из управленцев все же вывернуло в пакет, протянутый Олегом. Да, на периферии происходило много интересного, от несанкционированного применения силовых методов допроса, до убийств… и кое-кто из присутствующих пользовался этими средствами прямо. Но все это происходило не здесь, не в здании — ведь люди из собственной безопасности милиции и внутренней безопасности СБ тоже хотят делать карьеры, а потому могут пойти на риск и заметить то, что им замечать запретили. Делалось не здесь, не своими руками — да и методы применялись прогрессивные, чтобы жертва не могла доказать факт насилия. В основном — обработка нервных узлов. Электроток. Наркотики. Словом, такого зрелища, какое представлял собой сейчас господин Корчинский, не видали даже те, кто предпочитал контролировать исполнителей лично. И куда большую оторопь чем натюрморт у окна вызывала вежливая доброжелательность москвичей, для которых происходящее явно не выходило за рамки рабочих будней.

— Может, нож? — участливо спросил Король. — У меня есть отличный смэтчет. Острый как бритва. Вскрыть вены можно тут, в ванной. Помогать, извините, не будем — только материально.

— Идите вы к черту, — сказал Иванов; встал, постоял секунд 30, опираясь на спинку стула, и вывалился из кабинета.

— Я хотел бы добавить, — сказал Габриэлян, — что тем из присутствующих, кто не уложится в график, никто таких предложений уже делать не будет. Вне зависимости от того, одобрят мои действия наверху или нет.

— Вытащить его, что ли, во двор, — задумчиво сказал Король, глядя на Корчинского.

— Разумно, — согласился Габриэлян.

Здание было полым кубом, во внутреннем дворе помещалась парковка и немного худеньких березок. Окна всех кабинетов выходили туда, окна всех фойе и коридоров — наружу.

— Я полагаю, охрана с этим вполне справится, — кивнул Кессель.

Управленцы сидели неподвижно и, кажется, старались не дышать. Это временно. Совсем уж трусов, тех, кого можно парализовать страхом надолго, тут все-таки нет. Через сутки-другие, если не раньше, они начнут соображать и искать ходы. Открытых атак вроде сегодняшней можно уже не бояться — но попытки убрать свидетелей и угрожать близким могут начаться быстро.

— Кроме того, — сказал Габриэлян, — в ближайшие сутки действует институт коронного свидетеля. Никому не нужно объяснять, что это такое?

До кабинета донесся отдаленный выстрел. Управленцы молчали.

— Я вас пока отпускаю, — сказал Габриэлян. — Начну вызывать по одному через сорок минут. Это время отводится вам на то, чтобы вы проинформировали своих сотрудников.

* * *

Если человека преследуют одинаковые пейзажи, похожие люди, повторяющиеся ситуации, это называется «дежа вю». Или рутина. Аэродром был тот же, прибывающий самолет по-прежнему принадлежал Волкову, черная машина все еще распространяла застарелый запах табака. Только на дворе стоял поздний, густой вечер, и водитель у машины был другой.

— Было время, — сказал Габриэлян, — когда ситуацию в стране можно было с большой точностью высчитать, посмотрев, кто кого встречает в аэропорту.

Олег кивнул. Он тоже успел про это прочесть. И даже поднять по сноскам книжку про Византию, оказавшуюся не менее интересной. Многие приближенные старых варков хорошо знали любимые эпохи своих патронов. Габриэлян, кажется, интересовался историей бескорыстно. Насколько это для него было возможно.

— А почему, — спросил Олег, — эти из «Омеги» так легко…

— Отнеслись к нам? Подумай сам, — пожал плечами Габриэлян. — чем занимается «Омега».

— Ловит нелегалов.

Запятая в небе становилась все больше, приобретала очертания.

— А что происходит с нелегалами?

Так, — сглотнул Олег, — примерно троих из десяти нелегально инициированных, в конце концов, принимают в кланы. То есть…

— Сегодня ты его берешь, кладешь своих, а завтра он — гражданин как все. То есть, господин.

— И у него есть неплохой шанс очутиться в той же самой «Омеге». Так что внутри подразделения к этому вопросу относятся еще легче, чем у нас. Впрочем, на людей они могли бы и затаить зло, но мы-то не очень подходим… под определение.

Бегемот внутренне ёрзал. Ему хотелось поговорить о том, о чем говорить никак не следовало.

Это он зимой «раскрутил» Вервольфа. То есть, он знал, конечно, что у парня в подполье кличка другая, а в «Шинсэне» — вообще третья, но для него, Бегемота, Антон Маковский ака Евгений Лосев оставался Вервольфом. А вот интересно, как его во время оно звала новая И.О. смотрящего, высокая госпожа Анастасия Кузьмичева?

Но об этом нельзя вслух. Ни здесь, ни где бы то ни было еще. Потому что Антон Кузьмичев, золотая пайцза, лицензия на инициацию, числится в без вести пропавших уже три с половиной года — и все эти три с половиной года его не ищут.

Звукоизоляция в салоне была прекрасная. Садящийся авион приземлялся с еле слышным гулом, ощущавшимся больше как вибрация — а на деле снаружи стоял такой шум, что у самого Хеймдалля уши бы заложило. Поток напряженного колеблющегося воздуха над бетонной полосой отразил огни заходящего на посадку аппарата. На миг самолетов стало два: один шел к земле, другой — перевернутый, зыбкий, расплывчатый — к небесам. Через секунду они соприкоснулись шасси и нижний растворился в верхнем.

- Вообще-то, — сказал Олег, — это не тот борт. Наш отправился в нижний мир. А мы получили чужой. Но поскольку все одинаковое…

— Олег, — Габриэлян посмотрел на него очень серьезно. — В МВД была хорошая работа.

«Замолчи», — перевел Олег, — «И молчи всю дорогу, сейчас мы рискуем больше».

— А можно я его стукну? — поинтересовался Король. — Он станет фиолетовым. В крапинку.

В отличие от Олега Король не ёрзал — ни внутренне, ни внешне. Он смертельно устал. И если им всем сейчас не открутят головы, то он отправится в Москву этим же бортом. Отдыхать и разбирать почту.

— Не стану, — возразил Олег. — Оно не успеет проявиться.

Рука, надо сказать, была местами фиолетовой. Но в основном — желтой. В крапинку. А шишка размещалась под волосами и о цвете ее судить было трудно.

Авион остановился на полосе, ровно напротив дорожки для автомобилей. Габриэлян распахнул дверцу, и шум турбин — уже угасающий — ворвался в кабину. Разговаривать вслух сразу стало невозможно.

Все трое вышли из машины. Этого можно было не делать. Сюда вообще можно было не приезжать. Но для дела будет лучше, много лучше, если все, кому следует, увидят цепочку командования в действии.

Поднятый двигателями ветер взметнул волосы Габриэляна, отбросил за спину полы пиджака. Олег все еще не разбирался как следует в дресс-коде и тонкостях нарушения оного, но понимал, что Габриэлян ничего не делает просто так. То, что он сейчас опять без галстука (и ради этого нарочно заехал в магазин и купил свежую водолазку), то, что его пиджак расстегнут — в то время как сгрудившееся на дорожке чиновничество законопачено наглухо — все это что-то значит.

Шум турбин стих, стали слышны ночные звуки — стрекот кузнечиков на газоне, свист ветра — обычного, не турбинного ветра — в опорах радиомаяка. Дверь авиона открылась, выдвинулся трап. В овальном проеме показалась невысокая, ширококостная, но худощавая женщина. Вот ее костюм отвечал наверное, всем правилам дресс-кода: прямая черная юбка до середины голени; черные туфли на средней высоты каблуке, черный пиджак с белой отделкой и сверкающей белизны блузон.

За краем светового плафона было уже совсем темно. Как и бывает здесь в это время года. Госпожа Кузьмичева неприлично молода. Ей, наверное, было неуютно лететь — даже вечером. Но костюм безупречен, глаза — ясные, в движениях — ни следа дневной комы. Штат отстает на полтора шага. Волковский стиль.

— Добрый вечер, Вадим Арович, — голос глубокий, поставленный. Преподавательский. — Приятно видеть вас живым и здоровым. Кое-кто в Москве полагал, что уборка здешних конюшен будет стоить вам как минимум здоровья. Только по дороге из Москвы я получила четыре разгневанных вопля. Еще одиннадцать получил господин Рыбак. А сколько еще доберется к утру через аппарат Стрельникова, не хочу даже гадать.

— Добрый вечер, Анастасия Дмитриевна. Я надеюсь, они были приняты к рассмотрению?

— К рассмотрению — да, — женщина еле заметно улыбнулась. Задержала взгляд на Короле. Чуть дольше — на Олеге.

— А где господин Кессель? Надеюсь, с ним ничего не случилось?

— Случилось, — кивнул Габриэлян. — Он вытянул короткую соломинку и остался работать.

Улыбнувшись Олегу еще раз, Анастасия Дмитриевна прошла дальше — к группе встречающих гражданских и милицейских чинов. Сдержанно пожала руку губернатору. Ответила кивком на полупоклоны краснодарских бонз.

— Доброй ночи, господа. Меня назначили исполняющей обязанности главы консультативного совета ССН при господине губернаторе. Надеюсь, мы с вами сработаемся.

Она поедет с ними, а не с нами, — подумал Олег.

— Конечно, — отозвался в ракушке Король. — Она теперь местная. А мы — столичная чума.

Это еще не значит, что противочумных репрессий не будет, — подумал Олег. Еще Габриэляну предстоит персональный доклад.

— Двигай, Король, — сказал Габриэлян. Шофер достал из багажника сумку Винницкого. Король слабо (стороннему человеку показалось бы, что лениво) махнул на прощанье рукой и вскинул «торбу» на плечо. Через несколько секунд он находился уже в авионе. Выспится по дороге, подумал Олег. Везунчик.

— Мы обратно?

Габриэлян кивнул.

— Поедешь в гостиницу или подождешь меня?

— У меня практикум по электронике недоделанный… — конечно подожду. Буду сидеть в приемной и болтать ногой.

* * *

Габриэлян ждал — стоя и молча. Если бы Анастасия Дмитриевна была человеком — ждать пришлось бы до утра, а то и до вечера. Даже с учетом ее профессиональных навыков. Но Анастасия Дмитриевна уже четыре с лишним года человеком не была, и информацию впитала за час, лишь время от времени уточняя у Габриэляна подробности.

C тем, что он отправил в Москву, данных достало бы с лихвой на тысячи примерно полторы уголовных дел. И эти дела погубили бы регион вернее, чем все экзерсисы Кошелева и компании.

— Зачем вы спровоцировали Корчинского?

— Хотел вывести из под удара Дороша. Корчинского все равно бы пришлось снимать, а на Дороше и Маслакове сейчас фактически стоит администрация.

Кузьмичева закурила. Никотин, как и другие наркотики и стимуляторы, на старших не действовал — но многие, курившие до инициации, так и не расставались с этой привычкой.

— Итак, вы благоразумно припасли для меня роль доброго полицейского. Взяв на себя неблагодарную роль злого. У меня возник длинный список вопросов к вам, когда я узнала, что вы учинили над Корчинским. Сейчас этот список сократился до трех пунктов. Аркадий Петрович публично потребовал от вас головы того, кто убил Савицкого. А вы позволили Речице покончить с собой. Почему?

— Ему симпатизировали в управлении. И те, кто был замешан в деле с «Мидасом», знали, что он ни при чем. Из него вышел бы плохой пример. Честно говоря, будь он чуть поумнее и чуть покрепче, я бы и вовсе не стал его трогать.

Кузьмичева кивнула.

— Второй вопрос. «Мидас» — мерзость исключительная, но после того как сняли Кошелева, она продолжалась еще полгода. Что, на ваш взгляд, послужило триггером?

— Через регион шли технологии в Мазендаран. Если бы Москва начала расследование, скорее всего, мы загубили бы военным операцию. Они бы ждали еще какое-то время, но сведения о том, чем занимается «Скиф» под крышей СБ, дошли до личного состава. И военные предъявили СБ ультиматум, не зная, что Кошелев этой работорговлей связал верхушку региона. И что нынешние власти не могут ликвидировать «Мидас», не погубив себя. Речица понял, что оказался меж двух огней — и решил, что ему больше нравится пропадать с музыкой.

— Трансферт технологий в Мазендаран… «серый»?

— Частично серый. А частично, полагаю, черный.

Серый — официально незаконный, но осуществляемый с негласной санкции Аахена. А черный… черный и есть.

— Таким образом, у меня отпадает третий вопрос, — Кузьмичева постучала световым пером по столу. — Сядьте, Габриэлян.

Он пододвинул стул и сел.

— Как вы думаете, почему я сразу же не предложила вам сесть?

— Полагаю, потому что не знали, принимал ли я в расчет военных, когда выбирал образ действия, или нет. Во втором случае, разумно было бы удовлетворить недовольных. Я думаю, Аркадий Петрович одобрил бы это решение.

Кузьмичева кивнула, прикурила одну сигарету от другой.

— Мы с вами чем-то похожи, Габриэлян. Оба — протеже непосредственно Волкова; оба, что называется, выскочки. И оба, по всей видимости, не понимаем, почему кто-то заслуживает большего почтения по той лишь причине, что раньше получил Кровавое причастие, — тут не нужно было быть эмпатом, чтобы уловить сарказм. — Или… потому что он получил, а ты — нет. Оба вынуждены действовать на свой страх и риск. Плыви или тони. Я знаю, что вам предлагали инициацию. Всерьез, а не в порядке проверки. Почему вы отказались?

— Испугался. Вернее, если быть совсем точным, понял, что не выдержу давления. Меня не хватит на то, чтобы противостоять симбионту. Для этого нужен несколько иной уровень мотивации.

Брови Кузьмчевой поехали вверх.

— А почему вы думаете, что ему нужно противостоять?

— По опыту. Я видел достаточно много молодых и не очень молодых старших, простите за каламбур, не удержавших симбионта. Позволивших ему сначала удовлетворять их желания, а потом и желать за них.

— Симбионт, — она фыркнула. — Не удержавших… Вы часом не мистик, Вадим Арович? Симбионт — всего лишь некая энергия. Этически нейтральная, как… порох. Но девять человек из десяти, получив этот порох в руки, поймут, что к ним пришла власть, и употребят ее на удовлетворение своих собственных желаний, желаньиц, желаньищ… Не симбионт таков, а человек. И вот когда я вижу перед собой одного из десяти… того самого, кто не даст себя развратить… оказывается, что он верит в дурацкие предрассудки. Кессель ведет переговоры с военными? — без перехода спросила она.

— Ведет. Пока что, скажем так, от своего имени. А я верю в статистику. Точнее, верю статистике. Четыре случая самоубийства — за всю историю Союза. Из них два можно скорее назвать самопожертвованием…

— Я хочу увидеть Кесселя и услышать, чем закончились переговоры. Мне не нравится эта ситуация с военными. Не нравится контакт между Мазендараном и Аахеном. Регион и без того представляет собой мешок с черными мамбами.

— Полагаю, в Батуми сочли, что в этом клубке труднее будет заметить одну лишнюю мамбу. Постороннюю.

— Вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что никто в здравом уме не станет искать базу войск Союза в Мазендаране.

И теперь Москве предстоит выяснять, чья это инициатива. Аахена? Армии? Части армейского руководства? Еще одна головная боль для официально не существующей внешней разведки.

Кузьмичева кивнула, переключила слои на терминале. Теперь перед ней была индивидуальная раскладка по теневым доходам членов аппарата.

— Сейчас я буду потрошить этих сукиных детей по одному, — со слегка наигранной тоской сказала она. — А вас отпущу. Вы только Кесселя мне вызовите. И мальчика отправьте спать. Это тот самый, из-за которого прошлым летом было столько шуму?

— Шум прошлым летом, — улыбнулся Габриэлян, — был из-за меня. А Кесселя я к вам пришлю, как только он вернется.

— Откуда такое псевдо — «Полковник»? У них же была… очень штатская организация…

— Вообще-то, — Габриэлян встал, — это сокращение. Его звали «Полковник Боги». Это марш времен первой мировой. Такой… со свистом.

— Первой мировой? Позвольте, разве не второй? Там как будто бы речь шла о яйцах Гитлера и сподвижников…

— Текст появился во вторую, — Габриэлян улыбнулся еще шире.

— Если вы все-таки надорвете себе хребет, — с ответной улыбкой сказала Кузьмичева, — и у вас останется хоть немного времени — пошлите мне весточку. Я постараюсь прикрыть мальчика.

— Спасибо, — пусть госпожа Кузьмичева считает, что для меня это имеет значение.

Правду действительно говорить легко. И приятно. Особенно в данном случае. Не думаю, что госпожа Кузьмичева решила, что я суеверен. А вот что я озвучиваю точку зрения Волкова, она, кажется, поняла.

В приемной сидел Олег, колдовал над планшеткой и болтал ногой. Что происходило с прокладываемой схемой, страшно было подумать. «Недобросовестная попытка проникновения в четвертое измерение».

— Вставайте, граф, — сказал Габриэлян, подходя. — Нас ждут круассан, чашка чая и мягкая постель.

Олег поднял лицо. Улыбочка — хоть сейчас на обложку Cool boy.

— Вы все обещаете и обещаете, товарищ капитан, — не преминул он уцепиться за двусмысленность. — Габриэлян, я тут с Сусликом об одной штуке поговорить хотел. Но потом решил, что лучше сначала с тобой… — он свернул планшетку, прицепил к поясу, встал, упихнул в карман «наживку». — У нас в этом семестре начали курс по сопротивлению физическому и психическому давлению.

— Да. И?

— Там все очень интересно — но ведь я всего этого не знал. Ну когда лез в это дело с лотереей. Не знал, не умел. И резона у меня не было молчать и этих сволочей выгораживать. И кололи бы меня профессионально. На что Молоствов и компания рассчитывали вообще?

— На то, что тебя убьют при задержании, скорее всего. Или после задержания. Это менее вероятно, но тоже возможно.

— И дядю тоже?

— Его — в первую очередь. А вот Аля с матерью вполне могли остаться в живых.

Ворота Цитадели разъехались и выпустили обоих в теплую южную ночь.

— Я не Бог, — пока Габриэлян открывал машину, Олег остановился, задрал голову и посмотрел на звезды. — Но я тоже не люблю играть в кости.

Глава 11. Ласточка

Шатнувся миттю сам із хати -

Своїх троянців позбирати

Зібравши, дав такий приказ:

«Як можна швидше укладайтесь,

Зо всіма клунками збирайтесь,

До моря швендайте якраз!»

Миша-Король точно знал, на чем горят двойные агенты. Они проваливаются просто от усталости. В какой-то момент организм сдает и хочет только спать — все равно, где — в камере или на дне. Он прилетел из Краснодара вчера. В общем, мертвый. И рассчитывал хотя бы на 8 часов сна. Но — no rest for the wicked. За три дня отсутствия бумажный вал встал выше горы Елеонской. «Холодная» и «теплая» — «горячая» шла прямо на планшетки — информация по официальным расследованиям для Цитадели, «холодная» и «теплая» информация по двум мероприятиям для Волкова, свежие сплетни, данные по частной, очень активной и сугубо противоправной финансовой деятельности некоего Габриэляна В.А. (потому что «черные» операции как-то надо оплачивать), данные по этим самым «черным» операциям. И наконец — как говорит Вадим, «ни вслух, ни про себя» — то, что накапало в ложечку относительно одного мрачного перевозчика и одного веселого цветочка.

И все это нужно было привести в человеческий вид к пятнице. Потому что в пятницу вернутся остальные — и начнутся скачки по Краснодару. Единственное, что радовало Короля во всем этом кабаке — это то, что электронный водоворот давал ему законный повод не показываться на рабочем месте. Реакцию московского бомонда на краснодарские дела он себе примерно представлял… и быть первым носителем живой информации в пределах досягаемости зубов и когтей ему не хотелось. В остальном же…

Дровам не было конца. За сутки в Москве Миша изничтожил содержимое холодильника, расплавил поддон печи, утопил в чае контактную линзу — кажется, синюю — осталось неизвестным, поскольку чай он выпил, написал 50 страниц корреспонденции и установил новую шифровальную систему. Без Олега было неуютно — Король как-то быстро привык, что компьютерщиков теперь трое.

Сестренка, тарелки…

Миша Винницкий не знал, откуда именно взялась его фамилия — и были ли его родители евреями. Но вот Бенцион Крик евреем был. И его прототип — Мишин тезка — тоже. Что раз и навсегда решало вопрос о королевской национальности. Уперев глаза в очередной документ, Миша подавил приступ типично еврейского высокомерия. Человек, который написал этот отчет, не умел, не умел, не умел излагать информацию мало-мальски внятно даже на стандартном бланке. См. какой образец 290763ф14б от апреля сего года? Стоп, а действительно, какой образец? Король, не глядя, подтянул к себе бутылку с водой. Открыл, налил в стакан, выпил. Вытащил носовой платок, обмакнул краешек в воду, провел по уголкам глаз. Считаем — проснулись. Что я только что читал?

Читал он, как выяснилось после водной процедуры, раскладку, по очередным пробам крови и тканей, взятым у Кесселя. Подобные запросы они запускали регулярно — раз в три-четыре месяца. Во-первых, даже при таком любительском подходе могло выскочить что-то интересное. Во-вторых, физиология старших, а уж тем более бывших старших, была классическим сумеречным лесом — и производимые промеры могли оказаться ценностью сами по себе. Ну и в-третьих, Аркадий Петрович Волков очень удивился бы, если бы они этого не делали, и, возможно, захотел бы узнать, почему знаменитое габриэляновское любопытство обходит стороной такой интересный случай. Так что в этот раз ушедший в частную лабораторию запрос касался некоторых характеристик иммунной системы. Но вот предыдущий затрагивал совсем другие проблемы и, главное, был сделан в феврале, а никак не в апреле. А уж сам образец 290763ф14б… Реакция на свободные антигены, IgA, IgG, ответ на ФГА, нейтрофилы — сколько-сколько? А сколько в норме у человека? А что было в прошлый раз?

Король очень осторожно отодвинул стакан в сторону и откинулся в кресле. Образец не принадлежал Кесселю. Образец никак не мог принадлежать Кесселю. Если судить по стандартной сусликовской раскладке, с такими показателями как у 290763ф14б, Кессель уже должен был бы умирать от чего-то аутоиммунного. Но анализ и не был недоразумением. Собственно друг с другом цифры согласовывались очень неплохо. Просто гражданин «б» был куда дальше от нормы homo sapiens sapiens и куда ближе к норме homo sapiens sanguinarius. Cтадами ходят по России бывшие старшие. Или не ходят? Что хуже? Данпилов не то, что у нас, их в мире раз, два и обчелся. И вот, извольте, кто-то в столицах проверяет данпила на иммунные реакции. В лаборатории, которой пользуется Управление. Ни в какие ворота. Даже для провокации как-то очень странно.

Король потряс головой. Встал — к собственному удивлению — ничего не опрокинув, самостоятельно дошел до кухни и поставил чайник. Потом снял с холодильника резервную планшетку и запустил «Суржик». Заваривать мате самому было как-то неправильно. Но совершенно необходимо. Два калебаса спустя в Краснодар ушло краткое и выразительное описание ситуации, сделанное на идиоматической смеси идиша и чероки с подобающими грамматическими ошибками и зашифрованное в три слоя. Видимо, с уровнем секретности он все-таки переборщил — ответ загудел только через полчаса и состоял всего из трех слов, в принципе способных вогнать в ступор любого подчиненного — «Действуй по обстановке».

Ну раз так… Как говаривала пра-пра-прабабушка Габриэляна, «Мы тут ни при чем, мы Ульянова предупреждали». Миша-Король встал, набрал еще воды, заново поставил полный чайник. Взял губку, вытер стол. Помыл и выжал губку. Открыл свежую пачку мягких салфеток и взял еще одну чистую губку. Прошел к себе. Если бы кто-то мог следить за Королем, пока тот методично возвращал рабочему столу, казалось бы, навсегда утраченную невинность, он бы заметил, что движения рыжего становятся резче и четче, плечи чуть подались назад, а ведущей рукой стала левая — или нет? Впрочем, никаких наблюдателей — живых или электронных — ни в доме, ни в окрестностях не было да и быть не могло, и предполагать их наличие значило выказать крайнее неуважение отсутствующему — а теперь уже и частично присутствующему — хозяину квартиры. Король оглядел дело рук своих — за столом снова можно было работать. В коридоре, возвращаясь на кухню, к засвистевшему как раз чайнику, провел рукой по торцу книжного шкафа, будто кота погладил. В эту форму он мог переливаться и мгновенно, но предпочитал по возможности делать это с некоторым люфтом — так потом было легче выбираться. «Аквариум» он снял с полки, не глядя, автоматически. И правильный объем чая налил, уже не тратя на это внимания.

Итак. Провокация или настоящая утечка. Если провокация — чья и против кого? Против нас? Вовсе не обязательно. Если утечка — у кого? Кто у нас может заниматься данпилами — и при этом не располагать своим обеспечением, а отсылать пробы на сторону? Но сначала, до всего — кто, кто делал экспертизу? Кто писал заключение? Работал ли один человек по обеим группам образцов? Менялся ли график работы? Есть ли подчистки в файлах? Какая система защиты и когда ее ставили? С этой группой вопросов можно работать прямо сейчас.

Затем. В лабораторию придется пойти. Значит — нужна личность. Личность с почти настоящими документами СБ. Так, чтобы допуска хватило на лабораторию, но чтобы такую карту, в принципе, могли сделать и в подполье. Это на случай, если провокация не внешняя, а идет изнутри Цитадели. И тогда наша «легенда» — что мы запустили данные Кесселя плавать как приманку и смотрели, что поймается. А если поймались свои же из соседнего департамента — что ж, так оно и бывает сплошь и рядом. Война в зазеркалье, ловля хвоста. Единственный, о ком можно не беспокоиться — это Волков. У господина советника достаточно компромата, чтобы при желании вменить нам любой градус государственной измены. Ему не нужно играть с нами. Документы необходимы и их тоже можно сделать сегодня.

И — если утечка настоящая — нужен канал связи с теми, у кого утекло. Электронный. Надежный. Тоже можно сейчас. И комплекс мер по ликвидации утечки, если это вообще осуществимо. Если там, где делали анализ, есть приличные иммунологи, у них возможно уже весь отдел гудит. Так что для того, чтобы разрабатывать пути отхода и прикрытие, все равно нужны данные по лаборатории, составу и связям.

Чай выпит, фронт работ определен. На часах 8.30. Интересно, утра или вечера? Не важно. Все равно на подготовку уйдут сутки как минимум. Если вечера, то может завтра еще удастся и поспать.

Шесть часов спустя, уже вполне вернувшийся в себя и страшно недовольный этим обстоятельством Миша с омерзением смотрел в монитор.

Петр Степанович Вешенников. Младший научный сотрудник. 23 года. Только после университета. Швыцер подстреленный. Никаких подчисток, перемен или сдвигов в системе файлов не было. Это еще ничего не доказывало — Миша и сам так мог. Внутренняя почта лаборатории была как бочка селедкой набита восторженными отчетами Петечки об обнаруженном им замечательном совпадении. И это был не первый крик Тарзана. Вешенников выдавал на гора свои «Уау!» с промежутком в 10–12 дней и кое-какие из них были на непросвещенный королевский взгляд совсем неплохи. Что, кстати, делало его практически идеальным кандидатом для любой аферы с информацией.

«Паранойя, — подумал Король, — Работа с этим „б“, судя по записям, едва не год идет. Кто будет крошить в капусту архивы целой лаборатории из-за одной дезы?» «Король, — сказала паранойя, — они Лотерею уронили ради одной дезы. Ты лучше вот о чем подумай. Если эти образцы — липа и подстава, то они же наверное что-то взяли за основу. Чей-то реальный генетический материал. И скорей от старшего, чем от человека. И уж потом подгоняли показатели». «Молодец, паранойя, — сказал Король. — Так держать». Свести все данные в один файл, запустить поиск по параметрам — ну, это надолго, и заняться Вешенниковым нашим, потому что делать с ним все равно что-то надо.

А что с ним делать? А ничего. 23 ему? 23. В армии не служил. Ну и значит, по закону о чрезвычайном положении и статусе медперсонала поедет он у нас в Саратов. Под Саратовом недавно была вспышка орора, шесть человек зараженных, мелочь, но все равно очень неприятно, здравохрана ведет поголовную ревакцинацию, медиков туда шлют вагонами… Так что никто и не удивится ни тому, что говорливый мэнээс получил такое назначение, ни тому, что — если выпадет такая карта — до места он не доехал. Решат, что испугался и сбежал, благо он у нас мальчик домашний. И искать его будет милиция без всякой связи с предыдущей работой. О, да он у нас и в резервных списках здравохраны стоит. Отлично. Значит, утречком перенесем в действительный — и все. Если потребуется. Потому что очень может быть, что второй образец — все же доброкачественный и это не ловушка, а просто совпадение. По документам заказчик — НИИ эпидемиологии в Протвино. Там, в числе прочего, занимаются орором и занимаются относительно успешно, а потому могли затребовать — и получить — ткани данпила на совершенно законных основаниях. Да затребуй они хоть владычицу морскую, им дадут. Во всяком случае, попробуют.

Можно пока посмотреть, кто там у них эти пробы заказывал и зачем. Время есть, сличалка будет копать еще долго.

И тут компьютер тихо зажужжал и открыл новое окно. И Король почувствовал, как распадается на составные части. Глаза его провалились в экран. Корпус ухнул куда-то назад и застрял в нетях. Мозг же витал над всем этим яко голубица и думал, что, наверное это так подействовала добравшаяся до кровеносной системы контактная линза, состоявшая, видимо, из чистого героина. Потому что только от усталости такое примерещиться не могло.

Генетический материал объекта «б» на 95.4 совпадал с данными некоего И.Искренникова, имеющего пребывать во всемирном розыске.

— Габриэлян. Сукин сын, — сказал вслух Король. — Сукин сволочной сын. Чтоб тебя чума так обошла, как ты меня обошел. Чтоб твой первенец стал меламедом. «Действуй по обстановке», как же. Я тут вторые сутки колочусь с твоими розыгрышами…

«Нет, — знакомым голосом сказала паранойя. — Не может быть. Снова ввести данные Искренникова в оборот? Напомнить о нем? Не может быть. Ни для какого розыгрыша».

Паранойя, как всегда, была права. Если мы отбрасываем невозможное, если мы отбрасываем — с омерзением отбрасываем — Габриэляна и его штучки, то варианта у нас всего два. Либо это кто-то из подполья исследует Искренникова — и есть всего одна причина, по которой

подполье может интересоваться его иммунной системой — либо кто-то из «соседей» что-то накопал и предполагает, не уверен, а именно предполагает, что команда Габриэляна может знать, где Искренников. И они подсунули нам эту дезу, чтобы посмотреть, куда мы с ней побежим. Значит, к «Луне» — что было бы самое простое — обращаться нельзя. Никак.

Миша откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Под веки будто толченого стекла насыпали, но это не от усталости. Это из-за Пети Вешенникова, которыйзавтра получит свое направление и поедет вовсе не на юг. Поедет он в Подмосковье, благо есть там закрытая лаборатория относительно нужного профиля. И компромат на директора лаборатории — такой, что он не посмеет ни сказать «нет», ни спрашивать, зачем. Да и по прежнему месту работы никто не удивится — молодой, талантливый, энергичный, накопал ценное, таких прибирают, бывает. Бедняга… Бегал по лаборатории, кричал «курочка яичко снесла»… Потерял свободу. Года на три, самое меньшее. И, считай, еще повезло лаборанту, что у нас есть, куда его спрятать — а то бы цена совсем другой вышла.

Не буду я с этим писать в Краснодар. Случай ясный.

Капитан СБ Владислав Симен был пыльным человеком лет 35. То есть, был он чист и отутюжен и даже несколько щеголеват, но казалось, что толстый, застарелый слой бумажной — самой въедливой на свете — пыли лежит и на безукоризненно отглаженных лацканах, и на тускло-русой шевелюре, и в складках морщин. И глаза у него сухие и пыльные — сейчас высунет раздвоенный язык и облизнет, чтобы не ссыхались.

А вот голос был без всяких признаков сипа, хрипа и шелеста — низкий, неожиданно приятный. И этим приятным голосом свалившийся ниоткуда варан госбезопасности очень сочувственно объяснял Владимиру Петровичу Штерну, что именно произошло по причине бардака, то есть, систематического неосторожного обращения с информацией, имеющего место в штерновской лаборатории.

— Владимир Петрович, я прекрасно понимаю, что очень многие открытия делаются на стыках исследований и часто проистекают из случайностей. Но во-первых, при такой тематике все равно нужно проявлять крайнюю осторожность, а во-вторых, контаминация вредна не только из соображений безопасности, но и с чисто научной точки зрения. — тут варан как-то тщательно моргнул, от чего его глаза не стали менее плоскими.

— Владислав…

— Феликсович.

— Владислав Феликсович, мне было бы проще, — Штерн все-таки не зря шестой год сидел на лаборатории. Он терпеть не мог административную работу, но несколько съеденных на ней ротвейлеров сильно повысили его собственные бойцовские качества, — если бы вы объяснили мне, что такого ужасного сделал Вешенников.

— Ничего, Владимир Петрович. И я уверяю вас, что мы не собираемся принимать никаких мер. Даже административных. А вышло вот что. Допустим, у нас есть лаборатория А, и занимается она, скажем, созданием препаратов, которые будут по параметрам мало отличимы от тканей старших, но с которыми можно будет все-таки работать.

Штерн кивнул. Проблема стояла еще со времен Сантаны. Ткани живого старшего стремились, во-первых, сохранить себя, во-вторых, соединиться с хозяином, а ткани мертвого старшего разлагались практически мгновенно. Во всяком случае, исследовать то и другое было крайне затруднительно, а в некоторых случаях — невозможно. Создание функциональных аналогов очень бы облегчило жизнь всем.

— И тем же самым, — продолжил Симен, — только с использованием принципиально иных методик — занимается лаборатория Б. И вот, благодаря расторопности вашего аналитика, эти две лаборатории узнали друг о друге практически все — вплоть до графика работ, — варан вопросительно наклонил голову.

Штерн вздохнул про себя. Эффект он себе вполне представлял — обе лаборатории встали как минимум на неделю — если не больше, началась — наверняка — жуткая административная свара, начался — тоже наверняка — пересмотр фронта работ с учетом новых данных… А крайними выходили они. Как источник утечки.

— Ни в коем случае, — ответил на невысказанные мысли пыльный ящер. — Никто не будет предъявлять к вам никаких претензий. В противном случае, эта воронка парализует всех не на недели, а на месяцы. И тут, — Симен улыбнулся одними губами, — пострадает уже наша отчетность. Я просто информирую вас о ситуации и прошу, подчеркиваю, прошу вас принять немедленные внутренние меры и отрегулировать потоки информации.

Капитан Симен достал из кармана обойму лепестков флэш-памяти, нашел нужный и протянул его Штерну.

— Если хотите, можете воспользоваться нашими соображениями — мы изучили структуру вашего подразделения и составили список рекомендаций. Если нет — нет.

Варан с легким шелестом встал, коротко поклонился:

— Не смею более тратить ваше время, — и вышел.

Обнаружив несколько часов спустя на полу довольно большую плоскую тусклую чешуйку, Штерн совершенно не удивился. Вернее, считал, что не удивился. Выражение его лица очень порадовало к тому времени слегка оттаявшего Мишу — и наверняка должно было порадовать Габриэляна. С паршивой овцы хоть чешуя.

А разговор прошел правильно. Штерн не испугался, не возмутился. К патронам своим он обращаться не станет, меры — примет. Но и Симена не забудет и, в случае чего, расскажет. В том числе и о своих впечатлениях.

Миша включил планшетку и еще раз перечитал письмо:

«Глубокоуважаемый господин Весин!

Стараниями коллег я познакомился с Вашей работой по объекту 290763ф и теперь позволяю себе обратиться к Вам. Я понимаю, что исследования далеки от завершения, но, судя по доступности, эта информация не носит закрытого характера, а, между тем, она может помочь мне сдвинуть с мертвой точки мою работу в несколько иной области. Поэтому прошу Вас уделить мне несколько минут. Согласно имеющимся у меня результатам анализов НСТ-тест для объекта 290763ф показывает 20 %, что нормально для человека, но для представителя биологического подвида, к которому относится объект 290763ф — практически двойная норма (см. работы Райс (2101), Миядзаки (2108), Горовица (2111)). Мне было бы чрезвычайно полезно узнать, является ли данный показатель флуктуацией, персональным отклонением от нормы или же — как это было бы у представителей нашего подвида — продуктом острой бактериальной инфекции.

Пожалуйста, если Вас не затруднит, свяжитесь со мной по адресу:

s. ljutov@berestechko.edu

С наилучшими пожеланиями,

С.И. Лютов, кбн»

Самое забавное, что в Берестечке, по причине того же орора, была отменная лаборатория вирусологии. Но никакой С.И. Лютов (Семен Исаакович, вероятно) в ней не числился. И уйдет это письмо в иммунологическую секцию Протвинского НИИ через четыре промежуточных адреса. Как тот разорванный сухогруз — нос в Севастополе, корма в Константинополе. И мы поглядим, куда именно бросится старший научный сотрудник Николай Весин с этим запросом.

И Лютов, и Симен были псевдонимами вполне прозрачными — для своих, конечно. Об отношении Винницкого к Бабелю знало едва не пол-Цитадели и уж точно все московское управление СБ. А история с вараном была уже просто подписью: «Здесь прошел Габриэлян». «И в чешуе он?» «В чешуе».

И если это все-таки, все-таки провокация — то вот они мы, не скрывались, не прятались, копали совершенно открыто. А что сразу не доложили — так когда мы о незаконченных операциях докладывали? Да никогда не докладывали, поскольку были, есть и остаемся бандой возомнивших о себе выскочек. А если у кого обнаруживаются со временем отметины зубов — так это он нечаянно искусал себя. Правильно, Лемеле?

Получив письмо, Николай Весин, с.н.с. Протвинского НИИ эпидемиологии, псевдо Барон, некоторое время молча сидел, стараясь задавить крупную гадюку, зашевелившуюся где-то в районе солнечного сплетения. «Продуктом острой бактериальной инфекции»… надо же. В переводе с медицинского на русский: «а чем это вы хотите заразить старшего или, в крайнем случае, спонтанно исцелившегося старшего»? От таких вопросов впору подхватываться и бежать до самого Тимбукту. Весин, конечно, никуда не побежал. Он скинул послание себе на личную флешку, дописал сегодняшний отчет, отослал его куда надо, выпил кофе, сходил пообщаться с коллегами в курилку — словом, продолжил обычный рабочий день. Который по традиции завершился небольшим неформальным заседанием «ужасной группы» у завлаба, восходящей звезды российской биологии, Анатолия Сиверцева. «Ужасной» группу называли по созвучию со словом «хоррор».

Они работали вместе уже пятый год и давали неплохие результаты — с тех пор, как Сиверцев с его первым инженерным образованием додумался до одной нетривиальной идеи. На заседании обсудили сводку с мест, и Николай мимоходом поинтересовался, что слышно из Берестечка, от конкурентов. А ничего не было слышно, они даже лабораторию завели свою, это мы, как дураки, образцы отправляем к соседям…

Уже поздно вечером, дома, звезда российской биологии Сиверцев сел за терминал, вышел в сеть и, пройдя несколько ступенчатых процедур авторизации на одном игровом сервере (он был давним поклонником командной «Stand and Fight»), набрал в открывшемся окне внутрикомандной связи: «Балор проснулся и открыл глаз». С этого момента в игру вступил другой человек. Которому Анатолий Сиверцев, псевдо Диан Кехт или просто Доктор Ди, изложил историю в подробностях.

С другой стороны канала другой любитель Stand and Fight понял, что сегодня спать ему не придется точно. Или даже так — ему придется все же поспать, чтобы не дай Бог не ошибиться на встрече. Встреча непременно будет, это вызов.

За то, что в базах данных и логах протвинского НИИ уже нет ничего, что могло бы навести на след, Эней мог поручиться — педантичный зануда и параноик Ди в своей части сети поддерживал драконовские правила конспирации и сокрытия улик. Ди был уверен, что понять, что они делают, могли только одним образом — кто-то еще дал той же самой лаборатории аналогичный заказ. Это должны были быть либо ткани очень недавно инициированного погибшего варка, либо… либо хозяин образца сидел тут же, в лаборатории. Во всех других случаях образец расползся бы в кашу в течение нескольких часов.

То есть, это Ди так думал. Энею же мгновенно представился лемур со шпагой, а в голове снова прозвучал голос Игоря — «Что он данпил — это рупь за сто…». И с вероятностью, не единственный данпил.

И если бы не Краснодар и не имевший место месяц назад выстрел в Брюгге, где кто-то опять злостно нарушил авторские права на фирменный знак «Тэнтю», первое, что сделал бы Эней — это опять же вошел в Stand&Fight уже как другой персонаж — и стукнулся бы в игровой чат. Никаких паролей и кодовых слов — сигналом было само появление.

Но группа Габриэляна работала сейчас в Краснодаре — и черт его знает, во что они там попали. очень может быть, что на просьбу о контакте отреагирует не Зодиак, а кто-то совсем другой. Что угодно тут может быть. Просто что угодно. И скорее всего, попытка приписать краснодарское дело «Тэнтю» — неспроста.

Он вышел из своей комнаты и стукнулся к Еноту.

— Я не сплю, — послышалось оттуда.

— Ну и зря, — Эней вошел.

Енот сидел за терминалом и занимался логистикой.

— Что опять случилось? Мы еще кого-то зарезали и не знаем?

— Почти. — Эней протянул ему планшетку.

— А это не наш четырехглазый друг? — сразу же спросил Енот.

— Если бы я не знал точно, что ему сейчас не до этого — я решил бы, что он.

— Просто Лютов и Берестечко… Это даже не намек на Бабеля. Это прямо в лоб.

— Угу. Если бы я был СБшником и пытался ловить Зодиак на связях с подпольем — я бы примерно так в лоб и намекал. Вернее… если бы я пытался снять с этой делянки два урожая. Данные Игоря во всемирном розыске, если ты не забыл.

— И что теперь?

— Теперь пишем ему письмо и назначаю встречу. Посмотрим, что это за товарищ Лютов. А параллельно — готовим отход. Общий. По варианту В.

Антон кивнул. В. «Горячая зона, находимся под наблюдением».

— Это может быть не СБ, — сказал он вслух. — И не враги Зодиака. Это может быть просто кто-то… сторонний. Нащупавший что-то интересное просто по случайности. Как у нас вышло с тем же Андриевичем — ехали вытаскивать Ёлку, а получается, и охоту ему сорвали и фирму повредили…

— Вот завтра и увидим, — сказал Эней, а про себя подумал: это самый гнусный вариант. Паршиво убивать человека только потому, что он оказался не в то время не в том месте. И все равно придется срывать всех с места и срываться самим… потому что гарантий, что этот посторонний нигде не наследил и никому не проговорился — никаких.

— Только-только всё наладилось, — вздохнул Енот. — Жаль.

— Может, всё ещё будет хорошо, — без особой уверенности сказал Эней. — То есть, может, это и в самом деле Зодиак. Но какого лешего он делает здесь, если они должны быть еще там?

— У нас в Краснодаре и вокруг нет никого ни в милиции, ни в администрации. — Енот поморщился. — Там вообще чума — много хуже, чем в Екатеринбурге. Но зато есть ячейки в МЧС и здравохране. Подергать?

— Ни в коем случае. Сам же понимаешь. Никаких резких движений. Никаких движений вообще. Ничего, кроме рутины. Даже если сейчас никто не смотрит, могут посмотреть потом. Сам же кадровую войну в Ёбурге так вычислял…

Все в порядке с Антоном, все с ним в порядке, ему просто спать пора — и он за эти месяцы слегка из модуса военного времени вышел, а обратно не хочется. И мне не хочется. А кому хочется?

— Если у них что-то необычное — они сами пришлют отчет. А вот это ты отправь Лютову… нет, не с весинского адреса, а откуда-нибудь слева. Посмотрим, как он себя поведет.

«Господин Лютов!

Ваше внимание к нашей работе весьма лестно. К сожалению, обсудить ее по переписке не представляется возможным. Не могли бы мы встретиться — в какое-то обозримое время при первом же вашем визите в Москву?»

Эней настроил планшетку на громкий звук — и прилег, не раздеваясь. Сигнал раздался меньше чем через час.

«Глубокоуважаемый господин Ильин!

Я в настоящий момент нахожусь в Москве — и в полном Вашем распоряжении.

С наилучшими пожеланиями,

С.И. Лютов»

Ну что ж, сейчас распорядимся. На письмо Эней ответил уже сам — и назначил время и место: 14–30, забегаловка «Аллегро», что в торговом пассаже «Метрополитен-Тверская».

Туда придут без опаски и, если повезет, даже без прикрытия — потому что в таких местах очень, очень неудобно похищать и убивать людей и нелюдей. Но на встречу пойдет Эней, привыкший работать в неудобных условиях. И вот уже ему будет очень удобно после этого скрыться — либо наверху, на многолюдных улицах, либо внизу, в запутанной системе станций и переходов, всегда битком набитых людьми в этот час. Ответ, с одной стороны, оправдал надежды, с другой…

«Глубокоуважаемый господин Весин,

Жду Вас. Рекомендую эклер.

С наилучшими пожеланиями,

С.И. Лютов»

Эней с самого утра разослал ученикам сообщение: на сегодня тренировки отменяются. Пока он читал свежую сводку из Краснодара, Ёлка, уже налаженная действовать по схеме «Покидая Лас-Вегас», объясняла директору через терминал, что у Сашки температура, и они сейчас ждут врача.

У Сашки и в самом деле была температура. Совершенно безобидная инъекция вызывала не только жар, но и подозрительную сыпь, и любой здравомыслящий врач направил бы ребенка с такой сыпью в инфекционный изолятор. А что мамочка не хочет отправлять его «скорой помощью», а жаждет отвезти сама, да не в местный, а в московский — так ее беспокойство понятно. А что в изоляторе мальчика осмотрят и отпустят, пожав плечами — «ложная тревога» — так ведь бывает сплошь и рядом, правда? Локальная аллергия на что-то, в случае повторения, нужно пройти батарею тестов и недельку попить подобранный коктейль… обычные радости жизни в зеленой, но все же научно-промышленной зоне.

Санька был спокоен и даже доволен намечающимся прогулом. О том, что прогул может затянуться, ему пока не говорили.

Это не год, не жизнь, не карантин, одно сплошное «пришла беда, откуда не ждали»… да пока они детективами работали, у них такие авралы хорошо если раз в год случались, может, ну их — эти тихие городки?

Появился врач — молодой веселый парень. Оказался знакомым Кена — принимал в том же пансионате, где Кен был за патронажного медбрата. Вежливо перездоровались, потом Ёлка повела его наверх — показывать страждущее дитя — а Эней подозвал Енота и выдал ему сводку.

У Антона округлились глаза. Высокого господина, не самую мелкую сошку в руководстве региона, расчленили заживо? Даже для слуха это было слишком.

Что ж у них в Краснодаре случилось такое, что по городу ходят такие слухи? И что там случилось, если это не слухи? Не запрашивать же Зодиак, зачем они этого типа распотрошили, потому что если и правда распотрошили, то это, конечно, они, больше некому.

Но если они — кто-то на них заимел длинный зуб. Нет, не так: еще кто-то заимел на них длинный зуб — помимо того частокола, который уже торчит.

— Ну хорошо, раз так — то везите его в Москву, — сказал врач, спускаясь. — Обязательно кликните мне вечером, слышите? Обязательно!

Когда дверь за ним закрылась, Антон вывел следующее сообщение на кухонный терминал:

— А вот это уже официальные данные.

Региональным координатором назначена Кузьмичева А.Д. Бедный Антон. И с ума сойти. Ей же пять лет в обед, она же по их счету зеленая, как весенняя травка. Значит не слух. Значит и правда кого-то разрезали на части. И разрезали не зря. Там какое-то ЧП — и не региональное. Аахенского масштаба ЧП. Потому что в Екатеринбурге Зодиак предпочел прикрыться нами, а тут они сочли возможным действовать открыто. А нами в этот раз прикрывался кто-то другой, сторонний. Интересно, наступит ли время, когда я начну мечтать об инициации — просто чтобы удерживать все это в голове?

— Винницкий в Москве, — сказал Антон. — Это точно. Прибыл позавчера. Так что нашим Лютовым может быть он. И тогда все чисто. Его, конечно, в теории, могли взять за жабры и сломать, но времени уж очень мало. Даже если у нашего предполагаемого противника был на него задел — все равно мало.

— Сегодня все решится, — сказал Эней. — Возьми кого-то из своих и прикрепи его к Ди. Лучше Дорку. Цумэ!

— Слушаю вас? — вышеупомянутый спускался в кухню, навьюченный вещами жены и сына.

— Забросишь в Москву семью — попаси меня немножко. Я приеду девятичасовой электричкой на Ленинградский.

— А я? — спросил Кен.

— А ты в лавке останешься. Еноту нужно сегодня в универ, создавать видимость жизнедеятельности — а у тебя как раз отсыпной. И резервная связь вся твоя.

— Это называется отсыпной, — проворчал Кен.

— Вернется Енот — поспишь. Кстати, если что придет из Нима — гоните ко мне сразу.

— Так ты что… не с нами едешь? — удивилась Ёлка.

— Учить тебя и учить, — сказал Цумэ из-за её спины. — Садись в машину.

Эней с крыльца проводил взглядом «Всеславича», потом вернулся в дом, допил чай, надел серое пальто, прихватил сумку и отправился на станцию.

В половине десятого он уже был в Москве. Ему хотелось, во-первых, не спеша осмотреть места будущего рандеву — с Ди и Королем. Если это в самом деле Король. А во-вторых, раз уж выпал такой случай — понаблюдать почти со стороны за учебной тревогой.

* * *

…Когда стеклянные двери раздвинулись, Король подавил вздох. Ну конечно. Чего он, спрашивается, ожидал? У нас же пьеса абсурда. У нас же граммофон заело. С кем ни назначишь встречу, явится господин Витер. А почему? А потому что всех остальных господин Витер уже убил. Давно. Вот пока я с файлами разбирался, он встал в семь утра, съел на завтрак манную кашу, сделал зарядку и совершенно всех убил. И меня, небось, хочет — чтобы я больше не отвлекал его от общественно-полезной деятельности.

А господин Витер приближался к столику с неизбежностью гренландского ледника — разве что несколько быстрее. И не нужно было быть ни зеркалом, ни телепатом, чтобы оценить серьезность его намерений, равно как и уверенность, что ничто на свете не помешает ему эти намерения осуществить.

И тут — не то сказалась кумулятивная усталость, не то Витер уж слишком сильно давил, не то сработало облегчение, что это не провокация неизвестно кого, а все-таки только подполье, хотя чтоб этому подполью как шаббатной свечке сверху гореть, а снизу таять с такими штуками — но Миша-Король во второй раз в жизни непроизвольно вышел из себя. Буквально.

Эней не сразу узнал габриэляновского снайпера, а когда узнал, то вкупе с совершенно законным облегчением (это все-таки Зодиак!) к нему пришло изумление на грани обалдения: рыжий был на себя не похож. Он был похож на варка. Столик занимал вампир, старый, холодный как труп, полный древней, нечеловеческой ненависти. Той, что не горит уже пламенем гнева, а тлеет болотным синим огнем брезгливой неприязни. Рефлексы, уже включенные, обострились — и, садясь за стол напротив, Эней опять думал о какой-то дикой провокации (кто с ним это сделал? зачем? И главное — как, как, ведь этому варку не меньше сотни лет! Да что там сотни… Игорь проворонил? Невозможно!).

Эней сел за столик и взял карточку заказа. Сунул ее в прорезь терминала, выбрал две позиции и ввел запрос.

— Что у нас плохого? — спросил он, стараясь на Короля не глядеть. — Это вы? Или кто-то, кроме вас?

— Это мы, Андрей, допустим, Михайлович. Вы не знали, что лаборатория Штерна постоянно выполняет заказы для московского управления?

Глаза у контрагента были карие, с зеленым ободком, но почему-то Энею все время казалось, что они черные, круглые, птичьи.

— Это что, риторический вопрос? Знали бы — так уж наверное не дали бы вам повода беспокоиться. А вы, значит, регулярно подбрасываете им работу? — выгоревшая вхолостую ярость породила в Энее горечь и раздражение, словно в рот пороховой гари набрал.

И тут собеседник погас. Нет, холодная воронка не пропала, и Эней каким-то краем сознания точно знал, что рискни он двинуться слишком резко, контрагент его скорее всего опередит, но что-то ушло.

— Да. В том числе и по иммунологии. К вашему счастью. Потому что рано или поздно ваш заказ попал бы в выборку — на проверку. Так делают во всех лабораториях, которые работают для управления. Это стандартная мера безопасности. И вот тогда выводы делал бы не случайный лаборант по результатам трех подвернувшихся ему анализов…

— Понятно. Признаем себя ослами, — официантка принесла заказ: кофе и сэндвич с тунцом для Энея, апельсиновый сок для визави. — Ну что, с официальной частью покончено, можно перейти к светским беседам?

— Увы, нет. Вам нельзя оставаться в Протвино. Потому что если данные образцов хоть раз пересекутся с базой данных управления, на месте вашего института и вашего Сиверцева не останется даже воронки.

Это был один из тех случаев, когда Эней тихо радовался, что ему попортили лицо.

— И что же вы хотите предложить?

— Вы же готовите отход? В течение, скажем, 48 часов мы найдем подходящий «ящик» куда вы сможете перебазироваться.

— Я не уполномочен принимать такие решения единолично.

— У вас очень мало времени, Андрей Михайлович.

— Ничего, я парубок моторный. Сколько времени вы мне можете дать?

— Совсем немного. Часов пять-шесть. Дальше — только двигаться.

— Мне хватит. Встретимся где-нибудь, господин товарищ Лютов, или вы мне сбросите все, что нужно, почтой?

— Лучше почтой. И поймите меня правильно, пожалуйста, это не то предложение, от которого можно отказаться. Я верю, что лаборатория и люди могут исчезнуть в мгновение ока — у вас наверняка отработана процедура эвакуации. Но шум будет слишком большим и очень дорогостоящим. А собрать проект вновь у вас не получится, даже если вы переберетесь в бассейн реки Параны. Незаметно не получится, я имею в виду.

— Это уже наши проблемы, а? — сказал Эней.

Потом не выдержал и прихватил Короля за запястье.

Рука была теплой.

— В чем дело? — спросил контрагент. — Вы хотите признаться мне в любви?

— Я хочу вам руку сломать, — признался Эней, — а еще лучше — шею. Я знаю, что в таком состоянии вы идете убивать — и сколько ни смотрю, не вижу ни одной подходящей кандидатуры, кроме себя. Но вы не пытаетесь меня убить — значит, хотите о чем-то предупредить. Я жду — а вы мне зубы заговариваете. Нас что, на выходе перехватывать будут?

— Нет, не будут, — поморщился собеседник. — Насколько я знаю. Это вы меня переключили. Я устал, видите ли. У нас и без вас была несколько напряженная обстановка, а уж с вами она испортилась и против прежнего. А потом вы вошли, с этой вашей готовностью вершить и карать.

Эней разозлился окончательно. Вот, кто бы говорил про готовность вершить и карать! Кто бы другой говорил, не с таким количеством крови под ногтями! Он попробовал расслабиться — не вышло ни черта. Пусть этот хрен запасную рожу себе заведет. Такую, чтобы при взгляде на нее не сразу хотелось чего-то вершить и кого-то карать.

Эней отпустил запястье контрагента и принялся размешивать сахар в кофе.

— Я ничего не могу сделать, к сожалению. Это без разрядки само проходит, только когда завод кончается. Пока, во всяком случае.

— А что с вами будет потом? — спросил Эней. Лично он сам «потом» превращался в

одну сплошную сведенную мышцу.

— Потом я некоторое время буду двигаться медленно и осторожно.

Значит, через пять часов сумеет прислать план эвакуации. Эней успокоился — настолько, насколько мог успокоиться в присутствии ходячей иллюстрации к понятию «когнитивный диссонанс».

— Чего вы захотите от нас? — спросил он.

— Режим на объекте будете соблюдать, — поморщился Король. — Результатом поделитесь, если будет. И если не будет.

— Слушайте, а ведь то, что вы делаете сейчас, это даже не шашни с подпольем. Это измена.

— Treason never prospers. What's the reason? For when it does, none dares call it treason. Вы плохо представляете себе, как оно устроено. Если наше начальство захочет пустить нас в распыл, ему не нужно будет искать повод. Существующих достаточно. А если не захочет, то нам и этот эпизод не повредит. В некотором смысле, нет более надежной защиты, чем хороший компромат на тебя в нужных руках.

Апельсиновый сок из стакана контрагента исчез как мед у Винни-Пуха. Вот желтая шапка полощется у края — а вот уже ничего сразу нет.

Эней резко провел ладонью по лицу. Да, лично он решился бы пойти ва-банк — важно не жить, а плыть… Но когда речь идет об исследованиях — тут «жить» является conditio sine qua non. Любой пацан, моющий колбы у Ди, для организации важнее, чем Эней вместе со всей своей пирамидой подчинения.

— Как расходимся?

— Чтобы вас уж совсем окончательно успокоить, уйду первым. Приятного аппетита. — Король положил купюру под край блюдечка и вытек из-за стола. Только что сидел — а вот уже он на середине кафе. А вот его уже и нет.

Только после этого Эней смог расслабиться по-настоящему. Это было неприятное расслабление — ему казалось, что носом вот-вот пойдет кровь, как у ныряльщика, слишком быстро выскочившего со слишком большой глубины. Таких старых варков в такой близости от себя он не видел никогда, и такой мощи от собственных инстинктов тоже не ожидал. Что это было вообще? — спрашивал он себя. На кой черт габриэляновскому охвостью понадобилось играть эту шутку? Почему нельзя было обойтись без дорогих фейерверков, чай не французский король турецкого посла принимает? Я его переключил, видите ли. Вершить и карать. Как будто это мне нравится. Как будто не за них же боялся…

— Зар-раза, — с чувством сказал он опустевшему стулу напротив — и стало еще немного легче. Эней допил кофе, доел сэндвич и через планшетку набрал номер Антона, который сегодня сидел на пиратском коммутаторе.

— Это придурок номер один, — сказал он. — Дай-ка мне придурка номер два.

Поскольку все номера, используемые сегодня для связи, были ворованные, это делало связь напрямую невозможным. Антон соединил его с Цумэ секунд за десять.

— Хороший у него скеллер, — сказал Цумэ. — Я ничего не слышал.

— И никого не видел?

— Нет. Я его проводил до поезда. Вы оба чистенькие.

— Пока, — Эней отключился и набрал другой номер — человека по кличке Дорка, носившего раньше кличку Эриберт. В отличие от пожарной команды, у Дорки была прямая линия.

— Привет, — сказал Эней. — Это Богарт. Где вы?

— Пока в электричке. Две остановки осталось. Все нормально.

Последнее означало — за Ди нет хвоста. Или хвост поставлен так грамотно, что сообразительный и наблюдательный Дорка не может его отследить — но такой хвост наверняка бы подвесили, если бы лабораторию вскрыл не Зодиак, а его смежники-конкуренты, и тогда Эней просто отправил бы Ди прогуляться по магазинам.

— Продолжайте в том же духе. Что-то заметите — звоните, — сказал он и отключился. К столику подошла официантка; Эней расплатился за себя и придвинул купюру Винницкого, которой хватило бы, чтобы оплатить обед обоим — если бы Эней собирался обедать за счет СБ.

— Ой, — сказала девушка. — Ваш… друг оставил слишком много.

— Да, он человек щедрый, — сказал Эней.

* * *

Ученые не всегда выглядят как ученые. Иногда они выглядят как фотомодели, иногда — как преуспевающие бизнесмены, иногда — как не менее преуспевающие бандиты. Алексей Сиверцев, псевдо Диан Кехт, напоминал не то рок-звезду ХХ века, не то пирата века этак XVIII. Длинные темно-русые волосы были на затылке собраны в небрежный хвост, изящный подбородок заостряла эспаньолка, на шее болталось несколько разнообразных кулонов, в том числе и кельтский крест, а пальцы на левой руке были сплошняком унизаны перстнями (два центральных — серебряные и довольно массивные). В сочетании с черными джинсами и просторным черным пальто это производило убийственный эффект на прекрасную половину человечества. На Энея это никакого эффекта не производило: его способность потрясаться была сегодня исчерпана до дна.

Встречу назначили на Курской — Эней опять выбрал место, к которому удобно подходить и откуда удобно уходить, сбрасывая «хвосты». Ди при всей своей паранойе к полевой работе оказался совершенно неспособен. Сколько его ни учили следить за собой на ходу — он, по натуре перипатетик, полностью погружался в мир платоновских идей, и достать его оттуда можно было только со стрельбой — если, конечно, он не выныривал добровольно.

Дорка доложил, что хвоста за Ди нет, но на всякий случай Эней и сам проверил. Курская — хорошее место, чтобы вычислять слежку. Нет, Ди действительно был чист, а Дорка, несмотря на юность, показал хорошую квалификацию (хотя и не заметил Энея, следя за объектом через витрину музыкального киоска).

Эней направился к другу и начальнику, разглядывающему рыбок в стене-аквариуме, и когда подошел совсем близко, в кармане запищал комм.

— Да, — сказал он, и услышал в наушнике голос Дорки:

— На объект вышел какой-то череп в сером пальто…

— Это я, Богарт, — Эней сказал позывной. — Спасибо, вы свободны пока, но не покидайте вокзал — поведете объект обратно.

— Так, что у нас в очередной раз случилось? — спросил Ди. — Кто моим людям из местечка Берестечка сватов засылает?

Они поднялись в «Вестерн бар», очень приличную харчевню на втором этаже торгового пассажа. Энею это место нравилось за то, что сквозь стеклянный пол и стены прекрасно просматривались подходы.

— Ты не поверишь: Зодиак. То есть, — они сели за стол, — мы и раньше подозревали, что это Зодиак с вероятностью половина на половину. Но могли быть всякие неожиданности.

— Могли быть — но не было.

— Не было, — если не считать преображения габриэляновского снайпера, но его можно не считать.

Ди заказал курицу «по-южному», а Эней — два рулета из грудинки, печеную картошку и большой бокал нефильтрованного пива. Когда официант ушел, он продолжил объяснять: — Они проверяют данные Кесселя. Видимо, отслеживают динамику. И какой-то лаборант просто сличил образцы Кесселя и наши. Никого из ребят Штерна не усылали к черту на кулички вчера-позавчера?

— М-м, кому-то пришла повестка. Все на борьбу с орором…

— Аминь, — сказал Эней. — Этот парень свел данные и нашел то, чего не искал… ну, и засветился на этом. И как только он начал засорять эфир… — Эней взял солонку и прихлопнул ее сверху. — А потом они занялись вами. Видимо, проверили образцы, сняли генданные, вычислили, кому принадлежат ткани — и заподозрили провокацию, конечно. На фоне нынешних южных дел поди не заподозри…

— То есть, вы поговорили, недоразумение разрешилось, все могут расходиться по домам? — в голосе Ди слышалось недовольство: Эней мог бы эту информацию сбросить ему на комм, не выдергивая начальство в Москву.

— Нет, к сожалению. Зодиак сказал, что контора регулярно засылает к Штерну что-то для проверки. То, что нас до сих пор не накрыли — случай. Вам нужна своя лаборатория. А теперь

держись за стул: они готовы ее предоставить.

Ди почти беззвучно присвистнул.

— Что значит для проверки? Делают выборку заказов?

Эней кивнул.

Доктор не только овладел нижним регистром за годы службы в санвойсках, но и отполировал навык во время выездов в поле — иначе приказы городского врача, пусть даже в майорских погонах с пьяной змеей, не доходили ни до населения на зараженных территориях, ни до войскового контингента на карантинных постах.

— Они правы… эвакуироваться все равно придется. Как… ну вот как я буду работать, а?

— Дистанционно. Тебе с места срываться нельзя вообще.

— Я знаю, что мне нельзя. Я хочу знать, как я буду работать… Я хочу знать, как мы скроем все это от Никпалыча… Ты понимаешь вообще, во что мы влезаем?

— Мы можем их послать, — сказал Эней. — Это будет стоить нам много пота, но мы можем их послать прямо сейчас, раскидать тебя и твоих по разным местам… Как и где собирать — я пока не знаю, но я буду думать… И что-то мне кажется, что ты этому варианту никак не рад.

— Не рад. — Ди покачал головой. — Потому что нас будет искать вся система. Именно нас и лабораторию. 24 часа в сутки и не останавливаясь. Сколько угодно лет. Ты… ты просто не представляешь себе, как они относятся к здравоохранению. И к своей биологии. Кроме того… я уж не знал, говорить тебе или нет… у меня наметилось что-то вроде прорыва.

— Что значит — «что-то вроде»?

— Это значит, что математическая модель готова, и если бы не этот аврал — мы бы могли завтра приступить к экспериментальной части.

— Что ж ты раньше молчал?

— Ну, считай, что я суеверный и боялся сглазить. Не хотел никого зря беспокоить, пока не построю убедительную математическую модель… Дело тут в чем — ткани взрослых старших вырождены и мертвы — это давно известный и признанный факт. Ткани данпилов — кстати, можешь раскрутить Зодиак на образцы Кесселя? — постепенно восстанавливаются. Это то, что я называю «чудом». Они должны умирать через несколько часов после того, как происходит то, что называется «спонтанным исцелением». От некроза. Но они живут, и живая ткань у них вытесняет мертвую. Постоянно. Эти два года мы как идиоты толклись лбом в механизм этого вытеснения и в вопрос — как, собственно, может жить мертвое? Потому что верховный идиот, то есть я, поставил такую задачу. Мне казалось, что если мы вскроем этот механизм — то сможем его и разрушить. И лишь недавно мне пришло в голову: а если его не разрушать?

— Что ты хочешь сказать?

— Нам же не нужно воскрешать мертвое — то есть, нужно, и было бы замечательно, но для решения нашей задачи этого вовсе не требуется. Достаточно вырастить что-то или кого-то, натасканного на мертвые ткани определенного типа. С заданными характеристиками. Я погонял эту мыслишку по моделям — вроде работает. Но модель — это знаешь, «гладко было на бумаге». Теперь нужно изготовить опытные образцы и испытать. И отладить. И снова испытать. И повторять, пока не получится именно то, что нужно. А тут этот переезд. И нам придется всем этим заниматься под патронажем твоего дьявола. И где, по-твоему, они могут нас спрятать так, чтобы это ни у кого не вызвало вопросов?

Эней серьезно призадумался. Тут как раз принесли заказ, и это дало возможность какое-то время не отвечать. Есть хотелось страшно — сэндвич с тунцом уже сгорел бесследно в нервной топке.

До этого момента Эней склонялся к мысли уйти от предложений Зодиака. Уйти вообще. Они и так стали слишком зависимы. Но если у Ди и в самом деле наметился прорыв… То, что он услышал сейчас, звучало… многообещающе.

— Я бы рискнул, — сказал он, когда прожевал и глотнул пива. — Держу пари, там даже не СБшная, а лично волковская шарага, которую они сами прячут от Аахена всеми возможными средствами.

— Да… но она наверняка оснащена мощными внутренними перегородками — иначе бы нас там было не спрятать. И ты представляешь себе, что будет, если наш результат получит Волков?

— Алекс, — сказал Эней, — нас тут двое. Мы составляем половину Малого хурала. И решение нужно принять в течение пяти часов — то есть, связаться с Алекто и Машенькой нет никакой возможности. Мой голос ты слышал. Подумай сам: да, мы рискуем, что Волков получит эти результаты. Но мы же всё время этим рисковали. А с другой стороны — ты знаешь, как станет работа, если сейчас бежать.

— Она не встанет, фукутё, дорогой мой, — улыбнулся Ди. — Она ляжет.

— Ну, значит, всё. Когда Машенька сделает нам базу в Сибири, будем думать дальше.

— Уйти из-под колпака Волкова со всеми бебехами будет сложнее, чем уйти сейчас.

— Решай.

— Да я уже решил — а это так, конвульсии остатков здравого смысла. Фукутё, мне месяца через два — по прикидкам пока через два, если считать с переездом — понадобится варк. Живой. И… я не буду пытаться провести это приказом через хурал, это только просьба… Но, кроме варка, мне нужны будут люди-добровольцы, и…

— Данпил-доброволец, — Эней на миг сжал губы.

— Да. Но для начала мне потребуется именно варк. Настоящий. И чем старше, тем лучше.

Эней скатал из салфетки шарик, покрутил его в пальцах, раздумывая — а потом улыбнулся и сказал:

— Сделаем. Насчет данпила не ручаюсь, а это — сделаем.

Домой Король пошел не сразу. Это совершенно точно. В бреду, в беспамятстве, не дыша. Вбито в позвонки. Он где-то крутился. Он набросал план операции. Он пил сок в еще каком-то кафе на Профсоюзной. Лимонный сок с сахаром. Мэри Поппинс. Официантка очень жадно и как-то нехорошо на него смотрела. Наверное, тоже увидела господина. Было бы смешно, если бы она оказалась террористкой. Если нет, еще смешнее. А может, ей просто жилет понравился, но она стеснялась спросить — у него часто спрашивали, но еще чаще стеснялись. Король думал на всякий пожарный заехать в Управление, но понял, что не получится. В метро его почти укачало, но по поверхности он шел вполне спокойно и даже по лестнице поднялся почти без напряжения. Дальше был провал. Потом он стоял в развороченной правой ванной, мокрый как дронт — наверное искал габриэляновскую заначку. «А сортир у нас в дому…» Найдешь что-то на этих площадях. Как в тундре. Все ровное, одинаковое, совершенно бескрайнее и только там, где прошел трактор, еще пять лет ничего не будет расти. Потом он лежал в ванне и мерз. Потом его, кажется, рвало этим соком, и всухую тоже, и он пил воду из ванной, а потом он шел через какие-то кусты, было страшно жарко, он дернулся убрать особо настырную ветку — и обнаружил, что лежит у себя, по уши в термоодеяле, а в руках у него свежеотсоединенная трубка от капельницы-«бабочки». Ветка, значит.

Он сел. В голове располагалась полковая артиллерия. И часть ее, судя по вкусу, непосредственно во рту. Капельница стояла удобно, можно было подтянуться — хорошо, что они делают такие основательные капельницы. Вставать не хотелось. Жить не хотелось, но он сказал этому треклятому роботу, что сбросит данные через несколько часов. Некоторое время Король висел на капельнице. Потом поднял руку и дотянулся до стены. Интересно, кто вернулся? Бегемот бы меня сюда не дотащил. Просто прикатил бы капельницу в ванную. Кстати, если снять стопор… Нет, лучше не наклоняться, и потом жалко все-таки. Дверь открылась как-то сразу и он почти выпал в коридор — и кажется, налетел, на оказавшуюся слишком близко противоположную стену. Некоторое время было просто очень больно. Но как-то не там и не так. А потом стена подхватила его, оттащила обратно в спальню, достаточно осторожно уложила на кровать. К тому моменту, как в глазах у Миши прояснилось, Габриэлян уже сменил сифон на новый, стерильный. Король попробовал пошевелить рукой, но правая от плеча начисто отказывалась двигаться. Габриэлян подсоединил капельницу обратно. Посмотрел на Короля.

— Лежи, камикадзе. Я читал твой отчет.

Отчет, какой отчет…

— Тот самый. Психоделический. Роботы пополам с апельсиновым соком. Кого ты ему показывал, Волкова?

Король кивнул.

— О причинах не спрашиваю. Поскольку ты здесь, он жив, а станция метро цела, причины явно неудовлетворительны.

Король попытался было всползти вверх по подушке, но уперся в исполненный академического интереса взгляд старшего по званию и осел обратно.

— На твоем месте я бы лежал и не двигался. Потому что нам в ближайшем будущем еще предстоит очень подробный разговор о дипломатии, информации и вспышкопускательстве. Раз уж ты все равно выбыл из графика на — по меньшей мере — неделю.

Король кивнул. Глупость действительно была штучная. Ручной работы. Как он мне сразу голову не оторвал…

— Смысла не было. Ты был без сознания. Совершенно не тот эффект. А времени, — сказал Габриэлян, массируя переносицу, — прошло часов 20. Не дергайся, все отправлено, оговорено и на ходу. Мы их на объект «Незабудка» переводим. Да-да. Личный генетический карман господина советника, куда ты Вешенникова сплавил. Заказ уже ушел. Директор, как ты понимаешь, даже не пискнул.

Еще бы он пищал, — подумал Король, — когда тебя сажают на такой проект, а ты, понимая, что проверять, скорее всего, никто не будет, начинаешь шалить с финансами… По финансам они его некогда и нашли вместе с его хозяйством. Но неделя…

— Все в порядке, — сжалился Габриэлян. — Дела по Краснодару я сдал. Нам выразили высочайшее одобрение. Да, — кивнул он, — вполне официально. Неофициально, впрочем, тоже. Все, что положено, плюс шесть дней отпуска. Спи. Завтра я тебя с обезболивающих сниму. Так что наверстывай, пока можно.

Правильно, — решил Король, — хватит с меня этой действительности. И стал спать.

* * *

…По ходу разговора в верхах снесли четырнадцать немецких танков.

— Ни хрена себе завтрак в бастионе Сен-Жерве, — сказал Машенька, подсчитывая очки. — Полегче, народ! Помните, нам нельзя подниматься слишком круто. На следующем уровне — профессионалы.

— Нехорошо у людей отнимать краюшку хлеба, — согласился Ди, продолжая оглядывать горизонт в прицел противотанкового ружья. — Послушайте, вы будете смеяться, но прутся еще трое!

— Где? — Эней задействовал «цейссовский бинокль». — Курица водяная…

— На принцип идут, — вздохнул Машенька.

— Лучше б они шли на… юг, — Эней посмотрел на сиротливый одинокий фаустпатрон. Последний из взятых здесь же, у «немецких» истребителей танков…

— Мы, кажется, все обсудили, — раздраженно сказала Алекто. — И нам незачем большездесь торчать, тем более что Машенька прав: нам нельзя подниматься на следующий уровень, там слишком мало народу, и все — профи.

Алекто не любила рактивки вообще и эту игру в частности.

— Это как раз не проблема, — сказал Эней. — Если мы сейчас все геройски погибнем, то при воскрешении с нас снимут по шесть тысяч экспы с каждого.

— Шесть тысяч экспы не спасут отца русской демократии, — сообщил Ди, заряжая противотанковое ружье. — На этих танках мы заработали по тринадцать тысяч с небольшим. И чего их сюда понесло?

— Ну, сначала они думали, что здесь свои, — напомнила Алекто. — Тут вообще ожидался прорыв русских танков. А потом пошли в прорыв «Тигры». И мы могли просто отсидеться. Но вы не захотели просто отсиживаться. А потом они решили, что с нами на фланге никакого прорыва не выйдет. А теперь это превратилось в дело чести. В любом случае нам лишний опыт сейчас не нужен. Так почему бы просто не позволить себя расстрелять?

— Это будет подозрительно, — пояснил Эней. Люди, которые сюда добираются, стараются держаться. Они хотят в профи. Или хотят играть с профи. Если мы вдруг склеим ласты, на нас могут обратить внимание — не в этот раз, так в следующий.

Эней подумал-подумал и зарядил свой последний фаустпатрон.

— В следующий раз у нас будут другие персы.

— А почерк останется прежним, — танки скрылись за холмом и Ди ждал их появления.

— Всё, всё, я поняла, — Алекто подняла руку. Вторую она поднять не могла — ее персонаж был «ранен» в плечо и рука потеряла подвижность.

— Значит, лечиться перестаем, — подытожил Машенька. — И, наверное, перезаряжа…

Дом, где они укрывались, содрогнулся от взрыва. В соседней комнате разорвался снаряд танковой пушки, полуподвал заволокло пылью.

— Да что ж ты за мазила такой, — пробормотал Ди, стреляя в танк. — Платочком тебе, что ли, из окошка помахать?

Ди попал в крепкую лобовую броню танка — и его выстрел эффекта не произвел. Зато Эней разнес гусеницу.

— А патронов у меня больше нет, — сообщил он.

Бух! — второй снаряд ударил в карниз прямо над их окном.

— Уже лучше, — констатировал Ди.

— Я контужена, господа, — сообщила Алекто. — Полная неподвижность, нулевая видимость. На всякий случай попрощаюсь.

— Счастливо. Когда стреляют, даже уютно как-то, — сказал Машенька. — Хорошее детское слово «понарошку». А по срокам, как я уже сказал, с определенностью я смогу выдать что-то на гора месяца через два-три. Я тут поговорю кое с кем: у меня специалист по логистике завелся — чудо, а не человек, и сибирские промышленные структуры уже изучил как свой карман, я перед ним эту задачу ставил, но не как первоочередную. Но даже если придумать, куда вашу лабораторию подселять, нужно же еще все концы завести… Это долгая работа.

По-хорошему, следовало перебраться в соседнюю комнату и стрелять оттуда, через пролом. Но раз уж они решили тут сложиться, то передислоцироваться смысла не имело.

— Мы купили себе время, даже с небольшим запасом, — сказал Эней. — Эти соколики будут нас беречь как зеницу ока. Лучше, чем могли бы мы сами.

Снаряд пробил стену слева от окна и снес Энея к чертовой бабушке. Секунд пять экран демонстрировал бренные останки его персонажа и шевелящихся поблизости Ди с Машенькой. Потом игра задала вечный вопрос:

«Вы погибли. Загрузить сохраненную игру или воскреснуть?»

Эней выбрал «воскреснуть», и через несколько секунд экран показал хорошо знакомую картинку: брезентовую крышу военно-полевого госпиталя. Врач-NPC, склонившись над ним, выдал привычную фразу:

— Повезло тебе, парень. Считай, что ты вернулся с того све… — Эней прервал его реплику, нажав пробел. Окно внизу экрана сообщило, что он потерял всё оружие, деньги и снаряжение, а также шесть тысяч очков игрового опыта — и добавил, что в этой зоне игроки не могут атаковать друг друга.

Эней поднял персонажа с кровати и оглядел «палату». Поскольку всех четверых убило в одном месте, программа отнесла их в ближайший госпиталь — и был он немецким. Значит, мы еще и в плену. Жить стало лучше, стало веселее.

Он не стал подавать ребятам никаких знаков — такие госпиталя были общей зоной, и наверняка на соседних койках валялись те, кого их четверка отправила сюда в последние полчаса. Могут вычислить, запомнить игровые ники — и начать охоту. Есть такие придурки.

Говорить по делу тоже нельзя — на всех был один лог, общий — то есть, каждый из ста воскресших слышал то, что скажет любой другой. Эней просто убедился, что все здесь и дождался, пока над каждым из них загорится значок «персонаж вне игры» — после чего покинул игру сам.

Алекто права — персонажей придется менять, подумал он.

— Енот, — Эней снял перчатки. — Начинай подыскивать покупателей на эту партию. Мы уже на границе подъема в профессионалы.

— Я вижу, — Енот следил за игрой со своей планшетки. — Кэп, а вы не могли бы в конспиративных целях воевать похуже?

— Мастерство не пропьешь.

Этим тоже зарабатывали. Доводили игровых персонажей до кондиции — и продавали. Ничего странного, ничего подозрительного.

И вообще… в их жизни не было ничего странного и подозрительного. По отдельности.

— Пошли в додзё, — сказал Эней.

Поскольку был уже довольно темный вечер, Цумэ пришлось оторвать от зачитывания ребенку вечерней сказки, а Кену так и не дали прилечь.

В додзё все расселись на татами, и Эней с Енотом коротко обрисовали ситуацию: переезд лаборатории и согласие Малого хурала, полученное почти что задним числом. Но не это было самым важным. Перед боевой сегодня поставили новую задачу.

— В начале сентября понадобится варк, — сказал Эней. — Живой. С хорошим стажем. Мы тут подумали и я решил, что будем брать Кошелева.

— Почему? — удивился Костя. — Столько мороки… Может, возьмем кого попроще? Зачем опять дым до небес пускать?

— Затем и пускать, — улыбнулся Енот. — Понимаешь, если исчезнет кто попроще, сразу возникнуть вопросы: кто его исчез? Зачем? А если пропадет Кошелев, вопрос — «зачем» просто не возникнет. Точнее, он будет сформулирован иначе: «за что»? И ответ всем будет ясен. Не всё коту масленица и не всё кому попало пользоваться нашим честным именем. Это не окончательное решение, нам потребуется информация по Краснодару, и много. Но предварительно — так.

— Согласовывать будем? — спросил Цумэ. И понятно, что не о хурале речь.

— Будем. Но я думаю, нам его сдадут. Кошелев только потому жив, что прошлогоднюю «правилку» пропустил, а следующая в сентябре. Волков его то ли бережет, чтобы торжественно расстрелять перед строем, то ли дает ему шанс самому зарезаться и спасти лицо.

— Они не режутся, — мрачно сказал Эней. — Так что вряд ли…

В дверь позвонили.

— И кто бы это мог быть в такую пору? — удивился Цумэ.

— Пойду открою, — поднялся Кен.

Вернулся Костя неожиданно быстро.

— Фролов.

Однако… что там у него могло случиться? А ведь случилось что-то — вошедший следом за Кеном гость явно обрадовался, увидев почти всю мужскую часть семьи в сборе.

— Добрый вечер, — сказал он. — Александр, у меня к вам приватный разговор. Можно…?

— Да пожалуйста, — Эней слегка удивился — что это Фролову понадобилось на ночь глядя? Впрочем, для него сейчас утро. — Нет, ребята, вы сидите, мы на кухню пойдем.

Они выбрались на кухню. Фролов как-то очень осторожно, с неожиданным для старшего видимым усилием пробрался между табуретками к диванчику у окна, дождался кивка, сел — и сразу заговорил.

— Александр, мне страшно неудобно, но, кажется, наши занятия придется прекратить… или хотя бы прервать на какое-то время, — он слега выставил ладони вперед, — Нет, только наши с вами. Ребята будут ходить, а вот я, увы, не могу.

— А что так?

— Вы — «агнец», Саша. Очень яркий «агнец».

— Быть не может. Я замерял свой А-индекс, так что…

— К черту замеры, — Фролов поморщился. — Я вижу, понимаете?

Изобразить удивление было, в общем, нетрудно: хотя Эней знал, что остается «агнцем» — сам по себе этот факт неизменно его удивлял. Ему пора было выгореть. Давно пора.

— Вся ваша семья тянет в эту сторону, сильно… как мне объяснили, это довольно типичный случай у тех, кто служил за фронтиром — отсев идет. Но в резонанс я, к счастью, вошел только лично с вами. Вернее, какое там «к счастью»… но хорошо хоть не со всеми.

Эней вдруг почувствовал жалость к этому человеку. Как-то странно, просто до смешного нелепо: с одной стороны, мы тут сидим и готовим если не смерть, так лихорадку ему и всем таким, как он — и тут он извиняться приходит. Потому что его тянет ко мне, оказывается. Тянет приготовить мне смерть. А что, если я нифига не агнец всё-таки? Что если демон соблазняет его мной, чтобы устранить меня? Нет, глупо. Если бы демоны сообщались между собой и работали друг на друга, нас всех давно бы слил — скажем, демон Игоря…

Это не люди и действует оно иначе. Если верить тем, кто с ними общался — эти твари предельно эгоистичны и способны на какое-либо сотрудничество только под сильным внешним давлением…

— И что вы собираетесь делать?

— Прекратить тренировки. Просто так я для вас не опасен. А вот во время спарринга я могу не уследить за собой.

Нда. Это и вправду серьезно — ведь если он не уследит за собой, мне тоже придется перестать следить за собой, и посыплемся мы как горох…

— Большое спасибо, — Эней протянул Фролову руку.

Фролов пожал. Потом посмотрел Энею в лицо и удивился.

— Вы… сочувствуете мне?

— Вы заключили паскудную сделку, — сказал Эней. — Вас сейчас вот первый раз торкнуло — и вам уже нехорошо. А потом будет сильнее дергать — и с каждым разом все хуже. Как же вам не сочувствовать?

Фролов подумал, кивнул.

— Нас всех предупреждают. Всерьез, с демонстрациями — с эмоциональным наведением, я имею в виду. Не все прислушиваются. Одно дело, когда преподаватель тебе показывает, извне. Другое, когда оно идет изнутри.

— Понимаю, — сказал Эней. — Слушайте, а можно вопрос? Чисто теоретического плана?

— Да?

— Если бы появилась возможность переиграть. Все как было — опять стать человеком. Если бы кто-то взял и предложил. Вы бы как поступили?

— Не знаю… Честно вам скажу. Не знаю. За то, чтобы не свалиться, иногда что угодно бы отдал. Но вы не представляете себе, над чем и как мы сейчас работаем. Если бы я вдруг реверсировал… мы сначала встали бы, по меньшей мере, на месяцы, а сам процесс затормозился бы на годы. И потом, я знаю один случай… Многие не верят, а я просто знаю — меня знакомили с этим человеком. С данпилом. Инициация, потом спонтанное исцеление, как раз то, о чем вы говорили. Он раньше был выдающимся математиком — а сейчас он оперативник службы безопасности. Как раз возможности старшего у него остались — скорость реакций, мышечная сила, память, видение, комбинаторика… Он прекрасный фехтовальщик, кстати… и стратегическое, системное мышление сохранилось. Но он не математик больше, понимаете? Не ученый. Вот это — пропало. Знаете, а что если я вас познакомлю? Ему тоже интересны сильные противники, нужно держать себя в форме — а соблазнов у него как раз и не будет… Правда, со временем у него совсем плохо.

Это точно, подумал Эней. Это вы, господин Фролов, попали в самую тютельку. Со временем у Кесселя полный швах.

— Он живет поблизости?

— В Москве.

— Ну, как-нибудь… — проговорил Эней. — Если вам не трудно будет… и ему, конечно.

А сам вспомнил удары шпаги Кесселя, отдававшиеся у него аж в позвоночнике. Не было у Кесселя никаких проблем с сильными противниками. Видимо, он их находил по месту работы.

— Это называется «про волка промолвка, а волк — на порог», — прокомментировал Кен, когда Эней вернулся в додзё. — Чего он от тебя хотел?

— Меня хотел, — Эней хмыкнул, садясь. — Соблазнительный я такой весь из себя.

— Шутишь? Уговаривал?

— Нет… наоборот. Тренировки решил прекратить. Боится.

— Правильно делает, — сказал Цумэ. — Слушай, а мы не можем его…? Ну, как контрольный экземпляр? Шучу. Сам знаю, что не можем.

— Не можем. И близко, и…

Когда, ну когда я начал разбираться в сортах варков?

— И вообще тебе не хочется на нем опыты ставить. А на Кошелеве, кстати, хочется?

— Да, — резко ответил Андрей. — Вот на Кошелеве, представь себе, хочется.

И подумал: если бы они с Фроловым спорили всерьез, он бы именно Кошелева привел в пример того, что не экзорцизм отбирает у человека — ну, у некоторых людей, по крайней мере — способности, а инициация.

До инициации Кошелев был детским писателем. Хорошим детским писателем. Потом грянула Полночь, и Кошелев, уже немолодой, устав от анархии и неразберихи, взял власть в Архангельске, где он жил, и за три года навел там порядок. А потом господин Волков, тогда еще начальник СБ ЕРФ, предложил Архангельской области вступить в Федерацию, а Кошелеву лично — бессмертие. И тот согласился.

Книг он после этого не писал. А те, что писались до этого — переиздавались многократно. Андрей Витер на них, можно сказать, вырос…

И нельзя было сказать, чтобы он об этом жалел. Жалел он совсем о другом.

— А что так? — спросил Цумэ.

— Долго объяснять, — Эней поморщился. — Расходимся отдыхать. Завтра переезд лаборатории — то есть, чертовски длинный день.

* * *

На этот раз Король выплыл из забытья медленно и плавно. Почти с удовольствием. Свет не резал глаза, фактура предметов не пыталась навязать себя, мир вокруг был немножко слишком пустым и звонким, но с этим можно было жить. Он повернул голову и увидел, что на прикроватном столике стоит стакан с какой-то светлой жидкостью, из стакана торчит трубочка для питья, а в кресле у окна сидит Габриэлян и, естественно, работает.

— Ты заботишься обо мне лучше родной матери. — сказал Король и закашлялся. — Что у нас случилось?

Габриэлян поднял глаза от планшетки.

— Твой Вешенников умер.

Оказывается даже этот плоский мир может выцветать.

— Как? Когда?

— Пока ты спал… неприятно.

— Да что там могло случиться?

Габриэлян поморщился.

— Ты сделал так, что его выдернули на переподготовку, упаковали в «Незабудку» — подписка о неразглашени и все такое прочее… а потом сразу же туда же за соседнюю перегородку перевели целую лабораторию, считай. Неизвестно откуда. И как ты думаешь, что сделали местные… специалисты по безопасности?

Король откинулся на подушку.

— Начали его трясти, — сказал он. — просто так, чтобы посмотреть, что выпадет.

— И в процессе, естественно, намекнули, что он в лаборатории застрял навсегда. Да. Я уже все читал… А Вешенников наших порядков не знал, а объяснить ему не успели — и что на него просто давят и голову ему морочат, он, скорее всего, не понял.

— И что?

— Он весь день ходил, недоумевал, а вечером, под самый конец смены уже — порезался.

— То есть как?

— Работал с активным генетическим материалом и просто-напросто порезался.

— Самоубийство…

— Исключено начисто. Конечно, сродственный белок — это всегда чревато, но в принципе, последствия могут быть какими угодно, вплоть до нулевых. А ураганная аллергия, да так быстро, чтобы откачать не успели — это можно нарочно сделать, только если на совместимость все заранее проверять.

— А он не проверял.

— А он не проверял. Случайность. Перенервничал и порезался. А коллеги не ждали — опытный же лаборант, с правом самостоятельной работы… ошибка сапера.

И он сидел тут, чтобы рассказать мне, когда я проснусь. Если бы я этого Петю сам убил… было бы проще, наверное… или не было бы… никогда еще не убивал гражданских, везло. Теперь везение кончилось.

Король повернул голову и стал смотреть на то, как изгибается поверхность жидкости в стакане. Пить ему не хотелось.

Ну что, здравствуй, Иосиф Мугинштейн, холостой сын тети Песи.

Глава 12. Цветы и ивы

First sailor

(Repeated by Chorus)

Come away, fellow sailors, your anchors be weighing.

Time and tide will admit no delaying.

Take a bouzy short leave of your nymphs on the shore,

And silence their mourning

With vows of returning

But never intending to visit them more.

Либретто Н. Тейта к опере Г. Парселла «Эней и Дидона» по поэме Вергилия «Энеида»

Релизовывать либидо Габриэлян ходил в разные — но преимущественно хорошие — «веселые дома» Москвы. Если дело шло только о либидо, он произвольно выбирал любой из шести, где водил знакомства, если еще и об информации — естественно, тот, который диктовала оперативная необходимость. На этот раз он вспомнил, что давно не заглядывал в «Сондовон», что в переводе с корейского означало «Сосны и волны».

Сначала он ходил туда один. Потом Король разошелся со своей Сашей, и за короткое время загнал себя в такую депрессию, что Габриэлян оттащил его в «Сондовон» за уши. Потом Кессель узнал, что «Сондовон» — заведение многоцелевое и баня там может быть просто баней. И тоже стал наведываться туда — ради бани, хорошей еды и компании. А потом появился Олег.

— Оставлять дите дома одно нехорошо, — сказал Король, когда они, вернувшись из Краснодара, засобирались к девочкам. — Через это может получиться пожар.

— Я все слышал, — сказал Олег. — И ничего не понял. Мы что, все вместе поедем куда-то?

— Ты сейчас поедешь со мной в училище, — сверкнул очками Габриэлян. — Что за комиссия, создатель…

Олег хмыкнул. По дороге из Краснодара он делал контрольную по электронике — и

веселился при мысли о том, что будет, если рассказать преподавателю, какой у него на днях был практикум.

Днем они зачем-то зашли в ювелирный магазин на Чаянова и Габриэлян долго рассматривал витрину, а потом попросил показать ему ожерелье из золотисто-бронзовых палочек — в каждой секции несколько: потоньше, потолще, простых, витых, узорных, светлых, темных, окислившихся, желтоватых — с небольшой примесью золота. В нескольких местах с основного ствола свисали целые кисти уж совсем тонких, но все еще жестких нитей разной длины, заканчивающихся небольшими темными жемчужинами.

— Ничего особенно дорогого. Медь, золото, бронза и черный речной жемчуг из Брума. Не промышленный — настоящий. Там такие реки. — Габриэлян улыбнулся. — А вот работа — израильская.

Продавец тоже улыбнулся — люди любят, когда в их деле разбираются. Чуть хуже их самих, конечно.

Габриэлян заплатил, подарочную упаковку заказывать не стал, просто забрал футляр.

Уже на улице Олег спросил его:

— А для кого это? — знал, что спрашивать можно, иначе бы Габриэлян не взял его с собой.

— Еще не знаю. Но вообще-то это ты будешь решать.

Олег подумал, как обращаться, и решил, что в этом случае лучше на ты.

— Габриэлян, — сказал он, — Аля это у меня не возьмет, а больше мне никто не нужен.

Габриэлян вздохнул.

— Олег, ты уже понимаешь, наверное, что ни по телосложению, ни по характеру, первоклассного бойца-рукопашника из тебя не получится.

— Да, — кивнул Олег.

— А тебя этому все-таки учат и учат плотно. Почему?

Интересно, какая связь…

— Потому что я должен это уметь делать так хорошо, как только могу. Любое умение лучше, чем никакого. И, — подумав, добавил Олег, — явная дыра — это всегда опасность.

— Правильно, — им было идти еще два квартала. Почему-то Габриэлян никогда не пользовался служебным маячком, когда ездил по своим делам. — Так вот, у тебя сейчас явная дыра. Причем в одной из самых уязвимых областей. На связях погорело столько народу, что можно выстроить пирамиду до луны. Ты здесь вообще ничего не знаешь. И рискуешь пойматься на первый крючок. А нужно, чтобы ты хотя бы представлял себе, что происходит — и мог, при случае, отличить искреннюю симпатию от атаки.

Олег подумал, понял, о чем идет речь и подавился воздухом.

Габриэлян помолчал и добавил:

— А то, что, кроме Али, у тебя никого нет — очень плохо и для тебя, и — особенно — для Али.

Рот у Олега слегка поехал в сторону.

— Решили заняться моим половым воспитанием, да?

— В том числе. А ты как себе это представлял? Это у Олега Марченко, пожелай он так, могли быть поцелуи в темных углах и большой праздник, скажем, в выпускную ночь, если шампанского не перебрали. А тебя теперь как зовут?

— Бегемот… — не зная, на ком выместить досаду, Олег ткнул кулаком в стену — нарочно с целью рассадить костяшки. — Тебе легко говорить. У тебя никогда и никого не было.

— Отчего не было? — фыркнул Габриэлян. — Я, прости, что разочаровываю, не робот. И если бы это со мной случилось еще в университете, а не на втором курсе училища, бросил бы все и жил бы как все. Правда, — задумался он, — мне, конечно, было легче. У нее до меня практически жених был — и очень неплохой парень. А поскольку она и сама была человек хороший, то ее нетрудно было уговорить, что оно того не стоит. Оно и не стоило, по другим, конечно, причинам.

«Не робот», — сказал про себя Олег. — «Это называется, не робот».

— Ну, вот мы и пришли, — Габриэлян свернул совершенно не в тот переулок, где они оставили машину, и почти сразу остановился перед двухэтажным особнячком с совершенно безликим входом, на котором висела табличка — «Сондовон» — и повторялось корейскими иероглифами, видимо, то же название.

— Что… прямо сейчас? — изумился Олег.

Габриэлян чуть приподнял брови и глянул на Олега поверх очков — как всегда, когда собирался сказать что-то назидательное.

— К посольскому приему, конечно, нужно готовиться. В бордель можно ходить экспромтом.

Олег некоторое представление о веселых заведениях имел — в основном по книгам и фильмам. Ни в Саратове, ни даже в лицее о таких местах не разговаривали — слишком уж вне круга опыта. С другой стороны, совместить это свое книжное представление со вполне реальным Габриэляном Олег не мог — а значит, что-то с ним (Олег решил не уточнять, к кому или чему относится местоимение) было не так. За дверью же могло оказаться все, что угодно.

А был там обычный очень ненавязчивого, хотя и не делового вида холл с конторкой и рядом высоких деревянных дверей. Олег остановился, но буриданов вопрос разрешился тут же, поскольку из правой выпорхнула — нет, честное слово, она, кажется, не касалась земли — женщина лет сорока во вполне строгом, хотя и с легким восточным налетом, брючном костюме. Слегка поклонилась, улыбнулась — неслужебно и искренне, Олег уже привык замечать такие вещи (или здесь их всех этому учат?).

— Очень приятно. Вас уже ждут, — те же поклон и улыбка — ему кажется, или в черных круглых глазах дамы на самом деле проскочила смешинка? — Рады видеть новых друзей.

Олег, не чуя ног, двинулся следом за ней — и тут же облегченно выдохнул и расслабился. Впереди отчетливо — и очень завлекательно — пахло едой. Ресторан. Опять разыграли…

Король и Суслик уже сидели в небольшом уютном кабинете. За круглым — с тележное колесо — столом даже на четверых места много, но в восточных ресторанах часто так. Вместо стульев низкие просторные пуфы — на таких можно и возлежать, как в древнем Риме.

Названия двуязычного меню Олегу ничего не говорили, корейской кухни он не знал вовсе, но каждый предмет был снабжен (наверняка для таких, как он) голографической картинкой, позволявшей взглянуть на блюдо с нескольких ракурсов. Хотя, если честно, на ту закуску, что уже стояла перед Сусликом, Олегу ни в каком ракурсе смотреть не хотелось: совершенно непонятно, чем оно было, прежде чем умерло, и умерло ли вообще-то?

Совета у старших (после сегодняшнего номера… ну, подождите у меня… вы еще с кофемолкой по-французски разговаривать будете!) спрашивать не хотелось, так что Олег выбрал и заказал то, что было больше всего похоже на суп с мидиями. Мидии он любил во всех видах.

Веселых взглядов, которыми обменялись над его головой трое, Олег не заметил, поскольку тщательно старался на гадов и провокаторов не смотреть. Особенно на плошку перед Сусликом.

Принесли воды. Принесли зеленоватого травянистого вина, очень приятного. Принесли какие-то ломтики и закуски. Разговор зашел о новой шифровальной системе, которую по чьей-то неизреченной мудрости решило попробовать управление, и Олег потихоньку пришел к выводу, что гады и провокаторы, в общем, не так уж и плохи — неделя все-таки выдалась никто не приведи…

Олеговское блюдо прибыло первым. Вернее, он не сразу понял, что это его блюдо. Решил, что очередная порция закусок. Потому что перед ним на стол поставили огромный фарфоровый поднос, на котором стройными рядами стояли чашки, плошки и блюдечки, лежали разные хватательные принадлежности, а также высилась небольшая и уже раскаленная жаровня. Следующая порция щебечущих корейских леди притащила большой чугунный горшок, в котором Олег опознал вместилище для мидий, и плоскую… кювету с рисом.

Олег явно для того положенной рядом толстой салфеткой прихватил тяжелую крышку чугунка, сдвинул… запах был острый, пряный — и какой-то свежий что ли? Нет, гады и провокаторы — все-таки приличные люди. Он подхватил с подноса ложку — не та? Ладно. В следующий раз предупреждать будете, а пока переживет ваш политес. Зачерпнул супа, поднес ко рту — и тут выяснилось, что один сосед держит его за плечи, второй вырубил правую руку от локтя и ниже — а Суслик, как всегда, не глядя, протянул через стол свою бесконечную лапу и взял из воздуха ложку. Скатерть осталась невредима.

— Молодой человек, — наставительно сказал Король. — Вас кто-то обманул. Это не суп. Это вообще-то соус.

То, что Олег не шипел и не плевался, следовало отнести только на счет отсутствия у него усов и подобающей кошачьей мимики.

— Это действительно соус, — сказал Суслик, протягивая Олегу все еще полную ложку. — Плесни чуть-чуть на рис и попробуй.

Все еще возмущенный Олег взял ложку левой рукой — теперь уж точно горите вы со своими манерами. Плеснул густой коричневой жидкости на рис. Попробовал.

Его никогда не били с размаху копытом в нёбо. Но теперь он знал, как это примерно бывает. Выпил воды, вернее — всю воду. Выпил вина. Продышался.

— И поэтому, — спросил, — столько риса?

— Угу, — сказал Король.

— И все остальное такое же?

— Все остальное разное. Давай по пунктам.

К тому моменту, когда Олег подробно выяснил, что на подносе просто едят, что — да, это рыба — обжаривают на жаровенке, что — да, это сырое мясо, нет, его туда не надо — едят как есть, поливая соусом, в меру поливая, сбрызгивая… а что вовсе не едят, потому что оно там просто для красоты… В общем, когда он полностью разобрался во всех тонкостях и сложностях и успел уговорить около трети подноса, он обнаружил, что за столом они не одни.

…Первая была одета в пламенно-красную блузку с открытыми плечами, черную юбку с красными цветами — не мини, а совсем даже наоборот — макси и суперклеш. Юбка устлала пуфик, на который села девица, в четыре слоя. Волосы дамы с камелиями, подстриженные в «каре», блестели, как черное лакированное дерево, а карие глаза лукаво прятались под пушистыми ресницами.

На второй были брючки с модным в этом сезоне «мо» — этаким шлейфом, ниспадающим сзади; а поверх торса — нечто белое, просторное, невесомое и полупрозрачное. Все это выглядело весьма легкомысленно и полностью гармонировало с выражением хорошенького личика, вполне юного, свежего и окруженного буйными русыми кудрями, с которыми еле-еле справлялся гребень-заколка.

Третья — в широких черных брюках и черной же блузе в обтяжку — выглядела сущей азиатской пантерой. Олег поглядел на ее предплечья и решил, что обездвиживающий захват у нее вышел бы ничуть не хуже, чем у Короля. Монгольские глаза чернеют двумя смородинами, а волосы уложены в замысловатый узел, сколотый шпильками. Она была самой старшей в компании — явно за тридцать, но насколько за тридцать, Олег определить не смог. Не красавица, но… кто их знает, может, ее не за красоту здесь ценят.

Четвертую он тут же мысленно назвал Русалочкой — за зеленое платье с юбкой-воланом и открытым лифом, очень белую кожу и длинные рыжие волосы, откинутые назад обручем.

— У меня как-то раз от этого соуса вся кожа слезла с нёба, — доверительно сказала Олегу Русалочка.

Были они какие-то не те. Олег снова потерялся. А если это все-таки просто ресторан, и провокаторы, до того прикидывавшиеся монахами (и как удачно!), просто пригласили своих девушек, которых до сей поры где-то прятали? Ну, и подружку одной из них — для него?

— Габриэлян, ты свинья, — сказала первая, одетая в стиле «цыганский гламур».

— Безусловно, — согласился объект. — Даже по вкусу очень похоже.

— Ты мне что обещал? Ты какие клятвы давал? Что появишься, цитирую, через два, максимум три месяца — конец цитаты. И что же? Я тебя заставлю есть этот соус ложками.

Габриэлян внимательно посмотрел на нее, на горшок с соусом, опять на нее — и по виду его было заметно, что угроза его… беспокоит.

Ситуацию разрешил Король — подхватил салфеткой чугунок, раскрыл форточку…

— Он, — сказал Король, — законченная свинья. Но ты же не станешь заказывать еще порцию? Извини, Олег.

— Я что, — хищно улыбнулся Бегемот, — мне соуса не жалко. Мне голубей жалко.

— Они привычные, — сказал Король, — первый раз что ли?

— Второй, — серьезно сказал Габриэлян. — В прошлый раз я слизывал этот соус с ее пальцев. Было вкусно. Олег, это Майя.

— Это — Ира, — представил Король девушку с кудряшками.

— Галя, — ангажировал мускулистую кореянку Суслик.

— А я — Таня, — Русалочка присела на пуфик рядом с Бегемотом, и тот, поняв, что она — ему, отчего-то смутился. От смущения же он наглел просто до неприличия.

— А я Олег, — сказал он. — Меня сюда привели для прохождения ускоренного курса утраты невинности.

— Ты торопишься? — вкрадчиво спросила корейская пантера Галя.

— Я должен научиться отличать искреннюю симпатию от атаки, — нахально продолжал Олег.

— Ну, это просто, — сказала кудрявая Ира. — Искренняя симпатия — это если девушка немного тебя боится. А атака — это вот, — она вдруг переменила позу из расслабленно-льнущей к Королю и вперила в Олега такой взгляд, от которого ему стало щекотно внутри.

— Ты меня хочешь, — низким и мягким голосом пророкотала эта кудряшка. — Я знаю, что ты меня хочешь. И ты знаешь, что я знаю, что ты меня хочешь.

Хотел бы Олег в тот момент провалиться сквозь землю. А еще разразить всю компанию чем-нибудь, после чего придется радикально менять карту Москвы.

— Это самая грубая атака, — нежно сказала Русалочка. — Лобовая. Мы не будем на нее обращать внимания. Мы сейчас немножко выпьем вина и если можно, я еще съем вот это вот. А потом Вадим Арович попросит принести гитару, и Майя что-нибудь нам сыграет.

— Майя, — сказала Майя, — еще ждет извинений.

Олег перестал злиться, потому что снова сильно удивился. Тут шла игра по каким-то пока еще непонятным правилам, и эти правила ему жгуче хотелось разгадать. Почему Габриэлян позволяет девице обращаться с собой так, как не позволяет никому? Вроде бы это он ей платит, а не наоборот? Заказывает-то клиент? А если так — то надо ли понимать, что Габриэлян хочет такого обращения?

— В какой форме принести извинения? — смиренно спросил Вадим Арович. — В устной? Письменной?

— Можно в устной, — милостиво согласилась девица.

Габриэлян взял с блюда клубничку, зажал ее в зубах и опрокинул Майю на пуфик, накрыв рот девушки своими губами.

— Ву-ху-ху! — вырвалось у Олега. Он прищурился в сторону Русалочки и спросил: — А это была тоже атака?

— Нет, — повела хвостом девушка, — вот это как раз была искренняя симпатия. А пострадал горшок, голуби, прохожие, ну и клубника…

— Contradictur, — Суслик поднял палец. — Клубнику употребили соответственно ее назначению.

— Похоже, извинения приняты, — улыбнулась кореянка.

Да, по всему было похоже на то. Девица посопротивлялась для вида, а может, и на самом деле — но Габриэлян очень эффективно ее обездвижил, а когда они в конце концов оторвались друг от друга, Майя улыбалась.

— Ладно, будем считать, что я тебя простила, Габриэлян.

— Жаль, — искренне сказал Габриэлян. — Я бы еще поизвинялся.

— Прекрати, — сказал Король, — хороший же ресторан, жалко.

— В прошлый раз, между прочим, это был ты. Кстати, — Габриэлян покосился на все еще открытую форточку, — в этот раз тоже.

Принесли гитару, на грифе которой болтались кастаньеты. Кастаньетами завладела Русалочка. И тут Олег щелкнул челюстью еще раз: Майя играла вполне прилично, не для компании прилично, для сцены. И пела. Голос-то был ничего особенного, но зато техника и драйв — будь здоров, не кашляй, и очень скоро Олег орал вместе со всеми: «Ай, звездная полночь, ай, Чёрное море!»

— Майя, — песня закончилась, Олег хватил вина и снова обнаглел. — Продолжим мой ликбез. Если это симпатия, то получается, ты… э-э-э… боишься Вадима Аровича?

— Конечно, — то ли в шутку, то ли всерьез ответила девушка. — А ты?

— Да, но я, э-э-э… — Олег сообразил, куда его понесло и лихорадочно начал искать выход, — не ем клубники, — с облегчением выговорил он. — И соус этот в первый раз вижу.

— Оставь кота в покое, — сказал Габриэлян, — от меня мое собственное отражение по утрам шарахается. Никак не привыкнет.

— А придется, — засмеялась Ира. — Все, коготок увяз.

Майя смотрела на Олега с любопытством.

— Где ты подобрал такого роскошного котика, Габриэлян?

— Примерно там же, где и тебя. Кругами тремя ниже.

Майя на миг переменилась в лице, стиснула гриф гитары.

— Кстати, о кругах. Песню хочешь свеженькую?

— Давай, — Габриэлян снял очки, положил их в футляр, футляр — в карман пиджака, пиджак швырнул через комнату. Обслуга подберет и повесит как надо, не впервой.

Майя взяла аккорд — тихо, даже осторожно.

Удары пальцев по струнам становились все более решительными, темп и ритм сделались такими, что под песню с равным успехом можно было и танцевать, и маршировать — неопровержимое свидетельство того, что песня ирландская. Это во что же такое Майя с этим своим напором влетела, что ее у тех же ребят пришлось отнимать?

Олег вдруг услышал второй голос, просто напевающий мелодию без слов, с сомкнутыми губами. И в очередной раз удивился, узнав голос Габриэляна.

Перевел взгляд на Короля с Ирой — девушка уже сидела у Миши на коленях, и невесомо-белая блузка на ней была расстегнута на три верхние пуговицы, а рубашка Короля — до брючного ремня. Кореянка и Кессель походили скорее на давно женатую пару, нежели на гетеру и клиента. Они неторопливо пили вино и угощались корейскими блюдами, оба явно знали в этой кухне толк и умели извлечь из нее максимум удовольствия, и Олег подумал, что вот так же вдумчиво и неторопливо они будут трахаться. А Русалочка больше обращала внимания на Майю, чем на своего подопечного. Ну да, вдруг понял он. Мастер-гейша и ученица. Сразу бы догадаться ослу.

Песня о безнадежном восстании и о людях, пропавших в тумане, стихла. Габриэлян, приобняв Майю, проговорил задумчиво и медленно:

— Отец Чарльз о'Нейл. Песня о Пасхальном Восстании тысяча девятьсот шестнадцатого года. У тебя тут несколько неточностей. «Ангел» — это колокол и есть…

— Я знаю. И что Де Валера пережил восстание, а Пирса на самом деле расстреляли.

— Ему еще повезло, — сказал Габриэлян. — Незаслуженно. Пирс был человеком, в котором отвага и ум соотносились как четыре к одному. А щели заполнялись патриотизмом. Что они думали, о чем они думали… затевать мятеж в шестнадцатом году, посреди мировой войны, когда десятки тысяч ирландцев воюют на континенте и у страны в кои-то веки есть общее дело со всей остальной империей. Это было, кажется, первое восстание в истории Ирландии, которое вообще никто не поддержал. Его тогда, в шестнадцатом, восприняли как предательство, как удар в спину своим. — Габриэлян дернул щекой. — И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что так и будет — да они и понимали. С самого начала собирались красиво умирать. Кейсмент привез груз винтовок — его и встретить-то никто не пришел… Захватили главпочтамт, провозгласили республику, пару дней постреляли — и баиньки по рвам. Еще одна страничка в мартиролог. Конец цитаты.

Бегемот понял, что это говорится ему. В пространство, как бы всем — но на самом деле ему персонально. Это он чуть не стал причиной безнадежного и героического восстания, вроде этого, когда храбрые и глупые люди шли на смерть под звон пасхальных колоколов. «В крови тонул закат — я вновь покинул город свой…»

— За каждой красивой песней о героических делах есть лужа крови, — пробормотал он.

— О некоторых вещах, к счастью, не пишут песен, — сказал вдруг Кессель. Бегемот вспомнил, кто он. Откуда он. И что с ним случилось совсем недавно. Это был уже не совсем прежний перегоревший Суслик. Что-то там, под пеплом, шевелилось…

Майя гладила гитару.

— И ты забыл сказать, что они победили.

— Они? — Габриэлян поднял брови. Без очков это выглядело странно. — Они — нет. Просто оккупанты показали себя еще большими дураками, чем мятежники. Они начали закручивать гайки. Еженедельные расстрелы, знаешь ли, даже самого завзятого лоялиста убедят, что в консерватории что-то не так. А из-за того, что господ романтиков постреляли практически всех, в руководстве подполья как-то разом оказались совершенно другие люди. Которые хотели не умереть за Ирландию, а выиграть войну и разойтись по домам. Со вторым у них ничего не вышло, конечно, а вот с первым… Но со вторым никогда ни у кого не выходило.

Неизвестно, какие ассоциации включились в голове Майи — но она запела очень красивую и очень печальную японскую песню. Олег был уже достаточно поддат, чтобы ему казалось — он понимает, что это значит:

— Ты японский знаешь? — изумился он, когда песня кончилась.

— Я знаю несколько песен на японском языке, — разъяснила Майя. — Несколько — на французском. Испанском. Польском. Иврите.

— На иврите! — скомандовал Король. — Даешь «Хава-Нагилу»! Мое еврейское начало требует «Хава-Нагилы»…

— Когда ты приведешь свой еврейский конец в соответствие со своим еврейским началом? — Ира легонько укусила Короля за ухо.

— Когда найду в этом городе ортодоксального раввина, — сказал Миша.

«Хава Нагилу» грянули хором, под хлопки, под каблуки, с импровизированной партией вторых голосов, и повторили раз пять — под конец Король даже вскочил из-за стола и закрутил Ирочку по кабинету в танце. Танец был недолгим, подвыпившая пара споткнулась о пуфик и повалилась на ковер, причем Король, извернувшись каким-то немыслимым кандибобером, упал первым и поймал Иру на себя, не дав ей удариться об пол.

— Эх, — сказал Суслик. — Кто же так танцует. Галя, пожалуйста, покажите им, как танцуют.

— Це дiло! — крикнул с пола Король.

В шестнадцать рук поубирали все со стола, Олег даже не успел заметить, куда — и тут до него дошло, отчего столы здесь такие… фундаментальные.

Галя взяла у Русалочки кастаньеты, Суслик легко подхватил ее под мышки и поставил на стол. «А почему нельзя было на полу?» — Олег покосился на тот пятачок, где только что валялись Король с Ирой.

Майя ударила по струнам, мелодия понеслась вскачь, мажор каскадами падал в минор — что-то такое очень испанское. Галя щелкнула кастаньетами и каблуками туфелек, вопрос отпал сам собой: в этом испанском танце, которого Олег никак не ждал от кореянки, каблуки были таким же музыкальным инструментом, как кастаньеты и гитара.

Майя запела — голосом сильным, резким, уже без кельтских переливов и без японской снежной хрупкости, а с какими-то подлетами в конце каждой строки, словно голосу тесно между связок:

Каблуки Гали отбивали чеканный ритм, широченные брюки летали за стремительными ногами, как цыганская юбка, то и дело задевая Олега по лицу, вся ее черная фигурка кипела и плавилась то ли в ярости, то ли в любовном томлении, и хотя ноги ни на секунду не оставались в покое, танец даже не требовал всего пространства стола: он был каким-то вертикальным, словно реку стиснуло в горном ущелье и бросает то вверх, то вниз, крутит водоворотами, а вперед-назад — никак… Лицо Гали притом оставалось совершенно спокойным, только глаза сверкали.

Это про нас, — вдруг понял Олег, стремительно пьянея (кстати, каким волшебством его чашка все время оказывалась полной?). Это она про нас, и Габриэлян прав, что привел меня сюда — переспать можно где угодно и с кем попало, а тут… тут другое. Тут можно… побыть… собой.

Он перевел взгляд направо… остановился. Что-то он уже понимал, что-то он уже ловил, видно привык за эти месяцы — для его старших это не было «про нас». Просто хороший танец и красивая песня. И настоящее мастерство. То есть на… эту мысль Олег поймал и отложил на потом. Он действительно быстро взрослел, Олег.

Без перерыва последовала вторая песня — уже не такая, взахлеб, а более спокойная, не для танцев. С припевом «Кордова — одна на свете». Галя уже сидела на коленях у Кесселя, и они снова выглядели давно женатой парой с одинаковой печалью в глазах. Лакированные шпильки она то ли вытащила из волос, то ли они сами выпали во время танца — но тугой смолистый узел распался и обрушился ей на спину, и Суслик играл одной прядью, переплетая ею длиннющие свои пальцы — самый интимный жест, который он себе позволил за все время. Олег уже знал, что его аскетизм совершенно естествен и ненатужен— просто ему мало чего хочется.

Бегемот в очередной раз поднес чашку к губам, и обнаружил там холодный чай.

— Всё, хватит, — шепнула ему на ухо Русалочка. — Если ты не хочешь, чтобы завтра болела голова. Потом можно будет ещё.

Бегемот не возражал. Потом так потом. Он уже и не хотел думать, зачем его привели сюда. Возбуждение, вызванное скорее нервозностью, чем желанием, давно схлынуло — хотелось просто сидеть тут и слушать хорошие песни на хорошие стихи.

Гады и провокаторы подпевали. Они знали и помнили столько хороших стихов, сколько Олег, наверное, за всю жизнь не прочитал бы, не говоря уж о том, чтобы выучить — хотя квартира на набережной была только что не обшита книгами, и ему постоянно что-то подсовывали — чаще всего тогда, когда он спрашивал, откуда взялась та или иная смачная фразочка, естественно ввернутая в разговор. За три месяца он отвык считать себя начитанным мальчиком. Поэтому когда зазвенело знакомое с детства:

— он по-настоящему обрадовался. Это было хотя бы знакомо.

— А чьи слова, Лаура? — радостно вякнул он по окончании номера. — То есть, я не про эту, «наше всё» я узнал. А другие?

«Лаура» перечислила с десяток имен, половина из которых говорила Олегу о книжных небоскребах в квартире Габриэляна, а половина — ничего не говорила.

— Всё старое? — спросил он, почти зная ответ. — Не пишут больше — или вам не нравится?

— Почти не пишут, — подумав, ответила Майя. — И не нравится. И петь тяжело. Один сплошной вялый верлибр.

— Пишут иногда. — Габриэлян опять прикрыл глаза. — Хотя это, пожалуй, не споёшь.

— Из следственного дела? — спросила Майя.

— Да.

— И что ты сделаешь, когда встретишь автора?

— А я разминулся с ним на сутки. Несколько лет назад. А его наследник, — Габриэлян отхлебнул вина из чашки, и Бегемот засек волшебника, который не дает фарфору просохнуть: Галя. — Его наследник стихов не пишет, и вообще, судя по всему, не любит — зато любит хорошие песни. Интересная аберрация. А один из его друзей, — Габриэлян покосился на Кесселя, — неплохо переводит. Не стихи, песни. Преимущественно шэнти. Он калечит текст как бог черепаху, но ему удается поймать spirit.

Габриэлян кашлянул и продекламировал:

— Покинул бар одетый в килт шотландец молодой.

Нетвердою походкой он шагал к себе домой,

А так как слишком много было принято на грудь -

Свернул с дороги он, решив под кустиком вздремнуть.

— Там дальше такой еще традиционный припев, фиддл-ди-ди…

— Ринг-динг-дидл-дидл-ай-ди-о! — пропела Русалочка. — Ринг-динг-дидл-ай-о! Да вы что, Вадим Арович! Ее половина Москвы поет! Это же «Шотландский килт»! И вы в самом деле знаете автора?

— Автор — Майк Кросс, примерно 60-е годы ХХ века, — хмыкнул Суслик. — А с переводчиком да, знакомы.

— Тоже по следственному делу? — ухмыльнулась Майя.

— Исключительно по оперативной работе, — Габриэлян клятвенно прижал ладонь к груди.

— Скажи, Габриэлян, как так вышло, что все хорошие поэты уходят в подполье?

— Я не думаю, что все, — серьезно сказал Габриэлян. — Просто о тех, кто в подполье, так или иначе, а всё-таки узнаёшь. А остальные — они наверняка есть — пишут в стол, печатаются в каких-то сетевых альманахах — их ведь бесчисленное множество и их никто не читает.

— Их я читаю, — сказала Майя. — В поисках чего-то стоящего. А потом плюю и зарываюсь в библиотеки старых книг.

— Начинающим никто не ставит вкус, — продолжал Габриэлян. — Им его сбивают… Но всё равно, мало, конечно. И дело даже не в тирании — хорошие стихи здесь писали при режимах, по сравнению с которыми нынешний — морковный кофе. Из средней руки поэтов времен террора можно собрать три приличных литературы. Это что-то в воздухе изменилось.

— Ты же эксперт, — подначила Майя. — Скажи, что? Ведь нечерта петь, совершенно нечерта! Репертуар Пиаф, Лепелетье, Шарона — а когда у меня свой-то будет, а?

— Если бы я мог сказать, что… На самом деле, девятнадцатый и двадцатый — скорее исключения. Здесь, бывало, столетиями ничего не росло. Я только разницу фиксирую. Тогда образованный класс писал чуть ли не весь. Такие горы графомании — вы себе представить не можете. Моя прапрабабушка по материнской линии писала неплохую прозу — но редко и мало, а зарабатывала на жизнь рецензиями на литературную «текучку» — на то, что люди сами присылали в издательства, — пояснил он. — Понимаете — это работа была. Этим кормились. И вот на этом гумусном слое стояла литература. А кто пишет сейчас? Подростки. Профессионалы. Большинству и в голову не приходит.

— Ладно, — фыркнула Майя. — Зато теперь у меня в репертуаре появилась настоящая ребелянтская песня, да причем такая, которую можно петь в открытую. Хо-хо!

И, конечно, она запела «Шотландский килт», и к финалу Бегемота, как и того шотландца, поднял на ноги природный зов, и от смеха он еле добежал до места отдохновения. Там, при финальном стряхивании, он снова согнулся пополам — ну и песенка, на собственный член теперь невозможно смотреть без хохота!

На выходе из туалета его встретил Король, направлявшийся туда же.

— Молодой человек, — сказал Король, — здешняя вода течет и под лежачий камень и вообще куда угодно, но по традиции для этого дела всё же нужны двое. А традиции — это святое.

— А я думал, мы до утра будем песенки петь, — подковырнул его Олег.

— Дитё просится на травку, — понимающе кивнул Король.

— Бегемот, — сзади, как обычно, незаметно оказался Суслик, обминающий сигарету в пальцах. — В Москве по статистике каждая четвертая совершеннолетняя женщина подрабатывает личными услугами. Но далеко не каждая четвертая — и даже не каждая четвертая среди дипломированных гейш — при этом превосходный бард.

— Или гениальный танцор фламенко, — кивнул Бегемот.

— Нет, фламенко это так, увлечение, — Суслик запалил сигарету, сунул ее в зубы и тоже ошвартовался у писсуара. — Она медик, мануальный терапевт. Действительно гениальный.

— А Ирочка? — кудрявая хохотушка, которая почти все время щекоталась с Королем, ни с чем таким возвышенным у Олега не отождествлялась.

— Психолог и социолог, — Король упрятал в брюки то, по чём сразу было видно, что он только прикидывается евреем. Застегнулся. Переместился к умывальнику. — А ты помыло ли руки, дитё?

— У вас самих невыносимый грязь, папаша, — огрызнулся Бегемот. — А кто… Русалочка? — он уже успел благополучно забыть имя «своей» девушки.

— Таня — тоже гейша. Майко^[170]. Она ещё ни разу с нами не работала.

Правильно угадал, подумал Олег. Но если две из них гейши, а две — врачи…

— Погодите… никто из них не обязан с нами спать, так?

— Именно, — Суслик тоже застегнулся и начал мыть руки. — «Сондовон» — заведение для качественной психологической разгрузки, в которую секс может входить, а может и не входить.

— Так что или растащись на премиальные, или завоюй благосклонность дамы, — выходя, Король хлопнул Бегемота по плечу. — И имей в виду: никто из нас троих сверх таксы не платит.

— А премиальные Тани, учитывая класс и репутацию Майи, наверняка будут таковы, что… — Суслик скомкал полотенце и запулил им, не глядя, точно в корзину. — Словом, твое жалование их пока не покроет.

Он отправил в утилизатор потушенную сигарету, щелкнул по кнопке автомата и словил на выдаче одноразовую зубную щетку, уже пропитанную гелем. Вернулся к умывальнику.

Олег подумал и решил, что кофемолку придется обучать как минимум санскриту. И духовку. И вообще всё. Потому что он же теперь все время будет думать про эти треклятые премиальные. Ну невозможно же — получается это он должен ухаживать за девушкой, чтобы денег не платить. На санскрите. На иврите. И на науа.

— Погоди, погоди, я не понял систему! Если мне после всех этих развлечений хочется перепихнуться, а гейша мной не заинтересуется…

— Тебе предоставят девочку, — пояснил Суслик, выбрасывая щетку. — Или мальчика. Здесь работают и обычные специалисты. Просто нас тут знают. И Майю знают. Таня, услышав о тебе, вызвалась сама. Я надеюсь, ты это оценишь, потому что дать Майе столько, чтобы она поставила ученицу перед выбором — спать с тобой или уйти — ты не можешь.

— А если я не захочу?

— Твои похороны, — пожал плечами Кессель. — Клиент-то тем более не обязан.

Проходя по коридору, Олег отметил, что из соседних кабинетов тоже доносится шум, смех и музыка — не такая качественная, как у нас, с долей злорадства сказал он про себя.

Они вернулись в кабинет, и Бегемот понял, что облегчился очень кстати: Майя и Габриэлян пели на два голоса весьма скабрезную английскую песенку с припевом Barnyards of Delgaty, а Король и Ирочка на свободном пространстве отплясывали нечто среднее между джигой и цыганочкой. Бегемот прислушался к словам — и его просто переломило со смеху: это были русские матерные частушки, добросовестно перепертые на язык Шекспира.

Таня, подстукивая кастаньетами, хохотала так щедро, заразительно и от души, что они не могли успокоиться еще с минуту после окончания музыкального номера.

— Have… — задыхался Олег, то и дело падая лицом в ямочку над Таниной ключицей. — Have you seen four dicks together…!^[172]

Тут он обвел взглядом компанию и заржал еще пуще.

— Пятьдесят отжиманий, — сказал Король.

— Может, он имел в виду совсем не то, о чем ты подумал, — сказала Ира.

— Сто.

Олег отхохотался и почувствовал, что трезвеет.

— Что, прямо здесь?

— Дома. Полсотни на кулаках, полсотни на пальцах.

— Мы его сами назвали, — задумчиво сказал Кессель, — мы не можем его удавить.

— Вы можете реализовать третью-четвертую строки, — вставила шпильку Майя. — Габриэлян возьмет кота за шкирку и бросит в Мишу.

— У меня контрпредложение, — сказал Габриэлян. — Пойдем наверх. Здесь становится шумновато.

Наверху была комната в восточном стиле — с наглухо поляризованным наружу окном, низеньким столом посередине и кожаными креслами-подушками вокруг, с плотным, как мох, покрытием по полу и четырьмя дверьми: две в стене по правую руку от входа, две — по левую. Все разулись, входя. Майя поставила гитару в угол. Бегемот, бухнувшись в свое кресло, обнаружил, что набито оно, кажется, гелевыми шариками. А еще он обнаружил, что Майя садиться не стала и направилась к выходу — а другие девушки и входить не стали.

— Эй, а… куда все? — спросил он.

— Во времена паровозов и Анны Карениной, — чопорно сказала Майя, задержавшись на выходе, — ехали из Белокаменной в Питер в одном купе священник с дочерью и волжский купец с сыном. И вот сын поднимается и говорит… — Майя перешла на окающий волжский выговор: — «Батяня, я пойду поссу». Купец степенно так кивнул, сын ушел, а священник вызвал купца на разговор в коридор. Понимаете, говорит, моя дочь — ей всего пятнадцать, она невинная девушка, а ваш сын сказал перед ней такую вещь, которую и перед публичной-то женщиной не всякий мужчина скажет. Вы уж, пожалуйста, сделайте ему внушение — но мягко, деликатно, намеком, — что нельзя этак при барышнях выражаться. А как же, обещает купец, сделаю. Возвращается сын в купе — а отец ему в ухо хрясь! «Ты чо, пиздюк этакий, меня перед батюшкой позоришь? Девка сидит молода, ишшо ни разу не ёбана — а он: пойду, поссу!»

Она ушла, оставив красного Олега биться от смеха головой о стол.

— Есть вещи, — назидательно промолвил Габриэлян, — о которых не говорят вслух. А если уж и говорят — то именно в такой манере.

Пока женщин не было, Олег полюбопытствовал насчет дверей. Сунул нос в ближайшую — и обнаружил маленькую комнату, примерно три на три, половина занята аккуратной постелью, другая половина — живописными пуфами и дзабутонами. Тумбочка-барчик, полочка, две вешалки, еще одна дверца — видимо, в санузел. Это, стало быть, и есть пресловутые «нумера»?

— Да, — сказал Габриэлян. — Планировка и устройство везде примерно одинаковы, уборка производится до стерильного состояния, так что куда идти — решительно все равно.

Женщины вернулись, Майя показала запечатанную покерную колоду.

— Этим мы с вами еще не забавлялись, а, господа офицеры?

— Нет, — отозвался Король, демонстративно облизнувшись. — Фанты — было. Жмурки-пряталки — было. А этого — не было.

— Отлично, — девушки сели вокруг стола, Майя сорвала обертку и выбросила из колоды две запасных пустых карты. — С правилами стрип-покера знакомы все?

— Я пас, — Кессель поднялся. Галя, по-видимому, ждала именно этого: не садилась. — Встретимся в бассейне.

— Иди в баню, жалкий пуританин, — Король отобрал колоду у Майи. — Дай сюда, ты не умеешь.

— Все. Он сейчас нам натасует, — обреченно выдохнул Габриэлян.

— А как же, — карты у Короля так и летали. — Нет у вас методов против Кости Сапрыкина.

— Есть у нас методы, — Ира забрала колоду у Короля, несколько раз перетряхнула ее и сдала всем по пять карт. — Поехали!

— Прелесть стрип-покера, — Майя сбросила три карты и ждала, пока подойдет ее очередь брать прикуп, — состоит в том, что профессиональные навыки рыцарей плаща и кинжала никому тут не помогут. Выигрывает самая сильная комбинация, проигрывает самая слабая, и пасовать нельзя.

Самой слабой — двойка восьмерок — оказалась комбинация у Короля.

— Выигрывает тот, кто заблаговременно принял меры, — Король достал из-под рубашки надетый впопыхах прямо на голую шею галстук, снял его и картинно помахал им в воздухе.

— Нет, — улыбнулся Габриэлян. — Выигрывает тот, кто настраивал кондиционер. Это к вопросу о навыках рыцарей плаща и кинжала. Кстати, острые предметы считаются?

Олег мысленно произвел ревизию: футболка, носки, брюки, трусы. Курточка осталась внизу. Начать можно с носков.

Именно это он и сделал, оставшись с неполным стритом (рискнул и проиграл) на руках. На аналогичную военную хитрость пошел Габриэлян, когда его пара троек оказалась наихудшим раскладом. А вот проигрыш Майи принес всем восхитительные пятнадцать секунд: гейша плавно поднялась, царственно потянулась, а потом ее нога в черном сетчатом чулке, не очень длинная, но вполне стройная и округлая в нужных местах, — опустилась носком на стол перед Габриэляном. Юбка взлетела кордебалетным взмахом, открыв бедро ровно до того места, где заканчивалась резинка чулка и начиналась Майя.

Габриэлян принял приглашение. Неторопливо поддел пальцами резинку, стянул так сантиметров на десять, а потом обхватил ногу девушки ладонью и повел ладонь вниз, собирая чулок «гармошкой». Снял, расправил, набросил на шею и принялся завязывать галстучным узлом.

Дружное возмущение заставило его устыдиться и бросить чулок в угол.

— Несправедливости нет предела, — сказал Габриэлян. — Если бы у меня был шлем, я бы вполне мог этот знак внимания туда повязать.

В следующем туре Король попытался отделаться запонкой — и в результате потерял рубашку. Совсем. Она оказалась недостаточно прочной. А вот мебель здесь, подумал Олег, похоже, просто рассчитана на такие вещи. Интересно, как ее проверяли на выносливость? Ах, покойный поручик был такой выдумщик…

Потом проиграла Ира. На ней не было стратегического резерва в виде носков и чулок — она сняла брючки. Точнее, позволила Королю снять с себя брючки.

Затем неудача вернулась к Мише — и тот расстался с носком. Еще две сдачи — босыми остались Габриэлян и Бегемот.

После них настала очередь Тани. У Олега пересохло во рту, когда она поднялась и поставила ногу перед ним на стол. Раскаленную морду некуда было спрятать, кроме Русалочкиных юбок.

«На уйгурском. На урду. Сволочи».

Нога Русалочки, как он и ожидал, была теплой и гладкой, упругой там, под резинкой и очень нежной под коленкой. Эй, как она уговорила морскую ведьму не отбирать ее голосок в обмен на такие ноги? Таня не пользовалась женской бритвой — тоненькие золотистые волоски щекотали ладонь Олега, ползущую по точеной голени. От чулка пахло мандаринами.

Если бы у Бегемота сейчас спросили: «А как же Аля?» — он бы искренне удивился: «Это кто такая?»

Следующий тур проиграл опять он — и, оставшись до пояса голым, мысленно поблагодарил гадов и провокаторов, гонявших его как сидорову козу: показать Тане торс было не стыдно. В его раздачу фортуна изменила Майе, до этого момента самой везучей. Габриэлян стянул с нее второй чулок. Затем настал его черед — а сдавал как раз Король. Подумав, Олег исключил умысел: раздетого Габриэляна Король видал в разных ракурсах, ему интересней было раздеть Иру.

Габриэлян сдал карты.

— А шоб тебе так бабы давали, как ты мне сдал, — сказал Король, но сбросил только одну карту, явно рассчитывая на цвет или стрит или фулл-хауз. Олег поглядел в свои карты, увидел неполный цвет в бубнах и тоже сбросил одну. Чертыхнулся: цвета не вышло, только к бубновой двойке пришла червонная пара. У Иры, сбросившей три карты, тоже явно была пара, и явно лучше, чем у него — потому что хуже и быть не может. Когда открыли карты, у Короля оказалось каре — не ахти какое, четыре десятки, но все-таки каре!

— Я начальнику плохого не пожелаю, — самодовольно сказал Винницкий, почесав отливающую медью грудь. Габриэлян выложил трио валетов, Майя — пару дам, Русалочка, словно смущаясь своей удаче — цвет в трефах. Олег, понимая, что сейчас придется демонстрировать всем оттопыренные палаткой трусы, шмякнул на столешницу свою пару двоек — и услышал от Иры разочарованное «Ой…»

У нее тоже была пара двоек — пика и трефа. Олег выиграл у нее по мастям.

— Н-ну, — протянул Король.

Ира со вздохом потащила блузку через голову — Олег сглотнул. Так бы и сидел, таращась на плотные грудки социолога и шнурочки «стрингов» по ее бедрам, но в ногу вдруг ткнулось что-то, и, скосив глаза вниз, он увидел ножку Майи, подталкивающую к нему футлярчик с ожерельем. Ах, ну да — мы, наверное, играем до первого голого, а потом все разбегаются по комнатам. Потому что лично его, Бегемотовых, сил больше нет. А поскольку первый голый уже наметился, то шеф и перебрасывает подарок…

Черт, черт, черт! А я еще ничего и не сделал, чтобы понравиться Тане… от этой мысли у Бегемота напряжение упало до нуля — только в мошонке еще бродили блуждающие токи.

Майя сдала — и теперь самым невезучим оказался Габриэлян. Ножны-браслет единодушно были признаны «не-одеждой». Брючный ремень сам по себе — тоже.

— Или с меня за таких делов не оборвали рубашку? — Король грозно потрясал кулаком, и по всему выходило, что Вадиму Аровичу придется расстаться с джинсами.

— Я хоть погляжу наконец, какого цвета у вас трусы, — ласково прищурилась Ира.

— Ты думаешь? — приподнял брови Вадим Арович.

— Все так думают, — сказала Ира. — Ибо деваться вам совершенно некуда.

— Ну ладно, — Габриэлян поднялся, повернувшись к Майе. — Тебе известно правило «око за око»?

— Более чем, — Майя тоже встала и взялась за пряжку его ремня. — Однако… — сказала она через несколько секунд.

— Сюрприз, — невозмутимо объяснил Габриэлян. Олег, в который уже раз за сегодня, с трудом удержал на месте челюсть.

Иру постигло жестокое разочарование. Под джинсами Габриэляна был только Габриэлян.

— И что ж они узрели, кроме пары стройных ног? — промурлыкала Русалочка. — Лишь то, что добру молодцу с рожденья выдал Бог.

— Именно, — Габриэлян с достоинством человека, которому спешить некуда, высвободил ноги из упавших к коленям штанин, а потом притянул Майю к себе и обмотался подолом ее широченной юбки.

— Я проиграл и ухожу наслаждаться поражением. До встречи в бассейне, сеньоры.

Майя послала остающимся воздушный поцелуй — и они исчезли за одной из дверей. Щелкнул замок, над притолокой загорелся желтый огонек: занято!

— Ну вот! Этот шейгиц опять всех сделал, — сказал Король. — Ира, это ничего, что я в трусах, как последний цудрейтер?

- А я? — возмутился Олег. — Я, между прочим, тоже в трусах.

— Обо что я и говорю: как последний цудрейтер.

«На кечуа!» — скрипнул зубами Олег.

— Работы на пять секунд, — Ира бегло поцеловала его, после чего была переброшена через плечо и успела только подмигнуть Бегемоту, прежде чем дверь закрылась.

Бегемот с Русалочкой остались вдвоем.

* * *

Закрыв дверь, Майя почти зло спросила:

— С каких это пор в вашу гнилую контору вербуют детишек?

Он знал, он ждал, он хотел сегодня именно поединка — но такой вопрос был ударом ниже пояса, и потому вместо ответа притиснул Майю к стене. Притер так, что ее ноги оторвались от пола, зажал ей губами губы и начал уже прикидывать стоимость блузки, которую он сейчас порвет — и вдруг сообразил, что так еще не было, чтобы он оказывался раздет, а она — нет. Это была новая и интересная игра, и Габриэлян, не отпуская женщину, начал перебирать пальцами цыганскую юбку, ища вход под эту хитрую завесу.

Нашел, прорвался, уловил перемену в ритме дыхания, оторвался от жестких непокорных губ и, откинув голову, чтобы взглянуть в ее глаза, хищно улыбнулся. Запустил пальцы под ажурный эластик. Ну, это я точно порву — не сделать бы только ей больно…

Юбка была замечательная. Она шуршала, текла, явно нарушала законы тяготения — или это между нами уже поле образовалось — шутка внезапно не показалась, да нет, смешной она была, она не показалась шуткой. Быть может, радугой-дугой, а может вольтовой дугою… тебя за все простил бы Бог, когда б собрать тебя он смог.

Очень хотелось поцеловать в шею ниже уха, очень соблазнительна там была кожа, с белеющим тоненьким шрамиком, с черными волосками, влажными от пота… Но туда целовать было нельзя — это было даже не ниже пояса, а совсем вне игры, за это можно было и локтем в глаз получить, и настоящую истерику — по очень уважительной причине.

И он просто пронзил ее, сминая шелк и хлопок, пробил без жалости черно-красную бабочку и, откинувшись чуть назад, смотрел, как она умирает.

Она обвисла почти сразу же, прекратила сопротивление, черная голова поникла на его плечо — а впрочем, это тоже была форма сопротивления, тоже вызов, и он вызов принял. Развернулся спиной к стене, держа Майю на себе, и осторожно сполз вниз, на ковер.

Все произошло быстро, потому что пружину Майя умело закручивала с самого начала, и закрутила почти до предела. Он выплеснулся — и тоже замер, опустошенный и счастливый. А потом они просто долго сидели так, один на другом, один в другом, и она приникла к его груди, а он перебирал ее волосы.

А потом они лежали рядом в искусственном сумраке. Где-то там, далеко, мир по песчинке осыпался в нижнюю капсулу часов, но ним это не относилось. Двустворчатая раковина могла не пускать к себе вселенную, сколько ей было угодно. Пока ей было угодно. А потом створки все-таки разошлись.

— Спасибо за скандал, — сказал человек без очков. — Это было очень вовремя. И извини, пожалуйста.

— Не за что, — зашуршала фольга, глуховато щелкнула, ломаясь, шоколадная плитка. Здесь всегда держали шоколад под подушками — для клиентов.

— И не за что, — задумчиво продолжила она. — Я знаю. Раньше я твои дела отслеживала как астроном небесные тела — по возмущениям. А теперь достаточно в ленту утром глянуть — и уже ясно, где ты был.

— Я бы предпочел, чтобы все осталось как прежде, — в губы ткнулась уголком обломанная плиточка, он принял ее, загнал за щеку.

— Но оно, конечно, не будет.

— Нет.

— И чего мне ждать?

Он закрыл глаза. Еще месяца два — и Майю придется убирать отсюда. Станет слишком горячо и кто-нибудь может захотеть, нет, не шантажировать его — вряд ли кто-то из его оппонентов всерьез верил, что это возможно — а послать сообщение повышенной убедительности. А лошадей и любимых собак у него нет. Так что…

А с другой стороны, нет худа без добра — даже при первых прикидках просматривается несколько очень интересных вариантов.

— Ты ко мне привык, — сказала Майя, зажигая круглую, как апельсин, свечку. — Тебе будет меня не хватать.

Свечка и пахла апельсином…

— Да. Мне будет тебя не хватать. Очень. Но зато, — весело сказал Габриэлян, — я нашел людей, которым понравятся твои песенки. И кое-какие твои идеи.

Майя булькнула, подавилась шоколадом и следующие две минуты ушли на кашель и звонкие шлепки по спине.

— Где? Где она, садист? Куда ты запихнул глушилку — ведь некуда же совершенно… — Майя опять чуть не захлебнулась хохотом.

Объект сидел и смотрел на нее, положив подбородок на руки.

— Я ее к твоей юбке прицепил, когда чулок снимал. У тебя там полковую артиллерию спрятать можно.

Майя легла на бок, подперев щеку кулачком. Блузка упала с плеч, открыв грудь, и Габриэлян не удержался, дополнил картину, забросив подол юбки на самую талию. Он ничего пока не хотел, просто наслаждался пейзажем.

Она тоже откровенно любовалась — и ему это нравилось, совершенно непонятно почему. К своему телу он всегда относился без особого пиетета — это был просто инструмент, необходимый для достижения ряда целей — в том числе (хотя и где-то в конце списка) таких вот приятных. Он держал инструмент в рабочем состоянии — как компьютер, планшетку, комм, оружие. Ближе всего в этом смысле ему было отношение «брат осёл» — с поправкой: «брат боевой конь». Людей, которые губят братьев коней, загоняя их насмерть или заставляя жиреть в стойлах, он не понимал — равно как и людей, чрезмерно озабоченных внешним видом своих скакунов, их спортивной формой и диетой, сокрушающихся по поводу «не той» масти или породы.

Взгляд Майи был взглядом знатока и ценителя боевых коней — порой слишком внимательным.

— Эт-то еще что такое? — она протянула руку вперед и цапнула его за запястье, где розовел уже вполне заживший, но еще отчетливый укус господина Корчинского. Более тщательный осмотр — Майя обнаружила след от наручников. Она все мои шрамы знает наперечет?

— Ты… — за иронией явно скрывалось беспокойство, — завел себе агрессивную подружку? Из тех, что носят черную кожу с заклепками? Или..?

— Это часть той же истории, о которой ты спрашивала сегодня, — он добрался до шоколадки сам и отломил кусочек.

Майя открыла встроенный в стену барчик, разлила по стаканам тоник, бросила в каждый стакан по четыре кубика льда и снова легла на бок — слушать.

— Минувшим летом некие люди, которых я имел неосторожность чем-то раздразнить, попробовали разыграть меня в мою же игру. Представить либо смертельно некомпетентным, либо злонамеренным. Они совершили ряд ошибок, благодаря чему мы поменялись ролями, но что меня больше всего раздражает в данной ситуации — они избрали своим инструментом одного из моих преподавателей и этого мальчика, Олега — его родственника. Как расходный материал.

— А ты бы на месте тех людей остановился и не использовал мальчика? — криво усмехнулась Майя.

— Видишь ли, мне был уготован не просто крах — а картинное падение с шумом и треском. И я должен был прихватить с собой не только Олега и его семью — а еще и восемнадцать тысяч человек, которые пошли бы под топор по закону о терроризме. Чума их разрази, меньше народу погибло бы, если бы они просто взорвали мой дом… Вот этих вещей я не понимаю и никак не могу понять. Может, ты объяснишь?

Майя покусала соломинку.

— А что тебе неясно, Габриэлян? Как ты вообще себе представляешь работу извилин чиновника, который ежедневно отвечает на вопрос — кого сожрать, а кого пока на развод оставить? С какой стати его должна остановить цифра «восемнадцать тысяч»? Для него это статистика. А взрыв дома — уголовщина. Ты, милый мой убийца, не умеешь лицемерить сам с собой — для тебя что пнем по сове, что сову об пень. А у этих двоемыслие — профессиональный навык.

— Они рубят сук, на котором сидят. Случиться могло все, что угодно, вплоть до войны. Этих кукловодов, кстати, даже в лучшем случае снесло бы вторыми — после меня. За то, что допустили. И если бы это был частный случай…

Майя запулила в него льдинкой — больно и зло.

— Вся ваша сволочная система, — сказала она, задыхаясь от гнева, — построена на том, что кто-то где-то кого-то жрет. А теперь делаешь тут мне круглые глаза и спрашиваешь: ой, как так получилось, что ваши чиновники делают такие вещи.

— Да нет, — рассмеялся Габриэлян. — Что люди им безразличны, меня не удивляет совсем. Это действительно странно было бы, если бы дело обстояло иначе. Элементарный защитный механизм. Но они же сами под себя подкапываются. Все время. За последние три года — четыре больших заговора — и все они, представь, погорели на том, что участники подсиживали и продавали друг друга. Мне бы радоваться…

— Так это все та же самая продажа, ты что, не видишь? — Майя швырнула в него уже стаканом. Он поймал посуду в воздухе, лед разлетелся во все стороны. — Это то же самое, только в степени — протри ты наконец свои очки, они же всего лишь самые усердные ученики в этой школе!

— Я знаю. Знаю, учитываю, строю на этом расчеты — и не подорвался пока. Система растит сволочей — никто другой с ней не управится. Меня не беспокоит, что на меня нападают, тут все правильно. Но им почему-то все время нужен Везувий, чтобы разогреть суп.

— А они на этом Везувии живут. Они привыкши. И уже забыли, как обращаться со спичками.

— А мы на что? Есть целое заведение, где этому учат… Хорошо учат, кстати. А то сил моих нет. Ну, ты новости читаешь — ты себе представить не можешь, что там было. Я в конце концов просто сорвался и устроил им демонстрацию. Помогло.

— Не только не могу, Габриэлян, но и не хочу я себе представлять то, что ты там устроил. Я тебя только одно хочу спросить: мальчик там был?

— Он был частью демонстрации.

Майя испустила тяжелый и длинный вздох, спрятав лицо в подушки.

— О какой камень разбить мне свои бессильные руки, Габриэлян? — спросила она через время, не поднимая лица. — Это, значит, ты их будешь учить со спичками обращаться? А потом — он? Что мне с тобой сделать, чтобы до тебя уже наконец дошло: чем больше страха наверху — тем лучше он транслируется, а Полночь уже не помнят. Люди хотят жить — их нельзя долго пугать безнаказанно. Вы доиграетесь до того, что вся эта штука рухнет под собственной тяжестью — и не найдется ни одного идиота защищать этот город.

— До меня давно дошло. Сейчас им там другие люди показывают пряник. Большой, вкусный. Такой, ради которого и потесниться можно, и человеком побыть не грех. — Габриэлян закинул руки за голову. — Я — пугало. Я для этого почти идеально подхожу. А пугать их надо. Потому что того, что они делают, они не боятся, — он вдруг резко повернул к ней голову. — А фронтир последний раз рванул 12 лет назад и ему еще лет двадцать это не светит, а потом перестанет светить вообще. А вы и не знали, котики-песики. Мы все эти годы не катимся к краю, мы от него очень неплохо отползли.

Он помолчал немного и добавил:

— Ты очень хорошо угадала с этой песней. Потому что именно так чуть не случилось. Попадись я по-настоящему — и со мной те восемнадцать тысяч человек — нашлись бы героические смертники как раз в твоем вкусе, готовые открыть стрельбу и красиво полечь, чтобы под шумок кого-то вытащить из-под этого обвала.

— Их ты тоже презираешь? — спросила Майя.

— За что? Не они же устроили эту глупость. И, не влезь они в дело, у них бы все равно все посыпалось — предательство такого порядка губит организации на корню. Да и потом, Пирсом там не пахнет. Там, — он улыбнулся, — пошли совсем другие дела.

— Какие? Давай. Ведь по глазам вижу, что хочешь рассказать. Иначе бы не затевал этот разговор. Отшил бы меня как обычно.

— Да ты понимаешь, у моего, скажем так, расширенного начальства случилась страшная беда. Оно пока еще не знает, расширенное начальство, но оно еще узнает. Там в подполье кое-кто наскучил безнадегой, терактами и сплошным предательством и начал строить массовую организацию нового типа. В общем, фении кончились, в поле уже несколько лет ходит ИРА. Милые грамотные ребята, которые категорически не хотят тратиться на красивые жесты. Жизнь все-таки хороша, нет?

— Хороша-то она хороша. Я тоже хороша, Габриэлян, но не мог же ты даже от меня одуреть настолько, чтобы рассказывать мне все это в порядке постельного трепа.

— Ты себя недооцениваешь. Допусти, что ты свела меня с ума и что чем больше я смотрю на эту юбку, кстати, где она, вот она, тем больше меня тянет сдавать государственные тайны. Я вообще, — он прихватил край юбки и начал обматывать его вокруг руки, — фетишист. Я, — продолжал он тем же тоном, — за последние полгода наделал очень много шума. До тебя здесь доберутся — просто, чтобы мне жизнь медом не казалась. Вот я и думаю, что стоит тебе поближе познакомиться с героями твоего будущего репертуара. Потому что о них точно только баллады и писать.

— Чтобы ты их потом, по моим следам, — Майя передвигалась к нему по мере сматывания юбки, а когда передвинулась вплотную, впилась Габриэляну в волосы, — за ушко да на солнышко? Нет уж, пусть лучше до меня доберутся. Я буду приходить к тебе в кошмарных снах.

— Ты ко мне и так будешь приходить. С юбкой. И без юбки. А твои следы мне интересны только в одном смысле, — юбка кончилась. — Накрыть их я могу в любой момент. Как, наверное, и они меня к настоящему времени. У нас прекрасные деловые отношения. И кончатся они еще не скоро. Ты заметила, что я сказал «расширенное начальство»?

— Не господин Волков как таковой, а господин Волков как представитель хомо кровососус? Более хорошей новости ты мне еще не приносил.

— Супербиус. И господин Волков тут вообще ни при чем. Я говорил об Аахене.

— Что немцу смерть, то русскому здорово. И до предела обрусевшей татарке тоже здорово, — та ничтожная часть юбки, что не была намотана на руку Габриэляна, вся собралась у Майи на талии и туго натянулась. — Не помять бы тебе свою глушилку, господин разведчик. Вот будет конфуз — всем конфузам конфуз: референт господина Волкова ведет подрывные разговоры с гейшами.

— Я их и в управлении веду. А глушилке ничего не будет. Уж не знаю, как их испытывали…

— Ну, гляди, это твоя голова, ты ею распоряжаешься. Так что у нас с объединенным начальством?

— Я тебе сказал, что мы отползаем от края. Так вот, это очень многим не нравится. И чем дальше мы отползаем, тем больше шансы, что нас спихнут обратно. По тому же принципу Везувия.

— А я тут при чем? Переходи к сути вопроса. Нет, суть не там, куда ты лезешь. Там ты все равно окажешься не раньше, чем я захочу: моя очередь устраивать тебе астрономию от «Де Бирс». Что тебе от меня нужно? — да не сейчас, а в связи со всем этим…

— Ничего. Тебе там понравится, ты им пригодишься, а здесь тебя убьют. Там тоже могут, но хотя бы не просто так — мне казалось, что для тебя это важно. — Он повернулся на бок, — Эти люди мне нужны, будут нужны еще долго, сейчас соотношение сил резко изменилось в мою пользу, они нервничают. Вот я и делаю им подарок.

— Подарок? — с таким выражением лица человека берут за галстук, но галстука на Габриэляне не было, и его схватили просто за глотку. — Меня? Знаешь, жаль, что у тебя не появилось агрессивной подружки с цепями, черной кожей и заклепками. Тебя стоило бы выдрать.

— Займись.

— Не моя специальность.

— Осваивай смежные. И подумай. Немножко. Хотя бы для разнообразия.

— Не желаю, Габриэлян. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас — минут примерно двадцать — я буду делать с тобой что хочу. А потом уж, так и быть, подумаю.

И Майя сделала ход — она знала о его теле такие вещи, каких до встречи с ней не знал он сам. Он был благодарен за эту науку — и за то, что она учила его понимать женщин, если их вообще можно как-то понять. За то, что была для него тем, что он больше всего любил — загадкой. Напряжение нарастало постепенно, как в «Болеро» Равеля, и когда оно достигло границы исступления — а за эту черту ни он, ни она никогда не переходили, находя больше соли в том, чтобы балансировать на краю — он снова уступил, упал в ее ладони, доставляя ей то удовольствие, которое она ценила больше всего: видеть мужчину теряющим власть над собой и слышать его стон. Это даже не было притворством — он действительно дал своему самоконтролю пятиминутную отставку.

Пока он дышал, приходя в себя, Майя держала его лицо в ладонях.

— Вот такой, — прошептала она. — Ты очень красив. Такого можно было бы и полюбить. Как хорошо, что ты такой только пять минут раз в квартал.

И это действительно было хорошо. Потому что иначе бы было слишком жалко. Он улыбнулся ей. Все, что можно пережить, можно пережить. О том, чего нельзя — не стоит беспокоиться.

— Знаешь, мы все все-таки мыслим в одну сторону. В последний год я брала почти любые контракты — ради премиальных… Чтобы в один прекрасный день забыть про работу года этак на два… Когда?

— Через пару месяцев. Когда все чуть-чуть стихнет. Если сейчас — будет слишком заметно.

— Еще раз заглянешь?

— Да. Вернее — как ты хочешь.

— Хочу. Ну что, пойдем искупаемся? И заодно узнаем, как далеко продвинулась Таня?

— Если сколько-нибудь продвинулась, не узнаем. Рано еще.

Еще один шкафчик раскрылся. В Габриэляна полетело синее шелковое кимоно. Потом — юбка.

— Глушилку не забудь.

Себе Майя взяла оранжевый халатик.

— Замри, — сказал Габриэлян. Обвел ее от макушки до пят щекотным взглядом.

— Я устрою фотосессию и пришлю результаты прямо в управление, — сказала Майя. — Не все же коту масленица, надо и тебя покурощать и поразыгрывать.

— Я буду ждать! — Габриэлян был в полном восторге от идеи. — Отомри…

* * *

Единственное, чего не делают в корейской бане — в ней не моются. Душ — с гелем, мочалкой и прочей атрибутикой — положено принимать до того. Процедура, по безликости своей больше всего напоминающая чистку ботинок в автомате. Или мойку машины — там же. Дальнейшее тоже, впрочем, напоминает конвейер — но совершенно другого свойства. Со стороны казалось, что Кессель попал в лапы и жвалы коллективу социалистических муравьев — он, впрочем, каким-то образом успел вежливо поздороваться со всеми (шестью? восемью?) на вид совершенно одинаковыми девушками (различать их по одежде не представлялось возможным по достаточно очевидной причине), кого-то даже назвав по имени. Но и Суслик мог противостоять их целеустремленной энергии не более нескольких секунд — а дальше его подхватило и увлекло. Сухая парилка, мокрая парилка, бассейн с минеральной водой, бассейн с холодной, повторяю, холодной минеральной водой, сухая парилка, бассейн с, кажется, кипящим зеленым чаем, бассейн с женьшенем — горячий, холодный, горячий — легкий массаж, парилка, бассейн, холодный зеленый чай — на этот раз внутрь. А дальше он оказался на столе.

На спину легли мягкие — пока еще мягкие — ладони.

— Mr Bond, the word «pain» comes from the Latin poena meaning «penalty», — проворковала Галя ему на ухо, — that which must be paid^[173].

Кессель напрягся на секунду. Кореянка немедленно это заметила.

— Is something wrong?^[174] — кроме всего прочего, с ней можно было поговорить на родном языке.

Ей неоткуда было знать, насколько это — в его случае — плохая шутка, поэтому он расслабился и подыграл.

— Er… Do you expect me talking?^[175]

— Это уже из фильма, — по голосу Гали он слышал, что кореянка улыбается. — В книге Бонд начинает грозиться тем, что «Юниверсал» все равно будет его искать. А в это время его обволакивает звериный запах корейца-палача. Я все время думала — откуда у меня deja vu^[176], когда я работаю с вами, Эндрю? Вас не обволакивает мой звериный запах?

— Книга не годится, — вздохнул Кессель. — Меня не надо искать — я, увы, всегда нахожусь сам. А запах замечательный.

— Сейчас будет еще замечательнее.

Раздался «чпок!» открываемого флакона. Кессель не знал, что за смеси она использует и кто их готовит, различал лишь отдельные компоненты: пихтовое масло, лаванда, мята, полынь… Пальцы Гали пробежались по спине, скользнули вдоль позвоночника, оставив прохладный след (мята), безошибочно нашли небольшое смещение, вправили точным и сильным толчком костяшек… Суслик зажмурился.

Вот так он мог плавать сколько угодно. И никогда не объяснял Гале, что в нормальном, рабочем, состоянии всех этих смещений, подвижек, мышечной усталости, просто не замечает и не ощущает. И что семь часов сна ликвидируют их с такой же, если не большей, надежностью, что и ее руки.

Зачем же он ходил сюда раз в полтора-два месяца? Ради дозы живого человеческого тепла, как в танцклуб? Да, отчасти. Восстановить в памяти ощущение заботы — пусть даже профессиональной? Да. Но зачем? Если всё в самом деле отмерло — то зачем? Ах, Джек, король Хэллоуина, — как же ты меня подловил… Как же ты мне показал, что отмерло не все.

Он представил очень ясно, почти зримо, Галины руки. Мускулистые руки потомственной крестьянки, хоть и не испорченные черной работой — но совершенно чуждые аристократизма. В меру полные, коротковатые пальцы с почти круглыми ногтями — цвета гончарной глины, которая, когда ее обжигают, становится коричневато-розовой, матовой и звонкой. И, вообразив так явственно эти кисти, которые сейчас творили с ним что хотели, он с некоторым удивлением обнаружил, что фантазия запустила тот самый механизм, который он считал необратимо разрушенным.

Он не стал импотентом. Это проверили еще в лаборатории, сразу. Но и человеческого в его реакциях было ровно столько же, сколько в работегидравлического аппарата.

А сейчас желание возникло совершенно естественно и спонтанно. Если он подождет минуту-другую, оно пройдет. Возможно, появится снова. Возможно — нет. Суслик вдруг с изумлением понял, что не знает, что делать. Заточенная до бритвенной остроты привычка ловить, поощрять и развивать любое спонтанное движение говорила — не упускай. Профессиональный опыт подсказывал, что именно в этой сфере его предыдущее состояние куда надежней. А память твердила, что он женат. Хотя смерть обоих партнеров вообще-то — более чем уважительная причина для расторжения брака.

Поэтому он загадал, как, бывало, загадывал в той жизни. Подброшенная мысленно монетка завертелась в воздухе.

— Галя…

— М-м-м? — работа крепких пальцев, выбирающих из тела занозы несвободы, ни на секунду не прекратилась. На формулировку высказывания ушло достаточно времени, чтобы предложение в чисто физическом смысле потеряло свою актуальность — но решение было уже принято, и, по крайней мере, следовало дождаться падения монеты.

В конце концов, Суслик избрал именно эту формулу:

— Я хотел бы сделать вам непристойное предложение.

Говорить такие вещи, когда тебе заломили руку к самой шее, не очень умно. Но Галя оказалась великодушна.

— Какой степени непристойности? Зная ваше чувство юмора, я ожидаю чего угодно — вплоть до предложения выпить кофе после работы.

— Увы, я буду банален.

Короткая пауза — Галя отпустила его руку.

— Я должна подумать. Перевернитесь на спину.

Кессель перевернулся. Галя, смазав ладони новой порцией коктейля из масел, принялась энергично месить прямую мышцу бедра. Суслик снова зажмурился — семичасовый сон избавлял его от зажимов и подвижек в суставах, но вот этого ощущения, что ноги наполнены гелием и несут хозяина в сантиметре над землей, сон не давал. Это могла только Галя Чон.

Была еще одна причина зажмуриться: теперь он мог видеть то, что несколько минут назад лишь представлял: коричневато-розовые руки, мощные, как у скульптора. И сосредоточенное, умное лицо. Капельку пота, ползущую по виску. Тонкую черную прядку, выбившуюся из узла и прилипшую к щеке. Полураскрытые округлые губы.

Щелк! — механизм обратной связи снова сработал.

— Вы это имели в виду? — спросила Галя. — Вызвать девушку?

— Нет, — Суслик спокойно посмотрел ей в глаза.

— Когда-то мы обсуждали это, и вы сказали, чтобы я не обращала внимания. Вы переменили мнение?

— М-м-м… во мне что-то переменилось независимо от мнений. Когда мы это обсуждали, ни одна женщина не волновала меня в принципе. И ни один мужчина. Я мог совершенно спокойно смотреть на сколь угодно красивые тела любой степени обнаженности и в любых количествах. И не только смотреть. Вы сразу поняли, что дело вот в этом, — он приподнял голову и коснулся пальцем лба. — Именно здесь ничего не шевелилось.

— А сегодня — зашевелилось?

— Да. То, что вы видите, возникло не оттого, что вы массируете мне бедра, а оттого, что я могу видеть ваши руки… и лицо. Меня не интересуют здешние девушки. Меня заинтересовала совершенно определенная женщина — вы. И, откровенно говоря, я еще не знаю, как мне быть…

Он вперился в потолок, думая, что еще сказать. Галя сказала за него.

— С одной стороны, — она закончила разминать мышцы и перешла к точечному массажу, начав снизу вверх, с пальцев ног, — вам любопытно знать, что именно в вашей психофизике восстановилось и до какой степени. С другой — вы опасаетесь осложнений в профессиональной сфере. При вашей работе гораздо практичнее целибат — особенно когда он дается легко. Насколько сильно ваше желание?

— Ваш отказ я перенесу спокойно, другая женщина мне просто не нужна.

— Вы не влюбились в меня?

— Нет. К сожалению. Или к счастью.

— К сожалению — для вас или для меня?

— Для меня. Вы — как раз такая женщина, в которую я был бы не против влюбиться. К счастью — для вас. Целибат при моей работе даже не практичнее… просто безопасней для окружающих.

— И чем же вы намерены меня заинтересовать? Размером премиальных?

— Э-э-э… я совсем недавно сказал нашему оруженосцу, что ни один из нас не платит премиальных. Правда, не назвал причину, по которой не платил я. Но я не собираюсь лгать ему даже задним числом.

— А вы наглец, мистер Кессель, каких поискать, — Галя прервалась, чтобы упереть руки в боки. В этой ситуации лучше изъявить покорность, и Суслик ее изъявил.

— Да, — сказал он. — Я наглец. Откровенно говоря, я просто не хочу упрощать себе дело… Я… э-э-э… заключил сам с собой пари на вас, Галя. Избрал вас орудием судьбы. Как вы решите — без премиальных — так оно и будет.

— Ясно. — Галя сменила гнев на милость и энергично растерла его подколенную ямку, точку «сань-ли», маслом полыни. Взялась за вторую ступню. — И чем же вы намерены пробудить мой интерес? Тем, что вы данпил?

Это слово впервые прозвучало между ними. Будучи медиком и мануальным терапевтом в салоне, который посещают не только люди, она, конечно, с первого же раза поняла, что тело Кесселя — по всем характеристикам тело старшего. Кроме одной: он теплокровный. Он знал, что она знает. Говорить было незачем.

— Нет. Не тем, что я данпил. Я вообще не хочу поощрять вас к чему-либо.

— Да уж, работу вы себе не облегчаете. Вы не обещаете мне ни денег, ни райских наслаждений. Ведь не обещаете?

Кессель покачал головой.

— Вы не возьмете меня замуж, — продолжала Галя. — Не обеспечите иммунитет…

— Поверьте, если по моей протекции вам дадут пайцзу — вы погибнете наверняка очень быстро и безобразно.

— Да к черту пайцзу, я и не собиралась ее просить. Но вы даже не влюблены!

Суслик развел руками.

— Ну, так зачем мне соглашаться? Назовите хоть одну причину переспать с вами.

— Я буду очень благодарен, если вы согласитесь.

— И всё?

— Всё.

Галя фыркнула. Отступила на шаг.

— Посмотрите на меня, Эндрю. Мне тридцать восемь лет, я не красива ни по европейским, ни по азиатским меркам. Вы понимаете, что вы не первый, кто делает мне такое предложение? Почему-то многие впадали в одно заблуждение на мой счет: мол, если я умею доставлять огромное удовольствие одним массажем, то в постели это должно быть что-то чрезвычайное. Честное слово, это не так. Я ничего такого особенного не умею в постели, вам гораздо приятнее будет обычный массаж. Раза четыре люди предлагали мне такие деньги, от которых я просто не могла отказаться — и, хотя я их честно предупреждала, они все равно настояли на своем и выглядели разочарованными. Я просто медик второй категории. Я могу поддержать хороший разговор и добрую выпивку, а потом заставить мужчину забыть, что у него есть кости. Но не в кровати, а на этом столе. Вы готовы к разочарованию, Эндрю?

Кессель посмотрел на нее…

— Я не думаю, что мне нужно к нему готовиться. Ваши предыдущие клиенты хотели немножко другого. Но вот чего мне не хотелось бы — это обидеть вас.

Галя покачала головой.

— Вы меня и не обидели. Отвернитесь.

Суслик отвернулся, а когда она разрешила ему смотреть — увидел, что она сбросила свой черный закрытый купальник.

У нее и фигура была — типично азиатская и крестьянская: маленькие, но отяжелевшие груди с темными, расплывшимися сосками; короткие ноги, почти полное отсутствие талии — бока плавно переходят в мощные бедра. Фигуру не отягощал лишний жир — кроме того неистребимого женского жирка, которого нет лишь у самых чокнутых культуристок, глотающих «сжигатель» лошадиными дозами. Но ни работа, ни фламенко ничего не могли сделать с формой, заданной генами: Галя походила не на античную статую, а на доисторическую глиняную фигурку, созданную людьми, поклонявшимися земле как женщине и лепившими женщину из земли.

— Что вы теперь думаете?

— Что вы поразительно красивы, — спокойно сказал Кессель. И подумал, что она может ему не поверить. С другой стороны, они все-таки знакомы достаточно давно.

Он сел, протянул руку и коснулся ее груди с отчетливо видными псевдорубцами. Потом и провел ладонью по таким же растяжкам на животе женщины.

— У вас есть ребенок, — не спросил, сказал.

— Двое. Старший — ровесник вашему… оруженосцу. Не раздумали?

— У меня была дочь, — ответил Кессель. — Это пока не вернулось. Наверное, к счастью. Понимаете, я не знаю, что мне положено думать. Вы выглядите правильно. Как вы. Меня разве должно интересовать что-то еще?

— Наверное, нет, — Галя на миг опустила ресницы. — Берите халат и пойдём. Не здесь же.

Кессель словно очнулся. Массажный кабинет был отгорожен от пространства бани только стенкой-ширмой, совершенно условной, и за ней девушки-муравьи уже возились шумно со следующей жертвой конвейера. Возились не первую минуту — отчего же он со своим обостренным слухом данпила не слышал ни звука?

Не слышал, не замечал… он, привыкший делать по две-три работы параллельно и отслеживать при этом окружающую среду. Сосредоточился, называется. Он набросил халат и повернулся к Гале. И подумал, что вообще-то довольно смешно, что из них двоих внешний вид смущает именно ее. При том, что вовсе не она является живой иллюстрацией к эволюционной теории. Или обладательницей грудной клетки, переходящей непосредственно в позвоночник.

Когда Галя задержалась отпереть дверь в номер, он протянул руки и выдернул из ее волос обе шпильки.

— Что вам нравятся мои волосы — я знаю, — дверь-штора раздвинулась, Галя пропустила внутрь его, потом зашла сама и заперла сенсорный замок нажатием пальца.

Кессель осторожно положил шпильки на полочку возле двери в санузел, оглядел комнату. До сих пор он не видел ни одного из здешних будуаров, хотя подозревал, что выглядят они одинаково, отличаясь лишь цветом покрытия на полу и стенах, постельного белья и декоративных подушек, раскиданных вокруг матраса, лежащего прямо на полу — таким образом вся комната превращалась как бы в продолжение постели.

Галя зажгла две ароматические свечи и выключила верхний свет.

— Вам не нужно стесняться себя, — сказал Кессель. — Скорее уж мне.

Она хохотнула — немного нервно.

— Мне под сорок. У меня было два мужа, от каждого я родила по сыну. После них было еще два любовника и четыре клиента — здесь. Почему я чувствую себя как школьница?

— Вероятно потому, что я вам нравлюсь. Мне приятно это слышать, — он вдруг задумался. — Простите за нескромный вопрос — у вас были клиенты-старшие? Я вдруг сообразил, что это может быть просто физически опасно. Для вас.

— Нет, — ее передернуло. — И не будет. И с тем, кто мне не нравится, я не спала бы ни за какие деньги. Тут другое. Вы другой. Не потому что данпил, нет. Вы совсем по-другому на меня смотрите. Как будто бы я из золота.

— Вы из глины, — серьезно сказал Кессель. — В Библии ошибка, переписчики перепутали: на самом деле из глины вылепили Еву, а потом Бог дохнул на нее — и дыхание Бога было огненным. И глина стала вот такого цвета. Вы — первая женщина. А Адама сделали из вашего ребра, и потому он вот такой тощий и костлявый.

А про себя подумал, что ему придется быть очень-очень осторожным. Потому что глина не только звенит, но ещё и бьется. И мысль о том, что нужно быть осторожным, почему-то была приятной.

И он уложил Галю в подушки, как заботливый археолог укладывает неолитическую статуэтку в вату, и накрыл собой, опираясь левой рукой на матрас, чтобы не обрушиться на эту хрупкую глину всеми своими костями, а правой рукой начал исследовать все холмы и впадины, стараясь поймать будущий ритм — и вскоре знал уже, что он будет плавным и неотступным, как океанский прибой в хороший солнечный день, как давно любимая мелодия.

Baby, I've been here before, I know this room, I've walked this floor, and I used to live alone before I knew you. Yeah I've seen your flag on the marble arch, but love is not some kind of a victory march, no, it's a cold and it's a broken Hallelujah…

Главное было — не останавливаться, и если уж вернулся блаженный дар нести радостную чепуху — то так и продолжать.

— Это потому что евреи пишут все наоборот. Не как нормальные люди — слева направо или хотя бы сверху вниз, а справа налево… И когда они начали переводить свою Септуагинту — Бог знает, что у них вышло. А больше никто…

Она обхватила его затылок рукой и, пригнув его голову к себе, поцеловала. Губы у Гали были мягкими, очень спелыми, и хранили миндальный запах почти стершейся помады.

There was a time you let me know what's really going on below, ah but now you never show it to me, do you? Yeah but I remember when I moved in you, and the holy dove she was moving too, and every single breath that we drew was Hallelujah!

* * *

…Все вышло на удивление быстро и легко, и очень здорово… и у него звенело в голове, где-то на уровне затылка… только в начале было какое-то сопротивление, которое он без труда преодолел… закралась было мысль, но он отбросил ее: Таня же гейша… А потом, увидев на простыни кровь, обалдел.

— Ну да, я девственница, — пожала плечами Таня. — То есть, была девственницей. Мы оба подарили друг другу дебют. Здорово, правда?

— Здорово-то здорово, — Олег все никак не мог отойти. — Но ведь это… больно, наверное — ты сказать не могла? — он сам удивился, насколько оно по-дурацки звучало.

— Да ты что, тебя бы просто парализовало. Посмотри, ты и сейчас весь зажался, хотя уже все кончилось. Давай простынку эту свернем и пойдем в душ…

Они выкупались по очереди, и сидели теперь друг напротив друга, завернувшись в махровые полотенца и потягивая тоник.

— Это традиция, — поясняла Таня. — Девственная гейша — такой же нонсенс, как девственная жена.

— Почему? — изумился Бегемот.

— Да нипочему. Просто есть традиции «мира цветов и ив». Не кимоно же нам носить, в самом деле. Экзамен я недавно сдала, со статусом ученицы вот-вот расстанусь…

— И что… пока не сдашь экзамен — ни-ни?

— Да нет, сколько угодно, — засмеялась Таня. — Просто обычно некогда. Это ведь серьезная работа, Бегемот. И учимся мы тоже серьезно. Музыка, танцы, история искусства, языки, литература, гимнастика, пластика, визаж, минараи — это когда просто смотришь на наставницу и учишься… Большинство еще и подрабатывает… В два часа ночи доберешься до постели — и поверь, никого, кроме подушки, обнимать не хочется.

— Знакомо, — улыбнулся Олег.

— Так что или девушка успела еще в школе — или вот как мы с тобой: Майя сказала, что нужна четвертая девушка в компанию, и стоит присмотреться к другу её клиента…

— И ты присмотрелась, — сказал Олег, — и я тебе… подошел.

— Ты не просто подошел. Ты мне понравился.

«Ты Дон Гуана напомнил мне…» Нет, до Дон Гуана нам еще семь вёрст, и всё пёхом. Но мы будем стараться, честное слово.

— И что теперь? — спросил Олег.

— Ну, можно спуститься в бассейн и подождать остальных. Немножко зная Майю и Галю, я думаю, что ждать придется долго. Поэтому можно еще остаться здесь, поговорить — а там, глядишь… может, что еще получится. Спрашивай, если тебе что-то интересно.

Олег Марченко, вероятно, просто завис бы, как программа в бесконечном do while. То есть, тот Олег, каким он был год назад, завис бы много раньше, но уж на этом месте — точно. А вот Бегемот уже привык, что если говорят, что можно спрашивать, значит действительно можно спрашивать. Если свои, конечно, говорят.

— А… какие еще есть традиции у гейш?

— Ну… Мы, например, не носим брюк. Есть даже такие упорные традиционалистки, которые и в нерабочее время носят только платья — чтобы форму не терять.

— Неудобно же…

— Зато элегантно. Все время помнишь о том, как выглядишь. И не распускаешься. А для гейши это — приоритет.

— То, что на Гале и Ире брюки…

— Да. Посетитель должен иметь возможность на глаз отличить гейшу от медперсонала. Помогает избежать недоразумений.

— Это ж ему сначала объяснить надо, — проворчал Олег. — А… от другого персонала вы чем отличаетесь?

— Ну, во-первых, они носят мини. Или в обтяжку. Поэтому мы предпочитаем широкие юбки, не выше колена. Во-вторых… — Таня показала ухоженные, но коротко подрезанные и никак не выкрашенные ногти. — Гейши никогда не отращивают и не красят ногтей. Кроме всего прочего, ногти еще и играть мешают. В-третьих, гейши носят средний или низкий каблук, потому что эти девочки предпочитают высокий. Парням сложней, конечно…

— А что, есть и парни-гейши? — изумился Олег.

— Отоко, так это называется. Мало, но есть. В Москве, например, всего двое на полной ставке: Саша Вальдес и Корней Ясенев. Остальные — актеры, танцоры и музыканты, для которых это приработок. Так вот, отоко всегда ходит в пиджачной паре, обязательно сшитой на заказ. А шею повязывает не галстуком, а платком. И всегда носит трость. Ну, и другие признаки есть — но только наметанный глаз их заметит.

— Да у вас прямо система знаков различия, как в армии.

— Точно, — засмеялась Таня. — Да здравствуют наши традиции — сражаться при всей амуниции.

— Ты меня научишь в этом разбираться?

— Да ты что, на это годы уходят… Я, кстати, один раз попалась — приняла Габриэляна за отоко. Он как раз платок повязал, и двигается необычно.

— Когда это было?

— Года полтора назад, не помню точно. Большой был прием и мой ученический дебют. Неловко вышло, надеюсь, что он забыл.

— Габриэлян, кажется, вообще ни о чем не забывает, но ты не волнуйся. Только… — ощущение было, будто его ударили под дых. Габриэлян-то не забывает. А вот он — забыл. Напрочь. Начисто. Как не было.

— Только — что? — чуть подавшись вперед, спросила Таня. — Дай, я попробую угадать… у тебя… есть… девушка?

— Нет, — выдохнул Олег, — у меня ее нет. Но я забыл, что у меня ее нет.

Таня вздохнула.

— У вас такая работа, — сказала она. — Тебе совсем не за что себя винить.

— Работа — это то, из-за чего «нет». А забыл я сам.

Таня улыбнулась.

— Ты в ресторане говорил об атаке и симпатии, верно? Ну так вот, это была атака и ты не устоял. В следующий раз будешь знать, да?

Олег заставил себя улыбнуться. Он был ослом и, кажется, сволочью, но Русалочка тут совершенно ни при чем и обижать ее не следовало. Наоборот…

Он громко вздохнул.

— А я-то думал, что это была симпатия… а атака еще будет.

— Ну, кто же предупреждает об атаке, Бегемотик? Удар наносят исподтишка, неожиданно. Симпатия — она сейчас, когда я тебе все выкладываю. Видишь ли, у человека эти вещи завязаны еще и на самоутверждение, на амбиции… Вот ты сегодня явно боялся спасовать перед командой. Ты весь был зажат, оттого что я для тебя была не просто девушка — а инструмент самоутверждения. Это слабое место у мужчин. Это ты тоже должен знать.

Он вспомнил сцену в уборной. Премиальные… А они-то наверняка все прекрасно знали. Нет, ребята, не буду я к вам милостив. На ассемблере вся домотехника станет разговаривать.

— Ну и зачем мы вам, такие идиоты…

— Затем, — Таня придвинулась поближе и сбросила полотенце, прикрывавшее груди — маленькие, остренькие, с очень бледными сосками. — Идиоты, если они не совсем идиоты, со временем перестают быть идиотами. Понимаешь, у женщин ведь все то же самое. Мы такие же, Олег. И самая большая женская тайна заключается в том, что никакой тайны особенно-то и нет. Вот скажи, как ты думаешь — мне было хорошо с тобой?

— Не знаю. Я не мог понять.

— Не мог или не пытался?

Олег опять задумался. Почему-то сейчас не было ничего — ни желания, ни… как будто перед ним действительно сидит русалка.

— Не мог. Я же не знаю… Я не знаю, как оно должно быть. Я плохо танцую — ты вела.

— Не думай о том, как ты танцуешь, — сказала Русалочка, осторожно проведя пальчиком по внутренней стороне Олегова бедра. — Вообще не думай о том, как ты… нужное вписать. Думай только о том, кто с тобой. Если бы мы были влюблены друг в друга — это вышло бы естественным образом, так оно и получается — а потом люди не знают, что делать, если любовь угаснет. Но нежность прекрасно возможна и без любви. Я смотрю на тебя и вижу славного мальчика, из которого, если он не будет дураком, вырастет славный мужчина. Ну и что, что я гейша, а ты клиент? Что помешает мне быть нежной с тобой?

— Ничего, — сказал Олег. — И мне — ничего. А что ты подруга, — улыбнулся уже Бегемот, разные у них были улыбки, — так это не про всякую женщину можно сказать. Закрой глаза.

Таня закрыла. Олег выкопал из-под джинсов припрятанную коробочку и открыл ее бесшумно. Достал ожерелье, стараясь не брякнуть подвесками, надел его на Танину шею, попробовал застегнуть — и оконфузился: мокрая рыжая грива испортила эффект внезапности, пальцы в ней потерялись, застежка запуталась.

— Опыт — дело практики, — Таня открыла глаза, приняла у него ожерелье, выпутала из волос, полюбовалась с полминуты, надела и застегнула сама. — Очень красиво. И как будто специально для меня, правда? Ну что, пойдем купаться — или…?

— Или, — улыбнулся Бегемот. — Ты мне покажешь, как нужно, хорошо?

…И вот внизу, в бассейне, он любовался плывущей рыжей гривой, ожерельем на белой коже, потом купались и пили кофе, сидя на бортике и болтая ногами в воде — пока не пришел Король и не принялся брызгаться с Ирой так, что кофе оказался изрядно разбавлен. Олег соскочил в воду и присоединился к Ире, и вскоре они загнали Короля в угол и принудили к позорной капитуляции. Потом Король завернулся в банное полотенце и уселся на шезлонге, чтобы вкусить свою порцию кофе — и Олег думал, как же быстро Ира его восстановила — ведь еще сегодня утром по квартире ходил зомби.

А днем он уже был вполне живой, а сейчас хоть город от него освещай. Интересно, Ира знает, что она… работает батарейкой? Знает, наверное. Она же профи.

Олег сходил за второй порцией кофе — а возвращаясь, увидел, что на бортике уже сидит Кессель. Галя, затянутая в черный закрытый купальник, проныривала под водой к противоположному бортику — единственный относительно одетый человек в компании. Она что, стесняется своего тела? Может, и стесняется — там уже не бальзаковский возраст, а хорошо за. Странные у Кесселя вкусы.

Олег бы сам ничего и не заметил, уж больно хороши были резвящиеся в воде Ира и Таня — но тут он увидел Короля, который девочками не интересовался и вроде бы дремал, но из-под век всматривался то в Галю, то в Кесселя.

Вообще-то Андрей Робертович без одежды был зрелищем странным. Анатомическим пособием он бы точно работать не мог — костей, казалось, было слишком много, они гнулись немного не под теми углами, все пропорции шли как-то наискосок. Мышцы были… слишком плоскими и тоже, казалось, крепились не так, не там и не туда. И похож был Суслик на какую-то доисторическую рыбу — ну вот на осетра с его экзоскелетом. Олег сам не раз застревал взглядом на Кесселе, пытаясь все же понять, как оно работает — механически — но Король смотрел не так. Что-то произошло.

А что тут, интересно, могло произойти, кроме того, что у всех произошло? Разве не за этим — то есть, в том числе — сюда и шли? Олег попытался встроиться в треугольник взглядов: Король-Кессель-Галя. И обнаружил, что Кессель и Галя… стараются без причин друг на друга не смотреть. То есть, Галя старается не смотреть на Кесселя — вот она вышла из бассейна, отжимает полотенцем волосы… а Кессель на нее глядит… Какого черта — есть глаза, вот и глядит. Галя ведет себя странно, вот что. Обидел он ее, что ли? Олег зажмурился, нырнул и вынырнул, тряхнул головой. Имя собственное «Кессель» в сочетании с глаголом «обидел» — это катахреза. Убить — да, этот может. А вот обидеть — никак…

Он проплыл под водой всю длину бассейна, глядя на отливающий синим кафель, вынырнул. И тут сообразил. А сообразив, поскользнулся, набрал в рот воды и долго кашлял. Это же он точно так же не смотрел на Таню в душе час назад… Но Галя же давно здесь… И Кессель не девственник, хоть и не бабник — извините за такой каламбурчик. Был женат, был у него ребенок… Моя твоя решительно не понимай.

Как Винницкий вживается в женщину — Олег увидел впервые, и было это зрелище более чем занимательное. Во-первых, Король понял, что Король-то голый, чуть покраснел и, стараясь ни на кого не смотреть, завернулся в полотенце аж по грудь. Потом он пошел к кофеварке — мелкими шажочками, немного покачивая бедрами, ступая сначала на носок и опустив глаза в пол, чтобы случайно — спаси Аллах! — не пересечься взглядами с Сусликом. А вот когда он сел в шезлонг с кофе, он рискнул на Кесселя посмотреть — тот как раз отвернулся, соскользнув в воду — и с такой нежностью посмотреть, что Олег закусил губу и несколько раз легонько стукнулся лбом в бортик бассейна, чтобы не заржать. Ай да Король!

И тут Винницкий стал прежним Винницким, и выпрямился в шезлонге. В дверях, скрестив руки на груди, стоял Вадим Арович в синем шелковом кимоно — и вопросительно смотрел на Короля. Из-за его плеча так же вопросительно глядела Майя. Винницкий легонько кивнул головой в сторону бассейна, показал глазами на Кесселя, пьющего кофе у бортика, на Галю, лежащую под ультрафиолетовой лампой — и сделал пальцами короткий, всем понятный жест.

Габриэлян приподнял брови и сжал губы — выражение лица, которое означало «Хель меня побери …»

Да понял я уже, понял — удивляться-то тут чему? Ну не спал он с ней раньше, так сами же прикинули, что все должно со временем вернуться.

Вернуться. Все. Ох.

Действительно побери.

Еще секунда — и этот молчаливый обмен взглядами привлек бы всеобщее внимание, но тут Габриэлян подхватил Майю на руки и с криком «Джеронимоооо!» сиганул в бассейн.

По помещению прошлась цунами. С ног до головы облитый и возмущенный Король попытался было повторить олегов номер, но был опять зажат, упакован в кимоно и выселен из бассейна.

— Ты, Джеронимо! Я тебе что, американская кавалерия… в синем!

— Только катрана не хватает для полного счастья, — съехидничал Олег.

— О, боги, — Габиэлян закатил глаза.

— Я за него, — огрызнулась Майя. — Сейчас начну всех кусать. Габриэлян, в чем ты мне прикажешь идти обратно в спальню!?

— В костюме Евы.

— И где ты мне найдешь фиговый листок?

— Спросим у мадам Пак. Я отказываюсь верить, — фонтан брызг из-под руки, — что у нее на хозяйстве его нет. Возможно, как раз того самого.

Та-ак, Майя тоже знает. Не в курсе Ирочка и Таня — и, как ни смешно, Галя. Вернее, Галя знает, что Кессель данпил и что у него тормозилось — тоже знает, но не знает, насколько остро для него стоит — гусары, молчать! — этот вопрос.

Как-то незаметно и равномерно все рассредоточились вдоль бортиков. Запахло расставанием. Дверь приоткрылась и в щелочку просунулась корейская девушка в форменном халатике.

— Извините, пожалуйста. Куда принести вашу одежду — в раздевалку или в спальни?

— В раздевалку, — ответила за всех Майя. — И нашу из спален прихвати. Заранее спасибо.

Стало теплее, подумал Олег. Стало теплее. И Габриэлян прав. Если даже отсюда никуда не хочется уходить, то как же оно было бы… Не могу. Не буду об этом думать.

Окончательное прощание происходило в том же холле — чинно, почти официально. Таня по-сестрински поцеловала Бегемота в щечку, сунув ему в ладонь — сердце забилось чаще — карточку с номером комма. Кессель, прощаясь с Галей, поцеловал ей руку. Король и Ира напоследок впились друг в друга так, что все французы, увидев это, сдохли бы от зависти. А Габриэлян и Майя друг к другу даже не прикоснулись — но на пересечении их взглядов Бегемот оказаться категорически не хотел: незачем лишний раз попадать под рентген.

Очередная корейская девушка принесла подносик с восемью глиняными наперсточками и глиняной же бутылкой сливового вина — на посошок.

Уже на выходе четверка столкнулась с очередным клиентом — пухлым дядькой в дорогом костюме. Дядька застыл на пороге, и Олег секунды две не мог понять, что же с ними не так, на что это встречный таращится, разинув рот. Наконец сообразил, что голая грудь Короля, к виду которой он уже успел привыкнуть, свежему взгляду должна показаться несколько неуместной — в сочетании с жилеткой и пиджаком.

— Да, — сказал Габриэлян, сочувственно кивая головой. — Это очень дорогое заведение.

— Когда-нибудь, — проворчал Король, огибая соляной пончик в дверях, — мэрии это надоест, и она опечатает твое чувство юмора.

— И я первый вздохну спокойно. — Габриэлян ткнул пультиком в сторону своей «волги-осень», та готовно вспискнула и распахнула двери.

— Всё, — сказал Габриэлян, садясь за руль. — Господа, у меня… да-да, оно самое. Ревизоров нет и не предвидится, но вот помимо рутины мне нужна информация по Шанхаю и, причем вчера.

— Тебе — или… — Король поднял брови домиком.

— Я не удивлюсь, если «или» затребует ее у меня «вчера» недельки через две.

— Информация какого рода? — спросил Кессель — так спросил, будто ждал этого.

— Канал в Японию. Широкий. Судоходный. Чтобы при надобности можно было переправить и людей, и оружие… Потому что над границей тучи ходят как-то очень хмуро.

— Вся контрабанда Шанхая в руках мафии, — сказал Кессель. — И русского там засекут очень быстро.

— Ты имеешь в виду… — начал Король.

— Что лучше будет, если там объявится американец. Ты ведь этого хочешь? — повернулся Суслик к Габриэляну.

— Тебе нельзя сейчас оставаться в Москве. Как говорил последний советский правитель — процесс пошел. Если Майя увидела невооруженным глазом… Она-то будет молчать, и Галя тоже, но вот за двух других я не поручусь. Сказать им, что об этом нельзя упоминать — это уже сказать им слишком много.

— И еще ты хочешь, чтобы я вспомнил, старые привычки, — спокойно сказал Кессель.

— Не то, чтобы хочу. Но это все равно придется делать. Хотя бы, чтобы выяснить, можно ли, сбросив шкуру, залезть в нее снова.

— Нельзя. Но отрастает новая. И знаешь, она мне нравится.

— Серьезные вы какие, — сказал Король, — сил моих нет.

— Минуту назад, — сказал Габриэлян, — ты сетовал, что мы слишком несерьезны. Определись.

— А вы одновременно. Как называется эта планета, у которой одна половина всегда кипит, а другая — замерзает?

— Никак, — отозвался Олег, — Никак она не называется. Меркурий вращается вокруг своей оси. Фантастику меньше читать надо.

— Сколько ты уже заработал, сто? Ну, получи для ровного счета полтораста. На сэйкэнах, на пальцах и на кокэнах^[177].

— Слушайте, — взмолился Олег, — а может, Короля пошлем в Шанхай? Там, говорят, евреи живут еще со времен Хазарского каганата. Его никто и не отличит. Разве что по шуму…

— Хватит, — сказал Габриэлян. — Действительно хватит. Вакансия в Шанхай закрыта. Вакансий на Меркурий пока нет. Король, ты сказал полтораста, значит полтораста, — Олег пробурчал что-то невразумительное и, кажется, не очень цензурное, — но поскольку ты испортил ребенку праздник, ты оплатишь ему следующий. Бегемот… будь благодарен за наказания, которые делают тебя сильнее… и умнее.

* * *

Полтораста отжиманий — это только поначалу тяжело. Первые полтора месяца. Потом — просто скучно. Бегемот после них еще поколотил ногами грушу, заглянул на кухню, набил рот кукурузными хлопьями и запил молоком. Король еще спал. Кессель собирал вещи. Бегемот подумал вдруг, что в последний месяц все реже и реже думает о нем как о Суслике.

Он сунулся в библиотеку и осторожно заглянул через плечо читающему книгу Габриэляну. Судя по выражению лица, перед ним было нечто, сравнимое по степени паскудства с краснодарскими сводками. Чем именно книга вызвала недовольство Габриэляна, Бегемот понять не мог, ибо латыни не знал.

— Чушь, — сказал Габриэлян, закрывая книгу и швыряя на стол. — Бесполезная чушь. Тринадцать столетий накопленного опыта — и никакого толка.

На красном коленкоре блеснуло тусклым золотом: Summa Theologiae.

— Вчера, — осторожно начал Олег, — я заметил одну вещь. Когда начались испанские песни, меня унесло. Я сидел и думал «Это про меня, это про нас». А потом посмотрел на вас, — он вдохнул. — Вы все трое просто пели хорошую песню. А вот до того, про туман, было совсем другое. И человек, который сколько-нибудь вас знает…

— Молодец, — сказал Габриэлян. — Заметил, сообразил и правильно посчитал. Вот поэтому я никогда и не пытался скрыть, что я думаю о властях. У меня бы просто не получилось. Запоминай, один из самых удобных способов врать — берешь правду…

— И кладешь ее на самое видное место, — дополнил Олег.

— Предварительно тщательно перемешав с другой правдой.

— Тебе не нравится существующий порядок вещей, ты не любишь плохо сделанную работу, следовательно…

— Следовательно, даже знающие меня люди, услышь они меня вчера, только посмеялись бы над тем, как я возмущаюсь бестолковостью Пасхального Восстания.

— Но я-то сделал выводы…

— А ты подумай, почему. Считай, что это — домашнее задание. И заодно подумай, что ты теперь спокойно можешь положить на видное место.

Глава 13. Точка невозвращения

— Эй, мальчик, хочешь пакетик леденцов и прокатиться?

Мальчишка засветил обломком кирпича Биллу прямо в глаз.

— Это обойдется старику в лишних пятьсот долларов, — проворчал Билл, слезая с телеги.

(…)

Вождь Краснокожих сидел на груди Билла, вцепившись одной рукой ему в волосы. В другой руке он держал острый ножик, которым мы обыкновенно резали грудинку, и самым деловитым и недвусмысленным образом пытался снять с Билла скальп, выполняя приговор, который вынес ему вчера вечером.

О. Генри, «Вождь краснокожих».

Начало каникул решили отметить пикником. Благо, озеро совсем рядом. Да и будний день — большой плюс: на выходных к озеру сползается весь Зеленоград, а Ёлке не хотелось, чтобы Эней просидел все время на берегу в пуританской рубашечке, вежливо улыбаясь соседям.

Ну откуда ей было знать, что и здесь эти поросята не упустят возможности уединиться и заговорить о делах.

Енот сидел на подстилке, крутил в руках лишнюю нашлепку с репеллентом, и выглядел так, будто по нему проехался каток. Вернее, вот сейчас едет, так что от пояса и ниже он уже впечатан в грунт — и уже ждет, когда хрустнут ребра.

Что у него могло случиться?

— Я тут кое-что искал, — сказал Энею «шурин», — а обнаружил совсем другое. Некий Олег Марченко взял билет до Саратова. Один. По карточке учащегося. Каникулы же.

— И что? — Эней выразительно покосился на Игоря, который в настоящий момент увлеченно собирал вместе с приемным сыном сушняк для мангала.

— Ты читал последнюю сводку из Краснодара.

Эней кивнул. Сводку он читал. Тот еще… фарс-гиньоль.

— Год назад мы успокоились, — продолжал Антон. — А я теперь думаю — не слишком ли рано успокоились?

— Тебя что волнует больше? Что мальчишка принял участие в боевых действиях, или последующее?

— Последующее. Я сам в его возрасте лез воевать… А в Краснодаре очевидцы про него просто взахлеб рассказывали. Там уже фольклор сформироваться успел, первичный. Ходит, значит, мальчик в школьной форме, как будто из рактивки сбежал. Чай разносит, мусор убирает, вежливый такой. А мусор в пакете еще шевелится.

— Год назад Зодиак бы не возражал, если бы мы его прибрали… — Эней поднялся с травы и вошел по колено в воду. — Слушай, а холодно еще…

— Год назад причин возражать не было. Ни у нас, ни у них.

— Но сейчас-то они есть. И еще какие.

Антон тоже встал и потрогал ногой воду.

— Да нет, не так уже и холодно. Я не думаю, что они допустили парня до чего-то по-настоящему серьезного.

— О таких вещах надо знать, а не «думать» или «не думать»… Мальчик в той квартире просто-напросто живет. Представь себе все, что он видит и слышит. Представь себе все, что хороший аналитик, такой как ты или Алекто, могут собрать из его памяти.

— Представил. Вкусно.

— Засранец ты, — Эней сделал еще два шага и прыгнул вперед «рыбкой». Погрузился неглубоко, сделал четыре сильных гребка, вынырнул и выпрямился, оказавшись в воде… по пояс.

— Слушай, еще и мелко. Совсем неинтересно, — он побрел к берегу.

— Я не засранец. Меня беспокоит, что они о нас знают больше, чем мы о них.

— Парень с тобой просто не пойдет, — сказал Эней, поравнявшись с ним.

— Не попробуем — не узнаем.

— Попробуем — испортим отношения с Зодиаком. Сильно. И они не смогут не заподозрить, что это наш ответ на то, что они прибрали лабораторию. Кстати, если он взял один билет, это вовсе не значит, что и поедет он один.

— Он взял два билета — туда и обратно. И конечно, его будут пасти. Но вряд ли кто-то из Зодиака. У них полно дел по итогам краснодарской операции и вообще. Я даже полагаю, они парня затем и отправляют на месяц — чтобы спокойно заняться тем, чем в присутствии такого любопытного опоссума спокойно заняться нельзя.

От мангала уже несло дымком. Эней энергично растирался, глядя в ту сторону. Потом поискал глазами Кена — и не нашел: тот отправился бродить по берегу. Антон знал, что командир хочет, чтобы его начальник информационной секции сам закончил этот разговор и перестал соблазнять возможностью влезть в дела Зодиака глубже, чем хочет Зодиак. Но командир не сказал «нет». И поэтому Антон продолжал напирать.

— Опять же, мы можем прокатать нашу восточную секцию. Просто потренировать, посмотреть, на что ребята способны. Объект как раз подходящий: и вполне серьезный, и не опасный. И можно посмотреть, насколько плотно его прикрывают…

Антон представлял себе, что творится у Энея в голове. Там сейчас на полном ходу встретились на одном полотне две программы. Одна говорит: «это вольнослушатель училища СБ и сотрудник Зодиака, чужая территория, опасная зона. Информацию бы скачать полезно, но слишком велик риск, что это будет воспринято как враждебный жест… да и не подставляют ли его нам?», а вторая «вспомни, сколько ему лет».

— Есть еще одна вещь, — совсем тихо сказал Антон. — То, что мы не просто подпольщики…

— Да что вы, сговорились, что ли, — Эней в сердцах хватил полотенцем о подстилку.

— Но ты ведь и сам так думаешь. Ты в глубине души давно уже сам так думаешь. Иначе бы не злился.

— Я и в глубине, и на поверхности души думаю, что мы идиоты. Нельзя совмещать два противонаправленных вида деятельности.

— Об этом надо было думать три года назад. И сказать Косте и его начальству открытым текстом: нельзя.

— Мы и тогда были идиотами.

— Именно. Так что сейчас у нас уже нет никакого способа прекратить ими быть. Или есть? Вот ты можешь сейчас спокойно сказать себе: этот парень пропадет там — и хрен с ним?

— Не могу, — Эней прищурился и посмотрел в небеса. В небесах куда-то струились перистые облака, похожие на кривые усмешки. Свинья ты, союзничек. Скотина исключительная во всех смыслах. Ни черта не делаешь, чтобы облегчить мне работу — только висишь над головой и требуешь, требуешь, требуешь…

И тут же вспомнился зимний парк, и снег, и холодные наглые пальцы за пазухой…

Извини, союзничек. Я был неправ, беру свои слова обратно. Я был неправ. Делаешь. Время от времени. Но ведь, если верить твоему же информбюро, дорогой союзничек, тот мальчик находится в гораздо худшем положении, чем я тогда. Потому что я тогда в худшем случае бы умер…

Ну не хочешь же ты мне сказать, что ты предложил и тебе отказали? Не может того быть.

А вообще странная история, с какого конца ни возьми. Ну Зодиак — понятно. Он вообще не любит, когда щепки летят. Но Волкову-то было зачем мальчишку спасать и пристраивать? И если уж пристраивать, то почему — туда?

…А еще, дорогой союзничек, меня слегка раздражает, это чтоб не сказать бесит, то, что не всегда могу сказать четко: это ты или я? Потому что когда Игорь отколол свой номер с Кесселем, я ему готов был голову оторвать, и оторвал бы, если бы не чувствовал за ним какой-то правоты, которая ни в одни ворота притом не лезет. Это я чувствовал или ты мне нашептывал? Ну вот как с тобой после этого дело иметь?

— А все-таки тебе этот довод пришел в голову последним, — сказал он, повернувшись к Антону.

— Нет. Я его просто приберегал под занавес. Как самый сильный.

— Ну хорошо, — мстительно сказал Эней, — тогда тебе все это и планировать. Будем считать всю эту затею учебной операцией. Ты ее распишешь. А мы раздраконим.

Антон не стал спорить. Он с самого начала на то и рассчитывал — потому что кэп и Игорь по уши загружены подготовкой операции в Питере.

— Есть расписать операцию, — сказал он, скрывая радость. А потом разбежался и нырнул в прозрачную холодную воду.

— И делать, — рявкнул Эней с берега, — тоже будешь ты!

— Что именно он будет делать? — поинтересовался, выходя из прибрежных зарослей, Кен.

— Спасать еще одну заблудшую душу, — проворчал Эней. — При соблюдении всех правил конспирации, которые только можно при этом соблюсти. А потом душа нас догонит и сожрет. За несогласование в роде, числе и падеже.

— Ты по-человечески объясняться можешь?

— Я тебе сводку по Краснодару показывал? Показывал. Можно с детьми такое делать? Нельзя. Поймать бы да настучать по очкам — так, понимаешь, тоже нельзя. Оперативная необходимость не велит. Ну и что делать прикажешь?

— А чего хочет Антон?

— Понятно чего — пойти и вытащить.

— Ну и правильно, — сказал Костя. — Надо попытаться.

* * *

Странное это было ощущение. Он ехал домой. Тем же самым поездом Москва-Саратов, купе на двоих. Мог бы монорельсом, это быстрее, но почему-то возникало ощущение неловкости. Наверное, из-за того, что разница в цене билета была существенной — причем не для него самого, а для мамы и дяди Володи.

Он ехал домой — а дом был в Москве. Все было в Москве.

Он смотрел в глаза попутчицы — пожилой дамы, преподавательницы физтеха и видел в них шестнадцатилетнего мальчика, возвращающегося из столичной супершколы к маминым пирожкам, дружеским гонкам на скутерах по бездорожью, первым поцелуям в городском парке… Словом, видел ту ложь, которую старательно создавал для мира.

Алина Евгеньевна опекала его с самой Москвы. Он не протестовал. Мальчик с открытки, мамин сынок. Попутчица млела. Прожил год в Москве — и никакой расхлябанности, никаких столичных привычек… как тут не сомлеть…

А Олег ловил себя на том, что испытывает нечто вроде признательности к Молоствову и его ныне покойной, а может и не покойной левой руке. Если бы не они и не глупостная их затея, он, Олег все еще не знал бы, кто он такой.

Поезд остановился на станции Сосновка. Олег сверился со схемой — остановка не предусмотрена. Но Сосновка — это граница области. А в области месяц назад был орор. Ерунда, конечно, всего шесть человек инфицированных — но тут лучше перебдеть, чем недобдеть. Санитарный кордон? Все еще бдят? Или снова…?

Он вышел из купе, поговорил с проводницей и получил от нее подтверждение своей догадке. Вернувшись с двумя кексами, объяснил Алине Евгеньевне, что это «чумной кордон», проводится поголовная ревакцинациявсех, кто въезжает в область. Даже если транзитом.

Олег тихо порадовался, что прошел повторную вакцинацию в Москве. За три дня до отъезда. В районной поликлинике. Мог бы просто зайти в медпункт училища, но тогда отметка о вакцинации в унипаспорте выглядела бы слишком угрожающе.

Анна Евгеньевна тоже, как выяснилось, прошла ее в Москве, поэтому они распечатали кексы, налили себе чаю (в виду перерыва многие принялись чаевничать, и проводницы просто разрывались, так что пассажиры купе номер 6 обслужили себя сами) и продолжили беседу о современных системах кодирования.

Когда медики добрались до их купе, чай уже успел иссякнуть дважды, следа пребывания кексов на бренной земле не нашел бы и Винни-Пух, а попутчики обсуждали свежие — то бишь двухсотлетней давности — сплетни о Тьюринге и особенностях работы и жизнедеятельности дешифровщиков из Блетчли-парка.

— Добрый день, — вежливо постучавшись, дверь открыл сержант санвойск. За его спиной маячили врач и лаборант. — Простите за беспокойство — проводится ревакцинация. Пожалуйста, закатите правый рукав…

Он говорил гладко и несколько устало — чувствовалось, что речь откатана раз двести.

— Добрый день, — сказал вежливый мальчик Олег. — Я ревакцинировался в Москве, по месту жительства.

— Добрый день. Я тоже.

— Документы, пожалуйста, — утомленным голосом сказал сержант. Оба пассажира предъявили отметки о ревакцинации.

Паспорт Алины Евгеньевны чекер пропустил гладко. На паспорте Олега он пискнул — и выплюнул документ на стол.

— Долбаная машина, — сержант вздохнул и потряс чекер, после чего повторил манипуляции с паспортом.

Чекер настаивал на своем.

— Простите, — сказал сержант, — не читает.

Чекер у них, конечно, мог и сдать. Но почему на мне?

— У нас мало времени, — сказал врач. — Расписание, Лёша.

— Да, простите… — сержанту было неловко. — Понимаете, по инструкции мы должны или задержать вас в карантине, или… Ну, так будет быстрее всего — давайте мы проколем вас еще разик и поставим отметку.

Олег ничего не слышал о том, бывает ли вред от слишком скорой ревакцинации. По идее — нет, ведь эти ребята с красным кантом на берете должны ревакцинироваться каждый раз при входе в очаг… Но сбившийся с ноги чекер ему не понравился. Непонятно было только, что хуже — оставаться в карантине (и карантине ли еще) или позволить сделать инъекцию. Показывать пайцзу не хотелось. Если с медиками что-то нечисто, у них наверняка есть прием и на этот лом, а если чисто, он просто будет выглядеть дураком. Ладно, решил Олег, дураком не буду, а перестраховщиком придется. Нажал на планшетке комбинацию «желтый свет», закрыл ее, закатал рукав и повернулся к сержанту.

— Конечно. Пожалуйста.

Легкий укус инъектора, стремительно белеющее пятнышко на руке — и нарастающее чувство: «что-то не так».

Трудности с дыханием.

— Олежек! — обеспокоенно-ласково позвала Алина Евгеньевна.

— Ох, мама, — хорошо получилось у врача, искренне. — Аллергия, что ли? Сережа, антидот, быстро!

А зря я не дал красный сигнал, — подумал Олег. Пока желтый в красный перейдет, унесет меня лиса за синие леса. Кот и дрозд, спасите меня…

Мама… мамочка… кажется, я не доехал…

* * *

Чай, кексы и пирожки Алины Евгеньевны — Олег проклял свою прожорливость, когда все это пошло в обратном направлении.

Прожорливость — прозорливость… Паронимы. И почти антонимы.

Он почему-то сказал это вслух.

Он бы еще что-нибудь ляпнул, но его хлестко ударили по лицу. Несильно, кончиками пальцев. От неожиданности он заткнулся.

— Дай шланг, — сказал «санитар» «сержанту». — Он тут все заблевал.

— Лиц не прячете, — констатировал Олег. — Значит, будете убивать. Обидно.

На него хлынула вода. Он успел ухватить губами, сполоснул, сплюнул — вкус во рту стал получше.

Обидно. Рано. Нехорошие люди. А разве он сам хороший? Разве с ним так нельзя? Да нет, можно.

Он проследил путь воды — от ложбинки между пекторальными мышцами через мокрый треугольник волос в паху и протершееся плетенье стула — до стока в бетонном полу. Сток. Подвал. Пахнет пылью и смазкой, чуть дальше влево что-то темнеет — перед глазами все расплывалось, но Олег был готов поспорить, что это ремонтная «яма». Гараж. Но старый, заброшенный. Стеллажи пусты, если не считать двух-трех банок с… чем-то там, — Олег не очень хорошо разбирался в автомобильных принадлежностях. Полумрак, свет сочится из-под потолка. Там часть стены забрана стеклоблоком вместо кирпича. Звукоизоляция хорошая — снаружи не доносится ни шороха.

— Ну вот, — сказал «сержант», закончив омовение. — Теперь тебя и бить приятно.

В подтверждение своих слов он заехал Олегу по уху.

Мокрый пол, серый потолок, стеклоблочное «окно», пустые стеллажи — все закружилось в таком бешеном темпе, что Олег даже глаза закрыл, чтобы не вырвало еще раз. Боль чувствовалась как-то странно — слегка запаздывала. Зато звон охватил всю голову — словно ее сунули внутрь китайского талисмана с пятью трубками-колокольцами.

Он удивился, что не упал — потом понял, что сидит на стуле. Тяжелый садовый стул, основательная такая, фигурной ковки, металлическая растопырка с ротанговой оплеткой, которая давно уже начала сыпаться и ломаться — и то, что еще не успело поломаться и осыпаться, врезалось теперь Олегу в голый зад, в спину, в предплечья и голени, плотно прикрученные к стулу…

Олег засмеялся.

Изолированным проводом.

Он смеялся и не мог остановиться — «сержанту» пришлось ударить его по лицу, чтобы заткнуть.

— Из-вините, — сказал Олег. — Совпадение. Смешное. Просто недавно… — его сейчас опять понесет и они расстроятся. — Извините.

В училище им разъясняли, что вступать в осмысленную беседу нельзя. И испытывать симпатию нельзя, нужно разгоняться на адреналин и выдавать заранее заученные блоки по ассоциации. Это если не получилось потянуть время. Сначала — стандарт. Потом, если стандарт не сработал, изображаешь слом и начинаешь сливать дезу или просто безопасную информацию. Себя нужно беречь. И силы экономить. И выгадывать любой шанс. Так объясняли и показывали в училище. Дома учили совсем другому.

Дома учили — оппоненту нужно сочувствовать. Оппонента нужно жалеть. Войти в его положение. И говорить ему правду. Только правду. Искренне.

Тем более что этих, кажется, не интересовала информация. То есть, интересовала — но она имела второстепенное значение. Что там может знать этот шкрек… Ну как их не пожалеть, дураков таких?

— Вежливый мальчик, — улыбнулся «лаборант». — Интересно, кто его воспитывал?

— Когда папа Карло, а когда и никто. А где доктор? — поинтересовался Олег. Ему в самом деле было интересно, потому что от этого кое-что зависело.

— Заткнись, — сказал сержант.

— Зачем? — удивился лаборант. — Доктор был настоящий.

Был. Плохо. Если эти дураки решились убить человека из здравохраны — по меньшей мере трех человек из здравохраны — они должны были крепко окопаться и обеспечить себе очень хорошие пути отхода. Потому что Управление — не благотворительная организация, и при некоторых, очень определенных, обстоятельствах смерть человека в поле списать может вполне. А вот здравохрана — организация как раз благотворительная, и намеренного убийства своих сотрудников не прощает никому и никогда.

Нет. То есть, совсем нет. Никак. Хорошие пути отхода есть не у этих дураков — они есть у того, кто их нанял. А этих самих закопают где-нибудь неподалеку от того места, где выбросят тело…

— Бедный, — протянул Олег, стараясь не фиксироваться на мысли о себе как о «теле». — А его вы били?

Как ни странно, никаких особенных усилий над собой пока делать не приходилось. Он просто дал волю природному любопытству.

— Нет, — ответил лаборант. — Незачем было.

— А меня — есть зачем?

— Понимаешь, — пояснил лаборант, — потом видно, живого били или мертвого.

— А-а, — кивнул Олег. Это была нормальная причина. Правильная. Понятная. — А вы чего больше хотите — напугать его или разозлить?

Его — это Габриэляна, конечно. Как они его себе представляют. Сам Олег результат вообразить не брался, поскольку что у Вадима Аровича крутится внутри, по-прежнему не понимал.

— Не твое поросячье дело, — отрезал сержант, и Олег понял: они не знают, что такое Габриэлян. Вообще, то есть совсем.

То, что сейчас начнется — это предварительная подготовка. Ломка. Будут причинять боль и задавать бессмысленные, ничего не значащие вопросы. Чтобы к моменту появления настоящего дознавателя он раскис и потек. Если дело обстояло иначе — накачали бы неопентом сразу. Или еще чем. Времени у них не так уж много, а химия, в целом, надежнее, чем все остальное — ну если о тех, кто в деле, говорить.

С другой стороны, а с чего им или их хозяевам считать, что Олег — в деле? Он родственник Васильева, его пощадили, потому что пожалели дядю, взяли на роль «подай-принеси», учат понемножку. Используют как декорацию, как предмет обстановки. Откуда им знать, что у Олега внутри? Кстати, это вообще пока неизвестно. Может, Бегемот, а может ничего.

— И что вы будете делать?

— У тебя есть предложения?

— У меня есть куча предложений, — Олег почувствовал прилив вдохновения. — Нарративные, восклицательные и вопросительные, личные, безличные, сложносочиненные, сложноподчиненные…

Кулак ткнул его в губы с такой силой, что передние ножки стула попытались оторваться от пола. Не были бы приклепаны — оторвались бы.

— Хватит? — спросил сержант. Лаборант кивнул и достал планшетку.

А вот это уже серьезно, — подумал Олег. И опять пожалел их. Это было правильное чувство. Жалеть нужно было оппонентов. А не себя. Обычно это тяжело, но Олега хорошо учили. Не каждого так учат. И не у каждого имеется в запасе ошибка на восемнадцать тысяч человек.

Вопросы, как он и ожидал, были идиотские. План квартиры, системы безопасности, пароли к базам данных — это при известном усердии и везении профессионал мог бы узнать и не перебегая дорогу СБ со здравохраной. Без руко-ного-прикладства и тычков сигаретой в шею. Без манифестаций с ножом и паяльником.

Олег не тратил сил на то, чтобы сдерживать крики и стоны — даже показывал, что болевой порог у него ниже, чем на самом деле. Упрямство ему пригодится, когда придет настоящий оппонент — и начнется настоящий допрос. В моменты отдыха он пытался составить цельную картину: какую легенду выдали этим?

Получалось забавно. Эти думали, что Габриэлян — коррупционер, уже предназначенный начальством к закланию. А заказчик хочет облегчить его счета прежде чем их конфискует государство. Черт-те что, а не легенда. Может, объяснить им все как есть? Нет, вряд ли они поверят. Слишком глупы для этого.

А главное, они не поверят ему лично. Маленький потому что. И понимать ничего не может. Нет, все-таки полная глупость получается. И бьют не так. Когда объект не жалко, когда не важно, что с ним будет потом, бьют по-другому. А это все ну больно, да… но пока безвредно — в дворовой драке и то веселее, хотя там адреналин лучше — ох! — работает. Может, опасаются хватить через край? Наверное, подростков они никогда еще не пытали, не знают, где допустимый предел.

Да, согласился он сам с собой, придя в себя во второй раз и оглядев обоих противников незаплывшим правым глазом (оба правши, отметил машинально). Они думали, что он посыплется после первого же тычка в ухо. Или хотя бы после третьего в нос. А я вырубался уже дважды, но еще не посыпался. Вот они и зависли. Нужно переходить к более жестким методам — например, начать что-нибудь ломать. А они пока не знают, что я переживу, а от чего уже загнусь…

Ну как всем не повезло, а? Мне, им, нашим. Врачу этому, который тут и вовсе никаким краем… Этому его тоже учили. Нельзя прекращать накачку, даже если думаешь, что справляешься. Потому что у боли есть еще и кумулятивный эффект. И что ты из себя ни строй, а на сознание она действует.

Он решил забросить удочку.

— Неправильно.

— Что неправильно? — сказал «сержант», отрываясь от блокнота, в котором, видимо, были записаны вопросы.

— Действуете вы неправильно. По-любительски. Я уже два раза сознание терял, а вы до сих пор не знаете, настоящие номера счетов я вам слил или фейк. На какой помойке вас таких нашли?

— Тебе помойками интересоваться в самый раз, тебя туда и выкинут, — это сержант.

Он еще и злится, мамочки. И вправду на помойке.

— А вас — сразу после меня.

— Твой Габриэлян, что ли? — осклабился «лаборант».

— Нет. И даже не здравохрана. А ваш наниматель.

— И ты нам сейчас будешь рассказывать, что если мы поможем тебе бежать — то твой начальник нас спасет, да?

Олег пожал плечами.

— Вас никто спасет. Если даже хозяин вас отпустит… ну, случится с ним припадок и вы сможете от него убежать, к примеру… То люди Коваленко… они вас даже не в подвал Цитадели отправят. А в виварий. Вирусы и бактерии на вас испытывать. А наши за вас с ними ссориться не станут. Даже если вы знаете что-то полезное, не станут. Тем более, что у нас сейчас со здравохраной мир и благолепие. Они вас сами выпотрошат и честно поделятся.

О. Заработало. Они решили, что он подался. Набивает себе цену, намекает на побег — значит, слабеет.

— Так говоришь, номера счетов — фейк?

— Я не сказал, что фейк. Сказал, что вы никак не прове… аоооооо-уууу-ввввв…

Жало паяльника в плечо — это было уже серьезно…

Ну дураки, дураки, а… передержали. Теперь он еще пару минут вообще никакой боли чувствовать не будет — за этой. Белый такой взрыв перед глазами, адреналин, наверное.

Второй тычок — на этот раз в бедро. Олег понял, что он ошибался. Ой, как он ошибался.

Он даже сам не слышал, орал или нет.

Удивительные сдвиги восприятия… Слух изменил — но разбитый нос как-то чувствовал запахи.

Шашлык. От меня пахнет шашлыком…

Да, старшие были правы… нельзя, нельзя останавливаться… иначе начинаешь думать о том, что будет если ткнут еще, когда ткнут еще, куда ткнут еще… И о том, как это прекратить. Что сделать, чтобы это прекратить. Что отдать, в чем уступить…

— Какой из номеров фейк? — спросил лаборант.

— Тре… третий и п…пятый. Только это не совсем фейк…

— Что с ними не так?

— При попытке зайти и что-то снять идет сигнал тревоги.

— А на всех остальных не идет?

— Нет.

— Проверь.

Проверять они стали не номера, а опять Олега. Как раньше. Дермис, эпидермис, эпиорнис, гнусная вымершая птица… вымерла и теперь ей плевать.

Что-то он им сказал такое в конце концов. Или чего-то не сказал — стало очень трудно соображать, когда боль через правый глаз ворвалась прямо в голову и заметалась там, будто бражник, влетевший в бумажный китайский фонарь. Билась, обламывая крылья о навощенные бумажные стены, гулкие, как бубен… Билась, билась — сейчас она ворвется в самый центр, в пламя, вспыхнет — и погаснет… вместе с ним… вот кретины… они про болевой шок не слышали?

Он снова потерял сознание. Очнулся. Надо же. А про хачапури, которые они ели с милой соседкой по купе еще перед пирожками, он совсем и забыл… И просто даже удивительно, что они вышли через рот. По идее, они были съедены так давно, что…

— Ну вот… — проговорил чей-то третий, совсем уже чужой голос, отводя Олегу волосы со лба. — Уже мы и пришли в себя. Уже нас даже больше не тошнит, вот мы сейчас еще вымоемся чисто-чисто…

Входящей в вену иглы он даже не почувствовал — и как закручивали жгут, тоже. Почувствовал, как отпускали.

— Сейчас тебе станет легче, — широкая теплая ладонь похлопала по щеке. Олег попробовал сфокусировать глаза — но не мог рассмотреть лица того, кто с ним говорил. Какой-то розовый блин. И галстук — синий, в золотую полоску… Модный такой… А легче и правда станет, неопент — еще и анальгетик. И голос у специалиста такой ласковый, просто как за ушами почесали.

— Доктор, — сказал Олег, — как же вас угораздило так влипнуть?

— Хороший мальчик, — сказал доктор. — Необычный мальчик. Пойдите-ка, друзья мои, постерегите там, наверху.

А это уже всерьез началось, если им ответы слушать нельзя. Этот радужный не только по допросам, значит, специалист…

Гараж ходил ходуном, стены только что не текли, из-за края все время наползали какие-то цветные пятна. В Училище неопент такого с ним не делал… так может это и не неопент вовсе. Или это он так сочетается с гадостью, что ему в поезде дали? И с адреналином…

Зато почему-то сфокусировалось лицо визави. Действительно, круглое, как блин, и даже слегка ноздреватое — но в целом оно производило приятное впечатление. Чуть раскосые карие глаза, седоватые волосы — каким-то квадратным «ежиком»…

— Скажи мне, Олег, — мягко проговорил визави. — А что ты знаешь о группе «Тэнчу»? Ты вообще о ней слышал?

— Конечно слышал, — радостно сказал Олег. Это же здорово, когда ты можешь помочь приятному человеку. — Кто ж о ней не слышал-то?

…Он висел в воздухе, но не просто так, а дома, в коридоре, ведущем на кухню. Вообще-то в реальности такого коридора не было, а был совсем другой, но этот все равно был настоящим, даже лучше. Олег висел в воздухе — книжный шкаф справа, книжный шкаф слева — и когда ему было нужно что-то вспомнить, с полки выплывала книга, сама открывалась на нужной странице, и Олег читал ответ. Он мог читать до бесконечности, если другой запрос не разворачивал его к другой полке. Он не успевал увидеть, что случается с книгой, которую он перестал читать. Наверное, они как-то возвращаются на место — во всяком случае, рядом с ним всегда болталась только одна.

Габриэлян называл этот метод «дворцом памяти» — только в эпоху Возрождения им пользовались, чтобы сохранять настоящие воспоминания, а дома — немножко для другого.

При слове «Тэнчу» книги просто посыпались, открываясь на нужных страницах, на нужных статьях. Олег был почти благодарен — только медлил, не зная, с чего начать.

— Что ты знаешь о человеке, который убил господина Ильинского? Екатеринбургского смотрящего?

— А кто его убил? — Олег завис. Его тогда еще не было в группе, и информация о екатеринбургском деле у него была фрагментарной.

— Я думаю, что убил его либо Эней, либо Трюкач. Ты знаешь Энея? Трюкача?

— Эней Рим основал… и он парубок моторный. Парубок — это «холостяк», знаете? Bachelor. То есть, бакалавр. А еще у него с каллиграфией плохо.

— С каллиграфией?

— Ну да. Вы его каракули видали хоть раз? Обязательно или левая часть знака несоразмерна правой, или верхняя — нижней… Ну какая у них там в Трое каллиграфия? Смех один.

Лицо у человека в полосатом галстуке не меняется… но скулы все же ведет, кожа натянулась — расстроился?

— Действительно, довольно странно ждать от троянца владения каллиграфией, — добродушно улыбнулся мужичок. — Но вот мечом он умеет владеть, верно?

— Он, кажется, всем умеет, — вздохнул Олег, осознавая горько всю степень своей отдаленности от такого совершенства. — Всем, что стреляет, колет, рубит, режет. Бой барабанный, крики, скрежет… Гром пушек, топот, ржанье, стон…

Визави ударил его по щеке. Не со зла, а чтобы привести в чувство. Спасибо. Увлекся…

— Ничего, — покладисто сказал «доктор», вытирая что-то с ладони. Наверное, кровь и остатки стекловидного тела. Бедный. Мало того, что убили — так теперь и со мной возиться…

— И давно ваша группа поддерживает с ним контакт?

— Да где-то с год. Меня еще не было…

Удивился. Он, что, думал, я не отвечу? После екатеринбургского дела, когда каллиграфия эта кривая на полмира засветилась, причем по личной просьбе Габриэляна?

— А как они вышли друг на друга?

— Шишли-мышли-вышли вон… — Олег хотел сказать еще что-то, но визави схватил его за плечо и жестко встряхнул.

— Не отвлекайся, Олеженька. Как. Габриэлян. Впервые. Столкнулся. С группой «Тэнчу».

Как-то интересно он произносит «Тэнчу»… Почти как «Тяньчу»… Тянем-потянем, вытянуть не мо…

— Мышка за внучку, жучка за мясо… — книги висят перед лицом, качаются, пять версий, все разные, какую гостю пожаловать?

— Где это было?! — громыхнул «блин». — Когда?

— Когда тундра надела… — пропел Олег, — свой зеленый наряд.

— Место. Место и время. Сосредоточься, мальчик. Давай.

— Москва, — Олег устыдился того, что так долго морочил голову такому замечательному человеку. — «Морена»…

— Какая «Морена»?

— Ну «Морена»… не через у, а через о. — пояснил Олег. — Мурена тоже хорошо, но она рыба, а не богиня.

— Это какое-то место в Москве? Гостиница, ресторан, клуб?

— Это клуб. Был. Но сплыл.

— Как сплыл?

— В канализацию. Down the drain. Я не знаю, кто там кого сделал, честно. Кого-то наши, кого-то фукучё…

— Кто-кто?

— Фукуто, — Олег прыснул. — В пальто. То есть, фукучо. В пальчо. Буквально в переводе с японского — второй и длинный. Смешно, правда? Только он не длинный. Он среднего роста. Плечистый и крепкий. Ходит он в белой футболке и кепке. Знак ГТО на груди у него. Больше не знают о нем ничего…

Наверное, от последнего визави просто обалдел. Олег сам обалдел. Из каких дебрей габриэляновской библиотеки выплыло это четверостишие и как оно оказалось развернуто перед Олегом, если тот и названия книги-то не помнил, и заглянул-то в нее один раз и случайно…

А-а… это потому что ищут. Это оно с того начиналось. Пожарные ищут, милиция, все ищут и не могут найти. Вот и доктору в галстуке понадобился. А зачем?

— Фукутё — это Эней? — спросил визави.

— Так точно, вашесокобродие, — браво отрапортовал Олег. Галстук, галстук, где-то там в подсознании болтался какой-то галстук, вилял полосатым хвостом, как ядовитая морская змея, как мурена… Морена… Галстук и «Морена», вот оно!

— Он менеджера галстуком задушил, — радостно чирикнул Олег. — Не своим, конечно, у него нету. Менеджеровским. Наверное хороший галстук, дорогой. И прочный. Как у вас.

Олег икнул и глубокомысленно добавил:

— Был.

— А почему ты так уверен, что Эней — фукучо?

У него снова получилось как-то странно: почти фу-учжо…

— Потому что кёкучжо… — надо же, уже заразился, — кёкутё погиб. В Славе.

В дверь постучали.

— Я открою, — дернулся было Олег, но проволока не пустила.

— Я сам, — улыбнулся оппонент. Встал, подошел к двери. Дернул ручку на себя — и мгновенно сдвинулся в сторону, так, чтобы тот, кто появится из проёма, не мог его сразу увидеть. Он все-таки был профессионал.

Он был профессионал, но это совсем ему не помогло.

Обошлись без газа. Видно, решили не рисковать — и действует не сразу, и доктор заметить мог, и с неопентом еще как оно сочетается… не мысли: клочки, осколки мыслей, выстраивать так, чтобы возникал смысл — физическая работа, требующая усилий…

А ведь и секунды не прошло. Человек в проеме — крупный, широкоплечий, знакомый абрис, и пластика знакомая, не свои, но почти свои, стреляет от груди. Доктор с галстуком летят вперед на Олега. Нет, все же мимо, наискосок, неопент, расстояние не оценил и угол… не повезло доктору. Жив останется.

— Закрой глаза, — говорит Олегу от двери Константин Неверов, священник.

— Глаз, — поправляет его Олег. Последний глаз идущего к слепым человека. Одноглазый король… Кажется, у него получилось не сказать это вслух.

— Глаз, — соглашается Неверов. Что-то у него с голосом не то.

— Пленку не забудьте, — уже из темноты говорит Олег. Пленку, это чтобы тушку упаковать. Потому что кровь, лимфа, тканевый материал… в общем, следы.

— Спасибо, — сдавленно говорят ему с той стороны. — Не забудем. Сейчас тебе укол сделают и…

— Дурная бесконечность… — хихикает Олег. И опять куда-то проваливается. Не дождавшись укола.

Потом, совсем уже потом он узнал, что штурмовая группа вошла в дом через окно ванной. Несколько человек, изображая заблудившихся дачников, громко спорили на улице возле автомобиля, в котором играла музыка, а в ванной тем временем аккуратно вырезали стекло, открыли шпингалет, подняли раму, а потом кто-то маленький и ловкий подтянулся и бесшумно кувыркнулся в дом. Охранник у задней двери не успел поднять тревогу — его уложили одним выстрелом, из пистолета, видимо, с глушителем — потому что охранник у передней двери, ничего не подозревая, в это время разговаривал со «спорщиками» из автомобиля, которые как бы набрались смелости и постучались спросить дорогу. Кто-то маленький и ловкий тем временем открыл черный ход штурмгруппе в полном составе. Второго охранника взяли живым. Это потом его обнаружили в ближайшей лесополосе — изрядно неживым и слегка попорченным.

Состояние трупа, надо сказать, устроило бы даже самого придирчивого сотрудника здравохраны.

…Когда Олег проснулся, у него болело все. Даже внутренняя поверхность костей. Даже мозг, где, как известно, болеть совершенно нечему. Ныло, дергало, тянуло, стреляло… Просто жалко, что никто не допрашивает — такой букет ощущений насмарку. И это же, наверное, при обезболивающих…

Других ощущений почти не было. Олег испугался поначалу — не потерял ли он заодно и второй глаз? Поднял руку, потрогал… Второй был на месте. Просто плохо открывался — и когда Олег помог себе пальцами, он убедился в том, о чем уже успел догадаться…

— Глаз видит, все нормально. Просто здесь темно, — ну вот, и голос то же самое говорит. Знакомый такой голос.

Оборотни любят темноту…

— Здесь — это где? — спросил Олег просто чтобы попробовать связки. Хрип. Надорвал — но не сорвал…

— В Саратове, — отозвался с другой стороны Константин Неверов, священник. — Ты ведь сюда ехал? Ну вот мы тебя сюда и доставили.

Олег потянул носом воздух и разобрался в запахе. Ароматизатор для автомобилей, хвойный. Кожзаменитель. Резина. Люди.

Ощущение простора. Минивэн. Элементарно, Адсон: минивэн, задернутый темным брезентом. Идеально глухое и слепое пространство.

— Мне, — сказал Олег — и удивился тому, что может четко артикулировать, правда, горло тоже саднило, и язык, и губы… в общем, всё, — мне в таком виде домой нельзя. И в больницу нельзя. Лучше — в местное отделение Управления… нет, глупость, извините… просто свяжитесь с нашими, пусть они наводят.

— Есть альтернативный вариант, — сказал Вервольф. — Мы тебя поднимаем в своей клинике. Родителям сообщим, что ты жив — но и все остальное, извини, тоже. Боюсь, их отношения с дядей испортятся при любом раскладе. Шеф твой…

Что-то тихо щелкнуло и голос Габриэляна, чуть искаженный мировым эфиром, произнес:

— Хорошо. Если так — то пусть действительно решает сам.

Олег вздохнул. Если бы это была подделка или заготовка — то голос звучал бы иначе. Интонацию хорошо скрываемой ярости (у Габриэляна сходило за ярость предельное раздражение) он уже хорошо знал, и вряд ли «лунатики» сумели бы подделать её. Они просто не знали бы, куда смотреть.

Тут… тут впору подумать, что это — обычная двухходовка, какие им уже преподавали. И что люди из Луны это все ему, нет, не устроили. Не устроили, они ни при каких обстоятельствах не стали бы убивать сотрудников здравохраны, это исключено… не устроили, но допустили. Позволили украсть, выпотрошить или попытаться выпотрошить, потом спасли.

Но этого тоже не может быть. Как ни готовь операцию, а все концы спрятать не удастся. И как только наши поймут, что это была подстава, разговор пойдет совсем другой… а Габриэлян их держит за обе сферы влияния с этой лабораторией. И вообще, в модус не вписывается.

— Чтобы ты не думал о нас хуже, чем мы того заслуживаем… — Антон вздохнул. — Да, мы тебя вели от самой Москвы. Я в поезде сидел. Хотел с тобой поговорить. И, в зависимости от результата разговора… Словом, у нас была наготове машина и все, что нужно для успешного исчезновения. Мы знали, что в Сосновке будет орорный кордон, я собирался переговорить с тобой, пока они идут по вагонам. Но как только они вошли в вагон… понимаешь, наш падре в таких отрядах служил. Много раз сам это делал.

— Несколько машин, — догадался Олег.

— Ну да. Поэтому когда подъехала одна, и из нее вошли сразу в наш вагон… Потому мы и нашли тебя раньше, чем ваши — у нас уже все под парами стояло.

…А вот эта… хорошо подготовленная и очень удачная глупость — вписывается, вполне.

— Спасибо… — Олег подумал и добавил. — Огромное.

Вервольф вздохнул.

— За что? — горько сказал Антон. — За то, что ты из-за меня без глаза остался?

У семи нянек… Олег хихикнул. Мысленно. Вслух было больно.

— Не будь я таки любопытным опоссумом, я бы отдал команду на штурм раньше. Но тут подъехал господин Ли, и я решил подождать настоящего допроса. Думал, они умнее. Очень жаль.

— Господин Ли?

— Ну, в аусвайсе у него написано именно это. Василий Ли, фармаколог. Аусвайс липовый, хотя и классный. Это не конкурирующая фирма, как мы поначалу думали. Это японцы.

Спасибо, я уже сам догадался…

— Глаз не голова. Новый отрастет. Ну, похожу месяц так… туда, где плоскостное зрение помешать может, меня все равно не берут. Не переживай, я бы тоже посмотрел сначала, — значит, они всё писали; может быть, не с первой минуты, но писали, а я там и немножко правды наговорил.

Вервольф вздохнул.

— Вот прямо так сразу — «нет»?

— А какой смысл тянуть?

— А подумать ты не хочешь?

— Представь, через пару лет я буду лейтенантом.

— Ты Краснодар вспомни. Такое будет все время.

Он умный, Вервольф. Дурак бы напомнил о том, что было вчера — или еще сегодня? А он умный. Или просто агнец, которому по ту сторону стола проще, чем по эту. Или и то, и другое.

— Работа такая, — Олег попытался пожать плечами и понял, что зря это он. — И случай нештатный.

— Ты сегодня можешь уйти с такой работы. Без дураков можешь. Все только порадуются.

Это он прав, про «все».

— Спасибо, — сказал Олег. — Я не хочу. Мне нравится моя работа.

А вот это было неправдой. Вернее, не совсем правдой. Вернее, чтобы это стало правдой, в описание следовало включить кое-какие вещи, не предусмотренные ни уставом СБ, ни законами государства. Вернее, предусмотренные — но уже уголовным кодексом.

— Я понимаю, о чем ты, — священник вступил в разговор уверенно, но без наглости. Как штангист на помост. — Тебе ведь не звездочки лейтенанта важны. Ощущение того, что ты можешь что-то… оно много значит. Но и мы что-то можем. И поверь, не меньше, чем твой шеф. Это не так заметно, но это правда.

— Я не герой, — сказал Олег. Они не поймут, ту песню они не слышали… или поймут.

Он не герой. Он просто не хочет быть беспомощным. И не будет, никогда. Что бы ни случилось. Он это теперь точно знает. Проверил. Опыт нельзя назвать полезным, но он есть и его нужно использовать. Не пропадать же добру.

— Мы, в общем, тоже не… — Антон фыркнул.

— Просто есть момент, после которого понимаешь, что по-прежнему уже нельзя, — добавил священник. — У вас же имеется моё досье. Вы в курсе.

— В курсе, — кашляет Олег. — Так кто ж вас к нам звать станет? Это совсем спятить нужно.

— Я к тому, что мы тебя к нам зовем, Олег. Потому что краснодарский этот случай… Сейчас еще можно сказать себе: «он был гад и заслужил то, что получил». Но завтра или послезавтра…

— При чем тут гады? — ну до чего странные люди. Неужели им и правда на все требуются оправдания? До такой степени, чтобы искать их вещам, которые оправдывать нельзя, совершенно…

— А что тогда? «Так было надо»? Для блага общества?

И правда… На все. Именно оправдания. Габриэлян говорил, и Король говорил, и в учебниках написано — а он не верил, думал, что так не бывает.

— Так быстрее было, — объяснил Олег. — Просто быстрее. И дешевле. Снести верхушку, а не всю администрацию до грунта, как следовало бы, если по закону. Тут нужен был эксцесс, с нашей стороны. Чтобы потом можно было сказать: «Ну мы все немножко погорячились…» — и работать дальше, уже нормально. Но такой эксцесс, чтобы было понятно, что кое-какие ошибки лучше не повторять. Корчинский просто неудачно стоял, потому что тех, что над ним, уже убили.

— Ты… сейчас говоришь не своими словами, — каким-то странным голосом сказал Антон. — Ты повторяешь за ним. Подражаешь ему. А это, во-первых, совершенно по-щенячьи, извини, звучит, во-вторых — бессмысленно. Из тебя его проекция все равно не получится, ты человек другого склада. Он не обвалил бы Лотерею ради девушки. Ты умеешь любить. Пока ещё. Может, ты сейчас не ценишь этого умения — но разбрасываться им так легко нельзя. Он тоже это понимает. Почему, думаешь, он не запретил нам напрямую тебя увозить, а предоставил выбор тебе? Он надеется, что ты соскочишь с этого поезда, пока он еще не набрал разбег. Потому что этот поезд — в никуда.

— Вот это — тоже, — злость уже не хотелось давить. Надоело, в самом деле. — Вам ни черта не нужен я. Вы придумали себе кого-то и его спасаете. Я обвалил Лотерею, потому что был идиотом и не знал про этот закон. Когда мне сделали предложение, я был счастлив, по буквам, счастлив. Мне не нужно быть Габриэляном, я уже я.

— Да, пожалуй, мы тоже дураки, — по голосу Антона было слышно, что он делает над собой усилие, чтобы улыбнуться. — Сейчас мы уйдем — а минут через десять тебя найдут. Ваши. Обезболивающего дать еще?

— А ты в вену попадешь, в такой-то темнотище?

— Тебе уже попали во все вены, в какие надо. Ты просто не чувствуешь. Мне только на кнопочку нажать.

— Не надо, — сказал Олег. Потом подумал — чем бы его утешить? — и сказал. — У тебя хорошая мама, Вервольф. Настоящая.

— У меня и брат был хороший, Декстер. Замечательный был брат. Если бы ты знал, какой. И отец был замечательный. Его первым — нет, не съела, затоптала моя хорошая мама. Задавила характером и волей. Он испугался, что совсем без хребта останется, сбежал и нашел себе куклу. А потом мама умерла. Но не совсем. А потом умер Сережка. А я удрал. Успел. Она настоящая, да. А отец — тень того, чем был, а Сережка… А я — вервольф.

Не может быть. Или может? Нечего выделываться, ты тоже решил бы, что тебе все ясно, если бы тебя не ткнули носом.

— Ты правильно сказал. Ты дурак, — Габриэлян ему за это голову оторвет. И будет, наверное, прав. Или не оторвет. — У вас же есть доступ к данным из Ёбурга. Даты хоть посмотри, аналитик. Тебе к нам не надо. И к ней не надо. Но соображать-то ты должен…

В темноте рядом кто-то — вдох-раз-два-три-выдох — восстанавливает дыхание.

— Спасибо, — говорит Вервольф. — И до свидания.

Конечно «до свидания». Какое уж там «прощай».

С глухим рокотом отворилась задняя дверь. Зашуршал брезент. Олег прислушался еще — и понял, что один. Совсем один.

* * *

— Не забыть напомнить себе, — сказал Антон, запуская в самца утки-мандаринки комочком специально купленного корма, — Убить Габриэляна. Потом. Когда разбежимся.

Ленивая тварь проплыла мимо корма, даже не покосившись на него.

— Тебе сначала в очередь стать придется, — хмыкнул Кен. — В длинную. Как при Империи в мавзолей.

Корм покачался на маленькой волне, поднятой оранжево-черным боком птицы, пропитался водой и был расклеван карпами раньше, чем пошел ко дну.

— Вот кто никогда жрать не устает, — кивнул Костя на поверхность декоративного пруда. — И чего его считают символом стойкости?

— Карп не бьется на разделочной доске, — пояснил Антон. — Лично я не проверял, но компетентные источники, чтоб им пусто было, утверждают именно так.

Костя сделал вид, что снимает на комм мандаринок. На самом деле он смотрел через пруд, на Четвертый Вакуровский проезд, где вокруг задрапированного трейлера суетились специалисты в штатском. Аккуратно так суетились, гражданский и не заметил бы.

— Рыжий подъехал, — сообщил он через несколько секунд.

Сам прискакал. Какую-то информацию, какой-то шерсти клок наш теперь уже общий японский друг с этого дела получит… Мол, нужен мальчик и важен. Следили, прикрывали и вытащили мгновенно и все вокруг разнесли, вплоть до скальной породы. Ну, над этим теперь пусть у Габриэляна голова болит.

Антон шагал по кружевным теням парка, а в голове опять прокручивалась запись допроса. Хороший мальчик. Не боится. Хихикает. Советы подает. Услышал, что из-за меня глаз потерял — не обиделся. Что глаз? Пустяки, дело житейское…

Испанское слово вертелось в голове. Давно, давно, триста лет тому назад играл он в эту рактивку, когда ему еще интересно было изображать борца с потусторонней нечистью…

— Гаки, — вдруг сказал он вслух.

— Чего? — удивился Костя.

— Дух, — пояснил Антон. — С дырой в груди. Неупокоенный вечно голодный дух. Была такая рактивка, по буддийской мифологии.

— Ты думаешь, что он… такой. — Костя поморщился.

— Нет. Не совсем. Или пока. Он же мне приятное сделать хотел. И полезное. Заделать дыру во мне. Но он и это попытался сделать на свой лад. В той рактивке ведь и за гаки играть можно было. Удирай от Богов Смерти, делай вылазки в мир живых, пожирай заблудшие души, пожирай своих собратьев… Чем больше пожрешь — тем выше у тебя живучесть, а главное — тем больше ты похож на человека, тем легче охотиться…

— Что-то тебя занесло, — сказал Костя. — Хотя я понимаю, отчего тебя занесло…

Антон улыбнулся. Не понимаешь ты, Костя. Ты думаешь, меня занесло от того, что я был свидетелем пытки подростка, почти ребенка еще — и промедлил, и позволил искалечить его. Вот меня и плющит. А ведь я опоздал не на эти полчаса, за которые Олег Марченко потерял глаз. Я опоздал на целый год, и Олег Марченко за этот год потерял нечто большее. Тому, что мы видели и слышали, его не в Училище научили. Его этому научили дома. В том месте, которое он называет домом.

Комм пропищал несколько тактов из «Шутки» Баха. Антон сбросил. Отвечать было не нужно. Сигнал прошел.

Автобусом — до Аткарска. Там — контроль: показаться на глаза Эмбри, командиру здешней боевой секции. И Энею. Потом сесть в проходящий автобус «Саратов-Тамбов». Ночевка, еще одна пересадка: «Тамбов-Москва».

Почти дома.

Где-то сейчас Эней? И как поживает господин Ли?

И почему я так уверен, что поживает он плохо?

Впрочем, для разнообразия, я совсем не против. И когда он перестанет поживать совсем, я тоже не буду против.

Через несколько часов Антон понял, что и здесь ошибся. Что он против. То есть, чтобы господин Ли упокоился поскорее — он полностью за, а насчет всего остального — против.

Потому что «все остальное» — это был Эней.

Они видели друг друга в Аткарске. Не заговорили, не переглянулись — только обменялись условными сигналами: все нормально.

Антон и Костя сидели в кафе при заправке — двое друзей, путешествующих «стопом». Мотострайдер остановил мотоцикл на той же заправке — прикупить баллончик топлива и немного освежиться. Когда он вошел в кафе, впору было его пожалеть: от головы чуть ли не валил пар. Шлем-то обязателен в любую жару…

Под шлемом обнаружилась замысловатая татуировка, геометрический узор из ломаных линий на лбу. Две из них молниями спускались на виски и щеки. Хорошая краска, истекай пόтом сколько влезет — не смоется. Только спиртовым составом. Любимый прием маскировки Энея — засветиться в чем-то броском, а потом скинуть это — и слиться с толпой. Лучше бы он оранжевый свитер опять купил, ей-осьминогу.

— Два пива и соленых орешков, — сказал мотострайдер женщине за стойкой.

— Два по три или два по пять? Темное или светлое?

— Светлое. Три и пять. Лучше «Лагер», если есть.

Фраза «если есть» — сигнал. Операция не завершена. Операция продолжается. Группу

не распускать. Что он задумал, черт его дери?

— Может, заодно и ключи от туалета? — женщина за стойкой говорит с легким упором на «о».

Маленькая. Сильная. Ловкая. Инфильтрацию в дом провела без сучка и задоринки.

А еще она очень упряма и отлично свистит. Автозаправка с ресторанчиком — настоящая. До того была парикмахерская. Женщина, некогда заявившаяся на отбор к играм резерва, несколько раз меняла род занятий — ей нравится поднимать «с земли» совершенно новое дело, отлаживать до ровного тиканья, а потом начинать что-то совсем другое. Но всегда небольшое, чтобы всех, кто работает на тебя — знать по именам.

Мотострайдер слегка улыбнулся. Оценил шутку. Приложился к первой кружке пива. У японцев есть разные звукоподражательные слова в роли наречий, очень точные. Например, «габу-габу» можно перевести как «большими жадными глотками».

Жара все-таки страшная.

И тяжелая физическая работа — да, командор?

А все из-за меня. Нет, идея-то оказалась удачной. На редкость богатая идея. Мы с этого «трупа» столько раков собрали, нам теперь надолго хватит. И допрос Декстера — Алекто будет счастлива неделю, не меньше — и господин Ли… Отчего так тошно-то?

Оттого, что Эмбри командор дал сигнал «отбоя нет, операция продолжается» — а нам не дал? Стало быть, для нас — отбой. Мы садимся на проходящий до Тамбова, ночуем там — и утренним поездом через Рязань в Москву…

Значит, я ему больше не нужен как консультант при допросе… Но Ли, тем не менее, жив. Если его не допрашивают — то почему он жив? Что Андрей еще рассчитывает из него вынуть?

Вторую кружку страйдер пил уже не «габу-габу»… А примерно «гоку-гоку».

Господин Ли оказался птицей высокого полета — ему организовали искусственную аллергию на пент. Именно это и превращало допрос в тяжелую физическую работу. Хотя, по прикидкам Антона, господин Ли и половины того не получил, что получил Олег. У которого этой аллергии почему-то не было. И на что угодно можно спорить — у Олегова шефа ее тоже нет.

Но полное отсутствие надежды ломает людей и более крепких. Нужно только правильно донести эту мысль до сознания — что надежды нет. Правильно. Хорошее слово.

…Мотострайдер расплатился. Взял ключи, вышел в туалет.

Будет отбой отбоя или нет?

…Вернулся, положил ключи на стойку. Вышел, надел шлем, сел на свежезаправленный мотоцикл.

Не будет.

Костя без спешки добил свой бургер. С купеческой основательностью допил чай. Взял у барменши те же ключи, вышел.

Не будет сигнала…

Где-то на трассе между Аткарском и Саратовом ждет машина. В багажнике — господин Ли. Он уже труп — но еще может думать, чувствовать, и даже говорить.

Почему у меня такое ощущение, что командора уже мало интересует его способность говорить и думать?

Костя не торопится вернуться. Торопиться решительно некуда. Отбой — и полтора часа до проходящего на Тамбов.

Новости догнали их в шесть утра, в тамбовской гостинице. Не по внутренним каналам и не от Зодиака — а через массовую инфосеть. Зверское убийство в Саратове. Покровский предприниматель господин Ли найден на городском пляже в районе Лесозаводской… Точнее, там найдена его голова — насажана на штырь, прикрепленный к бакену. На бакене нарисован китайский иероглиф, означающий «истина». Из чего журналисты сделали вывод, чтогосподин Ли как-то оказался замешан в войны китайской организованной преступности. Это у них с аналитикой традиционно плохо…

Для такого тихого региона — даже не ЧП. Конец света. Шуму будет на недели и недели вперед.

Интересно, сильно ли смеялся Олег, когда узнал… хотя ему вредно смеяться. Называется «и эти люди пытались спасти мою душу». Впрочем, он, скорее всего, этой черной иронии, на которую горазда судьба, не заметит вообще. Рабочая необходимость и рабочая необходимость… что еще с этим Ли делать — солить?

Там же, на пляже, нашли и тело. Особенных подробностей в новостях не сообщали — но мельком показали гвозди, вынутые из коленных чашек жертвы.

Вот, что вчера точило Антона. Фукутё-сан. Парень проболтался про Хидзикату — и Эней с Антоном сначала раскрутили этот кусок, а потом Эней решил добить. Хотите Хидзикату, господин Уэмура? Будет вам Хидзиката…

Спектакль. На одного зрителя. Только господин Уэмура будет думать, что сценку эту разыграл Габриэлян. Вполне в его духе, кстати.

Антон показал планшетку Косте. Тот тихо выругался.

Новости по внутренним каналам настигли их уже в поезде. Эней просигналил общий отбой, на отдельный Антонов ящик капнул адрес другого ящика, где лежало зашифрованнное сообщение. «Сырой» аудиофайл последнего допроса господина Ли.

Ага, вот почему Эней не смог его расшифровать — господин Ли время от времени переходил на родной китайский. От полноты чувств. Ну и зря командор так комплексует. Бьюсь об заклад, там сплошь ругательства и ноль полезной информации.

У Энея, конечно, был при себе хороший автопереводчик. Он затребовал программу еще когда сюда летел — и получил ее, и за время полета успел освоиться. Но в китайском языке смысл слова очень зависит от тонального ударения. Взять, скажем, «цао» — от тона зависит, «трава» это, «сорняк», или «брать», или «бак» — или то, что выкрикивает сейчас господин Ли.

Нда, и мы еще гордимся разнообразием русской обсценной лексики. Сбитая с толку программа выдает сразу кучу вариантов… Молодец все-таки командор, выхватил из охапки один единственно правильный. «Цай е-гуй» — «злобный дух деяния». Дух-преследователь, дух-мучитель, поджидающий грешника на той стороне. Ты-то думал, что со всеми справился, всех благополучно загнал в могилу, спишь спокойно — а тут опаньки! Приходит твой срок и ты начинаешь лихорадочно подсчитывать, сколько е-гуев успел наплодить…

Господин Уэмура, правда, рассчитывает, что никогда не пересечет черту. Он от дедушки ушел, он от бабушки ушел… Но иногда выходит так, что е-гуй, наскучив ждать, пробивают барьер со своей стороны, вот оно что. Воплощаются в мире живых — и… здравствуйте, я ваша карма!

Работать с записью было сложно. Эней не стал чистить звук — обычно Антон и просил его не чистить, при шлифовке иногда терялось ценное, но тут уж очень шумело. А еще трудно было сосредоточиться на потоке информации. «Методы зазеркалья»- сказал Олег. Для него эти методы были чем-то простым, понятным, привычным и самоочевидным. Вне зависимости от того, к кому применялись. Нет, это все же несправедливо. Вне зависимости от того, к какой из множества сторон в зеркальной войне они применялись. Люди по мирную сторону стекла для Олега были неприкосновенны. Чем он, видимо, и отличался от господина Ли, для которого мирной стороны не существовало… Ну еще и тем, что господин Ли пытался держаться по методике, а методики ему не хватило.

За окном экспресса проносились пейзажи средней полосы. Размеренно потряхивало, чуть слышно гудел кондиционер. Костя включил экран на противоположной стене, пощелкал пультом, остановился на образовательном канале: научно-завлекательный фильм из жизни бактерий был самым интересным из всего, что передавали.

— Девятичасовые новости не пропусти, — напомнил ему Антон. Ему было интересно, прорвется ли сообщение о господине Ли из региональной сети в общероссийскую.

— Не пропущу, — бактерии на экране жизнерадостно занимались чем-то своим, одноклеточным. Одноклеточным, да. Многоклеточные, они лучистые или нитчатые. А в наушниках шла другая жизнь, тоже очень простая и куда менее приятная. Шла, проходила, потом вышла совсем. Господин Ли все же испугался не боли. Вернее, боли тоже, но не вполне. Он испугался Энея. И даже не Энея, а злого, мстительного духа, цай е-гуя, уже несколько веков враждующего с господином Левым Министром. Он испугался, что со смертью ничего не кончится — духу ведь все равно, жив ли терзаемый им человек или мертв. Вот тут у господина Ли кончился завод — и он заговорил.

Смеяться над чужим суеверием Антону не хотелось совсем. Совершенно.

Все-таки быть христианином, даже таким, как я… удобно. Иногда. В ряде случаев. Не буду я сейчас расшифровкой этого заниматься. Лучше про бактерий посмотрю… Музыку хорошую послушаю… Вот свежий альбом Бекетова прямо сейчас через сеть куплю — и послушаю… А разбираться с результатом буду на свежую голову. И без этого запаха. И без этого вкуса во рту.

Иногда быть христианином… очень неудобно. И человеком очень неудобно. Вот Олег и перестал.

Девятичасовые новости о господине Ли упомянули. Ну да, случай даже в масштабах страны совершенно зубодробительный. А вот о докторе, лаборанте и сержанте здравохраны новости промолчали — хотя тех наверняка уже отыскали, всех троих. Это был один из первых вопросов, заданных господину Ли. Еще когда он думал, что мы — безопасность. Эней был в пути, и руководил экспресс-допросом Антон, а проводила — Эмбри. Вот тогда они и выяснили, что у господина Ли — аллергия. И что лгать на аппаратуру его учили тоже. Потому что если бы не запись олеговского допроса, поверить в то, что этот милый человек имеет отношение к тройному убийству сотрудников здравохраны, было бы невозможно. Все датчики выдавали стандартный портрет насмерть перепуганного обывателя, который знать не знал о таких страшных делах.

Что было, конечно, немного нелепо, поскольку господина Ли взяли, как говорится, с поличным.

Отвезти его поначалу пришлось на квартиру, приготовленную для Олега — пачкать и особенно шуметь там было нельзя. И второй пленник, захваченный Фолкеном, раскололся раньше. Фолкен его увез на поле ветряных генераторов, там шуметь было можно. И нервы у бандитов слабей, нежели у разведчиков.

Хочу домой. К Ёлке, которая мне уже не меньше сестра, чем Андрею. «И добрый мир твоих забот». Ёлка ставит со своими школьниками «Волшебные кольца Альманзора». Лепит образы — в буквальном смысле. Учит детей верить в добро. В осмысленность борьбы. Интересно, смотрела ли она девятичасовые новости?

Хочу домой. Хочу в себя — годы назад, когда меня по всем сторонам скручивало из-за того, что по моей наводке живого человека убили. Пусть и плохого. Хочу не думать о том, что сказал Олег. Потому что мне не пятнадцать и не шестнадцать и систему я теперь знаю наизусть и изнутри. И объяснение, что мама захотела инициировать Сережку, потому что маму сожрал бес, мне совсем не годится. Я знаю, как дают лицензии на инициацию. Получить одну в первый же год — фантастика. Должны быть причины. Большие, серьезные причины. Но при всех этих причинах — меня никто не искал. Во всяком случае, открыто. Ни мама, ни власти. Меня даже в розыск как пропавшего не объявляли… мои документы действительны.

Я уже думал об этом, я хотел начать… и не начал. Не хочу. Или боюсь.

А чего я боюсь?

Выбора. Можно говорить, что три года назад я предался туманной надежде. Но разве я уже тогда не понимал, что эта надежда бесполезна? Что в том виде, в каком это произошло с Игорем — оно невозможно? Игорю повезло, если тут можно говорить о везении — раскаяние пришло быстро. Когда он даже Андрея не смог уберечь от самого себя. Мама слишком умна, чтобы позволить себе попасть в такую ситуацию. И если она вообще пошла на инициацию, то не по ошибке, не из отчаяния и не по любви. А потому что решила, что нужно — именно так. И мнения своего с тех пор не изменила.

Олег сказал, что у меня замечательная мама. Он пытался меня утешить. А что я ни хрена не утешился — не его вина.

Если еще и Костя начнет пытаться меня утешать — я этого не вынесу…

Костя не пытался. И про жизнь бактерий не смотрел. Он дремал, прикрыв глаза и откинув кресло.

До Москвы оставалось еще два часа…

В аэропорту Быково, в двух шагах от стойки регистрации на рейс К14-96 «Москва-Саратов» пожилой хорошо одетый приземистый мужчина ударил по лицу молодого, стройного, очень хорошо одетого мужчину.

«Ударил по лицу» — не совсем точно. Адекватно было бы — врезал. Или еще лучше — вломил. Так вломил, что хорошо одетый мужчина вылетел из собственных очков, на лету опрокинул довольно увесистую урну и ударился спиной о барьер у регистрационной стойки. Аж гул пошел.

Правда, формулировка «врезал» и тем более «вломил» не годится для протокола. Приходится все-таки писать «ударил по лицу». Однако, с другой стороны, это выражение предполагает наличие протокола. А документу сему не суждено было материализоваться. Ибо потерпевший категорически отказался называться таковым. А при словах «нарушение порядка» предложил патрулю проверить его чип. И заодно чип нарушителя. После чего дежурный милиционер аэропорта удалился, предварительно прочитав сторонам нотацию о неуместности выяснения служебных отношений в общественных местах. Люди смотрят, короче говоря. Совесть имейте.

Молодой человек вытер платком рассаженную скулу и попытался пристроить на носу очки. Скула вздулась и обещала вздуться еще больше. Очки сидели криво. Молодой человек снял их, положил в футляр, сунул в карман.

— Действительно неудобно, — сказал он. — А если бы парень оказался хоть немного глупей или упрямей? Свистнул охрану — и все-таки потащил бы нас в участок? Штраф, конечно, несерьезный, но вы бы пропустили рейс.

Васильев повел челюстью.

— Что вы наговорили родным?

— Мононуклеоз. Винницкий на ходу придумал — оказалось, очень удачно. И серьезно, и не смертельно, и понятно, почему не пускают родителей.

— А почему он в ведомственном госпитале?

— Вы побеспокоились и устроили.

— Понятно. А как объяснить, что пустили меня?

— Вы же болели, у вас иммунитет, — Габриэлян поднял брови.

Васильев поморщился. Из головы вон. Он и правда болел, подростком. И иммунитет был. И сестра о том знает — у него эта мерзость проходила в тяжелой форме, с осложнениями на печень и прочими неприятностями. И потом еще месяца три еле руками-ногами шевелил. От мытья посуды уставал. Забудешь такое. Замечательная работа. Если не считать того, что у племянника на месте лица — блин, на месте глаза — дыра, и все остальное тоже не лучше…

— Как вышло, что вы его упустили?

— Когда за ним пришли под видом санитарного кордона, он дал желтый сигнал, а не красный. Промедлили. А в нашем деле промедление — сами знаете…

— Знаю. Кто это был?

— Если кратко: мои личные враги. Используя служебное положение в личных опять-таки целях. Как обычно. К сожалению, рекламацию я подать не могу. А вызывать старших в чине советников мне все-таки по табели не положено.

— В чине советников? — Васильев прищурился, поморщился… наверное, вспомнил утренние новости. — Хорошо, что я тебе уже врезал. Если бы тогда сдержался — сейчас бы шею свернул.

— Вы не так плохо меня учили… — улыбнулся пострадавший. — Кстати, есть шанс, что в прошлый раз это тоже был он.

Васильев скрипнул зубами. Регистрация на рейс заканчивалась через восемь минут.

— Я что-нибудь еще должен знать?

— Да. Его вытаскивали не мы. Его вытаскивали совсем другие люди, которые за ним с некоторых пор присматривали. Оказав ему первую помощь, они предложили ему уйти. Из системы, я имею в виду. Совсем. Я знал. Меня предупредили и я это санкционировал. Если вы всерьез хотите свернуть мне шею, у вас теперь есть возможность это сделать.

Васильев покачал головой.

— Олег, как я понимаю, отказался… в резкой форме.

— Нет. В очень вежливой.

— А ты, конечно, предложил ему выбирать самому…

— Конечно.

— Мудак, — Васильев отвернулся и зашел за стойку регистрации. Протянул девушке билет и удостоверение личности. Габриэлян не стал ждать, пока Васильев войдет в коридор терминала. Нужно было пойти в туалет и посмотреть, что с лицом. Попросить в баре лед. И разобраться со свежей посылкой от инсургентов. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то это — последний выдох господина Ли. Лучше бы они прислали самого господина Ли, у него внутри наверняка было много больше того, что они выкопали… но с паршивой дороги хоть дорожный знак. Господина Ли нельзя было оставлять локальной СБ после того как он понял, что Олега выручали не свои. А организовать перевозку в Москву было бы сложно даже при поддержке Короля — уж очень большой шум поднялся в регионе, когда обнаружили угон машины СЗО. Не бандеролью же пересылать господина шпиона — Габриэлян вошел в туалет, посмотрелся в зеркало над умывальниками. Да, скорость у учителя уже не та, но силушка по-прежнему есть. Проверил пиджак — нет, кровь не попала никуда, падение на стойку регистрации тоже не отразилось… Только лицо. С таким лицом можно работать семафором. Только нужен еще один синяк. Зеленый. Видимо, придется им с Олегом работать в паре. Хорошо, что он перехватил Васильева сам — теперь тот успокоится и перед мальчиком не сорвется.

Когда Габриэлян сидел в баре, прикладывая к лицу лед, потягивая ром-колу и читая лунную почту (файл пришел уже в виде текстовой расшифровки, надо же) — объявили о посадке рейса «Саратов-Москва».

Габриэлян допил и зашагал обратно к стойке — встречать Короля.

Король не брал с собой багажа — да и кто брал бы, отправляясь в двухдневную командировку? — поэтому в зал вышел быстро. На миг тормознулся, увидев украшение на лице начальника.

— Васильева провожал, что ли?

— Его, — кивнул Габриэлян. — Как поживает корнет?

— Поживает, — хмыкнул Король. — Что попишешь — молодёжь. Не задушишь, не убьёшь. Родители все проглотили, масочку для свиданий с мамой по комму я ему сделал — хорошая масочка. Может, и тебе сделать? Как ты в Управление с этой гулей покажешься?

— И не с такими показывался, — сели в машину, расплатились за стоянку, отъехали.

— А господин Левый Министр, оказывается, мелочный поц, — сказал Миша, когда машина вышла на разворот к кольцевой. — Не ожидал.

— Он не мелочный, — Габриэлян свернул на эстакаду. — Он суеверный. Я тут посмотрел твои данные по региону. Господин Ли у нас нигде не проходит. Точнее, проходит только как лицо, подлежащее ежегодной проверке, иммигрант из Северного Казахстана. Провалить прекрасно законспирированного агента только ради того, чтобы воткнуть мне шпильку? Это не мелочность.

— Это транжирство дурацкое. Вспомни мальчика в Аахене, про которого ты мне рассказывал…

— Я его прекрасно помню, Миша. Рефлексы. В господине Уэмуре взыграли очень старые рефлексы. И вот теперь я это сопоставил с тем, до чего зимой додумался Олег. А rex trojanorum тоже понял — потому что получил ключевую информацию.

— Так эта художественная инсталляция на берегу… — сообразил Король.

— Да.

— Свиньи вы необрезанные. С зимы они знали — и ничего не говорили.

— Ничего мы с зимы не знали. Это была красивая гипотеза, не больше. Я посадил мальчика ее копать просто чтоб ему было чем заняться. А вот теперь это не гипотеза. Теперь это твердые факты. И мы с ними будем работать. Потому что господина Уэмуру нам, Миша, придется убивать. Нам или им. В течение ближайших двух лет. И убивать так, чтобы Аахен не только принял такое развитие событий, но и не решил, что мы слишком выросли… Ничего задачка?

— Ничего…

— Есть еще один интереснейший момент. Карьеру свою господин Ли начинал в Шанхае. Ее там все начинают, но молодой агент то ли не понравился кому-то, то ли это было стандартное задание для неоперившихся…

— Его решили спробовать на Тартаковском?

— Вроде того. Есть там такой полулегендарный персонаж — епископ Максим Такаги. Господина Ли он и засыпал. Он всех засыпал, кто пытался внедриться в христианское подполье на Дальнем Востоке.

— Эмпат высокого уровня? Данпил? Или просто наш человек?

— Не знаю.

— Ты что, думаешь, что он пойдет на контакт с Кесселем?

— Я думаю… сколько они еще будут терпеть это подполье. И чем дольше я думаю, тем больше мне кажется, что недолго.

— «Они» — это кто? Японцы?

— И китайцы. И сибиряки. Там очень интересное место. Для Китая — ворота в мир. Для Японии — ворота в Китай. Для Сибири — треть импортно-экспортной торговли. Постоянная толкотня интересов. И господин Такаги умудрялся на всем этом как-то балансировать пятнадцать лет. На корейской общине… там очень много христиан. Еще с первой японской оккупации — много. На местных условиях, которые не очень располагают к вмешательству в чужие дела. Этого не любят ни местные кланы, ни местная организованная преступность. Но все это — до первого толчка, до первого серьезного столкновения.

— И ты думаешь, что это будет скоро?

— Думаю, да. Аахену немножко надоел внеблоковый статус Китая. И еще они считают, что эта часть материка свяжет господину Уэмуре руки надолго…

— Однако… — Король умолк, переваривая сведения. Он был хороший оперативник, но привычки мыслить глобально за ним не водилось, о чем он сам прекрасно знал.

…Машина нырнула в тоннель, обозначенный «только для служебного транспорта» и через две минуты остановилась на подземной стоянке Управления. Габриэлян и Король уже не просто позволили сержанту Внешней Охраны проверить свои чипы, но предъявили удостоверения. Их здесь знали как облупленных, но порядок есть порядок.

Они поднялись на лифте в холл, и дежурный, второй раз проверивший удостоверения и чипы, сообщил:

— Вадим Арович, вам пакет.

Габриэлян слегка удивился. Никакого пакета он не ждал. В Управление он пришел за ежедневной сводкой для Аркадия Петровича. Сводку можно было перегнать и по внутренней связи, но, опять же, порядок есть порядок: референт приходит и забирает ее у начальника аналитического отдела лично. А «снаружи» вроде ничего не должно было прийти.

Пакет, конечно, был уже просвечен и вскрыт. Габриэлян принял из рук охранника плотный и большой бумажный конверт и несколько секунд пристально смотрел ему в лицо. Тот не выдержал уставного выражения, сказал «Извините» и отвернулся, прикусывая разъезжающиеся в улыбке губы.

Габриэлян вынул из конверта пачку отпечатанных на тяжелой, плотной матовой бумаге черно-белых снимков.

— Ого, — сказал Король, обративший внимание первым делом на факсимиле в углу. — Карловская работа.

Потом он рассмотрел собственно снимок — и повторил:

— Ого!

— Да, — кивнул его непосредственный начальник. — Читайте и завидуйте. Между прочим, молодой человек, — повернулся он к охраннику, — несанкционированное копирование и распространение авторских работ, вообще-то, является преступлением… Хотя чисто по-человечески вас, вероятно, поймут.

Судя по выражению лица охранника на него карловские фотографии подействовали несколько иначе, чем на самого Габриэляна.

Черный, белый и серый. Зовущая мягкость форм, подчеркнутая зернистой структурой бумаги. Сухая энергия, от которой дрожат стены, которой тесно в теле, тесно в голосе… и очень может быть — тесно в жизни.

И вовремя. Очень вовремя. Еще один вопрос, который надо будет обсудить с этим моторным парубком, причем (Габриэлян поморщился) в самое ближайшее время.

— Миша, — сказал он через сорок минут, высаживая Короля у дома. — Я знаю, как ты любишь эту идиотскую стрелялку, но нам нужно срочно пообщаться с таварисчем Адамом. Все равно в чьем лице, хотя желательно — сам знаешь. Будем, — улыбнулся он, — обсуждать мою личную жизнь.

* * *

Это даже не дежа вю. Это то, как, наверное, ад выглядит изнутри. Дурная бесконечность в прямом значении слова. Опять ЧП. Опять Зодиак. Меняются обстоятельства, подробности, комбинации — существо дела остается неизменным: мы снова сидим и пытаемся разобраться, как влипли в эту паутину и есть ли в конце тоннеля хотя бы теоретическая возможность из нее вылипнуть… даже слово приходится новое склеивать, потому что в языке его нет.

— Для разнообразия, — сообщил человек в немецкой форме со споротыми знаками различия и самодельным шевроном на рукаве, — на этот раз мы влезли в дело по собственной инициативе.

— Вот только для него? — подняла брови женщина-санинструктор.

— Нет, не только. Но в основном ради него. Ну и доброе дело не осталось безнаказанным. Если бы не эта история, мы бы так и не узнали, что японский гауляйтер к нам неровно дышит.

— Думаю, узнали бы, — возразила женщина. — После того, как нашли тело. Потому что в любом случае Зодиак связался бы с вами и попросил переправить к нам своего человека.

Хурал был неполный — в далекой Сибири мистический брат Андрея пребывал на совещании совета директоров «Аргуса», и не мог по сигналу комма бросить все и отправиться в свой кабинет играть в игрушки. По той же причине отсутствовал Ди. Но Ди обещал в ближайшее время покончить с утренней планеркой и появиться, а вот в Сибири уже был белый день, а в Ниме — три часа ночи, что не улучшало настроения Алекто.

— Да. Но так мы получили все из первых рук. И еще то, что они вынули из мальчика.

Женщина молчала какое-то время.

— Ты знаешь, — сказала она наконец. — У тебя даже так не получается притворяться, что сам мальчик был тебе совершенно безразличен.

Тут у обоих на интерфейс-панели загорелся флажок, означающий появление в ближайших окрестностях третьего партийца.

— Вы где? — раздался в наушниках голос Ди.

— А где ты?

— Торчу на пригорке в левом нижнем углу квадрата.

— Ага, — Эней вызвал карту. — Ну, возьми направление на десять часов, пройди метров с двести, там будет распадок. Ныряй в него и дальше иди до самого конца, мы там. Я не притворяюсь, — продолжил он. — И мальчик мне не безразличен. Но ты запись видела уже. Обе. Конечно, Игорь лучше приборов, но и приборы много говорят.

— Запись потрясающая, — сказал Ди, приближаясь. Его не было еще видно самого — но позади, в распадке, птицы вспархивали в небо звенящим салютом.

— Сейчас все фрицы будут в гости к нам, — с тоской заметил Эней.

— Переживем. Запись, говорю, потрясающая. Тут не аналитик, тут психиатр нужен. Это я про две первые.

— А про третью что скажешь?

— А про третью я ничего не скажу. Про третью пусть дама говорит.

— Дама скажет, что и тут уместным было бы вмешательство психиатра. А если вы об информации — то это, конечно, очень интересно. Ты ее перепроверял по своим… римским каналам?

— Конечно. Она подтвердилась.

— И вы эту запись передали Зодиаку? Всю? — Ди поморщился.

— И мы эту запись передали Зодиаку. Всю. Без купюр. У господина Уэмуры эта информация уже есть. В том, что ее получит Волков — если он ее получит — особого вреда не будет. А вот Зодиак к лакунам в записи наверняка отнесся бы без энтузиазма.

— Даже так?

— Если бы данные о Дальнем востоке не подтвердились по надежному источнику и полностью, — Эней пожал плечами, — я бы вообще думал, что это вкладыш, деза. Хотя кому и на кой такая деза… Отправлять хорошо окопавшегося человека с таким в голове ловить и раскалывать подростка, да уложить при этом троих сотрудников здравохраны — это даже не бред, так вообще не бывает, так даже Шэмрок не работает, я тут сидел вспоминал — ну самопальные городские партизаны могут так отличиться — и то…

— Да, — судя по движениям персонажа, Алекто опять что-то жует, — Вот это — ключевое во всей истории. Непропорциональная совершенно реакция. Но она ведь не первая. Во время последней встречи в верхах по слухам господин Уэмура едва не атаковал господина Волкова лично. Ударил волной. В последний момент удержался, отвел — пострадали телохранитель Волкова и его собственный. Официальная версия сплетни выглядит именно так. Сказать, с кем Волков был тогда на приеме — или сами угадаете?

— Мне угадывать незачем, — Эней пожал плечами. — Я знаю. Что смешно — это, кажется, началось с моей идиотской затеи оставлять автографы. Сначала все привыкли к тому, что «Тэнтю» свою работу подписывает, потом Полковник намекнул мне, что не худо бы копирайт поставить и в Йомсбурге, а я как ни прикидывал — две кандзявки на лбу Ильинского не помещались. Ну и нарисовал туда «макото». По вдохновению, остолоп. А это был девиз Синсэнгуми. Понимаете? Случайно легло.

— А почему ты на этот раз написал «истина»? — поинтересовался Ди.

— У этого знака японское чтение — тоже «макото». По всему, что есть, это не политический фактор. Это личное. Кто-то из Синсэнгуми наступил на шлейф господину Уэмуре. Хорошо так наступил, четверть тысячелетия господин Уэмура этого не может забыть. А он ведь в перевоплощение верит. И очень серьезно верит, должно быть. Если уж он господина Ли этой верой как-то заразил… И я боюсь, что эту его веру подкармливают. Сознательно вполне.

— Боишься?

— Иррациональная ненависть одной из самых сильных фигур на планете… нам это очень нужно?

— А Зодиаку?

— А Зодиак, сволочь, преследует свои цели. Антон поделился со мной кое-какими соображениями. Помните, что сказал ему Декстер? «У тебя очень хорошая мама». Я этого намека не понял, потому что я вообще не очень понятливый. А Антошка был слегка пришиблен всей этой ситуёвиной. Но потом до него дошло. Его мать получила привилегии по их меркам совершенно беспрецедентные. Чтобы в первый год кому-то дали право на инициацию? Неограниченную? Да чтобы его не отняли после неудачной инициации собственного родственника? Должно что-то очень большое в лесу сдохнуть. Когда начинают твориться такие дела — их трудно не заметить. Надо быть таким тормозом, как я, чтобы не заметить. А ведь по ту сторону ствола — тоже старшие. Значит, нужен какой-то очень сильный отвлекающий фактор. Ну, вот и получилось, что я этот фактор случайно нащупал. И Зодиак нашего господина Левого министра отвлек им по полной программе, а главное — дешево. Без привлечения дополнительных ресурсов. Теперь господин Уэмура будет спать, и во сне видеть Хидзикату.

— Совершенно верно. Хидзикату или еще кого он там видит. И будет охотиться на Зодиака и на нас, вернее на группу «Тэнтю»… персонально, — подтвердила Алекто. — Учитывая предполагаемый масштаб игры — более чем допустимые потери.

Предполагаемый масштаб игры… — Эней прикрыл глаза. Отделение ЕРФ, как минимум. Как максимум — захват власти в Аахене. Да, на этом фоне группа «Тэнтю» — сорок раз оправданное средство.

— Метода гарна, цель погана, — пробормотал он.

— У меня нет уверенности, что мы имеем представление о целях.

— Чьих? Зодиака или Волкова? Есть предел, до которого мы все трое хотим одного и того же: не допустить сползания в новую Полночь. Но дальше у нас могут начаться разногласия по земельному вопросу.

— Это как? — не понял Ди.

— Это Ростбиф так говорил. Цитировал какого-то деятеля времен Первой Гражданской. По земельному вопросу — это значит, они думают, что я должен в земле лежать, я думаю, что они. Мне кажется, что Волкову под землей самое место. Но если речь идет об отделении — мы должны его поддержать. Потому что Россия плюс Китай — это уже совсем не то, что Родезия плюс Ирландия. Если в мире опять будут два блока — то наш анклав между ними втиснется. А вот если Волков хочет подгрести Аахен под себя…

— То все зависит от того, для чего именно. Судя по тому, что происходит сейчас в ЕРФ, долгосрочная программа у Волкова есть. Изменения на административном уровне — важны. Изменения на техническом, образовательном и культурном — важнее. И вот они для меня выглядят так… будто с точки зрения московского аппарата в ближайшие десять-двадцать лет откроется новый фронтир. Не в нынешнем, а в старом его смысле. Территория для рывка — с последующей социальной диверсификацией.

— У нас есть цели поближе, — сказал Эней. — Ди, скажи, к началу сентября ты уже будешь готов поставить эксперимент?

— Отчего же нет. Модель на мертвой ткани человека мы отрабатывали. Послезавтра серия экспериментов на животных. А ты что, уже нашел цель?

— Нашел. И даже добро на нее, представь, получил. Без звука.

— Это когда? Сегодня? — удивилась Алекто.

— В этом самом квадрате, в заброшенно блиндажике, метров триста к северу. Опять он явился в форме своего английского бомбера. Хмыкнул на мой партизанский однострой, поблагодарил за спасение партийца, выказал неодобрение всяким будущим попыткам влезть в их дела с благими намерениями и тут же попросил переправить его любовницу по железой дороге.

— Вот так вот, без пауз?

— А зачем ему паузы? Ну и добро дал. Есть такой варк — Кошелев его фамилия. По большому счету, это он должен был получить то, что получил в Краснодаре Корчинский — но он к тому времени был уже в отставке, а Зодиаку требовался кто-то в пределах длины руки. А Кошелева придерживают, как я думаю, до осеннего совещания смотрящих. Чтобы так показательно уделать. Но куда показательнее будет, если его уделаем мы. С пользой для искусства.

— Так вот почему ты хочешь успеть до сентября, — кивнул Ди.

— Не только. Ему по статусу уже можно королевскую охоту. А он же бывший писатель, и поклонник литературы… неправдоподобного свойства. И охотится он так: выбирает молодого клавотоптателя. Талантливого, чтобы самому нравился. И предлагает сделку: публикация, реклама, раскрутка, слава, деньги…

— Он сейчас кого-то обхаживает?

— Дмитрий Мансуров, Новгород-Великий.

— Ладно. Давай. Что-нибудь мы с ним сделаем. Не съедим, так надкусим, как у вас говорят. Но Кошелев же волковский птенец, нет? Там же связь…

— Добро нам дали. И на захват, и на использование. Не сам же Зодиак такие санкции дает. Алекто, мне нужен в Питере или рядом кто-то сочувствующий, но не наш. Человек со средствами. Чтобы никто не удивился, если он возьмет на содержание гейшу.

— У вас своих контактов нет?

— Есть. И если у тебя нет никого на примете, мы их задействуем. Но понимаешь, эти наши контакты… это люди совершенно определенного свойства, мы о них знаем разные неприятные вещи, и когда мы к ним обратимся — они сразу поймут, что дело пахнет керосином… А лучше всего было бы задействовать человека, который ко всему этому мог бы отнестись… ну, как к приключению. Завел себе певчую птичку, она пожила две недели — потом улетела незнамо куда… Потому что если Уэмура начал бить по некомбатантам… То есть, мальчик-то комбатант, но Уэмура ведь был не в курсе…

— Это не из-за Уэмуры… — иногда Энею казалось, что Алекто с удовольствием бы занялась практической евгеникой, чтобы вырастить поколение людей, способных понимать простые, элементарные, базовые вещи — а не вызывать у нее зубную боль каждым вторым словом. — Уэмура — это предлог. Это нам подарок, с ленточкой. За лабораторию, за записи Ли и за все прочее. Чтобы у нас руки по утрам не дрожали.

Эней не удержался, прыснул. Немного же надо Алекто, чтобы у нее не дрожали руки.

Когда наступит момент, — подумал он, — этот черт в синих галифе обойдет меня как стоячего. С гейшей ли, без гейши — а я буду чувствовать себя как… тот же Хидзиката, у которого за полторы минуты поединка с Серизавой был истрачен трехмесячный запас тактических выдумок…

— Ты всерьез думаешь, что он нам предлагает заложника?

— Нет. Источник информации. Несколько менее взрывоопасный, чем тот, что мы упустили. Фукутё… ты же сам говорил о том, сколько может знать и будет знать о вас человек, который просто живет с вами в одном доме?

— Можешь считать меня идиотом, — сказал Эней. — И кем угодно. Но ни Антон, ни я не попытались разговорить мальчика, пока он еще был под пентом. Он вряд ли вспомнил бы потом, не в том был состоянии, хотя кто его знает…. Не пытались. И не попытались бы в дальнейшем — если бы он не предложил сам. И кстати, о человеке, который живет с нами в одном доме. Как тебе перевод твоего меморандума с русского на русский? И проект структуры нашего информбюро?

— Неплохо, с этим можно работать. Но я о другом. Я о том, что такого человека нам бы отдали. Если бы он сам захотел.

— Мы им зачем-то нужны, — вздохнул Эней. — И даже не как эффектор для выполнения работ, которые самим выполнять невместно. Именно в том качестве, в котором мы есть.

— Да. Нужна не группа. Даже не организация. Почему-то именно мы. И очень, очень нужны.

— Ну и прекрасно, — пожал плечами Ди. — Почему у тебя так трагически морщится рот?

— Потому что я думаю о том, для каких целей человеку в системе не подойдет ОАФ, но подойдем мы.

— Для серьезных целей. Например, для игры с Аахеном в «покажи ему смерть — и он примирится с лихорадкой».

— Из меня, — сказал Эней, — получится хорошая смерть. Но надо ли нам это?

— Пугало, если это хорошее пугало, должно быть живым и дееспособным. Так что в ближней перспективе нам это, скорее, очень выгодно. В дальней — сам понимаешь.

* * *

— Ты и в самом деле намерен стать пугалом? — спросил Енот, пока Эней зачищал остатки логов и записи о подключениях.

— М-м-м… скорее Джокером, — немного рассеянно отозвался командир. — Пугало без крепких парней за спиной — пустышка. А Джокер даже сам по себе боевое соединение. Он мне как-то всегда больше нравился.

— Потому что его действия трудно предсказать? Это опять Ростбиф?

— Да. Тактика насыщающего нападения. Некоторые схемы. Чего только в старых книгах не отыщешь… Но еще и потому что он остался человеком.

Антон опешил на миг, а потом сообразил, что Андрей говорит о редактуре, которой подверглась «Вселенная Готэма» после Поворота: Бэтмэн и некоторые его заклятые враги «оказались» старшими (что заодно послужило прекрасным логическим объяснением долгоживучести героя и его антагонистов), а вот Джокер остался обычным человеком. Смертным. Самовоспроизводился он информационным методом: стоило Бэтмену ухайдокать одного непредсказуемого психа-анархиста, как закоулки Готэма и коллективного бессознательного тут же порождали другого. Убить Бэтмэна было невозможно, убивать Джокера было бессмысленно…

— Кэп, это не выход, — покачал головой Антон.

— Спасибо. Я в курсе. Но ты же видишь — оперативная необходимость есть. Она будет возникать снова и снова. И кем мне затыкать эту дыру? Тобой? Игорем — после того как у него семья появилась? Кеном? Батей? Машенькой? Вопрос закрыт.

— Не закрыт. Ты вторую неделю не причащаешься.

— Да. Недостоин. Что ж я, дурак — осуждение себе есть и пить? — Андрей улыбнулся. — Мне что, больше есть и пить нечего?

— А варкам ты это тоже объяснишь? Вот так?

— Для варков у меня другие методы. Стоп! — Эней поднял ладонь, прерывая Антона даже не на полуслове — на вдохе. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Я говорил это себе сам, и сам нашел ответ, передай его Косте при случае. Если я во что и поверил, так это в то, что Бог — действительно Вседержитель. Буду я причащаться или нет — я умру именно тогда, когда Он решил, и именно так, как Он решил. Если Ему хочется, чтобы я отчалил в состоянии смертного греха и отправился по назначению — то так оно и будет, стану я дергаться или нет. Если я интересую Его все-таки чистеньким — Он подгадает с моментом, когда я буду после бани. Но исповедоваться в грехе, который я совершу, когда возникнет необходимость, снова и снова — я не вижу смысла. Раскаиваюсь ли я в том, что сделал? Енот, если бы был шанс добиться нужного эффекта, не превращая в фарш этого несчастного подонка, а отдав вместо этого, скажем, свою правую руку… ну ладно, левую — я бы воспользовался. Но такого шанса нет и не будет. А значит, мои сожаления смысла не имеют. Мое нежелание, чтобы это было в последний раз — смысла не имеет.

— Ты дурак. Ты дурак, хуже того Декстера… Потому что ты все знаешь. Ты знаешь, что нежелание имеет смысл. Это то, что отделяет тебя от того несчастного подонка.

— Для меня. Для тебя. Для тех, кто рядом. Но не для… Генштаба. Пилат ведь тоже не хотел делать то, что он сделал. И кстати о несчастном подонке — откуда тебе знать, хотел он делать то, что делал, или не хотел?

— Ты забыл, что я его слышал. Оба раза… Я просто не могу завести себе запасную совесть, Антон. Условием искренности исповеди является твердое намерение не повторять этого греха в дальнейшем. Искренняя исповедь для меня — слишком большая роскошь. Что мы сейчас готовим, Енот? Ну-ка, вспомни. Ну-ка, прикинь, каково будет господину Кошелеву, когда им займется Ди. И вот это вот я сейчас пойду исповедуюсь в том, что замучил человека — а потом вернусь и продолжу подготовку к операции, в ходе которой мы для блага науки замордуем высокого господина.

— Тогда всем солдатам нужно отказывать в причастии вообще. До окончания службы. Потому что у них то же самое.

— А ты знаешь, в старину так и делали, оказывается, — серые глаза Энея были как выключенный монитор стационарного терминала. — Отлучали от причастия на семь лет.

— Да, а потом решили, что глупость. И Христос такого нигде не говорил. Он совсем другое сказал.

— Угу. Никого не обижать, не клеветать и довольствоваться своей платой. Я своей доволен, — Эней перебрался на кровать, лег и вытянулся. — В клевете вроде тоже не замечен. А насчет обижать — сам понимаешь.

— Матчасть, — фыркнул Енот. — Это Иоанн Креститель сказал. А Христос говорил про меч. Вот это он говорил. И больше ничего.

— А, ну да, — Эней прикрыл лаза. — Про меч — это тоже правильно. Но я там недавно надыбал более интересное место. То есть, я это место много раз читал, а заметил по-настоящему только теперь. В Нагорной проповеди. «Если свет, который в тебе — тьма, то какова же тьма?»

Антон задумался. Хорошая память на текст и привычка мгновенно осмыслять прочитанное и прокручивать длинные ассоциативные ряды в таких разговорах обычно помогала. Но сейчас дело уперлось не в учение. Оно уперлось в Энея, в его понимание добра и зла. Правильное понимание. Легко каяться в том, что считаешь пороком, в том, что самому не нравится. А если…

— Это — свет? — прошептал он, не веря себе. — Ты и в самом деле, что ли думаешь, что это в тебе — свет?

— Я не думаю, — Эней скверно оскалился. — Я знаю. Как ты считаешь, почему Хидзиката сделал это с собой? Почему он стал «дьяволом Синсэнгуми»? Чтобы этого не пришлось делать Кондо, вот почему. И то, что заставило его это сделать — это был свет в нем, и никто меня не убедит в обратном, Енотище. Оперативная необходимость требует от кого-то стать дьяволом. Я решил, что это буду я. И поскольку оперативные решения здесь принимаю я, вопрос объявляю закрытым.

Антон не стал спорить. Во-первых, он не знал, что сказать, а во-вторых… Это Костино дело. Тем более что Андрей сам сказал — так, мол, ему и передай… Ну вот я и передам. Мы с ним, между прочим, в одной лодке — мое любопытство стоило Олегу глаза… Черт, я же не мог предположить, что они такие идиоты! А надо было. Надо было сразу его выдергивать, а я…

Нет. Стоп. Это ловушка, по этому кругу мысли будут бегать без конца. Нужно, чтобы с Андреем кто-то другой поговорил. Игорь — идеальный вариант, это даже лучше, чем Костя. Но Игорь в Питере. Костя… не закрылся бы он от Кости. Ёлка. Вот кто сейчас сможет это сделать. Если кто-то сможет.

Антон встал — и сел. Ёлка, скорее всего, даже не поймет, в чем проблема. Она же не христианка. И потом — рассказать Ёлке при этом раскладе придется всё. То есть, всё.

Антон вспомнил, как расспросил Энея о Ванде — о его «признании», что он наемный убийца. С какой легкостью она ему поверила. И как потом он повторил этот трюк с Катей — и как выстывал Катин взгляд, когда «ее парень» в ее глазах превращался в вора. Неужели сестра ударит с такой же силой? Да нет, она вроде не дура и не ханжа и что-то уже знает… Но и Катя была не дурой и не… Или все-таки да? Или он просто дурак, не умеющий различать подлинную душевную чистоту и чистоплюйство? Так, может, лучше не надо?

Он осторожно стукнулся в комнату «сестры». Ёлки нет. Санчито, раскинувшись по диагонали кровати, вдохновенно сопит. Взял моду после отъезда Цумэ залезать в мамину койку, ревнивый мальчишка. Кухня пуста. Енот спустился в бойлерную.

Костя, лежа спиной на скамье, жал от груди какой-то нехилый вес, Енот не подсчитывал «блины» — но видел, что за сотню. Ёлка страховала, придерживая гриф. Утренняя зарядка.

— Э… — начал Енот. Ёлка повернула к нему лицо и приподняла брови: что?

— Нет, я так, — выпалил он. — Просто посмотреть, где вы. Извините.

Вышел и закрыл за собой дверь.

Глава 14 «Сквозь зеркало или что там увидела Алиса»

Одинока, легка,

Словно трава

Лишенная корня,

Готова я плыть, едва

Позовет река.

Оно-но Комати

Он проснулся целиком, сразу. Вот только что не было, а теперь уже есть. Женщина спала рядом, за окном ровной стеной стояла черно-розовая городская ночь. В зеркале стенного шкафа горела цифра 5. Собирался передремать четверть часа. Надо же…

Он еще минуту полежал так, пытаясь себе представить, как это у людей: просыпаться вместе каждый день, завтракать, расходиться по своим делам, чтобы вечером снова лечь в одну постель… Воображение буксовало. А не воображение тут же охнуло, прикинув, насколько возрастет степень риска при таком стабильном расписании. Рутина — друг охотника. Это была забавная мысль — что жить, как все, в первую очередь просто опасно. Он покрутил ее, вставая.

Майя не проснулась — повозилась и заполнила освободившееся пространство собой, подтянув ноги на нагретое место. Как кошка. Габриэлян не удержался и погладил, потом достал из стенного шкафа халат и пошел в ванную.

Пока он принимал душ, Майя все-таки проснулась. Еще спала, когда ощутила отсутствие, когда тело, потеряв контакт, попыталось его снова найти ощупью — и, не найдя, забило тревогу и пробудило разум.

Перед самым пробуждением разум увидел мгновенный и неприятный сон: та же квартира, та же постель, то же время и место — но человек ушел. Совсем.

«…И Таня в ужасе проснулась».

Плеск воды в ванной тут же просигналил: все в порядке. Я здесь. Вода не тарахтит по стенам пустой душевой кабинки. Ее напор разбивается о чье-то тело.

Странно, что воду слышно… а, он просто не закрыл дверь. То ли не подумал, что шум дойдет сюда, то ли, наоборот, подумал. Никогда не знаешь.

Страшный был сон, главное — вещий.

Хотя казалось бы — уходит она. Но на самом деле — нет. Земля смещается. Вместе с ним.

Непонятно, смеяться или плакать. Роман на все времена. Сюжет половины «черных» фильмов. Заезжено до дыр. Хуже только история про бедного студента и проститутку с золотым сердцем. Нет, не хуже. Этихотя бы кончаются хорошо.

Пойти сварить кофе. Зеленый чай — когда-то любила, теперь — «станки, станки, станки…» Но для этого сначала нужно встать. Вынырнуть из тепла, из отпечатка чужого тела. На счет «раз»…

— Ты знаешь, — сказал Габриэлян от двери. — Ты первая женщина, с которой я спал.

Майя засмеялась.

— Иммигрант из-за фронтира заполняет с помощью медслужащей медицинскую анкету. В анкете вопрос: есть сексуальный опыт или нет? Он: «А шьто такое сэксуальный опыт?» — «Ну, это значит — спали вы с женщиной или не спали». — «Э, с ними разве заснешь… Пиши — нету опыта…»

— С тобой тоже не заснешь. Но мы не любим легких задач.

Он смотрел на нее, склонив голову к плечу.

— Давай-ка ты в душ, а я тебе пока сварю одну штуку. И мы посмотрим веселые картинки из жизни твоих будущих друзей.

— Почему мне кажется, что эти картинки меня не обрадуют?

— Всегда лучше заранее знать, с кем имеешь дело.

Майя в ванной не столько мылась, сколько просыпалась. Контрастный душ, зубная щетка… И в который раз подумала, что ее работа — так странно, теперь уже бывшая работа — от многого ее, наверное, оберегала. Ритуал, надежность, безопасность — там, где обычные люди не защищены ничем.

Халат был такой же, как и квартира — свеженький, чистенький, но с легчайшим налетом магазинной пыли на запечатанной упаковке. Майя закуталась в махровую ткань, вдохнула ароматизатор. Приятно. Стерильно. Надежно. И не о чем плакать. Правильный был когда-то обычай — стирать свежекупленные вещи.

Столовая оказалась пуста. Майя погладила зачехленный стул — тут пыли не было — и прошла на кухню.

А вот здесь жили. Или хотя бы бывали. От комбайна несло теплом, электронным, но теплом, и Габриэлян уже разлил черный чай — себе во что-то больше напоминающее термос, ей — в средних размеров кружку. Он пододвинул к ней две вазочки — с печеньем и какими то засахаренными дольками и включил терминал.

— Садитесь, Шахерезада Ивановна.

— Шахерезадой сегодня работаешь ты, — Майя села, подцепила ломтик, как оказалось, ананаса и отхлебнула чаю.

Да… репутация Борджиа Габриэляну не светит. Чай примерно на треть состоял из заварки — и, наверное, что-то хорошее на эту заварку пошло, но гадостный вкус — видимо, стимулятора — заглушал все. Видимо, это потому, что после второго глотка ей показалось, что кто-то включил на кухне нормальный светофильр и у действительности появились четкие очертания и естественные краски.

Габриэлян подождал еще минуту, удостоверился, что она уже целиком здесь — и заработал Шахерезадой.

— Дошло до меня, о великий халиф, что в одном городе, название которого несущественно, жила одна сволочь, имя которой тоже несущественно, и были у этой сволочи весьма специфические и сложные в удовлетворении вкусы… но там, где есть спрос, найдется и предложение.

На терминале появилась картинка — и Майя, никогда, не бывавшая в Питере, узнала город.

…Сказка про похищенных детей была действительно из тех, что рассказывают не на ночь, а с утра. Даже ей.

— …И вот тут, как и положено, на сцене появляются герои. Рыцари Грааля, — Габриэлян фыркнул, но с каким-то даже одобрительным оттенком. — Детективное агентство «Лунный свет». Название взято из древнего комедийного сериала. И с намеком.

— На полставки?

— Не только. Агентство — самоокупающееся прикрытие для небольшого боевого отряда. Точнее, было им. Сейчас это — мирная лавочка отставного майора милиции под милицейской же крышей. А в тот момент у этих ребят была репутация охранников и сыщиков, которые не боятся связываться с высокими господами. А поскольку в деле пахло высокими господами, отчаявшиеся родители девочки по совету опера обратились именно в «Лунный свет». След наши рыцари взяли, и довольно быстро вышли на заведение, занимавшееся, как уже было сказано, удовлетворением спроса. И тут им не повезло. Потому что в тот самый вечер наш халиф Харун аль-Рашид со своим визирем Джафаром Бармакидом в лице опять-таки несущественном и личным палачом в лице очевидном отправился погулять по городу — и зашел в тот самый клуб. Тоже по чужим документам, кстати, как халифу и положено. Но поскольку наши рыцари — это еще и крестоносцы, в самом буквальном смысле этого слова, они не отступили перед лицом халифа. Вытащили принцессу из замка чудовища и увезли в тихое безопасное место. Попутно свернув шеи чудовищу и нескольким стражникам. Знакомься с героями романа.

Над панелью появился снимок — довольно миловидный юноша. Лицо можно было бы назвать слащавым, если бы не суровое выражение.

— Андрей Витер, — сказал Габриэлян. — Тот самый, который не пишет стихов и даже не понимает их. Что странно, потому что его отец отлично переводил поэзию, да и Виктор Саневич, который в каком-то смысле отца ему заменил, стихи писал классом повыше среднего. Кто такой Саневич, ты знаешь. С тех пор как был сделан этот снимок, парень повзрослел, заматерел, разбился на мотоцикле и стал выглядеть вот так.

У костра, рядом с блестящей треногой сидит молодой человек в плаще, с тростью на коленях… По сравнению с предыдущим вариантом — эталон заурядности.

— На кого он так смотрит?

— На меня.

Входная дверь легонько скрипнула — и это было единственным признаком появления Кесселя. Кроме самого Кесселя, разумеется.

— Кажется, в русской литературе этот взгляд описывается метафорой «как солдат на вошь», — сказал майор. — Здравствуй, Майя.

— Доброе утро, Андрей.

— Ты почему девушку не кормишь?

— Я кормлю. Баснями. Потом пожарим яичницу. А это номер два, — беловолосый щеголь на голограмме подошел к стойке бара… Кадр сменился: рыжий, вызывающе еврейского вида парень взял лепесток памяти и растворился в воздухе…

— Варк? — охнула Майя.

— Данпил, — ответил Кессель, уже добывший из принесенного пакета шесть яиц и по одному выпускающий их в кружку.

— Кстати, о данпилах — Габриэлян повозил пальцем по сенсору, и перед Майей всплыло какое-то мельтешение теней, она услышала лязг металла о металл, в одной из промелькнувших перед костром фигур узнала Кесселя, в другой — не без труда — Витра. Драка, судя по записи, длилась 16 секунд, после чего бойцов растащили.

Представление о способностях Кесселя у Майи было. Продержаться против него и пять секунд — повод для гордости. А этот парень не прекращал наступать.

— А почему он тебя атаковал?

— Принял за старшего. Надо сказать, я дал повод. И добавить, что из этой маленькой ошибки мы получили очень интересный кусочек информации. Так что дело того стоило.

— Ошибка произошла вот из-за этого господина, — новое лицо. Бородатое, довольно милое, нос башмаком — в самый раз изображать русских чудо-богатырей или добрых разбойников.

— Константин Неверов, экс-сержант морской пехоты и санвойск, ныне — де-юре неслужащий, но де-факто вполне действующий православный священник.

— А в чем была ошибка?

— Я его, не видя, назвал патером. Ко времени встречи мы уже успели установить их всех, а они о том не знали.

— Но почему он полез в драку… и вообще зачем им священник?

— А вот это как раз самое интересное. Они считают, что симбионты Сантаны — бесы.

— Как бесы?

— Буквально. Витер напал на меня, потому что решил, что бес во мне просто учуял профессию Неверова. По благодати.

Майя потрясла головой.

— Они… сумасшедшие?

— Если бы, — со вздохом сказал Кессель. — Если бы.

Из пакета появились базилик, укроп, салат-латук, огурцы, помидоры. Доставая все это и кромсая с ловкостью фокусника, Кессель спокойно рассказал еще одну короткую и мрачную сказку — о мужчине и женщине в охотничьем лабиринте Нью-Йоркской Цитадели.

— Фраза на иврите, насколько я смог ее запомнить и перевести, означает «Во имя Господа нашего Иисуса Христа, оставь этого человека». Проще говоря, надо мной был совершен экзорцизм. Я похож на сумасшедшего, Майя?

— М-м-м… — омлет был законным поводом не отвечать ни «да», ни «нет». Майя вдруг поняла, что зверски голодна.

— Это случай номер раз, — сказал Габриэлян, — поливая свою часть омлета чем-то очень похожим на машинное масло. Даже пахла приправа дымом. — А случай номер два — это уже упомянутый данпил, господин Искренников, который на момент полета с крыши Екатеринославского музея войны данпилом еще не был, а был полноценным, хотя и недоученным, старшим. И это свое качество он потерял где-то между Днепром-рекой и Балтикой, потому что в Питер, по документам некоего Карастоянова, он приехал уже вполне человеком. Ну, насколько это вообще возможно.

Досье на Игоря Искренникова было богато фотографиями. Высокий, скорее эффектный и симпатичный, чем красивый, парень на черно-красном мотоцикле — афиша шоу почти двенадцатилетней давности. Ролик: мотоцикл разгоняется по асфальтовой поверхности, она резко обрывается — становится видно, что это плоская крыша высокого здания — мотоцикл со всадником падает, падает — нет, это камера так снимает, потому что колеса жестко встают на такую же асфальтированную крышу соседнего здания, оно вровень или чуть пониже первого, круг по крыше, руки в расцвеченных алым люминесцентным узором черных перчатках взлетают в салюте, потом снова ложатся на руль, мотоцикл встает на дыбы — всадник соскакивает с него легко, без усилий, снимает шлем… темно-русые волосы липнут к щекам, ко лбу…

— Каскадер. В своей среде довольно известный. Потом исчез. И всплыл в нелегалах.

Идем дальше.

Снимок камеры наблюдения — нет, черты лица те же, но выражение… Майю слегка предернуло. Узнать можно было разве что по точно так же сколотому на затылке хвосту, только волосы стали снежно-белыми.

— Побочный эффект трансформации, — пояснил Кессель. — То волосы побелеют, то клыки слегка удлинятся, то глаза начнут косить или тоже цвет поменяют. Видимо, после исцеления не исчезает.

— А насколько это возможно? — заинтересовалась Майя. Кессель был единственным знакомым ей данпилом, и из этого знакомства она вынесла заключение, что жизнь данпила довольно безрадостна. Правда, в последний раз… И тут ее осенило. — Андрей, а когда вообще к тебе вернулось… то, что вернулось?

— Сдвиги бывали и раньше, — так же спокойно сказал Кессель. — Например, способность различать вкус потихоньку вернулась в течение первого года. А вот качественный скачок произошел после контакта с ним. И что со мной было, я вспомнил тогда же.

— При первой встрече? — не поняла Майя.

— Прошлой осенью, в Москве, — Габриэлян недовольно фыркнул. — Когда в узких кругах, называющих себя «вся Москва», пошла в ход песенка про шотландский килт. Это у них такие представления о конспирации. И о служебных обязанностях.

— Расскажите мне все или не рассказывайте ничего, — разозлилась Майя. — Вы начали говорить — значит, я должна это знать. Что?

— Этот мальчик специально меня искал, — объяснил Кессель. — Чтобы объяснить, что дыру можно зарастить. Залечить. Что это вообще лечится. Потому что он сам находился в этом состоянии, вернее, в существенно худшем, какое-то, кажется, не очень долгое время, и оно ему не понравилось. Ну а попутно выяснилось, что, по его мнению, при инициации в человека подсаживается бес. Дьявол. В самом практическом смысле слова. Вот этого, кстати, я как раз не помню совершенно. Но я вообще не показатель, когда я давал согласие — а я его, видимо, все же давал — я был скорее мертв, чем жив. Ума не приложу, зачем я им был так нужен.

— Скорее всего, не ты сам, а какое-то репрезентативное количество объектов, — сказал Габриэлян. — Ибо наука зиждется на повторяющемся эксперименте. А выжило вас, инициированных, по данным разведки, всего-то шестеро.

Майя почувствовала холод под ложечкой.

— Они… пытались тебя завербовать? — спросила она, уже зная ответ. — Подполье, я имею в виду. «Лунный свет».

— Нет, — сказал Кессель. — Вернее, как я понимаю, они об этом подумывали, но форсировать не стали.

— Поразительно, — Майя покачала головой.

— На самом деле, это как раз правильно. Прямая вербовка в нашем случае дело безнадежное. А так остается шанс… Но мне понравилось, что они не стали пробовать, — сказал Габриэлян.

«И очень не понравилось все остальное», — услышала несказанное Майя.

— И раз уж на то пошло, — «Шахерезад» снова переключил картинку на экране. Теперь Майе предстал мальчик примерно того же возраста, что и Олег, в форме того же престижного московского лицея.

— Кузьмичев Антон, каким он был пять лет назад, когда сбежал из дома. Снимок сделан в школе. Мальчика не объявляли в розыск — хотя первые годы мать неофициально проверяла полицейские базы данных и информацию по больницам. Теперь юноша выглядит так…

Над терминалом появилось динамическое изображение стройного молодого человека, одетого, как обычно одеваются студенты — стиль «универсал»: и на лекциях сидеть, и в кафе зайти, и на работу — и сразу в ночной клуб…

— Зря ты омлет наладил, — сказал Габриэлян. — Сейчас пойдут снимки, которые не располагают.

— И в этом весь ты… — фыркнула Майя, — предупреждать, когда омлет уже внутри.

— Я знаю, что у тебя крепкие нервы, — улыбнулся Габриэлян. — Итак, возвращаемся к нашим агнцам, вот интерьер заведения, занимавшегося удовлетворением спроса после того, как наши рыцари Грааля вынесли оттуда принцессу.

Взгляду Майи предстало помещение, залитое ярким светом осветительных фонарей следственной бригады — чтобы голый труп жирноватого сорокалетнего мужчины типа «престарелый юноша» был виден хорошо, чтобы следователю, который будет заниматься делом, не пришлось раздумывать — где тень, а где пятно крови. На покойном чудовище пятен не было. Ему действительно сломали шею — это даже Майя, ни разу не эксперт, могла определить. А вот на стене и всяких приспособлениях — эти пятна были.

— Я, — сказала Майя, — оказывается, многого не знала о смежных профессиях.

— Это так же отличается от смежных профессий, как реальная перестрелка от игровой.

Картинка сменилась: теперь на голограмме был какой-то тип в униформе. Горло раздроблено. Третий — охранник в будке. Заколот в затылок, точно между позвонков — это Майя уже не сама определила, это сказал Габриэлян. Четвертый, в офисе среди мигающих терминалов наблюдения: на месте левого глаза — аккуратная дыра. Дротик или метательный нож.

— Не могу сказать, чтобы мне их было жалко, — пожала плечами Майя.

— Мне тоже. Тем более, что официально они все — на моем счету. Как и эти, — над терминалом нарисовался очередной специфический будуар. Тут было круче. Тут покойнику просто выдрали горло.

— А этого-то как…

— Руками. Как и вот этого, — у дежурного в коридоре горло было не столько разорвано, сколько надорвано, умер он, скорее всего, от потери крови. Судя по количеству таковой. — Или ты о том, как мне это удалось записать на себя? Тоже везение. У них на боевой арене выступал молодой старший. Притворялся человеком. Халифу это, естественно, не понравилось и он попросил объяснить юноше всю ошибочность его поведения.

— И что ты ему сломал?

— Шею. В двух местах. Неприятно, но до смерти заживет.

— А зачем ты их прикрыл? Так, на всякий случай? Полезный горшочек?

— Да, — кивнул Габриэлян. — Очень полезный. У господина Витра, впрочем, в розыске он проходит под другим именем, к тому времени была нужная мне репутация. Так что он и сам по себе мне пригодился бы.

Репутация… Майя кое-что слышала о террористе по прозвищу Эней. Попробуй не услышь об убийстве гауляйтера Германии и Австрии. А уж после того как он в Екатеринославе сорвал казнь высокой госпожи… Майю передернуло. Казни такого рода были делом сравнительно редким — во-первых, высокого господина непросто взять живым, и даже спецотряды, состоящие из варков, далеко не всегда справляются с задачей; а во-вторых, система старается не терять понапрасну тех, в кого вбухано столько ресурсов. Даже серийного маньяка Фальковского распылили только после того, как выжали из его скорбной головушки максимум клинического опыта. Но если уж высокий господин совсем дошел до стадии «оторви да брось» — его все-таки скармливают толпе. И срыв такого мероприятия — очень серьезная зарубка на прикладе. Пожалуй, в глазах широкой публики — даже более серьезная, чем дело Литтенхайма, ибо в Екатеринославе Эней сработал практически один.

Недавно она говорила Габриэляну, что его след можно поднять просто по газетным заголовкам. Ну что ж, она знает один такой заголовок:

— Екатеринбург? Вы использовали его там?

— Мы его не использовали, — ответил за Габриэляна Кессель. — У нас просто оказались общие цели. Они хотели спасти товарищей, мы — утопить Ильинского. В сумме получилось в высшей степени удачно.

Удачно… для кого? У одной стороны на руках неопровержимые доказательства связи «Тэнчу» с СБ, а у другой — не менее неопровержимые доказательств связи Габриэляна с подпольем.

— Мы можем довольно плодотворно сотрудничать, — словно поймал ее мысли Габриэлян. — И не можем очень уж сильно давить друг на друга. Совершенно симметричные отношения. Правда, у меня сложилось впечатление, что они считают эти отношения несимметричными. Мы знаем о них больше, чем они о нас, это правда. И это — одна из причин, по которым я выбрал для тебя именно этот вариант отхода.

— Одна?

— Видишь ли, на твое и мое счастье, это не просто террористическая группа — будь это так, я бы нашел тебе местечко получше. Вернее, террористическая группа есть, но она почти с самого начала была нужна только как прикрытие. Как дымовая завеса для вещей куда более серьезных. Чтобы не спрашивали, куда делся и чем занимается. В их ситуации — достаточно техничное решение. Вот посмотри. Вот что у них работало на Урале и вот что они защищали от Ильинского. Как ты понимаешь, это, скорее, аналог, во избежание — но он достаточно близок.

На анализ диаграмм у Майи ушло полчаса. Потратила бы много больше, но все значимые вещи были уже размечены и снабжены пояснениями.

— Ого! — Майя оценила и изящество схемы, и то, как элегантно она была вписана в местный аппарат.

— Главное «Ого!» состоит в том, что большая часть этой сети уцелела, — улыбнулся Кессель. — Они отсекли пораженный участок и перестроили схему так, чтобы обойти его. Структура позволяет.

— Как мозг…

— Да, совершенно верно. Идея не новая, но такое качественное воплощение я вижу впервые.

Майя смотрит на Кесселя и вспоминает, что в качественных воплощениях Андрей Робертович разбирается лучше многих в этом мире. Может быть — лучше всех. До него никому не удавалось полностью спрятать подпольную организацию от СБ. И никому не удавалось взять цитадель без поддержки армейских частей. До него никто не знал, что то и другое вообще возможно.

А еще она думает, что они наверняка нашли аналогичные структуры в других местах, просто ей не показывают, незачем.

— Что из этого вы расскажете Волкову?

— Все, — отозвался Кессель. — Все, что он пожелает узнать.

— А что он знает сейчас?

— Меньше тебя. По-моему, это очевидно.

Очевидно. Они — слой защиты. Который рано или поздно сгорит при входе в атмосферу, чтобы капсула уцелела.

— Еще у них довольно прилично функционирует «подпольная железная дорога». И за последние четыре года — только один провал. И тот залатан быстро. Даже без нашей помощи они бы спасли екатеринбургскую секцию — ну, кроме тех, кто попался. А может, и их бы вытащили. Изъятие Олега они провели качественно. Прямо посреди уже развернутых нами поисков, — Габриэлян кривовато усмехнулся.

Майя умела читать его интонации. Значит, изъяли Олега качественно — а потом…

— Сдали его вам, да? Вместо того, чтобы заворачивать в ковер и увозить? Вот идиоты!

— Они предложили ему выбирать. Из него еще форсированный допрос не выветрился, а они к нему с устройством мироздания. Олег, как ты понимаешь, им очень вежливо отказал. И они его вернули. Ну как же, добровольно выбрал буку.

Майя закатила глаза.

— Дайте мне стену, я хочу постучаться головой. Стоп. А как так вышло, что они его нашли раньше вас? Вы их подключили, потому что там сильная секция или как?

Габриэлян вздохнул.

— Вот это хуже всего. Они сами подключились. Они планировали изъятие Олега с самого начала — тот, кто его похитил, просто испортил им операцию. Поэтому у них была солидная фора. Думаю — даже уверен — что если бы изъятием Олега продолжал руководить Эней, он бы сделал как ты говоришь. Но Эней при распределении обязанностей взял на себя другую часть…

Вот тут-то на экране появился снимок, от которого яичница у Майи в животе завозилась. Что довольно странно. Не возилась же при созерцании разорванной глотки охранника в «Морене». Почему же насаженная на бакен голова ее так смутила?

Наверное, потому что охранника все же убили, как получилось. А здесь во всей сцене чувствовалась рука художника.

— А что значит эта… идеограмма? Причем тут «истина»? — кисло спросила Майя, показывая иероглиф на бакене.

Габриэлян не стал искушать яичницу и убрал изображение. Текст медицинского заключения был хоть и довольно подробным, но все же не столь наглядным. Ну, гвозди в коленных чашечках. Ну, множественные ожоги и ушибы… Воображать-то себе все это не обязательно.

— «Истина», — сказал Кессель, — читается по-японски как и в случае Ильинского — «макото». Адресат оба раза был один и тот же, и господин Эней попытался сделать послание максимально доходчивым. Голова посреди реки — это Олег недавно раскопал — тоже история из времен падения сёгуната. В Киото какому-то правительственному чиновнику такой перформанс устроили.

— Вася проснулся, а голова на тумбочке, — нервно хохотнула Майя.

— Да, — добавил Габриэлян, — за незадачу с Олегом он потом извинился. Но, в принципе, вся эта абсурдная история — показатель того, какие там царят настроения — и в какой степени они обеспокоены… даже не столько необходимостью сотрудничать с аппаратом советника, сколько, кажется, лично моим существованием.

— И поэтому — я? — Майя положила подбородок на сцепленные в «замок» пальцы. — Как живой пример сосуществования с твоим существованием?

— Да. Они будут спрашивать тебя обо мне, о нас — а ты рассказывай все, что обо мне знаешь и не забывай добавлять все, что обо мне думаешь. И пойми меня правильно. — Габриэлян отхлебнул из своего ведрообразного сосуда. — Чума, война, теракты в центре Москвы, падение Меркурия на Аахен — что бы они там ни варили, сообщать нам об этом — не твоя работа. Тебя могут на это проверить. Но даже если всерьез — это не твое дело.

— Успокоил… — в ноздри проник приятный сильный запах, это кофе, прекрасный Кессель сварил кофе, спасибо, я без сливок, но с сахаром и вот эту булочку с кунжутом прихвачу… — А что же тогда моя работа?

— То, что они предложат — если тебе понравится. Или то, что ты придумаешь для себя — если идея понравится им. У тебя много неплохих идей.

Об этом они тоже говорили. Еще год назад.

— У всех этих «борцов с режимом» бездарно поставлена пропаганда. Откроют очередной портал с радиоточкой, и через месяц-другой начнут вещать про нарушение прав человека или капиталистов-кровососов. И отваливаются все, кроме единомышленников и горстки любопытствующих. Начать нужно с другого. С нерва. С ремиксов, с кислоты, с наркобаллад. С музыки дурных и хороших времен. У нас, — Майя коротко засмеялась, — запасов на века и века. И — вперемешку с этим — новости. Настоящие. Но тоже кусками. Урывками. И как можно чаще — с грунта, с земли. Такой как бы андерграунд — но с той изюминкой, к которой могут прислушиваться и люди постарше и посерьезней. И приучить слушать. Приучить искать каналы. Приучить полагаться. Никаких вбросов, точность. И пусть привыкнут, что такое окно — это еще и способ сообщить о злоупотреблениях. Ведь если бы в том же Краснодаре снизу могли вякнуть о том, что у них творится — да так, чтобы не заткнуть… без тебя обошлось бы. Нынешние власти и не подумают прикрывать такую полезную отдушину. А потом на эти кости можно наращивать мясо — чтобы люди сами себя спрашивали «а почему оно устроено так?».

Габриэлян снимает очки достает платок, протирает аккуратно…

— Была такая шутка времен второй мировой: «Представь, — говорит один француз другому. — Сегодня в полночь мусульманин убил фашиста и съел его сердце.» «Трижды вранье. — ответил второй. — Мусульмане не едят свинину, у фашистов нет сердца, а главное, в полночь все — включая мусульман и фашистов, слушают английское радио.» Так?

— Да…

— Но это нужно строить образ, подбирать материал… если хочешь, я найду тебе людей, которые хорошо этому учат. Вдруг пригодится.

Тогда она решила, что он хочет такой канал для Волкова. Оказалось — нет. Совсем.

— А если не сойдемся?

— Если вы не сойдетесь — проси, чтобы они помогли тебе с легализацией, желательно где-нибудь подальше. Прочее — моя забота.

— Пойду погуляю, — сказал Кессель, поднимаясь из-за стола. — Вернусь где-то через час.

Дверь за ним закрылась с тем же легким скрипом.

— За десять минут, — Габриэлян кинул беглый взгляд на часы, — можно успеть добежать до канадской границы.

* * *

На следующий день в шесть часов вечера — не до, не после, а как раз во время войны — Майя Львовна Азизова сошла с пригородного поезда на станции «Куоккала». Место назначения никого не удивило бы. Когда-то, столетия назад, здесь стоял дачный поселок, в котором жили люди, ставшие впоследствии знаменитыми. И четыре маленьких музея до сих пор хранили все, что как-то пережило три мировых войны и Полночь, а маленькая богемная колония пыталась возродить традиции. Место, вполне заслуживающее интереса гейши. А еще здесь располагался тихий, средней руки курорт.

«Селедочный магнат» Пааво Вилип, совершенно неожиданно (даже для себя) пожелавший сделаться покровителем московской гейши, роль свою играл с удовольствием и встречать будущую фаворитку приехал лично.

— Вы еще красивей, чем на снимках и видео, — сказал он, пока шофер-охранник устраивал в багажнике «Невы» Майин чемодан. Майя тепло улыбнулась ему — комплимент был искренним и заслуживал искреннего ответа.

Вилла магната располагалась на берегу моря. Имелся собственный причал, выгороженный кусок пляжа и леса, отдельно стоящая сауна и два гостевых домика. Домики пока пустовали — но в ближайший уик-энд ожидался большой прием с большим количеством собственноручно зажаренного мяса, катанием на яхте и фейерверками. После приема, согласно плану, Майя должна была сбежать с кем-то из пиротехников.

— И вы знаете, — сказал Пааво, состроив печальную мину, — кажется, я буду огорчаться по-настоящему.

— Мне очень жаль…

— Да что вы. На самом деле мне такие отношения не подходят — я как-то пробовал один раз. И с удовольствием проверю впечатления.

За ужином Майя рассказывала ему об исторической и литературной Куоккале — оказывается, господин Вилипп имел очень смутные представления о том, в каком городке купил себе жилье. Пааво тут же загорелся идеей завтра устроить экскурсию — но на следующее утро он уехал ни свет ни заря на работу и вернулся затемно.

Майя не удивилась. Эту породу людей она знала очень хорошо. Так и будет вспыхивать каждый раз — а потом попадать в рабочий круговорот и забывать обо всем до вечера. Понятно, почему Пааво «пробовал» и почему такие отношения ему не подходят. Поэтому экскурсию по Куоккале она организовала себе сама.

— Вам не скучно? — спросил Пааво за ужином.

Ужинали в этом доме в пол-одиннадцатого вечера, Майя скорее клевала из вежливости, чем ела: после 18–00 гейши не едят, только закусывают. Персонал обедал в пять, чем-нибудь простым, сытным и вкусным — Майя договорилась с кухаркой, что ей будут приносить в комнату то же самое, и обе стороны остались довольны.

— У вас прекрасная библиотека, — сказала Майя.

— Когда я был мальчишкой, очень любил читать, — с грустью сообщил Пааво. — Потом я вошел в дело… и чем больше поднимался по должности — отец, знаете, настаивал на том, чтобы мы знали дело с самого низа — тем меньше оставалось времени. Мне некогда читать, уже пять лет как. Я жду теперь, когда в дело войдут сыновья. Тогда я все отдам им и буду только читать.

— Что ж, неплохой круговорот — но, знаете, вам придется заново учиться это делать. Странно, правда? Такая простая вещь, но она уходит, если ею не пользоваться… впрочем, и возвращается, если позвать.

— Да, я боюсь… — улыбнулся Пааво. И без всяких переходов спросил: — Майя Львовна, вас не смущают высокие господа?

— Смотря что понимать под словом «смущают». Выступать в профессиональном качестве не мешают, а личных контактов стараюсь по возможности избегать. У меня был нехороший опыт, по итогам которого я получила вот это, — Майя, оттянув бархотку, показала шрамик на шее. — И вот это, — на бархотке висел кулончик пайцзы.

— Нет, кроме профессионализма, ничего не требуется. Среди гостей будет высокий господин — куратор петербургского порта. Сами понимаете, этот деловой контакт для меня много значит. Он вряд ли будет искать личного общения — по моим данным, он не интересуется женщинами, мужчинами тоже, ни в каком смысле, кроме того, от которого у вас чип. Ну и, в конце концов, все равно той же ночью вы меня покинете, так что… Мне просто намекнули, что если вы будете против — я могу организовать вам отъезд и раньше.

— Нет, все в порядке. Я готова исполнять роль хозяйки вечера и в присутствии высокого господина. Хорошо, что вы меня предупредили, сюрпризов такого рода я не люблю — но планы остаются прежними: уезжаем утром. Это совсем не сложно.

На самом деле, совсем не сложно. Потому что, когда ты работаешь, нет людей, нет старших и нет тебя, вообще никого нет. Есть музыка. Она состоит из множества движений, которые нужно уравновесить и согласовать, из ритма беседы или песни, из траекторий взглядов, из внимания, эмоций, звона ножа по тарелке — потом ты выныриваешь и стоишь, прислонившись к стене, мокрая, как мышь, догнавшая Ноев ковчег вплавь, и просто дышишь. Сама. Собой. Иногда не сразу вспоминаешь, как.

Поэтому Майя толком и не помнила, как провела тот вечер. Она улыбалась, принимала и говорила комплименты, потихонечку набрасывала петли и стягивала узлы беседы, музицировала для гостей, умеренно пила, еще более умеренно закусывала, и даже высокий господин Ярослав Кошелев оказался вполне терпим… вписался в окружающее пространство и совершенно не тянул одеяло на себя.

А вот пиротехники ей запомнились.

Это была настоящая старинная работа с огнем. Римские свечи, петарды, фонтаны, хлопушки, бегущее пламя — никакой световой графики в подмогу, никаких систем наведения, все вручную. И все вписано — именно в этот пейзаж, именно в этот вечер, в эту музыку. Мастера.

«И в кого же из них мне скоропостижно влюбиться?» — думала Майя, любуясь тремя «огневыми рабочими».

Первый был усатый, довольно округлый и с сединой. Не то. Второй — ближе к теме: невысокий, рукастый, подвижный как мартышка, блондин с трехдневной щетиной. Темперамент. Достоверно. Третий — длинный, сутулый, в выгоревшей банданне, чуть приволакивал левую ногу… И именно он дирижировал запуском, каждый раз безошибочно определяя направление и время. Вот оно. Мастер. Художник. Такой-же-как-я. Человек, у которого можно научиться чему-то, чего я пока не знаю. Это мотив. Еще пару лет назад я могла бы так поступить — бросить клиента, не связанного со мной договором, в погоне за новым умением.

Когда пальба закончилась, большинство гостей вернулось в дом — и только Майя спустилась с веранды, откуда наблюдала фейерверк, разулась, чтобы не набрать песка в туфли, и подошла к трем повелителям огня, которые сейчас собирали в мусорный пакет выгоревшую шелуху ракетниц, скелетики огненных колес, опустошенные гильзы петард…

Кислый пороховой туман еще клубился вокруг них. Ночной бриз потихоньку отодвигал его в сторону моря — но Майя знала, что даже когда он окончательно сойдет на нет, запах умершего пламени останется в одеждах, волосах и на руках этих людей.

— It was really wonderful, — сказала Майя на всякий случай по-английски. С эстонским персоналом виллы она сходилась именно на этом языке.

Длинный повернулся к ней, очаровательно улыбнулся — всем лицом:

— I’m flattered. We all are… Но если вы та самая московская гейша, о которой здешние столько хвастали, то можно и по-русски.

— Давайте по-русски. Я хотела поблагодарить вас — не часто удается такое увидеть. И напроситься посмотреть, как вы готовитесь. Как вы работаете, я уже видела.

— Как мы готовимся? — длинный, глядя ей прямо в глаза, наморщил под банданной лоб. — Мы завтра в окрестностях Таллинна. А потом на месяц едем отдыхать. Так что если смотреть — то это надо с нами рвать прямо сейчас. То есть, не сейчас, мы здесь будем до утра, вон палатка…

— Осторожнее, — сказал седой. — Э-э-э…

— Майя.

— Яков. Осторожнее с ним, Майя. Он бабник.

— Осторожность, — улыбнулась Майя, — нужно проявлять не мне. Я найду вас… утром.

— Я буду ждать, — от пиротехника, как от Чеширского кота, осталась одна улыбка. — Кстати, меня зовут Жора. Банально, но легко запоминается.

Игорь Искренников. Швец, жнец и на дуде игрец.

Майя прошла в дом, обменялась с Пааво заговорщицкими взглядами и присоединилась к группе гостей, обсуждающей фейерверк — не заметив сразу, что в ней господин Кошелев.

А вот Кошелев перемену в ее настроении заметил. Майя быстро провела ревизию эмоций: она выходила на веранду, настроенная… профессионально, и ко всему этому примешивалась нотка любопытства. Сейчас она была полна озорного возбуждения, как девчонка, задумавшая каверзу.

А Пааво… Да, пожалуй, нужно ему просигналить… или лучше нет. Такие штуки особенно хорошо получаются тогда, когда они получаются спонтанно.

— Вот человек, понимающий в искусстве, — сказал Кошелев по-английски, протягивая ей бокал. — Пусть она будет нашим арбитром. Майя, господин Халлен и госпожа Бюхнер не оценили огневое шоу. Много вони, много грохота — и зачем все эти дедовские методы, когда есть голографические инсталляции?

— Мне сложно судить, — сказала Майя. — Мы, гейши, тоже в своем роде пережиток. Нужно платить, кормить — в то время как можно просто включить звукозапись.

— Не скажите, — Халлен смерил Майю очень откровенным взглядом. — Вы создали весьма приятную атмосферу. Едва увидев вас, я понял, почему Пааво… вас выбрал. На роль хозяйки вечера вы подходите лучше, чем… кто бы то ни было.

Ах ты сволочь, подумала Майя, заметив, как дернулась бровь госпожи Бюхнер. Которая еще семь лет назад была госпожой Вилипп, вот ведь какие пироги.

— По-моему, гейши, — вмешался господин Ханнеке, — прекрасны уже тем, что в мире окончательно победившего равноправия напоминают нам о том, что такое женственность.

— Твоя теория была бы стройнее, Людвиг, — сказала госпожа экс-Вилипп, — если бы ты немного больше знал. Профессию создали мужчины. И в ней сейчас довольно много мужчин. Однако мужчина-гейша — это последнее, что приходит мне в голову при слове «мужественность». Женщины-гейши воспроизводят определенный стереотип женского поведения. Который, кстати, не одобрялся во времена торжествующего патриархата. Майя была бы там изгоем, ее заклеймили бы как женщину безнравственную. Не так ли, господин Кошелев?

— Ну-у, я не застал времен торжествующего патриархата, — улыбнулся высокий господин.

Интересно, подумала Майя, почему он предпочитает сохранять облик потрепанного жизнью лысеющего подстарка с пивным брюшком? Ведь при желании смог бы вернуться в биологические тридцать, даже двадцать, как делает абсолютное большинство…

— Я вырос в стране, где официально равноправие было провозглашено за пятьдесят лет до моего рождения. Было оно, правда, довольно уродливым в некоторых своих проявлениях — например, сохранялся запрет на профессии и неравенство в заработной плате, а официальная пропаганда это отрицала, что придавало ситуации особенно мерзкий привкус… Мать растила меня без отца, так что я все это знаю не понаслышке. Майю действительно там заклеймили бы, но уже по другой причине — как приверженку буржуазных ценностей и образа жизни.

— По этой статье, Хедвига, заклеймили бы и тебя, — добавил подошедший Пааво. — Но вы как будто бы говорили о фейерверках, а не о женском равноправии…

— Да. О фейерверках, — Кошелев поднял свой бокал с шампанским и полюбовался игрой пузырьков на просвет. — Видите ли, господин Халлен… Наш подход к искусству и подход, скажем так, среднего человека несколько отличаются. Я пережил эту революцию в молодости, поэтому помню все очень живо: искусство вдруг стало доступно широчайшим массам, причем не только как предмет потребления — любой, буквально любой мог овладеть навыками, достаточными для того, чтобы написать книгу, песню, снять фильм… Интернет давал возможность вынести это на широкую публику и получить обратную связь мгновенно, причем в достаточно большом объеме…

— Но это и сейчас так, — не поняла госпожа Бюхнер.

— Сейчас нет грандиозной индустрии, которая возникла на стыке аналоговой и цифровой эпох — индустрии звукозаписи. Современные фирмы — просто карлики по сравнению с тогдашними студиями, которые ежедневно выпускали в продажу тысячи наименований дисков и гигантскими издательствами, которые забрасывали магазины тысячами наименований книг.

— Похоже, вы увлеклись путешествием в прошлое и отвлеклись от темы, — улыбнулся Халлен.

— Напротив, я подошел к ней вплотную. Ценилось в первую очередь то, что можно воспроизвести. И воспроизводить до бесконечности. Стоило выбиться в верхушки чартов, допустим, четверым юношам, работающим в манере «Битлз» — мелодического гения Маккартни там, конечно, не было, но звук они воспроизвели — как тут же началась охота за такими юношами, ими забили весь радиоэфир, и вот вам пожалуйста: направление брит-поп. Какой-то гарлемский подросток скороговоркой поет про горькие беды чернокожего малолетнего преступника и становится популярен — и вот на экранах одно афро-американское лицо за другим хрипит в рифму о тюрьмах, грабежах, разбоях, тачках, пистолетах et cetera. Когда ты приносил книгу в издательство, первый вопрос, который тебе задавали: «А на что это похоже?» И горе тебе, если это не похоже ни на что. Это было время торжества клише. Я нисколько не сожалею, что оно закончилось.

Кошелев сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина.

— Вы полагаете, — спросила Майя, — что именно Поворот переломил ситуацию?

— Да. Вкусы начали диктовать мы. Не по своей воле, уверяю вас, господа. Нам и в голову бы не пришло навязывать людям свои предпочтения в области искусства. Да и не до того нам всем было, поверьте мне. Это вышло само собой: мы пронесли через катастрофу свои пристрастия — а большинство из нас и до инициации умело отделять зерна от плевел. Впрочем, люди тоже это делали. Информационные технологии подарили нам одно великое благо: возможность сохранять большие массивы информации в маленьких объемах. И когда приходила беда — люди стремились спасти самое лучшее, самое любимое, то, что поддержит в трудную минуту. Фильмы, книги, музыка — все прошло проверку огнем. После этого было затруднительно вернуться к прежнему модусу — тем более, что и уровень экономики, при котором все это снова стало бы выгодным, восстановился нескоро. Но уже никто не хотел. Один певец, любимый мной в детстве, описывал это так: «Вслед за мохеровым бумом придёт волна простоты». Вот, она пришла. И вот почему я был в восторге от этого трескучего и дымного фейерверка, господин Халлен: его нельзя будет воспроизвести. Как этот разговор, как этот глоток вина, как эту ночь.

— Не вижу смысла, — пожала плечами госпожа Бюхнер. — Если что-то хорошо, то почему бы это не воспроизвести?

— А вы просто не сможете, — усмехнулся Кошелев.

— Не понимаю.

— Вот почему я попросил поддержки у Майи. Практической поддержки, если хотите.

— Искусство гейши, — пояснила Майя, — состоит в том, что это чистый акт. Действие, которое не повторяется и не существует за пределами данного момента времени. Именно эта ночь, именно эти гости, именно эти песни, этот берег, фейерверк и настроение минуты — а также ценность соучастия.

— Сколько слов для того, чтобы оправдать цифру четыреста евро в час! — фыркнула госпожа Бюхнер. — По-моему все проще: гейш зовут люди, которые не умеют развлекаться сами. Ну и которым важно показать свою способность отдать певичке несколько тысяч за три-четыре часа непринужденной болтовни.

— Да будет каждому по вере его, — Майя улыбнулась ей, потом Пааво, Кошелеву и всему кругу. Подошла к роялю, поставила пустой бокал и подняла крышку. Тронула клавиши. Ощутила кислый привкус порохового дымка, просочившегося под дверь.

Она знала, что подумает про себя Кошелев и что — Пааво. Она гадала — слышит ли это Искренников и что думает он.

Определенно, что-то было в воздухе этой ночи. Кроме порохового дыма, само собой… Что-то для нас с тобой, что-то о свободе, за свободу, для свободы… прошлого не существует, будущего нет, а я и правда сделала бы это снова. Все, с самого начала.

Утром Пааво перехватил ее в коридоре.

— Зачем вы так? — шепотом спросил он. — Теперь я действительно буду расстроен… Послушайте, не нужно убегать от вашего московского ухаживателя. Я кое-что значу здесь, в Прибалтийском Союзе. Я смогу вас прикрыть не хуже любого другого покровителя.

— Мой московский ухажер работает в СБ, — сказала Майя, пожимая его руку. — Он вам ничего не сделает, нет, наоборот, будет признателен. Но его враги… они иногда бьют по площадям. А вы очень хороший человек, Пааво.

Она машинально поправила ему ворот пижамы, символически коснулась губами его щеки и прошептала:

— Так было надо. Высокий господин… насторожился бы, если бы ваше отношение оказалось другим.

— Я этого не просчитал, — с огорчением сказал Вилипп.

— Это случается. Простите, — Майя снова пожала ему руку и вернулась в свою комнату, где все уже было готово для романтического побега.

Она спустила гитару и чемодан в окно — бельэтаж, невысоко, а ловкий пиротехник подхватил вещи совершенно бесшумно.В трикотажном костюме спортивного фасона босиком сбежала по лестнице и выскользнула через задний ход.

Следующие три дня слились в ровную полосу. Переезд, настоящая пиротехническая репетиция, увенчавшаяся скандалом, потому что второму технику через десять минут работы разонравилось место, переезд, ночевка, переезд, нормальная репетиция, срочный вызов на работу, переезд, шоу, переезд — и в середине дня Майя с «любовником» отделились от группы.

— Сейчас в Таллинн, — сказал «любовник», голосуя на трассе. — Там есть небольшая гостиница, называется «Лиллекула». Как поселишься, не разговаривай ни с кем. Вот документы. Это платежная карта, но в Прибалтике такой достаточно. Вот комм. Завтра ровно в шесть придет человек, который переправит тебя дальше.

— Как я его опознаю?

— Он обратится к тебе. Назовется заместителем господина Адамовича. Дословно: заместитель господина АдАмовича. С ударением на второе «а». Если ударение будет стоять неправильно — жми на вызов. Если он придет не в шесть, а в пять или десять минут седьмого…

— Жать на вызов.

— Да. Вообще, если хоть какое-то отклонение от сценария — жми на вызов.

— Не засекут по настройкам комма? — спрашивает Майя. Кое-что она все-таки понимает.

— Обижаешь, — улыбается «любовник». — Если бы нас можно было так засечь, где бы мы сейчас были.

Зачем бы им это… ведь меня ведут они, почему бы просто не сдать с рук на руки? И какая польза от смещенного ударения? Может быть, они где-то упомянули этого «АдАмовича» как «АдамОвича» — и теперь смотрят, что произойдет? Или проверяют, запоминаю ли я такие вещи?

Майя посмотрела на платежную карточку — и хмыкнула. Оформлена на имя Габриэлы Зенкевич.

— Это у кого из вас такое чувство юмора?

— Видимо, у кузнеца, — пожал плечами «любовник».

Их подобрал груженый какой-то мебелью трак. Майя вспомнила, когда в последний раз так ездила. Да, восемь лет назад — студенткой, в каникулы…

Дождь упал внезапно, стеной. Они летели по водной поверхности, где-то эдак на ста пятидесяти, обгоняя легковые машины, втискиваясь между другими грузовиками. Водитель размахивал левой в открытом окне и немелодично подпевал какой-то свежей и неожиданно приличной «черной» аранжировке «Полета валькирий». В другое время Майе бы понравилось. Сейчас — просто хотелось спать.

Она и заснула — проснулась на руках у «пиротехника», вынимающего ее из машины.

— Что ты, я сама! — почему-то забеспокоилась она.

— Ну, сама так сама, — он поставил ее на крыльцо гостиницы (действительно маленькая: домик в два этажа, с башенкой, розового кирпича) и вытащил из кабины ее чемодан и гитару. Занес на крыльцо, чмокнул Майю на прощанье в щечку и вскочил обратно в кабину. Трак покатил дальше по улочке с односторонним движением.

С кованой завитушки под козырьком крыльца свисал медный колокольчик.

Майя дернула за веревочку. Дверь щелкнула и открылась.

Если бы это была старая сказка, в доме жила бы ведьма. Но сказки нынче пошли другие, ведьмы в Эстонии повывелись, а хозяева пансионата хотя и жили в башне, но косы вниз не спускали и вообще присутствовали только в виде хрустящей чистоты и общего уюта. Может быть, брауни? Живут ли в Эстонии брауни?

Майя приняла душ, нырнула под одеяло и проспала до самого обеда. Обедать она спустилась в общий зал, точнее — в просторную кухоньку. Гостей было мало — какая-то семья: отец, мать, трехлетний ангелочек непонятного пола и притороченный к материнской спине бутуз. Все, кроме бутуза, сосредоточенно переваривали свиной рулет с печеной картошкой, и Майя не могла бы с ними поговорить даже если бы хотела: она ни слова не понимала по-эстонски.

С коммом она не расставалась, брала даже в туалет. И чем ближе был вечер, тем с большей тревогой она посматривала на окошко времени, бесстрастно отсчитывающее минуты.

В дверь постучали ровно в шесть. Майя не успела ничего ответить — ручка повернулась и через порог шагнул молодой человек, одетый в черные джинсы, темно-зеленый льняной свитер и очень просторный легкий плащ поверх него.

И этого человека Майя узнала.

— Добрый вечер, — сказал Андрей Витер, псевдо Эней. — Меня зовут Андрей, я за господина АдамОвича и я пришел пригласить вас на ужин.

У Майи что-то дрогнуло внутри. Ловушка? Проверка? Игры какие-то идиотские? Ну что ж. Она нажала на кнопку вызова.

Через, кажется, пятую часть секунды у Энея запиликал сигнал. Он вынул руку из кармана, поглядел на свой аппарат. Улыбнулся.

— Все в порядке. Я — заместитель господина АдАмовича. Идем.

Они спустились вниз и сели в «Шкоду-Фортуна». Эней весьма лихо вывел эту довольно громоздкую колымагу из малюсенького двора.

— Вы узнали меня? — спросил он.

Ну что ж, если он спрашивает прямо… В конце концов Габриэлян знал, что делает.

— Да. Мне показывали записи.

— Я ваши тоже просматривал. Вы в жизни намного красивей. Волнуетесь?

— Немного.

— Возьмите датчик, — Эней достал из внутреннего кармана плаща плоскую нашлепку. — Прилепите на сгиб локтя. Я должен знать температуру, пульс, давление и все такое.

— Для медикаментозного допроса?

Эней кивнул.

— На какие препараты у вас аллергия?

— Пентотал применяйте смело, — усмехнулась Майя. — Только… понимаете, я гейша. Мне по роду профессии приходится довольно много пить и при том сохранять контроль над собой и рот держать на замке.

— Ложь все равно фиксируется.

— И что произойдет?

— Вас просто переправят через границу, снабдят документами и обрежут концы. Габриэлян просил убрать вас из Москвы — ничего больше.

— Вы сами-то верите, что я могу оказаться агентом СБ? — датчик уже перестал ощущаться, словно сделался частью кожи.

— Нет. Но я знаю, что вы агент Габриэляна. Индикатор. Жук в муравейнике.

— Он может следить за вашей реакцией, только если у него есть люди или аппаратура. У вас, внутри.

— Ну… в каком-то смысле они есть, — Эней усмехнулся. — Если по итогам нашего ужина наше отношение к нему изменится — он это заметит. Если оно не изменится — он это тоже заметит. Кроме того, он дал мне понять, что вы не тот человек, который будет смирно лежать на дне там, где его положат.

— Мне казалось, что это должно бы вас устраивать.

Впрочем… если судить по безобразной истории с Олегом, эти люди не всегда знают, чего хотят.

— Зависит от…

— Итогов нашего ужина?

— Да, в том числе, — он направил машину на кольцо виадука и свернул с него на какую-то боковую трассу.

— Куда мы едем?

— На побережье. Там есть одно красивое место… и очень спокойное… Небольшой пансионат для охотников за янтарем. Некоторые любят так развлекаться. Поживете денька четыре, пока вам сообразят маршрут и документы.

— Еще не сообразили? — картинно удивилась Майя. — Или это тоже будет зависеть от?

— Конечно. Место, личность, привычки, прошлое, связи — все это упирается в то, чем вы будете или не будете заниматься. В вашем случае получается достаточно сложный букет требований.

— А в случае Олега?

Эней вдохнул сквозь зубы.

— Значит, вас и на этот счет просветили… А в его случае кое у кого просто сдали нервы. Я больше всех виноват на самом деле. Я допустил аналитика к работе в поле, и он посыпался. Все правильно просчитал и сделал — а потом, когда осталось только подобрать добычу, взял и посыпался. Повторить эту ошибку с вами я не хочу.

— Ну что ж, я всецело за.

— Придется подождать, вести медикаментозный допрос за рулем я не могу. Запрещено правилами дорожного движения.

Машина совершила новый поворот — и выкатилась на какой-то проселок. Через несколько минут Майя среди мелькающих стволов сосен различила островок лиственной зелени и рассыпанные в этом оазисе домики под красными черепичными крышами. Эней подогнал машину к заборчику. Парковочная разметка была выложена из белой гальки.

— Идем, — он повел Майю за руку по еле заметной тропинке, спускающейся к морю.

Запахло соснами, водой — а потом костром и жареным на костре мясом. Сквозь терракотовую колоннаду стволов виднелись проблески солнца на воде.

Среди валунов, в незапамятные времена вытащенных сюда ледником, стояла беседка, стилизованная под руины небольшой башенки. В беседке горел мангал — а над мангалом возился высокий и широкоплечий, по-цыгански черный парень. Константин Неверов. В том, что человек с фамилией Неверов является действующим православным священником, Габриэлян тоже усматривал некую иронию. Равно как и в «перекрестном опылении» двух конфессий. «Если почитать историю, так покажется, что Риму с Москвой, как западу с востоком не сойтись до страшного суда. А обошлись все-таки. Старая аппаратная формула „против кого дружите“».

— Здравствуйте, — сказал Неверов. Потом обратился к Энею. — Погуляйте еще минут десять, как раз шашлыки поспеют. Вы чай будете или пиво? Пиво тут хорошее, варят прямо в деревне.

— Тогда пиво, — улыбнулась Майя.

— Ага, ну вы его и принесете, значит, — кивнул Кен. — Оно во-он к тому камешку привязано, в садочке там плавает.

— С ума сойти, — сказала Майя, обоняя шашлык. — Вы так хотите мне понравиться? Я же слюной захлебнусь.

— Ну, ужин-то я вам обещал, — пожал плечами Эней. — Кстати, и самому зверски хочется. Так что идем за пивом.

И они пошли через дюны.

— Понравиться вам — это само собой, — сказал Эней по дороге. — Ну и… отдать маленький должок, который я не могу вернуть напрямую. Как мы познакомились лицом к лицу — он вам рассказывал?

— Да. Вы рубились с Кесселем, приняв того за старшего. Это меня впечатлило. Я видела как рубится Кессель — он после первенства Москвы показывал кое-что в кулуарах…

— Это я потом рубился. А сначала он меня встретил: костерок, котелок, Андрей Робертович чай варит. Прихожу я на встречу с тем светом — место пустынное, как раз в такие зазывают, чтобы прирезать не спеша и с удовольствием, а мне тут уже и чаёк заварили. Кстати, очень вкусный. Так что меня честь обязывает вас, Майя Львовна, сначала хорошенько накормить, а потом уже допрашивать.

— А колья где? Ну или хотя бы ножки?

— М-м-??

— Курьи. Сначала доброго молодца накорми-напои, в баньке попарь, а потом и спрашивай.

Эней выдержал довольно длинную паузу, потом сказал:

— Ну, если я правильно помню русские сказки — на красных девиц это правило не распространялось. Наоборот, их припахивали к какой-то черной работе. Так что от канона мы все-таки отступим. Ага, вот и пиво…

К камню, чтобы не унесло прибоем, была привязана шестилитровая канистра.

— Красные девицы, — сказала Майя, отбирая у него веревку, — с некоторых пор просто тоскуют по черной работе.

— Учтем, — Эней улыбнулся одними уголками рта.

Шашлык оказался вкусным и сочным, хотя, против всех традиций — из свинины. Впрочем, Неверов горячо утверждал, что запорожские казаки ели именно такой, и они же изобрели само слово «шашлык», а всякие бараньи нежности называются «шишкебабом». Из углей вытащили запеченную в фольге картошку. Нефильтрованное пиво было приятно кисловатым. Майя наелась, ощутила легкое кружение в голове и расслабилась. Мужчины не позволили ей принять участие в наведении порядка — сами собрали всю одноразовую посуду в мусорный пакет, и Константин понес его к джипу.

— Майя Львовна, — Эней распаковывал нечто, похожее на портативную аптечку. — Вы готовы?

— К моменту истины? Да, конечно.

— Дайте руку.

Зашипел инъектор. Майя вздрогнула — не столько от мгновенной и довольно слабой боли, сколько от воспоминаний. Господа подпольщики искренне старались избежать сходства с той, давней ситуацией, что много о них говорило — а все-таки допрос есть допрос.

— Майя Львовна, мне очень жаль, — словно читая ее мысли, сказал Эней. — Я обещаю, что вам не причинят никакого вреда — но вы немножко успокойтесь.

Он проверил, как держится датчик, и задержал ее руку в своей. Ладонь его была теплой, сухой и твердой, как прогретая солнцем сосновая древесина.

— Давайте не спеша и по порядку. Просто чтобы войти в колею. Ваше имя, фамилия, отчество?

— Азизова Майя Львовна.

— Место рождения?

— Астрахань.

— Возраст?

— Двадцать семь.

— Расскажите о своей матери.

— Азизова Татьяна Игнатьевна. Девичья фамилия — Лопатина. Химик-технолог. Работала на молочном комбинате. Отец… Азизов Лев Рустамович… Погиб двадцать два года назад.

— Когда прорвали фронтир?

— Да.

— После этого вы переехали в Москву?

— В Казань. Мама живет там. Ей не нравится моя работа.

— А вам?

— Среди клиентов попадается разное. В остальном — прекрасно.

Пока что он явно задавал вопросы, ответы на которые знал сам — чтобы аппаратура освоилась с нефильтрованным пивом пополам с сывороткой правды. Зачем они меня поили? Алкоголь сбивает картину…

— При каких обстоятельствах вы вошли в контакт с СБ?

— Они меня задержали по подозрению в политической провокации.

— В чем выражалась провокация?

— Меня пригласили петь на ирландский благотворительный концерт. Я начала с «Зеленого цвета» и не дошла до «Варшавянки».

— Вы понимали, что за этим последует?

— Я понимала, что будет скандал. Масштаб меня даже не интересовал, чем хуже — тем лучше.

— А ради чего затеяли этот фейерверк?

— Терять было нечего. Один весьма перспективный варк, Владимир Старков, заклеймил меня Поцелуем. Влюбился и пытался уговорить на инициацию. Я понимала: буду слишком долго отказываться — он меня либо заест, либо придумает что-нибудь, чтобы… уговорить. Вот мне и показалось, что шум мне не повредит. В крайнем случае, помру с музыкой.

— Вам тяжело об этом говорить?

— Нет, в этой обстановке и под пентоталом — легко. Давление скачет? Я холерик, оно не раз еще подскочит. Вас ведь история моего знакомства с Габриэляном интересует? Ну так слушайте. Поднимают меня в очередной раз, ведут в кабинет. Держат, чтобы на стены не натыкалась, фиксируют, как это у них называется. Мне спать давали два часа за двое суток. А там незнакомый кто-то. Это-то не странно, следователя — его Грушко звали — подменяли иногда. Вы знаете эти игры — хороший, плохой, злой… У нового хоть лицо приятное — очки, прическа модная… Меня очки удивили — хотя не должны были. Я уже не особенно могла удивляться, устала слишком. Поднимает он голову: Азизова Майя Львовна? Так точно. Что-то неважно вы выглядите, Майя Львовна. Вот, выпейте воды и прилягте, вздремните часок, мне все равно нужно несколько документов закончить. Значит, добрый следователь по жанру. Но ничего, дают — бери, бьют — беги; пока не бьют, попробую поспать. По-моему, я заснула раньше, чем упала. Просыпаюсь, на мне пиджак сверху, а этот сидит за столом с планшеткой — и строчит. Увидел, что я открыла глаза — один черт знает, как увидел, ведь почти спиной ко мне сидел — и говорит: добрый день, Майя Львовна. Отдохнули или еще поспать хотите? Вы тут десять часов провели и я бы рад вам еще времени дать — но не могу: сам устал как собака, а в камеру вас отправлять страшно, я еще не все тут дочистил, эти остолопы с перепугу вам могут и сердечный приступ устроить. Так что давайте мы с вами сейчас закончим, я вас выпущу и спокойно спать пойду. И записал он мои показания о попытке незаконной инициации, о том как я по глупости и в эндокринном помутнении после Поцелуя к властям обратиться побоялась и нашла способ шум поднять и так от преследования избавиться, а также о противоправном обращении после ареста. Снимки деятелей предъявил для опознания.

— Но для пущей верности завербовал вас в качестве внештатного агента. Так?

— Да, — легко согласилась Майя, фыркнула: — Принцессе не повезло, ее спас дракон. Драконы, вы же знаете, любят красивое. И с удовольствием собирают. Полезное тоже любят. А работы он от меня никогда не требовал и даже не просил. Но по сторонам я, конечно, смотрела.

Эней вопросительно наклонил голову.

— С пловучего острова открывается очень неплохой вид. Так, как сплетничают у нас, не сплетничают даже в управлении — информация течет со всех сторон. И не нужно расспрашивать клиентов — достаточно прислушиваться к тому, что они говорят — и что говорят коллеги. Сначала я очень старалась, потому что было страшно — и я хотела знать, в каком мире я проснулась. Потом мне стало интересно, а потом я понемногу начала понимать, что происходит.

— И что же? — с неподдельным интересом спросил Эней.

— Если кратко — за последние годы аппарат перетряхнули сверху донизу. Сначала центральные провинции, потом промзоны. Потом Петербург. Потом Москву — но не всю. Кусками, я потом могу нарисовать. Два с лишним года назад по СБ как ураган прошел. В Москве сейчас едва не две трети состава либо из провинции, либо свежего выпуска. И все поперек клановых структур, и все под лозунгом «корабли должны ходить, маяки должны работать». Сэр Ланцелот, а что покажет полиграф, если сейчас надеть его на вас?

— Искреннее душевное волнение. Если позволите, мы потом поговорим с вами об этом подробнее. Это очень интересно. — Эней помолчал. — А что вы скажете о Габриэляне как о человеке?

«Душевное волнение». Майе вдруг захотелось его немножко расшевелить. Будь она совершенно трезва — наверняка устояла бы перед этим желанием, а теперь… сами виноваты, нечего было меня пивом и наркотиком угощать.

— Сэр рыцарь, — Майя посмотрела на Энея исподлобья и хлопнула ресницами. — Как человека я его знаю, сами понимаете, ниже пояса. Вы уверены, что вас это интересует?

Так она и думала. Габриэлян был прав — у этих ребят к нему что-то личное. У обоих. Из рабочего модуса их выбивает мгновенно, на самых простых вещах.

— Я… не очень опытен в таких делах, — сказал Эней, покраснев под слоем загара. — Но я не думаю, что в постели человек преображается и становится тем, чем он не есть в реальной жизни.

— У вас грамматика сбилась, учтите. Но вы правы, в постели люди не преображаются… Драконы тоже. А у драконов огненное дыхание и холодная кровь. Не родилась еще женщина, от которой Габриэлян потерял бы голову. И, думаю, не родится. Как любовник он был бы отвратителен, если бы не был так любопытен. Видите ли, он перфекционист. Делай хорошо или не делай вовсе. Во всех случаях. А по ходу работы он то и дело сталкивается с поступками людей, которые не всегда понимает… вернее, понимает, но с трудом может интернализовать. Видите ли, он эмоциональный калека. Как Шерлок Холмс — только тот сам себя душевно кастрировал, чтобы эффективнее мыслить, а у Габриэляна это, скорее всего, последствия детской травмы. У него ведь родителей потребили, считай, на глазах. Сначала его не лечили, потому что не поняли, что случилось — ведь не истерика, не аутизм, как бывает у таких детей, не повышенная возбудимость и весь прочий букет… Ох, да что я несу, простите, Андрей…

— Ничего, — сказал Эней. — Это я вас по всем вашим буеракам таскаю. Еще пива?

— Нет, мне бы — наоборот, — Майя сделала глубокий вдох и все-таки пригубила стакан пива — высокий, тонкобокий, на пол-литра наверное.

— Наоборот — вон там, — Неверов показал на еще одну «графскую развалину» между соснами и берегом.

Внутри обнаружились все блага цивилизации, и даже сиденье с подогревом. Майя умылась, пожалела, что нечем подновить макияж — сумочка, как и весь прочий ее багаж — убыла с машиной, и некоторое время стояла у зеркала, вдох-выдох, вдох-выдох. Вернулась к костру.

— Простите, пентотал… — извиняющимся голосом сказала она.

Понимала, что извиняться пока не за что — желание вывалить перед этим Галахадиком все-все о любимом и единственном, чтобы тот понял наконец, какое у нее было замечательное чудовище — оно пребывало пока еще внутри, это желание, и наружу никак не прорвалось. Но Майя чувствовала, что в любой момент плотину может просто снести. Странно, то, чем ее накачивали тогда в СБ, такого эффекта не давало. Тут… такое ощущение, что растормозили едва ли не целевым назначением. Далеко продвинулась бытовая химия.

— Не пентотал. Другой препарат, более надежный и безопасный.

— Я все равно в них не разбираюсь. Просто боюсь, что из меня полезет каша. Но ваш наркотик, ваши последствия. Сам Габриэлян, — она села, прислонилась спиной к теплому камню, — думает, что родился таким. Там только в школе разобрались, в чем дело — полное отсутствие эмпатии, сострадания, жалости… равно страха и совести. Скорее всего, выключились тогда, чтобы защитить хозяина от сумасшествия — а обратно не включились. А потом он решил, что так удобнее — нервную энергию не тратить на эмоции. Отсюда, наверное, и интеллектуальная мощь — все туда ушло. Преподавателям и одноклассникам казалось, что он над ними издевается — а он был просто любопытен, понимаете? Он ставил над ними эксперименты. Смотрел, что получится. И искренне удивлялся, когда оказывалось, что разрушенные отношения обратно не сложить, как он бытовую технику собирал, посмотрев, что там внутри. Ему умом приходилось доходить до всего, чему другие дети обучаются… ну, как щенята и котята — сами по себе. Его, конечно, пытались бить — дети вообще любят травить странных, а он был, наверное, очень странным… В одиннадцать лет сломал старшекласснику челюсть — специально поставил такой удар, в книжке вычитал. Директору школы объяснил спокойно, что лучше один раз побить очень крепко самого сильного, чем все время драться с толпой слабых. Тоже в книжке вычитал, кстати. При этом учился на отлично, от первого класса до последнего.

— Социопат, — вполголоса сказал Эней.

— Да, это вы правильно попали. Он сам себя к социуму приучил. Приручил. В эмоциональной сфере для него есть целые массивы белых пятен — он меня и привлек в качестве эксперта по практической психологии. Он способен мгновенно просчитать сложнейшую интригу и выстроить контригру — но часто совершенно теряется, когда речь идет о мотивах. Например, он искренне не понимает, за что его ненавидят те, кому он еще ничего плохого сделать не успел — а главное, почему они готовы ради его головы обрушить кучу народу, включая себя самих. Он не понимает, как можно быть чудовищем, не зная об этом. Он-то знает, что чудовище, и полагает это очевидным для всех. Ведь он свою этическую систему выстроил с нуля, по хорошим книжкам и фильмам. Он знает, что у него нет ни стыда, ни совести — и его очень раздражают, чтобы не сказать — бесят люди, которые свой стыд и совесть разменяли на какие-то дешевые плюшки. Он раз за разом приходил ко мне за ответом на вопрос — как, как они могут и зачем они это делают? Я пыталась, как могла, ему объяснить. И после этих объяснений он, кажется, раздражался еще больше… Он очень не любит варков — но людей он не любит сильнее. Как вид. Вы, кстати, — Майя улыбнулась Энею, — ему чем-то понравились. А вот ваш друг-данпил — существенно меньше. Он подверг опасности жизнь Кесселя, а Кессель Габриэляну дорог как мало кто.

Майя знала, что у Энея травмировано лицо — большинство мимических мышц не действует. Но она не представляла, насколько выразительны могут быть в таких случаях глаза. Энея очень неприятно удивило, что он понравился Габриэляну.

— А что думает сам Кессель? — спросил он.

— А вот это одна из тех вещей, которых Габриэлян не понимает — что лучше умереть человеком, чем жить огрызком. Он ведь живет и находит свое состояние вполне удовлетворительным.

Эней помолчал, потом спросил:

— Он вас чем-то обидел?

Майя погрозила ему пальцем:

— Вы этот вопрос задали не от себя. Это вам подсказали. Причем… — она прищурилась, — подсказала женщина. Которая понимает, как можно ненавидеть мужчину. С какой разрушительной силой. Нет, сударыня. Он меня не обижал. Он никогда не обижает тех, кто не сделал ему крупной гадости — если это не по долгу службы и не нечаянно. Он бы и дальше держал меня при себе — я же говорю, драконы любят красивые и полезные вещи. Но стало слишком заметно, что он выделяет меня среди других, так что… он предпочел меня отправить к вам, и это лучшее, что он мог для меня сделать.

— Только поэтому?

— Нет, конечно! Он ничего не делает без задней мысли, а то и двух. Он утверждает, что родился без всякой задней мысли, но я и тут не до конца ему не верю. Он знает ваше отношение к контактам с СБ, Андрей — вы же четыре года назад, цитирую, метались по Европе как блуждающая пуля, — конец цитаты. Вполне естественно, что вы слегка нервничаете и ваше начальство слегка нервничает, не понимая, с кем оно имеет дело. А он заинтересован в том, чтобы вы не совершали лишних движений. Вот тут и появляюсь я. Подарочек. Посланница и послание в одном флаконе. Спрашивайте — отвечу, я не цыганка, я сербиянка, не обману, всю правду скажу… Действительно правду — он же хочет от меня именно этого.

— Эксперт по Габриэляну.

— Да. Габриэляновед. Точнее, габриэлянолог — учитывая, что я регулярно и с удовольствием занималась именно габриэляноложеством…

— Что-то стало холодать, — пробормотал Неверов.

С моря задул холодный ветер. Эней снял свой плащ, набросил Майе на плечи. Священник, высыпав в мангал остаток углей, плеснул на них растопкой.

— Осторожней, — сказал Эней, когда пламя взревело в железной коробке.

— Виноват, — Неверов аккуратно сложил бумажный мешок из-под угля и сунул его в карман.

Майя протянула руки к огню.

— Вы любите его? — спросил Эней напрямик

— Сэр рыцарь, — сказала Майя. — Я люблю его каждой частицей души и тела. По-моему, он не знает.

Он не знает. Когда Габриэлян рассказал ей про то, что случилось с Олегом, Майя спросила — а можно ли научить ее… вот этому. Вот этому отношению. Если мальчика удалось, за такое короткое время. «Такому — нет, — ответили ей. — Ты другой человек, тебе нужна другая модель, ее надо разрабатывать и ставить, и делать это должен посторонний. Не я. Я тебя люблю и у меня не получится». «Я тебя люблю». Он не лгал, в этом-то Майя научилась разбираться. Просто у людей любовь означает нечто, помимо сильной привязанности и желания добра.

— Но если вы любите — то вы можете быть… предвзяты.

— Нет. Люблю — не значит идеализирую. Я же сказала — он чудовище. То, что он душевный калека, его не извиняет, даже усугубляет — он ведь и от многих искушений свободен. У отсутствия эмпатии тоже есть положительная сторона — он неспособен к садизму. Похоть, зависть, жадность — все, из-за чего люди творят столько паскудства, над ним никакой власти не имеет. Так что все свои мерзости — а на службе Волкову он творит много мерзостей — он совершает спокойно, с трезвой головой. И он вполне заслуживает той смерти, какой умрет — а умрет он скверной смертью, потому что другой в их игре не бывает. А я не хочу, Боже, Боже, пожалуйста, я не хочу, чтобы он так умирал! — она внезапно и бурно разрыдалась, и пришла в себя нескоро, в братских объятиях истребителя вампиров.

— Извините, — прошептала она. — Извините. Это все пентотал.

— Нет, — Эней пошарил рукой в карман накинутого на нее плаща. — Немного алкоголя, живые чувства, темперамент и хорошая внушаемость.

Он вынул руку из кармана и разжал кулак, показывая Майе пустую ампулку. Та взяла ее пальцами, поднесла к глазам и прочла: «Вода для инъекций».

— Тоже проверка?

— Да. И она показала, что вы категорически не годитесь для оперативной работы. У вас все в порядке и с умом, и с самоконтролем — но подсознание слишком податливо. А значит, агентом СБ вы не можете быть никак. А агентом Габриэляна, — его голос снова стал четким, он теперь явно говорил на ту, невидимую аудиторию, — можете быть только при условии полной искренности. И минимальной предвзятости. Зная Вадима Аровича… по работе, я не готов допустить, чтобы он использовал вас как дезинформатора. Потому что он прекрасно отдает себе отчет: если сказанное вами хоть в чем-то будет противоречить моим впечатлениям, веры вашим словам не будет никакой. А оно не противоречит. Напротив, у меня сложилась цельная картина происходящего. Еще вопрос, Майя: что вы думаете о целях Габриэляна?

Майя фыркнула.

— Не удивлюсь, если это — те же цели, что и у вас.

Эней выдал паузу, состоящую, казалось, из одних вопросительных знаков. Его невидимое начальство там, наверное, тоже потрясенно молчало. Майя поспешила объяснить:

— Он ненавидит варков, насколько вообще может и умеет. Не из-за родителей, а из-за того, что те смеют считать себя нашими господами. Он не признает никакого видового превосходства, только личное. Упыря своего, Волкова, уважает — но лишь потому, что и человеком бы уважал, и еще сильнее. А почти всех остальных — не ставит в грош, и хотел бы видеть в гробу с колом в сердце. Вот только он с самого начала не верил в восстание и в методы подполья. Понимаете, он ведь и людей не любит. За редкими исключениями. И поделом. Он не хочет моря крови, которое закончится очередным ничем — а с теперешними людьми оно так и будет.

— Понимаю. Это он сам вам сказал?

— Нет. Это уже исключительно мои наблюдения. На его словах основанные, но мои.

— А Волков?

Майя задумалась, подыскивая определение.

— Командир и старший союзник… как-то так. Я не знаю, правду ли мне сказали, но очень похоже, что правду — даже если это сообщение не для меня, а для вас. Волков не знает о вас и вашей организации почти ничего. Не хочет знать — и ему не говорят. Вы понимаете?

Конечно, они понимают. Конечно.

— Спасибо. Огромное спасибо, Майя.

— Не за что. Как мы теперь?

— Теперь мы в тот самый пансионат, — Эней показал пальцем на запад. — Последний вопрос: вы хотите спокойной жизни или, как вы сами сказали — черной работы?

— Работы, — Майя сверкнула глазами. — И он сказал, что у вас как раз такая есть, а делать некому. Но вы же сами объяснили, что я не гожусь.

— В оперативники. Полевые агенты. А к той работе, о которой идет речь — думаю, что вполне. Вот тут у меня «лепесток»… — он удивленно замолк, услышав, как фыркнула Майя.

— Простите еще раз, это просто… дежа вю, — она протянула руку и приняла «лепесток». — Что на нем?

— На нем расписана информационная структура, которая нам в очень обозримое время понадобится. Это будет портал, совершенно легальный, которому потребуется информационное наполнение. Тоже совершенно легальное, но… определенного рода. Вы поймете, когда прочитаете. При портале будет что-то, для обратной связи — тут мы еще не определились. Понадобятся волонтеры. Зачем — тоже там написано. Мне кажется, вас это… заинтересует.

И тут Майя рассмеялась так, что все-таки — несмотря на жестокую дрессуру и годы практики — поперхнулась пивом.

— Нет, ничего, — давясь воздухом, пояснила она. — Это… тоже… дежа вю. Я обязательно посмотрю, Андрей. Обязательно.

— Провожу даму, — сказал, воздвигаясь, Константин Неверов. Эней кивнул. Какая-то меланхолия его одолевала, судя по всему. Мало связанная с допросом — что-то он слишком часто посматривал в сторону моря.

Когда Костя с Майей исчезли в соснах, в беседку аппарировал Цумэ.

— Ну что? — спросил он, ныряя под стол за недоеденным мясом и недопитым пивом. — Разве я не говорил тебе, что она замечательная девушка?

— Во всех отношениях, — согласился Эней.

— Во всех отношениях ты ее не знаешь.

— А ты, значит, успел? — Эней пристально посмотрел на данпила. Тот, нисколько не смущаясь, продолжал нанизывать на шампур мясо и резаные помидоры.

— Нет, конечно. Но я впервые за последние полгода пожалел, что счастливо женат. Самую малость пожалел, не волнуйся. Слегка.

— Смотри…

— Ты будешь полным идиотом, если упустишь её.

— В каком смысле?

— В смысле организации, шеф, исключительно в смысле организации… — Цумэ похабно усмехнулся. — Хотя должен тебя предупредить: примерно через восемь месяцев тебе придется искать человека ей на подмену.

— Ничего не понимаю.

— Я тоже, — внезапно став серьезным, отозвался Цумэ. — Нам говорили правду, только правду, ничего, кроме правды — и всю правду, как она ее знает. В полной уверенности, что именно это и следует делать. И очень радуясь, что это можно хоть кому-то рассказать. Нет, успокойся, ей потом не будет плохо, не тот человек. По ее меркам, это твоя ответственность. Она чиста. Но я почему-то убежден, что конь — троянский. Только не могу понять, где в нем солдаты.

От двусмысленности этой фразы в контексте сказанного раньше Андрей не удержался — фыркнул. Троянский конь. Невысокая решительная женщина с крохотным человечком внутри… А с другой стороны — он бы отправил такое… к потенциальному противнику?

— Вот то-то, — кивнул Цумэ. — Вот то-то и оно. С одной стороны — да. А с другой, — он налил пива себя и Энею, снял полусырой шашлык и положил его на отдельную стоечку — слегка остыть. — С другой — если она не ошибается и он социопат высокого уровня, то ты прекрасно знаешь, что в эмоциональном смысле ее судьба и судьба ребенка — если он вообще что-то знает о ребенке — ему безразлична.

— Если в этом и есть троянский конь, то только один, — поморщился Эней. — Она чиста как хрусталь, а Габриэлян подкинул ее нам, чтобы мы свихнулись в поисках двойного дна.

— Опять концы не сходятся. Им, по идее, не нужно, чтобы мы нервничали. Мы уже и так. И, Андрей… он ведь был готов отпустить к нам мальчика. Со всем, что у этого мальчика в голове.

— Я с тобой не спорю, — Эней откинулся на камень там, где еще недавно сидел Майя. — Я пытаюсь иронизировать. Изящества мне не хватает, но тут уж извини, я не Зодиак.

— Иронизируй и иронизируем будешь. У меня есть предложение — давай трактовать ситуацию буквально. И посмотрим, что произойдет.

Эней потер лицо, приложился к пиву.

— Ты же помнишь, какой сегодня день.

— Помню, представь себе. Твой день рождения. Который ты никогда не празднуешь, потому что он так неудачно совпал с похоронами фрау Эллерт. Кстати, вот, — он положил на стол книжку в самодельном переплете, размером примерно с ладонь. — Ёлка передала и наказала преподнести тебе с наилучшими пожеланиями. Она же не знает про… неприятное совпадение.

— Какое, к чертям, совпадение, — Эней повертел книжицу в руках.

Несколько секунд тупо смотрел на иероглиф «фэн» во всю обложку. Потом со стыдом вспомнил, что его нужно читать не «фэн», а «кадзэ» — так иногда подписывался отец.

— Это?..

— Сборник переводов, которые он не успел опубликовать при жизни. Тебе. С днем рождения.

— Спасибо, Игорь…

— Спасибо Ёлке скажешь, это она возилась, верстала, переплетала… И хватит мучить себя. Да, мы наделали ошибок. А он наделал их существенно меньше. Но это не повод считать себя потерянным человеком, кэп. Кого из нас сунут на более горячую сковородку — ба-альшой вопрос. Твое здоровье.

— Мое здоровье.

Не объяснять же Игорю, что чертов СБшник опять его обошел. Неважно, что он там представляет из себя внутри и что у него там за эмоции. Он уберег свою женщину… не от смерти, нет, от бессмысленной смерти. Сумел, придумал. Да уж, зачем это Игорю объяснять. Он прекрасно все понимает.

Вернулся Костя. Увидев книгу на столе, полез в карман и достал оттуда новенький раскладной нож.

— С днем рождения, кэп. Докладываю: дама устроена в коттедж номер одиннадцать, поставлена на вещевое и денежное довольствие. Какие будет распоряжения?

— А какие они могут быть? — Эней опустошил канистру над его стаканом. — У нас на носу акция, джентльмены. Розпочинаємо наші шалені танці.

* * *

Молодой писатель Валерий Мантулов, временно проживающий по адресу Санкт Петербург, Заводская, 37-к (кампус университета), корпус 8, отпер дверь нажатием большого пальца на сенсор и шагнул через порог. Лампа в прихожей, ощутив, что хозяин дома, зажглась на полную мощность. Умные вещи. И исключительно глупые люди. От бабушки он ушел. От дедушки ушел. А от лисы уже нет.

Сейчас было даже странно — как это он с самого начала ничего не понял? Не разобрался сразу, когда пришло это ослепительное предложение от «Пальмиры»? Но тогда он не понял и подписал контракт. А потом согласился поужинать с господином Кошелевым. Как же. Я же вырос на ваших книгах. «Прощаться не больно», «Дождь из сосновых иголок», и особенно — «Сага о серебряном шарике»…

А потом сообразил — стоп, господин Кошелев у нас в каком-каком году все это писал? «Сага» была циклом романов о жизни подростков нескольких поколений — сразу перед Полночью, во время, потом Реконструкция… А что «Дождь» и все остальное было написано еще в позапрошлом веке — это ему и в голову не пришло. Реалии вымышленного мира принадлежали сразу нескольким эпохам, и кое-что оказалось просто гениальной догадкой, предсказанием…

А даты жизни автора на обложках не указывали уже давно. И предисловия добавляли только тогда, когда нужно было что-нибудь объяснить. Вот к его собственным книгам никто не писал предисловий.

Он бросил сумку на диван и достал оттуда книгу без предисловия. Свою книгу. Настоящая бумага — хорошая, плотная, льняная. Обложка — ткань, тиснение… Видеоприложение — «нарисуй героя сам…» Мандарин лично консультировал иллюстраторов — хотелось, чтобы все герои получились как надо. Баловство, конечно. Набор виртуальных куколок и декораций для фэн-девиц. Но ему, дураку, было лестно думать о фэн-девицах. Сейчас от них приходят письма, даже неглупые — а он не может отвечать. Не может подойти ни к одному человеку на расстояние выстрела.

…Такие книги, как его собственная, тысячами бродили по сети. Героическая фэнтези — замшелый жанр, вроде рыцарского романа во времена Дон Кихота. Редко-редко какая-нибудь книга совершает прорыв и материализуется в печатном виде. Обретает плоть. Мандарин любил бумажные книги — их вес, шелест, запах… Кошелев после ужина показывал свою коллекцию, уцелевшую в Полночь. Орор шел с юга на север и до Архангельска, где жил тогда Ярослав Петрович, не дошел. И катаклизмы не сотрясали Северный Ледовитый океан. И даже энергетического кризиса не было — сильные ветра исправно обеспечивали город электроэнергией. Так что книги не пришлось пускать на растопку.

Большая их часть представляла сейчас ценность только как типографский раритет. Кошелевская библиотека насчитывала несколько тысяч наименований — и это было, по словам Кошелева, лучшее из лучшего и худшее из худшего — а каждый год, кроме того, печатали тонны посредственной серятины, вполне читабельной для начала — и вымывающейся из мозгов сразу после прочтения.

Кое-что из этого Мандарин читал в Сети. Многое было похоже на то, что сочиняли фанаты герофэна сегодня. Или фанаты писали похоже…

— Почему я? — спросил Мандарин.

Вместо ответа Кошелев протянул руку — эта полка была занята «лучшими из лучших» — и в его ладонь лег маленький потрепанный томик Говарда.

— Интонация. В нашем с вами деле бывает так, — Кошелев качал книгу на ладони, — когда, казалось бы, чистый беспримесный картон — мускулистые герои, чешуйчатые чудовища, прекрасные принцессы, бессмысленно злые волшебники — а все живое. И точно знаешь, что где-то оно есть. Проблема только в том, — Кошелев нахмурился и поставил книгу на полку, — что в нашем сумеречном мире авторы быстро выгорают и превращаются в такое вот…

Кошелев неуловимо очутился у противоположной полки и в руки ему шлепнулся бумажный «кирпич», на обложке которого бородатый чародей метал файерболы. «Восстание Колдуна», — прочел Мандарин. Эту книгу он тоже читал — старые фэны говорили, что это шедевр русской героической фэнтези. Но сюжет был — как сырое тесто.

— Вот где картон первосортный, — чуть ли не с нежностью сказал Кошелев. — Читаешь — словно мочало жуешь. И ведь могло быть, могло получиться — но вот не хватает чего-то, какого-то доворота, который заставляет трехногую кошку слезть со стены. И ломишься ты через это мочало, и думаешь «Не верю. Скучно».

Он резко повернулся.

— А в ваш бред я поверил. И дыры видел, и клише, а все равно верил. И потому рекомендовал вас редакционному совету.

— Спасибо, — растерялся Мандарин.

— Вторичная вера, — томик «Восстания Колдуна» тоже отправился на полку, — напрямую рождается из первичной. Прелесть Говарда в том и состоит, что он верил в своего героя. В то, что были времена, когда отвага и сила могли больше, чем колдовство и хитрость. А для того парня, — Кошелев небрежно махнул в сторону нанологии о Колдуне, — «вера» — ругательное слово. Конечно, он верит в то, что круто быть самым крутым. И в течение девяти книг выясняет, что же это такое — быть самым крутым. Просто жить его герой не может, подвигов совершать не умеет… Подвиг — это ведь преодоление, прыжок выше собственной головы…

Мандарин посмотрел на венецианские жалюзи на окне и вдруг подумал, что для Кошелева проблемы фэнтезийных персонажей должны быть сугубым бытом, пресным и приевшимся.

— А вот вы — верите, — сказал Кошелев. — Верите, что отвага и доброта способны на чудо. Пройдет несколько лет — и эта чепуха выветрится из вашей головы. И вы начнете гнать такую же серятину. Говард вовремя умер, вот в чем было его счастье.

Тут-то до Мандарина и дошло наконец. До идиота. Книжка ему понравилась. Поверил он.

Кошелев смотрел внимательно, с легким интересом. Видимо, аурой любовался — или чем там, что видят высокие господа…

— Вы… — слова еле давались. — Вы захотели меня… потребить?

— В жизни все получается несколько иначе, чем в книге, верно? — Кошелев улыбнулся. В первый раз — полной мерой, всем лицом. Потом засмеялся, глядя на растерянную физиономию Мандарина.

— Я никогда не писал, что смелые люди не боятся, — Мандарин попробовал говорить твердо, но язык подводил — был как вата.

— Но вы не знаете, как они боятся. Вы до этого момента понятия не имели, какой страх испытывает человек перед лицом смерти. Признайтесь — вы и сейчас еще надеетесь, что все это окажется шуткой.

— Надеюсь… я не знал, что вы — господин… и не знал, что вам нравится именно это.

— Я, — мягко сказал Кошелев, — понимаете ли, романтик. Многим ли писателям в жизни доводилось попробовать того, о чем они пишут? Вот вам совершенно реальная возможность пожертвовать собой ради хорошего человека. Добровольно. Обещаю, как только вы скажете «нет» — я забуду о вас. Во всех смыслах этого слова — неискренняя писанина меня не волнует, а после этого вы уже не сможете быть искренним. Мы восстановим статус кво — и все. Вы уходите — а я потребляю другого человека. Но какое вам до него дело, верно?

Это все-таки игра, — подумал Мандарин, — это все-таки игра, это он меня дразнит. Я так и думал. Он не может быть таким.

Мандарин почувствовал, как все съеденное им за ужином превращается в кирпич.

— Сей… час? — рука сама потянулась к горлу, пальцы сомкнулись на застежке. Если так — то лучше сразу.

— Нет. Недельки две подумайте. Потом звоните, — в пальцах Кошелевапоявилась карточка.

— У меня есть ваш комм, — автоматически сказал Мандарин.

— Это домашний.

…У книги была хорошая критика. Настоящая, не клакерская. Но даже те, кто указывал на слабости и недочеты романа «Все руки мира», писали и говорили, что у Мантулова хороший потенциал. Чрез неделю пришел запрос от «РосНета» — хотели права на экранизацию. Мандарин сам не помнил, как встречался с представителем и подмахнул контракт. Откуда-то на счет упали сорок тысяч. Агент, которому полагались десять процентов, рвал остатки волос на голове и говорил, что Мандарин дал себя ограбить. Мандарин, неожиданно для себя, громко покрыл его матом. Потом извинился и объяснил ситуацию.

— Но ведь вы можете бежать, — сказал агент. — Вы же не идиот, правда? Берите гонорар и бегите.

Мандарин извинился и ушел. Ему незачем было бежать. Он мог сказать «нет». Он все-таки выбирал сам. Даже сейчас никто не помешал бы ему, не вставая с зыбкой постели, протянуть руку — и, набрав личный индекс Кошелева, сказать «нет». Никто… почему же он этого не сделал до сих пор? И не сделает прямо сейчас?

Тщеславие, решил он. Книжка была много лучше его самого. Она получилась. Ему не хотелось ее портить.

Он заснул прямо в одежде. Разделся, принял душ, подошел к зеркалу. Вот он, аспирант Валерий Мантулов, исторический факультет Санкт-Петербургского университета, кафедра археологии, за рыжие волосы прозванный Мандарином — так со школы эта кличка и прилипла. Ему двадцать четыре, и больше уже не будет. Его тело зароют в землю, его книгу забудут. Ведь забыл же он другие книги, выходившие в этой серии. Точнее, и не знал. Не интересовался ими — кроме одной, купленной, когда позвонили из издательства. От любопытства купленной.

Мандарин вытащил книгу, раскрыл, пробежал глазами пару строк. Да, она ему понравилась. Не героическая — а лирическая такая фэнтези. Рассудительная проза в стиле Ле Гуин. Автор — Галина Непомнящая. Интересно, что с ней случилось?

Он сел за терминал, вышел в сеть. Все было в порядке с Галиной Непомнящей… может быть, Кошелев не любил лирику. А может быть, она отказалась. Эту мысль он придавил на месте. А первую поднял. И просто пошел по списку. Да, кажется, Кошелев не любил лирику. И твердую НФ — тоже. А вот детскую литературу любил. И героическую фэнтези. И магический реализм тоже. Очень.

Пятеро из четырнадцати согласились. У всех пятерых в той же серии потом вышло все, что они успели написать. Книги прогремели, три из них Мандарин когда-то даже с восторгом читал.

Он читал, а людей уже не было…

А у тех, кто не согласился, потом не выходило ничего. И критика была разгромной. Не нанятой, нет… Они и в самом деле начинали писать хуже.

Может быть, это и не последствия отказа. Он посмотрел критические статьи — так вполне можно заклевать автора до полной потери таланта. Особенно молодого и не очень уверенного. Даже без… бреши в душе. Чтобы устоять, нужна полная уверенность в себе. И своем даре. И основательная порция цинизма. Как у Маркеса.

Мандарин пытался продолжать жить. Ходил в университет, старательно не замечая, что стал местной знаменитостью. Он не мог разобраться в своих мыслях и ощущениях. По правде говоря, его мотало от отчаяния к эйфории, от любви ко всему миру — до желания плевать всем в лицо, которое он подавлял, закрывая глаза.

А ведь с кем-то это происходит постоянно. Кто-то же играет в «Лотерею»…

А через неделю Яна, которой он объяснил ситуацию и даже как-то ухитрился проговорить внятно, почему не может бежать, сказала, чтобы он не связывался с ней больше. Не звонил, не приходил, и… и вообще.

Не звонить, не встречаться и вообще, живя в одном кампусе, было невозможно — и Мандарин съехал в «Адмирал». Дорогая гостиница, коттеджный комплекс в зеленой зоне. Десять тысяч на карте — остальное он переслал родителям — и две недели жизни. Можно хоть в «Империю» въехать.

И когда он покинул квартиру и спустился по лестнице — он вдруг ясно, как в прозрачной воде, увидел свое следующее решение. Он кликнет Кошелеву. Сию же минуту. Прямо по дороге в «Адмирал». Не давая себе времени струсить.

Он вышел на улицу, сощурился — свет резанул по глазам, будто не Кошелев, а он сам был высоким господином. Открыл комм, вытащил карточку — чипа в ней не оказалось, так что пришлось прочесть номер вслух.

— Валерий? — голос Кошелева был до странного теплым.

— Да, — сказал Мандарин. — Я решил. Знаете гостиницу «Адмирал»? Приезжайте туда. Потому что я к вам не поеду.

До гостиницы он шел пешком. Проходя мимо сувенирной лавки, где витрину украшали два бутафорских «лепажа», подумал вдруг, что можно купить оружие. Но, чтобы убить такого старого старшего (тавтология, машинально щелкнуло в голове), нужно уметь им пользоваться. А Мандарин даже в детстве драться не умел и не хотел учиться — тошно делалось при одной мысли сделать кому-то больно. Так что…

Он решил срезать через парк — и вот досада, нарвался на хаосмена. Он бы обошел придурка десятой дорогой — но обычно хаосмены за сто шагов предупреждают о своем появлении, оглашая окрестности диким хохотом и воем — а этот попался тихий, задумчивый. Брел себе через парк спиной вперед, «лунной походкой», руки в карманы. Мандарину сначала показалось даже, что человек идет в ту же сторону, просто очень медленным прогулочным шагом — а потом он заметил, что спина приближается, а потом вздрогнул, увидев затылок — и под ним застежки куртки. Как будто человеку свернули шею.

Самое плохое в хаосменах — то, что хрен просчитаешь или угадаешь их следующее движение. Эти дураки считают, что смысла в жизни нет, один только хаос, к которому все возвращается — а посему, чтобы выжить, нужно вести себя хаотическим образом, никак не задумываясь о своих действиях… Бей куда попало, попадешь, куда тебе нужно.

Дергаться сейчас не имело смысла. Мало ли на что его спровоцируешь…

Но нет, хаосмен все-таки оказался приличным. Поравнявшись с Мандарином он только пробормотал:

— Сигареты плюс?

— Э-э-э… минус, — Мандарин надеялся, что угадал. Изъяснялись хаосмены даже не на жаргоне — любой жаргон упорядочивал речь и тем самым противен был их идеологии. Они говорили какими-то странными словосочетаниями. По-настоящему импровизировать так могли немногие, у остальных выходило натужно. Но этот, кажется, был настоящий…

— Тогда даешь плюс, Гейзенберг, — хаосмен сунул в руку Мандарину нераспечатанную пачку «Альфы» и двинулся дальше. Лицо у него было совершенно белым, даже не питерским, а каким-то совсем уж подвальным.

Мандарин посмотрел на пачку. Поверх стандартной упаковки шла наклейка. «Здоровью вредит ВСЕ»

Против воли Мандарин улыбнулся. Хаосмен был уже где-то сзади. Мандарин оглянулся, махнул ему рукой — а тот вдруг захохотал и пошел колесом. Для хаосмена поведение вполне нормальное.

Мандарин поднялся на крыльцо, тяжелая дубовая дверь с витражными вставками сама раскрылась перед ним. Девушка за конторкой улыбнулась, но как-то… слишком профессионально.

— Мне нужна комната на эту ночь, — сказал Мандарин.

— Молодой человек со мной, — раздался голос со стороны одного из угловых диванчиков в приемной.

Быстро двигаются. Странно, что настолько быстро.

— Я тут был недалеко. В трех кварталах, — пояснил Кошелев. — И решил, что вы пойдете пешком.

Мандарин кивнул и начал запихивать сигареты в карман.

— Вы курите? — удивился Кошелев, принимая у девушки ключ-карту.

— Нет, это… случайно, — Мандарин прикусил язык, сообразив, что ничего он этому объяснять не обязан, и зажмурился от накатившего внезапно непонятного стыда: до жути все это отдавало пошлым съемом. Богатый дяденька-спонсор, глупый молодой писатель, номер на двоих…

Кошелев вошел в номер за ним следом и запер дверь.

— Чего вы ждали? — спросил он.

— Не знаю. У меня в этих делах как-то нет опыта…

— Да, от ассоциаций с сексом никуда не денешься, — Кошелев сел в модное бесформенное кресло, показал Мандарину на кресло напротив. — Даже лексика ведет туда — Поцелуй… И получаемое жертвой удовольствие близко к сексуальному. А может быть и сексуальным, если старший так захочет. Это как перебрасываться мячом, который от каждого броска все больше: ловить ваши импульсы, усиливать, возвращать вам, ловить отражение от вас, усиливать, возвращать…

— Не надо… — Мандарина передернуло. — Если можно — без этого…

— Можно и без этого, — легко согласился Кошелев, — но почему? Результат один. От того, что вы не испытаете удовольствия, ничего не изменится.

— Я не могу объяснить, — Мандарин пожал плечами. Страх куда-то исчез, а что капля пота бежала между лопатками — так это в комнате просто жарко.

— Зато я могу, — в голосе вампира снова прорезалась жесть. — Вы подсознательно хотите выдержать роль. Умирать в сознании того, что вы — герой, а я — негодяй. Но ведь и это полностью зависит от меня и только от меня. С момента начала процесса он находится под контролем старшего. Я могу внушить вам что угодно. И внушу. И вы даете согласие в частности и на это. Или уже не даете?

— Слушайте, — Мандарина осенила идея, — вы в каком возрасте де Сада прочли?

— Уже после инициации. Не приписывайте маркизу чрезмерных заслуг. То, что я излагаю — всего лишь правда факта: старшие контролируют людей. Потому что могут. Единственная причина, она же и следствие. Потому что люди слабее во всех отношениях. Во всех, подчеркиваю. В нравственном тоже — я ведь знаю, как вы жили эти полторы недели. Знаю, что вас бросила невеста. Что люди начали пачками набиваться к вам в друзья — и те, кто вас раньше презирал и подсиживал, и те, кто просто не обращал внимания. И меня вы вызвали не столько потому, что решились наконец-то, сколько потому что ваши же ближние сделали вашу жизнь невыносимой. Отказ от удовольствия — попытка сохранить свой этический приоритет. Не более того.

— Считайте это чем хотите. — где-то там, под поверхностью крутились колесики, перерабатывая, перемалывая ситуацию, белая мука сыпалась в мешки, на будущее, неважно, есть ли оно, это будущее, или нет. Не получалось из Кошелева говардовского злодея, что-то в нем было не так. А… вот что. Он доказывал. Ему было важно, чтобы Мандарин с ним согласился. Чтобы признал его правоту. Значит, можно и не признать.

— Замечательный пас, — Кошелев засмеялся, потом — оказался рядом. Мандарина выдернуло из кресла, стиснуло; сквозь одежду он почувствовал холод чужого тела. Через минуту его осторожно опустили на кровать, сунули в руку полотенце, чтобы он зажал шею.

— Вы меня обманули, — Мандарин не видел его, не видел ничего — только лампочка кое-как пробивалась через мерцающую в глазах радугу.

— Я поступил как хотел, — со стороны окна донесся голос, потом — легкий стук открываемой форточки. Странно — насколько помутилось зрение, на столько же и обострился слух. — Я не собирался сегодня заканчивать с вами. А знать, от чего вы отказывались, вам будет полезно. К сожалению, легенды лгут и вылететь через окно я не могу. И растаять в воздухе тоже. Так что сейчас я выйду через дверь, а завтра войду через нее. Или послезавтра.

Новый сон, приснившийся Мандарину, был черно-белым и каким-то пыльным. В нем человек с незапоминающимся лицом ходил по номеру Мандарина и как будто разговаривал сам с собой — но потом Мандарин понял, что он переговаривался с кем-то по хенд-фри комму. Прошло еще немного времени — во сне Мандарин не мог сказать, сколько — и человек ушел, а в комнате появился давешний хаосмен, опять-таки без малейших признаков хаотизма. Если, конечно, не считать того, что хаосмен был внутри белый и холодный — не такой пустой, как Кошелев, но много холодней человека — и, кажется, не отбрасывал тени. Тут Мандарин успокоился, потому что у Кошелева с тенью было все в порядке.

— Просыпайтесь, брат, — сказал хаосмен, стоя над кроватью. — Ибо грядет полнолуние, и кто не успел, тот опоздал.

— Я, — прохрипел Мандарин, — уже опоздал. И что вы мне голову морочите… сигареты там…

— Во время королевской охоты техникой пользоваться нельзя, — спокойно сказал нехаосмен. — Вернее можно, но это признак слабости. А Кошелеву сейчас нельзя показывать слабость. Техникой пользоваться нельзя, а вот своими возможностями — еще как можно и даже нужно. Вот он и пользовался. Держал вас в поле зрения.

— А вы?

— И мы держали. Наша задача — успеть раньше. Ты извини, мы тобой рискнули по-черному, конечно. Но девять против одного было, что Кошелев тебя не заест, а только Поцелует. Обычный его образ действий.

— И что?

— Понимаешь, спасение рядового Мандарина — задача важная, но второстепенная. Первостепенная — другая. И рядовой Мандарин нам нужен. Вставай, одевайся.

— Зачем?

— Затем, что мы едем отсюда к чертовой матери. Да, он тебя выследит. Но мы будем там, где не он нас достанет, а мы его.

— Вы… — он сказал, что Кошелеву нельзя показывать слабость, — его враги?

— Exacta! — улыбнулся нехаосмен. — Конкурирующая организация.

Мандарина охватила вдруг тоска; лютая тоска при мысли о том, что у них может что-то получиться, и ему придется тащить свою жизнь еще несколько десятков лет. А она ему уже сейчас опостылела — серая, с привкусом пыли…

Гость наклонил голову, посмотрел на него.

— Это проходит, — сказал он. — Честное слово. Причем быстро. Куда быстрее смерти.

Все-таки он хаосмен, решил Мандарин.

Гость бросил в него джинсы.

— У тебя пятнадцать секунд, чтобы надеть штаны, — продолжал он. — Если не уложишься в отведенное время — поедешь так.

С его напором было трудно бороться.

Правда, и проверить, уложился ли он в норматив, Мандарин не смог. Его прихватили и поволокли. Почему-то не на улицу, а вниз, в подвал. Хаосмен, который, кажется, все-таки, был хаосменом, открыл какую-то служебную дверь, нырнул туда. Мандарин не удивился бы, если бы за ней оказалась кроличья нора, но там обнаружилась просто подсобка. Они пересекли ее, вынырнули в другой парадной, вышли во двор, на улице почему-то было холодно — или это только ему? — опять свернули в парадную, поднялись на третий этаж, прошли каким-то коридором, спустились на второй, еще прошли… вышли уже вовсе непонятно где — а ведь это мой район, я здесь живу…

— Это же центр, — пояснил хаосмен. — Просто рай для подпольщика. Дома встроены друг в дружку, дворы проходные… От твоего ухажера так не оторвешься, но пусть он думает, что ты стараешься.

Наконец возле одной из подворотен обнаружился мотоцикл. Хаосмен лихо вскочил в седло, дал газу.

— Садись сзади и обхвати меня покрепче.

Мандарин подчинился. Тоска жгла его все сильнее, и наконец-то он понял, что с гостем не так.

— Вас тоже ели? — спросил он. Может, это и бестактность, но черт с ним, — Как меня?

— Нет, — ответил хаосмен, — не так, надеюсь. Меня — съели. Долгая история. Держись крепче — поедем быстро, поворотов будет много.

…До Поцелуя Мандарин мог бы испугаться такой поездки. Или восхититься. Или и то и другое одновременно. Сейчас он равнодушно отметил, что едут они в сторону Новосаратовки.

— А что там? — вяло поинтересовался он.

— Тебе там, скорее всего, поначалу станет еще хуже. — весело объяснил хаосмен. — Но зато как плохо будет твоему гурману, ты себе даже не представляешь.

Мандарину было лень даже пожать плечами. Он просто держался за пояс «спасателя». Неужели и в самом деле в Новосаратовку?

Нет. Машина свернула на аллею парка. Это был старый, запущенный парк, предназначенный под снос — транспарант у дороги демонстрировал проект жилого комплекса с уютным сквериком на месте этих вековых акаций и ясеней. Мотоцикл нырнул под листву, медленно покатился по тропинке, выехал к ручью и стал.

У ручья горел костер. У костра стояли четверо. Двое из них — среднего роста худощавый блондин лет сорока пяти и молодой бородатый крепыш — были одеты в какие-то странные, не из этого места и времени, одежды. Еще двое — пожилая женщина и бритый наголо широкоплечий дядька — кипятили над костром… судя по запаху, чай.

Рясы. Ты болван, тоже мне автор фэнтэзи. Рясы это. Сам же учил когда-то, чтобы не путать. Ряса, подрясник, епитрахиль, пояс, фелонь… что такое фелонь? Забыл. Звучит как название рыбы. Но что они здесь делают?

— Слезай, — сказал хаосмен. — Передаю тебя в узловатые добрые руки местной инквизиции и уматываю. Недалеко, не бойся.

Солнце еще не село — но свет его уже подплывал красным и лучи пробивались через частые ветви, словно копья. Рясы, вышитые золотом, в этом свете смотрелись особенно хорошо.

— Добрый вечер, — сказал, подойдя, блондин. Точнее, альбинос. — Пойдемте выпьем чаю, Валерий. Я — психотерапевт, по совместительству — христианский священник. А вы, я знаю, попали под психофизическое воздействие вампира. Есть способ помочь вам быстро и эффективно, но для этого нужно ваше полное согласие.

— И что произойдет?

— То, что у вас сейчас — пройдет. Сразу. Тот, кто вас отметил, вас потеряет. Вы для него перестанете отличаться от прочих людей.

— И он найдет себе кого-то другого, — лекарство не годилось. Извините, доктор, эту пилюлю мне уже предлагали.

— Он ничего и никого не найдет, — жестко сказал альбинос. — Он пойдет искать вас. И его встретят люди, которые давно хотят его видеть.

— То есть… вы расставили на него ловушку, а я — как бы приманка?

— Типа того, — бородатый крепыш зачерпнул половником, налил в кружку, сунул глиняную посудину в ладони Мандарина. Что там кружка — целый кубок. Мандарин и кубок огненной воды…

— Хорошо, — сказал он. — Что я должен делать?

— Пока что, — ему показали место, где сесть, он опустился на «пенку», — выслушать то, что мы расскажем. И постараться поверить. Принять, как говорится, близко к сердцу. У вас должно получиться, вы умеете верить в такие вещи. Я читал вашу книгу.

Мандарин отхлебнул из кружки. Вкуса не почувствовал. Жидкость была горячей — и ладно. Далась им всем эта вторичная вера.

— Во что я должен поверить до завтрака?

— В то, — вздохнул альбинос, — что Бог есть.

Интермедия. Дело воды

В давние времена жил великий канцлер Хорикава. В день, когда пир по случаю его сорокалетия справлялся в доме на девятой линии, кавалер в чине тюдзё сложил такую песнь:

О, вишен лепестки!

Рассыпьтесь и укройте

собою путь! Чтоб старость,

Заглянув сюда,

Сама с дороги сбилась!

«Исэ-Моногатари»

Пролог

Горы Ёсино, 1-й и последний год Гэнряку^[178]

Мальчика было жаль.

Хорошенький, с чернеными зубами и от природы тонко выписанными, дивно густыми бровями, он походил бы на юного принца Гэндзи со старых картинок-эмаки^[179], не будь так грязен и оборван.

Под всем широким небом для него не находилось места, поскольку он был сыном Фудзивара-но Мотодзанэ^[180] и госпожи Рокудзё, а стало быть, приходился племянником Тайра Мунэмори^[181]. Не переменив еще детской прически, он взял дома оружие и убежал за дядей, пристав к войску; но бегстве из-под Итинотани^[182] потерялся, когда все в беспорядке кинулись к кораблям, и те, кто успел влезть в лодки, отпихивали и убивали тех, кто не успел.

Ему не хотелось утонуть, как котенку, либо погибнуть от руки кого-то из родичей, спасающихся, подобно цаплям от ловчих соколов. Не хотелось ему также умереть под мечами гэнцев^[183], жалким и безоружным — ибо, поднятый ночью с постели воплями «Пожар!», он не успел вооружиться и надеть доспех.

Поэтому он бежал, пользуясь общим смятением.

На берегу ему посчастливилось наткнуться на труп воина, пронзенного стрелой и выпавшего из лодки. У него была хорошая одежда, крепкая обувь, подбитая оленьей шерстью, и короткий меч. Мальчик забрал все, что уже было не нужно мертвецу, и скрылся в горах.

Несколько дней он, скрываясь в виду лагеря, ждал случая убить дьявольское отродье, Куро Ёсицунэ. Но тот не покидал взятого штурмом замка, а мальчика свалила жестокая лихорадка. Он умер бы, не подбери его рыбак.

По всем окрестностям шла жестокая охота за людьми из рода Хэй^[184]. Рыбак сильно рисковал, но господа из замка были хорошими хозяевами, а он знал, что такое благодарность.

Мальчик выжил, и однажды ночью покинул старика, украв у него несколько медных монет. Было стыдно так поступать с благодетелем — но ведь старик-простолюдин всего лишь выполнял свой долг, а мальчику нужно было добраться до злодея Куро и совершить возмездие.

Он петлял по дорогам и диким местам, голодал, болел, воровал. Ему доводилось и убивать ради пропитания или спасения жизни. Одежда его истрепалась, руки были покрыты царапинами и ссадинами, но обветренное лицо не утратило благородных очертаний, а с зубов так и не сошла до конца краска — и потому он был подозрительным мальчишкой в глазах крестьян и желанной добычей для приверженцев рода Гэн. Мальчик устал спасаться и прятаться. Он потерял цель — вместо тракта, ведущего в столицу, свернул к горам Ёсино. В горах было множество монастырей и обителей, немало монахов принадлежали к знатным родам — среди них можно было затеряться. Правда, многие ёсиноские монахи стояли за Гэн, а кое-кто откровенно промышлял разбоем.

Так что, заночевав у монаха, мальчик держал короткий меч держал наготове и первым делом сказал, что при необходимости пустит его в ход без колебаний. Это было предупреждение, а не похвальба: одного монаха он уже заколол: пустив беглеца на ночлег в свою хижину, тот после ужина потребовал ублажать его в постели.

Жаль было убивать такого молодца — но Жажда брала свое. Что ж, разве не обречено все прекрасное на земле? Разве эти цветущие вишни, краса и слава гор Ёсино, не опадут все до единой? Разве не довелось отшельнику и самому потерять любовь, надежду и радость — всё из-за тех же проклятых гэнцев?

И все же было мальчика жаль.

Отшельник даже позволил ему проткнуть свой живот, на какой-то миг притворился, что ему больно — а потом выдернул меч и отшвырнул его в сторону, другой же рукой прижал добычу к стене.

Мальчик не дрогнул, хотя монах чувствовал, как велик его страх.

— Сами вы слышите, что я не прошу пощады и жизнь мне не дорога нисколько, — проговорил на удивление твердым голосом отпрыск двух великих домов. — Но горько, что род Гэн уйдет от возмездия. Коль скоро вы победили меня, то возьмите мою кровь и съешьте мою плоть — но знайте, что дух человека, умирающего в такой ярости, не сможет успокоиться, и я буду преследовать вас через все Три Мира, когда сведу в могилу Куро Ёсицунэ.

Так он сказал, и это решило его судьбу.

— Я ненавижу гэнцев, — сказал монах, разжимая руку. — И поверь, моя ненависть много старше твоей. Мало кому я предлагал этот выбор — но ты вошел в мое сердце. Как видно, в прошлых рождениях это было нам предопределено. Слушай: если я сейчас изопью твоей крови, а ты — моей, ты уподобишься мне. Ты не умрешь от старости. Не одряхлеешь и всегда пребудешь таким, каким пришел ко мне сегодня — как я уже многие века пребываю мужчиной в расцвете сил. Раны, нанесенные мечом, будут проходить быстро и бесследно, хотя бы тебя пронзили насквозь. Тебе также меньше будет вредить огонь — если не сжечь тело без остатка, ты сможешь возродиться во плоти. Нужно только беречь голову: если ее отсечь от тела и не приложить обратно в ближайшие минуты — это окончательная смерть. Тебе также станет ненавистно серебро, и на долгое время богиня, озаряющая небо, сделается твоим врагом. Подобно мне, ты будешь во дни полной луны жаждать человечьей крови и убивать ради этого питья. Со временем ты перестанешь испытывать нужду в людской пище, начнешь видеть в темноте ясно, как днем, слышать острее, чем сова и различать запахи лучше волка или собаки, силой же сравняешься с медведем. Ты перестанешь быть человеком и сделаешься они, демоном, ужасом лунных ночей. Ты познаешь наслаждения, недоступные смертным. Набравшись сил, ты совершишь свое возмездие. Вместе мы сведем род Гэн к пыли и праху. Что скажешь на это, юный Фудзивара-но Митидзанэ?

Монах мог и не задавать этого вопроса — он слышал, как возбужденно дышит мальчик и видел, как неистово горят его глаза.

— Да, — сказал юный Фудзивара, и вскинул голову, подставляя нежное горло. — Скорее сделай это, отшельник!

Монах взял его короткий меч.

— Я разрежу руку, — сказал он. — И буду осторожен, не бойся.

…Когда он насытился, когда ночь загремела и запела вокруг на разные голоса — тем же мечом он разрезал свою руку.

— Пей, — сказал он, прикладывая запястье к стынущим губам юноши.

Прошло еще время — совсем короткое. Мальчик сделал два или три глотка — этого было довольно. Смертный холод сковывал его теперь, и на белом лице жили одни глаза. Ему было страшно, монах читал это в его душе, как на раскрытом веере. Он боялся, что демон — а монах, несомненно, был демоном — обманет его.

— Бойся, — сказал монах. — Но не того, чего ты боишься сейчас.

Он сладко потянулся и поднял занавес над дверью. Весенняя луна пронизала ветхие стены, обрисовывая тонкую фигуру в дверях.

— Тебя ждут муки ада, — сказал монах, поворачиваясь к луне спиной. — Я забыл предупредить, но теперь уж ничего не поделаешь. Чтобы переродиться демоном, нужно пройти сквозь ад. Не всякому это дано, слабые просто умирают.

— Как… ваше… имя? — прошептал мальчик. Дыханье было таким слабым, что человек не расслышал бы ни единого слова.

— Которое? — засмеялся монах. — Мое посмертное имя Хакума. Когда пыль этого мира что-то значила для меня, я был Великим Министром Хорикава. Тебе это имя говорит хоть что-нибудь, юный Фудзивара-но Митидзанэ?

Мальчик боролся за жизнь из последних сил, пытаясь ухватить воздух широко раскрытым ртом — но сил его уже не хватало.

— О, ви… шен… ле… — монах скорее прочел это по губам, нежели услышал.

— О, вишен лепестки! — продекламировал он нараспев.

— Рассыпьтесь и укройте

Собою путь! Чтоб старость,

Заглянув сюда,

Сама с дороги сбилась!

…Прошло несколько дней. Мальчик выжил, в чем Хакума был уверен с самого начала. Он еще не вышел из забытья, в которое погрузило его перерождение; дыхание сделалось совершенно незаметным для человека, и если бы тело время от времени не трясло и не выгибало судорогой, любой сказал бы, что в хижине монаха под грудой тряпья лежит труп. Но Хакума чувствовал редкое биение юношеского сердца и наслаждался близостью душ мастера и птенца. Чувства этого полуребенка пробудили в нем то, что он считал давно отброшенным и забытым, его ненависть возродила старую ненависть, дремавшую в душе Хакума, точно дракон на дне озера. Род Минамото, род Гэн — отвратительная стая коршунов, привыкших клевать друг друга. Некогда Хакума потерпел поражение и бежал от Минамото, это верно — но издали, зализывая раны, он следил за тем, как его победитель, ненавидя себя, стареет, дряхлеет, умирает…

И не только эта, общая для всех людей, кара сбывалась над Райко — Хакума проклял его род, и проклятие сбывалось. Ёринобу, младший его брат, сделался предателем — и пусть предательство принесло ему почести и богатство, любовь между братьями была разрушена. Третий брат, Ёритика, был приговорен к ссылке за стычку с монахами. Райко лёг в могилу, зная, что удел его рода — междоусобная вражда. Мальчик спит, усмехнулся Хакума, спит и не знает, что горная вишня ещё не зацветет вновь — как между Ёсицунэ и его старшим братом Ёритомо^[185] вспыхнет рознь, и голова одного из Минамото падёт, как уже пала голова третьего родича, Ёсинака из Кисо.

Монах любовался цветением вишен при свете дня — он теперь мог себе это позволить — и ночью, при свете луны — однако любимейшим временем был рассвет. Зрелище рассвета в горах Ёсино в пору цветения сакуры, не могло утомить Хакума, хотя демон-отшельник созерцал его уже не первую сотню лет. Не написала ли дочь советника Киёхара в своих «Записках»: «Весною — рассвет…»?

Воспоминание о даме Сэй потащило за собой память о годе, когда она родилась. Тогда, столкнувшись с Райко, Хакума усвоил урок — нужно только ждать, и всё упадет в руки само. Ждать, ничего более. А время у них есть. У них есть всё время мира…

— И что же? — нетерпеливо спросил юный Фудзивара, когда Хакума закончил свой рассказ. — Он не стал вам мстить?

— Стал, — Хакума улыбнулся. — И господин Хиромаса не забыл смерти своей женщины. Четыре года спустя они нагрянули в храм Энрякудзи, где я тогда скрывался.

Майская ночь в горах была сурова. Холодный ветер задувал в щели хижины, забрасывая внутрь горсти увядших лепестков. Двое в горной келье не жгли огня. Он был им просто не нужен — ни для тепла, ни для света.

— Мой брат совершил ошибку, — сказал отшельник. — Я тоже, но меньшую. Я не видел Райко в те дни — не счел нужным даже из-за ширмы посмотреть. На что там было смотреть — он пошел на сделку, он уехал. Смертные легко ломаются, в них редко встретишь настоящее упорство. Я знал, что младший ненавидит нас, но он еще и боялся. И как ему было поднять руку на свою кровь? Конечно, я не собирался оставлять это так им обоим — как и той паре дворцовых змей. Но я считал, что у нас есть время, а брат — мой единственный настоящий брат — был со мной согласен. А они-то помнили, что времени у них нет. Что они смертны. Что у Хиромасы больное сердце. Как они успели сговориться между собой и собраться — неизвестно, но однажды днем, когда я спал, они явились в монастырь под видом паломников. В монастыре много строений, они бы искали меня до прихода Майтрейи — но кто-то сказал, где меня найти, и они вломились прямо ко мне в келью. Среди бела дня, когда я спал. Пока я был сонный — связали цепями, заткнули рот и подвесили к потолку. Умно. Будь мне на что опереться — я бы, конечно, сумел разорвать цепи. А так — нет. Знаешь, что было самым оскорбительным? Они не стали со мной разговаривать. Просто связали, натащили в комнату татами, тряпья, несколько сёдзи, облили все маслом, подожгли — и ушли. Нет, еще одно было… В моей келье стояла ширма работы Ёсихидэ… Та самая… Райко поставил ее так, чтобы я на нее смотрел. Он был мстительным человеком, Минамото-но-Райко. Ширма сгорела. Это была очень искусная работа, необыкновенной силы. Даже тогда, в тот миг, настоящее пламя и сравниться не могло с нарисованным…

— Как вы спаслись?

— Балка перегорела раньше, чем я умер. Уже не было одежды, кожи, волос, глаз… Нас очень трудно убить, малыш. Я провалился вниз сквозь пол, попробовал ползти — а там был день… Мне пришлось кинуться обратно, под энгаву горящего здания, я пытался зарыться в песок… Там меня и нашли монахи. Отдали мой труп, как они думали, брату — а тот схоронил в семейном храме пустой гроб, а меня потихонечку перепрятал в храме Кофукудзи.

— И брат… простил вашим обидчикам?

— Поначалу он не знал точно, кто это был. И был ли кто-то вообще. В Энрякудзи год от года что-то горело, днем я сплю мертвым сном, так что все могло выйти и случайно… У меня слишком обгорело лицо, я не мог говорить. Но постепенно раны зажили. Тогда я уже ничего говорить не хотел. Думал найти их сам. Дольше всего возвращалось зрение — глаза растут годами. Я хотел мстить, будучи уже в полной силе. Но за это время умер брат — и полную власть получил Канэиэ, который меня ненавидел. Конечно же, он приблизил к себе Райко — а тот поставил охрану дворца так, что и мышь не могла проскользнуть. Райко был уверен, что убил меня, но он не собирался рисковать. И еще он не хотел допустить, чтобы история повторилась… Наверное, я мог бы дотянуться до младшего или до Райко, но это, скорее всего, стоило бы мне жизни. А я ценил свою жизнь выше. Словом, я долго выжидал удобного случая. Младший уже умер, посадив на трон отпрыска своей дочери. Его сын, которому напророчил Сэймэй, сделался регентом. Райко постарел. Его любимая первая жена умерла, он тяжело переживал… И вот тут я решил, что настал мой час — и начал осторожно приближаться к нему.

— И что? — с жадным любопытством спросил мальчик. Он знал из хроник и преданий, что Минамото благополучно умер своей смертью… Неужели не благополучно? И не своей?

— И понял, что не смогу отомстить. Все эти годы он страдал. Будучи одним из самых богатых и могущественных людей в стране — страдал от того, что все идет порядком, отвратительным ему, и он этот порядок вынужден поддерживать и не может изменить. Убить его означало избавить от страданий. Такой услуги я оказывать врагу не хотел. А кроме того… Ты все поймешь, когда увидишь хотя бы одного из тех, кого коснулся перст Будды. Его — касался. И бодхисатвой он не стал…

Мальчик не решился прервать долгое молчание.

— Вид подлинного лотоса, его сияние смертельны для нас. Но и для них — тоже. Они слишком хорошо знают, чем им в этой жизни уже не быть. Что я мог в сравнении с этим — искалечить или убить? Да он был бы рад появлению врага, с которым можно драться… пусть даже нельзя победить. Я ушел. Вот после этого я и стал отшельником.

— Думаете, что и я… стану? — спросил мальчик.

Запах облетающих вишен щекотал ему ноздри. Почти все цветы опали — но оказалось, что лепестки, истлевая, пахнут особенно сладостно и томно.

— Не знаю… Ты молод, и твое упорство было настоящим, иначе ты бы не смог сделаться они. Если ты решишь пойти по пути деяния — может быть, и не станешь. Но я бы посоветовал тебе подождать. Время иногда — лучший мститель.

— Нет, — говорит мальчик. — Минамото не полагались на время. Они пришли и взяли. У вас тоже — пришли и взяли — ширму, время, глаза, брата, должность. Они даже имя ваше отняли. Может быть, они погибнут сами от себя. Но мне этого мало, нет, даже иначе — мне не это нужно. Я хочу, чтобы они погибли от меня. И чтобы больше никто и никогда не посмел делать так.

— Как хочешь, — улыбнулся отшельник. — Но сначала тебе следует окрепнуть. Научиться использовать свои преимущества в бою. Наводить ужас. Минамото никуда от тебя не денутся. Дождись хотя бы зимы…

— Я дождусь, — ответил мальчик. — Конечно, я дождусь. Не беспокойтесь, учитель.

* * *

Мокрый снег лежал выше колен и, пока они брели, — набился и под доспехи, и в сапоги-цурануки, а тот, что шлепался с задетых ветвей — даже под наплечники и за шиворот.

В довершение всех бед Бэнкэй, переправляясь через реку, свалился в поток. Все перепрыгнули по очереди, опираясь на рукояти копий — а высокий тяжеловесный Бэнкэй, в чьих руках нагината казалась тростью, не решился положиться на крепость древка — и начал искать выше по течению, где можно перескочить по камням. Перескочить-то он перескочил, да только от ночных заморозков и водяных брызг обледенели корни азалии, оплетавшие берег. Бэнкэй поскользнулся и свалился в воду.

Ёсицунэ, не раздумывая, шагнул в поток и, действуя «медвежьей лапой», прицепленной к луку, поддел уносимого течением монаха за пластины наплечника. Но сам Судья был так легок, что река непременно увлекла бы и его, если бы Сабуро и Васио не подоспели и не вцепились один в пояс Ёсицунэ, а второй — в лук. Строенными усилиями они выволокли Бэнкэя на берег.

— Ну что ты за человек такой! — вырвалось у Ёсицунэ, когда великан оказался вне опасности.

Бэнкэй, опираясь на нагинату, хрипя, выкашливал воду.

— Ты же не выпустил нагинаты из рук, — присоединился к укорам пожилой Нэноо. — Мог бы сам упереться в дно, и не пришлось бы господину рисковать собой!

— Мне… нет… прощения… — Бэнкэй откашлялся и задышал ровнее. Потом резко выпрямился и потрусил куда-то в заросли бамбука.

— Нашел время, — фыркнул Васио.

— Да нет, у него какая-то хитрость на уме, — усмехнулся Ёсицунэ.

— Одна хитрость уже стоила ему купания, — покачал головой Нэноо. — Ох уж этот Бэнкэй!

Из зарослей донеслись несколько ударов нагинаты, с нависавшего над потоком бамбука посыпался снег, подрубленные стволы наклонились над водой. Бэнкэй вышел из зарослей с такой сияющей рожей, что от одного ее вида делалось тепло.

— Они уже здесь, — спокойно сказал Исэ-но Сабуро, накладывая стрелу.

На том берегу реки среди деревьев и подлеска показались монахи — добрая сотня. Узость горной тропы не давала им наступать всей толпой — и они сгрудились у кромки воды.

— Аварэ! — Васио тоже поднял лук. — Право же, не стоило и учиться воинскому делу, чтобы попасть стрелой в этакую кашу. Как стяжать славу, сражаясь с этим стадом? Бедняга Таданобу!

— Поберегите стрелы, — Ёсицунэ положил руку одному вассалу на плечо, а другого взял за пясть, не давая поднять лук. — Здесь невыгодная позиция для боя. Если у кого-то из них хватит храбрости переправиться, они будут это делать по одному, и мы сможем убивать их, не тратя стрел.

— Можно убивать их, не дожидаясь переправы, — сказал Васио. — Я хочу отомстить за Таданобу.

— Сколько можно мстить?! — Ёсицунэ толкнул его в плечо. — Таданобу сам вызвался прикрывать наш отход. Кроме всего прочего, он парень с головой и умеет выпутываться из опасных переделок. Может статься, он еще жив.

— Вы видели столб дыма, господин, — возразил Исэ Сабуро, но лук опустил. — Он сжег монастырскую пристройку и себя вместе с ней.

— Может статься, он еще жив, — упрямо повторил Ёсицунэ. — Кроме того, сейчас они боятся воды и нас больше, чем гнева… сёгуна. А если мы убьем кого-то — это может их раззадорить.

Тем временем трое монахов, увидев склоненный над водой бамбук, пришли к выводу, на который наталкивала хитрость Бэнкэя: что отряд беглецов переправился, держась за ветви. Смело прыгнув на прибрежные камни, монахи ухватились за стволы и ветви, сделали следующий шаг, и… Случилось то, что должно было случиться — все трое с головой ушли в воду под тяжестью своих доспехов. Подрубленный бамбук, предательская опора, поплыл вместе с ними по стремнине. Выпустив его из рук, монахи попытались выгрести поперек течения — но тщетно: на повороте их ударило о камни и дальше три тела понесло, как пустые соломенные кули.

— Ятта! — завопил, приплясывая Бэнкэй.

— Крикни, — сказал Ёсицунэ, — Что мы благодарны им за столь долгие проводы, но больше в их услугах не нуждаемся.

Бэнкэй, не щадя глотки, прокричал его слова на тот берег, а после вскочил на камень и, отбивая такт рукоятью нагинаты, запел:

С трудом сдерживая смех, Ёсицунэ строго сказал:

— Хватит плясать, надо поберечь силы и добраться до укрытия, пока мы все не обледенели.

Ветер был несильный, но промокшую одежду выстудил мгновенно. Быстрая ходьба создавала хотя бы призрак тепла.

Преследователей можно не опасаться какое-то время. Но что делать с врагами пострашнее? Оставаться ночью на горе без укрытия — верный способ заболеть, а уж если и одежда промокла, так тут и замерзнуть можно. Значит, нужно искать место, где можно без опаски развести огонь, согреться, высушить вещи. Две подряд ночевки в снегах — это слишком много даже для такого здоровяка, как Бэнкэй.

Поднявшись на перевал, Ёсицунэ бросил взгляд назад и вздохнул. Пока они не переправились чрез реку, у него была надежда, что Таданобу все-таки сумеет их догнать, раз уж их догнали монахи, которых он вызвался задержать. Но сейчас, кажется, настало время с этой надеждой расстаться. Даже если Таданобу жив, он ушел другим путем.

Потом Ёсицунэ подумал о Сидзуке. Запоздалые сожаления заставили его скрипнуть зубами: до чего глупо все вышло. А ведь он хотел как лучше. Хотел увезти всех своих жен на Кюсю, хотел их спасти…

Теперь он знал, что чувствовали Тайра, когда море предало их, как теперь оно предало его. Но он, в отличие от них, еще не собирался погибать от отчаяния — даже не дождавшись последней схватки.

Ёсицунэ развернулся и посмотрел вперед. Дорога спускалась в долину, за которой открывалась местность Уда. Они перевалили горы Ёсино, и, если сумеют скоротать эту ночь, то путь на восток будет для них открыт. Впрочем, восток сейчас был особенно гибельным направлением. Но, с другой стороны, именно там их будут искать в последнюю очередь.

Прийти в Камакура, — Ёсицунэ стиснул кулаки при этой мысли. Прийти и во весь голос выкрикнуть ему всё прямо в лицо. А там — пускай рубят голову…

Он с детства ненавидел одиночество человека, лишенного рода. Когда Ёсицунэ узнал, кто он такой, он узнал и что у него есть родня. Он мечтал о старшем брате, мечтал, что они встретятся и исчезнет этот сквозняк, вечно поддувающий в спину. Став старше и взявшись за меч, он понял, что мечты всегда возвышенней и теплее жизни. Дядюшка Юкииэ оказался подлецом, двоюродный брат Ёсинака — не только грубым хамом (это-то ерунда, Бэнкэй вон ничуть не утонченней), но и человеком, для которого ничего не значили другие люди. Он мог сегодня пить и пировать с тобой, а завтра без малейшего зазрения напасть. Им правили не обузданные ни разумом, ни сердцем желания. А Ёритомо… Пусть даже он не был тем любящим старшим братом, который снился одинокому мальчику, живущему у чужих людей. Но он был сильным, решительным, твердым в намерениях. Вот только… для него, оказывается, ничего не значили вся преданность и любовь, обращенные на него младшим.

Как долго Ёсицунэ отказывался этому верить…

И сколько людей умерло от того, что он отказывался этому верить.

Ёсицунэ вспомнил женщину в желто-зеленых одеждах, расцветших красным там, где она держала, баюкая, отрубленную голову мальчика. Вспомнил, как она, от горя позабыв обо всех приличиях, вывалив груди, прикладывала отрубленную голову то к одной, то к другой, словно мальчик мог от этого ожить.

Ёсицунэ сглотнул, будто выталкивая из себя этот кошмар. Зачем он пошел на это? Все равно все кончилось так, как кончилось. Отсюда, с перевала, прошлое виделось ясно, как заходящее солнце. Ёритомо узнал, что младшего брата в столице любят. Что его называют «воплощенным Райко», а четверых его приближенных воинов — «возвратившейся Небесной Четверкой». Что даже сторонники побежденных Тайра отзываются о нем хорошо. И Ёритомо приказал младшему брату стать палачом детей и стариков, чтобы разрушить эту любовь.

И младший брат стал, потому что не мог подвести старшего.

Ёсицунэ подумал о ребенке, которого носит под сердцем Сидзука — ирастер лицо пригоршней снега, чтобы вассалы не видели его слез. Помолился в который раз о том, чтобы ребенок Сидзуки оказался девочкой. Помолился без всякой надежды на то, что Будда и бодхисатвы услышат эту мольбу. Он окончательно потерял всякое право на внимание Будды, когда отдал приказ казнить маленького Ёсимунэ, сына Мунэмори. Чем он лучше Ёсинаки из Кисо? Тем, что убил ребенка не из прихоти, а по повелению старшего брата?

Хватит об этом. Не время себя жалеть.

Сизые сумерки уже скрыли дальние склоны, ночь подступала все ближе, ветер свистел в верхушках обледенелых деревьев.

На хижину они наткнулись после заката. Совершенно неожиданно — она как будто выросла на первой же полянке, которую девять воинов решили сделать местом своего ночлега. Ни огонька, ни дыма не было видно с перевала, ни в темноте, ни при свете…

Поначалу хижину даже приняли просто за кучу валежника, но минутой позже Катаока Хатиро наткнулся на вход, занавешенный циновкой. Все дружно забились в кособокое строеньице, крытое травой — и даже сумели там разместиться, тесно прижавшись друг к другу боками — лицом к земляному очагу. Затем кое-как высекли огонь, затеплили очаг и осмотрелись. Хижина казалась покинутой.

— Должно быть, это летнее пристанище дровосека, — сказал Хогэн из Дзибу, и все с ним согласились.

— Бэнкэй, раздевайся, — велел Ёсицунэ. — Нужно высушить твое тряпье, иначе за ночь ты простынешь и не сможешь продолжать путь. Я здесь нашел какую-то рогожу, укроешься пока.

Бэнкэй вышел наружу, чтобы раздеться — в хижине не повернешься.

— Странно, — Сабуро вытащил головню из очага и при ее свете разглядел полки под крышей. — Здесь есть запасы.

Он пошарил рукой и достал сосуд из тыквы-горлянки. Встряхнул. Открыл. В горлянке было просо. Рядом под стрехой висела еще одна — с маслом. В третьей были бобы. В углу устроена полочка, на ней отыскалась корчажка с тофу. Со стрехи свисала низка чайного листа.

— Стало быть, хозяин вовсе не покинул эту хижину, — заключил Васио. — Иначе он забрал бы все с собой. Но где он тогда?

— Раз боги посылают нам пищу, грех отказываться. Поедим, — Сабуро бросил ему горлянку с просом.

— Нет, — возразил Ёсицунэ, — Повесь, где взял. Хозяин этой хижины беден; может статься, он умрет с голоду, если мы разграбим его запасы. Грех отбирать последнее, когда есть свое.

Он полез за пазуху и достал бумажный сверток. Раскрыл его, положив на камень у очага.

В свертке оказалась дюжина придавленных рисовых лепешек-моти.

— Бэнкэй! — крикнул он наружу, пока остальные глазели на неожиданное сокровище. — Бросай сюда две баклаги, которые ты успел припрятать. Надеюсь, вода в них не попала?

— От взора господина ничто не укроется! — Бэнкэй, завернутый в рогожку, шагнул в дверь, протягивая вперед две баклажки из коленцев бамбука.

— Когда это ты успел, пройдоха!? — изумился Нэноо. — А мне казалось, что из долины обители Тюин ты удирал впереди всех!

— Я не удирал впереди всех, старый ты ворчун, а прокладывал господину и вам тропу в снегах, — ответил Бэнкэй. Потом зубами откупорил одну баклагу и протянул Нэноо: — На вот, выпей и успокойся.

— Да нешто я, Нэноо, посмею пить вперед господина! — возмутился седой воин.

— Я уже, — Ёсицунэ поднял вторую баклагу. — Не беспокойся, Нэноо. Сегодня чин должен уступить возрасту. Мы знаем, что тебе приходится тяжелее всех, ибо мы молоды.

Тот глотнул.

— Так это ж не вода!

Бэнкэй прыснул.

— Стал бы я волочь на себе воду, когда вокруг столько снега. Фляжки, правда, небольшие, а питухов много, но по глоточку-другому, чтобы душу согреть, и то хорошо.

Лепешек как раз хватило на всех.

Люди ели и переглядывались — нехорош мир, где такой господин как Судья Ёсицунэ может пожаловать своих людей только рисовой лепешкой. Да. Господин у них — лучше не бывает, а вот мир и впрямь — обитель горестей, точнее не скажешь.

Бэнкэй развешивал под стрехой свою одежду.

— Фу, — сказал Хитатибо. — Пристрой это повыше, Бэнкэй. Только мне и дела, что всю ночь твои штаны нюхать.

Ёсицунэ откинулся на стену, вытянув к огню промокшие ноги, и подумал, что если он завтра утром не проснется — так будет, пожалуй, всего лучше. Для него и для всех.

Что-то холодное капнуло за шиворот. Судья вздрогнул. А, это снег, которым засыпало крышу, начал таять, когда развели огонь. Ёсицунэ склонил голову так, чтобы капало на шлем, и мысли его снова вернулись на свои проклятые круги. Скольких Тайра он заставил вот так же скитаться по горам и долинам?

Он не ощущал никакой вины перед родом Хэй. Может быть, господин Ёритомо (даже в мыслях он не решался называть брата просто по имени) и совершил грех, предав милость госпожи-инокини, которая вымолила ему жизнь, но в случае Ёсицунэ милосердие было совершенно ни при чем. Не добродетель женщины спасла его, а порок мужчины. Киёмори пощадил трех сыновей дамы Токива, потому что воспылал похотью к матери, а женщина наотрез отказывалась отдаться убийце своего мужа, если тот не пощадит сыновей. Киёмори отлично знал, что красавица Токива найдет способ убить себя, и согласился на сделку. За жизнь Ёсицунэ с лихвой расплатились мать и бабушка. Ну, разве что добрый удар меча задолжал он человеку, приказавшему пытать почтенную матушку дамы Токива. Но по слухам, Киёмори умер гораздо страшнее, чем мог бы измыслить самый злой его враг. Ёсицунэ ликовал, узнав, что жестокий правитель заживо познал жар адского пламени.

Ах, знать бы дураку, как скоро колесо Сансары подомнет его самого. И не чужими делами — а его собственными.

И ведь даже сейчас, даже отсюда не может он сказать, что сделал бы все иначе. В детстве, в монастыре ему пытались объяснить, как действуют законы причинности, он не понимал. Ему все это казалось глупостью — ну как из хорошего может выйти дурное? Теперь он мог бы сам порассказать своим тогдашним учителям, как действуют законы причинности. Теперь он поумнел, но толку от того было немного.

Он ведь хотел сражаться с Тайра. Ничуть не меньше, чем обрести брата. И в сражениях он находил отраду. Ему казалось, что сам бог Хатиман вселяется в него — как бывало с его предком, Хатиманом Таро. Сражения были тем хороши, что можно не думать ни о чем, кроме боя с его переменчивым временем и обманчивым пространством, когда нужно выбирать из множества решений, как гадатель выбирает из множества палочек. Он умел выбирать правильно. Он приходил в исступление сродни божественной одержимости. Нет, его сознание не мутилось в эти минуты — напротив, оно было ясным, как утренний воздух зимой. Он видел сотни путей — и тот один-единственный, который вел к победе. Пылали крыши крестьянских хижин, озаряя поле боя, конная лавина падала с кручи на Ити-но-тани, палубы кораблей дрожали под ногами воинов, и алые стяги Тайра плыли в морских волнах, как листья клена по реке Тацута.

А потом исступление проходило — и он оставался один на один с вопросом: а что дальше? Что после победы?

От этого вопроса было только одно спасение: новая битва. И Ёсицунэ бросал войско вперед, на поиски сражения.

Теперь можно было сделать то же самое. Бежать, скрыться, собрать верных людей, поднять знамя — и драться. И дело решится, как-нибудь. Чья бы ни вышла победа. И все это время можно не думать.

Так?

Почему-то не так.

Ёсицунэ знал, что за ним не пойдут. Точнее, за ним пошли бы против кого угодно — но не против господина Ёритомо. И хотя он видел брата единственный раз в жизни, этого с головой хватало, чтобы понять — почему.

Просто Ёритомо — правитель, а он, Ёсицунэ, в лучшем случае Судья, и не более. Стиснув голову руками он страшно, неслышно застонал. Он ведь и не хотел быть ничем большим! Никогда, ни единого разу не мыслил себя ничем большим, нежели подпорка под ногой брата! Почему же его гонят? Почему не дали даже объясниться? Ответ был ясен и беспощаден в своей простоте: брат уже взошел на ту вершину, которой добивался — и подпорки ему более не нужны. А чтобы никто иной не мог потеснить его на этой вершине — он убирает подпорки.

Словно извне, донесся насмешливый голос: зачем тебе мучить себя и всех этих людей? Покончи с собой здесь, в горной хижине. Умри в снегах. Ты ведь сам думаешь, что так будет лучше для всех.

Нет. Не будет. Почему? Не знаю, почему. Не додумать, не сказать вслух, даже почувствовать точно не получается. Но не будет. Неправильно. Нехорошо. Умирать нужно от стихии, от рук врага, от своей руки, если не осталось выхода — но не от страха.

Да и как умереть сейчас, когда на нём — доспех Таданобу, оставшегося на перевале вместе с шестью «разноцветными»? А доспех этот получил Таданобу от своего старшего брата, который сражался с Ёсицунэ плечом к плечу в битве при Ясиме и погиб там.

Покончить с собой сейчас — означало попросту выбросить все эти жизни.

…А утром в кронах встал густой и плотный свет и тени веток расчертили снег. Люди собирались, переговариваясь, и от вчерашней тоски осталась только одна, но зато полезная мысль: нужно что-то решать. Если просто идти — без цели и плана, дело кончится бессмысленной смертью, как это вышло с Тайра. Может быть, это и есть судьба, но накликать ее — глупо. Значит, за эти несколько дней, что они будут спускаться, нужно понять — драться с братом, становиться монахом или бежать с островов. Потому что в пределах страны жизни для него нет.

Ёсицунэ вышел наружу, разминая затекшие члены, протер лицо снегом, поклонился Озаряющей Небо. Отошел в сторону и помочился. Хотя вершины гор уже блистали рассветным золотом, низинами еще владела ночь, и в эту ночь им предстояло спускаться.

Ёсицунэ чувствовал себя легко. Он принял решение.

— Смотрите! — показал вдруг куда-то Васио.

У выхода из леса напротив хижины стоял мальчик — хорошенький, как девица, лет пятнадцати. Лицо у него было чуть вытянутое и больное. По коротко срезанным волосам и черной одежде Ёсицунэ узнал монаха.

— Нет, — сказал он потянувшемуся за мечом Хитатибо.

— Он нас выдаст, — одними губами проговорил тот.

— Болван, здесь всего одна тропа. Если бы за нами могли погнаться — уже бы настигли. Не тронь его. Никто из нас его не тронет.

Монашек молча поклонился. Лицо его было желтым и пустым.

Кажется, он нас слышал, — подумал Ёсицунэ. И кажется он не из простых, в нынешние бурные времена многие уходят от мира не только за просветлением, но и просто за жизнью.

— Мы благодарны вам за ночлег.

Монашек снова поклонился. Его видимо пошатывало. Кажется, ему хотелось только одного — упасть и уснуть. Ёсицунэ не стал препятствовать. Ему очень хотелось расспросить, где юноша был всю ночь, но вид монашка не располагал к разговорам.

Уже на самом пороге хижины мальчик обернулся и послал Ёсицунэ долгий, полный ненависти взгляд. Этот взгляд сказал Судье все: юноша — из беглых Тайра. Не все ли равно теперь — а впрочем, ему всегда было все равно. Его не интересовали беглые Тайра — они не были противником, в бою с которым можно стяжать славу. Он ненавидел преследовать, выслеживать, казнить — и избегал этого как мог. Грудь его волновал трепет алых стягов над волнами — а не жалкий вид алых одежд, в которых увязали весла…

А мальчик… мальчик ненавидит, но доносить не побежит. Это читалось в ясном утреннем воздухе так же ясно, как та стайка туч впереди предвещала снегопад ближе к полудню. В чем ему прибыли — доносить Минамото на Минамото? И он не бросится с первым же подобранным оружием — это тоже было видно. Бывший Тайра и правда ушел от мира, мир еще пробивался в него изнутри, но… В хижине зашуршало, потом стало тихо. Юный отшельник молился всю долгую холодную ночь, а теперь лег спать.

Да, — улыбнулся себе Ёсицунэ, — я был прав, когда отказал настоятелю. Я бы так не смог.

Ёсицунэ продолжил облачаться в доспех, который снял вчера, чтобы подсушить одежду. Хватился пояса — не было пояса.

— Хатиро, — окликнул он. — Где-то в этой хижине я оставил пояс.

Катаока нырнул обратно в полумрак развалюхи. Через минуту появился, как-то растерянно вертя пояс в руках.

— Господин, — сказал он неуверенным голосом. — Вот он, ваш пояс… только… — у Хатиро было странное выражение лица.

— Что случилось?

— Мальчик, господин. Этот монашек. Он мёртв.

— Как мертв?

— Он там лежит… совершенно холодный. Я не услышал дыхания и дотронулся до него. Он не теплее снега.

— Он был болен, наверное, — поморщился Сабуро. — Или медитациями на холоде ночью довел себя до смерти. Как бы там ни было…

— Вон еще один, — показал пальцем Бэнкэй. И, не дожидаясь, что скажет господин, окликнул монаха:

— Эй! Почтеннейший!

Этот отшельник был постарше. Если не присматриваться — лет двадцати-пяти, тридцати, а если присмотреться, то и за сорок. Не лицо выдавало, глаза — будто прожитые годы стоят в них до краев. А что лицо гладко… так у тех, кого уже не касаются земные страсти, откуда взяться морщинам?

— Я рад, — поклонился монах, — что скромный наш приют послужил прибежищем достойным воинам.

— Прошу прощения, — сказал Ёсицунэ. — Но ваш ученик, кажется, только что умер…

— Умер? — монах приподнял брови. — От чего же?

— Не знаю. Пойдемте посмотрим вместе.

— К чему? — пожал плечами монах. — Мертв он или ваш слуга ошибся — в любом случае мне некуда спешить.

— Но мы спешим, — с напором сказал Ёсицунэ. — У нас нет денег сейчас, но, быть может, вы примете это?

Он достал из рукава нефритовые четки.

— К чему? — повторил монах. — Я бы и денег не взял. Здесь, в горах, что мне делать с ними? Повесить на сосне и наслаждаться звоном?

— Ты святой отшельник Хакума, о котором говорят в долинах? — спросил Бэнкэй.

— Меня действительно прозывают Хакума, — усмехнулся монах. — А уж насколько я свят, из долин, наверное, виднее.

— Славьте имя Будды, — сказал Ёсицунэ, поклонившись такому удивительному человеку.

— К чему? — снова усмехнулся монах. — Разве Будда пустой тщеславец, чтобы заниматься человеческой грязью в обмен на прославление своего имени? Такое более пристало господину из Камакуры.

Ёсицунэ изменился в лице, когда монах упомянул брата, и тот рассмеялся открыто.

— Я так и знал, что это вы, господин Судья, — сказал он. — Не бойтесь, я вас не выдам.

— Эти четки вы могли бы обменять в монастыре на чечевицу или даже рис…

— К чему? Я держал людскую пищу только ради ученика. Если он, как вы говорите, умер — она мне больше не нужна. Я питаюсь ветром и светом луны.

— Видать, ученик твой этакой кормежки и не выдержал, — проворчал Бэнкэй.

— Не бойтесь, ученый собрат, — слегка наклонил голову отшельник. — Если мальчик умер, это случилось не от голода. Мы не знаем своей судьбы и сроков; краткий не лучше длинного, как «золотая чашка», живущая всего неделю, не уступает криптомерии, чье время — тысячелетия. Но тело — вместилище души. И должно жить, пока душа в нем нуждается. Не больше, но и никак не меньше.

— Вы к какой школе принадлежите, почтеннейший? — спросил Ёсицунэ.

— Я следую Пути, — ответил монах.

— Как и все мы, — не понял Ёсицунэ.

— Я говорил о Пути более древнем, нежели Восьмеричный Путь.

— Вы даос! — догадался наконец Ёсицунэ. — Ну да… Где были мои глаза?

— Восьмеричный путь извечен, — сказал Бэнкэй. — И Лао-цзы, и Чжуан-цзы проповедовали бренность мира.

— Восьмеричный Путь стар, — кивнул отшельник. — И глядя на криптомерии, легко думать, что они росли тут вечно. Но Путь и Благая Сила много старше. И начались не с Лао-Цзы. Помилуйте, разве можно написать труд, едва вмещающийся в три телеги, о том, что только что придумал сам?

— Необычайно интересно было бы продолжить эту беседу, — улыбнулся Ёсицунэ. — Однако мы спешим.

— Можно и не спешить, — с лица отшельника не сходила странная улыбка. — Перевалы засыпаны снегом. Он сойдет в ближайшие два-три дня, лучше переждать их в деревне, во-он в той долине.

— Мы попытаемся пробить дорогу в снегах, — упрямо сказал Ёсицунэ.

— Желаю вам удачи. Иногда человеческое упрямство ломит силу стихии. Но если все же вы потерпите неудачу, в деревне будут рады вас видеть. И не выдадут потом.

Даос глядел им вслед, пока снежный лес не скрыл последнего из незваных ночных гостей. Так вот, кем ты стал в этой жизни, Минамото-но Райко. Вот, как обернулась для тебя и твоих верных соратников цепочка причин и следствий. Жители столицы обожествили тебя после смерти, глупые невежды — и тем самым на века привязали к городу, в который ты возвращаешься, где бы ты ни был.

Он не чувствовал жажды мести. Сердце перевоплощенного Райко, как и тогда, истекало горечью. Хакума предоставил возмездие Небесам — и оно свершилось. Чего еще желать?

Как чего? — спросил бы мальчик, если бы не спал. — Мира. Покоя. Того, что у нас уже было — и утекло из рук, благодаря таким, как он.

Хакума усмехнулся. Постигший Путь всегда пребывает в мире и покое. Далекий от Пути — всегда в опасностях и тревогах. Это знание придет к мальчику со временем — но не сейчас.

Впрочем, еще один способ избавиться от желания — утолить его.

* * *

Деревня утопала в снегу. Меж домами протоптаны были дорожки по пояс глубиной, а сами дома даже никто толком не откапывал — вроде бы так теплее. Приземистые крестьянские хижины были кое-где заметены по самую соломенную кровлю — вот только с нее снег сбрасывали, чтоб не провалилась, и все.

Дальше дороги не было. Единственная тропинка, неразличимая среди снежных заносов, вела из деревни на равнину Уда — но сейчас она была непроходима и никто из крестьян не горел желанием торить дорожку по грудь в снегу. Бэнкэй и Васио сделали отчаянную попытку — но, подвинувшись за час всего на полсотни шагов, оставили эту затею.

Они были обречены оставаться в деревне, пока не сойдет снег. По словам старосты, это должно было случиться скоро — до Сэцубуна оставалось всего-ничего, а к Сэцубуну снег сходил всегда.

Ёсицунэ и его люди заняли рисовый амбар старосты — они бы не постеснялись занять и дом, но там было слишком курно, людно и вонюче, а заваленный снегом по крышу амбар хранил тепло не хуже, а то и лучше крестьянской хижины. Выкопали в земляном полу ямку, развели очаг, распотрошили мешок проса, снова развесились сушиться.

Ёсицунэ смотрел из-под полуприкрытых век, как в белесом свете, сочащемся сквозь крышу амбара, его люди, дыша паром, вылавливают вшей в одежде. Ему хотелось поручить кому-то и свое платье — красные пятнышки на руках неоспоримо свидетельствовали, что мерзкие насекомые нагло пьют благородную кровь Минамото — но он не мог себе позволить показать слабость перед людьми. Он должен был оставаться существом высшего порядка, не только ради себя, но и ради них.

— Эй, — окликнул он самураев, поднимаясь, чтобы его было лучше видно. Девять пар глаз обратились к нему.

— Я принял решение, — сказал Ёсицунэ. — Мы с вами расстанемся здесь. По одиночке пробираться в Столицу легче. Там мы затаимся до лета — а летом встретимся в условленном месте и отправимся на север, в Дэва.

Сказал — и увидел, как у людей сминаются, оплывают лица. Да, по одиночке легче и скрыться, и прокормиться, и спутать следы, но сейчас они — войско. Отряд, защищающий господина. Чтобы убить их, нужна немалая сила и, если что, славное выйдет дело. А одному, может, придется умирать как крыса в норе. И это еще не худшее горе — а вот что если уцелеешь и до условленного места доберешься… а господина и нет? Кто ты тогда?

— Послушайте, — сказал он. — Здесь, в Кансае, мы не сможем даже славно погибнуть. Мы слишком оголодали, ослабели и обовшивели для хорошего боя. И никто не даст нам здесь отдохнуть и собрать силы — эти края слишком обескровлены предыдущими смутами. Нам нужно на север, во владения милостивого господина Фудзивара Хидэхира, там мы сможем собрать силы. Оттуда сможем прийти победителями.

Часто с ним бывало — говоришь что-то людям, да и сам начинаешь в это верить. А потом оно так и выходит, как сказано. А сейчас что-то не получалось. Глядишь и думаешь, что зима эта никогда не кончится.

Ёсицунэ посмотрел в глаза троим самым преданным: Бэнкэю, Васио и Сабуро. Ах, был еще и четвертый — Таданобу, и в Столице звали их «Небесной четверкой», и говорили — вернулся господин Райко со своими Четырьмя Хрантелями… Но Таданобу сгинул в этих снегах. А еще раньше пришлось расстаться с Сидзукой…

— Друзья мои, — сказал он. — Да, всех вас, кто дошел со мной до конца этой тропы несчастий, я теперь не могу звать иначе как «друзья». Подумайте о том, что когда последней крайности достигает истощение — тогда начинает возрастать процветание. Вспомните, до какого бедственного состояния дошли Минамото после смуты Хэйдзи, и как они вознеслись в последний год. Пришло время моего заката — но если мы проявим стойкость и мужество в поражении, мы увидим рассвет. Осталось семь дней до нового года, а в первый день месяца кисараги я буду ждать вас в Столице, у перекрёстка Первого проспекта и улицы Имадэгава. Мы выступим на север. А сейчас — не обременяйте себя доспехами, скройте воинский дух под видом беженца-поселянина или бродячего монаха. Сейчас мужество не в том, чтобы умереть в бою — а в том, чтобы выжить. Даже господин из Камакуры, будучи взят под стражу, укротил свой дух и терпеливо дожидался подходящего времени. Это принесло ему победу. Последуем же его примеру — и сокрушим его в свой черед. И подумайте вот о чем: наши противники жили настоящим и прошлым. Когда удача отвернулась от них, они кляли злую судьбу, вспоминали былое величие. Лучшие из них исполняли свой долг или искали славной смерти. И даже этой малости смогли добиться только те, кому повезло. Нам ли подражать им?

Плохо выходило. Плохо. Нэноо так вовсе упал духом и разрыдался.

Ёсицунэ вышел наружу, на воздух. С ясного неба светило солнце, ветер был теплым. Если такой продержится хотя бы до завтра, подумал Судья, то снег начнет таять. И можно будет отправиться в путь. Слабый должен двигаться — иначе он умрет. Даже не потому, что догонят, просто у того, кто идет к цели, есть еще надежда, и желание, и воля, а остановившийся теряет их.

Сильный тоже должен двигаться, иначе будет с ним как с домом Тайра. Остановиться можно либо достигнув всего, либо все потеряв… вот, как давешний отшельник, который, кстати, наверняка скажет, что это одно и то же.

Вдруг его внимание привлекли тихие стоны. Судья прислушался — и различил рыдания женщины. Совсем молодой женщины.

Старые привычки уходят неохотно. Ёсицунэ всегда испытывал к женщинам слабость. Движимый любопытством и тягой к справедливости, Ёсицунэ пошел на звук.

Комок серых и коричневых тряпок под деревом раскачивался и тихонько, отчаянно выл, рыхлые пласты снега падали с веток с мягкими, почти неслышными шлепками. Может быть, поэтому крестьянка не расслышала шагов. А может быть, ей, в ее горе было все равно, кто ее видит и слышит.

Ёсицунэ приостановился. Он снова вспомнил Сидзуку, ее печальное лицо, ее тугой живот под слоями одежд… Что он делает? Куда он лезет? Он и свою-то женщину не смог отстоять, когда воины сказали, что с ней они дальше не пойдут. Все сказали. И Васио, и Таданобу, и даже Бэнкэй… Так что он сможет сделать сейчас? Самое лучшее — это исчезнуть тихонько.

Но исчезнуть он не успел — потому что крестьянка заметила его. Заметила и кинулась в ноги, вцепилась в его руки, рыдая и бессвязно лопоча так быстро, что он еле-еле различал в этом лопотании отдельные слова: ребенок, жертва, горная ведьма…

— Ну, ну… — он попробовал поднять ее. — Ну, перестань! Нас услышат.

За его спиной деликатно кашлянули. Ёсицунэ оглянулся — Хитатибо. Как раз тот, кто нужен.

— Помоги мне отвести ее в амбар, пока не сбежалась вся деревня. — Быстро сказал Судья.

И удивился тому, что приказ не вызвал ни недоумения, ни возражений. Раньше он бы и не подумал, что ему могут сказать «нет»… вот как далеко зашло дело.

Внутри, в тепле, женщина вдруг поняла, что она одна — с вооруженными чужаками. Бросилась было бежать, споткнулась, да так и застыла на земляном полу.

— Ну перестань ты, — Бэнкэй поднял ее, усадил рядом с собой, прижал лапищей к своему боку. — Что это ты то плачешь, то кричишь, то к Судье кидаешься, то от него? Горе у тебя какое? Расскажи нам, на то мы и люди Судьи. Пить хочешь? — Бэнкэй достал плетенку сакэ и дал женщине приложиться.

Та приложилась и немного успокоилась. Рассказ ее потек ровней — как кровь из ран человека, который совсем уже близок к смерти.

Она осталась сиротой, ее взяли в приемные дочери в старостин дом, но каково житье приемной дочери в крестьянском доме — известно всем. Она вставала до зари и ложилась затемно, выполняя самую тяжелую работу, а когда вошла в возраст — деревенские парни начали валять ее на току. Забеременела, родила, кое-как выкормила… Все надеялась и надеялась, что…

Обычно-то горной ведьме скармливали чужаков. Четырежды в год она требовала дани. Приютят какого-нибудь бродягу, напоят его, пригреют — а как придет срок… Но эта зима была снежной, и в деревню так никто и не забрел. А если ведьме не приносили жертву — она приходила ночью и выбирала сама.

— Горная ведьма, ишь ты! — оживился Бэнкэй. — А клинок-то ее возьмет, как по-вашему, а?

Мнения разделились. Одни говорили, что горной ведьме все нипочем, ее разрубишь — а она обратно срастется. Другие возражали — нет такого существа, которое бы ело плоть и которое нельзя было бы убить острым клинком. Вот взять хотя бы историю о том, как Ватанабэ но Цуна отрубил руку демону, убивавшему людей в стародавние годы. Уж верно ведьма не страшнее.

Ёсицунэ сидел и смотрел, как его люди оживляются, как павшие духом воодушевляются снова. Раз нельзя пока одолеть владетеля Камакуры, так хоть горную ведьму извести.

Женщина помочь не смогла — ведьму она не видела, да и никто, кроме совсем уж стариков ее не видел. А старики говорили: белая и холодная, и настолько сильней человека, что всей деревней взять невозможно. Было бы невозможно, даже если бы она страхом людей к земле не прибивала.

— А что, — спросил Ёсицунэ, — отшельники наверху живут, а горная ведьма их не трогает?

— Так святые ведь люди…

— Может, и так. Но уж видеть ее им, наверное, доводилось.

— Я пойду к отшельникам, — сказал Бэнкэй.

— Все пойдем, — поправил Сабуро.

— Нет, — возразил Ёсицунэ. — Там почти негде спрятаться, одна только эта хижина. Если ведьма увидит такую толпу, она не появится. Должен пойти кто-то один. Только Бэнкэй, ты не торопись. Послушай, что тебе скажет этот даос, сам присмотрись. Я тебя знаю, ты в драку полезешь, даже если эта ведьма ростом с саму гору будет. А ты мне нужен. Так что обещай мне, что сначала только посмотришь. Если она слишком сильна, мы на нее засаду устроим.

— Хорошо. Только мне бы это… — Бэнкэй выразительно покосился на плетушку сакэ. — Там холодно все-таки, наверху-то.

— Ладно, забирай. Доспех наденешь?

— Не, — Бэнкэй мотнул головой. — Только лишняя тяжесть.

— Когда пойдешь?

— Да вот прямо сейчас и отправлюсь, — Бэнкэй потянулся за подсохшими обмотками.

— Дело к вечеру, пока туда доберусь — уже стемнеет. Самое ее время. А отшельник и не спит, наверное. Да мы с ним и не договорили… — радостно вспомнил Бэнкэй.

Когда его спина перестала мелькать среди деревьев, Катаока проговорил:

— Вот теперь и гадай, если к утру не вернется — с ведьмой подрался или с отшельником спорит.

— Или наоборот, — поддержал Васио. — Отшельника по пьяному делу прибил, а с горной ведьмой ученый диспут затеял.

Надо же, — изумился Ёсицунэ. — Оказывается, я не разучился смеяться…

* * *

Мальчик сидит у дверей хижины и смотрит на снег. Он пытается делать, что ему сказано — сосредоточиться и успокоиться, но не может. Совсем не может. Его ярость — свежая, красная стоит сейчас выше сосен. Если бы это пламя могло обжигать, занялся бы даже сырой зимний лес.

— Он разбит, — Хакума подходит ближе, кладет на плечо руку. — Сломлен, подавлен, устал и потерян. Неужели тебе мало?

— Он жив, — сквозь зубы произносит мальчик. — Что с того, что он разбит? Я тоже был разбит. Я тоже таскался по горам и долам, усталый и потерянный. Но я встретил вас и обрел силу. Если отпустить его живым — он тоже сможет обрести силу.

— И обрушит ее на другого виновника твоих несчастий, господина из Камакуры. Путь осуществляет себя в этом мире подобно воде, мальчик. Кода она тверда — ее можно разбить, — Хакума ударил посохом по сосульке, свисающей со стрехи — та раскололась и упала в снег. — Но когда она растаяла — кто одолеет ее? Когда она выкипела в пар — кто поймает ее? Ты все еще пытаешься бороться с Путем.

— Нет. Вы не понимаете. Неважно, кто из них победит. Важно, что, кто бы ни победил, все вокруг запомнят — вот так правильно. Так берут власть, так держат власть. Что останется от нашей страны, от моей, от вашей, если дать им волю?

— Ты смешон. Вспомни этих крестьян там, внизу. Я живу здесь уже больше ста лет. Они и не заметили смены Фудзивара на Тайра, а Тайра на Минамото. Люди Куро, которых они приютили сегодня, для них ничем не отличаются от тебя, каким ты был той весной. Разве что их больше. Что останется от страны? То же, что в ней было всегда. Хижины горят каждый год — и каждый год отстраиваются заново. Сегодня они вынесут тебе самого бесполезного младенца — а по осени его мать родит нового и забудет об этом — они и так мрут, как мышата.

— Да, но было время — и это не сказки, когда они не плодились так и так не мерли, когда власть не брали оружием и никто даже не мог о том помыслить. Вы уже родились в черные времена, но еще ваш высокочтимый отец застал те дни.

Мальчик поворачивается к учителю.

— Все меняется, даже здесь, даже в таких местах. Просто медленнее.

— Все меняется; в этих переменах и заключается постоянство. Небесная четверка вернулась. Допустим, ты их убьешь. Что с того? Они вернутся снова.

— Небесная четверка? — изумился мальчик. — Вы хотите сказать…?

— Да. Я присмотрелся к ним утром. В образе Куро, несомненно, явился вновь Райко, и трое из четверых его витязей здесь. Огромный монах, лучник и мальчишка, который носит на шлеме орлиный хвост — это Саката, Урабэ и Ватанабэ. Они, конечно, не те, что были тогда — сочетание скандх никогда не бывает одинаковым; но сходства достаточно для узнавания. Интересно, куда делся четвертый — погиб в боях или просто разминулся со своим господином на дорогах судьбы?

— Но разве вы… верите не в Путь? — изумился мальчик.

— Я сказал этому недотепе-монаху правду: я верю в Путь, и Восьмеричный путь — лишь малая часть великого Пути. Разве «недеяние» и «пустота» — не одно и то же? Ты смотришь на Куро и пылаешь местью, а между тем должен бы на его примере научиться тому, что есть в этом мире пыли страсть. Райко состоял из преданности клану, воинской доблести и сострадания к людям — и посмотри, Райко умер, а его страсти в потоке Пути породили Куро. И тех четверых связывала взаимная любовь и преданность к господину. Их тела истлели — но тяготение любви и преданности соединило их в новых телах. Желание мстить привязывает тебя к ним, а их — к тебе. Я истребил это желание — и они прошли мимо, не тронув меня. Если бы я пестовал это желание — мы бы сразились, и, связанные ненавистью, опять возродились в потоке Пути. Ты ненавидишь Куро — но зачем-то хочешь связать свою судьбу в вечности с его судьбой. Остановись.

— Но даже если так, отчего мне не стать… камнем, преграждающим поток. Пусть возрождаются, вашей милостью, господин и учитель, я буду жить жизнью земли долго, может быть — всегда. Пусть приходят, они просто умрут снова.

Что-то вдруг перехватывает его горло, давит на плечи, гнет к земле со всей тяжестью гнева, на который способно древнее и злобное существо. А потом внезапно отпускает.

Мальчик откашливается, стоя на коленях в снегу.

— Я никогда доселе не применял к тебе ту власть, которую имею над тобой, — говорит Учитель. — Я мог бы использовать ее раньше — во зло. Или теперь — во благо тебе. Но я не стану. Ступай. Рано или поздно ты все поймешь, но если тебе нужно пройти через этот соблазн — да будет так. Иди и убей Куро.

— Я бесконечно благодарен вам, учитель, — говорит мальчик.

И это вправду так. Не потому, что позволил мстить. Потому что признал за ним право решать.

Мальчик бежит по склону вниз, бежит, уклоняясь от тропы, протоптанной челядью Минамото — и не проваливаясь в снег. В этом лесу, который он изучил за последние полгода, ему не нужны дороги. Длинные тени, расползаясь по склону горы, укрывают его от последних лучей заходящего солнца.

Уловив присутствие человека, мальчик останавливается и укрывается за стволом. Топот неуклюжих ног, сопение — и над сугробом показывается неопрятная голова здоровенного монаха, в коем учитель признал перевоплощенного Саката Кинтаро.

Мальчик смотрит, как тяжело тот взбирается по крутой тропе, как напряжена бычья шея… Нет, думает он. Не нужно. Учитель сам постоит за себя, тем более — противник всего один. Куро Ёсицунэ — вот главная цель. Низкорослый черномазый гаденыш с выступающими вперед, как у белки, зубами. А этот безмозглый бык — пусть уходит, волоча за собой повозку собственной судьбы. Мальчик усмехается, пропускает монаха и мчится дальше, вниз…

В одном учитель прав. Нет нужды будить врага, называть ему свое имя… Победа все равно будет легкой, гордиться тут нечем — так что незачем оказывать Куро такую высокую честь. Он просто умрет, как животное, каковым и является. Мог бы быть человеком, если бы понял и принял свое место в мире, но предпочел другое. Он умрет и его люди утром найдут его холодным — и будут знать, что не сумели сберечь господина.

Пусть после этого поступают с собой, как знают.

Мальчик подпрыгнул — и сбил ладонью снег с ветки. Снежинки казались теплыми и долго не таяли.

* * *

Бэнкэй, пока взбирался к хижине отшельника, взмок весь и разгорячился, а это значило, что сразу по приходе надо будет хорошенько поддать — чтобы не простыть. Погромче скрипя снегом, чтобы не застать хозяина врасплох, он подошел к хижине, отдернул полог и просунул туда голову.

— Здорово, отец! — и, не дожидаясь приглашения, вошел весь.

Отшельник глядел на него с легкой насмешкой.

— Ну, раз уж пришел — заходи, — сказал он.

— Огня не жжешь? — удивился Бэнкэй.

— Мне не нужно. Но ради тебя, пожалуй, разожгу. Все-таки гость.

Бэнкэй поставил плетушку сакэ на пол, прислонил нагинату в углу, сел на чурбачок.

— Вот, принес помянуть твоего послушника. Нехорошо вышло все-таки.

— Ты так думаешь? — отшельник склонил голову набок, а потом отвернулся, пошарил на полке, добыл кресало и трут. — Сходи за дровами. Задняя стена дома ими обложена.

Зачем дрова, если ему не холодно, думал Бэнкэй… разве что для ученика, так непохоже, чтобы мальчишку особенно баловали теплом.

— Ты похоронил его? — спросил Бэнкэй, вернувшись с охапкой валежника.

— Нет, он ушел.

Бэнкэй чуть дрова не выронил.

— Как ушел?

— Да так, ушел. Твой друг ошибся, он не был мертв. Во всяком случае — не больше, чем я, и гораздо меньше, чем ты.

— Все загадками говоришь, — трут затлел, огонь перекинулся на пучок соломы, который отшельник спокойно выдернул из крыши, потом — на хворост, и, наконец, весело заплясал на дровах.

— В этом нет никакой загадки. Жизнь и смерть — одно. Или, если тебе угодно, смерть — просто более совершенная форма жизни. По-настоящему жить может только тот, кто уже освободился от своего трупа. Ты — еще не освободился, а мой ученик освобождается с каждым днем все больше.

— Все мы со временем освобождаемся от своего трупа. Он становится землей, а мы уходим дальше. Многие считают благом жить так, будто это уже случилось.

— Но не твой господин, — усмехнулся отшельник. — Впрочем, какое мне дело. Освободиться от трупа, монах — это нечто большее, нежели просто умереть. Смерть не даст тебе ничего, если ты унесешь в перерождение свои страсти — они вновь соберут труп, уже на новом месте. Ты это знаешь не хуже меня. Но если должным образом очиститься от страстей здесь — не так, как очищаются последователи Шакья-Муни, но так, как делают наследники Древнего Младенца — то тебя больше не тянет ни в круг перерождений, ни в нирвану.

— П-поясни, — не понял Бэнкэй.

— Учителя буддийских школ уподобляют нирвану озеру, в котором угасло всякое колебание волн, не так ли?

— Так.

— А существование в круговороте Сансары — постоянному колебанию волн под ветром.

— Верно.

— Ну так вот, уподобившийся Древнему Младенцу не впадает в озеро и не волнуется под ветром. Ибо он не вода, но камень в потоке.

Бэнкэй разлил сакэ по плошкам и поднял свою в честь хозяина.

— Только ведь река и камни точит, — сказал он, опростав посудину.

Хозяин отпил, покачал головой.

— Точит, если касается их. Если ты не противостоишь времени — оно не заденет тебя. Пройдет мимо.

— Я уж думал было, ты и сакэ не пьешь, — с облегчением рассмеялся Бэнкэй. — Или ты это только ради меня?

— Ради тебя, — усмехнулся отшельник. — Ты тащил так высоко в гору такую тяжесть. Если бы я отказался пить — вышло бы, что зря тащил.

— Да брось, какая там тяжесть, — Бэнкэй взвесил плетушку на руке. — И двух го не будет. Мне и одному-то только распробовать…

— Я о твоем трупе, который ты сюда втащил не без труда.

— А… — Бэнкэй рассмеялся. — Труп за последнее время изрядно отощал, но и в самом деле, не пушинка.

— А если ты боишься, что нам не хватит сакэ, — отшельник пошарил за собой, — то вот.

И перед Бэнкэем появилась еще одна плетушка, такая же, как его собственная.

— Ба! — он взял щедрое угощение, откупорил, понюхал. — Да твоя и моя водица, похоже, из одного ручья!

— Верно. Но тебе крестьяне отдали его их страха, а мне — из почтения.

— Послушай, — не возразил Бэнкэй, — я как раз отчасти за этим. Там в деревне ребенка скормили горной ведьме, говорят, она берет с них дань, по четыре человека в год. Жалко нам стало этих людей, у них и так не жизнь, а одно несчастье, а тут еще и ведьма-людоед.

— А что ты сделаешь, если я укажу тебе ее логово? — в свете огня лицо отшельника сделалось совсем молодым и очень красивым.

— Убью, конечно. Нечего людей жрать.

— Она пожирает четверых в год. Причем таких, которые и сами не очень-то нужны деревенским. Стриков, больных, младенцев, которых нечем кормить. Тех, кто иначе умирал бы долго и мучительно. Допустим, ты найдешь и убьешь ее. Кого ты думаешь осчастливить этим подвигом?

— Ту крестьянку, что плакала этим утром. Она будет знать, что если ее следующему ребенку и суждено умереть, то хотя бы не от этой напасти.

— А ты подумал, почему эту деревню не тронула война — только ли из-за перевалов и снега? Да и кроме войны достаточно бедствий. Ведь монастыри не так уж далеко, а монахи… не все из них склонны жалеть тех, кто копается в земле и живет как скот.

— Каковы бывают беззаконные монахи, можешь мне не рассказывать — сам такой. Но ежели ты хочешь сказать, что ведьма защищает людей, я тебе на это вот что скажу: от такой защиты людям только хуже.

— Почему?

— Потому что если выдавать своих всяким людоедам, то сам станешь таким же. Ну, людоедом. И будешь каждый раз думать: «А ну как в этот раз меня отдадут?» Разве это жизнь?

Бэнкэй глотнул сакэ и помолчал, глядя в огонь.

— Я, знаешь, плохой ученик Будды. Воюю вот, сакэ пью, запретов давно не соблюдаю. С виду разбойник разбойником. А все же думаю я, что ведьму кормить младенчиками — дело плохое. Так что хочу я этой стерве объяснить, где ее место.

— И где же?

— В преисподней.

— Ну что ж, — отшельник улыбнулся, и у Бэнкэя отчего-то холод пробежал по спине, хотя и очаг горел весело, и было выпито изрядно. — Наш ученый спор затянулся, развлечься нечем, а сакэ, по правде говоря, скверное. Так что если ты намерен объяснить горной ведьме, где ее место, я укажу ее логово. Поднимайся и бери нагинату.

И отшельник тоже встал, взяв в руки посох.

Они вышли из хижины, встали плечом к плечу, оглядывая окрестности. Луна уже пошла на ущерб, но светила еще ярко, заливая горные вершины серебром.

— И кто это только придумал, — вздохнул даос, — что в зимней луне совсем нет очарования…

Он прикрыл глаза и прочел по-китайски:

— На ложе моем серебро прикорнуло на миг,

Подумал я «иней» — а это был месяца блик.

Я поднял лицо — и увидел сияющий лик.

Я вспомнил о доме — и вновь головою поник…

— Да, — прошептал Бэнкэй. — Но врач Гэ Хун учил, что на лугу подолгу смотреть мужчинам вредно — в ней сосредоточена энергия Тени.

Отшельник улыбнулся. Ветер трепал его распущенные волосы, и в свете луны бледное лицо казалось до боли прозрачным.

— Но мне этот свет служит пищей. Внутреннее равновесие Тени и Света необходимо для возделывания киноварного поля.

«Он прекрасен, как небожитель», — подумал Бэнкэй. А потом вдруг в памяти всплыли еще несколько строк из трактата Гэ Хуна.

— Если у меня не вся монастырская наука вылетела из головы, — сказал Бэнкэй, — то Гэ Хун пишет, что чистейшим субстратом энергии Света в теле человека является мужское семя.

— Да, ты растерял не все знания, — монах улыбнулся еще шире, показывая великолепные ровные зубы, на которых не было уже и следа краски. Это нарушало гармонию прекрасного облика, придавало ему нечто звериное. Клыки, — сообразил Бэнкэй. У него великоваты клыки. казалось бы, большое дело — у господина Судьи вон передние зубы великоваты, все враги потешались над этим… Мало ли у кого что… Но начатая уже мысль расплеталась, разматывалась сама собой, как упавший на пол клубок.

— А кроме семени, и у мужчин, и у женщин, субстратом энергии Света является кровь, — сказал он. — Так как ты возделываешь свое киноварное поле, почтенный?

— Я все ждал, когда ты догадаешься, — монах, продолжая улыбаться, склонил голову набок. — Оглянись. Логово горной ведьмы — прямо перед тобой.

Бэнкэй не заметил, как был нанесен удар. Просто луна отчего-то врезалась в землю и все горы перекосились. Он взлетел в воздух и, прокатившись по склону, упал на спину.

Но нагинаты не выпустил.

* * *

Человек стоял на краю поляны и думал, что устроители мира — большие шутники. И что шутки эти нравятся ему все меньше и меньше, хотя сам мир — определенно неплох. И снег вот какой замечательный, и деревья. И любопытная птица, которую и шум на поляне не спугнул. Вот, сидит, прижалась к дереву, клюв слегка высунула, смотрит одним глазом. Шутки. Ты выходишь искать человека, который тебе нужен, забираешься за ним в глухую глушь… и находишь там другого, который не нужен тебе совсем. И на земле не нужен. И пока ты думаешь, кого поставить в списке первым, миррешает за тебя.

Человек у сосны не тратил время на размышления — он ждал удобного случая. Вмешаться в схватку нужно было точно — чтобы не повредить одному из сражающихся и сразу же, первым движением нанести максимальный ущерб другому. Второго шанса не будет, человек это знал. Слишком стар, его хватит, может быть, на сотню ударов сердца. При крайней удаче — на две.

Его не видели и не слышали. Монах был занят, а отшельник, который замечал много больше… отшельник считал, что из леса за ними следит одна птица и один не менее любопытный зверь. Кажется, лис.

…Горная ведьма и горный воин. Достойная пара для хорошего танца.

Монах прянул вперед, нанося рубящий удар с проворотом снизу вверх; удар, от которого не спасает панцирь, потому что он нацелен между набедренниками в пах. Рука монаха была и тверда и верна, чувствовался большой опыт, движения отточены в упражнениях и закреплены в боях.

Но противник его человеком не был. И легко увернулся. После чего на бедро монаха обрушился посох, и бедняга снова завалился в снег.

У него не было ни единой возможности выиграть этот бой и выжить. У человека на краю поляны, вообще говоря, тоже. Но вдвоем… Вдвоем они, пожалуй, кое-что могли.

Бросок вперед, четыре скачка по снегу… Медленно. Где молодость, где былая прыть? Он занес было руку для удара — но демон уже знал, демон уже слышал — и демон даже не стал разворачиваться и бить посохом, а с силой ткнул им назад, почти не глядя.

Сознанием, почти распадающимся на части от боли, человек сумел оценить и силу, и меткость демона. Господин Фудзивара-но Корэмаса, бывший Великий Министр Хорикава, не терял зря времени в этих горах.

Посох пронзил человека почти насквозь. Сокрушил ребра, растерзал легкое и остановился под лопаткой.

— Что это тут у нас? — насмешливо протянул демон, легко удерживая жертву на шесте. — Неужто сам старик Самбасо пожаловал в гости?

Ловко перебрал руками, подтянул «улов» к себе и, придерживая шест подмышкой, снял с человека маску Самбасо, которую используют танцоры саругаку.

То, что он увидел под ней, было, по большому счету, тоже маской. Маской, сотканной самим временем. Но знающий человек легко угадал бы под ней настоящее лицо — оно совсем не изменилось.

— Ты? — изумился бывший министр Хорикава.

— Я, — ответил Абэ-но Сэймэй, хватая полудемона за плечи и рывком подтягивая к себе.

В груди снова разорвалось что-то. Сэймэй собрал остатки дыхания и крикнул монаху с нагинатой:

— Руби, копуша!

Надо отдать монаху должное: дважды кричать не пришлось.

* * *

Юный Фудзивара-но Митидзанэ не убил Куро сразу лишь потому, что был брезглив и не хотел обижать свой меч, закалывая врага сквозь доски отхожего места. Кроме того, самому бы пришлось заходить с подветренной стороны, обонять сельскую выгребную яму, носить этот запах в ноздрях еще час или два… Нет, лучше спокойно подождать, пока Куро выйдет и омоется.

Дверь скрипнула. Ёсицунэ покинул «место, сокрытое в снегах» и, подсвечивая себе коптящей плошкой жира, нашел место, где снег был чист; разбил тонкую корку наста, зачерпнул рыхлой влажной крупы и тщательно умыл руки.

Когда он наклонился зачерпнуть еще снега и умыть лицо, юный Фудзивара понял, что лучше момента не будет.

Наст предал его, хрустнув под ногой. Ёсицунэ, не тратя ни мгновения даже не то, чтобы утереть лицо, выхватил меч и ударил — на звук, вслепую.

Фудзивара не ожидал такой прыти от человека. Он очень быстро привык к тому, что люди движутся медленно и нелепо, даже когда нужно защищать свою жизнь. Митидзанэ подвело одно обстоятельство, которому он не придал значения, потому что не был воином. Он был меньше ростом и легче Ёсицунэ, и один-единственный принятый на клинок удар отбросил его в глубокий снег на несколько шагов.

В следующий раз он был осторожнее. Встретил удар, вернул его, рассмеялся. Конечно, Куро должен был быть чем-то особенным — разве иначе он смог бы одолеть Тайра? И кем пришлось бы считать Тайра, если с ними справился всего лишь человек? Бой пьянил, снег пьянил, связность мыслей пьянила втрое и Фудзивара не сразу понял, что часть этой счастливой легкости принадлежит не ему — там, наверху, мастер тоже вел бой.

Он отвлекся, потерял самую капельку времени, снежную крошку — вроде той, что сорвалась с подбородка Куро, когда он наносил удар.

Удивился, ощутив боль.

И упал в снег.

Куро тяжело опустился на колени рядом с ним.

— Ты очень силен для своих лет, — сказал он. — Но не умеешь обращаться с этой силой. Тебя заносит после твоих же ударов — и противник бьет в разрез.

«Зачем?» — подумал Митидзанэ, пытаясь дышать сквозь железо, снег и бурлящую в ране кровь. И вдруг понял — Куро говорит это просто чтобы говорить. Губы врага дрожали, как лепестки сливы под ударами метели.

— Что я несу, боги мои… Прости, если сможешь. Я не хотел тебя убивать. Не хотел убивать Тайра… и вообще никого. Зачем ты искал мести? Зачем пришел сюда?

Он выдернул меч из груди мальчика, очистил его снегом и, вытерев насухо краем платья, вложил в ножны.

Митидзанэ почувствовал, как начала затягиваться рана. И благодарил богов и духов за то, что встретил Хакуму. Если бы не учитель, если бы не посвящение, он бы лежал сейчас мертвым в снегу, а убийца его семьи ушел бы, горюя о том, что взял еще одну жизнь. Право же, странная манера, убивать и плакать по убитым. Можно еще песню написать. Но не в этот раз, не сейчас.

Мальчик встал. Верней, попытался встать. И не смог. Гора лежала на нем сверху. Большая, стылая, снежная, всем смерзшимся весом земли и деревьев.

Куро, не оглядываясь, ушел в амбар и унес с собой меч Митидзанэ. Это было плохо, потому что без меча он и с самим-то Куро не справится, где уж там с горой.

Он вспомнил монаха, который шел пить с Учителем вино. Мусасибо Бэнкэй. Тот самый, который задался целью собрать тысячу мечей.

Он и Куро этим заразил, что ли?

Мысли не хотели складываться в связки, рассыпались острыми льдинками.

«Учитель, — попросил он, — помогите, я не знаю, что делать».

Было стыдно звать на помощь, стыдно отвлекать, но он боялся, что не удержит гору, и тогда Хакума огорчится еще больше.

«Учитель…» — и тут он понял, чем на самом деле была гора. Пустотой на том месте, откуда смотрел Хакума.

Митидзанэ поднялся на четвереньки и пополз прочь от этого места. Пока Куро не прислал людей хоронить его. Отполз в темноту за сугробами, встал, поковылял прочь. Бежать пока не мог — дыра в груди и поврежденное сердце не давали. Куро рассек ему бок до самой грудины.

Нужно бы лечь и отдохнуть, а потом найти человека и выпить его… но вдруг учитель еще не совсем ушел? Вдруг он еще жив и нуждается в помощи?

И Куро поднимет тревогу, увидев, что «мертвец» исчез. А его головорезы будут только рады устроить охоту…

Нужно наверх, туда… может быть он успеет.

Холодный лес теснился на склоне, деревья вели себя не так, как обычно — хватали за одежду и царапали лицо, не хотели расступаться, как совсем недавно, когда он бежал вниз под гору.

Лес тоже обезумел от потери Учителя. И страх горел в зимнем воздухе: что если Учитель ушел совсем? Кто, кто мог сделать это с ним?

Споткнувшись о корень, который раньше покорно подставлялся ступенькой, Митидзанэ упал в снег лицом. Это падение немного отрезвило его: он понял, что торопиться уже совершенно некуда. Учитель безнадежно мертв, и единственное, что имеет смысл сейчас — это найти и покарать убийцу.

Жирный монах не взял бы Учителя так просто, продолжал рассуждать Митидзанэ. Скорее всего, сам он тоже ранен. И если поспешить, то можно поспеть на гору раньше, чем воины Минамото.

— Хэйси! — раздалось вдруг из долины. Митидзанэ приподнялся на руках — это был голос Куро.

— Послушай, Хэйси! — продолжал звать ненавистный. — Я, Минамото-но Ёсицунэ, знаю, чем ты стал! Не стыдно ли тебе, питая такую вражду ко мне, пожирать жизни беззащитных стариков и младенцев?! Я принес твой меч, Хэйси! Сойдёмся еще раз, если ты не трус: мое мастерство против твоей демонской силы! Сойдемся один на один, как подобает мужчинам!

Митидзанэ зачерпнул горстью снега, набрал в рот, погонял языком от щеки к щеке и выплюнул. Собственная кровь казалась маслянистой и пресной на вкус. В груди саднило. Он поднялся во весь рост и замер, прислушиваясь к отчаянию и горькой ярости, полыхавшим внизу.

Учитель прав, осенило его вдруг. Учитель прав, а я был дураком. Можно убить Минамото сейчас, перегрызть его глотку и напиться его крови — но что это за кара для того, кто изничтожил род Тайра? Жить с тем, что он носит в груди — вот кара. Исчерпать до дна меру предательства и боли, и умереть только тогда, когда потеряешь всё — вот кара.

Дожидаясь Ёсицунэ из отхожего места, Митидзанэ краем уха слышал, как люди Куро обсуждают дальнейшие планы — рассеяться здесь и по одному просочиться в столицу с тем, чтобы весной выступить в северные земли к господину Фудзивара Хидэхира. Нужно успеть туда раньше, чем Куро Продолжить дорогу в сердца сыновей господина Хидэхира. Может быть, ускорить его конец.

Да, это подобающее дело…

Но не страх ли диктует эту дорогу? Не смерть ли Учителя вселила робость и толкает теперь на окольный путь?

Мальчик прислушался. Подумал. Нет, не страх. Ему не было жалко жизни. Даже этой, новой. Но убить, в бою, крича от ненависти, убить просто ради желания убить — да в чем тогда разница между ним и Куро?

Он фыркнул, развернулся к Минамото спиной и размеренно зашагал в гору. Крики несчастного ублюдка прислужницы Токивы звучали все тише, а потом и вовсе прекратились.

На мгновение подумалось, что нехорошо бросать в руках врага меч — последнее, что связывало с прежней жизнью. И тут же Митидзанэ ощутил, что — нет. Меч — это правильно. Сегодня от прежнего отрока из Рокухара не осталось ничего. Он переродился окончательно, он сделался созданием ночи, которое не нуждается более в игрушках смертных.

Луна, принявшая Учителя к себе, выползла из-за туч, проливая на дорогу серебро. Лес успокоился. Каждый корень снова служил опорой, ветки, казалось, сами убирались с дороги. Митидзанэ приближался к хижине — к месту своей второй прежней жизни, которая тоже оборвалась сегодня. Он уже чувствовал — монах там. И с ним… что-то непонятное. Начиная с того, что Митидзанэ не мог даже различить, зверь это или человек.

Это было… странно. Человек от животного на взгляд того, чем он теперь стал, отличался как день от ночи. Кровь оленей или волков не давала насыщения, не содержала души. Но животные были… теплыми. А холодным, холодней ночного неба, мог быть только человек — или они, такой как он сам.

Из они Митидзанэ знал только Учителя — но на Учителя это совсем не походило…

Юноша ускорил шаг. От Учителя он знал, что демоны не всегда дружны между собой. Учитель мог пасть жертвой не монаха, а кого-то посильнее.

Но в таком случае этому «кому-то» он сам — на один зуб.

Учителя он увидел первым. Он лежал на краю поляны, свет луны отражался от снега и казался тут особенно плотным, жирным. Белый снег, почти не истоптанный. И красных пятен на нем немного… несмотря на то, что голова Хакумы торчит наискосок в трех широких шагах от тела. Она не упала так. Отнесли и поставили. Нарочно.

Митидзанэ стиснул пальцы, преодолевая гнев. Не сейчас. Нужно рассмотреть получше двух других — тех, с кем придется биться — или от кого убегать.

Ну, первый — это понятно, Бэнкэй, цепной пес Куро. А вот второй…

Человек? Все-таки человек, не они?

Он что-то тихо говорил Бэнкэю, сидя на снегу так же непринужденно, как сиживал, бывало, Учитель.

Юноша пригляделся и ахнул про себя. Этого седобородого старика, все время носившего маску Самбасо, он не раз видел при дворе. Придворный гадатель Абэ-но Ясутика. Когда в столице разразилась эпидемия оспы, ему изуродовало лицо, вот он и стал носить маску — хотя Митидзанэ никогда не мог понять, зачем старику беспокоиться о своей внешности…

Почтенный Ясутика предсказывал Правителю-Иноку многочисленные беды после смерти его наследника Сигэмори, и оспа была одной из предсказанных — благодаря гадателю многие вовремя покинули столицу и остались в живых… А вот насчет войны Правитель-инок не послушался, а ведь все могло бы быть иначе…

— Сэймэй!? — вдруг выкрикнул-переспросил Мусасибо, который, как видно, неспособен был говорить тихо. — Вы — почтенный Абэ-но Сэймэй?

И бухнулся перед ним в земной поклон.

Старик слегка наклонился вперед, в ответном жесте; Митидзанэ видел это краем глаза, но мысли его были далеко. Сэймэй. Тот, о ком говорил Учитель. Мальчик, который родился они, но не стал им. Захотел — и не стал. Волшебник. Враг. Связанное в прошлых жизнях не развязалось и в этой. Они все-таки настигли Учителя. Все-таки догнали его…

Старик снял вдруг свою маску Самбасо — и повернул в сторону леса лицо, еще более старое, чем потрескавшаяся от времени маска — и белое в синеву, как этот подплывающий тенями снег.

— Ты можешь спрятаться от людей, мальчик, — громко сказал колдун. — Можешь спрятаться даже от меня, если постараешься. Но куда ты спрячешься от судьбы?

Митидзанэ не мог вынести пронизывающего взгляда этих светлых, почти желтых глаз.

— Я уничтожу судьбу! — завизжал он в ответ; и бросился прочь.

* * *

— Хороший ответ, — сказал ему в спину старый человек на поляне.

…Он знал, как именно умрет. Он не раз в видениях и снах чувствовал оседающим телом холод и влагу весеннего снега, а грудью — боль в развороченных ребрах.

Не знал только — где и когда.

Конечно же, когда гадания и откровения подсказали, где именно искать Минамото-но Ёсицунэ, коль скоро он не смог отплыть на Сикоку, он вспомнил о видении своей смерти. Лунная ночь в заснеженных горах. Страшный, сокрушительный удар в грудь. Будь он помоложе — выжил бы и после такого, но он знал, еще сто лет назад знал, что умрет стариком.

И разве это причина отказываться от попытки переменить судьбу?

Проживет мальчишка чуть подольше — и узнает, что уничтожить судьбу нельзя. Вот переменить — это пожалуйста… Хотя оно и не проще, чем править лодкой в бурной реке — но можно, если приложить достаточно усилий…

Но ответ все равно хороший.

— Он… — говорит монах, — тоже? Мальчик, послушник? Но он может пойти в деревню.

— Он ранен. И не представляет опасности. И он очень молод… иначе заметил бы, что я умираю. Сам он не нападет, а догнать его мы не сможем.

— Мой господин… там, внизу! — спасенный Сэймэем детина явно внутренне заметался. Славный он был. Чем-то похож на Кинтоки — не только могучим сложением.

— Не суетись. Обогнать ты его все равно не обгонишь, а я скоро умру. Твой господин там не один?

— Нас девятеро, — сказал Бэнкэй.

— Он не решится напасть. Так что оставайся здесь и выслушай старика. Я искал твоего господина. Передай ему мои слова: пусть уходит на север, в Дэва. Не позже этой весны. Нужно было сразу бежать туда не пытаясь плыть на Сикоку, но сделанного не воротишь.

— Он и сам так решил, — сглотнул Бэнкэй.

— У меня в Столице дом — пусть идет туда. С этой маской… — Сэймэй сплюнул кровь, — слуги пустят его и не выдадут. Какое-то время он сможет выдавать себя за меня. Пусть скажется больным. От него зависит больше, чем он думает, — Сэймэй почувствовал, как земля качнулась под ним и вцепился в рукава монаха-воина. — Сёгунат Минамото не продержится и трех поколений, если во главе не станет Ёсицунэ. Будет новая кровопролитная война… А потом — с моря нагрянут варвары. Япония должна быть единой и мирной, чтобы встретить их… Иначе останется надеяться только на богов.

— А боги…

— А боги могут выбрать так и этак. К богам взывают все, даже варвары.

— Я передам ему! — Бэнкэй, наверное, сам не видел, как танцует его лицо, морщится, собирается в маску жалости, тревоги, снова жалости. Бедняга. Когда вокруг умирают люди, это уже привычно — в такую-то смуту.

— Не жалей. Я смертен и очень стар, и все равно умер бы не сейчас, так месяцем-другим позже. А вот мальчишка, убежавший от тебя сегодня — еще вырастет. Берегись его, Бэнкэй, береги от него господина.

Пальцы его разжались, он лег в снег. Круглое лицо Бэнкэя прикрыло луну.

— Никогда я не был буддистом, — прошептал Сэймэй. — Мне… не хватало безумия, чтобы поверить в милосердие Будды. Но я дважды видел чудо исцеления, совершенное теми, кто верил. Если кто и сможет исцелить несчастного — это ты, Бэнкэй.

— Да проще ему голову отрезать, — вырвалось у монаха.

— Видел я, как тебе было… проще, — Сэймэй усмехнулся. Кровь, которую он раньше сглатывал, потекла на снег. — В другой раз ведь так не повезет, глупый ты парнище…

— Почтенный Сэймэй, простите меня, — монах ухватил его за руку и прижал эту руку к груди. Сэймэй увидел это — не почувствовал.

Бэнкэй склонился в рыданиях, луна вдруг дернулась, подплыла красным и распустилась тысячей лепестков. И когда все вокруг померкло, Абэ-но Сэймэй еще несколько мгновений видел лотос.

* * *

Крестьяне отнюдь не радовались, когда Бэнкэй принес им голову отшельника Хакумы и сообщил, что он-то и был горной ведьмой.

Нет, поверили они сразу. Потому что человеческая голова не начала бы разлагаться так быстро, да еще и зимой. Но совершенно не обрадовались избавлению от чудовища. Голову с плачем понесли в молельню, поставили на алтаре и начали просить у нее прощения, отбивая поклоны.

— Чего ты хочешь? — пожал плечами господин. — Плохая и дорогая защита лучше, чем никакой. А в то, что в стране будет мир, они не верят. Да и кто поверит? Кто когда у нас видел мир? Да и от соседей, когда узнают, житья не станет.

— Не подожгли бы они сарай, — сказал осторожный Нэноо.

— Не подожгут, — усмехнулся Сабуро. — Для них мы как бы не страшнее ведьмы.

— И где-то бегает еще ученик этого отшельника, — напомнил Хитатибо. — Который, может быть, желает отомстить за учителя. Как ты одолел его, Бэнкэй?

— А никак! — Бэнкэй опустил на пол плетушку сакэ, не допитого с Хакумой. — Он меня почти прикончил, до сих пор не знаю, все ли ребра целы.

— Но голову-то ты ему отрубил?

— Отрубил, — буркнул Бэнкэй. — Потом. А то, они такие — если голову не отрубить или тело не сжечь, то полежит и встанет. Молодых еще можно на солнце выставить, тоже умрут.

— Откуда знаешь?

— Рассказали.

— Кто?

Бэнкэй вдохнул и вынул из-за пазухи маску Самбасо.

— Почтенный Абэ-но Ясутика, — сказал он. — То есть, Сэймэй. Понимаете, господин, он жил очень долго. Ну и таких, как этот… повидал, короче, он этих ведьм. Почтенный Ясутика был его внуком, но умер от оспы. А как он помер, почтенный Сэймэй эту маску надел и начал ходить во дворец под видом своего внука. А сюда он пришел, чтобы вас найти. И когда Таданобу вышел с монахами драться — он в монастыре был. А после за вами пошел. Господин, он сказал, что Таданобу жив.

— А где он?

— Кто? — переспросил Бэнкэй

— Абэ но Сэймэй.

— А он умер, — Бэнкэй вздохнул и почесал в затылке. — Ему ведь уже почти триста лет было. А его еще и ранили.

Могучий воин краснел и мялся — да, подумал Ёсицунэ, этим подвигом он, судя по всему, хвастать не будет.

— Этот, который отшельник — он меня почти убил. Покуражиться хотел напоследок. А тут из кустов господин Сэймэй — прыг! Тот развернулся и своим посохом ему грудь — насквозь. Но господин Сэймэй не таковский был, чтобы растеряться. Он на посох сам глубже наделся, супостата схватил и «Руби его!» мне крикнул. Ну, тут уж я нагинату хвать, и не сплошал. Голову врагу снес чистенько. Вот только господин Сэймэй… куда уж выжить после такой-то раны. Даже ему. И я его похоронил. На поленницу за хижиной уложил — и поджег вместе с гнездом этим ведьминским. Не самые лучшие похороны, но…

— Он искал меня? Чего же он хотел? — зачем прорицателю Минамото-но Ёсицунэ? Прорицатели должны интересоваться людьми, у которых есть будущее.

— Он просил сказать вам, господин, что вы должны уйти на север — и остаться в живых, обязательно остаться в живых. Потому что если победит ваш брат, власть Минамото не простоит трех поколений и все начнется сначала.

Ёсицунэ ощутил вдруг странное тепло в груди, принимая из рук Бэнкэя старую деревянную маску. Значит, старый Абэ-но Сэймэй считал его человеком не совсем пропащим. И Таданобу жив…

Он спрятал маску на груди.

— Доспехи оставим здесь. Может быть, этим поселянам хватит ума их продать.

— Доспехи нынче в цене, — хмыкнул Васио.

— Если то, что я только что слышал — правда, а я думаю, что правда, они еще больше подымутся в цене… если не в следующем году, то через сколько-то дюжин лет. И лучше бы в следующем году.

— Лучше бы… — кивнул Бэнкэй, — потому что он еще сказал, что на нас пойдут войной чужеземцы. Как раз тогда и пойдут.

…Наутро голова монаха-кровопийцы окончательно истлела и торчала на алтаре оскаленным черепом, к которому прилипли кусочки ссохшейся кожи. Длинные черные волосы шевелились под дуновениями теплого ветра с южных морей.

Поселяне ночью не пытались поджечь сарай, и ученик монаха не вернулся. Ёсицунэ подумал и отправился к деревенской молельне — положить там меч. Все же это лучшее приношение богам, чем голова чудовища. Ёсицунэ протянул руку к алтарю и снял череп — а меч на его место положил.

— Не годишься ты в боги, — сказал он; бросил череп наземь и наступил ногой.

Своды хрустнули, как яйцо. Ёсицунэ услышал несколько тихих вскриков за раздвинутыми на палец-на два ставнями, и начал яростно топтать череп, пока не вбил в грязь и желтовато-белые зубы, и черные волосы.

— Это не бог! — проорал он вымершей деревне.

Несколько фусума со стуком захлопнулись.

Бесполезно, — подумал Ёсицунэ, ковыляя обратно к сараю. Мы проходим над ними, как вода над придонными камнями. Течение времени несет нас, а они остаются на месте. Сменяются государи, возвышаются и падают древние роды — а для них не меняется ничего.

Может быть, это отчасти и хорошо… потому что менялось бы к худшему. Но думать об этом «хорошо» — почти невыносимо.

Что ж. Я спрашивал богов, стоит ли мне жить — я получил свой ответ. Стоит. Чтобы отвести беду от всех, и от этих людей тоже.

— Собираемся! — крикнул он.

За ночь снег подтаял и просел. Там, где вчера было навалено выше пояса, сугробы съежились, достигая теперь чуть выше колен — и обозначилась тропа, где снег просел еще сильнее. Кроме того, прихваченный утренним морозцем, этот снег неплохо держал.

Настало время покинуть горы Ёсино.

Выходя из деревни, Ёсицунэ, шедший во главе отряда, увидел прямо на дороге ворох каких-то серых и коричневых тряпок. Его сердце приостановилось: женщина. Та самая, вчерашняя.

Не нужно было переворачивать тело, чтобы понять, кто убил ее. Деревенские не посмели бы сделать этого сами.

У Ёсицунэ опустились плечи.

— Может, оно и к лучшему, — Нэноо кашлянул за спиной. — Уж так она тосковала, бедная…

Рядом с телом на снегу были выведены прутиком знаки. Ёсицунэ подошел поближе, чтобы прочесть их.

«Я уничтожу твою судьбу!»

Что ж, по крайней мере, он будет преследовать меня, а не мучить деревню…

— Посмотрим, — процедил сквозь зубы Судья.

А про себя подумал — ты ж еще не знаешь моей судьбы, мальчик. И я ее не знаю. Мою старую жизнь сломал не ты и даже не брат. Это сделал я сам. А то, что будет дальше, нельзя сломать — его пока не существует.

Где-то совсем рядом, еще невидимый, звенел под снегом ручей. Ёсицунэ осторожно поднял тяжелое, уже закоченевшее тело — и положил его в стороне от тропы. Свежим снегом омыл лицо и руки. Если бы не спрятанная за пазухой маска Самбасо — он сам счел бы невероятными события прошлой ночи.

Ветер поддерживал на ходу, подталкивал в спину. Женщина осталась позади, на обочине. Ее убил демон, но погубили — люди, крестьяне, которым проще было платить ненужными жизнями за защиту, монахи и воюющие, из-за которых крестьянам даже в этой глуши нужна была защита. Люди… Деревянная маска пригрелась за пазухой и словно исчезла. Демоны — это пустяки, демоны имеют только ту власть, что им согласны дать. «Люди тоже», — сказала маска. Да, Сын Лисицы, люди тоже.

Судьбы нет, и нужно идти воевать дальше.

Глава 15. Пуще неволи

Тепер Еней убрався в пекло,

Прийшов зовсім на інший світ;

Там все поблідло і поблекло,

Нема ні місяця, ні звізд,

Там тілько тумани великі,

Там чутні жалобнії крики,

Там мука грішним не мала,

Еней з Сівіллою гляділи,

Якії муки тут терпіли,

Якая кара всім була.

Вряд ли Мандарин бы в это поверил, но источник его неприятностей о нем и думать забыл. Ближе к полуночи вспомнил бы обязательно, а пока что — выпустил из виду. Тянулась куда-то нитка, шевелился в воде садок с пойманной рыбешкой, ну и ладно. Придет время вытащить — вытащим, а пока пусть дышит себе. Не годится такой подход для охоты, тем более королевской, неправильное это отношение, неспортивное — но Кошелев, во-первых, сроду спортсменом не был, в человеческую свою пору охоты не понимал, да и старшим не научился. А во-вторых, усвоил отношение своего мастера, Аркадия Петровича Волкова: ноблесс, мать его, оближ, но и только. Правда, в отличие от патрона — все-таки родившегося в совсем другие времена — Кошелев не мог убивать просто так, без всякого смысла, ради пустой условности, от которой пока не получалось избавиться. Но у него был свой способ. Что делать, если смысла нет? Сочинить его.

Вот он и брал молодых. Небездарных, незлых, не ожесточившихся. Состоящих из «не». Запомнивших правильные вещи и даже способных писать о них с воодушевлением, но не более.

Он брал их и ломал на этих правильных вещах. Чаще всего, они ломались. Так или иначе. Одни отказывались — и умирали изнутри. Другие соглашались — потому что не могли отказаться от своего представления о себе как о добрых смелых людях. Эти просто умирали, без сопротивления. А ведь закон не запрещал им драться и бежать. И сумевшая скрыться жертва «охоты» не стала бы причиной чужой смерти. Правила старших: не поймал, ходи голодным до следующего раза. Закон не запрещал, логика требовала, но они были слишком заворожены своей ролью… Большинство. Но иногда, иногда, очень редко, в одном случае из двадцати, давление и огонь обрушивались на уголь, и он начинал течь, превращаясь сначала в графит, а потом в прозрачный камень редкой твердости. То, что было внешним, наносным, вплавлялось внутрь, становилось кристаллической решеткой, существом. «Из пепла нам блеснет алмаз…» Таких Кошелев отпускал. Если ему удавалось их поймать.

Волков смотрел на эти алхимические опыты с недоумением, но не запрещал. Считал, что птенцу рано или поздно надоест. Так оно и случилось… И теперь рыженький любитель Говарда был нужен Кошелеву разве что для того, чтобы показать другим, равным себе, что ничего не изменилось. Он в опале, он в относительной немилости — но он имеет право и, что еще важнее — может. И по-прежнему делает то, что считает нужным.

Так это должно было выглядеть со стороны. Например, для того же Корбута, который при встрече попытался было взять тон, совершенно недопустимый между девятилетним и девяностолетним высоким господином. Даже опальным.

Про себя же Кошелев знал, что не все так просто. Его уже год как сняли с Краснодарского региона и перевели в кураторы питерского порта — резкое понижение в должности было весьма красноречивым само по себе. Следующим номером должна была стать расправа. Однако прошла осень, зима — а за Кошелевым не посылали. Волков словно забыл о существовании своего непутевого птенца. Кошелевский штат, совсем было распустившийся, начал приходить в чувство. Если их начальника не распылили за полгода — значит, уже не будут пускать в расход. Переведут еще куда-то, откуда он снова будет пролагать путь наверх. Значит, нужно как-то уживаться.

Сам Кошелев не обольщался. Если Волков никак не дал понять, что птенец прощен — значит, он не прощен. Весной, когда случился скандал со стрельбой и расчлененкой, Кошелев совсем уж решил было, что следующим пунктом назначения Габриэляна станет Петербург, либо же в окрестностях появится таинственная группа Тэнчу — но нет, опять обошлось. Причем, не просто обошлось — а так обошлось, что на осенней сходке смотрящих по ЕРФ Кошелеву просто нечего стало предъявлять: все, кто мог дать против него показания, мертвы, а прямых улик не осталось. Впрочем, правосудие сходки было привержено юридическим формальностям даже меньше, чем чрезвычайный трибунал для террористов и нелегалов — не говоря уж о простом уголовном суде для обычных граждан. Трибуналу хватило бы показаний или прямых улик. На сходке достаточно было выдвинуть обвинение. Ну, и иметь довольно пороха в пороховницах, чтобы выйти на арену и поддержать слово делом. Экс-губернатор был убежден, что Волков бережет его для сходки. В конце концов, ничего более логичного Кошелеву в голову не приходило.

В зияющие перспективы он смотрел спокойно. Шестьдесят два года до инициации, девяносто три — после… пора, как говорится, и честь знать. Не то чтобы его не пугала смерть — но он безусловно предпочел бы небытие своему нынешнему состоянию. Он не мог больше делать то, чего от него хотел Волков — и не понимал, что можно делать еще. Не мог сочинить. Был, и весь вышел. Вытек. Остановились мельничные колеса в голове, пересохла река…

Кошелев ждал — и вел себя как обычно. Зачем-то, без цели и смысла, безумное чаепитие, вечный четверг. Почему нет?

…В момент, когда _это_ случилось, Кошелев сидел в ресторане с Корбутом. Корбут, все еще нуждающийся в людской пище, ужинал, а Кошелев пил кофе. Я поужинаю потом.

На ужин с этим пустозвоном в «Эрмитаже» Кошелев согласился только потому, что хотелось с кем-то поделиться воспоминанием о вечере фейерверка и чудесной гейше, которая утром сбежала с пиротехниками, оставив патрона вдребезги расстроенным. В принципе такого рода выходка на деловой репутации гейши ставила крест — а значит, поступок был настоящим романтическим жестом, сильным жестом, которых Кошелеву так не хватало в этом мире.

И тут — рухнуло. В первую секунду ему показалось, что с той стороны, где чуть-чуть подрагивала леска с живым пока что Мантуловым, ударила струя раскаленного до полной бесцветности пламени из огнемета. Кошелев опрокинул чашку. Горел он, наверное, меньше секунды — потом страх и боль исчезли, а Мантулова на крючке уже не было.

Его вообще нигде не было. Пусто. Параллельные прямые сошлись и образовали точку. Но это не сейчас, потом, скоро, но не сейчас, сейчас нужно улыбнуться.

— Нич-чего себе, — выдавил Корбут, которого присутствие явно задело краем. — Что это было, Ярослав Павлович?

— Это, — хозяин порта взмахом ладони отогнал метрдотеля и сам вытер салфеткой брюки, — я доэкспериментировался. Подключился сегодня утром к одному перспективному автору — а у него кроме литературного таланта, оказывается, и другие есть.

— Везет вам на талантливых людей, — сказал Корбут. — Почему мне так не везет?

— Потому что вы никого, кроме себя, не замечаете, — сказал Кошелев, протягивая официанту карточку. — Не ждите меня, передайте ее охране, — бросил он, выходя.

— Куда вы так поспешно? спросил Корбут ему в спину.

— Искать таланты.

Он вышел на парковку, выгнал из-за руля водителя и, не дожидаясь охраны, погнал по набережной. Его интересовал даже не сам Мантулов — а именно присутствие, безымянный ужас, накативший вдруг волной. Что ты? — рычал в пустоту Кошелев, содрогаясь от гнева и перегоревшего страха. — Кто ты? Какого черта я тебя боюсь?

Последние подергивания лески доносились со стороны Кировских островов. Мысль о ловушке, о том, что вот она, государева рука, — проскочила и улетела. То, что его ударило, не могло прийти от чужого симбионта. Да и прямое вмешательство в ритуал охоты было делом настолько опасным, что на памяти Кошелева никто никогда и не пробовал. А вот подсунуть врагу вместо карася щуку — это сколько угодно, этим пользовались вовсю. Только щука — тоже съедобная рыба. Гефилте фиш из нее получается замечательно.

Он превысил скорость — и на комм поступали непрерывные сигналы рассерженных снитчей. Потом. Все потом. Все патрули, все штрафы — потом. Сначала — Мантулов. Или тот, кто стоит за ним.

И вообще, черт с ним… это было здорово — нарушать, лететь, срезать углы, туда, к загадке. Если чуть снизить качество зрения, это можно, это легче легкого, улицы снаружи сольются в яркие праздничные полосы. Самое простое, самое элементарное, дешевый азарт — ты убегаешь, я догоняю, но в нем есть смысл, его можно прожить, этот азарт, он приносит радость… И еще азарт смывает накипь, окалину — и становится ясно, что все это время он просто шел в колее, как его собственные жертвы… шел, потому что не мог себе представить ни шаг вправо, ни шаг влево, ни, тем более, прыжок вверх.

Охрана уже поднята, они не успевают, держатся установленной скорости — но так даже лучше. Потому что показать себя всегда стоит — а в заброшенном парке, в той точке, где какой-то шутник поднес сигарету к его паутинке, людей немного, а старших, кажется и вовсе нет.

Нет, Кошелев, несмотря на возраст, не мог еще накрыть такое пространство — но спутники-то на что?

Машина перелетела по мосту через Малую Невку, и остановилась как врытая, на грунтовой трассе, утыканной знаками, предупреждающими о скором начале дорожных работ. Здесь должны были строить фешенебельный жилой комплекс, а пока что дорогу окружали запущенные кусты. Самое место для ловушки.

Кошелев огляделся, сравнивая картину со спутника со своими ощущениями. Теплых тел сравнительно немного. Даже просто мало — для засады. Старших нет. А впереди, в конце тропы, горел высокий белый факел. Немножко слишком высокий для Мантулова — но с другой стороны, если он сам умудрился сбросить поводок и остался, не ушел — то у него сейчас и такой может быть.

Кошелев сделал еще несколько шагов — и увидел человека уже глазами. Это был все-таки Мантулов — его комплекция, его одежда, его взлохмаченная шапка апельсиново-рыжих волос…

— Валерий, — с улыбкой позвал Кошелев.

Мантулов развернулся. Его лицо было совершенно белым, рот — огромным и черным, глаза — две крестообразные дыры в ночь.

Это было настолько неожиданно, что у Кошелева ушло четверть секунды на то, чтобы распознать клоунский грим. И за эти четверть секунды клоун выдернул неизвестно откуда два револьвера и открыл огонь.

Клоун был медленный и неотвратимый — как примитивное пиксельное чудовище в древней игре «Диггер». Кошелев видел каждое его движение — но ничего не мог сделать, потому что пули уже настигли его и ударили в плечо и в грудь. Еще раз. И еще.

Кошелев в одной из ранних книг описал стрельбу «по-македонски», на ходу с двух рук. Он ни разу не видел этого воочию и по молодости просто содрал у Богомолова. Теперь «по-македонски» стреляли в него самого и, Кошелев почему-то хотел запомнить, зарисовать в сознании то, как движется клоун — хотя, казалось бы, зачем? Он ведь не писал давно, очень давно… А сейчас захотелось и откуда-то возникла уверенность — сможет.

Он видел зрачки клоуна и знал, что клоун не видит его самого. Не может видеть — он стреляет на движение воздуха и на звук. Руки рыжего сошлись и разошлись «ножницами», расчерчивая сектор обстрела так, что деваться оттуда было решительно некуда. Пули не причиняли боли — но они тормозили, вбивали Кошелева в воздух, как тяжелые гвозди, и когда револьвер выплюнул девятую, клоун уже видел своего противника.

…Да нет — свою жертву! Это… это, что ли, профессия у нас такая новая завелась — агнец по контракту?

Кошелев понял, что ошибся роковым образом с самого начала: нужно было бежать вперед, сокращая расстояние, а не любоваться «македонской» стрельбой. Тело отказывалось теперь двигаться с нужной скоростью. Последние три выстрела — десятый, одиннадцатый, двенадцатый — прозвучали как удар часов: карета стала тыквой, а из ядущего вышло ядомое. Клоун швырнул револьверы в траву и тем же медленным, но неотвратимым движением выхватил из широких рукавов два серповидных ножа.

Кошелев не был бойцом. Клоун был. Возможно, старший-боец расшвырял бы его кусочки по ближайшим кустам, но Кошелев впервые в жизни столкнулся с расчетливой, продуманной тактикой боя. Два безболезненных удара — и его правая рука повисла, он попробовал бить с левой — но и там налетел на лезвие. Удар в лицо — промах, клоун целил в горло — раскроил скулу и губы. Удар в горло — на этот раз попал! — голова откинулась назад, клоун пропал из виду, и тут почему-то перестали держать ноги. Кошелев упал лицом в траву.

«Он рассек мне связки под коленями», — изумление было сильнее страха. Еще секунда — клоун завернул ему руки за спину, щелкнули наручники, потом анклеты, щиколотки Кошелева оказались притянуты к запястьям.

…Чего я от Волкова не ожидал — так это клоунов, подумал он. Почему он не стрелял серебром? Почему не убил сразу? Похоже, я скоро узнаю ответ на эти вопросы, и он мне не понравится.

Клоун перевернул его на спину. Зафиксировал, прижав коленом грудь. К чему-то прислушался. Кошелев теперь смог разглядеть сквозь грим его лицо — молодое, до странности неподвижное…

— Нет, — сказал вдруг клоун кому-то невидимому. — Нет, играем дальше.

И, отбросив ножи, как раньше — револьверы, поволок свой трофей в кусты.

И тут диспозиция изменилась. В глаза клоуну ударил свет фар. Визжа тормозами, разбрызгивая гравий, затормозила машина охраны. Охранников у Кошелева было всего четверо, и все — люди (следствие опалы). Но вчетвером они вполне могли справиться. Даже без его, Кошелева, помощи.

— Живым! — крикнул он — и захлебнулся: горло еще не успело как следует срастись.

Кошелев почти не видел боя — клоун его уронил не на тот бок, а когда удалось перевернуться, все было кончено. Из-под ног охранников выкатился рыжий парик.

Ну вот, рыбка большая и маленькая, сейчас мы узнаем, что у тебя в запасе — есть ведь что-то в запасе, ерш ершович сын щетинников — узнаем, а потом посмотрим, как рыбы пляшут. Они ведь сами пляшут — нужно только костерок разжечь…

И тут Кошелева будто морозом пробрало. Какой он умница. Какая удача, что он не порвал этого клоуна, а приказал брать живым. Вот почему… вот почему свидетели. Жертва королевской охоты должна прийти добровольно — а он едва не взял того, кого принял за Мантулова, силой. Сам же себе обвалил бы охоту. Убив при том постороннего гражданина Союза, а он наверняка гражданин Союза, у которого, между прочим, есть право на самооборону. Ох.

И если бы гражданин союза хотел нападавшего убить — он бы это право реализовал в полном объеме. После чего охране оставалось бы только щелкать зубами…

Охранники были хоть и подзаржавевшими, а все-таки профессионалами — клоуна били ровно столько, чтобы эффективно обездвижить, и ни секундой дольше, чем требуется. Подтащив к машине, его швырнули на капот и прижали покрепче. Ефремыч вывернул его карманы, нашел отмычку-универсалку и снял со своего шефа оковы.

— Что ж вы так один-то помчались, Ярослав Павлович, — с упреком произнес он.

— По правде говоря, я, как и вы, думал, что уже никому не нужен, — усмехнулся Кошелев. — Угости сигаретой, капитан.

Ефремыч, поняв, что разноса не будет, угостил и прикурил. Кошелев оглядел себя. Пиджак — велюровый, стиль ретро — был пробит пулями и располосован ножами. Красивая старинная вещь.

— Его оружие — там, — Кошелев показал сигаретой. Савва, младший из охранников, отправился искать.

И тут без всякого предупреждения началось, как в пьесах пишут, явление третье — в аллею ворвалась еще одна машина. Кошелев узнал серебристую с черным «ладогу» Корбута — и вздохнул. Вмешиваться в чужую охоту было просто непристойно — но происходящее уже не вписывалось в формат охоты.

— Незваный гость хуже татарина, — проворчал Ефремыч.

— Я с ним поговорю, — сказал Кошелев и, спалив последней затяжкой сигарету до фильтра, щелчком бросил ее через плечо, шагая Корбуту навстречу.

К лежащему на капоте молодцу они подошли одновременно.

— В чем дело? — спросил Кошелев. — Кто вас сюда звал, Дмитрий?

— Понимаете, эта штука, — Корбут поиграл в воздухе длинными пальцами, и Кошелев сразу понял, что он имеет в виду. — Ну, та… молния. Которая оборвала вам контакт. Она мне тоже показалась интересной. Вы нашли причину?

— Нет, но надеюсь, что молодой человек, — кивок в сторону клоуна, — поможет ее найти.

И тут оказалось, что от Корбута даже может быть какая-то польза.

Присмотревшись к размалеванному лицу клоуна, он вдруг хмыкнул, вытащил из кармана пачку влажных салфеток и начал стирать размазавшийся в драке, перемешанный с кровью и пылью грим.

— Вы его знаете?

— Кажется, да, Ярослав Павлович. Да и не кажется даже. Прошу любить и жаловать, гражданин Новицкий.

— Не имел чести знать гражданина Новицкого до сих пор. Просветите меня на его счет.

— Сотрудник детективного агентства «Лунный свет», — ну и название… — Охранно-сыскная собачка.

— Не сотрудник, — спокойно поправил человек с капота. Голос был молодой, лет на двадцать пять, точно не больше тридцати. Но все равно много. Для такого факела — много.

— Да, конечно, — вставил корбутовский охранник — кажется, Стас. — Они с приятелями недавно продали агентство какому-то бывшему милиционеру. Специализировались на промышленном шпионаже, системах безопасности, пропавших людях. Ну и…

— На «охотах», — закончил Кошелев.

— Это только слухи, конечно, — сказал Стас. — Но знаете, дыма без огня…

Человек на капоте не боялся. Доминировали два чувства: сильное, почти судорожное отвращение, сконцентрированное на Корбуте — и досада, видимо, от сорвавшейся операции.

— В багажник его, — распорядился Кошелев. — Я должен знать, кто его нанял.

— А разве нельзя узнать на месте? — Корбут приподнял брови. Потом повернулся к Новицкому. — Вы мне тогда сильно испортили рождество, Андрей. Но я где-то даже вам благодарен. Вы меня побудили заняться собой и научиться кое-чему. Око за око, — и ребром ладони он ударил Новицкого по правому предплечью.

Кость хрустнула. Пленник с хрипом потянул в себя воздух и выгнулся, но почти не изменился в лице. Зато Кошелева перекосило от ярости. Он толкнул Корбута в плечо с силой, которой сам от себя не ожидал.

— Ты, щенок, — сказал он. — Ты что себе позволяешь?

Теперь и Корбут пришел в ярость.

— Вы не предъявили на него прав, — сказал он, пытаясь изобразить ледяной тон оскорбленной невинности. — Я точно знаю, что он не ваш писатель! И у меня к нему свой счет!

— Значит, ты должен был брать его сам!

— Тогда отпустите его — и явозьму!

— Он мне нужен. Илья, Вадик — в багажник его.

И тут снова случилось непредвиденное. Охранники, слегка обалдев от выходки Корбута и отвлекшись на ссору старших, ослабили хватку, и пленник немедленно этим воспользовался. Он сумел высвободить одну ногу и треснул ботинком Илью в лицо. Илья отпустил его руку, и тот мгновенно развернулся, чтобы ударить Вадика пальцами в глаза. Вадик отшатнулся, отпустил вторую руку, не вмешайся Кошелев — неизвестно, чем бы все закончилось. Новицкий был быстр (для человека) и успел сэкономить немного сил — но против реакции старшего не потянул. Кошелев, почти не торопясь, перехватил его за ногу и бросил через себя, постаравшись приложить о землю почувствительнее.

Кажется, переборщил. Новицкий уже не пытался подняться — подтянув колени к животу, скорчился в позе эмбриона, всем телом защищая травмированную руку. Как быстро боль обрывает с человека все, кроме самых утробных рефлексов…

— А ведь это похищение, — сказал Корбут. — Вы, Ярослав Павлович, попросту не имеете на это права.

— Он сукин сын, — прошептал Ефремыч, — но он прав. Вы этого… должны сейчас или потребить, или отпустить.

— Отпустить, — хмыкнул Кошелев. — Чтобы потребил он. Ну уж нет. Никакое это не похищение, Дмитрий. Я отвезу молодого человека в травмпункт — и лучше вам не поднимать вопроса о том, кто и почему сломал ему руку.

— Стас, — прокашлял с земли Новицкий. — Не хочешь забиться, кто из них меня заест в конце концов? На моего — четвертак.

— А кто мне отдаст, если что?

— А вот он и отдаст. Писатели — народ честный, не то что актеры…

И тут на сцене появились новые действующие лица: в начале аллеи, на мосту, почти за краем видимости, показалась милицейская мигалка.

Машина в парк заезжать не стала, Кошелев услышал, как щелкнули дверцы. Фары дальнего света поймали всю мизансцену в световой конус. Убрать Новицкого из поля зрения не успевали никак.

— Добрый вечер, — поздоровался старший патруля. — Лейтенант Павлов, личный номер СПЛ-212б45. Кто водитель?

— Водитель, — сказал Кошелев, — выполнял мои распоряжения.

— Прошу документы.

— Пожалуйста.

Чекер пискнул, считывая. Формалист попался. Они же по дороге просто обязаны были установить хозяина машины.

— Вы в течение семнадцати минут превышали верхний предел допустимой в черте города скорости, игнорировали приказ остановиться и проникли на территорию, закрытую для транспортных средств. Вы, кстати, — лейтенант повернулся к Корбуту, — тоже.

— Да, лейтенант. Не буду спорить.

И Корбут спорить не стал, полез за бумажником — не расставаясь, впрочем, со своим высокомерным видом.

— А что происходит здесь?

Напарник уже показался сзади, оружие держал в руках, стволом вверх. Фары милицейского фургона превосходно освещали сцену. Новицкий почему-то засмеялся — хотя ни малейшей радости не испытал.

— Лицензированное потребление, — сказал он настолько четко, насколько позволяли разбитые губы.

— Лицензированное потребление, — возразил лейтенант, — запрещает старшим пользоваться оружием и спецсредствами. Не говоря уже об охране.

— Охрана не вме… шивалась. Мы дрались один… на один. — Новицкий сумел подняться на колени. Дышал он сейчас всем телом — даже бедра приподнимались и опускались в такт вдохам и выдохам.

— Извините, но здесь двое высоких господ. С кем из них вы дрались?

— С гос… подином Ко… шелевым.

— Хотите обратиться к помощи закона?

Квота у Кошелева действительно была не выбрана, но присутствие телохранителей и идиота Корбута позволяло Новицкому просить защиты.

— Нет, — отозвался Новицкий. — Спасибо, лейтенант, у нас все в порядке.

— Я вижу, — у милиционера с иронией было не хуже, чем у горе-детектива.

— Если вы видите — то почему бы вам не покинуть парк? — Кошелев не стал скрывать раздражения. — После того как я выплачу все положенные штрафы, разумеется.

— Вы оба выплатите, и кто там у вас третий? — потому что я здесь вижу три посторонних машины, — лейтенант сунул карточку Кошелева в свой комм и начал набивать на планшетке квитанцию. Потом провел ту же манипуляцию с карточкой Корбута. — И покидать парк я не намерен. Вы в своем праве, я в своем. Потребляйте. А я посмотрю. Должен же я проследить, чтобы все было честно.

— Господин директор не любит есть на людях, — пояснил детектив. Кажется, он не заметил, что получился каламбур.

Кошелеву присутствие свидетелей — а в кустах по-прежнему кто-то был — обычно не портило аппетита. Но потребить Новицкого сейчас значило потерять ответ на вопрос. Отпустить Новицкого сейчас — все равно потерять ответ на вопрос. Обвинить Новицкого в срыве охоты означало просто отдать милиционерам все карты в руки. Словом, куда ни поверни, получалось скверно.

— Хорошо, — сказал он. — Господин Новицкий, давайте вернемся в исходное положение. На земле — негигиенично все-таки. Сыро, холодно, — он поднял «рыцаря» за грудки, уложил на капот машины и прижал.

— Лейтенант, — сказал тот. — Будьте свидетелем. Я добровольно отдаю свою жизнь вместо Валерия Мантулова. Запишите: вместо Валерия Мантулова.

— Вы пока, — улыбнулся Кошелев, — никому ничего особенного не отдаете.

Он наклонился, поддел ногтем кожу на шее Новицкого и дернул. Мог бы воспользоваться ножом, но нужно же дать милиционеру на что посмотреть.

Новицкий скривился — но не попытался ни втянуть голову в плечи, ни как-либо еще помешать. Кошелев, наклонившись над ним, тихо сказал:

— Вы правы, играем дальше, господин детектив. Мне стало интересно.

И глотнул горячей соленой жидкости, а вместе с ней — лошадиную дозу радости, счастья, можно сказать… и почему-то ему показалось, что Новицкий радуется не тому, что переживет эту ночь, а чему-то совсем другому.

Кошелев попытался провернуть тот же номер, что и с Мантуловым — и получил в ответ чистую, незамутненную ненависть. Не страх, не отвращение к себе пополам с удовольствием — ненависть. Нашего героя почти наверняка кто-то пробовал на зуб. Как интересно… как здорово. А и леший с ним, с Мантуловым, может быть, он теперь еще что-нибудь живое напишет. Леший с ним. Потому что замена куда лучше — и прекрасно встроится в концепцию охоты. Если тихонько, тихонько пустить слух, что писатель был только наживкой для Новицкого.

Ладно, примем правила игры. Тем более, что ответ есть. Кошелев снова превратил свою волю в зеркало-усилитель. Гиперболоид инженера Гарина. Получите обратно, молодой человек — в тройном эквиваленте. И распишитесь.

И тут бывший клоун преподнес не то пятый, не то шестой сюрприз за вечер — сбросил эмоциональный фон. Вот как ящерица отбрасывает, отдает врагу хвост, чтобы сохранить остальное. Ненависть улетучилась. Новицкий был пуст.

Но это уже ничего не меняло. Печать легла на него, легла крепко — Кошелев знал как класть, и был уверен в себе. Он не сможет продержаться в этом бесчувственном состоянии долго — а когда чувства вернутся, печать даст о себе знать. И он придет. Сам придет. Но перед этим — будет метаться как поджаренный, раскрывая свои контакты и связи. Завтра. Весь день. А как только на темном небе покажется белое окно мертвой планеты — ему захочется оказаться за городом, во впечатанном в него месте. Нестерпимо захочется. Назвался «Лунным светом»? Полезай в кузов.

— Все, — сказал Кошелев. — Все свободны. Лейтенант, все было честно?

Тот кивнул, как деревянная кукла. Ах да, по нему же тоже прошлись — сначала удовольствием, потом ненавистью. Не стой под стрелой.

Новицкий, никем больше не поддерживаемый, зашевелился — и съехал по капоту вниз. На лакированной поверхности остались два мазка — мокрый и красный. Пот и кровь.

Давить его было бы, мягко говоря, неуместно. Приказывать не хотелось. Лейтенант сам сообразил, дернул напарника, сдвинул детектива с дороги, отстегнул аптечку… Первая помощь, она же последняя. Это не лечится, лейтенант… Впрочем, Мантулова они как-то сняли… Может быть, Новицкий на это рассчитывал? Может быть, и Присутствие явит себя более отчетливо? Вдвойне любопытно. Тем более что он будет готов…

— Ефремыч, — сказал Кошелев водителю, — нужно поставить за этим частником наблюдение.

Мог бы и не говорить — Ефремыч знал дело. Он был безынициативен и поэтому карьеры не сделал, но опыт, как говорится, не пропьешь.

Охранники заняли свои места. Обе машины покинули место действия. Кошелев снова чувствовал леску. На том конце билась настоящая, сильная рыба. Меч-рыба. Законный и почетный трофей. Свидетельство что он, Кошелев, еще в тираж не вышел. Да, он не любил «королевскую охоту» как спорт — но тут был уже не спорт. Кто-то стоял за этим парнем, кому-то надо было доказать, что старик Сантьяго еще ого-го.

«Тысячи раз, когда он доказывал это раньше, ничего не значили». Эрнест Хемингуэй, конец цитаты.

* * *

Пока все идет нормально — лишь бы дальше было так же, сказал кровельщик, пролетая мимо двенадцатого этажа. Эней трясся в патрульной машине, зафиксированный в кресле ремнями, и пытался собрать мысли в какое-то подобие последовательности. Те, что удалось собрать, на все голоса вопили, что он идиот, что он засветился, что время прекрасно терпит — нужно было плюнуть на Кошелева и бежать, на свете еще много варков, было бы желание — и наберем Ди подопытных кроликов целый садок… А вот то соображение, из-за которого он пошел на эту рискованную игру, куда-то делось, и Эней никак не мог его отыскать.

Он очень надеялся, что ни у кого из ребят не сдадут нервы, и никто не откроет пальбу раньше времени. То есть, до того как выяснится, собирается Кошелев его выпить — или только Поцеловать. Вся надежда была на Цумэ. И Цумэ не подвел — вот чему Эней так обрадовался, когда вампир надорвал ему шею. Ну и еще кое-каким обстоятельствам.

— Слышь, — спросил милиционер Павлов. — А кто он тебе, этот… Мантулов?

— Да так, — отозвался Эней. — Клиент.

— Клиент… — сглотнул лейтенант.

— Профессиональная гордость — страшная вещь, — сказал Эней.

После этого был длинный провал в памяти. Следующий фрагмент реальности, к которому Энея прибило, выглядел так: матовый, светящийся изнутри пластик ширмы, белый потолок, синие обои на стенах, дозатор на руке. Ничего серьезного. Было бы серьезное, подключили бы к стационарному аппарату. А так просто надели браслет на локтевой сгиб, мешочек с искусственной кровью уже сдулся четверти на три…

На стене висели часы. Пять утра. Значит, свет в палате еще искусственный. И проверить себя на солнечный удастся не раньше, чем через час. Ну хотя бы потому, что ему никто не позволит встать.

Это пришло извне и вдруг. Как наведенный страх во время боя. Тоже волна. Только мелкая. Рябь. Зыбь. Мертвая. Возникает там, где под водой, глубоко под водой встречаются два течения. И естественно, это знание не помогало. Если Игорь чувствовал себя так… Если Майя чувствовала себя так…

Он начал было молиться — но вдруг испугался, что Кошелев почувствует. Вероятность была большая, потому что он Кошелева чувствовал. Ощущал «поводок».

Они уже засветились, когда отсоединяли Мантулова. Рассчитывали на то, что Кошелев никогда не интересовался религией. Вернее, не интересовался ею с практической стороны. Но два случая подряд… нет, молиться было нельзя. А вот связаться со своими — необходимо. Он здоровой рукой ощупал себя — комма не было. И, кажется, его просто раздавили в драке.

…Эней лежал и смотрел, как наливаются светом щелочки между пластинами жалюзи. Нехороший это был свет — гнетущий, с краснинкой. Казалось, у него есть запах — раскаленного металла, обгоревшей плоти… Стиснув зубы, Эней отвернул лицо к стене. Запах становился все явственнее. Он не мог быть настоящим. Не должен был. И вряд ли Кошелев вычислил его, Энея, персональный кошмар. Он просто ударил широким веером, наугад. И вышиб дверь в подсознание — а оттуда поперло…

Эней понял самое страшное: большую часть этого дня ему придется провести не где-нибудь, а в комнате 101. Куда бы он ни пошел, в какую дверь ни шагнул — она будет там.

Подушка должна была пахнуть озоном. В больницах белье всегда пахнет озоном, но этого запаха он не ощущал.

До вечера. Или до ночи. Он доживет, доплывет, всегда так было, теперь тоже.

Лучи все ярче, светлые лезвия по одному проникают в комнату и там, где падают на пол, пластик дымится. Когда они доползут до кровати… Встать, сейчас же встать и бежать! Да нет. Чушь. Эней зажмурился и потер глаза, и когда раскрыл — никакого дыма, конечно, не было. Был танец пылинок в луче. Когда-то он мог им любоваться…

Есть два часа до того, как придет Давидюк. Эти два часа нужно потратить на подготовку к предстоящему дню. На мобилизацию воли для борьбы с паникой. На то, чтобы научиться противоречить видениям и эмоциям.

Связь. Нужно попросить связь. Постоянную. С Игорем. Им все равно придется засветить Игоря — Кошелев не поверит, что он крутил такую операцию один, без прикрытия. И потом, варк наверняка заметил, что в парке были еще люди. Связь. Надежную, такую, чтобы не раскололи за сутки. А если пойдут и слуховые галлюцинации? Нет. Вряд ли. Чтобы менять смысл, нужно читать мысли, а они этого не умеют.

Когда Давидюк вошел в палату, Эней знал уже, к чему нужно быть готовым. Это тоже один из персональных кошмаров — видеть живых мертвыми.

— Что с вами, Андрей?

Вопрос был без малейшего наигрыша — просто явно опущена середина: «случилось за этот промежуток времени».

— Сейчас, док, — Эней понимал, насколько плохо выглядит. И взгляд у него, наверное, дикий, — я проморгаюсь и это пройдет.

— Что пройдет? — доктор пододвинул табурет и сел.

— Галлюцинации.

— Какого рода?

— Мне показалось, что вы мертвы. Совсем… истлели уже. Это с самого утра. Что было ночью, я вообще не помню — меня посадили в милицейскую машину и привезли сюда. Когда я вам кликнул?

— В первый раз — около двух пополуночи.

— А во второй?

— Минут через сорок. И в третий с таким же интервалом. Потом у вас просто отобрали комм и дали снотворное.

Значит, комм все-таки уцелел…

— Извините, я этого не помню.

— Типично для вашего состояния. Дежурный врач сказала, что вы можете идти. Я привез вам новую одежду вместо… грязной.

— Спасибо, — Эней подождал, пока врач снимет манжет и сел на койке. Голова болела меньше, кружилась больше, но совсем обессилевшим он себя уже не чувствовал — искусственная кровь сделала свое дело.

— Я отвезу вас в нашу клинику. На некоторое время.

Поможет мне эта клиника как… Мысль о том, что ему вот сейчас придется выйти на улицу, внушала даже не ужас… Эней оперся ладонями о край кровати и сам не сразу заметил, что руки сами сошлись, сжались в кулаки — никогда, никуда…

— Андрей, — Давидюк протягивал темные очки. — Мне сказали… если совсем плохо — черт с ним. Важнее вытащить вас.

— До вечера, — Эней влез в брюки. — До вечера я продержусь.

Он должен был сказать именно это. Вне зависимости от того, слушают их или нет. Это было правдой в обоих смыслах. Но Давидюк знал ответ, знал ведь. И все равно спросил. Никому не было дела до того, что творилось с ним.

Эней встал, застегнул брюки, стряхнул с рубашки пепел перед тем как надеть… Стоп, машина. Откуда тут пепел…

— Андрей, все действительно плохо. Я думаю — не воспользоваться ли привилегией врача да не махнуть ли на ваше согласие верхней конечностью…

— Вы не можете воспользоваться привилегией врача, — Эней наконец-то взял очки. — И баста. Идем.

— Читайте стихи, — сказал Давидюк, когда они вышли в коридор.

— Что?

— Читайте стихи. Или пойте. Или давайте играть в города. Вам нужно как-то отвлечь на сторону ресурсы мозга. Сейчас они в основном заняты тем, что обманывают вас. Дайте им другую задачу.

— Хорошо, спасибо, — Эней на секунду остановился перед дверью, за которой бушевало пламя. Колени подкосились. Вперед. Вперед, скелет. Это просто «оптический обман здрения».

Давидюк посмотрел на него, открыл дверь и вышел в коридор. Ну да, ему не страшно. Правильно. И мне не страшно. Эней шагнул вслед за ним. Упал на колени.

Коридор был залит расплавленным солнцем, на стенах шипела и пузырилась краска, пепельные ошметки занавесей гонял туда-сюда раскаленный ветер, а на людях, идущих навстречу, дымилась и трескалась кожа — и самое ужасное, они этого не замечали.

Эней зажмурился — от запаха сгоревшей плоти и волос замутило.

«Этого нет. Главное — помнить, что этого нет. Это я сам».

— Нельзя рояль с собою завернуть… а скрипку вредно в сырости держать. Нельзя орган по Нилу протянуть, чтоб у болот экватора играть… — Энею казалось, что он кричит, но встречные не обращали внимания — и Давидюк протягивал руку, будто так и надо. А может, так действительно было надо. Эней принял его руку и поднялся.

Они спустились со второго этажа и сели в машину. Доктор был прав — стало легче. В фокусе зрения мир сделался нормальным. Только по краям ткань реальности расползалась. Да еще Ростбиф вскочил на заднее сиденье. Теперь Эней видел его без пластикового покрытия сверху. Ростбифу не хватало руки, и что там с ногами — Эней не успел разглядеть, но знал: ничего хорошего. Что лица не было — это уже так, мелочи.

— Здорово, — сказал доктор, когда Эней закончил. Они уже ехали по Богатырскому.

— Это кто?

— Это его отец, на стихи Киплинга, — сказал Ростбиф; но Давидюк, конечно не услышал.

Эней повторил, сначала так и сказал «его», потом поправился. Давидюк кивнул.

— А там еще куплеты есть?

— Есть.

Он слышал, как сзади Ростбиф подпел неизвестно чем — какие уж тут связки:

Без радости, без привычного подъема — но, видать, заработала обратная связь. Как же называлась эта штука, которую пели древние греки, идя в бой? Пхиал? Нет, Пхиал — это опять же у Киплинга.

Огромная рыжая собака вылетела откуда-то из-за угла и понеслась гигантскими скачками рядом с машиной. Зубы щелкнули два раза в опасной близости от переднего колеса. Эней знал уже что делать: он резко повернул голову и сосредоточил взгляд. Собака превратилась в микроавтобус «ГАЗ-Кампус». Эней улыбнулся Давидюку.

— Пеан, — сказал он вслух. — Пеан.

И запустил «Пропавший легион» во всю глотку. Или ему казалось, что во всю.

Давидюк, дождавшись конца номера, сказал:

— Берегите силы, Андрей. Вы ведь собираетесь продержаться до вечера.

— Доки сонце зійде, роса очі виїсть, — пробормотал Эней.

— Так… значит включаем в список ингалятор… Впрочем, если вы на этом деле только посадите себе связки, я сочту это большой победой. И хриплый фальцет вам пойдет.

Молодец, доктор. Шутит, старается.

Они затормозили перед клиникой. Кабинет у Давидюка был на Чайковского, а клиника — на другой стороне Невы, между Саратовским и Металлистов. Медбрат, подхвативший Энея в вестибюле, был плечист, слегка тучноват и брит до синевы.

— Ну как ты? — спросил он. — Помочь? Или сам зайдешь?

— Сам. Ты ко мне лучше вообще не подходи… Черт его знает, что он там может взять… и вообще.

— Именно что черт, — поддержал Давидюк, закрывая за собой и Энеем дверь палаты. — Костя, налей командиру чаю и дай шоколадку. И гематоген. И побольше, побольше. Он намерен продержаться до вечера.

— Где Игорь? — выдохнул Эней.

— Здесь. Почти, — Давидюк выглянул в окно и задернул жалюзи. — Подъехал на мотоцикле, с большой помпой. Как вы и хотели.

— А я хотел?

Я хотел. А сказал об этом? Видимо, сказал. А когда?

— Ты еще из машины позвонил. Из милицейской.

— Все плохо, Костя, — Эней пригубил толстостенную и объемистую чашку. Надо же, руки почти не трясутся. Кусок шоколадки Эней разломил и протянул дольку Ростифу. — У меня провалы в памяти с Большой каньон. Боюсь, вам придется меня пасти как…

— Сидорову козу, — подсказал Ростбиф.

Дверь открылась, влетел Цумэ, точным броском послал шлем в дальнее кресло.

— Вы что его на ногах держите? С ума сошли?

— Шустрый мальчик, — сказал Ростбиф.

— Я в больнице належался, — сказал Эней. — Садись вон, чай пей.

Цумэ по сравнению с остальными был прохладным. Почти приятно. Он еще и соображал быстрее — или просто был беспечнее.

— Кто это у тебя слева? Или что? Кракен опять?

— Это дядя Миша. Я в курсе, что он не здесь, — Ростбиф удовлетворенно кивнул.

— А, это хорошо, — Цумэ присел рядом, без лишних церемоний налил себе чаю. — Значит, так: я предлагаю устроить Кошелеву дежа вю. Только ментами на этот раз будут Фрол и компания. Они здорово разозлились на Кошелева. Они такого никогда раньше в натуре не видели. И не испытывали.

— Есть риск, — говорить было трудно, слова не желали лезть наружу. — У него же земля должна гореть под ногами. Он… он мог тут углядеть какую-то подляну со стороны своих и поднять все. Если ребята засветятся…

— Он в опале. Располагает только личными ресурсами. Клинику пасут знакомые рожи — Илья из команды Кошелева и — музыка, туш! — Сичкарев из команды Корбута. Он не успокоился, сучонок.

— Какой Корбут? — спросил Давидюк. — Оперный певец?

— Он самый, — буркнул Костя. — Опер-неуполномоченный.

— А ему-то что понадобилось?

— Форс-мажор, — вздохнул Эней. — Притащился на кошелевском хвосте. Я ему как-то руку сломал. Он… взял реванш.

— И что теперь? — продолжал не понимать Давидюк.

— Кошелев, — Ростбиф закурил, — должен попытаться тебя похитить. Им важна информация. А вот Корбут попытается тебя просто сожрать. Ему нужен, как ты сказал, реванш.

— Еще как, — согласился Эней.

— Что именно еще как?

Эней изложил соображения Ростбифа и добавил:

— Меня скоро должно потянуть на улицу…

— Арканом. И мы тебя не сможем плотно обложить. Держись людных мест. Мы хотим брать его на Таллинском шоссе. Вот здесь. Узнаешь место?

— Да. Бибоп, тебе и Белке придется подставиться. Они должны думать, что обезвредили нас всех. Если я потеряю ориентацию, ты наводи меня.

— А то я бы сам не догадался, — Цумэ толкнул через стол комм с «клипсой».

— А что будем делать со вторым? — пробасил Костя. — Контейнер-то один?

— Еще не факт, что захватить удастся двоих, — сказал Ростбиф. На этот раз его то ли все услышали, то ли эта мысль сама собой пришла всем в головы.

— В одежде есть маячок? — Эней встал.

— Да.

…И его, конечно, засекут. И клинику возьмут под наблюдение. И хорошо. Пусть распыляют силы.

— Мне нужно оружие, — сказал он. — Накладка на руку под лубок, желательно — металл. И «заморозка» для правой руки.

— Будет. Доктор тебе уже аптечку собрал. Полежать не хочешь?

— Мерзость всякая мерещится, — сказал Эней.

— А так?

— А так тоже, но отвлечься можно.

— Оружие?

— Только помешает.

— Почему ты сразу не закрылся? — с горечью спросил Цумэ. — Он же тебя приложил твоим собственным прикладом.

Эней опустил лицо в ладони. В первые секунды — он хотел сделать приманку слаще. А вот потом… Цумэ прав. Но черт подери, он же сам все понимает. Так почему лезет? Почему еще и он достает?

— Перестань, — сказал Игорь. — Успокойся.

С остальных какой спрос — они не видят ничего. А этот-то… Успокойся ему.

Вдруг… случилось что-то — на мгновенье поредела окружающая мгла, Эней почувствовал прикосновение к забинтованной шее. Чьи-то руки повесили ему крестик. Его собственный крестик, оловянный, на цепочке.

— Вы потеряли… контакт? — спросил Давидюк.

— Нет, — Андрей по этому поводу, конечно, никакого облегчения не испытывал, но… — но я не знаю, что на том конце.

Хотя… ведь жили же варки как-то, когда в Европе все или почти все были христианами. Жили как-то и кого-то ели. Крещение — не магия… не магия.

— Ты ведь уже решил это однажды, — слегка пожимая плечами, сказал Ростбиф. — Если ты передумаешь, это тебе сейчас точно не поможет. Так что держись принятого. Это, кажется, и есть то, что называют верой.

Эней поднялся из-за стола и прицепил набедренную сумку, протянутую Костей. Заправил за пазуху крест. Протянул руку, чтоб Игорь усилил лубок тремя металлическими пластинами. Надел на средний палец левой серебряный перстень.

— Люди, а книжка моя где-то есть?

— Ты про подарочек ко дню рождения? — Цумэ полез в задний карман джинсов. — На. Может, развеешься где-нибудь на скамеечке в парке.

— До вечера.

— До вечера, — повторил Костя.

— До завтра, — сказал Давидюк. Видимо, ему показалось важным напомнить, что есть еще и завтра.

Улыбаясь, Эней вышел на улицу, полную огня. От него шарахнулся первый же встреченный мертвец — наверное, улыбка не понравилась. На себя бы посмотрел. Теперь было легче, чем с утра — нужно только фокусировать взгляд. Что у нас? У нас общественный транспорт. Супермаркеты. Музеи. Вокзалы. Людные места, где человека трудно похитить. Конечно, компания та еще, — Эней улыбнулся Ростбифу. Кажется, волна пошла на пик — начиналась нехорошая эйфория, злой кураж. С другой от Ростбифа стороны на плечо Энею легла рука — и это была рука Мэй.

Мокрая, скользкая, морщинистая от воды.

Появится Кошелев, познакомлю. Она таких при жизни очень любила. Предпочтительно при помощи гранатомета, но железом тоже можно.

Тут он вспомнил про Ванду и задохнулся от стыда.

— Мэй, я… Мэй…

— Ничего страшного, — они зашагали втроем к метро. — Большинству для этого даже не обязательно, чтобы жена умерла.

Она сказала это легко, но он чувствовал — есть обида. Есть.

Он вспомнил про Густава, но загнал мысль обратно — ему не хотелось с ней ссориться, ни сейчас, ни вообще, не делать ей больно, никогда, кому память, кому слава, кому темная вода, он обладал несправедливым преимуществом просто потому, что был жив…

— Я никогда тебя не забуду, — пообещал он.

— Забудешь, — с улыбкой отмахнулась она. — Ненадолго. Но крепко.

Неизвестно, куда бы зашел этот разговор, если бы Ростбиф не сказал:

— Вон та шоколадная «ока». Парень в синем блейзере. Вроде бы покупает мороженое.

— Вы спускайтесь в метро, — сказала Мэй. — Я с ним потолкую.

— Он не увидит тебя, — трепыхнулся Эней.

— Ему и всего остального хватит.

— Вы чьи галлюцинации — мои или…

— Мы вообще не галлюцинации. — сказала Мэй. И исчезла.

До Энея дошло.

— Дядя Миша, я вижу то, чего нет? Или то, чего мне видеть не положено?

— А почему ты думаешь, что тут годится логика исключенного третьего? — Ростбиф пожал плечами. Конечно, все это происходит в твоей голове, Гарри. И далее по тексту.

— Но если… — Эней обвел глазами всех спускающихся на эскалаторе. — Если и то, и другое… то как отличить?

— А зачем тебе? Судьбу предсказывать? Подойди вон к нему и скажи, что с ним будет, — Ростбиф махнул единственной рукой в сторону нетерпеливого юноши, который трусил по левой стороне эскалатора. Его рука оставляла на поручнях длинный кровавый след, а над головой вились мясные мухи — в то время как сам он был цел и невредим: кровь, содержимое кишечника, брызги мозга и прочее, покрывавшее его с ног до головы — все было чужим. И очень свежим. Он должен был стать убийцей, страшным убийцей — в не очень далеком будущем. Искушение он чувствовал уже сейчас, просто знал, что пока нельзя. Здесь, в своем городе, со своими — нельзя… Но скоро, сравнительно скоро, он попадет туда, где можно. И даже там это произойдет не сразу. Нет… но скажи ему сейчас — он не поверит. Или — ракурс изменился — решит проверить и сорвется еще раньше. Фатум…

— Не бывает, — сказал Ростбиф. — Про призраков не знаю, а фатума не бывает. Точно.

— Что же делать?

— Добро пожаловать в клуб, сказал пророк Моисей.

Эней огляделся. Шея болела и слушалась плохо — последствия местного наркоза? — поэтому он обернулся кругом, всем телом. Люди, стоящие рядом… в основном были не такими страшными, как этот парень. У одного мужчины из глаз росли скользкие, длинные щупальца — раскиданные по всей платформе, они скользили от одной женщины к другой, трогая груди, бедра, плечи… Справа от Энея стоял прилично одетый пожилой человек, выглоданный изнутри от затылка книзу: его легкими угощалась змея, свисающая изо рта стоящей рядом женщины — судя по всему — жены несчастного. Еще одна женщина стянула удавку на шее своего сына, мальчика лет семи. Мальчик задохнулся и умер… Этого никто не замечал, потому что снаружи он был как все дети, а что у него уже высохли глаза — видел только Эней.

— Но я что-то могу, — пробормотал он. — Хоть что-то я могу!

— Дело твое, — Ростбиф развел бы руками, будь их две…

Эней нагнал у колонны того, окровавленного. Высокий, светло-русый малый с симпатичным открытым лицом, то ли ровесник Энею, то ли чуть постарше.

Почувствовал прикосновение к плечу, оглянулся.

— Я знаю, — сказал Эней. — Я понимаю, как выгляжу. Но я не псих и не хаосмен. Просто… я в курсе. Но есть удовольствия, в которых нужно себе отказывать. Каким бы ни был противник.

— Вам нехорошо? — спросил парень, и Эней опять «увидел», как он давит поднимающуюся злобу. «Нельзя, нельзя, пусть дурак или больной, но человек, поэтому нельзя.»

— Это хорошо, что ты борешься, — сказал он. — Но идти туда, где бороться уже не надо — это смерть. Я же знаю, как это сладко, убивать того, кто заслужил… Но даже так нельзя… А если просто сказать себе, что они заслужили — ради того, чтобы их можно было убивать… то какая разница — свой, чужой? Все чужие. И все свои. А в аду… в аду херово. И это навсегда, вот что херовей всего. Ты ведь думаешь, что вернешься — и будешь таким как прежде. А ты не будешь. И не вернешься.

— Вам нехорошо, — повторил парень. «Слушай ты, урод!» — отозвалось в затылке Энея. — Я сейчас «скорую» вызову — «И с глаз долой, как таких на улицы выпускают?»

— Я был в скорой, — Эней оттянул воротник и показал забинтованную шею. — Они мне не помогут. Себя спасайте.

Понимание плеснуло навстречу. Понимание и ужас. Эней засмотрелся на него, или в него, он не знал, как правильно сказать — да и вообще с формой туговато было этим утром — так что удар он пропустил. Он его во всех смыслах пропустил — и не засек, и не отразил, и не почувствовал. Просто вмяло в стенку, и все.

— Он решил, что тебя готовят к инициации, — пояснил Ростбиф. — Он тебе поверил.

— Ты не так понял, — с пола ответил Эней. — Это не инициация. Это охота. И неважно.

Он успел встать на колено, пока говорил — и его срубили как в боксе, едва он оторвал колено от земли. Волна тугой, горячей ненависти ударила, как артериальная кровь. Охота, значит. Доброволец, значит. Да еще вдобавок из-за пазухи вылетел крест. Ах, так ты еще и воскрешенец!

— Нет, — поправил Эней, снова поднимаясь, — я католик.

— Ты еще открытым текстом скажи: террорист, — поморщился Ростбиф. Толкнул легонько парня в грудь. Рука провалилась по запястье, но и парень шатнулся, задохнулся, упал на скамейку и начал энергично растирать область сердца.

Эней понял, что шум в ушах — это не шум в ушах, а возмущенные возгласы людей. Крепче всех на парня наседала та, со змеей во рту. Змея шипела, рот ее был похож на кошелек — только с клыками.

— Да ладно… — вяло отгавкивался парень. — Он сам пристал… Псих какой-то…

— Я, — выговорил Эней, — сам пристал.

Помочь ему он, кажется, не мог. Вредить остальным было незачем.

— И так всегда? — спросил он Ростбифа.

— Большей частью.

— Ты никогда не мешал ему набивать шишки, да? — улыбнулась, подходя, Мэй.

— Посмотри на него. Ему разве помешаешь?

Чудовище, приближаясь, погнало перед собой плотный ветер. Люди на платформе задвигались, выстраиваясь вдоль ограничителя. Эней смотрел на обтянутую трикотажем мускулистую спину будущего убийцы. Тот стоял возле самой белой линии.

Один толчок в спину — и…

Эней почему-то точно знал, что его не заметят. Не увидят. Ни люди, ни камеры. Просто человек впереди него уже точно никого не убьет. Ну, чем он отличается от Кошелева?

Тем, что пока стоит.

— Врешь, — сказал он. — Это ты врешь. Этого я не буду. Дурак, я знаю, что всего зла в мире не исправишь, и даже того, которое рядом. Мне жаль мертвого мальчика, но я не попадусь. Я-то от Кошелева отличаюсь. Придумай другое что-нибудь.

— Придурок, а если он поймет тебя буквально? — Мэй в сердцах стукнула кулаком о колонну, к которой прислонился Эней.

Чудовище затормозило у платформы, девять пастей распахнулись, люди начали входить и пасти захрустели, дробя плоть и кость. Исчезли убийца, женщина с мертвым ребенком, дядька с выжранной спиной, его змееротая жена, другие старики и калеки. Чудовище наелось и посвистело дальше. На платформе остался только тот, с глазами-щупальцами. Он не видел Мэй и поэтому не лапал ее.

Из другой норы вылетело новое чудище, готовно раззявилось… Эней понял, что им — туда…

Чтобы шагнуть в зубастую пасть, потребовалось усилие, но небольшое. Даже не пришлось смотреть пристально. Чудовище и чудовище, пасть и пасть. Может, и на самом деле пасть, просто он раньше не замечал. Довезет, не переварит. Кошелев не даст. Он к своему меню трепетно относится.

Внутри у чудовища был нормальный вагон метро, и Эней перевел было дыхание — живой скелет в одежде позапрошлого века, держащий за руку скелетик лет восьми, ему почти не мешал. Они ехали себе в сторону Пискаревского, никого не трогали…

Глядят не злобно и не кротко, заняв трамвайные места, старуха — круглая сиротка, худая баба — сирота. Старик, окостеневший мальчик, все потерявший с той поры, когда играл он в твердый мячик средь мертвой ныне детворы. Грудной ребенок, пьяный в доску, о крови, о боях ревет, протезом черным ищет соску да мать зовет, все мать зовет. Не слышит мать. Кругом косится, молчит кругом народ чужой. Все думают, что он бранится. Да нет! Он просится! Домой!

Увы! Позаросла дорога, и к маме не найти пути. Кондуктор объявляет строго, что Парки только впереди.

…А вот в дальнем конце вагона показалось знакомое лицо. Конечно, старая женщина с разорванными мочками ушей выглядела не так элегантно, как при жизни, но улыбалась вполне приветливо.

А рельсы, добрые созданья, на закруглениях визжат: — Зачем невидимы страданья? Зачем на рельсах не лежат? Тогда бы целые бригады явились чистить, убирать, И нам, железным, от надсады не надо было бы орать…

Не поздороваться было грубо — и Эней двинулся туда. Расталкивать людей ему не пришлось — перед ним и так все расступались.

— Класс, — пробормотала Мэй себе под нос. — Зачем я хвост рубила? Когда он очухается и спустится вниз — ему и слепой скажет, на какой поезд ты сел и на какой станции вышел.

— Нет, — возразил Эней по-польски. — Он просто кликнет Кошелеву и тот даст ему направление. И наверняка несколько человек дежурит по периметру. Так что подхватывать меня будет кто-то другой. Слушай, а вы всегда тут?

— Это сложный вопрос, который потребует много времени, — сказал Ростбиф.

— Времени у меня полно. Здравствуйте, фрау Эллерт, — Эней перешел на немецкий.

— Доброе утро, молодой человек, — старушка улыбнулась. — И тебе, Михель. И вам, девушка. Из вас вышла неплохая соседка по могиле.

— Тоже мне соседи, — фыркнула Мэй. — До меня даже ваши рыбы не доплывают.

Чудовище щелкнуло сочленениями, остановилось, отрыгнуло переваренную пищу, всосало свежую порцию…

— Наверх, — сказала Мэй. — В толпе он хоть на какое-то время тебя потеряет.

— Но почему вы? — спросил Эней на эскалаторе. — Почему не… мама и папа, например?

— Потому что им уже не нужен ты, чтобы обрести содержание, — очень серьезным голосом сказал Ростбиф. — Есть кое-кто посильнее. Ты же знаешь.

Толпа вынесла Энея из метро и внесла в торговый пассаж. На втором этаже было кафе для покупаталей. Очень кстати — кажется, стирая наощупь кровь с разбитых этим несчастным головорезом губ, Эней только размазал ее. Нужно было зайти в туалет и что-то сделать с лицом.

Он намочил салфетку, долго держал руки в прохладной воде. Вернее, ему казалось, что долго, а на самом деле — минуты полторы…

Нет, не может быть, — думал он. — Чего-чего, а этого не может быть. Не может быть, чтобы все они жили, только пока я помню…

Он поднял глаза — в зеркале внезапно отразилось другое лицо. То есть, лицо было его, и даже побитое — но двойник усмехался какой-то очень скверной усмешкой. Как и Эней, он закрутил кран, вытер полотенцем руки — на полотенце остались кровавые пятна. Он вытер еще раз. И еще…

— Молодой человек, хватит уничтожать полотенца! — из кабинки вылупился какой-то дедок с донкихотской бородкой и огромным, на полметра торчащим вперед членом. — Вы здесь не один, в конце концов!

Энея при виде старичка разобрал смех.

— Как вам не стыдно! Что за жизнь пошла — развелось — хаотики, ушлецы…

— Варки, — сказал Эней и бросил полотенце в мусорное ведро, — просто на улицу страшно выйти.

— Я милицию вызову, — дедок схватился за комм. Эней махнул рукой и покинул туалет.

Что же делать… Что делать-то…

— То, что ты делал три года. Держать форт.

Держать форт… Эней привалился грудью к столику. Теперь он понял, что выбрал эту кафешку за то, что она была в глухом закутке, обложенном декоративным кирпичом и защищенном от прямых солнечных лучей. Но все равно здесь было слишком светло, он ощущал давление света физически, как в том школьном опыте — когда в колбе вращается легкий пропеллер с зеркальной и черной лопастями…

Держать форт… Каждый день он молился за этих троих. По Розарию за каждого, перебирая насечки на кольце. Это было нетрудно. Этим можно было заниматься в дороге — что он и делал чаще всего. Где же они были все это время? Костя сказал однажды, что для праведного язычника есть путь открытого противостояния злу. И что он не верит в гибель человека, положившего жизнь на этом пути. И это было… правильно.

Почему именно за них? Почему именно в этом порядке, каждый день, что другое мог забыть, а это — нет… почему? Давидюк, тот, наверное, объяснил бы. Если бы его кто-то об этом спросил. Если бы Эней вообще заметил…

— Что закажете? — спросила официантка.

— Кофе, — сказал Эней. — По одному мне и… мне.

— А сколько тут вас? — спросила официантка. Хороший город Питер.

— Не знаю, — честно ответил Эней.

— Неудачный день?

— В общем, да.

— Ну тогда я вам чашечку черного турецкого принесу. Одну. А потом еще одну, — заключила официантка, — Пока всех не обслужу.

— Спасибо, — искренне сказал Эней. Мэй фыркнула.

— В Одессе бы поинтересовались сначала, кто будет за всех платить, — сказал Ростбиф.

— А в Гамбурге — попросили бы оплатить заказ вперед, — добавила Стелла.

— Хороший город Питер, — повторил Эней вслух, принимая чашку.

Кофе был обжигающе-горьким. У него был вкус кофе и запах кофе. Соседство с любопытной лианой, пытающейся обвить ногу, дела не портило: Эней сказал «брысь» и лиана уползла на стену.

— Значит, Чистилище существует, — он обвел взглядом собеседников и увидел, что у них теперь есть лица. Нормальные человеческие лица. Над желудком заворочалось беспокойство: нормальный кофе, нормальные лица — значит, жди новой пакости…

— Существует… некое положение дел, — сказала фрау Эллерт. — Чистилище — слово не хуже и не лучше всякого другого.

Да, такое объяснение мог дать и он сам — и даже, кажется, давал, себе давал, когда пытался разобраться.

И тут в поле зрения попало какое-то до рези яркое пятно. В ноздри вполз запах — вроде бы табака, но… но какого-то гнусного, нет, не просто скверного самосада — а с особенно гадкой примесью, язвящей обоняние.

Эней чуть скосил глаза — за соседним «стоячим» столиком пил кофе и курил (не придерешься — кафе для курящих) молодой мужчина в голубом хозяйственном фартучке из пластика и ядовито-оранжевых, резиновых перчатках для уборки.

И очки, конечно. Куда ж без них.

Эней поперхнулся кофе. Это не мог быть Габриэлян, потому что Габриэлян не курит. Новый прилив страха обвалился в облегчение. Значит, вот он показался наконец… Фу ты-ну ты. А я тут, понимаешь, с таким трепетом ожидаю…

Внутреннее, разлитое зло было, было страшным. А деятель в перчатках — смешным.

— Смейся, смейся, — деятель сам улыбнулся. — Но сейчас они попросят тебя отправить их. Туда, за дамбу. А ты останешься здесь, в зоне прилива. Тобой в очередной раз пожертвуют. И вот когда за тебя возьмусь я — смеяться будет трудновато.

В зоне прилива… Попросят. Но не просили же. И не попросили бы. Наверняка.

В прилив он почему-то поверил сразу. В «возьмусь» нет, а в прилив — да.

— А ты мне будешь гадости о них рассказывать? — Эней криво усмехнулся. — Да кто ты такой? Я и просьбы не буду дожидаться, — он зажмурился, вспоминая. — Вечный покой даруй усопшим, Господи. Да сияет им свет вечный. Да покоятся в мире. Аминь.

Неизвестно как — но он ощутил, что троих рядом с ним уже нет. Словно теплая волна накатила и унесла. А вот _этот_ — остался: резина хлопнула о резину. Деятель картинно аплодировал.

— Предсказуемо до тысячного знака. Никакого удовольствия — ловить человеков, хоть бы кто что новенькое показал.

— Да и ты разнообразием не балуешь.

— У меня есть набор инструментов. Ими открываются все двери, — неожиданно серьезно сказал деятель и стал страшно похож на того, кого копировал. — Это вопрос времени и мастерства. И терпения.

Эней ничего не ответил. Ему было не до трепа. Свет придавил и измучил, волна пошла обратно, нужно было под землю. Под воду. Куда-нибудь.

Он охлопал карманы в поисках карточки и не нашел. Вот те номер — сейчас угодит в милицию за чашку кофе… Официантка приблизилась — и деликатно вытащила карточку из его руки. Оказывается, обыскивая себя левой, он сжимал ее в травмированной правой.

— Ушиблись?

— Да. Ударил твердый предмет.

— Кофе помог?

— Да, спасибо. У вас прекрасно варят кофе…

— Вам нужно к врачу.

— Мне уже ни к кому не нужно, — Эней заставил себя улыбнуться ей. — Правда. Забудьте, что я есть.

— Я все слышала. У вас кто-то умер.

— Это было давно и неправда.

Вниз, вниз… У людей, идущих навстречу, больше не было лиц мертвецов. У них вообще не было лиц. Расплывающиеся пятна. Лицо было только у шагающего рядом пижона в оранжевых перчатках.

У эскалатора Эней остановился. Внизу плескалась темная вода— и эскалатор уходил под нее. Очередная галлюцинация — но как же смертельно не хотелось в эту воду…

— Ты же говорил — куда угодно? — поддел деятель.

Эней пожал плечами. Если его могут заставить захлебнуться в наведенной воде — то могут и на суше. Разницы — никакой.

— У Падди Уэста на Лондон-Роуд, — пропел он, — просторный каменный дом…

И ступил на эскалатор.

— Налив самогона, стал Падди врать, — вода охватила его ступни, и от холода он чуть не взвыл, но только запел громче: — Что это ямайский ром. Потом сказал: ты везучий, сынок…

Последние слова он выдыхал уже в воду, и чтобы петь дальше, ему нужно было вдохнуть воды.

Ледяная игла пробила легкие, но не убила его.

— В порту тебя шхуна ждет… — какой все же молодец Игорь, какие у него славные песни… — Капитан там ублюдок, а боцман гад, но судно тебе подойдет…

Ну вот вам, и объяли меня воды до души моей и ничего с той душой особого не произошло. Вода и вода. И невода. Сеть. Но ячейки крупнее меня. В том-то все и дело, я маленькая рыба, жареный карась, существую чудом. И правильная песня греет изнутри, а как еще, когда такое кругом?

Снимай мокрую куртку, займи любое из мест.

И знай, что море — твой дом и твой крест,

Раз так сказал Падди Уэст…

Вода замедляла движение, но ненамного — она была какая-то очень… жидкая. Пузыристая. Все бы хорошо, если б не запах — настой тысячелетней гнили. Как и в прошлый раз, на перроне было полно народу, безликие темные фигуры на двух ногах, как статуи с изъеденными морем чертами. Поднимая со дна муть, какие-то лохмотья то ли давно сгнивших водорослей, то ли чего похуже, и целые рои зловонных пузырей, у платформы остановился поезд. Не чудовище. Просто поезд. С паровозом. Из Люмьера. Белый дым поднимался вверх. Как это он в воде? Да не в воде, а в сознании, — сказал спокойный голос где-то внутри.

Эней ввалился в вагон — и, как в прошлый раз, не нашел никаких проблем с посадочным местом. Двери закрылись. Теперь куда? А хрен его знает, куда.

Деятель в оранжевых перчатках примостился рядом.

— Тебе нужен Кошелев? — спросил он весело. — Хорошо. Отдам тебе Кошелева. Подарю. Хочешь?

— Когда опрокинули третий стакан, — завел Эней, чтобы не отвечать. — То Падди Уэст прокричал…

Если спутник был продуктом его подсознания, то за него подсознанию положена была тройка с минусом. За поезд — пятерка, поезд — это была вещь, а за деятеля — тройка.

— Ты не понял, — деятель потер пальцем одной руки ладонь другой. Резина издала противный скрип. — Я у тебя ничего взамен не прошу. Не нужно мне твоей души, остановись-мгновенья, крови невинного Ивасика и прочей романтической шелухи. Так дарю. И заодно избавлю тебя от всех этих мук и от своего присутствия. Так и быть, — деятель перекинул из руки в руку бамбуковую трость, на набалдашнике что-то блеснуло…

Условие, — усмехнулся Эней про себя. Он обязательно сейчас поставит условие… А вслух пропел:

— Бегом наверх и зарифить грот, не то порвет его шквал…

— Ты просто дай мне свое принципиальное согласие. «Да» — и все. Тебе же хочется.

Хочется — перехочется.

— Наверх я взбежал, топоча, как мул — но грота найти не смог…

— А чтобы ты мне поверил, — деятель сделал приглашающий жест, — знай: сейчас ты уснешь. И разбудит тебя знакомый. В хорошо знакомом месте.

— Зарифил занавес на окне! — рявкнул на него Эней — и деятель исчез. И вообще все исчезло.

«И там же, в углу, прилег…»

В сознание его вернули вполне традиционно — оплеухой. Эней сфокусировал глаза и увидел Ринату.

У Ринаты ничего ниоткуда не торчало, да и цвет лица был вполне себе ничего, как для Питера. Бледная, и губная помада зеленая — но зато никаких следов разложения. Совершенно обычная Рината. Слегка напуганная только.

— Спасибо, — сказал Эней, — помогло.

— Какой черт тебя сюда принес? — спросила обеспокоенная Рината.

Эней огляделся. Он был в агентстве, в комнате отдыха. За матовой раздвижной стенкой постукивали по виртуальной клавиатуре, говорили по комму, варили кофе — словом, шла обычная трудовая жизнь.

— Это не черт меня принес. Это я его. За плечами. Вырубился в метро и ноги сами принесли. За мной хвост, наверное, — поморщился Эней, — но это не страшно. Там не удивятся, что я сюда пришел. Который час?

— Половина второго.

— Т-твою дивизию… — еще шляться и шляться. Где? Как?

— Что с тобой? Почему ты пришел? Почему в таком виде?

— В каком?

Она вместо ответа раскрыла пудреницу.

М-да. В таком виде даже в гроб не кладут. Подкрашивают.

— Рината… раз я уже здесь… можно в душ?

— Можно. И в душ, и супу, и поспать. Что это с тобой?

— Подставился вместо клиента. Обстоятельства сложились неудачно. Вчера — бык, сегодня тореро.

— Что делать-то будешь?

— Да ничего не делать. Все в порядке.

Рината, кажется, поверила. Он был убедителен — или поверить было легче?

Эней закрылся в душевой, разделся, сложив вещи на стиральную машину. Каждый квадратный сантиметр ткани провонял нехорошим адреналиновым потом. Его без всякой аппаратуры вычислят, по запаху…

Из заднего кармана джинсов выпала самодельная книжечка. Нет, японские модернисты в переводе отца — не туалетное чтиво… Вот журнал зато замечательный — глянцевый и тупой, как начищенный башмак.

…В душевой кабине он осмотрел себя, провел ревизию синяков и ссадин. Ничего существенного, если не считать руки. Отлично били, мастерски.

— Хорош, — одобрительно сказал кто-то. Эней поискал глазами в зеркале, но гость там не отражался. Тогда Эней развернулся и увидел его на крышке унитаза. Тот листал журнал и раскуривал очередную вонючую сигарету.

— А на пыточном столе будешь выглядеть еще лучше. И уложит тебя туда Габриэлян. Собственными руками, — гость затянулся и выпустил дым тугой струйкой, прикрыв глаза, с таким выражением лица, словно внутреннему взору его предстала как минимум Земля в шестой день творения.

Эней продолжал спокойно мыться, не отвечая ни слова. Разговаривать с собственным

подсознанием — признак шизофрении. А разговаривать с дьяволом — признак глубокого идиотизма. С дьяволом даже Он не разговаривал, цитатами отбивался. «Написано…» — и далее по тексту. А Лютер пятую точку показывал. Эней развернулся к унитазу спиной.

— Что меня иногда раздражает в вашей овечьей братии, — проговорил визитер, — так это непрошибаемая уверенность в том, что вы хорошие люди. В то время как вам всего лишь досталось такое психосоматическое сложение, при котором вам страдания ближнего труднее терпеть, чем свои. Ну так значит, вы идете по пути наименьшего сопротивления — что в этом хорошего, спрашивается? И что из того, что вы, поймав себя на плохом, лупите кулаком в грудь и говорите «моя вина, моя великая вина»? Это только помогает вам лучше чувствовать себя хорошими.

Все, хватит плескаться. Эней вышел из-под душа и растерся полотенцем. Жаль, нижнего белья они в загашнике не держали — ладно, придется обойтись без. Цумэ же обходится.

— Доброй охоты, — гость снова закурил и выпустил струю дыма Энею в лицо.

— Доброй охоты… — «всем нам» тут не годилось, — всем людям доброй воли.

На выходе из ванной Энея перехватил Корж. Он был уже в курсе.

— Захар, ничего если я здесь полежу немного, почитаю? — спросил Эней. — Ноги болят кошмарно.

— Лежи, дивана не пролежишь, — согласился бывший покупатель и бывший начальник. — Слушай, да как же тебя угораздило-то?

— Да объект за собой хвост притащил. Случайно. А я на двоих не рассчитывал.

— Помощь нужна?

— Спасибо. Мне бы только упасть… где-нибудь.

Лежа на спине, Эней закинул гудящие ноги на подлокотник дивана. Что оказалось совершенно неожиданным — это почему подсознание или нечистый дух — или оба сразу — предстали в облике Габриэляна. Причем если это и в самом деле нечисть, оно хоть как-то объяснимо, а вот если подсознание… что моему подсознанию очкастая Гекуба? Впрочем, если и товарищ… зачем ему интересоваться? Если по имеющимся данным судить, этот хорек уже давно ему принадлежит с душой, потрохами и всем их содержимым.

Эней вспомнил плачущую Майю, которая думала, что на нее действует наркотик правды и говорила правду. Подсознание намекает, что он ревнует Майю? Бред собачий. Да, когда она рыдала у него на плече, его сердце забилось чаще, но это чистая физиология, потому что Майя — сгусток умопомрачительной женственности. Было бы странно, если бы этот черт в синих галифе заинтересовался чем-то менее убийственным.

А этот, без галифе… он сделал предложение. То есть, не сделал. Ему по штату положено делать — а он не сделал… Ах, как заманчиво — просто продолжать без помех то, что уже начал и собираешься довести до конца. Такое впечатление, что визитера устраивает любой исход… или что-то, запертое в голове, ломится наружу вот таким макаром, пытается донести до взбесившейся коры мозга, что оба варианта проигрышные, проигрышные, проигрышные…

Можно не верить черту, ему нельзя верить — а интуиции? Эней фыркнул. Все почему-то считали, что у него сильная интуиция. С какого бугра скатилось это всеобщее мнение — он не понимал. Интуиция — это что-то смутное, расплывчатое, за-хвост-неуловимое… А он как тактик всегда был силен конкретикой мышления. Тем, что мог удержать в голове множество разнообразных факторов и найти выход из фатальной воронки.

Ладно. Он смотрел на бело-синий, клетчатый потолок. Фактор первый — Кошелева нельзя упускать. Что бы там ни было — нельзя. Он после Краснодара должен ждать подвоха — они на то и рассчитывали, что он ждет подвоха, он будет копать — и леший знает, до чего варк с его аппаратом и опытом может докопаться. Фактор второй — Корбут. О Корбуте деятель не сказал ничего. А почему не сказал? Потому что он персональный… опекун Кошелева и Корбут ему безразличен — или потому, что это и есть ловушка? Я беру Кошелева, Корбут — меня. И задачка решена: Кошелев в муках и с полным багажником грехов отправляется по назначению, я — за ним следом, а у Корбута пополняется список… Но Кошелева-то он получал в любом случае. Зачем он показался? Зачем начал делать пропозиции? Он получит больше бонусов, если я соглашусь? У них там агентство, что ли? Чушь. Просто при моем согласии образуется какой-то расклад, где мы гибнем пакетом. Или… Какие у меня еще варианты? Мысли бегают по кругу и в уме круги считают… Отвлечься. Оно придет само.

Эней достал книжку, развернул.

Хагивара Сакутаро. Это я читал вчера. Это отсюда ко мне выкатился поезд… Эней перевернул страницу.

Эней закрыл книгу и сунул за пояс. Глаза тоже закрыл. Под веками на черно-красном фоне белела небесная сосна.

Нет. Я все понял, но — не могу. Не гожусь.

Стоп. Да зачем эта самодеятельность, когда в моем распоряжении профессионалы? Целых два. Набрать номер и сообщить, что мы берем Корбута — а Кошелева наоборот, отпускаем. По всем правилам. Ребята решат, что я спятил — но приказ выполнят. Правда, потом прижмут к стенке и потребуют объяснений…

Эней снял с пояса комм — и увидел одиннадцать пропущенных вызовов. Набрал код.

— Слушай, — сказал Цумэ. А тебя направлять совершенно бесполезно. Ты на вызовы не откликаешься.

— С какого момента вызывали?

— Как ты из кафе опять нырнул в метро.

— Меня пасут?

— А как же. Во-первых, тебя пасут люди Корбута, и как они это делают — просто цирк с конями. Во-вторых, тебя — и их — пасут люди Кошелева. Гораздо аккуратнее и чище, если бы я не был мной, мог бы их и пропустить. Они все бывшие или сущие СБшники.

— Как я и думал.

— Теперь скажи: ты в силах привести их на Таллинское шоссе часам к десяти вечера?

— Постараюсь. Бибоп…

— Да?

— Небольшие перемены в планах. Как бы ни складывалась ситуация, Фрол не должен и носа высовывать, пока на точке не покажутся оба объекта.

— Ты уверен? Кэп, подумай как следует. Первый — старик. Ходит днем. Второй, конечно, сегодня тоже вскочит раненько по случаю полнолуния, но между ними может быть люфт в час, а то и больше. И без Фрола мы первого не возьмем.

— Я подольше помотаюсь, — пообещал Эней.

— А не надорвешься?

— Постараюсь.

По левой босой ноге пробежало что-то маленькое, как минимум шестилапое. Эней открыл глаза — и увидел комфортно устроившегося на подъеме стопы скорпиона.

— Тебя не бывает, — сказал Эней вслух. — Тебе здесь холодно. Даже летом.

— Это ты кому? — насторожился Игорь.

— Ты представляешь, это хамло пугает меня скорпионами. И это еще не все. Знаешь, чью морду лица он нацепил?

— Попробую с трех раз угадать. Зодиак?

— Бинго! — Эней сел и щелчком сбросил скорпиона на пол. Где уже ползали с полсотни таких же.

— Гребаное подсознание, — вслух сказал он.

— Ты покрути, почему так, — сказал Игорь. — У тебя оно далеко не бестолковое. И скорпионов покрути, и другие… знаки зодиака. Что-нибудь еще скажешь, или конец связи?

— Я пойду сейчас в зоопарк. Конец связи, — Эней отключился и посмотрел на скорпионью возню.

Первым номером программы был страх. То, чего он боялся больше всего — огонь, сгореть живым. Вторым — воскрешение душевной боли, вторичная потеря старых друзей. И вот теперь, наверное, пришла очередь омерзения. Эней не боялся членистоногих. Если они относились к разряду ракообразных — даже ел. Но ощущение перебирающих по телу маленьких лапок было одним из тех немногих, которые могли заставить его вздрогнуть.

Вонь сигареты донеслась из-под двери в душевую. Эней скрипнул зубами. Почему, ну почему я зацепился за Габриэляна? Именно за него. Не за мальчика — а ведь он ну никак не виноват, что попал в такой тухлый переплет и что теперь из него клепают страж-птицу, кажется, уже склепали. Не за этого их оборотня, который сам, наверное, не знает, кто он такой, не за Кесселя — этого просто жалко… а именно за черта в синих галифе? Может быть, наш успех его обвалит? Этот парень давно пляшет на бруствере. То, что он поймает свою пулю — это без вопросов. Как и Эней. Как и все они. Раньше ли, позже — какая разница. Тут нонкомбатантов нет. Вымерли, как мамонты. Даже не важно, кто с чьей стороны и кому служит.

Потом вспомнил Мантулова, вспомнил, как вычисляли принцип, по которому Кошелев выбирал объекты охоты… может быть, ничего не получится. Может быть, там уже и нет никого.

Эней с наслаждением вдохнул запах перепревшего табака. Спасибо, подсознание. Thank you, thank you, thank you. Это зверя можно убить или отпустить — ну или посадить в клетку, но это ненадолго… а с людьми еще и разговаривают. Ведь началось-то все с того, что я не убил Игоря. А Игорь — меня.

Движение скорпионов по полу было вроде хаотическим, но если смотреть подольше — становилось понятно, что твари сгущаются вокруг дивана. Интересно, почему скорпионы? Почему не пауки? Ног, опять же, больше. И запах им не мешает… Будь я скорпионом, я бы задохнулся. Тут же.

Он лег и попробовал читать — просто потому что понял: его гонят. Выпихивают на улицу. Через минуту поднял голову — и еле успел увернуться от парашютирующего на паутинке крестовика. Пауки, как им и положено, занимали потолок.

— Будете наступать на змей и скорпионов, — сказал Эней вслух и натянул носки. Сунул ноги в ботинки — там что-то хрустнуло, но ходить оно не помешало. В кухню. Оттуда — на черный ход. А вот и змеи. Ну, шалишь, этого я совсем не боюсь.

На змей наступать было жалко, и Эней старался обходить их стороной. Это не всегда получалось и тогда снизу раздавалось возмущенное шипение. Пару раз его пытались укусить — но плотную джинсовую ткань и реальная-то змея не всякая берет, а уж вымышленная и подавно.

На улице по-прежнему стояла жара — одуряющая, ослепляющая. Эней быстро надел очки — и в них тут же ткнулась муха. Вторая ткнулась в губы. Так. Петь не получится…

Вслух не получится. Ракушку включать на музыку мы тоже не будем — мало ли. Но кто нам мешает орать про себя? Нам сам черт не помешает орать про себя.

* * *

Кошелев был достаточно стар, чтобы не спать днем. Он был достаточно стар, чтобы не спать вовсе, но спать ему нравилось — потому что снились сны. Цветные, красивые. Редкая удача — сны. Как правило, они уходили после тридцати, ну после сорока. А Кошелеву было достаточно просто закрыть глаза и посчитать до ста. Где-то раз в два дня. Или чаще — если он сильно уставал. Его штат знал, что патрон ценит это время, и предпочитал не будить без надобности. Но в этот раз надобность была. В этот раз была — и вообще молодцы, и главный молодец Илья, который сообразил вызвать сменщика, а сам приехал на базу.

Все выглядело так, будто Илья влетел под волну. Его знобило, тахикардия не отпускала всю дорогу, был приступ неописуемого, животного ужаса. Он готов был поклясться, что его ударил старший — вот только старших рядом не было, и в этом он готов был поклясться тоже. До выхода в отставку Илья прослужил в органах десять положенных лет и до сего дня безошибочно отличал старших от людей по пластике, мимике, внешнему виду… до сего дня. Потому что сегодня он ошибся дважды: принял за старшего Георгия Карастоянова. Явного человека.

Кошелев примерно представлял себе, как оно вышло. Новицкий — сыщик, как-никак, заметил слежку, пожелал про себя «хвосту» всяческих несчастий — а желать он умеет, это мы уже знаем — и нырнул в метро. А Илью придавило. И это, между прочим, просто после Поцелуя. Ай да детектив нынче пошел.

Кошелев мало интересовался эффектами и постэффектами психофизического воздействия, именуемого Поцелуем — это изучали в «отряде 731», а он старался держаться от этой организации подальше. Со своими умениями он обращался как с автомобилем до Полуночи: вовсю использовал и знать не знал, как это работает. Он припечатал Новицкого сильно, сильнее, чем кого бы то ни было — обычно Поцелуй формировал у жертвы жесткую психологическую зависимость, но с Новицким творилось что-то странное.

Кошелев просматривал запись с мини-камеры одного из наблюдателей и даже не знал, что думать. Хронометраж не сходился. Илье стало плохо уже после того, как Новицкий исчез из поля зрения. А даже взрослому старшему, вот такому, как сам Кошелев, для того чтобы садануть по конкретному человеку, нужно было его видеть. Не обязательно глазами, конечно. Но тем не менее.

Какое-то время он грешил на Карастоянова — того засекли прямо у клиники; видно, сильно беспокоился за друга, не поберегся. Но Карастоянов спокойно ходил по улицам днем, а всех старших такого возраста Кошелев знал в лицо и по имени. Нелегалы же до шестидесяти не дотягивали.

Конечно, Карастоянов мог быть еще и данпилом — многие считают, что это миф и их не существует в природе, но Кошелев точно знал, что, например, Кессель — данпил. Но на Кесселя Карастоянов был не похож. Аура Кесселя по интенсивности походила на остаточное свечение мертвеца, а Карастоянов был полномерным «агнцем» — пусть и с остатками Поцелуя в спектре. Его тоже кто-то кусал. У них там, что, клуб?

Получалось… да ничего не получалось. Сплошная мистика. Кошелев фыркнул.

Минус на минус дает плюс, а мистика на мистику — сермяжную реальность? Потому что только вмешательством горних сил можно было объяснить то, что «Лунному свету» до сих пор не задавали никаких вопросов.

И Кошелев знал даже фамилию этих горних сил. Кстати о клубах. Разгром очень нехорошей шарашки «Морена» прошлой весной Аркадий Петрович, а точнее — его команда мусорщиков, полностью взяли на себя.

Кошелев тогда поначалу удивился — очень уж не в характере Волкова была игра в Гаруна-аль-Рашида. Сходить подышать воздухом нелегальной арены, да. Разгромить потом клуб за эту самую нелегальную арену? Не может быть, потому что не может быть никогда. Но тут в собственном тюремном блоке скоропостижно зарезался господин Ильинский и одновременно до Кошелева по милицейским каналам дотекло — медленная вязкая струйка, металлическая почему-то — чем еще занимались в «Морене» и кто входил в число привилегированных клиентов. И тут все стало на свои места. Аркадий Петрович, по обыкновению, уложил одним выстрелом n+1 зайцев: наладил отношения с уральскими Кимами, вырыл яму под Ильинского и наглядно показал кое-кому из младших коллег, чего именно он никак не намерен терпеть.

Это было важно. Любые действия Волкова важны, потому что неслучайны, потому что где-то там встроены заделы на будущее… А сейчас нас интересует то, что по времени разгром «Морены» совпал с возвращением в лоно семьи одной похищенной девочки.

А лечилась девочка в той самой клинике, куда утром заглянул Новицкий.

Кошелев вспомнил волковского референта и усмехнулся. Сломать позвоночник старшему — сколько угодно. Порвать горло дежурному — тоже. Застрелить менеджера боев — в удовольствие. Только вот, если верить протоколу два последних действия произошли с разницей в секунд 30.

Но тогда… тогда то, что случилось прошлой ночью — это тест. Проверка. Потому что если бы это была казнь — Новицкий использовал бы серебро еще при первой стычке. И спокойно ушел. Тест, испытание, скорее всего для нас обоих. Причем, как это водится у Волкова — с дальней целью.

Новицкий ненавидит старших. Так ненавидит, что даже не боится. Может быть, из-за Карастоянова. Может быть, по какой-то иной причине. Но ему не просто нравится нас убивать. Ему нравится обходить нас на повороте. Уносить добычу из-под носа. Показывать, что он лучше. Вот это — точно. У нас налицо как минимум три случая — девочка, Ванда Войтович (хоть и с натяжкой — Корбут на большее, чем постель, не посягал), Мантулов — а, если вплотную заняться «Лунным светом», наверняка найдется еще.

Кошелев смотрел, как Новицкий выходит из агентства, как натягивает куртку на голову, игнорируя повышенное внимание прохожих… Совсем плох. По словам наблюдателей, похоже, что галлюцинирует с самого утра. Кошелев не знал, что возможен такой эффект. Все случаи, которые он наблюдал, сводились к колебанию между депрессией и эйфорией. Не спятил ли он? Будет жаль.

Вдвойне жаль. А ведь мастер прав, прав. Я потерял класс. Разнежился. Привык охотиться в парке, на прикормленных. А ведь мне сразу нужно было задуматься — еще когда Мантулов слетел с крючка. Черт, черт, а что если он проецирующий эмпат, этот Новицкий? Настоящий, натуральный. Это ведь бывает, редко только.

Его нужно было взять — но пока не получалось. Во-первых, у Кошелева не хватало людей и не было спецсредств для качественного похищения. Во-вторых, галлюцинации галлюцинациями, а Новицкий по-прежнему оставался опасным бойцом — а таких трудно брать, не попортив. Вчера почти получилось — если бы не этот ревнивый дурак… В-третьих, за Новицким наблюдали после визита в клинику. Тот же Карастоянов. Они не сложили оружия, они продолжали охоту.

Но есть прием. Старый, как мир. По крайней мере, существует он с тех пор как мир понял, что некоторые люди согласны умереть скорее, чем позволить умереть другим.

— Ефремыч, как только выпадет удобный случай — берите Карастоянова. Брать в последний момент, в месте засады, куда придет Новицкий. Если люди Корбута возьмут раньше — просто позволить им это, а потом забрать. Чем грубей, тем лучше. Дилетантов нужно учить.

— Может, лучше доктора?

— Доктора проще. И, может быть, подействовало бы лучше. Но у доктора иммунитет.

Если бы Новицкий был в себе, сгодился бы любой человек с улицы. Как правило, люди не понимают, что им потом до конца дней предстоит питаться такими же «ближними» или «дальними». Но сейчас нужен был кто-то, кого Новицкий узнает сквозь любой туман.

— А где это будет?

— Они еще сами не знают. Новицкий держится людных мест. Но когда взойдет луна, он сам начнет искать уединения. Направление я задал, но я не думаю, что он это заметит. Скорее всего, точку они уже назначили, в полной уверенности, что выбрали ее сами… так что мы просто последуем за ним.

Ефремыч не спросил, зачем уединенное место. Новицкий вызвался сам, в присутствии милиции. Так что заесть его можно было хоть на Дворцовой площади, хоть на верхушке ростральной колонны. В белую ночь. Кстати, только там еще, пожалуй, и не пробовали. Да, ужинать можно где угодно. А вот разговаривать — далеко не везде. А нам ведь еще нужно, чтобы никто из посторонних и подумать не мог, что речь идет о разговоре. Нет, ну как хорошо, что я тогда вытащил Танечку в Пушкино. Вышло оно по вдохновению и… — Кошелев счастливо прижмурился, вспоминая, — а теперь, особенно учитывая вчерашнее, многие просто подумают, что я полюбил парки…

Он поймал удивление охранника и снисходительно улыбнулся. Почему Ефремыч не сделал карьеры в СБ и ушел в охрану, он понял давно: прекрасная ищейка, но совершенно никакой охотник. Впившись носом в след, не может поднять головы, чтобы рассмотреть общую картину. Охрана — потолок для таких людей.

— Сережа, как ты думаешь, почему Новицкий не использовал серебро?

— Потому что агентство у него, — недоуменно ответил Ефремыч. — Лицензия… Без серебра, при свидетелях была бы законная инооборона. Он же не думал, что сначала появимся мы, а потом милиция.

— Это были не свидетели, а команда захвата, — улыбнулся Кошелев. — И люди в кустах должны были вас расстрелять, скорее всего. Вместе с Корбутом и его охраной. А меня взять живым. Такова задача, которую ему поставили — сможет ли он не убить старшего, это не фокус, нет — арестовать старшего.

Ефремыч — ох, какая это была гамма, — понял, насколько не оценил ситуацию: прикрывали вчера патрона от людей в кустах, конечно прикрывали, есть люди — значит есть опасность, но вот существо ее… понял, испугался за патрона, потом за себя и ребят, подвели ведь, и только на третьем шаге до него дошло, кто мог отдать частному детективу приказ арестовать старшего. И вот тут бедняга даже излучать перестал. Закоротило.

— Да, — сказал Кошелев, — нам с этим дотошным лейтенантом повезло несказанно. Если бы он не настоял и не остался… чей бы верх ни взял, ничего хорошего из этого не получилось бы.

— Шеф, я… — Ефремыч не нашел нужных слов. Красноречие тоже не было его сильной стороной.

— Не волнуйтесь. Они решили доиграть игру — но ее доиграем мы. Новицкий получит свой шанс, и я получу свой, — Кошелев чувствовал азарт, какого давно не испытывал.

Он никогда раньше не дрался на поединках. Со старшими — избегал, с людьми — считал недостойным. Избиение младенцев.

Но Новицкий — не младенец.

— Это тест для нас обоих, — объяснил он. — Кто кого.

— Ну так мы его сделаем, — улыбнулся охранник.

— Да. Мы его сделаем тем, кем его хочет видеть… сами знаете, кто, — он засмеялся, хотя знал, что Сергей шутки не поймет и не оценит. А тот, кому она предназначалась, счел бы ее скорее оскорблением, а не комплиментом — от чего Кошелеву стало еще веселее.

Мы еще живы и глазами лупаем и мир когда-никогда, а удивит, и мастер у нас не кто-нибудь, медлителен, конечно, и старомоден, но зато знает, куда именно нужно стукнуть током, чтобы вывести птенца из — Кошелев понимал и признавал это теперь — опасной и неприличной апатии.

Теперь было ясно, почему квоту на инициацию ему снизили, но не отняли совсем. Хорошо, Аркадий Петрович. Хорошо. Сыграем. Вы держитесь своей линии, отбираете достойных. О, нимало не сомневаюсь в том, что Новицкий достоин. Это хорошая задача. На годы и годы. Взять вот такой материал и воспитать правильного птенца. Царский подарок. Как все царские подарки — с отравленной зазубринкой где-то внутри. Но так ведь интереснее, правда?

Оскомина проснулась, заполнила рот. Интереснее… надолго ли? Он легко пошел на инициацию, тогда, в войну. Легче легкого. Держал свой Север едва не треть Полуночи, знал уже, что такое роль личности в истории, понимал, что в одиночку не устоять, рано или поздно хаос извне подточит и снесет — и это еще в лучшем случае. И счет пойдет не на единицы, и восстанавливать будет некому. А он любил Архангельск, любил своих людей, привык уже отвечать за них. Согласился, и держал дальше. Потом поднимал из руин Калининград. Потом — разнесенное вдребезги Центральное Черноземье. И там — вот особенно там, посмотрев на то, что не удержали, поверил окончательно, что был прав. Что оно стоило того.

А в Краснодаре кончился… там не было войны. Там не было последствий войны. Там даже прорехи, оставленные орором, успели зарасти. Редкие попытки прорвать фронтир, мелкие вспышки холеры и прочей мерзости — ерунда, в сравнении. А люди не менялись. То, что он считал последствиями голода, беды, страха, разрухи, здесь было просто образом жизни — во всяком случае, для чиновников и тех, кто рядом… конечно безумие Рождественского очень способствовало росту маргариток, но инициатива шла снизу. А может быть, так было всегда и везде — просто раньше он хуже видел и понимал людей.

Несколько лет он собирал воду решетом… потом сорвался. Если нельзя убедить и нельзя заставить, что ж, это с людьми разговаривают. А ослов просто впрягают в машину, так чтобы они могли двигаться только в нужную сторону, вращая жернова. Он втравил верхушку администрации в работорговлю. Соблазнил их фантастическим, неучитываемым доходом. И люди на всех уровнях очень быстро поняли, что не в их интересах привлекать к себе внимание. Чтобы скрыть масштаб преступления, машина края должна была работать безупречно — во всем остальном. И ослы впряглись и пошли.

Потом, когда убили Рождественского, он мог, мог отыграть обратно — главное было сделано… но у него уже не оставалось ни сил, ни желания.

Что ж, мастер нашел способ заставить его проснуться. И, кажется, дал подсказку — что-то важное крутилось в голове, в глубине, не всплывая на поверхность. Так уже бывало раньше, и, если бы не депрессия, он давно бы все понял. Так бывало раньше, когда он еще писал. Если не получается, если ползет тяжкое, скучное, натужное — значит где-то есть ошибка. Найдешь ее, и мир раскрывается рывком, на слои и слои, умней, богаче, насыщенней, чем ты себе представлял. Прыжок вверх. Я найду. Я уже близко.

Изображение на мониторе дергалось и скользило в такт шагам и поворотам наблюдателя. Новицкий иногда выпадал из фокуса и из кадра: его движения были труднопредсказуемы. Потом наблюдателю стало легче: ведомый… нет, не успокоился — изнемог.

Кошелев дал бы ему отдых, если бы это было в его силах. Но как снимаются последствия поцелуя — он сам не знал. А Новицкий знал, но не рисковал прибегнуть к этому сильному средству.

Он боится. Боится, что я испугаюсь и уйду. Или воспользуюсь служебным положением — и тогда его группа поддержки не справится. Что же такое ему сказали? Что ему сказали, что он терпит все это — только чтобы взять меня? Если его познакомили с краснодарским досье, он бы просто захотел меня убить. Да он и хотел. Но он производит впечатление человека, способного свои желания смирять…

Новицкий в очередной раз спустился в метро. Наблюдатель остался снаружи — час пик давно закончился, его бы засекли — не Новицкий так Карастоянов. Кошелев закрыл глаза и «повел» Новицкого сам.

Солнце садилось. Закатные часы для молодых вампиров — и укушенных — особенно тяжелы. То, что солнце в это время особенно близко и заглядывает тебе прямо в мозг — конечно, оптический эффект, не более. Но очень мучительный эффект. Новицкого сильно качало. Что бы он там ни видел, ему это явно не нравилось.

Ах, как было бы хорошо — видеть его глазами. И какая лояльная зануда господин доктор — добрались-таки ребята до его рабочего компьютера, чтобы обнаружить, что все, связанное с господином Новицким, удалено и зачищено так, что и на Страшном Суде не восстановится.

Новицкий выбрался на поверхность — Кошелев уловил отблеск вязкого, давящего, жестокого солнца в том лучике, по которому он отслеживал своего «агнца». Лучик, как ему и следовало, вел на юго-запад. Кошелев сверился с картой — на схеме метро по дальности/направлению получалось, что это станция метро «Волхонка» в районе пересечения Таллинского и Волхонского шоссе. Кошелев дал ребятам наводку на местность — а там уж локализовать Новицкого нетрудно. Прием «где мой брат, ему нельзя было пить водку с противоаллергенами, у него нестандартная реакция, он ушел из дома и не вернулся» срабатывал сегодня на протяжении всего дня безотказно.

* * *

Когда на светлом еще небе прорезалась луна, Энею стало легче. Словно кто-то опустил кислородную трубку в тот сплошной смрадный пруд, которым был теперь Питер.

С обонятельными галлюцинациями справиться было труднее всего. Точнее, невозможно. Если закрыть глаза — удавалось не видеть, что улицы полны отбросов и гнили, что каждый человек — это ходячая фабрика отвратительных выделений. Удавалось, напевая про себя, хотя бы на время отрешиться от жужжания мух. Удавалось усилием воображения представить себе, что ползающие по телу насекомые — это просто кто-то водит кончиком перышка, щекочет, играя… Но вот с запахом ничего не выходило.

Эней купил ароматизированную салфетку и попробовал дышать сквозь нее — но запах дохлых цветов тоже вызвал у него тошноту.

Город был мертв. На первый взгляд его наполняли движение и жизнь, но скоро делалось ясно, что это копошение личинок в трупе, распад и бурная деятельность гнилостных бактерий. Разрушались дороги и стены домов — взгляд Энея проникал через покрытие и штукатурку, безошибочно находя будущие трещины. В баках гнил мусор, река несла остатки испражнений, прошедшие через все фильтры — и из нее люди снова брали воду и снова пускали в фильтры в смешной надежде на то, что вековая дрянь может куда-то деться. С людьми было хуже всего. Казалось нелепым, невозможным, немыслимым, что вот это распадающееся на ходу нечто дышит, говорит, живет. Когда Эней, бродя по зоосаду, увидел молодую женщину с младенцем в сумочке-«кенгуру», он чуть не зарыдал от жалости к этой маленькой, чистой еще душе, заключенной в трупик. Очень ясно, просто графически, он представил себе процесс рождения во всех его омерзительных подробностях — в школе показывали учебный фильм: мокрое лоно, капли амниотический жидкости на слипшихся волосах, покрытая слизью головенка раздвигает щель, похожую на вертикальный беззубый рот — а потом, со странным поворотом, словно ввинчиваясь в этот мир, мокрый, уродливый и помятый младенец шлепается в руки врача. Он синюшного цвета — тело матери напоследок сдавило его, словно хотело задушить, но не выпустить — но после шлепка он делает вдох и начинает орать и краснеть. Пуповина — бледная кишка — еще связывает его с тесными воротами, откуда он вышел, но через минуту рождается послед: кровавая медуза. Esse homo.

Когда он увидел целующихся влюбленных, его просто вырвало всухую. И так все время, подумал он. Они умирают на ходу, у них отслаивается кожа, с дерьмом выходят переработанные клетки крови, а они трутся друг о друга, делая все новых и новых, как будто этих мало. Неудивительно, что мухи так их любят. Неудивительно, что некоторых они покрывают чуть ли не сплошняком, как зеленоватый панцирь с проблесками слюдяных чешуек…

Эней отмахнулся от особо крупной и нахальной, с огромными фасеточными глазами. Глаза у них красивые, если бы были только глаза и все, то можно было бы терпеть…

А ведь еще драться… Кошелев этого ждет. Удивится, если дичь сдастся без боя.

И вдруг — повеяло прохладой, один из глотков воздуха оказался свежим… Подняв лицо, Эней увидел бледно проступающее пятно.

Как он мог забыть. Она же есть — холодная, чистая, белей слоновой кости, свободная и благородно мертвенная. Око ночи, место покоя и тишины. Она улыбнулась и подмигнула, обещая узнику освобождение, избавление от усталости и всех дневных мучений. Раз и навсегда.

— Я приду, — хрипло сказал он. — Я сейчас, — и начал вспоминать, где вход в метро.

Смерть была прекрасной и желанной, как никогда. Пять лет назад после гибели Мэй он просто плавал в сером мороке. Ему было одинаково легко поднести ложку ко рту или пистолет к виску. Жить не хотелось, но и умирать, в общем, не хотелось тоже. Сейчас он просто жаждал смерти. Как утопающий — воздуха. И осознание близости смерти только радовало. Его вело и гнало — а он был счастлив, двойным счастьем — лунным, наведенным, бедный-бедный Игорь, бедные они все, это же надо, гадость какая… и собственным, металлическим — рыбаку надоело водить, он крутит катушку, сейчас, сейчас он вытащит рыбку, а рыбка скажет ему «Здравствуй, Иона, я вообще-то млекопитающее. Ты не знал?»

Эней уцепился за это — ржавое, корявое, режущее — но все-таки свое. Нужно держаться за него, иначе бой проигран еще до начала.

В метро мало народу — линия не из самых оживленных, да еще и выходной. Удалось сесть и немного отдохнуть. В этом ли было дело или в чем-то другом — но когда закат вылинял и Эней поднялся на поверхность — стало ощутимо легче. Мух поменьше. И воздух здесь, на окраине был уже другой. Жаль, что по оперативным соображениям нельзя было раньше бежать из прокаженного города. Но сейчас… сейчас не просто можно — нужно.

Эта станция метро была наземной и все плечо дороги за ней — тоже. Рядом пролегали железнодорожные пути, за ними — пятно лесопарка. Эней увидел снитч, стрекочущий над шоссе — и автоматически засек время пролета — 21:48.

Луна всплыла над линией наземки как огромная камбала. Лунный заяц спрыгнул и ускакал куда-то по своим делам. Пиво пить.

Эней шел между деревьями. Устал. Все-таки устал. Ничего, можно сесть. Теперь — можно…

Он опустился в траву. На плечо сел комар. Нормальный, не галлюциногенный комар. Но большой. Ходили слухи, что питерских комаров развели во время не то последней, не то предпоследней войны — лихорадку переносить. Но комары делу России — или Финляндии, была и такая версия — служить отказались, и просто честно портили жизнь гуляющим. Интересно, а старших они кусают? И что с ними делается?

— Ты меня лучше не трогай, — сказал Эней. — Окосеешь.

Комар подлетел, отыскал на руке открытое место, сел там и запустил под кожу хоботок.

— Ладно, — сказал Эней. — Разрешаю. Ибо честный кровосос и на мировое господство не претендуешь. А проживешь даже меньше чем я. Тем более, ты у нас дама.

Галантность, как выяснилось, наказуема особо. На руке немедленно возникла большая круглая и отчаянно зудящая блямба. Опять подсознание резвится? По мере того как темнел воздух, дам стало больше. Эней не был готов отдать им себя на съедение, поэтому встал и зашагал дальше. Сзади прогрохотал очередной поезд. Впереди открылась назначенная точка — полянка для пикников: вкопанный в землю низкий столик, несколько посеревших от дождей чурбачков, чугунный мангал узорного литья, мусорный бак, биотуалет.

О. Биотуалет. Как нельзя кстати. Эней вошел в кабинку — и увидел, что она подверглась акту вандализма: совсем недавно кто-то маркером вывел как раз на уровне глаз:

NEVSEREMOS!

Быстро сориентировались ребята.

…Покинув кабинку, Эней сел на вкопанный в землю чурбачок, бросил куртку и майку на соседний и начал натираться стянутым в агентстве сухим мылом от пояса и выше. Грудь, живот, плечи… Вряд ли это сильно поможет, но при таких дохлых раскладах никакая индейская хитрость не будет лишней. И комариный интерес немного поутихнет.

Он как раз отложил мыло в сторону, когда на полянку вышел… нет, не Кошелев.

— Привет, Стас, — упавшим голосом сказал Эней.

— Здорово, Новицкий, — старший телохранитель Корбута подошел и сел напротив.

— Он у вас и правда такой дурак, ваш патрон? — поинтересовался Эней.

Сам Корбут молод был шастать до заката, потому и телохранителей прислал. На случай, если «Новицкий» сорвется с крючка… и на случай, если Кошелев его по сентиментальности с крючка спустит. Ну болван же. Во-первых, на него обидится сам Кошелев, а Кошелеву терять нечего. И он много старше. А во-вторых, даже уцелей Корбут, репутация слабака и падальщика для варка его лет — смерть верная. На него тут же набегут желающие попробовать себя на «мягком» материале. И никакая слава певца его уже не защитит.

— Ему на самом-то деле все равно, Кошелев или он, — доверительно пояснил Стас. — Похоже, ему главное, чтобы ты не дышал. Ничего личного, Новицкий, но пока Кошелев или хозяин не придут, я тебя того… зафиксирую, — раньше, чем он закончил фразу, на запястье Энея защелкнулся наручник, а второй Стас пристегнул к мангалу.

— Фиговый из меня шашлык, — предупредил Эней.

— Я в будку хочу заглянуть, — все с той же подкупающей доверительностью сказал Стас.

— Знаешь, мне кажется, даже твоего патрона понять легче, чем тебя. Он, в конце концов, человек искусства, ему головой думать не положено… и вообще старший.

— Вот только не надо ля-ля, — огрызнулся Стас уже от самой двери туалета. — Вот только не надо строить бессеребренника и все такое. Как будто я не знаю, сколько тебе за ту же бабу заплатили.

Эней ничего не ответил. Достал из заднего кармана джинсов сборник и начал читать.

— А ты нефигово держишься, — сказал Стас, покинув будочку. — Что за книжка? Что можно читать, когда знаешь, что после темноты тебе хана?

— До темноты есть еще время, — пояснил Эней, глядя в книгу. — Я могу его потратить на хорошие стихи, а могу созерцать тебя. Но ты — довольно унылое зрелище, Стас. Извини, ничего личного.

Портить отношения со Стасом было неразумно — если принимать в расчет характер операции. А вот с точки зрения конспирации, ничего иного Новицкий сказать не мог, разве что выразитьсяпокрепче. Хорошо, когда нужды дела совпадают с твоим собственным мнением. Плохо, что Корбут здесь. А с третьей стороны, ребята пришельцев засекли, сейчас наверняка, принимают меры, группу захвата и так составляли с запасом, да и резерв есть, и второй резерв — в кои-то веки никаких проблем ни с ресурсами, ни с людьми…

— Врешь ты все, — спокойно сказал Стас, но было слышно, что спокойствие это несколько деланое. — Ты на прикрытие свое надеешься. На Жорку и Костю. А ведь мы их взяли.

Эней поднял глаза от книги. Некоторое время смотрел на Стаса. Потом вернулся к чтению.

— Думаешь, это блеф? — спросил Стас.

— Думаю, что мне не о чем беспокоиться. Как бы там ни было между мной и Корбутом, Кошелев сам им ничего не сделает и вам не даст. Имя нанимателя знаю я один, так что в этом смысле они для вас интереса не представляют.

— Ошибаешься. — Стас от возбуждения даже встал и зашагал по поляне. — У Жорика вашего физиологические параметры очень интересные. Так что Кошелев выпьет тебя — и пусть идет себе лесом. А Жориком займется СБ.

А вот тут Эней действительно расстроился. Потому что до того он думал, что со Стасом и его напарниками удастся объясниться. А теперь получалось, что нет. А избирательная чистка памяти существует только в плохих романах. К сожалению.

— Стас, я думал у вас только патрон дурак. Ну как бы мы все эти годы в Питере работали, и чтобы никто не знал? Как он лицензию получал, по-твоему? Медосмотр как проходил? — Эней брезгливо поморщился. — Как маленькие дети, честное слово.

— Вот пусть контора и выясняет, — добродушно улыбнулся Стас. — Как проходили, как лицензию получали, кому дали и сколько…

Тут ему пришлось прервать свои рассуждения, потому что на полянке возник Кошелев.

— Что здесь происходит? — спросил он холодно.

— Обеспечение мер безопасности, — Стас развернулся к нему и ухмыльнулся еще шире. — Для вас же, между прочим, стараемся.

— Я разве просил вас об этом?

— Извините пожалуйста, — сказал Эней. — Я сам такого не ждал.

— Я понимаю. — Кошелев кивнул. — Хотя странно, что не ждали. Впрочем, вы — человек молодой и из вас еще романтика не повыветрилась. Ключи.

— Погодите вы с ключами, — сказал Стас. — Гляньте-ка туда лучше. И показал в сторону тропинки.

— Ваши холуи, — не оборачиваясь на жест Стаса, сказал Кошелев, — волокут сюда двух человек из группы поддержки. Один из них — православный священник, второй — данпил. Я не ошибаюсь? Ох, нет, я, кажется, ошибаюсь.

На тропинке послышался какой-то шорох, какие-то вскрики…

— Да, я ошибаюсь, — спокойно сказал Кошелев, когда все стихло. — Это мои люди волокут сюда Карастоянова и Неверова, а ваши валяются в кустах. Как уже было сказано, я не просил ни о какой поддержке. Ключи.

Стас, слегка изменившись в лице, отцепил ключи от связки.

— Молодые люди, молодые старшие… — пожал плечами Кошелев. — Вы, кстати, не лучше, Новицкий. Я все ждал, что вы оборвете нитку, визуальную слежку за вами поставил, но вы, видимо, решили, что я ничего не понял.

— Вы мне еще тут будете харчами перебирать, — Эней высвободил запястье из «браслета», достал из поясной сумки инъектор с «заморозкой» и уколол себя в правую руку.

Костю с Игорем втащили на полянку как тюки. При захвате били сильней, чем его вчера. Впрочем, Костю зато не сковали: обе пары наручников ушли на Цумэ.

— Это называется «пливли-пливли, а на березі всралися», — покачал головой Эней. — Совсем уж некошерно как-то, Ярослав Павлович… По закону вы не имеете права брать жертву при помощи охраны. А уж шантаж…

— Так ведь не я же собирался вас шантажировать, — Кошелев подошел и сел напротив. — Но раз уж так сложилось, и этот болван еще спит, я не могу упустить случай.

— Неужели вы так меня боитесь? Поломанного? После того, как на полдня загнали в ад и мотали по городу, как жучку?

— Ну, по городу, допустим, вы сами себя мотали, — возразил Кошелев. — Насчет ада интересно было бы послушать, но не сейчас. И предложение у меня к вам совсем не то, которого вы ждете. Я не спрашиваю вас, хотите ли вы стать старшим, господин Новицкий. Со всей очевидностью вы откажетесь. Я хотел бы знать совсем другое — хотите ли вы стать данпилом?

— Однако… — Эней не стал скрывать удивления. Он и предложения к инициации не очень-то ждал… — У вас что, в кармане чудо-волшебная палочка, которую уже полвека не может сварганить Аахен?

— В кармане, только не у меня, а у вас. Я же был фантастом, юноша. О чем другие просто запрещают себе думать — в том для меня никаких табу нет. Один ваш друг — данпил. Второй — православный священник. Как вы сняли Мансурова с поводка, я тоже разобрался. Головоломка складывается не просто — а очень просто.

— Простота в данном случае, — подал голос Цумэ, — хуже воровства. Чудеса по заказу не случаются. Допустим, вам удастся, держа пистолет у наших голов, заставить Андрея пойти на инициацию. Во-первых, внутри себя вы прекрасно знаете, что там умеют отличать вырванное согласие от настоящего. Андрей не станет старшим, он просто умрет. Но, хорошо, это узкое место удастся проскочить и Андрей при этом выживет. Вы думаете, экзорцизм будет возможен на месте? Черта лысого. Вспомните сами: после инициации будет кома суток на трое, и если он встанет — то первым делом кинется искать крови. И в этом состоянии он может просто убить экзорциста. Но даже если не убьет — это будет немножко другая личность. Которая может не захотеть возвращаться. Аахен через все это уже прошел. Там сидят старшие не тупее нас с вами. Магии нет. Вы слишком много читали и писали фэнтези.

— Я вообще много всего читал, молодой человек, — усмехнулся Кошелев. — Не только фэнтези. Этот символ на шее у вас, Андрей, что-нибудь значит? Лично для вас, я имею в виду?

— Положим, — кивнул Эней.

— И даже если бы я читал мало, — продолжал Кошелев, — я бы все равно чувствовал штучку, которая сейчас в кармане у этого цербера, — Кошелев кивнул на Стаса, — а раньше, видимо, принадлежала господину Неверову. Что у вас там, Святые Дары?

Костя, сидя привалившийся к дереву, поднял голову. Его видимо подташнивало, и симптомы сотрясения мозга были налицо. Он ничего не ответил, только длинно сплюнул в траву перед собой.

— Неужели ваша вера настолько слаба, Андрей? — спросил Кошелев.

— Вы себе даже не представляете. На одной только благодати и держится.

— А что, вы категорически не признаете принцип sola gratia? Мне вот даже сейчас в присутствии этих… реликвий… некомфортно. Мой симбионт чувствует себя неважно. Ваш едва ли будет исключением.

— Так почему бы вам не попробовать экзорцизм на себе?

— Потому что я вряд ли это переживу. А вы переживете. Мотивация у вас достаточно сильная — жизнь друзей. Нет, я не буду нарушать закон. Я просто уйду со своим людьми — и его нарушит Корбут. Кстати, вот и он.

— Про вовка промовка, — пробормотал Эней. — Что-то народная мудрость из меня сегодня прет, неспроста это…

Корбут и в обычное-то время выглядел как мечта барышни, обчитавшейся готико-эротических романов, но сегодня что-то совсем расстарался. Нет, длинный черный плащ с серебристой изнанкой, широкополая шляпа и темные очки были сугубо функциональны: световой день летом на севере долог. Но кардиган с «крылатыми» лацканами! Но белая рубашка с воротником «Багс Банни»! Но ботфорты, в конце концов!

Кошелев выразил свое отношение к этому триумфу дурного вкуса, слегка оттопырив нижнюю губу.

— Дмитрий Кириллович, — обратился он к новоприбывшему. — Какого, простите, рожна летучего, вы посягаете на мою добычу?

— Исключительно из опасений за вашу жизнь, — Корбут слегка поклонился. — Вы просто не знаете, насколько это опасный противник.

— Нет, сударь. Это вы не знаете, насколько опасным противником могу быть я. Рекомендую вам и вашим людям как можно скорее убраться отсюда.

— Позволю себе пренебречь вашей рекомендацией.

— Вот это… — Кошелев развернулся к Энею, — я и пытался объяснить одному нашему с вами, как я понимаю, общему и очень уважаемому знакомому. Он у нас человек старых правил и безнадежный совершенно идеалист. Он верит, что они обучаемы. Какое там обучаемы… ничего, кроме «я хочу» не понимают. Заставить их думать можно, только дубиной. И то это будет действовать, пока бьешь — и пару часов после. И люди не лучше, просто они от других зависят больше. И внушаемы.

— А сами-то вы что, полагаете себя иным? — Эней сделал к Кошелеву два шага и остановился на таком расстоянии, с которого еще шаг — и он мог бы положить вампиру на плечо руку.

А для удара с ноги расстояние было подходящим уже сейчас. Вот только одна проблема: нет смысла бить вампира с ноги, если ты не хочешь его отбросить. Нет, две проблемы. Ноги болят. Совершенно очугуневшие ноги кошмарно болят. Сколько километров он намотал по Питеру? Марафон будет? Дурак. Совсем дурак. Не сообразил. А тут посидел немножко и все проснулось.

— Сам я, — дергает ртом Кошелев, — хоть вижу, что происходит.

— Если вам неловко, мы можем покинуть поле зрения, — сказал Корбут. — Но ненадолго и недалеко, сами понимаете…

— Да уж пожалуйста… — усмехнулся Кошелев. — Зачем мне за вами потом далеко ходить?

— Вы тут, как я посмотрю, планируете нелегальную инициацию? — Корбут глянул на Энея поверх очков.

— Вполне легальную, у меня не исчерпана квота на этот год, — усмехнулся Кошелев. — А вам до вашей квоты еще расти и расти… голосистый вы наш.

— Не отвлекайтесь, — сказал Эней. — На повестке дня… то есть, ночи… у вас я.

— Вам, как я понимаю, эти недоумки не помешают? Хорошо.

Эней оценил диспозицию. Кошелев, Корбут, с Корбутом — четверо плюс Стас. Эней не знал, как оценить уровень этих четверых. Кен и Цумэ наверняка просто подыграли, позволили себя взять. Кену досталось по голове довольно крепко и его не боялись. Он сидел, опираясь спиной о ствол дерева — и ему не помешали переменить позицию. Цумэ стоял на коленях, наручники были перецеплены крест-накрест через анклеты — и как минимум два ствола, прикрытые одеждой были направлены ему в голову. Его, данпила, боялись всерьез. И правильно делали, в общем. От стандартных наручников он избавлялся за четыре минуты. Как бы ему эти четыре минуты обеспечить… Впрочем, Кошелев, кажется, не спешил нападать. Ему не хотелось устраивать цирк для глубоко презираемого им Корбута и его кабанов.

— Послушайте, Новицкий, — сказал он. — Вы явно не в форме. И вам весь этот фарс не нравится, как и мне. Я предлагаю не ломать комедию. Вы мне не противник, это очевидно — а заставлять вас страдать сильней, чем вы уже пострадали, нет никакого смысла.

— Я вас понимаю, Ярослав Павлович, — улыбнулся Эней. — Хочется без нервов, культурно. Я бы не удивился, если бы это сказал, скажем, Корбут. Но уж вы-то… автор «Саги о серебряном шарике»… должны понимать, что нет мне никакого смысла соглашаться.

— Вечно в меня все тычут этим… И почти всегда хочется ответить: нет, дорогой, напрасно ты мои книги в детстве читал, совершенно бесследно они для тебя прошли. В кои-то веки встретишь исключение из правила, но обстоятельство, как назло, такие, что… Ведь и этот дешевый фокус с мылом вы у меня вычитали.

— Да, — согласился Эней. — На всякий случай, Ярослав Павлович. Если потом не получится это сказать: я не жалею, что читал вас в детстве и не жалею, что встретил сейчас. Когда мне… поручили вас, я изучил ваш метод охоты и подумал, что мне вас, теперешнего, будет совсем не жаль. Я ошибался.

— Вот как, — Кошелев тоже встал. — Вы сегодня посмотрели, как оно все на самом деле?

— Как оно все на самом деле — я посмотрел гораздо раньше, — ноги, ноги не чувствуют почвы. Надо было разуться. Нет. Ботинки — тоже оружие, особенно против противника, чьи ткани крепче твоих, и намного… — Вы что думаете, вы у меня первый?

— Я у вас последний, молодой человек.

— Да неужели? Я-то все еще жив. Я-то все еще на ногах. Пиздеть — не мешки ворочать, господин сочинитель.

И вот тут господин сочинитель ударил — и прыгнул. Не потому что разозлился, а потому что не хотел тратить силы попусту. У него еще Корбут в меню — и вот Корбуту он всерьез собирается объяснить, как плохо быть молодым, глупым и наглым и как долго от этого можно умирать… он себе не представляет, как долго. Никто не представляет, кроме Ди.

Эней, конечно же, не успел увернуться. Даже без всего этого адского марафона, сломанной руки и вчерашнего массажа ребер — не успел бы. Он знал это. Все, что ему было нужно — правильно упасть. Между столиком и мангалом.

Потому что эти сооружения не собирают. Их просто отливают на месте — в стандартной форме. Так сказать, единое в двух чугунных лицах. В очень тяжелых чугунных лицах. Кошелев головы не потерял и выцарапывать Энея из панциря не захочет, значит нырнет следом. А там тесно. Для старшего это вообще-то преимущество. Во всех случаях, кроме одного. Который такими вилами по воде писан, что… ну вообще не шанс, а смех один.

О сыру землю он грянулся крепко. И еще Кошелев сверху. Одно хорошо — в падении удалось, как и было рассчитано, развернуться и прийти на руки. На руку — правую, покрытую лубком, он выбросил вперед.

Больно все равно было, несмотря на заморозку. Эней задохнулся, и первые слова — «я восстаю ныне» — он не проговорил, а только подумал.

Но все равно помогло. Его вбили в землю так, что, будь он былинным богатырем, вогнали бы по самый край воротника. Вбили… и выбили из него вторую фразу.

Кошелев больше не стал его бить. Он сделал то, что и должен был сделать — перевернул Энея на спину.

Конечно, оставалась возможность, что Кошелев плюнет на всякое комильфо и взрежет подколенную вену. Но возможность эта стремилась к нулю, а в присутствии Корбута прямо в ноль и ушла. Хорошо все-таки, что они такие эстеты…

Эней спокойно дал себя перевернуть. Спокойно смотрел Кошелеву в лицо. Дышал через рот, вбирая воздух большими глотками. Ему не нужно было больше дразнить беса произнесением молитвы вслух или даже про себя. Слова просто текли сквозь его разум, душу и тело.

Сначала он думал, что время застыло — как часто бывает в бою. Или просто Кошелев потерял скорость, как те в Копенгагене… Но секундная стрелка часов двигается, как положено, а удара все нет, и нет, и нет.

Эней прекрасно видел не только Кошелева — но и то, что смотрело сквозь него. И знал, что Кошелев не бьет только потому, что это вопит: «Добивай!»

— Нет, — сказал Кошелев вслух. Достал свой ножичек, опустился на колени, взял правую руку Энея — подставляться под удар лубка он, конечно, не стал бы даже назло демону, — и, прижав к стойке мангала, примерился ножичком к локтевой артерии.

Когда нож коснулся кожи, Эней, вложив в это движение всего себя, ударил Кошелева левой по локтю. Нож скользнул по предплечью над лубком, кисть Кошелева проскочила между литыми финтифлюшками стойки мангала — и Эней, ударив лубком изо всей силы, сломал ему пальцы.

Нож выпал.

— …силою любви Херувимов! — прокричал Эней, света не видя от боли и пытаясь наощупь перехватить Кошелева за воротник. — Силою послушания Ангелов! Силою служения Архангелов! Силою надежды воскресения и воздая… — Кошелев ударил его в бок. Будь у него хоть вершок для замаха — сломал бы ребра, но между мангалом и столиком было тесно.

Там, на поляне что-то происходило. Наверное, кавалерия. Эней не слышал ничего, кроме рева собственной крови в ушах. А слова молитвы были не звуком, а объемом, пространством, внутри и снаружи.

Кошелев уже не стал искать локтевую вену — потянулся к горлу прямо зубами. Эней подставил под клыки лубок — не видя противника, попал, потому что был готов именно к этому.

— Силою Небес! — левой он завершил захват, намертво прижав к себе голову вампира. Тот заорал, когда крест коснулся его лба.

— Светом Солнца! — ногами Эней захлестнул противника за талию и сцепил ступни у него на спине, — Сиянием Луны! — Кошелев дернулся было вправо-влево, но у него не было пространства для маневра: Эней растопыренными коленями упирался в столик и мангал снизу. — Славой Огня! — во всем мире были теперь только они двое, нет, трое, нет, четверо! — Быстротой Молнии! — Кошелев попытался оттолкнуть противника, он был все еще дьявольски силен, хоть и лишился всех преимуществ в скорости, — Порывом Ветра! Глубиной Моря! — Эней чуть было не выпустил его, чуть было не разжал захват, поддаваясь этой нелюдской силе, но тут руки Кошелева соскользнули по намыленному и мгновенно вспотевшему телу, — Постоянством Земли! — еще попытка, и снова соскольнули, уперлись в землю. — Крепостью Камня! — вампир попытался добраться когтями до горла Энея, но тот крепко прижимал подбородок к груди, а руки у Кошелева были все же коротковаты, и тогда он сделал то единственное, что мог — и что было, в общем-то правильно для него…

Вонзил когти на всю длину в спину Энея — и рванул.

Боль оказалась как всегда, белой. Но зрение не нужно там, где есть механика. Где есть привычка заканчивать движение, несмотря ни на что — потому что иначе не выжить.

Я восстаю ныне Божьей силою, меня ведущей, — зачем для этого глаза?

Эней закрыл глаза. Все сводилось к тому, чтобы держать и не отпускать, и выдавливать, выпихивать из Кошелева тварь, которая визжала сквозь почти прокушенный лубок.

— Божьим могуществом, меня укрепляющим! — кто-то из них начал соображать, либо бес, либо Кошелев. — Божьей мудростью, меня направляющей, — вправо-влево-вверх-вниз не получалось, но оставалось еще «вперед», и он вытолкнул себя и Энея вперед, на простор.

Теперь остался сущий пустяк: подняться вместе с клещом-человечком, вцепившимся так нелепо, и хрястнуть его хрупким костяком об мангал.

Просто Эней все это просчитал еще до боя и, почувствовав движение вперед, тут же начал заваливаться набок.

— Божьим оком, меня соблюдающим, Божьим слухом, мне внемлющим, Божьим словом, мне глаголющим! — Эней от души надеялся, что ему сейчас внемлют. Потому что выигрышной тактики не было. Была только та, что позволяла пробарахтаться чуть дольше.

Прижимая Кошелева к земле, он видел под сомкнутыми веками пляшущую тень. Даже вампир не сможет подняться из партера, если его правильно прижимать. Но теперь уже ничто не могло помешать Кошелеву использовать когти на всю железку.

А боли не было. Новой — не было. И вообще все изменилось. Кто-то сверху придержал за плечо. Кавалерия. Пришли. Смотреть по сторонам сил нет, времени нет, но не дураки же. Ну, ребята — в три голоса, присоединяйтесь.

Справа Кошелева держал Цумэ, слева Кен. Эней разжал захват, выпрямил спину, удерживая противника — да нет, уже не противника, наверное — только ладонью, прижатой ко лбу.

Кошелев перестал биться, в его искаженных чертах не было уже ничего нечеловеческого — но Эней знал, чувствовал, что тень где-то рядом, что стоит ослабить волю и внимание — как она возьмет то, что считает своим.

Сейчас это были не слова, которые Эней любил повторять, как любимые стихи — это было просто правдой. И тень не выдержала. Рванув напоследок тело жертвы жестокой судорогой, она прянула Энею в лицо.

Словно облако холодного смрада прошло через него. Ночь, поляна, подъехавшая кавалерия, друзья, и Пришедший — все словно подернулось туманом — а потом туман сгустился над головой Кошелева.

У нечисти в резиновых желтых перчатках и с тростью в руке опять было лицо Габриэляна — но Эней был уверен в том, что никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах на лице Габриэляна не будет такого выражения.

— Значит, выгнал, — улыбка беса изгибалась, как червяк. — Аплодисменты герою. Ну и что же ты будешь делать теперь?

— Радоваться. И благодарить.

Благодарить за помощь, радоваться, что удалось.

— Что ж, посмотри вокруг — и радуйся, святоша…

Эней встал и посмотрел.

Поперек тропинки стоял занинский «Альбатрос» с временной мигалкой. Фрол, то бишь Занин, спокойно протирал «грэхэм» салфеткой для чистки пластика и дерева. Закончив эту нехитрую процедуру, он вытащил из кармана коробку с набором пленочек — и принялся воссоздавать нормальную для рабочего оружия криминологическую картинку. Сделал, еще раз осмотрел и осторожно вложил оружие в руки одному из ребят Стаса. Тот не возражал, поскольку был уже сильно мертв. Расстрелян из «Штайра». «Штайр», обработав соответствующим образом, уже вложили в руки пожилого охранника Кошелва — расстрелянного из «грэхэма».

Корбут лежал на спине и пытался дышать пробитой грудью. Его уже сковали специальным комплектом для высоких господ.

Стас умирал.

— Так, — сказал Занин, прикинув расклад. — Тащите этого Карузо сюда. Его нужно целым сдать, а без крови он не восстановится.

— Нравится? — поинтересовался черт.

— Нет. Кому вообще нравится война?

— Борис, ты в порядке? — спросил Занин.

Борис — это я…

— Нет, — ответил Эней уже ему. — А что, не видно?

— Ты сейчас выглядишь хуже, чем он, — Занин показал на распростертого на земле Кошелева. — Кстати, что это с ним?

— Он опять человек, — ответил Эней.

— Бля, — сказал Занин, и в это короткое междометие вместилась очень широкая гамма чувств. — Ты это умеешь?

— Нет, я не умею. Это… чудо. И, — чтобы сразу неясностей не оставлять, — нужно, чтобы сам хотел.

— Он?

— Он.

— Ну-ка, повернись к лесу передом, ко мне задом, — Занин достал из поясной сумки баллончик с жидкими бинтами. — Твою мать… Только не говори мне, что оно того стоило.

Эней посмотрел на Кошелева — его с трудом можно было узнать сейчас, седого, иссохшего, покрытого старческими пятнышками. Потом посмотрел на нечисть, по лицу которой как будто пробегала рябь.

— Оно того стоило.

— Ты мог бы сорок секунд подождать. Сорок секунд еще позаговаривать ему зубы — а там мы бы его взяли, сковали и ты бы свои заклинания читал хоть до опупения, если так надо…

Эней не чувствовал в себе сил объяснять, что ему в этой идее видится что-то порочное.

Баллончик зашипел, распыляя прохладу и облегчение: в жидких бинтах содержалась и легкая анестезия.

— Спина еще туда-сюда, — проворчал Занин. — А вот тут уже не разобрать, где лохмотья джинсов, а где — тебя.

— Заливай все, врач разберет, где задница.

От Кошелева отошли, кроме Кости. Цумэ взял на себя командование.

— Что будем делать с этим? — спросил Занин, показывая в сторону Кошелева глазами.

— Через минуту-другую он умрет, — объяснил Цумэ. — И мы просто оставим его здесь. Для верности пустим в него пулю из личного ствола Киреева. Охранник Корбута застрелил высокого господина, был застрелен охраной Кошелева, Корбут исчез — такая, в общем, картина…

Хотелось бы знать, как все это будет выглядеть на другой стороне. Мастером Игоря была Милена, она умерла раньше. Мастер брата Михаила — тоже. А вот мастер Кошелева жив… и санкцию он давал совсем на другое.

Ничего, Зодиак скажет… Уж этот точно молчать не будет. Если… если сам жив останется.

— Бориса к нам? — спросил Занин.

— Нет. С вас хватит Корбута. Наша машина на другом конце рощи, мы туда его на руках отнесем.

— Я сам дойду, — выдохнул Эней.

— Сам ты дойдешь только до ручки. Сесть можешь? Нет, не можешь ты сесть…

Чеддер, бросай стекломой, у нас совсем другие планы. Или? — Цумэ повернулся к Энею.

— Нет, все правильно. Пусть найдут мою кровь. Чем больше, тем лучше. Накинь на меня куртку, холодно, — Энея и в самом деле насквозь пробивал озноб.

Костя выпрямился и сказал:

— Все.

Бес, все это время смотревший в его сторону, перевел взгляд на Энея. Он не оборачивался как человек, нет — его просто как бы вывернуло наизнанку.

— Нет, — сказал он, поднимая трость. — Нет, еще далеко не все.

И ударил наотмашь.

Эней, защищаясь, поднял руку — но трость прошла через его плоть как туман — и всей силой обрушилась на висок.

Эней повалился на землю и провалился сквозь нее. Мир ушел вверх — как этаж, который покидаешь на скоростном лифте. Секунду или две он слышал, как его зовут. Потом не слышал ничего.

Интермедия. Дело железа

— Я пригласил вас, друзья, — смешок у доктора Бруммеля был как звук скрипки с отстающей декой. — Чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. У нас завелся упырь.

Ротмистр Захарьин, приподняв голову над книгой, нарушил повисшую было в блиндаже тишину.

— Согласно пьесе, кто-то должен воскликнуть «Как упырь? Зачем упырь?!» Однако же мы не в театре, доктор, и восклицаний не будет. Что именно приключилось с дозорными?

— А то и приключилось, — доктор бросил шинель на руки денщику Арефьева и наметанным глазом определил мгновенно, в какой бутылке желтоватая водка-маотай. — Что эти косорылые окончательно человеческий облик потеряли. Теперь им мало снимать дозорных, они еще и кровь из них высасывают.

— Бесовщина какая-то, — буркнул вестовой и перекрестился. И то и другое как бы про себя, господа офицеры его в разговор не приглашали — но именно он первым сообщил, какими слухами полнятся окопы.

— Я слыхал, — вставил мичман Силуянов, — что у них есть обычай выдирать у еще живого врага печень и пожирать ее, пока теплая. Санитарные команды находили иногда тела с вырванной печенью.

— Вы знаете, — после маотая доктор дышал часто и шумно, — еще вчера я бы сам вам сказал — вранье. Сейчас я готов поверить чему угодно.

— И напрасно, — Захарьин поднялся, заложив книгу пальцем, прошелся из конца в конец комнаты. — Верить нужно только тому, что видел своими глазами. Вы своими глазами осматривали тела, стало быть, у вас есть все основания предполагать, что кто-то из японцев высасывает кровь. Высосаны, кстати, были все трое?

— Нет, — покачал головой доктор и налил себе еще. — Только один. Двое других просто убиты, но тоже как-то не по-людски. Их ведь не зарезали, ротмистр, не застрелили — им размозжили головы. Как в былинах — друг о друга.

— Ну, если как в былинах, то выходит как раз вполне по-людски, — маленький кавалерист пригладил белые волосы. Сколько ему лет, интересно? — подумал Арефьев. На вид иногда можно дать тридцать, иногда — восемнадцать или около того… Но он ротмистр, меньше тридцати ему никак быть не может. А иной раз посмотрит тебе в глаза — так и все сто дашь…

Оба они здесь, на батарее, были людьми чужими. Лейтенанта Арефьева перевели с затонувшего «Петропавловска» сначала на берег, в инженерную команду, а в октябре, когда стало совсем плохо — сюда. Там он хотя бы находился среди своих матросов и части офицеров, здесь не знал совсем никого. Это поневоле сблизило его с Захарьиным, потерявшим почти весь свой эскадрон на Волчьей горе. Хотя ведь казалось бы — с моряком Силуяновым их должно связывать больше, пусть они из разных экипажей. Но Силуянов был, во-первых, еще мальчишка, и тридцатипятилетнему Арефьеву не всякий разговор с ним давался легко. А во-вторых, в самом ротмистре было что-то цепляющее — и Арефьев все хотел понять, что именно…

— Для этого надо иметь и силушку былинную, — возразил доктор. — А откуда косорылым ее взять-то? Они все мелкие. А убитые оба — здоровенные лбы, один так выше меня на полголовы.

— И сколько это уже продолжается? — спросил Захарьин.

— Вы хотите сказать… это не первые?

— Нет. Всего смертных случаев, связанных со странными укусами — восемь. Соседи, конечно, понарассказывали небылиц, особенно нижние чины, но в восьми случаях можете быть уверены.

— И вы молчали?

— Представьте себя на месте командира батареи — неужто вы после первого же случая обратитесь по команде, рискуя быть осмеянным, а то и наказанным?

Офицеры переглянулись.

— А ведь болтали нижние чины, — припомнил Силуянов.

— Нижние чины о чем только не болтают… — поморщился доктор.

Нижние чины, подумал Арефьев, уже месяц не видели ничего, кроме пустой каши, и лишь изредка — конины. Мы тоже, но нам, офицерам, достаются все-таки лучшие куски… Среди нижних чинов собирает обильную жатву цинга. Во Втором запасном госпитале, говорил доктор, мрут десятками каждый день — не хватает медикаментов, прислуги, еды, которую можно давать ослабленным людям. Японцы обстреливают позиции и город. Каждый день ждем штурма. Да, вряд ли в такой обстановке кто-то решился бы докладывать об упыре… Хотя от японцев и в самом деле можно ожидать чего угодно. Арефьев вспомнил, как в феврале — всего-то одно лето прошло с тех пор, а кажется — целая жизнь… — японские брандеры перли в бухту под шквальным огнем; как пулеметы выкашивали на палубах маленьких желтолицых матросиков — а под огонь бесстрашно лезли все новые и новые, сменяя мертвых у руля и возле палубных орудий… У капитан-лейтенанта Каверина за одну ночь всю голову прорезало сединой от этого зрелища.

…Было бы хорошо, если бы чего угодно можно было ждать только от японцев. А то каждый раз знать не знаешь, что собственное командование учинит. Фок уже в открытую говорит, что, мол, крепость — это то, что в конце концов сдается противнику, и об этом помнить надо. И никто ему рот не затыкает.

— Нижние чины очень часто болтают дело, — спокойно возразил Захарьин. — У них просто не всегда достаточно соображения, чтобы изложить это дело нам на нашем языке.

Раздался отдаленный разрыв, с потолка блиндажа посыпалась земля. Потом еще один. И еще. Ерошевич, помощник командира батареи, посмотрел на часы.

— Одиннадцать. Началось.

— Сегодня — четвертый форт, — сказал Арефьев зачем-то. Все и так знали, что сегодня японцы обстреливают четвертый. А завтра — второй. А послезавтра — город, стараясь разнести мельницу и склады. Рутина, которая призвана извести противника, приучить его к тому, что враг работает по расписанию — тем неожиданней будет штурм…

Арефьев достал кисет, оторвал осьмушку газеты, скрутил «козью ногу» с мерзким китайским самосадом. Приличного курева никто не видел уже неделю.

— Дней рождения императора в ближайшее время не предвидится. Значит, ждать можно когда угодно, — помотал головой доктор. — Надоели, смерть моя. Как-то оно все же у них противоприродно устроено. Помните, Зарецкий… ах, откуда вам помнить, вас тут еще не было… Словом, при прошлом штурме на пятачке огнем таких зажали. Ну вот что б им сдаться-то? Так там все и полегли. А кто был ранен — «Тэнно хэйка банзай!» — и кинжал себе в пузо.

— Сдаваться им честь не велит, — Захарьин выглянул наружу, отдернув одеяло, которым был занавешен вход в блиндаж. — Я вот как раз читаю об их давней гражданской войне, которую подняли семейства Пин и Юань — не знаю, как это прочесть по-японски. Добрался до морской битвы, которую дал пинцам полководец, опять же не знаю, как по-японски, пусть будет Юань И-чжин. Так историк пишет, что пинцев с собой покончило больше, чем погибло в битве. В том числе и их тогдашний малолетний император. Регентша, его бабушка, привязала его к себе поясом, а меж собой и ним сунула священный меч и нефрит, после чего бросилась в воду. Чтобы император и знаки его власти не достались юаньцам. Некая придворная дама собиралась прыгнуть за борт с третьей священной реликвией — зеркалом — но меткий лучник пришпилил ее одежды стрелами к палубе, лишив ее возможности исполнить неприятную, но почетную обязанность.

— Экий кавалер, — хмыкнул Ерошевич. — А когда это было-то?

— Так ведь не разберешь, — пожал плечами Захарьин. — Они же счет годам ведут, понятное дело, не от Рождества Христова, а по правлениям своих императоров. Могло и сто лет назад это быть, а могло — и тысячу…

— Дикарями были, дикарями и остались, — поморщился Силуянов. — И останутся впредь, сколько лет ни пройдет.

— Представьте себе, нечто подобное господа европейцы говорят о нас, — улыбнулся Захарьин.

— Наши разведчики не высасывают кровь у их дозорных, — тон доктора был резок, неуместно резок. Это от усталости, подумал Арефьев, и, чтобы перевести разговор на другую тему, спросил у Захарьина:

— Что это за книга?

— Трофей. Взял у убитого офицера еще летом, все руки не доходили. Называется по-китайски «Жи-бэнь Вай-ши», что-то вроде «Неофициального комментария к истории Японии».

— Китайская?

— Нет, японская. Тут вот в чем дело: они в старину часто писали по-китайски. Современная их азбука, которая на основе скорописи — я ее не знаю, а вот старинные книги читать могу. Тут китайский сильно искажен, конечно, но язык этот тем хорош, что один иероглиф обозначает в нем целое слово, так что при должной смекалке и усердии можно разобрать, что к чему.

— Так для этого китайский знать надо.

— Это смотря что знать. Говорю по-китайски я так себе, примерно как узбек на русском базаре. А читать научился. Интересный язык, в каком-то смысле удобный, но уж очень тяжел на подъем.

— Этот туман, похоже не собирается рассеиваться, — доктор вздохнул. — Ну и шут с ним, пойду так.

— Я вас провожу, — сказал Захарьин.

Они вышли из блиндажа и скорым шагом, пригибаясь за брустверами, пошли в сторону расположения полевой санитарной команды.

Арефьев посмотрел на часы и отправился проверять посты. Туман и в самом деле был противный — густой, холодный, он скоро пропитывал одежду и волосы, а к полудню уходил, оставляя свою жертву беспощадному бичевателю — холодному океанскому ветру. Не было никакой необходимости осматривать посты именно сейчас — но если в такую погоду офицер будет все время греться в блиндаже, нижние чины еще больше падут духом.

— Как дела, Валишевич? — спросил он у фельдфебеля, старшего в пулеметном расчете.

— Как сажа бела, вашбродь, — заросший щетиной солдатик поморщился. — Уже двенадцатый час, а жрать не несут.

— Не задержатся. Не с чем им там особенно возиться, к сожалению. А это что за нововведение?

В углу, между мешком и стеной торчал маленький крестик — просто две веточки, связанные бечевкой.

— Да это, вашбродь, мы освятили, как положено. Береженого Бог бережет.

Про снаряды даже не спросили, отметил Арефьев. Впрочем, патронами они обеспечены. Хотя они и раньше были обеспечены патронами, и все равно спрашивали о снарядах — не подвезли ли… Всего нехватка — снарядов, пищи, людей. Захарьин — кавалерист, они с Силуяновым — морские офицеры, всеми заткнули дыры здесь, на батарее. По которой японцы даже не стреляют, так как знают — огрызаться нечем. И еще упырь. Чтобы окончательно превратить все это в фарс-гиньоль.

— Неужели упыря боитесь, — усмехнулся Арефьев.

— Вы человек ученый, ваше благородие, — второй номер расчета, рядовой Бахарев, ударил о колено фуражкой, стряхивая обильную росу. — А мы люди простые. Если кто ходит по ночам и кровь сосет, то как это по-ученому называется, я не знаю, а по-нашему это упырь. А от упыря крест — самое верное средство.

— От японского упыря?

— Да хоть какого!

Арефьев демонстративно принюхался.

— А от тифа знаешь, какое самое верное средство, Бахарев? Нет. Так я тебе скажу: не гадить там, где живешь! Любая птица это средство знает.

— До тифа, ваше благородие, еще дожить надо, — это тихо и за спинами.

— Это уж не ваша забота. Убрать немедля, кругом марш!

…А ведь боятся. Тифа, олухи царя небесного, не боятся, цинги не боятся, противника, черт бы его побрал, не боятся — а упыря боятся. Прав Захарьин, что забеспокоился. Это, наверное, не суеверие даже. Это просто паника, запертая внутри у каждого, просится наружу, лезет наверх. Выбьет пробку — и конец.

— Ваше благородие! — чавкая сапогами по окопной грязи, пригибаясь, подбежал молоденький солдат. — Снаряды подвезли.

Арефьев почувствовал не то чтобы прилив духа, но некоторый подъем. В земной ли, в небесной ли канцелярии какая-то бумажка дошла до нужного человечка — но неделя дурацкого прозябания кончилась.

— Рады? — спросил голос сзади. Арефьев шумно выдохнул.

— Как вы умудряетесь бесшумно ходить по этакой грязище? — обернувшись, спросил он Захарьина. — Напугали.

— Да как-то, знаете ли, само собой выходит. Ну что, добрейшего нашего доктора я проводил — теперь в полку хоть поверят, что мы тут не спятили.

— Теперь, когда есть снаряды, — сказал Арефьв. — Плевал я на всех упырей, вместе взятых. Алексей Парамонович, дорогой вы мой, я себя опять человеком чувствую. Батарея без снарядов — это же все равно что…

И осекся.

— Кавалерия без лошадей, — Захарьин прищурился. — Не бойтесь, я не в обиде.

И тут Арефьев понял, что подъем, который он ощущает сейчас, Захарьин ощутил раньше — когда доктор принес весть об упыре.

— Бог мой, — штабс-капитан даже остановился от неожиданности. — Ротмистр, да не верите ли вы часом в этого упыря?

— Доктор Бруммель замечательный человек — и при том начисто лишен воображения. Будь на его месте покойный Афонин, мир его праху, я бы мог еще предполагать шутку в дурном вкусе. Но Франц Яковлевич… — Захарьин покачал головой.

— Франц Яковлевич видел труп со следами засосов на шее. Но почему непременно упырь? Это действительно может быть какой-нибудь варварский японский обычай вроде вырывания печени или отрезания пальцев. Японцев с отрезанными пальцами я, кстати, видел много.

— Я тоже. А в старину они еще собирали головы противников. Нет, господин лейтенант, дело не в том, что он японец. А в том, что он упырь.

— Да вы никак суеверны? — изумился Арефьев. — Не ожидал…

— А почему непременно суеверие, господин лейтенант? Допустим, речь идет не о нечистой силе, а… скажем, об одной очень редкой болезни. Настолько редкой, что научное медицинское сообщество предпочитает ее просто игнорировать. В такое вы готовы поверить?

— Поверить я не готов ни во что, — пожимает плечами Арефьев. — И не знаю, чем вампиризм хуже «неизвестной редкой болезни». И то, и другое — заклинания какие-то, вы уж простите господин ротмистр. Только второе на образованных людей рассчитано.

— Тогда так, — полушепот Захарьина обрел режущий призвук металла, скребущего по металлу, — я намерен поохотиться на этого господина, кем бы он ни был. Неподалеку от наших позиций. И приглашаю вас принять участие. Что скажете?

— Да отчего же? Нас осаждает пол-Японии, наше командование спит и видит, как бы сдать крепость, ваших лошадей хотя бы съели, а мою коробку просто так на нет перевели, снаряды привезли — счастье, солдаты от цинги мрут — отчего бы нам не сходить на охоту?

— Война, — улыбается Захарьин, — искусство возможного. С противником мы ничего нового пока сделать не в силах, с командованием тоже. В госпиталь я ходил, объяснил им про здешний кедрач, кажется, вняли. Остается упырь.

— Вам весело? — удивился Арефьев, увидев его улыбку.

— Да. И вам тоже, только вы боитесь в этом себе признаться. Совершенно напрасно. Знаете, один китайский книжник, будучи приговорен к смерти, сказал: «Подвергнуться казни — пренеприятнейшее дело, но коль скоро оно неизбежно, попробуем и из этого извлечь удовольствие». Нам предстоит жестокий штурм, и уж японцы расстараются, чтобы он стал последним. Но чем сидеть и ждать, изнемогая — не лучше ли действовать?

— Да с чего вы вообще взяли, что он появится вблизи от наших позиций?

Захарьин улыбнулся — снова как-то совершенно по-мальчишески.

— Приходите вечером в мой блиндаж — расскажу.

* * *

К вечеру Арефьев окончательно убедился в правоте ротмистра. Подвезти-то снаряды подвезли, но ничтожно мало. Огрызаться запретили, стрелять — только в случае штурма. А меж тем из охранения батареи пришлось списать в госпиталь еще двоих с отчетливыми признаками брюшного тифа.

Арефьев чувствовал, как час от часу в нем растет злоба, прямо-таки остервенение против Империи, бросившей их сюда, на Дальний Восток — и забывшей обеспечить в достаточной мере оружием, людьми, пищей, деньгами в конце концов. Он не боялся смерти — но его угнетала бессмысленность. Если незамерзающий порт на Дальнем Востоке так важен, так нужен; если с самого начала было ясно, что японцы не дадут нам чувствовать себя здесь хозяевами — отчего же так безалаберно подошли к делу? Форты не достроили, флот не усилили… Понадеялись на извечный русский авось?

Ну да, дикари и есть дикари — но дикари они в том, что печенку едят, визжат как будто коту на голову наступили, и ломятся вперед как оглашенные, а во всем остальном у них дело не хуже нашего поставлено, хотя тоже глупостей хватает. Не потеряй они столько народу, чтобы к тезоименитству своего микадо крепость взять, нам бы сейчас совсем невесело было.

Но мы-то дикарями себя не считаем. Мы-то цивилизованные европейцы — хотя еще мой дед помнил, как помещик его на ручного медвежонка выменял. Что ж мы к делу-то подошли как… и не сказать, кто. Нет, подумал Арефьев, прав ротмистр — с этим ничего не поделаешь, но зато можно ночью пойти ловить упыря.

Вечером наведался к блиндажу, где разместились экс-кавалеристы, назначенные в охранение батареи. Захарьин уже приготовил схему расположения. Синим карандашом были помечены места, где солдат находили с перегрызенными глотками.

— Он гуляет вот тут, у восточного склона Высокой. И никогда не заходит дальше вот этого места, — Захарьин постучал карандашом. — Потому что, по всей видимости, не поспеет к рассвету вернуться. Появился он, по словам рядовых, где-то в конце сентября, и шляется тут уже третий месяц. Вот два полнолуния, — Захарьин обвел скопление точек у, Седьмой и Четвертой траншейных линий. — А вот вчерашняя ночь. Дозорные, вот в этой балке. Понимаете, лейтенант? Если бы он продолжил свой маршрут, вышел бы прямо на нас. Но дозорные встретились ему раньше, и один из них нашумел, успел выстрелить. Возможно, даже попал…

— Попал? Вы тоже считаете, что их свинец и железо не берут?

Захарьин пожимает плечами.

— Я еще не встречал на свете никого, кого не брало бы железо. Но упырей оно берет хуже. Я на севере своими глазами видел, как в одного такого штук пятнадцать пуль всадили, а он все шел. Остановили, конечно, кости у нихтоже ломаются…

— Мать честная… — Арефьев распахнул глаза. — Так вы видели нечто подобное своими глазами? Отчего же не сказали офицерам?

— А зачем? Возник бы долгий бесплодный разговор, которых я не люблю. И смысла в нем не было бы никакого — я все равно собрался идти на упыря один, ну или с вами — так к чему было затевать словопрения?

— И за что же мне такая честь? Право слово, я здесь не самый храбрый офицер.

— Да, вы не самый храбрый, — согласился ротмистр. — Но вы здесь единственный бесстрашный, а это качество мне более ценно. С практической точки зрения, не с этической, — ротмистр хмыкнул. — Храброму, понимаете ли, требуется время. Доли секунды, но все равно — время, чтобы преодолеть свой страх. У вас — преимущество.

Можно было сказать «вы мне льстите», а можно было не говорить. Потому что лесть — она тоже относилась к храбрости. К личному качеству, способности и готовности давить в себе страх. А не к свойству организма, в котором заслуги не больше, чем в цвете глаз.

Бесстрашен, впрочем, Арефьев не был. Он боялся. Но всегда — потом, после, когда спадало напряжение. На третьем где-то году в море, впрочем, прошло и это. Морская служба ведь такая вещь, что смертельная опасность в ней может уживаться бок о бок с повседневной скукой. Нет, о любой армейской службе можно так сказать, но о морской — в особенности. Недаром же с древних времен молились отдельно за живых, за мертвых и за тех, кто плавает по морям…

— Как вы догадались? Вы же знаете меня от силы недели три.

— Нюх, — усмехнулся Захарьин. — Ну или опыт, как хотите.

— А почему полнолуние — это важно? — спросил Арефьев. — Нет, сочинения Толстого и Стокера я читал. Ну а вы-то сами как думаете?

— Род истерии, — пожал плечами Захарьин. — Не знаю. В полнолуние они особенно оживляются, тут легенды не врут. И еще, вы же понимаете — со дня на день будет штурм, а кровь дает им жизненную силу, помогает залечивать раны. Согласитесь, мало кто откажется от такого преимущества.

— Когда выступаем? — спросил Арефьев. Захарьин полез в карман и достал часы на цепочке — неописуемо антикварного вида часы, прямо чуть ли не онегинский брегет

— Часа через полтора, — сказал он. — Поспите, если желаете, вам это будет кстати.

— Если я засну и просплю всего полтора часа — проснусь вареный.

— Тогда что? В картишки по маленькой? — улыбнулся Захарьин.

— Я бы предпочел узнать побольше о войне между домами Пин и Юань.

— Тайра и Минамото, — сказал Захарьин. — Я уточнил у одного священника, он знает японский, был там с миссией. А морская битва, о которой шла речь, происходила в проливе Данноура. Этот священник пообещал достать мне еще одну книгу, там эта история излагается более подробно, латиницей. Ее португальские иезуиты напечатали когда-то для миссионеров, чтоб ловчей японский изучать.

— Так ведь вы можете читать лишь иероглифы, — изумился Арефьев.

— Что ж, в плену, я думаю, время будет… — пожал плечами ротмистр.

— Вы думаете уже о плене?

— Ну не о смерти же думать, право слово. А о победе я перестал думать еще в сентябре.

— Порт-Артур можно удержать…

— Порт-Артур можно было удержать, — поправил Захарьин, — Если сменить командование крепостью — я не о Кондратенко, естественно, и так далее до самого верха. Впрочем, нам бы хватило крепости и флота. А без этого разговор идет только о том, сколько мы противника промурыжим и сколько за крепость возьмем. И о том, где этих японцев не будет, потому что они здесь.

«И скольких потеряем за это время от цинги, тифа и начинающегося голода…» — Арефьев не сказал того, что Захарьин понимал не хуже него. Даже лучше его — потому что он, настоящий «отец солдатам», явно думал о людях больше, чем долго приучавший себя к этому Арефьев.

Он знал за собой не только бесстрашие, но и бессердечие — с детства знал, и с детства же не хвалил себя за одно и не порицал за другое. Подрастая, он видел, что врожденное умение сострадать не гарантирует людей ни от чего. Напротив, сердечностью частенько оправдывают непорядочность. И если бессердечие сделать незаметным, то жить можно, и, наверное, гораздо лучше, чем живет большинство людей. Взять хотя бы мичмана Силуянова: он ведь к концу этой войны если не погибнет — так застрелится или озвереет до крайности. Его нельзя было переводить с корабельной службы в полевую, любой ценой удержать от передовой. Но он хотел. Он рвался вперед, он не мог оставаться в тылу, пока товарищи рискуют головой… А на передовой ведь приходится стрелять и бить штыком в человека, которому смотришь в глаза… Силуянову было трудно стрелять в живых людей, и он начал старательно убеждать себя в том, что японцы — не люди.

Ну и убедил.

А самому Арефьеву и не нужно было. У кавалеристов же вообще все иначе и к другому привычка, но ротмистр, кажется, и по складу таков — сухопутный военный. Его печалят потери пустые, ненужные, те, без которых можно обойтись…

— По такому счету, — говорит вслух Арефьев, — упырь и правда важнее штурма.

* * *

Высокий в эту пору года, в рост человека, гаолян покрывал те места на горе, что были слишком круты для боевых действий, в прочих же он вытоптан и выдерган был с корнем, выжжен снарядами и выворочен разрывами, вырван усердными руками солдат, создававших вокруг окопов зону отчуждения, в которую враг не смог бы просочиться под прикрытием высокой травы.

Но это не значило, что между русскими и японскими позициями вовсе негде было укрыться. Несколько штурмов и постоянные обстрелы оставили достаточно воронок и заброшенных траншей. В них-то и прятались Арефьев с Захарьиным, когда в тучах открывался большой просвет, а в нем — почти полная, едва-едва идущая на ущерб луна.

— Скажите, — Арефьев знал, что у ротмистра очень хороший слух, говорить можно было совсем тихо, — вы меня позвали… чтобы ваш упырь не заподозрил неладного? Дозорные по одному не ходят, так?

— Так, — согласился кавалерист. — Один человек — это подозрительно, двое или трое — то, что по уставу положено, значит безопасно.

Арефьев приставил к глазам бинокль. На японских позициях было тихо, ничто не шевелилось. Впрочем, упырь должен двигаться как и мы — перебежками, по темноте.

Они сделали еще одну перебежку, а когда кувыркнулись в полузасыпанный брошенный окоп, Захарьин сказал:

— Все, дальше не идем, ждем здесь.

— Почему?

— Дальше наши передовые дозоры не заходят, я проверял. И слишком велик риск на японцев напороться, на обычных. Поднимут шум, всю охоту испортят.

Арефьев фыркнул. Другой причины не встречаться ночью вдвоем с противником в неизвестном числе, конечно, не было… впрочем, ротмистр, кажется, был серьезен.

А дальше началось томительное и зябкое ожидание. Как у Конан-Дойля в «Собаке Баскервилей». Для вящего сходства еще и туман пополз от низин.

Арефьев озяб и задремал. Это была не приносящая отдохновения дрема — разве можно выспаться, когда трясет от холода? К тому же в таком оцепенелом состоянии мерещится черт-те какая муть.

— Не спите — замерзнете, — Захарьин толкнул его в бок. — Он близко.

— Вы его видели?

— Слышал. Он не очень-то и скрывается. Наглый. И старый.

Откуда только у кавалериста такие познания об упырях?

— А как вы определили…

— Тшш!

Луна снова вывалилась в облачную прореху, и Арефьев различил в наползающем тумане какое-то движение.

— Вон он, красавчик, — прошептал ротмистр. — Полюбуйтесь.

Арефьев прижал к глазам бинокль и разглядел фигуру, выступившую из тумана, вполне отчетливо. Да, слово «красавчик» Захарьин употребил отнюдь не в издевательском смысле: японец был действительно красив. За месяцы сражений Арефьев убедился, что японцы — уродливая нация. Вполне возможно, что им как раз европейцы кажутся чуть ли не чудовищами — но со своими представлениями о прекрасном лейтенант не мог и не хотел ничего делать: из всех азиатских наций пальму первенства по уродливости он присудил бы именно японцам. Китайцы хоть и плосколицы в большинстве своем — но как-то более миловидны и гармоничны. У японцев же во внешности чуть ли не каждого присутствует какой-то изъян, портящий все: либо скошенный обезьяний лоб, либо совершенно крысиная челюсть, и передним зубам словно кто-то «в штыковую» скомандовал, либо скулы как вбиты под глаза — или наоборот, выпирают несоразмерно…

Но такое безупречное, чистое, белое лицо он впервые увидел не то что у японцев — ему и среди русских такой иконописной красоты видеть не доводилось. Арефьев мысленно добавил женщин — не помогло. Неторопливо идущий на них японец выиграл бы и в сравнении с женщинами. Одно подгуляло — росточек. Мелковат, даже по японским меркам.

Тем временем красавчик оказался совсем рядом — а Арефьев так и не заметил, как он двигался. Словно во сне, сверкнул золотом погон, усмешка исказила тонкое бледное лицо, луной блеснул изгиб лезвия…

Упырь развернулся и раздался характерный глухой лязг столкнувшихся клинков: Захарьин бросился на врага с саблей. Арефьева отпустило оцепенение, он поднял револьвер — но пальцы от холода одеревенели, и все никак не получалось нажать на тугой спуск.

Арефьев перехватил револьвер двумя руками, но тут луна опять ухнула в тучу, и понять где кто, стало невозможно.

— Who are you? — спросил японец в какой-то момент.

— Неважно.

А вот Захарьина он понял… даже не разумом, костями черепа, наверное. И вообще костями. Потому что оно сквозь кости и шло, раздраженное «неважно» пополам с «вон отсюда».

Снова посветлело, Арефьев взял было японца на прицел — и тут хрустнуло железо. Противники отскочили друг от друга; точней, отскочил японец — именно его клинок, переломившись пополам, частью остался в руке хозяина, частью — взлетел, рыбкой блеснул в лунном луче и канул во мрак. Арефьев понял: вот он, момент — и выстрелил.

Он целил в белое личико офицера — но тот все-таки двигался слишком быстро, и пуля пробила ему только шапку. Арефьев видел, как головной убор сбился на сторону. Он выстрелил еще несколько раз, и Захарьин прянул вперед в глубоком выпаде — но японец уже исчез в тумане. Захарьин очертя голову кинулся за ним. Арефьев попытался последовать его примеру — но подвернул ногу в первой же рытвине и шлепнулся на сырую каменистую землю.

Стрельба Арефьева привлекла внимание обеих сторон. И японцы, и русские дали по несколько выстрелов наугад, где-то застрекотал пулемет, из русских траншей выстрелили осветительную ракету. Арефьев прижался к земле, радуясь туману, который совсем недавно раздражал до зубовного скрипа.

Потом все стихло.

Захарьин вернулся минут пять спустя.

— Вы что здесь… — сказал он злым шепотом, — войну-то никто не отменял. Подстрелят же.

— Ногу подвернул, решил не дергаться.

— А, давайте помогу.

Силы кавалерист, несмотря на рост и девичье сложение, был богатырской, это уже давно разъяснилось. Так что тому, что ротмистр легко принял на себя немалый арефьевский вес, удивляться было нечему. Добрались до воронки.

— Да, вывих, пустяки. Сейчас вправим, немного отдохнем и обратно.

— Вы его догнали?

— Куда там. Но он не вернется.

— Господин Захарьин, — переведя дыхание, спросил лейтенант. — Насколько я смог разглядеть, погоны на господине упыре полковничьи. При этом он очень молодо выглядит, очень быстр и силен. Господин Захарьин… вы тоже сильны, быстры и молодо выглядите.

— И по тем же самым причинам, что, по-моему, очевидно, — пожал плечами кавалерист, — Хотя я существенно моложе нашего гостя, примерно этак вдвое. И слабее раза в полтора.

— И вы… питаетесь на японских позициях?

— А где же еще? Мне хорошо, противнику все равно. Но я это делаю много реже и осторожней, так что он обо мне не знал.

— А когда нет войны?

— А когда у нас нет войны? Да и тогда — есть ночное ворье, грабители, разбойнички, прочая сволочь… Это несложно — нужно только места знать. Да и требуется это мне не так уж часто — шесть-восемь раз в год. Нашему гостю — даже меньше, он старше. Он так много резал не потому, что голоден был. Я же объяснял. Это еще и помогает. Убить сложнее, раны быстрее заживают, они вообще быстро заживают, но со свежей кровью… ему, наверное, прямое попадание из вашего любимого калибра не повредит. Этот человек относится к себе с большим уважением.

Я схожу с ума, думает Арефьев. Я брежу романом Стокера, которого и не читал вовсе — так, пересказывали. Со мной в снарядной воронке сидит упырь и рассказывает про упырячьи обычаи и нравы. И мне совсем не страшно. Я точно знаю: он меня записал в свои и не тронет…

— И что он теперь станет делать?

Захарьин пожимает плечами.

— Будет жрать своих или китайцев, пока не начнется штурм.

— А вы что же… — проговорил Арефьев. — Не хотите… готовиться?

— Нет, — Захарьин смотрит ему прямо в глаза. — Вы не сочтете это странным?

Арефьев коротко беззвучно смеется. Да. Это может показаться странным — вампир, не желающий даже в преддверии штурма подсократить число врагов и увеличить свои шансы на жизнь. Но с другой стороны, на фоне собственно существования вампиров все прочие странности как-то блекнут.

— Я так думаю — у вас есть причины.

— Есть, вы правы. — Вы же видели здешних курильщиков опиума… а ведь им зелье не продлевает жизнь, а укорачивает.

— У нас вам бы туго пришлось, — улыбается он.

— Так потому я и не во флоте, — вздыхает Захарьин. — Хотя очень хотелось. Господин Беринг в свое время произвел впечатление. Пойдемте-ка обратно.

О вылазке своей они никому ничего не говорили, однако, неведомым образом среди нижних чинов прошел слух, что они охотились на упыря и так здорово его напугали, что соваться на наши передовые позиции без всей армии он уж более не отважится…

За спиной Арефьева шептались и переглядывались — скорее удовлетворенно, чем испуганно, всякий хороший моряк, ясное дело, немножко колдун. Впрочем, скоро все это забылось.

Очень скоро.

Потому что на третий день после этой вылазки случился штурм…

* * *

…Понять, как ему так не повезло, Арефьев не мог. Снаряд разорвался прямо перед ним. По всем правилам, от него должны были остаться одни клочья. Потом — этого он уже не видел и не слышал — что-то еще сдетонировало, и в развороченных помещениях просто не должен был выжить никто. А его еще волокли до госпиталя под обстрелом. И доволокли же.

На свое счастье он не помнил, как это было. Он вообще почти не приходил в себя — и несколько раз его уже принимали было за мертвого при очередном обходе, а потом врач подносил к его губам зеркальце и видел, что оно слегка туманится.

Арефьев слышал, как справа и слева умирали люди. Умирали, крича от боли, проклиная весь мир, в Бога-душу-мать и далее по тексту — или же отходили тихо, как гаснет керосинка. Госпиталь содрогался от близких разрывов, не осталось целого стекла, окна занавешивали одеялами и брезентом — и все равно было холодно, холодно и темно, как в склепе. Потом снова стало светло ненадолго: японский снаряд обрушил стену. Погибли сестра и несколько раненых — а он, Арефьев, остался почему-то жив.

Он не удивился, не огорчился и не обрадовался этому. В минуты просветлений он не мог мыслить — только фиксировал происходящее, как фонограф. Но когда его перенесли в уцелевшее помещение — он понял, что видеть свет было приятно. Впрочем, наверное, валик или пластинка тоже испытывает некое удовольствие, запечатлевая звуки…

Других удовольствий не было и не предвиделось. Тело не подчинялось Арефьеву. Он мог видеть, слышать и понимать, но слушались его только ресницы, да еще немного получалось глотать жидкую пищу. Врачи старались не разговаривать при нем, но в этой сумятице трудно было уследить за словами, и Арефьев быстро понял, что улучшений не предвидится. Это его тоже не слишком огорчило — боли он не чувствовал, а жить долго в этом виде ему не придется. Он читал про такие случаи и знал, что любая простуда для него теперь может обернуться — и непременно обернется — воспалением легких, а уж тут о выздоровлении говорить не приходится. Жалко было только труда врачей, но у них свой воинский долг — отстаивать каждого раненого так же, как все остальные отстаивали не менее обреченные крепость и город. Смысл в этом был — простой и понятный.

С каждым днем его раны заживали. Если бы не паралич — он, возможно, уже встал бы. Врачи изумлялись. Он должен был умереть от потери крови или от сепсиса, он мог подхватить прямо здесь, в госпитале, пневмонию или тиф, но ничего подобного не случилось. Вот, бывают же иногда чудеса — говорили врачи, когда думали, что он не слышит… Арефьев мысленно жал плечами — это чудо было ему совсем не нужно. Он не держался за жизнь. Мать его умерла вторыми родами, сестра, недоношенный болезненный младенец — два месяца спустя. Отец, крепко запивший после этих потерь отставной военный, три года назад скончался от апоплексического удара. Больше у Арефьева никого не было. Никто не ждал его на земле, никто не тосковал о нем. Умереть от сепсиса, совершенно неизбежного при таком количестве дыр в кишках — что могло быть проще и естественней? Но его организм не хотел сдаваться. Как Артур.

Арефьев почему-то решил, что умрет в день падения крепости. Они были неизъяснимым образом связаны.

В один из дней его разбудила тишина. А когда он открыл глаза, то увидел, что поперек его койки лежит чья-то тень. Кто-то стоял со стороны солнца. Повернуть голову Арефьев не мог, но гость сам понял, что его не видят, сделал шаг вперед, кивнул, присел на край.

— Все, — сказал Захарьин. — С добрым утром нас всех. Отвоевались. Извините, что раньше к вам не выбирался. Не до того было, они нас на части рвали. Мне говорили, что ваши раны заживают, я и не торопился. Про паралич только здесь, в этом… вошпитале узнал. Пустых сожалений высказывать не буду. Я просто могу вам помочь. По вашему желанию — помочь умереть или помочь выжить. Если вы меня слышите и понимаете — моргните один раз.

Арефьев моргнул. Поскольку слышал и понимал. Он знал, что первое предложение многим показалось бы… интересным, но особенного желания торопиться не испытывал. Хотя, с другой стороны, нужно же и о госпитале подумать — сколько им с ним возиться?

Второе предложение — за такое он бы душу дьяволу продал, но это выражаясь фигурально. А вот готов ли он это сделать буквально, Арефьев пока не понимал.

— Болезнь, о которой мы говорили, — Захарьин склонился к нему пониже, хотя на соседних койках уже никто не лежал, — в некотором роде заразна. Чтобы заразиться, нужно добровольное согласие. Если все получится, паралич пройдет, но дня на три вы впадете в летаргию, которую врачи могут принять за смерть. Я постараюсь, чтобы вас не похоронили за это время. Это безвредно, однако… неприятно. Цена в общих чертах вам известна, поначалу это нужно будет делать раз в месяц, потом реже. Первое время для вас будет мучителен и убийствен солнечный свет, но с возрастом это пройдет. Вы станете много сильней, выносливей и быстрей обычного человека. Появятся новые ощущения, вы сможете определять, что люди чувствуют, иногда даже угадывать, что они думают. Вас не возьмет уже никакая хворь и очень трудно будет убить.

Арефьев моргнул дважды и мысленно попытался задать вопрос — или хотя бы изобразить вопросительную интонацию. Кажется, получилось.

— Зачем? — Захарьин улыбнулся. — Зачем мне или зачем вам? Оба. Замечательно. Зачем мне? Я ищу товарищей. Не для того, чтобы не быть одному. Я очень редко предлагаю, потому что большинство людей, согласившись впустить в себя черта, неспособны справиться даже с собой, не то что с ним. И превращаются в… нет, то, что мы с вами видели, это еще очень ничего. Этот человек владеет собой и не сошел с ума. Он просто сам по себе негодяй и трус. Вы же не думаете, что он отказался от идеи, так сказать, есть впрок? Просто стал пополнять силы за счет собственных солдат. Это проще, чем пройти через меня — я бы, скорее всего, не смог его убить, но покалечил бы непременно. И любой шальной снаряд завершил бы дело. — Захарьин пожал плечами. — Это, кстати, вторая опасность: начать считать людей, обычных людей, своим скотом. Зачем вам? Я считаю, что жить — лучше, чем не жить. Даже так, как живу я. И у нас с вами есть дом, а там вскорости начнется большая беда. То есть, она уже началась, наше здесь поражение — не случайно, вы это понимаете не хуже меня. Но нами же ничего не кончится, беда вернется туда, откуда пришла. Ведь все это, — Захарьин кивнул в сторону окна, — была попытка наложить заплатку на плотину. А глина поплыла… Я не застал ни Смутного Времени, ни тех, кто его застал. Но я видел Пугачевщину. И мне кажется, что если ничего не сделать, мы прикатимся как раз туда. А вам тоже так кажется.

Арефьев закрыл глаза. И не открывал. Он надеялся, что Захарьин поймет — сейчас ответа не будет. Никакого.

— Вы не можете мне сейчас ответить, — сказал Захарьин. — Я понимаю. Приду завтра. Больше времени на раздумья дать не смогу — японцы уже начинают формировать партии пленных для отправки в Нагасаки.

Арефьев раскрыл глаза и увидел — не почувствовал, увидел — как Захарьин пожимает ему руку.

— Кстати, в любом случае — будем знакомы. Волков. Аркадий Петрович Волков. Это имя, отчество и фамилия, с которыми я появился на свет.

* * *

Арефьев так и не увидел Нагасаки — в порт прибыли ранним утром, и Арефьева несли почти через весь город, наглухо завернув в брезент.

Врачи поражались, каким образом осколочное поражение позвоночного столба, закончившееся было параличом, перешло в какой-то другой, доселе неизвестный науке, вид нервного заболевания, признаками которого явились трехсуточная кома, резкое понижение температуры тела, светобоязнь до появления волдырей — впрочем, быстро заживающих — развитие никталопии и странных оптических галлюцинаций. В нервной природе этой хвори никто не сомневался.

…Первой жертва Арефьева, к его глубочайшему стыду, оказался русский солдат. Сдачу Артура нижние чины отметили бурно, громя остатки винных складов и магазинов и ведя себя в городе так, будто не сдали его японцам, а вошли в него завоевателями. Один солдатик на темной улочке встретился с Арефьевым, который только-только встал из мучительного забытья и всем своим существом жаждал крови. Волков по этому поводу ничего не сказал, помог припрятать труп.

— Могло обойтись хуже, — сказал он утром, расставаясь с Арефьевым в мертвецкой. — Если бы вы пролежали в мертвецах дольше, меня бы уже успели отправить.

Итак, Нагасаки днем Арефьев толком не увидел, но самую его привлекательную часть — веселый квартал — в самое подходящее для этого время — ночью — он исходил вдоль и поперек.

Привлекательной она была, потому что здесь можно было наблюдать все, ощущая при этом реальность вновь обострившимися органами чувств — и тем шестым, новым чувством, которое приносило ему теперь настроения и переживания людей. Можно было следить, слушать, разбираться. Язык, кажется, сам просачивался сквозь барабанные перепонки, укладывался кольцами. Если чуть наклонить голову, легко было услышать, как он там шуршит, поскрипывает, поет.

Незнакомый мир понемногу становился прозрачным. Волков сказал правду, у этого образа жизни обнаружились свои преимущества.

Кроме того, ночью в веселом квартале было просто красиво. И дома, и люди прихорашивались на ночь. Цветные фонарики гроздьями свисали с террас, выходящих к реке, рисунки и надписи бежали по ним сверху вниз, и женщины, даже самые непривлекательные, к ночи преображались и становились похожими на цветы. Отовсюду неслась непривычная музыка, и Арефьев уже научился узнавать популярные мелодии. Он узнал, что спущенный на спину ворот заменяет японкам декольте. Что сравнительно скромная прическа указывает на «гэй-ко», профессиональную певицу и музыканта, а многослойные башни с обилием гребней и шпилек — отличие продажных девушек…

Арефьев и Волков избрали местом жительства веселый квартал не по собственной воле — так распорядились городские власти, расквартировывая пленных офицеров. Когда Арефьев впервые пришел в себя под звуки музыки и женский смех, он решил, что японцы в нижних комнатах гостиницы торжествуют свою победу, но Волков, уже завернутый в японский халат, скоро ему разъяснил ошибку.

— Называется заведение «Инута-я», — сказал он. — Инута — фамилия хозяев. В целом здесь довольно приятно. Как видите, вполне чисто, готовят более чем сносно, хозяйка предложила взять у нас одежду в стирку — я воспользовался. Она и еще кое-что предложила — насколько я понял, японское правительство и это ей готово оплатить. Но я отказался, а вы подумайте. Зов плоти у новичков часто усиливается, ощущения обостряются. Это, кстати, помогает легче переносить Жажду. Ну, знаете, как курением можно приглушить голод. Полноценной замены не выйдет, так, время потянуть…

— Насколько я понимаю, это важно — уметь тянуть время?

Волков кивнул.

— Чем больше вы себе господин — тем меньше вам господин он.

Арефьев кивнул. То, что он испытал, встав из трехдневной смерти, ему не понравилось. Сохранять власть над собой… обычно он брезговал продажными женщинами, но теперь…

— Мама-сан сказала, что у нее «гару бэри кури-ин», — Волков хмыкнул. — В любом случае, заразиться вы уже ничем не можете.

— А можно нескромный вопрос.

— Когда желание угасает совсем?

Арефьев кивнул.

— Полностью никогда… но чем вы старше, тем глуше вы ощущаете любые радости плоти, — в лице юного старика промелькнула странная усмешка. — Впрочем при должном развитии чувств простое любование даст вам больше, чем любому из посетителей этой лавочки — ночь с самой искусной здешней камелией… — теперь улыбка Волкова стала какой-то беспомощной. — Вообще-то мне не с чем сравнивать. Я умер девственником. Потом, конечно, было, но это уже опыт нечеловека. Кстати, совет с высоты этого опыта: не ищите красоты, ни телесной, ни душевной. Ищите темперамент.

Арефьев воспользовался советом. В «Инута-я» ничего подходящего по темпераменту не нашлось, но однажды прямо на улице «белая шейка» самого последнего разбора поразила внутренним жаром — и с полным доверием взяла пятирублевый золотой, которыми Арефьеву выплатили последнее жалование. Может, с точки зрения обычного человека ее нечистый халат и нечистое тело того не стоили — но она умела переживать необычайно остро и оказалась вынослива как мул. Это было не то же самое, что напиться крови — но Волков оказался прав…

Однажды вечером хозяйка, низко кланяясь, передала письмо. Некий полковник Уэмура в чрезвычайно церемонных английских выражениях просил о возможности разделить их общество, а также разделить с ними трапезу и музыку, ибо прошлое знакомство было слишком неверным и непродолжительным.

— Ну вот, — пожал плечами Волков. — Теперь мы знаем, как зовут нашу добычу.

— Теперь скорее мы его добыча, — мрачно усмехнулся Арефьев. — Кто у кого в плену-то?

— Ну уж не у него. А поговорить, отчего же не поговорить.

Арефьев подумал, что Волков, наверное, очень одинок. И что к этому тоже нужно готовиться…

Полковник Уэмура прислал за ними экипаж — легкую коляску с запряженным человечком. Жилистый, голоногий японец бежал мелкой трусцой без видимого труда — и даже внутри себя никакого неудобства не испытывал. Странный народ. Волков и Арефьев жались в лаковом коробке, не рассчитанном на европейцев. Остановились над заливом, возле большого двухэтажного дома. Судя по обилию фонарей, доносящейся изнутри музыке и тому цвету-не-цвету, запаху-не-запаху, который Арефьев научился уже различать, дом был того же свойства, что и обиталище пленных русских офицеров — но классом повыше.

Их встретили две совсем уж молоденькие девочки с прозрачно-белыми лицами и провели внутрь, сквозь дом. С той стороны обнаружился маленький очень зеленый сад с цепочкой прудов, в центре самого большого на островке стояла беседка. По зимнему времени к беседке приделали бумажные стены.

Девочки провели Арефьева и Волкова внутрь, приняли у них обувь на крыльце, усадили гостей спиной к картине с красивой надписью и перед каждым поставили крохотный лаковый столик.

Едва они это сделали, в беседку взошел полковник Уэмура. Его сопровождали две женщины. Были они красивы или нет, Арефьев не разобрал сразу, так густо личики набелены; но одеты обе как куколки. Верхние халаты, подпоясанные причудливыми поясами с бантами-подушками на спине, волочились за ними по полу. У одной халат был черный, у другой темно-синий. Подол черного халата украшала вышивка — бурные волны; на синем цвели пионы и хризантемы. Полковник и женщины, опустившись на пол, вежливо поклонились гостям. Девочки немедля принесли третий прибор.

Полковник также носил японское партикулярное платье: широченные штаны, черный халат с коричневыми полосами, а под халатом — еще один, снежно-белый. Поверх всего этого на нем была темно-лиловая шелковая накидка, украшенная спереди двумя маленькими гербами, завязки впереди стянуты замысловатым узлом. Арефьеву показалось, что женщин полковник подобрал, как подбирают цветок к петлице.

Но смотрелись они красиво, радовали глаз, что снаружи, что изнутри. Любопытство, гордость своим мастерством, желание скрасить вечер, почтение и приязнь к своему кавалеру… прекрасное сочетание. И слух радовали тоже.

Голос и у полковника оказался звучным, мелодичным — и все положенные приветствия он произнес легко, радушно и без тени злорадства. Ему и в самом деле была приятна роль щедрого хозяина.

— Могу я наконец узнать имена своих достойных противников? — спросил он, когда девушки начали разливать напитки.

Полковник Уэмура наверняка смотрел списки пленных, подумал Арефьев. И маленький ротмистр понял Уэмуру правильно.

— Волков. Аркадий Петрович Волков.

— Я вижу, вы решились взять птенца, — Уэмура неглубоко поклонился Арефьеву. Поскольку Волков промолчал, Арефьев взял на себя ответ:

— Мою судьбу решил скорей японский снаряд.

Японский снаряд, командование крепости, государь император и господин министр внутренних дел, «маленькая победоносная война», а уж в последнюю очередь Волков. Но не объяснять же это… гостеприимному хозяину.

— Превратности войны, — полковник Уэмура кивнул. Волков явно интересовал его больше, чем волковский «птенец». — Не будет ли дерзостью осведомиться, сколько вам лет?

— Я впервые попробовал крови в тысяча семьсот сорок третьем году от Рождества Христова, — сказал Волков.

— Двадцать седьмой год Кёхо, — быстро перевел в свое летоисчисление Уэмура. — Для ваших лет вы на удивление сильны.

— Благодарю. Могу ли я поинтересоваться возрастом гостеприимного хозяина?

— Ваш покорный слуга вкусил бессмертия в первый и единственный год с девизом правления Гэнряку. По вашему счету — тысяча сто восемьдесят пятый.

У Арефьева в голове как арифмометр щелкнул: год похода князя Игоря на половцев. Ого.

— Позвольте поздравить вас с долгой и, вероятно, весьма интересной жизнью… даже я, иностранец, знаю, насколько эти годы были богаты событиями. Да вот кстати, — Волков расстегнул мундир и извлек оттуда потрепанную трофейную книжку. — Не изволите ли взглянуть?

— А, «Нихон Гайси!» — Уэмура перелистал страницы с улыбкой книголюба. — Автора я знавал. Чудесный был человек — жаль, из-за горького пьянства скоро сгорел и не сумел завершить свой труд. Случалось нам беседовать о прежних временах, хоть я не мог, конечно, выдать себя…

Он поймал взгляд Волкова и сообщил:

— Не волнуйтесь, девушки не понимают по-английски. Я сейчас попрошу их

сыграть, а ученицы станцуют, — и обратился к женщинам с короткой фразой на японском. Мальчик-прислужник принес два футляра, оттуда на свет появились трехструнный инструмент с длинным грифом и что-то вроде гуслей.

Арефьев уже успел привыкнуть к здешней музыке и мог получать от нее удовольствие, а медленные движения учениц были по-своему совершенны — и обе девушки оказались так искренни в стремлении быть красотой… Арефьев позволил себе улыбнуться.

А вот местное рисовое вино, как он ни силился — не распробовал. Отдавало сивухой немилосердно. Почувствовав его неловкость, полковник приказал, едва танец закончился, подать европейского вина.

Потом, жестикулируя веером, танцевал сам полковник Уэмура. Танец его был сдержан и строг, движения плавны, ноги в широченных шароварах ступали незаметно глазу и казалось, он плывет над соломенными циновками. Женщины смотрели с благоговейным трепетом — видимо, в танце было что-то еще, кроме изящества и плавности.

— Это просто очень старинный танец, — пояснил полковник, когда Арефьев решился спросить. — Мало кому известный. А не желаете ли послушать настоящую старинную музыку? — спросил он, когда к мозельскому подали японские закуски.

— В вашем исполнении?

— Да. Музыка времен войны Тайра и Минамото. Есть прекрасная пьеса «Белый конь». Наложница моего дяди научила меня играть ее.

— Вашим дядей был…

— Тайра-но Киёмори.

Имя ничего не сказало Арефьеву. Волков, пока шли в Нагасаки морем, пытался развлекать его рассказами из той давней войны, и Арефьев запоминал события — но начисто забывал имена. Почему-то сильней всего тронула его история юного полководца, затравленного собственным братом. Сильней даже, чем трагедия поверженных Тайра.

— Я с удовольствием послушаю мелодию «Белого коня», — сказал Волков.

Мальчик по взмаху руки полковника принес флейту. Флейту взял сам хозяин, за гусли села гэй-ко в черном халате, как теперь видел Арефьев — уже далеко не молодая, но полная грации и внутреннего достоинства. Первые несколько тактов — если это можно называть тактами — она не играла, вслушиваясь в мелодию, но и эта не-игра была уже музыкой: женщина проникалась печалью флейты. А потом сильные пальцы опустились на струны, и покатились аккорды, чистые и тяжелые, как яшмовые бусины, нанизанные на шелковую нить…

«Словно белый конь, на мгновенье мелькнувший мимо приотворенной двери, словно волны речные, что текут и текут, но назад никогда не вернутся, мчатся годы человеческой жизни» — полковник не пел, но слова были слышны, они вклинивались между нотами, стучали в виске, несся бешеной белой лошадью, летел белой горной рекой, распадался на части мир, где не сохранить ничего, ни жизни, ни памяти, ни даже вот этого чувства, с которым слушаешь музыку, потому что «сейчас» уже не существует, оно проваливается туда, откуда нет возврата… и не нужно даже смуты, войны, чумы — хотя они есть: и смута, и война, и чума, достаточно хода времени…

Когда музыка закончилась, Арефьев словно вынырнул из-под воды. Это что ж, меня каждый раз от хорошей музыки теперь уволакивать будет?

— Немного попривыкнете — станет легче, — улыбнулся Волков.

Кажется, ему не нужно было больше расспрашивать о войне Тайра и Минамото. Он все понял.

Когда они под утро опять тряслись в лаковом коробке, возвращаясь в свой «веселый дом», Арефьев спросил:

— Он нас звал, чтобы объяснить, почему он тогда вышел из боя?

— Да. Чтобы сказать: у него есть задача, ему нельзя умирать, пока не сделает. Потому и жизнь ему дорога. Что ж… если его это тянет с двенадцатого века, значит не совсем бессмыслица. Наверняка он был совсем мальчишкой тогда. Не достиг совершеннолетия и его не успели внести в родословные.

— И поэтому не убили?

— Да нет… не убили, наверное, потому что сбежал. А может и убили. По-всякому могло получиться. Кстати, я не рассказал вам об обстоятельствах моего «пострига», а надо бы. Это в некотором роде обычай…

— …Мне, — выслушав, сказал Арефьев, — было легче принимать решение. Не нужно было мстить.

— Я, честно говоря, — усмехнулся Волков, — не очень-то стремился именно мстить, хотя не скажу, чтобы возможность это сделать была для меня так уж огорчительна. Я тогда хотел, чтобы у них ничего не вышло. Чтобы вот эта доносительская механика хоть на ком-то да споткнулась. И чтобы было кому вставлять ей палки в колеса впредь… С последним мне повезло несказанно, потому что не знаю, во что я тогда превратился бы, но Елизавета Петровна, вечная ей память, все решила и сделала много лучше нашего.

«Веселая царица была Елисавет», — почему-то всплыло в голове Арефьева. — «Поет и веселится — порядку ж нет как нет…» Ну что мы за народ, вечно нам порядок подавай. Откуда-нибудь сверху, и чтоб железною рукой. Не то в городе, который вчера защищали, ведем себя хуже завоевателей… Да посмотрите хотя бы на японцев — такие же люди, две руки, две ноги — а порядок есть. Даже бандерша посильный вклад в войну делает. И не надо, чтобы над каждым японский городовой с сабелькой стоял…

По дороге ассоциаций мысли повернули к японскому городовому — тому самому, который в припадке высокого патриотизма рубанул по голове царевича Николая. Вот если бы у него рученька не дрогнула, и цесаревича привезли из Японии в цинковом ящике — сколько цинковых ящиков сэкономили бы сейчас? Скольких бы людей сберегли?

— Осторожно, — сказал Волков. И тут Арефьев понял — сгустившееся в предутреннем воздухе ощущение тревоги пришло не изнутри, не от мыслей о незадачливом японском городовом. Наоборот — сами мысли набежали от того, что за ними кто-то недобро и пристально следил.

Не всем победителям довлело самой победы. Косых взглядов, ненавидящих мыслей хватало и в городе, но они были как-то более… мимолетными. Победтели могли позволить себе великодушие. А тут злоба ощущалась почти как тяжесть на коже — неизбывная, личная.

— Придется смотреть по сторонам, — вздохнул Волков, — только скандала еще нашей хозяйке не хватало.

— Я уж было подумал, что рассказы об их ненависти к иностранцам сильно преувеличены… — Арефьев вдруг понял, что не нужно привставать и таращиться по сторонам, достаточно прикрыть глаза и представить себе, что зрением ты охватываешь всю панораму. Так. Вот оно. Чадящий факел рыжей ненависти. За углом.

— Нет, европейцев здесь многие не любят… В том числе и по вполне комическим причинам. Мы, представьте себе, в среднем больше отвечаем их понятиям комильфо, чем они сами. Светлая кожа, большие глаза, высокий рост. Да, так оно и есть, я узнавал. А мы их называем даже не варварами, а макаками. Животными. Даже теперь, когда они нас догнали и наладились перегонять. Но тут… не просто нелюбовь. Тут либо эта самая священная ненависть ко всему чужому на святой японской земле — удивительно, но у них так было — либо… кто-то ненавидит именно нас с вами. Как представителей нашего рода.

— А разве это видно? В смысле — кто мы есть?

— Смотря кому. Обычный человек, такой как вы прежний, может разве что догадаться. Или опознать — если раньше сталкивался. Ваша нынешняя «болезнь», например, кого-то сведущего наведет на мысли. А есть еще люди, одаренные, знаете ли, свыше… и другой род людей. Которые были раньше такими, как мы — но сдались на милость Всевышнего, — раньше Арефьев мог только по голосу судить, а сейчас и по трепету бледного сияния видел, что этих дезертиров Волков жалеет, а не презирает.

— Насколько это опасно? Я ведь пока не особенно могу оценить.

— Для вас? Опасно. Вы пока уязвимы, а для нашей с вами породы уязвимы весьма. Если, скажем, всадить в меня достаточное количество свинца достаточно быстро, я просто буду долго приходить в себя. А вот вы — умрете. Кстати. если вы захотите отступить — для вас есть еще возможность. Любой наделенный действительной благодатью священник может совершить над вами обряд экзорцизма. Вас будет изрядно корчить, но вы выживете, и… — тут рикися остановился, пришлось вылезать из коробчонки. — …и сохраните некоторую часть своих нынешних способностей.

— И отпадет необходимость в…

— Да.

— Это серьезный аргумент. Но, как я понимаю, для этого нужно раскаяться в своем решении?

— Естественно.

— Тогда не имеет смысла и пробовать, — пожал плечами Арефьев. — Если бы я не считал это решение правильным, я бы его не принял.

— Время идет, — спокойно заметил Волков, сбрасывая в прихожей башмаки и подхватывая в руки сандалии, которые сейчас, на носок, неловко было надевать. — Вы можете пересмотреть свои взгляды. Если я что-то понимаю о ваших целях, вам удобней будет все-таки без этой платы… Да и дневной образ жизни начнете вести много раньше. А счетов со вседержителем у вас нет.

— А почему вы мне об этом тогда не рассказали?

— Потому что я бы вам самим рассказом почти наверняка закрыл бы эту дорогу. Те, кто с самого начала рассчитывает вот так вывернуться — никогда не возвращаются в люди. Я сам так ни с кем не поступал, а видеть — видел.

Ступая тихонько, с сандалиями в руках, они пересекли переднюю и пошли по веранде внутреннего дворика.

— Поза Ивана Карамазова мне никогда не нравилась, — сказал Арефьев. — Но я пока не вижу основания передумать. По правде говоря, мне не очень верится, что кто-то из знакомых мне священников тут будет на что-то способен. Даже лучшие из них… это чиновники. Бес, который покидает одержимого по государеву указу? Ну, разве что здесь, в Японии такое могло бы случиться… они ведь императора своего почитают за бога?

— За потомка богов, — как-то рассеянно поправил Волков. Что это с ним? Обычно на него так воздействовала близость нескольких любящихся парочек

— на Арефьева она воздействовала еще сильнее, и они в самое «горячее» время покидали гостеприимный дом терпимости, предпочитая слушать симфонии улиц. Но сейчас близилось утро, бордель спал. Арефьев всмотрелся в ночь внутренним взглядом — и уловил далекий отблеск рыжины. Тот, кто, ненавидя, следовал за рикисей, теперь знал, где они.

— Не нравится мне этот… провинциал. Ну да ладно. Вот что, давайте как, пока вся эта глупость не разъяснилась, далеко друг от друга не отходить. Это, конечно, больше меня касается, придется мне днем дома посидеть, но и вы тоже старайтесь меня из виду не терять.

Арефьев сел на веранду, сбросил носки, надел сандалии и закурил цигарку. На пачке было изображение цветущей вишневой ветки.

— Забавно, — сказал он, — чем-то это напоминает мне наш поход на упыря.

— Да. И вполне возможно, что наблюдатель руководствуется теми же чувствами.

— Наверное, — подумал вслух Арефьев, — я к этому привыкну.

— Привыкнете, — отозвался из комнаты Волков. — К этому — привыкнете.

Они оба ошиблись, но Арефьев так и не успел об этом узнать.

* * *

…Отставной инспектор Фудзита, вдовец, подрабатывает сторожем в токийском музее.

Он носит черные таби, экономя усилия и мыло, и лишь по воскресеньям надевает белые. В воскресенье не нужно мести музейный двор, поэтому можно надетьбелые.

Тем более, по воскресеньям заходит в гости господин инженер. Ему из церкви по дороге.

Господин инженер думает, что у них с отставным инспектором дружба. Его можно понять — после таких приключений в его мире обычно начинается дружба. Инспектор не разубеждает его. Сначала как-то не представилось случая, потом было бы уже неловко.

Так заблуждение и длится тридцать три года.

Может быть, заблуждение, длящееся тридцать три года, само по себе становится дружбой? Как воротина заброшенного святилища, обрастая мхом, становится горной ведьмой? Во всяком случае, когда инженер заболевает, отставной инспектор Фудзита чувствует себя немного неловко. Инженер стал привычной деталью воскресного утра — как чашка чая и две сигареты «Ямадзакура» за партией в го, как «Токийская ежедневная газета».

В это воскресенье, думает инспектор, инженер может и не прийти. У него радость. У него сын вернулся с войны. Еще во вторник вернулся, но Ситамати — квартал рабочий, там в будни праздновать не станут…

А с другой стороны — он все равно пойдет в церковь. Ему же по дороге.

У инспектора — дети и внуки, большой шумный дом. Иногда слишком шумный, но инспектор про себя слегка гордится этим обстоятельством. У него, подумать только, у него — все как у людей, даже много лучше, чем у людей, потому что в его доме никто никого никогда не боялся. Это он запомнил хорошо и сделал правильно.

Но вот разговаривать… и даже молчать — это нужен кто-то другой. Для домашних, с тех пор как умерла жена, это все героические истории, почти сказки. Правдивые, но сказки. «Наш папа-свекр-дедушка — бывший волк-оборотень… ага, тот самый, настоящий»…

И вдруг понимаешь, что эта граница прочнее той, что отделяла тебя когда-то от волков-оборотней из другой, победившей стаи. Что Асахина теперь в каком-то смысле действительно ближе, чем семья…

Газеты инспектор всегда читал от корки до корки, и дом на это время не то, чтобы замирал, но явно старался не обеспокоить, не сбить с мысли. Внимание радовало, тишина не была нужна — выделять важное, строить картину инспектор мог хоть посреди пожара. Читал — от корки до корки, но открывал всегда в случайном месте, чтобы не задавать себе последовательность.

В этот раз открыл — и уперся взглядом в смутно знакомое лицо.

Заметка под портретом сообщала, что изображенный на портрете неизвестный в приступе патриотизма ворвался в веселый дом в Нагасаки, где были расквартированы пленные русские офицеры, и снес голову одному из них — дальше шла совершенно непроизносимая русская фамилия. Старший — тоже непроизносимый — товарищ жертвы, увидев происшествие, выбежал из дома, набросился на убийцу — и зарубил его же собственным мечом, поскольку сам был безоружен.

Инспектор еще раз посмотрел на расплывчатый фотоснимок. Сделано явно после смерти, у живых таких лиц не бывает. А еще, наметанным глазом определил, что это даже не лицо мертвеца — это отрубленная голова мертвеца.

В дверь постучали.

— Входите, — привычно сказал отставной инспектор.

Асахина вошел, на ходу доставая из рукава утренний выпуск «Ёмиури». Да. Значит, да. Обычно-то господин инженер «Ёмиури» не читает…

— Если вы про новость из Нагасаки, — сказал инспектор, — то в «Ежедневке» уже перепечатали.

Инженер грустно кивнул и прикрыл дверь.

— Мальчишки на улице кричали, — сказал он, глядя в стену. — «Варварское убийство пленного офицера». Размахивали газетой. Я узнал его. Почти не изменился, бедняга.

Инспектор жестом пригласил гостя в комнату. Внучка ужа потопала за чайником. Сообразительная пигалица, любимица…

Кажется, Асахина думает, что у меня горе. Не объяснять же ему, что Хараду я похоронил еще в шестьдесят восьмом.

— Да, совершенно не изменился. Вломился наобум, прикрытием не озаботился, рассчитывал на силу. И скорее всего, убил не того, кого собирался. Ну, вы подумайте, — пояснил инспектор, — кто бы это мог отобрать у Харады меч? Сколько таких людей на свете? Он, конечно, копейщик, и с мечом обращался так себе, но преимущество в силе и скорости значит много.

— Я догадался, — горько сказал Асахина, садясь на татами. — Последние известия от него я получил пять лет назад. Он охранял миссию в Китае во время восстания. А когда довел миссионеров до английских войск, вернулся и примкнул к восставшим зачем-то. Я думал, он там и сгинул…

— Он любил драться, — пожимает плечами инспектор. — И только.

— Наверное он счел их дело заслуживающим защиты.

— Наверняка, — всегда приятнее думать, что правда на твоей стороне…

— Лучше бы он остался там.

— А я думаю, он там и остался, — Фудзита принял у внучки горячий чайник, поблагодарил кивком, налил гостю, потом себе, достал из буфета мешочек со сладостями. — Думаю, этих русских… демонов он выследил еще с Порт-Артура.

Асахина усмехнулся. «Русские демоны» — звучит совсем как заклинания бестолковых головорубов сорок лет назад. Сейчас русские — не демоны, сейчас они — уважаемые враги. Япония впервые одержала серьезную военную победу над сильной европейской державой. Полмиллиона раненых и больных, сто тысяч с лишним трупов… Сын Асахины учится писать левой рукой — правая искалечена безнадежно. Но он жив. Хотя бы жив. Есть чему радоваться.

— «Поистине прискорбно», — вслух прочитал Асахина, — «Что и в наши дни люди движимы такими дремучими предрассудками. Японский народ должен больше внимания уделять просвещению, иначе подобные скандалы будут ложиться черным пятном на сверкающую чистоту наших намерений…»

— Боюсь, что нашей главной бедой будет не невежество, а именно чистота намерений, — скривил губы инспектор. — Не иностранные демоны, а свои люди.

— Одно другому не мешает, — сказал Асахина. Потом прочел нараспев:

Споры, болтовня -

Все, поверьте, ни к чему:

Только меч один

Все вопросы разрешит.

Только этот меч!

— Это чье? — Фудзита внутренне вздрогнул. Так мог бы написать фукутё. Где-то в шестьдесят пятом.

— Один из новых, Ёсано.

— Что ж. Сказали — пусть делают.

— Это сказали еще десять лет назад. Он тогда отправился в Корею — нести им просвещение. Никого особенно не просветил, вернулся с воспалением легких. Хорошо, что не умер. Славный поэт.

Господин инженер следит за стихами, господин инженер выписывает несколько литературных журналов… Помнится, огорчался, когда умер этот поэт, как его… Китамура? Да, Китамура. Он не любит, когда люди умирают молодыми, не выполнив своего предназначения.

Чему он огорчается больше — самой смерти Харады, или тому, что Харада так глупо спалил свою жизнь? А если бы он погиб в Китае, защищая миссию — господин инженер огорчался бы меньше?

— Забавно, — сказал инспектор, доливая в опустевшие чашки, — мне до сих пор в голову не приходило подумать — есть ли они у русских? Да и вообще — у белых? Вы каким-то образом зачаровали тогда свой меч. Раз есть чары — значит, появились они не зря.

— Это… не чары. Это скорее благословение. Мы верим, что оно помогает против любой злой силы. Но священник очень удивился, когда я попросил его. И, подозреваю, счел меня суеверным японским дикарем.

— Ну, вот газеты написали про еще одного суеверного японского дикаря… — господин Фудзита вздыхает. — Это… благословение, оно у русских как, есть?

— Должно быть, — пожимает плечами господин инженер.

— Значит, справятся и без нас. Нам бы со своими разобраться. Как насчет партии в го, господин инженер?

Черные шашки, белые шашки в сафьяновом мешочке… Инспектор аккуратно разворачивает на столе гобан — игровую доску, нарисованную на бамбуковой плетенке. Внучка инспектора на дворе, напевая, играет в тамадама.

— Прошлый раз черными играл я, — говорит господин инженер. — Теперь ваш ход…

Глава 16. Доза жизни

И сказано в Неписании

«Нет у мужа женщин его,

И быть не может.

Ибо женщина есть улыбка Бога.

А улыбки Бога принадлежат

Ветру, росе, щенку, жмущемуся

К стене дома,

Потому что машины и он боится.

Но не тебе,

Рожденный убить и умереть.»

Юрий Смирнов, оборотень-возвращенец

«Зайдите ко мне, когда освободитесь», — всплыло на экране.

Один из стандартных способов связи, обычно применяющийся, когда Аркадий Петрович чем-то занят, с кем-то разговаривает — или по каким-то своим причинам не хочет произносить пожелание вслух.

В кабинете у Волкова никого не было. И по стандартным каналам ничего не проходило. Точно. А учитывая вчерашнее… ну что ж. С некоторой вероятностью, сейчас мне предъявят результаты моего эксперимента. Несколько раньше, чем я думал.

Волков стоял, отвернувшись к окну.

— Кошелев мертв, — сказал он, не оборачиваясь.

Все входящие шли через приемную — то есть, через Габриэляна. О смерти Кошелева не сообщал никто. Сообщений от тех, чью корреспонденцию Габриэлян не имел права просматривать — Коваленко и Рыбака, начальника СБ, — тоже не было. Cледовательно, у нас есть сухой остаток…

— И он не просто умер, — сказал Волков, продолжая созерцать московские крыши. — Над ним был совершен экзорцизм.

Господин советник повернулся и Габриэлян заметил, что выглядит он неважно. Как человек, причем человек, только что переживший сосудистый криз.

Хотелось бы знать, могут эти господа сделать хоть что-нибудь по-людски? Они же сами хотели — для опытов. Для обыкновенных рабочих опытов, для обкатки оружия. И что в результате? Очередное спонтанное исцеление, которого Кошелев, в его-то возрасте, естественно не пережил. И вместо вполне пригодного к использованию старшего получаем никуда не годный труп — и заодно информируем Аркадия Петровича настолько точно и подробно, насколько это вообще возможно сделать, не подавая ему докладную записку о происшествии. Это все, конечно, тоже данные и данные полезные, но сил же нет никаких.

— Как я понимаю, совершен успешно, — сказал Габриэлян.

— Вы все правильно понимаете, — Волков провел рукой по лбу, стирая пот, которого не было и не могло быть. Нда. Если в нем отозвались такие старые рефлексы, дела и впрямь неважны.

А что если у этих господ все получилось? Если они копают не только биологию. Ищут именно способ экзорцизма с заранее предсказанным результатом?

Ну что ж… от такого эффекта и Аахен не отказался бы. Если он и правда управляем.

— Кстати, — с некоторой живостью продолжил Волков, — я не помню, Вадим Арович, чтобы я давал вам санкцию на ликвидацию Кошелева.

— Вы ее не давали, господин советник.

И это есть факт. Не давал. Ни как советник, ни как мастер.

— Чем вы тогда объясните свои действия?

Как будто такой номер и правда можно как-нибудь объяснить…

— Территориальный Совет собирается меньше чем через месяц. Дело Кошелева не поставлено на повестку дня, но непременно там окажется. Совокупность фактов такова, что Совет с высокой вероятностью приговорил бы его. Казнь вашего птенца могла повредить вашей репутации. Если бы он оспорил приговор — вам, его мастеру, пришлось бы выйти на помост. Когда-то давно вы сказали, что убивать своих птенцов — не легче, чем убивать своих детей.

Волков наморщил лоб. Он сказал это давно, очень давно, еще до рождения Габриэляна, и сформулировал несколько иначе, но фразу успели растиражировать именно в этой редакции…

— Стало быть, вы щадили мои чувства. Не могу не оценить такой подход, Вадим Арович. Благодарю. Но требую, чтобы вы в дальнейшем к нему не возвращались.

Дело не в чувствах. И он это прекрасно понимает. Я поставил его в безвыходное положение. Он может спросить с меня за это дело, но это означает вслух признать, что он меня не контролирует. Вот до такой степени не контролирует. А он этого не может себе позволить. Сейчас — не может. Как раз с учетом дела Кошелева. Два раза — это много.

Это если по поверхности.

А если глубже, то сам факт экзорцизма сказал ему все, что нужно, о том, с кем я связался и чем я занимаюсь. И почему. И почему оно было сделано, как сделано — не просто без приказа, а вопреки прямому приказу. Чтобы, если дойдет до пожара, он мог сказать правду, только правду и ничего, кроме правды. Отсчет пошел — и даже отыгранные полгода могут означать победу. Значит, у нас должен быть запас.

— Поскольку, — Волков слегка двигает ладонью, штора опускается, города больше нет, — как показывает практика, другие дисциплинарные меры не производят должного воздействия, в следующий раз мне придется вас попросту убить.

— Конечно, господин Советник.

— Я хочу, чтобы расследование по делу Кошелева началось немедленно. По всей форме. И чтобы вы курировали это дело лично.

— Будет исполнено, господин Советник.

А уж как это оформлять — как исцеление, теракт или особо зверское самоубийство, я на месте посмотрю. Сильно подозреваю, что ничего хорошего я на этом месте не увижу.

— Я не приказывал отправляться туда лично, — словно прочитав мысли референта, сказал господин советник. — Вы будете нужны мне здесь.

Значит, в Питер едет Король, и едет прямо сейчас. Авиатакси — это быстрее, чем ждать утреннего монорельса. Олег… Пожалуй, пусть остается.

— Хорошо, господин Советник. Следует ли мне поставить в известность соответствующие службы немедленно?

— Да, конечно. Я хочу, чтобы останки начали искать прямо сейчас. Если вам повезет, к утру их найдут.

К утру. Значит, мне не следует сообщать санкт-петербургскому управлению, где искать труп — даже если Тэнчу мне доложит. Хорошо.

— Если экзорцизм был успешным, господин Советник, ткани, видимо, станут устойчивее к разложению.

— Да, конечно же, Вадим Арович. Вот я бы рассыпался в прах. Но я бы не советовал вам особенно полагаться на эту устойчивость. От моего патрона в довольно краткие сроки остался один скелет. А аппаратура, работая с такими тканями, традиционно дает самые удивительные сбои.

Габриэлян вернулся за свой стол, выдохнул, вдохнул, выдохнул, послал запрос в питерское управление, кликнул домой, обрадовал Короля, посоветовал Олегу остаться дома и, раз уж выпал свободный часок — воспользоваться случаем и поиграть в игры, принял из Питера подтверждение запроса, уведомил Волкова, что дело возбуждено, вернулся к тому, чем занимался до вызова, получил от Короля сообщение, что он уже в Быково и садится на авиатакси до Питера (иврит, матерно), получил из Питера сообщение, что обнаружена машина Кошелева и одна опергруппа начала прочесывать рощицу, у которой машина стояла, а вторая — проверять логи навигатора за последние сутки и сверять с показаниями дорожных снитчей. Еще через десять минут доложили, что: а) труп предположительно Кошелева найден на полянке для пикников (в виду состояния тела идентификация пока условная, по одежде и документам), причина смерти предположительно — несовместимое с жизнью сквозное ранение головы серебряной пулей, пулю ищут);

б) на той же полянке находятся еще пять тел, трое положительно идентифицированы как охранники высокого господина Дмитрия Корбута, двое — не менее положительно — как охранники Кошелева, судя по всему, между двумя группами произошел огневой контакт;

в) в ходе этого контакта начальник охраны Кошелева Станислав Полежаев был ранен достаточно тяжело, но не смертельно; смерть наступила от потери крови, ускоренной потреблением;

г) в траве найден табельный пистолет Станислава Полежаева, из которого некоторое время назад — ориентировочно полтора часа — был произведен выстрел серебряной пулей. Отпечатки пальцев на рукояти оружия принадлежат хозяину, посторонних отпечатков не обнаружено;

д) по логам дорожного снитча РГ-8996005478СПб ДПС-14, на примыкающем к роще участке шоссе между 22–43 и 23–07 регистрируется присутствие автомобиля «БМВ-корвет» принадлежащего Дмитрию Корбуту. Совершая облет сектора в 23–13, снитч машину уже не зафиксировал.

Вот значит, кого они прибрали. Что за пристрастие к высокому искусству — не писатель, так певец. Теперь становится понятнее, почему экзорцизм. Либо присутствие Корбута с охраной помешало нормальному ходу операции, либо, раз уж объектов оказалось два, решили протестировать все, что есть в печи. Но гадать мы не будем. Мы просто пошлем запрос. И потребуем отчета.

Вот хорошо бы получить его в письменной форме установленного образца… и сдать наверх в числе прочих документов.

Габриэлян распечатал данные из Питера и отнес их Волкову. Можно было бы все перегнать на его терминал, но Аркадий Петрович любил держать в руках бумагу.

Вернулся. Переслал пакеты Королю и Олегу. Олег отрапортовал получение и добавил, что квест по главной сюжетной линии у него что-то сегодня не идет — может, харизмы ему не хватает, надо еще попрокачиваться.

Тэнчу не выходит на связь.

Через полчаса Габриэлян понял, почему. Пришло еще два сообщения из Питера. Первое: Корбут и Кошелев вчера вечером нарушили правила дорожного движения, въехав в «зеленую зону» на Петергофском. Протокол прилагается. Второе: останки Кошелева идентифицированы по срезу ногтей. На том же срезе ногтей обнаружены, впрочем, и ткани человека. Они также идентифицированы: некто Андрей Новицкий, частный детектив. Продал агентство «Лунный свет» и после этого в Питере не практиковал.

Габриэлян раскрыл протокол. Вот тебе бабушка и ночь святого Варфоломея… То есть официальная картинка у нас следующая. Предполагаемый объект «королевской охоты» обратился в агентство, вот и заявление есть, соответствующим числом, там решили, что сами не справятся — и выдернули бывшего владельца, он вмешался и достаточно успешно, но Кошелев был не один, а у его спутника — навязавшегося поперек неписаных правил — к Новицкому оказалось что-то личное… и в результате высокие господа Новицкого не поделили.

Мыльная опера. Драма на охоте.

Новицкий совершенно отчетливо, для протокола, настаивал на том, что попытка потребления совершенно легальна и что он добровольно отдает свою жизнь вместо Валерия Мантулова. Вмешиваться в таких случаях старшим запрещают… нет, не законы, а, как говорили в старину, «понятия», кодекс чести сообщества высоких господ. Кому нужна слава падальщика? Но Корбут был (впрочем, о нем пока еще нельзя говорить в прошедшем времени) самовлюбленным болваном. Габриэлян подавил вспышку раздражения в адрес господина Рождественского (о коем, спасибо Кесселю и Аркадию Петровичу, уже давно можно было говорить в прошедшем времени) — инициировал покойник кого попало. Даже не кого в голову взбредет — а кого левая нога захочет. И самовлюбленный болван Корбут по какой-то причине не мог то ли Новицкого, то ли Кошелева оставить в покое.

Прозвучал вызов от Олега. Мальчик весело сообщил, что его персонажа в игре отправили в ноль хитов.

— В смысле — убили? — уточнил Габриэлян.

— Нет, это не одно и то же, — объяснил Олег. — Я просто валяюсь и сдвинуться с места не могу. Но если мне партийцы за полчаса не окажут помощи — то я помру.

— Ты хочешь сказать, что я должен тебя спасать прямо с рабочего места? — сардонически поинтересовался Габриэлян.

— Я сначала Короля просил, — сказал Олег. — Но с ним связь нестабильная. Атмосферные помехи или что-то еще.

Заходить в игру отсюда — это, конечно, полнейший нонсенс. Покинуть рабочее место можно только по приказу (даже не с разрешения) Волкова. До конца смены еще час. Эней, судя по словам Олега, находится в тяжелом, возможно, терминальном состоянии.

— Значит, помирай, — сказал Габриэлян. — Мне некогда.

А вот из дома уже можно будет посмотреть лог. То бишь подробный отчет о том, что, как и почему у них произошло. Заметать следы, не зная настоящего расклада — особо трудоемкий способ самоубийства.

Еще через двадцать минут вышел на связь Король. Уже сел в Питере. Глава опергруппы капитан Маркин встречал его лично и тут же поделился соображениями. Ему было совершенно неясно, почему Кошелев, выслушав заявление Новицкого, не потребил его на месте с концами, а отпустил гулять еще на сутки. Пока что наиболее разумной ему представлялась версия о том, что Кошелев хотел за что-то свести счеты с Корбутом и оставил Новицкого в качестве живца. Версия не держала воды: чтобы пригласить Корбута прогуляться в уединенной местности и там наставить уму-разуму, Кошелеву совершенно не нужен был Новицкий: по возрасту, по статусу, по положению он и так имел на то все права.

Король ни единым словом, ни единым дрожанием лицевого мускула не подтвердил и не опроверг версию Маркина. Молодцы, работайте дальше, — сказал он, откровенно зевая — и попросился в гостиницу. Не в ведомственную, — уточнил он. Московская шишка не собиралась сообщать, что Москва думает по поводу этого дела и в какую сторону питерским коллегам копать, а в какую — упаси Аллах.

И кстати, бросил он через плечо, уже входя в номер, обратите внимание на то, что обычный модус Кошелева — это отпускать жертву после первого Поцелуя. Давать ей шанс на побег. Всегда. А что до сих пор среди его жертв не попадалось профессионалов… ну у него другие вкусы. Были. Ему нравились люди искусства.

С этими словами московская шишка закрылась в номере и принялась за расшифровку отчета. Из лога следовало, что экзорцизм случился с Кошелевым совершенно непонятным образом. Это не Неверов постарался, как они предполагали поначалу. Кошелев просто вошел с Энеем в ближний контакт, все боялись стрелять, чтобы не задеть командира и вдруг паф! — Кошелева покинул симбионт. Хотите верьте, хотите нет.

А вот за каким чертом Эней входил с ним в ближний контакт, скажите мне на милость? Ему жить надоело? Ему остренького не хватает? Подал бы сигнал к началу операции… у них там двое старших на полянке — и стол накрыт, и суп кипит, и кто войдет, тот будет сыт. Корбут, конечно, помоложе и для дела подходит хуже, но кого-то они бы там прихватили… И кстати, положи они там Кошелева, он бы мирно рассыпался в прах и поди потом восстанови, как именно его убили и кто это сделал. А теперь у Кошелева-человека под ногтями — ткани Новицкого в промышленных количествах.

Хотя, конечно, под воздействием Поцелуя — Габриэлян подумал о Майе — каких только глупостей люди не делают…

Потом он снова подумал о Майе. Как можно было таким раздолбаям доверить такую женщину? А ведь меня даже никто не Целовал… Кстати, интересно, на какие глупости под основательным Поцелуем пущусь я. Такие вещи лучше знать заранее — а ведь эксперимента не поставишь… Габриэлян поправил очки и, повинуясь мгновенному наитию, вывел на экран планшетки текст Нового Завета.

В пять утра он в последний раз вошел в кабинет Волкова, чтобы сопроводить того ко сну.

— Это пока что предварительное заключение, Аркадий Петрович, но похоже, что убийцы Кошелева, в числе прочего, экспериментировали с экзорцизмом. Причем, с довольно редкой его разновидностью. Знаете, как сказано в Евангелии от Марка…

— Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы, — немедленно процитировал Аркадий Петрович. — Если вы когда-нибудь встретите этих дураков и они еще будут живы, объясните им: пусть поупражняются для начала на змеях и скорпионах, а потом уж переходят к тем, кто им явно не по зубам.

— Но ведь они оказались достаточно убедительны. Для Кошелева, — как бы невзначай возразил Габриэлян.

Аркадий Петрович резко развернулся от двери в саркофаг. В последний раз такое выражение лица у него Габриэлян видел в тот достопамятный вечер, когда в группу поступил Олег.

— Вот как? А вам известно, Вадим Арович, что бес — или, как вы его называете, симбионт — первым делом атакует экзорциста? Вы не знаете, этот… мистик-дилетант, он на каком свете?

«Ноль хитов»…

— Не имею ни малейшего представления, Аркадий Петрович, — честно сказал Габриэлян.

* * *

…Свет был сильный, но рассеянный — и оттого мягкий, даже какой-то нежный, как снег. Эней сфокусировал зрение — насколько смог. Смог он неважно, но в размытых очертаниях двух фигур над собой узнал Костю и Эмет, хозяйку базы, главного врача в ораниенбаумском санатории «Ракиты». Санаторий специализировался на реабилитации после косметической хирургии: людям требовалось место и время, чтобы привыкнуть к новым лицам — и чтобы знакомые успели отвыкнуть от их прежней внешности.

— Сколько пальцев я показываю? — спросила Эмет.

Эней с силой зажмурился, потом раскрыл глаза и еще раз сфокусировал зрение.

— Три.

— Как вы себя чувствуете?

Эней провел деревянным языком по вспухшим губам и сказал:

— Как Бог.

— Шутку понял. Смешно, — отозвался Костя. По тону было понятно, что шутка ему не понравилась.

— А я не шутил. Почти. Что было-то? Я бесновался?

— А должен был? — Костя нагнулся и посмотрел ему прямо в глаза.

— Да по идее нет. По-моему, внутрь я его все-таки не пустил.

Эмет раскрыла маленькое зеркальце и поднесла к самым глазам Энея. Ох… Это я, что ли?

— Ты зачем себе глаза выцарапать пытался? — спросил Кен.

— Это… не глаза, — Эней вспомнил, что было по другую сторону завесы беспамятства, и его передернуло.

— Вы его так не пускали, — прохладно пояснила Эмет.

— И это тоже? — с трудом подняв руку, Эней показал на ее вспухшую переносицу.

— Видимо, да. Видимо, вы меня за кого-то не того приняли.

Эней точно знал, за кого он ее принял. Но не готов был сейчас никому об этом рассказывать. Он собирался отдать распоряжение по операции, и ему очень нужно было показать, что с головой у него все в порядке.

— Что это было… с вашей точки зрения? — спросил он.

— С моей точки зрения… — Эней вдруг понял, что горечь и досада, которые слышатся в голосе Эмет, направлены не на него, а на самое себя. — Это была грубая врачебная ошибка. Я решила, что ваш шок имеет геморрагическую природу. Я решила, что ваши попытки вырваться из манипуляционной — это запоздалый патологический рефлекс, что вы почему-то вернулись к эректильной фазе шока…

— Хотя по идее так не бывает, — вставил Костя.

— По идее многого не бывает, но иногда случается, — возразила Эмет.

— Это я к тому, — сказал Костя, — что виноват на самом деле я. Это я священник. Это я должен не забывать про такие штуки. А я забыл.

— Баста, — оборвал их Эней. — Как командир, я приказываю вам считать, что это моя вина. Я не должен был лезть к нему с экзорцизмом. Или хотя бы продумать последствия. Все последствия, я имею в виду.

— Ау, кэп. Ты был под Поцелуем.

— А я об этом знала — и не приняла во внимание, — заключила Эмет. — В общем, когда мы зашили половину ваших ран, вы внезапно вскочили, и начали ломиться в дверь, а на все попытки уложить вас обратно реагировали… — она потерла разбитый нос, — неадекватно. Говорили с кем-то невидимым. Выкрикивали что-то вроде псалма.

— Благословен Господь Бог мой, научивший руки мои битве и персты мои брани… — пробормотал Эней.

— Да, именно это. Значит, вы помните…?

— Я помню совсем другое, но это долгий разговор. Дальше что было?

— На помощь пришел Чеддер и мы смогли вас зафиксировать. Жестко. Ввели седативы, продолжили обработку ран. Но вы не засыпали, вы продолжали чувствовать боль, и что хуже всего, у вас наблюдались шоковые явления, которые должны были пройти, потому что вам ввели уже двойную дозу противошоковых…

— А я в это время был на связи, — Костя не уточнил с кем, Эней понял и так. — В соседнем домике. И даже не приходил проверить, как ты тут.

— Это была вторая моя ошибка, — беспощадно добавила Эмет. — Я не обращалась к… специалисту, пока не исчерпала традиционных средств…

Костя поморщился.

— …И даже когда я их исчерпала, я позвонила сначала Эвану.

— Вы действовали по инструкции, — попытался утешить ее Эней. — И все хорошо, что хорошо закончилось, большое вам спасибо.

— Закончилось? — подозрительно спросил Костя. — Ты уверен?

— Да, Белка. Уверен. Можешь для успокоения приклеить ко мне дароносицу до утра.

— Ты и это помнишь?

— Я помню, как ты меня исповедовал и причащал. Как положил дароносицу мне на грудь. Но для меня все было немного иначе. У вас все хорошо?

Костя повернул голову — и Эмет быстро покинула манипуляционную.

— Зодиак выходил на связь, — сказал Костя.

— Меня хотели?

— А то кого же…

…Кошелев был птенцом Волкова. А для связи птенца и мастера, по слухам, расстояния ничего не значили.

— Кого они сюда наладили?

— Янычара, — так «внутри» обозначали Короля.

— Что груз?

— Принят. Из графика не выбиваемся. Но кэп…

Эней уже знал, что он хочет сказать.

— На сколько меня сейчас срубит?

— Часов на двенадцать, так что…

— Нет. Через шесть часов максимум поднимайте меня. Чем угодно. Это приказ. Мы с Чеддером меняемся местами. Он едет в Новгород, я — в Эстонию. И пусть Эван двигается сюда.

— А… А-га… Да, так будет лучше всего. Я скажу Чеддеру. Эван уже едет. Еще что?

— Пить…

Через минуту, высушив пакетик витаминного напитка, он уже спал без сновидений.

* * *

— …Так я и думала, — сказала Эмет четверть часа спустя, с удовлетворением глядя на успокоившиеся приборы и спящего пациента. — Мерзостная штука этот Поцелуй. Любую псилобициновую и лизергиновую производную бьет, что на дальней дистанции, что на ближней, а уж побочные эффекты… да что я вам рассказываю. Мне просто нельзя было вас отпускать. Клин клином вышибают. Как ваша голова?

— Болит, что ей еще делать? — пробормотал Костя. — Но я здоровенный парень, и я справлюсь. Вы поспите. Если его опять поведет, я удержу. И вас позову, конечно… И капельницу поменяю. Я медбрат вообще-то по армейской специальности.

Эмет кивнула. Нос ее уже был присыпан лечебной пудрой. Раскрыв коробочку, она подошла к Энею и легонько охлопала пуховкой его синяки. Пояснила:

— Корневища лилии. Ускоряет цветение — ну и заживление тоже. Хотите?

— Давайте, — Костя повернулся к ней левым ухом, в которое прилетело, когда его брали стрелки Корбута. Все-таки клиника косметической медицины… И вообще в этом есть некая прелесть — сидеть после операции по уши в корнях лилии, но на поверхности земли, а не там, где обычно эти корни располагаются. Именно это Костя и сказал Давидюку, когда тот, наконец, добрался до «Ракиты». Но у него сложилось впечатление, что психотерапевт не оценил шутку по достоинству. Почему-то. И инструкции не оценил. Наверное, от общения с Энеем и Игорем у Кости испортилось чувство юмора.

— И операция, между прочим, еще не закончена, — донеслось с кровати-каталки. — Док, как хорошо, что вы здесь. Как раз вы и были нужны. Белка, отцепи от меня всё это и помоги встать.

Перед тем как отсоединять датчики, Давидюк посмотрел на показания приборов. Видимо, показания его удовлетворили.

До туалета Эней шел, вися на Косте и очень медленно переставляя ноги, а вот обратно — уже сам и вполне в человеческом темпе. Если считать человеческим темп 90-летнего старика, прихваченного артритом. Зато — не держась за стены.

Больничную рубашку ради экономии времени сзади не застегнули, и Костя увидел, что на бинтах проступает кровь.

— Да, повязки ты мне тоже сейчас обновишь, — отвечая его мыслям, сказал Эней.

— Ты чувствуешь, что швы разошлись?

— Нет, они не разошлись, слава Богу. Они просто слегка кровоточат, но это мелочи. Что Бибоп?

— Они с грузом уже за пределами области.

— А-атлично. Чеддер выехал?

— Три часа назад. Благую часть ты себе выбрал, — позавидовал вслух Костя.

— Я бы предпочел менее подвижный груз. Но я теперь в легенду лучше Чеддера ложусь — и ушиваться отсюда мне нужно. И тихо. Так что рокировка выходит осмысленная вполне, а еще одного приступа икоты эта операция не переживет.

…Вот это да. И не знаешь, как быть. То ли рекомендовать Святые Дары как универсальный восстановитель — а из сегодняшнего делать рекламный ролик, то ли начинать бить командира по голове подушкой и напоминать, в каком он виде.

— Ты зачем экзорцизм устраивать полез? — спросил вместо этого Костя.

— Он хотел, — пожал плечами Эней. — Он очень хотел. Он за этим и пришел. Наездник хотел меня убить, а Кошелев… просил о помощи. Как мог, так и просил. Я вам потом все расскажу. Когда будет время, а сейчас его в обрез, — они вошли в манипуляционную. — Док, вам партийное поручение номер раз: подобрать мне обезболивающее, чтобы я неделю продержался в автономном плавании. Мог водить машину и все такое. Покупать его мы сейчас не можем, но мы можем его взять здесь. Очень жаль будить Эмет, но вы, пожалуйста, разбудите и попросите ключ от сейфа. А пока будете ходить и будить, подумайте про поручение номер два: я вас засветил намертво. Мы можем убрать вас из Питера. У вас жена и дети, я знаю… такие вещи приходится делать. У нас все готово. Но есть еще один вариант. Рискованный. Но если он удастся, мы сохраним вас, «Теону» и всю питерскую медицинскую ячейку. Подумайте, что вы выбираете.

В окна постучался рассвет.

— Зодиак хотел, чтобы ты связался с ними, когда придешь в себя, — сказал Костя.

— Минут пять они еще подождут. Я все равно уже знаю, что они мне скажут: меня идентифицировали по тканям под ногтями Кошелева. Кстати, вы молодцы, что не стали там вычищать. Это Цумэ сообразил?

— Ну не я же, — сказал Костя.

— Что нужно делать по второму варианту? — спросил Давидюк.

— Прийти в СБ. Сказать почти всю правду. Что я ваш бывший пациент. Что я вам позавчера сосватал Мантулова, а вчера утром вы забрали меня из «скорой» в очень тухлом виде и под явным эндокринным воздействием. Дальше вы расскажете — с моих слов — что я связался с высокой госпожой, и все это дело добровольное. Из клиники ушел и пропал. Вы меня искали — в агентстве и повсюду. И в конце концов, решили обратиться к властям, потому что это безобразие полное. Пусть найдут эту безответственную дуру и призовут к порядку. Новицкого, конечно, придется похоронить. Жаль, хорошая была личность.

Кен принес заготовленную на случай одежду. Эней влез в рубашку — а с брюками вышел промах — их заготовили, не рассчитывая на травмы.

— З-зараза, — почесал в затылке озадаченный Кен. — Не килт же тебе тащить.

— Саронг, — предложил Давидюк.

— Форменные медицинские брюки, — отрезала Эмет. — Я сейчас принесу.

— Спасибо, — с чувством сказал Эней. — Вообще за всё.

— Пусть у вас получится, — улыбнулась женщина. — Пусть у нас всех получится. Это главное.

— Давайте уточним сценарий моего вранья, — сказал вернувшийся Давидюк. — Я вас забрал утром со станции Скорой помощи — это рассказывать как есть?

— Да, — Эней взял у него пластиковый пузырек, встряхнул, вылущил капсулу. — Про галлюцинации, про всё. Чем больше правды, тем лучше.

— Две, — подсказал Давидюк. — По две, четыре раза в сутки, на протяжении трех дней. Потом — три раза, два и так далее, по нисходящей. Я отсчитал ровно на семь суток, Андрей. Они могут вызвать привыкание, поэтому чем раньше вы перейдете на что-нибудь попроще, тем лучше. Что я должен врать о дальнейшем?

— Я еще раз пришел к вам вечером. Точнее, за полночь. Совершенно невменяемый и вот в таком вот виде. Вы организовали мне перевязку, швы, наркоз — и устроили меня на ночь в манипуляционном кабинете стационара «Теоны». Поставили мне противошоковую капельницу, завели будильник на сколько нужно и легли спать. Когда проснулись, меня уже не было. Будет хорошо, если у вас в мусорнике найдут мое окровавленное барахло. Его еще не уничтожили?

— Э-э-э… — сказала Эмет.

— Ладно, тогда бинты. Для достоверности. В общем, вы подумали, попытались искать меня по своим каналам — через наших общих знакомых, через агентство, непременно туда стукнитесь — и решили, что вам крайне не нравится вся эта ситуация. И что, пожалуй, пора обращаться к властям, потому что дело зашло слишком далеко — особенно с учетом того, что у пациента, то бишь у меня, несколько лет назад на почве личной жизни стряслась депрессия, и вся эта пурга с высокой госпожой в лучшем случае порушит вашу многолетнюю работу. Да… — Эней сел, пошевелил правой кистью, будто ощупывая что-то невидимое, — после этого на какое-то время вы, конечно, окажетесь в карантине. Во-первых, на всякий случай, а во-вторых, потому что все это дело наверняка попадет в зону особого внимания… причем не только нашей СБ. Но так все мы выиграем больше, чем если вы уйдете в бега. Если, конечно, не накроемся… яшмовым гротом.

Лазурные форменные брюки в сочетании с темно-коричневой льняной рубашкой смотрелись… а ничего они смотрелись, как ни странно. Хорошо, что мода у нас нынче ест все, хоть красное с зеленым.

— Белка, планшетку. Подбросишь меня до стоянки — и отправляйся спать. Док, желаю вам удачи.

— Я вам тоже желаю удачи. И вы должны показаться врачу не позже, чем через сорок восемь часов. Отнеситесь к этому серьезно.

— Обязательно, — кивнул Эней. — Поверьте, я очень серьезно к этому отношусь. У тех, кто не чистит оружие, оно обычно заедает.

* * *

…И ты ведь с самого начала знала, что это произойдет.

С того самого момента, как твой непутевый-любовник-по-легенде появился в этом пансионатике в семи километрах от Локса, весь забинтованный, как Человек-Невидимка.

Нет, это не самое начало — с самого начала он все-таки позвонил. Объяснил ситуацию с заменой. Добавил к легенде новый штрих.

— Ты… — Майя очень натурально не нашла слов. Потом сказала, — Я все равно не могу остановить тебя силой мысли на дороге, так что приезжай. Но не рассчитывай…

— А я уже здесь, — отозвались совсем недалеко. Майя услышала это тем ухом, которое не было обращено к комму.

— Это твой? — спросила Симона, с которой они пили кофе на веранде. И на кивок Майи фыркнула: — Ну, наглец! Ну… — и тоже осеклась, когда «непутевый любовник Габриэлы» вышел из за угла.

Выковылял — так, пожалуй, точнее…

Симона что-то сказала. Майя, не зная эстонского, прекрасно поняла: «Боже мой».

— Габриэла… — прохрипел незадачливый изменщик коварный.

— Какая же ты все-таки сволочь, — сказала Майя по-английски, захлопывая крышку комма. — Какая ты хитрая, наглая, расчетливая сволочь. Ты сначала ищешь экстремальных приключений со… всякими, а потом являешься сюда и давишь на жалость. Ты думаешь, твое состояние помешает мне вышвырнуть тебя отсюда? Нет. Мне будет даже легче.

Это потом она сообразила, что он вовсе не изображал сгорающего от стыда человека — он и в самом деле затруднялся смотреть Майе в глаза после того, как вместо аккуратной упаковки высокого господина вышел тарарам с чудесами и бесовщиной, протуберанцы до самой стратосферы и вполне возможные громы и молнии на голову Габриэляна.

Она еще подумала: с начальством Габриэляну повезло значительно больше. Оно может когда-нибудь нарезать своего личарду кубиками по итогам его махинаций — и однажды сделает это — но ни при каких обстоятельствах не станет вмешиваться в рабочий процесс.

Конечно, она все-таки «сменила гнев на милость» и пустила Энея в номер.

— Габи, ты с ума сошла, — сказала Симона, изрядно перебарщивая с напускным равнодушием. — Зачем тебе олух, который сначала лезет в постель к бледной даме, а потом приползает к тебе зализывать раны? Гони его в шею.

— Непременно, — сказала Майя. — Когда-нибудь. Когда он не сможет меня больше ничем удивить. А зачем мне олух, который способен довести высокую госпожу до точки плавления мозга? Хмм, дай-ка подумать…

Рокировка была вполне объяснимой. Майе нужны были фальшивые документы и опытный конспиратор в наставники. Энею — водитель и медицинская помощь. И обоим — смываться как можно быстрее. Симбиоз. Актиния и рак-отшельник.

Габриэла Зенкевич исчезла, вместо нее появилась пара молодоженов Березниковых из Гомеля. Легенда тоже изменилась: они раньше времени возвращались из отпуска после того как супруг, Анатолий, неудачно покатался на скутере. В Латвии, в местечке под названием Езерники, зависли на три дня — якобы к травме добавилась простуда. Эней лежал в номере, получал какие-то информационные пакеты, рассылал инструкции — а Майя гуляла по старинному городку, старательно воспроизводящему быт 18–19 века, купалась в чудесном озере, а все остальное время просматривала и слушала портал «Вавилон-4», где ей предстояло в скором времени работать.

— А почему четыре? — спросила она как-то.

— Ну, — Эней поднял глаза от планшетки и улыбнулся. — Мы решили, раз четвертому Риму не бывать, пусть будет четвертый Вавилон.

Будучи проездом в Тарту, Эней заглянул к врачу — видимо, «своему», раз не позволил Майе увидеть, где находится кабинет. А вот на следующий день, уже в Алукснинской гостинице, Майе пришлось взять на себя обязанности сестры милосердия.

— Боги, боги мои, — сказала она, увидев тылы господина Витра. — Как ты на этом ехал?

— Очень хороший анальгетик, — сказал он, укладываясь вниз лицом. — Ты новости просматривала?

— Да. Очень большой шум. Зачем вы это сделали?

— Я должен тебе кое-что рассказать, — он попытался поудобнее устроиться грудью на подушке. — Понимаешь, на этой точке еще можно переиграть. Отправить тебя в Гомель. В тихую гавань.

— С какой стати.

— Может быть, узнав правду, ты не захочешь иметь с нами дело. Я тебя пойму.

Майя осторожными движениями счищала с него плотную паутинку жидкого бинта.

— Излагай, — сказала она.

— Понимаешь, мы поначалу хотели его… просто убить. Не сразу, но в конечном счете именно убить. Но кое-что пошло не так, и возникло два варианта: или бросать все к чертовой матери до следующей оказии, или подставляться под Поцелуй. Я подставился.

— Я заметила, — Майя осторожно дотронулась до его шеи.

— У тебя были галлюцинации?

— Поначалу умеренные. Мерещились какие-то тени по углам, голоса. Вот уже в тюрьме… я просто перестала отличать наведенное от реальности.

— Ага. А я сразу попал в интерактивное моби, пять-дэ. И мне устроили, как выражается Игорь, экскурсию в ад. И встречу с его обитателями.

— Но ведь ты понимаешь, что это была галлюцинация.

— Да как тебе сказать… Искушения были настоящими.

— Тебе предлагали продать душу?

— Не совсем. Мне предлагали отступиться от Кошелева. Точней, действовать по первоначальному плану. Убить его. И я понял — здесь что-то не так. И вместо убийства провел экзорцизм…

— Ты? Не Костя? — Майя удивилась.

— У Кости бы не вышло. Ни у кого бы не вышло, только у меня. Он со своим Поцелуем… на меня как бы настроился. И я знал, что кошелевский мастер почувствует экзорцизм, наверняка. Я знал, что засвечу… Зодиак. Рискну Вадимомради того, чтоб избавить от ада того, кто двадцать раз его заслужил.

Майя сначала даже не поняла, о ком речь — на ее памяти никто и никогда не называл Габриэляна просто по имени.

— Ты хочешь сказать, что вправе решать, кто заслужил ад, а кто нет?

— Я хочу сказать, что мне пришлось это решать. Мне. Тому, кто отрезает головы и насаживает на бакены. Не знаю, почему именно мне. Так вышло. Кисмет.

— Может быть, тебе потом следует переговорить об этом с Костей? Скажем, исповедоваться? Я ведь ничего не понимаю в… духовных материях.

— Именно, — Эней приподнялся на локтях и оглянулся через плечо. — Мне как раз и нужен такой человек, для которого это… духовные материи. Потому что для меня, для Кости это… уже плоть и кровь. Костя меня исповедовал, я знаю, что греха не совершил. Меня интересует — не совершил ли я непростительной глупости.

Майя взяла его за загривок и вернула в исходное положение.

— Сама вера в ад, — сказала она, осторожно нанося ему на спину заживляющий гель, — представляется мне изрядным неразумием. Я не верю, что бывают преступления, которые нужно наказывать вечными муками.

— Я тоже, — он с явной досадой щелкнул языком. — Но я позавчера туда чуть не загремел. Понимаешь, это не то, что Данте с таким смаком описывал… Это выбор, который делаешь ты сам. Сам. Слушай, я тебе дальше расскажу. Я думал, что когда потеряю сознание, все закончится. Леших с два — все тогда-то и началось. Поначалу как бы даже неплохо было: я стою на дороге, впереди горы и лес, сзади — степь, трава по плечи до самого горизонта. И небо… странное такое. Ты из-под воды поверхность когда-нибудь видела? Вот такое же, только цвета ртути. Я пошел в горы… и там стоял дом. Мой дом. Понимаешь?

Человек, у которого с детства не было дома, увидел то, что всегда хотел, но не мог себе позволить… Пожалуй, она понимала — и кивнула в подтверждение своих слов. А потом сообразила, что он не видит, и сказала:

— Да.

— Дверь открылась, и мне навстречу вышла Мэй… моя жена.

— Малгожата Ясира, — уточнила Майя.

— Малгожата, — он на секунду вжался лицом в подушку, потом поднял голову и продолжал: — На руках у нее был ребенок. Которого не было и не могло быть. Всех ее детей убили еще до того, как мы поженились. Навсегда. Но она сказала — дурачок, здесь же все возможно, и это именно наш с тобой ребенок… И я поверил. Потому что очень хотел поверить. И если бы ради того, чтоб остаться с ними, пришлось, поверить, что я мертв… Да я ведь почти поверил.

Ему явно было так же тяжело говорить, как Майе — слушать, но он продолжал, словно разматывая какой-то тугой узел:

— Когда я обнаружил себя на дороге, у меня в кармане был серебряный шарик. Ну, то есть, посеребренный стеклянный…

— Из «Саги» Кошелева, — уточнила Майя.

— Да. И я попробовал дать его поиграть ребенку… А того перекосило. Он закричал, завизжал, и Мэй тоже закричала на меня… Чтобы я выбросил этот шарик, что он грязный, проклятый, противный… И в какой-то момент я понял, что если выброшу его — то совершу страшное предательство. И что мои жена и ребенок — поддельные, потому что настоящие… Когда они увидели, что я это понял, они… бросились на меня. Тогда я и расцарапал себе лицо.

Мне, оказывается, очень повезло со Старковым, подумала Майя. Он таких штук не умел, слава кому бы то ни было…

Подождав, пока гель впитается, она принялась заклеивать швы тонким бумажным пластырем.

— И тут началось самое интересное. Я понял, что все-таки жив. Что я отбиваюсь от реальных людей, которых не за тех принимаю. И я… дал себя связать. И как только дал — появился этот… Ну, ты поняла. На этот раз в шкуре господина Ли, того самого, из Саратова. И начал возвращать мне саратовский должок. С процентами. Чтобы я или отдал ему этот шарик, или умер уже с концами.

— Примитивно как-то.

— Знаешь, по-моему этому деятелю мировая литература сильно польстила. Или вот у Игоря есть гипотеза, что он или оно пользуется… заемными ресурсами. Обращает против человека его же интеллект, тайные надежды, страхи, комплексы… Ну да, примитивно — но я и сам-то не особо сложная натура… Так что сработало наверняка. Я ведь даже… о помощи просить не решался, потому что…

— Потому что тебя не переставала мучить совесть по поводу этого убийцы, — сказала Майя. — А твой… покровитель… не вмешался?

— Вмешался, конечно. Костя появился и деятеля этого на пинках вынес. А потом обругал меня гордецом и лосем на паровом ходу, исповедовал и причастил. И тут я вернулся в сознание. На какое-то время. Потом снова заснул — просто заснул — и увидел такой сон: я иду по лесу вдоль ручья. Ну или речушки маленькой, метра в два шириной. Темно, но дорогу видно. С моей стороны — овраг, на том берегу — пологий склон холма, впереди свет, явно от костра. И я иду на этот свет, а в руке у меня опять — серебряный шарик. И вот я дохожу до источника света — там на склоне холма стоит машина с погашенными фарами, а у костра сидят мужчина и женщина. Она ему голову на плечо положила, дремлет. Он палкой в костре ворошит. Поднимает глаза и говорит: а мы тут мальчишку потеряли. Сидим вот, ждем, костер жжем, чтобы аккумуляторы не сажать. Шустрый паренек, самостоятельный такой — вы его случайно не видели? А я как раз сообразил, что видел, и совсем не случайно. И не знаю, что ответить. Ладно, говорит он, рано или поздно он нас найдет — а вот что это у вас в руке? Я ему шарик показываю. Он говорит — понятно. Знаете что, бросьте его, пожалуй, в воду. Бросьте, не бойтесь. И я понимаю, что верить ему — можно. Что он не поддельный. И бросаю шарик. Несколько секунд — ничего, а потом ниже по течению из воды встает Кошелев. На вид ему где-то под пятьдесят, как до инициации. Мужчина возле костра у него спрашивает — вы тут останетесь, с нами ждать или дальше пойдете? Тот отвечает: пожалуй, пойду. Тот, у костра, ему — да вы хоть обсушитесь, согрейтесь. А Кошелев — нет, на ходу и обсохну и согреюсь. Рукой мне не прощание махнул — и исчез в темноте. А я проснулся.

— Если не привлекать мистику, — сказала Майя, — то можно сказать, что твое подсознание наконец-то с самим собой договорилось. Но не привлекать мистику трудно хотя бы потому, что на Кошелева подействовал экзорцизм. Что я могу тебе сказать? По-моему, тебе пришлось выбирать из вполне поганых вариантов — и все обошлось лучше, чем могло бы.

— Но во что это встанет… нашему общему знакомому?

— Прошло уже больше двух дней. Ты наверняка получаешь от него сообщения. Не от него, так от группы.

— Да. Расследование поручено Королю.

— Ну все. После него никто никаких концов не найдет, — хотелось бы Майе иметь такую уверенность, какую она вложила в голос.

— Концы можно найти всегда или почти всегда — если знать, где искать. А я не исключаю варианта, что кое-кто знает. Понимаешь, когда этот… перец гонял меня по семи кругам Питера, он мне явился в образе догадайся, кого…

— Догадалась, — Майя накинула на Энея покрывало. — Но мне нравится гипотеза Игоря: он явился тебе в облике Габриэляна, потому что ты боишься Габриэляна и зависишь от него. Потому и боишься, что зависишь. Тебе страшно подумать, что было бы, если бы он начал играть против тебя.

— Страшно, — согласился Эней.

— Он не начнет. Ты ему зачем-то нужен. Вы ему нужны, и это надолго.

— Твои слова да Богу в уши.

Майя собрала обрывки бинтов, чтобы выбросить в утилизатор, набросила на Энея простынь.

— Что еще прикажет господин и повелитель?

— Планшетку, если тебе не трудно…

* * *

…Читать, как Король умело уводит следствие на кривые, глухие, окольные тропы, Энею было приятно и как профессионалу, и как объекту охоты. Ему давно хотелось посмотреть на следовательскую кухню изнутри, глазами полицейского, а не вора — и он был благодарен за предоставленную возможность.

Группа уже отыскала три машины, на которых эвакуировали Энея, Корбута и Костю. Машины были тихо запаркованы в разных концах города, изнутри все аккуратно вычищено. Все три автомобиля принадлежали разным прокатным конторам, и были взяты на имя Карастоянова и Новицкого. Концы обрезаны — если на логах снитчей не окажется зафиксирован момент перемены транспорта (что вряд ли). Но порядок есть порядок, и часть мощностей отвели на проверку логов.

За доктором Давидюком установили слежку. Из манипуляционного кабинета стационара изъяли бинты с образцами крови Новицкого. По количеству и конфигурации бинтов восстановили общую картину ранений — она соответствовала рассказу доктора. Еще часть оперативников отрабатывала другие варианты отхода — железнодорожные и автовокзалы, автомагистрали. На все посты дорожной полиции разослали ориентировки на Новицкого, Карастоянова, Неверова и Корбута. Наконец, еще два оперативника проверяли порт и транспортные агентства на случай, если Корбута упаковали и увезли живым (службы недоумевали, зачем бы понадобилась такая хрень — перевозить высокого господина живьем, но приказ есть приказ и вообще на ранней стадии лучше проработать все версии). Это направление поисков представлялось следствию малоперспективным, поскольку транспортных агентств в портовом городе Питере было просто до черта и вероятность, что нужное установят в разумные сроки — невелика. Но именно это направление поисков и было правильным, что Энея слегка беспокоило.

Полтора месяца назад протвинский НИИБВБ (бактериологии, вирусологии и биозащиты) заказал в Финляндии партию генетически модифицированных свиней — для опытов. В порту работал диспетчером Куб, подчиненный Антона, встречала груз Челси, экспедитор от Ди, так что организовать погрузку дополнительного спецконтейнера было сравнительно легко. Инструкции предписывали перевозить свиней в закрытых боксах с регенерацией воздуха и особенной системой подачи пищи и удаления отходов — чтобы исключить попадание какой-либо сторонней бактерии, которая могла бы повлиять на иммунную систему подопытных хрюшек. Для верности все боксы были опечатаны, за целостью печатей следил агент-экспедитор финской фирмы, а после передачи русским партнерам за них отвечала не только Челси, но и представитель «Северо-западных перевозок», а также страховщик, так что если бы милиция или СБ остановили фуру на трассе и потребовали разгрузить и обыскать — вышел бы грандиозный скандал.

От Питера до Новгорода Великого фуру сопровождал Дамаск, от Новгорода до Протвина — Чеддер. На дороге ни разу не случилось ничего непредвиденного, останавливали дважды, но ограничились проверкой документов и поверхностным осмотром (то есть, заглядывали лишь в кабину и неопечатанную секцию фуры, где сидела Челси). А дальше грузовик благополучно «по ошибке» заехал в Пущино, где с него сняли все лишнее, а затем «ошибка разъяснилась» и через полтора часа груз миновал ворота НИИБВБ. Ни страховщик, ни представитель перевозчика при разгрузке не присутствовали, им на территорию допуска не было — но, поскольку им его туда сроду не было, а Ди подписал акт о приеме груза, они сочли свой долг исполненным, спокойно собрались и уехали.

Отследить фуру среди тысяч других большегрузных транспортов, проходящих ежедневно через Питер, можно было только при одном условии: если точно знать, что ищешь: высокого господина, запакованного в «портативный саркофаг». Но точно знать это можно только если разобраться, зачем в Пущино высокий господин, упакованный по всем правилам. А питерскому управлению СБ танцевать было неоткуда…

Эней стер файлы и выключил планшетку. Майя спала рядом — ароматная, теплая и недоступная, как прошлогодняя весна. Как все-таки свезло Шарику с господином Кошелевым и с этими травмами — никто не удивляется, что молодожены Березниковы так умеренны. Если бы пришлось изображать неумеренность, я бы, наверное, спятил… Этот гад мог хоть раз в жизни выбрать что-то… не очень смертоносное?

Я закрою глаза и отвернусь, сказал он себе. Я закрою глаза и вспомню женщин, которым приносил одно несчастье. Гренаду, которой мог бы дать немного тепла в последнюю ночь ее жизни. Мэй, которая защищала меня даже мертвая — и сказала, что я ее забуду, а я и в самом деле забыл, поросятина. Ванду, которая шарахнулась от меня как от чумного, узнав полправды… Нет, я лучше не буду вспоминать Ванду, потому что женщина, которая не шарахнулась, зная всю правду — опасно близко. Я просто сосредоточусь, как делал всегда, на калейдоскопе разноцветных пятен под веками, а потом подействует вечерняя доза анальгетика, и я просто засну…

* * *

Как выглядит удав, который проглотил слона, Тымиш знал. А вот как он себя должен при этом чувствовать, как-то до сих пор не задумывался. А зря. Мерзкое это ощущение — когда у тебя внутри слон. То ли он — большая все-таки зверюга, и мощная — сейчас тебя все же бивнями изнутри подцепит, прорвет — и прощай змеиная жизнь, то ли — в самом лучшем случае — тебе тут еще год валяться все это переваривать, в совершенно, между прочим, беспомощном состоянии… И главное, не глотал же и не собирался. Просто проснулся в один прекрасный день, а слон уже внутри.

Что Новицкий, он же Савин, объявился в Питере — неудивительно. Что его подставили Кошелеву — неудивительно вдвойне. Господин Советник при правительстве ЕРФ не хочет скандала на региональном сборище, а хочет, наоборот, чтобы все крики и претензии ушли в пустоту. Адресат зарвался и погиб на охоте — и это урок всем нам.

А вот что в деле участвовала местная милиция… ну, допустим, по приказу. Или наоборот, по дружбе с «Лунным светом». Хотя ни то, ни другое в ворота не лезет, вообще-то. Но это цветочки. А ягодка вот она — высокий господин Дмитрий Корбут не сбежал с места своего предполагаемого преступления. Его оттуда увезли. Фактически — в контейнере. Видимо — живого.

И вот тут и начинался слон. Даже не индийский, африканский, с особо крупными ушами. Потому что все предыдущие танцы косо и криво вписывались в версию о заказном «несчастном случае»… но еще лучше — в версию о готовящемся покушении. Кошелева — Тымиш поставил бы на это что угодно, собирались не убивать, а красть. Но он взял и исцелился. Спонтанно. И тогда они взяли Корбута, просто потому что он был живой, холодненький и под рукой. Точь-в-точь как с Мешковым.

Капитан Маркин, хитрый чертяка, сумел-таки найти и выделить главное: партию генмодифицированных свиней, прибывших специальным транспортом из Финляндии по заказу Протвинского НИИБВБ. Партию отгружали ровно в час ночи — в то самое время, когда пропал Корбут. Спецрейс. Жесточайшие параметры условий содержания свиней в опломбированных герметичных боксах, с системой рециркуляции воздуха и подачи спецпищи как в космическом корабле, полностью исключающей попадание посторонней микрофлоры. Выплата диких неустоек при нарушении режима. Полная гарантия от обыска: НИИБВБ — шарашка в прямом подчинении Коваленко. Рискните здоровьем, если хотите.

Ах, если бы кто другой из опергруппы обнаружил этот груз… Он бы или благоразумно промолчал, или попытался высунуться со своей инициативой — и налетел на московского гостя… Но капитан Маркин давно и прочно сидел на крючке у Киевского управления, потихоньку сливая информацию — и решил попытаться продать то, что нарыл, своему постоянному клиенту Тымишу.

И постоянный клиент не мог тихонько купить эту информацию и сунуть под сукно. Ну или хотя бы под голопанель «Океан», покрывающую стол. Новицкий-Савин засветился в новостях, агентство «Лунный свет» засияло на всю страну. Андриевич в курсе.

— Так беднягу-певуна отвезли в Протвино? — спросил Андриевич, ознакомившись с докладом. — И что это нам дает?

— В Протвино отвезли финских свиней, — поправил Тымиш. — Но забавно вот что: в документах поначалу был указан неверный адрес. Не Протвино, а Пущино. Казалось бы, ничего подозрительного — Протвино-Пущино, там НИИ биозащиты и там НИИ биозащиты… Опечатка в одну букву. Приехали свинки, возникло недоразумение на проходной — их, оказывается, не ждали. Пока экспедитор и представитель страховщика вникали в суть недоразумения и выясняли, куда им на самом деле ехать, машина больше часа простояла во дворе… В конце концов недоразумение разрешилось, свиньи поехали в Протвино, где и были сданы под расписку начальника соответствующего направления, Алексея Сиверцева…

Тымиш помешал в чашечке кофе и добавил:

— Пущинское НИИ находится под эгидой уже не Коваленко, а… понимаете сами, да?

— Понимаю. Но ведь это — не доказательства, не информация даже… Это сплошной туман, и ничего более.

— А ничего более и не будет. У меня нет людей в Пущино. И в Протвино тоже нет. И мои люди из питерского управления туда не полезут. И я туда не полезу. Ни за что и никогда.

— Как-то странно… — после паузы сказал Андриевич. — Вы только что почти прямо сказали мне, что смотрящий — либо же его ближайший подчиненный и конфидент Габриэлян — сотрудничает с террористическим подпольем — и не собираетесь ничего делать по этому поводу?

— А вы ожидали, что я начну бегать по потолку с воплями «Случилось страшное!»? У нас так не делается, господин Андриевич. У нас каждый, для начала, отдает себе отчет в том, что подобного рода контакты — совершенно неизбежны, без них попросту работать невозможно. Коллегу можно поймать за руку только в одном случае: если данный контакт со всей очевидностью не вытекает ни из какой оперативной необходимости. Но для того, чтобы сделать такой вывод, нужны месяцы, а иногда — и годы наблюдений…

— А если их нет?

Это надо же, сто двадцать лет человеку….

— В идеале — внедрять. Если времени нет, остаются три возможности. Первая — перевербовать контакт. Заставить работать на себя. Вторая — осторожно, очень осторожно взломать информационную систему и поискать доказательства там. И третья — воспользоваться услугами аналогичной структуры в чужом подчинении. Из всех трех последняя — наименее желательна. На простом языке ее называют «государственная измена».

Остального можно было не говорить. Аркадий Петрович сформировался как личность во времена, когда отношение к государственной измене было весьма серьезным. Андриевич — напротив, во времена, когда «измена» была понятием еще более расплывчатым, чем «государство». Тымиш был готов поставить свой любимый, он же единственный, автомобиль на то, что Андриевич попадется на приманку и попытается продать информацию сибирякам. Голову не поставил бы, а автомобиль — вполне.

Оно того стоило.

* * *

— А датчики зачем? — тупо спросил Игорь.

— Зафиксируем момент смерти мозга, — пояснила лаборантка Ирочка, псевдо Гея. — Мы всегда так делали, но на этот раз процедура необычная, так что спасибо за возможность поставить опыт. Вот, готово…

По «обычной процедуре» варков гасили вливанием в вену серебряной взвеси. А поскольку в этой лаборатории мог оказаться только один вид высоких господ — приговоренные — процедура совпадала со стандартной процедурой казни. Одной из. Не оборудовать же экспериментальную клинику расстрельной машиной или кислородной камерой. Да и господам медикам как-то проще орудовать иглой.

Ну не вашу ли мать, — выругался Игорь когда узнал. И предложил, так сказать, руку помощи.

Поскольку ради Корбута несколько правил конспирации уже были нарушены безбожно, Ди согласился.

Конечно, черта бы лысого он позволил Игорю и брату Михаилу шляться в блок, где держали Корбута — но уж больно соблазнительно выглядела перспектива пронаблюдать экзорцизм, снимая по ходу биофизические параметры. Игорь знал, на что упирать при уговорах.

Видимо, в этот раз Ди дал разрешение по принципу «с паршивой овцы»: свеженького данпила завести не вышло, так хоть зафиксируем, сколько живет молодой высокий господин по усекновении главы.

— …Ты так и будешь… здесь?

— Нет, я в наблюдательный пункт пойду.

Игорь кивнул. Девушка очень хорошенькая, но он и не подумал бы за ней приволокнуться, даже не будь он счастливо женат. Не хотелось, как сказано у классика, быть ее пряжкой, ни братом ее, ни теткой…

Когда дверь закрылась, Игорь повернулся к Корбуту.

— Успокойся, — сказал он. — Все неприятности закончились. Для этой жизни, во всяком случае.

В глазах Корбута блеснуло — и этот блеск тут же угас, когда Игорь достал из тубуса два кодати.

— Будет быстро.

Корбут забился в сухих рыданиях.

— Убийцы, — прошептал он. Связки были пожраны вирусом (Игорь не знал, какого рода пакость вырастил Ди в своих пробирках, и вирусом звал ее только для себя), губы и язык частично тоже, но оставшегося хватало, чтобы артикулировать. — Гады. Сволочи. Суки.

— Да, — согласился Игорь. Не говорить же Корбуту, что им всем очень жаль.

— Вы обещали… вы обещали, что я буду, что я стану… и не сделали, и я же виноват… а теперь ты… инквизиторы. Предатели.

Обещать, конечно, никто ничего не обещал и не мог. Корбуту объяснили, что есть шанс — небольшой — стать данпилом. Если он очень, очень этого захочет. Беда была в том, что он не хотел. Он все понял — про симбионта и про процедуру — и мечтал только об одном: выжить, вырваться и зазвать своего «гостя» обратно. Корбут даже не хотел остаться данпилом, он надеялся снова сделаться варком — и рассчитаться со всеми за все. Медленно и всласть. Глядя на то, что учинила с Корбутом универсальная варкоедка, певца даже можно было понять. Но вот экзорцизм пройти в этом состоянии он мог только тройным чудом — которого не произошло.

— У тебя есть возможность хотя бы попробовать, — сказал Игорь. — У женщины, которую я любил, ее не было.

…Хотя вряд ли она бы ею воспользовалась. Сочла бы очередной глупостью, лицемерным номером воскрешенцев, и объяснила бы, на что годятся такие предложения. Без нецензурной брани объяснила бы, очень ее не любила. Почти так же сильно, как вранье.

Светлый пол, светлые стены, трубки ламп, Корбуту не нужен весь этот свет, и Игорю не нужен, и даже приборам. Покрытие на стенах водоотталкивающее, покрытие стенда все равно потом распылят, во избежание, в общем, никаких противопоказаний. А сам способ быстрей и безболезненней традиционного — значит предпочтителен. Медики и не думали возражать. Забой ненужных образцов должен осуществляться со всей мыслимой гуманностью. Только вот обычно образцы не воют, не кричат, не ругаются, не пытаются тянуть время, не выговаривают себе еще минуточку, еще две, еще… У взвеси есть свои преимущества: поменял пакет в капельнице, краник повернул — и можно не смотреть. Ну, по мониторам отслеживать активность мозга…

Игорь прекрасно знал, слышал, что ощущает сейчас Корбут: животный ужас. От слова «живот», потому что именно там, в животе, оно и гнездится. И от старинного слова «жизнь». Потому что это ужас человека, ее теряющего.

У японцев, говорил командир, есть такой оборот — «запомнить телом». Игорь телом помнил этот ужас. С тех дней, когда его взяли в Загребе. Вот что удивительно: так помнилась не сама пытка, нет — это была просто боль, а ее хватало и до, и после, и она как-то влилась в общий поток памяти о разных травмах и ранениях… А ужас он переживал в те полчаса, когда его уже прикрутили к стенду, но разговаривали еще «по-хорошему». Когда перед ним раскрыли кофр и начали один за другим вынимать и выкладывать на салфетку начищенные до зеркального блеска посеребренные инструменты…

Так что прекрасно он понимал, что чувствует Корбут сейчас, когда видит свое отражение в отполированном лезвии кодати.

Тот, что под правую руку, был чуть длиннее и тяжелее. Игорь взял его, а второй отложил.

…Четыре дня назад ему снова довелось пережить этот ужас, когда температура вдруг хлестнула из ушей, а тело пыталось уйти в сон и какое-то время не могло. Те несколько часов он спасался молитвой и черным юмором. Корбут не мог прибегнуть ни к тому, ни к другому. Ему негде было черпать мужество. Он даже за мастерство свое зацепиться бы не смог — оно было потеряно вместе с частью связок, носоглотки и речевого аппарата. Впрочем, он и не пробовал. Брат Михаил тихо молился — и громко ругал Рождественского… нашел, кого инициировать, ну вот как, ну вот что, ну вот чем нужно было думать, ведь совершенно не за что тащить. Он даже не понимает, что плохого в том, чтобы жрать поклонниц. Они же сами хотели.

— У тебя, — сказал Игорь, — есть десять минут. На исповедь. Если хочешь.

— Карастоянов, — просипел вампир. — Карастоянов, а может, вы еще раз попробуете? Я раскаиваюсь, правда. Я все понял. Может, у вас теперь получится, а?

— Нет, — сказал Игорь. — Мне очень жаль, правда, но время вышло. Нам бы и этих двух дней не дали, если бы не их медицинское любопытство. Не волнуйся. Я раньше это уже делал. Получилось неплохо.

— Неплохо? — Корбут задрыгался в путах. Он бы начал биться, но вирус подточил и связки, теперь мускулы только вяло подергивались. — Чтоб ты сдох, Карастоянов. Чтоб тебя живым по частям резали. Чтоб ты… — он закашлялся.

— Не исключено, — сказал Игорь, — что так оно и получится. Но пока ты сам у себя воруешь время. У тебя осталось восемь минут. Уйти я не могу, но встану так, чтобы не видеть тебя и не слышать.

…А стенд, подумал он, отступив в угол и присев там, точно такой, как в Загребе. Где-то, значит, налажено поточное производство. Кто-то разрабатывал это… устройство. Рисовал чертежи в проекциях. Испытывал материалы на прочность — сначала механической нагрузкой, а потом — на подопытных «высоких господах», преступниках, нелегалах или «дикарях» из-за фронтира…

В каком-то смысле, в каком-то, все это даже можно было понять. Существование одного варка обходилось в несколько человеческих жизней в год — и если инициация оказывалась незаконной или неудачной, то стоило как-то все-таки использовать эти жизни на пользу науке и обществу. Аахен не делал абажуров из человечьей кожи — что в них пользы? — но идеологию «не трать зря и не будешь знать нужды» исповедовал свято.

Игорь краем глаза следил за двумя тенями на стене. Думал о постороннем, чтобы не вслушиваться в бульканье и сипенье приговоренного. Верней, не совсем о постороннем — скажем так, мысль перешла от частного к общему.

Фигаро не распространялся насчет свойств варкоедки, но Игорь из наблюдений за собой, братом Михаилом и Корбутом, а главное — за медиками, водившими тут восторженные хороводы, понял многое. Варкоедка, чем бы она ни была, разрушала мертвые клетки. У брата Михаила через одиннадцать лет после экзорцизма их было почти столько же, сколько у нормального человека, даже меньше — потому что обновление тканей у данпилов идет медленней, клетка живет дольше — кроме случаев экстренной регенерации при ранах и переломах. Это установил еще врач-епископ Филин, для этого не нужна была научная лаборатория, довольно было обычной, полевой.

У Игоря, который и бился, и ломался, и не всегда оставлял себе достаточно времени на регенерацию, дела обстояли хуже. Самонаблюдения он мог вести недолго — организм быстро загнал хозяина в восстановительный сон, после которого Игорь встал совершенно здоровым — и похудевшим на шесть килограмм. А поскольку жировых запасов у него был самый минимальный минимум, выглядел он сейчас как беглец из Кота-5. Ну, вовремя сбежавший. До того, как началась атрофия мышц.

Корбут по молодости еще чувствовал боль, а потому был осторожен. Тот перелом, что устроил ему Эней, был в его варочьей жизни, кажется, единственным. Но зато Корбут правил себе внешность — и все исправленное варкоедка снесла. А структуры Сантаны — пытались восстановить. А варкоедка сносила снова. А структуры Сантаны требовали подзарядки, то есть — крови. А кормить Корбута никто не собирался…

…Нельзя сказать, что это были самые долгие семь минут в жизни Игоря — но в первую десятку самых долгих минут они определенно попадали.

Корбут хотел жить. Несмотря ни на что. Он булькал в ухо брату Михаилу весьма активно — может, надеялся на чудо? Или понял, что терять ему уже совсем-совсем нечего?

Ладно. Неважно. Обойдемся без «Умрите с миром», и без того на себя смотреть не хочется.

Когда брат Михаил уступил ему место, Игорь сказал совсем другое:

— Если страшно — закрой глаза.

Корбут закрыл.

Девочка Ирочка, лаборантка, толстая русая коса в пластиковом чехле, точно известно — русая, один раз чехол был прозрачным, приходит через час с планшеткой.

— Вы знаете, — говорит, — не будем мы, наверное, делать гильотину.

— Что? — Господи, гильотина-то им зачем сдалась?

— Ну мы подумали, — объясняет она спокойно, — что если ваш способ удобнее и быстрее, то не вас же здесь держать, а у нас никто не умеет. А гильотину смастерить есть из чего. Но вот, смотрите сами. Это графики мозговой активности. Верхний — сегодняшний. А ниже — инъекция. Два года назад — тот же возраст, примерно те же физические данные, тоже находился в сознании. Нелегал, на нем очередную версию проказы обкатывали, у Николая Павловича пунктик насчет проказы… Видите, — щебечет она, — срок прекращения мозговой активности тот же самый, четыре с половиной минуты. И сама активность… — световое перышко тащит график. — У вас в начале получше, зато потом всплеск, а с инъекцией наоборот. Шило на мыло.

— Ирочка, — очень тихо сказал Игорь. — А вы не попробуете себе эксперимента ради загнать иглу в нервный узел и просидеть так четыре минуты? Бога ради, ребята, сообразите-ка вы лучше гильотину.

— Почему не пробовала? — удивилась Ирочка. — Интересно же. В общем, нам нужно что-то такое, чтобы потом не было чему активность проявлять. Сразу…

И ушла куда-то в глубокой задумчивости, на прощанье махнув хвостом.

А Игорь только минут через пять понял, что повторяет про себя: «Это не садисты, это не садисты. Это медики».

* * *

…Только одного бедолага-подпольщик не подрассчитал — те, кто вынужден изображать на людях гуляющую дотемна возлюбленную пару, рано или поздно почувствуют настоящее влечение. Если они конечно, не отвратительны друг другу до такой степени, что вынужденные ласки только усугубляют отвращение, но это явно не наш случай.

О нет, он не позволял себе лишнего. Сначала, конечно, просто не мог, а потом…

Вот тут у него вышел прокол и об этом нужно непременно ему сказать: ровно дышащий мужчина, в его ситуации, ощутив неожиданно, что игра зашла дальше, чем он думал, ни за что не стал бы молчать, скрываться и таить. Удерживаться от фривольных шуток и избегать прикосновений. Тот же Искренников, он же Карастоянов, откровенно наслаждался бы двусмысленностью положения — и можно было бы не беспокоиться за его сердце.

На следующий день после их прибытия в Езерниках началась ярмарка и реконструкторский фестиваль. Эней свел знакомство с парнем, гонявшим аттракцион «отец Тук на бревне» — за пять евро любой желающий мог попробовать спихнуть его в воду. Майя весь вечер ждала, кому же это удастся, но «монах» ушел совершенно сухим, потом они с Энем выпили море пива («молодожен» тянул безалкогольное), а наутро Эней подогнал к гостинице вишневый «рено-мистраль», который выменял на свой «углич» и Майя поняла, что «отец Тук» был связным.

На «мистрале» они перебралсь в Белоруссию и тут снова преобразились: Майя стала Ольгой Бауровой, а Эней — Романом Задорожным.

— У вашего «кузнеца» специфическое чувство юмора, — сказала она, распечатав конверт с документами и просмотрев их.

— Я знаю, — Эней с совершенно непередаваемым выражением лица сунул аусвайс «дорожного романа» в нагрудный карман.

Последний перегон, Гомель-Белгород, они проделали на поезде. Появление Ольги Бауровой на территории России должны были зафиксировать компьютеры почти совершенно символического пограничного контроля.

В принципе, можно было бы расстаться и на вокзале. Или даже нужно? Майя никогда не спрашивала, до каких пределов простирается оперативная необходимость. Может, он и в самом деле должен был проконтролировать благополучное поселение Майи в квартире, снятой работодателем, и благополучное прохождение очного собеседования? Или это была уже его личная инициатива?

А может быть у него там какие-то свои очередные подземные дела, и она нужна ему как прикрытие, как способ относительно незаметно — в его нынешнем состоянии — добраться до места. Хотя… хотя после того шума в Питере лежать бы ему на дне под надежной корягой и биоматериалом своим не отсвечивать, а травмированными частями тела — тем более.

— Да нет, я практически здоров, — сказал он, когда Майя поделилась своим соображением. — Завтра уеду — а сегодня хочу еще проверить, все ли чисто в округе.

Когда Майя вернулась с собеседования — ее приняли, рабочая неделя начиналась в воскресенье вечером, — квартира была пуста. Вещи Майи разобраны, вещи Энея — уложены: он достал только смену белья и одежды.

Майя приняла душ, посмотрела, как там в духовке томится нежно курица с грибами — для лапши, включила терминал и стала прикидывать, что проверять первым.

Нужно привыкать к городу. Налаживать быт. Заводить друзей…

Замок пискнул, дверь скрипнула. Эней возник на пороге — в одной руке букет, в другой — пирамида каких-то ярких коробок, увязанных подарочным узорчатым скотчем.

— Привет, — сказал он, протягивая цветы и одновременно налегая бедром на дверь, чтобы закрыть. — Там в буфете стеклянный кувшин. Налей воды.

Майя взяла букет, вдохнула тонкий горьковатый аромат.

Чтобы они лучше смотрелись в стеклянном кувшине, пришлось обрезать почти все листья. Эней тем временем взгромоздил свою пирамиду на стол.

— Что празднуем? — спросила Майя, когда из верхней коробки показалась пыльная бутылка «Киндзмараули».

— Сразу все, — сказал Эней. — Во-первых, у тебя новоселье. Во-вторых, у тебя новая работа. В-третьих, я сегодня с утра отказался от обезболивающего и могу наконец-то выпить. В-четвертых, я впервые за десять дней приму ванну по-человечески, чем не повод. В-пятых, я уезжаю завтра…

— Для тебя это праздник? Я так успела тебе надоесть за десять дней? — промурлыкала Майя.

— Нет, я не то хотел сказать, и если ты поняла меня так, то очень жаль. Просто… ты все это время была мне родной матерью, повязки меняла, машину водила, и я хотел бы как-то… ну, отблагодарить тебя, что ли…

Майя вздохнула. О главном-то вы промолчали, сэр рыцарь. О том, что у вас где-то еще, на совсем другом фронте, откуда вы получали инфопакеты и куда рассылали циркуляры — тоже случилось что-то хорошее. От чего вы сейчас выглядите как с транквилизаторов снятый…

— И все живы, вот что главное, — Эней посмотрел Майе в глаза. И повторил, — чем не повод?

— Отличный повод, — согласилась Майя и помогла ему со второй упаковкой.

Там был набор посуды на шесть персон. Полный комплект — и столовый, и чайный сервиз, матово-синее стекло под стать кувшину, очаровательный минималистский стиль.

— Я тут в буфет заглянул — одно старье, — пояснил Эней.

Следующая коробка — вилки и ножи. В последней имелся набор для восточной кухни, на четыре персоны: большие и маленькие тяваны, плоские квадратные тарелки для суси, соусницы, палочки и бамбуковые плетеные салфетки.

— Большое спасибо, — сказала Майя.

— Если правда понравилось — я рад.

Он помог поставить европейские наборы в буфет, а на восточный показал:

— Опробуем?

— Под лапшу с курицей — в самый раз, — согласилась она.

Под лапшу с курицей пошел первый бокал, остальное пошло под персики и под гитару.

— С ума сойти, — сказал Эней. — Для меня персонально играет одна из лучших гейш Москвы.

— Для тебя приятно играть, — сказала Майя. — Только я не знаю, что. У тебя есть любимые песни?

— Сыграй ирландские в своем переводе.

Майя засмеялась и ударила по струнам. На этот раз дойти до «Варшавянки» помешал только объем бутылки.

— Ми є тому, що нас не може бути, — Эней вздохнул и разлил по разнокалиберным старым бокалам остатки вина. — За всех нас.

Лиина Костенко, подумала Майя. Конец позапрошлого — начало прошлого столетия. Еще один представитель мезозойской эры.

Бокал он держал в правой, уже вполне уверенно, и вместо лубка на нем была плотная фиксирующая повязка.

— Можно дурацкий вопрос, — Майя шутливо подняла руку, как в школе.

— Тебе — любой, — Эней поставил бокал и как-то задумчиво на него посмотрел. — Надо было взять еще.

— Можно заказать.

— Проще сбегать. Тут комбини в соседнем доме, что-то же там отыщется. Хотя тебе, наверное, больше не стоит. Может, и это не надо было. Я же болван. Я же тебе сразу не сказал, а потом оно как-то все закрутилось… Ты беременна.

Он-то откуда? Ах да, медицинский сканер на работе… Или нет? «Я еще тогда хотел…» Игорь?

— Спасибо, Андрей. Я знаю. Я проверила. Но хорошую новость не вредно услышать дважды.

— А я тебе вина притащил.

— А я пила… Успокойся, ужасы последствий винопития на ранних сроках сильно преувеличены. Доктора вообще страшные перестраховщики. Можешь утешаться тем, что в хорошем вине много полезных витаминов. И до конца весны это моя последняя бутылка.

Вернулся Эней с пакетом вишнево-виноградного нектара и плоской, как фляжка, маленькой бутылкой коньяку. Кажется, переспрашивать, почему не вино, не стоило.

— Так у тебя был вопрос, — Эней пододвинул ей бокал сока, а себе плеснул на два пальца. Проделывать «коньячный ритуал» с согреванием бокала в руке и дегустацией аромата не стал, но и залпом не выпил.

— У тебя репутация человека, который не любит стихи.

— У них в досье и это, что ли, записано? Или наш пиротехник такое трепло?

— Нет, он тут ни при чем. Это, скорее, из досье. Только я не знаю, из какого именно, потому что это все как раз шло устно.

Эней задумчиво допил.

— Ошибаются они, твои уста. Хоть в чем-то ошибаются, я даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. Я люблю стихи. Я очень люблю хорошие стихи. Но они для меня… — взяв фляжку за горлышко, Эней слегка встряхнул ее, налил себе… — сродни алкоголю. Нельзя слишком часто и помногу. Особенно действительно хорошие. Ваше здоровье… Слушай, на удивление приятный коньяк, я даже не ожидал.

— Дай посмотреть… Да, для комбини и этого класса — совсем не плохо.

— Стихи, — продолжал Эней, — это как хорошее вино. Когда я пью водку или коньяк — могу остановиться в любой момент. Я их не люблю. А вот по хорошему вину я могу далеко уплыть, причем незаметно для себя. Ёлки-палки… Про стихи я просто так брякнул в одной компании. И вот теперь сиди думай, кто там был стукачом. Или никто — а просто оно как-то само собой дальше пошло… Могло и от… моего приемного отца пойти, кстати. Он там был. Он-то знал, как оно все на самом деле, но он любил ронять такие… ложные следы.

— Ты помнишь что-нибудь из него?

— Да, — Эней начал без перехода: — Понимаете ли, Андрюша, этот крестовый поход обречен был еще до его начала… Дело вовсе не в глупости возглавлявших его господ…

Это хорошо, что он не умел читать «с выражением». Таким стихам «выражение» вредит. Оно почти всем стихам вредит, если это не драматургия… Майя дослушала и повторила беззвучно: а после парада — справедливый дележ добычи… Все очень аккуратно нанизалось на одну нить: сбивчивая исповедь в алукснинском отеле, коньяк, невозможность добру оставаться добром. Так нельзя, подумала она. Так нельзя, но это должна лечить не гейша…

— Я думаю, — сказала Майя, глядя на уровень темной жидкости, — что мы созрели для серьезного разговора.

И по тому, как изменилось дыхание человека напротив, поняла, что права. И с выводами, и с выбором момента.

— Так вот, сообщаю тебе как товарищ товарищу — ты совершенно беспомощен и беззащитен не только там, где начинаются хорошие стихи, но и там, где дело касается личных отношений, особенно с женщинами.

Пауза. Мгновенное колебание. Глоток. Кивок.

— Я старался, чтобы ты не заметила.

— Старался. И я заметила.

— Извини. Это… нечаянно получилось. Я не хотел, правда. А вообще я предпочитаю от женщин просто бегать…

Снова пауза и глоток.

— Но иногда они бегают быстрее. Или я бываю… не в форме.

— Дело даже не в этом. Андрей, я — гейша. Нас учат опознавать и восполнять эмоциональный голод. К нам в двух третях случаев именно за этим и ходят. Как только ты понял, что я вижу тебя, как есть, и не думаю тебя отталкивать — ты все силы обратил на то, чтобы не подходить ко мне близко, а я ведь была очень осторожна. Андрей, любой мало-мальски опытный человек заметит этот голод. А мало-мальски опытный и злонамеренный тебя на нем поймает. Я уж не говорю о том, что так очень неудобно жить.

— Голод можно либо утолить, — Эней налил себе сразу полбокала, опустошив фляжку. — Либо чем-то подавить. Утолить его в том смысле, о котором ты говоришь — поверь, обойдется дороже. Подавить можно, закопавшись в дела. Но поскольку ты человек более опытный и подкованный в теории, ты, наверное, видишь еще какие-то варианты…

Хорошо, меняем отмычку.

— Ты мне — помнишь? — про видения свои рассказывал. Про жену, ребенка и дом твоей мечты? -

И то, как ты от них шарахнулся. Но это не к ней. Разбираться с таким — не ее работа. Их учили. Гейша — не психотерапевт, не аналитик, это не ее дело, это самая большая ошибка, которую можно совершить. Но сказать она должна. Ей помогли.

Эней кивнул.

— Так вот, найди кого-то, кому доверяешь, и научись, нет, не довольствоваться меньшим, а понимать, что меньшее — тоже есть, что оно существует в природе и нужно лично тебе. Я не про эротику. Я про тепло. Обыкновенное человеческое тепло. Я о тебе просто заботилась. Как о друге. Как о человеке, который помог мне в трудную минуту. И посмотри, с чем ты это перепутал — и от чего кинулся запираться на все засовы. Ты сейчас как те дети за фронтиром, что ржавые консервные банки грызут, потому что железа не хватает… и мел едят. Так из них половина до десяти не доживает. И от них никто не зависит.

— У меня есть друзья, — сказал Эней, не понимая. — Они обо мне заботятся.

Чем бы его стукнуть? Гитарой — жалко гитару. Бутылкой — так голову еще больше повредишь, а куда уже…

— Андрей, я не знаю, как ты живешь. Я вижу, что эта жизнь с тобой делает. Еще раз — подумай, что и с чем ты перепутал. Не совсем сослепу перепутал — постель один из самых привычных способов обмена теплом… но все же.

— Живу я очень просто. Представь себе, я не знаю, экспедицию… монастырь… экипаж… Машины боевой… Четыре танкиста и собака, только вместо собаки у нас кот.

А вместо кого у него сестра? Да нет, он просто не разобрался еще, как много знает Майя — и не болтает лишнего. Майя не была у Габриэляна дома — но примерно представляла себе этот быт и эти отношения. С поправкой на то, что четверо — «агнцы»… со своимипредставлениями о правильном. Как, ну вот как ему объяснить?

— Тогда я скажу совсем прямо. Чтобы спокойно, надежно, уверенно жить так — и работать — нужно знать, чего хочется и почему. Что нужно. Что — просто мимолетное желание. Что не мимолетное — но можно и нужно отложить до безопасного момента. До безопасного момента, а не до бесконечности. Если этого не делать, то либо в какой-то момент ты сорвешься сам, либо кто-то нащупает трещину и воспользуется. Я знаю, о чем говорю. Ты не уникален. Нас создавали для того, чтобы людям было где греться.

— Ты очень убедительна, — сказал Эней. — И, пожалуй, права. Я тебе торжественно клянусь и обещаю — как только он возникнет, безопасный момент, я перестану откладывать.

— Ты так легко раскидываешься клятвами лишь потому, что думаешь — этот момент не настанет никогда.

— Он настанет после Рождества.

— Ты решил сделать себе подарок?

— Нет. Просто о безопасности можно будет говорить не раньше осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния.

Майя поставила гитару рядом. Осеннее равноденствие и зимнее солнцестояние — даты традиционных вампирских сборищ.

— Кстати, о безопасности. — Эней написал на коробке номер, — Запомни его. Он простой.

— Мне уже дали мой «красный».

— Это не просто «красный». Это мой личный «красный». С этого адреса все идет ко мне. Если возникнут проблемы, скажем, не рабочего порядка… если я смогу, я проявлюсь в течение суток.

Майя смотрит на номер, смотрит на Энея… у него что-то связано с беременностью, свое, давнее, тяжелое связано. Но дело не только в этом.

— Что у вас случилось? — спрашивает она.

— Бывают моменты, когда женщина не должна оставаться одна, — говорит Эней, глядя в сторону, куда-то сквозь стену.

— Запомни, пожалуйста — вот такие «бывают моменты» пугают больше всего остального, взятого вместе. Что у вас случилось?

— В этот раз — ничего. А не в этот раз… Насколько подробное досье тебе дали? Саратовский эпизод там есть, что еще там есть?

— Достаточно подробное. Я знаю твое настоящее имя. Знаю, что у тебя есть сестра и что вы ее украли, знаю…

— Вот. Понимаешь, то, что мы сделали с Оксаной — за это нас убить мало. Но у нас не было другого выхода, настоящего выхода, я хочу сказать. А не было его потому, что я проворонил момент. А проворонил я потому, что думал — дистанционного наблюдения достаточно. При том, что я понимал, что это — мое слабое место и что я не могу себе позволить… — он покачал головой, — нет, не иметь слабые места, это невозможно, а не прикрывать их. В общем, она не знала, что у нее есть человек, перед которым не нужно удерживать лицо, которому можно рассказать все как есть — раньше, чем все посыплется. И нам пришлось выхватывать ее и ребенка из-под обломков, уже не имея возможности рассчитать сценарий. Я не хочу повторить ошибку.

Выход был, — думает Майя. — Было много хороших разумных вариантов. Даже я их вижу. Например, можно было вытащить женщину силами одной из групп. Вывезти в другую страну, вместе с ребенком. Найти врачей… Но тогда она считала бы, что по-прежнему — одна. А ты думал бы, что опять бросил ее одну. Ты же должен был защитить ее от всего, правильно? Так что второй раз, наверное, это обошлось бы тебе слишком дорого. Это я хорошо понимаю. У меня так было со Старковым… можно было не идти на таран, даже проще было, но если бы я не ввязалась в драку тогда, я бы не собрала себя потом, не выжила бы. Не понимала бы, зачем выживать. Так что смысл в этом есть, но рано или поздно это желание все всегда делать правильно обернется бедой…

— Не знаю, есть ли это в моем досье, — покачал головой Эней, — но после смерти жены я какое-то время ходил к врачу. Судя по всему, слишком рано перестал. Если человек по долгу службы обязан работать головой, наличие головы должно определяться не только наощупь… Но ты все-таки запомни номер. Когда будешь уверена, скажи, и я его сожгу.

— Хорошо, — улыбается она. — Спасибо.

Эней, собрав со стола, остановился на пороге комнаты с посудой в руках.

— За день до того, как погибла наша группа, — сказал он глухо, — я ночевал у одной девушки. На диване, в кухне. Она предлагала мне скрасить эту ночевку, а я отбоярился стандартно: излишне глубокие эмоциональные связи могут помешать во время акции. В принципе, это правда. Но там дело было не в эмоциональных связях. Она бежала от одиночества, а я не дал ей убежища. Даже не предложил, как ты мне. Ты… не подумай, что я напрашиваюсь. Ты дала мне дозу жизни, действительно дала, спасибо. Я сам не знаю, почему вдруг прорвало. Даже нашим не рассказывал. Извини… — он ушел, с кухни донесся шум воды.

Майя осторожно упаковала гитару. Положила на шкаф. Перенесла на подоконник цветы.

Конечно, стану, что за вопрос. Горше всего оказалось, как ни странно, отдать сямисэн. Уйти из профессии. С Габриэляном было проще: к расставанию она готовилась с самой первой встречи…

Она пошла на кухню за салфеткой — вытереть стол. Эней уже закончил с посудой — сколько ее было, посуды этой…

Они стояли вплотную друг к другу. Почти соприкасаясь. И между ними было тепло. Просто тепло, а не жар, не ток… Потом Эней отложил полотенце и положил руки ей на плечи — жестом друга, а не любовника.

Взгляд Майи упал на край мойки — там в неприкосновенности лежали новенькие, нераспечатанные ядовито-оранжевые перчатки.

— Ты намочил повязку, — сказала она. — А перчатки — вот же…

— Ты себе не представляешь, — руки напряглись у нее на плечах, — как я ненавижу этот цвет!

* * *

— О, вот кого я сейчас убью! — воскликнула Оксана, когда Эней переступил порог. — Я лучше сама тебя убью, чем из новостей узнавать, кто там кого разорвал, то ли дождик, то ли снег, то ли помер, то ли нет.

— Валяй, — согласился Эней. — Только я сначала в туалет забегу.

Не то чтобы ему так сильно хотелось — просто в шутливом возмущении Ёлки дребезжали остатки настоящей тревоги. А утешать ее не было сил — восемь часов до Москвы, четыре в Москве (подробный разговор с Ди и Алекто, идиотский бой с итальянскими десантниками, принявшими одинокого партизана за легкую добычу, перемена дислокации и не менее подробный разговор с Зодиаком) и час до Зеленограда — никаких сил уже не было.

Игорь перехватил Энея на выходе и тихо сказал:

— Тебя хотела мисс Фурия. Ее интересует, какого черта она узнает о твоих любовных похождениях из диблоидов.

— Я с ней уже говорил, спасибо. — Эней скривился, вспоминая разговор. Как будто он виноват в том, что журналистская братия раскопала двухлетней давности историю. Как будто ему самому приятно читать эту окрошку из куцых фактов, догадок и досужих вымыслов.

— Ты в каком состоянии мне мужа вернул?! — крикнула сестра с кухни. — Почему он худой как Кощей?

— Женщина! — рыкнул Цумэ. — Где твой разум, я уж не говорю сострадание. Ребенок спит, зачем голосить?

…Эней переоделся в домашнее, вернулся в кухню.

— Все, я готов к ритуальному жертвоприношению. Обожруся и помру молодой. Чем будешь убивать? Котлетами или пирогами?

— Гренками по-французски. Потому что в доме нет ни черта. Этот пылесос, — Оксана через плечо показала на Игоря, — поглотил все.

— Будь последовательней, — Игорь развалился на угловом диване. — Если моя худоба так тебя пугает, необходимо приложить усилия, чтобы я скорее вернулся в форму. Так что от гренок я тоже не откажусь.

Оксана через то же плечо показала ему дулю.

— Женщина, ты знаешь, что этот жест обозначает в Японии? — хищно сказал Игорь. — Ты напрашиваешься на неприятности. В особо крупных размерах.

— Да прямо-таки уж и в особо крупных. Незаурядных — согласна. Где-то даже выдающихся. Но никак не в особо крупных.

Эней почувствовал, что пора прервать эту семейную идиллию.

— Кстати о неприятностях, — сказал он. — У меня для вас две новости. Одна хорошая, хотя это как посмотреть, другая не очень. С какой начать?

— Традиционно — с той, которая не очень, — Оксана несколько агрессивно плюхнула в миску ломтик хлеба. — Енота будить?

— Нет, я ему завтра сам скажу. Костя не вернется. С ним все в порядке, но он уезжает в Киев по своим церковным делам, и оттуда ему уже нет смысла возвращаться, потому что нашу лавочку здесь мы закрываем.

— В какие сроки? — спросил Игорь.

— Тохе по легенде нужно получить диплом, так что он останется здесь до зимней сессии и вернется летом сдавать магистерку. Вы, ребята, отбудете на новогодних каникулах с тем, чтобы Санька на новом месте сразу же пошел в школу. Ёлка, ты поступаешь на дистанционную работу в «Вавилон-4» на постоянной основе. Учителя слишком легко отследить. С завтрашнего дня начнем прорабатывать варианты. Я задержусь дольше всех — ради душевного спокойствия Зодиака. Ребят до аттестации доведу. Продам дом.

— А хорошая новость какая? — Ёлка включила миксер.

— Хорошая… Да я не знаю даже. С одной стороны она вроде бы как хорошая, с другой — одной морокой больше… — Эней не смог удержать улыбку. — Цумэ, позвонил твой доктор. Насчет последних анализов. Похоже, вам придется начать предохраняться.

— Э… Хорошо, — Игорь улыбнулся во все тридцать два зуба.

Эней полез в карман джинсов и бросил Цумэ скоростной тест на беременность.

— Это тоже мне? — приподнял брови Игорь.

— Не валяй дурака. Если я хоть немного тебя знаю — а я тебя знаю — вчера ты первым делом затащил Ёлку в постель. И вы по привычке не предохранялись.

— А вот и не угадал, — Оксана забрала у Игоря упаковку. — Во-первых, вчера он, как порядочный отчим, сначала купил ребенку подарок ко дню рождения — который будет только послезавтра, ну да ладно…

— Так вот о чей траковый скутер я споткнулся во дворе, — вздохнул Эней.

— Ну а то как бы мы выгнали этого гаврика на улицу на целый день, — пояснил Цумэ.

— А во-вторых, — сестра слегка покраснела, — ты плохо о нем думаешь. Первым делом он затащил меня в ванну, и только потом — в постель. В-третьих, эта штука, — она помахала тестом, — сейчас правильную цифру не покажет: должно пройти два дня, как минимум.

— А в-четвертых, — сказал Цумэ, поднимаясь и помогая жене выкладывать тосты на сковороде, — я тебе прямо так могу сказать: нет. К большому сожалению.

Глава 17. В конце посылки

Коли чого в руках не маєш,

То не хвалися, що твоє;

Що буде, ти того не знаєш,

Утратиш, може, і своє.

Не розглядівши, кажуть, броду,

Не лізь прожогом перший в воду,

Бо щоб не насмішив людей.

І перше в волок подивися,

Тоді і рибою хвалися;

Бо будеш йолоп, дуралей.

«Некому стало дырочки делать в сёдзи — что же так холодно в доме?»

Эней начала вспомнил это хокку Тиё, потом пожелал себе типун на тот участок мозга, которым это вспомнил. Ну что за беда с этими японскими классиками раннего Эдо — кого ни возьми, у каждого есть стихотворение на смерть ребенка.

А ведь Санька жив (Эней перебрался через сугроб, чтобы постучать по дереву), Санька рассекает на своем скутере по тихим улицам Вишневого, если Игорь, конечно, купил ему лыжную приставку (а они с Ёлкой купили наверняка), но без него в доме и вправду стало тихо и пусто. А холодно — это понятно почему. Декабрь — вот и холодно… И когда, распустив учеников, лезешь на полку за коробкой с новогодней мишурой, думаешь — а зачем? А потом думаешь: вот именно затем. Чтобы достать расписанные Оксаной игрушки и напомнить себе: вы не одни.

Он встряхнул упакованную еще с прошлого Нового года ёлку и макнул ее в снег, чтобы смыть запах шкафа и тоски.

Близилось Рождество, первое за пять лет — без ребят. Но Энея сейчас беспокоил не праздник. Приближалась вторая, не менее традиционная и более важная для узкого круга избранных дата: двадцать второе декабря.

Зимняя сессия регионального консультативного совета. Слет вампиров всея великия, малыя и белыя.

Не то чтобы Эней особенно переживал из-за этого мероприятия. Большой мандраж был перед осенней сессией, когда еще не замело следы августовской акции. Эней знал, что следствие по таким делам не останавливается, пока не докопается до виноватых. Наказание за убийство высокого господина должно быть неотвратимым. Можно рассчитывать, что расследование перейдет в вялотекущую стадию; на то, что дело закроют и спишут в архив — никогда.

Если на зимней сессии никакого шороха не будет, можно смело считать, что расследование хотя бы на время перешло в состояние полураспада.

…Пока он возился с ёлкой, Ника разбирала ящик с игрушками. Гирлянды, мишуру и бусы следовало распутать и разложить на полу.

С отъездом Оксаны Ника воодушевилась. И — без всякой связи с оксаниным отъездом — оформилась. Эней даже опасался — не стала ли она подъедать понемногу стероиды.

Нужен еще один решительный разговор, подумал он. И не обидеть девочку.

— Ты когда сказал «ёлку наряжать», я даже вздрогнула: неужели вернулись?

Эней ответил улыбкой. В прошлом году это была дежурная шутка. «А сейчас мы будем наряжать Ёлку!» — сообщил Цумэ и поставил на столь праздничные коробки: пришедшую по каталогу бижутерию для жены.

— Нет. Но у них там все хорошо. Они письма пишут.

— А мне не пишут.

— Напишут непременно. А пока давай сюда вон тот конец гирлянды.

Встав на табурет, он начал распределять по веткам разноцветные световоды. Ника принялась разбирать другую коробку.

— Вот растут же у людей руки… из правильного места, — она вынула расписанный Оксаной большой ёлочный шар.

— Хочешь его себе взять? — спросил Эней.

— Я? Мне? — изумилась Ника. — Да ты что… Такую красоту…

Шар и в самом деле был прекрасен: по лилово-черному небу летел синий бык с радужными крыльями. Мощное тело быка усыпали звезды, во лбу горел полумесяц. Быка нельзя было увидеть всего целиком и сразу — такой он был большой; шар следовало вертеть.

Эней принял шар у Ники и повесил на елку. Было еще два столь же выдающихся: на одном пламенела жар-птица, на другом всеми оттенками зеленого переливалась русалка. Оксана расписала еще несколько шаров поскромнее. Кентавры, гномы, рыцари, сказочные замки… Все это было выписано по золотому или бронзовому фону красками яркими, как на средневековых миниатюрах.

— Не выбрасывать же это все.

— Как не выбрасывать? То есть, не выбрасывать, конечно… Подожди, а…?

— Весной мы продаем дом и уезжаем.

— Куда? — обалдела Ника.

— Куда-нибудь. Женька заканчивает институт, может, останется в аспирантуре, а я, наверное, за кордон переберусь, — Эней вздохнул. — Пока не знаю. Ника, ты язык за зубами

держать умеешь?

— Не вопрос.

— Да или нет? Обещаешь никому ни звука?

— Обещаю. Пытать будут — не скажу.

Эней сошел с табурета и коротко ткнул Нику пальцем в лоб.

— Не обещай того, что свыше твоих сил, — сказал он. — Обещай ровно то, что можешь. Ты по доброй воле не расскажешь никому то, что услышишь сейчас.

— Никому, обещаю, — шары закончились, Ника подавала хрустальные сосульки.

— На самом деле ни я, ни Володя ни единого дня Ёлке мужьями не приходились. И Женька ей не брат. Ёлка в своем городе попала под «королевскую охоту». У нее хотели отобрать ребенка. А поскольку тому высокому господину такая охота по рангу еще не полагается — так, заява на нее, кто смел, тот и съел — он не мог отпустить жертву живой. Если не ему, то и никому. И мы с Юркой ее вывезли. А ребенка пришлось просто украсть, потому что Ёлку на него выманили бы обратно навернятка — и мы бы ее не укараулили. Так что мы нарушили закон по полной программе.

— И вас нашли? Вы поэтому переехать хотите?

— Если бы нас нашли, мы бы переехали уже. В федеральную тюрьму. Нет, мы наконец-то нашли место, куда можно Ёлку безопасно переправить, да и с Юриком у них… срослось. И мне нет смысла здесь оставаться теперь. Когда Женька институт закончит.

— Как нет смысла? — жалобно сказала Ника. — А мы? А додзё?

Они начали развешивать бусы. У обоих на лицах заплясали радужные блики.

— Ника, додзё денег не приносит. То есть, приносит, но на содержание такого дома их уже не хватает. Печально, но факт. Пока мы работали все пятеро — оно было терпимо. Каждый понемногу в котелок нес. А сейчас нас с Женькой двое. И мы уже начали запасы проедать.

— Но ты же работаешь вместо Юрки…

— Одна зарплата — не пять.

— Так собери долги со всех, чего ты с ними цацкаешься! — Ника даже подскочила с ворохом мишуры в руках. — То есть… соберите… сэнсэй.

Эней вздохнул и посмотрел в сторону. Ника смутилась — насколько она это вообще умела.

— Ну, ты… вы же вкалываете, а это денег стоит.

— Стоит, — согласился Эней. — Только содержание этой хоромины стоит больше. Так что додзё я продам.

— Кому?

— Думаю, Фролову.

— Варку?! — ощетинилась Ника.

— Не кипятись. Да, как вид они нам враги. Но я не вижу смысла плеваться кипятком. И только от них мы узнаем, как с ними бороться. И если ты будешь при каждом упоминании высокого господина изображать из себя кошку на раскаленной крыше — ты никогда не узнаешь, как их побеждать.

— Побеждать…

Слово вышло горьким, как настоящая аджика.

— Я раньше думала, что одного убить — уже здорово. Но их же много! Одного убьешь — они другого сделают. Подосиновиков вон сколько, аж локтями толкаются.

— Да. И этот вопрос решается иначе. Помнишь, я тебе давал книгу «Вот идёт Рёма»?

— У Рёмы организация была!

— Ну, допустим, у Рёмы её поначалу не было. А сейчас организации такие как раз есть, и их даже больше одной…

— «Шэмрок»?

— Дался вам всем этот «Шэмрок»! Половина — дураки, которым лишь бы бабахнуть погромче, треть — уроды, которым все равно кого, лишь бы убивать, остальные работают на Аахен. Ты думаешь, почему их еще терпят? Чтобы их, а не варков, люди считали врагом номер один. Потому что такие как они больше людей положили, чем все варки за все времена.

— А ты что… — Ника, присевшая на табурет от акустического удара, выпрямилась, — кого-то поприличнее знаешь?

— ОАФ. Или слыхала, например, о группе «Тэнчу — небесная справедливость»?

— Это которые в Туле? И в Краснодаре? И в Саратове?

— Нет, в Краснодаре не они. Они не трогают гражданских.

— Тебе-то откуда знать? Сегодня не трогают, завтра трогают.

— Ника, я инструктор кэндо. Я кандзи умею читать. И знак, намалеванный человеком, который правил написания не знает, отличу от настоящего на раз. Как ты — рязанского сыча от тульского отличаешь по витрине.

— Так ты что, знаешь, где они? Или объявление в газету дать надо?

— Ника, извини, но на тебя в твоем теперешнем состоянии даже СБ по объявлению смотреть не станет. Судя по тому, как «Тэнчу» проворачивает дела, у них первоклассное информационное и материальное обеспечение. Сеть если не по сей стране, то по всему Северу — это точно. «Тэнчу» — это ведь ограниченная группа боевиков, максимум пять человек. Но кто-то добывает информацию на местах, готовит пути подхода и отхода, транспорт, деньги, оружие. И чтобы включиться в эту сеть, нужно много уметь и знать. Что ты умеешь?

— У меня скоро будет первый дан кэндо, — с вызовом сказала Ника.

— Ты мне в Будапеште сделай этот первый дан, — хмыкнул Эней. — А там посмотрим. Но я вот что тебе скажу: для вхождения в боевую группу мало быть первым даном кэндо. На соревнованиях люди выступают против людей. А тебе как минимум нужно выяснить, что ты можешь против высокого господина. Поэтому я хотел бы, чтоб ты осталась, когда я продам додзё. Фролов, для высокого господина, вполне приличный человек. Тебе ничего не угрожает — его преступниками кормят. Злость твою он будет понимать и принимать правильно. И если твое желание хоть сколько-нибудь серьезно — тебя найдут.

— Ты… ты все-таки… кого-то знаешь?

— Дурацкий вопрос.

— Я обещаю, что никому не скажу. Если не будут пытать, — сообразительная девочка.

— Это во-первых. Никому. Даже мне ты об этом разговоре не напомнишь. Во-вторых, ты будешь учиться у Фролова. В-третьих, станешь стипендиатом колледжа при институте. Пошли, я тебя чаем угощу.

— Слушай, — сказала Ника, заливая в чайник вторую порцию кипятка. — А это не подгребка, чтобы я пошла учиться? Педагогический приемчик такой?

— Сама думай. Но вообще-то, того, что я тебе сказал, хватит, чтобы отправить меня Фролову на десерт.

— Если оно правда.

— Я тебе до сих пор врал? Сама знаешь, что нет. Вот и подумай — если ты от меня сейчас «приемчиков» ждешь, как ты дальше жить будешь?

— Я… — у Ники дрогнули губы. — Я не знаю, кому верить. Не знаю, как дальше жить. Мне хочется быть ближе к тебе, потому что ты… Ты хороший, правда…

— Ника, это ведь не грипп. Воздушно-капельным путем не передается. Человек приходит к этому сам. Или не приходит. Это место, возле аркады — они ведь там по-прежнему сидят, те, кто не пришел в додзё. Всегда можно вернуться.

— Не хочу я туда возвращаться, — Ника шмыгнула носом. — Некуда. Там нет ничего.

— Вот именно. Там нет ничего. Поэтому оно никуда не денется. А вот все остальное… Помнишь, как в «Алисе»? Чтобы просто остаться там, где что-то есть, уже нужно очень быстро бежать. А чтобы куда-то еще и попасть — вдвое быстрее.

— Не читала я вашу «Алису». Бред обкуренный какой-то. И смысла не вижу. Ты по-человечески объясни.

— По-человечески — высокие господа не смогут удержать мир. И сами это понимают. Поговори об этом с Женькой, он лучше разбирается, чем я. Можно вернуться к аркаде. Можно сказать себе «не мое это дело» и работать с девяти до семи. А можно попытаться что-то сдвинуть.

Взгляд Ники стал осмысленным и жестким.

— Значит, говоришь, стать стипендиатом колледжа?

— Да.

— А если мне уже поздняк метаться? Ты знаешь, какие у меня оценки в школе?

— До конца школы еще полгода. А ты ленивая как гусь, но не глупая. Конечно, красного аттестата тебе уже не видать — для этого нужно с отличием среднюю ступень закончить… да и вообще тебе слишком много догонять. Но на хороший балл выйти — в твоих силах. Женька поможет, если что. А за лето подтянешь именно те предметы, которые будут нужней всего для поступления. В крайнем случае — идешь в нужный технический, через год досдаешь и переводишься. Так, может, даже лучше, больше времени сэкономишь. Прикинуть надо. И вообще, не бывает так, что шевелиться поздно. Люди, вон, в шестьдесят все меняли.

Он глянул на часы комма и включил «Радио Вавилон».

— Что, тоже таращишься по Хозяйке Сольвейг? — улыбнулась Ника.

— Я, — признался Эней, — в нее просто влюблен.

И почти не соврал.

В комнате появился третий.

— Здравствуйте, зайчики и белочки, в эфире «Радио Вавилон», круглые сутки нон-стоп, тысяча лет музыки, а с вами Хозяйка Сольвейг и её безумное чаепитие, куда сегодня приглашены Лэнгстон Хьюз и студийный кот Барбосса, которого случайно закрыли вместе со мной и делают страшные знаки через стекло, чтобы я его выпустила, когда пойдет музыка. Иди сюда, полосатое чудище, скажи «мяу», скажи хотя бы «мурр», тебя слушает вся Европейская Федерация, и я не шучу, котище, потому что с рейтингами не шутят… Не хочешь сказать «мяу»? Тогда черт с тобой, а с нами, дорогие слушатели, Лэнгстон Хьюз, «Билет»…

* * *

Тымиш Москву не любил — двадцать городов под одной крышей и ни у одного своего лица нет, не архитектура, мечта взбесившегося эклектика. До Полуночи хуже было, говорите? Ну, это не оправдание, хуже всегда есть куда.

Не любил Москву и себя в ней не любил, а сейчас — особенно. Под городом работа идет и нормальные люди ведут такие дела спокойно, вдумчиво, на расстоянии. А господина Андриевича тоже на совет принесло, вспомнил вдруг, что право имеет, а какая некрофилическая муха его сдуру укусит, предсказать невозможно. Конечно, все дело для того и затеяно, чтобы господина Андриевича вознести повыше, но неплохо бы при том обойтись без жертв и разрушений.

Подари на прощанье мне билет, распевало в машине «Радио Вавилон», на поезд, куда-нибудь, и мне все равно, куда он пойдет, лишь бы отправился в путь… Янтарный женский голос забирался куда-то высоко, сквозь крышу кабины, сквозь облака, наверх, где уже нечем дышать, где холодно, но зато уже не болит, но зато оттуда можно говорить, петь.

Вот вам, и слова простенькие, и музыки с мыший хвост, и голос не оперный — а ведь забирает же. И мне все равно, что север, что юг — ведь этому нет конца…

— Вы, — сказал над ухом хрипловатый бесполый голос ведущей, — прослушали «Билет» Лэнгстона Хьюза в исполнении… Алины.

Тымиш фыркнул. Вот проныры. Алина, одна из лучших гейш века, профессиональных правил держалась свято — и под запись никогда ничего не пела, а уж с тех пор, как ушла, ее только свои, наверное, и слышали. Файлов таких в сетях нет и в продаже нет, и быть не может — а ведь добыли как-то… и наверняка никто из слушателей не догадался записать, пока не стало поздно. А может, и догадался — есть маньяки, которые пишут весь их эфир нон-стоп, а потом просеивают улов в поисках таких вот жемчужин…

Хорошие ребята, «Вавилон», жалко, купит их где-нибудь через полгода кто-нибудь большой, и начнут они вертеть коммерческую шарманку.

…Конечно, встреча представителя украинской делегации и начальника корпуса охраны этой самой делегации никого бы не удивила. Но в официальной обстановке переговорить один на один они не могли никак, а в неофициальной обстановке… Будь Андриевич помоложе, употребляй он человеческую пищу — это вышло бы естественным образом, за ужином. А так… пришлось изобретать. Пришлось устраивать всей делегации билеты на «Милосердие Тита» в исполнении божественной Иды Грейберг. На утренний спектакль, естественно. Как же иначе показать себя? И вот сейчас он выруливал к Большому, где должен был быть уже десять минут назад — проверять ложу.

Нет, ребята не обидятся. На начальство не обижаются. Но неужели предает проклятая психосоматика? Неужели подсознание выбирает именно тот поворот, за которым ты непременно уткнешься в красный светофор?

Он не хотел этой встречи — очень уж хорошо представлял себе, чего потребует Андриевич. Данных он потребует. Сведений. Подробностей. Козырей. А их пока нет. Для нормальной аналитической работы нужно время. Обложить, слушать округу, наблюдать, писать, брать в разработку любые контакты. И все эти — тихо и медленно. И тогда, может быть, через некоторое время появится щель и туда можно будет запустить щупальце.

Свиньи, Сиверцев, лаборатории, работа по орору… возможные нелегальные операции с тканями высоких господ — тут нужно очень, очень осторожно. Особенно потому, что операции-то могут быть и легальными. И в хорошеньком положении они все окажутся, если это не секретный проект Волкова, а секретный проект Аахена под эгидой здравохраны. Но Андриевичу этого не объяснишь. Он, как говорят на Украине, «затявся». Неужели только потому что из-под носа увели депрессивную домохозяйку?

Поставить машину, проверить сводку. Поговорить с группой — и извиниться, конечно, за опоздание… а ведь обидятся. Мало того, что он чужой и с другого направления, так еще и барские привычки показывает.

В кои то веки выбрался в оперу — и вместо того, чтоб слушать, придется работать сторожевым псом и со всякой мразью беседовать конфиденциально. А вот взять, злорадно подумал он, и не тронуть «жучков», которых москали наверняка по всей ложе понатыкали. Или пусть глушилка «случайно» выйдет из строя. Нет — это самоподрыв, самоподрыв неизбежный, а такое — только в самом крайнем случае…

…Оперу он забыл. Полностью забыл, как не слышал, как будто выключили для него эту звуковую дорожку. И потом вспомнить не мог. Потому что господин Андриевич не стал расспрашивать о деле. Не стал требовать результатов. Не подгонял. Не интересовался всякими глупостями. Даже власть свою не демонстрировал. Заметил, кивнул, приглашая подойти — и сказал.

— Уберите своих людей. И за ними тоже уберите. Чтобы к заседанию было чисто.

— Это не мои люди, — машинально ответил Тымиш. Эмоций скрывать не стал — противнику лучше показать слабость. Ты гневаешься — значит, ты беззащитен.

— Не важно. Главное, что их там не должно быть. Я вас больше не задерживаю.

И отвернулся.

Твою мать-покойницу, подумал Тымиш.

С кем же это он спелся? С сибиряками? С японцами? По-нашему говорят еще — «злигався», слизался, спился…

Нет, господин Андриевич не понял, что стоит на склоне прямо под огромным снежным козырьком. Нет, он не собирался тихо, на цыпочках убраться с опасного места. Нет.

Огромный, шитый золотом занавес пополз вверх… значит увертюра закончилась — но музыки Тымиш не слышал.

Андриевич собирается орать. Во всю глотку. На совете. И теперь убирает все, что может выдать меру его знакомства с делом.

Времени — мало, рычагов — мало, к кому идти — непонятно… и Андриевич слишком в себе уверен, значит он не один. Он трус, он не рискнул бы. Тогда что? Тогда как всегда. Нам дали приказ, мы его исполним. Слово в слово. Мы все сделаем по формуле, потом сядем в машину, доедем до Пущино, аккуратно пристроимся к бровке в трех кварталах от объекта, выйдем на аварийную и прикажем всем наблюдателям сразу: «Эвакуация, форма В».

А форма В у нас — это «экстренная, нескрытная, с оборудованием». Просили? Получите. И распишитесь.

Такого шороху, как одновременная эвакуация четырех наблюдательных точек, охрана лаборатории прозевать не сможет, даже если очень захочет. А потом они разберутся, откуда был дан сигнал. И по записям быстро найдут и машину Тымиша, служебную, между прочим, и самого Тымиша. Вернее, его личное дело. Потому что сам он провалится в тартарары — и не вылезет оттуда, пока не уляжется пыль.

Что делать, если идиот взялся орать под снежным карнизом? Подорвать этот карниз вместе с идиотом. Предупредив тех, кто под ним стоит. И неважно, кто это — люди Волкова, подпольщики или черти.

* * *

Он смотрел на сообщение. Значит вот оно что. Значит Андриевич докопался до «Незабудки». Захватить и удержать ее за собой он не сможет — и должен это понимать. Так что есть только одна причина, по которой Андриевич не пойдет к Волкову требовать свою долю. Он собирается использовать информацию о «Незабудке», чтобы торпедировать гауляйтера. Нелегальная евгеника есть нелегальная евгеника. Развлечение популярное, но попадаться на нем нельзя. Да, этот расклад сам по себе достаточно плох. Но вместе с цветочком, Аахен неминуемо накроет «Ласточку». Потому что вывезти оборудование мы не успеем и подполье не успеет тоже. Разве что персонал, и то…

Габриэлян поднял голову. Восемь вечера. Снаружи уже давно ночь. Он снял очки, тщательно протер их. От носового платка пахло озоном. Веселый сухой запах.

Итак. В минусе — Аркадий Петрович Волков, лаборатория «Ласточка», Суслик, Король и Олег. В минусе — то, что старшие узнают, что против них готовят биологическую войну. В минусе большая часть «Свободной Луны», потому что за них возьмутся так, как брались разве что за ирландцев. Мне придется ложиться на дно и начинать сначала — и еще неизвестно, удастся ли это сделать, потому что они будут много, много внимательнее.

В плюсе — ничего.

Следовательно Андриевич не должен сегодня говорить. К большой реке я наутро выйду… Габриэлян вдруг вспомнил ту парочку перед дверью 87. Они тоже пошли ко дну в виду порта. Интересно, им хотелось жить больше, чем ему сейчас? Англичане называют это «поэтической справедливостью». Хорошая вещь. Приятно, когда в мире есть симметрия и справедливость. Даже если, вернее, особенно, если…

Он включил шифровальную программку и отправил Суслику одно слово — «сутки». Вообще-то, он мог его не шифровать, но уйди из секции совета открытое сообщение — и три разных подразделения СБ столкнутся лбами, пытаясь понять, что это было.

Достал из кармана чистый лепесток скоростной памяти, проверил все ли нужные файлы на месте, перенес на лепесток. Ах, господин Андриевич, господин Андриевич, те, кто живет в стеклянном доме, не должны бросаться камнями. Даже если стекла пуленепробиваемые.

Габриэлян вызывал на экран сообщение Суслика, подошел к Волкову и протянул ему планшетку. Аркадий Петрович — хоть по манерам его этого сказать было никак нельзя, человеческую молодость свою провел в обстановке, в сравнении с которой нынешняя Москва была местом сугубо вегетарианским. Так что, прочитав — и естественно уничтожив — сообщение, он просто изогнул бровь — вообще-то ночному референту и знать-то было не положено об объекте «Незабудка», не то что держать там круглосуточное наблюдение — и сказал:

— Вы полагаете, это наш друг? — имея в виду своего омского коллегу.

— Аркадий Петрович, я полагаю, что это скорее его сосед. — а значит Андриевичу сегодня не найдут замены — слишком велика разница во времени с Токио.

— Вы…

Габриэлян открыл следующий документ. Глаза Волкова весело округлились.

— Действительно? Именно там?

— Да, Аркадий Петрович. Исключительно забавное совпадение, вы не находите? — Габриэляну все-таки нравился Волков. В частности тем, что ему почти никогда ничего не нужно было объяснять. И чувство юмора у него было совершенно человеческое. С точки зрения Габриэляна, конечно. Во всяком случае, содержимое файла советника действительно порадовало.

— Хмм… — протянул Волков, — но если это сделаю я или кто-то из моих птенцов… — то все присутствующие решат, что господину советнику есть, что скрывать. И не ошибутся. — Нам нужен посторонний.

— Простите, Аркадий Петрович, нет. — Андриевичу 120 лет. Ни одному из присутствующих птенцов с ним не справиться, а Волкову идти нельзя. — Это сделаю я.

Волков свел брови на переносице.

— Кто послезавтра поедет ночным референтом в Аахен? — потому что вы не сможете.

— Король. Михаил Винницкий. — я знаю.

Перед заседанием регионального Совета не дают звонков и не делают объявлений. У высоких господ безупречное чувство времени и ожидается, что они будут им пользоваться. Присутствие Габриэляна — в каком угодно качестве — было нарушением этикета и показателем силы Волкова. Господин пока еще ночной референт погрузился в плотоядный бархат кресла и начал дышать. Разминка «на месте» из разряда крайних случаев потихоньку переходила в категорию дурной привычки.

Сегодня председателем был Коваленко — директор регионального управления здравохраны. Говорил он хорошо — сухо, отчетливо, немонотонно. Пропустить что-либо невозможно было даже при желании. Церемония открытия заседания всегда очень напоминала Габриэляну сплав масонского обряда и уголовной правилки образца тридцатых. Впрочем, возможно старшие действительно заимствовали ритуалы из обоих источников. Вот оно.

— … информацией, порочащей кого-то из присутствующих?

«Связей, порочащих его, не имел.» — подумал Габриэлян и нажал на кнопку на подлокотнике кресла.

По залу хлестнул шепоток. Если бы не металлический прямоугольник на лацкане ночного референта, кресло бы просто не послушалось его. Но люди с «серебряной» пайцзой, хотя и не имели голоса на совете высоких господ, могли участвовать в формальной части заседания… Интересно, изменят ли это правило после сегодняшнего? Председатель, впрочем, и глазом не моргнул.

— Габриэлян… кажется, Вадим Арович?

— Благодарю вас, господин председатель. В течение полугода присутствующий здесь высокий господин Андриевич Владимир Антонович был членом и регулярным посетителем клуба «Морена».- опять шорох. Про «Морену» слышали — и еще не забыли.

— Его визиты — время посещения и местонахождение господина Андриевича фиксировали датчики клуба по его клубной карточке — совпадают с пятью смертями, произошедшими в здании. Пятого апреля в комнате, где находился господин Андриевич, умерла девушка, предположительно Мария Антоновна Вирхо, москвичка, 13 лет, А-индекс 90, пропала без вести 29 марта. 30 апреля — предположительно Петр Аркадьевич Зенин, 15 лет, А-индекс 84, москвич, числится пропавшим с 22 апреля. 18 мая…

— Простите, господин Габриэлян, — прервал его Коваленко, — почему предположительно?

— Господин председатель, личности погибших восстанавливались по генетическому анализу сожженых в те дни в утилизаторе клуба материалов. А генанализ дает стандартную погрешность. Вот результаты анализа и, собственно, прочая документация по делу. — Габриэлян подсоединил лепесток к подлокотнику, выпрямился, обвел глазами зал. Смотрели на него. Смотрели на председателя. Смотрели на экраны на спинках кресел. На окаменевшего Андриевича не смотрел никто. На господина советника Волкова, которому здесь положено было быть равным среди равных — тоже. Нелицензированная охота. Связь с организованной преступностью. Серьезней было только обвинение в незаконной инициации.

Коваленко, бывший университетский преподаватель, сменив видовую принадлежность, не утратил способности выделять существенное:

— Но господин Габриэлян, это обвинение первой категории. И доказательства требуются соответствующие. А здесь я вижу только очень хорошо организованные косвенные данные.

В образовавшуюся паузу прошел бы Титаник вместе с айсбергом. Габриэлян поправил очки и встал.

— Господин председатель, простите, но вы не спрашивали, есть ли у меня доказательства. Вас интересовало, располагаю ли я информацией, порочащей кого-то из членов совета. Мне ничего не нужно доказывать.

— Но это же… — нарушив протокол, заговорил оттаявший Андриевич.

— Совершенно верно. Я вас вызываю.

Вообще-то, пайцза — за исключением чипа — была сделана из нержавеющей стали. «Серебряной» ее прозвали потому, что для носящих ее людей она была едва ли не опаснее, чем сребро — для высоких господ. В отличие от бронзовой, гарантировавшей только защиту, стальная давала множество привилегий, доступ к информации, право совещательного голоса. И право вызова, работавшее, естественно, в обе стороны. Так что высокие господа нередко развлекались, убивая друг у друга полезных слуг. А слуги предпочитали заваливать порученные дела, терять места в иерархии — лишь бы не получить блестящий светлый прямоугoльник и вместе с ним — риск оказаться в один прекрасный день перед деревянным помостом восемь на восемь.

Габриэлян улыбнулся. Как обычно, в процессе ожидания его мозг опять начал кормить сам себя информацией. Защитный механизм. Как всякие механизмы — слабость. Но вряд ли этой слабостью кто-то успеет воспользоваться.

Все. Помост проверили. Можно начинать.

Движение справа. Андриевич встал прямо перед ним.

— Ты сломал шею птенцу и думаешь, что можешь убить господина? — за словами шла волна — презрение, уверенность в безграничном превосходстстве и рефреном, водой о камни — «ты умрешь, умрешь, умрешь…»

— Я не знаю, господин Андриевич. — Габриэлян смотрел на старшего и думал, что от бедняги Кима тот отличается разве что силой и скоростью. Ну и еще Ким не был трусом. — Я еще никогда не пробовал.

Габриэлян отвернулся, снял пиджак, аккуратно сложил его, подумал, положил прямо на пол. Отцепил от левого предплечья легкие пластиковые ножны с ножом и пристроил сверху. По закону он мог пользоваться холодным оружием, но сразу пускать его в ход не собирался — а если противник сделает неверные выводы, ну что ж… Снял планшетку, ввел код. Если он через четверть часа не даст отбой, система расплавит чип. Надежнее было бы отдать такой приказ сразу, но у Габриэляна была еще одна идея. Андриевич нарушал правила на глазах у всего зала, начав психическую атаку до поединка. Значит и нам можно.

В висках стучало «умрешь, умрешь, умрешь…» Умру. Скорее всего, сейчас. Жадный трусливый дурак. Ждет подвоха от Волкова. А подвох уже произошел. Сегодня Андриевичу уже не говорить. А завтра господин советник его убьет. И все будут знать, за что. За «Морену» и референта.

Он шагнул на помост — и волна накрыла его с головой — «…ешь..» Именно. Если теперь, так, значит, не потом; если не потом, так, значит, теперь; если не теперь, то все равно когда-нибудь.^[186] Виттенбергский вальс, как говорит Суслик. Только сам, бедняга, танцевать не может, потому что для этого нужно любить жизнь — а ему пока интересны разве что маленькие удовольствия.

Да, сначала давление, в полную силу. Потом, когда станет ясно, что не вышло, Андриевич попытается сделать вид, что играл со мной, и еще чуть-чуть потянет — и постарается достать одним ударом. Классика. Случай из учебника. Габриэлян описывал медленный полукруг, повернувшись к противнику левым боком… Когда сработал таймер планшетки и совершенно неуместный в этом зале полуторавековой выдержки голос пропел:

он рывком сократил расстояние между собой и Андриевичем. Все время, что есть — мое.

Все пошло не так, с самого начала. Вернее, все пошло не так до самого начала, но вот сейчас…

Музыка мешала. Раздражала. Отвлекала самим несоответствием ситуации. Человек тоже мешал. Он был быстрее и сильнее, чем следовало. Он должен был прийти в отчаяние — уже. Андриевич знал людскую меру — и ему приходилось встречаться с сотрудниками СБ не только в коридорах. Но треклятый «боевой компьютер» Волкова просто лучился радостью. Его можно было убить — вот сейчас, и сейчас — но его следовало убить правильно. Презрительно. Небрежно… И выпить.

Сошлось! И опять сошлось! Он меня пропустил. Габриэлян делал то, что его инструктора категорически не советовали при встрече с противником сильнее и быстрее себя — прижимался вплотную. Бил от локтя — короткие, костоломные удары. После ста господа почти не чувствуют боли, но вот опорно-двигательный аппарат у них тот же, что и у человека. Покрепче разве что. А Андриевич привык оценивать объем повреждений по боли. И не видит, что он уже разбалансирован. Уже. Вот сейчас он меня сдвинет влево и попробует достать. Сошлось…

Превосходство в скорости было слишком большим. Уйти из-под удара человеку не удалось — а вот повернуться он успел, и рука Андриевича только скользнула по груди противника — чего было бы достаточно, если бы не Васильев, не роль бревна, не многолетняя привычка… удар отбросил человека направо и вперед по ходу движения — так? Андриевич шагнул — согнутая в локте левая идет назад… и прямо на этот локоть, ловя встречное движение, и обрушилось возникшее из ниоткуда светлое, слегка искривленное лезвие. Алиса, это пудинг, то есть бебут, он из Персии. Чуть-чуть легковат, зато рубит- не нарадуешься. А лишнее усилие мы и от себя приложим.Примерно так. Рука с коротким чвяканьем падает за край помоста. Within the wells of silence.

Теперь бы опять в клинч, развивать успех — но воздуха нет. Совсем. Назад. Сейчас он сорвется и я его не удержу. Хотя…

Человек в белой рубашке вскинул руку к переносице. Поправил очки.

Андриевич на мгновение потерял ориентацию. Боли почти не было. Руку он чувствовал. Пять минут отдельно от тела ей не повредят. Но. Ее. Отрубил. Человек. Андриевич был унижен. Разъярен. И еще ему было очень страшно. Потому что в момент атаки он не ощутил ничего. Никакой вспышки, ничего. Кроме ровного фонового веселья пополам с любопытством. И кому как не Андриевичу было знать, что Волков балуется генетикой… Что если? Что еще он может, этот с кинжалом… да все равно, что он может!

Если в зале кто-то дышал, это было не очень заметно. Только планшетка на полу перед помостом продолжала распевать про темные, мощеные брусчаткой улицы и неоновых богов. А на помосте человек — все-таки только человек, всего лишь человек — уже явно не успевал отвечать господину. Даже при помощи персидской железки — элемент внезапности израсходован, задеть важные суставы не удалось, а так…

Да, сейчас. И если получится…

Удар пришелся на левый бок. Тоже вскользь. Но он был много сильнее того, первого. Кажется, он сорвал кожу, вмяв ее в рубашку, кажется треснули ребра. Габриэлян не заметил, потому что следуюший удар — ногой в нижнюю часть бедра — тоже дошел до цели.

Андриевич опустился на колени рядом. На деревянном полу уже образовалась небольшая лужица. Кровь пахла разогретым металлом — как автомобиль, оставленный на улице в летний день. Жажды господин не ощущал совершенно. Это как пить спирт из самолетного бака — вроде и жидкость та же, и крепость вполне себе ничего — только где-то в мозжечке записано уже, что это не напиток, а горючее.

Он завел руку под спину Габриэляна, чуть приподнял его. Тот не сопротивлялся. Желтые глаза за стеклами смотрели на Андриевича со спокойным интересом. Андриевич дернул ртом. Ему нужна была победа, ему нужно было получить хоть что-то. Он потянулся… «The words of the prophets are written on the subway walls аnd tenement halls.» И услышал где-то там, в глубине, под метрами и метрами бетонных перекрытий, чей-то крик. Там был страх, нужный ему страх, правильный страх. Андриевич потянулся снова… И руки Габриэляна, разведенные на ширину двух ладоней метнулись вперед. Тридцать сантиметров мономолекулярной лески. Титан с микроскопической присадкой серебра. Упаковано в часы. Запомнить — неудобно доставать из положения лежа. Леска прошла сквозь ткани, хрящи и кость, как разогретый нож сквозь масло. Лучше. Удара, который отправил его голову за край помоста, Андриевич тоже не ощутил.

Габриэлян с усилием столкнул с себя мгновенно замершее тело.

— Бабушка-бабушка, — сказал Габриэлян, — зубы у тебя были великоваты, бабушка.

Он оперся на локти, подогнул здоровую ногу, встал на одно колено — задохнулся от боли… На полу он сберег бы больше сил, но выглядеть совсем беспомощным было опасно. Да и осмотреться так было легче, хотя никакого удовольствия осмотр не принес. Левый бок был похож на мясную лавку. Поправка, на развороченную мясную лавку. Нога просто не отзывалась. Как он мне бедренную артерию не порвал, уму непостижимо. Или не хотел, чтобы добро пропадало? Вообще-то истекать кровью в зале, полном высоких господ — не самое разумное занятие. Интересно, на какую площадь хватит пакета первой помощи,

если действовать в режиме суровой экономии…

Тут Габриэлян обнаружил, что над ним стоит Коваленко. И медики-люди. Трое. С госпитальной каталкой. Лица совершенно очумелые. То есть эта история окажется на улицах не завтра. Уже сегодня.

— Господин Габриэлян, — улыбнулся Коваленко, — вы поставили нас в затруднительное положение. Выдвинутое вами обвинение признано доказанным, но для того, чтобы принять меры, нам пришлось бы восстанавливать покойного Андриевича, что категорически запрещено положением о поединках. Зачем вы его убили?

— Простите, господин председатель. — прохрипел Габриэлян. — Это получилось случайно. Я не имел этого в виду. — Чистая правда. Но никто не поверит. Медики что-то делали с ним. Хуже от этого не становилось. Да, не забыть бы планшетку. Там как раз финальный проигрыш… Какая все-таки хорошая гитара. Три минуты четырнадцать секунд. «Sinnerman» пошел бы лучше, но он намного длиннее… Габриэлян повернулся к врачу, чтобы попросить его забрать компьютер… и понял, что все, включая Коваленко, смотрят на замолкшую планшетку. Он не слышал и не чувствовал, что творилось в зале, но догадаться было несложно. Ох, нет. «И я попал в конце посылки.» Вот в то, что это было случайностью, не поверит даже Волков. Да, шпионом в этом городе мне уже не работать. Безнадежно…

Один из санитаров осторожно обнял его за трясущиеся плечи.

— Сейчас подействует.

— Все в порядке. Это не шок, это он смеется, — рассеянно объяснил председатель совета.

Аркадий Петрович вошел в палату, поморщился от избытка света, присел на край кровати.

— Рассказывайте, что там у вас было. Потому что в то, что Кессель лично ведет наблюдение за всеми моими секретными объектами, я не поверю.

Волков покрутил ободок часов.

— Господин советник, — референт чуть растягивал гласные, более его состояние никак на речи не сказывалось, — во-первых, если вы сейчас включите свою заглушку, мой кардиомонитор тоже начнет показывать белый шум и сюда сбежится полбольницы. Во-вторых, моя уже работает, она целевая. А в-третьих, там было не у нас, — улыбнулся Габриэлян. — Там было у подполья.

— Чем они занимались?

Интересно, что бы вышло, если бы комиссия, посланная Советом, обнаружила еще и это.

— Примерно тем же, что и вы.

Надо же. Исследование структур Сантаны с целью деактивации оных структур или их носителя. Естественно, работа в этом направлении категорически запрещена частным и государственным структурам, а также персоналу ССН. Комиссия была бы в восторге. Что ж, оказывается, господин Габриэлян сегодня не очень и рисковал.

— И с каким результатом?

— С тем же, что и у «Незабудки». Пока.

— Вадим Арович… а почему Андриевич остановился? Что он «читал»?

Габриэлян уже давно взял себе за правило отвечать на личные вопросы. В данном случае, это ему было еще и приятно.

— Никогда не знаешь, когда пригодятся старые неврозы. Аркадий Петрович, я лет до пяти старших панически боялся почему-то. — в устах другого человека это «почему-то» звучало бы злой иронией. — А когда мне было пять умерла моя тетя — инсульт. И я узнал, что люди вообще умирают — без посторонней помощи. Что мы вообще все смертны по определению. И на этом перепуг, конечно, прошел. — о, да. Ему до сих пор в глубине души казалось, что убийство — куда осмысленней и естественней так называемой «естественной» смерти. Это очень помогало в работе. — Андриевич, насколько я понимаю, пытался получить от меня какую-то реакцию, нырнул глубоко — и налетел на этот детский страх.

— А теперь, Вадим Арович, давайте поговорим о вещах серьезных. Вы понимаете, что сейчас произойдет?

Габриэлян поморщился.

— Стоит мне выйти отсюда, молодняк нашего региона и как минимум двух соседних ринется доказывать, что он меня не боится.

— И что вы намерены делать?

— Я постараюсь, чтобы нашествие леммингов не помешало мне исполнять мои служебные обязанности. Закон позволяет вызываемому человеку использовать огнестрельное оружие. Вот и буду использовать. После десятой-пятнадцатой смерти они оставят меня в покое.

— И как вы расцениваете свои шансы дожить до этой пятнадцатой смерти?

— Сорок на шестьдесят, Аркадий Петрович.

— Это если вы останетесь человеком.

— Да. Как у старшего они у меня практически нулевые. Во-первых и не в главных, — что за скверная привычка все нумеровать… — если я пройду инициацию сейчас, они решат, что я испугался — так что леммингов будет больше. Во-вторых и тоже не в главных, наши друзья смогут выставить против меня не птенца, а кого-то из своих лучших, просто для порядка — я знаю, что это не принято, но это и не запрещено. А в-главных, я не думаю, что переживу инициацию. Вернее, уверен, что не переживу.

— Что вам рассказал Кессель?

— Что помнил.

Еще два года назад он не помнил ровным счетом ничего.

— А как вы расцениваете ваши шансы пережить эту беседу?

— Пятьдесят на пятьдесят. Чуть повыше.

Волков встал.

— В Аахен я возьму с собой Винницкого. — сказал господин советник. — А вам придется к возвращению подыскать мне референта, господин начальник службы внешней безопасности.

И посмотрим, как вы будете решать эту задачу.

Говорили, говорили мистики… «Имелись некие каменные изваяния львов, имелось священное отхожее место, именовавшееся „Кафека“, имелись трещины в заброшенном, пыльном водопроводе, которые, по всеобщему убеждению, сообщались с Компанией» Ничего не изменилось ни за 300 лет, ни за 3000, и снова, как встарь, говорили радиоголовы, сетевые шатуны, что есть файлообменники, чаты и форумы, которые напрямую сообщаются с порталом «Вавилона» и «Вражескими голосами» и где можно встретить — инкогнито, конечно — людей оттуда, а то и — чем гейтс не шутит — саму Хозяйку Сольвейг.

Четыре месяца всего плавала в мировой сети радиостанция с развеселыми позывными — та-ра-та-ра-та-ра-та, черт его знает, кто был этот Гольдберг, и не у кого спросить теперь — передавая странные песни и жареные новости, комментируя все, от особенностей

сегодняшнего рассвета до состава городского мусора — а по всем каналам, как лосось на нерест уже ломились желающие подарить свою музыку или подсказать любимую, поделиться информацией, пожаловаться, просто вылить накипевшую ярость. Очень многое из присланного добиралось до эфира, закрепляя обратную связь. И волна поднималась выше.

«Эффект „Колокола“», — предупреждали ее. Эффект «Колокола» — живой голос в пространстве. Ее голос. Модулированный, конечно. Он нравился ей едва ли не больше собственного — высокий, жесткий, резаный голос Сольвейг. Она любила свою прежнюю работу. Поняла это окончательно, когда вросла в новую. «Как бесчисленным

женам гарема всесильный шах изменить может только с другим гаремом…» Это было самым увлекательным занятием на свете — кормить эфир. 24 часа в сутки. И получать ответ.

Конечно, СБ материализовалась на горизонте едва ли не немедленно — и принялась подсовывать свое. Какую-то часть информации отрезали еще в студии, что-то отсеивалось после проверки службами «Луны», а один раз прямо на ее машину пришла записка откуда-то из Гренландии «Про сегодняшнее — забудь.» Она долго ее не стирала. Часть уток они все же выпускали полетать, выбирая самые веселые и точные — не стоило показывать безпеке, какими именно источниками информации располагает «Радио Вавилон», пусть думают, что у Сольвейг просто хорошая интуиция.

Файл пришедший только что с запиской «Кажется кряква, но интересная — резня на последней сходке», был сравнительно небольшим — минут пять экранного времени в хорошей записи.

Майя потрогала чашку кофе — терпимо — взяла ее с подставки и приготовилась смотреть. На первых же секундах просмотра сердце ёкнуло: поединок! По нестойким каналам для любителей остренького ходили и такие редкости — записи драки варка с варком насмерть. Каналы эти резали, виновных в утечке казнили, достоинство блюли разнообразно… — но пока есть спрос на шоу «высокие господа рвут друг другу пасти», есть и предложение. Тем более, что высокие господа порой бывали очень изобретательны, куда там простому снаффу.

Майя подумала секунду — и вернула чашку на подставку.

Секунд двадцать по помосту ходили проверяющие, а будущие поединщики стояли у дальнего бортика лицом к лицу, и оба лица были Майе знакомы: первый — Андриевич, такая мелочная дрянь, что госпожа Пак после первого же визита внесла его в черный список. А второй… восприятие и сознание у Майи пошли по разным колеям: глаза видели, что это Габриэлян, мозги узнавать отказывались.

И только когда он, сняв пиджак и отстегнув планшетку, поднялся на помост — и по залу разнеслось издевательское «Hello darkness!», Майя наконец рявкнула на себя: да, да, дурища! Это он!

Мир начал расползаться по ниточкам, по молекулам, из щелей полезла жадная пустота, как тогда, как после…

Спокойно! — правильно поставила кофе, обварила бы все на свете — спокойно! Майя медленно поднесла руку ко рту и закусила пальцы. Боль помогла. Дрожь во всем теле прекратилась — зато теперь Майя, кажется, не могла шевельнуться, вмерзла в кресло, тупо повторяя себе: все будет хорошо.

Написано же — резня, что там может быть хорошо?

Нечто подобное она испытывала только один раз — когда еще ученицей смотрела «Нанкин». Тогда она тоже впала в ступор перед экраном: одна половина существа кричит: «Отвернись!», а вторая: «Не смей отворачиваться!»

Только там можно было сказать себе: это не живые люди, это актеры, все прошло. А здесь — нет. Ей оставалось только сидеть и смотреть, как Габриэлян с хрустом всаживает в варка удар за ударом, а тот клочьями срывает с Габриэляна кожу и мясо под музыку Simon & Garfunkel.

Когда рука Андриевича упала на помост, Майя, кажется, вскрикнула. Крик услышал Руслан — и глянул через стекло.

Как и Майя, он занимался сейчас отбором материала для эфира — но его работа заключалась в другом. Майя оценивала содержание, он — качество записи.

— Оля, ты в порядке? — прозвучало в наушниках.

Она кивнула как болванчик. Вообще-то я одной ногой в обмороке, и… ох, малой, ты тоже что-то почувствовал? Но Русланику лучше или не знать об этом, или узнать постфактум.

Габриэлян поднял руку, поправил очки. Однорукий варк бросился на него с удвоенной яростью, выбил нож, саданул по ребрам, пнул в бедро. Микрофоны уловили отчетливый хруст, Габриэлян упал и остался лежать, дыша с какими-то всхлипами.

И это был конец. Какая резня — он Габриэляна сейчас просто разорвет. Рукой и зубами. Этот может. И, по перекосу рожи судя — хочет.

Нет. Не разорвет, выпьет. У нее, у них на глазах. Песенка заканчивалась… Знал, когда ставил, да? Знал, что против такого старого тебя на больше не хватит. И не ошибся. Как обычно. Две строки, финальный проигрыш — и все.

И тут человек на экране рывком выбросил вперед руки.

Это была уже совсем фантастика. Говорили, что такой номер однажды выкинул кто-то из ОАФ. Причем, прямо в Цитадели. Но все же не на глазах изумленной публики.

Где-то Майя читала, что когда голова Робеспьера покатилась в корзину, женщина, потерявшая сыновей во время террора, крикнула: «Бис!» Она бы позавидовала Майе — та прокрутила взлет и падение головы Андриевича не меньше пяти раз. А потом столько же — фразу про бабушку. Пижон. Ловец на живца. Сирано хренов со своими штуками. Двигаться уже не можешь, а все туда же, хвост распускать. Павлин не…

Нет. Может. Он еще и встает! «Я не совсем это имел в виду…!» М-м-малой, я понимаю, что ты тоже рад, но перестань долбить маме пятками по ребрам, маме больно!

Теперь она истерически и счастливо хихикала, вытирая слезы. Идиотка, чему ты радуешься?! Ты ведь даже не знаешь, пережил ли он свою победу дольше чем на пять минут!

Но чутье говорило: пережил. Этот — пережил.

Ну вот, пожалуйста — свело крестец. Малой, ты допрыгался. Оххх… — Майя встала из кресла. Походить медленно босиком по студии, чтобы лягушонок успокоился. И мама чтобы успокоилась… Коньячку бы маме… Или капелек каких. Хотя какие капельки, когда нам без марки такие листочки шлют… И дальше будут слать, куда денешься. Такая работа и такая семейная жизнь.

— Оля, — наушники лежали на пульте, но Русланик врубил громкость. — Ты мне не нравишься. Что там к тебе пришло?

Она снова надела наушники и села.

— Это совершенно убойный материал, Руслан. Ты должен это видеть, я его сейчас перекину.

А копию — по тому адресу, который летом оставил товарищ команданте…

Если это не утка, не монтаж — нет, не монтаж, это сто пудов не монтаж — и не… розыгрыш, значит в Москве сегодня вечером стряслось что-то из рук вон — и Энею нужно об этом знать. Немедленно. Скорее всего, он уже знает, скорее всего эта… мясорубка — уже отсроченные последствия, но мало ли.

Она вернулась за пульт. Ну, не взыщи, как ты с нами, так и мы с тобой.

— Ни …я себе! — вырвалось у Руслана. — Оля, ты собралась это в эфир давать? Да нас зароют на месте. Вот прямо тут, где мы сидим.

— У меня идея есть, но это не сетевой разговор. Зайди ко мне.

Пять минут спустя она излагала идею:

— Берем оригинал, Simon & Garfunkel «The Sound of Silence». Делаем нарезку — не мне тебя учить, как. На самый убойный ритм. А звуковую дорожку отсюда — она показала на экран, — делаем подложкой. Сначала тихо, а потом она понемногу вытесняет верхний фон. То есть, в музыку ты вместо ударных добавляешь удары. Шаги, дыхание. Все это делаем ритмической основой. А в конце — вот это вот.

Х-хак, бум-бум-бум, голова катится, и «Бабушка-бабушка…»

Лицо Руслана светлело с каждым словом.

— Эта нарезка меньше чем за неделю по всему шарику расползется, — мечтательно сказал он.

Это был всем пожарам пожар. И как хорошо, что по весне цвиркнула «Ласточка» и нарисовался рыжий персонаж из Бабеля, и за лето уклюнутая в самый копчик команда Энея подготовила шесть вариантов рабочей эвакуационной схемы, причем частично в отсутствие шефа, который то японским шпионам головы отпиливал, то наносил всякие непоправимые уроны отечественной культуре…

И как хорошо, что у нас канун Рождества, а значит — атмосфера всеобщей легкой расслабленности всех служб. И так легко потеряться в общем пассажиропотоке. Люди едут на праздники к родственникам и друзьям, отправляются компаниями на лыжные курорты — да и просто выбираются из суетливых городов в тишину пансионатов «зеленой зоны». Двадцать восемь человек ныряют в эту волну — и выныривают где-то с другой стороны, под другими фамилиями, с новым прошлым…

И как хорошо, что у нас не Сибирь, где власти могли бы взять родню в заложники… это если бы ее кто-то собрался искать.

И как хорошо, что пожар удалось потушить менее чем в двое суток…

Главный пожарник сидел в верхнем зале ресторана «Пацюк» на Привокзальной площади города Сумы. Сумы были избраны как золотая середина между двумя транспортными узлами, Харьковом и Курском. Отсюда в любую точку на любом маршруте он попадал максимум за шесть часов. «Пацюк» же представлял собой сеть ресторанов самообслуживания с украинским колоритом, где неплохо стыковались цены, качество еды, комфорт и возможность уединиться. Это делало сеть очень привлекательной для командировочных: в любом городе тебя встречал знакомый ассортимент, бесплатное подключение к Сети и льющийся с потолка ненавязчивый фолк.

Главный пожарный ничем не отличался от типичного командировочного, застрявшего в чужом городе накануне праздников. Молодой человек совершенно заурядной внешности, простой темный костюм, планшетка, комм, наушник. Пожалуй, из картины не очень выбивался и пустой «локоть», сдвинутый на дальний край стола. Мало радости встречать Рождество в одиночку в чужом городе.

Второй «локоть», стоящий перед молодым человеком, картину уже несколько портил. Хотя в Украине «локтем» считались не восемь, а пять «выстрелов», два — это все-таки многовато для досады по поводу испорченного Рождества. Хотя если знать, что молодой человек на самом деле был главным пожарником и двое суток не смыкал глаз, можно понять и два «локтя». Надо же как-то и пожарникам снимать стресс. Три часа назад пожар официально закончился, а молодой человек передал полномочия, так что и с оперативной точки зрения предъявить ему было нечего. Но вот три «локтя» — третий, непочатый, только что принесли, еще хрустальная жидкость покачивалась в «наперстках» — это был явный перебор.

— Это не я, это у них новогодняя акция, — пояснил молодой человек. — Берешь два, третий бесплатно. Присоединяйтесь, бароны.

— Месье знает толк в извращениях, — с уважением протянул Костя и тут же поделил оставшиеся шесть доз поровну между собой и Цумэ. — Ты зачем в отставку подал?

— Потому что я не гожусь, — спокойно пояснил Эней.

Цумэ прислушался к нему. Нет, это не было пьяным самобичеванием. Это было совершенно трезвой оценкой ситуации. А вот то, что командир, приняв на грудь четыреста… хоп! — уже четыреста пятьдесят — остается до ужаса трезвым — это само по себе очень и очень тревожно, даже с учетом масштаба чп.

— Ознакомьтесь, — Эней пальцем двинул к ним планшетку.

— Сутки, значит, — сказал Игорь, когда видео схлопнулось, — Это теперь так называется. Эней откинул голову на подголовник и закрыл глаза.

— Этот сукин сын Андриевич, — сказал он, — проследил нас до агентства. Но он был не пустой. Он знаешь, что сделал? Подвесил стационарное наблюдение. Которое должно было прозвонить в звоночек, появись кто из нас. И делалось это не частным образом и даже не на уровне милиции, а на уровне СБ — потому что иначе мы бы их определили.

— А в августе появился ты…

Эней кивнул.

— Но как они связали тебя и груз? — Кен опрокинул рюмку, закусил картошкой по-полтавски. При его живом весе запрещенная правилами дорожного движения ГДК алкоголя в крови начиналась после двухсот.

Трое одиноких командировочных, застигнутых Рождеством в чужом городе, расслабляются как могут. А что зажигалка у одного из них на самом деле скеллер, так этого со стороны не видно, а не со стороны тоже понятно — поездка-то рабочая.

— Я же говорю, у него был кто-то в Питере. Иначе не получается. Не исключено, что прямо в следственной группе.

— Но тогда выходит, — сказал Цумэ, — что этот кто-то не доложил о контейнере. Ни по начальству, никуда. И почему наша… голова дотерпела до зимы, а не выдвинула обвинение на осеннем сходняке?

— Да чтоб я знал, — Эней скрипнул зубами, — надо было тогда съездить на воды в Форж, надо. Зачистили бы эту голову — все пошло бы иначе.

Костя взялся за вторую рюмку и подмигнул Цумэ. Да, не будем вводить командира в соблазн. Впрочем, он, кажется, и не соблазняется.

Игорь выдохнул спиртовые пары.

— Знаешь, что произошло, скорее всего? Пан голова решил, что мы работаем на пана советника. Отслеженного контейнера — если они его еще отследили, а не просто заподозрили — с головой хватило бы, чтоб закопать нас, если мы частная лавочка, но поднимать хвост на советника — тут нужен другой уровень доказательности обвинения.

— И он подвесил наблюдение за лабораторией… — Эней кивнул. — Но нам уже незачем гадать, Янычар на связь выходил. Пана голову они разрабатывают теперь официально. И следы ведут на восток. На дальний или поближе — пока неясно.

Он встал с преувеличенной осторожностью неуверенного в своем теле человека.

— Я пойду ручки помою. А вы загляните на наш любимый портал, не пожалеете.

Цумэ открыл вкладку портала «Вавилон-4» и почти сразу увидел то, что имел в виду Эней — динамический чарт показывал десять самых популярных открытых миксов, и по количеству закачек в десятке лидировала композиция под названием «Бабушка, бабушка». Лидировала с двадцатикратным отрывом.

— Значит, этот видеоклип наше начальство получило не из Москвы, а из Белгорода, — заключил Кен. — Ты, эмпат, скажи — оно поэтому так надралось?

— Самое страшное, майн либер Совушка, в том, что он не надрался, — так же тихо сказал Цумэ. — У него совершенно ясная голова. Он все еще на взводе, вот в чем беда.

Эней вернулся с большим стаканом молочного коктейля.

— Как вам этот рождественский хит? — спросил он.

— Супер, — сказал Костя. — С ди-джеем все в порядке? Что-то он из эфира выпал…

— Ди-джей приземлился в больнице, — медленно сказал Эней. — И доставил мне несколько неприятных часов, потому что пытался продолжить там профессиональную деятельность, и у него врачи попросту отобрали комм. А я же не знал. И с узла никуда уйти не мог, хотя тут час езды всего. Холстомеру в больнице сказали, что там повышенный тонус на нервной почве. Но комм-то молчит, а Холстомера не пускали, потому что официально он ей никто.

— Он что, не догадался представиться отцом? — нахмурился Кен.

— Представь себе, догадался. А ему на это говорят — в медкарте отцом ребенка официально указан Роман Задорожный — а вы, господин хороший, ему не брат и не сват…

Цумэ хрюкнул.

— Так ты теперь счастливый отец?

— Ну, если мне придется ехать в Белгород, я буду знать, какой аусвайс задействовать.

— А тебе придется?

Эней повертел комм в руках.

— Она утром дала отбой. Прислала письмо с извинениями — мол, решила, что я должен это видеть и не сообразила отбить, что с ней-то все в порядке. Она же не знала, что этот… заслал этот клип и мне, сразу же как только сверстал, паршивец. А сейчас туда ехать не с руки…

— Ты уже сдал полномочия, — напомнил Кен. — Три часа назад. До начала следующей фазы ты не нужен — ты и тогда-то будешь нужен только на всякий случай. Можно проспаться и ехать.

— Мужики, вы не поняли. Я сдаю полномочия не до конца… монтажных работ. Зачем я вас сюда сдернул, а не просто сбросил вам дела по обычным каналам, вы как думаете? Я сдаю полномочия по причине профнепригодности. Впредь до разбирательства — а может быть и далее. Это из-за меня все чуть не пошло под откос. Если бы не моя привычка затыкать своей задницей каждую пробоину и не уверенность, что уж я-то ее заткну на ять, лучше не придумаешь, я бы не наследил в Питере и не привел шакалов прямо под двери. Может быть, я не умею доверять людям. Даже вам. А может быть, я, сам того не понимая, ищу смерти. В любом случае, я — то самое незакрепленное орудие, и пока это не исправлю, мне на палубе делать нечего. Особенно сейчас. Второго шанса нам никто не даст. И второго Зодиака — тоже.

Цумэ понял, зачем Эней выпил столько водки. Ему нужно было притупить чувства, чтобы спокойно подумать.

— Не то чтобы я возражал… — он покрутил в пальцах опустевшую рюмку и вернул ее в «гнездышко» на продолговатом деревянном подносике. — Думаю, ты это решение принял не в последние полчаса. Но ты уверен, что настроение, в котором ты его принял — не следствие все того же стресса и привычки затыкать своим афедроном все пробоины?

— Тогда я тем более должен это сделать, — Эней помешал трубочкой в стакане. — И… я обещал, что займусь своей головой. А крайним сроком назначил — сегодня. Будем считать это счастливым знамением.

На этот раз человек в светлом костюме сидел в «Трех попугаях» один. Он приезжал сюда уже четвертый день, подходил, заметно прихрамывая, к столику на краю террасы, почти у самого термополога, заказывал «зимний» черный ванильный чай и сидел с пяти до шести. Ровно час. Одно удовольствие для хвоста, если бы таковой присутствовал. Но хвоста нет. Служба наблюдения в последнее время стала очень внимательна и предупредительна и прямые приказы выполняет без звука.

Посетитель пил чай, читал разнообразную документацию и ждал. Глушилка в его планшетке работала на полную мощность.

Сегодня он засиделся — и не зря. В четверть седьмого к его столику подошел невысокий крепенький человек лет сорока, тоже в деловом костюме, и попросил разрешения присесть.

— Да, конечно, господин Тымиш, — сказал Габриэлян, — очень приятно вас видеть.

Со времен Днепропетровска киевлянин сильно постарел. То, что когда-то казалось особенностью прически, оформилось в лысину, под глазами и у крыльев носа залегли морщины. А вот его собеседник, кажется, совсем не изменился — вплоть до нездорового цвета лица и причин оного нездоровья.

— Слушайте, майор, — весело сказал Тымиш, — это вами так часто пытаются закусить, или мы так редко встречаемся?

— Редко встречаемся, — улыбнулся Габриэлян. — Как раз первый случай за все это время.

Подошла официантка, киевлянин заказал черный кофе, москвич — еще чаю, на этот раз с кардамоном.

— Я рад, что вы задержались в Москве.

— Я слышал, майор, что вы искали меня.

— Искал. Покойный господин Андриевич всегда был неумеренно любопытен. Но в последнее время его любопытство стало более эффективным. Поскольку сам он ничуть не изменился, оставалось предположить, что у него сменился консультант. Я поискал и круг довольно быстро сузился до одного.

— И вы ждали две недели.

— У меня отпуск по болезни. Это некоторым образом традиция.

Чай и кофе материализовались практически сами. Пауза длилась не больше минуты.

— Вы хотели знать, — сказал Тымиш, — кто придет ко мне и к кому пойду я.

— Вы не пошли никуда, а человек из Омска не нашел вас. Но они упрямые люди — за Уралом и далее.

— У них есть основания для упрямства. — констатировал киевлянин, — Нелегальная евгеника, связь с подпольем, убийство старшего. Вы там, конечно, все убрали, но лаборатория, особенно работающая, не может исчезнуть совсем бесследно.

Габриэлян потягивал чай и мысленно проклинал тот день, когда он опрометчиво пообещал Суслику перестать развлекаться с биостимуляторами. Если он сейчас заснет, Тымиш наверняка обидится.

— Вы хотели бы посмотреть на новое расположение лаборатории?

— У меня будет такая возможность?

— Скорее обязанность. — Габриэлян поднял ладонь, останавливая собеседника. — Видите ли, по очевидным причинам я больше не могу работать ночным референтом. Меня переводят обратно в управление. Служба внешней безопасности.

Очевидные причины… Неет, варкоiжко моя, неочевидные причины. У меня ведь все-таки есть знакомства в управлении. Пост начальника внешбеза — прямая дорога в председательское кресло. Твой предшественник, Ставский, считался отменным специалистом — ему сунули золотую пайцзу, сдвинули его в сторону, освободив место для

постороннего, а управление… молчит. И сам Ставский молчит. Он был хорош, он был лоялен, его убрали — а он молчит. У этой задачки только один ответ. Ставский годился для мира. А советнику нужен консильери для войны. Ему нужен консильери для войны, но ты все еще носишь стальную блямбу, майор. Или не майор — раз сидишь на генеральской

должности?

— Майор. — сказал Габриэлян, оправдывая очередную порцию слухов. — Мне еще год не положено. А табель о рангах переживет. А вот вам я хочу предложить понижение, подполковник. У господина советника трагически пустует место ночного референта.

Если бы на стол перед Тымишем уронили живого птеродактиля, он вряд ли бы удивился больше.

— Вы с самого начала были в списке кандидатов. У меня нет сомнений в ваших профессиональных качествах. Если бы и были, они бы рассеялись две недели назад. Вы очень хорошо обошли нас с «Незабудкой», вас засекли в последний момент — и я думаю, что вы на той стадии против этого ну никак не возражали. Я знаю, чем вас держал Андриевич — с его смертью этот вопрос решен. Ваше имя известно в Омске и далее — но это, — улыбнулся Габриэлян, — можно пережить. Вы уже частично в курсе вещей. Вы чужой в здешней иерархии.

Да, такой кусок сыра мог уместиться только в очень большую мышеловку.

— И в чей стол ляжет бумага с моим признанием в государственной измене?

— Ни в чей. Если вас беспокоит отсутствие компромата и, соответственно, доверия, то судя по моему опыту, за первые полгода работы на вас вырастет дело толщиной с Эверест.

— У господина советника.

— Да. А референт господина советника и особенно офицер для поручений может быть лоялен только по отношению к одному человеку, вернее, старшему. Так что начинайте подбирать свою команду, потому что мои люди уходят со мной.

Чужой в здешней иерархии, — подумал Тымиш. — Да. Референт Волкова может быть лоялен только по отношению к Волкову, а я буду зависеть от советника всецело. Я не смогу смотреть ни в чью сторону — в том числе и в твою — даже если захочу, потому что только советник может прикрыть меня и моих от «Омска и далее».

Консильери для войны… что будет, когда кончится война? Я «хорошо обошел его с „Незабудкой“»…

— Майор, а ведь в один прекрасный день…

Габриэлян поправил очки, посмотрел на Тымиша поверх почти пустой чашки…

— До чего ж вы, украинцы, медлительный народ.

— Ну да, — поморщился Тымиш, — на Кавказе за это время уже три урожая собрали бы.

Эпилог. Время звенеть бокалами

Карта Сибири из космоса выглядит так, словно ее взяли за северные края, встряхнули как следует — и все города и селения ссыпались вниз, к югу. Наверху остались только те, что зацепились по берегам рек. Из них половина — мертвы, вторая половина — живет лишь постольку, поскольку работает. Сланцевая нефть, газ, золото, алмазы. И многое другое, не числящееся в официальном реестре экспортных товаров. Заметная часть персонала — старшие. Неблагополучные старшие, кто из-за фронтира, кто бежал от родных властей, кто и вовсе экс-нелегал… В Сибири натурализуют всяких. Северней Уренгоя никакой Аахен не станет как-то особенно тебя искать, так что если ты не наследил как-то особенно — живи, работай. Десять лет среди медведей и людей, которые мало чем отличаются от медведей — и возвращайся в Омск за аусвайсом. Если выжил, конечно. Закон — тайга, слыхал такое выражение?

Господин Титов его, конечно, слыхал — и нисколько не завидовал сибирским старшим. Он и так-то старшим не очень завидовал, но Сибирь, пожалуй, была тем самым местом, где, несмотря ни на что, людям, в целом, приходилось легче. Не потому что людям было так уж хорошо. Просто старшим — совсем плохо. Титова же вполне устраивало гражданство ЕРФ и статус временного жителя, начальника транспортного отдела в Красноярском филиале компании «Паллада».

За год он привык к этому месту. Прирос к нему, освоился и с Новосибирском, и с Красноярском, и с монорельсом «Ермак». Вот только по плечу «Новосиб-Омск» он ехал «Ермаком» второй раз в жизни. Первый — когда только прибыл в Сибирь и в омской штаб-квартире «Паллады» получил назначение и пайцзу.

Забавно. Столько лет работать на пайцзу в Украине, чтобы вот так вот, чохом, в первый же день, получить в Сибири.

Он с самого начала понял, что это неспроста. А теперь уже точно знал, почему его так берегли и почти знал, чего от него хотели, вызывая в головной офис. По всей видимости, начальник головного офиса, господин Ожигов, созрел для того, чтобы сделать господину Титову предложение, от которого господин Титов отказаться… не захочет.

«Ермак» вонзался в метель, сбивая ее с пути, скручивая, вспарывая, волоча за собой. Воздушная волна разбрасывала снег на полсотни метров в стороны от трассы монорельса, укладывая ровней, чем кладут уборочные машины. Но поезд исчезал за горизонтом — и вьюга опять сметывала распоротые перины снежных полей.

Поезд, замедляясь, нырнул в тоннель. Поля, леса и болота кончились, начался Омск.

…Год назад, осмотревшись на новом месте, освоившись со здешними деловыми и бытовыми ритуалами, Титов плотно занялся работой. Надо отдать основателям компании должное: если бы Титов был совершенно законопослушным гражданином, если бы он не искал зацепок целенаправленно — просто потому, что больше не хотел попадаться вслепую, если бы он, в конце концов, не знал, что можно что-то искать — он бы ничего не нашел. Человек со стороны тоже бы не нашел. Двойное назначение «Паллады» было скрыто так хитроумно, что сибирский закон не смог бы придраться.

Остановись Титов на этом — на ввозе технологий вопреки эмбарго, — все было бы нормально, бояться было бы нечего, скорее можно было бы ожидать доли в деле, ежемесячного не облагаемого налогами «конверта». Но Титов нащупал в чемоданчике третье дно, и вот это уже была лотерея. Покер, в котором проигравшего вполне могут спустить под лед — здесь это так называлось. Специфика региона. Многоводных рек много — не Ангара, так Иртыш, не Иртыш, так Обь…

…Было, было мгновенное желание отнести свою добычу в клювике «куда следует» и сказать: убейте их, верните сына. Странно было бы, если б оно не возникло. Но, проработав полгода, Титов был уже совсем не в том настроении — и желание даже не подавил, нет: оно само булькнуло раза два, зашипело и испарилось. Система запустила тот механизм страха, который свел с ума его бывшую жену. Система заставила самого Титова семь лет бегать за пайцзой, чтобы отобрать ее в один момент. Система выкормила Андриевича и дала ему власть над жизнью и смертью. Выкормила и вытолкнула наверх человека, который забавы ради подтолкнул Титова предать собственный дом. Система показала себя никудышним деловым партнером. С ней нельзя было работать. Особенно ему. Он был слишком склонен играть по правилам — не обращая внимание на существо правил. Он уже один раз зашел по этой дорожке туда, куда совсем не хотел идти. Делать это второй раз — увольте.

Это если забыть, что ребята наверняка подстраховались и далеко уехать с информацией Титову бы не позволили. Попытались бы, по крайней мере.

Впрочем, сейчас Титов был почти уверен, что подледный заплыв ему не грозит. По крайней мере, до тех пор, пока сибирский же закон не докопается до третьего дна «Паллады». Но это вряд ли произойдет скоро.

А письма приходили регулярно. Из Перу, из Швеции, из Японии, из Австралии. Адрес почтовой машинки значения не имел. На всех снимках был Санька — вот он купается в реке, вот он едет на скутере, вот он прилаживает сосульку вместо носа снеговику. Здоровый, веселый и уверенный в себе ребенок. Оксана все-таки не была такой эгоистичной дурой, какой казалась; она вовсе не жертвовала сыном, она прыгнула не в темноту неизвестно как зародившейся виртуальной дружбы или любви, а в надежные руки родного брата. Снимки обработали так, чтобы вычислить место было невозможно — но если Андрей прячет сестру и племянника в Сибири, что сомнительно, но шанс все же есть, то, тем более, топить «Палладу» никак нельзя. Здешний закон стоял на круговой поруке, за преступления против статьи 209 МКК целыми семьями ссылали в те самые поселения, где опальные варки отрабатывали себе место под луной. Санька жив, здоров и весел — этого довольно. Чтобы хотеть большего, нужно стать чем-то большим.

Входя в округлое, как черепаший панцирь, здание головного офиса, он был уверен в себе, спокоен, готов к любому повороту разговора. «Собран, сосредоточен, интеллигентен», как говаривала его бывшая, в подпитии доказывая, что она выпила не так уж много и с дикцией у нее все в порядке. Он уже давно перестал злиться. Не на себя — это-то не прошло. На нее. Окончательно перестал, когда сошлись края головоломки. Сопоставив паспортный и истинный возраст господина Ожигова, Титов поневоле проникся уважением. Не каждый в двадцать пять лет, без поддержки родных и друзей, способен достичь должности, которая позволяет раздавать статусные чипы. И давайте уж будем откровенны — не каждый, достигнув этой должности, даст обидчику своей сестры работу, а не попробует стереть его в порошок.

По паспорту господину Ожигову, исполнительному директору «Паллады», было тридцать два года. Ребята из инженерного отдела говорили, что он, в отличие от многих менеджеров с MBA в резюме, отменно знает техническую сторону дела. Впрочем, человек, к которому сходятся теневые проекты компании, обязан разбираться в том, чем он тут торгует и что обслуживает.

Кабинет совершенно обычный — рабочий стол с терминалом, дополнительная плоскость сбоку — для многослойных проекций, стулья у приставного стола с проектором и контактными перчатками для участников совещаний.

Ожигов встал из-за стола и подал Титову руку.

— Рад вас видеть, Виктор Алексеевич.

Ладонь оказалась крепкой, теплой, сухой. Лицо… Да, этот человек был омоложенной копией Максима Витра, умершего двенадцать лет назад. Но не похоже было, что он приписал себе семь лет. Смолоду много перенес? Или просто научился выглядеть старше? Или он, Титов, все-таки ошибся, и это не брат Оксаны?

Он никогда толком не интересовался родственниками жены по линии Витров, ему не нравилась вся эта сумасшедшая семейка, все эти богемные бабки и деды-археологи с замашками бандитских атаманов. Может быть, это брат не Оксаны, а Максима, найденный через социальные сети?

— Взаимно, Иван Модестович.

— Присаживайтесь. Чаю?

— Нет, благодарю. Давайте перейдем сразу к делу.

— Хорошо, — Ожигов шагнул к стационарному терминалу, взял перчатку. — Наше родительское предприятие, компания «Орика», прикупило фармацевтическую фабрику в Даляне, — на проекционной панели загорелась спутниковая карта, Ожигов подошел к ней и растянул пальцами означенный регион. Титов внимательно следил. Далянь — японский протекторат. Второй по важности — после Шанхая — тихоокеанский порт для Сибири. Все незамерзающие порты в руках японцев, и это несколько портит добрососедские отношения между Конфедерацией и островным соседом. Совет Конфедерации неоднократно намекал японцам, что надо бы и совесть иметь. Вернуть хотя бы Забайкалье. Японцы искусно делали вид, что намеков не понимают. Но за каким лешим «Орике» понадобилась эта фармацевтическая фабрика?

— Купили, что называется, «по случаю», — словно угадав его мысли, сказал Ожигов. — Пакетом с каким-то там заводом, который был действительно нужен. В Даляне все законсервировано, перепродавать некому, идет лишний налог на землю, а это, сами понимаете, досадно. А переоборудовать все к чертовой матери под что-то полезное тоже нельзя — японцы начнут страшную бюрократическую волокиту, они очень не любят, когда кто-то, кроме них, затевает высокотехнологичное производство в зоне их ответственности. Фабрика числилась объектом стратегического значения, производила вакцину против орора. В прифронтирной зоне, сами понимаете, товар первостепенной важности. Но десять лет назад пошла вакцина Сиверцева. Китайцы не выдержали конкуренции и фабрика обанкротилась. Но японцы, конечно, будут упирать на стратегическое значение и на то, что кроме медикаментов, там производить ничего нельзя. А мы их обойдем именно на этом. Мы будем производить там медикаменты.

— Простите, но я ничего не понимаю в фармацевтике, — улыбнулся Титов. Перспектива ехать в Китай его не прельщала совершенно, даже с повышением.

— Вам и не надо, — сказал голос у него за спиной. Титов развернулся вместе с креслом — и опять встал, протягивая руку. Мужчина, образовавшийся в кабинете, выглядел чуть постарше их обоих — где-то на тридцать пять. Титов понимал, что он не образовался, а просто вышел из-за шкафа-перегородки, но ступал визитер совершенно бесшумно, и появился неожиданно, словно телепортировался Титову за спину.

— Понимать в технологии производства медикаментов — это моя работа, — сказал он, отвечая на рукопожатие. — Мессерер Валентин, главный технолог-разработчик, очень приятно.

— Вы понимаете в логистике, этоважно, — сказал Ожигов, отворачиваясь от спутниковой карты полуострова и в упор глядя на собеседника. — И вы понимаете в секретности, это еще важней. Я не хочу, чтобы сказанное проникло за стены этого кабинета до времени: мы намерены производить там улучшенную вакцину Сиверцева.

Третье дно. Маленькое потайное отделение на третьем дне чемоданчика. А за ним четвертое.

— Почему вы выбрали именно меня? Я не так давно работаю в компании, едва наладил дело в Красноярске…

Ожигов правильно понял паузу.

— Потому что вы _пробили_ систему, — просто сказал он.

Жаргонное «пробили» в его речи было уместно, другого слова не подберешь — взломщик пробивает систему, выявляя ее структуру и встраиваясь в нее.

— И мне не нужно долго объяснять вам, почему помимо круга обязанностей, предписанных вам должностной инструкцией, вам придется делать кое-что сверх.

— Вы даже не спрашиваете, захочу ли я, — Титов на миг стиснул губы.

Он… можно сказать, мечтал. Это был способ выйти из колеи. И, будем честны, свести кое-какие счеты. Но вторым приоритетом. Первым — выйти из колеи. Изменить ситуацию — задача, скорее всего неподъемная. А вот себя — посильная.

— А я знаю, что захотите, — улыбнулся Ожигов. — Вам ведь было тесно на вашем уровне компетенции, иначе вы не начали бы играть с налогами. А тут задача, по-моему, как раз вам по плечу: взять и от начала поднять большое настоящее предприятие. И вы для этой роли подойдете лучше, чем любой из «стариков». Вы гибче.

— А если я все-таки откажусь?

— Ну… точка невозвращения еще не пройдена. А господин Андриевич на днях изволил врезать дуба. Вы не слушаете «Радио Вавилон»? Из его смерти целый хит вышел.

— Эта идиотская «Бабушка-бабушка»? — изумился Титов. — А я-то думал, зачем хорошую песню испортили…

«Радио Вавилон» он слушал раза два, не понравилось. А то, что старинную хорошую песню в какое-то лоскутное одеяло превратили, не понравилось категорически. Кто ж знал, что это Андриевича там убивали с таким смачным хеканьем… Наверное, если бы он проверил по новостям — но он забыл об Андриевиче. Андриевич был никем. Шестеренкой, рычагом, ударившим по слабому месту. Не он, так другой, не тогда, так позже. Тут еще все остались живы.

— О вкусах не спорят, — примирительно сказал Ожигов. — Вы можете спокойно уволиться, вернуться в родной город и продолжать жить дальше. Неприятная потеря, но мы ее переживем.

Мессерер сидел в кресле, отъехав довольно далеко от стола и закинув ногу на ногу. Его смугловатое, как у испанца, тонкое лицо выражало живейшее любопытство. Ладно, если Ожигов считает его до такой степени своим — то карты на стол.

— Почему вы так уверены во мне, Андрей Максимович? Я ведь вам даже ничего не обещал. А ну как я вернусь в Украину да и продам информацию о даляньском заводе, скажем так, конкурирующей фирме?

Улыбка Ожигова перешла в смех, беззвучный и короткий. Мессерер тоже улыбнулся.

— Они в самом деле похожи с Андреем, — сказал фармаколог, отходя к шкафу-перегородке и открывая секцию бара. — Больше того, они, как я выяснил, состоят в родстве — правда, в таком дальнем, что даже по сибирским законам считаются друг другу никем. Просто гены причудливо сыграли, они оба похожи на своего пращура в девятом колене, школьного учителя Илью Витра из Николаева. А всего в Сибири, ЕРФ, Канаде и Польше проживает более четырехсот потомков этого человека.

— Ну, если в школе нам не врали, все человечество вообще восходит не более чем к двенадцати особям… — Ожигов помог Мессереру расставить на столе бокалы. Титов сидел, чувствуя себя полным идиотом.

— Вам в школе не врали, вам просто излагали все в крайне примитивном виде, — поморщился Мессерер. Чем именно он был недоволен, школьным изложением генетической истории человечества или маркой шампанского — Титов не мог определить.

— К сожалению, — продолжал Ожигов, — в той ветви семьи, к которой принадлежит ваш шурин, семейная история прослеживается только до Полуночи. А от Ильи Витра ее вообще невозможно проследить — мой пращур примкнул к не самому приятному повстанческому движению на западе Украины, и попал в руки к имперским властям, тоже не самым приятным. По счастью, тогда на несколько лет отменили смертную казнь. Он изменил фамилию, чтобы не пострадала родня, и сам оборвал все семейные связи. Когда девиз правления переменился и режим стал помягче, что-то удалось восстановить, но потом Империя распалась, а через три поколения и Полночь грянула. Короче, предок Андрея приходится моему предку одним из трех младших братьев — но я даже не знаю, каким именно…

Вряд ли в привычки господина Ожигова входили разговоры о семейной истории с кем попало. Он просто давал сотруднику время отдышаться. Хороший признак.

Чпок! — пробка подлетела в воздух, упала на стол, сделала несколько прыжков и успокоилась под перчаткой. Мессерер разлил шампанское по бокалам.

— Вы с нами? — спросил он, придвигая один к Титову.

— Да, — тот взял бокал и тоже встал. — Конечно да.

Империя пала. Семья выжила. Логично. Санька купается в реках, ездит на скутере, лепит снеговиков. Пусть он выживет, больше ничего не надо. Пока.

— Ну, — сказал Мессерер. — Чтобы будущий Новый год встретить в Даляне.

Стеклянные бока мелодично звякнули.

Чтоб его вообще встретить, уточнил про себя Титов. Он был реалистом.

Владимир Андреевич Жариков Четырнадцатое, суббота

Глава 1. ПАСТЬ ДРАКОНА

За кормой гладь воды была недвижима и зеркальна, как лед во дворце спорта перед началом хоккейного матча. На траверсе поверхность реки легонько морщилась рябью и даже выказывала небольшое волнение, поэтому зачаленный около берега плот слегка покачивало. В этом месте река еще достаточно широка, спокойна и, судя по всему, довольно глубока, но чуть ниже по течению на стрежне уже вспыхивают языки валов, некоторые даже с барашками. Разгоняясь, река устремляется в поворот, а там, за поворотом, зловеще ревет порог. В этом реве каждый мог бы услышать что-то своё: кто львиный рык, кто запредельный шум мотора, кто — чего-нибудь там ещё. Грохот большого порога — это белый шум, силой под сотню децибел, а уж сравнения и эпитеты каждый подбирает, если хочет, по своему усмотрению.

Ребята ушли — мальчики налево, девочки направо. Я же перед прохождением порога «медвежьей болезнью» не страдал, поэтому сидел на плоту в гордом одиночестве, смотрел на чахлую березку, притулившуюся в расщелине отвесной скалы, и размышлял о бренности бытия.

Стоял солнечный летний день. Оговорюсь, пока солнечный. Потому что через горы, что возвышаются на противоположном берегу, навалившись темным брюхом на снежные вершины, переползало весьма подозрительного вида огромное сизо-фиолетовое облако. А пока лучи теплого августовского солнца играли бликами на воде и, отражаясь от нее, создавали причудливые дрожащие узоры на скале и прибрежных камнях. Наверху, над обрывом высокого берега, раскинулась тайга. Там живут дикие звери и птицы, там полно грибов и ягод, пахнет рододендроном и кедровой хвоей. А прямо передо мной — река, кишащая рыбой, лови — не хочу! Почему же наше, человечье место не здесь, среди всей этой красоты, а там, среди моторов и интернетов, эсэмэсок, смога и гари? Ведь как хорошо тут, черт побери! Слава Богу, есть еще места на Земле, куда пока не добрались ни урбанизаторы, ни приватизаторы, ни строители.

Около воды почти не было комаров, и это радовало. И вообще все радовало — и продолжающийся отпуск, и горьковатый запах рододендрона, и эта одинокая березка в расщелине, и грохочущий впереди порог. А вода в реке до того чиста и прозрачна, что дно видно метров на пять, а то и глубже. Гребь, опущенная в воду, преломлялась и казалась сломанной. Оставив в покое бренность бытия, я попытался сосредоточиться на этом каламбуре, но мысли мои оказались прерваны нагло и неучтиво. Наверху послышались шаги и голоса, а на меня посыпались мелкие камушки. Один, отрекашетив от настила угодил мне в каску. Я возмутился:

— Эй, вы! Поаккуратней там!

Ребята возвращаются. Командор, Лёха (нет, командора зовут Сергей, а Лёха — это Лёха), Ленка и Катька. Группа у нас маленькая, всего-то пять человек. Сначала мы собирались пойти в поход вшестером, но Лёшкин приятель отвалил в самый последний момент, и нас осталось пятеро. Тем не менее, мы шустро пробежали через заснеженный перевал с ледником, спустились к реке, срубили плот — настоящие «дрова», не какое-нибудь там надувательство на баллонах или автомобильных камерах — и вот уже прошли полреки, порожистой таежной реки, и среди прочих три очень сложных порога — Лапы Дьявола, Хребет Стегозавра и Зубы Мегалодона. Очевидно, в группе, которая первой сплавилась по этой реке и составляла лоцию, в большом почете была палеонтология, судя по названиям порогов.

Нам осталось пройти всего два сложных препятствия — в ста метрах впереди шумит Пасть Дракона, а километрах в пяти ниже — Хвост Анкилозавра. И всё. Дальше нас ждет сто с лишним километров относительно спокойной воды с редкими прижимами и перекатами, короче «пилежка» до самой «населёнки». Потом самолет местной авиалинии доставит нас в районный центр, а там в поезд и — домой! Отпуску конец, опять работа, опять борьба за жизнь и совсем не такая как здесь, на природе. Тут борешься за физическую жизнь, а там, в цивилизации, приходится бороться за физиологическую.

— Скучаешь?!

На плот запрыгнул командор, за ним Катя и Лена, обе, проскочив мимо меня, встали у передней греби. Леха отвязал причальный конец и тоже шагнул на настил.

— Мы просмотрели всю Пасть Дракона от начала до конца, — сказал командор. — Скучать там негде. Леха встанет к девчонкам на носовую гребь, мы с тобой на корме. Про видеокамеру забудь!

— А как же?… — попытался я что-то вякнуть.

Я снимал видеофильм о нашем походе и старался по возможности не корячиться у греби, а перемещаться по настилу, выбирая наилучший ракурс. Но раз уж все так серьезно…

— Словами расскажем, — сказал Леха.

И добавил:

— Если живы будем.

Мы отвалили от берега и вошли в поток. За поворотом шум воды усилился и открылся вид на всю Пасть Дракона. Порог начинался с высунутого языка — длинная, почти ламинарная струя увлекала плот и, разгоняя его, не оставляла никаких шансов на попятную. Зачалиться уже негде, только вперед! А впереди!!!

Для начала гребенка острых камней, едва прикрытых водой, резцы пасти, их надо проскочить на максимальной скорости, иначе застрянем. Работаем, налегаем на греби до хруста, разгоняемся. Бревна заскребли по камням, плот тормознуло, но медленно смыло вниз, и он, снова разогнавшись, помчался, подхваченный потоком. Вот слева и справа два острых клыка — огромные скальные обломки торчат из воды и надо во что бы то ни стало попасть в створ между ними.

— Нос влево! Сильно влево, черт вас дери! — сипло орет командор.

Сквозь шум воды его голос еле слышен.

— Корма, навались! — это он орет уже себе и мне.

Черт! Чуть-чуть не успеваем, правый борт нанесло на камень, затрещал настил. Но вода помогла нам: случайно вспучившийся пульсирующий вал приподнял плот и освободил его. Немного отлегло от сердца, подхваченный потоком плот снова несется навстречу новым испытаниям. И вот по сторонам замелькали моляры, премоляры, короче, коренные зубья пасти — валуны величиной с троллейбус и каждый нужно обойти, от каждого предстояло увернуться, сплошной слалом! А дальше — глотка. Вся река, все шестьсот кубометров воды в секунду уходят в дырку шириной с гаражные ворота. И водопад.

Подхваченный языком «дракона», плот устремляется вниз. Леха с девчонками полностью скрываются под водой, а перед глазами я вижу измолотую в щепки носовую гребь. Мы с командором из последних сил пытаемся удержать корму. Тщетно. Из «глотки» мы вышли накрытые перевернутым через нос плотом. Те несколько минут, которые я не видел неба, показались мне под водой часами. Я бился как муха о стекло, пытаясь выбраться на поверхность, но все время упирался головой в настил плота. Но вот, наконец-таки, солнечный свет, долгожданный глоток воздуха и проносящийся мимо берег.

Тут я обнаружил, что держусь за наше плавсредство в гордом одиночестве. Командор плыл метрах в пяти от плота, что-то орал и махал рукой. Лёха выбирался на берег, а Ленка с Катькой уже стояли на твердой земле, что радовало, но наполовину, потому что Ленка находилась на каменистой косе левого берега, куда выбирался Лёха и туда же держал курс командор. Катька же стояла по… в общем почти по пояс в воде в гроте у правого берега, который представлял собой отвесную скалу.

Как всегда, на меня ложилась вся черная работа — чалиться. Для этого мне предстояло нырнуть под плот, нащупать и отвязать чальный конец и, пока веревка разматывается, доплыть до берега. На берегу надо найти подходящий камушек, да побольше, обежать вокруг него три-четыре раза с веревкой и намотать, как на кнехту, причальный конец. В теории это легко, но на практике все надо проделать без дублей — второй попытки у меня нет (и второй жизни тоже). Если веревка натянется, а я все еще НЕ буду на берегу (или БУДУ не на берегу), плот потащит меня за собой и придется отпустить его восвояси вместе со всеми нашими столь необходимыми для походной жизни вещами и спасаться самому, ибо удержать за веревку три тонны, увлекаемые взбешенной рекой, я не в состоянии. Впрочем, не стану утомлять вас долгим описанием своих действий, скажу только, что плот я все-таки упустил. Веревка натянулась, когда я почти доставал ногами донные камни. Меня сшибло с ног, приложило башкой о хорошенький такой булыжничек (благо хоть хоккейная каска защитила эту жизненно важную часть тела) и веревка вырвалась у меня из рук.

Я вышел на берег, тяжело восстанавливая дыхание. Струи воды потоками стекали к моим ногам. Заметив подбегающего командора, я развел руками, не смея поднять на него глаза. Комплекс вины почему-то уже обуял меня, в мыслях я оправдывался, хотя никто мне не сказал еще ни слова упрека. Да и что в этой ситуации я мог сделать один? В том, что мы остались без плота и без вещей виноват не только я…

Но все-таки Бог на свете есть, и его посланником на этот раз выступил наш товарищ.

— Вон он! — раздался откуда-то сверху голос Лёхи. — Там, за поворотом!

Мы с командором посмотрели наверх. Лёха стоял на береговой терраске и пальцем указывал вниз по течению реки.

— Его прибило к галечной отмели!

Спотыкаясь о прибрежные камни, мы стремительно помчались за поворот. Там река расширялась и успокаивалась, а на каменистом перекате застрял наш несчастный перевернутый плот. Не веря такой поистине фантастической удаче, мы бежим к нему по мелководью, едва не сбиваемые с ног потоком. Первым делом я выбрал веревку, которую упустил несколько минут назад, смотал ее в бухту, достал стропорез и уверенным движением перерезал конец, уходивший под плот.

— Зачем? — удивился командор.

— Катька там! На том берегу! Спасать надо!

Катька решила, что все мы сволочи и негодяи, бросили ее одну на произвол судьбы, а сами смотались. Но о том, что она думала, мы узнали часом позже, ибо в течение этого часа проводилась спасательная операция. Переорать реку и объяснить что-то Катьке было невозможно, мы просто по очереди пытались перекинуть к ней веревку, чтобы она ухватилась за нее и переплыла на наш берег. С десятой или двенадцатой попытки веревка до нее долетела, чуть не стукнув по голове привязанным к концу камнем. Потом жестами и знаками мы долго пытались передать ей команду «хватайся и плыви». Короче, через час наша группа в полном составе собралась у перевернутого плота.

— А как мы достанем наши вещи? — спросила Ленка, пытаясь просунуть под плот руку.

Наверно не стоит объяснять, что перевернуть обратно трехтонную махину без помощи подъемного крана не представлялось возможным.

— Плот надо разобрать, — сказал командор. — Завтра свяжем заново. Потеряем день, а что делать?!

— Какое сегодня число? — спросил Леха, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Тринадцатое августа, — ответил я.

— А день?

— Пятница, однако.

— Ну вот, этим все сказано, — произнес Леха тоном законченного пессимиста.

— Да бросьте вы, ребята! — сказал командор. — Все нормально, все живы, могло быть и хуже. И вообще, это для американцев несчастливый день — пятница. У нас, ин Раша, всегда несчастливым днем считался понедельник. Помните песню? «Видно в понедельник их мама родила…»

Итак, всей группой мы навалились на разборку плота. Ломать — не строить. Через час на берегу раздельно лежали бревна, жерди, жердочки и наше барахло. Резиновые мешки, надежно привязанные к настилу, оказались целы — ничего не промокло, не утонуло и не уплыло. Часть веревочек, которыми были связаны между собой бревна, пришлось разрезать, поскольку узлы находились с другой стороны плота.

— Чем же мы завтра будем вязать плот? — спросил Лёха, скорее риторически.

— Придумаем, — ответил командор. — Еще не вечер.

Тем не менее наступал вечер, потому что день клонился к закату. Мы насквозь промокли, продрогли и устали, хотелось есть, значит необходимо срочно ставить лагерь, переодеваться и готовить ужин.

— Я тут зимовье поблизости заприметил, — сказал Лёха.

Для тех, кто не въезжает. Зимовье — это небольшая избушка, которую ставят охотники на достаточном удалении от дома, чтобы в зимнее время было где переночевать или обогреться, ежели ночь или непогода застанет в пути и помешает вернуться домой. По неписаным таежным правилам воспользоваться такой избушкой может любой путник, двери у них никогда не запирают. Надо только оставить после себя порядок, запас дров, спички и какой-нибудь еды: крупу, соль, тушенку — кому-нибудь да сгодится.

Поэтому мы решили не возиться с палатками и переночевать в избе. Избушка была небольшая — шесть на четыре метра, может чуть больше — без сеней и вместо фундамента стояла на толстых кряжистых пнях. Печка, занимавшая пол-избы оказалась русской, что довольно странно, ибо как правило в таких строениях для экономии места ставят небольшую «голландку» или «шведку» с варочной плитой.

Пока мы возились с разборкой плота и вытаскивали вещи, разыгралась непогода: порывами дул ветер, небо затянули хмурые облака и начинал моросить противный дождик. Перетаскав мешки с нашей поклажей от разобранного плота в избу, мы сходили в лес за дровами, напилили их, накололи и развели во дворе костер, чтобы приготовить на нем ужин. Так нам привычнее, чем готовить на русской печке. В избушке мы навели порядок, подмели, накрыли стол, затопили печь, просто так, не столько для тепла, сколько для уюта, и зажгли свечи.

— А не провести ли нам экзотермическую реакцию? — предложил Лёха.

— Которая происходит, как известно, с выделением тепла, — поддержал я товарища.

Вы, конечно же, догадались, что речь идет о растворении этилового спирта в воде, с целью приготовить привычный нам сорокаградусный напиток. Для придания ему благородного вкуса в походных условиях используются ягоды черники, брусники или можжевельника, ветки багульника, а также любой другой подручный, точнее подножный продукт. Если кому интересны более подробные рецепты, могу скинуть по электронной почте.

— Хрен с вами, так уж и быть!

Командор развязал свой личный резиновый мешок и достал оттуда пузатую увесистую флягу. Запасы спирта находились под непосредственным контролем командора. Спирт в тайге — это и валюта при расчете с местным населением за оказанные услуги, это и лекарственное средство, и средство снять стресс и напряжение после трудного ходового дня. Сегодняшний день оказался весьма не из легких.

— У кого есть пустая тара? — спросил командор.

Тары ни у кого не оказалось. Зато в избе нашлась наполовину пустая глиняная баклажка подходящего объема. Мы вылили из нее какую-то подозрительную жидкость, что-то вроде дихлорэтана или табуреточного самогона, отмыли и использовали для приготовления бруснично-можжевелового горячительного напитка.

Грубо сколоченный свежевыструганный стол источал сказочный запах древесины, в печке весело потрескивали дрова, две свечи в пустых консервных банках ярко освещали комнату. Гречневая каша с тушенкой — отменный ужин, сухари с луком и чесноком — мировой закусон. Мы выпили за прохождение Пасти Дракона. Пусть и с оверкилем в конце, но порог все-таки нами покорен и без единого, как говорится, трупа. Выпили за спасение Катьки и за спасение плота, хоть и пришлось разобрать его по бревнышку. Ничего, завтра свяжем заново и поплывем дальше обивать пороги. Выпили за погоду, за тех, кто в море, на вахте и на гауптвахте, за прекрасных дам, стоя, с локтя и не закусывая…

Лично меня слегка повело. Спирту, вроде, было немного, баклажка вмещала никак не более пол-литра, да еще разведенного пятьдесят на пятьдесят. А на пятерых — это всего-то по каких-нибудь сто грамм. И никто не задавался вопросом, почему же содержимое баклажки никак не заканчивается. Девчонки тоже раскраснелись и повеселели, пытались устроить танцы под плеер.

— А что? Если двоим танцующим по одному наушнику в ухо, можно слушать музыку и танцевать.

— Ага, а остальные будут смотреть на них как на идиотов!

— И как делать вращения, поддержки и прочие тодосы? — попытался пошутить я.

Но идея с танцами уже не обсуждалась. Катька стояла с метлой в руках и внимательно ее разглядывала, вся компания что-то шумно обсуждала.

— Ты чего, пол собралась подметать? — удивился я, поднимая свою мор… э, то есть, как бы помягче выразиться, свое лицо от пустой миски.

В нашей избушке явно не хватало доброго тазика оливье.

— Дай мне попробовать! — командор пытался ухватить черенок.

— Отвали! Вон там, за печкой, еще одна такая стоит!

— Тут же кнопки, они под сучки закамуфлированы! Это же джойстик!

Когда я в очередной раз сумел оторваться от миски, Катька сидела верхом на метле, вися в воздухе безо всякой опоры, и упиралась головой в потолок.

— Ты чего, на своей косе повесилась? — я снова попытался сострить, но на меня никто не обращал никакого внимания.

Командор оседлал вторую метлу, делал какие-то манипуляции с черенком, но все равно был прикован к полу законом всемирного тяготения. Ленка старалась отнять у него метлу, аргументируя, что они, метлы, слушаются только женщин. Лёха дергал за прутики Катькину метлу, нетерпеливо намекая, что он — следующий.

— Ребята, пошли на улицу, — кричала Ленка, продолжая вырывать черенок из рук командора. — Тут тесно и душно! А там и полетаем!

«Ну, вот и «белочка», — подумал я. — Вроде и не алкаш, да и вообще почти не пьющий, а поди ж ты!»

В избе стало тихо. Я тоже оторвал свое не очень послушное тело от лавки и вышел на свежий воздух, едва не рухнув с крыльца. Дождь кончился, светила луна. Воздух был тих и недвижим, пахло влажной хвоей. А над верхушками деревьев кружили на метлах Катька и Ленка. Командор, задрав голову вверх, носился по поляне, размахивал руками и заплетающимся языком долдонил:

— Я запрещаю полеты! Вы не прошли медкомиссию! Срочно сдайте кровь на реакцию Раппопорта!

Это он, конечно, из зависти.

— Метлы реально только девчонок слушаются, — пояснил мне Лёха. — Под мужиками они не летают.

— Мы с тобой как две ведьмы, да, Ленк? — сказала Катька, делая изящное пике к нашим головам.

Мы пригнулись, но Катька уже взмыла вверх.

— Слушай, Кать! — сказал Лёха. — У меня сегодня в пороге надувную подушку вырвало из спасжилета, слетай вниз по реке, может, где увидишь!

— Не могу! Метла только возле избы летает! Радиус действия этой вот поляной ограничен!

— Жаль! — сказал командор. — А я думал, вы с Ленкой в магазин слетаете…

— Кстати, — заметил Лёха, — Там, в баклажке, кажется, кое-что осталось.

— Отлично! — заявил командор. — Пошли. Пойдешь?

Это уже относилось ко мне. Я ответил, что с меня хватит, и что еще немного проветрюсь. Я спустился к реке в надежде, что шум переката и свежий бриз с воды окажут свое отрезвляющее воздействие. Луна светила, дул ветерок, где-то кричала ночная птица. Река шумела, как и моя голова, в которой была полная каша.

Глюк или не глюк? — Вот в чем вопрос! Ответа на него я, как и следовало ожидать, не нашел, мне стало зябко, и я вернулся в избу. В избе было темно, я посветил фонариком. Ребята уже вовсю дрыхли, упакованные в спальные мешки, прямо на полу: девчонки по одну сторону стола, парни — по другую. Мне места, конечно, не оставили, черти! Эгоисты! Лавка была очень узкая и неудобная. Лечь на стол я не захотел из суеверных соображений, чай еще не покойник, да и посуду убирать поленился. Попробовал устроиться на печке, ведь в старину спали же люди на печках. Но дело в том, что мы погорячились и натопили ее так, что больше пяти минут я выдержать не смог, я не пирог, чтобы меня выпекать. И куда бедному христианину податься? Прямо хоть иди на улицу и ставь палатку…

А полезу-ка я на чердак! Там сено, там мягко, тепло и просторно. Я взял свой спальник и полез по шаткой лестнице в чердачный люк.

Глава 2. НАВАЖДЕНИЕ

А перебрал я все-таки прилично — в голове шумело, в животе штормило, а все тело ныло и словно раскачивалось. Кажется, уже давно рассвело — сквозь щели просачивался солнечный свет. Который час? Я посмотрел на часы. Без пяти восемь! Черт возьми, пора вставать, сегодня трудный день: надо связать заново плот и пытаться нагнать потерянное время, а тут похмельный синдром! Качает. Все тело качает. Зажмуришь глаза — и будто уже на плоту, штурмуешь Пасть Дракона или Хвост Анкилозавра. Откроешь — избушка раскачивается, вроде даже поскрипывает. А вот и перестала скрипеть. И раскачиваться перестала. Ладно, всё! Хватит почивать, надо собрать волю в кулак и спускаться вниз.

Внизу стояла какая-то подозрительная тишина. Спят, что ли? Ну, я им сейчас покажу! Однако спустившись вниз, я обнаружил, что показывать, собственно, некому — в избе никого (кроме меня) нет. Понятно. Командор с Лёхой уже, наверно, принялись за сборку плота, а Катька с Ленкой… Стоп! А кто-то ведь должен приготовить завтрак Кто же, интересно, нынче дежурный? Какое сегодня число? Вчера было… вчера было тринадцатое августа, значит сегодня — четырнадцатое. Логично? Блин! Вчера дежурили Лёха и Ленка, значит сегодня моя очередь! Я уже должен был разжечь костер, вскипятить воду, намешать сухого молока и сварить геркулесовую кашу, будь она неладна, лично я ее терпеть не могу. Что ж, надо пойти попросить у ребят прощения за задержку и приступить к выполнению своих обязанностей. Я допил прямо из кана остатки вчерашнего чая, подхватил второй кан, который еще предстояло отмыть от засохших остатков гречки, открыл ногой дверь и вышел из избушки.

Поляна как-то немного изменилась после вчерашнего. Нет, мы здесь совершенно ни при чем, пятеро туристов такого натворить не смогли бы. Вчера вокруг нас была только хвойная тайга, это я даже в сумерках успел разглядеть, а сегодня на поляне вырос огромный дуб, а вдали среди ёлок откуда-то взялись березки и осинки. Не было на поляне нашего кострища, на котором вчера мы готовили ужин, не было дров и парочки резиновых мешков с какими-то шмотками, которые мы поленились затащить в избу. Впрочем, мешки ребята могли утащить обратно к реке. Кстати, а где река? Вчера я без труда видел отсюда противоположный берег, а сегодня лес обступал поляну со всех сторон. Я сделал несколько шагов в том направлении, где по моим воспоминаниям должна быть река и остановился, словно пораженный столбняком. Я услышал… нет, не шум переката, не стук топора, не занудную ругань командора. Я услышал голос, старушечий голос:

— Ага, явилась, непутевая! Ну что, нагулялась?!

Я сделал над собой усилие и обернулся. Около избушки стояла древняя старушонка с кривым сучковатым посохом и разговаривала явно с избой. Та виновато втягивала крышу в сруб и переминалась при этом с лапы на лапу. Теперь-то я уже понял, что стояла избушка не на кряжистых пнях, а на внушительных размеров птичьих лапах.

— Всю ночь, стало быть, где-то шляешься, — продолжала бранить старуха незадачливое строение, — а бабка, значит, ступай к лешему! Хорошо, Лешек переночевать пустил, внук все-таки, а нет, так что, до утра вдвоем с моим другом ревматизмом по лесу шастать?

Она замахнулась посохом. Изба присела и услужливо распахнула дверь. Теперь пришла моя очередь втягивать крышу, то есть голову в плечи, ибо, не ожидая столь раннего возвращения хозяйки, я не устранил следов нашего пребывания — на столе осталась грязная посуда, а по углам разбросаны пропахшие дымом штормовки, анораки, рюкзаки и прочее барахло. Надо бы пойти следом за бабулькой, извиниться за нечаянный визит, забрать вещи и скорее дать деру. Похоже, изба вчера сбежала от бабки, заманила нас своим гостеприимством и притащила сюда. Но, все-таки, куда делись ребята? Смылись, бросив меня и наши вещи? Нехорошо оставлять друга одного в такой пикантной ситуации. Ладно, далеко изба уковылять не могла, не скорый поезд, чай. По любому река здесь где-то поблизости. А в моем рюкзаке лежит GPS — навигатор, с ним я найду и ребят, и наш плот. В тот момент моя башка настолько сильно была забита переживаниями, что я даже не удивлялся самому факту существования самоходной избы и не пытался разобраться в принципе ее действия и на каком топливе она работает. Поставив каны в траву, я решительно зашагал к избушке.

— Что, молодец, дела пытаешь, аль от дела лытаешь? — спросила бабка, завидев меня в дверном проеме.

— Вы уж простите, мы тут вчера воспользовались,… чтоб переночевать… мы думали это зимовье… я сейчас все уберу!

Боюсь, что скоро я вывихну челюсть, очень уж часто ей приходится отвисать. В избе царил идеальный порядок. Все разбросанные шмотки были собраны в рюкзаки, а чистая посуда аккуратной стопочкой стояла на выскобленном до блеска столе.

— Пустяки! — буркнула старуха.

— Скажите, а далеко ли до реки?

— До Смердяши-то? Да версты три, не более.

И не подумал бы, что величественная таежная река, объект поклонения не одного поколения туристов-водников носит в этих краях столь неблагозвучное название.

— А не встречались ли вам где поблизости два добрых молодца и две красные девицы?

— Не, милый. Акромя тебя тут верст на полтораста ни от кого русским духом не пахнет. У меня-то на вас нюх хороший. Да только вот оно что, ужо лет триста вашего брата сюда не забредало.

— Видите ли, мы ночевали в вашей избушке впятером, а сегодня утром своих друзей я тут не обнаружил. Сам-то я спал на чердаке, и когда они ушли, не слышал.

— Знаю, милок, уже сама все знаю. А ну-ка, сейчас глянем.

В руках у нее оказалась колода карт. Ну, ясно! Сейчас бабуля раскинет карты и нагадает мне казенный дом, дальнюю дорогу, червовую даму… Бабка перетасовала колоду и положила в печь. Колода с легким жужжанием исчезла в ее недрах. Потом старушка взяла печную заслонку, прислонила к устью печки задом наперед. На закопченной заслонке появились какие-то пиктограммы, забегал курсор и вся заслонка засветилась, как экран жидкокристаллического дисплея. Тем временем, старушка достала из-под шестка замусоленное яблоко и пыльное блюдце, положила блюдце себе на колени, сдула пыль и стала водить по нему яблоком. Я пытался заглянуть ей через плечо.

— Погоди, яхонтовый, сейчас на большом екране глянем, — проворковала она.

Похоже, в избушке велось видеонаблюдение. Печная заслонка показывала все, что происходило в избе минувшим вечером. Вот мы входим и вносим свое барахло. Вот садимся ужинать, разливаем спирт, выпиваем. Вот я упал головой в миску, вот Катька поднимается на метле к потолку. Я потупил глаза, а бабка недовольно пошамкала губами. Вот мы выходим из избушки, потом ребята заходят обратно, залезают в спальники и задувают свечи. Становится темно, но изображение по-прежнему четкое, только зеленоватое и монохромное. Затем вхожу я, пытаюсь устроиться на печке и в конце концов залезаю на чердак. Дальше, за окном начинает брезжить рассвет, а передний план приходит в движение, точнее это избушка трогается с места. А потом — яркая сиреневая вспышка и… помехи. Бабка и так, и этак крутит яблоко в блюдце (это, очевидно, пульт или манипулятор), но рябь с экрана не исчезает. Чуть позже изображение появляется, но комната уже пуста.

— Прямо как в сериале, — заметил я. — Самую интересную серию всегда пропустишь.

— И чего с картинкой случилось, — проворчала старуха, — только леший знает. Надо бы позвать Лешека, может он разберется.

— Интересный какой компьютер у вас, — я решил завязать с бабкой светскую беседу. — Явно не китайского производства. Самоделка, что ли?

— И никакой не памфутер, думатель енто! — сердито ответила баба Яга.

Конечно, это баба Яга! Кто же еще? Тут тебе и самоходная изба на куриных ногах, и летающие метлы, и чудо печь-компьютер два в одном. И хозяйка всего этого, косматая, носатая древняя старуха — фольклорный персонаж древнерусского эпоса Кажется, ситуация начинает проясняться. Некий хитрож… хитроумный предприниматель задумал устроить в этом глухом таежном уголке эдакую развлекаловку для туристов — возможность стать участником фольклорно-эпического представления с похищением нечистой силой, щекочущим нервы приключением, актерами, косящими под всякую нечисть и хэппиэндом в виде шведского стола, братского прощания и вертолета до населёнки. Наша группа оказалась, как сказал бы незабвенный Остап Бендер, «головной машиной в этом автопробеге». Мы-то сами такой спектакль не заказывали, очевидно, нас с кем-то попутали. Следовательно, возможны два варианта: либо нас заставят заплатить за оказанные услуги, что вероятнее всего, либо это рекламная акция — бесплатная премьера, а мы стали подопытным материалом, на котором отработают все тонкости режиссуры на предмет правдоподобности. Сейчас из лесу выйдут мои друзья, а режиссер пьесы пожмет нам руки и поблагодарит за помощь. А может быть выскочат какие-нибудь стрельцы или три богатыря и потребуют денег.

Тем временем баба Яга выудила из складок своей необъятной плиссированной юбки корявый сучок (мобильник, что ли?) и, приложив его к уху, произнесла:

— Лешунь, зайди, тут твоя помощь требуется… Ага, явилась — не запылилась, да не одна… Ага, в подоле принесла, — она покосилась на меня и, отвернувшись, понизила голос. — С потустороннего мира… Пятеро… Четверо пропали, один тута, у меня сидит… А бес ее знает, как она туда проникла… Триста лет ни туда, ни оттуда никто не захаживал, где-то врата разыскала, ага… Надо бы узнать, куда те четверо подевалися… Так я чего тебя и зову, с думателем повозиться надо бы, часть информации стерта… Ага, жду!

Черт, что-то спектакль затягивается. Значит еще один акт. Сейчас придет леший, восстановит картинку и выяснится, что моих друзей похитил Кощей Бессмертный. С меня потребуют выкуп, либо представление затянется еще на один акт: мне выдадут богатырскую клячу, ржавый зазубренный меч-кладенец и отправят искать ларчик с яйцом работы Фаберже, в котором спрятана игла со смертью Кощеевой. Для туристов-лохов, заплативших свои бабки за участие в подобном шоу в качестве действующих лиц, лучшего и не придумаешь. Но мы-то «дикари», наша цель — сплавиться по порожистой реке и, по возможности, не встречать все это время подобных себе двуногих. То есть, отрываться самим, в своей компании, без инструкторов, режиссеров, каскадеров и продюсеров. Нас явно с кем-то перепутали, и я решил поговорить об этом с Ягой.

— Бабулечка-красотулечка! Очевидно, на нашем месте должен быть кто-то другой. Скажите, где мои друзья, и мы уберемся восвояси. А вы уж тут развлекайте своих подопечных, а то ведь конфуз получится. Мы-то музыку не заказывали и платить не собираемся. На нашем месте должны…

— Никого не должно быть на вашем месте! — сердито перебила меня бабуля. — Туда ей вообще путь-дорога заказана. Всем туда дорога заказана. И как ухитрилась, бес ее знает!

Надеюсь, что бесу она звонить не будет. Хотя, кто его знает, сколько тут предусмотрено действующих лиц? Лешие, бесы, домовые… Ну и, конечно же, сценарист не придумал ничего оригинальнее перемещения в параллельное пространство! А что, собственно, еще придумаешь? Другая планета, либо параллельный мир. Идея затерянного мира себя исчерпала ввиду его полного отсутствия на нашей планете.

Дверь избушки распахнулась и впустила молодого, веснушчатого и патлатого пацана, лет двадцати. Он волочил за собой тяжеленный кованый сундук.

— Привет, ба! — он чмокнул старуху в щеку и кивком поприветствовал меня. — Здрас- сьте.

Я кивнул в ответ

— Тока што рассталися, — проворчала бабка. — Займись-ка, вон, лучше!

Она кивнула на печку. Лешек поманипулировал яблочком по блюдечку и просмотрел видеозапись до того места, где начались помехи.

— Ага… — задумчиво произнес он.

— Ага, — подтвердила баба Яга.

Лешек вынул из печки один кирпич, приоткрыл крышку сундука, подняв глаза к потолку на ощупь засунул кирпич под крышку и быстро закрыл сундук. Свои действия он никак не комментировал, только гундел под нос какой-то мотивчик. Похоже, компьютерные мальчики во всех мирах (если я действительно в ином пространственно-временном измерении) ведут себя одинаково. Этим они сильно отличаются от сантехников, телемастеров или, скажем, шоферов, которые могут часами рассказывать дилетантам про трамблеры, строчные трансформаторы, муфты или прокладки. Лешек приложил к сундуку ухо, потом пнул его с одной стороны ногой, еще раз прислушался, пнул с другой стороны и достал кирпич.

— Жив Васька-то? — спросила Яга.

— Чего ему сделается, — ответил леший, водружая кирпич на место.

— Там у него василиск живой, — шепнула мне на ухо баба Яга.

Сквозь рябь и снег на экране проступило вполне различимое изображение.

— Й-ес! — прошипел Лешек, сжав кулак и дернув согнутым локтем.

Мы увидели, как в избу вошли люди в черных широкополых шляпах и с повязанными на пол-лица черными платками, так что видны были только глаза — ну просто грабители поездов с дикого запада. Они выволокли моих друзей прямо в спальниках (сцена похищения невесты из «Кавказской пленницы»), а в печь бросили какую-то дымовую шашку. Когда эта шашка перестала коптить, появилось нормальное изображение. Похоже, в спешке они просто не догадались заглянуть на чердак, поэтому я остался не обнаружен.

— Конечно, это дело рук Кощея Бессмертного, — саркастически заметил я.

Яга с Лешеком переглянулись и пожали плечами. Если честно, все это мне уже начинало надоедать.

— Послушайте, милые актеры, экскурсоводы, работники турбазы или как вас еще назвать! Вы на самом деле нас с кем-то перепутали. Наша группа совершает самостоятельный поход. Мы и так отстали от графика почти на сутки. Нам надо восстановить плот и пилить дальше, пилить и пилить! Через десять дней на работу, отпуск кончается, от-пуск! Если я не выйду на работу через десять дней, меня уволят! У-во-лят! И где мне тогда искать работу? Пожалуйста, верните поскорее моих друзей и отпустите нас на реку. Вы денег хотите? Ну давайте обсудим, может, договоримся.

— Лешек, — обратилась старуха к своему внуку. — Ты понял, о чем он говорит?

— Не-а, не въезжаю. Наверно, он типа в шоке от похищения чуваков, вот и несет ахинею.

— Ты хоть знаешь, мил человек, куда попал, а? — обратилась ко мне Яга. — И ты, и дружки твои совсем не там, где ваша река, ваш плот, работа и, как его… отпуск. Всполох сиреневый помнишь?

Она показала узловатым пальцем на заслонку. Я кивнул.

— Показать еще раз?

Я помотал головой.

— Енто, голубчик, называется ВРАТА! Где они есть и как появляются, не знает никто. Уж мы с Лешеком точно не знаем. И спутников твоих на самом деле похитили. И мы тебя, милок, не разыгрываем. И денег твоих нам не надобно. Мы бы и сами рады тебе помочь, да пока не знаем как.

— Значит, избушка затащила нас в глухомань, откуда нет ни путей, ни дорог, — вслух резюмировал я. — Кощей похитил моих друзей, а мне надо их выручить и в течение дня найти отсюда выход. Тогда еще есть шанс отплыть завтра и попытаться вернуться домой в срок. Где замок Кощея?!

Я сделал энергичное телодвижение, собираясь немедленно тронуться в путь.

— Как звать-то тебя? — спросила баба Яга

— Иван, — ответил я.

А что, имя самое подходящее для приключений в сказочном мире.

— Царевич? — спросил Лешек.

— Нет, Андреевич.

— Вот что, Ваня, — сказала Яга душевным голосом, будто бы ее играла Татьяна Пельтцер. — Как найти Кощея, нам не ведомо. Знаю одно, за день тебе не управиться. И за неделю. А может и за месяц.

— Даже с вашей помощью? — приуныл я.

Честно говоря, я не знал, как вести себя дальше. То ли подыграть им и сделать вид, что я ни о чем не догадываюсь, то ли решительно требовать прекратить меня разыгрывать, не то… Впрочем, что «не то»? Позову милиционера? Обращусь к прокурору? Позвоню «браткам»? Похоже, другого выхода у меня нет, придется принимать правила игры, иначе сидеть мне в этой избе до второго пришествия (то есть до появления следующей группы туристов). Я надеюсь, режиссер этого реалити-шоу человек достаточно гуманный и не станет подвергать мою жизнь опасности в предстоящих испытаниях. Ибо гибель человека в развлекательном мероприятии — подсудное дело, а кому охота сидеть на нарах, вместо того, чтобы стричь купоны с хорошо налаженного бизнеса. Разумеется, и крыша аквапарка может рухнуть, и вагонетка на американских горках может сойти с рельсов, но это же, как говорится, форс-мажор.

— И все равно, — продолжал я, — мне нельзя терять время. Уж полдень близится, пора в дорогу отправляться. Хоть направление вы мне покажете? И второе: я смогу оставить на хранение кое-какие вещи, хочу взять в дорогу только необходимое.

— Разумеется, касатик, только чуток погоди. Давай-ка, перекусим на дорожку сначала, чем Бог послал.

Предложение было весьма кстати, ведь с утра у меня маковой солом… то есть росинки во рту не было. Правда, это еще сильнее меня задержит: пока бабка печь растопит (ведь она и по прямому назначению используется, проверено), пока сварит щи там, или чего еще, ведь холодильника и микроволновки в избе не наблюдалось. Но что поделаешь, на два часа раньше, на два часа позже, большой роли уже не играет. Тем временем, Яга достала откуда-то замызганную скатерть, скорее всего ее ровесницу, встряхнула и застелила ей стол. На скатерти, как на проявляемом фотоснимке, стали появляться натуральные блюда: пироги, запеченная целиком севрюга, гусь в яблоках, огурчики, блины, икра, черничное варенье, самовар и большой заварной чайник. Яни на миг не усомнился, что все это — ловкость рук, мастерство иллюзиониста. Копперфильд отдыхает.

— Самобранка? — ехидно произнес я. — Незаменимая вещь в походе! Всегда харч при себе.

— К сожалению, работает только в избе, либо шагах в десяти от нее, — опустила глаза бабуся.

Ну вот, что и требовалось доказать. Впрочем, еда выглядела натурально и очень аппетитно. Я отломил от гуся крыло, положил ложку севрюжьей икры на кусок грибного пирога и принялся все это уплетать. Все было натурально и очень вкусно.

— Атас! — крикнул Лешек.

Наша трапеза была внезапно прервана. За окном послышалось хлопанье крыльев.

— Надень, быстро! — баба Яга швырнула мне засаленный, изъеденный молью древний треух.

С перепугу я натянул его по самые уши. Хлопанье крыльев раздавалось все сильнее и отчетливее, что-то большое заслонило солнце, бросив на землю обширную тень. Через минуту за окном промелькнул силуэт громадного птеродактиля. Я разглядел мощные кожистые крылья с когтями, и мне показалось… Нет, не показалось, у него на самом деле три головы! Либо это очень искусно наведенный глюк, либо виртуозно выполненный действующий макет летающего трехголового ящера. Ящер сделал три круга над поляной и удалился.

— Можешь снять, — сказала Яга, когда хлопанье крыльев утихло.

— Змей Горыныч? — спросил я.

— Он, родимый. Злыдень окаянный. Шпион Кощеев.

— А это — шапка-невидимка? — я протянул ей треух.

— Почти, — сказал Лешек. — Типа, защитное поле. Змей, он не только глазами видит. Он как бы видит и сквозь стены, и сквозь землю. У него есть это, типа, вроде…

— Локатор? Тепловизор?

— …особое видение. Но если эту шапку надеть, он вас не увидит. Вот нас с бабулей он как бы видел, а вас типа нет.

— Кощей тебя разыскивает, — добавила бабка. — Хватился, что не всех ночью утащил.

— Так, может, оно и к лучшему? Пусть он и меня похитит, я встречусь с друзьями, а там мы вместе и решим, что нам дальше делать…

— Ишь, чего выдумал! И сам станешь пленником. И кто тогда всех вас выручать будет? Баба Яга? Очень надобно!

Понятно. Шаг вправо, шаг влево от сценария не предусмотрен. Мы продолжили прерванный обед. Баба Яга заговорщически мне подмигнула и произнесла:

— Чего ж мы в сухую-то? Эх, была ни была! Дай Бог не последнюю…

И извлекла на свет знакомую мне баклажку. Неужели командор с Лёхой вчера так все и не допили? Лишь немного позже я узнал о чудесном свойстве этой баклажки. Дело в том, что влага в ней не кончается никогда, она всегда пуста только наполовину. Любой алкаш полжизни отдал бы за такую штуковину!

— Ух, ядрена самогонка! — зажмурившись сказала баба Яга, когда мы приняли по стопке. — Сегодня еще вкуснее, чем вчера была! Можжевельником пахнет!

Я не стал пояснять, отчего самогонка стала вкуснее.

— Как же вы не знаете, где живет Кощей? — спросил я ехидно. — Ведь вы вроде как родственники?

— Упаси Бог от таких родственников, — сказала Яга и в сторонку добавила: — да и черт тоже!

— Это, как бы, не тот Кощей, — сказал Лешек.

— Что значит, не тот?

— Ну, вроде, Кощей 2.

— Очень интересно!

— Был у меня дядя двоюродный, — сказала Яга. — Звали его Кощеем Бессмертным. Ох, и злыдень же был, окаянный. Дык он триста лет как помер, тормоши сатана его душу. Геенна огненная ему пухом!

— Бессмертный и помер? — удивился я.

— Ага! Очень до девок охоч был, бесстыжая его душа! Это его и сгубило. Скрал он Василису — красу ненаглядную, а из самого-то не то, что песок — камни уж сыплются, Усадил, значит, в башню и все уговаривает: «Будь моей, да будь моей!». А она знай свое: шел бы ты, мол, хрыч старый, не для тебя цвела. А тут меня один царь попросил помочь царевичу с его сердешными делами. Ну, это долгая история. Короче, помогла я и девице освободиться, и царевичу красавицу жену сыскать. Рассказала я молодцу, где смерть Кощеева спрятана — сундук, там, заяц, утка… Всем он опостылел, изверг, и мне тоже. Ну, а дальше все как в сказке, переломил иглу царевич — и нет Кощея. Токмо замок его не рухнул, нет. Как стоял, так и стоит поныне. А прислуга вся разбежалася. И все его за три версты обходить стали, замок-то. Прошло лет двадцать, а может пятьдесят, не помню точно, да пошли вот слухи, что кто-то там живет. Ну, я, значит, в ступу и — туда. Глядь — Кощей, ну прям дядя Кося вылитый! А пригляделась, нет, не он. И говорит-то как-то по чудному, слов не произносит, а все слышно. Тебе, мол, говорит, все это привиделось, нету меня. И дорогу сюда забудь, и никого чтоб тута не было. С той поры замок тот заколдован. Видеть-то все его видят, а дойти до него не могут, хоть год иди — ни на шаг не приблизишься.

Наша трапеза подходила к концу. Когда дело дошло до чая, и я почувствовал запах веника от заварки, я не сдержался и вылил содержимое заварочного чайника в помойное ведро, что вызвало недоуменные взгляды моих сотрапезников. Порывшись в рюкзаке, я достал пачку настоящего цейлонского чая и заварил крепкий ароматный напиток. Отхлебнув, бабка закатила глаза в потолок, причмокнула губами и произнесла:

— Слышь, яхонтовый, а у тебя нет еще… вот… ентого?

Все ясно. В местные супермаркеты хороший чай не завозят. Баба Яга свернула узлом скатерть со всей грязной посудой и объедками, встряхнула и вновь постелила на стол пустую и почти чистую, украшенную лишь застарелыми пятнами.

— А теперь, попробуем, яхонтовый, разузнать, что тебе дальше делать.

Баба Яга достала из печки колоду карт, плюнула, перетасовала, посидела на них и засунула обратно в печку. На заслонке появились некие письмена, что-то среднее между старославянскими буквицами, арабской вязью и египетскими иероглифами. Бабка несколько минут пристально вглядывалась в них, беззвучно шевеля губами, а потом, похоже, начала задремывать.

— Ну, что интересного говорят нам карты? — прервал я ее медитацию.

— Тебе бы, Ваня, не пристало в твоем положении иронизировать, — ворчливо произнесла старуха. — Короче, есть только один человек, который может помочь и Кощея победить, и с друзьями тебя соединить, и вернуть вас к ентому, как его, к отпуску. Это Бэдбэар. К нему отправляйся!

— А кто это?

— Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины. У него свои счеты с Кощеем, давно на него зуб точит.

— Тогда почему же он до сих пор с ним не расправился?

— Почему, почему — потому! Зачем ему скандал политический? Уж лучше руками инородца все сделать, а после отправить его в мир иной… — бабка осеклась, — то есть в свой мир, на историческую родину, то бишь!

Все немного притихли и в тишине было слышно, как по комнате прожужжал какой-то маленький жучишка. Он немного полетал и выпорхнул в раскрытое окно.

— Ой! — схватилась за щеку бабуля, будто у нее разболелся единственный зуб. — Кажись, чегой-то не то взболтнула.

— Да ладно, ба, забей, не парься, — успокоил ее Лешек. — Пока долетит, его какая-нибудь галка склюет.

— Ну ладно, — произнес я бодрым тоном. — За хлеб, за соль спасибо, а мне пора. Соберу только вещички необходимые — и в путь!

— Лешек, — Яга толкнула внука локтем, — ты тоже пойдешь!

— Прикольно, да? — буркнул Лешек, — Зачем это?

— Не спорь! За тем, за чем я тебе уже сто лет твержу. Двести лет, ума нет — не будет.

А в Алмазной долине университет, доктора, профессора разные. Уму-разуму научат, диплом дадут!

— Нужен мне этот диплом!

— Не спорь со старшими! Вон, у Ивана спроси. Нужен диплом, Ваня, аль нет?

— Вообще-то нужен, — согласился я.

— Он у нас парнишка смышленый, Лешек-то, но дурень! В железяках всяких, да в чипсах…

— Чипах! — поправил Лешек.

— …в чипах разбирается. Вон, думатель починить может, дальнослов придумал, — она покрутила в руке корявый сучок (все-таки это не мобильник, а скорее дуплексная радиостанция). — А так, дурак дураком.

— А на фига мне зубрить всю эту теоретическую магию, латынь, теологию… И без верхней математики обойдусь как-нибудь.

— Хватит! Проводишь Ваню к Великому Волшебнику, Магу и Чародею, Повелителю ночи, Властелину Алмазной долины Бэдбэару, клубочка-то нетути, а сам — в Университет. Хоть магистром станешь, практику получишь. Всю жизнь что ли на бабкиной шее хочешь просидеть?

— А что с клубочком-то произошло? — решил я прервать бабкины нравоучения.

— Нету клубочка. Такая вот с ним оказия приключилась. Ночевала как-то у меня девка одна, Ариадна. А под утро ейный парень зашел, Тесеем звали. А ему еще мимо какого-то тавра пройти надо было. Они так и говорили: «мимо тавра». Вот она-то для него этот клубок и умыкнула. До сих пор найти не можем.

— А ты, бабуля, другой раз не будь лохом.

— Цыц! Тоже мне, чародей-недоучка! Делай, как говорят! И чтоб без диплома не возвращался!

Я пошвырял в два рюкзака минимум вещей, в основном те, что попадались под руку: взял один кан, самый маленький, девчачью палатку, она поменьше, свой спальник, основную веревку, немного тушенки, паштет, копченую колбасу, пшено, геркулес (будь он неладен), по-братски поделил с бабулей чай, ну и, конечно же, аптечку, топорик и разную мелочь. Все остальные вещи оставил у бабы Яги (заранее с ними распрощавшись). Я подумал, что в пути нам очень поможет мой GPS-навигатор и решил сделать привязку к местности. Ведь изба не курьерский поезд, вряд ли за ночь она убежала за обрез карты, вбитой в прибор. Я посмотрел на дисплей и… О-па! Прибор не улавливал сигналы спутников. Изба что ли экранирует? Я вышел за дверь, но лучше от этого не стало, Выругавшись, я вернулся назад, заменил батарейки, но и этим ничего не добился. Разозлившись, бросил прибор на стол.

— Что за аппарат? — поинтересовался Лешек, рассматривая бесполезную диковинку.

— Навигатор. Он принимает сигналы спутников и определяет координаты на местности.

— Чьи сигналы принимает? Ваших спутников?

— И наших, и американских, какие в зоне видимости… Спутников Земли, — стал пояснять я, заметив, что Лешек тормозит. — Вокруг Земли… летают…

По недоуменному взгляду Лешека, я понял, что он не врубается. Они с бабкой переглянулись.

— Вокруг чего? Как вокруг Земли летать можно? Земля-то она как блин плоская, блин!

— Тронулся! — добавила Яга. — На почве стресса — того! Крыша поехала!

Глава 3. В ПУТЬ

Мы решили переночевать у Лешека, а в дорогу выдвигаться пораньше утром. Вышли перед рассветом. Было холодно, и лес, окутанный туманом, дышал сыростью, источал прелые запахи, был мрачен и тих. Я нес свой собственный рюкзак, а Лешеку во временное пользование выделил Лёхин. Поклажу мы поделили поровну, вещей у нас было немного, так что рюкзаки плеч не тянули и шлось очень легко.

— И где же эта Алмазная долина? — спросил я.

— Без понятия!

— ???… Не понял! Так куда же мы идем?

— Пока что туда.

— А точнее?

— Кажется, надо идти в сторону заката.

— То есть на Запад, — уточнил я.

Лешек уверенно брел сквозь чащу, раздвигая ветки. Казалось, что они сами перед ним раздвигаются. Я достал компас, раз уж мой GPS-навигатор не работает, и обнаружил, что Лешек упорно пробирается на Север.

— Стой! — сказал я ему, — закат вовсе не там!

— Там, там!

— Там Север. Блин, как тебе объяснить, полуночная сторона!

— Сам въезжаю. Тут ета, типа, магнитная аномалия.

Поскольку снега в лесу не наблюдалось, лето все-таки, то с какой стороны он тает, неизвестно. Все деревья в этой чащобе обросли мхом со всех сторон, небо скрыто плотным туманом и определить стороны света визуальным методом не представлялось возможным. Через полчаса ходьбы я снова посмотрел на компас и обнаружил, что стрелка повернулись на 180®, теперь мы шагали на Юг. Похоже, действительно аномалия.

— Тут можно ориентироваться только ета, как бы по интуиции, — сказал мой проводник. — А лучше встретить живого человека и спросить дорогу. Только где его тут встретишь! Лес, типа, заколдованный. Идешь вроде прямо, а на самом деле — по кругу, пока на дорогу не набредешь на какую. А к нам сюда, как бы, вообще никому не попасть.

Еще через полчаса продирания сквозь заросли мы выбрались на просеку, которая привела нас к проезжей грунтовой дороге. Мы скинули рюкзаки и присели отдохнуть на здоровенный, местами заросший мхом камень. Оглядевшись, мы обнаружили, что просека, по которой мы пришли, куда-то пропала, а сидим мы на перепутье четырех дорог. Я поднялся. Так и есть, мы сидели на перепутном камне. Булыжник был грубо отесан с четырех сторон, а на каждой грани выдолблены словеса старославянскими литерами:

«Налево пойдешь — ничего не найдешь»

«Прямо пойдешь — смерть свою найдешь»

«Направо пойдешь — коня потеряешь»

«Назад пойдешь — молодость вернешь»

Первая надпись, которая гласила, что мы ничего не найдем, местами была замазана белой краской, а поверх нее углем выведено кривыми буквами: «БАГАТЫМ СТАНИШ».

Почесав репу, мы пришли к выводу: богатство — вещь хорошая, но нам пока без надобности, у нас есть дела более срочные, завернем на обратном пути. Молодость возвращать нам тоже еще ни к чему, мы и так достаточно молоды. Помирать нам рановато, да и, прямо сказать, неохота. А вот коня у нас нет и потерять нам его никак не грозит. Взвесив все, мы решили идти этой дорогой, то есть направо. В крайнем случае, может, встретим живую душу и спросим дорогу поконкретнее.

Я машинально глянул на часы, мы в пути уже полтора часа. Пока мы шли, туман поднялся вверх, превратился в облачко и развеялся. Солнце не только взошло, но уже и поднялось почти до макушек деревьев. Посмотрев снова на компас, я убедился, что встает оно, как и положено, на Востоке. Значит, Лешек был прав по поводу аномалии. Или кончилось влияние заколдованного леса. Мы бодро шагали на северо-восток по широкой торной дороге. Направление, конечно, не то, о котором говорил Лешек, но мы надеялись, что эта дорога выведет нас на широкую магистраль с дорожными указателями, где я надеялся поймать попутку.

— И все-таки, Лешек, скажи, кто такой этот Бэдбэар?

Пока что меня разбирало простое любопытство, еще не перешедшее в идолопоклоннический страх или суеверный панический ужас, который, как я все больше убеждался, испытывало перед этим именем местное население.

— Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины, — как хорошо заученный урок протараторил Лешек.

— Это я уже слышал. А поконкретнее?

— Без понятия. Он, типа, прилетел на огненном шаре. Он, как бы, всемогущ, почти что бог. И теперь стал ета, повелителем. А в Алмазной долине этой житуха, говорят, ну ва-ще! Кто там живет, у них что бабла, что алмазов этих — немерено! Хоть веником мети! Посуда золотая, ложки-вилки серебряные.

Дальше Лешек поведал мне о том, что сам Бэдбэар не просто великий маг и волшебник, это большой мудрец, вокруг которого околачиваются ученые мужи, колдуны и звездочеты. Он основал университет магов и чародеев, и теперь только выпускники этого университета могут получить престижную практику. А так, без диплома, сгниешь в глухомани, вроде той, из которой мы вышли пару часов назад.

— Чего ж ты бабке-то противился, идти не хотел?

— А чего она! Не люблю, когда понукают, типа, дураком обзывают. И как с малолеткой какой! Гордость-то надо иметь, вы как думаете, Иван Андреевич?

— Я думаю, Лешек, называй меня просто Ваня. И давай на «ты».

— О'кей. Только я буду звать тебя Андреич.

— Ну и прекрасно. Не люблю церемоний, тем более я не намного старше тебя. Кстати, сколько тебе лет?

— Двести два, а что? — он посмотрел на меня открытым ангельским взглядом и, заметив мое недоумение, быстро добавил: — Скоро будет двести три!

— Гхым-м! — вырвалось у меня при виде его, прямо так скажем, юношеского лица. — Да нет, ничего… На вид я бы дал тебе двести четыре.

Так что это я должен был с уважением относиться к такому почтенному долгожителю. Мне-то только двадцать семь через месяц стукнет! Ну ладно, продолжим нашу светскую беседу:

— А баба Яга, она как, на службе или уже на пенсии? Или натуральным хозяйством живет?

— Да она, как бы, сама по себе…

Из долгого и путаного рассказа Лешека я выяснил, что прошлое бабы Яги было темным и, прямо скажем, криминальным. Она спекулировала самопальным приворотным зельем и живой водой, получаемой контрабандой из заповедных лесов, занималась также киднеппингом, для чего держала стадо дрессированных гусей. Опаивала дурманом заезжих путников, обчищала их до нитки и отвозила на избе в глухомань, там и бросала волкам на съедение. Промышляла ворожбой и гаданием, это вроде как считалось ее основным легальным занятием, так сказать, прикрытием.

Однажды царь, за вельми серьезную услугу, отвалил ей полмешка золота и освободил от уплаты налогов на триста лет. И долгие годы текли спокойно и безмятежно, пока не появился этот Бэдбэар. Он обложил данью всех царей и королей, колдунов и магов, ведьм и гадалок, леших и домовых. Пустил в обращение новую монету, веля платить дань только ею. Близлежащие города и деревни очень быстро обнищали, киднеппинг перестал быть привлекательным бизнесом, ибо перевелись богатые родители, готовые отвалить за свое чадо солидный выкуп. За предсказаниями мало кто стал обращаться, все и так знали, что всё очень плохо, а будет еще хуже, да и путники обходили лес стороной. Подаренное царем золото тоже не нескончаемо (за триста лет-то!), а тут снова налоги. Тогда бабка заколдовала лес, и вот уже много лет они живут в уединении. Только им двоим известно, как войти и выйти из заколдованного круга. А ежели кто чужой захочет к ним попасть, будет кружить и возвращаться снова на одно и то же место.

— А Змей Горыныч как пролетел?

— Так он же по воздуху! Да и Кощей его послал. А Кощей, он в магии как бы разбирается.

— А изба? Гуляет где хочет, на нее колдовство не действует? Я имею в виду себя и своих друзей. Прошлой ночью мы-то как сюда попали?

— Без понятия. Кто знает, где они, врата эти. Может, она как бы за круг-то и не выходила…

— Ты знаешь, Лешек, а еще у меня такое чувство, что не так он и хорош, этот ваш Бэдбэар. Сколько он горя людям принес, власть узурпировал, налоги поднял, да еще и валюту новую выдумал…

— Тс-ч-щ! — зашипел Лешек, — Ты чё, Андреич! Беду накликаешь. Он Великий Волшебник, Маг и Чародей, Повелитель Ночи, Властелин Алмазной долины! Все, что он делает — как бы на благо людей и нелюдей, для свободы и народовластия.

Тем временем дорога постепенно сужалась и зарастала травой. Лес подступал все ближе, кое-где маленькие деревца росли прямо на дороге, по обочинам из зарослей крапивы и лопухов выглядывали кости, некоторые очень напоминали человеческие. Мы перестали разговаривать, становилось жутко, и возникало огромное желание повернуть обратно. Когда это желание стало совсем нестерпимым, из чащи прямо на нас вышел огромный волчара. Признаться честно, никогда в жизни не встречался нос к носу с диким зверем. Особенно с таким — волчище был размером с крупного сенбернара (или с мелкого пони). Оружия у меня при себе не было, ни ружья, ни пистолета, ни ножа. Даже консервный ножик и стропорез покоились где-то на дне рюкзака. Так что вся надежда на Лешека. Он, как лесной человек, может, сумеет с ним договориться.

Волк шумно втянул ноздрями воздух, пристально поглядел на нас, вздыбил холку и стал медленно приближаться, издавая тихое, но грозное утробное рычание. Я человек в общем-то не из пугливых, но теперь я точно узнал, что означает выражение «душа уходит в пятки».

— Не… не надо, волчик, фу, не надо… — зашептал Лешек, прячась за мою спину.

— Прекрасно! Чудесно! — заговорил вдруг волк на чистейшем русском языке. — Молодец на обед, а… другой молодец — на ужин. Раз уж коней вы где-то спрятали!

— М-мы к-коней не не п-рятали… у — у нас их нет! — заверил я серого хищника, раз уж представилась возможность вести диалог.

— Так я и поверил! Хотя это совершенно не меняет дело — вас-то я все равно съем!

Ну и дурак же я! Надо было ему наврать, что кони спрятаны в лесу, километрах в пяти отсюда. Пусть идет искать, а мы сами, тем временем, успеем дать деру. Впрочем, он мог не поддаться на провокацию и все равно начать трапезу с нас. Лучше ведь, как говорится, гусь в руках, чем слон на горизонте.

— Вы наверно голодны, — как можно участливее произнес я, решив несколько по-иному повлиять на тоскливую ситуацию. — Может не надо нас есть, пообедаем вместе, чем Бог послал?

Я поспешно скинул рюкзак, непослушными пальцами с трудом развязал узел и первое, что я нащупал, оказался батон копченой колбасы из нашей походной раскладки. Колбаса мгновенно исчезла в волчьей пасти, проглотил он ее, кажется, не жуя.

— Вкусно! А еще есть?

— Паштет есть, — ответил я.

— Давай!

Я открыл банку паштета и вывалил в миску. Волчара слизнул его в один миг. Потом он съел две банки говяжьей тушенки и, кажется, немного насытился. Таким образом я облегчил свою поклажу и нашу участь, отсрочив момент съедения нас самих.

— Так у вас и вправду нет коней? — спросил волк уже немного дружелюбнее.

Мы с Лешеком покрутили головами.

— Жаль. А тогда какого рожна вы сюда поперлись?

— Мы ищем дорогу в Алмазную долину.

— Зря вы сюда пошли. Там, впереди, тупик. То есть дремучий лес до самого Синя моря. Это дорога для дураков. Почему-то на перекрестке все всадники выбирают именно эту дорогу. Ну не жаль им своих коней, вот и едут под знак. Вы знак-то видели?

— Ага!

Действительно, сразу за перекрестком висел дорожный знак, круглый, с красным ободком и нарисованным всадником, перечеркнутым костью.

— А моя задача — отбирать коней и отправлять их в штрафной табун. Если владелец не предъявит права на своего скакуна в течение недели, лошадь переходит в собственность государства. Пока еще прав никто не предъявлял.

— Почему?

— Потому, что всадников я съедаю!!!

Похоже, мы с Лешеком были близки к состоянию обморока. По крайней мере, я очнулся от того, что кто-то хлопал меня по щекам. Это был седеющий крупный мужчина, лет тридцати пяти, одетый в форму французских кирасир времен Наполеона.

— До чего же нервный народ пошел! — возмущался мужик. — Да пошутил я. Не питаюсь я человечиной, я вообще почти вегетарианец! Поняли, нет?

Вдвоем с кирасиром мы привели в чувство Лешека. У меня в походной аптечке был нашатырь, а мужик старательно лупил его по щекам своими волосатыми ручищами.

— Разрешите представиться, — сказал мужик, когда мы с Лешеком обрели способность обмениваться информацией. — Оборотнев Вольфганг Вульфович, старший инспектор. Для друзей — просто Вольф.

Он протянул нам по очереди волосатую ручищу.

— Итак, что же занесло двух благородных донов в мою глухомань?

— Мы ищем дорогу в Алмазную долину.

— Ах, ну да, это я уже спрашивал. А зачем?

— Вы слышали что-нибудь о Кощее?

— Так точно! Как же нет, конечно слышал.

— А дорогу к нему показать можете?

— Так вам Кощей нужен или Алмазная долина?

— Вообще-то Кощей. Знаете как его разыскать?

— Никак нет! Где замок его, показать могу, точнее не сам замок, а направление к нему, потому что дороги туда нет. Может, она на самом деле и есть, но никто о ней не знает, разве что Бэдбэар, Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины.

— Вот поэтому мы к нему, этому самому повелителю и направляемся. Я хочу просить его устроить мне рандеву с Кощеем.

— А я хочу поступить в университет, набраться, как бы, ума, получить, типа, диплом, короче, зашибить клевую практику, — добавил Лешек.

— А зачем вам, сударь, Кощей? — обратился ко мне кирасир.

— Этот подонок похитил моих друзей. Я должен их выручить. Но добраться до Кощея, как выяснилось, не просто. Вот и приходится тащиться в эту самую Алмазную долину, просить помощи у волшебника, как его… Бэдбэара.

— Знаете что, ребята, а ведь я давно мечтал побывать в Алмазной долине…

— И составите нам компанию, — закончил я его фразу.

Все-таки сценарист этого шоу, хоть и мастер своего дела, но несколько обделен фантазией. Я постоянно угадываю ход его мыслей.

— А почему бы нет? — весело спросил Вольф.

— А служба? А начальство?

— Да ну его к лешему!

— Это уж на фиг! — возмутился Лешек. — Мне и без вашего начальства не дует!

— Простите, сударь. Я фигурально.

— И какова же будет цель вашего вояжа? — поинтересовался я.

— Я повидаю Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи и Повелителя Алмазной долины Бэдбэара и попрошу его… — Вольфганг закатил к небу глаза и немного смутился. — Понимаете, по жизни я жесток, алчен, вспыльчив, бессердечен и ни разу в жизни меня не тронул огонь любви. Я знал немало женщин и волчиц, имел много секса, но любовь… К сожалению, меня обошла чаша сия. Я бы хотел закончить свой жизненный путь в какой-нибудь одной ипостаси, обзавестись семьей, детишками (или волчатами), нежно любить их мать, спокойно встретить старость и без угрызений совести предстать перед Господом. Мне может помочь в этом только хороший волшебник, хороший маг или чародей — исправить мой характер. Я стану добрым, терпимым и любвеобильным…

— Для семьянина любвеобилие — не такое уж и положительное качество, — заметил я.

Да, подумал я, пьеска становится всё забавнее. Пожалуй, я ошибся, не без таланта, все-таки, человек, придумавший этакое захватывающее приключение для экскурсантов. Хотя и плагиатор. Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее Изумрудного города и дороги из желтого кирпича… Итак, моими попутчиками стали простоватый леший, мечтающий о мозгах (то есть об образовании) и бессердечный злой оборотень. В нашей компании не хватает только трусливого льва. И еще у меня нет собачки, но это, может, не имеет особого значения. Жаль, что я случайный участник этого реалити-шоу. Чувствуешь себя все равно как безбилетным пассажиром. Или человеком, присвоившим чужое имя. Интересно, моим друзьям тоже достались роли со словами, или они томятся в каком-нибудь холодном сыром подземелье? И как там Катька, не обижают ли?

Мои размышления прервал путеводный камень. Мы снова дошли до перекрестка.

— Как я понимаю, — произнес я, — дорогу к Алмазной долине из нас троих никто точно не представляет.

— Почему же? Хотя в какой-то степени, некоторым образом… — замялся Вольф.

Лешек промолчал, но покраснел. Почесав репу, мы пришли к единодушному мнению (инициатива навязывания которого принадлежала вашему покорному слуге), что другие направления, кроме как «назад», нам не подходят. Напомню, что надпись на камне гласила: «Назад пойдешь — молодость вернешь». Вольф был в восторге оттого, что сможет стать моложе, а мы с Лешеком рассудили, что особой выгоды это направление нам не принесет, но и большой опасности тоже.

Мы бодро зашагали по хорошо утоптанной дороге, вели неторопливую беседу, наслаждались прекрасной погодой, лесными запахами и звуками. Немного досаждали комары, да оводы, но тут уж ничего не поделаешь…

Одно мне казалось странным. По некоторым приметам, например, отпечаткам следов, верстовым столбам, дорожным знакам, заломанным или пригнутым веткам и т. д., у меня складывалось впечатление, что мы идем по дороге с односторонним движением, причем в обратную сторону. Мы шли уже больше часа. Взглянув на Лешека повнимательнее, я обнаружил, что его и так довольно юное лицо стало как бы еще моложе, на нем даже появились подростковые прыщи, а сам он, как мне показалось, стал чуть ниже ростом. Он тоже с удивлением посмотрел на меня. Я машинально ощупал свой подбородок. Оказывается, на моей физиономии пропала трехнедельная небритость. А Вольф, обернувшись волком, носился из стороны в сторону, обнюхивая все уголки, как восьмимесячный щенок-подросток. Забегал вперед, снова возвращался и поторапливал нас возгласами:

— Ну, что же вы! Айда! Айда!

— Стоп! — крикнул я.

Пожалуй, мы слишком быстро молодеем. Скоро для передвижения нам потребуется детская коляска. Только вот беда — катить ее будет некому.

— Полный назад! — я повернулся и зашагал обратно.

— Ты куда? Ведь там так здорово! — попытались остановить меня мои спутники.

— Не забывайте о цели нашей экспедиции. Боюсь, эта дорога нам тоже не подходит. Взгляните на себя, на кого вы похожи! Зеркало дать?

Зеркало-зеркало. Черт! Зеркало, отображение изображения… По ассоциации, я почему-то вспомнил про видеокамеру. А ведь во всей этой суете, нервотрепке и неразберихе я совершенно про нее позабыл. Но абсолютно точно помню, что сунул ее в рюкзак, когда укладывал вещи в бабкиной избе. Думается, надо продолжить съемку видеофильма, тем более, что со мной произошло такое вот нештатное приключение, да и ребятам будет интересно на все это взглянуть. Я покопался в своем рюкзаке и достал то, что искал.

— Что за аппарат? — спросил Лешек.

Я протянул ему камеру. Он осмотрел ее со всех сторон, даже понюхал, и, возвращая мне, тоном эксперта-профессионала произнес:

— Понятно. Типа яблочко по блюдечку.

И вот мы снова на злополучном перекрестке. Должен признаться, он уже начинал меня раздражать.

— Господа, мне вас жаль! — сказал Вольф. — Вот же, русским по белому, то есть, черным по серому написано: «Богатым станешь». А богатство, это что? Это не только золото. Разыскать пропавших друзей, это разве не то же, что и найти богатство? В фигуральном смысле, конечно. А диплом получить? Тоже богатство. И доброту, желание любить обрести в себе — и это богатство. И вообще, даже не в переносном, а в прямом смысле, в Алмазной долине все живут в роскоши и богатстве. Нам туда!

— Не уверен… — возразил Лешек.

— Кажется этот Бэдбэар… — начал я.

— Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины, — хором подхватили мои спутники.

— …не так давно в ваших краях?

— Кажется да. То есть нет. Лет, наверно… Да кто его знает, в общем сравнительно недавно.

— А камню невесть сколько веков! Тысяча лет, не меньше. Может эта Алмазная долина и появилась там, где раньше ничего не было, а теперь там всё, и богатство тоже, — это рассуждение мне и самому показалось логичным и убедительным. — Потому и надпись переделана.

Мы отправились исследовать третье направление. Буквально через пятьсот метров лес стал практически непроходимым, и мы услышали свист.

— Ну что, за богатством пожаловали?! — раздался грубоватый и слегка шепелявый голос человека, у которого во рту было явно не тридцать два зуба, а гораздо меньше, может на порядок.

Я почувствовал, что мне в грудь уперлось что-то твердое, а передо мной, словно из-под земли, вырос дородный детина бомжовой внешности и явно уголовной принадлежности. В руке он держал здоровенный антикварный пистолет с раструбом, дуло которого и упиралось мне в грудь.

— Только богаче-то не вы станете, а мы! — произнес детина. — А ну, вываливай все, что есть, коли жить охота!

Ну конечно, как же я сразу не догадался! Без нападения разбойников разве хоть один приключенческий сюжет обходится? И сценарист, конечно, об этом знал и обставил сей акт изысканно и утонченно. А если… Если все это не по сценарию, а на самом деле? На всякий случай надо оценить обстановку. Расклад сил, прямо скажем, не в нашу пользу. Шагах в десяти от главаря стояло еще шесть головорезов. Они сверлили нас недобрыми глазами и поигрывали дубинками (бейсбольные биты отдыхают) и огромными кривыми тесаками. Лешек юркнул за мою спину, Вольф вообще куда-то пропал. Может, он с ними, с разбойниками, на лапу играет и специально затащил нас сюда? Во всяком случае, чтобы иметь возможность что-либо предпринять, я решил потянуть время.

— Так это что же, — спросил я, — грабеж?

— Да, грабеж! Разбойное нападение! А ну выкладывай долбоны, ендрики, чего есть. Рубли тоже годятся, — он сильнее надавил мне на грудь пистолетом.

Что ж, против грубой силы приема нет. В заветном кармане у меня была припрятана стодолларовая банкнота, на черный день, так сказать. Может, этот черный день уже наступил? Я достал сто баксов и протянул разбойнику. Зеленая купюра подействовала на него как на быка красная тряпка, злодей рассвирепел:

— Что это за бумажка, черт тебя дери! Издеваешься, да? Русским языком было сказано — бабло гони!

Значит в этой глухомани американская валюта на в почете. А как насчет нашей? Я достал тысячерублевую банкноту и протянул злодею.

— Опять бумажка! Что это?

— Деньги. Тысяча рублей. Наших, российских…

— Тысяча рублей?! — разбойник расхохотался. — Ну, насмешил! Бумажка! Ха-ха! Тысяча рублей! Да целковые, они только червонного золота бывают! Да на тыщу целковых целое царство купить можно, да Сине-море в придачу!

— Может, он чужестранец? — сердобольно предположил кто-то из свиты. — Может, он нашего рубля никогда не видел? Или придуривается?

— Во! Смотри! — сказал главарь.

Он полез в карман, для чего ему потребовалось переложить пистолет из руки в руку. В момент перекладывания грянул выстрел. Пуля вонзилась в землю в сантиметре от моей левой ступни. Я не проявил никаких эмоций, однако в душе моей испуг сменила радость. Ведь теперь пистолет разряжен. Насколько я разбираюсь в древнем оружии, заряжается эта машина через дуло: насыпается порох, заталкивается пыж, потом пуля. Всего один выстрел, на перезарядку требуется время. И это время работает на меня.

Главарь изрыгнул проклятие, но все-таки достал из кармана золотую монету:

— Во, гляди! Вот это рупь! Вот такой вот он бывает, рупь-то! А ну гони деньги, живо!

Разбойник был взбешен моим тугоумием и расстроен попусту истраченной пулей. Он решил выместить злобу на мне, дополнив словесное повеление крепкой оплеухой. И, надо сказать, сделал это напрасно. Я мужичок, вообще-то, тихий, можно даже сказать, незлобивый, но всякие там вольности, тем более рукоприкладство, никому не спускаю. На мне были высокие десантные ботинки с крепкой и очень твердой подошвой. И ежели носком этого ботинка да со всей дури — по голени противника, получается очень больно. Главарь ощутил на себе, насколько это больно. Он скорчился, выронив пистолет и монету, и схватился за ушибленную ногу. Я распрямил его ударом вышеупомянутого ботинка в челюсть. Разбойник охнул, сел на траву, некоторое время сидел, держась обеими руками за челюсть, потом обиженно произнес:

— Чё дересси-то? Да иссё ногами!..

Дикция его стала еще немого хуже. Дальнейшее я видел словно в замедленной киносъемке. Двое одношайников (а как еще назвать сотрудников по шайке?) бросились на помощь атаману. Лешек в это время делал какие-то пассы руками. Он поднял руки вверх, растопырил пальцы, согнул руки в локтях, соединил пальцы, словно хватая каждой рукой по щепотке соли и резко выпрямил руки вверх. То, что я увидел дальше просто отдавало сюрреализмом. Две осины нагнули свои кроны, сомкнули ветви, схватили этими ветвями как пальцами за шивороты ринувшихся в атаку разбойников и, распрямившись, подняли их вверх.

— Й-ес! — сказал Лешек, резко дернув согнутой в локте и сжатой в кулак рукой.

Одна из осин тоже сжала крону и дернулась. Разбойник, висевший на ветках, судя по ругательствам и воплям, пережил непередаваемые ощущения. И тут появился волчище. Очень эффектный выход, ну просто собака Баскервилей. Грозный оскал, слюна из пасти, вздыбленная холка и инфразвуковое рычание, от которого задрожали осины с подвешенными на них разбойниками. Разорвав одежды, они шлепнулись на землю, как жабы в болото. И вся шайка, включая главаря, побросав оружие и котомки, со скоростью лучших спринтеров мира исчезла в чаще.

— Где ты был?! — укоризненно спросил я Вольфа, потирая саднившую скулу.

— Да понимаешь… — замялся волк, — поспешность, она только при ловле блох нужна бывает. Я так торопился превратиться в волка, что забыл заклинание.

Однако у самого, в полном смысле слова, рыльце было в пуху. Видимо, став волком, он успел полакомиться только что пойманной куропаткой. Когда я попытался указать ему на это, волк опустил глаза и, стряхивая лапой пух с морды, сказал:

— Да что вы, сударь, я вообще почти вегетарианец.

Мы решили забрать с собой трофеи. Мне очень понравился древний пистолет с раструбом. За него любой антиквар отвалил бы весьма приличную сумму, но я лучше, как только вернусь домой, повешу его в изголовье над кроватью, как сувенир. Дубинки мы подбирать не стали — этого добра в лесу хватает. Взяли разбойничьи котомки, тесаки и покинули место инцидента.

И опять этот распроклятый перекресток. Солнце клонится к закату, целый день потерян в бессмысленном шатании — мы ни на шаг не приблизились к искомой цели. Нам осталась только одна дорога. К смерти!

— Мужики, а чего мы боимся? — меня вдруг осенила совершенно бредовая (а может гениальная) идея. — Ведь все мы когда-нибудь помрем. Это же продолжение той дороги, которая вывела нас из детства. Это — дорога жизни, а жизнь, как известно, заканчивается смертью!

— Верно, друзья мои, — поддержал меня Вольф. — Вперед! Айда!

Лешек промолчал и, тяжко вздохнув. нехотя последовал за нами.

Глава 4. ВПЕРЕД, К АЛМАЗНОЙ ДОЛИНЕ

Спустя пару часов, в течение которых мы бодро чеканили шаг по хорошо укатанной дороге, а лес, между тем, все сильнее погружался во тьму, мы подошли к развилке. Слева к нам примыкала еще одна дорога и обе соединялись в один большак. Тут мы, наконец, убедились в правильности выбранного направления.

— Ета, гляньте, — сказал Лешек, указывая пальцем на столб с деревянной табличкой.

Табличка была в форме стрелки, а вырезанные на ней литеры, как мы успели разглядеть в угасающем свете уходящего дня, гласили:

«АЛМАЗНАЯ ДОЛИНА 140»

— Й-ес! — Лешек сопроводил восклицание уже описанным выше характерным жестом.

Поскольку продолжать шествие в темноте (по крайней мере двоим из нашей компании) было бессмысленно, мы решили разбить лагерь и переночевать прямо здесь, на обочине. Я поставил палатку, Лешек сбегал к ручью за водой, Вольф нарубил дрова. Мы сварили кашу с последней банкой тушенки, а после ужина, за кружкой чая, провели ревизию наших трофеев. Итак, наша добыча составила:

Допотопный пистолет, порох и пули к нему.

Шесть хорошо наточенных тесаков.

Шкатулка из малахита, украшенная рубинами.

Бриллиантовое колье (а может ожерелье, я не разбираюсь).

Какой-то кулон с геральдическими знаками.

Серебряный перстень с печаткой.

Кроме того, пять золотых долбонов, двенадцать серебряных ендриков, три золотых рубля и горсти две меди. На монетах были отчеканены профили каких-то монархов, причем лик на долбоне чем-то напоминал президента США Франклина. На обратной стороне имелось только название дензнака в именительном падеже и единственном числе без указания номинала. Из чего следовало, что если с вас за нечто такое требуют уплатить, скажем, три ендрика, отсчитываете ровно три звонкие серебряные монеты и сдачи, как говорится, не надо. Я не брался оценить платежеспособность нашего богатства по курсу в у.е., но Вольф с Лешеком в один голос уверяли, что мы богачи. За один медный грош в данной местности можно выпить стопку водки в трактире, а за два — так и поужинать. За три монеты — переночевать в этом трактире. А если добавить еще четыре медные монеты, то можно переночевать и э… мнэ… не в одиночестве. Десять грошей стоит новый костюм — камзол и порты, а плюс еще пять монет, получишь сапоги и чулки в придачу. Дюжина грошей составляет ендрик, шесть ендриков — долбон, а это хорошая верховая лошадь. За рупь (тут все говорят не рубль, а «рупь») дают два долбона, так что считайте сами, насколько мы стали богаты.

Наш костер давно прогорел, однако откуда-то потянуло дымком. Ветер дул со стороны Алмазной долины. Возможно у нас есть попутчики, а может и лагерь разбойников не так далеко. На всякий случай мы решили этой ночью по очереди дежурить, поскольку все равно втроем в девчачьей палаточке тесно. Вольф разбирался в старинном оружии (уверяя, что оно вполне современно) и зарядил трофейный пистолет, дабы дежурный чувствовал себя на посту увереннее.

— Зачем же они таскали с собой все это? — спросил Лешек, на первый взгляд риторически, указывая на добытые нами деньги и драгоценности.

Но Вольф сумел найти ответ:

— Очевидно, незадолго до нас, они уже поимели клиента, возможно и не одного.

— Да, если бы они нас не встретили, у них был бы удачный день.

Я вызвался дежурить первым. По натуре я сова, и утреннее дежурство просто выбило бы меня из колеи на весь день. На «собачью» вахту вызвался Вольф. Лешеку тоже пришлось невесело — сначала сладкий сон, потом побудка, а после того, как разгуляешься, снова пытаться заснуть.

Мои попутчики улеглись в палатке, а я пялился на звезды, не находя почему-то среди них ни Малой, ни Большой Медведицы, ни Кассиопеи — то есть тех созвездий, которые я как-то умею различать. В лесу было тихо, только где-то ухала сова и время от времени кричала выпь. Чтобы скоротать время, я решил навести ревизию в своем рюкзаке. Вчера у бабули Ягули я покидал туда всякой всячины и уже забыл, что именно. Я раздул угли костра и подбросил хворосту. Итак, что мы имеем? Электрический фонарик с запасом батареек. Вещь нужная. Спальник, теплый свитер, запасная футболка, бухта основной веревки, три карабина, «сплавные» тапочки из неопрена. Это вряд ли скоро потребуется. Продуктов у меня почти не осталось, но кое-какой запас есть в рюкзаке у Лешека. А вот коробка с походной аптечкой. Что там? Самый минимальный набор: анальгин, аспирин, нитроглицерин, бинты, пластырь, йод, нашатырь, перекись водорода, еще какой-то пузырек. Что это такое? Ах да, не могу не рассказать, очень уж забавная история.

Это было на третий день нашего сплава по реке, кажется после Синих Чертей — единственного порога, названного «первопрохожденцами» без палеонтологизмов. Однако здорово же они тут погуляли, если зеленые черти им синими показались. Сам-то порог — ничего особенного, так, на троечку. Мы проскочили его без просмотра, не наткнувшись ни на один камушек. Ниже порога командор скомандовал остановиться на обед, а когда с этим делом, с обедом то есть, было покончено, и мы уже пили чай, из лесу вышел пожилой человек с собакой. Это был представитель местной народности (человек, я имею в виду) и, по всей видимости, охотник. Пес — крупный красивый маламут. Окажись он на любой столичной выставке получил бы там, и вполне заслуженно, не один приз. Позже выяснилось, что щенка охотнику привез один заезжий коммерсант, гостивший и охотившийся у хозяина несколько дней.

Охотник поздоровался, мы предложили выпить с нами за компанию чаю, в знак гостеприимства (хотя кто тут, в тайге, гость, а кто хозяин — вопрос весьма деликатный). Старик выпил бы с удовольствием и чегопокрепче, но от чая тоже не отказался.

— Подыхает пес! — горестно произнес охотник, принимая из рук Ленки кружку крепкого чая. — Жалко! Второй день не жрет ничего, не лает, не бегает…

Он был расстроен до слез, да оно и неудивительно. Ведь собака для таежника, это всё. И на охоте помощник, и сторож, и, даже, поставщик шерсти для производства «мух».

— На «муху», сделанную из шерсти этого пса — во какой хариус берет! — хозяин показал жестом аршин.

Пес и впрямь вел себя неадекватно. Он катался на спине, кашлял, ползал на брюхе и пытался засунуть лапу себе в пасть. Присмотревшись, я догадался, в чем дело, подошел к собаке и решительно распахнул ей челюсти. Потом засунул руку в пасть почти по локоть и извлек из горла кусок расщепленной птичьей кости. Пес моментально повеселел, подпрыгнул сразу на всех четырех лапах, лизнул меня в мор… э… в лицо, завертел хвостом и бросился к хозяину, чуть не сбив его с ног. Старик тоже обрадовался.

— Алдан! Алданчик мой! Жив, милый!

Приговаривал он, лаская собаку. Потом долго тряс мою руку и рассыпался в благодарностях.

— Ой, спасибо, мил человек, уж не знаю как и благодарить! Хошь, патронов дам, семь шестьдесят две?

— Да не, ну зачем мне патроны, у меня и ружья-то нету.

— Это не для ружья, для карабина, — блеснул своими оружейными познаниями Лёха.

— Точно!

— Какая разница, все равно и карабина нету.

— Или хошь, я тебе шкуру медвежью подарю. Или голову оленя с рогами. Только это на заимке, тут недалеко, километров восемь.

— Да нет, спасибо, шкура мне тоже не нужна. И с рогами, как я тут, на плоту… Да и времени нету, плыть нам пора. Пустяки, ничего не надо.

— Слушай!

Он покосился на девчонок, взял меня за локоть, отвел в сторонку и заговорил в ухо:

— Тогда вот, такая вещь, очень нужная…

Он вытащил из котомки этот вот самый пузырек.

— Это настойка на пантах. Очень помогает. Вот мне семьдесят два, а я еще хоть куда! Бери, от девок отбоя не будет, для мужской силы очень полезно.

— Да я вроде как еще… — замялся я.

— Бери, бери! Молодость, она, знаешь, не вечная.

Что ж, подумал я, благодарности старика-охотника мне по-любому не избежать. Взять пузырек — это лучше, чем тащиться восемь километров до заимки за рогами. Так я стал обладателем настоящего самопального пантокрина. Я поблагодарил старика и решил привезти пузырек домой как походный сувенир и засунул его в аптечку. Лёхе, нашему штатному рыбаку, охотник подарил несколько «мух», сделанных из шерсти маламута. И действительно, хариус клевал на них отменно.

* * *

Ночь прошла совершенно спокойно, только Вольф разбудил нас в несусветную рань, около шести, и позвал к завтраку. А потчевал он нас не геркулесовой кашей на молоке. На костре на вертеле, источая приятный аромат, жарился кролик. Или заяц, бес их разберет, но чертовски вкусно. Мясо было парное, нежное, с хрустящей корочкой.

— Слушайте, мужики, — сказал я. — На табличке было написано: «Алмазная долина 140». Что это означает, порядковый номер, год основания или удаленность от нашего места?

— Последнее, сударь, — не задумываясь ответил Вольф.

— А в чем? В милях, в морских милях, в километрах?

— В верстах, конечно же.

— Значит, если я правильно понимаю, пилить нам до нее минимум четыре-пять дней. Ибо, хоть и без ложной скромности могу заявить, что лично я ходок неплохой, но зато и турист с большим стажем и опытом и прекрасно понимаю, что даже по хорошей дороге больше тридцати верст в день отмахать довольно сложно. Причины для задержек найдутся всегда: броды, переправы, завалы, энтузиазм местного населения, разбойники, мозоли и так далее… Так о чем это я? Нельзя ли раздобыть где-нибудь какое-никакое транспортное средство? Вездеход там, трактор, мотоцикл с коляской, в конце концов, сгодился бы, на худой конец ковер-самолет или печь самоходная как у Емели?

— Ковры-самолеты свободно продаются только в Шема Ханстве, — сказал Вольф. — Их там по кощеевой лицензии производят. Но здесь они все равно летать не будут.

— Почему? — поинтересовался я, а про себя подумал: «Потому, что сказки все это!».

— Тут АГЗУшек нету, — пояснил Лешек. — Короче, надо, чтоб АГЗУшки, типа, через каждые пятьсот саженей стояли.

— АГЗУшки? — удивился я. — А что это?

— Антигравитационные энергозарядные устройства. Они, как бы, подпитывают ковер, там, или метлу. У бабушки две метлы в избе есть, мы, как бы, и на них могли бы улететь, но АГЗУшка только одна — в избе…

— Так они ж у нее женские, метлы-то!

Я решил блеснуть своими познаниями, мол тоже не лаптем щи хлебаю, разбираюсь и в метлах, и в коврах-самолетах и в этих, АГЗУшках.

— Женские? — удивился Лешек. — Да нет, это бабуля на них, как бы, ведьмочек-практиканток обучает. Короче, для экономии энергии сделала подъемную силу в три с половиной пуда. А можно, типа, до пяти пудов сделать, только гравипрутьев, как бы, еще добавить. А ковры, так те и до ста пудов поднимают. Стопудово!

Так вот почему девчонкам не удавалось далеко от избы улететь. А мужики, так те вообще от земли не могли оторваться. Подъёмная сила три с половиной пуда! Пятьдесят шесть килограммов, то есть. Впрочем, блин, чего это я? В натуре, что ли, в сказку верить начинаю?

— А самоходные печи только по Алмазной долине бегают, — тем временем продолжал Вольф беседу о сказочных транспортных средствах. — Нам до них еще топать и топать!

— Им тоже какие-нибудь АГЗУшки нужны?

— Не, для них такие, типа, две чугунные слеги прокладывают. Дли-и-инные такие слеги.

— Железная дорога, что ли?

— Типа того.

Я пошел складывать палатку. Лешек с Вольфом о чем-то шептались у догорающего костра.

— Ладно! — Вольф решительно поднялся. — Цените мою доброту и заботу. Ждите меня здесь, вернусь часа через полтора. Вы тут не скучайте, господа, и цените меня, цените!

Мне очень хотелось заснять на видеокамеру момент превращения Вольфа из человека в волка или наоборот. Но он никогда не делал этого у нас на виду, все время прятался в кустах или за нашими спинами. Вот и сейчас Вольф скрылся за вековым дубом человеком, а выскочил оттуда волком и скрылся в чаще леса.

Когда мы с Лешеком решили, что он сгинул навсегда и собирались уже тронуться в путь вдвоем, Вольф вернулся в образе человека, верхом на сером в яблоках скакуне, ведя в поводу еще двух коней. В своей кавалерийской форме верхом он смотрелся великолепно.

До сегодняшнего дня я сидел в седле всего два раза в жизни. Первый раз в возрасте четырех лет, когда родители водили меня в зоопарке. Там меня посадили верхом на пони и сфотографировали. А второй раз… Второй раз этой весной. Мы собрались нашей будущей походной группой у командора на вечеринку. С шиком былых студенческих традиций пили коньяк из граненых стаканов и закусывали копченой хамсой. Разговаривали о предстоящем походе, составляли списки необходимого снаряжения, продуктов питания, назначали ответственных, ну и так далее. А помимо этого между делом вели светскую беседу о разных пустяках.

Тогда-то Катька и обмолвилась, не помню по какому поводу, что любит верховую езду, правда давно не каталась, но очень хотела бы снова посидеть в седле. Немного отвлекусь и скажу, что Катька мне очень нравится. Жаль, что перед самым походом у нас вышла размолвка. Виновата, конечно же, она, моя гордыня. Что сделать, ну не захотел я лезть в фонтан в городском парке. А Катька настаивала, чтобы я полез купаться в фонтан среди бела дня, при всем честном народе. На самом деле день-то был и вправду очень жаркий и окунуться, может, было бы и приятно, но тут дело в принципе. Не хотелось потакать капризам, а то ведь сегодня фонтан, завтра луну с неба, потом шубу норковую и белый лимузин. А она обиделась и все последнее время дулась на меня, даже в походе… Ото всех этих воспоминаний у меня защемило в сердце. Где же теперь моя Катька, что с ней, не обижают ли? Я обязательно ее спасу. И Лёху спасу, и Ленку, и командора…

Да, так о чем это я? Верно, о лошадях.

Я, конечно же, спьяну сболтнул, что у меня есть знакомый, который держит конюшню и дает лошадей напрокат. Слово не воробей, пришлось срочно разыскивать через Интернет подходящий клуб любителей верховой езды, их сейчас развелось много, и выяснять, чтобы там не требовалось предварительной записи, всяких там справок и рекомендаций трех жокеев. Выбрав подходящий клуб, я и привел туда Катьку.

— Где будете ездить, — спросила женщина-инструктор, по комплекции более подходящая для гренадерского полка, чем для кавалерии. — В поле, в манеже?

— Конечно же в поле, — уверенно ответил я. — Чего там манежиться!

— Ездить умеете?

— А как же!

В поле, точнее на какой-то пустырь, нас поехало пять всадников, считая инструктора. Кое как вскарабкавшись в седло, я принимал героические усилия. чтобы не оказаться снова на земле. Мы построились гуськом, это называется смена, и гренадер-инструктор, дав шенкеля огромной (под стать ей самой) рыжей лошади, скомандовала:

— Смена! Шагом марш!

Лошади, очевидно, хорошо понимали ее слова, судя по тому как все они дружно зашагали. И моя лошадь, пристроившись в хвост Катькиной, нехотя тронулась вперед. Шагать было совсем не трудно Мерно покачиваясь в седле и поглядывая вокруг, можно представить себя ковбоем, лихим казаком или мушкетером. Но когда раздалась команда «рысью марш», положение мое заметно усложнилось. Я «вколачивал гвозди» пятой точкой, никак не попадая в такт при попытках вставать на стременах. А вся смена рысила легко и грациозно, особенно Катька, просто залюбуешься, глядя на нее. Но когда пришло время скакать галопом!.. Боже мой! Признаться честно, я предпочел бы лучше сесть за руль гоночной машины без тормозов на горной дороге. Балансируя в скользком седле, я вцепился в переднюю луку, практически бросив повод, и молил Бога, чтобы, как избавление, поскорее прозвучала команда «рысью!». А Катька скакала как амазонка, привстав на стременах и склонив голову к гриве. А грива коня развевалась на ветру и ее собственные волосы развевались как позавчерашней ночью, когда они с Ленкой летали на метлах.

А я завершил ту приснопамятную прогулку позорным падением и синяком на заднице. Хорошо, хоть не упустил лошадь, а то лови ее потом по всему пустырю! И вот теперь мне представился случай испытать себя в ипостаси кавалериста в третий раз.

— Где ты их взял? — спросили мы с Лешеком оборотня.

— Украл! Ха-ха! Позаимствовал. В штрафном табуне, разумеется. Даром я, что ли, три года пополнял его поголовье и охранял!

Я выбрал себе каурого мерина — он показался мне большим, спокойным и невозмутимым. Лешеку досталась нервная пегая кобылка. Мы навьючили поклажу и, после того как я с третьей попытки очутился в седле, тронулись в путь У моего мерина был размашистый шаг и хорошая мягкая рысь. Скоро я научился облегчаться, да и галоп уже не так сильно меня шокировал. Пока я осваивал новый способ передвижения, глазеть по сторонам мне, сами понимаете, особенно не удавалось. Зато Вольф, всадник бывалый, как впрочем и следопыт, примерно на втором километре нашего марша заметил у обочины следы свежего кострища. и утоптанную траву: выходит, кто-то здесь ночевал. Вот, значит, откуда до нас доносился запах дыма.

Мы чередовали аллюры, чтобы лошади не сильно уставали и, судя по верстовым столбам, передвигались достаточно скоро. Чуть за полдень, впереди нас на дороге показалась карета. Она двигалась в попутном направлении, и мы ее нагоняли. Наконец-то впереди нормальные люди, можно будет расспросить их и про дорогу к этому Бэдбэару, и про самого Бэдбэара, и про Кощея, и вообще про то, куда я, черт возьми, попал. Мы пришпорили коней, и карета стала приближаться к нам еще быстрее

Два лакея на запятках, обернувшись, достали мушкеты и направили их в нас. Два выстрела грохнули, слившись в один. Одна пуля просвистела прямо над моей макушкой, другая царапнула Вольфу ухо, пошла кровь. Так, а это уже не шуточки, пули-то настоящие. Ведь могли и в глаз попасть или еще куда, а то и вообще убить! Мушкеты у них, по всей видимости, тоже были однозарядные, как и конфискованный у разбойников пистолет. Перезаряжать, находясь на запятках трясущейся кареты, им было не с руки. Тем временем карета прибавила ход, мы видели, как кучер стегал бичом коней.

— Ну, гады, это вам даром не пройдет! — сказал Вольф. — Дай-ка пистолет!

Я машинально протянул ему оружие, подсознательно догадываясь, что может произойти смертоубийство, но не знал, как помешать этому.

— Может не надо, — сказал я на всякий случай. — Пусть улепетывают!

— Ну уж нет!

Вольф был настроен очень решительно. Он пришпорил серого в яблоках и не целясь выстрелил, сбив пулей с одного из лакеев шляпу. Лешек залился оглушительным свистом, и перед каретой на дорогу упало дерево. Карета остановилась, кучер, оба лакея и еще один слуга, сидевший с кучером на облучке, бросились врассыпную в лес.

Мы подъехали к карете. По дороге Вольф подобрал сбитую с лакея шляпу. Мне показалось, сейчас он схватит ее зубами и будет трепать, как разъяренная собака. У кареты мы спешились и открыли дверцу. Внутри находился полный, средних лет человек в расшитом бисером черном камзоле, пышных (не знаю точно как сказать, не разбираюсь в средневековой одежде) шароварах что ли, или панталонах до колен и желтых чулках с подвязками крест накрест. Он забился в угол и дрожал от страха.

— Вы-вы-вы не посме-ме-ете! Я-я уже все-се отдал. Вам те-теперь нужна моя жизнь? Ну убивайте, убивайте, чего тянуть!

Он разрыдался. Вольф встряхнул его за плечо и сказал:

— Прекратите истерику, сударь, и объясните нам, что все это значит! Зачем ваши люди стреляли в нас?

Мы сели в карету. Я с Вольфом напротив перепуганного господина, Лешек — рядом с ним.

— Вы приняли нас за разбойников? — спросил я.

Он закивал головой.

— Уверяю вас, это не так. Более того, мы сами вчера оказались жертвами нападения лихого народца.

— И вас тоже обчистили до нитки? — обнаружив в нас родственную душу, перепуганный господин стал обретать дар нормальной речи.

— Напротив, мы произвели экспроприацию экспроприаторов.

— То есть?

— Ограбили разбойников, — пояснил Вольф. — Это вы ночевали у дороги в трех часах пути отсюда?

— Да-да. Да. Стало совсем темно, и я подумал, что не стоит продолжать путь… Я был очень расстроен, мы пережили такой стресс! Вчера вечером на развилке кучер свернул не на ту дорогу, и мы стали жертвами нападения этих нелюдей…

— Ета, я бы попросил, типа… — обиделся Лешек.

— Простите, этих тварей! Какой пассаж! И я принял решение — вернуться назад, поскольку выполнение моей миссии потеряло всякий смысл. Ведь они забрали и шкатулку! А без нее…

— Вы едете в Алмазную долину?

— Теперь уж да! — со вздохом сказал напуганный господин. — А еще вчера я направлялся в Шема Ханство с очень ответственным поручением Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, но — увы! За утрату этой шкатулки мне грозит самое худшее: меня уволят с должности и на год лишат развлечений. А может быть и… (театральная пауза) на два!

Напуганный господин отвернулся и закрыл ладонями лицо. Я переглянулся со своими спутниками: «Почему бы не помочь хорошему человеку?», «Действительно, почему бы нет?». Я вышел из кареты и достал из рюкзака, навьюченного на каурого, шкатулку, колье, медальон и перстень.

— Это ваше?

Напуганный господин сначала онемел, потом округлил глаза, расширив их до размера… да шут с ними, не буду подбирать сравнения. А после чуть не пробил головой крышу кареты. Крыша оказалась крепкая.

— О, боги! Где вы это взяли?!!

— Я же сказал: провели экспроприацию экспроприаторов.

— Я… я так благодарен, это выше всяких похвал! Но мне нечем отблагодарить вас, у меня отняли все деньги. Почти все, заначка-то у меня осталась, но ведь меня ждут еще издержки в пути, пока я смогу обналичить векселя. Я же теперь, благодаря вашей любезности, имею возможность продолжить выполнение своей миссии. А вы держите путь в Алмазную долину?

— Да, — хором ответили мы.

— А если не секрет, по какому делу?

— Добиться аудиенции Бэдбэара, — ответил я.

— Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, — добавил Лешек.

— Добиться ЕГО аудиенции непросто. У вас действительно очень важное дело?

— Да, — заявил Лешек. — лично я хочу поступить в университет и стать магистром.

— Мне нужно изменить свой мерзкий характер, — сказал Вольф. — Стать добрее, терпимее и научиться любить.

— А мне, — в свою очередь произнес я, — необходимо разыскать похищенных друзей и найти врата для перехода в другой мир.

Незнакомец развеселился. Он уже не был напуганным господином. Теперь он был Вальяжным господином, Чванливым господином и Самодовольным господином.

— Зачем же вам добиваться аудиенции Его Магейшества Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара? Вам, юноша, — он повернулся к Лешеку, — разумнее всего было бы обратиться в приемную комиссию университета. Вы, молодой человек, — он посмотрел на Вольфа, — просто могли бы поработать над собой методом аутотренинга или воспользоваться помощью любого мага средней руки. Что же касается вас (то есть меня), розыском пропавших людей и нелюдей занимается гражданская полиция, а насчет второго я могу вас уверить, переход в мир иной прост, — он скрестил на груди руки, откинул голову и закрыл глаза, — другого способа нет.

— Прикольно, да? — сказал Лешек. — Нам, типа, советы не нужны. Мы, как бы, и сами знаем, как мечты свои сбыть… сбудить… Тьфу! Осуществить!

— Да вы не сердитесь, господа, просто Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины Бэдбэар не имеет ни времени, ни возможности пообщаться с каждым своим подданным, — говорил незнакомец, пока мы покидали карету. — Впрочем… А почему бы ему не пообщаться с чужеземцем?

Он поймал меня за руку, когда Лешек с Вольфом уже направлялись к лошадям.

— Возьмите этот перстень, — незнакомец понизил голос. — Он дает право прохода везде, во все учреждения канцелярии Его Великого Магейшества. Держите!

Сжав мою ладонь, он вложил в нее серебряный перстень с печаткой, после чего гаркнул зычным голосом:

— Эй вы, жалкие трусы! А ну выходите, вашим поганым жо… э… жизням ничего не угрожает!

Из ближайших кустов вышли два лакея, слуга и кучер.

— Ты зачем в меня стрелял, гад?! — сказал Вольф лакею без шляпы.

— Я… я… я… не… не, — замямлил тот, прячась за спины товарищей.

— Ладно, живи! — Вольф швырнул к его ногам продырявленную шляпу.

— Поворачивай карету! — крикнул господин кучеру. — Едем в Шема Ханство!

Слуги заняли свои места, кучер повернул коней, и карета, раскачиваясь и скрипя рессорами, покатила в обратную сторону.

— Эй, чужеземец! — закричал важный господин, высунувшись из окна кареты. — Если возникнут проблемы, ссылайся на меня! Я Эль Гоир, личный курьер Великого Волшебника, мага и Чародея, Властели…

Его слова потонули в стуке копыт и грохоте колос удаляющегося экипажа. Нам тоже не мешало бы продолжить путь. Правда, кое-что мешало — выкорчеванное с корнем дерево, лежащее поперек дороги. Наши кони могли бы его перепрыгнуть, но оставлять после своих разборок завал на проезжей части как-то не совсем этично.

— Нехорошо, — сказал я. — Может порубить его и убрать с дороги?

— Зачем порубить? — сказал Лешек.

Он что-то пошептал, сделал движение рукой, поднимая ее вверх, и щелкнул пальцами. Дерево поднялось и встало на место, врастая корнями в почву, словно и не падало вовсе. На дороге остались только несколько сломанных веточек.

— Где это Шема Ханство? — поинтересовался я.

— А там, — ответил Вольф, указывая назад. — Где мы ночевали, у дорожного указателя, развилка. Если поехать правее, вот она, дорога в Шема Ханство. Дорога хорошая, постоялые дворы встречаются, ежели раза три сменить лошадей, за сутки можно добраться. А они поехали левее и попали на дорогу, по которой пришли мы.

С каждым часом езды на коне я все больше привыкал к этому способу передвижения, и мне он все больше нравился. Сидишь высоко, дышится легко, любуешься пейзажами и ни о чем не думаешь, по крайней мере нет необходимости пристально вглядываться в дорогу, как при вождении автомашины. А денёк был просто чудесный. Солнышко ласково светило, птички щебетали, травки благоухали и совсем не хотелось думать о навалившихся на меня проблемах.

— Если нас ничего больше сегодня не задержит, можно будет заночевать в деревне, — сказал Вольф.

— Послушай, — сказал я, — если ты так уверенно ориентируешься, какого черта мы вчера полдня бродили вокруг этого проклятущего камня?

— Я не ориентируюсь, — ответил Вольф.

— То есть?

— Просто я читаю указатели, на них много полезной информации. Вчера, вот, мы видели указатель «Алмазная долина 140», так? А на обороте было написано: «Шема Ханство МГ 87». МГ — это дорога межгосударственного значения, на ней обязательно должны быть постоялые дворы со сменой лошадей. Ну, цифра 87, это понятно, до границ ханства восемьдесят семь верст. И сейчас, вон, видишь впереди дорожный указатель.

Он показал пальцем на едва различимый дорожный знак, выполненный на почерневшей от времени доске. Зрение, однако, у Вольфа было дай Бог каждому! Только проехав еще метров сто, я смог прочитать, что там было написано.

«Николаево 40

Нидвораево 60»

— Элементарон!

— Шерлок Холмс ты наш, — буркнул я.

— Чего, чего?

— Да ничего, это я так.

Становилось жарко. Хорошо бы найти живописную полянку с родничком или ручейком с прохладной водой и устроить там обеденный привал. Но вдоль дороги сплошной стеной тянулись заросли подлеска и пыльная обочина, поросшая густой крапивой, из которой торчали сиреневые пирамидки соцветий иван-чая и желтые зонтики пижмы. А борщевник вымахал такой, что был вровень с головой всадника, привставшего на стременах. Там, где подлесок слегка редел, из травы торчали шляпки грибов, никто их тут не собирал, народу — ни души!

Внезапно Лешек обогнал нас и устремил свою пегую в лесную чащу:

— Сюда! Ко мне! Скорее! — крикнул он.

Даже не спросив, зачем, мы ломанули за ним. Через несколько секунд я услышал уже знакомое мне хлопанье кожистых крыльев.

— Блин! Шапку забыли, — посетовал Лешек. — Андреич, спрячься под брюхом коня!

Я спешился и залез под брюхо каурого. Мои попутчики тоже сошли с коней, поставили их по бокам от моего, а сами отошли к толстенному дубу и, став к нему лицом, делали вид, что заехали в лес по нужде. Впрочем, судя по характерному журчанию, вовсе и не делали вид. Я бы, откровенно говоря, с превеликой радостью присоединился бы к ним, все-таки в седле мы довольно долго, но хлопанье крыльев раздавалось уже над самой головой. Громадная тень пронеслась вдоль дороги. Лес в этом месте был высок, а дорога узкая, тут вряд ли разъехались бы две телеги. Очевидно, размах крыльев не позволял чудовищу совершить посадку. Мне было до жути интересно взглянуть на этого змея поближе, а еще лучше заснять его на видео, но инстинкт самосохранения заставлял сидеть и не высовываться. Ящер сделал над нами три круга и улетел восвояси. И убрался он очень вовремя, ибо, едва я выбрался из-под брюха коня, выяснилось, что не только я, но и мой мерин испытывал малую нужду.

— Заметил, нет? — спросил я Лешека. — Как думаешь?

— Пока не ясно. Авось, типа, пронесет.

К вечеру слева от дороги открылось необъятное поле, засеянное сурожью — на нем плотной стеной, высотой до холки коней, стояли колосья пшеницы и ржи. Откуда я это знаю? Да приходилось в детстве бывать в деревне, могу отличить овес от проса, а рожь от пшеницы. Дорога, выгнувшись лукой, шла краем леса, освещаемая закатными косыми лучами и было в этом пейзаже что-то из забытого детства, а, может, из генетической памяти. Начиная с середины поля в низинке завиднелась околица, а за ней — деревня.

Мне сразу представилась типичная русская деревушка из российской глубинки. Десятка два дворов, избы, иные убогие, покосившиеся, другие — крепкие, с резными наличниками и петухами на крышах. Все зависит от количества проживающих в них лиц сильного пола. За избами огороды: огурчики, капуста, морковка, репка, укропчик — все так и прет под ласковым летним солнцем. А как прет и сколько, зависит от количества проживающих на этом дворе представительниц противоположного пола.

В такой деревушке обязательно есть свой дед Щукарь, недотепа, балагур и весельчак, объект подтрунивания всего деревенского населения. Есть там и своя Машка-распутница, эдакая местная солоха, которую дед Щукарь спросил однажды:

— Ты, говорят, Машка, обладаешь даром мужиков совращать?

На что Машка, конечно же, возмутилась:

— Даром?!! — и, поднеся к носу деда кукиш, пояснила: — Во!

И хоть через такую деревеньку насквозь проходит большак, дорога эта разбита, с глубокой колеёю, а по сторонам — невысыхающие лужи. В них босоногие ребятишки возятся с поросятами, да плещутся гуси. И куры бродят везде, с квохтаньем убегая от проезжающей телеги.

Когда до околицы осталось совсем немного, до нас донеслось бренчание балалайки. Сразу представилось, как девки сидят на завалинке, лузгают семечки и отмахиваются от назойливых ухажеров. А парни выпячивают груди и, словно барды и менестрели, или как восточные акыны на айтысу соревнуются в сочинении непристойных частушек.

Но, миновав околицу, мы убедились, что главная улица пуста. Звон балалайки доносился с крайнего двора. На завалинке покосившейся избенки сидел морщинистый старичок в драном треухе, с прилипшей к губе недокуренной «козьей ножкой» и тренькал по струнам.

— Доброго здравия, почтенный, — сказал ему Вольф, и мы тоже присоединились к приветствию.

— И вам не хворать, добрые путники, — прошепелявил старик.

— Не скажите ли, уважаемый, нет ли в вашей деревне трактира или постоялого двора?

— Нету, — ответил дед. — Трактир погорел, когда я еще таким как ты был. А постоялый двор тута держать некому. Выгоды нет никакой — проезжающих мало, а налоги большие.

— Кому ж налоги платите, барину?

— Да не, какой там барину. Самому ентому, как бишь его, чародею, магу, тьфу! И не упомнишь, как звать-то!

— Бэдбэару?

— Ага, ага!

— А на ночлег кто-нибудь пустит?

— Дык ета, как не пустить? Ступайте, вон, третья изба справа. Там вдова одна живет, бездетная, она и приютит…

— Спасибо, добрый человек.

— И вас храни Господь! Огоньку не будет?

Я бросил ему коробок спичек. Он раскочегарил свою «козью ногу» и снова забренчал на балалайке, а мы двинулись по указанному адресу.

Вдова как раз возвращалась с огорода, неся в подоле огурцы и зелень.

— Доброго здравия, — обратился к ней Вольф, он сегодня выполнял роль дипломата.

— Благодарствую. И вам того же

Ей было на вид около сорока пяти и здоровье, судя по всему, крепкое, что называется кровь с молоком.

— Пустишь, хозяюшка, на ночлег?

— Отчего ж не пустить, коли люди хорошие. А ежели с каждого по три грошика, так еще и отхарчую.

— Будь любезна. Как зовут-то тебя?

— Марфой с детства кличут. Ставьте лошадей в стойло и в хату милости прошу.

Она открыла плетневые ворота, впуская нас на подворье. Подворье у Марфы оказалось богатое: рига, амбар, сараи всякие. В одном стояла корова, в другой, пустой, мы завели своих коней, расседлали, и они захрумкали сеном. В избе пахло свежевыпеченным хлебом. Горница — просторная и чистая, ничего лишнего: лавки, стол, пара сундуков, комод, зеркало. Образа были задернуты занавеской, да, собственно, молиться из нас никто не собирался.

— Вы располагайтесь, — сказала Марфа. — А я насчет ужина похлопочу.

Я с наслаждением растянулся на жесткой лавке. После целого дня, проведенного в седле, не было ни одного участка тела, который бы у меня не ныл. В горницу влетела девчушка, лет пятнадцати-шестнадцати, миловидная, но ее уродовала огромная бородавка около носа. Увидев нас, девушка смутилась, сдернула с головы красный платок и закрыла им пол-лица.

— Ой! А где баба Марфа?

— На кухне, милая, — ответил Вольф, плотоядно улыбаясь.

Девчонка смущенно хихикнула и скрылась, захлопнув дверь. Через некоторое время вошла Марфа, неся чугунок с дымящейся картошкой, присыпанной укропом

— …ступай, Матрена, — говорила она, заканчивая, видимо, разговор с девушкой. — И не забудь: по полной луне перевяжи на ночь волосом и накрой черным платком. Наутро — как рукой все снимет. Ну, ступай! Вот, кушайте, гости дорогие, чем Бог послал — со мной переслал.

Конец реплики был уже адресован нам. Она поставила чугунок на стол, принесла еще огурцы свежие, огурцы соленые, грибочки и сало.

— Эх, закусон пропадает, — посетовал я, жалея о том, что оставил у бабки в избе командорову флягу.

Но Лешек оказался предусмотрительнее меня. Из недр своего рюкзака он извлек знакомую мне баклажку. Надеюсь, вы не забыли о ее чудесном свойстве никогда не оставаться сухой. Как умудренный опытом человек, я предупредил:

— Только по ма-а-аленькому глоточку!

— По большому, — не согласился со мной Вольф.

— Хорошо, по ма-а-аленькому большому глоточку.

Глава 5. ВПЕРЕД, К АЛМАЗНОЙ ДОЛИНЕ 2

Печь, ввиду наличия отсутствия дров, уже много дней топилась соломой А потому кирпичи к утру остывали и уже не грели тело, а наоборот, тянули тепло из него. Проснувшись и поворочавшись с богу на бок, пытаясь согреться, Лева Зайцев решил, что пора вставать, но не спешил открывать глаза, оценивая обстановку в доме. Обстановка подсказывала ему, что все уже на ногах и, кажется, позавтракали. Без него. Даже не удосужились разбудить.

Спрыгнув с печки, он увидел еще сидящих за столом детишек. Мать их, то есть свою жену, Лева в избе не обнаружил, значит вышла во двор. Сев за стол, он потрепал ребятишек по головам, подмигнул им и улыбнулся. Изобразив рукой человечка, пальцами зашагал к чугунку, стоявшему в центре стола.

— Топ-топ, ну-ка, ну-ка, посмотрим, что тут папке есть покушать. Папка у нас голодный, как лев! Р-р-р!

Дети засмеялись. Скинув крышку с чугунка, Лева убедился, что он пуст. В горницу вошла жена. Прошла мимо него, как мимо пустого места, делая вид, что не замечает.

— Мусик, а где же завтрак? — возмущенно протянул Лева.

— А где деньги?!

— Будут деньги, ты же знаешь, зарплату задерживают…

— Вот получишь, тогда и позавтракаешь, пообедаешь и поужинаешь!

— В огороде ничего, что ли, не растет, корова, что ли, не доится?

— А то не знаешь! Капусту всю почти поели — из незрелой все лето серые щи варила. Хоть чуть-чуть на закваску оставить! Огурцы, вот, последние сняла солить. Репу не дам, хоть она пусть дозреет. Молоко — детям, остатки продаю, надо же и пастуху заплатить, соль, мыло покупать надо. Хочешь есть — иди, вон, морковки надергай, да грызи. Ты же у нас Зайцев!

— Я — Лев!

— Ах, подумайте! Мясо, значит, ему надо. Так иди и заработай! Срам какой, сборщик налогов — и без гроша ходит. Детей нечем кормить, слыханное ли дело?!

— То есть как это: без гроша? А по весне три рубля золотом кто принес? А колец зачем ты столько накупила, у тебя что, двадцать четыре пальца? А жемчуга — вона, шкатулка целая!

— Это на черный день! Мало ли, а вдруг война? Настанет черный день, а мы совсем голые. А ты уж постыдился бы. Вон, в Нидвораеве, жена сборщика налогов — в парче, да в атласе, да в мехах! В бричке ездит, сапоги сафьяновые носит. Да у них, что ни день — зарплата… Боятся селяне, вот и несут. А ты у меня? Тьфу, глаза б не глядели!

— Ну завелась, закипела! — возмутился Лева. — Ну, пойду, ну и заработаю. Что я могу сделать, если деревня наша — голытьба одна! Что я, к деду Парфёну за бабками пойду? Он как последнюю старуху свою схоронил, так сам по дворам махорку стреляет.

— К Марфе вчера на постой три молодца залетели. С виду не бродяги, небось и ендрик серебром заплатили. Она знаешь, Марфа-то, своего не упустит. Вот и пусть уважает, пусть делится.

— Ну ладно, пойду, не шуми только, — сказал Лева, надевая форменный китель.

* * *

Мы проспали часов до семи, что называется, без задних ног. Когда проснулись, было слышно, что Марфа уже шебуршится на кухне. Она принесла нам в огромной сковороде яичницу из дюжины яиц с салом, краюху свежего хлеба, масло и молоко. Позавтракав с чувством и расстановкой, мы сложили свои монатки, расплатились с Марфой и собирались уже распрощаться, как тут в горницу без стука ввалился какой-то детина в форме неизвестного мне рода войск.

— Привет, Марфа! — пробасил он.

— Ну, здравствуй, Лев. Зачем пожаловал?

— Ты чего же… это… налоги-то не платишь?

— Сдурел, али как? Белены, что ли, объелся? Какие налоги, очумела твоя голова?

— Обычные! — пришелец повысил голос. — Сама знаешь! Давай, давай плати быстро, а не то…

Он покосился на нас. Так, вот, значит, и рэкетир подвалил. Ясненько. Я уже было приготовился сделать телодвижение, чтобы показать ему, где Бог, а где порог, но Вольф остановил меня, говоря взглядом, мол сами разберутся.

— Не то что? — Марфа подбоченилась, приняв позу сахарницы. — Ты, Левушка, смотри, не зарывайся! Я по весне все налоги выплатила до полгрошика! Теперь осени жди, соберем урожай, вот и приходи тогда. На базаре я не торгую, прачкой не подрабатываю А подсобное хозяйство налогом не облагается, не наложил еще на него лапу ваш Бэбэ!

У сборщика налогов глаза округлились, в них выступил испуг. Было заметно, что и мои попутчики слегка струхнули.

— Ч-ч-щ! Не Бэбэ, а Великий волшебник, Маг и Чародей…

— Да ладно тебе, слушать тошно. Не боись, жуков-тараканов у меня нету, повывела. Был бы волшебник — наколдовал бы себе золота столько, сколько надо и не обирал бы честных тружеников. Нету у меня денег, убирайся!

— Ты ж вон путников на ночь пустила, небось не беспла…

— Ах ты, морда твоя бесстыжая! Странников в дом не пустить, в чистом поле на ветру оставить, не накормить, не напоить, да кто бы я была после этого! Проваливай, пока ухватом не огрела!

Парень пожал плечами и вышел.

— Это кто? — спросил я Марфу.

— Да так, ОМОНовец.

— ОМОН? — удивился я.

— Да, Организация Мытарей и Обирателей народа. А ну его, никто тута его не боится. Труслив, как заяц, и фамилия такая. Да вы не подумайте, все, что полагается мы исправно платим. А уж сверх того — халтура там какая иль еще что — так уж извиняйте, гроша ломаного не дадим.

Позже я узнал, что за неимением в обращении более мелкой разменной монеты, с дензнаками тут поступали весьма вольно. Ежели цена на товар или услугу была меньше номинальной стоимости гроша, его (грош, то есть) ломали топором или клещами на две или четыре части, и эти части свободно обращались. Отсюда и пошло выражение: ломаный грош.

Мы еще раз поблагодарили Марфу, распрощались и вышли. На завалинке Марфиной избы печально сидел незадачливый сборщик налогов. Когда мы выводили из сарая оседланных коней, он все еще сидел, обхватив голову руками.

— Что, ОМОНовец, плохо дело? — спросил его Вольф.

— Отвали! — хмуро ответил тот.

— Выбрал бы ты, дружище, другую профессию!

— В советчиках не нуждаюсь.

Но Вольфа уже понесло:

— Собирать налоги — дело непростое. Тут надо иметь решительность, смелость, я бы сказал, наглость!

— Пошел ты!

— Я-то пойду! А ты — сиди, грусти, кури бамбук, а лучше — меняй профессию. Зарплату давно не платили?

— Три месяца.

— Ну, это ничего. Мне, бывало, по полгода не платили, ничего, пережил. Халтура, знаешь ли, выручала.

Вольф мечтательно поднял глаза и цыкнул зубом. Но, заметив наши с Лешеком укоризненные взгляды, пояснил:

— Вообще-то я почти вегетарианец.

— Сменю! — воскликнул вдруг незадачливый мытарь, решительно поднимаясь. — Сменю к чертовой матери эту профессию. В пастухи пойду или к плотнику в подмастерья. Только вот обидно до соплей, я же служил честно, лишнего не брал, начальство не обманывал, за что же такая несправедливость? Пойду в Алмазную долину, да я до самого Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара доберусь! Разве можно честных людей обманывать? Где моя зарплата? И не вернусь, пока мне не заплатят мои кровные!

— Вот это по-мужски, — одобрил Вольф. — Чем нюни-то распускать.

— Каска-то есть у тебя? — спросил я.

— Чего?

— Да понимаешь, в наших краях принято, когда требуешь выплаты задержанной зарплаты, сидеть на мостовой и стучать каской.

— Ничего, я и без каски как-нибудь. Вы сами-то, мужики, куда путь держите?

— Да туда и держим. В Алмазную долину.

— Мужики, я с вами, мужики! Вместе, ведь, веселее, а я вам пригожусь, вот увидите! Позвольте, составлю вам компанию, возьмите, не пожалеете! Обождите меня, я мигом, бедняку собраться — только подпоясаться!

Мои спутники вопросительно посмотрели на меня. Я несколько секунд колебался, потом сказал:

— Мужик, у тебя времени четверть часа.

Мы условились, что будем ждать его за околицей.

— Зря он на Марфу наезжает, — сказал Лешек.

— Это точно, — подтвердил Вольф. — С ведьмами лучше не связываться. Нашел бы кого попроще: торговца беленой или винокурщицу.

— А она ведьма, Марфа-то? — спросил я.

— А то! — ответил Вольф.

— Стопудово, — подтвердил Лешек. — Вон, девчонке ведьмин волос дала бородавку свести…

Мы стояли уже больше получаса и хотели было отправиться в путь без мытаря, но тут увидели, как он скачет, пыля, по улице. В какой-то охотничьей шляпе с пером, форменном кителе и с длинным ружьем на плече. И на очень странной кляче. Впрочем, вовсе не кляче, лошадка-то довольно упитанная, но это не мешало ее мослам выпирать со всех сторон, оттягивая шкуру. Она была буланой масти, крупной и ширококостной, а экстерьером сильно напоминала мула. Точнее, не просто мула, а помесь коня Ильи Муромца с Валаамовой ослицей. В общем, скажу вам — лучшего, чем наш новый попутчик, исполнителя на роль д 'Артаньяна в момент его прибытия в Париж просто не найти.

— Кто-нибудь может ориентировочно сказать мне время нашего прибытия в Алмазную долину? — спросил я, когда мы вчетвером рысили по хорошо наезженному тракту.

— Чтобы заказать цветы и оркестр? — спросил наш новый спутник Лёва.

— А мы не собираемся никого хоронить.

— Я имел в виду торжественную встречу. Долина большая, если не случится каких-нибудь неожиданностей, к заходу солнца пересечем ее границу. А оттуда еще день пути до мегаполиса.

Сегодня четвертые сутки моего пребывания в этом непонятном мире. Нет, не моего, нашего пребывания. Ведь где-то здесь томятся в плену мои друзья, и я должен их спасти. В том, что это параллельный мир, сомнений становилось все меньше. Слишком много нелепого и непонятного, чего не предусмотришь ни сценарием, ни режиссурой, да и очень уж много потребовалось бы на обустройство всего этого финансовых затрат. Значит, только послезавтра я смогу увидеть этого загадочного Бэдбэара. А захочет ли он мне помочь отыскать моих друзей и вернуть нас к привычной жизни? Я вспомнил о Катьке, и у меня опять защемило в груди. То есть я помню о ней почти всегда, но иногда накатывают невыносимые приступы сентиментальной тоски. Как там и где моя Катька? Вот спасу ребят, вернемся мы домой, первым делом пойдем с Катькой в городской парк, и залезу я в этот чертов фонтан, какая бы ни была погода.

Мы проскакали немного галопчиком, потом перевели лошадей на шаг и завели тихую светскую беседу. Нам интересно было разузнать поподробнее о нашем новом спутнике. Выяснилось, что родился он в Николаево, где и прошло его босоногое детство, а также беззаботное отрочество. Став юношей, да, собственно, не юношей, а почти что мужем, он был рекрутирован в действующую армию Алмазной долины. И когда уже приступил к выполнению воинского долга, прослышал о наборе добровольцев на альтернативную службу, которую можно нести по месту проживания. Тоска по дому, по родной деревне, по любимой девушке, которой предстояло ждать солдата и ждать долгих двадцать лет, подтолкнула его податься в эти самые добровольцы. Вот так, подписав контракт на десять лет, он стал сборщиком налогов. Теперь срок контракта истекает, он вполне может отказаться от его пролонгирования, получить жалование за последние три месяца, выходное пособие и заняться каким-нибудь ремеслом — пасти коров, рыть колодцы, заготавливать дрова или открыть скобяную лавку. Обмолвился он и о какой-то мечте, но пока что не стал о ней ничего рассказывать.

— Так тебе вовсе и не обязательно, — сказал я, — идти к самому Бэдбэару…

— Великому Волшебнику, Магу и Чародею, Властелину ночи, Повелителю Алмазной долины, — почтенно перечислил все титулы Лева.

— Послушайте, зачем вы всякий раз это повторяете? Неужели в обиходе нельзя называть его как-нибудь покороче, скажем Бэбэ?

На моих новых друзей стало страшно смотреть. Похоже, в них резко начала убывать энтропия, они готовы были свернуться в точку вместе с лошадьми, пространством и временем.

— Тебе можно, — наконец произнес Вольф. — Ты — чужестранец.

— Он вездесущ и всемогущ, — сказал Лева. — За неуважительное отношение кара может быть очень жестокой!

— М-да! Ну, ладно, — продолжил я. — Так о чем это?… Ах, да! Тебе же вовсе не нужно беспокоить такого занятого и почитаемого человека. Расторгнуть контракт можно и в канцелярии, а деньги получить в кассе.

— Ты прав, конечно, встречаться лично с… (в дальнейшем я, по возможности, буду пропускать это не слишком короткое имя собственное) у меня нет необходимости, но добиться правды у чиновников, сами понимаете, не так легко. Конечно, я начну с канцелярии, но, чтоб добиться своего, придется двигаться и дальше, вверх по лестнице, до самого…

— Понятно! — поспешил я перебить Леву.

— И потом, до Даймондтауна, столицы долины, мы же все равно доедем вместе.

* * *

Деревню Нидвораево мы миновали околицей. Выглядела она еще печальнее, чем Николаево. — покосившихся домов больше, больше росло лебеды и крапивы, а культурных растений — меньше, и живности меньше. Зато посередине деревни высился огромный терем, почти вровень с колокольней.

— Это что, дача министра или дворец деревенского старосты? — спросил я.

— Какой там старосты, — ответил Лева. — В этой деревне сборщиком налогов служит некий Макс Лютов. Это его хоромина-огромина! До нитки весь народ обобрал, вот и стараются они и скотины держать поменьше, и вообще жить впроголодь — какой смысл вкалывать, наживать добро, если один хрен обдерут.

— А местный староста куда смотрит?

— Ему какое дело? Он вообще в городе живет.

— Да, ветром демократии тут у вас и не веет. Впрочем, и у нас не лучше. Но почему бы вашему Бэд… э э… правителю не снизить хотя бы налоговое бремя, чтобы оживить торговлю? Магазины-то, лавки тут у вас есть?

— Не-а. Раз в месяц базарный день. А так, если кому чего надо, молока, там, сыру, соли или, скажем, самогону — сами знают к кому идти и стараются тайком, чтоб омоновец не прознал.

— Ага, он, значит, самовольно ввел налог с продаж. Понятно.

Тем временем, дорога привела нас в лес. И мы угодили в ловушку!

Глава 6. В ПЛЕНУ

Лешек ехал впереди. Внезапно его пегая остановилась как вкопанная, словно наткнувшись на невидимую преграду. Преградой оказалась пеньковая веревка, натянутая примерно в метре над землей.

— Назад! — крикнул Лешек, осаживая свою пегую.

Но, оглянувшись, мы увидели, что и сзади, и по бокам — везде, откуда ни возьмись, появились натянутые меж деревьев веревки. Мы оказались словно внутри боксерского ринга.

— Лешек, — сказал я почти шепотом, — ты можешь сделать так, чтобы деревья разорвали веревки?

Но Лешек уже выполнял какие-то пассы руками и при этом чертыхался.

— Не могу. Кто-то защитное поле, типа, установил. От колдовства.

Стрела просвистела у меня перед носом и воткнулась в дерево, излучая звонкие затухающие звуковые колебания. По сторонам ринга появились зрители. Хотя нет, не зрители, главные действующие лица. Лица были не самой приятной наружности, наружностью они напоминали неандертальцев: низкие лбы, выступающие надбровные дуги, нечесаные длинные волосы, украшенные пирсингом носы, уши и губы. На сутулых фигурах мешковато сидели топорно сшитые наряды из звериных шкур. Их вооружение составляли короткие луки и каменные топоры на длинных топорищах.

Пока каждый из нас напрягал извилины, пытаясь сообразить, как нам выпутаться из этой ситуации, просвистел аркан. Веревка натянулась и скинула с серого в яблоках жеребца огромного серого волчару. Опять я проглядел момент, как Вольф меняет свой облик! Вольф упирался как дворняга, которую поймали живодеры. Стало быть, вися на аркане, он не мог совершить процесс обратного превращения. Следующий аркан сдавил мою шею. Я не успел и ойкнуть, как с ускорением «g» помчался навстречу пыльной дороге. Аналогичная участь постигла и Льва, и Лешека.

Нас подняли с земли, построили гуськом, связали нам троим за спинами руки одной длинной веревкой, и мы, как альпинисты в одной связке, двинулись в путь. Впереди два неандертальца тащили на растяжках волка. Еще двое упирались ему в шею рогатинами, чтобы он не пустил в ход зубы. Двое первобытных тащили нашу связку, а всю процессию конвоировали человек пятнадцать лучников и «топористов». Далее четверо дикарей вели в поводу наших скакунов, замыкал шествие несколько выделяющийся из общей массы наших похитителей индивидуум, вполне современный гуманоид, я бы даже сказал, хомо сапиенс, правда, заросший бородой, длинными патлами и одетый в лохмотья. Кто он у них, идейный вдохновитель. вождь, шаман или такой же пленный, как и мы?

Нас вели больше часа через чащобу, пока мы не вышли в долину небольшой речушки. О, Боже, какой вид! И есть же, черт побери, на свете такие чудесные, живописные места! С пригорка нам открылся изумительный луг, где паслись лошади, коровы и овцы. Из распадка меж холмами вытекала сверкающая на солнце речушка. Вдоль ее берегов раскинулось поселение первобытных людей: хижины, кострища, приспособления для сушки рыбы, какие-то коптильни и прочие примитивные сооружения. Ниже селения река была запружена, в небольшом пруду плавали гуси и утки, плескались ребятишки. А кто постарше — бродили по колено в воде, ловя руками не то раков, не то пескарей. Да, первобытные-то первобытные, а домашнюю птицу и скот уже держат.

Меня, Лешека и сборщика налогов поместили в клетку, сплетенную из прутьев и напоминающую гигантскую перевернутую корзину. Волка поселили в отдельную корзину, размером поменьше. Слава Богу, нам развязали руки. Прежде всего мы попытались разломать нашу тюрьму. Но это оказалось довольно трудно, почти невозможно. Когда мы подустали и прекратили попытки освободиться, к нам подошел цивилизованный в лохмотьях.

— Do you speak English?

— Yes, I do, — ответил я.

— Черт! — выругался цивилизованный. — Зато я — ни бум-бум!

— Ну, тогда let us speak Russian, — предложил я ему.

— О, давай! Давай по-русски. Меня тут приставили толмачом быть при вас, а я забоялся, вдруг языка вашего не разумею. Они же меня с дерьмом сожрут!

— Им что, мяса не хватает? — спросил побледневший Лев Зайцев. — А для чего ж они тогда овец, да коров держат?

— Да я не в этом смысле. Не боись, они не людоеды. Просто замумукают и в пастухи разжалуют. Или жену отберут, да мало ли что взбредет им в голову!

— Тогда, позвольте вас спросить, какова цель нашего пленения?

— Цель очень гуманна, — ответил толмач. — Вас принесут в жертву.

Первым дар речи обрел сборщик налогов.

— А… когда?

— Завтра на рассвете.

— Прикольно, да? — пришел в себя Лешек. — И чего ради?

— Ради победы!

— То есть, вы хотите сказать, нас принесут в жертву для того, чтобы победить в войне? — решил уточнить я.

— Нет, в войне мы уже победили. Мы одолели племя Буа-Бао, жившее в верховьях Лихолески. Они долго досаждали нам набегами, грабили нас и уводили наших женщин. Но сегодня этому наступил конец. Рано утром пришли наши воины и, как говорится, со щитом. Кого не поубивали, тех в полон взяли. Вождя ихнего на кол посадили, ужо теперь, видно, вороны его доклевывают, а семерых его жен нашему вождю в гарем привели. А у того своих уж пять имеется.

— И на радостях ваш атаман, — донеслось из волчьей клетки, — настолько сдурел, что решил отблагодарить богов человеческими жертвами?

— Да с какой радости, ни Боже ж мой! Ему теперь с двенадцатью женами управляться надо, а возраст-то, уж поди не юноша. В его годы нормальные-то люди на пенсию выходят, с одной-то женой поврозь спят. Вот ему шаман и посоветовал, в течение трех дней с восходом солнца приносить в жертву богу любви Диньдиню молодого мужчину, предварительно его оскопив. А этими… его достоинствами украшать изголовье супружеского ложа. Если это не принесет должного эффекта, то на четвертый день надо съесть печень оборотня, тогда уж точно все получится.

— Чепуха! — сказал я, пытаясь не выдавать ни волнения, ни испуга. — Это ему не поможет.

Наш собеседник изобразил ухмылку щербатым ртом.

— Все так говорят. Все приговоренные. Но идут на жертвенник как милые послушные овечки. Не переживайте, — он сложил ладони перед грудью и закатил глаза к небу, став похожим на пастора. — Все там будем!

— Собственно говоря, — продолжал толмач, я для того к вам и явился, по-христиански исповедать вас. Кроме того, каждый из вас имеет право на последнее желание. Будет исполнено все, что в наших силах (кроме свободы, конечно). Можем привести вам сюда по куртизанке, прикатить бочку вина, зажарить быка…

— Я хочу говорить с вашим шаманом! — воскликнул я. — Вот мое желание. Хочу говорить с ним с глазу на глаз, без свидетелей. Мои друзья, разумеется, не в счет.

— Как же вы будете говорить с ним без толмача?

Черт! Об этом я не подумал…

— Я знаю язык Туа-Тао, — сказал Лева.

— Вот, видите! Пожалуйста, приведите шамана. Всего на два слова.

В подкрепление просьбы, я достал из кармана штанов золотой рупь и протянул его толмачу. Рупь мгновенно исчез в недрах надетых на него лоскутов. Также мгновенно исчез и он сам.

Час-другой прошел в томительном ожидании. На безопасном отдалении от нашей клетки собрались ребятишки. Они указывали на нас пальцами и что-то выкрикивали. У молодых женщин тоже нашлись какие-то дела в разных концах деревни, как предлог продефилировать мимо нашей тюрьмы и бросить беглый взгляд в нашу сторону. Наконец, появился шаман. То, что это он, было нетрудно догадаться по истатуированному лицу, особо изощренному пирсингу и куче навешанных на него побрякушек из костей каких-то животных и блестящих камушков. Он произнес что-то типа «Талапупа на балуту». Лева перевел:

— Ты звал меня, чужеземец?

— Я хочу спросить, уверен ли ты, о великий шаман племени Туа-тао, на все сто процентов в эффективности завтрашнего культового обряда?

Лева затормозил.

— Ты чего?

— Никак не могу вспомнить, как по-ихнему звучит «эффективность».

— Переводи своими словами. Когда потребуется дословный перевод, я тебя обязательно предупрежу.

— Акупа апата лопата на фигата, — пробубнил Лева.

Шаман задумался и что-то проговорил.

— Он сказал, — перевел Лева, — на все воля богов. Но боги бледнолицего пришельца, наверное он имел в виду нашего толмача, очень благодушны после такого ритуала.

— Паразит! — снова раздался голос из волчьей клетки.

— Это ты не переводи, — предупредил я Леву. — Скажи ему вот что: у меня есть средство, которым я излечил множество мужчин от мужской слабости, и действует оно безотказно уже сотни лет.

Лева перевел.

— У них лунный календарь, — пояснил он мне. — Я сказал: столько лун, сколько звезд на небе.

— Молодец! Ты прямо поэт.

— Мабута батута киргуду бамбарбия, — после небольшой паузы произнес шаман.

— Он говорит, дай свое средство, если жертвоприношение не подействует, они испробуют его.

— Блин! — сказал Лешек.

Мне тоже хотелось сказать нечто подобное, но я решил не поддаваться эмоциям.

— Скажи ему, это средство заколдовано, оно будет действовать, покуда его хранители, то есть мы, живы.

Шаман произнес свою абракадабру, из которой следовало, что ему надо посоветоваться с шефом, с вождем, то бишь. Совещание было недолгим, вскоре он вернулся со словами:

— Великий вождь Туа-тао хочет испробовать твое средство.

Что ж, это шанс. Теперь мне надо достать пузырек с пантокрином, подаренный таежником. Если местное население еще не разворовало нашу поклажу, он скорее всего цел. Я обратился к Леве:

— Скажи ему, пусть принесут мешок, привязанный к седлу каурого мерина.

Когда мой рюкзак доставили к нашей клетке, я попросил вынуть из него круглую жестяную коробку из-под кинопленки, которая использовалась под аптечку.

— Пусть шаман откроет, — сказал я. — И достанет вон тот стеклянный пузырек с белой пробкой.

— Нет, не тот, — шаман потянулся к перекиси водорода. — Ага, вот этот. Скажи ему, вождю нужно выпить… Как сказать чайную ложку?

— Скорлупу ореха, — подсказал Лешек.

— Во-во! Скорлупу ореха этого зелья. И пусть отправляется к своим женам.

Шаман недоверчиво посмотрел на флакон и что-то проталалакал.

— Он опасается, что это яд.

Черт побери, ну что за народ, а?! Как можно не верить честному шарлатану?

— Пусть даст сюда.

Шаман просунул пузырек между прутиков. Я открыл пробочку, капнул капельку жидкости на палец и слизнул.

— Переведи, Лева, что больше мне нельзя. Иначе я сломаю клетку и изнасилую все племя. И пусть не боится, в конце концов, мы всё еще пленники. В крайнем случае выберут нового вождя. Впрочем, это можешь не переводить.

Началось долгое ожидание. Подействует или нет? И принесет ли шаман этот пузырек вождю? И не опередит ли его интриган толмач и не зашвырнет ли мой пузырек в чистые воды Лихолески? Такие мысли терзали нас до заката. Вечером молоденькие неандерталки принесли нам какую-то еду — миску баланды, похожей на распаренную в жирном бульоне мякину, да пресные лепешки. Вольфу кинули несколько костей. Он брезгливо закопал их в углу своей клетки.

Всю ночь мы, не смыкая глаз, просидели в форме трехлучевой звезды, прислонившись друг к другу спинами, слушали песни дикарей под бубны и барабаны и вопли танцующих у костров. Народ Туа-тао обмывал победу над племенем Буа-бао. И как в такой обстановке их вождь может выполнять свой супружеский долг перед двенадцатью женами?! К рассвету костры погасли и наступила зловещая тишина…

Вот первый луч осветил верхушки деревьев западного леса. Сейчас к нам приведут конвой и кому-то из нас придется отдать свою жизнь и мужское достоинство во благо повышения потенции вождя племени Туа-тао. Запели петухи, в лесу замолкли ночные птицы, их сменили своими голосами другие пичуги. Где-то вдалеке свиристела малиновка и какая-то птаха спрашивала: «Витю видел?». Мычали коровы и блеяли овцы. Вроде бы тихое благостное утро, тем не менее селение наполняла какая-то недобрая, можно сказать, зловещая тишина. Закуковала кукушка. Даже бессмысленно было спрашивать ее о сроке нашего существования в этом мире.

А вот и конвой. К нашей тюрьме приближались шаман, цивилизованный толмач и еще пять воинов в полном вооружении. Стало быть, на алтаре уже все готово к предстоящему жертвоприношению. И все равно в душе теплился слабый огонек надежды, один малюсенький шанс, один шанс из тысячи, может из миллиона. Вдруг мой заветный пузырек попал, все-таки, к вождю, а не лежит на дне Лихолески, вдруг вождь его, все-таки, соизволил испробовать, и вдруг, о чудо, он оказал положительное воздействие. И этот шанс…

Шаман и его свита приблизились к нашей клетке.

— Акуна матата таталата, — произнес шаман.

Не поручусь, что привожу дословно эту абракадабру.

— Вас хочет видеть вождь, — перевел толмач.

По его виду можно было подумать, что его мучает зубная боль, мигрень и колики в животе одновременно. Не то он прибыл из деревни Большие Бодуны, не то чем-то сильно расстроен. Нас конвоировали (и что порадовало, не связывая рук) к самой невзрачной хижине селения.

— Наш вождь очень скромен и не любит выделяться роскошью, — передал через толмача шаман, поймав наше недоумение.

Внутрь пригласили меня одного, мои спутники остались снаружи в компании воинов. Шаман и толмач вошли следом за мной. Вождь восседал на куче козьих и овечьих шкур в окружении двенадцати разномастных и разновозрастных красоток и курил кальян. Красотки, на первый взгляд, были вполне всем довольны, картина представлялась вполне идиллической. Вождь был не так уж и стар и внешне походил, скорее, не первобытного человека, а на представителя одной из южных народностей нашей необъятной Родины. Он сказал что-то по-тарабарски, толмач перевел:

— Шаман племени Туа-тао передал мне твое зелье…

Вождь сделал паузу и затянулся.

— Оно… оказало… Превосходное действие!

Толмач чуть не поперхнулся на этих словах. Поглядеть на него — лимон съел, не иначе. Столь кислая рожа не поддается описанию.

— Поэтому мы решили не совершать сегодня жертвоприношений и можем отпустить тебя.

— А как же мои друзья?

— Они останутся. Если завтра твое средство окажется бессильным, мы прибегнем к жертвоприношению.

— Тогда и я никуда не пойду! — решительно сказал я. — И первым взойду на алтарь, если мое средство не поможет тебе остаться плейбоем.

Вождь передал мундштук кальяна одной из жен, медленно встал, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

— Ты благородный человек, — сказал он по-русски с легким кавказским акцентом. — Я отпускаю тебя и двух твоих спутников. У тебя есть еще пожелания?

— Отпустите волка, верните нам коней и наши личные вещи.

— О'кей! — сказал вождь. — Более того, я приношу извинения за нанесенный моральный ущерб и в качестве компенсации дарю тебе вот этот талисман. Он обладает какими-то волшебными свойствами, какой-то магией, честно говоря, я не знаю, чем именно. Мне его подарил один заезжий купец за одну… Да, в общем, неважно, это долгая история. Короче, держи…

Он протянул мне золотую бляху, украшенную рубинами, на которой был изображен сидящий крылатый лев в шлеме, сжимающий в поднятой лапе рубиновый меч. Сзади раздался какой-то грохот, а жены вождя сначала дружно взвизгнули, потом расхохотались. Толмач лежал на брюхе, вытянув вперед руку, и хрипло пытался что-то сказать. Видимо, он резко рванулся вперед, а шаман сделал ему подножку.

Глава 7. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Баба Яга была права, поиск моих друзей может затянуться на недели, а то и на месяцы. Уже пятый день я в пути к этой загадочной Алмазной долине, а встреча с таинственным Бэдбэаром до сих пор далека как каникулы в начале семестра. Зато возможностей отдать концы у меня последнее время было предостаточно. Как, например, сейчас. Я лежу на какой-то широкой доске, возможно столешнице, в позе знака качества. Кто забыл, как выглядит этот знак, напомню: он изображает наковальню, стилизованную под пятиконечную звезду и вписанную в пятиугольник. Руки и ноги мои туго привязаны веревками к этой самой грубой столешнице, скорее всего сооружение, к которому меня привязали и есть стол, а мой похититель стоит ко мне спиной, крутит ногой точило и точит огромный нож, почти что саблю. Я только что пришел в себя. Голова гудит как Царь-колокол в тот момент, когда от него отломился кусок.

Предшествующие минуты (или часы, установить весьма сложно) вспоминаются довольно смутно. Мы ехали шагом, я был замыкающим в нашей колонне. Сначала мне показалось, что мой мерин совсем сдурел и ни с того, ни с сего высадил меня из седла, поскольку я взвился в воздух вниз головой. Потом я увидел, что земля очень быстро удаляется, а кроны деревьев приближаются, но каурый мерин здесь ни при чем, преодолевать гравитацию мне помогает веревка, затянутая удавкой на моей правой ноге. Кто и когда накинул удавку на мою ногу, я могу только догадываться, скорее всего, вот этот самый громила с точилом. Ну да, я ехал, обернувшись назад, и проверял, хорошо ли я завязал рюкзак, притороченный к седлу. Кажется, я даже освободил ногу от стремени и тут взлетел вверх. В кронах деревьев меня схватило косматое человекоподобное существо и оглушило ударом дубинки по голове.

Теперь этот гориллоподобный андроид, этакий тарзанокинг-конг, точит огромный нож, а я лежу, привязанный к столу, и разглядываю гирлянду из человеческих черепов, подвешенную у потолка.

— Ты кто? — задал я совершенно идиотский вопрос.

— Людоед! — ответил Кинг-Конг, не прерывая своего занятия.

Вот что всегда меня удивляло и поражало в любых литературных примерах. Людоед (причем голодный людоед), поймавший жертву, вместо того, чтобы немедленно приступить к трапезе, умышленно, под любым предлогом, оттягивает это занятие. То, ссылаясь на усталость, ложится спать, то начинает точить нож, как будто нельзя было подготовиться заранее и держать инструмент в рабочем состоянии, а уж поспать, по-моему, куда приятнее на сытый желудок. Эта горилла могла меня сожрать сто раз, пока я был в бессознательном состоянии. Поскольку я еще жив, он ждал, пока я приду в себя. Значит, либо это такой изощренный гурман, что предпочитает есть мясо жертвы, ведя с ней светскую беседу и смотря ей в глаза, либо ему что-то от меня надо. От живого.

Должен вам сказать, что в последние дни я все больше убеждаюсь в том, что происходящее со мной вовсе не розыгрыш или хорошо отрежиссированный спектакль. Но если мои убеждения беспочвенны, то актеры, играющие в этом спектакле, просто гениальны. Людоед остановил точило и повернулся ко мне, сжимая в руке тесак.

— Вот теперь можно и откушать!

— Приятного аппетита! — я постарался вложить в эту фразу как можно больше сарказма.

— Спасибо, — поблагодарил людоед, вращая какое-то скрипучее колесо.

Столешница, к которой я был привязан, стала медленно поворачиваться, принимая вертикальное положение, а когда мои ноги поднялись вверх, а голова оказалась внизу, людоед подставил под нее тазик.

— Сейчас я перережу тебе горло, — сообщил он, — сюда будет стекать кровь. Вжик, буль-буль и все. Тебе страшно?

— Нет, — соврал я.

На самом деле мне было жутко. Меня совсем не радовало то, что мои в меру накаченные и достаточно рельефные мышцы превратятся в котлеты, а мой череп дополнит эту ужасную гирлянду на потолке. Однако внешне я оставался спокоен, и это спокойствие раздражало людоеда. Если не сказать более — оно его шокировало и будировало.

— Почему ты не молишь о пощаде?! — закричал он. — Почему не предлагаешь откупиться?

— Мне нечем откупаться, у меня ничего нет.

— Нет есть. Е-э-эсть. Кое что!

Людоед похлопал меня плоской стороной лезвия тесака по… как бы сказать, по тазобедренному суставу. Так, очень интересно! Это что же получается, голубой людоед? Ну нет уж, я категорически против. Пусть тогда уж лучше пожирает скорее.

— Амулет, — продолжал мой мучитель. — Амулет Золотого Льва. Подари мне его, а я подарю тебе жизнь.

Да, действительно, в нажо… напопном кармане моих камуфляжных брюк лежал амулет, подаренный мне сегодня утром вождем племени Туа-тао. Поерзав пятой точкой по столешнице, я удостоверился, что какой-то предмет покоится там и сейчас, возможно тот самый амулет, раз каннибал потребовал его подарить. Собственно, почему я должен его дарить? Почему нельзя его украсть, отобрать, снять с безжизненного тела, наконец, с трупа? А ведь пока мое тело было безжизненным, то есть я был без сознания, людоед имел достаточно возможностей завладеть амулетом. Элементарно, Ватсон! Амулет теряет магическую силу, если он украден или отнят, вот в чем дело. И это мой шанс! Если я подарю ему амулет, он получит то, что хотел, а меня съест. Если не подарю — все равно съест (от злости), но не сразу. Надо потянуть время и что-нибудь придумать.

— Отвяжи мне руки, я залезу в карман.

— Щаз! Ты скажи, что я могу взять его, и я заберу. А потом тебя… Отпущу. Идет?

— Нет. Сначала освободи меня, а я отдам тебе амулет. Тотчас же.

— Ха! Освободи! А ты меня сапогом — бум! Плавали, знаем! Людям верить нельзя. Ты мне только скажи, что я могу забрать амулет, мол, даришь мне его безвозмездно, и всё. И будешь свободен!

— Не годится! Амулет надо передать из рук в руки. Взял сам — все равно что украл. Амулет потеряет силу!

Людоед задумался. Поковырялся в бороде, почесал за ухом.

— Погоди, погоди… Так ли это? Надо посоветоваться с шефом!

Он повернулся лицом к двери, а затылком к окну. Из окна дуло… То есть, тьфу, в окне появилось дуло. В первый раз в жизни увидел, как человеческий череп разлетается на куски. И честно вам скажу, зрелище далеко не из приятных. До сих пор мороз по коже, как вспомню… Из дула вылетел сноп огня и дыма, раздался оглушительный грохот выстрела и еще какой-то звук, будто разлетелся вдребезги брошенный со второго этажа арбуз. В лицо мне брызнуло не то кровью, не то (бр-р-р!) мозгами, запахло дымным порохом и чем-то паленым, вроде пережаренного шашлыка. Дуло исчезло, а в окне появился Лева Зайцев собственной персоной. Он подхватил выроненный каннибалом тесак и одним махом перерезал мои путы. Я скатился со стола, угодив головой в таз. Таз отозвался неодобрительным звоном. Я сделал кульбит и встал на ноги. Лева схватил меня за руку.

— Тикаем быстрее!

В это время открылась дверь. Кто-то вошел и закашлялся, поскольку облако порохового дыма все еще не развеялось.

— Что тут происходит? — прозвучал очень знакомый голос, но не могу вспомнить, чей именно.

Бум! Звук падающего тела. То ли споткнулся об обезглавленного людоеда, то ли упал в обморок. Нам некогда было приводить его в чувство и объяснять, что тут происходит, мы рванули к окну. До земли далековато, но под окном на огромной бочке стоял Вольф, а на его плечах Лешек. Мы с Левой спустились по живой лестнице и всей кодлой помчались к высокой каменной ограде. Через нее была перекинута веревка, моя основная веревка. Молодцы, ребята, сообразили. Как пожарные на учениях мы преодолели стену и плюхнулись в наполненный водой ров. Выбравшись изо рва, я все-таки успел прихватить свою веревку, она нам еще пригодится. Теперь нам оставалось только вскочить на ожидавших около рва лошадей и выслать их с места в карьер.

— Ты извини, но ничего умнее придумать мы не смогли, пришлось пристрелить этого болвана!

Мы отдыхали у костерка на травке и пили свежезаваренный чай. Лева начищал шомполом дуло своего ружья, из которого он ухлопал людоеда с целью моего спасения. После получасовой скачки мы решили, что удалились на безопасное расстояние и заслужили отдых Погони за нами не было.

— Это Лешек придумал, — сказал Вольф. — Я говорю, давайте план разработаем, а он: какой там план, спасать надо! Сначала я хотел из твоего пистолета пальнуть, а Лева сказал, что его бердана понадежнее.

Тут я спросил:

— Слушай, Лев, чем же это ты так бабахнул, что у него башка как пузырь лопнула?

— Да ничего особенного. Это разрывная пуля для охоты на безвздохового однорука.

— Безвздоховый однорук? — удивился я. — Что это за зверь такой?

— А ты что, никогда не видел? Огромная тварь, голокожая, а на голове рука растет. Очень ценная шкура, одежка из нее — сносу нет. А среди богатеев огромным спросом пользуются чучела — в богатых домах их принято ставить в гостиных. Любой таксидермист отвалит за шкуру однорука сотню рубликов золотом, потому что чучело продаст за двести, не меньше. С детства у меня была мечта стать охотником на однорука.

Исходя из словесного портрета животного, я подумал, что речь идет о слоне. Но в слонах, как правило, ценилось нечто другое.

— А бивни у него есть?

— Чего?

— Ну, бивни. Клыки, зубы такие длинные. Торчат из пасти.

— Иван над тобой подтрунивает, — сказал Вольф. — Нет, Вань, это не слон. Однорук — зверь особый. Во-первых, он в два раза крупнее. Во-вторых встретиться с ним — не приведи Господь, особенно в брачный период!

— Но почему «безвздоховый»?

— У него нет легких. Он дышит всей поверхностью шкуры. Поэтому и одежда из его кожи так ценится. И хороша она не только прочностью, а ей и в самом деле сносу нет, но и тем, что она тоже дышит. В ней никогда не промокнешь и не вспотеешь. Можно даже костюм для ныряльщика сделать, не хуже русалочьего хвоста будет.

Допив чай, мы продолжили наш путь. К вечеру лес расступился, открывая нам вид на широкую реку с шустрым течением. Через реку был перекинут деревянный мост. За мостом дорога расширилась и вышла в поле. Вдали показалось какое-то селение, вроде как небольшой городок.

— Это застава, — сказал Лева. — Граница Алмазной долины. — Там я бы посоветовал продать лошадей, потому что до мегаполиса лучше всего добраться на печеходе — и быстрее, и удобнее.

— И выгоднее, — добавил я, вспомнив древний слоган «Аэрофлота».

— Да.

Небольшой городишко, в который мы прибыли, вычурно именовался Питстаун. Со вторичным рынком четвероногих транспортных средств тут было все в порядке. Для экономии времени мы нашли маклера, заверили у нотариуса доверенность и сразу получили деньги. Пусть раза в полтора меньше, чем могли бы, зато никаких хлопот с ветсправками, налогами и очередями.

Я поблагодарил каурого за службу, потрепал его по шее и, пустив слезу, распрощался. Все-таки я успел за это время к нему привязаться. Мои спутники оказались не столь сентиментальны, хотя Лешек, кажется, тоже взгрустнул, отдавая повод своей кобылки маклеру.

Солнце уже решительно двинулось на покой, освещая косыми лучами чисто поле, когда мы доплелись до расположенной на окраине станции. Все мы страстно горели одним желанием — зашвырнуть куда-нибудь свои измученные тела и вытянуть уставшие нижние конечности.

Рельсы здешней чугунки оказались узенькие, а колея — наоборот широкой. Значит, с лесом для шпал у местных путейцев проблем не было, а вот железа явно не хватало. Хорошо, хоть пунктиром не укладывали. На рельсах пыхтел локомотив или, как его называют на местном диалекте, печеход, напоминавший раритетную модель конструкции братьев Черепановых.

— Во, аппарат! — восхитился страстный технофил Лешек.

Не иначе как впервые за свои двести два года увидел сей механизм. К печеходу было прицеплено несколько вагончиков наподобие тех, что возят посетителей ВВЦ в Москве, правда, чуть побольше. Для тех, кто не знает, поясняю: такие вагончики имеют дно, в смысле пол, лавки и крышу. Ну и стойки, удерживающие эту крышу. Никакого остекления, никаких дверей. Лавки, правда, довольно широкие и расположены вдоль вагончика, как в метро. Пассажиров оказалось немного, поэтому мы оплатили целый вагон, рассчитанный на шестнадцать сидячих мест, дабы устроить из него спальный вагон. Конечно, не пульмановский, но все-таки…

Едва поезд тронулся, я понял, что горячего чая от местных проводников нам не дождаться (ввиду их полного, проводников, отсутствия), а потому упаковался в спальный мешок и растянулся на лавке. Мои попутчики последовали моему примеру. В последних лучах почти зашедшего солнца мы видели парящую в темнеющем небе трехголовую крылатую рептилию.

— Ему запрещено пересекать границу, — пояснил Лешек, зевая. — Суверенная территория, не пойдет Кощей на конфликт…

«Заснять бы надо», — подумал я, проваливаясь в глубокий крепкий сон.

* * *

Стольный град встретил нас моросящим дождиком. Первым делом хорошо бы позаботиться о пристанище. Станционный служащий порекомендовал нам один недорогой трактирчик и рассказал, как туда пройти. Лева немного ориентировался в этом городе, поэтому взял на себя функции провожатого и смело повел нас по указанному адресу.

Заведение, которое рекомендовал нам станционный смотритель, носило помпезное название «Отель Трефовый король». Надо сказать, игорный бизнес был вообще в Даймондтауне в большом почете. По дороге к гостинице, а она заняла не более пятнадцати минут, мы насчитали пять казино, шесть игровых салонов, четыре бильярдных, два покерклуба, три префклуба и один — любителей подкидного дурака.

Архитектура города была в основном деревянной, а дома росли не выше третьего этажа. Из украшательств мы заметили лишь простенький фонтанчик вдалеке и какие-то уродливые статуи. Несколько позже нам стало известно, что все они работы одного мастера со странной фамилией, простите, запамятовал: не то Цинандали, не то Ркацители (не подумайте, что я на кого-либо намекаю). Лично я платил бы таким талантам большие деньги за то, что они могут подобное наваять, но чтоб не ваяли. По стилю мегаполис напоминал вовсе не древнерусский город, а скорее техасский городок середины XIX века, по крайней мере, такими их изображают в голливудских вестернах. Игорные заведения чередовались с питейными, на которых красовались вывески «SALOON» и их двустворчатые входные дверцы распахивались в обе стороны. На улицах этого города белой вороной выглядел бы мужик в лаптях и с балалайкой, тут лучше бы смотрелась дама в кринолине и капоре или негр в клетчатых штанах с банджо. Мне почему-то вспомнились лики похитителей моих друзей с видеозаписи, просмотренной в избе бабы Яги: черные шляпы, платки на лицах. Также вспомнились слова бабы Яги по поводу русского духа, она оказалась права, им тут явно уже триста лет не пахнет.

В «Трефовом короле» тоже шла игра. Посетители резались в карты, швыряли кости, двигали фишки, звенели монетами, нецензурно бранились и пили вино. В одном углу назревала конфликтная ситуация и, назрев, разрешилась дракой. Подойти к администратору, минуя дерущихся, никак не удавалось. Вольф выстрелил в потолок из моего пистолета, драка временно прекратилась, а когда мы добрались до «рецепшена», завязалась снова.

Мы сняли каждому по отдельному «люксу», оставили предоплату и разошлись по номерам отдохнуть и привести себя в порядок, условившись о встрече часа через полтора здесь же, в питейном зале.

Обстановка в люксе особой роскошью не отличалась. Никелированная кровать с тумбочкой, вешалка, зеркало с умывальником и встроенный стенной шкаф. Какова же тогда обстановка в дешевых номерах? Соломенный тюфяк на полу и всё? Оставив в номере вещи, я спустился вниз и спросил у хозяина, где можно помыться, он объяснил мне, как пройти в душевую. Кабинка душевой была из прогнивших досок, со щелями. Но основную опасность представлял пол: один неверный шаг и можно провалиться хрен знает куда. Чуть теплая вода текла еле-еле, но все равно я с удовольствием смыл с себя дорожную грязь. Теперь можно предстать перед великим и всемогущим, или как его там, уже не в таком бомжеобразном виде.

Итак, шел седьмой день после нашего переворота в Пасти Дракона, а я до сих пор ничего не знаю ни о моих друзьях, ни о том, как отсюда выбраться, Надо как можно скорее добиваться аудиенции чародея. К нему я и отправился в сопровождении своих новых спутников. Резиденцию нам долго искать не пришлось. Это было чуть ли не единственное в городе каменное строение, по экстерьеру отдаленно напоминающее Капитолий.

Хочу спросить дорогого читателя, не приходилось ли ему брать справку в санэпидемстанции, БТИ или каком-нибудь ГлавАПУ? А, может, вам приходилось записываться к врачу-специалисту в районной поликлинике или сдавать отчет в налоговую инспекцию? А если вы — человек солидного возраста, может, вспомните очереди за модным мебельным гарнитуром или грампластинкой с записью Робертино Лоретти в середине прошлого века. Или спросите свою бабушку, как она давилась в ГУМе за сапогами или каким-нибудь плюшевым жакетом. К чему это я? Ах, да! Когда я покидал канцелярию приемной Великого Мага, на моей ладони красовался пятизначный номер.

Ну это ж надо, а! Всю дорогу так удачно все складывалось и на тебе. Если в день великий и ужасный принимает человек по двадцать, то за год… Двадцать на триста шестьдесят пять, минус выходные, минус отпуск… Значит через десять лет… А через сто… Ожидавшие меня у входа Лешек, Вольф и Лева, увидев мою расстроенную физиономию, тоже приуныли.

— Ты им показывал свой перстень? — спросил Вольф.

Перстень! Черт возьми, как же я мог забыть! Серебряный перстень с печаткой, подаренный личным курьером волшебника. А забыл, потому что носил его в кармане брюк. Терпеть не могу, когда у меня на пальцы надеты какие-либо украшательства.

— Ждите меня здесь! — крикнул я ребятам и сломя голову помчался обратно.

Под возмущенные возгласы из очереди, типа «Мужчина, вы куда?» и «Вас тут не стояло!», размахивая этим самым перстнем, я снова оказался в приемной. Сначала пришлось поставить им печать на лбу стражника, до того непонятливого, что преградившего путь обладателю столь могучего артефакта. В дополнение я достал из заднего кармана брюк другой артефакт, подарок вождя дикарей, золотой амулет со львом, из-за которого меня чуть не сожрал людоед.

Это сработало как удостоверение полковника КГБ в семидесятые годы минувшего века. Секьюрити услужливо распахнул дверь, пропуская меня к… Бэдбэару? Нет, к секретарю Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара. По крайней мере, об этом информировала табличка на его необъятном рабочем столе. Кабинетик тоже был ничего себе, парочка наших офисов в нем бы точно поместилась, и, похоже, отдельный, то есть не смежный. Во всяком случае, другой двери нигде не было видно. Обстановка кабинета состояла из вышеуказанного стола, на котором рядом с чернильным прибором и гусиными перьями соседствовали знакомое мне блюдце с яблоком и черная печная заслонка. Сама печка тоже имела место быть, так же как и атрибут любой конторы — огромный шкаф с папками и регистрами.

Хозяин кабинета с кем-то беседовал, приложив к уху толстый корявый сучок, как у бабы Яги. Все-таки это телефон.

— …чили вчера голубиную почту из Шема Ханства… Ну да, полный афронт… Да знает, страдает уже, сидит, никого не принимает… Первый дьяк у него, то есть, тьфу, верховный советник… Вот пусть Гапоп и выводит людей, самое время.

Он поднял взгляд и, кажется, только сейчас заметил меня, поэтому быстро прервал разговор, бросив собеседнику;

— Ну, я после перегужу, пока! Как вы здесь оказались?!

Последняя фраза была адресована мне. Чтобы раньше времени не шокировать секретаря и иметь в кармане козырь, я спрятал туда амулет и предъявил только перстень.

— Откуда это у вас?

— Мне его подарил Эль Гоир, личный курьер Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина Ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, — слава Богу, не сбился, выговаривая эту тираду. — Я и мои друзья оказали ему небольшую услугу.

— Какого рода?

— Вернули ему шкатулку, кулон, ожерелье и вот этот самый перстень, отнятые грабителями.

Секретарь профессионально сдерживал любого рода эмоции, но, тем не менее, мне показалось, что он немного раздосадован.

— Вы чужестранец?

— Да.

— Что вы хотите?

— Аудиенции Великого…

Он жестом остановил меня, написал что-то на клочке пергамента и протянул мне.

— Вот вам пропуск. Завтра после двенадцати Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, повелитель Алмазной долины примет вас. Не опаздывайте.

— После двенадцати — понятие растяжимое…

— Я сказал, не опаздывайте!

Понятно. Мне надо будет явиться сюда с самого с ранья и торчать до позднего вечера с той стороны двери, где духота, где злой стражник и не меньше тысячи раздраженных посетителей. Такая перспектива меня не очень радовала, поэтому я достал из кармана главный козырь, то есть амулет с золотым львом, и поиграл им перед глазами секретаря. Секретарь, как хамелеон, три раза поменял окраску своего лица — побелел, покраснел и, наконец, позеленел.

— Обождите, — произнес он плохо слушающимся голосом и растворился в воздухе.

Интересно, и как долго мне предстоит ждать? Может быть этот секретарь с перепугу перенесся в другое измерение и не собирается оттуда возвращаться. А я тут один, в огромном пустом кабинете, а за стеной злая очередь и завтра мне снова предстоит с ней встречаться…

А все-таки, на самом ли деле сей амулет так всемогущ? И почему он вызывает в людях такую неадекватную реакцию? Может я держу в руках волшебную палочку, ключ ко всем загадкам и тайнам, в котором и есть мое спасение? Я взмахнул амулетом и произнес:

— Хочу оказаться вместе со своими друзьями у себя дома и в своем времени!

Но ничего не произошло. Впрочем, произошло. Но мой амулет не имел к этому никакого отношения. Просто в воздухе запахло озоном и серой, а в кресле за своим рабочим столом появился секретарь. Да, телепортация тут все-таки есть. Интересно, на какие расстояния? Очевидно, недалеко. Может, даже, только в пределах здания. Иначе какой смысл личному курьеру волшебника тащиться в командировку в карете?

— Великий… (тре-те-те) примет вас немедленно! Прошу сюда.

Секретарь встал из-за стола, подошел к стене и распахнул мастерски замаскированную в ней дверь. Я шагнул в проем и оказался в просторном светлом помещении. В кресле у камина сидел человек лет пятидесяти с остатками седенькой шевелюры на почти лысой голове, внешне напоминающий артиста Броневого в роли Мюллера. Рядом с ним стоял высокий сутулый господин средних лет, горбоносый и с хитрым лисьим взглядом.

— Come here, my friend! — произнес «Мюллер» неожиданно громко, раскатисто и довольно пафосно. — My name is Badbeer, and who are you?

Значит, это Бэдбэар и есть. Господи, не хватало еще балакать с ним по-английски!

— Искьюз ми, сэр! — сказал я, стараясь как можно тщательнее скрыть тамбовско-рязанский выговор. — Ду ю спик рашн?

— Конечно, конечно, мой друг! — проговорил он с легким акцентом и поднялся с кресла. — Мой секретарь доложил, что вы иноземец, я сначала подумал, может вы мой сооте…, э… мнэ…, не мой подданный.

— Я действительно иноземец и не ваш подданный, но мой народ, там, где я живу, говорит по-русски.

Он жестом указал на обширный, как облако, белый кожаный диван, и мы оба наполовину утонули в нем. Чародей с хрустом размял пальцы и взглядом предложил сутулому лису присесть на небольшое кресло поодаль.

— Итак, мой друг, — сказал он, переходя на «ты». — Расскажи, кто ты, откуда, зачем пожаловал?

Я вкратце, опуская подробности, такие как встречи с разбойниками, дикарями и людоедом, поведал ему все, произошедшее со мной за последние шесть дней. Не забыл по случаю обмолвиться и о проблемах моих новых товарищей. Маг переглянулся с хитрым помощником, или кто он там, я не знаю, и обратился ко мне:

— Оч-чень занятная история! Ты прав, помочь твоим новым спутникам совсем не сложно, скажу честно, они и самостоятельно способны решить свои проблемы. Но вот как помочь твоим старым друзьям, попавшим вместе с тобою сюда из другого мира?! Ты, кстати, уверен, что их похитил Кощей?

— По крайней мере, в этом меня убедили более опытные товарищи. Да и вы, как великий маг, наверно в курсе, что творится на подконтрольной вам территории.

Чародей, похоже, смутился, а сутулый лис зло сверкнул хитрыми глазенками.

— Да, да, конечно… — пафосный тон понемногу улетучивался из его манеры разговора. — Я в курсе всего, что творится. Хе-хе. Скажи, мой друг, на что ты готов ради спасения своих товарищей?

— На всё!

— Очень хорошо. Похвально. Весьма похвально. Хе-хе. У тебя, по моим сведениям, есть амулет Золотого Льва. Тебе его подарили или ты его ук… нашел?

— Мне его подарил вождь племени Туа-тао.

— Ты знаешь его силу? Можешь ею воспользоваться?

— Если честно, то не совсем.

Что-то изменилось у мага в лице, как будто отпустила головная боль. Хитрый лис сверкнул глазками и ухмыльнулся. Зря я сознался. Но что поделаешь, хитрить я не умею, а это частенько работает против меня.

— Это хорошо… (пауза). Для тебя! Хе-хе. Ладно. Мне надо подумать. Подожди в приемной.

Распахнулась скрытая дверь, я вышел. Ждал я примерно полчаса. Очень любопытно было бы узнать, что происходит в кабинете Бэдбэара, но стены совершенно не пропускали звук, да и секретарь не спускал с меня пристального взгляда. Наконец раздался громовой голос, как из хриплого мегафона:

«Заходи, чужестранец!»

— Задача перед тобой стоит непростая, — сказал чародей, когда мы снова уселись на диване-облаке. — Но выполнимая. Тебе предстоит победить Кощея, а это почти невозможно. Немало храбрецов сложило буйну голову на этом поприще. Но есть один шанс, и я помогу тебе, ведь это мой долг. Тебе предстоит не просто миссия, ты совершишь подвиг. И этим ты не просто решишь свои проблемы, главное — ты избавишь мир от тирана и освободишь от гнета тоталитаризма большой народ, а заодно спасешь своих друзей. Но для начала тебе предстоит выполнить три моих поручения. Это важное условие для выполнения предстоящей миссии. Первое…

Он выдержал паузу и посверлил меня глазами. Лис ухмыльнулся и отвел взгляд.

— Первое — сорвать два плода от двух древ из садов Хой Ёхэ. Второе, — опять пауза, — достать прибор 1207 из секретной лаборатории НИИКоГО. И третье…

Теперь он просто замялся. Хитрый лис зыркнул на шефа, как бы пытаясь подбодрить его взглядом.

— Третье. Необходимо пленить царевну из Шема Ханства, — наконец выдавил из себя Бэдбэар.

— И с этими артефактами я пойду на Кощея?

— Нет, все эти артефакты ты доставишь сюда. После этого ядам тебе подробные инструкции, как победить Кощея.

— Простите, сэр, но как я все это добуду? Я же не агент 007!

— Я уверен, ты справишься. Потом у тебя есть стимул, тебе надо освободить друзей и вернуться вместе с ними на родину, разве я не прав? Хе-хе.

— Вы абсолютно правы. Хорошо, только мне необходима подробная карта местности и… э… командировочные.

— Получишь у секретаря, я дам распоряжение. Еще вопросы есть?

— Да, есть. То есть, нет.

Как всегда, когда начинают брать нахрапом, все вопросы вылетают из головы, И начальство, как правило, этим пользуется.

— Отлично, тогда подписываем контракт.

— Зачем это? Вы считаете, я смогу вас надуть?

— Я считаю: раз, два, три… Надуть ты меня не сможешь, но уверен ли ты, что я не надую тебя? Хе-хе… Шутка.

В углу помещения стояла уже знакомая мне печь-компьютер. Бэдбэар подошел к ней, выдвинул фортепианную клавиатуру и вдарил по клавишам.

— Это быстро, — сказал он. — «Рыба» у меня уже заготовлена, надо только вписать имена. Звать-то тебя как?

Через пару минут печка выплюнула лист пергамента, содержащего текст типового договора: «Мы, нижеподписавшиеся, Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, повелитель Алмазной долины Бэдбэар с одной стороны и турист, прибывший из другого мира Иван Андреевич…» и так далее. После множества шаблонных фраз был сформулирован смысл, заключавшийся в том, что в случае выполнения контракта он дает мне наводку на Кощея и, как только я освобождаю ребят, открывает портал, а я дарю ему амулет Золотого Льва. В случае невыполнения меня ждет смертная казнь.

— Не слишком ли жесткие условия? Задача у меня и так не из легких. Ну не достану я эти яблоки или там самогонный аппарат из этого НИИ, казнить-то за что?

— А я не настаиваю. Можешь отказаться и не подписывать. Но тогда мы простимся с тобой навсегда, и на мою помощь не рассчитывай.

— Ладно, — сказал я и взял из рук Хитрого Лиса гусиное перо, уже макнутое в чернила. — А второй экземпляр?

— Зачем? Ну зачем тебе таскать в дальнюю дорогу еще и бумагу? Порвешь или потеряешь. Пусть лежит у меня, так надежнее. Ведь все равно ведь я тебя буду казнить, а не ты меня. Хе-хе. Шутка. Ступай к секретарю, он даст тебе карту и семь золотых долбонов.

— Маловато будет, — сказал я, — добавить надо бы. Вдруг там подкупить кого, или штраф заплатить. Да и вообще, за вредность.

— За твою вредность? Хе-хе. Шутка. Хорошо, и еще тридцать серебряных ендриков.

— Благодарю.

Я повернулся, чтобы покинуть помещение, но за спиной опять прозвучал голос волшебника, причем довольно властной интонации:

— Попрошу еще немного задержаться. Значит так, амулет Золотого Льва оставь здесь. Хе-хе. Целее будет, — он распахнул встроенный в стену сейф.

— Мы же контракт подписали, там написано, что в конце…

— А я не прошу его подарить, только оставить на хранение. В твоих же интересах. Хе-хе! Чтобы делов не натворил по незнанию.

В конце концов, припомнив встречу с людоедом, я подумал, что действительно, от этого амулета одни неприятности. Все равно, я не знаю ни его волшебных свойств, ни как их использовать…

Глава 8. ПОДГОТОВКА К НОВОМУ ПУТЕШЕСТВИЮ

— Сады Хой Ёхе — это как бы на восток, — говорил Лешек, когда мы сидели в моем номере в трактире и потягивали местное вино. — Что-то мне бабка про них рассказывала. Есть там фруктовые деревья и их стережет змея. Короче, никто еще с этих деревьев плодов не сорвал, все, как бы, помирали.

— А Шема Ханство на юге, — Лева ткнул пальцем в разложенную на койке карту. — Я знаю туда короткую дорогу. Все обычно или через наше Николаево ездят, или немного южнее, там тракт более накатанный. По-любому это триста верст с гаком получается. Я знаю прямой путь, вполовину короче. Это как раз через долину, где водятся безвздоховые одноруки.

— А НИИКоГО на севере, — сказал Вольф. — На окраине небольшого городка, уже почти в Кощеевом царстве.

— Кстати, кто знает, что вообще означает эта аббревиатура? — спросил я.

— НИИКоГО? — переспросил Вольф. — Научно-исследовательский институт колдовства, гадания и оккультизма.

— Понятно. В общем, дело ясное, что дело темное, — сказал я. — А вот интересно, почему к этому, великому и ужасному, ломится столько народу?

— Каждый хочет попросить что-нибудь для себя. Например, перевоспитаться в добропорядочного, почтенного семьянина.

— Или добиться типа апелляции по результатам вступительных экзаменов в университет, — добавил Лешек.

— Или откосить от армии, — предположил Лева. — Ведь Алмазная долина уже много лет всё воюет и воюет, захватывая новые царства и королевства, а сколько ребят при этом гибнет! Я слышал, перед рекрутским набором некоторые специально на воровстве попадаются. Чем на войне погибнуть, лучше уж в тюрьме сидеть.

— Сидеть… — задумавшись, повторил я. — Некогда сидеть! Пойду, куплю что-нибудь похавать в дорогу, да двинусь в путь. Юг, север, восток…

— Не понял, — сказал Лешек. — Не «двинусь», а «двинемся»! Ты что, думаешь, мы тебя как бы бросим?

— Я не могу вас принуждать. Вы уже пришли, куда хотели и найдете здесь то, что вам нужно. Зачем вам рисковать?

— Нет, это не по-людски, — сказал Вольф. — В беде товарищей не бросают. Мы поможем тебе в твоем деле или погибнем вместе с тобой.

— Поможем, — подтвердил Лев.

Мы закупили на местном рынке необходимый провиант и разную мелочь в дорогу. У одного барахольщика мне приглянулась замечательная антикварная подзорная труба. В медном корпусе, раскладная, с такой, наверно, плавал Колумб или Магеллан, просто загляденье. Я не удержался и купил ее за целых два ендрика.

Вернувшись в трактир, мы решили немного перекусить, а точнее плотно пообедать. В зале хрипло играл допотопный фонограф. Почти все столики оказались занятыми, только за одним одиноко сидел капитан местной гвардии и в задумчивости разглядывал пустой стакан.

— Разрешите? — спросил я.

— Садитесь, — индифферентно произнес капитан, кивком указывая на свободные стулья.

Он был лишь слегка под градусом, то есть не в нужной кондиции и поэтому как-то не очень расположен к беседе. Мы заказали еды и выпивки на пятерых.

— Кого-то еще ждете?

— Нет. Но вы разве нам компанию не составите?

— Угощаете?

— Чего б не угостить хорошего человека!

Капитан сразу повеселел, было видно, как жажда общения стала прорываться наружу.

— Что, жалование задерживают? — сочувственно спросил Лева.

— Какой там задерживают, полгода уже не платили. И за что только кровь проливали! А ежели военному не платить, чем он тогда жив будет? Только вот продажей трофеев и живем, да уж почти все распродали. Кстати, сапоги не нужны? Скороходы. Почти новые, всего пятьсот верст пробег. Каблуки целые, подметки не стоптаны, набойки еще родные, супинатор там, все как положено. Полтора целковых прошу.

— Возьмем обязательно, — сказал я. — За рупь.

— Ладно, уступаю. Только бутылочку тридевятского красного в придачу.

— Слушай, а не знаешь ли, где коврик-самолетик по дешевке раздобыть? — спросил Вольф.

— А зачем вам? Тут ведь все равно нигде не полетаешь.

— Да мы, понимаешь, в дорогу дальнюю собираемся. Там пригодится.

— Понял, вопросов нет. Могу посодействовать. За два целковых сторгуемся. Триста часов налет, но они и по тысяче летают. Шемаханского производства.

— Отлично, дай адресочек.

— Да ладно, вот откушаем и провожу. Давайте выпьем за вас, добрые люди, не буду расспрашивать, кто вы и что затеваете, но пусть вам улыбнется удача!

— Спасибо, друг, — сказал Лева.

Мы чокнулись, выпили и приступили к еде

— С кем же это вы всё воюете? — спросил я.

— Да с кем, а то не знаешь.

— Я приезжий.

— А-а! Дык то с тридевятым на западе, то с тридесятым на востоке. А скоро, слухи идут, на Шема Ханство двинем. Как только зарплату выдадут, считай завтра в поход. А там, глядишь, и за Сине-море подадимся. Вот флот достроим в Тридесятской провинции и, как говорится, прощай, любимый город…

— И зачем все это?

— Как зачем? Политика… Оно ж как, надо помогать братским народам развивать дело свободы и народовластия и сметать тоталитарные режимы на благо людей и нелюдей. Все вместе и Кощея одолеем, тогда в свободном обществе заживем сыто, богато и счастливо…

— А там, за кордоном, говорят, что в Алмазной долине народ и так живет, скажем, не бедно.

— Какой там! Враки все это. Есть, конечно, кучка богатеев, они и жируют. А у простого человека, если и заведется в кармане медный грошик, так вон там, за столиком он его и проиграет. Или пропьет.

— Ну что ж, — подытожил нашу беседу Лева, поскольку наша трапеза была практически завершена. — Ты извини, капитан, нам еще в путь собираться. Отведи нас за ковром, за сапогами, а то правда, дел полно.

Капитан повел нас через центр города к другой его окраине. Мы прошли мимо «капитолия», то бишь резиденции великого и могучего, мимо фонтана и статуи конкистадора в шлеме, стоящего на груде костей каких-то животных. Оказывается, в городе существовало еще одно каменное здание. Оно открылось нам в следующем переулке. К нему вела широкая длинная лестница, а само строение украшала колоннада с атлантами.

— Университет, однако, — уважительно произнес Лешек.

На ступенях лестницы митинговали студенты, одни выступали, другие кричали, третьи размахивали транспарантами. Им оппонировала горстка пожилых, но весьма агрессивно настроенных граждан, назревала конфликтная ситуация.

— Чего они хотят? — спросил я.

— Молодежь требует прекратить экспансию, — ответил капитан, — разоружиться и ввести в стране коллегиальное правление на выборной основе.

— А те, что с ними спорят?

— А это монархисты. Хотят, чтобы царь из-за Синя моря вернулся, снова правил. Да только царь-то, говорят, помер давно, а законных престолонаследников нету. Была у царя дочь, но он от нее отрекся. Не выбирать же его, царя-то!

— А вашего этого, великого волшебника они не боятся? Вряд ли он такую крамолу одобряет.

— Боятся. Но у них спонсоры есть, у студентов-то. Ежели кого в кутузку кинут — вызволят, выкупят. Вона, Гапопа, что у них заводила, так того каждый месяц сажают, а после выпускают. А коли отмутузят — за моральный вред еще и компенсацию получит. Молодежь, что с них взять. А монархисты, так это борцы за идею. Старая гвардия, им все нипочем.

— А ты сам кому симпатизируешь?

— А мы люди служивые, наше дело приказы выполнять. Тех, кому присягали.

Мы повернули за угол. Нам навстречу промчался отряд всадников в латах, вооруженных нагайками и палицами.

— А вот и стражники, полицаи то бишь, — прокомментировал капитан. — Разгонять смутьянов сейчас будут.

Капитан жил в ветхой избе с женой и тремя ребятишками. В дом заходить мы отказались, расположились на лавочке во дворе. Капитан слазил на чердак и достал оттуда безразмерные кирзовые сапоги и побитый молью ковер. Отдавая за все это богатство три рубля золотом, я пришел к выводу, что деньги эти я выбрасываю. Окинув взором еще раз наши покупки, я засунул их в предусмотрительно захваченный из номера пустой рюкзак.

— Отчего ж долбонами не берешь? — спросил я хозяина.

Капитан поморщился.

— А ну их к долбаной матери, рупь, он надежнее!

* * *

— Да, — произнес я в задумчивости, когда мы возвращались обратно. — А говорили, тут все в алмазах купаются.

— Действительно, слухи о несметных богатствах стольного града оказались сильно преувеличены, — поддержал меня Вольф.

— Да и вообще, не ладно что-то в Датском королевстве.

— Послушайте, ребята, — сказал Лева, — яблоки там, секретный прибор — еще куда ни шло, а вот это дело, с похищением Шема Ханской царевны, уж больно попахивает политическим скандальцем!

— Боишься, отваливай хоть сейчас! — резко высказался Лешек.

— Да я не в этом смысле, я просто…

— Может вообще, — перебил Лешек, — доставим сюда эту царевну, и войны никакой не будет.

— Скорее наоборот, — сказал Вольф. — Похищение инфанты спровоцирует акт возмездия со стороны Шема Ханства.

— Послушайте, — сказал я. — Когда я ворвался в приемную, секретарь беседовал с кем-то по телефону…

— По дальнослову?

— По дальнослову, да. И я уловил что-то там про Шема Ханство и полный афронт. Я понял, с какой миссией ехал встреченный нами курьер: колье и браслет в шкатулке предназначались в подарок царевне. Похоже, старый балбес… Простите, Великий Маг и Чародей собирался свататься, а она ему отказала. Теперь он хочет применить силу и использовать меня, то есть прибегнуть к нашей помощи.

— Ну и шут с ним, — сказал Вольф. — В конце концов, чему быть, того не миновать. Все равно он сделает по-своему, нашими руками или не нашими. Доставим ему эту принцессу, пусть сам разбирается с ней, с ее папашей, с ее страной… Ежели пройдет вариант стерпится-слюбится, то и присоединение Шема Ханство будет мирным, а нет, так повод для войны всегда найдется.

— Ой, смотрите, — сказал Лева. — Сколько народу! Что-то там происходит. Опять митинг?

— Давайте позырим, — предложил Лешек.

Вдоль дороги раскинулся обширный пустырь, на котором собралась немалая толпа зевак. Они обсуждали что-то, размахивали руками и, даже, заключали пари. До нас доносились обрывки фраз:

— Емеля… полетит…

— Аки птица?

— Не-а, не полетит!

— А откуда знаешь?

— Уж больно махокрыл не видный какой-то…

— Зато легкий!

— Ну и что, что легкий? Рассыплется…

— Не рассыплется, веревки крепкие…

Подойдя ближе, мы увидели конструкцию, напоминающую аэроплан братьев Райт или что-то в этом роде. Такие часто показывают в кадрах кинохроники про начало эры авиации. Пилот, он же, видимо, и конструктор, был одет в кожаный костюм, а на голове его блестел медный гладиаторский шлем. Он завершал последние предполетные приготовления — подтягивал веревочки, тяги, проверял крепежи и отгонял зевак подальше от аппарата. Когда приготовления были закончены, пилот уселся в свой аппарат среди этих самых веревочек, тяг и колесиков, перекрестился и дернул рычаг. Аппарат захлопал крыльями и оторвался от земли, что вызвало взрыв восторга одной половины толпы и унылое разочарование другой половины. Зато эта другая половина злорадно загудела, когда на высоте около десяти метров аппарат прекратил набор высоты и начал разваливаться. На землю посыпались обломки, заваливая собой уже достигшего земли незадачливого пилота. Из толпы донеслись возгласы:

— Убился Емеля!

— Это судьба. Не может человек летать, аки птица.

— А ковер-самолет?

— Так то ж магия! Это совсем другое дело!

— Крепче строить надо, тогда не развалится!

— Дык тады и не взлетит из-за тяжести…

— Тут тебе не хухры-мухры, точный расчет нужен…

Почему-то развитие воздухоплавания заботило зевак больше, чем судьба самого воздухоплавателя. Это меня шокировало и будировало. Пробравшись сквозь толпу до груды обломков, я стал отбрасывать в сторону лонжероны, элероны и обрывки перкаля. Мои товарищи активно помогали мне на этом поприще.

Хорошо, что при мне был мой рюкзак, который я прихватил для транспортировки наших приобретений, потому что под клапаном его покоилась наша походная аптечка, весьма удачно не оставленная мной в номере вместе с другими вещами. Я привел Емелю в чувство нашатырем, обработал кровоточащие раны перекисью водорода и йодом, крупные перевязал, мелкие залепил пластырем.

Пока я оказывал своему пациенту первую медицинскую помощь, он почти не реагировал на меня и бубнил что-то про Кузькину мать и перечислял имена тех, кому собирался ее показать. В список предполагаемых созерцателей этой самой матери вошел и сам властелин Алмазной долины без полного упоминания всех его титулов, а панибратски названный просто Бэбэ. Еще Емеля сетовал, что предупреждала же его, мол, щука, и вообще, кой черт понес его на эту галеру, то есть на государственную службу. Потом, отойдя немного от шока, он попытался сфокусировать взгляд на моем лице:

— Ты лекарь?

— Вообще-то нет. Я только оказал вам первую помощь.

— Спасибо, — произнес он. И учтиво добавил: — Я очень признателен.

Толпа практически разошлась. Только два пацаненка бегали вокруг и выкрикивали дразнилки типа: «А наш дядя Емельян был сегодня слишком пьян!». Лешек цыкнул на них, и пацаны испарились. И еще два мужика дрались неподалеку.

— Эй! Эй! В чем дело? — спросил Вольф.

— Он мне должен два гроша!

— Нет, это он мне должен два гроша!

Не прекращая своего занятия, ответили мужики.

— Я поставил два гроша на то, что Емеля полетит.

— А я — на то, что НЕ полетит.

— Стоп, стоп, стоп! — сказал я. — А ну-ка, брейк! Давайте разберемся.

Мужики нехотя перестали мутузить друг друга и уставились в мою сторону.

— Короче, Емеля взлетел или не взлетел?

— Ну, взлетел.

— Значит ты, — я ткнул пальцем в одного из мужиков, — платишь вот ему за то, что он полетел.

— Так я и говорил, что он полетит!

— Тогда он платит тебе два гроша.

— Но он же упал! — возмутился второй.

— Погоди. Поскольку полет не состоялся, ты получаешь с него свои два гроша обратно. Ясно?

— Ясно. Так мы что, выходит, оба при своих остались?

— Выходит так.

— Ну, тогда ладно, пошли домой.

Тем временем Емеля собрал в кучу обломки своего аппарата и пытался взвалить их на себя.

— Погоди, не парься, — сказал Лешек. — Дай помогу.

По примеру Лешека мы все вызвались помочь незадачливому авиатору.

— Куда нести-то?

— Да вон, рядом. Туда, за поле.

Примерно в пятистах метрах от места аварии виднелся сарай, за ним изба и вдалеке еще какие-то строения. В ту сторону Емеля и махнул рукой. Пройдя пустырь, мы оказались на подворье, обнесенном реденьким плетнем. Это был крайний двор небольшой пригородной деревушки. В сарае, куда мы и внесли обломки, располагалась вполне прилично оборудованная мастерская. Тут был верстак, тиски большие и малые, точило, токарный и сверлильный станочек с ножным приводом как у швейной машинки. Емеля пожал нам руки и осыпал благодарностями с ног до головы. Мы уже собрались откланяться, но он остановил нас:

— Послушайте, господа, у меня есть прекрасное заморское вино. Не сочтите за дерзость предложить вам пропустить со мной по стаканчику.

Я хотел со столь же изысканной вежливостью отказаться, сославшись на занятость и отсутствие времени, но Вольф опередил меня, приняв предложение.

— Отчего бы ни выпить вина с хорошим человеком!

Емеля потянулся к шкафчику над верстаком. Я подумал, он достанет оттуда бутылку, и мы расположимся прямо тут, в мастерской, среди реек, трубок и всяких инструментов, но Емеля достал не бутылку, а одежную щетку. Приведя в порядок свой кожаный прикид и повесив на гвоздик гладиаторский шлем, он пригласил нас пройти в избу.

Глава 9. ИСТОРИЯ ЕМЕЛИ

С крыльца ему навстречу кинулась моложавая женщина неопределенного возраста с распущенными волосами.

— Убился! Покалечился! Горюшко ты мое! Говорила, и мне надо было идти с тобой, почему не позволил? — заголосила она, бросаясь Емеле на шею.

— Потому, Марьюшка, что я тиран, деспот и самодур, — ответил он, обнимая жену. — Чего расстроилась, ничего же не случилось! Ну, довольно реветь, стыдно же перед гостями. Собери-ка нам на стол лучше.

Мы вошли в избу и уселись за широкий дубовый стол. На столе в мгновение ока (куда там бабкиёжкиной самобранке) появилась картошка с грибами, моченые яблоки, домашняя колбаса, сало и кувшин с вином. С печки за нами с интересом наблюдали две пары любопытных глаз. Глаза принадлежали двум девчонкам, очевидно близняшкам, октябрятского возраста. Лешек состроил им рожу и глаза спрятались в дальнем углу.

— Чего испугались, дурехи? — сказал Емеля. — Дядя пошутил, он добрый.

Две милые мордашки снова показались из темноты, но пойти на контакт, все-таки, не решались.

— Это наши младшие, — пояснил Емеля, — Муська и Дуська. Покамест тушуются. Ничего, пообвыкнут, прибегут, еще не отвяжутся. А старшой наш, Степан, в университете еще, допоздна учится.

— На мага учится? — спросил Лешек.

— Не, он у нас прагматик. По коммерческой части. Ни механиком не захотел стать, ни чародеем… А Марьюшка моя знаете кто?

— Ой, да прекрати, Емеля, — хозяйка опустила глаза и залилась румянцем.

— Да ладно, чего там, все свои. Царевна она у меня, так-то вот. Бывшая только. А вообще, царская дочь, правда-правда.

Вино и впрямь оказалось отменным. Мы выпили за знакомство, за хозяйку-царевну, за хозяина-изобретателя.

— Скажи, Емеля, — спросил я, — зачем тебе понадобилось строить махолёт? Это же тупиковый путь развития авиации.

— По своей воле ни в жисть не стал бы, да только человек я подневольный. И черт же дернул меня пойти на службу государственную! Вы, как я погляжу, люди приезжие, судя по одежке, по выговору, да еще потому, что помочь мне взялись. Многого, наверно, из тутошних дел не знаете.

— Не знаем, — подтвердил я. — Но очень хотели бы знать.

— То длинная история, долго сказывать.

— А мы не торопимся. Если только вас стесняем, так можно и в сарай… То есть в мастерскую перебраться.

Лично мне очень хотелось выяснить, что же это, в конце концов, за город и что в нем, черт возьми, происходит.

— Ничего-ничего, — ответила Марьюшка. — Мы гостям всегда рады, а уж Емеле-то выговориться ох как хочется.

Мы пропустили еще по стаканчику чудесного вина и уставились на Емелю. Тот покряхтел немного, собрался с мыслями и начал свой рассказ.

— Поймал я как-то раз в проруби щуку. Совершенно случайно. Черпанул ведром, а она — вот она, из ведра выпрыгнула, здоровая, однако, на льду трепыхается, а в прорубь назад попасть не может.

— Ну и что мне, — говорю, — с тобой прикажешь делать? Выпотрошить, да на сковородку кинуть? Или в суп?

А она молчит, как рыба об лед, хвостом только тук, да тук.

— Ладно, уж, — говорю, — ступай себе с Богом. Не стану из тебя уху варить, да и пост к тому же нонче. А у тебя, небось, щурята малые.

Взял ее на руки и отпустил в прорубь. Подхватил я ведра с водой, иду домой и словно слышу голос в голове:

— За то, что пожалел ты меня, Емеля, отплачу я тебе сторицей. Я ведь не простая щука, волшебная…

— Ага, — перебил я рассказчика. — Скажи только «по щучьему велению», и любое желание твое исполнится…

— Не мешай, — осадил меня Вольф. — Что дальше-то?

Лешек и Лева слушали, разинув рты, Марьюшка умиленно улыбалась две пары глаз на печке осмелели и светились лукавым блеском.

— Ну вот, — продолжал Емеля, — Я тебя, говорит, уму-разуму научить смогу. Ты, мол, без всяких профессоров-университетов великим мастером станешь. Да тогда в нашем царстве и университета-то не было. Когда, говорит, разум есть, да руки умелые, любые чудеса тебе по плечу. Короче, я, мол, буду твой ум, а ты — мои руки.

— О» кей, — отвечаю, — в смысле, согласен

Иду, значит, я с ведрами к избе, тропинка скользкая, ведра тяжелые, вот и думаю, как бы так сделать, чтобы вода в дом сама ходила. И слышу в голове голос: «А вода-то, она сверху вниз бежит. Ежели большущую бочку наверху выше всех домов поставить, а в нее такой машиной специальной, навроде водяной мельницы, воду из реки накачивать, так уж оттуда по желобам можно воду в каждый дом пустить». Собрались мы с мужиками, репу почесали, обсудили, деньгами скинулись, заказали у гномов такую бочку, да желоба закрытые железные…

— Трубы, что ли?

— Во-во, трубы. Так вот у нас в деревне водопровод и появился. А потом смотрю я как-то на самовар. Когда он закипает, из него такая струя пара свищет, крышку поднимает! А щука мне и нашептывает: «Так ведь этот пар можно и работать заставить!». Вот и паровая машина мне придумалась. Печеход мы ее прозвали, потому как на печь очень смахивает. С полей зерно на ней возили, да в плуг запрягали, молотить ее заставили. А потом пилу еще к такой машине приделали, вручную дров-то не напилишься, а зимы у нас ух какие студеные!

А государство в ту пору было у нас ма-а-аленькое, феодальненькое. И правил тогда нами царь Колян Второй, отец Марьюшкин. Прознал, значит, царь про чудеса в нашей деревне и повелел мне к нему явиться. Ну, я сажусь на печеход, в ту пору мы без рельсов, так, по земле на них ездили, и подруливаю на царский двор. Тут-то мы с Марьюшкой впервые увиделись и сразу друг друга полюбили.

Марьюшка опять слегка зарумянилась.

— Да ну тебя, Емеля. Гостям такие подробности совсем не интересны.

С печки спрыгнула не то Муська, не то Дуська. Лешек показал ей козу.

— А я не боюсь, — заявила Муська и устроилась у Лешека на коленях.

Спрыгнувшая следом за сестрой с печи Дуська облюбовала колени Вольфа, предварительно поинтересовавшись:

— А ты правда можешь в волка превратиться?

— Угу, — честно признался Вольф. — А у тебя есть красная шапочка?

— Есть! Только сейчас не превращайся, ладно?

— Ладно. Я потом, когда с пирогами к бабушке пойдешь.

Тем временем, Емеля продолжал свой рассказ:

— У царя, понятно, свои в голове тараканы. Война, говорит, скоро. А наши пушки стреляют уж больно медленно и не метко. И заряжать их тяжело. Коли придумаешь, как пушки скорострельными сделать, озолочу, министром сделаю. Тут мне щука в голове подсказывает: «Ежели, мол, порох и ядра не в дуло класть, а наделать снарядов заранее, да через казенную часть их заряжать, то скорость стрельбы не в пример выше станет. А ежели еще и прицел соорудить, то и меткость повысится». Короче, сделал я, как щука велела, и артиллерия наша сразу мощнее стала. И еще одну штуку придумали: печеход мы железом огородили от стрел вражеских, да от пуль и пушку на него поставили.

— Так это танк, что ли? — сказал я.

— Во-во. По-нашему короб. Короче, к войне мы были готовы во всеоружии, и когда заморский принц попер на нас, мы теснили его только так. А потом, когда принц уже был готов к капитуляции, уж не знаю, какая Коляну Второму, батюшке-то Марьюшкиному, блажь в голову стукнула, да только начал он вести сепаратные переговоры о перемирии.

— Прикольно! — прокомментировал Лешек.

— Ага. Да ладно бы так, он еще перемирия ради и Марьющку заморскому принцу в жены пообещал отдать, словно контрибуцию какую.

— Не выражайся, пожалуйста, — опять залились краской Марьюшка.

— А что я такого сказал? Вот и пойми ж ты! Словно блоха его какая укусила. Ну, этого мы стерпеть не могли, и весь народ тоже заволновался. Короче, бунт начался. А сдается мне, неспроста все это, кому-то оченно на лапу эти волнения были, словно все подстроено: бунты, восстания, митинги, правые, левые… Боярская дума всю ночь в царских палатах просидела, якобы решали, как государство спасти. А сами взаперти там квасили! Царя-батюшку в башню под арест посадили, а Марьюшке воевода помог бежать, мы с ней на лесной заимке схоронились. Наутро царь от престола отрекся и тайно бежал в Заморское королевство, где, по слухам, через несколько лет и скончался, царствие ему небесное (Емеля перекрестился, Марьюшка и девочки тоже). А боярская дума самораспустилась, и началась в нашем уже не царстве, а непонятном государстве жуткая анархия. Дьяк Милюка тогда призывал ему временные полномочия на власть дать.

Мы с Марьюшкой не стали в царские хоромы возвращаться, а зажили здесь, в этой избе. Не захотели мы в эту драку за власть ввязываться. Лично я всегда был далек от политики, да и Марьюшка к власти не стремилась. Нам и тут хорошо, слуги нам без надобности, водопровод есть, сортир, я извиняюсь, теплый, до витру в поле не бегаем. Щука подсказала, как механизм сделать, чтоб белье само стиралось. А еще я одну штуку затеял: хочу в подполе печь сложить, чтоб в котле воду грела, а из этого котла по трубам по всей избе тепло бы шло. Изба-то большая, одной печью не натопишь, а пять печек замучаешься топить, ведь верно?

— Тоже щука подсказала? — спросил я.

— Не, сам допер. Но я отвлекся. Началась, значит, анархия. И вдруг, как снег на голову, появился этот Бэдбэар…

— Великий волшебник, маг и чародей… — начал перечислять Лева.

— Да брось ты, нет у нас жуков-тараканов.

— А как были бы? — спросил я.

— О, видать ты не местный. Жуки-то, они не простые бывают, обученные. Они все слышат, все запоминают. У них в жо… э… в заду есть, как бы это сказать…

— Флэшка? — подсказал я.

— Вроде того. Запоминалка. Посидит он, жучок, тута, а потом летит прямо в канцелярию Бэдбэара и садится там на чудо-печь. И печь рассказывает все, что этот жучок видел-слышал, кто какую крамолу говорил.

— А чудо-печь тоже вы со щукой придумали?

— Не, это тролли. Они секрет знают, как делать чипы. Ни я, ни щука никак не допрем, в чем там фишка.

— Они выращивают биоорганическую культуру по планарно-нейрорефлекторной технологии, получается квазивитафибросгусток со свойствами логических элементов, запоминающих, либо арифметических устройств. Потом надо, чтобы на этот сгусток посмотрел василиск, сгусток каменеет и получается чип, в зависимости от функционального назначения размером от кирпича до макового зернышка, — выпалил Лешек.

Мы, разинув рты, не перебивая, выслушали эту тираду обычно немногословного и косноязычного Лешека. Яга была права, в чипах он разбирается.

— Тролли — очень обособленный народ, — продолжил Емеля. — Одни из немногих, они еще остались непокоренными. Если бы не секрет чипов, на них бы махнули рукой, а может, устроили бы им экономическую блокаду, и они бы вымерли. А так с ними приходится считаться, несмотря на то, что у них правит король, то есть монарх, и совсем нет свободы и народовластия. Так что Бэдбэар пока их не трогает.

Так вот, я и говорю, появился этот Бэдбэар. Говорят, он прилетел на огненном шаре и опустился прямо аккурат во дворе царского терема. И хоть мы уже, почитай, без малого тысячу лет не верим в древних языческих богов, народ заговорил, что это Ярилов посланник соизошел с небес. Короче, Бэдбэар быстренько приложил палец к носу и подобрал то, что плохо лежало — власть в нашем государстве.

— Позвольте, позвольте, — сказал я. — Я слышал, что Бэдбэар правит Алмазной долиной уже лет пятьдесят, а по вашему рассказу все это случилось сравнительно недавно.

— Двадцать пять лет, как минуло. Ну да, в этом году у нас с Марьюшкой серебряная свадьба, а все в тот год и случилось. А незадолго до того молва твердила, сойдет, значит, с неба получеловек, полубог и станет самым могущественным вершителем судеб людских, великим магом и чародеем станет.

— И стал?

— Почти. Он ввел свои порядки, развел канцелярщину и бюрократию, окружил себя серыми дьяками и этими, как их, секретарями. Он обюрократил всё! Придумал это, как его… Патентное бюро. Теперь все, что появляется в мире из научных открытий и изобретений — все должно вноситься в книгу патентов. Да вот беда: и славу, и деньги получает не тот, кто какую штуку выдумал, аль сделал, а тот, кто первый в книгу записался. Вот и получается, что печеход придумали не мы со щукой, а какой-то Стивыч, а дальнослов якобы изобрел некий Эдич, хотя я доподлинно знаю, что этот Эдич только в трубку алёкать изобрел, а дальнослов один леший выдумал.

— Я — леший, — сказал Лешек.

— Я знаю, что ты леший, — ответил Емеля.

Через минуту до него дошло.

— Ты?! Тот самый леший?!

— Ну да! Вот он, дальнослов-то, один из первых.

Лешек достал из кармана штанов корявый сучок.

— Могу тебе погудеть, могу еще куда. Бабе Яге только не могу, далеко больно, типа роуминга не хватает.

— Плохо без спутников, — съязвил я

Но мою реплику никто не расслышал. Или подумали, что я снова сетую на разлуку со своими друзьями.

Емеля долго тряс Лешеку руку и приговаривал:

— Рад, рад, очень рад! Не думал, что вот так вот, за этим вот столом… За это выпить надо! — и наполнил из кувшина наши кружки.

— Ну и вот, — продолжал он после небольшой паузы. — Стал он нами править, Бэдбэар-то. Первым делом, где огнем, где хитростью, подмял под себя все окрестные царства. Обозвал эти земли Алмазной долиной, а себя — ее Повелителем.

— А почему Властелин ночи?

— Не знаю. Для красного словца, наверное. Вот, потом принялся за покорение дальних государств. Говорил, что это святое дело, что мы приносим и людям, и нелюдям счастье, свободу и народовластие, что скоро все мы заживем богато и счастливо. Кое-кто, конечно, погрел на этом руки, но в целом мало что изменилось, только богатые стали еще богаче, а бедные — беднее. Непокоренными сейчас остались тролли, Шема Ханство, Кощеево царство и Заморское королевство Троллей он не трогает, потому что они тогда уничтожат секрет своей умной техники. Кощей силен, он ему просто не по зубам. Заморское княжество далеко, а Шема Ханство вот-вот падет, уж не мытьем, так катаньем он его достанет, будет еще одна провинция Алмазной долины.

— Кстати, а почему долина Алмазная, я что-то тут ни одного алмаза и не видел?

— Все алмазы в подвалах у Бэдбэара. Вы с какой стороны прибыли?

— С восточной.

— Видели горы, там, вдалеке, на северо-востоке?

— Ну, видели.

— Там живут гномы. Они добывают руду, плавят железо, медь, олово. Там же и заводы, где делают стальные слеги, отливают пушки, собирают печеходы и короба. А главное — добывают и гранят алмазы. Потом их с большими предосторожностями, с многочисленной охраной переправляют во дворец Бэдбэара. Этой зимой было одно дерзкое нападение на поезд, в котором везли алмазы, перебили охрану и украли целый мешок! Там же, на месте преступления, нашли и трупы троих бандитов, кто-то из шайки застрелил товарищей и скрылся. Так его и не нашли. А то, что мы тут, в Долине, все в алмазах купаемся, это элементарное запудривание мозгов провинциалам и народам потенциальных противников, чтоб сдавались легче.

— Ясно. Но ты так и не рассказал, для чего махолет строил.

— Махолет-то?. Сейчас расскажу, как раз подхожу к этой теме. Гномы, они очень трудолюбивы и неприхотливы. За свой труд получают гроши. Мне, кустарю одиночке, с ними не тягаться. Вот я и пошел на службу, нанялся к властелину придворным механиком. Сначала мне велели придумать, как музыку, что оркестр играет, в ящик упаковать, дабы потом ее без оркестра много раз можно услышать было бы. Подумали мы со щукой, подумали и решили, что проще всего музыку на вощеный валик записывать: раструб, мембрана, игла и валик с пружиной, вот и звукописец. А звукоигратель так же работает, только наоборот. Вы, наверно, их видели — такие звукоигратели в каждом трактире стоят.

— Видели, — ответил я за всех, припомнив хриплый фонограф из трактира.

— Бэдбэар мне за это и премию отвалил. Да вот беда, в патентную книгу все равно записали, что эту штуковину Эдич придумал, он же мой шеф непосредственный. Теперь ему идет процент с каждой продажи звукописца и звукоигрателя. Так вот, махолет. Потребовались Бэдбэару палубные летательные аппараты. Чтоб с корабля взлетать могли. Строит он сейчас корабль огромный для похода на Заморское королевство. Такой огромный, что целый город на нем поселить можно. И нужны ему на том корабле самолеты-разведчики.

— Так метла и антиграв, чего проще-то! — сказал Лешек.

— Нет, правителю надо, чтоб аппарат этот летал автономно и без всякой магии. И потом, ни в жисть Кощей ему антиграв не продаст. А нам со щукой тот секрет разгадать не по силам, тут ведь магия. Вот и приходится изобретать велосипед… То есть махолет. Конечно, можно поменять подход, ну в смысле пойти другим путем, типа ветряную мельницу положить на спину, лопасти раскрутить ей, она и полетит.

— В нашем мире, откуда я попал к вам сюда, такая штуковина есть, и она летает. Я имею в виду, что на ней можно летать Вертолет называется, — пояснил я.

— Серьезно? Жаль, я думал, что первый додумался до этой идеи. Только у меня пока нет движителя, который с должной скоростью эти лопасти раскрутил бы. Руками крутить замумукаешься. Паровая машина не подходит, тяжела больно и оборотов мало… Но и это, в конце концов, не проблема, покумекать можно, идея уже есть. Просто, честно говоря, мне хочется весь этот процесс, мягко говоря, саботировать, то есть направить разработку по заведомо ложному пути. Эдич все равно не допрет, что его водят за нос.

— Не допрет, — согласился Вольф, — полгода-год. А дальше?

— Все равно будет с пеной у рта доказывать Бэдбэару перспективность создания махолета. И получать от него пистоны за неудачи.

— Он же на тебе потом и отыграется, — предположил Лева.

— И пусть его, я человек подневольный, мне не привыкать. Зато хоть какое-то моральное удовлетворение.

— Что-то я все больше убеждаюсь, что этот Бэдбэар не такой уж и всесильный маг, — произнес я.

— Боюсь, я вас разочарую, но он вообще не маг…

— Ты чё, серьезно? — Лешек испуганно округлил глаза.

— Простите, если я наступаю на святое. Можете не придавать моим словам большого значения, возможно, это субъективно.

— А если так, то не наплевать ли мне тогда на его поручения и не попытаться ли самостоятельно пробраться к Кощею?

— А что за поручения и зачем тебе к Кощею?

Настало время и мне вкратце поведать свою историю. Я не стал утомлять слушателей подробностями, рассказал только самое основное и закончил повествование описанием визита к великому и ужасному.

— Да-а, — протянул Емеля. — Ну, для чего ему Шема Ханская царевна, тут, как говорится, без комментариев: и девушка симпатичная, и наследница престола… Молодильные яблоки (а что, как не молодильные яблоки эти самые плоды древа из садов Хой Ёхе?) — это для того, чтобы не ударить лицом в грязь и покорить сердце молодой красавицы. Но зачем ему понадобился прибор управления погодой? Уж, небось, не для развития сельского хозяйства в Алмазной долине…

— Так эта разработка НИИКоГО предназначена для управления погодой?

— Да. И запрещена к использованию конвенцией белых магов повсеместно, поскольку может нанести огромный вред природе и привести к экологической катастрофе вселенского масштаба. Опытный маг и безо всяких приборов умеет вызывать дождь, грозу и даже небольшой смерч, но локального масштаба и на небольшой промежуток времени. А ежели по своей прихоти кому в башку взбредет климат изменять, так это уж, извиняйте…

— Короче, я влип в дерьмо по самые уши, — мне стало себя жалко. — Не выполнить его повеление — не одолеть Кощея, а выполнить…

— А если этот Бэдбэар окажется простым кидалой, типа получит свое и спасибо не скажет? — похоже и у Лешека проснулось неверие в великого мага.

— У нас с ним договор, — напомнил я.

— Договор… — повторил Емеля. — Он хозяин своего слова, он дал, он и взял назад. Но то, что он знает лазейку к Кощею, это точно. У него есть серый дьяк, Милюка, тот с Кощеем уж триста лет не в ладах и по слухам знает ахиллесову пяту Кощея.

— Пяту? — удивился я, — а я всегда считал, что у Кощея — яйцо слабое место.

— Это я образно. Но и зная этот секрет, одолеть Кощея непросто. Ходят слухи, что у Милюки, у дьяка этого, есть Книга Судеб, в которой прописано, что одолеет Кощея человек не от мира сего, ну, то есть, не из нашего мира. Может это ты и есть?

Книга Судеб…, задумался я. Чушь все это собачья. Но верить хочется. Не владея всей информацией, я уже смирился с тем, что приходится плыть по течению и выполнять все сваливающиеся на меня миссии с рьяным энтузиазмом исполнительного студента-практиканта. Стало быть, и от возложенного на меня Бэдбэаром поручения не убежать, придется расслабляться и получать удовольствие. Ну и ладно, буду его получать. В конце концов, на дворе лето, тепло, экологическая обстановка в этом районе нормальная, воздух чистый, путешествие продолжается, я пока живой, здоровый, полон сил и храню в сердце надежду увидеть своих друзей такими же как и я, — живыми и здоровыми.

— Наплевать на поручения Бэдбэара тебе нельзя, — как бы в подтверждение моих догадок произнес Емеля. — Ты у него под колпаком. Маг он, может, и посредственный, но интриган опытный, к тому же у него есть и немагические рычаги воздействия на людей — тайная полиция, жуки, спецагенты, наемные убийцы… Уж коли ты подписал контракт, он тебя и под землей достанет.

Дверь в избу отворилась, и вошел молодой парень, лет восемнадцати с огромным фингалом под левым глазом.

— А вот и Степа, наш старшенький, — сказала Марьюшка. — А что у тебя с глазом, сынок?

— Как чего, — ответил за Степу Емеля. — Опять митинговал, наверно.

Степан понурил голову и опустился на лавку.

— Ну скажи, сынок, зачем будущему коммерсанту соваться в политику?

— По-видимому, гены, — предположил Емеля. — Ведь царский же внук, все-таки.

— В стране должно быть истинное народовластие, это будет способствовать развитию частной собственности и свободного рынка, — продекларировал Степан.

— Нет, не гены, — прокомментировал Лева. — Монархию отрицает.

— А у вас что, нет свободного рынка и частной собственности? — удивился я, ибо мне, на первый взгляд, показалось, что строй в этом государстве вполне капиталистический.

— Недостаточно, — ответил Степа. — И вообще, в этой стране должна быть изменена вся политическая система. Власть не может принадлежать одному узурпатору. Ее необходимо передать народному собранию.

— Сын, твоя задача — получить образование и начать трудовую жизнь, — назидательно произнес Емеля. — Тогда я смогу с чистой совестью отправиться к праотцам. Плетью обуха не сломишь. Доброе ли дело от стражников тумаки получать?

— Ничего, им тоже досталось.

— Да пойми, они не противники ваши, у них работа такая — порядок поддерживать. А вы, понимаешь ли, безобразия нарушаете!.

— Наоборот, мы боремся за порядок…

— Ну ладно, хватит. Перед гостями стыдно.

— Да вы уж извините, засиделись мы чего-то, — сказал я. — Пойдем, пожалуй. До свидания. Даст Бог, еще встретимся.

— Счастливый путь, не забывайте нас. Если что, милости просим, чем можем — поможем.

— Спасибо!

* * *

На улице совсем стемнело. Лично я уже перестал ориентироваться в чужом городе. Удивительное дело, в лесу найду дорогу с закрытыми глазами (я не хвастаюсь: то, что мы с Лешеком плутали вокруг путеводного камня, так это все потому, что я даже предположительного направления тогда не знал), а вот в городе могу заплутать в два счета. Так что, вся надежда была на Леву, он единственный из нас бывал в этом городе и поэтому уверенно вел нашу группу обратно в гостиницу.

Немного ослабла лямка рюкзака. Я остановился, чтобы подтянуть ее.

— Давай понесу! — предложил Вольф.

— Да ладно, управлюсь. Лямку подтяну только. Вы идите, я сейчас догоню.

Благо, что, наконец, я стал узнавать знакомые места. Ребята пошли вперед. Я подтянулремешок, застегнул пряжку и привычным движением закинул рюкзак на спину. Внезапно откуда-то из темноты вынырнул небольшого роста человек и занудно зашепелявил:

— Подари мне амулет! Ну, подари, чего тебе стоит! Он тебе без надобности, наоборот, принесет несчастье. Подари, подари, а? Я тебе что хошь сделаю, подари!

Незнакомец был закутан в черное, лица не разглядеть, но голос показался мне знакомым, шепелявил и гундосил он преднамеренно, стараясь быть не узнанным. Из-под плаща блеснуло лезвие кинжала.

— Подари по-хорошему, хуже будет!

— Напугал!

Я приготовился отразить атаку и нанести ответный удар, но тут послышался голос Вольфа:

— Иван, ты в порядке? А этому чего здесь надо?

Незнакомец, оценив изменившуюся обстановку и уяснив превосходство сил противника, исчез в темноте.

— Что это за хмырь?

— А пес его знает. Охотник за предметами старины.

Я сунул руку в задний карман, проверяя, на месте ли амулет. Артефакт был на месте… То есть как на месте?! Я же сам лично положил его в сейф в кабинете Великого и так далее. У ближайшего фонаря я достал амулет из кармана, чтобы рассмотреть повнимательнее. Да, сомнений нет, он самый. Ну ни фига себе, чудеса в Решетове, елки-моталки!

Глава 10. В НОВЫЙ ПОХОД

— Ну что, первым делом рванем за фруктами?

— Резонно.

Мы сидели в моем номере уже далеко за полночь. Всё было готово для того, чтобы выступить в путь рано утром и покинуть мегаполис первым печеходом. Но от возбуждения, принесенного насыщенным событиями днем, всех одолела бессонница, поэтому мы решили собраться вместе, попить чайку и посовещаться на тему, что день грядущий нам готовит.

— Почему за фруктами? — спросил Лева.

— Это достаточно компактный артефакт, с собой таскать удобно, — пояснил я. — Кто знает, каких размеров прибор управления погодой, а уж носиться по садам и всяким там НИИ в компании вопящей девицы, так вообще тронуться можно.

— А эти фрукты срок годности имеют? Не протухнут они у нас в дороге?

— А пусть даже и протухнут, это в контракте не оговорено. Нам сказано принести, мы принесем. Если эти яблоки, или там груши, надо лопать свежими, пусть сам отправляется в сад и жрет прямо с ветки.

Рано утром восточный экспресс унес нас к одноименным границам покидаемого нами государства. Хорошо, что здесь не додумались еще до виз, таможен и прочей ерунды. Точнее, таможня была. Но там только взималась пошлина с товара, ввозимого телегами и вагонами, а до ручной клади, даже до рюкзака дела никому не было. Большое упущение со стороны Ужасного и Могучего, надо сказать.

Поездка длилась несколько часов, и полуденное солнце уже не шутя припекало, когда поезд прибыл на конечную станцию. Это был тот самый вокзал, с которого мы отправлялись позавчера поздним вечером. Я оглядел безоблачный небосвод на предмет, не летает ли где знакомая трехголовая птичка. В воздушном пространстве все было спокойно.

— Ну что, Лешек, покажи направление. Ты ж, вроде как, знаешь, где эти чертовы сады, — сказал я, доставая карту.

— Они не чертовы, а как бы даже совсем наоборот, — поправил меня Лешек и ткнул пальцем в район карты, который, судя по топографическим знакам, представлял собой весьма заболоченный участок местности.

Я достал компас, чтобы привязать карту к сторонам света.

— Не парься, — сказал Лешек. — Вон туда двигать надо.

Впереди маячил дорожный указатель со стрелкой «Николаево, Нидвораево», в этом направлении вела и дорога, по которой мы сюда явились. Узловатый палец Лешека указывал немного левее, через широкий луг в сторону синеющего вдали леса, куда уходила едва заметная тропинка.

— В ту сторону ковры не летают? — с надеждой в голосе спросил я.

— Нет, — ответил Вольф. — Севернее и южнее — пожалуйста, Даже восточнее, у Синя моря. А туда нет.

— Жаль! — я покосился на стоящий рядом в дорожной пыли увесистый рюкзак.

— Лошадей брать будем? — спросил Лева.

— А зачем, у нас же сапоги есть, — напомнил Лешек.

— Так одна пара всего.

— А мы по очереди.

— Это как?

— Слушай сюда. Андреич надевает сапоги и берет меня на закорки…

— А рюкзак?

— А я — рюкзак. Мы бежим две-три версты, скидываем сапоги, оставляем на тропинке…

— Сопрут!

— Да некому тут переть. И спокойно идем дальше. Вы с Левой доходите до сапог, кто-то из вас их надевает, берет другого на закорки, вы обгоняете нас, бежите еще две версты, оставляете сапоги, идете вперед, потом мы обгоняем вас…

— И что нам это дает?

— Выигрыш во времени. Почти вдвое.

— Все равно стремно как-то сапоги без присмотра бросать.

— Тогда сделаем так: кто-то берет меня на закорки, мы бежим две версты, потом я в сапогах бегу назад, следующий оттаскивает меня вперед, потом я снова…

— Короче, — подытожил Вольф. — Ради экономии финансовых средств и придания мобильности нашему отряду, покупаем двух коней. Один, разведчик, бежит в сапогах, двое едут верхом, а лично я и волчьей шкуре достаточно быстро передвигаюсь. А за двумя лошадьми и ухаживать проще, и прокормить легче.

К маклеру договариваться насчет лошадей послали Леву.

— Зря, — сказал Лешек. Он предлагал пойти Вольфу, но того одолел острый приступ лени. — Сейчас приведет таких же кляч, навроде той, на которой сюда ехал.

Но, к счастью, он ошибся. Леве удалось сторговать у маклера за умеренные деньги двух довольно резвых вороных кобылок. Мы с Лешеком навьючили их и разместились в седлах. Серая шкура Вольфа молнией метнулась вперед, а сапоги-скороходы первым примерил Лева. Едва он натянул второй сапог, как мы тотчас же потеряли его из виду. Пустив лошадей легким галопом, мы отправились следом за нашими товарищами через луг к лесу. Когда кроны деревьев сомкнулись над нами, мы перешли на рысь, выстроившись друг за другом, и узенькая тропинка повела нас сквозь чащу.

Часа через пол мы встретили наших друзей — они устроили первый привал. Лева сидел на берегу лесного ручейка, опустив в воду босые ноги, и сломанной веткой отмахивался от комаров. Волк, вывалив язык, что называется на плечо, тяжело пыхтел рядом, лежа на травке.

— Сколько можно вас ждать? — ворчливо произнес Лева. — Кто следующим побежит?

— А ты чего? — спросил Лешек.

— Я? Да ничего. Просто подумал, может еще есть желающие…

Следующим желающим вызвался я, очень уж интересно было опробовать новое средство передвижения. Но тут же убедился, что дело это не такое уж и простое, как кажется с первого взгляда. Во-первых, необходимо удержать равновесие во время старта. Как только пятка второй ноги коснется супинатора, тут же ноги убегают из-под тебя, будто вступаешь на ленту эскалатора, пущенного с очень большой скоростью. Во-вторых, все маневры нужно начинать загодя, учитывая силы инерции. В этом я убедился на собственном опыте через несколько секунд после старта, обняв толстый ствол дерева. Когда звезды перестали кружиться перед глазами, а мозг восстановил способность воспринимать окружающий мир, я услышал смех сзади и увидел свои скороходы метрах в десяти впереди. В-третьих, при движении по лесу, много неприятностей доставляют ветки, неуклонно намеревающиеся выколоть глаз. Есть у скороходов и достоинство, облегчающее жизнь — при включении кроссового режима они сами отслеживают рельеф местности и никогда не спотыкаются. К тому же, в этом режиме скорость передвижения ограничена значением порядка 60 км/час, что для новичка немаловажно. В чистом поле их можно разогнать и до ста двадцати, то есть любой всадник на лучшем скакуне отдыхает. Но через полчаса пробежки ступни ног загудели, просто вот-вот отвалятся, поэтому я стал подыскивать место для отдыха с непременным условием наличия ручейка с прохладной водой.

Друзья догнали меня нескоро. Сначала в лесу раздалось пыхтение паровоза без глушителя. Это Вольф с волочащимся по земле языком протрусил мимо меня и упал в прохладную воду. Спустя минут десять появились всадники. Волк поднялся из ручья, отряхнулся, окатив нас фонтаном брызг, и стал человеком в мокрой форме французского кирасира.

Когда закончился наш короткий привал, сапоги надел Лешек. То ли у нечисти в генах умение пользоваться всякими магическими штучками, то ли опыт уже имелся, но сапоги его слушались. Лешек быстро удалился от нас по замысловатой траектории, мы же, не спеша, двинулись следом за ним.

Для ночевки мы выбрали уютное тихое место в устье ручья, впадающего в небольшое лесное озерцо. Судя по карте, к садам Хой Ёхе мы приблизились весьма существенно — еще каких-нибудь полсотни верст и мы приблизимся к ним вплотную. Пока мы с Лешеком занимались обустройством лагеря, дрова-тополя там и все такое, а Вольф все еще приходил в себя, валяясь на траве с высунутым языком, Лева наудил в озере карасей. Отужинав ухой и жареной карасятиной, мы уже собирались предаться объятиям Морфея, как вдруг с озера донесся громкий плеск.

— Ух, ни фига, заява! — воскликнул Лешек. — Какая рыба плещется. А ты, Лева, мелочь какую-то надергал!

Плеск повторился.

— А как это озеро называется, — спросил я, — случайно не Лох-Несс?

— Да это вовсе и не рыбы, — сказал внезапно оживший Вольф. — Похоже, стая дельфинов плывет сюда.

— Дельфины в озере? — возразил я. — Ты меня удивляешь!

Тем временем плеск усилился, и послышались девичьи голоса.

— Девочки! — воскликнул Лева.

— Русалки, блин! — Лешек замысловато выругался, припомнив в выражениях и неизвестную в природе нечисть. — Только этого не хватало. Бежим отсюда!

Он вскочил на стреноженную лошадь и попытался выслать ее в карьер. Вороная кобылка сначала оторопела от такой наглости и попыталась, даже, сделать шаг, но быстро пришла в себя, подкинула задом, и Лешек приземлился в заросли лопухов и крапивы.

— Ну вот, началось, — проворчал он, потирая ушибленный зад.

Плеск на озере сменился шлепками по илистому мелководью, и с берега донеслась какая-то возня. Было бы очень любопытно взглянуть, как эти однополые ластоногие будут забираться на крутой бережок, но тревога Лешека передалась нам и заставляла сидеть не шевелясь.

Тем временем, цепляющееся из последних сил за верхушки сосен на противоположном берегу, солнце осветило косыми лучами силуэты женских фигурок, выбирающихся на высокий берег. Тут же поляну заполнили их голоса:

— Ой, девочки, а наше место, похоже, занято!

— Как занято?

— А вон тут сидят.

— Вы кто такие? А ну, убирайтесь с нашего места!

— А как вы докажете, что это место ваше? — вспомнил я фильм «Три плюс два» и подумал: «Сейчас заставят бутылку из-под шампанского выкапывать!».

— А никак! Живем мы тут и всё! Ясно?! — воскликнула одна бойкая девчонка.

— Какие же это русалки? — понизив голос, я толкнул в бок Лешека. — У них ноги есть!

— Сейчас ты все поймешь!

Последняя девушка поднялась с берега на нашу поляну. Их оказалось пятеро. Каждая держала в руке нечто, напоминающее огромную обезглавленную рыбу, по длине достающую им до пояса.

— Это у них такие гидрокостюмы с моноластой, — шептал мне на ухо Лешек. — Они их как бы только для плавания надевают. А так, девчонки как девчонки. Только сволочи. Мужиков не любят. Когда у них брачный период, они мужиков завлекают, чтобы забеременеть, а потом топят. И если кто мальчишку родит, тоже топят. Ребенка в смысле. Эти твари под водой дышать умеют, блин. Правда, сезон спаривания у них, кажется, еще не начался, но все равно, бежать отсюда надо!

Мы стояли в растерянности, словно завороженные смотрели на стройные фигурки на фоне тускнеющего заходящего солнца, но в душе отчего-то сидела тревога, было немного не по себе и на самом деле хотелось смыться. Девушки развесили свои хвосты на ветвях деревьев, отжали волосы. У каждой оказался в стволе дерева встроенный шкафчик, оттуда они достали какие-то балахоны и, надев их, скрыли от нашего взора все свои прелести.

— А вы уж, небось, и повеселиться решили, — сказала одна бойкая русалочка. — Фиг вам! А ну, проваливайте!

— Да ладно тебе, Светк, — сказала другая. — Костер горит, обсушимся, погреемся, может, пожрать чего дадут.

— Увы, сударыни, весь ужин мы уже съели, — учтиво признался Вольф. — Зато выпить найдется.

— А мы не пьем, — призналась одна.

— Помалу! Ха-ха! — добавила другая.

По загоревшимся глазам Вольфа я понял, что он решил оттянуться и зажигает. Лично мне идея с вечеринкой не улыбалась — «русо туристо, облико морале!». Это во-первых, а во-вторых — не до девиц мне теперь, мне Катьку выручать надо. А вот Лева, кажется, склонен был поддержать оборотня в его начинаниях, бросив несколько кокетливых реплик.

— Идиоты, — проворчал себе под нос Лешек. — Завтра кто-то из этих развратников точно в озере плавать будет. Раздутый, как пузырь. А, может, оба…

Но, как ни странно, ретироваться с поляны Лешек не торопился и даже, по просьбе Вольфа, извлек из своей поклажи нашу старую знакомую — неиссякаемую баклажку. А лично я, пожелав всем спокойной ночи, отправился почивать в палатку. Упаковываясь в спальник, я слышал, как снаружи начиналось веселье. Вольф произносил галантные тосты, Лева травил сальные анекдоты. Время от времени раздавались взрывы девичьего смеха и хмурые реплики Лешека.

— А среди вас, кажется, был еще один, — прозвучал голос той, которую называли Светкой.

— Он уже спит давно, — ответил Лева.

— А мы сейчас разбудим!

Блин, только этого еще не хватало!

— Эй, тут есть кто? — раздалось у входа в палатку. — Тук-тук!

Вжикнул замок «молнии».

— Нет, никого нет, — сонно отозвался я.

— А я знаю, что есть. Как дела, почему не веселимся?

Девушка уже застегивала «молнию» изнутри.

— Настроения нет.

— А я подниму. Я все могу, ты переживешь со мной незабываемую ночь!

— И она будет моей последней?

— Фу, глупый какой! Всё это сказки, выдумки, страшилки для маленьких. Мы совсем не опасные, мы очень милые и добрые существа. Ну, как настроение, поднимается?

— Нет.

— Ну почему? Я так стараюсь!

— Слушай, уйди, а!

— Фу, какой противный! А мне скучно. Эльвира с Лешеком хороводится, она у нас младшенькая, сто семьдесят лет всего, совсем девочка. Галина с тем, что анекдоты травит, только он тоже бука, женатый, говорит. Дашке с Машкой зато больше всех повезло, они с оборотнем вашим. Вот мужик, так мужик.

— Ну и ступай к нему, третьей будешь.

— Не хочу. Я с тобой хочу.

— Со мной облом. У меня невеста есть, я ей изменять не собираюсь.

— Ну и дурак. Невеста — не жена. И вообще, где невеста, а где ты. Может она тебе там и направо, и налево…

Бить женщин не в моих правилах. Я только намотал на руку ее косу, потянул и прошипел;

— Пошла вон!

Другая бы на ее месте завопила от боли, но эта только возмутилась:

— Как я пойду, когда ты меня за волосы держишь? Расслабься и получай удовольствие. Ты такого еще не испытывал, я уверяю. Сам потом в благодарностях рассыпаться станешь. Скажешь, не знаю, чем и благодарить. А я знаю, чем!

— И чем же?

— Не скажу!

— Ну и не надо. Всё, не мешай спать, уходи.

— Слушай, а может, ты импотент?

— Точно! Да, я импотент. С детства.

— Так я тебя вылечу. У меня тут одна штука есть. Погоди, я мигом!

Она выпорхнула из палатки.

— Свет, иди к нам! Свет, иди, выпьем! — раздались голоса снаружи.

Ну, слава Богу, отстала, наконец. Я застегнул «молнию» за незваной гостьей. «Комаров только напустила, зараза» — подумал я и поуютнее упаковался в спальник. Но радоваться пришлось недолго, «молния» снова открылась.

— Вот, смотри, что у меня есть! — сказала русалка Света, подползая ко мне. — Иноземное средство! С этой штуковиной вождь Туа-тао с двенадцатью женами справлялся!

Боже милостивый, знакомая вещица! Это же мой пузырек паленого пантокрина! Тугая коса русалки снова оказалась намотанной на мою руку.

— Больно же, дурак!

Ага, завопила!

— Кто тебя подослал, говори!

— Никто! Отпусти, больно!

— Бородатый, в лохмотьях? — я еще сильнее потянул ее гриву. — Ты должна меня соблазнить, а я за это подарить тебе амулет Золотого Льва?

Русалка разрыдалась.

— Он мою мать взял в заложницы! Он ее убьет, если я утром не принесу!

— Тьфу ты, твою мать! — невольно вырвалось у меня. — Ладно, не реви. Что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее, как говорят. Иди спать. Где вы, русалки, обычно спите?

— На деревьях.

— Вот, лезь на дерево и спи. Освободим твою мать. В крайнем случае, убьем этого подонка.

* * *

Утро выдалось безрадостным и хмурым, что было очевидно даже сквозь полог палатки. В палатке я был не один. Не ушла, что ли? Впрочем, нет — это Лева тихонько похрапывает, я так крепко спал, что даже не услышал, когда он забрался в палатку. Будить, не будить? Ладно, пусть еще немного поспит. Я выбрался наружу. Небо затянули плотные облака, было зябко, даже парило изо рта. Но от костра доносились вкусные запахи, это Вольф уже бодрствовал и готовил свой фирменный завтрак — жарил на вертелах двух зайцев.

— Слушай, — хитро подмигнул он мне. — Что ты там с ней вытворял, чего она так орала?

— Да ничего особенного, проводил воспитательные беседы на моральные темы, а заодно работал инквизитором. Знаешь, для чего была устроена вся эта давешняя вакханалия?

— ???

— Чтоб я ей амулет вождя краснорожих подарил.

— Деваха красивая, она того стоит… — закатил к небу глаза Вольф. Но тут же опомнился. — Что ты сказал?!

— Вот именно. Даром на этой планете ничего не бывает. Но что самое поганое, Светкина мамаша в заложницах у этого мерзавца. Я имею в виду того толмача из племени дикарей, помнишь? Людоеда-то он подговорил. И когда от Емели шли, это он ко мне приставал. Ему позарез нужен этот амулет, он и пускается во все тяжкие. Слушай, надо что-то сделать, я ей пообещал.

— Разберемся. Мальчики, девочки! Подъем! Завтракать!

С деревьев, словно груши, ссыпались Машка, Дашка, Галина и Светка. Собственно, кроме Светки, я даже не знал, кто из них, как говорится, кто. Поодаль зашевелилась куча сухой листвы. Из-под этого вороха появились Лешек и, очевидно, Эльвира. Оба хмурые как нонешнее небо над головой. Да и вообще, в атмосфере чувствовалась некоторая тревога и напряженность. Кто с бодуна, кто от навалившегося груза проблем, но все были грустны и молчаливы. Завтрак прошел в гробовом молчании, а после трапезы русалки вопросительно посмотрели на меня.

— Короче, сделаем так, — сказал я. — Где он ее держит?

— На том берегу озера. Почти у воды.

Я из укрытия просканировал противоположный берег через подзорную трубу. Ага, вот и он, наш знакомый толмач, сидит около воды, в руках ружье, вглядывается в наш берег. А вон и седая русалка привязана к дереву прямо в этой, как ее, моноласте.

— Гад! Он что, всю ночь держал ее привязанной к дереву?

— Нет, — ответила Светка. — Вчера он велел ей влезть на дерево, а сам сидел внизу с мушкетом и караулил.

— Все равно — гад!

— Короче, сделаем так. Вольф, ты у нас лучший кавалерист, тебе и быть спасателем. А я подстрахую с пистолетом. Если что, возьму грех на душу, застрелю эту сволочь.

— Может сразу так и сделать?

— Нет. Вдруг промахнусь, вдруг осечка…

— Я не промахнусь, — Лева кивнул на свой дробовик для охоты на безвздоховых одноруков.

Я вспомнил разлетевшуюся в прах голову людоеда. Мне стало дурно.

— Не надо, мокрое дело — последнее дело.

Я срезал с конской сбруи медную бляху, отполировал ее о мягкую замшу крыла седла и протянул Светке.

— Это будет обманка.

А потом было вот что. Светка подплыла к противоположному берегу и до пояса высунулась из воды.

— Эй! — она покрутила в воздухе начищенной бляшкой. — Я дарю тебе этот амулет безвозмездно, то есть даром! Лови!

И швырнула ее в воду около берега. Толмач метнулся к брошенному предмету. В этот момент Вольф верхом на лошади выскочил из засады, улюлюкая и размахивая топором. Он рубанул по веревке и крикнул:

— В воду, живо!

Сделав вольт к берегу, он сапогом толкнул толмача в прибрежную тину, подхватил что-то с земли и скрылся в лесу. Обе русалки исчезли тем временем в темной воде. За всем этим я наблюдал из густых зарослей дикой ежевики, держа наготове заряженный пистолет. Всё прошло гладко, можно было выходить из засады и возвращаться к биваку.

— А я-то все думал, почему он постоянно за нами поспевает? — сказал Вольф.

Когда я вернулся на нашу полянку, он уже сидел в компании Машки и Дашки на крутом бережку, свесив ноги, глядел на озеро и попивал чаек.

— И почему? — поинтересовался я, присаживаясь рядом.

— А вон! — он кивнул в сторону палатки, где стояла вторая пара сапог-скороходов. — И мушкет его я прихватил.

— Эй, долго вас еще ждать?! — вынырнула из воды Светка.

— Сейчас, сейчас, — ответила не то Машка, не то Дашка.

— Ну, всё, мальчики, пока!

Обе, оставив в деревьях-шкафчиках свои балахоны, влезли в «гидрокостюмы» и помахали нам ручками. Галина, отвергнутая Левой, уже плескалась в озере вместе со Светкой и пожилой русалкой, а Эльвира, вцепившись в Лешека, все никак не могла с ним распрощаться. Чтобы не смущать молодых, мы втроем пошли сворачивать лагерь.

— Теперь у нас две пары сапог-скороходов! — все не мог нарадоваться Вольф. — И мне не придется на своих четырех носиться по лесу!

Первый переход в сапогах бежали Лева и Вольф, а мы с Лешеком трусили следом на лошадях. Лешек был какой-то угрюмый и озабоченный. Несколько минут мы ехали молча, потом я не выдержал, спросил:

— Ты чего, влюбился?

Лешек печально кивнул.

— А грустишь чего?

— Мы же с ней разной расы. Она русалка, я леший.

— Ну и что, какие проблемы? Пусть она станет лешачихой, или ты — водяным.

— Не знаю. Сложно все…

— Или поступайте оба в университет на болотный. Станете вдвоем кикиморами.

— Отвяжись. Без тебя тошно.

— Ну, как знаешь…

— Кстати, толмач наш знаешь кто?

— Сволочь.

— Это сабо самой. — Лешек всегда так говорил: «сабо самой», это не опечатка. — Он Светкин отец. Мамаша Светкина тогда влюбилась, нарушила закон, не стала топить его. И вот чего из этого вышло.

Я хотел пошутить на тему, что, мол, его Эльвира тоже пожалела, не утопила в этот раз, но передумал. Парень не в том расположении духа, чтобы воспринимать шутки адекватно.

Глава 11. ФРУКТОВЫЙ САД

Карты правду говорят, однако. Я имею в виду географические карты. Через три перехода мы на самом деле добрались до весьма престранного и очень недоброго места. Мы стояли у обрыва, а перед нами зияла совершенно бездонная пропасть. Внизу шевелилось густое сиреневое облако тумана, поэтому дно пропасти разглядеть не представлялось никакой возможности. Какие-то розовые облака поднимались вверх и висели на уровне обрыва несколько мгновений, после чего внезапно таяли. Через минуту на их место поднимались новые. До противоположной стороны обрыва было метров триста. Там и виднелись сады.

— Это и есть сады Хой Ёхе?

— Они… — Лешек поскреб затылок, остальные скребли щетины, а я вглядывался в подзорную трубу.

— Что видно?

— Вижу ограду из железных прутьев. Ворота. Ворота открыты, но проход загораживает натянутая цепь. Ну, как обычно на автостоянках делают: ворота каждый раз открывать-закрывать не надо, а автомобили проехать не могут. Если кого-нибудь нужно пропустить, опускают цепь и все.

— Чего ты там бубнишь?

— Ничего. Ворота и цепь вовсе даже и не железные, а золотые. А дальше две яблони, вот и весь сад. А стволы обеих яблонь обвил питон, нет, анаконда сухопутная, короче, мутант кокой-то, змеюка, длиной метров тридцать, не меньше. С зубов яд капает, от него трава вянет, куда накапало, — я сложил трубу. — Почему вообще говорят «сады», во множественном числе? Два дерева, это что, уже сады?

— Так ведь, смотря кто за чем пришел, — сказал Лешек. — Короче, бабушка мне рассказывала когда-то, тут целебные дерева растут на все случаи как бы жизни, ото всех болезней спасают. Вишни от поноса, сливы от золотухи, груши — от мужского бесплодия…

— А у нас в деревне, — сказал Лева, — один мужик, он с бабой двадцать лет прожил, а детей все не было. Так тот груш объелся и помер…

— Не те груши ел, — пояснил Лешек, — Не хойёховые. А тут так: кто за чем пришел, тому тот сад нужной стороной и открывается. Нам груши-сливы не нужны, нам яблони открылись, понятно?

— Не совсем, — сказал я, но чтобы остановить поток пояснений открывшего было рот Лешека, добавил: — Но подробности меня в данный момент не интересуют. Лучше посоветуйте, как на ту сторону перебраться. Очень некорректно себя ведет этот сад. Повернулся нужной стороной, а войти не дает, дразнит что ли?

Я поднял с земли камень и швырнул его в пропасть. Звука падения мы так и не услышали.

— Мост рубить надо, однако, — предложил Лева.

— Таких и деревьев-то нет, чтобы перекинуть дотуда!

— Тогда в сапогах-скороходах разбежаться и прыгать.

— Ага! Может, покажешь как?

— Тихо-тихо, — успокоил нас Вольф. — Знаю я, как туда добраться. Для этого нам потребуются две вещи. Во-первых — златогривый конь, а во-вторых — меч-кладенец. Златогривый конь может прыгать по облакам, которые поднимаются из ущелья, только так ты переберешься на ту сторону, по-другому — никак. Метлы и ковры-самолеты здесь не летают, от магии место заговоренное. А Емеля свой махокрыл еще не достроил. А как окажешься на той стороне, повторяешь то, что я намедни проделал, спасая русалку. То есть, перепрыгиваешь через цепь и кавалерийским наскоком срубаешь змею голову, рвешь яблоки и быстро назад, потому как, спустя несколько мгновений, у змея отрастет новая голова. Если он успеет укусить коня, ты на той стороне так навек и останешься. А если тебя — сам понимаешь.

— Понимаю. Конь там навек и останется.

— Да нет, конь-то назад прискачет…

— Короче, дело за малым — найти меч-кладенец и коня.

— Дай-ка сюда карту, — сказал Лева.

— Вот, — он ткнул ногтем в топографический знак, изображение лесного массивчика. — Семь верст отсюда — поляна. Там дуб растет, на нем сундук, а в нем и меч.

— Охрана есть? — спросил Вольф.

— Двое из ларца. Оба — тупее того дуба.

— Тогда поехали, добудем сначала меч, а потом за конем. Знаю я, где тот конь обитает. Помогу достать, но только напрокат.

Дуб оказался высоченный, да иначе и быть не могло. Сундук раскачивался на золотых цепях в густой кроне почти под небесами. Около дуба из высокой травы выглядывала крышка ларца. Едва мы приблизились метров на десять, крышка откинулась, и из ларца появились два здоровенных детины, оба с одинаковыми физиономиями, на которых было запечатлено выражение сонно задумавшейся двухпудовой гири. Как они помещались в столь небольшом по размеру ларце, чем там питались и чем дышали, оставалось загадкой.

— Стой!

— Кто!

— Идет!

По очереди отчеканили оба.

— Добрые люди мы, — ответил за всех Вольф. — Меч нам нужен. На время…

— Скажи…

— Пароль!

— Пароль, — пожав плечами, произнес я.

Почесав в затылках, детины в один голос ответили:

— Проходи!

Они исчезли в ларце, и крышка за ними захлопнулась. Подойдя к дубу, я пытался сообразить, как мне добраться до сундука. Гигантское дерево дало бы фору Останкинской телебашне — в комле обхватов десять, не меньше, а ближайшая ветка на высоте третьего этажа. Хорошо, что со мной всегда мой рюкзак, в котором имеется куча всякого нужного барахла, в частности, там есть основная веревка. Пятидесяти метров должно хватить.

Увидев мои тщетные попытки закинуть на ветку конец веревки, Вольф иронически заметил:

— Что ты делаешь, Ваня? Зачем тебе вешаться? Ты же так молод, тебе нет еще и пятидесяти!

— Скажу тебе по секрету, мне еще нет и сорока.

— Не парься, — сказал Лешек и постучал костяшками пальцев по стволу дерева.

— Кто там? — отозвался дуб.

— Да свои, свои.

— А в чем дело?

— Пошептаться надо.

— Ну, поднимайся.

Дуб опустил ветку, Лешек шагнул на нее и вознесся в густую крону. Минут через десять ветка опустилась вниз, возвращая Лешека на землю, а дуб стал уменьшаться в размерах. Уменьшался он до тех пор, пока не стал напоминать растение в стиле бансай, а сундук не оказался на уровне нашей досягаемости.

— Забирай, — сказал Лешек. — Но, как бы с возвратом. Короче, до заката вернуть надо, я слово дал.

* * *

Мы вернулись к обрыву, откуда открывался вид на загадочные сады Хой Ёхе. Вольф спрыгнул с лошади и обратился к Лешеку и Леве:

— Вы оставайтесь здесь, стерегите меч как зеницу ока и никого не пропускайте на тот берег. А мы с Иваном берем сапоги и отправляемся за златогривым.

Бежали мы быстро, но долго. По лугам, по чащам, пока не добрались до косогора, поднимающегося вверх и переходящего в широкий, раздольный луг, раскинувшийся до самого горизонта. На лугу пасся огромный табун стреноженных лошадей, по словам Вольфа это был государственный штрафной табун. Чуть в стороне, ближе к нам, притулился маленький домик типа рабочей бытовки.

— Я отвлеку сторожа, — сказал Вольф. — Это пожилой ветеринар, очень сострадательный ко всяческой божьей твари. Ты в это время берешь коня…

— Как я узнаю, что это тот самый конь?

— Дай-ка трубу.

Он осмотрел через подзорную трубу табун.

— Здесь его нет. Что за черт, где же он?

— А вон там, отдельно, ближе к рощице, стоит какая-то лошадь.

— Точно! Это он. Абсолютно вороной, ни одного светлого пятнышка, хвост и грива золотые. Он, точно он! Берешь его, сапоги не забудь оставить, во весь опор дуешь к садам Хой Ёхе, добываешь яблоки и пулей — сюда. Долго я не смогу сторожа отвлекать.

— Другой охраны здесь нет?

— Нет, только старик-ветеринар.

— Не слишком ли все просто?

— Нет, кроме посвященных сюда никто не знает дорогу.

— А где взять седло, уздечку?

— Не надо. Уздечки в сторожке, трогать их нельзя. К тому же, как только наденешь на коня уздечку, сразу сработает охранная сигнализация. Скачи, как есть, в недоуздке, без седла. Конь очень умный, слушается босых пяток, как иная кляча хлыста и шпор. Ну, давай! Ни пуха!

— Да ну тебя к черту!

Вольф сделал кувырок вперед и обернулся волком. Так вот, как это происходит. Блин, опять нет с собой видеокамеры. Еще раз посмотрев на меня, он кивнул мордой и затрусил к домику-сторожке. А я, надев сапоги, в три прыжка очутился рядом с конем.

Я видел, как из сторожки вышел человек, волк что-то говорил ему, жестикулируя поочередно то правой, то левой лапой, иногда, даже, хватаясь за живот. Когда человек увел его за сторожку, я с разбегу запрыгнул на златогривого и, ударив его голыми пятками, во весь опор помчался к садам Хой Ёхе.

Лева подал мне кладенец. Я перекрестился и повернул коня к обрыву. Все-таки было страшно: как это, скакать по облакам! Но другого выхода нет. В этой затее рискуют все, в первую очередь, конечно, я. Волку тоже достанется, если мы не вернем коня, Лешеку попадет за меч, да и Лева как-нибудь пострадает, так, за компанию. А мои старые друзья навек останутся не освобожденными. Ладно, хватит соплей. Я выполняю ответственную миссию. Вперед!

Я ударил коня пятками и вцепился ему в гриву. Всего пять прыжков потребовалось златогривому, чтобы добраться до противоположной стороны каньона.

— Золотой ты мой! — я похлопал коня по шее. — Ну, давай! Вперед!

Конь перепрыгнул через цепь. Змей, грозно зашипев, сделал выпад в мою сторону. Бог мой, ну и глаза! Огромные как блюдца, с ярко-оранжевой радужкой и щелевой диафрагмой. А зубы! А пасть! Моя голова поместится в ней и еще место для шеи останется. Я чуть отпрянул назад и с плеча рубанул толстенное, в два обхвата, тело. Брызнула темно-коричневая кровь, голова чудовища покинула бренное тело и с шипением рухнула наземь, следом рухнуло и туловище.

Выслав вперед коня, я на скаку сорвал ярко-красный плод с одного дерева и желто-зеленый с другого, развернул златогривого и, погоняя его босыми пятками, направил к пропасти. Сзади снова раздалось шипение. Оглянувшись, я увидел ожившую рептилию. Голова снова была на месте, с зубов капал яд, но мой скакун уже перепрыгнул цепь, и мы находились вне зоны досягаемости. И вот я снова мчусь по клубам розового пара через пропасть, на ходу пряча в «кенгуровый» карман анорака добытые фрукты. Теперь страха уже нет, есть только недоумение, каким образом сгустки тумана могут представлять собой твердую опору. А златогривому, видно, не впервой скакать по облакам, его спокойствию можно позавидовать. Пять прыжков, и сады Хой Ёхе остались на той стороне каньона.

— Держи! — я бросил Леве меч-кладенец и направил златогривого к его постоянной стоянке, штрафному табуну.

— Давай, дружок, домой, скорее! Там ждет тебя вкусная травка!

В одном из многочисленных карманов у меня еще с былых времен нашего безмятежного водного путешествия завалялась «заначка» — несколько сухариков и пара кусочков сахара.

— Спасибо, друг! Извини, больше отблагодарить нечем.

Спешившись, я протянул коню угощение и похлопал его по шее, отправляя пастись на луг. К сожалению, мы не условились с Вольфом, как дать ему сигнал о том, что я завершил выполнение миссии и вернулся. Но я подумал, что поскольку преступных умыслов на душе у меня теперь уже не имелось, я могу спокойно продефилировать мимо сторожки. Волк увидит меня и все поймет.

Я заложил руки за спину и принялся посвистывать и напевать, изображая из себя праздношатающегося:

Пора, в путь-дорогу,

Уж дело сделано,

Сделано,

Сделано пам-пам…

Пару раз пропев это, я обошел сторожку с тылу и обмер от изумления. Я увидел несчастного волка со страдальческим выражением ли… э… морды, а глаза его в свете заходящего солнца тускло отражали предсмертную муку. А рядом на корточках сидел пожилой человек в белом халате и чепчике с синим крестом. На лбу у него было закреплено офтальмологическое зеркальце, а в руках он держал необъятных размеров спринцовку.

— Здрась-сьте! — поздоровался я с ветеринаром.

— Чего надо!? — строго отозвался тот.

— Лошадка у меня захромала, не посмотрите?

— Времени нету! — буркнул в ответ старик. — Завтра приходи!

— Ладно. Завтра, так завтра.

Я не стал спорить и повернул к тому месту, где лежали наши с Вольфом сапоги. Минут через пять появился и Вольф в человечьей ипостаси. Он еле волочил ноги и держался одной рукой за живот, а другой за то место, на котором сидят.

— Сейчас я умру, — устало произнес он. — У меня такое ощущение, что меня свела судьба с «голубым» тираннозавром. У тебя-то все в порядке?

— В полном, — я похлопал себя по оттопыренному «кенгуровому» карману.

— А златогривый? Чего ты там говорил про хромоту?

— Это я говорил про виртуальную лошадь. Надо же было чем-то объяснить свой приход. А зачем он делал тебе клизму?

— Я не знал, как его отвлечь и наплел первое, что взбрело в мою дурацкую голову. Сказал, что объелся крольчатиной, а кролики, небось, жрали капусту, напичканную нитратами, а на нитраты у меня аллергия. Я думал, старик даст какую-нибудь таблетку, а он решил устроить промывание кишечника. После второй клизмы спросил: «Ну, как?». Я смотрю, тебя еще нет…

— Я спешил!

— Верю. Не помогло, говорю, все еще болит. Короче, ты появился после пятой клизмы… Ой! — в животе у Вольфа булькнуло. — Кой черт понес меня на эту галеру!

Мы с Вольфом вернулись к каньону и, соединившись с друзьями, всей группой сначала отнесли законному хранителю меч-кладенец, а после двинулись на север в направлении предполагаемого места расположения загадочного НИИКоГО, стараясь при этом держаться ближе к границам Алмазной долины. К условным границам, поскольку, даже находясь за пределами долины, мы все равно пребывали на территории ее провинции (или колонии, как вам будет угодно). Но мои спутники считали, что чем ближе к центру, тем богаче селения, больше порядку и защищеннее путник.

Поскольку близилась ночь, пора было подумать о ночлеге. Я предлагал разбить бивак прямо в лесу и приготовить ужин из имеющихся у нас запасов. Но меня в этом начинании не поддержали, народ желал хорошей еды и мягкой постели, короче не терял надежды набрести на постоялый двор.

Спустя какое-то время мы выбрались на наезженный тракт. Судя по карте, дорога называлась «Северо-восточная магистраль» (это вам не хухры-мухры!), и вела она к границам Кощеева царства. Очень странно, что дорога эта сильно наезжена, ведь дипломатические отношения обоих государств весьма натянуты, торговля не ведется и в гости друг к другу никто не ездит. Вроде бы как холодная война. Разве что армии проводят тут маневры для устрашения противоположной стороны.

Когда уже всерьез смеркалось, и мои спутники почти созрели до обустройства бивака в лесу, впереди показалось селение. Табличка дорожного знака, приколоченная ко вбитому в землю шесту, гласила о том, что деревня носит название Долгохреново. Мы тут же принялись за обсуждение столь странного названия и решили, что толковать его можно двояко. Либо здесь в самом деле растут необычайной длины одноименные корнеплоды, либо имеются в виду совсем не овощи, а более благозвучное наименование достоинств сильной половины местных жителей. Тем временем мы уже въехали в село и вопросы этимологии ушли на второй план.

Селение оказалось не богаче Левиного родного Николаева. Впрочем, даже Николаево рядом с этой деревней показалось бы Парижем супротив Рязани. Завидев нас, на улицу высыпали толпы ребятишек, мал мала меньше. Одни кричали, другие дразнились, третьи клянчили какую-нибудь подачку. Ребятишки составляли большую половину деревенского населения. Значительная часть другой половины состояла из девок и молодух. Они пялились на нас, отдернув занавески на окнах, а те, кто посмелее, выходили во дворы, разглядывая нас через изгороди, лузгали семечки и плевали шелухой на дорогу. Редкие мужики косились на нас не то что враждебно, но несколько недобро, не прерывая своих хозяйственных дел.

Долгохреновские девки особой красотой не блистали, а мужское население выглядело несколько странно. Среди них напрочь отсутствовали взрослые парни и молодые мужики, как будто бы после шестнадцати им сразу стукало сорок.

Постоялого двора и здесь не оказалось, сей бизнес в местных деревнях был явно не в почете. Но едва просочилась информация о цели нашего визита, она тотчас распространилась со скоростью звука, и на улицу высыпали бабы, наперебой предлагая в наем свой угол. Мы выбрали в качестве хозяйки одинокую старушонку, у которой имелась пусть небольшая, но малонаселенная избенка (точнее, старушка в ней проживала одна), а также сарайчик для двух лошадей.

— Господа сюда, в горницу, — говорила старушка, приглашая нас в избу. — А слуг-то поместить и негде, разве что на сеновал.

— Каких слуг? — опешили мы.

Ах, ну да! Дело в том, что Лев с Вольфом прибыли в село верхом на лошадях, а мы с Лешеком, сняв скороходы, были пешие и босые.

— О нет, синьора, — учтиво пояснил Вольф. — Здесь нет слуг, мы все четверо — компаньоны. А то, что двое из нас без лошадей, это просто несчастный случай, их съели волки.

— Зачем же ты на своих сородичей напраслину возводишь? — тихо спросил я у него.

— А чего они?! Мясом питаются… Я-то почти вегетарианец. Впрочем, сейчас я так голоден, что не напрягаясь съел бы целую лошадь.

Наши предположения оказались верны. Большак в основном пользовали военные для своих маневров, а в Долгохреново они частенько останавливались на постой. Тогда жизнь в селе бурлила и кипела, и у селян, после отхода армии, какое-то время водились деньги. А спустя сами знаете, какой срок, население деревни заметно прибавлялось, но не надолго. Первый же рекрутский набор высасывал из селения всех молодых мужиков и парней, достигших призывного возраста, и во время следующих маневров они входили в родную деревню уже в ином качестве.

Из-за такой специфики в селе царил матриархат, поскольку женское население превалировало, а как кого по батюшке величают иной раз и неведомо. Родословные ветви генеалогических древ причудливо переплетались, частенько и ненароком случались инбридинги и инцесты, что явно шло не на пользу экстерьеру местного населения.

Обсудив за ужином вопросы генетики, мы заранее рассчитались с хозяйкой, поскольку ни свет, ни заря собирались покинуть село, и улеглись спать. Поднявшись рано утром вместе с петухами, мы снова взяли курс на предполагаемое местонахождение НИИКоГО и козьими тропами, почти напрямую, двинулись вперед.

Глава 12. ЗА ВТОРЫМ АРТЕФАКТОМ

Лишь во второй половине дня мы поняли, что заблудились. В глухой лесной чаще совершенно не к чему было привязать карту — ни речушки, ни просеки, ни триангуляционного знака. Мы рванули по азимуту, ни на доли градуса не отклоняясь от стрелки компаса, то есть передвигались ровнёшенько по прямой. Тем не менее, снова попали на место, которое показалось нам очень хорошо знакомым. Да, мы здесь уже были час или два назад. Отдыхали, менялись сапогами и лошадьми, вон, даже куча конского навоза лежит почти свежая. Вы, наверно, снова подумаете, будто я хвастался, говоря о том, что хорошо ориентируюсь в лесу? Отнюдь.

— Заколдованный лес, — произнес Лешек. — Типа как у нас с бабкой.

Вот такие пироги. И что делать?

— А ты, типа, расколдовать можешь? — спросил Лева, подражая интонации Лешека.

— Я не волшебник. И даже пока не учусь.

— Может, попробуем вернуться к деревне и начнем искать дорогу заново? — предложил я.

— А смысл?

— А какой смысл сидеть просто так? Что-то ведь надо делать!

— Тихо! — прервал наши пререкания Вольф. — Я слышу голоса.

Мы притихли. Оборотень пошевелил ноздрями, принюхиваясь, и добавил:

— И чую запах дыма.

Пришлось снова продираться напролом через чащу. Конные (мы с Левой) вели лошадей в поводу, «сапожники» (Вольф с Лешеком) несли свои транспортные средства подмышкой. Пройдя некоторое время в определяемом Вольфом направлении, мы тоже стали различать запах дыма, оттуда же доносились и звуки песни под гитару. Я мысленно произнес «Йес!» и сделал характерный жест (тоже мысленно). Никаких параллельных миров, все это выдумки, Диснейленд для взрослых! Меня разыгрывали, сейчас закончится это многодневное реалити-шоу, сопровождаемое сложно наведенной галлюцинацией, и всё вернется на свои места, потому что впереди река и лагерь нашего брата туриста. Там ужинают, поют песни, может там и мои ребята поджидают меня. Я наконец-то увижу Катьку, командора, Леху и Ленку, мы, пусть и с опозданием, вернемся домой и это главное. Даже если меня уже уволили с работы, какие мои годы! До пенсии далеко, что-нибудь придумаем.

Тем временем,звуки становились все отчетливее. Различима стала и мелодия песни, напоминавшая больше цыганочку, чем бардовские композиции. Гитаре вторил бубен и довольно стройный хор голосов.

— Цыгане! — проворчал Лешек. — Только этого не хватало!

В его голосе прозвучали еще более тревожные нотки, чем перед встречей с русалками.

— Цыганки тоже топят своих любовников? А цыгане из ревности отрезают им головы?

— Не иронизируй! Эти обчистят до нитки и спасибо не скажут! Надо выслать, как бы, разведчика, типа, спросить дорогу, а остальным спрятаться и ждать.

Во мне еще теплилась надежда, что это группа туристов из моего пространственно-временного измерения. Ведь и «турьё» поет цыганочку и берет в походы бубны. Сомнения развеялись, когда из чащи выскочили две цыганки в ярких пестрых платках и цветастых длинных платьях.

— Эй, красивые! Куда идешь мимо? Позолоти ручку, погадаем! — затараторили они наперебой.

— Не стоит трудиться, милые, — улыбаясь ответил Вольф. Как всегда он был галантен с дамами и учтив. — Мы заблудились, нам бы только узнать дорогу, и мы пойдем по ней далеко-далеко. А что было, что будет — и так знаем.

— Зачем идти! — продолжали тараторить цыганки.

Их было уже не две, а толпа, разных возрастов и габаритов. Они взяли нас в кольцо и перманентно теснили в сторону табора.

— Зачем идти! Ночь скоро, а здесь весело, вино есть, мясо есть, песни есть! Всю ночь костры будут, пляски будут, веселиться будем!

Это был самый настоящий цыганский табор, точь-в-точь как показывают в кино. Шатры, костры, гитары, лошади, детский плач, женские крики, ругань мужиков — все как полагается. Цыганки повели нас к большому костру, на котором жарился барашек и варилось что-то вроде пунша или глинтвейна. У оборотня загорелись глаза, и было ясно, что никуда он отсюда не двинется, пока не отведает барашка, несмотря на то, что он почти вегетарианец. Лева, чувствовалось, тоже был любитель гулянок, его зажигала обстановка в таборе, а значит уйдем мы отсюда нескоро. Оно и правильно, куда сейчас идти? Солнце уже закатилось, всходила полная луна. Ладно, воспользуемся пока цыганским гостеприимством, а потом поставим в стороночке палатку и баиньки.

Выпив пунша и поев мяса, мы слегка захмелели, телеса наши охватила истома, а головы стал окутывать легкий дурман. Увлекаемые хозяевами, сами себя не помня, пустились в пляс, выкрикивая что-то типа «ромалэ» и «чавелла». Всё вокруг, казалось, вместе с нами плясало и пело. В ритмичном танце над лесом прыгала луна, кружился и сам лес, от пляшущих костров салютом взлетали вверх искры, и вся эта фантасмагория все больше и больше захватывала своим экстазом. Ноги, не зная усталости, сами выписывали какие-то замысловатые кренделя, глотки сами подхватывали крики, голова, не воспринимая ничего, кроме окружающего гама и хмельного веселья, уносилась куда-то вверх, на глаза накатывала темно-сизая пелена тумана…

Очнулись мы от резкой и внезапной тишины. Высоко в небе светила полная луна, ярко освещая поляну, где не было ни шатров, ни костров, только нас четверо, да пара наших изрядно похудевших рюкзаков, да еще Левкина «бердана» и один сапог-скороход. Да-а… Что называется, картина Репина «Приплыли». И картина, прямо скажем, малорадостная.

— Прикольно, да? Спросили дорожку! — вздохнул Лешек. — Я говорил, добром это не кончится.

— Говорил, говорил! — проворчал Лева. — А толку-то, что говорил?

Вольф многозначительно посмотрел на луну.

— Выть или не выть? — сказал он риторически.

Итак, в результате визита в цыганский табор, мы лишились транспортных средств, моей (вернее девчачьей) палатки и нашей казны. На всякий случай я ощупал задний карман на предмет наличия амулета. Артефакт оказался на месте, впрочем, я уже знал его магическое свойство возвращаться к законному владельцу (знать бы еще, что он умеет кроме этого). Вот бы так вели себя и остальные вещи. В моем рюкзаке оказались нетронуты никчемный пока ковер-самолет, аптечка с возвращенным мне русалкой Светой пантокрином, моя видеокамера и электрический фонарь. Наверно, здешние цыгане не знали о назначении технических штучек-дрючек, а баночки-таблетки не вызвали у них интереса, как и побитый молью линялый ковер. Один сапог они, видимо, в спешке потеряли. Левка поднял его и со злостью зашвырнул в кусты.

— Все равно один он ни к чему! — прокомментировал он этот поступок

Я просканировал фонарем поляну на предмет, не потеряли ли они чего-нибудь еще. Мои поиски не оказались бесплодными, я нашел золотой рупь.

— Что за аппарат? — спросил Лешек, взяв из моих рук фонарик. — Свеча типа без огня? Здорово!

— Чего делать-то будем?

— Да пока ничего, утро вечера мудренее…

* * *

Подремав пару часов в сидячем положении, прислонившись друг к другу спинами, как тогда, в плену у дикарей, мы дождались рассвета. А когда рассвело, размяли затекшие мышцы и натощак открыли совещание на тему наших дальнейших планов. Натощак доброй беседы не получалось.

— Я говорил, нечего к цыганам идти, добром не кончится! — заводился Лешек.

— Подумаешь: говорил! Сам бы дорогу искал, коль ты леший!

— А ты — серый волк, всем тропинкам знаешь толк!

— А что я? У нас вон следопыт есть с ружьем и в шляпе!

— А я-то тут при чем? Я, между прочим, не вызывался!

Я подумал, что мне пришло время бегать вокруг, приговаривая: «А вот и не подеретесь!». Но, к счастью, этого не потребовалось.

— О чем спор, молодые люди, какие проблемы? — раздался откуда-то старческий голос.

Мы дружно закрутили головами.

— Можете не стараться, покуда шапку не скину, не увидите.

Голос прозвучал уже и вовсе рядом с нами. Откуда ни возьмись, внезапно появился старичок, седовласый и седобородый, с сучковатой палкой в одной руке и шутовским колпаком (только без бубенцов) в другой.

— Здравствуйте, путники, — поздоровался он.

— Приветствуем вас, уважаемый старичок-лесовичок, — ответил за всех Лешек. — Мир вашему лесу.

— Спасибо тебе, милок. И вам, люди добрые. Куда же вы держите путь, если не секрет?

— Вообще-то секрет, но от вас-то его утаишь разве, — ответил Вольф. — Ищем мы дорогу в НИИКУДА. То есть, тьфу, в НИИКоГО. А вот по какому вопросу, это уже секрет, большой секрет. И не пытайте даже.

— И не буду. До НИИКоГО мне нет ниикакого, то есть никакого дела. Я заповедный лес стерегу и ниикого, в смысле никого сюда не пускаю. А уж коли кто в мой лес попал, ни за что назад не выйдет, так и пропадет тута. Вот так и стерегу, лучше всякой армии, правда?

— А цыган на нас вы наслали? — спросил я. — Раз уж все равно путникам хана, пускай, значит, хоть цыгане добычей поживятся?

— Какие цыгане? — удивился старичок. — А, цыгане! Нет, я никого не насылал. Это бесово отродье. С бесом соглашение у меня — я его цыган не трогаю, свободно пропускаю-выпускаю, а он не трогает меня. С ним тоже по-хорошему надо, с бесом-то. А то ведь он же и мор на зверей напустит, и дерева погубить может, а силы у меня супротив него нету.

— Понятно. Так и что, нам готовиться остаток своих дней в этом лесу провести?

— Ну, зачем так. Вы уж не серчайте, что повеселился я, когда давеча вы четвертый круг наматывать стали. Ну да ладно, дело прошлое. Такой вот я веселый старичок. Я ж когда увидел, что леший с вами, решил, надо бы появиться, да помочь чем смогу, ежели это не супротив моих обязанностей. Да вчера недосуг мне стало, дело появилось срочное, — он многозначительно провел большим пальцем по воротнику. — А НИИКоГО, он не в заповедном лесу, с краю чуток. Но напрямки я вас туда не пущу, все равно в обход пойдете. Крюк-то небольшой, верст пятнадцать будет, не более. Я вам сучок-путевичок дам, он проводит.

Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.

— Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пугайтесь, три его загадки отгадаете — и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе — съест!

Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился — сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.

— Привал!.. — выкрикнули мы хором.

Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, солонина, крупы, сухофрукты — все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень… Набрать бы грибов, да только приготовить их не в чем. Котелок-то наш тоже у цыган теперь живет!

— А вот пирожки! Кому пирожки! Горячие, с пылу, с жару! С повидлой, со с мясом, с капустой!

Печь! Простая русская печь, без компьютерной начинки, но тем не менее говорящая. А ведь буквально минуту назад ее, кажется, здесь не было. А, может, и была, просто мы ее сразу не заметили. Раньше меня удивляло, отчего это в русских народных сказках довольно частым персонажем выступает печь, одиноко стоящая в лесу или в чистом поле. Кто ее там сложил и зачем? Тем не менее, своя логика в этом есть. В лесу могла стоять избушка. В результате несчастного случая избушка сгорела, а печь осталась. А в чистом поле частенько военные интенданты складывали печи, чтобы готовить еду для армии на марше. Ведь полевых кухонь тогда не было, а на сухом пайке много не навоюешь.

Короче, судьба ниспослала нам подарок. Если бы еще заранее знать, какой! Вернусь домой, напишу реферат на тему: «Лохство (или лохизм) и его влияние на экстремальность современного туризма».

— Почем пирожки-то? — спросил я это говорящее отопительно-варочное устройство.

— Недорого, по полгрошика за пару, милый, ответила печь.

— У меня рупь золотой, неразменный. Сдачу дадите?

— Дам, милый, как не дать-то, конечно, дам.

— Значит так. Нам четыре с мясом…

— Со с мясом закончилися…

— Как же так, а говорили…

— Ассортимент нужно весь перечислять. Положено!

— Хорошо. Четыре с повидлом…

— С повидлой нету.

— Но с капустой-то есть?

— С капустой есть.

— Тогда с капустой. Восемь. Нет, двенадцать.

— Последние десять остались.

— Ладно, давай!

— Кинь монетку! Вон, видишь, в щелочку над устьем.

Я бросил в щель рупь, и было слышно, как он катится по внутренностям печки, видимо проходя тест на подлинность. Потом что-то щелкнуло, заурчало, заслонка откинулась, из устья выдвинулся засаленный противень, на котором чернело десять подгорелых пирожков. Заслонка с лязгом захлопнулась.

— А сдача? — первым делом произнес я с возмущением, уж потом намереваясь предъявлять претензии к качеству.

Печка была нема. Я колотил кулаками и по кирпичным бокам, и по заслонке, эффекта — ноль. Я оглянулся на своих товарищей. Черти! Ну почему никто не вмешался, пока я вел беседу с печкой. Почему никто не схватил меня за руку, пока я не кинул в щелку рупь? Но ребята отвернулись и зажимали себе рты, боясь рассмеяться в открытую.

И кому тут жаловаться? Ситуация совершенно идиотская, ведь со стороны-то все выглядит вот как. Стояла на поляне печь. Некто (несколько дней назад) напек в ней пирожков, оставил некондицию, а остальные забрал (или, допустим, съел) и ушел. Спустя несколько дней другой некто зачем-то засовывает в недра этой самой печки золотой рупь, а после не может его оттуда достать.

Делать нечего. Пришлось нам с голодухи съесть подгорелые черствые пирожки и отправляться в подземелье. Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав, зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с годовалого бычка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:

— Ну и какого лешего вы сюда приперлись?

— Я это, попросил бы… — обиделся Лешек

— Фу ты, ну ты, какие мы надуты! Странный вы, лешие, народ. Вот черт, к примеру, не обижается, когда ему скажешь «черт с тобой».

— Ну и иди к черту!

— И пойду. К двум чертям, у нас там «пулька» не дописана, это вы меня оторвали, а у меня там, может, мизер чистый на руках… В смысле на лапах. Вот разберусь с вами и пойду. А черти за вами апосля придут. Не к спеху, куда они, души-то денутся, правильно? Или среди вас есть праведники? Может, туда хотите?

Он поднял вверх мохнатую лапу, вторую правую. В первой правой он держал какой-то блестящий цилиндрик с кнопкой в торце, как у авторучки.

— Именно туда, — сказал Вольф, тоже показывая наверх. — Нам надо посетить здание, которое там, над нами. Но, думаю, выше пятого этажа мы подниматься не будем.

— А кто вас туда пустит? Приехали, ваш жизненный путь тута кончается. Оборотня я жрать не буду, волчатину я не ем, кровь только выпью. А остальных — уж не обессудьте, как говорится, френдз фор дина, — паук изобразил подобие ухмылки и пощелкал кнопкой на цилиндрике.

— Какие ж мы тебе друзья, мерзкое членистоногое! — возмутился Лева.

— Паукообразное, — поправил мутант.

— Тем более. Микроб из унитаза тебе френд.

И, обратившись ко мне, Лева сказал вполголоса:

— Чего-то я ляпнул сдуру. Ты, кстати, не знаешь, что такое унитаз? Какая-то чушь в голову лезет.

Я тоже поймал себя на том, что в голову лезет чушь. Как будто отходишь от наркоза или, проснувшись, хватаешься за обрывки ускользающего сновидения. И чушь какая-то заумная, мне вдруг представились три доказательства теоремы Ферма и два вполне работоспособных варианта принципа действия вечного двигателя.

— Уважаемое паукообразное, — как всегда галантно обратился к мутанту Вольф. — Имя-то какое-нибудь есть у тебя?

— Есть, — немного растерянно произнес паук. — Федей с детства кличут.

— Вот что, Федя. Во-первых, вот у этого товарища, — он указал на Леву, — есть ружье, заряженное пулями для охоты на безвздохового однорука. Стреляет этот товарищ метко и, главное, быстро. Это я так, для ясности. А во-вторых, выключи, пожалуйста, умклайдет, не надо честным гражданам мозги пудрить

— Ладно, — согласился Федя и щелкнул кнопочкой на цилиндрике. — Играем по честному. Итак, отгадываете три загадки — проходите. Не отгадываете — сожру. А вашей пукалки я не боюсь.

— Валяй, загадывай!

— Первая загадка…

Он сделал паузу, но, похоже, вовсе не театральную, просто усиленно напрягал память. Во внезапно образовавшейся тишине можно было услышать, как скрипят его мозги.

— Значит так. Сидит девица в темнице… Э-мм… Сидит девица в темнице, кто ее раздевает, тот слезы проливает.

— А четыре варианта ответа?

— Обойдетесь.

— Попыток сколько?

— Одна.

— Гудок другу? — спросил Лешек, доставая корявый сучок,

— Фигушки!

— Фотопленка в кассете! — выпалил я.

— Ишь ты, верно. А почему слезы проливает?

— Засветить боится.

— Точно. Хорошо, слушайте вторую… Вторая загадка будет вот какая. Посложнее будет загадка. — Федя напрягал память с удвоенным усилием, при этом поигрывая цилиндриком (с заимствованным у Стругацких названием «умклайдет») в первой правой передней лапке. — Вот какая вторая загадка: висит груша, а коса на улице

Первым делом я мысленно принялся прорабатывать тему повешенной на собственной косе тети Груни, как наиболее вероятную в плане Фединого цинизма и традиций черного юмора, однако внутренний голос настойчиво нудел о чем-то связанном с хищением электроэнергии. Лешек меня опередил:

— Ета, дачник типа лампочку к столбу подключил.

— Ты хоть понял, чего сказал! — возмущенно выкрикнул Вольф. — Одна попытка всего, а ты…

Однако на паука было кисло смотреть. Похоже у него разболелись зубы (или хелицеры, черт знает, что там у него). Он тряс лапой с умклайдетом и пытался обхватить голову педипальпами.

— Это не считается! Переиграть! Я случайно включил умклайдет и транслировал вам отгадку!

— Карте место, — возразил Лева. — Уговор дороже денег, попытка есть попытка.

— Вы, жалкие ничтожества, обманываете несчастное животное! Ладно, черт с вами, последняя загадка будет посложнее.

Он зашвырнул умклайдет в зияющую в стене черную дыру, из которой выполз.

— Эту точно ни в жисть не угадаете. Без окон, без дверей, полна… Пардон, это не надо. Два конца, два кольца… Нет, обратно не то. Висит в углу сито… Да ну вас в пень, идите так! Вон, дверь справа. Потом по коридору налево, затем направо, еще раз налево и до лифтов.

— Можем ли мы рассчитывать на вашу любезность приглядеть за нашим барахлишком, чтобы не таскаться с ним по серьезному учреждению? — спросил Вольф, указывая на рюкзак, который мы утром объединили из двух, поскольку вещей осталось совсем мало.

— Да оставляйте, никто его тут не тронет. Съестного нет ничего? А то, знаете ли, мыши…

— Знаем. Но ничего нет.

Самое ценное, что там было — моя аптечка и видеокамера. Ковер-самолет еще в деле испытан не был, поэтому относительно его ценности у меня оставались серьезные сомнения. Тем не менее, мы бросили рюкзак у стены и удалились в указанном пауком направлении.

Я словно бы попал в свой знакомый мир. Кафельный пол, панели под дерево до половины стены (вторая половина до потолка окрашена неопределяемого цвета масляной краской), электрический свет, подъемные механизмы с автоматическими дверьми (то бишь лифты) и выставленная в коридор отслужившая свой век разная аппаратура. Вольфа и Леву все это как бы и не удивляло, словно они каждый день пользовались лифтами и лампами дневного света. Лешек же озирал все вокруг жадными глазами, и чувствовалось, он променял бы весь свой лес и будущую карьеру дипломированного лешего на комнату в общаге и работу простым лаборантом в НИИ.

— Я предлагаю всей толпой не ходить, — Вольф как всегда был рассудителен, — чтобы не вызывать подозрений у местного контингента. Встретимся здесь, около лифтов, где-нибудь часа через полтора на совещание. А до этого каждый самостоятельно попытается выяснить, где находится этот чертов прибор. А уж там вместе решим, выкрасть его, купить или получить по накладной.

В лифте было шесть кнопок. На первом этаже, как выяснилось из вывешенной тут же таблицы, размещались макетные мастерские, склады материалов и комплектующих изделий, бюро измерительной техники, библиотека и виварий. Весь шестой этаж занимала администрация, а под лаборатории и испытательные стенды отводились второй тире пятый этажи. Мы их распределили между собой при помощи детской игры в камень, ножницы, бумагу.

Мне достался четвертый этаж. Выйдя из лифта, я решил первым делом разыскать сортир. И не из каких-то там стратегических соображений, а по прямому назначению. Просто после съеденных перед встречей с пауком двух с половиной пирожков, я испытывал некую слабость в животе, то, что теперь называют модным словечком «диарея». Включив на максимальную чувствительность обоняние, я шел по влажному, только что вымытому линолеуму коридора, и нюх мне подсказывал, что цель моя близка. Дверь в мужскую комнату была нараспашку, а проем перегорожен шваброй — уборщица мыла в раковине тряпку. О, нравы! Почему-то во всех временах и пространствах в любых учреждениях уборщицы предпочитают мыть тряпки именно в мужских туалетах, хотя женская уборная рядом и совершенно свободна. Увидев меня, уборщица решила в корне пресечь мои намерения:

— Погоди, успеешь еще, не видишь — уборка идет!

Представив, как на моем месте вел бы себя Вольф, я набрался наглости и галантности одновременно, перешагнул через швабру и, проскользнув мимо уборщицы, произнес:

— Пардон, мадам, боюсь, что через минуту могу и не успеть! — и поспешил запереться в кабинке.

— Ходят тут за…нцы всякие, работать мешают, — ворчала уборщица.

Впрочем, запереться мне не удалось, поскольку шпингалет оказался сломан. И мне припомнился случай, происшедший в нашем институте, как одному отстающему студенту по фамилии Квочкин, разгильдяю и лодырю, пожал руку декан факультета.

Дело в том, что в кабинках нашего институтского сортира тоже были сломаны почти все шпингалеты, а уцелевшие держались на честном слове. Квочкин, ко всему прочему егоза и непоседа, вечно куда-то спешащий, по какой-то странной случайности оказался в институте, что бывало с ним крайне редко, и вдруг ему приспичило заскочить кое-куда по нужде. Он решительно рванул на себя дверцу одной из кабинок… Декан, восседавший в этой кабинке на толчке, машинально протянул руку, чтобы закрыть внезапно распахнувшуюся дверцу, а студент, увидев протянутую руку, растерянно пожал ее, прикрыл дверцу и занял другую кабинку. Бородатый анекдот, скажете? Отнюдь, просто сей случай очень быстро разлетелся по свету и стал притчей во языцех.

В соседнем помещении (то бишь дамской комнате) прозвучали шаги. Ничего себе слышимость! Похоже, тут перегородки не то что из гипсокартона, а типа вообще из бумаги — было слышно, даже, как чиркнула спичка.

— Люсь, не гаси, дай прикурить, — женский голос прозвучал словно над моим ухом.

Я понял: всему виной вентиляционная отдушина под потолком и жуткая акустика помещения. А туалеты здесь по совместительству и курительные комнаты.

Уборщица все еще шумела водой и гремела ведрами, но даже это не помешало мне стать невольным подслушивальщиком чужой беседы. Разговор за стенкой шел о самом сокровенном — о погоде.

— Как там сегодня? А то я с ночной смены, даже не знаю, что там, на улице творится.

— Уф, жарко! С утра еще немного хмурилось, а потом распогодилось, благодать просто. В отпуск хочется, сил никаких нет!

— Вот всегда так. В рабочие дни погода замечательная, а как выходные, так дождь или холод.

— Это точно. Зря этот самый прибор 1207 не хотят внедрять. Как бы здорово было — по четвергам пусть дождик льет, а по выходным солнышко светит.

— Нельзя. Человек будет себе климатические условия все комфортнее и комфортнее создавать, а потом — глобальное потепление, ледники в горах растают и — потоп!

— Зачем его тогда вообще разрабатывали, столько денег вгрохали?

— А впрок, для будущих поколений. Тебе, кстати, ничего в лаборатории погодных явлений не надо? Я туда пойду за пробами грозовых разрядов.

— Надо, но я сама схожу, потом. Мне надо просмотреть протоколы испытаний искусственных торнадо. Какая это комната, я забыла?

— Четыреста семьдесят восьмая.

Два бычка с шипением нырнули в унитаз, прозвучали удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Вот это здорово, повезло как в кино про Джеймса Бонда. Пусть пока нет идей, как завладеть этим прибором, но круг поисков сузился до предела. Я решил нанести визит в эту загадочную комнату N478.

Перед дверью я замешкался, на ней был установлен кодовый замок, а шифра, естественно, я не знал. Бодрой походкой в мою сторону шел седовласый пожилой человек с седенькой бородкой клинышком и в круглых очках в золотой оправе.

— Шифр забыли, молодой человек? Не гоже в вашем возрасте быть таким рассеянным, уж ладно бы нам, старикам. Двенадцать ноль семь, шифр-то. Как прибор управления погодой. Нажимайте, нажимайте. С тех пор как приняли его в разработку, в шутку этот шифр установили, так до сих пор он и не меняется, шифр-то. Но теперь мы от него, от прибора то есть, можно сказать, избавились — принято решение сдать на склад невостребованных идей, вот акт на архивацию, — он помахал какой-то бумажкой.

Мы вошли в лабораторию. Это было просторное помещение с кучей столов, стендов, измерительных приборов и химической посуды. Человек двадцать сотрудников оторвались от своих дел и полупоклоном приветствовали аксакала.

— Здравствуйте, профессор! — прозвучал хор голосов.

— Добрый день, добрый день! Геннадий, — он обратился к очкастому «ботанику» с огромной колбой в руках. — Выдай новенькому халат, — кивок в мою сторону, — и пусть он отнесет прибор 1207 на склад невостребованных идей, вот акт, Ученый совет только что утвердил!

Вся лаборатория взорвалась овацией, видимо этот прибор у них у всех в печенках сидел. Но, Боже ж ты мой, какая удача! Мне прямо в руки дают то, за чем я пришел! Это уже не просто фантастика, это как в сказке… Впрочем, я и есть в сказке. Я надел халат, и «ботаник» подвел меня к стоящему в углу «пианино» — впечатляющих размеров железному ящику, напоминающему по форме упомянутый инструмент. Ох, ничего себе, вот это приборчик! Удачи кончились. Как с этакой бандурой я попрусь в обратный путь, да еще без копейки денег и при наличии отсутствия транспортных средств! Ковер-самолет не в счет, я вообще не уверен, что он когда-нибудь взлетит. Да я один, без помощников, не допру сию хреновину и до этого, склада невостребованных идей!

— Ты не пугайся, — сказал очкарик. — Как зовут-то?

— Ваня.

— Геннадий, — он протянул потную холодную ладонь. — Это только оболочка, сам приборчик-то он во!

Геннадий откинул крышку «пианино» и достал оттуда что-то типа жестяной коробочки из-под леденцов, окрашенную серой переливающейся краской, известной в технических кругах под названием «молотковая эмаль».

— На, неси. Вернешься, я покажу тебе диметадисфункцию абстрогеновой плазмы дисфодия и расскажу, в чем будет заключаться твоя работа.

«Не нужна мне никакая плазма, тем более дисфодия» — подумал я, покидая лабораторию и устремляясь по коридору к лифтам. Навстречу мне несся изрядно запыхавшийся молодой человек.

— Не подскажете, где тут четыреста семьдесят восьмая комната? — выпалил он.

— Вон, вторая дверь направо.

— Спасибо! Уф, надо же, первый день на практике и так опоздать!

И понесся дальше. У двери лаборатории он с визгом затормозил и забарабанил по ней кулаками. Тоже шифра не знает. Или забыл. А я с удвоенной скоростью припустил к лифтам.

Спустившись в подвальный этаж, я присел в какое-то ветхое задрипанное кресло. Очень хотелось поскорее проникнуть в заветную дверку и выбраться наружу. Но на душе было несколько неуютно, я не чувствовал себя победителем, я чувствовал себя вором и несуном. А вдруг в лаборатории уже хватились, что поручили выполнение ответственной миссии лжепрактиканту? Позвонили на склад невостребованных идей (я даже не поинтересовался, где он находится!), обнаружили, что прибор туда не попал и уже организовали за мной погоню! Но я должен дождаться своих друзей, ведь мы договорились встретиться тут через два часа. Они же не знают, что прибор уже у меня в руках, и что нам надо поскорее улепетывать. Как жаль, что у нас нет мобильных телефонов! Надо было попросить Лешека наделать этих…, дальнословов для оперативной связи между собой. Впрочем, до настоящего момента необходимости в этом не возникало.

Загромыхал механизм в шахте лифта. Я втянул живот, засунул коробочку за пояс камуфляжных штанов, надвинул на лицо капюшон анорака и притворился мумией. Лифт остановился, загремели открывающиеся двери.

— Смотрите, вот он!

Ну, все — конец. Сейчас заметут, потащат куда-нибудь к высокому начальству для разбирательства, надо будет что-то объяснять, выкручиваться. Я уже опускаю моральную сторону всего этого дела.

— Андреич!

Я узнал голос Лешека и, скинув с лица капюшон, с радостью оглядел знакомые лица. Все были в сборе.

— Ну, как?

Я показал двумя пальцами римскую пятерку.

— Достал? Молодец! Бежим скорее!

— Куда бежать-то?

Да и в самом деле, в какую нам дверь, их тут штук семь.

— Сюда, конечно же, в ад, откуда мы и пришли!

Лева указывал на дверь с выцветшей табличкой «Царство А и Да». Не поручусь, что на этой вывеске все литеры были на месте, и вскоре мы сами убедились, что некоторых там явно не хватало. Ворвавшись в указанную дверь, мы не увидели знакомого коридора с кафельным полом — пол был паркетный, а помещение не очень просторным. Напротив располагалась другая дверь с прорезанным в ней окошком. В этом окошке появилась физиономия седовласого старца с огромным мясистым носом и покоящимися на нем очками с линзами силой порядка плюс двадцати, не меньше.

— Заходите, заходите, молодые люди, — произнес он скрипучим голосом. — Вас приветствует старый Арчи Давид. А это мое царство, склад невостребованных идей.

Глава 13. Я УЗНАЮ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО

Мы хотели развернуться и дать деру, но тут открылась наружная дверь, и за ней показался мой знакомый профессор.

— А, вы здесь, очень хорошо, я вас как раз разыскиваю! — сказал он, увидев меня. — Когда освободитесь, зайдите в отдел кадров для оформления, будьте любезны. Добрый день, Арчи!

— Здравствуйте, Апполинарий Фемистоклович.

— Ты чего, на работу устроился? — удивился Лева.

— Да, — ответил я, изо всех сил подмигивая обоими глазами.

Профессор ушел. А старый Арчи Давид уставился на нас толстенными увеличительными стеклами своих очков.

— А, так вы новенькие! А я-то подумал, что у меня память сдавать стала — чегой-то я вас не припоминаю. Принесли чего? Или наоборот, получить хотите? Хотя сейчас-таки получают здесь редко, все больше приносят. На то они и невостребованные, эти идеи, что лежат себе на полках, пылятся, да загнивают, что твои упокойники на кладбищах. Практиканты даже буковки на моей двери подтерли, вместо «Царства Арчи Давида» получилось «Царство Аида». Ха-ха! Смешно, правда?… Последний раз после новогодних праздников выдал одну штуковину, а до этого, сколько помню, ничего отсюда не брали. А штуковинка та была очень занятная. Если никуда не торопитесь, могу, так сказать, поведать.

Вообще-то мы торопились. Но лучше уж поддержать словоохотливость старичка, глядишь — и о цели нашего визита допытываться не станет, может и переполоху никакого из-за исчезнувшего прибора не поднимется. Ведь мы пока что и не раскалывались, и о наличии у нас прибора Арчи Давид ничего не знает. Ну заглянул сюда профессор, это еще ни о чем не говорит: он ведь просто разыскивал меня. Да, мы новые сотрудники, пришли познакомиться, вот и все.

— Конечно-конечно, расскажите, очень интересно, — словно протелепав, озвучил мою мысль Вольф.

— Ну, слушайте. А началась эта история очень давно, меня тогда еще и на свете не было. Да, впрочем, и деда моего еще не было. Так вот, задумали-таки три мудреца покинуть этот мир…

— Суицид, что ли? — спросил Лева.

— Да ни боже ж мой, без всякой суеты. А вы не перебивайте, молодой человек, а то я забуду, где остановился и начну все заново, склероз, понимаете ли.

— Простите.

— Да ничего. Так вот, решили, значит, три мудреца в другой мир отправиться. Вычислили они по каким-то своим гороскопам, по звездам, по магнитным полям, что существует на свете другой, параллельный мир. А мудрецы те были не просто мудрецы, это были еще и ведущие белые маги своего времени. Один из них придумал амулет, открывающий врата в это самое иное измерение, только хитрость-то вся в том, что здесь магия соседствует с наукой, ибо врата открываются не только силой амулета, надо еще находиться в определенном месте и в определенное время. Место и время сам амулет подсказывает, когда его активируют.

Эта тема меня весьма заинтересовала. Значит, переход в другие миры существует, и не только Кощей владеет этим, но еще и какой-то мудрец разбирается в этом вопросе. Впрочем, мудрец жил невесть сколько лет назад, может и помер давно. А может, если их затея удалась, так и не вернулся сюда больше. Хотя, если затея удалась, то и магический амулет перенесся вместе с магами в иной свет, а если не удалась, то получается, что амулет не сработал.

— Два других мага, — продолжал свой рассказ Арчи Давид, — решили, что каждый вложит в этот амулет и свою силу. Один из них умел мгновенно перемещаться в пространстве, а это, знаете ли, было очень важно для предстоящего эксперимента, ведь врата могли, скажем, открыться через несколько мгновений и за добрую сотню верст от тебя.

— А что, разве нельзя открыть врата прямо в том месте, где находишься? — поинтересовался я.

— Наверно, нет. Впрочем, не знаю. Может быть и можно, а может быть и нельзя. Я ж говорил-таки уже в начале: в определенное время, в определенном месте. А в те далекие времена этот вопрос был еще не так основательно изучен. Считалось, что открытие врат — вещь вероятностная и случайная. Оно и на самом деле так, но, тем не менее, поддается математическому расчету. Представьте, что вы катаетесь на карусели и хотите запустить чем-нибудь в прохожего, который прогуливается в направлении, обратном вращению. Если вы промахнулись, придется ждать еще один виток, чтобы повторить попытку. Причем, не целый виток, ведь прохожий тоже не стоит на месте и сместится за время оборота карусели на какой-то угол. Математика, сами понимаете. А теперь усложните задачу еще: карусель имеет две или, даже, три степени свободы, а прохожий может бегать, останавливаться, подпрыгивать, бежать в другом направлении… Короче, мощный думатель рассчитал бы за шесть секунд, в какой момент врата откроются и прямо здесь, в этом помещении. Правда, этот момент может наступить через сотню-другую лет. Но тогда думателей вообще не было, поэтому проще совершить вояж к тому месту, которое укажет амулет, чем ждать неизвестно чего.

— Понятно. А третий маг?

— Третий маг мог превращать людей в животных. И наоборот. Эту свою силу он тоже подарил амулету. И вот-таки, настало время расставания. Расставание происходило на берегу Синя моря, амулет предсказал ближайшее открытие врат через неделю в открытом море. Народу собралось, говорят, немерено, несмотря на то, что начиналась гроза. Мудрецы попрощались с собравшимися, сели в ТАЗ…

— В таз?

— Ну да. Так в то время называлось небольшое морское судно. По имени его конструктора, Задонного. Так его и называли: Транспортный Акваплав Задонного, сокращенно — ТАЗ. Вот, сели они в ТАЗ и уплыли. В грозу. Так их больше никто и не видел.

Была в действиях этих мудрецов логическая неувязочка, я попытался заострить на ней внимание.

— Зачем же им было пускаться в морское плавание, если амулет мог бы их и так телепортировать в любую точку земли?

— Этого я не знаю. Очевидно, для драматического эффекта. У них была еще неделя времени, а то, что они втроем уплыли в море, давало гарантию, что никто из них не передумает и не пойдет на попятную. Да и потом, перенестись телепортацией в открытое море, не имея никакой твердой опоры под ногами… Короче, вот так. И таки ж надо тому случиться, что через много-много лет, когда этот случай уже стал исчезать из памяти народной, один лавочник нашел тот самый амулет на городской площади Даймондтауна (тогда он еще просто именовался Стольный Град), аккурат в том месте, где приземлился Бэдбэар. Ой, мама дорогая, сколько же горя он принес людям! Амулет, не Бэдбэар, хотя и этот, знаете ли, штучка еще та! Тот лавочник подарил амулет своему сыну, и после этого началось такое! Перейти в иной мир, правда, никто не решался, но лягушек, баранов, козлов и свиней появилось в Стольном граде изрядно. Впоследствии выяснились и любопытные свойства этого амулета. Первое, это то, что воспользоваться тремя заложенными в него волшебными силами обладатель может только один раз. Второе, самое главное, чтобы следующий хозяин этими свойствами тоже таки смог воспользоваться, он должен получить его, амулет в смысле, в подарок. Не украсть, не отнять, не найти, а именно получить в подарок, то есть предыдущий хозяин, использовавший его или нет, не имеет значения, должен добровольно передать его со словами «дарю», «прими в подарок» или что-то в этом роде.

«Тум-тудум, тум-тудум!» — я чувствовал, что стук моего сердца напоминает звуки бас-барабана, доносящиеся из колонок через открытое окно какой-нибудь крутой тачки. Похоже, я близок к возвращению домой. Похоже, бляха, лежащая у меня в заднем кармане и есть средство нашего спасения. Может незачем дальше совершать подвиги, может не надо воровать царевну, может сдать прибор 1207 Арчи Давиду и не ходить к Бэдбэару? Все это, конечно, так, но ребята! Как я их спасу, если не попаду к Кощею? Как я попаду к Кощею без помощи Бэдбэара? А если при помощи бляхи?

— Скажите, господин Арчи, а как он выглядит, этот амулет? — я решил при помощи наводящих вопросов найти подтверждение своим догадкам.

— Золотой медальон с изображением сидящего крылатого льва в шлеме, держащего в правой лапе рубиновый меч. А что?

— Да так, ничего. Так вы говорите, что позже он попал сюда, в НИИКоГО?

— История почти анекдотичная. У нас, ведь, в институте почти все сотрудники, и дворники, и академики, имеют натуральное хозяйство. Оклады, знаете ли, не так уж высоки, а жить-то надо. Так вот, один наш профессор выдавал дочку замуж. Кто-то из родственников жениха сделал молодым шикарный свадебный подарок — корову. Этот родственник как раз владел в то время медальоном и хранил его в парусиновом мешочке, привязанном к поясу. Пока этот родственник произносил поздравительную речь и заканчил ее словами: «Дарю эту корову и все, что в ней…» (он имел в виду, конечно, молоко и зарождающийся плод — корову недавно водили на случку), так эта скотина в то самое время слизнула с его пояса мешочек с амулетом! Ну и переполох же начался. Теперь, де-факто, владельцами амулета стали молодые. Но после церемонии папаша-профессор провел с молодыми разъяснительную беседу, после которой решили, что когда сей артефакт снова увидит свет, его передадут в НИИ на опыты. Хватит, мол, плодить жаб и козлов, пусть этим занимаются профессиональные маги. Здесь с ним провели ряд экспериментов, немного усовершенствовали. Например, добавили еще одно свойство: его теперь нельзя потерять. Он будет следовать за хозяином как дрессированная собачка. Выронишь, оставишь дома, запрешь в чулане — это ему не помеха. Все равно обнаружишь его в своем кармане или на шее, короче там, где обычно его носишь. Потом эксперименты с этой штукой прекратили и от греха отправили на склад невостребованных идей. Так амулет и прописался здесь, в моем хозяйстве.

— А вы говорили, что его кто-то получил недавно из хранилища?

— А, ну да, в начале этого года. Его взял кто-то из лаборатории глобальных превращений. У них там случился некий сбой в тегах заклинаний — при превращениях людей в животных стали получаться непредвиденные монстры: лягушки с хвостами, зайцы с рогами и так далее. Решили свериться со старой доброй программой крупного мага.

— И до сих пор не вернули?

— Вернут, куда денутся.

— А не могли его вынести за пределы института?

— Да ни Боже ж мой! Это не разрешено внутренним распорядком. Кроме того, заговорены входы и выходы и несанкционированный вынос инвентаря и оборудования просто невозможен. Здесь даже от телепортации есть защитное поле.

— Скажите, это я так, из любопытства, если этот амулет может телепортировать в любую точку земной поверхности, то с его помощью можно попасть в замок Кощея?

— Ни в коем разе! — старик даже испугался. — К Кощею — нет. Силовое поле вокруг его царства столь велико, что никакая магия, ни черная, ни белая не в силах его преодолеть. И знаете, что я вам скажу, друзья дорогие? Держитесь от Кощеева замка подальше. Штучка еще та, похлеще Бэдбэара будет. Впрочем, два сапога — пара. Если схлестнутся, исход предсказать трудно. Бэдбэар хитер, Кощей умен. Но я бы два против одного поставил на Кощея. Кощей похитил множество людей, умных людей, больших ученых, заставил их трудиться на себя. Кто-то до сих пор у него в неволе, кого-то он отпустил на вольные хлеба, но недалече. Они здесь, и составляют цвет нашего НИИ. Профессор, что сюда заглядывал, Апполинарий Фемистоклович, один из них, тоже в кощеевой шараге трудился. Да и весь наш институт, он же в основном на Кощея работает. Его заказы самые выгодные и дорогостоящие. У Кощея жизненное кредо — побеждать без армии и без крови. Силовые поля, защитные оболочки, воздействие на психику армии противника и так далее. На науку он не скупится. Зато у Бэдбэара сила — пушки, ружья, печи-короба, множество солдат и все такое прочее. А грубая сила способна сломать любую самую умную машину.

— Что ж, — сказал я словоохотливому Арчи Давиду. — Рады были познакомиться, но нам пора. В отдел кадров надо бы зайти, да и к работе пора приступать.

— Да-да, конечно, не буду задерживать. А минутка появится — заходите поболтать к старому Арчи, посмотреть на мои экспонаты. Я, знаете ли, хочу этот склад в музей переоборудовать, да смету никак не пробью. Кстати, о деньгах. Не забудьте посетить бухгалтерию, сегодня аванс.

— Но мы же первый день на работе.

— Таки не важно. Это получку выдают за отработанное, а аванс — дело святое, всем полагается.

Что ж, укравший один раз украдет и дважды. Я уже умыкнул прибор, теперь почему бы не прикарманить не причитающийся мне аванс? Ведь мы без копейки денег, а нам еще за принцессой топать и топать. И чего только не сделаешь с голодухи! А есть и в самом деле хотелось, да и время обеденное. Я оставил своих друзей сидеть тихо и не высовываться и караулить ценный прибор, а сам отправился устраиваться на работу.

Отдел кадров еще из коридора производил весьма солидное впечатление. Литая массивная табличкакрасовалась на тяжелой дубовой двери. С первого раза дверь не поддалась. Я уже решил, что она заперта, но с третьей попытки дверь все-таки открылась, «мелодично» проскрипев что-то типа «Э-эй ух-нем!»

В просторном кабинете у окна стояли вплотную друг к другу два массивных (как всё в этом помещении) письменных стола. А за ними лицом друг к другу восседали две внушительных габаритов (опять же, как все в этом помещении) дамы и лениво поглощали салат оливье из майонезных баночек. Это чуть не ввергло меня в шоковое состояние, уж я бы с этим салатом расправился в две секунды. Дамы синхронно повернулись на звук скрипнувшей двери и остановили на мне мутный взгляд выловленной из бочки селедки.

— Уха хое, — произнесла одна из них.

— Что-что, простите? — не понял я.

С явным усилием дама сделала глотательное движение и повторила:

— У нас обед, что, не видите? Зайдите через полчаса.

— Пардон, — я не стал спорить.

— Э-эй ух-нем! — произнесла тяжелая дверь, выпроваживая меня в коридор.

Ладно. В конце концов, можно пока переварить кашу в голове. Поскольку в животе переваривать было нечего. Итак, первое. Амулет, который у меня в кармане, каким-то образом вырвался из института на свободу и был зачем-то подарен вождю дикарей. Скорее всего, кто-то им откупился, когда встал вопрос жизни и смерти. Знал ли вождь о его волшебных свойствах? По всей видимости, нет — для него это была просто красивая дорогая безделушка, потому он со спокойным сердцем и подарил его мне. Знает ли о его магической силе Бэдбэар? Очевидно, знает, но не показывает виду, чтобы не выдать себя, потому что знает, что я не знаю. Об этой силе абсолютно точно знает мой приятель-толмач, пускающийся на разные хитрости, чтобы завладеть им. Охранник секретаря, да и сам секретарь тоже знали о силе амулета, ибо как испугались, ведь я мог легким движением руки превратить их в жаб или пауков!

Теперь второе. В который раз меня убеждают, что путь к Кощею лежит через Бэдбэара. Все это очень странно. Даже волшебный амулет не в силах перенести меня к этому загадочному персонажу старинного русского фольклора. А если попробовать заставить бляху сделать это, что я теряю? Теряю попытку перемещения в пространстве. Если верить Арчи Давиду, второй раз ею воспользоваться уже нельзя, а я могу быть отброшен защитным полем в такую тмуторокань, что выбраться без посторонней помощи оттуда не сумею. А рисковать в моем положении не следует, я должен сыграть эту партию с листа и начисто, без помарок. Впрочем, предстоящее похищение инфанты — дело тоже весьма рискованное, все-таки я далеко не Кощей и опыта воровать девиц у меня никакого нету. Ну и в который раз надо напомнить себе, что если я не грежу, а являюсь участником шоу, то обязан принимать правила игры, иначе могу попасть на клеточку пропуска хода или буду отброшен назад, к старту и придется повторять весь путь сначала. Мне предписано выйти на Кощея через Бэдбэара, я так и сделаю.

И третье, что я ненароком выяснил сегодня — это то, что Кощей похищает людей не похоти ради, а для научных изысканий и, скорее всего, изысканий в военных целях. Ему нужны мозги, и в этом плане мои ребята для него неплохая находка! Леха — опытный программист. Возможно, он уже выучил язык местных печей (в смысле думателей) и составляет для них программы. Командор, выпускник МАИ, баллистик, как говорят, от Бога. Подкиньте вверх камень, не успеет он оторваться от вашей ладони, а Серега уже знает, где, с какой скоростью и под каким углом этот камень упадет на землю. Баскетболист только делает замах, а Сергей точно скажет, попадет он в корзину или нет. А уж рассчитать тягу двигателя для баллистической ракеты для него просто, как два пальца об асфальт. Вот такой вот он наш командор. Катька у нас биолог. Наверняка ее привлекли к разработкам какого-нибудь бактериологического оружия. Только вот Ленка человек сугубо мирной профессии, дизайнер по интерьерам, но при желании и ее мозги можно использовать в милитаристских целях.

Полчаса прошли, я снова потянул на себя массивную дверь («Э-эй ух-нем!»). Кадровички убирали со столов остатки трапезы, на ходу что-то дожевывая.

— Аяение ихы!

— Простите?

— Заявление пиши. Бумага, чернила, перья — вон, на конторке. И образец там же. Как напишешь, положи сюда, на стол. Нам некогда. И можешь вот с этой запиской идти в кассу получать аванс.

В кассе я получил целых два ендрика. Я разыскал Вольфа, Лешека и Левку и предложил пойти пообедать в институтской столовой.

— Чегой-то мы и так тут конкретно заторчали, — проворчал Лешек. — Пора бы ноги делать, как бы кто про это не пронюхал.

Он похлопал себя по балахонистому плащу. Похищенный прибор я отдал ему на ответственное хранение.

— Очень кушать хочется, — вступился за мою позицию Лева.

— Мы быстренько. Ам-ам и всё! — поддержал Вольф.

Суточные щи, антрекот с картофельным пюре и компот из сухофруктов серьезно поправили наше самочувствие. Теперь можно и в преисподнюю. Пытаться пройти через проходную с двумя артефактами, числящимися на балансе учреждения, риск очень большой, а про потайную дверь в ад здесь, похоже, никто и не знает.

Спустившись снова в подвал, мы увидели правее входа в царство Арчи Давида чубарую дверь с облупленной вывеской, на которой угадывались знакомые как затертый журналистский штамп словеса: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Правда, ввиду солидности возраста таблички, на ней не хватало нескольких литер, поэтому выглядела она так:

«Оста…ь…дежду вся… сюда…ходящи…»

И почему мы не заметили ее в прошлый раз?! Но ничего. Зато мы теперь сыты, богаты и вооружены ценной информацией.

Но, приоткрыв дверь, мы моментально убедились, что снова стали жертвами чьего-то дурацкого розыгрыша. За дверью было парно, слышался плеск воды, какой-то гомон и хлесткие шлепки березового веника по голому телу.

— Баня! — произнес Лева, мечтательно закатив глаза. — Может, попаримся?

— Некогда! — возразил Лешек. — Дома попаришься.

Попариться и, главное, помыться очень хотелось, но Лешек был прав — времени в обрез. Еще два-три часа и на дворе начнет смеркаться, а мы все еще не выбрались из этого проклятого НИИ. Пришлось с сожалением захлопнуть и эту дверь

— Из серии «физики шутят», — сказал Вольф. — Изначально надпись гласила: «Оставь одежду, всяк сюда входящий».

На следующей двери табличка была из толстого черного стекла, на которой крупным золотым рубленым шрифтом красовалась надпись:

«Первый отдел. Без стука не входить!»

— Знаем мы эти «стуки», — сказал Лева, решительно распахивая дверь.

На этот раз нам повезло. Мы увидели знакомый, освещенный люминесцентными лампами коридор, уходящий в бесконечность. Да, лучшей маскировки для этой двери не придумать! Гораздо действеннее, чем «Посторонним вход воспрещен!». Молодое поколение, может, не знает, что такое Первый отдел? И правильно, пусть лучше не знает, хорошего в общении с ним было мало. Там работали в основном запуганные женщины и недоумки. Главной задачей у них было хранить секреты производства и вычислять тех, кто эти секреты разглашает шпионам и прочим врагам народа. Профессиональное рвение у сотрудников Первого отдела было возведено в такую степень, что разглашателей секретов они видели в каждом, даже в собственной маме. Тот, кто «засветился» в Первом отделе, мог забыть о карьере, а то и вообще собирать теплое белье для отбытия в места, не столь отдаленные. Потому-то общаться с этим отделам мало кому хотелось…

Все, теперь — ходу! Вот она и дыра в сырое подземелье, вот и оставленный нами на хранение рюкзак, вот толстая паутина и проем в тускло подсвеченную огненными бликами даль, откуда доносились голоса:

— Пас!

— Двое нас!

— Два паса — в прикупе колбаса! А может распасы?

— Ну вас в пень, взял на раз. Эй! Эй! А ну стой, кто идет!

— Да свои, свои! — ответил за всех нас Вольф.

В проеме показались мохнатые лапы и блеснули четыре из восьми глаз.

— А, это вы. Ну как, все успешно?

— В лучшем виде!

— Так-так. Чего несете?

— Ничего.

— Так я и поверил. Этим ходом только несуны и пользуются. Кому повезет — тот проскочил, а кому не очень — так сразу в преисподнюю. Последним тут по весне один бородач выносил какой-то брелок, навроде того, — он указал на меня педипальпой, — что у тебя в заднем кармане.

— Эй, ты ползешь, нет?! — послышались голоса из черной дыры

— Да, да, сейчас! Ну ладно, давайте, пока! Заходите еще.

— Обязательно.

Лапы и глаза исчезли в дыре. Вскоре оттуда раздался глубокий стон.

— Черт возьми!.. Да нет, не ты!

— А кто, я?

— Нет! Блин! Ну и прикуп! Ну кто так сдает!

— Все ясно! Клиент без лапы!

— Без лапы, без лапы.

— Так как, будем фишку тереть?

— А как же! Сталинград!

— Нас не спросили.

— Чей заход?

— Мой!

— Поехали! Эх, ну вас в пень! Пейте, пейте мою кровушку!

Послышалось шлепанье засаленных карт по столу, кряхтение и сопение. А мы уже двигались сырым подземельем в сторону выхода.

— Что за галиматью они несли? — спросил Лешек. — За что ему лапу оторвать хотели?

— Преферанс, — ответил я. — Игра такая. Будет время, научу.

— Там что, серьезно лапы отрывают?

— «Без лапы» — значит без взятки, сленг такой. Долго рассказывать. Потом объясню все подробно.

Белый свет ослепил нас после темного подземелья. Даже, несмотря на то, что солнце, отправляясь на покой, уже опускалось к лесу. Теперь можно и спокойно рассмотреть нашу добычу. Коробка как коробка, светодиодики, стрелочные индикаторы, кнопка с надписью «пуск», диск, похожий на номеронабиратель от старого телефона и пиктограммы, изображающие тучку, дождь, солнышко, порыв ветра и т. д.

— Ну-ка, что за агрегат, — заглянул мне через плечо Лешек. — И с этой штукой можно управлять погодой? Давайте дождик сделаем, а?

— Не надо, — сказал я, убирая прибор. — Ну что, ноги в руки и вперед? Или тут заночуем?

— Друзья мои, — пафосно начал Вольф. — Ведь мы не так далеко от Кощеева царства.

— Ну и что? Ты собираешься наведаться в гости?

— Пока что нет, я о другом. В этих местах должны действовать АГЗУ. Ведь не зря же мы купили ковер-самолет.

— В самом деле, — согласился Лева. — Надо попробовать.

Ковер был извлечен из рюкзака и расстелен на траве. В принципе ковер как ковер, примерно три на четыре метра. Только по его поверхности были пришиты какие-то лямки, а на одной короткой стороне помещался небольшой стержень с приделанными к нему двумя стропами, вроде как вожжи. Да, возле каждой пары лямок были еще вшиты надувные подушечки. Вольф надул одну из них, ту, что ближе к стержню с вожжами, сел на нее, а согнутые колени просунул в лямки. Тот, кто сплавлялся по горным рекам на спортивном катамаране или на каноэ, знает такую посадку. Ну, а кто не сплавлялся, пусть напряжет воображение и представит себя стоящим на коленях и пятой точкой упирающимся в подушку. Лямки при этом плотно обхватывают бедра (бедро — это часть ноги от коленного до тазобедренного сустава, а вовсе не задница, как думают некоторые). Мы последовали примеру Вольфа, надули себе седушки и подогнали под свои габариты лямки. Всего на ковре было восемь посадочных мест и еще пространство посередине для размещения груза.

— Все готовы? — спросил Вольф.

— Все!

— Ну что, попробуем, помолясь?

Он повернул стержень и потянул на себя вожжи. Ковер стал жестким, как лист фанеры, и начал плавно подниматься над землей.

— Работает! — восторженно крикнул Лева. — И впрямь работает!

Вольф сильнее взял на себя вожжи, и ковер стремительно пошел вперед и вверх. И совершенно бесшумно. Вот мы уже мчимся навстречу солнцу над верхушками деревьев, ветер свистит в ушах, щекочет щеки и вышибает слезу из глаз. Да, пилоту хорошо бы иметь очки, пассажир может и прищуриться. Мне никогда в жизни не приходилось летать ни на дельтаплане, ни на параплане, поэтому я ни разу не наблюдал мчащуюся внизу землю с высоты птичьего полета. На самолете, вертолете ощущения совсем другие — там ты находишься в закрытом салоне, смотришь в иллюминатор и в какой-то мере чувствуешь себя защищенным. Здесь же — вот она земля, мчится под тобой, и от страха захватывает дух. Наш пилот повернул ковер и взял курс на юг.

— Вольф, только не надо делать «мертвую петлю»! — крикнул я, стараясь переорать шум ветра.

— Чего не надо?

— Петлю Нестерова.

— Ты же знаешь, Вань, я не играю в преф и ваши картежные термины мне непонятны. Возьми лучше карту местности и попробуй сориентироваться.

Он достал из-за пазухи карту и протянул мне.

— С какой скоростью примерно мы летим?

— Могу сказать точно. Сто двадцать восемь верст в час.

Я заглянул Вольфу через плечо. Перед ним на ворсе ковра явно прорисовывались цифры и какие-то символы. Черт возьми! Это же панель приборов. Ну да, спидометр, высотомер, горизонт, компас… А сначала было похоже просто на вытканный орнамент. Я приложил к карте свой компас с линейкой и после нехитрых вычислений объявил:

— Если лететь этим курсом и с такой же скоростью, через сорок минут будем у русалочьего озера.

При упоминании о русалочьем озере Лешек явно встрепенулся, но постарался сдержать эмоции. Да, несчастный Ромео мечтает о встрече со своей Джульеттой. Я вовсе не иронизирую, я сочувствую. Ведь я сам мечтаю поскорее освободить Катьку. Ради этого иду на преступления — украл яблоки, умыкнул ценный прибор, обманул в НИИ хороших людей, присвоил аванс, теперь вот лечу похищать принцессу. Сколько, интересно, по местным законам полагается за похищение принцесс? Лет десять уж точно дают. А в Шема Ханстве так, наверно, и не дают, а отбирают. Жизнь. Секир башка — и баста!

— До русалочьего озера нам не дотянуть! — крикнул Вольф. — Там мы выйдем за пределы действия АГЗУ. Следи по карте, за пять-шесть верст до озера надо будет заранее снизиться, а то высоко падать!

— Хорошо!

Я смотрел вниз и любовался земными красотами. Вдруг справа какая-то тень затмила заходящее солнце. Лешек толкнул меня в бок. Да, это был он. В круге огромного оранжевого светила отчетливым силуэтом вырисовывалась фигура трехголового птеродактиля. Он шел параллельным курсом, и из его пастей вырывалось горячее дыхание, делая дрожащим контур солнечного диска. Силуэт чудовища заметно увеличивался: продолжая двигаться в попутном направлении, он явно приближался к нам. Наплевав на все опасности, я все же достал видеокамеру и стал снимать.

— Прибавь! — крикнул Лешек Вольфу.

Ветер сильнее ударил в лицо, внизу быстрее замелькали верхушки деревьев. Монстр начал неуклонно уменьшаться в размерах.

— Отрываемся! — прокричал Лешек.

Внезапно трехголовое чудище сделало крутой вираж, спикировало к самым макушкам елок и растаяло в сгущающихся сумерках. А наш ковер начал неумолимо терять высоту. Мы слишком увлеклись отрывом от погони, забыли о своем местоположении и оказались вне зоны действия АГЗУ. Точнее, я забыл и увлекся, мне же было поручено работать штурманом, теперь я всех нас обрек на гибель. А так все хорошо начиналось! Проклятый змей! То ли умышленно решил погубить нас, загнав в такую ситуацию, то ли это простое совпадение, но наш прерванный полет грозил разрешиться катастрофой. Я спрятал камеру в гермомешок, за минуту до гибели действие, конечно, бессмысленное, но надо же сохранить ценную информацию для грядущих поколений. Ребята молчали. Лучше бы они орали на меня, лучше бы поколотили перед смертью! Всё, в моем положении оставалось только втянуть голову в плечи, ждать, что будет дальше и надеяться на чудо. Парашютами ковер-самолет, естественно, оснащен не был. Первое время ковер еще планировал, но, поскольку он утрачивал и скорость, и жесткость, планирование это не могло продолжаться долго. Мы уже опустились до верхушек деревьев и вот-вот врежемся в какую-нибудь высокую сосну. Но чудеса, все-таки, случаются, трагедии не произошло. Кроны деревьев расступилась (не без помощи магических способностей Лешека) и открыли нам спасительное озеро, в которое мы со всего лёту и плюхнулись как небезызвестные герои незабвенного «Старика Хоттабыча».

Глава 14. ДОРОГА В ШЕМА ХАНСТВО

К водной стихии мне не привыкать. Открыв глаза, я подхватил идущий ко дну рюкзак, всплыл на поверхность и, по-чапаевски загребая одной рукой, поплыл к берегу. Рядом со мной Лева и Вольф буксировали туда же разбухший от воды ковер. Впрочем, он распластался по поверхности и, кажется, сохранял плавучесть. Рядом с Лешеком вынырнула чья-то черноволосая головка. Конечно же, это русалка Эльвира, словно протелепала о прилете своего возлюбленного и приплыла на свидание. Сначала они смущенно смотрели друг на друга, потом коротко поцеловались и поплыли вслед за нами. Господи, ну совсем дети, а туда же, любовь-морковь.

— Дяденька, это не ваше? — Эльвира догнала меня и подняла вверх на вытянутой руке гермомешок с видеокамерой.

— Мое. Будь другом, отдай мне это на берегу.

«Тоже мне, «дяденька»! — обиженно подумал я. — Да ты на сто сорок три года меня старше, тетенька! А за камеру, конечно, спасибо».

По забурлившей вокруг воде я понял, что и остальные русалки тут как тут. Ну конечно, после заката русалки обычно выходят на берег, снимают хвосты и устраиваются на ночлег на деревьях.

— Привет, — сказала, проплывая мимо меня, Светка. — Давно не виделись. Давай, помогу.

— Спасибо, сам управлюсь.

— Давай, давай. Я все-таки в ласте, — она отобрала у меня рюкзак, плыть стало легче.

— Ты не бойся, я больше не буду к тебе приставать. Можешь хранить верность своей возлюбленной. И вообще, ты не в моем вкусе.

— Взаимно.

Мы выбрались на ту самую поляну, где несколько дней назад был наш лагерь. Русалки переоделись в балахоны и развесили свои хвосты сушиться на ветвях деревьев, мы же сушили свою одежду на себе, поскольку переодеться было не во что. Вольф очень быстро нашел выход из положения — обернулся волком и носился между деревьев, суша свою шкуру. А я наломал хворосту и запалил пионерский костер. С одной спички. Уж что-что, а спички у туриста всегда сухие.

— Здоровски! — наблюдая за мной, сказала Эльвира. — И кремень не нужен, и трут раздувать не надо!

Все остальные русалки тоже сгрудились у костра. В этот раз среди них была и пожилая русалка, Светкина мамаша, которую мы в прошлую нашу встречу спасали. Сколько же, интересно, ей лет? И сколько лет этому скотине-толмачу, если он Светкин папаша? Может, он тоже какая-нибудь нелюдь? Или просто так хорошо сохранился? Хотя какое мне дело, своих забот хватает!

Вольф притащил с соседнего луга несколько куропаток. Как он их наловил в темноте, одному Богу известно. Русалки их быстро ощипали и насадили на вертелы. После ужина мы с Левой соорудили шалаш (не люблю спать просто так, под открытым небом), настелили лапнику и устроились на ночлег. Вольф с Дашкой и Машкой (или Наташкой, черт их разберет) остались куковать у костра, выудив из недр рюкзака неиссякаемую баклажку, чудесным образом проигнорированную цыганами. Лешек с Эльвирой уединились где-то в ворохе прошлогодней листвы, а остальные русалки залезли спать на деревья.

Я проснулся самым последним. Мне снился сон, что мы с Катькой купаемся в фонтане. А вода теплая-теплая. И колючая. Колючая и пахнет елками — это я уткнулся носом в лапник. Шел уже девятый час, и солнце поднялось довольно высоко. Все, не дожидаясь меня, позавтракали, а мой завтрак ждал меня в еще теплой золе догоревшего костра. Это было традиционное русалочье блюдо — рыба, запеченная в глине. Чертовски вкусная вещь! Достаешь из золы глиняную лепешку, разламываешь — получаются две тарелки, в каждой по полрыбины, нежнейшей и аппетитной. Одно плохо, что без соли. Сами русалки уже надели свои хвосты и шлепали ими по мелководью. Лешек тосковал на берегу, не сводя глаз со своей возлюбленной.

— Так что, господа? — спросил Лева. — Как мы в дальнейшем будем передвигаться?

— На своих двоих, — весело ответил Вольф.

У него с утра было хорошее настроение.

— А кто-то даже на четырех!

— Я что хочу сказать, у Ивана же осталось немного денег от его институтской получки. Может зайти в ближайшую деревню и купить там пару кляч?…

— Послушайте, — я развернул карту. — Смотрите сюда. Из озера вытекает река Синява. Нам надо на юго-восток, правильно? А река уходит немного южнее, но это не имеет значения. Может купить в деревне не пару кляч, а топоры и пилу. Тогда мы построим плот и доплывем до того места, где работают шемаханские АГЗУ. Пусть это и крюк, но там мы поднимем в воздух наш ковер и быстро наверстаем упущенное.

— Гениально! — Вольф зааплодировал.

— Эльвира говорит, — сказал подошедший к нам Лешек, — там, возле истока реки, лежит дора.

— Дора? — усмехнулся я. — Это что, еще одна русалка? Ее надо приводить в чувства или она уже дохлая?

— Да нет, дора — это большая такая лодка. Ее немного просмолить, типа проконопатить и можно как бы плыть.

— Серьезно? Это меняет дело. Пошли, посмотрим посудину!

— Но она говорит, что по реке этой плыть как бы стрёмно. Там впереди дури.

— Дури? Что это?

— Ну, пороги. Там немало людей потопло.

— Ерунда, — ответил я и добавил без ложной скромности: — Я лучший в мире специалист по прохождению порогов. Если не считать командора, но он в плену у Кощея.

* * *

Дорой они называли небольшой весельный баркас. Или шестиместный шлюп, даже не знаю с чем правильнее сравнить. В общем, огромная лодка. Мы всеми подручными средствами отчерпали из нее воду и, используя ваги и рычаги, перевернули вверх дном. Да, кое-где были трещины, но в целом можно считать посудину в хорошем состоянии. Я велел Лешеку раздобыть смолы, дегтю и пакли, думаю, он знает как, объяснять не надо. Леву отправили-таки в деревню за топором, а заодно купить какой-нибудь еды, поскольку заниматься рыбалкой и охотой нам было некогда. А мы с Вольфом занялись приведением нашего плавсредства в божеский вид. Труднее всего дело обстояло с веслами, но, думаю, когда Лева принесет топор, мы и с этой проблемой справимся.

Короче, после четырех часов ударного труда мы перевернули лодку обратно на киль и спустили на воду. Лева притащил из деревни еще гвозди и разные дощечки. Мы прибили дощечки к жердям, получились весла. Авось выдержат. До границ Шема Ханства нам плыть, по моим подсчетам, два-три дня, не больше, так что Господь не выдаст, свинья не съест. Разбить о борт нашего корабля бутылку шампанского у нас не получилось, ввиду полного ее отсутствия, но из неиссякаемой баклажки мы, все-таки, наше судно окропили, да и сами сделали по ма-а-аленькому большому глоточку. И тронулись в путь.

Первые километры пути оказались не из легких. Река для такого судна еще не очень полноводна, частенько приходилось прыгать за борт, чтобы не сесть на мель, либо приподнимать нос или корму, когда судно не вписывалось в поворот. Но к вечеру, после впадения нескольких притоков, Синява набрала силу и понесла нас с приличной скоростью, можно даже не грести, только знай себе, подправляй курс рулем.

Мы плыли до темноты и отмахали от русалочьего озера приличное расстояние. На следующий день погода нас не порадовала. Моросил дождь, дул мокрый и колючий ветер и вообще было мерзко и противно. Через час послышался шум порога.

— Это они, — мрачно сказал Лешек. — Дури.

В первый порог мы вломились без просмотра. Я, как наиболее опытный лоцман, занял место у руля, Вольф с Левой сидели на веслах, Лешек стоял на носу и шестом отталкивался от камней. Первый порог был достаточно простого, шиверистого типа, то есть небольшой уклон и хаотически разбросанные валуны, поэтому такая тактика имела смысл. Но дальше, когда перепад высоты стал серьезнее, появились крутые сливы и высокие стоячие валы, один из которых плюнул Лешеку в морду и сбил его с ног, я понял, что стиль прохождения пора срочно менять.

В первом же удобном месте мы причалили к берегу на отдых. Я собрал все весла, укоротил их топором и привязал к цевьям небольшие перекладинки. Дело в том, что поначалу мы использовали на нашей доре академический, то есть уключенный способ гребли. Это быстрый и энергетически выгодный способ, но на гладкой воде. В пороге он не годится, поскольку гребец сидит спиной вперед и не видит, куда плывет. Недаром же индейцы придумали каноэ. Вот я и переделал наши весла в канойные, показал ребятам как ими работать, то есть прямые и управляющие гребки, после чего мы отправились пешком по тропинке вдоль берега посмотреть, какие сюрпризы река приготовила в этом пороге, нет ли там засад или ловушек. В целом все было чисто, надо только придерживаться основной струи и по возможности уходить от стоячих валов, они здесь высокие и могут залить нашу дору по самые фальшборта.

— У-ух! У-ух! — это мы прыгаем с вала на вал, свергаемся с водопадов, мокрые по самую макушку.

— Давайте, давайте! — кричу я. — Влево, поработаем! Чтобы нашу фелюгу не размолотило в щепки!

Мы оставили по правому борту здоровенный «троллейбус», скатились с водопадика в пенную «бочку».

— Работаем, работаем! Не тормози, сникерсни! — надрываю я голосовые связки, перекрикивая шум порога.

В лодке уже по колено воды, она стала тяжелая и практически неуправляемая, но впереди, за поворотом, блестит зеркальная гладь плеса. Последний прижим к отвесной скале. Пытаемся уйти от валов, это получается плохо, потому что и мы устали, и лодка почти не слушается. Вода, «бочка» за «бочкой» обрушивается в нашу посудину. Еще бы один вал, и мы пошли бы ко дну, но, к счастью, этого вала не было. Расходясь по сторонам водоворотами и воронками, струя выносит нас на спасительный плес.

— Только не раскачивайте лодку! — предупреждаю я. — Если черпанем воды — пойдем кормить рыб.

— Знаем без тебя!

Зачалившись, выходим на твердую землю и просто лежим пластом, отдыхаем. Потом начинаем отчерпывать из доры воду.

— Дальше небольшой тихий кусок, — сказал Лешек, — а потом, через версты три, «Чертовы Дури» — совсем сильный порог! Может, пойдем дальше пешком?

— Ну уж нет! — решительно ответил я. — Или боишься?

— Я нет! — поспешил заверить Лешек.

Молодежь! Самое страшное для них — признаться в собственном страхе. А что тут такого? Я и сам иногда боюсь. Просто верю в свои силы и в то, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Так что, все хорошо. Одно плохо, все мы насквозь мокрые. Зря я оставил у бабы Яги в избе свое сплавное снаряжение — гидрокостюм, защиту от камней… А гермомешок пригодился, хоть видеокамера не промокла и продукты. Надо было и гермомешков побольше с собой захватить, да кто же знал, что сухопутное путешествие превратится в водное.

Отчерпав из лодки воду, мы перекусили хлебом, вареными яйцами и вареной картошкой. Интересно, она всегда тут росла или за Сине-морем у них есть своя Америка?

— Этот фрукт всегда здесь был? — спросил я, откусывая от большой желтоватой картофелины.

— Нет, его сотворил Великий Волше…, короче, Бэдбэар, — ответил Лева. — Он так и сказал: «Я дарю вам это чудо — пищу богов. Сей плод станет вашим вторым хлебом!»

— Не плод, а клубень.

— Какая разница! Главное — вкусно.

Следующий порог и в самом деле оказался посерьезней предыдущего. Два раза мы налетали на камни, при этом дора так жалобно трещала, что казалось — это последние секунды ее жизни. Внезапно в окружающем мире мне померещилось что-то до боли знакомое. Черт, это же Пасть Дракона, один в один! Такой же язык на входе, два камня-клыка, моляры, глотка. Только все как бы слегка миниатюрнее, а водопад на выходе чуть меньше и более пологий. В середине порога Лешек сломал весло. Мы свалились с водопада лагом (боком, то есть) и лишь по счастливой случайности не перевернулись. И когда, наконец, последний вал остался за кормой, и мы потихоньку, чтобы не расплескать, направили залитую по самые фальшборта нашу посудину к берегу, я готов был поклясться, что в моей биографии еще не случалось более рискованного прохождения.

Лагерь мы устроили сразу за порогом. Примерно в километре вниз по реке от нашего лагеря виднелся мост. Там проходила та самая дорога, по которой наш, еще конный тогда, отряд, полный великих надежд, спешил в Алмазную долину на встречу с Великим… и так далее. Когда же это было? Целую вечность назад!

Высушив у костра одежду и, чем Бог послал, отужинав, мы устроились на ночлег под перевернутой лодкой, поскольку дождь все продолжал моросить. Мне снился сон, что мы никак не можем причалить к берегу. Лодку залило, мы сидим в воде по уши, гребем изо всех сил, но как ни стараемся, до берега достать не можем. Мы и на самом деле лежали в воде. За ночь река разлилась и затопила наш бивак.

— Мужики, а давайте испытаем как бы в действии прибор, — предложил Лешек. — Ну, который мы из этого НИИ типа сперли? Достал этот дождь совсем!

— Перебьешься! — отрезал я. — Еще катаклизм какой устроим, только этого не хватало!

— Да какой катаклизм, блин, солнышко только вызовем!

— Лешек! — строго произнес Вольф. — Уймись!

Чтобы согреться, мы скорее перевернули лодку на киль и поплыли. Лешек вместо сломанного весла греб рогатиной с привязанным к ней платком. Сзади остались бушевать «Чертовы Дури». Хорошо, что мы прошли их вчера, сегодня, по высокой воде, попытка была бы не для слабонервных. Правда, себя я к слабонервным не отношу, но и к самоубийцам тоже.

Тряпица на рогатине Лешека, которую он использовал в качестве весла, совсем размочалилась и оторвалась. Лешек бросил рогатину на дно лодки и сердито смотрел на воду. Мы, хотя уже и согрелись, продолжали лениво грести, в чем особой нужды, собственно, не было. Река Синява несла нас сама и с приличной скоростью, нужно только подруливать, чтоб лодку не крутило и чтобы не впилиться носом в берег. Дождь перестал, но погода по-прежнему стояла пасмурная и гнусная. Гнусная в переносном и прямом смысле слова — комары просто озверели и атаковали нас даже на воде.

— Долго нам еще плыть? — спросил Лева, похоже, чисто риторически.

Я достал карту.

— До границ Шема Ханства верст тридцать-тридцать пять. По реке, учитывая меандры, может, и полста. Завтра, наверное, можно будет пытаться взлететь.

— Андреич, — сказал Лешек. — В твоей коробке со снадобьями есть такой… этот…

Он все никак не мог сформулировать мысль. Чего ему нужно в моей аптечке? Пантокрин? У них что, с Эльвирой проблемы? В таком нежном возрасте?

— …такой, такая кругленькая, маленькая, прозрачная с желтыми шариками.

— Покажи, — я достал банку из-под кинопленки, исполняющую роль аптечки и открыл крышку.

Он указал пальцем на пробирку с таблетками но-шпы.

— Можешь мне ее дать?

— Таблетку? Заболел, что ли?

— Да нет. Эту, прозрачную.

Понятно, ему нужна пробирка. Я пересыпал таблетки в пустой спичечный коробок и отдал освободившийся пузырек Лешеку. Лешек вытащил из рюкзака краешек ковра-самолета, срезал ножом немного ворса, сунул в пробирку и закрыл крышечку.

— И что получилось? — съехидничал Лева. — Талисман воздухоплавателя?

— Ета… Индикатор.

— Индикатор чего?

— Полета. Как ворсинки поднимутся вверх, значит АГЗУшки действуют, можно лететь.

— Мокрый ковер не полетит, — сказал Вольф. — Надо бы его вечером высушить. Как ты говоришь, Вань, у пионерского костра. Кстати, почему он пионерский?

— Долго рассказывать. Короче, пионеры, ну в смысле первопроходцы, всегда грелись у огромных таких костров.

Вечером мы натянули между деревьев веревку, развесили на ней ковер и развели костер.

— Смотрите! — сказал Лешек.

В пробирке ворсинки ковра сгрудились вверху у пробки, словно прилипли к ней. Лешек перевернул пробирку кверху дном, и все ворсинки, словно намагниченные, перекочевали к донышку.

— Завтра можно лететь.

* * *

Хмурое утро, хоть и без дождя, все равно оказывало действие гнетущее и невеселое. Над лесом висел туман, прелый воздух отдавал плесенью, даже птицы чирикали как-то тоскливо и раздраженно. Разве что комарам было наплевать на погоду, они нападали на нас бодро и самозабвенно.

— Туман, — безрадостно произнес я, — погода нелетная…

— Почему? — возразил Вольф. — Если невысоко и на небольшой скорости, да по приборам… Главное, чтобы дождя не было.

— А как вообще управлять этой штуковиной?

— А ты что, ни разу не пробовал?

— Нет.

— Ах, ну да. На самом деле очень легко. Если хочешь, научу за шесть секунд. Садись!

Вольф расстелил на поляне ковер, мы надули подушки, подогнали под себя лямки.

— Тянешь на себя вожжи — летишь вверх, упираешься сильнее левой коленкой и тянешь левую вожжу — вираж влево, соответственно правая коленка и правая вожжа — вираж вправо. Ослабляешь обе вожжи — опускаешься. Скорость устанавливается поворотом стержня. Ясно?

— Вроде бы да.

— Действуй!

Я повернул немного стержень по часовой стрелке. Ковер стал жестким и слегка задрожал. Теперь вожжи на себя. Мы поднялись над землей и помчались навстречу кронам деревьев. Чтобы не врезаться в них, я резче потянул на себя вожжи, и ковер взмыл почти вертикально.

— Но, но, не так резко, — Вольф чуть не свалился с ковра.

— Понял. Больше не буду.

Сначала управлять ковром было страшновато. Да еще туман. Я старался не подниматься высоко, иначе земля совсем скрывалась в молочной дымке, все вокруг становилось белесо, а поскольку внимание свое я полностью сосредотачивал на управлении, то наблюдать за показаниями приборов не успевал. Но, сделав три-четыре круга над нашей поляной, я уже мог следить за высотомером и горизонтом, понемногу освоился с управлением и даже заложил пару довольно крутых виражей. После шестого круга мы пошли на посадку. Ковер-самолет, это не самолет, в смысле не аэроплан, он может снижаться на малой скорости, а может и вообще остановиться и зависнуть над землей. Но это и не вертолет, опускается и взлетает он не строго вертикально, а по глиссаде, то есть по наклонной кривой. Поэтому, чтобы опуститься на нашу небольшую полянку и не повторять ошибки, допущенной при взлете, пришлось снижаться кругами, в смысле по спирали.

— Молодец, — похвалил меня Вольф. — Ас! Ты прирожденный летчик!

Уж и не знаю, сказал ли он это всерьез или иронизировал, на всякий случай я отшутился:

— Да что ты, Вольф, я еще чайник! До такого аса как ты мне еще расти и расти!

* * *

Мы летели на высоте сто саженей со скоростью пятьдесят верст в час. Вполне нормальная скорость, когда по прямой и без остановок. Летая с такой скоростью из дома на работу, я бы тратил на дорогу каких-нибудь двадцать минут. А по пробкам даже на любом супергоночном «Феррари» будешь тащиться час с гаком. Зато на такой скорости встречный ветер не обжигал лицо, можно было спокойно любоваться окрестностями и разговаривать. Мы подлетали к отрогам какой-то горной системы. Туман рассеялся, но не совсем, видимость пока еще была не больше двух километров, и едва различимые хребты таяли впереди в белесой дымке. На карте в этом месте красовалось огромное белое пятно, такое же, как и туманная даль перед нами.

— Это горы Злых Духов, — прокомментировал Лева. — Каждые два-три года здесь перманентно гибнет какая-нибудь топографическая экспедиция.

— Почему нельзя снять карту с ковра-самолета?

— Можно. Такие карты есть, но на них в Алмазной долине наложен гриф «Совершенно секретно». Считается, что простому человеку нечего делать в этих краях. А место очень примечательное, я бы даже сказал заманчиво-привлекательное. Я давно мечтал попасть сюда. Вон за тем хребтом долина, там водятся безвздоховые одноруки.

— Уф! — сказал Вольф. — Давайте сядем, соорудим перекус, что ли. Потом ты, Вань, меня сменишь. А то притомился я чегой-то.

Мы опустились на небольшое, покрытое кедровым стлаником, плато среди отрогов горной системы Злых Духов. Вольф, посадив аппарат, вскочил на ноги и начал делать наклоны, приседания и прочие гимнастические упражнения. Управлять ковром-самолетом и в самом деле, хоть и легко с одной стороны, с другой стороны весьма утомительно. Оттого, что постоянно упираешься коленками в ковер и держишь натянутыми вожжи начинает болеть спина, затекают ноги и руки — такая вот конструктивная недоработочка. Поэтому пилоту периодически необходима разминка.

Глава 15. ОДИНОКИЙ ВСАДНИК

Главный хребет горной системы Злых Духов все еще был скрыт от нас дымкой тумана и проглядывал сквозь нее едва заметным контуром. После перекуса я занял место пилота, поднял ковер в воздух и направил его в сторону хребта, лёту до которого оказалось не так уж и много, всего минут пятнадцать-двадцать. Перевалив через хребет на бреющем полете, мы очутились над долиной с чахлой растительностью в виде невысоких лиственниц и можжевельника и хаотическим нагромождением покрытых лишайником обломков скал.

— Вот она, — сказал Лева, — долина, о которой я говорил. А за ней уже и граница Шема Ханства.

К вечеру, хоть и развиднелось, поскольку туман понемногу рассеивался, солнце по-прежнему оставалось скрыто за пеленой облаков. Вся долина, тем не менее, просматривалась хорошо. Сколько хватало глаз, ее окружали горные хребты и, скорее всего, она была труднодоступна как для конного, так и для пешего. Собственно, это и не долина вовсе, а просто огромное плато. И тут я увидел этих животных. Сзади прямо мне в ухо восторженно закричал Лева:

— Они! Это они! Безвздоховые одноруки!

Должен сказать, что зрелище оказалось впечатляющим. Длинные гладкокожие серые тела без какой бы то ни было растительности, толстые, как у бегемотов, лапы, массивные, тяжелые, вытянутые хвосты, покрытые сверху какой-то чешуей, продолговатые с круглыми ушами «крысиные» головы, из которых росли хоботы, оканчивавшиеся длинными щупальцами, будто из хобота торчал осьминог. Точнее — пятиног, потому что щупалец было пять. Из пастей высовывались по два саблевидных клыка и множество острых зубов. Потрясали также размеры чудовищ — от щупалец на хоботе до кончика хвоста они были длиной с двухсалонный «Икарус».

— Сейчас у них брачный период, — продолжал комментарии Лева. — В это время они наиболее опасны!

— Они хищники или травоядные?

— Они всеядные. При таких размерах пищи им постоянно не хватает, поэтому большую часть времени они проводят в спячке. Оживают на два-три месяца, пожирают все, что попадается на пути — от мышей до яков, съедают и всю растительность, от кустика до травинки, потом начинают брачные игры. Как во всем живом мире самцы добиваются расположения самок и дерутся за обладание ими с соперниками насмерть. А самки, забеременев, ложатся баиньки и к очередной побудке, месяцев через десять, приносят приплод.

— А когда же они наиболее БЕЗопасны? Когда спят?

— Лучшее время для охоты — когда самки укладываются спать, а самцы еще какое-то время ходят полусонные. Молодь в это время наедается тем, что еще осталось не съеденным в долине. А спящего однорука найти, как ни странно, очень нелегко. Они маскируются среди камней, его и не заметишь, пока не наткнешься, приняв за обломок скалы или большой камень. А спят они очень чутко. А однорук-шатун — это… это… Не знаю с чем сравнить даже. Короче, сами понимаете.

Я сбавил скорость, чтобы получше рассмотреть чудовищ. Два самца, как раз, занимались поодаль выяснением отношений. Сцепившись хоботами в рукопожатии, они пытались повалить один другого на землю. Иногда кто-нибудь, изогнувшись, ударял соперника хвостом, и, судя по звуку, такой удар был очень ощутимым, от него даже вздрагивал наш ковер. А прямо по курсу огромный однорук преследовал добычу, какую-то тварь помельче. Впрочем, нет, это вовсе не тварь. То есть, конечно же, тварь, но нам подобная.

Я был не прав, полагая, что плато недоступно для всадника, потому, что от монстра как раз удирал всадник на белом коне в белых одеждах и красной бейсболке, надетой козырьком назад. Дела его, похоже, были совсем плохи. Вот-вот чудовище настигнет его, схватит своей пятерней и отправит в пасть, сначала молодца, а потом лошадь. Не раздумывая, я врубил форсаж и направил ковер вдогонку, чтобы каким-нибудь образом помешать этому. Судя по характерным звукам, доносившимся сзади, Лева уже заряжал свое ружье.

— Подлети саженей на тридцать, буду стрелять в глаз, чтобы не испортить шкуру.

— Ты еще о шкуре думаешь! — возмутился Вольф. — Стреляй быстрее, видишь, лошадь уже совсем выдохлась!

Лошадь и впрямь заметно устала. Еще немного и она просто свалится. А сзади доносился топот, как стук колес бронепоезда — еще два однорука присоединились к погоне. Они мчались метрах в ста позади и на удивление быстро сокращали разрыв. Просто уму непостижимо, насколько проворны эти огромные и с первого взгляда неуклюжие твари. Они передвигались размашистой рысью, сотрясая землю, которая сотрясала воздух, а с ним и наш ковер. Лева выстрелил. Вернее попытался выстрелить, потому что ружье дало осечку. Погода все время стояла мокрая, да и мы столько времени находились то в воде, то у воды, поэтому порох, видимо, отсырел. Лев выругался. А однорук уже ухватил пальцами хобота свою жертву. Вольф выстрелил из нашего пистолета, но для такой громадины это было не более, чем комариный укус. И тогда я подумал, ведь однорук-то безвздоховый! Если он дышит кожей, то…

Не теряя ни секунды, я решительно посадил наш ковер прямо на спину чудовища. Мы, все четверо, оказались верхом на одноруке, а ковер-самолет накрыл его как попоной. Зверь отпустил на время жертву и стал мотать хоботом из стороны в сторону, пытаясь освободиться от неожиданной ноши. Пару раз он чуть не прихлопнул нас как комаров. Еще минуты две продолжалась эта скачка, прежде чем монстр начал задыхаться. Движения его стали медлительнее, что позволило всаднику уйти в отрыв. Но два других преследователя поравнялись с нами и помчались вперед. Я поднял ковер в воздух и как раз вовремя, поскольку от недостатка кислорода однорук рухнул на землю. Если бы он придавил нас с ковром или без ковра, или один ковер, продолжение этой повести вы вряд ли бы узнали. Я поравнялся с конником, ребята быстро втянули его на ковер и мы взмыли вверх. Что ж, а бедной коняге придется стать добычей одноруков, спасти ее не представлялось никакой возможности, два преследователя уже настигли свою жертву. Очнулся и монстр, на котором мы покатались верхом, вскочил на ноги и присоединился к своим товарищам. Оттуда уже доносилось жалобное ржание. Чтобы не наблюдать разворачивающуюся трагедию, я прибавил скорость и набрал высоту.

Спасенным всадником в белых одеждах оказалась черноволосая девушка. Она еще находилась в состоянии шока и, похоже, неадекватно оценивала обстановку, поскольку кусалась,царапалась, пыталась вырваться и спрыгнуть с ковра, а нас называла гнусными наймитами и что лучше бы ей оказаться в желудке у однорука, чем возвращаться домой. Сквозь свист ветра мне тяжело было разобрать все слова, которые она там выкрикивала, но Вольф, кажется, сумел ее успокоить, поскольку девица вскоре перестала вопить и даже прижалась к нему, укрываясь от ветра

Все плато этого затерянного мира, как я уже говорил, окружала горная цепь. Перевалив через нее с восточной стороны, я выбрал относительно ровную площадку и пошел на посадку. Да, обстоятельства немного усложняются. Не спасти девчонку, было бы, конечно, преступлением, но что теперь с ней делать? Домой она, видите ли, не хочет, а таскать ее с собой никакого резона нет. Не посвящать же ее в наши планы! Может, у нее найдутся какие-нибудь родственники неподалеку, куда бы удалось ее по-быстренькому сплавить.

После посадки первым делом разминаю затекшие конечности и спину. Наша новая спутница почти совсем успокоилась, лишь только хмуро и слегка испуганно, как пойманный дикий зверек, разглядывала нас. Ей было на вид лет семнадцать-девятнадцать. Ее можно бы назвать милашкой, почти красавицей. Почти — потому, что ее портили чуть-чуть, совсем чуть-чуть длинноватый носик и слегка, совсем слегка слабоватый подбородок. А может мне так показалось, потому что мне нравится Катька и в любой другой женщине я постоянно нахожу какие-нибудь изъяны. Наконец она совсем пришла в себя.

— Кто вы? Кто вас послал? Это мой отец велел вам схватить меня? Так знайте, я лучше проткну себя кинжалом, чем вернусь в его дворец!

Ишь ты, дворец! Это уже заявочки… Папаша небось из этих, скоробогатых уголовников, которых почему-то принято называть «новыми русскими». Хотя чего это я? Мы же не на моей родине… Ну, хорошо, «новыми шемаханцами».

— Успокойтесь, милая барышня, — обольстительным голосом заговорил Вольф. — Мы совершенно незнакомы с вашим отцом. Просто мы случайно пролетали мимо и не могли позволить такому очаровательному созданию быть заживо съеденной. Вы абсолютно свободны, но вы потеряли лошадь, а выбраться из этой глухомани самостоятельно вам будет нелегко.

— Вы повздорили со своим отцом, — назидательно продолжил я, обращаясь к пацанке. — Это, конечно, ваше семейное дело, и нас оно не касается, хотя должен заметить, что старших надо слушаться и уважать. Но я не об этом. Может у вас проживают где-нибудь поблизости родственники, у которых бы вы переждали до перемирия с вашим папенькой. Мы можем доставить вас туда. Мы бы с радостью оказали вам и б'ольшую услугу, но у нас очень мало времени, мы торопимся по важному делу.

Сам удивляюсь, как смог произнести столь длинную и учтивую тираду. Девица, кажется, проглотила язык. Она смотрела на нас затравленным зверем и молчала как рыба об лед. В конце концов соизволила вымолвить:

— Мне некуда деваться…

— Но ведь куда-то вы направлялись, пересекая долину одноруков. Или это такой оригинальный способ самоубийства?

— Сама не знаю. За мной гнались. Была погоня. Я ускакала в горы. Потом эти ужасные животные, потом вы…

— Очень доходчивое и вразумительное объяснение.

— Хочу есть! — вдруг заявила пигалица, причем неожиданно таким твердым тоном, что нам стало ясно, пока она не утолит голод, добиться от нее ничего путного все равно не получится.

Верстах примерно в двадцати от места нашей посадки на карте был обозначен наезженный тракт, проходящий в обход гор прямиком в Шема Ханство, до которого, в общем-то, уже и рукой подать. И если на этой дороге мы не найдем какого-нибудь предприятия общественного питания, значит их в этом мире не существует вообще.

— Летим! — скомандовал я.

— Только не домой! — предупредила девица.

— Не домой, не домой, — успокоил я. — До первой харчевни.

Я надеялся, что Вольф сменит меня за рулем, то есть, тьфу, за штурвалом… Короче, за управлением нашим летательным аппаратом, но он предложил новой спутнице руку и усадил ее рядом с собой на пассажирское место. И смотрел он на нее каким-то особенным, как мне показалось влюбленно-восхищенным взором. Так, еще один. То Лешек со своей русалкой, теперь Вольф с этой пигалицей… Там, глядишь, и Левка, наш почтенный отец семейства, в кого-нибудь втюрится! Просто не поход, а выездной дом свиданий! Придется мне одному завершать операцию и в гордом одиночестве возвращаться к Бэдбэару в Алмазную долину, поскольку влюбленных не интересует ни высшее образование, ни человеческая сущность с попутным исправлением характера, ни жалование за три года. Конечно, я не вправе их заставить, да и они не обязаны мне помогать, но есть у меня опасения, что в одиночку пленить шемаханскую принцессу мне будет непросто, все-таки я рассчитывал на их помощь.

Поскольку уже смеркалось, я летел низко, над самым лесом и все равно чуть не проскочил разрезавший чащу леса поперек нашего курса тракт. Сделав крутой вираж (что вызвало отчаянный визг новой пассажирки, но Вольф тут же успокоил ее, прижав к себе), я направил ковер вдоль дороги, и вскоре мы увидели строения постоялого двора. Там находилось несколько построек: собственно трактир, конюшня, кузница, был оборудован загон для лошадей и даже посадочная площадка для ковров — участок коротко скошенной травы и мачта с полосатым чулком, указывающим направление и силу ветра. Позади постоялого двора, отражая закатные лучи проснувшегося под конец дня солнца, сверкнула река.

В трактире было немноголюдно, а из кухни доносился аппетитнейший запах. Нет, не шашлыка, не жаркого, не борща, а свежей выпечки. Этот аромат свежайшего хлеба, горячих булочек, пирогов и ватрушек просто чуть не сшиб нас, изголодавшихся, с ног. В моем кармане оставался еще целый ендрик из двух, полученных мной в кассе НИИКоГО, поэтому, не стесняясь в средствах, мы заказали роскошный ужин, хорошего вина и всем по отдельному номеру. Трактирщик извинился и сказал, что свободных пяти комнат у него нет. Пришлось поселить в отдельный номер девчонку, а нам расположиться вчетвером. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать себя человеком: до того надоело спать под открытым небом, умываться из реки или ручья и утирать мо… э… физиономию рукавом. Здесь хоть были простыни, полотенца и рукомойник.

Пока трактирщик накрывал на стол, мы немного, как смогли, привели себя в порядок. Вольф долго крутился перед зеркалом, расчесывая моей расческой свою густую, перец с солью, шевелюру.

— Покраситься, что ли? — спросил он, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Только в какой цвет, в черный? А, может, в рыжий?

— И будешь похож на гривистого волка, — сказал я.

Да, мужик, похоже, втюрился по-крупному. Может быть и хорошо, может, через эту деваху мы выведаем какие-нибудь подходы к принцессе? Пигалица, судя по всему, из знатной семьи, возможно, имеет выход в свет и с августейшими особами якшается.

Ужинали мы впятером, нашей тесной компанией. Точнее, пока что за столом нас было только четверо — наша великосветская гостья выйти еще не соизволила. Больше в трактире никого не было — все остальные немногочисленные постояльцы разбрелись на покой по своим апартаментам. Мы, как галантные кавалеры, вернее, как дураки сидели за накрытым столом в ожидании. Вообще, со стороны пигалицы это невежливо. Баранина и свинина, конечно же, подождут, но пироги-то надо есть с пылу, с жару, пока они пышные и с хрустящей корочкой!

Наконец она явилась. В своем белом дорожном костюме (и как он до сих пор мог оставаться белым?!), и красной бейсболке на голове. Только черные кудри распустила по плечам, до этого у нее волосы были заплетены в косу.

— Ой! Пирожки! — воскликнула она, хватая сразу два, еще не успев усесться на лавку.

— Красная шапочка, я тебя съем! — сказал Вольф, заигрывая.

— Не ешь меня, Серый Волк, — кокетливо ответила девица. — Вон, смотри, сколько тут всего вкусного.

— Да я пошутил, я вообще почти вегетарианец.

— А пироги действительно замечательные! — продолжала щебетать девица. — Надо будет бабушке немного захватить, она их очень любит. Вы же отвезете меня к бабушке?

Мы пожали плечами.

— Вот вы, — она обратилась ко мне, — спрашивали, нет ли у меня каких-нибудь родственников, у которых я могла бы переждать до примирения с отцом. А я вам отвечаю: у меня есть двоюродная бабушка, тетя моей покойной матери. Вы отвезете меня к ней?

— Всенепременно! — тут же расстелился Вольф.

Господи, неужели все влюбленные мужики такие дураки? Интересно, при взгляде со стороны, я рядом с Катькой тоже веду себя как идиот?

— А где живет ваша бабушка? — поинтересовался я.

— Не так далеко, в Даймондтауне.

— О-паньки! Вообще-то мы в конечном итоге собираемся туда. Может быть, каких-то пятьсот верст — это и не крюк для бешеной собаки, но мы проделали нелегий путь, чтобы выполнить в Шема Ханстве одно важное дело. На обратном пути мы вас с удовольствием закинем. Если хотите, поживите день-другой в этом трактире.

Девица гневно стрельнула на меня глазками.

— Не расстраивайся! — сказал Вольф (они уже на «ты»!). — Этот вопрос мы еще обсудим. На худой конец, я знаю тут недалеко одно надежное местечко, где можно на пару дней схорониться.

— Но у меня с собой нет ни вещей, ни денег. Моя дорожная сумка была привязана к седлу и теперь, наверно, в животе у одной из тех жутких тварей. Мне даже не во что было переодеться, чтобы выйти к столу, пришлось в этом дорожном костюме…

— Он тебе очень идет! — заметил Вольф. — Ты выглядишь в нем просто как принцесса!

— А я и есть принцесса, — тихо произнесла она. — Только тс-с-с!

Девушка покосилась в сторону трактирщика, не подслушивает ли. Но тот был занят бокалами за своей барной стойкой и даже не смотрел в нашу сторону.

— Вам я откроюсь, вы, кажется, порядочные люди и не наймиты моего отца. Да, я — шемаханская царевна. Отец хочет насильно выдать меня замуж за человека, которого я не люблю, за правителя Алмазной долины. А мне плевать на всякую там дипломатию и эту чертову политику! Я не хочу и все!

Черт побери, вот так компот!

В это время трактирщик вышел из-за стойки. Мне показалось, что он, все-таки, слышал наш разговор и направляется к нам, чтобы отобрать у нас принцессу и препроводить ее во дворец к отцу. Но он поменял направление и открыл ставни на одном из окон, выходящем на улицу. Оказалось, что там, за окном, и не улица вовсе, а смежное помещение, хотя я готов был поклясться, что это наружная стена и никаких пристроек там и в помине не было. Через окно ворвалась громкая музыка (раньше ее не было слышно), в помещении за стеной шел разухабистый перепляс.

— Что это там за веселье в соседней комнате? — спросил я чисто риторически. — Свадьба, что ли, какая?

Принцесса прыснула, чуть не подавившись пирожком. Лева с Лешеком посмотрели на меня с сожалением. Вольф, с присущим ему тактом, разрядил ситуацию.

— Ваня прибыл к нам из чужедальней страны, где еще не слыхали о дальнозыриках.

— Последнее как бы изобретение троллей, — пояснил Лешек. — Яблочко по блюдечку в сравнении с этой штукой — вааще отстой! Объемное изображение, разрешение офигительное, звук чистейший! Но как это все работает — представления не имею.

Решив, что меня разыгрывают, я подошел к окну. Казалось бы, что человека, прибывшего из мира карманных компьютеров, умных телефонов и плазменных панелей трудно чем-либо удивить! Но тут действительно объемное изображение и полный эффект присутствия. Я шагнул через окно и оказался среди плясунов. Я мог бы потрогать их руками, но они оказались бесплотными, я проходил сквозь них, и они постепенно растворялись. Топот коня и ржание привели меня в себя. Раздался громкий окрик:

— Куда прешь под копыта!? Жить надоело!?

Вооруженный всадник в латах проскакал мимо меня. Я стоял посреди мостовой. Плясунов вокруг не было, как не было и окна в стене трактира. Я вернулся в помещение через входную дверь. И снова увидел это окно, а за ним — перепляс. Чудеса, да и только!

— Ну что, убедился? — спросил Лешек.

— Да, уж…

— Не каждый может себе позволить дальновидик — офигенно дорогая штука, поэтому тролли придумали такой рекламный ход — устанавливают их за гроши в общественных местах, пусть, мол, народ привыкает, глядишь, кто и раскошелится.

Музыка стихла, за окном (не могу назвать его экраном) потемнело, а когда посветлело, оказалось, что там студия, а за столом сидят два диктора, мужчина и женщина.

— А теперь новости Алмазной долины, — сказал мужчина.

— Впервые состоятся свободные выборы, — продолжила женщина.

— Учитывая требования различных политических объединений, решено провести первые в истории страны свободные выборы главы государства на альтернативной основе.

— Уже известно имя первого и пока единственного кандидата на эту должность, им стал Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, повелитель Алмазной долины, Его магейшество Бэдбэар.

— Руководство НИИКоГО обеспокоено кражей из института прибора «двенадцать-ноль-семь»…

— Этот прибор был похищен три дня назад, о похитителях ничего пока не известно. Если прибор попадет в руки террористов, дело может обернуться вселенской катастрофой. Ведется следствие, отрабатывается версия причастности к хищению студентов-практикантов.

— Такая-сякая, сбежала из дворца.

— Сегодня после полудня, отправившись на верховую прогулку, пределы Шема Ханства покинула наследная принцесса Даяна. Версии о похищении или несчастном случае пока не рассматриваются.

— Любого, кто сможет дать информацию о местонахождении инфанты, ждет крупное вознаграждение. Взгляните на портрет.

Все окно заполнило лицо нашей спутницы. Напрасно девчонка пряталась за спину Вольфа и надвигала на глаза козырек бейсболки, трактирщик уже сверлил ее взглядом, и в голове его шел сложный мыслительный процесс. Справиться с четырьмя здоровыми мужиками он, конечно, не в состоянии, но гуднуть по дальнослову может, только вот как сделать это, не привлекая к себе внимания, поскольку Вольф уже не спускал с него глаз, и взгляд его не предвещал ничего утешительного. Похоже, это был не взгляд, а приговор. Спасло трактирщика только чудо: входная дверь с треском отворилась, и в трактир ввалились четыре стражника в латах, с мечами и копьями. Огнестрельного оружия при них не было, но это не утешало, поскольку и холодным они могут нашинковать нас как вареную свеклу к винегрету. Левкин же дробовик и мой пистолет остались в номере наверху.

— Всем оставаться на местах! — проревел один из вошедших. — Руки за голову! Ваше Высочество, мы уполномочены препроводить вас во дворец!

Лева с Вольфом не сговариваясь подняли тяжелый дубовый стол и метнули его в группу стражников. Те опешили, не ожидая сопротивления.

— Вань! Хватай Даяну и наверх! Мы их задержим!

Ребята вооружились обломками стульев и бочками, сдерживая натиск разъяренных стражников. Те, возможно, не догадывались, что у нас ковер, поэтому смело теснили защитников наверх, считая, что там мы окажемся в западне — под окнами наверняка дежурят их соратники.

Ковер не может пролететь в узкое окно, стартовать надо с крыши. Но ведь на крышу еще предстоит каким-то образом выбраться! Принцесса решительно распахнула окно, шагнула на карниз, ухватилась за край крыши и, сделав подъем переворотом, оказалась наверху.

«Давно ли гимнастикой занимаетесь?» — захотелось тут же спросить. Но не до того было. Главное — не ударить теперь мо… э… лицом в грязь. Не повторить подобный трюк я посчитал бы ниже своего достоинства. Драка уже приближалась к дверям нашего номера. Я передал царевне свернутый рулоном ковер, потом рюкзак и Левкин дробовик, после чего вскарабкался на крышу в то самое время, когда ребята влетели в номер и принялись баррикадировать дверь.

Мы раскатали на покатой, крытой черепицей крыше ковер. Управление оказалось ближе к девчонке. Она, не раздумывая, заняла место пилота, крикнула мне:

— Держись!

И резко стартовала. Сделав вираж, она притормозила у окна, и ребята запрыгнули к нам, конечно же, в тот момент (самый последний момент), когда дверь рухнула под натиском стражников.

— Лети в направлении Алмазной Долины! — крикнул Вольф своей ненаглядной. — Вдоль реки!

Что ж, это правильно. Вдоль реки проще ориентироваться, поскольку почти совсем стемнело, к тому же, когда кончится действие АГЗУ, приводниться будет правильнее, чем рухнуть на землю.

Да, так и не удалось нам сегодня поспать на простынях. А ведь уплачено, ендрик я заплатил трактирщику вперед и так и не успел забрать сдачу!

Больше часа мы летели со свистом чуть ли не на максимальной скорости. Разгоняться на всю железку темной ночью, конечно, рискованно. «Ночной полет — не время для полетов…» — вспомнились мне слова какой-то песни. Даяна вела ковер почти на бреющем — так нас труднее было бы засечь, даже если у преследователей есть ковры и за нами погоня. Но на поворотах реки при большой скорости есть опасность врезаться в деревья, и несколько раз мы этот финт чуть было не исполнили. Похоже, у преследователей ковров не было, а если и были, то все равно они безнадежно отстали.

— Дай эту, — сказал Лешек, — вечную свечу.

— Не такая она уж и вечная, — проворчал я и, порывшись в рюкзаке, протянул ему фонарик.

Батарейка почти совсем разрядилась, фонарь светил тускло. Я подумал, что Лешек хочет использовать его в качестве фары, так это все равно, что тушить пожар из детской игрушечной лейки. Но Лешек достал свой индикатор действия АГЗУ и минут через пятнадцать сказал:

— Ета, садиться бы пора бы…

Царевна не стала спорить и, выбрав песчаную косу у берега, ловко посадила на нее уже обмякающий ковер. Спать мы легли всей толпой, преодолев условности, на подстилке из лапника, накрывшись нашим ковром-самолетом.

Глава 16. ПРЕВРАЩЕНИЕ

Утром нас ждал традиционный завтрак, приготовленный оборотнем. Я думаю, нет нужды напоминать какой. После еды Вольф отвел меня в сторонку и издалека начал разговор, которого я, в принципе, ждал:

— Ваня, ты мне друг, но истина дороже…

— Не дурак, я все понимаю.

— Я хотел было смотаться с ней ночью, втихаря, но по-любому, что так, что этак я совершаю подлость, либо по отношению к тебе, либо по отношению к ней.

— Если честно, пикантность ситуации еще при разговоре со свирепым и всемогущим меня шокировала и будировала. Мне с самого начала не хотелось воровать девчонку и тем более отдавать ее в лапы старикану.

— Да еще такую красавицу…

— А дурнушек что, по-твоему, жалеть не надо?

— Надо, но… Это я так, непроизвольно вырвалось.

— Ладно, Вольф, в обиду мы твою принцессу не дадим. Доставим ее к бабке в Даймондтаун, а там видно будет, что-нибудь придумаем.

Мы вернулись к костру. Внезапно я оторопел, потому что раздался звук автомобильного гудка. Откуда здесь машина? За нами уже приехали? Жаль! Честно говоря, я уже вошел во вкус приключений, и мне не хотелось бы прерывать их на самом интересном месте. Но звук исходил из недр глубокого кармана штанов Лешека. Лешек извлек из широких штанин корявый сучок.

— Алё!.. Да, привет… Ну и что?… Прикольно… На каком болоте?… Понял. О кей. Да врубаюсь, ладно, потом поговорим… Давай, целую.

Он засунул сучок обратно в карман. Так вот почему они говорят не «позвоню», а «погужу» или «гудну».

— Эльвира, — пояснил нам Лешек.

— Мы и так догадались.

— Там ета, типа лягушка на болоте.

— Ну и что?

— Короче, она заколдованная.

— Ну, а дальше?

— Расколдовать бы ее надо. У тебя же есть этот, талисман. Амулет то бишь.

— А далеко болото-то?

— Да не… Там! — он махнул рукой в сторону леса.

Мы пробирались сквозь чащу уже более часа. Принцесса начала пищать, а я позлорадствовал, глядя на ее белоснежный дорожный костюм — на нем начали появляться пятна грязи. Это тебе не во дворце, тут Природа-матушка, экстрим!

Чтобы скоротать время нашего шествия, а заодно приглушить писк царевны и поднять наш спасательский энтузиазм, Лешек рассказывал забавную историю. История повествовала о том, какую услугу в свое время оказала одному царю баба Яга, за которую была освобождена на триста лет от уплаты налогов.

У царя было, как водится, три сына со всеми вытекающими отсюда последствиями, касающимися проблемы дележа наследства. И рассудил царь так: пусть сыновья женятся. У кого из сыновей жена окажется самая красивая и умная, того и валенки. То бишь царство. Призывает, значит, царь к себе сынов и объявляет им свое решение. Говорил царь долго, витиевато и высокопарно, сдабривая речь метафорами и образными словечками, и под конец дает сынам напутствие, опять же очень образно — заряжайте, мол, свои луки стрелами Амура, пусть они укажут вам путь к сердцам красавиц…

А младший сын был не то, чтобы олигофрен, но юноша инфантильный и очень прямолинейный. Услышал он что-то про стрелы, но до конца не разобрал. И спрашивает у братьев, что за стрелы Амура, где их взять и куда ими пулять? Братья посмеялись, дали ему старую кривую стрелу и говорят, мол, выйди в чисто поле, выпусти стрелу и беги за ней. Где стрела упадет, там и твоя суженая. Пальнул царевич, стрела, как водится, в болото угодила, а там — ни одного теплокровного, лягухи одни. Взял царский отпрыск лягушечку, что ближе всех к его стреле оказалась, да и домой принес. Вернулись и братья, они-то по уму свои сватовские кампании провернули — один боярскую дочку охмурил, другой — купеческую закадрил, да и не мудрено, с царской семьей-то породниться, куш немалый, девки счастливы по уши!

— Слышь, Феофан, не дури, — говорит царь младшему. — На весь белый свет меня позоришь! Слыханное ли дело — на лягушках жениться! Хоть бы козу себе нашел — и то больше проку!

— Не, бать! — отвечает Феофан. — От своих слов отступиться — еще больше позору. Как решил, так и сделаю.

И созвал тогда царь самых близких и преданных советников и говорит им:

— Кто сына вразумит, отговорит на твари жениться — озолочу, чего хошь сделаю.

И отвечают советники в один голос

— Чего тут думать, к бабе Яге посылать надо, на нее вся надежда, хоть естеством, хоть колдовством, но выход из сей пикантной ситуации только она найти сможет.

Явилась баба Яга и с Феофаном с глазу на глаз базар ведет, чего, мол, ты, дурень, в бутылку полез? А тот, мало того, дурак, так еще и упрямец. Я, говорит, член царской семьи, потенциальный наследник, принес животину в дом, пообещал жениться, знаю, мол, что глупость делаю, но как от слов своих отступиться?! Не по-царски это (в те времена-то правители еще честь знали).

— Ладно, — говорит бабка. — И честь твою спасем, и женим тебя не на холодной твари, а на девице красной.

Бабка, она же ко всему прочему и свахой подрабатывала. Была у нее одна девица на примете, и умна, и красавица, да вот беда — в барском доме жила, вроде как вдовой барыне падчерица, а по сути — черная девка дворовая. Потому как барыня жадная, слуг почти и не держала. Порешила бабка, что царю на худой конец и такая невестка сгодится, только бы избежать позорного скотоложства со стороны августейшего сына. А для драматического эффекта баба Яга решила оплести все это духом колдовства и романтики.

— Ты, — говорит, — Феофан, ступай потихонечку на болото и суженую свою там отпусти, нечего над животиной измываться. А принеси оттуда шкурку дохлой лягушки, спрячь где-нибудь до времени. И слушай, что мы дальше с тобой сделаем…

На следующий день царь-батюшка устраивал званый пир в честь своих невесток. Оба брата пришли с невестами, а Феофан один одинешенек.

— И где ж моя младшенькая? — спрашивает государь. — Нешто так долго наряды примеряет?

Все хохочут, на Феофана ехидно поглядывают. А он, как баба Яга учила, говорит отцу:

— Пошли Сидорку-ключника в мои палаты, пусть поторопит.

Послали Сидорку. Тот вернулся и говорит:

— Лягуха из-за двери человечьим голосом сказала: так, мол, и так, сейчас буду!

И через пару минут дверь открывается, лягушка в залу скачет. Феофан говорит:

— Вот она, моя милая, ненаглядная!

Смех в зале. Но тут гром загремел, пламя полыхнуло, дым столбом. А когда дым рассеялся, стоит на том месте девица, красоты неописуемой, а рядом шкурка лягушачья валяется. Гости, конечно же, в полном отпаде, впрочем, и хозяева тоже. И Феофан не исключение. То баба Яга морок на всех напустила, чтоб люд честной поверил, будто бы лягуха девицей обернулась. Кстати, днем раньше она напустила морок и на вдовую барыню: та клялась, что в небе потемнело, прилетел Змей Горыныч и унес ее несчастную падчерицу. Беда-то какая! Жаль сиротинушку! Где еще такую старательную да проворную прислугу найдешь?! Причем, напуганная женщина так и не смогла припомнить, когда же все это произошло. Соседи говорят, намедни, а вдова утверждает, что год назад.

— Как же год, третьего дня девку видали — в огороде морковку полола.

— Врете вы все! Меня запутать хотите! Я уж цельный год одна по хозяйству надрываюсь.

А в царском тереме «превращенная» говорит младшему царевичу:

— Что ж ты, милый, суженую свою не обнимешь, аль не рад, что я снова девицей стала? Подними шкурку мою, да сожги, чтоб я больше лягушкою не обернулась. Украл меня Кощей подлый, хотел, чтоб я женой его стала. А как отлуп получил, заколдовал со злобы меня в лягушку, велел год на болоте жить, пока не полюбит меня добрый молодец. Спасибо тебе, Феофанушка, спас ты меня, родимый!

Бросил царевич шкурку в печку, отошедшие от шока гости зааплодировали, стали Феофану с молодой невестой здравицы воспевать. А после конкурс состоялся на лучшую рукодельницу, стряпуху и кто как по хозяйству умеет. Наверно смысла нет уточнять, кто этот тендер выиграл. Вот так лягушка стала царевной, а Феофан-дурак — наследником престола.

Всю эту историю я пересказал вам своими словами в переводе с лешекова сленга.

— Так ты к чему это все рассказал? — спросил я Лешека. — к тому, что превращение лягушек в девиц — обман и фикция, а наша прогулка к болоту всего лишь тренировка нижних конечностей?

— Ничего и не фикция, — обиделся Лешек. — Я просто типа по ассоциации вспомнил.

— Превращения вполне возможны, — вступился за Лешека Вольф. — И это докажет твоя бляха. Превратить простое животное в человека нельзя. А вот вернуть человеческий облик заколдованному человеку вполне возможно.

— Так вы — обладатель амулета Золотого Льва?! — воскликнула шемаханская принцесса, впервые посмотрев на меня если не с уважением, то с удивлением. — И вы спасете несчастную заколдованную девушку?!

Наконец-то до нее дошло, какова цель данной прогулки. Но почему, собственно, именно девушку? Разве юношу или старика не может злой колдун заколдовать в лягушку? А вот и показалось болото. Первым делом на нас набросилось стадо отборных изголодавшихся москитов. И какого лешего мы сюда приперлись! А вон он, леший, бежит к своей возлюбленной и ухмыляется. Эльвира-русалка стояла на кочке на ногах, без хвоста, в балахоне.

— Ну, и где это несчастное животное? — спросил я.

— Вот, — Эльвира показала пальцем вниз, на соседнюю кочку. — Ее тут ночью одна кикимора знакомая заприметила. Точно, говорит, превращенная. Да вы на глаза ее сами посмотрите!

Там, куда показала Эльвира, действительно сидела лягушка. На вид лягушка как лягушка, зеленая. Если бы только не грустные серо-голубые, совсем человеческие глаза. Увидев меня, глаза заблестели, лягушка подпрыгнула, а я растерялся, даже сделал шаг назад и чуть не рухнул в болотную жижу. Внезапно меня одолела, возможно робость, возможно некоторое смущение. Когда лягушка подпрыгнула второй раз, я неловко подхватил ее на руки. От ее взгляда мне тоже стало грустно и даже немного не по себе, потому что эти глаза напомнили мне Катькины. И глобальную цель моего путешествия напомнили — найти и освободить друзей. Цель, которая с каждым днем, вместо того, чтобы приобретать реальность, становится все более абстрактной и аморфной.

— Ну что ты медлишь?! — торопили меня мои спутники. — Давай!

— Сейчас, милая, сейчас мы тебя расколдуем, — говорил я, держа на одной ладони лягушку, а свободной рукой доставая из заднего кармана камуфляжных штанов амулет.

Интересно, кто это? Еще одна царевна? Или какая-нибудь Василиса-Премудрая? И нет ли тут какого-нибудь подвоха? Обычно в сказках на расколдованных лягушках женятся… Тем не менее, я, манипулируя одной рукой, повернул на амулете рубиновый меч в положение II и произнес заклинание, которое я выучил по шпаргалке, выгравированной на обратной стороне амулета.

Метаморфозы не произошло. Сплошной обман. Я уже начал злиться, особенно на Эльвиру, собственно это была ее идея — затащить нас на это гнусное, в полном смысле слова, болото.

— Поцеловать надо, — сказала шемаханская царевна.

— Да, надо поцеловать, — подтвердила Эльвира.

Так, девицам всего случившегося мало, они хотят еще больше надо мной поглумиться. Но и ребята туда же — все дружно закивали головами. Ладно, придется быть посмешищем до конца. Преодолев брезгливость (я, конечно же, с любовью отношусь ко всем животным, в том числе и к земноводным, но не до такой же степени, чтоб целовать лягушек) касаюсь губами холодного тельца и… В глазах потемнело, что-то явно произошло, только очень быстро, я даже не успел заметить как. Мгновение — и мы стоим, обнявшись, с Катькой, застыв в поцелуе. Тут я замечаю, что она совершенно голая: конечно, какая же на лягушке может быть одежка. Я до сих пор удивляюсь, как это волчья шкура на Вольфе превращается в униформу французского кирасира, хотя он и объяснял, что оборотни — это особая статья, процесс многократного превращения отрабатывался у них тысячелетиями…

— Отвернитесь, охальники! — строго сказала Катька разинувшим рты ребятам. — И ты тоже!

Это относилось ко мне. Я стянул с себя анорак и, смущенно отворотив взгляд, протянул ей. Анорак у меня длинный, сойдет за мини-платье.

— Так, Ва-неч-ка, — произнесла превращенная. — Теперь поговорим. Как всегда в обществе девиц! И где тебя носило? Хотел, чтобы я на всю жизнь оставалась на этом противном болоте в лягушачьей шкуре?

Кстати, а где шкура? Нет никакой шкуры, так что и сжигать нечего.

— Вовсе нет, — начал оправдываться я, — Я же не знал, я думал тебя Кощей похитил. Я третью неделю мотаюсь по этой сказочной стране, пытаюсь до него добраться.

— Я действительно была у Кощея. Этот старый охальник все предлагал мне руку и сердце. Когда мне надоело посылать его словами, я надавала ему по морде. Тогда он рассвирепел, позвал своего колдуна, тот превратил меня в лягушку. Потом меня долго, дня три или четыре везли в каком-то мерзком деревянном ящике, кормили какой-то травой и противными червяками и выпустили здесь, на болоте. А этот, который привез, еще и говорит: «Жди, скоро тебя Иван-царевич расколдует». Я думала, что по сценарию ты тут же придешь и превратишь меня обратно, а ждать пришлось больше суток…

— Так ведь если бы Эльвира-русалка не сказала, мы бы вообще не пришли на это болото!

Черт! Кто за язык тянул?! Опять что-то не то ляпнул!

— Стоп! Погоди! По какому сценарию? Ты что-то знаешь?

— Нет! — резко ответила Катька. — У меня вообще крыша едет, ничего не могу понять. А где наши? Я думала, вы вместе.

— Так наших всех вместе с тобой похитили! Это я думал, вы вместе!

— Да нет, меня одну украли ночью из избы. Приволокли в какой-то монастырь, держали взаперти, приносили только еду и воду, сколько я ни требовала объяснить мне, в чем дело — никакой информации. Потом появился этот старпёр, начал меня обхаживать, а когда получил по сусалам… Ну, дальше я уже говорила.

— Да всех вас украли в ту ночь, я один в избушке остался, потому что спал на чердаке. А избушка та бабы Яги. Вот она нас с Лешеком в экспедицию на поиски вас отправила, вернее я пошел на поиски, а Лешек вместе со мной пошел. Потом мы Вольфа встретили. И Леву. А потом принцессу Даяну спасли от одноруков. Короче, я сейчас все подробно расскажу.

— Хорошо, только давайте уйдем куда-нибудь с этого болота, комары просто достали! Я их даже с голодухи есть не могла, фу, мерзость! Поэтому сейчас голодная как не знаю кто!

— Да-да, давайте уйдем поскорее с этого болота, — поддержал Вольф. — Нам надо быстренько добраться до какого-нибудь поселения, где бы мы смогли раздобыть немного еды, а заодно и одежду для нашей очаровательной незнакомки (принцесса ревниво стрельнула на Вольфа глазками). Кстати, Ваня, может ты нас, все-таки, представишь, раз уж вы знакомы?

Я представил Катьку всем по очереди.

— Еще бы нам позаботиться о каком-нибудь транспортном средстве, — сказал я, пробираясь в голове нашего небольшого отряда через бурелом. — Только денег ни шиша нет, даже не знаю, чего и придумать.

— А ничего, — ответил Лева. — В нашем деле главное — ввязаться в бой. А там — действуй по обстановке. Ведь всегда же выкручивались.

Шагали мы вшестером. Эльвира распрощалась с Лешеком и ушла к реке, русалки не могут долго без воды, вроде как Ихтиандр из романа Беляева.

— Эх, если бы при мне была моя дорожная сумка! — посетовала Даяна. — Кате наверняка что-нибудь подошло бы из моих платьев. Тогда и карету мы бы легко раздобыли. Если две такие роскошные телки явятся в контору по найму карет, им без вопросов дадут экипаж в долг.

— А пожрать в долг дадут? — спросила Катька.

Лешек достал свой индикатор взлета.

— Дай карту, — сказал он мне.

Мы присели отдохнуть на поваленное дерево, пока Лешек, шевеля губами, водил грязным пальцем по карте.

— Телега нам не нужна. Скоро можно будет полететь. И если лететь вдоль северных границ Шема Ханства, долетим до Клеверного, а оттуда напрямик, через степь двадцать три версты до Букашкино, это типа день пешего хода. А там уже печеходы ходят в Даймондтаун, так что пути нам всего как бы три дня, считая этот. А каретой, если лошадей не менять (а на какие шиши нам их менять!), то и неделю ехать можно…

— Нельзя! — крикнул я, хватая Катьку за руку и отбирая у нее большое наливное красное яблоко. — Это есть нельзя!

— Почему?! Ты что, совсем сдурел? Я тут маюсь, от голода помираю, у него в кармане анорака два яблока, а он бросается на меня как дикий зверь и хочет заморить голодом окончательно.

— Да, — сказал Вольф. — Еще бы чуть, сударыня, и нам бы пришлось нянчиться с младенцем.

— С каким младенцем?

— С вами, мадемуазель.

— Это яблоки из садов Хой Ёхе? — спросила принцесса.

— Так точно!

— Ясненько…

Пройдя еще с километр, мы нашли подходящую полянку для взлета.

— Эта штука летает? — удивилась Катька, глядя на ковер.

— Еще как! — ответил я, беря в руки бразды управления.

Мы летели сначала над лесом, потом вдоль дороги, чтобы не пропустить ближайший поселок.

— Смотрите, карета, — сказала Катька. — В этой карете меня, кажется, привезли. Вань, спустись, я и этому морду набью.

— Да ладно, — примиряюще сказал я. — Остынь.

— А знакомая карета, — сказал Вольф. — Не узнаешь?

— Да, действительно, — согласился я. — Похожа на карету Эль Гоира. Кать, ты точно уверена, что тебя именно в ней привезли?

— Да вроде бы… Хотя черт ее знает, может просто похожа!

— Эль Гоир… — сказала Даяна. — Я его знаю, это личный гонец Бэдбэара. Он уже два раза приезжал меня сватать. В первый раз я швырнула ему в морду подарки, а в последний раз мне пришлось сбежать.

— Кстати, Кощей тоже называл это имя, — сказала Катька. — Когда меня посадили в коробку, он сказал: «Эль Гоир, по дороге в Шамаханство…

— ШЕМА Ханство, — поправила Даяна.

— … в Шема Ханство, отпусти ее на каком-нибудь дальнем болоте».

— Интересно, он что, слуга двух господ? — вслух подумал я.

— Все может быть…

Через полчаса полета внизу показалась большая деревня. Или маленький городок. Мы приземлились на площади, местное население ничуть не удивилось нашему прилету, никто даже не обратил внимания. Только бабульки-торговки подбежали, почуяв в нас свежих клиентов, наперебой предлагая семечки, варежки, носки и разные безделушки.

Принцесса решительно вытянула из своей прически платиновую шпильку, украшенную бриллиантиком, тряхнула волосами и схватила Катьку за руку.

— Идем!

И направилась с ней в какую-то лавчонку. Вскоре они вышли оттуда. Катька в кроссовках, белой футболке и джинсах, принцесса тоже в обновках — вельветовых брюках и черной блузке.

— Теперь в трактир! — скомандовала Даяна.

Нас не пришлось уговаривать. Мы заказали роскошный обед и так были увлечены его поглощением, что почти не смотрели по сторонам. Только за десертом немного расслабились.

— Смотрите, вот он! — воскликнула Катька.

— Кто?

— Кощей.

— Где?

— Да вот же, на плакате.

На стене действительно висел рекламный плакат, на котором был изображен улыбающийся повелитель Алмазной долины, а двуязычная надпись на русском и английском языках гласила: «Голосуйте за первого в истории кандидата в президенты Алмазной долины — Великого мага и чародея, Властелина ночи, Его магейшество Бэдбэара!»

— Да ты чего, Кать! Какой же это Кощей, это Бэдбэар!

— Так это же он меня похитил, он меня домогался и представился Кощеем. Ему я и по морде надавала.

— Ну и дела! — воскликнул Лева. — Среди нас две невесты великого волшебника.

Мне захотелось чем-нибудь его треснуть.

— Попридержи язык! — сказал Вольф.

— Так! Похоже, нам и здесь не дадут спокойно поесть, — Лева кивнул на окно, в котором показалась группа конных стражников, дефилирующих по площади. — Придется заблаговременно повторить вчерашний маневр

— Береженого Бог бережет, — согласился Вольф. — Давайте-ка все на крышу.

Перестраховавшись, мы заранее выбрались на крышу через слуховое окно и стартовали оттуда. Стражники, задрав вверх головы, заметили нас и, указывая пальцами и саблями в небо, поскакали вслед. Конечно, на лошадях за нами не угнаться. Но дело в том, что на горизонте показалась черная точка. Она стала увеличиваться, и без сомнения это был ковер-самолет, возможно более мощный, чем наш, поскольку разрыв между нами явно сокращался. Лева зарядил дробовик.

— Подпускаю ближе и стреляю в пилота, — сообщил он.

— А осечки не будет, как вчера в долине? — усомнился Вольф.

— Не должно.

Я снова припомнил, что произошло с головой людоеда, и мне опять стало не по себе. Все-таки стражники люди подневольные и они ни в чем не виноваты. И даже если принцесса вернется к отцу, для нее это не смертельно, а чтоб сделать ей благо — так лучше помешать Бэдбэару жениться на ней. Все-таки убийство преследователей — не самый достойный выход из положения.

Однако обладателями огнестрельного оружия были не только мы. И стрелять первыми не мы начали. Очевидно, приказ был доставить царевну хоть живой, хоть мертвой, стреляли явно на поражение. А то, что не попали — лишь счастливая случайность, да и расстояние для точной стрельбы еще слишком большое.

Сосредоточив все внимание на преследователях, мы не заметили еще одну черную тень, которая приближалась к нам все стремительнее, а обнаружили ее первыми как раз не мы, а наши противники и, круто развернувшись, дали стрекача. Мы же сделать этого уже не успевали. Распластав огромные кожистые крылья в планирующем полете, трехголовый ящер зашел снизу. Я попытался сделать резкий маневр вправо-вверх, но птеродактиль оказался проворнее. Один взмах крыльями — и мы на его широченной спине, причем ковер как бы прилип к телу гиганта как наэлектризованный свитер.

— И что теперь? — спросил кто-то, даже не помню кто.

— А ничего, — Вольф как всегда проявил мудрую рассудительность. — Будь, что будет. Не прыгать же с такой высоты! Расслабьтесь!

И мы расслабились. Катька прижалась ко мне, шемаханская царевна — к Вольфу, Лешек и Лева съежились, укрываясь от холода и ветра. Ящер летел очень быстро, а движения его были размеренны и ритмичны. Четыре взмаха крыльями, при которых нас бросало вверх-вниз как на батуте и захватывало дух, потом двадцать секунд свободного парения. Так он, видимо, экономил силы. Иногда ему удавалось поймать восходящие потоки и тогда, расправив крылья и чуть наклонив корпус вперед, он мчался как серф на волне. Все три головы его были вытянуты вперед, он ни разу даже не оглянулся на свою добычу. Интересно, он говорящий?

— Эй, ты! Куда ты нас тащишь, мерзкая рептилия?! — крикнул я, пытаясь переорать шум ветра.

Ответа не последовало.

— Очевидно, он обиделся на «рептилию», — предположил Лева.

— Держу пари, что он тащит нас к Кощею, — сказал Вольф.

— Судя по курсу, типа того, — согласился Лешек.

— Опять к Кощею! — воскликнула Катька протяжным недовольным тоном.

— Не опять, а к настоящему Кощею, — пояснил я. — Тот, кто держал тебя взаперти и превратил в лягушку — не Кощей вовсе, а плут и самозванец. А там, у настоящего Кощея, может, и томятся в заточении все наши. И я уверен, что вместе мы решим, как освободиться!

Змей тащил нас на север, внизу проплывали знакомые места — порожистая речка Синява, по которой мы сплавлялись на доре, родная деревня Левы Николаево, стойбище первобытных людей, табун, где я одолжил златогривого коня, а сторож-ветеринар делал тем временем Вольфу клизму. Где-то справа по курсу должны быть сады Хой Ёхе, а левее — заколдованный лес, в котором нас обворовали цыгане, и НИИКоГО. А может ящер на службе в этом институте и послан за нами, как за похитителями ценного прибора? Впрочем, нет — ящер преследовал нас и раньше, до того как мы прибор свистнули. Вот теперь, от нечего делать, я подробно рассказал Катьке обо всех наших приключениях, начиная с той приснопамятной ночи. Ребята дополняли мой рассказ своими подробностями. Единственно, чтобы не травмировать Вольфа и не позорить его перед царевной, мы опустили эпизод с клизмой, я выдвинул версию о партии в шахматы, которой волк отвлек ветеринара.

Полет наш длился уже четыре часа, и доложу я вам, что даже на самом паршивом аэроплане в самом дешевом салоне эконом-класса, в креслах, рассчитанных на безногих пассажиров мы бы чувствовали себя комфортнее. Спина этих пернатых сиамских близнецов хоть и достаточно широка, все же не отличалась особой мягкостью, под толстым слоем кожи перекатывались упругие мышцы, холодный ветер обдувал нас как в аэродинамической трубе и еще постоянная болтанка от взмахов крыльями. Хорошо, что нам удалось слегка отделить от шкуры чудовища часть нашего ковра и устроить хоть небольшую, но защиту от ветра.

Впереди показались горы. Даже не горы, абсолютно голые скалы поднимались из леса, а среди них совершенно неотличимо грудились стены и башни гигантского мрачного замка. Приблизившись к скальному массиву, наш летательный аппаратстал кружить вокруг замка. Мы заметили, что в одной из башен медленно начинает расти черная дыра. После четвертого или пятого круга монстр решительно устремился в эту дыру. Кошмар! Если эта мерзкая тварь решила устроить акт суицида, то почему обязательно вместе с нами? Скала стремительно неслась нам навстречу. Дыра казалась слишком маленькой, чтобы змей смог в нее вписаться. Однако он, сложив в последний момент крылья, вписался. Миллиметровщик! И с диким скрежетом принялся тормозить когтистыми лапами, высекая в темноте снопы искр из каменного пола. Запахло паленой костью. Нас по инерции бросило вперед, а держаться было не за что, только за наш собственный ковер. Хорошо, что он так надежно прилип к спине животного. Змей запрокинул все головы назад, остановился у самой стены и замер в этой неестественной позе. Хвост как трап опустился до пола, по нему-то мы и спустились на пол, а вслед за нами скатился и наш ковер.

Глава 17. У КОЩЕЯ

Помещение, не знаю, как назвать его, ангар или тоннель, освещалось довольно скудно, причем никакие светильники нигде явно не присутствовали, светились сами стены, бетонные неоштукатуренные стены. Сквозь одну из этих стен бесшумно просочилось зеленое тело человека неопределенного возраста и пола. Сначала нам показалось, что оно, зеленокожее, голое, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что одето существо в такой облегающий костюм, в каких обычно выступают на соревнованиях конькобежцы и саночники. Костюм был зеленый, под цвет его собственной кожи. Может тут освещение такое? Но, посмотрев друг на друга, мы убедились, что наши физиономии нормального телесного цвета.

— Идти за мной! — без всякой интонации произнесло существо и, почти не шевеля ногами, поплыло вдоль стены.

Интересно, оно предложит нам пройти за ним сквозь стену? Однако примерно через полсотни шагов в стене обнаружился проем, почти неразличимый, потому что из него лился такой же тусклый рассеянный свет, какой излучали сами стены. Пока мы шли по этому ответвлению, свет становился ярче и, наконец, мы оказались в круглом помещении, где очень трудно было различить границы пола, стен и потолка опять же из-за равномерного, совершенно бестеневого освещения.

В помещении находилось четыре человека, одетых наподобие того существа, что привело нас сюда, но не зеленые, а нормальные. Они стояли в одинаковых позах почти неподвижно, все это очень напоминало паноптикум. Один из них манипулировал каким-то пультиком и, как только мы предстали пред его очи, нажал на пультике кнопку, и наш провожатый моментально растворился в воздухе.

— Не пугайтесь, — сказало существо с пультиком, увидев наше недоумение. — Всего лишь голографическое изображение, я его выключил.

— Ты Кощей? — спросил я.

Поскольку он нас похитил и до сих пор не убил, значит, мы ему для чего-то нужны, следовательно — его дело заискивать и выписывать реверансы. Я же старался держаться независимо и нагло-вызывающе. Поэтому и обратился к нему на ты.

— Да, я — Кощей, — ответило существо с пультиком. — И, как видите, совсем не страшный. Я никого не ем, не убиваю, не обращаю в камень и не заковываю в цепи.

Выглядело оно (существо) довольно молодо. На лице отпечаток зрелой мудрости и опыта, но не заметно ни морщиночки, ни складочки, как на мастерски отретушированном портрете члена Политбюро ЦК КПСС.

— По исчислению времени, — словно читая мои мысли, пояснило существо, глядя на меня в упор, — того мира, откуда ты пришел, мне шесть тысяч восемьсот двадцать восемь лет.

— Врешь! — воскликнул Лешек. — Так дол…

Но взгляда существа было достаточно, чтобы Лешек проглотил неоконченную фразу.

— Шесть тысяч восемьсот двадцать восемь лет существует мой мир, — продолжал Кощей. — Все это время мы странствуем по Вселенной и ищем…

Ораторская пауза. По законам жанра мы должны поторопить его вопросом: «Чего ищите?» Но мы, не сговариваясь, молчали.

— Смерти! — так и не дождавшись от нас вопроса, закончил Кощей.

— И стоит ли ради этого мотаться по всей Вселенной? Такого добра и на родной земле хватает!

— Когда расскажу, вы все поймете. Сейчас же вам надо отдохнуть с дороги, помыться и поесть.

— Вы очень любезны, — поблагодарил Вольф. — Мы польщены вашим гостеприимством.

— Так мы не пленники? — удивился я.

— Нет, — ответил Кощей. — Вы гости.

— В таком случае мы не станем долго злоупотреблять вашим гостеприимством и постараемся поскорее распрощаться. Я надеюсь, вы не откажетесь освободить и наших друзей. Мы все вместе поблагодарим вас за радушие и отправимся восвояси.

Ну вот, все и разрешилось. Напрасно баба Яга прятала меня от дракона. Я в первый же день попал бы сюда. И не так страшен этот Кощей, как о нем людская молва глаголет. Правда, нам всем вместе пришлось бы выручать Катьку, которая по ошибке почему-то оказалась у Бэдбэара…

— …я спрашиваю, каких друзей?! — прервал мои размышления Кощей. По-видимому, я не расслышал, как он спросил меня в первый раз.

— Командора, Ленку, Леху, — ответила за меня Катька.

— Которых ты похитил две недели назад из избушки бабы Яги, — добавил я.

Несмотря на его почтенный возраст, я по-прежнему продолжал ему «тыкать».

— Разве там был еще кто-то? Мой разведчик мне доложил, что из Того Мира ты там был один. Хотя, простите, только сейчас до меня дошло, что и эта девушка тоже из Того Мира, — он указал на Катьку. — Значит, были и другие… Сколько же вас всего было?

— Пять человек. Две девушки, три парня. Я спал на чердаке, поэтому похитили четверых, а меня не нашли.

— Странно, кто-то меня опередил… А вам что, удалось бежать от похитителей? — он обратился к Катьке.

— Меня превратили в лягушку и отвезли на болото. А Ваня расколдовал. Я была уверена, что меня похитил Кощей, во всяком случае он так назвался. Но раз вы — настоящий Кощей, значит тот похититель — лжекощей. И, по всей видимости, это Бэдбэар, я узнала его лицо на плакате.

— Возможно. Возможно, это его рук дело. Каким-то образом он пронюхал, что я открываю портал, и похитил людей. Но зачем?!

— На мне он хотел жениться, — сказала Катька.

— На мне, между прочим, тоже, — вставила царевна, в ее голосе послышались нотки уязвленного самолюбия.

— Тебе, между прочим, еще не поздно принять предложение, — не преминула съязвить Катька.

Несостоявшиеся невесты обменялись недобрыми взглядами и, похоже, готовы были сцепиться как кошки.

— Брейк, девчонки, все нормально, — примирительно сказал Вольф.

— Хорошо, — произнес Кощей. — Идите, располагайтесь. Вам покажут апартаменты. За ужином встретимся и продолжим разговор. Мне надо кое о чем подумать.

Три его соплеменника, до этого молча наблюдавшие за происходящим, обрели подвижность и безмолвно предложили нам следовать за ними. Нас поселили в трех комнатах: в одной — девчонок, в другой — Леву с Вольфом, в третьей — меня и Лешека.

Я полоскался под душем до тех пор, пока Лешек не заглянул в ванную комнату и не спросил с тревогой:

— Андреич, ты ета, не утонул? — и, убедившись, что я живой, добавил: — Тут, между прочим, типа, очередь.

Тогда я с сожалением выключил воду, растерся мягким полотенцем и завернулся в такой же мягкий пушистый халат. Свою походную одежду я бросил в стиральную машину, процесс преобразования ее в зимнюю свежесть еще не завершился. Пока Лешек вслед за мной приводил себя в порядок, я решил навестить Катьку. Но сделать это мне не удалось, дверь оказалась плотно запертой, а найти запорное устройство, то есть замок, у меня не получалось. Значит, мы все-таки пленники. Я прилег на тахту и закрыл глаза.

* * *

Монотонно и убаюкивающе шумели турбины, разрывая морозные сумерки за иллюминатором. Прорехи в облаках изредка открывали взору россыпь огней какого-то большого города на далекой и черной земле. Померцав, они снова скрывались в темно-лиловом тумане. Наконец-то все позади! Кончился кошмарный сон, я лечу домой. Мы летим. Рядом в кресле дремлет, сладко посапывая, Катька. В соседнем ряду, где три кресла, о чем-то беседуют командор с Ленкой и Лехой. Летим мы уже довольно долго, потому как весь организм охватило знакомое с детства чувство голода. В животе бурчало, давно бы пора подавать традиционную «аэрофлотовскую» курицу, но персонал почему-то мешкает. Весь салон тупо и жадно глядит на заветную дверь, откуда вот-вот должна появиться стюардесса и принести еду. Но она все никак не появлялась.

Наконец, она объявила в микрофон:

— Вы приглашаетесь на ужин.

Приглашаемся? Куда? Неужели в самолете есть ресторан? Хотя, говорят, бывают такие самолеты, где есть не только ресторан, но и библиотека, бассейн с вышкой для прыжков, теннисный корт, поле для гольфа… И как это все летает?

— Вы приглашаетесь на ужин, — повторил голос.

Мотнув головой, я стряхнул накативший вдруг сон. Шумели не турбины, а душ в ванной, где полоскался Лешек. В открытом дверном проеме стоял наш давешний провожатый. Не то голографическое изображение, что привело нас от места посадки змея, а одно из тех трех существ, что стояли рядом с Кощеем во время нашего знакомства. Говорило оно, почему-то, приятным женским голосом.

— Лешек, давай скорей, нас жрать зовут! — поторопил я друга.

Существо привело нас в обеденный зал, где, как и в остальных помещениях, все стены, пол и потолок равномерно светились бестеневым тусклым светом. Из-за этого массивный, темного дуба, антикварный стол и под стать ему увесистые, с высокими спинками стулья, казалось, висели в воздухе, что выглядело очень неестественно. Другой мебели в зале не наблюдалось. С трех остальных сторон, словно из тумана, вышли со своими провожатыми Лева с Вольфом и девчонки, ну и, конечно же, сам Кощей.

Хозяин жестом пригласил нас усаживаться. Стол был пуст, точнее на нем ничего не стояло, кроме приборов. Но наши провожатые, очевидно слуги Кощея, весьма проворно исправили положение, расставив блюда с запеченной свининой, севрюжьим балыком, отварной молодой картошкой, посыпанной укропом, маринованными груздями, заливным языком и прочей снедью. Кроме того, появились два кувшина вина. Кощей сам наполнил бокалы и провозгласил тост за межгалактическую дружбу народов.

Когда жратвы на столе заметно поубавилось, а наши жевательные движения сделались более ленивыми, Кощей начал рассказ.

— Я думаю, нет смысла повторять, что я представляю здесь инопланетную цивилизацию. Создатель сотворил нас по образу и подобию своему ровно шесть тысяч восемьсот двадцать восемь лет назад — всего по шестнадцать особей обоего пола. По Его задумке мы должны были плодиться и размножаться, воспитывать детей и в определенный срок умирать, но наше любопытство нарушило Его планы. Аналогичная история произошла и с вашими предками — они вкусили от запретного плода, плода знаний, и стали мудрыми, если не как Боги, то, по крайней мере, умнее животных. Мы же вкусили запретные плоды с обоих древ, древа мудрости и древа жизни — и стали, ко всему прочему, бессмертны, как Боги. Создатель прогневался и за это лишил нас возможности любить и размножаться, ибо бессмертный народ опасен — всего за несколько тысяч лет он заполонит всю Вселенную, а она вовсе не безгранична, как думают некоторые, уж можете мне поверить, за столь долгий жизненный путь мы повидали и постигли многое. Так вот, рассердившись, Создатель потерял к нам интерес и ушел осваивать дальние миры, исключив даже малейшую возможность вступления с ним в контакт.

Без малого шесть тысяч лет мы радовались жизни, создавали науку и культуру, но что могут тридцать два человека? Мы научились покорять просторы Вселенной, построили думающие машины, можем даже создавать себе подобных, но не из плоти и крови, а из биомассы, и эти клоны не могут жить автономно, они действуют по программе, как роботы. Да, наша цивилизация самая мудрая во Вселенной, но среди нас нет ни Микеланджело, ни Шекспира, ни Моцарта. А накопленные знания и опыт нам вообще некому передать…

— Прикольно, — вставил реплику Лешек. — Как это некому? А других народов типа нету?

— Создатель учил нас, что каждый народ сам должен развивать свою культуру и науку, иначе последствия могут быть непредсказуемы и необратимы. Тем не менее, я и мои соплеменники понемногу оделяем своими знаниями людей и нелюдей, населяющих края, где мы проводим исследования. С моей подачи создан научный институт НИИКоГО. Троллям, поскольку они живут обособленно и замкнуто, я раскрыл секрет, как делать думающие машины. Выпустил в водоем специально обученную щуку, она постепенно выдает технические идеи одному местному умельцу. Так что не надо на меня наезжать по вопросу обмена опытом. Быть наставником, конечно, здорово, но хотелось бы наставлять и более близкого человека, скажем свое дитя. Наш маленький народ, хоть и двуполый, лишен Создателем возможности любить, размножаться и умирать — и в этом мы несчастны. Мы не знаем, что такое любовь, а именно любовь есть главная мотивация к творчеству, поскольку лишь она приносит настоящую радость и настоящее страданье… Именно поэтому среди нас нет художников, писателей и поэтов.

Кощей сделал паузу. То ли ждал нашей реакции, выражение сочувствия или других эмоций, то ли просто решил сделать перерыв, чтобы выпить вина, и мы не преминули воспользоваться этим.

— За нас, смертных! — подняв бокал, воскликнул Лева.

Конечно, с его стороны это выглядело бестактно, но Кощей не обиделся, даже улыбнулся. С чувством юмора у него все было в порядке.

— Мы стали думать, — продолжал Кощей, — как самим исправить заклятие Создателя. И пришли к выводу, что вся беда в нашем бессмертии. Мы провели исследования, которые показали, что в нашей цепочке ДНК отсутствует ген старения, и в этом кроется причина того, что наше половое развитие не может достичь зрелости. Мы стали искать во Вселенной подобных нам существ, чтобы взять у какой-либо особи недостающий ген и привить его себе. Но в радиусе миллиона парсек от нашей планеты нам не удавалось обнаружить своих братьев по разуму, точнее по биологическому строению организма.

— Что такое парсек? — шепнул мне на ухо Лешек.

— Потом расскажу. Короче, это расстояние, которое световой луч проходит за три года, три месяца и двенадцать дней.

— Ни фига себе!

— Да, друзья мои, — произнес Кощей, услышав нашу беседу. — От нашей звездной системы до вашей свет идет восемь с половиной миллионов лет!

— Блин! — воскликнул Лешек, обращаясь к нам. — Вы что, верите во всю эту чепуху? Какие системы! Звезды нарисованы на небе и светят в темноте как дубовые гнилушки. Да если бы они от Земли были бы дальше ста верст, кто бы их увидел? Никто! А свет распространяется мгновенно!

— Увы, мой юный друг! Аквариумная рыбка тоже считает, что все, находящееся за пределами ее пристанища нарисовано на стеклах. Вселенная, и мои уважаемые гости Иван и его очаровательная спутница (ревнивый взгляд царевны в сторону Катьки) подтвердят это, значительно обширнее представления о ней. Но и она, как я уже говорил, небезгранична. Кто знает, может, за ее пределами находятся и другие миры… Но не будем забивать себе голову такими вопросами. Тем не менее, факт остается фактом — от нашей звездной системы до вашей восемь с половиной миллионов световых лет.

— Как же вам удалось преодолеть такое огромное расстояние? — теперь уже и во мне проснулся технический интерес, хотя внутренне я понимал, что Кощей несет несуразную ахинею, от которой уши даже не в трубочку — в гармошечку складываются, потому что с них лапша не соскальзывает.

— Элементарно, Ват… э… Иван! Мы научились управлять временем. То есть, мы не можем повернуть его вспять или ускорить его ход, мы можем только немножечко замедлить его течение, но этого достаточно. Дело в том, что Вселенная круглая, как диск, а наши звездные системы находятся на периферии и диаметрально противоположны. Вселенная же вращается с громадной скоростью, значение которой трудно описать цифрами. Так называемые астрономические числа — ничтожно малые величины для обозначения угловой скорости вращения Вселенной, только самый мощный думатель способен делать такие расчеты.

Так вот, представьте быстро вращающееся колесо рулетки, и если на мгновение приподнять шарик и опустить, то он окажется совершенно в ином месте, может даже и в диаметрально противоположном. Этим мы и пользуемся, надо только оказаться на нужной точке в безотносительном пространстве, то есть не быть привязанным ни к одному небесному телу, и чуть затормозить время.

— Но для этого надо покинуть пределы планеты? — спросил я.

— Совсем не обязательно. Мы нашли способ делать это, не сходя с места, при помощи специальных приборов. Амулет «Золотого Льва», кстати, которым владеешь ты, как раз обладает таким свойством. Если хотите, можете вместе с Катей попасть в свой мир прямо сейчас.

— Вообще-то хотим. Но мы не можем вернуться домой без Лехи, командора и Ленки.

— А что, — спросил Лешек, — амулет «Золотого Льва» — это ваши штучки-дрючки?

— Почти. Мы помогли местным продвинутым магам закончить их работу по мгновенному перемещению в пространстве, зато они научили нас интересному фокусу по превращению людей в различных тварей.

— Ета…, Кощей, — обратилась Катька, — скажите, а как много на данной территории ваших соплеменников? Или местоимение «мы» вы употребляете из большого уважения к самому себе?

— Здесь я один. Три моих помощника — это клоны (или дубли, биороботы, называйте как хотите). Они помогают мне, то есть выполняют рутинную механическую работу, поскольку особым интеллектом не блещут. А что касается местоимения «мы», то между нами, соплеменниками, имеется устойчивая телепатическая связь, мы часто советуемся по различного рода вопросам, в частности о передаче местному населению научных знаний, ибо всю ответственность я не могу взять лично на себя.

— Триста лет назад здесь, говорят, был другой Кощей. Вы о нем что-нибудь слышали? — спросил Вольф.

— Не триста, а тысячу лет назад мы поселили сюда клона, ну, в смысле, программируемый биоорганизм, настоящие клоны у нас тогда еще плохо получались. Мы в то время не осознавали полностью, с какой целью будем осваивать новые миры, просто решили застолбить на будущее явочную квартиру. В этом замке когда-то жил колдун, пра-пра-прадедушка вашей бабушки, — он кивнул на Лешека. — Внешне колдун был похож на меня, звали его дядя Костя. Колдун скончался, замок пустовал, мы и поселили сюда биоробота, внешностью напоминающего и меня, и покойного дядю Костю, имя которого биоробот унаследовал. Заглянув сюда лет через пятьсот, я обнаружил, что нашего резидента все, почему-то, стали звать Кощеем, а совсем молоденькая тогда еще дева-Яга считала его своим дядей. Потом у этого биоробота что-то заклинило, сдвиг по фазе случился, или строб-импульсы перепутались, или программный сбой, короче стал он красть молодых девиц и запирать в башне, чтобы добры молодцы отправлялись их спасать. Развлекался он так. И доразвлекался.

Дело в том, что генератор тактовой частоты, ну, кто знаком с думателями, по-вашему, с компьютерами (он посмотрел на меня), знает это, а для незнающих скажу: это устройство задает ритм думающей машине. Так вот, этот генератор, во избежание всяких эксцессов, мы спрятали в такой яйцеподобный сфероид, упаковали в медицинскую утку и в сундуке повесили на дуб на острове Буяне, что в Сине-море. Через иглу-антенну генератор посылал синхроимпульсы на думатель биоробота. И вот нашелся умник, который, спасая свою невесту, пронюхал про этот генератор, вскрыл его и сломал антенну. Естественно, робот вышел из строя.

После гибели робота, я решил сам поселиться в этом замке, тем более что место очень подходящее для экспериментов. Много наций и народов, людей и нелюдей для исследования их ДНК, в то же время сам этот мир очень ненаселенный по сравнению с другими мирами, кроме того, удобное вселенское расположение для перехода в другие миры. Поэтому триста лет назад я обосновался здесь и провожу эксперименты.

— Над людьми? — съехидничал Лева.

— Нет, над клонами. Люди мне нужны только для того, чтобы взять у них всего одну клетку — из капельки крови, из волоса, ногтя — всего одна живая клетка нужна мне для выделения требуемой молекулы аминокислоты. Увы, сотни тысяч клеток прошли через мою лабораторию — и все безрезультатно. Ген старения, совместимый с нашим организмом, так и не найден.

— Ну не отчаивайтесь, у вас впереди целая вечность, — подбодрил Вольф готового заплакать Кощея.

Мы выпили за науку, за терпеливость и трудолюбие.

— Вы что, задались целью обследовать всей людей во Вселенной? — спросил я.

— Всех — это невозможно, даже имея в запасе вечность! По крайней мере, по одному представителю от народа, нации, расы. Да, приходится похищать людей — но всего на несколько минут, во сне. Вот в вашем случае, — он обратился к нам с Катькой, — план был таков: избушка бабы Яги (я знал, что она пару дней собиралась погостить у Лешека) приносит в наш мир ночью спящего человека или несколько человек, которые остановились в ней переночевать. Один из моих помощников-клонов на Горыныче подлетает к избе, срезает прядь волос у спящего человека и отправляет избу обратно. Утром люди покидают избушку, и она спокойно возвращается к хозяйке. К сожалению, в первую ночь избушка пришла пустой. А на следующую из-за тумана мой помощник сбился с пути и опоздал. Ну, а дальше случилось то, что случилось. Странно только, зачем Бэдбэару понадобились ваши люди?

— Ты меня спрашиваешь? — удивился я.

— Нет, это риторический вопрос.

— Кстати, о Бэдбэаре. У меня такое ощущение, что это человек из моего мира, только житель другой страны, Соединенный Штатов, причем конца XIX века.

— Интуиция тебя не обманывает, это действительно так. Вы, наверно, слышали, — обратился он ко всем, — историю про трех мудрецов, которые первыми отважились испытать амулет «Золотого Льва»?

— Три мудреца в одном тазу

Пустились по морю в грозу…

Продекламировала Катька, она не слышала историю, рассказанную старым Арчи Давидом.

— Вот-вот, именно. Амулет тогда работал несовершенно, давал сбои, связанные со временем. Буквально пару лет назад мы эту ошибку исправили, когда прибор снова оказался в НИИКоГО. А тогда мудрецы попали в другое пространство и в другое время. Что с ними там произошло, можно только гадать. Может ТАЗ утонул, амулет съела акула, потом ей вспороли брюхо, после чего прибор каким-то образом попал в лапы Бэдбэара. Может, мудрецы, благополучно добравшись до берега, не захотели возвращаться обратно в этот мир и прожили там долгую и счастливую жизнь, а уже после их смерти сей волшебный предмет оказался у Бэдбэара. Факт остается фактом: Бэдбэар (случайно или умышленно) завладел амулетом, переместился (опять же случайно или умышленно) сюда к нам, причем тоже со сдвигом во времени, таким образом, в процессе путешествия туда и обратно, амулет дал погрешность лет в сто двадцать — сто тридцать со знаком «плюс».

— Насколько точно он может перемещать в настоящее время, в смысле теперь, после доработки то есть…

— Ты имеешь в виду, если ваша команда воссоединится и захочет вернуться в свой мир при помощи амулета «Золотого Льва», насколько точно вы попадете в свое время?

— Да.

— Секунда в секунду, — заверил Кощей.

И для убедительности добавил:

— Стопудово!

— И еще нестыковочка. Амулет нельзя украсть, найти, отнять — он потеряет волшебные свойства. Как получилось, что Бэдбэар потерял его после прибытия в этот мир, после чего амулет нашел какой-то лавочник и запустил в цепочку новых владельцев?

— Его нашел не лавочник, а серый дьяк Бэдбэара Милюка, маг очень крупной величины. Не поручусь, но, возможно, Бэдбэар хотел повторно воспользоваться амулетом, подарил его дьяку, чтобы дьяк снова подарил ему. Хотя, на самом деле, большого смысла в этом не было. Но Милюка обманул правителя и подарил амулет знакомому лавочнику, а лавочник в свою очередь обманул Милюку и подарил кому-то другому. Да и вообще, все это — темная история, я не провидец и могу лишь только предполагать. Только факт остается фактом — амулет начал странствовать из рук в руки до тех пор, пока не попал в НИИКоГО. Оттуда он тоже пропал. Все считали, что артефакт вернется на склад невостребованных идей к старому Арчи Давиду, но очевидно снова началась эта цепочка с дарением.

— Да. И последним хозяином являюсь я. И один раз им уже воспользовался, — я кивнул на Катьку. Кстати, а как ты узнал, что я им владею?

— Интуиция… — неопределенно протянул Кощей.

* * *

Утром, еще до завтрака, в нашу комнату пришла… пришло… пришел слуга Кощея (так я уже привык сам для себя называть этих существ) и мягким женским голосом сказало мне, что господин хочет побеседовать со мной конфиденциально. Лешек состроил обиженную физиономию, я показал ему язык и пошел вслед за слугой.

Шли мы, кажется, другим путем. А может быть и тем же, потому что пришли в то же помещение (а, может, и в другое) со светящимися стенами и потолком, только в нем (помещении) стоял не обеденный стол, но столь же огромный письменный. За столом восседал Кощей. Нет, не восседал, притулился, ибо за столь внушительным предметом мебели я не сразу и разглядел хозяина.

— Вам тут пленников и запирать не надо, — сказал я ему. — Ибо в твоем замке ориентироваться совершенно невозможно, это похлеще всякого лабиринта, тысячу лет выходную дверь не найдешь!

— Я повторяю, вы не пленники, вы — гости. А запираем мы ваши апартаменты для вашего же блага, именно с той целью, чтобы вы не плутали здесь тысячу лет. Я решил с тобой побеседовать с глазу на глаз не потому, что у меня секреты от твоих друзей, просто наш разговор для них будет скучен и мало понятен.

— Можно было бы позвать Катьку.

— У нас будет чисто мужская беседа.

Кощей подмигнул и извлек из-под стола бутыль вина литров на пять. Сразу вспомнился фильм «Кавказская пленница»: А что тут пить?

— Отличное вино, антаресское, — сказал Кощей. — Для терпкости они добавляют в него сок ягоды гуагуко.

Он наполнил два граненых стакана, и мы выпили залпом. Где-то я уже пробовал такое вино, этот незабываемый привкус, я его помню. Точно! У Емели, он еще называл его заморским.

— Да, мы привезли сюда с Антареса четыре цистерны. Кончится, привезем еще. И продаем его под маркой заморского, не объяснять же местному населению, откуда оно на самом деле. Это деликатесное вино, стоит оно очень дорого, но ведь нам тоже надо на что-то жить, да и НИИ содержать — дело не из дешевых…

— Послушай, Кося, ты умеешь читать мысли?

— Нет. Честно, нет. Но по выражению лица довольно точно угадываю, о чем человек подумал. Ты же подумал, откуда у меня здесь заморское вино?

Как я и предполагал, главной темой нашего разговора стал Бэдбэар. После четвертого стакана мы заговорили о нем.

— Значит, все-таки, эта скотина держит моих друзей в плену.

— Не исключено. Похитители в черных шляпах, с повязками на лицах — это в его стиле. А ты говоришь, он уверял, что пленников держу я и освободить их можно, только уничтожив меня физически?

— Именно так!

— И для этого нужен прибор управления погодой, молодильные яблоки и принцесса Шема Ханства?

— Нет, я так понял, что это лишь услуга, в смысле — плата за информацию о том, как тебя победить.

— Что же он, паразит, задумал?

— Вопрос, как я понимаю, риторический. Интересно, а что там вообще сейчас происходит, в его метрополии? По-моему, там назревает заварушка. Какая-то суета с выборами…

— Похоже, Бэдбэар исчерпал кредит доверия. Объявил себя мошенником, то есть, тьфу, волшебником, а чудес никаких! Все чудеса — повышение налогов и агрессивная внешняя политика. А что происходит в Алмазной долине, это мы сейчас узнаем. По дальнозырику. — Кощей посмотрел на часы и добавил: — Минут через десять покажут новости.

Мы выпили еще по стаканчику «заморского», потом Кощей щелкнул пультиком, и на противоположной стене возникло окно. За окном оказалась больничная палата с приборами и капельницами. На больничной койке лежал мужчина в паутине проводов и катетеров, рядом сидела молодая женщина и плакала:

— Дон Карлос! Ради святой Елены не покидай меня! Ведь я беременна…

Картинка замерла, на переднем плане появился лист пергамента, на нем замелькали титры.

— Здесь тоже есть контингент, обожающий «мыльные оперы»? — спросил я.

Кощей не ответил.

— А эти вот, дальнозырики, это ваши штучки-дрючки?

— Да, с согласия моих соплеменников, я продал троллям технологию голографического телевидения. Очень нужны были деньги.

За окном возник интерьер студии, мужчина и женщина за дубовым столом начали передавать сводку новостей.

— Добрый день, леди и джентльмены, слушайте последние новости Алмазной долины.

— Предвыборная гонка вышла на финишную прямую. В ней с большим отрывом лидирует единственный кандидат на должность президента Алмазной долины Великий волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, нынешний повелитель Алмазной долины, Его магейшество Бэдбэар.

— В ближайшее воскресенье, через три дня, избиратели опустят в урны бюллетени для голосования, и наша страна обретет своего первого президента. Уже ни у кого нет сомнений, что им станет нынешний ее руководитель.

— Однако находятся отдельные смутьяны, пытающиеся раскачивать лодку. Они проводят несанкционированные митинги, будоражат население, пытаясь доказать, что предстоящие выборы якобы не являются демократичными. Но все мы прекрасно знаем, что альтернативы нынешнему главе государства попросту нет и быть не может. На борьбу с возмутителями спокойствия брошены силы армии и полиции. Против митингующих были применены резиновые дубинки и водометы.

— До сих пор не обнаружено следов пребывания единственной дочери царя, эмира и короля Шема Ханства, его величества Ассабаха-Августина Четвертого, пропавшей два дня назад.

— Очевидцы утверждают, что видели принцессу Даяну в придорожном кабаке, откуда четверо похитителей увезли ее на ковре-самолете в неизвестном направлении. За информацию о месте нахождения царевны по-прежнему полагается крупная награда, а похитителей ждет смертная казнь.

— И только что к нам поступило сообщение, что ковер-самолет с похитителями и похищенной был унесен трехглавым драконом, принадлежащим Кощею Бессмертному. Возможно, он сам и организовал похищение принцессы.

— Вот гады! — возмутился Кощей. — Я им покажу «организовал похищение»!

— Аты-баты, шли солдаты, — продолжал диктор за окном.

— Начались традиционные ежегодные военные учения, проводимые, как всегда, близ села Долгохреново. Ими, также, ознаменован очередной призыв рекрутов на воинскую службу.

— И о погоде. В ближайшее время по всей долине будет тепло, погода ясная, дождей не ожидается. Тем не менее, Бюро прогнозов не дает стопроцентной гарантии своим предсказаниям, поскольку прибор управления погодой, разработанный НИИКоГО до сих пор не найден, а похититель этого прибора может внести в прогноз свои коррективы…

— Что же он, все-таки, задумал? — произнес Кощей, выключая дальнозырик.

— Ты меня спрашиваешь? Отвечаю: не знаю! Казалось бы, ну выберут его еще и президентом, всю власть себе сгреб, чего еще надо?

— У кого есть миллион, тот хочет иметь два. Бэдбэар мечтает о мировом господстве. Женится на Даяне, приберет к рукам Шема Ханство. Станет президентом, получит еще один кредит доверия, двинет армию на меня — «Лонг лив Бэдбэар! Зик хайль! Ура, ура!» Построит флот и авиацию — рванет за Сине-море. Мой разведчик доложил мне, что он строит офигенный корабль — авианосец, не меньше. Туда он всю свою армию погрузить может.

— Зачем он держит моих ребят? Не в солдаты же их готовит.

— Не знаю. Разгадав его сверхзадачу, мы освободим твоих друзей. Я думаю, тебе надо отправляться к нему. Жаль, что эти мерзкие журналюги растрезвонили, что Горыныч уволок Даяну. Так Бэдбэар может вычислить, что ты побывал у меня, а ему категорически не следует знать об этом. К сожалению, я ничего не знал о твоей миссии и взаимоотношениях с Бэдбэаром, я бы действовал осторожнее. Мы сделаем вот как: вы отобьете принцессу у неизвестных похитителей там, где будет хотя бы пара свидетелей. Рисковать самой царевной мы не станем, я сотворю ее клон, вернее дубль — это будет живая кукла, ее и сдадите Бэдбэару. Прибором 1207 тоже рисковать не будем, отнесете ему точную копию, почти действующую.

— Что значит «почти»?

— Вроде как демо-версия. Покажет свою работоспособность и превратится в обычный хлам. Ну, а яблоки пусть жрет. Он не знает, что молодильными их только называют. Это действительно плоды бессмертия, но есть их надо в молодости, когда организм еще не начал старение — тогда они дадут вечную жизнь. Старикам они лишь помогут пяток-другой годков сверх срока покоптить на этой земле, но не более. Так уж они устроены.

— А правда, что если их съест юноша, то превратится в младенца…

— Предрассудки. Значит так. Я забрасываю вас поближе к границам Алмазной долины, куда-нибудь к Скалистым горам, это там, где живут гномы. Там вы освобождаете дубль царевны, как я уже сказал, отбиваете ее у неизвестных похитителей. А сегодня вечером я выступлю по дальнозырику с заявлением, что обвинения в мой адрес по поводу похищения принцессы Даяны — наглая ложь. Сама же Даяна пусть какое-то время погостит у меня, здесь она будет в безопасности. Может, Катерину тоже здесь оставите?

— Нет. Как только мы отыщем своих ребят, тут же воспользуемся амулетом «Золотого льва» и вернемся домой.

Кощей в задумчивости отхлебнул из недопитого стакана.

— Не выйдет.

— Что не выйдет?

— Понимаешь, Бэдбэар должен быть уверен, что ты уверен… То есть, короче, должен знать, что ты не знаешь… Фу, заболтался совсем! В представлении Бэдбэара ты должен быть уверен, что твоих друзей похитил я. Если его шпионы донесут ему, что вы нашли и расколдовали Катю, то он поймет, что ты просек о его кознях…

— Так уже, небось, донесли.

— Нет. Пока все под контролем.

— Но ведь репортеры пронюхали о похитителях, которых унес Змей Горыныч вместе с похищенной. Наверняка они и Катьку видели и знают, сколько человек было на ковре, или располагают описанием их, в смысле нашей, внешности. Бэдбэар знает, кто охотится за царевной, остается только сопоставить факты…

— Я берусь замять этот инцидент. Главное — подстроить все так, что вы вчетвером идете по следам неизвестных похитителей и отбиваете царевну при свидетелях. А можно что-нибудь и поинтереснее придумать, давай после завтрака покумекаем

— А как же мы заберем Катьку, когда…

— Когда вам удастся собраться вместе, свяжешься со мной по дальнослову. У меня тоже есть такой корявый сучок, как и у твоего друга Лешека.

— Разговор по дальнослову могут подслушать?

— Вряд ли. Лешек и сам не знает, какую удивительную штуку придумал в плане защиты от прослушки — каждый абонент связан с другим в своем числовом коде, иначе бы мы слышали всех разговаривающих в данный момент. Мощный думатель может подобрать чужой код в шесть секунд, но у Бэдбэара пока нет хакеров, способных взяться за это дело. А его мудрецы считают задачу неразрешимой.

Глава 18. И ТИШИНА…

К месту проведения операции под кодовым названием «Спасение принцессы 2» нас доставила комфортабельная летающая тарелка. Двести верст это чудо инопланетной техники отмахало за каких-нибудь двадцать секунд — все равно, что подняться в лифте на шестой этаж. Нам даже не удалось как следует разглядеть внутренности аппарата. Мы уселись в мягкие кресла, входной люк тут же за нами захлопнулся, небольшая перегрузка, потом легкая невесомость и мягкая посадка. В полет мы отправились с наступлением темноты, дабы не привлекать особого внимания местного населения. Кощей уверял, со стороны посадка летающей тарелки будет напоминать всего лишь падающую звезду.

Мы выбрались из аппарата в темном лесу. Аппарат беззвучно взмыл в воздух и черной точкой уплыл в небесную высь. Через секунд двадцать с неба сорвалась маленькая звездочка и упала в районе замка Кощея.

Первым делом надо сориентироваться на местности. Наша задача — выйти на большак и отыскать там трактир, но для этого сначала надо выбраться из дремучего леса. Ночь выдалась ясная, но безлунная, в лесу темень несусветная — хоть глаз коли. После ярко освещенной кабины летающей тарелки зрение не торопилось адаптироваться к темноте. Главная же неприятность — то, что мы оказались за обрезом моей карты, а попросить у Кощея другую я, дурень, не догадался. Над головой светили незнакомые созвездия, я так и не выучил их названий.

— Вон там над елками Голова Единорога, — Лева указал пальцем в небо.

— Над какими? — поинтересовался я. — Их тут сотни, елок-то!

— Да вон же! Почти правильный пятиугольник. От вершины пять пальцев вытянутой руки вверх до Полуночной звезды.

В неясных очертаниях при изрядной доли воображения можно было угадать в небе знакомые контуры знака качества, тем не менее, я не стал отсчитывать пальцы, а посветил едва тлевшей лампочкой фонаря на компас. Если тарелка высадила нас правильно, то наш большак должен лежать в направлении строго на юг. Мы ломанулись сквозь кусты и молодую поросль прямо по азимуту и через полчаса вышли на дорогу. Это была дорога, так дорога — просто магистраль! Наезженная и гладкая, широкая, вымощенная булыжником, отполированным колесами карет и телег.

— По этой дороге гномы возят железо и медь в Шема Ханство, — сказал Лева. — Поэтому она такая укатанная.

Теперь нужно найти трактир. Там нам предстояло спасать принцессу, а заодно и переночевать. Мы двинулись на запад и за поворотом увидели мерцающий вдали огонек.

В трактире было практически пусто. За одним столом дремал посетитель, щупленький мужичонка неприметной наружности. Дремал он в классической позе удовлетворенного жизнью алканавта — уткнувшись лицом в салат. За другим столом пил вино из огромной деревянной кружки еще один посетитель. Это был крупный мужчина, лет тридцати с небольшим. На его лице красовались роскошные, как стрелки башенных часов, усы, а голову украшала густая, чуть тронутая сединой шевелюра. Он был при шпаге, шляпа с огромным и густым пером лежала тут же на столе. Таким я представлял себе Атоса.

Трактирщик, горбоносый, похожий на глухаря чернявый мужчина, как и положено хозяину возился за стойкой с посудой. Чуть полноватая женщина средних лет, наверно его жена, наводила порядок в помещении при помощи щетки и тряпки. Идиллию нарушил Вольф, громко окликнув хозяина:

— Любезный! Не найдется ли немного еды и пара свободных комнат?!

— Отчего же не найдется? Мы гостям завсегда рады-с! Постояльцев мало, наверху выбирайте любые комнаты. Стоят все одинаково — по шесть грошиков за ночь.

— Чего так дорого?

— Так не сезон, надо компенсировать убытки-с. Потом, инфляция…

— Понятно. Тогда мы пойдем, быстренько устроимся, а ты сообрази нам чего-нибудь перекусить. Лады?

— Лады.

Учитывая глубокую финансовую дыру, в которой находилась наша группа, Кощей снабдил нас некоей, не особо, правда, обременяющей суммой. Все-таки ведь он и сам был заинтересован в выполнении нашей миссии, ибо от Бэдбэара ему исходила прямая угроза.

Мы спустились вниз минут через пятнадцать. Нас уже ждало жаркое из телятины, хлеб, тушеная картошка с зеленью, соленая рыба, что-то вроде лосося, и кувшин вина. Едва мы уселись трапезничать, в трактир вошла Даяна. Точнее ее дубль. Эта особь женского рода являлась, по сути, резиновой куклой, но отличалась от резиновой куклы не только тем, что умела ходить и говорить. В нее была заложена очень сложная программа, в зависимости от обстановки она вела себя точно так же, как вел бы себя оригинал. Она могла даже поглощать пищу, и вся эта еда естественным путем выходила потом наружу, но не переваренной, поскольку система энергопитания у этих вот созданий инопланетной мысли была особая. Все это мне поведал Кощей. Забыл у него поинтересоваться, можно ли обучить подобный аппарат какой-нибудь домашней работе — убирать в квартире, готовить, включать стиральную машину… Была бы идеальная домработница.

Вольф чуть не дернулся ей навстречу, я еле усадил его на место, проговорив шепотом сквозь зубы:

— Это не она, это её копия, она не живая, всего лишь машина. Я же предупреждал тебя.

— Да-да, я помню! Но все равно… Даже не верится, прям как настоящая!

На ней был длинный плащ и шляпка с короткой вуалью. Она села за свободный столик и жестом подозвала трактирщика.

— Мне нужна комната, ванна с теплой водой и что-нибудь лёгенькое на ужин, например творожный пудинг и простокваша.

— Будет исполнено, сударыня! — с поклоном ответил трактирщик, мгновенно слетал за стойку, поставил перед посетительницей вазу с фруктами, отправил жену готовить пудинг, а сам ускакал наполнять ванну теплой водой.

Удивительно, либо он узнал царевну по портрету или словесному описанию, либо у вельможных особ харизма такая, что все вокруг сразу начинают чувствовать себя вассалами. Впрочем, какая харизма может быть у робота?

Со двора послышался конский топот и какие-то крики. Похоже, это прибыли похитители, с которыми мы должны были сразиться и отбить царевну. По нашей с Кощеем версии царевне удалось вырваться из лап злодеев, но они бросились в погоню и настигли ее в этом трактире, где снова попытаются заполонить. Мы же спасаем дитя царя-короля-эмира и беремся сопроводить ее к родному батюшке с заездом в Даймондтаун. От этого трактира один день конного перехода (если сделать три смены лошадей) до ближайшей печеходной станции, а оттуда шесть часов езды до столицы. Там я отчитываюсь правителю и повелителю о проделанной работе. Ведь мы-то уже не похитители принцессы, а ее спасители, нам почет и уважение, а волшебнику-ловеласу предлог оставить царевну погостить у себя пару деньков, пока ее папенька пришлет почетный эскорт для сопровождения спасенной домой. А мне предстоит разобраться с великим и ужасным, где он держит моих ребят, ведь у Кощея-то их нету!

В трактир ввалились пятеро головорезов. Странно, вроде бы мы с Кощеем решили, что и четверых вполне достаточно. По внешнему виду — вылитые бандюги: небритые, неполнозубые, грязные и жутко наглые. Салон наполнился нецензурной бранью, компания подвалила к стойке и забарабанила по ней кулаками.

— Эй, хозяин…!!!

— Где ты, паршивый скот, черт тебя дери! (трам-тататам!)

— Долго тебя ждать, тра-та-там проклятый?!

Ну вот, так и не дали хозяину натаскать воды для несчастнойдевушки. Трактирщик кубарем скатился с лестницы прямо за стойку.

— Чего угодно-с?

И застыл на месте с перекошенным лицом.

— А то, балбес, не знаешь, бабки давай!

— Доставай кассу, хмырь, несчастный!

Трактирщик побелел и негнущимися руками стал выдвигать ящички в конторке.

— Эй, пацаны, гляньте! — воскликнул один из бандитов, указывая кинжалом на дубль царевны. — Прихватим?

— А то! Девочка — что надо! Чего такая грустная, красавица? Сейчас повеселимся! — другой бандюга, выпятив грудь, двинулся к ней.

— Не подходите ко мне! — завизжала псевдо-принцесса.

Бледнее титановых белил трактирщик исчез за стойкой. Мушкетер, отставив свою кружку, напряженно изучал обстановку. Одинокий посетитель, спящий в салате, приподнял голову, стряхнул со щеки прилипшие ингредиенты и снова рухнул лицом в блюдо. Вольф вскочил и загородил бандиту дорогу.

— Остынь, парень. Не по тебе кафтан.

— А это, что еще за крендель? — бандит оглянулся на своих подельников. — Замочить его?

— Валяй!

Бандюга замахнулся ножом, но Вольф сделал молниеносное движение. Нож со звоном отлетел в сторону, а нападавший, скорчившись от боли, схватился за вывихнутую руку.

— Ах ты, гад, трам пам пам! — выругался он

— Заткнись, язык вырву, — цыкнул на него Вольф.

Одновременно прозвучали два выстрела. Одна пуля просвистела над головой у Вольфа, другая, выпущенная мушкетером, выбила пистолет из руки стрелявшего бандита. Постойте, постойте! Что-то тут Кощей перемудрил. Стрелять-то мы не договаривались, тем более — настоящими пулями. Бандиты всей гурьбой бросились на Вольфа. Тот подхватил скамейку и весьма успешно начал ей обороняться.

— Говорила мне мама: не убивай на ночь, сынок, кошмары будут сниться, — сказал мушкетер, доставая шпагу. — Придется нарушить матушкин наказ.

Я фехтовать не умел, да и шпаги у меня не было. Левкии дробовик и мой пистолет (уже не в первый раз) остались в комнате наверху. То есть мы совсем безоружны, а у бандитов были шпаги и ножи. Левка схватил топор на длинной ручке, лежавший у камина, мы с Лешеком разломали стол и вооружились дубовыми ножками. Началась общая потасовка. Летела посуда, трещала мебель, звенели разбитые бутылки. Мы больше мешали друг другу, чем помогали, наши противники, кстати, тоже. Наконец мы разобрались, что наиболее опытный боец — тот мушкетер, которого я называл Атосом, он дрался сразу с двумя головорезами. Неплохо были подготовлены к рукопашной и Вольф, и Лева — они взяли по одному сопернику. Мы с Лешеком связали каким-то ремнем бандита с вывихнутой рукой, чтобы он не строил всякие пакости типа катания бочек и переворачивания столов, а сами старались помочь нашим бойцам, атакуя своими импровизированными дубинками их противников с тыла.

Вскоре мушкетер заколол одного бандита. Вольф подобрал шпагу убитого и продырявил своего противника. Остальные, видя, что дело плохо, ринулись к выходу. И тот, связанный, тоже. Под наше улюлюканье они потолкались в дверях и покинули разгромленное помещение. Через некоторое время мы услышали удаляющийся топот конских копыт. Из-за стойки показалась голова трактирщика. Он уже был не бледный, а лилово-красный, как свекла.

— Это ребята из шайки Черного Билли, — прокомментировал он.

Ну, Кощей, ну умница. Знает, какими должны быть бандиты из местной шайки. Только зачем им понадобились деньги из кассы хозяина? Ведь они должны были всего лишь попытаться увести царевну, а не грабить трактирщика.

— Здорово мы побили ребят Черного Билли! — довольно произнес мушкетер, вытирая шпагу и убирая ее в ножны.

Возвращаясь к столику, я наступил в липкую лужу. Кровь? Разве у Кощеевых фантомов, или как их там, биороботов, есть кровообращение? Впрочем, ради достоверности все может быть.

— Кстати, хозяин, — сказал мушкетер. — Неплохо бы в честь победы каждому по бутылочке заморского за счет заведения!

— И не мечтайте! Да если бы я отдал им недельную выручку, это нанесло бы мне меньший ущерб, чем то, что вы мне тут устроили! Посуда, мебель, витрина, бутылки! Вам, конечно, делает честь, что вы заступились за даму, но мне-то что прикажете делать? К тому же вы, сударь, и так задолжали мне полдолбона-с!

— Я оплачу ваши убытки, — произнесла дубль-царевна. — Только не сейчас. Как только доберусь до дворца, мой папа переведет на ваш счет кругленькую сумму. Тысячи ендриков хватит?

Трактирщик потерял дар речи. Конечно, хватит. Правда, это всего лишь журавль в небе. Лично у меня были большие сомнения, захочет ли настоящая царевна, добравшись до своего папеньки, раскошелить его на тысячу ендриков. Но выглядело эффектно. Даже спящий в салате пошевелился и издал какой-то звук.

— Ладно, — смягчился трактирщик. — Две бутылки на всех. Поймите меня правильно, я же еще не получил свою тысячу. Уберите только трупы. Я дам вам телегу и лошадь. Свезите на кладбище, тут неподалеку, прикопайте хоть чуть-чуть, там много всяких неизвестных могил. А мы пока с Кайсой наведем тут маломальский порядок. Кайса!

Хозяйка вышла из кухни, неся в руках блюдо с дымящимся пудингом. Она невозмутимо перешагнула через труп бандита и поставила блюдо перед принцессой.

— Вот, пудинг для госпожи!

* * *

Лева быстро и ловко запряг мохноногую ломовую лошадь в телегу, мы погрузили тела бандитов и сами уселись вдоль бортов, свесив ноги. Мушкетер вызвался поехать с нами, мы особо не возражали.

— Смотрите, у коновязи нет лошадей, — сказал «Атос».

— Ну и что?

— Ведь бандиты прискакали на конях. Значит, коней убитых товарищей они забрали, а их тела оставили…

— О, нравы… — согласился я с ним.

Кладбище действительно оказалось недалеко — проехав немного по большаку, мы свернули на проселок и вскоре на пригорке увидели кресты. Время было — чуть за полночь. Взошел месяц, слегка освещая наш путь. Мы проезжали мимо холмиков без крестов. Меж ними белели какие-то камни. Вглядевшись, я понял, что это не камни, меня охватила жуть. Это были черепа! Причем, маленькие черепа, возможно детские.

Тихонько фырчала лошадь, чуть слышно поскрипывало левое заднее колесо телеги.

— А вдоль дороги — мертвые с косами стоять. И тишина… — процитировал я.

— Тихо ты! — цыкнул Лешек. — Еще накличешь чего!

И в самом деле, в тишине вдруг приглушенно прозвучал отчаянный женский крик.

— Ну вот, — сказал Лешек, — Я же говорил.

— Это кричит женщина! — воскликнул мушкетер. — Мы должны срочно спешить на помощь!

— Так, — протянул Вольф. — Кто на этот раз? Цыганки, русалки, вурдалаки…

— А бывает какая-нибудь подземная нечисть? — спросил я.

— Это упырь! — крикнул Лешек, хватаясь за вожжи, чтобы развернуть кобылу назад. — Упыри, они бабами тоже бывают!

Между тем мы поравнялись со свежим холмиком, оттуда-то и раздавались звуки:

— Э уый! Э уый! Я ыая-а-а!!! Ама-и-э!!!

Какое-то смутное предчувствие кольнуло меня.

— Ребята, короче, надо помочь! Всю ответственность беру на себя!

Я спрыгнул с телеги, схватил лопату, которую нам выдал трактирщик, и принялся расшвыривать холмик так, что комья земли разлетались как искры бенгальской свечи. Около могилы валялись еще две лопаты, маленькие, с короткими черенками. Их схватили Лева и мушкетер и стали мне помогать. Вольф зажег факел, которым нас тоже снабдил трактирщик. Могила была неглубокая, меньше метра, поэтому вскоре лопата ударилась о деревянную крышку гроба.

— А здесь глубоко и не закапывают, — сказал мушкетер. — Хоронят-то гномы в основном. Потому вот и всплывают, кости-то.

Поднять гроб без веревки довольно сложно, поэтому я засунул штык лопаты под крышку, приподнял ее, а дальше потянул руками. Из гроба поднялась девушка в белом саване. Она рыдала, не веря в свое спасение.

— Ванька! Ты?!

Девушка вцепилась в меня холодными руками. Ребята отступили на шаг, Лева и мушкетер перекрестились. Я тоже отшатнулся, пытаясь разглядеть в неярком свете факела лицо девчонки. Боже правый, это ж была Ленка! Вот это да!

— Мужики, мы же Ленку спасли! — воскликнул я. — Еще б чуть, и она там бы задохнулась. Как же ты оказалась в гробу-то?

— Вы знакомы? — удивился Вольф.

Ленка продолжала трястись и плакать, издавая какие-то нечленораздельные звуки, и вела себя совершенно неадекватно. Мы вытащили ее на поверхность, но Ленка кричала, вырывалась и рвалась обратно. Я догадался, в чем дело — на дне гроба оставался ее любимый плеер. Пришлось слазить туда за ним. Ленка вцепилась в плеер и залилась слезами. Пока она приходила в себя, обильно орошая мой анорак, ребята вытащили гроб, раскопали поглубже могилу, бросили туда трупы бандитов и присыпали землей. Все, можно возвращаться в трактир. Но я попросил ребят немного подождать. Надо было расспросить Ленку, как она оказалась в могиле, благо, что она пришла, наконец, в себя.

— Меня вытащили прямо в спальном мешке из избушки, в которой мы ночевали за Пастью Дракона. Сделали укол, наверно какую-то наркоту, потому что дальше я впала в нирвану и ничего не помню, только состояние легкости и эйфории… Потом я очнулась в гареме среди телок какого-то хмыря. Телки говорили, что хмырь, в смысле господин, выбрал меня любимой женой. А я такая, говорю, мол, не хочу я быть его женой, не любимой, не нелюбимой! Если б вы видели того господина! Мюллер — самый натуральный!

— Ясно, это Бэдбэар, — сказал я. — Да он вообще сексуальный маньяк какой-то!

— Уж не знаю, Бэдбэар, не Бэдбэар, только он такой разозлился и велел своим охранникам отвезти меня в лес на съедение волкам. Они надели мне на голову мешок, связали руки и везли куда-то сначала на электричке или на паровозе, потом волокли пешком, потом усадили на пенек и ушли. А развязали меня гномы. Я сначала удивилась, такие маленькие человечки, смешные такие, чумазые все, в колпачках… Они живут во-он в той горе, — она показала пальцем на видневшийся невдалеке, освещенный месяцем, горный кряж. — Я жила у них до сегодняшнего дня, как Белоснежка. Я им все помещения привела в порядок, Боже, какая там у них была безвкусица! С материалами, конечно, напряженка — про гипсокартон они и слыхом не слыхивали, краску нужную не сыскать, но все равно, комнаты как конфетки стали.

— Уж я представляю, — согласился я.

— А сегодня под вечер, гномы еще на работе были, приходит какая-то старуха, ну мы с ней там чайку, ля-ля, тополя, она меня яблочком угостила, я такая надкусила яблочко-то, тут и отрубаюсь, а очнулась — темнота, теснота, холод, сыростью пахнет. Слышу: отдаленные голоса какие-то, скрип телеги, я и принялась орать, стучать кулаками…

— Да, — согласился Лева, — Это мы удачно мимо проезжали…

— Что ж, эти противные гномы даже на хрустальный гроб поскупились?!

— Да они не противные, — возразила Ленка. — Решили, померла тетка, надо схоронить, чтоб не завоняла. Чего там с хрусталем возиться…

Везти Ленку в трактир нельзя. По легенде она — пленница Кощея. Так пусть к нему и отправляется.

— Лен, ты знаешь, я сейчас отправлю тебя в надежное место, там Катька, она тебе все расскажет. А мне тут надо закончить одну миссию, к сожалению, я не могу взять тебя с собой. Вы, ребята, поезжайте в трактир, — обратился я к спутникам, — я потом сам пешком дойду. А ты, Лешунь, оставь мне этот свой дальнослов.

Лешек достал из кармана штанов корявый сучок.

— Косе будешь гудеть? Вот эту кнопку нажмешь три раза.

— Понял.

— Как же вы собираетесь отправить сударыню в надежное место? — поинтересовался мушкетер.

— Потом объясню. Это большой секрет. И вообще, обо всем, что тут произошло — лучше ни гу-гу! Хорошо?

— Слово дворянина!

Телега со скрипом удалилась. Я нажал на кнопку в сучке три раза.

Через минуту с ночного неба звездой сорвалась летающая тарелка, я посадил в нее Ленку, и она улетела к Кощею.

Глава 19. ЕЩЁ ОДИН ТРУП

В трактире царило спокойствие и порядок. Сломанную мебель вынесли, битую посуду убрали. Пьяный посетитель мирно спал в свежем салате, Вольф, Лешек, Лева и мушкетер сидели за одним столом в компании бутылочки заморского вина. Трактирщик переставлял на витрине бутылки, его жена отскребала с пола кровавое пятно. Я присоединился к ребятам.

— А где же дама, за честь которой мы вступились?

— Оне почивают-с, — ответил трактирщик, подсаживаясь к нам со второй бутылкой заморского.

— И знаете, что я вам скажу, — продолжал он, понизив голос и наполняя наши кружки. — Это похищенная принцесса Даяна, я узнал ее. Мы с Кайсой узнали…

Говорил он почти шепотом, но мне показалось, что пьяный господин в салате приоткрыл один глаз. В это время раскрылась входная дверь, и в трактир вошли четверо в черных плащах, полумасках и шляпах. Они решительно подошли к трактирщице, которая стояла на коленях и отскребала, как я уже упоминал, кровавое пятно при помощи острого ножа и тряпки. Один из вошедших заявил писклявым женским голосом практически без интонации:

— Вы есть принцесса Даяна. Вы сбежали от нас. Мы вас снова будем похищать.

Я еле сдерживался, хохот душил меня. Еще чуть и он (хохот) вырвется наружу.

— Что с вами, сударь? — удивился мушкетер.

Я замотал головой и отмахнулся руками, говорить я не мог. Ну Кощей, ну мерзавец! Да если бы не настоящие бандиты (теперь я понял, что бандиты, с которыми мы дрались, были настоящие!), вся операция была бы провалена! Ну кто поверит, что эти клоуны — похитители царевны? Но трактирщик, кажется, поверил. Он снова побелел.

— Какая я тебе принцесса! — трактирщица решительно поднялась с колен и замахнулась ножом на пришельца. — Проваливай, пока жив!

— Это… это не принцесса Даяна, это мо-моя жена. Принцесса отдыхает в сво-своей опочивальне, — хозяин умоляюще посмотрел на нас: — Только прошу, господа, не надо драться и ничего тут ломать!

— Типа отдать им принцессу и пусть уматывают? — ехидно произнес Лешек.

Трактирщик закивал головой

— Господа! — Вольф грозно обратился к пришельцам. — Вам было ясно сказано: принцесса Даяна отдыхает в своей опочивальне во дворце своего папеньки, царя, эмира и короля Шема Ханства Ассабаха-Августина Четвертого. Вы опоздали, господа! Я вам советую немедленно убраться, если не хотите оказаться в полиции!

— Или на кладбище, — добавил мушкетер, обнажая шпагу.

— Сорри, пардон, простите, искьюз ми, извините… — залепетали «похитители», отступая к входной двери и по одному исчезая за ней.

— Спасибо, господа, спасибо… — рассыпался в любезностях хозяин, снова наполняя наши кружки. — А как вы считаете следует поступить с царевной? Может и вправду, вызвать полицию, пусть сопроводят ее домой?

— Думаю, не стоит, — сказал Вольф. — Приедет полиция, с ней репортеры… Этим все дело не кончится, начнутся расследования, дознания, вас затаскают по следственным кабинетам, еще чего доброго обвинят в связи с похитителями. А мы с друзьями как раз направляемся в Шема Ханство и можем сопроводить принцессу до крыльца, как говорится, ее дворца!

— Браво, господа! — воскликнул мушкетер. — Если вам пригодится острый клинок для охраны, с удовольствием составлю вам компанию!

— Отлично, сударь, раз вы свободны, мы будем рады вашему обществу! — Вольф пожал мушкетеру руку и обратился к хозяину: — А вас я попрошу вызвать к завтрашнему утру наемный экипаж, запряженный четверкой свежих коней.

— Хорошо, господин, сделаем-с! — ответил трактирщик.

* * *

— Вот ведь навязался! — ворчал Лешек, когда мы укладывались спать в своем двухместном номере. — И оборотень наш хорош, не мог отказаться от его услуг!

— Не кипятись, Лешек, Вольф прав, — ответил я. — А вдруг это шпион Бэдбэара? По крайней мере, пока он у нас на виду, нам же будет спокойнее. А рубака он отменный. Главное — не разочаровывать его тем, что он сопровождает ненастоящую принцессу.

Когда мы утром спустились к завтраку, хозяин доложил, что экипаж прибыл и дожидается нас. Спящего в салате в зале уже не было. Мы уселись впятером за один стол.

— А что принцесса, еще не вставала? — поинтересовался я.

— Пойду, разбужу, — сказал хозяин. — Ведь она пока что и не в курсе, что у нее появились провожатые-с. Вдруг ей взбредет в голову отказаться от ваших услуг?

— Я надеюсь, — сказал Вольф, — мы сумеем вполне деликатно убедить ее в необходимости эскорта. Девушка одна, без транспортного средства, куда она пойдет? Разве что эмир собирается прислать сюда карету и стражу.

Трактирщик ушел наверх, а жена его Кайса принесла нам завтрак. Но спокойно позавтракать нам не удалось, ибо сверху донеслись душераздирающие вопли:

— А-а! Все сюда! Все на помощь! Принцесса Даяна убита! Она мертва!!! Скорее!

Час от часу не легче! Кому помешал безобидный биоробот? Что за странные дела! Нам не хватало только скандала. Теперь уж точно не обойтись без полиции и медэкспертов. Все мы автоматически становимся подозреваемыми, а медики, в довершение несчастий, еще и обнаруживают, что это труп не совсем человеческого организма. А может и к счастью, ведь тогда становится ясным, что настоящая царевна где-то шляется живая и винить в ее смерти некого. Но доставить втихаря ее копию Бэдбэару уже не получится! Блин, какой-то кретин, маньяк испортил великолепную идею! Наверняка это тот идиот, который притворялся пьяным и дремал в салате. Забрался ночью к девчонке и, обнаружив, что это кукла, со злости разорвал ее на мелкие кусочки.

Тем не менее, все мы поспешили наверх посмотреть своими глазами, что же там все-таки произошло. Трактирщик, опять белый как мел, с вытаращенными глазами пытался что-то объяснить.

— Я постучал, никто не ответил. Я спросил: «Сударыня, вы встали?» — опять никакого ответа. Тут я увидел, что дверь не заперта, а из щели дует холодным воздухом. Я тихонько толкнул дверь пальцами, дальше она сама распахнулась от сквозняка. А там — окно открыто настежь, а госпожа лежит на полу, у нее свернута голова!

Мы все (точнее, те, кто оказался в первых рядах) посмотрели через голову трактирщика в открытую дверь. Кукла лежала на спине посреди комнаты, раскинув руки, а голова ее неестественным образом упиралась лицом в ковер.

— Понятно! — из задних рядов пробасил мушкетер. — Преступник сделал свое черное дело — свернул жертве шею — и удрал через окно. Но почему он оставил незапертой дверь? Нелогично!

Тоже мне, Эркюль Пуаро!

— Блин! Что же теперь делать? — прошептал за моей спиной Лешек.

— Что делать, что делать, — проворчал я. — Книжки надо читать!

Вот именно! Где-то я читал про это. Точно, у Стругацких в «Отеле у погибшего альпиниста». Там было описано, когда у биороботов кончалось энергоснабжение, они валялись со свернутыми головами. Необходимо срочно связаться с Кощеем и проконсультироваться, как быть в такой ситуации, можно ли ее включить. Но для этого надо, чтобы никто не мешал, не подслушивал и не подглядывал, и чтобы хозяин прекратил истерику, поскольку он продолжал вопить и причитать. Я протолкался внутрь комнаты, склонился над «убитой» и взял ее за запястье, словно проверяя пульс.

— Спокойно, господа! — сказал я. — Я лекарь! Она не умерла, я знаю, как привести ее в чувства. Но мне нужна спокойная обстановка. Выйдите, пожалуйста, все и подождите внизу!

— Сможете привести в чувство? — пролепетал хозяин. — Но ведь голова свернута…

— Ничего, — ответил я. — В моей практике и не такое бывало. Прощу вас, господа, все вниз!

Когда я остался один, я вытащил из кармана Лешеков дальнослов (хорошо, что вчера я позабыл его вернуть) и нажал три раза на кнопку. Кощей выслушал меня и сказал:

— Да, прости, я забыл предупредить. Надо перевести ее на резервный источник питания. Переключатель находится в левой груди — нащупаешь и повернешь по часовой стрелке на тридцать градусов до щелчка. Потом надо будет сделать вдох-выдох, ну как обычно делают искусственное дыхание через рот. И все, она начнет функционировать. Удачи, пока!

— Пока, спасибо!

Я расстегнул на «умершей» платье и ощупью стал определять, где этот чертов переключатель. Кажется вот он. Но как его повернуть через слой силикона или из чего там она сделана. Ага, надо сначала оттянуть материал в обратную сторону, потом поворачивать. И вдох-выдох через рот…

— Вы не лекарь! — услышал я за спиной голос мушкетера. — Вы извращенец! Вы — некрофил! Защищайтесь, сударь! В этой комнате будет еще один труп!

Я в это время как раз заканчивал делать искусственный вдох безжизненному роботу, а это было непросто, все равно, что надуть ртом волейбольный мяч. Справившись с этим, я повернулся к мушкетеру:

— Не мешайте, сударь! Не видите, я привожу больную в чувства!

В это время меня оглушила пощечина.

— Хам! Что вы делаете!? Уйдите немедленно, я буду кричать!

Это ожившая «принцесса» (а я уже пояснял, что в нее заложена такая программа) решила сама постоять за свою честь. Оказалось, что я все еще продолжал держать ее за грудь. Я отдернул руку и вскочил на ноги. Кукла приняла сидячее положение и стала судорожно застегивать на груди платье. Ну вот, что называется, попал как кур в ощип! Даже, можно сказать, очутился между молотом и наковальней. Всё! Никогда больше не буду менять батарейки у роботов.

— Пардон, мадам, — сказал я, — но вы были в глубоком обмороке, я приводил вас в чувство. Я — лекарь…

— Простите, я погорячилась. Я действительно была без сознания. Благодарю вас, господин лекарь. Но немедленно покиньте мою комнату, мне надо привести себя в порядок.

Мы с мушкетером вышли.

— Извините, я тоже погорячился. Позвольте в знак примирения пожать вашу руку. Я вернулся для того, чтобы спросить, не нужна ли какая-нибудь помощь, воды там принести или еще чего. И вдруг вижу: вы лапаете труп. То есть теперь уже не труп…

— Все в порядке, — объявил я, когда мы спустились по лестнице в трапезную. — Она жива. Завтракаем и едем, нам больше нельзя терять времени.

Трактирщик провожал нас без сожаления, даже с чувством глубокого облегчения. Видно, не часто ему попадаются гости, приносящие столько беспокойства и стрессов. В качестве компенсации я даже, тайком от ребят, заплатил ему золотой рупь и сдачи не взял. Мы вшестером сели в экипаж и покатили на юг по широкому наезженному тракту.

Глава 20. АРЕСТ

Кованые колеса весело погромыхивали по булыжникам, заглушая цоканье копыт наших коней. Карета мерно раскачивалась на рессорах. Мушкетер пытался выказывать знаки внимания даме. Вольф уже свыкся с пониманием того, что принцесса Даяна не настоящая и не ревновал. Я обратился к нашему новому спутнику:

— Кстати, сударь, мы знакомы уже без малого сутки, а вы так и не представились.

— Пардон! Меня зовут Порамис де Артан. Я капитан королевских стрельцов Заморского Королевства. Я прибыл из-за Синя-моря с одной секретной миссией, о которой не хотел бы распространяться. К сожалению, в результате… э-м-м… в результате одного нелепого… одной случайности, я остался без коня и без гроша денег, поэтому заторчал более чем на неделю в этой дыре. Вообще-то мне надо в Даймондтаун, но раз уж вызвался, я готов сопроводить вас до Шема Ханства.

Понятно. Капитан либо проигрался в карты, либо его обчистили мошенники.

— Ваша любезность просто безгранична, — ответил я. — Но мне бы хотелось и нашей очаровательной спутнице предложить заехать в Даймондтаун и погостить там несколько дней у своей бабушки. Ведь у вас есть в Даймондтауне бабушка, не так ли?

Эти слова я уже адресовал биороботу. Кукла кивнула.

— Да, у меня есть бабушка, я могла бы погостить у нее, пока мой папа не пришлет за мной карету и охрану. Я скажу моему папе, что вы меня спасли и вас непременно наградят. Меня похитили с верховой прогулки четыре негодяя в черных плащах, шляпах и полумасках. Они хотели получить выкуп. Они долго везли меня на ковре-самолете. Ночью я от них сбежала и почти сутки пробиралась через лес, пока не дошла вчера вечером до того трактира, где мы встретились.

Выпалив эту тираду, биоробот, видимо, исчерпал свой словарный запас, поскольку всю дорогу не произносил больше ни слова. А может, у нее что-то там заклинило или закоротило, но я, как уже было сказано, зарекся в дальнейшем чинить роботы, поэтому и не стал выяснять причину.

После второй смены лошадей на одном из постоялых дворов, где мы весьма приятно отобедали, наш экипаж проехал перекресток с дорожным указателем «Долгохреново». Нам была знакома эта деревушка, кроме того, в новостях упоминалось, что там сейчас проходят военные маневры. На это указывало и множество колонн с военной техникой, которые мы обгоняли. Все эти колонны тянулись, как ни странно, в сторону столицы. Впрочем, может, учения уже закончились, и войска направляются к местам своей постоянной дислокации…

Утром мы прибыли на Северную печеходную станцию столицы Алмазной долины. Первое, что бросилось в глаза — обилие военных патрулей. Они ходили по перрону и проверяли у граждан документы. А вот документов-то у нас никаких и нету, мой паспорт гражданина РФ вряд ли кого-то впечатлит. Так что, с этим могут возникнуть проблемы. Уже возникли. К нам подошли четыре стражника, один из них сказал:

— Стража коменданта Даймондтауна. В городе введено чрезвычайное положение. Проверка документов. По какому делу вы прибыли в столицу?

За нас ответил капитан Порамис де Артан:

— Я капитан стрельцов Заморского Королевства. Прибыл для выполнения особой миссии. Вот мои документы. Эти люди со мной.

Командир стражников долго изучал бумаги, потом обвел всех нас алчущим взглядом гаишника, мечтающего получить мзду.

— Леди, — обратился он к дублю царевны. — Ваше лицо похоже на словесное описание пропавшей принцессы Даяны. У меня приказ всех похожих на вас, в смысле на нее, сопроводить в комендатуру для дознания. Вас, господа, — он по очереди посмотрел на меня, Лешека, Вольфа и Леву, — я тоже должен задержать на предмет выяснения личности, поскольку у вас нет документов, удостоверяющих ее. Вы, капитан, можете быть свободны.

Я стал прикидывать в уме, сколько же он хочет и достаточно ли у меня средств на его запросы. Хоть Кощей и выдал мне кое-что на расходы, для столь пикантной ситуации этого может не хватить. На наше счастье по перрону пробежали два таких же наряда стражников во главе со старшим по званию офицером. Отовсюду стали раздаваться взволнованные крики:

— Оппозиция на баррикадах!

— Стрельба вот-вот начнется!

— Что же будет!?

— Что, что! Путч это, вот что!

— Лейтенант! — крикнул офицер задержавшему нас стражнику, пробегая мимо нашей группы. — Со своим отделением немедленно за мной!

У несчастного лейтенанта началось раздвоение личности. С одной стороны приказ старшего офицера, с другой — такой куш уплывает из рук! Верил ли он, что на самом деле обнаружил принцессу Даяну? Скорее всего, нет, обнаружить царевну — это все равно, что выиграть в «Спортлото», а вот слупить с неповинных граждан денег — сам Бог велел! А вдруг в процессе дальнейшего дознания еще что-нибудь выяснится, может у них (у нас, в смысле) еще и контрабанда… Но, увы, труба зовет, перечить старшему по званию чревато…

— Отделение за мной! — крикнул лейтенант с явным сожалением на лице, и стражники покинули наше общество.

— Где живет ваша бабушка? — обратился я к биороботу, зная, что она назовет адрес Емели (такая у нас с Кощеем была договоренность).

Она его назвала.

— Знаете что, господа, — Порамис де Артан кивнул нам, — и дама, — кивок биороботу. — Покучкуйтесь немножко вон там, в зале для пассажиров, а я пойду, зафрахтую закрытый экипаж. Старайтесь не высовываться и прикрывайте лица.

Что ж, вполне разумно, мы прошли в зал. Народ, прибывший поездом, давно покинул станцию. Следующий поезд нескоро, ожидающих не было, праздного люда тоже. Скамейки были пусты. Тем не менее, мы приняли меры предосторожности, то есть маскировку. Вольф с биороботом изображали влюбленных, Лешек и Лева дремали, надвинув на лица шляпы, я подобрал оставленную кем-то газету, загородил ей лицо и, от нечего делать, читал.

Завтра выборы, писалось в передовице, во избежание беспорядков, учиняемых оппозицией, в столице введено чрезвычайное положение и комендантский час. Гражданам запрещено появляться на улицах с наступлением темноты. Для охраны порядка к столице стягиваются войска регулярной армии. Правительство Долины и лично Его магейшество, Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, действующий повелитель Алмазной долины Бэдбэар призывают всех граждан соблюдать спокойствие. И так далее. Да, с демократией, куда ни плюнь, везде всё обстоит одинаково. Так, а это интересно: «Как сообщают надежные источники, виденная три дня назад на ковре-самолете и унесенная впоследствии змеем Горынычем девушка вовсе не являлась дочерью короля, царя и эмира Шема Ханства Ассабаха-Августина Четвертого наследной принцессой Даяной. Это была совершенно другая особа, очень напоминавшая своей внешностью…

Далее прочитать было невозможно, поскольку кусок газеты с продолжением статьи был нагло оторван. Кому-то потребовался клочек бумаги для «козьей ножки» или для личной гигиены. Что ж, с опровержениями Кощей сработал хорошо, может, Бэдбэар и поверит, что у Кощея я не был.

Однако ждать капитана королевских стрельцов нам пришлось довольно долго, мы уже отчаялись и решили, что наш провожатый позабыл про нас и ушел своей дорогой.

— Вы уж, небось, решили, что я позабыл про вас и ушел своей дорогой? — прогремел в пустом зале голос Порамиса де Артана. — Дело в том, что непросто было найти подходящий экипаж. Все извозчики словно попрятались куда-то. И вообще в городе творится что-то невообразимое, назревает какая-то смута. Или уже назрела. Ладно, пойдемте, карета ждет.

Сквозь задернутые наглухо занавески ничего не было видно. Куда нас везут? Порамис де Артан сидел с кучером на козлах. Я приоткрыл маленькую щелочку посмотреть одним глазком на улицу, но ничего там не увидел кроме военной техники. Как я догадался, это короба. Шестиколесные машины на паровой тяге, обшитые железом, с амбразурами, из которых торчали блестящие медные стволы. Колеса широкие и железные, без шин, как у допотопных тракторов. При движении по булыжной мостовой эти аппараты издавали оглушительный грохот.

Ехали мы чуть меньше получаса. Внезапно карета остановилась, снаружи послышались голоса, но слова разобрать было очень сложно — звукоизоляция в карете оказалась отменная. Наш провожатый был чем-то рассержен и выкрикивал гневные реплики. Дверца экипажа распахнулась, ее открыл средних лет стражник по виду довольно высокого звания. Он оглядел всех нас сверлящим взглядом.

— Я протестую, господин полковник! — возбужденно кричал за его спиной Порамис де Артан. — Я иностранный подданный, у меня политическая неприкосновенность! Я прибыл для выполнения особой миссии!

— Спасибо, капитан, — ответил полковник. — Вы уже выполнили свою миссию. Я не собираюсь вас задерживать, мне нужны только эти вот господа.

— Но это невозможно! Это мои друзья, я могу поручиться за них словом дворянина! А девушка — это вообще дочь короля и эмира Шема Ханства Ассабаха-Августина Четвертого!

— Вы ошибаетесь, капитан! Перед вами преступная банда мошенников, которых мы давно разыскиваем. А девушка вовсе не царевна Шема Ханства, а известная рецидивистка Сонька Золотая Акция. Пользуясь своей схожестью с принцессой, она совершила немало преступлений. Ведь настоящая принцесса, как выяснилось, не покидала стен эмирского дворца. Похищение было инсценировано. С вашей помощью, капитан, удалось пресечь очень крупную аферу! Посторонитесь, пожалуйста. А вы, господа и дама, пройдите со мной!

Сопротивляться было бесполезно, полковника сопровождала многочисленная и хорошо вооруженная стража. Нас взяли в каре и повели вдоль улицы.

— Я этого так не оставлю! — кричал нам вслед капитан. — Друзья, клянусь, я все сделаю для вашего освобождения! Слово дворянина!

Идти пришлось недолго. Нас проводили к мрачному каменному строению (оказалось, что в городе есть еще одно каменное здание), провели через массивные железные ворота, завели в узкий коридор и расселили по крохотным одиночным камерам. Обыску и экспроприации личных вещей нас подвергать не стали, при мне оставались молодильные яблоки, почти действующая модель прибора 1207, амулет Золотого Льва, серебряный перстень Эль Гоира, часы, компас, неработающий фонарь и немного денег. Рюкзак с ковром-самолетом, видеокамерой и даже аптечкой, с которой я обычно никогда не расставался, предусмотрительно был оставлен у Кощея.

Сквозь зарешеченное окошко под потолком проникал дневной свет и шум улицы. Пододвинув лавку, я заглянул в окно: там действительно оказалась улица. По ней бегом проносились штатские и военные, доносились отдаленные выстрелы. Да, предвыборная лихорадка в полном разгаре. От нечего делать я померил шагами камеру. Три на три метра, девять квадратных, почти жилищная норма. Я мог бы при помощи амулета мгновенно переместиться в пространстве и удрать из тюрьмы, но это крайняя мера. Надо подождать, что будет дальше. Нет никаких сомнений, что наш арест организован великим и могучим кандидатом в президенты, на свидание к которому мы так спешили. Так что, рано или поздно, он захочет меня видеть. Что ж, заодно избавит от прохождения приемной, стражей, секретарей, недобрых взглядов из очереди…

Прошло несколько часов ожидания. Я отведал тюремной баланды, поразмышлял о смысле жизни, поговорил с умным человеком, то есть с собой, посетовал ему на судьбу, еще раз вспомнил обо всех приключениях последних дней. Где-то в четвертом часу лязгнул засов, со скрипом открылась дверь, за ней стояли ключник и внушительного телосложения стражник.

— На выход! — громовым голосом произнес стражник.

— Я свободен? — пошутил я.

Стражник не ответил, только жестом указал идти впереди себя. Он подвел меня к винтовой лестнице, по которой мы спустились в подвал. Потом долго шли по темному коридору с многочисленными мрачными дверьми, из-за которых доносились крики, стоны и лязг железа, что производило впечатление жуткое и угнетающее. Потом по винтовой лестнице мы поднялись наверх, шли по другому коридору, более просторному и светлому, с характерным для присутственных мест интерьером. В конце коридора стражник открыл торцевую дверь, и я оказался в знакомом мне кабинете секретаря великого и ужасного. Значит, тюрьма примыкает к резиденции Повелителя и Чародея и сообщается с ней подземным ходом.

Секретарь прервал разговор по дальнослову, бросил сучок в ящик стола и посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью.

— Доложите о прибытии арестанта, — пробасил стражник.

Секретарь нехотя встал, прошел сквозь стену, через минуту вышел и распахнул замаскированную дверь. Стражник подтолкнул меня к проему. В знакомом кабинете за знакомым столом восседала знакомая фигура, напоминающая артиста Броневого в роли Мюллера. В кабинете он был один.

— Оставьте нас, — произнес лже-маг, и стражник послушно удалился.

— Вот мы и встретились. Хе-хе! — обратился хозяин кабинета ко мне, вставая из-за стола и указывая на диван-облако.

Я сел. Он походил по кабинету, словно не зная, с чего начать разговор.

— Давай сюда яблоки и прибор 1207, - произнес он, наконец.

Я встал, прошел мимо протянутой руки «волшебника», достал из объемистого «кенгурового» кармана вышеперечисленные предметы и положил их на стол.

— Ты хочешь знать, почему я не спрашиваю, где принцесса Шема Ханства?

— Потому, что вы знаете, где она.

— Правильно. Хе-хе. Полюбуйся, — он достал блюдечко и яблочко. — Вот, подойди сюда.

В блюдце возникло изображение камеры, похожей на ту, в которой несколько минут назад находился и я, а на полу, раскинув руки, лежала дубль-царевна с неестественно вывернутой головой.

— Мои инженеры распознали, что это машина и разобрались, как ее выключить, — продолжал Бэдбэар.

Я усмехнулся. Зуб даю, что разобрались вовсе не инженеры, а какой-нибудь стражник решил ее облапать и случайно выключил батарейку.

— Что ухмыляешься? — спросил великий и могучий. — Сейчас проверим, не надул ли ты меня с остальным.

Он взял со стола колокольчик и позвонил. Вошел Хитрый Лис — тот самый дьяк, в компании которого я нашел Бэдбэара в прошлый раз. Властелин дал ему яблоки.

— Проверь, — сказал он. — Покажи еще и своим экспертам. Да смотрите, не сожрите, вдруг они на самом деле настоящие! Хе-хе!

— Теперь эта штуковина, — Бэдбэар взял в руки прибор, когда дьяк ушел. — Ну-ка, посмотрим…

Он повернул диск в положение «дождь, гроза», нажал на кнопочку. За окном мгновенно потемнело, громыхнуло, сверкнуло, хлынули струи дождя.

— Работает, — удовлетворенно сказал лже-маг, выключая прибор. — Здесь ты меня не надул. Посмотрим, что покажет экспертиза яблок. Впрочем, тебя это уже может не волновать, тебя все равно казнят. Завтра утром, — он помедлил. — Нет, чего тянуть, сегодня вечером. А можешь и еще немного посидеть в тюрьме, никуда ты отсюда не сбежишь. И твои подельники посидят. Все равно вы все потенциальные трупы. Эта страна обречена… Кстати, где настоящая девчонка? Куда вы ее дели? Во дворце папаши ее тоже нет, назревает скандал, Ассабах считает, что похищение организовано по моему повелению.

— Но это на самом деле так, — напомнил я.

— Да, но об этом никто не должен был знать! Вы провалили миссию, ты и твои подельники, за это я вас и наказываю. Хе-хе. Хорошо, Кощей сыграл мне на руку. Он выступил с опровержением, того, что он де причастен к похищению и выдвинул версию, будто папаша-эмир инсценировал кражу царевны для обострения отношений между нашими странами. Впрочем, тебя это совершенно не касается.

Вошел Хитрый Лис. Хоть нас и не представили, но у меня есть твердая уверенность в том, что это и есть тот самый серый дьяк Милюка. Он хмуро произнес:

— Они настоящие, — и положил яблоки на стол.

— Хорошо, оставь нас! — сказал Бэдбэар.

— Итак, куда вы дели принцессу? Где вы ее спрятали? У троллей? Как утверждают мои инженеры, только тролли могли сделать столь совершенную механическую копию…

— А где мои друзья?

— Каждый в своей камере.

— Я знаю. Я имею в виду моих друзей из моего мира.

— Ах да, я и забыл, что у тебя много друзей. Их похитил Кощей, мы ведь уже в прошлый раз говорили об этом. Но вы никогда не встретитесь, потому что все вы умрете. Я так решил. Хе-хе.

— Неправда, Кощей здесь ни при чем! Их похитил ты! — сам не помню, когда я начал ему тыкать.

— Я! Да, я. Ладно, расскажу тебе все. Может, даже, помогу вам воссоединиться и убраться в ваш мир. Если настроение будет хорошее. Хе-хе. Ведь вы этого не достойны, вы достойны погибнуть вместе с ЭТИМ миром, потому что я собираюсь погубить его. Я не хочу быть правителем этой страны, я не хочу быть правителем этого мира. Я хочу быть богом, богом Нового Мира, который я создам сам!

Бэдбэар достал из шкафчика бутылку и два стакана.

— Будешь? — спросил он. — Виски. Хорошее виски, почти настоящее.

Я помотал головой. Повелитель наполнил один стакан и залпом выпил. Утерев губы рукавом, он продолжал:

— Я попал сюда из вашего мира.

— Это для меня не новость.

— Не перебивай. Я совершал перелет через Атлантический океан на воздушном шаре. Первый в мире перелет из Африки в Америку. Я думал, что стану героем, обо мне заговорит весь мир! Меня погубило человеколюбие. Теперь я убежденный мизантроп! Хе-хе! Так вот: лечу это я, лечу, уже миновал Антильские острова и вдруг, пролетая над Карибским морем, вижу этакое ветхое суденышко, а на нем три старика кричат и машут руками, явно терпят бедствие. Я спустился вниз, зацепился «кошкой» за суденышко, взял в корзину стариков, сбросил три мешка балласта. Шар поднялся в небо, но корзина все равно оказалась перегруженной. Весь балласт я выкинул, керосин в горелке кончался, как назло еще и ветер стал меняться на северо-западный. Я понял, что до Майами мне не дотянуть, а именно там меня ждали цветы, репортеры, оркестр и слава! Мы приземлились на пустынный берег Гаити. Старики видели, что я чем-то расстроен.

— Прости, добрый человек, — сказал один из них, — что мы доставили тебе хлопоты. Нам нечем тебя отблагодарить, разве что только этим.

Он протянул мне большой круглый медальон с изображением крылатого льва, который держит в лапе рубиновый меч.

— Не продавай его, — сказал другой, — хоть это и чистое золото. Это волшебный амулет, с его помощью ты сможешь превратить врага в любого зверя, стоит только повернуть рубин вот сюда. А если повернуть сюда, можешь мгновенно переместиться в любое место, какое захочешь.

— Только не поворачивай рубин в третье положение, — сказал третий. — А то окажешься совсем в чужой стране, откуда никогда не выберешься.

Сказав это, старцы оставили мне амулет и куда-то исчезли. А я купил керосину в ближайшей деревушке, наутро подул юго-западный ветер, я поднял шар в воздух и взял курс на Майами. Я не поверил болтовне старцев про чудесные свойства, но подарку был рад: добрых пять унций золота, да еще рубин. В ломбарде могут неплохо заплатить за такую безделицу. Внезапно из горелки вырвался длинный язык пламени, и шар загорелся. И тут я решил попробовать, вдруг старики говорили правду, и я смогу волшебным образом переместиться на землю и не упасть в море на съедение акулам. Очевидно, я перепутал и повернул рубин не на то деление. Я оказался над площадью какого-то города, где стояла толпа зевак. Сначала я не понял, я подумал, что неправильно произнес заклинание и оказался не в Майами, а в каком-то российском селении, потому что все вокруг говорили по-русски. Я немножко знал этот язык, поскольку моя бабка была из России. Когда шар мой догорел, люди подошли ко мне. Тут я понял, что меня приняли за какое-то божество и хотят сделать правителем. Я был молод, честолюбив и такое предложение польстило мне. Я его с радостью принял, решив немного поиграть в бога и правителя. Я все еще считал, что меня занесло в какую-нибудь российскую глубинку. Ну, побуду немного правителем, потом достану шелку, отремонтирую шар и улечу на родину. Однако со временем я стал убеждаться, что это другой, параллельный мир.

Первое время я еще лелеял мысль о возвращении. Но амулет не действовал. Чтобы его вновь активировать, я договорился с Милюкой, что я подарю амулет ему, а он — мне. Но Милюка обманул меня, сказал, что потерял амулет, а сам затеял с ним какую-то игру. Но я же — великий чародей, поэтому я не стал подавать вид, что мне так уж важна эта штуковина. А потом мне все больше и больше нравилось быть правителем. Вершить судьбами людей, делать большую политику, это же так интересно! Ну кем я был у себя, в Штатах? Жалкий искатель приключений, билсякак муха о стекло, чтобы вылететь в свет, чтобы обо мне заговорили, появилась хоть маленькая заметка в газете, а тут? Тут я царь! Мой мозг человека конца XIX века намного опережает средневековые мозги этих людишек. Конечно, тут есть маги, колдуны, чародеи, они сильнее меня. Мне стоило немалых трудов доказать, что я им по крайней мере ровня.

Бэдбэар налил себе еще стакан виски. Да, в этом американце чувствуются российские корни.

— Сначала все шло неплохо, я создавал сильное государство, присоединяя к нему мелкие феодальные княжества. Меня любили и восхваляли. Но потом я почувствовал, что под меня копают всякие там интриганы. Священник Гапоп будоражит студентов, старая гвардия поднимает монархистов, кроме того, мой верный дьяк Милюка чегой-то затевает, паршивец!

— Ну и выходил бы себе на пенсию, — сказал я. — Вон, выборы решил провести, так и не надо баллотировался. Пусть тот, кто хочет, станет президентом, а ты — на заслуженный отдых, цветочки выращивать, на скамеечке в домино с друзьями резаться…

— Спасибо за совет, милейший. Без сопливых обойдемся. Хе-хе. Так вот, я подхожу к теме о твоих попутчиках из нашего доброго старого мира. Мои эксперты по магии доложили мне, что кто-то открывает врата в другой мир. Я велел выяснить, кто это делает и зачем. И выяснил, что врата открывает Кощей и отправляет туда избушку Бабы Яги. Для чего он это делает, вопрос оставался открытым, но я перепугался. Вдруг он хочет возвратить из моего мира тех трех мудрецов, тогда они узнают меня и вскроется мой обман, да еще в столь неподходящий для того момент времени, когда мой рейтинг и так неукоснительно падает! Этого допустить было нельзя. Я послал своих людей. Географически врата открывались на берегу реки Синявы, недалеко от порогов. От этого места рукой подать до железной дороги, всего часа два езды в экипаже… Я велел своим людям караулить появление избы, усыпить тех, кто в ней будет находиться и тайно доставить сюда ко мне.

Это оказались вовсе не старцы, как я предполагал, а молодые люди. Вдруг мне в голову пришла замечательная идея. Ведь я уже окончательно решил уничтожить этот мир. Ко мне попадают люди, не знающие этого мира. Мы можем начать создание новой цивилизации вместе с ними. Это будут Адамы и Евы, они дадут корни новым поколениям! Но ведь мне тоже нужна какая-нибудь Ева…

— Браун, — перебил я.

Но Бэдбэар не понял шутки. Конечно, ведь он покинул наш мир не то что до Второй, еще до Первой мировой войны, а поэтому не мог знать, кто такие Гитлер и Ева Браун.

— Не обязательно шатенка, — продолжал бог-мечтатель, по-своему истолковав мою реплику. — Брюнетка тоже подойдет. Мой выбор пал на шемаханскую принцессу.

— А, получив отлуп, ты решил взять в жены наших девчонок.

— Да какая разница, кто чьей будет женой? Главное, ведь шесть человек вполне могут дать начало новой цивилизации. А плоды садов Хой-Ёхе подарят нам бессмертие…

— А прибор 1207 устроит всемирный потоп!

— Ты догадлив. Хе-хе.

— И как мои ребята отнеслись к этой бредятине?

— Как, как. Они сочли меня умалишенным.

— Молодцы.

— Поэтому я на них обиделся. Одну девчонку я превратил в жабу, точнее не я, по моему указанию это сделал Милюка. Другую отправил в лес на съедение волкам. Правда, волки ее не сожрали, ее приютили гномы. Но я подослал старуху, чтобы она отравила девчонку ядовитым яблоком. А мальчишек пришлось отправить на штрафные работы. Вот, полюбуйся.

Он покатал по блюдечку яблоко. Появилась картинка какой-то грандиозной стройки. Когда камера сделала отъезд, стало видно, что строится огромный корабль. Среди рабочих я узнал командора и Леху. Они тащили бревно на пилораму.

— Это строительство моего ковчега. Как только будет забит последний гвоздь, начнется ливень. А продолжение ты знаешь — всякой твари по паре… Кстати, вам еще не поздно спастись. Уговори своих друзей поверить в мою затею. Назад вы все равно не вернетесь, а тут альтернатива — либо погибнуть, либо дать начало новой эре. Кстати, где все-таки девчонка? Я имею в виду принцессу Даяну. Хотя черт с ней, ведь сгодится любая смазливая деваха, не обязательно королевских кровей. Я не привереда. Хе-хе. И еще. Если помнишь, по условию нашего контракта ты должен подарить мне амулет Золотого Льва.

Он подошел к сейфу, порылся в карманах, отыскивая ключ. Он что, так ни разу туда и не заглянул после нашей последней встречи? Потому что, открыв сейф, застыл в позе жены Лота, оглянувшейся на испепеленный Содом.

— Не понял! А где амулет? Где амулет!!! Это все Милюка, черт его побери, это его козни! Милюка-а-а!!!

Вбежал запыхавшийся Милюка с выпученными глазами как у больного базетовой болезнью.

— Там… там прорвались… оборванцы! Стражу связали! Сюда рвутся!

— Так! Где армия, черт побери, где охрана!? Охрана!!! — Бэдбэар позвонил в серебряный колоколец, вошел здоровенный стражник, который привел меня сюда — Увести арестованного. Живо!

Молчаливый стражник проводил меня обратно в камеру, захлопнул тяжелую дверь, задвинул засов и еще запер на ключ. Все предосторожности соблюдены, опасный преступник надежно заперт. То-то будет переполох, когда этого преступника в камере не окажется. Ведь я не намеревался сидеть тут, обливаясь слезами, и в горести ожидая часа собственной казни. Все, что мне было необходимо, я выяснил. Во-первых, я знаю, где ребята — Катька и Ленка у Кощея, там они в безопасности, осталось только вытащить Леху и командора со стройки века. И еще надо попытаться освободить Лешека, Вольфа и Леву. С Бэдбэаром пусть разбирается местное население, кажется, его уже вызвали на «ковер». Тоже мне, бог-самоучка! Ничего у тебя не выйдет. Яблоки не дадут тебе бессмертия и потоп тебе не вызвать — прибор второй раз не сработает. И вообще, не было в истории случая, чтобы подобного рода амбиции заканчивались успехом, сама Природа или Провидение, или что-то там еще этого не допустит. А я чего-то засиделся в этой тюрьме пора и честь знать. Амулет оставался при мне. Местные тюремщики просто дураки: зря они (к моему счастью) не обыскали нас перед тем, как кинуть в камеры. Что поделать — темное средневековье, еще не накоплен опыт работы с коварными заключенными.

Я достал амулет, повернул рубин в положение телепортации. Прежде чем произнести заклинание, надо подумать, куда отправиться. Ну, конечно же, к друзьям! Я произнес заклинание, в глазах потемнело, потом ярко вспыхнул свет, а когда зрение восстановилось, я увидел перед собой интерьер знакомой деревенской горницы, Емелю, Марьюшку и капитана королевских мушкетеров, в смысле заморских стрельцов.

— Всем привет!

— Привет! — растерянно сказал Емеля. — Ты как здесь очутился?

— При помощи вот этого транспортного средства.

— Амулет Золотого Льва! Давненько про него ничего не было слышно. Где ж ты его раздобыл?

— Долгая история, не время сейчас для рассказов. У нас куча проблем.

— А вот у нас одной проблемой меньше, — сказал Порамис де Артан. — Мы как раз обсуждали вопрос вашего освобождения, но вы явились сами, теперь нам остается освободить только пятерых пленников.

— Почему пятерых? — удивился я. — Вольфа, Лешека и Леву.

— Наш Степа тоже арестован, — скорбно произнесла Марьюшка. — Вчера его взяли по обвинению в политическом заговоре.

— И еще принцесса Даяна, — сказал капитан.

— Даяну спасать не надо, это человек — не человек. Она — робот.

— А что, уже делают? — изумился Емеля.

— Делают, делают, — поспешил я заверить.

— Ну, ни фига себе! — воскликнул Порамис де Артан — В смысле, восхитительно, кто бы мог подумать! А ведь прямо как живая! И ест, и разговаривает. Надо же, до чего техника дошла!

Капитан расхохотался.

— Значит, действительно ненастоящая царевна! А я-то, прихожу по названному адресу, здесь, говорю, живет бабушка Даяны? А мне говорят: нет тут никакой бабушки. Я стал всех вас по внешности описывать, тогда и разобрались. И по счастливой случайности я попал как раз туда, куда мне было надо!

— Ладно, к делу. У вас тут без меня какие-нибудь идеи возникли?

— Достать бочку пороха и взорвать тюрьму.

— Ага, а с ней заодно и всех заключенных.

— Тогда угнать короб и протаранить стены.

— Уже лучше. Только сначала из него нужно выманить экипаж. А если сделать проще, при помощи вот этого амулета?

— А как?

— Я его дарю, скажем, тебе, Емеля, ты проникаешь с его помощью в камеру своего сына, даришь ему…

— И остаюсь за него там досиживать.

— Почему?

— Потому, что сей волшебный предмет способен телепортировать только одного человека.

— А как же ТРИ мудреца, используя сей волшебный предмет, оказались в другом мире?

— Это врата, ты не путай. Врата — это дырка в пространстве, она открывается на несколько мгновений, а за это время, если успеешь, можно хоть полк солдат через нее переправить. А телепортация — это совсем другая штука.

— Ясно. Тогда будем угонять танк. То есть этот, как его, короб

Глава 21. НОЧНАЯ БЕСЕДА

На дворе смеркалось. Мы шли к центру города, почти не разговаривая. Детали операции мы решили обсудить на месте, действуя по обстановке. Толпа возле резиденции, напоминающей Капитолий, собралась внушительная. Все орали, шумели, кто во что горазд. Мы протолкались поближе к лестнице. Наверху, где заканчивалась лестница, перед входом в здание имелась площадка, огражденная балюстрадой. Там в окружении стражников стояла группа людей, главных фигур государства. Бэдбэар, одетый в черную мантию и в такой квадратный чепчик как у судьи, его секретарь, не знаю, как его звать-величать, Милюка и еще несколько человек, с которыми я не был знаком, но, по-видимому, важных чиновников. Бэдбэар через рупор вещал Очень Правильные слова, что-то там о свободе и демократии.

— …чтобы была уверенность в завтрашнем дне, чтобы счастье пришло в каждый дом, завтра надо прийти на избирательные участки и проголосовать!

— Хотим свободные выборы! — кричала толпа. — Даешь альтернативные выборы!

— Тихо, господа, тихо! — взяв рупор, заорал Милюка. — У вас никто не отнимает право выбора. Каждый может вписать в бюллетень любого кандидата, хоть самого себя!

— Проголосуем ногами! — кричала толпа. — Порвем бюллетени!

— Позвольте мне! — на импровизированную трибуну пробирался человек в черной рясе с длинным носом и козлиной бородкой.

— Священник Гапоп, — сказал мне на ухо Емеля.

Гапоп забрал у Милюки рупор и закричал зычным тенорком:

— Вот уже почти час мы тут толчем воду в ступе! Что нам было обещано двадцать пять лет назад, когда началось правление этого человека? Что все мы заживем богато и счастливо! А что мы видим на самом деле? Что жирует кучка богачей, а весь народ прозябает в бедности и нищете!

— Правильно, правильно! — подхватила толпа.

— Сам-то отец Гапоп человек не бедный, — снова мне на ухо сказал Емеля.

— А все почему? А все потому, что правит нами самозванец!!! — кричал Гапоп.

Толпа загудела на разные голоса, кто одобрительно, кто возмущенно.

Милюка попытался отобрать рупор у священника Гапопа, а стражники — вытолкать его с трибуны.

— Смотрите все! — орал Гапоп. — Мне пытаются заткнуть рот! Как говорят, Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав! Если нами правит настоящий маг и чародей, пусть сотворит чудо! Здесь и сейчас!

— Чудо! Чудо! — скандировала толпа.

— Вы хотите чудо?! — крикнул Бэдбэар. — Вы его получите! Сейчас я вызову гром и молнию! Смотрите и слушайте!

Толпа притихла. Повелитель чем-то манипулировал в складках мантии, явно он крутил настройки почти действующей копии прибора 1207, но прибор не сработает, я это знал наверняка. На вечернем темно-синем ясном небе в сгущающихся сумерках не возникло ни тучки, ни облачка.

Внезапно Милюка схватил рупор и заорал:

— Вы все видели!? Да, наш правитель неспособен сотворить чудо! А я сейчас сделаю это!

Он поднял вверх руки и раздался грохот. Но не грома, прозвучал выстрел. Милюка упал. Кто стрелял, откуда — никто так и не понял

— Чудо! Чудо — взревела одна часть толпы, те, что еще не врубились.

— Кара Божья! — кричала другая.

— Убийство! — вопила третья.

— Правители сами не могут решить, кому взять власть! Они грызутся как пауки в банке! — вопил кто-то в толпе.

Тут с другой стороны раздался громкий зычный возглас:

— Слушайте все сюда!!!

Толпа притихла, и все повернули головы на голос. На броне короба стоял, кто бы вы думали? Наш бравый капитан заморских королевских стрельцов.

— Я прибыл к вам из Заморского королевства, из-за Синя-моря! Там еще жив ваш царь, правивший вашей страной до прихода к власти этого лже-волшебника! Он хоть и стар, но полон сил и энергии, чтобы навести порядок в вашем многострадальном государстве и сделать счастливым его народ!

Монархисты зааплодировали и стали кучковаться ближе к коробу.

— В вашем городе живет дочь вашего царя и его внук! Внук вашего царя заключен в тюрьму и томится там вместе с сотнями других политических заключенных!

Толпа взволнованно загудела как просыпающийся улей.

— Освободим наших братьев! Разрушим эту цитадель зла и насилия! Кто за освобождение наследника престола?!

Сотни рук взлетели вверх, толпа издала рев.

— Свободу политическим!

— Ломай тюрьму!

— Даешь амнистию!

— Долой решетки!

Короб зашипел, испустил облако дыма и с лязгом двинулся за угол, где пролегала улица с выходящими на нее тюремными окнами. Толпа потянулась следом. Стражники, пытавшиеся преградить дорогу толпе, были сметены, несколько выстрелов прозвучали робко и нерешительно. Процесс уже не поддавался контролю, остановить толпу не представлялось никакой возможности. Тем более, что одна часть военных была в смятении, другая уже переходила на сторону бунтарей, военные братались с гражданскими, а стражники, выполнявшие роль полицейских в этой ситуации ничего поделать не могли. Где-то нашлись крюки и тросы, при помощи которых к коробу подцепили решетки на окнах тюрьмы. Короб снова выпустил облако пара, и железные прутья полетели на мостовую…

* * *

Мы вернулись в избу Емели вместе с освобожденными арестантами на броне того самого короба, который рушил тюремные решетки. Экипаж вызвался охранять избу всю ночь, опасаясь реакции со стороны властей. Собрав верные себе силы, действующий правитель мог выслать за нами отряд захватчиков.

— Может, мы все-таки пойдем, поищем ночлег в каком-нибудь трактире, — предложил я.

Идея бредовая, но очень уж не хотелось обременять хозяев. В горнице нас и так собралось, прямо скажем, многовато — десять человек, считая Муську и Дуську.

— Куда же вы пойдете? — запротестовала Марьюшка. — Ночь на дворе, комендантский час, вас наверняка разыскивают. Первый же патруль арестует. А я сейчас ужин соберу, самовар поставлю…

Она права, конечно же, нас разыскивают. И знают, где искать. И один короб — не помеха, если сюда двинуть весь столичный гарнизон. Но в городе царит анархия. Похоже, Бэдбэар потерял контроль над ситуацией и получил крушение надежд. Убит серый кардинал. Не работает прибор управления погодой. То есть ни назад, ни вперед дороги нет. На свободе арестанты — и политические, и уголовники. В армии неразбериха. Народ взбудоражен. В пору облачаться в женское платье и дать тягу из города. А во всем (кроме убийства Милюки) виноваты мы, то есть я и заморский капитан.

— Так ваша миссия — восстановить в стране монархию? — обратился я к Порамису де Артану.

— Я не бог, как я могу восстановить что-то или кого-то свергнуть. Разве только убедить народ в том, что законная власть в изгнании готова прийти на помощь своей стране, приходящей в упадок. Лично я считаю, что и у нас, в Заморском королевстве, и в этой стране народ еще не созрел для демократии, как вы полагаете?

— В вашей стране я не был, но полагаю, что здесь действительно лучшей формой правления была бы монархия, — согласился я.

— Как тебе перспектива стать наследником престола, ваше высочество? — обратился к Степану Емеля.

— Да не хочу я быть царем!

— Вот, придет время и отречешься.

В избу вошел стражник из экипажа короба. Не зная к кому лично обратиться, кто из нас главный, он просто доложил:

— В деревню прибыл батальон майора Фрола Беспутного. Они тоже вызвались стеречь ваш дом от возможного нападения.

— Спасибо, сынки, — поблагодарил Емеля.

— Вот так, из грязи — в князи, — сказал он, когда стражник ушел.

— А нельзя ли типа провести демократические выборы царя? — спросил Лешек.

— Нет, так не принято, — сказал мушке…, в смысле капитан королевских стрельцов. — Надо, чтобы монарх имел в генеалогическом древе царские корни.

— А у вашего батюшки не было какого-нибудь внебрачного сына? — обратился к Марьюшке Лева.

— Лев, ты все-таки неисправимый хам, — попенял я ему. — И вообще, может, Марьюшкин папа не такой и дряхлый старик, вполне способен поруководить страной, правда, господин Порамис де Артан? Ведь слухи о его смерти оказались сильно преувеличены.

— Я думаю, он вполне еще в здравом уме.

— А если и для него нарвать яблок из садов Хой Ёхе, это еще на несколько лет продлит срок его правления. Я даже расскажу, как это сделать.

— Ладно, закрыли эту тему, — сказал Емеля. — Лучше, Иван, расскажи, что собираешься делать дальше.

— Мне надо отправляться на берег Синя-моря, вызволить моих ребят, командора и Леху, отрабатывающих трудовую повинность на строительстве ковчега.

— Но до Синя-моря очень далеко! — воскликнул капитан стрельцов. — Как вы будете туда добираться? В городе патрули, на дорогах пикеты стражников, им наверняка отдан приказ вас арестовать, поскольку вы теперь враг Бэдбэара номер один!

— Сам не знаю. А как твой махокрыл, Емеля? — поинтересовался я.

— Махокрыл, махокрыл. Переделал я. По принципу ветряной мельницы. Как ты говоришь, вертилет?

— Вертолет.

— Во-во. И движок, у которого пламя внутри, сконструировал. На самогонке работает, на перваче. И ведь летает, намедни пробовал! Только самогону жрет немерено. Ежели со всей деревни собрать — и на сто верст не хватит.

— Чего вы паритесь? — сказал Лешек. — Андреич, ты дальше один, без нас, управишься?

— Легко!

— Подари мне амулет, а я потом тебе — и все дела. Переместишься к Синю-морю.

— Не получится! — сказал Емеля.

— Почему?

— Запоминает амулет хозяина. Подаришь его снова — только неисполненные желания останутся. У Ивана остались одни лишь врата. Хоть через десятые руки ему подари, только врата открыть сумеет.

— Точно?

— Стопудово!

— Вообще-то, мне не обязательно сразу к Синю-морю. Можно добраться сначала до Кощея, а с ним уже решим…

— До Кощея?! — на лицах тех, кто лично с Кощеем не был знаком, появилось удивление и испуг.

— Да, а что вас удивляет? Мы разве вам еще не рассказывали? Это милейший человек, инопланетянин. И никакой он не злодей. У него сейчас скрываются три замечательные девушки — Катя, Лена и принцесса Даяна. Это он создал ее механическую копию, которую мы сопровождали в Даймондтаун.

— Ну, дела, — сказал Емеля. — Значит, тебе не надо его побеждать?

— Выходит, так. Поскольку похитителем моих друзей был не он, а злой лже-волшебник.

Далее я поведал присутствующим историю Бэдбэара и историю Кощея, дополненную впечатлениями Лешека, Вольфа и Левы.

— Выходит, Книга Судеб лжет, ведь там сказано: придет человек из другого мира и перестанет быть Кощей Бессмертный, и с неба сойдет яркая звезда, — проговорил Емеля.

— Ты сам читал?

— Нет, но это притча во языцех!

— Может там написано не «бессмертнЫЙ», а «бессмертнЫМ»? Тогда смысл понятен: «и перестанет быть Кощей бессмертным», то есть из наших клеток ему удалось выделить свой ген старения, и он станет смертным. А яркая звезда — это ракета, на которой прилетят его соплеменники за своей дозой инъекции этого гена.

— Может и так.

— Ета, не по теме базар, — сказал Лешек. — Надо Андреича срочно к Кощею отправить. Может, гуднуть ему, пусть пришлет эту, круглую, с огнями? Или Горыныча.

— Змею сюда летать запрещено. Хоть в стране и неразбериха, не стоит нарушать конвенцию и еще более обострять отношения. А летающие тарелки он вообще использует только в крайних случаях и чтоб без свидетелей. Сейчас все-таки не тот случай, не хочется подводить Кощея. Мне бы выбраться из города в какую-нибудь глушь с известными координатами, а там уже связаться с Кощеем и решать, что делать дальше.

— Скажи, Емеля, а сколько человек может поднять в небо твой вертокрыл? — спросил рассудительный Вольф.

— Вертолет? Двоих может.

— Так отвези Ивана в эту глушь, в какую он просит.

— А топливо? Я ж говорю, если со всей округи собрать самогонку — до границ Алмазной долины не хватит. Да ведь кто еще и даст!?

— Я дам, — сказал Лешек, доставая из-за пазухи нашу знакомую баклажку. — Глянь, это подойдет?

Емеля вынул пробку, понюхал содержимое.

— Наверно, да. Но ведь тут — кот наплакал!

— Это так кажется, — поспешил заверить Вольф. — Баклажка неиссякаема, проверено на практике.

— Я пойду, попробую.

Через несколько минут со двора донесся треск мотоциклетного двигателя без глушителя.

— Работает, — констатировал он, возвращаясь в избу. — Как рассветет, так и полетим. Ждать уже не долго, однако.

И в самом деле, за разговорами мы не заметили, что просидели всю ночь. Через некоторое время на дворе пропел петух, за окошком забрезжил свет. Мы погасили свечи и вышли во двор. Аппарат стоял на лугу за огородом. Действительно напоминал вертолет, конечно же, без кабины. Пока Емеля приторачивал к конструкции что-то типа второго сидения, я попрощался с Марьюшкой, со Степаном. Близняшки Муська и Дуська спали еще крепким сном. Пожал могучую руку капитана Порамиса да Артана, распрощался с моими верными друзьями Вольфом, Лешеком и Левой, с которыми мы вместе прошли столько испытаний, Если операция по вызволению командора и Лехи пройдет успешно, если откроются врата в наш мир, то мы уже не встретимся. Емеля запустил мотор, лопасти аппарата стали раскручиваться.

— Садись! — крикнул он.

Я устроился верхом на подушке, привязанной к лонжерону позади Емели, как на мотоцикле.

— Держи! — он дал мне баклажку. — Будешь лить в горловину, в топливный бак! Ну, с Богом.

Емеля перекрестился. Я тоже. Аппарат стал медленно подниматься, набрал высоту и полетел на северо-восток. Мы проложили по карте маршрут до местечка, которое я сумею обрисовать Кощею. Лешек снабдил меня сучком, при помощи которого я смогу гуднуть. Одно нажатие — Кощею, два — самому Лешеку, три — бабе Яге. На всякий случай. Вертолет пролетел над головами стражников, несших вахту у Емелиной избы. Они поднимали головы и в изумлении разевали рты. Ковры-самолеты, летающие на метлах ведьмы, их не удивляли. А сооружение из реек и планок с диким грохотом проносящееся по воздуху повергло их в истинное изумление. Емеля старался подняться повыше и не пролетать над центром города, но все же перебудили мы всю округу, народ высыпал на улицу, задирал головы и смотрел нам вслед.

Летели мы часа четыре. Я внимательно вглядывался в карту, держа ее одной рукой (второй я подливал топливо из баклажки). Скоро мы должны вылететь за обрез. Да, вот моя карта кончилась, но все равно я узнал это место. Накатанная большая дорога, слева виднеется трактир, где мы отбивали «принцессу», еще впереди и чуть левее — кладбище, а справа в лесу — поляна, где нас высадила летающая тарелка. Я крикнул Емеле, чтобы он посадил аппарат там.

Наконец-то тишина! Бедные мои барабанные перепонки — четыре часа непрерывного грохота, я не слышал не то что шелеста листьев, но даже щебетания птиц. Действительно, а где же птицы?

— А все уже, осень скоро, птицы петь перестали, — сказал Емеля.

— Да, время бежит… Ну ты как, домой-то дорогу найдешь?

— Конечно найду, чего тут искать-то! В небе-то оно все одно по прямой, петлять не надо. Долечу.

— А кто баклажку будет держать над горловиной?

— А сейчас примотаю, да и пусть себе капает. Замечательная штуковина. Кто же такое придумал?

— Не знаю. Собственность Бабы Яги.

— Понятно. Так я полетел? Или подождать, пока Кощей за тобой транспорт пришлет?

— Да не надо. Лети, лети. Я тут разберусь.

— Ну, прощай, Ваня!

Мы обнялись. Емеля запустил мотор, аппарат поднялся в воздух и полетел на юго-запад. А я достал корявый сучок и нажал кнопку один раз. Вызов Кощея.

Глава 22. ВЫЗВОЛЕНИЕ ЛЕХИ И КОМАНДОРА

Кощей прислал за мной нашего старого знакомого — трехглавого дракона. Так и забыл у него уточнить, что это — дрессированное животное или опять же какой-нибудь биоробот. Не захотел он, видите ли, среди бела дня гонять тарелку, опасаясь случайных свидетелей. Если честно, я бы лучше подождал темноты. Во-первых, мне все равно пришлось ждать более трех часов, пока змей прилетит. Во-вторых, более трех часов я балансировал на его спине, рискуя оказаться унесенным ветром или просто свалиться. Во время прошлого полета можно было хоть держаться за края и лямки прилипшего к телу чудовища ковра-самолета. Скорость-то у дракона побольше, чем у вертолета конструкции Емели, да и летел он повыше. А прибыли мы в замок Кощея все равно уже в сгущающихся сумерках. Продрогший до костей, я долго согревался под струей горячего душа, растирался мягким махровым полотенцем, надеясь, что простуду, насморк или воспаление легких я все-таки не заработал.

Когда я вышел из ванной, бесполый клон-слуга уже ждал (ждало) меня, чтобы проводить к ужину. За накрытым столом меня поджидали Катя, Лена, Даяна и сам Кощей. Я поздоровался со всеми присутствующими и за трапезой вкратце рассказал о событиях вчерашнего дня.

— Интересно, что там у них произошло за сегодняшний день? — спросил я, окончив повествование. — Вы новости смотрели?

— А как же! — сказал Кощей. — Следим, переживаем даже. Все обошлось. Тиран свергнут, Бэдбэар, то есть. Выборы не состоялись, народ не пошел голосовать. Почти весь город столпился у дворца, избрали какой-то временный комитет. Заморский капитан, кстати, тоже туда попал. Всем участникам беспорядков объявили амнистию, Бэдбэара взяли под стражу, уже никто не верит в то, что он волшебник. Что с ним дальше делать, пока не ясно. Одни говорят, казнить, другие — отправить в ссылку. Третьи — просто отпустить, пусть живет, как хочет. Короче, августовская революция свершилась.

— Понятно. Значит, там все в порядке, за ребят можно не переживать.

— Да, — продолжал Кощей. — В одной из камер тюрьмы нашли наш дубль царевны в нерабочем состоянии. Репортеры уже раструбили, что это тело похожей на Даяну мошенницы и рецидивистки Соньки по кличке Золотая Акция. Думаю, не стоит разубеждать общественность, пусть себе так и думают.

— Конечно. А вы что собираетесь делать, ваше высочество? — обратился я к принцессе. — Вернетесь к отцу во дворец? Я думаю, теперь ваш батюшка вряд ли будет настаивать на вашем замужестве с господином Бэдбэаром?

— Я не знаю, — Даяна была готова заплакать. — Надо возвращаться во дворец. Но я не хочу, я хочу совершенно другого!

Да, печально. Жалко их с Вольфом. Но, к сожалению, этот роман вряд ли получит продолжение.

— Я все-таки буду просить господина Кощея переправить меня к бабушке. Погощу у нее немного, а потом уже решу.

— Так, Иван, а ты о чем будешь меня просить?

— Переправить меня, Катю и Лену на берег Синя-моря, где все еще идет строительство никому не нужного ковчега. Может, даже, прямо сейчас.

— Почему бы нет? Собирайтесь.

— Впрочем, нет, ближе к рассвету. Сейчас я бы немного поспал. Кстати, как твои опыты с ДНК? Подошли наши клетки?

— Увы, ваш ген старения нашему организму тоже не подходит, так что извините за беспокойство.

— Значит, Книга Судеб солгала?

— Что за Книга Судеб?

— Да есть тут у местных чернокнижников какое-то писание, там и про тебя написано, что якобы человек из другого мира принесет тебе смерть.

— Ну, получается, что ты мне ее не принес. Но не расстраивайся, во Вселенной много миров, будем искать.

— Да я и не расстраиваюсь. Желаю удачи!

* * *

Тарелка приземлилась по традиции на лесной поляне и, высадив нас, улетела. Жаль. Дело в том, что мы собирались не сразу открывать врата, надо было еще заскочить к бабе Яге, ведь у нее оставалась значительная часть наших походных вещей, надеюсь, они еще целы. Я намекал Кощею, что тарелка могла бы перенести нас и туда, но тот начал отговариваться ограниченным запасом топлива, которое поставляется с Антареса, а контейнер ожидается не раньше следующего квартала. До бабы Яги мы можем долететь и на ковре, правда, не до самого места, а до границ действия АГЗУ. Там надо будет гуднуть Кощею, и он пришлет Горыныча. Я содрогнулся от мысли, что опять придется воспользоваться этим транспортным средством, но Кощей уверял, что там останется всего каких-то сто — сто двадцать верст, можно и потерпеть. Или топать пешком. Ну уж, дудки, решил я и согласился на Горыныча.

Время было перед рассветом. Мы с девчонками прошли через лесные заросли и наткнулись на колючую проволоку. Жаль, что наш походный ремнабор оставался у бабы Яги в избе, там имелись кусачки и пассатижи. Мы пошли вдоль ограждения, миновали вышку охранников, которые, по всей видимости, мирно спали. Дошли до дороги, упиравшейся в ворота. За дорогой снова начинался лес, в который уходило ограждение.

А за воротами в предрассветных сумерках мы увидели панораму строительной площадки, бараки, сараи, по-видимому, склады, штабеля бревен, груды опилок и стружки. На стапеле возвышался сам ковчег — впечатляющее сооружение. Этаких гигантских размеров баржа с какими-то надстройками в виде бревенчатых зданий. То есть все это напоминало целую деревню на огромном понтоне. Да, к потопу Бэдбэар готовился основательно. Легкий прохладный ветерок со стройплощадки нес запах свежей древесины и запах моря. Само море просматривалось где-то вдалеке. Иногда доносился запах и не очень свежий. Ну да, ведь Бэдбэар намеревался загрузить и животных, по крайней мере домашних, значит, по близости была и ферма.

— Как же они собираются спускать на воду этот корабль? — спросила Катька. — Море-то не близко!

— По замыслу, — ответил я, — не корабль должен был двигаться к морю, а море должно было прийти сюда.

— А, ну да.

С первым рассветным лучом прозвучал звук трубы. Лагерь пришел в движение. Мы спрятались в лесочке и стали наблюдать. Быть может, ворота откроются, пропуская какой-нибудь транспорт. Лучше всего было бы вычислить наших ребят, подлететь к ним на ковре и быстренько их увезти. При этом, правда, есть вероятность наделать переполох, и стражники откроют стрельбу. Но ничего лучшего в голову пока не приходило.

— Ой! — внезапно за моей спиной вскрикнула Катька.

— Тихо, детка, не шевелись, все будет хорошо, — прозвучал хриплый голос.

Я обернулся. Катьку обхватил наш старый знакомый — бородатый толмач в лохмотьях. Одной рукой он затыкал ей рот, другой прислонил к ее горлу здоровенный острый тесак. Катька укусила его за руку.

— Ай! Зараза! — вскрикнул толмач, отдергивая руку.

Но жертву свою он не выпустил, а на шее у Катьки забагровела полоска — тесак уже оставил след. Толмач явно шутить не собирался.

— Какая я тебе зараза, щас в глаз дам! — Катька лягалась, пытаясь вырваться, но толмач ловко уворачивался и не выпускал ее из своих лап.

— Цыц! Не шевелись! Я знал, что вы придете сюда, — говорил он. — Я поджидал вас.

— Что ты хочешь? — спросил я.

Глупый вопрос, конечно.

— А то не знаешь. Подари мне амулет, и я отпущу девчонку.

— Не дари! — кричала Катька, продолжая попытки стукнуть его каблуком по голени. Но мягкая кроссовка не очень эффективна для этой цели.

Я все еще пребывал в замешательстве. Нас разделяло шесть-семь шагов, я не смогу их преодолеть так быстро, чтобы преступник не успел нанести смертельную рану. Даже, если после этого я его убью, все равно легче от этого не станет.

— Вань, подари ему амулет! — крикнула Ленка. — Видишь, он же убьет ее!

Я вынул из кармана амулет Золотого Льва. Наша надежда на возвращение в свой мир. Ладно, будь что будет.

— Держи! — сказал я. — Дарю.

— Стой на месте и не приближайся! — сказал толмач. — Бросай амулет!

Я бросил. В кусты. Но толмач оказался на удивление проворен и ловок. Коленом он оттолкнул Катьку, Она потеряла равновесие и упала в заросли брусники. Сам толмач, как футбольный вратарь из высшей лиги, сделал прыжок в сторону и на лету подхватил брошенный амулет.

Я рыпнулся, чтобы хоть накостылять ему как следует, правда, большого смысла в этом не было, разве что моральное удовлетворение. Амулет он все равно назад не подарит, а отнимать нет никакого толку. Толмач мгновенно произнес заклинание перемещения и растворился в воздухе. Я помог подняться Катьке, обнял ее и, как мог, постарался утешить. Потом достал из рюкзака аптечку и обработал ранку на шее.

— И что, мы теперь не сможем вернуться домой? — спросил Катька.

— Не знаю. Пожалуемся Кощею. Может он что-нибудь придумает.

— Подумаешь! — сказала Ленка. — Ну не вернемся домой, останемся здесь. В конце концов, жить можно. И работу можно найти.

Ленке, видимо, житье у гномов вселило оптимизм. В это время с дороги донесся топот копыт. К воротам, пыля, подскакал всадник на взмыленной лошади и затрубил в рожок. Подбежал стражник.

— Эстафета из Даймондтауна! Срочно! — крикнул всадник.

Стражник мигом достал ключ, повозился с замком, распахнул ворота. Вестовой выслал уставшего коня и поскакал к одному из строений. Там, наверно, находилось начальство. Стражник снова затворил ворота и запер их на замок. Жаль! «Под шумок» проскочить на территорию лагеря нам, к сожалению, не удалось. Ладно, будем ждать. Я подкрался поближе к ограждению, пытаясь разглядеть, что творится на территории. Мою антикварную подзорную трубу уволокли цыгане, ничего не поделаешь, придется напрягать собственное зрение.

На площадке перед стапелем проходило построение личного состава. Что-то типа утренней линейки в пионерском лагере. Видимо, надсмотрщики распределяли рабочих по объектам. Я разглядел Леху и командора, они стояли в заднем ряду спиной ко мне. Чем бы привлечь их внимание? В это время из «прорабской» вышел гонец и два типа представительного вида, наверно начальники. Я не сомневался, что гонец принес вести о смене власти в столице, то есть о событиях вчерашнего дня. От Даймондтауна до Синя-моря километров семьсот-восемьсот, примерно как от Москвы до Питера. Эстафета вполне может дойти меньше чем за сутки, если через каждые тридцать-сорок верст расположена станция со свежей лошадью и отдохнувшим гонцом. Один из представительного вида начальников что-то говорил перед собравшимися. Рабочие, или каторжники, или как их еще назвать, издавали одобрительные возгласы. Потом толпа просто взорвалась, началась не то массовая потасовка, не то всеобщее ликование. Даже стражники, дежурившие возле ограды и перед воротами, ринулись к толпе, тоже непонятно — то ли наводить порядок, то ли присоединиться к ликованию.

Воспользовавшись суматохой, я раскатал ковер, не надувая даже седушки, рванул с места, на высоте полметра подлетел сзади к ребятам и стукнул краем ковра их под коленки.

— Ванька? — удивился командор. — Ты откуда?

— Тикаем, быстро! — зашипел я.

Какой-то охранник бросился нам наперерез, размахивая саблей. Ребята уже были на ковре, я поднялся вверх и рванул за ворота. Кто-то (даже двое или трое) пытались ухватиться за бахрому, но, не удержавшись, рухнули на землю. Может, хотели нас задержать, может под шумок убежать с нами. Прозвучал ружейный выстрел, пуля продырявила угол ковра. Надеюсь, на летные характеристики это не повлияет. За воротами я снизился. Девчонки быстро закинули рюкзак и запрыгнули сами. Три-четыре секунды, и мы уже вне зоны досягаемости средневекового огнестрельного оружия. Оставалось надеяться, что противник не применит магию. Ребята и девчата бурно обнимались позади меня.

— Эй! Вы там с ковра не свалитесь! — предупредил я переполненных эмоциями спутников.

Выбрав в лесу полянку, я посадил туда аппарат. Надо было как следует оборудовать посадочные места — надуть седушки, подогнать лямки. Неровен час, придется уходить от погони и маневрировать с использованием фигур высшего пилотажа. Кощей дал нам в дорогу немного еды сухим пайком. Он бы дал и побольше, но рюкзак имеет не безграничный объем. Поэтому, чтобы равномернее распределить вес на ковре, мы решили позавтракать, а заодно обсудить ближайшие планы. На всякий случай мы ушли с поляны и спрятались под кроны деревьев. И не напрасно — в небе над нами пролетели два ковра. Поэтому мы не стали разводить костер, чтобы себя не обнаруживать, устроили холодный перекус.

— В тот вечер, когда плот разобрали, мы здорово приняли, — рассказывал командор, — мы с Лехой даже не помнили, как отрубились. Очнулись вдвоем в тюремной камере, голова чугунная, гудит. Где мы, как тут оказались, ничего не поймем. Больше суток нас держали в неведении. Приходил глухонемой охранник (или притворялся глухонемым), ставил нам миски с баландой и уходил. Мы устали головы ломать: что, да почему. То ли избушка, где мы ночевали, стояла в какой-нибудь запретной зоне. Так ведь на карте этого нет! То ли она принадлежала какому-то крутому мафиози, а мы нарушили право неприкосновенности частной собственности. То ли нас по ошибке приняли за беглых уголовников. Короче, на второй день приводят нас к этакому лысеющему блондину, и он начинает лить нам на уши такую ахинею, что ни в одном кошмаре не присниться.

Командор взял сочное яблоко и с аппетитом захрустел.

— Давненько свежих фруктов не ели. Так и до цинги недалеко. Так вот, этот тип и говорит (а он тут местный пахан, наверное): я, мол, бог и собираюсь устроить всемирный потоп. А вам даю шанс выжить, более того, вам предоставляется честь стать первыми людьми нового человечества. Ну не псих? Я так и сказал: дорогой, ты давно лечился? Нас увели. Потом стали вызывать по одному. Этот, пахан, сказал, что и девчонки наши у него и все в том же духе, дескать, станете вместе со мной прародителями новой цивилизации. Ну посудите сами, если даже отбросить морально-этическую сторону утопления целой планеты, что вообще вряд ли возможно с точки зрения науки…

— Здесь возможно все, — перебил я. — Это иррациональный мир, тут возможны чудеса и магия.

— Я это понял, — сказал командор, — но не сразу. Вначале я был уверен, что мы находимся в нашем грешном измерении. Так вот, говорю ему, если даже у тебя получится затопить планету, если даже мы станем бессмертными, как мы начнем создавать цивилизацию с нуля? Я, конечно, могу сажать картошку и всякую там моркошку, если есть семена. На даче я это проделывал под руководством тещи, но я никогда не резал овец и не забивал бычков. А наши девчата не доили коров и не принимали отел. В этом плане древнееврейский скотовод по фамилии Ной дал бы нам серьезную фору. А если у меня заболят зубы, где мы возьмем дантиста? Резвее бессмертие застраховывает от зубной боли?

— Я ему тоже приводил аналогичные доводы, — сказал Леха, — но этот тип только злился и, в конце концов, отправил нас по этапу вот сюда, на строительство ковчега.

— А что там за переполох начался? — спросил я.

— Пришла эстафета из столицы. Сказали, что власть в стране переменилась, что строительные работы временно приостанавливаются. Рабочие, а это в основном зеки, политические и уголовники, стали требовать амнистии. А тут ты, Вань, подлетаешь на этом ковре… Блин, а как эта штука летает?

— По баллистической траектории.

— Ладно, не свисти!

— Местные маги открыли закон антигравитации. Эта штука, в смысле ковер, и метлы, что были в избе, могут летать в зоне действия специальных устройств, создающих антигравитационное поле.

— Понятно.

— А мне не очень, — сказал Леха.

— Ладно, потом поймешь. Главное — летает и все.

— Ну, так полетели!

— А куда?

— Вообще, нам надо встретиться с избушкой, которая притащила нас в этот мир, — сказал я. — Там кое-что из наших походных вещей осталось. Но у нас есть проблемы по возвращению обратно в наш мир. Так что сначала мне надо связаться с Кощеем и решить несколько вопросов.

Два ковра снова пролетели в небесной выси над нашими головами в обратном направлении. Значит, погоня вернулась ни с чем. Пора лететь, а то вдруг они задумают прочесать лес. Да еще и с собаками…

* * *

Пятый час полета подходил к концу. Скоро под нами откроется становище первобытных людей, у которых я был в плену вместе с Лешеком, Вольфом и Левой. Потом мы увидим внизу замок людоеда, и придет пора снижаться — кончится зона действия АГЗУ. Летели мы довольно быстро. Вот он и замок. Пролетаем над ним и идем на снижение. Тут нас должен поджидать Горыныч, чтобы доставить до реки, а за рекой у нас место встречи с Кощеем и бабой Ягой.

— Посмотрите, что это там? — Леха показывал пальцем вправо.

— Не бойтесь, это Горыныч, умнейшее существо, — сказала Катька.

Нам с ней уже приходилось летать на его спине, а ребятам я заранее ничего не говорил, пусть будет маленький сюрприз. Как в прошлый раз, дракон подлетел снизу, и ковер надежно прилип к его спине. Мужики были в восторге!

— Есть стыковка, — сказал командор.

— А это что за русское чудо? — спросил Леха, указывая теперь на землю по левому борту.

Там над лесом поднимался мощный клубящийся шлейф смеси дыма и пара, источник которого перемещался в попутном с нами направлении, причем с приличной скоростью. Прозвучал паровозный гудок.

— Там что, железная дорога?

— Нет, — с удивлением ответил я. — Обычная, грунтовая.

— Откуда же там паровоз?

Горыныч, словно слыша наши рассуждения, взял немного левее. Когда мы оказались над дорогой, все стало ясно. По трассе, шустро перебирая лапками, на всех парах стремительно мчалась изба. Крестьянин, везший навстречу воз сена, съехал на обочину, заломил шапку и долго смотрел вслед. Его коняга испуганно мотала головой и прижимала уши.

— Та самая избушка? — спросил Леха.

— Она самая, — ответил я. — А в ней, как вы догадались, баба Яга.

Глава 23. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Кощей поджидал нас, сидя на камушке в позе Роденовского мыслителя, на берегу реки Синявы между последним порогом и мостом. Горыныч подлетел к нему, встал на дыбы, и ковер вместе с нами плавно съехал с его спины и по хвосту стек на землю. Изба в это время только выбежала на мост.

— Ёжка скачет, — сказал Кощей. — А ведь мы с ней, к моему стыду, такпрактически и не знакомы. Лет триста назад, может чуть меньше, короче как поселился я в замке, пыталась баба Яга войти со мной в контакт, приняла меня за своего дядю покойного. Я тогда не стал с ней дело иметь, силовое поле вокруг замка поставил. Ну а теперь, думаю, пора бы и познакомиться. А то два злодея, а друг о друге только понаслышке знаем.

— Какие ж вы злодеи? — сказал я.

— Сказочные, — ответил Кощей.

Тем временем, избушка подскакала к нам, тяжело шипя, остановилась и присела на лапках (пардон, лапищах), чтобы крылечко коснулось земли. Открылась дверь, выпуская бабу Ягу.

— Сейчас я вас познакомлю, — сказал я ребятам. — Очень милая старушонка.

Но вид у старушонки оказался не очень милый, а даже слегка разгневанный. Она сурово сдвинула мохнатые, как у филина, брови и, грозно размахивая посохом, направилась к нам.

— Где мой внук?! — крикнула она, злобно оглядывая каждого из нас. — Куда Лешека дели, злыдни?!!

Слегка оторопев, мы даже не знали, чего и ответить.

— Молчите?! Сейчас каждого в соляной столп обращу! И костлявого тоже, не посмотрю, что он бессмертный!

— Успокойтесь, мамаша! — сказал Кощей. — С ним все в порядке. Да вы сами с ним поговорите.

Кощей достал корявый сучок и протянул бабуле.

— Алё! А?! Привет!.. Ты чего это, на гудки не отвечаешь, сам не гудишь, меня чуть энтот, как его, инфаркт чуть не зашиб… Чего?… А, понятно! Ну и как?… Пятерка? Ну, молодец! Поздравляю! Шоб и дальше в том же духе. Ну пока, не пугай меня более!

Яга оттаяла и оглядела нас уже повеселевшим взглядом.

— Екзамен он оказывается сдавал. В университет. Там у них у всех на цельный день дальнословы отобрали. А не предупредил, говорит, потому что сглазить боялся. Пятерку получил.

— Молоток Лешек! — воскликнул я.

— А энтот ирод мне гудит, — она показала на Кощея. — Срочно, мол, будь на берегу Синявы за мостом, так я и подумала невесть что. До Синявы-то не то, что до Смердяши нашей, али до Лысой горы, не ближний свет. Вона, избушку чуть не загнала, уморилась, бедная!

Изба застенчиво сплющила чердак и, выпустив клуб дыма из трубы, издала шипение.

— Так энто, Ваня, и есть твои друзья? — спросила Яга, оглядывая моих ребят.

— Да.

— И чтоб с ими познакомиться, мне понадобилось в энту тмуторокань переться?

— Не совсем, — сказал Кощей. — Нам надо открыть врата. Дело в том, что ради спасения любимой девушки, Ивану пришлось подарить амулет Золотого Льва одному негодяю. А я могу открыть врата только при содействии твоей избушки. И нам надо торопиться, у нас времени каких-то полчаса.

— А назад-то она воротится? — с сомнением произнесла бабуля.

— В прошлый раз же вернулась.

— Поклянись, изверг, что не оставишь меня сиротинушкой бездомной!

— Клянусь! — Кощей торжественно поднял два пальца в небо.

— Что ж ты делаешь, ирод окаянный! — она достала из-за пазухи вилку на золотой цепочке. — На вот, на трезубце Люцифера клянись!

— Клянусь, — повторил Кощей, дотрагиваясь рукой до вилки.

— Грузитесь, — нехотя проскрипела бабуля.

Мы распрощались с Кощеем, с Ягой, похлопали по шеям Горыныча. Все-таки это был зверь. И преумнейший! Его Кощей приволок с какой-то отдаленной планеты, не помню уже с какой. Разместившись в избе на лавках, мы стали ждать, что произойдет. За окном Кощей делал какие-то пассы руками, прыгал, крутился волчком и при этом производил вид нанайского шамана. Избушка задрожала, на мгновение нас ослепила сиреневая вспышка, резкий толчок и тишина…

* * *

— Что это было? — спросила Ленка, чисто риторически.

— Ребята, утро уже, — Катька зевнула и сладко потянулась.

Мы все словно отходили от ночного кошмара или приходили в себя после хорошей попойки.

— А мы, кажется, вчера крепко выпили, — заметил Леха.

— Вчера? Это было не вчера, — сказал командор. — Какое сегодня число?

— Суббота, четырнадцатое августа, — ответил я, взглянув мельком на часы.

— Не может быть, мы там пробыли не меньше трех недель!

— Значит, нам все это приснилось.

— Не могло такое присниться, — сказала Катька. — Как вспомню, что была лягушкой, до сих пор мурашки по коже.

— А думаешь в гробу живой лежать намного приятнее? — спросила Ленка.

— Да бросьте вы, ребята, — сказал Леха. — Все это или глюк или сон. Не могло этого быть, не могло!

— Погодите, погодите, — я вскочил и стал рыться в рюкзаке. — Вот она!

Я достал видеокамеру и стал прокручивать кассету. Вот Лешек. Ну и что? Парень и парень, может из местного населения. А вот волк.

— Ух, ты! — воскликнул командор. — Где ты такого волчару снял? Да так близко!

— Это же Вольф, оборотень. Он сейчас в человека превратится.

Но там, где должно состояться превращение, на пленке оказались помехи. А тот кусок, где я снимал Горыныча, летящего параллельным курсом, вообще оказался стерт.

— Ладно, ребята, — сказал командор. — Забили все! В смысле забыли на все. Ну и забили тоже. Кому рассказать — все равно не поверят. Если кто хочет, может рассказ написать в стиле фэнтези, в журнал какой-нибудь послать, где платят больше. Давайте шевелиться, у нас дел — конь не валялся. Кто дежурный?

— Я. - скромно опустив голову, я потупил глаза.

— Варишь геркулесовую кашу. Остальные — вязать плот.

— А пусть лучше девчонки сварят кашу, — предложил я. — А мои крепкие мужские руки пригодятся для сборки плота.

— Договаривайся! Да, все вещи из избы — долой!

Мы вытащили наши походные шмотки из избы, сложили их кучкой.

— А это тебе зачем? — спросил командор, указывая на ковер-самолет.

— Так, сувенир.

— Оставь в избе. Все равно здесь он летать не будет.

— Так уж и быть, завтрак мы приготовим, да, Ленк? — сказала Катька. — Цени нашу доброту. Но за тобой обед и ужин.

— Ладно.

Каждый занялся своим делом. Командор достал командорский запас стропы, мы подтащили бревна к воде и стали их связывать.

— Смотрите, а это что за гусь? — Леха показал пальцем на перекат.

Метрах в ста ниже от места, где мы собирали плот, по перекату, почти по пояс в воде, борясь со стремительным течением, брел человек. Он был нечесан, бородат и одет в лохмотья. На плече он тащил мешок. Увидев нас, он заспешил к берегу, но не для того, чтобы пообщаться с нами, а чтобы поскорей удрать. Не узнать этого типа просто невозможно. Это был толмач, отнявший у меня амулет и чуть не зарезавший Катьку. Ну, сейчас он мне за все ответит!

Я побежал к перекату.

— Вань, ты куда? — удивились ребята.

— Набить морду этому типу!

Почти у берега мужичок упал, уронил мешок. Когда поднял, в мешке образовалась прореха, из нее посыпались мелкие сверкающие камушки. Толмач перехватил мешок обеими руками, прижал прорехой к животу, но ветхая ткань порвалась окончательно, все содержимое мешка моментально оказалось в воде. А расплата в виде разъяренного меня была уже близка! Мужичок отчаялся собрать утерянное, пулей выскочил на берег и припустил в сторону леса со скоростью, которой позавидовал бы самый лучший спринтер. Я гнался за ним метров триста.

— Да оставь его, Вань! — кричали мне вслед ребята. — Да брось ты, в самом деле!

Я запыхался и прекратил преследование.

— Кто это? — спросил командор, когда я вернулся.

— Да так, гад один.

— Ребят, а где третий кан? — крикнула Ленка, возившаяся у костра с посудой.

Третьего кана нет, его утащили цыгане. Но ребята об этом еще не знают. Девчонки еще не знают, что и их палатки тоже нет.

— Посмотри в избе, — крикнул Леха. — Может, там остался.

— А где изба?

Да, избы уже не было. Она вернулась в свой мир, к законной хозяйке, а когда, мы так и не заметили. Так что бабуля Яга не останется бездомной сиротинушкой.

Через три часа плот был готов и покачивался на волнах за перекатом, там, где толмач рассыпал свой мешок. Мы начали грузить вещи.

— Ой! Смотри! — Катька показала в воду у берега.

Там, среди донных камней, блеснул маленький прозрачный камушек. Я поднял его из воды. Камушек засверкал на солнце огнями.

— Это алмаз, — сказал я, убирая камушек в карман.

— Отдай! — сказала Катька. — Это я нашла!

— Не-а. Приедем домой, я его вставлю в колечко и подарю тебе на свадьбу.

— А может, я не выйду за тебя замуж!

— Все равно подарю. Но только на свадьбу…

К сожалению (или к счастью), в месте, где разорвался мешок толмача, был глубокий омут с мягким илистым дном. Все камни ушли туда. Вполне возможно, местные жители и будут изредка находить тут алмазы. Или не будут. Или, когда мы уплывем, толмач вернется сюда, и будет нырять и нырять, в надежде вернуть хоть часть наворованного в Алмазной долине богатства.

Погрузка плота подходила к концу.

— Между прочим, — сказала Ленка, — мы все остались без спальников.

— К тому же, у нас одна палатка, правда, большая, — добавил я.

— Почему?

— Долгая история, потом расскажу.

— Не беда, — сказал командор. — Будем считать, что все это мы потеряли в пороге. Нам плыть осталось три-четыре дня. Ну будем спать в одной палатке, в тесноте, да не в обиде. Накроемся рюкзаками, спасжилетами. Главное — все живы.

* * *

Последние августовские дни выдались холодным и хмуро-дождливыми. Мы с Катькой встретились у входа в парк и шли под руку, держа над головами зонтик, болтали о пустяках. Гуляющих было немного, в основном несчастные собаководы выгуливали своих друзей по нужде, да такие как мы чокнутые парочки дефилировали по дорожкам в разных направлениях. Фонтан в парке работал. Когда мы подошли к нему, я решительно перелез через бортик и встал под холодную струю воды.

— Ванька, да ты с ума сошел! — закричала Катька. — Да я же шутила, вылезай немедленно! Простудишься! Да тебя в милицию сейчас заберут! Пошли ко мне, я тебя горячим грогом отпаивать буду!

От такого предложения я не в силах был отказаться.

— Пошли! Да, вот еще, дарю!

Я достал из кармана и протянул ей серебряное колечко с вправленным в него алмазом, тем самым.

— Ты же обещал на свадьбу. Но ведь я еще не выхожу замуж…

— А чего тянуть?

Пос. Жаворонки, январь 2008

Владимир Жариков Сказочный отпуск

Пролог

Нырнув в двенадцатый раз, Фрол не выловил ничего. Омут в этом месте слишком глубокий, дно илистое, а вода мутная и темная — обнаружить что-либо совершенно невозможно. Да и камушки стали попадаться какие-то мелкие, все те что покрупнее были, небось в самые тартарары провалились. Опустишься на глубину, нащупаешь руками — будто бы дно, — выберешь на ощупь из склизкой жижи горсть камней, а там одна галька — гранит, да известняк. Ну, халцедон изредка попадется, да что с него толку, с халцедона-то, уж был бы хоть агат или оникс. А того, за чем нырял, так и вовсе нету.

Тем временем, день клонился к вечеру, Фрол весь продрог и вымок до нитки. Решил не доводить число ныряний до чертовой дюжины — вода уж больно студеная, не ровен час судорога, так и вообще не всплывешь. Надо как-то согреться, да подумать о ночлеге. Раздевшись догола, Фрол отжал мокрую, изрядно поношенную одежду и разложил ее сушиться на камнях — на ветерке, да на заходящем солнышке. Сам побегал немного по травке для «сугреву», потом, превозмогая дрожь, опять натянул на себя сырое одеяние. Достав кресало и набрав пучок сухой травы, он начал высекать искры и раздувать пламя, разводя костер на прежнем и еще теплом кострище. Покидая стоянку, туристы залили водой свой костер, угольков не осталось, зато нагретая земля быстро просохла, даже пепел снова стал теплым на ощупь. Осталось после туристов и немного дров, сухие лучинки быстро занялись от затлевшей травы.

Вспомнив про туристов, Фрол сердито плюнул с досады. Сволочи! Если б не они, мешок бы, глядишь, и не прохудился бы вовсе, да если бы и прохудился, то, может, не в реке, а на берегу — и не рассыпалось бы в воду с таким трудом добытое богатство. Он выложил на плоский камушек остатки былой роскоши — все, что сумел спасти. Всего горстка необработанных алмазов, всего двенадцать штук. Самый большой чуть крупнее перепелиного яйца, три еще более-менее ничего, а остальные — так, с горошину. А ведь было-то — целый мешок! А в мешке-то экземпляры имелись, чуть ли не с детский кулак! А камушки-то эти стоили жизни трем его подельникам. Как знать, если бы не его жадность, если бы они, подельники-то, в живых остались, ведь его доля все равно была бы крупнее этих жалких остатков. И все могло бы быть по-другому. Ну да ладно, что сделано — то сделано, назад не повернешь. Теперь почти все богатство в реке. Гады эти плотогоны, из-за них все! А деваха-то с парнем, как они вообще здесь оказались? Они же оставались ТАМ, в другом мире! А может, это и не они вовсе, может, померещилось и вообще зря он от них удирал?

Ну, да ладно, нечего нюни распускать. На первое время и этих камушков хватит — хозяйством обзавестись, да зажить как следует. А там можно и за остатками сгонять, они у берега Синявы в том, в другом мире надежно спрятаны. Ведь он все-таки мужик-то дальновидный, не все богатство с собой потащил — поделил надвое, часть на черный день оставил, вдруг, мол, возвернуться придется. Да и не утащить всего было за один-то раз, тяжеловато больно. Только если за остатками отправляться, напарник нужен, точнее два, один чтоб туда попасть, а другой — чтоб назад воротиться. А с ними-то ведь еще и делиться придется!

Хорошо, что здесь, у реки, место тихое, вокруг народу ни души, а то не ровен час нападут лихие люди, да и эти камни отнимут. Надо бы их припрятать до поры, чтоб не таскать с собою, от греха подальше. А потом найти селение, на ночлег попроситься, да выяснить, какой хоть нынче год на дворе, да что теперь за порядки, да кто нынче царь на Руси. Павел-то, государь, поди, уж помер давно. Алексашка сейчас, али еще кто? Может, самозванец какой власть узурпировал? А еще интересно, что тут за место такое, куда он попал, да что это за река? И далече ли до его родной Мечетной слободы, что в Оренбургской губернии? Село-то должны все хорошо знать, оттудова Емельян Пугачев в свое время путь в цари начинал, войско собирал, уж о нем-то слава была великая. А Фрола тогда еще и на свете не было, он народился аккурат в тот год, когда Емельку-смутьяна четвертовали. А в церкви, где Фрол звонарем стал служить, когда подрос, батюшка Филарет хорошо Емельку-то помнил. Образованнейший человек был этот Филарет, он Фрола учил и латыни, и по-аглицки. Жив ли, интересно? Тоже, поди уж, помер давно. Ведь сколько он на родимой сторонке-то не был! С тех пор, как по пьяни в сухой колодец свалился, невесть сколько годков минуло. Поначалу подумал, что вообще помер. Летел себе по темному коридору, вдруг черт навстречу. Фрол как начал осенять его крестным знамением:

— Сгинь, нечистый!

Того аж передернуло.

— Слушай, Фрол, — говорит, — прекрати! Выведу тебя наружу, уймись только!

И вывел. Да неизвестно куда вывел-то. Другой мир, оказывается — лешие, водяные, русалки… А одна-то была, ой мамочки! На Фрола нахлынули сладкие воспоминания. И не утопила его, более того, открыла секрет нелюдей, как пятьсот лет прожить можно.

Костер запылал жарко, одежда быстро просохла. Надо бы все-таки пойти припрятать камушки. Подальше от реки, да от тропинок, да еще чтоб место было приметное, не искать потом. А то ведь как оно бывает: или кто чужой откопает, или сам забудешь, где клад спрятал и не отыщешь вовек.

Фрол поднялся по крутому склону, тянувшемуся вдоль берега реки. На противоположном берегу виднелась совершенно отвесная, высокая и узкая скала, торчащая вверх острым шпилем, а у вершины ее дождем и ветрами было проделано сквозное отверстие. Этакое гигантское игольное ушко. Надо встать так, чтобы дыра была видна вся на просвет. Это будет первая примета. Теперь нужно найти вторую. Деревья не годятся, их может повалить буря или спилить человек. А что там темнеет в склоне чуть поодаль, в стороне от тропинки? Пещерка? Очень хорошо. Теперь в пещерке надо выкопать ямку, да поглубже. Чем копать-то? Только ножом, руками, да палкой.

Алмазы Фрол упаковал еще там, на берегу. Выудил из кострища обгорелую жестянку — плотогоны оставили. Ишь, какие у них штуки, небось заграничные. А в траве нашел еще какую-то заграничную штучку — мешочек из чего-то прозрачного, как бычий пузырь, но тонкий. Один алмаз, самый маленький, он оставил при себе — какому-нибудь купчишке продать надо бы, чтоб деньги на карманные расходы имелись. Остальные завернул в тряпицу — в кусок холстины от порванного мешка, — потом в пузырь и затолкал в обгорелую жестянку. Осталось положить все это хозяйство в ямку и прикопать.

— Ты чего тут делаешь?!

Фрол резко обернулся. На него смотрели два злобных человечьих глаза и дуло ружья. Два дула одного ружья. Такого он еще и не видал никогда, какое-то новое. Но Фрол не из пугливых.

— Какое тебе дело?! Убирайся!

Эх! Такое хорошее место! Было. Теперь придется подыскивать другое, этот тип наверняка здесь все перекопает. Вон у него и лопатка привязана к поясу.

— Ну-ка покажи, что там у тебя? — мужик указал стволом ружья на обгорелую жестянку.

— Еще чего!

Фрол сидел на корточках Он оперся на руки и резким движением ноги выбил ружье из рук мужика. Прогремел выстрел. Не дав противнику опомниться, зарыватель клада быстро выпрямился и схватил мужика за горло. Но тут же скорчился от боли, получив удар в солнечное сплетение.

— Уй, сволочь! Ну, держись у меня! — Фрол наотмашь засветил мужику в ухо.

Завязалась драка, протекавшая с переменным успехом. Когда оба противника устали и получили примерно равное количество синяков и ссадин, они уселись у входа в пещерку, тяжело восстанавливая дыхание.

— Ты кто? — спросил нападавший на Фрола мужик.

— Какое тебе дело?! Человек!

— А это что?

Незнакомец ловко подхватил валявшуюся обгорелую жестянку, вытряхнул на землю полиэтиленовый пакет с тряпицей.

— Моё! — заорал Фрол, быстро накрыв пакетик ладонями.

Драка возобновилась. Каждый тянул сверток на себя, в конце концов, тонкий полиэтилен порвался, тряпица размоталась, на землю посыпались алмазы.

— Ни фига себе! — произнеся это, противник Фрола на некоторое время онемел и даже остолбенел.

— Моё! — еще раз повторил Фрол, проворно сгребая камни.

— Откуда это?

— Откуда, откуда — оттуда! Места знать надо!

Незнакомец, не вслух, конечно, костерил себя последними словами. Если бы он спрятался и дал Фролу уйти, сейчас бы владел несметным богатством. Ну да ладно, как сказано в писании, не пожелай себе жены ближнего, раба его, осла, вола, чего там еще? — золота, бриллиантов… Кстати, о золоте, ведь он сюда пришел именно за этим.

— Ладно, — немного дружелюбнее произнес незнакомец. — Мир!

— Ну, хорошо, мир! — Фрол обтер о лохмотья вымазанную в крови и земле ладонь, протянул противнику.

— Я-то ведь, собственно, за своим приходил, — продолжал незнакомец. — Я думал, ты меня ограбить собирался.

— Это как?

— Самородок тут у меня припрятан. Если цел еще. Ну-ка, подвинься.

Он отвязал от пояса саперную лопатку.

— Тебя как звать-то? — спросил Фрол.

— Какая разница? Зови Петрович.

— Молод еще, по батюшке-то.

— Так что ж теперь, по матушке? — Петрович начал копать, отшвыривая землю как собака, откапывающая впрок заныканную кость. — Да не так уж я и молод, сороковник скоро.

— Да? А я думал, тебе нет и тридцати.

— А тебя как звать?

— Фролом с детства кличут.

— Редкое имя.

— Почему? У нас в слободе батюшка чуть ли не каждого второго Фролом нарекал.

— В какой слободе?

— Дык-э… в Мечетной слободе. Не слыхал?

— Не-а. Это где?

— Вот те на! В Оренбуржской губернии. Там Емеля Пугачев отряд свой собирал.

— А-а. Родственник Аллы Пугачевой, что ли?.. О-па! Есть!

Лопата глухо звякнула. Петрович извлек из земли заржавленную жестяную банку из-под кофе. Банка весила никак не меньше трех килограммов. Петрович открыл ножом крышку и лостал оттуда завернутый также в тряпицу и полиэтилен золотой самородок величиной с добрый кулак.

— Ох, ты ж, мать честная! — воскликнул Фрол. Теперь он в свою очередь пожалел, что не пришел на полчаса раньше и не стал копать ямку в этом углу. — Откуда ж такая хреновина?

— Так ведь ты не говоришь, откуда у тебя алмазы. Ну, все, я свое достал, теперь ты закапывай и уходи.

— Щаз!

— Ладно, шучу. Ну, тогда бывай здоров, ищи для тайника другое место. Ну и заходи, если что.

— Хорошо. Только знаешь, я прибыл издалека, ты, почитай что, первый человек, которого я тут встретил, ответь мне на пару вопросов.

— Да не вопрос. Валяй!

— Кто сейчас царь?

— Где?

— Где, где — в Вологде-где. В Россеи конечно!

— Президент, в смысле?

— Какой такой президент? Царь-батюшка! Все еще Павел Петрович, или уже Александр Палыч? А может, и Николай Палыч?

— Да ты с Луны никак свалился? Какой Николай Палыч? Двадцать первый век уж на дворе!

— Двадцать пер… — Фрол поперхнулся. — Это что же получается, я там двести с лишним лет пробыл? Ведь мы тыща восьмисотый год встречали, когда я в колодец-то рухнул!

— Псих! Вот не было печали с шизофреником встретиться!

— Да погоди, погоди! Ты верно говоришь, ты меня не разыгрываешь?

— Вот те крест! — Петрович усмехнулся и размашисто перекрестился, но Фрол не заметил иронии.

— Теперь верю. Но и ты мне поверь. В 1800-м году я провалился сквозь землю и попал в другой мир. А сегодня только вернулся оттудова. Вот с этим, — он показал тряпицу с алмазами. — Энтого у меня еще больше с собою было, цельный мешок. Да мешок прохудился, и все в омуте потопло.

— Слышь, а там что, правда такие камушки можно раздобыть? Я тоже хочу. А как туда переправиться, в этот другой мир-то? Может, и мне можно?

— Можно. Все расскажу. Потом. Когда у меня доверие вызывать будешь.

— Ясно. Слушай, поздно уже, ты где ночевать-то собираешься?

— Да пока нигде. Я же вот, как есть, так и явился, никого тута не знаю. Хотел камни спрятать, а потом уж какую деревеньку найти, к добрым людям на ночлег попроситься.

— Да какая тут деревенька?! На двести верст в округе ни одного поселения нет.

— Да ты что! Где ж это мы?

— Где! В тайге, братан, в Сибири.

— В Сиби-и-ири! Вот оно что. Выходит, за двести лет ее так и не заселили.

— И еще двести лет не заселят. Значит так: тут, в пяти километрах отсюда, зимовье — я там ночую. Хочешь, пойдем со мной. Печку затопим, ужин соорудим, крупа у меня есть, дичь есть: утром сегодня я рябчиков настрелять успел. А завтра видно будет. Лично мне в тайге делать больше нечего. Если пораньше встать, к вечеру до железки можно дотопать. Там разъезд, рабочие поезда останавливаются. До большой станции доберемся — и в город. Такой план устраивает?

— Годится. Мне тапереча все годится.

Они углубились в тайгу и через час оказались около небольшой избушки, стоявшей возле шустренького прозрачного ручейка. На дворе уже начинало смеркаться. Пока Петрович возился с дровами и с печкой, Фрол сходил за водой, ощипал рябчиков. Наконец вода в небольшом армейском котелке закипела. Кинули туда крупу, а рябчиков насадили на прутики и пожарили так, на углях. Когда ужин был на столе, Петрович достал четвертинку, по-братски разлил водку в кружки. Чокнулись, выпили.

— А я, понимаешь, задолжал браткам кругленькую сумму… — рассказывал Петрович свою историю.

— Своим братьям?

— Да нет, бандитам. Открыл свой бизнес, а он погорел.

— Чего у тебя сгорело?

— Да ничего. Дело я свое начал. И прогорел, понял?

— Понял.

— Нужны были бабки…

— Повитухи? Гадалки?

— Да нет, деньги. Квартиру я заложил. И тут вспомнил, что еще в конце восьмидесятых в тайге самородок спрятал.

— Зачем прятал? Почему сразу с собой не забрал?

— Смотри, — Петрович достал свой кусок золота. — Вот тут видишь срез? Не то лопатой, не то ковшом саданули. Или, может, бульдозер проехал, потому и не брал его никто. Я когда нашел, показал начальнику — я тут в геологической партии работал. А он как увидел, взял и зашвырнул подальше в кусты. Я говорю: «Ты чего?» А он мне: «А как ты его сдавать будешь? У тебя спросят: а где вторая половина? И все, срок дадут, к гадалке не ходи!» Тогда такие порядки были: скрываешь золото, значит преступник. А я ночью отыскал его, самородок-то, и спрятал. Решил, придет время, пригодится. Вот оно и пришло. И ведь цел, паршивец, сохранился как в банковском сейфе, восемнадцать лет пролежал — и ничего! Теперь за него шестьдесят, а то и семьдесят кусков зеленых отвалят. С братками рассчитаюсь, квартиру верну — и можно по новой в долги влезать.

— А эта музыка сейчас в цене? — Фрол похлопал по карману, в котором лежали алмазы.

— Эта музыка всегда в цене. А ну, давай-ка посмотрим.

— И сколько это может стоить? — владелец алмазов расстелил на столе тряпицу и разложил свое состояние.

— Необработанные, да не все чистой воды… Сколько тут? Карат двести с небольшим? Легально тоже ведь такую кучу не продашь, начнутся вопросы, откуда, да как? Ну, а на черном рынке тыщ сто — сто двадцать баксов получить можно.

— Ты мне в рублях скажи. В рублях-то это сколько?

— По нынешнему курсу где-то три миллиона с копейками.

— Ты… ты… три мил-ли-о-она?! — у Фрола округлились глаза. — Да не пугайся ты так, на самом деле это не так уж и много.

— Да ежели штоф водки двугривенный стоит…

— Стоил. Когда-то. А сейчас уже не двугривенный, а двести рублей, так что обольщаться не надо. Но все равно, ты — богатый человек. Если умело пристроить эти деньги, можно жить на ренту и горя не знать.

— Эх, жаль, остальные уплыли.

— Так ты говоришь, ТАМ еще у тебя есть?

— Есть, — Фрол завернул в тряпицу камни и спрятал в карман. — Здоровый мешок очень был, мне его не с руки тащить-то, я и поделил надвое. Часть с собой забрал, а часть там схоронил.

— Так, а как туда попасть-то, в этот параллельный мир? Я уже вхожу в доверие? Трапезу мы с тобой поделили, все сокровенное рассказали, можно сказать побратались, — Петрович потрогал ссадину на скуле.

— Как попасть-то? Вот при помощи этого, — Фрол достал из-за пазухи золотой амулет с изображением сидящего крылатого льва в шлеме, сжимающего в лапе рубиновый меч.

— Уй, какая штучка! А ну дай позырить.

— А ты мне ружье свое поглядеть дай. Никогда еще такого не видал. Ишь ты!

Фрол бережно взял двустволку, протер рукавом вороненую сталь.

— Пять унций, не меньше, золото чистое, — Петрович взвесил в руке амулет, рассматривая со всех сторон. — А пробы нигде нет. Меч из рубина, ты смотри и поворачивается!

— Ага. Вот это положение перемещения. Я тебе его подарю…

— Спасибо!

— Да погоди ты! Подарю, когда надо будет переместиться в параллельный мир.

— Отлично! — Петрович все еще любовался амулетом. — А что это тут за слова какие-то написаны?

И он прочитал вслух заклинание…

Часть I

Глава 1

Последние числа июня

Сегодня шеф в очередной раз устроил разнос моим коллегам за опоздание. Они стоически и почти беспрекословно выслушали упреки, лишь вполголоса что-то вякая про дорожные пробки.

— Пробки, пробки… — произнес я, когда дверь за начальником закрылась, и, растопырив веером пальцы, прогундосил: — Это только лохи ездят на работу в собственных тачках! Все нормальные пацаны давно уже ездят на метро!

Ребята засмеялись, хотя было ясно, что каждому из них проще выносить ежедневную унизительную выволочку от шефа, чем отказаться от поездки на машине. Народ еще не наигрался после долгих лет автомобильного воздержания. А вот лично я и в самом деле уже больше года добираюсь на работу общественным транспортом. Сначала пешком пять минут от подъезда до платформы, потом двенадцать минут в электричке, потом две остановки на метро и еще пять минут автобусом или на маршрутке. А когда хорошая погода — можно и от метро пешочком прогуляться. Итого, на дорогу уходит минут тридцать пять — сорок. А на машине — часа полтора ползти, это в лучшем случае. То есть вдвое с лишним дольше! Да за то время, которое мы каждый день теряем в пробках, можно посмотреть художественный фильм, сделать в доме уборку, выпить с друзьями пива, в конце концов. В год мы двадцать суток стоим в пробках, это же целый отпуск!

Мысли об отпуске наполняли сердце тревогой и грустью. Начался очередной рабочий день, пора втягиваться в работу. Но втягиваться совершенно не хотелось, потому что на дворе давно стоит лето. Каждый день, проходя по два раза — утром и вечером — через вокзальную площадь, созерцая всю эту перронную суету и вдыхая дымок от брикетов антрацита, которыми топятся титаны в вагонах, я испытывал непреодолимую тоску — где-то ноет, что-то щемит и куда-то тянет. Это летний синдром — неудержимо хочется в дорогу. Собственно, отправиться в отпуск можно хоть прямо сейчас, начальство возражать не станет, поскольку авралов никаких нет, работы немного. Как любая спекулятивно-торговая контора, наша фирма испытывает в летнее время некий застой, этакий мертвый сезон. Что делать — время отпусков, наши контрагенты тоже предпочитают отдыхать летом.

Однако проблема заключалась в другом — мы с супругой до сих пор не определились, где проведем свой отпуск. Дело в том, что у нас традиция — каждый год мы с друзьями ходим… нет, не в баню — в поход, совершаем путешествие по какой-нибудь порожистой реке и желательно в такой глухомани, куда еще не забредала нога непуганых идио… то есть нашего брата, туриста. Впрочем, баню мы там, в походе, тоже устраиваем, как именно — будет время, расскажу, могу даже выслать инструкции по емэйлу. Костяк нашей группы обычно составляем мы трое: командор, я и Леха. Главным идеологом, заводилой и бессменным руководителем у нас всегда был командор, за что он, собственно, и получил это прозвище, на нем обычно все и держалось, поскольку он — прирожденный лидер. Я просто физически не могу быть руководителем, то ли харизмы не хватает, то ли вообще нет желания становиться начальником, даже в походе, но лично я на себя руководство группой не взял бы. Леха — тоже. Однако втроем мы очень хорошо дополняем друг друга.

Мы путешествовали в самых разных количественных и качественных составах — и чисто мужским коллективом, и смешанным, и большой толпой, и маленькой тесной компашкой. Вот, например, в прошлом году нас было пятеро. К нашему суровому мужскому сообществу присоединились две девушки — Катя и Лена. С Катей мы прошлой осенью поженились, а свадебного путешествия до сих пор не совершили. Пора бы исправить эту оплошность, да вот незадача: некуда поехать. Точнее, поехать-то можно куда угодно, только не получается нашим традиционным составом. Командор по весне поменял работу, а на новом месте ему не дают отпуск. Леха, поганец, задумал перестраивать дом на своем садовом участке. Тоже, нашел время. Да еще все сам, да сам — герой труда выискался!

Так что нам с Катюшкой остается либо присоединиться к какой-нибудь другой, уже сложившейся группе, либо воспользоваться на этот раз более цивилизованным способом проведения отпуска. Лично я, правда, не люблю все эти организованные пляжи, аквапарки-гидроциклы, трехзвездные отели, косящие под пятизвездочные, и очень уж навязчивый «ихний» сервис. Цивилизации хватает и дома, а отпуск — на то и отпуск, чтобы окунуться в объятия дикой природы, почувствовать весь дух экстрима, страх, риск, впрыснуть в кровь необходимую дозу адреналина, а минимальный комфорт устраивать собственными силами, как говорится, дым костра создает уют. Каша с тушенкой и песни под гитару мне гораздо приятнее элитных ресторанов, устриц с лангустами и дискотек с крутыми ди-джеями.

Короче, когда желание покинуть душный город стало совершенно нестерпимым, мы с Катькой углубились в Интернет и стали искать возможные варианты.

— Только не в Турцию, — заявила супруга, — и не в Египет!

— Понятно, — ответил я.

И пропел:

— Не нужен нам берег турецкий,

И Африка нам не нужна!

— Вот именно, — согласилась Катька.

Уже далеко за полночь когда мы решили, что пора выключать компьютер и ложиться баиньки — завтра все-таки рабочий день, — меня вдруг привлек в поисковике один сайт. Там промелькнула фраза «путешествие в сказку». Я машинально щелкнул по нему.

— Смотри, Кать!

— «Путешествие в сказку», — прочитала она. — «Дамы и господа! Предлагаем Вам путешествие в сказочный мир, где Вы сможете повстречаться с настоящими лешими, кикиморами и русалками, полетать на метле или на ковре-самолете, испытать в действии сапоги-скороходы, увидеть своими глазами замок Кощея Бессмертного, послушать сказки говорящего кота. Проживание в комфортабельной избе (без удобств) на куриных ногах, расположенной в живописной излучине Синего моря, три раза в день шведский стол, накрытый скатертью-самобранкой, по вечерам — танцы под гусли-самогуды». И чего?

— Давай, поедем?

— Вот еще! Знаю я эти сказочные миры. Опять попасть в лапы какого-нибудь маньяка? Или в лягушку превратиться? Б-р-р!

— Да брось ты, туристов никто не будет по-настоящему телепортировать в параллельный сказочный мир. Да и вряд ли это вообще возможно.

— То есть, как это — вряд ли возможно?!

— Ну, в смысле, где-то как-то возможно, просто я хотел сказать, что вероятность повторения прошлогоднего варианта практически равна нулю. Два раза в одну и ту же воду войти нельзя. Скорее всего, это организовано на нашей грешной Земле, в нашем старом мире, с использованием бутафорских принадлежностей и небольшой группы статистов.

— Ты думаешь?

— А то! Ведь когда в том году мы попали в настоящий сказочный мир, я сначала так и подумал, что это забава для туристов, этакий маскарад, где самому можно поучаствовать в фольклорном представлении. Ну, что-то вроде ролевой игры. А идея-то, в принципе, замечательная. Вот кто-то ее, по всей видимости, и реализовал.

— Ладно, давай спать, я завтра подумаю.

Утром поболтать времени не было. Наскоро заглотнув обжигающий кофе, мы умчались каждый на свою работу, а в обед Катюшка позвонила мне:

— Ты знаешь, а наверно там будет интересно.

Глава 2

Конец августа прошлого года

В бочке было темно и тесно. И сыро: через какую-то щель все-таки просачивалась вода. Наверно она, бочка в смысле, долго валялась где-то сухой. Попытка повернуть бочкотару, покрутившись в ней с боку на бок, и поднять щель наверх только усугубила положение — ниже ватерлинии оказалась другая щель, через которую сочилось еще сильнее. Но ничего, скоро от воды дерево разбухнет, и течь прекратится. Вот надолго ли хватит воздуха? Сколько прошло времени, неизвестно, может час, а может — сутки. К качке он уже привык. Пытался уснуть, но не смог. Главное — не дойти до психоза и клаустрофобии. Все будет хорошо, все будет нормально. С какой скоростью может плыть бочка при попутном ветре? Впрочем, для этого плавсредства ветер всегда попутный: куда дует, туда его и несет. А ветер, судя по болтанке, был довольно крепок. И, несмотря на это, носиться ему еще и носиться в этой бочке по морю невесть сколько дней! Хоть Сине-море здесь и довольно узко, все равно до Заморского королевства больше пятисот верст. Полсотни верст до острова Буяна, но попасть на него — слишком мала вероятность, все равно, что нитку в иглу с размаху вдеть. А вдруг ветер поменялся и дует с моря? Тогда его, быть может, вынесет обратно, на свой Восточный берег?

После вчерашней заварушки суд прошел быстро и скоропалительно. Это вовсе был даже не суд в его истинном понимании, а суд Линча, как на его далекой родине. Его судили как беглого негра. Сначала раздавались крики радикального толка — «Смерть узурпатору! Смерть самозванцу! Четвертовать! Повесить! Отрубить голову! На кол посадить!». Потом смягчили приговор, типа на все воля божья. Отвезли на берег Синя-моря, посадили в бочку, засмолили, покатили, да с крутого берега — прямо на волю волн…

Удар о камень получился резким, он ощутил его всем телом. Берег или подводные рифы? Еще удар. Волна приподняла бочку и снова опустила ее на камни. Скатилась она, кажется, на землю. Явно слышен прибой, значит, это, все-таки, берег. Каждая набегающая волна слегка приподнимает бочку и тут же бросает ее. На твердую землю. Упершись ногами в дно, а руками в крышку — или наоборот, — Бэдбэар поднапрягся и вышиб что-то из них. Что именно, теперь не имело никакого значения. Главное — он жив, он на свободе, он на берегу.

Солнце садится. Или встает? Нет, похоже, садится. Закат, его с рассветом ни за что не спутаешь, даже не определив сторон света. Интересно, это сегодняшний вечер или завтрашний? То есть, вчерашний или сегодняшний? Тьфу ты, в смысле один день он мотался по морю или два? Уж три-то вряд ли. Надо обследовать, что это за берег — остров или материк, пойти вдоль береговой линии, да первым делом подыскать уютное местечко, чтобы переночевать. Все-таки ночи уже довольно студеные, а с собой нету даже кресала, чтобы развести огонь. Бэдбэар уже сделал несколько шагов, но очень странное явление заставило его остановиться и даже немного испугаться. Резко запахло озоном, совсем рядом возникло фиолетовое сияние, потом раздался грохот и треск. А после того, как сиреневый туман рассеялся, перед ним возникли два мужика. У обоих на лицах были свежие следы побоев.

— Блин! Ты чё наделал, дурак! — кричал один, черноволосый, обросший и бородатый. — Какого хрена ты заклинание вслух сказал?!

— Я не понял, а это мы где? — изумленно произнес второй, белобрысый и безбородый.

— Где, где… Сказал бы я тебе! Идиот! Хотел в параллельный мир? Вот он тебе, пожалуйста, получай! Я только сегодня утром отсюда! А бляха, блин, эта чертова времен глаголов не разумеет! Я же сказал не «дарю», а «подарю», а оно вон вишь, как вышло!

— Так это что, мы типа там, где у тебя мешок с алмазами спрятан?

— Цыц!

Только сейчас мужики заметили, что не одни. Бородатый держал в одной руке очень странное ружье, а в другой — прутик с жареным рябчиком. Этим прутиком он указал на опешившего Бэдбэара. Тот, изголодавшийся, поскольку уже сутки ничего не ел, схватил рябчика и моментально съел вместе с костями.

— Знакомая вещица, — сказал он, дожевывая, и показал пальцем на амулет Золотого Льва в руках у белобрысого. — Пропала у меня из сейфа недели три назад.

— Ты кто? — спросил чернобородый.

— А ты не узнаешь? Если ты здешний, то должен знать — еще позавчера моими портретами была увешана вся Алмазная долина.

— Великий волшебник, маг и чародей! — воскликнул чернобородый. — Властелин ночи и повелитель Алмазной долины! Простите, ваше магейшество, сразу не признал. В таком виде и без охраны… Значит, заговорщикам все удалось, значит вас таки поперли из повелителей.

— Увы, мой друг! Увы!

— И что же это за место, где мы сейчас находимся? То, что не резиденция Великого волшебника, так это точно!

— О, если б я знал, друзья мои! Меня хотели казнить. Потом посадили в бочку и бросили в море. И носило меня как осенний листок по воле волн неизвестно где, и куда в конце концов вынесло, я представления не имею.

— А я, кажется, догадываюсь. Это остров Буян, только здесь такие вот скалистые берега из красного гранита и растет клинолистый пиковидный папоротник.

— А ты что, и здесь побывал? — подал голос белобрысый.

— Где меня только не было.

— Позвольте уточнить, господа, — поинтересовался Бэдбэар, — судя по сиреневому всполоху, вы прибыли из другого мира?

— Ты догадлив, чародей! — Фрол панибратски перешел на «ты».

— Ты, стало быть, здешний. А твой спутник, он…

— Он оттуда. Тамошний, в смысле.

— А вы и вправду волшебник? — спросил белобрысый.

— Да какой там волшебник, я ж тоже из вашего мира. Я жил в Америке, правда покинул ее в 1888 году. И попал сюда тоже посредством амулета Золотого Льва.

— Да и я, собственно, оттуда, — вздохнул чернобородый. — Из того мира. Только меня сюда занесло на восемьдесят восемь лет раньше тебя.

— Ничего себе! — удивился белобрысый. — Значит, с этой штукой можно и по времени путешествовать? То есть я могу попасть обратно в свой мир уже в какой-нибудь 2070-й год? Вот это здорово!

— Черта лысого ты туда попадешь! — в сердцах сказал бородач. — Амулет один раз действует. Я его уже использовал, господин Бэдбэар использовал, теперь вот — и ты тоже. Никто из нас троих открыть врата больше не сможет. Нам нужен человек, еще не владевший амулетом, да к тому же и честный, чтоб не надул. А где его тут взять? Остров Буян — необитаемый.

— Послушайте, господа, — прервал гневную речь бородатого Бэдбэар. — Солнце уже село, становится холодно, надо бы подумать и о более приземленном, чем путешествия в мирах. Не соорудить ли нам шалаш и не устроиться ли на ночлег?

— Не надо шалаша, — сказал чернобородый. — Здесь у меня когда-то была хижина. Если она еще не развалилась, то там есть топчан и даже печка.

В сгустившихся сумерках бородач повел их козьими тропами в гору.

— Давайте, что ли, познакомимся, — предложил экс-волшебник. — Я Бэдбэар, бывший правитель одного из здешних государств.

— Меня зовут Фрол, — сказал бородач. — А этого дурика…

— Но-но! Я попросил бы!

— Да ладно. Короче, он называет себя Петрович.

— Кстати, отдай мое ружье.

— А ты — мой амулет.

— Ты мне его подарил.

— Фигушки! Пусть живет у меня!

— Господа, не ссорьтесь, — примиряюще сказал Бэдбэар. — Отдайте его мне, как старшему среди вас.

— Это кто еще старше! — возмутился Фрол. — Я знаешь, с какого года?

— Ну?

— С 1775-го!

— Ты хорошо сохранился, дружище. Человек из будущего, хе-хе. Если учесть, что сейчас лето 1698-е с рождения Хранителя, Господа нашего.

— Я имею в виду от Рождества Христова. По летоисчислению нашего мира… Бывшего нашего мира.

— Бывшего? А что с ним случилось? — удивился Бэдбэар. — Потоп? Светопреставление? Восстание негров?

— С ним-то ничего. А вот с нами…

Пройдя пару километров вверх по склону, уже почти в темноте они вышли к покосившейся, наполовину врытой в склон маленькой избе, сооруженной из тонких бревен и жердей, крытой еловой корою.

— Вот, прошу. Уж не обессудьте, какая есть, но крыша над головой.

— Что же ты тут делал на острове, когда соорудил этот дворец, дружище? — поинтересовался бывший правитель.

— Алатырь-камень искал.

— Ну и как? Нашел?

— А вот угадай с трех раз! Если бы нашел, разве так жил бы!

Фрол защелкал кресалом, пытаясь запалить свечку.

— Не парься, — Петрович достал газовую зажигалку.

— Ничего себе, огонь в кармане! — удивились люди из прошлого. Свеча осветила убогую обстановку избушки. Топчан с соломенным тюфяком, грубосколоченный из жердей стол, колченогий табурет и чугунная, обложенная камнями, печурка.

— Так, стало быть, дружище, и ты… э… как тебя, Фрол, тоже не коренной местный житель, — уточнил бывший правитель, придвигая к столу табурет и усаживаясь на него.

— Стало быть так, — не желая вдаваться в подробности, коротко подтвердил Фрол.

— А про какие алмазы вы давеча балакали, друзья мои? — поинтересовался волшебник-самозванец.

— Тебе послышалось.

— Э, нет, друзья мои. Мой слух никогда еще меня не обманывал. Уж не мои ли это алмазы, похищенные при ограблении поезда минувшей зимой?

— А, собственно, почему они твои?

— Не забывай, дружище, я был в то время правителем страны! И добывались они по моему повелению!

— Ишь ты! Гномы, значить, горбатятся, спины гнут, туберкулез да радикулит зарабатывают, а алмазы, стало быть, его!

— Отбросим этическую сторону, дорогой друг! Напасть на поезд, перебить охрану, убить трех подельников — куда более серьезное преступление. Ты, дружище, между прочим, в розыске, если попадешься — тебя ожидают большие проблемы. Но я тебя не выдам, не бойся. Впрочем, я и сам теперь вне закона.

— Ну хорошо. Да, это те самые алмазы. Считай половина из них безвозвратно утеряна, остальные надежно спрятаны. Делиться не собираюсь. Но если кто предложит выгодное дельце, для которого денежные средства могут понадобиться, готов обсудить. Но, сами понимаете, и дельце должно быть… как это, ну…

— Масштабное, — подсказал Петрович.

— Во-во!

— Интересное у тебя ружье, — заметил Бэдбэар, обратившись к Петровичу после небольшого молчания. — Винчестер?

— Да не, тульская двустволка, шестнадцатый калибр. Это охотничье ружье. Бьет хорошо, не жалуюсь. Ах, ну да, вы же люди из каменного века. Сейчас в современном мире много оружия нового появилось. Про автоматы, небось, и не слыхали.

— Не, не слыхали. А что это?

— Ну, это типа такое ружье, карабин. Нажимаешь на курок, а из него за одну секунду десять пуль вылетает. Тридцать патронов в магазине. Три секунды — считай взвод положил. Если попал, конечно. А бывают и с еще бо?льшим количеством патронов.

— Интересно, — произнес Бэдбэар. — А еще чего есть новенького?

— Да много чего есть. Пулеметы есть, гранатометы, огнеметы, пушки, танки, самолеты, даже ракеты с ядерной боеголовкой.

— А это что за хрень? — поинтересовался Фрол.

— А такая хрень, что как рванет, и от большого города — один пепел. Правда, и местность вокруг заражена будет лет на пятьдесят.

— Не, друзья, этого нам не надо, заражать никого не будем, — сказал экс-правитель. — А вот эти, как ты говоришь, автоматы — пригодились бы. Если бы я смог ими вооружить верный мне полк, мы бы тогда всех на место поставили!

— Никак ты, магейшество, о реванше задумался? — ехидно спросил Фрол.

— А ты мне тут не зубоскаль! Скажи-ка, милый друг, — снова обратился он к Петровичу, — возможно ли там, в вашем мире, достать это новое вооружение и переправить его сюда?

— Да все как бы возможно, были бы бабки!

— Чьи бабки?

— Он так деньги называет, — снова вмешался в разговор Фрол. — Только как вы все это перебрасывать собираетесь? Этой штучкой-то, — он подбросил на ладони амулет, — врата открыть уже не получится, каждый по разу успел ею воспользоваться!

— Нам, друзья мои, нужны верные люди, — изрек Бэдбэар. — Я знаю несколько человек. Подари мне на время эту штуковину, я переброшусь на континент…

— Она ж второй раз не действует, — заметил Петрович.

— Не перебивай старших! Она выполняет три команды: открывает врата между мирами, телепортирует тебя в любую точку в пределах одного мира и может превратить человека в любую тварь, либо расколдовать обратно. Я при помощи этого амулета уже открывал портал — собственно, таким образом и попал сюда, — а остальные два желания мной еще не израсходованы.

— А ты нас не обманешь? — с сомнением спросил Фрол. — А то ведь сам переберешься на континент, а нас оставишь гнить на этом острове…

— Тогда телепортируйся ты. Нашему юному другу я не предлагаю, он здесь человек новый, порядков местных не знает. Еще наделает делов. Хе-хе. Не так ли?

— Я не могу, у меня только одно желание в исполнении этого амулета осталось. Хочешь, я тебя в паука превращу? Гы-гы!

— Да что вы спорите, все равно на данный момент владелец амулета — я! — напомнил Петрович. — Как решу, так и будет.

— А какой выход предлагаешь ты? — обратился магейшество к Фролу.

— Строить плот и всем вместе плыть на континент. Уж пятьдесят верст как-нибудь осилим. Если в шторм не попадем.

— Долго. Потеряем уйму времени. Да и как строить плот без пилы, без топора?

— Топор есть, — хозяин хижины выудил из-под топчана хороший плотницкий топор, почти незаржавелый, со звоном провел ногтем по остро отточенному лезвию. — Пилы, к сожалению, нету, на фиг она мне тут сдалась. Я на ТАЗе сюда приплыл, на нем и обратно отбыл.

— Все равно, дружище, время жалко. От берега моря еще до столицы как-то добраться надо, семьсот верст — не шутка, недели две туда пешком топать будем. Да если и карету нанять, все равно три — четыре дня, не меньше. Подумайте, а тут весь вопрос решится в течение пары дней. Я телепортируюсь в Даймондтаун нахожу там надежного человека, который сможет отправиться с вами в тот мир, где много оружия и ядрёная эта, боеголовка. Мы достанем ковер-самолет и прилетим с ним сюда самое позднее послезавтра к вечеру, и всё, и вы тут же окажетесь в ТОМ мире. Найдете там надежного человека и вернетесь с первой партией оружия. Но, впрочем, если настаиваете, могу оставить вас тут, как ты, дружище, выразился, гнить. Хе-хе.

— А что, здесь и вправду ковры-самолеты есть? — удивился Петрович.

— Есть, есть, — заверил бывший правитель.

— И летают?

— А вот сам увидишь.

— Боязно как-то, — нерешительно промямлил Фрол.

— Что ж, ребята, думайте. Август почти на исходе. Пока мы этот плот при помощи одного топорика соорудим, начнутся сезонные шторма, плыть будет небезопасно.

— А втроем телепортироваться никак нельзя? — с надеждой спросил Петрович.

— Дык если бы… В том-то и дело, что в другой мир, пока врата открыты, можно хоть роту солдат, хоть корабль отправить. А в пределах одного мира переместиться может только кто-то один.

— Понятно. Ну, так что, Фрол, поверим его магейшеству, а?

— Ладно, поверим. Под твою ответственность, доверчивый ты наш. — Ну, что же, под мою, так под мою. Давай-ка сюда эту бляху. На, господин Бэдбэар, я тебе ее дарю.

Бэдбэар прошептал заклинание и моментально растворился в воздухе.

— Чудеса-а… — только и смог вымолвить Петрович.

Ночь они крепко проспали. Утром поохотились на уток, пособирали грибы, поели, каждый рассказал про свою жизнь, день кое-как скоротали. К концу следующего дня, когда солнце склонилось к закату, стало тревожно, в воздухе повисло напряженное молчание.

— Обманул басурманин, — наконец в сердцах произнес Фрол. — Зря ему бляху подарили. Теперь нам из энтого мира ни в жисть назад не вернуться. Надо строить плот, да рвать когти на континент, устраиваться жить тута. Значит судьба такая. Ну ничего, у тебя есть золото, у меня алмазы, а жизнь прожить и здесь можно. Тем более, что там у вас уж XXI век, я, наверно, и не смогу к вашей жизни привыкнуть. Все родные мои давно уж померли, какие-то боеголовки, да еще ядрёные, автоматы, тьфу!

— Брось ныть, глянь-ка лучше, что это?

В небе совершенно беззвучно по направлению к острову двигался ковер-самолет.

Глава 3

Первое июля

Выйдя с перрона на привокзальную площадь, мы издалека увидели долговязую фигуру парня, держащего над головой листок бумаги, на котором крупным шрифтом было напечатано «В СКАЗКУ». Когда мы с Катей подошли ближе, оказалось, что это вовсе и не парень, а мужик. На вид ему лет где-то под сорок, а молодила его подтянутая спортивная фигура и очень редкая растительность на лице. Зато голову украшала копна длинных волос цвета спелой соломы без намека на седину.

Около мужика уже тусовалось пять человек разного возраста и обоего пола с дорожными сумками и баулами. Они дружно изучающе-оценивающим взглядом посмотрели на нас.

— Добрый день! — поздоровались мы.

— Герман, — мужик отвесил поклон Кате и протянул мне руку.

Остальные собравшиеся тоже приветствовали нас, кивнув головами. — Ну и чудненько, — сказал Герман, когда мы представились. — Ждем еще одного. Давайте так, — он посмотрел на часы, — пятнадцать минут. Если не подойдет — то едем.

А если подойдет, не поедем? — захотелось мне спросить, но все-таки я решил остроты приберечь на потом.

Мы с Катей тоже принялись изучать наших попутчиков. Молодой мужчина со скучающей маской на лице. На вид ему немногим больше тридцати, на слегка рыхловатой фигуре сидел довольно дорогой прикид: вроде и ничего особенного — футболка, джинсы, кроссовки — но все явно не с китайского рынка. Эту самую его фигуру можно еще назвать «спортивной в прошлом», то есть к ней несколько лет назад потеряли интерес, и она поползла вширь. Видимо, обладатель фигуры владел небольшим бизнесом, который года два как пошел в гору, поэтому то, что раньше требовалось завоевывать внешностью, теперь можно с легкостью завоевать кошельком.

Возле бизнесмена стояла гламурная дама неопределенного возраста — ей можно было бы дать от двадцати пяти до сорока — в огромных темных очках, в вышитой золотом черной блузке и в бежевых брюках. На ней находилось не меньше полкило золота в виде перстней, сережек, браслетов, часов, кулонов и всяких цепочек, причем на одной из них висел католический крестик, а на другой — православный. Интересно, они муж и жена? Скорее всего — нет, а если да, то либо находятся в глубокой ссоре, либо делают вид, что незнакомы. Впрочем, вскоре выяснилось, что они и на самом деле незнакомы.

Следующего члена нашего коллектива я окрестил Колобок. Кругленький, примерно лет сорока с небольшим мужичок, одетый в простые льняные брючки, сандалеты и рубашку с короткими рукавами. Он, казалось, сошел к нам с кинолент середины прошлого века. Этакий бухгалтер на отдыхе. Не хватало только носового платка с завязанными в узлы уголками, вместо тюбетейки прикрывающего лысоватую голову.

Чуть поодаль стояли две молодые девицы с оголенными животами — чтобы продемонстрировать пупковый пирсинг — в джинсовых «мимо» юбочках, которые в приличном обществе обычно называют широкими поясами. Они слушали один плеер, вставив в ухо по наушнику, и синхронно делали челюстями жевательные движения, видимо набив рты резинкой.

Девиц украдкой рассматривал бизнесмен. При этом он старательно делал вид, что любуется пожарной каланчей на другой стороне вокзальной площади. Колобок тоже искоса поглядывал на колечки в пупках девчонок.

Катька ткнула меня кулаком под ребро и, взяв за редкую бороденку, которую я второй месяц пытался отрастить по ее же наставлению, навела мой взор на пожарную каланчу.

— Нечего пялиться! — прошипела она мне в ухо.

— Да я и не пялюсь вовсе, — тоже шепотом ответил я. — Очень надо, можно подумать мне не на кого больше пялиться!

Я обнял Катьку за плечи.

— А то я не вижу!

— Клянусь бородой! Смотри лучше, какой трамвай интересный!

— Ты мне зубы не заговаривай. Ой! Да.

По площади двигалась раритетная модель, наверно копия той «Аннушки», которая когда-то в Москве переехала Берлиоза. Все повернули головы к транспортному средству прошлого и не заметили, как, пыхтя и отдуваясь, к нашей группе присоединился последний ее участник. Им оказался худощавый высокий очкарик лет двадцати пяти с растрепанной шевелюрой курчавых волос, в мятой футболке и рваных джинсах, но разодранных вовсе не о гвоздь или колючую проволоку — такие продаются прямо в фирменных магазинах и совсем не «сэконд хэнд». На плече у него висела огромная бесформенная сумка.

— Прошу меня простить, — тяжело дыша, выпалил парень. — Жесть, ваще, я, кажется, перепутал выход с перрона.

Удивительно, что он умудрился не перепутать город. Это типичный представитель такой породы людей, этаких гениев, которые за шесть секунд, без единой ошибки, способны нащелкать клавишами сложнейший скрипт какой-нибудь программы, но при этом вместо взбитых сливок съесть на завтрак пену для бритья и не заметить разницы.

Герман повел нас на автостоянку и остановился возле синей пассажирской «Газели», вроде маршрутки, но девятиместной, с салоном «люкс». Гламурная дама сразу скривила рот, буркнув что-то типа «советский автопром» и «безобразие». Ну конечно, ее должны были встречать на «Роллс-ройсе». Наш провожатый пискнул сигнализацией и сел за руль. Рядом с ним на переднее сиденье забрался бизнесмен. Девчонки со своим плеером забились в уголок сзади, в другом уголке устроился очкарик, тут же достал из сумки ноутбук и застучал по клавишам. Между ними втиснулся Колобок, он вытащил из кармана сложенную в несколько раз газету и принялся решать кроссворд. Мы с Катькой заняли двухместное сиденье, гламурной даме, которая все еще продолжала что-то ворчать, досталось отдельное кресло.

Протолкавшись через городские пробки, машина выбралась на загородное шоссе. Отложив кроссворд, Колобок пытался нарушить молчание, царившее в салоне, каким-нибудь светским разговором на злободневные общественно-политические темы. Не встретив поддержки, он стал читать вслух занимательные заметки из газеты.

— Вот, слушайте: «Очередное открытие совершил доктор медицины профессор Рвачкин. Он открыл новый филиал своего коммерческого медицинского центра в самом центре города». Ха-ха! Прикольно, да? А вот еще: «Удивительную находку сделал археолог Кузькин. В недрах… ящика письменного стола он обнаружил двадцать долларов, заначенные еще в прошлом году». Ха-ха-ха! Рекламное объявление: «ПРОДАЕТСЯ ЗЕМЛЯ! Каждому сотому покупателю Луна в подарок!»

Но публика юмор не воспринимала. Мы с Катькой для приличия поулыбались и хмыкнули. Гламурная дама сердито смотрела в окно, девчонки слушали плеер, очкарик стучал по клавишам, бизнесмен комментировал действия других участников дорожного движения, обзывая козлами водителей нагло подрезающих нас иномарок. Хотя я уверен, что сам он за рулем ведет себя точно так же по-козлиному.

Через некоторое время Герман свернул на проселок, а потом и вовсе в лес на разбитую колею грунтовой дороги. Кузов «Газели» раскачивался на ухабах как карета ее королевского величества Изабеллы Кастильской.

— Это возмутительно! — не выдержали нервы у гламурной дамы. — Безобразие! Шеф, мы скоро приедем? Меня укачивает!

— Потерпите немного, — ответил Герман, — осталась проехать еще пару километров. Если вам плохо, можете выйти и прогуляться пешочком. Прямо по дороге, здесь не заблудитесь.

— Ну уж нет! Это безобразие, и за что я только деньги платила! Минут через пять дорога уперлась в высокий частокол из бревен, в котором имелись тесовые ворота, украшенные по бокам деревянными фигурами воинов в шлемах и с копьями. Перетяжка, закрепленная между копьями, гласила, что это турбаза «Алтайские зори». Не выключая мотора, Герман выскочил и распахнул ворота, потом загнал машину внутрь и произнес:

— Приехали!

Мы выгрузились на широкий просторный двор, на котором имелось множество различных сооружений: волейбольно-баскетбольная площадка, грибок с детской песочницей, открытая беседка с доминошным столом, какой-то помост типа трибуны с флагштоком и несколько строений различного назначения. Одно из них с двумя дверцами и маленькими окошками сердечком не вызывало сомнений в своем назначении. Наверняка тот факт, что удобства в данной обители во дворе, повергнет в шок нашу гламурную спутницу.

Главное строение, бревенчатое, ничем не обшитое и почерневшее от времени, имело два крыла и два этажа — такими еще в тридцатые годы прошлого века строили жилые дома. В окне первого этажа приоткрылась и быстро задернулась занавеска. Через минуту на крыльце показалась долговязая тощая девица в синем платье и белом кружевном переднике. Круглыми очками в металлической оправе и собранными в тугой пучок волосами она напоминала строгую школьную учительницу. Сходству еще способствовал и тот факт, что в профиль, из-за длинного утиного носа, она была похожа на единицу.

— Сейчас Лера покажет вам комнаты, — сказал Герман. — Располагайтесь. В четырнадцать ноль-ноль — обед. Потом у вас свободное время, к вашим услугам бильярд, карты, домино, шашки-шахматы, футбол-волейбол, кому что нравится. В холле есть телевизор с большим экраном, DVD-плеер, там же — библиотека. Короче, развлекайтесь. В восемь — ужин. Но попрошу всех собраться в половине восьмого, я проведу инструктаж по поводу завтрашнего дня.

— Позвольте, — возмутилась гламурная наша спутница. — И это всё? Это безобразие! А где обещанная изба на куриных ногах? Ковры-скороходы, сапоги-самолеты? Гусли, эти… самоцветы, то есть самоплясы?

— Не волнуйтесь, все это будет. Завтра. В сказку мы отправляемся завтра. Нас ожидает ответственный этап перемещения, обо всем вы узнаете на инструктаже. Здесь у нас перевалочная база, только на одну ночь. Так что, располагайтесь, всем приятного отдыха.

— Одноместных комнат у нас немного, — пояснила Лера, ведя нас по лестнице на второй этаж.

— Это безобразие! — тут же подала голос гламурная дама. — Вы что, хотите поселить меня с кем-нибудь еще?!

— Нас можно поселить вместе, — прощебетали девицы.

— Нас тоже, — сказала Катька за нас обоих.

К спартанским условиям нам не привыкать, я уже настроился на гамакообразную, с продавленной сеткой, полутораспальную железную кровать, сырое белье неопределенного цвета и одинокую лампочку без абажура. Каково же было мое изумление, когда «строгая учительница» распахнула перед нами дверь комнаты, и мы увидели два туалетных столика с зеркалами, два уютных кресла, журнальный столик, красивую люстру, телефонный аппарат, холодильник, небольшой телевизор и неописуемых размеров, почти в полкомнаты, супружеское ложе под балдахином. Мои предположения по поводу удобств во дворе тоже не оправдались — в номере имелся санузел с душевой кабинкой и унитазом. Жаль, что все это на одну ночь, будет ли такая сказка в завтрашней сказке, еще неизвестно. Но, как я уже говорил, для нас с Катькой удобства на втором плане. Главное — впечатления.

Правда, этого нельзя сказать об одной из наших спутниц — из-за стены уже доносились ее гневные нечленораздельные возгласы, среди которых явно различалось только «безобразие!», а «строгая учительница», по всей видимости, в одночасье превратилась в нерадивую ученицу.

Душ после дороги оказался очень кстати. Покончив с водными процедурами, мы спустились вниз, где в холле уже собралась практически вся наша компания. Девицы с оголенными пупками сидели в одном кресле — обе были достаточно худосочны и узкобедры, поэтому без труда помещались в нем — и, совершая синхронные жевательные движения, были прикованы взорами к огромной плазменной панели, где шел какой-то ужастик. В их ушах по-прежнему торчало по наушнику от плеера, чем они напоминали не то сиамских близнецов, не то графинь Вишен из сказки «Чиполлино». Интересно, спят они тоже в этих наушниках? Тычок под ребро Катькиного кулака — сигнал, чтоб я не пялился — прервал мои размышления.

Бизнесмен с программистом резались на бильярде, Колобок просматривал книги из библиотеки, томов там было достаточно много и, как я успел заметить, на любой вкус — от любовных романов до философских трактатов и энциклопедий. Мы с Катькой присели на диван. Она мимоходом уже успела выудить со стеллажа какую-то книгу и погрузилась в чтение. Я заскучал, смотреть телевизор было неинтересно, ужастики меня совершенно не пугают, чего нельзя было сказать о девицах — при появлении на экране очередного монстра они хватали друг дружку за руки, их лица вытягивались, а глаза округлялись и наполнялись ужасом.

— Так! — строго шепнула мне на ухо Катька. — Если не прекратишь пялиться, мы немедленно едем домой!

— Да не пялюсь я вовсе.

— А то я не вижу!

Она могла одновременно читать книгу, смотреть телевизор, разговаривать с кем-нибудь и наблюдать за мной. К счастью, наша семейная сцена была прервана. Из динамика местной радиотрансляции донесся голос «строгой учительницы», приглашавший нас к обеду. Я взял пульт и выключил дивидишник. Девицы промычали что-то типа «ы-ы-ы». Колобок с шумом захлопнул пыльный фолиант. Бизнесмен с программистом нехотя прервали игру, и всей гурьбой мы двинулись в столовую. Там нас уже ждал Герман, он жестом пригласил рассаживаться за стол. Последней на трапезу явилась гламурная дама.

Обеденный стол был уставлен приборами в древнерусском стиле — деревянные ложки под Хохлому, деревянные плошки, по форме напоминающие ендовы, посреди стола возвышалась огромная братина, заменяющая супницу, из которой шел аппетитнейший аромат борща. Появилась Лера, уже не в виде строгой учительницы, а в стиле русской красавицы — в цветастом сарафане и кокошнике, с заплетенной косой. Она взяла черпак и принялась разливать борщ.

— Позвольте, позвольте, — возмутилась гламурная особа. — А где меню? Это безобразие! Может, я не хочу этого есть, может, закажу чего-нибудь другого!

— У нас не ресторан, мадам, — пояснил Герман. — Кухня для всех одна. Если не нравится, не ешьте.

— А буфет у вас есть?

— Буфета нет, но могу предложить сухой паек: консервы, концентраты…

— Это безобразие! Надо пожаловаться вашему руководству. И не называйте меня «мадам»! Я прошу обращаться ко мне «госпожа Шнайдер».

Однако сказано было чересчур высокопарно. Девицы прыснули. Впервые на их лицах появилось подобие улыбки. Колобок чуть не подавился куском хлеба. Хотя лично я ничего тут смешного не видел. Ну Шнайдер, так Шнайдер, фамилие такой.

— Хорошо, госпожа Шнайдер, — невозмутимо произнес Герман. — Кстати, там, на вокзале, не все представились, а познакомиться надо бы. Давайте еще раз по очереди. Я — Герман, ваш инструктор и директор этой турфирмы. Вы?

Он повернулся к сидевшему слева от него Колобку.

— Колобков Игорь Геннадиевич…

Блин! В самую точку попал!

…инженер-технолог «Жэ Бэ Спецстройсервис».

Следующей была Катька.

— Екатерина Горячева, микробиолог.

Потом я.

— Иван Горячев, наймит компрадорской буржуазии.

— Чего-чего? — раздалось недоумение.

— Менеджер российско-американской компании «Хьюго».

— Так бы сразу и говорил, — заметил вальяжно откинувшийся на спинку стула бизнесмен.

Следующим представился тощий очкарик.

— Макс Мокус, программист, фрилансер.

— Фри чего, простите? — попросил уточнить Колобков.

— Типа сам по себе, нахожу заказчиков в свободном полете.

— Безработный, значит.

— Почему это? Работы — ваще завал. Жесть, от клиентов отбиваться не успеваю.

Слева от Мокуса сидели девицы.

— Вика.

— Ника. Мы студентки.

— Я уже представлялась, — раздраженно произнесла сидевшая рядом с девицами гламурная дама.

— Да, госпожа Шнайдер, конечно, — сказал Герман. — Мы и не просим повторять. Род занятий тоже можете не называть, если не хотите.

— Отчего ж, назову. Меня обеспечивает муж.

— Понятно.

«Это безобразие!» — чуть не вырвалось у меня.

Последним представился бизнесмен.

— Михайлин Константин, владелец сети фитнес-клубов.

В дальнейшем обед проходил практически в молчании. На второе подали тушеное мясо с овощами в глиняных горшочках, а потом — ну куда же без него — компот. Отобедав, все вернулись к прерванным занятиям. Мокус с Константином к своему бильярду, девицы — досматривать ужастик, Колобков продолжал рыться в книжных шкафах, госпожа Шнайдер уединилась в своей комнате. Я пытался предложить какое-нибудь более веселое развлечение, типа поиграть в волейбол, но не нашел поддержки.

Мы с Катькой бесцельно стали слоняться по двору. Пара щенят возилась на травке, поодаль бродило несколько кур. Огромный рыжий кот возлежал на сооружении типа трибуны и грелся на солнышке. Лениво приоткрыв один глаз, он наблюдал за наглыми воробьями, выклевывавшими что-то прямо возле его носа из щелей между досками. Герман возился с «Газелью» — менял тормозные колодки. Увидев нас, он оторвался от своего занятия.

— Скучаете?

— Скажите, — спросил я, — а правилами распорядка не запрещается покидать территорию базы? Типа там по грибки — по ягодки?

— Да не вопрос, пожалуйста. Не заблудитесь только. Кстати, вон там, — он показал гаечным ключом в сторону, противоположную от ворот, — у нас есть поле для гольфа. Играете?

— Вообще-то да. Но ни разу не пробовали, — честно признался я.

— Попробуйте, Лера даст вам клюшки и мячи. Эй! Эй! Что вам там надо?!

Это он крикнул фигуре в плаще с капюшоном, пытавшейся открыть дверь с окошком-сердечком «веселого домика».

— Это безобразие! — фигурой оказалась гламурная дама, то есть госпожа Шнайдер. — У меня в номере не работает бачок. Так еще и здесь заперто!

— На первом этаже возле холла есть сортир, — ответил Герман. — Я сейчас поднимусь, посмотрю ваш бачок. А это не туалет, здесь служебное помещение.

Об игре в гольф лично я имел чисто теоретические представления, в основном почерпнутые из кинофильмов и рассказов очевидцев. Мы взяли по мячу и по три клюшки, не зная конкретного их назначения, чисто интуитивно выбрали по одной маленькой, одной большой и, как водится, средней. Кажется, их называют айрон, вуд и патер, но не поручусь, что именно в такой последовательности. Большее количество клюшек набирать не стали, поскольку в роли кэдди выступать было некому, все таскать надо самим. Под поле был оборудован обширный луг на опушке леса — тут имелось все, что полагается — и стартовая зона «ти», и фервей, и коротко стриженый газон с лунками, обозначенными флажками. В зоне фервея находились все, предусмотренные правилами игры препятствия — и тебе яма с песком, и заросли осоки, и огромная лужа — да не одна, — изображающая водоем. На этом мои познания в гольфе заканчивались, моя жена знала об этой игре не больше.

— Какой клюшкой делать первый удар? — спросила она.

— Наверно самой длинной. Ведь надо как можно дальше вбросить мяч на фервей поближе к газончику с лунками. В идеальном случае попасть в лунку с первого удара.

— Давай, ты начинай, а я посмотрю.

— Как скажешь.

Я воткнул в землю подставочку для мяча, не знаю, как она называется, склонил голову набок — по-моему, все гольфисты так делают, прицеливаясь — сделал несколько пробных взмахов и ударил по мячу. Взлетев по замысловатой траектории, противоречащей всем законам баллистики, мячик приземлился, а точнее приводнился в середине самой огромной лужи. Катька захохотала.

— Смейся-смейся, — огрызнулся я. — Посмотрим, куда у тебя улетит.

Она положила свой мяч на подставочку, размахнулась и со всей дури саданула клюшкой. Взвившись снарядом, вместо того, чтобы улететь в сторону фервея, мячик скрылся в совершенно другом направлении, то есть в лесу.

— Oh, bad foozle! It is necessary to search for a ball, — съехидничал я, припомнив где-то слышанную фразу. Надеюсь, что произнес ее правильно.

— Чего-чего?!

— Плохой удар. Придется искать мяч.

— Я пошла, — Катя направилась в сторону леса.

— Может, не стоит?

— Ну, уж нет!

Я двинулся следом за ней. Глупая затея, все равно, что иголку в стоге сена найти. Отрикошетив от дерева, сей предмет мог скрыться где угодно. Проще сбегать на турбазу за новым мячом. С полчаса мы осматривали каждый кустик, все это время сверху слышалось какое-то цоканье, будто бы кто-то хихидно ехикал, то есть ехидно хихикал. Наконец, подняв головы вверх, мы увидели на ветке сосны крупную рыжую белку, которая держала в передних лапках злополучный мяч.

— Эй, отдай! — обиженно крикнула Катька.

— Отдай, хуже будет! — я пригрозил зверьку клюшкой.

Но белка только озорно сверкнула глазками-бусинками и ловко перепрыгнула на ветку соседнего дерева, не выпуская из рук, в смысле из лап, свою добычу. Преследование продолжалось около часа. Зверек дразнил нас, прыгал с ветки на ветку, углубляясь все дальше в чащу. Все это начинало надоедать. Я поднял с земли кедровую шишку.

— Эй! Давай меняться! — и запустил шишкой в ехидного грызуна. Белка машинально схватила брошенный в нее предмет и выпустила мяч.

— И чего ты раньше не додумался?! — Катька ловко подхватила падающий мячик. — И откуда теперь надо бить?

— Я думаю, с того места, где его поймала белка, — одна мысль, что придется выбивать отсюда, из чащи, приводила меня в ужас.

Продолжив игру, мы героически доставали мячи из луж, песка, зарослей лопухов и крапивы, но, наконец, гордые и счастливые закатили их в лунки. Считать удары мы просто устали, поэтому ставили перед собой упрощенную задачу — довести начатое до логического конца, заранее договорившись о ничьей.

Вернулись на базу мы грязные и усталые. В лучах заходящего солнца опять увидели во дворе одинокую фигуру, рыскающую от сарая к сараю. Интересно, госпожа Шнайдер что, так до сих пор и не нашла туалет? Мы сдали инвентарь Лере, и пошли отмываться. А когда отмылись, обнаружили, что время-то уже — без четверти восемь. Мы опоздали на инструктаж!

— Вот они, прогульщики! — сказал Герман, увидев нас в дверях столовой. — Повторяться не буду. Мы уже обсудили кандидатуры двух старост. Голосуем открыто и списком, кто за?

— Надеюсь, это не мы? — спросил я.

— Нет, это Колобков и Михайлин.

Мы присоединились к поднятым рукам.

— А зачем два старосты? — шепотом спросил я у Мокуса.

Это выглядело каким-то раздуванием штатов, не такая уж у нас большая группа, чтобы назначать столько руководителей.

— Типа традиция такая. По полсрока. Жесть, там еще какой-то ритуал вроде торжественной передачи чего-то типа реликвии. Староста — хранитель этой реликвии.

— Понятно.

— Путешествие в сказку будет очень увлекательным, — продолжал Герман, — но, тем не менее, оно связано с риском. Наша фирма, конечно же, постаралась свести все риски к минимуму, но, сами понимаете, мы отправляемся в темное средневековье, там возможно всякое, в том числе и форс-мажор. Поэтому, чтобы снять с себя некоторую ответственность, попрошу всех дать расписку в том, что вы по доброй воле отправляетесь в путешествие. Если кто-нибудь сомневается, еще не поздно отказаться. Мы вам, конечно же, вернем стоимость путевки. Разумеется, не в полном объеме, за вычетом комиссионных…

— И сколько же составляют эти комиссионные? — перебила госпожа Шнайдер.

— Двадцать пять процентов.

— Это безобразие! Обдираловка! Я уже подумывала отказаться от ваших услуг, но теперь принципиально не стану этого делать. Хотя сервис тут у вас просто отвратительный. Безобразие, туалет не работает, даже чашку чая в номер не допросишься!

— Я проверил ваш бачок, — сказал Герман. — Он совершенно исправен. Что касается чая — да, штат у нас тут небольшой, молниеносно исполнить все желания клиентов мы не в состоянии, но завтра мы все равно покидаем этот приют. А там, в сказке, вас будет ждать просто сказочный сервис.

— Будем надеяться.

— А ваша фирма вообще давно существует? — как бы между прочим спросил Колобков.

— Без малого год. То есть, работаем мы второй сезон.

— А как насчет расширения? — поинтересовался владелец фитнес-клубов.

— Планируем расширяться, но для этого надо увеличить обороты, заработать соответствующий капитал. Я думаю, эту тему мы обсуждать не будем, финансовые дела — это наша коммерческая тайна. Как бизнесмен, вы, надеюсь, меня понимаете.

— Безусловно.

Лера уже начала носить плошки с едой. Ужин прошел в спокойной обстановке, госпоже Шнайдер, видимо, пришлось смириться со всеми безобразиями и лелеять себя мечтой о завтрашнем сказочном сервисе. За ужином мы с Катей рассказали о курьезном случае с белкой. Колобков попытался сострить, не перебрали, мол, мы лишнего, скаламбурив лесного грызуна с уменьшительно-ласкательным прозвищем белой горячки.

— Тут нет ничего удивительного, — пояснил Герман. — Когда мы открываем портал для переброски в сказочный лес и обратно, оттуда иногда проникает разная забавная живность. Как-то раз сюда залетел зарянакан шилоклювый, очень древний, можно сказать ископаемый вид. Его поймали орнитологи, подняли шум в местных газетах, дескать найдена последняя сохранившаяся особь первоптицы.

Покончив с принятием пищи, мы вышли в холл. Вслед за нами туда явился Колобков. Мы поздравили его с назначением, а из дальнейшего разговора выяснилась приятная неожиданность: Игорь Геннадиевич, как и мы с Катей, тоже любитель преферанса. Мы тут же попросили у Леры карты и устроились в холле за столиком. Четвертым к нам подсел бизнесмен — второй наш староста — он раздобыл где-то бутылку «Шато Лафон», ибо что это за преф без вина. Гламурная госпожа отправилась к себе, и это радовало — не нужно было выслушивать ее критические высказывания по поводу сервиса и прочих безобразий. По телевизору шло какое-то кино, но включили его скорее всего для фона. Программист сидел на диване в окружении Вики и Ники и при помощи своего ноутбука скачивал из Интернета для девчонок новые шлягеры. Девицы, каждая со своей стороны, заглядывали ему через плечо, при этом они по-прежнему оставались связаны наушниками, подключенными на сей раз к компьютеру.

За игрой мы с Катькой поинтересовались у наших старост, о чем говорилось на инструктаже во время нашего отсутствия.

— Он хоть сказал конкретно, куда мы направимся? — пытался выяснить я

— Конкретно — нет, — ответил Константин. — Обо всем, говорит, узнаете в свое время, иначе пропадает интрига всего путешествия. Семь первых.

— Вист!

— Вист!

— Там, в анонсе, говорилось про излучину какого-то моря, — припомнила Катя. — Но тут, можно сказать, географический центр России, никакого моря и в помине нет. Не повезут же нас самолетом на Дальний Восток или на Северный ледовитый океан!

— Предводитель утверждает, — сказал Колобок, — что Реликвия перенесет нас в пространстве. Конечно, все это чушь собачья, но в качестве моря нам может быть подано, например, Телецкое озеро, оно тут где-то недалеко, или другой крупный водоем, какое-нибудь водохранилище.

Константин взял вместо семи девять взяток, я — одну, Колобков остался без одной.

— Перезаложились, милостивый государь, — обиделся Игорь Геннадиевич.

— Отнюдь. Таков расклад, — оправдывался бизнесмен, хоть и на самом деле восемь у него было чистых.

Дальше я сидел на прикупе и мог расслабиться.

— А что за Реликвия? — спросил я, раздавая карты.

— Он ее не показывал, — ответил Константин. — Говорит — завтра. Это у них какое-то ритуальное таинство, выполняется тет-а-тет. Так заведено.

— Ясно. Наверное какие-нибудь святые мощи съеденной в день открытия турбазы курицы.

Все усмехнулись.

— Возможно. Короче, завтра после завтрака каждый должен собрать вещи в дорогу и быть наготове. Мы с Германом уединяемся в ритуальном зале, он передает мне Реликвию, после чего состоится перемещение.

— Чушь собачья, — повторил Колобков. — Мизер!

Мизер оказался чистый, даже проверять не стали. Тем не менее, игра затянулась надолго. Мокус и девицы давно отправились на боковую. Герман несколько раз заходил в холл и напоминал, что завтра — трудный день. В третьем часу мы подсчитали очки и разошлись. Несмотря на длинную игру, результат получился почти нулевой. Бизнесмен и Катька немножко выиграли, мы с Колобковым чуть-чуть проиграли. Да и играли-то практически на интерес — по копейке за вист.

Катька уснула быстро, а я все маялся бессонницей. Я вообще не ложусь рано, а если учесть разницу в часовых поясах, то сейчас у нас дома просто-таки детское время. Я уже почти задремывал, но разбудил меня резкий звонок местного телефонного аппарата. Интересно, кто бы это мог звонить мне сюда, да еще в такой, прямо скажем, неурочный час?

— Алло!

— Слышь, командир, товар прибыл, куда сгружать?

— Какой товар? — не врубился я. — Вы чего?

— Это Герман?

— Нет, вы ошиблись.

— Сорри.

Вот тебе и «сорри». Черт побери, весь сон перебили. Через пару минут со двора сначала донесся шум мотора грузовика, потом какие-то нечленораздельные возгласы, звук стартера. Я подошел к окну. Уличного освещения во дворе не было. Точнее оно существовало, это я успел заметить еще днем, но в данный момент было выключено. «Газель» светила фарами на кузов «Бычка», из которого два мужика вытаскивали тяжелые ящики и носили в сарай. Герман стоял в свете фар и руководил разгрузкой. Ничего интересного — ну доставка какого-то оборудования или продуктов. Почему ночью? Да мало ли, может поставщику так удобнее. Вообще, какое мое дело. Я лег в постель. Через полчаса послышалось тарахтение дизеля «Бычка», которое удалилось и стихло. Заглушили и «Газель». Наступила тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков. Под него-то я и уснул.

Спускаясь к завтраку, первое, что мы услышали на подступах к столовой… вы правильно догадались, конечно же, это возмущенные возгласы госпожи Шнайдер.

— Безобразие! Это просто не дом отдыха, а перевалочная база. Всю ночь под окном тарахтел грузовик, ругались мужчины!

— Мне привезли продовольствие, — оправдывался Герман. — Между прочим, в том числе и для сегодняшней переброски. Или вы хотите отправиться в дальний путь без провианта?

— Я ничего не хочу. Но если мне и там не будут давать спать, я наверно соглашусь пожертвовать вам свои двадцать пять процентов.

— Пожалуйста. Только решайте, пожалуйста, здесь, потому что там будет поздно.

Расправившись с яичницей, гренками и сметаной, мы с Катей отправились подышать воздухом во двор. Наши вещи были уже собраны, Герман и Константин должны вот-вот совершить таинство передачи Реликвии, после чего нас соберут у флагштока, погрузят в «Газель» и повезут трансгрессироваться или телепортироваться, то есть перемещаться в сказку. Придумано все здорово и весьма правдоподобно. Конечно, чушь собачья, как сказал бы Колобков, но в сказку надо верить, так веселее жить.

А Герман просто Фигаро здесь — Фигаро там. Только что он был в столовой, а теперь копошился возле «Газели».

— Иван! — обратился он ко мне. — Очень хорошо, что вы тут. Помогите мне, пожалуйста, загрузить вот эти два ящика.

Позади заднего сиденья уже стояли четыре каких-то деревянных ящика, нам предстояло поставить еще два сверху. Они оказались тяжеленные. Помню, когда будучи студентом проходил практику в типографии, мы разгружали шрифты — примерно такие же неподъемные, из типографского сплава: свинец с оловом и сурьмой. «Газель» заметно просела на рессорах.

— Что там за тяжесть? — поинтересовался я.

— Тушенка.

— Чего ж такая тяжелая?

— Не знаю. Китайская.

Будто бы наша должна быть легче.

— Значит, в ней одни шкуры и кости.

— Возможно, — засмеялся Герман. — Ну все, пора. Сейчас я передам Реликвию, и все встречаемся у флагштока.

Он запер машину и поставил ее на сигнализацию.

Народ потихоньку стал собираться возле трибуны. На ней, как и вчера, возлежал большой рыжий кот. Когда все были в сборе, подошли Герман с Константином, совершившие свою церемонию передачи Реликвии. Мы подняли флаг, торжественно поклялись не нарушать беспорядки и не загрязнять экологию в заповеднике «Сказка», куда мы сейчас направляемся, и стали грузиться в «Газель». Последним в машину запрыгнул рыжий кот.

— Ой, Полуэкт Полуэктыч! — воскликнут Герман. — А мы тебя чуть не забыли. А ведь ты у нас одно из главных действующих лиц.

— еРРРУнда, — почти внятно мурлыкнул кот, или мне показалось. Полуэктыч устроился на коленях у Катьки и своим мурлыканьем заглушал шум мотора. Ехали мы недолго и все через лес. Обогнули поле для гольфа и выехали на опушку перед обрывом к реке.

— Я надеюсь, вы не собираетесь форсировать водную преграду? — спросил Колобков у Германа.

— Нет, не собираюсь. Внимание, всем приготовиться к перемещению. Староста, доставайте реликвию.

И Константин извлек на свет божий золотую бляху с изображением крылатого льва в шлеме, сжимающего в лапе рубиновый меч…

Глава 4

Конец августа прошлого года

— Ты кого привез?

Фрол с Петровичем уставились на пацана лет двенадцати, рыжего и конопатого.

— Не переживайте, друзья, — Бэдбэар встал с ковра и потянулся, с хрустом разминая спину и затекшие ноги. — Этот мальчуган служил у одного моего верного помощника, дьяка Милюки. Его убили несколько дней назад во время государственного переворота. Пареньку деваться некуда, вот я и решил и доброе дело сделать, и помощника вам привезти. Думаю, сгодится. Ведь в инструкции к амулету не сказано, что им не могут пользоваться дети до шестнадцати лет. Верно? Хе-хе.

— Ладно, может, и сгодится.

— Я свою задачу выполнил. Но уж и вы, друзья, меня не подведите.

— А если и подведем, так что? — Фрол усмехнулся. — Ковер у тебя есть, на материк вернешься. Ну, не будет у тебя этих… автоматов. Подумаешь, ерунда какая!

— Это не ерунда! Это совсем не ерунда! На карту поставлено многое — это крушение всей жизни, это почти что смерть. По крайней мере — политическая смерть.

— Ладно, пошутил я. Мы же деловые люди, должны друг друга выручать. Сегодня ты мне помог, завтра я тебе.

— А вместе мы делаем общее дело, — закончил Петрович. — Хорош лясы точить, давайте обсудим, как будем действовать дальше. Ты, мальчик, иди, погуляй пока немного.

— Вот что я предлагаю, — продолжал Петрович, когда паренек отошел метров на десять. — Мы с мальчишкой перебрасываемся туда вдвоем, только я и он. Вы оба пока останетесь здесь. Я вам оставлю ружье, патроны, несколько дней вы тут не пропадете. Там я закупаю первую партию автоматов, гранат, боеприпасов, чего-нибудь еще интересненького, чего смогу. Нахожу двух-трех, может быть четырех клиентов, желающих совершить экскурсию в сказочный мир, они за это еще и деньги заплатят, и перебрасываюсь с ними сюда. Здесь мы катаем клиентов на этом ковре, показываем им еще какие-нибудь чудеса. У вас тут есть еще чудеса? Ну вот. А дня через три-четыре я с ними телепортируюсь обратно за следующей партией товара и очередной группой экскурсантов. Короче, у нас будет как бы предприятие, типа туристической фирмы. Это и дополнительный доход для нас, и «крыша», и всегда будут люди для передачи амулета, причем под контролем. Годится?

— Годится-то, оно годится, ногде гарантии? — забеспокоился Фрол, он впервые услышал об этом плане. — Ты там сгинешь, в ТОМ мире, и все. Надо бы мне с тобой туда. Проследить бы.

— Ага, — с иронией в голосе заметил Бэдбэар. — И вы там оба сгинете. Может, и мне с вами — за тобой следить? И будем светиться там, ни черта не смысля во всех этих новшествах, и привлекать лишнее внимание. Нет, парень дело говорит, ты посмотри, он даже одет-то не по-нашему и говор совсем другой. Так что, пусть Петрович делает, как он сказал. В крайнем случае, если не вернется, у нас с тобой алмазы где-то припрятаны.

Фрол молча скрипнул зубами.

— Мои гарантии, — поспешил снять волнение Петрович, — в том, что, во-первых, меня эта идея заинтересовала. Во-вторых, на этом можно неплохо заработать. В-третьих, я человек слова. В наших деловых кругах принято доверять партнеру. «Кидал» находят хоть из-под земли и жестоко с ними расправляются.

— Ладно, Фрол, не робей. Поверим Петровичу. В конце концов, на данный момент я хозяин амулета. Как решу, так и будет. Мальчик! Ну-ка, мальчик, иди-ка сюда! Я дарю тебе вот эту вот штучку. Но не насовсем, потом этот дядя у тебя ее заберет, — бывший волшебник указал на Петровича. — И смотри, слушайся этого дядю, ладно? Давай, Петрович, ни пуха…

— Погоди, погоди. А все-таки, в какое время мы туда попадем? Не окажемся ли и вправду в каком-нибудь 2070-м году?

— Нет, — заверил Фрол. — Этот прибор доработали ученые из НИИКоГО. Мне в свое время больших трудов стоило его оттуда выцарапать. Потом пришлось… ну, в общем, это длинная история. Короче, временны?х сбоев он теперь не дает. Ты попадешь ровнехонько в позавчерашний вечер, в тот самый миг, когда по дурости своей вслух заклинание прочел. Да ладно, ладно, нечего на меня так зыркать. А как оттуда соберешься отправляться сюда, окажется, что и здесь прошло времени столько же, сколько и там, понял?

— Понял.

— Только ета… Надо бы вернуться на берег, на то место, где мы с тобой появились. Отсюда, не ровен час, закинет тебя черт знает куда. А ежели оттуда, с берега, то аккурат в ту самую избу и попадешь, где мы позавчера с тобой сидели.

Они все вместе спустились к морю.

— Так, а деньги? — напомнил Петрович.

— Какие деньги?

— А на какие, по-вашему, шиши я там всю эту музыку закупать буду?

— Дык-э… У тебя же есть золото.

— Золото мое. А вы, как концессионеры, должны сделать свой вклад. Ты, магейшество, насколько я понимаю, на данный момент неплатежеспособен, запишем тебе в долг, а ты, Фрол, гони-ка половину камушков.

— Ух, грабитель! Экспроприатор трудовых сбережений! — ворчал Фрол, развязывая узелок.

— Слова-то какие мы знаем!

— На вот, и трех самоцветов хватит с тебя…

— Четыре давай! Вот, теперь все, желайте мне ни пуха, а я вас посылаю к черту. Ну-ка, мальчик, прочитай эти слова. Читать-то умеешь?

— А как же!

Сиреневый всполох осветил вечерний берег моря, треск, заглушая прибой, наполнил уши, всех окутала пелена дыма. Петрович и мальчик скрылись в портале, а когда рассеялся лиловый туман, они увидели перед собой интерьер охотничьего зимовья. В печке все еще, переливаясь алыми всполохами, тлели угольки, каша в котелке оставалась теплой, как и рябчики, зажаренные на прутиках. Жаль водку они с Фролом всю выпили, после такого приключения неплохо бы и расслабиться…

— Кушать хочешь? — спросил Петрович мальчугана.

— Ага.

— Ну садись, наворачивай. Как звать-то тебя?

— Полуэктом.

— Редкое имя, не забыть бы. Знаешь что, Полуэкт, подари-ка мне обратно эту штуку. Не игрушка она, вещь серьезная.

— Пожалуйста, дядя, возьмите.

— Не возьмите, а скажи: «Дарю!»

— Дарю.

— Так-то вот, — Петрович спрятал амулет в карман.

Полуэкт уплетал кашу за обе щеки, первое время даже не мог говорить. Потом спросил:

— Дядь, а вы что, валики для звукоигрателей закупаете?

— Какие валики, — не врубился Петрович.

— Ну для звукоигрателей. Валики. Ну, на которых музыку пишут. Вы же сами сказали, что музыку покупать отправляетесь.

Петрович припомнил, что когда-то был такой дедовский способ звукозаписи. Наверное им в том мире еще пользуются.

— Вот что, Полуэкт. Давай-ка помалкивай. Много будешь знать, скоро состаришься. Понял?

— Ага.

Ночью Петрович ворочался и долго не мог уснуть, все решал предстоящие проблемы. Операцию по закупке оружия надо прокрутить быстро и без шума и гипса, в смысле без пыли, но все равно два-три дня потратить на нее придется. Пацана здесь, в тайге, не оставишь, надо брать его с собой в город. А он простоват да разговорчив, еще взболтнет кому чего лишнего. Да и соседи начнут интересоваться, что за мальчик, откуда? Придумать-то, конечно, можно, мол, двоюродный племянник из Нижневартовска, но все-таки лучше поменьше болтать и что-либо объяснять. Решение созрело на рассвете. Петрович разбудил мальчугана, когда за окошком стало светать.

— Вставай, Полуэкт, нам скоро надо выходить.

— Что, уже вставать, да? — мальчик сонно потянулся.

— Знаешь что, Полуэкт. Тебе некоторое время придется побыть котом.

— Чего? Как это котом?

— Очень просто. Я превращу тебя в кота. Ты поживешь у меня несколько дней, потом, когда мы вернемся обратно в тот мир, откуда пришли вчера, я тебя расколдую. Ты не волнуйся, кормить буду хорошо, мышей ловить не заставлю. За моральный ущерб ты получишь хорошую денежную компенсацию.

— А вы что, колдун? Как Милюка?

— Колдун, колдун, — Петрович нащупал в кармане амулет. Заклинание он уже заранее выучил наизусть.

Первую партию оружия Петрович закупал через своих знакомых бандитов, тех самых, которые наезжали на него за долги. За квартиру, оставленную в залог, он расплатился своим самородком. Потом показал им пару камушков и изложил, что хочет за них получить.

— Ну, реально это будет непросто, — ответили братки. — Да и стремно как-то, а ну где-нибудь засветится, прикинь?

— Да нигде не засветится. Стопудово. В такое место отправляю, где ни одна розыскная собака не сыщет.

— Ну лады, братан, заметано! Давай поработаем.

Когда братки ушли, и Петрович остался один, он услышал сзади себя голос:

— Ах, вот оно что за музыка, теперь понятно.

— А ну цыц! — сначала крикнул Петрович, а потом только обернулся, пытаясь найти источник слов.

Говорил рыжий кот.

— Блин! Так ты говорящий?! Только этого еще не хватало! Слушай, я удвою твою ставку, если будешь помалкивать. Давай договоримся, разговаривать только в лесу, ясно? А еще лучше только там, где я тебе позволю. А то… А иначе… Иначе в поликлинику тебя сдам! На опыты!

Полуэкт не понял угрозы, но решил, что она достаточно серьезная, поэтому безоговорочно принял условия и без разрешения не произносил ни звука, даже не мяукал. А Петрович подумал, что в нашем мире вряд ли кто-нибудь поверит в реальность существования говорящего кота, а если и увидят воочию, то скорее сочтут за глюк или приступ белой горячки. Да и на суде мало вероятно, что кто-то всерьез воспримет свидетельские показания кота. Пока еще не было прецедента в юриспруденции, чтобы животных приводили к присяге. Но зато существуют любопытные и болтливые соседи, распускающие слухи. И еще журналюги, охочие до всяких небылиц. А светиться ему совсем не улыбалось.

Через три дня первый «заказ» был сформирован. Желающих своими глазами увидеть затерянный сказочный мир он тоже нашел, тем более, что большая группа и не требовалась. Как набралось четыре человека, так и решил отправляться. Один участник сразу отпал, лишь только узнал о том, что придется долго идти пешком через тайгу. Остались два парня и девчонка, уже имевшие опыт экстремального туризма. Это хорошо, Петрович рассчитывал добраться до охотничьего зимовья за один переход, чтобы не тащить с собой палатку. Хорошо бы в зимовье никого не оказалось, а то ведь на дворе последние дни августа — охотничий сезон начался. Правда, таежники предпочитают охотиться когда выпадет снег. Пушной зверь к тому времени перелиняет, шкурка дороже ценится, да и мясо заготавливать проще — не протухнет. И до дома добычу легче тащить на санях-волокушах.

Петрович надрывался под тяжестью огромного рюкзака. Там в промасленную бумагу были завернуты десять разобранных АКМов, три сотни патронов, два десятка ручных гранат. Эх, ежели в поезде или на станции какой досмотр — прощай свобода навсегда! До зимовья Петрович героически тащил поклажу как Остап Бендер свой обращенный в золото миллион к советско-румынской границе. Ни на какие предложения о помощи со стороны своих спутников не соглашался. А тут еще этот мерзкий Полуэкт все норовил запрыгнуть ему на плечо. Был человеком — вроде хороший скромный парень, а стал котом… Интересно, это все коты такие вредные? Видит же, что человек надрывается! Да, пожалуй глупость он сгоряча сделал, надо было в собаку пацана превратить. Хорошо, хоть девица сжалилась, позвала его:

— Киса, киса! Иди, иди ко мне на ручки!

Полуэкт устроился у девицы под штормовкой и, кажется, задремал. Ну, слава богу, наконец изба. Свободная, никого. Нет, надо что-то с этим делать. Сейчас перемещаться необходимо именно из этой избы, чтобы оказаться на острове, где его ждут компаньоны. Но в следующий раз надо разведать место, куда их перекинет амулет из более доступной точки в нашем мире. Может, туда и в автомобиле перебрасываться получится? Ладно, подумаем. А сейчас пожрать, и перемещаться. Петрович решил первой доверить телепортацию девчонке, стал рассказывать ей, как пользоваться амулетом.

— Ой, какая прелесть! — воскликнула девушка. — Вы ее мне насовсем дарите?

— Нет, это прибор перемещения. Чтобы вернуться обратно, надо будет передарить его кому-нибудь из ребят.

— Жаль!

Очутившись на острове, ребята захлопали в ладоши. Дул свежий и достаточно крепкий ветерок, море слегка штормило.

— Как здорово получилось! — воскликнула девушка. — Я раньше о таком только в фантастических книжках читала! Только что были в избушке — и уже на берегу моря! Это мы в затерянной сказочной стране?

— Да.

Полуэкт спрыгнул на землю и завопил:

— Ура! Прибыли!

— Ой! Говорящий кот! — девушка опять восторженно зааплодировала.

Петрович повел группу наверх к хижине. Хижина оказалась пуста. Куда же делись Фрол с Бэдбэаром? Улетели? Кинули его? Он, понимаете ли, из сил выбивался, последние — ну, почти последние — деньги потратил на их общее дело, а они? Да и перед этими троими неудобно, обещал сказку, а перенес всего лишь на дикий остров. В Кижах — и то интереснее. Еще и деньги назад потребуют.

— Ой, смотрите, ЭТА! Летит! — воскликнул один из парней, указывая вдаль.

Ну, слава богу! Возвращаются. Ковер-самолет приземлился на поляну.

— Где вас черти носят! — возмутился Петрович вместо приветствия. — Ну как, быстро я? А?

— Тебя только за смертью посылать, — в тон ему огрызнулся Фрол. — Привез чего?

— Во! — Петрович пнул ногой увесистый рюкзак. — А это наши первые экскурсанты, знакомьтесь: Паша, Саша и Лера. Прошу любить и жаловать. И соблюдать при них нормативную лексику.

— Очень приятно, — произнес бывший волшебник. — А мы тут тоже, понимаешь ли, зря время не теряли. Присмотрели неплохое местечко для строительства нашей будущей базы. На морском берегу, место живописное. Можем прямо сейчас туда отправиться.

— А там хоть укрытие есть какое?

— Есть заброшенная изба. Ветхая, правда, но большая. На первое время сгодится.

— Ой! На ковре-самолете полетим?! — Лера снова захлопала в ладоши.

Глава 5

Второе июля, недалеко от турбазы «Алтайские зори»

Катька тоже узнала этот амулет.

— Так ты говоришь, вероятность нулевая? Значит, по-твоему, нельзя дважды войти в одну и ту же реку?

— Это в воду нельзя, а в реку хоть сто раз можно.

Когда сиреневый туман рассеялся, оказалось что мы находимся на берегу, но не реки, а самого настоящего моря. Кромка соснового леса тянулась вдоль песчаного пляжа, этакий очень прибалтийский пейзаж. Машина двинулась по плотному песку в направлении частокола из бревен, похожего на тот, что окружал турбазу, которую мы только что покинули. За частоколом виднелся огромный дуб и еще крыша какого-то строения. Внезапно из леса выскочили люди в камуфляже, в венках из листьев и с привязанными к рукавам и штанинам зелеными ветками. Лица их также были перепачканы зеленой краской. Видимо, они должны изображать леших.

— Разбойники! — крикнула госпожа Шнайдер. — Безобразие, только этого еще не хватало!

— Не пугайтесь, это лешие, — успокоил Герман.

— Ну точно маскарад, я же тебе говорил, — шепнул я Катьке.

Уж мы-то с ней не понаслышке знали, что на самом деле нелюди от людей мало чем отличаются — леший, например, внешне имеет вид совершенно обычного человека и никаких веток на рукавах не носит.

Псевдолешие исполнили перед машиной какой-то ритуальный танец, больше напоминающий папуасский, выкрикивая что-то типа «Камба-камба су-да-ра!» Наверно, сейчас начнут кричать: «Дэнги давай!». Я уже достал из кармана мелочь. Но «лешие» окружили наш микроавтобус и стали теснить его в направлении частокола. Герман тихонько двинул машину в сопровождении этого эскорта. В частоколе имелись такие же тесовые ворота с такими же воинами-истуканами по бокам. Турбаза носила название «Лукоморье», о чем свидетельствовала надпись на перетяжке. «Лешие» открыли нам ворота.

Двор своим ландшафтным и архитектурным дизайном очень напоминал тот, из которого мы выехали полчаса назад. Такие же сарайчики, «веселый» домик с окошками-сердечками, беседка, песочница и даже помост типа трибуны с флагштоком. Ну, разве что пара деревянных скульптур медведей, да еще огромный дуб посередине двора составляли отличие. На ветке дуба сидела русалка с хвостом, по пояс обнаженная.

— А ну не пялиться! — опять строго шепнула мне на ухо супруга.

— Кать, да ты чего, она же деревянная.

— Все равно нечего.

С ветки, на которой расположилась скульптура русалки, на соседнюю была перекинута толстая цепь, раскрашенная золотой краской. Кот Полуэкт Полуэктыч вскарабкался на дуб и ловко запрыгнул на цепь. Откуда-то сверху из зелени листвы опустился микрофон, и кот обратился к нам с приветственной речью:

— Уважаемые дамы и господа! Мы рады вас приветствовать на турбазе «Лукоморье» в заповеднике «Сказка»!

— Кот разговаривает! Прелесть какая! — воскликнула моя Катька.

— Чушь собачья! — скептически произнес Колобков. — Под «фанеру» рот открывает.

Тем не менее, кот продолжал:

— Для поднятия флага десятой юбилейной экспедиции в сказку стоять смирно!

Не дожидаясь пока мы усмиримся, Герман подошел к флагштоку и поднял флаг.

— Избушка, избушка! — продолжал кот. — Повернись к лесу задом, а к нам фасадом!

Я же еще ничего не сказал про избушку. Изба была новой, довольно крупных размеров и, скорее всего, двухэтажной. Сказать точнее, сколько в ней этажей пока что нельзя, поскольку в стене, обращенной к нам, не имелось ни одного окна. Строение было крыто соломой и покоилось на шести массивных колоннах, стилизованных под куриные ноги. Для одной курицы, конечно, многовато, но и изба-то ведь не хилая. Помню, когда я был маленький, в то время только-только появились в продаже «ножки Буша», до той поры куры продавались исключительно в целом виде. У хозяек тогда бытовала очень популярная и поэтому довольно быстро ставшая банальной шутка: «Вот, купила курицу с шестью ногами — и все левые!»

Изба-таракан заскрипела и стала медленно поворачиваться. Здесь-то уж было явно видно, что поворачивается не сама изба, а платформа, на которую она опирается своими шестью конечностями. Когда этот телемарк в финско-эстонском темпе закончился, на нас смотрели окна двух этажей с резными наличниками. Псевдолешие подкатили к двери трап в виде крыльца с резными балясинами, перилами и навесом.

— Прошу! — Герман протянул руку, сделав приглашающий жест. — Но сразу хочу предупредить, мы находимся в глухом средневековье, санузлами номера не оборудованы. Есть только умывальники и, извиняюсь, ночные вазы. В перспективе мы планируем смонтировать водопровод и местную канализацию, но это будет только к следующему сезону.

— Безобразие, — довольно тихо произнесла гламурная дама.

Я рассчитывал на более бурный выплеск эмоций со стороны госпожи Шнайдер, но она лишь спокойно добавила:

— Надо будет позвонить мужу, сообщить обо всех безобразиях.

Как бы в ответ ей Герман напомнил:

— Да, и еще. Опять же, поскольку мы в глухом средневековье, еще раз повторю, что ваши мобильники здесь работать не будут. Я об этом предупреждал вчера на инструктаже, надеюсь, все успели предупредить родных о том, что будете некоторое время недоступны для связи?

— И что, ни один оператор не имеет здесь роуминга? — удивился владелец фитнес-клубов.

— Да о чем вы говорите? Тут вообще нет никаких операторов.

— А Интернет? — поинтересовался Мокус.

— Естественно, тоже.

— Жесть!

— Господа, я же говорил, это путешествие в параллельный мир, в средневековье! Ну скажите, какие тут интернеты? Теперь-то вы убедились, что это не шутка?

— Отправьте меня немедленно обратно! — заявила госпожа Шнайдер.

— И меня, — поддержал программист.

— Я не могу переместить вас одних, — сказал Герман. — Кто еще хочет вернуться обратно?

Тишина.

— Голосуем, кто за то, чтоб остаться.

Мы с Катькой, Колобок, бизнесмен и девчонки подняли руки.

— Вот видите, — сказал Герман. — Вам придется подчиниться большинству.

И тихо произнес:

— Фу, первый раз такая группа попалась.

— Безобразие, — опять проворчала госпожа Шнайдер.

— Вот именно, — согласился с ней Герман.

Все время до обеда мы с Катькой пытались найти ответ на вопрос, каким образом амулет Золотого Льва попал к Герману? Без сомнения, при помощи этого амулета в наш мир перенесся наш недруг-толмач. Мы не знали, как звать-величать этого гада, поэтому между собой называли толмачом. Если вы помните, судьба впервые свела меня с ним, когда мы попали в плен к дикарям, а он как раз служил у них переводчиком. Если он решил навсегда остаться у нас, он мог просто продать амулет как ювелирное изделие, как антикварную вещь. В этом случае волшебной силы артефакт не имел бы, и открыть с его помощью портал было бы невозможно. Значит, он его подарил. Либо напрямую Герману, либо через третье лицо. Но зачем?

— Вариантов два, — сделала вывод моя супруга. — Первый: за магические свойства амулета можно запросить больше денег при его продаже. Толмач — мужик жадный, он своего не упустит, правильно?

— Правильно. Но для этого надо еще заставить покупателя поверить в магическую силу артефакта, а это в нашем прагматичном обществе сделать непросто.

— Тогда второй вариант: они с Германом сообщники. Ну, или компаньоны.

— Очень может быть. Правда, Герман говорил, что он один владеет фирмой.

— Он не говорил, что владеет, он говорил, что директор, а директора бывают и наемными. И потом, фирма может быть оформлена на него, а толмач — хозяин как бы теневой. Он же явился в наш мир без документов, без паспорта, без ИНН. Какой нотариус оформит его учредителем?

— При современном развитии печатного дела на Западе, да и у нас тоже…

— Понятно, но не факт. Может, он вернулся обратно, сюда, в этот мир и работает местным представителем компании.

— Погоди, погоди. Ведь когда я владел этим амулетом, он буквально преследовал меня. Бэдбэар запер его у себя в сейфе, а он снова оказался у меня в кармане. Быть может, продавая, толмач сказал «дарю», чтобы избавиться от него, а новый хозяин случайно…

— Зачем же тогда избавляться? Продавай и продавай себе, а он всякий раз снова у тебя. Так можно целое состояние сделать!

В конце концов, мы устали ломать головы над этим вопросом и решили: поживем — увидим. Во всяком случае, если мне удастся снова повстречаться с этим толмачом, ему ох как не поздоровится! Только бы он втихаря не начал бы строить нам с Катькой всякие пакости, прознав о том, что мы прибыли с этой группой.

Нас позвали на обед, который прошел в теплой, можно сказать, дружеской атмосфере. Скатерть-самобранка оказалась настоящая, как у Бабы-яги, поэтому выбор блюд — просто роскошный, даже госпоже Шнайдер не к чему было придраться. Стол просто ломился, хотелось попробовать и того, и того, так что к концу трапезы лично я просто получил серьезную травму — растяжение желудка. Остальные, видимо, тоже, поскольку все экскурсанты разбрелись по номерам и устроили тихий час. Точнее — два.

Через два часа удар в гонг возвестил о начале состязаний по бегу в сапогах-скороходах. Первый забег я выиграл без труда, поскольку уже пользовался в прошлом году этим транспортным средством, а хитрости там есть. Мои соперники повторили мою первую ошибку. Дело в том, что, надев сапоги, вставать надо очень аккуратно, перенеся вес своего тела сначала на носки, а потом, уже приготовившись к бегу, нажимать пяткой на супинатор. Если этого не сделать, то вмиг приземлишься на пятую точку и останешься сидеть на земле с босыми ногами, а сапоги самостоятельно пробегут несколько шагов.

Бегали в основном мужики, моя жена, как единственная участница женских состязаний, сразу стала чемпионкой. В финальном забеге мне пришлось попотеть — долговязый Мокус выжимал из своих сапог все, на что они были способны, но на последнем круге я его, все-таки, обошел. Мы с Катькой получили в качестве призов по глиняной чашке и деревянной ложке — возможно изготовленных в каком-нибудь тарусском кооперативе.

Следующим номером культурной программы был обзор окрестностей с высоты птичьего полета. Госпожа Шнайдер, сославшись на боязнь высоты, категорически от полета на ковре-самолете отказалась. Мне очень хотелось порулить ковром, но я не стал канючить, ибо не объяснять же Герману, что я не в первый раз в этой местности и уже летал на этой штуке в качестве пилота. Все экскурсанты, за исключением гламурной дамы, погрузились на ковер. Естественно, у каждого, кроме нас с Катькой, имелись большие сомнения в отношении летных возможностей данного устройства.

— Чушь собачья, — прокомментировал Колобков, усаживаясь. — Разве это полетит? Если только вертолет подцепит нас сверху.

Но когда мы оторвались от земли и стали набирать высоту, изумлению и восторгам не было предела. Я и сам испытал впервые это чувство в прошлом году, когда мы с Лешеком, Вольфом и Левой поднялись в воздух на ковре-самолете во время выполнения некой миссии. Интересно, как они тут, мои друзья, чем занимаются? Удастся ли мне с ними повстречаться? Как дать им знать, что я снова здесь, в этой стране? Ведь я не предполагал, уезжая из дома, что нас привезут, в смысле телепортируют, именно сюда, поэтому не захватил с собой корявый сучок, подаренный мне Лешеком. Эти сучки, кстати, изобретение Лешека, называются «дальнословы», они выполняют здесь функцию мобильной связи.

Мы летели вдоль береговой линии на север. Ничего такого сверхъестественного под нами не наблюдалось. Море как море, синее, волны с барашками. Берег как берег — то песчаные пляжи, то камни, то крутые скалы. Так что особо примечательно-сказочным это место не назовешь. Тем не менее, все кроме меня и Германа щелкали фотоаппаратами и жужжали видеокамерами. Герман управлял ковром, а я не занимался видеосъемкой, потому что мою камеру приватизировала Катька и снимала всё и вся с большим энтузиазмом.

— А где же замок Кощея Бессмертного? — спросил Константин.

— Туда мы полетим завтра, — ответил Герман. — Расстояние большое, лететь придется долго, четыре часа, и на очень большой скорости. Всем надо будет потеплее одеться и надеть мотоциклетные шлемы. А то встречный ветер будет дуть очень сильный. А сейчас под нами местная достопримечательность. Ковчег. Здесь тоже была своя легенда о потопе.

Уж мы-то знаем, что это за легенда! Легенда о несостоявшемся потопе.

— Какой-то он подозрительно новый, — недоверчиво произнес Колобков.

— Так ведь реставрируют каждый год.

— Чушь собачья.

— Хотите — верьте, хотите — нет.

Мы сделали круг над заброшенной территорией с бараками, обнесенной колючей проволокой с вышками, посреди которой стояло то самое сооружение — гигантская баржа размером с деревню. На ней Бэдбэар рассчитывал спастись от потопа, который сам же и собирался устроить.

— Какое-то место странное, очень на зону смахивает, — заметил Константин.

— Раньше территория усиленно охранялась, — выдвинул свою версию Герман. — Но случаев вандализма последние годы не наблюдалось, поэтому охранять перестали.

Облет местности мы закончили к ужину. Стол был накрыт во дворе. Накрыт скатертью-самобранкой, постеленной наизнанку. Чтобы появились яства, достаточно только перевернуть ее на лицо, что тут же после нашего появления и сделал один из работников турбазы. Когда мы расселись и приступили к еде, над деревьями появился какой-то неопознанный летающий объект, который довольно быстро к нам приближался.

— Змей Горыныч? — ехидно спросил Колобков.

— Точно, он, — ответил Герман.

Объект по мере приближения увеличивался и действительно приобретал очертания трехголового ящера. Неужели Кощей узнал, что мы с Катькой здесь и послал Горыныча за нами? Но когда объект подлетел ближе, стало ясно, что это бутафория. Да и размерчик до настоящего Горыныча явно не дотягивал. Муляж был закреплен на ковре-самолете. Он не шевелил крыльями, они только колыхались от ветра, а лапы змея изображали руки человека, просунутые в специально проделанные прорехи. Псевдозмей пролетел на бреющем над столом, едва не опрокинув кувшин с вином. Мне сначала показалось, что он нацелился на жареного поросенка с румяной корочкой, сейчас схватит его и унесет с собой. Но он схватил не жареного поросенка и даже не кувшин с вином, а Катьку. Не ожидая этого, я среагировал слишком поздно, ухватил ее за ногу, но в моих руках осталась только одна кроссовка. Муляж набрал высоту, оставляя за собой густое облако дыма. Ну вот, началось!

— Похищение! — прозвучал усиленный динамиком голос кота Полуэкта. — Кощей Бессмертный похитил прекрасную даму! Сумеет ли ее суженый освободить свою избранницу!?

— Что происходит?! — я готов был накинуться на Германа с кулаками. — Это уже переходит всякие границы!

— Безобразие! — согласились со мной госпожа Шнайдер.

— Да не волнуйтесь вы так, это шутка, — ответил хозяин.

— По-моему, не совсем удачная.

— Вам придется освободить свою прекрасную даму, — он протянул мне лук и колчан со стрелами. — Вы должны подстрелить утку. Как только будете готовы, крикните «Дай!».

Я вынул из колчана стрелу, вложил ее в лук, проверил упругость тетивы. Лук был довольно тугой. Впрочем, не могу судить, никогда не стрелял из такого оружия. Ну ладно, попробуем.

— Дай!

Я уже настроился на то, что сейчас на большой скорости вылетит тарелочка, но вместо нее из-за избушки в небо поднялся воздушный шарик, имеющий форму утки. Из динамиков донеслось:

— Кря! Кря!

Я прицелился и выстрелил. Первый раз промазал. Второй выстрел оказался удачнее. Шарик лопнул, из него выпал какой-то предмет и на маленьком парашютике стал опускаться на землю.

— Хватай яйцо! — закричали все.

Я подбежал к тому месту, где в скошенную травку приземлился предмет. Он напоминал крупное гусиное яйцо, завернутое в цветную фольгу. Я вернулся к столу и развернул обертку. Яйцо оказалось, естественно, шоколадное, но внутри полое, там что-то гремело. Киндерсюрприз, короче.

— Разбей яйцо и сломай иглу! — в микрофон скомандовал кот.

Я раздавил тающий в моих руках сфероид. Внутри яйца находилась щепочка. Маленькая лучинка вроде зубочистки, я разломил ее пополам. Раздался хлопок, будто запустили петарду, на поляне возникло облако дыма. Дым быстро рассеялся, и там оказалась большая зеленая коробка. Второй хлопок. Стенки коробки рухнули, и открыли нашим взорам Катьку в одной кроссовке. Нет, не подумайте, вся одежда не ней была, но не хватало одной кроссовки — она осталась лежать на лавке, где мы сидели. Катька театрально поклонилась, публика зааплодировала.

— Что с тобой там было, Золушка ты моя? — спросил я у жены, подавая ей недостающую «тю-у-уфельку».

— Да ничего. Меня подхватило это чучело, отволокло за избу, посадило в этот ящик и все.

— Простые фокусы, — скептически произнес Колобков. — Из репертуара Кио.

После ужина, тут же, на свежем воздухе, нам продемонстрировали гусли-самогуды, струны которых сами дергались и звенели. Они издавали приятные звуки, напоминающие звучание арфы, и имели весьма обширный репертуар. Госпожа Шнайдер осмотрела диковинку, как-то невнятно хмыкнула и ушла в свой номер. Мокус, Константин и Вика с Никой принялись танцевать, а Колобков оценил инструмент в своем стиле довольно скептически:

— Чушь собачья, там просто спрятан магнитофон.

Танцевать нам не хотелось, поэтому Колобков, я и Катька покинули поляну и отправились в холл на партию в преферанс. Мы еще не успели дописать пулю до тридцати, как в избу ввалились наши танцоры и со смехом и визгом устремились наверх.

— Присоединяйся, — Колобков предложил Константину подключиться к игре.

— Нет, спасибо, — ответил тот, следуя за шумной компанией. — Да и вы закругляйтесь, сейчас свет выключат.

— Уважаемые отдыхающие! — раздалось из динамика местной трансляции. — Просьба приготовиться ко сну. Не забудьте оставить в доступном месте спички и свечи. Через пять минут будет отключено электричество.

— А мы при канделябрах! — заявила моя жена. — В этом доме есть канделябры?

В избу вошел Герман.

— Герман, у вас канделябры есть?

— Канделябры? К сожалению, нет. Но простые подсвечники в полном ассортименте.

— Принесите, пожалуйста, мы закончим пульку. Или давайте я сама с вами схожу, чтоб побыстрее.

— Хорошо, пойдемте.

— Может, я схожу? — во мне проснулся галантный кавалер, и я решил предложить свои услуги.

— Сиди, уж, — Катя встала из-за стола.

— А почему отключают свет? — поинтересовался Колобков.

— Я еще раз напоминаю, мы находимся в глухом — ну, может быть, позднем — средневековье. Тут еще не умеют добывать электроэнергию. А генератор мы после одиннадцати на ночь выключаем для экономии топлива. Соляру-то тоже из нашего мира возить приходится.

Электричество в этом сказочном мире и вправду добывать не умели. Оно имелось только в НИИКоГО — Научно-исследовательском институте Колдовства, Гадания и Оккультизма. Он находится в обособленном месте и контролируется лично Кощеем Бессмертным. А вот как и на чем работают думающие печи, выполняющие здесь роль компьютеров, я так и не выяснил. Лешек пытался мне как-то втолковать, но этот милый юноша разговаривает либо на молодежном, либо на таком заумно-научном сленге, что даже я, человек с высшим техническим образованием, ничего уяснить не сумел.

— Напрасно они за девчонками приударяют, — вполголоса сказал Колобков, показывая наверх, когда мы остались одни. — Бесполезная суета.

— Почему?

— По-моему, они, девчата в смысле, нетрадиционной ориентации, — он еще немного понизил голос и придвинулся ко мне. — Я давеча проходил мимо их комнаты, а они там целовались и щупали друг дружке груди.

— И вы подглядывали?

— Да Боже сохрани! Я просто шел мимо, а дверь была приоткрыта. Я совершенно случайно заглянул…

Вернулась Катя. Свет погас, но мы продолжили игру при свечах. Минут через десять в холл с шумом и грохотом ворвалась госпожа Шнайдер. Как и когда она выходила во двор, я даже и не заметил. В окно вылезла, что ли? Просканировав помещение суровым взглядом и не найдя здесь никого из персонала, она решила весь гнев выплеснуть на нас.

— Это безобразие! Мало того, что удобства во дворе, так еще и свет внезапно выключают! А на улице — хоть глаз коли, все ноги переломаешь, пока дойдешь!

Глава 6

Третье июля, остров Буян, утро

Фрол допил из граненого стакана виски и сморщился.

— Фу, гадость какая! Наш деревенский самогон и то приятнее!

— А ты закусывай, — Бэдбэар аппетитно захрустел малосольным огурчиком.

Они сидели в уютных креслах перед камином. В окне на противоположной стене дальнозырик показывал трансляцию матча по игре в лапту.

— Закусывай, не закусывай — все одно цельный день отрыжка сивушная. Ладно. Короче, Петрович психовать начинает, говорит, что доставать товар становится все труднее. Мол, надо прекращать с импортом, да наладить собственное производство.

— Ну что ж, наладим. Когда время придет. Вот власть возьмем, тогда и наладим. Это ж тебе не ложки деревянные строгать, тут завод нужен.

— Ну, дык, не пора ли ее брать, власть-то? Уж без малого год все вооружаемся, вооружаемся… И еще тратим на чепуху всякую. Сколько денег в турбазу в ТОМ мире, в «Алтайские зори» вгрохали, да еще в эту, в «Лукоморье»! Одна только крутящаяся изба обошлась в копеечку! А твоя вот эта вот конспиративная квартира, думаешь дешево стоила? А цельный полк тайком содержать каково, а? Мои алмазы на исходе…

— Мои. Мои алмазы, — поправил Бэдбэар.

— Твои-мои, какая разница! Кончаются все равно. Не пора ль купоны-то стричь?

— Рано. Народ не готов еще. Ситуация не возникает, когда верхи не хотят, а низы не могут. Или наоборот.

— А откуда ты знаешь, готов он или не готов, народ-то? Сидишь тут безвылазно, да виску энту трескаешь. Ты с ним общаешься, с народом-то?

— Так вон, аппарат на что? — бывший волшебник указал вилкой с огурцом на дальнозырик. — Новости смотрю, газеты читаю, да вы с Петровичем мне докладываете. Так что, дружище, все под контролем. Пока они, видишь ли, всем довольны. Царь, то да сё, свободы всякие, налоговые послабления, предпринимательство, каждый свое дело открыл. Бабка сушеными грибочками на тракте торгует, она уже не просто бабка, она предприниматель. Подождать надо. Казна царская держится только за счет невиданно высоких цен на алмазы в Заморском королевстве.

— Может и нам свои остатки — туда, по высоким ценам?

— Не надо. Наш капитал правильно вложен. Рано или поздно заморский рынок алмазов обвалится. Я думаю, что скоро. Тогда начнется кризис, инфляция и все такое. Короче, придет наш черед. А Петровичу передай, чтоб в следующий раз… — он взял с журнального столика цветной каталог российского вооружения и полистал его. — Тут одну штуку я присмотрел интересную…

— А ну, как не будет его, следующего раза-то? Петрович беспокоится, что накроют его ТАМ! Выследили его, говорит. Может, и впрямь хватит? Может, лучше это зелье будем возить? — Фрол постучал ногтями по бутыли с виски. — Или телеги самобеглые, автомобили то есть? На подержанных тачках, говорят, неплохо заработать можно.

— Хо-хо! Автомагнат выискался! А топливо для них ты тоже оттуда возить станешь? А дороги кто будет строить? Колян Второй? Да ты посмотри на него, старикан еле дышит, до дорог ли ему? Вот помрет, начнется смута — тогда и наше время придет. Выведем свои формирования, возьмем власть, назначу я тебя министром экономики, а там, глядишь, — и нефть в наших краях разыщем. Тогда и станешь туры за машинами в ТОТ мир организовывать, понял? А сейчас нам стволы нужны, гранаты, патроны. Так что передай Петровичу… Ладно, давай еще по маленькой, потом скажу, — Бэдбэар отложил в сторону каталог и налил виски в стаканы.

На поле, что показывалось по дальнозырику, выбивающий отбил битой свечу. Мяч влетел через окно прямо в комнату, разбил статуэтку на каминной полке, отрикошетил и упал на столик, чуть не опрокинув наполненный стакан Фрола. — Эй! Полегче там! — Фрол кинул мяч обратно в дальнозырик.

В это время показывали публику, мяч засветил кому-то в лысину. Владелец лысины обернулся, но, не найдя обидчика, снова уставился в поле.

— Они нас не слышат, дружище, — сказал Бэдбэар, откидываясь на спинку кресла со стаканом в руке.

— Да знаю я. А они точно нас не слышат?

— О, если б слышали, узнали бы много интересного. И доложили бы куда следует, о чем мы тут беседуем. Хе-хе.

* * *

Фрол и в пьяном виде мастерски управлял ковром, впрочем, и лёту здесь всего ничего, с полчаса, не больше. Над морем, да по прямой. Вместо убогой хижины на острове Буяне они построили прошлой осенью конспиративный особнячок, скромненький, в два этажа, но с удобствами. Не сами, конечно, строили — бригаду гастарбайтеров наняли из одной южной республики, входившей когда-то в состав СССР. Рабочих телепортировали сюда, а потом обратно при помощи амулета. Управились они быстро, до холодов успели. Хоть и пришлось потом самим устранять недоделки, зато обошлись без тутошних строителей — и никаких слухов среди местного населения. А по весне таким же макаром турбазу на берегу моря отгрохали. И в ТОМ мире купили особнячок в глухом лесу, в Алтайской тайге, бывший пионерлагерь какого-то заводика. Туда тоже деньги пришлось немалые вкладывать — евроремонт и все такое. Зато место оказалось удобное — оттуда открывались врата прямехонько на берег Синя-моря, около новой турбазы, что «Лукоморьем» назвали. И оружия закупили уже на целый полк — вот и кончается заначка алмазов.

Фрол приземлился за мысом, чтоб с турбазы не засекли его прилет, спрятал ковер и незаметно прокрался на территорию. Разговор с Петровичем будет не из приятных. Эх, опять его черт попутал. И чего он ввязался в эту авантюру? Сказал бы тогда, мол, нет никаких алмазов, и баста! А теперь словно меж молотом и наковальней оказался. Один все больше роскоши хочет, да о власти мечтает, другой сначала бурную деятельность развил, теперь за шкуру свою трясется, а он, Фрол, вечно во всем крайний, да виноватый!

— Да ты знаешь, что такое зона в современной России?! — разгневанно кричал Петрович, нервно жестикулируя. — Лично я туда совсем не хочу! «Град» ему, видите ли, достань! Оборзел совсем старый! Кто же мне его продаст? Это тебе не пулемет, не винтовка. А ядерную боеголовку с баллистической ракетой ему не надо?

— Ядрёную — нет, не надо, — заверил Фрол.

— Я больше вообще не могу туда соваться, все, я под колпаком, — Петрович кивнул в сторону избы. — Да я их нутром чую, среди них точно кто-то из ФСБ.

— Чегой-то?

— Федеральная служба безопасности. Ну как бы тебе объяснить? Ну тайная служба, разведка, вроде как рыцари плаща и кинжала.

— Понятно. А которые из них? Кто именно, догадался?

— Вот этого точно сказать не могу, — Петрович поскреб несуществующую бороду. — Быть может этот, раскормленный гусак, якобы владелец фитнес-клубов, а может и тот, как его, Иван со своей девчонкой. Ты ж говорил, что они тут уже бывали?

— Точно! Точно они шпионы, злыдни! Из-за них я тогда мешок с алмазами в омуте утопил!

— Короче, стоит мне сунуть нос в ТОТ мир — всё, заметут как миленького.

— И чего?

— И тюрьма.

— Неужели такие законы строгие?

— А то! Автомат — не перочинный нож и даже не сабля. Незаконное хранение и сбыт оружия — тяжкое преступление, это тебе не хухры-мухры. Лет пятнадцать дадут, а то и пожизненно.

— Тяжкое, а всего лишь тюрьма. Не четвертуют же!

— А ты посиди там на нарах, в российской тюряге. Скажешь, уж лучше бы четвертовали.

— А если поручить доставать товар этому, ну, как его? Ну, новенькому работнику? Он-то еще не под колпаком?

— Да ты что, свихнулся?! Разве он сможет? Тут связи нужны. С братками ведь не так просто договориться на самом деле, к ним в доверие войти надо. А он чмо и есть чмо! Интеллигент паршивый.

— Ну и все тогда, стало быть остаемся тута и никуда больше не суемся. И Бэдбэару скажем, что туда покамест ни ногой. Суворов как говорил? Не числом, а умением. Вот пусть умением, безо всякого «града» власть заберет. А как возьмет власть, будет ему и град, и снег, и дождь, чего пожелает.

— Твоими устами бы… Вот сам ему так и скажи. Погоди! Я придумал. Достану я ему «град», а то, глядишь, и еще чего покруче. И тот, кто нам мешает, он нам поможет. Ты говоришь, у этого пацана, у Ивана, сам Кощей Бессмертный лучший друг?

— Ага, ага!

— Ну и чудесненько. Мы его используем.

— Ох, с Кощеем не шути, Петрович. Ох, не к добру это. Кощей-то он похлеще вашего ФСБ будет.

— А это мы посмотрим. Ты давай-ка, здесь не светись, чтобы они тебя не приметили. Дуй сейчас к Бэдбэару, скажи, что есть у меня план. Вечерком я заскочу, обсудим. Я вот чего хочу предложить.

Петрович склонился поближе и зашептал ему почти в самое ухо.

— Ага, ага! — согласился Фрол. — Точно, так и надо.

— А ну брысь! Пошел отсюда! — крикнул Петрович и топнул ногой. Кот Полуэкт шарахнулся в сторону. — Все, и ты тоже давай, проваливай на остров, нечего здесь околачиваться.

— Это почему это?

— Не ровен час Иван тебя узнает, и всем нашим планам — кирдык.

— Да ладно тебе, никто меня не признает Я же теперь — вон аристократ какой стал! Костюм, шляпа. Как ты говоришь, по-вашему, прикид?

— Прикид прикидом, а по территории все равно нечего шляться. Пока, до вечера.

— Хорошо, сейчас лечу. Мне только в полк к Губарю заскочить, инструкции передать. Я аккуратно, как мышка, я быстренько.

— Все, давай!

Глава 7

Третье июля, турбаза «Лукоморье, утро

После завтрака у Катьки разыгралась страшная мигрень. Она слегла в постель и велела не кантовать ее до вечера или даже до следующего утра. — Может, мне остаться? — спросил я.

— Да нет, лети, развлекайся. Вдруг там Кощея увидишь, привет передавай.

— Возможно и увижу. Но вряд ли.

— Это почему? Ой! — она сморщилась от приступа головной боли. — Давай, лети на свою экскурсию. Ты мне здесь только мешаешь.

— Мы возвратимся возможно лишь завтра. Герман хочет взять палатку и заночевать в лесу.

— Ничего, я переживу. Сейчас таблетка подействует, я здесь полежу, почитаю. А вечером дальнозырик пойду посмотрю, такая штука замечательная, мне так нравится!

— У Кощея была такая штука. Он вам не показывал?

— Показывал, но только когда передавали новости. А киношки мы там у него по обычному видаку смотрели.

До назначенного времени вылета оставалось еще минут пятнадцать. Я прошелся по комнате, посмотрел в окно. Все окна жилых помещений избы выходили во двор, а противоположная стена, где коридор, была глухая, его освещали только два окна с торцов и масляные фонари. Зачем так сделано, совершенно непонятно. Я мельком глянул вниз, не собираются ли там уже отлетающие на экскурсию? Около деревянного изваяния мишки за баскетбольной площадкой стояли и беседовали два человека. Один из них, кажется, Герман, егозагораживал баскетбольный щит, но я даже не смотрел на него, потому что мое внимание было приковано к его собеседнику. Незнакомец стоял ко мне спиной, он был в дорогом расшитом золотом камзоле местного покроя и в широкополой шляпе, но я бы дал голову на отсечение, что узнал его бороду. Это же наш старый знакомый толмач! Так вот он где! Значит, они на самом деле каким-то образом связаны с Германом. Они где-то познакомились, толмач рассказал ему про амулет, и они вместе открыли свое дело — вот эту самую турфирму.

Я пулей выскочил из комнаты, как д'Артаньян из кабинета де Тревиля, когда увидел в окно герцога Рошфора. На лестнице я столкнулся с Константином: «Прошу прощения!», потом на крыльце чуть не сшиб с ног Колобкова: «Извините!», потом со всех ног рванул к скульптуре медведя…

Герман шел мне навстречу. Один. И почему-то в синей футболке, а только что был в бежевой.

— Вы уже готовы? — спросил он.

— Где этот?!

— Кто?

— Бородатый! С которым вы разговаривали.

— Да не было тут никого, — спокойно и уверенно ответил Герман.

— Блин! Неужели глюк?

— Бывает. Ваша супруга летит с нами?

— Нет, у нее мигрень, она решила остаться.

— Очень жаль. Ну ничего, зато у нас подбирается чисто мужское общество. Тем лучше.

* * *

Мы летели над лесом уже больше трех часов примерно в северо-западном направлении. Под нами проходила широкая и гладкая, вымощенная булыжником дорога, Я узнал эту дорогу, кажется, ее называют Большой Серединный тракт. Эта магистраль — если так можно выразиться — в северо-западной своей части проходит мимо того самого трактира, где год назад у нас была стычка с бандитами Черного Билли. Она идет от Скалистых гор, где живут гномы, прямо к Синю-морю, к главному порту, некогда принадлежавшему Тридесятому царству, а после его завоевания перешедшему под юрисдикцию Алмазной долины. Но его так по-прежнему и называют — Тридесятский порт. Интересно, а как теперь называется эта страна? После свержения Бэдбэара ее название изменилось? По дороге в обоих направлениях двигались длинные вереницы повозок, запряженных ломовыми лошадьми, их обгоняли легкие экипажи и верховые. Значит, торговля идет, жизнь кипит. Когда дорога повернула на запад, Герман взял курс на север. В дымке над лесом уже виднелись голубоватые пока еще скалы, их я тоже узнал — это как раз и есть замок Кощея. Первый раз я увидел эти скалы в прошлом году, когда мы летели на спине трехголового ящера. О том, что это не просто скалы, а замок, начинаешь догадываться только с более близкого расстояния. На таковом расстоянии мы и оказались где-то минут через сорок.

— Значит, вот тут и живет знаменитый Кощей Бессмертный, — не то задал вопрос, не то констатировал Колобков.

— А внутрь мы на экскурсию не пойдем? — спросил Константин, вглядываясь через фотоаппарат-зеркалку с телеобъективом в причудливые разновеликие башни, с бойницами и окнами в готическом стиле.

— Нет, — ответил Герман. — Кощей не особенно бывает рад гостям, поэтому замок окружает очень сильное защитное поле, преодолеть которое невозможно даже с помощью магии. Сколько бы мы не летели к замку, ближе, чем на это расстояние, подлететь нам уже не удастся.

— Чушь собачья, — скептически произнес Колобков.

Мокус молчал и никак не комментировал происходящее. Он только достал фотоаппарат-мыльницу, несколько раз щелкнул и снова занялся своим ноутбуком, с которым не расставался никогда. Похоже, экскурсия мало его интересовала, было вообще странно, зачем он отправился в полет, мог бы просто щелкать по клавишам у себя в номере. Оживился он только тогда, когда Герман произнес:

— Я специально решил отправиться на эту экскурсию с ночевкой, поскольку вечер предлагаю провести на озере, где водятся русалки. Там мы посмотрим небольшое шоу, потом поужинаем у костра, разобьем палатку и заночуем.

— Вместе с русалками? — поинтересовался Мокус.

— Заранее предупреждаю, — ответил Герман, — ни на какие шуры-муры не рассчитывать. Во-первых, это опасно для жизни…

— СПИД? — уточнил Мокус.

— Нет, гораздо серьезнее. Асфиксия и утопление в воде, как пишут в судебной экспертизе. И второе, русалки подрядились только выступать в шоу, озеро — не дом терпимости, смотреть можно, но трогать — ни-ни. Короче, все согласны с такой программой? Или мы возвращаемся на базу?

— Согласны, согласны, — подтвердили мужики.

Сначала я подумал, что шоу нам будут показывать такие же русалки, как и лешие на турбазе в «Лукоморье», — то есть переодетая группа мастериц синхронного плавания. Но вскоре я начал узнавать места, да и Герман подтвердил правильность моих догадок, что мы направляемся к Русалочьему озеру.

— Сейчас мы пойдем на посадку, — сказал он, — К сожалению, дальше ковры не летают. Где-то километра два придется пройти пешком.

Тут действительно кончалась зона действия антигравитационных зарядных устройств (АГЗУ), которые поддерживают ковры в воздухе. В прошлом году мы едва не разбились из-за этого и только чудом дотянули до озера. Герман посадил ковер на заболоченную, поросшую хвощем и багульником поляну. Через несколько секунд над нами повисла туча комаров.

— Кому репелленты? — спросил наш экскурсовод.

Мы тут же выстроились к нему в очередь, по ходу дела отплясывая камаринскую.

— Что, Гера, опять экскурсантов привез? — прозвучал сзади старушечий голос.

— Да уж привез, теть Шур.

Обернувшись на голос, мы увидели невысокую пожилую женщину со спутанными зелеными волосами, свисающими из-под видавшего виды неопределенного цвета чепчика, в перепачканной болотной тиной душегрейке и в резиновых сапогах примерно сорок шестого, если не больше, размера.

— Добрый вечер, — поздоровался Колобков и ехидно спросил: — Простите, вы — Баба-яга?

— Здравствуй, милок, — ответила старушка. — Да господь с тобой, какая ж я Яга! Кикимора я, не признал, что ли?

— Простите, мамаша, не признал, — смутился тот. — Если честно, за свою жизнь был знаком только с одной кикиморой — это моя первая жена.

— Это кто ж такая? Уж не Зойка ли?

— Не, ее Люськой звали.

— Товарищ шутит, — пояснил Герман. — Его бывшая — представительница другого мира и вовсе не имела к нелюдям никакого отношения.

— Да я уж так и поняла. Я ж ведь давно привыкла, что люди нашим именем всяких страшных да стервозных баб называют. И чем мы виноватые? Ничего плохого людям вроде и не делаем. А в молодости-то мы очень даже ничего, — эту последнюю фразу она произнесла с жеманно-кокетливой интонацией. — Среди нас и красавицы есть.

— Да ладно, теть Шур, не берите в голову. Пойдем мы.

— Ступайте с Богом, добрый путь!

Герман взвалил на плечи рюкзак, в котором находилась палатка, а также спальные мешки, топор, котелок и наш сегодняшний ужин. Ковер-самолет он скатал и спрятал в кустах, прикрыв его куском полиэтилена. Рюкзак был довольно увесист — палатка видно здоровенная. Я предложил свои услуги по переноске груза, но Герман отказался:

— Да ладно. Тут идти-то всего ничего.

Что ж, мое дело — предложить. Минут через двадцать мы вышли на знакомый мне берег.

— Время еще есть, — сказал наш провожатый. — Поставим пока шатер.

С этим делом мы справились быстро и пошли на берег озера. Здесь были установлены лавочки для зрителей. С высокого крутого берега открывался хороший обзор.

— Садитесь пока, — предложил Герман.

Мы сели. Из лесу вышел молодой предприимчивый паренек. По скромной цене он предлагал нам напрокат бинокли.

— Полгрошика на сеанс, налетайте, господа, торопитесь, последние пять штук остались!

И чего ради тогда торопиться, нас и так пять человек, а другой экскурсионной группы вроде и не ожидалось.

— Так у нас нет местной валюты, — развел руками Константин.

— Не вопрос, я конвертирую, — предложил свои услуги Герман.

— А какой курс?

— Один к десяти. Один грош — десять баксов.

— Ни фига себе! — произнес бизнесмен, но, тем не менее, достал из кармана пятидолларовую купюру.

— И мне, — сказал Колобков. — Только я рублями, можно?

— Без разницы, — ответил наш инструктор.

— А это кто? — шепотом спросил я у Германа, кивнув в сторону предприимчивого паренька, когда тот удалился.

— Это? Да так, Анчутка. Местный парнишка, он нам тут помогает. За осветителя и вообще… Внимание!

Яркий свет прожектора осветил пятачок на поверхности озера, зазвучала музыка. Конечно же, и тут не обошлось без наших современных прибамбасов — сюда притащили электрогенератор, софиты и магнитофон с усилителем. Из воды вынырнули шесть русалок. Четверых я сразу узнал: Светка, Машка, Дашка и Галина. Остальные две — новенькие, Эльвиры среди них не было. На всех, по сравнению с прошлым годом, появилась дополнительная деталь одежды, помимо хвоста, — сверкающий серебристой чешуей лифчик. Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это была одетая в балахон пожилая русалка, Светкина мамаша, которую мы спасали в прошлом году. Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она приложила палец к губам, сунула мне в руку кусок бересты и исчезла. Я взглянул на бересту и в сумерках уходящего дня прочитал написанное на нем единственное слово: «Остерегайся!». Кого остерегаться? Германа? Толмача? Но спросить было уже не у кого.

Представление длилось около часа. Девушки, как дрессированные дельфины, прыгали через обручи и друг через дружку, ныряли, кидали мяч, играли под водой горящим факелом. Зрелище, конечно же, было красивым. Мужики смотрели в бинокли и щелкали фотоаппаратами. За фотосъемку тут тоже взималась плата в один грош. А я забыл свою камеру на турбазе. Ну и ладно, все равно при монтаже Катька заставила бы выкинуть эти кадры. В конце феерии появился Нептун. А. может, Посейдон или водяной, короче, какой-то мужик с седой длинной бородой, в длинноволосом седом парике, в короне и с трезубцем. Русалки поводили вокруг него хоровод, высунулись по пояс из воды, поклонились и, взмахнув хвостами, скрылись под водой. Что-то недоброе показалось мне в облике этого Нептуна, я даже взял у Колобкова бинокль, чтобы получше его разглядеть, но не успел — Нептун тоже удалился.

Ужинали мы практически в полной темноте, при свете костра. Электрогенератор выключили для экономии бензина. У костра мы расположились чисто мужской компанией, видимо девушкам на самом деле настрого запрещалось общаться с экскурсантами. После ужина мы посидели на бревнышках, глядя на огонь, поговорили… ну, в общем, всем известно, о чем мужики разговаривают в лесу, если с бабами они разговаривают о лесе. Мои спутники, впервые попавшие в сказочный мир, были удивлены, что вопреки всем народным преданиям, хвосты русалок отделимы от их тел, а проще говоря, что хвост — это нижняя половинка гидрокостюма с моноластой, надеваемая на ноги.

— А то я все думал, как же они размножаются, — заметил Колобков. — Не икру же они мечут!

— Жесть! Так чем они тогда от обычных девчонок отличаются? — резонно спросил Мокус. — Только тем, что плавают здоровски?

— Во-первых, они умеют дышать под водой, — пояснил Герман. — Не задерживать дыхание, а именно получать из воды кислород. Кикиморы, кстати, тоже так умеют. Это довольно схожие виды нелюдей, но русалки могут жить и в морской воде, а кикиморы — исключительно пресноводные и предпочитают теплые заболоченные озера, старицы или нечищеные пруды. Русалки могут значительное время находиться под водой. Кроме того, откуда, вы думаете, у них берется хвост? — Отрастает, — хихикнув, заметил Константин.

— Правильно. Не в магазине же они его покупают и не а ателье делают на заказ. Русалка рождается с хвостом, и он растет вместе с ней. Снимать хвост она начинает только по достижении половой зрелости, то есть в возрасте 130–150 лет.

— Чего, чего?

— Да, нелюди живут по 500–600 лет. А один леший есть в районе Скалистых гор, ему уже за тысячу.

— Ну ни фига себе, — удивились мужики.

— Так что почти полтораста лет мать таскает свое чадо на горбу, если надо выйти на берег. И на дерево на ночлег со своим дитем на загривке залезает.

— А в этом озере только половозрелые русалки плавают?

— Да. Беременные и мамаши с несовершеннолетними живут на другом озере в заповеднике. Оно заколдовано, туда никто попасть не может.

— А зимой они что делают?

— Погружаются на дно водоема и впадают в анабиоз.

— А топят мужиков они зачем?

— Ну, это не физиологическая потребность, а закон их рода. Так они заботятся о чистоте крови, опасаясь случайных кровосмешений, поскольку не признают постоянных браков. Если русалка не утопила своего партнера, она больше не имеет права рожать. И ее дочь от этого спаривания не имеет права рожать. А вообще, даже у соблюдающих этот закон редко бывает более двух детенышей, поэтому они на каждом своем сходе пытаются его отменить, но каждый раз возникают скандалы и склоки, и вопрос этот до сих пор не решен. Вообще, этот вид нелюдей очень малочисленный, поскольку забеременеть русалке довольно тяжело — период овуляции очень короткий и бывает только раз в году, примерно в середине августа. А беременность длится около девяти лет, а потом еще почти полтораста лет при отпрыске, так что при всем своем желании больше трех дочерей за всю жизнь она родить не сможет.

— А еще говорят, — сказал я, — что они родившихся мальчиков тоже топят.

— Чепуха! Русалка не может родить мальчика. Так уж устроен их организм. А поскольку пол зародыша определяет мужская клетка, то этот факт опять же вдвое сокращает шансы зачатия.

— А если русалка захочет иметь постоянного партнера, скажем, выйти замуж?

— Тогда она должна сжечь хвост и уйти на землю. После сжигания хвоста она теряет способность дышать под водой.

— А кикиморы тоже с хвостами? — спросил Мокус.

— Нет. Но у них длинные и широкие ступни ног и перепонки между пальцами.

— Типа ласты?

— Да, как ласты, только уже несъемные. Такие огромные лапти немного уродует их экстерьер, а так, выше щиколоток, девчонки-кикиморы очень красивые. Этот вид гораздо ближе к людям, но держатся они обособленно и стараются не входить с людьми в контакт. Вид тоже малочисленный и вымирающий. Они, кстати, обоеполые. Где-то в серединном возрасте они начинают создавать семьи и живут как люди, строят дома и носят нормальную одежду. Зимуют они не под водой, а в избах, питаются клюквой, морошкой, соленой рыбой и водорослями. А весной подростки и молодежь покидают родителей и уходят на болота. Мальчики и девочки держатся порознь вплоть до создания семей. А вот общаться с людьми они не хотят, стесняясь своих нижних конечностей. Потому-то они и вымирают, что живут обособленно. Сколько им ни говорили обновить кровь посредством смешанных браков с людьми или русалками, они — ни в какую. Кстати, этот вид существовал и в нашем мире, и они являются далекими предками людей.

— Разве они, а не обезьяны? — с сомнением произнес Мокус.

— Нет, ни обезьяны, ни питекантропы, ни неандертальцы, ни австралопитеки не были предками человека. Все это — отдельные ветви эволюции. Я как раз защищал докторскую диссертацию на эту тему.

— Вы доктор? — удивился Константин.

— Да, доктор. Профессор антропологии. Не все же время я был директором турфирмы. Просто в современной России наука перестала быть востребована, поэтому приходится как-то выживать. Зато, имея возможность попадать сюда, я собираю уникальнейший материал, который вдруг да когда-нибудь пригодится. Не мне, так потомкам. Так вот, кикиморы. Человек, как вид гомо сапиенс, если вы обращали внимание, сильно отличается от остального животного мира. И совершенно не приспособлен к жизни на Земле. Посудите сами, любое животное может прожить без укрытия, без одежды, без орудий труда и без огня. Ни один человек не проживет и года даже в самой благоприятной климатической зоне, если будет лишен всего этого. Почему человек не имеет шерстного покрова? Почему он ходит на двух конечностях? Ведь это не самый быстрый способ передвижения, к тому же очень большая нагрузка на позвоночник Человек не может охотиться голыми руками, скорее он сам станет добычей хищного зверя.

— Первобытные люди жили в густой траве, — высказал Мокус предположение, наверняка почерпнутое из какого-нибудь научно-популярного фильма производства Би Би Си. — Там они ловили перепелок, или каких-нибудь куропаток, и собирали их яйца. А на двух ногах ходили, чтобы иметь лучший обзор, чтобы заметить врага, чтобы собирать плоды с деревьев.

— Так-то оно так, — возразил Герман, — но для того, чтобы сорвать с дерева яблоко, совсем не обязательно ходить на двух конечностях, можно лишь изредка приподниматься, как это делают многие животные. А чтобы заметить врага, достаточно иметь хорошее зрение и слух. Да и главное — не только заметить врага, но суметь от него убежать. А человека на земле не догонит разве что черепаха. По крайней мере, любой хищник точно догонит. Нет, первые люди жили в воде. Причем не на глубине, а на мелководье. Они не плавали, они бродили, бродили примерно по грудь в прогретой солнцем воде, питались мелкой рыбешкой и моллюсками, водорослями. А ночью находили себе убежище в ветвях деревьев, как это делают русалки. Только с изменением климата, когда стала существенной разница дневных и ночных температур, когда наступили суровые зимы, люди ушли на сушу, стали искать убежища в пещерах, научились делать копья — ведь они уже умели пользоваться острогой — и шить себе одежду от холода, и добывать огонь.

— Чушь это все собачья, — резюмировал Колобков. — Человек создан Господом по образу и подобию своему. Только Он вдохнул в него душу и научил работать руками.

Вот это да! А я и не знал, что наш Колобок настолько религиозен, я думал, что он махровый атеист. Впрочем, может быть, он просто придуривался.

За разговором мы пили чай. Точнее это был не чай, а отвар каких-то растений. Мне вкус его не понравился, очень уж сильно отдавал веником. Поэтому я сделал глоток и не смог больше. К тому же, вспомнил предостережение пожилой русалки. После чая всем захотелось спать, мы отправились в палатку и довольно быстро отрубились.

Глава 8

Третье июля, остров Буян, не раннее утро

Экс-правитель был здорово на веселее, но еще не настолько пьян, чтобы полностью потерять способность к мыслительному процессу. Тем не менее, уровень жидкости в пятилитровой бутыли виски по сравнению с утренним состоянием заметно понизился. Фрол подсел к столу и налил себе полстакана.

— Ну, что сказал Петрович? — спросил Бэдбэар, пытаясь сфокусировать взор на собеседнике.

— Сначала велел тебя послать кой-куда.

— Паразит!

— Потом пришла ему в голову оригинальная идея.

— Какая?

— Сейчас скажу, погоди. То, что он под колпаком, это стопудово. Он говорит, что среди этих, туристов из последней группы, есть рыцари ордена… как его? Ножа и… мантии, что ли.

— Плаща и кинжала?

— Точно.

— Понятно. Агенты тайного сыска. Кто они, он их вычислил?

— Кажись, вычислил. А, похоже, они там все. Ну больше половины — почти наверняка. Двое — точно, как минимум. И уже пронюхали, чем мы тут занимаемся. Петровичу нельзя появляться в ТОМ мире, его там сразу сцапают.

— Сцапают и сцапают. Может, оно и к лучшему! Мавр сделал свое дело…

— Да ты, магейшество, еще коварней, чем я думал. Последнюю совесть потерял, антихрист!

Магейшество хитро прищурился и сделал глоток из стакана.

— Уж чья бы корова мычала, милейший! Хе-хе…

— А ты не путай свою корову с моей. В разбойничьем братстве, там свои законы — не ты, так тебя. А тут — обычная подстава, прости меня, Господи! Мы же, все-таки, цивилизованные люди.

— Да ладно, шучу я. Значит, надо физически уничтожить всю эту последнюю группу.

— Дык, может быть и надо, а может и не всю.

— Послушай, дружище, перестань говорить загадками. Ты же сам сказал, что они все в полном составе агенты тайного сыска. Так или не так? Уж определись для начала.

— Да это я погорячился. Конечно же не все. Девки молодые, они вообще, кажется, ни причем. Еще там одна великосветская барыня — та тоже навряд ли. Зато есть среди них мои старые знакомцы. Вот эти вот, — Фрол взял с каминной полки блюдце, положил на стол и покатал по нему яблочко.

Бэдбэар отставил стакан и посмотрел в блюдечко.

— Ба! Знакомые все лица! Эту деваху в прошлом году Милюка по моей просьбе в лягушку превратил, а Эль-Гоир на дальнем болоте выпустил по дороге в Шема Ханство. Значит, они сумели-таки найти ее и расколдовать. А паренек этот кинул меня в тот раз конкретно. И молодильные яблоки достал несвежие, и прибор управления погодой провез поддельный, и с Шема Ханской принцессой собирался меня обмануть…

— В каком смысле обмануть? — не понял Фрол. — Вы что, с ней уже…

— Не в этом смысле, не в этом! Вместо живой принцессы механическую куклу собирался мне всучить. А вовсе не то, что ты подумал. Да и вообще, если б не он, может быть, мой план и сработал бы…

— Какой такой план?

— Неважно. Проехали. Так значит, это они — бойцы невидимого фронта. Ну конечно, кого же еще сюда засылать? Они тут уже бывали, с порядками местными знакомы… Убить их надо, и дело с концом.

— Погоди, убить. Петрович знаешь, что придумал? Энтот Иван в прошлом году сумел подружиться с самим Кощеем Бессмертным! Кощей, он всемогущ, для него достать какой-то там «град», это тьфу! Как два пальца… вареньем испачкать. Короче, похищаем, значит, Иванову девчонку, и пусть он топает к Кощею и с ним решает вопрос выкупа, а? А мы хоть ракету с ядрёной энтой головкой за девку потребовать сможем!

— Не боишься с Кощеем шутки шутить?

— Дык чего тут бояться-то! Все анонимно, про нас и знать никто не знает. Похитители — неизвестные злодеи и всё. Сейчас у них там, на турбазе, все мужики на экскурсию улетают, на русалок смотреть. А бабы остаются. Проще всего эту операцию провернуть. На Русалочьем озере я их задержу, сколько смогу. А Петрович ночью или ранним утром все сделает. И порядок!

— Ну что ж, раз уж вы с Петровичем все продумали… Тогда ладно, действуйте-злодействуйте.

— А еще вот никак в толк не возьму, как с остальными туристами поступить? Я-то думал их обратно в ТОТ мир надо отправить, а Петрович предлагает всех в расход.

— В расход так в расход. Раз он считает, что всех поубивать надо, пусть убивает.

— Дык в том-то и дело, что сам он убивать не хочет, а вешает все на меня. А как мне быть? Лично мне баб убивать — мараться совершенно неохота.

— Ой какие мы нежные стали, какие ранимые… И вообще, дружище, какое мне дело до ваших туристов? В конце концов, это была затея Петровича. Не хочет сам, не хочешь ты, ну пусть туда Губарь своих молодцов отправит, развлекутся молодцы, по живым мишеням постреляют.

— Это мысль! Это ты хорошо придумал, магейшество. А тех, что на Русалочьем озере?

— Ну придумай сам что-нибудь. Не хочу я вашими проблемами голову забивать.

— Ясно. Стало быть так: девку Иванову сюда, сам Иван пускай к Кощею топает, а остальных — кирдык, — Фрол сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу. — Персонал обратно в полк отправляем, лавочку закрываем и никаких туристов больше сюда не возим, да?

— Умница, все правильно говоришь. Амулет надо бы только обратно вернуть, пригодится. Пусть тот, кто им сейчас владеет, подарит его тебе или Петровичу. А будет сопротивляться — везите его сюда, мы тут с ним разберемся. И новенького того работника привези-ка мне сюда, он мне нужен.

— Зачем он тебе? Ну ладно, как знаешь. Все, решено! Да, мы же про Полуэкта забыли совсем… А он ведь тоже слишком много про все наши дела знает. И его надо бы это… в расход.

— Полуэкта?!! Да ты что! Да он мне как сын родной! И так паренек в кошачьей шкуре целый год страдает!

— Дык… А что делать? Или пусть так котом и остается.

— Короче, делайте что хотите, но Полуэкта я в обиду не дам. Может, я его усыновить хочу, наследника из него хочу сделать!

— Смотри, магейшество, не ошибись. Ну ладно, все, полетел я. Мне еще летать и летать, — Фрол выгнулся, разминая спину. — Хорошо хоть шемаханцы самоводилу для ковра придумали — можно управление бросить и подремать, а он летит себе. А то ить — совсем дело труба.

— За успех, — Бэдбэар поднял стакан. — Ни пуха, как говорится, ни пера.

— Ну тебя к черту. Ты смотри, магейшество, не спейся тут раньше времени.

— Не твое дело.

Глава 9

Четвертое июля, Русалочье озеро, ночь

Сон был глубокий и крепкий, но перед рассветом все-таки меня разбудила какая-то возня. Женский голос несколько раз позвал Германа. Я приоткрыл глаза. Кто-то залез в палатку, судя по силуэту — похоже что русалка, она склонилась над Германом, провела рукой по его лицу. Тот зашевелился и что-то забурчал, девчонка шикнула: «ч-щ-щ!», оба вылезли наружу и застегнули за собой вход. Послышались неразборчивые крики мужских и женских голосов.

Лень было вставать и выяснять, что там происходит. Какая-то русалка выбрала Германа своей жертвой? Ну и ладно, значит так тому и быть. В целом он мужик неплохой, Герман-то. И умный. Жаль, что никогда не станет мне другом. Он якшается с моим заклятым недругом-толмачом. А друг моего врага — мой враг. С этими мыслями я снова крепко заснул. Но проснулся довольно быстро, словно от резкого звонка будильника. Снаружи палатки было уже светло и стояла какая-то подозрительная тишина. А внутри нас оставалось только трое — не хватало Германа и Константина.

Я высунул голову из-под полога. Около входа в палатку сидела русалка Света с трезубцем в руках и сонно клевала носом.

— Ты чего тут делаешь? — поинтересовался я.

— Охраняю — произнесла она голосом пребывающего в нирване йога.

— Кого? Своих подружек от нашего брата?

— Нет. Вашего брата от нашей сестры. Чтоб, не дай бог, инцеста не случилось.

— А если серьезно? Где Герман и Костя?

— Костя — это кто? Тот расфуфыренный увалень?

— Да. Где они?

— Мы их утопили…

У меня похолодело внутри. Неужели правда?!

— Шутка, — продолжала русалка. — В общем, короче, заявился вчера вечером мой папаша, собственно, это он в конце шоу Водяного изображал. Вот. Перед рассветом велел мне разбудить Германа. Мы тут немножко пошумели, потом они ушли в лес и о чем-то там шушукались, а после папаша вернулся с двумя молодцами, они вытащили этого, толстого, и уволокли его прямо спящего. А мне он сказал, чтобы тех двоих, — она кивнула на палатку, — девчонки соблазнили и утопили, а тебя под любым предлогом задержать до вечера. Он сказал, что к вечеру за тобой вернется.

Так, все ясно. А точнее — ничего не ясно. Толмач с Германом затевают какую-то интригу. У Константина амулет. Они что, хотят открыть портал, а нас оставить в этом мире? А кое-кого и на том свете. Зачем? Что плохого сделали им несчастные Колобок и Мокус?

— Блин! Ну, началось! Надеюсь, вы этот приказ выполнять не собираетесь? Я имею в виду по поводу утопления, — большим пальцем я указал за спину, в сторону палатки.

— Так, а для чего я тут сижу? Конечно, нет! И тебе тут делать нечего. Сматываться вам надо отсюда, вот что! Всем!

— Не нравится мне все это, ох, не нравится! Да, надо будить мужиков и срочно возвращаться на турбазу. Как бы там чего не случилось.

— Просто так их не разбудишь. Чай вчера был с сон-травой.

— Откуда знаешь?

— В котелок ваш заглянула, где остатки чая были. Что я, сон-травы не знаю? Погоди, я сейчас «открой-глаз» принесу.

Она сбегала куда-то и вернулась с кружкой.

— Вот, на глаза им брызни по капельке. Я и Германа только с «открой-глаз» подняла. Ты-то как сам проснуться сумел? Я вас пока не будила, потому что все равно, какой смысл до рассвета. Уж лучше выспитесь нормально.

— А я-то чая почти и не пил. Мне его вкус не понравился.

— Ты без сахара пьешь?

— Ага.

— Ну, тогда понятно. Сахар, он вкус сон-травы перебивает.

— Ясно. Ну ладно, Свет. Спасибо тебе, выручила. Ты сама-то как? С папашей разберешься?

— Да разберусь, ничего он мне не сделает. Не волнуйся.

— Зря мы его в том году не шлепнули, прости меня Господи!

— Да, уж. Ну, ничего не поделаешь!

Я разбудил мужиков, вкратце объяснил им, что Герман с Константином сбежали и бросили нас, а нам надо срочно возвращаться в «Лукоморье», потому что назревает что-то очень недоброе. Мы не стали даже снимать палатку, забрали только самые необходимые вещи и направились к болоту.

— На чем же мы полетим? — спросил Мокус. — Ковер-то они, наверно, забрали!

— Посмотрим, — ответил я.

Ведь толмач-то должен был сюда на чем-то добраться, да еще с двумя мужиками, теми, что Костю из палатки выволокли. А что, интересно, за мужики? Псевдолешие с турбазы? Кстати говоря, не только я, но и все остальные заметили, что в «Лукоморье» весь штат прислуги состоит из молодых ребят, причем очень похоже, что это солдатики срочной службы.

Нашего ковра действительно нигде найти не удалось. Мы обыскали каждый куст и все безрезультатно, значит, они его уволокли с собой. Да, дела. Пешком тащиться до турбазы — помереть можно. За неделю не дотопаешь! Да еще без карты, без компаса…

— Чем помочь, молодые люди?

Это тетя Шура, кикимора, с которой мы вчера познакомились.

— Тут дело такое, теть Шур, — я вкратце объяснил ей ситуацию. — Пошли, отведу вас к одной ведьмаке знакомой. Она, глядишь, если с утра в добром настрое, так, может, по метле вам даст.

Мы дошли до лесной сторожки, обнесенной забором, на кольях которого висели черепа разных животных. И не только животных, два из них были явно человечьи. По двору бродили жирные гуси, на коньке крыши спал филин. Тетя Шура постучала три раза. Дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока, лицо которой мне показалось очень знакомым. Несколько секунд я силился вспомнить, где мог ее видеть и, наконец, воскликнул:

— Марфа?!

— Обознался, милок, — ответила женщина. — Не Марфа, Глафира я. А Марфа — это сестра моя, в Николаево живет.

— Простите, перепутал. Но вы очень похожи.

— А мы — погодки, Марфа, та на год меня постарше. Ой, Шура, прости, не поздоровалась с тобой. Утро доброе. С чем пожаловали-то?

— Молодцам не пособишь, Глаш? Ковер у них нехорошие люди умыкнули. А им-то уж оченно до берега Синя-моря поскорей добраться надо. А я пошла, вы уж простите меня, дела!

— Деньги есть? — спросила Глафира.

— Вот тут некоторое затруднение, — замялся я. — Местной валюты, к сожалению, нет.

— У меня есть немного, — сказал Колобков. — Сколько надо? Три грошика хватит? Я вчера тысячу рублей поменял.

— Хватит, мой золотой, хватит, — заверила Глафира. — Я ведь не ради наживы, так, для порядка. На метлах-то летать умеете?

Мы дружно пожали плечами.

— Попробуем.

Глафира на минуту скрылась за дверью и вынесла три метлы.

— Значит так. Ступни ног скрещиваете, вот сюда, где прутья связаны, кладете, подъемами упираетесь. Колени согнуты, руками за черенок держитесь. Вот тут два сучочка торчат коротеньких. Энтот к себе подаете — вверх поднимаетесь, от себя — вниз опускаетесь. А энтот нажимаете — быстрее полетите, отпускаете — тормозите. А как править — уж сами сообразите: куда направил, туда и полетел. Усвоили?

— Вроде бы да.

— Потренируйтесь для начала где-нибудь на полянке просторной. Теперь скажите мне, кто скока весит.

— Я семьдесят два, — сказал Мокус.

— Да ты чё, глумишься надо мной? — возмутилась Глафира. — Тебя ж соплей перешибешь, как ты можешь семьдесят два пуда весить?

— А, пудов! — сообразил Мокус. — Жесть!

— Да и шесть для тебя многовато, — усомнилась ведьма.

Программист тем временем шевелил губами, производя в уме сложные математические расчеты, будто ему велели вычислить натуральный логарифм тринадцатизначного числа. Вот она, современная молодежь, без калькулятора два плюс два сложить не могут.

— Короче, — говорю, — ему где-то на четыре с половиной пуда метлу надо, а мне — на пять.

— Ясно, — кивнула Глафира. — А вот тебе, яхонтовый, — она показала на Колобкова, — и на самом деле шесть пудов подъемную силу надо сделать, не меньше. Держите, это тебе, а это тебе.

Она дала нам с Мокусом по метле, а в третью воткнула еще четыре прутика.

— На, милый.

— Ой, спасибо, — поблагодарил Колобков. — Ну, что, пошли двор подметать?

Чтобы он не успел сказать про чушь собачью, я попрощался с Глафирой и попросил передать Марфе по случаю привет.

— А от кого?

— Да прошлым летом на постой у нее три путника останавливались — леший, оборотень и я.

— Ага, ну передам, конечно. Да, и вот еще что, ребятки. Как до места доберетесь, каждый свою метлу вверх подкиньте и скажите: «Домой!». Чтоб они сюда воротилися. Имущество все-таки мое, не казенное.

Мы вернулись на заболоченную поляну, где вчера приземлились на ковре.

— Так а ты чего, в этих краях бывал уже? — спросил Колобков каким-то подозрительным тоном.

— Да приходилось.

— Через эту турфирму?

— Нет, другим путем. Тогда этой фирмы еще в помине не было. Долго рассказывать, потом как-нибудь. Сейчас нам поскорее отсюда улетать надо.

В том году у Катьки с Ленкой очень быстро получилось освоить это средство передвижения. Нам же пришлось немого помучиться. Колобков ставил метлу вертикально, подпрыгивал, скрещивал ступни ног и падал вместе с метлой на четвереньки в болотную жижу. Мокусу каким-то образом удалось заставить свою метлу лететь горизонтально примерно в метре над землей. Только они не смогли договориться, кто из них будет сверху. Метла неслась над болотом с приличной скоростью, а незадачливый программист висел на ней как пойманный охотниками зверь на шесте и сшибал своим задом все кочки.

Я положил свою метлу на землю, встал над ней на четвереньки, подъемами обеих ступней уперся в то место, где связаны прутья и взялся руками за черенок.

— Вот, Игорь Геннадьич, смотри как надо, — сказал я Колобкову.

— Да нет, так я не хочу. Надо как-то садиться, не касаясь коленями земли, а то ведь так и брюки испачкать можно!

Я посмотрел с сожалением на его некогда светлые штаны, замызганные от частых падений болотной грязью почти до пояса, но ничего не сказал. Повернув один сучок на себя, я нажал на другой. Метла взвилась вверх и резким движением сбросила меня как разбушевавшийся бык начинающего ковбоя на родео.

Внезапно поляна наполнилась девичьим смехом. Несколько молоденьких кикимор появились на болоте и наблюдали этот бесплатный цирк. У них были зеленые распущенные волосы, а весь наряд составляли венки из белых кувшинок на голове и что-то типа ожерелий из этих же растений, которые прикрывали грудь и опоясывали бедра. Почему их не кусают комары? Или они уже привыкли?

Где-то с третьей попытки мне удалось нормально взлететь и сделать пару виражей над поляной. Насмеявшись вдоволь, девушки помогли моим товарищам освоить данный вид транспорта, и после этого мы взяли курс на восток. Нет, метла — это не совсем комфортабельное транспортное средство. Может, конечно, тут дело привычки, но ноги затекают очень быстро. Спина — тоже. Прижмешься животом к черенку — не видишь, куда летишь, да и управлять неудобно. Каждые полчаса мы останавливались на пятиминутный отдых и добрались до «Лукоморья» уже около полудня. Совершив посадку на двор турбазы, мы, как велела Глафира, подкинули метлы вверх и крикнули:

— Домой!

Они тут же скрылись за верхушками деревьев.

Еще во дворе я заметил, что окно в наш с Катькой номер открыто. Недоброе предчувствие охватило меня, и со всех ног я бросился наверх. Предчувствие не обмануло: номер оказался пуст. Еще теплилась слабая надежда, что Катька где-то во дворе или пошла прогуляться к морю, или бродит по лесу. Но тут я увидел на подоконнике записку, придавленную камнем. «Твоя жена похищена, — писалось в ней. — Чтобы получить ее в целости и сохранности, ты должен выполнить одно условие. О нем ты узнаешь в скором времени, а пока сиди и не рыпайся». Подписи, естественно, не было. Так. Ну, это и в самом деле переходит всякие границы. Если это очередная шутка Германа, то уже далеко не смешная. А вдруг это не розыгрыш, а происки толмача? Я сбежал вниз. В холле маячила госпожа Шнайдер. Увидев меня, она тут же стала выплескивать свои недовольства:

— Безобразие! Куда подевался весь персонал? Мало того, что нас не кормили завтраком, так теперь и без обеда хотят оставить! А культурная программа? Кроме полетов на ковре-аэроплане нам что, ничего больше предложить не могут?

— Вы не видели мою жену? — спросил я, прерывая поток ее вопросов.

— Она, наверно, у себя. Она вообще с утра не выходила из номера. Вчера вечером я видела ее в холле, когда мы смотрели дально… этот, видик, что ли? И все, больше я с ней не встречалась

— Мы видели, — по лестнице спускались Вика и Ника. — Она улетела на ковре.

— Когда?! Куда?! С кем?!

— Рано утром прилетел ковер.

— Мужик какой-то на ковре.

— В черной шляпе и в полумаске.

— С бородой? — спросил я.

— Нет, бороды, кажется, не было.

— Он остановил ковер у окна.

— А ваша жена вылезла из окна, села к нему на ковер, и они улетели.

— Куда?

— Туда, — девчонки махнули в сторону моря.

— О, нравы! — проворчала Шнайдер и пошла к себе в номер.

Так. Значит, похищение. И увез ее, судя по всему, Герман. Но без сомнения — это все затея толмача. Ну, попадись он мне! Что же делать? Может, я напрасно умотал с Русалочьего озера? Ведь Катьку могли привезти туда. Неважно, что они полетели в сторону моря, это мог быть обманный маневр. И что теперь делать? Метлы-то мы отпустили! Надо искать ковер. Должен же на турбазе быть еще хотя бы один ковер-самолет. А спросить не у кого, из персонала действительно нет ни одной души. И псевдолешие куда-то разбежались, и даже говорящего кота нигде не видно. Пусто.

Для начала я обследовал подсобки в избе. Большинство служебных помещений оказалось заперто, но я без тени смущения открывал их при помощи позаимствованной из «Газели» монтировки. В одной кладовке нашел несколько каких-то ковриков, но они оказались простые, не самолеты. На чердаке кроме паутины и нескольких мышей, шарахнувшихся из-под моих ног, тоже ничего не обнаружилось. Эх, Полуэкт Полуэктыч! Распустил совсем подопечных — пешком ходят! Когда я спускался с чердака в целях продолжить дальнейшие поиски во дворе, ко мне присоединился Колобков. Он вышел из комнаты госпожи Шнайдер и, увидев меня, смутился. Ух, Колобков, ну ты и плут! Я сделал вид, что ничего не заметил, хотя если бы увидел сейчас эту гламурную тетку, то непременно напомнил бы ей о нравах. Мы с Колобковым обследовали два хозблока, там тоже не нашли ничего интересного. А когда очередь дошла до небольшого сарайчика, из него тут же донеслись истошный мяв и царапанье. На дверях висел кованый амбарный замок. Колобков повертел его, конечно же замок оказался заперт. В это время из сарайчика раздался голос:

— Эй, люди! Выпустите меня! Это я, Полуэкт!

В одном из хозблоков, где хранился всякий шанцевый инструмент, я приметил лом, пришлось за ним сходить. Против лома нет приема, замок сдался, и Полуэкт Полуэктыч оказался на свободе.

— Ура! Солнышко!

— Слушай, Полуэктыч, — обратился я к нему. — Ты здесь вроде как в штате. Где ковры-самолеты хранятся, не знаешь?

— Знаю. Обычно тута, — он показал лапой на сарайчик. — Но сейчас нет ни одного. Петрович все ночью забрал. Даже тот, на котором муляж Змея Горыныча был сделан. Вон, только головы, да крылья валяются. И сапоги-скороходы забрал.

— А Петрович, это кто? Чернобородый такой, в шляпе?

— Нет, чернобородый — это Фрол. А Петрович, он без бороды, белобрысый.

— Герман, что ли?

— Да нет. Герман — это инструктор, он же директор, он же экскурсовод. Он у нас недавно работает. А Роман Петрович — это ух! Редкая сволочь. Просто они с Германом очень похожи, оба белобрысые, безбородые, одних лет примерно. Он тут, на турбазе, частенько бывает, просто на люди не показывается. Но обо всех все знает. Петрович, он оружие из ТОГО мира сюда переправляет. И это он меня в кота превратил. Они с Бэдбэаром переворот готовят, власть хотят захватить. И Фрол с ними заодно. А Германа и еще этого, Константина, у которого сейчас амулет, он рано утром привез сюда связанными, а потом их увезли куда-то. А меня в сарае заперли. И вашу жену на ковре-самолете Петрович увез. Наверно, на остров Буян, у них там квартира конспе… конспирантивная. А нам отсюда драпать надо поскорее, потому что они всех хотят убить. Быть может, прямо сегодня ночью, Роман Петрович так сказал. Я подслушал, когда они с Фролом намедни поутру разговаривали. Перед тем, как вы на экскурсию улетели. Я, правда, не все слышал, Петрович заметил меня и крикнул: «Брысь!»

— Ясно. Спасибо, Полуэкт, ценная информация. А далеко ли этот остров Буян?

— Верст примерно пятьдесят отсюдова. Его даже чуть видно в ясную погоду, когда туману нет…

Так. Что же теперь делать? Вариант первый. Строить корабль и плыть на остров Буян освобождать заложников. Но это ж ведь пока его построишь! А у нас времени в обрез, надо до вечера куда-нибудь свалить. Можно, конечно, занять оборону, в одной из кладовок я видел ящики с якобы китайской тушенкой — скорее всего в них оружие и боеприпасы, раз они сюда их возят, как сказал Полуэкт. Но это тоже не выход — долго мы не продержимся, у нас бойцов-то… А у них, небось, и наемники есть, те же псевдолешие. Третий вариант — взять оружие и двигаться в Тридесятский порт — он где-то не очень далеко, верст примерно сто, не больше, — захватить там корабль и атаковать остров Буян. Но если у них есть гранатомет, деревянный парусник будет хорошей мишенью и отменным факелом. Да и с ковров-самолетов корабль можно легко закидать гранатами. Нет, кавалерийский наскок тут не получится. Самое правильное — это связаться с Кощеем. Но как? Дальнослова нет, гуднуть не получится. В замок к нему не проникнуть, да и далеко очень. Поэтому, самое правильное — топать к Бабе-яге. Она с ним как-нибудь свяжется. А может, и Лешек там гостит на каникулах. У нее и девицы, и гламурная дама будут в безопасности. И Мокус — уж он-то явно не боец. А почему, собственно, топать? Тут же есть «Газель». На ней и поедем. Поедим и поедем.

— Полуэкт, — сказал я. — Где тут у вас громкая связь? Надо всех собрать в столовой на общее собрание. За неявку — смертная казнь.

Глава 10

Четвертое июля, где-то между турбазой «Лукоморье» и островом Буяном, утро

Свежий боковой ветер поднимал с гребешков волн соленые брызги, которые доставали до ковра, летящего на небольшой высоте, попадали на лицо, руки иволосы.

— Почему мы летим над морем?

— Какая разница, мадам, так короче.

— Они же полетели осматривать замок Кощея Бессмертного, а это совсем в другой стороне!

— А кто вам сказал, что мы направляемся к замку Кощея?

— Вы! Вы мне говорили, что Иван просил доставить меня к нему.

— Да, говорил. Но мы летим вовсе не к замку Кощея, а вон на тот остров.

— И вы хотите сказать, что Иван там, на острове?

— Наверно там.

— Не слышу уверенности в голосе!

— Послушайте, барышня…

— Никакая я вам не барышня!

— Леди, сударыня, миссис! Мне велено вас доставить на остров, я доставлю, а там уж разбирайтесь вы сами, где Иван, а где не Иван.

— Немедленно поворачивайте и отвезите меня обратно!

— Об этом не может быть и речи!

— А не то я…

Катя попыталась вырвать из рук Петровича поводья управления. Ковер резко качнуло.

— Тихо, тихо, тихо! — ему вовсе не улыбалось оказаться в морской пучине, поскольку плавал он не лучше бабушкиного утюга. — Я пошутил. Да, Иван там, на острове, сейчас вы с ним увидитесь.

— А как он там оказался!

— После осмотра замка была запланирована экскурсия на остров, Герман отвез всех туда. Уверяю вас, там очень интересно.

Остров приближался. Вот уже виден склон с небольшой терраской, а на ней — уютная вилла. Петрович посадил ковер на специально оборудованную площадку перед особняком, галантно предложил Кате руку, чтобы помочь ей подняться с ковра, но она этот жест проигнорировала и встала сама. Ее переполняла решительность и злоба. Она догадывалась, что купилась на какой-то обман, поэтому готова была растерзать кого угодно, кто этот обман затеял. Процентов девяносто девять вероятности, что этот мужик вешал ей на уши лапшу и Ивана на острове нет. Прыгать с ковра и топиться в море было, конечно, глупо, оставалось только одно — выяснить, что от нее хотят и дать отпор уже здесь, на твердой земле.

— Прошу, — Петрович указал рукой на парадный вход в дом, предлагая следовать в этом направлении.

Бэдбэар сидел в каминном зале, как всегда в компании бутыли виски.

— Какие люди! — воскликнул он, вставая и раскидывая руки. — Милости просим. Добрый день, мисс. Или вы уже миссис?

— Не твое дело, старый козел! Вот уж не ожидала увидеть тебя снова. Где Иван?

— Погодите, погодите. Что же вы, сразу обзываться? Где Иван? Не так скоро. Присаживайтесь лучше к столу, да расскажите мне, милая, как так случилось, что не вышло из вас болотной царевны? Хе-хе!

— Так же как из тебя не вышло господа бога и Ноя в одном флаконе. Еще раз спрашиваю, где Иван? Зачем меня сюда привезли?

— Хорошо, хорошо. Отвечаю: На оба вопроса сразу. Иван должен выполнить одно маленькое мое поручение. Совсем пустяковое поручение. Пока он его выполняет, вам придется побыть моей пле… э… гостьей.

— Что еще за поручение? Опять молодильные яблоки? Или похищение очередной царевны? Так у тебя у самого женщин красть гораздо лучше получается!

— А вот и не угадала. Хе-хе! Ни то и ни другое. Что именно, я пока сказать не могу, да и какая, собственно, разница? Я думаю, он справится. Да, Петрович?

Петрович подошел к столику и налил себе виски.

— Куда он денется, конечно справится. А нет — так это его проблемы. Тогда, я сожалею, но вы, барышня, с ним никогда больше не встретитесь. — Но, простите, Иван вовсе не у вас в услужении, — возмутилась Катя. — С какой стати он должен выполнять какие-то ваши поручения?

— А вот именно с той стати, — Бэдбэар подошел ближе к Кате и указательным пальцем приподнял ее подбородок, — что ты, детка, у меня в гостя… ах!

Он не договорил, потому что получил подряд два удара. Один ладонью по наглой руке, другой, не такой звонкий, но более ощутимый — коленкой по мужскому достоинству. Экс-правитель скорчился и прохрипел:

— Гадина… В подвал ее…

Петрович, оценив состояние Бэдбэара, на всякий случай отошел подальше и, приняв позу футбольного защитника, стоящего в «стенке», свистом подозвал двух охранников.

— Ведите ее за мной! — приказал он им.

По проекту вилла не предназначалась для использования ее в качестве тюрьмы, поэтому мест для содержания пленников там предусмотрено не было. Даже решетки на окнах не ставили, поскольку отсутствие на острове посторонних не создавало угрозы визита грабителей. А вот окна в полуподвальном помещении были достаточно узкие — настолько, что туда с трудом пролезла бы и кошка. Полуподвал был разделен перегородками на три секции. В одной помещалась бойлерная, прачечная и котельная, другая использовалась под кладовку, а третья пока пустовала. Сюда-то и поместили пленников. Петрович открыл замок ключом из внушительных размеров связки, охранники втолкнули Катю в прохладную сырость полутемного помещения.

— Ждите здесь, — приказал Петрович охранникам, а сам шагнул внутрь и зажег свечу.

При свете сразу стало видно, что возле дальней стены прямо на полу сидят еще два человека. Это были Герман и Константин. Петрович упер в бока руки и обратился к Константину.

— Ну что, надумал? Или настало время применять более серьезные меры?

— Что значит серьезные меры? Что за беспредел? Вы мне перестаньте угрожать! И вообще, почему я должен дарить вам вещь, которую подарили мне? Дареное не дарят!

— Потому, что эта вещь — моя!

— А вот это вы врете, сударь, — сказал Герман. — Асквазиёкус карамбокулус, козел ты вонючий!

Сначала у Петровича похолодело внутри — он узнал слова заклинания. Потом он немного успокоился, ведь амулетом-то в настоящее время владеет Константин, а не Герман. Он хотел произнести в ответ что-нибудь еще более оскорбительное, а потом применить рукоприкладство с подключением охранников, но у него изо рта вырвалось только:

— Ме-е-е!

Из руки выпала свеча — вместо пальцев появились копыта, он уже не мог сохранять равновесие, стоя на ногах, и опустился на четвереньки. Сделав два шага в сторону двери, запутался в собственных штанах.

— Так ему! — воскликнула Катя. — Козел, он и есть козел.

Козел Петрович наклонил голову, угрожающе выставив рога на Катю.

— Ах ты еще и бодаться вздумал? Да я сейчас тебе быстро рога пообломаю!

Два охранника, наблюдавшие сцену через открытую дверь, не на шутку перепугались.

— Нечистая! — закричал один из них, приходя в себя.

— Это колдун! — воскликнул второй.

— Запри их! И сваливаем отсюда от греха!

Дверь захлопнулась, громыхнула связка ключей, оставленная Петровичем торчать в замочной скважине. Топот кованых сапог быстро затих, а через узенькое оконце, выходящее на берег моря, можно было увидеть быстро удаляющуюся тень ковра-самолета.

Глава 11

Четвертое июля, турбаза «Лукоморье», после полудня Когда я искал по всему «Лукоморью» ковер-самолет, в избе, в одной из подсобок мне попалась на глаза скатерть-самобранка. Я достал ее и расстелил на столе. Хорошо, когда ничего готовить не надо. По-моему тут, на турбазе, даже не имелось никакой кухни. Однако неплохо бы взять в дорогу чего-нибудь длительного хранения — каких-нибудь консервов или сухарей. Баба-яга говорила, что ее скатерть на достаточном удалении от избы не работает. Эта, наверное, тоже. Я открыл один из ящиков «китайской тушенки», но там оказались гранаты. Не фрукты, а настоящие боевые гранаты. Полуэкт не соврал, очень интересное они возят сюда продовольствие. Открыв еще несколько разных ящиков, я убедился, что здесь на самом деле целый военный арсенал.

В столовой собрались все, кто оставался на турбазе — Колобков, Мокус, госпожа Шнайдер, Вика с Никой и, конечно же, кот Полуэкт. Я вкратце обрисовал ситуацию и сказал, что в целях безопасности мы должны немедленно покинуть этот приют. Госпожа Шнайдер пыталась ворчать, грозя, что она не только потребует неустойку через суд, но добьется ликвидации этой фирмы и компенсации понесенного морального ущерба. Я ей доходчиво дал понять, что все мы здесь, кроме кота, такие же отдыхающие и угрожать, собственно, некому, а судиться с котом — просто бессмысленно. Поэтому велел всем быстро поесть, сложить свои вещи и приготовиться в путь. На вопросы, куда конкретно мы направляемся, я отвечал уклончиво: к друзьям в безопасное место. Колобкову поручил — больше просто не на кого положиться — собрать в дорогу еды и наполнить питьевой водой какую-нибудь емкость, можно даже две. А сам пошел снарядить для поездки «Газель».

По моим прикидкам, от «Лукоморья» до местожительства Бабы-яги по прямой километров четыреста, а то и больше. Точнее сказать нельзя — карты нет, я могу ориентироваться только по воспоминаниям, мысленно восстанавливая в памяти то, что осталось в ней с прошлого года. Во время обзорных экскурсионных полетов я успел выяснить расположение турбазы. Она находится между Тридесятским портом и бывшей стройкой века, где стоит недоделанный ковчег. Если перпендикулярно береговой линии взять направление вглубь континента, то через три-четыре версты можно попасть на Большой Серединный тракт — это крупная магистраль, связывающая с морем северные провинции. По этому тракту можно проехать примерно сто — сто пятьдесят верст на запад, там главная дорога повернет на северо-запад к Скалистым горам, а на юг пойдет тоже довольно хороший и широкий тракт, который кружным путем ведет в Шема Ханство. Этой дорогой пользуются купцы — она наезженная, на ней много постоялых дворов. А те, кто спешит, обычно едут по прямой, но менее накатанной дороге, той самой, по которой мы в прошлом году добирались в столицу Алмазной долины. Главное — не пропустить этот поворот, а затем и неприметную развилку, чтобы в итоге попасть к перекрестку с путеводным камнем. Оттуда уже до избушки Бабы-яги рукой подать. Лес ее заколдован, обычный путник туда проникнуть не может. Но Лешек мне рассказывал, что надо сделать для того, чтобы войти в заказник.

Конечно, на грунтовых, да мощеных булыжником дорогах на машине особенно не разгонишься — километров пятьдесят-шестьдесят в час, больше вряд ли получится. Но зато здесь нет светофоров и пробок. По всей видимости, ехать будем часов восемь, а то и десять, но к полуночи должны добраться. Хватит ли бензина? Я обследовал строение типа гаража. Там стояла бочка явно с соляркой для дизельного генератора, помимо нее — фляги с машинным маслом и еще какие-то мелкие бочонки с неизвестным содержимым. Неужели совсем нет бензина? Но, включив обоняние на максимальную чувствительность, я нашел три полных канистры в смотровой яме под кучей промасленной ветоши. Да, пожарной инспекции на них нет, так и до самовозгорания недалеко.

«Газель» стояла во дворе. Бак у нее оказался практически пуст — две канистры вошли туда без труда, третью я оставил про запас. Ладно, будь что будет. Теперь надо проверить техническое состояние автомобиля — пнуть ногой колеса, покрутить руль. Что-то толкнуло меня заглянуть под машину — обследовать тормозные шланги, рулевые тяги — мало ли какие пакости нам приготовлены, уж слишком подозрительно «Газель» оказалась незапертой и ключи торчали в замке зажигания. И таковая пакость имелась: вокруг трубы глушителя, около мотора, был намотан бикфордов шнур, который вел к прилепленной на днище шашке динамита. Фокус, который проделал товарищ Сухов с баркасом Абдуллы. Я обезвредил это взрывное устройство, больше подлянок, кажется, нигде не было.

Выехали мы, конечно, поздновато — уже в третьем часу. Я сидел за рулем и пробирался через лесные заросли по направлению к тракту. Ага, вот и он, теперь — на запад до большого перекрестка, может быть, там даже есть указатель. Мы обгоняли телеги и ломовые повозки, большие кареты и легкие пролетки. Люди удивленно смотрели вслед нашему транспортному средству, скрываясь в клубах поднятой «Газелью» пыли. Знать провожала нас завистливыми взглядами, а мужики ломали шапки и крестились. Часа через два мы доехали до развилки. Там действительно был указатель «В Шема Ханство». Еще через три часа загорелась лампочка уровня топлива, пришлось сделать привал и вылить в бак бензин из последней канистры.

— Безобразие, — ворчливо произнесла госпожа Шнайдер. — Сколько едем — и ни одной бензоколонки.

Интересно, она что, так до сих пор и не поняла, где мы находимся? Этак она к вечеру возжелает перекусить в «Макдоналдсе».

— «Лукойл» и «Бритиш Петролеум» никак не могут поделить здесь сферу влияния — ответил я.

К повороту на дорогу, где стоял указатель «Николаево, Нидвораево, Питстаун, Алмазная долина», мы приехали уже в сумерках. Машина плохо вписывалась в продавленную телегами и каретами колею грунтовой дороги. Тащились мы медленно, а темнело довольно быстро. Хоть ночи стояли июльские, светлые, но дорога проходила в густом высоком лесу. Уже в темноте, в свете фар, я разглядел поворот налево, на узенькую грунтовую дорогу, которую принял за ту, что ведет к путеводному камню. Но я ошибся, это была не та дорога. Она становилась все хуже, и у?же, изобиловала ямами и ухабами, «Газель» чиркала по земле порогами, мостами и всем, чем можно, грозя застрять навсегда. Хорошо еще, что погода несколько дней стояла сухая, не было грязи и луж.

— Господин Горячев, вы точно знаете, куда мы едем? — забеспокоилась гламурная дама.

— Да! — сказал я уверенно, хотя мой внутренний голос утверждал совершенно противоположное.

Что же делать? Разворачиваться и вернуться к большой дороге? А смысл? Направление по азимуту в принципе верное, а стрелка уровня бензина давно на нуле. Так-то мы хоть чуть-чуть приближаемся к цели.

— Какой интересный дорожный знак, — сказал Колобков.

Фары выхватили из темноты укрепленный на дереве диск, обрамленный красной каемкой, а в середине был изображен всадник на лошади, перечеркнутый костью. Теперь все ясно. Эта дорога тоже ведет к перепутному камню, на ней мы с Лешеком в прошлом году как раз повстречали Вольфа. Только сейчас мы едем с другой стороны. Оказывается она сквозная, дорога-то! Почему же тогда Вольф утверждал, что до самого Синя-моря тут непроходимый лес? Пошутил, наверно. Через километр машина задергалась и остановилась навсегда. Бензин кончился. Жаль. Я выключил фары.

— Что будем делать? — спросил Игорь Геннадиевич.

— Что? Покемарим до рассвета, а потом пойдем пешком.

— Далеко еще?

— Да нет, километров пять или шесть.

— Целых шесть километров! — воскликнула госпожа Шнайдер. — Умереть можно!

— Ничего, прогулки по лесу очень полезны для здоровья. От этого никто еще не умирал.

Мы организовали ужин из взятых с собой запасов еды, а потом каждый устроился как мог на своем сиденье подремать до утра.

Едва забрезжил рассвет, я растолкал всех. Мы выбрались из влажной духоты салона в зябкую прохладу предрассветного леса и двинулись по лесной дороге. Через минут сорок девицы завизжали, к ним присоединилась и госпожа Шнайдер, Полуэкт с шипением вскарабкался на дерево, а Мокус и Колобков застыли на месте, изображая памятники самим себе. Метрах в тридцати впереди навстречу нам по дороге двигался огромный волк.

— Не пугайтесь, дамы и господа, — успокоил я всю компанию. — Это Вольф, очень милый оборотень. Сейчас я вас познакомлю.

— Я не Вольф! — грозно сказал хищник, приближаясь к нам. — Что вы тут делаете, в моем лесу?

Это действительно был не Вольф. Это молодой волк, такой же крупный, но немного астенического телосложения. Подойдя к нам на расстояние прыжка, он грозно зарычал.

— Где ваши кони, беззаботные всадники?! Сейчас я их съем! А потом вас, раз вы под запрещающий знак заехали. Думали вам это с рук сойдет?! Ну, сколько у вас коней, признавайтесь, куда вы их спрятали?!

— Видите ли, любезнейший, — сказал отошедший от шока Колобков. — У нас было сто пятьдесят коней…

— Целый табун! — ахнул волк.

— Да, целый табун.

— Где они? — у волка загорелись глаза, а сам он просто извертелся от нетерпения.

— Да здесь недалеко, в двух километрах, наверное. Но они все сдохли…

— Как?!! — сделав кувырок вперед, волк превратился в молоденького паренька, одетого в мундир французских кирасиров без эполет и каких-либо знаков различия. — Отчего? Эпидемия? Сап?

— Да нет, от голода.

У паренька округлились глаза, секунды две он, как рыба на берегу, глотал воздух и не мог вымолвить ни слова. Пауза затянулась.

— Вы! — произнес, наконец, парень чуть не плача. — Вы уморили голодом сто пятьдесят лошадей?! Да за это вас не то что съесть, да вас четвертовать за это мало!

— Успокойтесь, сударь, — сказал я. — Господин шутит. Речь идет вовсе не о настоящих лошадях, это машина, она железная. Просто по силе она может заменить сто пятьдесят лошадей. Правда, на ровной дороге. У нас кончилось топливо, поэтому мой товарищ так иносказательно выразился, что кони сдохли от голода. А нам из-за этого приходится идти пешком.

— Правда? — обрадовался паренек. — А я уж подумал, что вы и в самом деле коней голодом заморили. Простите.

— Ничего, бывает.

— Но, тем не менее, я пойду, проверю! И если действительно увижу мертвых коней, вам несдобровать!

— Все равно ж вы их съесть собирались, — заметил Мокус.

— Я? Да ни в жисть! Я лошадей очень люблю. Я лучше вас съем.

— Как звать-то вас, сударь? — спросил я.

— Вовчек. Курсант Вовчек.

— А куда делся Вольф?

— А вы знаете Вольфа? Он вышел в отставку, женился и живет в Стольнограде.

— Где-где?

— Да в столице.

— В Даймондтауне?

— Ну да. Теперь он снова Стольноград называется.

— А кто его жена?

— Женщина.

— Это понятно. — Хотя по отношению к оборотню уточнение не лишнее. Если бы он принял волчью ипостась, мог бы жениться на волчице. — Я имею в виду подробности. Как зовут, кто по происхождению?

— Ой, не знаю. Точно не скажу.

— Ну ладно, прости, уважаемый Вовчек, нам пора. Счастливой службы.

— Спасибо. А все-таки жаль, что у вас не оказалось ста пятидесяти коней. Или хотя бы ста. Только живых, настоящих, — паренек шмыгнул носом. — Если бы я столько лошадей привел в штрафной табун, я бы тогда стал бойцом, а то и сразу инспектором. А так я еще только курсант.

— Ничего, Вовчек, какие твои годы! Станешь еще и бойцом, и инспектором, и генералом. Ну, пока, бывай здоров!

— Счастливый путь.

Вовчек обернулся волком и скрылся в чаще, а мы продолжили нашу дорогу.

— Не объяснишь ли нам, что все это было? — спросил Колобков.

— Дорожный знак, что мы вчера проехали, запрещает движение всадников. А тут у них что-то типа поста гаишников, они отбирают у всадников лошадей и отправляют в штрафной табун.

— Теперь понятно.

Еще через час дорога привела нас к указательному камню, на котором было начертано: «Прямо пойдешь — смерть свою найдешь, назад пойдешь — молодость вернешь, налево пойдешь — ничего не найдешь, направо пойдешь — коня потеряешь». Мы пришли с того направления, где можно потерять коня, на что указывала соответствующая надпись, а также дорожный знак на дереве. Слева была дорога в молодость, справа — дальнейший жизненный путь, хоть указатель и гласил, что эта дорога к смерти. А если идти прямо, туда, где ничего нет, то там мы в прошлом году встретили разбойников. Они и теперь не заставили долго себя ждать.

Глава 12

Четвертое июля, Остров Буян

— Да, — с досадой произнес Михайлин. — Ковер-то они угнали. Плохо дело.

— Так наверняка тут на острове еще один есть, — с надеждой предположила Катя.

Козел, пригорюнившийся в углу, замотал головой. Но в темноте этого никто не заметил.

— Я тоже не верю, чтобы тут больше ни одного ковра не было, — согласился Герман. — Ладно, разберемся.

— Но для начала надо бы подумать не о ковре, а о том, как отсюда выбраться, — заметил Константин. — Дверь-то они заперли!

— Тогда давайте какой-нибудь план действий разработаем. Вы не в курсе, — Герман обратился он к Кате, — в доме еще есть кто-нибудь?

— Там Бэдбэар наверху, он пьяный, — ответила она. — А больше я и не знаю, меня сюда привезли пятнадцать минут назад. Я вообще не понимаю, что здесь происходит.

— По-моему, нас взяли в заложники, — предположил Константин, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Только непонятно, с какой целью? Отнять у нас этот амулет? А здорово, Герман, ты придумал с передарением. Даже если бы этот козел увел меня на дыбу, все равно ничего не получил бы.

— Правильно, — Герман разжал ладонь и посмотрел на амулет, — у нас же есть волшебный артефакт. С его помощью можно не только переместиться в иное пространственно-временное измерение, но и телепортироваться в какую-нибудь точку здесь, в пределах этого мира.

— Так давайте все вместе куда-нибудь переместимся.

— Всем вместе нельзя, может только кто-то один.

— Тогда пусть кто-нибудь один отправится за подмогой.

— Хорошо. Запомним эту возможность. Давайте анализировать дальше. Если мы выясним, зачем нас держат в подземелье, то сможем вести с противником переговоры. Допустим, им необходим амулет, поскольку с его помощью открывается портал в наш мир. А вся проблема в том, что любой человек может открыть его только один раз. Поэтому в каждой экскурсионной группе мы и выбираем двух старост. Перед возвращением, ты, Константин, должен был бы подарить его Колобкову…

— Что-то вы несколько пессимистично говорите о нашем возвращении, как бы в сослагательном наклонении, — заметила Катя.

— Предчувствия какие-то нехорошие. Вся наша группа разбросана по разным местам. Часть людей на турбазе, часть у Русалочьего озера, а мы — здесь, заперты в подвале. Связи нет никакой.

— Почему вас не снабжают корявыми сучками?

— Какими-какими сучками? Корявыми?

— Это такие типа местные мобильники, они их тут дальнословами называют.

— Серьезно? А я и не знал, что в этом мире есть телефонная связь, да еще мобильная.

— Если бы мы с Иваном знали, что попадем именно сюда, захватили бы из дома такой сучок, у нас еще с того раза остался, как сувенир прихватили.

— А вы что, уже пользовались услугами этой турфирмы? — спросил Константин.

— Нет, в прошлый раз мы попали сюда случайно, без всякой турфирмы.

— А каким же образом? Очень любопытно, — заинтересованно спросил Герман.

— Давайте в другой раз послушаем, сейчас надо думать, как бы свалить отсюда поскорее, — возразил Константин.

— Погоди, погоди, это может оказаться очень важно. Вдруг у нас появится дополнительная информация для разработки плана побега.

Катя вкратце рассказала всю прошлогоднюю историю о том как избушка Бабы-яги, посланная Кощеем, перенесла их в этот мир, как Бэдбэар похитил всю группу, за исключением Ивана, и как Ивану пришлось всех выручать. И еще, как мерзкий толмач угрожал перерезать ей горло, и тогда пришлось подарить ему амулет Золотого Льва.

— Теперь все ясно, — подвел итог Герман. — Значит, этот толмач, он же Фрол, похитил амулет из секретного института, потом по какой-то случайности его упустил, а когда амулет попал к Ивану, преследовал его и в итоге завладел этим артефактом, угрожая вам ножом.

— Да, именно так. Он хотел перебраться в наш мир с мешком бриллиантов, но в конце концов, когда перебрался, все богатство утопил в реке.

— И решил восполнить свое состояние, открыв вот с этим козлом маршрут в сказку для туристов.

— А вот за козла ответишь! — прозвучал голос.

Все стали озираться по сторонам, но голос исходил из того угла, где лежал козел.

— Да не крутите вы своими дурацкими башками, это я говорю, я. Все превращенные из людей животные умеют разговаривать.

— Странно, — сказала Катя. — Когда я была лягушкой…

— А ты пробовала сказать что-нибудь кроме «ква-ква»? Так вот, хоть на мне и козлиная шкура, обращаться попрошу ко мне по-человечески: меня зовут Роман Петрович.

— Хорошо, козел Петрович, — согласился Герман. — Простите, Роман Петрович.

— А как амулет попал к вам? — обращаясь к Герману, спросила Катя. — Вы с Фролом и этим коз… Романом Петровичем — одна шайка-лейка?

— Да какая там лейка. Я же просто наемный сотрудник. Меня пригласила на работу в эту турфирму моя племянница, Лера. Да вы ее помните, она работает в том приюте, что в нашем мире, в «Алтайских зорях». Лера была в числе первых клиентов, ей понравилась идея путешествий в сказку, вот она и устроилась в штат. А хозяева фирмы — вот они, тот кто сейчас в козлиной шкуре и еще его сподвижник, Фрол. А мне, как антропологу, очень интересно бывать в этом мире, я здесь нахожу новые расы, новые типажи, совершенно неизученные народы. И природа здесь удивительная, животный мир, много замечательных и уникальных видов. Растения есть, которые у нас не встречаются. Очень, очень богатый материал! Мне предложили поработать экскурсоводом — я работаю-то всего четвертый месяц, — а потом заодно и директором, то есть оформить на себя компанию, вести бухгалтерскую отчетность и всякую там документацию…

— И ты здорово с этим попал, — сказал козел. — Думаешь, на прогулках с туристами много заработаешь? Основной доход нашей фирмы — это контрабанда. И стоит тебе показать нос в ТОТ мир, отвечать перед законом придется тебе, милый друг. Там, на «Алтайских зорях», еще кой-какой товар остался. Его найдут — и тебе кранты!

— Товар? Контрабанда? Вы что, переправляли сюда наркотики?

— Нет, пока не наркотики, но то будет следующий этап. Ты думаешь, в тех ящиках, что ты сюда привез, на самом деле тушенка? Ха! Я всегда знал, что ты — лох, поэтому спокойно и доверил тебе доставку последней партии. А до этого приходилось все делать самому. В ящиках — оружие и патроны. Здешний технический прогресс дошел только до мушкетов, которые заряжаются через дуло. Поэтому наши «Калашниковы» в этом мире в большой цене и хорошо расходятся среди местного населения, особенно той его части, которая имеет криминальные наклонности.

— Ах вот как! — раздался из-за двери голос Бэдбэара.

Прогремела связка ключей, и бывший правитель появился на пороге собственной персоной.

— Я все слышал. Я уже давно тут стою и слушаю ваш разговор. Значит, вы за моей спиной продаете мои автоматы налево! Очень мило. Станешь человеком, дружище, я с тобой еще разберусь. Впрочем, я и с козлом могу разобраться. Даже похлеще. Хе-хе. На шашлычок, например, пустить или на барбекю. Он достал из-за пазухи пистолет и указал дулом на Германа, который уже задумчиво опустил руку в карман, где прятал амулет.

— А ты, милейший, если вздумаешь подарить кому-нибудь из своих друзей золотую бляху для совершения очередной какой-нибудь пакости, будешь застрелен на месте. В мои планы не входит пополнить фауну этого острова. Лучше подари-ка его мне, так будет спокойнее. Для всех нас. Хе-хе.

— А если не подарю, ты что, меня застрелишь? Тогда амулетом вообще никто не сможет воспользоваться.

— Ничего. Разберемся. Отдадим в НИИКоГО, там восстановят. Потом заберем обратно. Тебя это уже волновать не должно. Хе-хе. Так что давай, считаю до трех, уже два…

— Что ж, ваша взяла.

Герман достал амулет и прошептал какие-то слова.

— Погоди-погоди! — на мгновение растерялся Бэдбэар. — что-то ты не то там бормочешь! Ну все, получай!

Грянул выстрел, но Герман к тому времени уже успел раствориться в воздухе.

— Опоздал! Телепортировался, гад! — в сердцах воскликнул Бэдбэар, по-ковбойски сдувая дымок из дула пистолета. — Ладно, ничья. Один-один. Но партия еще не окончена. Вы тут посидите немного, господа. Простите, господин. И дама. И ты, парнокопытное.

Он вышел и запер дверь на замок.

Глава 13

Пятое июля, на перекресте у перепутного камня

Их было человек десять. Впереди неполнозубый главарь, чуть сзади него трое телохранителей, остальные кучковались в пяти шагах за ними. Главарь и трое его приближенных держали в руках настоящие «калаши», вооружение остальных составляли традиционные ножи и дубинки.

— Ну что, дружок, вот мы и встретились, — поигрывая автоматом, обратился главарь ко мне. — Бдыть! Бабла у вас, конечно, нет, как и в тот раз. Да? Но ничего, зато я получу, наконец, сатисфакцию. Баб мы с собой заберем, у той вон крали в цацках и золотишко, похоже, имеется. Этих двоих, — он кивнул на Колобкова и Мокуса, — на месте шлепнем, а тебя я подвешу на сук за ноги, и каждый из моих молодцов, проходя мимо, будет пинать ногой твою вшивую башку!

— Боже мой! — завизжала госпожа Шнайдер. — Разбойники! Это безобразие!

— Это еще не безобразие, милашка, — улыбаясь ответил главарь. — Вот пойдешь с нами, там и узнаешь, какие они, безобразия!

Вся банда засмеялась, предвкушая веселье.

— Кошмар! Иван, ну вы же мужчина, ну сделайте что-нибудь!

А что я могу сделать? У них автоматы, а я никакого оружия с турбазы не захватил. Хотя и мог бы. Промашечка вышла. Впрочем, одну гранату я в карман ветровки сунул. Просто так, на всякий случай. Пожалуй, это тот самый случай. Конечно, это жестоко — убивать людей, но приходится. Да и не люди они вовсе — разбойники. Я потихоньку вытащил гранату, сжимая ее в кулаке, быстро выдернул чеку и кинул в арьерсцену, чтобы нам самим не пострадать от взрыва. Кинул все-таки далековато — граната взорвалась метрах в пяти за последними рядами. Но несколько человек упало, то ли контуженных взрывом, то ли раненных осколками. Главарь обернулся назад, это позволило нам с Колобковым не сговариваясь броситься на него, повалить и отобрать автомат.

Дальнейшее оказалось просто поразительным: Вика и Ника, похоже, неплохо владели какими-то восточными единоборствами. Уж не знаю, что это за борьба, в тонкостях не разбираюсь, но они взяли себе по два противника, лихо кружились, подпрыгивали, зависали в воздухе, при этом нанося им удары ногами по корпусу и по голове. Все это сопровождалось ликующими и торжествующими выкриками. С последним бандитом, оставшимся на ногах, вступила в бой сама госпожа Шнайдер. Она атаковала его приемами дзюдо, и очень быстро противник был повержен. Гламурная дама гордо стояла над ним, скрестив руки в позе победителя и придавив каблуком ему горло.

Теперь наши противники были разоружены, поскольку их автоматы оказались у нас. Им ничего не оставалось делать, как прихватить контуженных одношайников и ретироваться с поля боя, не переставая при этом нецензурно браниться и осыпать нас угрозами, дабы не потерять достоинство окончательно.

— Жесть! Ну вы, блин, даете! — произнес прятавшийся все это время за деревом Мокус.

— А что остается делать, — ворчливо произнесла госпожа Шнайдер, ловко отсоединив магазин от автомата и пряча его в карман куртки. — Что остается делать, если мужчины не могут постоять за честь дам и позволяют такие безобразия.

— Браво! — с ветки того же дерева спрыгнул кот Полуэкт.

— Вот только на бис не надо, — предупредил Колобков.

Я тем временем подобрал еловую шишку, склонил верхушку молодой липы и, воспользовавшись ей как катапультой, метнул шишку в чащу леса, приговаривая: «Долго за нос не води, куда надо приведи!». Там, где упала шишка, открылась просека, она должна привести нас к избушке Бабы-яги. Я зашагал во главе нашего отряда, за мной шла госпожа Шнайдер.

— Я смотрю, вы уже бывали в этих краях, — говорила она. — Если честно, я поначалу не доверяла вам, хотя, очевидно, напрасно. Я не хотела раскрывать себя, но теперь, пожалуй, настало время. Я — майор ФСБ Мария Дюкова. Колобков — мой помощник, капитан Мельников. А эти две девочки… Честно говоря, нам так и не удалось выяснить, кто они. К нам некоторое время назад поступили сигналы о крупном канале, по которому происходит незаконный сбыт оружия. Мы довольно быстро установили личности перекупщиков, но никак не могли найти заказчиков, поэтому не спешили их брать. А буквально несколько дней назад к нам пришли эти две девочки и сказали, что могут вывести на главного покупателя в этой цепочке. Это оказалось единственной зацепкой, поэтому наше ведомство не стало пока заводить дело на этих девчонок, хотя отсутствие у них документов давало нам такое право. Мы пытались установить их личности, но, как я уже говорила, ничего не получилось, решили разобраться с этим потом. Сначала я подозревала и вас, считала, что вы тоже причастны к этой афере, но после того как преступники похитили вашу жену, поняла, что вы тут ни при чем.

— Спасибо за доверие.

— Не иронизируйте. В таком запутанном деле, сами понимаете, подозреваются все. Герман, как вы понимаете, был у нас главным подозреваемым, но позже я убедилась, что и он не имеет отношения к банде: либо он какая-то мелкая сошка, либо парня просто пытаются подставить. Я обследовала все помещения на обеих турбазах и выяснила, что Герман даже не в курсе того, что там хранится оружие и что он перевозит его под видом китайской тушенки и других продуктов питания. Теперь мне многое стало ясно. Противник известен, осталось только накрыть его логово, если оно будет обнаружено. Как мной установлено, ни «Лукоморье», ни «Алтайские зори», не являются резиденцией главаря.

— Я догадываюсь, где их логово. Это остров Буян в Сине-море, он в пятидесяти километрах от турбазы «Лукоморье», которую мы вчера покинули. И там они, по всей видимости, и прячут заложников — мою жену, Германа и Константина… Накрыть, говорите. А какими силами? Мы вшестером вряд ли справимся.

— Надо вызвать подкрепление. Альфовцев, например.

— Но откуда, каким образом? Портал открывается при помощи амулета, а он у похищенного Михайлина.

— Так вы хотите сказать, что это и в самом деле какой-то фантастический параллельный мир?

— Ну, конечно! Вы видели в нашем мире хоть один действующий ковер-самолет?

— Я думала, что это какие-то фокусы.

— Когда я в прошлом году случайно попал сюда, тоже первое время думал, что оказался жертвой чьего-то розыгрыша или стал невольным участником ролевой игры. Но это действительно сказочная страна со своим народом, своими традициями и проблемами.

— Удивительно! Кстати, объясните подробнее, куда вы нас ведете? Я поняла только, что на «Лукоморье» вчера ожидался налет, а вы сказали, что отвезете нас в безопасное место.

— Мы идем к старинному персонажу русских народных сказок — Бабе-яге. Я рассчитываю с ее помощью…

— Атаковать логово террористов?

— Нет. Связаться с еще одним фольклорным персонажем — Кощеем Бессмертным. И тогда уже атаковать.

Наш отряд вышел на поляну, где в прошлом году стояла избушка Бабы-яги. Избушки на месте не было. Вместо нее возвышался роскошный, недавно выстроенный терем и еще несколько построек. Что это? Какой-то новый рус… в смысле новый алмазнодолинец прихватизировал этот заповедный уголок? Вот так напасть! И где же теперь искать Бабу-ягу?

Глава 15

Четвертое июля, поздний вечер За день Фрол вымотался настолько, что у него кружилась голова и даже подташнивало от полетов на ковре. Но голова шла кругом не только от ковра, но и от навалившегося груза проблем. Ну и компаньонов ему Бог послал! Все дела на него одного скинули! Сидят себе на острове, пьянствуют, и в ус не дуют. Да тут еще Светка, мерзавка, Ивана отпустила. Дура девка, ведь говорил же ей, задержи до вечера! И на турбазе его тоже нет. И вообще никого там нет, даже кота. Все смылись, машину угнали. И не взорвались, гады, нашли, значит, бомбу. А Петрович говорил — ни в жисть не догадаются, заведут мотор, а через полминуты ка-ак!.. Ну, ничего, разыщем, далеко не уедут — все равно бензину там на десять верст, рано или поздно кончится. Запас бензина он припрятал, не нашли, поди. Там же бабы одни на турбазе-то были, авось не догадались в гараже в яму заглянуть. Встанет машина — и вернутся назад, в лесу ночевать побоятся. А сейчас надо в полк с инспекцией наведаться, потом лететь на остров, доложить компаньонам о свалившихся неприятностях. И все, и отдыхать! Пусть у них головы болят, сами пущай думают, а с ним что хотят, то и делают. Он тоже человек, в конце концов, и имеет право на отдых. Что ему, больше всех надо? Беглецов и завтра отыскать можно. Или поручить ротмистру лес прочесать?

Ух, Бэдбэар с Петровичем ногами топать будут! Не ровен час, Иван уже до Кощея добрался, а что у него просить, да остальные условия — за какой выкуп жену свою сможет назад получить — так ведь и не знает вовсе. Чего доброго, безо всяких условий бабу свою назад получит, а им от Кощея достанется на орехи. Все, блин, кувырком! Напрасно доверил Светке Ивана стеречь, надо было и его связать, да на остров вместе с теми отправить. А Петрович сказал, что нельзя, пусть, говорит, он сначала помается в неизвестности да в страхе. По замыслу Петровича, он сам под видом доброжелателя должен был забрать Ивана с Русалочьего озера, привезти на разоренную турбазу, где он обнаружит, что жены нет и записка с угрозою. А потом уж доброжелатель доставит его на остров к «злодеям», а там скажет, что надо соглашаться со всеми требованиями и отправляться к Кощею. Но все пошло не так, как задумали!

Ковер подлетел к палаточному городку, где был «расквартирован» тайный полк Бэдбэара. Капитальную базу с казармами строить не стали. А какой смысл? Все равно операцию по свержению самодержавия и захвату власти планировалось провести в конце лета. По крайней мере до осени, до холодов, а здесь, в лагерях, солдаты только должны обучиться обращению с новым оружием и ни под каким предлогом не общаться с внешним миром. Да им-то, солдатикам, и тут, в полку вольготно живется, все равно как на курорте. Офицеры муштрой не донимают — так им велено было, чтоб почувствовали служивые разницу, каково в регулярной армии Коляна Второго, и каково тут! Солдаты же и на турбазе «Лукоморье» используются в качестве прислуги, да леших изображают, и по хозяйству помогают, и на острове по очереди караульную службу несут. Полк хорошо вооружили и экипировали — каски, бронежилеты, даже противогазы имелись. И машину пуленепробиваемую Петрович достал, БТР называется. И все на алмазы Фрола. Блин! Алмазы-то как лед весной тают!

Исполняющим обязанности полкового воеводы служил ротмистр Губарь — верный Бэдбэару офицер хоть и не вышел чином, зато был довольно толковым и исполнительным. Его, по завершении операции, планировалось произвести сразу через несколько званий в генералы. Он подбежал к ковру, вытянулся перед Фролом по струнке и, коротко козырнув, отрапортовал:

— Осмелюсь доложить, вверенный мне полк особого назначения весь день повышал боевую выучку, отрабатывал дисциплину и укреплял самообразование! А также осваивали одевание и раздевание противогаза!

— Вольно, — скомандовал Фрол.

Хоть этот его слушается и уважает. И никуда не посылает. Еще бы, знает, паразит, чье сало кушает и чью водку трескает. Они обошли лагерь, Фрол проверил подразделение на предмет присутствия боевого духа, отсутствия крамолы, вольностей и беспорядков и остался доволен.

— Молодец, ротмистр! Хвалю за службу! — он положил вытянутую руку на плечо Губаря и по-наполеоновски мотнул головой, хотя о Бонапарте знал только понаслышке, от Бэдбэара и Петровича. — Вопросы? Пожелания?

— Да какие у солдата желания? Харчей бы побольше, да водки.

— Все будет. Завтра. В крайнем случае — послезавтра. И харчи, и водка, и куртизанки. Гы-гы! Продолжайте подготовку личного состава. Время «ч» уже не за горами.

Когда надо, он умел говорить витиевато и высокопарно.

— Надеюсь, вы не забыли, — продолжал Фрол, — что сегодня ночью вам предстоит боевая операция?

— Никак нет!

— Не подведите! Дело очень серьезное. «Лукоморье» захвачено демонами, их можно победить только ночью, когда они спят. Подготовьте небольшой мобильный отряд, ваш успех — это внезапность. Враг хитер и коварен, может принимать обличие женщин и невинных дев. Никого не жалейте. Людей там нет, мы всех эвакуировали. Там только демоны, и все они должны быть уничтожены!

— Так точно! Будет исполнено!

— Ежели там никого не окажется, пусть сидят в засаде и поджидают до самого утра. Оружие и боеприпасы, что там найдут, с собой пускай забирают! Начало операции — ноль часов, ноль минут, — напомнил он ротмистру.

— Есть!

— И еще. До темноты отправьте отделение на БТР прочесать лес в радиусе десяти верст от «Лукоморья». Демоны машину нашу украли. Если найдут ее, пусть уничтожат всех, кто в ней или рядом с ней окажется. Ясно?

— Так точно, ясно.

Затрубил горнист, призывающий личный состав к ужину. От этого звука пустой желудок Фрола еще сильнее напомнил, что пора бы и ему чем-нибудь подкрепиться. Фрол пожал руку ротмистру и, снова устроившись на ковре, взял курс на остров.

Уже пролетев половину пути и размышляя о ночном налете на турбазу он вдруг подумал: «А на фига она нужна, эта атака на «Лукоморье», ежели там пусто? Бабы оттуда смылись, Герман этот с Константином и девчонка Ивана — в подвале на острове. Те двое, что с Иваном на Русалочьем озере оставались — уже на дне, по крайней мере Светка уверяла в том, что русалки их утопили. Иван где-то шляется, так наверняка еще не скоро доберется, ежели пешком-то: А местов он тутошних не знает, поди уж и заблудился… Вот что значит устал ты, Фрол, соображалка не работает. Отменить что ли вылазку? Ан нет, нельзя. А ну-ка окажется, что затаился кто-то в «Лукоморье»? Бабы вернулись, али Иван каким-то чудом туда добрался. Бэдбэар с Петровичем прознают, опять же он, Фрол, крайним окажется. Эх, сколько денег в это «Лукоморье» вложено, все пропадет. Обидно! Но ничего не поделаешь, будь что будет».

Уже почти стемнело, когда он посадил ковер на площадку перед виллой. Все. Теперь посидеть, погреть ноги у камина, выпить с Бэдбэаром по стакану виски для аппетиту, пожрать как следует — и баиньки! Он поднялся с ковра, сладко потянулся и тут ощутил, что в затылок ему уперлось холодное дуло пистолета.

— Стоять, руки за спину, — прозвучал чей-то довольно знакомый голос. — И без глупостей.

Фрол, хоть и не слыл никогда трусом, все ж таки был человеком благоразумным и решил, что в данном случае проявлять норов безрассудно. Он молча заложил руки за спину и почувствовал, как их стянула веревочная удавка. Чья-то рука ощупала карманы, вытащила из одного из них револьвер, из другого корявый сучок-дальнослов и нож из-за пояса.

— Пошли, — скомандовал голос. — Не оборачиваться, стреляю сразу.

Для убедительности дуло сильнее надавило на затылок, а в зад подтолкнули ногой. Его ввели в подвал, где помещались пленники, Герман и Константин. На лестнице было темно, он чуть не свалился со ступенек. Глаза еще не привыкли к темноте, но все же различили чью-то фигуру, стоящую у входа в помещение, отведенное под каземат. Фигура открыла дверь.

— Может и его, это, в козла? — спросил женский голос. — Для надежности.

— Обойдется. Будетвякать, шлепнем — и все.

— А не сбежит?

— Куда он денется, с подводной лодки-то!

Фрола пинком затолкнули в помещение, затворили дверь и заперли ее на ключ. В подвале стоял удушливый козлиный запах. Когда почти в кромешной темноте стали различимы предметы, он увидел в углу силуэты двух козлов. Константина и Германа в подвале не было. Это их что ли превратили в козлов? Тогда кто и зачем затолкал его сюда? Охрана что ли взбунтовалась? Или Бэдбэар какую-то пакость затеял? Решил наказать его за последние промахи?

— Ну что, голубчики, вот мы все и в сборе, — прозвучал голос Бэдбэара.

Фрол посмотрел направо, потом налево.

— Да не крути ты головой, болван. Я не в человечьей шкуре, — говорил явно один из козлов. — Обвели нас недруги вокруг пальца. Вот до чего человеколюбие доводит. И ведь до соплей обидно, что я, убежденный мизантроп, тоже попался на этом. Какого черта мы их сюда, в подвал сажали, надо было кончить их сразу, и все дела!

— Так ведь амулет… — начал второй козел голосом Петровича.

— Амулет, амулет! Да и хрен бы с ним. Ну, перестал бы он действовать, подумаешь! Все равно в ТОТ мир никто из нас не вернется. А тут у нас уже практически есть все необходимое для проведения операции. Конечно, хотелось бы и артиллерию современную, да ну и черт бы с ней. И девчонку надо было сразу шлепнуть.

— Так ведь ее парень должен у Кощея…

— Да и пусть его! Он был бы уверен, что она жива и отправился бы к Кощею. А когда узнал бы, так все равно уже поздно, свое дело он бы по-любому выполнил.

— Слушайте, вы, козлы! — сказал Фрол. — Хватит вам «если бы да кабы»! Думайте лучше, что сейчас надо делать.

— У тебя гуднуть Губарю есть чем?

— Нету. Отобрали сучок!

— Так. Ну, ладно, давайте думать. Предположим, нам удалось выбраться из подвала. Кто смог бы нас расколдовать без амулета? — спросил Петрович.

— Баба-яга могла бы, — ответил Фрол.

— А что? Хорошо бы ее на свою сторону привлечь, — мечтательно произнес Бэдбэар. — Я бы ее на работу взял, пообещал бы ей должность придворной гадалки. Или главным советником по вопросам магии сделал бы.

— С Ягой нелегко договориться. Тут нужна особая деликатность.

— Вот ты этим и займешься, деликатный наш, — сказал Бэдбэар. — Тем более, что ты, кажется, у нее уже бывал разок. Хе-хе. А ну-ка попробуй о мои рога веревку свою перетереть.

В это время в зале у камина сидели Герман, Константин и Катя.

— По-моему, не стоит тут рассиживаться, — сказал Герман.

— Почему? — Константин вальяжно потянулся в кресле. — Тут хорошо, тепло, уютно. Выпивка есть, продукты есть, что-нибудь на ужин состряпаем…

— Герман прав, — сказала Катя. — В логове врага нельзя расслабляться. Чувствовать себя спокойно можно только подальше отсюда. А если новая смена охраны прилетит или еще кто? А вы, Герман, молодец. Я сначала подумала, что вы куда-то далеко от острова телепортировались.

— Нет, всего лишь за спину его магейшества, бывшего правителя. И быстренько его по темечку — тюк! — и вырубил. Взял ключи, а дальше уж дело техники… Интересно, Екатерина, а почему вы превратили его в козла, а не в жабу?

— Из чистого альтруизма, чтоб Петровичу одному скучно не было. Пусть теперь побеседуют о своем, о козлином. А как вы догадались, что надо Фрола подкараулить?

— Очень просто. Он же должен был сюда прилететь… А сейчас надо брать его ковер и немедленно улетать.

— Как, сейчас? — удивился Михайлин. — Но ведь уже почти стемнело!

— Ну и что? Я и в темноте прекрасно управляю ковром, и даже после рюмки виски. Тем более, что в небе нет ни столбов, ни деревьев, ни ГАИшников.

— И куда мы отправимся?

— Первым делом, конечно же, в «Лукоморье».

Глава 14

Пятое июля, заповедный лес Бабы-яги

Дверь терема открылась, и на крыльцо вышла Баба-яга собственной персоной. Приложив ладонь козырьком ко лбу, она оглядела нашу группу и принюхалась.

— Опять русским духом запахло! Иван, это ты, что ли? — узнала она меня.

— Я, бабушка.

— А кого это ты привел?

— Это мои друзья. Туристы. Из ТОГО мира.

— Чтой-то вы зачастили к нам, — она спустилась по ступенькам, подошла поближе.

— А кто же это здесь теперь живет? — спросил я, кивком указывая на хоромы.

— Мы и живем. Я, да Лешек со своею молодой женою.

— Он женился? А кто жена?

— Да Эльвира русалка. Бывшая русалка.

— А они здесь?

— Здесь. Лешек на каникулы на все лето приехал А сейчас они в лес ушли. На обход. Вернутся скоро.

— Ясно. А где ж избушка на курьих ножках? Вы что, разломали ее?

— Типун тебе на язык! Я вот те ужо разломаю! Вон она, в гараже стоит.

Яга направилась к одному из сараев, высокому и широкому, из которого доносилось негромкое квохтанье.

— Гараж, ишь ты! — в тон бабке произнес я. — А я думал — это курятник.

— Сам ты — курятник, — обиделась Яга. — Сколько ж ей можно под дождем, да под снегом, да ветрами обдуваемой. Ужо тыщу двести лет исправно служит, еще моя бабушка в ней жила.

Она распахнула высокие двери сарая. Там стояла знакомая мне изба и попыхивала трубой, тихо кудахтая.

— Надо бы вытяжку поправить, — озабоченно сказала Баба-яга. — Смрадно здесь как-то.

Она помолчала, но чувствовалось, что ее просто распирает желание с кем-то поделиться своей радостью. Наконец, она вымолвила:

— Это на премию Лешека мы все построили. Как из-за моря-то Колян Второй, значить, вернулся, его царем вместо Бэдбэара сделали. Прознал он, что Эдич, механик придворный, плут и знтот, пла… плагинатор.

— Плагиатор.

— Ага. И что дальнослов не он, а Лешек придумал. Вот и отвалил государь-батюшка Лешеку премию. А терем-то хорош! И уборная есть, на двор бегать не надо, и отопление, и вода из колодца сама бежит. Жаль вот только опять мне одной тут жить придется, — бабка была готова пустить слезу. — Лешека все в город тянет к технике своей. Зря я тогда его учиться отправила, ей богу, уйдет он. Придется сюда нового лешего подыскивать.

— Что поделать, — успокоил я бабулю. — На все воля божья. А если серьезно, каждый сам свою судьбу устраивает. Если ему наука больше по душе, никаким арканом не удержишь.

— Это верно, яхонтовый, верно, — согласилась Яга. — Да что ж я гостей все на дворе держу-то. В избу проходите.

Она пригласила нас в терем. Внутри было уютно и просторно. Из сеней мы попали в большую светлую горницу, посередине стоял стол, окруженный лавками, в углу — русская печка, на трех больших окнах висели занавески с кружевами, у противоположной стены стоял комод, а на нем семь слоников на кружевной салфетке.

— Садитесь, гости дорогие, — пригласила хозяйка. — Самовар сейчас поставлю. Жаль больше угостить нечем, на базар Лешек послезавтра пойдет — базарный день по воскресеньям только, неделя на исходе — и в доме уж нет ничего. А в огороде картошка одна. На одной-то картошке долго не протянешь.

— Да, — согласился Колобков. — На двух картошках в два раза дольше.

С бабулькой все ясно, ее душила жаба угощать такую ораву.

— А где же самобранка? — удивился я.

— Так умыкнули. Прошлой осенью еще умыкнули. Попросился на постой один молодец, а наутро — ни молодца, ни самобранки. Хотела в блюдце на него глянуть, так ужо и блюдца нетути!

«Предупреждал тебя Лешек, — подумал я. — Бабуля, не будь лохом!»

Колобков, в смысле капитан Мельников, порылся в своей дорожной сумке и достал оттуда скатерть.

— Это не ваша?

— Ой! Мил человек, моя! — обрадовалась старушка. — И где ж ты ее сыскал?

— Так на турбазе у нас была. Я и прихватил, вдруг, думаю, в дороге харч потребуется.

— Да в дороге-то она харч давать не будет, она только у жилья действует, где домовой живет.

В горницу вошли Лешек и Эльвира. Заметив меня, Лешек воскликнул:

— Андреич! Ты откуда? Какими судьбами? Вот уж не думал, что тебя снова сюда занесет!

— А ты что, не рад? — ехидно спросил я, пожимая лешему руку.

— Почему? Рад. Здравствуйте все! — он обвел взглядом присутствующих. — Меня зовут Лешек а это — моя жена Эльвира.

Молодайка поклонилась.

— Так ты больше не русалка? — спросил я.

— Не-а. Я сожгла хвост и поменяла расу. Я теперь лесная мавка. — Ясно.

— Вот бы у нас так можно было, — позавидовал Колобков-Мельников. — Был еврей, стал негром.

— Это немножко другое, — ответил я и обратился к Эльвире: — Значит, ты теперь влюбляешь в себя заблудившихся в лесу странников?

— Пусть только попробует! — ответил за нее Лешек.

— Слышь, Лешунь, радость-то какая, — сказала Баба-яга. — Нашлась самобранка-то!

— Где же?

— Вон, товарищ отыскал, — она указала узловатым артритным пальцем на Мельникова.

— Спасибо, — Лешек приложил руку к груди. И обратился к бабке: — Значит в воскресенье на базар можно не ходить?

Баба-яга накрыла стол вновь обретенной скатертью, и все приступили к трапезе, поскольку изрядно проголодались, да и время настало обеденное. Появилась и наша старая знакомая — неиссякаемая баклажка. Жидкость в ней имела все тот же завещанный Менделеевым градус и пахла можжевельником и брусникой.

За обедом я поведал Лешеку, Бабе-яге и Эльвире о том, каким образом снова очутился в этих краях и о событиях последних дней. Мои спутники изредка меня перебивали, дополняя рассказ. Правда, не все — Вика с Никой тихо жевали, слушали свой плеер и в разговоре участия не принимали.

— И что ты собираешься делать дальше? — спросил Лешек.

— Хочу, чтоб ты помог мне связаться с Кощеем. Он один может помочь в этой ситуации.

Услышав имя Кощей, Вика с Никой переглянулись и даже перестали жевать. Испугались, что ли? Никогда бы не подумал, что современную молодежь можно напугать сказочными персонажами. По крайней мере, встреча с Бабой-ягой их даже не смутила, я был уверен, что они пугаются исключительно голливудских монстров… Впрочем, кажется, это не испуг, это нечто другое. Они что-то знают, но было ясно, что сказать это ЧТО-ТО ни под каким видом их не заставить. Ну и ладно, придет время, сами расскажут. За размышлениями я не расслышал, что сказал Лешек.

— Чего-чего? — переспросил я.

— Нет его, Кощея!

Вика с Никой синхронно кивнули головами. То ли соглашаясь с Лешеком, то ли в такт музыке из плеера.

— Как нет? — удивился я, поскольку сказано это было тоном махрового атеиста, утверждающего, что Бога нет. — А я был уверен, что он существует. По крайней мере в том году мы с ним даже общались. Или он нашел лекарство от бессмертия и уже того, преставился?..

— Он улетел. Но обещал вернуться.

— Когда?

— Да где-то с неделю назад. Или дней десять.

— Да нет, вернуться-то когда обещал?

— Трудно сказать. На днях или раньше.

— Ясно. Что ничего не ясно.

Эта новость меня огорчила. Облом. Теперь надо рассчитывать только на собственные силы. Освободить Катьку, Константина и Германа, уничтожить осиное гнездо на острове Буяне. В том, что пленники находятся на острове, у меня сомнений не было. Значит, надо возвращаться назад, в «Лукоморье» и, если турбазу еще не взорвали, брать там оружие, пытаться раздобыть ковер-самолет и атаковать остров. Или незаметно перебраться на Буян ночью и наносить удар внезапно из засады. Короче, нужен план. Колобок и Шнайдер, то есть капитан Мельников и майор Дюкова, наверно, имеют хотя бы теоретические представления об антитеррористических операциях.

— Тут у вас ковер-самолет есть? — спросил я Бабу-ягу.

— Не, милый, ковра нету. Тот, что вы в прошлом году в избе оставили, про… отдала я. Одному молодцу.

— Уж не тому ли, что у вас самобранку умыкнул?

Очевидно, попал я в точку. Бабуся пошамкала губами и раздраженно бросила:

— Кому отдала, тому и отдала. Ужо не твое дело. Короче, нет ковра. Метлы есть только.

— Ух! Жуткое средство передвижения! — Колобков передернул плечами, припомнив наш перелет от Русалочьего озера.

— Жесть! — подтвердил Мокус.

— Да кому как, — снова пошамкав губами, ответила бабка.

— А до Синя-моря долететь отсюда можно?

— Можно, касатик, конечно можно. Тока не от самой избы, — она все еще терем по привычке называла избой. — Здеся лишь над полянкой полетать можно. А вот верст через двадцать — там АГЗУшки уж до самого Синя-моря работать будут.

— Надо отправляться туда, — подытожил я.

В принципе, нам даже не обязательно добывать оружие на турбазе — у нас уже имелось четыре автомата, конфискованных у разбойников. Гранаты раздобыть хорошо бы, но можно обойтись и без них, если рассчитывать на внезапность. У Бабы-яги оказалось в наличии только две метлы. Себе в попутчики я решил взять капитана Колобкова-Мельникова. Пока что эту мысль я не озвучивал, чтобы не обижать никого из присутствующих. Все равно бабуля сказала, что на ночь глядя никого из избы не выпустит и метлы не даст. До ночи было еще довольно далеко — только начинало вечереть, даже пока не смеркалось, но, тем не менее, она права: засветло двадцать верст через дремучий лес не протопать, лучше выходить на рассвете. Конечно, жаль терять время, но после почти бессонной ночи — что это за сон на сиденье в микроавтобусе — не мешало бы и хорошенько выспаться перед ответственной операцией.

— А ты, блохастый, кем будешь? — обратилась Яга к рыжему коту.

— Это кто блохастый! — обиделся кот. — Я — Полуэкт, сирота. Родителей своих не помню. Жил у дьяка Милюки в услужении, потом меня Бэдбэар забрал на остров Буян. А Роман Петрович, когда в первый раз в ТОТ мир за оружием отправился, — в кота заколдовал. Обещал расколдовать, как назад воротимся, да обманул — я уж почти год как в кошачьей шкуре-то!

— Хошь, я тебя расколдую? — спросила Баба-яга.

— А то!

— Только обещай мне: останешься лешим в моем лесу. Заместо вон Лешека будешь. Он все равно в свою науку податься решил, а мне как тут, в лесу, да без лешего-то!

— Да мне все равно, — ответил кот, — хоть чудом-юдом болотным. Только бы от шкуры этой избавиться!

— Ну смотри! Слово дал при всем народе!

Яга произнесла какие-то таинственные заклинания, покрутилась волчком, сделала пассы руками. Сверкнула молния, раздался треск, запахло паленым. От вздыбленной шерсти кота посыпались искры как от бенгальской свечи, поднялся столб дыма, и в этом дыму появился голый рыжий паренек тинейджерского возраста. Прикрыв срам руками, он оглядел нас смущенным взором. Эльвира, майор Дюкова и девицы стыдливо отвернулись.

— Поди с Лешеком, — сказала Яга, — он даст тебе надеть что-нибудь из своего.

Лешек с Полуэктом удалились из горницы. Мы с Колобковым-Мельниковым и Мокусом вышли на крыльцо полюбоваться закатом. Тетки остались сидеть за столом, болтая о своем, о девичьем.

Глава 16

Тот же вечер пятого июля, терем Бабы-яги До заката было еще далеко, солнце едва касалось вершин деревьев. Может, Яга все-таки была не права, что не отпустила нас в дорогу, мы бы уже треть пути отмахали. На душе скребли кошки, я переживал за Катьку — вторые сутки идут после ее похищения. Как она там? Вдруг они и на самом деле превратили ее снова в лягушку? Как же ей помочь, как выручить?

Разработанного плана нападения на остров как такового у меня не было, я даже не знал, сколько там имеется охраны и как она вооружена. По словам Полуэкта — ему приходилось бывать на острове Буяне, правда, давно, еще по весне, — выходило, что там постоянно присутствуют только два охранника, вооруженные газовыми пистолетами, автоматы для дежурства на острове им не доверяют. Но мне это казалось слишком несерьезным, наверняка охраны там больше и вооружена она лучше. Мысленно я представлял себя героем фильма «Командо» в исполнении Шварценеггера, штурмующим остров с террористами. Как он там в одиночку расправился со взводом или даже с целой ротой головорезов. В мечтах я уже протыкал трубой своего главного недруга-толмача, как вдруг запахло озоном и гарью. Посреди поляны, прямо перед теремом, в облаках дыма появилась Катька собственной персоной.

— Ага, — сказала она, увидев меня на крыльце, причем таким тоном, словно целый день меня разыскивала. — Вот ты где, оказывается. Вы же собирались замок Кощея смотреть! Кстати, я правильно попала? Это хижина Бабы-яги?

— Правильно! — закричал я, перемахнув через перила крыльца и спрыгнув на землю.

— Конечно правильно! — я обнял Катьку за талию, прижал к себе, приподнял и закружил ее по поляне.

— Тише! — попыталась высвободиться она. — Тише ты, раздавишь!

— Кого? Тебя?

— Блюдце с яблоком.

Я опустил ее на землю, и мы поцеловались. Теперь я заметил у нее в одной руке амулет Золотого Льва, а в другой — полиэтиленовую сумку.

— Я сказала этой штучке перенести меня к избушке Бабы-яги. Я правильно сделала?

— Разумеется правильно, раз ты здесь! Слушай, это просто чудо, что ты здесь!

— Сначала я хотела отправиться к Кощею, но Герман меня отговорил. Он сказал, что там какое-то силовое защитное поле, и оно может отбросить меня неизвестно куда.

— Молодец! Это он верно сказал. Тем более, что Кощея все равно нет на месте, он улетел на какую-то другую планету.

— Правда? — расстроилась Катька, услышав эту новость. — Очень жаль, вообще-то мы серьезно рассчитывали на его помощь.

— Честно говоря, и я тоже. Но с твоим появлением с моих плеч свалилась главная проблема.

— Теперь нам осталось решить еще две — собрать вместе всю нашу группу и спасти этот мир.

— И еще вернуться домой. Почти вся наша группа уже здесь, не хватает только Германа и Константина. Кстати, ты знаешь, где они?

— В относительной безопасности, я рассталась с ними минуту назад. Между прочим, ты уже понял, что Герман — не сподвижник толмача?

— Понял. Толмача зовут Фрол, а его сподвижника — Роман Петрович.

— Да, я знаю. Они его, Германа то есть, просто использовали. Там целая банда. Трое из этой банды…

— Эти двое и еще Бэдбэар.

— Откуда ты знаешь?

— Кот рассказал.

— Кто?

— Кот Полуэкт.

— Ясно. А что за поручение они тебе дали, которое ты должен выполнить, чтобы получить меня обратно?

— Поручение? — удивился я. — Не знаю, в первый раз об этом слышу. А с чего ты это взяла?

— Ладно, проехали. Так вот, Бэдбэар и этот Роман — козлы.

— Кто бы сомневался!

— Да нет, ты не понял. На самом деле козлы, по-настоящему. Животные. Мы их заколдовали при помощи вот этой штучки, — она потрясла амулетом.

— Это хорошо, вы молодцы. Слушай, а чего мы торчим тут во дворе? Пошли в дом, там всем расскажешь подробности, им тоже будет интересно. И у нас, между прочим, есть любопытные новости. Кое-кто из нашей группы совсем не те, за кого себя выдавали.

Мы поднялись по крыльцу, на котором стояли все еще удивленные Мельников с Мокусом.

— Вот, кстати, разреши тебе представить. Игорь Геннадиевич вовсе не инженер Колобков, а капитан ФСБ Мельников.

Игорь Геннадиевич растерянно поклонился. Для них с Мокусом материализация Катьки оказалась куда более неожиданной и удивительной, чем для меня, поскольку они не знали всех свойств амулета Золотого Льва. Удивлены были и те, кто находился в горнице, а там, когда мы вошли, присутствовали практически все, кроме Полуэкта. Катька поздоровалась со всеми.

— А ты, внучка, голодная, поди? — заботливо поинтересовалась у моей супруги Баба-яга.

— Да как вам сказать, вообще-то, да. Когда вчера вечером мы прилетели на турбазу, то обнаружили, что скатерть-самобранку кто-то спер.

— Это мы, — честно признался капитан Мельников. — Но мы вовсе не сперли, даже наоборот, восстановили справедливость и вернули ее законной хозяйке.

— Ужо сейчас я ее на стол накрою! — сказала Баба-яга.

— Кхе-кхе! — раздалось откуда-то хриплое покашливание.

Все повернули головы на этот звук. В уголке стоял этакий мужичок с ноготок. Нечесаный, со всклокоченной бородой, в длинной льняной рубахе, из-под которой выглядывали полосатые штаны и босые, с кривыми пальцами, ноги. Росточком он был не больше полуметра.

— Я эта, к хозяйке только хотел обратиться. Уж извиняйте, что при всей честно?й компании, нам-то, домовым, появляться на людях не положено, да время не терпит, повиниться б я хотел. А то жить-то мне негде, а бомжующий домовой — это, как говорится, нонсенс, не так ли?

— Кузя? — удивилась Яга. — Сто лет тебя не было. И Нафаня все про тебя спрашивал, а я-то сама толком ничего не знаю. И где ж ты пропадал?

— Ну, неправда, не сто лет. Даже года не прошло. Я же за самобранкой тогда отправился, когда ее умыкнули. Хотел сразу назад ее возвернуть, дык там хата новая…

— Ишь, на новые хоромы его потянуло!

— Не в этом дело. Работы непочатый край — изба-то тока-тока выстроенная, а обживать ее некому. А потом гляжу, народу там много бывать стало, кормить всех надо. Так и остался там при самобранке. И сейчас вот с ней в родной дом вернулся. Вернее, в дом-то новый, а к хозяйке к старой.

— Ну, спасибо за комплимент, — проворчала Баба-яга.

— Да я не в этом смысле.

— Как же вы сюда добрались так быстро? — удивилась Мария Дюкова, — Это же очень далеко!

— А мы, домовые, привыкшие. Нам-то что, нам бы только лапоть — вот они и сани, едут сами. Тем более, там, в «Лукоморье»-то и делать мне более нечего. Да не только из-за самобранки — вчерася беда там большая случилась. Как воины налетели, целая рать, и давай палить из ружей, да так часто! Хорошо, никого из людей-то там уже не оставалось. Они, видно, искали кого-то. Искали-искали, да так и не нашли. Со злобы все порушили, избу подпалили.

— Хорошо, что мы там ночевать не остались! — воскликнула Катька.

— Во-во, — согласился домовой. — Так-то вот. Ну что, хозяйка, оставаться мне или потом, через годик прибегать?

— Да уж оставайся. Терем большой, вам с Нафаней обоим забот хватит. Он раньше у Лешека жил, Нафаня-то, — пояснила нам Яга. — А мы теперича вместе, так и домовые пусть вдвоем будут.

— Ну, благодарствую, — Кузя поклонился и исчез.

Старушка перевернула самобранку налицо, и мы приступили к продолжению банкета с участием неиссякаемой баклажки. Катька рассказала нам о событиях, произошедших на острове, а мы — о своих приключениях и о том, с какой миссией господин Колобков-Мельников и госпожа Шнайдер-Дюкова прибыли в этот мир. На радостях я принял содержимого баклажки довольно много и, мягко выражаясь, не совсем адекватно реагировал на происходящее. Я уже выдвигал идею — оснастить ковры-самолеты ракетами «воздух-земля» и устроить воздушный налет на остров. А еще лучше — прямо отсюда запустить баллистическую ракету. Одного «тополя» будет вполне достаточно. Необходимо немедленно, поскольку амулет опять с нами, отправить кого-нибудь с дипломатической миссией к президенту России и запросить незамедлительную интернациональную помощь. Слово «интернациональную» мне удалось выговорить с третьей попытки.

В горницу вошел Полуэкт. Одежда на нем висела, поскольку была велика. Штанины и рукава рубахи он закатал, а вот обувки по ноге, видно, не нашел, поэтому шагал босиком. Он сел с нами за стол.

— А кто этот мальчик? — тихо спросила у меня Катя.

— Это? Да это ж Полуэкт, — ответил я. — Не узнала?

— Как я могла узнать, если в первый раз его вижу?

— Ну кот это. Бывший кот. Его Баба-яга расколдовала.

— Теперь понятно.

— Так, а что было дальше? — спросила Шнайдер-Дюкова.

— Ну вот, — продолжила Катя рассказ о последних событиях, — а дальше, когда мы Фрола с этими двумя козлами заперли в чулане, то решили полететь на турбазу, поскольку подумали, что вы все там. Но оказалась, что там — никого! Герман сказал, что ты, Ваня, с Колобковым и Мокусом наверно все еще на Русалочьем озере. Я-то, наивная, думала, что вы к замку Кощея отправились, а вы, значит, с русалками там развлекались. Так что, Ванечка, мы с тобой еще поговорим на эту тему!

— Да что вы, Катя! — вступился за меня Колобков-Мельников, потому что сам я не в состоянии был подобрать в свое оправдание нужные слова. — Никто там не развлекался. Просто посмотрели водное шоу, даже без всякого стриптиза. Русалкам настрого запрещается…

— Им-то запрещается. А вам? В общем, на турбазе было пусто, даже поесть ничего не нашли. Герман сказал, что всю еду готовит самобранка, а те якобы запасы провизии, что привозили из нашего мира, на самом деле оказались ружьями, пулями и всякой там взрывчаткой. Мы терялись в догадках, куда могли подеваться госпожа Шнайдер и девушки. Сначала думали, что они где-то прячутся — в сараях или в подсобках. Но когда их, в смысле вас, — она кивнула на майора Дюкову и девиц, — нигде найти не удалось, сделали вывод, что вы тоже похищены. Меня обескуражило еще и то, что наши вещи из номера куда-то делись. Короче — полная неразбериха. Тогда мы решили полететь на Русалочье озеро, найти там вас, мужиков, а потом уже вместе думать, что делать дальше. Оставаться на турбазе посчитали опасным.

— Правильно посчитали, — одобрил Полуэкт. — Той ночью всех должны были убить!

— Да, мы уже в курсе, — я пытался выговаривать слова как можно четче, подражая если не Демосфену, то по крайней мере простому трезвому человеку. — Домовой нам только что об этом поведал.

— Мы тоже в курсе, — добавила моя супруга. — Когда мы улетали, нам даже стреляли вдогонку.

— Но кто тогда организовал налет? Ведь заговорщики заперты, — удивился Мельников.

— Они наверняка могли заранее ротмистру Губарю распоряжение оставить, — предположил Полуэкт.

— А это еще кто такой?

— Воевода секретного батальона. Или даже полка. Они же военный переворот затевают. Для этого и оружие новое из другого мира возят.

Начались шумные обсуждения этой новости, но мадам Дюкова всех утихомирила:

— Тише, товарищи, это мы позже обсудим. Продолжайте, Катя.

— Мы летели всю ночь, летели медленно, потому что было темно и холодно. Добрались на рассвете, там еще пешком надо идти…

— Мы знаем, — напомнил я.

— Не сомневаюсь. Увидели на берегу озера палатку, но в ней — никого. Тут с дерева спрыгнула русалка и говорит, что вам дала по метле какая-то ведьма, и вы улетели.

— Абс… абсолютно точно, — прокомментировал я.

— Я сказала, что сил моих больше нет, голова не работает, я должна хотя бы час поспать. Залезла в палатку и отрубилась.

Майор Дюкова спросила, где сейчас Константин и Герман? Катя ответила, что они, очевидно, все еще на озере у русалок, по крайней мере полтора часа назад были еще там. Я сказал, что там оставаться опасно, враги могут взорвать озеро с минуты на минуту. Эльвира сначала ужаснулась, но, оценив мое состояние, расхохоталась. Катя сказала, что сейчас мы на них посмотрим и достала прихваченное с острова блюдце с яблоком. Баба-яга тут же признала в этом гарнитуре свою собственность.

— Ничего не видно, — разочарованно произнесла моя супруга после нескольких бесполезных усилий катания яблока по блюдцу.

— Дай-ка сюды, — велела бабуся, взяла блюдце с яблоком и спрятала в буфет. — Конечно ничего не будет видно.

— А почему? — спросил я.

— По кочану! Что енто тебе, Всевидящее Око? Блюдце покажет того, на кого наговор наложен. Короче, указать заранее надо, на кого глядеть собираешься. Или где второе такое яблочко есть, али пуговка, али бусинка специально заговоренная.

— Короче, вэб-камера, — пояснил прагматик Колобков.

— Навроде того, — согласилась Яга. — Или где стоит печка-думатель, такая, что у меня, — она кивнула на стоящую в углу русскую печку.

Возле печи возились Лешек с Мокусом. Они уже нашли общий язык и, возможно, общий язык программирования, поскольку были увлечены каким-то спором о драйверах и погонщиках, а Мокус пытался подключить к печке свой ноутбук.

— Ясно, — прервала возникшую паузу Дюкова. — А что было дальше, Катя?

— Разбудили меня уже к вечеру. Герман с Михайлиным спросили, не знаю ли я кого-нибудь в этом мире из влиятельных местных магов, на кого можно было бы положиться. Я говорю, что единственный, кто мог бы нам помочь — это Кощей Бессмертный. А раз эта штучка, амулет то есть, умеет телепортировать, мне надо переместиться к нему. А Герман сказал, что это опасно, потому что там какое-то сильное магическое поле. Тогда я решила переместиться сюда, чтобы через вас, бабушка, — она обратилась к Бабе-яге, — связаться с Кощеем.

— Правильно, — одобрил я действия супруги. — У нас с тобой возникли инде… инден… и-ден-тичные мысли. Давайте выпьем за мысль, двигатель науки! Теперь нас много, да еще Лешек с Мокусом сейчас эту штуку запор… запро-ГРАММируют. Нет, за-про-ЛИТРуют — вот! И у нас будет план действий! Мы тогда и без Кощея справимся! Выпьем за смекалку, за дружбу и за нас с вами!

Я встал и, кажется, свалил что-то со стола, потому что звякнула какая-то разбившаяся посудина. Кто-то сказал: «К счастью!». Потом я чокался со всеми подряд, а что было дальше, разрази меня гром, и не помню.

Глава 17

Ночь с четвертого на пятое июля, остров Буян

— Ну как, получается? — спросил козел Бэдбэар.

Он лежал на брюхе возле Фрола и, уперев голову ему в зад, подставлял рог, о который тот перетирал веревку.

— Получается, сейчас, сейчас. Еще немного, и все получится.

— А то у меня, знаешь ли, мускулатура шеи не совсем для таких нагрузок приспособлена.

— Надо было утреннюю зарядку почаще делать, — сказал козел Петрович. — И вообще, никто не заставлял, сам напросился.

— Между прочим, для нашего же общего спасения стараюсь.

— Смысл какой? Все равно пока что отсюда не выбраться. В окно не пролезть, дверь крепкая, не сломать.

— А ты с разбегу рогами попробуй, — предложил Фрол.

— Сам давай, пробуй. Лбом. Завтра утром прилетит новая смена охраны, они нас и выпустят. Уж тогда-то мы с тобой, магейшество, позавтракаем, на газончике попасемся.

— А как они дверь откроют?

— Как? Возьмут из сейфа запасные ключи и откроют.

— А ключ от сейфа где им взять?

— Вон мои брюки на полу висят, в смысле валяются. В кармане запасной ключ от сейфа. Через окно им просунем.

— Чем ты просунешь, копытом? — язвительно заметил Бэдбэар. — Козел!

— От козла, между прочим, слышу.

— Уф! Ну все, готово! — Фрол освободил запястья от обрывков веревки, растер и размял затекшие кисти. — Какой смысл, говоришь? Да хотя бы такой, что попробуй вот так со связанными руками всю ночь просидеть!

— Теперь главное, чтобы эти болваны прилетели, — сказал Петрович. — А то наслушаются рассказов тех, что днем удрали отсюда, о нечистой силе и злом колдуне, который всех в козлов превращает!

— Цыц ты! Накаркаешь! — прикрикнул на него Фрол. — Погоди, погоди, ведь тут чего-то не так! Губарь мне ничего не докладывал, что днем смена самовольно вернулась. А ведь он завсегда мне обо всех случаях чрезвычайных говорит. Значит, они не в полку! Вот те на! Выходит дело, дезертировали с перепугу!

* * *

Отряд бесшумно подкрался к «Лукоморью» и, окружив турбазу, занял боевую позицию без трех минут двенадцать. Старший дал команду сидеть тихо, а сам с двумя бойцами отправился произвести рекогносцировку. Его интересовало в основном главное строение, то есть шестилапая изба, поэтому разведчики не сразу заметили поднявшийся с берега моря ковер-самолет, который под прикрытием темного леса поднялся на небольшую высоту и на большой скорости полетел вглубь континента.

— Гляньте, ета! — с некоторым опозданием обратил внимание товарищей один из бойцов.

Командир, не разобрав сначала, шикнул на него, потом посмотрел в сторону вытянутого пальца, дал очередь вслед удаляющемуся ковру трассирующими пулями, но поздно — беглецы уже скрылись за деревьями.

— Что же делать? — сдвинув шапку и почесав затылок вполголоса произнес второй солдат. — Выходит, провалили мы операцию, упустили демонов.

— Значит так! — громким шепотом рявкнул командир. — Никого мы не упускали. Ежели кто спросит, чего палили — говорите, что один демон утицей обернулся, удрать хотел. Подбили его, а подранок в море утоп. Ясно? Остальные — в избе засели. Сейчас начнем атаку, и чтоб все натурально было! Убиваем демонов, все крушим всерьез. А ежели кто другое чего вякнет — про ковер там или что — лично кишки выпущу и жрать заставлю! Усвоили?

— Ага!

— Давай зеленую ракету!

Когда ракета осветила небо, командир выпрямился во весь рост и заорал:

— Отряд! На избу! В атаку! Марш!

* * *

Ночь прошла в томлении и ожиданиях. Хотелось спать, но глаза не смыкались. Так они и просидели молча, поскольку разговаривать никакого желания не возникало — все темы разговоров в итоге сводились к одному: кто виноват и что делать? В восемь утра, как положено, в узеньком оконце промелькнула тень ковра-самолета и послышались голоса. Прибывшие охранники должны были принять дежурство у предыдущей смены, а после этого сделать обход всех помещений, в том числе и подвальных. Где-то через полчаса раздались шаги на лестнице.

— Слышь, Макар! И тут — никого. Странно это, — прозвучал голос.

Скрипнула, а потом хлопнула дверь в бойлерную, затем — в кладовку.

— Еремей! Вон в ту дверь загляни! — сказал другой голос.

— Еремей! Я тут, Еремей! — крикнул Фрол, когда охранник подергал дверную ручку. И приложил палец к губам, чтобы козлы помалкивали.

— Барин? Вы тут что, заперты?

— Да, Еремей, это я, Фрол. Случилось небольшое недоразумение. Слушай, поди возьми топор и ломай эту дверь к ядреней Фене!

— Слушаюсь.

— Зачем? — спросил козел Петрович. — Ведь ключ же…

— Цыц! Ты хочешь, чтоб они открыли сейф, взяли там деньги, алмазы, пистолет, весь компромат на нас и смылись отсюда? Ну уж нет, плавали, знаем!

— А ведь верно, — согласился козел Бэдбэар.

— И вот еще что, четвероногие. Чтоб при солдатиках молчали как рыба об лед и не вякали. Ясно?

— Это почему?

— Иначе и эти испугаются нечистой и смоются. А мне ковер нужен. Как я иначе до Бабы-яги доберусь? Чья это вообще была дурацкая идея — держать на острове только один ковер?

— Это для того, чтобы никто из нас не мог…

Бэдбэар не договорил, потому что по тяжелой дубовой двери снаружи ударили топором, потом еще раз. Еремей с Макаром по очереди долбили почти час. Крепкое дерево оказалось, материал-то местный. Из разговора с охранниками, который состоялся после того, как им, наконец, удалось справиться с дверью, выяснилось, что с предыдущей сменой они не общались, поскольку самовольно с острова никто в полк не возвращался, а стало быть колдунами и прочей нечистой силой они не напуганы. Фрол объяснил служивым, что животные понадобились ему для совершения одного магического обряда. Этот обряд проводится ночью без свидетелей, поэтому и предыдущую смену охраны он отпустил, более того, дал им на сутки увольнение, чтобы они могли побывать дома. Но в самый разгар священнодействия у него упал и провалился сквозь землю ключ от входной двери. В этом он увидел недоброе предзнаменование, поэтому решил отложить жертвоприношение. А все произошло оттого, что он забыл про один магический артефакт. Теперь ему надо срочно слетать за этим артефактом и продолжить обряд сегодняшней ночью. Поэтому он забирает ковер и улетает, а охранникам повелевает во время его отсутствия пасти животных и следить, чтобы на них и пылинка не упала, если с козлами что-нибудь случится, они отвечают головой. К вечеру он вернется, после чего они, охранники то есть, будут свободны, ночью они тут не нужны, поэтому тоже получат увольнение и смогут навестить родных. Жалование от этого не пострадает.

Охранники остались довольны тем, что им предстоит целые сутки провести дома и уже вечером они увидят родных. Бэдбэар с Петровичем готовы были расхохотаться, слушая всю эту ахинею. Их вывели на лужайку перед виллой пощипать травку. Более того, каждый получил по кочану капусты. Фрол тоже позавтракал, правда, гораздо изысканнее. Он хотел расспросить у охранников, как прошла ночная операция по уничтожению демонов, но решил этого не делать. Все равно эти парни сами в ней не участвовали, а доверять слухам несерьезно. Лучше он сейчас лично все узнает у Губаря, а заодно даст приказ найти и тихо уничтожить дезертиров из вчерашней смены. Чтоб слухов никаких не было.

— Ну что, газонокосилки, полетел я, — сказал он козлам.

— Ты это, дальнослов взять не забудь, — напомнил козел Бэдбэар. — Как до Бабы-яги доберешься, гудни, дай знать.

— Обязательно. Только как ты парным своим копытом сучок приложишь к уху?

— Тьфу ты! Все забываю, кто я! Так, может, ты нас к Бабе-яге прямо сейчас и отвезешь?

— Нет уж! Там через лес идти надо, вдруг вас по дороге волки сожрут! Я лучше ее саму сюда привезу. В награду могу ей даже блюдечко с яблоком вернуть. И вообще, злодейка она или нет, в конце концов! А мы, злодеи, завсегда должны держаться вместе, правильно? Ну все, пока!

— Погоди. Если Бабу-ягу уговорить не удастся, доберись до столицы. Найдешь там Эль-Гоира, бывшего моего курьера, он сведет тебя с Черноусом. Это очень могущественный черный колдун. Было дело, я как-то спас его от веревки, так что за ним должок. Попробуй с ним договориться. Эх, жаль Милюки больше нет, уж тот бы точно все для меня сделал.

— Ладно, козлы, не переживайте. Не век вам травку щипать, поедите еще и шашлычок, и балычок, и икорку. И виску свою попьете!

Сказав это, Фрол, сытый и довольный, сел на ковер и покинул остров. Первым делом надо заскочить к Губарю в полк, приказать ему не посылать больше на остров охрану до особого распоряжения, а потом уж двигаться дальше. Конечно, к Бабе-яге он лететь не собирается. Она не простит ему пропажу самобранки и яблока с блюдцем, какой толк с ней договариваться, если в ее глазах он тать и мошенник! А вот Черноуса разыскать стоит, маг-сподвижник ему до зарезу нужен. И совсем не для того, чтобы этих дуриков из козлов обратно в людей расколдовывать, пусть еще до поры шкуры поносят. Все складывается как нельзя кстати, такую возможность просто грех упускать!

Пожалуй, это большая удача, что Бэдбэар сказал ему про Черноуса. Это позволит Фролу выйти в лидеры, пока два козла там на острове травку пощипывают. А что? Воевода Губарь его уважает и подчиняется ему, секретный гарнизон обучен и к выступлению готов. Если у него еще будет поддержка хорошего колдуна, то он и сам, без этих двух гавриков власть возьмет. И правителем этой страны будет не Бэдбэар, а он, Фрол Первый! Вот уж тогда они все у него попляшут! И алмазов у него будут горы, и девку грудастую он в жены возьмет, и во дворце будет жить, и козлы эти ему в ножки станут кланяться!

Первым делом он решил заскочить в «Лукоморье». Вдруг трое этих бывших пленников, удравших вчера вечером с острова, сидят там? Или их во время налета вчера ухлопали? Да и вообще — посмотреть, что там солдатики натворили ночью. Но лучше бы он туда и не заглядывал, сердце защемило, насколько печальным оказалось зрелище. Турбаза напоминала утро на Чибисовом поле после сражения с Бабаем. По крайней мере так его описывают в летописях и малюют живописцы. Конечно же ни одной живой души там не было, а мертвые тела он разыскивать не стал, об этом Губарь сам ему доложит.

Ротмистр Губарь докладывая о вчерашней операции, сообщил, что демоны, которые в «Лукоморье» засели, уничтожены. Один хотел скрыться, превратившись в утку, он тоже поражен.

— Уничтожены демоны? — обрадовался Фрол. — Сколько их было? И трупы где, трупы?

— Их было… — замялся и.о. полкового воеводы. — Не меньше ста. А трупы… Какие у демонов трупы? Они же исчезают тут же, по ветру развеиваются.

— Ладно. Пойдешь в отставку, — услышав эту фразу, Губарь вздрогнул. — Пойдешь в отставку, будешь внучатам такие байки рассказывать. А мне подобную лапшу больше не вздумай на уши вешать. «Газель» нашли?

— Синюю карету самобеглую? Никак нет, не нашли. Под утро БТР вообще увяз в каком-то болоте, теперь экипаж по ближайшим деревням собирает коней, чтобы его вытащить.

Все понятно. Проблемы остались все те же. Куда же делись бабы с турбазы и беглецы с острова, полонившие вчера его и превратившие в козлов Бэдбэара и Петровича? И где, черт его возьми, шляется Иван? Этого Фрол, конечно же, спрашивать вслух не стал, попрощался с ротмистром и улетел. Ишь, загнули! Сто демонов. Один утицей обернулся. Хотя, ведь, и до такого супостаты могли додуматься — превратили кого-нибудь в утку при помощи амулета и отправили за подмогой — к Кощею или к Бабе-яге. Точно, к Бабе-яге! Наверняка у нее хорониться будут. Все, надо срочно двигать в столицу разыскивать Черноуса. Но для очистки совести, все-таки, на Русалочье озеро заскочить. Или ну его, есть дела поважнее.

Глава 18

Шестое июля, терем Бабы-яги

Я с трудом разлепил глаза и понял, что утро хотя и раннее, но какое-то совсем не доброе. Я лежал на широкой кровати в просторной и светлой комнате. Голова моя представляла собой бетономешалку, в которой перекатывалась одна сухая щебенка без воды, песка и цемента. Глотка напоминала пустыню Сахару в самый засушливый год. В изголовье моего одра сидели Катька и Баба-яга.

— Проснулся, наконец, — констатировала моя супруга, пытаясь при помощи холодного мокрого полотенца остановить вращение бетономешалки.

— Ой, Ваня! — всплеснула руками бабуля, — как же тебе вчера худо было!

— По-моему, сейчас еще хуже, — не узнавая своего голоса прохрипел я.

— А мы-то вчерась ужо чего только не делали! — продолжала старушка. — И носки старые нюхать давали. И водой с мухами тебя отпаивали…

— С какими мухами?! — я посмотрел на Катьку, но та лишь развела руками, дескать инициатива Бабы-яги, а ей перечить бессмысленно.

— С жирными мухами, навозными, — пояснила как ни в чем не бывало старушенция.

— Зачем это?

— Дык ить думали, может, тебе противно станет, так стошнит хотя бы. И полегчает.

Но мушиный коллоидный раствор начал оказывать свое действие только сейчас. Моментально забыв о своей бетономешалке, я вскочил с кровати и выбежал из светелки, пытаясь срочно найти туалет. Навстречу мне шел Мельников-Колобков. Он был очень взволнован и хотел что-то сказать, но в данный момент мне, простите, было не до него. Одной рукой я зажал себе рот, другой замахал на ошарашенного эфэсбэшника и скрылся в маленькой комнатке поговорить с белым другом.

Вернувшись назад, я спросил у Яги:

— А какого-нибудь более действенного снадобья от похмельного синдрома у вас нет?

— Как же нет, касатик, есть, конечно!

Она протянула мне стакан с мутной жидкостью, который уже наготове держала в руке.

— А это… Без мух, я надеюсь.

— Да полно тебе, ужо пошутила я насчет мух-то. Зато вона как сработало. А энто зелье,его на очищенный желудок принимать надо. Пей, яхонтовый.

Я залпом выпил сладковатую жидкость, похожую на брагу, слегка отдающую анисом и лимоном. Буквально через минуту я напрочь забыл про свою бетономешалку, во рту было ощущение прохлады альпийского ручья, взор стал чист и зорок, а ясность ума такая, что если бы Эйнштейн не открыл еще свою теорию относительности, я бы сейчас сделал это вместо него.

В дверь без стука вломился все еще чем-то взволнованный Колобков-Мельников, за ним плелся Мокус в состоянии совершенно глубокого транса. Вид у него был такой, словно его приговорили к пожизненному заключению, расстрелу и повешению одновременно. Это, что ли, тоже с бодуна? Вроде бы он и не пил совсем. Я посмотрел на Бабу-ягу, нет ли у нее второго стакана этой замечательной поправляющей жидкости.

— Они мертвы, — выпалил Мельников. — Обе! Кто-то свернул им шеи!

— Это не я, — тут же стал оправдываться Мокус замогильным голосом. — Клянусь, я ничего не сделал, только вошел.

— Кто мертвы? — не сразу врубился я. — О ком речь?

— Вика с Никой! Им свернули головы!

Несмотря на ясность ума, я с полминуты ничего не мог сообразить. Потом расхохотался.

— Что тут смешного? — недоуменно округлил глаза Игорь Геннадиевич. — Два трупа! Молодые девушки, им бы еще жить да жить!

— Они не девушки, — сквозь смех и слезы выдавил я.

— Да хоть бы и так, никто же от них не требует, чтоб они до старости оставались невинны. Но не могли же их за это убить!

— Они не убиты, — справился я, наконец, с приступом смеха. — Ребята, я все понял. Это роботы, их подослал Кощей Бессмертный.

— Роботы?

— Ну да.

Я вспомнил, с какой неестественной силой и ловкостью эти хлипкие на вид девчонки дрались с разбойниками, вспомнил, как в прошлом году Кощей сотворил биоробота — точную копию Шема Ханской принцессы. Это была очень совершенная модель, она могла не только двигаться, есть, пить и разговаривать как человек, но и имела характер своего прототипа и его манеру поведения. А когда у нее кончилась батарейка, она тоже валялась со свернутой шеей.

— Жесть! — хрипло выдавил Мокус.

— Их можно оживить… в смысле, включить. Заставить функционировать, — и я вкратце рассказал, как это сделать: — Надо повернуть переключатель в левой груди и вдохнуть им воздух через рот. Ну, как искусственное дыхание.

Поскольку сам я уже заклялся менять батарейки у роботов, к тому же и Катька вряд ли одобрила бы мои действия даже по отношению к механическим куклам, я предложил операцию по оживлению провести Мельникову и Мокусу. Мы направились в комнату, где поселили девчонок.

— Чушь собачья! А это точно поможет? — с сомнением в голосе спросил эфэсбэшник.

— Точно-точно.

— Ну хорошо, — он стал приводить в чувство Вику, а Мокус — Нику.

Вика пришла в рабочее состояние первой. Она обхватила Мельникова руками и присосалась к нему. Тот мычал и отбивался, наконец ему удалось освободиться от пылких объятий. Вытирая рукавом губы, он окинул нас смущенным взглядом, а Вика произнесла:

— Ой, спасибо вам, Игорь Геннадиевич! А я такая лежу, думаю, кто же это меня в чувство приводит? А Мокус напрасно старается, Нику я уже как бы переводила на резервный источник питания. Его действие тоже как бы закончилось, короче ей нужна подзарядка в лабораторных условиях.

Услышав это, Мокус оторвался от Ники, воздух с шипением вырвался из нее.

— Жесть! — произнес он. Еще немного, и он надул бы ее до размеров аэростата.

* * *

Все — кроме Ники, естественно, она теперь исполняла роль спящей царевны, — собрались в горнице на завтрак. За завтраком мы провели расширенное совещание.

— Почему вы сразу не сказали, что посланы Кощеем? — попенял я Вике.

— На это у нас не было инструкций.

— Ясно.

Роботы есть роботы, что с них взять — пунктуальны до идиотизма!

— Так вот, господа, — продолжал я. — Практически получается, что если нам удастся воссоединиться с Германом и Константином, а это вполне реально, то все группа будет в сборе и при помощи амулета, которым сейчас владеет Катя, мы можем вернуться домой. Но это будет не совсем справедливо, я бы сказал даже не очень гуманно, по отношению к местному населению, которому угрожает серьезная опасность. Если не обезвредить преступную группу в составе толмача Фрола, бывшего правителя Алмазной долины Бэдбэара и некоего авантюриста Романа Петровича, возможен вооруженный государственный переворот и прольется много крови.

— А преступников надо передать в руки закона, — добавила Шнайдер-Дюклва.

— Да.

— Но ведь двое из этой банды превращены в животных! — напомнила Катька.

— Вот напрасно вы не превратили и третьего. Он может запросто вырваться на свободу, это хитрюга еще та! Кроме того, Полуэкт говорил, что где-то сформирован секретный полк, — напомнил я.

— Да, — подтвердил Полуэкт. — Я даже знаю, где. Это верстах в двадцати от турбазы. Там у них лагерь.

— Вот, видите? — продолжал я. — Этот полк вооружен современным стрелковым оружием, гранатометами и огнеметами, а может быть, кое-чем и посерьезнее. У них есть бронежилеты и еще — противогазы, поэтому возможно применение отравляющих веществ, слезоточивых газов и т. д. Противотанковыми гранатами они могут быстро вывести из строя местные танки-короба на паровой тяге. То есть угроза военной диктатуры, кровавого путча и гражданской войны очень велика. Командование этого секретного гарнизона, вполне возможно, уже предпринимает меры по освобождению той троицы на острове Буяне. В конце концов, туда еще вчера утром должна была прилететь новая смена охраны. Так что Фрол, по всей вероятности, уже на свободе. Яга-ягинишна, ведь в этом мире наверняка найдется еще парочка колдунов, способных превратить двух козлов обратно в людей?

— Да уж найдется, милый! Злых-то колдунов хватает, один Черноус чего стоит!

— Вот-вот. Потому-то мы и не можем сейчас уйти из этого мира.

— Жесть! — произнес Мокус. — А чем мы, собственно, можем помочь? Мы же не отряд спецназа.

— Надо каким-то образом уничтожить то, что незаконно попало в этот мир.

— Оружие? — уточнил Лешек. — Нет ничего проще. Оно же типа из железа. Разрыв-траву надо распылить над лагерем противника. И все, и никакого оружия.

— А что это такое, разрыв-трава? — поинтересовался Мельников. — От нее типа все железо моментально в труху превращается. Как бы ржа съедает.

— Все это хорошо. Но только в том случае, если оружие локализовано в одном месте, — сказал я. — А ведь эти гады продавали автоматы налево!

— Да, — подтвердила Катя. — Я сама об этом слышала.

— А мы видели. Помнишь, Лешек, прошлогодних разбойников? В том году у них был один допотопный пистолетик, а в этом — четыре автомата!

— Жесть! — произнес Лешек.

Да, быстро молодежь сленговые словечки друг у друга перехватывает.

— Нельзя же разрыв-траву над территорией всей страны распылять! Тогда не только оружие, но и все плуги, бороны, лопаты в труху превратятся. Железные дороги опять же, печеходы. Да вон — и водопроводные трубы в вашем тереме.

— Но ведь оружие приобретают люди в основном с криминальными наклонностями, — выдвинула свое предложение Мария Дюкова. — У всех у них за душой какое-то преступление. Просто надо местному правительству объявить амнистию за сданный автомат — и все, пусть приносят и сдают.

— Так они и понесли! — усомнился Мельников, при этом майор Дюкова сердито посмотрела на него. — И потом, даже если хотя бы один экземпляр останется на руках, вдруг найдется промышленник, который по образу и подобию организует серийное производство. Тут, в средневековье, пусть даже в позднем. Это же катастрофа! Ведь если бы у крестоносцев были бы автоматы Калашникова или, скажем, у Наполеона, представляете как бы могла повернуться история?

— История не любит сослагательных наклонений, — напомнила майор Дюкова с некоторой язвинкой в голосе: один — один.

Загудел дальнослов у Эльвиры. Она сказала «алё» и вышла из горницы. Через пару минут вернулась:

— Это Светка гуднула, я вчера ей сказала, что вы у нас все тута. Она говорит, что ваши товарищи с Русалочьего озера сюда на ковре летят. Только прям досюда им не долететь, они на Кудыкиной горе сядут и ждать будут. А там их надо встретить и сюда проводить, а то заплутают.

— Это далеко? — спросил я.

— Не, — ответил Лешек. — Верст пятнадцать — семнвдцать. Да я сбегаю. Дотуда я быстро добегу, у меня сапоги-скороходы есть. А уж обратно — типа пешим шагом придется. Но к обеду ждите, а то и чуть раньше.

Лешек убежал, а Баба-яга тем временем листала на коленях какой-то огромный фолиант.

— Разрыв-траву найти не так просто, — сказала она. — Это вам не крапива и не лебеда, не растет она под каждым кустиком. Место, где она растет, я-то знаю. Но главное сроку ей осталось — аккурат завтрашняя ночь чтоб зацвесть. А отцветет — так ужо и смысла рвать ее нету, все равно силы у ней никакой не будет. А зелье я смогла бы приготовить. Выборочное зелье: поразит именно то, что потребуется и ничего более. Но мне образы нужны тех предметов, которые изничтожить надо. Это раз. Второе: не пойдем же мы кропить зельем все дворы да леса — это ж до второго пришествия не справишься. Надо к Царю Водяному это зелье снести, чтоб он с дождем его пролил на всю землю. Тогда уж точно ни одной ентой железяки в помине не останется.

— Изображения автоматов у нас есть, даже лучше — оригиналы. Мы у разбойников четыре штуки отняли, — напомнил Мельников. — Но как быть с гранатометами, минометами и прочей баядой? Надо, чтоб кто-то вживую их видел и смог нарисовать! Мне-то видеть их приходилось, вот только рисовать… Я же не художник!

— Не надо ничего рисовать, — сказал Мокус. — У меня совершенно случайно оказался с собой компакт-диск «Современное вооружение Российской армии». Я когда еще из дому собирался, забыл его из компа вытащить. Там все есть и фотки отличные.

Фу! Ненавижу слово «фотки». Но Мокус молодец, как знал, паршивец. А Колобкова, в смысле Мельникова, обескуражило другое:

— Да-а, — сказал он. — За такой диск лет двадцать назад могли бы и срок припаять за разглашение военных секретов.

— Лет двадцать назад еще мультимедиа не было, — напомнил Мокус. — А я в то время в детский садик ходил.

Часть 2

Глава 1

Шестое июля, поздний вечер, лесная поляна Люблю посидеть вечерком у костра. Вообще, вечер — мое любимое время суток. Когда закончены дневные хлопоты, когда душу и тело охватывает расслабуха, садишься у огня на бревнышко и начинаешь ждать чудеса. И как в театре: гаснет свет уходящего дня, стихают лесные звуки, сейчас поднимется занавес и начнется представление…

За разрыв-травой мы отправились вместе с Лешеком и Германом. Все остальные представители нашего коллектива остались в роскошном тереме Бабы-яги. С нами в поход напрашивалось много народу, и в первую очередь моя Катька, но некоторыми вескими доводами мне удалось убедить и ее, и остальную компанию, что в экспедицию за травой следует отправляться не всей толпой, а небольшим мобильным отрядом. В состав этого отряда я включил себя, как основного идейного организатора и непременного участника любых авантюр, в которых можно промочить ноги и заработать насморк, Лешека, как местного жителя и проводника и Германа в качестве ходячей энциклопедии, разбирающегося не только в антропологии, но и в ботанике. Катька тоже разбирается в биологии вообще и в растениях в частности, а в определении всяких там цветочков и травок может дать фору любому ботанику, но все же я настоял на своем: мне будет гораздо спокойнее, если она останется у Бабы-яги, это во-первых. Во-вторых, Герман уже достаточно поднаторел в изучении местной флоры, которая имеет кое-какие отличия от привычной нам растительности нашего мира. Ну, а в-третьих, чисто мужской коллектив в таких блиц-командировках все-таки предпочтительнее.

Кроме перечисленных выше участников экспедиции, с нами у костра возлежал и четвертый член нашего маленького отряда. Без него нам вряд ли удалось бы вовремя добраться до места, где произрастает разрыв-трава, ведь путь неблизкий, а времени оставалось совсем мало — всего два дня, точнее — две ночи. Этот участник добровольного общества собирателей гербария был молчалив, а конкретнее — он вообще не разговаривал. Зато все понимал, а главное — сам соображал, что ему нужно делать в той или иной ситуации и, порой, оказывался предусмотрительнее остальных. Он положил свои головы по одной возле каждого из нас, чтобы мы их гладили и прикрывал глаза, словно кот, готовый вот-вот замурлыкать. Остальное его тело вместе с хвостом занимало добрую четверть поляны величиной с футбольное поле, на которую ему с большим трудом удалось приземлиться.

Да, вы правильно догадались, это был дракон Кощея Бессмертного — Змей Горыныч, которого тот пртащил с какой-то дальней планеты. Оказалось, что у Вики был специальный манок, которым можно вызывать трехглавого змея. Все-таки роботы у Кощея получаются еще не совсем совершенными в плане интеллекта. Скажем, Вика, хоть и брюнетка по окрасу, но на поверку оказалась даже тупее блондинки. Сегодня после завтрака, пока Лешек бегал на Кудыкину гору встречать наших товарищей, мы сидели за столом и бились над решением проблемы: как добраться до места, где надо собирать разрыв-траву. По словам Бабы-яги, место это находилось не близко, а если верить карте, которая висела в комнате Лешека, то до него чуть больше двухсот километров по прямой. Я уже подумывал, что придется отправляться в путь одному — дождаться Лешека, взять у него сапоги-скороходы и бежать. Хоть и тяжело пробежать в них за сутки с гаком добрых двести с лишним верст, но теоретически это возможно. На ковре, конечно, было бы лучше. Жалко, что Лешек поторопился, убежал встречать наших друзей, Германа и Константина. Надо было бы и мне с ним вместе идти к той самой Кудыкиной горе, и прямо оттуда мы бы полетели на ковре-самолете. Какие же в этом мире еще бывают транспортные средства, кроме лошадей и печеходов?

— Ягинишна, — спросил я бабку. — А гуси-лебеди у вас есть?

— Зачем тебе?

— Полететь на них за разрыв-травой.

— Не, милый. Какие гуси? Сказки все это. Разве ж они человека подымут? Ребеночка если только…

Последняя фраза была сказана с мечтательной интонацией. Похоже, старушка предалась сладким воспоминаниям.

— Эх, — посетовал я, припомнив прошлогодние приключения, — был бы здесь сейчас Змей Горыныч…

— А у меня вот такая штучка есть, — сообщила тут робот-Вика, снимая с шеи цепочку с серебряной свистулькой. — Кощей дал. С ее помощью можно Горыныча позвать.

И чего, дура, раньше молчала? Она посвистела в манок, и буквально через пару часов крылатый ящер приземлился на двор Бабы-яги. Лешек об этом, естественно, ничего не знал, поэтому не предупредил Костю с Германом. Те просто выпали в осадок, когда, добравшись до терема Бабы-яги, увидели это чудо. Конечно, летать на Горыныче не особенно комфортно, даже менее комфортно, чем на ковре-самолете, но зато существенно быстрее, чем идти пешком. По крайней мере, еще до наступления темноты мы были на месте, поставили палатку, кстати, ту самую, что ребята прихватили с Русалочьего озера, приготовили еду. Спичек для костра не потребовалось, Горыныч с легкостью подпалил хворост для нашей готовки, при этом вода в котелке практически закипела. А сам захрустел пыреем, клевером и молодыми побегами — каждая голова наполняла желудок своим фуражом.

И вот теперь все мы, сытые и довольные, сидели у костра и болтали о всяких пустяках. Дневное светило давно покинуло небосвод и спряталось за горизонтом, его косые лучи едва создавали бледное зарево, лениво борясь с надвигающейся темнотой. По другую сторону мизансцены разгорался ноздреватый блин полной луны.

— Точно, — Лешек посмотрел на поднимающийся в небо желтый диск. — В полнолуние она расцветает.

— Да, — как-то рассеянно подтвердил Герман. — Только сегодня, еще не полнолуние — вон на Луне щербинка малая, значит, все-таки, завтра она зацветет.

— А по нашему календарю завтра у меня именины, — напомнил я.

— Поздравляю, — сказал Лешек. — Жди подарка.

Что-то подсказывало мне, что на сцене вот-вот должно появиться еще одно действующее лицо. Змей тоже это почувствовал, средняя голова его, которую я гладил, приподнялась и издала тихое рычание, как собака, почуявшая чужака. Но кому тут появиться, в этой лесной глуши! Кто может испортить столь удивительный вечер? Погода стояла тихая, лист не шелохнется. Полянка была чудесная, поросшая густой высокой травой в обрамлении смешанного леса, а посередине — дикая яблоня с еще незрелыми мелкими плодами. Дым от костра поднимался столбом, предвещая вёдро, уютно потрескивали сучья, даже комары обленились и почти не вылетали на охоту.

— Хорошо как, черт меня возьми! — вырвалось у меня.

— Тихо ты! — цыкнул Лешек. — Беду накличешь!

— А что здесь такого?

— Место зачарованное, — пояснил Герман. — Помянешь рогатого, а он — вот он!

— Гер, ну ты даешь! Я и не думал, что ты, доктор наук, и такой суевер… — но договорить я не успел.

Чужак вырос словно из-под земли. Шкиперская бородка, прокопченное морщинистое лицо, длинные волосатые руки, мохнатое, заросшее густой шерстью тело, ноги с раздвоенными копытами вместо ступней, жесткая кучерявая шевелюра, из которой выглядывают остренькие беленькие рожки. Этакая помесь козла с шимпанзе, такими в древнегреческой мифологии описывали сатиров. Сатиры? При чем тут сатиры, это же на самом деле настоящий черт! Явился, не запылился, будто бы ждал приглашения.

— Приятного вечера, господа! — пришелец щелкнул пальцами, сотворил себе кресло, уселся в него напротив нас и закинул ногу на ногу. — По делу или так, путешествуете?

— По делу! — буркнул Лешек.

Я двинул ему в бок локтем.

— Он шутит. Конечно же путешествуем. Какие могут быть дела у трех благородных донов!

— Я так и подумал.

Незнакомец сплюнул в костер, и из него тут же вырвался длинный язык ярко-желтого пламени. Я, конечно, понимаю, что плюнул он смолой, но все равно плеваться в костер считаю святотатством. Впрочем, что с него взять, с черта-то! Он посидел немного молча, покачивая ногой и выковыривая серу из-под ногтей, потом обвел нас взглядом. Средняя голова Горыныча опять тихонько зарычала.

— Могу помочь с тем, что вы ищите.

— Да не ищем мы ничего… — начал опять я.

— Не надо ля-ля своим ребятам.

Тоже мне, свояка нашел!

— Сюда только за разрыв-травой приходят. Диверсию на сталелитейном заводе хотите провернуть? Печеход под откос пустить? Али еще чего? — Али еще, — хмуро пробурчал Лешек. — Какого черта расспрашиваешь?

— А ты какого лешего базар ломаешь в натуре?! Так что, помочь? — Ну, помоги, — вступил в разговор Герман.

Горыныч толкнул меня мордой в ногу и слегка помотал головой, когда я посмотрел на него.

— И помогу. Но, сами понимаете, не бесплатно. Условия знаете?

— Знаем, знаем, — заверил Герман.

— Тогда пойдемте, — сказал черт вставая и дематериализуя кресло.

— У нас денег нет, — Лешек для убедительности похлопал себя по карманам.

— А мне и не нужны ваши деньги. Ну так что, пошли?

— Далеко? — спросил я.

— К черту. Ха-ха, шучу. Сто шагов на запад, совсем рядом.

Мы поднялись, но Змей попытался преградить нам путь хвостом. Потом он этим же хвостом сорвал яблоко с дичка и протянул его мне. Ничего не понимаю, что это значит? Я машинально откусил. Мало того, что яблоко неспелое, так оно даже и не кислое, а какое-то совсем безвкусное и вяжет как недозрелая хурма. Мичурин явно не прикладывал руки к этому сорту.

— Погоди, — сказал я, отплевываясь. — Черт возьми, но разрыв-трава должна зацвести завтра! Завтра ж полнолуние.

— При чем тут полнолуние? — возразил черт. — Сегодня она цветет, в ночь накануне Иоанна Мокальника. Сорвете, и утречком можете улетать по своим делам. И вы совершенно правы, я вас возьму. Я вам травку — вы мне души. Договорчик оформим, все как полагается.

— Э, нет! — воскликнул Лешек, наконец догадавшись, какая требуется расплата. Он попытался образумить и нас: — Мужики, вы что, на самом деле ему верите?! Так мы не договаривались!

— Какие проблемы, договоримся, — невозмутимо ответил рогатый. — Впрочем, как хотите, можете оставаться ни с чем.

— Хорошо, хорошо, — сказал я, когда мы все, включая Горыныча, уже дошли до самого края поляны. При этом Змею оказалось достаточно только повернуться на задних лапах. — А где трава-то?

— А вот она!

Черт указал пальцем туда, где в свете луны виднелась низенькая, похожая на черемшу, цветущая травка. Некрупные пятилепестковые цветы слегка светились розоватым цветом. Я нарвал этой травы полную полиэтиленовую сумку. Тем временем Герман возился с двумя хворостинами, которые захватил из лагеря.

— Так, — сказал черт. — Готово? Теперь формальности. Кто первый?

Он материализовал лист бумаги и гусиное перо.

— Я, — отозвался Герман и выставил перед чертом крест, связанный из двух хворостин.

Нечистый выронил перо и бумагу и отскочил метров на пять назад, почти слившись с темнотой. Горыныч выдохнул из пасти огненную струю прямо в несчастного черта, запахло паленой шерстью. Тот, весь красный, взвился в небо, а Горыныч нарисовал перед ним в воздухе огненное крестное знамение, отчего исчадие ада тут же с громким хлопком дематериализовалось.

— Классно! — воскликнул Лешек.

— Который час? — спросил Герман.

— Без трех двенадцать, — ответил я, посмотрев на часы.

— Больше он не появится. По крайней мере до Рождества. А это можешь выкинуть.

Герман показал на полиэтиленовый пакет, набитый травой.

— Почему?

— Это ложная разрыв-трава, у настоящей цветок не с пятью, а с четырьмя лепестками. Я ее в книге Бабы-яги видел и запомнил хорошо. Она из семейства крестоцветных, черт не мог нам ее показать, он же от креста бежит как черт от ладана. В смысле… Ну, вы поняли. Короче, она завтра зацветет, как ей положено, в полнолуние, на этом же самом месте. Ишь, паршивец, хотел и надуть нас, и в искушение ввести!

В искушение! Точно, в искушение, вот что хотел сказать Змей Горыныч, когда яблоко мне протягивал.

Глава 2

Восьмое июля, терем Бабы-яги

Пока Баба-яга колдовала над уничтожающим оружие зельем, Лешек с Эльвирой повели Полуэкта в лес обучать его лешачьему делу. Мадам Дюкова тоже отправилась на прогулку, остальные были заняты кто чем. Мы, например, с Германом разрабатывали план предстоящего путешествия к Водяному Царю. Я предлагал выступить в том же составе, что и в предыдущей экспедиции за разрыв-травой, однако на этот раз пришлось увеличить контингент на одного человека. Мне не удалось отговорить Катьку от участия в новом походе. Мотивировка ее была проста и безапелляционна:

— Ты же сам говорил, что пойдешь со мной на край света. Или надеешься вместо меня какую-нибудь Зюлейку с собой прихватить?

По утверждению Бабы-яги, Водяной Царь живет на Краю Света, в «море-окияне», и оттуда управляет движением небесных вод — туч, облаков, дождей и гроз. Местная наука уже дошла до понимания того, что облака — вовсе не овцы, разгуливающие по небу, не подушки и не клочья ваты, а скопления мельчайших частиц влаги. Но Землю она, здешняя наука то есть, все еще полагала плоской, плавающей в бескрайнем океане, правда, самостоятельно, без поддержки китов и черепах. Сине-море, по утверждению местных географов, с этим океаном не сообщалось и было отделено от него цепью Неприступных гор. Что ж, это вполне нормальное явление, внутреннее море на материке — не такая уж и большая редкость. Эти самые Неприступные горы, по утверждению местных ученых, обрамляли вообще всю Землю, отделяя ее от бескрайнего «моря-окияна» словно края тарелки. А вот собственно этот бескрайний «окиян» на самом деле считался не таким уж и бескрайним — куда бы вы не двинулись, по любую сторону от любого края Земли, он кончался на Краю Света, и его воды стекали в Начало Тьмы. Водяной Царь жил на Краю Света в той стороне, где во Тьму опускается солнце, то есть на западе.

Чтобы попасть к Водяному царю, нам для начала предстояло добраться до Стольнограда, бывшего Даймондтауна, и оттуда двигаться дальше на запад через всю территорию Алмазной долины, через все ее города и веси. Когда-то там, на западе, было небольшое Тридевятое царство, захваченное Бэдбэаром лет двадцать назад в результате его экспансивной политики. А к этой провинции примыкал дремучий Непроходимый лес, через который нам, тем не менее, предстояло пройти. Потом мы должны преодолеть степи, населенные кочевыми и весьма воинственными племенами скотоводов, миновать безводную знойную пустыню и добраться до высоких и крутых Неприступных гор. Затем перевалить через них — и двигаться дальше уже по водным просторам бескрайнего океана до самого Края Света. Все это нам сегодня утром поведал Лешек, изучавший местную географию в университете.

— Чушь собачья, — скептически отреагировал на его доклад Колобков-Мельников. — Нет никакого Края Света! Первокласснику известно, что земля имеет форму шара. Вы в этом сами убедитесь, когда вернетесь сюда с восточной стороны.

Лешек набрал воздух в легкие, чтобы возразить, но потом выдохнул и махнул рукой, решив не дискутировать на ортодоксальные и ежу понятные темы. Все попытки переубедить его в данном вопросе он воспринимал как ересь и наглую провокацию. Лично я в спорах с местным населением касательно формы планеты давно уже участия не принимал, ввиду совершенной бесплодности этой полемики. Раз уж тутошние ученые, колдуны и маги являются сторонниками геоцентрической схемы построения Вселенной и доскообразной формы Земли, то лично мне их в этом не разубедить. Конечно же, никакого Края света не существует. Я рассматривал его просто как дальние дали, куда еще не добрались здешние землепроходцы. Герман в этом вопросе был вполне со мной солидарен. Белых пятен в этом сказочном мире вообще предостаточно, к одному из них нам и предстояло отправиться в самое ближайшее время.

Единственное, что мы считали необходимым уточнить у Бабы-яги, — как нам найти местожительство этого самого Водяного Царя, не зная точной долготы и широты его резиденции. Яга сказала, что об этом нечего и беспокоиться, как только мы вторгнемся в пространство его обитания, он сам перед нами явится. Что ж, дай-то Бог! А то вдруг и на самом деле доберемся мы аж до самого Заморского королевства с восточной стороны, а никакого Водяного Царя так и не повстречаем. Конечно, при этом мы сделаем важное географическое открытие и, возможно, получим лавры Магеллана, но свою главную задачу так и не выполним.

Баба-яга достала из печки здоровенный чугунок, помешала отвар деревянной поварешкой. И как только сил хватает у старушки поднимать такой огромный чан ухватом! Но на все предложения помочь ей бабулька гневно огрызалась, цыкая зубом. Она бросила в кипящее варево корень лопуха, семена полыни и пару сушеных кузнечиков, произнесла несколько заклинаний, накрыла крышкой и снова засунула чугунок в печь. После этого перетасовала колоду карт, взятую из ниши, положила обратно и нажала несколько пиктограмм на дисплее-заслонке. Проделав все эти манипуляции, старушка обратилась к нам:

— Еще полчаса, и зелье будет готово.

Полчаса — это, конечно, хорошо. Это даже просто замечательно. Да вот только путешествие наше обещает занять не полчаса, не полдня и, может быть, даже не полмесяца. А если отправляться в путь пешком, то нам вообще и за полгода не управиться. Расстояние уж больно велико, тут без реактивного самолета не обойтись, а в этом мире их еще не придумали. Если бы Кощей был здесь, можно было бы воспользоваться его летающей тарелкой, но Кощея нет и тарелки — тоже. Самое быстроходное транспортное средство в этих краях — ковер-самолет. Но дело осложнялось тем, что ковры-самолеты не летают ни над пустыней, ни над степью, ни, тем более, над бескрайним океаном. Магия магией, а гравитация гравитацией — и ковры, и метлы, и летающие сундуки, и ступы поддерживаются в воздухе наземными антигравитационными энергозарядными устройствами — АГЗУ. В пустыне их нет. Да что там в пустыне, даже на значительной территории Алмазной долины, в том числе и возле самой столицы их нет. Много лет назад, еще до прихода к власти Бэдбэара, специалисты по аэронавтике из Шема Ханства подрядились установить АГЗУ по всему царству. Но позже, ввиду агрессивной политики правительства «Великого волшебника», отношения между двумя государствами сильно обострились, и работы были прекращены. Не возобновились они даже сейчас, при новом руководстве.

Полет на Горыныче на Край Света тоже отпадает. Во-первых, ему запрещено конвенцией летать в радиусе двухсот верст от столицы. Этот вопрос можно было бы и решить, договорившись с царем Коляном Вторым ради такого серьезного мероприятия, как спасение отечества. В конце концов, можно и не договариваться, а просто обогнуть эту запрещенную зону, для столь могучего зверя это вовсе не крюк. Но, во-вторых, несчастное животное не сможет долго лететь над пустыней, горами и солеными водами океана. Это же не верблюд, ему необходимо питаться и утолять жажду, а для такой массы тела как воды, так и еды требуется довольно много. У нас же нет неиссякаемого бурдюка с водой и неиссякаемого мешка с травой. Есть только неиссякаемая баклажка с крепким спиртным напитком.

Кстати, помнится, при помощи этой баклажки мы приводили в движение геликоптер Е2 конструкции здешнего механика-самоучки Емели. Махолет Е1 того же конструктора потерпел аварию и был демонтирован. Если это сооружение цело, то им можно воспользоваться. Правда, аппарат двухместный, к тому же, учитывая необходимость подпитывания организма самого пилота, вместо пассажира придется вообще загрузить провиант и лететь кому-то одному. А уж как тарахтит эта штука — это что-то! Что твой отбойный молоток! Как вспомню, так вздрогну. Да и надежность аппарата, все еще, вызывала у меня сомнение…

— Безобразие! Какой ветер на улице сильный! — прервала мои размышления вернувшаяся с прогулки майор Дюкова.

— Ветер, ветер, ты — могуч, — процитировал классика Колобков-Мельников.

Внезапно меня посетила одна очень умная мысль. Я спросил Бабу-ягу:

— Яга-ягинишна, если небесными водами управляет Водяной Царь, существует ли кто-то ответственный за ветра? Какой-нибудь там Стрибог, например? — Стрибог, он и есть, правильно ты сказал. Он за них и отвечает.

— А нельзя ли с ним договориться, чтобы он недельку поддерживал устойчивый восточный ветер силой примерно десять — двенадцать метров в секунду? А потом недельку — наоборот, западный.

— Зачем тебе?

Я изложил свою умную мысль.

— Подумать надо, — сказала Яга. — Старик сумасбродный и несговорчивый. А живет он на восточном Краю Света, за Неприступными горами на Свистун-горе.

— Час от часу не легче! — воскликнул я. — Это ж на другом конце земли! Нам что, сначала еще туда надо переться на переговоры?

— Ага, — согласилась Яга. Но, посмотрев на мою растерянную физиономию, сжалилась: — Ну да ладно, Ванюша, не переживай, попробую сама с ним договориться. По своим каналам.

— А по этим каналам, — вмешался Колобков-Мельников, — нельзя ли вот это зелье сразу Водяному Царю переправить?

— Ишь, умный какой! — возмутилась Баба-яга. — Кабы все так просто было, стала б я ужо ребяток в путь-дорогу отправлять, опасную и дальнюю? Словами-то договориться одно, а горшок с зельем переслать — совсем другое!

Старушка достала из печки чугунок и поставила на стол остывать. — Может быть, его на двор вынести? — предложила Катька. — На ветру быстрее остынет.

— Не надо, — ответила Яга. — Вдруг еще опрокинет кто ненароком. Покудова не простынет, сама следить буду.

— Это и есть жидкость, способная уничтожить все оружие? — спросил недоверчивый Игорь Геннадиевич.

Баба-яга промолчала, чтобы не попасться на какой-нибудь каверзе.

— А почему она чугунок в труху не превращает. Он ведь тоже в основном из железа?

— По кочану! Почему твой желудок сам себя не переваривает? Заговоренный чугунок. Защита на ём.

Эфэсбэшник все еще скептически ухмылялся.

— Не веришь? — Баба-яга, похоже, начинала злиться. — Ну-ка принеси ружье, что вы у разбойников отняли.

Мельников сходил в свою комнату за автоматом и со спокойной душой протянул его бабке, находясь в полной уверенности, что с ним ничего худого не произойдет. Яга капнула на оружие маленькую капельку с поварешки, которой помешивала отвар. В доли секунды автомат превратился в горстку ржавчины. У Игоря Геннадиевича только легкий свист вырвался из губ.

— Не свисти, деньги высвистишь! — ворчливо сказала Баба-яга.

Для путешествия у нас почти все уже было готово. Осталось только процедить и перелить зелье во флягу и связаться с Емелей, чтобы он подготовил кое-что к нашему прибытию. Для этого нужен Лешек, точнее его дальнослов. В качестве тары для зелья мы использовали десятилитровую флягу из-под питьевой воды, прихваченную нами еще с «Лукоморья».

— А пластмассу это зелье не разъест? — все не унимался Колобков-Мельников, правда уже без ехидства, а скорее даже с волнением.

Я уже начал беспокоиться, что старая ведьма сейчас взорвется и превратит нашего Колобка в шарик теста, в сухарь или в бритого ежика.

— Не боись, ничего ей не будет, — на удивление спокойно заверила его Баба-яга.

Тем, кто оставался, тоже было нелегко — им предстояло провести несколько довольно волнительных дней, а, может, и недель. И дело не только в переживаниях за нашу экспедицию, отправляющуюся в длинный и опасный путь, но и в беспокойстве за собственную судьбу. Враг, как говорится, хитер и коварен. Толмач Фрол наверняка уже выбрался на свободу. Он будет разыскивать нашу группу целиком или каждого поодиночке, чтобы расправиться с нами из жажды мести вообще или просто с целью устранить свидетелей, чтобы мы не помешали его планам. Фрол не глуп, он догадается, что искать нас надо либо у Кощея, либо у Бабы-яги. До Кощея ему не дотянуться, кишка тонка, а вот проверить наше присутствие здесь он наверняка попробует. Хотя терем и находится в заповедном дремучем лесу, который защищен магией, все равно, как известно, в любой обороне можно найти брешь. На всякий случай Колобков-Мельников подготовил к бою конфискованное у разбойников оружие. Нам тоже предлагали взять с собой один автомат, как говорится на всякий пожарный, но я категорически отказался. Мы — мобильный отряд, и, в случае чего, удерем от врагов, а тут оружие будет нужнее, тем более, что один из автоматов и так был уничтожен экспериментом по проверке работоспособности зелья. К тому же, шестое чувство мне подсказывало, что нашими противниками будут такие силы, против которых вряд ли поможет автомат.

Прощание — событие всегда безрадостное, а наше к тому же было усугублено неизвестностью. Тем не менее, пора в путь! Баба-яга заговорила флягу с драгоценным зельем на предмет проливания, от всякой порчи, от сгорания, сглаза и утопления, а мне повесила на шею какой-то прозрачный голубовато-зеленоватый камень на веревочке, пояснив, что это — оберег. Мы погрузили свой скарб на Горыныча, уселись сами на его широкую спину, трехглавый ящер взмахнул кожистыми крыльями, сделал круг и взял курс на заходящее солнце.

Глава 3

Восьмое июля, кабинет министра тайного сыска

Эль-Гоир потянулся в уютном кожаном кресле за огромным дубовым столом, взял с письменного прибора гусиное перо, оглядел его со всех сторон на просвет, открыл складной перочинный нож и медленно принялся затачивать. Фрол наблюдал за всеми этими манипуляциями, сидя на жестком табурете в двух саженях от стола. Позади него стояли и дышали ему в затылок вчерашним перегаром два стражника.

— Так я вас слушаю, милостивый государь. Вы добивались аудиенции, знаете ли, ну так рассказывайте, в чем дело, зачем пожаловали.

— Я бы хотел переговорить с вами лично. Наедине, так сказать.

Фрол, понизив голос на последней фразе, подался вперед, но расстояние до дубового стола было слишком велико, стражники все равно слышали каждое его слово, хотя ни один из них не сделал никакого телодвижения. Эль-Гоир тоже не шевелился, только пялил на Фрола глаза, держа в одной руке перо, в другой — перочинный нож. Вот, блин, попал, а! Чванливый субъект какой оказался. А еще говорят, что не место, мол, делает человека. Как бы не так. У Бэдбэара этот тип служил личным курьером, уж тогда бы Фрол его живо в три шеренги построил бы, а у Коляна Второго, вишь ли, министром тайного сыска сделался. Это что ж, получается вроде той ФСБ, про которую Петрович рассказывал. Попробуй, выспроси у него теперь про Черноуса.

В кармане камзола у Фрола лежали пять алмазов, последние, которые он вчера вместе с золотыми и серебряными монетами выгреб из сейфа в конспиративном особняке на острове Буяне. Еще пять или шесть камушков оставались спрятанными в тайнике на берегу реки Синявы — это заначка совсем на черный день. Короче, один алмаз Фрол уже держал зажатым в кулаке, чтобы сунуть этому Эль-Гоиру в качестве взятки. Но как бы так сделать, чтобы без свидетелей-то, а? Да и про Черноуса хорошо бы наедине порасспрашивать. А он стражу отпускать, похоже, не собирается. Или у них так принято — мзду при свидетелях брать. То, что чиновники берут взятки ни для кого не секрет, но чтобы так, в открытую… Вот до чего докатились. Эх, как придем к власти, покажем им всем, где раки зимуют.

— Уважаемый! — после затянувшейся паузы промолвил Эль-Гоир. — У меня, знаете ли, нет секретов от моей охраны. Так что излагайте, любезнейший, зачем пожаловали. Да поскорее. Времени, знаете ли, для бесед не так много. Дела, знаете ли. Что там у вас? Донос? Информация? Если вам нечего сказать, то освободите, знаете ли, кабинет и до свидания. Когда вспомните, изложите в письменном виде и отдадите секретарю. Вот народ, в приемной все шумят, знаете ли, скандалят, а в кабинете — как воды, знаете ли, в рот набрали! Фрол приоткрыл сжатую ладонь, чтобы чванливый субъект заметил сверкнувший в ней алмаз. Но тот либо не замечал, либо делал вид, что не замечает. Ладно, надо что-то говорить. А что? Намеками, вокруг да около? Или сразу начистоту? Ну хорошо, будь что будет.

— Короче, я от Бэдбэара. Бэдбэар меня прислал.

— Уж не хотите ли вы сказать, что явились с того света? Ведь Бэдбэар, насколько я помню, знаете ли, казнен. Его посадили в бочку и бросили в море. С тех пор уже без малого, знаете ли, год прошел, и никто его с того времени не видел. Вернее, дух его один раз, на третий день кончины, посетил нашу столицу и унес мальчика, воспитанника, знаете ли, покойного Милюки. Тело мальчика так до сих пор и не нашли.

— Они оба живы, и мальчик, и Бэдбэар. Они скрываются на ос… э-э… в особом месте. Бэдбэар передает вам привет, он просил вас, знаете ли, оказать содействие помочь ему связаться кое с кем Через меня.

«Тьфу ты, аж в его манере заговорил, — отметил про себя Фрол. — И про остров Буян чуть не проболтался, дурья башка!».

— А именно? С кем конкретно он хотел связаться?

Фрол сделал попытку привстать, чтобы приблизиться к уху собеседника, но один из стражников взял его за плечо и усадил на место.

— С Черноусом, — наконец выдавил из себя Фрол.

У Эль-Гоира вытянулось лицо:

— С чернокнижником и черным колдуном?! Так, знаете ли, дело ясное. Я вижу, тут налицо крамола. Или, знаете ли, хуже того — провокация! Вы являетесь как якобы посланник свергнутого узурпатора и волюнтариста, и еще предлагаете МНЕ стать посредником между ним и черным магом, знаете ли, алхимиком и чернокнижником?! Зря вы пришли в этот кабинет, милостивый государь. Отсюда вам, знаете ли, один путь — в тюремную камеру! Взять его под стражу немедленно! Увести!

«Вот попал! — подумал Фрол. — Как кур в ощип! Ну ничего, если посадят, надо будет сразу потребовать адвоката, придется отдать ему один из камней».

Стражники, упираясь алебардами в его спину, вытолкали Фрола из кабинета и повели по длинному узкому коридору. Дойдя до развилки, они повернули за угол и остановились

— Деньги есть? — спросил один из них.

— В смысле?

— Что значит, «в смысле»? Ты в тюрьму хочешь или на свободу?

— А вот это сгодится? — Фрол показал алмаз.

— Пойдет!

Получив алмаз, оба стражника взяли алебарды на плечи и, насвистывая что-то, отвернулись от него. Наверняка это — отработанная схема. Эль-Гоир не берет взяток, он неподкупен и честен. Но, безусловно, стражники делятся с ним. Второй представитель охраны шепнул Фролу на ухо:

— Ежели еще такой камушек есть, сведу тебя с Черноусом.

— А не обманешь?

— Да ни боже мой! Подходи после четырех вечера к воротам в парк, что за университетом.

В гостинице Фрол не останавливался, он экономил средства, которые таяли просто как снег в апреле. Предыдущую ночь он спал в поезде, если это можно назвать сном. Позавчера целый день летал на ковре — то в «Лукоморье» заглянул, потом в полк, потом на Русалочье озеро — проверить, не объявлялся ли там Иван. Там никого, даже палатка куда-то подевалась. Русалкам кричал, не докричался, уплыли девки куда-то. И даже Анчутка как сквозь землю провалился. Решил заночевать на озере, но и по утру никто не объявился. День до вечера скоротал у своего тайника на берегу Синявы, потом ночным поездом отправился в столицу. А со станции — сразу во дворец, в приемную Эль-Гоира.

Вымотался он, конечно, как собака, но из скряжничества и теперь не стал снимать комнату, послонялся весь день до вечера по городу, перекусил в дешевом кабаке, зашел на базар. Там чуть было не столкнулся нос к носу с изобретателем-самоучкой Емелей. Тот покупал у галантерейщика аж три штуки^[187] тонкого заморского шелка, по сторонам особо не глазел, кажись его не заметил. Хотя он, Емеля-то, навряд ли его, Фрола, и знает, а вот Фрол знал и его, и о нем очень много. И то, что он женат на опальной царской дочке, и то, что придворным механиком теперь стал, и, главное, что в прошлом году с недругом его Иваном сдружился и помогал ему во многом. А что если этот Иван и сейчас у него скрывается? Где-то ведь должен он хорониться. На всякий случай, от греха подальше, Фрол затерялся в людской толпе. Все это неспроста, не бабе же своей на платье Емеля столько шелка покупает. Похоже что-то грандиозное мастерить задумал. Быть может, по царскому повелению или по чьему-либо еще. Ежели по долгу службы, то и пусть его, ану как это супостаты чегой-то замышляют? Интуиция подсказывала, что это именно так, а ведь она его редко подводила. Интересно, что? Может, Черноус разгадать поможет? А нет, так самому проследить придется.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль Фрол встретился со стражником в условленном месте. Они шли довольно долго по аллеям парка, почти до самого его конца. Здесь сквозь деревья виднелись башни мрачного замка, у которого, по людской молве, уже двести лет не было хозяина, зато там водилось множество привидений, поэтому не находилось не только желающих его купить, но и смельчаков подойти достаточно близко. Замок ветшал и приходил в негодность, скоро, видать, совсем рухнет. Стражник остановился у какой-то землянки с низкой, но крепкой дубовой дверью, вроде как вход в погреб, прошептал какие-то слова и отодвинул засов. За дверью пахло сыростью и было темно, но провожатый Фрола снял со стены масляный фонарь и запалил с помощью кресала фитиль. Подземный ход с каменными сводами и свисающей с них паутиной и плесенью привел их к массивной кованой железной двери. Стражник стукнул три раза кольцом.

— Входи! — донеслось изнутри.

— Ну все, я привел, — сказал провожатый. — Давай алмаз и заходи. А мне тут оставаться боязно.

Дверь отворилась с жутким скрежетом. За ней стоял полумрак: просторное помещение с высокими сводчатыми потолками тускло освещалось лишь несколькими чадящими факелами. Посередине этого круглого зала стояла конторка, одинокая свеча на ней освещала невысокого роста человека со свисающими черными усами, бритой головой и длинным, как у запорожских казаков, чубом. Он стоял перед конторкой и переписывал что-то из большущей книги на сшитые листы пергамента. И чего в нем страшного, подумал Фрол. Мужичок как мужичок, не великан, не карлик, не урод.

— Так. По что пожаловал? — спросил мужичок, захлопывая здоровенную книгу в черном кожаном переплете.

— Ты, что ли, Черноус?

— Ну я, а то кто же! Так. И знай, если ты меня понапрасну потревожил — человеком отсюда не выйдешь.

— А кем же?

— Гадом или скорпионом, а может, тараканом, пока не решил еще. Убивать не стану, трупы мне тут не нужны. Не люблю смердяшный запах!

— А ты не блефуешь часом? — усомнился Фрол в угрозе. — Какой-то ты с виду… Некузявый!

— Так. А это мы сейчас поглядим, кто кузявый, а кто некузявый. Мужичок потеребил ус, прошептал какие-то слова и выбросил вперед руки. Фрол почувствовал, что уменьшается в размерах, причем довольно быстро. Через несколько мгновений ему больших трудов стоило выбраться из-под вороха своего собственного платья, причем на четвереньках. Нет, уже не на четвереньках, а на четырех тоненьких лапках с коготками, а сзади за ним волочился длинный хвост. Весь, кроме хвоста, он был покрыт густой короткой серой шерстью и мог разглядеть черную мочку собственного носа.

Боже милосердный, он — крыса! А откуда-то из темноты вдруг появился громадный, величиной с тигра, черный кот, который надвигался на него, скаля огромные белые зубы и грозно завывая. Фрол хотел закричать, но издал только писк и с мольбой поглядел на выросшего в великана Черноуса. Тот снова потеребил усы и произнес заклинание. Фрол начал быстро расти.

— А ну брысь отсюда! — гаркнул он на кота, едва обретя свои прежние формы.

— Не обижай котика, — сказал Черноус, взяв домашнего хищника на руки. — Так. Ну, что теперь скажешь? Некузявый?

— Кузявый, кузявый, — поспешил заверить Фрол, быстро надевая разбросанные на полу одежды.

— Так. А теперь говори, зачем пришел. Ежели не по делу, то, — он погладил кота, — Баюн еще не ужинал.

— Ты Бэдбэара помнишь?

— Как не помнить? Мне при нем неплохо жилось, не то что теперь — можно сказать, в подполье. Так. Ну, ладно. Хватит церемоний, да туману, — он отпустил кота на пол. — Знаю я про тебя все. И про Бэдбэара все знаю. Точнее, не совсем все. Знаю, что он жив, и что козлом стал — тоже знаю, так? Только вот в толк не возьму, что вы задумали. Не пояснишь?

— Могу пояснить, за тем, собственно, и пришел.

Значит, все знает. Ишь ты! Придется срочно корректировать планы. Будто бы он не насовсем, а только временно на себя обязанности правителя возложить хочет после того, как переворот удастся организовать. Ну, как бы лишь до той поры, пока Бэдбэар в человека снова не превратится. А вдруг этот тип на расстоянии колдовать умеет? Расколдует прям сейчас этих козлов! Да нет, это вряд ли. Такое вообще ни одному колдуну не под силу.

— Короче, задумали мы с ним вот что…

Глава 4

Восьмое июля, на окраине села Николаево Через час после нашего отлета начало смеркаться. Горыныч, как было заранее оговорено, приземлился на луг за околицей населенного пункта Николаево и тут же принялся мирно пощипывать травку. Мужики, бабы и ребятишки толпой бежали к нам из деревни, что-то галдя. Сначала нам показалось, что они обрадованы нашему появлению и спешат засвидетельствовать почтение. Сейчас будут дарить цветы, произносить восторженные речи и просить автографы. Мы приняли позы героев-космонавтов, и, широко улыбаясь, в приветствии помахивали руками. Но когда толпа приблизилась, стало ясно, что намерения у нее не такие уж и добрые. Мужики держали в руках вилы, колья, топоры и настроены были весьма агрессивно. Женщины потрясали сковородками, скалками и ухватами, а вооружение ребятишек составляли рогатки и самодельные пращи. Один камень, выпущенный из такой пращи, просвистел мимо моего уха.

Толпа остановилась метрах в тридцати. До нас доносились обрывки реплик:

— Демоны!

— Нечистая!

— Слуги Кощеевы!

— Покажем Кузькину мать!

— На кол их всех!

Наконец я разглядел в толпе лицо Левы Зайцева и помахал ему рукой. Тот узнал меня, Лешека и Катьку и вышел вперед.

— А ну цыц, православные! — прикрикнул он на односельчан. — Уймитесь! Не демоны они, свои это! А змей ручной, никого не тронет, он травкой питается и девок не ворует!

Лева подошел к нам, мы обнялись, потом он пожал руку Лешеку и Катьке, а я представил ему Германа. Вволю пошумев, толпа селян потихоньку стала рассасываться. Мужики были разочарованы тем, что не удалось помахать кольями, поэтому решили выпустить пар, устроив неподалеку драку стенка на стенку.

— Ну, как ты тут поживаешь, дружище? — спросил я Леву. — С мытарством покончил?

— Покончил.

— А безвздохового однорука так и не подстрелил?

— Нет, не подстрелил. Наоборот, организовал добровольное общество по защите редких животных.

— Ясно. А живешь на что?

— Жалование получаю, как офицер в отставке. Небольшое, правда. Но еще по плотницкому делу подработать удается. Плюс — огород, корова, так что на жизнь хватает. А вы какими судьбами? Надолго ли к нам? По делу или так?

— По делу, Лева. И ненадолго. Переночуем только, а завтра — в путь.

— Помощь нужна?

— Спасибо, но, пожалуй, нет, сами управимся. У кого переночевать можно?

— Да к Марфе и идите. К себе не приглашаю, у меня уж больно баба строгая. А Марфе я вчера ворота поправил, она не расплатилась еще. Вот пусть и принимает.

— Зачем? — наотрез отказался Лешек. — У нас как бы деньги есть, мы ей сами эта, заплатим.

— Дело ваше. Ну что, пошли?

Катька показала рукой на дерущихся мужиков, возле которых, визжа на все лады, суетились бабы, тщетно пытаясь их растащить или унять при помощи скалок и сковородок. Этими действиями они только добавляли синяков и шишек своим благоверным, да и сами при том получали ненароком.

— А как бы прекратить это мероприятие? Они же искалечат друг друга!

— Ерунда, — успокоил ее Лева. — Первый раз, что ли? Сейчас стемнеет, сами разойдутся.

Но Горыныч все же решил вмешаться. Он сделал несколько шагов в сторону пруда, что был неподалеку, опустил туда левую голову, потом подошел к дерущейся толпе и выпустил в нее струю воды как из брандспойта. Мужики, прервав свое занятие, опешили, постояли немного в нерешительности, давая стечь струям воды, и разошлись по домам.

В ворота к Марфе мы постучали почти в темноте. Она вышла с масляным фонарем, приглядевшись, узнала нас с Лешеком и приветливо улыбнулась.

— О! Доброго здравьичка, путники. На ночлег никак?

— Пустишь? — спросил Лева, сопровождавший нас.

— Отчего ж нет-то? Проходите. Что ж вы на этот раз пешие?

— У нас на всех один крылатый конь, — ответил я. — Он там, за околицей пастись остался.

— А не скрадут?

— Не, этого коня украсть невозможно. Это Змей Горыныч.

— А, тогда понятно, отчего народ сейчас толпою с воплями несся. А про вас, — обратилась Марфа ко мне, пока мы шли к избе через двор, — Глафира мне намедни рассказывала. Привет ваш передала.

— Какая такая Глафира? Ну-ка посмотри мне в глаза! — Катька притянула меня к себе за бороденку.

— Да ведьма, сестра Марфы, — ответил я. — Я же рассказывал, помнишь, метлы она нам давала, когда мы с Русалочьего озера возвращались. В тот день, когда тебя похитили.

— Точно?

— Клянусь бородой!

— Так. И ты еще хотел на Край Света один без меня отправиться! Мы расположились в горнице, освещенной свечами. Марфа принесла ужин. Лева сидел с нами, но от ужина поначалу отказывался, сославшись на то, что сыт. Однако Лешек, достав нашу старую знакомую баклажку, пригласил к столу и его, и хозяйку.

— А где ж оборотень-то ваш? — спросила Марфа, когда мы выпили по первой за встречу.

— Он теперь в столице живет, — ответил Лешек. — И уже не оборотень.

— Кстати, Леш, расскажи про Вольфа, — попросил я. — Что-то я краем уха слышал, что он женился. А когда, на ком?

— Так на Даяне, принцессе Шема Ханской. Бывшей принцессе.

— Ну да?

— Точно. Это ваще прикол такой был! Тогда, после заварушки той самой, ну ты знаешь типа, о чем я, поймали, значит, Соньку Золотую Акцию, авантюристку и мошенницу, она похожа очень была на принцессу Даяну. А испорченного робота там, в тюряге сочли как бы за труп царевны, по ошибке схваченной вместо Соньки и посаженной за решетку. Основная версия такая, что это она как бы сама от отчаяния, не стерпев позора, на себя руки наложила. Вот, а сама Даяна, она как об этом узнала, не стала как бы никого обратно разубеждать. Она же типа у Кощея в то время пряталась. Он ее в Даймондтаун, ну, в Стольноград теперешний, втихаря и переправил. Вот, а там они с Вольфом как бы и поженились. Вольф принял человеческую ипостась, теперь служит в офицерском корпусе инструктором по верховой езде и фехтованию. А у эмира-короля Шема Ханского, Августина Четвертого, типа наследник народился, сын, значит. Он и не горевал особо по царевне-то, не стал бучу поднимать там, разбирательства всякие разводить, робота того, короче, вместо Даяны с почестями похоронили — и все.

— Ясно. Давайте выпьем за счастье Вольфа с Даяной!

— Ты только, Ваня, смотри, это, не как в тот раз, — напомнила Катька. — Эликсира с мухами здесь нету.

— Ничего, — сказала Марфа, — я умею похмельный синдром снимать.

— Все равно не стоит.

— А мы по ма-аленькому большому глоточку, — предложил я. — За Вольфа! Хорошо бы с ним повидаться.

— Не вопрос, — Лешек разлил в наши кружки по глоточку. — Завтра у Емели и встретимся.

После ужина хозяйка убрала со стола, и мы стали укладываться спать. Улучив момент, Марфа выманила меня в сени.

— Я слыхала случайно, — сказала она, — что путь вам предстоит опасный и долгий. Куда, зачем, расспрашивать не стану. На вот, возьми это, пригодится.

Она протянула мне деревянный гребешок.

— Сувенир? — удивился я. — Спасибо, конечно.

— Этот гребень мне от моей бабки досталось. Он непростой, волшебное свойство имеет. В трудную минуту бросишь гребешок за спину, там где он упадет, кусты терновника вырастут непроходимые, колючие, да высокие, смогут погоню задержать на время. Один раз сработает. Пусть и на короткое время противника задержит, но бывает, что и минутка дорогого стоит.

— Спасибо, — еще раз поблагодарил я, уже серьезно.

Глава 5

Тот же вечер восьмого июля, резиденция Черноуса

— Ну, говори, что видишь, не томи душу! — Фрол ходил кругами, гулко топая по каменному полу, пока Черноус вертел в руках крупный, величиной с добрый грейпфрут, хрустальный шар.

— Да стой ты тихо, не маячь! — прикрикнул на него Черноус. — Грохочешь, блин, сапожищами, сбиваешь только. Думаешь легко Всевидящее Око настроить? Так. Ну что, на Емелю посмотреть, говоришь? Вот, кое-что вижу. Емеля корзину плетет, да огромную такую, что двух быков в нее положить можно и еще для коровы место останется. Так. А баба его шелк по двору расстилает, вроде как сшивать собирается. Как думаешь, для чего это?

— Кто ж его знает. Давеча смотрю, он на базаре аж три штуки шелка заморского купил. Может, по цареву заданию, а может — для себя чего мастерит. А то ведь, глядишь, и для супостатов моих старается, чего-то хитрое готовит. Потому как ежели бы по заказу царя, али себе чего-нибудь, то зачем самому черную работу делать — корзину там плести, да полотна сшивать, можно же было б и холопов нанять. Стало быть, скрывается, тайком, чего-то мастерит, а значит — для ворогов моих затеял.

— Логично. Так. Ладно, пошлю-ка туда для начала Лихо Одноглазое, пусть помешает, хуже не будет от этого. А вот еще вижу, по небу змей трехглавый летит. Так. А на нем люди сидят, вроде четверо, мне не знакомые.

Фрол весь извертелся, ему самому хотелось глянуть в Око. И еще ужасно раздражала привычка Черноуса постоянно говорить «так».

— А мне, мне-то как посмотреть бы?! — он сделал попытку выхватить шар из рук Черноуса.

— Как, как, да никак, итить твою налево! — выругался Черноус, не давая Фролу дотронуться до шара. — Стой спокойно, говорю тебе, собьешь настройку. Только я в Око глядеть могу, понял? Буду рассказывать тебе, что вижу, а ты уж сам догадывайся. Погоди, погоди-ка… Так. Одного, кажись, знаю — лешачок это, внук Бабы-яги. И еще там два мужичка, не наши, вроде. Пришлые, стало быть, чужеземцы. Так. И еще девка с ними, тоже чужая. Так. Теперь посмотрим, что у самой Бабы-яги творится… Так. Ух, зараза, опять защитный экран поставила. Не разглядеть ничего. Так. А на острове… Так, так…

— Да не такай!

— Тогда — КАК! Согласен? На острове два козла пасутся на лужайке, стало быть, это Бэдбэар и этот, друган твой. Стражники ходят, места себе не находят. Так. Ты им что пообещал, что к вечеру вернешься? Так? А сам четвертые сутки пропадаешь.

— Откуда ты знаешь? — испугался Фрол.

Неужели мысли читает? Или не только видит, но и слышит, что там, в дальней дали происходит? Может быть, у него не только Всевидящее Око, но и Всеслышащее Ухо есть?

— Догадываюсь, — ответил Черноус. — Я ж твою натуру насквозь вижу.

Он убрал хрустальный шар в лаковую шкатулочку и поставил в шкаф. Потом подошел к Фролу и, глядя на него в упор, произнес:

— Так! В смысле — как. Значит, давай теперь начистоту. В мыслях твоих копаться не могу, но что у тебя на уме и так знаю. В правители не лезь и не мечтай даже. Бэдбэар оказал мне в свое время неоценимую услугу, поэтому ему я буду во всем помогать. Так. А из тебя какой правитель? Курам на смех! Ты меня интересуешь лишь постольку-поскольку. На данном этапе как связной и для всяких поручений. Так. Ясно?

Черноус грозно посмотрел в глаза Фролу, отчего внутри у того пробежал холодок. В знак согласия он кивнул.

— Прямо сейчас ты отправишься на остров, — продолжал Черноус. — Как это сейчас? — удивился Фрол. — Я устал, с ног валюсь, почитай три ночи не спавши!

— Отправишься сейчас, отпустишь стражу. Так. Ковер-то где у тебя?

— В надежном месте спрятан.

— Это хорошо. Как доберешься, отдашь его стражникам, пусть они с острова немедля улетают. Не ровен час с ними козлы заговорят — если уже не заговорили, — тогда их вообще прикончить придется… Да не козлов, стражников, чего на меня зенки так вылупил? Пусть домой к себе летят, в отпуск, на месяц, чтоб в полку лишнего не трепали. Так. Назад вернешься на метле, я тебе ее дам, прихватишь с собой. Чтоб не привлекать лишнего внимания, покуда до ковра своего будешь добираться, переоденешься в дворника. Так. Сам я на Буян отправиться пока не могу. Во-первых, мне надо разобраться, зачем это Баба-яга защитным полем отгородилась. Старуха явно что-то затевает — это к гадалке не ходи! Возможно, это как раз связано с вашими иноземцами из другого мира. Наверняка и Кощей им помогает, коль дракона своего им дал, а это уже серьезно. Так. А во-вторых, у меня и свои дела кое-какие имеются. Сюда тащить козлов — дело хлопотное и ненужное, так что передай им, что я сам денька через три-четыре наведаюсь, тогда их и расколдую. Пусть не беспокоятся и пощипывают себе травку. Так. А как все мы там соберемся, оттуда и начнем проведение задуманной вами операции. Понял?

— Ага.

— Так. Теперь далее. План-то вы придумали неплохой, но Бэдбэар — болван. Только ты это ему не говори. Во-первых, надо было меня еще раньше в свои замыслы посвятить. А во-вторых, какого хрена вы этих экскурсантов злить начали? Отпустили бы их с миром обратно в свой мир или совсем в иной мир отправили бы.

— Дык-э… Бэдбэар хотел установку залпового огня…

— Какого еще огня? Зачем? Вы что, мировую войну собрались начинать? Вооружили полк — и достаточно. При моей поддержке свергнуть Коляна Второго — это как два пальца об асфальт! Так. А теперь — расхлебывайте. А ну как ему, царю-то, донесут о вашем заговоре, да он у Кощея официально военной помощи попросит, тогда исход всей этой заварушки предсказать будет трудно.

— Сдается мне, драматизируешь ты слишком. Да кто ж ему донесет, и поверит ли он доносчику-то?

— Кто? Да Марьюшка, дочь его родная.

— Они же в ссоре…

— Вчера в ссоре, сегодня в мире. Коль ты считаешь, что Емеля с противниками вашими заодно…

— А ежели убрать ее? — перебил Фрол. — Их обоих?

— Убрать. Не так-то просто. Это тебе не бродягу бездомного прикончить, это скандал. Прознают, кто убил, да кто заказал — мне такая головная боль не нужна. Так. Ладно, может, я и впрямь драматизирую. Если бы она батюшку-царя хотела известить, то давно бы уж известила. А тогда бы царь либо флот послал остров атаковать, либо дивизию отправил бы полк Губаря окружить. Ни того, ни другого он до сей поры не делает. Значит, противник наш его в известность пока не ставит, хочет не нахрапом, а хитростью действовать и царя раньше времени не пугать. Так. А наша задача — хитрость его разгадать. Правильно?

— Ага.

— Короче, дуй сейчас на остров и делай то, что я сказал. Так. И пулей туда и обратно, понял? Я тебе зелья ободряющего сейчас накапаю, чтоб с ног не валился. Свеженький как огурчик станешь. Так. А чтобы козлы тебе поверили, что ты побывал у меня, покажешь Бэдбэару мой перстень, — Черноус снял с пальца массивное золотое кольцо с изумрудом. — Так. На, держи.

Увидев заблестевшие от жадности глаза Фрола, добавил:

— Так. Не вздумай его продать или якобы потерять, голову откручу. Не насовсем даю, вернешь апосля. Понял?

Переодевшись в дворника, в белом фартуке, с метлой в руках, Фрол доехал в поезде до Петрово Ближнего и отправился на берег Синявы, где в тайнике он спрятал ковер-самолет. Не обошлось и без курьеза. Пока ждал поезда на перроне, к нему подошел начальник станции.

— Ты что прохлаждаешься? Вон, мусора кругом сколько накидано! А он стоит, видите ли, носу ковыряет, метлу вверх поднял, как барышня с веслом! А ну, давай, работай!

Пришлось до прихода поезда метлой помахать для виду.

К своему тайнику он добрался глубокой ночью. Точнее и ночь-то была уже на исходе — вовсю светало. Достав из тайника ковер, он сел на него и направился к острову. Фрол хорошо знал коридор, где действие АГЗУ не прерывается. Траектория ломаная получается, сильно петляет, зато везде без посадки. На площадку около виллы он приземлился уже утром, часов около семи.

— Что ж вы, барин, — подбежали к нему охранники, — обещали к концу дня вернуться, а вернулись только к началу четвертого дня! И смена к нам никак не прилетает, и хозяев нет — ни господин Бэдбэар, ни Роман Петрович ни разу не заглянули. Мы уж не знаем, что и думать даже!

— Поменьше думать надо! — резко отрезал Фрол, но про себя отметил, значит, козлы молчали всю дорогу, с ними не заговаривали. — Зато теперь вы можете на цельный месяц в отпуск по домам!

— Правда, что ль? — обрадовались солдатики. — Вот это здорово!

— Давайте, дуйте. Я ж говорил, мне магический артефакт нужен был. Нигде его найти не мог, аж до самой столицы пришлось добраться. Но только уговор, чтоб дома про службу — ни гу-гу, ясно? Ежели расскажете кому про новое оружие или там, где полк ваш расквартирован, или что господин Бэдбэар тут, на острове, скрывается — расстрел немедленно! — он показал им перстень Черноуса: — Вот, видите, это Всевидящее Око, следить за вами буду, ясно?

— Так точно!

— Всё, свободны!

Козлы стояли тут же и с легкой иронией слушали весь этот бред.

— Что, газонокосилки, зажрались? То есть заждались? — обратился к ним Фрол, когда ковер, унося на себе охранников, скрылся в туманной дымке.

— Да мы уж, честно говоря, заволновались, — ответил Бэдбэар, — Четвертый день в неведении, все нет и нет. Аж язык отсох от долгого молчания. Ну как Яга, сказала что-нибудь?

— Сказала: носить вам эти шкуры, не сносить!

— То есть?

— А то и есть, что Яга нам не союзник, она во вражеском стане. И Кощей, выходит дело, тоже — наверняка против нас. Похоже, спелись они с Иваном, с Германом и с остальными этими, ну, которые с плащом и кинжалом, супостатами. Он им Горыныча своего в услужение дал. Говорил, надо было раньше их всех поубивать!

— Говорил, говорил… Задним-то умом все мы сильны!

— Ладно, проехали. В общем, что они там затевают, пока не ясно. Но что бы там ни было, момент назревает. Власть пора брать. Сегодня рано, а послезавтра будет поздно. Это Черноус так сказал. Кстати, привет вам от него.

Фрол показал им золотой перстень с изумрудом.

— Так, значит, связался ты с Черноусом?! — обрадовался Бэдбэар. — Это замечательно.

— Да не только связался, но и пообщался. Побывал у него, обо всем поведал. Он на нашей стороне, а чтоб вы поверили, кольцо вот это дал мне. Но сам он будет здесь дня через три-четыре, не раньше, тогда вас и расколдует. А до этого попоститесь, травку пожуйте. После будут вам и рябчики, и ананасы. Я-то сюда прилетел только этих козлов отпустить.

— Чего?

— Ну, охранников, в смысле. А сам я тотчас же снова в столицу, даже отдохнуть некогда. Черноус покамест обещал выяснить, что там супостаты наши затевают. Как расправимся с недругами, так сразу и подымимся на Коляна Второго, самодержавие свергать.

Глава 6

Девятое июля, берег реки Синявы

Чуть за полдень Горыныч произвел посадку на правом берегу реки Синявы, за порогами, там, где в прошлом году закончилось наше путешествие в этот сказочный мир. Мы сняли с него свою поклажу, и дракон тут же спустился к реке испить водицы. Углубляться дальше, в двухсоткилометровую зону вокруг столицы, ему не позволялось конвенцией, которая почему-то все еще продолжала действовать, несмотря на смену власти и потепление отношений между Кощеевым царством и Алмазной долиной. Так что пару километров до печеходной станции в Питстауне нам предстояло пройти пешком.

Река в этом месте, устав грохотать порогами, разливалась в широкий плес, но в полукилометре ниже, около моста, снова собиралась в стремнину. А напротив того места, где мы стояли, другой, крутой берег был достаточно далеко. Там, за яром, начинался дремучий лес. Из этого леса на высокий берег вышел человек, по всей видимости привлеченный любопытством — его, очевидно, заинтересовала посадка громадного ящера. Мужичок был в кепке, в полосатых штанах и в белом фартуке, он вглядывался в нашу группу из-под руки, пытаясь разглядеть нас против солнца. Несмотря на довольно большое расстояние, не узнать этого человека было невозможно — это толмач Фрол. Катька с Германом тоже узнали его:

— Вот он, гад! Точно, вырвался с острова!

Не раздумывая, я вскочил на среднюю шею дракона.

— Горыныч, миленький, достанем его!

Змей расправил крылья и в два взмаха был уже над серединой реки. В руках толмача блеснул автомат, он открыл стрельбу. Пули не причиняли вреда шкуре дракона, они отскакивали от нее и падали в воду. Я прятался от пуль, укрываясь в своей летающей крепости. Выпустив всю обойму, толмач откинул бесполезное оружие. Значит, запасного магазина у него не было. Ну, всё! Вот сейчас я тебя голыми руками придушу! С кручи скину! Утоплю!

Толмач схватил еще какой-то предмет, валявшийся на берегу. Ружье? Арбалет? Нет, это была метла. Он вскочил на нее и дал деру. Горыныч летел быстрее, вот мы уже настигли подонка, он под нами, а под ним — дремучий лес. Этот лес и оказался его спасением, он спикировал в чащу, куда не мог приземлиться огромный ящер. Теперь ищи-свищи!

— Ладно, Горыныч, шут с ним. Возвращаемся.

— Ну как, догнал? — спросил Герман, когда мы с Горынычем сели на поляну.

— Ушел, гад!

— Ну и ладно. Значит, в другой раз.

— Я тоже так думаю.

Мы попрощались со Змеем Горынычем, который должен был вернуться к Бабе-яге, чтобы держать оборону в качестве боевой авиации на случай внезапного нападения, и двинулись к станции, расположенной в городке с помпезным названием Питстаун. Однако название уже успели поменять, теперь и городок, и станция назывались Петрово Ближнее. Значит, где-то есть еще и Петрово Дальнее, уж не на Истре ли в Подмосковье? Лешек спонсировал покупку билетов, мы сели в вагон и стали ждать отправления. Паровоз, печеход то есть, уже пыхтел на путях, но до отхода оставалось еще полчаса. Томясь в ожидании, мы разглядывали спешащих по дощатому перрону пассажиров. Разночинный народ суетился, сгибаясь под тяжестью мешков, корзин и котомок. Кто побогаче, те доверяли свою ношу предприимчивым мальчуганам, составлявшим конкуренцию штатным носильщикам с тележками, они стояли в стороне — не то бастовали, не то цену ломили несообразную. Наконец дежурный зазвонил в колокольчик, вагончик тронулся, а перрон, как и положено ему, остался. Последним в вагон запрыгнул странный монах в длинной рясе с капюшоном, надвинутым на глаза, и с палкой, похожей на черенок лопаты, вместо посоха. Нижняя часть лица была скрыта платком в горошину, согревающим флюс. Он постоял немного на площадке, а потом ушел в соседний вагон. Что-то в нем показалось подозрительно знакомое, в этом монахе, но что, я так и не припомнил и вскоре про него забыл.

В Стольнограде Лешек не захотел тащиться через весь город пешком, дом Емели, все-таки, находился в деревеньке на совершенно противоположной окраине. Мы взяли извозчика на открытой таратайке, который с ветерком прокатил нас через центр. Вид города немного изменился по сравнению с прошлым годом. Меньше стало игорных заведений, вместо вывесок «Saloon» появились «Кабакъ» и «Трактиръ». Исчезли уродливые статуи, их место заняли нормальные человеческие скульптуры в античном греческом стиле, вполне облагораживающие облик города. В самом центре, возле правительственного здания, похожего на Капитолий, забил фонтан, напоминающий нашу «Дружбу народов» на ВВЦ.

Узнать дом Емели нам удалось не сразу. Если метаморфозы, произошедшие с жилищем Бабы-яги, впечатляли со знаком «плюс», то здесь оказалась полная тому противоположность. Изба покосилась, труба покривилась, крыша прогнулась. Едва мы приоткрыли калитку, она тут же рухнула с петель. Водрузить ее на место не удалось, поэтому мы просто аккуратно прислонили ее к забору, чуть не повалив последний.

Емеля и все его семейство искренне обрадовались нашему появлению. Мы еще не успели со всеми перездороваться, как на пол повалилась входная дверь, а в столбе поднятой ею пыли возникли фигуры Вольфа с экс-принцессой Даяной.

— Иван! До чего же я рад тебя видеть, черт побери! — воскликнул бывший оборотень, стискивая меня крепкими ручищами.

— Не чертыхайся, рогатого накличешь!

— Да брось ты! До Рождественского сочельника ему на земле делать нечего. Так что ближайшие полгода хоть обчертыхайся. Как жизнь-то, рассказывай. Да, прости, забыл представить: вот моя жена, — он обнял за плечи и выдвинул вперед Даяну.

— А это — моя, — я обнял за плечи Катьку.

— А моя ждет меня дома, — угрюмо напомнил Лешек.

— Что ж, жизнь продолжается, — философски, но без всякого оптимизма произнес Емеля.

— Старина, что происходит?! — удивленно воскликнул Вольф. — Я у тебя не был всего неделю, а ощущение такое, что тут просто вековое запустение! Ты попал в опалу? Не получаешь жалования? Тебя задушили налогами?

— Да нет, все нормально. Я сам не понимаю, что происходит. За что ни возьмешься — все валится из рук. Гвоздь забить — и то не получается. И у Марьюшки все сыплется, то горшок разобьет, то молоко прольет. Степан дрова рубил, полпальца топором оттяпал. Муська с Дуськой — то шишку наварят, то ошпарятся, то животами маются. Изба вон — в одночасье покосилась. И что такое, ума не приложу. Сглаз какой, что ли? Государь-батюшка предлагал нам еще перед Рождеством в хоромы царские перебраться, с Марьюшкой они в мире теперь, да мы отказались, говорим, что тут, мол, нам привычнее. Так ведь полгода все нормально было, а тут вдруг началось… А я же и ваше поручение доделать не успел, не построил летучий корабль. Может, и впрямь осерчал на нас царь, велел порчу напустить?

— На батюшку не греши, — сказала Марья. — Не мог он такого сделать. Он Эдича прогнал, и тебя Главным царским механиком сделал, так что к нам он хорошо относится. Это мы чем-то Бога прогневили. Почаще в церковь надо ходить, да грехи замаливать.

— Боюсь, что молитва здесь тоже не поможет, — сказал Герман. — Ты вот что, Емеля, попробуй-ка дверь на место приладить.

— Да разве получится? — Емеля поднял входную дверь, попытался установить ее на петли, прищемил палец, чертыхнулся, выронил ее, придавил себе ногу.

Герман подхватил дверь, пока Емеля прыгал на одной ноге, и прислонил к стене.

— И давно это с вами творится?

— Да нет, второй день всего. А результат — что Бабай прошел!

— У тебя тулуп есть овчинный?

— Есть.

— Выверни наизнанку и надень.

— Да на фига? Лето ж на дворе…

— Давай-давай, делай, что говорят, — вмешался Вольф, похоже догадавшийся, в чем дело.

— Точно-точно, — подтвердил Лешек. — Это оно!

Емеля достал тулуп из сундука, встряхнул, вывернул мехом наружу и надел.

— Пробуй еще раз, — подавая ему дверь, сказал Герман.

На этот раз дверь стала на место с первого раза без всяких проблем.

— И что это значит?

— Лихо Одноглазое у вас побывало. Оно и сглазило.

— Батюшки! И что ж нам теперь делать?

— Идти в лес, — сказал Лешек, — типа искать Лихо, да в глаз ему дать. Прям сегодня ночью. Могу проводить.

Время приближалось к ужину. Чтобы не побить оставшуюся посуду, Марьюшка надела наизнанку тулуп и в таком виде накрывала на стол. С наступлением темноты Емеля с Лешеком ушли в лес на поиски Лиха. Мы же засиделись за беседой у самовара. Поделившись с хозяйкой главными событиями прошедшего года, стали обсуждать проблемы нынешние и предстоящую экспедицию.

— Ежели удастся одолеть Лихо, — сказала Марьюшка, — мы этот летучий корабль быстро доделаем. Только Емелю я с вами не отпущу. Он и в возрасте уже, да и я тут как одна с хозяйством-то…

— А я что, уже не помощник? — пробасил Степан с перевязанным пальцем.

— Помощник, но у тебя своих дел хватает.

— Каких еще дел, каникулы же…

— Ничего, дела всегда найдутся.

— Качели нам обещал сделать, — напомнили Муська с Дуськой. — И бычка соломенного.

— Вот, видишь, а у отца все руки не доходят. Да и погулять тебе надо, за девушками поухаживать. Что, век бобылем прожить хочешь? Жениться тебе пора уж. Вон у соседей Янина — девка справная, красавитая, чего б не поухаживать?

— Не люба она мне…

— Не люба. А краше-то где найдешь?

— В таких вопросах спешить не надо, — вступился я за покрасневшего Степана.

Стесняется парень, значит лукавит, что не люба.

Лешек с Емелей вернулись после полуночи.

— Йес! — сказал Лешек, сопроводив восклицание характерным жестом, Емеля потирал тем временем правый кулак.

— Чаю! — сказал Емеля, подкинул вверх пять баранок и ловко поймал все, по одной на каждый палец, надев как кольца.

— Папа, еще так! — захлопали в ладоши Муська с Дуськой.

— А ну спать! — прикрикнул на них Емеля. — Время — скоро час ночи, а они все еще не в постели!

— Кто же, интересно, наслал на вас Лихо? — спросил Герман. — У вас есть завистники, недоброжелатели?

— Да нет, вроде бы. Разве что Эдич, да только он никак не связан с нечистой…

Глава 7

Девятое июля, резиденция Черноуса, вечер — Так. Ну и видок у тебя! — Черноус захлопнул свой черный фолиант, оторвался от рукописи и положил на конторку перо. — Что ж, проходи, давай, рассказывай. Пилигрим!

И зачем он ее переписывает, эту книгу? Тренируется в каллиграфии что ли? Или так, чтоб время скоротать? Вслух этого Фрол, конечно же, не сказал. Он скинул монашескую рясу прямо на пол и снял платок в синюю горошину, повязанный на пол-лица как у человека, мающегося зубной болью. Огляделся по сторонам — присесть было некуда, а он так устал за эти дни! Четвертые сутки толком поспать не удается. Все эти дни — постоянные перелеты, поездки, хождения. Еще до рассвета полетел на остров Буян, едва прибыл — оседлал метлу и пустился в обратный путь с острова в Стольноград. Зелье Черноуса сначала взбодрило на несколько часов, но потом по душе разлилась какая-то тревога, а после нее — полная апатия. Не помогла даже хорошая доза виски, принятая там, на острове. Только голова разболелась и в животе стало тяжко, да потянуло в сон.

К полудню он уже оказался на берегу Синявы у своего тайника, забрал оттуда остатки алмазов — про них он Черноусу ничего не сказал, а то ведь тот еще вчера потребовал с него кучу денег, как он выразился, на представительские расходы. Решил прихватить с собой и припрятанный там же, на всякий пожарный, автомат. Солнце поднялось уже высоко и клонилось за полдень, когда его загородила огромная тень. Глянув наверх, Фрол увидел парящего в небе трехглавого дракона. Ага, вот они, голубчики, явились — не запылились. Он поспешил к реке и пригляделся к приземлившейся на том берегу группе ящеронавтов. Точно, они! Бойцы невидимого фронта, как окрестил их Петрович. И Герман с ними, и лешачок. Пальнуть что ли по ним из автомата, достанет или нет? Должен достать, а ну-ка! Но этот Иван-болван, вскочил вдруг на Змея Горыныча и полетел прямо на него. Фрол выпустил всю очередь в пернатого, но даже не поранил ни ящера, ни седока. В тайнике есть еще запасной магазин, да некогда перезаряжать, улепетывать надо, дракон уж близко, а у этого придурка, что на нем сидит, морда злая, ведь поколотит, а то и прибьет не задумываясь! Оставалось только вскочить на метлу и скрыться в чаще леса, лавируя между деревьями. Этому чертову ископаемому сюда ни в жисть не сесть!

Выждав время, пока крылатая гадина уберется восвояси, Фрол вернулся на берег. Удирая от дракона через чащу и лавируя меж крон деревьев, он ободрался о ветки, разорвал фартук и потерял кепку. Но ничего, зато ушел от расправы. Группа супостатов отошла от реки, направляясь в сторону Петрово Ближнего, и была уже довольно далеко. Змей улетел совсем. Фрол разобрал автомат, сложил его в котомку вместе с запасным магазином и быстрым шагом поспешил к мосту. Надо бы тоже поторопиться на поезд, чтобы успеть в столицу засветло, да при этом не попасться на глаза этим выродкам.

Дойдя до города, первым делом он решил изменить свою внешность. Зашел в лавку и купил там монашескую рясу. Бороду прикрыл, повязав на лицо платок в синий горошек, будто бы у него болят зубы. Метлу пришлось разобрать — прутья сложить в котомку, а черенок использовать в качестве посоха. На верхнюю часть лица надвинул капюшон. Все, теперь он странствующий монах, возвращается с паломничества. Глядишь — не признают. Еле-еле преодолел соблазн подкрасться к супостатам поближе, да подслушать, о чем беседуют. Нет, пожалуй, не стоит, боязно, того и гляди — раскроют его. Так вот и доехали, спокойно, без приключений. Кажись, никто его не узнал. Он сидел в другом вагоне и, надвинув полностью на лицо капюшон, делал вид, что дремал.

— Так. Ты зачем на берег выходил, дурья твоя башка?! — отругал Фрола Черноус, когда тот закончил свое повествование. — Заметил Горыныча и прятался бы в лесу. Теперь они знают, что ты здесь. Так и меня подставляешь, не ровен час вычислить смогут.

— У тебя что, паранойя? Откуда им знать, что я в столицу направился? В поезде-то они меня не заметили. Может, я на остров обратно подался. И тебя как им вычислить? У них же нет Всевидящего Ока.

— Ладно, не серчай. Может, и впрямь я мнительный стал. Так. Короче, что у Бабы-яги творится, мне разузнать так и не удалось. Надо бы пугнуть их там, чтоб какой неверный шаг сделали и сами бы себя раскрыли. Можешь со своим этим, Губарем связаться?

— Дык, ясное дело, могу!

— Хорошо. Так. Задашь ему одно поручение небольшое выполнить.

— Налет что ли на Бабу-ягу устроить?

— Что устроить, я тебе потом скажу. Это первое. Так. Ну, а второе — будем за Емелей наблюдать. Сейчас ему Лихо работать мешает. Прознает, не прознает?

— Прознает.

— Мы что, с тобой об заклад биться будем? Я тебя вовсе не спрашиваю, это я вслух рассуждаю, — рассердился Черноус и, помолчав, продолжал: — Так. А те, что на Горыныче летели, к нему, должно быть, к Емеле, направляются. Ночью-то вряд ли что-нибудь произойдет. С дороги копыта, небось, откинут, отдыхать залягут. Так. А вот завтра — посмотрим. Так что и нам отдохнуть можно. Ты ступай, Фрол, завтра с утречка приходи. Тряпье свое забери, не забудь.

Он указал на валявшиеся на полу платок и рясу.

— Ета, а у тебя тут нельзя ли переночевать? — Фроля вновь душила жаба платить деньги за комнату в трактире.

— Это что тебе, постоялый двор? В гостинице устроишься. Пока, до завтра, мне еще поработать надо.

Он открыл фолиант и снова взялся за перо. А Фрол направился занимать очередь в бесплатную ночлежку для бродяг. Ну покормит немножечко клопов, да и пусть их, зато платить не надо.

Глава 8

Десятое июля, раннее утро

Утром, окинув взором Емелино подворье, мы обнаружили, что все вернулось на круги своя. Изба как-то сама по себе выпрямилась, ворота и забор поправились. Емеля остался доволен результатом вчерашней ночной вылазки. Теперь пора приступать к решению наших проблем.

Всем наличествующим составом, включая ребятню, мы принялись доделывать недостроенный летучий корабль, а конкретнее — просто-напросто дирижабль. И без всякой магии, чародейства и волшебства. Женская половина сшивала полотнища легкого плотного шелка, мужики плели корзину, конопатили ее и смолили. Емеля в этом участие не принимал, он мастерил горелку и остальное техническое оборудование.

Лишь к вечеру следующего дня работы по строительству летучего корабля были завершены, и баллон нашего аппарата накачивался горячим воздухом из горелки, которая работала, конечно же, на спиртосодержащей жидкости, производимой неиссякаемой баклажкой. Теперь оставалось только уповать на то, что Бабе-яге удалось договориться со Стрибогом посылать сюда исключительно восточные ветра. Впрочем, дирижабль имел достаточно обтекаемую сигарообразную форму, но если честно, то больше напоминающую гигантскую сардельку. Кроме того, в гондоле был установлен движок с пропеллером, снятый с Емелиного геликоптера. Правда, двигун для такого аппарата не очень мощный, но, тем не менее, мы надеялись с его помощью продвигаться вперед даже при несильном встречном ветре.

Опыта полетов на воздушном шаре как у меня, так и у моих спутников не было никакого, но другого транспортного средства, способного перенести нас через все эти преграды и расстояния найти в этом мире просто невозможно. Непроходимый лес, широкую степь, безводную пустыню, горы, океан — все это проще всего преодолеть по воздуху. Собственно Край Света находился предположительно на расстоянии четырех тысяч верст от столицы. Путем нехитрых подсчетов можно сделать предположение, что если постоянно двигаться со средней скоростью тридцать-сорок километров в час, путешествие в один конец займет около ста — ста тридцати часов, то есть порядка пяти суток. Пару-тройку дней надо положить на непредвиденные задержки в пути, так что, если с нашим аппаратом ничего серьезного не случиться, за две недели с небольшим туда и обратно мы должны обернуться.

Не знаю, правда, сможем ли мы лететь круглосуточно, без посадок, но я решил, что необходимо попробовать. Придется назначить ночные вахты. Наш экипаж — четыре человека, и если каждому предстоит подежурить у горелки ночь через три, это не должно никого сильно напрягать. Еды мы взяли с большим запасом, ее хватит надолго — сухари, вяленое мясо, копченые куры, соленая рыба, крупы, всего этого у нас имеется в достаточном количестве, вот только запасы питьевой воды придется изредка пополнять. Гондолу мы сделали большой и просторной, кроме того, она была просмолена и проконопачена, поэтому могла сыграть и роль лодки в случае аварийного приводнения. В носовой части из плотной парусины мы устроили что-то типа каюты для сна, а в корме отгородили отхожее место — не садиться же на землю всякий раз, если кого-то приспичит в туалет.

— Во, аппарат получился! — Лешек, при помощи жеста большим пальцем, восхищенно подвел итог нашему творению.

Друзья уговаривали отложить старт до рассвета, но я сказал, что мы и так потеряли много времени, поэтому вылетаем сейчас. Мы попрощались и послали к черту провожающих, забрались в корзину и обрубили причальный канат. Мотор пока не включали, легенький ветерок был попутным, дирижабль медленно поплыл навстречу заходящему солнцу. Под нами проплывали пригороды Стольнограда, деревеньки и небольшие уездные городки с маковками церквей и черепичными крышами домов. Сзади в сгустившихся сумерках угасали остатки уходящего дня, и темной синевой на землю накатывала ночь, а впереди, почти у самой линии горизонта, в сизой дали узенькой кромкой выделялся дремучий Непроходимый лес. Над ним, в розовато-оранжевом зареве, заходящее солнце вырисовывало причудливо изломанный контур.

— Это и есть Неприступные горы? — спросила Катя.

— Нет, — ответил Герман, — До них еще лететь и лететь. Это облака такие, похожие на горы. Кстати, паршивая примета, солнце в облака садится — жди непогоду. Иван, мыночные дежурства будем назначать или разыгрывать?

— Как скажите. Но первую ночь я бы хотел подежурить сам.

— А я — вторую, — сказал Лешек.

— Ну вот и чудненько. Тогда я — третью, а даме оставим четвертую.

Герман с Лешеком отправились в носовой отсек укладываться, я остался у горелки подливать в нее топливо из нашей баклажки и следить за высотой. Нельзя опускаться очень низко, чтобы не столкнуться с какой-нибудь преградой, но и очень высоко подниматься тоже не следует, все-таки наверху нежарко. Триста-четыреста метров — вполне нормально. Ночью, конечно, сложно определить высоту полета на глаз, а никакими приборами наш летучий корабль, естественно, оборудован не был. Я на всякий случай приготовил фонарь, хотя большой надобности в нем не имелось — июльские ночи и так довольно светлые. Катька устроилась возле меня. Мы полюбовались немного догорающей кромкой оранжево-красной зари и проплывающими внизу огоньками городишек и сел, стогами сена на лугах и похожими на них соломенными крышами избенок. Потом Катька сладко засопела на моем плече, я пододвинул к ней мешок с балластом и накрыл ее своей курткой.

Меня и самого клонило в сон, я, кажется, начал задремывать, а потом даже на какое-то время провалился в забытье. Мне снилось море, Водяной Царь, похожий почему-то на толмача Фрола с трезубцем в руке, большая снеговая туча… Вдруг гондолу резко качнуло. Я встрепенулся и огляделся по сторонам. Горелка, слава Богу, еще не погасла, но порывистый ветер пытался задуть ее. Закрывая собой звезды, с западной стороны не ползла, а уже стремительно мчалась плотная пелена косматых черных облаков. Убывающая луна уже пала жертвой этого налета, скоро ему сдастся и все небо. Непроходимый лес чернел впереди довольно-таки близко. Что же делать? Посадить дирижабль здесь, чтоб переждать непогоду или продолжать путь, надеясь на лучшее, и пытаться перелететь через лес? Ветер уже поменялся на северо-восточный, и его порывы становились все сильнее. Скоро, судя по движению облаков, он может вообще смениться на западный, да еще такой силы, что наш движок просто не вытянет против него. Нет, надо садиться.

Я уменьшил пламя в горелке и потянул за веревку, открывающую специальный клапан наверху. Это моя первая посадка на воздушном шаре^[188], да еще в кромешной тьме, да в непогоду, да при порывистом ветре.

— Мы падаем?

Катька проснулась.

— Пока нет. Просто я пытаюсь приземлиться.

Еще один резкий порыв ветра подхватил шар, который потащил за собой корзину, волоча ее почти горизонтально. А под нами уже замелькали деревья. Я раскручивал за лопасти пропеллер, пытаясь запустить мотор, чтобы с его помощью развернуть шар и вернуться хоть немного назад, уклонившись от деревьев. Проклятый механизм не хотел заводиться, а порывом ветра из шара выдуло много теплого воздуха, мы падали уже слишком стремительно. Хлынул дождь. Из «каюты» вылезли Лешек и Герман.

— На, попробуй завести, — сказал я Герману, а сам принялся на полную мощность раскочегаривать горелку.

Падение замедлилось.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Герман.

— Хочу сесть. Только не на деревья, а в поле.

— Понял.

Мотор заработал. Но теперь в нем большой нужды уже не было. Ветер поменялся на северо-западный и увлекал наш летательный аппарат в сторону от леса. Причем дул он так сильно, что при очередном порыве шар чуть не поменялся местами с гондолой. Земля была совсем близко, опускались мы слишком быстро, несмотря на то, что горелка работала в полную силу. Конечно, и ткань намокла, и похолодало здорово. Почти у самой земли мы скинули два мешка балласта. Скорость падения замедлилась, но не совсем.

— Глуши мотор! — крикнул я Герману. — Внимание! Все хватаемся за веревки и по моей команде, на счет «три», резко подпрыгиваем вверх. Раз… два… Три!

Мы подпрыгнули и повисли на стропах, когда гондола коснулась земли, это немного смягчило удар, после которого мы повалились в корзину. Всё еще надутый шар тащил нас теперь по земле. Герман с Лешеком поднялись на ноги первыми и выбросили за борт два якоря. Мы с Катькой тянули на себя веревки, стараясь побыстрее выпустить из шара воздух. Якоря лишь слегка тормозили, они не могли ни за что зацепиться — нас тащило по ровному вспаханному, но не засеянному полю, на котором не росло ни пенька, ни кустика. Корзина волочилась на одном боку, зачерпывая грязь. Мы уже вчетвером сдували шар, дождик активно помогал нам в этом деле, но корзину все волокло и волокло вдоль кромки леса.

— Руби концы! — крикнул я.

Все вооружились — кто ножами, кто топором — и стали разрезать веревки, связывающие шар и гондолу. Когда их осталось только две, наша гигантская шелковая «сарделька» уже полоскалась вдоль направления ветра, и корзина остановилась.

— Да, — сказал Герман, — не думал я, что посадка воздушного шара — такая непростая штука.

Сложив, а точнее — скомкав мокрое полотнище шара, мы перевернули гондолу и забрались под нее, чтобы укрыться от дождя и немного вздремнуть до рассвета.

Дождь не прекращался всю ночь. Мы спали практически в луже и вымокли насквозь. Утром мы набрали дров и развели большой костер, чтобы обогреться и просохнуть, а для борьбы с простудными заболеваниями приняли немного топлива для горелки. Вскоре выглянуло солнце, что оказалось весьма кстати. Нам предстояло просушить вещи, а главное — баллон воздушного шара, и устранить повреждения, вызванные вчерашней аварийной посадкой.

Продолжить прерванный полет удалось только после обеда. Ветра практически не было, мы поднялись повыше и запустили мотор, чтобы поскорее миновать Непроходимый лес, который тянулся под нами сплошным ковром до самой линии горизонта. Я достал карту, раздобытую Лешеком в Стольнограде. За вчерашний день, точнее — вечер и половину ночи, мы преодолели двести с небольшим верст. Лес простирался почти на пятьсот. Внизу не было видно ни просеки, ни полянки, ни тропиночки — похоже, лес действительно непроходимый, потому что через него попросту никто не ходит. Считалось, что тут полно всякой нечисти — упыри и вурдалаки, бесы, трясы, морусы и даже сам Вий.

Около половины тысячелетия назад существовал некий проход через лес, но в ту сторону по нему никто не ходил, им пользовались исключительно воинственные кочевники, причинявшие немало хлопот населению теперешней Алмазной Долины. Больше всего доставалось самому сильному тогда Тридевятому царству. Последним и самым жестоким воителем, совершившим кровавый набег был легендарный Бабай, но после разгрома его войска на Чибисовом поле белые маги заколдовали проход и сделали лес непроходимым.

Племена варваров и теперь обитают в степи за лесом, но народ знает о них лишь понаслышке. Говорят, что у них три глаза, лошадиные ноги и хвосты, длинные как кнуты, этими хвостами они якобы ловят скот. Бытует и такая версия, что они — полулюди-полукони, что-то типа древнегреческих кентавров. Несколько десятков землепроходцев за последнюю половину тысячелетия проникали в эти степи в обход Непроходимого леса, северной стороной, через Скалистые горы, но назад возвратились немногие. Существуют ли где-то отчеты по результатам этих экспедиций, никому не известно, очевидно они засекречены, правда, непонятно, с какой целью. Кем и как была составлена карта, по которой мы ориентировались, тоже оставалось загадкой. Сомнение вызывало и то, насколько она точна.

Определить на глазок скорость, с которой плыл наш корабль, занятие почти бесполезное, но к вечеру, точнее к закату, впереди показалась степь, а когда совсем стемнело, лес под нами кончился. Теперь можно выключить мотор, посидеть чуть-чуть в тишине и хоть обмолвиться словечком друг с другом — разговаривать при работающем двигателе просто невозможно, поскольку глушитель Емеля еще не придумал. Но прежде чем расслабиться полностью, необходимо было еще понять, какой силы и какого направления дует ветер. Если мы ляжем в дрейф, не отнесет ли он нас назад, к Непроходимому лесу, который в темноте представлял довольно зловещее зрелище. Его чернота изредка озарялась голубоватыми вспышками и всполохами, до нас доносились какие-то причудливые звуки, не то стоны, не то скрип, издаваемые то ли трущимися друг о друга деревьями, то ли неизвестными в природе животными.

— Да, — сказал Лешек, — нечистой силы там хватает…

— Вот так и отпусти тебя одного, — шепнула мне на ухо Катька. — Наверняка уже какую-нибудь берегиню оттуда с собой прихватил бы.

— За ней еще вниз надо спуститься. А мне этого делать как-то не особо хочется.

Мы еще некоторое время зачарованно смотрели вслед этому уплывающему таинственному миру. Через полчаса, убедившись, что ветерок достаточно свежий и попутный, мы оставили несчастного Лешека дежурить у горелки, а сами отправились спать в нашу парусиновую «каюту».

Эта ночь выдалась спокойной, тем не менее проснулся я довольно рано, что бывает со мной крайне редко, поскольку я не просто «сова», а «Сова» с большой буквы. Едва рассвело, я вылез из нашего кубрика. Снаружи было довольно зябко, даже парило изо рта. Лешек сидел на мешке с балластом, кутаясь в лоскутное одеяло, и тупо глядел в пламя горелки. Я провел рукой у него перед глазами, проверяя вменяем ли он или впал в прострацию.

— Я не сплю, — не шевелясь и не моргая, проговорил наш вахтенный.

— Может, пойдешь, вздремнешь чуток? — предложил я ему.

— Уже не хочется. Если б на часок пораньше…

— Ну уж извини.

— Да ладно.

Я посмотрел вниз. Степь под нами была покрыта легкой пеленой тумана, Непроходимый лес остался далеко позади и в белесой дымке был почти не виден. Высоту полета я оценил примерно в километр. Чуть убавив пламя горелки и слегка стравив теплый воздух из шара, я опустил наш летучий корабль пониже. Через полчаса стало немного теплее, но скорость полета при этом снизилась.

— Ну что, я предлагаю устроить общую побудку, — с этими словами я запустил мотор.

Первым из кубрика выбрался Герман, а потом и Катька. Она что-то сказала, слов я не разобрал, но интонация была недовольной.

— Чего-чего?

— Завтракать в таком шуме я не могу! — крикнула она.

— Ладно, полчаса подрейфуем в тишине.

На завтрак мы сделали бутерброды с вяленым мясом и сварили кофе на горелке воздушного шара. Кофе у нас был свой, намолотый собственноручно и взятый в дорогу еще из дома, из нашего мира. В этом мире такого продукта не существовало. Конечно, наладить торговые отношения между двумя мирами — неплохая идея, естественно при условии, что торговать не оружием, а сугубо мирными товарами. На этом можно сколотить неплохой капитал. Но какая тут сразу начнется грызня между олигархами, и тутошними, и тамошними, и штатовскими, и нашими российскими за главенство, за влияние, за лакомый кусок пирога! И неважно, кто победит в этой битве, итог будет один: от сказки не останется и следа. Непроходимый лес падет от натиска бензопил, нелюдей уничтожат как несчастных индейцев, Стольноград будет застроен небоскребами с пятизвездочными отелями, а сказочное небо закоптят выхлопными газами миллионы ржавых подержанных тачек из Европы, Америки и Японии. А по местным дальнозырикам будут денно и нощно крутить рекламу йогуртов, стирального порошка и, пардон, предметов женской гигиены. Нет, самым правильным решением будет — в случае удачного выполнения нашей миссии — после возвращения домой уничтожить амулет, чтобы ни один, ни наш отечественный, ни зарубежный предприниматель никогда сюда не попал бы.

Мои размышления прервали крики и конский топот, доносившиеся снизу. В ту же секунду арбалетный болт продырявил нашу жестяную горелку.

Содержимое горелки разлилось по всей гондоле, ароматизируя окружающий воздух спиртовыми парами, пламя погасло. Под нами скакала группа из двенадцати — пятнадцати воинственно настроенных всадников в лисьих шапках с привязанными к ним лисьими же хвостами на резвых лошадках с коротко стрижеными гривами. Все воины были вооружены луками и копьями, а предводитель — арбалетом. Разглядеть их как следует на таком расстоянии не удавалось, но одно было очевидно — ноги у них явно не лошадиные, да и хвостов, как и других рудиментов на теле, тоже не имелось. Мы летели на высоте метров сто пятьдесят — двести, стрелы, выпущенные из луков до нас практически не доставали, а те, что доставали, теряли убойную силу. Но арбалет — оружие более мощное, стрела, выпущенная из него, и на такой дистанции могла серьезно ранить, а то и убить.

Мы запустили мотор и выбросили мешок с балластом, он упал на землю, подняв облако пыли, прямо перед вожаком. Его лошадь испугалась и шарахнулась в сторону, высадив всадника, который по инерции покатился кувырком несколько метров вперед. Пока незадачливый предводитель ловил своего скакуна, наш летучий корабль набрал ход, увеличивая расстояние по горизонтали между нами и ватагой конников. Однако по вертикали это расстояние неуклонно сокращалось, поскольку шар опускался. Я надеялся, что через двадцать — тридцать минут этой скачки лошади преследователей устанут, и они прекратят погоню. Но их кони оказались просто неутомимыми. Они мчались за нами с прежней скоростью, а мы опускались все ниже и ближе к земле. Мало того, что степные воины догоняли нас, так еще и корзина дирижабля скоро вовсе коснется земли, тогда мы несомненно окажемся во власти преследователей, а эти ребята, похоже, сначала собираются нас убить и только потом выяснять, кто мы, откуда и зачем пожаловали. А шанс быть убитыми скоро у нас появится и до приземления — наш аппарат снова входит в зону досягаемости арбалетного болта. Да, пожалуй я был неправ, что отказался взять с собой автомат.

А до земли оставалось всего метров пятьдесят, а то и меньше. Мы выбросили уже весь балласт и решали вопрос, чем бы еще пожертвовать — продуктами, водой или снаряжением.

— Давайте пожертвуем мной, — сквозь шум движка крикнула Катька.

— Милая, сейчас не до шуток, — строго ответил я.

— Я не шучу. Будешь как Стенька Разин. А потом найдешь себе какую-нибудь Машку или Глашку…

— А ну цыц!

Глашка, Глафира, ведьма, сестра Марфы — выстраивался в голове логический ряд. Точно. Марфа подарила мне гребень. В детстве я любил читать книжки про пиратов. Там часто описывается сюжет, как корабль в бурю не может зайти в бухту. Тогда с бортов корабля в море из бочек выливают масло. На время волнение стихает, и судно может зайти в укрытие. Но после этого волны начинают бушевать с еще большей силой. Пожалуй, сейчас тот самый случай. Роль масла выполнит Марфин гребень, но если преследователи преодолеют преграду, то озвереют окончательно.

Я вынул из кармана куртки деревянный гребешок и бросил его за спину на землю. Внизу моментально выросла густая, высокая и широкая стена колючих кустов. Она простиралась от горизонта до горизонта сколько хватало глаз. Так что пусть товарищи теперь попотеют, работая саблями и ножами — часа на полтора, а то и на два им занятия хватит. А нам бы успеть за это время залатать горелку. Емеля дал нам с собой в ремкомплект немного олова, паяльной кислоты и даже паяльник — не электрический, конечно. Надо развести костер и нагреть его. Из чего только костер разводить? Степные народы обычно топят кизяком, но тут и в помине нет ни одной коровы, так что и кизяком не разживешься. На наше счастье, примерно в полукилометре, посреди степи мы увидели совершенно сухое дерево, дотянуть бы до него. Правда, на дереве кто-то сидит. Не то медведь, не то огромная птица, не то человек.

Внезапно уши разрезал резкий свист, почти ультразвук, как шум турбины реактивного самолета. Сильный порыв ветра подхватил наш аппарат и в считанные секунды перенес к дереву. Тут свист прекратился, ветер стих так же внезапно, как и начался, а мы совершили, скажем, не очень мягкую посадку. На дереве действительно сидел человек, это был детина громадного роста, одетый весьма экстравагантно — в какие-то одежки из длинных, зеленоватого оттенка лоскутов, со спутанной косматой шевелюрой и бородой как у Карабаса Барабаса.

— Привет, — раскатисто произнес он.

— Здравствуйте, — ответили мы нестройным хором.

— Угадайте, кто я?

— Адмирал Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, — ответил я.

— А вот и не угадал. Я — Восточный ветер. Но в народе меня часто кличут Соловьем-разбойником.

— Жесть! — произнес Лешек заимствованное у Мокуса восклицание.

— Меня на подмогу к вам прислали.

— Так это что, — спросила Катька, — выходит дело, ты добрый? — Кто? Я? Добрый? Почему ты, красна девица, так думаешь?

— Ну, ты же, получается, как бы нам помогать будешь.

— Я не добрый и не злой, я просто ветер. Делаю то, что папенька мой, Стрибог, велит. Велел он мне вам помогать, вот теперь буду помогать. А разбойником меня кличут за то, что иногда пошалить я люблю. А то, бывает, что и наказать кого приходится. Если, к примеру, люди встречь меня плюют, да злые наговоры по мне пускают, клянут меня, безвинного, дескать это я всякую хворь да заразу на род людской напускаю, а рыбаки веслами по воде — хлоп! — да свистят, бурю накликают, а дети малые по ночам веник жгут, по ветру искры пускают, как тут не осерчать! Вот я в отместку то мельницу поломаю, то дерево повалю, то крышу снесу, то обоз торговый из лесу не выпускаю. А что? Пусть пошлину платят, выкуп, деньги на ветер пусть кидают. Правильно? А тут вообще в одном селе додумались до аллегории — вместо того, чтобы сказать: «Пойду в сортир», говорят: «Пойду до витру!». Ну не обидно ли?

— Ну ладно, — сказала Катька, — с разбойником все ясно. А почему Соловей?

— Так на Свистун-горе живем-то! Свистим помаленьку, соловьем заливаемся. Показать?

— Ой, нет! — быстро отреагировал Герман. — Спасибо, не надо. Мы уже слышали.

— То-то!

Тем временем, полотнище, некогда бывшее шаром совершенно сдулось и расстелилось по земле.

— Ишь, какую вы штуку хитрую для полетов придумали. Я доселе только один раз такую хреновину видел, возле Стольнограда. Только тот пузырь совсем был круглый. И весь огнем горел.

— Ясно, — догадался я. — Это, наверно, когда Бэдбэар из Америки прилетел. А нам надо срочно одну вещь у этой штуки починить, чтобы шар горячим воздухом надуть. А иначе не полетит.

— Ну ладно, не буду вам мешать, подремлю пока здесь, на сухом дереве, подожду, пока вы там починитесь. Потому как батяня Стрибог повелел мне сопроводить вас и подсобить, чем смогу. А я ночью-то стороной пролетел, вас не заметил. Вот и сижу здесь, поджидаю.

— Это здорово. Только нам с этого дерева придется пару сучьев срубить. Костер очень нужен.

— Да не вопрос.

Соловей-разбойник коротко свистнул, с дерева рухнула пара толстых суков. На одном из них сидел сам свистун. Но ведь не упал же на землю, паршивец, ухватился за ствол и перелез повыше. Ловок, однако.

Глава 9

Тринадцатое июля, терем Бабы-яги

— Надо же, как все просто, смотрите, Игорь, — Мария Дюкова-Шнайдер гоняла по блюдцу яблоко, Колобков-Мельников заглядывал ей через плечо.

— Жесть! — отозвался из своего угла Мокус. — И правда, без всякой вэб-камеры. И ни батареек, ни аккумуляторов никаких не нужно. А то у меня вот аккумулятор скоро разрядится, даже не знаю, чего делать, подзарядить-то негде. Сейчас я, все-таки, попробую закончить одну прогу типа драйвера, может быть, по моему ноуту картинку посмотреть получится.

— Это еще зачем? — спросила Баба-яга.

— Экран побольше, всем видно будет.

— Не парься, — сказала бабка. — Чем к твоему чемодану ладить, я сейчас на заслонке все покажу.

Она отодвинула от устья печи заслонку, извлекла из печки один кирпич и вложила в образовавшуюся нишу колоду карт.

— Примитив, — прокомментировал Мокус, — Как при царе Горохе — программа на перфокартах.

— Не знаешь, и не болтай, — обиделась Яга. — При царе Горохе еще и думателей-то не было.

Закопченная заслонка засветилась, на ней появилось изображение необъятной степи, покрытой чахлыми кустиками, желтой пожухлой травой и колючими клочьями перекати-поле. На оранжевом раскаленном небе висело желтое палящее солнце.

— Это рабочий стол? — ехидно спросил Мокус.

— Молодой человек, сами вы — стол, — строго сказала майор Дюкова, давая понять, что не время сейчас для шуток. — Это ландшафт той местности, где находятся наши товарищи, выполняющие ответственное спецзадание.

— А где народ-то? — заметил Константин. — Одна степь широкая, а люди где?

— Сейчас, сейчас, — отозвалась Яга, — Ну-кось, красавица, дай-ка мне сюда блюдце-то.

Мария Дюкова отдала блюдечко Бабе-яге. Та повернула за хвостик яблочко, и пейзаж на заслонке тоже пришел в движение. Показался сдутый баллон дирижабля, раскинутый на земле. Рука у старушки дернулась, картинка ушла вверх.

— Ой, — воскликнула Эльвира. — С ними что-то случилось!

— Погоди, доча, — сказала бабка чуть дрогнувшим голосом, — сейчас наведем. Не переживай, все хорошо у них.

Картинка поехала вниз, в кадре появилась корзина аппарата, а в ней копошащиеся люди. Иван с Германом возились у горелки, Лешек палил костер поодаль от гондолы, Катя распаковывала мешки с провизией, готовила перекус. На заднем плане виднелось сухое дерево, а на нем — спящий огромный бородач в зеленых лохмотьях из длинных лоскутов.

— У них какая-то поломка, — констатировал Мельников. — Но все живы.

— А вдруг вон тот верзила их в плен взял? — забеспокоилась Эльвира.

— Не похоже. Верзила мирно дремлет, а наши заняты своим делом. Знать бы о чем они говорят!

— А звук-то где? — спросил Константин. — Правда, почему без звука?

— Вот со звуком — беда, — ответила бабуся. — Не придумали еще, как со звуком-то картинку передавать. Это ж не дальнозырик. Но там для передачи специальное оборудование очень громоздкое требуется, там наговором, да бусинкой не обойдешься… А тот верзила вовсе не полонил их, наоборот, помогает. Это Ветер Восточный, Соловьем-разбойником его еще кличут.

— Соловей-разбойник! — ахнули все. — А он их не того?

— Ни того, ни этого! Сказано же — в помощники он им послан. Как в небо подымутся, так он подгонять их станет.

— Нет, хоть даже и без звука, все равно — замечательная штука, — после небольшой паузы заметила майор Дюкова, все еще восторгаясь блюдцем с яблоком. — Нам бы в департамент для нашей наружки такие, да, Игорь? Это что же, вот так все время можно наблюдать, что с подопечными происходит?

— Можно, яхонтовая, можно. Хоть цельный день, хоть в полночь-заполночь.

— Да вы что, серьезно? — возмутился Константин. — Это неправильно. Получается, что человек под колпаком находится все время? Этак, пардон, и в самые интимные моменты за тобой наблюдать могут?

— Могут, касатик, могут, — Баба-яга опустила глаза и слегка зарумянилась. — Всякая вещь и недостатки имеет, и достоинства…

— И вам что, приходилось? Нет, так не годится. Это противозаконно. Вы нарушаете нормы этики и права человека. Личная жизнь должна быть неприкосновенна.

— Неприкосновенна, — рассержено буркнула старушка. — Вести себя надо праведно, тогда и стыда не будет…

Внезапно в горнице стало темно. Это во всех трех окнах появились головы Змея Горыныча. Первой голос подала робот Вика:

— Горыныч беду чует. Надо бы узнать, чего он хочет.

— Поди, пойми его, тварь бессловесную, — проворчала Баба-яга. — Небось траву всю сожрал, теперь сена канючит.

Она все еще недолюбливала Змея. Хоть они давно уже находились в дружеских отношениях с Кощеем, Змей Горыныч по-прежнему оставался для нее аспидом и воплощением зла.

— Я пойду, попробую узнать, что он хочет, — сказал Колобков-Мельников и вышел из горницы.

Он один наладил хорошее взаимопонимание с драконом, наверно потому, что косил для него сено на соседнем лугу, поскольку на поляне возле терема травы действительно осталось немного. Остальные продолжали наблюдать за тем, что происходит на экране-заслонке.

— Ну, хватит, — сказала Яга. — Нечего людям мешать. Видите, работают они, корапь свой летучий чинят.

— Так никто же им и не мешает, — заметил Константин. — Или вы хотите сказать, что они нас тоже видят?

— Ничего они не видят, просто хватит понапрасну пялиться, сеанс окончен, мне печку топить пора.

Не то поведение Змея, не то намеки на пикантное использование блюдца с яблоком испортили старушке настроение. Она убрала заслонку и спрятала в буфет яблочко и блюдечко. Через несколько минут в горницу вернулся Мельников. Он снял пиджак и надел вместо него бронежилет.

— Мы с Горынычем решили немного поразмять крылышки, сообщил он всем. Надо бы окрестности оглядеть.

— Оружие не забудьте, — напомнила мадам Дюкова.

— Ес! Тес-ственно!

Баба-яга, ни на кого не глядя, продолжала возиться у печки, все остальные покинули горницу и разошлись по своим комнатам.

Глава 10

Тринадцатое июля, в степи

Надо сказать, что способности степняков мы несколько недооценили. Со стеной из колючих кустов они справились гораздо быстрее, чем я предполагал. Не прошло и часа, как на горизонте уже пылило облако, раздавалось гиканье, которое становились все громче и отчетливее и приближающийся топот. Горелку-то мы починить успели, но шар был надут едва на треть.

— Слышь, Соловей, а вот этих ребят хорошо бы задержать, — Герман растормошил дремавшего Соловья-разбойника. — Сумеешь?

— Да не вопрос, — все так же меланхолично произнес наш новый помощник. — Только вы ета, на землю лягте, да уши поплотнее заткните.

Мы так и сделали. Соловей набрал в грудь побольше воздуха, заложил в уголки рта два мизинца и засвистел самым высоким тембром, переходящим в ультразвук. Пыль, песок и всякие былинки-травинки помчались навстречу ватаге степняков. Стрелы, выпущенные из их луков, остановились и понеслись обратно. Вояки закрывались от ветра и собственных стрел щитами, а их кони пятились, разворачивались и скакали прочь. Через пару минут ни одного нашего преследователя в обозримом пространстве не осталось.

— Больше они сюда не сунутся, — сказал Соловей. — Степняки нас, ветров, боятся. Особенно, когда мы гневаемся. Теперь их шаманы три дня будут в бубны бить, в чистом поле скотину к кольям привязывать, нам в жертву выставлять. Кстати, хотите шашлычка из свежей баранины? Нам-то, ветрам, это мясо ни к чему, но не пропадать же добру-то!

Через час наш летучий корабль был готов к полету. Соловей-разбойник тоже забрался в корзину. Я думал, что придется все-таки выбросить что-нибудь из снаряжения, поскольку габариты мужичка были весьма внушительными, а от балласта мы избавились практически полностью когда удирали от погони. Но оказалось, что он совершенно невесом. Соловей показал на пропеллер:

— Вот эта вот штука у вас ветер делает?

— Да вроде бы…

— Ведь это надо! Как ветряная мельница, только мелкая. Да… — он ироническим взором осмотрел наш силовой агрегат. — Павлины, говоришь? Х-хе! Сейчас быстро полетим.

Он встал на корме, повернувшись против хода, и легонечко свистнул. Корзина резко рванула вперед, едва не сделав мертвую петлю вокруг шара.

— Эй! Эй! — закричали мы. — Не так резко!

— Ладно, больше не буду, — пообещал наш новый компаньон, а по совместительству реактивный двигатель.

Теперь мы летели практически беспосадочно. За двое суток опускались на землю всего лишь один раз возле небольшой речушки набрать питьевой воды, а заодно наполнить песком мешки, поскольку, удирая от погони, мы выкинули за борт весь наш балласт. Эта речушка, по утверждению Соловья-разбойника, была последней перед пустыней, дальше, до самых Неприступных гор, воды нигде не найти А пустыня-то практически уже началась — все больше было под нами песка и все меньше растительности, представленной лишь пожухлой травкой и какими-то колючками. На нашей карте этой речушки вообще обозначено не было. Интересно, конечно, откуда она берет исток и куда впадает, но топографических задач наша экспедиция не преследовала, поэтому вопросы эти оставались чисто риторическими. По словам Соловья, эта речка возникает сама собой в разных местах и сама по себе пропадает. Очень древний народ, обитавший в этих краях, и который уже давно не существует, называл ее «Змея, ползущая в пустыне».

— А мы от этой водицы сами-то в змей не превратимся? — с опаской спросил Герман.

— Не боись, все будет тип-топ, — заверил его Соловей.

Наш летучий корабль резво двигался над раскаленными песками. Соловей то сидел в гондоле на корме свесив ноги и, слегка посвистывая, двигал наш аппарат реактивной тягой, то, когда ему надоедало сидеть, летел рядом, подгоняя дирижабль, как ребенок, забавляющийся с перышком или мыльным пузырем. Чтобы не действовать нам на нервы монотонным свистом, он поначалу стал высвистывать то барыню, то камаринскую. Потом мы научили его свистеть «Вдоль по Питерской», «Славное море — священный Байкал», «Улетай, туча!» и даже полонез Огинского. У Соловья оказался хороший слух и изрядные музыкальные способности.

Под нами простиралась бесконечная желтая равнина, изрезанная волнами барханов. Раскаленный воздух поднимался от песков, а единственную тень давал только баллон дирижабля. И еще можно было укрыться от солнца в нашей парусиновой каюте, но днем там стояла жуткая духота. Ветер, поднятый Соловьем-разбойником, не создавал прохлады, поскольку мы сами двигались в этом воздушном потоке. Страшно хотелось пить, только теплая вода не утоляла жажду, да и ее приходилось экономить. Жаль, что щука не подала еще Емеле идею, как сделать холодильник, причем лучше всего — переносной. Чтобы не изжариться в таком пекле, мы летели практически на максимальной высоте, на которую был способен объем нашего шара.

— Надо же! — удивлялся Лешек. — А я раньше думал, что чем ближе к солнцу, тем жарче. А оказывается тут наоборот — прохладнее.

— Это еще что! — сказал Герман. — Скоро ты убедишься в том, что Земля имеет форму шара.

— А это уж — во! — Лешек сложил пальцами фигу. — И с чего это вы вообще в головы себе взяли? Вон, посмотрите вокруг! Да если бы Земля закруглялась, все это как бы уходило бы за горизонт. А тут вон — и горы видно. А до них нам еще лететь и лететь! А мы как бы на дне глубокой тарелки.

На горизонте прямо по курсу действительно в мерцающем мареве виднелись горы. Сначала я принял их за мираж, но в течение целого дня они так и не пропали, даже наоборот, принимали все более отчетливые очертания. Это как раз и есть те самые Неприступные горы. А линия горизонта и на самом деле казалась выше нашего местоположения, словно мы находились внутри чаши, хотя летели мы достаточно высоко. Это, наверно, горячий воздух создает такой оптический эффект. — А давайте спросим у Соловья-разбойника, плоская Земля, квадратная или шарообразная, — предложила Катька.

Все-таки женщинам иногда приходят в голову умные мысли. Это мы, мужики, часто принимаем их за глупость и не прислушиваемся, а зря. Конечно, ветер летает повсюду, он наверняка не один раз облетал вокруг Земли через запад на восток, так что вполне может разрешить наш спор.

— Скажи, Соловей, — обратилась она к нему. — Земля круглая?

— Разумеется, — ответил разбойник.

— Вот видишь, — все мы снисходительно посмотрели на Лешека.

— Разумеется, круглая, — продолжал Соловей, — как блюдце. Как масленичный блин. Как золотой рупь. Как что еще?

— Как волейбольный мяч, — подсказал Герман.

— Как колесо телеги, — не обратив внимание на подсказку, рассуждал Соловей-разбойник. — И со всех сторон ограничивается Краем Света.

— Постой-постой! А там, за Краем Света что?

— Не знаю. Вселенная, наверно. Мы туда никогда еще не летали.

— Нет, погоди, — продолжал допытываться Герман. — А тебе разве не приходилось лететь вот так все время на запад и прилететь к своей Свистун-горе с другой, с восточной стороны?

— Да ты что! Разве ж это возможно?! Через Край-то Света. Да еще под Землей. Там же Преисподняя, там черти живут!

Понятно. Значит, на кругосветные путешествия здесь даже Силам Природы наложен запрет.

Тем временем, день потихоньку клонился к закату, а Неприступные горы так почти и не приблизились. Солнце опускалось, и воздух стал наполняться живительной прохладой, что было очень кстати, поскольку запас питьевой воды скудел у нас очень быстро. На следующее утро ничего практически не изменилось. Горы оставались по-прежнему очень далеко, солнце, едва поднявшись, начало нещадно палить, становилось душно и снова одолевала жажда. Один Соловей-разбойник, кажется, не ощущал никакого дискомфорта. Он подгонял наш дирижабль, насвистывая «Улетай, туча!»

— Кстати, а ты можешь пригнать сюда тучу? — спросила его Катька.

— Пригнать-то я могу, — ответил Соловей, — только воды она тут не прольет ни капли. Водяной Царь строго настрого запрещает им лить дожди в этих краях.

— Ну пусть хоть без дождя, просто тень даст.

— Не вопрос, я мигом.

Соловей закрутился волчком и, обернувшись смерчем и подняв в небо воронку песка и пыли, маленьким ураганом улетел в сторону Неприступных гор. Наш воздушный корабль резко качнулся, увлекаемый вихрем, а когда Соловей скрылся из глаз, впал в дрейф.

— Может, мотор пока включить? — предложил Лешек.

— Да ну его, — ответил я. — Лениво. Посидим в тишине.

Еще несколько минут шар двигался по инерции, а потом завис практически неподвижно. Похоже, ни один братец нашего опекуна Соловья-разбойника в эту тмуторокань не забирался. Мы сидели на мешках с балластом и болтали о всякой чепухе. Внезапно наш аппарат что-то резко потянуло вниз. Корзина ушла из-под ног, а мы на какое-то время ощутили состояние невесомости

— Эй! Соловей! Ты так не надо шутить! — крикнул Лешек неизвестно кому, поскольку ни Соловья, ни обещанной тучки поблизости не наблюдалось.

— Похоже, это не Соловей, — высказал предположение Герман.

— А что же? — удивился я — Воздушная яма?

В нескольких метрах от земли падение сменилось резким взлетом.

— Я не могу, — сказала Катька, — меня сейчас стошнит!

— Терпи, терпи, — приказал я.

Хотя, сколько времени терпеть, было непонятно. Аттракцион продолжался, шар мотало и вправо, и влево, и вверх, и вниз. Когда мы оказались на огромной высоте, даже не берусь оценить, какой именно, поскольку внизу одни пески и нет никаких предметов для оценки масштаба, прозвучал громовой голос:

— Или вы немедленно поворачиваете назад, или тот час же разобьетесь к чертям собачьим! Выбирайте, ну!

Небо потемнело, словно погасло солнце, повеяло зловещим холодом и над пустыней зазвучал другой голос:

— А ну, давай, вали отсюда, свистулька фернанговая! А не то щас у меня тут живо песок хавать будешь. И отцепись, падла, от пацанов, понял?!

Этот голос был таким дорогим и близким, и принадлежал он, конечно же, Соловью-разбойнику.

— Понял… — прозвучал громовой голос ниоткуда, правда, теперь он был не таким уж громовым, а больше походил на голос нашкодившего подростка.

Наш аппарат перестало качать, он спокойно повис в воздухе. А над ним висела огромная туча — это она загородила солнце и принесла прохладу. Из-за мучительной качки мы и не заметили, как появились и туча, и Соловей.

— В семье не без урода, — пояснил разбойник. — Это наш младшенький. Продался чернокнижникам. Ну ничего, кончится у Стрибога терпение, он тогда до него доберется. Попадет паршивцу по первое число!

— А что такое свистулька фернанговая? — спросил я.

— Не знаю. Но так папаша выражается, когда сердится.

Соловей гнал нас вперед вместе с тучкой. На высоте, да в тенечке было достаточно свежо. А Неприступные горы уже заметно приблизились, до них оставалось, по моим оценкам, километров пятьдесят, ну может быть — сто. Собственно такими они выглядели и вчера, и позавчера, но интуиция подсказывала мне, что я прав, хотя мое мнение не совпадало с другими. Лешек говорил, что лететь нам до них еще три дня и три ночи, а Герман считал, что не больше часа. Катька в дискуссии участия не принимала, сославшись на полное отсутствие глазомера. Соловей разрешил наш спор:

— Ближе к закату доберемся.

Глава 11

Тринадцатое июля, терем Бабы-яги

— В общем, там где перекресток, — сказал вернувшийся из разведки капитан Мельников, — у путеводного камня, в том месте, где на нас разбойники тогда напали…

— Ну-ну, — поторопила его майор Дюкова.

— Там лагерь небольшого мобильного отряда. Солдатики, все вооружены мечами и автоматами. Они ничего пока не предпринимают, просто сидят и чего-то ждут, то ли подкрепления, то ли еще чего.

— Ясно чего, — сказал Константин. — Команды ждут. Сигнал атаки — три зеленых свистка.

— Напасть-то на нас не так просто, — заметила Баба-яга. — Через магическое поле простой человек не пройдет. Если я его сама не пропущу, конечно. Мага они ждут, колдуна, способного проход открыть. Ужо тогда они в атаку и кинутся.

— А если их сейчас в какую-нибудь ловушку заманить? — предложил Мокус.

— Заманил один такой! — съязвил Константин. — Иван Сусанин его звали.

— Да нет, — Эльвира отложила пяльцы с вышиванием и обвела взором всю компанию. — Макс правильно говорит. Только тут никакой не Сусанин нужен, а лесная мавка. Много их там?

— Человек десять — двенадцать. Отделение, короче.

— Тогда как стемнеет, я их увлеку. Заведу в чащу, они там и будут плутать, ходить-бродить по кругу Пусть поплутают денька три, изголодают, у них ни сил, ни желания воевать не останется.

— А что, девочка, пожалуй, права! — одобрила план Мария Дюкова.

— Я замужняя женщина, — обиделась Эльвира. — И, между прочим, мне сто семьдесят один год!

— Ну хорошо, хорошо, — примирительным тоном ответила майор. — Я не хотела тебя обидеть. Обычно женщины твоего возраста наоборот, принимают за комплимент, когда их девочками называют.

С наступлением темноты Эльвира отправилась в лес. Для подстраховки с ней пошли Мельников, вооруженный автоматом, и Полуэкт, уже овладевший некоторыми премудростями лешачьего дела.

* * *

Июльское ночное небо чуть светилось приглушенной синевой, на которой были рассыпаны тускло мерцающие неяркие звезды. А в лесной чаще темнота сгустилась плотная, лишь отблески костра выхватывали из нее оранжевый расплывчатый круг радиусом едва больше двух саженей. Дружинники тесной группой сидели в этом кругу у огня, помешивали прутьями угольки и доставали из золы печеную картошку. Один из них заканчивал рассказ какой-то байки.

— … и с той поры каждый вечер из лесу русалка выходит!

— Брехня! — прокомментировал командир отделения. — Какая в лесу русалка. Ежели б у реки или у озера. А тут и кикиморы-то, пожалуй, не встретишь.

— Здеся вообще из всех баб на сто верст в округе — одна лишь Яга! — пошутил кто-то из солдат. — Да и у той нога костяная.

Раздались смешки. Потом все немного помолчали, уплетая картошку. Вдруг тот, кто байку рассказывал, показал пальцем в черную лесную темень.

— Ой, ребяты, смотрите!

Все повернули головы в указанном направлении. В чаще леса, в возникшем неярком сиянии мелькнул силуэт стройной девичьей фигурки в полупрозрачном голубоватом сарафане и тут же исчез.

— Ух ты, диво дивное! — воскликнул один.

— А может, померещилось? — предположил другой.

— Так не всем же сразу, — сказал командир.

Силуэт появился вновь, уже поближе и более ясных очертаний.

— Дива лесная! Красота ненаглядная! — воскликнул кто-то.

— Эй, красавица, иди к нам, у костра погрейся! — окликнул один солдат, что посмелее.

Лесная дива, окутанная слабым сиянием, тряхнула копной распущенных, черных как смоль, волос и снова скрылась в чащобе.

— Не, не привиделось, — сказал тот, кто окликал красавицу. — Девка настоящая. Эх, нам бы сюда ее, в компанию.

Остальные тут же принялись мечтательно обсуждать эту тему.

— Прекратить разговоры! — строго сказал командир. — На службе мы! Никакие шуры-муры тут не позволительны!

Солдаты притихли и снова занялись картошкой. Внезапно из чащи леса донеслись крики:

— Спасите! Помогите!

Все насторожились. Командир резко поднялся.

— Что сидите, мать вашу! Девку спасать надо, может ее там лешак насилует! Отделение, за мной!

Схватив оружие, все помчались в темную чащобу за командиром. Крики о помощи раздавались то справа, то слева, то тише, то громче. Отделение металось в разные стороны через бурелом и густые заросли, но так и не могло отыскать место происшествия. Внезапно все смолкло. Наступила тишина, только поскрипывало какое-то дерево, да где-то глухо ухал филин. Солдаты стояли в растерянности и глазели по сторонам.

— Вот те на! — произнес кто-то. — А где ж наш костер? Где палатки?

— Вот и спасли девицу! Заманила нас, стерва, теперь век дороги назад не сыщем!

— Ох, нечистая! Нечистая нас попутала! И днем сегодня трехглавый змей над нами летал! Не к добру!

— При чем тут змей?! Ты бы еще черную кошку, что третьего дни повстречал, припомнил. Баба-яга это нас за нос водит!

— Отставить разговоры! — прикрикнул командир. — Сейчас разберемся. А ну, стройсь! Все за-а-а мной!

Треща сухими ветками, он двинулся напролом.

* * *

В тереме никто не спал, все сидели за столом в большой горнице, пили чай и с нетерпением ждали возвращения Эльвиры, Мельникова и Полуэкта.

— Ох и дураки же эти мужчины! — воскликнула Эльвира, вваливаясь из ночной темноты в ярко освещенную горницу с хитрым прищуром в глазах.

— Да ладно тебе, — сказал вошедший следом за ней Колобков-Мельников. — Ребята из лучших побуждений спасать тебя кинулись, а ты им такую подлянку устроила.

— А вы думаете, если б я к костру ихнему обогреться подошла бы, они бы мне сказки из «Тысячи и одной ночи» стали рассказывать?

— Или лучше бы им стало, когда б они перестрелку здесь начали? — вступилась за Эльвиру мадам Дюкова. — Пусть и обманом, но, может быть, Эльвира им жизни спасла! Теперь только надо не позволить им умереть голодной смертью.

— Да ничего, оружие при них, — заметил Мельников. — Если будут охотиться, то смерть от голода им не грозит.

— Фиг им, а не охота! — воскликнул Полуэкт. — Ни зверюги, ни птицы ни одной они там не встретят. Уж я позабочусь. И ни одного гриба, ни ягодки по дороге тоже не найдут.

— Правильно, — согласилась Эльвира. — А через три дня я их прямехонько сюда и выведу. И пусть разоружаются, тогда и накормим.

Глава 12

Тринадцатое июля, резиденцияЧерноуса, рано утром

— Так. Ну и каково твое мнение, что у них на уме? — Завершив очередной сеанс наблюдения, Черноус убрал в шкаф шкатулку со Всевидящим Оком и не спеша прошелся вокруг конторки.

— Ты бы ета, сотворил бы хоть кресло какое или табурет, — Фрол, устав переминаться с ноги на ногу, присел на корточки. — У тебя вон тут, горница какая огромная, а даже лавки нету. Стоймя-то совершенно не думается.

Дело в том, что в большом круглом зале действительно из всей мебели присутствовали только книжные шкафы вдоль всех стен до самого потолка и конторка в самом центре помещения, за которой Черноус работал стоя. Приближаться к конторке Фролу настрого запрещалось.

— Это кому как, — ответил Черноус. — Меня так наоборот, в сидячем положении только в сон клонит. Так. Ну ладно уж, будь по-твоему, пошли на кухню, напою тебя чаем. Там и посидим заодно.

— Только простым чаем, без всяких там колдовских припарок-приварок.

— Хорошо. Хотя я больше с листом смородиновым люблю. Так. Но к чаю у меня ничего нет, не рассчитывай. Один я живу, без прислуги. На базар за кренделями — и то сбегать некому, а пироги я печь не умею.

— А наколдовать что ли не пробовал?

— Я не по этой части. Материализовывать — не моя сфера деятельности. Вот дематериализовать, разрушить, испарить — это пожалуйста.

— Чем же сам тогда питаешься?

— А много ль мне надо? Утром печку топлю, кашку сварю, вечером самовар ставлю — муки с кипятком наболтаю. Вот и сыт.

— Экономно живешь. Я так не смог бы. Я это, богатство всякое очень люблю и уважаю. И пожрать хорошенько — тоже.

— Оно и видно, — Черноус иронично оглядел костюм Фрола, который за последнее время заметно истрепался, и его впавшие за эти несколько дней щеки.

Фрол не врал, он действительно любил хорошо и вкусно поесть, но только когда еда была кем-то оплачена. На острове, например, он лопал всякие деликатесы за обе щеки, несмотря даже на то, что покупалось все это на его алмазы. Но тратил-то деньги не он, а коль потрачено, чего отказываться — эти два оглоеда тогда без него все схавают. Зато последние дни, проведенные в столице, он жил впроголодь, поскольку душила жаба.

Пока закипал самовар, Фрол кинулся в рассуждения:

— Значит, надули они пузырь свой летучий и полетели. Просто забавы ради покататься что ли решили? Аттракцион такой? Это вряд ли. Полетели на запад. Зачем? В Непроходимый лес за нечистью какой, за подмогой-подкреплением? Так нет же, лес они миновали, над степью летят. Неужто и впрямь просто развлекаются?

— Может, просто, а может, и не просто. От кого-то удирают, либо к кому-то направляются. Так. А еще их кое-кто догоняет, не то помешать норовит, не то на подмогу.

— В смысле?

— Соловей-разбойник в ту степь пустился. Так. Что ты на это скажешь?

— Ежели он их погубит, то стало быть кто-то очень сильный нам на лапу играет. Видать благодетель у нас в высших силах объявился, может, и сам… Слушай! Так ведь это они, наверно, от нас удирают! Точно-точно!

— А если нет? Если Соловей им кем-то в помощь послан? Вот то-то и оно! Тогда, значит, большая сила против нас. Так. Ну что, может, одумаетесь с бунтом-то своим? Живите как жили, что вам еще надо?

— Ну уж нет! — Фрол нащупал в кармане последние алмазы. — Назад нам дороги нету, уж больно средства большие вложены, на карту все до гроша поставлено!

— Дело ваше. Так. Ну ладно, попробую туда к ним Шалопая подослать.

— Это еще кто такой?

— Да ветер младшенький. Шкодить горазд очень, потому и Шалопаем прозвали. Скажу ему, пусть попугает этих, что на воздушном пузыре летят. Так. Ну, а коль погубит ненароком, так и шут бы с ними, правда?

— Ага.

Крышка самовара приподнялась, выпуская струю пара. Колдун заварил чай, себе лист смородины в стакан бросил, подождал, пока настоится, шумно хлебнул и крякнул:

— Э-эх! Хорошо!

— Что у Бабы-яги-то? — спросил Фрол, прихлебывая из своего стакана.

— Пока не ясно. В смысле, ничего не видно.

— Вот тебе и колдовство. А я вот естеством все вызнал бы. Оно, ить, естеством-то надежнее.

— Так. Это каким же образом?

— Лазутчика к ней заслать надо. Есть у тебя на примете паренек молодой, толковый, да чтоб с метлой или с ковром, да с сапогами-скороходами управиться сумел бы?

— Ну есть. Никитка, ученик мой, толковый малый. Так. Хочешь к Яге его подослать?

— Ага.

— А под каким предлогом?

— А это уж мое дело.

— Ну ладно, сейчас позову. Губарь-то твой отправил воинов?

— Отправил, уже пешком топают. К ней же на двадцать верст на ковре не подлетишь. Дотопают сегодня к обеду. Только смысл какой в этом? В заколдованный лес им все равно не пройти.

— А им туда и не надо. Пока просто пусть попугают, быть может, противник подумает, что мы войска стягиваем для атаки, неверный шаг сделает, да сам на рожон полезет. Так. А я их атаковать и не собираюсь.

— То есть провокация?

— Да называй как хочешь. Если честно, воевать с ней, с Ягой-то, я и не хочу. Не потому, что она баба, а потому, что нам еще жить да жить, причем при любой власти. Лично я в ближайшие триста лет помирать не собираюсь, и она, по всей видимости, тоже. Так. А ссору с ней заводить — уж извиняйте! И с Кощеем ссориться не хочу. И вообще, мы, злые колдуны, должны жить в мире. Ежели узнаю, что Кощей супротив вас пошел, я умываю руки, не обессудьте. — Вот те на! Ты ж говорил, во всем помогать нам будешь!

— Во всем, что естества касается. Супротив царя там или войной на другое княжество выступить — это пожалуйста. Любого смертного одолеть помогу. Так. Но ежели Кощею поперек дороги встать — уж увольте. Нам смысла нет друг с другом воевать, не так уж много нас, черных колдунов, осталось. Я, да Яга, да Кощей, да Вий, да Волхв-Хазарин. Так. Ну, Мерлин еще, но тот в Заморском Королевстве.

— А как бы договориться-то с ними? Чтоб ну, хоть не мешали бы. Нейтралитет бы сохраняли, что ли?

— Да как ты с ними договоришься, связи-то нет. Баба-яга защитный экран поставила, Кощей тоже ни с кем не общается… Так. Вернее общается, но лишь тогда, когда ему самому надо. До него только по дипломатическим каналам достучаться можно, но на это у меня прав нет.

— Жалко.

— Жалко у пчелки. Так. В общем, за этими, которые на летающем пузыре, наблюдать больше не будем. Если ни Соловей-разбойник, ни Шалопай их не погубят, то в Неприступных горах они сами погибнут. Там птица Рух их склюет. А если нет — все равно в море-окияне потопнут. Оттуда вообще никто никогда не возвращался, Водяной царь никого назад не отпускает, там одна дорога — в Преисподнюю. Так. А завтра… нет, послезавтра мы с тобой на остров Буян отправимся. И Никитку, кстати, в качестве лазутчика закинем по дороге. Говоришь, хитрость знаешь? Я бы его и сам в Ёжкин лес-то запустил бы, расколдовал бы ему проход, да только смысл какой? Яга сразу догадается, что это я его впустил.

— Нет этого нам не надо. Всей конспирации тогда конец. Лучше пусть уж она сама его запустит.

— Так. А потом мы на острове козлов расколдуем и вашу, в смысле нашу армию к выступлению на Стольноград готовить будем.

— Значит, все-таки, идем на Стольноград?

— Идем. Если Никитка донесет, что Кощей нам не мешает и больше никаких пакостей не уготовлено. Так. Главное — убедиться в том, что эти, ваши экскурсанты, у Бабы-яги лишь от вас прячутся и ничего дурного не затевают. Тогда дело в шляпе, можно сказать, мы победили.

— А что они могут затеять, экскурсанты-то?

— Что затеять? Амулет у них. Между прочим, она могут и вооруженную обученную армию сюда переправить из того мира. Ясно?

Глава 13

Пятнадцатое июля, вечер

Сначала Неприступные горы не произвели на нас такого уж сильного впечатления. Ну горы и горы, а точнее — просто голые скалы. Пустыня так и не прекращалась под нами, и до самых гор внизу не появилось ни одного растения. Туча, сопровождавшая нас целый день, к вечеру стала заметно таять, пока не превратилась в легкое облачко. Тогда солнце протянуло сквозь него свои лучи и, прежде чем скрыться за горами, светило нам прямо в глаза. Горный массив по-прежнему казался еще очень далеко, но среди барханов все чаще стали попадаться камни, причем чем дальше, тем крупнее, и количество их неуклонно росло, пока, наконец, они не скрыли под собой вообще весь песок. Эта, теперь уже каменистая, пустыня медленно поднималась вверх, постепенно превращаясь в отроги Неприступных гор.

Соловей тихонько подгонял дирижабль, а вместе с ним уже ненужное облако. Включив горелку на полную мощность и выбросив практически весь балласт, мы поднимались все выше, а солнце — наоборот, опускалось все ниже, так что воздух вокруг становился все прохладнее. Когда под нами проносилась очередная каменистая гряда, то прямо по курсу вырастала новая, еще выше прежней и каждый раз казалось, что это — последняя гряда, в смысле самая высокая, а за ней горы начнут понижаться. Но едва мы приближались к ней, как выяснялось, что за этой грядой вздыбливается другая, еще выше и еще круче прежней. Мы поднялись уже на самую максимальную высоту, на которую только был способен наш аппарат, но и горы тоже не дремали — они росли как на дрожжах и каждая следующая гряда казалась выше, чем высота нашего полета, даже создавалось впечатление, что мы вот-вот неминуемо должны врезаться в скалы. Но впереди вырастали новые вершины, а те, что возникали раньше, проносились в нескольких метрах под корзиной. Так продолжалось где-то в течение часа. Мы уже начали замерзать и надели на себя все теплые шмотки, какие только взяли с собой. А впереди показались вершины, покрытые снегом и ледниками.

— Стой, тормози! — крикнул я Соловью-разбойнику. — Мы не сможем там пролететь!

— А я вас приподниму.

— Точно? А то смотри, шандарахнешь нас прямо фейсом об айс.

— Не боись, все будет тип-топ!

Он подул немного снизу, как бы создав восходящий поток. Наш воздушный шар снова стал набирать высоту, но вдруг из-за снежных вершин выпорхнула огромная птица, во много раз крупнее самого большого орла. Она взлетела высоко вверх и, спикировав прямо на баллон дирижабля, начала клювом и когтями дырявить его. В это время мы уже находились почти над самой седловиной перевала между двумя высокими хребтами, образующими как бы ворота, в которые гнал нас Соловей. Мы пытались криками прогнать глупое животное, принявшее нас за врага,

— Ну дайте ж скорее рогатку! — нервничал я. — Она же весь шар сейчас раздерет! Как мы его починим?!

Но рогатки в нашем снаряжении не имелось. Соловей свистел все сильнее, поддерживая восходящим потоком наш летучий корабль в состоянии полета, но оболочка шара беспомощно трепыхалась и все сильнее теряла форму, превращаясь в обычное полотнище. Силы ветра, создаваемого нашим помощником не хватало для борьбы с земным притяжением, тем более, что и расстояние до ледника сокращалось, у Соловья просто уже не получалось дуть снизу, мы вот-вот должны приземлиться в снега. Битва шла за сантиметры, главное — дотянуть до высшей точки перевала, чтобы не съехать назад и не подниматься потом в гору пешком.

Пернатая тварь, сделав свое пакостное дело, улетела прочь, но нам, все-таки, общими усилиями, удалось проскочить перевал. Гондола опустилась на ледник, но перевести дух мы так и не сумели, поскольку она тот час же начала спуск, а нас накрыло шелком баллона. Слава Богу, Лешек успел погасить горелку, он стоял к ней ближе всех. Иначе, мы бы просто превратились в летающий факел. Впрочем, нет, уже не в летающий, а скользящий по льду, потому что дальше начался сплошной бобслей.

Мы неслись вниз по леднику, все увеличивая скорость, как на бобе-четверке, причем совершенно неуправляемом. Соловей-разбойник даже не пытался нас затормозить ввиду полной бесполезности этой затеи, максимум, что он смог для нас сделать — сдуть с нас обмякшую оболочку баллона. Но лучше бы он этого не делал. Мы разогнались уже, наверно, до скорости под сто пятьдесят километров в час, ледяной ветер обжигал щеки и свистел в ушах, корзину крутило во все стороны, и если на пути нашему снаряду попадется хоть маленькая скала, хоть камушек, хоть снежный ком — нам хана. Даже если мы зацепимся за что-нибудь волочащимся за нами полотнищем, лучше от этого не будет, будет только хуже. Оставалось только зажмурить покрепче глаза и надеяться на чудо. Но какое тут может быть чудо, ведь ледник рано или поздно кончится, тогда нас вынесет на этой бешеной скорости прямо на острые камни, корзина перевернется и…

Внезапно скрежет льда и толчки в днище гондолы прекратились, а мы оказались как бы в состоянии невесомости. Оказывается, умирать совсем легко — никаких мучений, просто ощущение легкости и полета. Усилием воли я заставил себя открыть глаза. Мы летели над морем. Точнее, мы падали в море. Ледник закончился крутым, почти вертикальным склоном. Позади нас была стена, которая уходила вниз, не берусь сказать точно, на километр или даже на два, а под нами — море, наверно тот самый море-окиян. Что ж наша жизнь затянулась еще на пару минут. Упасть с такой высоты, пусть даже в море, и остаться в живых — это явно из области фантастики.

Но я совсем забыл про нашего фантастического спутника, Соловья-разбойника, а он не оставил нас в беде. Он снова нарушил тишину своим свистом и создавал снизу восходящие потоки. Шелковое полотнище продырявленного баллона оглушительно хлопало и трепыхалось на ветру, не давая корзине перевернуться, а заодно и парусило как нераскрывшийся парашют и в какой-то степени замедляло наше падение. Надо сказать, что несмотря на страх, вызванный этим экстремальным спуском, как с ледника, так и с обрыва, никто из нас не орал, не вопил, вообще не издавал никаких звуков. Не то, что в диснеевских мультиках, где и в менее опасных ситуациях герои визжат, словно резаные поросята, хоть затыкай уши. Впрочем, вряд ли мы смогли бы перекричать свист Соловья-разбойника и хлопанье шелка. Катька лишь крепко вцепилась в меня и уткнулась мне головой в плечо.

Шмякнулись об воду мы все равно прилично, подняв целый фонтан брызг, но корзина выдержала, лишь немного зачерпнула воды. Вот теперь мы дали выход эмоциям. Мы обнимались и орали, будто бы выиграли в лотерею миллион или целый год скитались по темному лабиринту и выбрались, наконец, на свет божий.

Наша гондола уверенно держалась на воде. Пара кольев, прихваченных нами еще от Емели, послужила материалом для мачты. Из обрывков совершенно растрепанного шелка нам удалось соорудить парус, и Соловей потихоньку подгонял нашу посудину. Солнце давно уже село, но небо ярко освещали звезды и щербатый месяц, а в глубине вод переливались разными цветами диковинные рыбы. Некоторые всплывали на поверхность и даже выпрыгивали из воды. Одна такая светящаяся рыбка запрыгнула к нам в корзину, забила хвостом, прыгая по дну с выпученными глазами и беззвучно открывала рот, глотая воздух. Было большое желание сделать из нее фонарь, подвесив на мачту, но мы сжалились и отпустили бедняжку в море.

— Зря, — с сожалением в голосе произнес Герман, — Надо было хоть желание какое попросить ее исполнить.

— Да чего с ней говорить, — возразил я, — она же все равно немая. Да и не золотая она вовсе.

Подгоняемые легким ветерком, мы неслись по небольшим волнам, которые слегка покачивали наше импровизированное судно. Чтобы сделать рулевое весло, пришлось разобрать пропеллер нашей силовой установки. Все равно ее роль исполнял Соловей-разбойник. Подежурить эту ночь у руля вызвался Лешек. Мы не стали с ним спорить и быстро заснули под мерное покачивание гондолы. Но долго нам проспать не удалось, Лешек устроил побудку с первыми рассветными лучами солнца.

— Эй! Смотрите, что это?! — крикнул он. — Да вылезайте же скорее, тут монстр какой-то!

Когда мы выбрались из-под парусинового полога и посмотрели в направлении указательного пальца Лешека, то увидели странный объект, плывущий параллельным курсом метрах в тридцати от нас. Это была какая-то гигантская рыба, она то погружалась в глубину, то всплывала на поверхность. В лучах восходящего солнца было видно, что покрыта она не чешуей, а панцирными щитками, пластинками, как у броненосца. Или даже как у ископаемого ящера анкилозавра. Когда из воды показался хвост чудовища, можно было смело предположить, что длиной эта рыбешка больше десяти метров.

— Это какая-то ископаемая панцирная рыба, — предположила Катька. — Что-то типа гигантской плакодермы.

— Возможно, — согласился Герман.

Тут эта самая плакодерма показала нам свою голову, тоже покрытую пластинами, бульдожьей формы огромную круглую голову с торчащими вперед зубами. Короче, страшилище несусветное.

— Ой, прелесть какая! — восхищенно сказала Катька. — Слушайте, мне тут нравится. Какие тут твари интересные водятся!

— Да, пожалуй, интересные, — задумчиво согласился Герман. — Только это не плакодерма, это очень древний ящер дунклеостеус. Похоже, он кого-то преследует и слава Богу, что не нас. Силе его челюстей позавидовал бы любой тираннозавр!

— Просто Чудо-Юдо какое-то! — восхитился я.

— Ага! — согласился Лешек. — Левиафан.

— Почему Левиафан?

— Ну, Чудо-Юдо — это и есть Левиафан, — ответил Лешек. — Далеко на востоке, типа дальше, чем Заморское королевство, есть как бы такая страна Юдия. К нам оттуда типа купцы иногда приезжают. Короче, они рассказывают, что там у них водится ужасный морской змей Левиафан. Ну и вот. Диковинный змей — это Чудо, а Юдо — потому что из Юдии. Понятно?

Дунклеостеус в очередной раз нырнул, а когда вынырнул, из его пасти с большими пластинчатыми зубами торчал хвост какой-то огромной рыбы.

— Так, а теперь мне тут совсем не нравится, — сказала Катька. — Не бойся, — попытался я ее успокоить. — Дунклеостеус уже позавтракал, вряд ли он станет теперь охотиться на нас.

— Я не об этом. Посмотри вон туда.

Мы все повернули головы, куда показала Катя, и увидели парус. Треугольный парус, какая-то лодка плывет вдалеке. Впрочем, нет, это не парус. Это плавник! Плавник огромной акулы.

— Большая белая акула! — ахнул я.

— Спокойно, господа! — сказал Герман. — У меня две новости, одна хорошая, другая плохая. Хорошая — это не большая белая акула. А плохая — это мегалодон! Эта тварь чуть ли не в десять раз крупнее белой акулы, а самый маленький зубик у него величиной с ладонь.

— Ну спасибо, — сказал Лешек. — Успокоил!

Гигантский плавник совершал концентрические круги вокруг нашего плавсредства и явно приближался. Вода кипела вокруг него, когда он показывался над поверхностью. Вот он выпрыгнул из воды почти целиком, и брызги вокруг него были окрашены красным. И вовсе не светом утренней зари — в его громадной разинутой пасти трепыхался несчастный дунклеостеус.

— Соловей! — крикнула Катька. — Свисти же!

Разбойник засвистел. Наше судно помчалось вперед, подгоняемое ветром, при этом сев на свою же волну, как глиссер. Мегалодон пустился за нами в погоню и не только не отставал, но даже наоборот, настигал.

— Да нет! — перекрикивая шум ветра и свист кричала Катька. — На него свисти! Прогони!

Соловей со всей силы свистнул в мегалодона. Даже в море в том месте образовалась нехилая яма. Монстр ушел в глубину, но через минуту показался снова. Он вырос прямо возле нашей кормы. Мы все сгрудились у носа под парусиновым пологом. Распахнулись огромные челюсти, обнажая несколько сот острых зубов. Смыкаясь, челюсти оттяпали корму нашей посудины вместе с силовой установкой, то есть с движком. Соловей свистнул резко и громко, мы сами чуть не оглохли. Нас приподняла гигантская волна, а зверь скрылся в глубине. Надолго ли? Сто процентов вероятности, что атака монстра должна повториться. А перед глазами все еще стояла его громадная раскрытая пасть…

Глава 14

Шестнадцатое июля, утро

— Проклятый лес! Неужели нет отсюда выхода? — роптали солдаты, плетясь за командиром сквозь валежник и молодую поросль и волоча за собой по земле автоматы. — Третьи сутки ходим без сна, без отдыха, а все по одному месту кружим.

— А ну, разговорчики! Кто недоволен — упал, отжался!

— Отжался… Сил уже нет, ядрена Матрена. Кто ж на пустой-то желудок отжимается? Только иголки и жуем, блин, сосновые. Тьфу! Мертвый лес, ни дичи нет, ни ягод, ни грибов…

— Солдатушки-ребятушки! — командир отделения остановился, оглядел поникших духом бойцов и перешел на ласковый тон. — А мне, командиру, легко, думаете? Я тоже устал, матерь вашу трам-тарарам! И есть мне хочется не меньше вашего, но терплю. А куда деваться? Лечь, да помереть — это проще некуда. А вот за жизнь побороться — это посложнее. Ведь должен же быть из этого гребаного леса распроклятый выход, должен!

— Нету выхода! — крикнул в истерике один из солдат. — Баба-яга, растудыть ее в качель, заколдовала лес. Это она молодой девкой обернулась, нас в чащу заманила.

— Точно-точно, — подхватил другой. — Наш ротмистр думает, что этим новым оружием можно с нечистью воевать! На-кося, выкуси! Никакого оружия супротив колдовства не существует. Тут по-другому надо-ть. Давайте покличем ее, Ягинишну-то, да скажем, что сдаемся, мол. Бросаем автоматы — и по домам разбегаемся, воевать не станем! Только пусть выпустит нас отседова!

— Верно, верно он говорит, — поддержали остальные.

— А вот это мне нравится, — раздался откуда-то женский голосок.

— Гляньте, ребяты, вот она. Та самая девка!

Из-за дерева вышла черноволосая девушка.

— Да, это я. Только я не Баба-яга, я сноха ее, лесная мавка. Идите за мной, я вас к терему выведу, покушаете там, автоматы сложите — и по домам разойдетесь.

— А не брешешь? Не обманешь на сей-то раз? Поклянись!

— Да чтоб мне сдохнуть! Пошли!

В тереме дружинничков усадили за стол, расстелили на нем самобранку.

— И не стыдно вам? — ворчала Баба-яга. — Вы с кем воевать-то собрались? С бабами, да с пацанами. У нас мужиков-то — раз, два… ну, два с половиной, — она покосилась на Мокуса, — и обчелся.

— Дык, нам решать что ли, с кем воевать-то, — оправдывался командир. — За нас начальство думает.

— Ишь, начальство… Ладно, кушайте, кушайте. Ужо сейчас банька истопится, попаритесь, людьми станете. Переночуете, а завтра утречком — по домам. А в полк обратно чтоб ни ногой, и не вздумали чтоб вертаться!

— Да как же так можно-то, Ягинишна! Это уже измена получается. Дезертирство.

— Измена в том, что ваше начальство затевает. Хотите быть присяге верными, тогда в столицу направляйтесь, да самому главному воеводе в ножки поклонитеся. Скажите, что из мятежного полка дезертировали. Смуту ваш Губарь затевает, так-то вот! На царя-батюшку войной собирается, грех-то какой… Ой! Кажись там еще ктой-то в мой лес стучится. Маша, золотце, дай-ка мине блюдечко на минутку.

Майор Дюкова подала Бабе-яге блюдце с яблоком, по которому она наблюдала за перемещением группы делегатов к Водяному Царю.

— Кажись коробейник, — сказала Яга, покрутив яблочко. — Впустить, что ли? Эля, тебе, родненькая, ничего из шелков или парчи не надобно?

— Да пусть войдет, — ответила бывшая русалка. — Смотря как торговаться будет. Может, осчастливлю молодца, да прикуплю чего.

— Ой, гляди, Эльвира, — погрозила пальцем майор Дюкова. — Лешек вернется, хвост тебе накрутит!

— А я что? Я только улыбнусь ему, да скидку попрошу. А вы чего подумали?

Минут через пятнадцать в терем ввалился румяный, этакий кровь с молоком, молодой парень в картузе, начищенных яловых сапогах, с ромашкой в петлице и огромной, грязно-белой в синюю клетку, сумкой через плечо.

— Здравствуйте, — широко улыбаясь и опуская свою ношу на пол, произнес он. — Я представитель Заморской компании. Я хочу предложить вам широкий выбор тканей. Если вы покупаете десять саженей материи, один вершок получаете бесплатно. Но это еще не все. У нас сегодня акция «Налетай, не ленись!» Если вы купите по сто локтей сразу двух сортов ткани…

— Хорош балаболить, — остановила словесный понос Яга. — Показывай, чего принес. Мы сами разберемся.

— Какой зверь у вас во дворе страшный! Огромный, о трех головах! — делился впечатлениями коммивояжер, раскладывая товар на лавке. — Никакой сторожевой собаки не надо. Я поначалу испугался, а смотрю: он смирный вроде. Я слыхал, что только у Кощея Бессмертного такой есть, а оказывается — вон еще один. Это что ж, близнец его?

— Никакой не близнец, — ответила бабка. — Он самый и есть, Змей Горыныч Кощеев. Сам-то в отпуск отправился далёко. Вот и оставил на передержку, позаботились чтоб. А ты хватит болтать, балаболка! Пришел торговать, вот и торгуй, нечего любопытничать!

Эльвира принялась рассматривать ткани, Мария вновь взяла блюдце с яблоком и продолжила прерванное наблюдение. Баба-яга ходила вокруг солдат, которые все сидели за столом и сметали еду так быстро, что скатерть-самобранка не успевала материализовывать все новые и новые блюда.

— Кушайте, кушайте, — приговаривала Яга. — В полку-то, небось, так не кормили. А тут все свеженькое, как дома, правда? А домой-то хочется, поди? Ну ничего, скоро от энтого оружия вашего один прах останется, тогда и вас всех дематериализуют. Тьфу, демобилизуют, в смысле. По домам, то есть, распустят. Вот привезут Водяному царю… Ой, — она покосилась на коробейника, внезапно навострившего уши. — Чего же я дурна баба болтаю-то!

— Не привезут, — мрачно сказала Мария Дюкова, опуская на колени блюдце, в которое она наблюдала за аэронавтами. — Погибли ребята. Их проглотила огромная акула.

Все, кто был в горнице, громко ахнули. Солдаты перестали жевать, тихо положили на стол ложки и перекрестились. Эльвира, увитая шелками и ситцем, упала в обморок прямо на руки опешившему коробейнику. К нему подбежали Мельников с Константином помогать приводить ее в чувство. Мокус поднял глаза от компьютера и тихо произнес:

— Жесть!

— Не могёт такого быть! — всплеснула руками Баба-яга. — А ну-ка, дай сюда блюдце, я сама гляну!

Глава 15

Шестнадцатое июля, в море-окияне

Мегалодон не показывался долго, минут, наверно, пять. Мы сгрудились в уцелевшей носовой части гондолы и не могли вымолвить ни слова, поскольку находились в состоянии глубокого шока. То, что осталось от нашей корзины не могло долго держаться на плаву, внутрь хлынула вода, короче мы стали тонуть. Хорошо еще, что эта тварь не проглотила драгоценную флягу с зельем. Я подхватил ее, хотя теперь совершенно непонятно, каким образом доставить эту жидкость Водяному Царю. Мы приготовились для начала повторить участь команды «Варяга», после чего стать кормом доисторическому хищнику. Впрочем, оба этих события могут произойти и в обратном порядке. Хотя нет — второе исключает первое. Вот оставшаяся не съеденной часть корзины перевернулась, и все мы оказались в воде. Однако при этом остатки нашего судна сохраняли плавучесть, так что мы могли какое-то время за них держаться. Но, судя по всему, делать это нам осталось недолго. Гладь морской поверхности вспучилась и появилось гигантское туловище. Правда, оно всплыло кверху брюхом и почти не шевелилось.

— Что это с ним, — спросила Катька, — сдох?

Соловей покружил над телом гиганта и сообщил:

— Да нет, похоже, спит.

— С чего бы это?

— Пьян, очевидно, — предположил Герман.

— Пьян? — удивились мы все.

— Ну да! Он же движок проглотил. А там в топливном баке жидкости из баклажки литров двадцать было. Вот она у него в желудке и разлилась, наверно.

— А сама баклажка-то где, кстати, утонула?

— Да ты что! — возмутился Лешек, похлопав себя по нагрудному карману.

— Все это, конечно, здорово, — сказал Герман. — Но сколько времени он проспит? Это раз. И на чем мы поплывем дальше? — это два. Остатки корзины долго на плаву не продержатся.

Соловей-разбойник тоже приуныл, поскольку совершенно не знал, чем нам помочь в создавшейся ситуации.

— Не пойму, то ли у меня галлюцинации, — задумчиво произнесла Катька, — то ли я на самом деле вижу парус.

— Как? Еще один плавник? — испугался я, оглядываясь по сторонам. — Это что, подружка нашего пьяненького гиганта явилась?

— Нет, — ответил Лешек. — Точно-точно! Парусник! Самый настоящий!

Я стал приглядываться в том же направлении. На горизонте действительно виднелся силуэт парусного корабля.

— Соловей, ты где? — спросил Герман.

— Я тута!

— Сможешь его пригнать! Мы же отсюда не дооремся.

— Не вопрос.

— Если экипаж будет сопротивляться, — предупредил я, — начнут там галсами лавировать, гони его все равно. Пусть даже все паруса уберут. — Бу зде!

Соловей улетел, а мы продолжали барахтаться в воде, цепляясь за останки нашего плавсредства, которое постепенно погружалось все больше, при этом с опаской поглядывая на распластанное и пока не подававшее признаков жизни тело гигантского чудовища. Примерно через полчаса — а точнее сказать не могу, китайские пылевлагонепроницаемые часы были уже полны воды — корабль стал отчетливо различим, он находился от нас приблизительно в полукилометре. Это был двухмачтовый бриг с грязными, позеленевшими, в белесых разводах от морской соли бортами и посеревшими от времени парусами. Пираты? Всякое возможно, но какое уж теперь имеет значение, другого выбора нам предоставлено не было. Альтернатива такая: либо стать жертвами пиратов, либо — мегалодона. Первое нам казалось предпочтительнее, все-таки пираты съедят нас не сразу, они тоже люди, с ними хоть как-то можно договориться.

Мы стали орать и махать руками, дабы нас пораньше заметили с корабля и прибавили парусов для того, чтоб дойти до нас быстрее. Но парусов никто не прибавлял. Зато те, что уже были подняты, раздувались, наполненные ветром, а буруны, расходившиеся от форштевня, свидетельствовали о том, что судно двигалось и так достаточно ходко. Когда нас разделяло метров пятьдесят или сорок, паруса беспомощно повисли — это Соловей перестал дуть. Никто из экипажа почему-то не стал убирать паруса, чтобы остановить судно, оно продолжало плыть по инерции, надвигаясь на нас правым бортом. На борту, ближе к носу, виднелись едва различимые остатки полустертой надписи: «…land's erran…». Что это? «Ирландский посыльный»? Когда дистанция между нами и кораблем сократилась до десяти метров, никто из команды судна не выбросил якорь, не спустил шлюпку и даже не бросил нам веревку. Все ясно: спасение утопающих — дело рук… ну, можно не продолжать, это и так все знают. Правда, лично мне кажется, что такое пренебрежение человеческими жизнями противоречит всем нормам морской этики, пусть даже это пиратское судно, оно обязано принять на борт терпящих бедствие. Вот поднимемся на палубу, я все выскажу капитану. Ишь, «джентльмены удачи»!

Борт корабля уже коснулся нашей почти затонувшей корзины, судно все еще продолжало дрейфовать и прижимало нас к спящему мегалодону. Монстр, тем временем, как-то подозрительно заворочался, то ли приходя в себя, то ли поудобнее устраиваясь. Лешек подобрал привязанный к нашей корзине обрывок веревки, сделал на конце петлю и смело запрыгнул на брюхо чудовища. С этого пьедестала он стал кидать веревку на корабль. С третьей попытки ему удалось накинуть петлю на обломок балясины в том месте, где балюстрада, устроенная вдоль борта судна, была повреждена то ли в ходе абордажной схватки, то ли штормом. По этой веревке мы по очереди забрались на борт корабля. Меня затаскивали последним, поскольку одной рукой я держал драгоценную флягу и без посторонней помощи забраться не смог бы. Тем временем судно уже «пришвартовалось» к спящему мегалодону, а то, что оставалось от нашей корзины исчезло в морской пучине. Но ничего, теперь мы все были на борту, Соловей-разбойник тоже присоединился к нам. Оказавшись на палубе, мы огляделись по сторонам и пришли в ужас. Вся палуба была усеяна человеческими костями. Кое-где попадались и целые скелеты, застывшие в различных позах, на них даже сохранились истлевшие и выгоревшие на солнце лохмотья. Два скелета были привязаны к мачтам, у штурвала стоял рулевой — тоже, естественно, без плоти. В его костях запуталось лишь несколько лоскутов, которые слегка колыхались. Он таращил на нас пустые глазницы, черепушку прикрывала выцветшая бандана. Сильный толчок в борт прервал наше оцепенение. Судно резко качнулось, скрипнули снасти, где-то что-то затрещало. У рулевого отвалилась голова и покатилась по палубе.

— Мегалодон проснулся! — крикнул Герман. — Это он толкнул в борт корабль!

— Соловей, ходу! — заорали мы все хором.

Наш ветродуй набрал полную грудь воздуха и со всей дури дунул в паруса. Те мгновенно туго надулись, один, самый верхний парус на грот-мачте, сорвался и улетел. Но, несмотря на это, бриг не двинулся с места.

— Ты где физику учил, двоечник! — рявкнул я на разбойника. — Или с палубы слезь, или назад, за корму дуй!

Соловей переместился в корму и дунул назад. Корабль как гоночный скутер рванул с места, но паруса надулись в обратную сторону и начали тормозить. Пришлось Соловью все-таки подняться с палубы в небо и подгонять корабль, летя за нами следом. Мегалодон, тем временем, на наше счастье, особой активности не проявлял. Он медленно поплавал взад-вперед, потом нырнул в глубину.

— Конечно, — прокомментировал Герман. — Ему сейчас не до еды, ему бы пивка холодненького.

Отплыв на достаточное расстояние, мы позволили Соловью сбавить обороты. Теперь можно получше рассмотреть судно и навести порядок на палубе. Останки умерших моряков следовало по морской традиции предать пучине. В трюме мы нашли обрывки парусины, в одной из кают — ржавые иголки и нитки. Как смогли, скомплектовали скелеты и зашили их в куски материи, положив туда по пушечному ядру для тяжести. Исходя из количества черепов, экипаж брига состоял из тринадцати человек. Герман утверждал, что один из скелетов был женский. Что ж, по крайней мере две приметы предвещали этому кораблю несчастье. Что произошло на самом деле, что стало причиной трагедии, предположить очень трудно, такое впечатление, что смерть настигла всех внезапно и одновременно. Возможно, что этот бриг сам оказался жертвой пиратов, а экипаж не смог отразить нападения, потому что был безоружен — возле скелетов мы не нашли ни пистолетов, ни шпаг. Рулевой оставался стоять у штурвала благодаря тому, что при жизни — или сразу после смерти — был привязан к нему ремнями.

Какую читать молитву, тоже было непонятно — вероисповедание моряков оставалось тайной, покрытой мраком. Поэтому, опустив мешки с костями в море, мы бросили вслед спасательный круг с пушечным ядром на длинной веревке в качестве якоря, перекрестились и на этом похоронный ритуал закончили. На бриге имелось четыре пушки, но от салютационной стрельбы мы тоже отказались, опытных канониров среди нас не нашлось, а дилетант может пустить на воздух весь корабль. — Смотрите, — Герман подошел к штурвалу и отполировал рукавом ветровки медную табличку, укрепленную на нем.

«El holandИs errante» — прочитали мы. — Что это значит?

— Это по-испански «Летучий Голландец» — легендарный корабль-призрак.

— Может, мы зря похоронили экипаж? — предположила Катька.

— Ничего не зря, — ответил Лешек. — Не должны типа человечьи кости на воздухе тлеть!

Хоть я и увлекался в детстве книжками про пиратов, о том как управлять парусным кораблем не имел ни малейшего представления. Мои спутники, кстати, тоже. Помню, что существуют какие-то бомбрамстаксели, фокстеньги и всякие там штаги, гроты и шкоты, но найти все это на «живом» такелаже я бы не смог. Мы решили использовать те паруса, которые уже были поставлены до нас. Направление и силу ветра Соловей-разбойник мог нам задать любые, а вот штурвалом мы иногда пользовались. На корабле имелся компас, вернее — компа?с, по нему мы выверяли курс, чтобы следовать точно на запад.

Глава 16

Шестнадцатое июля, в тереме Бабы-яги

— Да уймитесь вы все наконец! — гневно ворчала Баба-яга, хотя в горнице и так никто не суетился и не егозил, и стояла полная тишина, даже солдаты сидели за столом по стойке смирно. — Целы они все, не проглотила их акула — вон она дохлая кверху брюхом плавает. А вон корапь с парусами плывет к ним на подмогу. Эльвира! Эльвира, да очнись ты, жив Лешек-то, жив. Ой! А где же этот? Коробейник-то куда подевался?

— Он за водой побежал, — в один голос ответили Мельников с Константином, приводившие в чувство Эльвиру. Та, наконец, открыла глаза.

— Вон, гляди, — протянула ей блюдце старушка. — Вон он, наш Лешек, живехонький. Так я не поняла, куда он за водой побежал-то?

— К колодцу, — ответил Константин.

— Зачем к колодцу? У нас же на кухне крант с водой!

Яга выскочила во двор, тут же вернулась обратно.

— Убег! И сумку свою с товаром бросил! Шпиён это! Сразу он мне не понравился.

— Как шпион?!

— Как шпион?!

Почти в один голос с эффектом реверберации воскликнули Мельников и Дюкова.

— А вот так. Солдатики, дело для вас имеется. Живо бегите, изловите энтого коробейника! Обшарьте лес, он где-то недалеко кругами бродит, все выходы заколдованы, не мог он далеко уйти!

— Отделение, за мной! — рявкнул командир.

— Какой шпион, чей? — продолжали недоуменно допытываться чекисты.

— Да чей, Бэдбэара, конечно. Или из его компании. Прознали они, что пропали солдатики, вот и подослали лазутчика.

— Как же вы догадались?

— Я-то? Элементарно! Что ж вы-то его не раскусили, вы же профессионалы, — укоризненно обратилась она к эфэсбэшникам. Те молча потупили взор. — Да не кручиньтесь, я, если честно, сама только сейчас и поняла, когда он смылся. А я ведь, дура, при ём ляпнула, что они Водяному царю зелье везут, которое оружие изничтожает.

— А если на Горыныче полетать, поискать его? — предложил Мельников.

— Поздно уже, — ответила старуха.

— Почему поздно? Еще светло.

— Да я не в этом смысле. А в том смысле, что уже нет смысла. Зря я и солдатиков-то на поиска погнала.

Через два часа вернулись дружинники.

— Не удалось задержать, — понуро сказал командир. — Как сквозь землю провалился. Прочесали весь лес вдоль этих ваших границ заколдованных. Вот только чего нашли, примерно в ста саженях отсюда валялись.

Он бросил на пол пару блестящих яловых сапог.

— Все ясно. Теперь — ищи-свищи. Да ты не виноваться, бриллиантовый, — успокоила Яга командира. — Скороходы у него там были спрятаны. А я-то, старая, поначалу в толк не взяла, что-то больно шустро он до избы-то добрался. Ведь только я его впустила, а он уж тут как тут. И шапка-невидимка на ём была. Не признала я сразу эту кепку, а это Черноуса картуз-то. Его козырьком назад наденешь, и все, ни одна собака не увидит. Вернее, ни один человек не увидит, собака-то она и учуять может. Надо бы все-таки собаку завести. Вот только не знаю какой породы, либермана или заморскую овчарку? Или шемаханскую сторожевую?

— И что же теперь будет? — спросил Константин чисто риторически.

— Да ничего, — ответила Баба-яга. — Пока этот лазутчик до своих доберется, пока они предпримут чего-либо, может, наши Водяного царя ужо и повстречают. Они ж до моря-то до окияна добралися, недолго им осталось плыть до Края Света.

— Если снова акула не попадется, — заметил Мокус.

— Типун тебе на язык!

* * *

Никитка бежал не оглядываясь. До конца тропинки еще две версты, там надо остановиться и, пока еще погоня далеко, гуднуть по дальнослову Черноусу, чтобы он выпустил его из заколдованного леса. Никитка присел на пенек и надел задом наперед картуз. Ждать пока откроется тропка пришлось минут двадцать. Мимо пробежали двое солдат, он даже показал им язык — все равно не увидят. Почему, интересно, у Бабы-яги солдаты? Квартируют или ее охраняют? Наконец открылась тропинка, можно бежать далее. Черноус и Фрол ждали, как было условленно, у перепутного камня.

— Чего так долго мне не открывали? — спросил Никитка, снимая скороходы и оставшись босым.

— Заняты были, — ответил Черноус.

— С лихими людьми тут пришлось разобраться, — сказал Фрол, потирая припухшую губу. — Вот ведь паразиты, мы им автоматы продали, а они на своих, почитай, нападают! Если б не маг, — он кивнул в сторону Черноуса, — меня бы тут и кончили!

— Если у них автоматы есть, чего ж они с дубинками, да с ножами-то? — удивился Черноус.

— А пес их знает! Патроны берегут, наверно. Ну что, Никитка, как дела? А сумка где с товаром? А сапоги?

— Все бросить пришлось. Улепетывал очень скоро.

— Ну вот, — Фрол горестно вздохнул. — Опять убытки. За это ведь за все деньги плочены. Мной, между прочим, мои кровные.

— Ладно, сочтемся, — успокоил его Черноус. — Так. Никитка, а тебя что, раскрыли?

— Почти.

— Что значит «почти»?

— Да Баба-яга на меня так зыркнула, что аж мурашки по спине. А когда эта, сноха ее, в обморок хлопнулась, я под шумок-то и убег!

— Так. Ничего не понятно. Давай-ка все по порядку.

— Короче, там, в тереме у Яги, три мужика, один пацан и еще солдаты. Много, дюжина целая. А еще там одна баба, ну, кроме самой Яги, и две девки, одна девица странная какая-то. А те, что на летучем корабле полетели, они к Водяному Царю направлялись. Но не долетели, в море упали, а там их акула съела. Это как раз по блюдечку показывали, в реальном времени, сам видел. Тут как раз одна девка, что товар рассматривала, в обморок упала. А Баба-яга как зыркнет, ну, думаю, подозревает, что я засланный. Стало быть, сматываться надо, не ровен час в паука превратит.

— Ну и дурак, — сказал Фрол. — Теперь уже не подозревает, а точно уверена.

— Так. Все ясно, — подытожил Черноус. — Летим на остров.

Все трое надели сапоги-скороходы и чесанули к Кудыкиной горе, где их ждал спрятанный в кустах ковер-самолет.

Глава 17

Шестнадцатое июля, море-окиян, вечер

Плыли мы практически вслепую, лишь изредка, как я уже упоминал, сверяясь с компасом, чтобы выдерживать курс точно на запад. А больше ничего и не придумаешь, поскольку наша карта заканчивалась Неприступными горами, моря-окияна на ней обозначено не было. Да если бы он и был там обозначен, определить долготу и широту в море все равно можно только при помощи точных приборов и специальных таблиц. Кое-что из приборов у нас, конечно, имелось, и будь среди нас опытный штурман, он смог бы проложить точный курс. Был у нас, например хронометр. Как я уже говорил, мои китайские непромокаемые часы промокли после первого погружения. Уже на корабле я чисто риторически спросил:

— Интересно, который сейчас час?

Герман глянул на свои наручные часы и сказал:

— По новосибирскому времени сейчас двадцать ноль семьминус три минуты — двадцать часов четыре минуты.

— А солнце еще высоко.

— Я же сказал: по новосибирскому. А оно соответствует времени в «Лукоморье». А мы оттуда существенно сместились на запад, на четыре часовых пояса примерно.

«Четыре пояса, — дошло, наконец, до меня. — Вот почему я раньше стал просыпаться!»

— А часы у меня точные, — продолжал Герман, — еще ни разу не подводили. А на три минуты вперед я специально ставлю, чтоб не опаздывать.

— Знаю, я тоже так делаю. А что за марка у тебя? Швейцарские какие-нибудь?

— Да нет, наши. «Победа». Еще от отца мне достались, можно сказать фамильные. И не промокли даже. А ходят точно, я их каждый Новый год по Курантам сверяю — секунда в секунду. Главное — заводить не забывать.

В каюте капитана мы нашли секстант и какие-то справочники, но рукописные и на каком-то непонятном языке, может, и на очень древнем испанском, которым в совершенстве никто из нас не владел. Имелась там и карта, но в ней мы тоже не смогли разобраться, она была черно-белая, точнее схематичная, контурная, так называемые кроки, поэтому лишь тот, кто ее срисовывал смог бы точно сказать, где изображена вода, а где суша. Очертания одного объекта очень напоминали Кубу, но мы не смогли понять, море это или остров. И стороны света на карте не обозначены. И градусная сетка в каких-то непонятных единицах. Поэтому мы решили, что после встречи с Водяным Царем разворачиваемся ровно на сто восемьдесят градусов точно на восток, доплываем до нашей скалы, с которой мы свалились в воду, и плывем… — то есть нет, идем, ведь моряки ходят, — вдоль берега и ищем более-менее пологий склон, по которому можно совершить восхождение. Пока еще мы не озадачивались вопросом, как сможем преодолеть пустыню, степь и Непроходимый лес и что будем все это время есть и пить.

Впрочем, проблема питания назревала уже сейчас и довольно остро, об этом все настойчивее напоминали наши желудки. Вчера мы съели на ужин лишь по кусочку солонины и по сухарику. Сегодня утром, ввиду особых на то причин, нам было не до завтрака. А пообедать мы не смогли, поскольку весь наш провиант частично ушел на дно, а остальной его частью закусил мегалодон. Запасы провизии на бриге, конечно же, давно пришли в негодность. Сухари превратились в куски засохшей плесени, окорока мумифицировались и рассыпа?лись в прах от одного прикосновения, содержимое бочек с растительным маслом напоминало загустевшую олифу. Лишь только в мешке с мукой, в самом центре, обнаружилась горсточка-другая сохранившегося продукта — сверху образовалась толстая оболочка из спекшейся корки, что предохранило от порчи центральную часть. Но, правда, запах того, что сохранилось, был отвратителен. Питьевая вода сначала, видимо, превратилась в болото, а потом вся испарилась — на дне бочек зеленели остатки засохшей тины. В одной из бочек оказался ром. Или какой-то крепкий спиртной напиток, похожий на него, которому время оказалось нипочем.

— Ета, пригодится, — сказал Лешек, — Когда на нас снова нападет мегалодон, дадим ему типа выпить. И как бы без закуски.

— И будет акула-алкоголик! — заметила Катька.

— А и пускай!

Чтобы добыть еду, мы с Германом решили порыбачить, сделав снасти из подручных средств. Крючки смастерили из старых толстых иголок, которыми зашивали брезент, а на лесу расплели капроновый шнур из моей ветровки. Приманкой служили блесны, которые мы сделали из медных монет, расковав их молотком на наковальне и отполировав. Монеты — и не только медные — мы нашли в одном из сундуков, а всякого плотницкого и слесарного инструмента на судне имелось предостаточно.

Лешек растопил печку в камбузе и стал методом перегонки добывать из морской воды дистиллированную. Часа через два Герману удалось поймать какую-то селедку, или ставриду, или что-то в этом роде, а меня рыбацкое счастье обошло стороной. Перед наступлением темноты мы решили ограничиться этой добычей и считать пойманную рыбешку условно съедобной. Мы сварили из нее уху и заправили горстью муки и какими-то пряностями, срок годности которых давно истек, но запах еще оставался. С голодухи, конечно, ничего, — есть было можно.

После ужина, когда уже совсем стемнело, Герман остался нести вахту у штурвала, а мы отправились спать в каюты. Спалось отвратительно, всю ночь мучили кошмары. То громадный мегалодон пытался проглотить наш корабль, то скелет, привязанный к мачте, просил меня отвязать его, а потом обрастал плотью и превращался в толмача Фрола, он кричал остальным скелетам: «Вставайте! Поднимайтесь!». Те начинали со стонами, гремя костями, вставать и подниматься. А один никак не хотел подниматься. «Вставай! Вставай!» — кричали ему все…

— Вань, вставай! — это Катька тормошила меня. — Нас зовут на палубу!

Я сел на койке и протер глаза, бросил взгляд на иллюминатор. Судя по освещенности каюты, была еще несусветная рань. Мы поднялись по скрипучему трапу наверх. Рыжий диск солнца висел над горизонтом, яркая световая дорожка от него догоняла пенистый след за кормой нашего брига, шустро бежавшего по волнам. Внезапно корабль резко сбавил ход — надутые мгновение назад паруса безучастно повисли на реях как вывешенное на просушку белье. Это Соловей-разбойник перестал дуть и опустился на палубу рядом с Германом и Лешеком.

— Надо бросать якорь, — сказал он. — Край Света уже близко.

Герман с ним почему-то спорить не стал. Я посмотрел вперед. За бушпритом темно-лазоревая гладь моря подернулась рябью с множеством ярких солнечных бликов, как на речном перекате. Будто бы каменистое дно было совсем близко, а течение набирало силу.

— Ну что ж, бросаем якорь, — согласился я, поскольку посадить на мель тяжелый корабль было бы неразумно.

Скрипучая лебедка еле-еле поддалась нашим усилиям, цепь с грохотом пошла вниз. Но якорь опускался недолго — глубина и в самом деле небольшая, — достал дна, зацепился за что-то, цепь натянулась, а бриг медленно развернуло кормой вперед. Оглядевшись по сторонам, мы заметили, что не только море, но и небо имеет довольно-таки странный вид. На востоке оно было светло-голубым, поскольку время алой предрассветной зари заканчивалось, солнце достаточно поднялось над горизонтом, оно светило уже довольно ярко. Зато в западной части небосклона все еще продолжалась ночь, месяц и звезды не прекращали водить свой хоровод на темно-синем бархате, будто бы их совершенно не волновал тот факт, что их черед давно прошел.

— Там Край Света, — пояснил Соловей-разбойник. — До него версты две, не больше.

— Так это там надо искать Водяного Царя? — поинтересовался я. — Да, — подтвердил Соловей.

— Давайте, эта, лодку спустим, — предложил Лешек.

— Давайте, — согласился я, — если она не рассохлась за долгие годы.

Мы спустили на воду единственную имевшуюся на борту шлюпку. Я сбегал в каюту за драгоценной флягой с нашим зельем — ведь мы направляемся на рандеву с Водяным Царем, — а когда вернулся на палубу, Лешек с Германом уже сидели и ждали меня в лодке. Нет, она не рассохлась, по крайней мере за пять минут воды не набрала. Я передал мужикам флягу и спрыгнул сам вслед за ней.

— Ребята, а можно я останусь на корабле? — спросила Катька.

— Нужно, — ответил я. — Как раз хотел предложить кому-нибудь остаться. На всякий случай.

Шлюпка была шестивесельной, но грести могли только двое из нас, поскольку кто-то должен сидеть на руле. Мы с Германом взялись за весла, предоставив право порулить Лешеку. Течение, не сказать чтобы сильное, на речных перекатах и пошустрее бывает, но все же помогало нам. Мы гребли минут восемь или десять, вдруг наш кормчий испуганно крикнул:

— Эта! Табань, мужики!

Мы с Германом резко загребли назад, в ту же секунду лодка заскрежетала днищем по камням и, сев на мель, остановилась. Поскольку мы с Германом сидели спиной по ходу движения, то не могли видеть, куда плывем и что творится там, впереди. Мне показалось, что мы просто налетели на галечную отмель, я даже хотел пожурить Лешека, мол, ты же рулевой, не мог что ли объехать мель!? Но, обернувшись, тотчас обомлел от испуга. Это удачно, что мы сели на мель, без нее могли бы и не успеть затормозить.

Впереди эта отмель поднималась еще выше, сравниваясь с уровнем моря, камни высовывались из воды, а струи, обтекая их, сваливались в водопад, до которого оставалось едва больше корпуса лодки. Воды устремлялись с обрыва в бездну, но не просто в бездну, а в БЕЗДНУ, которой не было видно конца, то есть водяные нити сваливались прямо в темноту. Подобную пропасть мы наблюдали, когда добывали молодильные яблоки в садах Хой Ёхе. Только там был виден противоположный берег, а из пропасти поднимался розовый туман. А здесь не было ни другого берега, ни тумана — просто была пустота, черная, пугающая пустота. И полное ощущение того, что туда, в эту пропасть, чернея, опускается и небо. Кромка обрыва простиралась в обе стороны, сколько хватало глаз.

— Жесть! — прокомментировал Лешек. — Край Света и Начало Тьмы!

— Это фантастика! — воскликнул Герман. — Феноменально! Такого просто не может быть!

— Никак гости ко мне пожаловали? — услышали мы негромкий голос.

В воображении я представлял себе Водяного Царя этаким великаном с огромной зеленовато-белой бородой до пояса и с трезубцем. Но мы увидели щупленького старикашку с небольшой козлиной бородкой, посохом в руке и в длинной белой рубахе. Он был бос, а потому брел осторожно, спотыкаясь на камнях, вдоль обрыва, рискуя свалиться в бездонную пропасть, но совершенно этого не боясь.

— Это вы — Водяной Царь? — спросили мы втроем в один голос.

— Да, это я.

— Дело у нас к вам, — сказал я. — Очень важное.

— От этого зависит судьба большого народа, — добавил Герман.

— Может типа случиться большая война, — пояснил Лешек.

— Рассказывайте, — предложил Водяной.

Мы, перебивая друг друга, начали свой нестройный рассказ, потом, наконец, пришли к выводу, что говорить должен кто-то один. Быть рассказчиком предоставили право мне. Говорил я где-то с полчаса, пока, наконец, не дошел до сути. Как ни странно, старикан слушал терпеливо и внимательно, почти не перебивая, лишь изредка задавая вопросы по существу.

— Давайте свое зелье, — сказал Водяной, после того как выслушал меня.

Я достал флягу из лодки. Старик осмотрел флягу, открутил крышку, понюхал, улавливая запах ладонью, как обычно делают химики.

— Баба-яга знает свое дело, — одобрительно констатировал он. — Профессионал.

Потом сложил большой и указательный палец колечком в знак O'key, засунул их в рот и переливчато засвистел. Тут ему мог бы позавидовать и Соловей- разбойник.

— Си?вушка! — гаркнул он зычным голосом, закончив свистеть.

Из бездны появился белый конь, встряхнул гривой и ткнул старика в плечо своим носом. Водяной щелкнул костлявыми пальцами, материализовал ведро, вылил туда наше зелье и сказал:

— Пей, Сивушка, пей, мой хороший!

Конь фыркнул, опустил в ведро морду и принялся пить. По мере поглощения жидкости, он раздувался, увеличивался в размерах, терял форму и темнел, пока не превратился в огромную грозовую тучу.

— Лети, Сивушка, лети за горы, за пустыню, за степь, пролейся дождями над лесами и долами до самого Синя моря…

— И остров Буян пусть захватит, — напомнил Герман.

— …и остров Буян захвати. Пролей все до капли, да возвращайся ко мне.

Туча поднялась в небо и медленно поплыла на восток.

— Сивка — мой лучший помощник, — пояснил Водяной Царь. — Все сделает как надо, на него можно положиться. Ну, добры молодцы, прощевайте, вам в обратный путь, а мне — делами заниматься. Пока!

— Спасибо вам! — мы поклонились Водяному и направились к лодке.

Отмель стала значительно больше, а струи водопада превратились в редкие капли. Лодку пришлось метров пятнадцать волочить к воде.

— Море-окиян мелеет! — испуганно воскликнул Лешек. — Белый конь все выпил!

— Я думаю, это отлив, — предположил я. — У нас такое с морями довольно часто происходит, каждый день. А в прилив тут наверное вся отмель полностью накрыта, водопад о-го-го как струячит. Мы бы и не выгребли…

Глава 18

Шестнадцатое июля, остров Буян, вечер

— Как же хорошо быть человеком! — не уставал повторять Бэдбэар, уплетая за обе щеки китайскую тушенку, ложкой прямо из банки, и запивая ее виски.

— «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом…» — пропел Петрович.

— Человеком! — с набитым ртом поправил Бэдбэар.

— Обожрешься, магейшество, — предупредил Фрол, — Изжога замучает, гастрит, чего доброго, заработаешь.

— Ничего, вылечу. Ты сам попробуй вот так без малого неделю стоя на четвереньках одну травку пощипать.

— Нет уж, спасибо, чегой-то большого желания нету.

— Вот, видишь? Человеком, все-таки, быть лучше!

— Хочешь быть человеком — будь им! — изрек Петрович.

Он вел себя более сдержанно и много не ел. Желудок легкой изжогой выразил свое недовольство жирной тушенкой, Петрович выпил соды и развалился на тахте, лениво взирая на какой-то второсортный сериал по дальнозырику. Конечно, после вынужденного вегетарианства неплохо бы отведать чего-нибудь такого, изысканного — севрюжьего балыка, например, или буженины, или телячьей ветчины, на худой конец. Но эти гады охранники смели? из кладовки практически все запасы деликатесных мясных и рыбных продуктов, поэтому пришлось довольствоваться консервами.

— Так. Ладно, давайте к делу, — сказал Черноус, выключая дальнозырик. — Развлекаться будем потом. Значит так, вот что нам доложила разведка в лице моего подмастерья Никитки. Отделение воинов в количестве двенадцати человек, посланное Губарем в стан противника с целью напугать его и вызвать панику, сидит в тереме Бабы-яги и мирно попивает чаек. Так, Никитка?

— Ага, так, — ответил молодой человек.

— Так. Значит так, — в минуты волнения Черноус начинал чаще повторять «так». — Стало быть Яга их околдовала и обещала распустить по домам. Так. Но с определенной долей вероятности можно предположить, что она уговорит этих дезертиров воевать на своей стороне. Так. Получается, что мы сами, по своей воле увеличили армию противника за счет своей. Это плохая новость. Так. Но есть и хорошая. Даже две. Первая — Кощей Бессмертный находится где-то далеко и в предстоящих разборках участия принимать не собирается. А Змея Горыныча своего оставил бабке, чтобы она за ним присмотрела. Так. Вторая хорошая новость — те четверо, что от Емели на летающем пузыре полетели, направлялись, как выяснилось, к Водяному Царю и что-то там ему везли. Может, жертвоприношение какое или еще чем его задобрить, а за это Водяной царь должен был устроить нам какую-то подлянку…

— Ничего себе, хорошая новость! — воскликнул Бэдбэар. — Получается, если ты узнал, что твоя жена со своим любовником собираются тебя отравить — это хорошая новость?

— Так. Не перебивай! Во-первых, мы раскрыли замысел противника, а информирован — значит вооружен. Так. А во-вторых, в общем их планы в этом плане… э… на этом поприще потерпели фиаско. Делегация до Водяного Царя не добралась, по дороге их всех сожрала акула громадная.

— Так им и надо, — прокомментировал Фрол.

— Кто был в составе этой делегации? — поинтересовался Бэдбэар.

— А вот это установить будет сложно, — с ехидцей произнес Фрол. — Потому что кое-кто, — он многозначительно посмотрел на Черноуса, — не давал мне смотреть в хрустальный шар.

— Ты бы там все равно ничего не узрел.

— Ладно, ладно, это я просто, к слову. В общем, видел я их. И без твоего шара, своими глазами видел. На берегу Синявы, в тот день, когда я отседова обратно возвращался, они туда на Змее прилетели. Иван там с девчонкой со своей, Герман и лешачок, внук бабки Ёжки. Они там, возле реки дракона отпустили и на поезде — в Стольноград, к Емеле. А он для них уже летательный пузырь готовил

— Воздушный шар, — поправил Бэдбэар.

— Ясно, — подал голос Петрович. — Нам бы еще шестерых представителей того мира, которые у Бабы-яги прячутся, прикончить бы…

— Не время сейчас заниматься личными счетами. Надо думать о главном, — поучительно произнес Черноус. — Так. Поскольку делегация до Водяного Царя не добралась…

— А точно их акула съела? — усомнился Петрович. — А если это деза?

— Чего-чего?

— Дезинформация. Лазутчика нашего раскрыли и сообщили ему ложные сведения. Вы можете, Черноус, посмотреть в свое волшебное око и проверить, так ли это?

— Сейчас не могу, у меня нет его с собой.

— О, это вы, дяденька, опрометчиво поступили, надо бы… — Петрович не договорил фразу, его прервало резкое «Та-а-ак!»

— Та-а-ак! Вот советов попрошу мне не давать. Мой отец покойный не велел выносить Всевидящее Око из замка, не то помутнеет и силу потеряет.

— Из замка? — удивился Фрол. — А я думал, ты в подземелье живешь.

— Не живу, а работаю. Я принимал тебя в круглом зале в подвале нашего родового замка. Из парка, где подземный ход начинается, видны его башни. Так. Но мы отвлеклись. Если противник сообщит монарху о ваших планах, то царь пошлет армию на ваш полк, задавит вас пушечным мясом, и не поможет вам тогда никакое новое оружие.

— А чего это ты отмежевываешься? — язвительно заметил Фрол. — Почему это «вам», а не «нам»? В смысле нам, а не вам?

— А потому! Так. Поэтому ВАМ необходимо нанести удар первыми. Наша… Ваша сила — во внезапности. Так. Надо срочно выдвигаться к Стольнограду и атаковать. Применить автоматы в самый последний момент, чтобы вызвать панику. Зря вы их на сторону продавали. Людская молва разнесет, уже не будет такого неожиданного устрашающего эффекта.

— Говорил я этим баранам… — Бэдбэар повернулся к Петровичу и Фролу и постучал костяшками пальцев себе по лбу.

— Сам козел! — отмахнулся Петрович.

— Бывший. Бывший козел. И ты, между прочим, тоже.

— Так. Господа, не ссорьтесь. Значит, резюме такое: первым делом дружину к столице подтягиваем. Перемещаем ее по ночам на коврах-самолетах. Сколько у вас ковров?

— Ежели вместе с твоим, на котором мы давеча прилетели, то восемь, — ответил Фрол. — Наши все — там, в полку.

— Маловато.

— Дык-э, на одном еще первая смена стражников удрала, другой супостаты увели. А третий — той, второй смене охранников отдать пришлось.

— Ладно, восемь, так восемь. Ежели по четыре взвода за один раз поднимать, за две ночи, глядишь, и управимся, дождя бы только не было. Да жаль еще, что ночи сейчас уж больно светлые да короткие. Так. Дружину размещаем побатальонно в разных лагерях. Делаем четыре базовых лагеря вблизи столицы, докуда ковры долетят, на расстоянии тридцати верст друг от друга, чтобы к Стольнограду не всей толпой двигаться, а рассеянно. Так. Ясно?

— Ясно. А с машиной как?

— С какой машиной?

— С БТР.

— Это зеленый колесный короб ваш? Пусть своим ходом едет, купчишек на тракте попугает.

— А если Баба-яга в блюдце с яблоком подглядит, как наша дружина передвигается? — подал голос Никитка. — Да царю донесет.

— Ишь, молодой-то молодой, а уже соображает, — похвалил Бэдбэар. — Вот она, современная молодежь, на лету схватывает! Возьму-ка я тебя в наследники вместо предателя Полуэкта.

— Я его уже взял, — сказал Черноус. — Так вот, блюдце это я беру на себя. Создам помехи, чтобы Яга ничего не увидела. Ясно? Еще вопросы есть?

— Передислокацию начинаем сегодня?

— Да, на закате и начнем. Первый лагерь делаем на берегу Синявы за «Чертовыми Дурями», в том месте, где у Фрола тайник был…

— Ах, вот где он от нас камушки прячет! — воскликнул Бэдбэар. — Прятал, — уточнил Фрол. — Нету больше камушков. Всё, вот это — последний.

Он достал из кармана штанов алмаз. Конечно, не самый последний — пять штук у него еще было в заначке.

— Ежели наш план погорит, то солдатикам жалование платить нечем будет.

— Ежели ВАШ план погорит, — уточнил Черноус, — вы будете в лучшем случае сидеть за решеткой.

— Очень интересно, — удивился Фрол. — А ты что, разве с нами нары не поделишь??

— Кто ж меня посадит, я — чародей.

— Помнится, милейший, — напомнил Бэдбэар, — лет пять назад тебе грозила виселица.

— Тогда я еще не прошел пятый уровень. Так. А теперь я маг шестого разряда и алхимик пятого. Я в пяти минутах от открытия философского камня!

— Отлично! — воскликнул Петрович. — Ждем пять минут, а потом решаем разом все свои проблемы.

— Не до шуток, молодой человек.

— Это точно. Так я не понял, а что с нами будет в худшем случае? Расстреляют?

— Четвертуют, — спокойно ответил Черноус. — А вы что думали? Государственная измена.

— Но я — подданный другой страны, другого мира! — напомнил Петрович.

— Ой! Я тебя умоляю! Кого это колышет, — ехидно заметил Фрол. — У нас тут, в отличие от вас, моратория на смертную казнь нету!

— Так! — прервал полемику Черноус. — Давайте подумаем, в каких местах разместим остальные пять лагерей. Где у вас карта?

Глава 19

Семнадцатое июля, море-окиян

Мы еще издали обратили внимание, что наш бриг сильно накренился. Когда мы добрались до него, то стало видно, что судно сидит на мели — глубина здесь едва больше метра, шлюпка-то двигаться могла, но веслами мы иногда задевали дно. На грот-мачте нашего корабля дремал Соловей-разбойник.

— А как мы спихнем корабль на глубину? — спросил Лешек с нескрываемым и искренним беспокойством.

— Да никак, — успокоил его я. — Посидим несколько часиков, выпьем рому, потом начнется прилив, снимет нас с мели, и мы поплывем обратно.

— Ну как? — спросила Катька, когда мы поднялись на наклонную плоскость палубы.

— Все в порядке, — ответили мы все почти хором.

— Это хорошо. А нас вот тут на мель посадило.

— Ты не поверишь, но мы это как-то заметили.

Налив себе в кружки по небольшому глоточку рома, наша команда устроилась на палубе, поскольку сидеть в каюте за наклонным столом было неприятно, а тут, наверху, свежий воздух, солнышко, опять же и Соловей может составить нам компанию и поддержать светскую беседу. Впрочем, рому он не пил, в разговоры не встревал, а только тихо похрапывал на рее грот-мачты, создавая на воде легкую рябь. Мы смотрели в сторону Края Света на синее звездное небо Начала Тьмы, поскольку туда был наклон палубы.

— Встретили мы Водяного Царя, — рассказывал я Катьке о нашей вылазке, — отдали ему зелье. Да ты, наверное, видела огромную тучу, она полетела на восток. А по форме она напоминала раскормленного коня.

— Видела, да.

— Это наше зелье полетело обезоруживать врага.

— Значит, мы свою миссию выполнили?

— Выходит, так.

— И можем возвращаться?

— Можем, конечно.

— Хорошо, до гор мы доплывем. Но как же мы, все-таки, преодолеем горы, пустыню и степь?

— И еще Непроходимый лес, — напомнил Лешек.

— Ты имеешь в виду трудности — отсутствие снаряжения, жару, дикие племена, всякую там нечисть — или то, чем мы все это время будем питаться? — уточнил я.

Не удивительно, что когда пропущен завтрак и наступает время обеда, все мысли невольно сводятся к еде. Ром — штука калорийная, но на пустой желудок много этой жидкости не примешь — чревато последствиями.

— Все вместе, — ответила на вопрос моя половина.

— Когда евреи шли по пустыне, — припомнил Герман библейскую легенду, — они утоляли голод манной небесной.

— Но мы ведь не в Палестине, и с нами нет Моисея, — возразил я пессимистически.

— Пока вас не было, я все сидела и думала, — продолжала Катька, — и надумала вот что. У меня с собой вот эта волшебная штучка.

Она вытащила из-за пазухи и продемонстрировала нам всем амулет Золотого Льва. Как-то мы и забыли в последнее время о его существовании,

— Я могла бы, открыть портал в наше измерение, мы все переместимся туда, доберемся до ближайшего аэропорта, зафрахтуем там вертолет, потом я дарю амулет тебе или Лешеку, мы открываем портал и снова перемещаемся сюда вместе с вертолетом.

— Забавно, — сказал я. — Только когда мы начнем рассказывать пилоту про параллельные миры то переместимся не сюда, а в ближайшую психушку.

— А мы ему и не будем ничего рассказывать, просто скажем, что надо лететь туда, в сиреневый всполох.

— А он нам не поверит, портал закроется, а наши товарищи навсегда останутся в этом мире.

— А я — в вашем, — сказал Лешек. — И без Эльвиры. А она как бы тут и без меня.

— Даже если пилот согласится пролететь через портал, — заметил Герман, — что мы будем делать, если у него кончится керосин? Из нашей баклажки же вертолет не заправишь!

— И вообще, — подытожил я, — открывать портал в наш мир — вещь довольно стремная.

— Почему?

— От плеса за порогом «Чертовы Дури» на Синяве мы попадаем к нам в район порога «Пасть Дракона». Из турбазы «Алтайские Зори» мы перемещаемся в «Лукоморье». А куда мы попадем с Края Света? Может быть, в Антарктиду или в пустыню Сахару!

— Надо ета, — предложил Лешек. — Не всем нам перемещаться, а мне одному. И не в ваш мир, а как бы к Емеле. Я же из вас один, кто еще не телепортировался. Пусть он сделает еще один типа летучий корабль, а Соловей-разбойник быстренько пригонит меня с ним… его со мной… меня на нем сюда. И мы все, короче, полетим обратно.

— Пожалуй, это правильно, — согласился Герман.

— Я не возражаю, — поддержал я. — В данной ситуации это, пожалуй, единственное разумное решение.

— Хорошо. На, Лешек, — Катька послушно протянула ему амулет. — Я тебе его дарю. Видишь, — она повернулась ко мне, — я не спорю. У тебя не жена, а просто ангел.

— Я это ценю, — заверил я.

— Смотрите, смотрите! Падающая звезда, быстро загадывайте желания! — крикнул Герман. — Ой, нет, братцы, это же НЛО!

Со стороны Начала Тьмы появилась летающая тарелка. Она беззвучно пролетела над нами, описала круг и опустилась на воду, приводнившись метрах в тридцати от корабля. Через пару минут открылся люк и оттуда показалась голова Кощея Бессмертного.

— Эй, на бриге! — крикнул он. — Вы шлюпку думаете подавать или нет?!

Я спустился в шлюпку, которую мы до сих пор так и не подняли на борт, и подгреб к летающей тарелке. Из люка выбрался Кощей, одетый в свой неизменный черный облегающий костюм, а следом за ним показалась его чуть уменьшенная и более изящная копия, судя по всему — женщина. У нее была такая же гладкая кожа, коротко стриженные волосы, но более тонкие черты лица, правильная форма черепа и подобающие любой особи женского пола выпуклости на груди. Кощей первым спрыгнул в лодку и галантно подал даме руку, а после этого бросился ко мне с объятиями как к самому закадычному другу.

— Иван! — от его бурного проявления восторга шлюпка чуть не опрокинулась.

— Кощей Бессмертный! — ответил я в тон ему и тоже стиснул его плечи.

— Кощей, но не бессмертный, — поправил меня обладатель грозного имени. — Познакомься, моя жена Юона, — представил он свою спутницу.

— Очень приятно. Так что, неужели вам удалось выделить этот недостающий ген?

— Да, одному из моих соплеменников повезло, он сделал то, о чем мы мечтали последнюю тысячу лет. Зато теперь мы можем плодиться и размножаться, скоро у нас с Юоной появится наследник!

— Поздравляю! — порадовался я за молодоженов, хотя, судя по фигуре Юоны, нельзя было сказать, что это произойдет очень уж скоро.

Мы подплыли к нашему кораблю. Начинался прилив, поэтому корпус его потихонечку стал выпрямляться, принимая нормальное положение.

— А тарелку вашу течением не унесет? — с беспокойством спросил Герман, после того, как я представил ему наших гостей.

— Не беспокойся, — ответил Кощей. — Я ее на ручник поставил и на передачу.

С мачты на палубу слетел разбуженный нашей возней Соловей-разбойник.

— О, господа! Кого я вижу! Кощей Бессмертный собственной персоной! — громоподобно воскликнул он.

— Всем еще раз повторяю, не бессмертный я! Уже не бессмертный! — Уважаемый дамы и господа! — с пафосом произнес я. — Заморского антаресского у нас, к сожалению, нет, но рому за встречу и за новую семейную пару мы выпьем обязательно! Жаль закусить нечем.

— Чего ж вы сразу не сказали, сейчас принесу.

Кощей ловко спрыгнул в лодку и поплыл к своей летающей тарелке. Через пять минут он вернулся с большой полиэтиленовой сумкой. Мы устроили пикник прямо на палубе. Выпили немного рому, поболтали о том, о сем.

— Не перестаю удивляться на этот мир, — сказал Герман, глядя в сторону Начала Тьмы — Четвертый месяц путешествую в это измерение и каждый раз узнаю что-то новое. Казалось, меня, ученого из двадцать первого века, ничем нельзя удивить, даже прилетом летающей тарелки. А тут — кикиморы и черти, живые мегалодоны, теперь вот еще — Край Света. Ведь этого не может быть, потому что не может быть никогда! Планеты не бывают плоскими, ну скажите, Кощей, вы можете это объяснить?

— Конечно же, краев у планет не бывает, — согласился Кощей, — их и на самом деле нет. Край Света существует, в смысле Край Вселенной, но он находится за миллиарды парсек отсюда. Опять же оговорюсь, что пока существует — просто Создатель еще не добрался дотуда.

— Ладно, Бог с ним, с Краем Вселенной. Но край-то земли мы же видели своими собственными глазами!

— Мир таков, каким его представляет местная наука, — пояснил Кощей. — Поскольку здешние ученые полагают, что Земля плоская, значит так на самом деле так оно и есть.

Мы посмотрели на него с удивлением. Даже Лешек.

— Шутка. А если серьезно, то Земля, безусловно, имеет форму сфероида…

— Но как же, ведь… — возмутился Лешек.

— Погоди, Леш, не горячись. Вы действительно видели край Земли. Такой же точно край существует и с восточной стороны планеты, его можно увидеть, если двигаться все время в обратном направлении, — Кощей указал большим пальцем через плечо на восток. — Но это только кажущийся край света. В этом месте на самом деле находится разлом земной коры — провал почти до центра Земли. Представьте себе арбуз, в котором вырезан кусок в меридиональном направлении. Противоположный край пропасти теряется в темноте, поэтому мы его не видим, хотя до него не больше ста километров. Дело в том, что ветра не летают над пропастью, над ней нет ни пыли, ни влаги, воздух там чист, поэтому создается эффект пустоты — черного прозрачного неба. Видите, все очень просто. Спустившись с этого обрыва, возможно и впрямь добраться до Царства Теней, до Преисподней, где живут черти и витают души грешников. Возможно, это лишь только загадки, но придет время, и местная наука всё изучит и расставит точки над ё. И до тебя доберется, старый разбойник!

Кощей потряс за плечи Соловья-разбойника, тот ухмыльнулся и отвернулся немного смущенно.

— Ну что, господа, а теперь рассказывайте, что же вас занесло на Край Света?

Рассказ наш занял больше часа. Кощей слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Когда мы закончили, он произнес:

— Я с прошлой осени наблюдаю за тем, что происходит на острове Буяне и в Лукоморье. Сначала решил не вмешиваться, подумаешь, какие-то бизнесмены в компании с бывшим правителем решили устраивать развлекательные туры в сказочный мир. Я даже не озадачивался вопросом, каким образом они завладели амулетом Золотого Льва. Но когда я заметил, что появился палаточный городок, в котором расквартирована дружина, а воины учатся стрелять из автоматов, которые местной промышленностью не выпускаются, то решил, что пора вмешаться. Нет, я не стал травить их мором, жечь огнем и заливать водой. Я решил, пусть правительство той страны, из которой пропадает — и, конечно же, незаконно — целый арсенал оружия само позаботится о поимке преступников и разберется с ними по своим законам. Правда, я не решил еще, как поступить с тем вооружением, которое уже попало сюда. Я думал, что преступники, после их поимки, сами для смягчения своей участи позаботятся о возвращении похищенного.

— Эт' вряд ли, — высказал сомнение Герман.

— Пожалуй. А тут меня срочно вызвали в систему Альфы Волопаса — там одному из наших соплеменников удалось выделить ген старения, и мы должны были как можно быстрее собраться все вместе. Тогда, чтобы помочь вашим спецслужбам напасть на нужный след, я сделал двух роботов и отправил в ваш мир с подробными инструкциями.

— А почему девушек? — спросил я.

— Во-первых, у меня еще оставалась матрица принцессы Даяны, надо было только чуть изменить лица, чтобы дать каждой особи свою индивидуальность.

— Это удалось, ты большой мастер.

— Спасибо. Во-вторых, в том году, когда ваши дамы гостили у меня, я записал на нейрограф психотипаж вашей Лены, поэтому было достаточно просто составить программу их поведения. Ну, а в-третьих, согласитесь, отношение к смазливым молодым девицам более снисходительное, им больше прощается, к ним меньше придирок со стороны официальных органов. Вообще, Ваня, была у меня мысль связаться с тобой, но потом я решил не впутывать тебя в эту грязную историю.

День практически заканчивался. Солнце клонилось к закату, но лучи его не освещали западную половину небосвода, остававшуюся по-прежнему темной. У нас еще имелась масса вопросов друг к другу, но основное мы уже обсудили.

— Мне надо заскочить к себе в замок, — сказал Кощей. — Поэтому давайте двинем сейчас ко мне, а завтра я доставлю вас к Яге.

— А что будем делать с этим парусником?

— Я позабочусь о нем, — сказал Соловей-разбойник. — Его экипаж погиб, значит это мертвый корабль. Я знаю тут кладбище погибших кораблей, отгоню его туда, и душа его успокоится.

— Как он вообще попал сюда?

— Это очень длинная история, — ответил Кощей. — А если коротко, то в акватории моря-окияна существует место, где можно открыть портал в Бермудский треугольник.

— Тогда все ясно.

Мы от всей души поблагодарили Соловья-разбойника за оказанную нам помощь, ведь он не один раз спасал нам жизнь в этом опасном приключении, пустив слезу распрощались с ним и погрузились в летающую тарелку.

Глава 20

Восемнадцатое июля

— Стало быть, магическая техника тоже имеет вероятность отказа? — с некоторой долей иронии в голосе спросил Колобков-Мельников.

— Стало быть так, — буркнула Баба-яга, убирая в буфет яблоко с блюдцем.

— Может быть, специалисту показать, пусть починит или настроит? — предложил Мокус.

— Да какому специалисту? О чем ты говоришь, бриллиантовый? Порчу напустил ктой-то или защитным экраном навроде моего отгородил, потому и не показывает. А мое антизаклинание не действует, значит сильный маг орудует.

— Поменьше порнуху надо было смотреть, — пробурчал под нос Константин, но так, чтобы бабка его не услышала.

Но она то ли услышала, то ли догадалась, и на десять минут лишила Константина голоса. В смысле, не избирательного права, а речи.

— И не узнаешь ведь, что там с ними сейчас происходит! — посетовала Мария Дюкова. — Да и вообще, что в мире делается. Плохо, конечно, без информации,

— Плохо, милая, ой плохо. Газеты мне сюда не приносят, дальнозырик покупать — уж больно дорого. Хоть и предлагал Лешек, давай, мол, купим, а я не соглашалась — ну куда такие деньжищи на ветер бросать! Да и было б чего там смотреть? Новости, да сериалы всякие паршивые. Ну, погоду иногда скажут, так погоду я и сама предсказать смогу, когда снег, когда ветер.

— А ветер, кстати, сегодня западный, — выглядывая в окно, заметил Игорь Геннадиевич, — судя по облакам. Но слабый. И парит, не иначе — гроза надвигается.

Он отошел от окна и, расстегнув ворот рубахи, уселся в кресло-качалку, которое недовольно скрипнуло под его грузным телом.

— И хорошо! — Мокус, потягиваясь, откинулся на спинку стула и помахал на себя ладонью как веером. — А то жара уже заколебала. Третий день духота стоит невозможная.

— А смотрите, и потемнело вдруг как неожиданно, — Эльвира подняла глаза от своего вышивания. — Вот она и гроза, наверное.

— Да нет, — возразил Колобков-Мельников. — Только что небо было совершенно чистое, и в помине ни одной тучи не наблюдалось, только облачка маленькие. Может, это затмение солнечное?

В это время землю начали сотрясать глухие удары, от которых задрожал весь терем и, звякая, стала подпрыгивать посуда в буфете.

— Это гром такой? — удивилась Эльвира.

— Жесть! — воскликнул Мокус. — Тут у вас что, строительство идет какое-то? Сваи где-то забивают?

— Да никакие не сваи, — Баба-яга выглянула в распахнутое окно. — Это вон, нехристь, хозяина чует, хвостом виляет. Кощеюшка летит, наверное. Вон он и солнышко своей тарелочкой загородил.

За окном и вправду Змей Горыныч поднял вверх все три морды, глядя на опускающуюся летающую тарелку, и радостно колотил хвостом по земле…

* * *

Переброска полка была закончена утром второго дня. Интенданты обустроили четыре лагеря, разбили палатки, заготовили дрова. Повара сварили перловую кашу и ждали прибытия последних дружинников. В каждом лагере находилось по батальону. С прибытием последнего ковра командиры батальонов устроили перекличку, проверили наличествующий состав и отправили с конными вестовыми письменные рапорты более высокому начальству. Само высокое начальство располагалось в головном лагере на берегу Синявы близ городка Петрово Ближнее.

— Какие будут дальнейшие указания? — спросил ротмистр Губарь своих четверых руководителей после того, как доложил им о том, что переброска полка завершена.

Все члены «большой четверки» сидели в штабной палатке и занимались своим любимым делом — пили виски. Точнее, пили не все, Черноусу — как, впрочем, и Фролу — «басурманский» напиток пришелся не по вкусу. Но если, за неимением ничего другого, Фрол и этой «отравой» не брезговал, то колдун вообще не был охоч до спиртного и пил чай со смородиновым листом. Никитке тоже велел не наливать, нечего молодежь спаивать, он нам тверезый нужен, мало ли, вдруг послать куда придется.

— Отдыхайте пока, господин полковник, — сказал Бэдбэар стоящему навытяжку Губарю.

— Никак нет, ваше высокоблагородие! Ротмистр!

— Отныне вы — полковник. Чин должен соответствовать должности и исполняемым обязанностям. А после нашей победы, дружище, станете главным воеводой всей армии. Если будете вести себя хорошо. Хе-хе.

— Рад стараться! — Губарь счастливо заулыбался, радуясь перспективе такой головокружительной карьеры. — Разрешите идти?

— Задержитесь, — сказал Черноус и продолжил свою незаконченную речь, прерванную появлением бравого вояки: — До столицы, наше войско будет двигаться дня четыре, ежели пешком. Вся внезапность пропадает: первая же ночевка в какой-нибудь деревне — и на следующий день о нашем марше будет известно царю. Так. Поэтому делаем вот что: сегодня ночью, в один и тот же оговоренный час захватываем три печеходные станции — в Петрово Ближнем, в Букашкино и в Волобуево. Главное — чтоб ни один станционный смотритель не успел гуднуть по дальнослову своему начальству, ясно? Так. Есть ли среди воинов водилы печеходов или те, кто с такой задачей смог бы управиться?

— Не могу знать, — ответил полковник Губарь. — Но велю взводным выяснить, через два часа сведения будут.

— Очень хорошо, если найдутся, то пришлите их сюда на инструктаж. Троих достаточно, но лучше шестерых, чтоб для подстраховки. Прибываем в столицу с трех направлений и встречаемся в центре города у фонтана. Так. А теперь все свободны, Черноус думать будет. Следующее совещание после обеда.

Губарь козырнул, повернулся и вышел.

— Подремлю часочек, — зевнул и потянулся колдун, когда новоиспеченный полковник удалился. — Чтой-то плохо спалось, отвык я на сырой земле-то.

— Надо было тулупчик подстелить, — дал запоздалый совет Бэдбэар. — Как предусмотрительные люди делают. С тулупчиком-то и помягче, и потеплее. Хе-хе. А то ведь так и до радикулита, или, чего доброго, до простатита недалеко.

— Ничего, — сказал Фрол. — Вот завтра все разрешится, будем во дворце спать. На пуховых перинах.

— Тьфу на тебя! — рассердился Петрович. — Сглазишь! Еще моя бабушка говорила: «Не скажи «гоп», покуда не прыгнешь!»

— А что помешает? Погода? Гроза? А смотрите, и правда, как нахмурилось-то! Похоже гроза надвигается. Ух ты!

Снаружи действительно потемнело. В маленькое оконце шатра было видно, как ярко вспыхнула молния. Через несколько секунд громовой раскат сотряс не только парусиновую палатку, но и всю землю.

— И в самом деле, гроза, — согласился Бедбэар..

— Вот видишь, одно уже накаркал! — съязвил Петрович, обращаясь к Фролу.

Крупные капли дождя забарабанили в туго натянутое полотнище. Снова сверкнуло, потом грохотнуло, почти без интервала. Фрол перекрестился, Петрович матюгнулся, высказав неодобрение в адрес сил природы. Никитка закопался в ворох какого-то тряпья, сваленного в углу. На парусиновой крыше уже через минуту образовалась лужа, с нее закапало внутрь, прямо на голову черного мага.

— Ох ты ж, мать честна?я! — Черноус отодвинулся от капели и подставил под нее котелок. — Недобрый знак.

— Да вы что, в самом деле грозы испугались? — Бэдбэар недоуменно обвел взглядом своих компаньонов. — Июльский ливень, это ненадолго. Никакой беды в этом нет, не потоп же, в конце концов.

— Господа! Беда! — в палатку ворвался мокрый до нитки полковник Губарь. — Беда! Оружие!

— Что оружие?! В чем дело!? Да что вы все паникуете! — рассержено заорал Бэдбэар. — Объясните нормально, в чем дело!

— Оружие! — все так же растерянно кричал Губарь. — Оно тает! — Что значит тает? Оно не сахарное, оно железное, как оно может таять? Говорите толком, капитан!

— Почему капитан? Вы же сказали…

— Будете паниковать, вообще рядовым станете? Объясните, как может таять желе…

Все изумленно посмотрели на низенький походный столик, на котором только что на ворохе бумаг валялся кем-то оставленный револьвер. Вместо него теперь там лежала рыжая кучка оксида железа.

— И всё так, — почти шепотом произнес Губарь. — Автоматы, патроны, гранаты, пистолеты — все превращается в труху. Только старые мушкеты местного производства уцелели…

— Вот тебе и на! — горестно произнес Черноус. — Никитка! Ты, паршивец, говорил их акула сожрала? Ни фига не сожрала, добрались-таки недруги до Водяного Царя. Разрыв-траву они ему везли, зелье с разрыв-травой, вот что! А он ее с тучей — сюда! И как же это я, старый болван, сразу-то не догадался. Непонятно только, почему от этого дождя не все железо тает, а только избранное…

— И с чем же мы теперь свергать самодержца пойдем? — спросил Фрол, но,похоже, чисто риторически.

Дождь покапал и прошел, в последний раз грохотнул гром, барабанная дробь ка?пель умолкла, туча медленно отползала на восток. Из-за ее края показалось умытое солнце, и миллиардами бриллиантовых бусинок вспыхнули дождевые росинки на траве. Но через секунду какая-то черная тень наползла на солнце и снова затмила его. И тут же прозвучал глас небесный, подобный раскату только что отгремевшего грома:

— Сдавайтесь, вы окружены! У вас нет никаких шансов! Ваше огнестрельное оружие уничтожено! Холодное оружие немедленно сложить в кучу и отойти от него! Всем построиться на поляне и поднять руки вверх! Всех воинов, совершивших измену, ожидает трибунал! Только добровольное раскаяние сохранит вам жизнь! Солдаты смогут искупить свой проступок на штрафных работах. Офицеры будут разжалованы в рядовые и добросовестной службой смогут доказать свою преданность царю и Отчизне и вернуть офицерскую честь. Гражданских лиц ожидает судебное разбирательство, и они понесут заслуженное наказание. Иностранные граждане будут экстрадированы на свою родину для вынесения им приговора по месту жительства. Если через пять минут вы не построитесь на поляне, все будете немедленно уничтожены! Черноус! Обращаюсь персонально к вам! За соучастие в заговоре вы лишаетесь лицензии мага. Отныне любое творимое вами колдовство будет незаконно!

Едва закончилась эта речь, рядовой Губарь тут же выскочил из палатки.

— Куда?! Стой, предатель! — заорал вслед ему Бэдбэар. — Расстреляю на месте!

Он хотел выхватить из кармана пистолет, но нащупал там лишь горстку ржавчины. А снаружи уже раздавался зычный голос несостоявшегося полковника:

— Батальонные ко мне! Вестовые ко мне! Немедленно всем подразделениям сложить мечи и сабли, построить личный состав на плацу! Вестовые, передать приказ по своим батальонам!

Четверо главарей тоже вышли из палатки. Загораживая солнце, в небе висела летающая тарелка. Громовой голос исходил из нее. Вот она опустилась на противоположный берег. Оттуда вышли друг за другом Кощей, Иван, Герман, майор Дюкова, капитан Мельников, Катя, Мокус, Константин и Лешек. Мария взяла микрофон, и мощный динамик заговорил ее голосом:

— Гражданин Костин Роман Петрович! Именем Российской Федерации вы арестованы. Вы должны немедленно сдаться представителям власти.

— А кто тут, простите, ее представляет?! — сложив ладошки рупором, крикнул Петрович.

— В данном случае мы, — ответила майор.

— Ну так поймайте, если сможете! — Петрович сделал попытку скрыться в лесу.

— Поймать? — переспросил Лешек. — Легко! Я пока еще леший.

Он вытянул руку вверх, согнул в локте, сделал пальцами хватательное движение и распрямил руку. В ту же секунду Петрович оказался в кроне березы, объятый ее ветвями. Немного истошно поорав и потрепыхавшись, он понял, что только усугубляет этим свое шаткое положение, поэтому решил не суетиться и, держась за ветки, спокойно висеть.

— Ну, со мной такой фокус не пройдет, — заметил Черноус и крикнул людям на том берегу: — А кто же среди вас представитель местной власти? Нету? Значит, и сдаваться нам некому!

— Найдем кому сдаться! — ответил Кощей. — Я могу сойти за сотрудника Интерпола! Временно. А вообще, сюда движется регулярная царская армия, через час-полтора она будут здесь. Так что все вы очень скоро окажетесь за решеткой!

— А это уж во! — Черноус показал кукиш.

Потом он замахнулся десницей и метнул в Кощея огненный шар.

Глава 21

Семнадцатое июля, вечер

В замке у Кощея все было по-прежнему. Полы, стены и потолки излучали белый рассеянный свет, из-за которого не наблюдалось границ пространства, по замку бесшумно передвигались слуги-фантомы с мужскими лицами и женскими голосами. Мы немного отдохнули с дороги, приняли душ и постирали одежду, после чего собрались на ужин в столовой. Оценив наше физическое состояние как удовлетворительное, Кощей, тем не менее, предложил нам до утра отдыхать, расслабляться и ни о чем не думать. Однако совсем ни о чем не думать не получалось — план мероприятий на завтрашний день составить, все-таки, необходимо.

— Интересно, что сейчас творится в стане наших друзей, а главное — в стане врагов? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Кощей подозвал одного из слуг, и тот принес ему здоровенный хрустальный шар.

— Это Всевидящее Око, — пояснил хозяин замка. — Таких в этом мире всего три. У меня, у черного колдуна Черноуса и еще у Мерлина, но он живет далеко, в Заморском королевстве. В отличие от блюдца с яблоком, этот магический артефакт показывает абсолютно любой объект и любую местность без всяких там бусинок, пуговок, наговоров и каких-либо дополнительных атрибутов. Но, к сожалению, не имеет памяти, показывает только в режиме реального времени.

Он покрутил шар в ладонях и сказал:

— Судя по местоположению тучи с уничтожающим оружие зельем, она доползет сюда завтра примерно к полудню — сейчас она на подлете к Непроходимому лесу. Вокруг терема Бабы-яги установлен защитный экран. Причем два экрана, и в ту, и в другую сторону. Увидеть, что там делается, невозможно. В лесном лагере, где расквартирован секретный полк Бэдбэара, какая-то суета. Похоже, они перебазируются на новое место. Это новое место… Их несколько. Точнее — четыре. Одно на берегу Синявы, напротив той поляны, где мы в прошлом году портал открывали. Там у них, судя по всему, главная ставка, то есть собралась вся верхушка — Бэдбэар, его партнер из вашего мира…

— Петрович? — уточнил я.

— Возможно. Оба уже в человечьих обличиях. С ними еще бородатый мужик какой-то…

— Это, наверно, толмач Фрол.

— Да. И черный маг Черноус. Значит, это он их расколдовал. Очевидно, ребята решили пойти ва-банк и затевают поход на столицу. Что ж, прекрасно. Завтра после полудня они будут обезоружены, тут-то мы их тепленькими и возьмем.

Выспались мы хорошо, плотно позавтракали, загрузились в летающую тарелку и первым делом отправились к терему Бабы-яги. Кощей не любит использовать это транспортное средство всуе, но сейчас тот самый случай, когда без него просто не обойтись. Тотчас после нашего приземления Змей Горыныч, как ласковый щенок, бросился к хозяину. Я даже испугался, что в порыве восторга он придавит его лапой, ведь Кощей-то уже не бессмертный! Но, слава богу, все обошлось. Рассказывать о приключениях и рассиживаться не было времени — надвигалась гроза. Дело-то, собственно, было не в грозе, нам она не помеха. Просто, раз туча уже здесь, значит над лагерем противника дождь уже прошел, и там царит паника, вызванная уничтожением оружия. Этим надо воспользоваться. В тарелку погрузились все представители нашего мира со своим скарбом и за компанию с нами Лешек. Все наши земляки-экскурсанты собрались в полет для того, чтобы сразу после завершения операции по поимке преступников отправиться по домам. Колобков-Мельников упаковал в полиэтилен один автомат и два пистолета.

— Можно ли это спрятать куда-нибудь от влаги? Хочу сохранить в качестве вещдока хоть один экземпляр, а заодно и наше с Марией табельное оружие. — Не вопрос, — ответил Кощей.

— Ты ета, красавиц-то спящих своих когда заберешь? — ворчливо спросила его Баба-яга. — Или мне их прикажешь самой хоронить? Вторая-то — как бишь ее? — Вика, тоже ведь отрубилась.

— Зачем хоронить? Не надо, на запчасти пригодятся. Заскочу на обратном пути и заберу.

— Смотри, не забудь. А то завоняют.

— Не завоняют, они же не из плоти, не разлагаются.

— Ой, да я все ж никак не привыкну. Смотрю на них, ну ни дать, ни взять — вылитые упокойницы!

Пока мы прощались и загружались в тарелку, пошел дождь.

— Сработало! — крикнул Полуэкт в раскрытое окно. — Все автоматы, что в избе остались, ржа поела!

Мельников кинулся проверять, целы ли вещдок и табельное оружие. Оказалось, что целы.

— Не беспокойся. Влагозащитная пленка тут не помогла бы, но я защитил их специальным заклинанием, — пояснил Кощей.

Мы воспарили над тучей и в считанные секунды очутились над берегом Синявы. Тут гроза уже прошла, значит противник обезоружен. Кощей взял микрофон и произнес ультиматум, который мощные динамики разнесли по поляне. Тарелка опустилась на другом берегу. Теперь Мария Дюкова предложила всем сдаться, а Петровичу сделала персональное предложение. Он хотел удрать, но Лешек задержал его своим фирменным приемом — посадил на дерево. Потом Черноус полез в бутылку и потянул на Кощея, запустив в него для начала шаровой молнией. Тот выставил вперед ладони и отразил атаку. Огненный шар с шипением упал в реку. Колобков открыл пальбу из уцелевшего автомата, но маг, по-видимому, огородил себя защитным куполом — пули рикошетили от него и даже ранили кого-то из солдат, построившихся на яру. Мария велела ему прекратить стрельбу.

А Черноус все никак не унимался. Он сделал замах рукой и резко выбросил ее вперед. Из руки вылетел сноп огня. Только это был не такой сноп как из огнемета, а ровный, прямой и яркий, словно луч, толщиной с руку. Кощей прошептал какие-то слова и, закрывшись одной рукой, вторую выставил вперед. Луч изменил направление и угодил в берег, оплавив песок и проделав глубокое отверстие. Пока нападал только черный маг, наш друг лишь оборонялся. Вот колдун снова замахнулся и метнул еще какую-то сверкающую фиолетовым блеском огненную штуку, похожую на сюрикен. Искрящаяся звездочка, вращаясь, с тихим звоном устремилась прямо в горло Кощея. Тот увернулся лишь в последний момент, бормоча какие-то заклинания. Видимо, отразить атаку этого оружия было непросто — не попав в цель, звездочка останавливалась на расстоянии метров пяти от своей цели и снова с мерзким звоном устремилась вперед, намереваясь перерезать горло противника. Кощей уворачивался и отмахивался от летающей фрезы как от назойливой осы, все произнося какие-то заклинания, которые не желали действовать. Наконец в руке у него появился огненный меч. Уклонившись в очередной раз от мерцающего сюрикена, он попытался разрубить его мечом, но не попал. С третьей попытки это ему, наконец, удалось.

Исчерпав свои дистанционные поражающие средства, Черноус ринулся в контактный бой. Он взвился в воздух, Кощей последовал его примеру. Это была самая настоящая левитация без каких-либо технических приспособлений: оба противника взмыли ввысь и встретились над серединой реки, выкрикивая угрозы в адрес друг друга типа: «Прощайся с жизнью, мерзавец! Я тебя убью!» и «Подонок! Нет, это я тебя убью!» В руках Черноуса тоже заблестел огненный меч, они фехтовали в воздухе над рекой, при этом, когда их мечи ударялись друг об друга, ослепительные вспышки ярче солнца озаряли все вокруг, и искры сыпались вниз как при дуговой сварке. Все это сопровождалось лязгом, треском, проклятиями и громовыми раскатами.

Все солдаты на том берегу наблюдали за схваткой титанов, выстроившись как на парад. Нет, не как на парад, как на гауптвахту или на другое какое-то наказание. Они бросили на землю мечи, пики, сабли и всю амуницию, стояли в рубахах и в портах, без головных уборов и, прикрывая ладонями глаза от солнца, разинув рты следили за поединком. Судя по всему, в гарнизоне начиналась буза и анархия, воины были полностью деморализованы магическим разрушением огнестрельного оружия, гранат и минометов. У кого-то сдали нервы, один из солдат или из унтер-офицеров выскочил перед строем и заорал:

— Хватит, навоевались! Пущай теперь другие воюют! По домам, ребяты! Пока нас всех тут не уничтожили как наши автоматы!

— Правильно, братцы! — завопила толпа.

Вдруг на авансцену явился Бэдбэар, он попытался восстановить в солдатах боевой дух. Бывший правитель и неудавшийся диктатор подскочил к смутьяну и возмутителю спокойствия и врезал ему в челюсть, да так сильно, что тот отскочил шага на два и упал.

— Трусы! Предатели! — заорал Бэдбэар на солдат. — Всех расстреляю!

«Было бы чем» — подумал я.

— Что, в царскую армию обратно захотели? Вспомните про муштру, про наказания розгами и шомполами! Да вас там вообще ожидает трибунал! Пусть мы лишились автоматов, но это временно! С нами главный маг страны Черноус, он сейчас победит злого колдуна Кощея Бессмертного и восстановит наше оружие! Прекратить панику! Победа будет за нами!

К нему сзади подошел толмач Фрол и что-то сказал на ухо. Бэдбэар отмахнулся от него как от надоедливой мухи. Фрол тоже махнул рукой и направился в сторону леса, а Бэдбэар после недолгого раздумья неожиданно тоже поспешил следом за ним. Уйдут гады! Времени на размышления не оставалось. Я прыгнул в воду и поплыл на тот берег.

— Вань, ты куда?! — кричали мне вслед и Катька, и все остальные.

«Туда!» — подумал я про себя, но вслух ничего не сказал, поскольку плыть стилем баттерфляй и одновременно говорить несколько трудновато. Ширина реки в этом месте составляла метров около ста. Преодолев водную преграду и очутившись на берегу, я полез наверх, на крутой яр. Судя по вспышкам и грохоту, в воздухе над рекой все еще продолжалась битва черного колдуна и инопланетянина. Я не оборачивался и не смотрел на них. Помочь Кощею я ничем все равно не могу, будем надеяться, что ему удастся одолеть своего врага, а мне надо не позволить уйти своему.

Пробегая мимо кучи, в которую воины свалили свое холодное оружие, я схватил какой-то пояс с ножнами и саблей, на ходу нацепил его на себя. Никогда в жизни не фехтовал, но интуиция подсказывала мне, что оружие может понадобиться. Я бежал через лес, раздвигая постоянно хлещущие по лицу ветки и перепрыгивая через валежник и, наконец, выскочил на поляну, на которой лежали сложенные стопой несколько ковров-самолетов.

На самом верхнем из них сидел Бэдбэар и пытался взлететь. После грозы ковер еще не успел высохнуть, он был насквозь мокрый. Поэтому взлетать никак не хотел, лишь только приподнимался на несколько сантиметров и плюхался обратно. Я подскочил к бывшему правителю, вынул из ножен саблю и уперся острием ему в горло.

— Где толмач Фрол?

— Не убивай! — только и смог произнести негодяй, так и не ответив на поставленный вопрос.

— Не скажешь — точно убью! Где он?!

— Он убежал! Взял сапоги-скороходы и убежал!

— Куда?

— Туда! — он махнул рукой в сторону от реки.

Я огляделся по сторонам, нет ли поблизости еще одной пары сапог-скороходов. Но таковой нигде не наблюдалось. Бэдбэар мужик довольно грузный, тем не менее со злости у меня хватило сил спихнуть его с ковра, да так, что он еще и откатился метра на два. Я поднял верхние три мокрых ковра из стопки и швырнул их в бывшего узурпатора. Как и ожидалось, самый нижний до конца промокнуть не успел — ливень прошел хоть и сильный, но кратковременный. Взлетев над лесом, я стал двигаться на небольшой высоте, всматриваясь вниз, не бежит ли где мой противник. За то время, пока я переплывал реку, поднимался наверх, добежал до поляны, а потом выяснял у Бэдбэара, куда делся толмач, он мог уйти на приличное расстояние. А заметить человека в густом лесу с высоты — на самом деле задача непростая. Решение этой задачи мне облегчил широкий и просторный луг, через который шла узкая грунтовая дорога, по этой колее, наверно, мужики возят сено. И луг, и дорога уже успели высохнуть под жарким июльским солнышком, поэтому я и заметил, что кто-то пылит вдалеке. Я врубил форсаж и кинулся в погоню. Надо сказать, что в чистом поле, при отключенном кроссовом режиме, сапоги-скороходы не уступают по скорости ковру-самолету. Если мерзавец заметит погоню, догнать его будет нелегко — он успеет добежать до леса и снова скроется от меня.

Конечно же, он заметил. Когда нас разделяло около ста метров, он резко увеличил скорость и свернул с дороги, чтобы добежать до леса напрямик. Это его и сгубило — он отключил кроссовый режим для увеличения скорости, а при этом сапоги перестают отслеживать рельеф местности, тут надо очень внимательно следить за препятствиями самому. Фрол не учел этого, споткнулся о какую-то кочку и упал, мгновенно сгруппировавшись и прокатившись кувырком. Ловок, мерзавец! Правда, при этом он потерял сапоги. Тут-то я и настиг его. Он уже поднялся и бросился к своим сапогам, лежавшим неподалеку. Я пролетел на бреющем и сбил его с ног. Остановил ковер, выхватил саблю и подскочил к нему. У толмача тоже в руке оказалась сабля. Если он опытный фехтовальщик, то, скорее всего, исход поединка окажется в его пользу.

Наши сабли зазвенели. Он замахнулся и рубанул сверху, пытаясь раскроить меня надвое. Я подставил свой клинок, лезвие противника скользнуло по нему и врезалось в гарду. Упирая клинок в клинок, напрягая мускулы и пытаясь оттолкнуть друг друга, мы сблизились. Его перекошенное от натуги красное бородатое лицо было напротив моего. Изо рта несло чесноком и сивушным перегаром. Скрежеща зубами он прохрипел:

— Ну, берегись, гадина эфэсбэшная! Сейчас я тебя в котлету порубаю!

— Флаг тебе в руки и электричка навстречу! — я размахнулся левой рукой и ударил его кулаком в область печени.

Он, крякнув, коротко выдохнул и ослабил давление на мою саблю. Я резко отскочил шага на два назад, а он тем временем замахнулся и рубанул наотмашь. Мне удалось отклониться от удара, его сабля со свистом рассекла воздух перед моим лицом и вспорола на плече ветровку, не зацепив тела. Я сделал выпад, стараясь уколоть его в живот, он отбил удар и попытался перерубить мне шею. Я снова подставил свое лезвие, отражая удар и, когда наши сабли со звоном встретились, резко закрутил свой клинок. Как ни странно, сработало — он выронил свою саблю. Я замахнулся для атаки, а он в два прыжка очутился на ковре и пошел на взлет. Быстро вложив саблю в ножны — может, еще пригодится — я догнал взлетающий ковер и успел ухватиться за бахрому. Мой вес нарушал центровку, ковер летел с правым креном и не мог выправиться, поэтому набирал высоту, кружась по спирали, а я, подтянувшись, пытался влезть на него. Толмач всячески препятствовал этому процессу, пытаясь разжать мои пальцы. Но это, надо заметить, не так-то легко сделать, мои привыкшие к веслам кисти рук — все-таки академической греблей когда-то занимался — еще достаточно сильны. Фрол достал нож, а я перехватил его запястье, нащупал болевую точку и сильно сдавил, чтобы он не смог воспользоваться оружием. Завопив от боли, он выронил нож и тот полетел, в смысле упал, на землю. А Фрол тем временем находился перед выбором — либо вместе со мной отправится вслед за своим ножом, либо втянуть меня на ковер, поскольку держал я его запястье цепко и отпускать не собирался. А поднялись мы, судя по всему, достаточно высоко. Точно сказать не могу, поскольку на землю я не смотрел. Он хватался за лямки, пришитые к ковру для безопасности седоков, из последних сил отползал от края, а я, изловчившись, закинул, наконец, на ковер ногу. Крен выровнялся, теперь мы оба были на ковре, и сразу же, конечно, сцепились в вольной борьбе. Вольной я ее назвал не потому, что мы владели этим видом спорта, а потому, что каждый боролся как умел.

То мы проводили схватку в партере, то катались по ковру, хватали друг друга за горло, пытаясь удушить, и рискуя при этом покинуть пределы нашего летающего татами. Однако это становилось небезопасно — боковым зрением я уже успел заметить, что поднялись мы чуточку повыше, чем высота Останкинской телебашни. Каждый из нас боролся из последних сил, которых становилось все меньше и меньше, и каждый понимал, что схватка эта не на жизнь, а на смерть, поскольку щадить своего противника никто из нас не собирался. Мне никак не удавалось выхватить из ножен саблю — лишь только я отпускал правую руку, противник сразу начинал меня одолевать.

Но внезапно мы оба оказались распластаны на ковре. Похоже, этот магический летательный аппарат сошел с ума, решив набрать первую космическую скорость. Нас прижала к его поверхности чудовищная перегрузка, очевидно пять «g» как минимум, в ушах свистел ветер, а ковер мчался куда-то, похоже, со сверхзвуковой скоростью. Что случилось? Почему ковер взбесился? Я попытался приподняться хоть на четвереньки, чтобы дотянуться до органов управления. До стержня-рычага я так и не достал, потому что от внезапного резкого удара на какое-то время потерял сознание.

Очнулся я уже на мягкой зеленой травке. В чувство меня приводили Кощей и Катька. Моя супруга — нашатырем, а Кощей легкими пощечинами. Впрочем, особо легкими их назвать нельзя.

— Ну вот, я же говорил, что все будет хорошо, — увидев, что я открыл глаза, смертный Кощей прекратил рукоприкладство.

Судя по забинтованной голове и повязке с проявившимся бурым пятном на левом плече, он был серьезно ранен. Но, поскольку он жив, можно было предположить, что из схватки с Черноусом он вышел победителем.

— Как успехи? Где Черноус?

— В клетке, — ответил Кощей. — Вместе со своим другом Бэдбэаром и этим, как его, с которым ты дрался…

— С Фролом, — подсказала Катька. — Можешь полюбоваться.

Я приподнялся на локтях и сел. Мы находились на той самой поляне, на правом берегу Синявы, куда приземлились некоторое время назад. Тут кишело полно народу — в основном военные, но были и штатские. Высокие чины сновали туда-сюда верхом на лошадях и отдавали приказания. Здесь же, на поляне, стояла и летающая тарелка Кощея а поодаль — большая железная клеть на колесах. В ней сидела вся троица — Бэдбэар, Черноус и толмач Фрол. У всех для надежности были связаны за спиной руки. Около клетки я увидел Петровича, он был в наручниках, причем наручники перекинуты через один из прутьев клетки. Его охраняли два солдата с мушкетами. На том берегу все еще стояли палатки, но людей возле них не было — недавние солдаты в рубищах строем двигались через мост, их конвоировали к нашей поляне.

К нам подошел Игорь Геннадиевич, посмотрел на меня.

— Ну что, Вань, очухался?

— Как видишь. Тебя это сильно огорчает?

— Наоборот, сильно радует. Зачем же ты вставать решил?

— Когда?

— Ну там, на ковре-самолете. Лежал бы себе тихо-спокойно как этот, — он кивнул в сторону клетки, в которой сидел Фрол, — тогда бы мягко пристыковался. А так тебя видишь, как головой припечатало.

— А что это вообще было? — обвел я взглядом собравшихся.

— После того, как ты переплыл реку и скрылся там, в лесу, Кощею удалось каким-то особым способом парализовать Черноуса, — стал рассказывать Мельников.

— Обычная инъекция, — пояснил Кощей. — Самое трудное было подобраться к нему на такое расстояние, чтобы достать шприцем.

— Вот. А потом мы полетели на тарелке искать тебя. Увидели ковер-самолет, а там вы с Фролом деретесь на высоте шестьсот метров. Чтобы остановить вашу борьбу и не дать вам свалиться, Кощей включил какую-то штуку и сделал гравитацию на вашем ковре в четыре раза большей. Потом он просто подогнал тарелку под ваш ковер, а ты привстал в это время, поэтому в момент стыковки тебя головой и шандарахнуло.

— Понятно, — я потер раскалывающуюся черепушку и задал совершенно глупый вопрос, поскольку еще не мог адекватно оценивать происходящее. — А что будет дальше?

— Где? С кем?

— Ну, с ними, с нами…

— А дальше? Дальше — все как я говорил в ультиматуме, — ответил Кощей. — Ту троицу в клетке повезут в Стольноград и будут судить за попытку государственного переворота. Аутодафе или что-то в этом роде, четвертование, например, им вряд ли грозит, все-таки обошлось без кровопролития, но в тюрьме, я думаю, годика два-три посидят. Вон того, в наручниках, из вашего мира, вы возьмете с собой, его будут судить у вас. Да и всем вам пора отправляться домой. Сроки экскурсии подошли к концу, свою миссию вы выполнили. И, кстати, довольно успешно, поздравляю.

— Спасибо. Так мы что, прямо сейчас открываем портал при помощи амулета Золотого Льва? И попадаем в наше измерение в глухую тайгу ниже порога Пасть Дракона?

— Думаю, что нет, — ответил Кощей. — Во-первых, амулет Золотого Льва не должен больше попасть в ваш мир. Во избежание негативных последствий. Мало ли кому еще захочется прогуляться в сказку? Не дай бог он попадет к наркоторговцам или еще каким-нибудь нехорошим людям. А во-вторых, не все в вашей группе умеют сплавляться на плоту, кроме того, с вами преступник, которого надо поскорее сдать органам правосудия, поэтому лучше бы вам попасть в свой мир, оказавшись в каком-нибудь цивилизованном месте.

— И как мы будем перемещаться? При помощи избушки Бабы-яги?

— Нет, — Кощей покачал головой. — Я попробую переместить вас из НИИКоГО.

— Ясно, — хотя на самом деле мне было ничего не ясно.

Глава 22

Восемнадцатое июля, ближе к вечеру

Ковер-самолет приземлился в лесу около холмика-землянки с люком в подземный ход. Мы прилетели сюда на ковре, потому что свою тарелку Кощей отправил в замок в автоматическом режиме. Во-первых, он не хотел ей пользоваться дальше из соображений экономии топлива, а во-вторых — в ней просто не хватало посадочных мест. Когда Петровича в наручниках потащили на ковер-самолет, он сыпал угрозами, грязно матерился и всячески сопротивлялся. Колобков-Мельников предлагал заклеить ему рот скотчем и вырубить при помощи какой-нибудь дубины. Но Кощей решил поступить более гуманно — он наложил на него два заклятия: заклятие молчания и заклятие подчинения сроком на шесть часов. После этого Петрович замолк и беспрекословно слушался своего конвоира, то есть майора Дюкову.

— А он на суде давать показания сможет? — с беспокойством спросила Мария.

— Сможет, сможет, — заверил Кощей. — Ровно через шесть часов опять начнет скандалить, угрожать и сопротивляться.

— Здорово! — восхитилась майор. — Вот бы так научиться. Я имею в виду колдовать.

— Для этого надо пройти хотя бы краткий курс магии, а это — шесть семестров.

— Да не вопрос, было бы только где…

Короче, уселись мы все на ковер-самолет и через пару часов были на месте. Кощей открыл люк подземного хода и пояснил всем:

— Через проходную я вас решил не вести, поскольку с оформлением разовых пропусков слишком много мороки даже для меня, спонсора и покровителя данного заведения. Причем, сам же я и затеял весь этот бюрократизм. Но не жалею об этом: ornung ist ornung — прядок есть порядок. Так что, в обход порядка воспользуемся черным ходом.

Мы спустились в подземелье, которое нам с Лешеком было знакомо по прошлому году. Лешек все еще сопровождал нас, причем Кощей сам предложил ему это, сказав, что заодно им надо кое-что обсудить. Дойдя до круглого помещения, в котором тут же автоматически померцала и зажглась люминесцентная лампа, мы увидели знакомую черную дыру, озаряемую алыми всполохами, из которой тут же высунулись хелицеры, педипальпы, четыре волосатые лапы из восьми и все восемь любопытных глаз громадного паука Феди.

— Кого еще тут леший принес? — проворчал он.

Лешек открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но Кощей опередил его:

— Это не леший, это я принес! Не узнал, что ли, склеротик старый?

— Ой, простите, ваша светлость, честное слово сослепу не признал. Вы уж не серчайте, старый стал, седьмой глаз совсем плохо видит, а третий справа…

Он бы еще долго рассыпа?лся в извинениях и оправданиях, но его прервали вопли мадам Дюковой-Шнайдер, только что вошедшей сюда, поскольку она шла замыкающей в нашей колонне.

— Ой! Боже мой! Сейчас же уберите это чудовище! — она даже вынула свой пистолет. — Иначе я за себя не отвечаю! У меня арахнофобия!

— Фобия, фобия, — проворчал Федя. — Это все с вами, ваша светлость?

— Да, все со мной.

— Ну проходите тогда, пока! — сердито проскрипел он, уползая в дыру. — Нервные все стали какие, жуть!

Через секунду из черной дыры уже доносилось:

— Пас!

— Пас!

— Трое нас!

— Распасы, поздравляю, господа!

Федя, как всегда, резался с чертями в преферанс. Уж не его ли партнер тот самый черт, который хотел нас надуть с разрыв-травой? Тогда я от души желаю Феде раздеть его до последней шерстинки.

Дальше мы шли по подземному коридору до лифтов.

— Знаешь, Лешек, — обратился Кощей к нашему другу, — я хочу предложить тебе проходить практику в этом институте. Согласен?

— Конечно согласен.

— А когда закончишь учебу, будешь тут работать постоянно.

— Класс!

— Ну и отлично. Сейчас проводим ребят, тогда выберешь себе лабораторию по душе и оформим тебя в отделе кадров. А вы, дамы и господа, отправитесь к себе, в свой мир, через машину времени, сейчас мы идем к ней.

Мы поднялись на лифте на второй этаж и пошли по длинному коридору со множеством одинаковых дверей.

— Понимаете, — продолжал Кощей, — основной контингент этого заведения живет в вашем мире, в городе Москве и ее окрестностях.

— Вот это да! — меня несколько озадачила эта новость. — Тогда я не понял, если у вас тут, в институте, есть свой портал, то зачем тебе понадобилось в прошлом году заманивать для своих экспериментов людей из нашего мира, да еще каким-то неоправданно сложным методом при помощи избушки Бабы-яги? Ты же мог просто взять пробы крови у сотрудников института, проживающих в нашем измерении. Под видом анализов там, диспансеризации или дня донора в конце концов.

— Вань, ты не поверишь, но я сам узнал о существовании этого портала сравнительно недавно. Я же только опекаю и немножечко финансирую это заведение, а вопросами персонала и набором специалистов занимается заместитель директора этого «ящика» по кадрам и режиму, и о портале было известно только ему одному. Эту тайну он мне поведал лишь полгода назад, когда мы его провожали на пенсию.

— Старичку стукнуло шестьдесят? — спросил Константин.

— Старичку стукнуло шестьсот шестьдесят. И, надо сказать, не такой уж он старичок. Просто ему надоела вся эта кутерьма, захотелось пожить спокойно на дачке и разводить кур. Так вот, этот портал — не просто портал, это пространственно-временной портал. Дело в том, что местные сотрудники входят и выходят через проходную «А». Но стоит вам выйти из института через проходную «Б», вы попадете прямо на московскую улицу, причем там будет 1984 год. Да-да, еще не началась перестройка, еще проезд в метро стоит пятачок, и памятник Дзержинскому все еще стоит напротив вашего департамента, — он кивнул в сторону Дюковой и Мельникова.

— Ой, здорово! — воскликнул я. — Я туда хочу.

— Как?! — изумилась Катька. — Но ведь мы же тогда были ребятишками детсадовского возраста! Мы что, снова станем маленькими? Или будем старше своих родителей?

— Позвольте, это же безобразие! — строгим тоном поддержала беспокойство моей жены майор Дюкова. — Стоит кому-нибудь из нас предъявить свой паспорт гражданина РФ или расплатиться современными деньгами, мы сразу же станем клиентами нашего родного ведомства, то есть попадем в здание напротив памятника Дзержинскому. А мы с Игорем Геннадиевичем, между прочим, там еще не работаем.

— А я туда совсем не хочу, — испуганно произнес Константин. — Не в КГБ в смысле, туда тоже не хочу, а в восемьдесят четвертый год не хочу. Там социализм и никакой частной собственности…

— Зато нет дорожных пробок, нет всяких там рэкетиров и киллеров, нет безработицы, — напомнил я.

— И персональных компов еще нет, — прогнусавил Мокус, — И Интернет еще не придумали. Нет, я тоже туда не хочу.

— Да что вы спорите! — воскликнул Кощей, — Я никому не предлагаю вернуться в прошлое. Я же сказал, отправлю вас через машину времени, в ваш год, в настоящее время. Максимальное прошлое, которое я могу вам предложить — вернуться на восемнадцать дней назад, в первое июля, чтобы вы могли где-нибудь в другом месте спокойно отгулять свой отпуск.

— А вот это было бы чудесно! — обрадовался Мельников-Колобков.

Ишь ты! А еще недели две назад сказал бы «чушь собачья».

— А почему, — поинтересовалась Дюкова, — ваш директор по кадрам набирал сотрудников в восьмидесятых годах прошлого века?

— Институту нужны работники, а не стяжатели, — ответил Кощей. — Тогда, у ваших отцов и матерей, менталитет был совсем другой. Людям было интересно работать не потому, что можно заработать, а потому, что можно что-то открыть, изобрести, принести какую-то пользу стране или по крайней мере родному предприятию.

— То есть, вам нужны рабы, — иронично заметил Константин.

— Не рабы — работяги. Вам, молодой человек, это трудно понять, как трутню не понять муравья. Ну, вот мы и пришли. Это наша машина времени, совмещенная с телепортационным переместителем.

— Это и есть проходная «Б», — уточнил Игорь Геннадиевич.

— Нет, это второй портал, управляемый. Проходная «Б» работает в автоматическом режиме синхронизированного временного цикла. Ведь вы не хотите попасть в восемьдесят четвертый год. А в этой машине можно задавать дату перемещения. К сожалению, только с текущей минуты и назад, то есть в будущее отправиться нельзя. Лично я об этой машине, кстати, тоже узнал сравнительно недавно, ее существование хранилось в строгой тайне, и знал о ней только один человек — ее создатель. В первый раз я воспользовался этой штуковиной примерно месяц назад, когда роботов Вику и Нику к вам перебрасывал.

— Но как, — удивился Герман, — эту машину строили? Ее не мог сделать один человек. Один человек может придумать идею, но одному не под силу ее осуществить. А если о тайне знают двое, это уже не тайна.

— Ее конструировали и строили ваши соотечественники около сорока лет тому назад. Им тогда-то уже было по сорок-пятьдесят, а сейчас все давно на пенсии, а многих просто и нет в живых. Они все давали подписку, работая в секретном «ящике», да и кто бы им всерьез поверил в вашем мире, даже если бы они разгласили этот секрет?

Кощей набрал шифр на кодовом замке, открыл дверь, а за этой дверью оказались еще одни раздвижные двери — двери вагона метро с традиционной надписью «не прислоняться». Тут же на стене висел старинный телефонный аппарат в черном массивном эбонитовом корпусе с дисковым номеронабирателем.

— Значит, решено, в первое июля?

— Да-да, — подтвердили мы.

Кощей набрал при помощи диска год, число, месяц и время, снял трубку и произнес:

— Пожалуйста, старт через три минуты. Время московское.

Из стены выдвинулся какой-то маленький ящичек с кнопками, сенсорами и окулярами, было слышно, как мембрана телефонной трубки проскрипела:

— Введите пароль, просканируйте радужную оболочку глаза и отпечатки пальцев.

Кощей набрал кнопками пароль, приложил к сенсорам пальцы, посмотрел в окуляры.

— Видите, все не так просто, — обратился он к нам.

В трубке что-то прохрипело и пробурчало, Кощей сказал «спасибо» и повесил ее на рычаг.

— Ну что, господа, настала грустная минута прощания. К сожалению, вряд ли еще раз увидимся с вами, хотя, всякое, знаете ли, бывает. Кстати, чуть не забыл, у кого амулет Золотого Льва?

— У Лешека, — ответила Катька, — Я ему вчера подарила, перед тем, как вы прилетели.

— Точно-точно, — подтвердил Лешек, — у меня.

— Хорошо.

Мы обнялись и расцеловались с Кощеем и Лешеком. Раздвижные застекленные двери вагона с грохотом и шипением распахнулись, в вагоне зажегся свет и мы вошли внутрь.

— Осторожно, двери закрываются! — проговорил голос из динамика, и двери вагона с шумом захлопнулись.

Мы еще раз помахали руками остающимся. Прерывисто загудел зуммер, Кощей захлопнул наружную дверь, за окнами вагона осталась только темнота. Вагон загудел, закачался и поехал по тоннелю. Самый обычный вагон, самый обычный тоннель. На мгновение погас и снова включился свет, и мы увидели, что и впереди, и сзади прицеплены еще вагоны, в них горит свет, но пассажиров нет. Поезд начал тормозить, из динамиков раздалось:

— Станция «Сокол». Следующая станция «Аэропорт».

Двери открылись, и вагон стали заполнять ожидавшие на платформе пассажиры. Обычные пассажиры, деловые, спешащие. Петрович, хоть послушный и молчаливый, все же оставался в наручниках, что могло бы вызвать нездоровый интерес со стороны окружающих. Колобков-Мельников незаметно снял наручники и спрятал их в карман:

— Ничего, у нас еще три часа в запасе. А до Лубянки-то всего двадцать минут езды. Но с пересадкой.

А Катька толкнула меня и постучала пальцем по виску, показав взглядом, что в моем внешнем облике что-то не так. Что там? Порванная на плече ветровка? И это тоже, но главное — у меня на поясе все еще висела сабля в ножнах…

Эпилог

Эта сабля теперь украшает ковер у нас в гостиной. Она пополнила нашу коллекцию старинного оружия, представленную прежде лишь разбойничьим пистолетом с раструбом. Пожалуй, теперь эта коллекция вряд ли пополнится, по крайней мере экспонатами из того сказочного мира, в котором мы побывали теперь уже дважды. Побывать там в третий раз практически невозможно. Вероятность слишком мала — ноль, запятая, ноль-ноль очень мало процентов

После возвращения мы с Катькой приняли предложение Германа догулять наш отпуск на турбазе «Алтайские зори». Это предложение поддержал и Игорь Геннадиевич Мельников. Мария Дюкова осталась выполнять служебные обязанности — надо было закончить дело Петровича с хищением оружия. Мокус и Костя решили полететь куда-нибудь за бугор к теплому морю, доступным женщинам и цивильным пляжам. А мы передохнули денек дома и отправились поездом на Алтай.

Поскольку «Газель» осталась ржаветь в лесу в сказочном мире под неусыпным оком курсанта Вовчека, на вокзале нам пришлось взять такси. Лера не ждала нашего возвращения так рано, очень удивилась и с большим интересом выслушала историю о приключениях в сказочном мире. Она, конечно, пожалела о том, что путешествий в сказку больше не состоится.

— И чем же мы будем дальше заниматься?

— Как чем, — ответил Герман. — Фирма на меня оформлена, будем принимать отдыхающих, пусть «Алтайские зори» станут простым пансионатом. Надо бы еще сауну здесь построить и тренажерный зал. Жаль, что Костя с нами сюда не поехал, проконсультировал бы.

— А как же наука? — спросил я.

— Наука?.. Да что наука. Напишу научный трактат в стиле фэнтези о леших. Мне Лешек много интересного рассказал об этой расе. Шутка, конечно.

Мы проводили время за игрой в гольф и на бильярде, собирали грибы, малину и чернику, купались в реке, а по вечерам пили «Шато Лафон» и резались в преф. Следили по телевизору за новостями, ведь дело о крупной партии похищенного оружия должно было вызвать в масс медиа широкий резонанс. Конечно, репортерам вряд ли была предоставлена достаточная информация, поскольку открыто рассказывать миру, куда на самом деле подевалось краденое оружие по меньшей мере несерьезно — не пересказывать же на весь свет изложенную выше историю. Но о главном похитителе, вернее перекупщике, журналисты наверняка должны были пронюхать. А вот Герман с каждым днем ходил все более понурый, как Снегурочка с наступлением весенне-летнего сезона, и с опасением ждал новостей с этого процесса.

Но средства массовой информации пока о процессе молчали. Значит, все идет вообще в полной тайне, если идет вообще. Через четыре дня Мельников не выдержал и позвонил Дюковой. Оказалось, что следствие зашло в тупик. Несмотря на то, что кое-кто из бандитов, арестованных по делу о хищении оружия и указывал на Петровича как на покупателя, доказать его причастность к афере весьма проблематично. На единственном автомате, предъявленном в качестве вещественного доказательства, не обнаружено отпечатков пальцев Петровича, а местонахождение всего похищенного арсенала установить просто невозможно по понятным нам причинам. Самого же Петровича ожидает, скорее всего, не тюремная камера, а палата психиатрической клиники. Дело в том, что он чистосердечно признался, что приобретал товар, но не только в этом — он признался и в том, куда его переправлял.

Поговорив с шефом, Мельников развел руками.

— Вот так всегда. А я-то губы раскатал, думал, получу майора. А из дела выходит обычный висяк. Значит, придется капитаном в отставку выходить. Слушай, Герман, тебе тут охранник случайно не нужен? Или шофер?

Герман покачал головой и понуро ответил:

— Боюсь, что мне очень нужен хороший адвокат. У меня намечаются серьезные проблемы. Если Петрович решит меня подставить, а он это сделает наверняка, сюда приедут с обыском и найдут оружие, которое еще не было переправлено в тот мир. Прятать его бесполезно, все равно найдут, еще только хуже будет. Хоть в лесу закапывай, хоть в реке утопи — разыщут однозначно. Явиться с повинной и сдать — опять же срок припаяют, мало ли что не знал, попробуй, докажи. Хранил же, вот и отвечай. И поручительство майора Дюковой вряд ли спасет. Так что на свободе я последние денечки, господа. Сначала вызовут на процесс как свидетеля, а потом — на скамью подсудимых.

— А много здесь этого оружия? — спросил я.

— Не знаю даже. Пойдемте, посмотрим.

Мы вышли во двор, и Герман повел нас к «веселому домику» с окошками сердечком.

— Вот сюда выгружали эту якобы тушенку, — он отворил массивный амбарный замок.

Там находилось шесть ящиков. Мы вынесли их наружу и вскрыли. Два оказались с автоматами, два с патронами и два с гранатами. В раздумье я почесал бороду, потом зачесалось что-то на груди. Почесывая, я нащупал талисман, то есть оберег, подаренный мне Бабой-ягой перед нашим отлетом к Водяному Царю. Он замечательно оберегал нас всю дорогу. Я машинально достал голубовато-зеленоватый камень и что-то меня толкнуло повнимательнее его рассмотреть. Как оказалось, это был не просто камень. Раньше я его как следует не разглядывал, зато теперь вдруг обнаружил, что это маленький флакончик с какой-то жидкостью. Духи? Очень интересно, зачем Баба-яга подарила мне духи? А может, это какое-то зелье?

В задумчивости я разъединил обе половинки, и случайно капля жидкости упала на ящик с автоматами. Все они покрылись ржавчиной, а через минуту кроме этой самой ржавчины в ящике вообще ничего и не осталось.

— Работает, — изумленно произнес Герман. — Надо же, и тут работает!

Я окропил и все остальные ящики.

— Вот так, Герман. Нет улики — нет проблемы. Ржавчину перемешаем с землей и перекопаем, ящики сожжем — и поди, докажи, что было что-то. Пусть Петрович хоть с пеной у рта доказывает, что здесь хранилось оружие, пусть обыщут хоть всю тайгу и всю реку.

Герман заметно воспрял духом после этого случая.

— Пожалуй, действительно, тюрьма мне больше не грозит. Но и «Алтайские зори» у меня отнимут, если не власти, так бандиты. Ведь формальный хозяин турбазы — Петрович, а я всего лишь наемный работник, я не вкладывал сюда своих денег. Зато у меня появилась грандиозная идея, главное — найти спонсора. Надо построить избу на куриных ногах, нанять хорошихактеров на роли Бабы-яги, Кощея Бессмертного, лешего, водяного, русалок и придумать интересный сценарий ролевой игры — пусть туристы попадут в сказку и пойдут кого-нибудь спасать. Например, какую-нибудь Василису или Сказочный Мир, а? Устрою для всех желающих сказочный отпуск!

Пос. Жаворонки, май 2009 г.

Владимир Перемолотов СТРАХОВЩИКИ

Вступление

«Первым делом куплю себе кость!» — подумал Джо Спендайк. Пальцы в перчатке сжали подлокотник, ощутив упругое сопротивление пластмассы — подлокотник цвета хорошо пропеченного мяса пружинил, ходил вверх-вниз, но не ломался. Это уже было проверенно. — «Крепкую такую, с полосками жесткого мяса, с жилами!» Он представил, как острые зубы впиваются в услужливо пододвинутый под них розовым языком кусок жилистого мяса и упругие волокна с хрустом рвутся, наполняя уши победным треском, то от этих мыслей десны у него нестерпимо зачесались. Машинально он стиснул зубами мундштук пищепровода, а тот словно только и ждал этого, тут же влил ему в рот десять кубиков надоевшего уже до чертиков бульона. Человек сглотнул, закашлялся и вернулся в реальный мир.

В реальном мире, мире коварных мундштуков и куриного бульона, все оставались по-прежнему — ни мяса, ни жареных кур, ни сухариков, а только проклятый пластмассовый сосок, что словно змея, стерегущая его голод, торчал у подбородка, да пульт управления, с которого ничего не управлялось.

Глаза инженера-ядерщика, привыкшие за две недели к виду рубки управления, машинально пробежались по плотным рядам огоньков и цифровых табло и вновь закрылись.

Первые пять дней полета он еще строил какие-то предположения, зачем это все нужно, кто в этом заинтересован, но потом в голове уже не осталось места возвышенным мыслям. Маета от безделья становилась все нестерпимей, и Джо все острее ощущал, что его присутствие на корабле имеет вид чистой формальности. Со всеми сложностями (если они, конечно, имели место быть) корабль справлялся сам, а иногда даже выкидывал штуки, которые ему никогда в голову бы не пришли. Человеческие глаза и руки на его борту были не более чем дублирующей системой управления. И не самой надежной, между прочим, так что на его долю оставалось сидеть и скучать.

Он подумал об этом и запнулся на слове «скука».

Нет… Состояние, в котором он сейчас пребывал, он уже не назвал бы скукой. Скуку он прошел еще неделю назад. Теперь, испытываемые им чувства, он мог назвать только тоской. Лютой тоской призрака.

Именно призрака — ведь формально Джо тут и не присутствовал.

Изюминка ситуации заключалась в том, что танкеры серии ДТ-75 являлись бесплотными аппаратами, и по замыслу создателей, человеку там делать было нечего. Корабль и в этот раз шел в автоматическом режиме, но кому-то пришло в голову, что если на нем, вдобавок к автоматике, окажется и человек, то шансы на удачное окончание полета только возрастут. Наверное, груз представлял особую ценность и именно поэтому для человека все-таки нашли местечко, пристроив к танкеру стандартную аварийную капсулу.

Этим хозяева груза нарушили все писанные и не писанные правила, но «Двойная Оранжевая» умела решать такие вопросы. Джо кое-чего повидал в этой жизни и представлял, как это могло произойти.

«Деньги», — подумал человек. — «Презренный металл…»

На мгновение он и себя ощутил купленным, но, представив, какая сумма ожидает его на счету в «Третьем Галактическом банке» отбросил эти мысли и воодушевился. За такую сумму он вполне мог выкупить свое достоинство обратно и вдобавок прикупить еще чье-нибудь. Главное долететь до места и получить деньги. И, слава Космосу, все к тому и шло!

Танкер «Солнечная корона» хоть и числился по документам старой развалиной, в действительности таковой не являлся! Джо собственными глазами видел, что во время ремонта на него не пожалели не только краски. Множество примет говорили знающему человеку, что корабль перед рейсом перебрали, чуть ли не по винтику.

Хорошее зрение и любопытство позволили ему разглядеть военные клейма на навигационной рубке. С одной стороны это, конечно, удивляло — военное оборудование на гражданском судне, но с другой ничего удивительного как раз в этом и не имелось. «Двойная оранжевая» много чего делала и для армии, а уж если делаешь для других, то уж для себя не сделать не просто глупость, а грех.

И с его хозяйством тоже все был полный порядок.

Военных клейм тут, конечно, не имелось — откуда там военные клейма — но реактор на корабле стоял хоть не самой последней модификации, зато проверенный. Как следовало из документов, те два года, что прошли с момента его постройки, он простоял на испытательном полигоне Компании на Уртану, и только поэтому имел не стандартные, а персональные графики кривых насыщения нейтронного потока.

Едва Джо вспомнил это, как где-то в глубине задавленной тоской души, шевельнулся отголосок того восторженного удивления, которое он испытал, узнав об этом. До этого он и не знал даже, что такое вообще может быть — персональные графики-то, а вот на тебе… Век живи — век учись!

Тем, кто готовил корабль в рейс, оказались здравомыслящими людьми — за два года исследований все, что могло отказать по мелочи уже отказало, а крупных неприятностей у такой отлаженной машины быть просто не должно.

Эти же достойные люди позаботились и о безопасности груза так, словно в трюмах лежали слитки ирридиума или валенсианской платины.

Это, кстати, тоже интересный вопрос — что там теперь лежит. Джо машинально оглянулся, но взгляд традиционно уткнулся в стальную стену.

При отлете с Ганзы представители «Двойной оранжевой», как и полагается, опломбировали все три трюма, и сдали отчет портовому начальству, что везут лабораторное оборудование. Наверное, так оно и было на самом деле. В тот момент сам Джо пребывал в полной уверенности, что везет научные клистирные трубки, но вот три дня назад кое-что изменилось.

После второго прыжка корабль встал и почти шесть часов неподвижно висел в пространстве. Реактор «замерз», автоматически выйдя в ждущий режим, и кошки едва не проскребли душу ядерщика до костей, но тут появился другой корабль. Корабль-близнец. Систер-шип, как раньше выражались моряки. Спендайк насторожился, и, как оказалось, не зря. Именно тут и начались неожиданности.

Ни с того ни с сего, вдруг, управляющая часть корабля отстыковалась от трюмов с лабораторным оборудованием и пристыковалась к трюмам пришельца. Джо вспомнил, как возмущенно орал и плевался, не в силах помешать этим эволюциям, только на него не обратили внимания. Уже потом, в полете, он сообразил, что все, что тогда происходило, корабельные вычислители делали сами по себе, в автоматическом режиме.

Глядя на точные перемещения сотен тысяч тонн легированной стали, он впервые почувствовал, что вляпался во что-то очень серьезное. Спустя еще полчаса, когда на его глазах отсоединенные трюмы с лабораторным оборудованием разнесло на части, он уже был в этом совершенно уверен.

Три часа после этого «Солнечная корона» неподвижно висела, готовясь к третьему прыжку, а он, глядя на тающее облако газа, и время от времени пролетающие рядом обломки, размышлял о своей жадности, и превратностях судьбы, приведших его в это время и в это место. Где-то глубоко в подсознании билось желание поскорее узнать — разнесет Судьба в куски его корабль или нет…

Обошлось. Не разнесла.

Корабль с новым грузом разогнался и ушел в прыжок.

Но все это случилось неимоверно давно, чуть не десять дней тому назад, а сейчас все, похоже, шло к каким-то очередным непонятным переменам.

За панелями Главного вычислителя шла невидимая и непонятная работа. Столбики света вырастали и опадали, цвет переходил от красного к фиолетовому и обратно. Надеясь хоть как-то развлечься человек, закрыл глаза и попытался угадать момент выхода корабля в обычное пространство. Он загадал открыть глаза, когда досчитает до сорока восьми, но едва он добрался до семнадцати, как корабль тряхнуло так, что зубы у него клацнули, прикусив язык. Джо открыл глаза. Прежнее терзающее душу однообразие куда-то пропало. Безинерционный полет кончился, едва «Солнечная корона» вышла в трехмерное пространство, и с ним кончилось спокойствие. Корабль содрогнулся, и тут же какая-то сила попыталась выбросить человека из кресла. Джо спасли только привязные ремни, да годами выработанная привычка привязывать себя везде, где только можно.

Уже через мгновение он почувствовал себя термосом, в котором свободно переливается ртуть, ритмично ударяя его то в пробку, то в донышко. Корабль не просто вращался вокруг оси, а позорно летел в пространстве, словно брошенная дикарем палка.

Пилоту даже не нужно гадать, чем это может кончиться — порядочные и уважающие себя корабли так не летают.

Превозмогая тяжесть, человек бросил руки в перчатках на пульт, надеясь успокоить разбушевавшегося под бронированной обшивкой зверя, но тут же отдернул их. Реактор работал, как и полагалось оглаженной и надежной машине.

Пока он раздумывал, что происходит, корабль вздрогнул и человек ногами, словно кузнечик, уловил грозный гул. После этого стало не до размышлений. Липкий страх прокатился по спине и стек в колени. Джо слышал такой звук и не раз — корабль входил в атмосферу, точнее собирался в неё упасть.

Да что там «собирался» — он, считай, уже падал.

Температура за бортом скачком зашкалила за две тысячи градусов и телеобъективы расплавились. Панорамный экран, только что показывавший стену огня вокруг корабля, на его глазах вспыхнул и почернел. Индикаторы на пультах непрерывно мигали, по тонким, тоньше волоса золотым проводникам метались электроны, сталкиваясь лбами, передавали команды отчаянно боровшегося за жизнь корабля.

Тяжесть, казавшаяся непереносимой, вдруг стала еще больше. Она диким зверем прыгнула на плечи, обрывая привязные ремни, и человек, только что вмятый в кресло, выскользнул из него, словно вишневая косточка из пальцев.

А тем временем, семьюдесятью километрами ниже…

— Хорошо устроились!

Аст Маввей Керрольд, хозяин замка Керрольд, почти без злобы ударил раба носком сапога под ребро. Не ударил даже, а так… Ткнул. Злобы в нем не было. Ну, разве совсем немного. На донышке… Да и чего злиться? Все шло как нужно, и теперь он мог пошутить над проигравшими.

— Рыбка, небось, свежая… Ягоды. Может и молоко у вас тут есть? Корову не держите?

Раб, тот, что лежал под ногами, смолчал, а дальний, распятый на кольях захрипел что-то. Что он там хрипит, Аста не интересовало. По законам Империи сбежавший раб становился злым духом, и добропорядочным поданным Императора надлежало таковых при встрече убивать без разбору, то есть они уже трупы. Рачительные хозяева, конечно, поступали иначе, — пороли до полусмерти, меняли имена и прозвища, но и ритуальные казни Имперским Советом не осуждались.

Керрольд оглядел островок, погладил собаку, ластившуюся к нему, и бросил меч в ножны. Все кончилось… Перья вечернего тумана, что висели в воздухе, перемешались с хвостами дыма от костра и догоравших землянок и звоном железа, еще жившим в воздухе.

Через близкий брод в ряд по двое на островок выезжала малая замковая дружина. Под ногами лошадей мутилась вода, а воины с молчаливыми ухмылками оглядывали поросший темно-зеленой травой берег, несколько трупов уже облепленных речной мушкой и спешивались, готовясь к схватке. Сырая туманная мгла, хоть и не была глубокой — всадник возвышался над ней — заливала остров целиком, заставляла воинов сдерживать торжествующие насмешки — мало ли чего может приключиться в таком тумане? С самострелом может управиться и безногий калека и даже однорукий.

Распятый раб задергался, явно пробуя веревки на прочность. Не дурак — понимал, что после того, что случилось, пощады не будет. Что бы охладить его пыл Хэст Маввей, наследник Керрольда, размахнулся, но отец не оборачиваясь, произнес.

— Хватит. Ему еще умирать сегодня. Прапрадеда вспомни.

Хэст осторожно опустил поднятую ногу и отодвинулся. О прапрадеде ходило две легенды. В первой, что золотыми чернилами вписали в Шафрановую книгу Имперских летописей, рассказывалось о том, что прапрадед Аста во время Изначального Альригийского нашествия, засев у Обожженной Ладони с тремя десятками своих людей почти десять дней сдерживал натиск альригийцев, дав тем самым Феварду Плоскостопому время собрать войско. За это Император выделил ему спорные земли на окраине Империи и позволил устроить на них драконий питомник…

Другую историю рассказывали только в кругу семьи при закрытых дверях. И не мудрено, что так. Выплыви эта история наружу, она наделала бы шуму не меньше, чем настоящий покойник, всплывший в Императорской купальне. По этой легенде оный предок и сам оказался не то беглым рабом, не то разбойником и проделал все это вместе с друзьями — беглыми каторжниками.

Эта легенда Хэсту нравилась больше первой — приятно грело сознание, что в твоих жилах течет кровь человека, у которого хватило сил выбраться из глубины выгребной ямы и забраться так высоко. Почти под самое Императорское седалище и уж если в твоих жилах течет кровь такого человека, то и сам ты вправе ожидать от себя многого.

Раб под ногой захрипел и пустил пену изо рта. Сын, как только что отец носком сапога хозяйственно поправил палку у него во рту.

— Ишь, здоровый какой, — беззлобно сказал старший из Маввеев. — Ничего, ничего… Не рвись. Веревка все равно здоровее.

Слушая отцовский голос, Хэст настороженно посматривал по сторонам. Остров оказался не таким уж и большим, но он уже насчитал на нем семь землянок. Три горели, а из остальных несло сыростью, мокрыми тряпками. В каждой из них могло уместиться человек пять, а это значило, что обитало тут человек тридцать. Троих он видел. Десятка полтора дружинники уже увели с острова. Оставалось только понять, куда подевались остальные.

Отца это не интересовало. Он-то знал, что Однорукий никого не пропустит, всех соберет.

В двух шагах от Маввеев, в яме, весело трепыхалось пламя, над которым истекала каплям жира туша оленя. Старший Маввей не поленился и подошел поближе. Потыкав кинжалом, нашел пропекшееся место, откромсал два добрых куска и поделился с сыном. Хэст впился в мясо зубами, не прекращая прислушиваться к тому, что происходит на острове. Звон железа не стихал и Аст Маввей недовольно бросил.

— Ну что они там? Друг с другом передрались, что ли?

Хэст вытянулся, посмотрел туда, но ничего не увидел. Туман сгустился, как это часто бывает перед заходом солнца, и теперь островок казался большим облаком. Из белого марева с новой силой донеслись крики и звон железа. Хэст дернулся.

— Я сбегаю, посмотрю? — предложил он.

Раб под ногами замычал, обращая на себя внимание. Аст покосился на него.

— Знаешь, что там?

Раб закивал. Кончиком меча Хэст обрезал веревку и раб, брызгая от усердия слюной, зашепелявил:

— Слушай меня, господин! Вчера к нам пришли два приверженца Просветленного Арги. Наверное, это они оказывают неразумное сопротивление.

Аст мгновенно стал серьезным, лоб разделила жесткая морщина. От приверженцев Просветленного ничего хорошего ждать не приходилось. А вот если они еще и… Он наклонился, чтоб видеть глаза раба.

— Уж не…

— Да мой господин! — перебил его раб, довольный, что оказался полезным. — По крайней мере, один из них прошел «Ход двенадцати смертей»! Я видел знаки на теле…

На мгновение раб показался Хэсту большим толстым щенком, что радостно вертит хвостом, понимая, что угодил хозяину. Дурак. Аст помрачнел. Кивнув в туман, из которого все еще неслись крики и железный звон, сказал.

— Пусть их убьют.

— Но, отец, — разочарованно начал Хэст.

— Пусть убьют, — повторил Аст Маввей, — пусть закидают стрелами. Живые они мне слишком дорого обойдутся.

Хэст нехотя кивнул. Иметь среди своих рабов Просветленных, да еще прошедших «Ход двенадцати смертей», а значит обученных сражаться так, как никто тут не умеет хотелось бы, но не всякий камень можно поднять, не всякую воду можно переплыть…

Хотелось бы, что бы все пошло иначе, по-другому, но он понимал правоту отца. Отцовские воины могли многое, но взять живьем просветленных, прошедших Коридор Смерти и уцелеть самим это было бы чудом. Отец все решил верно — их следовало убить.

— Ну, — сказал отец, тронув его за плечо. — Давай!

Но не успел Хэст сделать и десятка шагов как за спиной раздался крик.

— Горе беспечным! Зло идет! Зло идет!

В два прыжка Хэст очутился около отца, прикрывая спину. Аст удивленно озирался, перебрасывая секиру из руки в руку. Телохранители справа и слева ощетинились мечами, а под ногами бился распятый на кольях лицом вверх второй раб, стараясь вырваться. Колья трещали, но держали его крепко. Первый раб, испуганный переменой в Асте, сжался и боязливо сказал.

— Это наш… Их колдун. Он умеет видеть ветер…

Аст не ответил. Дурак — он и есть дурак. А дурака слушать — себя не любить.

Где-то высоко, высоко раздался тонкий свист. Сперва он походил на комариное жужжание, но через несколько мгновений перерос в гул, неприятной дрожью отозвавшийся в костях… Телохранители присели, не видя и не понимая опасности, но ощущая её приближение…. Мгновения бежали одно за другим. Гул ширился, заполняя воздух вокруг.

— Вон он! В небе!

Все задрали головы. Над деревьями, в невообразимой дали в небе, оставляя за собой дымный след толщиной с башню, летел огненный дракон. Гул перерос в грохот, прижимая слабых духом к земле. Люди падали на колени, загораживали лица ладонями, а деревья махали ветками, провожая огненного зверя, с ворчанием пожиравшего кого-то в прозрачном небе. Мечи замерли и опустились остриями к земле, поняв тщетность борьбы человеков с творением Кархи. Грохот прокатился над ними и уплыл в другие земли. Когда он затих, кто-то пробормотал, признавая человеческое бессилие перед огненным драконом:

— Чуден Карха в делах своих!

Аст не стал спорить. Не его дело рассуждать о Божественном. Для этого существовали Братья по Вере, священными плясками охраняющими покой Керрольда да и всей Империи, а им следовало заниматься своим делом.

— Ему не до нас, — крикнул Аст. — Нечего ждать. Добейте Просвещенных и возвращайтесь.

Часть 1

… Отчет секторального заместителя генерального директора страховой компании мог показаться скучноватым только молодым сотрудникам и гостям. Для специалистов, слушавших своего шефа, летавшие в зале слова наполнялись смыслом ежедневной работы, и от этого отчет слушался как песня. Между полудесятком колон из местного малахита витали непонятные непосвященным слова — коносамент, франшиза, монопсония, принципал… Будучи в компании человеком новым я понимал эту песню через слово и от этого время от времени терял нить рассуждений и даже начал задремывать. Чен незаметно ткнул меня локтем.

— Ты чего?

— Задумался, — ответил я, бодрым шёпотом, стряхивая с себя дрему. — Тебя эти слова на размышления не наводят? На мысли о бренности всего сущего? О сложностях жизни? А? Страховая ковернота! Это выговорить — язык сломать…

Чен чуть повернулся ко мне, чтоб со стороны это не выглядело неуважением к докладчику, и прищурил и без того узкие китайские глазки.

— Притерпишься.

Оставалось только поверить. Ему что — он в компании работал уже лет пять и не такого наслушался. Нет, конечно, за три месяца я и сам кое-чего нахватался, отличал уже страхователя от страховщика, но Ченовых терминологических высот пока не достиг. По слухам тот вообще мог выговаривать такое, чему завидовали исполнители полузабытых в наше время тирольских песен. Хотя, откровенно говоря, необходимости в такой эрудиции не имелось. Наш начальник, Адам Иванович, всю бумажную работу брал на себя, оставляя молодым, как он выражался, «работу на пленэре».

Малиновые портьеры за спиной докладчика чуть колыхнулись, и там обозначилась человеческая рука. Чен чуть привстал, но тут же сел, узнав гостя. В зал, легок на помине, протиснулся наш шеф — Адам Иванович Сугоняко собственной персоной.

Для нас с Ченом означать это могло только одно — работу.

Шеф обежал взглядом зал наткнулся на нас и быстро поманил пальцем.

— Вот и скуке конец, — пробормотал Чен, поднимаясь. — Пошли…

Докладчик приостановился, оглянувшись, но Большой Шеф только взмахнул выставленными перед собой ладонями, принося безмолвное извинение.

Адам Иваныч работал в компании давно, так давно, что вполне мог олицетворять её надежность и незыблемость. Он, говорят, застал еще Последнюю волну Промышленного шпионажа. После тех знаменитых компаний по Чистке Рядов он приобрел, наверное, теперь уже в качестве безусловного рефлекса, одну привычку — о делах он говорил только в кабинете. Я бы не назвал эту слабость неприятной, но жизнь окружающим она осложняла. Ни столовая, ни коридор, ни зал. Только кабинет, куда нас, похоже, и вели.

Пропустив вперед, отработанным, наверное, за века движением шеф включил свою антишпионскую аппаратуру. Голубоватые ветвистые молнии низковольтных искровых разрядов изящные, словно змейки заскользили между шарообразными электродами, создавая электромагнитную завесу широкого спектра…

Красиво, безусловно, только что с того?

Сколько раз уж я собирался сказать Большому Шефу, что его приборы такая древность, что любой уважающий себя промышленный шпион (и то если они еще остались где-нибудь кроме воображения Адама Ивановича) при всем желании не смог бы достать такой древней аппаратуры прослушивания, чтоб она глушилась этим антиквариатом. Ну только в музее, разве что… Это опять-таки в случае, если такие музеи существуют. Ну, да Бог с ними! Наверное, это у него рефлекс такой — включать.

— Ну, как вы, дети мои?

Вопрос вообщем-то был не актуальным. Я бы даже так сказал — совершенно неуместным. Мало того, что ни Чен, ни я не являлись детьми, тем более его детьми, так ведь нашего шефа ответ на него совершенно не интересовал. Риторический вопрос — вот как это называлось!

Раз уж он знал, где нас найти, то, безусловно, знал, и то, что только вчера мы вернулись с расследования аварии на станции «Зеленый дол-17». Там при транспортировке груза жидкого кислорода и взрывчатых веществ на станцию потерпела аварию «Стальная Магнолия» — грузовой танкер компании, «Зингер, Зингер и Попов». Дело оказалось не совсем прозрачным, попахивало, как сказал бы Большой Шеф — уж больно быстро начал терять скорость и сходить с круговой орбиты раздолбанный аварией танкер, уж больно удачно оказался он на нужной стороне планеты, когда все это случилось, да и груз при известной ловкости не давал никаких шансов тем, кто сунулся бы туда проверять… Но черный ящик, который мы сумели снять с него должен будет пролить свет истины на это происшествие.

Командировка выдалась не простой, я бы сказал даже, где-то опасной, но после полутора часов муторного и загоняющего в сон доклада я стал думать о ней иначе. Там-то все было ясно. Даже когда на обратном пути Чен застрял в переходном отсеке, и я уж подумал, что мы оттуда не выберемся. Не то, что тут…

— Есть работа? — осведомился Чен на правах старшего.

— Конечно, — кивнул Адам Иванович. Откинувшийся в кресле тезка первочеловека, сложил руки на животе, завертел пальцами. — Аварийному комиссару всегда работа найдется. Такая уж у него доля, у аварийного комиссара…

Он вздохнул, обозначая вздохом изрядную долю лицемерия.

— Слаб человек по сути своей. Все суетится чего-то, придумывает… Все пытается обмануть ближнего.

Глаза его излучали спокойствие — никак во взгляде не читалось страдания за род человеческий. Работа есть работа. Нам по своей службе с другими людьми и сталкиваться-то не приходилось. Все больше с проходимцами, с наглецами…

— Ну, мы-то ему не ближние, — все-таки глубокомысленно возразил я, пытаясь разглядеть в стеклянной стенке старомодного шкафа за его спиной экран вычислителя. Что-то там болталось красное, с синей каймой. Определенно что-то экстренное. Если б шеф позволил, я бы с ним поспорил, что это — экстренный вызов, а, скорее всего, письмо от нашего коллеги аварийного комиссара. Только ведь не будет он спорить.

— Это еще что за упадничество? — удивился шеф, прекратив шевелить пальцами. — Да ближние мы ему! Ближе нас ему никого нет! Кто из родственников ему денег даст и назад не попросит? А?

В такой постановке вопроса скрывался свой резон, но за меня согласился Чен.

— Точно. Только мы.

Шеф вздохнул, словно выражал сожаление по поводу того, что его молодые сотрудники еще недостаточно прониклись, и поэтому не в полной мере готовы к выполнению….

— Нужно тут съездить в одно место…

Он задумался, как будто искал доводы, чтоб передумать, но не нашел.

— Да. Придется…

Мы с Ченом переглянулись, гордясь собственной проницательностью.

— Куда?

— Вот это и есть вопрос.

Шеф смотрел на нас, словно решал доверять нам тайну или нет. На посторонних это производило впечатление, но мы-то его уже знали. Как бы не сомневался, а все равно скажет.

— Пропал корабль с лабораторным оборудованием.

— И что?

— Есть подозрения, что «Двойная оранжевая» что-то хитрит… — наконец сказал он, выразив лицом нешуточное борение с сомнениями. — Что-то они там, вроде бы шевелятся непотребно… Дело пахнет, Пованивает дельце-то…

Знакомое выражение… Вспомнилось, как только вчера я тащил Чена, из такого же, может быть вонючего дела, а стены на глазах сдвигались одна к другой, секунды убегали и Чен казался слишком тяжелым и неповоротливым… Ну, да Бог с ним. Это дело прошлое.

«Двойная оранжевая» считалась одним из крупнейших клиентов компании и до сих пор никаких неприятностей нам не доставляла. Конечно, я мог, по молодости лет, чего-то не знать и посмотрел на Чена. Тот смотрел на шефа с тем же удивлением во взоре, что и я сам. Но раз сам Большой Шеф говорит, что дело пахнет, то оставалось довериться его неохватному опыту.

— Так все-таки куда?

— Если б я знал…

Чудит старик. Поди туда, не знаю куда, что ли? Сказочник нашелся…

— А почему такая честь?

Большой Шеф смотрел не понимая.

— Почему именно нас? — поправился Чен.

— Вообще-то идут все. Даже не профильные отделы.

Начальник усмехнулся, словно радовался возможности разъяснить кому-нибудь прописную истину. Есть такие люди — хлебом их не корми, а дай прописную истину разжевать и в рот положить.

— В системе Белюля шесть планет, четырнадцать спутников, два пояса астероидов и очень-очень много просто пустого пространства. Отыскать корабль там будет непросто. А вам всегда везет.

«Что ж… По крайней мере, скучно не будет», — подумал я. В глазах Чена отчетливо читалось, что и он исполнился не меньшего энтузиазма. Знание страховой терминологии все-таки не делало для него только что прослушанную нами первую половину доклада более привлекательной, чем оставшаяся вторая, да и не видел он вчера, как корабельные переборки у него под ногами плющились.

— Найдем, если он там.

— Это если там… — вздохнул Адам Иванович. — Если там…

* * *

…. Бомплигава повернул налево.

Эвин Лоэр последовал за ним по черной щебеночной тропе, уходившей вдоль горного хребта прямо на юг. Приметное белое пятно на ляжке коня то исчезало, то вновь появлялось примерно в сотне шагов впереди.

Он уже езживал по этой тропе, известной очень немногим. Оно вело к Полосатой Башне, подземному убежищу, откуда Император мог управлять страной в случае чумы или одной из тех ужасных магических атак, что иногда, по слухам, обрушивали на него волшебники Стеклянной горы. Эвин, в свое время поездившей по Империи, проезжал этой дорогой, по меньшей мере, раза три и еще помнил её. Теперь это ему пригодилось. В этом месте начались крутые подъемы и спуски, мешавшие наблюдать за врагом. По обеим сторонам дороги за чередой каменных валунов высились огромные деревья.

Предполагая, что альригиец направляется в Апприбат, Эвин тихонько тронул коня вперед. «Что ему тут нужно-то? — подумал он. — В этой-то глуши? Прячется?».

Еще десять дней назад он удивился бы, скажи кто, что он спокойно может смотреть на Бомплигаву и не бросаться на него с ножом, а вот поди ты… Смотрит и даже злобы нет, и сердце стучит ровно.

Сейчас конечно сердце остыло. Горе осталось, а вот злоба, застилавшая глаза кровавым туманом отхлынула и вернулась холодной, рассудочной ненавистью. Кровная месть не пустой звук! Такой твари, как Бомплигава места на земле давать нельзя, не для таких как он это звездное небо, эти деревья, этот воздух… Жалко что….

Темноту пронзило конское ржание. Конь Бомплигавы заржал, что-то почувствовав. Эвин судорожно дернул повод, остановился, слушая, что будет дальше. Белое пятно в темноте после нескольких мгновений неподвижности медленно двинулось налево и скрылось среди деревьев. Эвин так же медленно проехал еще немного и остановился шагах в пятидесяти от того места, где свернул альригиец. Нос поймал запах жилья. В воздухе пахло дымом. Не лесным дымком от небрежного костерка, а дымом с кухни, в котором к горьковатому запаху сгоревшего дерева примешивался запах еды и хорошего вина.

Жаль, что нет связей, тех что, похоже, есть у Бомплигавы… А к Императору не обратиться. Император о таких как он и не знает… Так что все самому надо делать.

Бесшумно спрыгнув, Эвин осмотрел обочину дороги. Совсем рядом отыскалась довольно широкая поляна, и он хотел уж, было, привязать коня, но потом передумал. Земля тут оказалась довольно сырой и утром, тот, у кого будут открыты глаза, сможет определить, что Бомплигава прибыл сюда не один, и кто знает какие выводы этот неизвестный сделает из этого заключения. Ведя коня в поводу и прислушиваясь, он прошел еще несколько шагов, пока не наткнулся на более твердую, покрытую мелкими камнями площадку. Довольный этим, Эвин привязал повод к кустам и несколько раз подпрыгнул, проверяя, не звякнет ли где металл о металл, проверил, легко ли вынимается меч и скользнул за кусты.

Сразу за ними начиналась мощеная камнем дорога. Эвин мысленно похвалил себя за то, что оставил коня. На такой дороге звук подков позади себя услышал бы и глухой.

Узкая дорога спускалась вниз по склону горы, через густые заросли смешанного леса. В скудном свете только-только высунувшего из-за горизонта свой краешек Мульпа, он увидел дорожный столб. На маленьком указателе около каменной ограды Эвин, помогая глазам пальцами, разобрал слово «Олтул».

«Куда это нас занесло?» — подумал Эвин. Потом сообразил. Дорога, должно быть, вела к постоялому двору Братьев по Вере «Честь и Вера».

Посыпанная мелким камнем дорога крутыми зигзагами спускалась к подножию гор. Эвин шел обочиной, ступая по сосновым иглам, и, временами спотыкаясь о сброшенный с полотна дороги камень. Он знал, что тучи, закрывавшие небо, рассеялись, но здесь, в густом лесу, не было видно ни зги. Дождь и туман пропитали почву влагой, деревья стояли мокрые, и капли воды падали Эвину на лицо всякий раз, когда рука задевал ветку. Звук шагов вязнул в насыщенном сыростью воздухе. Примерно через пол поприща дорога сделала последний поворот, и Эвин оказался на опушке. Красота открывшегося внизу вида заставила его остановиться.

У подножия горы стоял большой приземистый бревенчатый дом. Цепь гор позади него уходила к далекой долине. Сквозь вечернюю дымку, опустившуюся на равнину, проступала редкая россыпь огоньков. Огромный купол неба заполняли бесчисленные звезды, намного более яркие, чем в городе. На востоке, словно фонарь на сторожевой башне, висел Лао. Самое большое скопление огней в долине обозначало, по-видимому, имперский город Саар, самое маленькое, справа — таможенный пост при переправе через Эйбер. Еще дальше, туда, куда едва достигал взгляд, на темном небе вспыхивали зарницы — то ли Божьи помощники играли, толи собиралась загореться неведомая звезда.

«У аттагов, говорят, есть стекла, через которые далекое может стать близким, — подумал Эвин. — Вот бы сюда такое!».

Но волшебного стекла не имелось, и ему пришлось без него внимательно осмотреть дом. Справа нашлась кухня, там какая-то женщина склонилась над очагом. Центральная часть дома, по всем признакам из нескольких комнат, оставалась неосвещенной, но в левой половине, в большой комнате с камином, Эвин разглядел Бомплигаву и еще чей-то силуэт; они сидели на кушетке лицом к нему. Когда Бомплигава протянул руку к кубку, из кресла поднялся третий человек и налил вина из темного кувшина. На мгновение в свете факелов сверкнуло золотое шитье на рукаве, и темнота вновь объяла неизвестного.

«Убью его и женюсь… — подумал Эвин. — Разбогатею так же вот и тоже буду горячее винцо попивать! Об умных вещах разговаривать!»

Потом мельком подумал о волшебном ухе, что, говорят, имели те же аттаги. Ухо, говорили, могло сделать неслышное слышным, но, не задержавшись на этом мыслью, пригнулся, пересек лужайку, перебрался через изгородь и… угодил в самую гущу держи-куста. Кляня про себя острые шипы, торопливо облизал царапины на руках. Жалеть себя времени не оставалось.

Пришло время мести.

Свернув направо и стараясь держаться в тени дома, незваный гость на цыпочках перешел усыпанную гравием дорожку и подошел к окну.

«Двое в комнате, — подумал Эвин. Он прислушался, пытаясь расслышать чьи-нибудь шаги или голоса, но напевавшая в полголоса женщина не дала этого. — Где-то ведь и остальные… Наверняка ведь он с телохранителями…Да и монахи отчего-то с ним. Зачем, интересно?»

На его счастье окна тут прорубили на пальский манер — одной створкой, открывавшейся наружу и в бок. К тому же тот, кто строил дом, словно загодя подумав о таких как он, не стал стараться и прилаживать створку на совесть, а сделал, как получилось. Получилось хорошо — между двумя сходящимися деревяшками имелась щелочка. Не щелочка даже, а самая настоящая щель, как раз, чтоб лезвие вошло. В благородных домах, в смысле, в спальнях благородных дам, такие щелочки тоже случалось повсеместно и ничего — жили люди, не жаловались. Некоторые даже благодарили.

Просунув в щель лезвие короткого меча, Эвин приподнял крючок, заранее кривясь от того, что тот, соскочив, обязательно звякнет. Угадал. За окошком тихонько звякнуло. Несколько мгновений он ждал, присев под подоконник, чтоб всякого любопытствующего угостить ударом меча, но, слава Кархе, никто не выглянул.

Неслышно отодвинув створку, поднялся. По спине скользнули ветки, зацепились за перевязь, но удержать его не смогли.

Мгновение посидев, спустил ноги вниз. Тихо. Где-то за стеной, совсем рядом, клокотала закипающая вода. Кухня. Запах жаренного мяса, стук ножа по деревянной доске. Ничего страшного. Опасности нет.

Ухватив нож за лезвие Эвин осторожно, стараясь не скрипеть половицами, прошел вперед, прислушался. Дверь налево, дверь направо. Одна простая, другая с резьбой по притолоке. Куда? Приложился ухом к створке, прислушался.

За левой дверью приглушенные голоса, взрыв смеха. Обычно Бомплигава путешествовал с четырьмя телохранителями. Вряд ли сюда он привез меньше. Рассчитывать свои силы следовало исходя из этого. Правая дверь. Комната. Пусто. Стол, две лавки. По стенам висят чьи-то шкуры и вместо благородного оружия — начищенная посуда.

Все не то, мимо.

Еще несколько шагов вперед. Дверной проем, но дверь не закрыта.

Вот он. Эвин ощутил снизошедшее на него спокойствие.

В глубине комнаты, в проеме двери, спиной к нему стоял кровный враг.

Ну и что, что спиной стоял? Кто-нибудь из ревнителей рыцарской чести и противников здравого смысла может быть и упрекнул бы его в том, что он зашел со спины, но Эвин никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал — что на груди, что на спине хватало места, чтоб всадить нож так, чтоб человек быстро и негромко расстался с жизнью. Тем более, и за самим Бомплигавой никто не замечал никакого благородства. Его телохранители убивали так, как им было удобно, и он достоверно знал, что Младшего Брата Вельта они вообще убили во время свершения им Охранительной пляски.

Наслаждение полной властью над жизнью врага мелькнуло и пропало, спрятанное в дальний уголок души. Насадиться воспоминаниями можно будет потом, а сейчас… Нож уже лежал в ладони и Эвин осторожно, чтоб не скрипнула кожа камзола, отвел руку назад.

И тут счастье, сопровождавшее его весь сегодняшний день, изменило.

Он почувствовал движение рядом с собой, и, не медля ни мгновения, метнул кинжал…

Не метнул, конечно. Рука только дернулась, и пальцы разжались, выпуская нож. Деревянная палка, оказавшаяся между шеей и рукой, остановила руку, не давая ей сдвинуться с места.

Кто-то схватил его за неё и потащил назад.

Эвин вывернулся, рванулся в сторону, но тут ему заплели ноги и ударом под колено опрокинули. Уже падая, неудачливый покуситель сообразил, что его ждали — сам Бомплигава на шум даже не пошевелился, уверенный в своей охране.

Лоэр застонал от обиды, дернулся, но держали его крепко. С азартными вскрикиваниями его протащили по неструганным доскам, поставили на ноги, повернули лицом к спине кровника. Лицо жгло, из носа текла кровь, капала на пол. Он дернул рукой, пробуя, как держат, но держали его правильно. Ничего не скажешь — умельцы. Руки даже не шевельнулась. И, что удивительно, держали-то его монахи!

Бомплигава, явно издеваясь, несколько мгновений что-то перебирал на столе и только потом повернулся.

— Ну, вот и снова мы вместе, Эвин Лоэр, — сказал он. — Это Судьба? Или Рок?

Лоэр промолчал. Ничего путного в голову не пришло, да и не о разговорах тут думать нужно и не о монахах, а о том, как жизнь спасти. Голова заработала, прикидывая, что тут можно сделать. Два окна, очаг, стол, лавка, на столе серебряная посуда — единственное, что тут могло сойти за оружие, только ведь не дадут добраться. Ну-ка, ну-ка, а там что?

Бомплигава увидел его ищущий взгляд и понятливо рассмеялся.

— Наверное все же Судьба… Если б ты знал во что сейчас вмешался своими кривыми руками, чему захотел помешать!

— Не надо об этом, уважаемый, — сказал один из монахов. — Не время и не место…

— Да-да… Конечно, — неожиданно любезно согласился Бомплигава. — Действительно не время…

С веселой улыбкой он оглядел Эвина.

— Ну да ладно — сказал кровник — Всему на свете приходит конец. Кровной мести тоже. Я предлагал тебе мир и жизнь… Помнишь?

Эвин снова не ответил.

Назад нельзя. Там сопели сразу двое, несло пивом и сырой редькой. Ага! Значит еще и телохранители тут. Во дворе, получается, никого нет, может быть, разве кто-то из работников или хозяин. Это не страшно. Тогда правое окно. Узко, конечно, только левое-то еще меньше. Думай, думай, думай…

Что делать? Куда выгребать?

— Я понимаю и ценю те чувства, что ты испытываешь ко мне и моему дому, — насмешливо продолжил Бомплигава, — но никак не могу умереть для твоего душевного спокойствия. Согласись, что это было бы слишком любезно с моей стороны…

«Женишься тут, как же… Живым бы уйти….»

Эвин слегка подёргивал руками, переступал с ноги на ногу. Он пока не пробовал вырваться, но проверял тех, кто его держал. Тот монах, что держал его слева, явно левша. Это давало маленький шанс. Совсем-совсем крохотный. Нужно только поймать момент.

— Ты не захотел мира, — продолжил Бомплигава так, словно ничего не видел и не чувствовал. — Что ж, каждый хозяин сам себе…

Заглушая его слова, в воздухе возник далекий рокочущий звук, словно где-то далеко-далеко разом грянули Императорские трубачи.

— Предлагать его тебе второй раз, значит не уважать тебя как врага. Так что…

Далекий гул приблизился, перешел в визг, и тут же, без перерыва в грохот. Дом качнуло. Стены задрожали, словно охваченные страхом, сверху посыпался мусор, что-то задребезжало и упало с жалобным звоном. Телохранители завертели головами, не понимая, что происходит. Женский голос за стеной завизжал и левый дернул головой, чтоб посмотреть, что там твориться.

Самое время.

Эвин всем весом прыгнул вперед и, развернувшись, тут же подался назад.

Левый неосмотрительно дернулся следом за ним, но не удержался, начал падать, и Эвин добавил ему ногой под колено, угодив по нужной косточке. Тот вскрикнул, но теперь его никто не слышал. Шум перестал быть просто звуком — он стал силой, которая лупила в стены невидимым молотом, заставляя дом подпрыгивать, раскачиваться и ходить ходуном.

Правого он достал пяткой, и тот упал, больше думая о себе, чем о господине и тем более о пленнике, добавил ребром ладони по шее. Правок такой удар не требовал. Один миг — и из четверых стало трое. Ничего. Обойдется, если жив останется.

Крыша подпрыгнула, и каким-то чудом Эвин увидел там небо и звезды и серп Мульпа и огненную полосу, перечеркнувшую небо. Бомплигава этого не видел, но сообразил, чем все это может кончиться, и отпрыгнул.

Стоял он неудобно…

От этого прыжок его оказался коротким — до расползающейся по бревнышкам стены.

На все что тут произошло, ушли какие-то мгновения. За спиной Эвина остались еще двое, но они уже не считались. Он кожей чувствовал, что не успеют они, не успеют!

Но он и сам не успел.

Куда уж человеку соревноваться с силами, которые стоят вне его разумения.

В одно мгновение крыша не выдержала и рассыпалась. Бревна и балки, отделявшие людей от милосердного неба, рухнули на пол, словно брошенные Кархой игральные палочки, отделяя его от Бомплигавы. Сухое дерево, крошась щепками, полетело в камин и вспыхнуло. Не дожидаясь смерти, Эвин оттолкнувшись от лежащего правого, нырнул в окно, угодив плечом в перегородку. Деревяшка хрустнула, разламываясь, и он, несмотря на то, что творилось вокруг, услышал этот хруст.

Острая боль в руках. Камни, трава. Через держи-кусты он прокатился так и не заметив их. Несколько раз его перевернуло через голову, скрюченные пальцы хватались за все, что попадается, но остановиться он так и не смог. Сила, раскатившая по бревнышку постоялый двор не пожалела и его самого.

Его несло, катило, ударяя, кажется, о каждое дерево в лесу. Грохот летел следом, и он не понимал, что же все-таки случилось, а потом его легко, как хозяйка бедной хижины сметает крошки со стола, смело с высокого берега прямо в Эйбер…

* * *

…Света не было.

Не было вообще ничего, кроме тяжести.

И от этого он не видел, что происходит рядом с ним.

Странное ощущение. Мир вокруг не давал ничего знать о себе, но он определенно находился где-то поблизости, окружал его. Он чувствовал мир, не смотря на то, что вокруг, сколько можно различить,раскинулась темнота, но она, эта тьма, как раз и свидетельствовала о том, что реальный мир есть где-то рядом, ибо мир, скрывавшийся за ней, никак не мог быть виртуальным.

Он попытался отождествить себя с чем-нибудь, чтобы зацепиться за реальность, но тщетно. Попытки что-либо вспомнить накатывались волнами и пропадали. Память, как и чувства, предала его и молчала.

Страха он не чувствовал — чтобы не называлось этим словом, оно было неведомо ему, но все же что-то похожее на растерянность в нем зародилось. Ничего подобного за всю его жизнь с ним еще не происходило, хотя какова длинна его жизни он также не знал.

Несколько долгих мгновений он ждал команды как знака свыше, но команда не приходила. Он точно знал, что та обязательно придет, ибо почему-то знал, что смысл его жизни и состоит в выполнении приказов и команд, но мгновения сливались в поток, чтобы унестись в бездну, из которой не возвращается ничего, а команды все не приходила, и он продолжал ждать.

Ожидание не тяготило, но оно было неприятным, ибо намекало на то, что что-то произошло. Что-то такое, что не давало ему заняться делом.

Делом всей своей жизни.

Бесконечная череда секунд оборвалась яркой вспышкой.

Искра сознания, робким огоньком мерцавшая в темноте, вспыхнула, словно раздутая ветром свеча и он понял, что должен сделать.

Анализаторы заработали на полную мощность, превращая абстрактный мир тьмы в пакеты электронных импульсов. Мир вокруг действительно оказался материальным. У него имелся объем, плотность температура… Он помнил, что мир всегда оставался враждебен к нему, и каждый раз первым делом следовало собрать информацию, чтобы противостоять внешней агрессии. Этот раз не оказался исключением. Температура за 800 градусов, атмосфера из раскаленных окислов. Спектрометр выдал целый букет, но он не обратил на него внимания. Там витала целая россыпь микроэлементов: титан, ванадий, вольфрам… Радиационный фон — норма. Вот это уже лучше. Похоже, что противник не использовал против него ядерное оружие.

Хорошо-то хорошо, но поводов для восторга все равно недоставало.

Трижды он вызывал Координатора, каждый раз, как и полагалось, меняя частоту вызова и шифруя сигнал, чтобы враги не смогли перехватить вызов, но тот не отвечал. Может быть, что-то случилось с Координатором, а может быть с ним. Скорее всего, именно с ним.

Едва он подумал об этом, как автоматически включилось внутреннее тестирование. Через несколько мгновений стало ясно, что дело плохо. Не так плохо, конечно, что бы своим ходом нырнуть в небытие, но всеже… Прорех хватало, и глубина их не радовала.

Блок наведения, система малых калибров и защитные экраны, часть внешних оптических датчиков, локатор… Тревожные сигналы поступали отовсюду.

Две «крысы» — два ремонтных робота, что прилагались ему, отлипнув от брони, юркнули внутрь, и подсоединились к внутренней информационной сети. Это стало прозрением. Ходовая часть, энергоблок, приводы, силовая подвеска, интерференционный подъемник. Кое-что из этого могло еще пригодиться, но многое, слишком многое годилось только для переплавки….

Безусловно, он не понимал всего, но того, что ему удалось вспомнить, хватало, чтобы увидеть общую картину. На него напали, и он пропустил этот удар.

Послав команду к исполнительным эффекторам, шевельнулся, пробуя, может ли двигаться. Знакомая дрожь пронизала тело, но сдвинуться с места не получилось. Внешние оптические датчики ничего не показывали, скорее всего, они отключились. «Крысы» получили команду и шустро бросились исправлять неполадку. Через мгновение свет разогнал тьму вокруг. На него обрушилась лавина новой информации, словно неведомая сила повернула выключатель, давший доступ к огромной ёмкости информационной базе.

Опорные датчики выстрелили пакетом данных о плотности и составе грунта.

Внешние барометрические датчики зафиксировали переменное давление. Атмосфера не отличалась спокойствием, но порывы больше напоминали не очень сильный ветер, чем ураган или взрывную волну. Ничего страшного. Его готовили куда как к худшим условиям существования.

Анализатор, наконец, разродился полной картиной потерь. Схематично начерченный корпус раскрасился в разные цвета — от оранжевого до зеленого, отличая невозвратимо потерянные блоки от тех, в которых еще теплилась жизнь.

Ничего. Дело было плохо, но не особенно плохо. Оставалась надежда. Он мог бороться и победить, а в этом случае его ждал ремонт.

Оттестировав двигатели, он дал на их десять процентов мощности. Гусеницы дернулись, проскользнули, и тогда включив грунтозацепы, он начал раскачиваться, выбираясь из-под обломков раскаленного железа. С девятой попытки груда железа, висевшая на нем, не выдержала напора и рассыпалась, выпуская его на волю.

Железо свалилось с брони, но звук от этого даже не родился. Ему не нашлось места в воздухе, наполненном грохотом, визгом и скрежетом.

Дым и пламя крутились вокруг.

Дым, пламя и пышущее жаром железо.

Черные раскаленные вихри обдавали жаром, но не разгоняли черного, жирного дыма. За ним, за стеной огня что-то гремело и выло, но определить, что там такое происходит, он не мог. Время от времени налетавший откуда-то горячий ветер расталкивал дым, и тогда вылезали оттуда перекрученные причудливыми узлами пучки труб, куски камня и даже, кажется несгоревшая органика, но за ними стелился все тот же дым, скрывавший все вокруг. Единственно в чем он был уверен абсолютно, так это в том, что где-то за ним прятались враги, что постараются доделать то, что не успели — добить его. Знать бы, что им помешало.

Это было реально важно, так как врагов-то он как раз и не видел. Ни локатор, ни ультразвуковой щуп не работали. Радиоволны вязли тут, словно в пустоте — уходили и не возвращались.

Одно радовало — «крысы» работали, не покладая лап. Что-то меняли, переставляли, внутренним зрением он видел, как со схемы повреждений исчезают черные провалы бездействующих агрегатов. Наконец заработал радар. Он послал во внешний мир идентификационный импульс «я свой» и ту же получил ответ.

Радости он не испылал. Только что-то похожее на удовлетворение. Несмотря на затишье, бой еще не кончен, и любая помощь могла стать той крошкой, которая принесет победу.

Рывком он выпрыгнул на холм, оставив под собой стелющийся во всех сторонах дым. Приборы сканировали пространство вокруг, давая главному вычислителю информацию.

Ему хватило четырех секунд, чтоб оценить ситуацию. Вообще-то в условиях реальных боевых действий хватило бы и полсекунды, но тут был другой случай.

Во все стороны от него тянулось заваленное бревнами и плющеным железом поле, ограниченное вдалеке стеной из поваленных деревьев. Кое-где виднелись обломки машин, сбитые башни, отдельные траки и целые гусеницы.

Отпустив обеих «крыс» мародерствовать среди окружавшего железного хлама, он встал на небольшом пригорке, чье подножье устилали размолотые в щепу и обугленные бревна. С возвышенности открывался неплохой вид на окрестности. Неплохой в том смысле, что сквозь горячий дым отсюда просматривался практически весь сектор, выделенный для наблюдения.

За чёрной стеной стоял зеленый лес — кроны деревьев сигналили ему оттуда.

Где-то за этими деревьями прятались враги.

Их не могло не быть.

Не мог он представить себе мира без врагов, и даже если сейчас по какой-нибудь нелепой случайности враги не найдутся рядом, это всего лишь значит, что они где-то хорошо спрятались и поэтому нужно быть настороже, ожидая нападения в любой момент.

Со своего места он уже обнаружил какие-то искусственные сооружения, почему-то не входящие, ни в одну известную фортификационную классификацию. Там, правда, с течением времени ничего не менялось. Каменные, судя по отраженному сигналу стены, оставались на своем месте, не предпринимая никаких попыток изменить своего положения, но это ничего не значило. Он знал, что это не может продолжаться вечно, и не ошибся.

Долгожданные враги обнаружились на третий день….

* * *

… Поцур Кувалда помянул шепотом четырех небесных помощников, и, страшась, что и в этот раз ничего не выйдет, нажал на доску плечом. Позади заорал кот, словно предостерегал от чего-то, но что уж в таких делах котов слушаться что ли? Кот этот сроду ничего умного не сказал и не сделал, а тут жизнь на кону. Ну-ка, ну-ка, еще, еще….

Помогли Божьи помощники! Поделились силой и удачей!

Доска зашипела, словно второй рассерженный кот и стронулась. На пол пальца, не больше, но ведь стронулась же! Вышло! Вышло!!

Лицо обдало жаром. Поцур задышал, поняв, что приходит конец его страданиям. Натерпелся! Хватит! Кот позади продолжал орать, но уже радуясь. Ну, еще немного… Человек, упершись ногой в выступ, захрипел, вжимая в пальцы остатки сил, и доска с великим трудом отодвинулась с дороги, давая возможность просунуть наружу голову.

После того, что случилось с погребом, кузнец не удивился бы ничему, а уж тому, что увидел — и подавно. Прямо у порога лежал кто-то заваленный камнями, досками и кусками угля. Поцур Кувалда уже повидал на своем веку покойников и сразу понял, что этому уже ничего не поможет — из-под кучи вытекла и засохла кровавя лужа. Над ней лениво крутились мухи. Этим вообще ничего. Эти все переживут.

Издалека долетел конский топот и звяканье. От греха подальше Поцур отодвинулся внутрь, в темноту, не переставая искать глазами и удивляться переменам во дворе. Много чего изменилось там — исчезла поленница, от стены сарая осталась только чадящая куча бревен, и даже предполагать не стоило, что же стало с самим сараем. Во дворе не осталось ни травы, ни цветов, ни собачьей будки, ни даже деревьев. Вместо всего это лежало крошево из бревен и камня, придавленной кое-где остатками забора. Звяканье приблизилось и в проломе стали видны закованные в железо всадники. По флажку, что торчал над трубачом, узнал малую дружину эркмасса.

Пока Поцур смотрел на них цепляясь когтями за куртку, кот запрыгнул на плечо и с непотребным мявом сиганул наружу.

Сверху тут же посыпалась какая-то труха, ручейком заструился песок, в лицо пахнуло дымом, но он казался слаще того, чем он дышал последние два дня. Кузнец вздохнул, наслаждаясь, потом посмотрел назад.

Ну, ладно… У эркмасс свои дела — у него свои.

Боком он попытался выползти наружу. Не вышло… Залетевший в щель солнечный луч высветил покосившиеся, выбившиеся из пазов доски и бревна, разбитые кувшины и кадки. Из темноты нудно и муторно тянуло рассолом. Поцур содрогнулся. Этот запах преследовал его все время, что он сидел в погребе. Три дня! Целых три дня!

Что тут произошло, он и сейчас не понимал, но очень надеялся на то, что все-таки поймет.

Должен же кто-то за все это ответить и заплатить?

Ухватив доску руками, он начал расшатывать её, освобождая выход. Дерево пружинило, трещало, упиралось и, наконец, не выдержало. С сухим хрустом доска обломилась, и Поцур не устояв на ногах выпал в дыру. Лежал он там не более мгновения и подскочил как ужаленный. Рядом со знакомым уже покойником лежало еще двое.

Несколько мгновений хозяин смотрел на три пары хороших, со стальными подковками покойницких сапог и ноги сами собой начали отплясывать благодарственную. Вот это называется, повезло! Да еще как повезло-то!!! Этим-то, кто мимо проехал в жизнь такой удачи не дождаться! Им бы хоть реку целыми перейти!

* * *

… Река катила волны, словно ей никакого дела не было до того, что тут делается. Правду сказать она уже и смотрелась не так ужасно, как два дня назад. Прихорашиваясь, вода унесла или выбросила на берег все, что в ней каким-то чудом очутилось — стволы деревьев, спутанные, словно передравшиеся между собой коты, клубки кустов, трупы животных. Мути и то поубавилось. Местами, там где помельче, река проглядывалась до самого дна. Некоторые воины не смотря на запрет уже пили воду, правда, через окуренные священным дымом платки с вышивкой Третьего воплощения Кархи и — ничего. Брюхом не маялись. Картину портили только деревья, что кронами рухнув воду, уцепились корнями за берег и лежали так, взывая к людской жалости. Река бурлила, обтекая их, ворчала маленькими водоворотами, и эркмасс Кори с сожалением думал, что нет тут ни одного ствола, который мог бы стать мостом с одного берега на другой.

К счастью для города то, что случилось, случилось на той стороне реки. Вон она, башня-то… Стоит. Нелепище железное. Не иначе как дьявол воткнул. Эркмасс угрюмо посмотрел на неё. Ничего… Посмотрим… Самое время посмотреть на то, что Карха послал им по милости своей или, это тоже возможно, то, что Пега по своему общеизвестному коварству в Империю сунул. Самое время пришло кончать привал. Он уже видел, как десятники переминаются с ноги на ногу, понимая, что не может отдых длиться вечно. Эркмасс поднялся, но, команду кончать дневку перебил чей-то голос.

— Человек! Человека нашли!

Кусты на самом берегу колыхались, переливаясь зеленью. Из них, спинами вперед, выдрались двое латников серого десятка. На ходу они развернулись и, повернувшись, поволокли находку к эркмассу. Губы латников блестели, один утирался свободной рукой. Серые шли, чуть отстранившись друг от друга, а между ними висела находка. По всему видно только что храбрые латники выловили её из реки — с человека текло, и босые ноги распухли от речной воды и побелели.

— Живой?

— Дышит!

Похоже, что у него все-таки хватило сил вылезти из воды наполовину и теперь часть его одежды украшал сухая грязь, а вот вторая половина расползлась почти в тесто — кожа размякла, краску с неё смыло… Голова находки болталась как у тряпичной куклы, которые делают бедняки для своих детей. Спутанные волосы закрывали лицо. По одежде, похоже, из благородных, только не ясно как этот благородный сюда попал?

Гостей, конечно, не гонят, но это если добрый гость. Его, конечно, могла принести река, но кто скажет, река его принесла или, может, он спустился с той башни, не иначе как колдовством поднявшейся в самой середине леса? А может быть это и не колдуны вовсе, а альригийцы? Возможно и впрямь это все альригийские происки? А если это самый настоящий альригиец? Уж больно кстати он тут выплыл, как знал.

Кори повелительно махнул рукой и латник, ухватив за волосы, поднял голову незнакомца. Лицо тонкое. Хоть на нем и слой засохшей грязи толщиной с палец, все равно видно благородного человека, даром, что без сапог. Ну, да после того, что тут случилось наверняка еще и встретятся вещи и поудивительнее. Вроде утром виденной по дороге деревянной часовни Братства, что неведомым образом занесло на верхушку гром-дерева. И ничего. Стоит, не падает Божьим соизволением. Так что дворянин без сапог это не самое удивительное.

Несколько мгновений эркмасс смотрел, а потом, повернувшись к лесу, приказал.

— В обоз. И лекаря ему…

Башня виднелась и отсюда. На фоне неба она стояла так, как ни один нормальный строитель её не поставил бы — с наклоном.

«Словно не строил, — мелькнула мысль, — а бросил и воткнул».

Кори нашел место, где деревья стояли не так часто и, приставив ладонь ко лбу, засмотрелся. Двадцать вздохов он оглядывал её, все прикидывая на что же она похожа, и так и не подобрал нужного слова. Ни на что она не походила! Правы были Братья, когда говорили о нечеловеческой природе. Не находилось в ней ничего привычного глазу — ни лестниц, ни бойниц, ни зубцов… От нее просто веяло скорбью, дерзостью и колдовством. Кто бы её не воздвиг, он не мог сделать этого без помощи колдовства. За одну ночь такое без магии не выстроишь!

Мелкий камень позади хрустнул под чьим-то шагом. Кори бросил взгляд за спину. Та-а-ак. Племянник и Брат.

— Что зубами стучишь? — спросил он племянника. — Боязно?

— Боязно, — не побоялся признаться юноша. — Как это они?

— А вот придем — узнаем. Колдовство, конечно.

— Мозги у них там… — непонятно сказал эркмасс. — Или у их каменщиков руки кривые?

— Колдуны, — отозвался Младший Брат Пэх, хотя его никто и не спрашивал. — Колдунов, что ли не видел? Все у них никак у людей.

Они втроем смотрели на Башню, и не могли понять, из чего её сделал неведомый строитель. Никто не мог даже определить цвет. Под бегущими по небу облаками она меняла цвет от угольно-черного до темно-коричневого.

— Это место не для благочестивых… — сказал, наконец, Младший Брат. — Страх и суета суть его.

Ни страха ни суеты эркмасс не испытывал и от этих слов только плечами пожал…

* * *

…. Когда Эвин открыл глаза, ночное небо стало дневным. По голубому куполу над его головой, догоняя друг друга, бежали волны белых облаков, а над ними в неизмеримой человеком вышине сверкал Божественный свет. От этой картины веяло теплом и спокойствием. Мелькнула ленивая мысль: странно…Почему светло? Последнее, что осталось в памяти — ночь и фигура Бомплигавы, перечеркнутая двумя бревнами крест на крест… Эта мысль потащила за собой другую — вскипающую водоворотами реку, тащившую куски бревен и кусты… Удивляло, однако иное.

— Живой, — прошептал он. — Неужели опять живой?

Сил нашлось не так много, чтоб вскочить и плясать от радости, но всеже их достало на то, чтоб повернуть голову и удивиться еще больше. Вокруг не наблюдалось не только ночи, но и реки. Он лежал в телеге посреди леса, и не мог вспомнить, как очутился тут. В памяти всплыла отчаянная борьба с быстрой водой, борьба не для того, чтоб победить, а для того, чтоб выжить… Он и выжил, но на это ушли все силы. Несколько вздохов Лоэр пытался придумать, откуда тут могла взяться телега, но тут ноздри уловили слабый запах съестного и руки сами собой начали ворошить сено, отыскивая еду.

Ломоть хлеба, завернутый в листья, нашелся на самом дне и он, вонзив зубы в него, мельком подумал, что не ел, наверное, дня три, если учуял его на такой глубине.

Когда треск за ушами стих, он прислушался к тому, что твориться рядом.

Тишина…. Только шумят листья, да позвякивало где-то рядом железо. Он много наслушался в своей жизни железного звона и даже по этой малости мог угадать, что звон этот мирный, не военный. Ухватившись за деревяшку, он бесстрашно потянул себя наверх, разглядывая то, что появлялось над стенкой телеги. Деревья, деревья, лошадь. Лошадь трясла головой и уздечка на морде мирно звякала… Та-а-а-ак, а это что? Он оттолкнулся ногой и присел.

Мирным был тут только железный звон, да может быть эта телега — войне, по большому счету, нет разницы, на чем ездить — можно и на такой вот простой телеге. Только приметы мира на этом и кончились.

Сама телега стояла посреди воинского лагеря — палатки, брошенные прямо на землю копья, мешки, разбитые сундуки, охапки сена. В некоторых местах под вырванной с корнем травой, обнажался серый пласт земли, словно кто-то могучий хлестнул по ней бичом или железной цепью. В воздухе витал сладковатый запах близкой смерти и гари.

И ни одного человека рядом!

— Эй! — позвал он. Голос был не просто слаб, он его и сам почти не слышал. — Живые есть?

Он повидал на своем веку разные военные лагеря и отлично представлял шум и суету, какая неизбежно сопровождает жизнь в таком месте, только тут ничего такого не наблюдалось. С трудом перевалившись через борт, коснулся земли. Запах съестного потащил его, словно лодку канатом. На подгибающхся ногах дошел до груды мешков и опустился рядом. Вот оно, спасение-хлеб, мясо, фляга с вином.

Жуя и прихлебывая, человек вертел головой, размышляя над тем, что же тут произошло.

Судя по тому, что ни одной живой души не нашлось, то произойти могло многое. Только ничего из того, что пришло в голову не объясняло того, что люди исчезли, побросав столько добра. Вокруг лежала не только еда, лежало оружие — копья мечи, рассыпанные стрелы.

Уходить от мешков не хотелось, но любопытство толкало посмотреть, что же тут произошло. Уж больно все более и более нелепыми становились предположения, что рождались в голове. Он понял это, когда сообразил, что ищет глазами следы трёхпалых лап, что свидетельствовали о пребывании на поляне дьявола Пеги или кого-нибудь из его подручных приспешников. Ум тщился хоть как-то объяснить тишину и разруху. Возможно след что-то объяснит?

Со вздохом присев на корточки перед полосой взрытой земли, Эвин растер в пальцах прах. Земля там не успела подсохнуть, липла к пальцам. А вот это уже грозило опасностью. Кто бы не оставил его, случилось это совсем недавно. И вряд ли это был зверь… Ну не мог Эвин представить себе зверя с таким аккуратным следом! Человек покрутил головой, выбирая оружие. Выбрать тут было из чего. Подобрав с земли копье, он оперся на него и, тяжело передвигая ноги, пошел туда, куда указывали сломанные ветки. Возможно, что ответ скрывался как раз за кустами.

В этом месте запах недалёкого пожара смешивался с запахом раздавленной зелени и близкой воды. Волоча копье за собой, он крался сквозь кусты, стараясь не треснуть сучком, не шевельнуть ветку. Тишина вокруг висела такая, словно не лес вокруг стоял, а раскинулось давным-давно заброшенное кладбище.

Через двадцать ползучих шагов Эвин вышел к воде.

Перед ним нес куда-то воды один из притоков Эйбера — маленькая речушка, но одного взгляда на берег хватило, чтоб понять, что совсем недавно тут творились нешуточные дела. Вдоль всего берега, насколько хватало глаз, лежали люди. Он присмотрелся повнимательнее и понял, что, ошибается. Скорее всего, там лежали трупы. Десятка два трупов. Кто-то на берегу, а кто-то наполовину в воде.

Стараясь ничем себя не выдать, Эвин прилег в кустах и стал со всем вниманием рассматривать удивительное поле боя.

Странностей тут хватало.

Во-первых, те самые полосы взрытой земли. Он видел, что они уходили с этого берега в воду и появлялись на другом берегу. Там они обрывались около откоса, словно тот, кто их оставил, одним прыжком преодолел высоту в два человеческих роста.

Вторая странность состояла в том, что большая часть трупов лежала головами к этому берегу и не просто лежала, а лежала почти ровным рядом.

Третьей странностью было то, что ни в одном из трупов он не увидел ни одной стрелы.

Вот этого-то быть никак не могло.

Получалось так странно, что… Он выпустил копьё и поскреб затылок. Выходит, что сперва три десятка человек неплохо вооруженных и обученных (дуракам и неумехам не доверят такого оружия, что лежало рядом с ними) что-то напугало так, что они разом, не нарушая строя, и не помня ни себя, ни воинской чести бежали от появившегося на том берегу врага. А неведомый враг, каким-то неизвестным оружием в один момент положил их так, как они бежали — одной шеренгой, не дав сделать лишнего шага.

Глядя на противоположный берег, Эвин снова почесал голову. Сколько же для этого времени надо? Вздох? Два?

Да и интересно чем их так приложило? Случалось ему видеть людей, убитых сразу несколькими стрелами, но так чтоб безо всяких стрел… Да и по другому как? Секирой? Мечом? Только со своего места он не мог рассмотреть ни одной рубленой раны.

«Нда-а-а-а-а, — подумал Эвин. — Чудеса? Нет… Таких чудес не бывает!»

Он не почувствовал страха. Только растерянность. Как человек сведущий в военном деле он искал разумное объяснение и не находил его, а объяснять такую простую штуку как смерть чудом — глупость. Эдак можно зайти вообще неизвестно куда….

Противный берег он почти не видел — тот выходил к реке высоким обрывом и поэтому единственное, что удалось рассмотреть над желтоватым глиняным склоном — зеленую полосу кустов и черные на фоне светлого неба, безлистные ветки деревьев. Полоса зелени была не шире ладони, но за ней могло скрываться все что угодно.

Взгляд человека перебегал от покойников к верхушкам деревьев на том берегу и обратно. Некоторое время Эвин боролся с собой, но, не выдержав искушения, осторожно, то и дело оглядываясь, спустился трупам. Прячась за камнями, он подобрался к первым четверым, что лежали головами в воде. Мельком глянув им в лица, около которых вертелись мелкие рыбешки, отвернулся. Этим уже не поможешь, а вот остальные….

Шестерым следующим он тоже не помог. Склонившись над телами, он нашел у всех одну и ту же рану — в спине обнаружилась маленькая круглая дырка. Ну вот… Хоть что-то прояснилось. Эвин удовлетворенно качнул головой. Все-таки убили их стрелами, а дырки в спине оттого, что стрелы-то рачительный хозяин вырезал и унес собой…

Нет. Не получалось…

То, что кто-то пожалел свои стрелы, ничуть его не удивило. Удивляло иное. Этот «кто-то» не взял ничего кроме них, а ведь рядом лежало оружие, да и доспехи стоили денег… От новой мысли Эвин привстал… Дьявол! Вот что оказалось самым удивительным! Тела, похоже, даже не переворачивали. Враг просто не захотел взять трофеи.

Он перевернул труп и тут же забыл про оружие и кошельки.

Что за день! Видно Карха раскрыл над ним шкатулку с удивлениями!

Какие стрелы? Никакими стрелами тут и не пахло.

Маленькая дырочка в спине воина на груди превратилась в дыру, куда пролез бы и кулак.

Не боясь перепачкаться в чужой крови, Эвин сунул в рану палец и не нащупал конца.

Конечно маленькую дырку в спине мог бы сделать искусный пращник, но… Вот именно «но»! Откуда тут возьмется такой искусник, если пращами в Империи не пользовались уже лет сто. Она оставалась только у дикарей, но какой дикарь мог устрашить Имперских лучников, так, чтоб те бежали без оглядки, да вдобавок не утащить с собой в свое болото добычи?

Нет такого дикаря, и быть не может!

К тому же не в человеческих силах было метнуть такой маленький камушек с такой силой, чтоб тот насквозь пробил панцирь, а покойник пришел сюда в неплохом доспехе гариванской работы. Что могут такие панцири, Эвин знал по собственному опыту. Эта сталь выдерживала удар стрелы, пущенной, правда, из простого лука, с полусотни шагов. Он прикинул расстояние до берега. Конечно тут немного меньше, но пробить насквозь… Нет. Невозможно.

Так ничего и не решив, он пошел к крайним. Эти лежали друг на друге, словно прикрыли телами того, чьи ноги торчали из-под кучи.

Эвин бесцеремонно толкнул верхнего и услышал стон…. Это слабый звук манил надеждой открыть все тайны и Лоэр не боясь ни крови, ни грязи потащил свою находку к телеге…

Живых тут оказалось трое.

Подогнав одну из телег к месту побоища, Эвин погрузил на неё живых, а мертвых, рассудив, что им теперь все равно, просто вытащил на сухое место и поехал обратно. Сил сделать для них что-то большее у него не нашлось.

Понукая лошадку, Эвин выбрался на дорогу. Вскоре он сообразил куда она ведет.

Этот поворот он помнил. Сразу за ним, за строем деревьев, открывался вид на Саар, который, как он считал, мог тронуть за душу и убийцу и разбойника. Город с того места выглядел аккуратным, чистеньким, словно нарисованный рукой безгрешного Брата по Вере — чистые, вымытые свежим воздухом крыши под желтой соломой, серые каменные и коричневые бревенчатые стены, солнечный свет делал этот вид еще более очаровательным, не смотря на серое небо. Эвин подхлестнул лошадь и вскоре выбрался на вершину.

Та-а-а-ак.

То, что он увидел, не разжалобило бы ни разбойника, ни убийцу, да и, пожалуй, никого другого, включая сюда и самого безгрешного Брата… Вместо аккуратного городка внизу лежала куча развалин, еще дымящая и чадящая старыми углями.

— Нда-а-а-а-а, — произнес Эвин. — Это кто ж тут так расстарался?

Никто ему не ответил — некому.

Трое раненых, что он подобрал у реки, были живы, но не более того. Один из уцелевших, судя по всему, являлся предводителем разгромленного отряда. Именно его прикрыли собой латники. Камень угодил ему в голову, но добротно сделанный шлем спас жизнь человеку, превратив смерть в её подобие — потерю сознания. Зато у него имелись все шансы остаться в живых. У двоих его товарищей дела шли хуже — странное оружие пробило одному ногу, а другому плечо и застряло где-то внутри. Теперь лекарям, что наверняка жили в городе, хватит работы с ними.

Хотя, если судить по тому, что случилось с городом, работы лекарям и так хватало.

За спиной послушался стон, кряхтение. Кто-то из его спутников начал оживать.

— Ты кто? — Спросил раненый. — Демон? Я тебя не знаю…

Вопрос задали таким тоном, словно раненый и впрямь имел право спрашивать его. Эвин оторвался от вида развалин и повернулся. Человек сверкал глазами из-под помятого шлема, а тот сидел на нем так плотно, что Эвин не решился снять его с раненого. Так и ехал неизвестный герой в своем железе.

— Я Эвин Лоэр, пальский дворянин, — отозвался Эвин. Обижаться на тон, каким вопрос задавался, Эвин не стал — доспехи говоривший имел под стать шлему — самые лучшие, так что может быть он и впрямь имел право так спрашивать.

— Ты демон?

— Сроду не был демоном, — отозвался он, внимательно глядя в глаза раненому. Слышал он о том, что душа человека живет в голове, где-то за глазами и от сильного удара, бывает, перестает себя помнить и понимать, а теперь вот и сам в этом убедился. Не врали, выходит, знающие люди.

Раненый попытался подняться, но сил у него не хватило. Эвин и сам силами не перполненный поддержал его плечом, посадил так, чтоб тот видел, что твориться впереди, объяснил.

— Подъезжаем к Саару. Только тут все как-то…

— Да знаю я все, — страдальчески поморщился раненный. Он ощупал железо у себя на голове, что-то нажал в завитках, украшавших его, там щелкнуло, и шлем соскочил-таки с головы. Раненый уронил его в телегу, освобождая руки, быстро и привычно коснулся пояса, и Эвин, не дожидаясь вопроса, кивнул, показывая за спину, где лежали несколько мечей и кинжалов. Кряхтя от боли, тот повернулся и, порывшись в груде оружия, достал свой меч и кинжал. Как Эвин и думал — самые богато украшенные.

— Я — эркмасс Саара. Кори. Где ты нашел меня? Где остальные?

Эвин хлопнул лошадь по спине, и та потихоньку перебирая ногами, двинулась к городским развалинам.

— В лесу нашел. Ты и твои люди лежали на берегу. Все живые тут. Вас таких трое. Остальные — мертвы.

Видно удар по голове не прошел даром. Лицо эркмасса задергалось.

— Откуда ты взялся?

— Не знаю.

— Это тебя достали из реки?

Эвин вспомнил Бомплигаву, свой прыжок в окно, загоравшиеся развалины корчмы и в душе снова вспыхнуло ощущение славно сделанной работы.

— Наверное. Во всяком случае в реку я падал и не помню как выбрался… А что случилось с тобой?

Эркмасс сжал зубы и выругался.

Несколько мгновений он тяжело дышал, борясь с собой. По бледному лицу поплыли пятна, словно тени от листьев, но потом он справился, повернулся к лесу и указал рукой на необычную башню, что торчала над верхушками деревьев.

— Вон что случилось! Колдуны или чародеи, а может быть и те, и другие поставили в лесу свой замок и выпустили в лес демона, охраняющего дорогу к нему.

Эвин насторожился. Про демонов все больше говорили, а так, чтоб кто-нибудь видел их своими глазами или шкуру принес… Такого не бывало. Если такого поймать, то себе на всю жизнь обеспечен.

— Ты его видел?

— Я с ним дрался!

Эркмасс ударил по телеге.

— Это он нас….

Эвин вспомнил дыры в груди оставшихся на берегу трупов и подумал: «Ну, если только демон. Демон, конечно, может то, что никому другому не под силу»…

* * *

Как не тяжело уже давалось Старшему Брату Барра путешествие в Императорской свите, все ж эту свою обязанность он не решался переложить на чужие плечи. Возможность напрямую говорить с Императором, сеять в его разуме нужные мысли стоила дорожных мук, грубой пищи, и отсутствия умных собеседников, пусть даже разговоры эти проходили в перерыве между воинскими упражнениями и пирами.

Хоть так, но слушал же его Император!

— …и, наконец, о знамении, которое видели многие.

Старший Брат Барра окинул слушателей цепким взглядом. Все тут как всегда — пятна яркого света на коврах и шкурах, каменные и деревянные столбы, украшенные картинами первых четырех воплощений Кархи, ну и конечно те же, что и всегда лица. С Императором Адентой сидели члены Малого Совета, сын и наследник Мовсий и куча его прихлебателей — молодых, горластых, увешанных оружием, непочтительных и при этом ничего из себя не представляющих.

Солнце косыми лучами било в раскрытые окна и света хватало, чтоб увидеть всех и каждого, кто сидел в зале Совета. Увидеть и расплеваться от огорчения. Непочтительные, ухмыляющиеся рожи. Рушатся устои, рушится Империя, если такие люди придут к кормилу власти… Одна надежда на Императора. Он и сам не мёд, только эти молодцы для Империи хуже морской воды будут. Избавь Шестивоплощенный от их власти…Старший Брат сделал охранительный знак.

Библиотекарь этот еще за Императором увязался… Вот кого не жалко, так уж этого безбожника.

— Что замолчал, монах? — спросил Адента. Старший Брат очнулся, вздел руку.

— Полагать надо это знаком недовольства Кархи, о чем говорят багровые облака в том месте, где скрылось небесное чудовище…

Насмешник Иркон наклонился к уху наследника и, заранее улыбаясь, зашептал что-то непочтительное, глазом кося на монаха. Губы у наследника дрогнули, начали разъезжаться в улыбку. Император и тот наклонился, прислушиваясь. Ну, точно, гадость какую-то сказал. Давно этот лицемер к Покаянной пляске просится, ой давно…

— Сейчас как раз Братья ищут объясненье знамения, не связанно ли оно с происками дьявола Пеги, однако…

Мовсий отвернулся, заставив монаха замолчать.

— А что наши эркмассы? — спросил Император. — Никто не сообщил ничего нового о загадочном небесном чудовище?

Точности ради Старший Брат посмотрел в свиток с записями, хотя и так все помнил ясно, и твердо ответил:

— Никто… Птичья почта пришла отовсюду, кроме Саара.

Император поднялся.

— Ну, тогда и закончим на этом…

Старший Брат Бара, рассчитывавший завладеть вниманием Императора и произнести назидательную проповедь, поперхнулся невысказанными словами. Крут Император Адента — с таким не поспоришь.

Император остановился у длинного окна и требовательно взглянул на эркмасса.

— Ну?

Эсхан-хэ обрадовано вскинул лук, и дымная стрела ушла вверх. По этому знаку равнина пришла в движение.

Из башенного окна хорошо гости увидели, как конный отряд с оранжевыми значками на копьях поскакал на строй легкой панцирной пехоты. Кони неслись лавиной, и до Императора долетел многоголосый вой, которым Имперская кавалерия пугала врагов. До первого ряда неподвижно стоящих пехотинцев оставалось не более полусотни шагов как они, повинуясь неслышной команде, рассыпались и серией точных перемещений образовали прямоугольник, ощетинившийся во все стороны копьями. Стена копий, возникших на пути кавалерийского отряда, блеснула колючим железным блеском и заставила лаву разделиться, обтекая пехотинцев слева и справа. Грохот копыт, ослабленный расстоянием, долетел до Императора и он с видимым удовольствием ударил кулаком по стене.

— Молодцы!

— Это еще не всё, государь! — самодовольно отозвался Эсхан-хэ. — Смотри, смотри. Такого еще никто в Империи не может!

Конная лава еще продолжала обтекать пехотинцев, не решаясь приблизиться, как внутри прямоугольника родилось беспорядочное вроде бы движение, словно ветер налетел на колосящееся поле. По людским головам, остриям копий словно пробежала волна, и из нее брызгами выскочило десятка два лучников.

— Игонганские лучники, — объявил Эсхан-хэ. — Три стрелы в воздухе. А четвертая — в сердце врага! Если тут случился настоящий бой, то, считай, половины всадников уже не было бы в живых!

Он стоял самодовольный, словно сам учил лучников стрелять, натаскивал их в иных полезных воинских приемах, и именно его попечением только и происходило это чудо. На глазах Императора лучники разом пустили стрелы, к каждой из которых оказалась прикреплена красная лента и красные росчерки на уровне голов всадников плотным роем ушли к окоему.

— Второй залп — и другой половины нет!

Придворные вокруг зашумели, закивали головами. Что такое три стрелы в воздухе тут понимал каждый.

— В настоящем бою они себя покажут!

Адента не ответил. Не успел. Шум прорезал чей-то крик и топот ног.

— Государь! Государь!

Довольно улыбаясь, Император отвернулся от окна, где лучники продолжали пускать стрелы по разбегающимся кавалеристам. Через зал, мимо скамеек и напольных факелов к нему бежал человек в форме Императорской птичьей почты. Адента прищурился.

— Птичья почта, государь! — прокричал гонец, не дойдя до телохранителей, загородивших Императора. — Красное письмо!

— Пропустите его.

Не дойдя десяти шагов до Императора, он, как и полагалось по этикету, упал на одно колено и протянул Императору руку с посланием. Правило припадать на колено в десяти шагах от Императора ввел отец Аденты, после того, как наёмный убийца, переодевшись гонцом птичьей почты, так же вот подобрался, чтоб окончательно решить вопрос о прохождении границы по Замским болотам. Хорошо телохранители не спали, вовремя сообразили, что к чему….

Эсхан-хэ, отвернувшись от окна, за которым отряды пехотинцев, легкие лучники и кавалерия совершали установленные уставом эволюции, смотрел, как Император идет к гонцу. Жаль, что Адента не видит как носятся по полю отмуштрованные им войска, ну да ничего. Главное он успел показать.

Все, что его отряды показали Императору на смотре ополчения, куда лучше они показали бы на поле битвы. Тут, конечно все красиво и ленточки красные и все такое, но только настоящий бой покажет кто прав, а кто нет, когда грудь в грудь, удар на удар!

Словно в ответ на его мысли в тишине, воцарившейся в зале, раздался грохот. Закончив построение, ополченцы разом ударили в щиты.

Император разорвал скреплявший пергамент красный шнурок и застыл, углубившись в чтение. Лицо Императора покраснело, брови сошлись над переносицей.

«Вот бы война! — с надеждой подумал Эсхан-хэ, видя, как темнеет лицом Адента. Несколько мгновений государь думал о чем-то скверном — все вокруг увидели, как сжались кулаки, и смялся пергамент, а покрасневшее лицо стало страшным.

«Враги! — подумал Эсхан-хэ. — Слава Шестивоплощенному! Нашлись же враги нам на радость!»

* * *

День ушел на сборы.

Император лично отобрал триста человек и ранним утром войска выступили в Саар.

Каждый бывал в разрушенных войной городах, и в каждом разрушение имело свой смысл — разрушенные укрепления, выбитые двери богатых лавок, сожженные хижины…

Разрушение, встретившее их в Сааре, показалось каким-то особенным.

Тут было разрушение ради разрушения…

Император Адента Эмирг расположился с небольшой свитой в том крыле дворца, которое почти не пострадало, загороженное Холмом Сияния. К счастью из его окон не наблюдалось разрушений — под окнами императорских покоев раскинулся цветущий луг и озеро чистой воды, полное ручных птиц, но из памяти того, что видел, не вычеркнешь. Чтоб добраться до дворца эркмасса Императору пришлось проехать через весь город, по всем развалинам и сам Пузатый Кава, корчмарь, клялся, что своими глазами видел слезы на Императорских глазах.

Город все еще пах дымом и где-то в развалинах догнивали трупы горожан. Запахи носились над городом как напоминание о том, что тут произошло. Вроде бы вокруг все осталось как прежде — плыли по небу тучи, из них моросил дождь, каменные стены, что остались кое-где, обозначали черту города, солнце по прежнему вставало там, где положено и проходило свой путь над Сааром, только Саар стал уже другим. Кроме запаха беды его наполнили монахи Братства и ополченцы, приведенные Императором.

Эсхан-хэ, готовясь к неизбежным схваткам, гонял войска на расчищенном от развалин плацу, а вечерами, и по утрам Братья совершали там охранительные пляски. Да и башня, конечно…

После того, как ополченцы снесли полтора десятка ветхих знаний, грозивших обрушится от любого сильного порыва ветра, колдовская башня стала видна всему городу. Она торчала, подпирая ясное небо и по мере того, как солнце поднималось в небо, меняла цвет. Утром и вечером она казалась угольно-черной, а днем горожане спорили какого она цвета, пока глава кузнечного Цеха, Поцур Кувалда, не доказал маловерам, что цветом она не отличается от куска обожженной огнем стали, что сам Поцур использовал для ковки копейных наконечников. С того дня в городе ее иначе чем Колдовской Железной Башней не называли.

Кроме нее и разрухи вокруг, о колдунах и демонах ничего больше не напоминало. Может пляски Братьев помогали, а может что-то еще… Кто знает?

Жизнь постепенно входила в привычную колею — люди разбирали завалы, оплакивали мёртвых. На остатках съестного и хмельного Пузатый Кава открыл единственную в городе корчму. Съестные припасы подорожали, но когда спустя несколько дней стало ясно, что в подвалах разрушенных домов хватает еды, а хозяев уже нет, цены поползли вниз. Так что жить было можно. Правда, по развалинам повадились бродить шайки мародеров, но эркмасс Кори, раненый в схватке с демонами Колдовской Железной Башни твердой рукой навел порядок, утопив нескольких заводил в Эйбере.

Так что когда Император вошел в свой город, там все уже шло своим чередом — собирались налоги, исполнялось правосудие и молились Братья, отвращая от города и Империи большие беды.

Эвин, провозглашенный спасителем эркмасса, теперь ходил за ним следом, став чем-то вроде талисмана. Из-за этой новой привязанности эркмасса ему пришлось принимать участие во всех советах, на которые Император приглашал градосмотрителя, начиная с самого первого.

На разлинованном в черные и белые квадраты полу стоял в полном составе Малый Совет. Вместе с человеческими фигурами в отполированных рабами каменных квадратах отражались стены зала, увешанные коврами и оружием и резные колонны. Так же отражаясь в полу собственного дворца, перед Советом стоял эркмасс Саара. Отражение Императора смотрело на него с сомнением, да и сам Адента глядел на него с легким подозрением, которое ничуть не пытался скрыть. Эркмасс его понимал. Сам бы не поверил, расскажи ему кто такое, но что делать? Башня-то вон она. Подойди к любому окну с другой стороны и глянь. Никуда не делась. Как стояла — так и стоит…

— Ну ты говори, говори… Что замолчал? Что же там такое?

— Не знаю, государь, — честно ответил Кори. — К башне меня не пустили. Я едва дошел до берега Эйбера, как на нас выскочил этот…

Он замялся, подбирая слово. Эркмасс напряженно думал, стараясь одним словом сказать всё.

— Демон? — помог ему какой-то Брат по Вере.

— Не знаю. Наверное…

Кори перестал тужится, поняв бессмысленность выразить человеческим словом нечеловеческую суть того, кого он встретил и сказал с подкупающей простотой:

— Я такогоне видел никогда.

Эсхан-хе хмыкнул недоверчиво. Эркмасс, уловив это, насупился, переступил с ноги на ногу.

— А может быть не демон, а зверь… — задумчиво спросил Адента Эмирг. У него текли свои мысли. Демон — это что-то неизвестное. Как его убивать? Как с ним бороться? Этого, верно, даже и Братья не знают. А вот если зверь… Если зверь это совсем другое дело. Загонщики, стрелки, ловчие ямы…

— На что он похож?

По лицу эркмасса Кори пробежала тень. Он честно попытался вспомнить, но слова, которые приходили в голову никак не передавали образа чудовища.

— Зеленый, угловатый… Два, ну, может и три человеческих роста. Плавный какой-то.

Он говорил, прикрыв глаза, вспоминал. Хотелось помочь себе руками, но он сдержался.

— Очень легко движется. Впереди что-то вроде рога или копья…

По Императорскому окружению пробежал недоуменный шум. Адента поднял руку, пресекая его.

— Копья? Может быть воин?

— Может быть. Тут уж не знаешь, как его назвать…

Император повернулся и, выделив в пестрой кучке придворных человека в скромном сером плаще, поманил его пальцем. Маленькая толпа раздалась в обе стороны.

— Что скажешь, Шумон?

Шумон Гэйльский, хранитель императорской библиотеки с достоинством поклонился.

— Посмотреть на него надо, тогда и говорить. Сам знаешь, не люблю я так.

— Умный какой, — хмыкнул Эсхан-хэ. Он выступил вперед, обращая на себя внимание Императора и придворных. — Эдак каждый сможет, когда посмотрит. А ты свой знаменитый ум покажи, скажи государю нашему — кого это к нам занесло…

Шумон усмехнулся, уловив за насмешкой зависть, что именно к нему обратился Император.

— Сейчас только одно могу сказать. Это не зверь и не демон…

Эсхан-хе посмотрел на Императора, потом на придворных и понимающе покачал головой.

— Ну, про твое безбожие кто только не знает, а вот почему не зверь?

— Камни… Помнишь, он убил их камнями? Я вытащил эти камни из ран.

Средний Брат Терпий дернулся, словно его вдоль спины плеткой втянули.

— Дьявольские камни! Скверна….

Но его перебил Адента. Пришлось Среднему Брату утереться.

— И что?

— Это не камни. Это простая глина. Обожженная на очень сильном огне.

— И что? — не понял Эсхан-хэ.

— Какому зверю подвластен огонь? Ни одному зверю это сделать не под силу…

* * *

… Если страховая компания собирается сэкономить деньги на выплатах, знающий человек понимает, что это сопровождается это неслабыми затратами. Это утверждение только со стороны кажется странным. Утверждаю это с полной ответственностью, так как нам обоим, и мне, и Чену, уже приходилось сталкиваться с этим парадоксом. Ничего странного в этом утверждении нет, просто в том случае, если счет идет на миллиарды, любые затраты кажутся разумными, ибо если мы не сможем разобраться в том, что же тут случилось на самом деле, куда делся груз, то компании придется эти самые миллиарды платить. Не могу сейчас сказать сколько, но, понятно, гораздо больше, чем стоит аренда «Альбиона» и оборудование десантных групп.

По каким-то высшим соображениям, до нас, естественно не доведенным, руководство сочло необходимым обследовать несколько систем, лежащих, должно быть, на пути пропавшего корабля. Не смотря на то, что полагалось истиной, что внепространственные прыжки, как и следует из их названия, проходят вне обычного пространства, и, следовательно, выпасть из него в пространство обычное корабль может также где угодно, отчего-то предсказания компанейских аналитиков по месту нахождения потерянных грузов зачастую оправдывались, и поэтому мы не видели причине не верить им и в этот раз.

Работа шла своим чередом. Перед нами, на внешние планеты и в пояс астероидов уже десантировались восемь пар и мы с Ченом оказались девятыми.

Район этот считался диким. До него еще не дошли руки Республиканского Управления Картографии, и никто не знал, что нас тут может ждать и поэтому аварийные комиссары выбрасывались не поодиночке, а парами на малых орбитальных ботах. Главным выбрасывателем у нас традиционно числился Адам.

Сам он, конечно, никуда не отправился, по причине ветхости, но на «Альбионе» присутствовал. Где-то я слышал, а может быть, читал, а может и смотрел. Не помню… Давным-давно, когда люди ещё осваивали атмосферу в каждом самолете присутствовал такой человек, который выталкивал парашютистов, задержавшихся перед люком. Подскакивал сзади и отвешивал пинок, пониже спины. Так вот в этом полете, господин Сугоняко взял на себя именно эту роль.

Наш патриарх помахал ладонью, словно грехи отпускал, и отстыковал модуль от корабля.

Чем сразу дает знать о себе свободный полет, так это отсутствием тяжести.

Желудок рванул к горлу, кровь метнулась к голове, а ноги оторвались от пола, но ни к чему нехорошему это не привело. Я надежно прикрепился к креслу и отстегнулся только тогда, когда, когда мы упали на пару километров вниз.

Планета теперь занимала почти весь экран, и только в левой верхней трети монитора черной каймой рисовался космос. Никаких легкомысленностей, вроде иллюминаторов в кабине не имелось, а и, правда — не прогулочный же катер, некому, да и некогда по сторонам смотреть. Каждый, кто внутри — при деле. Работа кипит. Чен за приборами, я — за его спиной, чтоб вовремя дать дельный совет.

— Хороша….

Это он, конечно, о планете.

— Кислородный тип.

— Это нам повезло. Там дальше, кто знает, что еще попадется.

Орбитальный бот — это не аварийная капсула! Аварийный бот это…. Это аварийный бот. Тут по-другому и не скажешь! Наша техника теоретически позволяла выжить экипажу при любых условиях. Разница была только в одном: на кислородной планете бот позволял жить человеку сколь угодно долго и в комфорте, а в случае попадания в место менее гостеприимное, например, в атмосферу из метана или другой непригодной для жизни дряни, продержаться там до полугода. В нашем случае этого ресурса хватало бы с избытком — «Альбион» планировал снять нас с орбиты через двадцать дней.

Высотомер показывал, что до поверхности оставалось километров двести, и твердь наглядно демонстрировала свою шарообразность. Над планетой белыми перьями плыли атмосферные фронты, спиралью, уходящей куда-то на другую, темную, сторону, раскручивался циклон. Я машинально передернул плечами. Наверняка под ним мокро, холодно, ветрено. Планета жила, делая собственную погоду над островами и материками. Даже не вооруженным глазом я видел, что и тех и других хватало. Правда, мониторы время от времени барахлили, от чего, добавляя таинственной экзотики изображению неведомой планеты, по экрану ползали странные радужные пятна. Корабль наш, оказался уже, увы, не первой молодости, и даже не второй. Чена это раздражало, заставляя недовольно потряхивать головой и взрыкивать.

Снижаясь, мы перескочили линию терминатора, и мониторы залила первозданная темнота. В верхней левой трети горели звезды, а вот на планете не светилось ни огонька.

— Пусто, — сказал Чен. В голосе его я ощутил немного разочарования. Я его понимал. Как здорово получилось бы, обнаружь мы тут какую-нибудь древнюю цивилизацию! Мощную, таинственную, мудрую, и получить, наконец, ответ на вопрос в чем смысл жизни…

Хотя по отсутствию электромагнитного фона уже час назад стало ясно, что если там и есть что-то, что вряд ли оно поднялись выше уровня пара и, следовательно, о смысле жизни имеет самое примитивное представление.

— Это ничего не значит, — все-таки ответил я. — Там вполне может быть и биологическая цивилизация. Или водяная какая-нибудь. В смысле разумные рыбы. Откуда у рыб огонь?

Чен, не оборачиваясь, покачал головой.

— Не обольщайся. Никого там нет. Да это и к лучшему. Груз бы найти — и то хорошо.

Мы снизились, хотя правильнее сказать «соскользнули». Аппарат вел себя в воздухе безупречно, словно находился в полном единении со здешней атмосферой. Так вот мы соскользнули уже достаточно низко, чтоб небо превратилось из черного в темно-синее и заставило мигать некоторые, не особенно яркие звезды. Ослепительный шар местной звезды, что по всеобщей привычке всегда называли солнцем, потерял четкость очертаний, и свет его размылся, рассеялся в смеси кислорода и азота из которого, как оказалась, и состояла в значительной мере местная атмосфера.

Земли, то есть поверхности мы уже не видели — она скрылась под плотным слоем облаков. Модуль висел над ними километрах в двадцати и с такой высоты никакой другой ассоциации, кроме избитой «пушистые как снег» они не вызывали. Белые, пушистые, абсолютно неопасные. Через десять минут они раздернулись, и под ними показалась земля. Точнее не земля, а вода.

— Море! — сказал Чен удивленно.

— Нашел чему удивляться… — сказал я в ответ. — Ты лучше маяки проверь…

То, что нам предстояло сделать, очень напоминало позабытую ныне старинную забаву — поиски иголки в стогу сена. Причем достался нам самый сложный вариант этого времяпрепровождения: стогов имелось много, а иголка одна.

Слава Богу, существовали инструкции. Первый пункт мы уже почти выполнили. Он предписывал облететь планету и попытаться засечь маячки, которые (только теоретически, к сожалению) могли пережить любую аварию. Если этого не случится, а, похоже, что и впрямь не случится, тогда нам придется, выбрав реперную точку, по расширяющейся спирали облететь планету в поисках утраченного имущества. По моему опыту это занятие было трудновыполнимым только в одном аспекте — его следовало перетерпеть. Скука в этот момент в кораблях стоит необычайная. Приходится сидеть и тупо смотреть в монитор. Причем даже это делать не обязательно — все, что нужно сделать сделает автоматика.

Примирить этого занятие с реальной жизнью мы могли только одним — придумав себе забаву, которая скрасит столь грустное времяпрепровождение. Например, стать первым в мире специалистом по…

— Кстати! Как её хоть зовут, планету-то?

Чена этот вопрос не интересовал совершенно.

— Никак.

— Непорядок, — обрадовался я. — Общественность нас не поймет! Предмет надлежит обмерить, взвесить, нанести, на карту… Обозвать как-нибудь, в конце концов. Предлагаю…

— Заранее согласен, — отозвался Чен, не отрывая глаза от экрана. — Смотри, огонь.

Было бы на что смотреть! Рутина….

— Смотри, не пожалей, — предупредил я. Ткнув пальцем в экран, словно бутылкой шампанского в корабельный борт, изрек. — Нарекаю тебя «Тараканий угол»!

— Тьфу, — сказал Чен. Этого он от меня, кажется, не ожидал. Я подбоченился и грудь выпятил.

— Огонь, я сказал.

Все-таки он очень надеялся, что там есть, кому его встретить и протянуть руку дружбы. Разочаровать его что ли?

— Увеличение девяносто.

Техника приблизила огненную точку на поверхности планеты, и мы увидели лес, над которым висела туча дыма. Беззвучно рушились стволы, оплетенные пламенем. У меня даже в носу защипало от запаха, который должен сопровождает эту картинку на месте.

— Лесной пожар, — ответил я. — Лесной пожар в «Тараканьем углу». Звучит?

Радиомолчание планеты «Тараканий угол» было абсолютным. Ничего кроме грозового треска в атмосфере регистраторы не отметили.

— Аварийные маячки не засечены, — объявил Чен, косо на меня глянув. — Приступаем ко второму этапу.

Я пожал плечами. Второй, так второй. Регистратор работал, все шло по правилам, установленным Адамом Ивановичем.

Реперной точкой Чен выбрал Северный полюс, и три часа спустя мы начали медленное, но неуклонное спиральное скольжение к полюсу Южному. Чисто внешне это походило на аккуратное очищение апельсина от кожуры. На высоте около пяти километров модуль с элегантностью фруктового ножа, облетал «Тараканий угол», оставляя под собой откатографированное пространство в котором, в добавок, не мог остаться незамеченным ни один более-менее крупный металлический предмет.

На четвертый день нашего верчения над «Тараканьим углом» со всей очевидностью стало ясно, что деньги, что компания потратила на снаряжение и рассеивание по космосу всех предыдущих экспедиций по поиску пропавшего груза, потрачены ею совершенно напрасно. Так же широкой общественности стало очевидным, что все, что делалось до нас, и будет делаться после — глупая трата времени, сил и, самое главное, что именно нам, то есть мне и Чену достался тот счастливый билет, который называется «иголка в стоге сена».

Иголку нашли мы, точнее она нашла нас.

Вообще-то такого рода такого рода работа вполне по плечу автоматике — зафиксировать груду металла, если ее конечно, специально не прячут, мог бы и обычный магнитометр, но, к счастью для нас, мы уже на вторые сутки сообразили, что кроме кислорода и примитивных форм жизни на поверхности имеется и жизнь разумная, причем в самой приемлемой для нас форме. Никаких, конечно, продекларированных разумных рыб, а вполне нормальные человекообразные сапиенсы.

Причем разумные настолько, что уже вылезли из пещер и принялись строить города и замки.

Событие, что и говорить, вовсе не рядовое и ощущение того, что ты уже попал в Историю, грело душу нам обоим — все-таки гарантированное место в Истории штука приятная. Чувствуя себя повивальными бабками новой цивилизации, мы склонялись над планетой, словно мирмикологи над любимым муравейником, в котором подопытные насекомые взяли, да и изобрели, на радость наблюдателям, паровую машину и теперь прокладывают первую железную дорогу. До этого, правда дело еще не дошло и, если верить Теории Исторических Последовательностей не дойдет еще долго, но, повторюсь, города и дороги там уже имелись…

Итак, китайское везение сработало. Транспорт мы обнаружили. Это случилось во время дежурства Чена.

Сперва, конечно его отследила автоматика — груда железа орала о себе так, что пролететь мимо было никак не возможно.

На экране магнитометра вздыбился ярко-алый пик, просто вопивший о том, что он, магнитометр, нащупал внизу что-то железное, массой поболее чем тонн в двести. Вообще-то это мог быть и простой метеорит, случались прецеденты и в нашей земной истории или просто огромной отливкой, приготовленной местными энтузиастами древнекузнечного дела для занесения в местную книгу мировых рекордов, однако Чен так не думал.

— Слушай! Корабль! Точно он!

Со стороны было хорошо видно, как алчность берет за горло хорошего человека — нам ведь за все это светила немаленькая премия!. Я бы и сам против этого не возразил, но… Ничего нет хуже не оправдавшихся надежд.

— Пока это груда железа, — поправил его я. — Может быть, это местный металлургический центр или вообще рыцарский турнир.

— Это как?

— А просто. Собрались рыцари, — начал я, — и…

— …сложились в одну кучу, — закончил он за меня. Чен уже потирал руки, и слова мои принял за шутку.

— А хотя бы и так…

Конечно Чен, скорее всего, был прав. Он уже дал команду на поворот, и корабль завалился в сторону, направляясь к аномалии. Я чуть не упал — Чен торопился за призовыми. Пришлось плюхнуться в кресло, и снова пристегнуться.

Благословенна будь любая инструкция!

Едва ремни сошлись на груди, как система наблюдения выдала сигнал «Нападение». Над пультом высветился транспарант, и информатор милым женским голосом сказал:

— Внешнее нападение. Внешнее нападение. Ориентировочно ракета класса земля-во…»

Чен, взмахом руки оборвал голос.

— Не корабль, а развалина какая-то… Рухлядь. Руина… Светлый Космос! На каком старье летать приходится… Вернемся — все Адаму припомню!

Он брезгливо подцепил ногтем залипшую клавишу на пульте и покачал головой.

Спорить с ним не хотелось — прав напарник, прав. Модуль нам достался списанный, латаный — перелатаный и как он выходной контроль проходит одному Богу известно. Ну, может быть и не одному ему, а еще и главному бухгалтеру компании, но что-то чудесное в этом процессе определенно присутствовало… Понять компанию можно. Она экономила деньги акционеров и на новое оборудование тратилась неохотно, но, согласитесь, такой вот казус — это уже слишком. Не увязывалось у меня в воображении в один узелок рыцари и ракеты. Глядя, как по экрану ползут цифры, подтверждающие Ченову правоту, я лениво размышлял о космических пиратах.

Ведь если воспринимать этот глюк всерьез, то никак не обойтись без присовокупления сюда космических пиратов, ибо от кого другого на этой погруженной в средневековье планете можно получить в корму ракету, да не простую, а «класса земля-воздух»? Не от кого! А поскольку мы, по роду работы прекрасно знали о том, что они собой представляли, эти разбойники, то…. Глупости все это. Глу-пос-ти! А чем над глупостями думать лучше уж на товарища посмотреть, как он нам премию зарабатывает.

Чен наклонился над экраном, от нетерпения постукивая пальцами по клавиатуре.

Первое, что там бросалось в глаза — огромная проплешина на зеленой шкуре леса. Даже с нашей высоты она выглядела немаленькой, а уж вблизи-то… По всей проплешине лежали обугленные поломанные деревья, перемешанные с землей. Вычислитель модуля выхватывал корабельной оптикой обломки обгорелых деревьев, глыбы камней, кучи земли и куски разорванного железа. Солнце тут уже клонилось к горизонту, но видели мы все это очень хорошо.

Раздраженно косясь на продолжавшее мигать предупреждение о нападении, Чен кивнул.

— Вот он!

Теперь ошибка полностью исключалась.

На мониторах красовалась выжженная до черноты площадка, а в самой её середке, в самом эпицентре торчал… Нет, не корабль, а всего лишь его половина. Обломок исчислялся высотой метров в тридцать-сорок.

— Это только половина. Где остальное?

— Да где угодно, — весело ответил Чен. Его пальцы бегали по приборной доске. — Мы нашли планету и половину объекта. Скорее всего, что и вторая половина тоже где-то тут.

— Тут?

— В смысле на планете, — поправился Чен. — Раз нашли половину, то почему бы нам не найти и всего остального?

Логика у него была такая же железная, как и наша находка. Китаец просто лучился довольством. Я, наверное, тоже. Удачный рейс. Хорошая работа. В самой ближайшей перспективе — солидная премия за найденный груз и место в Истории космонавтики за открытие обитаемой планеты. От таких перспектив у кого хочешь слюни закапают.

Удар обрушился на корабль внезапно. Мы словно в гору врезались, или, может быть, в гигантскую теннисную ракетку, что держал в руках местный великан. На теннисную ракетку это походило даже больше, чем на гору. Меня швырнуло вперед, ремни нехорошо захрустели, но уже через мгновение я перестал думать о том, выдержат ли они или нет. Пульт клацнул клавишами у самого носа, и меня отбросило назад. Приборная доска стала последним, что я увидел в корабле. Свет погас, но не успели глаза привыкнуть к темноте, как над головой затрещало, брызнули искры, до боли в глазах осветившие внутренности модуля, и на наши головы обрушился поток чего-то кислого и мерзкого на вкус. Темнота. Снова вспышка. Фонтан искр обжег щеку. Чен в волнении закричал что-то по-китайски и в следующее мгновение под шипение, смешанное с грохотом, корабль стал разваливаться на части. Несколько трещин рассекли темноту вокруг нас, полыхнуло и растеклось по стенам оранжевое пламя. Потом где-то внизу гулко взревело, я почувствовал еще один удар, во рту стало кисло, и я с облегчением понял, что сработала система спасения экипажа.

В одно мгновение мир вокруг стал больше, шире, прозрачнее. Его теперь не ограничивали стены корабля и, наблюдая, как куски модуля, обгоняя меня, валятся вниз, я, подумал, что слава Богу авария не превратилась в катастрофу. Неполадки дряхлой техники поставили крест на модуле, но мы оказались за рамками несчастливого для модуля уравнения.

Мы неслись вниз, земля летела навстречу, а страх ледяным комком отставал и висел где-то в полуметре над затылком. Кроме этого движения ничего в мире, не происходило.

Я проводил взглядом кусок обшивки, из которого фонтанировала, застывая на воздухе, струя пирофага. Над головой раздался щелчок и еле слышный за воем ветра свист — раскрылся жесткий парашют-крыло и я перестал быть игрушкой в ладонях ветра. Чуть в стороне, метрах в двухстах, я увидел второй парашют. Чен.

Обломки улетели вниз и в сторону. На фоне земли, точнее, зелени я ничего не мог разглядеть, но вдруг над нашими головами полыхнула тусклая вспышка. Гром метнулся от облаков к земле и обратно. Ага! Дождались! Теперь долгов у модуля перед нами не осталось. Чен летел метрах в пятидесяти от меня но я услышал крик товарища.

— Аварийный буй пошел! Нам везет.

В нашем положении сказать так мог только оптимист. Повезло, скорее бую. Он уходил в небо, а мы летели вниз к реке и берегу, усеянному поваленными друг на дружку стволами. Оттуда поднимался запах воды, гнили, потревоженной земли и пепла.

И все-таки рано Чен за нас радовался.

Где-то правее, за не поваленным еще лесом, звонко взвизгнуло. Этот визг трудно было перепутать с чем-нибудь другим. У пусковых установок типа «Флейта» выхлоп звучал удивительно своеобразно. Я хоть и думал о том, что такое может произойти, но это всеже оказалось неожиданным. Вспышки в той стороне я, конечно, не увидел, зато оба мы, и я, и Чен углядели быструю черточку ракеты-перехватчика, мелькнувшую в небе. Отметить надо, что в той стороне ничего кроме Солнца и нашего аварийного буя не имелось, поэтому, во что целил невидимый стрелок, стало понятно нам одновременно.

Еще не осознав, что происходит, подумал, что зря Чен ругал древность оборудования, напрасно. Скорее всего, система оповещения оказалась права на счет ракет, ибо объяснить случившееся чем-либо другим я не мог. Кто-то же и нас сбил. И вряд ли стрелой или копьём.

— Сволочи! — заорал Чен. Это я услышал безо всякого радио. Услышал и согласился.

Вряд ли неведомым ракетчикам хотелось, чтоб аварийный буй вышел на орбиту «Тараканьего угла». Выйди он туда, он передал бы сигнал «СОС» и через два-три дня Адам Иванович явился бы перед нами во всем блеске своей славы и трюмами, полными премий и бонусов, а теперь…. Утешится, конечно, мы могли. Вне всякого сомнения, нас, конечно найдут… Или нас, или то, что от нас останется. За те почти два десятка дней, через которые за нами должны были прибыть коллеги, при соседстве таких вот ракетчиков жизнь наша на планете могла повернуться по-разному.

В ушах свистел воздух, подомной вращалась чужая земля, на которой нас ждали неведомые ракетчики, оснащенные высокоточным оружием, а мысль как привязанная крутилась вокруг одного — кто же это так с нами?

Аборигены исключались. За последние пару дней мы вполне представляли уровень здешних технологий и понимали, что серьезнее камнемета тут военной техники нет. Оставались космические пришельцы, но сам факт того, что система оповещения идентифицировала ракету, говорил не в их пользу. Вряд ли пришельцы из невообразимых космических далей стали бы лупить по нам из земного оружия.

Разве что из глубокого уважения?

Наше падение продолжалось и теперь неведомые враги видели нас. После открытия парашютов мы перестали быть для них обычными кусками обшивки.

Вертя головой, я каждую секунду ожидал на земле стартовой вспышки и новой ракеты. Страх, наконец, настиг меня и холодным ручейком скользнул вдоль спины. То, что мы уцелели после атаки на модуль не удивительно — система защиты постаралась за нас, а тут мы были открыты не только всем ветрам, но и всем ракетам. Если после модуля они примутся за нас…. Несколько томительных мгновений мы висели между смертью и надеждой.

То, что они больше не палили по нам, внушало надежду. Я приободрился, страх схлынул нервной дрожью.

Глупых вопросов типа, откуда тут ракеты никто не задавал. Понятно откуда — от верблюда. Гораздо интереснее было подумать откуда тут такой верблюд взялся и о том, почему он решил ограничиться одной ракетой.

Сверху я видел, как Чен тоже вертит головой. Вряд ли его мысли веселее моих.

Куски железа и пластика растворялись на фоне зелени, становясь невидимыми. Поверхность молчала. Ракетчики то ли стеснялись, то ли ждали, когда мы подлетим поближе. Чтоб наверняка уж…

Ветер настойчиво толкал нас в сторону от металлической громады. Теперь мы видели её и невооруженным глазом. Ни о какой посадке речи там не шло. Обломок корпуса, головная часть просто воткнулся в землю, словно брошенный кем-то нож. Вокруг гигантского обломка все обратилось в пепел и перекорежелось. Я профессионально подумал, что если у этого леса найдется собственник, то он может вчинить немалый иск владельцам груза и быть уверенным, что любой суд встанет на его сторону, едва только посмотрит, во что превратился лес.

Каким он был совсем недавно, я увидел, посмотрев за реку.

Зелень там перекатывалась волнами, то темнея, то светлея. Что-то там вроде бы шевелилось, но слишком высоко мы летели, да и далековато…

Мы теряли высоту и скорость. Лес под нами распался на отдельные деревья. Кое-какие из них лежали на земле воткнув в неё ветки и явно собираясь сгнить именно на этом самом месте, но большая часть всеже стояла, как и пологалось от веку. Да-а-а-а тряхнуло этот лес крепенько. Даже тут, между деревьями лежали куски железа изорванного, измятого, обожженного. Прямо под ногами мелькнуло что-то похожее на сплющенный и разваленный молодецким ударом надвое железный шар. Что-то в нем улавливалось знакомое — знакомое, но рассмотреть его мне помешал Чен.

— Вон они!

— Кто «они»? — не понял я, держа в голове неведомых ракетчиков и выкручивая шею, чтоб посмотреть на Ченову находку.

— Они. В смысле аборигены, — поправился Чен. — Внизу на десять.

Как раз там, где он указал по земле, точнее по дороге, плотной группой ехало около полусотни всадников. Это было хуже, чем некстати. Иметь в соседях вооруженных туземцев с одной стороны, а ракетчиков с другой… Но что делать? Не возвращаться же назад?

В том, что мы их заметили, я не видел ничего удивительного — мы спускались, и волей-неволей приходилось смотреть под ноги, чтоб не угодить во что-нибудь непотребное, как раз вроде этого отряда. А вот то, что они нас заметили, было удивительным. По всем приметам тут еще совсем не то время, когда воинские люди ждут опасности сверху. Ну, какая, скажите, в Средние Века опасность могла исходить с неба? Ну, разве что здешний громовержец молнию пустит или птица, какая на шлем нагадит. Это что, смертельно, что ли? В одном случае заземлился, в другом и того проще — просто вытерся. Вот и все дела…

Или у них тут какая-нибудь крылатая мерзость есть? Не зря ведь головы-то задирали.

Кто-то внизу вскинул что-то очень похожее на лук. Ничего себе!

Мы с Ченом одновременно наклонились, и крылья соскользнули с воздушного потока, уводя нас в сторону. Зеленая линяя горизонта накренилась, блеснув на самом краю большой водой.

В таких делах, по-моему, лучше в лес садиться, чем рядом с этими бешенными. Целее будем. Это ж надо догадаться — не разобравшись сразу стрелы пускать! А если мы свои, местные? Тогда как?

Часть 2

По благословению Кархи, демона тут не оказалось, хотя место очень уж подходило для какого-нибудь богопротивного создания. При взгляде на все это на глаза слезы наворачивались. Эвин помнил, что тут вроде, или где-то рядом с этими местами, совсем недавно охотился с гостями эркмасс, а теперь здоровенные, в обхват стволы лежали друг на друге, засыпанные щепой и смотреть на это без страха никак не получалось. Зеленый лес остался позади, а вокруг — куски деревьев и осколки камней. Он представил силу, которая совсем недавно бушевала тут, и передернул плечами. Про себя конечно, так, чтоб никто не увидел.

Люди стояли на высоком берегу и смотрели, как за рекой начинается новая полоса поваленного леса. За спиной осталась зелень, а тут похозяйничал огонь и враг. У каждого в голове одна мысль — что это? Для чего?

— А если это засека?

— Да какая засека? В засеке смысл и аккуратность, а тут… Вон, поломано все…

— Не топором — колдовством…

Люди заговорили разом, вычерпывая из себя страх. Все ведь думали об одном и том же: тот, кто сделал это с матерым лесом, не постесняется сделать это и с теми, кто пришел посмотреть на все это.

— Да что тут случилось-то? — не скрывая удивления, спросил кто-то.

— Черт прошел, — ни мгновения не сомневаясь, отозвался Средний Брат Терпий. Сказал он это сквозь зубы, словно не говорить хотел этими словами, а плеваться. — Ибо сказано: «След его горе, след его печаль, след его беда!»

Он смотрел на другой берег из-под ладони, ожидая подвоха оттуда, от поваленных и расщепленных стволов. Эркмасс чуть наклонил голову, словно прислушивался.

— Да мы, монах, до беды еще не дошли… — ухмыльнулся Эвин.

— Погоди, — отозвался Брат по Вере, правильно уловив в его голосе насмешку. — Погоди, дойдешь…

Переправиться через ручей им никто не помешал. Кони осторожно вошли в воду и, не испытывая тревоги людей, перешли на тот берег. Вода дробилась под копытами, ломая отражения латников, очертание высокого берега и раскинувших ветки деревьев. Они изредка взмахивали ветками под порывами ветра. Эвин прислушался. Ничего. Только вода позади журчала, и сколько он не прислушивался, ничего он в этом журчании не разобрал. Старики говаривали, что кое-кому удается в этом шуме расслышать голоса духов воды, узнать будущее, но ему это никогда не удавалось.

— Трусят, демоны — то, — сказал кто-то негромко. — Никто не вышел…

Он оглянулся на Среднего Брата, подумав, что слышит его голос, но тот, против обыкновения, молчал. Кто-то с надеждой спросил.

— Может быть, их и нет вовсе? А? Демонов-то?

Средний Брат Терпий усмехнулся, но не успел сказать ни слова. В этот миг, где-то за деревьями, послышался рев, и над лесом огненным шаром поднялось новое солнце. Оно гляделось небольшим — не больше кулака, но свет его отбросил резкие тени на песок, заставив латников зажмуриться или загородиться ладонями.

Оставляя за собой толстый дымный след, новое светило рванулось в небо.

Все всё видели, но никто слова не сказал.

Не нашлось слов ни у кого.

Оно и понятно — если происходит что-то, что в голове не укладывается, откуда слова возьмутся?

Эвин смотрел, как свет поднимается все выше и выше, и челюсть у него потихоньку ехала вниз. Свет уходил верх, становился меньше и меньше. Человека убить — понятно, но новое солнце… Оно мелькало в разрывах облаков, но не пропадало. Каждый, кто тут стоял смотрел за ним, пока в небесах не грохнуло что-то оглушительно. Это не походило на драконий рык, это вообще ни на что не походило, и поэтому ждать после этого можно было чего угодно. Эркмасс первым справился с растерянностью и спокойно отдал команду, которую все тут ждали.

— Спешится. Тетивы натянуть.

Едва успели.

— Вон они! Вон!

Небо над головами уже набухало новым чудом. Две огромные оранжевые птицы, раскинув крылья, парили над рекой…

… Нас несло прямо на берег, и ни высоты для маневра, ни времени для него у нас уже не имелось. Ну, секунд 20–30 не больше.

— Дальше, дальше! — проорал Чен, размахивая руками, словно я нуждался в чьих-то указаниях. — За реку давай!

Местные там внизу, тоже орали, но за шумом ветра я ничего не слышал, хотя, что там слушать? Большого ума догадаться, что там они кричат, не требовалось. Я отвлекся, пытаясь рассмотреть лица, и не увидел самого главного. Над ухом противно вжикнуло, добавляя холоду спине, и над головой послышался треск. Лучники, мать их…. Автоматически я поднял взгляд и сразу понял, что ошибся. Никакие это не лучники. В распахнутом над головой крыле небесной голубизной светились несколько отверстий, таких аккуратных, что ни стреле не пробить, ни птице проклевать, ни короеду какому-нибудь прогрызть. Одно из них пришлось как раз на ребро жесткости, и крыло стало ощутимо дрожать. В это не хотелось верить, но как не верить собственным глазам? Да и после сбившей нас ракеты верилось во все сразу.

Ракеты этим паразитам, правда, для нас пожалели, а вот стрелковое оружие задействовали! Гады!

— Чен! Чен!

Китаец откликнулся мгновенно. До него они там, похоже, еще не добрались, но и он ждал неприятностей снизу.

— Что?

Над головой захрустело, и прямо на глазах дырки стали соединяться трещинами. Не прошло и секунды, как поток воздуха загнул кусок крыла вверх и обломил его. Если так и дальше пойдет…

— Там, внизу, пулемет!

Молодец, все-таки Чен! Не стал переспрашивать, уточнять, а мгновенно нырнул вниз, ближе к воде. Мне волей-неволей пришлось сделать тоже самое — ущербное крыло потеряло устойчивость и кренилось, словно зачерпнувшая воду лодка. Косо, боком, я начал падать и меня не покидало противное чувство, что кто-то со злым прищуром ловит меня в перекрестье прицела.

Наш маневр не остался незамеченным. Отряд под нами разделился и часть всадников, спешившись, рванула вдоль берега.

Я оказался почти прав. Имелся и прицел и злой глаз, только, как оказалось, смотрел он уже не за мной, а за Ченом. Выстрелов я не услышал, зато увидел, как Ченов планер прямо на глазах развалился на куски, располосованный очередью. Пластик брызнул осколками, Чен вскрикнул, выругался. Скорее всего один из снарядов попал в узел крепления и через мгновение Чен, тяжелой каплей отделившись от остатков планера, уже летел вниз.

На наше счастье мы уже успели залететь за середину реки, и он врезался в воду, а не в землю.

Наблюдая за товарищем, я совсем забыл про туземцев, а напрасно. Хозяева планеты, доскакав до берега попрыгали с лошадей и, по колено зайдя в воду, стали пускать стрелы. Чен в реке казался им, наверное, добычей боле ценной и мне позволили пересечь реку и упасть на берег.

Крыло ткнулось в песок и с хрустом переломилось. Меня отбросило вперед, перевернуло несколько раз. Остановился я только тогда, когда пропахал в песке изрядную борозду. В пять секунд я отплевался от песка и посмотрел на товарища.

Слава Богу, Чену хватило везения залететь за середину реки. Его и лучников теперь разделяли метров триста и те гурьбой бежали к нему по берегу, на ходу опорожняя колчаны, ориентируясь на оранжевое пятно планера.

На наше счастье его остатки не утонули и теперь легко скользили по воде, словно всю жизнь только этим и занимались. Оранжевое пятно тащилось вниз, все дальше и дальше, к далекому повороту, и вместе с ним скользил и Чен. Он несколько долгих секунд возился там, ныряя и выныривая словно дрессированная выдра, но все же бросил его и, взмахивая руками, поплыл к берегу. Лучники заорали еще громче.

Конечно, живой небожитель тоже что-то стоил, но и терять оранжевую добычу никто не захотел. Не прекращая орать, самые смелые, побросав луки на берег, полезли в воду. Один вообще бросился в реку прямо на коне, как будто это что-то решало. Над водой взметнулся гвалт, лошадиное ржание и, наверняка, ругань. Никто не хотел уступать добычу товарищам.

Кто-то самый сообразительный, в воду не полез, а рванул вдоль берега. До меня долетел топот копыт, быстро, впрочем, оборвавшийся. Обогнав планер, всадник, под разочарованные крики отставших, дотянулся до него и потащил к берегу. У него это получилось куда как ловчее, нежели чем у Чена.

Мелькнула мысль, что возможно, они этим и ограничатся, но — нет.

Лучники, что брели к нам, на планер внимания не обратили. Им хотелось взять именно нас.

Я смотрел на все это с замиранием сердца. Оба мы бывали в переделках, но там приходилось иметь дело с людской хитростью, безмозглым железом или обстоятельствами, а тут…. Тут ярким пламенем пылала азартная злоба. Туземцы орали что-то непонятное, но я и без всякого переводчика догадался, что вряд ли это означает «добро пожаловать» или «милости просим». В голосах не слышалось ни одной радостной ноты, а всего лишь жажда крови.

Приподнявшись на локтях, я смотрел, как Чен выгребает, борясь с течением, пока не сообразил, что раз туземцы не видят меня, то все стрелы достаются ему и, вскочив, заорал, замахал руками.

Я все правильно рассчитал.

С криками, которые иначе как радостными не назовешь, половина стрелков переключились на новую цель. Стрелы засвистели рядом, с мокрым чмоканьем вонзаясь, то в песок, то в стволы деревьев за моей спиной. Стрелять туземцы умели, но мне повезло. Одна стрела только чиркнула по плечу, да вторая оцарапала щеку.

Под этот шум Чен на четвереньках выбрался из воды и, прячась за огромными гранитными валунами, побежал ко мне.

— Уходим!

В дереве, за которым я притаился, уже сидело штук шесть стрел и я, радуясь его толщине, попятился в кусты за командиром. С него текло, но Чен этого не замечал.

— Ты их видишь?

— Ещё бы…

Аборигены не остановились. Нас они уже не видели, но здравого смысла в их головах хватило на то, чтоб понять, куда это мы подевались. Десяток оставшихся на противоположном берегу оттуда старался дотянуться до нас стрелами. Добавляя туземцам уверенности в своих силах, между лучниками бодро приплясывал, выкрикивая что-то жизнерадостное, туземец в мешковатой коричневой одежде — то ли сумасшедший, то ли служитель культа.

Определиться с ним я не успел — как раз в этот момент за нашими спинами взревело.

Если уж я помню звук «флейты», то звук ходовой системы транспортера узнать гораздо проще. Лязг гусениц и гул двигателя нам приходилось слышать гораздо чаще. Не такой мощный, конечно, но перепутать его с криком зверя или чем-то еще я никак не мог.

Вот это становилось по-настоящему опасно, так как наверняка это спешили ракетчики. Потратив на нас две ракеты и сотню пуль, они прибыли посмотреть, что из всего этого вышло. Ждать хорошего не приходилось — если уж люди для сохранения тайны своего дела идут на такие издержки как сбитый корабль и не колеблясь спешат добавить к нему еще пару трупов, то видимо, дело, что они тут делают, того стоит. Я не сомневался, что в случае чего, они без колебаний могли бы увеличить свои затраты еще на парочку пуль, а спешившие к нам туземцы с удовольствием добавят к ним свои стрелы. Мы оказались меж двух огней. Туземцы, конечно не казались уже такими страшными, все-таки в моем носимом аварийном запасе имелся парализующий излучатель, но сражаться на два фронта… Нет. Следовало сматываться отсюда, как можно быстрее, только вот куда?

— Туда, — сообразил Чен. — Быстро!

Ревело левее нас, река и населяющие её лучники лежала прямо перед нами и поэтому мы сделали единственное, что еще можно сделать в нашем положении — побежали вправо. Имелся риск, что нас услышат либо те, либо другие, но выбирать не приходилось.

Высматривая места, где кусты росли не так часто, мы бросились вдоль берега, перескакивая через лежащие стволы. Мимо мелькали деревья, хрустели кусты, Чен ругался по-китайски, я на ходу повторял за ним короткие злые слова, а рев преследовал нас, становясь все ближе и ближе.

Но тут нам повезло.

Через десяток шагов мы выскочили на прогалину шириной метра три. Кусты тут кто-то аккуратно срезал и вмял в землю, а в самом конце положил что-то железное.

Совсем недавно этот кусок металла был частью какого-то бака или контейнера, а может быть и простой трубы, диаметром метра два. Не сговариваясь, мы влезли под него и затаились.

Рев мотора рывком приблизился, за нашими спинами захрустело дерево, послышалось дребезжание трущегося друг о друга железа. Я животом почувствовал, как задрожала земля.

— Чёрт! — с чувством сказал Чен. Он и ещё что-нибудь добавил бы, знал он нужные слова, я сам тому свидетель, но тут над нами грохнуло, зашелестели листья, что-то сверху дробно ударило по крыше, покатилось. Где-то рядом, буквально в трех шагах затрещало, и прямо у нас под носом рухнул ствол. Дерево подпрыгнуло, и едва не задев наше железо, откатилось в сторону.

Оно подмяло собой кусты, и теперь в прореху нам стали видны и река, и противоположный берег и, конечно, лучники.

В этом грохоте нас не услышала бы и летучая мышь, но всеже мы одновременно показали друг другу кулаки. Неприятным случайностям не хотелось предоставлять ни единого шанса — ракетчики ведь вполне могли, не тратясь больше на пули, доделать гусеницами то, что не сделали ракетами.

Механический рык остановил мародеров, рванувшихся к моему планеру. Увидев то, что мы сами еще не видели, они застыли.

— Боевая машина, — прошептал Чен. — Наверняка боевая машина…

Большого ума такое заключение не требовало. Если сложить вместе две ракеты, десяток пулевых пробоин и рев мотора, то ничего другого и не получится.

Чен завертелся, поворачиваясь на спину. Я попытался удержать его, но тот дернул плечом и указал рукой наверх. Чуть позади нас из обшивки недавняя катастрофа выдрала кусок, размером с ладонь и дальше от него зигзагом уходила ветвистая трещина. Приподнявшись, Чен прижался к ней лицом.

Так он просидел секунд сорок. Поглядывая на столбами застывших в воде туземцев, я дергал его, но тот только сбрасывал с плеча свою руку. Шепотом, но, так и не отлипнув от щели, он пробормотал:

— Чтоб я пропал!

Не дождавшись внятного ответа, я все-таки отодрал товарища от щели. Механизм стоял метрах в десяти и целиком эту громадину я не увидел. Над кустами торчала зелено-коричневая башня какой-то боевой машины с направленным на другой берег тонким хоботом пулеметного ствола.

Ай да ракетчики!

У туземцев не хватило решимости пойти дальше, но и со своего места они не сошли…

Что может такая штука и для чего она предназначена, я догадывался, а вот туземцы нет. Его неподвижность они спутали с испугом и нерешительностью. Туземцы заорали что-то определенно воинственное, прибавили прыти, и тут наш благодетель себя показал.

В башне зажужжало, но уже через пару секунд жужжание заглушил ритмично повторяющийся звук: «ду-дут, ду-дут, ду-дут».

Я перевернулся, чтоб посмотреть на реку. Обычно таким машинам не требовалось пристрелки, но тут явно что-то шло не так. Полоса водяных фонтанчиков, начавшаяся у самого берега, побежала к цепочке лучников, продолжавших пускать свои стрелы. Она наткнулась на первого и повернула, неспешно передвигаясь вдоль изломанного строя…

Кто бы ни сидел там, внутри, пираты ли, пришельцы или контрабандисты, люди эти жалости не знали. Если у нас на Земле Смерть все еще изображали старухой с косой, то тут её изображением мог стать профиль боевой машины.

Пули попадали в людей и ничего не понимающие туземцы хватались за грудь, за голову и валились в воду. Очередь, словно невидимая ладонь, смахнула семерых, прежде чем остальные поняли, что их убивают. Я не успел даже досчитать до семи — настолько быстро это все произошло. Восьмой и девятый бросились назад, не удержались и рухнули в воду, но ракетчики, кажется, достали их и там. Я отчетливо видел, как в томместе, где они упали, взлетели вверх розоватые фонтанчики.

Мы переглянулись, одновременно поняв, что влезли во что-то очень и очень серьезное. Когда ракетой били по нам, это могло, в конце концов, оказаться просто недоразумением, но что бы вот так, хладнокровно… Люди в машине убивали, чтоб сохранить тайну, что стояла за ними.

Видимо и впрямь тайна того стоила….

Туземцы, кто еще оставался в реке, бросились в разные стороны. Кто-то с левого края, совсем потеряв голову от происходящего, бросился не назад, а вперед. По пояс в воде двое лучников мучительно медленно, какими-то неуклюжими рывками шли к огромным валунам, перегородившим реку, и ракетчикам это не понравилось.

Расценив это как нападение, они повернули башню и длинной очередью попытались достать их. Это спасло остальных. Пока машина смерти буравила воду рядом с камнем, за которым схоронились смельчаки, высекая из него искры и какой-то странный коричневатый дымок, остальные с воплями выбрались на свой берег. Слава богу, у них хватило ума не топтаться на песке и туземцы, брызгая водой из сапог, попрятались за деревьями.

— Сейчас они нам дадут, — сказал Чен. Он, не глядя, сунул в щель палец, чтоб оценить толщину бака.

Командир, или кто у них там, похоже, не пострадал и уже через десяток секунд на нас обрушился ливень стрел.

Целили они, конечно в машину, но кое-что досталось и нашему баку. Это продолжалось секунд десять.

— Сейчас они переберется туда…. - сказал Чен. — и….

В этих словах страх за туземцев смешался с радостью, что для нас это все вот-вот кончится. Помешать ракетчикам сделать это мы никак не могли. Я ни капли не сомневался, что стоит хотя бы одному из нас вылезти из-под железной крыши, как экипаж с тем же усердием возьмётся за нас.

Но Чен ошибся.

Рядом с башней появились направляющие и через мгновение на них очутились цилиндры ядовито-зеленого цвета, длинной в полметра.

— Что это они? — спросил Чен. Он не видел того, что видел я. А что я мог ответить, если и сам не понимал, что должно из этого получиться?

— Сейчас увидим… Лезть в воду они, по крайней мере, не собираются.

Ракеты сорвались с направляющих и, оставляя за собой едва заметный дымный след, улетели на тот берег. Мелькнув на фоне неба, они канули в листву стоящих у берега деревьев. Одна, две, три секунды… На берегу дважды негромко хлопнуло, словно кто-то там неаккуратно прикрыл дверь и вдруг, как по волшебству, из-за деревьев поползли клубы желтоватого дыма.

Десяток голосов на том берегу заорали, потом кто-то там закашлялся, взвыл, и все смолкло.

Несколько минут машина стояла неподвижно. Я ждал, что оттуда кто-нибудь вылезет и поинтересуется, что тут делаем мы, но не дождался.

Взревев мотором, чудовище сдвинулось с места и скрылось за кустами.

Мы лежали, слушая, как удаляется шум двигателя, и смотрели на тот берег.

Клубы газа постепенно опускались, и сквозь них проявлялись сперва деревья, а потом и голубое небо. Запущенная ракетчиками отрава, будучи ощутимо тяжелее воздуха, медленно сползала к воде, выпуская из своих объятий низкорослые кусты. Там висела замогильная тишина…

— Что он им, интересно, туда кинул? — спросил Чен.

— Интересно? Иди и понюхай, — с трудом разжав челюсти, сказал я. — Кто у нас специалист по отравляющим веществам?

— Не я.

— И не я…

Еще минут десять мы сидели, привыкая к мысли, что это все всерьез — стрельба, трупы, смерть.

— Наверное, тем, кто сидит внутри есть что скрывать… — сказал наконец мой китайский друг. — Даже странно как-то, что они все-таки не добили их. Могли бы, наверное? А?

А действительно, почему не добили? Не проверили хотя бы? Ответ лежал на поверхности и такой страшный, что верить в него не хотелось. Чену пришла в голову та же мысль.

— А может быть, он туда такое кинул, что никакого добивания и не требует? Можешь себе такое представить?

Представить такое я не мог, но все-таки кивнул. Перед глазами стояли розовые фонтанчики. От ребят в танке можно было и не такого дождаться…

Повезло нам с соседями.

Минут пятнадцать спустя на том берегу ничто уже не напоминало о газовой атаке. Ветер унес отраву, река унесла трупы. Торчали из земли деревья, текла вода, светило солнце. Если б все это не отложилось намертво в памяти, то и сам я не сказал бы, что тут только что произошло…

Только вот произошло же!

* * *

… Эвин стоял около первой поставленной палатки, с удовольствием глядя, как меняется берег. Лагерь рос со сказочной быстротой. Привычные к воинскому делу пехотинцы рубили деревья, резали кусты, натягивали палатки и шатры для командиров. Около костров уже хлопотали рабы из провиантской команды, разводя в огромных котлах похлебку. К запаху сырости и тины, что несся с реки, прибавился запах кухонного дыма. Гарью с той стороны несло и без этого, но этот домашний запах примерял с неизвестностью.

Река тут смотрелась гораздо шире, чем в том месте, где эркмасс в первый раз схлестнулся с демонами, зато в этом месте имелся брод. По случаю приближения заката мелкая вода уже начала подергиваться туманом и над ней заскользили бесшумные водяные птицы. Место это, как выяснилось, оказалось не самым хорошим на реке. Рядом с бродами, случалось, водились вапсли, но пока ничто не могло спугнуть лесного спокойствия — у зверья, каким бы голодным оно не было, хватало ума не задирать Императорских латников.

Воины Аста Маввея Керрольда, волей Императора Аденты включенные в отряд ополченцев, занимались тем же, что и все. Сам Аст, в компании сына и Винтимилли стоял недалеко от шатра эркмасса, смотрел за реку. Вода текла сосвсем рядом, но эркмасс не спешил переходить её.

Винтимилли на правах ближнего помощника стоял рядом и нетерпеливо постукивал ладонью по рукояти меча. Он и не стеснялся выражать нетерпение, всем видом своим показывая, что будь его воля, он бы…

— Ну, что мы стоим? — не выдержал он, наконец. — Два десятка послали, да монах еще увязался. Неужели без нас не справятся? Чего ждем? До темноты переправились бы….

Аст Маввей не ответил. Он понимал эркмасса Кори. Только эркмасс мог как-то представлять, что может ждать их на том берегу. Только он видел демона, охраняющего дорогу, и только он мог догадываться, что произойдет, если тот встретит их на дороге к Колдовской Железной Башне. Да и два десятка опытных латников, что эркмасс послал за странными птицам, никак не могли оказаться лишними, да и приближающаяся ночь…

— Он что, на всю оставшуюся жизнь напугался? А теперь нас пугает?

Мальчишка, видимо сын, смотрел на него с восторгом. В глазах юноши бегали те же огоньки, что и у Винтимилли и Эвин читал в них: «Вот это настоящая смелость! Настоящая преданность Императору!»

Отец мальчишки молчал и Эвин объяснил сыну, а не Винтимилли. Такому как тот, как не объясняй, все равно ничего не объяснишь.

— На войне, юноша, лишних стрел и мечей не бывает. Есть там демон, нет там демона, никто не знает… А в любом случае у хорошего командира силы должны быть в одном кулаке.

Винтимилли, слушавший его с небрежной усмешкой хотел что-то добавить, но не успел. Издали, от леса долетели крики. Эвин не понял ни слова, но Аст Маввей насторожился, привстал. Крики становились все громче и, наконец, каждый в лагере мог разобрать:

— Колдовство! Колдовство!

На спину будто ледяной водой плеснули.

— Что там такое? — крикнул эркмасс из палатки.

Эвин по форме узнал латников, посланных за оранжевыми птицами. Угадать кто там спешит не трудно — бежали синие и серые. Остатки Синего и Серого десятков.

— Птицеловы вернулись…

Первые бежали налегке, а те, что замыкали цепочку, тащили на плечах что-то яркое, просвечивающее сквозь темноту. За полсотни шагов они перешли с бега на шаг.

Эвин поморщился.

Не так должны выглядеть воины Императора. С синего десятника текло. Всю правую половину воина лица заливала тяжелая краснота, словно он ударился обо что-то твердое, да и всё остальное выглядело не лучшим образом. Воина покрывала грязь, в ремнях застряли зеленые ветки, а в волосах торчали листья и паутина.

Он хотел что-то сказать, но Эвин не позволил ему это сделать, а, откинув полог шатра, втолкнул внутрь, к эркмассу.

В шатре сразу запахло сыростью и потом. Латник вертел головой, не сообразив еще, куда попал, и губы на подергивающемся лице шевелились, словно силился что-то выплюнуть и не мог.

— Кто ты?

Десятник молчал. Глаза его бегали, словно он что-то искал.

— Один из десятников, посланных тобой за демонами, — напомнил Эвин.

— Где второй?

Десятник молчал.

— Вина!

За спиной десятника возникло движение, и, словно упомянутым только что колдовством, в его руке оказался кубок. Десятник влил в себя вино и только тогда взгляд его стал осмысленным.

— Это демон, — шепотом сказал он. — Его стрелы не берут! А сам он убивает безо всяких стрел!

Под тяжелым взглядом эркмасса он умолк.

— Я послал тебя за оранжевыми птицами, — спокойно сказал тот, поглаживая рукоять кинжала. — Где они?

Десятник собрался, быстро проведя рукой по лицу, стирая пот, и сказал:

— Это не птицы, эркмасс, а демоны. Мы преследовали их до реки. Вода развеяла колдовство, и они, потеряв крылья, превратились в людей.

— В людей? — удивился Кори. — В простых людей?

Он вспомнил своего демона и не смог представить такого превращения. Если б Карха мог допустить такое, то тот превратился бы в десяток латников, а то и в два десятка.

— Да, — подтвердил десятник. — В простых людей. Таких же, как мы.

Латник, словно боясь, что эркмасс упрекнет его в бездеятельности, быстро сказал:

— Мы забросали их стрелами. Они колдовством отводили их, по слабости своей или трусости не решаясь ответить ударом на удар. Тогда мы бросились в реку, зная, что в текучей воде их колдовство не настигнет нас. Так говорил Младший Брат Кой.

Лицо десятника дрогнуло.

— Ну?

— Младший Брат ошибся. Мы не успели дойти до другого берега, как они вызвали нового демона и он…

Десятник сглотнул. Лицо его побелело.

— Текучая вода не стала преградой для его колдовства. Колдовством он убил всех вошедших в реку, а потом сделал ядовитым сам воздух. Мы спаслись чудом!

Он сказал то, что считал важным и замолчал, но потом сообразил, что сообщил командиру о поражении, а за это нельзя ждать ни милости, ни благодарности и попытался обратить поражение в победу.

— Но мы вернулись с добычей! Посмотри эркмасс. У входа крылья одного из демонов!

За полотнищами палатки, отделявшими их от леса и реки, уже наступила ночь. Там сырой ветер трепал кусты и траву на берегу реки, там мошкара кружилась над часовыми, там горели костры, там храпели свободные от стражи латники, а в палатке эркмасса все обстояло иначе.

Под самой полотняной крышей висел серебряный светильник. Ветерок, что поддувал из щелей, раскачивал его и от этого крылья демонов, что лежали посреди палатки, казалось не лежали спокойно, как заведено лежать всякой полезной вещи, на полу, а ерзали по земле, не находя места в присутствии окуренной священным дымом веревки.

Добычу положили левее входа, у самого порога, словно у тех, кто принес их сюда, не хватило сил, чтоб дотащить этакую тяжесть до центрального столба…

На самом деле это приказал сам эркмасс — не захотел Кори поганить свой походный шатер этой мерзостью.

Брат Терпий и брат Пэх уже оплясали находку и теперь Кори смотрел на то, что никто до него не видел.

Эвин стоял позади, ожидая, что решит эркмасс. Он прекрасно видел, что трогать эту дрянь ему не очень то и хотелось, однако и просто стоять и смотреть на принесенную добычу — только время терять. Советовать эркмассу никто не решался — смелости не хватало. Тем более не советов он ждал, а действий…

— Поступим с этим, как с вражеским оружием, — подал голос Эвин, подвинув кого-то плечом и выходя вперед. — В оружии, отобранном у врага, нет вреда для овладевшего им.

Эркмасс посмотрел на него. Взгляд его не выражал гнева, только раздумье. Эвин поклонился, ловя удачу.

— Я думаю, эркмасс, это правило распространяется на все. И на эти крылья тоже. Позволь?

Он сделал движение и Кори не остановил его. Эвин внутренне усмехнулся. Туповатые тут какие-то ребята. Никто до сих пор не сообразил, что латники уже держали эту дрянь в руках, и ничего с ними не случилось.

Присев на корточки Эвин коснулся пальцем крыла. Ладонь ощутила прохладу, какой-то неживой холод. Кроме всего он не увидел на нем перьев, однако это, несомненно, было именно крыло — легкое, но прочное и изготовленное из чего-то, что еще не имело названия. Пальцы почувствовали шелковистость, гладкость материала и мельком пробежала мысль, что такие крылья должно быть легко скользят в воздухе…

— Кожа? — спросил Кори.

Эвин задержался с ответом.

— Может и кожа, только чья? Я такой кожи не знаю…

— Это кожа праведников!

Брату Терпию никто не возразил, но никто и не согласился. От него другого и не ждали.

Косо глянув на него, спаситель эркмасса жестом попросил отдвинуться ближних командиров и стал растягивать находку по полу. Эркмасс смотрел молча, пока из кусков не сложился довольно большой треугольник. Каких-то кусков не хватало, но форма уже определилась. Разбирая обломки, Эвин наткнулся на ящик не похожий ни на что виданное им прежде. Оранжево-черный явно состоящий из двух половинок, с выпуклостью там, где эти половинки смыкались. Он дернул его раз, другой, но он оказался намертво прикрепленным к трубке, а может быть такой странной кости и самому большому куску крыла.

— Что это?

Эвин слегка подергал находку, пытаясь сперва раскрыть, а потом и оторвать, но ничего из этого не вышло.

— Еще одна загадка.

Объяснить что-нибудь никто не решился. Все, даже монах, смотрели и молчали, пока Эсхан-хе задумчиво не сказал.

— Наши купцы, что ради наживы готовы забраться куда угодно, рассказывали мне, что бывая в дальних северо-восточных морях, они видели иногда таких вот птиц. Только по их словам они там гораздо больше бывают и черные цветом.

— Мы приручили драконов, а они — таких птиц… — подал голос кто-то из молодых командиров. — Почему бы и нет…

— Птица — создание божье. Как мы знаем, Карха сотворил их в один день с цветами и рыбами, — подал голос брат Терпий, — но это не птица. У любой птицы есть голова и перья… А тут?

Он присел перед острым концом, что смотрел в сторону двери. Эвин вместе со всеми посмотрел на пол, на крылья демона. Трудно сказать чего там еще не было, но вот голова у летающей твари точно отсутствовала.

Наступил тот неловкий момент, когда каждому хотелось сказать что-то умное и важное, но ничего подобного ни в одной из голов не родилось. Непонятная вещь лежала перед ними как вызов вере и знанию. Они могли бы стоять и смотреть, но ни посоветовать, ни объяснить что-то никто не брался.

Эркмасс посмотрел на него, но и Эвин плечами пожал.

Несколько вздохов эркмасс молчал, а потом, стряхнув с себя задумчивость кратко, по-военному приказал.

— Часовым приказ — почаще смотреть в небо.

Кто-то из младших командиров тут же вышел из палатки. Кори повернулся к брату Терпию.

— Отрабатывай свой хлеб, монах. Иди к своим, пусть на всякий случай браться совершат Большую охранительную и опояшут лагерь священным канатом….

* * *

… Как ни прячься — а вылезать когда-нибудь придется.

Под железной крышей хорошо сиделось, но всю жизнь под ней не прожживешь. Чену первому надоело игра в прятки с неизвестностью, и он пополз вперед, выбираясь из-под искореженного железа. Я, прихватив НАЗ — следом.

Хоронясь за деревьями, по слежавшемуся песку, на котором не осталось ни одного следа, мы осторожно вышли к берегу и наткнулись на труп. Хотя оба мы ждали чего-то такого, но все ж оказалось это неожиданным. Чен остановился, наклонился над телом. Это был человек. Самый настоящий человек и у меня мелькнула дурная мысль, что положи меня вместо него никто разницы и не заметит.

— Совсем как мы….

По большому счету отличались мы только одеждой, да тем, что в груди у покойника обнаружилась дыра от пули, а на спине выходное отверстие с кулак размером. Вообще-то работа аварийного комиссара уже только одним своим названием намекает на то, что ему чаще других приходится сталкиваться с темными сторонами такой спокойной для обычных людей жизни — с авариями, несчастными случаями и с трупами, конечно.

Нам и до этого приходилось рисковать жизнью, выпутываться из подстроенных людьми или законами физики неприятностей. Оттого и жизнь мы видели такой, какой она была на самом деле — жестокой, с трупами и тайнами и не бояться её. То, что ввергло бы нормального человека в шок, для нас оставалось нормальными условиями работы. Хотя, честно признаюсь, этот случай выбивался из ряда вон. За пределами не только Закона, но и Совести и даже Здравого смысла…

Но, так легли карты, так нам повезло…

А вот туземцу не повезло. Ничего другого, глядя на это, не скажешь. Не повезло. Только вот Чен увидел в этом больше чем я.

Он повернул тело туда, сюда, зацокал языком и вдруг побежал назад. Через несколько шагов опустился на колени и зашарил по земле, найдя в траве острую палку, он, словно древний человек, спешащий заняться земледелием, начал ковырять землю.

— Что делаешь?

Чен ответил не сразу.

— Хочу посмотреть, чем он это их. Уж больно это…

Он не стал объяснять, но видно что-то ему не понравилось в покойнике.

Я смотрел на труп, решая, что мы можем сделать для мертвого туземца. Да, наверное, ничего. Кто знает, какие тут обычаи?

В мягкой земле напарник ковырялся не меньше минуты и поднялся с растерянным видом. На мой вопросительный взгляд он растерянно сказал:

— Пули нет.

То, что он не нашел пулю, коллегу отчего-то задело. Он уселся, так и не бросив свою палку, и стал оглядываться по сторонам. Я сел рядом, лицом к заходящему солнцу, так, чтоб не видеть мертвое тело.

Подтянув ранец носимого аварийного запаса, я спросил.

— Твой-то НАЗ где? Куда дел?

Чен, пребывая в той же благородной задумчивости, кивнул на реку.

— Утопил? — ахнул я. Вот эта новость грозила нешуточными неприятностями. Очень большими неприятностями.

— Если бы…

Напарник наконец-то вспомнил, что стоит мокрый, стащил с себя куртку и стал выжимать. Вода с журчанием текла на землю, превращая сухой пепел в жидкую грязь, но Чен под ноги не смотрел, стараясь сквозь кусты на том берегу разглядеть, что там такое происходит — есть ли там жизнь или нет.

— Не смог отцепить от планера.

Я присвистнул, вспомнив, как отчаянный смельчак из туземцев тащил Ченов планер к берегу.

Эти ребята с луками и копьями вряд ли смогут оценить, что такое попало им в руки, и вполне могли бы обойтись без содержимого носимого аварийного запаса, а вот нам второй НАЗ не помешал бы. Кроме стандартного набора для выживания (еда — палатка — медикаменты — оружие) в наших НАЗах имелись такие полезные вещи как мимикрирующие комбинезоны.

Какими путями Адам Иванович их добыл, не знаю, но вот добыл же как-то. Связей и друзей у него хватало на все, в том числе и на нестандартное оборудование. Он, как и полагается хорошему руководителю, предварил их вручение маленькой лекцией и, заканчивая её, сказал: «Для испытания в полевых условиях!» Наверное, по его рассуждениям новизна комбинезонов как-то компенсировала древность всего другого оборудования.

«Невидимки» оказались почти настоящими невидимками. Они делали человека как бы прозрачным. По командам встроенного вычислителя ткань ориентировалась так, что человек сливался с окружающим его фоном. По крайней мера так это работало на корабле.

Вопрос «что делать будем?» никто из нас не задал, хотя он и витал в воздухе. Я обдумывал его, пересыпая грязный песок из ладони в ладонь, а Чен, погруженный в те же мысли, рассеянно наблюдал за мной.

Мы молчали с минуту. Зная шефа, я точно знал, что он напряженно думает над планом нашего спасения, но он меня удивил, сказав то, что мне никогда не пришло бы в голову. Умел Чен удивить!

— Не эффективно это все как-то….

Я не понял. Слово «эффективность» к трупу за своей спиной я никак не мог приложить. Тогда Чен объяснил.

— Меня раздражает несуразность того, что произошло… Тебя — нет?

Я пожал плечами. Что тут еще скажешь?

— Учитывая возможности ракетчиков, они могли бы сделать это все гораздо быстрее, вообще не доводя до перестрелки.

Я представил людей в брюхе боевой машины и переспросил.

— Ты хочешь сказать, что сделал бы на их месте то же самое, только лучше?

Удивился я так, что в голосе не нашлось места возмущению.

— Так?

Шеф махнул рукой, сетуя на мою недогадливость.

— Я вообще не об этом. Они хотели достичь определенного результата…

Не поворачиваясь к трупу, продолжавшему составлять нам компанию, я махнул туда рукой.

— Они и достигли его.

— Вопрос «как».

— А ему это безразлично.

— А вот мне — нет.

Чен начал злиться и это меня отрезвило. Не хватало еще того, чтоб последние два порядочных человека на этой планете переругались между собой. По моему лицу Чен понял, что я готов его выслушать.

— Он мог положить их в три секунды боевым лучом.

— Мог, — согласился я. — Но не положил же…

— Значит, не мог! — торжествуя, закончил Чен. — Значит оружие его…

— Или не захотел… — поправил его я, и жестом остановив, готовые сорваться с его губ слова добавил.

— Внутри мог сидеть какой-нибудь моральный урод, которому нравится не только сбивать модули ракетами, но и убивать вот так.

Я все-таки повернулся к покойнику и ткнул в его сторону пальцем.

— Вот так вот. По-старинному. Своими руками.

Чен промолчал. Он был справедливым человеком и понимал, что и мои слова могли оказаться правдой. Могло быть по-всякому.

— Нужна информация, — сказал он вздохнув.

Это звучало как ответ на невысказанный вопрос «Что делать?» У меня, естественно имелось свое, более правильное мнение.

— Для начала нужно уйти отсюда, а потом — найти твой НАЗ.

Оставаться на месте точно не стоило — стрелков из лука, кто остался жив, ракетчики напугали, но не более того, а значит, им вполне может прийти в голову вернуться сюда большим числом. Если не для того, чтоб отомстить, то хотя бы для того, чтоб посмотреть что сделал неведомое чудище с телами их товарищей. А ждать их тут и объясняться…

Кстати.

Я достал ленту универсального переводчика и налепил на лоб. Пользы от него сейчас, конечно, никакой, но пусть хоть информации набирается. С примитивными языками эта машинка вполне могла справиться за несколько дней, а то и часов, а пищу для размышлений я собирался дать ей богатую. Добыча НАЗа неизбежно обогатит наш словарный запас, по крайней мере, в сфере проклятий и сожалеющих выкриков.

А что касается Ченовых пожитков, то все обстояло проще, чем это могло бы представиться непосвященным.

Мы переправились на другой берег и мой товарищ, высмотрев дерево повыше, полез вверх. Искомое наверняка лежало где-то рядом. Как ни пугала туземцев боевая мощь ракетчиков, а убежать далеко они никак не могли — с обломками крыльев по такой чащобе не очень-то и побегаешь… Значит где-то рядом и НАЗ и обломки крыльев.

Все получилось так, как я и рассчитывал.

— Я их вижу…

— Далеко?

— Километра два. На самом берегу встали.

— Значит, не потеряемся…

Хочешь — не хочешь, а выручать имущество придется. Чен спустился и под его взглядом я переоделся. Сперва ноги, потом поясной ремень… Так все нормально… Какие-то мелкие летучие твари кружили вокруг меня, изредка пристраиваясь попить кровушки. Это утешало — значит, что в случае чего и мы могли бы ими пообедать. Не комарами конечно, а чем-то более существенным. Тут дело в принципе — если жрут нас, то мы сможем найти тут кое-что съедобное для себя.

Края комбинезона сблизились, сошлись и слиплись. Я разок подпрыгнул, проверяя всё ли нормально. Комбинезон холодил кожу, я поеживался, но быстро согрелся.

Набросив на голову капюшон, не опуская пока лицевого щитка и спросил:

— Ну как?

— Никак…

Я коснулся сенсора на поясе, и исчез. То есть никуда я, конечно, не пропал, но комбинезон, на мгновение став молочно-белым, потух и начал приспосабливаться к обстановке. Я смотрел на руки, и на моих глазах они исчезли. Сперва потемнели, потом стали коричнево-зелеными, в тон травы и земли, и, наконец, на них пропечатались несколько веток.

Я сдвинул руку и увидел, что точно такие же ветки соседний куст протянул между рукой и землей. Стеклянный человек!

— Работает!

— Говорящая голова, — отозвался Чен и пояснил. — Имелся в старину такой трюк у престидижитаторов средней руки.

Он обошел вокруг меня, хмыкнул.

— Ладно. Иди. Про лицевой щиток не забудь.

Роли мы с ним распределили так. Я иду в лагерь за НАЗом, а он смотрит за мной со стороны и в случае чего приходит на помощь.

Разумеется сперва Чен хотел сделать это сам, но я показал ему комбинацию из трех пальцев и настоял на своем — не часто все-таки выпадает возможность поучаствовать в таком развлечении как разграбление туземного лагеря. Да и справедливо это — он же свой НАЗ упустил, а не я.

Едва я собрался опустить щиток, как непоследовательный китаец остановил меня.

— Погоди, важное скажу. Связью пользоваться не будем. Только в самом крайнем случае.

Я кивнул. Чен любил советовать. К сожалению чаще всего не в тот момент, когда в том действительно имелась нужда.

— Надеюсь, что моя помощь тебе не понадобится.

— Я тоже надеюсь, — поддержал его я.

Я ведь на помощь и не рассчитывал. Я-то в невидимке, а он — как есть в натуральную величину. Делать ему там нечего… Знает он там, правда, какие-то китайские штучки с рукомашеством, только кто знает насколько его штучки мудренее туземных? Только он, оказалось, не об этом хотел сказать.

— Я имею в виду, что ракетчики могут слушать эфир, — пояснил Чен. — Запеленгуют и…

Да. Это он правильно подметил. Если уж эти захотят нас извести, то такие ведь и третьей ракеты не пожалеют.

Я не спорил.

Вместо ответа опустил забрало и стал невидимкой.

Лагерь, или как они там называли свое военное стойбище, лежал передо мной отданный на разграбление и растерзание. На несколько мгновений я застыл исполненный собственной значимостью. Не часто, прямо скажем, рядовому аварийному комиссару выпадает такая доля всевластия, когда можно пойти и делать что хочешь и, самое главное, практически безнаказанно.

Туземцы не понимали, что я теперь хозяин всего того, что там стояло, лежало или висело. Я и никто другой.

Раньше, говорят, завоеванный город отдавался войскам на три дня на разграбление…. Да-а-а-а. С тех пор, конечно, многое изменилось, в том числе и скорости разграбления. Мне, как я прикинул, хватит и получаса, даже двадцати минут, потому как ничего кроме нашего НАЗа я в этих средневековых развалинах отыскать не рассчитывал.

Небо затянули плотные облака. Естественные спутники, если они тут и прилагались к этой планете, то ли не поднялись еще над горизонтом, то ли не могли пробить такую облачность, однако через лицевой щиток вычислитель давал мне откорректированную картинку реальности, в которой для меня почти не оставалось загадок. На большой поляне стояло несколько полотняных палаток, десяток телег на больших деревянных колесах и что-то еще, названия чего я не знал, и узнавать не собирался. Слева и справа от лагеря тянулось редколесье, а впереди блестела вода. Там, скорее всего, текла все та же самая река, на берегу которой мы недавно приземлились. А между рекой, редколесьем и мной стояла частая цепочка туземцев. Сперва в голове всплыло слово «сторож», а потом — «часовой».

Не выходя из-за куста, я достал индикатор и провел им перед собой. Лепесток зеленого света делался все уже и уже и когда он обратился в две тончайшие зеленые линии, я посмотрел вперед.

Так и есть. Индикатор указывал на самую большую палатку.

Странно… Другая планета, иная цивилизация а порядки везде одинаковые — все самое лучшее несут начальникам. Или у начальников психология везде общая?

Сквозь стены палатки мутно просвечивали какие-то фигуры. Что ж. Тем хуже для них. Спали бы лучше…

Я вышел из-за кустов и направился к фигурам часовых.

У тех двух, что стояли ко мне ближе всего, кроме копий имелось по мечу и по здоровенному ножу. И то и другое висело на поясе охватывавшего узкую кожаную куртку посредине туловища. На груди блестели несимметрично расположенные металлические квадраты. Я вспомнил покойника, покачал головой. От стрелы они, может быть, и могли защитить, а вот от пули — нет. Разрыв в технологиях давал все преимущества ракетчикам. Именно им, а не мне. Мы с Ченом пулеметом не располагали. Внутренне посмеиваясь над происходящим я сделал шаг, другой… Часовые болванчиками стояли никак не реагируя на мои шалости. Я ухмыльнулся и двинулся вперед…

Так в жизни бывает — ждешь неприятностей от одного, а получаешь от другого. Засмотревшись на доспехи, я не заметил веревки.

Спрятав в траве, они натянули её сантиметрах в десяти над землей. Как раз, чтоб знающий человек перешагнул, а незнающий, вроде меня, хорошо зацепился лодыжкой. Примитивная туземная хитрость сработала «на отлично». Вот только что я грозно попирал эту землю, готовый карать и миловать, а через мгновение уже лежал на ней.

Трава рванулась навстречу, и не успев убрать индикатор, я свалился, коснувшись её шлемом. Я не успел подняться, как надомной склонились сразу три туземца. Расстройством слуха ни один из них не страдал. Хоть они и не видели ничего, но слуху своему доверяли.

Я лежал на спине, стараясь не шевелиться.

Секунд десять сторожа стояли, глядя сквозь меня, и о чем-то негромко переговаривались. Даже не зная языка, по интонациям, я вполне мог угадать, о чем там идет речь. Кто-то из них говорил, что всем послышалось, а кто-то не соглашался с этим. Понятное дело, что я всецело оставался на стороне тех, кто считал, что ничего необычного не произошло — ну упал кто-то… Подумаешь… Делов то…. Из темноты донесся чей-то командный голос, я подобрался, но один из них, отвернувшись, прокричал в ответ что-то успокоительное, махнул рукой.

Я не успел облегченно вздохнуть, а он не успел повернуться, как самый недоверчивый присел, раздвинул траву и ткнул рукой в злополучную веревку. Скосив глаза, увидел, что если раньше она составляла часть огромного круга, опоясывающего лагерь, то теперь в том месте, где я за неё зацепился, она предательской петлёй прогнулась в сторону лагеря.

Самый сомневающийся присел на корточки, и протянул руку, чтоб убедиться, что меня тут нет, а тот, кому сомнений не испытывал, размахнулся копьем и…

Парализатор оставался в кармане. Доставать его времени не оставалось и поэтому сделал я единственное, что мог в этом положении — вытащил из-под себя руку с индикатором и повернул его так, чтоб они увидели его. В темноте зеленый лепесток светился словно звезда.

Замах так и остался замахом. Копье застыло, словно вмороженное в воздух. Хорошо, что хоть туземец его еще не выронил его! Чем им показался индикатор, я не знаю. Наверное, камнем-самоцветом.

Воины наклонились, не решаясь протянуть руку и взять сокровище. Этого я и хотел. Вот они, рядом… Только руку протяни. Я и протянул.

Протянул и столкнул их головами.

Третьего, который стоял чуть в стороне и успел отшатнуться, я достал ногой. Он охнул вполне по-человечески. Замычал от боли и рухнул на колени….

Если б их было только трое, этим бы все и кончилось.

— Справа трое и слева четверо, — раздался голос Чена. Видно дело пошли совсем плохо, раз уж он решился выйти в эфир.

— Возвращайся…

— Вот еще…

* * *

… Шум выдернул его из дремы. Рука сама потянулась к мечу, но остановилась на полпути.

Светильник еще не гасили, и Хэст хорошо видел, что чужих рядом нет, напротив откинутого полога стоит Винтимилли, выглядывая наружу. Старый воин за меч не держался, стоял спокойно. Поза его говорила скорее не об опасности, а о раздраженном любопытстве. В лагере поднималась какая-то суета — сквозь тонкие матерчатые стены виднелись мелькающие факелы, фонари, тусклые пятна света проползали вперед и назад, кто-то неразборчиво выкрикивал слова команды. Хэст осторожно спустил ноги на пол, нащупал сапоги. Мимо, бряцая оружием, пробежали воины, потом, через мгновение они же промчались обратно. Издалека в шатер залетел священный звон.

Ни о чём не спрашивая, Хэст набросил на плечи куртку и подвинул Винтимилли. Теперь и он видел то, что озадачило вассала. Вечернего спокойствия, как и не было.

Лагерь бурлил. В тумане метались люди, и недалекие голоса орали во всю глотку. Ему даже не пришлось спрашивать, что случилось.

— Враг в лагере! Враг!

— Альригийцы!

— Демоны! Демоны!!

И тут же этот крик подхватил десяток глоток.

— Демоны! Демоны! Братьев сюда!

На крик, в темноту бежали вооруженные люди. Следом за ним, обрывая веревки шатров, и то и дело, падая, спешил с десяток монахов со своими причиндалами. Последний отставал — ему досталось нести здоровенное серебряное било, в тяжелой даже на вид, деревянной раме. Как он не старался, а бесшумным ему быть не удавалось. Хэст проводил его взглядом и тут же отвлекся.

Что-то мелькнуло рядом. Что-то живое.

Движения вокруг хватало, но не такого. Он увидел движение без тела. Темнота и стремительность не дали Хэсту увидеть формы, но он сообразил, что видит движение, а не того, кто двигается. Он замер, стараясь даже поворотом головы не спугнуть странного гостя. Тот тоже замер, словно почувствовал его взгляд и на несколько вздохов Хэст потерял невидимку из вида. Младший из Керрольдов мог поклясться, что не сводил с глаз с места, где заметил движение. Не сводил!

Но он не видел там никого!

Свет словно стекал с чужака. Он казался огромной водяной каплей, принявшей по воле Кархи облик человека. Сквозь него виднелись и палатки и даже только что пробежавшие мимо монахи. Сквозь неизвестного он увидел, как устав нести било, последний монах взгромоздил его на спину и скачками стал нагонять товарищей. Прыткий монах немного дрожал, словно по поверхности пробегал ветер и рябил воду, но виден был отчетливо.

— Водяной человек! Водяной демон!

Хэст вздрогнул. Винтимилли стоявший за его спиной, тоже заметил чудо. Он сделал назад пол шага, шаг и вдруг не сдержавшись, дернул Хэста назад, в шатер и заорал во весь голос.

— Водяной демон!..

* * *

…. Я не понял, что он там проорал. Понял только, что испугался крикун до самого неприличия. Не понимая ни слова, я все же мог улавливать эмоциональную составляющую воплей. Если раньше ничего не понимающие туземцы кричали что-то азартное, боевое, что-то вроде «Ату его! Ату!» или «Хватай! Держи!», то в этом возгласе я почувствовал неподдельный страх. Тот страх, что имеет чисто физиологические следствия и толкает людей на совершенно необдуманные действия. Я на секунду задержался, оглядываясь, и увидел, что пожилой туземец пятится назад, оттаскивая за собой мальчишку. Ладно. С глаз долой — из сердца вон!

Достав индикатор, я убедился, что с пути не сбился. Вот она главная палатка.

Так. Двое по обе стороны от входа. Молодцы хоть куда. Вместо лиц — морды и руки толщиной с мою ногу… Конечно кожа, железо, по мечу и копью на каждого, только что это против коварства пришельца из космоса? Пустяки…

— Ты где? — спросил Чен. — Живой? Я тебя не вижу…

— Живой. У палатки, — сквозь зубы откликнулся я. — Сейчас пойду внутрь за подарками. Не отвлекай.

Как-то у них тут не совсем правильно с воинской дисциплиной. Стражи стояли не картинно, как бы мне этого бы хотелось, тупыми взглядами буравя пространство прямо перед собой, а вертели головами, сильно интересуясь, тем, что там происходит вокруг, правда с места не сходили. Они перебрасывались короткими фразами, изредка поглядывая за спину, на полог шатра, но понятно, что то, что происходит по эту сторону полога, их интересовало больше, чем то, что творилось у них за спиной.

Прежде чем врываться внутрь следовало посмотреть, что же там меня встретит и где, собственно планер. Я перевел вычислитель из режима ноктовизора в режим интравизора, и полотно палатки передо мной растаяло. Стали видны внутренности шатра. Веревки, сундуки, то ли ковер, то ли шкура… Ну это не интересно… Пять движущихся скелетов. Так. Нестрашно, это туземцы. Ага! А вот это приятно. Вот он, родненький. Лежит и хлеба не просит.

Мне сразу стало легче. Одно дело ориентироваться на маячок, и совсем другое дело увидеть планер собственными глазами. Ну, почти собственными.

Планер, точнее его остатки, лежали в двух шагах от входа.

— Никакого уважения к чужой собственности, — довольно пробормотал я. — Всех накажу!

Пятеро туземцев, что присутствовали внутри, вряд ли просто сторожили наше добро. Они больше походили на экспертов. Во-первых, разодеты не в пример пышнее тех, что торчали перед входом, а во-вторых, не стояли они на месте. О чем-то спорили, судя по всему, ходили туда-сюда, подходили к планеру, руками размахивали. Кроме них и нашего планера в палатке присутствовал стол, несколько лавок, а освещал все это светильник, подвешенный рядом с центральным столбом, поддерживающим крышу.

Диспозиция стала ясна, задача понятна, враги определены, как и перечень трофеев. Нужно только действовать и как можно быстрее. Резон для этого был очевидный — сколько бы они там, в темноте, не гонялись за призраками, но рано или поздно всполошится весь лагерь и тогда унести ноги отсюда станет большой проблемой. Сейчас на моей стороне играло то обстоятельство, что искали меня совсем в другом месте. Хотелось надеяться, что и дальше так будет, но….

Ну, начали….

Злоупотреблять парализатором я не стал. Обошелся со стражниками в стиле, более соответствующем месту, времени и здешним нравам.

Три шага вперед, резкий выпад пальцем. Правый роняет копье, хватается руками за горло и, теряя интерес к окружающему, падает на землю. Некрасиво падает, но я не смотрю на него — он уже не опасен, чего не скажешь о другом. Шаг в сторону, освобождаем место для товарища.

Левый наклоняется над телом и тут же получает кулаком в основание черепа. Без затей, без изысков. Чен такой приём называл «удар молота». Эффект, не в укор современным технологиям, оказался не хуже, чем если б я воспользовался парализатором, а экономия энергии налицо.

Путь вперед свободен и, отбросив полог, я врываюсь внутрь.

Там никто ничего не сообразил.

Я еще раздумывал, что мне сотворить с хозяевами, принявшими мое появление за поры ветра, и совсем уж было, решил не обращать на них внимания, но тут ближайший ко мне туземец уперся в меня взглядом, и на лице его появилось удивление. У меня наверное тоже, но только этого он не мог увидеть.

Хотя кто знает?

Что-то конструкторы «невидимки» не додумали, недоучли.

На лице туземца читалось настоящее удивление, словно смотрел он не на вход в палатку, который, как я надеялся, просвечивал сквозь меня, а на что-то действительно ранее невиданное. Он замешкался, и как-то неуверенно потащил меч из ножен.

Дожидаться, чем кончится приступ туземного любопытства, я не стал, и, опрокинув его, прыгнул к столбу, подпиравшему матерчатый потолок. На столбе висел светильник совершенно в этой ситуации мне не нужный. Я достал его кулаком, и он раскололся, погрузив шатер во тьму.

В три шага я дошел до планера и наклонился над ним абсолютно уверенный в том, что кроме меня тут зрячих нет. НАЗ нашелся на том месте, где должен был находиться. Я дернул его раз, другой, но устоявший перед Ченовыми усилиями, он не поддался и моим.

Разбираться, что там к чему, времени у меня не оставалось, и я рванул его на себя, изо всех сил, надеясь, что какой-то предел прочности у планера все-таки есть.

В руках захрустело, и я спиной вперед полетел назад. Кого-то задел, туземец заорал, меня повело в сторону, и я ударился в столб. Тот самый, что стоял посредине. Деревяшка оказалась хлипкой, а возможно это просто я так удачно попал, что столб хрустнул и переломился. Крыша провисла, словно огромная птица махнула крылом, и туземцы разбежались к стенам. Они заорали по-своему, но что я криков не слышал что ли?

Самое главное сделано — НАЗ в моих руках.

Прижимая добычу к груди, я присел, выбирая дорогу к отступлению. Самым коротким путем оставался тот, которым я сюда попал — через дверь, но как раз перед ней встал туземец с мечом и командным тоном закричал что-то определенно кровожадное. Никто его кроме меня не видел, но он орал, словно резанный, а слова тут понимали все кроме меня.

Я мог бы его смять, но не стал рисковать — мечом он махал на совесть, а кибер-доктор условиями игры не предусматривался. Как он не попадал в тех, кто сновал вокруг него — не знаю. Наверное, только потому, что те тоже угрожающе орали и махали мечами, а потом в одну секунду все изменилось. Сперва один, а следом за ним и все остальные заревели что-то радостное, и я обрадовался вместе с ними, потому как нашелся повод. Переводчик, заикнувшись, выдал перевод.

— ….. он!

Кто бы сомневался. Конечно я.

Все-таки нельзя было за нас не порадоваться! Хорошо нас Адам Иванович снабдил. Модуль, конечно развалюха, и «невидимка», как выяснилось не совсем невидимка, зато хоть с переводчиком повезло. Это, конечно, хорошо, но, выходит, они меня все-таки видят?

Я оглянулся. За спиной совсем не сильно полыхал ковер. Он давал больше дыма, чем света, но и самую малость света он, к сожалению, тоже давал. А где свет — там и тень… Я по-прежнему оставался невидимым для них, но тень невидимкой не прикроешь, да и НАЗ, что я прижимал к себе, для них каким-то чудесным образом висел в воздухе.

Надо будет конструкторам что-то по этому поводу посоветовать, если жив останусь… Что-то они там недодумали, недоглядели…

Возбужденные туземцы сгрудились около выхода, не решаясь что-то предпринять. Наверное, они ждали команды… Эта секунда замешательства все и решила. Я успел выбрать жертву и бросил в его сторону НАЗ. Теперь та малость света, что освещала палатку, играла мне на руку. Туземец разглядел летящий ранец, и у него хватило ума шарахнуться в сторону, но при всем его уме ему не достало проворства, чтоб избежать встречи со мной. Я присел и ногой ударил его по лодыжке. Он не просто заорал — взвыл! По себе знаю как это больно, но уж если эта боль еще и неожиданна и приходит неизвестно откуда… Туземец стал заваливаться в бок, а я, пригнувшись, бросился вперед, добавив ему плечом в живот.

Этого тут не ждал никто. Туземец огорчился настолько, что опустился на колени и непременно упал бы на горящийковер, если б не я. Тут я его спас.

Не дав бедняге упасть, я, подхватив руку, бесцельно что-то пытающуюся нащупать мечом, взмахнул ей, и лезвие распороло полотняный бок. Мой невольный помощник захрипел от ужаса, но дело я уже сделал.

Аплодисментов дожидаться не стал, а, подхватив добычу, выскочил наружу. Мелькнуло где-то на периферии сознания желание сказать что-нибудь обидное тем, кто остался в палатке, но понятных им слов не нашлось, а сказать «он» в такой ситуации — это, считай, ничего не сказать…

Поэтому я промолчал.

Им и так будет чему огорчиться…

* * *

… - Что это было? — голос эркмасса дрожал от злобного удивления. — Кто мне ответит?

Он переводил взгляд с одного на другого, но гости отводили глаза. С ответом никто не спешил. Каждый понимал, что ненужным словом можно себе голову обрезать.

Ковер продолжал тлеть, но запаха дыма почти не чувствовалось. Его утягивало в дыру, сквозь которую исчез прозрачный демон. Броситься следом за ним никому в голову не пришло. Каждый чувствовал что-то потустороннее, не подвластное простому оружию. Если б все это натворил бы человек, то и разговора бы не было бы, а тут… Кто знает, куда вел этот проход? Может быть в Место Страданий?

Кори спрашивал всех, но первым нашелся монах. Наклонившись вперед, он ответил негромко, словно все что он говорил являлось тайной, но уверенно.

— Колдун или водяной демон. Именно о таких писал Вестлик в «Установлении по охоте на демонов». Они еще изредка встречаются на болотах, где им поклоняются дикари. Лучшее оружие против такого — костяное копье.

Эркмасс смотрел на уверенное, без тени сомнения лицо монаха, затем перевел взгляд на товарищей, что стояли за спиной Брата. На их лицах он видел, как растерянность сменяется уверенностью. Враг получил имя, название, а все знали, что получив название или имя, человек получал и смерть. Кто-то кивал, соглашаясь с монахом и только одно лицо выпадало из общего ряда. Эвин смотрел то на него, то на дыру в стене, словно спрашивал разрешения. Поймав взгляд эркмасса, сказал:

— Не сомневайся, эркмасс. Это всего лишь человек! Человек! И он что-то унес!

Брат Терпий кожей ощущавший, что становится самым значимым лицом в палатке, повернулся к нему и презрительно спросил:

— Откуда ты можешь знать? Его никто не видел.

Не обращая внимания на тон, Эвин отодвинул его и подошел к эркмассу.

— Я видел тень — этого достаточно. Это тень человека! И руки человека, раз уж он умудрился унести отсюда часть крыльев.

— Это демон! — выкрикнул из-за спины монах. — Водяной демон!

Голос Брата по Вере наполняла та же злоба, что и голос эркмасса, и Эвин не стал спорить. Зачем наживать новых врагов, если хватает и старых?

— Поймаем — разглядим… Рукой потрогаем….

Монах начал плясать охранительную, а подданный Пальского князя не обращая внимания на него, присел и провел рукой по ковру. Эркмасс присел рядом и сделал тоже самое. Они одинаковым движением провели вокруг себя руками и одинаково улыбнулись. Эркмасс с усмешкой повернулся к монаху.

— Водяной демон, говоришь? А почему тогда ни капли воды вокруг… А? За ним! Быстро!..

* * *

…Костров вокруг вдруг оказалось великое множество. Пятна света лежали в темноте, высвечивая то серые стены палаток, то какие-то телеги, а то и бегущих от пятна к пятну людей. Над их головами, когда они попадали на свет, мелькали блики военного металла. Суматоха набирала обороты.

Я прислонился спиной к дереву, чтоб отдышаться. Шум погони крутился где-то в стороне. Далекие крики звучали успокаивающе.

«Это как же им повезло, что я не ракетчик!» — мелькнуло в голове. — «Если б на моем месте оказались эти кровожадные ублюдки!»

Нашарив в кармане парализатор, я так и не вынул его, убрал руку. Они, кажется, потеряли меня и теперь искали наобум. Обойдется…

Чтоб посмотреть на мир глазами туземцев я поднял лицевой щиток. Мир вокруг оказался не таким плохим, как я подумал. Его заполняли запахи и темнота. Вокруг костров лежали неровные пятна света, а за пределами этих пятен все заливала тьма.

Ночь…

Я прислушался.

Людьми вокруг вроде бы не пахло. Прислоняясь спиной к стволу, я сполз вниз, присел на корточки.

Прежде чем возвращаться к Чену следовало сообразить, где тот находится. Вокруг стояли палатки и деревья, но реку — главный свой ориентир — я не видел. Рисковать и бродить по лагерю наобум после всего, что тут случилось, не хотелось.

Я прикинул все то, что успел тут натворить и решил, что самое страшное позади. Коснувшись НАЗа, погладил его и только-только собрался подняться, как темнота в тех же пяти шагах от меня раздвинулась и оттуда неожиданно, словно бедствия из известной всем шкатулки, появились туземцы. Да не один — два, а целая куча.

От неожиданности я поднялся быстрее, чем хотел. Меня-то ночные гости не страшили. Сколь внимательно меня не рассматривай, а ничего кроме веток и листьев не разглядишь, но вот НАЗ… Это не цветочек и не веточка. Ранец лежал у моих ног, открытый всем туземным взорам. Рука сама собой дернулась к парализатору, но я удержался.

Замерев, я не сводил глаз с туземцев. Их становилось все больше и больше. Теперь я насчитал человек тридцать. Крайние стояли в десяти шагах от дерева и смотрели на своего предводителя, что молча, резкими жестами отправлял их в разные стороны. Одни уходили, другие приходили, а из темноты выходили все новые и новые воины. Только сейчас я сообразил. Что смотрю на них собственными глазами. А не через щиток комбинезона. Эдакое дерево с глазами. В момент вся моя спесь куда-то подевалась. Я ждал внимательного взгляда мне под ноги и торжествующего крика, но на мое счастье никто не посмотрел на дерево.

Осторожно отвернув голову в сторону, я одним движением опустил лицевой щиток, став для них совершенно невидимым. В следующее мгновение я нагнулся и, благословляя предводителя, приковавшего к себе внимание туземцев, подхватил НАЗ и поднял его над головой, в спасительную темноту.

Ранец уперся в ветки, но ничего другого придумать я уже не успевал, и я протолкнул его наверх. Над головой захрустело. Ближний ко мне туземец с коротким копьем в руках посмотрел прямо в глаза и в этот момент я понял, что стою среди людей, которым ничего не стоит выпустить мне кишки. Вот так вот просто. На «раз». Взять и выпустить…

От этой мысли по спине прокатилась волна холода. Не бодрящего тонизирующего холодка, а ледяного холода, от которого попахивало той частью сознательной жизни, которую знающие люди называли загробной.

Туземец смотрел на меня и смотрел, не опуская взгляда. Я представил, что по его крику вся эта свора вытягивает вперед копья, наваливается на меня и….

Секунд на десять сердце мое замерло.

А потом пошло в прежнем ритме.

Пронесло.

Туземец ничего не увидел.

Сосед толкнул его, и вместе с товарищами они бегом отправились ловить меня. Других занятий у них сегодня не будет.

Они ушли, а я остался стоять.

Туземцы убегали, уходили, а я стоял.

Туземцы убегали и уходили, а НАЗ становился все тяжелее.

То, что казалось простым и легким становилось мучительным. Плечи налились тягучей болью, ладони заломило и в шею словно кто-то тыкал раскаленной иголкой.

Я переступил с ноги на ногу. Сколько же так стоять? Эдак через полчаса и ложки до рта не донесу, расплескаю.

Минут десять я терпел, а потом отлепился от дерева и сделал осторожный шаг в сторону. Чем стоять и ждать когда я упаду, лучше уж, пока есть силы, постараться сбежать. Может ведь и повезти.

Шаг. Еще шаг.

Ногами я чувствовал, как рвется трава, как с хрустом лопаются полные сока стебли.

И тут за спиной заорали.

Заорали, так, что я сразу понял, что орать так могут только те, кто видит что-то потрясающее воображение. Потрясающее и из ряда вон выходящее. Таким зрелищем мог быть только НАЗ, сам собой плывущий по воздуху.

Таиться больше смысла не имело, и я, забросив добычу на плечо, рванул со всех сил с единственной мыслью — выбежать за круг костров. Там у туземцев шансы поймать меня вовсе пропадали.

До деревьев, чьи верхушки неровной темной полосой выделялись на более светлом небе, оставалось шагов сто, не больше. А там…

Но туземцы мне попались настырные. Вопли и топот ног за спиной не отдалялись. Ничего.

Я наддал, но тут в спину дважды, один за другим, что-то стукнуло. Сбившись с шага, я едва не упал, но все-таки удержался.

Два прыжка и под моими ногами затрещали ветки кустов. Я влетел в них, уверенный, что туземцев туда после того, что я натворил в лагере, калачом не заманишь, но не тут-то было. Охотничий азарт, или глупость, а скорее и то и другое погнали их следом за мной.

К этому я, признаться, оказался не готов. Пришлось импровизировать на ходу. Я сдернул с плеча НАЗ и, резко остановившись, с разворота, приложил ближнего аккурат по лбу. Того отбросило назад, но не на туземного товарища, как я надеялся, а левее. Ушибленный, от удара попятился и упал в кусты. Там захрустело. Я уж, подумал, что он себе что-нибудь сломал, но его товарищ не дал мне на жалость ни единой секунды. Рука с топором уже взлетала над головой. Я поймал взглядом тот момент, когда движение назад она только что закончила и теперь застыла, чтоб рвануться вперед. С таким выражением на лице и замахом он наверняка мог разрубить НАЗ надвое. Именно НАЗ, а не меня. Хотя наверняка страшная и перекошенная от азарта рожа адресовывалась мне, но меня-то он как раз и не видел, так что метить мог только в ранец.

Я уже собрался отдернуть его, чтоб, когда туземец потеряет равновесие и врежется в землю, приделать того кулаком по затылку, но тут он охнул, его бросило вперед, и он едва не сшиб меня. Рука с топором мелькнула перед щекой, но меня спасло не умение, а удача. Я отскочил и бросил руку к парализатору, но тут из-за кустов появился Чен с немалым суком в руке. Две секунды безжалостный китаец смотрел на поверженного туземца, готовый добавить в случае необходимости, но этого не понадобилось. Коллега отпустил свое оружие и, весело глядя сквозь меня, сказал:

— Тебя, комиссар, за смертью посылать… Проявляйся.

Оставаться рядом с лагерем, хоть и в качестве победителей нам не захотелось. Даже не распаковав добычи, а только обломив попавшие в НАЗ стрелы, чтоб те не задевали за ветки, мы пошли прочь от него.

Мы уходили, а туземцы за нашими спинами радовались жизни — орали, бегали, раскладывали костры. Кто-то самый усердный брякал в колокол. Мы смотрели на эту бодрую суету, преодолевая подъем.

Сообщать туземцам о своем решении уйти подальше от них мы не стали и поэтому в лагере продолжали ловить меня.

Судя по временами долетавшему до нас радостному реву, у них это иногда получалось.

Пока я бродил по лагерю Чен высмотрел холм, и теперь мы лезли вверх через кусты и гнилые стволы, подальше от недружелюбных хозяев. Облака над нами раздернуло ветром, дав возможность увидеть, что нас тут окружает. Лес вокруг стоял заброшенный, без тропинок. Вообще это место в сравнении с теми лесами, по которым мне в последнее время приходилось хаживать, казалось угрюмым и неухоженным. Полосы кустов, опоясывающие холм перемежались полосами густой травы, похожей на перепутанные рыбачьи сети, что я видел когда-то на морском курорте в Пайву-У и маленькими, в четыре-шесть деревьев рощицами. Смотреть на все это приходилось во все глаза — лес оставался лесом, местом жительства неприятных тварей вроде змей и пауков, которые при сложившихся обстоятельствах не могли не быть ядовитыми.

Мы, поднялись ближе к вершине и остановились за деревьями, чтоб не терять из виду лагерь. Глядя на него, Чен покачал головой.

— Вон как все некстати… Мало нам стандартных неприятностей…

Я его понял. Под стандартными неприятностями следовало понимать неприятности, связанные с нашей работой по грузу, то есть с ракетчиками, которым отчего-то занадобилось исследовательское оборудование. А нестандартные — всё остальное, но в первую очередь драчливые туземцы, прибывшие сюда с теми же что и у нас целями. Только мы знали чего можно ждать от ракетчиков, а эти… Если ничего не изменится, местным еще придется неприятно удивиться злобе пришельцев и их кровожадности.

Чен повернулся ко мне и улыбнулся.

— Одно хорошо — ясно, что эфир они не контролируют.

Я вспомнил, как он окликнул меня по рации.

— Как ты решился?

Китаец негромко рассмеялся.

— Ты не видел лагеря сверху. Муравейник с иллюминацией. Я посчитал, что если ракетчики вернутся, то это больше пойдет на пользу тебе, чем им.

Он раскрыл ранец и переоделся. Под это дело мы перекусили концентратами, время от времени поглядывая на суету под ногами….

* * *

… Эркмасс сидел за столом и, постукивая пальцами по столешнице, смотрел то на куски крыльев, что в поднявшейся суматохе разбросали по всему шатру, то на разрезанную невидимкой стену. Ветер колыхал куски ткани. Они болтались туда-сюда словно и сами участвовали в суете, что шумела в лагере. Шум, залетавший в прореху, подстегивал, будоражил кровь. Хотелось вместе со всеми побежать за врагом, поймать, но… Его место было сейчас именно тут. Именно сюда приведут его, если поймают. Отсюда хорошо слышались, как время от времени в разных концах лагеря вспыхивали радостные крики, но время шло и никто не возвращался.

Тогда Кори понял, что удача сегодня не на его стороне. Если это не удалось нескольким сотням пехотинцев, то и самому ему незачем влезать в это дело.

Так он и сидел, прислушиваясь к воплям, пока не различил приближающиеся шаги. Еще до того, как они заглушили все остальное, эркмасс понял, что это идет неудача. Он угадал.

Без радостных криков, без песен и плясок в палатку вошли командиры и внесли на плаще тело Эвина Лоэра. Эркмасс привстал и проформы ради (вряд ли покойника несли бы с такой осторожностью) спросил.

— Живой?

— Живой.

Кто-то наклонил факел и эркмасс наклонился над плащом. Его недавний спаситель теперь сам лежал, держась рукой за голову. Из-под пальцев сочилась кровь. Мельком глянул на лекаря. Тот успокоительно покачал головой, мол ничего страшного.

— Кто это тебя?

— Он.

Эвин поманил эркмасса пальцем. Кори наклонился. Держась за разбитую голову, Эвин зашептал. Слова он не произносил, а с трудом выталкивал из себя.

— Он может становиться невидимым сам, но не может делать невидимыми вещи.

Он откинулся на постель и закрыл глаза.

Эркмасс не стал теребить раненого вопросами. Всё должно будет проясниться само собой. Ничего ведь еще не кончилось — в лагере продолжалась охота на невидимку. Время от времени то тут, то там радостно взрёвывало и каждый раз и эркмасс, и немного оклемавшийся Эвин прислушивались, но…

Но никто после этого не вбегал в палатку и не вел с собой демона.

— Не поймают его, — сказал Эвин. — Уж больно драться ловок.

Он потрогал голову. Рана подсохла, и кровь на ставшей сухой и жесткой повязке перестала пачкать пальцы.

— Как это он мне со спины зашел, что я не почуял?

Прислушиваясь к очередной порции криков, Кори, сидевший за раскладным столом, невпопад ответил.

— Ничего. И наши не промах.

На столе перед ним стояли кувшины, лежала краюха хлеба. От этого в палатке теперь пахло не только речной сыростью, но и вином и съестным. Эвин почувствовал голод и попробовал подняться. Получилось. Под ногами мерзко заскрипели остатки демонических крыльев.

Он с отвращением отбросил кусок неразгаданной загадки.

— Да кто спорит? Только ведь такого, сам понимаешь, чтоб поймать, сперва увидеть надо, а у нас не то что латники, а и Братья его не видят.

Спросив взглядом разрешения, он налил вина в кружку, подхватил хлеб. Не зная еще, как относится эркмасс к Братьям по Вере, сказал со всей деликатностью.

— Нет у них, что ли, нужной благодати… Или, наоборот, что-то лишнее.

Эркмасс выругался. Слова задели за живое.

— Да что Братья? Ничего удивительного — греховодник на греховоднике.

Эвин осторожно отодвинул кувшин подальше от края. Уж больно огорченным гляделся хозяин Саара, а в кувшине каспедийское, да поболее половины кувшина. Жаль будет, если разобьет… Он поставил свой кубок, тронул рукавом губы.

— Не поймаем мы никого сегодня. Нужно завтра. Днем.

Эркмасс это и сам понимал. Взгляд его упал на крылья.

— Думаешь, он вернется?

В голосеслышалось даже не сомнение, а уверенность в том, что все будет иначе. И дураку было ясно — не нужны демону крылья. Тот, кто к ним приходил, взял всё, что хотел. А хотел бы взять что-нибудь еще, так вернулся бы и взял. И никто ему не помешал бы! Эвин покачал головой. Он и сам думал точно так же.

— Не думаю. Что ему тут делать? Он что хотел — взял. Но поймать-то его все равно нужно…

— Да. Самолюбие подстегивает…

Подданный Пальского князя улыбнулся. Кожа потянулась, и щеку кольнуло болью, но Эркмасс оскалился в ответ.

— Вот и поймаем. Тень не меч — в ножны не спрячешь…

* * *

… То, что на наши радиопереговоры ракетчики не отреагировали, могло оказаться и счастливой случайностью. Не могли же они и в самом деле контролировать весь эфир, наверняка не имелось у них такой необходимости, а вот аварийные частоты….

В конце концов, не напрасно же они сбили аварийный буй?

Похоже, я сказал это вслух и Чен встрепенулся.

— А вот мы сейчас это и проверим с пользой для дела. Достань-ка «птичник».

Наверное, выражение, что появилось на моём лице и заставило его улыбнуться. До чего обидно, когда на сложные вопросы кто-то другой, а не ты, даёт такие простые ответы, что стыдно становится! И я ведь знал, что в наших пожитках есть и такая техника. Знал, но даже не подумал об этом! В каждом НАЗе имелось несколько «воробьев».

Чен опустил лицевой щиток, и я последовал его примеру.

Мир вокруг стал прозрачным, но смотреть то, что находится вокруг нас, мы не собирались — опасность таилась не рядом, в недавно покинутом нами лагере, а далеко. Там, где из земли торчали остатки «Солнечной короны», там, где ракетчики, возможно прямо сейчас, отмывали испачканные по локоть в крови руки.

Он проверил «воробья» и удовлетворенно кивнул. На мелкую технику наша вынужденная посадка никак не повлияла. То, что мы меж собой называли «воробьем» официально носило название Мобильный информационный центр. Летающая камера могла передавать звук и картинку на расстоянии до 40 километров. Этого нам вполне хватало.

Резкое движение рукой и, едва слышно засвистев, «воробей» ушел в небо. В секунду он скрылся из виду, потерявшись на фоне звезд.

Расчет был прост. Если ракетчики всерьез контролируют эфир, то они засекут передачу с «воробья» и как-то отреагируют. Вот это «как-то» меня и интересовало больше всего. Что мы выдадим себя, я не боялся — в том, что мы остались живы, сомнений у недругов быть не должно. А опасаться следовало одного — очередной ракеты, пущенной по пеленгу. Но это-то пусть. «Воробей» начнет передачу, только поднявшись повыше.

Мы рассчитывали получить и еще один плюс от «воробьиного» порхания.

Что такое неприятности, связанные с недостатком информации мы с Ченом отлично представляли. Именно поэтому нам требовалось получить хоть какую-то карту, хотя бы даже примитивный план окрестностей.

Да, конечно остатки транспорта, будь ночь посветлее, мы отлично увидели бы и отсюда, но вот все остальное загораживали деревья. Что таилось за ними, не знал никто, кроме тех, кто разъезжал по лесу с пулемётами, а нам ведь предстояло туда идти. Лично мне очень не хотелось, чтоб все, что скрывал от нас лес, выяснилось бы в самый последний момент и стало бы для нас неприятной неожиданностью.

— Ну…

— Погоди.

«Воробей» поднялся довольно высоко.

Друг-китаец коснулся планшета, включая у информационного модуля режим активной локации, и аппарат дал феерическую картинку поверхности. Темнота, что висела над землей, нашего посланца совершенно не касалась. Умная техника сканировала поверхность во всех диапазонах: от оптического до инфракрасного и посылала картинку на наши планшеты.

Лес за рекой перестал быть черным монолитом. Он наполнился яркими пятнами отраженных сигналов. Самым ярким пятном, конечно, был корпус корабля, но и вокруг него лежало немало всякого интересного.

— Металл…

— Несомненно. Знать бы что это. Давай-ка поближе…. - я тряхнул шефа за рукав. — Пусть над лесом полетает… Вон там видишь как блестит многообещающе?

— Погоди. Сейчас.

Чен не торопился. Своё любопытство он, похоже, задушил и эмоциям, как и полагается хорошему начальнику, не поддавался. А может быть просто терпелка у него была больше моей.

Минут пять «воробей», поднимался все выше и выше, давая панораму реки и леса. Планшеты в наших руках стали похожи на самые настоящие карты, на которой уместились и река и лес и даже какие-то развалины позади нас.

— Ну, хоть что-то, — наконец довольно сказал коллега. Он пальцем потыкал в планшет, обозначая места, где «воробей» засек скопления металла. — Груз-то как разнесло… Я полагаю это все из него повылетало…

— Груз? Вряд ли… Что он вез? Лабораторное оборудование?

— Вроде бы…

— Ну вот… А тут такие куски металла. Это, скорее всего, куски корпуса.

— Не знаю, не знаю…

— Ну, вот и узнаем… Давай теперь вперед. За реку. Вблизи поглядим нельзя ли там чем поживиться…

Чен не возражал. Картинка на экране сдвинулась. «Воробей» не спеша двинулся вперед, к лесу, где, как водится, и таилось все самое интересное.

Я добавил увеличение. Теперь под нами плыл лагерь. Огней там стало меньше, да и туземцы успокоились. Никто не бегал, не метался из края в край, не бряцал оружием.

— Перебесились.

— Скорее умаялись и отложили всё на завтра…

— Не все. Вон смотри!

Полтора десятка невооруженных людей чуть в стороне от лагеря то ли прыгали в такт, то ли плясали. Причем даже мне, постороннему человеку, видно было, что плясали явно для души — никого за ним не наблюдал, да и в темноте, что лежала на земле, толком рассмотреть их из лагеря никто не мог.

Да и смотреть-то на них тоска брала. От такой пляски на душе становилось неуютно. Плясали людишки не просто так, а заунывно, нагоняя грусть.

— Самодеятельность… — пробормотал я. — Любители балета…

Я смотрел на плясунов, а они быстро уплывали за обрез планшета и вдруг… пропали. Планшет потемнел, и его залила та же темнота, что заливала мир вокруг нас. Я посмотрел на Ченов монитор, но и там картинка исчезла…

— Сигнал отсутствует, — сообщил информатор. — Сигнал отсутствует…

Не случилось ни вспышки в небе, не грохота. Просто в один момент наши планшеты погасли и — все. Нам этого оказалось достаточно….

Сегодняшнее общение с ракетчиками не прошло даром. Наверное, мы оба подсознательно ждали чего-то такого.

Переглянувшись и, не сказав друг другу ни слова, мы бросились вниз, испытывая одно на двоих простое желание — чтоб между нами и лесом как можно быстрее оказалась земляная толщина холма. Ломая ветки и не глядя под ноги, мы рванули оттуда, спинами чувствуя, как кто-то из здешних мерзавцев не спеша подкручивает верньеры, держа наши спины в перекрестье прицела…

Страх гнал нас метров двести, и остановились мы только тогда, когда уткнулись в непроходимую стену из колючих кустов на другой стороне холма. Чен врезался в них первым, отпрянул, заорал в голос и упал на землю. Я, сообразив, что дальше хода нет, рухнул рядом и прикрыл голову руками.

Ужас нахлынул и подмял под себя. Он накатился словно волна, заслонив собой всё — звуки, запахи, мысли. Тело сжалось, ожидая приближающегося свиста и взрыва…. Но мгновения бежали, и ничего не происходило.

Ничего.

Еще минут десять мы лежали, не решаясь подняться. Нахлынувший страх потихоньку куда-то пропадал. Напряжение уходило. Я с удовольствием выругался, разомкнул руки, сцепленные на затылке, и посмотрел на Чена. Из-за того, что я смотрел на него сквозь заросли травы, он выглядел порезанным на несколько неаккуратных кусков.

Китаец перевернулся на спину и с усилием выдохнул из себя.

— Сволочи…. Какие сволочи!

Гроздь белых цветов над ним колыхнулась, словно согласилась с нами и обдала медовым ароматом. Подниматься никто не торопился. Самое главное на сегодня мы выяснили: активное наблюдение за эфиром ракетчики все-таки ведут, но мы их почему-то не интересуем…. Гуманизм в них взыграл, что ли? Человеческая солидарность? От этой мысли откуда-то из глубины сознания появилась злость.

Поняв, что ракетчики себя проявлять сейчас никак не собираются, мы осторожно вернулись туда, где мы бросили наши НАЗы.

Тут все оставалось по-прежнему — небо, лагерь, лес и река. Не было только геройски погибшего «воробья».

Если все то, что недавно произошло у реки, я бы еще мог посчитать ничьей, то то, что произошло только что пахло явным поражением. Вкус этого слова оказался настолько мерзким, что я замешкался подбирая другое, менее мерзкое.

Неважно что. Ругаться уже не хотелось — всякая ругань от слабости, но хоть слово… Раздражение щипало язык, словно газированная вода, только в голове было звеняще пусто.

— Да-а-а-а-а, — нашелся мой китайский друг, обуреваемый примерно теми же чувствами. — Не любят паразиты гласности… Обидно даже…

Ощущение, что нас вместо того, что окончательно прихлопнуть только легонько щелкнули пальцами по любопытному носу, не проходило. Понятно, что пожелай наши скромные таинственные враги избавится от нас, то только что мы дали им отличнейшую возможность сделать это. Отличнейшую! Лучше и не придумать! Два дурака на горе. Могли бы обойтись одной ракетой на двоих.

А они не пожелали…

Кто бы другой может быть, и обрадовался бы этому, но не я. Ракетчики уже показали, куда готовы зайти ради сохранения тайны, но при этом логика поведения наших врагов оставалась непонятной — то палят во что ни попадя, то трясутся над каждой ракетой. Это означало, что удар мог последовать когда угодно — через секунду, через минуту, через час, через неделю…

И все же почему не сейчас?

Ощущение унизительного удивления скребло не только мою душу. Чен стоял рядом и тряс головой.

— Уложил? — спросил я.

— Что?

— Ты головой трясешь, словно мозаику там укладываешь…

Чен отбросил волосы назад и принялся задумчиво кусать ноготь — имелась у него такая привычка.

— Нет. Не складывается, — наконец сказал он. — Есть во всем этом несообразность.

— Какая?

— Временной лаг. Он ведь минут пять передавал картинку, а?

Чтоб быть точным я включил планшет и прокрутил запись.

— Четыре минуты с секундами…

— Для людей любой ценой стремящихся сохранить тайну это многовато. Не считаешь? Чего они ждали? Сразу не засекли? Не поверю… Он же с первой секунды нам сигнал передавал.

И вот тут при этих словах меня проняло!

Ощущение накатило не из приятных. Такое, наверное, испытывает дерево, когда в него попадает молния. От пришедшей в голову мысли в горле стало сухо, и я испытал постыдное желание отпрыгнуть подальше и сбежать. Сдержался, конечно, но на лице у меня что-то проступило, и Чен оглянувшись переспросил, понизив голос:

— Ты чего?

Не в силах сопротивляться нахлынувшему страху я все-таки положил НАЗ на землю, хотя какая-то часть меня БЫЛа уверенна, что бояться поздно. Ушло время. Я вытер вспотевший лоб и, с трудом разжав зубы, произнес:

— Похоже, что нам их и вовсе бояться не следует…

— Это еще почему?

Счастливый человек — он до сих пор ничего не понял.

— Когда маячок на НАЗе включается?

— В момент раскрытия, — озадаченно произнес мой товарищ.

Он думал о чём-то другом, и смотрел на меня, явно не находя смысл в моих словах.

— Тогда получается, что наши маячки давным-давно сигналят… — высокомерно усмехнулся я. — Чуть ли не с момента посадки.

До Чена, наконец, дошло. Логика в моих словах была проста, как атом водорода. Раз те, на том берегу, узнали о «воробье», то они наверняка контролируют эфир. А раз так, то наверняка через наши НАЗы знают о месте нашего присутствия с точностью достаточной, чтоб пустить туда ракету и поставить точку в нашей с Ченом дискуссии.

Глядя друг на друга, мы думали, пытаясь каждый себе как же все это объяснить. Давешнего позорного страха, слава Богу, уже и следа не осталось. Чен тряхнул головой.

— Не понимаю…. Выходит, что мы им и не нужны вовсе?

Это не вопрос, конечно, а провокация чистой воды.

— Не были бы нужны, так и дали бы нам мимо пролететь… Нет. Чушь какая-то получается. — Он в раздражении щелкнул пальцами. — С одной стороны, по нам стреляют, с другой стороны никто не ищет, чтоб добить. Не стыкуется это все.

Я промолчал, но Чена жгло изнутри.

— В фактах не может быть нестыковки. Если и есть где нестыковка — то в наших головах, в интерпретации. Думать нужно… По сторонам смотреть.

Я не возразил. Как только я понял, что расстреливать нас сегодня не будут, я успокоился.

В лагере туземцев о таких вещах наверняка не думали, потому и там царило спокойствие. Скучно. Изредка только кто-то ходил с факелом из палатки в палатку. Хоть еще раз туда иди…. Чен уселся на НАЗ и я сел рядом.

— Хорошо. Давай говорить о фактах. Раз нас сбили, то значит, мы им мешали…

— Согласен… Сбили, но недобили…

— А на счет того, чтоб «добить» ты не прав. Добить нас они все-таки пытались. Помнишь пулемет? Так что пытались, просто в тот раз у них не вышло.

— Ну ладно. Не буду спорить. А вот что потом? Уже на берегу?

Он смотрел на меня с иронией, словно знал ответ. Но это только казалось. Ничего он не знал… Правда и я знал не больше.

— А потом мы хорошо спрятались.

Ничего другого в голову не пришло.

Минут пять мы сидели молча. Какая-то пестрая птица уселась над головами и стала чистить яркие перья.

— Понимаю, что глупость говорю, но больно это похоже на пиратов. Только не на настоящих, а на тех, что по видео показывают, — сказал Чен глядя на гостью, сильно похожую на попугая.

— Так. Хорошо. Пиратское гнездо, — согласился я с ним. Теперь, когда стало ясно, что стрелять в нас не станут, на холме стоялось хорошо, спокойно. — Так, получается, они не только нас, они еще и «Солнечную корону» сбили? А зачем?

— Почему сбили? — тут же возразил Чен. — Посадили.

Я не поленился и нашел на планшете вид сверху на место аварии. Из середины обугленной до черноты проплешины торчал бесформенный кусок металла, искореженный катастрофой. Я показал на него пальцем, и переспросил:

— Посадили?

Чен секунд десять молчал — прислушивался, а может быть и искал ответ.

— Не придирайся. Ну, пытались посадить. Что ты пристаешь? Ты же меня понял.

Я усмехнулся, как мог более иронично.

— Хорошо. Ладно. Пусть так. Но для чего его тут сажать? Чтоб снять груз?

Чен понимал не хуже меня, что перегрузку товара нормальные люди, озабоченные сокращением накладных расходов, производят в пространстве. Вообще вся эта экзотика с тайными базами и секретными складами была бы уместна на каком-нибудь не привлекающим ничьего внимания безвоздушном и необитаемом космическом теле, вроде Фобоса, Ганимеда или ТГ-14, а не на такой вот шикарной планете. А уж если и есть какой-то тайный притон у серьезных людей, то его не столько охраняют с помощью таких вот активных средств, сколько маскируют от нежелательных глаз. Что Чен, что я, мы оба являлись частями бюрократической машины и отлично знали, с какой скоростью там делаются дела. До того момента, когда до здешних мест у Республиканской Администрации дотянутся руки, пройдет столько времени, что его наверняка окажется достаточно, для того, чтоб либо пожить тут в свое удовольствие, либо убраться куда-нибудь подальше. Так что самая лучшая политика в этом случае — сидеть тихо и не высовываться. А эти придурки принялись корабли сбивать…

Несколько секунд мы молчали. Я смотрел на куст, усыпанный ягодами, и параллельно с мыслью о ракетчиках у меня зашевелилась другая.

В своих рассуждениях мы упускали что-то важное. Может быть самое важно. Мысль виляла хвостом где-то рядом. Хвост чуть не по лицу хлестал… Я чувствовал, что она уже приходила, но тогда я её упустил… Черт!

— Горько признаваться в собственной глупости, но….

— Но?

— Все, что приходит нам в голову — неверно.

— Почему?

— Потому что по нашему объяснению выходит, что все это сделали дураки или дебилы.

Чен пожал плечами. Что тут еще скажешь? Так это и выглядело…

— Ты бы, так не сделал?

— Нет, — признался мой товарищ. В его голосе я слышал смущение, вполне мною разделяемое. Оно шло от вполне понятного желания облегчить себе принятие решения — что раздумывать, если по братцу Оккаму все можно объяснить предельно просто? Если поступки противника непонятны, то проще всего объяснить их глупостью.

Только ведь, к сожалению, не всегда так оно бывает… Чаще отчего-то случается, что злоумышленник никак не глупее нас самих.

— И я бы не сделал. А почему мы должны думать, что они глупее нас?

С каждым выпущенным на свободу словом, моя правота виделась мне все более и более очевидной.

— Нет. Скорее всего, дело в нас самих. Мы неверно оцениваем ситуацию.

Я сорвал ягоду, раздавил её в пальцах, понюхал. Пахло приятно, но лизнуть я не решился и щелчком отправил её в кусты.

— Нужно придумать такую ситуацию, когда все эти глупости станут единственно правильными ходами и только тогда…

Как мы не боролись со сном, но ночь всё-таки одолела нас. Мы разговаривали, дремали, опять разговаривали, и от этих разговоров все только становилось непонятней и непонятнее. Темнота стала сереть и звезды пропали, стертые с небосклона новым днем.

— Ничего мы сейчас не придумаем, — сказал я, кивая в сторону восходящего солнца. — За правдой надо туда идти…

Оба мы понимали куда. Так же нам стало понятно, что завтра, если все останется, как и сегодня, прольется большая кровь. Туземцы ведь не просто так пришли. Они полезут за реку и тогда ракетчики покажут себя во всей красе. В их внезапное раскаяние отчего-то не верилось… Прольется кровь….

Как все это выглядит в натуре, мы узнали уже через пару часов.

Я проснулся не сам — туземцы, наверное, в своей жизни еще не доросли до того, чтоб оценить прелесть утреннего сна. Грубые люди — едва встав, они начали орать, греметь и нам пришлось подняться вместе с ними. Туземцы строились в ряды на нашем берегу, готовясь к чему-то серьёзному.

Через четверть часа часть из них ушла в сторону, а оставшиеся выстроились на берегу.

Их командиры стояли, задравши головы, словно надеялись, что к ним свалится следующая партия пришельцев.

Посматривая туда же, мы занялись своими делами. Точнее я занялся завтраком, а Чен, вместе с местными начальниками продолжал считать ворон.

— Драконы…

Мне показалось, что я ослышался.

Мой коллега стоял, задрав голову и заслонившись от восходящего солнца ладонью. Это слово из сказки настолько меня поразило, что я не стал задумываться шутка это или нет, а бросив банки в траву, посмотрел туда же. Самое удивительное, что Чен не ошибся.

— Волшебство, — в полголоса сказал китаец. Я не возразил, а в душе даже согласился. Звери, огромные как безвременно погибший модуль, парили в воздухе гигантскими бабочками. Да. Парили! Они смотрелись изящно, словно старинные статуэтки, безделушки тех времен, когда мастера не боялись добавлять в бронзу частичку своей души.

Поднимаясь по широкой спирали, персонажи древних сказок проносились над лагерем, набирая высоту.

— Только бы они не полезли за реку… Только бы не полезли… — забормотал Чен.

Я на всякий случай (вдруг поможет?) сжал в кулаках большие пальцы… Только напрасно. Забравшись метров на пятьсот вверх, первый дракон соскользнул вниз и словно по пологой горке направился к башне. Чен прикусил губу.

Ничего мы тут поделать не могли. Второй дракон десятком секунд позже последовал за первым. Словно две точки на невидимом графике они следовали друг за другом, в точности повторяя траекторию полета.

— Чёрт, — тихо сказал Чен. — Чёрт! Черт!

Лучше б он маму позвал. Может быть, толку от этого было бы больше?

Первому удалось за реку метров за двадцать, а там он словно в стену уткнулся. Звука стрельбы или шума двигателя я не услышал, но зверь задергался, так, что никаких сомнений в том, что по нему хлещут струи пуль. Прозрачно-розовые крылья надулись как паруса и через мгновение лопнули, разорванные шквалом смертельно опасной керамики. И ничем, понимаете? Ничем мы не могли помочь ни зверю ни всаднику на его загривке…

— Один лупит? — взяв себя в руки, спросил Чен. Я пожал плечами. Смерть в этот раз не ревела двигателем. Угадать сколько пулеметов обрабатывают зверя, я не мог.

Содрогаясь от ударов, дракон несколько секунд словно бы оставался на месте, но как-то в один момент сломался, перестав быть живым. Оттуда донесся едва слышный отчаянный человеческий крик, и всадник свалился на землю. Точнее в реку.

Там, внизу не осталось, наверное, ни одного туземца, который не проводил бы взглядом товарища. Поэтому никто и не увидел, то что увидел я. Второй дракон залетел глубже метров на сто, и это не прошло даром. На его пути появилось облако — пушисто-белый шар, похожий на головку одуванчика. Дракон влетел в него и в тоже самое мгновение облако стало жёлтым. С неба на землю упал грохот и в лес рухнули обугленные останки второй попытки туземцев познать Истину.

Что там осталось от дракона, а что от всадника я не разобрал. Да и никто не разобрал бы.

Я остолбенел.

На туземцев это тоже произвело впечатление. Никто на берегу не издал ни звука. Местные молча стояли и смотрели, как над лесом поднимается чадный дымок горящей плоти. Чен молчал вместе с туземцами. Кулаки сжимались и разжимались…

Это мне не понравилось. Жаль, конечно, местных, только нельзя сейчас отождествлять нам себя с туземцами.

— Та-а-а-а-к. И что нам теперь делать?

— Убивать гадов, — отозвался китаец. — Медленно и мучительно….

К чести туземцев, то, что произошло, никак не повлияло на их желание переправиться через реку. Они не признали поражения. В бинокль я увидел, как командиры, собравшись в кучу, обсуждают положение — туземцы махали руками и оружием. Страха там не чувствовалось, только злоба, подстать той, что испытывал Чен. Только у китайца она была абстрактной, а у туземцев — конкретной.

Неслышно что-то проорали командиры и из гущи отрядов выскочили десятка три смельчаков. Не добежав до берега, они встали редкой цепочкой.

— Пращники, — объявил Чен, разглядев, что те держат в руках. — Может у этих хватит ума не лезть за реку? Может, обойдется?

Тут же, как ответ на его слова в лесу взревело. Упало одно дерево, второе… Через десяток секунд на том берегу показался зализанный корпус боевой машины. Словно насмехаясь над противниками, ракетчики пренебрегли маскировкой. Они просто нагло выкатились на берег и встали. Экипаж крутанул башню, наводя на смельчаков пулемет. Наверняка туземцы расценили это как хладнокровный взгляд тупого и кровожадного чудовища.

Я посмотрел на пращников. Хоть меч бесполезен против брони, но этих бедняг и мечами не вооружили.

— С голыми руками… — прошептал Чен.

По неслышной команде смертники раскрутили над головами что-то вроде булыжников и разом швырнули их на тот берег.

— Слону дробина, — сказал Чен с сожалением, но получилось еще хуже. Раздалось уже знакомое «ду-дут» и над рекой вспыхнула огненная линия. Полсекунды, не больше понадобилось экипажу, чтоб расстрелять в воздухе то, что туземцы хотели обрушить на их головы. Это требовало недюжинной ловкости, и я её оценил.

— Мастера… Большая практика.

— Или автоматика, — возразил Чен. Ну, никак коллега не хотел думать о них хорошо.

— Подлецы, конечно, — согласился я с ним. — Но как стреляют!

Туземцев это раззадорило еще больше.

Поток горящей нефти из расколотых горшков несло мимо, а в группе командиров снова замахали руками. Горячие головы явно хотели помериться силой с ракетчиками.

Я с замиранием сердца ждал, что будет дальше. Единственно, что ещё оставалось сделать туземцам так это ломануться через реку прямо под гусеницы, но у туземных командиров к счастью хватило ума этого не сделать.

Ракетчики, как и полагалось более умной стороне, поняв, что ничего более не состоится, отступили. Правда, как-то странно. Развернувшись на месте, они быстро вернулись в лес.

Во всем этом оставалось какая-то незаконченность, словно дело бросили, не доведя до конца. Как неоконченная шахматная партия — доска осталась на месте, да и фигур на доске оставалось достаточно, но один игрок ушел.

Туземцы стояли и провожали поворотом головы движения машины.

Рев двигателя стал слышнее. Механизм двигалась вдоль берега, приближаясь к нам…

— «Воробья», — взвыл Чен. — Эти дураки только отвлекали внимание!

Я не успел поднять воробья, как в лагере перед нами взревела труба, и воины бегом бросились к броду. Туземцы наверняка не слышали про буриданова осла, но с принципами отвлекающих ударов кто-то их уже ознакомил.

Десятками туземцы, подбадривая друг друга, перебегали реку и натоптанной дорогой устремлялись за деревья. Честно говоря, я даже испытал гордость за местных. Такая простая хитрость и…

И ничего у них не вышло.

В небе мелькнул тонкий росчерк ракеты, прогрохотало и дорога, вместе с берегом окуталась уже знакомым зеленым туманом. Теперь я мог испытывать гордость за соотечественников, не купившихся на такую простую уловку.

Туземцы бросились назад, теряя оружие. Облако расползалось по лесу, а из него выбегали люди и с шумом бросались в воду.

— Небо!

Еще один росчерк по голубому, но уже с другой стороны — и едкого тумана стало больше.

Воплей там и так хватало, а уж после этого все стало похоже на знаменитый сухумский обезьянник. Я понимал, что возможно, сейчас на дороге гибнут люди, но все-таки не мог сдержать улыбки.

— Значит их, по крайней мере, двое… — сурово сказал Чен. — Две сволочи… То есть четверо…

Изменить мы ничего не могли, но смотреть на все это со стороны значило в моих глазах стать на сторону этих нелюдей.

Ракетчики не позволили заглянуть к ним с помощью «воробья» и не пустили к себе хозяев.

Я не знал, что мы можем изменить в таком раскладе, но что-то делать все-таки следовало.

Возможно они очень не любят туземцев… Но кто знает как они относятся к свои соотечественникам? Да, конечно не далее как вчера они пытались нас убить, но время-то идет… Возможно приоритеты у них поменялись… Может быть они там уже раскаиваются…

Я не решился высказать эти глупости в лицо Чену, как он поделился со мной своими.

— А у тебя нет желания посмотреть,как они там устроились?

Он кивнул на другой берег. Небо там лучилось неземной голубизной, облака с достоинством плыли над зелёными кронами деревьев, что плавно покачивались туда-сюда, бросали вниз резные тени.

Идилия…

Я представил ракетчиков, мирно громыхающих костями домино в этой тени после сегодняшних кровавых трудовых будней, и ответил совершенно серьезно.

— Как это не хочу? Очень даже хочу. Надо же разобраться, кто это там засел. Я ведь не всякому по себе ракетами стрелять позволяю. Только очень красивым девушкам, да и то в виде исключения…

Шли молча.

Мыслей в голове крутилось много, но озвучивать их не хотелось. Чушь какая-то получалась. У Чена в голове каша булькала ничуть не жиже. Это я понял потому, что он тоже молчал. Так молча, мы и пошли к воде. Туземный лагерь остался правее, шагах в двухстах, но мы не стали особенно скрываться — им хватало своих впечатлений.

Цепочка логических построений, объяснявших все и вся, крутилась в моей голове, словно змея, ухватившаяся за собственный хвост. Я вертел события сегодняшнего дня туда и сюда, но ничего путного из этого не получалось — вместо ответов появлялись новые вопросы, отвечая на которые мне приходилось либо отбрасывать старые допущения, либо городить что-то такое сложное, чему место нашлось бы только в дамских романах или игрищах профессиональных интриганов. Жизнь — это я знал точно — была много проще. Так ничего путного и, не придумав, я бросил размышлять об этом и стал просто смотреть под ноги.

Земля становилась все мягче и мягче, в воздухе возник запах тины. С низкого берега река уже не казалась маленькой. Берега в этом месте разделяли метров пятьдесят водной глади — вполне приличная река, и мне пришла в голову совершенно здравая мысль.

— Да, — сказал я задумчиво… — Раз уж я планету назвал, то придется и рекой заняться. Эту реку мы теперь будем называть Днепр.

Чен не сводил взгляда с леса на другой стороне. Он все ещё ждал ракеты.

— Что это так? Почему не Амазонка, не Хуанхэ? Мне последнее даже больше нравится, — откликнулся китаец безо всякого интереса.

— На моей стороне классика, — отозвался я, глядя туда же. Осторожность товарища мне скорее импонировала, чем раздражала. В этом лесу могло такое водиться… — Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?

Китаец прищурился, вспомнил.

— Думаю, что да….

— Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век новой эры.

Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.

Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря разбили лагерь именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега на другой кто хотел мог бы перебраться вброд.

Туземцам это удобство сегодня вряд ли понадобится, а вот ракетчикам…

Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. Хотя для хозяев мы сейчас точно не являлись главной проблемой, как, пожалуй и для ракетчиков, в душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики, и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь пулемёта. Нелюди какие-то… Не в силах сдержать это в себе я сказал:

— Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…

— Ага, — сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору о космических пиратах, — например ракета класса «земля воздух»…

Я смолчал. Действительно это аргумент. Жестокость, злоба, конечно, имеется у каждого. На что уж вроде спокойные Моро или Акайцы, а и у них в лексиконе есть слово для обозначения этих эмоций, только никто кроме наших соотечественников пустить в нас нашей же ракетой не взялся бы. Даже из самого глубокого уважения.

Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.

— Похоже, что тут дело не во времени.

— А в чем?

Чен посмотрел назад. И я следом.

— В пространстве.

Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что я там не слышал, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.

— Если мы проявляли активность с той стороны реки, они на это не реагировали, а как только пытались сунуться дальше — они тут как тут…

Чен смотрел на меня, желая, чтоб я возразил, только возразить я не мог. Глядя на него, прогнал в голове события последних часов с такой точки зрения.

Факты, пожалуй, говорили в пользу того, что озвучил Чен. Во всяком случае, могло быть и так.

Действительно свой ранец я открыл уже на той стороне и НАЗ Ченов сигналил с той стороны, и туземцы, когда ракетчики за них всерьез взялись, стояли на этом берегу. И на радиопереговоры наши на той стороне реки они внимания не обратили, и «воробья» сбили только тогда, когда он стал приближаться к лесу, и драконов они били над рекой, а вот пращников на нашем берегу не тронули…

Неужели правда? Я тряхнул головой. Может быть и правда, только какая-то не настоящая. Игрушечная… По-детски как-то получалось. За рамками человеческой логики. Да. Злодеи, но исключительно в рамках своей песочницы…

— Ты смотри, какая избирательность! — ядовито сказал я, так как ничего по существу возразить не мог, хотя и очень хотел — ведь именно сейчас мы собирались проявить активность на «этой» стороне реки.

Чен пожал плечами. Последствий своей догадливости он сам еще не сумел понять. Хотя, кто знает, может быть и это окажется неправдой?

— Вот сейчас все и узнаем… — сказал тогда я. — Давай тихо постоим, послушаем.

Мы уже добрели до самого берега.

Насколько я понял, бесшумно ракетчики ездить не умели, и у нас имелся шанс, если предположение Чена истина, услышав их, отступить… Если они, конечно не сидели в засаде за ближайшим кустом.

Река обтекала ноги, вспениваясь у ступней. Холод постепенно затекал под невидимку, вызывая желание стукнуть ногой о ногу или попрыгать.

Так мы стояли минут десять. Солнце уже поднялось выше крон. Я представил себе, как туземцы выбегают из палаток и бегут к реке умываться, а там стоит моя тень. От нежданной радости они на секунду застывают, а потом тихонько, чтоб не спугнуть, бегут назад, за добрыми луками и калеными стрелами.

Спине стало холодно, и я сказал, покосившись на пену у шефских ног.

— Что встал, афродит? Двигай давай…

* * *

…. Враги все-таки появились, и это все поставило на свои места!

Плохо было другое — он едва не пропустил их.

Основная группа так и осталась за рекой, не решаясь её форсировать, но кто-то из них непонятно каким образом все-таки умудрился незаметно перебраться сюда.

Диверсантов он засёк, когда те уже приблизились к лагерю на триста девять метров. Они появились внезапно и необычно. Необычными тут оказались две вещи — во-первых, они не ставили заградительных помех, а во-вторых радар их почти не видел. Едва ощутимые электронные импульсы, обозначавшие их положение перемещались в стороне от лагеря, и он потратил несколько секунд, чтоб перепроверить себя. Нет. Не смотря на то, что он их почти не видел, все сходилось. Враги уже вошли в его сектор ответственности и шли вдоль естественного препятствия, окружавшего территорию лагеря.

Сейчас самое бы время включить интерференциальный подъемник, и обрушится на них сверху, только не работал подъемник. «Крысы» за последнее время сумели понатаскать кое-чего, но подъемник все еще не функционировал. Но ничего. В груде обугленной органики, что окружала лагерь, он проделал проход, к которому враги и шли со средней скоростью 3,41 километра в час. Там он их и встретит….

* * *

… Мы шли, уже невидимые с берега за деревьями, но никто не покушался на нашу жизнь. Это, правда, ни о чем не говорило — мы шли при включенных невидимках и выключать их даже ради выяснения истины ни Чен, ни я не собирались.

Единственно, что могли увидеть враги извне, так это наши лица — мы шли при открытых лицевых щитках и от этого стороннему наблюдателю могло бы показаться, что в воздухе плывут две иностранных говорящих головы. Только неоткуда взяться этим сторонним наблюдателям.

Говорили мы, кстати, тоже не громко, хотя поводов для восклицаний хватало. Лес вокруг оказался нашпигованным металлом. Куски лежали повсюду настолько чуждые этому лесу, что не вызывали даже раздражения. Не так давно все эти куски были частью чего-то большого и сложного, но теперь валялись, озадачивая двух, не своей волей очутившихся тут, аварийных комиссаров. Человеку с фантазией могло бы показаться, что кто-то громадный и сильный подобрал упавший с неба корабль и, не пожалев на это никаких сил, огромным напильником сточил его до половины, разбросав потом опилки по всему лесу.

Мы узнавали покореженные энергобатареи, фрагменты электронных блоков, но отчего-то чаще всего на глаза попадались куски прочной металлокерамической брони. Глядя на них, Чен недоуменно покачивал головой.

— А чего ты хотел? — Ответил я на незаданный вопрос. — После такой катастрофы, что еще может остаться в узнаваемом виде?

— Это-то как раз понятно. Другое удивительно. Я не представляю где на корабле может быть использована десятисантиметровая металлокерамическая броневая плита… Не представляю…

Как и сам он, знатоком кораблей я не являлся, и предположил:

— Реактор.

— Там совсем другие материалы, — отмахнулся мой товарищ. — Совсем другие… Ну вспомни давешнюю «Магнолию»…

— Ага. Нашел что вспомнить…

Он оттолкнул кусок брони ногой. Тот, скользя по росе, отъехал в кусты и застрял. Чен проводил его расчетливым взглядом.

— Кстати окажись у нас на модуле такая вот, то, может быть, все и не было бы сейчас так грустно…

Ничего вспомнить я не успел, так как Чен встал, и я остановился тоже — идти дальше стало некуда. Нет, конечно, цель нашего путешествия осталась на месте — кусок корабля, как торчал в небе, так и остался торчать, никуда не пропал, только подойти к нему ближе возможности уже не имелось.

Есть такое расхожее выражение «непроходимый лес». Его отчего-то применяют к тем местам, через которые пройти трудно, но все-таки возможно, эдакое лукавство, говорящее о том, что по лесу идти трудно и движение превращается в маленький героический поступок. В нашем случае это выражение тоже имело смысл применить и оно также оказалось бы не совсем точным.

Разница между тем и другим была не принципиальной. В первом случае неточным оказывалось слово «непроходимый», а во втором неточным словом оказывалось слово «лес». То, во что мы уткнулись, уже не было лесом. Это больше напоминало стену гигантского гнезда, построенного какой-нибудь сказочной птицей, вроде залетевшей сюда по недосмотру Птицы Рух, что, по неподтвержденным данным, питалась слонами.

Перед нами стояла стена деревьев. Причем слово «стояла» я тоже посчитал бы неуместным. Деревья тут не стояли, как им иполагалось от природы, а лежали поперек.

Стена поднималась метров на пятнадцать вверх, и из нее торчали ободранные стволы, на которых не осталось не то что листьев — и коры тоже. Во все стороны торчали острые обломанные сучья. Глаза видели на месте содранной коры, желтоватое, цвета старой слоновой кости дерево, и нос искал запах древесного сока, но не находил — пахло тут только гарью.

Объяснялось это безобразие просто — видимо где-то тут, на протяжении последних пятидесяти метров ударная волна — следствие катастрофы и взрыва, потеряла силу и не смогла свалить вцепившиеся в землю деревья, однако её энергии хватило на то, чтоб притащить сюда сбитый ранее, переломанный лес, переплетя не стволы, но уже бревна между собой.

Когда я понял, что нас остановило, ассоциация с гнездом куда-то пропала и стена из перепутанных деревьев показалась мне парусом, еще помнящим последний порыв ветра — стена выгибалась навстречу нам, словно что-то сдерживала. Не хотелось даже представлять, от чего она отделяет этот лес.

— Напор зла, — сказал Чен, ощутивший что-то подобное. — Однако, тут и грохнуло…

Интонация, с которой он это сказал, несла в себе больше информации, чем сами слова. Один взгляд на это вызывал с содрогание в душе.

Товарищ сказал о зле, и я опять вспомнил розовые фонтанчики в том месте, где снаряды метателя застигли воинственных туземцев. Где-то за этой стеной как раз и сидели неизвестным числом наши негостеприимные обидчики.

— Сколько их там? Как считаешь.

— Кого?

— Людей…

Осторожно отведя ветку, Чен чуть задержавшись с ответом, все-таки сказал:

— Какие там люди? Там нелюди…

— Тихо!

Пока мы спорили, жизнь не стояла на месте. В воздухе возник знакомый грохот мотора. Он доносился из-за стены.

— Вон они, — выдохнул я, невольно оглядываясь. — Туда!

Как не сильно я надеялся на наши «невидимки», все же толстое, в два обхвата, дерево давало больше уверенности. Из-за него я проводил поворотом головы шум двигателя. В пять секунд он прокатился мимо нас и пропал где-то рядом, словно оборвался.

— Остановился, — сказал Чен. — Метров сто. Пошли…

Розовые фонтанчики в моей памяти поднялись над водой и нырнули обратно…

Из-за успокоительной толщины дерева выходить не очень-то и хотелось, но мы пришли сюда за информацией, так что выбора не оставалось.

Лес вокруг по-прежнему безмолвствовал, и за лохматой, безжизненной стеной стояла мертвая тишина. Что они там делают, мы не видели. «Воробья» бы туда, но мы уже были учеными и знали, что ракетчики делают с «воробьями».

Шагов через пятьдесят стена ощетинилась таким букетом бревен, что лучшего и не пожелать. Не сговариваясь, мы с Ченом ухватились за нависшие над головами голые сучья и, балансируя на ободранных стволах, полезли вверх.

Чен лез и все время приникал одним глазом к каждой внушающей надежду щели — хотел посмотреть, что там за стеной, но мне повезло раньше. На моем пути встретилось не маленькое, в обхват, дерево, не просевшее под тяжестью упавших сверху бревен, и между его толстыми обломанными сучками как в амбразуре, я увидел то, что происходит за стеной. Ухватив Чена за ногу, я остановил наши муравьиные упражнения.

Ракетчики расположились метрах в пятидесяти. Матово-черный выступ излучателя торчал вызывающе, совершенно не похожий на кем-то небрежно брошенное обугленное бревно.

— Вон они… Опять на колесах.

— Не пешком же им тут расхаживать, — откликнулся я, глядя, не повернется ли излучатель в нашу сторону. — Тут не только человек — черт ногу сломает. Что наш, что здешний.

— Интересно это те же, что и у реки отметились?

Я не ответил. Что тут ответишь?

Мы так и остались висеть на стене. Ни Чен, ни я не горели желанием на собственном опыте выяснять, насколько наши невидимки невидимы для ракетчиков. Туземцы это одно дело, а вот технически продвинутые ракетчики совсем другое. И вообще, до выяснения, от них следовало держаться подальше.

Только я об этом подумал, как двигатель взревел, машина прыжком выскочила из-за кучи бревен и мгновенно раздалось уже знакомое «ду-дут, ду-дут, ду-дут».

Я инстинктивно дернулся, но тут же сообразил, что башня повернута так, что ствол смотрит в другую сторону. Усидеть на месте я не смог. Несколько мгновений пришлось потратить на то, чтоб со своей ветки разглядеть в кого они там лупят длинными очередями («ду-дут, ду-дут, ду-дут» всё не замолкало), но ничего не видел. У Чена позиция оказалась не лучше. Тогда мы, переглянувшись, даже не слезли, а ссыпались со стены и бросились вдоль нее, туда, где ракетчики воевали с кем-то неведомым.

Враг моего врага — мой друг…

* * *

… Великий Карха! Какое дело сорвалось! Какое дело!

Вот и не верь после этого в предчувствия! Пёстрые пауки они просто так не снятся! Особенно когда сети плетут.

Хамада в сердцах врезал кулаком по стволу. Не со всей силы, конечно, а так, чтоб боль в разбитой руке отрезвила, отвлекла от мерзких мыслей о подлости и глупости человеческой. Так оно и вышло только ненадолго к сожалению. Зализывая поцарапанные костяшки, он продолжал думать об упущенной добыче.

Ах, мудрец! Так подвел! Так подставил!

Верное ведь дело — ни риска, ни крови. Только хозяев да стражу усыпить, а уж серебра там да золота… Сундуки денежные, конечно, а потом бы и стены простучать, тайники найти. Есть там тайники. Есть! Нутром Хамада чуял. Не могло там тайников с деньгами не быть! У-у-у-у-у, сволочь…

Разбойник застонал от обиды на несовершенство мира и врезал по подставившемуся стволу другой рукой.

Товарищи, что шли рядом сочувственно вздыхали, видя как мается вожак. Самим обидно было — столько готовились и все насмарку. Только Зая-висельник ухмылялся. Ему что? Он впереди идет. Атаман даже если и оглянется его довольной рожи не увидит, а радовался разбойник оттого, что с самого начала говорил, что мудрец этот городской — сволочь и что нечего новое придумывать, коли и старое неплохо кормит….

Звук прилетел откуда-то спереди и походил на длинное бульканье, какое возникает, если из-под воды длинной чередой, один за другим, выплывают пузыри болотного газа. Звук казался похожим, но все-таки не тем. Хамада, сообразив, что незнакомый звук несет в себе и незнакомую опасность, едва успел вскинуть руку, останавливая ватажников, как шедший первым Зая-висельник, словно с налету о стену грянулся. Что-то невидимое толкнуло его назад, он задергался, заплясал стоя на одном месте, как злым духом одержимый. Пока он дергался, невидимые никому пузырьки продолжали вылетать из-под невидимой воды, и в одно мгновение спина товарища покрылась клочьями кожи, мяса, осколками ребер и кровь тугими солеными фонтанчиками плеснула из спины, обжигая вожаку лицо.

Хамада отшатнулся за дерево, и вышло так, что это движение отвело от него смерть.

Пару мгновений Зая-висельник стоял на месте, еще не понимая, что убит, а потом упал. Краем глаза атаман увидел сползающую тень. Жизнь уже покинула тело Заи, осталась только в руках, и он навзничь рухнул в траву, скребя пальцами по земле.

— Засада!

Мог бы и не орать. Остальные и сами сообразили, что не Праздник Братского Единения, а неприятности.

Что Заю, что других товарищей Хамады жизнь катала не хуже самого вожака. Ватага его из таких людей сплотилась, к которым случайному человеку спиной лучше не поворачиваться. У каждого в прошлом много всякого — разного имелось, и оттого в миг люди поняли, что опасность под боком, правда, никто еще не мог понять, где она, эта опасность.

Но и двух вздохов не прошло, как все разъяснилось.

Кто-то заревел, словно голодный дракон, и из-за кучей наваленных бревен выскочил… Хамада не успел толком разглядеть врага, успел бросить только один взгляд, но и его оказалось достаточно. Всадник. Великан… Здоровенный, угловатый, мрачный, словно закутанный в коричневый плащ, под которым скрывался такой же гигантский конь, со странным ребристым копьем наперевес и ревевший как зверь…. Все в рыцаре казалось неправильным, все рождало ужас, и оттого, даже не задумавшись, разбойники рассыпались за деревьями. Похоже, это оказалось самое страшное, что только можно было вообразить беглецам — идущая по следу ватаги имперская кавалерия! Заслужили, значит.

Прижавшись спиной к стволу, Хамада бросил взгляд назад. Две радости в жизни осталось. Первая — что жив еще, а вторая, что деревья там стоят густо, всадникам тут не развернуться. Если бежать, то только туда.

— Бежим!

Рёв стал ближе и ствол за спиной Хамады задрожал, словно кто-то с ужасающей быстротой колотил по нему палкой. В запахе раздавленных листьев и разорванной травы мелькнул чужой запах — резкий, противный до рвоты. «Если ты чуешь запах врага, возможно, ты чуешь свою или его смерть» — говорил его давний приятель Марга. В этих словах правды заключалось больше, чем словах Братьев.

Враг оказался слишком близко, и Хамада, разделяя себя и опастность, не раздумывая, прыгнул за соседнее дерево. Ствол прикрыл его, но дробный грохот, наполнявший воздух, не прекращался. Никого рядом уже не осталось, товарищи исчезли, но за этим странным ритмичным перестуком не слышался топота их ног. Он смотрел, пытаясь угадать, куда они сбежали, но из стволов, что стояли впереди, густо летели щепки и плыл сухой коричневатый дымок. Вожак метнулся в сторону, за кусты, упал и покатился вниз, в овраг. Хамада катился вниз, не стараясь задержаться. Чем дальше от всадников — тем спокойнее. Пусть даже за это придется заплатить ребрами. Над головой протрещали ветки, словно всадники, резвясь или издеваясь вместо доброй стрелы, послали вслед ему горсть камней. Спиной он проломил прогнивший ствол и на вздох потерял сознание. Из беспамятства его выудил рев за спиной. Над головой, сквозь переплетенные ветки и листья виднелось светлое небо. Кроны окрестных деревьев сходились над ним, сплетая ветки и по-братски делясь листьями. Невидимый всадник взревел, ветки над человеком затряслись. Рев стал громче, яростнее и сквозь ломающийся треск Хамада увидел, как шелестя кроной, сверху на него рушится дерево. Вскочив на четвереньки, он бросился прочь от неведомых всадников….

* * *

…Ракетчики в этот раз оказались сами на себя не похожи. Добрый стих на них нашел, что ли? Они гнались за туземцами всего-то метров сто, свалили несколько деревьев — мы слышали, как что-то рухнуло в глубине леса — и успокоились. Какое-то время мотор невидимо рычал поблизости, но и он, в конце концов, замолк. Сквозь светло-зеленые листья сверху, пополам с тишиной лился солнечный свет, пестрой рябью покрывая траву у подножья деревьев.

— Какие-то ни добрые сегодня… — сказал Чен, когда стало ясно, что все кончилось. — Ни одного страхового события… Или я чего-то пропустил?

— Погоди радоваться, — отозвался я, озадаченный не меньше него. Запах пепла теперь перебивал запах раздавленной травы и древесного сока. — Может быть он там их всех догнал и расплющил…О! Слышишь?

Мотор взревел в близком отдалении и смолк, словно поперхнулся.

— По такому-то лесу? — Шеф покачал головой, выражая сомнение, и я с ним молча согласился. Деревья тут стояли солидные, кое-где в два обхвата. По таким не наездишься. С крепких стволов свешивались полотна то ли мха, то ли широких лиан.

— Да и орали бы они не так…

Орали туземцы действительно не так, как орали бы, если б ракетчики их плющили. Точнее практически и не орали вовсе. Хозяева планеты вовремя сообразили, что криком себе не поможешь, а только выдашь, и поэтому разбежались молча. Похоже, что вчерашний вечер их кое-чему научил. Хотя я даже не поручился бы, вчерашние это туземцы, или какие другие. Сам-то я разглядел только одного, что догадался спрятаться от метателя за деревом.

Нет. То, что их не плющили, это точно, но ведь если у кого руки чешутся, зарезать кого-нибудь, то все можно сделать без криков и даже двигатель включать не нужно. Чен мою мысль выхватил прямо из воздуха.

— Было бы сильно нужно, вылезли бы наружу и на своих двоих…

— А может быть, они и вылезли…

Мой китайский друг вытащил излучатель из набедренного кармана, осторожно вышел из-за дерева, повернулся и… пропал. То есть не пропал, конечно, а встал спиной ко мне и я, как и задумывали конструкторы этого чуда, смотрел сквозь него. Чтоб не потерять шефа из виду я стал смотреть на землю. Там, где стояли его ноги, трава неестественно расходилась в стороны. Только по колыханию стеблей я понял, что он сделал несколько шагов в сторону Стены Зла и пошел следом. Судя по тому, что шел он не туда, куда сбежали туземцы, их судьба его сейчас мало интересовала. У каждого тут имелись свои дела — у нас, у них, у ракетчиков. Нам бы сейчас своими делами заняться. Для начала хотя бы установить, кто там воткнулся в землю — «Корона» или нет?

За стеной все оказалось гораздо хуже и гаже, нежели перед ней.

Тут похозяйничали огонь и взрывная волна. Все, что оказалось ей по силам, она сгребла к краю, оставив на обожженной земле обломки вовсе уж неподъемных древесных стволов, да куски железа. После взрыва уцелело немногое, но то, что уцелело, переплелось, спрессовалось в какую-то жуткую мохнатую массу, и если снаружи Стена Зла еще могла показаться птичьим гнездом, то изнутри она больше напоминала границу какого-нибудь полигона или свалки. В самом центре, примерно в километре от нас торчал обломок корабля. Ничего другого более-менее вертикально стоящего вокруг не виднелось. Зато железо встречалось на каждом шагу. Две покореженных здоровенных железки, похожих на перевернутые гусеничные тележки, лежали прямо у подножья холма, что стоял левее и загораживал половину горизонта. Он поднимался вверх метров на пятнадцать, и я сразу положил на него глаз — самое лучшее место, чтоб рассмотреть окрестности. Мысли Чена шли в том же направлении. Десяток секунд мы потратили на то, чтоб услышать тех, кто гонялся за туземцами. Слушали, слушали, но ничего не услышали.

— Вылезли… И скальпы снимают, — сказал я.

— А что, вполне может быть… — серьёзно отозвался Чен. — Не удивлюсь…

— Ну, раз у них руки заняты…

Я кивнул в сторону развалин.

— Ориентир — вон тот металлический блеск.

Я показал на блестящие островки на склоне холма, и мы, на всякий случай пригибаясь, побежали к ним, поднимая облака пепла.

Добраться до железа сходу нам не удалось. Вблизи стало видно, что с этой стороны подножье холма устлано обломками, пытаться взобраться по которым, мог только сумасшедший. За нашими спинами по-прежнему висела тишина и, мы двинулись в обход холма, рассчитывая, что с другой стороны взрывная волна убрала все препятствия.

Я считал шаги. На тридцать втором, шедший первым Чен остановился и затоптался на месте.

Вот это оказалось совсем интересно.

Знакомые по виду ящики кучей громоздились друг на друге так, что любой бы понял, что не сложили их тут, а они сами упали как попало, и лежали бесхозно рядом с разбитым контейнером. Чен, не понимая с чем довелось столкнуться, неосторожно постукивал по одному из них ножкой. По моим внутренностям пробежал мгновенный холодок.

— Осторожнее…

Я опустился на корточки, Чен — рядом. Слава Богу, контейнеру досталось больше, чем содержимому.

— Взрывчатка, — я кивнул в сторону разбросанных ящиков. Чен дернулся встать, но сдержался. Я это оценил. — Стандартная армейская упаковка. Помнишь «Стальную магнолию»?

Мы сидели рядом на корточках и смотрели друг на друга. Вот тебе и лабораторное оборудование…

На стандартный в этой ситуации вопрос «откуда?» имелся стандартный же ответ «от верблюда!». И, конечно, имелось жгучее желание найти этого верблюда и в глаза ему посмотреть.

Я поднялся.

— Слушай… А может это и не «Корона» вовсе? А? Грохнулось тут что-то военное, под завязку набитое военным…

— Ты думаешь, корабли тут стаями летают?

Я почесал затылок.

— Так ведь не похоже это все на лабораторное оборудование-то…

— Вот и мне тоже кажется, что не похоже, — вздохнул Чен, крутя головой по сторонам. — Нет. Не зря у Адама Ивановича на сердце неспокойно было…

Предчувствия не обманули Большого Шефа. Дело не только пованивало. Оно смердело. От него несло говёнными тайнами… Взрывчатка, куски броневых листов, какая-то оптика, точнее её остатки и ни одной пробирки, ни одного микроскопа, пусть даже и расколотого вдребезги.

— Опа! — сказал Чен. — Еще один! Воевали они тут, что ли?

Я повернулся на голос. Нет, это точно не лабораторное оборудование. Из-под бревен торчал эмиттер боевого излучателя — штуки страшной при разумном использовании.

Подняв тучу пыли, мы сползли ниже. Мы сделали всего десяток шагов в сторону, как пришлось снова удивляться.

Под кучей обломков, почти завалившей оторванную башню, обнаружился еще один осколок милитаризма. Этот закамуфлированный черно-зелеными полосами бедолага гусеницами въехал на оторванную башню, да так и застыл, заваленный обуглившимися деревьями, похожий на забитого палками зверя. Для полноты картины тут не хватало только трупов. Все вокруг смотрелось так плохо, что у нас даже не возникла мысль поискать тут живых. Если уж железо тут в таком виде, то что ждать от высокоорганизованных белковых тел? Хотя, не исключено, что как раз покойников-то тут и нет. Нет по определению. Погибшие похоронены со всеми полагающимися им воинскими почестями.

— Военная база… — сообразил я. — Тайная военная база!

— Скорее нелегальный полигон… — поправил меня шеф.

Я огляделся, соотнося то, что видел с новой точкой зрения. Найденный ответ на мучивший нас вопрос словно сбросил часть груза с наших плеч.

— А что… Похоже… Потому и покойников нет…. Только где, тогда наш груз? Зачем он им? И что он в самый центр полигона угодил?

Я пожал плечом.

— Вероятность ноль целых ноль десятых… Да и зачем они тогда местных отстреливают?

Едва мы сделали десяток шагов, как куча бревен перед нами шевельнулась, и, рассыпаясь, поползла вниз, поднимая в воздух облако едкой пыли. Сквозь грохот осыпающихся бревен донеслось механическое жужжание и мгновение назад мертвый кибер повернул башню…

Ствол пулемёта смотрел прямо на нас…

Нашу с Ченом работу я не назвал бы скучной, бывало в ней всякое — и плохие люди и скверные обстоятельства, и огонь и вода, но в этот момент я понял, что еще никогда в своей жизни ни он и не я не стояли так близко к концу бытия, как в эту секунду.

Спасла нас не выучка и не ум.

Спасла нас случайность и, пожалуй, излишняя страсть ракетчиков к маскировке.

Выбираясь из своей засады, они растревожили кучу прикрывавших их бревен, и теперь те валились, соскальзывая с округлой башни и ударяли по пулеметному дулу. Машина медленно с натугой, преодолевая вес висевшего на нем дерева, стараясь повернуться к нам, а бревна все валились, валились на него с каждым ударом отодвигая нашу смерть на несколько сантиметров левее. Тонкий ствол дергался, словно от злости, пытаясь выцелить нас, но…

Эти несколько мгновений, что нам подарили мертвые деревья, мы использовали по полной. Инстинктивно бросившись в сторону, мы упали за изломанные стволы и замерли. Мир стал меньше, сжатый со всех сторон обожженными обломками. В лицо плеснуло пеплом, перед глазами рассыпалась куча углей, и в носу засвербело от желания чихнуть. Деревянный стук пропал, стало оглушительно тихо. Я перекатился на спину. Небо над нами по-прежнему голубело, даря надежду. Бог, который отвечал тут за страховые случаи, несомненно, сегодня трудился на нашей стороне.

— Поживем, комиссар, — крикнул я Чену. Тот не ответил. Может быть не слышал, а возможно просто не разделял моего оптимизма.

Рядом взревел двигатель, послышался грохот разом ссыпавшихся с брони деревьев. Ракетчики вылезали из засады, только как-то у них там все неловко получалось, натужно и медленно. Меня словно что-то толкнуло в спину, и ощутимо опережая железный грохот движения машины, я пополз вдоль ствола. Я не прополз и двух шагов, как по дереву простучала очередь. Эти сволочи не дремали и стерегли свои тайны. Пришлось замереть, уткнувшись лицом в пепел. Едва грохот смолк, я снова пополз.

«Или переедут, или вылезут»… — думал я, перебирая локтями. Любой расклад грозил неприятностями… Судя по тому, как впереди меня поднимался пепел, Чен думал точно так же и вовсю старался уползти от смерти.

Грохот по другую сторону бревна не прекращался. Железо там терлось о железо, что-то бренчало и шипело на разные голоса, словно воздух выходил из продырявленного в нескольких местах трубопровода, но не мы не слышали ни азартных криков, ни топота ног. Не поднимая головы, я полз вперед, и следом за мной двигалась череда сухих щелчков. Спасительное дерево дрожало и раскачивалось под ударами пуль.

Я быстро сообразил что происходит. Пепел, черт его подери! В этом мире высушенного пепла и пыли любое движение обозначало себя легким дымком. Ракетчики не видели меня, но видели, как пепел взвивается под моими локтями.

Счет времени шел на секунды.

Пули продолжали буравить дерево в полуметре от моей головы. Проверяя свою догадливость, я ухватил ближайшую ветку подлиннее и шевельнул пепел метрах в полутора позади себя. Догадливость мою тут же вознаграждили — строчка выстрелов прокатилась по дереву назад. Пули ударили, разметав кучу веток. Там в воздух поднялась туча пепла и мелкого древесного мусора. Я перекатился правее, чтоб между мной и ракетчиками оказался другой ствол. Ветку я не бросил и теперь кибер поливал землю в паре метров впереди меня.

Это походило на западню. На плохо придуманную и неумело, без любви и злобы выстроенную западню. Я все ждал скрипа открывающегося люка, азартных возгласов, но ничего такого не произошло.

«Дураки, — подумал я про ракетчиков. — Дураки или дети малые….»

С этой мыслью мне пришлось проползти еще метров пятнадцать, пока подошва холма не завернула вправо и не скрыла меня от этих уродов. Озлобившись, они выдали мне вслед длиннющую очередь, но я уже выполз. Имелось большое желание показать язык сидевшим за броней недоумкам, что хоть и старались изо всех сил, а не смогли меня убить, но тут уже стоял Чен и я постеснялся.

Дребезжание становилось как будто бы ближе. Через секунду там что-то рассыпалось и покатилось с деревянным стуком. Очень хотелось посмотреть на то, что там происходит, но выглянуть никто из нас не решился. Жизнь, даже с неудовлетворенным любопытством в душе, все ж привлекательнее смерти.

— Почему они не вылезают?

Чен высказал то, интересовало и меня.

— Дураки, — ответил я, потому как ничего другого в голову не пришло. Вылезти — это был поступок настолько очевидный, настолько продиктованный логикой жизни, что не сделать его мог только самый настоящий дурак. — Или трусы…

Дребезг с той стороны холма не казался грозным ревом сильного животного или хорошо отрегулированного механизма. Что-то у них там не клеилось. Звук говорил скорее о раздраженной жалобе на немощность и преклонный возраст, о чем-то древне-былинном… Пригнувшись к земле, я все-таки выглянул из-за кучи сучьев. Так и есть. Кибер не стоял на месте. Он медленно-медленно с натугой двигался вперед. Гусеницы его еле-еле царапали землю, оставляя за собой оседающее облако пепла. Этой картинки мне хватило, чтоб понять, почему в голове всплыло слово «былины». Механизм напомнил мне Илью Муромца. Не внешностью, разумеется, а сутью… Того Муромца, что жил на первых страницах самой первой былины — неподвижного, со слабыми ногами. Правда былинный герой не располагал пулеметом, а вот этот им удачно пользовался. Если б не выручившие нас бревна, то кто знает, кто знает….

— Отойди…

Я подвинулся и Чен, швырнул через мою голову сук.

Кусок дерева не успел долететь до земли.

Пулемет раскрошил его еще в воздухе.

Точно. В руки им лучше не попадаться….

* * *

О том, что произошло утром, эркмасс предпочитал думать не как о поражении, а как о разведке боем. Теперь он представлял силы неведомых врагов и знал, что напишет императору Аденте.

Эти мысли помогали до тех пор, пока он не вспоминал о драконах. Никому ещё не удавалось совладать с обученным драконом в воздухе. Никому! Случалось, их заманивали в ловушки, но честном бою противников у них не находилось — каждый, у кого имелась хоть капля мозгов стремился убраться с их пути.

Все еще переживая потери, эркмасс зло втянул воздух меж стиснутых зубов.

До сих пор не находилось противников и до сегодняшнего дня убирались с пути, поправил он сам себя.

Эвин видел, как мучается, скрипит зубами эркмасс, как переживает поражение. В том, что это поражение он ни вздоха не сомневался. Два дракона, девять утопших латников, три десятка отравленных всё-таки несоразмерная плата за возможность издали посмотреть на… На воина? На демона? Кем бы незваный гость не оказался, а связываться с ним Эвин никому бы не посоветовал. Это вам не вчерашний «водяной демон». Кстати!

— Эркмасс!

Кори поднял голову. В тусклом взгляде хозяина Саара кипела безнадёжная злоба. Снова мериться силами с другим берегом он не хотел. Эвин улыбнулся. Он-то знал, чем можно занять деятельную натуру эркмасса перед приездом Императора.

— О том береге жалеешь? Брось! У нас и на этом берегу врагов навалом!

Злая муть, словно колдовством унесённая пропала из эркмассовых глаз. Он ожил и, наливаясь азартом, крикнул:

— Десятников ко мне!

Из-за спины эркмасса Эвин видел только головы да кончики копий. На лицах читалась настороженность и усталость. В строю зевали, но не разговаривали. Латники еще не знали, что придется делать, но приказ есть приказ. Раз Император платит, то он может и требовать. А уж чего требовать — демонов ли ловить, с альригийцами сражаться и приверженцев Просветленного гонять, это без разницы. Эркмасс скажет и займемся.

— Двенадцать отрядов. С каждым — двое братьев, — сказал Эсхан-хэ в ухо Кори. — Пойдут налегке. Вооружены для ближнего боя, да у Братьев красные сети…

— Двенадцать — хорошее число, — похвалил его Средний Брат Терпий. — в «Ласковом утешении» брат Квелий говорит о божественном начале, скрытом в этом числе. Это добрый знак!

Кори посмотрел поверх его головы. Тот берег пустовал. Глядя, как панцирники скрываются за деревьями, Эвин просительно поглядывал на эркмасса, беззвучно прося разрешения уйти с ними, но тот решения не переменил — оставил его при себе. Несколько раз Лоэр поднимался и выходил из палатки и каждый раз запускал в палатку запах сырости с реки и комаров. Эркмасс, видя его суету, усмехался.

— Не суетись.

— Отмерянное Кархой никому не перемерить, — поддержал эркмасса монах, пристроившийся с другой стороны стола. Он что-то быстро жевал, с губ вместе со словами слетали крошки.

Эвин с половины дороги свернул к лавке, сел. Эркмасс видел, что человек себя переломил. Ноги пальского дворянина подрагивали в нетерпеливом ожидании движения.

— Думаешь, не найдут без тебя? — чуть высокомерно переспросил эркмасс.

Эвин пожал плечами.

— Не суетись, — повторил Кори. — Если их поймают, то мы их обязательно увидим! Я — первым. Ты — вторым.

Они не успели распить второй кувшин вина, как крылья входа распахнулись, и внутрь ввалился возбужденный Аст Маввей Керрольд.

— Нашли?

— Не нашли, а поймали! — радостно объявил он. Радость не успела поднять Эвина с лавки, как он все обрушил. — Поймали Хамаду! Он такое рассказывает!

Эвин не понял ничего и посмотрел на Кори. Тот тоже не понял, нахмурился, и это движение бровей заставило вестника умолкнуть.

— Какого еще Хамаду? Это еще кто?

Несколько растерянно эркмасс посмотрел на монаха — может тот что-то знает? Тот знал. На лице Брата появилась гримаса нежданной радости. Он воздел руку вверх, тряхнул пальцем.

— Разбойник! Знаменитый разбойник. У братства к нему особый счет! Еще год назад в обители «Ледяного гвоздя»…

Кори раздосадовано хлопнул кулаком по ладони и монах замолчал. Не скрывая укоризны, Эвин посмотрел на эркмасса. Вслух он ничего сказать не решился, но эркмасс и так понял упрёк. Был бы он там, может быть и вышло бы все по-другому, глядишь и поймали бы не того, кто попался, а того, кого нужно…

— Разбойника повесить. С невидимками что?

Маввей затряс головой, останавливая градосмотрителя в опрометчивом решении.

— Он той стороны бежал. Не в себе… Рассказывает, что встретил там чужаков.

Эвин приподнялся и наклонился вперед.

— Огромных всадников! Таких огромных, что одной рукой могут свалить дерево!..

— Приведи его!

Даже со связанными руками разбойник выглядел опасным. Свет обрисовывал хищное лицо в шрамах, густые черные брови, злые глаза. Еще не смирившись с неволей, он вертел головой, явно умышляя сбежать из-под стражи. Только где уж… Хоть народу в лагере осталось не так много, а разбойника стерегли совсем тщанием. Как дорогого гостя. Эркмасс смотрел зло — понарассказали ему о разбойничьих делах. Щуря холодные глаза, владетель Саара смотрел на пленника, шевеля пальцами. Эвин чувствовал, как прибывает в эркмассе злость.

— Ну, рассказывай.

Разбойник даже головы не повернул, упорно глядел в дальний угол, словно хотел проглядеть там дыру и сбежать. Эркмасс подошел и, взявшись за разбойничью челюсть, рывком повернул, чтоб посмотреть в глаза.

— Давай, давай… Нечего стесняться. Рассказывай, давай, о чем с демонами договорился. Что тебе приказали, сколько заплатили…

Часть 3

Нас спасало только то, что между ракетчиками и нами торчал холм да то, что они не могли двигаться так же резво, как их товарищи, погнавшиеся за туземцами. Но и при таком раскладе я чувствовал себя неуютно, понимая, что вокруг этой горки особенно не побегаешь, а на ровном месте против пулемета у нас шансов не имелось. Эти кретины не сообразили, что другого пути, кроме как к прорехе в Стене у нас нет. Вместо того, чтоб повернуть, они двигались вокруг холма, позарившись на Ченовы палки.

Набрав палок поухватистее, умница Чен, прислушиваясь к преследовавшему нас железному треску, потащил меня к пролому. Ругаясь сквозь зубы, он шел спиной назад и через шаг бросал палки, чтоб ракетчики из увечного кибера не скучали. Те отвечали нудным дребезжанием и нескончаемой пальбой. Чен бросал палки все дальше и дальше. Вскоре у него уже не хватало сил докидывать их, и стрельба там стихла. Но не дребезг. Наверное, посчитав нас убитыми, враги хотели подобраться поближе, и удостоверится в этом лично, только нас это уже не касалось. Выход — вон он. Шагах а сорока, не дальше.

Мы пробежали половину и увидели… второго кибера.

Новый враг двигался бойко, и у меня даже не возникла мысль убежать. Эта мысль не пришла в голову и Чену. Времени нам хватило только на одно — мы одновременно надвинули лицевые щитки.

Я встал. Чен встал. И кибер остановился. Мы замерли друг против друга, соображая, что делать дальше. Бегать по пеплу не хотелось. Знали чем это кончается.

Ракетчики определенно что-то видели, но скорее всего именно «что-то», а не меня или Чена. То ли их техника оказалась недостаточно хороша, то ли наоборот наши невидимки могли гораздо больше того, что о них рассказывал Адам Иванович, но на железной морде кибера прямо-таки читалась неуверенность. Словно не зная что делать, он двигал туда-сюда дулом пулемёта. Продолжаться долго это, конечно, не могло. Я даже не могу сказать, у кого из нас первого не выдержали нервы.

— Ложись!

Пулеметный ствол задергался и выпустил длинную очередь в метре над землей. Он грохотал, но я уже лежал ничком за обугленным стволом. Потом пулеметчик взял ниже, и пули ударили в ствол, который меня прикрыл, и пробежали по нему дальше, к Чену, свернувшемуся калачиком рядом. Самое печальное в нашем положенииоказалось то, что этот-то аппарат калекой не был… Рацией я воспользоваться не рискнул и, сдвинув щиток, сказал товарищу.

— Дай «воробья».

Я чувствовал, что жить нам осталось несколько секунд. Кто бы ни сидел там за пультом управления он могли просто так, на всякий случай, проехаться по подозрительному месту. С другой стороны люди, придумавшие выбивать клин клином не спроста оставили потомкам такой выход из опасных положений. Черно-желтое лицо Чена побледнело. Если б кибер дал ему такую возможность, то он покрутил бы пальцем у виска.

— Нет!

— Дай!

Если б мы потратили на препирательства чуть больше времени, то в тот раз, возможно, все бы и кончилось… Мотор взревел, под гусеницами, словно высушенные временем кости, захрустели обломки, и тут я пустил «воробья». Теперь скрывать наше любопытство смысла не имело, и он начал передачу с первой же секунды.

Если мы для ракетчиков то ли существовали, то ли нет, то «воробей»-то наверняка существовал как объективная реальность. Наше убежище мгновенно перестало дрожать и трястись. Через десяток секунд у меня хватило смелости выглянуть из-за дерева. Кибер по-прежнему стоял в десятке шагов от нас, но пулемётный ствол его смотрел в небо и крутился как взбесившийся. «Воробей», как я ему и приказал, не висел на одном месте неподвижной мишенью, а метался, то взмывая в небо, то на бреющем проносясь над обломками, покрывавшими землю. Дуло старательно следовало этим эволюциям, но не успевало.

— За холм, — прошипел черно-желтый Чен. Мысль показалась мне более чем здравой. «Воробей» унесся за холм, и следом за ним покатили ракетчики. Едва рев двигателя стал глуше, мы, не сговариваясь, медленно поднялись и, прислушиваясь к тому, что твориться за спиной, тихонько пошли к выходу. Страх внутри рвался наружу, торопил, но мы, непрерывно оглядываясь, медленно переставляли ноги, чтоб не тревожить пепел прошли к бреши в стене.

Остановились мы только за вторым рядом деревьев. «Воробей» хаотично метался в небе над киберами, а те, в два ствола полосовали небо, целя в беззащитную птицу. На экране моего планшета калейдоскопом менялись местами угольно-черная земля, голубое небо, серебристый блеск разбитого в катастрофе металла, сизая, от опалившего его неземного огня, колонна «Солнечной короны». Рассмотреть, правда, ничего толком нельзя я не смог — киберы старались вовсю и «воробей» не столько показывал, что там есть, сколько уворачивался. Ну, ничего. Потом рассмотрим покадрово, разберемся.

Я послал «воробья» вниз. Над самой землей он выровнялся, резко ушел в сторону, и, загораживаясь обломками металла, перемахнул через стену. Двигатели киберов обиженно взревели. Мне слышалось в этом звуке раздражение потерявшего добычу хищника. Они ревели, а меня, напротив, переполнял восторг!

От радости, что все кончилось я даже приплясывать начал. Ай да невидимки! Ай да Адам Иванович!

Целые, не изувеченные, руки-ноги радовались вместе со мной — подергивались, словно в пляс просились. Я хотел разделить радость с товарищем, но на хмуром челе шефа застыло выражение мучительной озадаченности.

— Ты чего?

— Непонятно, — мрачно сказал Чен.

— Что?

— Ничего не понятно.

Уходить отсюда он, видимо, не собирался. Товарищ смотрел на проход в стене, словно ждал нового появления ракетчиков.

— Во-первых, непонятно «Корона» это или нет. Во-вторых, непонятно откуда тут такие взялись? А в третьих… Почему они все-таки не вылезли? Неужели опять не сообразили? Про дураков за броней можешь мне не рассказывать. Не поверю.

Вопросы «во-первых» и «во-вторых» были уже дежурными вопросами и задал их Чен безо всякого энтузиазма, для порядка, а вот «в-третьих» его интересовало всерьёз! Меня тоже и у меня уже имелся ответ.

— Есть дурацкая мысль, — сказал я — Совсем дурацкая.

— Ну…

— Там не люди. Пришельцы, которым не выжить в кислородной атмосфере. Вот они и сидят внутри.

Чен задумался на секунду и отрицательно покачал головой.

— Ракета класса «земля-воздух».

— Я и говорю — дурацкая мысль, — согласился я.

— Наши там сидят. Свои… — продолжил Чен. — Вон какую засаду устроили… Другие мысли есть? Менее дурацкие.

Я только вздохнул.

Нет, не умел мой шеф жизни радоваться. Другой бы плясать начал, петь, коленца разные выкидывать, на руках бы походил, а у него скорбь по поводу непознаваемости мира. Я как мог мягко поправил его.

— Ты бы лучше вместо ворчания своего, жизни бы порадовался. Целый идешь, думать можешь… Руками-ногами шевелишь без болезненных ощущений в конечностях… Это, что не повод для радости? Тем более мы победили.

— Победили? — Чен задумчиво удивился. — Скорее уж ничья….

— Ничего подобного, — возразил я. Радость во мне бурлила, пузырилась как шампанское. — Именно победили!

— Это как?

— Да очень просто. Они хотели нас убить? Хотели! Не вышло у них? Не вышло! Значит с поставленной задачей не справились… Следовательно….

— Следовательно? — задумчивым эхом откликнулся друг китаец.

— Следовательно, наша взяла.

Шеф словно проснулся, вынырнул из задумчивости.

— Так ведь и мы не лучше. Зачем шли? Разобраться? И что мы там увидели? Поползали носом в пепле и всё…

— Наплевать.

Меня распирала радость.

— Радость оттого, что я жив у меня куда больше, чем огорчение оттого, что что-то там не разглядел… Честное слово!

Я беззаботно махнул рукой.

— Тем более, что «воробей» там покрутился, наснимал чего-то… Разберемся.

Говорил я то, что действительно думал. Чен же покачал головой и серьезно сказал.

— Спасибо туземцам… Если б не они… Можешь представить, что произошло бы, если б мы на засаду первыми вышли?

Радость моя в мгновение пропала. Я передернул плечами от запоздалого страха. Впереди, прямо за Ченом в десятке шагов от нас, стояло большое дерево со сплошь содранной по высоте примерно моего роста, корой. Под ним лежала груда срезанных веток и нежно-желтые лезвия совсем недавно отколотых щепок. Стоило представить себя на месте этого дерева, как спине стало холодно. Да-а-а-а-а, туземцы спасли нас от большой неприятности, имя которой Смерть.

— Вот уж что-что, а это представить совсем не трудно, — ничуть не кривя душой сказал я.

— Что там полагается за такое делать? Свечки ставить или вином до конца жизни поить?

Правильного ответа я не знал. Правильный ответ затерялся где-то в седой древности.

— Не знаю как на счет свечек, а пива бы я с ними выпил…

— Зря иронизируешь, — серьёзно сказал Чен, пропадая из глаз и направляясь к дереву. — Если б не они…

— Да я не иронизирую. Я совершенно искренне. И туземцев этих героических жалко и пива хочется.

За Стеной Зла висела прежняя тишина, словно ракетчики сызнова насторожили капкан, в любую секунду готовый щелкнуть стальными челюстями. Ощущение это холодило спину.

— Что же им тут все-таки всем нужно-то?

Пять раз трава под ногами шефа неестественно растопырилась. Шестого шага он не сделал. Я посмотрел сквозь него, и мой вопрос мгновенно потерял актуальность.

Тело лежало рядом с обшарпанным деревом, полускрытое сбитыми ветками. Чен, непонятно зачем, осторожно тронул его ногой. Если уж туземец спокойно смотрит на парочку висящих в воздухе голов, то это наверняка мертвый туземец. Труп. На лице покойника осталось выражение неизбывного удивления. Удивление человека, встретившего что-то такое, что не встречал никогда и слишком поздно понявшего, что это самое «что-то» его убивает. Я сбросил ветки…

То, что хотелось назвать человеком, шло от горла вверх и от пояса вниз. Промежуток между тем и другим назывался кровавой кашей, кое-как удерживаемой остатками кожаной куртки. Туземца убило не дважды и не трижды. То, что я видел, могло убить его раз двадцать, если б у кого-то хватило бы сил двадцать раз его воскресить. Да-а-а-а. Это наводило на невеселые размышления. Ракетчики явно ориентировались на принцип «избыточность продуктивна». Без тени брезгливости Чен перевернул труп на живот. Спина выглядела ничуть не лучше, только в кровавой каше тут посверкивали осколки костей. Не сказав ни слова, шеф вернул его в прежнее положение и закрыл покойнику глаза. С минуту китаец поигрывая желваками смотрел то на убитого, то на Стену.

— Это тот?

Он явно имел в виду того, кто нас спас. Я отрицательно качнул головой.

— Скорее один из тех. С такой дырой в груди не особенно побегаешь, а тот, которого я видел, все-таки сбежал.

Труп тут мог быть и не один. Крови вокруг пролилось столько, что казалось в одном человеке ей не уместиться. Капли краснели на листьях, на ветках, на соседних стволах, на траве…

Помочь ему мы ничем уже не могли. Если он и нуждается в помощи, то не врача, а могильщика.

— Похоронить его, может быть?

— Ты знаешь как?

— В землю закопаем…

Чен неопределенно хмыкнул.

— Все ж лучше, чем звери съедят.

— А червяк — не зверь?

Я промолчал. Прав он конечно… Кто знает что у них тут за порядки? И у нас, на Земле имелись разные предпочтения по этому невеселому обряду — кто-то уходил в землю, кто-то в огонь, а кто-то в желудки зверей. Чего уж говорить о незнакомом мире со своими экзотическим порядками.

— В чужую жизнь мы уже непрошено влезли, давай хоть не будем в чужую смерть лезть…

— Мы?

Он вздохнул.

— Мы, мы. Земляне…. Раненому помочь — это можно. Это — святое. А с покойниками… Нет. Оставим как есть.

Его голова, словно воздушный шарик, поднялась над землей и полетела в сторону близких деревьев. Оглядываясь на павшего туземца, я пошел следом. Кровь на листьях пропала, а шагов через пятнадцать снова появилась. Редкие капли прочертили дорожки на листьях, показывая путь бегства раненного, что не выбирая дороги ломился напролом, сквозь кусты и густые травяные заросли.

— К реке…

— Да нет, — не согласился я. — Не к реке, а просто подальше от…. К реке бегут, когда помыться хотят или жажда мучает. А ведь не похоже, что его жажда мучила?

Я оторвал листок, на котором кровь уже стала густой и темной. До следующей капли было шага четыре. У истекающего кровью кровь течет обильнее.

— Легкораненый, пожалуй?

— Пожалуй…

— Пойдем посмотрим… Может, хоть этому поможем.

Мы пошли по кровавым отметинам, внутренне готовые увидеть еще один труп. Не походили ракетчики на людей, что-то оставляющих недоделанным. Когда Чен остановился, я отчего-то так и подумал. Либо труп, либо ракетчики.

— Что? — прошептал я. — Видишь?

— Вижу.

Что он там видел, я не понял. Он стоял в профиль ко мне. То, что голова его никуда не делась, говорило скорее о том, что реальной опасности нет.

— Ну?

Он осторожно, словно боялся спугнуть чуткого зверя, протянулся вперед и вбок. Я смотрел в ту сторону, но ничего странного не видел. В переплетении веток я не отметил ничего подозрительного. Цветы только, но этих цветов и без того вокруг росло навалом. Я даже занервничал и переспросил.

— Ну что там?

Чен не стал объяснять, а в несколько шагов дошел до стены веток и, подпрыгнув, сорвал кусок чего-то белого. Уже по шелесту, с каким он развернул его, стало понятно, что это пластпапир. Он тряхнул им над головой, но тутже углубился в него взглядом. Пока он шел, лицо его меняло выражение с хмурой досады на облегченную улыбку.

— Нам повезло!

Я выхватил у него из рук кусочек доставляющего радость пластика. На одной стороне шел какой-то текст, а на другой… Да-а-а-а-а-а. Другая выглядела как мечта милитаризированного фетишиста.

На нем во весь лист красовалась фотография боевой машины, близняшки одной из тех, что мы только что видели. Мощные гусеницы, скошенная башня длинный ребристый выступ излучателя. А на броне, как раз опершись точеной ручкой на излучатель, стояла брюнетка топлес с изумительной фигурой манекенщицы. Стройные ноги, изящные бедра, короткая стрижка по прошлогодней моде цивилизации моро. Хороша… Одно только на мой взгляд портило картину — ожерелье с такими огромными камнями, что сразу определялось их искусственное происхождение, да и браслет на левой руке тоже, надо сказать, внушал определенные сомнения в естественности природных сил произведших его на свет.

— Ожерелье — подделка. Браслет, скорее всего, тоже. А вот девица хороша, — вернул я Чену клочок пластика. — Грудь не меньше чем пятого размера. Хотя она, тоже может оказаться подделкой.

Тот смотрел странно, явно ждал от меня чего-то другого. Я в ответ поднял брови.

— Слушай! — Воскликнул он, подняв в ответ свои. — Ну, объясни мне, как так бывает, что смотрим на одно и тоже, а видим разное?

Я еще раз взял листовку. Нет. Все там осталось, как и пару секунд назад… И брюнетка и драгоценности. Я вернул пластик.

— Ну, может быть я не прав. Не пятый, а четвертый… Или ты тут блондинку видишь?

— Я там вижу автоматическую боевую станцию!

Я кивнул, но это Чена не устроило.

— Это автоматическая боевая станция! — повторил он. — Автоматическая! Понимаешь?

— Понимаю. Автоматическая. Я её тоже вижу. Грудь у нее все же хороша. Не находишь?

Наверное, в моем голосе не нашлось того, что рассчитывал услышать Чен, и он повторил по слогам.

— Ав-то-ма-ти-чес-ка-я….

— Да понял я, понял…

— Значит без людей.

Только тут я сообразил, что он имел ввиду.

— С чего ты взял?

Он молча повернул листок другой стороной. Там шел текст на трех языках. Один из них я знал. Чен не ошибся. Черным по белому в тексте то тут, то там виднелась надпись — «автоматическая боевая станция». Если эта надпись не была такой же фальшивой как браслет на даме-неглиже, то людей там и правда не должно оказаться.

Несколько минут мы молчали, привязывая этот факт к тому, что уже знали об этой планете. Почти все сходилось…

Киберы тут что-то охраняли и нас сбили, когда мы влетели в запретную зону. Наши парашюты заинтересовали их тогда, когда мы залетели за реку. Там, видимо, и проходила охраняемая ими граница. Когда мы ушли с их территории они потеряли к нам интерес. А когда к ним полезли туземцы, то интерес к нарушителям снова разгорелся.

Драконы залетели к ним и их сбили, а пращников не истребили именно потому, что те не полезли в запретную зону…

— Вот тебе и объяснение всех несуразностей. Разума нет, как и злой воли. А есть программа.

— И трупы… — добавил Чен. — Есть и еще будут.

Не знаю как Чену, а мне после этих слов стало легче.

— По крайней мере, вера в гуманизм Землян у меня восстановилась.

— А кому от этого легче?

— Не понял.

— С людьми мы, возможно и договорились бы, а с этими железками…

Китаец покачал головой.

Я понял Чена потому что внутри него, как, впрочем и внутри меня, сидела уверенность в то, что все это недоразумение, что только стоит нам встретиться с ракетчиками и переговорить, как все станет на свои места… А так получалось, что и говорить-то не с кем.

Мы теперь знали это, а туземцы — нет. Но это оказалось не самым плохим. Самым гадким смотелась невозможность хоть что-то объяснить аборигенам, донести до них, что мстить им, по большому счёту некому, да и не получится, честно говоря.

А означало это то, что те продолжат надоедать киберам своими детскими наскоками. Церемониться же с ними железки не станут. Если они уж нас не пожалели…

— Слушай! — встрепенулся я, — получается, что это они «Корону» сбили?

— Не знаю… Боюсь, что они попали сюда вместе с «Короной».

— Почему?

— Подсчитай вероятность того, что сбитый в космосе корабль падает точно в то место, откуда в него пустили ракету.

Я даже напрягаться не стал, а только согласился.

— Ноль…

* * *

…Пять или шесть вздохов эркмасс смотрел на разбойника, принимая решение. Жалости в нем Эвин не ощущал, да и, правда — чего его жалеть-то, разбойника? Не хотел он говорить или и впрямь, не знал ничего, кроме того, что рассказал, кто знает? Главное то, что здесь и сейчас не видел эркмасс от него никакой пользы. Возможно его и не стоило записывать в откровенные враги, но ведь и другом его тут никто не считал.

Смерть разбойника, возможно, и не решала всех проблем, зато не создавало новых.

— Собрать всех. Пусть каждый увидит, как воля Императора ломает волю колдунов.

— Всех? У нас шестеро в засаде.

Эркмасс колебался не долго.

— Этих не трогать. Но всех остальных сюда.

Участь разбойника решилась.

— Повесить! — подсказал кто-то простое решение.

— На том дереве, возле которого демоны повергли нашего товарища!

— Верно!

Монах выступил вперед.

— А тело после того, не снимая с веревки, оплясать «Обидной пляской» и вместе с деревом бросить в Эйбер!

Эркмасс посмотрел на брата по вере и, не скрывая усмешки, добавил:

— После того, что с ним сделаю я, думаю, ему будет все равно, что с ним сделаешь ты…

* * *

… Капли крови привели нас на берег реки и там пропали, расползлись на мокром песке. Зато вместо них появились следы — неаккуратные вмятины оставленные ногами бегущего человека. Увидев их, я перестал беспокоиться о судьбе нашего спасителя. Он не просто бежал — он скорее невысоко летел. Если уж у него хватило сил бежать с такой скоростью, то у него наверняка хватило и сил переправиться на другой берег — брод рядом, да и течение не особо сильное.

— Дёшево отделались. Одним покойником.

— С точки зрения того покойника не так уж и дешево… — Проворчал Чен. Он выглядел слегка разочарованным.

— Между прочим, наши задачи резко меняются.

— Каким образом?

— Теперь нам придется охранять туземцев от киберов. Киберы-то к ним не полезут, а вот туземцы к ним — наверняка.

Эта точка зрения действительно меняла картину.

— Задача….

Разгребая коленями воду, я сквозь Ченову спину искал на том берегу признаки недавнего веселья и не находил их. Серые шатры стояли, словно нахохлившиеся птицы, дымили костры, но этим вся жизнь и исчерпывалась. Туман уже разнесло ветром. С двухсот метров мы видели как пустынно туземное стойбище. Пусто. Даже вчерашние бездельники-плясуны куда-то подевались.

— Ты смотри, пастораль какая…. Всегда бы так. Спят они что ли?

— Левее глянь. Вон где все.

На самом краю поляны, там где начинались первые деревья, я увидел два десятка туземцев и меж ними смутно знакомую спину. Видимо это и был тот самый бегун-летун, товарищ героя, принявшего на свою героическую грудь гнев безмозглой боевой машины. Он стоял между двумя оружными со связанными за спиной руками.

— Это он, наш спаситель.

— Он?

Я по привычке показал, куда нужно смотреть, но моей прозрачной руки шеф, разумеется, не увидел. Пришлось взять шефскую голову и повернуть куда нужно.

— Вон стоит, под деревом. В синей куртке. Это тот, кого я видел. Тот, кто сбежал.

Что-то у них там затевалось….

Мы прибавили и через десяток шагов туземцев загородили кусты, что росли вдоль берега. Торопясь, поднялись немного вверх по холму, и нашли прореху, сквозь которую смогли рассмотреть, что там происходит.

Лагерь и впрямь оказался практически пустым. Все туземцы собрались под деревом. Чен опустил щиток на лицо. Я последовал его примеру и дал увеличение.

Увидел я даже больше, чем ожидал — через низкий сук свешивалась веревка с петлей на конце, сквозь которую виднелись цветущие кусты. То, что мы увидели отвечало сразу на все вопросы. Все стало понятным.

— По-моему это добром не кончится…

Я сделал шаг к лагерю.

— Куда ты?

В голосе Чена я не почувствовал приказа остановиться. Вопрос прозвучал как совет не делать глупостей. А я, между прочим, делать их и не собирался.

— Спасу героя. Мы ему должны…

Он снова опустил щиток и секунд десять смотрел на лагерь.

— Морды сплошь уголовные, — наконец проронил Чен, отодвинув щиток. — Ни одного идеалиста.

Нашего невольного спасителя уже стронули с места и потащили к месту последнего успокоения, чтоб с помощью нехитрой процедуры отправить в места Счастливой Охоты, или какой-то местный эквивалент этого места. Следовало поторопиться.

— Долг платежом красен. Что ни говори, а он нас спас… Ну и займу их, конечно, чем-нибудь полезным, чтоб они опять в реку не полезли.

Чен не ответил и не остановил меня, когда я двинулся к лагерю. Шагов через десять до меня долетел голос:

— Сам справишься?

Хоть он меня и не видел, но я машинально махнул рукой.

— Легко.

— Как?

План у меня уже имелся. Точнее контуры плана.

Небо над головой блистало голубизной, но вдалеке, на юго-востоке маячило несколько многообещающих облаков.

— Терпение, мой друг, терпение. Сейчас все сам увидишь.

— Если силовым образом… — забеспокоился шеф, но я не дал ему договорить.

— Интеллектом. Исключительно интеллектом.

Он бы еще что-нибудь спросил бы, но я остановил его.

— Все, шеф. Тишина в эфире. Я на тропе войны.

Опираясь на подобранное дорогой копье, до лагеря я дошагал быстро и без приключений и, что самое главное — вовремя. Остановившись шагах в пятидесяти от дерева с петлей, я посмотрел сперва на небо, а потом по сторонам.

Не знаю как у них тут полагалось обставлять показательные экзекуции, но на мой неискушенный взгляд все уже было готово — петля на суку, осужденный, штук тридцать вооруженных туземцев и даже лошадь. Вокруг царило бодрое веселье, предшествующее обычно окончанию любой работы, и только главный герой и лошадь выглядели несколько уныло.

Когда и начинать, если прямо не сейчас?

Я отключил невидимку, воткнул в землю копье, набрал полные легкие воздуха и заорал:

— Эй вы там! А ну-ка оставьте в покое нашего друга, а возможно, что и спасителя!

Ни слова они, конечно, не поняли, но я этого и не добивался. Главное все кто стоял, повернулись ко мне и уставились с неподдельным удивлением.

Это продолжалось три-четыре секунды, а потом тишина, висевшая над лагерем, взорвалась криками, и я сразу почувствовал себя главным действующим лицом. Переводчик подтвердил это выдав:

— Демон! Сильный дух! Запах!

— Расцеловал бы тебя! — также громко проорал я, обращаясь, правда, уже не туземцам, а к переводчику.

Кто-то в переднем ряду поднял руку, они взревели, еще не трогаясь с места, но уже готовые по первому крику сорваться, но я опередил их. Лицевой щиток опустился вниз, отрезая меня от окружающего мира, и на поляне для туземцев осталось только копье.

* * *

…Поднятая эркмассом рука так и не опустилась вниз.

Демон исчез. Там где он только что стоял, теперь только торчало копьё, под наклоном воткнутое в землю и более ничего. Все осталось на своих местах — копьё, река, лес и даже Железная Колдовская Башня в лесу, но демон исчез.

Исчез, растворился, рассеялся…

Только какая польза от недоделанного?

— Глупый демон… Ему не хватило сил сделать копье невидимым, — давясь от смеха, произнес за спиной эркмасса знакомый голос.

Он повернулся, взглядом нашел в толпе придворных Эвина, выдернул его оттуда и поставил рядом.

— Твоя правда. Не хватает ему сил….

— Это очень глупый демон, — добавил Эвин, и в его голосе усмешка сменилась нешуточным удивлением. — Он и о собственной тени не подумал!

Это и впрямь смотрелось жутковато — на примятой сотнями ног траве лежали две тени: одна от копья, другая от демона. Их соединяла тень руки, что держала копье.

Но стоило поднять глаза от земли, как взгляд, не найдя человеческой фигуры, цеплялся за наклонно стоящее древко копья. Эркмасс кивнул Среднему Брату Терпию.

— Начинай!

Правильно умные люди ему советовали монахов с избытком брать, ибо кто оценит коварство врагов? Терпий, совершив двенадцать положенных обрядом движений, встал перед своими людьми.

Он воздел руку вверх, и позолоченное походное било огласило лагерь серебристым звоном.

По его знаку монахи разошлись в стороны на пять шагов друг от друга, перегородили поляну красной сетью и с Обременительной песней двинулись к демону. По обоим краям цепочки два монаха раздували походные меха, выпуская перед собой струи священного дыма. Два вздоха эркмасс смотрел на них, грозно хмуря брови, потом качнул головой, и за Братьями двинулись панцирники.

Эти двинулись охотно. А что ж не пойти, имея перед собой монахов с красными-то сетями? Все ведь знали, что именно таким образом Первые Братья, что своими глазами видели Третье Воплощение, самого Дьявола Пегу в Мазанские болота загнали и держали там, пока Карха милость свою не явил и не обратил врага рода человеческого в Тот Самый Камень!

Демон стоял неподвижно, только тень его головы вертелась, словно он ждал помощи.

А может быть, не ждал, а вредствововал колдовством?

Последнее вернее, ибо не свершилось и десяти вздохов, как мир вокруг стал сереть, меркнуть и яркость солнца сменилась хмурым светом занавешенного облаками неба.

В этом свете тень демона растаяла, впиталась в траву, словно вода в сухую землю. Эвин ощутил, как пальцы эркмасса сквозь кожу куртки впиваются в плечо. Не прост демон оказался, ой не прост! Такому ногу не показывай!

Уж на что Братья, обращению с демонами ученые, должны были бы быть ко всему готовы и то… Замешкались. Не успели….

— Пляшите! — заорал им Кори. — Отгоняйте тучу!

* * *

…Копье оказалось отличной приманкой.

Туземцы шли на него с серьёзной целеустремленностью на лицах, словно мотыльки на огонь или рыбы на свет. Красные в косую клетку сети разделяли поляну надвое, и моя половина становилась все меньше и меньше. Я считал их шаги и смотрел в небо. А потом случилось маленькое запланированное чудо. Нельзя сказать, что мне повезло. Я все просчитал заранее. Облако, без дела маявшееся на горизонте, сдвинулось и закрыло солнце, сделав меня по-настоящему невидимым. Забившись под кусты, я подколодной змеёй прополз между деревом и пыхающим дымом туземцем, оказавшись за спиной погони. Секунд десять пришлось полежать рядом с кустами, пока шаги не отдалились, потом я поднялся. Поднял меня озабоченный голос Чена.

— Ты где?

— Я у них за спиной.

Товарищ засмеялся.

— Идея с копьем хороша, только ты не учел, что не найдя тебя около него они вернутся.

— Не успеют.

Между мной и почти повешенным туземцем оставалось метров десять. В этот момент все, может быть только за исключением кандидата в повешенные, смотрели на монахов, окружавших копье. Мой туземец, без сомнения и сам посмотрел бы на все это, но только возможности у него не имелось. Со связанными за спиной руками он сидел на коне задом наперед. Руки его, словно не желая примериться с ситуацией, дергались.

Я наконец-то понял, для чего тут нужна лошадь. Она тут числилась палачом!

Чтоб перевезти нашего спасителя с этого света на тот, от неё требовалось сделать всего лишь пару шагов вперед.

Эти десять шагов я не прошел — пролетел.

Самым эффектным было бы, если б я вскочил на коня, гикнул, и ускакал вместе с бедолагой, что сидел на нем зажмурив глаза, только вот никак не мог я это сделать. Не умел. Да и просто вскочить на коня у меня тоже вряд ли получилось бы… Оставалось только одно.

Я обошел лошадь и, встав за дерево, достал излучатель. Моим врагом сейчас сделалась веревка, а не туземцы и я перевел его на боевой луч. Одно движение и та упала, словно дохлая змея, хлестнув туземца по бедру. Тот вздрогнул и открыл глаза. В них отражались небо и кроны деревьев, но не имелось ни капли понимания ситуации. К счастью у него хватило выдержки не заорать. Я подхватил лошадь за веревку, что торчала из её морды, и потянул подальше из того места, где человеку со связанными руками и петлей на шее делать было совершенно нечего. Лошадка не стала противиться, и неспешно пошла вперед, благо дорога перед ней оказалась свободной от людей.

Туземцы, все как один, увлеченно таращились в другую сторону.

Я посмотрел туда, куда повернулись все туземные головы, и порадовался за них — момент пленения невидимки близился к завершению. Туземцы столпились в пяти шагах вокруг копья, то ли не решаясь сделать эти несколько шагов, то ли ожидая команды. Сплошная красная сеть окружала его уже в три ряда, и все пространство между сетями пробивали струи какого-то пара или дыма.

Копье шевельнулось.

Туземцы вокруг взвыли и отступили на шаг назад, но главный борец со злыми духами из-за их спин что-то воодушевительно пропел и никто не отступил дальше. То есть не отступил бы, если б…

Если б копье не упало.

Я смотрел на него вместе со всеми, и у меня самого создалось полное впечатление, что тот, кто его держал, просто отпустил древко или исчез по-настоящему, став ветром, солнечным светом.

Оно упало левому дымильщику на плечо. Нервный туземец вскрикнул и рухнул на землю. Со стороны могло показаться, что его пронзило насквозь. Тут даже воодушевительные крики их вожака ничего не смогли сделать. С жалобным криком сгрудившись, ловцы невидимок отступили назад, под прикрытие неуютно затоптавшихся на одном месте копейщиков.

Предводитель туземцев, сообразив, чем это все может обернуться, вскинул руку, и над головами стоявших с сетями мелькнули короткие копья.

Он явно желал мне зла.

Да и те, кто их бросал, тоже вряд ли испытывали симпатию к злым духам — копья ушли в землю изрядно и теперь торчали оттуда нелепым букетом, похожим на разоренную флаговую клубу. Все получилось так наглядно, что все поняли, что там где торчат копья, никого нет.

В ошеломительной тишине главный туземец несколько секунд не доверяя себе, смотрел на букет копий и вдруг, сообразив что-то, обернулся.

В один момент он увидел и обрезанную веревку без петли, и удиравшую лошадь…

Я благоразумно не стал дожидаться, пока он начнет командовать, а отключил невидимку.

— Эй! — сказал Чен. — Ты чего?

— Ничего.

Мог бы и сообразить, что лошади, хотя у нее и ног вдвое больше, чем у нас, все-таки нужно некоторое время, чтоб сбежать отсюда.

Моё явление туземцам длилось не более трех секунд.

Подействовало это на всех по-разному. Кто упал на землю, кто-то завопил, воздев руки к небу, но нашлись и те, кто не потерял головы. Таких оказалось двое. Плечистые, рукастые, они наверняка считались тут не последними бойцами, но у меня имелось перед ними неоспоримое преимущество — в их жизни я наверняка был первым невидимкой, и отсутствие опыта сказывалось. Несколькими прыжками они подлетели ко мне, но я снова включил режим невидимости…

— Это они тебя рубят? — спросил Чен из безопасного далёка.

— Пытаются, — отозвался, внимательно глядя на своих врагов. Их мечи резали воздух метрах в двух правее, чем им бы того хотелось. Хорошо резали. Со свистом, с подсеканием травы и боевым блеском.

— Ты там осторожнее, — посоветовал шеф. — Не хватает нам тут еще страховых случаев…

Мои противники придерживались иного мнения. Они обменялись несколькими словами и разошлись. Один пошел вправо, а другой — как раз ко мне. Кто бы он ни был, у него хватило ума ударить не сверху вниз — поди попробуй, разруби невидимку вдоль, а в метре над землей. Пришлось отпрыгнуть назад и тот, услышав движение, заорал еще громче. Бросив взгляд за спину, я увидел как недоповешенный туземец (вот уж кого невидимки не интересовали совершенно) пятками постукивая лошадке под бока, неспешно удаляется из этого невеселого места. Страх и благоговение заставили окружающих позабыть про него, и центром внимания и интереса стал я. Хотя как может стать центром внимания невидимка — не представляю…

* * *

…. — Ты видишь его?

— Нет.

Налетел ветер. Деревья на краю поляны встревожено взмахнули ветками. Туча, загородившая солнце висела на нем как приклеенная.

— Монах! — заревел эркмасс. Лицо его пошло красными пятнами, на лбу вздулась жила. — Пляши! Слышишь? Пляши!!! Колдуй! Что хочешь делай, только сдвинь тучу!

Вид хозяина города устрашил бы и более смелого. Брат Терпий втянул голову в плечи и послушно, словно деревянная кукла на веревке, вскинул ногу. Спорить с эркмассом он не пожелал.

Эвин отбежал в сторону, и не думая о последствиях, у ближайшей палатки сорвал веревку прямо с привязанным к ней колышком. Палатка колыхнулась, просела, но никто не ойкнул.

— Это — получше всякого колдовства!

Припав на колено, он крутанул над головой веревку. Первый оборот она сделала на расстоянии вытянутой руки, второй — еще дальше, стараясь захватить все пространство, на котором мог прятаться невидимка.

* * *

… С веревкой он здорово придумал, но у меня еще имелась свобода маневра.

Поглядывая по сторонам, я осторожно отошел метров на пять — теперь предстояло искать путь отступления. Если ему не надоесть крутить веревку, то рано или поздно он достанет меня ей, и тогда за меня возьмутся лучники. Ну, ничего… Щель в цепочке между туземцами я видел, и она меня вполне устраивала.

Присев на корточки, так чтоб веревка пролетела над головой, я осторожно двинулся вперед. Я бы добрался до нужного места без приключений, но тут ему пришло в голову опустить веревку пониже. На первом обороте она чиркнула меня по голове, но туземец ничего не почувствовал. Самым правильным тут было бы упасть и уползти, но воспитание не позволило. Не последний, вроде, человек в страховой компании, личность уважаемая в коллективе и вдруг — ползает на брюхе перед дикарями…

Исполнившись гордыни, я встал, и когда веревка подлетела ко мне, ухватился за нее и вырвал из рук дикаря. Этого он не ожидал, и от неожиданности повалился навзничь, смешно задрав ноги, а я, не тратя лишнего мгновения, отбросил её в кусты.

Он нашелся быстрее, чем я думал.

— Все сюда! Он где-то тут!

Туземцы всполошились. Храбрецов, готовых бороться с неизвестностью у них нашлось не так много и щель, через которую я собирался улизнуть, еще существовала, но тут Солнце, словно припомнив мне все старые обиды, обрушило на меня поток света.

— Вон он! — сказал переводчик, а ровно за пол секунды до него — сообразительный туземец. Он поднялся и потащил меч. Следом за ним на солнечный свет вылезло еще три меча.

Четыре меча — это почти пять метров отточенной с обоих сторон стали. Глядя на них, я отступал, шаг за шагом сдавая позиции, и тень моя двигалась следом за мной. Туземцы поворачивались лицом к самому интересному.

Те четверо, что стояли передо мной еще не нападали — остатки страха сдерживали их и вместо того, чтоб махать мечами туземцы стали обмениваться быстрыми замечаниями. Переводчик торопясь бросался словами, и все чаще и чаще звучало вполне понятное слово «одновременно».

— Как ты? — Озабоченно спросил Чен. — Они злы…

— А как ты думаешь? — несколько растеряно отозвался я. Честно говоря, к такому повороту я не подготовился. Я вообще как-то не подумал о том, что будет после того, как лошадка ускачет.

— Десять шагов назад, к кустам, — скомандовал Чен, почувствовав мое состояние. — Убить я тебя, во всяком случае не дам…

— Добренький…

— Ага. Добрый. Тут один с тоски помрешь.

— Стой! А ты сам где?

— У них за спиной…

— Тучи.

— Ни одной рядом… Шагай назад! Там есть кое что получше.

Я послушался и сделал пять шагов назад. Расстояния между мной и мечами это не увеличило, но вдруг они остановились.

Я посмотрел под ноги. Тень моя никуда не делась, только сейчас я стоял не на траве. Тень ступней слилась с тенью росшего на краю поляны дерева, едва не ставшего виселицей. Сделав еще шаг назад, я погрузился в крону по пояс и через секунду вовсе пропал. Туземцы разом дернулись вперед, но остановились. Первый, забывшись, переложил меч в другую руку и пощупал воздух перед собой.

— Исчез! — удивленно сказал переводчик.

— Ты где? — спросил Чен. Беспокойства в его голосе обнаружилось больше, чем удивления у туземца.

— Под деревом. Погоди. Сейчас.

Теперь обмануть этих простодушных людей я мог очень просто. С веток вниз свешивались какие-то отростки, что-то вроде лиан, и я дернул за них так, что ветви вверху зашелестели. Туземцы, вместо того чтоб разом ударить, разом же задрали головы.

— Он взлетел! — сказал один из них, отступая назад, чтоб я, упаси Бог, не прыгнул бы ему на голову. — Лучников сюда…

Ни спорить с ним, ни переспрашивать никто не стал. Единственный у кого тут имелись возражения, это я, но кто бы тут стал меня слушать? Теперь я оказался по-настоящему невидим, но сложности все еще оставались. Они могли, конечно, стрелять в крону дерева пока не закончатся стрелы, но рано или поздно им придет в голову срубить его, чтоб добраться до меня. Только вряд ли это будет продолжаться до захода солнца. Пришло время просить помощи у Чена.

— Чен!

— Что?

— Покажись им…

Пять секунд спустя Чен появился там, где и должен был — около упавшего копья. Он стоял, одинокий как радуга, и никто на него не обращал внимания, хотя он размахивал руками, словно низкооборотный вентилятор. Все смотрели совсем в другую сторону.

— Крикни им что-нибудь.

— Не люблю публичности, — отозвался Чен. Я пропустил его слова меж ушей. В первой шеренге, что стояла всего в десятке шагов от дерева, лучников становилось все больше и больше. Кто знает, как они стреляют. Найдется какой-нибудь неумеха и вместо кроны всадит стрелу в меня. Что тогда делать?

— А меня любишь?

— За что тебя любить? — вздохнул Чен. — Тебя терпеть приходится. Что?

— Что «что»?

— Что им крикнуть?

Первый ряд натянул перед собой красные сети. Второй — тетивы. Я почувствовал, как напрягаются туземные мышцы и сужаются туземные глаза, чтоб достать меня стрелой.

— Что-нибудь!

— А-а-а-а-а, — негромко и явно смущаясь, крикнул Чен.

Стрелы так и не были выпущены. Туземцы, наверное, подсознательно ждали чего-то такого и разом повернулись. В одно мгновение родилось какое-то общее движение. Поднялась суматоха: те кто тащил сети бросились назад, лучники завертелись. Слаженностью там и не пахло. Кто-то упал, кто-то запутался в сетях, монахи заскакали как зайчики, то ли отплясывая что-то, то ли совершая очень сложное перестроение.

А китаец, войдя во вкус, добавил в полный голос:

— Да здравствует страховая компания «АВЕС». Самая лучшая страховая компания в обитаемой части Вселенной! Да здравствует Годовой отчет и Совет Директоров! Да здравствует Отдел выплат и его бессменный руководитель Адам Иванович Сугоняко! Франшиза и конасамент! Абразия и лицензия!

Обижаться на эти слова у туземцев повода никакого не имелось. Мало того, что в словах не имелось ничего обидного, так ведь они их и не поняли вовсе, но у хозяев планеты имелась своя точка зрения на это.

— Вон он! Он там!

Переводчик работал совсем недурно.

— Исчезай! — на бегу крикнул я, черной тенью уходя влево. Мы вместе с ней, никем не незамеченные скользнули за кусты. Не сводя глаз с шеренги ничего не понимающих гуманоидов, я нащупал какой-то сук и швырнул его на дерево. Ветки колыхнулись, привлекая внимание, но этого уже оказалось мало. Ченова тень привлекала их больше, нежели чем шевеление веток. Наверняка у них тут в ходу своя поговорка на счет синицы в руках или журавля в небе. Эти хорошо понимали разницу между тем и другим. Я был журавлем, а Ченова тень — вон она, хоть размыта и почти невидна… Чен и сам понял перемену и бросился в сторону палаток.

В этот момент облако окончательно соскользнуло с местного светила, и ткнуло в Чена огненным пальцем, очертив черной кляксой его присутствие на лугу.

— А-а-а-а-а, — взревели туземцы. Что не говори, а вид бегущего врага добавляет смелости даже тому, у кого её сроду не было, а тут профессиональные воины, резчики по живому телу….

Мой друг сообразил чем ему это грозит и свернул к палаткам… Все шансы скрыться от них у быстроногого китайца имелись, тем более, что и сам я не собирался сидеть сложа руки.

Побежал в тени кустов, я встал в тень палатки, соображая, чем могу помочь товарищу. В мою сторону уже никто не смотрел, так что действовать я мог совершенно свободно. Осталось только выбрать нужный момент.

Небо над нами стало похоже на кусок ветоши для протирки — в серых полотнищах набежавших облаков то там, то здесь сверкали голубые дыры, из которых щедро проливался на землю солнечный свет.

Своего товарища я, конечно, не видел — теперь между мной и им стояли палатки, зато слышал рев погони. Это значило, что его еще не поймали.

— Чен? Где ты?

— Бегу…

Хороший ответ.

— Где ты?

— Не знаю! — голос товарища прерывался. Он дышал с трудом. Все-таки бежать в комбинезоне это вовсе не то, что бежать без него. — Палатки, люди…

— Ну, хоть какие-то ориентиры есть? Солнце где?

Чен геройствовал, словно алый плащ тореадора в стаде быков, давая мне возможность сделать то, что я задумывал. Не все ж только местным верёвками с колышками развлекаться…. Тремя ударами я вогнал кол в землю и протащил привязанную к нему веревку следом за собой, в тень соседней палатки.

— Не знаю. Тень сбоку от меня… Справа.

Тень справа, значит солнце слева. Не отпустив веревки, я выбежал из укрытия. Чена я, конечно, не увидел, но кучу туземцев не заметить я попросту не мог. Местные освоились и теперь, чувствуя безнаказанность, гнали невидимку вроде даже как с удовольствием. Изредка кое-кто сходу бросал копье, но Чен все еще оставался живым. Пора было кончать с этими гонками.

— Поворачивай направо и вперед. Когда они попадают, забегай в тень и стой, дыши…

— Не понял…

Что там не понять?

— Вдыхай кислород, выдыхай углекислый газ.

Объяснять некогда.

— Ты беги, давай. Еще метров сто продержись, а дальше мое дело.

— Ну, смотри….

Толпа бежала хоть и с энтузиазмом, но тяжело. Все-таки доспехи, да и руки копьями заняты. Я смотрел на них, стоя в тени палатки. Ченова тень опережала преследователей шагов на тридцать. Она размахивала руками и то сжималась, то растягивалась.

— Тридцать, двадцать, десять…

Он поравнялся со мной. Стал слышен треск рвущейся травы. Она под невидимыми ногами раздвигалась ничуть не хуже, чем если б те оставались видимы, хорошо, что хоть до туземцев оставались те же тридцать шагов.

— Вправо, в тень…

Вихрь под названием Чен Ли Юнь промчался мимо. Я подождал, когда распаленная орава подбежит поближе и рывком натянул веревку….

* * *

… Редкому и удивительному зрелищу стал свидетелем Эвин! Самое настоящее колдовство!!!

Он видел, как в последнем желании дотянуться до демона-невидимки панцирники взлетают в воздух и тянут руки в обманчивую пустоту.

Грозная имперская пехота, покрывшая себя славой при Дженан-Гатере и под Тебессой и заслужившая личные награды Аденты Эмирга за Четвертый Атуанский поход ударилась о пустоту, словно волна о невесть откуда появившийся берег и брызгами человеческих тел покатилась вперед, теряя страшный для беглеца напор. Напервый ряд, влетевший в колдовство, словно мухи в паутину, навалился второй, и тоже не удержался на ногах…. На него налетел третий…. Люди сбивали друг друга, спотыкались…

Колдовство поразило всех. От него не спасали не меч, ни монашеская ряса.

— Где он? Где?

Кто бы знал…

Эркмасс побурел от прилившей к голове крови. Рука сама собой то вытаскивала до середины лезвия меч из ножен, то вставляла его обратно. Такого позора он не ожидал. Случись битва, и погибни половина панцирников, прямо у него на глазах, в бою, ей Богу это было бы лучше! Смерть в сражении — это почет и добрая память товарищей, но такое….

— Ничего, — сказал Эвин, понимая, что творится в душе его нового господина. — Ничего. Эти ушли — других поймаем!

Растерянность висела в воздухе, словно гнусный запах гнилого болота. В повисшей тишине никто не решался подать голос. Латники неуверенно дергались из стороны в сторону, не зная то ли бежать и ловить, то ли ждать монахов, чтоб те сплясали что-нибудь успокоительное. Эркмасс хватал воздух, словно выброшенная на берег рыба и тут Средний Брат Терпий вскочил на телегу. Вытянувшись там с рукой, поднятой в небо, словно самого Карху брал в свидетели, закричал:

— Горе притаилось рядом с нами! Горе такой глубины, что и за год ковшом не вычерпать! Бойтесь, люди! Бойтесь и готовьтесь к испытаниям, что дал нам Всеблагий!

Слова вылетали из него с трудом, но вниманием слушателей он владел вполне. При таких словах никакой риторики не нужно. Слова шли от сердца и панцирники это чувствовали. Он не мог остановиться. Благоговейный ужас распирал монаха и вырывался на волю грозными словами.

— Предвещаю пришествие дьявола Пеги! Предвещанию испытание, под которым в угоду Кархе, треснет не один хребет и не один лицемер, не признающий силы Братства, уйдет с дымом в соленую обитель Зла! Горе неверным! Горе сомневающимся! Горе опоздавшим взыскать милости и силы Братства!

Он говорил и каждое из слов, словно ужас-птицы вылетавшее из него, уносило частицу монашеского страха… Он освобождался от ужаса, выплескивая его в толпу и та примолкла, завороженная страшными словами. Люди прижимались друг к другу, ища поддержки в надежном плече соседа.

Это было мгновение безвластия. Не нашлось в этот миг меж ними власти большей, чем власть страха!

Оттолкнув столбом стоявшего Младшего Брата Пэха, Терпий развернул деревянную раму с серебряным билом и ударил в звонкий метал…

— К покаянью! К покаянью!

* * *

…Не дожидаясь, когда туземцы придут в себя, мы, что есть сил, рванули в сторону, думая только о том, чтоб между нами и кучей поверженных врагов оставались палатки. В нашем бегстве я не видел ничего позорного. Главное мы сделали — приговоренный к казни туземец трюхал где-то на лошадке и я надеялся, что у него хватит ума разобраться с веревками, что связывали ему руки.

Назад мы посмотрели, только добежав до кустов.

Куча поверженных колдовством панцирников уже расползлась, и теперь туземцы, еще не исчерпавшие своей энергетики, бестолково бегали около веревки, причем никто вроде бы не решался за неё взяться. Переводчик, пополнив словарный запас, уже вполне осознанно сыпал проклятьями, что проигравшие щедро отпускали в наш адрес.

— Вот и делай добрые дела… — сказал Чен, приходя в себя. Он одновременно дышал и ощупывал себя, словно не доверял внутренним ощущениям. — Честно говоря, я думал все будет попроще… А вообще все неплохо кончилось…

Кто-то из главных пришел в себя и начал командовать. Видимые сквозь ветки туземцы прекратили бегать и стали в широкий круг. Никак не уймутся. Я понял, что эти себя еще покажут! Вот уж, действительно, упрямство достойное лучшего применения.

— Кончилось? — удивился я. — Ничего не кончилось. Раз уж взялись делать добрые дела, то придется до конца идти…

— До какого такого конца? — переспросил настороженно Чен. Он не удивился. Все-таки полгода в одной упряжке заставили его понять мой характер.

— До самого победоносного, — отозвался я, еще и сам не понимая, что кроется за этими словами.

Войдя в лес, мы отключили невидимки. Лагерь я уже не видел, но что туземцы заняты делом, знал абсолютно точно. После первого удара звяканье уже не прекращались, наполняя ритмом ритуальной пляски воздух вокруг нас. Этот звук переплетался с ветвями, скользил мимо огромных замшелых стволов и даже, словно капли дождя, спрыгивал с листка на листок. Свет уже подобравшегося к зениту солнца разбавлял эту смесь звуков и запахов и придавал происходящему оттенок варварского праздника. На мой взгляд, странно туземцам плясать после того, что случилось, однако им-то лучше знать, как тут отмечают встречи с аварийными комиссарами.

— Раззадорили мы их… До сих пор веселятся, никак не остановятся.

Чен пожал плечами.

— Какое это веселье? Это страх…

По-моему он сгущал краски. Судя по лицам, что я там видел, туземцы казались людьми практичными, к тонким переживаниям и рефлексиям не склонные. Этим, чтоб бояться, нужно следовало не грозить теоретически, а показать что-нибудь конкретное. А чего мы им показали? В буквальном смысле ничего!

— Если б мы оттуда вернулись по уши в крови, тогда еще может быть и испугались бы, а так. — Я на ходу махнул рукой, заодно уберегаясь от летевшей в лицо ветки. — Мы их пальцем не тронули. Разве что вспотеть заставили, когда они за нами гонялись. Чего им нас бояться?

— То-то и оно, что невидимая опасность, страшнее видимой. Они теперь там про нас такого напридумывают….

Полоса кустов впереди расступилась, и мы вышли к заветной прогалине. Когда-то, может быть несколько лет назад, стоявшее шагах в тридцати от этого места дерево повалило и оно подмяло под себя мелкую окрестную растительность. Потом тут все сызнова заросло и сейчас все это смотрелось так, словно мимо нас бежали, догоняя друг-дружку, две ярко-зеленые волны, вместо пены увенчанные шапками белых цветов. Одна волна слева, другая — справа.

— Тут, вроде?

Балансируя руками, я прошел вперед по стволу. В конце моего пути растопыренными пальцами торчали сухие корни. Дожди и ветер посбивали с них землю и от этого они казались щупальцами неведомого гада, чем-то вроде сушеного осьминога. У «нашего» дерева это выглядело как-то по-другому. Точно, не тут. Сверху я видел, что рядом, точно так же подмяв под себя кусты, лежат еще несколько похожих сухих стволов. Вспомнив, что в НАЗах ждет своего часа неприкосновенный запас, сглотнул голодно, и сказал:

— Зря я тебя послушался. Следовало на стволе затес сделать…

— Мы там и без всяких затесов наследили. Смотри внимательнее…

Наклонившись, я стал осматриваться. Чен не ошибался. Сами ведь резали где-то тут ветки, осталось только найти это место.

Довести работу до конца мне не дали. Что-то тяжелое обрушилось на меня сверху, вбило в землю и придавило так, что я потерял сознание…

Первое, что я почувствовал, придя в себя — холодок в области горла. В этой жизни мне еще никто не угрожал перерезать его, но, наверное, что-то такое я переживал в одном из своих прежних воплощений и поэтому, к чему тут этот холодок, догадался сразу.

Положение мое оказалось самым невыгодным. Тот, кто меня поймал, умело завернул обе моих руки мне же за спину и, придавив коленом, без сомнения чувствовал себя хозяином положения. Впрочем, так оно и было. Шансов за то, что туземец успеет полоснуть мне ножом по горлу, прежде чем я встану на ноги, имелось гораздо больше, чем против. Во всяком случае, если б мне предложили поспорить, я бы поставил на него, а не на себя. При всем при этом страха я не испытывал. Странно было мне, представителю космической цивилизации, бояться дикого человека. Странно и стыдно! Я не стал шевелиться, показывая, что пришел в себя, только подумал, повезло ли Чену больше чем мне или нет. Хотелось бы верить, что больше. Из того положения, в котором я оказался, самому попробовать освободиться я бы рискнул только в самом крайнем случае.

Над головой загремели слова туземной речи.

— Нехороший…. злой запах, — прошептал мне переводчик, — выходи…. Смерть.

Мой обидчик сказал, конечно, много больше, однако понял я только это. И на том спасибо. Стало ясно, что Чену, хоть его и обнаружили хозяева планеты, хватило прыткости в ловушку не попасть, а туземцам хватило догадливости начать приманивать его моей жизнью. Нда-а-а-а… Вот к чему, оказывается, может привести упоение победой и недооценка противника.

Голова моя лежала так, что одним глазом я все-таки мог наблюдать за тем, что происходит рядом со мной. Наших противников оказалось, по крайней мере, трое. Один сидел на мне и еще двое лучников стояли шагах в десяти от нас, прикрывая друг другу спины.

Они настороженно смотрели по сторонам, только что толку от их внимательности? Тут только я знал, куда нужно смотреть. Пока туземцы вертели головами, пытаясь углядеть злого духа, я разглядывал траву перед собой.

Ветер колыхал её, стебли перед глазами мелькали туда-сюда в полном соответствии с законами природы, но я ждал Ченовой крадущейся поступи. Не мог же мой коллега бросить меня в таком вот положении.

Я ждал и дождался.

Двое с луками, те, что стояли спина к спине, с прищуренными глазами нащупывая цель, вдруг качнулись и сблизились головами. Движение это показалось мне неестественным, словно какая-то чужая сила заставила их сделать это против их воли. Собственно все так и было — подкравшийся Чен стукнул их головами друг о дружку. Мой туземец увидел это, но не сообразил, что произошло. Растерялся.

А я ждал чего-то такого и поэтому успел.

Пока тот смотрел в сторону, я одним движением резко перекатился на спину, освобождая руки, и ногой махнул, понимая, что никуда кроме как промеж его ног из этого положения я попасть не смогу. От боли в плече я охнул, но и туземец не удержался.

Как же он заорал!

Устоять после этого он не мог, но к чести его надо сказать, что кинжал мой пленитель не выпустил.

Враг падал на меня, а я дергался, лёжа на спине пытаясь сделать все разом — освободить руки и увернуться от падающей сверху стали, а холодный солнечный блеск на острие летел на меня, становясь все ближе и ближе. Это немного походило на дурной сон, поэтому, может быть, и кончилось всё благополучно. Голова моя сама собой повернулась, шея вытянулась, отвращая меня от лезвия, и оно ушло в землю в паре сантиметров от головы. Не дожидаясь, когда туземец придет в себя, я освободившейся рукой ударил его по шее и откатился в сторону.

Пытаясь подняться с колен, мой горемычный враг мычал и охал, но боль не давала ему разогнуться.

Он явно не ожидал такого — только что их было трое, а вот теперь он остался один, беззащитный перед невидимками… Э-э-э-э! Не один!

Кусты затрещали, привлекая внимание к более важным предметам.

На поляне объявились еще тро…

Я присел, готовясь прыгнуть в ноги переднему, чтоб повалить его на второго, но… Чен все испортил. Хитрый китаец, присев выбросил вперед руку с излучателем и в одно мгновение обездвижил незваных гостей.

— Ну, злой запах, доволен?

Я смотрел на тела, распростертые у наших ног. Теперь-то проигравшие выглядели мирно и жалко — хоть режь их, хоть разделывай. Худые ноги, тощие руки… Недоедание и дистрофия одним словом.

— Если уж запах, так лучше дух, — возразил Чен, оглядываясь с видом человека все еще ожидающего нападения со спины. Я так не думал и поспешил успокоить коллегу.

— Если б тут прятался кто-нибудь еще, то уж наверняка бы вылез, пока мы над их товарищами измывались…

Где-то совсем недалеко хрустнула ветка и вся моя уверенность испарилась.

Кто его знает, что там на уме у туземцев? Я положил руку на пояс, готовый снова включить невидимку, а Чен поднял с земли меч. Секунд пять мы старались услышать легкие, крадущиеся шаги….

Ничего. Вокруг шелестели листья, плескался залетавший из туземного лагеря, колокольный звон, и за этой звуковой завесой ничего не было слышно. Чен демонстративно опустил лицевой щиток.

Вообще-то мой китайский друг со всех сторон оказался прав. Что-что, а обнаружить засаду, если она где-то тут присутствовала, для нашей техники никакой сложности не представляло.

— Режим тепловизора, — скомандовал я.

Картинка на лицевом щитке дрогнула и стала ярче. Листья утратили зеленый цвет и окрасились в прохладные голубоватые тона. На этом фоне яркими мазками горели оранжево-красные пятна земли, нагретой полуденным солнцем.

Туземцы могли замаскироваться и даже некоторое время не дышать, но не излучать в инфракрасном диапазоне они никак не могли. Поэтому при игре в прятки они нам тоже заведомо проигрывали: об инфракрасном излучении никто из тут живущих даже не подозревал.

— Ну что?

— Ничего…

И впрямь ничего! Приподняв лицевой щиток я, стараясь не шуметь, сделал несколько осторожных шагов. Вот он куст, вот они сучки от срезанных веток, а вот и сами повядшие веточки на НАЗах. Наше добро лежало там же, где мы их и оставили. У туземцев то ли не хватило смелости их взять, то ли достало здравого смысла не трогать чужое, чтоб не спугнуть нас. Во всяком случае, все вроде бы осталось на своих местах.

Полуобернувшись, я с некоторой благодарностью посмотрел на страдальцев — сберегли, не растранжирили! Лежат ведь и не подозревают, что играем мы теперь в одной команде. Голос Чена направил мои мысли по другому пути.

— Похоже никого больше?

— Очень похоже, — отозвался я. — По-моему пора и нам отсюда двигаться…

— Успеем. Нет мыслей, как этих вот использовать?

Я какое-то время смотрел на него, покусывая губу, и совсем уж собрался выдать насмешливую тираду, как вдруг понял, почему Чен задал этот вопрос именно сейчас. В моей голове крутились пошлости, а он уже во всю занимался самым нужным в нашем положении делом.

«Корона» там или не «Корона» — это сейчас уже не было главным. Речь у нас шла о жизни людей, а значит, наша профессиональная любознательность отодвигалась на второй план. А на первый выходила во всей красе другая проблема. Как факт существовало наше противостояние с киберами. Мы и они. Они и мы. Пускать в наши, внутриземные склоки, кого-нибудь из местных не хотелось. Они дров наломают, а нам — расхлебывать… Рано или поздно туземцы, конечно, поймут, с кем связались, однако им за это придется заплатить слишком высокую цену кровью. При этом понятно, что ролью молчаливых наблюдателей, утирающих кровавые сопли, туземцы не ограничатся.

Я вспомнил когда-то рассказанную мне Ченом притчу, родившуюся у его народа, быть может, и три тысячи лет назад. Притчу о царе обезьян, который с вершины холма наблюдал за схваткой двух тигров… Он смотрел не вмешиваясь… В притче об этом не говорилось, но возможно его Величество еще и стихи сочинял, глядя как две огромные кошки рвут друг друга на части…

Так вот местные, может быть так же как и мы произошли от здешних обезьян, но в их характерах ничего обезьяньего не осталось. Эти не будут смотреть, как дерутся тигры, а постараются принять посильное участие в драке.

Значит, сражаться нам придется на два фронта. С киберами, защищая себя и туземцев — насмерть, этих не жалко, и с туземцами — со всей осторожностью, и без трупов. И вот он ищет способ предотвратить такое кровопролитие, или, по крайней мере, придержать любопытствующих туземцев на этом берегу.

— Есть идеи? — поинтересовался я. Не могло их не быть у Чена. Уж больно характерный блеск наблюдался в шефских глазках.

— Есть. Раздеть и отпустить…

Я осмысливал это не меньше минуты.

Встать грудью на пути туземного войска и остановить его мы не могли. Оставалось только делать что-то, что помешает им пересечь роковую границу между лагерем и лесом.

В наших силах было только отвлечь внимание — не более того.

— Шестеро голых мужиков в лагере — это сильный ход, — наконец сказал я. — Это озадачивает…. По крайней мере, мы можем выиграть время…

* * *

… Эркмасс смотрел молча.

Эвин догадывался, что у того на душе и потому на глаза не лез — стоял скромненько позади за правым плечом, не высовывался и ждал, что будет.

А ведь будет!!!

Напротив градосмотрителя стояли шестеро тех, чьё прошлое он знал — они числились воиоинами его отряда, а будущее — туманно. Во всяком случае, до того момента, пока эркмасс не поймет кто перед ним: жертвы ли дьявольской хитрости или, напротив, пособники врага рода человеческого. По лицу хозяина Саара каждый мог видеть, что удовольствия в разглядывании шестерых голых мужиков он не видел никакого, но и принять какое-то решение так вот с маху он не мог. Самое, по совести говоря, скверное положение, когда ни кровь пролить, ни милость оказать никак нельзя, потому как не понять, кому что в этом случае полагается.

Все шестеро стояли, переступая с ноги на ногу, не смея поднять глаза на градосмотрителя. Ничем они сейчас друг от друга не отличались — кожа, волосы, ремни амуниции и даже прикрывались они одинаковым жестом. Сложенными в горсть ладонями, раздетые демонами воины прикрывали свое естество и старались повернуться к Кори боком, однако понятие о воинском регламенте все же заставляло их стоять лицом к командиру, поэтому шеренга слегка колыхалась, словно стена тростника, по которому время от времени пробегали порывы ветра.

Странный вид их усугублялся и тем, что у этих взрослых голышей имелось оружие.

Эвин видел злобу и озадаченность эркмасса и с опасением поглядывал на бедолаг. Гнев императорского наместника мог повернуться совсем уж неожиданно, хотя какая вина у этих? Они и сами тут против демонов не устояли. Наверное, понимание этого и сдерживало эркмасса.

Кори молчал долго, словно любовался, как кожа солдат покрывается синими пупырышками.

— Что пропало? — наконец спросил он, ни к кому особенно не обращаясь.

— Вся одежда и меч.

Он одним взглядом обежал голую шеренгу, считая ножны.

— Один?

— Один меч, — подтвердил Эвин из-за спины. — Похоже, что демон, все-таки один.

Монах глубокомысленно молчавший по правую руку от эркмасса, сказал, наконец.

— Это настоящее чудовище. У него много тел и всего одна рука!

Эвин за спиной Брата по Вере покачал головой. Эркмасс не видел этого, но не согласился ни с тем, ни с другим.

— Заплечных коробок, все-таки они видели две….

* * *

… Остановились мы, только отойдя еще километра на два от места побоища.

При желании могли бы уйти и дальше, но у меня сложилось твердое впечатление, что куда бы мы не ушли, дикари от нас теперь не отстанут. Они, безусловно, чувствовали себя обиженными и главными обидчиками оказались мы.

Да и место, надо сказать, для привала попалось самое подходящее — полянка шагов в пять шириной посреди моря цветущих кустов, выходивших к самому берегу. Реки мы отсюда не видели, но слышали, как где-то недалеко шумит вода.

Насторожив микролокатор, мы уселись друг против друга. В окутавшем нас сладком аромате ни о чем неприятном думать не хотелось, однако пришлось.

— Их надо как-то останавливать, — сказал Чен. Это прозвучало постановкой задачи.

— Надо, — согласился я. — Есть идеи?

Шеф закрутил головой, словно и сам был не рад, что такое ему туда пришло.

— Пока нет… Нужно придумать что-нибудь, учитывающее их психологию…

— А то мы её знаем?

Он поморщился, достал планшет.

— Да нет, конечно.

Несколько секунд он молча постукивал пальцами по нему, общаясь с вычислителем и что-то «выстучал» оттуда. Скорбь на его челе стала рассасываться, рассасываться и секунд через тридцать вовсе пропала…

— Только ведь существуют научные методы, — сказал он. — Подобия и аналогии.

— Осталось только найти то, что может послужить аналогией, — усмехнулся в ответ и я. Чена моя усмешка не смутила. Несколько минут он, безо всяких улыбок, вполне деловито сидел, глядя в экран, как будто и впрямь знал, что делает, и мне стало любопытно.

— Ну и что?

Не переставая общаться с вычислителем, он небрежно взмахнул рукой, останавливая моё любопытство.

— Погоди. Не мешай… Дай проверить идею…

Я внял просьбе и начал готовить легкий перекус, ставя на саморазогрев банки неприкосновенного запаса, одновременно прислушиваясь к тому, что твориться вокруг. Микролокатор, конечно вещь замечательная и многое может, но и собственные уши не последнее дело. У нас хватало здравого смысла понимать, что полная тишина в лесу скорее говорит об опасности, чем о её отсутствии и теперь стрекот насекомой мелочи и птичий писк действовал на меня успокаивающе. Это значило, что никто к нам не подкрадывается, чтоб снова приставить кинжал к горлу.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мой китайский друг вышел из режима диалога с вычислителем. В лице его я не увидел торжества, но оптимизм там определенно присутствовал. Он вздохнул полной грудью, повел плечами.

— В качестве краеугольного камня, чтоб получить точку опоры, во главу угла предлагаю поставить следующее допущение: психология здешних жителей похожа на психологию наших предков, живших в раннем средневековье. Нет возражений?

Я пожал плечами. Он мог быть прав, а мог и ошибаться. Чен не обратил на мою сдержанность никакого внимания и продолжил, как ни в чем не бывало.

— В таком случае обнадеживающе выглядят следующие ходы…

Я устроился поудобнее, чтоб разнести умопостроения товарища в пух и прах. Правильно говорил кто-то из великих физиков прошлого: «Часто ученые становятся противниками новой физической теории не потому, что видят в ней какой-то изъян, а только потому, что не успели стать её первыми сторонниками». Я, наверное, из таких.

Чен поднял палец.

— Во-первых — глас Божий. Во-вторых…

У моего китайского друга наверняка имелось что предложить, но я не хотел заблудиться в его построениях и остановил его, едва он произнес первое.

— Так, так, так. Помедленнее, пожалуйста. Мне начинать критиковать сразу или ты сперва выскажешь все, до чего додумался?

Чен колебался только мгновение.

— Давай сразу! Только с условием. По существу.

Я вопросительно поднял бровь. Мой друг понял, что я жду разъяснений.

— Техника исполнения не обсуждается… — объяснил Чен. — Технические подробности реализации оставляем в стороне. Будем считать, что если это нам понадобится, мы их изыщем и организуем.

Допущение мне показалось не просто смелым, а очень смелым. Такая постановка вопроса сразу показалась мне не деловой, и я предложил способ, который решал все наши проблемы:

— Восемь пулеметов с неограниченным запасом патронов. Ставим на той сторон и отсекающим огнем…

К чести Чена он ответил мне в духе выставленным им же ограничений.

— Желающие их поубивать и без нас найдутся. Нам нужно думать о том, чтоб они все-таки остались живы.

Промолчав о том, что мой план предусматривал все-таки стрельбу поверх голов, я все же согласился. Конечно пулеметы это слишком… А глас Божий? Неужели в самый раз?

— Хорошо. Уговорил…. Ну, значит по существу…. О чем Бог будет с ними говорить? Чтоб выдать себя за Бога нужно хотя бы знать, как его тут зовут и его здешние привычки.

Шеф молчал с непроницаемым выражением на лице.

— Мы даже не знаем один он у них или их несколько… Есть ли тут понятие «греха» или «табу»?

Чен прижмурился, соглашаясь со мной, отхлебнул какао из банки.

— Верно. Но если б мы знали все это, оно бы подействовало?

Я надолго задумался и вынужден был согласиться с товарищем. Если б мы знали все то, чего не знаем, это реально оказалось бы наилучшим вариантом. Верящий в Бога человек ли, туземец ли не ослушается своего Создателя.

— Да…

— В таком случае оставляем идею до тех пор, пока не найдем ответов на сопровождающие её вопросы.

Я кивнул, соглашаясь, и шеф продолжил.

— Во-вторых, заморочить им голову какой-нибудь чертовщиной…

Я наморщил лоб, не совсем понимая, что Чен имеет ввиду.

— Это что, глас Бога наоборот? Глас дьявола?

Он и сам, как тут же выяснилось, понимал не все.

— Скорее не глас, а какая-нибудь нервотрепка с уклоном с мистику. Типа запретная зона с неизбежными неприятностями.

Шеф щелкнул пальцами, пытаясь придумать иллюстрацию.

— Заколдованное место, какое-нибудь, где случаются разные несчастья и мелкие неприятности с намеком, что дальше будет хуже….

Идея показалась мне не хуже, но и не лучше первой.

— Возражение то же. Мы не знаем есть ли у них тут антипод Бога.

Чен не сдался.

— Это ладно. Но ведь неприятности можно творить любым именем?

Голос его стал озабоченным.

— Тут в другом вопрос — хватит ли у них сообразительности не наступать на грабли?

Шефские аллегории иногда звучали так изысканно, что их не понимал даже я.

— На что?

Он отмахнулся.

— Ладно. В смысле — не повторять собственных ошибок. Так понятнее?

Я кивнул.

— Можно, наконец, сделать передвижение вперед попросту невозможным, — продолжил Чен.

— А как?

— Например, запрудить реку.

Пару секунд я думал — обидеться или нет. Все-таки этими словами Чен перешел ту незримую черту, которую мы для себя определили, но я сдержался и решил оставаться до конца корректным.

— Технически…

— Мы не обсуждаем технические аспекты, — напомнил Чен. С его стороны это смотрелось форменным нахальством.

— Нет уж, — возмутился я. — Это вообще невозможно!

Он остановил мой напор, выставив вперед ладонь.

— Ну, хорошо, хорошо… Мы не можем запрудить реку, но нам вполне по силам сесть на том берегу с парализаторами и останавливать каждого, кто попытается войти в неё.

— У нас есть ограничитель. Энергия.

Чен кивнул. Все-таки он оставался покладистым парнем.

— Лучшим вариантом было бы, если б им кто-нибудь из местных авторитетов попросту запретил бы идти дальше.

— Думаю, что все получилось как раз с точностью до наоборот. Скорее всего, кто-то из авторитетов и приказал им пойти и разобраться с тем, что тут произошло.

Эта мысль пришлась Чену по душе, и он вцепился в неё.

— Кто, по-твоему, тут может наложить запрет на всё это?

— Не знаю…

Я совершенно откровенно пожал плечами.

— Если тут теократическое общество — духовный глава, если светское государство — король, или кто-то такой же — сёгун, падишах, президент….

Чен кивал. Он и сам бы мог сказать все то, что сейчас говорил я.

— Только нам его, если он и есть — неделю только искать, а они неделю ждать не будут, сам понимаешь. Они завтра же туда полезут.

— Что ж, получается, что ничего не годится?

— Не годится, — подтвердил я с самым искренним сожалением. Отчего-то Чен при этом не выглядел сильно огорченным.

— В таком случае осталось последнее средство, — сказал Чен как-то торжественно. — Я вызову их главного на поединок!

Мне показалось, что я ослышался.

— На поединок, — подтвердил Чен. — Если понятия дворянской чести тут развиты так же как и у нас на Земле, то…

Я, наконец, понял, что он имел ввиду и уточнил.

— Ты хочешь сказать, что они развиты так сильно, как это показывают наши исторические романы?

Чен кивнул, несколько не удовлетворенной поправкой.

— Я предложу поединок, с условием, что победитель остается здесь, а побежденный уходит…

Конечно, благородным поступкам есть место и нашем, далеко не идеальном мире, но я-то понимал, что благородные разбойники чаще встречаются именно в книгах и видео, а в обычной жизни отчего-то обычно место находится только разбойникам обыкновенным. Разбойникус-вульгарис, так сказать.

— Это…

Чен протянул руку, не дав мне договорить.

— Я сам скажу то, что хочешь сказать ты. «Это безумие!»

Я потрогал пальцем банку. В самый раз. Горячо, но не обжинает.

— Нет, друг мой по страховому событию, аварийный комиссар, владетель акций… В слове «безумие» есть что-то возвышенно-благородное. А то, что ты предлагаешь, называется иначе. Угадаешь, если есть охота угадывать?

— Глупость?

— Совершенно в дырочку.

Чен удовлетворенно кивнул, словно сам подсказал мне это слово. Меня это несколько задело.

— Кто знает, какие у них тут понятия о чести? И насколько далеко простираются порывы их души в сторону благородства? Я не берусь предсказать….

Я говорил, а Чен кивал, соглашаясь. Потом я замолчал, а он прекратил кивать, и мы какое-то время смотрели друг на друга. Пока мы молчали, в голове у меня объявилась простая мысль. Если мы ничего не предпримем сегодня, то завтра они полезут за реку и последствия этого будут вполне предсказуемы. Порукой тому служила не чья-то воля, а безмозглость киберов. Значит, годится все, что может хотя бы теоретически предотвратить кровопролитие.

А если иных вариантов нет, то почему бы не попробовать что-нибудь безумное, вроде того, что предлагает Чен? Поединок — так поединок. Себя мы так и так убить не дадим, а вдруг и повезет?

— Я вообще-то не против поединков в принципе… — прервал я провисшую тишину. — Поединок, так поединок, пожалуйста, только вот на счет честности… Раз уж у них свои понятия о честности, то ведь и у нас могут быть свои, а? В конце концов, кто нам мешает…

— Никто, — согласился со мной Чен. — Тем более, что мы ведь хотим им добра… Не так ли?

— А как же иначе?

Проводить поединок, имея за спиной друга-невидимку с парализатором — одно большое удовольствие. Я улыбнулся. Мы друг друга стоили. Я бы Чену палец в рот не положил и никому из туземцев этого не посоветовал.

— Осталось придумать, как мы передадим вызов…

— У нас есть «воробей», а переводчик уже, я думаю кое-чего понахватался.

Я проверил память переводчика. Нда-а-а-а. Сто десять слов. Не густо. И наверняка ведь, по крайней мере, треть — ругательства…. Ну, так нам ведь не философские разговоры вести, отвлеченные понятия обсуждать. Должно хватить и двух третей. Что-то вроде… М-м-м-м…великие колдуны восточного канделябра вызывают на честный поединок…

— Вот-вот…

Представив себе, как это может быть, я схватил его за плечо.

— Представь. Ночь… Тьма… Стылый воздух с реки… Ветер в ветвях… А сверху, вместе со звездным светом — голос…

— Ворон крикнул «newermo».

— Именно.

* * *

… Два светильника в разных концах палатки лучились желтоватым светом. За слюдяными окошками дергался язычок пламени, а вокруг мелькала мошкара. За стенами хоть и светило солнце, но зато гулял холодный ветер, и в теплый простор эркмассовой палатки летучей мелочи набилось преизрядно.

За полотняной стеной остался лагерь. После прибытия императорского гонца с вестью о скором появлении в лагере Императора, там стояли двойные караулы, а Братья вообще бессменно оплясывали лагерь, оберегая его от зловредного колдовства, только Эвину в пользу от их стараний верилось мало. Ни вечером, ни утром, ни днём они не смогли противостоять колдовству, ни у реки, ни в самом лагере. Демоны могли оказаться где угодно, хоть тут же, рядом, в палатке, как вчера ночью, хоть за спиной…

О невидимых врагах думал не только Эвин. Рука эркмасса то лежала спокойно, то сжималась, словно охватывала рукоять меча. У Лоэра зачесалось за ухом, там, где его достал не пойманный давеча колдун и он негромко, словно про себя сказал:

— Я бы охотно скрестил с ним меч.

— Не ты один.

— С порождением дьявола? — покачал неодобрительно головой монах. — Гордыня помрачила вам головы, молодые господа! Биться с прихвостнями дьявола должен монах! Вера тут острее копья и быстрее меча!

Эвин не обратил на слова внимания. Средний Брат конечно по-своему умен, но вот именно то важно, что по-своему. У него свои догмы, а значит и свои шоры на глазах.

— Ты тоже считаешь, что это люди?

Эркмасс молчал совсем недолго.

— Люди ли, демоны ли… Это не важно. Раз они взяли одежду, значит, у них есть тело. А если у них есть тело, значит, есть куда воткнуть меч. Сегодня мы видели, что они не всемогущи. Хитры, но не всемогущи.

Эвин посмотрел вопросительно и эркмасс пояснил.

— Сильному не нужна хитрость.

— Иногда зло нарочно скрывает свою силу… — начал Терпий.

Эркмасс поднял взгляд на него, и тот примолк, прикусив губу. Эркмасс сердился, но кроме ожидаемой злобы Эвин разглядел в глазах и недоумение.

— Ты мне, знаток знамений, лучше объясни вот что… Почему они голые? Это что-нибудь значит?

— А как же! — Монах сунулся головой под свет. — В «Алом свитке гнева» сказано….

Он поднял для значимости палец, закатил глаза.

— «…ночною ли тьмой, светом ли дневным, с ветром ли или с землей, войдут они без одежды, четным числом…»

Теперь эркмасс смотрел на Брата по Вере даже как бы не с уважением. Он старался понять, что эти слова значат, только выходило плохо. Эвин смотрел то на него, то на монаха, только тот уже молчал, считая, что и так сказал не мало. Открыл, так сказать, глаза, направил на нужный путь. Эркмасс молчал, но Эвин чувствовал, что как и он сам, Кори ничего не понял.

— Ну и что это означает?

— Это значит, что зло пришло, чтоб остаться! — Монах сказал это не поворачиваясь к нему, а по-прежнему глядя на эркмасса. — И противостоять ему сможет не тот, кто одет в железо и вооружен им, а тот, кто не имеет ничего кроме Веры, которая сильнее железа и соленой воды!

— Почему он тогда оставил их в живых?

— Я и сам удивляюсь, как это он не сожрал их всех? — понизив голос, отозвался Брат по Вере. Несколько мгновений он хмурился, и вдруг лицо его просветлело. — Наверное, он не мог сделать иначе!

— Почему?

— Если б он их сожрал или убил, то они бы не пришли и, значит, тогда пророчество не исполнилось бы!

Эвин хмыкнул. Терпий бросил на Лоэра нехороший взгляд, но связываться с новым любимчиком эркмасса не стал.

— А может быть, это насмешка над тобой и над нами, — продолжил он. — Демоны решили посмеяться, оскорбить нас, показав пренебрежение к твоей силе. Как еще они могут показать, что не бояться тебя, уже раз поверженного их волшебным оружием? Только повергнув твоих воинов и сохранив их жизнь, вернуть тебе!

Брат по Вере говорил быстро, перебирая пальцами при этом, словно считал невидимые монеты.

— Твои воины им не помеха. Что им, будет ли нас на шестеро больше или меньше? Демонам нет никакой разницы, скольких поразить своим колдовством… Только Братья…

— А может быть все вовсе не так, — остановил его Эвин. Никого он, конечно, останавливать не собирался, но уж слишком нахально повел себя этот… На его негромкую фразу Кори сам повернул голову и остановил взгляд, словно приглашал продолжить.

— Они не лишили жизни твоих слуг, а просто показали нам свою силу. Почему из-за этого их следует считать врагами? Они поступили точно так же, как поступил бы ты сам, если б на турнире выбил бы противника из седла и, не желая ему смерти, отъехал в сторону.

Брат замотал головой, показывая, что думает иначе.

— Они спасли жизнь богомерзкого разбойника! — напомнил он, щурясь на Эвина. Лоэр во взгляде усмотрел вызов, впрочем, монах его и не скрывал.

— Во всяком случае, они спасли жизнь, а не отняли её… — отозвался искатель приключений, не желая связываться с монахом. Что мог монах? Только язвить исподтишка, и только… А силу и право принимать решения в этих землях, Император Адента дал эркмассу.

Кори ничего не сказал ни тому, ни другому. Он сидел молча, постукивая костяшками пальцев по столу. Могло быть и так и эдак. Неведомая сила, оголившая шестерых его воинов, могла оказаться силой врагов и силой друзей, только определить это он мог бы, только взяв её в свои руки. Эркмасс что-то прикидывал, его взгляд перелетал с лица Брата по Вере на лицо пальского дворянина.

— Я узнаю это, — наконец сказал он. — Узнаю от них самих.

Эвин кивнул, улыбнулся. Скука и меланхолия осыпалась с эркмасса словно шелуха. Он даже ударил кулаком по столу, так, что столовое серебро бодро звякнуло.

— И узнаю еще до того, как приедет Император! Облаву! Этих шестерых пустить первыми!

* * *

… Серьезный разговор прерывать нельзя.

Если прерывать серьезные разговоры, то неизвестно каким боком может это все выйти. Последствия могут оказаться совершенно не предсказуемыми.

А уж если обсуждается такая важная вещь, как вызов на поединок представителем одной цивилизации представителя другой, то от этого можно вообще всего ожидать.

Только ведь как получается — Человек предполагает, а Бог — располагает. Наверное, Богу в тот момент очень хотелось, чтоб наш с Ченом разговор прервался.

Конец беседе положил микролокатор. Он пискнул раз, потом еще раз и еще…

Мы привстали — не почудилось ли? Но умная техника продолжила пищать, сигнализируя, что справа и немного позади нас происходит некое движение и что некие объекты, числом около сорока, совершенно самостоятельно передвигающиеся в пространстве, приближаются к нам.

— Легки на помине! — энергично пробормотал Чен.

На экране двигались точки, обозначавшие злых любопытных туземцев. В том, что они именно такие — злые и любопытные я был абсолютно уверен, ибо других там быть не могло по определению. Они явно шли мстить и готовились к серьезным делам — каждый нес на себе столько железа, что в писке локатора слышалась радость от встречи непростого электронного прибора с теми, кого он вполне мог принять за собственных далеких предков. То есть все казалось настолько ясно, что я даже не стал посылать «воробья».

Это оказалась облава, выстроенная по всем канонам. Я посмотрел на шефа. Тот уперся взглядом в НАЗ. Никому и в голову не могло прийти, что когда-нибудь случится так, что вместо того, что первым делом попадаться на глаза терпящим бедствие космонавтам, от них потребуется совершенно противоположное — стать незаметными или, что еще лучше, вовсе невидимыми.

— Опоздали мы с поединком… Бежим!

Ей Богу и сам я не сказал бы лучше! В один миг мы подхватили НАЗы и снялись с места. Они — то и составляли сейчас нашу самую большую проблему. Если у нас с Ченом еще имелись все шансы просочиться сквозь облаву незамеченными, то для НАЗов такой возможности не существовало.

Черно-оранжевые ранцы прятать было негде, оставлять — чревато, а существовать тут без них нам не хотелось.

Оставалось только бежать, и мы рванули в противоположную сторону, выбирая места, где кусты росли пореже.

Ветки, ветки, ветки, коряги, поваленные стволы.

Мы ломились сквозь них там, где не могли увидеть обходного пути. Запах раздавленных листьев вихрился позади нас, догонял и смешивался с запахом цветов, а мы, словно два маленьких катера в глиссирующем режиме, перепрыгивали с одного запаха на другой, опережая крики облавы.

Запах воды остановил нас так, как скала останавливает поток настоящей воды.

За несмятыми ветками, за полосой сырого даже на вид песка, буквально в пяти шагах от наших ног текла река.

В этом месте она сужалась, и вода в ней кипела перекатами, представ перед нами усеянной белопенными росчерками бурунов, вскипавших на подводных камнях.

Я не успел придумать, что же они мне напоминают, как раздался гулкий всплеск — это Чен прыгнул в воду и сразу стал ниже ростом.

Кренясь словно под порывами ветра, китаец шел вперед, преодолевая силу течения. Путь его лежал к огромным валунам, что лежали в пяти шагах от берега. Вода там вскипала такими бурунами, что сравнивать их с белопенным кружевом даже не приходило в голову. Поверхность реки кипела брызгами и воздушными пузырьками, делая гранитные глыбы похожими на лежащих в кипятке бегемотов. Зато за полосой безумной воды спокойно раскинулся противоположный берег.

— Стой! — заорал я, хорошо представляя, что тут случится через несколько минут. — Это не выход!

Если все пойдет, как идет, то итог можно будет предсказать заранее — вслед за нами тут появятся туземцы в своем железе и тогда там обязательно появится наша знакомая безмозглая железка и начнет наводить порядок по своим кровожадным правилам.

— Он же всех поубивает!

— НАЗ неси, — хладнокровно пресек панику Чен. Он уже стоял за здоровенным камнем, опоясанный пеной и поток воды пытался сдвинуть его с места. — Притопим их тут и свободны до следующего страхового случая….

— Так ведь…

— Спрячем ранцы, вылезем, обозначим себя у них за спиной, и они дальше не пойдут, побегут за нами, — нетерпеливо сказал он. — Быстрее!

Я дернулся вперед, но даже шага не сделал. За моей спиной заорали. Восторженно! Делясь надеждой и радостью с окружающими. Одна радость — вопли раздавались не сразу за спиной, хотя и не так чтоб уж далеко.

— Следы! — крикнул я Чену. В том, что нас обнаружили, ничего удивительного не было. Мы неслись как два слона, и за нами оставалась изрядная просека.

Чен уже не решаясь кричать, грозил кулаком и махал руками.

Вода оказалась не только быстрой, но и холодной. Я дважды чуть не упал, поскользнувшись на осклизлых камнях, но до Чена добрался хоть и мокрым, но в целости и сохранности. Вцепившись одной рукой в валун, я опустил НАЗ на дно и прижал ногой. Только после этого я посмотрел назад.

На песке отчетливо, словно мы специально это делали, отчетливые, словно луна в безоблачном небе виднелись две пары следов, уходящих в воду.

* * *

… Берег оказался пуст.

Или только претворялся пустым.

Полосу песка перед рекой ветер выгладил так, что с трех шагов та казалась куском пальского бархата, небрежно брошенная от одного куста к другому. Редкие зеленые ветки нависали над песком и кое-где касались воды, оставляя на ней быстрые от течения штрихи. Спрятаться вроде бы негде, хотя…. Эвин сориентировался по солнцу и пустил три стрелы туда, где кусты, нависая над песком, могли бы стать хорошим убежищем для невидимок. С глухим стуком острия ушли в песок, но не вскрика, не стона…

Может и впрямь никого? Нет! Не могло так быть! Рядом они где-то. Не зря куртки там лежали. Спугнули их! Спугнули!

Могло ведь быть и так. Эвин движением руки направил двоих вправо, троих влево, а сам уставился на дальний берег. Там тоже было пусто, а может быть, и это ему только казалось. Он рассматривал кусты и камни там, когда кто-то сдавленно крикнул.

— Следы, господин! Есть следы! Кархой клянусь!

Эвин бросился на голос. Незнакомый панцирник стоял в траве, не решаясь наступить на песок, где четко пропечатались два следа. Два чужих следа. Вмятины вели прямо в воду.

Лоэр наклонился, потрогал крайний пальцем и песчаный бортик тут же осыпался внутрь. Следы и совсем свежие! Свежие и чужие!

Эвин наступил рядом с неизвестным следом и сразу стало ясно видно отличие. Его сапоги, как полагается, сапожник подбил гвоздями с квадратными шляпками, а тут… А тут ничего не было. Словно кто-то неведомый приложил деревяшку и просто вдавил её во влажный песок — каблук и то слабо прорисовался, хотя это и понятно —спешили…

Не касаясь песка, он пядью промерил вмятины. Неведомые ходоки по берегу оказались не такие уж и огромные. Один чуть выше него, а второй даже пониже, чуть не на голову.

Он поднялся, глядя в сторону другого берега. За спиной послышался треск веток. Эркмасс в полном боевом доспехе и шлеме, что спас его от чужого колдовства в прошлый раз, выбрался на песок.

— Следы? На тот берег?

— Да. Но это ловушка, — уверенно сказал Эвин.

Он сам присел на корточки, вглядываясь в отпечатки чужих ног.

— Ловушка?

— Или ложный след…

Кори не сказал ничего и Эвин пояснил.

— Если у них хватило ума обмануть нас, когда они спасали никчемную разбойничью жизнь, то, спасая собственную, такой глупости как эти следы, они допустить просто не могли.

Небо над лесом с той стороны реки, только что пустое и несшее в себе только облака, вобрало в себя далекие точки птиц. Чем-то вспугнутые, они поднялись над деревьями, и с каждым мгновением их становилось все больше и больше.

* * *

… - Не успели! — сказал Чен, словно я этого сам не видел. Я придавил НАЗ какой-то скользкой на ощупь плитой.

— Не повезло…

Кибер рвался вперед не разбирая дороги. Нас-то он не заметит, да и заметит — не велика беда. Все одно мы — на «нашей» стороне реки, а вот туземцы…Они ведь сейчас в реку прыгать начнут, силой меряться с чудовищем… А когда это у него еще патроны кончатся? По прошлому разу я не видел, что он их экономит. Чен, думая явно о том же, крутил головой, отыскивая выход их ситуации.

— «Воробья» готовь…

* * *

… Послышался лязг и рев, словно с той стороны к берегу скакал отряд рыцарей в плохо подогнанных доспехах. Металлический лязг приближался, перекрываясь неживым ревом и треском рушившихся деревьев.

Один из панцирников коснулся плеча эркмасса. Не отводя взгляда от леса, он чуть повернул голову.

— Эркмасс. Так же ревел тот большой демон, что вчера побил наших на реке, когда мы ловили крылатых демонов.

Этот звук оказался знаком и эркмассу. Его недавний обидчик ревел так же. Он кивнул горнисту, и тот прижав к губам рог, выдул сигнал общего сбора.

Рев стал громче. Кусты на том берегу раздвинулись и на песок выехал…

— Вот она, ловушка… — сказал Эвин. — Они заодно…

В этой жизни тому, что показалось на том берегу, названия не существовало. Опыт и сознание эркмасса лихорадочно старались подобрать нужное слово, но ничего подходящего на язык не попадалось. Еще тогда, когда с ним разговаривал Император, он пытался описать своего обидчика, но как тогда этого не получилось, так не получалось и сейчас. Слова проскакивали в голове ненужные, не обозначающие сути того, что он видел прямо перед собой. Угловатые доспехи скрывали истинное тело демона. Или все-таки не демона? Он казался покрытым темно-зеленой тканью, под которым неосознанной угрозой пряталось какое-то оружие, а вот выступающее вперед копье эркмасс разглядел с первого же взгляда…. Конечно, это был враг. Враг, вооруженный копьем!

Он ухватился за эту мысль, и слово сразу нашлось, словно само собой.

— Железный Рыцарь!

Под рыцарем он не увидел коня, да и какой конь выдержал бы такую груду стали? Наверняка он сидел верхом на каком-то демоне, ревевшем и лязгавшем так, словно точил зубы в предвкушении драки.

Враг на том берегу тяжело повернулся, ненароком свалив дерево, но не поднял копье в знак вызова, а просто нацелил его на эркмасса.

— Кто ты, явившийся не вовремя? — крикнул через реку эркмасс. — Назови свое имя и имя своего господина!

Голос легко перелетел через реку, но не вернулся ответом.

Враг не таился, не прятался.

Он просто молчал. Рыцарь ли это, зверь ли, или просто колдовской морок, но впечатление способной доставить немаленькие неприятности силы, он передавал вполне.

Вздохов тридцать они стояли друг против друга. За гостем стеной высился лес, вертикальными росчерками деревьев, словно прутьями клетки, отрезавший им путь к Колдовской Железной Башне, а за эркмассом его люди.

Пацирники стянулись в отряд и на берег выходить не спешили — остановились за деревьями, прикидывая чего ждать от новой напасти. Лучники держали стрелы на тетивах, а первый ряд копейщиков присел на колено, готовясь встретить врага, если тот все-таки полезет, стальной щетиной имперских копий. Страха эркмасс за спиной не чувствовал. Панцирники просто делали то, чему он их учил.

Эркмасс ощущал нутром готовность того к битве.

Эвин тронул его за плечо. Кори неохотно обернулся.

Вдоль берега, ведя лошадь в поводу, к ним приближался личный Императорский гонец Версифисаил Амбулептейба.

Расталкивая панцирников и даже не глядя на другой берег, Версифисаил подошел ближе, поклонился.

— Эркмасс Саара! Император Адента Эмирг прибыл в лагерь и ждет тебя там!

Эркмасс посмотрел на тот берег. Железный рыцарь стоял, словно собирался там простоять всю свою жизнь. Прямо над ним, над лесом, кривым пальцем торчала железная башня. Вот он враг, которого они тут искали.

Император появился как нельзя вовремя.

— В лагерь!

Пацирники не особенно скрываясь, пошли назад к лагерю, стараясь все-таки не выходить на песок, на котором уже отплясывали Братья по Вере, ограждая войско от колдовства.

Железный всадник, отлично все понял.

Он также не особенно и прятался. Проревев что-то похожее на проклятье, он немного повернулся и, заслоняясь полосой густых кустов, росших вдоль берега, последовал за ними. Его не всегда было видно, за зеленью, но что-то там изредка взревывало и дважды, как под его напором рушились вовсе не маленькие деревья.

* * *

Ритуал встречи Императора сократили, как только возможно. Эркмасс только трижды поклонился Аденте, как в церемонию вмешался потусторонний демон.

Серо-зеленый, в разводах, он встал на том берегу, пофыркивая и вздрагивая плохо закрепленным металлом. Звук его дыхания и запах перелетели через реку и долетали до Императора Аденты.

— Это он?

— Да, государь! Это страж переправы, которого поставили демоны, — опережая всех, сказал Старший Брат Ло.

Император посмотрел на Кори. Он ждал ответа от него.

— Я боюсь ошибиться, государь. Не хочу гадать… — медленно сказал он. — Знаю только, что это тоже враг. Наверняка не самый главный, но — враг…

Император опять повернулся к демону, оценивая его мощь. Железа на нем висело столько, что одному не свезти, а значит и сил у него втрое. Сам он и копье свое странное держит без отдыха и не дрогнет оно у него.

— Что ему нужно?

— Не скажу, государь.

— Он один?

— Нет. Вчера, перед тем как мы встали лагерем мы увидели в небе двух огромных птиц, оказавшихся то ли дьявольским, то ли колдовским порождением…

— Крылатые демоны? — пораженно переспросил Император.

— Да, — спокойно, словно о чем-то неважном сказал эркмасс. — Крылья одного у меня в палатке. Я покажу… На земле они обернулись похожими на людей демонами. Когда мои люди погнались за ними и попытались переправится через реку, те вызвали из глубины леса этого вот Железного Рыцаря и тот убил и ранил почти полтора десятка панцирников. Похоже, что именно он, если у него нет брата-близнеца, напал и на мой отряд.

Император приложил ко лбу ладонь, вглядываясь в едва различимую на фоне леса громоздкую фигуру. Защитник крылатых демонов на фоне зелени казался почти незаметным. Он не прятался, но в том, как он встал, чувствовалось воинское искусство и опыт, позволявший избегать лишних неприятностей.

— Какой у него герб? Кто-нибудь видит его?

Никто не ответил.

— Ничего… Сейчас посмотрим.

Он сорвал с плеча личного гонца рог и протрубил, подняв его к небу. Из скрученной в улитку серебряной трубы вылетело приглашение скрестить копья. Звук не успел замереть, как слева от Императора вспыхнул зеленым пламенем факел, обычаями здешних мест, служивший вызовом на поединок. Вряд ли Железный Рыцарь страдал глухотой, но обычай того требовал.

— Передайте ему Императорский вызов!

Император обежал взглядом ближний ряд придворных, потом перевел взгляд подальше. Несколько мгновений он смотрел на столпившихся вокруг людей и выбрал одного.

— А! Аст! Рад тебя видеть.

Под взглядом Императора толпа раздалась, и отмеченный благоволением властителя, подошел и встал в четырех шагах.

— Вызови этого демона на бой от моего имени и убей!

Аст Маввей и глазом не моргнул.

— Благодарю за честь!

Повернувшись и держа спину прямо, он спустился с холма, добежал до края воды, остановился. Пару мгновений он восстанавливал дыхание. Оглянувшись на Аденту, может быть, тот передумал, но Император только кивнул. Тогда гонец закричал во весь голос:

— Эй, ты! Порождение зла! Убирайся с этой земли или подтверди свои притязания на нее вызовом Императору!

Эхо услужливо повторило Астовы слова, но чудовище высокомерно молчало. Их разделяли вода и воздух, но демон не послал знака ни с тем, ни с другом. Керрольд постоял немного, пожал плечами, потом повернулся к рыцарю спиной, уверенный, что противник в спину не ударит.

— Он не хочет драться! — крикнул Аст.

Несколько мгновений Император молчал.

— Да рыцарь ли это? — спросил он, наконец, сразу у всех.

— Может быть ему нужна вызывная грамота? — вслух подумал эркмасс. — Формальный вызов?

Это правило помнили не многие, но знатоки церемониала не забывали, что когда-то вызов на битву происходил несколько иначе, чем сейчас.

— Стрелу, перо, пергамент, — скомандовал Император.

Эвин, благоразумно оставшийся во втором ряду, с любопытством рассматривал чудовище. Эркмасс назвал его Железным Рыцарем, но он еще не решил для себя что это — зверь, рыцарь или демон.

Он оказался большим, куда больше чем каждый их стоящих тут людей, но не казался страшным. У него не имелось ни рук, ни ног, у него не имелось никакого оружия, кроме странного копья, у него даже не было головы, но все-таки каждый из тех, кто стоял на берегу чувствовал, присущую ему опасность.

Аст Маввей натянул тетиву и, обернув стрелу посланием, выстрелил вверх. Послание поднялось вверх, но на тот берег не попало. Железный рыцарь сказал «ду-дут» и расщепленная стрела, словно подбитая птица, шлепнулась в воду. На глазах всех, кто стоял на берегу, белый клочок пергамента понесло течением в сторону славного города Саара. По рядам воинов прокатился грозный гул. Головы завертелись, выглядывая Императора.

Это, безусловно, следовало считать или оскорблением или вызовом Только некому оказалось разбираться что именно. Судейские, безусловно, отнесли бы это преступление к разряду оскорбления величества, но где их тут найти?

Чувствуя ритм происходящих событий, Эвин повернулся. Император в десятке шагов позади него махнул рукой, и рой стрел взлетел над рекой.

За его спиной, откуда-то с холма раздался громкий, не человеческий крик.

Потом, после всего того, что произошло, Эвин понял, что это был знак беды. Знак большой беды!

* * *

… Если в мир приходит колдовство, то нечего удивляться тому, что не хватает слов, чтоб описать его. Враг на том берегу вздрогнул. Рядом с ним вспыхнул потусторонний огонь, и берег накрыли две дымные струи. Полдыхания спустя еще. И еще…

Что-то мягкое, словно зашитый в подушку кусок ветра приподняло Эвина над землей и бросило вперед. Словно во сне несколько долгих мгновений он летел вперед, гадая, куда придется упасть. От того, что рано или поздно это придется сделать, холодели спина и сердце — весь берег под ним усеивали валуны самого негостеприимного вида. Забывшись, от огорчения он попробовал согнуть руки и по-лягушачьи оттолкнуться от воздуха, но руки не согнулись. Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Порыв, подхвативший его и приподнявший над землей, превратился в грохот и вместе с ним упал в воду. Удача не изменила Эвину и тут — место оказалось довольно глубоким и без камней.

Доспехи потащили вниз и, проломив податливую воду, пловец сквозь нее увидел, как следом за ним быстро течет к берегу зеленоватое облако. Внутри него что-то яростно клокотало, сверкая яркими оранжевыми сполохами, но уже через мгновение облако став однородным, потекло к берегу. Не удивление, но здравый смысл заставил его замереть, когда ноги коснулись дна. То, что творилось на поверхности, ему вовсе не нравилось.

Через мгновение Эвин ощутил, как что-то сдавило голову и тут же сгинуло. Взбаламутив воду, облако прокатились над ним, оставив на поверхности грязную пену.

Несколько мгновений он смотрел вверх, забыв, где находится, но тут в груди кольнуло — тело просило воздуху. Эвин попробовал оттолкнуться от дна и всплыть, но доспехи тянули его к песку и тине. Неуклюже ворочаясь в ставшей врагом воде, он попробовал еще раз, но небо над головой осталось все столь же недосягаемым. Руки сами собой потянулись к ремням, но он замер. Страх поднял голову, но он придавил его. Остаться без доспехов в самом начале дела — что могло быть глупее. А дело, наверняка, только-только начиналось.

В прозрачной воде он видел шагов на десять. Голова завертелась, отыскивая камни. Вон они…

Покрытые тёмно-зеленым мхом валуны лежали на желтом песке, словно кто-то прозорливый и давно предвидевший неприятности, что должны были произойти с ним, выложил их тут, чтоб он без особых трудов выбрался на берег.

Вылезти целиком он не успел, только голову высунул.

Железный Рыцарь стоял в тридцати шагах и негромко сопел, поводя копьем вдоль берега, на котором дергались панцирники, одержимые злым колдовством. Воздух вокруг наполнялся железным грохотом и криками гибнущих воинов. На его глазах облако настигло не успевших еще подняться с земли панцирников и те, хватаясь за лица и корчась, падали на камни.

Три вздоха демон стоял неподвижно, но на четвертый совался с места и помчался в сторону…

Едкий желтоватый туман окутывал берег и каждый вздох наполнял грудь смертью. Он рвал тело кашлем, словно с каждым вздохом внутрь попадали раскаленные иглы, но другого воздуха вокруг не нашлось. Глаза жгло, словно кто-то водил перед ними горящей головней.

Одного взгляда на берег ему хватило, чтоб понять, что сражение окончилось, и кто вышел из него победителем. Эвин, извиваясь червяком, освободился от ненужных уже доспехов и, оттолкнувшись ногами, поплыл в сторону, туда, где воздух не оскверняло это желтоватое колдовство. Детская привычка позволила ему проплыть под водой шагов тридцать. Он высунул наружу нос только в зарослях камыша.

По всему берегу лежали трупы. Ветер потихоньку развеивал колдовской туман, и за ним все отчетливее различались тела — живые, полуживые и вовсе мертвые латники. Слышно было как кого-то рвало, кто-то вопил, призывая милость Кархи на проигравших. Раздвигая грудью воду, Эвин пошел к берегу. Получить стрелу в спину он не боялся — другой берег оставался презрительно пуст. Сделав что должен, Злой Железный Рыцарь пропал, убравшись по своим делам.

По реке плыли тела неудачников. Эвин присмотрелся, и, с натугой разрывая упругие водяные струи, рванулся назад. В двух шагах от него плыло тело в алом плаще. Этот плащ Эвин знал. Не веря своим глазам, он ухватился обеими руками за него и труп повернулся. Он узнал и лицо. Оно смотрело на него каждой золотой монеты. Не желая верить в то, что произносят его губы, он завопил:

— Император мертв! Император мертв!

* * *

— Все! — обречено сказал Чен. — Все.

Его голос отзвучал и стих задавленный лесом. Не спуская глаз с кибера, он шагнул вперед, уже не думая о том, увидят туземцы его тень, или нет. Сейчас, через мгновение, тем, кто стоял на берегу будет нужна помощь.

Я это тоже понял, но не успел с ним согласиться. Тот берег вздрогнул от рева. Кибер словно фыркнул. По обе стороны его башни возникли тусклые вспышки, и наш берег накрыли две дымные струи. И еще, и еще…

— «Воробья»! — заорал Чен. — «Воробья», быстро, пока он их всех не поубивал…

«Воробей» несся вдоль кромки воды, словно у него и не существовало иного предназначения, кроме как показать нам речную гладь, которая и гладью то вообщем-то не была — когда он сворачивал на глубокое место, мы видели, как прозрачную до дна воду и справа и слева буравят пули. Фонтанчики преследовали героя, но «воробей» всегда оказывался впереди, убегая от гибели.

Секунд через десять Чен догадался направить его вглубь леса к Стене Зла.

Это оказалось очень мудро — кто знает, как устроены мозги у кибера? Может быть, он по своей механической логике должен охранять только какой-то определенный кусок леса и все остальные куски его не интересуют? Если так, то интерес к «воробью» мог быстро закончиться и смениться интересом к туземцам, что бедствовали, так и не перейдя реки. В этом месте она наверняка оставалась тем рубежом, после которого включалось кровожадное кибернетическое любопытство. А в глубине леса, рядом с «Солнечной короной» наверняка было что охранять. Там-то он живо позабудет о безвредных обитателях военного лагеря.

Мы увидели, как кибер развернулся, выбросив из-под днища шлейф песка, и ринулся в лес.

— Не разгуляться ему там, — мстительно сказал Чен.

На экране с бешеной скоростью мимо проскакивали ветки, стволы, сливаясь в коричнево-зеленую массу, а на берегу, залитым желтоватым туманом корчились, ползали и катались по песку туземцы.

Наши братья по разуму.

Все, кто несколько минут назад стоял с оружием в руках теперь валялся по песку. Он вместе с газом горстями летел вверх, а я смотрел на кучу тел только что бывших воинским отрядом, не в силах отвести взгляда от едва шевелящихся туземцев. Они перемешались друг с другом. Наверное, там лежали и трупы, но вряд ли много. Скорее всего кибер пульнул по ним уже проверенной ранее на туземцах слезоточивой химией. Да и странно было бы выпустить на этих почти безоружных людей что-нибудь серьезнее слезогонки. К счастью для всех нас машине хватило ума оценить уровень опасности, и не воспользовался Боевым лучом.

Мы поняли это и остались там, где нас застала атака кибера. Помочь туземцам мог только ветер.

С воплями и криками куча стала расползаться. Кто-то плакал, кто-то звал на помощь, кто-то проклинал все на свете. Местную ругань переводчик уже освоил вполне прилично, и мы почти все понимали.

Сумасшедшая железка уже покинула берег и ответа на ругань туземцы могли не ждать. Они, расползаясь, могли как угодно ругать обидчика. Кто-то заполз в воду, кто-то схватился друг с другом. Трое оставшихся на ногах, но не видевших ничего, кроме своих слез, махали мечами, выполняя воинский долг… Кибер выиграл этот раунд как и все предыдущие. Тут и спорить было нечего.

— Ну, если им этого будет мало… — пробормотал Чен.

— Не сомневайся. Будет.

Я показал в сторону. Там неразборчиво вопя, из камышей выбирался туземец, тащивший на плечах другого. Красная тряпка, словно бесконечный поток крови падала с его плеча и волочилась по песку. На его крик туземцы ответили яростными воплями. С десяток их побежали на голос, потрясая мечами.

— Неужели отравили?

— Слезогонкой? — сомнением переспросил я. — Вряд ли. Скорее утонул…

— А с чего ты решил, что это слезогонка?

То ли голос туземца понял мертвецов из праха, то ли они вовсе только притворялись мертвецами, но оживление на берегу уже имелось не шуточное. Туземцы бежали, шли, а кто не мог — ползли к алому плащу.

— Ну во-первых, как мы можем видеть, почти все живы… А во-вторых не посмеют же они и впрямь применять боевые отравляющие вещества… Все-таки «Конвенцию» никто не отменял, хоть она и архаизм.

Чен, не оборачиваясь, бросил.

— Как видишь не архаизм. Да я теперь и не знаю, придерживается ли «Двойная Оранжевая» «Конвенции об оружии». Если уж она обманывает страховую компанию, то ждать можно всего…

Все-таки я ошибся. Туземцам это хватило.

Лагерь опустел через полчаса.

На наших глазах за несколько десятков минут из безумной толпы туземцы превратились в нечто боеспособное. Кто-то из умных и не боящихся крови аборигенов жестко пресек панику, укоротив некоторые особенно возбужденные натуры на голову, заставил подобрать трупы и раненых, погрузить их на невесть откуда появившиеся телеги и увел живых с места битвы.

Поле боя осталось за нами, а значит, наибольшую храбрость тут проявили мы: обманутый кибер сбежал, монахи «утанцевали» за деревья, остатки разбитого войска умаршировали туда же…

Последними и в самом деле пританцовывая и пыхая каким-то дымом, словно древние паровозы, с берега ушли туземцы в одинаковых коричневых балахонах. Теперь в них без труда угадывались служители культа. Мы с Ченом для краткости окрестили их монахами. Так что Бог у них тут определенно присутствовал.

— Храбрецы, — сказал Чен, наблюдая, как последние туземцы скрываются за деревьями. Коричневые изысканными плясками прикрывали отход всего воинства. — Только вот шансов у них нет…

Что тут скажешь? Правду и ничего, кроме правды…

— Как это нет? Есть. Целых два.

Чен посмотрел вопросительно.

— Ты да я…

При том вооружении и тех нравах, что тут царили мы и впрямь оставались для них единственным шансом остаться в живых. Правда, шансом невеликим, это-то я понимал. Побороть железо почти голыми руками без чудес никак не получится. Придется нам придумывать, как бороться с этой напастью. И очень быстро придумывать.

Лучшим вариантом стало бы пришествие Адама Ивановича со товарищами, только до его появления ой как долго… Прошло-то только два дня.

— А они ведь вернуться, — глядя на дымки, поднимающиеся над деревьями, сказал Чен.

— Кто бы сомневался. Обязательно…

— Значит нам нужно до их возвращения прибить эти железки, — подытожил Чен со вздохом. — Эта, между прочим уже вторая… Седьмой номер. Как считаешь, Адам…

— Не успеет. Больше двух недель еще ждать… Жаль, аварийный буй сбили…

К тому времени, как и звон монашеских колокольцев растворился в лесной тишине, план борьбы с киберами состоял уже из двух пунктов. Первый — найти. Второй — уничтожить.

В исполнении первого пункта сложностей мы не видели… Искать никого бы не пришлось. Стоит нам лишь обозначить себя, как кто-нибудь из них припрется сам, а вот второй пункт… Над этим и следовало ломать головы. Мощь боевой машины тут сталкивалась не столько с мощью нашего разума, сколько с голыми руками… Конечно шеф у меня мастер каких-то таинственных древних единоборств. Это был еще тот «тихий омут». На моих глазах он однажды пальцем проткнул доску. Представляете? Пальцем. Доску.

Но все же с той стороны нам противостояли киберы. Для голого пальца, я считаю, это все-таки слишком. Вряд ли «Двойная оранжевая» делала своих монстров из досок…

Нам следовало бы разживаться более серьёзным оружием. Путь для этого у нас оставался только один — на тот берег. Шансы на это у нас имелись. В вычислителях хранилась информация о том, что творится в лесу на том берегу. Хотелось надеяться, что она искупала гибель двух «воробьев». Мы точно знали, что лес нашпигован разным железом и там не могло не оказаться ничего нам полезного. В конце концов, те, кто переправлял боевых киберов, должны вдобавок доставить и их боекомплект. Зачем заказчику одно без другого? Я ведь не забыл тот контейнер с взрывчаткой, что попался нам за Стеной Зла. Так что нам осталось только зайти в лес и выбрать что-то по нраву.

Засыпав палатку и НАЗы прелыми листьями, мы с товарищем отправились на ту сторону реки. Невидимки надежно скрывали нас от киберов и мы смело шагали вперед, сверяясь с планом, что нарисовал нам Ченов вычислитель. «Воробьи» отметили, а вычислитель доложил, что недалеко от берега есть несколько точек, где лежат большие куски металла. В первых трех нам не повезло — там оказались куски переборок и вообще непонятно что, а в четвертом нашелся почти целый контейнер с маркировкой «Лабораторное оборудование».

Переглянувшись, мы одинаково ухмыльнулись. Никому из нас уже не верилось в то, что в этом грузе могло быть хоть что-нибудь безобидное. Я хлопнул рукой по железу. Внутри загудело, словно удар пришелся по пустой бочке. Я предложил Чену сыграть в «угадайку».

— Что там?

Он не стал мудрствовать.

— Бронетехника.

Контейнеру повезло — на его пути не встретилось ни одного приличного дерева, да и упал он удачно — по касательной — за ним остался след в виде глубоко взрытой полосы земли. Мы оказались рядом не первыми — вокруг контейнера там и сям попадались следы движителей. Киберы тут побывали раньше нас.

Шеф достал разрядник. Металл брызнул искрами, потянуло горелым и через десяток секунд передняя стенка с обрезанными петлями упала, прикрыв собой взрытый гусеницами дерн.

Несколько мгновений мы смотрели на стену, собранную из серебристых шестигранников, соображая, что же это такое.

— По крайней мере, энергетический голод нам теперь не грозит, — сказал первым сообразивший, что к чему Чен. — Одно ограничение снято.

От его слов все стало на места и в моей голове. Ну конечно аккумуляторы. Так называемые «вечные». Хорошая штука, между прочим, по слухам они способны подзаряжаться чуть ли не от гравитационных полей. Это еще ничего. Это вполне подходило под разряд лабораторного оборудования. Вдвоем мы вытащили один. Целый. Индикатор заряда показывал 50 %. Это, конечно, хорошо, но наших задач эта находка не решала.

— Это не оружие, — сказал я. — Пойдем, к пятой точке.

Чен сверился с планшетом и указал рукой направление. Сказать «пойдем» было легче, чем сделать. Деревья тут сменили кусты. Растительность на мягкой, влажной земле растопырила ветки в разные стороны, заставляя себя обходить.

Глядя на сорванную гусеницами кибера траву, я прислушивался, стараясь уловить шум двигателя или лязг гусениц, но вокруг жили не звуки, а запахи. Пахло сыростью и чем-то сладким, вроде ванили, а кибером и не пахло!

Раздвигая ветки, мы двинулись вдоль стенки контейнера, никак не рассчитывая на неожиданности.

— Та-а-а-к. Это еще что?

Чен шел первым. Сквозь него я мог видеть, что творится впереди, но сплетение веток и листьев перед ним все равно загораживали для меня то, что видел он.

Пришлось встать рядом. Прямо у ног товарища лежал кабель. Не висел, не валялся, а именно лежал. И не кусок, не замусоленный обрывок, а самый настоящий кабель. Он выходил из задней стенки нашей находки, и, похожий на уснувшую змею, терялся где-то за кустами. Это действительно выходило за рамки разумного.

Как-то не верилось, что такая малость, как кабель, уцелел бы при том, что тут случилось. Если уж стальные переборки рвались как бумага, то что взять с медной проволоки?

Что-то тут не так.

Темно-синий отросток уходил в неизвестность с таким видом, словно имел право тут лежать.

Чен сверился с планшетом. Пятая точка оказалась в другой стороне. В том месте, куда вел кабель, «воробьи» вообще ничего не нашли.

— Неужели тут кто-то все-таки живой…

Мне стало нехорошо. Но ведь прикрутил же это все кто-то?

После того как Чен убедил меня, что ракетчиков не существует, мысль о том, что нам противостоят живые люди я отбросил. Как-то спокойнее мне было считать, что сражаться придется хоть и с сильной, но всё же ограниченной, тупоумной железкой, а не с хитроумным хладнокровным убийцей, способным перехитрить не только туземцев, но и нас!

— ДТ — это беспилотная серия, — неуверенно возразил Чен.

— Тогда как это? Объясни…

Я кивнул на провод.

— Не руками так манипуляторами…

Мы молчали с минуту, понимая, что все-таки придется идти и смотреть, кто это устроился на другом конце.

— Любопытство не порок, — сказал я.

— Но и не добродетель… — отозвался китайский друг. Не очень-то ему хотелось туда идти. — Что там у вас с любопытной Варварой сделали?

— Да ничего особенного — отозвался я. — Так… Членовредительство. Рядовой страховой случай…

Помня, где находимся, мы шли осторожно. Раздвигая ветки, смотрели под ноги и по сторонам. Первый приз в тихой охоте получил Чен. Он поднял из травы длинную, даже на вид неудобную коробку, подержал её и передал мне. Не дожидаясь моего вопроса, Чен объяснил:

— Зарядная кассета для пулемёта. Пустая. Судя по смазке, ни разу не использования.

Пользы нам от такой экзотической вещи никакой не предвиделось, и я бросил её в кусты.

— Это нам сильно повезло, — задумчиво сказал Чен.

— А почему это нам повезло?

— Их перевозили без боевой загрузки. Без боеприпасов к стрелковому вооружению. Теперь ясно почему я не нашел пули…

Я вспомнил аккуратные дырки в крыле планера, розовые от крови фонтанчики, красный плащ, тянущийся из воды за вопящем туземцем и с сомнением покачал головой.

— Быть того не может… Чем же, интересно он тогда их всех поубивал? А по нам чем вмазал?

— А вот это самое для нас неприятное, — помрачнел шеф. — У автоматических боевых станций есть резервное вооружение — пневматика…

Я не поверил, удивленно улыбнулся.

— Такая древность? Зачем?

— Трудно придумать ситуацию, когда лишнее оружие будет действительно лишним.

— Верно, — согласился я. — Но такая пукалка…

— Он, если ты заметил, этой пукалкой умеет пользоваться, — серьезно заметил Чен. — К тому же у этой, как ты говоришь «пукалки» есть одно неоспоримое преимущество — кибер на месте, из подручного материала, изготавливает метательные снаряды и работает пневматическим метателем. Это бесконечный запас патронов.

Я вспомнил яму, которую мы нашли рядом со своим убежищем, там, у реки.

— Это значит, патроны у него никогда не кончатся, — сказал я. Мои слова стали ответом на так и не заданный вопрос.

С этими невеселыми мыслями мы перебрались через заросшую кустами лощину, взобрались на холм и… присели от неожиданности.

В этом месте нас ждал настоящий сюрприз — целых два кибера. То есть просто два кибера. Целыми их не назвал бы даже такой оптимист как я. Этим повезло меньше оставшегося за спиной контейнера — они упали отвесно в самую гущу кустов и поэтому видели мы далеко не все.

Первый лежал на боку. Упершись лентами движителей в громадный валун, он накренился, словно Пизанская башня, но еще стоял. Второй находился рядом, с неимоверной силой вбитый примерно до середины, в глиняный склон холма.

В нескольких шагах ниже лежали обе сорванные башни.

Но не это тут оказалось самым удивительным. Над полянкой кто-то натянул мелкоячеистую сетку — имитатор. Это было чисто военным изобретением. Такой навес защищал полянку в оптическом диапазоне от посторонних глаз, а в электромагнитном — от любопытства электронных средств наблюдения. Тонкие пунктиры крепежных нитей уходили к стволам деревьев, удерживая колышущуюся от ветра маскировку. Такая штука требовала энергии, но наш путеводный кабель вел нас именно туда, к кибернетическим руинам.

Окружала развалины буйная поросль кустов, за которой тоже могло быть все что угодно.

Не особенно высовываясь, мы присели. Мысль у нас объявилась одна на двоих. Кто-то ведь натянул это все. Не само же оно, понимаешь, натянулось….

Где-то совсем рядом, железо застучало по железу, и тот, кто стучал, совершенно ничего не боялся. Кусты загораживали обломки, но звуки и запахи летали между ветвями с полной свободой.

Машинально мы оба опустились еще ниже.

Ветер, скользнувший сквозь кусты, принес запах горелого железа.

Передо мной возник профиль Чена. Лицо шефа стало одним огромным знаком вопроса.

— Ветер, — неуверенно сказал я, сам понимая, что это не объяснение. Каким ветром тут могло двигать неподъемные даже на вид куски железа? Чен вздохнул и выдохнул сквозь зубы.

— Боюсь там что-то другое… Более одушевленное….

Кабель лежал между нами как приглашение к дальнейшим действиям. Машинально я сказал первое, что пришло в голову.

— Складывается впечатление, что кто-то это все взялся ремонтировать….

Предположение могло бы показаться насквозь дурацким, особенно после того, как Чен нашел листовку все нам так хорошо объяснившую. Но как еще можно это объяснить?

— Точно. Это ты совершенно в дырочку, — откликнулся Чен. — Кто-то взялся…

— Только кто? Ты ж сам мне говорил, что там одни шестеренки…

— Значит не одни…

Как оказалось, ни я, ни Чен такого поворота событий не ожидали. Как ни крути, а где-то там, под броней сидел кто-то живой. И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтоб догадаться, чем это он там занимается и для чего. Чинит для того, чтоб снова убивать. Розовые фонтанчики… Мерзость какая… У меня словно какая-то липкая дрянь по спине прокатилась. Неужели все-таки за всем этим стоят живые люди? Точнее нелюди, позволяющие себе стрелять в других людей.

Звук повторился. Звякнул металл, а следом послышался треск точечного электрического разряда. Чен что-то пробормотал и из пустоты, а точнее из Ченова кармана, на свет появился излучатель.

— А чего откладывать? Мы это прям сейчас и узнаем….

Вообще-то это было совершенно правильно. Хоть поговорим с новым человеком, рассеем наше недоумение по поводу происходящего… Чен кивком направил меня налево, а сам пошел вправо. Видеть я его не видел, но ветки шевельнулись именно с той стороны.

Вытащив разрядник, я также крадучись пошел к руинам. Из каких-то древних слоев памяти до меня нынешнего добралась здравая мысль, видимо недавно посетившая шефа — врага следовало окружить.

Я крался и думал о том, что зря аварийных комиссаров не учат боевым искусствам. Ну кому, скажите, в страховой компании может прийти в голову обучать меня способам захвата живой силы противника и тактики выстраивания засады? То-то и оно… А он, тот кто внутри, вряд ли выйдет с поднятыми руками. Именно тот, кто там сидел, реально отдавал команду бить на поражение туземцев, травить их всякой непотребной химией. Он отвечал за все то, что я увидел. А после того, что я тут посмотрел, как-то не верилось, что «Двойная оранжевая» для всего этого послала сюда слабого духом цветовода.

Невидимые и неслышимые, наши тени подкрались к разбитому корпусу с разных сторон. Груда железа возвышался над нами, загораживая солнце, а из черной дыры несло чем-то кислым.

Чен отключил невидимку и, делая рукой пассы, чтоб я вел себя тихо, выставил подальше в темноту руку с разрядником и нажал кнопку. Треск смолк, и шеф довольно ухмыльнулся.

— Тепленького возьмем, гада… Поспрашиваем…

Парализующий разряд лишил трудолюбивого врага возможности двигаться, а значит и обороняться. Цепляясь за скобы, шеф подтянулся до башенного среза и перекинул внутрь ноги.

Он погружался в тень, как в омут — щупая ногой удобное место.

— Я его подам, а ты подхвати.

Я кивнул.

— И давай, по сторонам посматривай. Не может быть, чтоб у них между собой связи не было…

Я услышал, как он коснулся ногами пола и на ощупь стал передвигаться. Там осторожно звякало железо, а потом он догадался включить фонарь.

— А, черт!

Луч фонаря на мгновение осветил присевшего в нелепой позе Чена и погас. Внутри грохнуло, но не сильно. Скорее всего Чен и грохнулся. Трудно, наверное, невидимке в темноте. Я представлял, как шеф в темноте шарит вокруг себя руками, но продолжалось это так долго, что я не выдержал ожидания.

— Что там?

— Нет его, — недоуменно ответил Чен и вдруг тонко вскрикнул. — Ай!

Тут же внутри грохнуло так, что у меня уши заложило. Кто-то там оказался бойкий и тяжелый на руку.

В темноте завязалась сутолока борьбы.

— Тут он!

Как вражина уцелел после парализующего удара, я не понял, но вот уцелел как-то. Хотя если уж он после катастрофы выжил, то что ему парализующий из ручного разрядника?

Чен охал, шипел, там трещали разряды, и темнота вспарывалась вспышками ослепительного белого света.

— Что там?

Я свесил голову в темноту. Где-то на краю сознания ворочалась мысль, что хоть кибер и огромен, но все же не на столько, чтоб устраивать в его брюхе состязания по бегу или вольной борьбе. Чен азартно ухал, звенело железо, словно мой шеф и его противник дрались на мечах.

— Стой! Стой! Ах, гадина!

В растерянности я топтался перед люком, не зная чего ждать. Лезть туда? Не лезть? Там втроем и не повернуться.

Грохот, словно кто-то колотит молотком по железу.

— Лови! Лови!

Я растопырил руки, готовясь перехватить сбежавшего ремонтника, но… Из люка выметнулось что-то темное, никак не могущее оказаться человеком, а более всего похожее на кусок черной трубы в полметра длинной ударило меня в плечо, и нырнуло в кусты. Я не успел повернуться, как чертиком из коробочки на свет выскочил Чен.

— Поймал? Поймал? — в голосе шефа слышалось больше надежды, чем уверенности.

— Что это был? — ошеломленно спросил я.

Чен в ответ сказал что-то по-китайски. Длинно и даже, кажется в рифму.

— «Крыса» это…

— Крыса?

— Ремонтный робот…

Сообразив, что все еще стою с растопыренными руками, опустил их.

— А человек? Человек где? Нет?

— Удивительная проницательность… — устало сказал Чен. Кряхтя, он выбрался на броню. — Человека там нет. Человека бы я не выпустил… А этот где?

Я качнул головой за спину.

Ремонтник не прятался. Вряд ли можного сказать, что он потерял голову от страха — не имелось у него ни головы ни места, каким этот самый страх можно почувствовать, но впечатление, что так все и произошло было полным. В кустах трещало. Они дергались, обозначая большую дугу, по которой «крыса» оббегала поляну. Все-таки не человек. Я испытал облегчение. Хорошо, что роль безжалостного убийцы досталась не негодяю из костей и мяса, а железке. Все-таки это большая разница — воевать с, может быть, и не совсем безмозглым железом или с такими же как ты сам людьми, из плоти и крови.

— Жаловаться побежал…

— Послушай… Получается, что он нас видит?

Лицо у Чена сделалось таким, что я сразу понял, что он пожал плечами.

— Не думаю. Скорее он просто среагировал на нападение.

— Так это ты на него напал? А я думал, что это он на тебя накинулся, а потом еще и по всему киберу гонял, когда понял, с кем связался.

— Нет, — серьезно ответил Чен, глядя на колыхание веток. — Он же маленький. Незаметный. Я ведь на него наступил, потом сел, потом упал…

— Да, — легкомысленно согласился я, — это не всякий стерпит. Ну и кто кого у вас?

Кусты, в которых пряталась крыса, загородила вторая сбитая башня. Она лежала в пяти шагах и загораживала треть горизонта. Чен уже пережил неудачу.

— Ну, если считать, что он сбежал с поля боя, а я остался, то победа за мной.

— А что, сетка это тоже его рук дело?

— Скорее всего. Они много чего могут. Вон смотри, видишь крепления какие. Они….

Движение башни я заметил краем глаза. Ствол излучателя плавно и совершенно бесшумно начал двигаться в нашу сторону.

Интерес к Ченовым объяснениям я потерял сразу. То, что в это мгновение поворачивалось к нам, считалось штукой универсальной, как и наши разрядники. Она могла парализовать, а могла и разрезать на сто частей, и у меня в мыслях не было проверять, что именно она собирается сделать.

Я поддел плечом смотревшего в другую сторону товарища, опрокидывая его на землю.

Перемешанная с землей трава приблизилась и загородила собой все. Но это только половина дела. Ускользнув от непонимающего Ченова взгляда, я потащил его вперед. Опережая жадное, ищущее движение ствола мы со всех сил бросились к башне, стараясь уйти в мертвое пространство. Никто из нас не знал, что случилось, не знал, видит ли нас кибер или нет, но наверняка знал, что невидимка боевого луча не выдержит.

Потому что ничто на этой планете не могло выдержать боевой луч.

Часть 4

…Башня кружилась, и мы кружились вместе с ней. Один оборот, другой, третий…Боевой луч рвался из ствола, плавя воздух, разрезая кусты и заставляя глину течь вниз. На первом обороте он срезал все, что оказалось ростом выше полуметра — кусты, деревья, оставил глубокий шрам на валуне, подпиравшем соседний разбитый кибер, а на втором разрезал и валун, заставив неустойчиво балансирующую махину опрокинуться и скатится вниз. Единственно, что сейчас противостояло бешеному напору луча — глиняные холмы. Луч увязал в них, из-за вращения не успевая прожечь пласт глины насквозь. Рано или поздно он прорезал бы их до настоящей дыры и тогда… Унизительное бессилие соскочило с меня.

Дрожащей рукой я перевел разрядник на боевой луч, чиркнул по кабелю…

И все кончилось…

Башня, по инерции, наверное, сделала еще пол оборота и встала. А перед этим багровый луч прервался и, остыв, стал простым воздухом. В обрушившейся на нас тишине слышно БЫЛо только, как с шипением и треском остывает вокруг нас спекшаяся глина. Только сейчас я почувствовал, как в задымленном воздухе несет горелым камнем.

— Умен, — сказал Чен. Лицо товарища покрывали капли пота. — Только вот соображаешь медленно…

Отвечать на подначку не хотелось — слов не находилось. Шеф привстал, поднимая обрушившуюся на нас сетку, а я не шевельнулся — ноги дрожали, да и руки… Хотелось просто посидеть посмотреть в задымленное небо, куда мы только что чуть не отправились. В переносном смысле, конечно.

Только не получилось.

Сквозь шум леса и треск остывающей глины до нас донесся механический рев и грохот.

— Жаловаться побежал, — сказал Чен, объясняя фразой сразу все.

Крыса возвращалась вместе с хозяином, словно сопляк-мальчишка со своим старшим братом.

— Бежим…

Сделав шаг, Чен остановился. Срезанные лучом кусты и деревья лежали перед нами непроходимым чадящим завалом, а по склонам, багровея от жара, сползала вниз глина.

— На живца нас взяли, — сказал шеф — Как последних….

Что он имел ввиду я не понял, но переспрашивать не стал.

Звук двигателя приблизился рывком. На мгновение он словно поднялся в небо. Машинально я поднял голову… Оп-па! Наш враг, каким-то чудом поднявшись метров на пять, летел сквозь пятнавший небо дым. Высоким прыжком кибер преодолел полосу кустов и сверху упал на обожженный край овражка, поводя стволом излучателя. Раньше он так не делал.

— Интерференционный подъемник, — прошептал Чен еще более непонятно.

Он поспешно захлопнул забрало, отрезая себя от мира и становясь совершенно невидимым для кибера. Меня толкнуло в бок, потянуло в сторону, и я сообразил, что Чен хочет сделать единственно возможное в нашем положении — прикрыться башней. Наш друг, даже если и обнаружит нас, вряд ли станет прыгать на нас сверху и утюжить гусеницами — слишком уж тут много всякого железа — а вот на всякий случай пройтись по обломкам метателем он вполне мог. В профилактических целях. Тем более, что дефицита в снарядах на такой глине у него быть не должно.

Чен на палец приоткрыл забрало.

— Сидим, ждем.

— Может «воробья»? — прошептал я в ответ. — Отвлечем…

Чен посмотрел на землю. Тень кибера мы хорошо видели. Он стоял все там же и негромко жужжа, ворочал башей. Тень ствола излучателя, словно стрелка взбесившихся солнечных часов бегала туда-сюда.

— Он последний?

А то он не знал. За информацию приходилось платить. Удовлетворение любопытства стоило нам почти всего «птичника». Дороговато, конечно, только как иначе?

— Последний…

— Подождем. Может, обойдется…

Я не стал переспрашивать, что будет, если «не обойдется». Минуты три мы сидели под это жужжание. Наш враг покручивал башню и по-прежнему нас не видел, а значит, у нас имелись все шансы на то, что все обойдется. Не будет же он тут стоять вечно? Уедет…

Страх отпустил меня, прояснив мысли.

Обиженная Ченом крыса тоже не сидела на месте и словно огромная капля ртути, кругами сновала меж обломков, то ли вынюхивая обидчика, то ли выполняя какой-то план. Кибер что? Он слеп и довольно далеко, а вот от этой блестящей тварьки я ждал чего угодно, любых неприятностей.

В конце концов, она могла просто наткнуться на нас, и что случится тогда, я не мог даже представить. Может быть ничего, а может быть и все, что угодно… Я представил, что этот кусок металла прямо на наших глазах начинает жрать глину пополам с углем и палками, растёт, растёт, и вырастет в такую же вот не знающую жалости махину. Эхо только что пережитого страха всколыхнулось. Я вздрогнул. Нет. Таких нужно убивать, не давая вырасти.

Глядя одним глазом за кибером, стал тихонько наклоняться к кабелю. Проще всего хотелось ткнуть ее ногой, но делать это — то же самое, что стучать головой о стену. А кабелем могло получиться. Кабель я резал сидя на башне и срез получился косой — не очень удобно, но что делать? Розоватые медные жилы поблескивали в полуметре от меня, и я осторожно потянулся, надеясь, что задуманное удастся реализовать. Здесь отсутствовал пепел, и от этого затея моя могла вполне пройти.

Тень моя удлинилась, но кибер на такие мелочи внимания не обращал. Если уж кибер нас не видел, то этот звереныш — и подавно!

Человек — и тот не сообразил бы, а уж кибер или эта тарахтелка…

Спираль, что «крыса» описывала вокруг сбитой башни, все суживалась, и когда она приблизилась к нам на расстояние вытянутой руки, я наклонился чуть-чуть вперед и…

Вечные аккумуляторы знали свое дело.

Синеватая искра соскочила с кабеля и ударила «крысу» в бок. Она словно бильярдный шар, столкнувшийся с другим шаром, отлетела в сторону и замерла среди травы — серебряная на зеленом. Красиво.

— Стой! — прошипела пустота за моей спиной. — Стой, дурак!

Какая-то связь между ними существовала. Кибер прекратил жужжать. В нем загудело и он, мягко оттолкнувшись от склона, упал вниз. Это не походило на падение камня. Скорее — падение орла. Плавное, хищное… Его движение всколыхнуло землю, волна спрессованного воздуха прокатилась через нас, сбив пламя с горящих кустов и обрушив прогоревшие ветки вниз. Похоже, что он безмолвно кричал, отыскивая своего маленького собрата. Метатель вертелся туда-сюда, раздвигая дым, но цели для него не находилось.

Чен схватил меня за руку и держал, не отпуская, словно боялся, что я сделаю еще что-нибудь не то. Повинуясь его толчкам, я обошел башню и оказался с другой стороны. Позади нас что-то лязгало, а Чен все толкал и толкал меня вперед. Оглянувшись, я увидел, что наш враг почти полностью загорожен кусками железа. Нас и метатель разделяло несколько метров бронированных обломков.

— Быстрее!

Пользуясь моментом, мы бегом добрались до гребня и спустились. Уже не боясь метателя, я выглянул.

Чёрт! Контуженая «крыса» потихоньку двигалась. Выходя из глубокого паралича, она сперва дергалась, но уже через секунду, словно напуганная этим ударом бросилась под защиту хозяина в открывшийся в боку люк.

Все оказалось напрасным.

Крыса оказалась такой же бессмертной, как и её хозяин…

* * *

…После печальных событий в окрестностях Колдовской Железной Башни жизнь в Сааре замерла. Нет, она не прекратилась, но именно замерла. Жители города словно пришибленные смертью Императора Аденты и коронацией нового императора — Мовсия, сына Аденты, никак не могли переварить таких громадных событий. Доселе Саар считался тихим городишкой, и не замечалось за ним никаких серьезных событий — ну пожары, наводнения и чума не в счет. Этого добра хватало по всей Империи, то после того, что случилось каждый мог ехать хоть в столицу и жить там оставшуюся жизнь за деньги рассказывая о событиях последних дней — о Появлении Колдовской Железной Башни, о противостоянии с колдунами и демонами, о смерти старого императора Аденты и воцарении нового императора — Мовсия, с рассказами о скорбных торжествах, о коронации… Этим каждый житель мог бы хвастаться и, не уезжая в столицу, однако тут гордиться было не перед кем.

Все жители изрядно обезлюдевшего города провожали скорбный караван с телом злодейски убитого Императора Аденты, присутствовали на поспешной коронации, все видели нового Императора, и почти каждый мог смело говорить о том, что дотронулся до Императорского плаща, когда Мовсий, согласно обычаю, проходил по городу.

Эвин тоже все это видел и теперь считал себя почти коренным жителем развалин.

Он жил у эркмасса, но, дорожа вольностью, во дворец приходил только ночевать. Бродя по городу, наблюдал, как потихоньку проходит ошеломление от удара Злых Железных Рыцарей.

Ощущения победы, что жило в нем последние дни, неожиданно пропало. Мысль, отравившая жизнь, оказалась настолько проста, что он задним числом удивился, что она не пришла ему в голову раньше. Если сам он уцелел во время сошествия на землю колдунов и Злых Железных Рыцарей, то отчего бы не уцелеть и Бомплигаве?

Эвин отбрасывал её, объяснял сам себе, что невозможно, чтоб получилось по другому, что Бомплигава не просто мертв, а, скорее всего, сгорел в обломках запылавшего дома, но мысль сидела в голове, как червяк в яблоке и покидать не желала.

Поддавшись наваждению, он задумался, что же делать в таком случае? Как найти человека в незнакомых развалинах?

Мысль сообразив, что услышана, бросила грызть его и теперь только изредка помахивала хвостом, напоминая о том, что враг, возможно, жив и ждать удара в спину занятие не такое уж и бессмысленное. Пока сам не посидишь на трупе врага и не почувствуешь, что тот остыл, то вполне можно рассчитывать на привет от него в виде обоюдоострой железки.

Сжившись с этой мыслью, Эвин стал ходить по городу с оглядкой. Карха это увидел и помог….

Уже три дня он ходил по городу, огибая по протоптанным тропинкам развалины, не помышляя даже о том, чем снискать хлеб насущный. Радушие эркмасса часто оборачивалось серебром и золотом и от этого он мог позволить себе просто несколько дней пожить, радуясь, что остался цел, после того, что произошло на берегу Эйбера, после того, что стоило жизни старому Императору и десятку его войнов. Он даже начал задумываться о выгодной женитьбе, чувствуя, что пожелай он остаться при дворе эркмасса, то так оно и будет. Может быть без золотой тучки над головой, но будет…

И только эта проклятая мысль не давала покоя….Жив Бомплигава или мертв?

Жизнь-то в городе не стояла на месте, налаживалась.

Оттого, что где-то рядом обитали демоны, она не казалась менее желанной, а малый Императорский двор и ополчение, что стояло за разбитыми городскими стенами, давали горожанам возможность заработать. Поэтому кроме корчмы Пузатого Кавы расторопные горожане открыли еще пяток, щеголяя друг перед другом заковыристыми названиями. Эвин, в своих розысках ходил то в одну, то в другую, открывая для себя попутно местную кухню.

Эту вывеску он заметил еще вчера, но со временем вчера не получилось — эркмасс повел его к Императору Мовсию, чтоб своими губами он рассказал о том, что видел собственными глазами. А сегодня время нашлось.

Остановившись в дверях, Эвин огляделся.

Шесть ступенек приглашали его вниз в большой, на удивление хорошо освещенный зал. Факелов хозяин не жалел и они полыхали, освещая два ряда громоздких столов и тяжелые лавки рядом.

Народу тут сидело не много — несколько городских стражников, похоже недавно сменившихся с караула и зашедших сюда погреться и разогнать кровь стаканчиком вина да десятка два горожан. В глубинку зала уходило несколько длинных, на десяток едоков столов, а в самом конце зала, совершенно на своем месте, стоял наполненный огнем очаг. Рыжий вал пламени облизывал немалый котелок, висевший на цепи и разливной ковш. В довершение соблазнительной картины какой-то достойный старик, оберегая седую бороду от пламени, как раз орудовал черпаком, наливая себе кубок. Эвин потянул носом. Запах шел с той стороны. Точно! Горячее вино! Вот это сейчас будет в самый раз!

В брюхе появилось ощущение, что он уже отведал из кубка и ноги сами собой шагнули вперед.

Он прошел ближе к огню, знаком показал чего хочет, и уже через мгновение в руке уже умащивался вместительный деревянный кубок. Торопясь и обжигаясь, он сделал первый глоток, расслабленно вытянул ноги и огляделся.

Что его удивило — так это то, что медные солонки, что стояли на каждом столе, блестели словно золотые. Такое усердие заслуживало одобрения и поддержки деньгами. Учитывая, что творилось за стенами заведения — это было подвигом.

Хозяин, похоже, тут знал свое дело.

«Может и стряпня у него ничего себе?» — подумал Эвин, носом выбирая запахи из воздуха. Тут, кроме вина, пахло хлебом, хорошо жареным мясом и совсем рядом с ним жил пивной дух. Кто не мог позволить себе вина пил пиво. Судя по запаху тоже неплохое… Он поднял руку, чтоб подозвать бегавшего меж столов мальчишку, но замер, услышав за спиной злой шепот.

— Ты какое зелье сварил, гад? Я тебе за сонное зелье платил, а ты что подсунул?

Старческий голос что-то пробормотал в ответ, но Эвин ничего не разобрал — слова тут же сменились хрипом.

Лоэр не стал оборачиваться, а только повернул солонку так, что в отполированном боку отразился соседний стол. Искаженные сверкающей медью, в ней возникли два человека. Рыжебородый недружественно держал за горло седобородого. Сердце Эвина дрогнуло. Седобородый до боли походил на бедного покойного Брата Вельта. Он разевал рот, но рыжий его и не собирался слушать. Этот нуждался не в оправданиях, а торжестве справедливости так, как он ее себе представлял.

Эвинова рука сама собой дернулась, и струя из деревянного кубка окатила рыжебородого. Тот зашипел, словно был горячее вина, но соседа своего не выпустил. Эвин повернулся, положив ладонь на рукоять меча. Оба смотрели на него с удивлением, только у одного во взгляде плескалось больше злобы, а у другого — благодарности.

— Вон отсюда! — не громко сказал Эвин рыжебородому. — Мразь…

Рыжебородый наконец сообразил чего от него хотят, отпустил стариковское горло и нехорошо скаля зубы полез из-за стола. Еще двое или трое за соседними столами привстали, обозначая, что пришли вместе, и передвинулись поближе, одинаковым движением сунув руки под одежду.

Драка тут никого не удивила. Все остались на своих местах, только привстали, чтоб лучше видеть.

Уже жалея, что ввязался, Эвин быстренько прикинул шансы. Понятное дело, старик на Вельта похожий, ему не помощник, сам он тут чужак и вряд ли кто вступится за чужака. Во всяком случае, он сам не стал бы вмешиваться, окажись кто другой на его месте — затевающий драку должен представлять, как из нее выбраться….

Светло… Ну да ничего. При известной сноровке факелы обрубить — плевое дело. У него меч, а у них по хорошему кинжалу… И это не страшно. Хуже другое. Наверняка у каждого по метательному ножу, а то и по два. У него, в Лоэре, последнее время прижился альригийский обычай носить перевязь с метательными ножами, но сюда, слава Кархе, новые веяния еще не дошли, но два ножа — это два ножа. Даже если их не два, а один….

Рыжебородый швырнул солонку, целя в глаза и тут же прыгнул, налету взмахивая кинжалом.

Уворачиваясь от удара Эвин отпрянул и, споткнувшись о лавку, навзничь полетел вниз. Мир стал темнее, над головой блеснули злые глаза, кто-то радостно вскрикнул и едва Лоэр почувствовал спиной доски, нанес удар. Он успел сообразить, откуда ударит лезвие, и отвернул голову. С сухим щелчком сталь ударила в доску в пальце от затылка, прищемив волосы. Старик оказался боек….

Эвин встретил его ударом кулака, отбросившим резвого старца назад. Тот ударился о соседний стол, сбил посуду. В грохоте затерялся его крик, поднявший с лавок товарищей. Теперь перед ним сверкали три кинжала.

Все они когда-то что-то умели, но ни старый озорник, ни товарищи его воинами никогда не служили. Они дрались не вместе, а порознь, ну это и к лучшему. Всерьез убивать их Эвин не хотел — город чужой, и хоть эркмасс здешний к нему благоволил все одно, хлопот потом не оберешься…

Оттого он и ударил по-простому — сверху, не вкладывая в удар особой силы — не для того бил, чтоб разрубить, а для того, чтоб вожак сумел защититься. Тот все сделал правильно — поймал меч на скрещенные кинжалы, только что толку в той правильности, если эта правильность противником учтена и используется, чтоб тебя посрамить?

Плавным, быстрым движением он повернулся спиной к нападавшим, и пока они не сообразили, что это значит, махнул мечом из-за спины вбок. В настоящей схватке двоих, по крайней мере, он развалил бы пополам, а тут успел повернуть лезвие плашмя и всего лишь сбил всех троих на землю. Двое задних отлетели назад, а старик, которому досталось больше всех, не своей волей просеменил вбок и, споткнувшись, навзничь повалился на доску.

Это еще не конец. Все трое поднялись. Вон как глазки-то сверкают. Злые… Не ученые ещё… Доброты человеческой не понимают. Учить придется…

Эвин начал осторожно пятится, точно зная, чего хочет.

Шаг назад, другой…

Он крутанулся, взмахнул ногой, целя зацепить кипящий котелок.

Конечно попал, конечно зацепил. Носок сапога нырнул в пламя, ударил в медный бок и по подступавшим оскаленным мордам из котелка хлестнуло крутым кипятком. В воздухе вместе с криками обожженных повис запах доброго вина. Голодранцы выли, тряся руками и приплясывая, но и ему досталось!

— Горим! — заорали сразу с разных концов.

Волна жара прокатилась от ступни вверх. Пропитанный по придворному обычаю ароматным маслом сапог вспыхнул. Воды бы… Да где её тут найдешь, да и некогда — на него снова летел рыжебородый. Эвин взмахнул ногой, огонь фыркнул, почувствовав волю, и занялся шибче. От неожиданности, наверное, старик шарахнулся в сторону, и Лоэр, поддев его плечом кинул в сторону. Рыжий упал на опрокинутую лавку.

Горожане заорали, чувствуя конец схватки — меч в руке, враг на полу, но Эвин их еще раз удивил — вскочил на стол и оттуда прыгнул на поднявшийся в воздух конец доски. Старика подбросило воздух. Он перелетел через головы подхватившей кружки, и с профессиональным интересом смотревшим за всем этим стражей, и с грохотом опустился на первые ступени лестницы.

В три прыжка Эвин оказался рядом, ухватил за бороду, чтоб поднять, только ничего не вышло. Начались чудеса!

Борода старика осталась в Эвиновом кулаке, а сам старик, став моложе и проворнее, перекатился под стол и выбрался с другой стороны. Эвин от удивления застыл, соображая что же произошло, но тут язык огня с сапога лизнул рыжие волосы и те вспыхнув, в миг осветили лицо старика… Да нет не старика. Молодого здорового мужика.

— Хамада! — Заорал кто-то из быстрых разумом ротозеев, наблюдавших за дракой. — Это же Хамада! Двести золотых за его руки!

Эвин и сам теперь узнал пособника колдунов, сбежавшего из петли.

Мгновенный вихрь поднял все на ноги, но, опередив их, знаменитый разбойник одним прыжком преодолел расстояние до двери и, не оборачиваясь, исчез за ней.

Толкаясь, и обгоняя друг друга, за ним бросилась толпа охочих до легких денег преследователей. За спиной вопил хозяин, взывая к совести едоков, только зря — никто не хотел терять свои деньги, когда представилась возможность заработать на щедрости эркмасса.

Эвин задержался, чьим-то пивом туша огонь на сапоге, и оттого опоздал.

За дверями его встретили только развалины и сумерки.

Он разом остыл, остановился, понимая, что искать в таких развалинах того, кто не хочет, чтоб его нашли дело глупое. Тут проще нарваться на удар ножа, а не на удачу — для любого беглеца Саар нынче был как дом родной: вокруг лежало столько развалин, что при желании можно спрятаться в них мог затеряться даже одноногий и слепой на один глаз.

Вспомнив о горячем вине, победитель разбойников повернулся, чтоб допить оплаченное, но тут глаз уловил движение…

То, что он сейчас видел, стоило и кубка горячего вина и 200 золотых.

Шагах в тридцати от него, из-за обгоревших развалин, над которыми еще курился сизоватый дымок, выезжал Бомплигава.

Живой и невредимый…

Оторопь с Эвина соскочила быстро. Прячась в развалинах и за редкими спинами горожан, пошел следом.

За врагом трусили на лошадях с десяток охранников. Глядя в их спины Эвин чувствовал, как только что прямая, как полет стрелы линия жизни сворачивается в кольцо. Всё возвращалось на круги своя, всё приходило к началу. Долги чести, оказывается, еще не оплачены, месть не завершена!

Проводив Бомплигаву до ворот городского монастыря, где того встретили как старого знакомого, Эвин сколько-то постоял, убеждаясь, что его враг решил заночевать за монастырскими стенами. Так оно и вышло. Заскрипел брус, что братья положили поперек ворот, и во дворе громко ударили о землю монашеские ноги, начиная вечернюю охранительную пляску. Когда пляска завершилась, он еще на всякий случай постоял немного в тягостном размышлении и вернулся в корчму. Жизнь поворачивалась совсем иным боком, и такой вот поворот следовало обдумать с кубком вина.

Старик, чью жизнь он спас, дожидался его. Он оказался городским аптекарем. Причитая и охая, он осмотрел поцарапанную разбойничьим кинжалом шею Эвина, и тут же не отходя от стола, наложил повязку.

Думая о своем, Эвин рассеянно принимал изъявления благодарности. В корчме они остались одни, и хозяин обхаживал их, чтоб его вечер для заведения не стал совсем уж пропащим.

Старик что-то болтал, но Эвин его почти не слушал.

Морду кровник имел крайне довольную. Явно не бедствует. И в монастыре его принимают. Не зря наверное… А все-таки Карха на его стороне! Он ведь ему его показал, а не наоборот. Бомплигава, наверное, про него тоже думает, что живым из огня не выбрался. Значит, не ждет удара. Этим и следует воспользоваться. Один он теперь. Без телохранителей! Вот где удача!

Старик закончив с изъявлениями благодарности пространно, но не мешая думать, стал рассказывать о своем изобретении — специальных огненных стрелах для подачи сигналов. Тут Эвин прислушался, но быстро потерял интерес — ну какой, скажите, толк от стрел, горящих в полете разными цветами? Сигналы подавать? Зачем, если эту работу отлично выполняют военные трубачи? Глупости…

Но Бомплигава-то! Как выжил?.. И что делать, чтоб это больше не повторилось?

* * *

…- Кто спорит? — Бомплигава отхлебнул вина, поднял брови, показывая, что оценил вкус и любезность Старшего Брата. Вино и впрямь того стоило. — Конечно, договора должны выполняться.

Старший Брат Ло прижмурился. Стол, покрытый свитками пергамента и чернильницами, не располагал к долгой трапезе, намекал на то, что все-таки разговор должен идти по делу, а не просто так.

— Я рад, что мы нашли точку, от которой и дальше пойдем к взаимопониманию. Наш договор касался…

Старший Брат замешкался, не желая называть вещи своими именами. Все-таки хоть и монастырь, своя власть кругом, но все-таки, все-таки, все-таки… Бомплигава чуть улыбнулся и пришел на помощь монаху.

— Мы договорились о том, что я по твоей просьбе освобожу душу Императора Аденты от тела.

Старший Брат облегчено кивнул.

— Верно! Освободить его душу… И что же?

— И что же? — повторил Бомплигава.

— И ничего…. А «ничего» не может стоить 3000 золотых, которые ты получил за эту работу…

Это звучало как упрек. Гость смотрел на хозяина, словно не понимал того, что тот говорит. Хозяин же под его взглядом только улыбался и покачивал головой. Бомплигава наклонился к Старшему Брату.

— Я хотел, чтоб ты освободил душу Императора… Ты обещал. И твою клятву тоже слышал Карха.

Пальцы на руках наемника сжались в кулаки.

— Я обещал, что Император будет убит? Он мертв!

— Твоими стараниями?

В голосе монаха не могло быть насмешки, но Бомплигава её отчего-то почувствовал.

— А если и так? — насмешливо отозвался он.

— Если Император мёртв твоими стараниями, то Братству интересно узнать о твоей связи с демонами Колдовской Железной Башни и власти над ними…

Бомплигава прикусил язык. Шутить на эту тему он ни с кем не собирался.

— Чего ты хочешь? — спросил он напрямую. — Чтоб я вернул деньги? У меня их уже нет.

Старший Брат молчал, глядя на наемника, словно аргументы у него кончились, только не верил в это гость. Обо всем подумал, хозяин, обо всем… Но молчать — значит признаться в неудаче, и он продолжил.

— Если хочешь, я убью для тебя нового Императора.

Старший Брат предостерегающе вскинул руки.

— Уймись! Зачем мне это? Если не можешь отдать долг золотом — отдай долг не кровью, а службой.

Бомплигава вздохнул свободнее.

— Да что нужно-то тебе?

Старший Брат посмотрел в окно, за которым виднелись верхушки деревьев, и вздохнул.

— Простое дело… Узнай, кто это выполнил за тебя твою работу — и мы в расчете.

Бомлигава колебался всего мгновение, а потом кивнул.

* * *

…Искусство ждать Эвин освоил уже давно, и от этого вынужденное бдение не стало для него тягостным. Коротая время, он поглядывал на пустые стены, да смотрел вниз, во двор, отмечая, как неспешно движутся тени на освещенной половине двора.

Пока он тут стоял, звезды из Ожерелья Кархи сдвинулись почти на два пальца, да и Лао, висевший над краем земли, успел подняться на высоту деревьев. Сейчас главной опасностью становился именно его свет. Тень от башни, в которой сидел Эвин, удлинялась, и могло получиться так, что в самый нужный момент она закроет выход из дворца, через который Бомплигава должен выйти и пройти свои последние шаги под этим небом. Он обычно выходил вторым и тут главное не промахнуться. Хоть первый, хоть третий, хоть седьмой — те пусть живут. А вот второй…

Только когда это случится?

Тихо… Скучно… Спокойно…

Монастырь, хоть и строенный из камня и укрепленный молитвами Братьев, а все-таки и ему досталось от колдунов. Его, конечно, строили как крепость, но тот уже давным-давно престал быть ею. Старая каменная кладка местами расшаталась, поросла лошадиной травой и требовала внимания каменщика.

Хотя, с другой стороны, зачем? Один Карха знает, сколько лет хоть и стоял Саар на краю Империи, а не видал даже тени неприятеля. Лет пятьдесят назад, когда предки нынешнего Император расширяли в эту сторону свои земли огнём и мечом, может быть и случались тут сражения, но сейчас — нет… Враги Империи сидели тихо и далеко.

Вторую половину двора заливала плотная, словно хорошая смола, темнота. Тень от южной стены закрывала землю так надежно, что хоть во все глаза смотри, а не увидишь ни кустов, ни поварни, ни даже караулки, где отдыхала не обремененная нынешней ночной службой монастырская стража.

Эвин отложил лук, и в который уж раз прикинул расстояние от неё до себя. Шагов сто двадцать, если не сто тридцать. Далеко! Даже если караульщики успеют выскочить во двор и сообразить что к чему, то у него будет время сбежать, пока те станут забираться на башню.

Путь к отступлению он заготовил заранее.

Единственный путь.

Наконец!

Он поднялся, одним движением накладывая на тетиву стрелу и оттягивая её к правому уху. Чуть слышный скрип изогнувшегося дерева потерялся в скрипе открывшейся двери. Еще миг и кровная месть свершится… Еще один только миг!

Сквозь полукруг окна Эвин рассмотрел кусок дворцовой стены с заветной дверью. Тень от башни уже заползла на порог, но слава Кархе, он отлично видел все, что нужно. Сперва появился факел. Первый человек нес его перед собой, освещая дорогу четверым, что шли позади него. Тетива в глазу Эвина на мгновение разделила второго надвое и, не колеблясь, он отпустил стрелу.

Целое дыхание ночную тишину ничего не нарушало — светили звезды, застыли плети травы, но через вздох тишина рассыпалась битым стеклом.

— Он ранен!

— Убит!

— Он на башне!

Разноголосица злых и испуганных людей вспорола тишину.

Отойдя на шаг в глубину, Эвин без дрожи в душе наблюдал, как мечутся люди с факелами, как собираются они над поверженным телом. В том, что там сейчас лежит труп он не сомневался. Промаха он сделать не мог.

— Беречь следовало хозяина, — пробормотал Эвин, берясь руками за спасительную веревку. — Берегли бы, может быть и не вышло бы у меня ничего, и пожил бы этот гад подольше…

Это он, конечно, лукавил. Все бы у него вышло. Сердце в груди негромко пело — только что вот был у него кровник и вдруг — не стало…

Привязанная одним концом к кованому крюку, ввинченному в трещину между камнями, другим концом веревка терялась в темноте за стеной башни. Это был путь бегства. Единственный путь. По веревке вниз, к лошадям, в туман… Подальше от этой суматохи.

Криков в темноте становилось все больше и больше. В шуме он уже не разобрал бы отдельных голосов.

«Паника — подумал Эвин — это хорошо…» И, согнувшись, полез в окно. С этой стороны башни никого не должно было быть, но удача отвернулась от него.

— Вон он!

Кричали со стены. И не только кричали.

Стрела перебила веревку, когда он уже миновал стену.

Каменная кладка скачком приблизилась, навалилась на грудь и, заглушая вопли охраны, из легких Эвина с шумом вырвался воздух. Целый вздох ошеломленный ударом он висел на стене, словно безобразная коровья туша — руки по одну сторону, ноги — по другую.

— На стене! На стене!

За спиной заорали торжествующе, и он понял, что его заметили.

Ощущение опасности хлестнуло по нервам, страх придал сил. Он уперся ногой в камень, только нога соскользнула и, не удержавшись, он упал вперед, за стену. Склон холма за стеной круто сбегал вниз, и он покатился по нему. Перед глазами мелькало небо и земля, сочно рвалась трава.

Как ни больно и не обидно это все, но он понимал, что может быть еще хуже.

Ощущение опасности все же не пропало.

Он чувствовал, что кто-то его догоняет.

Ладони цеплялись за траву, но той плевать хотелось на его желание остановиться и встретить опасность лицом, а не чем-то еще. Единственно, что получилось — повернуться спиной вперед и так нестись вниз по влажной траве.

Светлая стена и тут не подвела — фигуру на её фоне он увидел, едва повернулся. Она настигала его огромными скачками, словно не склон холма тут расстилался вниз, а ровная дорога.

Изогнувшись, Эвин дотянулся до сапога. Пальцы только на мгновение коснулись теплой стали, и отправили её навстречу преследователю. Бросок словно срезал удачу, что висела над головой врага. Тот споткнулся и вместо торжествующих прыжков покатился следом за своим убийцей. Преследователь все-таки догнал его, но уже трупом. Или полутрупом, что вообщем-то почти одно и то же.

Скрипя зубами от боли в спине и плече Эвин дохромал до лошади. Наверху метались отблески факелов. Слуги покойного наверняка рвали на себе волосы и проклинали его.

Разбитые губы человека растянулись в улыбку. Пусть проклинают… Пусть….

* * *

…Император стоял спиной к нему и смотрел на закат. Хотя, скорее всего, не закат интересовал молодого императора, а Колдовская Железная Башня. Похоже, что он ждал, что рано или поздно на ней появится чей-нибудь флаг и тогда все разъясниться само собой. Но флаг не появлялся, и загадка оставалась загадкой.

Прикрыв за собой дверь, Старший Брат Ло несколько мгновений стоял у него за спиной, ожидая когда император повернется, но тот стоял, покачиваясь с носка на пятку, словно напевал что-то про себя. Монах понял, что не дождется, и тогда, кашлянув, начал без приглашения.

— Император! Есть новости о демонах. Мы, наконец, узнали сколько их…

Император не отозвался.

— Сколько? — спросил из-за Императорской спины эркмасс Кори.

— Их шестеро…

Молодой император Мовсий слегка наклонил голову. Не до конца, но обозначив хоть какой-то интерес.

— Всего шестеро? Кто их сосчитал?

— Никто. Точнее они сами себя сосчитали.

Старший Брат тряхнул пергаментом, что держал в руке. Тот, шелестя, развернулся и повис, полураскрытый.

— Они требуют для себя шестерых девственниц каждые десять дней.

Мовсий обернулся на шелест, сперва не понял, а потом, сообразив, что не ослышался, задохнулся от гнева.

— Требуют?

— Да, — хладнокровно отозвался Брат по Вере. — У них сила.

— Они сами…

Монах развернул пергамент, прижал его ладонями к столу.

— Нет. Вот письмо от Среднего Брата Вазуазия из Зенлинского монастыря Братства…

Он задержался на мгновение, дожидаясь знака Императора, но эркмасс прикрикнул.

— Чего ждешь?

Старший Брат не отреагировал. Он хотел говорить с новым Императором, а не его наместником. Император кивнул.

— Он пишет, что вставший к демонам на службу разбойник Хамада сегодня утром, заявившись в монастырь братства пригрозил городу Зенлину, что его постигнет судьба Саара, если им не дадут двести золотых, шесть больших хлебов, четыре окорока, двенадцать кувшинов вина и не будут предоставлено шестеро девственниц…

Свечи в зале только слегка раздвигали темноту по углам, но и в темноте монах увидел, как лицо Мовсия пошло красными пятнами.

— Карту! — бросил он. — Где это?

— Рядом…. Только это еще ни о чем не говорит, — торопливо заметил Кори, показывая городок меньше чем в двух десятках поприщ от Саара. — Знаем мы растлителя Хамаду…

Он осекся под взглядом Императора, но все-таки закончил.

— Да и двести золотых какие это деньги для таких колдунов и воинов? Это, скорее, разбойник о себе заботится….

Монах усмехнулся наивности воина…

— Ты, эркмасс, у нас прямой как копьё… Скрытой беды не видишь… Вряд ли Хамаде хоть одна девица достанется. Братья считают, что они им нужны для жертвоприношения…

— Ты не заговаривайся, — остановил его эркмасс. — Бабы-то тут причем?

— Есть такой старинный обряд по овладению землей. Там как раз девственницы требуются. Правда, всего пять…

* * *

…Все-таки мы потихоньку приближались к разгадке. Корабль и в самом деле оказался «Солнечной короной». Об этом неопровержимо свидетельствовала надпись на куске переборки, что попалась нам в очередной куче металлолома.

Бродя по этой свалке, мы с Ченом все больше убеждались в том, что такие вот катастрофы даром для груза не проходят. Все, что тут попадалось на глаза, уже никому не пришло бы в голову использовать по назначению. Более того чаще всего мы даже не могли догадаться о предназначении таких находок — так над ними потрудились огонь и гравитация.

Только раз нам, можно сказать, повезло — мы наши несколько ручных ракетных комплексов, точнее в куче обломков сбитых, сплавленных друг с другом опознали, отдельные детали от них. Ну и, разумеется, никаких ракет к ним…

— Бесполезное занятие.

Я уселся на обломок дерева и кивнул Чену на соседний пенёк.

— А у тебя что, есть другое?

Шеф не сел, а продолжил искать глазами металл.

Я только плечами пожал. Чистую правду изрек мой китайский товарищ, как не крути. Прав он. Не могли мы рассчитывать на иные развлечения. Только прогулки по свалке техногенного мусора.

Локатор, что день и ночь работал в нашем лагере, контролировал подходы к месту катастрофы со стороны города. В случае чего, он предупредил бы нас о визитах незваных гостей с той стороны, но к нашему счастью туземцы вроде как утихомирились. С этой стороны, со стороны киберов, мы теперь также не ждали неприятностей. Мы им поводов для тревоги не давали, так как бродили по их владениях в «невидимках»… Так что последние дни они занимались сами собой — чинились, полировались, приводили себя в порядок, только иногда рутинно объезжая охраняемую территорию.

Что еще нам оставалось делать? Сидеть на месте и ждать? Тоска… Вот и прогуливались мы туда-сюда в надежде извлечь хоть какую-то пользу. Например, наткнуться на какое-нибудь оружие, способное уравнять наши шансы с киберами, если вдруг дело дойдет до схватки. Кто знает, что может прийти в голову машине после такой вот встряски?

— Нет, — признался я. — Другого нет. Но и это не занятие…

Я замолчал. Говорить стало не о чем. Шеф посмотрел на Стену Зла, чей верх виднелся отсюда, на гордый обломок «Солнечной короны», возвышавшийся над стеной и над всем, что тут росло.

— Все-таки комплексы они везли.

— Везли….

— Возможно, мы не там ищем….

— Возможно… Только где это «там»?

— Может быть с той стороны…

Может быть. С той стороны тоже хватало металла. Я не успел ни возразить, ни согласиться. Чен жестом остановил меня. Секунд пять он молчал, сосредоточенно вслушиваясь во что-то. Машинально я оглянулся.

Вокруг висела самая прозрачная тишина. Ветки вокруг и те колыхались совершенно бесшумно. Я вертел головой, стараясь услышать то, что насторожило товарища. Если б это оказался кибер, то мы его обязательно бы услышали. На наше счастье они трещали так, что не услышать его было просто невозможно.

— Кибер?

Шеф покачал головой.

— Нет. Локатор. К нам гости… Возвращаемся, пока не поздно…

* * *

… Смотреть на тот берег они могли сколько угодно, только что это меняло? Деревья там оставались деревьями, трава травой и никакого дьявольского наваждения с копьем в руках не возникало. Ну, река. Ну, песок… Кусты еще знакомые… Трава…

— Нет его, — сказал брат Пошша. — Хоть в три глаза смотри — нет.

— Молитвы действуют… — поддакнул из-за спины брат Вирт. — Пляшут за нас Братья в обители, молятся, поклоны кладут…

Брат Ор, старший из них, прикрыл глаза. Не им решение принимать — ему.

В прозрачном, не замаранном туманом воздухе, слышалось, как на том берегу падают в реку капли. Карха не положил тут камней, перегораживающих русло, и эта капель, да едва слышное журчание воды, обтекающей опущенные в воду ветки кустов, оставались единственными звуками на реке. Странно только, что птиц не слышно… Ну да в таком колдовском месте много чего странного может найтись.

— Ну, тень руки Его над нами!…

Уснастив узлы с одеждой на головах, троица ежась от холода, правым шагом ступила в реку. Поверхность раздробилась кольцами, спешившими раньше Братьев попасть на другой берег.

Все обошлось.

Никто не упал, никого водяные Пеговы прислужники не утащили для растерзания. Торопливо облачаясь в рясы, они вертели головами. Тут уже начинались места, где прежним ходокам в эту сторону уже встречались Пеговы прислужники — колдуны и демоны.

— Есть тут кто-то, — Пошша боязливо кивнул на кусты. — Вон ветки обломаны.

От его слов у всех по спинам пробежал холодок. Несколько мгновений монахи смотрели, вспоминая рассказ Старшего Брата о том, что случилось в этом лесу несколько дней назад — смерть Императора и сама по себе событие, а уж то при каких обстоятельствах она произошла, и от чьей руки Адента смерть принял вообще все переворачивало с ног на голову.

Откуда-то издалека ветер принес негромкое жужжание. Брат Вирт, так и не надев рясы, ухватился за фигурку третьего воплощения Кархи.

— Поступь демона! Вера будет нам защитой! В круг!

Они сделали шаг друг другу навстречу, но…

Вирт упал на втором шаге. Тут сошлись два независимых движения — он одновременно делал шаг вперед и падал. Брат Ор, чувствуя, что что-то не так посмотрел направо, но там уже никого не было — ни брата Пошши, ни деревьев, ни травы.

Только тьма…

* * *

… Радиомаячок, что Десятый фиксировал все это время на одном и том же месте, сдвинулся и медленно начал перемещаться вдоль границы периметра. Среди здешнего безмолвия он смотрелся тускловатой звездочкой, медленно со скоростью около трех с половиной километров час двигавшейся к югу. Двенадцать минут Десятый отслеживал его со всем вниманием, ожидая всплеска активности, может быть активной локации или даже нападения, но источник ничем себя не проявил. Все осталось как прежде — немодулированные сигналы на аварийной частоте.

Десятый отметил это, перебросил информацию Седьмому и Одиннадцатому, получил подтверждение и вернулся в прежний режим.

Непонятности продолжались, шли своим чередом…

* * *

…Хоть я и противился этому, но лагерь мы все-таки перенесли за реку, ближе к развалинам. Я стращал Чена бешеным кибером, но он настоял на своем — начальник.

К моему удивлению он оказался прав. Кибер нас не тронул. То есть не просто не тронул, а даже на глаза не показался. Чтоб убедиться в его безразличии мы спустились вниз по течению километра на два и перенесли на тот берег палатку. Мне не хотелось её терять, но Чен излучал такую уверенность, что и сам я поверил ему и не стал переправляться обратно.

Тишина висела над деревьями, и только изредка до нашего слуха долетал плеск какой-нибудь слишком уж разыгравшейся волны.

— Тут и встанем. До границы по моим расчетам еще метров двести.

Оказалось, что тут не только тихо, но и уютно — под здоровенными, в обхват, деревьями стелилась низкая трава. Учитывая, что дно палатки все-таки шилось из тонкого пластика, это оказалось весьма кстати.

У меня в голове это как-то не укладывалось. Во мне, словно условный рефлекс, вбитый последними событиями, сидело убеждение, что едва мы перелезаем за реку, то тут же появляется эта проклятая железка, но тишина висела, никак не собираясь рваться или дробиться на осколки.

— Что это с ним?

Чен понял о ком это я. Сам стоял и молча слушал.

— Все нормально. Получается, что у него включена программа «Охрана периметра».

Он сказал это так, что ясно стало, что ни слова больше на эту тему говорить не собирается. Я настырно поинтересовался.

— И что это значит?

— Только то, что он охраняет площадку с радиусом в километр от «Солнечной короны». А мы несколько дальше.

— А что нам на старом месте не сиделось?

Я не то что возражал против переезда, но эта спонтанность… Решил — сделал.

— Те, парализованные не последние… Туземцы вернутся.

— Обязательно. И что?

— Сейчас они ученые. За реку не полезут. Надеюсь, что рефлекс у них уже сформировался.

Он развел руками, охватывая и деревья, и траву, и кусты.

— Мы тут от кибера защищены его программой, а от туземцев — страхом перед колдовством.

Самое ближайшее время показало, что мой шеф кое в чем ошибается.

* * *

…Колдовской Железной Башни с этого места никто не видел. Братья тянули головы, однако деревья, поставленные Кархой вдоль реки, загораживали нечестивое сооружение от чистых взоров Братьев по Вере.

— Что ж, братья. Дорога нам вперед. Исполним долг веры — дойдем до Колдовской Железной Башни!

Кто-то за спиной недоверчиво вздохнул. Средний Брат Сэра его понял. Страха у Братьев перед встречей с демонами уже не было. Все знали, что всякого, кто выходил на тот берег, рано или поздно настигало колдовство, погружающее в сон. Ничего потом плохого от этого не случалось — не пропадали вещи, не заводились болезни и только, говорят, брата Кюгера, одержимого раньше видениями, вместо видений Божьих помощников стали преследовать безголовые демоны воды.

Старшие братья все же посылали монахов, каждый раз надеясь, что что-то изменится, словно это зависело от них. Только вот ничего не менялось. Сидя в монастыре Братства, Брат Сэра считал, что, к сожалению, но сейчас он добавил про себя — «К счастью!»

* * *

…Назвав нашу жизнь спокойной, я бы погрешил против истины. После переезда на новое место более спокойной она не стала, но устоявшейся — определенно. В ней появилась размеренность сложившегося быта — появилась предсказуемость, обозначились дурные и хорошие стороны. Дурной стороной я бы записал отсутствие привычных удобств, а в хорошие — сближение с природой. В частности — завтраки и обеды на её лоне. Пикники.

Завтракать на траве для человека большую часть проводящего меж четырех стен — большое удовольствие, надо признать: свежий воздух, свобода от некоторых условностей, вроде тарелок, ножей и вилок, ну и, конечно же, возможность по настроению то сидеть, то лежать, то вообще есть стоя.

Правда, частенько находились те, кому это удовольствие удавалось испортить. Время от времени в это дело вмешивались то киберы, то туземцы. Последние, конечно, чаще.

Этот наш завтрак не стал исключением.

Локатор запищал, и я едва не подавился. Кусок мяса застрял в горле и если б не Чен, от души влупивший мне по спине, то кто знает, выжил бы я. У туземцев, я заметил, последнее время стала формироваться дурная привычка — появляться тогда, когда мы садились есть. Или это, наоборот, у меня появилась привычка, предчувствуя их появление, браться за банку с мясом?

— Опять, — с неудовольствием сказал я, вытирая ладонью губы. — Что ж у них за манеры такие? Опять поесть не дадут… Ну что они как маленькие? Все лезут и лезут. Лезут и лезут…

— А они и есть маленькие, — со вздохом отозвался Чен, не хуже меня понимая, что придется трапезу прервать. — Ничего они в наших играх не понимают, но стремятся.

Я смотрел на экран с отвращением, он — с тоской.

— Пятеро…

Нет. Ей Богу это слишком. Оглянулся, выбирая лопух побольше, чтоб вытереть руки. Только ничего рядом уже не росло. Все-таки три дня на одном месте живем. Я закряхтел, повернулся… Ничего рядом не нашлось. Листьев и тех уже нам не хватало. Держа руку чуть в стороне, я начал искать в карманах что-нибудь, чего не жалко — бумагу или тряпку. Лежало же там что-то… Не нашел.

Пришлось просто вытереть ладонь о траву.

— Пятеро? Это же ни в какие ворота не лезет… Хамство какое-то.

У меня в спине стрельнуло, заныли мышцы.

— Слушай, надоело мне все это… Нам вообще не ими заниматься следует, а кибером. А это, — я кивнул на локатор. — Это паллиатив. За этими придут другие. Еще толще. Еще тяжелее…

Чен кивнул.

— Ты, конечно прав, только нет ведь возможности? Нет?

Пришел мой черед нехотя кивнуть.

Ни ракетных комплексов, ни просто ракет найти в окружавшем нас мусоре не удалось. Так что последние дни мы ломали головы над тем что мы, в случае чего,можем противопоставить киберам. К сожалению, ни мне ни шефу ничего путного в головы не приходило. Возможно какой-то шанс нам могла дать боевая башня, что недавно чуть не располовинила нас, но это еще вопрос — повредит она киберу или нет и второй вопрос — как туда заманить этого Десятого? Окажись он один, можно было бы рискнуть последним «воробьем», отдав его на заклание, но тогда мы останемся вообще без всего и Седьмого, что неизвестно откуда выполз на нашу голову, контролировать не сможем.

«Воробей», которого мы запускали теперь исключительно в режиме записи, приносил нам в клюве безрадостные вести — киберов в зоне становилось все больше. Они чинились. Они восставали из пепла и стальных опилок. «Крысы» сновали по лесу, отыскивая все, что могли починить, и стаскивали это в кучу, из которой и появлялись новые машины. Собранный ими из обломков, не иначе, Седьмой уже разъезжал по лесу как по полигону.

Если мы лишимся наших летающих глаз, то все станет еще хуже.

Это будет проигрыш, куда худший, нежели нынешняя ничья.

Мой китайский друг поднялся, подхватил разрядник.

— Пойдем. А то не успеем.

Я остался сидеть, демонстративно покачивая ложкой. От унизительного понимания заданности ситуации мясо уже не лезло в горло. Все равно ведь придется идти. Все равно!

Аппетит пропал, но и впрямь нельзя оставлять все так, чтоб оно шло как попало — передавит он их там, точно передавит… Нужно что-нибудь радикальное придумать….

— Пожалей их, — сказал он очень серьезно. Пару секунд я выдержал, глядя в его глаза, потом с кряхтением поднялся, хорошо представляя, что последует за всем этим. Не в первый раз.

— С твоим голосом только милостыню просить… Ладно. Пойду. Только я пойду с условием…

— Ну?

— Давай их на том берегу встретим.

Чен пожал плечами, словно услышал какую-то блажь. Я и сам понимал, что для поддержания легенды следовало этот кочующий монашеский орден перехватывать на нашей стороне, только ведь спина-то не казенная. Каждый раз таскать этих упитанных ребят через реку — удовольствие не из самых больших. А худеньких там не встречалось. Худых, видимо, в другие места посылали.

— Надоело мне их через реку на горбу таскать. Это пятые?

— А что я их считал что ли?

— Пятые… Юбилей, можно сказать. Надо им подарок сделать.

Продолжая шарить в карманах, я наткнулся на Ченову листовку. Догадываясь о его реакции, доставать и рассматривать её я не стал, и так с прошлого раза помнил, что пластпапир смотрелся еще очень свежо, можно сказать — играл красками…

* * *

…Императору Мовсию нравился этот зал. Дубовые плахи пола, а не каменные плиты, как в Эмиргергере, наполняли небольшой зал теплом. Его наполняли спокойствие и уют. Тут не хотелось вспоминать о неприятностях — в голову лезли мысли о молодых женщинах, об охотах, о пирушках. Конечно, недавняя смерть отца накладывала свой отпечаток на все происходящее, но жизнь потихоньку брала свое. Он был молод, он получил власть над Империей Двух Семибашенных Замков, по его слову могло случиться очень многое и не только неприятное…

Только сегодня вышел совсем иной случай. О веселье следовало на время забыть.

У стола, с той стороны, что еще не заполнили кубки, а лежали пергаменты, стояли два монаха. На сумрачных лицах жила не радость жизни, а озабоченность. Братья напоминали молодому Императору, что все, что случилось — то случилось: оставалась торчать у всех на глазах Колдовская Железная Башня, неведомые пришельцы продолжали осквернять своим присутствием леса вокруг Саара и берега Эйбера и даже освобожденный ими разбойник Хамада, до сих пор Мовсию не известный, отирался где-то рядом.

По городу непонятно откуда ползли слухи о новых доселе неведомых демонах, один другого страннее и никаких концов пока найти не удавалось…

Мовсий кивком пригласил Старшего Брата Ло к столу. Верлен уловив движение императора расторопно поставил перед Старшим Братом кубок.

— Ну, что нового? Пляски Братьев….

— Да! — торжественно сказал Старший Брат. — Пляски принесли нам удачу! Вот что Братья нашли в лесу.

Мовсий привстал. До сих пор все, кого они посылали в лес, не могли пройти и поприща по правому берегу Эйбера. Их настигало колдовство, переносившее разведчиков обратно, на левый берег. Издали, с деревьев только, удалось рассмотреть, что демонов стало двое, и они колесят по лесу, словно по своей собственной земле.

— Им удалось пройти дальше?

Нет. Чуда не случилось.

— Нет.

— Тоже как всегда… — обронил Верлен. — Слушай, Мовсий, может быть давай, все-таки я схожу?

Император не ответил ему, а спросил монаха.

— Что же они тогда нашли? И где?

— Когда они очнулись от колдовства, это брат Пехага нашел у себя за пазухой.

Средний Брат Черет, помощник Брата Ло раскрыл папку, достав рисунок. Мимоходом он, в который уже раз представил, как грязные руки колдуна роются около его сердца, засовывая под рясу рисунок, и передернул плечами. Каково там было братьям! Он бы такого не выдержал.

Изображение поражало тонкостью и четкостью. Казалось, что каким-то колдовством, на тонкий-тонкий пергамент перенесена часть настоящей жизни, часть чего-то существующего на самом деле. На куске пергамента неизвестный рисовальщик не меньше чем в двадцать красок изобразил неведомого колдуна… Тот словно живой потрясал копьем. Даже отсюда любой мог видеть, что враг силен, горд и заносчив.

— Это точно такие же, как и те пять рисунков, что сегодня утром братья отыскали на базаре. В народе брожение…

За спиной Императора засопело, потянуло винным духом, переплетенным с запахом хорошей ветчины.

Верлен через его плечо посмотрел на рисунок, поцокал языком…

— Да… Это славные рыцари… Таких хорошо иметь у себя в первой линии.

Не поворачиваясь, Мовсий переспросил.

— С чего ты взял, что они рыцари?

— Твой отец так говорил… Да и вон, погляди, какое копье!

— Мало ли что копье. Дурак копье возьмет, так он, что сразу и рыцарь? У рыцарей должны быть гербы.

Он повертел в руках рисунок, поднял глаза на монаха.

— Есть ли у них гербы? Тут не видно…

Старший Брат кивнул и повернулся к сопровождавшему его монашку. Тот в два скользящих шага очутился рядом и по знаку Старшего Брата развернул кусок пергамента, на котором монахи нарисовали гербы страшных пришельцев. По сравнению с портретом рыцарей, что упал с неба, он казался грязным и грубым, и он испытал стыд, смешанный с раздражением.

— Есть. У одного коса, а у другого короткое копье и щит.

Император машинально посмотрел на свой герб, что вытканный из шерсти единорогов висел на стене и покачал головой.

— Копье и щит — еще куда ни шло… Но коса? Не по-дворянски это…

— Мы еще не знаем дворяне ли они или нет.

Старший Брат почесал голову и с тем же раздражением добавил:

— Да и кто знает, чем тамошние дворяне занимаются… Может, с косой ходить — у них самое дворянское занятие…

Император пропустил глупость меж ушей. Монах — что с него взять? Пусть и умный, но монах…

— Скорее уж это оружие.

— Или изображения их Богов.

Император не ответил. Это и в самом деле могло быть чем угодно. Племена на недавно отвоеванных окраинах империи, куда еще не успели добраться Братья по Вере и стать там твердой ногой, вообще поклонялись связанным палкам и даже запахам.

— Да. Советчики из вас… Позовите-ка Шумона.

Ждать пришлось недолго. До библиотеки эркмасса, в которой императорский библиотекарь пропадал почти все время, было рукой подать. Кубки не успели опустеть, как он встал около стола и поклонился новому Императору.

— А-а-а-а! Шумон. Мы тут спорим. Нужен твой ум…

— Он всегда при мне, — серьезно сказал библиотекарь. — И всегда в твоем распоряжении.

Рукава его серебрились книжной пылью. Император махнул рукой, и монах протянул ученому таинственный лист.

— Посмотри на них. Что скажешь?

Шумон подошел к окну. Он посмотрел лист на свет, понюхал зачем-то и только после этого стал рассматривать.

Сдерживая смех, Эсхан-хе ткнул локтем в бок Мовсия.

— Ученый…

— Какая она красивая! — невпопад сказал книжник.

Мовсий Эмирг взял листок из его рук и посмотрел на женщину. До сих пор он как-то не обращал внимания на даму. Рыцари интересовали его куда больше. Женщина, даже девушка оказалась не просто красива. В ней чувствовалось что-то гордое, то, за что женщину стоило любить и совершать в её славу подвиги. Только ведь слышать такое от библиотекаря… Может не зря про него и про императрицу-то… Он тряхнул головой. Нет. Чепуха… Отец не допустил бы.

— Ах ты, бабник…

Он посмотрел на портрет другими глазами.

— А ведь явно из благородных.

Из-за спины поддакнул Верлен.

— Да. Лицо умное, кожа гладкая… Не простая женщина.

Мовсий повернулся к Старшему Брату.

— А что говорят в народе?

— Говорят, что это дочь Императора Севера. Демоны похитили ее и теперь требуют выкуп. А папаша готов отдать за дочку половину империи.

Они замолчали, глядя на незнакомую женщину.

— Где хоть она, эта империя? — спросил Верлен. — В какой стороне?

— Говорят за морем… — ответил Шумон, не сводя глаз с женщины. — Правда я о такой и не слышал….

Император проследил за его взглядом и некоторой досадой сказал.

— Кто бы об Отечестве что-нибудь хорошее сказал. А то у вас все хорошее за морем… И бабы и Империи…

— Ну что ты, Твое Императорское величество… И жители Империи и славное и преданное тебе рыцарство….

Император вздрогнул и взмахом руки прекратил словоизвержение Верлена. Старший Брат воспользовавшись тишиной сказал:

— Нет тут правды…. Сказки народ плетет.

Верлен, чувствуя раздражение Императора, сердито повернулся к монаху.

— Почему это — «сказки»? Что, если не по твоему, то сразу и «сказки»?

— Мои дознаватели работали — концов не нашли. Не знаю кто подбросил, как… Один в лесу нашел, другой — в реке выловил… А раз так — нет за этими словами правды.

— Покажи, что на базаре собрал.

Нехотя Старший брат достал из-под полы шкатулку и поставил перед Императором. Он пальцем поддел крышку, не касаясь высыпал рисунки на стол. Они ничем не отличались друг от друга. На каждом тот же рыцарь и та же благородная дама в драгоценностях. Теперь, после того, что он узнал о ней, она привлекала его куда больше.

— Что думаешь?

Мовсий покосился на Кори. Тот ответил сразу.

— Это приманка.

— Для меня?

Эркмасс смутился.

— Нет. Для тех, кто попроще.

Он ткнул пальцем в ожерелье.

— Посмотри на драгоценности на этой даме. Половина наших рыцарей туда полезет туда, только из-за них… Я уж не говорю о возможности породниться с этим самым Северным Императором. Они туда, а демоны их там…. Кто-то хочет нас ослабить.

Мовсий понял, помрачнел. Золото заставляло двигаться любое дело. А если к золоту еще и прилагалась Императорская дочь… Тут у многих верных слуг могут глаза на лоб вылезти.

— Надо срочно собрать все эти изображения и забросить их к Альригийцам. Может быть там дураки найдутся, тоже из-за этой красотки к ним полезут…

Кори, оторвав взгляд от портрета, добавил.

— И надо усилить охрану дороги. Пусть наших отлавливают, и возвращают назад. Людей нам терять незачем. В лес вперед пусть пока ходят только наши лазутчики…

Эркмасс Саара нахмурился. Это очень походило на то, что Мовсий смирился с поражением.

Но он ошибся.

— А тебе Кори, надо готовить новый удар…

* * *

…Одна радость — у туземцев, кажется, все-таки выработался условный рефлекс.

После того случая, когда я подбросил им листовку, они перестали лазить в лес. Я думаю, что поняли, что ничего из этого не выйдет и прекратили напрасные усилия. Чен блеснул эрудицией и сказал:

— Плетью обуха не перешибешь.

Я не понял, что он имел в виду, но переспрашивать не стал — по глазам видел, как ему хочется, чтоб я переспросил. Ничего. Потерпит.

Облегчение оказалось временным. Разумеется ни он, ни я не думали, что это благолепие навсегда. Оба мы знали, что рано или поздно любопытство вновь взыграет в туземцах и те опять полезут к нам.

То есть к ним. К киберам.

Поэтому образовавшееся свободное время мы посвятили самому важному — поиску оружия.

Уверенные в собственной безопасности мы два дня бродили по лесу, роясь в кучах железного хлама. Копий из этого, при желании местные кузнецы могли бы отковать сколько угодно, а вот ни на что другое все это не годилось.

В очередной раз мы сидели под деревом, отдыхая.

— Ну не может же быть так, чтоб совсем ничего!

Чен пожимал плечами.

Все свали, что образовались вокруг «Солнечной Короны» мы нанесли на карту и исследовали одну за другой. Исключение составляли те, что оказались в зоне термического удара. Туда мы пока не залезали. Не из эстетических пристрастий, разумеется. Просто ходить там мы не могли — наша невидимость мало чего стоила, если каждый шаг отслеживался по облачкам пепла, взлетавшим из-под ног, да теням, отлично наблюдаемым на пустом и ровном месте…

Но настало время, когда нам пришлось рискнуть…

Уж больно многообещающе выглядела та куча железа. Издали в ней виднелось что-то сильно смахивающее на хвостовик ракеты. Одно плохо — до неё, если мерить шагами, оставалось около сорока шагов по покрытой пеплом земле.

И все же соблазн оказался велик. Я огляделся. Поваленные деревья, куски железа, местами трава, но большей частью — уголь и пепел.

Кибера, конечно, не обнаружил, но у меня хватало ума понять, что если я не вижу его, то это вовсе не означает, что он не увидит меня.

— Рискну, — сказал я. — Ничего не остается, как рискнуть…

— Рискнем, — согласился шеф. Наверное, кусок ракеты померещился не только мне.

Осторожно переставляя ноги, мы пошли, дав ветру возможность играть с пеплом. Ток воздуха отмечал наш путь дымным следом. Тут не знаешь что лучше — бегом бежать или брести осторожно.

— Недоработка, — сказал я. — Я в отчете напишу, чтоб они этот комбинезон пылесосом оборудовали…

— И тенеуловителем.

Наши тени бежали впереди нас, словно их тоже жгло нетерпение.

Привлекший нас кусок железа действительно оказалось хвостовиком. Только рассмотреть его мы не успели. Чен только радостно сказал — «Ага!», как по металлу ударила глиняная очередь, наполнив воздух вокруг нас звоном и керамической крошкой. Мы прижались к оплавленному металлу и переглянулись.

— Ты слышишь его?

Я вовсе сбросил с головы капюшон невидимки, освобождая уши. Ничего. Только железный звон от глиняных пуль. Казалось, да, наверное, так оно и было, что враг стреляет откуда-то сверху. Спрессованная катастрофой куча тряслась, звенела и рассыпалась. Сыпались какие-то куски труб, смятые диски… Только в этом звоне не слышалось главного — грохота двигателя.

— Нет.

Это значило, кибер пока что болтался где-то далеко, только ждать его мы не стали.

— Назад!

— Вперед!

Новая очередь, показала, что прав я. Возвращаться мы не могли. Пространство перед кучей как раз и простреливалось. За нашими спинами стояли деревья, но до них оставалось шагов пятьдесят. В то, что мы пройти их под пулеметом как-то не верилось.

— Отсидимся, — предложил я.

— Раздавит, — сказал Чен. — Самоубийство страховкой не покрывается.

Мы оба знали, что так оно и будет. Насмотрелись уже на то, как они воюют с ветром и местным зверьем. Сначала постреляют. А потом обязательно проутюжат гусеницами. Кинув взгляд на покрытый дымными фонтанчиками путь к спасению, я возразил.

— Так это может, минут через пять. А если побежим, то и минуты не продержимся. Прямо сейчас и пристрелит.

Чен не успел ни возразить, ни согласиться. Удары пуль по металлу сменились рикошетом. Рядом словно мартовский кот заорал. Киберу явно что-то почудилось — может быть ветер — и он ударил очередью пуль на пятьдесят, левее нашей кучи.

Там взметнулась пыль, пепел задрожал, обнажая рваный, в дырах металлический лист. Чен не пожалев руки потянул его на себя. Я понял, чего он хочет.

Нам могло повезти, а могло и нет. Дело случая и удачи. Но это всеже лучше, чем сидеть на месте и ждать смерти.

Рев кибера слышался совсем рядом. Казалось, что куча рассыпается не только от пуль, но и от этого звука.

Мы поняли друг друга без слов. В одно мгновение лист оказался у нас за плечами, прикрывая от камней.

— Бежим!

Все-таки не престаю я удивляться добротности земной техники!

С неба рухнул, чуть не на части развалился, а поди ж ты. Стреляет! И как метко! Он попал в нас буквально на пятом шаге. Меня толкнуло вперед, и я волей-неволей побежал еще быстрее. Я смотрел под ноги. Рядом вздымался шлейф пепла из-под невидимых ног шефа.

Упасть значило погибнуть.

Бежали молча. Грохот над нашими головами стоял такой, что все одно никто ничего бы не услышал.

Деревья укрыли нас стволами, словно были с нами заодно. Я с облегчением уронил железку. Чен по инерции протащил ее еще пару шагов один, но не удержал и тоже бросил. Три-четыре секунды кибер вколачивал в нее припасенные для нас боеприпасы, а потом, сообразив что-то, бросился за нами прямо в лес. Но тут уже не нашлось ни пепла, чтоб нас выдать, ни железа, чтоб показать ему где мы находимся.

Он с размаху ударился о стволы. Несколько деревьев не выдержали напора, но мы уже выбежали на берег. Рев за нашими спинами взлетел вверх. Кибер не хотел нас отпускать. На бегу я оглянулся. Поняв, что сквозь лес не пройдет, машина поднялась над верхушками, став похожей на древний боевой вертолет, и принялась лупить по берегу, надеясь задеть нас. По залитому светом песку запрыгали рассыпчатые фонтанчики.

— Песок! — крикнул Чен. — Следы!

Он наверняка имел ввиду, что враг по следам на песке определит, где мы и тогда — конец.

— Дерево — проорал я в ответ. — Правее дерево!

Приметное дерево, совсем недавно украшавшее собой берег, лежало, наполовину погрузившись в воду. Его ствол словно мостом перекрыл полосу песка. Дождавшись момента, когда ствол метателя рыхлил левый край пляжа, мы пробежали по стволу и разом прыгнули в реку, оставляя между собой и сумасшедшей боевой машиной слой вещества более плотного, чем воздух.

У него хватило ума ударить по всплеску. Глиняные пули буравили воду вокруг нас, делая прозрачную воду мутной от вздыбленного песка. Меня несколько раз тупо ударило по ногам, но тут нас выручила река.

Сквозь прозрачную тут воду я разглядел угловатую громаду, чуждую этому миру. Четкие линии, сходящиеся под прямым углом, не могли быть ни камнем, ни деревом, ни уж тем более клубком подводных водорослей. Не рассуждая, я дотянулся до стенки контейнера и укрылся за ним.

Отсиживаться нам пришлось минут десять. Потеряв нас из виду, кибер, огромный как слон, еще сколько-то пострелял по воде, потом постоял, шевеля метателем словно хоботом, а затем и вовсе ретировался в лес, посчитав задачу выполненной.

Сидеть под водой доставляло неподдельное удовольствие — безопасно, спокойно, но всю жизнь тут не посидишь. Первым голову высунул Чен. В надводном мире царила тишина. На истерзанном берегу остались следы движителей и песчаные кратеры от глиняных пуль. Готовые мгновенно уйти назад под защиту контейнера, мы подплыли к берегу и прислушались. Позади журчала вода, впереди шелестели листья.

— Ушел?

Если б тут висела абсолютная тишина, то я не поверил бы ей. Однако лесной воздух донес до нас затихающий шум двигателя. Хорошая, конечно у нас техника, но, слава Богу, глупая…

— Ушел.

Одно это слово превратило поле боя в курортное место. Мы присели на дерево, спрятав тени в мутной воде.

— Как удачно все вышло, — заметил Чен. Он провел рукой, указывая на верхушки деревьев. Одного взгляда оказалось достаточно для того, чтоб понять, как тут оказался наш защитник — прилетел. Сбитые верхушки образовывали прямую линию, тянувшуюся прямо к нам и явно упиравшуюся в тот самый ствол, на котором мы и сидели.

— Если б не оно, то и не знаю….

Ствол оказался здоровым, в обхват и контейнеру должно было достаться. Я машинально посмотрел вниз, чтоб узнать, как тот перенес встречу с деревом и замер.

Течение снесло поднятую муть в сторону и на дне сразу стали видны разбросанные вокруг контейнера продолговатые предметы очень похожие на скругленные с одной стороны цилиндры.

Не веря собственным глазам, я снова плюхнулся в воду…

Изо всех свалок, что образовались в дебрях после крушения «Солнечной короны» эта свалка оказалась наилучшей! Не свалка, а золотые россыпи!

То ли слепой случай, то ли, напротив, законы физики сыграли так, что, что в иных местах все, что покинуло стены корабля превратилось в осколки, но в этом месте кое-что уцелело.

Конечно, нельзя понимать это «уцелело» буквально. Это словно следовало брать в большие кавычки. В очень большие.

И, тем не менее, если в других местах мы встречали груды металла, иногда даже не догадываясь о том как выглядело это железо до катастрофы, то в этом месте его назначение угадывалось сразу.

И еще в одном нам повезло. Хотя, наверное, тут одно везение в буквальном смысле этого слова вытекало одно из другого. До этого места не добралась ни одна «крыса», так как наша находка оказалась под водой. Днепр в этом месте положил прихотливую петлю и вот в нее-то и рухнул контейнер самыми для нас сейчас необходимыми вещами. Можно сказать с предметами первой необходимости.

Стальной короб от удара покорежило, но все-таки даже на глаз видно БЫЛо, что целого в нем больше, чем разбитого.

— Голконда! — блеснул Чен эрудицией, обозначив так совершенно понятную и обыденную вещь — остатки ранцевых пусковых установок.

Я нырнул к золотым россыпям и, зацепившись за полуоторванную створку, огляделся. Точно. Ракеты. Те самые, которые мне везде чудились. Дно усеивали десятки ракет и несколько стартовых комплексов. Я подхватил тот, что лежал ближе и вынырнул. Ощущая в руках приятную тяжесть, я приготовился поднять его над головой, но меня остановил крик.

— Стой!

Я послушно замер, стараясь угадать, что так испугало шефа.

— Не вынимай его из воды…

Пришлось пожать плечами. Нет, конечно, опасения Чена я понимал. Никто не знал предела чувствительности аппаратуры кибера.

— В нем меньше железа, чем в их доспехах.

Смешно было бы найти оружие и бросить его из опасения, что тот, против кого мы рассчитывали его использовать вернется.

— Возможно, — невозмутимо ответил шеф, хмуря брови, — но больше, чем ноже того парня, которого мы спасли от виселицы. А ведь его-то кибер обнаружил.

Чен морщил лоб. Я стоял.

— Если что — опять в воду уйдем, — сказал я. Мелькнула у меня идея использовать ту маскировочную сеть, что «крысы» натянули над разбитым кибером, но я приберег её. Таскать тяжеленные аккумуляторы под носом у противника тоже не хотелось.

— А если он придет и останется? — возразил шеф. Он решительно сполз с дерева и, пуская круги по воде, подошел ближе. — Хватит на сегодня неприятностей.

Находки мы решили разглядывать под водой. Пока я рассматривал то, что лежало около контейнера, Чен заплыл внутрь и начал выбрасывать оттуда округлые пластиковые упаковки. Такие мне уже приходилось видеть, когда мы расследовали случай на полигоне в Эллау. Известная история. Там чуть не сожгли туземный поселок… В каждом из серебристых контейнеров хранились пусковая установка и четыре ракеты. Я бросил рыться в песке и присоединился к Чену. В здравомыслии моему шефу не откажешь — зачем брать то, что выпало из контейнера и возможно, повредилось при этом, если можно найти что-то, по крайней мере на первый взгляд не выглядит поврежденным? Такую осторожность можно только приветствовать. Теперь имелась хоть какая-то гарантия того, что ракета вылетит, а не взорвется прямо за спиной.

К сожалению, мой оптимизм оказался чрезмерным.

Первые двенадцать штук оказались не лучше того, что лежало россыпью на речном дне. Корпуса оказались растрескавшимися, а парочка вообще развалилась прямо в моих руках. При попытки поднять их из каких-то ручьем текли воздушные пузыри, а кое-откуда вообще выплывали местные рыбы.

Чен пролез в самый конец и вытащил вроде бы целый контейнер. Говорить под водой мы не могли, и он знаком приказал отложить его в сторону. Таких там нашлось пять штук.

Сложив добро в кучу, мы опять уселись на бревно, чтоб поговорить.

— И как мы это унесем?

Каждый из них весил килограммов тридцать.

— Полагаю под водой. По дну. Оттащим подальше, а уж там как придется…

— Так что ж её таскать туда-сюда? Все равно сюда обратно придется тащить. В смысле в километровую зону.

Колонна «Солнечной короны» торчала над лесом, но сколько до неё — не определить. Конечно, меньше километра, раз наш противник примчался сюда, но вот насколько меньше?

— Сперва давай определимся можно этим воевать или это так… Обман зрения. Я предпочитаю узнать об этом где-нибудь в сторонке. Подальше от этой сумасшедшей железки.

Он оглянулся, словно упоминание о кибере могло привлечь его на пляж.

— При той остроте зрения, что ему досталась от конструкторов…

— Не думаю, что все так плохо. Скорее всего, нам просто не повезло.

— Это точно, — согласился Чен, — не повезло.

— Я о другом. Скорее всего, он оказался где-то рядом. Тут пепла на сто лет запасено. Неужели он за каждым пыльным вихрем гоняется?

Чен пожал плечами.

— А что ж тогда?

— Тени. Он увидел движущиеся тени.

Шеф почесал подбородок, нехотя согласился.

— Возможно. Только ведь это не тень. Это — железо… Отчетливый сигнал на локаторе. Его ни с чем не перепутаешь.

— А вот это мы сейчас и посмотрим.

На том берегу наблюдался невысокий, всего-то метров десять, холмик. Не желая рисковать тем, что хотя бы выглядело целым, я нырнул и, ухватив пару обломков, по дну пошел вперед. Дойдя до мелкого места я, не выходя из воды бросил обломки на берег.

Никуда он не ушел. Этот поганец затаился за ближними деревьями, рядом с кучей, которая стала для нас приманкой и одним прыжком воспарив над деревьями, ударил сверху.

Едва песчаные фонтанчики вспороли берег, как мысли мои понеслись в два ряда. В первом ряду самой главным было острое сожаление, что я не послушался шефа, а во втором — не поверите — радость за наших земных конструкторов. Не тех, которые сделали этого железного урода с метателем, а тех, которые изготовили невидимку.

Погружаясь в воду, я увидел, как принесенные мной куски в момент покрыло взбитым вверх песком.

Назад я вернулся удрученным.

Решение мы, конечно, нашли — оно оказалось простым и эффективным. Оттащив контейнеры подальше, мы, на всякий случай, завертывали их в одну из невидимок и оттаскивали в лес на расстояние заведомо большее того злосчастного километра.

Пока Чен сидел в воде, а я таскал контейнеры, кибер даже не дернулся.

Все время с полудня до вечера мы провели с пользой, осваивая технику.

Единственной проблемой оказался вес комплексов. Почти тридцать килограммов. Но зато эта тяжесть внушала надежду. Ракеты наверняка заполняла не глина, а кое-что посильнее того, что в нас могли пульнуть эти уроды.

Имелась и вторая проблема — надписи и вся маркировка сделаны БЫЛи на языке цивилизации Моро, но с этим мы справились быстро. На панели управления комплекса оказалось всего три кнопки, о назначении которых говорили и маленькие пиктограмки.

Мы сообразили.

До вечера мы разбирали, собирали, прицеливались… Вроде бы все работало — загоралось, жужжало, выдвигалось, но попробовать технику в работе не решились — отложили на завтра. План мы придумали предельно простой — выпустить последнего «воробья» и с его помощью подвести кибера к тому месту, где мы его обрадуем нашими сегодняшним находками. Шансы в этом случае у нас имелись — ого-го какие! Похлопывая по блестящему корпусу я сказал:

— Хочется надеяться, что к прилету Адама Ивановича жизнь тут станет не в пример спокойнее.

— Станет, станет… А «воробей» где?

— В городе…

Чен не стал возмущаться. Раз уж завтра «воробей» возможно погибнет во всем блеске воинской славы, так что сегодня мы в последний раз могли полюбоваться дальними красотами здешнего мира.

— Что ж… Давай напоследок хоть кино посмотрим…

Темнело тут быстро — все-таки лес кругом. После того как солнце садилось, промежутки между деревьями заполняла темнота, и мы волей-неволей залезали в палатку. Чен что-то читал — в его вычислителе оказался набор каких-то текстов, а я придумал себе персональное развлечение. Я смотрел кино. Исторические фильмы.

Наши энергетические запасы после находки «вечных» аккумуляторов стали безграничными и, подзаряжая последнего «воробья», мы запускали его в город, откуда он и передавал нам виды здешней жизни.

Городок оказался мало того, что небольшим, так еще и на треть разрушенным. Что там у них случилось непонятно, но не исключено, что и этому всему причиной стала «Солнечная корона». Среди развалин жили люди, потихоньку городок отстраивался и мы смотрели за этим как за костюмной исторической драмой. Первое время было скучновато — костюмы не изящные, диалоги убогие, но выбирать не приходилось, к тому же вычислитель, набравшись бытовой лексики, довольно сносно переводил диалоги и мы с коллегой каждый вечер погружались в мир раннего средневековья.

В здешнюю современность.

— Ну, что там новенького, — спросил Чен зевая. — При дворе-то? Моды не изменились? А расклад политических сил?

Издевался мой товарищ. До двора мы пока не добрались — кто его знает, где его искать. Пока «воробей» радовал нас исключительно бытовыми сценами. Мы смотрели, как туземцы торгуются на базаре, как разбирают завалы, едят, пьют, разговаривают…

— Единственная новость — вооруженных людей в городе прибавилось.

Через плечо Чен заглянул в экран. Я еще не решил, куда его направить — в храм или в корчму и «воробей» парил метрах в трехстах над городом. Внизу, по освещенной заходящим солнцем разрушенной дороге плотной группой двигался отряд всадников.

— Не удивительно… Все-таки они воюют.

Туземцы плотной кучей подскакали к воротам города и после недолгого замешательства выбрались за стены. Покинуть город они могли в десятке мест, в том числе и в сотне метров в любую сторону от ворот, но видимо готовилось что-то торжественное и туземцы не захотели нарушать обычаи. Раз полагалось выйти через ворота — они и вышли через ворота.

Я опустил «воробья». Впереди отряда стояли двое. Лица и у того и у другого выглядели мрачно и смотрели оба на торчащую из-за леса половину «Солнечной короны». За их спиной шумели туземцы, но эти двое смотрели на башню, как на личного врага.

— Куда это они?

— Думаю, что к нам, — мрачно сказал Чен, откладывая в сторону вычислитель. — Даже не думаю, а уверен! Отзывай птицу…

* * *

Не угадал шеф! Опростоволосился!

Ехали они, конечно не к нам, а к киберам.

Смысла в том, чтоб уговорить туземцев остановиться мы не видели. После того, что тут происходило занятие это точно бессмысленное. После того, что кибер сделал с прошлой группой контактеров, вряд эти станут с нами разговаривать. Да и судя по обилию оружия, что незваные гости волокли с собой, не разговаривать они ехали, а проводить разведку боем.

И мы решили остановить их даже против их воли.

Мы решили встретить их за поворотом.

Могли бы раньше, ближе к городу, но сил не нашлось тащить с собой эту железку.

Идею предложил Чен. Мы нашли полукруглый кусок обшивки, тот, что в первый раз спас нас от стрел туземцев и перетащили его через реку.

На выбранном месте половинку трубы мы прислонили к дереву, так чтоб она не упала, и Чен несколько секунд изучал в прорезанную загодя амбразуру дорогу. До поворота оставалось метров триста — вполне достаточно для того, чтоб остановить всю эту банду на лошадях. Вполне довольный он хлопнул кулаком по железу, и та бодро загудела в ответ. Наш щит выглядел настолько чуждо, что волей-неволей привлекал к себе внимание. Кроме того, он давал самую реальную защиту от стрел.

Успели мы во время. Через полчаса я увидел всадников.

— Внимание! Гости.

— Скорее уж хозяева…. - отозвался Чен, показывая, что услышал. — Ездят люди, дома им не сидится…

Самое время пришло включать невидимки.

Они вышли к нам стройными рядами. Впереди бежали собаки. Следом скакали всадники, а за ними с отставанием шагов в сто, неспешной трусцой бежала пехота. Если б не она, то это все очень походило на псовую охоту, как её показывают в исторических фильмах. Собаки радостно взлаивали, словно понимали, что для них в лесу не существовало ни врагов, ни опасности и создавали какую-то праздничную суматоху…

Это кончилось, едва они заметили наши пол трубы.

Ничего страшного в блестящей железке не таилось, но она отлично привлекала внимание своей несуразностью. Надеясь на дикарское любопытство, мы стояли впереди, метрах в тридцати перед ней невидимые и неслышимые.

Теперь собаки прыгали вокруг хозяев, продолжая жить собственной жизнью и ожиданием охоты, но кто-то из туземцев махнул рукой и сперва собаки, а потом и всадники смело двинулись вперед.

Если б на моем месте очутился кибер, то для всей компании все кончилось бы плохо и сразу.

Но, поскольку в засаде сидел я, а не он, то все прошло гораздо гуманнее.

Первыми мы положили опередивших всадников собак.

Это, конечно произвело впечатление на всю компанию. Они ждали неприятностей и похвально быстро среагировали на них — спешились. Без суматохи, даже сохранив строй. Попыток проникнуть в лес местные предприняли уже около десятка, и все они заканчивались одинаково — временным параличом. Похоже, что они уже сумели сделать из этого выводы, и никто из гостей не испытывал страха. Что ж они правы. Смерть им и сегодня не грозила. Разумеется, если мы сумеем помешать им реализовать свой самоубийственный план переправы на правый берег.

* * *

… Оцепенение, в котором последнее время пребывал Седьмой, все ничем ни кончалось.

Он обменивался информацией с Десятым, Одиннадцатым и Двадцать третьим, но ничего важного в том, чем они обменивались не было — рутинные данные о состоянии Периметра и ничего больше. Эта информация никогда не устаревала — она почти не менялась.

У каждого из них жизнь крутилась по замкнутому контуру. Одни и те же события следовали одно за другим, обещая что-то новое, но не заканчиваясь ничем. Циклы проскакивали словно кость, что проносилась над носом собаки, не оставляя после себя ничего, кроме запаха и раздражения. Напряжение копилось, копилось, но так и не переходя порогового значения, спадало. Враги появлялись, совершали вдалеке какие-то эволюции, кое-кто даже многообещающе приближался, но внутрь запретной зоны не попадал…. Что-то у них не получалось.

Вот и сейчас, очевидно, назревало то же самое. Враги обозначили себя на дальних подступах.

Если б Седьмой мог молиться, он взмолился бы своему электронному Богу, чтоб тот сделал так, чтоб в этот раз все получилось. Чтоб все дошло до самого конца.

Чтоб те, кто шел — дошли, чтоб они сделал что-нибудь, чтоб пересекли ту незримую линию, что обозначала для него Периметр Охраняемой Зоны…

* * *

… Они совещались, все время оглядываясь на собак. Через пару минут трое с обнаженными мечами двинулись вперёд. Туземцы двигались каким-то кривым зигзагом и за их эволюции с живейшим интересом смотрели с обеих сторон.

— Мои, — сказал я.

Этим я тоже позволил пройти пару шагов за собачий пунктир, обозначивший запретную зону, и там аккуратно положил.

Пехота потихоньку подтянулась и, перегородив дорогу, замерла за спинами спешившихся всадников.

Без суеты, словно чувствовали, что ничего им сейчас не грозит, они построились в линию, неспешно выставили перед собой луки…

Не спуская глаз со стрелков, я лег на землю. Полтора десятка стрел пронеслись над дорогой, и пропали — какая-то нашла себе цель, застряв в стволах деревьев, но большая часть просто потерялась в кустах, что росли по обеим сторонам дороги. Несколько попали в нашу трубу и раскололись щепками.

— Живой?

Вспышка резанула меня по глазам. Я машинально посмотрел правее и увидел силуэт Чена. Его словно облило белым огнем. Невидимка вспыхнула молочно-белым светом, как раскаленный добела уголек в глубине костра и стала медленно меркнуть. Это оказалось красиво — ослепительно белое на зеленом фоне, но совершенно некстати.

— Вот он!

Если б туземцы испугались! Напротив, обуянные какой-то восторженной злобой они бросились к шефу, потрясая оружием. Тот еще не сообразив, что невидимка перестала быть невидимкой, стоял на их пути, выжидая момент, что положить всех одним разрядом. Я не знаю, кого он им напомнил, но ничего хорошего от таких как Чен они точно не ждали. Трое на бегу бросили короткие копья, и мой товарищ присел от неожиданности. Я парализовал этих и еще двоих, что неслись следом, а Чен еще не понял, что произошло. Ему и в голову прийти не могло, что с невидимкой что-то может случиться.

— Невидимка отказала, — крикнул я, останавливая второй ряд. — Тебя видно! Назад!

Ближний ряд туземцев еще падал, но навстречу нам, с дальнего конца, там где сгрудились пешие поднялись новые стрелы.

Они летели нам навстречу, летели и я не знал чем их остановить. Лучников я опрокинул, но стрелы… Инстинкт бросил меня на землю. А Чену пришлось хуже. Туземцы видели мишень, и больше половины стрел послали в неё. Только шеф не оплошал. Кабинетного работника дикари может быть и пристрелили бы, но вот аварийного комиссара… Коллега прыгнул в сторону, перекатился через голову и со всех ног бросился к трубе.

Если б я имел побольше фантазии и поменьше информации, я бы принял летящую над землей фигуру за приведение. Одного взгляда на сверкающий чистым белым светом силуэт землянина хватило бы, чтоб идентифицировать моего шефа — привидение оно и есть привидение. Только у местных с такими вот фигурами имелись какие-то свои, не веселые ассоциации. Перебивая друг друга, они прокричали одно слово, которое ни я не переводчик не поняли, и, топча бедных собак и ранее отправленных в беспамятство товарищей, бросились следом, обнажая на ходу мечи.

С их стороны это было проявлением глупости, ибо, если б они стали стрелять, то стрела догнала бы шефа в одну секунду. А теперь, когда каждый хотел зарубить моего начальника лично, у того имелось не меньше семи секунд, что б парализовать это сборище дилетантов, чем он благополучно воспользовался.

Не дожидаясь, когда отставшая пехота примчится к нам, чтоб принять участие в деле, я положил и её. Словно застигнутые внезапным сном люди валились на землю и когда железные панцири пехотинцев сталкивались, над дорогой словно гром гремел.

Когда грохот исчез, на дороге стало тихо-тихо….

С этой секунды в окрестностях двигались только листья, облака и мы…

Я посмотрел на часы. Все это, оказывается, заняло не больше полутора минут. За поворотом дороги никаких сюрпризов не оказалось. Стояло только несколько телег — и всё. Все кто пришел, лежали на дороге.

Я вернулся к Чену, что не глядя на туземцев щупал «невидимку». Она больше не смотрелась ослепительно белой — потухла, но при этом стала абсолютно видимой.

— И что?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Не работает…

— А больше и не нужно.

Люди лежали друг на друге со спокойными, так ничего не успевшими ощутить лицами. Мне и самому приходилось попадать под лучевой удар. Не скажу, что приятно. Ощущения, конечно, на любителя, но болезненными бы я их не назвал. А возвращение к обычной жизни так и вообще как выход из сна. Глаза открыл — и словно не было ничего.

Глядя на кучу лежащих друг на друге людей я подумал, как эти ребята проснуться и… Что тогда? Ответ-то плавал на поверхности! Черт!!!

— Слушай, а что дальше?

— Не понял, — сказал Чен. — Что значит «дальше»?

Его все еще занимала «невидимка» — нажимал сенсор на поясе, огорченно шевелил губами.

— Через час они очнутся и…

— И?

Видно нелегко дались шефу эти прыжки. Два и два сложить не может.

— И пойдут дальше.

Я для наглядности показал себе за спину.

— Туда пойдут. Воевать с Десятым.

Сомнений в том, что все произойдет именно так, я не испытывал. И встанут, и пойду. И я даже точно знал, чем это все кончится.

Чен в момент выплыл из своей озабоченности. С минуту он смотрел на парализованных и за эту минуту выражение на его лице сменилось с задумчивого на решительное. Даже нижняя челюсть чуть-чуть вперед подалась.

— Я знаю что нужно… Никуда они у нас не пойдут…

Доспехи на наших врагах оказались не сплошь металлическими, но железа оказалось достаточно, чтоб реализовать Ченову задумку. Минут двадцать над дорогой вперемешку с лесным ветерком летал запах горелого металла. Чен орудовал разрядником, сплавляя то, что лежало рядом. Получалось у него по-разному. В одном месте он приваривал плечо к ноге, в другом — спину и грудь. Четверым улегшимся в ряд кроме приваренных друг к другу ног он каким-то острым куском железа приварил друг к другу шлемы.

Я тоже не стоял без дела — резал лезвия и древки копий и чего-то еще, названия чему не знал.

В конце концов, Чен истощив свой разрядник, взял мой аппарат, а я продолжил рубить копья чьим-то мечом.

Спустя полчаса на месте отгремевшего сражения образовалось две кучи. Первая из обломков оружия, а вторя — из туземцев, приваренных друг к другу в самых разных комбинациях. Смотрелось это красиво. Жаль, что в прошлый раз такого не вышло…. Я подумал об этом, и что-то странное зашевелилось в душе.

— Сколько их тут?

— Двадцать три…

— Не густо…

— Что ты имеешь в виду, — насторожился шеф.

— Только то, что в прошлый раз они шли воевать большим числом…

Чен смотрел, явно не понимая. Да и сам я признаться ничего не понимал, только чувствовал какое-то несоответствие, нестыковку.

— Если они в прошлый раз большим числом пришли и кровью умылись, то…

— Отвлекающий маневр! — выдохнул, как выругался Чен.

И я сразу понял, что меня беспокоило….

Для поумневших туземцев попытка еще раз прорваться вдоль дороги была бы очень глупым поступком…

* * *

…Хитрость явно удалась!

Стоя посреди леса приятно было сознавать, что Эйбер остался позади почти в двух поприщах, но никого из них не настигло колдовское оцепенение. Братья по Вере, прошедшие через это испытание подробно рассказывали, как оно все случалось раньше и каждый из шедших ждал обещанного забытья, но… Слава Кархе, ожидание не становилось явью. Хотелось думать, что и не станет.

Сегодня все случилось иначе!

Позадизащелкали ветки. Эвин оглянулся. Панцирники еще за рекой положили копья друг другу на плечи и шли почти бесшумно, но в десяти шагах позади могучие кони тащили катапульту и ветки, задевавшие за раму, звонко щелкали. Стало слышно как возчик негромко ругался сквозь зубы, но большего себе не позволял — рядом ехал сам эркмасс.

— Шумим, — сказал Эвин. — Дошумимся…

— Если их рубить — шуму больше будет…

Редколесье тут постепенно превращалось в настоящий лес. Крепкие стволы поднимались в небо, кронами загораживая Колдовскую Железную Башню. Ветки, космы лошадиной травы, мох… Кто-то из-за спины поддержал эркмасса.

— Так ведь они и сами придут — шуми не шуми…

— Хорошо бы…

Верхушка Башни нависала над лесом. Казалось, что до неё совсем близко — рукой подать, но ничего это не означало. Главное тут не расстояние, а колдовство!

Эркмасс через плечо, так и не спустив глаз с Башни, бросил.

— Голых вперед.

Шепотом команда ушла назад, и из рядов панцирников, все еще стоявших с копьями на плечах, вышла «меченая шестерка» и с мрачной решимостью начала сбрасывать с себя доспехи.

На них смотрели с уважением. Те, кто в день гибели Императора Аденты первыми подверглись колдовству и хоть и лишились одежды, но сохранили оружие, заслуживали его.

Старшие Братья Саарского монастыря размышляли над происходящим и, уловив в этом поступке демонов какую-то логику, посоветовали эркмассу пустить их первыми в том виде, каким те их и оставили. Никто не знал, чем это кончится, но…

Безоружные, безодежные, только сохранившие на коже запах священного дыма, люди медленно вошли под кроны высоких деревьев. В каждую душу не заглянешь, но Кори знал, что каждый, кто сейчас идет впереди отряда, копит в душе страх. Защищали разведчиков теперь не доспехи, не умение отразить удар и ударить в ответ, а вера в Карху и его помощников. И ведь шли! Никого гнать силком не пришлось!

Эркмасс почувствовал, как у него защипало в носу, и прикрикнул.

— Вперед смотреть!

Сегодня все должно быть по-другому. Сегодня все они, кто пришел с ним в лес — хитрость и сила, а значит еще и победа.

Колдовская Железная Башня все еще оставалась недоступной — шагать и шагать…

Хотелось надеяться, что сегодня они дойдут. По его замыслу помехи и препятствия должны быть у других…

Градосмотритель шевельнул кистью руки, призывая божью милость на тех, кто пошел Старой дорогой. Им сейчас должно быть не легко, хотя если Злых Железных Рыцарей и вправду шестеро, то их может хватить на всех.

За спиной по негромкой команде панцирники распрягали лошадей и на руках растаскивали камнемёты.

Солнце не успело перескочить с ветки на ветку, как разведка вернулась. Послышался крик, ему ответил другой, третий…

Голые смельчаки по одному выскальзывали из леса и бежали к эркмассу. Первый, еще на бегу выдохнул.

— Они идут!

Кори наклонился с коня. Найденный враг уже половина победы. Его остается только разбить.

— Сколько их?

— Я видел одного и слышал другого…

Подбегавшие товарищи кивали, соглашаясь. В лесу послышался треск и одно из деревьев, что загораживало вид на Башню, медленно рухнуло, обозначая движение врага. Эркмасс выхватил меч.

— Встретим их, господа! Встретим и проучим!

Он бросил взгляд назад.

Люди стояли в готовности. Панцирники, разобрав копья, частью выстроились перед чащобой, а частью прятались в кустах, из которых недавно вышли. Там же за кустами скрипели вороты, натягивая канаты и готовя камнеметы к удару. За ветками, усеянными нежно зелеными листьями и желтоватыми цветами, пряталась сила, которой демоны удивятся…

* * *

…. Десятый сразу же оценил обстановку. Нападающих оказалось не так много, но это действительно оказалась самая настоящая агрессия! Все признаки — налицо! Передняя группа нарушила границу периметра на четыре и шесть десятых метра и со скоростью в три целых и двенадцать сотых километра шла к центру лагеря…

Кибер испытал почти человеческую эмоцию — облегчение. Наконец-то все стало таким, каким и должно было быть. Враг перестал хитрить, обозначил себя, и его следовало уничтожить!

* * *

…Их оказалось двое. Двое Железных Рыцарей. Отчего-то Эвину стало спокойно. Им, все же, больше повезло, чем пошедшему по дороге Верлену. Если у них тут двое, то тому, значит, досталось четверо.

Первый выполз из-за кустов, подмяв под себя яркую, веселую зелень, а второй словно спрыгнул с верхушки дерева. Похоже, что там враги выставили дозорный пост. Эркмасс усмехнулся высокомерно. Не самое подходящее дерево, рядом стояли повыше и поветвистей. Ну — у каждого свои приемы.

Несколько мгновений они стояли против шеренги копейщиков, соображая откуда тут такое взялось, но время они упустили. Прозевали — получите!

Кори движением головы бросил панцирников вперед…

Уже не сдерживаясь люди со звериным ревом бросился на врагов. Им оставалось пробежать три десятка шагов, чтоб поднять их на копья, но ничего у них не вышло.

Злые Рыцари оказались отличными бойцами! Умелыми, безжалостными! Никто не видел их рук и их пращей никто не смог увидеть, однако пущенные ими камни летели с чудовищной быстротой, словно у рыцарей разом выросло два десятка рук, и необыкновенной точностью.

Первый ряд копейщиков сложился, чуть ли не в одно мгновение. Второй ряд успел продвинуться еще на четыре шага, но массивная голова повернулась и смела его с той же легкостью, что и первый. Между ними и рыцарем остались лежать копья, похожие на небрежно брошенные ветки.

Ни один не устоял.

Панцирники ложились, словно трава под косой и Кори понял, почему на броне одного из них нарисована коса. Наверняка это был знак ранних побед!

— Камнеметы!

Его не услышали.

Рыцарь с копьем и щитом на гербе взревел и от рева приподнялся над землей. Траву и мелкий кустарник прижало к земле, кто-то попятился назад, кто-то покатился, а на том месте, где только что стоял рыцарь со щитом и коротким копьем, возникло серо-белое, блестящее облако.

Оно плыло к ним словно туман с реки и Эвин, вспомнивший чем это кончилось, в прошлый раз закричал:

— Не дышать! Задержать дыхание! Закрыть лица!

Время у них еще имелось — до колдовской дряни оставалось шагов двадцать. Только в этот раз и впрямь все получилось по-другому. На наконечнике копья Железного Рыцаря вспыхнул огонь и, свернувшись в ослепительную белую нить, коснулся облака. В тот же момент оно взорвалось, став огромным и выбросив в стороны огненные щупальца.

Эвина бросило вниз. Он даже не знал что — то ли порыв ветра, то ли жажда жизни заставили его упасть на землю, но именно это его и спасло. Катапульта неуклюже подпрыгнула, и мгновение постояв на боковых колесах, стала заваливаться на него.

Тело все сделало само. Оно скрючилось, колени прижались к груди, оставляя груде бревен, что только что составляли отличную боевую машину, как можно больше места, а руки обхватили голову в наивной попытке уберечь вместилище души оттого, что должно случиться. Он не закрыл глаз и потому смог убедиться, что чудеса на свете есть!

Грохот перекатился через него. С хрустом, словно где-то рядом разломили огромную пересохшую лепешку, рама камнемета грянулась на землю в ладони от его головы, и нелепо задравшийся ковш промелькнул над ним, снеся кого-то, кто неосмотрительно оказался на его пути. Камни из метателя успели высыпаться, и вся сила удара досталась случайному панцирнику. Эвин увидел мелькнувшую фигуру, крик бедняги унесло в сторону и расплющило о доспехи рыцаря с косой на гербе.

Не веря себе, Эвин смотрел, как тело копейщика сползает с брони на землю, словно кровавый плевок. Он не успел ужаснуться, как новый страх обрушился на него. Сверху, с неба спускался огонь. Пламя спускалось с неба, и Лоэр видел, как вспыхивают деревья вокруг — сперва верхушки, потом пламя по ветвям сбегало вниз, превращая дерево в факел….

…Камнеметы разом — (ах, какая выучка! — мелькнуло в голове эркмасса) словно за каждым стоял один и тот же человек, метнули камни в противника. Им потребовалось мгновение, чтоб долететь и коснуться доспехов.

Эркмасс подался вперед. Камни ударились о броню, и ему на мгновение показалось, что рыцарь вздрогнул в растерянности, но это только показалось. Косоносец почувствовал удар, и его голова повернулась к злым обидчикам. Кусты, что до поры скрывали их, снесло и те стояли перед ним голые, словно статуи в осеннем саду. На мгновение Железный Рыцарь замешкался, выбирая с кого начать и тут третий камнемет, словно ждавший именно этого момента, плюнул камнями в затылок бронированному чудовищу. Удар заглушил треск горящих деревьев, но камни отскочили, скрежетнув по металлу.

— «Колдовство», — подумал Эвин. — «Он заколдован!»

Это, похоже, поняли все.

— Колдовство!

Это слово объяснило неуязвимость врагов и отменило все приказы. Поняв, что победить они не смогут, каждый вспомнил, что смертен. Люди, престав быть солдатами, бросились врассыпную.

Среди них белыми пятнами выделялись те шестеро, что так и не успели ни одеться, ни взять оружие…

* * *

…Накрывший нас грохот был таким, что не услышать его мы не могли. Я вскочил, вертя головой. Над лесом, левее нас, на той стороне Днепра вверх поднималось черное облако, внутри которого мелькали огненные полосы. Они медленно шли по кругу, и я тут же подумал, что кто-то закрутил в том месте огромную юлу. Цвета там менялись, но среди них не оказалось ни одного прохладного, только желтый, алый, малиновый… Хотя это произошло слишком далеко, мне показалось, что запахло горелым.

— Это где?

Вопрос естественный, хотя и дурацкий по сути.

— Не знаю. Зато знаю кто. Это те, кто попытал счастья с другой стороны.

Ченова невидимка сама собой то вспыхивала, то тухла. Бежать туда с одной невидимкой на двоих я посчитал глупостью, да и не успели бы… Все, что там могло произойти уже произошло. А вот послать «воробья» следовало. Не из любопытства, а чтоб спасти тех, кто еще остался в живых после этого, хотя…

«Воробей» поднялся выше, и теперь изображение слегка подрагивало, но в комментариях нужды не было.

Мясорубка.

Другое слово мне в голову не пришло, когда я увидел, что там произошло. Черная, обугленная поляна, а на ней — тела, тела, тела. Кто-то там шевелился, кто-то лежал неподвижно. Вперемешку с людьми лежали куски искрошенного дерева, а вокруг, по бокам вертикальными факелами горели деревья. Дым от них длинными траурными лентами уходил в сторону города. Там, вероятно, уже догадались, что это значит. Чен сквозь зубы выругался.

— Где они?

Я пустил «воробья» по кругу, но не нашел.

— Тихо! — остановил меня Чен. — Тихо!

Он поднял голову, вслушиваясь в ветер.

— Слышишь?

Я покачал головой. Он рывком повернул меня в нужную сторону. Среди негромкого лесного шума, который я уже привык считать тишиной, появился новый звук. Он не становился громче, но явственно присутствовал в воздухе. Пять секунд Чен медленно поворачивал голову, отслеживая движение, потом выхватил планшет и пальцем на экране прорисовал путь кибера.

— Масштаб мельче. Экстраполяция!

Картинка на экране послушно уменьшилась, вобрав в себя город, в который и уперся желтый палец.

* * *

…. Эвин не знал, сколько времени он пролежал без души в теле. Только что перед глазами у него Злые Железные Рыцари расправлялись с панцирниками, и грохот вместе с криками людей метался по поляне, а теперь перед глазами болталось только исчерченное дымом небо и тишина.

Он попробовал шевельнуть руками. Получилось. Попробовал встать. На груди лежали ветки и почему-то три копья. Несколько мгновений в голове пальского дворянина крутилась куцая мысль, не означает ли все это, что он умер, но не додумав её до конца человек просто отбросил все это в сторону.

Врагов на поляне уже не было. Тут оставались только свои. Несколько человек, явно не в своем уме, бегали, разевая рты, но он ничего не слышал. Держась руками за бревна Лоэр сделал несколько шагов и остановился, разглядев, во что превратилась поляна. Камнеметы стали грудами бревен, вокруг которых лежали панцирники. Главный козырь эркмасса оказался битым.

Кто-то ударил его по плечу. Эвин, с трудом удержавшись на ногах, обернулся. Незнакомый панцирник беззвучно прокричал что-то и махнул рукой в сторону. У последнего уцелевшего дерева стоял эркмасс и один из Братьев. Монах горестно вертел головой и неслышно причитал, глядя на то, что осталось после битвы, а Кори зло скалил зубы, призывно взмахивая рукой. Опершись на плечо солдата, Эвин захромал к градосмотрителю. Тот крикнул, но Эвин покачал головой, показывая на уши.

— Не слышу.

Ни слова не говоря, эркмасс ухватил его за шею и дернул за подбородок. За ушами щелкнуло, и мир наполнился звуками.

— Они ушли к городу!

Один из уцелевших братьев, Лоэр узнал Среднего Брата Черета, пробормотал:

— Карха теперь им защитник!

* * *

… Никакой психологии в головах у киберов, конечно же не имелось, но ведь моделированием боевых ситуаций занимались люди. Они никак не могли пройти мимо мысли, что сражаясь с врагом, для скорейшего достижения победы вполне можно использовать вражеские внутренние коммуникации, тем более, что они-то наверняка вели к вражеским базам.

В нашем случае, дорога точно вела к городу и киберы, вместо того, чтоб таранить деревья не могли не воспользоваться дорогой, на которой мы стояли. Той самой, на которой мы оставили кучу намертво сцепленных друг с другом парализованных людей.

Мы с Ченом это поняли одновременно и, подтверждая самые скверные опасения, шум изменил направление.

Киберы словно согласившись с нашими мыслями, свернули к дороге.

Если кто-то вам скажет, что бегать с тридцатью килограммами за спиной со скоростью ветра невозможно — смело записывайте такого субъекта в лжецы. Когда понимаешь, что от твоей скорости зависит жизнь многих, очень многих людей, многое из на первый взгляд невозможного, все-таки становится возможным, что еще раз подтверждает тезис об относительности всего того с чем нам приходится сталкиваться в этой жизни.

Мне показалось, что нам с Ченом хватило пяти минут, чтоб добежать до лагеря схватить по комплексу и вернуться. Во всяком случае, этого времени киберам хватило как раз для того, чтоб выйти к берегу.

К моменту нашего возвращения их там стояло уже трое. Не знаю как для шефа, а для меня это оказалось неприятной неожиданностью.

Первый выбрался на песок и развернулся. В стороны полетели ветки, и упало невесть как удержавшееся на нем копьё. Следом за ним из промежутка между деревьев показался лоб его товарища. Третий выкатился следом за вторым. Секунд двадцать они стояли, словно совещались.

— Все помнишь? — просил Чен.

Я кивнул. Контейнер, щелкнув, распался на половинки. Из него выпали широкие лямки, которыми вся эта хитрая тридцатикилограммовая механика крепилась на спине. Чен, крякнув, помог набросить первую лямку и я, не отрывая взгляда от дальнего берега начал свободной рукой ловить вторую.

— Под выхлоп не становится, — забормотал я. — Навести, поймать в перекрестье, нажать фиолетовую кнопку. Первую сверху.

Чен кивнул. Я ни разу не ошибся. Только лямка никак не находилась, словно вступила в сговор с этими.

— Помоги.

— Главное забыл.

— Ничего я не забыл, — огрызнулся я, нашаривая пропажу. — Бить по ходовой части.

— Ладно.

Лямка нашлась, сделав меня полноценным соперником кибера. Это вам не копьё и даже не обоюдоострый нож.

Позиция у нас получилась не самая лучшая, но выбирать не приходилось. Да и действительно, грех жаловаться. Могло быть и хуже — холм прикрывал нас от них, и у меня теплилась уверенность в том, железки нас пока не видят. Земляная гора загораживала нас от прямой локации, моя невидимка работала бесперебойно, а Чен не высовывался, во всем пока полагаясь на меня. Если они не поставят воздушного разведчика, то вполне могут нас и не заметить…

Нет. Не вышло. Видно и впрямь умные головы им программы пишут, алгоритмы разрабатывают. У Десятого что-то случилось с башней с тихим скрипом разъехалось, и стало слышно как кто-то вроде бы вздохнул. Мы переглянулись. Все ясно. Пневмотолкатель… Сейчас оттуда вылетит птичка, размером и возможностями чуть поболее нашего «воробья». Что ж. И это не страшно, если Ченова невидимка несколько минут продержится. Прикусив губу, Чен коснулся сенсора на поясе. Отлично! Сработала невидимочка. Теперь пусть птичка посмотрит. Ну, увидят они рядом две железки, так сколько их, таких вот железок по всему лесу разбросано? Сотни, если не тысячи.

Разведчик сделал круг. Мы ему не интересы. Нет нас для него. Хорошо…. Поднялся повыше и сместился вдоль дороги.

Киберы по каким-то внутренним побуждениям в воду не полезли. Возможно, опасались засады.

Первый взревел, и, подпрыгнув, длинным прыжком перелетел на наш берег. Он опустился в трех шагах от берега, подняв тучу брызг.

— Готов? — прошептал Чен.

Я кивнул, но с поправкой на невидимость отозвался.

— Готов!

Остальные киберы точно также приподнявшись над землей, длинными прыжками перенеслись на наш берег и встали плотной группой, прикрывая друг друга.

— Делаешь четыре выстрела и в воду. Понятно?

Я посмотрел на три огромных стальных туши и соображал, что они могут сделать с нами, если мы окажемся не таким проворными, как нужно. Горло пересохло, я судорожно сглотнул, вспомнив, что стало с туземцами.

— Две ракеты, отбегаешь за холм. Еще две ракеты. — Повторил шеф. Его невидимка вспыхнула и перестала работать. — И в реку… Там не найдут.

Я распрямился, сделал шаг в сторону. В перекрестье прицела попал чей-то железный бок и зубчатые кругляшки ходовой части, мой палец нажал на фиолетовую кнопку. Над ухом грохнуло, но не сильно. Тугая воздушная струя ударила назад, меня потащило туда же. Второй выстрел…

— Беги!

Впереди грохнуло, тут же взревели моторы, а я, не дожидаясь ответа, прячась за холмом, побежал назад. До реки оставалось шагов двадцать. Кто-то из киберов уже таранил кусты его и, даже не стараясь попасть под днище, развернувшись, выпустил две оставшиеся ракеты. Отдачей меня отбросило в воду. Уже на лету увидел, как на броне вспыхнули разрывы.

Но главным стало другое.

Краем глаза я увидел, что Чен, остался там, где и был. От него шел чистый белый свет, словно он секунду назад стал сверхновой.

Почему он остался на месте, я узнал через мгновение.

Первый кибер, это оказался Десятый номер, обогнул холм и подставил коллеге свой борт. Тот словно чертик из коробочки выскочил и одну за другой влепил ему в борт три ракеты. Промахнуться он не мог — там расстояние-то всего метров тридцать. Ракетный выхлоп поднял за ним кучу пыли, отдача отбросила Шефа за песчаную завесу, где он и пропал из виду.

Стоя по горло в воде я пытался разглядеть его, с усилием гася желание включить передатчик, но… Вдобавок кто-то из наших врагов вбил в берег слезогонную ракету, так хорошо зарекомендовавшую себя против туземцев. В воздухе только слышалось ритмичное «ду-дут». Под этот звук я погрузился в глубину, надеясь, что удача нас не бросила.

Под водой висела первозданная тишина. Наверное, средства обнаружения киберов не рассчитывались для работы под водой и я пребывал в полнейшей безопасности. Оставалось надеяться, что Чен устроился не хуже. Хотя что-то в душе и скреблось. Все-таки основной риск остался ему.

Глову из-под воды я высунул только минут через пять.

Берег заливала желтоватая слезогонка. Облако еще клубилось, оседая на землю, но сквозь него просвечивал силуэт кибера. Его башня вертелась, и метатель кругами рассылал керамическую смерть. Я невольно хмыкнул. При такой стрельбе он мог, конечно, попасть куда-нибудь. Но, скорее всего, все-таки он промахнется.

Помогая себе руками, я медленно двинулся в сторону, к тому месту, где мог оказаться Чен. Самое подходящее для этого место — с другой стороны холма, подальше от Десятого.

Всплыв, приподнял щиток капюшона. Глаза пощипывало. На берегу меня никто не ждал, но через секунду знакомый голос окликнул меня со спины.

— Целый?

Чен выплыл из глубины и поманил меня в сторону, подальше от кибера. У меня камень с души упал и глупо улыбаясь я ответил:

— Без летальных повреждений…

Судя по бодрому голосу, героизм моего товарища так же обошелся без неприятных последствий.

Осторожно раздвигая воду, мы подошли к изрытой гусеницами врагов отмели. Подбитый кибер скрывали кусты и начало холма. Его метатель все выводил свое «ду-дут» и слева, за холмом время от времени слышалось, как пули вонзаются в воду. Он один остался на месте, а вот два его товарища двинулись по своим делам.

— Остальные где? — спросил я оглядываясь. Ничего нового. Лес, река, дорога. — Видел?

— Ушли через лес. Перепрыгнули через них и ушли.

— Испугались? — спросил я после секундной заминки. Очень хотелось услышать в ответ «да», но я и сам понимал, что этого не может быть.

— Почему «испугались»?

Чен вышел из воды по пояс и остановился, ожидая, как на это прореагирует кибер. Правильно прореагировал. Не заметил…

— Просто мы как противник для них перестали существовать, и делать им тут стало нечего. Вода нас прикрыла.

Нам повезло.

Точнее повезло нам всем — и нам, и припаянным друг к другу туземцам.

Мы вылезли на берег с другой стороны холма. Десятый, наконец, прекратил керамические конвульсии. Видимых врагов у него не наблюдалось, а двигаться, чтоб их отыскать, он уже не мог. Мы видели как около него снуют крысы обнюхивая перебитые гусеницы. Увидев их, я помрачнел. Наша победа становилась не полной. Если уж «крысы» собирали машины почти из обломков, то с такой мелочью как гусеницы он управятся за пару дней.

— Посторонись.

Я послушно подвинулся. Чен через голову выставил комплекс и ударил последней оставшейся у него ракетой туда, где копошились «крысы». Грохнуло, влетел фонтан песка, и после вернувшегося с того берега эха на холм опустилась тишина. Десятый накренился. В воронку хлынула вода, он с хлюпаньем погрузился в неё и застыл там, неестественно задрав корму.

— Хватит с него. А нам еще город спасать….

Я посмотрел на Шефа с удовольствием и одобрением. Вот человек действия! Уважаю!

Тащить комплексы на себе нам не пришлось. Мы вовремя вспомнили о повозках, что достались нам в наследство от заезжих туземцев.

То, что перед нами стояло, могло ехать и наверняка когда-то ездило, только как?

Между телегой и лошадью висели какие-то ремни и веревки, связанные друг с другом палки, но пользоваться этим умели только аборигены. Солнце уже поднялось, и лежащая на траве тень от всего этого выглядела Гордиевым узлом. Я подергал за одно, Чен покачал что-то другое.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, понимая, что спрашивать нам друг друга не о чем.

На глазах Чена я несколько раз толкнул телегу плечом, пытаясь сдвинуть её. Ничего. Только лошади, что смирно стояли и помахивали хвостами, посмотрели на меня так, что стало неудобно. Где-то за лесом раскатился гул взрыва.

— Садись! — резко сказал Чен.

Он устроился за лошадью и, переведя разрядник на боевой луч, малым импульсом обжег лошади ногу. Животное испугано рвануло вперед, и мы понеслись. Так с лошадью тут еще, наверное, никто не обходился. Едва она сбавляла скорость, как шеф вновь пускал в дело разрядник и дело пошло!

В том, что мы не разбились, заслуга, безусловно, принадлежит лошади. Дорогу со всех сторон ограждали деревья — свернуть мы никуда не могли, но полотно всё оказалось в ямах и рытвинах. Тут нас и выручал лошадиный ум. Убегая от жгучей боли животное, лучше нас понимая, можно там проехать или нет, умудрялось объезжать неудобные места, спасая как свою, так и наши головы.

Может быть люди из «Лиги защиты животных» и упрекнут меня в безжалостности, но об этом мы тогда не подумали. Не лошадь мы жалели — людей, которых, возможно прямо в эту минуту наматывали на гусеницы железные недоумки.

Телега трещала, мелькали деревья. Ченова невидимка то вспыхивала, то опять угасала, я свою так и не включил, но мы не думали о том какое впечатление все это произведет на туземцев.

Со стороны это, конечно, выглядит необычно, когда в телеге то появляется, то пропадает странно одетый человек, но, однако, после того, как киберы пройдутся по городку, вряд ли это будет самым удивительным из того, что туземцам придется сегодня увидеть. Там и без этого хватит впечатлений.

Подумаешь, эка невидаль — невидимки с ракетными комплексами…

Часть 5

…Ничего хорошего этот городок из себя не представлял. Так…. Куча сгоревших опилок. Возможно когда-то тут и стояло что-нибудь приятное для глаза, но теперь оно кончилось. Если туземцы тут додумались до страхования, то застраховавшей это все страховой компании не позавидуешь. Все, что мы видели, рождало единственное объяснение — жители разом, забыв об осторожности начали вольно обращаться с огнем и, в добавок шалить с взрывчатыми веществами. Надо сказать, что полюбившиеся мне трансляции «воробья» не передавали всех оттенков бедствия, постигшего город.

Нет, конечно, мог тут реализоваться и такой вариант — на них падает контейнер с эксплозивом, вроде того, что мы нашли за Стеной Зла и они как-то сумели активизировать его, но это предположение я посчитал бы совершенной фантастикой. Армейскую взрывчатку вот так вот просто, без детонатора взорвать практически невозможно.

Оставались киберы.

Эти опередили нас на полчаса, но то, что мы видели, при всем моем уважении к разрушительной земной технике, за это время пара ущербных машин сделать бы просто не смогла. Физически и технически.

Городок мы с Ченом наблюдали сверху, с вершины одного из невысоких холмов, окружавших поселение. Мы не любовались и не ужасались, мы отыскивали противников. Казалось бы, чего проще — найти двух боевых роботов в развалинах средневекового городишки — ан нет. Там оказалось столько дыма и развалин, что нашли их мы вообщем-то случайно — они сами выползли на открытое пространство. Чудное получилось зрелище — две суперсовременные железные твари посреди разрушенного города, в развалинах которого прячутся средневековые лучники…

Этих тут осталось немного. Полчаса нашего отсутствия даром не прошли — туземцы поняли силу новых врагов и на рожон не лезли. Так что если б не дым и развалины вокруг все выглядело бы мирно.

Чен почесал затылок.

— Тесные контакты четвертого рода.

— Четвертого?

— Именно что четвертого.

Я окинул взглядом поле боя. Живые, полуживые и мертвые… Куски камней, бревен и неизвестного железа. Последи этого уверенно стояли наши киберы.

— В чем первые два не помню. — продолжил шеф. — Третий — пальцем потрогать…

Я понял аллегорию.

— А четвертый вот как тут — кулаком…

— Вот-вот…

— Когда-нибудь, — я мечтательно прищурил глаз. — Когда-нибудь, когда за нами прилетит Адам Иванович, он непременно спросит, зачем мы во все это ввязались…

— У тебя есть ответ?

— Тот, что есть, нас никак не украшает, — признался я. — Так что считай, что пока нет.

Солнце, прорвав облачную завесу, окатило город светом. Пейзаж сразу же помрачнел — слишком много в нем оказалось черного.

— А у меня есть…

Я не удивился. Чен часто оказывался на шаг, а то и на два впереди меня. Потому и начальник.

— Ну?

Он прищурился.

— Мы тут с тобой святым делом занимаемся… Предотвращаем страховые события.

Киберы стояли бок о бок, и башнями вертели в разные стороны, словно выбирали, что из развалин еще можно проутюжить гусеницами, а возможно просто удивлялись увиденному. Я бы на их месте очень удивлялся…. Горя жаждой мести врываешься в город, чтоб стереть его с лица земли, а видишь, что и стирать-то вообще-то нечего. Все уже кто-то стер до тебя… Обидно.

Но нет! Жизнь тут все же не исчезла.

Примерно в километре от них, там, где еще стояли дома, а не развалины, родилось движение. Я прибавил увеличение. Навстречу киберам двигалась процессия пляшущих людей. Монахи. Безоружные монахи медленно и с изяществом танцевали навстречу закованным в броню профессиональным убийцам. Они двигались сквозь дым и пепел, совершенно не представляя, что через несколько минут имеют все шансы стать либо тем, либо другим.

Я поднял бровь. По моей прикидке клерикалы могли рассчитывать не более чем на десять минут, чтоб передумать и начать плясать в обратную сторону.

— Любопытно, как на местном языке звучит слово «идиоты»?

Чен не стал отвечать, а ткнул лошадь разрядником, и мы ринулись с холма. Наверное, вид монахов на него как-то подействовал и шеф переборщил в этот раз, что-то не рассчитал — мы не ехали, а мчались, словно у лошадки появилась либо пара лишних ног, либо уж вовсе не предусмотренные природой крылья. Лошадь едва-едва успевала перебирать ногами, но все же, слава Богу, успевала. Я сидел, схватившись за борт, думая не столько о неизбежной схватке, сколько о том, чтоб не вывалится. Если кому и пошла на пользу эта тряска, так это ченовой невидимке. Она, словно бы почувствовав остроту момента, включилась и заработала как надо. Чен пропал. Остался только висящий в воздухе комплекс и знакомая голова сверху него.

— Выскакиваем на площадь. Твой правый, мой левый…

К счастью дорога оказалась свободной от бревен. На самом краю площади мы спрыгнули, Чен еще разок припек нашего четвероногого друга и тот со всем усердием рванул мимо застывших киберов. Это их оживило!

Кто-то пожертвовал химической ракетой, разбившей телегу и чуть не насмерть перепугавшей лошадь. Площадь тут же заволокло уже знакомым желтым туманом, не выдержав, заорали туземцы, что до поры прятались где-то рядом и за этой суматохой, мы, укрываясь за развалинами стены, подошли поближе. Да-а-а-а-а… Тут было на что посмотреть! Киберы не шутили… Кто другой сказал бы, что поперек бревен, что укрывали нас, прошлась хорошая древняя пила, но я-то точно знал, что это сделал боевой лазер.

До машин оставалось шагов пятьдесят. Смотрелись они как братья-близнецы.

— Узнать бы наверняка, какой из них с боевым лучом…

Чен ухмыльнулся.

— Обязательно узнаем… Может быть прямо сейчас и выясним… Готов?

— Готов…

— На счет «три». Раз, два…

На счет «три» мы, словно и сами стали механическим приложением к комплексам, поднялись и вдавили в панели фиолетовые кнопки.

* * *

…. То, что сегодня творилось в городе, Випана не видел никогда в жизни. Какой дурак, может этому и обрадовался бы, а он — нет. И слава Кархе, что раньше подобные вещи его стороной обходили. Глядя на демонов, что хозяевами стояли в середине города, он сделал рукой охранительный знак, радуясь, что уцелел, понимая, что за его жизнью стоит не его искусство бойца, а милость к нему Кархи.

Побороть демонов не смог никто, хотя пробовали многие.

В силе забредших в город незваных гостей он уже успел убедиться. Не отрывая взгляда от ближнего, Випана коснулся ладонью камня, что закрывал его от глаз демона. Совсем недавно это еще было стеной дома, а теперь это стало половиной стены. Неведомое оружие Злых Железных Рыцарей наискось срезало камень так же легко, как он сам острым ножом разрезал бы краюху свежего хлеба. Один из них только раз взмахнул своим чудовищным копьем, и стена развалилась! Под камнями остались трое из оранжевой роты, и этсмерть оказалась не самой страшной, из тех, что он видел сегодня. Четверых на его глазах это неведомое оружие просто разрезало на две части.

Где-то рядом загрохотало. Неужели снова кто-то набрался смелости и опять решился попытать счастья?

Оставаясь невидимым для демонов, Випана выглянул на дорогу. Десятник говорил, что совсем скоро подойдут братья, Мастера священных плясок с боевыми реликвиями и вот тогда…

Нет, это оказались не Братья. На площадь выскочила обезумевшая лошадь и помчалась прямо на демонов. Сошедших с ума людей он сегодня уже видел, а вот лошадей — нет. Он приготовился увидеть, как смерть настигнет еще одну Божью тварь, но Демоны, наверное, устав убивать, проявили доброту. Напустив желтого едкого тумана, от которого перехватывало горло, и слезились глаза, они колдовством только разбили телегу, освободив от неё бедное животное.

«Оказывается им не чуждо и милосердие», — подумал оранжевый латник. Мысль о милосердии демонов еще не успела выпорхнуть из головы, как площадь сотряс грохот, какого он еще никогда не слышал.

Демоны, наущением дьявола Пеги выбравшиеся из соленого небытия, окутались дымом и подскочили, словно кто-то из смельчаков подобрался снизу и, засунув палки под днища, попытался перевернуть их.

Випана не стал разглядывать, что там такое стряслось, упал за камень и вовремя. Воздух вокруг заполнился жужжанием смерти. На него сверху брызнули осколки камней, заструился песок…

Десять вздохов, пятнадцать…

Песок сыпался и сыпался, летели щепки, смерть, казалось, щекотала волосы, гладила по голове, чтоб не боялся….

Он осторожно отполз вдоль стены, туда, куда колдовство Злых Железных Рыцарей пока не достигало. Там сел, провел рукой по лицу, сбрасывая мусор.

Кто-то ведь это сделал? Кто? Может быть, святая сила Братьев могла наградить их этим чудом. Он стал искать фигуры в коричневых рясах, но ничего не нашел. Взгляд обегал площадь раз за разом, не находя на чем остановиться, а потом он заметил движение….

Рухнула обугленная балка, что осталась на месте корчмы «Трезвый дурак», заставив взгляд вернуться и пробежать по развалинам. Сперва он ничего не заметил — все там оставалось по-прежнему — разбитые бочки дверь, лежащая поперек разваленной стены и каким-то чудом уцелевшая кровать. Только отчего-то чувствовалось какое-то неудобство, словно фальшивую монету получил вместо настоящей.

Он вернулся взглядом в бочкам и, приглядевшись, увидел то, во что сразу и не поверил. Закрыл глаза, открыл. Ничего не изменилось.

Бочек стояло пять, а теней от них он видел семь… Этого тут только не хватало. Мало бедному городу Злых Железных Рыцарей, так тут еще и колдуны….

Випана осторожно коснулся плеча десятника.

— Новая беда, десятник…. Колдуны…

То, что это беда Випана знал наверняка. Ничего хорошего в Сааре сейчас произойти не могло. Видно кто-то сильно тут Карху прогневил…

Десятник таясь, выглянул. Злые Железные Рыцари ворочали тяжелыми головами не колдуя, и не посылая смерть во все стороны, словно выискивали своих.

— За бочками, — прошептал латник. — Двое… За своей долей, гады, пришли…

Когда копья демонов повернулись в сторону, тени осторожно передвинулись под стену и затаились.

Потом они снова двинулись.

Тени невидимок тащили ящики, наверняка набитые колдовством. Колдуны шли беззвучно, и путь их лежал к стоявшим на площади Злым Железным Рыцарям. Совершенно человеческим жестом одна тень указала другой на правого рыцаря, и они разошлись. Страх накатывал, когда они смотрели на все это, только что делать-то? Такая у них была работа — город свой защищать…

— У кого святые стрелы остались? — дрогнувшим голосом спросил десятник. — Хоть одна.

Он сам понимал, что просит слишком многого. Святая стрела, заговоренная Братьями, при удаче могла пробить любой доспех. Оба-двое показали полупустые тулы. Пусто. Ничего…

— Святых нет. Но я свои, как знал, что пригодится, два дня на спине у третьего воплощения Кархи держал, — предложил Випана десятнику. — Попробуй, может и поможет…

И такая против колдуна все лучше, чем простая стрела, а уж в руках умельца и простая стрела может помочь правильному делу. Где они там, колдуны-невидимки? Раз есть тень, то и человек есть.

Стрела сорвалась с тетивы и ушла вперед и вниз, но, видно, Божий помощник рядом стоял, крылом взмахнул и Карха отвел руку! Сбив пригоршню углей, стрела вонзилась над головой невидимки.

Тень совершенно по-человечески присела, погрозила кулаком, и из пустоты прогремел голос.

— Не стрелять, дураки! Мы за вас!

Двадцать вздохов все молчали, как громом пораженные. Да и что скажешь, если с тобой пустота разговаривает? Только молитву произнесешь, только маловато молитвы. Тут сплясать надо праведному человеку, да как тут на такой высоте сидя спляшешь. Да и где его найдешь, праведного-то в оранжевой роте?

Зато пока молчали, нашлось объяснение!

— Это не колдуны! Это охотники за демонами, — прошептал Клеун. — Точно они!

— Монахи?

Десятник слышал, что когда-то, во времена установления Мира и заточения Пеги в Тот Самый Камень жили такой святости монахи, что в одиночку могли противостоять демону, только когда это было… Да и ретивости у братьев против прежнего куда как меньше стало, измельчал народ…. Все смотрели на десятника, ожидая, что тот скажет, а что сказать? Хорошо если это монахи, а то вдруг хитрые демоны со зловредными умыслами? Тут только одно и оставалось — следить да присматривать…

* * *

… С боевым лазером оказался правый, под номером одиннадцать. Он стоял не очень удобно, за кучей битого кирпича, но что делать. От него сейчас исходило самая большая опасность. Даже каменная стена, за которой мы прятались, оказались плохим укрытием.

— На счет «три».

В голове мелькнуло, что мы с шефом уже так сработались, что могли бы новую работу себе поискать. На военном поприще, разумеется. Диверсантами или чем-то подобным. Со стрельбой из-за угла и возможным отравлением колодцев…

— … три!

Точно можем! Вон как здорово получается!

Ракета угодила под башню, и взрыв сбросил её с корпуса. Кибер развернуло боком. На долю секунды его движители приподнялись над землей, и я закусил губу, надеясь, что сила взрыва все-таки опрокинет его на бок, но…Он устоял, зато башня пробила обугленную стену и канула там, заваленная бревнами. Кибер став ниже, взревел, рванул в сторону, уходя с линии выстрела.

— Уйдет! — заорал Чен в охотничьем азарте. — Добей!

Если что и случилось в этот день по-настоящему чудесное, так это то, что шефа не убило. Оставшийся целым другой кибер в этот момент хлестанул длинной очередью по развалинам, в которых тоже сообразили, что случилось, и также радостно заорали.

В шефском комплексе ракет больше не осталось, а у меня оставалась последняя и тратить её на то, чтоб добить безголового не стоило.

— И ладно. Кому он нужен без излучателя?

Я оказался не совсем прав. У кибера еще оставались гусеницы, и он ими умело распорядился.

Он не думал. Программа все решала за него. Не разбирая дороги, механизм по прямой рванул прочь от нас, сметая по пути все, что мешало. Оставшийся целым, с номером, которого не разглядел ни я, ни Чен начал пятится за ним, поливая спекшейся глиной развалины в которых орали туземцы.

Победой бы я все это назвать бы не рискнул, но половина виктории тут присутствовала.

* * *

…Голова с одного из рыцарей слетела и, сшибая остатки стен, покатилась в огонь, что догрызал развалины корчмы Пузатого Кавы. Незваный гость словно получил хороший удар булавой по башке, от которого его приподняло и чуть не перевернуло. После того, что демоны сделали со славным Императорскими панцирниками смотреть на это было утешительно.

Брат Пошша, не выдержав радости, заорал, замахал руками. Тут бы ему и смерть, но десятник извернулся и свалил монаха на землю. Монах попытался вскочить, но десятник не дал — не хватало в конце дела в смерть нырнуть! Только монах оказался не из простых. Извиваясь под жилистым латником, он восторженно орал во все горло.

— Добейте их, Братья! Добейте их! Чтоб на семя не осталось!

Кто смотрел сверху, тот видел — тени охотников за демонами, словно подхваченные этим криком, взвалили на плечи волшебные, наполненные благодатью, ящики двинулись за врагами…

* * *

… К реке вышло двадцать шесть человек. Трое Братьев, двадцать один панцирник, эркмасс и Лоэр. Остальные остались на месте схватки либо мертвые, либо так сильно израненые, что предпочли мукам дороги через лес спокойно дождаться смерти от рук врагов. В то, что Злые Железные Рыцари вернутся и добьют оставшихся, никто не сомневался. Веры в добросердечие своих врагов ни у кого не было.

Поэтому, опасаясь засады, Кори повел их в обход, в сторону старого лагеря.

Наверное, в этом и проявляется мудрость военачальника, когда он предугадывает то, плохое, что может произойти и не дает ему свершиться. Перед выходом на берег эркмасс, словно чувствуя затаившееся там зло, послал Эвина разведать, что твориться у реки. Тот взял с собой двух голых. Отчего-то им сопутствовало какое-то свое счастье — из тех шести, отмеченных колдунами, никто не пострадал — и осторожно пошел к берегу. После той ярости, что показали Злые Железные Рыцари, он готов ждать от них любой гадости.

Меченые колдунами ратники уже не стеснялись наготы. Их военного опыта хватило, чтоб понять, что неспроста из всего отряда они единственные не пострадали, хотя и находились в первом ряду. Они понимали удивительность происходящего. Только чудом можно объяснить, что они, находясь ближе всех к демонам, все-таки остались живы! Эта отмеченость чудом отличала их от всех остальных, заставляя раздвигать плечи и смелее смотреть в будущее. В их поведении Лоэр ощутил какую-то сумасшедшую правоту. Единственную правоту, которая могла так называться в этом перевернувшимся с ног на голову мире.

Глядя на голые спины, Эвин решился, и начал стаскивать с себя одежду…

Сквозь приречные кусты он разглядел только одного из врагов.

Выглядел тот понуро, и даже с такого расстояния заметно было, что что-то там у него не в порядке. Эвин мог бы подумать — ранен, если б собственными глазами не убедился, что ранить такого невозможно.

Вода медленно текла мимо него, а он застыл с таким видом, словно потерял что-то и не мог вспомнить где.

«За рыбами, что ли смотрит? Или на волну засмотрелся?»

Эвин знал, бывает у человека такое состояние, когда заглядевшись на что-то тот словно бы выпадал из жизни, с Кархой беседовал или его помощниками… Только ведь то у человека, а не у демона. Нет. Тут что-то другое…

«Уснул?»

Несколько мгновений Лоэр стоял на песке, поджимая пальцы ног и глядя в ту же воду, что смотрелся Злой Железный Рыцарь.

Тот никого не замечал. Эвин смотрел на него и чувствовал, как растет внутри уверенность, что все идет правильно. За спиной, в кустах стояли в почтительном молчании голые. Лоэр выбрал одного, ткнул пальцем.

— Ты со мной. Остальным ждать. Смотреть что будет…

Вода плеснула холодком по пальцам, но он ни мгновения не мешкая вошел в реку.

Рыцарь даже головы не повернул.

«Оглох? Ослеп? — подумалЭвин. — Или хитрит?»

— На тот берег плывем…

Уверенный в своем счастье напарник кивнул.

Эвин плыл, считая взмахи рук, и только изредка поглядывал на затаившегося врага. Он покачал головой, и вода тут же попала в уши. Нет, не затаившегося! А обманутого врага.

Уже не ожидая злого колдовства, он выбрался на берег и не особенно даже прячась, пошел к рыцарю, скрытому холмом. Все-таки он не нашел в себе столько безрассудства, чтоб подойти вплотную и поглядел на него из-за кустов.

Это стоило увидеть!

Демон, доказавший в схватке свою непобедимость, стоял не в силах сдвинуться с места. Одна из лент, которые вращались под ним, когда он скакал вперед или назад лежала перед ним, одним концом уткнувшись в реку. Глядя на это и дурак бы понял, что не сам с собой рыцарь это сделал… Нашлись для этого дела добрые люди!

«Оказывается и тут у нас есть тот, кто таких усмиряет! Вон какие звери в нашем лесу завелись!»

* * *

… Мы с шефом сидели перед палаткой, занимаясь каждый своим делом.

Адреналин сегодняшней схватки уже ушел из крови. От эйфории недавней победы осталась усталость и боль в перетружденных мышцах, а окружающая природа внимания на нас не обращала — каждый кто мог, готовился к ночи. Солнце садилось, и лес уже не сумерничал, а заливался тьмой. Успокаивающее попискивание радара мешалось с писком комарья давным-давно уже кровью побратавшегося с нами и криком птиц, спешивших на ночевку. Вокруг и во мне самом разливалась вечерняя грусть…

Мой минор объяснялся также еще и тем, что я считал, и счет у меня выходил очень невеселый. Чен не мешал, смотрел, как я шевелил губами и загибал пальцы, но ничего не спрашивал. В ответ на невысказанное любопытство я сказал.

— Шесть!

— Шесть чего?

Он отложил вычислитель с колен, потянулся.

— Шесть раз меня тут могли убить…

Пришла очередь Чена загибать пальцы и прищуривать глаза, хотя куда уж там прищуривать…

— Пять, — возразил он.

— Давешнюю стрелу посчитал?

— Да.

— А того толстого, с секирой?

— Какого «того»?

— Позавчера. Вооруженные монахи?

— А-а-а-а-а, — сообразил он. — А чего его считать? Ну, помахал человек секирой с перепугу. Он же не специально в тебя целил? Что его считать?

— Что значит «не специально», — неприятно удивился я тому, что товарищ пытался лишить меня заслуженной славы. — Для собственного удовольствия, что ли? Нет. Это он в меня целил!

— Да ты от него в пяти шагах стоял и при включённой невидимке!

— А ты — так и вообще в другой стороне прятался. Так что если он кого и мог бы задеть, то только меня! Топору по большому счету все равно в невидимке я или без.

Чен махнул рукой.

— Ладно… Считай что хочешь… А чего это ты вообще этим вдруг заинтересовался?

— Да не «вдруг». Пытаюсь осмыслить перспективы. Может быть, пора нам со всем этим заканчивать…

Я нарисовал пальцем в воздухе кружок, вобравший в себя сразу все.

— Боишься, что восьмого раза может не случиться?

— Вполне это допускаю, — серьезно ответил я. — При том накале личной жизни, что тут происходит — вполне.

— Ничего… Пока счет в нашу пользу.

— Пока да…

Чен снова взялся за вычислитель…

— А ты такой спокойный оттого, что все же рассчитал? Все вероятности?

— Да нет. Я не считаю. Я читаю…

— Нашел время… А что читаешь?

Меня вдруг заинтересовало, что может читать человек, которому грозит смертельная опасность? Раз уж киберы решились на карательный рейд по Саару, раз уж они решили нарушить границу своего лагеря однажды, то почему бы им не сделать этого еще разок и нынешней ночью, например, проехаться прямо по нам? Я бы в этом, кстати, усмотрел определенную логику.

Чен поднял глаза поверх планшета.

— Сказки читаю. «Старинные детские сказки».

Что-что, а удивить Чен умел.

— Это как?

Он вдруг оживился.

— А хочешь, я тебе одну прочту?

— Страшную? — зевнул я. Спать хотелось, но не так уж сильно.

— Актуальную. Немножко про нас с тобой.

Пожав плечами, я приготовился слушать.

Он прокашлялся, словно предстояло читать что-то важное и начал.

«Рассказ девочки.

Он прилетел из планеты, далекой-далекой и увидел человечков — Сторожей Земли, и солнышко светило, а тут как будто поля вот такие. И планета вот такая. И тут какие-то палочки, окошки какие-то, там люди с глазками — глазастики. Он прилетел из планеты. Тут было темно и планету совсем не видно. Он прилетел с далекой-далекой планеты Сибирская. Он очень испугался, что сюда прилетел и вытащил руку и встретил двух человечков. Они в руках держали разные пилы. И мальчик две пилы взял. Потом стрелял в человечков. А они не испугались. Они все равно жили. Потом он еще стрелял. Плейер закончился, батарейки закончились. Он сначала испугался, что прилетел, потом еще стал человечков… Три человечка. Потом сторож рассердился пузатый и сказал, чтоб убить этого мальчика. А мальчик очень сильно испугался, а потом превратился в злого гуся и как ущипнет за Карабаса-Барабаса. И начал давай его клевать. Потом опять на планету свою сел. Тоже весь черный. И пошел на планету. Но никак не мог… Почему? Его никого не любили, не уважали… Но Карабас-Барабас его все равно нашел. Но мальчик он… Потом он как рассердился, Карабас-Барабас. Мальчик не испугался. Просто улетел. Карабас-Барабас его не нашел…

Потом он на другую планету прилетел к змеям. И сказал «Эй, змеи, вылетайте!» Они вылетели и стали его клевать. Но он очень сильно рассердился и как убил их и на другую планету. И зайца купил. Поел и потом обратно полетел. И облака увидел и солнышко. И решил тут жить.

Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец».

Сказав последнюю фразу, Чен поднял палец и посмотрел на меня.

Признаться, меня это потрясло. И то, что услышал и то, что Чен такие вещи хранит и перечитывает. Отклонение в психике у него, что ли? Надо будет впредь с ним как-то помягче, поделикатнее…

— Ну и что? — спросил китаец. — Что скажешь?

Я быстренько прогнал в голове услышанное.

— Радуют три вещи. Правильный парень. Как он со змеями разобрался. Во-вторых, на планету свою он таки сел. Ну и конечно, то, что Карабас-Барабас его не нашел. Надеюсь, что и наш Карабас-Барабас нас не найдет…

— Тут, наверное, ты прав. Только наш случай — противоположный. Нам тут самим придется Барабасов искать.

— Искать? — я рассмеялся. — Да тут только ногой стоит погромче топнуть…

* * *

Как показали несколько последующих дней, я оказался не прав.

Получив такой увесистый ответ на своё любопытство, туземцы в основной массе унялись, видимо, им хватало дел по восстановлению города, по которому прокатились наши киберы. А тем, в свою очередь тоже хватало забот. Наверняка они думали о мести, но реализовать свои планы пока не могли. Так что на несколько дней в этом месте планеты установилось что-то вроде равновесия.

Три дня в лесу ничего не происходило.

Полтора оставшихся кибера (это безголового я посчитал за половину) занимались своими делами, не выходя за границы определенного программой периметра. Мы в свою очередь не лезли к ним, не искушали Судьбу. Туземцы возможно из тех же соображений не лезли к нам.

И это только радовало — время играло на нас.

Ночами, особенно перед сном, мы с надеждой посматривали на небо. Скоро! Скоро тут появится Адам Иванович и нашим приключениям придет конец. Он был нашей кавалерией на холмах, хотя должен сказать, что мое самолюбие приятно тешилось сознанием, что мы пока справлялись собственными силами, безо всякой кавалерии.

Эта идиллия, повторюсь, продолжалась три дня, а потом… А потом наше противостояние с туземцами перешло в другую плоскость.

Около полудня наш верный локатор сигнализировал, что к нам в гости прется малоподвижная крупногабаритная цель. Мы вышли на перехват. Уже хорошо представляя окрестности мы знали, где их встретим, только пока не могли сообразить что это там.

Ни монахами, ни солдатами они, во всяком случае, быть никак не могли — и те и другие давали совершенно другие сигналы на экране локатора.

Пришельцы нам попались ученые. Во всяком случае, шли они смело, словно точно знали, где походит та невидимая черта, за которую мы их пускать не собирались. Их уверенность в собственной безнаказанности простиралась так далеко, что они даже декламировали какие-то вирши… Слышно нам было плохо, но ритм явно присутствовал, и тогда Чен предположил:

— Сумасшедшие?

Я уж совсем собрался ответить в том смысле, что сумасшедшими они, может быть и станут, когда-нибудь, особенно пообщавшись с нами, но не успел — переводчик начал выдавать текст.

— …с яйцо! Представляешь? Я сам видел рисунок. С яйцо!

Голос гостя звенел восторгом, словно весенний ручей.

— Ты видел когда-нибудь алмаз, величиной с яйцо? Нет! А если все получится, то может быть я подарю тебе парочку…

Второй голос пробубнил что-то неразборчиво, но почтительно и первый тут же откликнулся.

— Ну и принцесса, конечно тоже…

Когда они вышли из кустов, стало видно, что их двое, а третий сигнал — лошадь, что второй тащил за длинную веревку. Это меня обрадовало — таскать туземцев туда-сюда на своей спине уже надоело. Лошадь тут присутствовала очень кстати! Оделись гости не воинственно, но чисто и с претензией на красоту. У первого даже имелся фиолетовый плащ.

— В лошадь не попади, — прошипел Чен. Ему тоже не нравилось таскать туземцев. — Если в лошадь попадешь, сам её и потащишь…

Ха! Нашел идиота…

Выбирая позицию поудобнее, я дал красавцам пройти шагов двадцать. Разговор у них все крутился вокруг одного и того же — с драгоценностей он перетекал на неведомую принцессу, а с неё — на алмазы величиной с яйцо. После третьего раза меня осенило… И так нехорошо мне стало от этого «осенения», так стыдно… Какой же я дурак! Можно сказать собственными руками себе жизнь усложнил!

От стыда и огорчения я усыпил стяжателей прямо посреди колючих кустов, не подумав как их оттуда доставать.

Глядя на нарядных гостей, Чен сказал:

— Это какая-то новая генерация — охотники за принцессами. Ты что-нибудь понимаешь?

Мне не оставалось ничего другого, как сознаться.

— Понимаю…

— Ну и? — заинтересованно подбодрил меня шеф.

— Не скажу.

Чен махнул пренебрежительно. Не поверил… А зря. Я действительно сообразил, откуда ноги растут. Признаваться было стыдно, вот я и не признался в том, что это, скорее всего, начала работать неосмотрительно подброшенная мной клерикалам листовка. Чёрт! Ну, кто меня за руку дернул?

За следующие два дня мы перехватили пятерых — трех одиночек на лошадях и парочку с чем-то вроде тачки. По одежде судя, всадники ехали жениться, а вот те с тачкой наверняка за алмазами, «величиной с яйцо»…

— Вот так рождаются легенды, — сказал Чен, явно чувствуя себя кем-то вроде Гомера или Конфуция. Я ему не поверил — уж я-то точно знал КАК они рождаются.

Наказывая себя за дурную инициативу, я брался таскать самых толстых, а последних двоих, с тачкой, вывез собственными руками.

Чен, чувствуя, что такое самопожертвование неспроста не мешал мне, но тут работа нашлась и для него…

Ранним утром локатор разбудил нас писком. Продрав глаза и зевая, мы смотрели на экран, покрытый множеством точек. Их всё прибавлялось и прибавлялось.

— Мстители приперлись?

— Женихи….

Последний «воробей», которого мы берегли, как не знаю что, вспорхнул в небо, и мы почти сразу успокоено вздохнули. Нынешние визитеры оказались сплошь клерикалами. Их оказалось довольно много, но это все монахи, а не воины, и что самое приятное — ни одного камнемета. Коричневые встали лагерем на уже знакомом нам месте, между рекой и лесом и тут же, пока часть истово плясала, вторая начала устраиваться. Появились палатки, телеги, навесы, запалились костры… Уже через час жизнь там кипела, окруженная со всех сторон цепочкой пляшущих монахов. Сквозь них деловито пробегали другие монахи с ведрами, черпали воду в реке, возвращались назад, к кострам, котелкам с похлебкой. Глядя на них, и мы позавтракали.

— Обстоятельно устраиваются.

— Надолго, — согласился я. — Эти сразу туда не полезут.

— Сразу нет, — согласился Чен. — А вот потом….

— А то… Зря что ли с самого города тащились?

— Сколько их на твой взгляд?

Вопрос стоял очень и очень важный. Таскать туземные тушки на своем горбу надоело не только мне, но и Чену. До сих пор нам удавалось останавливать их именно потому, что визитеров оказывалось не много. Больше пяти человек за раз нам не попадалось.

— Человек шестьдесят…

Чен вздохнул и подпер голову ладошкой. Особенно толстых там не наблюдалось, но шестьдесят человек — это шестьдесят человек и ни одним человеком меньше. Если они скопом ринутся за реку, то мы просто можем не успеть. То есть, наверняка не успеем. Кто-нибудь да убежит. На свою голову…

Что ж нам бедным делать-то?

С другой стороны, ведь даже если и парализуем их всех, то первые парализованные придут в себя раньше, чем мы сможем оттащить за реку последних.

Нет, шанс остановить их, у нас конечно имелся, но очень эфемерный. Слезогонка. Одноразовое решение.

В поисках оружия, которыми мы занимались в свободное время, расхаживая по лесу, мы наткнулись на несколько баллонов слезоточивого газа. Бороться с киберами такой безделицей было никак не возможно, но хозяйственная жилка Чена заставила нас все-таки притащить их в лагерь. На всякий случай. И вот теперь такой случай мог представиться.

Но это на один раз. Им достаточно будет отбежать на километр и через полчаса, когда ветер развеет газ, вернуться и все придет к ситуации, которую мы всеми силами старались избежать.

То, что киберы шутить не станут, мы уже видели. Еще позавчера мы сходили на то место, где машины схлестнулись с теми, кто умудрился затащить в лес камнеметы. В живых там осталось не более двух десятков человек. Зрелище не предназначалось для посещения слабонервными. Кровь, кости, раздавленные трупы… Мы сумели вытащить оттуда живых за реку, и местные унесли их к себе….

Я всегда считал шефа железным человеком, с канатами вместо нервов и выдержкой как у камня, но он оказался куда человечнее.

После одного взгляда на тамошние художества киберов его вырвало. Мотая головой, он долго хрипел над лужей, вытекшей из него, а потом перекатился на спину.

— Все, — сказал он неожиданно ясным голосом. — Все.

— Что «всё»?

— Хватит с меня, — опять захрипев, сказал он. — Уйду с такой работы…

— Куда? Куда ты денешься?

— Да хоть во врачи, хоть в метеорологи, — прохрипел он. — Хоть куда угодно…. Только не это.

Так что жизнь сама подталкивала нас к единственно правильному решению.

С киберами следовало кончать и как можно скорее.

Только, вот беда, арсенал наш поиздержался.

Из серьёзного оружия у нас оставалась только одна единственная ракета, да и то, серьезным оружием её можно было назвать только условно. От одной ракеты киберу ущерба — только почесаться. В Десятого мы восемь штук вбили и то, едва-едва хватило… А других ракет не нашлось. Те, что мы подняли со дна реки, годилось только на то, чтоб забивать ими гвозди.

Гвоздей, впрочем, у нас тоже не нашлось. Яму на дороге выкопать? Смешно… Все-таки ничего у нас не получится с киберами. Надо что-то с туземцами придумывать. Только что? Заколдованный круг какой-то получался. Лента Мебиуса…

— Не знаю я чем их останавливать. Ни тех, ни других…

Чен кивнул.

— Я пока тоже. Но есть мысль… Помнишь, как мы «крысу» ловили?

— Помню.

Он сказал и умолк. Мы смотрели друг на друга.

— Башня? — вспомнил я. Шеф кивнул.

— Ничего более серьезного предложить не могу. Но, согласись, это шанс.

Я поскреб щетину уже отросшую и превращавшуюся в бороденку. Действительно ничего другого у нас не имелось.

…Контейнер с аккумуляторами стоял там же, где ему и полагалось — посреди цветущей зелени. И кабель от него тянулся в туже сторону, что и прежде, и кусты кругом не стали ни гуще, не реже. Все вроде бы осталось, как и в тот раз, но чтоб в этот раз все не повторилось в точности, как и в прошлый, мы, уже наученные горьким опытом, отсоединили кабель от аккумуляторов и пользуясь случаем зарядили невидимки и разрядники. Чен после этого прекратил вспыхивать кстати и некстати, разрядники лопались от энергии, и это позволило смотреть в будущее с оптимизмом. Он кстати, тут же начал оправдываться.

Башню никто так никуда и не уволок.

Несколько минут мы сидели за кустами, больше прислушиваясь, чем присматриваясь — после того, что тут натворила башня и прилетевший на помощь обиженной Ченом «крысы» кибер, смотреть тут было особенно и не на что. Ничего интересного в яме не осталось, а что тут еще оставалось — то сплющилось и ушло в землю.

У меня мелькнула мысль, что коварство может оказаться и обоюдным — мы пришли сюда, приготовить ловушку киберу, а он вполне мог догадаться об этом и раньше нас, но я отбросил её. Еще не хватало, чтоб эта груда железа научилась хитрить как человек.

Наши тени осторожно спустились по склону. Сквозь обожженную землю и оплавленную глину кое-где уже пробивалась местная травка. Тишина плотно лежала на вмятых в грунт металлических обрубках. Никто не копошился, никто не скребся… Спокойствие и неподвижность.

Первым делом мы сделали то же, что сделал в свое время кибер — натянули маскировочную сеть и подключили её к кабелю. После этого можно было бы приглашать сюда местных рыцарей, но у нас имелись дела поважнее. Касаясь ладонью башни, Чен обошел её.

— Ну вот она, надежда человечества… На вид вполне ничего…

Это он немножко преувеличивал. В закрытом сетью ухабе не осталось ничего целого или хотя бы прилично смотрящегося и башня тут не составляла исключения. Если она раньше просто стояла на земле, то теперь все оказалось иначе. Теперь она лежала косо, один край опирался на кусок какого-то сплюснутого металлического хлама, а второй под собственной тяжестью вмялся в землю. Видимо, когда в прошлый раз мы ретировались Десятый всё-таки попрыгал на ней, отводя душу.

— Нда-а-а-а, — несколько растеряно сказал я. Только что отброшенная мысль о западне эхом вернулась снова.

Издали наша находка напоминала детскую ловушку, когда ящик подпирается палкой, к которой привязывается веревка, а внутри, но немного на виду, крошится что-то съестное. Соблазненная жертва идет на запах, палка выдергивается… Ну, а дальше всем все ясно.

— Похоже на ловушку, — сказал я. — Очень.

Чен не ответил — полез внутрь. Темнота внутри растворилась в электрическом свете. Я постоял немного и чтоб не бездельничать, подтащил обрезанный конец кабеля поближе.

Хорошо хоть не придется думать над тем, как запустить Боевой луч — крыса, что похозяйничала в нем в прошлый раз, все наладила. Нам оставалось только подключить энергию — срастить два обрывка. Кабель дернулся, шеф втащил его к себе.

— Слушай! — донеслось изнутри. — Пока я тут все посмотрю, вернись, подключи энергию.

Я вернулся через пять минут и крикнул.

— Готово!

— Включаю!

Щелчок, гудение… Луч, слово прочерченный по линейке красным карандашом уперся в склон. За пару секунд он раскалил глину добела и погас. Стало слышно, как потрескивает, остывая, спекшийся пласт. Башня дернулась, трепыхнулась, словно Чен попытался приподнять её на своих плечах и… успокоилась.

Под треск остывающей глины Чен вылез из темного нутра с мыслями на лице. С грустными мыслями. Знаю я такую задумчивость. Очень уж легко она превращается в грусть, когда, подумав, понимаешь, что сделать ничего нельзя.

— Ничего хорошего? — спросил я и сам видя, что так оно и есть.

— Ничего, — подтвердил Чен.

— Все же работает…

— Работает, — кивнул Чен, — только толку нам от этого — чуть.

Он подошел, ткнул башню ногой. Та даже не шевельнулась.

— Вращалась бы она, как в прошлый раз. Имелся бы у нас маневр хотя бы в горизонтальной плоскости!..

Я обошел башню, хотя что её обходить — вся она на виду. Если б тот железный пенёк убрать башня стала бы ровно и появился бы тот самый маневр в горизонтальной плоскости… Правда тут же появился второй вопрос. Как в таком случае оказаться внутри башни? Если б мы прорыли в земле лаз…. Я топнул по спекшейся глине и Чен не спускавший с меня глаз кивнул, подтверждая, что думаем мы одинаково. Вокруг валялось множество металла, но не одной лопаты, ни одного лома… Альтернативой оставался такой план — посадить внутрь одного из нас, а потом каким-то образом убрать ту железную штуковину, на которую опирался теперь край башни и ждать пока Седьмой приедет сюда и тогда…

Для того, что довести мысль о башне до логического конца я предложил.

— Пенёк можно подорвать.

— Нечем.

— Так там взрывчатки…

— Ты разве подрывник?

Я покачал головой. Чен прав. Неумелый и ногтем голову отрежет. Себе, разумеется…

— И я тоже. Да и детонаторов нет… А без детонаторов твоей взрывчаткой только печку топить.

Он почесал нос.

— Это если мы её найдем, печку-то…

Потом вздохнул.

— Да и как потом вылезать оттуда?

Как только что я, шеф качнул головой. Идея и впрямь мыслилась героической, но приумножать собой уже образовавшееся из-за прибытия сюда «Солнечной короны» число покойников ему не хотелось. Как и мне.

Но даже если б мы и решились на безрассудство, то и это проблем не решало.

Над нашей башней нависали края овражка. Для того, чтоб дело удалось наверняка хорошо бы поднять её наверх.

Ухватив башню за край, я все-таки попытался её сдвинуть. Металлическая тяжесть не поднялась и не сдвинулась. Чтоб её передвинуть, нужен еще один кибер или подъемный кран с манипулятором.

Я смотрел на развалины, прикидывая чем еще мы можем нанести ущерб врагу. Получалось, что ничем. Единственным вариантом нами еще не реализованным оставались поиски какого-нибудь тяжелого оружия внутри самой «Короны» или поход куда-нибудь далеко-далеко, на другую сторону периметра. Последнее теперь стало проблематичным. Уходить так далеко стало опасно, когда рядом с нами стали лагерем монахи. Кто этих монахов знает? Мы отлучимся, а никак бросятся в реку…

— Нет, боюсь, что ничего не получится.

Взгляд Чена, безадресно бороздивший по дну овражка, вдруг остановился на кабеле, пробежался по нему взад-вперед и вернулся к башне. В лице появилась задумчивость уже иного рода — радостная.

— А может быть, зря я этого боюсь…

* * *

…Мовсий сидел перед окном и даже не вслушивался в бубнивший за спиной голос. Мысли витали далёко от того, о чем вещал за спиной монах. Да-а-а-а… Пришельцы не постеснялись показать свою силу. Того, что молодой Император видел, вполне хватило, чтоб самому, а не с чужих слов понять размер той силы, что с какой жизнь столкнула династию. Злые Железные Рыцари легко разметали все, что он смог поставить на их пути: тарквинских наёмников, рыцарей, горожан и даже дворцовую стражу. К счастью они вовремя остановились. Остановились ли? Или все-таки, правда, что Братья помогли усмирить их?

— …четырнадцать домов разрушено до основания, восемьдесят шагов крепостной стены разбито, в одиннадцати местах каменная стена разрезана колдовством….

Да-а-а-а, колдовства там на всех хватило. Нет, что бы там не говорили, а монахи молодцы! Как это им только удалось? Каким-то чудовищным напряжением Веры, они сумели вызвать Древних Охотников за Демонами и те прогнали наглых пришельцев. Хотя, с другой стороны, получилось у них это только тогда, когда дело дошло до монастырских строений. Когда все, что кругом рушилось, было чужим, никто и не пошевелился, а как только дело до монастырской корчмы дошло, так сразу и появились….

— … тридцать девять бочек пива…

В душе Императора словно что-то оборвалось. Вон, даже бочки посчитали. Неужели только из-за этого?

— Хватит, — остановил он монаха. — Не хватало мне еще про каждую раздавленную курицу знать…

Монах умолк, скатал свиток и удалился. В комнате с Императором остался только эркмасс.

— Ну, что? Они сами ушли, или их монахи прогнали? Как думаешь? — спросил он его.

Верный слуга ответил вопросом на вопрос.

— А ты б на их месте сам ушел?

Император промолчал. Любому ясно — если уж в город ворвался — всё. Держись. Всё, что в нем — твое.

— То-то… Кто-то их прогнал… От такой добычи сам не уйдешь.

— Неужто монахи? — с болью в голосе спросил Император. Старший Брат Ло уже делал заходы, намекал на нелегкость для Братства бремени Императорского налога… И ведь ответить нечего.

— Не думаю… Куда им?

— А кто тогда, — поднял голову Мовсий. — Кто?

Кори пожал плечами.

— Не знаю…

— Так значит, все-таки монахи?

— Так уж сразу и монахи… Много мы от Братьев на своем веку чудес-то видели?

Он подошел поближе, наклонился к уху.

— Я думаю, что тот, кто это сделал и не люди вовсе. Когда мы из леса выходили, так там еще одного поверженного демона…

Император резко взмахнул рукой.

— Да не демоны они — рыцари.

Эркмасс развел руками, словно извинялся за забывчивость.

— …еще одного поверженного Злого Железного Рыцаря встретили. Наверное, того, кто Верлена заколдовал. Его-то тогда кто прибил? Кто раненых за реку вынес? Там-то монахов не было…. Получается, что есть еще кто-то, кто им враг!

* * *

Брат Ло смотрел на то, как Бомплигава опустошает блюдо с мясом и размышлял, как правильно устроена жизнь, где одни стоят внизу и выполняют то, что им приказали сверху. Такая картина подчинения худших лучшим радовала монашескую душу, убеждая, что установленный порядок поддерживается самим Кархой.

«Божественный порядок, — удовлетворенно подумал монах. — Никуда он не денется. Пойдет. Поупирается для порядка, но пойдет…»

Найденный Братством ход позволял надеяться на успех. Все лежало на поверхности. Безгрешных, чистых душой братьев колдуны не пускали в своё пристанище, а вот убийца и клятвопреступник имел шанс… Вот казалось бы — мерзавец, клятвопреступник и убийца…Такому место или на плахе или в кандалах. А его вот Карха недавно от верной смерти уберег. Отвел руку неизвестного лучника и забрал вместо черной души невинную душу монаха. Может быть, потому так случилось, что уготовил он для Бомплигавы иную судьбу — судьбу помощника Братства?

Бомплигава, далекий от мыслей Брата Ло, как раз отодвинул блюдо и ухватился за кувшин.

— Приятно видеть такое рвение в исполнении призыва Братства, — произнес монах, когда гость опустошил кувшин и отставил его в сторону. — Видно, что ты торопился…

Бомплигава кивнул, словно не расслышал иронии.

— Приятно выполнять волю Кархи. Он позвал — я пришел.

Монах также предпочел не заметить колкости в свой адрес и перешёл к делу.

— Дело требует, чтоб ты сходил в лес.

— К колдунам? — уточнил Бомплигава. Брат кивнул.

Нагло улыбаясь, гость отрицательно покачал головой.

— Нет. Не пойду… Вам что покойников для ровного счета не хватает?

Брат Ло улыбнулся, показывая, что оценил остроумие собеседника.

— Если так, то пошли своих толстомясых сколько нужно, чтоб счёт сошелся и успокойся.

— Я полагаю, что это всего лишь означает, что ты хочешь узнать в чем состоит воля Кархи и почему выбор Братства пал на тебя? Изволь, я объясню…

Ох, как не любил Бомплигава, когда монах начинал говорить таким вот голосом. Не мог признаться себе, что боится такого монаха, но в глубине-то души понимал, что и впрямь боится. Про монастырские подвалы и колодцы прегрешений, в которых грешники годами по колено в воде жили, не с чужих слов знал — своими глазами видел.

— Нет. Покойников у нас хватает. А вот истины — нет. Да и откуда покойникам-то новым браться? Сам ведь знаешь, что те, кого мы туда отправили, все живыми вернулись. Живыми и целыми.

Он вздохнул.

— Не пускают колдуны к себе чистых душами Братьев, погружают в колдовской сон.

— Так я не монах…

— На это вся надежда. Их не пустили, так может быть, тебя пропустят. Ты ж не монах — воин!

— Колдуны, возможно и пропустят, — неожиданно согласился Бомплигава. — Как раз под копыта Злых Железных Рыцарей…

Брат Ло посмотрел на собеседника с хорошо разыгранным удивлением.

— Ты что, подумал, что Братство тебя на смерть посылает?

Бомплигава не ответил не то что словом — ни единым движением. Монах засмеялся. Обидно засмеялся, словно в трусости уличил гостя.

— Нет, храбрый Бомплигва. Все не так плохо, как тебе показалось!

Голос у него зазвучал укоризненно — снисходительно.

— Ай-я-я-яй… Братство о тебе подумало. Нашло способ, как тебя от злой доли избавить, чтоб с твоей головы лишний волос не упал.

Глаза Бомплигавы суживались. Он ждал подвоха.

— Теперь нам известен главный секрет демонов.

Он наклонился и машинально Бомплигава наклонился к нему, подставляя ухо.

— Злые Железные Рыцари не видят тех воинов, что ходят без одежды!

Это была правда, но не всякой правде человек верит. Монах понимал это и вместо кнута достал пряник. На стол лег найденный братьями в лесу портрет. Девушка в драгоценностях смотрела оттуда обещая предприимчивым героям почести и богатство.

— Слышал, верно, о дочери Северного Императора? Если проявишь ум и проворство и попадешь туда раньше других, то сможешь жениться на ней. Колдуны её взаперти держат. Слепых колдунов прирезать не так сложно, я думаю. Прирежешь их, девушку освободишь — станешь мужем и зятем….

* * *

…Идея, пришедшая в шефскую голову, оказалась простой и логически безупречной. Раз мы не могли маневрировать лучом, то следовало устроить всё так, чтоб поставить кибера в такое место, чтоб он сам попал под боевой луч. Техническое воплощение гениального замысла оказалось еще проще. Мы еще в одном месте обрезали кабель и установили там примитивный выключатель. Теперь, стоило замкнуть контакты, как излучатель начинал плавить глину. Пять раз мы проверяли систему. Все работало как часы. Дело оставалось за малым — поставить врага в нужную позицию. Для этого мы решили пожертвовать последним оставшимся «воробьем». Себя мы пожалели, к тому же оставался небольшой шанс, что «воробей» все-таки уцелеет. У нас же такого шанса не осталось вообще.

Приготовления мы закончили вечером того же дня, но начать войну решили все-таки утром. Киберу все равно когда мы станем его убивать, а нам, если ничего у нас не выйдет и опять придется бегать от него по лесу — нет.

Утром следующего дня, придя на место, мы проверили ловушку в шестой раз. Все прошло, как и в предыдущие пять — без суча, без задоринки.

Я отключил маскировочную сеть и стащил её в сторону, обрушив вниз дождь из росы. Сразу стало светлее и тень «Воробья» упала на край застывшей в движении глиняной волны. Место мы выбрали самое удачное — напротив излучателя. Чен кивнул, и приманка выдал в эфир сигнал.

Киберы прибыли минут через десять. Сперва послышался рокот одного двигателя, потом к нему присоединился такой же звук, но с другой стороны. Они, похоже, пеленговали передатчик.

Мы с Ченом устроились в узкой расселине, чуть не один на другом. Лежать приходилось боком, зато мы имели почти стопроцентную гарантию, что в эту щель не заедет ни один железный монстр.

Позицию мы выбрали грамотно.

Коварные железяки появились почти одновременно с разных сторон и остановились, тихо урча моторами.

Седьмой стоял на самом краю, а безголовый Одиннадцатый, тот самый которого я пожалел в городе тихонько вздрагивал, словно не решался спуститься. Движители то дергали его вперед, то напротив, отводили назад. Скорее всего, что-то у него случились проблемы с системой управления, но выглядело это натуральным нетерпением. От его ерзания вниз сыпалась глиняная пыль. Хотелось подкрасться и пнуть его ногой в корму, чтоб он, наконец, решился и съехал вниз.

Чен сжал моё плечо, дурные мысли в секунду вылетели из меня, и я отпустил воробья.

Тот рванулся вперед, выскальзывая из ловушки, Седьмой проводил его длинной очередью метателя и не обращая внимания на коллегу рванул следом, а Одиннадцатый как-то неловко, словно не своей волей действовал подался вперед и со скрежетом обрушился вниз.

В туже секунду с треском сомкнулись контакты.

Меж них проскочила голубоватая искра, и в яме мощно взревел двигатель. Корма Одиннадцатого дернулась, подалась назад, но он тут же съехал еще глубже. Как-то неловко, боком кибер дернулся, его повело в сторону, теперь он поднимался боком, но словно заскользил на отполированной до блеска глине и, не удержавшись, съехал обратно. За треском крошащейся в пыль спекшейся глины слышно стало как там что-то шипит и лопается. Это продолжалось всего пару секунд.

Потом там загудело, поднялось желтоватое в солнечном свете облако глиняной пыли, а еще через две секунды снизу выпрыгнул Одиннадцатый. Выпрыгнул не как перепуганный чужим могуществом зверь, а просто так, своим желанием. Мягко, словно боялся в себе расплескать что-нибудь, он поднялся над обрезом ямы. Я от чувств стукнул Чена по спине. Ловушка сработала! Ленты движителей свешивались с обеих боков и на наших глазах соскользнули обратно в яму. Там, внизу по-прежнему полыхал жар, багровым светом выплескиваясь на края ловушки. Одиннадцатый поднялся над краем еще метров на пять и вдруг рухнул вниз. Я радостно дернулся, но зря. Кибер снова вознесся и снова упал. Багровый отсвет внизу пропал. В четвертый раз он поднялся и опустился на край откоса. Мы сидели тихо, как мыши, понимая, что обнаружь он нас, наша судьба будет не менее печальной, чем у расплющенной башни. Время тянулось. Массивный безбашенный корпус стоял напротив нас. Наверное, мы могли бы подняться и уйти — нечем ему нас было обнаружить, нечем! Но это не пришло в голову ни одному из нас.

Наконец, он взревел и длинным балетным прыжком улетел, похожий на порхающую балерину, в сторону «Короны». В этом реве мне послышалось что-то вроде укора. Жил, мол, жил кибер, никого не трогал….

Чен слез с меня и приоткрыл щиток.

— Ну и что мы имеем?

На наших глазах Одиннадцатый новым прыжком взмыл в небо. Все наши хитрости ничего не дали. В яму упал не тот, кто нужно, да и с тем, кто упал, мы ничего не смогли сделать. Глупо все вышло.

— Балерину. Или лягушку… На выбор.

Чен отрицательно покачал головой.

— Нет, друг мой. Мы еще имеем «воробья»!

Я представил как «воробей» с налету врезается в лоб киберу и выскакивает с другой стороны, пробив его насквозь, а железка, словно дуэлянт неожиданно для себя налетевший на чужую шпагу, замирает и вдруг разом разваливается на части и засмеялся пригрезившейся небылице.

Чен тоже заржал, но, по-моему, он смеялся над чем-то своим. Нервы….

Я считал это поражением, Чен — ничьей. Но поскольку киберы могли чиниться, а значит через день-другой у нас имелись реальные шансы встретить Одиннадцатого на тропе войны, то это скорее всего следовало считать именно поражением.

Время играло на них, а нам оставалось надеяться на небо.

Точнее на космос.

А еще точнее, на Адама Ивановича.

Это состояние бессилия было настолько унизительным, что мы старались не говорить о нем.

Кроме надежды на Большого Шефа, у нас остался единственный шанс как-то уровнять наши возможности — искать оружие там, где мы его еще не искали.

За все то время, что мы бродили вокруг места катастрофы мы еще ни разу не побывали в самом корабле, а там могло оказаться что-нибудь полезное для нас и вредное для киберов.

Не откладывая дела в долгий ящик, в тот же день мы пошли к развалинам «Солнечной короны».

Там оказалось очень неприветливо.

В корабле что-то осыпалось, мне даже показалось, что что-то там тихонько шипит, остывая, хотя быть это не могло — все сроки прошли. Со стороны он казался похожим на обгорелую свечку. Стремительные формы, вызванные к жизни желанием человека вырваться в небо, оплавились и сникли, но гордость человека сотворившего его и забросившего в космос еще жила в нем. Этот отзвук могущества тихим скорбным скрипом летал по всему кораблю. Одного этого хватило на то, чтоб я понял — поиски бесполезны. Кораблю досталось больше, чем грузу.

— Черт ногу сломит, — сказал я. — Ничего тут нет…

Над нашими головами, метрах в пяти в стальном боку чернело овальное отверстие. Когда-то создатели корабля поместили в этом месте люк, но от удара его крышку вырвало и отбросило неизвестно куда. Теперь вокруг отверстия волнами застыла тугоплавкая керамическая обшивка. Да-а-а-а-а. Кораблю крепко досталось.

Цепляясь за трещины и валики оплавленной керамики, Чен поднялся вверх и ловко залез внутрь. Его шаги сразу же заглохли, задавленные мятым металлом. Я прислушивался к далекому треску двигателей, гадая чем это киберы там занимаются. Вполне могло оказаться так, что они там кого-нибудь плющили со всем усердием — ту сторону мы никак не могли контролировать и что там происходит, не знали. В который уж раз я обежал взглядом окрестности.

Вокруг царили хаос и разрушение. Ничего годного к употреблению тут практически не осталось. Господи! Ну, хотя бы пару ракет, вдобавок к той последней, что у нас оставалась! Конечно, и этим воевать нельзя, но хоть что-то…

Чен не появлялся, и мысли мои приняли философскую направленность.

Почему, интересно, жизнь так устроена, что целым остаётся только ненужное? В данном конкретном случае военно-бесполезные вещи — контейнер с аккумуляторами и контейнер с взрывчаткой, но без детонаторов, что лежал при входе, сразу за стеной. Полезная ведь вещь, при определенных обстоятельствах, а вот на тебе! Ни детонаторов, ни ракет…

Взгляд мой пробежал от одних развалин до других, ткнулся в развороченный контейнер и замер.

Вот оно — решение!

В восторге от собственного ума я полез за товарищем.

— Чен! Чен! Я придумал!

* * *

Яму мы рыли почти целый день, а потом еще пол дня носили в неё взрывчатку. Хотелось все сделать так, чтоб потом не пришлось переделывать. Наверняка.

На наше счастье два дня нас никто не беспокоил. Туземцы, словно каким-то чудом почувствовавшие, чем мы тут занимаемся, не тревожили нас экспедициями, и нам удавалось заняться землекопными делами.

«Воробей» в режиме передачи носился на противоположной стороне периметра, отвлекая на себя внимание обоих киберов, а мы осторожно, по-воровски таскали брикеты эксплозива из благословенного контейнера. Мы оба понимали степень риска, но это оставалось для нас единственным шансом усмирить развоевавшиеся механизмы.

Кирпичи зарядов ложились один к одному, постепенно заполняя яму. Приоткрыв забрало, спросил.

— Ты считаешь?

— А чего считать? — задыхаясь, отозвался товарищ. — До краев наполним, чтоб осечки не случилось…. Избыточность продуктивна…

— Воробья жалко…

— Для такого-то дела?

Взрывчатки нашлось много, но сложность заключалась в том, чтоб заставить кибера наехать на мину. Рисковать собой мы не хотели, а значит оставался единственный, уже опробованный путь — сделать приманкой последнего нашего «воробья», но он оставался один-единственный, и в случае неудачи не понятно как мы будем выходить из положения.

То есть следовало работать наверняка.

Вечером второго дня, когда яму вырыли и в восемь слоёв набили брикетами эксплозива, замаскировали со всем тщанием, мы устроились в палатке, готовые на завтра дать киберам новый бой. Заряд мы зарыли в землю такой, что его должно было хватить на все. Если нам повезет и приедут сразу двое, то оба там и останутся.

А пока нам оставалось надеяться, что в этот раз в ловушку попадут те, на кого её и ставили.

Эскападу назначили на следующее утро.

Я проснулся от грохота. Точнее сказать грохот выдернул меня из приятного сна, как умелый рыбак вытаскивает из воды зазевавшуюся рыбину. С Ченом произошло тоже самое, и мы пару секунд смотрел друг на друга, соображая о чем бы нам друг друга спросить. Грохот повторился и мы, мешая друг другу, выскочили из палатки.

Темноты вокруг нас уже не осталось — сверху лился мерцающий, затухающий свет. Одинаковым движением задрав головы, мы увидели как чуть в стороне с неба валятся, оставляя красивые дымные следы какие-то пылающие куски. Огненные спирали летели к земле, словно остатки фейерверка. Чен затейливо выругался по-китайски. Мысль у нас оказалась одной на двоих.

— Адам!

Бедный старик, верный долгу, прилетел за нами, но теперь вот вместо посадки, летел вниз, под гусеницы сдвинувшийся с ума боевой машины.

— «Воробья»!

Шаг в палатку, шаг наружу и передатчик взмыл в ночное небо. Чен склонился над вычислителем, но я продолжал смотреть на трагедию собственными глазами. В небе все происходило точно также как недавно и у нас. Чуть в стороне от вспышки взрыва распахнулись крылья спасательных капсул, и тут же со стороны леса раздалось звонкое «ду-дут, ду-дут, ду-дут»… Люди наверху, слава Богу, были живы — парашюты осмысленно уклонились в сторону и попытались перелететь за реку.

— Что они делают? Что делают?!

Метатель зачастил. Мгновением спустя я сообразил, что там ожил кто-то еще и теперь киберы молотили по нашим товарищам в три ствола. Парашюты, словно точно знали, что нужно делать, разошлись в стороны.

— Сообразили. Молодцы, молодцы…. Включай передачу.

«Воробей» уже порхавший за периметром переключился на передачу, но в это раз киберы не обратили на него большого внимания. У них хватило ума понять, что большую опасность для них представляет именно сбитый корабль и молотили, молотили, молотили по падающим осколкам…

* * *

… Настоящему Брату по Вере не важно, что вокруг него — камень монастырских стен или древесные стволы, лес или город, пустыня или море. Настоящему Брату в любом месте надлежит плясать и молиться — служить Кархе и светлому делу.

Лагерь разбили быстро.

Братья уже знакомые с этим местом окружили лагерь Пляшущей стражей и под тенью руки Его готовились постичь чудо, данное им Кархой.

В лес идти никто не торопился. По приказу Старшего Брата жили монастырским уставом, на другой берег не лазили, ждали знамения, ждали, когда Карха проявит свою волю.

В том, что это случится, никто не сомневался. Карха, волею своей повелевающий Миром уже показал свою силу, оставив рядом с лагерем спящего демона. Братья нашли его, едва поставили палатки. Стальная с виду громада застыла около воды, погруженная в колдовской сон. Близко монахи к нему не подходили — сон чудовища оказался чутким. Что-то внутри него гремело — может быть рвались наружу демоны помельче, которых некоторые братья видели в лесу, а может, грызли черви, насланные Им, кто знает?

Следовало смиренно ждать. Плясать, молится и ждать…

Мы ждали и дождались!

Неборазверзлось и из него на землю упали куски пламени, налету обратившись в демонов!

Брат Вермор вскинул руку, предупреждая братьев об опасности, и тут над его ухом радостно взвыло:

— Вот она, радость наша! Вот они, божьи помощники! Прислал Карха, не забыл про нас бедных!

Вермор прикусил язык. Может это и впрямь не демоны, а божьи помощники? Издали, да в темноте ошибиться нетрудно. Грохот разбудил всех, и братья выскакивали, кто в чем на воздух, задирали головы.

Небо над головами полыхало неземным пламенем, оттуда, с заоблачной выси, словно растрепанные веревки свешивались. А на их концах висели яркие, не остывшие еще куски небесного пламени, а еще выше, над ними — два ярких треугольника, цвета раскаленного до красного жара металла.

Свет отражался в воде и освещал стену леса, за которой прятались настоящие демоны.

— В круг, братья! В круг! Встретим знамение священной пляской!..

* * *

…Монахи на берегу бесновались. Какая-то их часть орала непонятно, а какая-то, взявшись за руки, встала в круг и заплясала по здешнему обыкновению. Вряд ли это могло послужить защитой от валившихся сверху обломков, но им повезло! Самые большие куски корабля рухнули в запретный лес, мелочь с шипением канула в реку и через минуту в очистившимся небе над нашими головами остались только два оранжевых треугольника — крылья спасательных модулей. За ними сейчас следили все — мы, монахи и киберы. Эти — с особым тщанием. «Ду-дут, ду-дут, ду-дут» звонко крошило ночную тишину, а керамические пули буравили небо, словно частый дождь, двинувшийся умом и бивший не с неба, а с земли.

Не знаю, с каким чувством смотрели за ними туземцы, а я — с ужасом. Слишком свежи были собственные воспоминания от свистящих рядом пуль. Нам-то повезло, мы избежали неприятностей, а что будет тут?

Я как накаркал. Стоило мне об этом подумать, как летевший последним планер качнулся и прямо на наших глазах беззвучно рассыпался на куски.

Мне показалось, что я услышал крик, только этого быть не могло — планеры висели почти в полутора километрах от нас.

На моих глазах крылья разлетелись в стороны, каждое своим штопором устремляясь вниз, а лишенный опоры в воздухе человек камнем ринулся к земле. Господи! Скверно конечно и думать такое, но лишь бы не Адам!

Шеф вскинул вверх кулаки.

— Черт! — в голос заорал он. — Скоты! Железки!

Человек мелькнул в небе и слился с деревьями. Падая с такой высоты, он не спасся бы, даже если б угодил в реку, но ему не повезло даже в этом. Он упал на деревья, в ту часть леса, где киберы чувствовали себя хозяевами. А вот второму пока везло!

Я чертыхнулся, мысленно, выругал себя за это «пока». Везло. И пусть дальше везет!

Адам там оказался или нет — не знаю, но он наверняка не понимал, что происходит. Правда, грозящую опасность летун определил верно, как и способ спастись. Крылья сблизились, стали меньше, нос планера заострился и он спикировал вниз, уходя из-под огня.

Чен облегченно выдохнул, только кибер не унимался, а значит, считал свои шансы достаточно большими…

Человек в воздухе соображал быстро, да и обладал недюжинной смелостью. Выбирая между возможностью разбиться и быть расстрелянным, он явно предпочитал первое. Там у него имелись какие-то шансы. Крылья все больше суживались, и планирование все стремительнее превращалось в падение. Там, внизу река, которую он видит. Это плюс. Но там и монахи, о которых он и не подозревает…

— К реке, бегом!

Чен схватил баллон со слезоточивым газом и, бросив на меня косой взгляд, бросился прочь. Я подхватил второй, остро жалея, что нет еще пары рук, чтоб ухватить третий…

Мы неслись сквозь темноту и кусты, чудом каким-то не калечась и не роняя ноши. Приходилось спешить — я видел, что еще несколько секунд и нового незваного гостя скроют деревья, обступавшие со всех сторон палатку.

— В воду! — догадался шеф на бегу. — Он метит в воду!

— Не дурак!

Мы немного не успели и когда выбежали на берег, то увидели, что вода в реке превратилась в суп, где вместо фрикаделек плавали монашеские головы. Видел я китайские купальни на Янцзы, так это оказалось чем-то похожим. Они могли по неаккуратности просто затоптать Большого Шефа. Монахов в реке плавало столько, сколько я еще никогда не видел. Я бы даже сказал, что ни не пыли там, а толпилсь.

— Адам! Держитесь! Мы идем! — заорал я.

— Давай! — прозвучало у меня в ушах. Чен перешел на радио. Я оторвал взгляд от кипящей под удами рук воды. Чен на моих глаза исчез, и из его баллона хлынула темно-желтая струя…

* * *

…В этот раз нападавшие решили достать их с воздуха. На что они рассчитывали — непонятно. Это возможно и получилось бы у них неделю назад, но сейчас… Контроль над окружающим периметр пространством они наладили так, что нападавших Седьмой и Одиннадцатый нащупали еще за триста километров и дали запрос на опознавание. Это было проформой — оба уже поняли, что все свои находятся внутри периметра, но программа требовала именно такой реакции.

Враг приближался неспешно, и даже пытался обмануть их, посылая недействительные опознавательные коды мирного времени. Те, кто приближался, может быть и обманули бы их, но киберы знали то, что еще не знали хитрые пришельцы — тут уже вовсю шла война и коды сменились.

Получив неверный отзыв на запрос Седьмой прекратил локацию вражеского корабля. Он не хитрил — просто не хотел показывать врагам свое местоположение. Ежесекундно ожидая атаки, Седьмой подпустил их на расстояние в четыре километра и первой же (она же, увы и последняя в его арсенале) ракетой «земля-воздух» развалил на части, только враг оказался хитрее, чем он предполагал. Каким-то чудом они уцелели и их радиомаяки нарушили режим радиомолчания.

Наверное, вызывали подмогу.

Еще два передатчика заработали, едва остатки спасательной капсулы скрылись за деревьями. Они находились за границей периметра, но в ситуации прямой угрозы могли оказаться опасными. Седьмой уже засекал их раньше, но тогда они не приближались к границе периметра так близко и сейчас находились в нескольких десятках метров от ускользнувшего врага.

Кибер колебался не более полусекунды. У него уже не было нужных ракет, но он перебросил информацию все еще лишенному возможности двигаться, но не истратившему свой боезапас Одиннадцатому и тот мгновенно среагировав, выпустил по реке три газовые ракеты.

* * *

… Демон упал почти у самого берега. Его крылья не выдержали удара о воду и, отломившись, поплыли по течению.

Старший Брат Черет только приготовился дать команду на начало Охранительной, как у кого из младших братьев сам собой из груди вылетел крик.

— Хватай его! Уйдет!

И вместо торжественного пленения демона поднялась кутерьма, когда каждый из Братьев решил внести свою лепту, чтоб потом, за кружкой крепкого монастырского пива хвастливо потрясая рукой приговаривать — «Вот этой самой рукой, братья, вы не поверите…»

Поверят. Теперь все поверят… И Император поверит, и поймет, кто в таких вот делах сильнее и кого надо налогами душить, а кого нет…

Четверо братьев поумнее в реку не полезли — встав с факелами на берегу, они осветили воду, в которой азартно плескались монахи.

— Быстрее! — крикнул Старший Брат. — Несите его на освященную землю!

Братья, радостными криками славя Карху, тянули демона и его проклятое облачение. Почувствовав силу братьев, демоны разъярились. Где-то в воздухе, невидимые для глаз праведников, они приближались, чтоб освободить товарища, но опоздали. Первые Братья, держа в руках безвольное тело демона, уже выбрались под защиту Кархи, на освященный берег. Старший Брат не дожидаясь подмоги сам начал первые движения Охранительной, но вой невидимых демонов стал осязаемо-плотным. Не в силах преодолеть границу между священной и обычной землей демоны заорали еще громче, и тут Божья сила обрушила их прямо в середину реки. Три огромных фонтана взлетели вверх, и воздух наполнился уже знакомым смрадом. Желтый туман, наполнявший распоротые чрева демонов клубами повалил на берег.

Пока он выползал на сушу, Старший Брат сквозь желтую хмарь, только что бывшую сущностью демонов, увидел, как по воде бегут круги, словно кто-то с того берега бросает камни, все ближе и ближе. Монах ощутил, что нить удачи становится все тоньше и тоньше.

— Бегите! Бегите, Братья! — закричал он, не прекращая пляску. Но он опоздал. Его голос уже заглушали хрипы и кашель. Колдовской смрад нагнал братьев, сделав мир вокруг злым и едким, и те бросились врассыпную.

Пляска не защитила и самого Старшего Брата. Он держался сколько мог, но Карха, в неизреченной милости своей, заставил его ноги сами собой бежать прочь от колдовского тумана…

* * *

…Вот уж от кого я не ждал помощи, так это с той стороны. Киберы воткнули в реку и в тот берег три газовые ракеты, и все накрыл едкий, разъедающий глаза туман. Этого оказалось вполне достаточно, чтоб обратить монахов в бегство, а персонально нас выручили две вещи — невидимки и то, что тот из киберов, что пользовался метателем, не успел к берегу. Палить вверх, по воздушной цели, он мог, а вот стрелять сквозь деревья нет. Даже он понимал, что дело это совершено бесполезное. Наш враг показался на берегу, когда с него разбежались и клерикалы и мы. Монахи чесанули в лес, а мы, подхватив изломанное тело, ушли вниз по течению, примерно туда, где когда-то пришлось садиться нам самим.

— Это не Адам, — сообщил Чен, на бегу заглянув в лицо нашему новому товарищу.

— Бросим что ли?

— Что? — опешил шеф.

Ну, совершенно нет чувства юмора у человека.

Раненного тащил Чен, а я бежал позади, оглядываясь на нашего механического врага. Тот стоял на месте, водил из стороны в сторону метателем, ожидая смелых или глупых. Мы не относились ни к тем, ни к другим и, не желая рисковать, добежали до валунов и там укрылись. От камней тянуло холодом и сыростью, зато они закрывали нас от кибера. Это, конечно, если дурноголовый не попробует воткнуть нам сюда еще одну ракету. Чен склонился над нашим гостем, орудуя ножом, обрезал на ногах остатки комбинезона. Глядя на кибера, я спросил:

— Как он? Живой?

— Живой!

Чен подвинулся, и я смог рассмотреть спасенного. Нда-а-а-а. Не повезло парню… Несколько керамических пуль попали ему в ноги и теперь на наших глазах остатки комбинезона перемешанные с живым мясом, набухали кровью. А с другой стороны посмотреть — легко отделался. Товарищу его повезло гораздо меньше…

— Аптечку!

Антишоковое, вирусофаг, биопленки, стягивающая повязка…

Пока Чен занимался делом, я поглядывал на раненого. Комбинезон на нем оказался стандартный, да и лицо тоже не из запоминающихся. Нет. Не помню такого. Ну, это-то и не удивительно — работаю в компании без году неделя, вот Чен…

— Знаешь его?

Чен на мгновение оторвался от экрана аптечки, глянул.

— Нет. Незнаком.

Я удивленно приподнял брови. Мне всегда казалось, что уж Чен-то в филиале знает всех… Я смотрел, смотрел… Что-то в нем было не так… Только что?

Мысль показалась глупой, но это не настолько глупой, чтоб её не проверить. Тем более это ничего не стоило сделать. Я стащил с головы раненого шлем. Вот оно что!

— Он не наш…

Чен промычал что-то, явно не слушая. Аптечка ожесточенно мигала, споря с капитаном.

— Он не землянин, — повторил я. — Цивилизация Моро. Сам погляди.

Шеф на секунду оторвался от аптечки, сунул руку куда-то за затылок раненому.

— Верно… Моро… Не страшно. Биохимия почти та же…

Внешне эти братья по разуму почти не отличались от нас, только вот форма ушей выдавала их неземное происхождение, такой вот оказался каприз природы — все, вплоть до аппендикса одинаковое, а уши…

Встретились мы с ними лет двести назад, и с тех пор, время от времени, среди землян вспыхивала мода менять себе форму ушей «под моро». Модники ходили загадочные и пользовались успехом у женщин. Последний раз это, правда случалось лет десяток назад… Этот тогда слишком молод для модника.

— Да Бог с ней, с биохимией. Как он сюда-то попал? В филиале нет ни одного моро. Точно тебе говорю!

— Не забивай голову. Посвети лучше…

Он разогнулся. Зная добросовестность шефа, я знал, что все, что можно было сделать — сделано. Аптечка уже сама заливала растворимые повязки антисептическим пластиком. Выглядел наш гость, конечно не здорово, но это еще посмотреть надо как выглядел бы любой из нас после того, что с ним случилось. Привлеченные светом к нам начали слетаться мотыльки. Я выключил фонарь.

— Жить будет?

— Будет… Медпомощь оказана вовремя и квалифицированно, — с облеченным вздохом отозвался шеф.

— Ну, тогда сам расскажет как его сюда занесло.

Аптечка замигала зеленым и, втянув манипуляторы, замерла. Я подал её Чену, тот кивком поблагодарил, сунул в футляр. Озабоченность в его лице растворялась в довольной улыбке. Присев он стал отмывать от крови руки.

— Я тебе и сам все расскажу. Это получатель груза.

Я вспомнил рекламную листовку, женщину на ней в украшениях под вкус моро… Сложил один и один. Точно! Чен прав. Искать груз могли либо мы, либо хозяева, а, учитывая то, что рекламщики изобразили на листовке, груз предназначался именно моро. Вот это поворот! Это у нас живой свидетель образовался прямо на руках. Знал парень куда рулить, не иначе! Получается они изначально знали, что на «Солнечной короне» будет не лабораторное оборудование, а киберы… Ай да Адам Иванович! Ай да страховщик! Ай да нюх!

— Так нам его холить и лелеять надо, от воды и пыли беречь!

Этот человек становился не просто ценным свидетелем. Жизнь подсказывала, что впереди неизбежное судебное разбирательство и свидетель замены одного груза на другой никому не будет лишним.

К тому же это вдвое увеличивало наши шансы.

Груз искали все, и, значит, наткнуться на нас моги либо наши, либо моро.

Не уверен, правда, что в этом случае нам будет лучше…

* * *

…Братья стояли за кустами, не решаясь ступить на проклятый берег. Они смотрели на оставленные палатки, на утварь, разбросанную на песке, на собственные следы, но первого шага никто не делал.

Средний Брат Черет стоял вместе со всеми, понимая, что все ждут его слов.

— Счет, — обронил он.

— Все братья живы, — отозвалось за спиной.

Средний Брат вздохнул глубоко и обреченно. Сквозь кусты он смотрел на ставший чужим берег, все четче понимая, что нет им там места. То, что произошло только что и все то, что произошло за эти дни, не имело значения. Даже смерть Императора Аденты не значила почти ничего, ибо не события это были, а знамения!

Он чувствовал это кожей, нутром, как чует опасность дикий зверь. Приближалось страшное время — время испытаний и горя, время страха и правды, за которыми виделась заря счастья для всех и посрамление темного воинства.

Монах отряхнул грудь и спину и один вышел на берег. Без команды никто не пошел следом. Средний Брат Черет воздел руку и прокричал:

— Предвещаю время испытаний! Предвещаю испытание Духа и Веры! Предвещаю…

* * *

…- Что он там? Что случилось?

Одинокий голос туземца пролетел над нами. Слов мы не разобрали, но настроение обиженного клерикала уловить смогли. Угрюмое такое настроение, безысходное…

— На жизнь жалуется, наверное… Сейчас посмотрим…

Лагерь остался за холмом, и я подхватил вычислитель, чтоб направить туда «воробья», но наткнулся на темный экран. Так. Еще одна потеря. Скверно-то как!

— Осиротели мы…

Чен вопросительно наклонил голову. Смотрел он не на меня, а на раненого.

— Нет больше воробышка…

Это его отвлекло. Шеф нахмурился. Несколько мгновений стоял с прищуренным глазом, потом высказался.

— Боюсь показаться циником и пессимистом, но счет к этой минуте два с половиной против нуля в его пользу.

— Кого ты, интересно, считаешь за половину? Воробья или раненого?

— Конечно нашего нового друга. Этого-то героя мы на ноги поставим и со временем, доведя до полной единицы, употребим с пользой.

Одной опасности мы вроде бы избегли, но оставалась другая. Как ни тихо вели себя наши соседи, а ожидание каких-то действий с их стороны томило мне душу.

Чтоб понять, что происходит в лагере у туземцев, я добежал до знакомого уже холма и поглядел что там и как. Более приятную картину трудно я и вообразить бы не мог — туземцы суетливо сворачивали лагерь. Окончательной победой я это зрелище не назвал бы, но счет свершившихся нынче поражений и побед явно менялся. После того, что я увидел, я оценил бы его так: два с половиной на ноль целых пять десятых.

На сборы у клерикалов ушло не более получаса. Все делалось в бешеном темпе. Веревки не развязывались, а резались, вбитые в землю колья палаток так просто выламывались. Выглядело это так, словно накатила на туземцев такая волна страха, что только бежать, бежать, бежать…

Поглядев в хвост танцующей колонне, я вернулся. Чен сидел над раненым, щупал пульс.

— Они ушли.

— Хоть одна хорошая новость. И нам пора.

Остаток ночи мы провели рядом с палаткой, вслушиваясь, не едут ли к нам железные гости.

События последних дней могли сдвинуть что-нибудь в башке этих истуканов, и чего ждать от них в этом случае, я бы предсказать не взялся бы.

Но время шло, и никто нас не беспокоил. Под звездами висела тишина, только ветер шлепал наверху листьями, да постанывал в темной палатке раненый моро. После того, что случилось на берегу тут даже звери попритихли. То я, то Чен изредка вставали, делали несколько шагов в сторону и прислушивались. Это вообщем-то была не бдительность — просто ожидание неприятностей.

— Они нам теперь жизни не дадут…

— Пожалуй. Они ведь, получается, в настоящую войну поверили…

Чен усмехнулся, качнул головой и спросил, словно это и являлось сейчас самым главным.

— А вот интересно, как у них там, в программах записано, что следует после третьего нападения делать? Может быть, пускать в ход тактическое ядерное оружие?

— Да нет у него ничего серьезнее пулемета и ракет с химической дрянью.

— Пока нет, — согласился Чен. — Но они ведь чинятся… Это мы с тобой по глупости своей не знаем что у них должно быть и что нужно искать, а они-то о себе все знают.

— И что? Повеситься нам теперь?

— Зачем? Надо все-таки попробовать завтра его взорвать!

— «Воробей» погиб. Чем приманивать будем? Пальцем?

Чен поскреб щеку.

— Черт… Забыл….

Под утро нас сморил сон, и проснулись мы только к полудню.

Поляну заливал солнечный свет, трещали птицы, и вообще ничего вокруг не напоминало о том, что тут творилось вчера.

— Хороши мы… — сказал шеф сквозь зевок. — Сторожа…

Морщась и покручивая плечом, он сразу устремился к палатке.

— Ну что он?

— Не понимаю, — сказал Чен, пожимая плечами. — Вроде все в норме… Жара нет. Зрачки на свет реагируют…

Раненый, словно услышав, что речь о нем задергался, захрипел что-то неразборчивое.

— Помоги!

Мы подхватили его под руки и вытащили из палатки.

— Аптечку, — озабоченно бросил шеф, наклоняясь над ним. — Быстрее…

Я сделал два шага назад…

И тут произошло то, чего не ожидал никто. Только что лежавший без сил раненый ловко повернулся, коснулся рукой шефа и в туже секунду в его ладони оказался разрядник.

— Эй, эй, — сказал Чен, не поняв, что происходит, — Лежи спокойно. Тебе нельзя…

Он так и не произнес, чего именно тому нельзя делать. Его колени подогнулись. Парализованный шеф упал в траву. Разрядник через мгновение уже смотрел на меня, предавая словам раненого убедительность.

— Всем стоять.

Я замер.

— Не обижайтесь, ребята. Ничего личного, — сказал он на вполне сносной геолингве. Не отводя ствола от меня, этот гаденыш щелкнул переключателем, и кольцо на стволе излучателя из голубого стало красным. Он поставил на боевой. Еще не сообразив, что он задумал, я машинально сказал:

— Что с тобой? Кончай с оружием шутить…

Помогая себе плечами, моро поднялся чуть выше, прислонился к дереву. В нем пульсировала боль, но он терпел.

— Вам, я слышал, свидетель нужен, а вот я, какая жалость, напротив, в них совершенно не нуждаюсь.

Глаза у него были совершенно нормальные, скучающе даже. Щека только подергивалась, но это не от волнения — от боли. Тяжело ему одному раненому, только решение он уже принял…

Все, что он хотел сделать в следующие секунды, для него не являлось ни потрясением, ни экзотикой — просто работа. Наверняка ведь мы с Ченом у него не первые и не последние. Я стоял перед ним дурак-дураком и думал, что дальше-то делать?

Организм решил все за меня и решение это, наверное, уже сидело во мне, едва только я увидел разрядник в его руке.

Зубы оскалились улыбке, поднялся многозначительно палец и губы произнесли назидательно.

— Пуркава соли могун эрвкер-зо сувала…

Его брови сошлись, на лбу появились морщины — он напрягся в попытке понять то, что услышал.

Когда говоришь на чужом языке, то всегда возникает неуверенность — все ли ты правильно понял. А если языка вовсе не существует, то догадаешься об не раньше, чем переберешь несколько разных вариантов, да в глаза говорившему посмотришь — не издевается ли?

А вот этой возможности я гаду не дал.

Как хорошо, что у человек целых две руки!

Одна моя рука уже лежала на сенсоре, а другая опускалась к бедру, чтоб подхватить свой излучатель.

Этого он не ждал! Не готов морально оказался мой враг к тому, чтоб я на него глазах испарился.

Правда, среагировал он похвально быстро, явно человек с военной косточкой внутри. Луч пролетел над головой, найдя себе цель среди окружавших лагерь стволов, а я, падая назад, со всего размаха ногой ударил его по руке. Меня вел простой страх и поэтому в удар я вложил все, что у меня нашлось, понимая, что тень моя никуда не делась и второй попытки гостю давать не следует.

Он успел отдернуть руку, но всеже этого расстояния мне хватило. Носком ноги я угодил в ствол разрядника. Его подбросило вверх и с мокрым хрустом пальцы стрелка выскочили из суставов. Пока он орал я, чтоб не искушать Судьбу, достал парализатор и отправил его в беспамятство.

Сидя на траве и не отключая невидимки, я несколько секунд озирался, терзаемой дурацкой мыслью, что вот сейчас самое время из одних кустов вылезти странствующим монахам, а из других — Седьмому, чтоб начать тут настоящее веселье, переходящее в крах цивилизации… На мгновение я всерьез воспринял это как угрозу, но здравый смысл вернулся и я неуверенно засмеялся. Это все чересчур, для одного-то раза.

Перевернув Чена на спину, я, продолжая смеяться, добрел до выбитого мной из рук поганца излучателя, и заржал с новой силой. Вместо излучателя теперь у нас оказалось два куска бесполезного металла.

Человек оказался крепче железа.

Конечно, имелась где-то аппаратура, которая могла вывести человека из состояния паралича почти мгновенно, но у нас этой аппаратуры не нашлось и мне пришлось ждать, пока Чен придет в себя естественным путем. На это ушло больше получаса, но время не прошло даром. Я размышлял, и кое-какие интересные мысли у меня появились.

Чен, слава Богу, пришел в себя на несколько минут раньше этого подлеца. Несколько мгновений он лежал неподвижно, только глазами хлопал, но все вспомнил. Не говоря ни слова, он вскочил и размахнулся ногой…

Я его не останавливал. Он сам задержал удар.

— Сволочь, — прошипел Чен. — Ты сам-то целый?

— Целый, целый… Пригрели мы с тобой змею на груди…

— Чего это он?

— Свидетели ему, видите ли, не нужны.

Чен снова дернулся, понимая, что стоит для нас за этими словами, но вновь сдержался. Раненый все-таки…

Вдвоем мы приподняли моро, прислонили к дереву и связали руки. Это не показалось нам лишним. Он пришел в себя минут через двадцать и замотал башкой, пытаясь сообразить, что случилось. Я не дал ему этого — рявкнул прямо в ухо.

— Имя, звание, цель заброски?

Моро только улыбнулся. Отличная психическая реакция. Ни капли раскаяния. Профессионал…. Я в ответ тоже осклабился и уже нормальным тоном спросил.

— Как звать-то тебя, несчастный?

Он пару секунд подумал.

— Моро. Зовите меня Моро.

Врал ведь наверняка, ну да это и не важно. Суд разберется. А я — не суд. Я — инквизиция.

— Ну, рассказывай давай, как тебя сюда занесло, гуманист липовый и почему тебе не нужны свидетели… Только давай сразу договоримся — не ври.

— Какие свидетели? — дружелюбно улыбаясь, ответил Моро. — Я космический турист. Любитель экстремального отдыха…

Мы переглянулись.

— Твердый профессионал, — сообщил мне Шеф через его голову. — Только дурак. Для полноты картины он должен был бы первым делом спросить почему мы его сбили… Не догадался.

Он помолчал, словно давал нашему пленнику время что-нибудь исправить в сказанном и сказал:

— Так вот, Моро. Не знаю, насколько твоя точка зрения отличается от моей, и готов это обсудить, но я думаю, что в этой ситуации у тебя есть только два выхода. Первый — дать показания. На суде.

Моро поднял брови.

— А что это за ситуация? Не знаю никакой ситуации.

— Контрабанда оружия, обман страховой компании, нанесение ущерба чужой собственности… Покушение на убийство…

Я загнул четыре пальца и хотел загнуть пятый, но тут Шеф скорбно покачал головой.

— Точно! Слушай, а я про это уже и забывать начал… Он же и меня чуть не убил!

Он опять повернулся к Моро.

— Так вот от того, что на суде скажешь ты, будет зависеть, что там скажем мы.

— Это вы о чем? — ненатурально удивился Моро.

— О том, — подтвердил его догадку Шеф. — О покушении на убийство…

— Да не было тут ничего такого, — заявил раненый. — А если и случилось что — так я вас перепутал с дикими зверями и действовал в беспамятстве. Новый, незнакомый мир, немотивированная агрессия с поверхности, шок… А тут и вы, на ночь глядя…

Взгляд его сделался удивленно-виноватым. Но в меру. В самую малость. Шеф покивал, соглашаясь.

— Это ты верно сказал. Ты упал, а мы уже тут. Знаешь, что это означает?

Улыбка у Моро стала еще шире. Улыбался он так широко, что это ни в какие ворота не лезло. Что-то он упускал в нашей мимике.

— А означает это, — продолжил Чен, — то, что планета попадает под земную юрисдикцию, и следствие будет вестись по Земным правилам. Что в свою очередь означает, что я могу требовать допроса с помощью психотропных средств. Слышал о машине правды? Журналисты его еще называют «Допрос подкорки»?

Все-таки что-то этот тип знал о нашей судебной системе и поэтому угрюмо полюбопытствовал.

— А второй выход?

— Ты уходишь — мы остаемся. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Станешь местным… Детей нарожаешь… Остепенишься. Врать научишься.

Он молчал и о чем думал — неизвестно. Не исключено о том, чтоб снова попытаться нас поубивать. Я бы не удивился. Оставаться тут без надежды на помощь… Это виделось ни чем иным, как немного растянутой во времени смертью.

Моро молчал больше минуты. Какие комбинации строились в голове нашего нового приятеля я даже не гадал, но потому как сверкали его глаза он какие-то свои варианты просчитывал. В конце концов, раненый закрыл глаза и сделал вид, что потерял сознание.

— Ладно, — не стал печалиться Чен. — Полежи, подумай. Только уж прости, чтоб ты про нас гадостей не думал, мы тебя снова парализуем. У нас и без тебя с твоим грузом проблем хватает…

* * *

Решение проблемы, которую мы считали неразрешимой, оказалось настолько простым, что даже говорить об этом не хотелось. Горюя, о потерянном «воробье» мы совсем забыли о том, что наши НАЗы тоже имеют аварийные передатчики.

Вспомнили об этом, когда, глядя на парализованное тело несостоявшегося убийцы, мы вслух горевали о том, что его НАЗ пропал вместе со всем содержимым, в числе которого должно быть как минимум два «воробья».

Говоря это, я погладил свой опустевший ранец и пальцем наткнулся на датчик. Он тихонько подмигивал мне, словно укорял за короткую память. Наверно все это появилось у меня на лице, так как Чен сказал:

— Так… Осталось придумать как его выключить.

— Зачем? — удивился я. — Зачем выключать?

— Чтоб донести до ямы. «Воробья» мы могли включить и выключить…

Тут я засмеялся. Этот-то ответ просто лежал на поверхности.

— А как мы с тобой комплексы носили? Забыл?

* * *

… Последние дни Эвин, отпросившись у эркмасса жил своей жизнью.

У него появились свои дела. Свои недоделанные дела, ждущие завершения.

Эвин в полуразрушенном городе следил за Бомплигавой.

Тот регулярно ездил в монастырь Братства, но вел себя так, словно чувствовал, что Эвин рядом — осторожничал, ходил с охраной.

Как тому удалось выжить после той стрелы?

Из-за слежки Лоер стал завсегдатаем той корчмы, где блеснул храбростью и умением, защищая от разбойников старика аптекаря. Его кровник, похоже, вел какие-то дела с Братством, а это позволяло надеяться на то, что он еще разочек проедет перед окнами корчмы и тогда…

Друг градосмотрителя, в одиночку побивший всю банду Хамады, стал достопримечательностью, и каждый его приход теперь приветствовался засидевшимися там горожанами. Усаживаясь так, чтоб видеть площадь перед монастырем, он пил вино и разговаривал с ученым стариком, для которого корчма стала в какой-то мере рабочим местом. За соседним столиком он составлял гороскопы, торговал какими-то склянками со снадобьями, писал прошения.

Когда у аптекаря случался перерыв в работе, он своими речами разбивал Эвинову скуку и озабоченность. Лоер слушал его в пол уха — больше старческих разговоров его занимали мысли о том, чем что связывает его врага и Братство… Откровенный мерзавец и — монахи… В Братстве конечно святых не много, но все-таки…

Все сходилось к тому, что у его врага появился какой-то сильный покровитель. Возможно даже из самой верхушки Братства — уж больно странным казался недавний случай со стрелой. Не просто же так он промахнулся… Не могло такого быть… Приплетать к этому делу градосмотрителя он не собирался. Ту сгодилась бы фигура покрупнее… Только вот откуда её взять? Из какого кармана вытащить?

* * *

… Старик уже давно звал его к себе, но Эвин все отказывался, но вот сегодя — согласился.

Ежедневно бродя по развалинам он представлял хибару, в которой обитает аптекарь — тесноту, ветхость и сквозняки по земляному полу… К своему удивлению он ошибся. Дом старика оказался вполне приличным, не дворец, безусловно, но и не лачуга. Видно зелья приносили бородатому умнику и медь, и серебро, и золото… В комнатах было темновато, но чисто — настоящее обиталище умного человека. Вверх по стенам, теряясь в сумерках, уходили стеллажи с ящиками и горшками.

«Разбогатею, — подумал Эвин, — приглашу его к себе в замок. Стану с ним умные беседы вести».

Только вот рано об этом пока задумываться. Как не печально, но Бомплигава все еще топтал землю этого мира. И нельзя сказать, что он что-то не так сделал в прошлый раз, просто в тот вечер Бомплигава, как оказалось, шел последним, а не вторым… Скромность спасла ему жизнь, отняв её у кого-то другого…

Усадив гостя, старик забегал по скрипучим половицам, по-детски хвастаясь, доставал какие-то банки, тряпочки и горшки, пахнущие небывалыми болезнями, и ставил все это перед Эвином, словно и без того удивительных вещей на столе не стояло в избытке.

Тут действительно, как на хорошей кухне, чего только не стояло — даже что-то небывалое в трубе из прозрачного материала, похожего на замерзшую воду, что возили из-за Серединного моря. Эвин неодобрительно покачал головой, дивясь расточительству. Эркмасс из такой посуды пил, а тут… В склянке висела какая-то гадость чуть не с тремя головами…

Гость заинтересованно присмотрелся.

Точно! Три головы!

Взгляд скользнул ниже…Что-то там еще имелось кроме свитой в пружину гадины….

Солнечный луч пробился сквозь занавес и лучезарно, словно палец Кархи, уткнулся в стол аптекаря. В ярком, радужном пятне проявилось вдруг женское лицо. Только что скрытое темнотой оно вдруг выступило, словно ночной огонь на сторожевой башне. Глаза незнакомки заглядывали в душу, тревожили…

— Что это?

Старик, стоявший на лестнице и тянувшийся за какой-то коробкой, обернулся, посмотрел и сказал со значительной торжественностью человека, обладающего диковиной.

— Это знаменитый элернийский червь. Во время двоелуния…

До червяка, что висел в воде, Эвину не было никакого дела. Он небрежно, едва не уронив, сдвинул склянку, освобождая рисунок.

— Червь? Какой червь? Что там за благородная дама?

Старик заскрипел лестницей, спеша на помощь своему червяку, и на ходу говорил:

— А…. Дама… На базаре говорят, что это дочь Северного Императора, что ее похитили страшные Железные Рыцари, те, что обосновались в лесу, и теперь требуют выкуп. А отец готов отдать ее в жены тому, кто освободит ее из рук похитителей…

Гость усмехнулся. А кусок и впрямь хорош! Только вот найдется ли рука, что осилит поднести его ко рту и зубы, чтоб от него откусить?

Но следующая пришедшая в голову мысль сбила и закрутила все, отбросив в сторону, сделав ненужными все остальное! Он искал покровительства — вот оно! Кто откажет императорскому зятю? Он искал богатство? Его можно добыть там…

Он отвернулся от окна. Великий Карха! Ведь можно! Можно же! Одно слово! Всего одно!

И принцесса…

И половина Империи…

И тогда я с Бомплигавой такое сделаю… Никто не посмеет помешать!

Сердце Эвина стукнуло раз, другой…

— Кто говорит?

— Народ…

Он взял себя в руки, успокоился. Половина царства? Ну, пусть не половина, наверняка ведь врут на счёт половины… Пусть четверть… А драгоценности? Он-то знал толк в камнях! Даже один единственный такой камень мог бы решить многие проблемы…

Лоэр глубоко вздохнул. Женщина, украшенная бриллиантами, стояла перед глазами, а за её фигурой — просторы Северной Империи, на фоне которой родной замок казался кучкой камней.

Дар судьбы — вот что это такое! Дар щедрый и данный вовремя.

Он никогда не простит себя, если упустит его! Тем более, что он точно знает что нужно делать, чтоб рыцари не заметили его.

Он знает!!!!

Только как туда добраться, если выполняя императорскую волю монахи и панцирники стоят вокруг всего леса? Да и сами Злые Железные Рыцари… Эти-то точно предпочитали отбирать чужое, а не отдавать своё…

— Вот повезет кому-то, — сказал он, продолжая глядеть на колдовской портрет.

— Боюсь, что не скоро… — отозвался гостеприимный хозяин.

Аптекарь узнал что-то новое и ждал случая сообщить это новому другу.

— Что случилось?

— Скверные дела. Ночью братья вернулись из леса…

Эвин кивнул.

— И что? Сколько вернулось в это раз?

— Все, — озабоченно ответил аптекарь. — Только вот…

Он покряхтел, расстроено покачал головой.

— Они отступились.

— Что сделали? — переспросил Эвин.

— Братья отступились… Больше монахи в лес не пойдут.

Вот за эту новость стоило отсыпать аптекарю горсть золота… Сдерживая вспыхнувшую радость Эвин заметил.

— Мудро. Им и в этот-то раз ходить не следовало… Жалостью те, кто там обитает, не украшены. Туда с копьем идти надо, а не с молитвой!

— Не знаю, не знаю… Кто с копьем ходил — половина вернулась, а монахи полным числом в город вошли. С пустыми руками туда, получается, ходить здоровее.

Эвин пожал плечами. Подумаешь — монахи.

— Вы с эркмассом пробовали — не вышло. Теперь вот братья…

Аптекарь заглянул Эвину в лицо, но наткнулся на пустой взгляд.

— Получается, что нет силы, способной победить демона? А как же город? Нельзя же всю жизнь жить с этим.

Он кивнул в сторону двери, но Эвин понял, что он имеет в виду лес и его новых хозяев.

— Это не демоны. Это Злые Железные Рыцари, — поправил старика Эвин. — Чувствуешь разницу? Демон это что-то потустороннее, а рыцарь…

Он представил, как незамеченным скользит мимо разящих колдовством слепых демонов, а те только вздрагивают от предчувствия поражения.

— Рыцарь он и есть рыцарь. В его руке меч, в твоей меч, а там как Карха решит, кого победой наградить…

Он вспомнил пламя, опускающееся с вершин деревьев на тела панцирной пехоты, и помимо воли передернул плечами.

— Ну, может быть не совсем простые рыцари, а все ж… Так что не печалься. Эркмасс или Император еще туда вернутся. Не Верой, так силой, мы их оттуда выкурим.

Старик удрученно покачал головой. Силу демонов в городе видели все. Силу эркмасса тоже. Демоны оказались сильнее.

— Или они сами уйдут, когда захотят? А не захотят? Император тут вечно стоять не будет. Получается, бери нас голыми руками? Ты же знаешь, есть им что защищать-то. Не зря упорствуют.

Эвин не стал повторять сказанное ранее — Император и Кори обязательно найдут, чем приструнить Злых Железных Рыцарей. Мысли его потекли в другом направлении.

Если монахи вернулись ни с чем, а Император пока не решается войти в лес, то никто не помешает ему сделать то, на что его нацелил Ккарха. Да, рыцари или демоны сильны. Они почти всемогущи… Но он умнее их.

— Кто найдет на них управу? — убито пробормотал старик. Предощущение удачи заставило Эвина рассмеяться.

— Может быть и я… — сквозь смех сказал Эвин. — Может быть я…

Воодушевленный, он прихлебнул вина, поднял с блюда полоску мяса, макнул в белый соус и разжевал. От таких простых и понятных действий и мысли стали проще и понятнее.

Да. Конечно. Должно получиться. Именно так! Только не помешает добавить себе удачи. Отвлечь их чем-нибудь…. Чем?

— Слушай, аптекарь… Ты вроде бы рассказывал, что можешь делать светоносные стрелы?

Старик встрепенулся.

— Да. А зачем тебе?

— Для хорошего дела…

Огненные стрелы аптекарь сделал только через два дня.

Все это время Эвин рыскал по городу в надежде закончить дела с Бомплигавой, прежде чем приступить к освобождению принцессы, но не преуспел. Его враг, похоже, пропал в стенах Саарского монастыря. Что-то он явно затевал с монахами. Что-то серьёзное…

У старика в монастыре жил не то друг, не то родственник, не последняя фигура, но и он не знал в чем там дело.

За заказом Эвин отправился из корчмы. Старик шел, как и обычно, чуть позади и болтал какие-то глупости, а вот около дома встал и даже вроде как попятился.

Вздох назад весельем брызгал и раз… Как обрезало. Эвин посмотрел наверх. Ничего страшного. Над дверью, как и у многих в городе, красовалась фигурка одного их воплощений Кархи. Тут он видел тоже самое, с одним, правда, отличием. На прочих дверях воплощения Кархи восседали лицом к входящим, а этот устроился боком. В долю дыхания Эвин сообразил, что не стал бы аптекарь просто так вот дразнить Братьев…

— Что?

— В доме кто-то есть…

Аптекарь сунул палец в щель рядом с притолокой и фигурка повернулась как надо.

— Воры?

Аптекарь промолчал, но Эвин и так понял, что ошибся. Воровать в городе, где чуть не половина домов стоит без дверей и хозяев? Да и что взять у аптекаря? Если бы купец… Эвин вспомнил склянку с трехголовым чудовищем. Кому тут нужен какой-то там червяк? Тьфу…. Не за добром гости пришли — за жизнью аптекарской. Разбойники, не иначе.

Эвин уже представлял, что там за дверью. Не засада. Какая засада на аптекаря, у которого ни ножа, ни палки? По мысли непрошенных гостей все должно быть просто: он пришел — его зарезали. Вот как-то так. Эвин оскалился и, отодвинув старика ногой, ударил в дверь…

Лукавчик, притаившийся за дверью видел часть улицы и углядел, что старик возвращается не один, только предупредить Хаца не успел.

Он прислонил ухо к двери, чтоб подслушать разговор, но лучше б он этого не делал. Дверь, словно решившаяся постоять за хозяина, прыгнула вперёд, сбила с ног. Удар вздел его в воздух и швырнул на стенку. На его счастье висела там какая-то рухлядь. Она только и спасла от жуткой смерти. Не будь её, наверняка помер бы.

Когда душа вернулась, первое, что он видел — Хаца. Неудачливый разбойник вздрагивая стоял у стены, пришпиленный к ней коротким мечом. Рядом стояли ухватившейся за голову аптекарь и еще кто-то. От этого веяло опасностью и самой смертью — если старик казался олицетворением растерянности, то второй, еще не отошедший от схватки прямо-таки светился желанием пустить в ход кинжал, что держал в левой руке. Лукавчик зажмурился и взмолился Кархе, чтоб отвел беду, чтоб не заметил его этот страшный человек: узнал он того, с кем схлестнулся атаман в корчме, и от того совсем плохо стало ему. Живым бы уйти! Черт с ним, с аптекарем…

Услышал Карха молитву! Не допустил позорной смерти!

Когда он после молитвы глаза открыл, Хац уже и не дергался. Просто лежал, как ненужная никому вещь под ногами драчуна из корчмы, а тот попросту поставив ногу ему на грудь, разговаривал со стариком и чистил меч о свежего покойника. Аптекарь, косясь вниз, передал своему спасителю несколько необычных стрел и что-то сказал…

Товарищу уже ничуть не поможешь, а вот самому попробовать выбраться нужно. Не век же тут прятаться. Он потихоньку разбирался в завалившей его рухляди. Скомканный старый плащ упал с головы, дав возможность услышать разговор.

— Освободить принцессу не просто удача. Второму может повезти больше, чем первому.

— Второму? — усмехнулся убийца, разглядывая стрелу. — Почему второму?

— Сегодня монахи уже отправили туда своего человека.

— Монах мне не соперник.

Лукавчик потихоньку освободил ноги. Теперь оставалось резко вскочить и прыгнуть за дверь.

— А он не монах. Благородный дворянин Бомплигава…

Второй вздрогнул, словно по лбу получил.

— Кто?

Лукавчик совсем уже собравшийся вскочить, замер.

— Бомплигава… — растерянно повторил старик.

— Когда?

— Утром…

— Догоню!

Тот, опасный в злобе своей грянул кулаком по столу и тот развалился.

«Вот он момент!» — подумал разбойник, собирая в кулак силу и смелость. Враги стояли друг против друга растерянные и обескураженные. Старик аптекарь бросился поднимать попадавшие вещи и Лукавчик под этот звук бросил себя вперёд, сквозь страх, сквозь запах пыльного тряпья и разной дряни, хранящейся в этом странном доме.

Сразу за дверью в сторону юркнул, в развалины, а там, не дожидаясь грозного окрика в спину тишком, тишком через развалины до места встречи добрался. Хоть и остался жив проклятый аптекарь, только новость, что он нес на языке того стоила. Уходил из города главный атаманов обидчик!

* * *

Эвин пришпоривал и пришпоривал коня в надежде догнать Бомплигаву, но тот как сквозь землю провалился.

Одна мысль крутилась в голове — Неужели опоздал?Неужели Бомплигва уже переправился через реку? Тогда его ждет смерть… Не от его, Эвина, руки, а от колдовства Злых Железных Рыцарей. Смерть, конечно, есть смерть, но так хотелось отправить этого мерзавца в небытие своей рукой.

Дорога вывела его на берег. Вздох он вглядывался в воду, надеясь увидеть врага, но никого не увидел: река, кусты, истоптанный песок. Во вздох он вложил своё разочарование, подумав при этом, правда, что может быть и в этот раз Бомплигаве повезёт как и в прошлый, со стрелой.

Глядя на воду, он начал снимать одежду.

Конь стоял рядом, посматривая на человека с интересом, но помалкивал.

Ничего. Пусть удивляется. Есть тайные знания, что не только коню — ни эркмассу, ни самому Императору Мовсию неведомы. Эвин не сомневался, что дойдет до Замка, но вот что будет там? Может быть, Железные Рыцари не видят людей без одежды только в лесу? Все может быть…

— Ничего, — подбодрил он себя, — все получится… Если принцесса там….

— Думал, что тут одни неприятности, а тут такая радость! — раздалось у него за спиной. — Наградил меня Карха дурным врагом, что по лесу голышом разгуливает, гузкой трясет.

Эвин обернулся. Голос он узнал мгновенно, не хотел верить, что его догадка — правда. Так и есть. Бомплигава.

Кровник стоял между ним и конем, на боку которого висели не нужные в заколдованном лесу меч и кинжал. Лук со стариковским стрелами лежал ближе, но ведь не даст он нагнуться… Не даст… Это — смерть, подумал Эвин.

Бомплигава понял его взгляд и, соглашаясь, кивнул. Смерть. Никак не меньше.

— Не отпущу… Надоел ты мне. Под ногами путаешься.

Он не торопился, видно дело, что привело его сюда, никого не торопило, а может быть просто казалось неприятным. Не сводя взгляда с чужого меча, Эвин присел, набрав полные горсти песка. Хоть что-то… Бомплигава рассмеялся.

— Зачем тебе это? Неужели умирать не хочешь? Зря. Там, говорят, тишина, спокойствие… Опять же меня там нет. И долго еще не будет… Некому тебя там огорчать будет…

Он засмеялся собственной шутке.

Эвин прыгнул вперёд, но Бомплигава ждал и ударом ноги отбросил его от себя. Мог бы убить, но не стал.

Лоэр поднялся с земли, кулаком стер кровь.

Бомплигава весело поглядывал на него, продолжая радоваться нежданной удаче.

— Смотрю на тебя и сердце радуется… Только один вопрос мучает — что ж ты тут в таком виде делаешь?

Он поднял брови.

— Дай угадаю… Наверное демонов пришел голой задницей пугать? Нет?

Песок бросить? Далеко, да и ветер не тот. Рукой? Нет не достану… Хоть палку бы…. Полуприсев Эвин крутанулся на пятке, чтоб захватить ногу кровника, только тот отошел и плашмя ударил мечом по спине. Словно ничего не произошло, продолжил:

— А-а-а! Понял!

Голый человек перед ним не будил никаких чувств кроме веселого недоумения. Он склонился в издевательском поклоне.

— Ты же, наверное, тоже в родственники Северному Императору возжелал? А? Вижу, угадал… Ничего у тебя не выйдет, душа моя. Принцесса там одна и двоих женихов ей не надо.

Эвин стискивал зубы, терпел. Нельзя было отвечать, нельзя. Посмеётся и убьет. Пусть тогда хоть без смеха.

— Голый, без подарков… — издевался враг. — Разве так к принцессам ходят? Бедно это и невежливо. Дама не королевских даже кровей — императорских, а ты в таком срамном виде.

Пять шагов кончились, и волей-неволей Лоэру пришлось ступить в воду. Из кулака тонкой струйкой сыпался ненужный песок, и до того вдруг Эвину стало тоскливо, что он даже глаза закрыл. Как же так? Как он его так близко подпустил? Следил же ведь! Зря, выходит, на Карху надеялся?!

— Давно бы так, — весело сказал Бомплигава. — С легкой душой уйдешь. Прямо завидую тебе…

Эвин услышал, как скрипнул песок под ногами, и в тоже мгновение в воздухе что-то щелкнуло и мимо лица пахнуло ветром. Страх смел тупое отчаяние и заставил его отшатнуться. С шумом и брызгами он упал в воду и только тогда сев и стерев с лица воду, увидел Бомплигаву.

Ноги врага лежали в воде, а сам он остался на берегу. Эвину хватило одного взгляда, чтоб понять что случилось. Лицо врага превратилось в кровавую маску.

Уверенный в том, что увидит он, заглянул за кусты.

Так и есть. За молодой листвой стоял один из Злых Железных Рыцарей, направив копье на кусты.

— Спасибо, воин… Я не забуду твоего благородства!

Эвин поклонился, поднял с земли лук и вошел в реку.

* * *

…Чен смотрел на кусты и убеждал себя, что ничего страшного с товарищем не случится.

К сожалению все, что происходило, от него уже не зависело — тут имелись свои объективные причины. Если ловушку они могли делать вдвоем, то на самом последнем этапе мог действовать только один из них — второй невидимкой он до поры, до времени экранировал передатчик НАЗа, которым они рассчитывали приманить кибера к западне.

Единственно, что успокаивало Чена, так только то, что ловушку он делал сам и на долю Никиты оставалось-то всего-ничего — только хорошо довершить то, что он так хорошо начал. Ответственно, без осечек, так как и должно было, быть нажать в нужный момент фиолетовую кнопку. Он поглядывал то на кусты, то на палатку, в которой лежал парализованный и связанный Моро и думал о том, как идут дела у товарища.

Отвлек его от этого занятия писк ожившего локатора.

Несколько точек двигались прямо к запретной зоне. Одна впереди, остальные отстали, и Чен сообразил, что сильно поумневшие туземцы ходят теперь не как хочется, а как научили — с разведкой впереди.

Все это случилось более чем не кстати.

Мало того, что они могли наткнуться на него, так ведь они еще могут отвлечь кибера, который вместо того, чтоб наехать на заботливо приготовленную мину примчится убивать непрошеных гостей.

Чен посмотрел на палатку.

Ничего. Еще оставалась надежда, что туземцы свернут или уклонятся в сторону.

Через двадцать минут он уже знал, что ошибся.

Когда он понял, что контакт неизбежен, он закрыл палатку, натянул на себя туземную куртку и начал в голос декламировать основные положения «Закона о страховании».

Не прошло и десяти минут, как туземцы вышли на него. Не монахи, как он с облегчением увидел. Монахи уже успели надоесть. Эти оказались полегче и потоньше в кости. Правда, лица у них оказались тоже не монашеские. Не лица, а самые настоящее морды. Такие, что хотелось самому быстро-быстро снять с себя все более-менее ценное и отдать, чтоб не зарезали. Конечно, такое больше действовало на местных, но представитель более развитой цивилизации вполне понимал такие позывы и испытывал лёгкий душевный трепет.

Чен мельком пожалел, что нет на нем невидимки, но делать нечего…

* * *

…Дворянчика и на этой полянке не оказалось. Исчез, сволочь!

Зато кое-что другое нашли.

Что этот тип тут делал — непонятно. На соглядатая не похож. Один и без оружия, в одежде явно с чужого плеча. Гадай — не угадаешь, разве что умом двинувшийся панцирник. Говорят, тут таких, свихнувшихся, после их схватки с демоном, что порешил Императора, хватало…. Или из Просветленных? Там тоже умом крученых имелось с избытком. Сталкивался…

Единственно, что смущало, так это желтый цвет лица. Больной, что ли?

Они встали полукругом, рассматривая незнакомца.

— Иноземец какой-нибудь… — сказал Ефальтий. — Заблудился, урод несчастный… Домой дороги не нашел.

То, что иноземец — это даже хорошо, подумал Хамада. Какие тут у иноземцев защитники? Новый Император? Так ему свих дел сейчас невпроворот…. На душе стало как-то легче, спокойнее.

— Ну и что, что иноземец? Если у него золото иноземное, то оно, ведь всегда золото? А?

Он обратился к желтолицему.

— Правда, ведь, что золото везде золото, что у нас, что у альригийцев?

Тот молчал, настороженно глядя на них. В глазах не светилось ни капли понимания.

— Да какой он альригиец? Не БЫЛо среди них желтых никогда… Этот вовсе уж из-за моря откуда-нибудь.

— С Островов Счастья.

Все засмеялись, хотя каждому хотелось, чтоб старинная легенда стала бы правдой. Место, где золото лежит под ногами, где самоцветами усеяны скалы всех островов… Их находка стояла молча, но в ответ тоже улыбалась. Ну, совсем ничего в своем положении дурак-человек не понимал.

— Наверное, в ихнем иноземье и разбойников порядочных нет, — догадался Хамада. — Ничего ведь не понял, дурак. Не грабил его, что ли никто?

— Объясним сейчас…

Ефальтий потащил меч из ножен. Не для того, что напугать, а чтоб понял незнакомец, чего от него ждут. Тот и впрямь сообразил. Начал стаскивать с себя куртку. Только кому она нужна-то, если у него за спиной яркий сундучок, расписанный черной и оранжевой краской.

— Точно дурак, — сказал Ефальтий, когда куртка легла у его ног. — Ни ума, ни понятия.

— Золотишка бы, — заглядывая через его спину, пробормотал Ефальтий. — Если у него в том сундучке хотя бы серебро, то я ему все прощу и даже одну руку оставлю.

Несильно размахнувшись, он ударил загораживавшего дорогу желтолицего незнакомца, но тот как-то ловко пошатнулся и удар пропал втуне.

Желтолицый начал что-то соображать, оскалился, кивнул себе за спину и покачал перед лицом желтым же пальцем.

«Он меня еще учить будет», — подумал Ефальтий и уже не жалея силы двинул его в лицо, чтоб не мешал делом заниматься, но и этот удар пролетел мимо, не доставив желтокожему никакого неудобства.

Разбойник ударил еще раз, сильнее, но в этот раз коварный иноземец уворачиваться не стал, а перехватил руку, задержал на излом и атаманов подручный застыл с неестественно вывернутой рукой. В плече остро проскочила боль. Несколько мгновений они стояли друг против друга, и чужеземец смотрел своими косыми глазами, как Ефальтий прикусывает губу, чтоб не дать сорваться с губ позорному крику и вдруг, улыбнувшись, ослабил захват.

Желтолицый отступил на шаг, слегка поклонился, прижав руки к груди, и снова покачал перед лицом пальцем, запрещая трогать сундучок.

— Ах ты, гадина, по-хорошему не хочешь?

За спиной желтокожего Хамада взмахнул мечом…

Отскочить ему было некуда, но купец и не стал скакать — наклонился, пропуская лезвие над собой, и с разворота ногой ударил Хамаду в бок. Удар пяткой под мышку сбил атамана, словно тот стал простой деревяшкой. Мгновения не пошло, как он уже лежал на траве и громко шипел от боли. Купец бросил на него взгляд и что-то негромко крикнул.

Явно не помощи просил. Ефальтий понял этот птичий вскрик по-своему.

— Говорить сперва научись, желтомордый, а уж потом пощаду вымаливай.

Хамада прошипел сквозь зубы:

— Чего смотрите? На ножи его!

Иноземец присел, словно собрался обделаться от страха, только ничего похожего не случилось. Теперь он заорал громко, требовательно, словно грозил чьим-то гневом, а может быть, наоборот, прощения просил. Полуприсев на вытянутой ноге, он кувыркнулся вбок и ногой же въехал Рэху в грудь. Тот от удара попятился, но желтый не дал ему отступить. Звонко выкрикнув что-то вроде «Йая!» он рукой коснулся его шеи и Рэх в момент, словно душу потерял, свалился в траву.

Ефальтий остановился, но тут же рванулся вперед. Подумаешь, удивил — рукой душу вынул! А может, Рэх и души-то не имел? Всегда он слабаком был — с третьего кувшина и под стол… А вот так если, с размаху? Хех!

Купец прыгнул назад, сминая спиной листву, и Ефальтий прыгнул следом, чтоб разрубить увертливого купчишку, только купцу повезло, а Ефальтию — нет. Тот знал, что делал. Откинулся назад, руками отводя ветку, словно тетиву лука, и разбойник хлестко получил по лбу. На мгновение Ефальтий замешкался, отступил, и этого купцу хватило. Он прыжком приблизился, встал вплотную и коротким ударом отправил атаманова друга в беспамятство…

На мгновение не больше, но…

Сдвинуться с места он не мог и поэтому лежа, сквозь слезы, Ефальтий видел, как купец расправляется с товарищами. Не подобрав ни меча, ни ножа он только руками и ногами то резко, то плавно касался их, каким-то чудом оставаясь невредимыми среди мелькающих то тут, то там мечей и ножей.

Пришедший в себя Рэх в нешуточной злобе махнул секирой, а купчик, вместо того, чтоб уклониться, наоборот, словно жизнь свою не ценил, шагнул вперёд и одним ударом переломил рукоять и ткнул незадачливого убийцу пальцем в грудь. Тот замер, так и не выдохнув ругательство, что хотел выплюнуть и пробитым рыбьим пузырем опустился на траву. Купчик крутанулся на пятке и как раз успел остановить Хамаду, что очухался и решил лично покровянить руки. Теперь пятка попала атаману в лоб, и он не вскрикнув, улетел в кусты.

Дрался жёлтый так, что не драка получилась, а непонятно что — он ведь и кулаком никого не тронул. Все больше ладонями, да ногами, а ведь к такому и с мечом не поступишься. Рэх заполз сзади… Удар, прыжок еще удар и снова Рэх отлетел от желтокожего, только теперь не в кусты, а со всего маху пропечатался к дереву…

Великий Карха! Такого бы в ватагу — цены б такому соратнику не было бы!

Кривясь от боли, Хамада поднялся и крикнул.

— Всем стоять. Отойти от него…

— Ты чего, — прохрипел таки не разогнувшийся Ефальтий.

— Я сам…

Ослушаться атамана никто не посмел. Кто еще остался на ногах, отошли осторожно. Купец остался посреди поляны, настороженно разогнулся.

Хамада поднял с земли оброненный кем-то меч и, глядя желтому в глаза, кивнул на другой, что лежал у него за спиной. Тот не понял, наверное, и вместо меча подобрал две палки от древка Рэховой секиры.

— Ну, как хочешь, — сказал Хамада. — ты сам выбрал…

Он поднял меч над головой и легко, кистью крутанув его, вдруг обрушил лезвие на врага…

Как это у него получилось? Непонятно. Он словно колдовством каким-то проник сквозь лезвие и очутившись в шаге от Хамады одной палкой стукнул того по руке, а потом обеими — по бокам, словно в барабан стучал и еще раз по голове. Хамада охнул. Меч его подброшенный неведомой силой упорхнул в кусты, а сам атаман опрокинулся навзничь.

— Колдун! — выдохнул Гуравчик. — Колдун!!!!

* * *

…Компания у меня подобралась неплохая.

Совсем рядом, не более чем в сотне шагов, грустно опустив хоботы излучателей, стояло пять разбитых машин. Не груд железа, которого вокруг тоже хватало, а настоящих киберов, правда, к счастью, покореженных до полной неспособности двигаться. Рядом с ними, чуть в стороне стоял шестой, это вообще смотрелся как новый, но к счастью это только казалось. Я, пока устраивался, немного подвигал железо, но он на это и башни не повернул.

Вообще-то за сутки, что прошли с того момента, когда мы уложили в землю последний брикет эксплозива, картина тут разительно изменилась.

То, что я видел, нехорошо походило на полевую ремонтную мастерскую.

Пока мы отсутствовали, оставшиеся на ходу киберы стащили в одно место все, что могло пригодиться «крысам» и оставили до лучших времен. О том, что наши враги верили, в то, что такие времена настанут, говорили «крысиные» следы вокруг. Ну, да ладно. Я погладил цилиндрический бок ракеты. В моих руках сейчас имелась возможность изменить будущее в нашу пользу.

Мы с пусковым комплексом пристроились на одной из куч железного хлама. Ракета смотрела прямо в набитую взрывчаткой яму, а я ждал гостей. Ждал с нетерпением, так как НАЗ уже тридцать секунд пикал в эфире, скликая к себе самодвижущиеся механические чучела. Гладя пальцем фиолетовую кнопку, я считал секунды и радовался тому, как устроился. Лежать БЫЛо не особенно удобно, но уходить с кучи я не хотел — если уж мы рассчитывали раскурочить такую небьющуюся вещь, как кибер, то от взрыва могло не поздоровиться и самому взрывнику. То есть мне, а куча могла хоть как-то прикрыть от взрывной волны.

Секунды проскакивали одна за другой. Маячок НАЗа орал, в полную силу, внутри неподвижных киберов что-то нехорошо звякало и, наконец, впереди послышался шум. Не знаю, кому говорить отдельное спасибо, за этот грохот — то ли конструкторам, то ли «Солнечной короне» за хитрую посадку, но и в этот раз я услышал своего противника раньше, чем увидел.

Кибер остановился шагах в пятидесяти.

Он стоял боком, вполне узнаваемый, но, увы, неуязвимый. Седьмой номер. Старый знакомый. Еще по туземному городку.

«Интуиция», — нехорошо подумал я о нём. — «Машинный разум. Табакерка несчастная…»….

Палец лежал на кнопке, ожидая продолжение движения, но кибер стоял неподвижно, ничего на нем не крутилось, ни пищало, только ощущение, что он рассматривает все это сквозь полу прикрытые глаза, ожидая чего-то, никуда не пропало. А, наверное, так и оно и было!

— Ну, что смотришь, — сказал я ему, впрочем, звук не ушел дальше лицевого щитка. — Чего ты не видал тут? Все как было. Как было, так и осталось. Зря у тебя интуиция чешется.

Кибер послушался, сдвинулся с места, боком начал объезжать ловушку и снова остановился. Не отводя от него глаз, я продолжил уговоры.

— Ну прибавилась только пара железок. Так ты что, железок, что ли в своей жизни не видел? Ха! Кому-нибудь другому расскажи. Железок он не видал…

Кибер в ответ проехал еще пару метров и встал…

* * *

… Эвин шел по лесу как хозяин.

Первое поприще он еще перебегал от дерева к дереву, однако, вера в удачу, что незримо стояла за спиной, сделала его бесшабашным.

Монахи… Подумаешь — монахи! Какая вера у монахов? Никакой! Что ни Брат, то обязательно скрытый грешник, а вот настоящие воины — это да! Только воин по-настоящему чтит Карху и именно им, настоящим воинам Карха отвечает скрытой любовью. Пробовали монахи тут ходить и что? Да ничего. Колдовством каждого смяло и повергло в прах. А настоящие воины — совсем другое дело. Он воинов допустил силой померяться с чужеземцами, испытать кто из них самый-самый…

Потом он вовсе остановился от пришедшей в голову мысли, объяснявшей сразу всё!

А может быть это вообще все затеяно, чтоб его, Эвина Лоэра, пальского дворянина отметить и наградить!

Ох, как это на правду похоже! И со стариком-аптекарем этим познакомиться допустил и трехглавой гадиной внимание привлек, и портрет принцессы под глаз подложил, как пальцем ткнул и сейчас в обиду не даёт!

От этой мысли он поясно, как никому никогда не кланялся, поклонился на все четыре стороны…

Рев в одно мгновение оборвал восторженные мысли. Звук проскользнул сквозь сеть кустов, показав, где стоит враг Северного Императора, стерегущий Кархой положенную Эвину невесту.

Сподобил Господь и в это раз — вывел прямо на врага, и искать не пришлось.

Осторожно пригибаясь, Эвин проскользнул сквозь кусты. Под ноги тут следовало глядеть в оба глаза — железа вокруг замка оказалось набросано столько, что и на десяти возах не увезти.

Сразу за кустами лежало несколько сбитых деревьев, за ними — целая стена из стволов, обугленных, сбитых и сжатых между собой так, что ни растащить их и не раздвинуть, а рядом со стеной, в сотне шагов…

Нет! Точно его сегодня вел Карха!

Башня замка виделась как на ладони, а на испепеленной, черной от гари равнине, охраняя дорогу к замку, стояли шестеро.

И не просто стояли.

Похоже, что совсем недавно тут состоялся турнир или же они тут передрались между собой — он своими глазами видел несколько голов, лежащих то тут, то там, словно головы простых латников на поле боя и коротких толстых червей, ворошивших нутро покойников. И убивали их наверняка каким-то колдовским оружием — толщина доспехов была такой, что рубить их простым мечом не стоило и пробовать. Над телами товарищей стояли два оставшихся в живых рыцаря, ставшие победителями в этой схватке.

Он смотрел на это вздохов сто, с каждым мгновением все больше наполняясь ликованием и ужасом одновременно. Карха привел его в нужное место и в нужное время!

Верными оказались его мысли! Сам Карха ему их голову вложил, не иначе!

Тут и впрямь между ними согласия нет. Они же друг дружку резать начали! Точно ведь не демоны они — люди! Раз поступают как мы, раз мы их понять можем — значит люди!

Если принцесса одна, а желающих пролезть в родственники к Северному императору много, то все они друг к другу с подозрением относиться будут. Не доверять… Ждать подвоха друг от друга… А раз так, то рано или поздно перессорятся и поубивают друг друга.

Карха ему помог — привел куда нужно и спасибо ему за совет да заботу. Осталось только свою часть работы сделать — двух последних перессорить.

Дурак, наверное, надеялся бы на то, что благоволением Кархи последние оставшиеся пришельцы сами собой перебьют друг друга, но Эвин на это не рассчитывал. Карха любил, чтоб ради него трудились, вот и ради принцессы тоже стоит потрудиться. Доброму Богу запах пота слаще молитвы.

Стрел аптекарь заготовил десяток и теперь Эвин, глядя на неподвижно стоящих рыцарей, положил перед собой лук, трутницу с тлеющим трутом…

Раз уж они друг друга бьют, то должно это сработать. Должно!

Дай дуракам повод, и они все сделают сами…

А его самого Карха не оставит без помощи!..

* * *

… Седьмой стоял не двигаясь, но его неподвижность чем-то отличалась от неподвижности разбитых коллег. Он словно принюхивался, словно чувствовал что-то.

«Ну, ну, ну», — беззвучно умолял его я. — «Ну давай, двигайся… Ну что тебе стоит»…

Только тот никуда не спешил. До ловушки оставалось метров двадцать, и по его виду никто не сказал бы, что он жаждет их преодолеть. Передатчик НАЗа орал, звал к себе, только кибер не проявлял своего обычного агрессивного любопытства.

Так мы и стояли. НАЗ ждал, что его раздавят, ракетная установка — что нажмут на фиолетовую кнопку, я ждал киберовых действий, а вот чего ждал сам кибер — непонятно.

Огненная птица выпорхнула из-за поваленных деревьев и мелькнула перед самой мордой Седьмого. Я машинально проводил её взглядом и вернул голову на место, как только услышал «ду-дут».

Первой мыслью была «Кого это еще принесло?», а второй — «Что сейчас будет!»

Фениксов в Природе не существует. Чтоб горящая птица полетела нужно, что б кто-нибудь её поджег. Да и не птица это, скорее всего, а горящая стрела. Но тогда неизбежным дополнением к ней должен быть лучник. Седьмой подумал точно так же, как и я. Реакция у него осталась отменной — в том месте, где мог бы прятаться неведомый стрелок, уже летели вверх куски дерева и горсти пепла.

Но и стрелку в реакции тоже не откажешь.

Буквально через мгновение он выпрыгнул из-за стволов и бросился прочь. Я протер глаза рукой, думая, что мне это мерещится, но нет! На нем не было вообще ничего и, похоже, кибер не видел его и продолжал вбивать керамические пули в то место, откуда выскочил местный нудист.

«Ай да умница», — восхитился я. — «Туземный гений! Откуда же ты такой сообразительный»!

Мысль моя оказалась ненужной, как и сам риторический вопрос.

Голышу все сошло бы с рук, но его подвело отсутствие воображения.

Уверенный в невидимости он забежал на место, покрытое пеплом. Откуда он мог знать, что киберу хватит и такой малости как горсть пепла, поднятая его ногами? Три шага и дымный шлейф показал Седьмому где находится гнусный покуситель.

Ему хватило двух секунд, чтоб сориентироваться. Тонкий ствол перечеркнул дальние деревья, выцеливая беглеца и…

Только все равно я оказался быстрее.

Мне хватило одной секунды. Я выстрелил, отчетливо понимая, что ракета потрачена зря, но что если я не сделаю это, то туземцу не жить.

Детонировать взрывчатку я не решился — это убило бы дурака с гарантией, а просто попал в Седьмого, рассчитывая, что это отвлечет его внимание от лезущего не в свои дела поганца, может быть и сделавшего своей стрелой что-то полезное для себя, но окончательно провалившего мою охоту.

Грохот за спиной только подстегнул беглеца. Не знаю, зачем он сюда приходил, но обратно он бежал так, словно вместе со мной уже сожалел о том, что тут появился.

Я сполз с железной кучи и, отбежав подальше, присел за разбитый контейнер. Сквозь дыру в полуотворенной дверце я посмотрел на Седьмого.

Тот, видимо, просчитав траекторию ракеты, оставил в покое туземца и молотил по только что прикрывшей меня железной куче. Словно издеваясь, он въехал на нашу мину и палил оттуда.

Туземец понял, что перестал быть крайним и осмелел.

На бегу он ухитрился еще раз выстрелить и новая зажигательная стрела ударила в кучу железа, когда-то бывшую кибером номер Пять…

А Седьмому этого только и БЫЛо нужно! В две секунды кибер перенацелил метатель на слабоумного героя.

Я заскрипел зубами и поднял глаза к небу. Смотреть, как железный садист сделает из туземца решето, у меня не БЫЛо никакого желания, а спасать дурака мне уже БЫЛо нечем…

Но, оказывается, чудеса случаются и в наше время.

В небе надо мной свистнуло, мелькнуло что-то продолговатое и ударилось о землю.

Это кто-то из оставшихся в строю киберов решил внести свою лепту в эту вакханалию разрушения и лупанул по театру военных действий химической ракетой.

Едкий туман разлетелся вокруг железных куч, скрыв и сами кучи и туземца и меня.

В этом тумане Седьмой потерял все ориентиры и остановил свою мясорубку. Словно дожидался именно этого, мой быстроногий гость захрипел и упал, захлебнувшись едко-желтой волной.

Пора бы и мне уносить ноги. Все четыре. В пять шагов я дотянулся до хрипящего храбреца и, подхватив его на плечо, побежал, прикрываясь железными кучами, в качестве добычи оставив ненужный теперь ракетный комплекс врагам. Я ждал пули в спину, но обошлось.

Туземец на плече кашлял, пока я его не парализовал, враг за спиной постреливал, но как-то неуверенно, в разные стороны и без ожесточения. Поэтому, наверное, мы без потерь добрались до деревьев.

А там ничего страшного для нас я уже не ждал.

Седьмой наверняка не видел ни меня, ни туземца, но я погрозил железному дураку кулаком и прикрылся стволами… На душе было так скверно, так скверно! Словно кто-то там покакл….

Чена я увидел едва вышел на просеку. В куртке местного лучника, он нетерпеливо прохаживался от одного цветущего куста к другому им обратно. Ждал.

Заметив меня остановился, вскинулся, но, еще не дойдя до товарища, я отрицательно покачал головой.

Он вздохнул. Чтоб подбодрить шефа я бросил ему невидимку и дернул плечом, на котором висел парализованный туземец.

— Вот. Подарок тебе приволок.

— Откуда он там?

— Черт принес! — хоть и непонятно, но эмоционально объяснил я.

— Понятно. Раз без тачки, значит жених… Герой? — поинтересовался шеф, кивнув на тело.

— Еще какой! Истребитель киберов.

В двух словах я рассказал, как все провалилось. Чен качал головой, без симпатии поглядывая на туземца, и время от времени вставлял в мой рассказ короткие китайские слова. Если б я знал их перевод, то мой рассказ наверняка стал бы красочнее, только Чен не захотел объяснить мне их значение. Когда я закончил он явно в сердцах сказал.

— Что ж они под руки-то лезут.

Я его не понял. Я-то принес всего одного туземца.

— Они?

Коллега махнул рукой в сторону лагеря, жестом обещая, что где-то там, за широкой спиной аварийного комиссара пребывает, скорее всего, в лежачем положении и состоянии покоя, еще что-то интересное, чего я раньше не видел.

— У меня там тоже своих героев навалом, — угрюмо подтвердил шеф. — Разбойные морды…

Я вопросительно наклонил голову.

— А чего хотели?

— Думаю, золота.

Чен взвалил вредителя на плечо и понес в лагерь.

— Та-а-а-ак, — сказал я, принимая информацию к сведению, и только потом до меня дошло, что все это время Чен оставался безоружен. К этому моменту один у нас остался излучатель, тот самый, который я брал с собой. Это же получается он голыми руками их… В том, что разбойники сильно проиграли, сомнений у меня не было никаких. Догнав, подхватил нашу общую беду за ноги.

— А как это ты их? Чем?

— Руками, — подтвердил шеф мою догадку. — Ногами… Головой…

Он уже ушел в кусты.

— Избил! — сурово сказал я, вспомнив про палец и доску. Ох, плохо, наверное, пришлось разбойникам! — Тебя на минуту одного нельзя оставить!

— Да нет. Ничего подобного! Просто обездвижил. И исключительно в целях самообороны…

Наш лагерь остался лагерем, не смотря на обилие неподвижных людей.

Шеф добавил к ним к ним туземца.

Тот упал мешком и расслабленно перекатился под куст. Я немного поморщился, но напрасно. Ничего дикий герой сейчас не чувствовал. Даже раскаяния.

А вообще-то лагерь со стороны малость походил на мертвецкую. Я насчитал пятерых побитых и одного связанного. Не шеф у меня, а мастер — золотые руки…

Открыв НАЗ, мастер бросил мне банку, мельком глянул на палатку, из которой торчали ноги моро, и уселся.

— Подвожу итог, — сказал я. — Все. Оружия у нас больше нет.

Чен кивнул. Он и без меня знал, что только что истраченная мной ракета была последней, и поступлений не предвиделось…

— Теперь если мы им попадемся, то они нас просто на гусеницы намотают…

И с этим трудно было не согласиться.

— Поэтому будем ждать…

— Чего?

— Адама. Вот прилетит Адам и перестреляет эту банду…

— Я бы не очень рассчитывал на это, — возразил Чен, гоняя во рту травинку. — Это когда он еще прилетит… Дней через десять? А к тому времени они, не исключено, и сами перестреляют, кого захотят. Мы оружие нашли и они тоже могут отыскать что-нибудь из уцелевшего. Возможности в этом плане у них побольше наших. Так что кораблю Большого Шефа, если он сюда спустится…

— Когда он сюда спустится, — скорректировал я пессимизм шефа. Он не стал сопротивляться, кивнул.

— … может не поздоровиться. Как не поздоровилось нам и моро…

* * *

… Только что перед глазами висела желтоватая, раздирающая горло, мгла, а в ушах стоял треск доспехов Злых Железных Рыцарей, как в одно мгновение все переменилось. Перед глазами мелькала чья-то волосатая шкура и остро пахло потом.

«Лошадь, голова внизу», мгновенно сообразил Эвин, складывая одно с другим. Если человек едет так, то обычно он не едет, а его везут, и, как правило, связанного. Он шевельнул руками и не ощутил веревки. Уже лучше.

— Стой!

Лошадь встала. Лоэр осторожно соскользнул на землю, оглянулся по сторонам. Свет. Дорога. Лес. Небо. Лошадь. Мешок с одеждой. Запах гари. Рядом ничего нужного — ни замка, ни Железных Рыцарей, ни принцессы. Все в один миг пропало.

Он не понимал, что с ним случилось.

И не понимал почему. Больше ста вздохов он ждал знака, но… Потом он сообразил, что это уже другой, левый берег Эйбера и тогда он как был, уселся на траву и обхватил голову.

Встреча с принцессой откладывалась.

Не оправдал….

* * *

… С появлением в нашей жизни Моро, её порядок почти не изменился.

Прошлый разговор наш так ничем и не кончился и теперь днем мы держали его в палатке связанным, а ночью рядом неизменно оказывался кто-нибудь из нас.

Могли бы оказаться там и вдвоем, но троим в двухместной палатке было тесно и теперь постоянно то ли я, то ли Чен ночевали на свежем воздухе. Это оказалось не так приятно, как обедать там же, но тут приходилось смириться. Оставлять Моро после того, как он проявил себя не с лучшей стороны, без присмотра не хотелось.

Еды хватало, хотя пришлось перейти на питательные таблетки. Все бы ничего, но киберы… Они, словно оправдывая самые скверные из наших опасений, и днем и ночью ревели моторами. Я уже начал различать их, насчитывая в этом хоре сперва три, потом пять, потом шесть машин.

Наши враги собирались с силами. Теперь они шумели не только не только днем, но и ночами.

В эту ночь меня как раз шум и разбудил. Несколько секунд я слушал его, соображая, что же именно меня встревожило. Сообразил. Покрылся холодным потом и тут же без раздумий дернул Чена за ногу.

Шеф высунул голову и на четвереньках вышел из палатки.

— Ты чего? Ночь на дворе, а ты… — сквозь зевок порычал он. Ухватив за плечо, я рывком заставил его встать и проснуться.

— Слушай, — остановил его я. — Слушай…

Рот Чен так и не закрыл. Гул двигателей стал громче. Мало того — он становился все громче и громче. Наверное, мы подсознательно ждали чего-то такого.

— Хватай урода!

Урод нас подвел. На него ушло не меньше двух минут — все-таки раненый, но за это время грохот стал совсем уж оглушительным. Сомнений больше не оставалось. Киберы мчались к нам!

Пока я поднимал Моро, шеф крутился по поляне в поисках последнего НАЗа. Нашел, и когда сквозь кусты к нам въехал первый железный гость, отбросил его в сторону. Черно-оранжевый ранец покатился по земле, кибер развернулся, обрушил этим движением дерево и одним прыжком упал на него.

В грохоте я не услышал хруста, но он наверняка прозвучал. Его заглушил грохот двигателей новых гостей.

Я тащил Моро. Тот, сообразив, что дело плохо, помогал мне, как мог. Только что от его помощи? Сейчас он оказался самой большой проблемой.

Наши невидимки делали нас невидимыми, а вот Моро, хотя мы и посрезали с его комбинезона все железо, которое нашли, киберы могли и учуять.

Легкие на помине, они выкатили к палатке, прокатились по ней, сплющив последний аварийный передатчик и замерли.

Машины стояли посреди лагеря, не видя нас, но показывая, кто тут хозяин. Я осторожно тащил раненого к деревьям.

— Стоять! — прошипел невидимый шеф. — Подними его… Прямо держи.

Через пару секунд из нас получился отличный сандвич.

Чен спереди, я сзади, а Моро — в середине. Он стонал, скрипел зубами, но держался.

Я посмотрел в лицо раненому. Тот стоял, прикусив губу. Из-под зубов, вниз по подбородку, бежала тонкая струйка крови.

— Шеф. Нужно уйти. Он не выдержит…

Видели мы одно и тоже — четыре машины, словно не доверяя собственным ощущениями столпились на маленьком пятачке поводя метателями. Достаточно одной хорошей очереди. Нет. Об этом лучше не думать….

Мы стояли долго. Моро обмяк и навалился на меня.

— Тихо. Мелкими шагами… — прошипел Чен и мы мелкими шагами стали отходить с поляны в сторону деревьев потолще, стараясь двигаться так, чтоб наша начинка не показывалась наружу.

Отсеменив метров двадцать и оставив между нами по крайней мере десяток толстенных стволов мы уложили моро в траву. Рев за деревьями скачком стал громче и передвинулся.

Я сбросил капюшон. Свежий ветер мазнул по щеке и улетел за реку. Рев моторов удалялся в сторону маленькой луны, что висела над деревьями. Слава Богу. Туземцам в этот раз повезло. Киберам хватило одной победы — над нами.

На город они не пошли.

…Проведя ночь на берегу, утром мы вернулись на прежнее место.

Необходимостью тут и не пахло. Просто и мне и Чену нужна была такая демонстрация — мы возвращались на поле сражения!

Хотелось самим себе доказать, что вчерашняя ночь ничего не решала…

Честно говоря, так оно и обстояло.

Все решил вчерашний день, оставивший нас безоружными.

Теперь нам оставалось только смотреть за тем, что они будут делать, скрипеть зубами и ждать.

* * *

… Вот уже целых два дня мы были совершенно невидимы.

Невидимок мы не выключали ни днем, ни ночью, а Моро, увязав как колбасу ручной вязки, засунули в какую-то нору, посоветовав подумать о своем выступлении на суде в качестве свидетеля обвинения.

Сами же бродили по вражеской территории, с завистью наблюдая, как день ото дня растет мощь и численность наших врагов.

Их теперь стало слишком много, и не решаясь заходить за Стену Зла, мы облюбовали огромное дерево, оттуда наблюдая за киберами.

Тени от облаков бежали по земле, делая её то пепельно-серой, то угольно черной. От этой игры света киберы то появлялись на фоне пепла, то исчезали, словно успевали за мгновение закутаться в плащи-невидимки. Мы молчали, только изредка то Чен, то я поругивались сквозь зубы.

В этот раз в стане врагов я не заметил обычного нелогичного мельтешения. Они явно куда-то собирались. Учитывая, для чего эти машины предназначались, ничего хорошего от такой поездки туземцам ждать не приходилось. Мы с Ченом обменивались мрачными замечаниями, но поделать ничего не могли.

Хотя нет. Одно мы могли сделать наверняка — загородить им дорогу к городу и стать первыми жертвами.

Только это и ничего другого…

Мы смотрел вниз долго. Тени облаков всё бежали, превращая место катастрофы в черно-серый калейдоскоп, а киберы все ёрзали по пеплу, но в какой-то момент их эволюции прекратились. Они замерли, выстроившись в линию. Шесть машин строго друг за другом. Равнение на створ выхода, прямо мимо никому теперь ненужной мины. Мне, хотя я доподлинно знал, что ошибаюсь, почему-то казалось, что внутри этого битого с виду железа сидят живые люди и в предвкушении намеченной бойни аппетитно потирают ладони. Нет. Бред это. Так можно и с ума сдвинуться.

— Все, — глухо сказал Чен. — Всё….

— Что «все»?

— Они починили, все что могли и теперь готовы не защищаться, а нападать.

Я сидел веткой выше и лица его не видел. Мне показалось, что шеф скрипит зубами. От бессильной злобы.

— Шеф… Чен…

Я ждал, что он поднимет голову, но он просто глухо отозвался.

— Что?

— Не принимайте все так близко к сердцу.

— А как принимать? Как мне этих принимать?

— Ничего совсем уж страшного они своей химией сделать не смогут… Да и туземцы теперь ученые. Поберегутся… Не полезут под гусеницы.

Железки что-то там делали, как вдруг стена, окружавшая место катастрофы с дымом и грохотом взлетела в воздух. Грохот взрыва и волна спрессованного воздуха докатилась до нас, тряхнув ветки.

— Вот тебе и химия, — тусклым голосом сказал Чен. — А ты говорил…

Огонь, дым, треск… Да. Они стали сильнее.

По тону я понял, не держись он обоими руками за ветку, то ухватился бы за голову.

Старый проход, через который можно было выйти за Стену Зла и около которого мы так старательно заложили мину, находился правее дерева, а грохнуло левее.

Там еще падали сверху горящие бревна, клубы дыма, а киберы вместо того, чтоб ринуться в пробитую брешь, заворочали башнями и через секунду до нас донеслись звуки керамических очередей.

Что-то там происходило не так…

Или не то.

За дымом и движением теневых пятен ничего было не разобрать. Мы тянули шеи, но…

— Что они там с ума посходили? — с надеждой спросил шеф, позабыв от волнения о возможностях своей невидимки.

— Отключаюсь…

Я полностью закрыл забрало и дал увеличение картинки. Дымящаяся брешь приблизилась, по глазам ударил оранжевый сполох, и я отвел взгляд вглубь черно-серой зоны. Там шло сражение. Киберы бешено отстреливались. То тут, то там пепел взметался, показывая места попаданий. Железки то ли видели, чувствовали какую-то опасность и как могли, защищались от неё.

А опасность подвалила самая настоящая! Вместе с черными тенями облаком там мелькали и иные тени.

— Видишь! — крикнул я, не доверяя собственным глазам. — Видишь их?

— Вижу, — отозвался Шеф. В его голосе плескалось столько злобы, что я понял, что ничего он не видит.

— Тени. За тенями смотри! Через невидимку!

Тени людей появлялись рядом с боевыми машинами и, коснувшись их, исчезали. Мгновение спустя кибер, даже не закончив начатого движения замирал, словно на этом клочке засыпанной пеплом земли останавливалось время.

Пять секунд — и киберов осталось трое. Они попытались разойтись в стороны, расстреливая друг друга, но уже через десяток секунд остановились, так же как и их собратья.

Это казалось колдовством, волшебством… Называйте как хотите! Мы с Ченом смотрели на происходящее, уже догадываясь, кто стоит за всем этим. Ответов на незаданные вопросы имелось множество, но наиболее вероятный, отливавшиеся в единственную точную формулировку, был один — наши пришли.

А потом, самим фактом своего появления расставляя все по своим местам, рядом с новой брешью появился человек в таком же как и у нас с шефом комбинезоне-невидимке. Я отключил свою невидимку и включил радио. Теперь можно. Если внутри киберов что-то еще и оставалось опасным, то не для нас.

— Добрый день, Адам Иванович! Рады вас видеть.

Фигурка внизу качнула головой.

— И я рад. Где вы? Ага! Вижу. Слезайте. Ничего страшного больше не будет… — В его голосе явно жила насмешка. — Неприятности кончились.

Чен не спеша, солидно, пополз вниз.

Я представлял, что он чувствует, ибо, наверное, чувства нас обуревали одинаковые. Только что мы были готовы принять на совесть Земли, на свою совесть, смерть туземцев, но пришли люди, наши товарищи, и в последнюю секунду освободили нас от него… Облегчение. Колоссальное облегчение!!!

Я задержался на секунду, чтоб посмотреть на наших врагов веселым взглядом. За Стеной Зла уже суетились ниоткуда появившиеся люди в невидимках.

— Чем это вы их, так радикально, а, Адам Иванович?

— Адская техника. Электроимпульсные контактные мины. Бьют по электронным мозгам не хуже каменного топора.

Он шел прямой, подтянутый и казалось, что к нам, поигрывая стеком, пощелкивая им по голенищам начищенных сапог приближается белый офицер, сахиб, господин… Приближается, чтоб выслужить отчет извозившихся в грязи и дерьме туземных солдат о выполнении приказа. Мне казалось, что дело обстоит именно так. Для полноты картины не хватало только тропической офицерской униформы, стека и сапог.

Все остальное у Большого Шефа имелось.

И все-таки я ошибся.

Подойдя, он обнял Чена, потом меня. Взгляд Большого Шефа стал скорее не взглядом начальника, а взглядом товарища, но Чен все равно вытянулся и доложил:

— Груз найден. Афера раскрыта. Есть свидетель по делу о подмене груза. Попутно обнаружена гуманоидная цивилизация…

Он остановил его взмахом руки.

— Это позже. Что с вами? Целы?

— Сбиты киберами. Выжили.

Чен как-то не сумел выбраться из образа сурового первопроходца и в разговор, понимая, что сегодня можно больше, чем в любой другой день, встрял я.

— Помыться бы и разносолов… Ну и по медали нам, если имеем право…

Большой Шеф кивнул, съедая моё ёрничество, и я понял, что он действительно рад тому, что у нас все хорошо.

— Вам повезло больше чем нам…

— В расчете нет везения. Это моро, — объяснил Большой Шеф. — Они успели выпустить аварийный буй. Как я понимаю, они и есть свидетели?

— Только один.

Мимо нас побежали в пролом люди уже без невидимок, обвешенные аппаратурой. «Конечно, когда они беззубые можно и так вот, дрыгая ногами», — подумал я.

Адам Иванович усмехнулся, словно прочитал мои мысли.

— Вряд ли они рассчитывали, что это поможет нам, но мы тут оказались раньше их товарищей. Так что мы с самого начала оставались в курсе событий.

Я вспомнил, что тут произошло совсем недавно, потом подумал, чем бы это все могло закончиться и из самого сердца, и той глубины, где живет искренность, у меня вырвалось.

— Как же нам всем повезло…

* * *

…- И что? — спросил аптекарь.

— И ничего… — рассеянно отозвался Эвин. Он пальцем водил по ободку кубка, собирая розоватую пену каспедийского. — Вообще ничего…

Взгляд блуждал по комнате, отыскивая знакомые вещи.

Картинки с принцессой на столе уже не нашел, а вот прежняя трехглавая тварь, элернийский червь, теперь стоял не на столе, а на полке и Эвин подмигнул ему, как старому знакомому.

Аптекарь наклонился ближе, заглядывая гостю в лицо. Видя его нетерпение, Эвин чуть было не рассмеялся. Любопытство терзало весь город, и аптекарь не стал исключением.

Все, кто жил в Сааре видели, чем вся эта история начиналась, и только немногие, те, кто вчера вместе с Императором вышел из леса, знали, чем все это кончилось, но знать хотели все.

— И что? — повторил аптекарь. Он нервничал, его руки, охватывавшие свой кубок, подрагивали. — Ты ведь там был, видел… Что там случилось?

— Ни-че-го, — по слогам повторил Эвин. — Лес пуст. Там нет ничего… Ни башни, ни рыцарей, ни железа. Ничего.

— Но башня? Башня-то куда делась? Она же была…

— Была….

Он вздохнул глубоко-глубоко. Врать Эвин не любил, но в этом случае от его желания ничего не зависело. Он просто обязан лгать. Так решил Император Мовсий. В конце концов, это даже не считалось ложью. Не ложь, трактовка, поднимающая дух войска.

— Мы их прогнали. Увидев нашу силу, они убрались восвояси. Бежали.

Стариковские глаза смотрели недоверчиво.

Горечь ускользнувший из рук удачи в душе Эвина успела перегореть. Подумаешь — Северный Император! Тьфу на него!

Огорчение ушло из души, очистив её, и он честно сказал, подводя итог под разговором:

— Велено считать, что мы всех победили…

— Победили?

Эвин пожал плечами, скидывая с них огорчения последних дней. Победили — не победители… Какая разница жителям города, если в лесу больше нет врагов? Никакой….

— Одно могу сказать точно. Нет там сейчас ни башни, ни рыцарей, ни принцессы, ни моего неслучившегося тестя Северного Императора… Ничего там нет! А кто будет думать иначе…

Он провел рукой по горлу, показывая, что ждет того, кто посмеет усомниться в словах Императора. И аптекарь кивнул.

А потом он машинально посмотрел на шкаф, где в потайном ящике лежал портрет таинственной женщины. Ничего — так ничего.

Но портрет-то остался.

Эпилог

А про Джо Спендайка никто так и не вспомнил.

Он нашелся только через шесть лет.

Но это, как говорили классики, совсем другая история…

Владимир ПЕРЕМОЛОТОВ ДОЛЕТЕТЬ И ВЕРНУТЬСЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

Ночь.

Башня осажденного замка.

С тихим шелестом вокруг башни движется туман.

С верхней площадки, опершись руками на парапет, вниз смотрел человек, одетый в железо.

Он пытался различить в движущемся мареве хоть что-нибудь, однако видно ему было только влажную пелену, простершуюся от края и до края, да балку, торчащую из стены на уровне третьего яруса бойниц. Оттуда, снизу, ощутимо пованивало — на балке болтался повешенный три дня назад шпион брайхкамера Трульда, невесть как пробравшийся в замок и чудом никого не зарезавший по дороге.

Человек глубоко вздохнул, поморщился, но причиной досады был не запах, а погода.

— Проклятый туман…

В голосе звучало раздражение. Оно кипело в нем, грозя брызгами достать кого-нибудь еще и обжечь. Нужен был только повод, чтобы выплеснуть его из себя и хоть немного успокоиться. Раздраженно выругавшись, человек рывком поднялся с колен. В белую муть летучими мышами улетели грубые слова.

— Был бы хвост — и того бы не увидел. Пришлось бы рукой щупать…

Он сказал это сквозь зубы, никак не рассчитывая на отклик, но кто-то из тьмы хохотнул в ответ на шутку. Рука рыцаря сама собой потянулась к мечу — жест вполне простительный для обитателя осажденного замка, но с полпути вернулась назад. Сердясь за только что испытанный страх, он одновременно испытал и облегчение. Повод нашелся. Можно было сорвать зло на чем-то более плотном, чем белесое марево вокруг, и железный человек зло бросил:

— Хватит ржать. Не конь.

Поперхнувшись смехом, человек умолк. Страх припечатал глупую усмешку к губам, и он так и остался стоять, не решаясь изменить выражение лица. Рыцарь хлопнул в ладоши. Звук получился глухой и мокрый, словно где-то рядом рыбой ударили по влажному песку. Человек за спиной молчал, не решаясь ни словом, ни движением вызвать неудовольствие старшего. Уловив страх, которым повеяло из-за спины, рыцарь взял себя в руки и примирительно сказал:

— Погода-то…

Злость ушла в туман, сделав его еще гуще. Но человек у него за спиной этого не понял и продолжал стоять, не решаясь открыть рот.

— Погода для штурма — лучше не пожелаешь. — Голос рыцаря стал спокоен, рассудителен. В словах не осталось ни злобы, ни раздражения.

Но невольный слушатель и тут промолчал, словно и сам стал частью тумана. Рыцарь поморщился:

— Чем ржать непочтительно, проверь-ка лучше караулы. И мне спокойнее, да и твоя голова целее будет.

Тот, к кому он обратился, с облегчением приложил руку к сердцу. Гроза миновала. О том, что хозяин замка бывал крут в решениях, тут знали все, но, правда, все также знали, что он и отходчив. Но Карха бережет только тех, кто сам себе не вредит, и второй, спеша убраться отсюда, ответил:

— Повинуюсь, Хэст!

Прижимая к бедру тяжелый двуручный меч, он заспешил к внутренней лестнице. Пятясь, спустился в люк, и башмаки его застучали по каменным ступеням… Несколько секунд слышалось топанье и позвякивание ножен, задевавших ступени, — тук, тук, тук… Потом звуки стихли.

Оставшись один, Хэст Маввей, молодой хозяин замка Керрольд, перешел смотровую площадку и выглянул с другой стороны. Там тоже был туман и был запах.

Ноздри его освежил запах сена.

Прикрыв глаза, Хэст с удовольствием вдыхал аромат подсыхающей травы. Внизу, под башней, еще его отец Маввей Керрольд устроил конюшню, и из темноты вместе с запахами доносилось ржание лошадей, окруживших стог сена. Он подумал, что стог тут совсем не на месте и что одной искры от огнеметной машины труп ьдов будет достаточно, чтобы превратить Конюшенную башню в хороший костер, но крикнула ночная птица, он открыл глаза, и мысли его потекли в другом направлении.

Надворных построек видно не было. Прямо перед ним из тумана поднималась Башня Сторожевых Псов, а за ней, далеко, почти в трех полетах стрелы, из тумана торчали черными плоскими треугольниками верхушки деревьев Дурбанского леса. Все пространство между каменной стеной замка и стеной деревьев туман накрывал словно плащ-невидимка. Под ним, укрытый от чужих взглядов, лежал боевой лагерь Трульда. В очередной раз сожаление острым копьем кольнуло рыцаря — враг для него оказался невидимым, а невидимый противник страшнее любого другого.

Хэст наклонился, пытаясь если не разглядеть, то хотя бы услышать что-нибудь во тьме, но в этот момент за спиной послышались шаги. Он услышал их и не обернулся. Зачем? Он узнал бы их из тысяч других. И шаги, и руки, обнявшие его.

— Зачем ты здесь? — резко спросил Хэст, надеясь, что голос его не выдаст и девушка не почувствует нежности, вспыхнувшей в сердце. — Тебе тут не место.

— Не сердись, брат.

Руки девушки сошлись на его поясе сильно и нежно. Он повернулся, предпочтя слепой темноте ночи лицо сестры, освещенное звездами.

— Почему ты не спишь? — уже мягче спросил он и снял с себя плащ. Девушка укрылась в тяжелых складках и, робко глядя на Хэста снизу вверх, тихо сказала, оправдываясь:

— Я спала… Был плохой сон… Про Черную собаку… В ее голосе он ощутил неуверенность. Хэст молча смотрел на сестру, любуясь юным лицом. Она смутилась, словно за взглядом брата ощутила взгляд мужчины.

— Тяжело как-то. — Она прижала руки к груди. — Давит тут… Не сердись…

С легким сердцем Хэст поправил капюшон на спине сестры. Сердиться на эту красоту было невозможно.

— Иди к себе. Тут опасно, — мягко, но настойчиво приказал он. В голосе его звучала и забота, и жалость, что вот сейчас она повернется и уйдет, а он останется один на один с этим туманом, вонью от трупа и возможностью штурма… Но она не ушла.

Девушка выглянула у него из-за спины и посмотрела в темноту:

— Ты думаешь, они осмелятся?

Хэст понял недоговоренное. В замке все думали об одном и том же.

— На штурм? Все может быть… Посмотри, какой туман… — Он снял боевую перчатку, окованную полосками железа, и сунул ее за пояс, другой рукой удерживая тонкие пальцы сестры. Он обвел вокруг них широкий круг. — Даже костров не видно. Наверняка без колдовства не обошлось…

В круг попали и лес, и замок, и равнина перед башней, и поднимающиеся из темноты на горизонте Тизиранские горы.

Тьма и туман покрывали все, что попало в очерченный братом круг. Отсюда, с башни, они казались слепленными из трех слоев. Самый нижний слой плескался у их ног. Он покрывал землю, наполняя воздух сыростью. Средний слой казался прозрачным — сквозь него можно было рассмотреть стены и вершины деревьев, но дальше взгляд увязал в нем, как в непрозрачной воде.

Третий слой был небом. Он блестел звездами, но при этом все же оставался тьмой.

— Зато звезд сколько! — прошептала девушка. Действительно, если уж что и можно было разглядеть в этот вечер с башни, так это горы и звезды. Небо висело удивительно низко. Казалось, протяни вверх руки и рви звезды гроздьями…

— Как тихо, — обеспокоенно сказала девушка. — Может быть, они ушли?

— Нет, — покачал головой Хэст. — Не может быть. Ты же знаешь девиз Трульда — «Я сюда пришел, я тут и останусь!». Двусмысленно, конечно, но точнее и не скажешь.

Он усмехнулся. Двусмысленность девиза давала повод для этого, но усмешка была уважительной. Трульд был силой, а с силой приходилось считаться.

— Он упрям!

К своей радости, Маввей не услышал в ее голосе страха перед силой Трульдов, а лишь уважение к ней.

— Не бойся его, Мэй! — Хэст обнял девушку за плечи. — Пока жив хоть один из Керрольдов, ты не будешь женой брайх-камера Трульда.

Ветер, прилетевший неведомо откуда, дернул девушку за край плаща, шевельнул прядь волос на щеке. Маввей погладил ее волосы и, подумав, добавил, сам понимая нереальность предположения:

— По крайней мере пока он не передаст мне Всезнающего.

Сестра стояла, уткнувшись лицом в его грудь. Он нежно провел рукой по ее спине. Девушка вздрогнула. Хэст обнял ее покрепче.

— Нужно только немного подождать, — извиняясь, добавил он. — Скоро придет Винтимилли, и мы прогоним брайхкамера.

Молча они простояли несколько мгновений. Ветер, бросив играть плащом, оторвал клок тумана и погнал его в небо, комкая влажными ладонями. Туман сминался под напором ветра, но ни брат, ни сестра не замечали его. Каждый думал о своем. Сестра — о брайхкамере, брат — о Винтимилли.

Род Винтимилли, с тех пор как был выстроен замок Керрольд, был верным его вассалом. Никогда еще за трехсотлетнюю историю замка они не подводили сеньоров, и Хэст был уверен в том, что и в этот раз все будет как надо.

Четыре дня назад он птичьей почтой призвал его под стены замка и не сомневался, что через пять-шесть дней тот прибудет в Керрольд с отрядом тарквинских наемников и тогда судьбу брайхкамера Трульда можно будет уподобить судьбе ореха, зажатого щипцами…

Но это все потом. А пока их спасали лишь крепкие стены замка. Трульд выбрал время для нападения, словно знал, что в замке почти не осталось защитников.

«А может, действительно знал? — возвращенный безрадостной мыслью назад, на башню, подумал Хэст. — Все-таки Всезнающий у него… А от Всезнающего не спрячешься…»

— А если он не придет? — спросила Мэй.

— Кто? Винтимилли? — Хэст рассмеялся. — Успокойся. Он помогал нашему отцу, поможет и нам. Еще не было случая, чтоб он не выполнил своего долга.

Лицо сестры осталось бесстрастным, и Хэст добавил:

— Даже если б я не был уверен в его верности нам, я уверен в его любви к тебе. Не думай об этом. Он обязательно придет. Посмотри лучше на звезды.

Небо над замком было расцвечено тысячами огней. Звезды висели низко, словно переспелые виноградины. Невидимые облака, бесшумно скользящие над головами, создавали иллюзию, что они качаются и вот-вот сорвутся вниз.

— Ну а все-таки, — продолжала допытываться Мэй. — Что будет, если он не придет?

Хэст усмехнулся наивности сестры. «Какой же она, в сущности, ребенок еще», — с нежностью подумал он, а вслух сказал:

— Не придет…

— А? — Она пытливо заглядывала в глаза.

— Тогда нам помогут звезды, — добродушно сказал мужчина, пытаясь отвлечь девушку от грустных мыслей. — Смотри, сколько их!

Она послушно подняла голову и вдруг схватила его за руку:

— Смотри, смотри! Летит!

Хэст повернул голову. Небо в том месте, куда указывала сестра, было усеяно разорванными в клочья облаками. Над ними, соединяя звезды, где-то так высоко, что не всякая стрела долетит, висела ровная туманная полоса. Хэст внимательно посмотрел, как полоска яркой чертой соединила три звезды и скрылась в облаках.

— Что ты? Кто летит?

— Звезда! Она летела! — В голосе Мэй были радость и изумление.

«Девчонка!» — с улыбкой подумал Хэст и назидательно добавил:

— Летают только птицы, драконы и чародеи. Звезды падают!

— Летела! — капризно сказала Мэй. Она даже топнула ножкой от возмущения. — Все равно летела!

Хэст посмотрел на начавшую уже тускнеть полоску. В памяти его колыхнулись какие-то воспоминания, но он отбросил их. Настоящее было важнее прошлого;

— Ну, хорошо, хорошо. Пусть летела. — Не желая ссоры с сестрой по столь ничтожному поводу, он снисходительно согласился и уверенно добавил: — Это знак того, что небо слышит нас… Иди спать. Все будет хорошо.

— Не хочу.

— Тут опасно.

— Не хочу!

Хэст раздраженно пожал плечами, но Мэй знала, что брат простит ей любой каприз.

— А чего ты хочешь?

Она посмотрела в небо, отыскивая там что-то интересное, потом взгляд ее опустился ниже, пробежал по горам и, скатившись с них, окунулся в туман. Глаза ее посветлели.

— Хочу посмотреть, где там Трульд. Говорят, его шатер из чистого серебра?

— Ты ничего не увидишь.

В голосе Хэста слышалась уступка. Она усмехнулась, не обидно, а радостно, и у Хэста полегчало на душе. Он разжал руки, и Мэй легкими шагами подбежала к зубцам, ограждавшим смотровую площадку. Девушка наклонилась и тут же отпрянула назад. Одним прыжком Хэст оказался около сестры. Щитом он прикрыл ее от возможной опасности и резко притянул к себе:

— Что с тобой?

Лицо сестры безмятежно улыбалось ему из вороха складок.

— Пахнет, — сморщив носик, сказала она. Увидев улыбку, Хэст облегченно вздохнул. Рука, державшая щит, расслабилась и опустилась. Опасности не было. За своим вздохом он не услышал, что сказала сестра.

— Что?

— Воняет. Шпион воняет. Прикажи снять. Хэст недоверчиво коснулся рукой ее щеки:

— Все в порядке?

— Да. Прикажи убрать шпиона.

Мужчина наклонился над бездной. В стене, прямо под балкой, на которой болтался повешенный, зияла бойница. Он вспомнил, что, когда поднимался наверх, видел там кого-то.

— Эй, внизу! Уберите вонючку.

— Слушаюсь, господин! — донеслось оттуда. Спустя мгновение он увидел, как отточенный полумесяц топора на длинной рукояти потянулся к веревке и та, сопротивляясь железу, заскрипела под лезвием. Через несколько мгновений снизу послышалось: — Ax! — и Хэст понял, что балка освободилась для нового незваного гостя. Все еще держа в руке ладонь Мэй, он увидел, как туман. около стены словно всплеснулся и принял в себя тело шпиона. Сразу же вслед за этим до него донеслись удаляющийся крик и удар о землю. Хэст насторожился. Он присел чуть ниже и, вслушиваясь в тишину, наступившую после крика, пытался понять, в чем же дело. Мэй схватила его за руку:

— Он был жив?

Хэст отрицательно качнул головой:

— Живой не пах бы…

Шорох тумана не стал ни громче, ни тише, но насторожившийся Хэст уже не верил ему. Подхватив горшок с нефтью, он поджег его и столкнул вниз. Выплескивая на лету огонь, горшок ударился о землю и расплескался яростной вспышкой. Пламя осветило десятки людей, осторожно карабкавшихся по стене вверх. Наиболее проворные из них уже добрались до второго яруса бойниц, и похоже было, что одного из них и столкнул труп шпиона. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что там происходит.

— Штурм! — закричал Хэст. — К оружию! Не успел его голос завязнуть в тумане, как в замке загремели барабаны. Люди на стенах, поняв, что скрываться уже бессмысленно, в ответ разразились боевым кличем Трульдов:

— Суцтрульд!!!

Хэст повернулся к сестре. Любовь и нежность, только что переполнявшие его, развеялись, точно спрятались под броню страха. Хэст не перестал быть любящим братом, но воин сейчас в нем взял верх над всеми другими ипостасями. Замок нуждался в его защите. Защитив его, он защитит и сестру.

— Мэй! Сейчас же уходи! Теперь не до трульдовского серебра.

— Но я…

— Уходи! — Уже не слушая сестру, Хэст потащил ее к люку. Но он не прошел и двух шагов, как та тяжело повисла у него на руке, зашаталась и медленно опустилась на камень.

— Мэй!

— Я… Я… Я не могу…

Ее глаза закатились, и она с тихим стоном упала навзничь. Не теряя времени, Хэст подхватил сестру на плечо и в два шага оказался у люка. Он сделал три шага вниз, но понял, что опоздал. В башне уже кипел бой, и лестницу заполнял дым. Медленно пятясь назад перед тяжелыми едкими клубами, он вернулся на площадку. Сквозь дым и звон оружия он услышал приближающийся топот. Кто-то бежал вверх по лестнице. Не мешкая, Хэст сбросил сестру с плеча и выхватил меч:

— Кто здесь?

Он не ждал друга — и оказался прав. Из дыма выблеснул меч. Маввей отбил удар и быстро перекрестил клинком тьму перед собой. В лицо брызнуло горячим. Он ударил ногой, сбрасывая тело со ступеней, но путь вниз не освободился. На смену упавшему из темноты выскочило сразу два клинка! Боевым железным сапогом Хэст сбил одного и стрелой выскочил на площадку. Одним движением он придвинул к люку лежавшую рядом крышку. Едва он успел сделать это, как снизу забарабанили, но Хэст только усмехнулся. Дерево было крепкое, да и вдобавок оковано железом.

«Продержимся! — подумал Хэст. — Однорукий знает, где я, и пришлет помощь. Нужно только поторопить его».

Ободряюще подмигнув лежащей без чувств сестре, он свесился вниз и прокричал:

— Двадцать человек в Конюшенную башню! Живо! Огонь, разгоревшийся во дворе замка, подсветил туман снизу. Теперь с башни стало видно защитников замка, суетившихся во дворе. Побежали к воротам копейщики, темной, слитной массой промчались лучники. Каждый знал свое место и деловито, без суеты готовился к отражению штурма. Хэст сверху отчетливо видел замысел врага. Главный удар трульды нацелили на Конюшенную башню. Для него это значило только одно — Всезнающий видел его и направлял удар Трульдов… Страх коснулся затылка, но он взял себя в руки. Не все еще было потеряно.

— Эй! — закричал он. — Сюда! — И замахал рукой. Вряд ли они увидали его — туман, но он был услышан. Люди прогрохотали сапогами у подножия башни, заскрипела дверь, и Хэст понял, что приказ уже выполняется. Он повернулся к Мэй, ободряюще улыбаясь, и вдруг увидел, что они уже не одни.

Из дыма, заполнившего площадку, вынырнули две фигуры. Они проскользнули между башенных зубцов и почти сразу превратились в невидимок — черные бесформенные балахоны делали их незаметными на фоне меняющих свою форму клубов дыма.

Внутри у Маввея что-то оборвалось. Предчувствие, что все еще может обойтись, пропало. Это были не простые воины Трульда, из тех, что бесхитростно орали что-то внизу и колотили тараном в ворота. Это были Проникатели — отряд специально обученных убийц, о которых в Империи ходило столько удивительных рассказов, что ни один здравомыслящий человек не взялся бы отделить в них ложь от правды.

Теперь выбирать между риском прорваться вниз, через горящую башню, и риском остаться на месте не приходилось. Проникатели были несравненно опаснее пожара. Пока в голове Хэста все это складывалось одно к другому, Прони-кателей на башне становилось все больше и больше. Раз… два… три… Хэст уже насчитал четверых, но пока он раздумывал, что бы предпринять, их стало уже пятеро. Что-то вроде гордости вспыхнуло в его душе. Не один, не два, а целых пять Проникателей послал против него проклятый враг!

Драться с ними означало верную смерть. Керрольд волоком оттащил сестру в дальний угол площадки и выставил меч. Страх шелухой осыпался с него. Неизвестность — самый сильный из страхов — уже не имела над ним власти. Итог схватки был ему известен, но своя жизнь его уже не интересовала. Он готов был принять предназначенное судьбой, только вот сестра…

«Вычту кого-нибудь из них, — подумал Хэст, глядя на врагов, — а там, глядишь, и помощь подоспеет…»

Ни одного слова сказано не было, но Проникатели, поняв по движениям Хэста, что сдаваться он не собирается, начали обходить его с двух сторон, не приближаясь, правда, на длину меча. Оружия в их руках не было, но Хэст слишком хорошо знал умение этих людей превращать в оружие то, что никогда им не было в глазах обычных людей. Каждый из них одолел в единоборстве по крайней мере одного тяжеловооруженного рыцаря — таков был экзамен, дававший право выжившим носить черный балахон.

На какой-то момент он упустил их из виду. Прони-катели словно растворились в воздухе, смешались с дымом и появились вновь, уже держа в каждой руке по длинному кинжалу. Хэст легко сдержал щитом два выпада и нанес удар сам. Они поймали меч на скрещенные кинжалы. Сталь встретилась со сталью. Меч и кинжалы лязгнули, скрестившись, и в этот момент, когда обе руки Маввея оказались заняты, из дыма рядом с ним возникло чье-то лицо, и голову его потряс страшный удар. Сбитый с ног, он дернулся, пытаясь удержать равновесие, но второй удар подбросил его вверх и снес со смотровой площадки. Он услышал крик сестры, но мгновением позже он уже летел навстречу запаху умирающей травы… Потом была тьма.

На площадке остались только Мэй и Проникатели. Обхватив руками зубец башни, она смотрела вниз. Женщина не была опасна, и старший из Проникателей, убрав оружие, приблизился к ней.

— Госпожа, — осторожно сказал он. — Прошу тебя. Мэй стояла словно окаменев. Проникатель понимал, что она сейчас чувствует, и не торопил ее. Он махнул рукой. На внешнем краю площадки послышался металлический лязг, завозились люди. Проникатели копошились там, перебирая металлические трубки. Скрепляя их друг с другом, они быстро собрали что-то вроде кресла с высокой спинкой.

— Мы готовы.

Проникатель почтительно коснулся рукава Мэй:

— Пора, моя госпожа; Еще немного — и будет поздно.

— Он жив? — со слезами в голосе спросила девушка.

Старший усмехнулся, и странно ей было видеть эту усмешку.

— Все сделано по приказу брайхкамера. Он ждет тебя… Люк снизу выбивали так, что еще чуть-чуть — и он разлетится в щепки. Не колеблясь более, девушка села в кресло, и веревка, натянувшись, заскользила вниз. Один из оставшихся достал маленький мешочек, высыпал его содержимое на площадку. Коснувшись его факелом, он отскочил в сторону. Порошок зашипел, и из башни вверх ударил столб ярко-фиолетового света. В ответ на сигнал в лагере трульдов часто зазвонил колокол, и в шум рукопашной схватки вплелось басовитое жужжание катапульт. Огненные росчерки пронеслись над стенами и упали во дворе замка. Начался общий штурм замка Керрольд. К утру все было кончено.

Редеющие звезды освещали выгоревшее дотла пепелище, по развалинам которого словно голодные псы бродили воины Трульда. Вместо тумана в воздухе висела веселая брань победителей. Копьями и руками они ворошили обгорелые обломки, рассчитывая найти там что-нибудь ценное. Утренний ветер, разогнавший наверху ночные облака, крутил на земле пепельные вихри. Они то вздымались вверх, то, столкнувшись друг с другом, опадали теплым прахом на тлеющие угли.

Из распахнутых ворот выехал всадник и, нахлестывая коня, помчался к близлежащему холму. Его вершину венчал пышный шатер с личным значком брайхкамера Трульда у входа. Вокруг шатра редкой цепью стояли горцы из охранного отряда в остроконечных шапках. Этот бой не был их боем. В этот раз все обошлось без них. Исход дела решили Проникатели и Желтый отряд, ударивший по замку со стороны леса. У стоявших вокруг шатра не было ни азарта, ни зависти. Они стояли спокойно, понимая, что брайхкамер их не забудет и хоть что-нибудь от славного ночного штурма перепадет и им. И поэтому они безразлично смотрели, как солдаты Трульда уходили из Керроль-да с добычей, доставшейся в ночном бою, и как навстречу им, настегивая коня, подъезжает всадник.

Всадник соскочил с коня и, бросив повод пажу, вошел в шатер. Войдя за шелковый полог, он склонился в низком поклоне, ожидая, когда брайхкамер позволит ему говорить. Хозяин шатра сидел в низком кресле, глядя на багровые угли, рассыпанные на медном листе и ровным сухим жаром наполнявшие шатер. Волны теплого воздуха поднимались вверх, колыша легкие двухцветные занавеси.

— Где он? — спросил Трульд, не оборачиваясь. Вошедший склонил голову еще ниже. Ему было страшно.

— Его нигде нет. Мы ищем всюду.

Брайхкамер подошел к нему, положил руку на плечо. Кто-то из посторонних мог бы принять этот жест за проявление дружбы, но никак не тот, кого коснулась рука Трульда.

— Что в замке?

— Пепел… — ответил тот, не поднимая головы.

— Может быть, он сгорел дотла? — спросил хозяин. Голос его был спокоен и даже вкрадчив.

— Возможно, — неохотно ответил слуга, — но я…

— Возможно? Вот как… — тихо сказал Трульд. От того, как это было сказано, спина слуги покрылась холодным потом. Он в замешательстве поднял глаза и отшатнулся. Бешеные водовороты крутились в зрачках брайхкамера, хотя голос продолжал оставаться тихим и ласковым: — Ищите его. Хорошенько ищите…

Ноздри его дрогнули, выдавая бушевавший гнев.

— Ибо, если ты не найдешь его на этом свете. я отправлю тебя искать его на тот.

Мягкий пальский бархат на плече собрался складками, и собеседник брайхкамера, к ужасу своему, понял, что тот положил руку на кинжал, что всегда носил за поясом. Он застыл, но тут из глубины шатра его позвал женский голос, и брайхкамер, вздрогнув, отпустил руку.

Пятясь, слуга вышел из шатра. Только после того, как полог с шелестом опустился, он разогнулся и облегченно вздохнул. Потирая рукой шею, посмотрел вверх. Небо светлело. Одна за другой куда-то пропадали звезды.

ЧАСТЬ 1

Звезда лежала посреди круга дочерна выжженной земли. Вчера ночью под рев тормозных двигателей она рухнула в лес, отравляя воздух вокруг себя грохотом и вонью отработанного ракетного топлива. Струи огня, более горячие, чем все то, что тут существовало доселе, подожгли лес, и на поляне всю ночь хозяйничало пламя. К утру дождь залил его, заставив забраться под угли, и теперь оно только изредка выплескивалось оттуда тонкими язычками.

За кругом обугленного бурелома горелыми спичками торчали чудом уцелевшие в катаклизме деревья, и только за ними, за стеной безлистных стволов, поднимался Лес.

После того, что было тут несколько часов назад, тишина его казалась неестественной. Не было слышно даже шелеста листьев. Низкорослый кустарник, непонятно как уцелевший этой ночью, прижимал к земле голые, унизанные шипами, словно колючая проволока, безлистные ветви. Птицы разлетелись, звери разбежались, черви и муравьи — если они, конечно, уцелели после того, что произошло ночью, — уползли прочь. Около небесного гостя было пусто, однако ощущение, что кругом не осталось ничего живого, было обманчивым. Малый исследовательский крейсер «Новгород» хоть и превратился в искореженный кусок металла, мертвым не был. Все то, что жило и двигалось внутри него, помогало выжить его хозяевам…

Когда система медицинского контроля выудила из небытия сознание первого из вахтенных, ремонтный комплекс уже вовсю занимался восстановительными работами. Как и полагалось по должности, первым пришел в себя капитан «Новгорода» — Реджинальд Мак-Кафли. Монотонное взревывание аварийной сирены каплями падало в темноту, окутывающую сознание, и в какое-то мгновение он понял, что пришел в себя. Не шевелясь, он несколько мгновений висел на привязных ремнях, потом открыл глаза.

Пространства впереди не было. Только плавали в желто-розовом тумане какие-то черные пятна. Мак-Кафли провел перед собой рукой, но ничего не увидел.

«Ослеп!» — мелькнуло в голове. Страх на секунду заставил его забыть боль. Обеими руками он схватился за шлем, сорвал его с головы. Слабый, мигающий свет аварийных ламп вспышкой ударил по глазам, отозвавшись, словно эхом, всплеском головной боли. Первое, что он увидел, был его шлем. Мгновение он держал его в руках, а потом с отвращением уронил в темноту: руки ходили ходуном, и по лицевому щитку шлема мелкой рябью ерзала зелено-розовая жижа с какими-то полупереваренными волокнами. Только сейчас он осознал, что глаза целы.

«Вижу! — с острой завистью к самому себе подумал он. — Вижу!»

Он попробовал повернуться, чтобы посмотреть, что стало с товарищами, но боль заставила его опустить глаза вниз. Пол рубки был залит темнотой. В ней смутно угадывались ноги. Не сводя с них глаз, капитан осторожно пошевелил руками, уже зная, что они у него есть. В суставах щелкало, но руки сгибались именно там, где нужно. Не желая испытывать судьбу, но готовый к любым неожиданностям, он слегка пошевелил пальцами ног. Острой боли не было, и Мак-Кафли понял, что не все еще плохо и что лично ему скорее всего повезло. Могло бы быть и значительно хуже.

Капитан отстегнул страховочный ремень кресла только с пятого раза. Посмотрев на свои сотрясаемые мелкой дрожью руки, он даже не попытался подняться, а, засунув ладони в подмышки, остался сидеть, прислушиваясь к ощущениям. Это оказалось на редкость увлекательным занятием. Уже десяток секунд спустя он понял, что в нем не осталось ничего, что не почувствовало на себе столь лихо произведенную аварийную посадку. Однако все, что он носил под кожей, вело себя прилично, только вежливым нытьем напоминая о том, что им плохо. Исключение, как всегда, представляла голова.

Там гудело и жужжало, причем звук не стоял на месте, а плавно перемещался от одного уха к другому. Капитан попробовал разобраться, что же это там шумит, но не смог и бросил. Может быть, это шумела кровь, подстегнутая транквилизаторами, может быть, эхо от грохота двигателей, а может быть, и вовсе жужжала там какая-нибудь шальная муха.

На всякий случай он легонько потряс головой, пытаясь вытряхнуть жужжащую надоедину, но едва он шевельнулся, как перед глазами закружились разноцветные круги, и он решил отложить это до ближайшего будущего.

— Вахта! — прохрипел он. Голос его метнулся в тесном пространстве и увяз в тишине, зажатый разбитыми стенами, С трудом повернув голову, капитан обежал глазами рубку. Одного взгляда оказалось достаточно. Он снова закрыл глаза. Смотреть на такое у него не хватило бы духу и тогда, когда он был полон сил, а уж в этом состоянии… Пока он мог позволить себе жалеть только людей.

Вахта молчала. С третьего раза Мак-Кафли непослушными пальцами отстегнул застежку плечевого ремня. Звонко Щелкнув, пряжка разделилась на две части, и он съехал по креслу вниз. Это движение наполнило тело такой болью, что он застонал.

Вместе с ним вахту несли еще двое. Они должны были сидеть рядом. Капитан скосил глаза (повернуть голову сил не было). Да, действительно. В креслах по левую Руку сидели двое. Вряд ли им досталось меньше, чем ему, но главное Мак-Кафли знал наверняка: оба были живы — над каждым креслом изумрудным светом горел личный индикатор.

Для первого раза этого было достаточно. Он закрыл глаза. В голове кружились черные мухи. Чтобы отвлечься от боли, он попробовал представить себе что-нибудь спокойное, но память услужливо подсовывала картинку вчерашнего бедствия: верхнюю палубу «Новгорода», из которого с натугой вылезал реакторный блок. Красные лампочки аварийных ракет на реакторе мигали, докладывая о десятисекундной готовности отбросить реактор от «Новгорода», но… Именно этих секунд им не хватило. В этот момент реактор взорвался…

Капитан дернулся, заново переживая трагедию. Обрывок ремня выскользнул из руки, и он упал на пол. Человек попытался встать, но вал отчаяния и боли накатил на него, захлестнул, увлекая в темноту…

Во второй раз из беспамятства его подняли медицинские автоматы. Не открывая глаз, Мак-Кафли прислушивался к своему телу. Плечо жгло так, словно там лежал раскаленный уголь, но это было нестрашно. Жжение прекратилось и теплыми волнами покатилось по телу, утихомиривая боль. Это было необыкновенно приятно — чувствовать, как она словно пружина скручивается и прячется где-то, а вместо нее тело заполняет легкость. Несколько долгих секунд он наслаждался сознанием того, что все еще жив.

— Капитан, вы живы?

Он попробовал повернуться на голос, но тело мстительно напомнило, что голове и шее досталось, может быть, и не больше, чем другим частям тела, но они все же тоньше устроены, нежели рука или нога. Он остановил движение и повернул только глаза.

— Думаю, что да. А вы?

— Я мыслю, следовательно…

Ближайшее кресло заскрипело, человек застонал, и Мак-Кафли быстро сказал:

— Сидите, Мартин. Несколько минут ничего не изменят. Как там Сергей? Можете на него посмотреть?

Стон сменился кряхтением. Так, наверное, могла бы кряхтеть улитка, вылезая из своей раковины, или черепаха, покидавшая свой панцирь. Тень на противоположной. стене поднялась из куска мрака, что оказалось тенью кресла, и склонилась в сторону.

— Раз я существую, то, наверное, смогу…

Штурман выговаривал слова, кряхтя и шипя от боли, но все же двигаясь.

— Жи… вой!

Волна тепла наконец добежала до капитанских ступней, и он поднялся на ноги. Мак-Кафли помнил, что все это ненадолго, и каждую секунду, отпущенную ему медициной, нужно будет использовать с толком. Люди были живы. Пора было пожалеть технику. Очень медленно, оберегая шею от резких движений, он огляделся. Рубка представляла собой очень печальное зрелище. Главный пульт был расколот натрое. Черные извилистые трещины (это в изотермическом-то силикете!) уходили в темноту, откуда глазами хищников светились несколько транспарантов.

— Высота шесть тысяч метров, — прочитал Мартин. Он прищурился, потряс головой, не веря глазам, и Мак-Кафли позавидовал ему. — Мы что, летим?

В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже десять тысяч метров.

— Прилетели.

К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость».

— Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей, ты жив?

На пол полетел еще один колпак, и третий вахтенный простонал:

— Разве это жизнь?

— Что-то не так? — спросил Мартин, глядя, как тот Овивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — ожет, палец занозил?

Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр.

— Сколько же костей в человеке… Господи! Болит же каждая… — жалобно простонал он.

Мак-Кафли знал, что инженер был непревзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руку тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется.

— Это потому, что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику.

— Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший — моя фамилия!

С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли.

— Что еще скажешь? — спросил капитан.

Сергей бодро сверкнул глазом:

— Просыпается раз марсианин после банкета в Земном посольстве…

Анекдот был стар и настолько не подходил к тому, что тут творилось, что Мак-Кафли поморщился. Сергей чутко умолк и, тут же став серьезным, спросил:

— Капитан, что же все-таки произошло?

— Реактор взорвался, полагаю.

Инженер недоверчиво покачал толовой. Событие было не рядовым.

— И мы все еще живы?

Мак-Кафли пожал плечами. Что тут можно было сказать? Повезло… Космос велик, и в нем случается и не такое…

Он хотел все это сказать, но посмотрел на инженера и передумал, философия сейчас была совсем не к месту. — Ты же сам сказал, что это не жизнь. Сергей, поняв, что сказать капитану нечего, тут же вцепился в Мартина, требуя обстоятельного рассказа о том, что тот испытал в момент катаклизма.

Слушая бестолковый разговор, капитан перебирал кнопки на пульте.

Когда месяц назад они стартовали с окололунной станции «Зеленый дол», их тут было двенадцать душ. Трое коренных «новгородцев», трое механиков — ремонтная бригада управления Космогации, с чьей легкой руки они тут и оказались, и шесть человек биологов. Эти влезли в корабль в самый последний момент, чуть ли не по стенам, по совершенно смешному, с точки зрения капитана «Новгорода», поводу. В чью-то академическую голову пришла гениальная мысль устроить тут заповедник. Усмотрели в здешней фауне земные академики что-то уникальное — то ли мох какой, то ли зверя… Все они, и механики и биологи (не академики, конечно), находились в анабиозном отсеке «Новгорода», дожидаясь посадки на планету.

«Вот и дождались! — подумал невесело капитан. Мысль мелькнула, уступив место другой, от которой стало сухо в горле. — А дождались ли?»

А-отсек «Новгорода» был самым защищенным местом и на корабле, но у всего на свете есть свой предел, даже предел прочности А-отсека, и он мысленно застонал, представив себе то, что ему предстояло увидеть. Об этом подумал не только он.

— Капитан! — Мартин склонился над поручнями. — Свяжитесь-ка с А-отсеком. У меня что-то не выходит.

— У меня тоже, — откликнулся капитан, уже не один раз попробовавший дать команду на пробуждение. — Надо туда идти, поднять их…

— И обрадовать!

Сергей уже стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, явно желая выйти из рубки раньше Мак-Кафли и перехватить у него честь первооткрывателя. Капитан неожиданно усмехнулся. Если он все правильно представлял, то открытий за стеной рубки должно было хватить на всех.

— Обрадовать? Пожалуй. Очень подходящее слово… Осторожно переставляя ноги, он повернулся:

— Мартин, идти сможешь?

Штурман закряхтел. Кресло под ним неожиданно плавно повернулось, словно стояло оно не посреди разрушенной рубки, а в салоне новенького с иголочки лайнера, но едва Мартин встал, как оно, жалобно скрипнув, повалилось набок.

Цветочки кончились. Начинались ягодки.

Экипаж был готов к приключениям, но капитан не спешил подниматься. Он остался сидеть и только спросил:

— Как там дверь? На всякий случай — раз уж чудеса начались, то почему бы им не продолжиться? — Сергей ткнул пальцем в кнопку замка. По всем правилам, которые действовали на «Новгороде» до катастрофы, дверь должна была зашипеть и открыться, но она не сделала ни того ни другого. Инженер на всякий случай постучал по ней кулаком — то ли от огорчения, то ли желая удостовериться, что она действительно не открылась. Стальная плита толщиной в полтора сантиметра была, может быть, и не лучшей защитой от космических неприятностей, но рубку управления отделяла от остального корабля вполне надежно.

— Аварийным попробуй, — подал голос Мартин. — Не ленись…

Сергей наклонился пониже, вроде как принюхался:

— А тут ленись не ленись… Напряжения нет.

— Сам напрягись.

Слева от косяка на стене был закреплен механизм ручного открытия — небольшое колесо, похожее на старинный штурвал, украденный с парусника. Не очень-то веря в удачу, инженер тронул рукоять, и она, неожиданно легко повернувшись, соскочила с оси. Грохот ударил по ушам. Сергей успел отдернуть ногу, обернулся и развел руками.

Мак-Кафли подошел к инженеру. Дверь на глазах превращалась в проблему.

— Та-а-ак! — протянул Мартин. — Проблема. Мало нам проблем…

Сергей несколько раз навалился на нее всем телом, но металлическую преграду строили умные люди, и именно поэтому она могла выдержать и не такие удары.

— Ломом бы ее, — сказал штурман откуда-то из темноты.

— Где ж его тут найдешь? — в сердцах ответил Сергей, оглядываясь в полутемной рубке. Ничего целого ему на глаза. не попалось — обломки и куски и ничего более.

— Вот как раз только его, может, и найдешь… Если мы уцелели, то уж лом и подавно.

Сергей возился с дверью минут десять, напомнив скрученному болью капитану играющую в вольере мартышку. Инженер тыкал пальцами в кнопки, крутил штурвал, бил в плиту плечом, стучал обломками, выбрав что покрупнее, и даже не пожалел для такого дела штурманского кресла. К концу забавы он, рассердившись, даже пнул ее ногой:

— У-У-У, животное!

Мак-Кафли, наблюдавший за всем этим, по его виду понял, что инженер ждет чуда. Так бывает иногда в книгах и видео: последний, отчаянный удар героя — и дверь распахивается. Но в этот раз чуда не произошло, хотя Сергей подождал несколько долгих секунд.

— Наверное, ее фамилия — Задний Проход, — в сердцах сказал инженер.

Капитан, погруженный в мысли цвета пепла и сажи, не сообразив, о чем речь, спросил:

— Чья?

Потом понял и спросил:

— Почему?

Сергей зло улыбнулся:

— А потому…

Капитан, хоть и с опозданием, понял, что имеет в виду инженер, и быстро сказал:

— Я понял! Сядь…

Сергей послушно и с видимым облегчением уселся, подперев спиной дверь.

В темноте что-то скрипело, задевая друг за друга, издалека доносилось змеиное шипение воды, каплями падавшей на раскаленные плиты обшивки.

— Мартин! — позвал инженер. — Ма-а-а-ар-тин! Ты где?

Темнота долго молчала, а потом все же отозвалась человеческим голосом:

— Тут я. Делом занимаюсь, — донеслось до инженера.

Голос штурмана звучал глухо, словно тот залез в чью-то утробу и отвечал оттуда. Слова гудели, как шмели, и капитан скривился — теперь гудело не только в голове, но иснаружи.

— А ведь так и помереть недолго… — подумав немного, сказал инженер.

Ощущение бессилия рождало раздражение, а оно требовало выхода. Сейчас он был похож на старинный паровой котел — тот запас доброты, с которым он встал из кресла, смыло потом. Плечо, за которое он держался, болело.

— Без еды, без воды, без…

Оностановился и с некоторым испугом взглянул на капитана:

— А воздух-то тут есть?

— Есть, — сказал мрачный капитан. — Все тут есть. И воздух, и вода, и братья по разуму…

— Ну, про братьев-то я и так знаю.

— А что тогда спрашиваешь?

— Чтобы подбодрить, — откровенно признался Сергей. — Что-то грустный вы, капитан. Словно ваша фамилия Тоска. Нехорошо это…

Мак-Кафли только головой покачал. Язык у инженера был легкий, без костей, и иногда, не подумав, он выдавал такое…

Сергей понял, что переборщил.

— Нет, капитан, а кроме братьев? Что тут еще есть? Я слышал, тут охота…

Он знал эту слабость капитана. Все-таки три года в одних стенах — волей-неволей узнаешь не только очевидное, но и сокровенное, а любви к охоте капитан и не скрывал вовсе.

От этого волшебного слова капитан немного помягчел.

— Кроме братьев, тут все, что душе угодно. И охота, и цивилизация…

Сергей закряхтел, дотронулся до шеи. Ощущениебыло такое, словно кто-то невидимый подкрался и засадил туда кинжал по самую рукоятку. Он на всякий случай потер пальцы друг о друга. Крови, конечно, на руке не было, но болело все-таки так, словно кинжал и вправду торчал там. Он страдальчески поморщился:

— «Цивилизация…» Это общо как-то… Поточнее бы.

— Точнее скажу, когда вылезем. Да и знать-то, в общем, нечего. Их и открыли лет пять назад совершенно случайно. Помните, наверно, историю о боевых киберах «Двойной Оранжевой»?

Капитан понимал, что должен встать, но силы уходили, как вода из дырявого ведра, а разговор давал возможность посидеть и собраться с силами.

— Ну хоть в общих чертах… — напирал Сергей. — Ну хоть приблизительно… Мы с Мартином послушаем… Он кстати вспомнил о штурмане.

— Мартин! Ма-а-а-артин!

В этот раз темнота промолчала. Капитан закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на вопросе.

— Там, куда мы летели, империя с непроизносимым названием. Если название перевести, то получится «Империя двух семибашенных замков», а по-ихнему то ли Хон-ти, то ли Хонтю… Правит ею император Адента Эмирг. По аналогии с нашей историей тут раннее средневековье. Местные жители…

Штурвал за спиной Сергея с визгом повернулся и завертелся в обратную сторону. Инженер, шарахнувшись в сторону, едва не сшиб капитана. Глядя круглыми глазами на Мак-Кафли, он сказал:

— Накаркали, капитан!

Голос его был полон удивления. Он, как мог, быстро разогнулся, подхватив прут подлиннее. В спине защелкало, он закряхтел, словно поднимал непосильную тяжесть, и тут… На их глазах дверь перекосилась, вильнула в сторону, как собачий хвост, а из открывшейся за ней темноты в РУбку шагнул… Мартин. Он, как только что и Сергей, тер плечо и морщился. Сергей шумно выдохнул, слегка, впрочем, разочарованный. Прут звякнул и улегся назад, в кучу хлама.

— Как ты там? — спросил Мак-Кафли, уже в общем-то догадываясь, как тот там оказался.

— Дыры кругом, — сказал Мартин, отряхиваясь. — Не корабль, а кусок сыра…

— Большие? — автоматически поинтересовался Сергей.

— Дыры-то?

Штурман задумчиво кивнул:

— Разные. Где палец просунешь, где сам пролезешь… Мак-Кафли поднялся и заглянул в открывшуюся темноту, пульсирующую вспышками закороченных силовых кабелей. Там, в этой яркой, искрящейся темноте, ждало их будущее.

Коридор за дверью был настолько крив, насколько это было возможно. В глазах товарищей капитан уже видел вопросы, которые ни один из них не решался задать. Понимая, что от него ждут чего-нибудь воодушевляющего, он сказал:

— Где наша не пропадала… — и шагнул за порог. Они шли почти в полной темноте, и капитан понимал, что, возможно, худшего он и не видит, однако и то, что выхватывали из темноты аварийные лампы, не радовало. Обломки, треск электрических разрядов, смрад от чего-то химического, дым и почему-то запах зелени.

«Легкий рейс, туда и обратно, — вспомнил он слова директора управления. — Восстановите связь, и назад. Может быть, даже поохотиться успеете!»

— Легче не бывает, — с отвращением сказал он. — Поохотились вот…

— Что? — откликнулся Мартин из-за стола.

— Ничего. Хорошего ничего… Под ноги смотрите, — мрачно ответил капитан. — Мало нам случившегося, тут еще и ноги поломаешь.

Он достал трубку и засопел, показывая, что разговор окончен. Чем ближе подбирались они к анабиозному отсеку, тем более ужасными казались разрушения. В этом коридоре некоторые уцелевшие в катастрофе стеновые панели еще давали свет, и люди видели и трещины в стенах, и тлеющий пластик, и перекореженные трубы, из которых уже ничего не текло.

Но не везде было так плохо — проскользнув в щель, которой стал коридор после катастрофы, они вышли в почти неповрежденный участок коридора. Индикатор А-отсека встретил их спокойным изумрудным светом.

— Цел? — осипшим от волнения голосом спросил Мартин. — А?

Он дышал Мак-Кафли в затылок, не решаясь поверить тому, что видел. Капитан не ответил. Явно не веря глазам, он потрогал рукой дверь. Та осталась стоять. Только после этого он с облегчением выпустил лишний воздух и сквозь сжатые зубы выдохнул.

— Це-е-е-ел!!! — Удача расправила ему плечи. — Если тут что-нибудь и сломается, то в самую последнюю очередь. Стены рухнут, реактор взорвется, а в воронке будет стоять А-отсек, целый и невредимый…

«Накаркает ведь…» — подумал Сергей. Он готов был дать голову на отсечение, что еще несколько минут назад, когда они ползли по коридору, с трудом протискиваясь между потолком и полом, такой уверенности в прочности анабиозного отсека у капитана не было. Все они готовы были найти тут примерно то же самое, что и в других местах, — покореженные стены, разбитое оборудование, хаос и разрушение. Глядя на дверь, Мартин откровенно сказал:

— Я не думал, что нам так повезет. Честное слово, не думал…

Сказано это было так, что никому и в голову не пришло усомниться в правдивости этих слов. Он потрогал пальцем трещину, расколовшую стену в полуметре от пульта блока восстановления функций. Мак-Кафли сдержанно улыбнулся:

— А все же повезло. Пожалуй, это то самое слово. Хорошим людям должно везти.

Словно возражение на эту фразу, откуда-то потянуло гарью и легкой химической вонью. Сергей покосился на капитанскую трубку, но ничего не сказал. Трубка была для Мак-Кафли предметом ритуальным. Все видели, что капитан время от времени выколачивает ее обо что попало, но никто на борту не видел ее дымящейся. Хотя в таком потоке перемен, что нынче обрушились на корабль, измениться могло все, что угодно, — и коридор, и трубка. Время от времени Сергей и Мартин спорили на что-нибудь, курит капитан всерьез или так… балуется, но прямых улик не было, и разрешить это недоразумение им никак не удавалось. Мартин принюхался:

— Капитан, ваша трубка…

— Что?

— Что-то горит…

— Пускай горит!

Мак-Кафли весело оглядел изжеванный катастрофой коридор и сказал, словно подводил итог неприятностям:

— Что ж, раз потерь в живой силе у нас нет, то все остальное — не в счет!

Личным ключом он отомкнул дверцу блока восстановления, намереваясь дать команду на пробуждение спящих. Сергей увидел, что улыбка на его лице жила еще какую-то долю секунды, а потом угасла. В нарушение всякой субординации он отодвинул капитана и открыл дверцу пошире, чтобы разглядеть то, что стерло улыбку с капитанских губ.

Пульт блока был безжизненно черен. Большой палец капитан держал на кнопке «Проверка», но вместо того, чтобы откликнуться на это деловитым перемигиванием ламп, пульт отозвался только треском электрических разрядов.

Они молча переглянулись. Им не нужны были слова, чтобы сказать друг другу что-то такое, что чувствовал один и не чувствовали другие. Теперь каждый из них видел, что жизнь имела смысл и цену. Цену девяти человеческих жизней, доверенных испорченной автоматике «Новгорода». Разбудить спящих можно было только с помощью блока восстановления функций, но именно это они не могли сделать. Не было смысла плакать по этому поводу или сокрушенно бить себя в грудь. Нужно было искать выход из положения.

— Нда-а-а-а, — сказал Мартин. — Все-таки нам повезло ровно настолько; насколько я и рассчитывал…

— Лучше так, чем иначе, — рассудительно отозвался Сергей. — Все-таки они живы…

Они стояли, молча глядя на обуглившуюся панель. Понимание того, с чем они столкнулись, постепенно входило в их головы. За этой панелью был единственный шанс всем тем, кто спал сейчас за стальной дверью, но все сводилось к тривиальному заколдованному кругу. Чтобы связаться с Землей, нужно было починить аппаратуру на складе, а чтобы сделать это, нужно починить блок восстановления функций. Сделать это могли только спящие механики из ремонтной группы. Так что капитан на их слова не отозвался. Сжав зубами трубку, он сверлил взглядом коробку блока, словно хотел увидеть, что же творится у того внутри. Все тут было в диковину даже для капитана, что тоже впервые попал в такую переделку, но все смотрели не по сторонам, а на трещину в стене и черный пульт блока. Каждый искал выход из положения — и не находил.

— В схему бы к нему слазить, — неожиданно сказал Мартин, — в нутро, так сказать…

— Ты же не специалист, — сказал капитан. — Что ты там поймешь?

— Может, что и пойму, — ответил Мартин. — Разрешите? Или жалко?

Мак-Кафли задумался, поглядывая то на блок, то на Мартина.

— Пусть попробует, — поддержал коллегу Сергей. — Он, конечно, не электронщик, но все же не без определенных способностей…

Мак-Кафли дернул плечом. Мартин был хорошим штурманом, и поэтому капитан закрывал глаза на некоторые его странности. Конечно, у всякого человека должна быть отдушина, в которой он спасается от обыденности мира. Он и сам был не без греха, отдавая все свободное время коллекции древних механически, замков, но у Мартина эта отдушина была более чем странной — парапсихология.

— Пустяки все это. Вся его парапсихология в нашей ситуации не стоит хорошего паяльника. Тут специалист нужен.

— И все же…

Хотя в голосе Мартина не было ни просьбы, ни настойчивости, капитан, соглашаясь, пожал плечами. Он отключил блок, чтобы, упаси господи, не произошло ничего более скверного, и кивнул:

— Давай. Попытайся.

Мартин осторожно коснулся крышки. Огонь еще жил в ней и обжигал пальцы. Одного касания ему хватило, чтобы понять, что он увидит, сняв ее. Медленно-медленно он отвел в сторону часть пультовой панели, и тотчас же оттуда повалились тлеющими янтарными огоньками кубики электронных блоков.

Клубы повалили гуще, люди закашлялись, а когда дым перестал разъедать глаза, они увидели у себя под ногами осколки того, что еще несколько часов назад было блоком восстановления функции А-отсека легкого исследовательского крейсера «Новгород».

— Вы правы, капитан, тут действительно нужен специалист, — сказал Мартин. Куча мусора под его ногами напоминала маленький Везувий, то ли готовившийся к извержению, то ли уже закончивший плеваться раскаленной лавой.

— Ага, — добавил Сергей. — Ассенизатор, например.

Он ковырнул кучу ногой. Оттуда, словно из костра, выстрелило длинной оранжевой искрой.

Разумные средства были исчерпаны. Неразумные — отвергнуты. Ни слова не говоря, капитан развернулся и, улегшись на пол, пополз сквозь сплющенный коридор. Дорога повела их назад, в рубку. Неисправность блока Мак-Кафли расценивал как предзнаменование бедствий, ожидающих их в недалеком будущем. И как в воду глядел. Неудачи на этом не кончились. По кольцевому коридору они начали обход корабля, определяя по ходу размеры повреждений. И хотя после неприятностей в д-отсеке все казалось мелким, все же увиденное не радовало.

В оранжереях — полная разруха. Огуречная плантация — гордость «новгородцев» — выглядела так, будто местные жители, въехав туда на двух вездеходах, в отсутствие хозяев ожесточенно плясали сиртаки. Со стен свисали зеленые ошметки, запах сводил скулы.

Помещение, где стоял главный вычислитель, стало вдвое меньше, а сам вычислитель сплавился в компактную керамическую пирамиду. Отрада капитана Мак-Кафли — коллекция древних замков, которую он собирал уже лет двадцать и таскал за собой по всей Вселенной, разлетелась так, что он даже не стал их разыскивать, опасаясь не то чтоб их не найти, а наткнуться на обломки. Кают правого борта они попросту не нашли. Вместо них в стене обнаружились пролом и целая куча обгоревших бревен…

Неприятности были не только вокруг, но и под ногами. Глядя по сторонам, Мак-Кафли так расстроился, что, не заметив пролома в полу, упал вниз. Как раз в столовую. Сергей и Мартин бросились его вытаскивать, но капитан, восприняв это как перст судьбы, крикнул:

— Это кстати. Спускайтесь. Самое время подкрепиться.

Хорошо потрудившись над кораблем, неприятности пожалели капитана, и он поднялся на ноги без посторонней помощи. Столовая выглядела не лучше и не хуже всего остального, зато более аппетитно. Там и сям по всему полу валялись пакеты с суточными рационами, банки, стояли лужи… Остро пахло дымом, и от этого Сергею казалось, что им предстоит завтрак на лоне природы. Отчасти так оно и было.

Расчистив от трухи, в которую превратилось кухонное оборудование, кусочек пола, люди уселись около горки полураздавленных банок. К консервированному мясу Мартин добавил пяток огурцов, найденных им в разбитой оранжерее, и термос с соком из аварийного запаса.

Капитан, неодобрительно посматривая в блестящий бок термоса на свеженабухающий синяк, спросил:

— Ну, что скажете?

— Видел я такое пару раз на Уртану, на полигонах «Двойной Оранжевой», — сообщил Сергей, — когда они боевых киберов испытывали. Очень похоже.

Он еще раз оглянулся, прикидывая, не упустил ли чего, Иг добавил:

— Там, правда, все как-то поаккуратнее было… Нарезка та же, только ломтики потоньше.

Капитан посмотрел на него так, что Сергей понял — тот ждал от него совсем другого.

— Энергии нет, связи нет. Кормовые склады неизвестно где… — сказал тогда Мартин. Он не старался попасть в тон настроению капитана, а просто сказал о том, что беспокоило.

— У нас синяки да шишки, а корабль убит… Капитан сунул ложку в трещину, развалившую банку почти надвое, и достал кусок мяса. Розовое желе на мясе дрожало вместе с капитанской рукой.

— А мы живы, — сказал Сергей тихо, глядя, как кусочки мяса падают вниз. Мак-Кафли перехватил его взгляд и быстро сунул ложку в рот. Жуя, он пошевелил бровями.

— Все живы. Только по-разному. Мы — реально, биологи с механиками — потенциально.

Каждый из них понимал, что о себе они могут не беспокоиться. Если через десять дней Земля не получит сигнал от «Новгорода», то за ними пошлют спасательную команду, и через пару месяцев, а то и раньше, она будет здесь. То есть они-то могли ждать помощи сколько угодно, а вот спящие…

— Сколько они могут продержаться? Мак-Кафли ладонью разгладил складки на лбу.

— Если мы отключим ремонтный центр и перебросим энергию на А-отсек, то…

Он зашевелил пальцами, складывая в уме недлинные отрезки чужих жизней.

— Что-то около двадцати дней.

— А дальше?

Мак-Кафли вздохнул, расставаясь с иллюзиями. Он постарался казаться невозмутимым, как и подобает суровому капитану.

— Если за это время нам не удастся разбудить их, то никто их уже никогда не разбудит.

Сергей отбросил пустую банку. В разбитом корабле ее грохот показался жалким, особенно после того, что тут звучало несколько часов назад. Мартину показалось, что инженер сделал это от отчаяния, но он ошибся.

— Значит, надо искать выход на месте… Завтрак добавил инженеру бодрости. На сытый желудок окружающие их неприятности стали казаться Сергею не такими уж и страшными. Ну упали. Ну корабль покорежили… Зато все живы. Всего и потерь — синяк у капитана. А с А-отсеком что-нибудь придумается. Вот он сам и придумает. Не может быть, чтобы ничего не придумалось. Тем более что «избушка» тут есть… Выберемся как-нибудь!

— Наверное, со стороны это выглядело великолепно, — подумал он вслух.

— Наверное, — согласился Мак-Кафли. — Со стороны вообще многие вещи кажутся не такими, какие есть на самом деле.

Он посмотрел в блестящий бок смятого стального термоса и остался недоволен. Мало того, что кривое зеркало превращало лицо в рожу, так еще и глаз припух и побагровел.

— Особенно если смотреть на все это подбитым глазом, — серьезно сказал инженер.

— И из-за этого тоже, — опять согласился капитан. Он помолчал и добавил: — А выход надо искать здесь…

— Что ж его искать? В нашем положении только один выход и есть. Планетарный аварийный склад… Там-то блок наверняка есть.

Мак-Кафли пошарил рукой по полу, нащупывая раскатившиеся огурцы. Один из них, кривой и с раздутым от семечек брюхом, откатился в сторону, и капитан, кривясь от боли, потянулся к нему.

Мартин посмотрел на Мак-Кафли, потом на огурец, и тот, подчиняясь воле человека, прыгнул капитану в руку.

— Спасибо… — проворчал капитан.

Мартин кивнул и посмотрел на другой огурец. Плавно покачиваясь, он приподнялся, встал вертикально и вдруг резво поскакал к Сергею. Тот шарахнулся в сторону, потом, поняв, в чем дело, подхватил и с хрустом откусил кусок.

— А сколько до него, капитан? Капитанский глаз все набухал, из багрового становясь черным, как беззвездное небо.

— Около полутора тысяч. Строго по меридиану. Сергей быстро догрыз огурец и с невинным видом поинтересовался:

— Как же так, капитан? Вы, опытный космический волк, герой пространства, и вдруг такая промашка! Полторы тысячи километров!!! Поближе нельзя было сесть?

Мак-Кафли не принял шутливого тона инженера. Груз сегодняшних впечатлений не радовал, а висел на его шее как камень.

— Кабы я садился, — сдерживая раздражение, сказал он. — Я бы и сел поближе. А я падал. И упасть поближе не смог. Хоть и старался.

Произнеся это, капитан с такой яростью вгрызся в огурец, словно хотел перегрызть ему горло. Мартин посмотрел на Сергея и покачал головой. Сергей поднял брови и ответил нарочито невинным взглядом.

— Больно ты веселый сегодня… Не ко времени вроде, а? — сказал штурман.

— Как это — не ко времени? Живой вот. Сижу, жизни радуюсь, — ответил Сергей. — Это вас понять трудно…

— Почему трудно? — тяжело сказал Мак-Кафли. — Есть ведь повод для раздумий. Или нет?

— Обойдется, — уверенно сказал инженер.

— Обойдется?

В тоне капитана слышалась неопределенность. Казалось, он решал, как после такого относиться к своему инженеру. Сергей быстро переспросил:

— Капитан, вы в предчувствия верите?

— В свои? — уточнил Мак-Кафли.

— В любые… Вот у меня предчувствие, что все закончится хорошо.

Он почувствовал, что его словно подхватила какая-то волна.

— Даже здорово! Нам вообще уже начало везти. Между прочим, то, что мы еще живы, уже большое везение. Капитан молчал, не находя нужных слов.

— Не зли его… — одними губами произнес Мартин и посмотрел на Мак-Кафли.

За каждой мыслью капитана, за каждым его движением стоял призрак произошедшей катастрофы. Еще несколько часов назад он был капитаном корабля, а сейчас — только погорельцем на пепелище родного дома, и Мартин вполне понимал его чувства.

Но Сергей только улыбнулся и подмигнул.

— Раз другого выхода нет, значит, пойдем к складу, — сказал Мартин, приняв улыбку за гримасу боли.

— Как? Полторы тысячи…

Мартин и сам не знал как. Зато очень хорошо понимал, что если сидеть и ничего не делать, то не изменится вообще ничего. Жизнь товарищей будет утекать капля за каплей и в конце концов оборвется. А так оставалась хотя бы надежда на чудо, что может встретиться им где-то по дороге.

— Может быть, капитан ошибся и мы находимся ближе, чем думаем?

Он посмотрел на Мак-Кафли, но Тот ничего не ответил, только головой покачал.

— Или дальше, — сказал Сергей, правильно поняв капитана. Он закатил глаза на лоб и начал вслух считать: — Пять километров в час. Это примерно семьдесят километров в сутки… — Пальцы шевелились, и губы словно повторяли их движение. — Не успеем. За оставшееся время только-только до склада доберемся.

С числами спорить было трудно. Мартин почесал ладонь о свежую щетину.

— Может быть, река попадется по дороге… Сергей не стал убивать надежду.

— Ну если только река… — Он с сомнением покачал головой. — Если река, тогда — да. Теоретически это возможно.

— В любом случае до нее еще предстоит дойти, — сказал капитан. Он смотрел на инженера и не понимал, чего тот добивается.

— Идти? — несколько неестественно удивился инженер. — Я думал, это будет как-то иначе…

— Иначе нельзя, — жестко сказал Мартин. — Будь они на нашем месте, они бы пошли…

Но Сергея не так-то легко было смутить.

— Будь они такие умные, как я, они бы полетели! Мак-Кафли оторвался от огурца и застыл словно собака, услыхавшая свист хозяина. Несколько секунд он смотрел те на улыбающегося Сергея, то на озадаченного Мартина.

— Дирижабль! — сказал он осипшим голосом.

— Точно! — хлопнул себя по коленке Мартин. — Дирижабль! Сам ведь грузил!

— Конечно! — сказал Сергей как о чем-то само собой разумеющемся. С видом человека, сделавшего три четверти всей работы и оставившего коллегам самую легкую ее часть, он подхватил с пола последний огурец и сочно захрустел им. — Конечно, дирижабль! Комфорт, быстрота, безопасность!

Рот его был полон еды, и оттого слова вылетали из него вместе с кусочками огурцов и мяса. Он удовлетворенно улыбался, но Мак-Кафли видел дальше, чем инженер. Капитан спокойно обмозговал то, что услышал.

— Да. Дирижабль — это действительно превосходная мысль. Скорее всего он даже цел. Это на третьем складе, насколько я помню?

Капитан стал самим собой. Восторг и удивление пропали из его голоса, и теперь там жила только расчетливая деловитость. Сергей кивнул.

— А это, по-моему, единственное место, где что-то еще могло уцелеть, — продолжил капитан, словно говоря сам с собой. — Но газ… Часть гелия наверняка потеряна. — Он зажмурил глаз. Словно целился куда-то. — А?

Но у Сергея было уже все продумано. Уж очень не хотелось ему терять такую славную идею.

— Выбросим из гондолы все лишнее. Облегчим дирижабль до последней возможности и…

Капитан с большим сомнением посмотрел на него, и инженер замолчал. Радоваться и строить планы было рано.

Еще неизвестно, что произошло с самим дирижаблем и что во время катастрофы приключилось с запасом гелия, который они везли с собой.

Посчитав капитанский прищур за невысказанное возражение, Сергей отошел на заранее подготовленную позицию.

— В крайнем случае полетит один человек. Он тут же представил себе, как несется сквозь молнии и тучи, подобно демону бури, и глаза его засверкали.

Мак-Кафли покачал головой. Сергей сник, почувствовав, что за этим движением уже есть принятое решение.

— Хватит с нас крайних случаев. Полетят двое. Полторы тысячи километров по чужой, к тому же обитаемой планете — это вам не шуточки.

— Да что тут может произойти, после того, что уже произошло? — попробовал возразить инженер. — Весь лимит неприятностей на этот рейс мы уже исчерпали. При посадке. Если дирижабль цел, то я берусь за шесть часов слетать туда и обратно.

Он хмыкнул, приглашая Мартина разделить с ним его оптимизм.

— Всего и делов-то — долететь и вернуться. Он смотрел весело, и Мартин, глядя на него, тоже заулыбался. Капитан, раздражаясь, понял, что его озабоченность до них не доходит.

— И я прекрасно понимаю, что до склада всего шесть часов лету, но могут быть неожиданности.

— Летят двое. Штурман Мартин Акке и инженер Сергей Кузнецов.

Поняв, что шутки закончились, штурман и инженер вытянулись перед капитаном.

— Вопросы есть?

— За неподчинение — расстрел на месте, — шепотом, но так, чтобы услышал и Мак-Кафли, сказал Сергей, Трибунал его фамилия.

Вопросов не было. Достав коробочку с болеутоляющим, капитан кинул капсулу с лекарством под язык. — Тогда на третий склад. Посмотрим, как там.

На третьем складе беспорядка было больше, чем на кухне, но это был беспорядок вещей, а не перетертой в прах трухи. Пока капитан и штурман пробирались через завал из вырванных из штабелей баллонов, Сергей задержался у двери, где в ворохе отломанных конечностей лежали останки грузовых киберов. Конечности скреблись по полу, создавая видимость ремонтных работ на борту.

Рядом, на вздыбленном полу, кучей валялось вырванное из штабелей оборудование. Прямо у двери лежал раздавленный ранец НАЗа — носимого аварийного запаса, а рядом с ним жужжал из последних сил разбитый «воробей». Сергей нагнулся, посмотрел на него и со вздохом отодвинул в сторону.

— Что там?

— Уже ничего… — ответил инженер. — Тут досталось де только нам. Отлетался бедняга.

«Воробей» еще немного поскребся и затих. Сергей, не сходя с места, поискал глазами второго. В каждом НАЗе должно было быть два «воробья». При необходимости их можно было запускать даже с руки, и те, поднявшись в воздух, передавали изображение и звук на расстояние до Двадцати километров.

Капитан обошел инженера и, принюхиваясь, пошел дальше. Контейнер, в котором хранился метеорологический дирижабль, украшали вмятины, но по сравнению с тем, что они видели до сих пор, выглядел он просто отлично. Сергей ногой откатил створку складской двери.

— Будем выносить?

— Куда? — спросил дальновидный Мартин. — Кто знает, что там снаружи?

Мак-Кафли осторожно постучал трубкой по контейнеру. В эту минуту его интересовал совершенно другой вопрос.

— Кто знает, что там внутри?

Сергей нетерпеливо всплеснул руками:

— Так я и предлагаю вынести. Активируем киберов… Там в обойме два целых осталось, я проверял. Или того лучше — «воробья» выпустим. Сразу ясно станет, куда нести.

Во взгляде его не было сомнений.

— Веселый ты человек, инженер. «Воробья» выпустил — и все сразу стало ясно…

Мак-Кафли покачал головой и неловко облокотился на штабель с баллонами. Тот повело в сторону, от толчка баллоны покатились в разные стороны. Сергей отпрыгнул, едва не упал, чудом удержавшись на ногах. Грохот прокатился по складу и вылетел в трещину.

— Полегче, капитан, не буяньте. Тут ничего лишнего нет. Все это нам сгодится.

Капитан как ни в чем не бывало отряхнул руки и спросил:

— А хватит этого?

Сергей ответил не раздумывая — да и что было раздумывать?

— Не знаю. Попробуем. Полетим на том, что есть…

— Инженер, — непонятно сказал Мартин. Железная свалка, что раскинулась вокруг, к другим словам не располагала.

— Да уж не аэронавт, — хладнокровно ответил Сергей. По-хорошему он был прав. Мартин примирительно сказал:

— Пойдемте, капитан. Раз он даже не метеоролог, то придется ему аэродром подыскать.

Он подошел к ближайшей дыре в стене и, как это: и полагалось по инструкции, подбросил «воробья» вверх. Не доверяя миру, что находился за стенами, он отступил под прикрытие стены. Черная точка над головами на мгновение остановилась, прилипнув к голубому небу, а потом медленно поплыла в сторону.

— Есть! — сказал Сергей, смотревший не в небо, а на экран.

Беспорядочное мельтешение цветных пятен слилось наконец в осмысленную картинку. За стеклом вспыхнуло чистым голубым цветом. Небо вращалось, словно «воробей» ввинчивался в него.

— Крутит его…

— Крутит… Еще бы не крутило… Попробуй в горизонтальный полет.

— Вторая камера не работает…

— Спасибо скажи, что хоть одна цела.

— Смотри лучше, не разговаривай… Вон! Изображение на экране дрогнуло. Инженер и Мак-Кафли одновременно наклонились, словно это могло помочь им разглядеть то, что видели камеры «воробья». На экране промелькнула металлическая башня, в которой инженер без труда узнал боковые отсеки «Новгорода». На мгновение на экране показалась блестящая водяная гладь, но только на мгновение, и тут же прохладный зеленоватый блеск сменился сочной зеленью листьев.

— Правее. К озеру давай…

Сергей дал команду, но вместо того, чтобы показать озеро, «воробей» начал кувыркаться в воздухе, словно сошедший с ума стриж. По широкой спирали он рванул в сторону, и несколько минут «новгородцы» наблюдали на экране, как меняются местами вода, небо и земля. Потом экран погас.

— Все… Улетел, Нет больше «воробья»…

— Считай, и не было… Много узнали?

— Твоя фамилия — Не повезло. Мак-Кафли вздохнул, сунул трубку в карман.

— Все! Попробовали разок наудачу — и хватит. Теперь всерьез за дело браться нужно. На совесть.

***

Через два часа приведя в порядок рубку и найдя под грудами хлама пару разрядников, они пошли отыскивать выход. После аварии их стало сколько угодно — трещины в обшивке встречались чуть ли не на каждом шагу, но они искали выход достаточно большой и удобный, чтобы в него могли пройти киберы с контейнером.

То, что они увидели, лишний раз подтверждало, что они и так знали — для космонавтики «Новгород» был потерян безвозвратно. Куда бы они ни зашли — все вокруг было искорежено, разбито, изогнуто… В медотсеке они остановились перед расколотой стеной. Большая ее часть вывалилась наружу, а около оставшегося куска стоял робот-ремонтник и аккуратно заделывал небольшую трещину.

— Надо же какая добросовестность! — удивился Мартин, подходя к ремонтнику, передними колесами стоявшему на земле, а задними еще в медотсеке.

— Филонит, подлец! — возразил Сергей. — С самого легкого начал… Наверное, его фамилия Филонов.

— Ничего. Он свое дело знает. Мелкими шагами к большой победе… — сказал Мак-Кафли, но робота все же отключил. В эту минуту робот был для него олицетворением череды несчастий.

Когда они дошли до библиотеки, все разом определилось. Ее внешнюю сторону, распоротую трещиной, козырьком задрало вверх, делая помещение похожим на веранду.

Люди остановились в нескольких шагах перед разбитой стеной. По краю перегородки металлическими зернами блестел свежий слом. Сергей осторожно высунул голову, повел глазами по сторонам и втянул голову обратно. От всего увиденного хотелось закрыть глаза.

Все вокруг говорило о катаклизме. Прямо перед ними шагов на сто протянулась полоса перепаханной земли. Кусок обшивки, словно щит бульдозера, протаранил стену деревьев, пробив в ней широкий проход, и теперь торчал в его конце, словно памятник.

— Нехорошо, — сказал Мак-Кафли. — Как-то тут все У нас не так…

Он двигал трубкой, словно хотел выразить неудовольствие тем, кто все это устроил.

— Упади мы в океан, разрушений было бы меньше, — поддакнул Сергей, почувствовав его настроение, — но было бы нам лучше?

Мартину стало обидно за разбитый «Новгород». Он представил, что было бы, вздумай реактор взорваться не на орбите, а прямо тут, и сказал:

— Пусть спасибо скажут, что мы реактор выкинуть успели… А то б тут у них и этого не осталось…

— Спасибо, — серьезно сказал капитан. Он повернулся к Сергею. — И от имени рыб тебе тоже спасибо.

Капитан первым вышел под козырек. Сергей за его спиной тут же нагнулся, подбирая с земли что-то интересное.

— По сторонам смотреть, — тут же сказал капитан, — и без излишнего любопытства.

Произнося это, он даже не повернулся.

— Чего уж там «по сторонам смотреть», когда у вас и так глаза на затылке?

Сергей с неудовольствием отбросил осколок матово блестевшего камня. В кустах что-то зашуршало и замерло. Он быстро поднял разрядник, но не выстрелил.

— Не хрусти костями. И повнимательнее, пожалуйста. Мак-Кафли медленно повернул голову. Взгляд его обежал близкий горизонт, стену деревьев, высившихся в сотне шагов перед ним. Он молчал, не думая об опасности, а просто ощущая неизвестность. Что-то там дальше?

— Да кого тут бояться? Вы так удачно упали… — мстительно сказал Сергей.

Капитан пропустил колкость мимо ушей. Он знал, что способность Сергея препираться границ не имеет, но при всем при этом дело свое он делать будет.

С этой стороны пожар уже. прогорел, однако огонь был где-то рядом, и дым то и дело застилал лес перед ними. Стараясь не наступать на обугленные стволы, люди подошли к деревьям. Ветер, гонявший дым по Участку, был не только виден, но и слышен. Свернувшиеся в трубочки некогда зеленые листья потрескивали под его порывами, и людям казалось, что деревья негодующе шипят. За несколькими рядами шипящих деревьев стояли стволы, чудом уцелевшие в ночной катастрофе. Трава между ними отливала свежей зеленью, а почва была влажной и рыхлой. Через несколько шагов, земля сменилась песком, и люди вышли к озеру, что не так давно показал им «воробей». Лес охватывал его полукольцом. У самого берега громоздились заросли камыша вполне земного вида. Инженерный глаз зацепился именно за них.

— Везде одно и то же, — сказал Сергей. — Как и не улетали никуда…

— Ты вон туда посмотри, — посоветовал капитан, кивая на горизонт слева.

Сергей повернулся, но ничего не увидел. Тогда он поднялся на цыпочки. Там, за широкой полосой голубой воды. расположился остров, украшенный чем-то вроде пучка петушиных перьев. Хотя ветра на берегу не было, «перья» непрерывно шевелились.

— Что это? — спросил Сергей. Мак-Кафли вынул трубку изо рта:

— Разбудим биологов — спросим…

Он повернулся на каблуках, но уйти с берега не успел. Где-то вдалеке за полосой камыша раздался переливчатый свист. Звук был настолько человеческий, что Сергей опустил разрядник. Спустя несколько секунд они услышали ритмические шлепки. Казалось, что кто-то огромный со скуки или по необходимости шлепал ладонью по воде. Шлепки становились все громче, и Сергей, не ждавший от леса ничего хорошего, поднял ствол. Камыши с левой стороны заколыхались, шум стал громче, они разошлись в стороны и…

— Что это? — спросил Сергей.

— Тебя что, заклинило? — спросил Мартин, глядя, как инженер судорожно переводит разрядник на боевой луч.

Больше всего зверь был похож на мыльницу. Такой же округлый, гладкий, лоснящийся. При этом всем было ясно, что зверь свиреп и силен. Он остановился явно обрадованный нечаянной встречей.

— Если он прыгнет… — начал Сергей.

И он прыгнул. Вверх выплеснулся фонтан жижи, и из него, разрывая водяную завесу, вылетела мыльница. В растянувшемся времени Сергей увидел, как на только что гладких боках появились выросты, ставшие клешнями, шипами и зубьями. В то же мгновение он нажал на спуск. Воздух вспыхнул лимонным светом там, где только что был зверь. Сергей потянул разрядник на себя, как удочку, но с ужасом почувствовал, что не успевает. Воздух плавился за мыльницей, но чудовище летело быстрее, чем Сергей поднимал разрядник. Он моргнул, и в этот момент какая-то сила подбросила оружие вверх, и луч достал-таки чудовище. Беззвучно зверь распался на две половинки, с плеском рухнувшие в мелкую воду. Волна докатилась до капитанских ботинок в безуспешной попытке лизнуть их и отхлынула назад.

— Слава богу, — проворчал Мак-Кафли. — А то я уж думал, что придется мне в него трубку бросать…

Сергей не слышал капитана. Он с недоумением смотрел на дергавшиеся в десятке шагов перед ним половинки, потом на разрядник, потом опять на остатки мыльницы, потом на Мартина. Он совсем уже решился задать вопрос, но штурман опередил его:

— Стрельнул?

— Стрельнул, — эхом откликнулся инженер.

— Попал?

Вода вокруг окрасилась кровью. В багровой мути засновали какие-то тени — что-то вроде длинных червей.

— Вроде попал…

— Ну, значит, торжественная часть закончена, — сказал капитан. — Пошли искать аэродром.

Они прошли по берегу несколько десятков шагов, а затем свернули в лес, к кораблю. Зелень вскоре сменилась коричневым цветом обгоревшей древесины и черной са-й, лоскутьями висевшей на ветках. Спустя какое-то время они снова вышли к «Новгороду».

Капитан шел первым, Мартин и Сергей следом. Мак-Кафли, шарившему глазами по сторонам, было слышно, как они затеяли спор траектории падения корабля. Он оглянулся. Подчиненные шли размахивая руками. Разрядник одного висел за спиной, другой держал свой под мышкой. Когда капитан встал, инженер, увлеченный спором, стукнулся о его спину и только после этого остановился. «Ну как их одних отпускать?» — подумал он.

— Вам бы вчетвером лететь, — желчно сказал капитан, меряя их глазами.

Рука Сергея, описывавшая плавную замысловатую кривую, остановилась.

— Какие четверо? Почему?

— Один рот разевает, двое в носу ковыряются, а четвертый сопли вытирает…

Штурман несколько секунд смотрел на него, а потом сообразил, что это упрек.

— Так ведь нет же ничего, — сказал Сергей, оглядываясь по сторонам.

— Да тебя если не с головы, а с ног есть начнут, ты и не заметишь, пока голову не отгрызут. А это что?

Не скрывая своего раздражения, капитан ткнул пальцем в небо над деревьями. Там, довольно далеко, впрочем, от развалин, скользил здоровенный треугольник.

— Что это? — снова вырвалось у Мартина.

— А вот сейчас посмотрим, — обиженным голосом сказал инженер. Он сбросил с плеча разрядник и начал выцеливать мишень. — Сейчас во всем разберемся…

Выстрелить он не успел.

— Ствол в землю! — заорал у него над ухом капитан. — Ствол в землю!

Явно нехотя Сергей подчинился.

— Почему? Это же какая-то птица.

Капитан вырвал у него оружие и уже более спокойно сказал;

— Это неспровоцированное нападение. С чего вы взяли, что это птица? Это может быть все, что угодно…

— Например, рыба, — тихонько сказал Мартин. Капитан резко повернулся к нему. Мартин вытянулся и преданно выкатил глаза.

— Тьфу! — сказал капитан и замолчал. Мартин понял, что опять он немного переборщил. Нужно было сказать что-нибудь еще, что-то примирительное, но в голову, как назло, ничего не лезло.

— Вот аэродром! — сказал он тогда. — Вы его нашли, капитан!

Сергей тут же перестал вертеть головой по сторонам и посмотрел себе под ноги. Вокруг них вповалку лежали обугленные стволы.

— Аэропорт имени Мак-Кафли!.. А это все куда?

— Киберы уберут. Ровнее тут все одно ничего нет! А так хоть лес валить не придется. Мы начнем, капитан?

Мак-Кафли огляделся. Место было ничуть не лучше, чем то, что было в тридцати шагах в любую сторону. Те же поваленные деревья, уголь и вздыбленная земля…

«А почему бы нет?» — подумал он и кивнул…

Спустя несколько минут жизнь на площадке кипела вовсю. Два кибера, еще плохо соображавшие, что к чему, бродили туда-сюда, то и дело натыкаясь то на бревна, то друг на друга. За ними бегали Сергей и Мартин и настраивали их на расчистку завалов.

Потом, когда киберы поумнели и всерьез взялись за. обломки, люди взялись за аэростат.

Двумя механическими лебедками они сдвинули контейнер с места и, «ухая» и «ахая» совсем как далекие предки, перетащили поближе к развороченной стене. В три лома (действительно, ни один не сломался) они попытались снять крышку, но контейнер со вчерашнего дня так перекосило, что его крышка местами смялась и никак не хотела открываться. Они провозились с ней почти полчаса и в конце концов Сергей от отчаяния начал лупить по стене контейнера ломом, однако и это не помогло. Стало шумно, но и только.

— Предложения? — спросил Мак-Кафли.

— Я бы его разрезал, — сказал Сергей.

— Я бы тоже, — согласился капитан, — если б знал как…

Сергей встрепенулся. Поучить капитана — самое любезное дело, да и дело разрушения ему нравилось куда как больше, чем созидание.

— А вот! — Он кивнул в сторону разрядника. — Поставим на боевой луч и…

Инженер элегантно и решительно взмахнул рукой. Капитан его понял, но не согласился.

— Это на самый крайний случай. Кто его знает, как там теперь оболочка лежит. Где верх, где низ…

— Во всяком случае лишняя дыра в ней нам никак не нужна, — добавил Мартин.

— Что ж нам теперь, как в сказке, «бабка за дедку, дедка за репку»?

Штурман, не ответив, поднялся и пошел прочь.

— Куда? — крикнул Сергей.

— За мышкой, — отозвался штурман. Вернулся он через пару минут с одним из киберов. Подключив блок управления, он протянул механическую руку к крышке контейнера и потянул ее на себя Кибер задрожал, и с раздирающим душу скрипом весь контейнер сдвинулся с места.

— Стой! — скомандовал капитан. — Давай рывками враскачку. Раз, два… А ты помогай.

Сергей с ломом встал рядом, так, чтобы не зацепи ло, и капитан, как дирижер, взмахнул рукой. В такт en движениям Мартин начал расшатывать крышку, а инже нер наваливался на лом. Против человеческого ковар ства контейнер не устоял. Раздался звук, словно хрустнул большое стекло, и крышка рывком отскочила в сторона

Сергей, опережая всех, подтянулся на руках и запрыг нул внутрь.

— Ну? — нетерпеливо спросил Мак-Кафли. — Что там? Инженер театрально молчал, а потом раздался голос:

— Пока нам везет. Вроде цел.

Клешни кибера сошлись на боковой стене и, разрывая металл, потянули ее на себя. Почти бесшумно металлический лист разошелся, открывая ящики.

— Выносим! — сказал капитан. — Там на них нумерация. Не перепутайте.

Первые ящики они вынесли сами, а потом подключили к этому делу и киберов. За сдвинутым контейнером они обнаружили еще несколько штабелей с баллонами.

Дело пока спорилось, но план Сергея все еще оставался уязвимым.

— Это наше слабое место, — сказал Мак-Кафли, кивая на баллоны. Он оглядел расчищенную площадку, заполнявшуюся ящиками.

— Хороши мы будем со всем этим добром, если гелия не хватит…

Больше они не говорили об этом, работали молча, хотя мысли у всех вертелись вокруг одного и того же.

— Если не гелий, то что еще? — не выдержал сосредоточенного молчания инженер.

— Не знаю. Наверное, любой газ легче воздуха… — мгновенно отозвался Мартин, думавший о том же. — Может быть, пропан, но это опасно… Или водород.

— Водород не менее опасен, — сказал Мак-Кафли. — Гремучая смесь… Одна искра — и…

— А если воздушный шар?

— А чем воздух нагревать?

Сергей умолк. Он тащил баллон, бесконечное число раз повторяя про себя два слова: водород, пропан, водород, пропан, водород…

И тут его осенило. В голову инженеру залетела простая до гениальности мысль. Осознав ее, он уронил Мартину на ногу очередной баллон и торжественно сказал, глядя на приплясывающего от боли штурмана:

— Водород!

Мак-Кафли, кряхтевший следом, сказал:

— На корабле нет водорода.

— Водорода нет, — согласился Сергей. — Есть идея! Есть вода и…

— Разложить воду на водород и кислород у нас энергии не хватит, — быстро сказал Мартин. — Это я уже просчитал. И не мечтай. Был бы реактор, тогда еще…

Сергей замотал головой, останавливая его,и закончил:

— …и натрий!

— Натрий?

Тут Сергея прорвало:

— У нас есть натрий и есть вода. Это же элементарная химия! Имея все это, мы добудем водород! Наша птичка отлично полетит на смеси водорода и гелия!

По Сергеевым глазам видно было, что он ожидает восторженных воплей, хлопанья по спине и тому подобного, но капитан только поставил баллон на землю и прищурился. На первый взгляд, это был выход, но осторожный Мак-Кафли предпочел пока не разделять восторгов инженера, а продумать мысль до логического конца. Мартин, не понимая, что тут творится, молчал, глядя то на одного, то на другого.

— Смелое предположение, — сказал наконец капитан. — Очень смелое! Думаешь, полетит?

— Полетит! — уверенно ответил Сергей. — Куда ему против физики…

— В физике я не сомневаюсь, — помолчав еще немного, заверил его капитан, — а вот в натрии… Где ты его тут столько достанешь? Ты хоть представляешь, сколько en понадобится, чтоб наполнить такую тушу?

Сергей засмеялся:

— Еще бы! Но не беспокойтесь. Его у нас больше чем достаточно.

Заявлять такое, глядя прямо в глаза капитану, которы совершенно точно знает, что на его корабле есть, а чего нет и быть не может ни в коем случае, было крайне смел Он понимал это, но все же не удержался и добавил:

— Если уж чего у нас тут есть в избытке, так это именно натрия.

От радости, что решение найдено, он пошутил:

— Если захотим, можем даже по случаю оптовую торговлю натрием устроить с туземцами!

На языке у Мак-Кафли вертелось много чего, но он только спросил:

— Где?

Сергей улыбнулся так широко, что еще до ответа капитан понял, что тот действительно знает, что говорит, и успокоился.

— Первый контур охлаждения реактора! Натрий в нем как теплоноситель используется.

При этих словах Мартин встрепенулся, но Сергей жестом человека, знающего цену своим словам, поставил его на место:

— Реактора-то у нас нет, это верно, а вот система охлаждения осталась. Так там этого добра тонн шесть или семь. Что скажете?

Вместо ответа капитан взял Сергея за уши и поцеловал в лоб. Тот не успел расплыться в довольной улыбке, как капитан серьезно спросил:

— Что тебе нужно для этого? — Почти ничего…

Сергей не ошибся. Действительно, уже минут через сорок киберы под руководством инженера слепили чудовищное подобие аппарата Киппа, наполнили его водой из озера и засыпали внутрь порцию накрошенного натрия. Мгновение спустя установка «задышала», и первые литры водорода ушли по шлангам в распластанную на земле оболочку.

Сердце капитана радовалось, когда он смотрел на бодрую суету среди развалин — киберы ходили туда-сюда, то подтаскивая бак с натрием, то оттаскивая подальше выце-женную из бака концентрированную щелочь. Мартин с

Сергеем тоже не сидели без дела — они пускали на распыл гондолу дирижабля.

Несмотря на уверенность инженера в том, что теперь-то уж аппарат взлетит обязательно, капитан приказал вынести оттуда все, без чего они могли бы обойтись в полете. И вот на глазах Мак-Кафли они вытаскивали второй ряд бдений. На первом уже сидел капитан и скорбно перебирал остатки своей коллекции… Все шло как нельзя лучше, пока в лесу кто-то не заорал.

Мак-Кафли вскочил. От этого крика веяло такой мукой, что по плечам скользнула липкая холодная молния. Замки посыпались на землю. Несколько секунд он вслушивался, ожидая повторения, но тишина молчала. Из гондолы высунулся Сергей и спросил:

— Звали, капитан?

Мак-Кафли подождал еще немного, потом расслабился.

— Нет, это в лесу, — серьезно ответил он. — Жрут кого-то.

— А вот Мартин подумал было, что вы главный замок потеряли.

Инженер качнулся, словно сзади его кто-то пихнул и вышел на солнечный свет.

Следом выбрался и Мартин, державшийся за другой край сидений.

— Балаболка, — проворчал Мартин. — Язык без костей — твоя фамилия.

Они потащили кресла в дальний конец площадки. Обгоняя их, мимо прокатился один из киберов с баком, полным щелочи. И в этот момент стало чуть-чуть прохладнее — по земле скользнула тень, закрывшая солнце почти над половиной аэродрома. Это было так неожиданно, что Мак-Кафли не успел вскочить. Что-то здоровое, остроугольное пронеслось над ними и по восходящей траектории рванулось в небо. Только в тот момент, когда он на мгновение завис в воздухе, людям удалось рассмотреть его.

Увидев его анфас, Мак-Кафли сразу вспомнил сюжет из видеохроники об открытии Аламских игр. Точно такие же черные треугольники — летающие трибуны — парили над городом в день открытия. Птица (раз она летала, то капитан автоматически отнес ее к птицам) по плавной кривой ушла к солнцу и, сделав мертвую петлю, вернулась к земле. Плавный и бесшумный полет ее проходил чуть в стороне от развалин, как раз над ямой, куда киберы сливали щелочь.

— Во! Рыба прилетела! — сказал Сергей.

Треугольник описал круг над «Новгородом», словно приглядывался к чему-то. Оказавшись над кибером, он резко подпрыгнул вверх, словно что-то ударило его снизу. От него отделилась черная точка и понеслась к земле. Эта картина тоже напомнила Мак-Кафли хронику, но совсем другую, виденную им когда-то в Музее Человечества: плотным строем, крылом к крылу древние летательные аппараты проносились над землей, а из их внутренностей вываливались черные яйца, заставлявшие землю вспухать черными кустами взрывов.

— Ложись! — заорал он. — Бомба!!! К счастью, он ошибся.

Появившиеся откуда-то крылышки превратили ее падение в полет. Несколько мгновений она, казалось, сомневалась — куда ей падать: на Сергея ли, разинув рот смотревшего в небо, или на кибера, и, наконец, наверное, соблазнившись размером, выбрала последнего.

С леденящим кровь визгом посланец небес врезался в машину. Сила удара была так велика, что кибер опрокинулся, глухо взвыв моторами. Бак, что он тащил в манипуляторах, покатился в сторону, а его содержимое взлетело над ним радужно-масляной струей. Казалось, это приключение не причинило гостю никаких неприятностей. Стремительность бомбы спасла ее от опасности, о которой она и не подозревала, — гибким движением она отскочила в сторону, выворачиваясь из-под рвавших землю колес и щелочного дождя. В тот же момент на морде ее обозначились зубы.

Были они такие острые, что пасть показалась инженеру выложенной по краям белыми треугольниками. Зрелище было жутковатым, и Сергей невольно пробормотал:

— Что же это у них тут все треугольное-то?

— Потому что мы все круглое с собой привезли, — буркнул капитан, не отрывая глаз от зверя. — Где разрядник?

Сергей повернул голову к дирижаблю, но капитан, опережая его движение, приказал:

— Стоять, — и Сергей замер. Бомба продолжала крутиться вокруг кибера. Его ианипуляторы уперлись в землю, поднимая облачка пепла и кроша обугленные ветки. В корпусе гудело, щелкало, и запах озона, что шел от машины, перебивал запах гари и щелочи.

Физиономия Бомбы вытянулась в трубу и стала похожа на дуло старинного мушкета. Короткими скачками она обежала выбранную жертву, примериваясь, с какого боку начать его разделывать. С третьего раза кибер перевернул себя в рабочее состояние и попытался двинуться вперед, но та одним прыжком вновь заступила ему дорогу.

В машинных мозгах много места было отведено проповедям об уважении к любой сколько-нибудь сложно Организованной протоплазме, и кибер действовал очень аккуратно. Медленно отъезжая назад, он манипулятором отводил в сторону рычащую тварь.

В мозгах же бомбы уважения к киберу вовсе не наблюдалось. Наверное, он виделся ей большим и вкус ным куском мяса, и, недолго думая, коротко гавкнув бомба прыгнула, целя в видимое только ей уязвимое ме сто, но зубы, ни за что не зацепившись, скользнули по верхушке металлического конуса. Она уже падала вниз, когда ей под зубы попался манипулятор.

За спиной капитана кто-то ахнул, но Мак-Кафли только покачал головой. Вряд ли на планете существовали зубы, способные перекусить десятисантиметровую трубу титановой стали. Кибер покачнулся, левые колеса его въехали в рытвину, он, стараясь удержать равновесие, неуклюже взмахнул металлической клешней, и зверь не удержался на ней. Зубы с лязгом соскользнули с манипулятора, и бомба свечой взлетела вверх. Падение ее было столь же стремительным. Не успев отрастить себе крылья, она с мокрым хрустом врезалась в землю.

Капитан досадливо крякнул.

На месте падения взвился столб сажи и начал потихоньку опадать на израненную землю. Секунд десять было тихо.

— Наверное, ее фамилия Павший воин… — пробормотал Сергей.

— Или Охотник за космонавтами, — добавил Мартин.

На него нашел приступ самокритики. — Мало что лес сожгли и мыльницу убили, так нет…

Но он оказался не прав.

Тень вновь накрыла людей, и сверху раздался призывный клекот. В ответ на него из кучи бревен раздался вой, который несколько минут назад заставил капитана растерять свои замки. Проворно перебирая лапами, зверь добежал до ближайшего дерева. Помогая себе зубами, он по веткам забрался на самую верхушку и вновь заорал.

Гигантский треугольник пронесся прямо над ним, и тот, то ли зацепившись, то ли запрыгнув на хозяина, унесся за деревья. На площадке стало тихо. Пострадавший кибер, ранее других разобравшийся в изменившейся обстановке, как ни в чем не бывало продолжил тащить свой уже пустой бак к яме.

— Сцены дикой жизни. Картина вторая, — сказал Сергей, чувствуя, что нужно что-нибудь сказать. — Те же и она.

— Оживленно тут у них.

— Суеты много, — проворчал капитан, убирая трубку обратно в карман. — А дела мало. Баллоны все тут? А гондола пуста?

Мартин подтянулся и, покривившись при этом от боли, отрапортовал:

— Все, что можно было отвинтить и оторвать, мы отвинтили и оторвали.

— Тогда отрежьте еще все, что можно отрезать, и идите спать. Когда водород кончится, я вас разбужу.

Отправив подчиненных отсыпаться перед дорогой, капитан уселся на одно из вынесенных из дирижабля кресел и стал надзирать за киберами. Машины двигались туда-сюда с монотонной предсказуемостью древних автоматов, и, глядя на них, капитан и сам начал задремывать. Как-то неожиданно все вокруг него изменилось, и он очутился на берегу реки. Сквозь прозрачную воду яиднелись трава и камни на дне реки. Камни расположились как-то знакомо, и пока он размышлял, в чем же Дело, они вдруг сложились в карту звездного неба, и ча ее фоне возник пузырящийся металлом борт «Новгорода». Металл плавился и крупными каплями срывался вниз, а наверх, навстречу ему, вспучивая размягченную сталь, выползал раскаленный докрасна бок реактора. Он двигался не спеша, словно раздумывал, вылезать ему или остаться…

Мак-Кафли вздрогнул и проснулся.

Оболочка дирижабля обрела какую-то объемность: ветер гонял по ней пузыри, и веревки, привязанные к вбитым в землю кольям, уже потрескивали, сдерживая желание аппарата подняться в воздух. Капитан посмотрел на часы и подсоединил шланги к штабелям наполненных гелием баллонов. Газ зашипел, радуясь свободе, а капитану досталось еще два часа ожидания. На его глазах цифры манометров превращались в нули, и тогда он тянул шланги к новому штабелю. Подключившись к последним баллонам, он пошел будить аэронавтов.

Расталкивать их не пришлось. Едва скрипнула дверь (все теперь на «Новгороде» скрипело), как они вскочили с коек.

— Аппарат готов. Дело за вами.

Сергей поднял НАЗ и со вздохом сказал:

— Что мы? Нищему собраться — только подпоясаться. Капитан молча смотрел, как они собираются.

— Оружие не забудьте…

— Я скорее босиком пойду, чем излучатель забуду, — сказал Мартин, подхватывая свой разрядник. — После того, что было…

На выходе из «Новгорода» Мак-Кафли пропустил их вперед, осматривая, все ли в порядке. Он придирчиво проверил ранцы НАЗов, присмотрелся к походке, желая хотя бы по этим мелким приметам определить, готовы ли те выполнить то, на что он их нацеливал, коснулся разрядников, уже расчехленных и готовых к применению. Ребята выглядели браво: поставь перед каждым по тираннозавру — не отступят. Правда, удаль, что светилась в глазах Сергея, капитану не понравилась, но он смолчал. Уже в кабине, перед тем как покинуть ее, он все же не сдержался и сказал:

— С тем, что у вас есть, вы можете пробиться даже сквозь отряд тяжеловооруженных рыцарей — вряд ли против вас выставят тут что-нибудь более серьезное. Вы можете брать приступом замки, рассеивать полчища, освобождать принцесс и учреждать империи…

Мартин кивнул; действительно, с двумя излучателями они вполне могли сделать это, и даже еще кое-что, что не пришло в голову капитану. Тот мыслил слишком стандартно, но направление его мыслей Сергею определенно нравилось.

Мак-Кафли положил руки им на плечи и как мог душевно сказал:

— Именно поэтому я и прошу, чтоб вы этого не делали.

Глаза у Сергея после этого стали как две оловянные пуговицы — тусклые и невыразительные. Он словно отгородился ими. Капитан стукнул по стенке кабины:

— У вас есть все, чтоб достигнуть цели. Самое главное — ни во что не вмешивайтесь. Не подумайте, что это просьба.

Он замахал руками, словно отгонял от них такую глупую мысль.

— Это приказ. Ни космические корабли пришельцев, ни апостолы Господа нашего Иисуса Христа… Ничего не должно отвлекать вас от цели. Все, что вам нужно, так это долететь и вернуться.

Сказано это было таким голосом, что у инженера и штурмана по спинам пробежала волна торжественных мурашек.

— Умеете вы слова находить, капитан, — сказал Мартин, а Сергей, уже крутя рычаги рулей, добавил:

— Конечно, понятно, капитан. Мы отлично понимаем, что наша цель не склад, а «Новгород». Мы попадем. Ударим, как шар в лузу!. Что хотел сказать Сергей, понял лишь Мартин, кивком подтвердивший, что согласен с мыслью товарища.

— Я бы предпочел другое сравнение, — сказал капитан. — С бумерангом. Насколько я понимаю, бильярдный шар из лузы не возвращается. За ним приходится лезть и доставать. Имейте это в виду…

— Бумеранг, если попадет, тоже не возвращается, — подумав немного, ответил Мартин.

Теперь задумался капитан, и Сергей, чтобы не затягивать прощание, сказал:

— Давайте-ка обойдемся без аллегорий. А то как-то обидно получается… И вообще, капитан, не волнуйтесь.

— Я постараюсь, — ответил без улыбки капитан. — Кстати, напоследок несколько полезных советов. Лететь вам строго на юг. Где склад — определите индикатором, а как подойдете поближе, так он сам даст о себе знать. Ну а дальше… Не маленькие, разберетесь.

Он посмотрел на Мартина, словно разбираться предстояло исключительно ему. Тот кивнул.

— На всякий случай визуальные координаты: полосатая гора рядом с замком какого-то типа по кличке Трульд.

Сергей не выдержал искушения таким словом и пробормотал:

— Трульд его фамилия…

— Молодец, что запомнил.

— Замок совсем рядом?

— Не знаю. Наверное, не очень. Индикатором снимите защиту, и все… Буду ждать вас завтра.

— Мы вернемся к сроку.

— Надеюсь, — отозвался капитан. — Прощаться не будем…

Он сделал шаг назад, но что-то остановило его. Не оборачиваясь, он произнес:

— Так. На всякий случай… Мало ли что… Местная фауна для человека съедобна.

Он быстро вышел из кабины, не стараясь скрыть свое волнение. Сергей рукавом протер иллюминатор и увидел, как капитан отключил шланг от последнего штабеля и, скрестив, поднял руки над головой.

— Газ весь, — прокомментировал Сергей. — Давай, Мартин, трогай.

Мак-Кафли поднес руку с радиобраслетом ко рту, и в кабине раздался его голос:

— Готовы, ребята?

— Все в порядке, капитан, рубите концы.

— Счастливого пути, держите связь.

Гул стал слышнее. По площадке пронесся вихрь из пепла и сажи. Мартин повернул двигатели, и воздух, уплотненный вращающимися винтами, оттолкнул дирижабль от земли…

Снизу Мак-Кафли наблюдал, как по полураздутой оболочке ходили волны. Отсюда, с развалин «Новгорода», взлетающее в небо сооружение выглядело куда как менее торжественно. Капитану оно напоминало большой кусок шоколадного желе, сводимого судорогами. Он подумал, что, возможно, кому-то захочется попробовать его на зубок, и затряс головой., отгоняя кошмарную мысль.

ЧАСТЬ 2

Словно птенец, пробующий новую для себя стихию, дирижабль сделал круг над головой капитана.

Если бы у аппарата были крылья, то Сергей обязательно помахал бы ими капитану, но крыльев не было, и он с некоторой долей досады на это направил машину на юг. Дирижабль медленно, но неотвратимо уходил вверх. Без ускорения, которое ассоциировалось для людей с любым движением вперед, он взбирался все выше и выше к невидимым сейчас звездам. Иногда ветер дружелюбно подталкивал его плечом. Тогда гондола колыхалась, и люди ощущали плавный толчок, бывший своего рода рекомендацией в клуб облаков и еще ближе возносивший их к солнцу.

Руины из иллюминаторов дирижабля выглядели куда как более респектабельно. Мелкие осколки «Новгорода» и обугленные деревья отсюда выглядели однородным монолитом черного цвета с блестящими вкраплениями. Похоже это было на кусок черного бархата, по которому кто-то рассыпал горсть металлической стружки. Зелень леса, окружавшего место посадки, делала его менее скорбным. Свежевспаханная земля от его соседства уже не навевала мыслей о могиле и безвременной кончине. А накренившаяся носовая часть крейсера и вовсе оживляла эту композицию, делая ее похожей на солнечные часы.

От этой ассоциации инженеру пришли в голову мысли о босоногом детстве, парном молоке, и душа его наполнилась тихой радостью. Оглянувшись назад, он с удовольствием увидел, как Мак-Кафли внизу становится все меньше и меньше. Пока инженер мог различать его, капитан махал пукой, потом растворился в зелени, стал незаметной черточкой среди развалин.

«Славно все-таки, — подумал Сергей. — Хороший он человек, но зануда. Без него тут как-то спокойнее…»

Хорошее настроение просилось наружу. Хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью, ощущением свежести и спокойствия.

— Хорошо! — сказал он.

— А? — откликнулся Мартин.

— Хорошо, говорю… Спокойно. — Он показал пальцем вниз и изобразил лицом капитана. Говорить он не решился — связь работала, и капитан вполне мог услышать его.

Мартин кивнул, если и не разделяя мнения Сергея, то вполне понимая его.

— Кстати, спасибо, — небрежно бросил инженер.

— За что? — поинтересовался штурман.

— Не успел тебя поблагодарить там, на берегу. Это ты ведь мне ствол поднял? Больше некому было…

— Это когда ты мыльницу строгал? — усмехнулся Мартин. — Я, конечно. Не всегда же мне огурцами играться…

Дар, которым обладал Мартин, был одновременно и его счастьем, и его огорчением.

Огорчением — потому что сила его была невелика и хватало ее только на то, чтоб удивлять девушек, да на шалости с огурцами и рукоятками. Счастьем — потому что, как и всякий обладающий Даром, он знал, что тот всегда будет с ним и что возможности его теоретически безграничны и что если ему сильно повезет и он наткнется на свой резонатор, то это заставит его Дар раскрыться в лол— ную силу, и тогда…

Сергей почувствовал грусть приятеля и постаРался ее сгладить.

— Не расстраивайся. От тебя уже польза в хозяй имеется, а если еще и повезет как Цзе-Ху…

Он сказал это и тут же прикусил язык — сказал лиш нее. Мартин сдвинул брови и вообще замолчал.

Упомянутому Сергеем Цзе-Ху действительно повезл Он нашел свой резонатор еще двадцатилетним в одном из лондонских музеев. Им стала одна из картин Ватто. С ее помощью он сделал то, что прославило его на весь мир и вознесло на самую верхнюю ступеньку психодинамической табели о рангах — мысленным усилием он передвинул одну из небольших пирамид в дельте Нила почти на полтора километра.

Случилось это более пятнадцати лет назад, но с тех пор его успех вселил надежду во многих. Каждый, в ком хоть едва-едва тлела искра Дара, искал то, что уравняет его с самыми сильными.

Искал каждый, но находили не все.

Мир велик, и вещей в этом мире было преогромное множество. Какая из них поможет ему, сказать не мог никто. Системы в подборе резонаторов не существовало никакой, и помочь в поисках мог только случай.

Цзе-Ху помогла картина. Щекоти, второму номеру в психодинамической табели о рангах, помогал запах свежих буковых опилок. Хуану Тербелье — ощущение шероховатости неотполированного красного дерева… Это был таинственный мир намеков на истину, мир частых разочарований и редких радостей, но Мартин жил в нем и не мыслил себя вне его.

Что такое Дар, теперь сказать не мог никто. У ученых, что занимались этой проблемой, было сразу два мнения, и, как водится, прямо противоположных. Одна группа исследователей считала это атавизмом, лукавым намеком матери-природы на возможности, безвозвратно упущенные Человеком Разумным на эволюционной лестнице, а другие, напротив, твердо верили, что этот Дар немногих — столбовая дорога для всего Человечества, указующий перст в Светлое Будущее, где человек станет действительно всесильным.

Сергей посмотрел на погрустневшего Мартина и подумал, как тяжело червяку знать, что он в состоянии стать бабочкой, но не знать, когда и как это может произойти, да и произойдет ли вообще. Поймав его взгляд, штурман сам почувствовал неловкость разговора.

— Ладно, — вздохнул он. — Не будем скулить… Что у нас внизу?

«Новгород» уже скрылся за горизонтом, и внизу, сколько хватало глаз, землю покрывала зелень леса. Ответить Сергей не успел. В кабине прозвучал голос капитана:

— Эй, экипаж, как дела?

Мак-Кафли постарался произнести эти слова спокойно-формально, но чувствовалось, что он все-таки волнуется.

— Все нормально.

Солнце заливало кабину ярким светом. Пройдя через трещину в стекле, луч разлетелся по пульту веселыми цветными осколками.

— Насколько нормально? Я, конечно, вижу, что вы не падаете, но все-таки… Нужны подробности.

Мартин провел пальцем по показаниям приборов.

— Скорость — шестьдесят два. Попутный ветер.

— А высота?

— Почти шестьсот. Но вряд ли мы поднимемся выше.

Давление в оболочке только шестьдесят восемь процентов от нормы.

Радиоволна донесла тяжелый вздох капитана. Сергей представил, как Мак-Кафли сокрушенно и сочувствующе качает головой.

— Да. Я видел. Надо сказать, что вид у вашего аппарата не очень-то бравый… Так что там под вами?

— То же, что и у вас. Лес. Красиво…

Сквозь кисею легких облаков земля внизу выглядела милой и безопасной, словно детская кроватка. Глядя на нее, не думалось ни о неприятностях, ни об аварии, ни тем более о капитане, а жизнь обещала только интересные приключения средней сложности.

— Вы там не расслабляйтесь, — сказал капитан, почувствовавший атмосферу беззаботности, наполнившую кабину.

— Как можно, — откликнулся Сергей, закидывая ногу на ногу. — Мы бдим.

Он зевнул, но удачно прикрыл рот рукой, так что Maк Кафли ничего не услышал.

— Знаю я вас, — на всякий случай сказал он. — Cидишь, наверно, нога на ногу…

Сергей поспешно убрал ногу на пол. Приняв слова капитана за попытку развеять скуку, он спросил:

— Вам там не скучно, капитан?

Послышалось сопение. Сергей понял, что капитан взял в зубы трубку и тем самым выразил несогласие с экипажем дирижабля.

— Обо мне не беспокойтесь. В моем распоряжении все развалины. Я собираюсь заняться кладоискательством.

Сергей прикинул, что Мак-Кафли сможет там найти, и покачал головой:

— Скорее археологией. Черепки, осколки, руины… Это ведь по части археологов?

Капитан не стал спорить. Он помолчал, еще раз чмокнул трубкой.

— Во всяком случае, тоже займусь делом. Может, повезет и найдется что-нибудь стоящее… Надеюсь, что новости от вас будут только хорошие.

— Не сомневайтесь, капитан. Хоть вас с нами нет, зато с нами удача.

Выслушав этот двусмысленный комплимент, капитан отключился.

От нечего делать и во исполнение капитанского наказа они посматривали вниз и по сторонам. Смотреть там вообще-то было не на что. Зеленая шкура леса под ними стелилась без конца и края. Изредка только она располосовывалась извилистой лентой реки или рваной раной озера. Время от времени им чудилось что-то, и тогда они с азартом начинали разглядывать все кругом, в поисках следов цивилизации, однако тщетно. Если там что-то и было, то оно предпочитало йе показываться на глаза и пряталось в тени деревьев.

Первым признаком того, что планета все же обитаема, стал замок на гряде холмов, уходящих на запад от их маршрута. Он появился неожиданно, как подарок. Освещенный ярким солнцем и видимый издалека, он был лишен мрачности, присущей любому военному объекту. Чистенький, аккуратный, словно картинка на коробке конфет, он не вызывал ни опасений, ни подозрительности. Он вообще не вызывал никаких чувств, кроме желания взять его в руки и рассмотреть поближе, чтобы найти — где это там размещаются игрушечные солдатики? Они облизывали его взглядами, пока тот не уменьшился до размеров кулака. Оторвав глаза от бинокля, Сергей спросил:

— Ну что, видел что-нибудь? Своим глазам он уже не доверял.

— Замок, мост, стена, — перечислил Мартин.

— Всадник?

— Всадника видел, — подтвердил штурман. — С копьем.

Инженер повернулся к панели управления:

— Вы слышите, капитан?

Из динамика донесся лязг оброненного железа.

— Что?

— Нас не обманули! — немного торжественно сказал Сергей. — Планета действительно обитаема!

Капитан не ответил, просто не сумев сообразить, что нужно отвечать в таких случаях.

— Мы только что видели рыцаря! — объяснил ситуацию Мартин. — И замок!

— Далеко он от вас?

В голосе капитана послышалась живая заинтересованность.

Сергей, которого от увиденного распирала почти детская радость, бросился к дальномеру, но замок уже скрылся из виду. Он разочарованно вздохнул:

— Не знаю. Его уже не видно.

Капитана это известие, напротив, обрадовало больше, чем все сведения о таинственном замке и всаднике.

— Чудесно! Раз он отстоит от вас дальше чем на длину копья, то можете не обращать на него никакого внимания.

Лицо Сергея вытянулось. Он никак не рассчитывал услышать то, что услышал.

— Так ведь-интересно же, — заартачился он.

Мак-Кафли понял его так, что он готов хоть сию минуту развернуть дирижабль и полететь назад, и тогда голос капитана обрел уставную суровость:

— Ваше дело — отслеживать непосредственную опасность, а не вести наблюдение за жизнью рыцарей. Он замолчал и в сердцах добавил:

— Энтомологи нашлись…

Внушение подействовало, и когда, перевалив через горный хребет, эрронавты вышли к морю, встреченный там корабль был едва удостоен внимания.

— Трехмачтовый, — отрапортовал Сергей, — вооружение — две катапульты. Дальность стрельбы не установлена, но явно меньше шестисот метров. До нас не достанут…

Большее беспокойство им доставил грозовой фронт, надвигавшийся с юго-востока. Небо там было багрово-фиолетовым. Через корабельную оптику было видно, что тучи двигались не только по кругу, но даже и снизу вверх, словно их что-то перемешивало.

— Не ищите приключений, — сказал им капитан. — Облетите это чудо природы.

Они повернули дирижабль. Глядя на удаляющиеся тучи, Мартин пробормотал:

— Разве это приключение? Это верная гибель…

Шум безжалостно вытащил его из утреннего сна. Он открыл глаза, увидел потолок над собой, понял что происходит, но все равно какое-то время ощущал себя рыбой, безжалостно вырванной из воды. Хотелось нырнуть назад, в глубину, от режущего глаза света. Это чувство не исчезло даже тогда, когда он понял, что стучат в дверь. Стук повторился.

Старший брат Атари отбросил шкуру и встал, растирая лицо ладонями. Сон от этого движения осыпался, словно засохшая кровь, и развеялся в прохладном воздухе. Знаменуя победу над ним, на плечи главы Гэйльского монастыря Братьев по Вере лег холодный от утреннего воздуха халат. Простым узлом завязав ярко-красный пояс, Старший брат Атари отозвался на стук:

— Войди, брат.

Не глядя на входящего, он отвернулся от двери к окну. Там, на фоне розовеющего неба вырисовывались верхушки деревьев, из гущи которых торчало его любимое дерево. Пока он любовался корявыми ветвями, облака, закрывавшие солнце, раздвинулись, и по свежему воздуху прокатился треск сомкнувшихся ветвей. Луч солнца, пролетев сквозь окно, упал на пол. За спиной проскрипели шаги.

— Новости, брат…

— «Новости, приходящие с солнцем, — хорошие новости…» — процитировал он книгу Аслана. — Что-нибудь о Керрольде?

— И о нем тоже…

Атари обернулся. В двух шагах от него стоял Средний брат Парсана. Его единомышленник и, возможно даже, друг. От него пахло воском и свежим хлебом — запахами спокойной, размеренной жизни.

— Как прошла ночь? В монастыре все спокойно?

— У нас-то все спокойно, а вот миряне… — Он сокрушенно покачал головой. — Злоба и зависть не дают безумцам покоя и…

Старший брат махнул рукой, обрывая суесловие.

— Что нового о ссоре наших соседей?

— Новостей много, а самая главная уже у меня на языке. Этой ночью Керрольд пал…

— Это точно? — спокойно спросил Старший брат.

— Точно. Посланные мной к замку братья видели сигнальные костры брайхкамера.

Старший брат Атари бывал в замке. Во время последнего из альригийских нашествий, когда враги захватили Гэйль и даже разрушили святые стены, замок Керрольд устоял. Альригийцы почти двадцать семь дней пытались ворваться в него, но защитники были отважны, Карха милостив, и они сумели продержаться до прихода императорской армии. Он вспомнил высочен— л ные башни, стены из тесаных камней, окованные железом ворота… Трульд осаждал замок всего три дня, и своротить такую махину за это время было непросто.

— Это не может быть военной хитростью, чтобы обмануть Винтимилли? Слишком уж быстро…

— Вряд ли… Он так и не успел подойти. Его войска остановились в одном дневном переходе от Керрольда и стоят лагерем.

— Ты говорил об этом еще позавчера.

— Да, — со странной ухмылкой отозвался Средний брат, — мы тогда еще думали, что это он медлит…

Старший брат улыбнулся в ответ:

— Да. Теперь все объяснилось… Что ж, его можно понять…

— Его можно пожалеть, — ответил Парсана. — Он еще думает, что может выиграть.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Оба были умны и знали друг друга достаточно хорошо, чтобы разобраться, что стоит за сказанными словами. Игра вокруг замка велась крупная. Каждый из игроков хотел не просто урвать для себя кусок побольше, а взять все сразу.

— А эркмасс Георг?

— Как мы и предполагали, он остался в стороне… Это была еще одна хорошая новость. Атари улыбнулся Среднему брату. В том, что императорский наместник не ввязался в распрю, было заслугой Парсана, и никого другого.

— Хорошо, — продолжил Старший брат. — Замок пал. А наш храбрый Хэст? Что с ним? Погиб, я надеюсь?

По лицу Среднего брата пробежала тень. Старший брат Атари нахмурился:

— Он погиб?

— Это единственная скверная новость за всю ночь. Он жив… Во всяком случае, его тела не нашли… Там, правда, был пожар…

— А Трульд?

— Половина солдат Трульда ищет Хзста, хотя самому брайхкамеру сейчас уже не до него… Старший брат удивленно нахмурился:

— Неужели Винтимилли отважился… В голосе брата Атари просквозило такое удивление, что Средний брат улыбнулся:

— Нет, нет, брат… У эркмасса более приятная забота. Ты же знаешь — сестра Хэста… Он столько ее добивался.

— Ах да!

— Вчера же, сразу после штурма, он вместе с ней отбыл в свой замок. Братья донесли, что следом за ним отправился и Винтимилли. Он устроил засаду у Апприбат-ского леса, но мы предупредили Трульда, и он ушел другой дорогой.

— Пустая трата времени. Наверняка брайхкамер знал об этой засаде… При Всезнающем-то…

— Ну и что? Зато теперь он знает, что мы не враги для него…

Старший брат подумал и решил, что это неплохо. Он одобрительно кивнул:

— Это разумно. Нет смысла упрощать жизнь нашим соперникам… А Всезнающий? С ним?

— Конечно. Всезнающий с ним. Сам Трульд с добычей, вероятно, уже в замке, а Винтимилли спешно движется к замку Трульда. Единственный, о ком нам сейчас ничего не известно, — это Хэст Маввей Керрольд.

Они замолчали, представляя себе одинокого человека, бестолково мечущегося среди марширующих воинских отрядов, обрушивающихся башен и пожаров. Он ощутил это так явственно, что почуял запах горелого мяса.

— Мне даже жаль немного, этого Хэста… Не повезло бедняге…Разбитого и нестрашного противника можно пожалеть.

— Похоже, что он везучий человек, — возразил Средний брат. — Помнищь, как его семейству досталось, когда пришлось биться с Небесными колдунами? Сколько людей полегло, отец погиб, а он — живой…

— На этот раз у него слишком много врагов. Не один, и не два, и даже не три…

— И какие враги! — подхватил Средний брат.

— Что он еще сможет сделать?

— Ничего… У него одна надежда — Император. Ему остается только прятаться где-нибудь и ждать решения Мовсия.

— Ждать? — Старший брат покачал головой. — Думаю, он не станет ничего ждать. Он человек действия. Наверняка предпримет что-нибудь эдакое…

Атари щелкнул пальцами и представил Саар после того, как по нему прошли Небесные колдуны, — разбитые дома, раздавленные лошади, смрад от разложившихся трупов… Средний брат его понял и отрицательно качнул головой:

— Нет. Обойдется. Самое умное, что он может предпринять, — это найти Винтимилли. Но мы-то знаем, что это как раз и будет самым глупым…

Они рассмеялись. Вспомнив только что свой сгинувший в небытие сон. Старший брат почувствовал себя рыбаком, что с берега видит глупых рыб и даже может предугадать их движение, чтобы пронзить острогой ту, которую сочтет нужной. А вот Хэст и был той самой рыбой, которая ничего не видела и ничего не знала.

— К тому же у одного из его врагов есть Всезнающий… — напомнил Средний брат. — Не забывай о Всезнающем…

— Да… Против Всезнающего ему не устоять.

— Прячься не прячься… Найдет. Нужно было все же отравить его тогда…

— За ним Император, — напомнил Старший брат. — Да и я, честно говоря, не потерял еще надежды вместе со спорными землями прибрать еще и его самого… Хэст — только начало, потом придется взяться за Трульда.

Средний брат вопросительно посмотрел ему в глаза и привстал, собираясь уйти. Старший брат понял, что главное было сказано, но не отпустил собеседника.

— А что еще? Или все новости сегодня касаются только Трульда и Хэста?

— Ночью вернулись людоловы.

— Брат Така?

— Он самый.

— С добычей?

— Он с пустыми руками не возвращается. Привели троих беглых. Один из них альригиец.

Атари наклонился вперед. Там, где упоминались альригийцы, всегда мог быть заговор. Установившаяся сама собой после третьего альригийского вторжения граница между Империей и альригийцами в этих местах проходила по болотам, и обе стороны вовсю пользовались тем обстоятельством, что охранять ее было попросту невозможно.

— Шпион?

— Не похоже… Во всяком случае, сейчас он на шпиона совсем не похож.

Средний брат, видно, вспомнил приведенного бедолагу и тихонько рассмеялся:

— Неужто братья переусердствовали?

— Да нет. Просто два месяца он провел в плену у болотных дикарей, в Эвоне. После этого наше узилище будет для него как родной дом… Кстати, он рассказывает чудные вещи. Помнишь, нам говорили о дикарском Боге-уничтожителе?

Старший брат пренебрежительно фыркнул:

— Опять эта ересь поднимает голову… Сколько уж говорили.

— Он его сам видел, — быстро перебил его Парсана. — Бог сожрал его товарища.

— Бред. Там не может быть Бога. Там есть идолы.

— Не так важно, как это называют дикари. Главное в другом — у них есть какая-то злая сила, природу которой мы не знаем.

Он хотел сказать что-то еще, но остановился. Пауза в разговоре повисла, словно оборвавшаяся веревка. Старший брат почувствовал недосказанное. Понизив голос, он спросил;

— Похоже на Небесных колдунов? Средний брат сделал охранительный знак.

— Слава Кархе, нет. Я показал ему рисунки. По ег словам, идол не двигается, а сидит смирно на одном месте а его служители приводят к нему тех, кто предназначен в жертву.

Не желая огорчать хорошо потрудившегося человека, Старший брат положил ему руку на плечо.

— Хорошо… Я поговорю с ним…

Средний брат поднялся, готовый привести пленника, но Атари остановил его:

— Не сейчас. Позже. Идолы потерпят. Сейчас нужно закончить с Маввеями. А уж тогда…

За окном на монастырском дворе зашумело — начали выстраиваться к утренней пляске монахи.

— Паломники есть в монастыре?

— Четыре группы.

Атари разгладил пальцем морщины на лбу. Решение висело в воздухе.

— Хорошо… Пришли мне брата Таку и еще троих младших братьев поумнее.

Пока предсказания Сергея об удаче сбывались. Еще четыре часа полета прошли безо всяких происшествий. Под ними снова простирался континент, и только солнце — главный часовой механизм планеты — успело передвинуться и теперь поливало их ярким светом с левой стороны. Через все четыре иллюминатора левого борта его лучи пронизывали кабину насквозь и исчезали за правым бортом, стремясь к земле, что лежала внизу. Лениво жмурясь, Сергей, разглядывая пылинки, пляшущие в лучах, размышлял о превратностях жизни, что то била их, как при крушении, то давала им отдых, как вот сейчас.

Голос капитана нарушил идиллию, неожиданно возникнув из пустоты:

— Ну, как вы там?

Сергей, неожиданно выдернутый из кайфа, неприветливо буркнул:

— А никак!

— Ну а новости какие?

Лень и нега последних часов так расслабили инженера, что он осадил капитана:

— Ну что вы, капитан, заладили одно и то же: «Новости, новости…» Нету у нас новостей. Ни городов, ни замков, ни рыцарей… Ничего нету.

— Это хорошо, хоть и странно.

— Что ж странного? Дикие земли… На всякий случай Сергей посмотрел вниз. Там простирался прежний лес — без конца и без края.

— А то странно, что ничего интересного нет. Хотя вы не в четырех стенах сидите.

Сергей словно в отместку бросил взгляд на приборную доску.

— Ну, если хотите подробностей… Высота — пятьсот сорок, скорость — семьдесят два, давление в оболочке — шестьдесят процентов нормы. И самое главное — скучно тут! Мартин вообще спит…

— Спит?

Из динамика радиостанции выкатился клубок металлического грохота. Похоже было, что капитан уронил все, что держал в руках, и это добро раскатилось по полу с металлическим звоном. Он не то удивился, не то возмутился:

— Спит? А кто же правит?

— Ветер!

Сергей увидел, как Мартин, высматривавший что-то впереди, обернулся и набрал в грудь воздуху, чтобы сказать, что думает по этому поводу, но инженер опередил его:

— Хотите анекдот, капитан? — быстро спросил он и, не дожидаясь ответа, торопливо начал; — Встречаются две половины крокодила…

— Да не слушайте вы его, капитан!

Штурман отодвинул Сергея подальше от приборной доски и от радиостанции.

— Никто не спит. Я рулю. Все в порядке. В ответ Мак-Кафли не сказал ни слова. Что там у них творилось, он не видел, хотя голоса у экипажа вроде были веселые. Наконец он решил не дразнить гусей и миролюбиво попросил:

— Вы там хоть по сторонам почаще смотрите… Мало ли что…

Сергей словно из любезности посмотрел по сторонам, повернув голову вправо-влево. Капитан и этого, конечно, не увидел, и он сообщил:

— Я посмотрел. Наверху — пусто, внизу — пусто, прямо…

Он драматически замолчал, но штурман в отместку ерничество опередил его:

— Впереди тоже ничего. Хотя…

Мартин прищурился. Воздух впереди дрожал, и вместе с ним едва заметно приплясывала линия горизонта, а посреди этого дрожания серой кляксой расплывалось серое нечто. На мгновение Мартину показалось, что он смотрит на горизонт сквозь силовое поле, и он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Чего-чего, а уж этого тут никак не могло быть.

Но если не это, то что?

— Сергей! — позвал он. — Скучно тебе было? Погляди-ка вперед, и скуки не останется. Летучий корабль!

Инженер ткнулся носом в лобовое стекло. Прошло несколько мгновений, и пятно, корчившееся у горизонта, незаметно и впрямь превратилось в летучий корабль. Это было еще нереальнее, чем силовое поле.

— Ничего себе!

— Что у вас там? — наконец спросил капитан. — Падаете, что ли?

— Нет, — помешкав, ответил Сергей. — Тут летучий корабль.

Эти слова словно что-то сдвинули в мозгу Мартина, и он отчетливо увидел стройные мачты и паруса, наполненные ветром.

— Что? — переспросил капитан — Что-что?

— Летучий корабль, — терпеливо объяснил Сергей капитану. — Вон летит. Встречным курсом. Правда, видно плохо… Муть какая-то.

Они молчали, сознавая двойственность положения. Оба понимали, что этого не может быть, и в то же время отчетливо видели все своими глазами. Вспомнив капитанские слова о зенитной артиллерии, Сергей спросил:

— Какое у него вооружение, интересно?

Заторможенный чудным видением, Мартин отозвался:

— Катапульты, наверное…

А потом, сообразив, что у него сорвалось с языка, только сплюнул.

— Ну какой это истребитель? Не может это быть истребителем…

— А чем это еще может быть?

Инженер посмотрел на него и спокойно сказал:

— Я и сам знаю, что такого, конечно, не бывает, но все равно… Я бы это облетел. И нам спокойнее, и капитану легче. Так ведь, капитан?

Капитан уже пришел в себя.

— Летучих кораблей не бывает, — сказал он. — Смотрите лучше.

«Он, кажется, решил, что мы его разыгрываем», — подумал Мартин, не услышав в капитанском голосе никакого ощущения опасности.

— Да уж куда лучше, — ответил Сергей. — Он там действительно есть…

Инженер нашарил бинокль и поднес к глазам. Он искал в небе корабль, а за спиной раскатывались голоса, наполнявшиеся беспокойством:

— Сколько до него?

Мартин навел дальномер, и плечи над окулярами непонятно дернулись.

— Дальномер не определяет.

— Как?

— Не знаю как. Отмечаю только какой-то непонятный скачок плотности.

— Величина?

— Три десятых.

И вдруг Сергей понял. Все стало ясно, словно яйцо треснуло.

— Я понял, что это… — перебил инженер штурмана. Он замолчал, явно желая услышать вопрос.

— Ну, — спросил капитан, который не мог, как Мартин, вырвать у него из рук бинокль.

— Это мы, — сказал Мартин. — Господи!Какое убожество!

— Что значит «мы»? — спросил капитан, не зная, что и подумать. — Что у вас там происходит?

— Мираж, — объяснил Сергей. — Там граница плотности — снизу поднимается теплый воздух, а мы в ней отражаемся… Действительно, уродство.

Воздушная клякса обрела контуры. Куда-то пропали нарисованные воображением паруса, и плавные обводы небесного парусника превратились в колышущуюся массу воздушного мешка.

— Первый контакт не состоялся, — пробормотал Мартин. — А жалко…

Несколько десятков секунд отражение увеличивалось, в какое-то мгновение оно дрогнуло и растаяло, не оставив следа.

Прямо под ними лес расступился, обегая со всех сторон огромную поляну, на которой длинной цепочкой пристроились какие-то холмы. Дирижабль подбросило, поляна начала стремительно проваливаться вниз, когда ток теплого воздуха подбросил судно к облакам. Примерно через полкилометра лес внизу вновь сомкнулся, и все кончилось.

— Вот и все, — сказал Сергей.

— Обошлось? — спросил издалека Мак-Кафли. — Все нормально?

— Все. Вон и море видно.

— Воздушный «Летучий голландец», — сказал Мартин.

— Типун тебе на язык, — отозвался Сергей. — Думай, что говоришь… О себе ведь.

— Что такое «типун»? — спросил штурман.

Сергей замялся: он и сам толком не знал, но ответил:

— Не конфета, во всяком случае…

Суша снова кончилась, и под брюхом дирижабля покатились морские волны, и вновь потянулись безмятежные часы. Ветер попытался сбить их с курса, но Мартин взял поправку на ветер, и они понеслись, строго придерживаясь меридиана.

Неприятности начались около берега. Уже дважды экипаж докладывал капитану о приближении земли, но оба раза это оказывалось ошибкой. Утомленные морским пейзажем, они принимали за материк довольно большие острова, поэтому и к третьему докладу капитан отнесся скептически:

— Нет. На этот раз это точно материк. Я уверен. Береговая линия занимает почти весь горизонт.

Сергей, смотревший в другую сторону, добавил:

— Кстати, нас там уже встречают…

До капитана донесся скрип кресла. Мартин развернулся в ту сторону, куда показывал Сергей.

— Да-а-а, — протянул он и замолчал.

— Да что там у вас? — не выдержал капитан. В глубине души он уже проклял себя за то, что приказал снять телеустановку, хотя, с другой стороны, зачем она ему без спутника-ретранслятора на орбите?

— Птички-треугольники.

Капитан сглотнул пересохшим горлом:

— Много?

— Много. Целая геометрия. Мартин был точнее Сергея:

— Пять штук.

— Далеко до них?

Сергея ответ на этот вопрос заинтересовал несколько раньше. В этот момент он уже наводил на стаю дальномер. В перекрестье черных нитей замелькали полотнища крыльев. Сразу стали видны бомбы, висевшие под крыльями хозяев здешнего неба.

— Двенадцать километров.

Не сдержавшись, Мак-Кафли вздохнул:

— Надеюсь, они вас не заметят. «Как же, — подумал Сергей. — Не заметят». На его глазах птицы построились в линию и повернули к ним.

«Как не заметят, если в небе только мы да они…» Чтобы капитан не мог неверно истолковать его молчание и не утратил оптимизма, он сказал:

— Я надеюсь на другое. Может быть, их любопытство будет носить невинный характер.

Птицы лениво взмахивали крыльями, словно и впрямь понимали, что никуда гостям не деться. Не отрываясь от бинокля, Мартин переспросил:

— Это как?

— Мы посмотрим на них, они посмотрят на нас, а потом мы разлетимся в разные стороны.

Мак-Кафли не ответил, и Сергей подумал, как тяжело сидеть ему там одному, в относительной безопасности, и слушать их, не имея возможности помочь. Разве только советом.

Птицы приближались так быстро, что уже через несколько минут оказались совсем рядом. Не меняя скорости и направления, они сближались с дирижаблем. Мартин отложил бинокль. Он уже был не нужен. Даже Мак-Кафли понял, что затеряться в бескрайнем небе им не удалось.

— Твои слова да Богу в уши, — сказал он Сергею.

— Бога нет, — ответил инженер. Птицы были уже так близко, что их крылья закрывали полнеба.

— Вот это и обидно…

Первый треугольник скользнул над ними, на мгновение заслонив солнце широкими крыльями. Второй пронесся чуть ниже и ударил крылом по оболочке. Кабина задрожала, люди попадали из кресел.

— Нападение! — закричал Сергей, обращаясь более к капитану, который ничего не видел. — Нас атакуют! Он выдержал драматическую паузу и спросил:

— Капитан, можно я стрельну? Мак-Кафли ответил так энергично, что палец Сергея раньше, чем тот сам понял, что сказал капитан, нажал на клавишу. Под крылом разбойника возникла вспышка голубого пламени. Треугольник дернулся, уходя в сторонку от обжигающей боли, Сергей увидел, что крыло птицы пробито насквозь, и понял, что видит не пламя, а небо над ними. По инерции птица пролетела несколько десятков метров вверх, но всем было ясно, что это уже не боец.

— Один готов! — заорал Сергей, наблюдая, как гигант, планируя к воде, безуспешно старается выровняться.

То, что это не боец, понял не только Сергей. Бомбы тоже почуяли, что дело плохо, и одна за другой посыпались вниз, отлипая от черных крыльев. Одна из них, кувыркаясь, мелькнула перед иллюминатором, едва не выбив из рук разрядник. Сергей отпрянул, и в ту же секунду что-то взорвалось там, за бортом. Из-под днища, как раз оттуда, где висели моторы, к иллюминаторам взметнулся прозрачный розовый веер, вздулся пузырем и исчез, раздерганный ветром на мельчайшие капельки.

Сразу же после этого кабину затрясло так, что Сергей повалился на пол. По дороге его настиг НАЗ, и в обнимку с ним инженер докатился до перегородки. Тут кабину повело в другую сторону, и он покатился назад. Дирижабль резко рыскнул в сторону. Инженер на карачках добрался до пульта управления. Вцепившись обеими руками в кресло, он посмотрел наружу; Дирижабль быстро вертелся вокруг своей оси. За иллюминаторами проплывали контуры близкого уже берега, далекий морской горизонт, низкое красное солнце. Птиц видно не было, но это не означало, что они оставили их в покое, — снаружи неслось их заунывное курлыканье. Перекрывая его, Сергей прокричал:

— Что случилось?

Мартин, подпрыгивающий так, словно сидел на неисправном компрессоре, ответил:

— Двигатели. Один отказал!

Сергей дотянулся до акселератора правого двигателя, и дрожь сошла на нет.

Наверху послышался треск, и гондола вздрогнула, проваливаясь вниз. Сергей потянулся к управлению спасать положение, но Мартин, успевавший следить и за кружившими рядом с дирижаблем птицами, и за приближающимся берегом, прокричал:

— Я справлюсь! Отгони птиц, иначе нам конец… Инженер кивнул и побежал на корму. Едва шаги стихли, Мартин услышал, как зашипел разрядник. Птицы заорали еще сильнее, и мимо него пролетели, разбрызгивая кровь, куски плоти. Обрезок крыла шлепнулся на лобовое стекло, но, не удержавшись там, соскользнул вниз, оставив на стекле кровавый мазок.

— Еще один! — крикнул Сергей. Чтобы он не особенно сильно радовался, Мартин ответил:

— Высота четыреста метров.

— Мы снижаемся?

Дирижабль клюнул носом, словно на него уронили наковальню, и вновь провалился на несколько десятков метров вниз.

— Я бы сказал, мы падаем.

Мартин уводил дирижабль к берегу, рассчитывая сесть или упасть на сухое место. Оболочка была пробита, и газ выходил наружу. Бросив взгляд на датчик давления, он увидел, как по нему ползут цифры одна другой меньше.

Крики птиц разрывали уши. Взмахи огромных крыльев щелкали по оболочке, словно бичи. Располосовав еще одного противника, Сергей прокричал:

— Их осталось совсем мало. Продержимся? Птицы явно не рассчитывали на тот отпор, который получили. Собравшись в стаю, они заняли позицию над дирижаблем вне досягаемости для Сергея. Он перебежал к другому иллюминатору, потом к третьему, но и оттуда ничего не увидел. Половину неба над ним занимал сморщенный мешок оболочки. Оставшись без paботы, он вспомнил о Мак-Кафли.

— Что-то тихо у нас тут, — крикнул он. — Где капитан? Что-то я давно его не слышал.

Видимо, от тряски передатчик отключился. Рук, чтобы включить его, у Мартина не было. Он напрягся, тумблер щелкнул, и в кабину ворвался голос капитана.

— Отвечайте! Отвечайте же! — гремело из динамиков. — Что с вами?

— Слышим вас, капитан, — откликнулся Мартин. — Атакованы птицами. Оболочка повреждена. Мы падаем.

У Мак-Кафли хватило выдержки не задавать глупых вопросов.

— В море?

— Надеюсь дотянуть до берега. Тут недалеко. Долетим и на одном двигателе.

— На одном? — удивился капитан. Голос его звучал настолько растерянно, что помимо воли Мартин представил себе, как капитан стоит среди, развалин, открыв рот от удивления. Эта картина рассмешила штурмана, но он сдержался.

— Птицы, — лаконично напомнил он капитану. — Их было много. Больше, чем нас…

— А вы? Вы-то целы? Как Сергей?

— Да что ему? — успокоил капитана Мартин. — Стреляет…

Услышав свое имя, Сергей откликнулся:

— Капитан! Ну где же вы были? У нас тут весело! Нас топтали…

Он с удовольствием представил, как у капитана от удивления вылезают на лоб глаза, и тут же объяснил, чтобы тому стало все понятно:

— Как петух курицу. Еле отбились…

Капитан замолчал, осмысливая положение, и в этот момент Мартин услышал какой-то новый звук. Это был не ветер и не птицы. Он поднял голову. Прямо над ним потолок прогибался, набухая гигантским яйцом. По пластиковым листам змеились трещины, а по краям самой большой мелькали когтистые лапы, отламывающие куски обшивки. У Мартина от догадки перехватило горло. Не в силах говорить, он только поднял палец. Сергей среагировал мгновенно. Выдернув разрядник из окна, он выстрелил в потолок. Несфокусированный разряд разворотил пластик, но мгновением позже, чем следовало. «Бомба», продырявившая крышу, уже падала на штурмана.

Из кресла Мартин вылетел, словно его выстрелило катапультой. На лету он услышал возглас Сергея:

— Ложись!

Он постарался съежиться, стать как можно меньше, понимая, какую отличную мишень он представляет для Сергея. Уже в полете его догнал раздраженный голос капитана:

— Да что там у вас происходит?

Ответа капитан не получил.

Мимо Мартина прошелестел разряд и ударил в кресло. На этот раз все произошло вовремя и как надо. Разряд испепелил «бомбу», кресло и пробил изрядную дыру в носовой части гондолы.

Сразу стало тихо. Голос капитана пропал, испарившись вместе с рацией.

Несколько мгновений люди смотрели вокруг, удивляясь переменам вокруг себя. Кабина стала явно просторнее, вместив в себя панораму уже близкого берега и мелкое, просвеченное до дна солнцем море. Сквозь дыру в обшивке они видели, как прибой разбивается о скалистый островок около самого берега, а на нем толкутся какие-то животные, вроде тюленей. По краям пробоины висела бахрома из сплавившегося пластика. Соленый морской ветер, задувавший в кабину, шевелил ее, создавая иллюзию того, что все это происходит или на морском дне, или при замедленной видеосъемке.

— 3-з-здорово ты ее… — оттаивая от пережитого ужаса, сказал Мартин.

— Да-а-а, — озадаченно протянул Сергей. При этом в голосе его была слышна гордость оттого, что он только что натворил. — Новый дирижабль нам бы сейчас не помешал…

— Целиться нужно, когда стреляешь, — сказал Мартин. От оплавленного кресла несло жаром.

— В следующий раз — обязательно! — заверил его Сергей, с интересом рассматривая приближающуюся землю. Он не чувствовал себя виноватым. Виноватыми во всем были птицы и обстоятельства, ну, может быть, еще немного Мак-Кафли, что все время кричал под руку…

Изжеванный, исклеванный и расстрелянный дирижабль тихо, как осенний лист, падал на землю. Они были уже в сотне метров от нее, когда птицы отстали от них. Теперь, когда управлять дирижаблем уже не имело смысла, они в два луча располосовали еще одну хищницу, а две оставшиеся с возмущенными воплями улетели восвояси. После этого люди высунули головы в пробоину и с вполне понятным интересом стали рассматривать землю под собой. Они опускались прямо в полосу прибоя, но ветер и еще работавший двигатель толкали их в глубь побережья. А там был лес.

Строй деревьев начинался за полосой сырого песка и тянулся так далеко, насколько хватало воображения. Только на самом горизонте виднелась бело-коричневая линия гор. Наверное, те самые, к которым они и летели.

— Горы! — обрадовался Сергей. — Видишь, Мартин, горы!

— Вижу…

— Мы почти у цели!

— Именно «почти». Погоди радоваться, ведь мы еще даже не сели…

Гондолу тряхнуло. Один из НАЗов покатился по проходу, но Сергей успел наступить на лямку и задержал его.

— Сядем, — уверенно сказал он. — За нас статистика и закон больших чисел. Две катастрофы подряд — это уже чересчур.

Дирижабль миновал кромку моря. Теплый воздух над лесом подбросил его вверх, но ненадолго.

Уже разваливаясь на части, они пролетели еще метров двести. Зеленая шапка леса вблизи уже не казалась такой мягкой и однородной. То там, то здесь сквозь листья торчали самого неприятного вида сучья, и чем ниже они спускались, тем явственнее Сергей поругивался сквозь зубы.

— Не нравится?

— Нет.

— Странно. По-моему, все происходит так, как ты и хотел…

— Я хотел? — удивился Сергей. Он даже оторвался от созерцания стволов под собой и вопросительно посмотрел на Мартина.

— Твои же слова — «И разлетимся в разные стороны…»? Вот мы и разлетелись. Они вверх, мы вниз…

Когда до верхушек деревьев осталось не более пятидесяти метров, Мартин повернул двигатель. Теперь он не тянул дирижабль вперед, а толкал вверх. Падение замедлилось, но не остановилось.

— Держись!

Произошло неизбежное. Кабина врезалась в листву и, ломая ветки, полетела к земле. На этот раз им повезло. Гондола упала как раз между двумя стволами, выросшими из одного корня. Ударом людей подбросило, но они удержались за кресла. Треск и грохот вокруг стали громче. Днище под Сергеем стало сплющиваться, и он с ужасом увидел, как стены, сдавливаемые деревьями, начали сходиться, словно легендарные скалы. Через секунду они лопнули со страшным треском, заглушившим все остальное, и тут же все кончилось. Гондола остановилась. С шумом упали на крышу скрученные спиралью ленты коры, и все стихло.

— Прибыли? — сипло спросил Сергей. После всего случившегося он оказался на полу, придавленный обоими НАЗами. Мартин ответил не сразу, а сперва посмотрел в дыру. До земли было не более двух метров.

— Во всяком случае, остановились.

— Я же говорил, что все обойдется! — радостно напомнил он, вставая. — И что теперь?

Мартин включил радиобраслет. Он был абсолютно уверен в том, что именно в эту минуту сам Мак-Кафли пытается связаться с ними. Браслет, однако, молчал. Штурман даже не ощутил покалывания на запястье, которое обычно дублировало сигнал вызова. Видимо, «Новгород» был так далеко, что мощности наручной радиостанции не хватало. Прикинув расстояние, разделявшее его и корабль, Мартин прекратил вызывать капитана. Оно явно было больше тех ста пятидесяти километров, на которые был рассчитан передатчик.

На всякий случай он все же кратко доложил о том, что с ними случилось, сделав упор на то, что оба они живы и невредимы и собираются двигаться к горам, которые уже-видно…

На военном совете было решено надвигающуюся ночь провести в кабине. Помятая и покореженная, она вполне. еще могла защитить их от любопытства лесных обитателей. Больше для самоутверждения, чем по необходимости, они вышли в лес. Пройдя насквозь узкую полосу деревьев, отделявшую место посадки от моря, они вышли на песчаный пляж. Там день еще играл красками, ветер гонял туда-сюда водяные брызги, и видно было, что место это настолько необитаемо, что хоть голышом тут ходи, хоть кораблекрушения устраивай, никому до этого дела нет и не будет.

— Пора распределять роли, — потирая руки, сказал Сергей. — Ты кем предпочитаешь быть, Робинзоном или Пятницей?

Но Мартин, казалось, не услышал вопроса. Упершись руками в бока, он рассматривал деревья так, словно перед ним были враги, с которыми рано или поздно придется схватиться.

— Сколько отсюда до гор, как ты думаешь? — спросил он.

— Сколько бы ни было — дойдем! — посерьезнев, ответил Сергей. — Долететь не смогли — значит, дойдем. Придется дойти.

***

…Солнце освещало только верхушки деревьев, а внизу, у самой земли, к стволам жалась сырая белесая темнота. Туман плотной массой лежал между деревьями, под ним не было видно ни земли, ни травы, ни обломанных веток, только гондола блестела мокрым боком, словно выброшенная на берег рыба. Свесив ноги в туман, на все это мрачно смотрел Мартин Акке, швед по национальности. В природе вокруг него было что-то узнаваемое. Щуря глаза и позевывая, он соображал, на что же все это похоже. За его спиной что-то напевал Сергей, укладывая НАЗ. Сборы подходили к концу.

— Я уже готов!

Мартин повернулся и попытался в полумраке гондолы разглядеть инженера. Готов тот, конечно, не был — что-то еще укладывал и менял местами. Когда он все же закончил, штурман серьезно сказал:

— Хорошо, что успел. Еще чуть-чуть — и я бы один ушел.

Он сбросил свой НАЗ вниз, спрыгнул сам. Внутри гондолы глухо прозвучали шаги, и следом за ним Сергей высунул голову наружу. Всмотревшись в туман, он озадаченно присвистнул:

— Мрачно…

Свист рикошетом отлетел от одного дерева к другому и очень быстро увяз в тумане.

— А ты чего ждал? Солнечного утра?

— Хотя бы… В таком лесу обязательно должны водиться разбойники или драконы, — авторитетно заявил он. — А то и те и другие вместе…

Услышав про драконов, Мартин сразу понял, что же напоминает ему эта полянка — декорации к одной из ран-негерманских опер.

— Надеюсь, что за сегодняшнюю ночь драконы съели разбойников. И сами ушли в места более веселые…

Штурман вскинул НАЗ на плечи и подпрыгнул, пристраивая его там. Сергей соскочил вниз уже с НАЗом за плечами и чуть не упал. Ухватившись за Мартиново плечо, предложил:

— Пойдем поищем?

— Много чести, — ответил штурман. — И без того забот полон рот…

Перед ними не было ни дороги, ни тропы. Сориентировавшись по компасу, они начали свой поход. Вскоре — для этого не потребовалось много времени — неохватные стволы скрыли остатки дирижабля, и люди остались с лесом один на один.

Это было странное чувство. Лес громоздил перед ними панораму за панорамой. Гигантские деревья, укрытые алым мхом, сменялись низкорослым кустарником, усыпанным желто-фиолетовыми цветами. Сразу да ними лес выставлял чудные лужайки, сплошь устланные толстым ковром папоротников. Резные листья качались, просвечивая сквозь туман призывно размахивающими руками, но друзья, не сговариваясь, обходили такие полянки — кто знает, что там было под прикрытием этих резных листьев. Несколько раз на них налетал горячий вихрь, разбрасывавший вокруг ошметки тумана и так же внезапно уносившийся прочь.

В такие минуты лес, казалось, раздвигался вширь, доказывая, что он гораздо больше, нежели это могло показаться с первого взгляда, и что двое наглых пришельцев, осторожно пробирающихся от дерева к дереву, явно лишние среди этого великолепия. Сергей какое-то время тихо злился, но потом не выдержал:

— Чертов лес… Не знаю, как ты, а я чувствую себя мухой в тарелке с супом.

— Жарко? — поинтересовался Мартин, вытирая пот. — Или мокро?

Он шел первым, в случае необходимости прорубая дорогу сквозь заросли. Пот липкими ручейками стекал со лба. Мелкий мусор, которого в любом лесу было предостаточно, а уж в этом точно больше, чем полагалось, лип к лицу, кожа зудела, хотелось чесаться.

— Да нет, — не понял иронии Сергей. — Этот лес… Мы ему не нужны…

Размахнувшись, Мартин ударил по ветке, перегородившей дорогу. Широкое лезвие легко рассекло влажную древесину, и словно в отместку сверху на человека обрушился целый водопад. Сергей шарахнулся в сторону, но кое-что досталось и на его долю. Мартин отплевался, вытерся, как мог, потом сказал:

— Знал бы он, что я о нем думаю…

— Ну-ну? — заинтересовался Сергей, но Мартин уже остыл.

— В степи, конечно, было бы легче. — Он сделал шаг вперед, и ветки сомкнулись за его спиной, и оттуда добавил: — А в болоте тяжелее…

— Беспринципный ты тип, — сказал Сергей. — Во всем видишь только хорошее…

Путешествие проходило не то чтоб приятно, но спокойно. Скоро солнце, поднявшись над деревьями, растопило туман, и идти стало веселее. Никто не нападал на них, не пытался прыгнуть сзади, оглушить, вонзить в тело когти или зубы. Никто не пытался пугать их или изводить каким-то другим способом.

Через пять часов пути деревья расступились, и они вышли на берег озера. Свет открытого пространства резанул по глазам, заставил остановиться.

Лес тут не кончался. Он просто огибал небольшое озеро. На их глазах берег полого уходил вниз и там тонул в воде. Выбрав место посуше, люди сбросили НАЗы. Сергей поднял на шесте микролокатор, и тот тут же закружился, взяв под наблюдение лес и озеро. Под его успокаивающий писк Мартин вытянул ноги, устраиваясь поудобнее.

— Как все же здорово знать, что у любого пути есть конец!

Лодыжки его звонко хрустнули. Сергей со сладострастным кряхтеньем расположился рядом.

— Разве это конец? Нам еще идти столько, что ноги до колен сотрутся.

— Если ты имеешь обыкновение неприцельно стрелять в гондоле дирижабля, то у тебя должны быть очень длинные и крепкие ноги, — назидательно откликнулся Мартин.

Возразить на это было нечего.

— Аэроцикл бы сюда, — мечтательно сказал Сергей, уводя разговор от неприятной темы. Облака неслись над ними куда-то, подстегиваемые ветром. Хотелось составить им компанию и мчаться над озерами, буреломами, болотами…

— Может быть, яхту? — лениво поинтересовался Мартин. — И чтоб девушки кругом…

Мысль была неплоха. Штурман смотрел на озеро. Оно понравилось ему больше, чем лес. Мелкие волны шлепали о берег, не грозя утопить, а приглашая смыть лесную грязь. Пляж тянулся далеко-далеко. Кроме их двоих, ни одной живой души на берегу не было. Мартин представил, насколько уместными тут были бы девушки в купальниках и без, покачал головой. Получалось очень неплохо. Но дальше этого мысли его не пошли.

— А нет ли тут какой реки? — поинтересовался Сергей. — Через озеро, по реке до самых гор. А? Помнишь, мы. хотели…

— Помню, помню… Через озеро — да, — согласился Мартин. — А вот по реке… Горы впереди нас, а это значит, придется плыть вверх по течению.

Он посмотрел на свои ноги, потом на ноги Сергея.

— Думаю, на своих двоих будет быстрее… Отдохнул?

Сергей замотал головой, но было уже поздно. Мартин достал лодку.

Квадратный сверток, брошенный в воду, начал стремительно разворачиваться, превращаясь в плавсредство. Яхтой это суденышко назвать было бы трудно, но возможность переплыть озеро, не замочив ног, она им давала.

— Чур ты первый, — быстро сказал Сергей. Мартин не возражал.

Они побросали в лодку вещи, и Мартин шестом, на котором только что висел локатор, оттолкнулся от берега. Минут через десять дно резко ушло вниз.

Положив шест на дно лодки, штурман уселся за водометы и заработал ногами. За кормой вскипели буруны. Пенный след за кормой все ближе и ближе подводил лодку к берегу.

Над озером висела ленивая тишина. Солнце уже взошло над лесом, прожигая воду светлыми стрелами до самого дна. Сверху, с лодки, людям было видно, как ходило там, внизу, что-то живое, сплетались друг с другом дрожащие водяные струи. Сергей зачерпнул ладонью горсть воды. Она обласкала пальцы прохладой.

— Хорошо… Солнышко, тишина…

— Вынь. Откусят…

Сергей вынул ладонь, посмотрел на нее и снова опустил в воду.

— Это было бы слишком большой удачей.

— Почему?

Сергей все-таки вытащил руку из воды и стряхнул с Нее капли. Видно было, что он не испугался, а просто надоело ему рассекать зеркальную гладь.

— А вот представь себе пришельцев, переплывающих Волгу или Миссисипи. Кто бы на них там набросился? Мартин пожал плечами:

— Вобла…

Сергей словно и не услышал его слов.

— А распределение биомассы везде одно и то же, — закончил он. — Так что ничего страшного…

— Ну, если Волга, то, пожалуй… А если Амазонка?

Сергей посмотрел на берег позади них. Лес хоть и был плотным, но не было в нем ничего хищного. Просто деревья, просто кусты и трава, и ничего больше. Где-то левее даже мелькало нечто, напоминающее родные осины. А уж камыш по сторонам…

— Ну какая это Амазонка?

Мартин не стал возражать. Напряженно сопя, он повел лодку меж двух камышовых островков, рулить было нечем, и он таки заехал в один из них. Сергей начал ему помогать, раздвигая ветки и сгоняя с листьев каких-то диковинных восьмикрылых стрекоз.

Когда они продрались сквозь заросли на свободную воду, над гладью реки прокатился многоголосый вопль:

— Маввей!!!

Люди вздрогнули. Сергей вскочил, прикрывшись ладонью от солнца, завертел головой.

Наперерез им из-за такого же травяного островка двигался парусный корабль. Скорее даже не корабль, а большая лодка с косым парусом.

— Бог ты мой! Корабль! — восторженно сказал Сергей. — Пароход его фамилия!

— Вот тебе и «распределение биомассы»!

— А разве по Волге уже ничего не плавает? Объяснение крику было найдено. После замка с рыцарем и корабля в море, виденных ими с дирижабля, этот корабль стал третьим подтверждением обитаемости планеты, и люди смотрели на него во все глаза. Ветер донес до них невнятные слова команды, парус шевельнулся, и корабль, красиво кренясь, развернулся к ним. По носу вскипели буруны, на палубе заметались люди, и над рекой вновь как раскат грома прокатилось:

— Маввей!..

Штурман и инженер переглянулись. В глазах у каждого читался один и тот же вопрос. Поняв это, они рассмеялись.

— Готов поспорить, что знаю вопрос, который вертится у тебя на языке! — сказал Сергей.

— А я готов поспорить, что знаю ответ на него, — ответил Мартин. — Ну?

— «Что это такое — Маввей?»

— Верно. А ты бы ответил: «Не знаю». Сергей прикинул расстояние до чужого парусника. Оно сокращалось прямо на глазах, и он с укоризной глянул на штурмана. Кормчий у противников был не в пример опытнее Мартина. Глаза Сергея остановились на людях, столпившихся на палубе. Лодка уже подошла так близко, что он мог видеть выражение глаз преследователей. Вдоль борта стояли могучие бородачи. Головы в шлемах то поднимались, то опускались над бортом. Он сперва удивился, а потом понял, что их не просто раскачивает волна, а сами они приплясывают от нетерпения, ожидая того момента, когда лодки сойдутся бортами и можно будет перемахнуть через борт к ним или, на худой конец, бросить копье… Эта мысль похоло-дила спину инженера.

— Посмотри, что там за рожи.

— Не…ког…да… — отозвался Мартин. — По…том…

— Таким попадемся — разденут, — сказал инженер, разглядывая свирепые лица.

— Ко…жу снимут, — поправил его Мартин. Как он ни старался, а лодки продолжали сближаться. Ветер сейчас оказался на стороне преследователей и стихать не собирался. Их догоняли, и тогда он понял, что контакта не избежать. Он оглянулся. Да, лица были еще те.

Отдышавшись, он сказал:

— А чего еще от них ждать? Детство человечества… Кто-то из бородачей, возбужденный близостью добычи, метнул копье. Слившись блеском с волной, острие пробило воду в двух шагах от лодки, и брызги от него достали штурмана. Встреча из интересной начинала становиться опасной.

— Этого нам еще только не хватало… — пробормотал Мартин. — Давай-ка прекрати это… Нечего им тут…

Второй раз просить Сергея нужды не было. С ловкостью фокусника он достал из-под себя разрядник, и через мгновение парализующий разряд накрыл корабль.

Над палубой словно пронеслась коса смерти. Бородачи попадали так быстро, словно попрятались с испугу, а неуправляемый корабль заполоскал парусом и заскользил к только что покинутому людьми берегу.

— Вот тебе и первый контакт, — задумчиво сказал Мартин, глядя, как корабль боком заплывает в камыши. — Привет от братьев по разуму… Насколько ты их обездвижил?

Сергей провел ладонью по стволу, собирая капли влаги с металла.

— Часа на два. А потом снова будут как огурцы.

— Злой как огурец, — пробормотал Мартин. Он снова налег на педали, уводя лодку к противоположному берегу. Позади них раздался шум, словно кто-то сильно встряхнул большой веткой. Сергей обернулся и стал разглядывать обезлюдевший корабль.

— Сядь, не видно за тобой, — сказал Мартин. Сергей нехотя сел. Несколько секунд он крепился, а потом все-таки сказал;

— А чего ему там просто так у берега стоять?

— Как это «просто так»? — притворно удивился Мартин, догадываясь, что сейчас на уме у инженера. — Стоит и стоит… Придут морячки в себя и дальше поплывут.

— «Просто так» — значит бесполезно…

— Чего ты хочешь?

— Может, пошарим там? Наверняка что-нибудь интересное найдем.

Сергей даже руками зашевелил от возбуждения.

— Может быть, даже замок местный для капитана отыщется?

В голосе инженера жила надежда, что Мартин вздохнет и развернет лодку, но штурман покачал головой.

— «Найдем…» — передразнил он товарища. — Ты лучше по сторонам смотри, чтобы нас самих что-нибудь интересное не нашло…

Сергей вздохнул, но быстро смирился, подумав, что это только начало. Он стал смотреть по сторонам — то в небо, отыскивая там птичек-треугольников, то на лес, в поисках драконов, обещанных еще утром-то на берег, где, опустив парус, торчал поверженный разбойничий корабль, то в воду…

Оправдывая предчувствия штурмана, там ходили неясные тени. Они замирали под лодкой, но ненадолго. То ли удовлетворив свое любопытство, то ли понимая, что «новгородцы» им не по зубам, тени уходили в глубину.

Так шло до тех пор, пока дальний берег приблизился почти вплотную. Когда до него осталось метров тридцать, лодка встала.

— Дно? — спросил Сергей усердно перебиравшего ногами Мартина. Тот пожал плечами и попробовал оттолкнуться шестом. Несколько секунд он водил им, безуспешно пытаясь отыскать точку опоры, но вдруг какая-то сила вырвала шест у него из рук и утащила в глубину. Он заплясал на одной ноге, едва не упал.

Что их остановило, выяснилось буквально через секунду.

Лодка колыхнулась, и из-под воды, охватывая ее сразу со всех сторон, показались тонкие лапы. Их было десятка три. Они, соскальзывая, скребли по металлу — этот «кто-то» пытался утащить лодку вниз.

— Ото!

Суденышко качнуло, и Сергей снова едва устоял на ногах.

— Вот тебе и Миссисипи, — озадаченно сказал он.

— Не спи, — напомнил Мартин, брезгливо отодвигаясь от борта. — Врежь ему. Или рука не поднимается?

В ответ на это инженер дважды выстрелил — справа и слева от носа. Вода вскипела паром, и лапы, так же неожиданно, как и появились, исчезли. Освобожденная лодка как ни в чем не бывало закачалась на мелкой волне. Мартин еще не сообразил, что к чему, а Сергей уже орал на него:

— Греби! К берегу давай!

Берег был рядом, и через три секунды нос лодки ткнулся в песок, но речные приключения на этом не закончились.

Из зарослей камыша, подходивших тут к самой воде, донесся заливистый свист, до того похожий на человеческий, что Сергей даже опустил разрядник.

— Вот, обещал я тебе разбойников? Получи! Свист отразился эхом и вернулся, подхваченный издали другими свистунами, и вскоре он потерялся в воздухе, заглушенный уже однажды слышанными ими сочными шлепками — к месту высадки спешили «мыльницы».

— Черепахи! — крикнул Мартин.

— Вижу, — спокойно ответил Сергей. — Лодку не качай!

Уже раз столкнувшись с этими тварями, Сергей не захотел рисковать и ударил первым. Первую попавшуюся на глаза «мыльницу» он развалил надвое, вторую, выскочившую из камыша в десятке шагов от лодки, он обжег несфокусированным разрядом и загнал назад в заросли. Предупреждая нападение остальных, он провел боевым лучом по камышам, и те занялись ярким пламенем. Пламя лизнуло небо и тут же занавесило его клубами черного жирного дыма. Черные перья потянулись над водой в сторону другого берега. «Мыльницам» это пришлось не по нраву, и, невидимые за дымовой завесой, они бросились наутек.

Стоя одной ногой на берегу, Сергей настороженно оглядывался по сторонам, готовый отбить любое нападение. Мартин посмотрел и хмыкнул:

— Завоеватель… Фердинанд Кортес твоя фамилия. Инженер оглянулся. Отвечать на провокацию он не стал, а гордо сказал:

— Так-то!

Взгляд его обежал берег, повторяя движение ствола разрядника.

— Вон как у нас — то густо, то пусто. Не так уж тут, оказывается, спокойно, — заметил Мартин, складывая лодку.

Свист и шлепки пропали, растворились в разлившейся тишине. Позади них ветер размахивал флажком на чужом корабле. Сергей вспомнил копейщиков на борту.

— Охотников на них нет… Обнаглело зверье. Если время останется, мы с капитаном их погоняем. Ты готов? Мартин поднялся с колен, отряхнул прилипший песок:

— Готов!

— Я первый.

Не выпуская разрядника из рук, инженер прошелся по берегу, выбирая место, чтобы зайти в лес.

— Локатор включи, — напомнил ему Мартин. Окрыленный победой, Сергей небрежно отозвался:

— Ладно, не учи…

Он коснулся плеча, и антенна микролокатора закрутилась, ощупывая пространство вокруг них. На всякий случай — береженый убережется — Сергей прострелил заросли парализующим разрядом. Ветви деревьев вздрогнули, всколыхнулась трава, и лес успокоился.

Привычно втиснув плечи в лямки НАЗов, люди зашагали к еще невидимым горам.

Стена деревьев, переплетенная лианами и кустами, вставшая поперек их пути, на первый взгляд казалась неодолимой преградой. Но они делали несколько шагов вперед, и те, словно испугавшись серьезности намерений «новгородцев», расступались, уступая, людям дорогу.

Иногда лес, словно проникшись к ним симпатией, подбрасывал им мелкие подарки.

Все тут было такое же, как и на той стороне реки, может быть, только немного иначе.

То шум пробивающейся из-под земли воды выводил их к роднику, скрытому в зарослях папоротника, то в сумрачном, процеженном сквозь кроны деревьев свете перед их глазами представала укромная полянка, усыпанная крупными ягодами. Звериные тропы выводили их на берега мелких лесных речек, звеневших в камнях маленькими водопадами…

Но люди, не обращая внимания на красоты, одолевали дорогу.

Трижды локатор отмечал в зарослях что-то живое и крупное, но звери, к счастью, не проявили к людям ни малейшего интереса.

Четыре часа спустя они вышли к огромной поляне. Лес кончался там внезапно, словно обрезанный бритвой, и все пространство, сколько хватало глаз, покрывали холмы метров десяти высотой, похожие на громадные муравейники. По поляне метался горячий ветер, и холмы, выбритые им до чистоты корабельной палубы, гудели как высокочастотные трансформаторы. Воздух над поляной корчился, струями взлетая вверх. Через минуту люди закрыли лица руками — не было сил выносить этот зной. Перекрывая свист ветра, настойчиво толкавшего их в спину и приглашавшего людей зайти и зажариться, Сергей крикнул:

— Обойдем. Тут не пройти…

В отместку ветер тут же заткнул ему горло горячим воздухом. Сергей ухватился рукой за шею, закашлялся, краснея лицом. Мартин кивнул. Помня наставления капитана, они лишь на минуту остановились, определяя, насколько опасна обнаруженная ими диковина. Приложив окуляры бинокля к глазам, Мартин разглядывал холмы, как вдруг ближайший из них сдвинулся с места и потек прямо к ним. Склоны его, только что лысые, зашелестели мгновенно появившейся зеленой шерстью. На верхушке его она шевелилась, словно волосы на голове насмерть перепуганного человека.

Острое и холодное, как звездный свет, чувство ужаса коснулось людей. Все это было настолько мерзко и непереносимо, что, даже не пытаясь применить оружие, они бежали под защиту леса. Только там, когда между ними и Волосатым Муравейником оказались деревья, Сергей вспомнил, что держит в руках разрядник. Удержавшись от ненужного теперь выстрела, он вертел его так и этак, словно где-то внутри него было заложено объяснение их недостойного поведения. Понимая глупость своего вопроса, он все-таки спросил:

— Что это?

Видно было, что слова вылезают из него помимо воли, но он ничего не мог с собой поделать. Волосатый Муравейник остановился на краю поляны и сердито шелестел шерстью.

— Может быть, Маввей? — предположил Мартин, считая, что на глупый вопрос нельзя давать умный ответ. — А сам-то ты как думаешь?

Но Сергей уже оправился от неожиданности.

— Эка поганый твой Маввей. Я себе получше Маввей выберу!

Инцидент был исчерпан. Холм явно не рвался войти в лес, и Сергей демонстративно опустил разрядник.

— С собой не приглашаем, — крикнул он холму. — Идем незнамо куда… А ведь напугал он тебя! — оборотился Сергей к коллеге. В голосе его слышалось явное удовлетворение. — Штаны менять не пора?

— Кто бы говорил. В одни кусты бегали. Глаза Мартина, пока он отвечал Сергею, не отрывались от Волосатого Муравейника, но тот стоял спокойно, только изредка подергивался. Лбом он упирался в дерево.

— Напугать бы его…

Сергей с сомнением посмотрел на холм. Все это было. настолько чуждо человеку, что он сказал:

— Еще неизвестно, есть ли у него чем бояться… Поняв, что люди к нему не выйдут, холм успокоился, и склоны его пошли морщинами, словно лоб у задумавшегося человека.

— Размышляет стервец! — восторженно сказал Мартин.

— Еще неизвестно, есть ли чем ему размышлять… — находясь в той же задумчивости, откликнулся Сергей.

— Не знаю, есть ли ему чем думать и чем бояться, но куда шишку посадить, тут места точно хватит…

Мартин сказал это просто так, но Сергей уже через мгновение понял, что это и есть возможность ответить страхом на страх ударом на удар, о которой он мечтал.

— Точно! Сейчас я его…

Боевым лучом он подрезал ближайшее к муравейнику дерево. Неспешно кренясь, оно повалилось на зверя, но тот как-то неуловимо быстро выскользнул из-под ствола и откатился назад. Холм был маневренным, как вездеход, и явно не прост. Мартин первый сообразил, что нужно делать.

— Бог с ним, — обронил он. — Пойдем отсюда. Мак-Кафли этого бы не одобрил.

Имя капитана подействовало на Сергея как ведро холодной воды.

— Капитан бы сказал…

— Капитан бы сказал, — согласился с Сергеем Мартин. — У него нашлась бы пара слов, которые всех поставили бы на место.

Он явно имел в виду Волосатый Муравейник, но от слов Мартина повеяло легкой тоской по «Новгороду».

— Ничего, — сказал Сергей. — Скажем их себе мысленно… Пойдем от греха.

Осторожно пятясь, они углубились в лес. Несколько минут Мартин раздумывал над тем, что имел в виду Сергей, когда говорил о грехе — неприятности, связанные с живым холмом, или неприятности, связанные с Мак-Кафли, потом решил, что Мак-Кафли Сергей боится больше, чем эту гору протоплазмы, которая, не потеряв надежды пообщаться с пришельцами из космоса, все еще катилась параллельным курсом.

— Привидится же такое. — Сергей покосился на непрошеного спутника. Ученый уже брал в нем верх над человеком, идущим по своим делам. — Какой интересно у него метаболизм? Чем он ест? И чем… гм… выделяет?

— Надо было тебе поближе подойти, — ответил Мартин. — И сейчас бы мы с тобой наверняка знали ответ на второй вопрос, а ты был бы на полпути к тому, чтобы узнать ответ на третий.

Сергей передернул плечами и ускорил шаги.

Горячий воздух еще какое-то время метался между деревьями, налетая порывами то сзади, то спереди, но вскоре и он пропал.

Они уходили от поляны все дальше и дальше, и с каждым шагом лес становился все мрачнее и мрачнее. В воздухе опять появилась лесная сырость. Он быстро потерял сухую легкость, будившую желание подпрыгнуть повыше и, развернув крылья, уйти в зенит. Ноги пришельцев вновь стали утопать в сыром мху. Ничего не опасаясь, люди двигались, разговаривая в полный голос. Несмотря на мокрый мох, вокруг все шло как нельзя лучше. Поляну Волосатых Муравейников, видимо, никто из местных не любил. Вокруг нее не было видно ни людей, ни животных. Даже птицы, для которых восходящие потоки были как нельзя кстати, и те сторонились ее.

Первых обитателей неба люди увидели только через час. Лес был пуст, и небо было пустым как дыра.

Сергей, шедший первым, раздвинул палкой кусты, но и там тоже никого не было.

— Немудрено, что тут пусто. От такой дряни все стараются держаться подальше.

— Почему дряни? — возразил Мартин, настроенный очень прагматично. — Эта поляна просто золотое дно с точки зрения энергетики. Постоянный ток воздуха. Дове-дись мне тут остаться, я бы поставил там ветряк и молол бы муку.

В этот момент локатор на плече Сергея запищал, обнаружив впереди что-то необычное. Сняв прибор с плеча, инженер посмотрел на экран.

— Что там? Кто-то уже построил мельницу? На экране туда-сюда бегал поисковый луч, неясно высвечивая размытые контуры ближних деревьев. За ними в слабо фосфоресцирующем тумане медленно двигалась яркая точка. Не услышав ответа, Мартин подошел ближе, заглянул через плечо:

— Так что там? Мельница или зверь?

— Скорее дредноут. Судя по сигналу, это металл, — озадаченно сказал Сергей.

Движение точки было плавным, едва заметным, но все-таки вполне ощутимым.

— Ну, вот видишь… А ты говорил «избегают». Мельники едут…

Сергей коснулся кнопки, и по экрану побежали строки расшифровки сигнала.

— Богатые, должно быть, твои мельники, — пробормотал он сквозь зубы. — Не иначе как на вездеходе катят…

Мартин глянул на характеристики отраженного сигнала — скорость, расстояние, материал…

— Семь километров в час — какой же это вездеход? Рыцари какие-нибудь!

В голосе Мартина звучало неуважение, навеянное древними романами.

— Может, «воробья»? — предложил Сергей.

— Последнего? Ну уж нет… Давай-ка сам вперед потихоньку… Там, впереди, явно что-то необычное.

Он оказался прав — шагов через триста они вышли на дорогу. Сырой лесной воздух тут был суше. Сергей склонился, подбирая в ладонь землю. Отвоеванная людьми у леса полоса земли тянулась между деревьями, обходя купы кустов. В мягком лесном черноземе тут и там виднелись корни, тянущиеся к утоптанной земле, и следы копыт на ней.

«Пешком тут, похоже, не ходят», — подумал Сергей.

Это было четвертое свидетельство обитаемости планеты вообще и первое, которое они могли пощупать руками.

Локаторисправно пронизывал пространство вокруг них, писком напоминая, что неопознанное железо приближается к ним со скоростью семь километров в час. Вскоре ветер принес с собой мелодичное звяканье. Сообразив, что те, кто приближается к ним по дороге, услышат пищалку, Сергей выключил локатор. Освобождая на всякий случай руки, вернул его на плечо. Не отводя глаз от кустов, загораживающих конец дороги, ощупью проверил разрядник.

— Парализующим, — прошелестел голос за спиной. Сергей только дернул плечом — мол, сам знаю. Рядом с металлическим позвякиванием возникли голоса. Они ввинтились в воздух резкими интонациями, словно бурав в гнилую доску, и против воли заставляли вслушиваться в себя, искать в звуках скрытый смысл. Они становились все громче и громче. Речь была непонятна и непривычна. Слова сливались в бормотание, но звуки были явно осмысленными, не звериными. Вытянув голову, Сергей вслушивался в них, остро сожалея, что не надел на берегу переводчик. В азарте он даже высунулся из кустов. Его движение отрезвило Мартина. Он выругался и дернул коллегу за плечо:

— Назад. Не хватало еще, чтоб они увидели нас… С сожалением Сергей отступил, аккуратно, без шелеста смыкая перед собой ветви. Не искушая судьбу, они остались на месте, хотя и тому и другому хотелось рассмотреть туземцев поближе. Сквозь узорные вырезы листьев, похожих на маленькие елочки, верхушками прикрепленные к толстому проводу, они увидели немногое. Разглядели двух животных, удивительно похожих на лошадей, да двух всадников, тускло блестевших каким-то металлом. Голов видно не было, но металлический звон, доносившийся откуда-то сверху, говорил о том, что головы у них все-таки на месте, и еще о том, что у вояк железные шлемы.

Всадники проехали совсем рядом. Голоса их прозвучали в трех шагах от «новгородцев». Задрав голову, один из них, явно куражась, прокричал что-то длинное и неразборчивое. Кроме последнего слова.

— Опять «маввей»? — шепотом спросил Сергей. Он удивился настолько, что не смог дождаться, когда всадники отъедут подальше. — Я не ослышался?

Мартин выразительно постучал пальцем по лбу. Когда от всадников осталось только далекое звяканье железа, он ответил:

— Ты что орешь? Совсем ума лишился? В нашем положении язык следует держать за зубами.

— Это во-первых, — перебил его Сергей. — А во-вторых?

Опасности больше не было. Во всяком случае, она удалялась, и Мартин уже спокойно сказал:

— А во-вторых… Если «маввей» — это имя человека, то надо сказать, что он пользуется тут нешуточной популярностью.

Мартин говорил все это, настороженно вслушиваясь в исчезающие звуки.

— Похоже, что этот «маввей», чем бы он там ни был, потерялся. И все его ищут…

Звуки становились все тише и тише, пока не пропали совсем. Он раздвинул ветки, осматривая дорогу. Голова его медленно повернулась направо-налево. Там было пусто.

— Это все говорит о том, — продолжил он, — что туземцы народ милый и близко принимающий к сердцу несчастья ближнего. Такая заботливость говорит в их пользу…

«Новгородцы» вышли на большую дорогу.

— Не думаю, что нам следует обольщаться на их счет, — возразил Сергей. — Боюсь, что его разыскивают только для того, чтобы повесить… Вспомни корабль.

Несколько секунд они стояли молча, пытаясь понять происходящее. Случай приоткрыл перед ними краешек занавеса, за которым другие люди разыгрывали драму своей жизни. Сергей и Мартин могли лишь догадываться о значении того, что они видели и слышали. Все происходящее на их глазах нуждалось в истолковании, но давать его, опираясь на земной опыт, было бы неразумным, а другого у них не было.

— Пора надевать переводчиков, — задумчиво сказал Сергей. — И вникать в проблемы здешней нравственности.

— Да! — согласился Мартин. — Тут становится многолюдно. На привале достанем.

Хотя опасности не было, они рывком пересекли дорогу. Несколько секунд люди шли вдоль нее, пока не отыскали проход в стене кустарника. Прижимаясь спинами к мощному стволу, раздвинувшему колючие ветви, они снова вошли в лес. Прошло полчаса. Погруженный в размышления Сергей не сразу среагировал на возникший в воздухе звук. Металлический звон морозом осыпал спину. Он встал, прислушиваясь. Кровь отлила от затылка и холодной волной прокатилась от шеи до поясницы. Рука сама собой потянулась к плечу, на котором крепился локатор. Едва он включил его, как тот сразу же запищал, словно в нем проснулась голодная мышь.

— Шум сзади, — виновато сказал Сергей. — Еще кого-то черт несет…

Мартин сразу остановился, чуть покачиваясь на носках. Сузив глаза, он оглянулся на инженера. Писк означал, что где-то за спиной у людей с самостоятельной скоростью двигалось инородное тело. Ему даже не пришлось смотреть на экран локатора. В хрусте сминаемых ветвей отчетливо слышалось давешнее звяканье.

Штурман быстро оглядел окрестности. Они стояли на краю вытянутой поляны. Прямо перед ними, за заросшей травой землей стояли широколистные кусты.

— Уйдем?

Сергей понял, что вопрос о последствиях штурман предоставил решать ему, раз уж он допустил оплошность. Хотя, конечно, не включенный локатор можно было бы назвать иначе, но инженер был к себе снисходителен.

— Не успеем, — ответил он, снимая разрядник с плеча. — Найдут по следам.

Он посмотрел на протоптанную ими тропу..

— Извини, что так вышло…

Мартин кивнул и — что оставалось делать? — тоже снял разрядник. Убегать было бессмысленно. Те, кто шел за ними, легко догнал бы их.

Выбрав куст погуще, Мартин побежал в его сторону, нарочно сминая траву. Добежав, продрался сквозь ветки так, чтобы у преследователей не осталось никаких сомнений, куда делись беглецы. Знаком показал Сергею на место левее протоптанной тропы, где тому надлежало быть, и, обломив для пущей достоверности несколько заметных веток, сам занял место рядом.

Куст рос густо. Снизу, от земли, за спутанными ветвями ничего не было видно, но Мартин посмотрел на них, и те раздвинулись. Привычное ощущение напряженности в мозгу возникло и осталось как напоминание о власти духа над материей.

Звон становился все громче. Через секунду за деревьями замелькали человеческие фигуры. Они бежали быстро, не прячась. Впятером им бояться было нечего.

Шагах в сорока преследователи присели на корточки и сблизили головы.

Мартин привстал. Не для того, чтобы что-либо услышать, а для того, чтобы посмотреть, насколько опасны могут быть эти люди. Ни луки, ни мечи, болтавшиеся на перевязях, ни копья, словно антенны, торчавшие над поляной, не пугали штурмана. Все эти вещи были словно опереточный антураж, декорация… Но лица!

Лица! Это действительно было страшно. Каждый из присевших на корточки был под стать тем, которых они повстречали на реке.

«Где они только за нами увязались? — подумал Мартин. — Вероятно, сразу за дорогой. Больше вроде негде было… Не иначе как есть тут у них система встречных патрулей».

Посовещавшись, солдаты двинулись к кустам. Ошибиться тут было невозможно. Смятая трава указывала, куда скрылись беглецы. Мельком Мартин посмотрел на Сергея. Не отводя глаз от приближающихся людей, он переводил разрядник на парализующий разряд. Преследователей стало уже пятеро. Теперь никто не мешал «новгородцам» рассмотреть их повнимательнее.

Четверо — статные молодцы, плечистые, рукастые. Под густыми бородами угадывался густой румянец. Не символ чахотки, а тот, который появляется от здоровой жизни на свежем воздухе, от мяса с кровью, жаренного на вертеле, от драк до полного изнеможения… А вот пятый был тщедушного вида старик лет ста семидесяти. Вид старика умилил Сергея.

«Сидеть бы тебе, старинушка, дома…» — ласково подумал он.

Разрядник лег в ладонь, охлаждая разгоряченную кожу. Мысли бежали потоком, не останавливаясь, становясь каким-то фоном, никак не связанным с происходившими тут событиями.

«Дома сидеть, а не по лесам за несчастными космонавтами гоняться…»

Приклад удобно уложился в плечо, сминая в складки материю комбинезона. Фигура старика плясала на кончике ствола, вырастая с каждым шагом. Можно было стрелять, но Сергей почему-то медлил. Что-то сдерживало его палец на клавише спуска.

Прищурясь, Сергей разглядывал старца. Теперь он смотрел на него не как на мишень, а как исследователь на предмет наблюдения.

Озарение пришло как вспышка света. Вдруг он осознал, что задерживало палец на спуске, и челюсть инженера поехала вниз.

Четверо из преследователей были в добрых металлических кирасах, делавших их очень похожими на стационарные корабельные холодильники, а вот под бородой старшего скрывалось то, чему места на этой планете не было и быть не могло. Он похлопал глазами, поморгал, надеясь прогнать несуразное видение, но все осталось по-прежнему. Старик, не похожий на холодильник, красовался в парадной куртке инженера-ядерщика. Точь-в-точь такой, какая была у него самого на «Новгороде».

Ствол разрядника сам собой опустился вслед за челюстью, а взгляд жадно выхватывал подробности.

Белый кант по воротнику. Коряво вырезанные, но начищенные до блеска звезды на предплечьях. Старик был еще далеко, но Сергей уже был уверен, что у каждой из них, как и полагается, по семь лучей. Широкий карман слева, под личный индикатор. Конечно, одежда старика не была в точности похожа на его одежду. Кое-чего не хватало (например, аксельбанта на левом плече), кое-что было лишним (совсем не на месте смотрелась портупея с двумя топориками по бокам), но сходство было разительным. Во всяком случае, между тем и другим его было куда больше, чем между человеком и обезьяной, и Сергей, свято веривший Дарвину, усмотрел тут несомненную связь.

Удивление притупило чувство опасности. Он зашипел, привлекая внимание Мартина. Тот отвлекся, и ветви, удерживаемые штурманом, с шумом схлестнулись.

Выпучив глаза, Сергей тыкал пальцем в старика. Его распирало желание сказать о том, что он заметил. Хотя он и понимал, что говорить сейчас нельзя, однако удержать такое в себе ему было не под силу.

— Смотри, — зашептал он, рассчитывая обойтись одним словом. — Куртка!

То ли шепот Сергея, то ли звук схлестывающихся ветвей привлекли внимание старца. По-молодому резво взмахнув рукой, он метнул в кусты копье.

Уже потом Сергей понял, что если человек дожил до такого возраста в этом месте, то другой реакции от него ждать не приходилось. Люди тут сперва действовали, а потом думали.

А пока старик, тяжело ахнув, взмахнул рукой.

Мартин уловил движение. Он локтем толкнул Сергея в плечо и сам прыгнул назад, освобождая место летящей смерти. Медленно, как в кошмарном сне, инженер падал в кусты. Оружие он уронил, и вместо ствола разрядника на старика оказался направлен только палец. Через мгновение темный силуэт инженера перечеркнуло желтоватое древко копья. Оно вонзилось в землю и застыло, словно вмороженное в зелень. Сочный хруст заглушил крики преследователей, обрадованных близостью добычи, но Мартин не оплошал. Еще в падении он накрыл группу парализующим разрядом…

Поляна, только что бывшая полем боя, стала похожа на мастерскую скульптора. Объединенные единым порывом, головами к кустам, в траве лежали все пятеро преследователей. Сергей выскочил из кустов первым. Ухватившись за ствол разрядника, он тащил за собой Мартина.

— Смотри! Куртка! — шептал он штурману. Мартину же было не до курток. Он вертел головой, гадая, нет ли кого еще за близкими деревьями, и дергал разрядник из инженерской ладони.

— Как у меня! — твердил Сергей, наклоняясь над старшим и заставляя Мартина сесть рядом с ним. Чтобы потрогать старика, ему понадобились обе руки, и он, к облегчению штурмана, отпустил ствол. Несколько секунд каждый из них был занят самым важным — Сергей вертел старика, водя пальцем по звездам, а Мартин глядел по сторонам.

— Какая куртка? — наконец откликнулся штурман, опустив взгляд к земле. Если кто и был там, за деревьями, он не торопился выходить на поляну, а предпочитал прятаться.

— Как у меня! Ну, помнишь, на «Новгороде»? От возбуждения Сергей даже стал заикаться. Мартин пожал плечами. Инженер застонал от разочарования:

— Ну посмотри же… Белый кант. Звезды… Семь лучей на каждой. Ты только подумай!

Мартин потрогал кант. Потыкал рукой в звездочки, щелкнул ремнями портупеи с топорами, но делал он все это как-то механически. То, что говорил Сергей, доходило до него с трудом и как бы издалека. Глаза штурмана все еще то и дело перебегали с куртки на близкие деревья, отыскивая крадущихся врагов.

— Ну и что? Случайность. Ты сам подумай, откуда это все может тут взяться…

— Откуда я знаю «откуда»? Не знаю… Но есть же?

Быстро оглядываясь, не подползает ли кто сзади, штурман примирительно сказал:

— Чего в жизни не бывает. Наверняка это случайное сходство. Пойдем-ка отсель.

Сергей упрямо покачал головой, набычился.

— Так или иначе, но это не нашего ума дело, — уже тверже сказал Мартин. — Тебя за чем послали?

— Но все же…

Упрямство Сергея разозлило штурмана. Не хватало еще терять время на глупые препирательства, когда в любую минуту из ближайших кустов могли выскочить еще человек двадцать.

— Обыщи его, — предложил он.

Сергей с подкупающей готовностью присел на корточки, но тут же встал.

— А что искать-то надо, ты знаешь? — неуверенно спросил инженер, приняв предложение коллеги за чистую монету.

— Конечно! Вдруг найдешь рацию или личный индикатор? — ядовито подсказал Мартин. — Чем черт не шутит… Может, у него в чехле с топорами и блок восстановления отыщется?

Сергей досадливо отмахнулся от штурманских глупостей.

— Но если предположить…

Мартин встал, давая понять, что разговор окончен.

— Предполагать можешь все, что угодно, но только на ходу по прямой линии «Руины „Новгорода“» — «Избушка».

Сергей остался сидеть. Теперь он смотрел на Мартина снизу вверх. Во взгляде его было неодобрение. Он набрал в грудь воздуху, чтобы высказаться, но Мартин его опередил:

— «Ни Господь Бог наш, ни двенадцать апостолов…» Помнишь?

— Помню, — остывая, сказал Сергей. — «Ни корабль пришельцев…» Да. Конечно…

— Вот именно. Пойдем. Лимит неприятностей, предсказанных тобой на сегодня, мы уже исчерпали. Чудовище было, и разбойники тоже. Ничего более скверного с нами до конца дня случиться не должно.

Чтобы не делать свою капитуляцию такой очевидной, Сергей для приличия немного посидел на корточках, взял одно копье, потом другое…

— Вряд ли это разбойники. Это скорее регулярная армия.

— С чего ты так решил?

Концом древка он показал на плечо ближайшего человека. Там был пришит значок с чьей-то оскаленной мордой. Такие же штуки были у каждого из лежащих.

— Маввей?

— Можешь дождаться и— спросить. Мартин вскинул на плечи НАЗ.

— Ладно. Нечего тут рассиживаться. Что могли, мы тут сделали. Пошли дальше,

Со вздохом сожаления наконец поднялся и Сергей.

— Надеюсь, что случившееся отбило у них охоту бегать за нами…

— Не думаю. Если это солдаты, а не разбойники, то они не гуляют, где хотят, а выполняют чей-то приказ. Одна надежда на то, что они поймут, что мы не то, что им нужно.

— Знать бы, что им нужно.

Поняв, что нападающих больше не будет, Мартин забросил разрядник на плечо.

— Я одно знаю. Я-не маввей. Да и ты вроде тоже. Пойдем.

Взвесив одно из копий в руке, Сергей бросил его, целясь в дерево. Копьеметатель из него оказался никудышный — болтаясь в воздухе, копье пролетело рядом и шлепнулось в траву. Проводив его взглядом, Мартин поправился:

— Хотя кто знает. Если в этом слове есть оскорбительный смысл… Может, ты и есть тот самый маввей?

Сергей посмотрел на ухмыляющегося Мартина, прикидывая, не пригвоздить ли напарника оставшимся копьем к дереву, но штурман, неверно истолковав его колебания, спросил, постукивая от нетерпения ногой:

— Тебе что, разрядника не хватает? Зачем оно тебе?

— Зачем? — повторил Сергей, занятый своими мыслями. — Да как тебе сказать…

Стараясь больше не обращать внимания на старика в куртке, он начал разглядывать остальных.

— Ты знаешь, чего нам сейчас действительно не хватает?

— Аэроцикла, господин копьеносец… — уже откровенно злясь, отозвался Мартин. — Пойдем.

— Да нет. Я серьезно. — Инженер отбросил копье.

— А если серьезно, — Мартин все же улыбнулся, — много чего… Дисциплины, например. Уважения к более старшим и опытным…

— Информации у нас нет, а не уважения к старшим, — вздохнул инженер. — Как вот, например, его фамилия? Что у них за социальное устройство? Космогония… Бредем, как в потемках.

Мартин отмахнулся:

— А ты прямо иди и в сторону не сворачивай и в потемках не останешься. Ты кто? Прогрессор? Открыватель неведомых цивилизаций?

Сергей молчал, и не ясно было, слушает он товарища или нет.

— Тебя на склад послали! На склад, а не контакты устанавливать!

Сергей опустил голову. За этими событиями он не то что подзабыл, а как-то отодвинул на задний план мысль, что это не просто прогулка, а поход за чужими жизнями.

Его обожгло стыдом. Увидев опущенную голову, Мартин смягчился:

— А что касается информации… Так ее всегда не хватает. Да и какая у них тут может быть космогония? Земля наверняка плоская и стоит на четырех кривых ножках…

Жизнь ставила перед ними вопросы куда как более жгучие, чем вся эта космогония, и отвлекаться на них было бы глупостью.

— Или на черепахе, — немного воспрянув, поправил его Сергей. — Это-то и важно: Я так чувствую по их настойчивости, нам еще придется с ними разговаривать. А тогда хотелось бы знать, что они думают об обитаемости иных миров, да и вообще… Республика у них тут или монархия?

Мартин, не желая продолжать бессмысленный разговор, повернулся к нему спиной, готовясь двинуться в путь.

— Ничего. Бог даст, обойдемся без разговоров. Серыми мышками добежим до склада… Никто и не заметит. Сергей покосился на обездвиженных врагов:

— А если не даст? Если заметят?

Мартин выдохнул сквозь зубы раздражение и усталость. Меньше всего ему хотелось говорить сейчас об этих несущественных мелочах. Но он не сорвался. Вспомнил рыцарский замок на холме и отшутился:

— А не даст, так сообразим что-нибудь. Про рыцарскую солидарность и прекрасную даму, заточенную в башне, про гадов-колдунов.

Видя, что Мартин настроен уйти и не собирается ничего обсуждать, Сергей тоже вскинул НАЗ.

— Врать тоже нужно так, чтоб поверили, — не соглашаясь, но и не отрицая того, что сказал Мартин, пробормотал он.

Штурман улыбнулся дружелюбно и весело:

— Я тебя научу. Море тут у них есть? Есть! Сами видели. Скажем, что пришли из-за моря, а у нас там своя космогония.

В НАЗе откуда-то возник неудобный угол и ткнулся в спину. Он подпрыгнул несколько раз, убирая неудобство.

— С круглой землей и демократической республикой…

Километра через два они вышли к руслу пересохшей реки. Мартин надеялся, что погони не будет, но все же он выбрал дорогу по дну, устланному мелкой галькой. Не оставляя следов, они по камням шли около двух часов, до тех пор, пока совсем не стемнело.

Лес прямо на глазах светлел.

Деревья больше не стояли сплошной стеной, и оттого казалось, что темнота вокруг них отступает, а света становится все больше и больше. В просветах между деревьями уже были видны силуэты гор. Темно-синими декорациями они загораживали близкий горизонт. Среди деревьев стали попадаться валуны, которые уже приходилось обходить.

Заведенные видом гор люди шагали до тех пор, пока не наткнулись на целое поле камней. Даже в полумраке поле было похоже на место битвы гигантов, где местные циклопы и полифемы, передравшись между собой, оставили на поле свои зубы до лучших времен.

Темнота резко, одним прыжком с неба овладела пространством. Волей-неволей пришлось остановиться.

— Ночуем? — задыхаясь, спросил Сергей. — Моя толчковая просит отдыха…

Земля под их ногами ощутимо уходила вверх. Было приятно сознавать, что каждый шаг делает цель их путешествия все ближе и ближе, но каждый шаг вперед был одновременно и шагом вверх. Тяжелым шагом.

— Пора бы, — согласился Мартин.

Он еще не сказал «да», а Сергей уже с кряхтеньем сбросил с плеч НАЗ и начал по-хозяйски оглядываться, выбирая место, где могли бы остановиться на ночь два пришельца из космоса.

На этот раз у них не было ни крепких стен «Новгорода», ни даже разбитой кабины дирижабля, но близость цели примерила их с неудобством ночевки в палатке.

Пользуясь последними минутами светового дня, они растянули на траве угольно-черное полотнище.

— Поберегись!

Мартин наступил на один из углов, и центр полотнища взлетел вверх. Что-то под ним хрустнуло, и палатка растянулась на появившихся изнутри ребрах жесткости. Забросив внутрь НАЗы, люди присели перед входом, глядя на открывшуюся панораму.

— С каждым днем все хуже и хуже… — сказал Сергей.

— Что «хуже»?

— Условия.

— Чем тебе плохо? — Мартин потрогал палатку. — Стены есть, крыша есть… Свежего воздуха навалом. Чего еще нужно?

— Два дня назад я имел свою каюту на корабле. Позавчера пришлось ночевать в развалинах «Новгорода», вчера — в развалинах безымянного дирижабля. А сегодня…

Он развел руками.

— Ты представляешь, где будем ночевать завтра? Лес вывел их на плоскогорье. Позади остались озера и заросли, а прямо перед ними поднималась ввысь могучая горная цепь, скорее всего та самая, которую Сергей видел с падающего дирижабля. До них было еще неблизко, но и издалека они заставляли смотреть на себя с уважением.

— Приятный вид, — сказал Сергей, уверенный, что штурман, как и он сам, смотрит на вершины гор. — Приятно видеть конец пути…

— Конец пути — начало приключений, — странно сказал Мартин. — Вот-вот начнется самое интересное.

Вспомнив о чем-то, он полез в НАЗ и начал оттуда что-то выуживать. Сергей и сам спохватился и вытащил из своего НАЗа банку консервов — нынешний ужин. Мартин же, поругавшись шепотом, достал переводчик. Пристраивая обруч на голове, объяснил:

— Если б не наша лень, мы уже сегодня могли бы использовать его.

— Добрый бы вышел разговор… — усмехнулся Сергей. — Да они бы нас поубивали!

Хотя тон, каким он произнес это, приглашал штурмана посмеяться над словами, сам он ничуть не сомневался, что именно так бы все и вышло, попадись они давешним морячкам в руки.

Мартин достал свою банку и не согласился:

— Ну, может, и не сразу… Как-то все же нам придется с туземцами договариваться.

— С какой стати? Сам же только что хотел «серыми мышками»…

— Горы — не лес. Там прямых путей не будет. Придется местных расспрашивать, дорогу искать.

Постепенно воздух вокруг делался все мрачнее и мрачнее.

Одна за другой погасли обе вершины, еще висевшие в темном небе, и наступила почти полная темнота. Несколько минут «новгородцы» молча сидели, думая о завтрашнем дне. Фигура Мартина, только что расплывшаяся темным пятном, вдруг обрела объемность.

— Луна, — сказал Сергей, подняв голову. Из-за леса выползал шар естественного спутника. Он был раза в полтора больше настоящей луны и света давал соответственно.

— Согласен, — откликнулся Мартин. Глядя на чужое небо, он вспомнил, что у планеты есть еще один спутник. — Пусть будет Луна. Только как тогда второй называть?

Сергей постучал пальцем по лбу. Мартин удивленно поднял брови.

— Спросишь у первого встречного туземца. За нитку стеклянных бус и железный топор он откроет тебе эту страшную тайну.

Мартин хмыкнул;

— Где их взять, бусы-то?

Планета, словно почувствовав Сергееву доброту и переведя их за это из разряда гостей незваных в разряд если уж не местных жителей, то хотя бы приличных людей, решила порадовать их тихим вечером. Такой вечер мог стать достойным завершением трудного дня.

Под лунным светом быстро, словно по волшебству, прогалина покрылась цветами. Воздух наполнился сладковатым запахом. Он не стоял на месте, а волнами плыл по поляне; казалось, что столбы лунного света, что двигались рядом с ними, словно ложки на длинных ручках, перемешивали медвяные ароматы.

То, что они видели, было настолько непохоже на все то, что жизнь показывала им с раннего утра, что даже Сергей зачарованно умолк.

Любуясь недалекими горами, освещенными лунным светом, и поляной, они долго молчали.

— Волшебное место, — наконец не выдержал Сергей. Лунный свет и аромат цветов будили в нем ощущение нереальности происходящего. — На таких полянах, должно быть, в полночь танцуют эльфы. Или гномы.

Мартин, уже начавший задремывать, зевнул:

— Или змеи… Странные у тебя ассоциации. Утром — драконы и разбойники. Вечером — эльфы и гномы.

— Почему странные? Реальные. Чудовище было? Было! Разбойники тоже.

— Надеюсь, что в этот раз ты ошибся.

— Чем тебе эльфы не нравятся?

— Я щекотки боюсь, — еще раз зевнув, сказал Мартин, — а вся эта мелочь наверняка любит щекотаться… Слушай, давай-ка спать…

Сергей, не отводя взгляда от цветов на поляне, отмахнулся:

— Спать… Такие, как ты, вообще ничего не видят и не чувствуют. Шкура у таких больно толстая. Мартин безучастно кивнул:

— Это точно. Я уже сейчас спать хочу, а не за привидениями наблюдать. А уж в полночь…

— К счастью, от тебя это не зависит. Мартин постепенно проваливался в сон, но голос Сергея вытащил его из полудремы.

— Что?

— Что слышал! Хочешь ты этого или нет, но ты и так уже участник чудесных событий.

— Это как понимать?

— А так. У тебя нет ощущения нереальности происходящего?

Мартин пожал плечами:

— Не понял.

— Ну, смотри…

Под заинтересованным взглядом коллеги Сергей начал загибать пальцы.

— Взрыв реактора — мы остаемся в живых. Посадка без приборов, на одной капитанской интуиции — отделываемся легким испугом. Авария дирижабля — у нас один синяк на двоих. Куртка эта еще…

Он потряс полурастопыренной ладонью.

— И это все? — на всякий случай спросил Мартин.

— Все.

— Эка тебя развезло… Идеалист. Разве это чудеса? — В голосе Мартина было ласковое пренебрежение. — Это все мастерство Мак-Кафли и отличная земная техника. Куда Как больше чудес окружало тебя и до прибытия на эту поляну…

Сергей ответил не сразу. Мартин был опытным спорщиком, специалистом в построении хитроумных силлогизмов и посылок так, что дискутировать с ним нужно было осмотрительно. Выигрывая время, он внимательно рассмотрел банки с полевым рационом и, только поставив их на саморазогрев, ответил:

— Только не надо о чудесах науки.

Мартин жестами показал, что об этом и речи быть не может.

— Ну, например? — спросил тогда Сергей.

— Например, я, — скромно сказал Мартин. Он перевел взгляд на банки, и их крышки одновременно отскочили, открывая исходящее паром мясос фасолью.

— Ты? — удивился Сергей, никак не ожидая от штурмана такого нахальства. — Какое же ты чудо? В лучшем случае ты редкость.

— Почему? — слегка обиделся Мартин.

Сергей подхватил свою банку, чуть не выронил, но удержал.

— Очень просто. Твои способности вполне объяснимы, и ничего чудесного в них нет. Грубо говоря, ты не эльф, не гном и…

— …и не чудесная таинственная куртка, — закончил он за Сергея. — Ладно. Если не я, тогда капитан. Сергей рассмеялся:

— Капитан? Ну, скажем так, он тоже не волшебник… Что-то я не замечал за ним способностей двигать предметы на расстоянии, проходить сквозь стены или принимать телепатамы из потустороннего мира.

Он умолк, вспоминая Мак-Кафли.

— Разве что его странная склонность к коллекционированию древних замков, но коллекционеры — они все странные…

— А трубка?

— Что — трубка? — не понял Сергей. Он сразу насторожился. — При чем тут трубка?

Мартин улыбнулся с видом победителя:

— Ты видел, чтобы она когда-нибудь дымилась?

— Нет.

— А вот пепел он из нее регулярно выколачивает. Чудо? Чудо!

Сергей не успел ответить.

Писк локатора подхватил его и вынес наружу. Звук оборвал дискуссию. Ночь за палаткой уже не казалась ему наполненной эльфами и гномами. Где-то недалеко ползали враги. На их счастье, луна еще висела над горами, и Сергей быстро вертел головой из стороны в сторону, определяя, с какой стороны приближается опасность.

С разрядником в руке он вслушивался в ночь. Издалека и откуда-то сверху на него накатился странный дробный звук. Похоже было, что кто-то ритмично сыплет железные гайки на пол. Он встряхнул головой и, шепотом выругавшись, спросил у Мартина, что благоразумно остался у локатора:

— Что там?

— Железо, — ответил Мартин. — Один объект. Скорость двадцать один километр в час. Триста метров. Двести восемьдесят.

Это было уже лишнее. И так было слышно, что шум не стоит на месте, а приближается к ним. Темнота была могилой для света, но не для звука. Ветер вместе с ночными шорохами принес дробный перестук копыт.

— Всадник, — сказал Сергей. И это тоже было лишним.

— Сто восемьдесят метров.

Сергей вскинул разрядник, готовый стрелять:

— Направление? Он в нас не врежется?

— По-моему, нет. Проедет мимо.

Мартин отбросил полог и встал рядом с Сергеем. Отчетливый грохот копыт приблизился, стал громче, но мгновением позже стих и стал удаляться. Над кустами, что стояли невдалеке, пронесся силуэт всадника. Плавно покачиваясь, он пронесся перед глазами «новгородцев». Живой, из плоти и крови. Лунный свет взблескивал то ли на доспехах, то ли на украшениях. С полминуты шум делался все тише и тише, а потом и вовсе пропал. Не сговариваясь, люди побежали наверх. Ноги работали так, словно не было позади целого дня ходьбы.

Дорогу они обнаружили шагах в двухстах от палатки. Не лесную тропу, протоптанную зверьем и только после этого расширенную людьми, а настоящую широкую дорогу, по которой мог бы свободно проехать легкий экспедиционный вездеход.

Обитаемость этого места к тому же подтверждалась чем-то вроде верстового столба.

— Выбрали, называется, место для ночлега, — сказал Мартин.

Сергей почесал затылок. Хотя упрек и не был обращен прямо к нему, после истории с патрулем он все еще чувствовал себя виноватым и стал оправдываться:

— Чего уж теперь… Пойдем… Обойдется как-нибудь…

Слова его, легкие, как ночные бабочки, и такие же беззаботные, не тронули Мартина.

Он посмотрел вниз, на палатку. Правильность ее серебристо-черных граней настолько не соответствовала природному хаосу камней и кустов на поляне, что Мартин горестно вздохнул. Оставить все как есть было совершенно невозможно.

Спустившись вниз, он выбросил наружу НАЗы и сложил ее. Сергей ни о чем не спрашивал. Ясно было, что раз они видели всадника, то и любой проезжающий по дороге может увидеть их самих. Глядя на примятый травяной квадрат, он спросил:

— Ну что, назад в лес?

Мартин отрицательно покачал головой:

— Нет. Далеко. Да и неизвестно, что еще по дороге встретится.

Сводя риск к минимуму, они отыскали три огромных прислонившихся друг к другу камня. Еще не облизанные ни водой, ни воздухом, ни временем, они острыми вершинами поднимались вверх. В основании у них осталось довольно места, чтобы там могли разместиться два человека.

Они выбросили оттуда мелкие камни, загородили самые большие щели ранцами и улеглись.

Впечатления от только что промчавшегося всадника были еще свежи, и люди лежали, тихо вслушиваясь в темноту за камнями…

Ночь снаружи не была безмолвной. Налетал порывами ветер, высвистывая в щелях что-то мрачное, стучались друг о друга камни, то ли стронутые осторожным зверем, то ли снесенные со своих мест ветром. В этих звуках то одному, то другому чудились то колокольный звон, то чьи-то крики… Дальше — больше. В шуме они начали различать крадущиеся шаги, звон металла о металл, тихие слова команды… Потом послышалось и вовсе несуразное. Откуда-то издалека залетел рев механической сирены. Раз и другой, Мартин видел, как напряженно лежит Сергей, не веривший своим ощущениям, но все же готовый при первом признаке опасности вскочить и драться. Рука его сама со-, бой подгребла разрядник поближе. Он был в тревоге, которую стыдно было показать, ибо это был не обоснованный чем-то страх, а темное ощущение неудобства, выползающего откуда-то из глубин подсознания. Мартин хорошо понимал инженера, так как сам испытывал то же самое. Только он не постеснялся сказать об этом.

— Так, — сказал он.

Этот звук подбросил Сергея как пружина, и через мгновение он уже сидел с разрядником на коленях.

— Слуховые галлюцинации? — благосклонно-начальствующим голосом спросил Мартин и, не дожидаясь кивка напарника, бегло перечислил: — Собачий лай, колокола, шаги, крики о помощи?

— Да, — отводя глаза, согласился Сергей. — Подсознание, сволочь… У тебя тоже?

— Тоже. Только у меня еще и сирена. Далеко-далеко…

— Сирену я тоже слышал. Два раза! — оживился Сергей. — Только это уж совсем ни в какие ворота…

— Да. Придется кинуть кость подсознанию. Отодвинув свой НАЗ, он высунул в щель ствол разрядника и выстрелил. Кивнул Сергею на другую щель, что затыкал инженерский НАЗ. Тот выковырял его и прошелся парализующим лучом по окрестностям. Когда Сергеи закончил, Мартин уже укладывался спать.

— Теперь все в порядке, — пояснил он. — Подсознание сигнализировало об опасности, а мы сигнализировали ему, что опасность устранена. Все по-честному…

— Психология, — скептически пробормотал Сергей, — шаманство… — но послушно начал укладываться. К его удивлению, «шаманство» помогло. Сон медленно наваливался, стискивая руки и ноги сладкой тяжестью. Перед глазами уже вертелись разноцветные круги, мелькали звезды, складывающиеся в незнакомые созвездия. Неизвестно откуда среди звезд очутился Мак-Кафли.

— Как там, интересно, капитану, — вслух подумал Сергей.

— Капитану мягко и сытно, — отозвался сонным голосом Мартин. Он тяжело вздохнул. — И есть куда ноги вытянуть… Спи. Завтра вставать ни свет ни заря…

ЧАСТЬ 3

Пробуждение было под стать вечерним волнениям. Разбудил их писк локатора и конский топот. Только теперь он был ближе и ему сопутствовал треск ломающихся веток.

— Что это? — спросонья спросил Сергей. — Петухи у них тут так кричат, что ли?

— Маввей, — ответил Мартин, привычно обозначая этим словом все неожиданное и непонятное, что встречалось в пути. Потом, подумав, поправил себя: — Или маввей, или шутка подсознания.

Отбросив НАЗы, люди припали к щелям. Утренний всадник, как и вечерний, появился со стороны дороги. Это был живой человек, а не шутка подсознания. Похоже было, что он то ли спешил куда-то, то ли от кого-то бежал. Вид у него был довольно растрепанный, хотя даже издали было видно, что на коне сидит не простой человек. Грудь и спину его прикрывали искусно изогнутые куски металла, расходившиеся на поясе широкой и короткой юбкой. Металл был грязен и мят. Видно было, что человеку на коне сильно досталось, и причем не далее как вчера, ибо богатый доспех наводил на мысли о слугах, которые должны были бы выправить вмятины, вымыть, начистить и вытереть сопли. Как ни скверно выглядел всадник, но конь выглядел еще хуже. Животное шаталось, прося отдыха. Всадник хлестал его по бокам и голове, но тот едва переставлял ноги. Коню было так плохо, что даже инженер-ядерщик, сроду не видавший вблизи живой лошади, понял это.

— Коня жалко…

— А дядю?

Кусты, отгораживающие их от дороги, затрещали, и перед «новгородцами» появилась целая куча вооруженных всадников. Эти были из той же компании, что повстречалась им в лесу — обладатели длинных копий и маленьких круглых щитов. Спеша быстрее во всем разобраться, Сергей навел на них бинокль. Люди приблизились. На бородатых лицах читалось выражение радостной озлобленности. Он переводил бинокль с лица на лицо, но ничего не менялось. Выражение было всеобщим. Преследователи видели, что жертве деваться больше некуда, и не торопясь наслаждались ощущением собственного всесилия. Эта спокойная уверенность ничего хорошего одинокому страннику не сулила.

— Дядю, пожалуй, даже больше…

Всадники с круглыми щитами окружали затравленно озирающегося нарушителя утренней тишины, а тот, отмахиваясь от наиболее назойливых длинным мечом, медленно отъезжал назад. Мартин не понял сперва, чего он хочет, но потом до него дошло, что тот вел себя так, словно уже смирился со смертью и перед неизбежным хотел захватить в мир иной как можно больше врагов.

В него тыкали копьями, а он хладнокровно отбивал их, стараясь достать до рук копейщиков. Когда это ему удавалось, над поляной звучал крик боли. Это продолжалось минут десять, пока одно из копий не пронзило лошадиную шею.

Сергей тихонько вскрикнул, а Мартин только крепче сжал зубы.

Узкое жало копья пробило шею насквозь. Лошадь закричала от боли, поднялась на дыбы. Древко копья нелепо болталось в шее животного, причиняя жестокую боль. Всадник обрубил его. Свободной рукой выдернул остаток из раны. Не удерживаемая ничем широкая струя исходящей паром алой крови потекла по взбугрившимся грудным мышцам. Словно алая лента она обернулась вокруг белой как молоко ноги животного;

Несколько мгновений конь еще сопротивлялся слабости и смерти, не понимая, что уже мертв. Даже сделал несколько-шагов, но ноги задрожали, подогнулись… Не дожидаясь падения, одиночка спрыгнул. Перекатившись несколько раз по земле, он встал спиной к камням, за которыми прятались люди, волей-неволей делая их участниками этой драмы.

Сдаваться он явно не собирался. Скорее даже наоборот…

Выбранная беглецом позиция была хороша, но только для него. И Сергей, и Мартин понимали, что как только начнется драка, их неизбежно обнаружат, и инженер решил упредить события.

— Ой, что сейчас будет… — пробормотал он, просовывая в щель ствол разрядника. — Что будет…

Одним глазом он следил, как разворачиваются события перед камнями, а другим — за реакцией Мартина на его инициативу. Мартин молчал. Сергей воспринял это как знак одобрения и нажал на клавишу.

Несмотря на уверения инженера, ничего необычного, однако, не произошло. Во всяком случае, с точки зрения «новгородцев». Разрядник сработал как надо. А уж если кому и пришлось удивиться, так это прижатому к камням бедолаге.

Со спины людям ничего видно не было, но можно было догадаться, что рот, раскрытый им для произнесения очередной порции ругательств, так и остался открытым. От удивления, ибо слушать его ругань было уже некому. Все слушатели как один попадали на землю.

Несколько мгновений человек недоуменно смотрел на неподвижные тела, ожидая подвоха, оценивая, не может ли все это быть коварной военной хитростью, но потом до него дошло, что произошло нечто, никак не укладывающееся в рамки здравого смысла, и он крикнул:

— Кто тут еще? Выходи!

Удивлен и испуган он был настолько, что даже не стал убивать своих обездвиженных врагов, поняв, что новый враг может оказаться страшнее старых.

Шаг этот был в равной степени и смелый, и глупый.

Смелый — оттого, что он бросал вызов силе, уложившей на землю почти два десятка хорошо вооруженных бойцов, а глупый… Глупым он был по той же самой причине. Плечи его напряглись. Кончик меча мелькал перед лицом, выискивая опасность, но он никак не ожидал, что она находится позади него. Голос Сергея заставил его подпрыгнуть и обернуться к камням.

— А вот орать бы не надо. Чего орешь? На всякий случай Сергей держал его под прицелом. Щель, в которую он выглядывал, была достаточно низко над землей. Спешившийся всадник мог видеть примерно в локте над землей бледное от волнения лицо и блестящую металлическую палку, похожую на жезл. Не удержав в себе удивления, он воскликнул:

— Горный гном?!

Страх ветром оттолкнул его от камней. Все, кого он знал, не просто советовали, а просто-таки настоятельно рекомендовали держаться подальше от всякой горной нечисти. Ноги сами собой шагнули назад, но другой страх, свежий, еще не забытый страх перед врагами, лежащими на поляне, толкнул назад, и он остался на месте. Два страха боролись в нем, и непременно один победил бы, но тут прозвучал голос незнакомца:

— Я гном?

В голосе Сергея было столько брезгливого удивления, что человек успокоился — переводчику каким-то чудом удалось передать интонацию инженера.

Они смотрели один на другого настороженно, оценивая опасность, которую представляли друг для друга. Рука воина сама собой поворачивала меч, слепя противника солнечными зайчиками. Нужно было или рубить неизвестного, или что-то ему сказать. Несколько томительных мгновений Хэст соображал, что лучше — драться или договариваться.

О том же думал и Сергей. Он уже совсем решился обез-движить до кучи и этого туземца, но вдруг вспомнил вечерний разговор и фразу Мартина о горных дорогах. Этого-то наверняка можно было бы расспросить о дороге до избушки, точнее, до замка Трульда. Чтоб беглец да не знал дороги?

Но тут туземец опередил его.

— Ты один? — спросил он.

— Нет. С другом…

Меч мгновенно взлетел вверх, готовый разрубить всякого, кто приблизится к нему хотя бы на шаг. Видя его реакцию, Сергей грубовато сказал:

— Чего всполошился? Ну, двое нас… Так по вашим лесам одному ходить себе дороже… Муравейники у вас тут ползают, дрянь всякая летает, мерзость сверху падает…

Мартин, с нарочитым кряхтеньем вылезши с противоположной стороны, вышел из-за камня.

— Не бойтесь, — сказал он как можно мягче. — Мы не причиним вам зла…

Вряд ли он нарочно мог придумать что-то другое, что успокоило бы бывшего всадника лучше этой фразы.

Лицо воина страшно задергалось, словно из-под кожи, преодолевая сковывающее его напряжение, что-то хотело вылезти. Судорога отступила, и он улыбнулся нахальству незнакомца.

Перед закованным в железо (пусть даже местами и помятое) воином с мечом в руке стоял… Вид незнакомца был настолько странен, что он даже не мог определить, кто перед ним. Так одеться мог только сумасшедший. Явно не дикий, хотя поговаривают, что там тоже разные попадаются. Осанка непочтительная… Говорит как с равным. В глаза смотрит прямо… Из просвещенных, может? Но ведь без оружия! Как слизняк! Бери его голыми руками, кто мараться не захочет!

— Вы? — удивился воин. Он смерил глазами одного, посмотрел на другого. — А не слишком ли сильно сказано?

Он сказал это серьезно, но потом словно крючок какой соскочил у него в голове. Он опустил меч и рассмеялся. Хохотал он долго, смехом истребляя в себе остатки страха.

До этого надо было додуматься — двое голых, безоружных нищих и — он. Силы были явно неравны. Решив быть милостивым, он слязгом бросил меч в ножны.

— Я — благородный рыцарь Хэст Маввей Керрольд, владелец замка Керрольд и окрестностей. Назовите ваши имена.

Он горделиво подбоченился, когда увидел, что даже для этих безумцев его имя кое-что значит. Они переглянулись, и он не мог ошибиться, на лицах их мелькнула радость, однако вместо того, чтобы подчиниться требованию…

— Маввей? — переспросил один, с непочтительным вниманием разглядывая его. — А что это значит «маввей»?

У Хэста зачесались кулаки. Вместо того чтобы, потупив глаза, ответить на вопрос дворянина и ждать других вопросов, он еще начал расспрашивать… Такая непочтительность заслуживала трепки, но… Он посмотрел на лежавших вокруг воинов Трульда и решил и далее быть милостивым и всепрощающим, как и заповедано было Братством.

— Это мое родовое имя, — с достоинством ответил он. Сумасшедшие переглянулись и захохотали с самым дурацким видом. Гордость Маввеев, хоть и уязвленная падением в стог и временной потерей замка Керрольд, бросила его руку на рукоять клинка. Хэст никогда не считал, что его имя может служить поводом для смеха…

Пальцы туземца сошлись на рукояти меча. Мартин уловил это движение и примирительно замахал руками.

— Простите нас, уважаемый Хэст Маввей Керрольд, — поспешно сказал он, давясь смехом. — Мы давно уже слышали ваше имя и вот наконец-то смогли увидеть вас воочию… Поверьте, это большая честь для нас…

«Точно сумасшедший!» — подумал Хэст.

— Все кругом только о вас и говорят, — добавил обнаглевший Сергей.

Мартин угадал в глазах Хэста нетерпеливый вопрос и поспешил ответить на него:

— Мы путешественники из далекой…

— Очень далекой, — хмыкнул Сергей, и Мартин поправился:

— Очень далекой страны. Мое имя — Мартин, имя моего товарища — Сергей. Наши дела привели нас в ваши края.

Он говорил короткими рублеными фразами, чтобы лента переводчика, закрепленная на лбу, успевала справляться с переводом.

— Альригийцы? — нахмурившись, спросил Маввей. Мартин запнулся, не зная, что сказать, но Сергей нашелся:

— Нет. Наша родина находится гораздо дальше. Пальцы туземца остались на рукоятке, но уже не сжимая, а скорее лаская ее. Хотя по лицу его трудно было определить, чего он именно хочет — то ли зарубить их, то ли поблагодарить за спасение. Подумав, тот, однако, не стал делать ни того, ни другого.

— Почему ты говоришь со мной, будто меня двое? Не одержим ли ты демоном?

Мартин с трудом сообразил, что туземца смутило принятое у землян обращение на «вы». Сергей совсем уж было собрался ответить за штурмана, но тот предостерегающе положил ему руку на плечо.

— В наших краях это форма уважительного обращения. Если она тебе неприятна… Туземец понял главное.

— То есть ты здоров! — закончил за него Хэст. — Хорошо. Тогда почему каждый из вас говорит двумя голосами? Это колдовство?

Мартин посмотрел на Хэста, раздумывая, как можно объяснить туземцу, что такое переводчик и как он действует. Пока он собирался с мыслями, ответил Сергей, для которого трудностей в общении с кем бы то ни было просто не существовало. Он уже вжился в шкуру жителя средневековой империи и оперировал логикой земного монаха-иезуита.

— Колдовство? Ни о каком колдовстве не может быть и речи! Твой меч, о благородный Хэст, удлиняет твою руку, а эти штуки — их во множестве изготавливают ремесленники в нашей стране для нужд путешествующих — удлиняют наш ум. Пока они у нас есть, нам нет нужды в изучении других языков. Мы говорим ему слова нашего языка, а он пересказывает их тебе. Поэтому ты слышишь два голоса…

Хэст воспринял эту новость хладнокровно.

— Разумные люди либо сидят дома, либо воюют, изучив язык меча и копья — единственный из языков, который стоит учить, и их понимают где угодно…

Это было сказано хорошо. На мгновение он почувствовал себя беседующим с одним из Братьев по Вере, что так недавно жили при его замке, но, пересилив это ощущение, обратился к старшему из безумцев:

— Ты сказал, что слышал мое имя. Откуда?

— От людей в такой же одежде, — ответил Мартин. Рыцарь пренебрежительно улыбнулся:

— В таком случае эти прохвосты вряд ли сказали вам обо мне что-нибудь хорошее. Это враги. Солдаты брайхкамера.

Сказано это было таким тоном, что люди поняли — о вражде Хэста и неведомого брайхкамера тут известно всем. Даже слепоглухим младенцам.

Сергею после этих слов стало ясно, что Хэст Маввей Керрольд признал их частью своего мира и убивать прямо сейчас не собирается. Успокоенный, он достал из-за камней НАЗы.

— Да мы вообще-то и не просили их об этом. Они дважды пытались задержать нас и при этом все время вопили: «Маввей, Маввей», — видимо, по глупости своей принимая одного из нас за вас.

— Дурачье… — рассмеялся Хэст. — Спутать благородного рыцаря с… путешественником. Ну и как?

— Точно так же.

Сергей небрежно, словно тысячи раз делал это, кивнул на лежащих солдат брайхкамера. Его небрежность была немного показной — все-таки это были не покойники, а просто спящие люди, враги. Мартин вовремя вспомнил об этом и спросил:

— Как ты думаешь, сколько времени у нас есть?

— Полтора или два часа.

Хэст следил за разговором, морща лоб.

— Два часа? — коверкая слова, повторил он. Переводчик не перевел слова «час», и он не понял, о чем идет речь. — Что это такое — час?

— Так мы измеряем время, — объяснил Сергей.

— Время? Измеряете?

Каждое из этих слов по отдельности что-то значило, но вместе…

— А зачем?

Теперь пришел черед удивиться «новгородцам».

— Разве у вас этого нет?

Маввей пожал плечами перед очередным чудачеством:

— У нас есть восход, закат, полдень, утро и вечер… Куда же больше?

Мартин с Сергеем переглянулись.

— У нас другие обычаи.

В эту минуту чужие обычаи рыцаря интересовали мало.

— Погоди, погоди… Значит, они живы? — как-то странно посмотрев на них, поинтересовался он.

Мартин не захотел оставаться в глазах туземца крово— жадным чудовищем и успокоил его:

— Не меньше, чем мы с вами. Они только… спят.

— А когда проснутся?

— Через два часа.

Рыцарь зло и нетерпеливо дернул головой, и Сергей поправился:

— Нужно досчитать примерно до семи тысяч и…

— А если я не буду считать? — быстро спросил Маввей.

Сергей виновато развел руки:

— Они все равно проснутся.

— Ну, тогда я и считать не буду… — разочарованно сказал рыцарь. Он пренебрежительно выпятил губу. — Что же у вас за оружие такое, что никого убить не может?

Хэст даже не счел необходимым скрыть явное презрение к путешественникам. В его глазах они падали все ниже и ниже. Разговор незаметно начал переходить в опасную плоскость возможностей «новгородцев». Не зная, что на уме у рыцаря, Сергей осторожно ответил:

— Нет. Мы в состоянии убить тут всех, кого только пожелаем, и вместе с лошадьми, и в отдельности от оных, но мы стараемся не умножать зла.

Хэст вежливо улыбнулся словам путешественника. Ни в одно из них он не поверил, да и как поверить такому:

«Могу убить, но не убью»…

Глупость какая-то получалась, однако эти люди помогли ему и уже только за это заслуживали снисхождения и милосердия. Выбрав коня, он запрыгнул в седло. Глядя сверху вниз, как и подобает высокородному дворянину, на нищих путешественников, милостиво сказал:

— Кто бы вы ни были, я благодарен вам за помощь. Возможно, что сегодня вы спасли мне жизнь, а я никогда не страдал короткой памятью. Чем я могу отблагодарить вас?

Мартин не мог не воспользоваться. возможностью, тем более что она сама шла к нему в руки.

— Скажите, благородный Хэст, вы, верно, здешний житель?

Хэст подбоченился. Железо на нем заскрипело и горделиво выгнулось, одна рука опустилась на рукоять меча, а другая описала широкий круг.

— Все эти земли принадлежат мне!

Мартин и Сергей переглянулись. Что-то тут было не так. Владелец замка Керрольд и прилегающих к нему окрестностей вряд ли мог появиться перед ними в подобных обстоятельствах. В ответ на взгляд Мартина Сергей пожал плечами и спросил:

— А это, простите, кто?

Ответ Хэста расставил все по местам.

— Это воины брайхкамера. Три дня назад они захватили мой замок.

— Три дня назад? — переспросил Сергей. — Знакомая. Надо же… В ту ночь у нас тоже были неприятности…

Хэст усмехнулся, давая понять этой братии, что его неприятности не могут идти ни в срaвнeниe с неприятностями каких-то там путешественников.

Мартин счел улыбку туземца добрым знаком и поспешил просить о самом главном:

— Скажите нам, благородный рыцарь, как нам лучше добраться до замка Трульд?

Как человек практичный, он хотел извлечь хоть какую-нибудь пользу для себя из этой встречи.

Одно только мгновение Хэст молча переводил взгляд с одного на другого, потом последовал взрыв эмоций. Изо рта вылетело застрявшее в переводчике ругательство или вопрос-утверждение:

— Так значит, вы все-таки Трульдовы слуги?

— Нет! — вскрикнул он. — Мы чужестранцы. Единственное, что нам нужно, так это найти одно место в окрестностях его замка.

Насупившись, Хэст глядел на них, надеясь взглядом проникнуть в души путешественников. Глаза его перебежали на лошадей, собравшихся маленьким табунком, на тела преследователей, которые при других обстоятельствах могли бы стать его убийцами. Именно это и заставило его сказать:

— Нам по дороге. Если хотите, можете ехать следом… Не очень близко, разумеется.

Не готовые к такому повороту событий, люди смотрели на него снизу вверх.

— Ну же… По коням, — нетерпеливо подстегнул их рыцарь. — Или вы хотите остаться?

Люди переглянулись. Оставаться один на один с этой шайкой им не хотелось, однако, многое перепробовав в своей жизни, они все-таки никогда не ездили верхом.

— По-моему, это хорошая идея, — сказал Сергей, всем своим видом противореча тому, что говорил. — Я где-то даже читал, что лошадь всегда была другом человека. Древние так прямо и говорили: «Лошадь — друг человека!»

Мартин покачал головой, больше отвечая на тон высказывания Сергея, чем на смысл.

— Мысль, поданная нам благородным Маввеем, действительно заслуживает внимания. Хотя предки, как мне кажется, имели в виду какое-то другое животное.

Сергей развел руками и показал, что, не являясь специалистом в этой области, вполне может допустить ошибку. Все были согласны, но все-таки прыгать в седло никто не спешил.

— Что же вы, — спросил Хэст, забавляясь их нерешительностью. — Или у вас лошадей не водится?

Мартин поспешил кивнуть.

— Трудно поверить, благородный Хэст, в том месте, откуда мы прибыли, лошадь действительно большая редкость.

Рыцарь, услышав это, недоверчиво склонил голову к плечу и поинтересовался:

— Как же вы обходитесь? На чем ездите?

— Да так. На чем придется, — уклонился от ответа Мартин, не желая попадать с первых минут контакта в записные лжецы.

Но делать было нечего. Нужно было решаться. Он осторожно подошел к ближайшей и с опаской коснулся ладонью шеи. Лошадь мотнула головой. Она вообще-то ничего не имела против этого человека, но Мартин этого не понял и отдернул руку. Хэст засмеялся. Сергей почему-то тоже.

— Тем не менее вам придется последовать нашим обычаям, да и простому здравому смыслу. Садитесь верхом. Пока Всезнающий состоит на службе у Трульда, мне нельзя долго задерживаться на одном месте.

С четвертой попытки они все же уселись в седла. С НАЗом за плечами, закутанный в солдатский плащ, Сергей был похож на горбатого солдата из Трульдова войска. Сперва ничего не получалось, но, глядя, как Хэст обращается со своим животным, «новгородцы» стали делать то же самое, и дело пошло. Ломая ветки, лошади вышли на дорогу. Людям ни за что не удалось бы поладить с ними, но это были военные лошади, и они сами по привычке вытянулись цепочкой за лошадью Маввея. Лошадь Мартина оказалась самой скромной, и он ехал замыкающим.

Первые минуты они скакали молча — для Маввея в этом не было ничего необычного, что следовало бы обсуждать, а «новгородцам» было не до разговоров — они старались просто удержаться в седлах. Потом Мартин нащупал ногами два полукруга на тонких ремешках и догадался вставить туда ноги. Ехать сразу стало не в пример удобнее, теперь можно было и посмотреть по сторонам.

Плащ, развевающийся за спиной Сергея, навел его на веселую мысль.

— В этом плаще ты похож на шпиона, — крикнул он. — Отравителя колодцев, похитителя младенцев и обирателя церковных кружек.

Сергей промолчал. Ему было не до этого.

— Знаешь, чем отличается шпион от разведчика? Остро сожалея о том, что нет под руками ни кнопок, ни клавиш, инженер продолжал молчать, занятый двумя веревками, продетыми сквозь морду животного для управления. Чтобы его знания не пропали даром, Мартин сам ответил на заданный вопрос:

— Шпион всегда действует в чужой форме. И за это его всегда вешают. Если ловят, разумеется.

Хэст, услышав Мартина, полуобернулся и сказал:

— А обычаи у нас, оказывается, одинаковые. Я неделю назад приказал одного такого повесить.

Сергей, недолго думая, сдернул с себя плащ, и тот унесло ветром в кусты.

Стремительный и ровный бег приученных к строю животных пришелся инженеру по вкусу. Неожиданное, ранее никогда не изведанное ощущение скорости, когда земля летит в двух метрах под тобой, нахлынуло на него, и теперь покоритель пространства, привыкший мерить его парсеками, с восторгом считал верстовые столбы.

В главную дорогу, словно ручьи в реку, вливались дороги поменьше.

Вскоре они начали обгонять скрипучие телеги, группы людей, бредущих то навстречу им, то в одну сторону с ними. Временами налетал запах гари. Если это случалось, когда вокруг были люди, они горбились, прятали лица, а кто-то взрывался проклятиями.

Запах гари был запахом скорби и горя. Так прошло часа три. Хэст не останавливался ни на минуту. Он мчался вперед как одержимый, заставляя «новгородцев» следовать его примеру. Рыцарь не оглядывался, словно позабыл о них, а скорее всего просто был уверен, что если они захотят, то не потеряются на этой дороге.

Дом появился из-за поворота неожиданно, словно выпрыгнул. Увидав его, благородный рыцарь махнул рукой, показывая, чтобы, не задерживаясь, заезжали во двор.

Деревянные стены предвещали отдых. Стараясь в точности повторить действия Хэста, люди спрыгнули с лошадей и привязали их к врытым в землю столбам. Хэст вошел в дом первым. С трудом переставляя негнущиеся ноги, Сергей и Мартин поднялись следом…

Уже стоя в дверях, они поняли, куда попали, — изнутри отчетливо пахло съестным. Тут же, у порога, к Хэсту подскочил хозяин. Кланяясь до земли, он поцеловал рыцарю руку. Оттащив толстяка в сторону, Маввей заговорил с ним, но так тихо, что люди ничего не услышали. Через несколько минут Хэст вернулся к спутникам.

— Трульды были тут совсем недавно, — сообщил он. — Я думаю, что нам удастся спокойно поесть.

— Вас все еще ищут? — поинтересовался Мартин. Хэст утвердительно кивнул.

— И не меня одного.

Он вошел в пахнущую сытностью темноту харчевни. Оттуда бросил так, словно слова эти ничего для него не значили:

— Ищут еще двоих. Могучих чародеев… Люди переглянулись. Если для Хэста эти слова не значили ничего, то для них они могли значить слишком много.

— Что ж, — сказал Сергей после небольшого раздумья. — У брайхкамера широкий круг интересов. Это похвально.

По чисто выскобленной лестнице они поднялись на второй этаж. Там, похоже, было место для благородных посетителей из дворян и простолюдинов побогаче. Если первый этаж был погружен в полумрак, почти темноту — света очага да четырех узких, словно бойницы, окон было явно недостаточно, чтобы осветить весь зал, — то наверху было гораздо приятнее.

В комнате, куда их привели, вдобавок к камину горела лампа и стояло изящное кресло.

На этом, однако, и заканчивались попытки хозяина как-то облагородить комнату. Кроме лампы и кресла, там стоял еще крепкий стол совершенно неблагородного вида, который, правда, был застелен темной материей, а по бокам от стола стояли простецкого же вида лавки без затей, сбитые из распиленных пополам древесных стволов.

Около кресла суетились слуги, накрывая на стол. Минуту спустя, сделав свое дело, они с поклонами вышли, оставив путешественников за накрытым столом.

— Прошу вас, — сказал Хэст, делая приглашающий жест. — В моем замке я мог бы принять вас более подобающим образом и вознаградить за оказанную услугу, но…

— Что ты, — неожиданно сказал Сергей. — В любом добром деле уже есть и награда за него. Кроме того, дворяне должны помогать друг другу. Не так ли?

Инженер действовал как опытный провокатор, и бесхитростный туземец попался на удочку.

— Вы дворяне?

В голосе его слышался вопрос, но не оскорбление.

— Да. Мы люди благородного происхождения! — уклонился от прямого ответа Сергей.

Хэст Маввей Керрольд встал. Сделал он это так торжественно, что Сергею показалось, что в комнате стало светлее.

— Ваши титулы, господа?

— Не кривя душой, могу открыть тебе, благородный Маввей, что господин Мартин — Штурман, а я — Инженер! — значительно сказал Сергей.

Мартин, ошеломленный нахальством инженера, помычал что-то не то восхищенно, не то осуждающе.

Хэст поочередно склонил голову в одну и в другую сторону:

— Господин Штурман, господин Инженер… Прошу прощения, что ваш вид ввел меня в заблуждение.

Легковерие туземца, оказывается, не знало границ, и для пользы дела этим стоило воспользоваться.

— Благородство не определяется одеждой! — сурово, хотя и не укоризненно сказал Мартин. — Оно находится в сердце каждого истинного дворянина…

— Ничего страшного, — подтвердил Сергей, уже сидевший, изящно закинув ногу на ногу. — Превратности путешествия, знаешь ли…

Мартин, не зная, куда может занести Сергея, мощно прокашлялся:

— Грм-м-м.

Сергей смолк и выразительно посмотрел на что-то жареное, сидевшее на деревянном блюде растопырив четыре ноги. Хэст намек понял.

— Прошу к столу, господа.

С голосом его произошла чудная перемена. Теперь это был не голос господина, обращающегося к своим верным слугам, а дворянина, приглашающего к обеду друзей.

Стол оказался хорош даже на взгляд не очень голодного человека, а Сергею и Мартину он показался вообще восхитительным. Блюда стояли тесно, задевая друг друга краями. Расставляли их в спешке, и теперь подливка из одного перетекала в другое. Здесь были и тушки птиц, исходящие паром, и рыба, и просто грубо порезанные, но от того не менее привлекательные куски сочного мяса.

Сергей взялся за две облюбованные им ноги, дернул их… В лицо стрельнуло пахучим паром, прорвавшимся через-треснувшую кожу. Руку обожгло соком. Вилок и ножей тут не водилось. Штурман ругнулся и, поглядев, как управляется хозяин, достал десантный нож… Увидев оружие с пилообразной насечкой по тупому краю, Хэст поинтересовался:

— Странный нож у тебя, господин благородный Инженер. Зачем это?

Сергей, не отрываясь от ноги, ответил:

— Это оружие на все случаи жизни — нож, клещи, пила… Если я не могу что-то отрезать, приходится отпиливать.

Хэст задумался такому излишеству, а потом понимающе закивал:

— Это очень умно. Да. Да-да… Только я своих пленников предпочитаю убивать не мучая…

Утолив первый голод, Сергей и Мартин уже не только ели, сколько пробовали. Если раньше в глаза инженеру лезли тарелки и блюда, то теперь этим занялись кувшины, что стояли посреди стола.

— Это знаменитое каспедийское вино, — сказал Хэст, заметив их интерес. — Хозяин держит несколько бочек специально для меня.

Слова его обещали так много, что люди взяли по какой-то глиняной плошке, желая попробовать, но рыцарь остановил их.

— Не обижайте этот славный напиток, — укорил он их. — Не в наших обычаях пить его из такой мелкой посуды…

Он достал из-под стола три деревянных кубка.

— О, простите нас, благородный рыцарь, — церемонно откликнулся Мартин. — Обычаи вашей страны еще незнакомы нам, а делая что-то в первый раз, всегда рискуешь ошибиться.

Он встал, поклонился Хэсту как хозяину, и все пригубили вино. Действительно, напиток был неплох. Вытерев губы, Мартин продолжил:

— Однако я готов рискнуть еще раз. Я заранее прошу прощения за бестактный вопрос. Скажите, что произошло с вами.? Там, у камней, мы видели следствие, но причина…

Глядя на льющуюся в кубок темно-красную струю, Хэст нехотя ответил:

— Не такая уж это приятная история, чтобы вспоминать ее…

Вино добежало до краев, и шапка розовой пены поднялась над краем кубка. Он помрачнел. Брови сошлись в линию над переносицей. По лицу его было видно, что воспоминания доставляют ему мучительную боль, но он хочет проверить, сможет ли он еще раз выдержать ее. По щеке пробежала судорога, но он взял себя в руки.

— Ну да ладно…

Раздвинув локтями тарелки, он положил руки на стол, сжал пальцы в кулаки. Немного помолчав, сказал:

— Род Керрольдов — очень древний род. Подтверждение тому — два единорога в моем гербе, а их уж лет триста как нигде в Захребетье не сыщешь. Все по-вывелись.

Предок мой, благослови его Карха, пришел в эти места из области Теплых Ключей. В роду он был младшим и поэтому, по нашим обычаям, должен был покинуть родину и искать счастья на диких землях Захребетья. Тут он и построил замок Керрольд, в котором родился мой отец act Маввей Керрольд. В положенное время там же родились и мы с сестрой, а шесть лет назад он погиб в схватке с небесными колдунами. Когда я стал хозяином замка, на меня перешли все вассальные обязанности по отношению к Императору и права, которыми были наделены мои предки. Мэй выросла и превратилась в красавицу. Вот ее-то в недобрую минуту и повстречал на балу в Эмиргергере брайхкамер Трульд, ну и, конечно же, влюбился с первого взгляда без памяти.

Знакомое имя заставило Сергея насторожиться:

— А кто он такой, этот Трульд? Его замок где-то рядом?

— Брайхкамер Трульд дворянин, но не очень древнего рода — всего четыре поколения благородных предков. Да и знакомства у него… Со всякой швалью дружбу водит…

Было видно, что Хэст хочет вспомнить еще что-нибудь порочащее брайхкамера, но ничего не вспоминалось.

Сергей, почистив куском хлеба свой нож, отправил кусок в рот.

— Так он что, жениться хотел? — помог он рыцарю выйти из неловкой паузы.

— Да, — отрешенно глядя перед собой, сказал Хэст, — все по правилам… Со священной пляской и раздачей милостыни в полнолуние.

Мартин подпер голову ладонью. История получалась вполне заурядной, но неугомонный инженер попытался угадать, что случилось дальше.

— А сестра, значит, не хотела?

Рыцарь тяжело пожал плечами. Где-то глубоко внутри него раздался скрип — металл терся о металл. От этого звука у Мартина мурашки побежали по спине.

— Не знаю. Ее никто и не спрашивал. Она с рождения была сговорена за меркира Винтимилли.

Хэст говорил, казалось, сам с собой, принимая вопросы инженера за свой внутренний голос.

— Конечно, это не было неодолимым препятствием, — сказал он себе. — Все можно было бы переиграть, согласись он отдать мне Всезнающего, но он не захотел. Видно, посчитал, что будет лучше, если у него будет и то и другое…

Лицо его дрогнуло, но он удержался, не всхлипнул. Не желая продлевать эту муку, он сглотнул комок в горле и быстро закончил:

— Девять дней назад он осадил Керрольд, а три дня назад взял его штурмом. Мэй похищена… Замок разрушен… Всезнающий там же, где и был…

Он умолк, глядя на стол.

Видя его горе, никто из людей не поторопился с вопросом. Хэст резко отодвинул кубок:

— А теперь я иду выручать сестру.

Он так и не притронулся к нему. Пена опала и стекала по стенкам прозрачными каплями, чертившими кривые дорожки по отполированному дереву.

— Ты смелый человек, — сказал наконец Сергей. — Такому зверю в пасть лезешь…

— А что мне еще делать? — горько улыбнулся Хэст. — У меня нет ни семьи, ни замка. Только честь.

«Он ищет смерти, — подумал Сергей, — а жаль…»

Этот дикарь ему чем-то нравился. То ли непосредственностью своей, то ли исповедуемыми идеалами, из которых сыпалась пыль веков.

В распахнутое окно со двора залетел стук копыт. Мартину показалось, что это даже обрадовало туземца. Стряхнув с себя тяжесть воспоминаний, тот шагнул к нему, но в ту же секунду в комнату вбежал испуганный хозяин:

— Господин! Солдаты Трульда!

Маввей все-таки сделал шаг и выглянул.

Двор корчмы был полон солдат в ненавистной розово-белой форме. Он узнал их, и они узнали его;

— Вот он! Хэст присел, почти упал на пол. Короткое копье, свистнув над головой, впилось в потолок.

— Это за мной, — спокойно пояснил Хэст, поднимаясь. Стиснув зубы, он выдохнул воздух и добавил вполголоса: — Проклятый Всезнающий…

Маввей не потерял головы. Сняв с пояса кошелек, он протянул его плачущему трактирщику:

— Спасибо, Тригди. Обед был неплох. Особенно вино.

Обойдя ломающего руки толстяка, «новгородцы» тоже выглянули во двор.

Они были спокойны, как могут быть спокойны люди, уверенные в том, что сумеют постоять за себя. По двору, поднимая пыль, бегало около двух десятков вооруженных людей. Сергей усмехнулся, глядя на длинные копья, как две капли воды похожие на те, что остались в лесу. Ни в одном из них не было ни капли страха. Что могли им сделать эти вооруженные палками, пусть даже палками с железными наконечниками, люди, Сергей даже не стал предполагать. Он хотел посмеяться над ними вместе с Мартином, но, взглянув на него, увидел, как кривится его лицо. Спросить, что случилось, он не успел — за спиной прозвучал голос Хэста. Оторвав от себя хозяина, в слезах вспоминавшего предков благородного Маввея и оказанные ими ему благодеяния, Хэст подошел к ним:

— Господин благородный Штурман! Господин благородный Инженер!

Заморские дворяне склонили головы.

— Здесь наши дороги расходятся. Я благодарю вас за все, что вы сделали для меня.

Он усмехнулся. Нервно, краешком рта. — Надеюсь, то, что я познакомил вас с верховой ездой, хоть в какой-то степени искупает мой долг перед вами. Прощайте. Тригди проводит вас.

Спокойствие его никого не обмануло. Трудно было быть спокойным, выбирая между жизнью и смертью.

— А вы? — спросил Сергей. — Разве вы не составите нам компанию?

Маввей бросил незаметный взгляд на окно:

— Похоже, что мне придется задержаться. Их слишком много для одного человека.

Сказано это было просто, безо всякой рисовки. Просчитав ситуацию, он всего лишь констатировал факт своей смерти, как нечто неопровержимо вытекающее из того, что творилось вокруг них.

Первый удар в дверь заставил их вздрогнуть. Потом в нее забарабанили чем попало сразу несколько человек, и новизна ощущений пропала.

— Открывай!!! — весело заорали за дверью. Хэст не стал терять времени на ответ. Лязгнув ножнами, он обнажил меч. Свет от окна упал на сталь, и она вспыхнула яркой полосой. Косым взглядом из угла в угол он оглядел комнату, выбирая место для последнего боя. Взгляд его опять наткнулся на «новгородцев».

— Тригди, выведи их. Быстро… Тригди послушно сделал шаг к людям.

— Ну, нельзя же так, — морщась, сказал Мартин. — Ведь не один же тут вы…

Его корчило от стыда, от неестественности происходящего. Против воли жизнь заставляла его стать персонажем рыцарского романа да вдобавок еще и играть в нем роль благородного героя. Гадливая дрожь, вызванная недовольством к самому себе, пронизала его от шеи до ног. Но все это было естественнее и правильнее, чем все остальное.

— Сколько их, Тригди?

— Около двадцати, господин… Желая как можно быстрее приземлить ситуацию, штурман почесал голову.

Вмешиваться в здешние дела было неосмотрительно, но что оставалось делать? Жизнь заставила их сделать первый шаг еще там, у камней, когда они спасли Хэста, и теперь приходилось делать второй шаг.

«Против воли, — подумал он. — Против воли. Ведь наверняка будет и третий, и четвертый…»

Но делать было нечего. Судьба тащила их вперед, ухватив за шиворот. Дверь уже трещала под навалившимися на нее с той стороны доброхотами…

Мартин еще раздумывал о нравственности выбора, а Сергей уже настраивал разрядник на парализующий разряд.

Когда дверь соскочила с петель и в горницу полезли бородатые морды, он уже был готов. В первую же секунду оцепеневшие от лучевого удара солдаты гремучим ворохом оружия и конечностей ввалились внутрь комнаты. Напор нападающих был так силен, что от него содрогнулись и стены, и люди. В мощном звуке, потрясшем корчму до основания, слились и топот, и звон железа, и хриплые, придушенные стоны…

А во вторую секунду Мартин швырнул за дверь гранату.

Вспышка предназначалась всем, кто еще не успел подняться на второй этаж. Свет, сжатый взрывом, ощущался как нечто материальное, что можно было потрогать рукой и оцарапаться. От него не спасали ни веки, ни ладони, прижатые к глазам. Даже в их комнате воздух словно наполнился едким зеленым дымом, а уж что было там, внизу…

Не успело ослепительное сияние померкнуть, как Мартин выбежал на галерею. Под ногами что-то податливо ушло в сторону, что-то звякнуло, но он даже не подумал о тех, на кого наступил. Лежавшие тут были пока неопасны, но те, другие, внизу…

Он замер, давая глазам привыкнуть к темноте.

В зале было тихо-тихо.

Люди не решались в наступившей темноте сойти с места и только щупали воздух вокруг себя. Тишина наливалась ужасом. Воины не понимали, что произошло тут секунду назад, но все говорило им о том, что произошло нечто страшное, нечто непоправимое. Ощущение ужаса. витало в воздухе. Каждый считал себя оставшимся один на один с неведомым, но это не могло продолжаться долго. Сметая запруды стыда и долга, ужас просился наружу. Секунда вязкой тишины раскололась от многоголосого жалобного воя.

По спине Мартина холодным потоком пробежали мурашки. Он был готов к этому, но все же… В звуках, идущих снизу, не было ни гнева, ни ярости — тихий, едва слышный вой десятков людей был наполнен только животным ужасом перед силой, сделавшей ЭТО. Силой, безусловно, злой и могучей и поэтому могущей сделать нечто еще более страшное… Те, внизу, уже не чувствовали себя ни мужчинами, ни воинами. В темноте, хватая воздух дрожащими пальцами, стояли испуганные дети, взывающие к жалости и состраданию.

Пораженные увиденным, Хэст и корчмарь застыли на месте. Мартин сделал шаг вниз. Хэст протянул руку, чтобы тронуть его за плечо, но не решился. Лестница оглушительно заскрипела, и солдаты заметались, налетая на столы, столбы и друг на друга. И вдруг он понял:

— Колдовство! Что ты сделал с ними?

В голосе Хэста был едва сдерживаемый ужас.

— Ничего страшного не произошло. За спиной тоненько охнул хозяин.

— Это такое заморское оружие. Не беспокойтесь о них, — вполголоса ответил Мартин. — Это временная слепота. Завтра утром они вновь смогут гоняться за вами.

Хэст унял возникшую в утробе дрожь, вспомнив рассказы Братьев о колдунах. Очень было похоже… Правда, они дворяне… Хотя кто знает? Маввей покосился на господина благородного Инженера, стоявшего рядом с ним с разрядником на изготовку и с жадным любопытством глазевшего на то, что получилось.

Нет… Все-таки дворяне. Вон взгляд какой осмысленный и разговор учтивый, и к схватке, видно, привычны. Вон как быстро управились…

Все бы ничего, но одно неприятно царапало душу. Могущество этих людей было велико. И не просто велико, а унизительно велико. Легкость, с которой они решили проблему его жизни и смерти, задевала фамильную гордость, да и средства, что они использовали… Может быть, все же колдуны?

Он вздернул подбородок, перевел взгляд на замерших врагов. Они показали ему свое могущество, что ж… Он найдет способ показать им свое.

— Воины! — обратился он к солдатам. От его голоса слепцы шарахнулись в разные стороны. Шум волной пробежал по залу. — Передайте Трульду, что каждый, кто будет гоняться за мной, плохо кончит.

Понимая свое положение, бело-розовые завопили:

— Милости! Пощади нас, Керрольд! Хэст улыбнулся. Что ни говори, а дружба с такими людьми, как эти заморские дворяне, может принести и пользу, и удовольствие. Он вскочил на скамью, чтобы голос его был услышан во всех концах зала.

— Вы не враги мне, и я не враг вам. Завтра утром вы вновь сможете видеть, но предупреждаю…

Голос Маввея обрел силу грома. Факелы на стенах колыхнулись, выпустив вверх чадные струйки.

— Каждый, кто захочет пойти по моему следу, ослепнет вновь.

Его слушали затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово — ведь он возвращал им жизнь и свет.

— А пока посидите тут… Эй, хозяин! Напои своих гостей…

Его слова были встречены ревом — страх отступал, растворяясь в радости. Недавний враг возвращал им жизнь и будущее. Краем глаза он ухватил странный жест господина благородного Инженера — он поднял большой палец и тряхнул им.

— Да здравствует благородный Хэст Маввей Керрольд! — завопило сразу несколько голосов. Орать это можно было сколь угодно долго, благо оба десятника ослепли и неприятностей от них можно было не опасаться. Голос Маввея трубным звуком оттолкнулся, даря им пощаду.

— Счастливо, ребята! Помните о моих словах и хорошенько напейтесь за мое здоровье.

Они стояли спиной к входу в полной уверенности, что неприятностей с той стороны ждать не стоит. И ошиблись. Что там сработало внутри Хэста, ни Сергей, ни Мартин не поняли. Возможно, что стало чуть-чуть темнее оттого, что кто-то появился в дверном проеме. Может быть, скрипнули половицы. Может быть, что-то еще…

Хэст был ближе к этому миру и знал правила игры, исповедуемые аборигенами, несравненно лучше. Именно поэтому он первым учуял опасность и бросился вбок, валя плечом «новгородцев» на дощатый пол корчмы.

Инженер и штурман еще копошились там, а благородный рыцарь уже стоял около пробившего пол копья с обнаженным мечом в руке. Сергей потянулся к разряднику, но Хэст крикнул:

— Нет! Оставьте их мне. Мой меч работает не хуже вашего колдовства.

Покачивая мечом, он не спеша пошел к выходу. Две тени, маячившие в проеме, медленно отступали назад. Хэст двигался качающейся походкой. Сергей понял, что это все не от страха, а для защиты от копий и стрел. Голова его вертелась в разные стороны — двух человек он видел, но могли ведь остаться и еще… Эти солдаты то ли замешкались, то ли были оставлены стеречь лошадей. Так или иначе, они не попали ни под разрядник Сергея, ни под гранату Мартина.

В каждом движении Хэста видно было угрюмую силу, способную приложиться к чему угодно, и Мартин подумал, что это еще неизвестно — повезло тем двоим или нет.

Солдаты медленно отступили во двор. Казалось, страх все дальше толкал их от дверей. Однако, выйдя из тени, отбрасываемой домом, они остановились. Сергей подумал было, что это солнечный свет добавил им отваги, но потом догадался, что все было так и задумано. Те просто хотели поставить Хэста так, чтобы солнце било ему в глаза.

Они напали на него одновременно, но рыцарь не дрогнул. Мечи, скользнув друг по другу, отпрянули. Слова рыцаря оказались не пустой похвальбой. Меч его и правда работал ничуть не хуже разрядника. Щитом, бросив его, как метательный диск, он сбил одного из противников на землю и, пока тот корчился там, пытаясь подняться на ноги, пятью мощными ударами разбил доспехи второго. Воин пытался защищаться, но и только. Хэст, с неукротимостью водопада, обрушился на него, срубил оплечье, выбил меч. Удар по горлу не убил врага, угодил по железу, но перерубил застежку плаща, и тот упал в грязь. Топча его, солдат попытался защититься от лавины ударов, подняв щит над головой, выиграть хотя бы немного времени, но Хэст не позволил ему этого. Ухватив меч обеими руками, он размашисто, сверху вниз, вколачивал врага, сразу ставшего похожим на гвоздь, в землю.

Через несколько секунд тот грудой железа уже лежал в грязи. Хэст постоял над ним, раздумывая, что делать дальше. Сергей подумал было, что он не сдержится и зарубит несчастного, но все обошлось. Рыцарь пинками заставил упавшего подняться, взвалил раненого ему на плечи и погнал в корчму, к остальным. Сергей с Мартином расступились, пропуская их. Хэст остановился на пороге и плоской стороной меча направил их внутрь. Лицо его раскраснелось. Он тяжело дышал, но губы улыбались. Он тоже смог себя показать.

— Я рад, что все обошлось, — сказал Мартин. — Мы за вас волновались…

— Пустяки. Это не лучшие из воинов Трульда. Лучшие идут следом.

Сергей, покачивая разрядником и стараясь не выглядеть заинтересованным, бросил:

— Может быть, не стоит их тут дожидаться? Обедать мы, по-моему, закончили? Хэст оглянулся:

— Да. Пожалуй, только вот руки не помыли…

Хэст оглядел корчму, двор, заполненный лошадьми. Уже остывая от схватки, сказал:

— Да. Все было славно, но пора и ехать. В седла, господа, в седла.

За воротами их снова ждала дорога. После двух часов скачки они оставили лошадей. Она вела прямо к перевалу, на котором — Хэст знал это абсолютно точно — всегда стояла застава трульдов: Прорываться сквозь нее не стоило. Гораздо проще было обойти заставу стороной и не усложнять себе жизнь. С сожалением посмотрев на лошадей, он повел ничего не спрашивающих путешественников в лес.

Разговоров по дороге почти не было. Задав темп, Хэст не снижал его. Он шел впереди, без дороги, напролом. Первое время Сергей думал, что вот-вот они выйдут на какую-нибудь тайную тропу, но потом он понял, что ее не будет. Если бы тропа предполагалась, Хэст не оставил бы лошадей. Решив проверить свою догадливость, он догнал его.

— Куда мы идем, господин Маввей?

— Вперед.

Лаконичность ответа внушала уважение. Сергей отстал, размышляя, что еще может означать слово «вперед».

Хэст шел к горам. Просто шел, понимая, что горную цепь, протянувшуюся на их пути, они не минуют. Рыцарь часто оглядывался, наблюдая, как «новгородцы» протаптывают тропу. О чем еще он думал в такие моменты, оставалось для землян тайной. Сергей, перехвативший такой взгляд, толкнул плечом Мартина:

— Рыцарь-то наш… Себе на уме…

— И слава Богу что не дурак, — ответил штурман. — Лучше б было, если б он от всего того, что мы делали, умом тронулся?

Мартин считал свой вопрос риторическим и не ждал ответа, но Сергей сказал в спину обогнавшему его Мартину:

— Может быть, и лучше.

— Ты чего?

Он повернулся было, но ветка хлестнула по лицу и напомнила, что в дороге нужно смотреть вперед и под ноги.

— Слишком уж он уверенный…

Он замолчал, но Мартин жестом попросил его продолжить. Сергей молчал долгих одиннадцать шагов и наконец сказал:

— Ни страха… Ни сомнений… Да и смотрит.

— Дворянин, — сказал Мартин, словно это объясняло все. Сергей пожал плечами. Потом до Мартина дошел смысл последней фразы. — Как это — смотрит?

Сергей неловко улыбнулся, словно пожалел о некстати вырвавшемся слове. Он попытался подобрать другое, но не смог.

— Не знаю. Он не испытывает к нам благодарности. Что другое, может быть, но не благодарность.

Спина Хэста маячила впереди. Оттуда доносился хруст ломаемых веток, летели вверх листья, труха. Мартин впервые подумал о туземце как о возможном противнике. и с удивлением увидел, насколько широки его плечи. Между ними вполне мог бы уместиться разрядник. Вспомнив о своем оружии, Мартин успокоился.

— Мы идем в нужную сторону? — спросил он Сергея.

— Да.

— Ну а обо всем другом пока думать не время. Я не колеблясь пущу в ход оружие, если почувствую что-либо подозрительное.

Он снял разрядник с плеча, перевесил его на грудь. Идти так было неудобно, но ради спокойствия можно было потерпеть и более крупные неудобства.

После того что случилось в корчме, Хэст не решался говорить со своими спутниками. Его, как и «новгородцев», точили не только сомнения, но самый обычный страх. Там, еще в корчме у Тригди, он понял, что произошло. Хэст догадывался! Догадывался! Да что там догадывался, знал уже, с кем свела его судьба, но предпочитал пока не щеголять остротой ума. Тайна, которой он владел, не просто жгла душу, а наполняла ее страхом.

«Колдуны! Колдуны! Колдуны! — стучала кровь в висках. — Колдуны, а не дворяне!..»

Вспомнив о том, что случилось в корчме, он вновь испытал ужас и ощущение позорного бессилия от близкого колдовства.

Теперь, когда ходьба привела мысли в порядок, он мог связно мыслить. Движение загнало страх внутрь, и тот не мешал рыцарю смотреть вперед.

Ох уж эти господа путешественники! Он оглянулся.

Страшные своей силой, колдуны неутомимо шли следом, то ли переговариваясь на ходу, то ли пробуя какое-то новое колдовство. В лицах читались упорство и воля.

Такие породистые лица и в столице Империи были редкостью.

«А может быть, и дворяне к тому же… Кто их разберет, заморских-то колдунов?»

Мысль его металась, не зная, на чем остановиться. Хэст затравленно вздохнул. Жизнь, конечно же, не кончилась, но страшно было остаться на белом свете с запачканной душой. Колдуны были не только силой и властью, они еще были и опасностью. Братство не просто косо смотрело на колдунов и чародеев. С ними боролись, их подчиняли и, — если не могли подчинить, уничтожали. Спасти колдуна от неприятностей мог только Император. Доставалось и их укрывателям. Маввей хорошо помнил, как Братство домогалось Всезнающего и как вертелся Трульд, отбивая его у Братьев по Вере.

Теперь-то, конечно, для Трульда все позади. Он вспомнил самодовольную усмешку похитителя сестры и в голове всплыл злобный вопрос.

«Почему ему можно, а мне нельзя? Почему? Чем он лучше меня?»

Колдуны за спиной переговаривались. Он украдкой обернулся на своих спутников. Теперь их лица не казались ему ни страшными, ни отталкивающими.

«А может быть, это неспроста? Может быть, это не черное колдовство, а помощь Кархи? Неужели я не заслужил такой милости…» Он уцепился за эту мысль, и она потащила за собой другие.

Маввей кожей ощущал мощь, что струилась от его попутчиков, Он понимал, что эти чужие для его мира люди обладают тем, что крайне ценилось здесь, но пока эта мощь была ничья. Она пропадала втуне, словно сила плодородия в нераспаханной земле, словно золото в камнях.

А он нашел это золото. Любое богатство в любых руках оставалось золотом. В руках ли разбойника, или Брата по Вере, или самого Императора оно оставалось золотом, и только тот, кто владел им, решал, как использовать его.

Конечно, его «золото» было особым. Кроме силы, оно еще имело и волю, и только поэтому следовало пять раз подумать, прежде чем назвать его своим. Но назвать егосвоим было необходимо! Подъем был тяжел.

Досталось всем — и нетренированному Хэсту, и «новгородцам», которые, привыкнув уже к небогатому кислородом воздуху планеты, вынуждены были перейти на еще более скудный высокогорный паек, но люди упорно шли вперед, и к вечеру лес расступился. Пройдя вверх еще метров двести по круто вздымавшейся вверх расселине, они остановились. Выше идти было некуда. Они вышли на гребень. Ноги просили отдыха. После леса, в котором дальше двадцати шагов ничего видно не было, открывшийся простор завораживал. Горы закрывали три четверти горизонта. Заходящее солнце, подпертое далекими скалами, бросало последние лучи и на лес, из которого они только что вышли, и на склон перед ними, и на нависающий со всех сторон камень. От панорамы веяло грозным величием. Прямо перед ними, только далеко-далеко, в небо рвались три островерхие вершины. Сверху на них были нахлобучены снежные шапки, искрящиеся ледяным блеском. Темно-синий от предвечерних сумерек камень вздымался в небо, и синева его там сменялась буйством оттенков голубого цвета — от ультрамарина на востоке до пронизанной золотыми лучами голубизны на западе.

Чудесным и естественным дополнением панорамы был замок. Он стоял у подножия среднего пика и отсюда смотрелся как игрушка — резные башенки, аккуратные стены, перекидные мосты над рвами. Перед стеной голубой лентой лежала река. Мартин, смотревший на все это великолепие из-за спины Сергея, прищелкнул языком;

— Красиво…

Он повернулся к Хэсту, спеша поделиться с ним радостью, но туземец был мрачен.

— Замок Трульд, — сказал он, указывая вниз. — Нам всем нужно именно туда.

Едва он увидел замок, как перед глазами встало лицо Мэй. Волна ненависти захлестнула рыцаря так стремительно, что он чуть не захлебнулся в ней. Вспотевшей рукой Хэст сжал рукоять меча, загоняя гнев внутрь, не давая ему расходоваться понапрасну. Гнев — его сила.

Весь он, до последней капли, еще пойдет в дело. Гнев и еще кое-что…

— Надо идти, господа путешественники, — сглотнув спазм в горле, напомнил он.

— Да, да, господин Маввей, — откликнулся Сергей, — Конечно.

Его мысли были гораздо более приятны. Он представил просторное помещение склада, округлые бока пищевых синтезаторов. Ноздри защекотал запах-какао и китайской лапши… Это была цивилизация. Это был конец дороги. Легкая грусть мимоходом коснулась его, даря сожаление о подходящем к концу приключении. Еще несколько часов, может быть, сутки, и все… О том, что было, можно будет только вспоминать.

«А ведь будет что вспомнить!» — оживляясь, подумал он. Перед глазами возникло розовое от крови стекло кабины дирижабля, дрожащий от жара воздух над поляной Волосатых Муравейников, Хэст, приготовившийся умереть перед придорожными камнями…

— Ну что, вроде дошли? — весело окликнул он Мартина.

Было видно, что инженеру так и хочется броситься вниз и бежать, бежать, бежать… До самого склада. Мартин достал личный индикатор, протянул его перед собой. В окошке затрепетал лепесток зеленого пламени, указывая на близость аварийного склада. Сергей радостно хлопнул в ладоши.

— Спустимся, — деловито пророчествовал он. — Обойдем гору и завтра же будем на месте.

Наученный горьким опытом прошлых предсказаний Сергея, Мартин хотел было постучать по дереву, но под руку ему ничего не попалось. Ближайшие деревья росли шагах в восьмидесяти от них, образуя на склоне горы эдакую родинку, окаймленную полоской кустов.

— Спустимся… Обойдем… — с сомнением повторил он. Предсказание Сергея могло бы исполниться лишь в том случае, если бы на этом пути не возникло никаких препятствий. Однако последнее время по жизни всегда получалось так, что находилось что-то или кто-то, что вмешивалось в их планы, превращая гладкие пожелания Инженера в колдобины реальной жизни.

Иногда это были солдаты или стихийные бедствия, иногда — сам Сергей. Тут, чтобы не ошибиться, стоило серьезно подумать. Глупо было рассчитывать на то, что упорный Трульд отцепится от них после случая в корчме. Он был силой, с которой приходилось считаться. Правда, с другой стороны, откуда ему знать, где они сейчас? От корчмы в разные стороны лежало сто дорог, а они выбрали всего-навсего одну.

Кроме этого, на их стороне было и еще кое-что. Небо на западе меняло цвет, предвещая-близкую ночь. Мартин подумал об этом и тут же осекся. Конечно, надвигающаяся темнота была им на руку, но, возможно, те, кто охотился за ними, считали точно так же.

Не обращая внимания на мающегося рядом с ними Маввея, Мартин поднес к глазам бинокль, провел им вдоль дороги…

— Что там, господин Маввей?

— Где?

Хэст подошел и встал рядом. Внизу извивалась Дорога. Одним концом она упиралась в замок брайхкамера Трульля. Неожиданностей Хэст не боялся, ехидства тоже и вплотную, как это только что делал Мартин, прижал трубки к глазам…

И свершилось чудо.

Притянутые чародейской силой горы вздыбились в двух шагах от него.

От неожиданности он качнулся назад. Он упал бы, если бы готовый к этому Мартин не поддержал его.

Бинокля от глаз Хэст не оторвал, и Мартин не мог видеть, что тот стоит с закрытыми глазами.

— Что это? — спросил Маввей. Кисти его рук проросли жилами. Костяшки пальцев проступили белыми пятнами на натянувшейся коже… Бинокль он держал крепко. Не вырвать.

— Это бинокль, — ответил Мартин. — А что там у моста?

Хэст медленно оторвал бинокль от глаз и завертел, разглядывая. Мартин ждал вопросов, готовый ответить на них, но Хэст, понимая, чего от него ждут, ни о чем не спросил. Только сказал;

— Хорошие вещи делают за морем.

Как ни в чем не бывало он снова поднес его к глазам, и чудо повторилось. Горы шагнули к нему, закрыв каменными боками горизонт. Не в силах удержаться, он вытянул руку, пробуя их на ощупь.

— Дорога, — напомнил Мартин, немного разочарованный самообладанием Маввея.

Хэст неловко повернулся. Ноги устали, да и сознание протестовало от искажения перспективы — он боялся задеть за приблизившиеся горы. Перед глазами возник небольшой бревенчатый домик. Ветер, которого он отсюда не чувствовал, трепал солому на крыше и флажок таможенной стражи. У стены стояла рогатка, на ночь запиравшая дорогу. Рядом с ней, прислонясь к перилам, дремал человек. По оранжевой плечевой повязке Хэст узнал стражника таможенного отряда.

— Караульный пост.

— Они там всегда стоят?

— Всегда. Работа у них такая, — пояснил Хэст. — Мостовую пошлину брать.

— И даже ночью? — недоверчиво спросил Мартин. Хэст пожал плечами, не отрывая бинокля от глаз. С непривычки его еще немного покачивало, и вместо моста в этих волшебных трубках иногда появлялось что-нибудь другое. Как раз сейчас самым наглым образом туда влез трульдовский замок. Ненависть вспыхнула в нем с новой силой. Кровь хлынула в лицо, но он перехватил ее где-то на уровне горла, оставляя голову светлой. Комок в горле нешал, он проглотил его.

— И ночью тоже. А как же иначе?

— Да уж лучше как-нибудь по-другому, — разочарованно сказал Мартин, — ночью спать надо или девушек выгуливать, стихи сочинять в крайнем случае.

— У брайхкамера на этот счет другое мнение. Он стихов не пишет.

— Ничего страшного, — заметил Сергей, обращаясь конкретно к Мартину. — Зачем тебе мост? Переправимся на лодке. Не привередничай.

Мысль была неплоха, но… Хэст опустил бинокль и с сожалением объяснил:

— Лодки-то как раз при деле будут. Они ночью по реке плавают.

— Лодки? Зачем это? — Сергей энергично затряс головой. — Нам чужого не надо. Нам своего девать некуда.

Рыцарь непонимающе посмотрел на Инженера. Сергей потянул за бинокль, вытащил его из Хэстовой руки.

— Лодку я вам сделаю, — пояснил он. — Это-то наименьшая из всех наших проблем. Главное — до реки добраться.

Хэст хотел было сказать, что уж до реки-то он их доведет, но слова застряли в горле. Холодок восторга скользнул по его спине, когда он почувствовал уверенность инженера.

«Он ведь даже не спросил, сколько их там…» Маввей кинул быстрый взгляд на господина Инженера. В душе всколыхнулось странное чувство — словно ненароком он прикоснулся к чему-то непонятному, опасному и могучему… Уверенный тон господина Инженера подтверждал: да, могут!

«И может быть, не только лодку? — чуть пьянея от оказавшейся под руками мощи, подумал Маввей. Он посмотрел на замок Трульда. — Вот бы…»

Мысль не успела сформироваться. Он загнал ее назад. Время для таких мыслей еще не наступило.

— Насчет реки не беспокойтесь, — прокашлявшись, сказал он. — Дойдем. Это-то я вам обеспечу.

— По дереву бы постучать, — уже вслух пробормотал Мартин, надеясь, что его услышит Сергей, но деревья были далеко впереди. И позади.

Маввей не понял, зачем это нужно, и просто пропустил фразу мимо ушей, а господин благородный Инженер жизнерадостно откликнулся:

— До реки дойдем, там и постучишь! Мартин покачал головой:

— Не спеши. Сперва поглядим, что там. Сергей нетерпеливо сдернул с плеча микролокатор. На экране вспыхнуло сразу несколько точек. Мартин наклонился поближе, но Сергей только покачал головой. Техника не обнаружила там ни людей, ни металла. Метки на экране давали только деревья и здоровенные валуны, почти скалы, что стояли среди кустов и деревьев, но и то и другое было видно и без локатора.

— Чисто! — радостно сказал Сергей. — Отличное место! Давай-ка быстрее… Нам еще где-то на ночь пристроиться нужно…

Здесь, на высоте, воздух быстро посвежел. Настоянный на горном снегу и цветах, он бодрил, расправлял плечи. Настойка получилась такая крепкая, что от нее гудело в голове и ноги сами бежали вниз.

Перед полосой кустов, окаймлявших рощу, они остановились. Среди темно-зеленых шершавых листьев качались на ветру желто-оранжевые бутоны. А уж пахло от них…

— Хорошее место! — повторил Сергей, крутя носом. Воздух вокруг был пропитан совершенно земным медвяным ароматом. Сергей потянулся к цветам, но Маввей быстро ударил его по руке:

— Тут тоже хорошее место. Как раз для несчастного случая.

— Ну?

— В таких кустах живут не только пчелы, но и медовые змеи. Лезть напролом не советую…

— Обойдем? — предложил Мартин. На лице его было написано отчетливое нежелание связываться с местной фауной. Он посмотрел направо, налево, определяя, в какую сторону путь будет короче.

— Тут рядом проход. — Хэст махнул рукой вправо. — Но лучше там пройти, пока светло…

Держась подальше от кустов, они прошли шагов двадцать. Под кронами деревьев было уже сумрачно. Сделав охранительный знак, Хэст первым скользнул в щель между кустами. Едва за его спиной схлестнулись ветки, он почувствовал себя уютно, словно нога в старом башмаке. Ни комары, слетевшиеся на него погреться и поесть, ни роса, быстро пропитавшая до колен штаны, — ничто не доставляло неприятностей больших, чем те, которые свалились на него по милости брайхкамера. Он шел вперед, размышляя о близкой мести и изредка мрачно улыбаясь.

Каждый шаг приближал его к Трульду, и ему все было ясно. У него был меч. За спиной — удивительные господа путешествующие дворяне.

Мысли о колдунах занимали его целиком, и он не особенно внимательно смотрел по сторонам, полагаясь на колдовство своих спутников.

«Надо же ведь как вышло, — думал он, перебирая в уме события последних суток. — Белому спасибо… Лошадиная интуиция… Вот что значит голова большая. Если б не конь…»

Шаг его был по-охотничьи тих. Он умело вплетал его в шумы леса, перебирая в памяти прошедший день.

Следом за ним двигался Мартин. Тот шел, не таясь и. не рассчитывая, что ему удастся быть неслышным и невидимым. Да и к чему это? С разрядником на плече он был тут сильнее всех, а сила не нуждается в скрытности.

Замыкал цепочку Сергей. Микролокатор на его плече успокоительно пищал, не обнаруживая опасности. Пройдя лесок почти насквозь, они вышли на поляну. Последний ряд деревьев и кусты разделяла изогнутая полумесяцем полоса травы. Хэст остановился. Сквозь редкие в этом месте кусты он видел уходящий вниз склон. То здесь, то там по нему были разбросаны скалы. То же самое из-за его плеча видел и Мартин.

— Километра три — и река, — сказал он. Вздох облегчения, вырвавшийся у штурмана, говорил, что и он тоже поверил в близкий конец путешествия.

— Представляешь, какое лицо будет у Мак-Кафли, когда мы свяжемся с ним из склада. Он нас уж, поди, в покойниках числит…

Он повернулся к Сергею. Глаза моргнули, отреагировав на смазанное движение. Перед глазами штурмана мелькнули уносящиеся вверх ноги. Они дергались так, словно туда тащили молчаливую лягушку, затянутую в комбинезон.

Еще не понимая, что он делает, чисто рефлекторно Мартин ухватился за. возносящиеся ноги. Реакция была настолько бурной, словно там наверху сидел сам Вольта и испытывал на амфибии свою знаменитую батарею. Сипение перешло в хрип.

— Хэст! — заорал Мартин. — Хэ-э-эст!

В крике не было страха. Только удивление. Хэст круто повернулся, выдергивая меч. На его глазах Мартин отпустил ногу, и Сергей в одно мгновение исчез в листьях.

И вот тогда Мартин испугался. По-настоящему. До гадкой дрожи в коленях. Секунду он переживал это чувство, но выучка взяла свое, и, сорвав с плеча разрядник, он выпалил вверх.

Результат превзошел самые смелые ожидания.

Листья раздвинулись, и оттуда выпал Сергей, а за ним еще двое в черных балахонах и веревка, на которой они поднимали инженера. Конец ее с размаху хлопнул рыцаря по лицу.

— Засада! — опамятовавшись, закричал Хэст.

В руке у него уже был меч, но рубить пока было некого. Тускнеющий свет солнца освещал шевелящиеся кусты, из которых словно комары выбирались все новые и новые люди. Особой спешки среди них не наблюдалось. Без подбадривающих криков они уходили куда-то вбок. Мартин повернулся. Так и есть. Их брали в кольцо. Кто бы ни были эти люди, дело свое они знали. Все происходило в полном молчании, без команд и понуканий. Тишину засыпающего леска нарушали только шелест травы под ногами и озабоченное пищание локатора, ежесекундно обнаруживающего все новые и новые поводы для беспокойства.

«Профессионалы, — хладнокровно подумал Мартин. — Под камнями сидели, что ли? Можно подумать, что тут каждая собака знает, что такое локатор».

Кольцо сомкнулось. Штурман обежал его взглядом. Лучников не было. Сами солдаты все как на подбор — рослые, толстые. Даже ему было ясно, что набирали таких не для драки, а для того, чтобы задавить, взять числом и весом.

«Значит, живые мы им нужны… Для общения, значит… Кто же это у них такой общительный?»

Кто-то — не поймешь кто в надвигающейся тьме — поднял руку. Переводчик ничего не перевел, видно, тоже не расслышал, но Мартин и так догадался — предлагали сдаваться. В ответ Хэст оскорбительно расхохотался. Ритуал был соблюден, и только после этого солдаты двинулись, сжимая кольцо.

За первым кольцом образовалось второе, за вторым — третье… Драться с таким числом противников было немыслимо. Да это и не входило в планы Мартина, хотя Мав-вей, кажется, был прямо противоположного мнения. Меч в его руке качался туда-сюда, словно он нагнетал в руку кровь для удара.

«Одним махом семерых побивахом! — вспомнилась ему сказочная присказка из далекого детства. — Только их не семеро, а раз в десять побольше…»

Мартин даже почувствовал укор совести. Лишить этого большого ребенка такого удовольствия… Но делать было нечего. Штурман отцепил от пояса гранату.

— Хэст! — тихо позвал он. — Ложитесь на землю и закройте глаза. Быстро!

— Что? — возмутился владелец развалин замка Кер-рольд. — Да чтобы я…

Мартин, уже сдернувший чеку, свирепо прошипел.

— Делай что говорят, смертный. Сейчас я им тут явлю чудо…

Туземец — даром что дикий человек — все понял и без возражений повалился на землю. Мартин мельком оглянулся на Сергея — тот лежал как надо; лицом вниз, — и подбросил гранату…

Раздался негромкий хлопок, и ярчайшая вспышка резанула по глазам ночному воинству. Отброшенное камнями эхо еще не успело вернуться на поляну, а Мартин уже поднимался и тянул за собой Маввея.

— Вставайте, Хэст. Дело сделано.

Хэст поднялся. На поляне все было так же, как и в харчевне. Только с одной существенной разницей — благостной тишиной харчевни тут и не пахло. Ослепленные вспышкой солдаты с воплями ползали по земле, натыкаясь друг на друга и вцепляясь друг другу в глотки.

Сражение было выиграно одним ударом. Поле боя осталось явно за ними. Для тех, кто еще был в состоянии видеть, поляна стала похожа на прибрежный пляж, облюбованный гигантскими черепахами для своих брачных игр. Кольчуги поверженного воинства взблескивали в темноте, словно мокрые спины. Осмотрев поле боя, Хэст демонстративно убрал меч в ножны и, отряхнув ладони, с вызовом сказал:

— Хорошие вещи делают за морем… Полезные… Звякая амуницией, мимо него прополз начальник отряда. Тот самый, что предлагал сдаться. Хэст беззлобно ткнул его в бок:

— Зарезать бы тебя…

Тот повалился, стараясь притвориться мертвым. Маввей истерически рассмеялся.

— Расспроси лучше, что они там готовили.

— Этого-то? У него язык к штанам прилип. Ничего он нам сейчас не скажет…

Хэст был прав,

Полянка перестала быть идиллическим местом. Вместе с темнотой ужас захлестнул ее, не оставив на ней ни одного мыслящего человека. Солдаты истошно кричали, катаясь по земле, теряя человеческий облик. Хэст брезгливо отталкивал их ногами. Ему и самому было не по себе. Опять дело решило колдовство, а не честная схватка грудь в грудь, не молодецкий удар.

Склон в этом месте ощутимо скользил вниз, и Хэст пошел к дальним кустам.

— Я гляну, что там впереди…

— Я догадываюсь, — пробормотал Мартин, опускаясь на колени перед Сергеем. — Но посмотрите, конечно. Мало ли что…

Штурман осторожно снял веревку с шеи и покачал головой при виде темно-багрового рубца толщиной с палец. Мельком глянул на двоих, что лежали рядом. Черные балахоны растворялись в темноте, скрывая фигуры. Мартин провел рукой. Ни капли жира. Сухие тренированные тела, выпуклые мышцы. Пальцы нащупали железо. Кинжалы. Пядью он промерил их длину, присвистнул.

«Вот это серьезно, — подумал Мартин, — это не пузаны под предводительством идиота».

С Сергеем, насколько это было возможно в его положении, все было в порядке. Не обращая внимания на неутихающий шорох кустов, движение теней и жалостливые вопли, штурман взгромоздил на себя оба НАЗа и разрядники. Когда он собрался добавить туда инженера, до него донесся отчаянный крик Хэста:

— Штурман!

Не раздумывая, он бросил Сергея на землю. Инженер мог подождать, а вот то, что увидел Хэст, ждать не будет. Если бы это было иначе, Маввей, почитатель и знаток этикета, крикнул бы «господин благородный Штурман».

Мартин выскочил из кустов и сразу же наткнулся на рыцаря. Тот, не успев далеко уйти, стоял сразу же за кустами, приложив ладонь к глазам на манер козырька.

— Что?

— Посмотри на нашу смерть.

Мартин послушно повернулся.

Солнце уже не висело на остриях Трех Братьев, а скользнуло за их спины. В небе догорали последние минуты дня, и этот замирающий свет падал на отряд рыцарей, бешеным скоком несущихся прямо на них. Зрелище было из тех, что запоминаются на всю жизнь, какой бы длинной она потом ни оказалась. Всадники скакали плечом к плечу, в тесноте задевая друг друга доспехами, и яростный, возбуждающий жажду крови лязг железа разносился окрест. Они неслись молча, видимо чтя приказ, но тяжкий грохот железа выдавал их. Это продолжалось несколько секунд. Потом кто-то из них не выдержал, выхватил меч…

Ощущая себя частицей силы, которой должно подчиниться все, трудно соблюдать чужие приказы. Сила была выше их и сама устанавливала свои правила.

Сперва это был один голос, но через секунду уже весь ряд железных всадников исторгал из себя что-то звериное. Крик тоже был их оружием. Он летел впереди отряда, вселяя страх в каждого, кто мог считать себя их врагами.

Прищурившись, Мартин оглянулся на солнце. К несчастью, оно было на стороне нападавших. Оно давало возможность железным всадникам настичь их, но не оставляло времени, чтобы скрыться. Да и куда было прятаться? Враги были и спереди, и сзади.

— Что у вас в таких случаях делают? — спросил Мартин.

— Бегут, — ответил Хэст, загнавший страх под доспехи и став самим собой.

— Правильное решение, — согласился с ним Мартин.

Грохочущий железный вал придвигался все ближе и ближе. Он оглянулся на рощу. Позади них солдаты на поляне продолжали совершать свои странные эволюции. — Только вот беда — некуда нам бежать… На мгновение он задумался:

— А в плен у вас тут не берут? Для выкупа или еще как? Может, для опытов?

— Керрольды в плен не сдаются! — сказал тот как отрезал.

Мартин в задумчивости провел рукой по поясу. Престиж землянина требовал не менее лаконичного ответа.

— Шведы вообще-то тоже.

Шанс у них был. Последняя лайт-граната. Рыцари явно напрашивались именно на нее.

«Вот тебе и прошмыгнули серыми мышками, — подумал штурман. — Тишком да бочком…»

Он хотел усмехнуться своей наивности, но не смог. Пока глаза смотрели на конницу, руки обшаривали пояс в поисках гранаты и не находили ее. От неожиданности он даже залез в карманы, где ее и быть не могло, но гранаты не оказалось и там.

«Уронил, — подумал он, обливаясь холодным потом. — Когда с Сергеем возился, уронил!»

Он хотел повернуть голову, чтобы посмотреть на инженера, но не смог. Вопли и грохот железа были так близко, что инстинкт самосохранения не позволил отвести глаза от опасности. Страх холодной рукой схватил за горло. Теперь выбора у него не было. Остановить этот напор он мог только одним способом — боевым лучом. Ничто другое их спасти уже не могло.

«Что ж, покажем зубы, — подумал он. — За отступлением следует преследование. Посмотрим, что тут следует за отпором».

Рыцари подкатывались к ним с энергией и неумолимостью камнепада. Хэст Маввей повел плечами, разгоняя кровь, несколько раз крутанул кистью, притопнул ногой, примериваясь к месту. Ничего, кроме смерти, впереди не маячило — колдовство колдовством, но никогда еще ему не приходилось слышать, чтобы колдун, какой бы силы он ни был, сумел бы отбиться от отряда полурыцарей. Говорили, правда, что знаменитый Тарден улетал в небо в таких вот случаях, но так это был сам Тарден…

— Слава Кархе! Я умру как воин. Прощайте, господин благородный Штурман. Очень было приятно познакомиться с вами и вашим другом. Принять смерть в вашей компании я считаю честью!

Мартин на всякий случай отодвинулся на шаг.

— Я бы на вашем месте не торопился.

Хэст, весь уже в предвкушении схватки, чуть склонил голову:

— Не понял.

Тяжелой рукой Мартин перевел разрядник на боевой луч.

— Не горячитесь, Хэст, — мрачно сказал он. — Я думаю, что и на этот раз все обойдется.

Хэст быстро огляделся. Ситуация вокруг него не стада ни яснее, ни спокойнее.

— Колдовство? — догадался он.

Мартин кивнул. Все внутри него Протестовало против того, что он собирался сделать, но другого выхода он не видел.

— Ты опять усыпишь их?

— Нет, — угрюмо ответил Мартин. — На этот раз я их, кажется, убью…

Слова были тяжелыми, как камни. Штурман чего-то ждал. Но чего? Этого он не мог понять и сам. Может быть, чуда? Чтобы кони и люди, летевшие им навстречу, исчезли, испарились, развеялись… Или сочувствия от Хэста? Но тот был частью этого мира и далек от сантиментов и душевных переживаний.

— Ну так убейте! Чего вы ждете? До отряда оставалось не более сотни метров.

— Если получится. Для меня это в первый раз… Может не получиться…

— Что — в первый раз? Мартин криво усмехнулся:

— Это все…

Хэст от удивления опустил меч. Лицо господина благородного Штурмана казалось странно бледным и растерянным.

«Он же боится, — понял Хэст. — Он же… Неужели…»

— Тебе еще не приходилось убивать? — спросил он осторожно, самим тоном вопроса извиняясь за нелепость предположения. Маввей был настолько удивлен, что даже перестал смотреть за рыцарями.

— Нет, — сквозь зубы сказал Мартин. — То есть да. Не приходилось.

Почему-то ему стало стыдно. Индикатор на разряднике засветился рубиновым светом. Техника сделала свое дело. Теперь нужно было только направить ствол на живых людей и нажать на клавишу спуска.

— Что же у вас там за страна такая? — удивился Хэст Маввей Керрольд. — С такими-то порядками. Полжизни, человек прожил и не убил никого…

— А у нас там земля круглая, — невпопад ответил Мартин. — И демократическая республика.

Мысли его уже были там, под копытами коней. Лицо стало жестким. Необходимость того, что он собирался сделать, он понимал и разумом, и сердцем. Он выдохнул, словно перед прыжком, и луч, тонкий как провод, связал разрядник с отрядом рыцарей.

Огненная точка быстро скользнула от одного края к другому, но и этого оказалось достаточно, чтобы остановить казавшийся неодолимым напор закованных в железо всадников.

Поперек всего ряда вспыхнула дымная полоса, и в ту же секунду весь ряд с железным грохотом упал на землю кусками лошадиных туш и человеческих тел.

Пара лошадей, на которых еще каким-то чудом сидели половинки людей, проскакали мимо стиснутого ужасом и отвращением Мартина. Из обрубков тел струями била вверх кровь и тащились следом ленты кишок.

Расширенными глазами штурман проводил их. Через секунду оба обрубка накренились и, ничем более не удерживаемые, съехали с крупов и упали на землю.

Не в силах вынести все это, он побледнел еще больше. Содержимое желудка подкатило к горлу. Руки сами ухватились за неистово бьющуюся жилку на горле. Удивленный взгляд Хэста отрезвил его. На мгновение он почувствовал себя укротителем в клетке с хищником, перед которым нельзя показывать своей слабости, взял себя в руки, посмотрел вперед.

Живым, по крайней мере невредимым, остался только один всадник. Он сидел в седле неподвижно, словно парализованный. То ли это был настоящий паралич, то ли удивлен он был настолько, что потерял способность двигаться. Лошадь его смирно стояла на месте, мотая головой. Рыцарь мог бы, если бы был в состоянии двигаться, подъехать и зарубить Мартина. Тот стоял, выронив разрядник и борясь с отвращением к самому себе, но рыцарь не двигался с места.

Исход схватки решила лошадь. Она повернулась и, не чувствуя руки хозяина, побрела вниз. Всадник, деревянно покачиваясь, заскользил по склону вниз, и вскоре силуэт его скрыла темнота. Хэст смотрел, как он удаляется, и не сдвинулся с места. То, что он только что увидел, поразило его настолько, что он позволил врагу беспрепятственно уйти.

Из темноты доносились стук копыт, ржание и человеческие стоны. Было ясно, живые там еще были, но целые — нет. Рыцарь расслабил мышцы, и из груди его вырвался могучий вздох.

— Да-а-а-а! — сказал Маввей. В голосе его плескался океан восхищения. — Обязательно съезжу к вам за море, посмотрю, как вы там живете. Может, прикуплю себе чего-нибудь…

Ничего не ответив, Мартин, с трудом переставляя ноги, пошел назад, к кустам. После того что он увидел, в голове осталась только одна мысль: «Дело сделано, дело сделано…» Перед глазами качались в галопе брызжущие кровью половинки человеческих тел.

Двигаясь словно автомат, он дошел до поляны. Не думая ни о пчелах, ни о змеях, раздвинул кусты, огляделся. Там все стояло на своих местах. Деревья, камни, ползали ослепленные солдаты, лежали парализованные… Все было на месте. Все, кроме одного. Сергея там не было.

Мартин замер. Все, что было в нем до этой минуты — страх, злобу, стыд, — унес поток адреналина, выброшенный в кровь надпочечниками. На задний план ушло все — и муки совести, и чернорясые разбойники-паралитики, и только что располосованные им на части конные туземцы, и все остальное. Внутри все смерзлось, словно туда попала холодная молния.

— Хэст! — крикнул он. — Хэст! Сергей пропал!..

Крик был настолько похож на визг, что от стыда он поперхнулся и мгновенно пришел в себя.

События сыпались, словно неведомый дух перевернул над их головами шкатулку Пандоры и теперь с большим интересом смотрел, что из этого получится.

События развивались стремительно. Только успевай уворачиваться.

Не зная, что делать, за что браться, он застыл на месте. В это мгновение его распирали самые разнообразные желания. Хотелось куда-то бежать, трясти за грудки ползавших под ногами солдат, но умом-то он понимал, что все это бесполезно. Успокаивая себя, он стиснул зубы. Пальцы сами собой сжались в кулаки. В два прыжка он выскочил к Хэсту.

Склон простирался далеко вниз. Оттуда, откуда только что на них налетели всадники, теперь тихо, словно черный туман, поднималась темнота. Штурман, прижав бинокль к глазам, вглядывался в нее, понимая, что на своих ногах инженер никуда бы не ушел. Где-то там был доброхот, взявший на себя труд сделать это за него.

Всадника он нашел быстро. То ли обезумев от страха, то ли понимая, что от таких врагов ему не укрыться, тот во весь опор гнал коня вниз. Поперек седла висел инженер.

— А-а-а-а! — завыл Мартин. — Хэст, Хэст! Они увозят его, увозят!

Он вскинул разрядник, но не выстрелил. Ночь. Скачущая лошадь. Риск попасть в друга был слишком велик. Теперь он знал, что может убить чужака, но друзей ему убивать еще не приходилось, а лошадь уносила друга все дальше и дальше. Силуэт всадника растворялся в темноте, словно сахар в кипятке. В растерянности Мартин то поднимал разрядник, то опускал его, то вновь вскидывал.

— Что же ты, колдун? — заорал ему в ухо Хэст. — Они же убьют его! Ты понимаешь, убьют!

Крик привел штурмана в чувство. Как-то разом осознав смысл случившегося и последствия, он успокоился. Решение пришло мгновенно, словно до этой секунды пряталось где-то в закоулках мозга. Робким всплеском где-то на задворках сознания мелькнуло лицо Мак-Кафли, и прозвучал голос капитана: «Ни космические корабли пришельцев, ни апостолы Господа нашего Иисуса Христа…» — но штурман упрямо мотнул головой. Всему есть предел. И он его достиг.

Прикинув скорость всадника, штурман понял, что еще минут пять тот будет в пределах досягаемости луча. Теперь все, что было вокруг него, представлялось ему задачей по звездной механике. Скорость лошади, расстояние до ближайшего препятствия, уклон, мощность разрядника. У него было все, чтобы решить ее. Все, кроме света. Темнота путала все карты.

Вдоль дороги стояли редкие деревья. В темноте они казались полузасыпанными камнями. Выбрав одно из них, метрах в трехстах перед всадником он поджег верхушку.

Дерево вспыхнуло разом, словно в него попала молния. Рассыпая искры, оно горело, рассеивая тьму вокруг себя.

Пользуясь этим светом, Мартин начал хладнокровно подрезать деревья и валить их перед лошадью.

— Ага! — радостно заорал над ухом Хэст, наблюдавший за всем этим в бинокль. — Ага! Побежал, щекоткин внук!

В его голосе уже не было священного ужаса перед волшебством. Оно стало частью жизни, частью его силы, направленной против ненавистного Трульда.

Мартин уже по-хозяйски вырвал у него бинокль, поднес окуляры к глазам. Всадника в седле уже не было, но лошадь наличествовала. Понуро кивая головой, она стояла там, где ее бросил не выдержавший «новгородского» прессинга всадник. Сергей, словно ничего не произошло, висел поперек седла. Поднявшийся ветер нес в его сторону дым пожара.

Мартин сбегал на поляну, быстро вернулся. На бегу бросил один из НАЗов Хэсту:

— Быстро вниз. Он может задохнуться.

— Не должен. Там же лошадь. Вынесет. Мартин или не услышал, или не поверил. Пришлось рыцарю бежать следом.

Языки пламени то прыгали вверх, то припадали к земле. От искр занялись и другие деревья, освещая картины одна ужаснее другой. Пальцы огня словно перелистывали книгу с картинками о судьбах грешников. Перед глазами Хэста мелькали то половина лошади, то половина человека, а то и то и другое вместе. Все это еще жило — скреблось, корчилось, царапало землю.

«Из замка этого, пожалуй, не видно, — с сожалением подумал он. — А жаль! Тут есть на что посмотреть».

Мартин бежал не прямо, а обходя камни и кусты. За всем этим ему виделась опасность, которой на самом деле более не существовало. Зубы, показанные им воинству брайхкамера, были настолько страшны, что нападавшие теперь не помышляли ни о чем, кроме бегства.

Хэст споткнулся на бегу, выругался.

Впрочем, они тоже не думали о другом. Хоть они и разнесли эту мышеловку вдребезги, уходить с этого места требовалось как можно скорее.

Лошадь сама вышла к ним навстречу. Оскаленные зубы сверкнули улыбкой. Радостно рыча, Мартин стащил Сергея на землю. Тот перенес путешествие без потерь, а может быть, даже и не заметил его вовсе. Штурман бегло ощупал друга. Руки и ноги были на месте, только рубец на горле посинел еще больше, но он и не подумал жаловаться на судьбу. В их ситуации и это было удачей.

Когда он встал с колен, лошади рядом уже не было. То ли Хэст ее демобилизовал, то ли она сама дезертировала, но, кроме нее, все остальное осталось на месте. Штурман глубоко вздохнул и посмотрел назад. Свет горящих деревьев достигал и места схватки. Ветер и дым делали свет неровным, но даже он позволял угадать то, что там сейчас творилось. Мартин зажмурился. Картина, возникшая перед глазами, оказалась под стать иллюстрациям к стихам Данте.

«Грешники в аду… — подумал штурман. — Это я — ад…» Благородный хозяин замка Керрольд смотрел туда же, куда и Мартин, но во взгляде его было только торжество. Он испытал странное облегчение. Ему стало легче от сознания того, что есть хоть один человек, который считает, что он поступил верно.

— Веди, Вергилий.

Незнакомое слово неприятно царапнуло Керрольда. Не будь у него за плечами рыцарского отряда, с такой легкостью разбитого этим чародеем, Хэст оскорбился бы, но он был… Даже тут, у дороги, было слышно, как орали наверху ослепленные стражники, и поэтому он обижаться не стал.

— Ну что же ты, пошли… — повторил Мартин нетерпеливо.

— Меня зовут Хэст Маввей Керрольд, — твердо, но довольно миролюбиво сказал рыцарь. — А на собачьи клички я не откликаюсь…

ЧАСТЬ 4

Приключение закончилось. Теперь оставалось буднично пробраться к реке, а там…

Обещанные Мартином три километра до реки они пробежали за сорок минут.

Штурмана гнала вперед и земля, что с каждым шагом наклонялась все больше, превращая шаг в бег и страх… Нет, не страх. Он пока не мог подобрать названия этому чувству, что поселилось в нем. Больше это было похоже на стыд, смешанный с горечью невозвратимой потери. Он понимал, что там, наверху, перешел какой-то рубеж, и при этом понимал, что иного выхода у него не было.

Правда, понимание этого ничуть не умаляло нового странного чувства.

Ветка, вылетевшая из темноты, с размаху хлестанула Сергея по ногам. Мартин очнулся от мыслей. Жизнь напоминала, что он выбрал для копания в душе не самое лучшее время. В эти минуты только в его руках лежали нити жизней экипажа и пассажиров «Новгорода», и эти жизни могли оказаться платой за его спокойную совесть. Но сам он считал такую плату слишком большой. С каждым шагом спуск делался все более и более пологим. Деревья становились ниже, появились кусты, продираясь сквозь которые Хэст расцарапал лицо, а потом земля резко ушла вниз.

Под ногами зашелестела трава, потянуло сыростью. Ноги на крутизне соскальзывали с сочным хрустом лопались в темноте какие-то водянистые стебли. Несколько раз Мартин чуть не упал, чудом удержав равновесие, но через минуту стало легче — трава, по которой они спускались с откоса, сменилась песком, а песок — водой. В темноте люди не заметили, как очутились в реке. Ничего не видя от кругов, мелькавших перед глазами, Мартин сделал еще один шаг и погрузился в воду до колен. Река забурлила, обтекая ноги, холод иголками заколол ступни.

— Все, — сипло выдохнул штурман. — Встали. Мочи моей больше нет…

Усталость и боль отодвинули назад мысли, рождаемые неспокойной совестью. Как спасение он вспомнил фразу, из давным-давно прочитанной древней книги: «Я подумаю об этом завтра…»

— Завтра, — повторил он шепотом. — Я подумаю об этом завтра!

Как мог аккуратно он положил Сергея на песок. Тот лежал недвижимый, словно неодушевленный предмет, безучастный к неудобствам и темноте. Штурман машинально потрепал его по плечу.

В потасовке Мартину досталось куда как меньше, но он чувствовал себя еще живым только потому, что все болело.

«Неудачная посадка плюс удачная потасовка», — подумал он, слегка завидуя ечувствительности Сергея. А у него кровь гулко била в ушах, пульсирующим обручем сжимая горло. Ныла подвернутая нога. Плечо, на котором он тащил инженера, затекло и на каждое движение отзывалось в нем колючими мурашками.

Маввей вряд ли чувствовал себя лучше, но не сел. Остался стоять.

— Они вернутся, — сказал он, отдышавшись немного. — Ты не знаешь Трульда. Он очень упорный человек. Мартин не ответил. Мысли его занимал совсем не Трульд.

Из-под полуприкрытых век он смотрел на туземца, прикидывая, чего от него можно ждать теперь, когда вместе с силой они показали свою слабость.

Тот стоял лицом к берегу, спокойно поглядывая, не мелькнет ли на фоне беспросветного неба крадущаяся фигура.

— Твое колдовство только ослепило их, но эти тараканы на удивление живучи… Проморгаются, и тогда…

Мартин молчал. Не понимая его молчания и желая, чтобы господин благородный Штурман ясно понял, чем может обернуться для них промедление, он сказал, что думал:

— Они вернутся, и тогда тебе придется убить их всех.

«Конечно, ты прав, — подумал Мартин, пытаясь кратковременным расслаблением восстановить силы. — Теперь-то уж они от нас не отстанут. Нужно будет либо убегать, либо драться. Только что при таком раскладе делать с тобой?»

Все теперь было по-другому. Из незаметных путников, бредущих тихонько по своей надобности, они превратились в дичь. Причем настолько лакомую, что ради нее можно было пожертвовать столькими людьми. Мартин не испытывал иллюзий насчет того, по чьи души явилось давешнее воинство. Маввея гонял десяток всадников. Гонял честно, безо всяких ухищрений вроде засад. А то, что произошло наверху, — это уже была спланированная военная операция.

«Захоти Маввей сдаться там, наверху, может, его теперь и в плен бы не взяли, — подумал он, глядя на спутника. — Интересно, понимает ли он это или нет?»

Он усмехнулся, хотя поводов для радости у него не было никаких.

Девять человек и Мак-Кафли, незримо стоявшие за спиной, усложняли простую на первый взгляд картину. Дело шло не только о жизни его и Сергея. От его поступков зависела судьба всех остальных. Сейчас, наспех, из подручных средств он должен будет выстроить систему безопасности. Любой элемент неизбежно либо усилит ее, либо станет причиной их гибели.

На себя и Сергея он мог положиться, но туземец оставался величиной неизвестной. Пока у них совпадал маршрут путешествия, но не цели…

Сверху донесся свист и хлопанье крыльев. Хэст настороженно наклонился вперед. В руке его очутился кинжал. Сегодняшний день научил Мартина многому. Он с одобрением подумал, что держит его рыцарь правильно — прикрыв рукой, чтобы не блестел.

«Интересно, а какие, собственно, у него планы? — подумал Мартин. — Что мешает ему ткнуть меня этой железкой и скрыться?»

Несколько мгновений они прислушивались, но шум не повторился. Тихонько звякнув металлом, рыцарь убрал кинжал в ножны.

— Надо идти. Если ты не в силах нести господина благородного Инженера, то это сделаю я…

Мартин не стал отвечать. Только помахал рукой, словно говоря, что пока никуда идти не нужно. Хотя темнота надежно скрывала все вокруг, он слышал тяжелое дыхание спутника. Он и сам дышал так, словно лохмотья легких хлестали по ребрам, с сипом и свистом. Из аптечки на поясе он достал тонизирующие таблетки. Коснувшись ладони Хэста, он вложил в нее пару таблеток:

— Съешьте это.

— Зачем?

Мартин не ответил. Тогда Хэст спросил его, но уже другим, изменившимся голосом:

— Надеюсь, что ты не решил от отчаяния свести счеты с жизнью? Наши дела не так плохи, как это может показаться с первого взгляда.

Мартин не понял, шутка это или нет, но на всякий случай сказал:

— Не шутите так. Съешьте это, и у вас прибавится сил.

— Колдовство? — насторожился Хэст. Рука его дрогнула, напряглась в ожидании ответа.

— Это доброе колдовство, — успокоил его Мартин. — Такое же доброе, как и в куске мяса. Против мяса вы ничего не имеете?

Хэст тихонько и с удовольствием рассмеялся, получив очередное подтверждение своим мыслям. «Конечно же колдуны… А кто же еще?» Штурман же понял его так: дикарь уже пришел в себя и все ему было нипочем.

— Если оно в чужой тарелке, да еще и с подливкой… Мартин сгл. отнул слюну. Кусок мяса, как бы ни был он желанен, Мартина ждет не скоро. Но поделать было ничего нельзя. Нужно было идти, а перед этим разобраться с попутчиком.

— Присядьте, господин Маввей. В ногах правды нет…

— А где она есть? — вздохнул Маввей, но присел на корточки, словно ждал этого приглашения.

Мартин немного помолчал, собираясь с мыслями, но те были какими-то куцыми.

— Последнее время жизнь к нам немилосердна, — глубокомысленно начал Мартин, но он не успел развить эту идею, как темнота голосом Хэста не согласилась с ним.

— Нет, ты не прав. Она немилосердна к тем, кого ты сразил своим колдовским оружием, а нам везет. Смелым и сильным всегда везет.

Разговор поворачивал куда-то не туда. Постанывая сквозь зубы, Мартин уселся на песок.

— Как бы то ни было, мы, к сожалению, не ушли от погони. Не пройдет и часа, как хозяин этих головорезов будет знать, где мы находимся. У вас, верно, в ходу птичья почта или световая сигнализация?

— Увы, — согласился Хэст, — все это у нас есть. И даже более того. Всезнающий…

— Ну, вот видите… — перебил его Мартин. — Положение наше таково, что я хочу внести ясность в наши планы. Вы, наверное, уже поняли, что все это предпринято не ради вас. Мы становимся опасными спутниками.

Даже в темноте Мартин почувствовал, как потяжелел взгляд Хэста. Он смешался, махнул рукой и рубанул напрямик:

— Наши дороги не связаны… Вы вольны выбирать сами свой путь…

Хэст с натугой задышал, и Мартин запоздало испугался: «Неужели таблетки?». Он ни о чем спросить не успел.

Хэст перебил его:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Рука его сжала плечо Мартина. — И послушай, что скажу я. Если б на твоем месте был бы кто-нибудь другой, я зарубил бы его.

Сказано это было несгоряча. Мартин повидал жизнь и мог отличать эмоции от взвешенного решения. Он осекся и пробормотал:

— Так уж сразу…

— Никто не может предложить мне бесчестья!

Фраза упала тяжело, словно каменная плита, безо всяких там легкомысленных перекатываний — плоско и прочно. Мартин помолчал, глядя снизу вверх на поднявшегося на ноги Хэста. Он не видел, чтобы тот был как-то особенно возбужден или рассержен, но все-таки… Кто их знает, эти местные нравы… От его слов веяло средневековой романтикой. Ему стало не по себе от возвышенности чувств, и он спросил:

— А почему ты сделал для меня исключение?

— Ты великий воин и великий колдун!

Хотя переводчик и не должен был передавать интонации, но в голосе Хэста Мартин и так почувствовал уважение, которое тот испытывал к нему.

— Я дворянин, — на всякий случай напомнил Мартин, — как и ты.

— Наверное, ваши дворяне другие.

Мартин был рад, что рыцарь не видит его лица.

— И все-таки почему?

— Вы спасли мою жизнь. Я спасу вашу.

В словах Хэста была уверенность, озадачившая Мартина.

— Вы думаете, что мы будем нуждаться в этом?

— Я же говорил: Трульд настойчив. Ты знаешь его девиз?

Штурман пожал плечами, но, сообразив, что в темноте этого не видно, раздраженно ответил:

— Откуда? Но сейчас, верно, вы заполните этот пробел в моем образовании,

— «Я сюда пришел, я тут и останусь!» Кроме того, дворяне ведь должны помогать друг другу, не правда-ли? Мартин не ответил. Где-то впереди гулко хлюпнуло, словно с высоты в воду упало что-то тяжелое. Звук мог означать опасность. Если они хотели выжить и дойти до конца, то должны были считаться с такой возможностью. Порыв ветра вернул Мартина к реальности. Он обнаружил, что уже стоит, как и Маввей, с разрядником, направленным в сторону реки.

— Кажется, мы договорились? — спросил Маввей. Меч его бесшумно скользнул в ножны.

— До чего?

Мартин все еще вслушивался в отголоски звука и вопроса не понял.

— Я беру вас под свое покровительство…

Штурман, не столько слушая Хэста, сколько прислушиваясь к шуму вокруг, неловко повернулся, и туземец, посчитав это за возражение, быстро добавил:

— Клятвы вассала не требую…

Мартин не оценил намерений Хэста. Было не до того.

Напрягая слух, он пытался определить среди ночных шумов опасность. Хэст, привлекая внимание к себе, тронул его за плечо:

— Это не страшно. Это водяной русалок кроет. Ты лягушек слушай. Если заквакают, то опасности рядом нет.

Через несколько мгновений, подтверждая, что меч был убран не зря, квакнула одна, пробуя голос, потом другая… Вскоре воздух вокруг них наполнился басовитым рокотом, напоминающим приглушенный звук работающего мотора. Ночь висела гулкая как колокол, и лягушачий рокот бился в берегах реки, словно морской прибой.

— Водяной? — переспросил Мартин, возвращаясь в реальный мир. — Русалок?

Кто бы там ни был в этой реке, но им нужно было решать свои задачи. Нужно было принять решение и уходить. Вдвоем или втроем.

Он посмотрел на Сергея, беспомощно лежащего у его ног… Туземец словно почувствовал, что Мартин задумался о чем-то важном, и подался вперед, положив руку на кинжал. «Одного его поймают скорее, чем с нами, — подумал Мартин. — Кто его знает, что он о нас там расскажет при здешних методах допроса? Тут хоть перед глазами… Да и местность знает…»

Приняв решение, он сунул руку в НАЗ. Маввей напрягся, но господин благородный Штурман вынул из своего чудного мешка мягкий обруч. Точно такой же, какой был у него самого на голове.

— Наденьте это… Мало ли что…

Сверток упал на воду, оборвав лягушачий концерт. На глазах у Хэста, который старался ничему не удивляться, из бесформенного комка сама собой появилась лодка. Не такая, конечно, к каким он привык и с каких его озерные крестьяне ловили рыбу, но все-таки лодка.

— Прошу…

Теперь голос колдуна звучал, казалось, в самом мозгу, и Хэст, не дрогнув, одной ногой ступил на творение господина благородного Штурмана. Судя по тому, как ее болтало на мелкой волне, тот сделал ее из чего-то легкого вроде кожи, однако, надавив, он ощутил под ногой твердость металла.

Страха у него не было. Он чувствовал, что волшебство окружает его со всех сторон и сам он становится частью этого нового для себя волшебного мира. Мартин протянул ему Сергея. Хэст принял тело и, как мог, аккуратно положил на дно.

«Путешественники… Дворяне… Колдуны! — подумал он. — У Трульда один, а вот у меня целых двое…»

Течение подхватило лодку по-кошачьи мягко. Вода незаметно оттаскивала их от берега пусть опасного, но вполне предсказуемого, к избавлению от старых, а возможно, и к новым опасностям.

Мартин не сел к водометам, положившись на течение. Он понимал, что в ближайшее время вопрос, куда они плывут, станет неглавным. Главным будет вопрос — откуда. Он вспомнил оскаленные морды первого ряда конницы, зыбкий блеск на кирасах всадников и зябко поежился. Ему захотелось оправдаться если не перед Хэс-том, то хотя бы перед самим собой.

— Что было бы, если б они взяли нас?

Что-то в голосе выдало его. Жалость проскользнула, что ли, или сожаление…

— Не жалей их, господин благородный Штурман, — снисходительно ответил Хэст. — Точно сказать не берусь, но явно хуже, чем сейчас.

Мартин не ответил. Приняв молчание за сомнение, Хэст продолжил:

— Сперва, наверное, к Трульду на разговор. Потом пытка… Потом опять дознание. Он разговорчивый, собака.

Мартин прижался лбом к стволу разрядника — пытка, дознание… Невообразимой древностью, трухой времен веяло от всех этих слов. Застенок. Брызги крови и грязь на стенах. Бывшие не более чем абстракцией слова, никак не могущие относиться к нему, штурману звездного флота, все-таки стали явью. Для него. Для Сергея. Как были они явью для всех других в этом мире, включая Хэста Маввея Керрольда, владельца замка Керрольд.

«А может быть, все же можно было бы объяснить? Договориться с ними?»

Видя задумчивость чародея, Хэст спохватился, что не совсем точно обрисовал ситуацию:

— Сперва-то, конечно, с нами дружинники его потешатся, а уж потом…

— Как это? — пришел в себя Мартин. От слов Хэста по спине проскользнул холодок. — Как это? Как это — потешатся?

Хэст усмехнулся почти весело:

— Да уж как водится… Чтоб сговорчивыми были… Есть у него там, я слышал, несколько типов с противоестественными наклонностями.

Мартин мысленно содрогнулся.

«Значит, я действовал правильно! — подумал он. — Конечно, можно было бы пройти через все это и остаться живым, но на все на это потребовалось бы время, а ребята в анабиозе… Значит, все верно! Значит, по-другому было нельзя».

Он хотел убедить себя в том, что выбора у него не было, что совершенное им было единственно правильно.

— А потом, может, и до Всезнающего дело дойдет… Небо на горизонте посветлело. Там обозначились горы. Мартин увидел, как лицо Хэста приняло мечтательное выражение. Он явно знал, о чем говорил. По уверенности в голосе рыцаря Мартин догадался, что знает он все это не понаслышке. Попади они в руки к нему — у него все было бы точно так же. Ну, может быть, только без Всезнающего. А он вроде был не самым скверным пунктом программы. Не желая слушать подробности того, что случилось бы с ними, не пусти он в ход разрядник, Мартин поспешил перевести разговор на другое:

— А кто это такой — Всевидящий? Вы уже столько говорите о нем. Кто он?

— Всезнающий, — поправил туземец с уважением и замолчал. Это явно не было риторическим приемом, чтобы привлечь внимание к рассказу. Похоже, что этот самый Всезнающий был в этом мире величиной настолько большой, может быть, даже непостижимой, что обычными словами его описать было невозможно.

— Что — Всезнающий?

Он задумался, собирая слова в горсть.

— Другого такого нигде нет. Даже у вас, — помолчав, ответил он. — У вас там, за морем, много чего есть, но второго такого, как Всезнающий, наверняка и у вас нет…

В его тоне странным образом смешались горечь, зависть и гордость. Мартин, удивившись слегка такому проявлению патриотизма, не стал убеждать его, что у них есть много чего такого, о чем Маввей и не подозревает, и только кивнул головой, предлагая продолжать.

— Я его не видел. Трульд хоть и сволочь, но не ДУрак. Он его никому не показывает, но знаю, что появился он у брайхкамера года четыре назад. И с тех пор не стало тайн, в которые Трульд не мог бы проникнуть.

— То есть?

— То и есть. С помощью Всезнающего все тайны, интересующие Трульда, выплывают наружу быстрее дохлой рыбы. Колдовство, конечно, — со знанием дела сказал Хэст.

Мартин не знал, что ему делать — смеяться или просвещать дикого человека.

— Шпионы у него повсюду, что ли? — на всякий случай спросил он.

— Шпионы, — презрительно хмыкнул Хэст, — Зачем ему шпионы при Всезнающем-то? Сам подумай. Мартин подумал:

— А что он еще может? Ну, кроме тайн…

Скрипнуло железо. Плечи Маввея поднялись и опустились.

— Не знаю. Даже если б он больше ничего не умел, то и этого было бы достаточно.

С завистью человека, никогда не обладавшего ничем удивительно ценным, но не потерявшего еще надежды на это, он восторженно брякнул:

— Да такого человека иметь — это вроде как в темноте с фонарем ходить или из-за угла подглядывать!

От этих рассуждений Мартин почувствовал себя несколько раздраженно. Ощущение было такое, словно при нем кто-то начал доказывать, что земля плоская. Возражения толпились на языке, стремясь сорваться с него в ночной воздух. Но и Хэст разошелся:

— Взять вот хоть нынешний случай. Он ведь Проникателей прямо на Конюшенную башню вывел. И как раз в тот момент, когда там была Мэй.

— Мало ли… Случай, шпионы. Вы же вроде говорили, что повесили одного?

— Повесил, — подтвердил Хэст, — а сейчас? Как он догадался, что мы именно тут пойдем?

Мартин не ответил. Для него это был не самый главный вопрос. А Хэст извергал все новые и новые факты на голову штурмана.

— В прошлом году на императорской охоте, куда его пригласили по заведенному порядку, чтобы обезглавить, именно он разоблачил замысел альригийцев и со своими четырьмя телохранителями спас Императора..: А охота без загонщиков, когда он сам всю охоту на зверя выводил? И ведь не раз и не два… А когда Ментрель пропал, кто его нашел? А-а-а!!! Да мало ли еще чего было…

Мартин захотел рассказать Маввею про живущего за морем монаха, брата Оккама, и его бритву, подумал, как дико все это будет смотреться со стороны — спор о возможности полета на метле, где оппонентом штурману космофлота будет туземный дворянин, а сам спор велся посреди ночной реки, несущей лодку неизвестно куда.

«Как это — неизвестно куда, — дернулся Мартин. — Мост! Где-то тут должен быть мост и караул».

Он вскочил, чуть не опрокинув лодку.

— Мост, — сказал он свистящим шепотом. — Послушайте, Маввей, где-то тут должен быть мост. Мы же все его видели…

Хэст, сохраняя спокойствие, переспросил:

— Мост? Зачем он вам? На ту сторону хотите? Мартин торопливо щупал Сергея, отыскивая закатившийся куда-то разрядник.

— Какой на ту сторону! Там ведь наверняка засада! Хэст, словно наслаждаясь остротой момента, медленно лег, забросив руки за голову.

— Конечно.

Он не напоказ зевнул, сверкнув белыми, как у зверя, зубами. Несколько мгновений неудобно лежал, потом зачерпнул воды, брызнул в лицо.

— Да не волнуйся. Если мы с полурыцарями справились, то уж таможенную стражу пройдем и не заметим.

Сергей пришел в себя и быстро покрутил головой, оглядывая окрестности.

— Кто здесь? Где мы?

Штурман наклонился, помогая ему сесть. Он знал, что оцепенение от парализующего удара проходит резко — раз и включился.

— Мы в лодке. На реке. Плывем.

Инженер поперхнулся, выбирая самый главный из вопросов, вертевшийся у него на языке.

— Ты не сказал ничего такого, чего я уже б не знал, — прохрипел он. Кряхтя, Сергей поднялся, стряхивая с себя травинки. Он глотнул, покривился от боли, помассировал горло. — Похоже, я пропустил что-то очень интересное?

Хотя это и было вопросом, звучала фраза как утверждение.

— Да. Было нападение. Тебя пытались захватить. А мы тебя отбили.

Как только что Хэст, Сергей макнул руку в воду и вытер лицо.

— И куда мы теперь? Самое время, по-моему, узнать об этом.

— Вниз по течению, — совершенно серьезно сказал Мартин.

Инженер подождал немного, ожидая, что штурман выскажется подробнее, но тот молчал.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — изумленный названным маршрутом, воскликнул инженер.

— Не следует забывать, — сказал Мартин, поднимая палец, — что, во-первых, мы плывем не «куда», а «откуда». А во-вторых, выбор был невелик. Лошадей не было. Можно было либо плыть, либо топиться. Мы подумали и выбрали первое.

— Наверняка этот выход предложил наш благородный друг, а ты только согласился с ним, — проворчал Сергей. Надеясь, что хоть тот ему скажет что-нибудь другое, он повернулся к рыцарю. Безмятежный взгляд, которым тот встретил его, несколько успокоил инженера. Так мог смотреть только человек, твердо знающий, что нужно делать. — Может быть, тогда ты скажешь, куда мы плывем?

— Река течет рядом с горами. Это не совсем в ту сторону, куда бы нам всем хотелось, но, как верно сказал господин Штурман, выбирать не приходилось.

Считая, что его разыгрывают, Сергей сердито прищурился:

— Теперь я знаю, куда течет река. А мне бы хотелось знать, куда плывем мы. Может быть, лучше вылезти на берег и…

Он рукой показал, как будет ползком пробираться от куста к кусту.

— Если тебе не терпится подраться, то для этого нет никакой необходимости выходить на берег, — заметил Мартин. — Скоро будет мост, а там наверняка тоже есть люди, которым этого хочется не меньше, чем тебе.

— Да что вы привязались к этому мосту? — раздражаясь, спросил Хэст. — Не бойтесь, не проедем. Даже если в полной темноте. По запаху определим…

Луна к этому времени миновала вершины деревьев и теперь заливала окрестности мягким розоватым светом. Небо было чистым, только на горизонте угадывались тучи, Видно их не было, но они загораживали звезды и тем выдавали себя.

— В такую ночь только астрономией заниматься, — пробормотал Мартин, понимая, что полнолуние для сегодняшней ночи это худшее, что могло им достаться.

— Это еще что такое — «астрономия»?

— Наука.

— Наука?

— Одна из частей нашего колдовства. Она связана со звездами. Наши дворяне научились летать от звезды к звезде. Штурман умолк, ожидая восторженной реакции дикого человека, но просчитался.

— А-а-а, — равнодушно отозвался Хэст, — охота вам…

Инженер и штурман переглянулись. У обоих губы кривила усмешка.

Река сделала плавный поворот, и они наконец увидели темную тень, перегородившую реку. Сергей развернул локатор.

— Восемьсот метров.

Сидя в темноте и неведении, Мартин представил его себе таким же, каким мосты рисовали на старинных картинах, — изящно изогнутым каменным горбиком, с перильцами и фонарями на каждом конце, с барышнями под кружевными зонтиками, но едва он посмотрел в бинокль, как понял, что во всем, кроме фонарей, ошибся. Фонари были. А вот сам мостик был, во-первых, деревянным, а во-вторых, без этой легкомысленной воздушности, какую ему придало его воображение. Он оказался таким же солидным и основательным, как все здешние творения человеческого разума — солидная, жмущаяся к поверхности реки конструкция высотой метра четыре. Барышень с зонтиками там тоже не было, но в том месте, где они могли быть, наблюдалась суета, словно в разворошенном муравейнике. Похоже это было на то, как если бы каждый муравей взвалил себе на спину по светлячку и бегал с ним с берега на берег. Сергей злорадно заметил:

— Всполошились. Припекло гадов. Хэст усмехнулся. Благодарение Кархе, хоть кто-то думает тут так же, как и он.

— Они нас видят? — спросил господин благородный Инженер.

Вопрос был глуп, но чего еще можно было ожидать от этого бестолкового чародея. Охотник Герп не пожалел дров для небесного костра в эту ночь, и Мульп теперь сиял, затмевая самые яркие звезды.

— Раз мы их видим, то и они нас тоже.

Схватка была неминуема. Готовясь к ней, Хэст обежал взором окрестности, стараясь не пропустить ни одного даже самого маленького шанса, чтобы суметь обратить его в победу.

Правый берег ощетинился деревьями. Их листья матово блестели, сбрасывая в реку потоки небесного света. Пологий левый берег был безлесен, но взгляд, не успев улететь далеко, упирался в горы. Видимость была не хуже, чем днем. Он поискал облака — любое из них было их союзником, но нет, слишком далеко. Было бы чудом, если бы они успели закрыть Мульп к тому времени, когда лодка подойдет к мосту на расстояние полета стрелы. Оставалось только мужественно принять и эту опасность… Хотя… Он обернулся к чародеям.

— Мульп сегодня на стороне Трульда, — заметил он. — Маленькое волшебство нам сейчас совсем не помешало бы. Может, занавесите его чем-нибудь, господа чародеи?

Он внимательно посмотрел на колдунов, сжимающих в руках свое колдовское оружие.

— Что ж мы тебе, волшебники, что ли? — обиженно отозвался штурман.

А Сергей вопроса вообще не услышал.

— Пятьсот метров, — сказал он.

Отложив локатору инженер в бинокль рассматривал мост с таким интересом, словно ему предстояло не проплыть под ним, а взять приступом. Суета на мосту ему не понравилась. Сколь ни мал был его боевой опыт, но он уже подсказал ему, что их истыкают стрелами еще на подходе к мосту.

— Я ставлю на боевой, — мрачно сказал он.

Слова инженера отозвались в голове Мартина запахом горелого мяса. Он вспомнил сладковатый запах гари над остатками рыцарского отряда, и его замутило.

«Нет, — подумал он, глядя на головы лучников над перилами наезжающего на него моста и представляя, как половинки их с веселым бульканьем будут тонуть в воде. — Я не смогу их убить».

Берега тут сходились, и течение потащило лодку быстрее.

— Четыреста метров.

— Убивать людей страшно, — сказал он медленно. — Подожди. Я попробую достать их парализующим.

— А если не достанешь?

— Тогда ты… — Он не договорил. Впереди булькнуло.

Шальная стрела ушла в воду.

— Я попробую без крови…

— Не получится, — спокойно сказал Хэст, — но если хотите попробовать…

Мартин прикинул расстояние. Далековато… Правда, выход был. Поставив парализатор на полную мощность, он выстрелил в реку. Отброшенный гладкой поверхностью, разряд ушел в небо.

— Мимо!

Еще несколько стрел вспороли воду рядом с лодкой.

— Еще раз, — скомандовал Сергей, наблюдавший за мостом в бинокль. — Еще один раз.

Бинокль он держал одной рукой, другой сжимал разрядник, готовый подрезать мост. Второй выстрел оказался удачнее. В бинокль Сергей успел увидеть, как, роняя луки, мостовая стража разлеглась около перил.

— Попал!

Свет вокруг них начал рывками меркнуть. Маввей поднял голову. Черная клокастая туча закрывала Мульп.

— Отлично сработано, господа чародеи, — похвалил он их, вытягивая оружие. — Вовремя.

Он помахал мечом, приноравливаясь к шаткой посудине. Лодка колыхнулась. Сергей посмотрел на Маввея, на меч.

— Это еще зачем? — сердясь, спросил он. — Убери. Это нам не понадобится. Еще зарубишь кого-нибудь не того…

— Понадобится! — убежденно сказал Хэст. — Еще как понадобится…

Не желая терять времени на спор, Сергей быстро согласился:

— Черт с тобой. Но рубить будешь только тех, кто будет тебе на голову прыгать.

Хэст пожал плечами — чудные они все-таки…

— До тех, кто наверху, мне вообще дела нет. Тут внизу других хватает…

Лодку подносило к мосту все ближе и ближе. Темнота под ним хлюпала мелкими волнами. Временами там что-то колыхалось. Казалось, мост перебирал опорами, словно ногами.

Порыв ветра из-под него хлестанул людей, словно ударил тухлой рыбой. Тугой волной вонь накатилась на лодку, но не миновала их, — а осталась, зацепившись за носы путешественников.

— Откуда вонь? — не людским от зажатого пальцами носа спросил Сергей.

— От повешенных. Это повешенные смердят, — отозвался Хэст. — У таможенной стражи обычай — воров да контрабандистов на мостах развешивать. В назидание, так сказать. Да вон они!

Глаза Хэста не подвели. Из темноты качающейся шеренгой на них надвигались повешенные.

Они не могли увидеть их раньше — мостовые фонари светили скупо, и только изредка, когда тела казненных раскачивал ветер, они выглядывали на лунный свет. Сергей почувствовал, как поры на спине открываются, и она покрывается холодным липким потом.

Фигуры висели, перегораживая реку с берега до берега вроде не очень частого, но и не такого уж редкого забора. К счастью, темнота под мостом не позволяла увидеть всего, но того, что они видели, хватало. Повешенные висели уже давно. Кое на ком одежды уже не было. Истлевшие лохмотья свалились в реку, и кости, освобожденные рыбами от мяса, белели в черной воде.

Отвращение на лице инженера было столь явным, что Хэст понял: повешенные пугают господина благородного Инженера больше лучников.

Отбросив веселый лунный зайчик, меч перерубил две веревки. Два тела нырнули в воду и отправились вдоль по реке. Нос лодки вошел в образовавшийся промежуток. Брызги чистой речной воды попали на Сергея, и он дернулся как ошпаренный.

— Мертвых не бойся. Живых бойся. Тех, что сверху, — назидательно сказал Хэст, убирая меч.

Несколько мгновений труп плыл рядом. Лохмотья на его груди шевелились, скрывая работу червей, пожирающих гнилое мясо. Борясь с тошнотой, инженер закрыл глаза.

Предостережение Хэста пропало втуне. Живые наверху никак себя не проявляли. Когда лодка вынырнула из-под моста, Мартин сел за водометы, а Сергей опустил уже ненужный разрядник.

Оглядываясь на качающиеся в темноте тела, он спросил Хэста:

— За что их?

— За контрабанду.

Сергей долго молчал, вспоминая, что может значить это слово, а потом все-таки спросил:

— А что это?

Брови Хэста озадаченно сдвинулись, а потом полезли вверх.

— Откуда вы только взялись такие? Что ж у вас там за страна?

Поняв, что оплошал, Сергей ответил, как учил Мартин:

— Из-за моря. У нас там демократическая республика. Колдовская повязка на голове перевела все в точности, и Хэст прикусил язык. Выходило, что они о его мире не знали почти ничего. Но ведь и он об их мире знал не больше. Наверняка он мог быть только уверен, что у них общая цель. Замок Трульда.

— Наверное, у вас за морем есть много чего удивительного. У вас там, наверное, есть все, кроме Трульда.

— Да, трулвды у нас там в диковинку, — согласился Мартин, радуясь, что разговор повернулся к местным проблемам. Но рано он радовался.

— Интересно, а зачем он вам? Мартин поскучнел лицом:

— Зачем вам это знать? У вас хватает своих неприятностей, зачем вам наши?

Впереди по курсу замаячило темное пятно. Хэст вынул меч, но, против обыкновения, не стал размахивать им, а только опустил в воду, на манер руля. Описав широкий полукруг, лодка обогнула камышовый островок, выросший на отмели.

— Мы идем вместе. Нас уже дважды чуть не убили. Если у людей общая смерть, то, наверное, должна быть общая жизнь?

— Да вы философ!

— Я не знаю, что такое философ, — ответил Хэст. — Я просто знаю жизнь.

— Это примерно одно и то же,

— Наши цели схожи, — ответил с кормы Сергей. — Ты спасаешь сестру. Мы — близких нам людей…

Хэст недоверчиво покачал головой. Он не понимал — глупость это или наивность? Спросить напрямую не решился, но мнение свое высказал:

— Неужели после того, что было, вы рассчитываете найти у Трульда помощь?

— Мы ведь уже говорили вам, Хэст, что нам нужен не Трульд, а его замок, да и то как ориентир.

— Нам не Трульд нужен, — объяснил за него Сергей. — Рядом с замком есть место, в котором хранится одна очень нужная нам вещь. Мы должны достать ее-и все…

Маввей с разоблачительной хитрецой в глазах смотрел то на одного, то на другого и, деликатно понизив голос, доверительно спросил:

— Сокровища или заколдованная принцесса? От неожиданности Мартин чуть было не сказал правду, что в анабиозе лежит девять человек биологов и механиков, но сдержался, не желая ни врать, ни одаривать туземца сведениями, совершенно тому ненужными. Вместо ответа он просто отвел глаза. Проницательный Хэст все понял правильно.

— Странно, — сказал он после продолжительного молчания. — А я всегда считал эти россказни про заколдованных принцесс за сказки… Надо же, не врут, оказывается, сказители!

Мысль отнесла его на шесть лет назад, в Саар. Перед глазами как в живую встали развалины замка небесных колдунов… Тогда все кончилось плохо. — Зря вы туда… Нет там ничего хорошего.

Мартин покраснел, чувствуя себя так, словно обманул ребенка.

— По большей части это, конечно, вранье, но у нас случай особый.

Осторожно выбирая слова, чтобы Хэст, не дай бог, не почувствовал себя виноватым в их несчастьях, он сказал:

— Мы рассчитывали тихонько добраться до места, но встретили вас…

Ни капли не смутившись, Хэст ответил:

— Да. Это вам повезло. Уж я-то вас выведу, куда нужно.

Туча, так кстати наколдованная чародеями, непотребно разрослась, заполняя собой небо и звезды. Сверху закапало.

«Меры не знают», — подумал Хэст, но смолчал. Нравится им дождь — пусть будет дождь. Это даже к лучшему. Искать в такую погоду их будут со значительно меньшим рвением.

Дождь начался внезапно. Заряд ветра с водой хлестанул по реке, вспенивая неспокойную гладь, и через миг берега, занавешенные дождем, пропали из виду. Можно было только догадываться о том, что там сейчас творилось. Ночь и непогода черным пузырем окружили лодку, скрывая ее от недоброжелателей, но и не давая им самим что-либо увидеть. Хотя и не будь там дождя, смотреть там все равно было не на что — сразу за мостом начинался Дур-банский лес. Где он заканчивался, не знал никто, кроме, может быть, дикарей, еще бродивших где-то в его дебрях.

Борясь с непогодой, люди старательно вычерпывали воду из лодки, но, как они ни старались, стихия потихоньку брала верх.

Сергей устало разогнулся.

— Давайте к берегу, — предложил он, — а то утонем. Пыхтевший рядом Мартин откликнулся:

— Потей. Ты на месяц вперед наотдыхался. — Это когда это? — обиделся Сергей меж двумя взмахами. — Когда это

— На дереве. Сперва висел, а потом лежал. Вода добралась ему уже до лодыжек, и он выпрямился.

— Нет. Я серьезно.

Хэст, воспринявший его слова всерьез, сказал:

— Не люблю тонуть. Неблагородная смерть. Ветер злобно взвыл и, перекрутив струи дождя, развернул лодку боком. Обрадованный неожиданной поддержкой, Сергей добавил:

— А если я еще и начну в воде разлагаться…

— Хватит трепаться. Если б ты руками, как языком, работал…

— А тут работай не работай — все едино, — огрызнулся Сергей. — Заливает нас быстрее, чем мы вычерпываем. Природа… А против природы не попрешь.

Препирательства чародеев вывели Маввея из себя. Как воин, он хорошо знал, что такое разномыслие в отряде к добру не приводит, и решил взять тяжесть ответственности на себя.

— Давайте к берегу.

Мартин вопросительно посмотрел на него. Хэст нахмурился, но вовремя вспомнил, что перед ним дворяне. Хоть и странные какие-то.

— Река унесет нас от замка Трульда в глубину леса. Я бы этого не хотел.

— Я бы тоже, — добавил Сергей.

— А погоня? — продолжая вычерпывать воду, спросил господин благородный Штурман.

Хэст не стал объяснять колдунам, что, пока Всезнающий служит Трульду, их местонахождение не останется тайной, а просто поставил их в известность:

— Погоня будет. Утром нас обязательно настигнут, где бы мы ни прятались. Так что поворачивай к берегу, господин Штурман. Лучше уж выспимся перед боем.

— Нас больше, — повеселев, сказал Сергей. — К тому же господин Маввей, как эксперт по здешней обстановке, имеет решающий голос.

Хэст увидел, как на это нахальное утверждение господин Штурман сердито затопал ногами. Опасаясь, как бы колдуны не передрались между собой, он привстал, готовый разнять их, но вместо драки лодка дернулась, поворачивая к берегу. Он качнулся, теряя равновесие, но, поддержанный Сергеем, устоял. — Держитесь, господин Маввей! Сам, однако, своему совету он почему-то следовать не стал. Едва лодка ударилась о берег, он вскочил, но ветер крутанул легкую посудину, и инженер выпал прямо в грязь. Когда он поднялся, Мартин и Хэст расхохотались — инженер представлял собой печальное зрелище. По лицу и одежде текли потоки грязи. Дождь, словно исправляя оплошность человека, попытался отмыть его, но тот не стал дожидаться милостей от природы. С неправдоподобной быстротой он разложил палатку. Из ничего, из темноты и пустоты, так быстро, словно сама земля помогала чародеям, на глазах Хэста вырос шатер.

Рыцарь воспринял его появление как нечто само собой разумеющееся. Малость потеревшись около колдунов, он уже понимал, что бродячие дворяне-чародеи привыкли к комфорту и под дождем ночевать не будут. Струи дождя били по плечам и голове, по чародейскому шатру, но Хэст не спешил войти внутрь. Он провел пальцем по угольно-черному полотнищу. Так и есть. Он не ошибся. Какая-то тряпка. Углы благородных губ брезгливо опустились, словно ему предлагали не место ночлега, а похлебку из протухшей конины.

— А у Трульда-то шатер из чистого серебра, — сказал он, имея в виду, что если уж такой негодяй, как брайхкамер, может позволить себе серебряный шатер, то уж чародеям сам Бог велел иметь что-нибудь побогаче.

Сергей изнутри отозвался:

— Бог даст, подружимся, господин Маввей, мы тебе и не такое покажем… Заходи.

Внутри шатра горел свет. Светильник в форме трубки, толщиной с палец, давал неяркий и, что совсем уж удивительно, холодный свет. Господин благородный Штурман коснулся его головой — и ничего. Только темнее стало на мгновение. Господин благородный Инженер по-простецки сидел на полу, обставившись железными горшочками, из которых валил вкусный пар. Глядя, как чародеи управляются с ними, Хэст осторожно попробовал. Он и сам не понимал, чего ждет, но все же немного разочаровался, когда мясо оказалось просто мясом.

— У нас сегодня по-простому, без разносолов, — извинился Сергей, — и без серебряной посуды.

— Ничего, — отозвался Хэст, думая о своем. — Мы в походе. Тут не до наложниц.

В два приема он выпростал банку и теперь вертел ее в руках, не зная, что делать с ней дальше.

— Надо бы подать вам как дорогому гостю на золотой посуде, но сие, к сожалению, невозможно, — сказал Мартин, — по причине отсутствия таковой…

Он взял банку из рук рыцаря. Ладони его сдвинулись, и банка с легким треском сложилась в нетолстую монету.

— Да я, признаться, и не рассчитывал на серебряный рукомойник арташанской работы, — в тон ему ответил Хэст. — Мы в походе, господа, а поход и этикет — вещи, редко уживающиеся вместе без ущерба друг для Друга.

— А мне рукомойник не помешал бы.

Сергей тоже избавился от банки и теперь с удовольствием чесался.

— Я бы и от душа не отказался, Руки так и зудят.

Глядя на измазанного инженера, Мартин совершенно серьезно заметил:

— Вы знаете, господин Маввей, глядя на Сергея, в это трудно поверить, но в число добродетелей наших дворян входит и любовь к чистоте.

У него самого зачесалось запястье. Тем же движением, что и Сергей, он потянулся к нему. Пальцы наткнулись на браслет. Зудело под ним. Как в зеркале, он увидел на лице Сергея свое удивление.

— Вызов! — крикнул он. — Вызов!

Глаза Сергея обрадованно полезли на лоб. Он суетливо замахал руками, отдергивая манжету. Банка полетела в сторону. В нетерпении он вскочил на ноги так быстро, что палатка едва успела поднять потолок.

Мартин первым коснулся браслета, и зуд исчез. В палатку влетел голос капитана Мак-Кафли:

— «Новгород» вызывает дирижабль. «Новгород» вызывает дирижабль.

Хэст Маввей Керрольд, выказывая несолидную поспешность, попытался вскочить, но Сергей удержал его на месте.

— Капитан!!!

— Собственной персоной. — Голос капитана был спокоен, словно и не было для него двух суток неизвестности.

— Где вы?

— Там же, где и был. «Новгород» с места не сдвинулся. А где вы? Что с вами?

Не тратя времени на вопросы к капитану — связь могла оказаться простым капризом здешней атмосферы, — Мартин выложил главное:

— Дирижабля больше нет. Птицы доконали его, но мы километрах в тридцати от склада. За нами погоня. Капитан осторожно спросил:

— А Сергей? Что с ним? Мартин понял вопрос.

— Что с ним сделается? Живой и целый. Капитан облегченно вздохнул:

— Хорошо хоть тут не стреляет, как в последний раз… Сергей набрал в грудь воздуху, чтобы поспорить с капитаном, но Мартин не дал ему сделать этого.

— Скажите, капитан, эта связь надолго? Почему мы вас слышим?

— Потому что я умный и настойчивый, — повеселев, сказал капитан. — Когда вы пропали, я перерыл остатки склада и нашел скаут. Четыре часа назад отправил его к вам. Сейчас мы пока…

Голос его стал тише. Сергей представил, как в искореженной рубке далекого «Новгорода» капитан отклоняется от микрофона и смотрит на экран. На каждом скауте была своя телеустановка.

— Сейчас он над морем. Хорошо, черт побери…

До них долетел звук, словно капитан передернул плечами.

— Что хорошо?

— Хорошо, что нас там нет. Шторм. И тут же без перехода спросил:

— Ты сказал — погоня? Я не ослышался? Мартин посмотрел на Маввея, напряженно вслушивающегося в речь.

— Погоня. Может, окажись мы в море, это было бы лучше.

— Это так серьезно?

— Да. Два часа назад мы еле ушли от них.

— Влипли-таки в историю… — с чувством выдохнул капитан.

Мак-Кафли не сказал ничего больше. И так было ясно, что он имел в виду, а вот Хэст не удержался:

— Что это?

Этому вопросу понадобилось мгновение, чтобы долететь до «Новгорода», и другое мгновение — чтобы вернуться обратно. Чего-чего, а услышать незнакомый голос в этой ситуации капитан никак не рассчитывал. Голос Хэста вывел Мак-Кафли из состояния ступора. Он словно эхо повторил вопрос туземца:

— Что это?

«Не один я такой любопытный», — подумал Сергей, а вслух сказал, обращаясь к Маввею:

— Это наш полезный дух. Он помогает нам советами.

— Это здешний житель, — ответил Мартин для капитана. — Хэст Маввей Керрольд.

Он на мгновение замялся, придумывая, как объяснить его появление капитану и место в их команде. — Проводник.

Рыцарь нахмурился, но возразить не посмел. Каким бы духам ни поклонялись колдуны, это все-таки был Дух — существо высшее. Мак-Кафли замолчал надолго. Мартин со стыдом подумал, что капитан сейчас, возможно, вспоминает их недавнее бахвальство насчет того, чтобы «слетать туда и обратно», про зенитную артиллерию и про все остальное… Он готов был услышать упрек, но капитан, проявив мудрость, сказал совсем другое:

— Проводник… Удивляюсь, как это вы там еще детей себе не завели? Все-таки два дня прошло…

Отвечать на этот вопрос не стал никто. Даже Маввей смолчал.

— Что же это за проводник, раз вас в засаду завел? С кем вы связались?

Капитан не гневался, он недоумевал, но это было еще хуже.

— Все не так просто, — вздохнул Мартин.

— У них тут своя свара, — вмешался Сергей. — Здравствуйте, капитан.

— Здравствуй, Сергей.

— Наш друг благородный Хэст Маввей Керрольд… — Капитан тяжело вздохнул, но Сергей как ни в чем не бывало продолжил: — Три дня назад лишился своего замка, и теперь все его ловят…

— Его? — воспрянул духом капитан. — Не вас? Настала очередь Сергея тяжело вздохнуть. Это был очень деликатный момент. Поймет ли его капитан? Он выразительно посмотрел на Мартина. Тот погрозил ему кулаком, но ответил:

— Конечно, его, но, наверное, он лучше нас умел прятаться. Искали его, а натыкались все время на нас. Один раз вчера и трижды сегодня. Самое смешное в этом то, что замок нашего друга Маввея захватил тот самый Трульд, к замку которого мы идем…

— Смешное? Да что тут смешного? — переспросил капитан. — Странное у тебя чувство юмора…

Мак-Кафли никогда не стал бы капитаном, если бы принимал желаемое за действительное. Следующий его вопрос говорил о том, что от иллюзий он избавился и принимал жизнь такой, какой она была в действительности…

— Насколько это серьезно?

— Настолько, насколько можно, — честно ответил

Мартин. — Теперь-то уже точно разыскивают не его, а нас. В последний раз мне пришлось пустить в ход боевой луч. Капитан крякнул, и Мартин умолк.

— Где вы сейчас?

— На берегу. Пришлось спешно удирать по реке.

— Как далеко от склада?

— Не знаю. Мы еще не определились, где находимся.

— Планы?

— Дождаться рассвета и идти дальше. Если повезет, завтра будем на месте.

— Это если повезет, — сказал Мак-Кафли.

Он замолчал, и никто из «новгородцев» не решился прервать капитана.

— Если повезет, — повторил Мак-Кафли задумчиво.

После этого он молчал долго.

Потом радиоволна донесла до затерянных в дебрях путешественников резкий щелчок. Сергей понял, что капитан принял какое-то решение — была у него такая привычка после раздумья выбивать из трубки несуществующий пепел.

— Ладно, — наконец сказал капитан. — Отдыхайте. Завтра разберемся, что с вами делать… Утро вечера мудренее…

Капитан ушел из эфира. Вычищая грязь из-под браслета, Сергей повторил;

— Утро вечера мудренее… Живем как в сказке.

— Живем, как можем…

Ночь для людей прошла спокойно. Ни гномы, ни эльфы, ни наемные убийцы не потревожили их сна. Только под утро Мартина и Маввея разбудила палатка, отгонявшая какого-то крупного зверя, пытавшегося не то приблизиться к ней, не то просто пройти мимо.

Маввей, верный своим кровожадным привычкам, попытался было разрезать палатку и выскочить, чтобы подраться. Штурман же, как человек бывалый, повел себя осмотрительнее. Первым делом он поглядел на локатор, настроенный еще вчера на металл, и, не найдя там ничего интересного, улегся досыпать. Глядя на него, успокоился и Маввей, а Сергей — тот так и вовсе не проснулся.

Этим волнения ночи и ограничились. Зато утро преподнесло сюрприз. Да еще какой.

Разбудил их голос капитана:

— Вставайте. Есть новости.

— Как всегда, хорошие?

Сергей зевнул с завыванием, зверски выпячивая челюсть, и, как собака, замотал головой.

Мартин высунул голову из палатки и увидел, как в предрассветной мгле-по поляне крадется туман. Было тихо. Где-то в глубине тумана на мокрую землю падали капли. Ночь еще не прошла, но утро было уже где-то рядом.

По голосу чувствовалось, что Мак-Кафли встревожен.

— Вы даже не представляете насколько. Я сейчас над опушкой. Вы еще спите, а вас тут уже встречают.

Люди переглянулись. Сергей, до конца еще не проснувшийся, представил себе каре почетного караула, красную ковровую дорожку, а в ее конце неведомого Трульда на боевой колеснице. Морда у Трульда была свирепа, изо рта торчали кривые клыки, и походил он от этого на древнее изображение монгольского божества. Он улыбнулся, посмотрел на Мартина, чтобы поделиться своей остроумной интерпретацией, но не посмел.

— Не так давно я уже слышал эту фразу от Сергея, — сказал Мартин, глядя на него сузившимися глазами. — Не скажу, что все, что последовало за ней, доставило мне большое удовольствие…

Несколько мгновений. Сергей вспоминал, когда это он говорил об этом, и наконец вспомнил.

Случилось это, когда на подходе к материку они встретились с летающей геометрией.

— Здорово мы их тогда!

— Они нас тоже, — откликнулся Мартин. — Включи-ка локатор.

На глазах Хэста чародеи повернулись к волшебному зеркалу и несколько мгновений сидели перед ним, а потом господин благородный Инженер затряс руками, будя дух, что обитал внутри. Вокруг вспыхнули огоньки, и Хэст едва удержался, чтобы не сделать охранительный знак.

Зеркало, словно замковое окно, осветилось изнутри. Маввей хотел было отвернуться, чтобы не замарать душу еще больше лицезрением колдовского ритуала, но, вспомнив, что теперь он почти один из них, сдержался, да и любопытство пересилило страх.

— Ничего не видно…

Тут только Сергей понял, что все, кроме него, занимаются делом — Мартин упаковывал НАЗ, а Маввей, похлопывая лезвием кинжала по раскрытой ладони, глядел на экран локатора. Природной сообразительности туземцу хватило, чтобы понять, для чего им служит эта штука, и он уже с самого утра — Сергей прямо ощущал это — глушил в себе недостойное дворянина желание украсть волшебную диковину. Мартин глянул ему через плечо. Поставленный на максимальный обзор локатор пока ничего тревожного не сообщал.

— Я думаю, что в этом случае последствия могут быть еще хуже, особенно если вы не уберетесь с их дороги.

— Выходим, — скомандовал Мартин.

Люди выскочили из палатки, и та стала сворачиваться.

— С чьей дороги? Вы бы рассказали, как все это выглядит.

— Если не поторопитесь, и сами увидите… Вдоль всей дороги, как раз поперек вашего пути цепочка солдат.

— А на лицах у них — самые добрые намерения, — невесело сказал Сергей.

Свернувшись в тугой жгут, палатка лежала посреди квадрата, примятой травы.

— Что там у них на лицах, я не знаю, — уклончиво ответил капитан, — но вот то, что у них в руках, вам точно не понравится…

— И много их?

Мартин вскинул НАЗ на плечи. Разрядник он повесил на шею, но потом передумал и взял в руки.

— Может, проскользнем как-нибудь?

— С вашим-то везением? — совершенно серьезно спросил капитан. — Нет. Не стоит. В цепочке около тысячи человек. А длиной она около четырех километров.

Сергей озадаченно присвистнул:

— Да это не сито, это фильтр… А может быть, тут так охотятся?

Он посмотрел на Маввея, приглашая его принять участие в разговоре.

— А что думает ваш благородный друг? — спросил Мак-Кафли, уловив это замешательство. — Это похоже на охоту?

Благородный Хэст Маввей Керрольд так сразу не ответил. В явном затруднении смотрел он на согнутую в локте говорящую руку господина благородного Штурмана. Со вчерашнего вечера он думал о голосе, что услышал вчера, и не мог решить, как быть дальше.

«Колдовство! — с нарастающим раздражением подумал Маввей. — Опять колдовство! Неужели теперь это будет всегда? И вообще, кто это говорит?»

Пока он видел людей, он мог говорить с ними, но голос без тела… Голос-то мог принадлежать кому угодно, хоть самому дьяволу Пеге.

А может быть, это был вовсе не Пега, а кто-то из Святых Заступников. Среди них вроде были и такие,кто мог становиться невидимым. Точно он не помнил, но что-то такое он определенно слышал от Братьев по Вере. Нужно было спешно разобраться в этом. Почтительность, с которой колдуны обращались к голосу на руке, уже сама по себе внушала уважение. Потом он подумал, что совсем некстати было бы оказаться в одной компании с двумя колдунами и каким-то злым духом, и решил, пока дело как-нибудь само собой не прояснится, считать его духом добрым. Решимости ему придавало и то обстоятельство, что, обращаясь к голосу, они смотрели в небо, а там, за облаками, ничего плохого быть не могло. Так, во всяком случае, учили Братья по Вере.

— С кем имею честь говорить? — наконец спросил он.

Хэст не мог разобраться, что означает хрюканье, донесшееся до него, но «новгородцы» поняли, что капитан развеселился.

— Мое имя Мак-Кафли. Я капитан легкого исследовательского крейсера «Новгород».

Капитан выдал эти сведения автоматически и, только замолкнув, задумался над тем, что сказал. Ему хватило и секунды, чтобы понять, насколько все это понятно туземцу. К счастью, туземец сам знал, что ему нужно.

— Мак-Кафли дворянин, так же как и мы!

— Назовите ваш титул, — потребовал туземец.

— Его титул — Капитан, он самый старший из нас, — быстро сказал Сергей, уже знавший, как должен разговаривать дворянин с дворянином.

Маввей медленно открыл рот.

— Так он живой?

— Живее всех живых, — заверил ошалевшего от сплошного колдовства туземца Сергей. — А иногда даже более живой, чем требуется.

Маввей почти минуту молчал. Никто из землян не решился нарушить его молчание, понимая, что творится в туземной голове.

— А где все остальное? Где тело? — наконец спросил он.

Мак-Кафли снова хрюкнул, но отвечать не спешил.

Пришлось это делать Мартину.

— Сам господин благородный Капитан находится в замке, рядом с заколдованной принцессой, но с помощью особого колдовства он может нас видеть, слышать и посылать к нам свой голос.

Уяснив себе, с кем ему придется иметь дело, Маввей сам задал вопрос:

— Загонщики там есть?

— Как они выглядят?

— Они не выглядят. Они шумят. Не слышно ли вам шума?

— Нет. Идут тихо. Маввею все стало ясно.

— Тогда это не охота. Это облава, господин благородный Капитан.

Для них разницы вообще-то не было никакой. То ли охота, то ли погоня. Ив том и в другом случае нужно будет постараться не встретиться с людьми, идущими им навстречу, и вдобавок увернуться от тех, кто, возможно, подкрадывался к ним сзади.

Сергей мысленно пересчитал победы последних дней — лодку на реке, патруль в лесу, отряд полурыцарей… Они уже дали местным жителям много поводов быть недовольными ими. И стоило ли удивляться, что те решили прекратить эти безобразия.

— Капитан, куда нам?

— На восход.

— А что там?

За Мак-Кафли ответил Хэст:

— Там болото. Начало знаменитой Замской трясины.

— Чем знаменитой?

— Бездонностью своей и тем, что на ее берегу стоит коронное владение Императора.

— Господи! Как звучит-то — «коронное владение»… Что это такое?

— С другой стороны болота, если повезет, мы его и не увидим, стоит императорский драконарий.

Сергей тряхнул головой. Ему показалось, что он ослышался.

— Драконарий — это драконы? Тут что у вас, драконы есть? Прямо в этом болоте?

С каждым следующим вопросом глаза его открывались все шире и шире. К последнему вопросу они стали круглыми, как два циферблата. Маввей кивнул, удивляясь темноте колдунов, а потом, вспомнив об их неосведомленности в здешних делах, снисходительно объяснил:

— Конечно. У Императора чего только нет.

— А кто у вас Император? — поинтересовался Мак-Кафли.

— Мовсей Эмирг, благослови его Карха!

Хэст ждал восторженных славословий, к которым с удовольствием присоединился бы, но вместо этого капитан только сокрушенно поцокал языком:

— Ты смотри, какие кругом перемены… Ну ладно… По-моему, вам пора.

— Куда?

— Именно туда. На открытой местности мне будет легче контролировать ситуацию, да и в болото они вряд ли полезут. Как вы считаете, господин Маввей?

Маввей задрал голову, словно пытаясь отыскать в небе невидимку, и с легким презрением к такому же несведущему в реальной жизни, как и его чародеи, колдуну сказал:

— Полезут. Правда, туда они полезут в самую последнюю очередь. Люди в здравом уме в Замскую трясину предпочитают не попадать.

Быстрым шагом, переходящим в легкую трусцу, путешественники поспешили убраться с прогалины. Хэст, замыкавший цепочку, еще ненадолго задержался на поляне, расправляя траву и возвращая месту ночлега первозданную дикость…

Они бежали молча, успевая на бегу только отмечать, что деревья становятся тоньше, расстояния между ними становятся все больше и больше, а земля набухает тухлой водой.

Едва нога касалась земли, вокруг нее тут же начинала собираться лужа. Ноги людей были уже мокрыми, Хэст начал сдирать с себя доспехи. Со сторонЫ он был похож на крутое яйцо, взявшееся очищать самое себя. Завязав скорлупу в узел, он закинул его за спину и попытался обойти Сергея. Когда они поравнялись, тот спросил:

— Дорогу знаешь?

— Тут нет дороги, — отозвался рыцарь. — Трясина…

— А чего тогда лезешь?

Хэст Маввей Керрольд высокомерно улыбнулся:

— А я счастливый. Мне везет. Если уж я с Конюшенной башни упал и жив остался, значит, пляшет за меня кто-то…

Сергей не понял тонкостей насчет пляски, но рыцаря вперед пропустил.

— А велика ли башня?

Сделав шаг в сторону, он провалился по пояс сквозь толстую с виду моховую подушку.

— С доброе дерево. Пять поверхов. Маввей протянул ему шест, помогая выбраться на мелкое место.

— Чудеса, — нейтрально сказал инженер, выплевывая головастика, заплывшего в рот.

— Это у вас чудеса, а тут чудес нет. Просто мне внизу под спину стог сена подвернулся.

Минут через тридцать мокрая суша как-то незаметно превратилась в жидкую грязь, местами покрытую толстым слоем мха. Идти пришлось не останавливаясь — остановиться означало пойти ко дну. Пока одна нога погружалась вниз, разрывая по пути скользкие корни, нужно было успеть выдернуть вторую и опустить сантиметров на двадцать — тридцать вперед.

Убрав меч за спину, с шестом в руках первым шел Хэст Маввей Керрольд. Налипшие на ногах комья грязи тянули его вниз, а желание дойти до цели — вперед. Равнодействующей этих сил была кривая тропа, отмеченная полосой взбаламученной грязи. Сергей шел следом шагах в четырех, иногда помогая Хэсту, когда тот терял равновесие. Инженеру помогал Мартин, а сам он, замыкая цепочку, мог рассчитывать только на себя. При каждом шаге он раскачивался словно детская игрушка, но умудрялся оставаться на ногах.

Грязь и гниющие остатки болотных растений вскоре облепили их с головы до ног, превратив каждого из людей в ходячий гербарий. Они уже не отряхивались после каждого падения. Поднявшись из грязи, они выплевывали вонючую жижу, полную гнилых корешков и слизистых комочков, смахивали с глаз ошметки полуперегнивших листьев и шли вперед. Хотя и было не до этого, они все же иногда, словно в молитве, поднимали глаза к небу. Где-то там, на полуторакилометровой высоте висел скаут.

Мак-Кафли прикрывал экспедицию сверху. Его голос, по мере того как солдаты Трульда подходили все ближе и ближе, становился тревожнее. Уже было ясно, что это не охота. Сверху капитану было видно, как осторожно они продвигаются вперед. Все кусты, попадавшиеся на пути, тщательно прочесывались. Папоротниковые полянки безжалостно вытаптывались в поисках… Чего?

Или кого?

Этого не знал никто.

Голос капитана заставлял их двигаться все быстрее и быстрее. Изредка они оглядывались, пытаясь увидеть, что творится на покинутом ими берегу, но того уже не было видно. Туман, смешавшись с испарениями болота, занавесил пространство вокруг. Близкие кочки и кусты еще были видны, но чем дальше убегал взгляд, тем сложнее было ему проникнуть за серую пелену, накрывшую болото.

Скаут висел над краем болота до тех пор, пока цепь солдат не миновала того места, где беглецы вошли в него. После этого Мак-Кафли подвесил скаут над головами товарищей.

До края было уже рукой подать. Он обозначился несколькими высокими деревьями. По ним было видно, что корни их уходят в настоящую землю, а не в навозную жижу, по которой брели беглецы. Люди дотащились до маленького островка — скорее всего даже до большой кочки — и словно три улитки выползли на него. Последние метры дались им с большим с трудом.

Перед островком, как раз в той стороне, где деревья обещали твердую почву, болотная жижа превращалась в настоящую грязь. То ли ключи там били со дна, то ли все портил некстати подвернувшийся ручей, но идти дальше было нельзя. Хэст осторожно опустил шест, поводил им там, но дна не нащупал. Капли, срывавшиеся с грязного конца, делали на поверхности болота маленькие, быстро разглаживающиеся кратеры.

Черно-коричневые пространства лежали между кочкой и берегом неодолимой преградой… Сергей, которому бояться было уже нечего, зачерпнул ее рукой. Нехотя, еще не куском, но уже и не каплями, грязь потекла назад в болото. Из любопытства он понюхал руку, поморщился. Уже привыкшие к запахам болота, они воротили носы от того, что было перед ними.

— Ну, — спросил Мартин Маввея. — Куда привел? Словно не доверяя своим глазам, Маввей еще раз потрогал болото шестом. Грязь перед ним была не настолько густа, чтобы выдержать вес человека, и не настолько жидка, чтобы переправиться на лодке.

— Что встали? — спросил Мак-Кафли. — Завод кончился?

— Отдыхаем, — ответил Мартин. На глазах Сергея он медленно, словно тонущий корабль, погружался в вонючую жижу.

— Воздухом дышим, — добавил Сергей. Испачканную руку он не стал вытирать об себя, а не поленился и отмыл ее в болоте. Мак-Кафли принял его слова всерьез.

— Нашли, чем дышать. Там у вас, наверное, запах… — посочувствовал он.

— Запах? — Почему-то эти слова возмутили Сергея больше, чем само болото. — Что же тогда, по-вашему, вонь? Он понюхал руку и передернул плечами.

— Воняет? — участливо поинтересовался капитан, видевший все это с высоты в триста метров.

— Гадостно, — подтвердил Сергей. — А нам еще через это самое переправляться. Это ведь…

— Внимание! — вдруг сказал капитан. Голос его стал жестким, и внутри Сергея что-то напряглось, словно неизвестно кто вставил внутрь железный стержень, и он мгновенно забыл, что хотел сказать.

Задрав головы, они увидели, как точка над ними сорвалась с места. Мак-Кафли уводил скаут в сторону, туда, откуда они пришли.

— Что с ним? — спросил Маввей.

— Не хватало еще, чтоб эти ребята поперлись следом, — сказал Сергей.

— Какие еще ребята?

— Те самые. Тут других нет. Через секунду все объяснилось.

— Звери, — сказал капитан. — Мыльницы. Много. НАЗы полетели в грязь. Нашаривая руками разрядник, ускользнувший куда-то за спину, Сергей отрывисто забормотал:

— То-то я смотрю, что жизнь у меня скучная стала. Все вроде есть, а чего-то все же не хватает… Вот чего, оказывается…

Он наклонился вперед, всматриваясь в туман позади них. Маввей, ничего не поняв, вытащил меч и встал рядом.

— Что он сказал? Какие «мыльницы»?

Сергей напряженным голосом ответил:

— Как какие? Ваши. Звери с меня ростом, толстые такие, гладкие. Блестят…

Как ни мало сказал Сергей, но Маввей все понял. Он покивал:

— Знаю. Болотные вапсли.

Руки рыцаря сделали какое-то неуловимое движение, словно он втыкал что-то острое в чужую хищную плоть.

— Копье бы сюда…

Сергей с негодованием посмотрел на привередливого рыцаря.

— Где ж я тебе его найду?

Мартин в это время смотрел не назад, а вперед. Приложив приклад к плечу, он начал выцеливать деревья на той стороне… Плавным движением он подрезал ближайший к ним ствол, надеясь, что тот упадет в их сторону и станет мостом, но ошибся. С мокрым хрустом, словно разломился большой огурец, оно упало наискось, боком, но не попало в трясину. Через мгновение и второе дерево упало рядом с первым.

— Это не выход, — спокойно сказал, обернувшись, Сергей.

— Предложи другой, — ответил Мартин. — Только быстро…

В воздухе уже слышался свист и шлепки по воде.

— Изволь.

Ствол разрядника испустил ослепительно белый луч. Он уперся в берег, и тот взорвался смрадным паром. Вверх полетели листья, ветки. Высушенная тепловым ударом трава занялась веселым пламенем, но быстро погасла, задушенная паром. Облако на берегу клокотало, ширилось. Пар струями уходил в небо, становясь там клочьями облаков. Сергей опускал ствол все ниже и ниже, спекая грязь в хрупкую дорожку. Воздух над стволом дрожал, переливаясь струями, словно вода в реке. Доведя луч почти до своих ног, Сергей остановился.

— Уйдем, не замочив ног, — гордо сказал он. — Это тебе, дровосек, не елки валить… Мартин его не слушал.

— Капитан, где звери?

— Метрах в трехстах. Вы уже перешли?. — Ваши слова да Богу в уши. Мы как раз в процессе…

Ветер еще не разогнал пар над тропой, но она была прямой, и только поэтому никто из людей не упал. Ноги гулко простучали по спекшейся корке. У самого берега она все-таки обломилась. Сергей увидел, как Маввей стал вроде ниже ростом. Длинным прыжком инженер перескочил через рыцаря и, ухватив того за ворот, потащил к берегу. На сухом месте он поднялся. Сергей, критически осмотрев его, сказал:

— Тобой сейчас только детей пугать.

— И скунсов, — добавил появившийся Мартин. — А также пузырьки с нашатырным спиртом.

— Кто это — скунсы? — отплевавшись, спросил рыцарь.

— Звери. Очень неприятные.

— А меня туг и так все боятся, — самодовольно сказал Маввей. — А пузырьки — это что?

— А это вообще ужасная штука. Из болота послышался свист. Не отряхиваясь, они побежали прочь от края. Шатаясь из стороны в сторону, перебрались через засеку, устроенную Мартином. При каждом прыжке через поваленные деревья с Маввея летели брызги и распространялись волны отвратительнейшей вони. Около оставшегося целым дерева их настиг многоголосый звериный рык.

Пришлепав к островку, только что оставленному людьми, стая смешалась. Сбившись в одну большую кучу, «мыльницы», мешая друг другу, норовили пролезть вперед, чтобы урвать от добычи кусок послаще.

В суматохе кто-то из них соскользнул в трясину и теперь, отчаянно воя, медленно погружался в болото.

— Вот это я называю успеть вовремя, — сказал капитан.

— Не говорите «гоп»…

— И то верно, — сразу сбавил тон Мак-Кафли. — Мне кажется, что на этом они не остановятся. Вы имейте в виду, что у меня на борту ни одной бомбы.

— Что ж не запаслись? — с горькой иронией спросил

Сергей. Губы шутили, но голова вертелась, отыскивая хоть что-нибудь похожее на приличную позицию.

— Самое милое дело в нашем положении — это мост за собой взорвать, — посоветовал Мартин. — Я читал…

— Не стоит. Ты посмотри только, какие они здоровые… Первая же, кто на него полезет, его и разрушит.

— А если не полезет? Если как-то иначе?

— Тогда плохо нам будет.

Откуда-то сбоку подсунулся Маввей. Доспехи, надетые кое-как, болтались на нем, шевеля, словно щупальцами, какими-то длинными ремешками, пряжками.

— Помоги, колдун. Застегни на спине. Не достану.

Он скалился, блестя зубами на грязном лице. Мартин сделал, что просили.

— Они по деревьям лазают?

— Вапсли? Нет, слава Кархе. Не лазают, а только прыгают.

— Тогда наверх, — скомандовал Мартин, — В развилку.

Дерево, похожее на сосну, под которым они стояли, метрах в пяти от земли раздваивалось. Мартин подхватил Сергея и одним движением забросил его на низкую ветку. Инженер тут же спустил руку, помогая забраться наверх коллеге.

— Господин Маввей! Забирайтесь!

— Я сам!

Он сделал несколько неуклюжих попыток. Дерево задрожало. Руки его соскальзывали вниз, оставляя глубокие царапины. Лохмотья коры повисли на стволе, и тогда Мартин, подхватив рыцаря за плечо, втащил его к ним.

Сверху путешественникам было хорошо видно, как «мыльницы» копошатся около моста, то ли нюхая, то ли щупая следы, оставленные людьми. Панцири, уже не гладкие, а обросшие шипами, сталкивались друг с другом, наполняя воздух вокруг электрическим треском. Туман развеялся. Уложив разрядник на ветку, Сергей взял на прицел сход с моста.

Кто-то там еще свалился в грязь. Стая взвыла.

— Сейчас полезут, — прокомментировал Мартин этот взрыв эмоций. — Ты готов?

Сергей не ответил, только плотнее прижал ствол к ветке.

Через секунду тропа из линии превратилась в пунктир. Одна за другой «мыльницы» бежали по мосту, пересекая трясину. В их стремительном беге не было той неуклюжести, с которой они шлепали по грязи. Это был бег совершенных существ — быстрый и бесшумный. За ту секунду, что первой из «мыльниц» понадобилось, чтобы добежать до конца моста, Сергей успел оценить это. И тут он включил разрядник…

Луч рассек выпрыгнувшего на моховую подушку зверя надвое и, оставляя за собой полосу пара, пополз по мосту, разваливая на части тела бежавших за вожаком «мыльниц». Добравшись до островка, луч заплясал по нему причудливыми зигзагами, словно карандаш в руках ребенка, рисующего каляку-маляку. Край болота и островок заволокло горячим паром, из которого слышались удаляющийся свист и шлепки.

— По крайней мере двое ушли, — укоризненно сказал Мартин. — Мог бы и достать…

— Жаль, конечно, — весело ответил Сергей. — Только больше нечем.

Он потряс разрядником над головой и небрежно сбросил его в развилку:

— Он пуст. Я выжал из него все. До последней капли.

— Что у вас там? — спросил капитан.

— Разрядник сдох, — отрапортовал Мартин. — Охота кончилась.

Чувствуя себя немножечко героем, Сергей небрежно бросил:

— От него теперь только вашу трубку прикуривать. Он намотал ремень на кулак и начал раскачивать разрядник, явно намереваясь выбросить его в болото, но Мак-Кафли решил иначе.

— Спрячьте куда-нибудь, — приказал капитан. — На склад идете. Там и зарядите. Хэст уже стоял на земле и, задрав голову, следил за «новгородцами».

Мартин, не теряя достоинства, слез, обхватив ствол руками, а Сергей, которому было наплевать на условности, соскочил с ветки, словно всю жизнь только этим и занимался. Маввей молчал, вновь подавленный колдовством.

— Жаль, копья не нашлось, — обратился штурман к нему. — Но ведь мы справились? Можем, оказывается, когда хотим!

— Потери? — спросил Мак-Кафли.

— Нет! — звонко отрапортовал Мартин. После этой маленькой победы он испытывал душевный подъем.

— Есть, — перебил его Сергей. — Я локатор потерял.

Мартин быстро осмотрелся. Травы вокруг не было. Только мох. Локатор на нем должен был быть виден, как прыщ на носу. Но его там не было. Его вообще не было ни под деревом, ни на берегу. Чувство злой беспомощности навалилось на штурмана.

— Где потерял? Не помнишь?

Сергей развел руками. Если его не было на берегу, то, значит, он лежал в болоте, и искать его там было бессмысленно.

— Он включенный был, — сказал вдруг Сергей. — Он еще долго работать будет…

Он понимал, что случилось. Понимал это и Мартин.

— Может быть, поищешь? Грязнее, чем есть, все равно уже не будешь, — сердито предложил штурман.

Сергей застыл, понимая, что конечное решение будет за Мак-Кафли. Лезть в болото совершенно не хотелось.

— Нечего его искать, — решил Мак-Кафли. — Стройтесь в колонну и вперед. Каждый час на счету. Он с раздражением втянул воздух сквозь зубы.

— Смотреть по сторонам в четыре глаза. Без расхлябанности.

Дорога через болото выпила их силы до самого дна, и поэтому, уйдя от него подальше, они все-таки сделали Привал, потратив полчаса на еду и отдых. Это не дало новых сил, а только приглушило боль в ногах, но и это было кстати.

Сидели молча. Даже Сергей мрачно безмолвствовал, удрученный потерей локатора. Мартин смотрел, как он с мрачной миной на лице вонзал нож в дерн и мысленно качал головой. Он не особенно верил в его скорбь по поводу потерянного локатора, не такой это был человек, но то, что весельчак и балагур молчит, когда есть возможность позубоскалить, свидетельствовало, что переход через Зам-скую трясину не прошел даром.

Маввей выглядел лучше. Он с сосредоточенным видом что-то обдумывал, шевелил пальцами, потом хватал себя за щеки и вообще был образцом пытливого туземца, постигающего Высшие Истины…

«Жаль, что на меня посмотреть некому, — подумал штурман. — Может быть, это было бы зрелище не только поучительное, но и забавное?»

Он уже мог шутить. Это был хороший знак. Достав компас, штурман посмотрел по сторонам, потом вверх. Со всех сторон был лес. Вверху — небо.

— Горы, по-моему, в той стороне? — спросил он у Мак-Кафли, вытягивая руку вперед. — Я не ошибаюсь?

— Все верно, — донесся голос капитана. — Горы там. Словно сбитый рукой Мартина, скаут сорвался с места, показывая направление.

Сергей, услышав вопрос штурмана, тихонько простонал. Он уже знал, что последует за этой фразой. Хэст еще ничего не понял, но тоже насторожился. Инженеру было видно, как на лице Мартина борются два чувства — уста-. лости и долга. Он слишком хорошо знал коллегу, чтобы сомневаться, какое из них выйдет победителем.

— Подъем, — сказал он, не двигаясь, однако, с места.

— Подъем, — согласился Сергей, но тоже не пошевелился. Уж очень хорошо было лежать на земле. Вокруг было сухо, не было вони, ноги не обременяли лежащее тело пудовой тяжестью грязи. Глядя на них, и Хэст пошевелил для вида ногами, но не встал.

Несколько минут все лежали, накапливая решимость, а потом Хэст все-таки поднялся. Первым. Ему было легче. Им двигали не желания и слабости, а простое понимание ситуации.

— Надо уходить. Скоро они догадаются, что мы у них за спиной, и повернут обратно.

— А куда нам?

Он пожал плечами. Для него дальнейший маршрут был очевиден.

— Нужно обойти болото и постараться переправиться через реку. А там уж рукой подать до этого гадючника.

Сидя слушать стоящего было неудобно, и Мартин, кряхтя, поднялся. Глядя на него, начал подниматься и Сергей. Он поднимался медленно, словно раздумывал, не упасть ли ему назад. Мышцы, не успевшие отдохнуть за полчаса, тупой болью протестовали против творимого над ними насилия.

С тем же кряхтеньем они разобрали НАЗы и двинулись через лес, постепенно входя в тот ритм, из которого их выбило болото. Через четверть часа, когда растительность стала менее буйной, под ноги им выкатилась звериная тропа.

— Эге, — повеселел Сергей, — нам везет.

— Что там у вас? — поинтересовался Мак-Кафли.

— Дорога!

Вместо того чтобы обрадоваться, капитан повел себя не по-товарищески.

— Странно, — сказал он. — С какой это стати? Под ногами Сергея пружинил мох, качались в такт шагам широкие листья, напоминавшие растопыренные лягушачьи лапы. С болотом было и не сравнить.

— Что тут странного? — переспросил он, потом сообразил: — Ах, ну да. Вы же ее не видите… Так это нормально. Мы вас тоже, кстати, не видим…

— Это не автострада, — подтвердил Мартин, — просто звериная тропа, шириной сантиметров двадцать. А кругом фикусы.

Маввей молчал, предпочитая в разговор не ввязываться. Он вертел в голове карту северной части своих владений и прикидывал, как легче обойти болото и не попасть в руки брайхкамера. Рыцарь считал, что его голова занята делом. На тропу он взглянул только один раз. Обычная оленья тропа, наверняка в обход болота. То, что нужно. Он знал повадки оленей и был уверен в том, что кратчайшим путем они выйдут либо к тому месту, где болото сужалось, либо просто обойдут трясину.

— Странно, что она вообще вам попалась. Обычно неприятности накапливаются к концу пути, а у вас — дорога…

Сергей на ходу посмотрел на Мартина. Отпущенная им ветка с размаху хлестанула его по лицу.

Штурман зашипел, закачался. Вокруг него сочно захрустело, но он не упал — Маввей подтолкнул его плечом, возвращая равновесие. Не видя, куда ставит ногу, он наступил на перезревший гриб, и тот взорвался, залепив ноги штурмана осклизлыми ошметками.

— Да вы не беспокойтесь насчет неприятностей. Куда ж без них? Вон Мартин уже в чью-то какашку наступил… Пауки какие-то бегают…

Концом палки он дотянулся до гнусного вида лилового слизняка, вылезшего погреться на солнышке, и сшиб того на землю.

— Сам ты какашка, — откликнулся капитан с каким-то детским удовольствием. — Давайте-ка посерьезнее. Если это звериная тропа, то, значит, где-то рядом могут быть звери, а где звери — там и охотники.

— Да что вы, капитан! Неужто у нас совсем глаз нет? Тем более я обещал вам быть воплощением осмотрительности…

Почувствовав, что Сергея понесло, Мак-Кафли оборвал его.

— Ну, вот и осматривайся. Сейчас вам будет где…

Деревья внезапно расступились. Тропа шла через открытое место.

Хэст споткнулся обо что-то, выныривая из задумчивости, замедлил шаги. Что-то было не так. Он еще не понял что, но уже замедлил шаги и закрутил головой. Сергей не обратил на это никакого внимания. Вместо того чтобы смотреть по сторонам, он тут же задрал голову…

Скаут висел чуть в стороне, похожий на большую птицу, неподвижно раскинувшую крылья. Штурман приветственно поднял вверх разрядник. Мак-Кафли покачал крыльями. И в этот момент трава вокруг них всколыхнулась.

Это не было порывом ветра. Людям показалось, что земля вокруг них разом рванулась вверх. Подброшенные расстеленной в траве сетью люди взлетели над тропой под шелест распрямляющихся деревьев, но в небо не унеслись. Сеть снова приняла их, и они, прогибая ее, покатились к середине, словно где-то там был центр притяжения этой поляны. Небо и земля стремительно менялись местами. Каждый из них делал попытки зацепиться и встать, но ячейки сети были слишком широки, и ноги проскальзывали сквозь них. Мартин было ухватился за какую-то поперечину, но накатившийся сверху железный Хэст сбил его, перекатился и проутюжил вдобавок Сергея.

— Засада! — Они закричали это в три горла. Четвертый голос присоединился к ним, пытаясь отдавать команды, но никому уже не было до них дела.

Из-за деревьев бежали люди, потрясая копьями. Никто не кричал «Маввей», и уже поэтому привыкшему к крику Мартину было ясно, что их поймали вовсе не воины Трульда.

— Стреляй, Мартин! — вопил Сергей. — Стреляй! Мартин и сам понимал, что нужно делать. Рыча от бессильной злобы, он сквозь сеть тянулся к разряднику, лежавшему на земле. До него было всего ничего. Метра четыре.

Положение их было так плохо, что спасти его мог только Маввей. В начавшейся свалке он умудрился не потерять своего меча, и теперь с грозным клекотом рыцарь потащил железо из ножен. Однако повоевать ему не дали. Кто-то голый, маленький и юркий от своей незащищенности подскочил к нему, вскарабкался на сетку и, не жалея, с размаху хлопнул рыцаря по голове чем-то вроде здоровенного молотка на длинной рукояти. Сергей ахнул, сразу позабыв о своих неприятностях. Голова рыцаря мотнулась в сторону. Страшный утробный звук вырвался у него из груди, и меч, выскользнув из рук

Маввея, лег рядом с разрядником, а рыцарь плашмя рухнул вниз, свесив руки в прорехи сети.

Мгновения замешательства все и решили. Опыт действий в таких ситуациях у нападавших на них был куда как больше.

Ловкие руки подхватили людей, завертели, вытаскивая из сети и тут же опутывая веревками.

Мартин попытался отбиваться кулаками, но его, как и Мав-вея, отправили в беспамятство, ловко хлопнув по голове чем-то тяжелым. Чужой опыт подсказал инженеру, что от сопротивления пользы не будет. Поэтому он спокойно позволил себя связать, в надежде, что ему дадут возможность запомнить дорогу… Да и вообще.

Но их никуда не понесли. Среди дикарей началась свара, а причиной ее стал… разрядник Мартина.

Пленников, словно кучу поленьев, свалили около дерева, и Сергей увидел, как маленькие голые люди, все более и более возбуждаясь, показывали то на них, то на разрядник. С разрядником вроде было все ясно — вещь редкая, на болотах нечасто встречающаяся, а вот кто именно из людей заинтересовал дикарей, он разобраться не мог. Ни он, ни Мартин предметом такого интереса быть не могли, и инженер покосился на Маввея. Железо на нем выдавало его как человека из другого мира, но «новгородец» ошибся. Хотя железа и начищенного блеска в разряднике было несравненно меньше, чем в рыцаре, он интересовал их гораздо больше.

О чем они спорили, было неясно. Переводчик пока неуверенно переводил только два слова «один» и «три». Дикие сыны леса постепенно приходили в буйный восторг. Никакими другими словами Сергей не мог назвать то состояние буйного ликования, в которое впали голые лесные. жители. Крик стоял на всей поляне. Об охоте все уже позабыли. Каждый считал своим долгом криком высказаться, но, поскольку слов у них было мало, все буйство эмоций уходило в жестикуляцию и нечленораздельные крики. Подняв разрядник над головой, рослый одноглазый дикарь кричал, надувая жилы на горле:

— Три, три, три…

К его голосу вскоре присоединились и другие. Но и их противники не остались в стороне от дискуссии. Противник одноглазого, тряся копьем, завопил:

— Один, один, один…

— Что у вас там? — спросил капитан. — Вы все живы?

— Я живой и здоровый, — сообщил Сергей. — а Мартин и Хэст только живы.

Он покосился в сторону Хэста. Он был в кирасе, и трудно было понять, дышит туземец или нет, и он честно добавил:

— Кажется…

— Мартин?..

Сергей не успел ответить. Мартин очнулся и спросил:

— Что они там считают?

Его не столько интересовал ответ на этот вопрос, сколько желание показать, что он жив и может говорить.

— По-моему, нас. Больше некого.

Прямо перед ними разыгрывалась драма идей. На их глазах одноглазый, аккуратно положив разрядник в траву, выпрямился. История тут шла неспешной поступью. Пушки, как последний довод королей, еще не были изобретены, но что-то похожее уже бродило в головах аборигенов. Поэтому, исчерпав аргументы, одноглазый резко и точно двинул своего оппонента прямо в челюсть.

Не считаться с этим было никак нельзя.

От удара противника подбросило вверх. Он без крика пролетел несколько шагов и упал в ряды своих сторонников. Одноглазый повернулся к нему спиной и затряс руками. Сергей понял, что одноглазый уверен в неопровержимости этого аргумента. Доведя свою точку зрения до противной стороны, он даже не поинтересовался, есть ли у нее достойные аргументы против. Уверенный в себе одноглазый даже не поинтересовался, что стало с противником. Он повернулся к своим и, подводя итог спору, утвердительно прокричал:

— Три!!!

Возразить ему никто не посмел. Толпа молчала, но спор еще не был завершен. Противник предпринял еще одну попытку решить спор в свою пользу. Подхватив копье, он с упрямым криком: «Один, один, один!» побежал к подпи-равшим дерево людям.

Одноглазый замешкался, купаясь в лучах все-племенной славы, и упустил момент, когда еще мог помешать. Его противник пробежал уже шагов двадцать, когда победитель в дискуссии сообразил, что перестал быть центром внимания. Уже понимая, что не успевает, он бросился следом, пытаясь помешать бегущему впереди экстремисту…

Одноглазый уже почти выбрался из толпы, когда кто-то то ли случайно, то ли нарочно попал ему под ноги…

Противник не видел этого. Потрясая копьем, он с унылым криком «Один, один…» летел к дереву.

— По-моему, нас хотят разлучить, — сказал ничего не понимавший и поэтому ничего плохого не думающий Сергей.

— По-моему, тоже, — согласился с ним Мартин, судорожно дергаясь и пытаясь порвать веревку. Он догадывался, что тут может случиться, и копье в руке дикаря принимал всерьез. — Причем навсегда…

Все трое отчаянно скребли ногами, пытаясь подняться. Маввею это удалось. Тяжело раскачиваясь от неудобства, он прыгнул навстречу копью, но дикарь упал на землю, перекатился, в движении ударил рыцаря древком под колено. Маввей задохнулся ругательством и упал лицом в траву.

— Капитан! — завопил Сергей, наконец-то понявший, что все то, что вокруг происходит, очень серьезно.

— Капитан! Сделайте же что-нибудь…

— Уже делаю…

Ошеломленный происшедшим не менее путешественников, но не потерявший способности соображать и принимать решения, он бросил скаут вниз, к земле.

Спустя мгновение тот с ужасной силой, набранной в крутом пике, ударил бегущего туземца в грудь и отбросил в сторону от тропы. В воздухе повис хруст сломанной кости. Туземец сложился, словно небрежно брошенный комбинезон, и застыл кучей сломанных костей, кусков мяса и полосок пластика. Пробив тело насквозь, из спины торчал полукруглый выступ телеустановки. Увидев, во что превратилась грудная клетка туземца, Мартин испытал приступ тошноты. Кровь, такая жр красная, как и у него, толчками выплескивалась из раны величиной с футбольный мяч, заливая пыльную траву и вызывающе белые на ее фоне обломки костей. Она текла по листьям, тяжелыми густыми каплями срываясь вниз, заставляя травинки раскачиваться.

Рядом с телом — напоминанием о несостоявшихся намерениях — осталось торчать воткнутое в землю копье.

Мак-Кафли бросил на кон все, что у него было, и выиграл.

Сергей облегченно вздохнул. Может, кто и сказал бы, что Мак-Кафли заплатил дорого, но Сергей так не считал, Капитан не переплатил.

Из копошащейся кучи выбрался одноглазый. В два прыжка он добежал до них. Мартин увидел, как его единственный глаз, смотревший на поверженного противника, выкатывается из глазницы в безмерном удивлении. Охотники зашумели. Их копья колебались, словно тростник на болоте, но одноглазый пресек попытки разномыслия. Ухватив тело противника за волосы, он вздернул его в воздух, что-то грозно крича при этом. Другая рука, словно штыревой громоотвод, указывала в небо. Шум стих. Тогда, усмирив попытку бунта, он повернулся к связанным путешественникам.

Оглядев их, он сказал что-то вроде «о-о-о» и склонился в глубоком поклоне. Следуя его примеру, толпа на поляне тоже согнулась в поясе. Несколько долгих минут они лежали, не смея поднять глаз на людей, без сомнения, находившихся под защитой Богов.

— Кажется, все кончилось? — осторожно спросил Сергей, глядя то на Мартина, то на спины охотников.

— Все еще и не начиналось, — ответил Мартин. — Хэст, вы живы? Кто это?

— Дикари.

Хэст прокашлялся, выплевывая изо рта травяной мусор. Взгляд его пробежал по раскраске дикарей, и он счел нужным добавить:

— Кажется, людоеды. Хотя, может быть, я ошибаюсь.

— Я надеюсь…

Прислушиваясь к разговору, Сергей покрутил головой и поинтересовался:

— Что-то они не торопятся нас развязывать…

— А с чего бы им торопиться? — спросил Хэст, Стараясь не смотреть себе под ноги, Сергей сказал:

— Мы?

— Ну да, мы. Все-таки мы победили. Хорошие то есть… Маввей широко ухмыльнулся и кивнул на убиенного:

— А с чего вы взяли, что он хотел нам зла? Может быть, даже совсем наоборот…

Что имел в виду Маввей, стало ясно буквально через несколько минут. Надежды Сергея на то, что уважения к ним после того, что произошло, должно прибавиться, не оправдались. Обдирая пленникам связанные руки, туземцы просунули под веревки копья и, словно обычную добычу, взвалили их на плечи. Освобожденный от доспехов Маввей попробовал ругаться, но его снова успокоили ударом по голове. Ни Сергей, ни Мартин не стали проявлять своего характера, справедливо полагая, что шансов на побег у них сейчас нет, но выдержка и наблюдательность дадут им эту возможность.

Гортанный крик построил племя в цепочку. Другой крик стегнул их по спинам, и люди, сгорбившись, нырнули в лес…

Весь последующий путь до деревни слился для пленников в одну длинную синусоиду.

Почти два часа они словно три маятника болтались между небом и землей, уже не помышляя о том, чтобы что-то запомнить, а озабоченные только одним желанием — уберечь глаза и наиболее чувствительные части тела от неприятностей. Мир вокруг превратился в калейдоскоп, в котором по самым причудливым траекториям перемещались знакомые предметы — небо, деревья, облака, цветы. Туземцы шли быстро, нимало не заботясь о целостности пленников и не обращая на них внимания, и только деревья, словно мстители за покореженную «Новгородом» природу, норовили то хлестануть их деткой, то наподдать тяжелым суком.

Конец пути дал знать о себе тем, что в привычный калейдоскоп стали залетать новые предметы. Сперва появились плетни, потом дети и женщины, потом дома и горшки, а потом все остановилось.

Снятые с копий люди постепенно возвращались в реальный мир, где небо, деревья и дома прочно стояли на своих местах. Их свалили в центре площади в одну кучу. Они все еще были связаны, но могли разговаривать.

— Господин Маввей, — поинтересовался Мартин, — вы так и не определились, людоеды это или нет?

Маввей пожал плечами. Единственный вопрос, который его всерьез интересовал, — догадались ли дикари захватить его доспехи, или оставили там же, на поляне. С раздражением он ответил:

— Нет еще. Дождемся обеда и узнаем.

Спиной Сергей чувствовал жесткость столба, а ногами — мягкую упругость земли. Площадка вокруг него сохраняла следы босых ног. Чувствовалось, что тут здорово пляшут, незлобиво вбивая любую растительность обратно в землю. Вокруг площади стоял с десяток травяных хижин, сверху прикрытых свисающими ветвями. Чуть в стороне из гущи деревьев поднимался в небо дым, легкомысленными перьями пятная небо. Рядом с ним тяжеловесным куском камня, неизвестно как залетевшим в небо, торчал угрюмого вида пик.

— Во, опять горы, — обрадовался Сергей. За его спиной завозился Мартин. Его прислонили так, что он мог видеть только противоположный край поляны.

— Где?

— Прямо передо мной. А у тебя что?

— У меня пока круги перед глазами. Дай проморгаться.

— Моргай, — великодушно разрешил Сергей. — А что у тебя, господин благородный рыцарь? Что видишь?

Хэст заскрипел зубами, пытаясь повернуться на голос.

— Вижу целую свору гадов с копьями. Он тяжело задышал, стараясь порвать веревки, но безуспешно.

— Эх, дружины нет… Уж я бы…

— Потерпите, — успокоил его Мартин. — Какой смысл ругаться, если сила на их стороне?

— Как какой? — возмутился Маввей. — Драться не могу, так хоть разозлю их.

Сергей покачал головой, явно не одобряя рыцаря.

— Вот этого-то я и боюсь, — сказал он. — По мне, лучше иметь дело со спокойными туземцами, а не с кипящими от злобы людоедами. Может быть, тогда…

Маввей понял его недосказанную мысль и перебил:

— Это не людоеды. Но не радуйтесь, живыми нам отсюда в любом случае не уйти. Нам остается только выбрать себе смерть.

Сергей, скосивший глаза, увидел, как длинным плевком рыцарь постарался попасть на чью-то босую ногу. Не попал. Инженер облегченно вздохнул, хотя в скорую и мучительную смерть как-то не верилось. Толпа все густела, и вскоре живое кольцо вокруг них заслонило дома и заборы деревни. Жители бесцеремонно разглядывали их, кто-то пытался потрогать. Лбом он ощущал пощипывание. Переводчик в автоматическом режиме впитывал крохи информации и начал выдавать ее «новгородцам». Старейшины, собравшиеся рядом с ними, совещались о том, что с ними делать. Единомыслия у них не было. Часть старейшин — именно около них терся тот самый одноглазый, который встретил их на поляне, — утверждали, что пленники — посланцы какого-то Великого Жо. Другие, в полном соответствии с диалектикой, в это не верили и требовали какого-то неясного испытания.

— Мартин, ты слышишь?

— Слышу.

— Что там? — заволновался благородный Хэст. — Будем драться?

— Пока нет. Они еще не решили, друзья мы им или нет.

— Меч бы мне, — с тоской отозвался Маввей, — сразу бы разобрались, кто тут друг, а кто враг…

— Остыньте, Хэст. Будем надеяться, что до этого Дело не дойдет…

Услышав его голос, старцы замолкли, прислушиваясь.

— Знать бы, где этот самый Жо. Я бы с удовольствием нанялся к нему в посыльные, — мрачно пошутил Мартин, выдерживая оценивающие взгляды именитых старцев.

— Да. При таком раскладе наши шансы уцелеть значительно увеличились бы, — согласился с ним Сергей.

Спор стал резче. Старики водили пальцами друг перед другом. Один из них, с лицом, изъеденным какой-то кожной болезнью, склонился над ними, придирчиво изучая обувь. Он сказал что-то, Сергей не понял, но другой старец тут же возразил ему.

— Хорошо хоть единомыслия у них нет, — вполголоса заметил Сергей, повернувшись к Хэсту. — Может, повезет нам? Может, умные победят?

— Один умный уже победил. На поляне, — напомнил Мартин, — и что это нам дало?

— Многое.

— Например?

— Например, то, что мы все еще живы. По-моему, это. немало.

Мартин дернул головой. Сергей молчал, и Мартин обратился к рыцарю:

— А вы как думаете, господин Маввей?

— Поубивать бы их всех, — невпопад откликнулся рыцарь. — Подняться бы только да руки развязать…

Спор старцев перешел в практическую плоскость. Они стали обсуждать, что будет, если выяснится, что они все-таки не окажутся посланцами Жо. Мнения' у них опять разделились. Одни предлагали принести их в жертву, а другие склонялись к тому, что приносить их в жертву в то время, когда дичь ушла и охота стала неудачной, — расточительство. Поэтому их надо просто съесть.

Слыша это, Маввей скрипел зубами и ругался непереводимыми словами. Эти энергичные звуки, хоть и непонятные, бодрили и давали «новгородцам» надежду.

Любопытство, как и все на свете, имеет свои границы. Потеряв к ним интерес, толпа постепенно стала рассасываться. Она редела, словно солнце растапливало ее, и человеческие ручейки растекались по хижинам. Однако старики, упорные в познании, продолжали обсуждение. Беззубые рты шамкали, выплевывая непонятные слова, костлявые кулаки мелькали в воздухе, капельки слюны падали на пленных…

— Ничего себе, — вдруг сказал Сергей. Мартин забеспокоился, что он, присматривая за стариками, пропустил что-то интересное, спросил:

— Что там?

— Ты не поверишь. Часы! Солнечные часы!!!

— Ты прав. Не поверю, — зло ответил Мартин. — Нашел время для шуток.

— Какие шутки? Я серьезно!

Мартин попытался повернуться, но не смог.

— То-то я смотрю все столбы прямые, а этот кривой какой-то… — бормотало у него за спиной.

— Что там? — спросил Маввей. Он опять безуспешно задергался и вдруг истерически закричал: — Вы руки только развяжите. Вот тогда и поговорим…

Старцы не обратили на него никакого внимания. Мартин тоже. То, что говорил Сергей, было гораздо интереснее. Если это, конечно, не шутка. — Почему часы? Мало ли туткривых столбов? — Столбов там вообще нет, между прочим, а… Старики наконец пришли к какому-то мнению. Вскинув на плечо разрядник, один из них пропал из поля зрения. Сергей постарался проводить его глазами — разрядник все-таки вещь, нужная в походе, — но того быстро загородили старики и крепкие мужики с копьями. Они прежним манером подхватили пленников и понесли к выходу из деревни. Инженера несли первым. Рядом с ним с участливым видом бежал одноглазый. Он вертелся перед глазами, искательно ловил взгляд Сергея. Где-то за его плечами стоял столб, заинтересовавший «новгородца». Понимая, что время уходит, Сергей начал раскачиваться, пытаясь увеличить угол обзора и заглянуть все же за спину одноглазого жалелыцика. Боль в связанных кистях раскаленной пилой чиркала по рукам, но он вертелся, прогибая шест, к которому был привязан…

Когда их свалили в какой-то хижине, несколько секунд они отдыхали.

— Ну что, — спросил Мартин не без изрядной доли иронии, — успел посмотреть, сколько время?

Он лежал на животе и старался повернуться к инженеру, чтобы видеть лицо в тот момент, когда Сергей услышит его вопрос. Рядом с ним кряхтел от натуги Маввей, все пытавшийся порвать дикарские веревки. Он, кажется, уже и сам понял, что это ему не по силам, но все-таки упорно пытался сделать это, демонстрируя землянам силу воли и волю к победе. На разговоры колдунов внимания он не обращал — лишенные своих магических принадлежностей, они были совершенно беспомощны и бесполезны…

— Да что там часы! — с вызовом ответил Сергей. — Я там и цифры видел!

— Какие цифры?

Мартину показалось, что он ослышался.

— Арабские! От четырех до восемнадцати. Ты среди дикарей арабов не видел?

Вместо того чтобы обрадоваться или, на худой конец, удивиться, Мартин обиделся и потерял интерес к разговору.

— Эта твоя шутка еще глупее, чем та, с курткой у старика.

Сергей, собиравшийся возразить, поперхнулся воздухом. Глаза у него сделались круглые. Он закусил губу. Только сейчас Мартин понял, что тот не шутит. Это было настолько хорошо видно, что он даже удержался от сакраментального вопроса — «Это правда?». Похоже, это было правдой. И арабские цифры, и куртка старика. Из Сергея не успел вырваться ни один восклицательный знак, как Мартин уже выстроил все факты в логическую очку, пробежал по ней до конца и сделал вывод. Сперва радостный, а потом грустный. — Наверное, ты прав. Тут действительно кто-то есть.

Только проку от этого никакого. Ему наконец удалось повернуться, а потом даже встать колени. — А скорее всего его туг уже вовсе нет.

— Как нет? — возмутился Сергей. — А часы?

— Часы есть, а его нет. Съели.

Он замолчал, а потом мрачно пошутил:

— Возможно, он у них был первым блюдом, а мы будем вторым.

— Не-е-ет, — сказал Сергей. — Нет! Не может быть.

Он даже замотал головой.

— Может. И скорее всего так оно и есть. Сам подумай: был бы он жив, он давно бы уже был тут и расспрашивал нас о новостях.

ЧАСТЬ 5

Штурман, инженер и рыцарь стояли стиснутые плотной толпой орущих воинов.

На поляне пестрыми пятнами цветных одежд выделялись вожди союзных племен. Каждый из них, как на постаменте, стоял на небольшом глиняном холмике. Сергей глянул им под ноги и отвел глаза. Вчера вечером на месте холмиков еще были ямы (они слышали, как их рыли), а утром, перед церемонией испытания, в каждую яму был положен невольник. Они лезли в свои могилы со смехом — погребенный под ногами большого вождя обретал бессмертие в подземных лесах или становился деревом-трясуном. Холмиков было восемь, как раз по числу вождей. Те стояли, стараясь не замечать друг друга. Только изредка переглядываясь с толстым коротышкой, тем самым, который предлагал не есть пленников, а принести их в жертву. Очень некстати он оказался верховным жрецом.

Испытание было назначено на полдень. Солнце взбиралось по небу все выше и выше, а тень от столба становилась все короче и короче.

Порядка в толпе не было. Она колыхалась, словно море, и вместе с ней колыхались пленники. Всю ночь они строили предположения о том, что ждет их утром. Ничем другим заниматься они не могли, поскольку в хижине вместе с ними коротали ночь шестеро коренных жителей с копьями. Маввей пытался задирать их, но то ли нервы у них были крепче, чем у рыцаря, то ли он плохо говорил на их языке, но ссоры не получилось. Переводчики с них стащили еще вечером, и теперь они не могли ни говорить с благородным рыцарем о превратностях судьбы, ни понимать, о чем говорят дикари. По старой памяти Маввей еще обращался к колдунам, но те только улыбались. После их улыбок — явно ведь ничего не понимают, дураки, — он начинал ругаться.

Об этих дикарях ходили разные слухи. Дурбанский лес был местом диким, и люди тут жили дикие. За те сорок лет, что Империя пыталась прибрать к рукам его немереные богатства, двум императорам удалось сделать немногое. По существу, ничего. Дикари, кочевавшие по лесу, были воинственны, и экспедиции, как Императора, так и альри-гийцев, тоже пытавшихся прибрать лес к своим рукам, обычно ничем существенным не заканчивались — сжигалось несколько хижин, убивалось или бралось в плен несколько дикарей, и все… Единственным серьезным достижением и оплотом власти Империи на болотах был Императорский драконарий в самом начале Замской трясины недалеко от имперского города Гэйля.

В Керрольд иногда заходили лучники и копейщики Синей роты, охранявшие драконий питомник, и Маввей кое-что знал о дикарских обычаях. Как раз это знание и заставляло его нервничать.

Тень от столба стала овалом и наконец исчезла. Она стала темной полоской вокруг его основания. Верховный жрец взмахнул руками, и шум стих, словно его обрубили. Несколько мгновений висела тяжелая тишина, и вдруг одинокий голос, не выдержавший скопившегося напряжения, вскрикнул:

— Бали! И вся толпа подхватила одинокий крик:

— Бали! Бали! Бали! Горло Бали вздулось. Сергею даже показалось, что глаза жреца загорелись веселым безумством. Он издал высокий воющий звук. Толпа рухнула после взмаха его руки, словно трава под косой. Лица уткнулись в песок, вздувая над каждой головой фонтанчики пыли. Пленники остались стоять. Теперь их было пятеро. Еще двоих к ним присоединили сегодня утром. Эти тоже лежали на животах, переполненные почтением к церемонии. Мартин знал, что такое массовый психоз. Приходилось сталкиваться. Он перевел взгляд на жреца.

За его спиной стояло что-то угловатое. Ветер раскачивал шкуры, закрывавшие его от взглядов непосвященных.

Двое молодых жрецов, приплясывая, приблизились к нему И резко сорвали покрывало.

Простершаяся перед ним толпа, услышав шелест спадающей завесы, ахнула, и на этот раз в общем «ахе» было на два «аха» больше. «Новгородцы». присоединились к дикарям. Мартин зажмурился, не веря своим глазам, а Сергей присвистнул от удовольствия.

— Говорил же я тебе, Фома неверующий… — радостно сказал он.

Мартину ничего не оставалось, кроме как согласиться с инженером:

— Да уж. Если у них есть это, то почему бы не быть и всему остальному?

То, что он видел перед собой, не укладывалось в его сознании. Посреди туземного поселка, заляпанный грязью и кровью, стоял деструктор-утилизатор «ДУ-82-Тилли». Не самоделка какая-нибудь, собранная из обломков, а добротный серийный агрегат, точно такой же, какой стоял у них на «Новгороде» и использовался для утилизации отходов. Сергей смотрел на него как на старого знакомого. Деструктор был тут единственной вещью, которая была настоящей и на фоне которой ни Бали, ни дикари, ни даже благородный Хэст Маввей Керрольд не существовали, терялись, как вещи совершенно невозможные и потому не существующие в природе…

Пока он осмысливал все это, церемония испытания началась.

Первого испытуемого подвели к загрузочному люку, без лишних разговоров втолкнули внутрь и умело задраили люк.

Только тут до Сергея дошло, что за испытание приготовил для них главный жрец. Волосы зашевелились у него на голове. Он посмотрел на Мартина, надеясь, что тот понял все это как-то иначе, но его ждало разочарование. Мартин все понял так же, как и он. То, что они видели, не допускало двойного толкования.

Час назад он уже испытал это чувство, когда во время церемониального марша к святилищу процессия миновала большое, сплошь вытоптанное поле, по которому перекатывались пышущие жаром Волосатые Муравейники — точно такие же, каких они видели после переправы через реку два дня назад. Тогда ему показалось, что эта поляна и будет их испытанием. Эта мысль вселила в него такой ужас, что он чуть не переломил копье, на котором висел, но тогда все обошлось… Обошлось, чтобы привести его сюда. На этот раз надежды уже не оставалось. Бали воздел руки к небу.

Сергей прекрасно понимал, что сейчас произойдет внутри деструктора. Пройдет секунда, и человек внутри него станет светом, превратится в прах в дикой пляске взбесившихся атомов. Он поежился, словно уже сейчас почувствовал, как в спину врезаются жесткие ребра излучателей. Самое смешное было то, что, будь у него свободны руки, он в одну секунду усмирил бы этот агрегат, но этого шанса у него не было — и руки, и ноги дикари связали так тщательно, словно уже давно догадывались о том, что на «Новгороде» у пришельцев стоит точно такой же жертвенник и сам Сергей там является главным жрецом и жертвоприносителем.

Он посмотрел на Мартина. Тот тоже понял, через что им предстоит пройти. Хэст, напротив, не понимал ничего. Но он видел бледные лица чародеев. Они говорили о том, что их ждет, лучше всяких слов. Он перестал дергаться.

Надежда покинула его.

— Надо было ночью бежать, — обреченно сказал он. Его никто не понял, но это было не важно. Он вспомнил прошлую ночь, дикарей с копьями… Конечно, бежать нужно было ночью, только вот возможности сделать это у них не было.

Бали кончил молиться и простер руки к утилизатору. Песня или тихое завывание, носившееся в воздухе, смолкло. Над ним вспыхнула красная лампа, коротко рявкнула сирена, и вновь стало тихо.

Сергей еще не потерял надежды. В его голове полупрозрачными колесами вертелись мысли, то вытаскивая на белый свет надежду, то обдавая ужасом отчаяния. С неизменной регулярностью этот поток возвращался к одной мысли: «Где же этот сукин сын Жо? Почему медлит?»

Бали закричал, резко ткнув рукой в их сторону. Около него вьюном ходил одноглазый, что-то доказывая, но Бали засмеялся, дернул головой, и того оттеснили опоясанные шкурами жрецы. Их заступник угрожающе кричал, но его никто не слушал. Сергей дернулся, чувствуя, как надежды обращаются в пепел. Он понял, что все кончилось. Ум сказал ему об этом. Ужас не мог терзать его так долго, и он стал спокоен.

«Только чудо, — подумал он, — только чудо…» В опустошенной ужасом голове эта мысль нашла свой отклик.

«Я чудо!» — отозвался ему из недавнего прошлого голос Мартина. Сердце стукнулось о ребра, возвращая его к жизни.

Спасение! Это было спасение!

Радость адреналином ударила по нервам, но тут же была Сметена волной стыда и самоуничижения — он чуть было не упустил такой шанс! Он со свистом втянул в себя воздух. Вид его был страшен.

— Что с тобой? — спросил Мартин, видя, как по лицу коллеги бегут ручейки пота,

Его голос привел инженера в чувство. И вовремя. Жрецы были всего в десятке шагов от них.

— Видишь лампу?

Не тратя времени на слова, Мартин кивнул.

— На передней стенке ниже и левее два рубильника.

Еще один кивок.

— Первый из них нужно перебросить вверх.

— Как?

— Ты же чудо… Попробуй.

Но было поздно. Жрецы подхватили Мартина под руки, наклонили и потащили к утилизатору. Сергей зарычал, оттолкнул одного из них, тоже качнулся вперед, но его подхватили сзади, не давая двинуться. Положение спас Маввей.

Нацеленный на драку, он принял движение чародея за попытку продать жизнь подороже, чем задаром. Рыцарь прыгнул и плечом достал до спины одного из жрецов. Раздался хруст ломающегося позвоночника, и закутанный в шкуру жрец свалился на землю. Упав вместе с ним, Маввей со счастливым криком вскочил на ноги, готовый крушить дикарей и дальше. Сергея тут же оставили в покое. Счастливый рыцарь был для них угрозой куда как более страшной, нежели незнакомец. Это дало возможность Сергею воспользоваться свободой. На связанных ногах он запрыгал к жертвеннику, крича во все горло:

— Поверни рубильник! Ты же можешь! Поверни! На полдороге он свалился. Его подхватили, потащили к жертвеннику. Ноги инженера скребли землю, лицо смотрело в небо. Скосив глаза, он видел, как стоящий на коленях Мартин, шевеля губами, смотрит на заветный рубильник.

Сергея втиснули в камеру. Спина его коснулась излучателей, холод уколол кожу, успокаивая возбуждение. Крышка бесшумно закрыла вход. Звуки с поляны пропали. Был слышен только равномерный скрип запирающегося замка. Он глубоко вздохнул и начал медленно считать:

— Раз, два, три…

Жрецы крутили маховик замка не спеша, вроде бы даже с наслаждением. Мартин не сводил с них глаз, и когда они разогнулись, прокричал Бали:

— Великий Жо защитит нас! Боги сильны и бессмертны!

Бали его отлично понял безо всякого переводчика. Он рассмеялся, и все пошло своим чередом.

Подняв руки кверху, он начал просить у солнца помощи против силы посланцев ложных богов.

Он молился минуту, другую, третью… Руки его время от времени взлетали над головой, подавая кому-то знак. Время тянулось как резина, и тут Мартин понял, что они победили. Сирена безмолвствовала.

— Великий Жо с нами! — крикнул штурман. — Он не хочет смерти своих посланцев!

Народ вокруг радостно завопил, и первым заорал одноглазый. Приплясывая от радости, он прыгнул за штурманскую спину, и Мартин почувствовал, как чьи-то руки обрезают веревки. Из-за его спины вынырнул один из тех кто давеча так ловко поймал их. А одноглазый уже напялил ему на голову ленту переводчика. Это возбудило толпу еще больше, и она завопила женскими голосами. Мартин дружески хлопнул дикаря по плечу и шагнул к утилизатору. Никто не посмел ему помешать.

Он попробовал открутить штурвал, но затекшие руки не слушались. Это сделал освободившийся Хэст. Вырвав у кого-то копье, он встал рядом с Мартином. Злой и настороженный взгляд рыцаря перебегал с одного дикаря на другого, словно Маввей наскоро составлял список будущих жертв.

— Господин благородный рыцарь, покрутите-ка эту круглую штуку, — предложил ему Мартин.

Когда люк открылся, Сергей высунул голову наружу оглядывая поляну. Попав из темноты на свет, он щурился отыскивая товарищей по несчастью.

— Выходи, господин благородный Инженер. Боги явили свою милость.

Толпа вокруг почтительно молчала, внимая разговору двух небожителей.

Сергей вытер пот. Выйдя из утилизатора, он прислонился к стенке. Поглядев на солнце, слегка заикаясь, сказал:

— Двести восемьдесят три. А ты говоришь… За их спинами волной прокатился рокот. Они обернулись.

В толпе образовался коридор, по которому к ним приближался Бали. Одноглазый, откровенно ухмыляясь, смотрел на него. Мартин показал на свою голову, повелительно щелкнул пальцами и показал на Сергея. Через мгновение переводчик оказался на голове инженера.

— Что ему надо? — спросил Сергей, словно только и дожидался того, что на его голову наденут переводчик.

— Подожди. Сейчас сам все скажет.

Бали что-то неразборчиво прокричал. От звуков его голоса толпа незамедлительно рухнула на колени. На площади остались стоять только пленники, сам Бали и одноглазый. Даже вожди и те лежали, уткнув носы в землю. Жрец неспешно, с достоинством шествовал к ним, явно думая о приближающихся неприятностях. Глядя на него, Хэст перехватил копье поудобнее. Кончик его вертелся — рыцарь настойчиво разминал кисть руки, готовый пустить оружие в ход при малейшей возможности.

— Хэ-э-э-ст, — укоризненно сказал Мартин. — Подождите. Он нам очень нужен живой.

Посмотрев в глаза Маввею, жрец понял, что дело хуже, чем он предполагал. Этот взгляд остановил его и бросил на колени.

— Я жду вашей кары, посланцы Великого.

— Я убью его? — предложил Маввей, — Очень хочется.

— Потерпите, Хэст. Всему свое время.

Он настороженно оглядел жреца, ожидая какой-нибудь каверзы, но тот с самым сокрушенным видом стоял на коленях и не думал противиться воле Богов.

— Я жду вашей кары, посланцы Великого… Плечи Мартина раздвинулись. Он высокомерно оглянулся. Поляна, заваленная матово блестевшими спинами туземцев, была похожа на верхнюю часть шоколадного торта, небрежно политую глазурью. Тут же, перед глазами, лежала и побросавшая копья стража. Сергей деловито прошелся по ним, отыскивая парализатор, но ему не повезло. Тогда он поднял с земли копье и, опираясь на него, словно епископ на посох, назидательно сказал:

— Не знающий Богов заслуживает смерти… Веди нас в святилище.

Хэст потер развязанные руки, то ли разгоняя в них кровь, то ли выражая тем самым одобрение услышанному. Бали поднялся. Низко склоненное лицо, сжатые кулаки, опущенные глаза — все это говорило о его отчаянии. Но к своему удивлению, Мартин увидел там не только страх и отчаяние. Там был еще и глубоко спрятанный вызов.

«Этот еще попробует отыграться!» — подумал Мартин и значительно подмигнул Хэсту. Тот отлично все понял, тряхнул копьем, давая понять, что тоже шутить не намерен.

…В святилище было тихо и сумрачно. Жители деревни не отважились подняться и молча лежали там, где их оставили посланцы богов. Снаружи все словно вымерло. Не доносилось ни звука — только кричало какое-то деревенское зверье.

Опасаясь ловушек, они пропустили Бали вперед. Его спина на первом шаге согнулась в поклоне. Что-то там было в темноте… Мартин посмотрел, что это там вызвало у жреца приступ почтительности, но глаза его, еще не привыкшие к полумраку святилища, не увидели ничего, кроме цветных пятен. Он остановился на всякий случай, но Сергей, не понявший его замешательства, толкнул его в спину, пропихивая во вход. Шедший последним Хэст остановился в дверях. Нащупав веревку, он дернул за нее. Разворачиваясь, сверху упала циновка и загородила вход.

— Не богато, — сказал Хэст, оглядев обстановку, состоявшую из нескольких маленьких скамеек и сундуков. — Одно слово — дикие люди…

Мартин, уже присевший на одну из них, согласно покачал головой.

— У тебя замок, наверное, обставлен богаче? — как-то двусмысленно откликнулся Сергей. Он остался около входа и с любопытством озирал помещение. Ему хотелось бы прямо тут увидеть груды бесхозного оборудования и самых Разных запасных частей, но, кроме скамеек, тут ничего не было. То ли Бали был хорошим хозяином и у него ничего просто так не валялось, то ли… Сергей поежился от мысли, что тут и вправду ничего нет.

Ничего и никого. — Конечно, — не понял иронии Хэст. — У меня в комнатах салдамская мебель. Ковры. А тут…

Он презрительно посмотрел на Бали. Тот стоял потупясь и столь очевидно раскаиваясь, что поверить ему было никак нельзя.

Мартин молча смотрел на жреца, словно примерялся, с какого бока ему начинать его общипывать. Пока они шли от деструктора до святилища, у него уже сформировались кое-какие планы в отношении Бали, и, надо сказать, ничето хорошего в них для жреца предусмотрено не было.

— Что ж, приступим? — неизвестно кого спросил он.

— Приступим! — поддержал его Сергей. Он несколькими быстрыми шагами обошел комнату и выволок на свет их НАЗы и оружие вместе с грязными рыцарскими доспехами.

Хэст шагнул к жрецу. — Я его зарежу, — сказал он как нечто само собой разумеющееся.

Мартин, никак не ожидавший такой быстрой реакции, вскочил. Не то чтобы он был сильно против. В конце концов нечто подобное он вовсе не исключал, но это должно произойти позже, а не сейчас. Все-таки для него это был не враг, а мешок с информацией.

— Нет.

По-своему поняв беспокойство господина Штурмана,

Хэст успокоил его:

— Я его не сразу зарежу. Он этого не заслужил. Легкая смерть не для него. Не желая разочаровывать рыцаря, Мартин быстро ответил:

— Не сейчас. Живой он более разговорчивый, а именно его язык мне сейчас и нужен. Не давая Хэсту возможности возразить, он развернул жреца к себе.

— Бали! Теперь ты знаешь, кто мы, и знаешь, что тебе не остановить наш путь, предначертанный Великим Жо. Ты пытался помешать предначертанному, и за это мы можем наказать тебя, отослав твой дух в место страданий…

Бали опускал свою голову все ниже и ниже, словно слова были каменными жерновами, надеваемыми ему на шею. Помимо воли штурмана его вид — вид раздавленного всмятку человека — будил сострадание. Мартин внушительно помолчал и совершенно неожиданно сменил интонацию.

— Но мы милосердны. Ты будешь жить и жизнью своей должен будешь заслужить наше прощение!

Бали стремительно поднял глаза. Его взгляд обежал лица людей и вновь уперся в пол.

Взгляд нехорошо царапнул Мартина. Что-то там было в его глазах, но что?

— Велика милость Богов! — откликнулся Бали бесцветным голосом.

Почувствовав, что добыча ускользает, Хэст, наливаясь кровью, трубно поинтересовался:

— Означает ли это…

— Да! — жестко сказал Мартин. — И вы должны учесть это.

Смириться с этим было почти невозможно. Хэст часто задышал. Железные кулаки заскрипели по рукояти меча. Помутившимся взглядом он оглядел господ заморских дворян (господин Инженер сочувственно улыбался). В горле у него заклокотало, и он, чтобы сдержаться, ухватил лавку и с размаху обрушил ее на какой-то сундук. По резной стенке метнулась трещина, и содержимое его с грохотом выкатилось под ноги рыцарю. Что-то блестящее очертило небольшой круг и легло у ног господина Штурмана. Бали вздрогнул. Лицо покрылось мелкими капельками пота.

— Ну, вот и договорились.

Мартин посмотрел под ноги и ткнул жреца пальцем. Тот уселся, почти упал на скамейку, словно хотел уберечь ее от рук рыцаря. Штурман отодвинул Хэста, наклонился над разбитым сундуком:

— Что это?

Бали не ответил. Ему было не до Мартина. Он смотрел на Хэста как на свою смерть.

— Что там? — спросил от двери Сергей. После того как они обнаружили в деревне утилизатор, способность удивляться у него пропала. — Аэроцикл? Набор акушерского инструмента? Аэроцикл нам был бы кстати.

Разгребя руками мусор, Мартин подобрал с пола фонарь из аварийного запаса. Такой же точно, как и у него самого. Повертев его в руках, он перебросил его Сергею. Бали дернулся было перехватить его, но Хэст внушительно заскрипел скамьей, и жрец не посмел сдвинуться с места. Инженер подхватил фонарь. Судя по тяжести, аккумулятор был на месте, но света прибор не давал. Сергей пощелкал кнопкой, но без видимого результата,

— Где хозяин? — спросил он, имея в виду хозяина фонаря. Бали не ответил, стараясь уследить за Мартином, ушедшим куда-то в темноту, и при этом еще не поворачиваться спиной к Хэсту.

Спустя мгновение оттуда послышался металлический лязг.

— Что-нибудь еще?

— Что-нибудь…

Он вышел, неся перед собой продолговатый ящик.

— Полевая метеостанция! — узнал ящик Сергей. «Новгородцы» склонились над ним. Глянув на маркировку, Сергей определил:

— Выпущена не меньше трех лет назад, а может, и больше, а включали ее около года назад.

— Что и требовалось доказать, — грустно подытожил Мартин. Он посмотрел на Бали. — Даже спрашивать страшно, что они с ним сделали.

Чтобы не говорить на эту грустную тему, Сергей нажал на кнопку «прогноз», но станция молчала. — Не трудись. Нет энергии.

Делать было нечего. Нужно было искать ответ на самый главный вопрос, но перед тем, как задать его жрецу, Мартин спросил Сергея:

— А может быть, он сам куда-нибудь делся?

— Правильнее будет думать, куда они его дели. Если мы будем думать так, то, может быть, и уцелеем.

Хэст Маввей Керрольд, до сих пор молчавший, подал голос от двери;

— Мы теряем время. Что мы тут ищем? Или у нас других дел нет?

По-своему он был прав. Ни его сестра, ни ремонтники в анабиозе от этого сидения ничего не выигрывали.

— Это очень важно для нас, — ответил Сергей. — Эти вещи принадлежат нашему соотечественнику. Возможно, он где-то здесь, и тогда он поможет нам.

— Очень важно?

— Очень, — подтвердил из темноты Мартин. — Он ведь дворянин, а дворяне должны помогать друг другу. К тому же, может быть, он сам нуждается в нашей помощи. Вы же видели, какое тут гостеприимство…

Дворянская взаимопомощь — дело для Хэста святое. Это «новгородцы» уже уяснили и без зазрения совести пользовались простотой туземца. Тот взмахнул руками, словно собирался улететь отсюда, но передумал.

— Тогда давайте спрашивайте, но только так спрашивайте, чтоб эта гадина отвечала… А хотите, я спрошу?

Хэст поднялся. Вцепившись в ставню, загораживающую окно, он сорвал ее, открыв свету путь в святилище. Снаружи раздался дружный вздох, превратившийся в песню. Под ее аккомпанемент допрос плавно сдвинулся с места.

— Что это? — для начала спросил Мартин, показав на метеостанцию. Бали уже пришел в себя, а может быть, песня напомнила ему, что у него еще есть силы для борьбы с пришельцами, и по его ответу стало ясно, что они уже упустили время. Он выработал свое отношение к посланцам Великого.

— В маленькой комнате Великий держал маленького Бога. Он делал погоду.

Мартин продолжал с выражением любезного интереса смотреть на него, а Сергей пробормотал:

— Он ненормален. У него все в голове перепуталось. И причины, и следствия.

— Притворяется, — не согласился с ним рыцарь. — Дайте-ка я его кинжалом.

Мартин повернулся к Маввею. Тот с совершенно мирным видом сидел под окошком и резал кинжалом лавку. Над головой его, словно грязные мысли, роились мухи. Он отмахивался от них, но работы не прекращал. Увидев, что Хэст занят делом, Мартин забеспокоился. Не связывались как-то в его голове резьба по дереву и Хэст Маввей Керрольд.

— А вы-то что делаете с лавкой?

— Ложку, — спокойно объяснил рыцарь. — Я вычерпаю у него из брюха все внутренности, если он будет молчать. Сперва разрежу, а потом вычерпаю и заставлю съесть.

Если он не перестанет валять дурака.

Мартин посмотрел на тупые заусенцы по краю ложки и в сомнении покачал головой:

— Пока не нужно. Он вполне логичен. Маленькая комната — маленький Бог. С головой у него все в порядке. А в большой комнате, видимо, большой Бог?

Бали молчал, зачарованно уставившись на лавку.

— Наверное, он делает неприятности? Как ты думаешь?

Сергей хмыкнул:

— Ошибаешься. Большой Бог может делать не какие-нибудь там неприятности, а исключительно Большие Неприятности.

— Конечно, — согласился Мартин. — Значит, и у нас с логикой все в порядке… Как это тут очутилось? Бали молчал. Его все больше интересовала лавка. Молчание его трудно было назвать высокомерным, но Мартин счел его вызывающим. Он дал жрецу полминуты, чтобы подумать, а потом тяжело вздохнул:

— Хэст, ваша ложка готова? Идите сюда. Но ложку применить не пришлось. Бали сломался и заговорил. Он говорил медленно, словно рассчитывал, что пришельцы испугаются страшной племенной тайны и оставят его в покое, но те только молча слушали.

Если убрать из рассказа Бали мистику и фантастику, то он сводился к следующему: несколько лет назад рядом с поселком в болото упал космический корабль. Из экипажа в живых остался только один человек. Великий Жо. Он был ранен и без туземцев не выжил бы, но дикари выходили его. Окрепнув, он перенес в деревню кое-что из уцелевшего оборудования, а корабль с течением времени засосало в трясину. Время от времени Великий Жо ходил на место катастрофы и однажды не вернулся со своей прогулки. Они долго ждали Великого, и вот наконец он прислал посланцев…

Бали замолчал.

— Съели беднягу, — сказал Сергей.

— Почему сразу так мрачно? Он ведь мог уйти к избушке.

— Если б он знал о ней, он ушел бы сразу и не стал перетаскивать сюда утилизатор.

Мартин поднялся, потеряв интерес к жрецу.

— При всех неясностях в мелочах главное стало ясно совершенно точно. Нашего соотечественника нет здесь и он нам не поможет, — сказал Сергей.

Он перехватил вопросительный взгляд Хэста. Тот, покачивая ложкой, смотрел то на Бали, то на господина благородного Штурмана. Мартин медлил с ответом. Хэст понимающе засмеялся и сделал шаг к Бали.

— Нет, — сказал Мартин. — Подождите, Хэст! Стойте! Еще рано!

— Нужно уходить.

Не обращая внимания на Маввеевы игры со жрецом, Сергей начал перекладывать вещи в НАЗе, готовясь вскинуть его на спину и устремиться вперед.

— Посмотрите!

Перед святилищем набирал силу праздник. В барабанный грохот вплетались взвизгивания флейт и крики людей.

— Не думаю, что это будет легко сделать.

— Кто же нам помешает? — Сергей взял в руки разрядник. — Уж не они ли?

Он мельком оглядел дикарей.

— Народное ликование. Они, похоже, любили нашего соотечественника, а мы для них вроде как ближайшие родственники. Это ведь, по-моему, праздник. Жаль будет их разочаровывать…

Туземцы принесли к дверям увитые цветами носилки.

Народ явно ждал своих героев. Рядом с носилками, улыбаясь, отирался одноглазый.

— Я разгоню это сборище двумя гранатами, — сказал Сергей.

— А я вырежу остальных, — присоединился к нему Хэст.

Мартин туземца проигнорировал, а инженеру ответил:

— Они у тебя лишние? Тем более что и осталась-то всего одна.

Он посмотрел на солнце, клонившееся к закату.

— Да и что будет потом? Конечно, мы сможем выйти из деревни, но этот мерзавец, — он кивнул на жреца, — тут же поднимет племя и погонится за нами, и либо нам придется тут воевать, либо к вечеру они принесут нас назад.

По мере того как он говорил, горделивая улыбка уходила с лица Сергея.

— Да. Прием в таком случае будет еще менее радушным, — согласился инженер.

Маввей посмотрел на собравшихся внизу дикарей и непонятно сказал:

— Человечки… — Он повернулся к Бали, и взгляд его стал жестким. — Что с этим делать? Убьем или свяжем?

— Свяжем.

Рыцарь неодобрительно покачал головой:

— Я бы убил. Его связывать — только веревку портить… Веревка, может, и понадобится еще…

Мартин, успокаивая рыцаря, положил ему руку на плечо:

— Мы не его свяжем. Мы им свяжем. Все племя. За час я управлюсь…

«Колдуны…» — подумал Хэст и вслух на всякий случай предложил:

— Веревки доставать или вы сами?..

— Нет. Палатку.

Они вышли из святилища навстречу жителям. Положив друг другу руки на плечи, те выплясывали перед посланцами Великого Жо какую-то сложную кривую. В барабанный бой время от времени вплетались мощные шлепки — это жители деревни попадали друг другу по голому телу. Мартин поднял руку, обрывая веселье.

По лицу его Сергей угадал, что штурман, войдя в роль посланца высших сил, хочет сказать что-то значительное, но речи не вышло. Выпиравшее из туземцев детское дружелюбие плеснуло через край, и бурный водоворот улыбающихся людей подхватил посланцев доброго Бога, завертел, посадил на носилки и отправил вдоль по деревне. Одноглазый распоряжался церемонией, замещая не потрафившего посланцам Богов жреца. По его команде их отнесли к солнечным часам. Там Мартину удалось, не теряя достоинства, соскочить с паланкина, и он, ухватив одноглазого за плечо, увлек его в сторону.

Сергей, настороженно следивший за развитием событий, разглядел, как штурман что-то нарисовал на земле. Одноглазый ответил. Мартин удовлетворенно улыбнулся. Перехватив взгляд Сергея, он успокоительно помахал рукой и, подхватив потрясенного одноглазого под руку, пошел с ним к хижинам.

Пока Сергей наблюдал за штурманом, перед посланцами Богов расстелили циновку. Не прошло и минуты, как она покрылась блюдами. Рядом друг с другом лежали мясо, рыба, фрукты и что-то бледно-зеленое, временами вспучивавшееся, чуть позже опознанное Сергеем как колония муравьев.

— Ты веришь в предначертание? — спросил Хэст. Он уже успел отрезать кусок мяса и теперь с довольным видом пихал его в рот. — Я — да! Видно, сегодня всем нам предначертано было участвовать в этой пирушке. Либо в качестве гостей, либо в качестве главного блюда…

— А вот тут ты и не прав. — Глядя на рыцаря, Сергей также отрезал кусок мяса. — Ты хоть знаешь, что с нами случилось бы после испытания?

Хэст вполне по-земному пожал плечами. — Если б не Мартин, — продолжил Сергей, — после испытания от нас не осталось бы ничего заслуживающего внимания. Во всяком случае, ничего такого, что стоило бы класть на блюдо и уж тем более ставить это перед порядочными людьми. Поверь специалисту, благородный рыцарь, — я знаю, что говорю. У меня на «Новгороде» есть точно такая же штука.

Хэст слушал и ел. Пока Сергей объяснял рыцарю смысл того, чего они благополучно избежали, тот очистил блюдо и отбросил его в сторону.

— Что тут еще съедобно?

— Все, кроме червяков. А где господин благородный Штурман?

Он кивнул на дальний конец циновки. Сергей проследил взглядом и увидел там шевелящийся белый конус.

— Господин благородный Штурман что-то замышляет, — торопливо отводя глаза, объяснил он. — Господин благородный Штурман на редкость предусмотрительный человек. Он все делает основательно…

Через несколько минут, как раз в разгар борьбы Хэста с жареным кабаном, Мартин напомнил о себе, прислав одноглазого с запиской. Послание было лаконичным. На листе фикуса было нацарапано всего одно слово — «палатка». Сергей выдал просителю требуемое, и тот, воодушевленный доверием Богов, торжественно отнес ее к штурману. А еще через полчаса появился и он сам. Сергей потеснился, пропуская его к циновке с едой.

— Как там?

Обежав взглядом циновку, он начал хватать оттуда куски и бросать в рот.

— Все в порядке. Сейчас поем и пойдем. Хэст, вы готовы?

Рыцарь отбросил волосы назад. Глаза его загорелись.

— Драться?

Мартин махнул рукой на него. Первобытная кровожадность Хэста уже резала слух.

— Нет. Я надеюсь, что все обойдется. Думаю, что они даже не заметят нашего ухода. А сейчас мы пойдем испытывать Бали…

Он усмехнулся:

— Зрелище обещает быть забавным, и нам необходимо присутствовать.

Не говоря более ни слова, он встал и сквозь толпу, окружавшую пирующих Богов, пошел вперед — в руке разрядник, за спиной НАЗ. Сергей, похватав кое-что, кивнул Маввею, чтобы собирался и шел следом. Сергей догнал Мартина, сунул ему в руку кусок мяса и спросил:

— Что ты придумал? Что там сейчас будет? Мартин только улыбнулся.

Через несколько минут они вышли к поляне с «погаными маввеями». Волна гадливого ужаса прокатилась по внутренностям инженера.

— Я надеюсь, что ты не…

— Конечно, нет. Мы будем зрителями, а Бали участником аттракциона «завоевание воздуха». Подожди несколько минут. Сейчас сам все увидишь. Его скоро принесут.

Он вскочил на камень:

— Люди Эвона! Вы видели, как верховный жрец встретил посланцев Великого Жо. Он не узнал их! Гордыня помутила его разум!

Он бросал слова в толпу, а ветер относил их к муравейникам, но это было совсем не важно. Туземцам достаточно было видеть его. Даже Бали стоял смирно, не пытаясь изменить своей участи.

Мартин поднял руки вверх:

— Солнце! Солнце просветит его!

Он кивнул одноглазому. По его знаку воины вытащили связанную из жердей конструкцию, обтянутую черной палаточной материей. Одного взгляда Сергею было достаточно, чтобы угадать в ней коробчатый воздушный змей. Хэст Маввей Керрольд вообще не удостоил ее взглядом — мало ли чего он навидался в последнее время. Он следил за дикарями, каждую секунду готовый начать пускать кровь.

Одноглазый подтолкнул Бали к жердям. Тот отшатнулся, но кто-то из воинов ударил его древком копья по жирной шее. Жрец обмяк. Его быстро привязали к раме. После этого с десяток воинов подняли змей над головами. Им пришлось изрядно побегать, пока восходящий поток не подхватил неуклюжий аппарат и не вздернул его вверх. Палаточное полотно напряглось. Над поляной прокатился треск. В какую-то секунду Сергей подумал, что вся эта конструкция сию же секунду свалится вниз, но аппарат выправился, и, удерживаемый крепким канатом, пополз вверх.

— Смотрите! Смотрите, люди Эвона! Глаза ваши видели вознесение Бали! Они должны увидеть и то, как он коснется земли. Смотрите! Смотрите, люди Эвона! Смотрите! Это воля Великого Жо!

Ослушаться посланцев Богов было нельзя, и люди послушно подняли головы в небо. В таком положении «новгородцы» и бедствующий рыцарь и оставили туземцев. К этому времени Бали очнулся и начал орать. Его вопли сопровождали их, пока они не миновали гостеприимную деревню.

Три часа спустя они дошли до предгорий.

Отсюда, с высоты отлично было видно проплешину, над которой дрожащим маревом возносились воздушные вихри. В бинокль было хорошо видно, как в них болтался змей с Верховным жрецом. В его парении не было той величавости, с которой все это начиналось. Канат, удерживающий змея на привязи, болтался туда-сюда, и змей вместе с ним болтался из стороны в сторону. Бали при этом никак не могло быть хорошо. Увидев это, Сергей испытал постыдную радость.

— Ничего, — успокоил он свою совесть. — Повисит до вечера. Не помрет.

Он посмотрел на Мартина, ожидая, что тот разделит его оптимизм, но тот с сомнением покачал головой:

— Ой, сомневаюсь… Там у каната остался наш одноглазый приятель, а он, насколько я понял, тоже хочет быть Верховным жрецом.

…Без лошадей было плохо, но тут уж ничего не поделаешь. Хэст на ходу оглянулся. Колдуны шли за ним как привязанные.

— Тихо тут у вас, пусто, — сказал господин благородный Инженер.

Хэст только кивнул. Лес не был ни пустым, ни тихим, Конечно, может быть, для них в не не было ни души, но сам Маввей настороженным ухом слышал то, на что не обращали внимания заморские колдуны.

Пение он услышал, когда они прошли папоротниковую поляну. Звук прятался в жужжании пчел, но Хэст уловил его и резко остановился. Мартин, больше доверявший чутью и слуху туземца и следивший за рыцарем, насторожился, снял разрядник с плеча.

— Что там?

— Дорога!

Мартин привстал на цыпочки, принюхался, но ничего не увидел и не почувствовал. Он косо глянул на Сергея, вспомнив, как тот потерял локатор. В такой темноте он никак не помешал бы.

— Неужели видите? — недоверчиво спросил он.

— Слышу. Поют где-то.

— Может, зверь кричит?

Хэст посмотрел на него с усмешкой, но потом сообразил, что удивляться нечему — за морем свои обычаи и причуды.

— Как ты о них плохо-то… «Звери». Паломники это или монахи… Их песня…

Мартин остановился в кустах, не спеша выходить на поляну. Там горело три костра, и в промежутках между ними стоял оснащенный большими колесами ящик с узкими прорезями на боковых стенах. Колеса были самые простые, без спиц, сбитые из обтесанных плах, и каждое разрисовано спиралями, сходящимися к центру. Мартин невольно покосился на Сергея. После деструктора, что они видели у дикарей, тот вполне мог увидеть и в спиралях знаки галактического братства, но тот смотрел вовсе не на тележку, а на людей, что слонялись вокруг Нее.

— Оружия нет, — заметил инженер. — Прямо идиллия какая-то: мирные туземцы.

— Паломники, — напомнил о себе Хэст. — Они не опасны.

Рыцарь посмотрел на них, прикидывая, что может означать эта встреча, и добавил:

— Мешки еще полные. Скорее всего идут в один из монастырей Братства.

— Нам по дороге? — неосторожно поинтересовался Сергей.

— А вот сейчас узнаем…

Благородный рыцарь плечом раздвинул «новгородцев» и, не посоветовавшись ни с кем, поперся прямо на огонь.

— Куда он? — шепотом удивился инженер.

— У него спроси… — раздраженно ответил Мартин. — Нас тут, наверное, с собаками ищут, а он…

Кто бы ни были эти люди около телеги, но на людей, посланных на их поиски, они никак не походили. Вели они себя уж слишком беспечно — на Хэста обратили внимание только тогда, когда он почти добрался до телеги. Его окликнули, но не грозно, как ожидал Мартин после всего того, что было, а весело. Рыцарь перекинулся парой фраз с караульщиком и остановился в круге света от ближайшего костра. Через десяток секунд «новгородцы» увидели, как из телеги вылез здоровенный туземец в длинной коричневой куртке, мешком висевшей на нем. Туземец, узнав Хэста и поклонившись ему, отвел того подальше от костров и людей. В тени повозки почти ничего не было видно, и Сергей спросил:

— Оружие у этого толстого есть? «Довела планетка инженера, — подумал Мартин. — Первый вопрос уже не „что это?“, а про оружие». А вслух сказал:

— Наверное, Хэст знает, что делает.

Сергей помялся в кустах и вдруг облегченно вздох нул. Разговор у Хэста с незнакомцем шел явно мирный.

— Да… Конечно. Если б что не так, то он его уже зарубил бы…

Разговор там шел своим чередом, и Хэстов собеседник дще дважды поклонился рыцарю. Тот провернулся к «новгородцам» и махнул рукой.

— Нас зовет, — сказал Сергей. Мартин ничего не ответил, но из кустов не вышел. Рыцарь махнул рукой еще раз, уже с раздражением — идите сюда!

— Обездвижить их? — спросил Сергей, нерешительно поводя стволом разрядника. Предложение было заманчивым, но…

— Подожди пока, — остановил его штурман. — Сам же говорил «информация, информация»… Пусть хоть расспросит человека.

Чародеи трусливо жались к кустам, по наивности думая, что за редкими ветками их никто не увидит. Хэст еще раз призывно махнул им, чтобы выходили.

Младший брат Така, выглянув из-за рыцарского плеча, обеспокоенно спросил:

— Кто там у тебя? Воины?

— Нет.

Чуть слышно монах вздохнул, и Хэст усмехнулся, почувствовав себя лучше. Несмотря ни на что, Брат по Вере боялся его.

— Рабы? Просвещенные?

Монах боялся силы и настороженно смотрел в темноту.

— Нет.

Хэст весело, во весь рот улыбнулся, когда в голове мелькнула мысль, что монах даже представить не может, что могут те двое, что сейчас стоят за его спиной.

— Ни те ни другие… Это путешественники из далекой страны…

Младший брат напрягся:

— Чужие?

Хэст слышал уже о нелюбви Братьев ко всему чужому и покривился.

— Ну и что, что из чужой страны?

— Альригийцы? Из-за леса?

Врагов Императора брат Така знал наперечет и искал их происки, где только мог. И то — года два назад альри-гийцы устроили покушение на Императора Мовсия, и если б не чудо, то кто знает, чем бы все это закончилось.

— Из-за моря.

— Ага! — значительно сказал монах. — Оттуда, значит!

— Ну и что? Раз есть чужие страны, значит, должны быть и чужие люди, чтобы ее населять.

— Вот именно! Чужие!

Он посмотрел на осторожно идущих от кустовХэстовых спутников.

— Враги скорее всего…

Хэсту надоел бессмысленный разговор.

— Мне — нет, — высокомерно сказал он. — Мне они помощники.

Шум шагов заставил монаха замолчать, но не переменить мнение.

— Идите к костру! — сказал рыцарь чужакам. — Я сейчас приду.

Младший брат недовольно покачал головой и потянул рыцаря в повозку. Внутри на узком откидном столике стояли кубок и кувшин вина. У Маввея запершило в горле, и Младший брат, словно угадав, что сейчас нужно рыцарю, достал второй кубок и поставил перед Хэстом.

— Кругом ведь враги! Батюшку-то своего не забыл? Как он смерть-то принял? Не от своих ведь, а тоже от заморских.

Хэст отмахнулся:

— Не чуди, монах. Или сам не помнишь, какими те рыцари были?

Брат Така поперхнулся вином, закашлялся, налился кровью, но через силу просипел:

— Размер! Размер не тот, а суть… Лицо Брата по Вере налилось кровью и в свете слюдяного фонаря показалось рыцарю уродливым и глупым.

— Хватит! — остановил он его. — Мои гости — мое дело! Рассказывай, куда идешь? Что по дороге видел?

Брат Така несколько раз вздохнул тяжко, но успокоился. Ссориться с благородным Хэстом Маввем Керрольдом ему не хотелось. Даже сейчас, когда он лишился замка, это могло плохо кончиться.

— Иду в Саар. Веду паломников.

— Что на дорогах?

— Войска.

Монах понимал, чего ждет от него рыцарь.

— Солдаты Трульда везде. Потому я и пошел через лес. Маввей немного помедлил, но все же спросил:

— Видел кого в лесу?

Монах покачал головой:

— Не попадались.

— А где сам Трульд?

— Не знаю. Ваша ссора к Братству дела не имеет. Мирские дрязги…

Хэст зло усмехнулся:

— Не имеет? Ну… может быть, и не имеет. Тогда другое скажи. На чьей стороне будет Братство?

Монах задумался всего на несколько мгновений.

— Конечно, на стороне сильного и справедливого. На чьей же еще?

Хэст сразу понял, что имеет в виду Брат по Вере. Только время может определить, кто окажется сильнее и справедливее в его схватке с Трульдом. И только тогда Братство выскажется о воле Кархи. Точнее, они объяснят, что все, что произошло, по его воле.

— Я понял, — медленно сказал Хэст. — Я понял тебя. Может быть, ты тогда выполнишь мою просьбу?

— Охотно, если это не повредит Братству и Императору.

— Я хочу, чтобы Император как можно быстрее узнал о том, что тут происходит. Така перебил его:

— Старший брат Атари уже отправил сообщение в Эмиргергер. Так что Император уже знает о ссоре своих вассалов.

Хэст повесил голову. Он долго молчал, и монах возобновил разговор:

— И куда ты теперь?

Подозрение поднялось в затравленном обстоятельствами рыцаре, но после мгновенного колебания он отбросил настороженность. Чем мог помешать ему затерянный в лесу монах, тем более направляющийся прочь из этих мест? Хэст был уверен, что скажет правду, но губы сами собой солгали.

— Спрячусь где-нибудь. Дождусь императорского решения…

Брат Така кивнул, словно говорил: «Ну да, конечно как же иначе?»

— Тебе к Винтимилли надо, — сказал он, раскину мозгами, — или к нам… Ты подумай, Братство тебя при мет. Мэй приняли и тебя примем!

— Мэй? — Хэст дернулся, словно получил удар по лбу. — Мэй у вас?

— Да. — Така широко раскрыл глаза от удивления. — А ты не знал?

Рыцарь не стал отвечать.

— Где она?

— Тут недалеко. В монастыре под Гэйлем. Жива, здорова…

— Как?

— Не знаю. Я ее едва видел. Ее да трех воинов. Мы из ворот — они в ворота. Хэст почувствовал, что губы помимо воли растягивает глупейшая улыбка. Жива! Здорова! В безопасности!!! Он вскочил, хотел спрыгнуть с телеги и бежать с радостной вестью к чародеям, но тут же сел.

— Ты что?

Он отмахнулся от монаха и надолго задумался. Мысль, что залетела в голову, того заслуживала. Теперь, когда забота о Мэй вышла из его сердца, он подумал о своих колдунах, именно о «своих». С этого мгновения их дороги расходились. Они пойдут искать свои сокровища к замку Трудьда, а его путь — к Гэйлю.

Рыцарь за эти два дня настолько привык считать их своими, настолько привык к той незримой мощи, что стояла за его спиной со вчерашнего дня, что ощутил что-то вроде обиды, когда подумал, что потеряет их.

Он тряхнул головой. Нет. Отказываться от такого подарка судьбы, как господа дворянские путешественники, было глупо. Силы сделать это у него не было. Оставался путь коварства. Он ломал голову, а ничего не понимавший монах сидел рядом и наливался вином.

— Не беспокойся о ней! — сказал брат Така. — Ничего с ней плохого не случится!

Хэст промолчал, не услышав монаха.

— Трульд не посмеет.

— Трульд? — очнулся Хэст. — Почему?

— Сила Братства неизмерима! Что в сравнении с ней сила Трульда? Дым! Сила Братства — это часть силы Кархи…

— Сила Кархи, — как эхо откликнулся Маввей, — Сила Кархи!

Решение пришло само собой. Он вскинул голову, и монах увидел улыбку на его губах.

— Ночевать тут собираетесь?

— Да.

— Не выйдет. Соберешь своих и уйдешь, как только взойдет Мульп.

Монах не стал перечить и даже не поинтересовался, почему так нужно, просто кивнул. Хэст, ничуть не сомневавшийся в том, что все так и будет, продолжил:

— Как в монастырь попасть?

— Через ворота.

— Ночью.

— Ночью? — Брат Така поскреб голову. — Ночью все. спят. Ворота не откроют, хоть лбом стучи.

— Потому и спрашиваю. Другой ход есть? Монах насупленно смотрел на него, словно собирался проглотить язык, а потом неожиданно улыбнулся, махнул рукой, мол, будь что будет.

— Есть! Расскажу, как найти!

… «Новгородцы» стояли рядом с костром, ловя живое тепло огня. Стояли спокойно. Никто не донимал их вопросами. Из окружающих кто спал, а кто странно приплясывал, стоя на одном месте, готовясь ко сну. Мартин, не стесняясь, зевнул:

— Пора и нам баиньки.

Сергей оглянулся:

— Тут?

Штурман уловил в его голосе нерешительность. Он посмотрел на окружавших их людей. Лица у них были самые обыкновенные, но воображение Сергея наделило их всеми пороками. Колеблющееся пламя делало их похожими на людоедов, собравшихся у костра, чтобы получить свою долю мяса от залетных космонавтов.

— Ну, может, не прямо тут, а где-нибудь рядом… Палатки-то нет, а без огня холодно.

Сзади неслышно подошел Хэст. Свет костра упал на улыбающегося рыцаря.

— Хорошие новости? — спросил Марин. Он не сомневался, что ответит рыцарь. Его улыбка, еще невиданная штурманом за время знакомства, говорила сама за себя.

— Да. Мэй жива и находится в монастыре, куда направляются паломники.

Сергей первым сообразил, что это означает.

— Значит, завтра мы расстанемся?

— Да. Я пойду в монастырь.

— Мы рады за вас.

— А кто это, ну тот, с кем вы толькочто разговаривали? И вообще, что это все такое? — Он обвел рукой поляну, где живописные туземцы готовились коротать ночь.

— Это паломники. Они идут в Гэйльский монастырь Братства, а ведет их к благодати Младший брат Така.

— У вас есть брат? — поинтересовался Мартин. Хэст вспомнил Мэй, улыбнулся:

— Нет. У меня только сестра, а брат Така… Он Брат по Вере.

Мартин только плечами пожал, не пожелав вдаваться в тонкости.

— Как сложно все тут у вас. Братья… Сестры… Сергей кивнул в сторону ближнего костра:

— А они… ничего?

— Что значит «ничего»?

— Не съедят? — натянуто усмехнувшись, спросил Сергей. — А то мало ли что…

Маввей рукой коснулся теплой земли, ногой подвинул ближнего паломника и растянулся перед костром.

— Ничего… Им сейчас не до нас, да и уйдут они скоро. Спите. Они нас в обиду не дадут.

Мартин, засыпая, не чувствовал ни страха, ни холода и спал так же спокойно, как если бы спал за стенами «Новгорода». За эти дни он уже привык к дикой жизни и провалился в сон, как в яму. Ему снился «Новгород» — не руины, оставшиеся после посадки, а тот корабль, на котором он летел сюда.

Из сна его выдернул истошный крик:

— Украли!

Еще не сообразив, что к чему, он покрылся холодным потом — не так уж много у них было того, что можно было бы украсть. Сжимая в себе страх, он вскочил, приготовившись считать потери. Луч фонаря уперся в дальние кусты, осветив протирающего глаза Хэста, и ползающего по земле Сергея, и разбросанные разрядники, и ранцы НАЗов. Штурман облегченно вздохнул. Все мелочи, самое главное — он сам и Сергей были на месте.

— Что украли?

— Индикатор! Индикатора нет!

Инженер рылся в нагрудном кармане, словно его не оставляла надежда, что прибор все же отыщется там в каком-нибудь из дальних углов.

— Паломники?

— А кто еще?

Мартин повернулся к рыцарю:

— Их надо найти!

Ветер вздул пламя над пышущими жаром углями, и в этой вспышке склонившийся над землей Хэст показался Мартину похожим на молодого хищного зверя. Ноздри его зашевелились, а сузившиеся глаза пристально рассматривали траву под ногами. Потом рыцарь провел ладонью над примятой травой, растер между пальцев комочек сухой земли и прислушался, как песчинки тонкой струйкой стекают вниз.

Сергей и Мартин молчали, боясь спугнуть творившееся у них на глазах следопытское колдовство.

— Давно ушли… Четверть ночи в пути… — сказал наконец он.

— Догоним?

Хэст не стал ничего отвечать, и тогда Сергей снова спросил:

— Догоним?

Инженер ясно слышал, как переводчик перевел вопрос, но Хэст не спешил отвечать. У Сергея сжалось сердце. Если уж туземец, плоть от плоти, кровь от крови этого мира, не знает ответа, то…

— Догнать да схватить любого можно… — пробормотал рыцарь. — Если он, конечно, не дух… Знать бы только, куда бежать.

От этих слов Сергей ожил, словно глотнул живой воды.

— Узнаю! — пообещал он. — Сейчас и узнаем! Он рывком пододвинул к себе НАЗ и сунул руку глубоко внутрь. Мартин понял, что инженер хочет запустить в дело сберегаемого им последнего «воробья».

— Подожди!

— Чего ждать? Уйдут!

— Уже ушли.

Мартин опустил голову, задумался. Хэст, с тщательно скрываемым самодовольством, смотрел на господина благородного Штурмана. И вдруг он подумал, что колдуны не бросятся очертя голову по указанному им следу, а постараются колдовством найти потерю. От этой мысли внутри у него стало холодно. Перед глазами мелькнул ряд разрезанных пополам полурыцарей. Повернувшись боком, он осторожно пощупал упрятанную за кирасой волшебную шкатулку. Дурацкая мысль шевельнулась в голове и пропала. «А вот что они со мной сделают, если узнают, как я их…» Он не позволил себе додумать ее до конца. Срочно требовалось придумать что-нибудь, чтобы спасти себя и Мэй.

— А обойтись без нее никак нельзя? — спросил он. — Если что, я отдам золотом по весу…

— Нельзя, — отозвался Мартин. — Есть вещи ненужные, есть нужные, а эта — нужнее не придумаешь…

— Ну, может, как-нибудь…

— Нет, господин благородный рыцарь. — Господин благородный Штурман тер лоб, занятый другими мыслями, и все за него объяснил господин благородный Инженер:

— Это ключ от заколдованного замка. Только с его помощью можно усмирить злого духа, охраняющего замок, и открыть его двери.

— Придумал! — сказал штурман и полез в свой НАЗ. Хэст Маввей Керрольд стиснул пальцы в кулаки и забормотал молитву, призывая Карху превозмочь чужое колдовство и спасти его от колдовского гнева и неизбежной смерти. Мартин вытащил бинокль. Увидев волшебные трубки, Хэст почувствовал, как спина становится мокрой. Как он мог не подумать об этих волшебных трубках, что делали невидимое видимым? Вот сейчас господин благородный Штурман развернется да как посмотрит на него!

От страха его прошиб пот.

— Я на дерево, — сказал Мартин Сергею, не обращая внимания на вытянувшееся от огорчения лицо туземца. — Посмотрю, куда они пошли.

Маввей разжал стянутые напряжением зубы.

— А что искать? Я и так знаю, куда они пошли.

Мартин отпустил ветку и повернулся к нему:

— Ну?

— В монастырь, что под Гэйлем. Брат Така говорил…

Так и не поднеся к глазам свои волшебные трубки, господин благородный Штурман сунул их обратно в мешок за спиной. Хэст словно заново родился. Он украдкой вытер пот со лба, думая, что одну неприятность он, слава Кархе, преодолел. Теперь нужно было только продержаться до монастыря, а там, рядом со святым местом, колдовская сила должна была пойти на убыль. Должна! А как же иначе?

— Тогда веди!

Эта ночь наверняка не была создана для походов через лес, но дело требовало того,

Хэст ломился сквозь кусты и ругался, не боясь, что его хоть кто-нибудь услышит. Сергей на ходу вслушивался в слова, как в музыку, как в шум ветра или крик птицы, — в переводчике слов, что употреблял рыцарь, не было, и инженер догадывался, почему они не вошли в лексический словарь землян, хотя аналоги там, безусловно, имелись. Сперва это было интересно, потом он перестал обращать на рыцаря внимание, а потом все это стало ему надоедать. Ходьба по ночному лесу плохое подспорье для занятия лингвистикой. Деревья требовали к себе внимания больше, чем ругающийся рыцарь, но спустя какое-то время стволов вроде стало меньше, но тут ругань, лившаяся из рыцаря непрерывным потоком, постепенно стала стихать, словно кто-то в голове у Маввея заворачивал ругательный кран. Слова вылетали все реже и наконец Превратились в шипение, и Сергей понял, что враги где-то рядом.

Не прошло и десяти минут, как их поводырь остановился перед полосой кустов, тянувшихся и вправо и влево. Когда «новгородцы» стали рядом, он раздвинул ветки и сказал, кивнув в темноту перед собой:

— Тут! За этими стенами.

Мартин посторонился, вглядываясь в дыру. За кустами, глыбой мрака, более черной, чем темнота, громоздилось приземистое, всего в четыре этажа, здание. Мартин скинул НАЗ, достал бинокль и несколько минут молча рассматривал стену. Маввей за его спиной, как и давеча у костра, зашевелился, начал переминаться с ноги на ногу что-то шептать.

— Метров шесть! — наконец сказал штурман. — Не перемахнешь. С шестом если только.

— А вон ворота, — сказал Сергей, понимая, что не заметить их мог только слепой.

— Что — ворота?

Штурман на ворота не смотрел, а вел биноклем вдоль зубчатой стены к башенке, что стояла на изгибе. Там стена поворачивала в сторону и пропадала в кромешной

— Ворота хорошие, крепкие…

Мысли его были далеко, и говорил он сквозь зубы:

— Закрыты наглухо… Не отопрут, сколько ни проси… Сергей хмыкнул:

— А кто просить-то собирается? Всего и делов-то — петли срезать. Да внутрь…

— Вот-вот… Там за воротами нас и встретят, — сказал вдруг Хэст, перестав приплясывать.

— Лучники?

Чтобы задать этот вопрос, Мартину не потребовалось даже ума — хватило здравого смысла.

— Пращники, — поправил его Маввей. Потом подумал и добавил для объективности: — Хотя луками братия также не худо владеет.

— Придется их всех поубивать, — весело предложил Сергей. — Тех, кто индикаторы ворует!

Мартин и Хэст побледнели, но штурман ничего не возразил и только Хэст отозвался:

— Чтобы их поубивать, их на стену выманить нужно. А как?

— Никого убивать не будем! — тахо сказал Мартин. — Хватит. Наубивались! И вообще… Все, что вы предлагаете, это путь силы, а у нас ее нет.

— Есть и другой путь, — скромно напомнил Маввей. — Путь хитрости.

— Предательство? — быстро спросил Сергей. Маввей вздрогнул, и волна холода прошла по внутренностям. Колдун все знал! — Коварство и любовь? Рыцари плаща и кинжала?

Слова сыпались как камни из мешка, только смотрел он при этом не на него, а на господина благородного Штурмана.

— Прекрати, — сказал тот сквозь зубы. — Нас ждут… Забыл?

Сергей посерьезнел:

— Что тогда?

Они замолчали. Маввей перевел дух. Он чувствовал свежесть ветра, и она показалась ему холодом могилы. Он стоял так близко к ней, что казалось, слышал шорох осыпающейся земли, но игра стоила свеч. Самое главное для него сейчас — угадать, когда колдовская сила его друзей пойдет на убыль, а уж потом…

В этот миг Маввей решил, что самое время ему указать колдунам путь к спасению.

— Чудо бы им какое… — сказал он. — Что-нибудь такое, от чего они штаны обмочат.

Маввей произнес это, вполне допуская, что его слова станут для колдунов как искра для костра и, услышав его, чародеи радостно загомонят и сделают что-то такое…

Чтобы направить их мысли в нужном направлении, Маввей сказал:

— Есть тут, кстати, тайный ход где-то. Говорил мне один монах. Может, поищем?

Не дожидаясь ответа, поднялся. Он встал, но Мартин с земли спросил:

— Ладно… Так или иначе туда мы попадем, а что дальше?

— А дальше думать не надо — только действовать. Находим и отбираем индикатор, — ответил за рыцаря инженер.

— Как ты себе это представляешь?

— Просто. Просто подойти и потребовать, чтобы отдали. Он усмехнулся:

— Я думаю, что они не смогут доказать, что эта вещь принадлежит им.

— Боюсь, обсуждений не будет, — покачал головой Мартин. — Пращники народ неразговорчивый.

— Почему это?

— Тут, по-моему, еще то время, когда сила заменяет право.

Сергей не смутился. Где-то в глубине души он был готов к экстраординарным действиям.

— Ну, тогда и мы свою силу покажем.

Он словно невзначай коснулся разрядника, а чтобы благородному рыцарю не стало обидно, сказал:

— А вот хоть господин благородный рыцарь их мечом посечет или иначе как-нибудь зарежет…

Он посмотрел на туземца, уверенный, что тот-то уж никак не упустит возможности подраться, но тот его разочаровал.

— Не знаю, как за морем, а у нас Братьев предпочитают не трогать… — неожиданно мягко сказал рыцарь. — С чудом оно куда как лучше было бы…

Сергей оглядел его и вдруг улыбнулся:

— Погодите-ка! Будет чудо! Я сейчас!

Подхватив пустой разрядник, он подтянулся на руках и забросил ноги на соседние ветки.

— Обезьяна, — вполголоса сказал Марин, оценив быстроту инженерского движения. — Гамадрил твоя фамилия.

Через несколько секунд он уже шуровал там вовсю — шуршал листьями, даже взвизгивал отчего-то.

— Что он там? — скрывая опаску, спросил Хэст. — Ритуал перед боем или боевое колдовство?

Задрав голову, Мартин смотрел вверх, отмахиваясь от мусора, что сыпался с кроны. Поведение инженера иногда ставило в тупик не только туземца, поэтому, подумав, он просто пожал плечами:

— Гнездо вьет.

Хэст заинтересованно посмотрел наверх — новый обряд его заинтересовал.

— А почему раньше этого не делал? Марин задумался:

— Действительно…

Туземец смотрел требовательно.

— Наверное, чует что-то особенное… — сказал наконец господин благородный Штурман.

— Что-то ужасное?

— Что-то ужасное, — согласился Мартин. — Он такой чувствительный… Барометр его фамилия.

И пяти минут не прошло, как Сергей спрыгнул, широко улыбаясь, — сразу было видно, что тряс ветками не зря;..

— Что цветешь?

— Давай-ка быстрее отсюда, если облучиться не хочешь, — сказал он. — Объяснения позже.

— Облучиться?

Радиация — это не та вещь, с которой приятно шутить, и поэтому, не переспрашивая, Мартин подхватил одной рукой НАЗ, а другой рыцаря и отбежал подальше.

— Что случилось? — встрепенулся Маввей, вытаскивая меч.

Мартин махнул рукой и тот успокоился,

— Ты что сделал?

— Чудо заготовил, — довольно ответил Сергей. — Впрок.

От такого чуда полмонастыря штаны стирать будет, если у них такая же физиологическая реакция на страх.

— А что значит «облучиться»? — спросил рыцарь, представив яркий солнечный день. — Согреться, что ли?

— Нет, — весело объяснил Сергей. — Облучиться — это попасть во власть злых духов, вызывающих болезни. Есть такой злой дух по названию «радиация».

Мартин схватился за голову:

— Что ты несешь?

— Свет знаний и цивилизации, — хихикнул Сергей.

Но Мартин смотрел требовательно, и инженер снизошел до объяснения: — Я там закрепил пустой разрядник и разгерметизировал зарядную камеру.

Мартин посмотрел на дерево и потащил Хэста Маввея

Керрольда еще дальше от новоявленного анчара. Ругай его, не ругай, а дело инженер сделал.

— Куда направил?

— Не бойся, не в ворота… Придется им завтра по камушку свою стену собирать.

Мартин молчал, не зная, что сказать. Инженер потер руки:

— Не все им нас пугать, пора бы уж и в обратную сторону…

Он вовсе не считал, что сделал что-то вредное. Мартин молчал, понимая, что делать что-либо уже поздно.

— А ночь располагает… Гроза будет. Хэст не стал смотреть на небо. Приближение грозы он чувствовал и так — мелкие волосы на руках вставали Дыбом. Руки зудели, словно насекомая мелочь пошла бродить по коже, но он не обращал на это внимания.

Где-то там, за мрачными, крепкими стенами, его ждала сестра. Он прислушался — не слыхать ли собачьего лая. Тишина висела густая, как сметана, и он успокоенно сказал:

— Дождь — это кстати!

Раздвинув ветки, он пошел к монастырю. Шум и шепот за спиной говорили о том, что колдуны тоже снялись с места и пошли следом. Маввей усмехнулся. Все шло как нужно, а потом в голову залетела мысль. Карха уже показал свою силу тогда, когда Маввей прихватил колдовской ключ от замка, не позволив колдунам разобраться, у кого за пазухой лежит сейчас их шкатулка. Тогда божественная сила легко поборола колдовскую силу, а теперь Карха мог явить свое могущество еще более зримо. А ну как испугаются и сбегут? Говорят, вокруг монастырей по ночам много всякого-разного бродит. Невзначай можно и на такое чудо нарваться, что… Он полуобернулся:

— Вы ничего не бойтесь. Нам бы только внутрь попасть, а там все просто…

— Мы и не боимся, — ответил за двоих господин благородный Штурман.

От стены несло холодом, словно от горного ручья. Маввей прижался к камню щекой, словно прислушивался, поднял руку. Чародеи послушно встали.

Вели себя тихо — не разговаривали, ногами не шаркали, и даже никто не упал, пока ощупью шли вдоль стены. Похоже, они вправду ничего не боялись. Сдерживая легкое раздражение, Хэст ударил кулаком по стене, но камень впитал звук, словно сухой мох воду. Брат Така говорил про пустоту. Нет ее тут. Значит, дальше.

Слава Кархе, несмотря на ночное время и близость монастыря, никого не встретили. А может быть, помогли охранительные знаки, что он делал через несколько шагов.

Вообще-то всем известно, что в ночное время вокруг монастырей всякое случается — не раз бывало, что помощники Пэговы или даже сам Пэга стены монастырские на крепость пробовали и, говорят верные люди, следы когтей на стенах видели и другие знаки, но миловал Бог, обошлось.

Так. Вот еще одно дерево. Не показывая вида, Хэст отсчитал девять шагов, коснулся камня:

— Тут!

Он уперся плечом в стену, закряхтел, передавая силу от ног в плечи, и камень с тихим шелестом отъехал в сторону.

— Сюда, — скомандовал Хэст. Он хотел было шагнуть в темноту, но господин благородный Инженер удержал его:.

— Стой!

Хэст дернул плечом, сбрасывая руку колдуна, но тот успел ткнуть в темноту своей страшной колдовской палкой. Та щелкнула, словно зубами лязгнула от злого бессилия, огонек на палке сердито так сверкнул и — тишина, А потом малый шум впереди и снова тишина.

Маввей усмехнулся. Чтобы в святой обители да грязное колдовство? Да никогда! Хорошо, конечно, быть колдуном, только помнить надо, что на всякого кудесника узда есть. От больших бед такие мысли спасают, от неприятностей. Головой думать надо — не лес, не поле — монастырь все-таки. Крепость веры! Так что прежде, чем руками трясти и палкой своей махать, подумать надо было. Да вот и господин благородный Штурман и сам удивился.

— Зачем? — шепотом спросил Мартин.

— Показалось, — смущенно сказал инженер, и сам не понимавший, зачем он это сделал. — Дернуло что-то.

— Подсознание, — понимающе сказал Мартин. Темнота впереди была страшной. Сергей подумал и с чувством добавил:

— Собака.

Хэст посмотрел на него как-то странно, чуть ли не с вызовом, и Сергей твердо сказал:

— Нужно было!

Мартин посмотрел в темноту перед собой, обернулся. Темнота перед ними была густой, как графитовая смазка.

Он достал фонарь и, ощупью повернув регулятор на минимальную мощность, включил. Луч, острый словно лезвие меча, распорол чрево тьмы. Мелькнули камни, свет пробежал еще немного и уперся в две кучи тряпья. Нет, не тряпье. Два тела. Маввей прикусил губу. «Откуда эти-то?.. Ничего Така про них не говорил». Рука сама собой потянул меч из-за плеча. Держа оружие перед собой, он сделал несколько шагов вперед. Больше всего его удивили не эти люди, а то, что колдовство у господина благородного Инженера все же получилось. Три шага эта мысль жила в голове, а на четвертом он понял, кто тут сидел в темноте и дожидался его. Эта мысль вышибла из головы все остальное.

— Кто это? — спросил господин благородный Штурман. — Монахи?

Он посмотрел на туземца, ожидая, что тот все объяснит, но тот только молча открывал рот.

— Хозяева, вероятно, — ответил Сергей, не дождавшись разъяснений от Маввея. — Кому же тут еще быть? Все как один на защиту… Враг у ворот…

Он ткнул ногой ближайшего и все всем объяснил:

— Стражник его фамилия.

Господин благородный Инженер ошибался. Из всех ныне тут стоящих на своих ногах только Хэст знал истину.

Хэст узнал, кто это был! Узнал! Конечно, знать в лицо каждого Брата по Вере он не мог — слишком большая честь для них, чтобы владелец замка Керрольд знал всех, но этих-то он знал. Не раз они заходили в Керрольд. Настоятель монастыря — Старший брат Атари — держал при монастыре специальную команду монахов-людоловов, охотников за беглыми рабами.

Эти двое были из этих. Мечом он провел по полу. Так и есть. Сеть.

Гэйль во все времена был городом беспокойным. Торговля драконами — дело веселое, прибыльное, и оттого, наверное, всегда в нем что-нибудь происходило. Вокруг города леса да болота, в которых хватало и рабов беглых, и разбойников, да недопойманных последователей Просвещенного Арги, и наладился Старший брат, для пополнения монастырской казны, отлавливать нечестивцев. И молодчиков для этого дела подобрал соответствующих — умелых и поперек себя шире.

Вот двое из них теперь и лежали тут, у него под ногами.

А ведь где-то рядом должен быть третий. Тот, кто организовал все это.

Должен был быть…

Хэст прикусил губу и молча, никому ничего не объясняя, пошел вперед.

…Старший брат Атари со вздохом, полным глубокого удовлетворения, откинулся на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. От напряженного чтения в глазах еще ходили круги, но сквозь них и щель в ставнях он видел полосу неба с одинокой звездой, а под ней черную разлапистую раскоряку гремящего дерева. Он довольно прищурился, разглядывая черный на темно-синем, словно бархатном небе прихотливо ломающийся контур. Человеку с фантазией, а Старший брат именно таким и считал себя, оно служило отправной точкой, выводившей в разное время мысли то к догмату о троеначалии, а то и к зримости третьего воплощения Кархи.

Сколько уж раз братия приступала к нему с просьбами срубить дерево, чтобы не гремело каждый раз с восходом солнца, но он всякий раз отговаривал монахов — уж больно приятно было смотреть на него в такие минуты, после чтения умных книг, напитанных мудростью и благочестием.

От долгого сидения спина стала совсем как деревянная. Старший брат, кряхтя, поднялся, хотел было позвать служку, чтобы растер, но сдержался и сам заелозил по спине кулаком, прислушиваясь к тому, что творилось за окном.

В комнате висела тишина. Это там, за каменными стенами, свистел ветер и собиралась гроза — горе для путников, а тут воздух был наполнен уютом и запахом расплавленного воска. Тихонько потрескивала свеча, сонно плескалась пара поющих рыб, что жили в подвешенной на крюке посредине комнаты лохани.

Он прошелся по комнате, стараясь не нарушать благопристойной тишины. Спать в обители, по заведенному обычаю, ложились рано. И то дважды в ночь приходилось братьям вставать на ночную охранительную пляску, отгоняющую от стен обители злых духов, да и без этого монахи любили поспать. Ничего предосудительного Старший брат в этом задолго до него заведенном порядке не находил. Не зря у блаженного Кейзи он трижды натыкался на мысль, что «…ночной сон есть посрамление дьявола, а дневной — его услада!».

Мысль, что и говорить, глубокая, и давно уже Старший брат подступался к ней, чувствуя в ней глубину, как раз по своему разуму, но всякий раз что-то мешало.

Так и сейчас — сесть бы, подумать, разобраться в тонкостях, но все некогда.

«К людоловам сходить, что ли? — подумал глава обители. — Не спят ли?»

Но эту мысль опередила другая: «А чего идти-то? Раньше не спали, да и теперь с чего бы?»

Ах, какие дела творились вокруг!

Брат шел на брата, сын на отца… Это все, конечно, в порядке вещей. Родственные свары — дело в Империи обычное, да и везде так, только вот главное отличие — там, где кровь льется, обязательно есть братья, отцы, дядья и племянники. Старший брат сбился с шага и встал.

Нарожали благородных столько, что и ступить некуда, а тут…

Он потер ладони и заплясал благодарственную.

Надо же! Под самым боком у Братства! Брат с сестрой и никаких других родственников!

Он щелкнул пальцами.

Ну, сестра, положим, не в счет. По Имперскому уложению деда нынешнего Императора Мовсия Эмирга, храни его Карха, не мог майорат перейти в женские руки, и ввиду такого расклада появлялась у Гэйльского монастыря возможность прибрать к рукам родовой замок Маввеев — замок Керрольд с угодьями, пашнями, озером…

Найти бы только Хэста да поговорить, как нужно, чтобы с пониманием отнесся к нуждам Братства, любовью проникся. Конечно, там и Трульд был, будь он неладен со своим колдуном, но это уже другая забота. Были у Старшего брата ходы в Имперский совет, были… Так что можно было надеяться. С тем и были посланы в разные стороны монахи, чтобы донести до скрывающегося где-то Хэста Маввея Керрольда благую весть, что ждет его в Гэйльском монастыре сестра под защитой святых стен и Старшего брата Атари. Он не сдержался и, умиленный собственной хитростью, снова заплясал. Ай да брат Атари! Ай да умница! Харрарский ковер под ногами глушил шаги, и он вздрогнул, когда за ставнями громыхнуло. В прорезь плеснуло резким синим светом, ковер под ногами вспыхнул яркими красками. «Уснут! — подумал он. — Конечно, уснут! В такую погоду и умалишенный из дому не вылезет. Посидят, посмотрят немного и спать завалятся…»

На мгновение замешкавшись, он шагнул к двери. За спиной опять ударил гром, и дверь, словно перепуганный Божьим гневом грешник, шмыгнула в сторону. Ярко-лиловый свет рассек темноту дверного проема надвое, отразившись внизу ярким серебряным блеском и высветив три фигуры. Он узнал среднюю. Радость колыхнулась в нем, словно вода в луже, когда в нее попадает камень удачи.

«Значит, не спали! — мелькнула в голове совсем уж глупая мысль. — По кувшину вина каждому… По два… И закуски вволю!» Вслух он ничего этого несказал, только произнес:

— Ага! Господин Маввей.

Сопровождавшие его монахи почему-то не сняли ряс, но радость не оставила времени на размышление. Несколько мгновений он смотрел на расплывающийся в темноте силуэт Маввея, но потом все же перевел взгляд за спину рыцаря. Что-то там все же было не так.

Через долгое мгновение он сообразил, что фигуры за его плечами не такие крупные, как должны были быть, и только тут стало понятно, что означает этот смутный блеск внизу, около его ног. Сперва он понял это головой, а не сердцем, и от этого у него еще вырвалась фраза:

— А где?..

— Людоловы? — спросил Хэст, и губы его раздвинула нехорошая усмешка. — Где ты их поставил, там я их и положил…

В темноте трудно было что-либо разглядеть, но рыцарь что-то увидел, и усмешка его стала еще шире. Старший брат Атари, человек, умудренный четырьмя годами учебы в университетах Братства, успешными интригами при императорском дворе и схоластическими спорами с приверженцами Просвещенного и разных лжепророков, понял, что переделка, в которую его затащил его хитрый ум, может для него кончиться очень и очень плохо. Он молчал, удивленно рассматривая гостей. Те двое, что прятались за спиной…

— Интерес должен быть обоюдным, — перебил его мысль рыцарь. — Я на твой вопрос ответил, ответь и ты на мой…

Старший брат склонил голову, не зная, что сказать. Лицо хозяина замка Керрольд стало жестким.

— Где Мэй?

Время для Атари остановилось. Полыхни сейчас молния, он успел бы прочесть не меньше трех страниц из жизнеописания любого святого мученика. Он понимал, что правильный ответ оттягивал неизбежное.

Брови на лице сами собой удивленно поднялись, а в голове в то же время одна за другой бежали мысли: «Конечно, отвечу! Правду? Только правду! И дальше? Нельзя признаваться! Это смерть, смерть, смерть… Ему терять нечего… Только бы продлить разговор!»

— Мэй? — наконец сказал он. — Не знаю. Если все, что нам удалось узнать, правда, то скорее всего она у Трульда. Я уже послал в его замок Среднего брата Унду, чтобы он поддержал ее… Мы ведь все думали, что ты погиб!

Он увидел, что Хэст не слушает его. Входя сюда, Маввей все еще надеялся на чудо, но чуда не произошло. Увидев, что стало с лицом рыцаря, Старший брат участливо сказал:

— Я знаю, знаю о твоем горе! Еще вчера я направил. Императору письмо о том, что тут произошло. Голубиной почтой. Мне кажется…

Хэст словно и не слышал его.

— А мне сказали, что Мэй в монастыре.

— Кто? — удивился Старший брат. — Кто сказал? Тебя обманули!

— Нынче вечером я встретил брата Таку.

— Я послал его в Саар! — объявил Атари так, словно это оправдывало его и снимало все подозрения рыцаря.

— Он и шел в Саар. Он сказал, что своими глазами видел, как…

— Он ошибся.

Старший брат хотел было утешительно положить руку на плечо печальному рыцарю, но не решился.

— Спроси его о шкатулке, — прозвучал голос из темноты.

Старший брат вскинул голову. От этого голоса дрожь прокатилась по его спине. В нем не было ни тепла, ни чувства. Пересилив страх, он спросил:

— Что за людей ты привел? Воины? Ты ведь знаешь, что в монастыре не положено быть воинам. Хэст очнулся:

— Они и не понадобились бы мне, если бне твое гостеприимство.

— Что ты говоришь?

— Я шел дорогой, которую указал мне монах, и встретил на ней твоих людоловов. Или это случайность?

— Где индикатор? — подал голос господин благородный Штурман. — Маввей, не забывайте, зачем мы тут.

Несмотря на то что воин назвал имя Маввея, Атари понял, что вопрос адресован ему. Он вопросительно посмотрел на Хэста, давая понять, что говорить он будет только с ним. Нахмурившись, рыцарь отмахнулся от своих людей:

— Сейчас узнаю.

Он нерешительно потер щеку, исподлобья быстро глянув на монаха.

— Брат Така украл у благородных дворян шкатулку с самоцветами. Где он?

— Брат Така? — удивился Старший брат несуразице. Не мог же брат Така быть сразу в двух местах — по дороге в Саар и в монастыре! — Этот смиренный человек?

— Этот лгун, место которому на воротах! — вспылил Хэст Маввей Керрольд. — Он украл шкатулку!

Хэст сказал это с таким жаром, что и сам поверил в свои слова.

— Нам нужны Мэй и этот скверный монах со шкатулкой!

Дивясь сумасшествию, обуявшему благородного рыцаря, Старший брат успокоительно поднял руки:

— Хорошо, хорошо! Я попробую что-нибудь сделать. Подожди…

Хэст не придумал еще, что нужно сказать, как Старший брат быстро, но не так, чтобы это показалось кому-нибудь бегством, скользнул за массивный стол. Хэст что-то почуял, дернулся вперед, но остановился, не решившись на глазах колдунов остановить монаха. Он только прищурился, стараясь не упустить Старшего брата из виду.

За окном опять громыхнуло. Свет хлестнул по глазам, и за грохотом грома рыцарь различил тихий деревянный скрип.

Он перебросил меч в левую руку, стирая правой ладонью ослепление, — и вовремя. Ковер, что висел на задней стене, колыхнулся, глаз уловил смазанное движение, и Старший брат исчез за ним.

— Стой! — заорал Хэст, понимая, что его провели как младенца. — Стой, коровье вымя!

Он взмахнул мечом, и ковер с мягким треском сполз на пол. Колдуны за спиной ахнули, но он, не слушая их, вломился в комнату. Атари только что был тут, в комнате еще жил шум его шагов. В глазах еще плыли круги, и он махнул раз-другой наудачу, надеясь зацепить коварного монаха, но из темноты только отчаянно зазвенело. Хэсту почудилось движение впереди, и он прыгнул. Звона стало еще больше. По полу рассыпался не меньше чем малый обеденный сервиз, что, по слухам, состоял из тридцати двух предметов, а монах… Монах ускользнул… Хэст от отчаяния взвыл.

— Что ты там, Хэст?

— Он сбежал!

В отчаянии он плашмя ударил мечом по полу.

— Ну и пес с ним, — миролюбиво ответил откуда-то сзади господин благородный Штурман. — Где индикатор? Вы нашли его?

Хэст уронил голову на пол и глухо пробормотал, сдерживая рвущееся в воздух злое рычание:

— Не видишь, что ли? Ищу. Погоди…

Он сунул руку за пазуху. Под пальцами потеплело. Колдовская шкатулка ткнулась в ладонь, словно, соскучившись по хозяевам, понимала, что ему ничего не остается, как вернуть ее колдунам.

«Ничего! — подумал он, гася в себе отчаяние. — Не последний день живем!»

Борясь с соблазном, он вытащил руку из-за пазухи.

Волшебная шкатулка словно сама собой выскользнула из ладони.

— Держите!

В одну секунду Сергей оказался около него. Колдун в забывчивости чуть не вырвал ее из рук Маввея, но тот успел вовремя ее отпустить, и все получилось пристойно.

Сергей нажал на кнопку проверки, и индикатор успокоительно замигал. Только сейчас инженер почувствовал, что от прибора идет живое тепло. Он повернулся назад, нашел в темноте силуэт Мартина.

— За пазухой держал, гад!

Маввей вздрогнул и возблагодарил Карху, что тот не осветил тьму молнией. Ему остро захотелось стать на одну сторону с колдунами.

— Он ушел, — сказал Маввей. — Где-то тут тайный ход…

Господин благородный Штурман из темноты сказал:

— Насколько я понял, с сестрой он вас обманул? Ее здесь нет?

Хэст не ответил, но его молчание было красноречивее любых слов. Сергей поддержал Мартина:

— Ну, значит, наши дороги вновь сошлись… Почему бы нам не дойти до замка вместе?

Где-то рядом ударил колокол.

Хэст постарался, чтобы его голос не задрожал:

— Может быть, тревога, а может быть, ночная пляска.

— Прежде чем дойти, надо хотя бы выйти… — рассудительно добавил господин благородный Инженер и процитировал: — «Не спрашивай, по ком звонит колокол…»

— Да ладно тебе… Ты же вроде чудо там какое-то заготовил?

— Теперь моя фамилия Волшебник, — подтвердил Сергей.

В темноте двора кто-то протяжно заорал. Маввей наклонился к окну и, не выпуская меча, локтем отодвинул створки. За окном его ждали темнота и дождь. Ветер, налетавший порывами, бросал в лицо рыцарю мелкие капли, делавшие его лицо мокрым, словно от слез.

Господин благородный Штурман, мельком глянув на него, пробормотал:

— Не отчаивайся, господин благородный рыцарь. Она жива, а это главное! Раз есть жизнь — значит, есть время все исправить.

Хэст медленно кивнул и стер влагу с лица. Горе оставалось горем, но-в этом колдун был прав — жизнь давала время все исправить, хотя она же чинила к этому немалые препятствия.

Впереди чернел лес. Перед ним, за полосой черных кустов, отделяя их от него, стояла монастырская стена. Она отгораживала монастырский двор от дикого леса, а по двору, между двенадцатью ритуальными столбами, поднятые тревожным криком, носились монахи.

В темноте они показались Мартину похожими на больших летучих мышей — за каждым летали широкие полосы одежды, только вот мышиной увертливости у них не было.

То там, то сям слышались глухие удары и злые, непереводимые слова.

— Всерьез нас ищут-то, — сказал инженер, любуясь на суматоху внизу. — Очень похоже на начало второй фазы затухания ядерной реакции.

— Чем? — спросил Мартин, удивившись странной ассоциации.

— Нейтроны и графитовые стержни, — сказал инженер. Суматоху он всерьез не воспринимал. Разрядник в его руке мог разрешить любую проблему, которую смогли бы создать туземцы. Ощущение собственного всесилия даже подмывало его проорать что-нибудь, чтобы их заметили, но инженер понимал, что Мартин этого никак не одобрит.

Маввей наклонился ниже, заглядывая под ноги. В сырой темноте еле-еле видной полосой проступил карниз. Он повернулся, провожая его взглядом. Каменный выступ тянулся вдоль всей стены, и иного пути Маввей не представлял.

Не объясняя ничего, он спустил ноги вниз.

— Куда? — спросил господин благородный Инженер.

— Надо уходить, — отозвался Хэст и, опережая все вопросы, объяснил: — В коридорах их еще больше, чем во дворе. Гром ударил где-то совсем рядом.

— Атари наверняка поднял всех.

— Ну и что? Я готов идти по трупам! — воинственно сказал Сергей и снова тряхнул разрядником. Мартин едва заметно вздрогнул:

— Вот это лишнее!

Сергей вспомнил его лицо там, перед входом в монастырь, и поправился:

— Ну, хорошо… По парализованным.

— Пока мы на них не нападаем, они нас не видят.

Сергей ухмыльнулся:

— Паралич бесшумен. Никто ничего не почувствует. Паралич моя фамилия…

Мартин посмотрел на Маввея. Его спина уже скрылась в дождливой тьме.

— Твоя фамилия на ближайшие полчаса — Иду следом и молчу. И будет тебе после этого счастье.

Штурман кивнул вперед, показывая инженеру дорогу к счастью:

— Давай за господином рыцарем… Лучше, если след в след…

Сергей не стал спорить. И так было ясно, что если их найдут, то вся надежда будет только на его разрядник

Стена за спиной обдавала холодом. Она была мокрой и шершавой, и ему показалось, что за спиной у него пристроилась акула, что только и ждет его оплошности, чтобы сожрать. Он даже потрогал камень за спиной, освобождаясь от наваждения, и пробормотал;

— Зубы выбью…

Мартин не услышал. Он шел, больше думая о том, чтобы не соскользнуть вниз с узкой полоски камня. Беготня внизу интересовала его постольку поскольку. Понятно было, что увидеть их снизу смогут только тогда, когда на этой планете заведутся какие-нибудь прожектора, а пока…

Дождь припустил сильнее. Поток воды, казавшийся Сергею водопадом, обрушившимся на монастырь из гигантской лейки, превратился в струи из шлангов, которые чуть не сбивали с ног. Ощущение плотности льющихся сверху струй было таким явственным, что их хотелось раздвигать руками, как ветви.

Шедший первым Хэстоглянулся, всматриваясь, не потерялись ли в непогоде колдуны. Нет. Все были на месте. Господин благородный Инженер крикнул, не заботясь о том, что кто-то сможет его услышать, — грохот струй, буравящих землю, заглушал все:

— Не так уж давно в наших краях такой дождь посчитали бы Божьей карой!

Едва закончив, он тут же начал плеваться водой, попавшей в рот.

— Кара? — недоуменно отозвался Маввей. — Да это наше счастье! Если б не дождь, то они выпустили бы монастырских собак… Вы ничего не слышали о монастырских собаках?

Мог бы и не спрашивать. Конечно, они ничего не слышали.

— Ну и хорошо. Спокойнее спать будете. Ветер наверху гнал тучи в сторону леса. Молнии, только что, казалось, бившие в стены монастыря, стали сверкать над деревьями. В их вспышках Маввей увидел, что карниз поворачивает за угол. Во тьме под ним он угадал плоскую крышу. Ему показалось, что она шевелится, и его пробрал суеверный страх, когда он подумал, что сами Божьи угодники пришли на помощь Старшему брату Атари и превратили крышу пристройки вспи-ну какого-то морского гада, но очередная вспышка все поставила на свои места — по крыше бурным потоком неслась вода, водопадом низвергаясь в темноту. Прикрыв глаза ладонью, он посмотрел вперед. Монастырская стена была от них шагах в тридцати, вряд ли больше. Вплотную к ней стояла островерхая постройка. Чтобы добраться до нее, нужно было сперва спуститься на крышу, оттуда во двор, а потом уже снова забраться на крышу дальней лачуги и уже оттуда спуститься со стены.

Хэст попятился.

Добраться до стены было ой как не просто! Если внизу, под этой крышей кто-то есть, то их наверняка услышат и-в этом Хэст был совершенно уверен — молчать не будут. Правда, колдуны вроде обещали чудо… Только какое чудо в монастыре?

«Чуда не будет!» — сказал себе Хэст, но, к своему изумлению, понял, что сам этому не верит. Колдуны уже удивили его сегодня, могли удивить и еще разок. Ветер качнул струи, словно парчовые занавеси в Керрольде. Ему показалось, что вот сейчас портьера распахнется, и выйдет Мэй…

Хэст мотнул головой, прогоняя наваждение. Нет тут никакой Мэй и не было никогда. Он обернулся к колдунам:

— Теперь вниз, на крышу. И по-умному… И по возможности бесшумно.

Господин благородный Инженер открыл было рот, но Хэст не дал ему возможности поинтересоваться, как это сделать. Опережая вопрос, рыцарь оттолкнулся от камня и прыгнул вниз. Через мгновение ноги почувствовали твердь. Ступня успела ощутить твердость черепицы, но это чувство длилось лишь мгновение. С треском, заглушенным громом, он стал проваливаться вниз. По бедру полоснуло болью, но он не успел испугаться. Почти тотчас же ноги ударились обо что-то податливое, как трясина, но его бросило вперед, и он, уже не владея ситуацией, прикрыв лицо локтем, покатился вниз, ударяясь боками обо что-то острое.

Сергей и Мартин как завороженные смотрели в дыру, в которой исчез рыцарь. Поток воды, только что бежавший по крыше, теперь сливался в отверстие.

— По-моему, он имел в виду что-то другое, — сказал наконец Мартин. — Чтобы так прыгать, никакого ума не нужно!

— Везение только… — согласился Сергей. — Хотя… Кто знает?

С дальнего конца крыши кто-то проорал:

— На крыше они, на крыше! У винарни! Сергей беспокойно оглянулся:

— Это, кажется, о нас.

Гром ударил так сильно, словно тучи из последних сил выродили из себя королевскую молнию. На их глазах сразу четыре жгучие линии соединили небо и землю. Земля не осталась в долгу. В черноте леса на мгновение вспыхнул свет. Бело-голубой шар, вспыхнувший в кроне дерева, превратился на какое-то мгновение в тонкую белую линию, дотянувшуюся до монастырской стены, и с грохотом угас.

Там, куда попал луч, каменная стена затрещала и разлетелась в стороны обжигающими каплями. Вслед за грохотом воздух прорезало шипение, словно в монастырь пытался проползти прародитель змей. Вспышка угасла, но раскаленные камни еще светились темно-красным огнем. Монахи во дворе замерли и затихли. Казалось, что дождь превратился в меховую шкуру и укутал монастырь, удушив все звуки, кроме шипения водяных капель на раскаленных камнях.

— Ну, как мое колдовство? — самодовольно спросил Сергей. — По-моему, ничего, а? И главное, что штаны у всех мокрые.

— Самое главное — вовремя.

Мартин, не теряя времени, начал спускаться вниз.

— Да. Им теперь не до нас… — уверенно сказал Сергей, глядя, как голова штурмана исчезает в провале. — Можно даже прогулочным шагом.

— Прогулочным шагом пойдем, когда от стены подальше убежим. Давай спускайся, не тяни.

ЧАСТЬ 6

…Огонь у ног брайхкамера вел себя тихо, словно прирученный зверь, ненадолго выпущенный из клетки и уже знающий, что такое хлыст, — он рычал, скалил зубы, но укусить не смел.

Мягкие волны теплого воздуха выходили из жаровни, раскачивая невысокие язычки пламени. Брайхкамер взглядом мерил его глубину, но лепестки открытого огня путали взгляд, не давая заглянуть огню в душу.

Рядом с жаровней лежала куча испорченного железа; не так давно бывшего чьими-то доспехами. Когда пламя колебалось, по полированной поверхности пробегали блики, быстрые, как ящерицы. Время от времени Трульд бросал на него взгляды, отводил глаза, но взгляд возвращался назад к бликам на металле.

Время пришло. Прервав власть пламени над собой, брайхкамер Трульд сказал в пространство:

— Всезнающего ко мне… За спиной скрипнула обувь. Кто-то из слуг пошел за

Всезнающим, но дурак, комком тряпок лежавший у стены, опередил его. Он сорвался с места и, гремя бубенчиками, прокатился к двери. Первым распахнув створки, он крикнул в коридор:

— Всезнающего к господину! Всезнающего сюда!

Голос его по-петушиному сорвался, в надежде вызвать смех хозяина, но дурак не угадал настроения. Брайхкамер повернулся к двери, чтобы обругать незадачливого весельчака, но взгляд его вновь напоролся на доспехи, и он ощутил прилив злости.

— Шута выпороть.

Шут взвыл горестно, но его уже подхватили крепкие руки внутренних золотых стражников, стоявших за дверью. Бубенцы зазвенели громче и радостнее. Дела в замке делались быстро. Сказывалась выучка. Брайхкамер еще не успел остыть от шутовской выходки, как того начали пороть. Несколько мгновений он с мрачным удовольствием слушал крики, извлекавшиеся из шута замковым экзекутором. Потом они стихли, и рядом раздались шаркающие шаги.

Брайхкамер сидел лицом к огню. Он не видел колдуна, но услышал его. Потом волна запаха докатилась до него и качнула пламя, когда колдун остановился за его спиной. С дрожью в душе предвидя неизбежное, брайхкамер глубоко вздохнул.

Он даже пах как-то иначе.

Он вообще был другой. Не от мира сего. Что-то чужое. Неопасное, но чужое было в нем…

«Дикарь, — с отчаянием подумал Трульд. — Дикарь без места в этом мире…»

Но все, что он думал, ему следовало держать при себе. Колдун был обидчив и почему-то считал себя выше самого Трульда.

— Как дела, благородный Трульд?

Брайхкамер выхватил взгляд из огня, повернулся.

— Я же просил тебя называть меня господином, — напомнил он. — Ты забыл?

— Нет, наверное, забыл ты, — весело проговорил колдун. — У меня нет господина. Только Карха.

Он нетерпеливо похрустывал пальцами, потирал ладони.

— Где они? Они уже прибыли в замок?

— Твое упрямство когда-нибудь будет стоить тебе кожи, — неторопливо ответил Трульд.

— Не сегодня, — нагло усмехнулся колдун, — Зачем я тебе без кожи?

Чародей был остер на язык и в карман за словом не лез. Чувствуя, что проигрывает поединок, Трульд ответил:

— А зачем ты сам себе без кожи? Колдун взмахнул руками. Плащ на нем взорвался бликами ярких цветов. Это был тот плащ.

— Ты знал, что надеть, — сказал Трульд. Это был плащ Императора. Когда два года назад он с помощью этого колдуна спас Императора от альригийцев, тот подарил колдуну свой плащ. Конечно, и сам Трульд не остался без награды. Вдобавок к своей голове, возвращенной ему Тайным Советом, он округлил свои владения за счет рудников Восточного Захребетья, но теперь этот плащ был защитой колдуна. Время от времени Император интересовался, как там живет это чудо природы.

— Хорошо, что хоть отобрать не может, — зло усмехнулся он. — Так что ты, милый, навсегда мой.

Скаля зубы, он вспомнил, как безуспешно пробовали в императорском дворце добиться того, что так легко получалось у него и колдуна. После более чем сотни попыток они наконец поняли то, что уже и так знал сам брайхкамер, — колдун и он были частями какого-то колдовства. Только они. И никто другой.

Первым это понял императорский библиотекарь Шумон Гэйльский. До сих пор брайхкамер был благодарен ему за то, что он расставил все по своим местам, назвав их Первым Чудом Империи. Император прислушался к нему, и они были отпущены.

Конечно, это было чудом. Может быть, не тем чудом, о котором говорили Братья по Вере, но все-таки чудом. Этот ненавистный червяк из неведомого племени колдунов был ключом к обладанию миром.

— Ты мне не ответил, — напомнил колдун.

— Значит, не счел нужным, — размеренно, словно говорил со своим шутом, пояснил хозяин замка Трульд. — Все-таки я тут главный? А?

Колдун поклонился, вновь заставив плащ сверкнуть радужными переливами.

— Ты мне нужен.

Он повернулся к маленькому столику, на котором стояли два серебряных кубка. Взяв один из них, протянул его колдуну. Даже в полутьме было видно, как лицо его побледнело и расширились глаза. Он отшатнулся назад, завел руки за спину. Плащ, тяжелый от золотой вышивки, заскрипел. А может быть, это скрежетали зубы колдуна, сжатые бессилием.

— Ты их упустил… — тихо сказал он. Он не спрашивал. Он уже знал. Трульд понимал, что голос его был тих не из-за страха. Скорее от гнева и боли.

Он ничего ему не ответил. Его рука с кубком по-прежнему маячила около лица колдуна. Ему нечего было сказать. Глядя на него, старик забормотал что-то на своем варварском наречии, потом сорвался на крик:

— Ты должен был их взять! Должен! Ты же знал все!.. Глядя на брызжущего слюной старика, Трульд сам почувствовал, как в груди растет злоба. Этот дикарь, подобранный в лесу три года назад, этот ничтожный червяк пытался учить его. Того, по чьему приказу тысячи людей выходили на битвы, того, кого отмечает сам Император… Да, Император… Плащ опять кольнул его глаза светом.

Рука брайхкамера дрогнула. Напиток в бокале всколыхнулся. Несколько капель скатились по коже, обжигая ее. Гадкий запах перебродившего вина волной шибанул из кубков. Гнев еще крутился в нем, ища выход, но брайхкамер уже сжимал его мышцами живота, наслаждаясь своей властью над ним.

По большому счету колдун был прав. Он действительно упустил их. Ему было известно все — и место, и время, но… Хотя было сделано все, колдуны все-таки ушли. Вместе с этим проклятым Маввеем.

— Может быть, ты скажешь, что я ошибся?

— Нет. Все было так, как ты говорил. Мы выбрали правильное место, но…

— Но?

— У них было колдовство, о котором ты меня не предупредил…

Ударом ноги он выбросил из-под стола разрезанную наискось кирасу. Крови на ней уже не было, но она еще пахла ею. Край среза был покрыт волнистыми черными наплывами, словно великан отрезал кусок раскаленным ножом. Кое-где эти наплывы висели как капли, готовые сорваться вниз.

Он ждал вопросов, но колдун не спросил ничего. Он только водил пальцем по оплавленному краю. И брайхкамера вдруг словно осветило изнутри — колдун знал об этом!

Знал!

Словно в бреду. Всезнающий повторил несколько слов на непонятном языке.

— Ты знал?

В голосе Трульда было не просто осуждение. Когда он так спрашивал… Этот тон сулил смерть. Колдун не понял этого. Он охватил голову руками и опустился в кресло.

— Как они решились? Как? — пробормотал он.

— Ты знал? — повторил свой вопрос Трульд. Колдун молчал. Он даже не слышал Трульда. Брайхкамер опустил кубок на стол, обеими руками ухватил его за халат, поднимая в воздух.

— Восемнадцать человек. Восемнадцать полурыцарей не просто убиты, а убиты с помощью жуткого колдовства… Шестьдесят ослепших. Двадцать шесть переломанных рук и ног…

Лицо колдуна приблизилось, и Трульд увидел себя отражением в его глазах.

— Они не должны были… По всем правилам… Не должны… Как они…

Брайхкамер разжал ладони. Колдун выпал из них в кресло. Он с отвращением отбросил кирасу, словно она еще обжигала руки. Грохот металла оттолкнулся от пола и завяз в коврах, навешанных на стенах. Он остался сидеть, обхватив голову руками. Трульд пододвинул ему кубок:

— Пей. Нужно найти их… Колдун долго молчал, но все же ответил:

— Тебе их не взять. Если они решились на это… Нет.

— Почему?

Он задвигал руками, щелкнул пальцами.

— Есть определенные правила… Ты не поймешь… Пусти меня к ним! — Голос его был полон отчаяния. — Пусти!

— Тебя? К ним? Пустить?

Каждое слово, срывавшееся с языка Трульда, звучало и насмешкой, и оскорблением. Глупость колдуна и его отчаяние бальзамом пролились на душу брайхкамера, утихомиривая бушевавшие там чувства. Злоба ушла, растворившись в отчаянии Всезнающего.

— Не скрою, — насмешливо сказал он. — В жизни я сделал немало глупостей, и еще одна не будет лишней. Но только не эта!

Колдун сломался. Он жадно схватился за витую ножку кубка и залпом опрокинул его в себя. Дрожащими руками сжал горло, не давая драгоценному зелью вырваться назад, но уже не в кубок — слишком мало отверстие, — а на пол. Он закашлялся, налился кровью и требовательно посмотрел на Трульда.

Половина дела была сделана. Его половина.

Содрогаясь от отвращения, Трульд повторил его движение. Рука с кубком поднялась вверх и опустилась. Обжигающий комок скользнул вниз, в живот. Словно саламандра, он попытался вскарабкаться вверх, обдирая когтями внутренности рыцаря, но тот дважды ударил себя по груди, разбивая там столб холодного пламени на куски.

Это было мерзко, но это было неизбежной частью его счастья. Ключом к его власти над миром, к власти, которой он так жаждал…

Не торопясь, он бросил в жаровню несколько горстей опилок и две щепотки арского порошка. Пламя в жаровне вспыхнуло. Жирный чад поплыл по комнате, прилипая к лицу и вызывая видения… Головы Трульда и колдуна сблизились, и теперь уже ничего не могло остановить того, что должно было случиться.

Мир вокруг расплылся, сделался зыбким и… исчез, уступив место видениям.

Пламя жаровни стало выше, превратившись в пламя лесного костра. Он разгонял темноту шага на два-три вокруг себя. Огненные ладони, казалось, отодвигали темноту от сидевших рядом людей, но та, словно упругая лягушачья кожа, возвращалась назад, едва огонь слабел.

Люди полулежали у огня, расслабленные от тяжелого пути. Лица их были серыми от усталости. Их было трое. Маввей и двое колдунов. С еще не притупившимся любопытством брайхкамер «смотрел» на них, отыскивая черты сходства с Всезнающим.

«Люди как люди, — подумал он. — Запах разве только, а поди ты…»

Один из них поднялся. Вслед за ним поднялся и Маввей.

— Нужно идти, — сказал он. — Нужно…

Не говоря ни слова, второй колдун тоже поднялся и, забросив чудной квадратный какой-то мешок, наверное с колдовскими принадлежностями, пошел вперед.

Трульд напрягся. По лбу словно провели чем-то горячим. Поляна с костром провалилась куда-то вниз. Огонъ превратился в точку, и теперь все было видно далеко окрест. Несколько мгновений он видел их так, словно стоял рядом и в то же время сверху. Света Мульпа хватило на то, чтобы разобраться, куда они идут; Мир вокруг колебался, расползаясь клочьями. Его воля еще пыталась удержаться там, но мир трещал по швам.

Трульд зарычал, но действие зелья уже заканчивалось. Волшебство теряло силу. Лес сдвинулся со своего места, закружился, вспыхнул, расплылся какой-то слякотью, и Трулъд снова ощутил себя в замке. Теперь он знал. Теперь оба они знали.

— Река. Они будут там до полуночи, — сказал колдун. Он схватился за горло, и его вырвало прямо на ковер.

Кричать уже не было сил, и брайхкамер коснулся тонкой бронзовой пластины. На мелодичный звон в дверях возник слуга.

— Начальника Проникателей сюда, — прошептал брайхкамер, — Немедленно.

…То, что река где-то близко, первым учуял Маввей. Охотничий навык не подвел, и когда ветер стал самую малость прохладнее, он снисходительно подбодрил шатавшихся от усталости колдунов:

— Еще немного. Река совсем рядом.

Невидимый ими в темноте, Маввей в который уже раз усмехнулся. Без смеха на них глядеть было невозможно. Грязные и шатающиеся, они были похожи на парочку конюхов, загулявших в отсутствие хозяина и теперь спешивших вернуться в теплую и сухую конюшню.

Сам он, часто развлекавшийся охотой, и то с трудом продирался сквозь заросли, а колдуны… Это было печальное зрелище. С лицами, исхлестанными ветками, они ощупью пробирались там, где не было никакой опасности, и падали в тех местах, где, на взгляд Маввея, легко прошли бы и слепой, и одноногий. Первые поприща он с большим удовольствием смотрел на их муки — их неумение ходить по ночному лесу и незнание очевидных вещей позволяло ему испытать притупившееся за последнее время чувство собственной значимости, а потом, когда усталость взяла свое, пришло уважение. Колдуны безропотно шлиследом, не жалуясь и не прося поблажек.

Этот путь через ночной лес был неимоверно труден и, наверное, никому не нужен. Можно было бы остановиться, отдохнуть до рассвета, но Хэст гнал их вперед, доказывая и колдунам, и самому себе, что не только на колдовстве стоит мир, но и на силе, на храбрости и на дворянской удали.

Когда лес кончился, до реки осталось совсем немного. Сергей облегченно вздохнул. Как бы там ни было, их ждал заслуженный отдых, хотя бы на те несколько мгновений, пока Мартин будет извлекать лодку, активировать ее… Он представил все это в подробностях — как Мартин присаживается, его суставы хрустят, и он застывает на несколько секунд, чтобы боль, опоясывающая спину, успела утихнуть, потом он медленно непослушными пальцами роется в чреве своего НАЗа, — и блаженно улыбнулся. Усталость тягуче переливалась из мышцы в мышцу. С тупым удивлением он вспоминал ночной переход, недоумевая, что они еще живы. Хэст вел их без дорог, напрямую, словно знал, что такое компас и что такое азимут. Если перед ними оказывался овраг или ручей, он не искал обходных путей, а бросался в него и уже с той стороны предупреждал попутчиков о том, что их ждет. Он, как кабан, шел напролом, и в хрусте ломающегося кустарника Сергею отчетливо слышалось чавканье, словно Маввей, скрытый темнотой, жрал ветки и листья.

Они остановились у последнего ряда деревьев не столько из осторожности, сколько от усталости. Сергей посмотрел на Мартина. Теперь, когда луне, названной Маввеем Мульпом, кроны деревьев не мешали добраться до их лиц, он разглядел его.

— Ну, как ты? — спросил Мартин, перехватив взгляд.

— Надеюсь, я выгляжу лучше…

— Вряд ли. Или ты на ком-то ехал?

Маввей, услышавший разговор, предостерегающе поднял руку. Сергей, перехватив поудобнее разрядник, подошел к нему. Маввей стоял, прячась в тени самого последнего дерева. Прямо перед ним в недалекую воду уходил пологий берег. До воды было шагов двадцать. Она спокойно отражала лунный свет и раскачивала камыши.

— Что там? — шепотом спросил Сергей. — Кто-то есть? Маввей не ответил, только пожал плечами. Тогда Сергей спросил:

— Вы знаете, куда мы вышли?

— Нет.

Сергей усмехнулся:

— Раз этого не знаете вы, то откуда это знать вашим врагам?

Маввей вернул чародею его усмешку.

— Всезнающий. Ты не здешний, господин благородный Инженер. Тебе этого не понять. Всезнающий может знать даже то, чего не знаю я, да и вы оба тоже.

В мозгу Сергея промелькнул рецепт приготовления китайской лапши, и он гордо подумал: «Ну уж это-то вряд ли», — но спорить с рыцарем не стал, только спросил:

— Ну и что дальше? Сколько нам тут сидеть?

— Дальше? Дальше придет время вашего колдовства. Нам нужна будет лодка, чтобы переправиться на другой берег.

Не захотевший сидеть один, к ним подошел Мартин:

— Что у вас тут?

— Осматриваемся, — бодро ответил Сергей. — Господин Маввей подозревает засаду.

Мартин сел на корточки, достал бинокль, перевел его в режим ночного видения и протянул Маввею. Тот, уже не спрашивая, что к чему, прижал окуляры к глазам. Теперь он не ждал от этих волшебных трубок чуда, но чародеи его снова удивили. Темнота стала серебристой, словно ее пронизали тысячи паутинок, излучавших мягкий свет, и в этом свете берег и вода около него стали видны так хорошо, словно вокруг была не ночь, а сумрачный день. Рыцарь провел биноклем вправо и влево. Берег был пуст. Не было на нем ни подозрительных бревен, ни песчаных холмиков, за которыми так легко укрыться лучникам, не было ям. О том, что на берегу не было не только людей, но и даже их следов, говорить вообще не приходилось. Берег был не просто пуст. Он был пуст девственно. Даже песок был чисто выметен ветром и прибит вчерашним дождем. Сергей заглянул в лицо Маввею. Нерешительность, читаемая на лице рыцаря, позабавила его. Не вдаваясь в дальнейшие расспросы, он поставил разрядник в режим парализатора и щедро полил берег перед собой. Маввей расслабился. Колдовство все-таки сильная штука, что бы там братья ни говорили.

— Пойдемте. Теперь дело за вами.

— Колдовать нужно? — понимающе спросил Сергей, забрасывая оружие за спину.

— Лодка нужна… Или в этот раз вплавь?

Уже не таясь, они вышли на берег. Мартин нес свой НАЗ на плечах, Сергей волочил за лямку по песку. Мгновение спустя лодка уже бодро разворачивалась, сминая камыши, близко подступавшие в этом месте к берегу. Хэст уже без привычного трепета (второй раз все-таки) смотрел, как на его глазах неспешно непонятно из чего рождалось колдовское чудо. Тишина была идиллической, пока Сергей не сказал вдруг:

— Спина.

— Комары? — переспросил Мартин, сам размазывая по лицу кровососа.

— Чешется, — неопределенно ответил инженер. Он и сам не знал, зачем он это сказал. Непонятно как у него возникло чувство, словно кто-то невидимый водил по его спине длинной травинкой. Он сжал кулаки, напрягаясь… Нет. Не травинкой. Кто-то смотрел в его спину.

— Ну, почеши, и поплыли, — предложил штурман, укладывая в лодку мешки. — Кто-то смотрит, — неуверенно промямлил Сергей, — Кто-то рядом смотрит.

— Что? — напрягся Маввей. — Смотрит?

— Да пусть смотрит, — деловито, и сам в общем-то не задумываясь над тем, что говорит, сказал Мартин. — Пусть смотрит. Только бы руками не трогал…

Собранная лодка колыхалась перед ними. На дне лежали мешки. Оставалось только войти в нее и оттолкнуться от близкого дна, поэтому «береговые» неприятности его уже не трогали.

— Садитесь, господин Маввей.

— Эх, времечко поганое… — сказал Хэст, первым забираясь в лодку. «Новгородцы» не поняли, что именно он хотел сказать, но переспросить не успели.

То ли он встал очень неудачно, то ли какая-то сила повела лодку в сторону, но Хэст закачался, замахал руками и, перелетев через борт, плюхнулся в воду.

В ту же секунду вода перед ними вспухла тяжелым блестящим горбом и обрушилась на рыцаря.

— Звери! — крикнул штурман и в ту же секунду тоже был сбит в воду. Краем глаза Сергей увидел, как у него из-за спины вылетела колышущаяся бесформенная масса. Он успел отшатнуться в сторону, сорвать с плеча разрядник и нажать на спуск, но ствол, подброшенный чем-то вверх, задрался к звездам, и разряд ушел в небо. В следующее мгновение его ударило по ногам, и он, как и его товарищи, очутился в воде. Тут же сверху на него навалилось что-то тяжелое, точнее, не «что-то», а «кто-то», ибо Сергей успел удивиться, почувствовав у себя на затылке не когтистую лапу, а человеческую руку. Однако эта рука не пришла к нему на помощь, а, напротив, настойчиво вжимала его лицо в донный ил до тех пор, пока перед глазами у него не закружились радужные кольца и он не потерял сознание.

Сознание вернулось к нему не скоро — открыв глаза, он увидел над собой серое предрассветное небо. Страха не было. Если он и был когда-то, то давно утонул в том бездонном озере холода, которым себя ощущал инженер. Из всех чувств в нем было только одно — ощущение холода, в котором страх попросту захлебнулся. Холод заполнял его целиком, грозя ледяными иголками разорвать кожу и прорваться наружу. Мысли ворочались медленно, словно реакторные манипуляторы. Он посмотрел в сторону. Глаза послушно повернулись. Это было хорошо. Развивая успех, инженер попытался встать. Одеревенелое тело непослушно дернулось, но приказа не выполнило. Ничего не получилось, зато ему удалось приподнять голову. Он посмотрел на свои ноги и понял, что и дальше ничего у него не получится.

Ноги были связаны. От лодыжек до колен их опутывала грубая ворсистая веревка. Что-то еще было с его ногами не в порядке, но замерзший мозг отказывался нормально работать и воспринимать эту ненормальность. Тупо поглядев на них и ничего не поняв, он постарался мыслить здраво.

Затекшей спиной он ощутил какое-то неудобство. Что-то округло-длинное протянулось под ней от поясницы до самой шеи. Не то палки, не то бревна. Он заворочался, пытаясь если не встать, то хотя бы поудобнее устроиться, но эти палки тоже зашевелились, и он понял, что скорее всего он лежит на чьих-то ногах.

— Кто здесь? — спросил инженер.

— Все тут.

Голос принадлежал господину благородному рыцарю. Сергей почувствовал, как ноги под ним задергались, и он немного передвинулся. Теперь он мог видеть лица Мартина и Хэста. Голова рыцаря ритмично раскачивалась. Он подмигнул инженеру, ничего не сказав. Еще заторможенный холодом Сергей механически подумал: «Веревки перетирает».

Мартин лежал спокойно. Не желая себя расстраивать, Сергей не стал его окликать. Штурман был жив, грудь его поднималась и опускалась, а это было главное. Отталкиваясь локтями от ног Хэста, он попробовал подняться повыше.

Изгибаясь как червяк, он сумел приподнять голову над телегой. На фоне светлеющего неба четко прорисовывались зубчатые стены и башенки замка, поднятые над двором. Сергей сразу вспомнил, как они недавно, стоя на гребне, смотрели вниз, на дорогу, на реку, на красивый как игрушка замок.

Этот замок.

«Все-таки он нас достал…» — подумал Сергей без особой радости. Чья-то рука, ухватив за плечо, опрокинула его назад, в телегу. Он ударился головой о край, зубы лязгнули, рот наполнился соленым вкусом. С чародеями тут, видно, не церемонились. Злость бросила в кровь адреналин, и тот побежал по телу, возвращая его к жизни.

«Ну, раз достал, то пусть сам и расхлебывает».

Ноги под ним опять зашевелились. Он увидел, как Мартин медленно открывает глаза,

— Как спалось? — спросил Сергей. — Кошмары не мучили?

Мартин лежал удобнее других. Похоже, его клали в телегу вторым. Голова штурмана возвышалась над телегой, и ему не пришлось извиваться, как Сергею, чтобы увидеть то, что их окружало. Он медленно оглядел панораму, подергался несколько раз, испытывая прочность веревки.

— Кошмары? Как же, как же. Мучили, конечно… До сих пор мучают… Мы разве не спим? — Он посмотрел на Маввея.

— Скажите спасибо, что хоть живыми остались, — сказал Хэст. — Руки-ноги целы?

Совет был хорош. Все они подумали об одном и том же — возможность побега могла представиться в любую секунду и позорно будет, если она провалится из-за такой малости, как потерянная кем-то рука или нога. Сергей еще раз внимательно оглядел себя. Руки были за спиной, но он пошевелил пальцами, а вот ноги… Темнота мешала определиться. Он продолжал молчать.

— Ну что? — нетерпеливо переспросил Хэст. — У всех все на месте?

— У меня одна лишняя, — сказал Сергей с неподдельным удивлением. Он замолчал, осмысливая это чудо, но мозг, еще не отошедший от впечатлений этой бурной ночи, не мог осмыслить такую реальность. — Как это они так сделали? Или я уже мутировал?

— Это моя, — откликнулся Мартин. — Они, похоже, привязали ее к твоим, чтоб мы не сбежали.

— Знать бы кто…

— Как это — кто? Проникатели, конечно… Скажите спасибо, что хоть целы остались. Со мной они особо не церемонились…

— Я им скажу «спасибо», — пообещал Сергей. — Так скажу, что в ушах зазвенит.

Хэст заскрипел зубами, пытаясь разорвать веревку.

— У вас-то все в порядке? Что вы все время дергаетесь?

— Он веревку перетирает, — не додумав, сообщил Сергей и прикусил язык.

— Вряд ли это нам поможет, — сказал Мартин. — Тут народу человек тридцать. И все с оружием.

— В черных балахонах есть?

— Есть. Это они нас так, да? Маввей кивнул головой.

— Лихие вояки! — одобрительно отозвался Мартин. После его слов на лице Хэста появилось скорбное выражение.

— Есть у меня знакомый китаец, — продолжил господин благородный Штурман. — Чен-Ли-Юнь его фамилия, так и тот, пожалуй, в этой ситуации оплошал бы. Ночь, воды по колено… Сколько их, интересно, было? Шестеро? Семеро?

Хэст слушал господина благородного Штурмана и наливался лютой холодной злобой. Легкомысленность колдунов бесила его, ибо он куда лучше них знал, чем может обернуться их положение.

— Эх, господа чародеи, — в сердцах сказал. он. — Вам бы ослепить их, а вы драться полезли…

— Да какая это драка. Стыд один… — начал было Сергей, но Мартин перебил его.

— Что ж я вам, волшебник, что ли? — резко отозвался он, повернувшись к Хэсту. В голосе его проскользнуло тщательно скрываемое раздражение. Но он успокоился так же быстро, как и вспылил. — Да и не могу я колдовать, когда меня по рукам бьют.

Он покряхтел и вполголоса добавил:

— И ведь знают, мерзавцы, куда бить…

— Ученые люди, — покривившись лицом, согласился Хэст.

Сергей собрался было тоже высказать свое мнение о Проникателях, но разговор прервался. В воздухе замелькали колышущиеся блики света. Появились стражники. Молча и деловито они достали пленников из телеги, развязали, поставили на ноги. В этот раз на долю Хэста досталось больше почтения. Переставляя нетвердые ноги, люди двинулись за стражниками в глубь двора, туда, где темной каменной громадой нависала над замком башня. Сергей, шедший последним, шепотом сказал Мартину:

— Оружие отобрали, а переводчиков оставили. Понимаешь, в чем дело?

Мартин кивнул. Хозяева замка знали явно больше того, что им полагалось бы.

Они шли довольно долго. Время от времени впереди лязгала, скрещиваясь, сталь, и появлявшиеся в круге света лица спрашивали:

— Кто? Куда?

— Чародеи! К брайхкамеру!

После этих слов скрещенные топоры раздвигались, бородатые морды ускользали назад, во тьму, а они шли дальше. Сергей не переставал удивляться. Все тут было так же, как и в не раз виданных и осмеянных им исторических фильмах: факелы, пускавшие вверх тонкие струйки сажи, отсветы колеблющегося пламени на стертых до блеска металлических бляхах на груди начальника охраны, запах сырости и плесени. Над головами черными тенями проплывали свешивающиеся из темноты полотнища, казавшиеся отсюда, снизу, клочьями мрака.

Свернув несколько раз, они очутились в небольшом зале с высоким потолком. Едва они вошли, как откуда-то сбоку, из темноты, выбежал богато одетый старик. Мельком взглянув на связанных пленников, он приказал:

— Развяжите этих двоих и удалитесь.

Голос старика был резок, и Сергей понял, что он пользуется в замке немалым влиянием, если позволяет себе такой тон.

Стражники переглянулись. Старший, которому пришлось принимать решение, неловко переступив с ноги на ногу, нерешительно возразил:

— Это колдуны, и Трульд приказал…

— Трульд на стене. Они опять полезли…

— Колдуны…

Старик глумливо ухмыльнулся. От его улыбки стражники попятились. Остро запахло потом. Этот запах перебил даже факельную вонь.

— А я кто? Я-то разве не колдун?

Хоть губы старика улыбались, глаза стали холодными и угрожающими. Не вынеся этого, стражники отступили в темноту, и словно чудом руки пленников освободились. Через мгновение им в спины пахнуло холодом, и они поняли, что остались наедине со стариком.

«Новгородцы» были спокойны, старик неестественно возбужден, а благородный владелец замка Керрольд молча, но пристально смотрел на колдуна. Челюсть его то отъезжала вниз, то возвращалась на место. Он явно понимал во всем происходящем больше, чем кто-либо из присутствующих.

Сергей попытался разглядеть глаза старика, но не смог. Они не задерживались на месте ни на секунду — ощупывали комбинезоны, сапоги, ремни, оставленные Проникателями.

«Да он смотрит, как по леденцу языком водит!» — усмехнулся Сергей. Старик хотел что-то сказать, но вместо голоса из горла вырвался только хрип. Лицо его задрожало, и он закрыл его ладонями. Так и не сумев заговорить, старик подошел к Мартину, провел руками по его одежде, прикоснулся к радиобраслету, Мартин, глядя во вздрагивающее лицо старика, сделал осторожный шаг назад.

— Что ему нужно? — спросил он Хэста, не сомневаясь, что стал участником какого-то местного обычая. — Объясни ему…

— Люди! — сказал вдруг старик, преодолев свою немоту. — Здравствуйте, люди!!!

Голос его был тих, почти шепот, но Сергей дернулся, словно от удара. Происходящее было сном! Опомнившись, он вытянул шею, вслушиваясь в эхо и не веря своим ушам, но оно безучастно повторяло: — ди…ди. ди…

Этого не могло быть, но это было. Старик говорил на геолингве.

Не веря себе, инженер тряхнул головой и посмотрел на штурмана. Тот, недоверчиво склонив голову, смотрел на Сергея, также, видно, не доверяя своим чувствам. Как по команде они посмотрели на Хэста. Умудренный имевшимся у него знанием, он сказал одно слово:

— Всезнающий…

И тут словно озарение снизошло на Сергея. В секунду он вспомнил все несообразности, встреченные им в этом злосчастном путешествии, — и поразившую его форму на старике, встреченном ими в лесу, и прием у дикарей, и деструктор. Появление старика связывало это друг с другом и расставляло по своим местам. Ошеломленный своим открытием, он молчал. Молчал и Мартин. Старик с беспокойством спросил:

— Вы люди? Почему вы молчите? Вы люди с Земли?

Глаза его наполнились страхом. Страхом оказаться обманутым в своих ожиданиях. Глаза Сергея, напротив, вспыхнув самыми радужными надеждами, начали выкатываться наружу. Поняв, что не ослышался, инженер окрылился надеждой.

«Неужели прогрессор? — опасаясь радостью спугнуть удачу, подумал он. — Если так, то у него должна быть связь!». Первым взял себя в руки Мартин:

— Кто вы? Что все это значит? Если можно, коротко. Двумя словами.

Услышав его голос, старик улыбнулся. Его качнуло, словно натянутая внутри струна, державшая его, лопнула, и он едва не упал. Он нащупал за собой кресло и сел. Прикрыв лицо ладонями, он казался людям грудой блестящего тряпья. Так продолжалось несколько минут. Никто не решался прервать его молчание. Потом напряжение покинуло его. Расправившись со своими эмоциями, старик тихо сказал:

— А я уже перестал надеяться. Какой сегодня день?

— Тридцать первое августа.

— Год две тысячи четыреста двадцать третий?

— Да…

Не в силах сдержаться, старик обнял людей.

— Шесть лет! — пробормотал он. — Шесть!.. Где ваш корабль?

Нетерпение, сквозившее в голосе старика, все поставило на место. Это был не глубоко законспирированный прогрессор, а космический Робинзон, такой же, как и они сами, бедолага, застрявший на планете после аварии. Мартин ощутил себя обманутым. Горечь потерянной надежды проскользнула в его ответе.

— То, что осталось после посадки нашего корабля, находится в полутора тысячах километрах отсюда. Корабль разбит. А вы, судя по всему. Великий Жо?

Старик не оценил штурманского ехидства. Ему было не до того.

— Разбит? — эхом повторил он. Секунду он смотрел на них, словно ждал, что кто-то из них рассмеется этим словам, как веселой шутке. По лицу его побежали капельки влаги. С какой радостью он рассмеялся бы с ними! Но люди молчали, и старик сжал лицо ладонями.

Удар был слишком силен. Переход от отчаяния к надежде и от надежды к отчаянию оказался слишком резок. Когда он поднял голову, Сергея поразила глубина отчаяния на его лице… Глаза его потухли. Минуту они стояли молча. Затем старик провел ладонью по лицу, словно стирал с него остатки разбитых надежд.

— Что ж. Если дело обстоит так, то я, пожалуй, могу оказаться вам полезным. — Голос его был ровен и тих. — Да. Вы правы. Меня зовут Джо Спендайк. Великий Джо Всезнающий. Сейчас — колдун и прорицатель, а шесть лет назад — инженер-ядерщик «Двойной Оранжевой компании».

— Вы сильно продвинулись по служебной лестнице, — заметил Сергей. — Неужели вы были в патрульной службе? — Он был удивлен словами Джо.

— Да. Что в этом удивительною? — спросил Джо.

— Патрульная служба в вашем возрасте? — Сергей не то чтобы не поверил старику, но все-таки хотелось расставить все точки над «i».

— Мне тридцать четыре года, — спокойно сказал старик.

— Тридцать четыре? — переспросил Мартин, не ощущая в нем своего сверстника. — Вам не дашь столько…

— Вы имеете в виду это? — Старик коснулся кончиками пальцев седых волос. — Я тут шесть лет. По лицу его вновь пробежала судорога.

— Почти шесть лет. И каждый день стоил мне седых волос. Шесть лет я ждал корабль. И вот вы здесь… Он судорожно вздохнул, вновь беря себя в руки.

— Это Всезнающий, — сказал забытый всеми Хэст. — Его надо убить. Развяжите меня…

Он задергался, пытаясь освободить руки. — Успокойтесь, — резко прикрикнул на него Мартин. — Обещаю, что кого-нибудь вы сегодня еще убьете. Но Всезнающего не троньте. Это наш соотечественник.

— Колдуны… — Сквозь зубы прошептал рыцарь. — Все вы родственники… — Но, не желая обострять отношения, вслух сказал: — Раз он ваш соотечественник, так, может, вы с ним договоритесь, чтоб он мне меч наколдовал? Любой, какой сможет. Только чтобы подлиннее был.

Мартин отмахнулся от него, как от мухи, и коснулся рукой Джо.

— Не отчаивайтесь, Джо.

— Все шесть лет я только этим и занимаюсь, — невесело улыбнулся он. Налив себе воды, он выпил, встряхнулся всем телом. Судьба не жалела его, но он уже успел научиться хорошо держать удар. — Ладно. Я думаю, у нас впереди еще будет достаточно времени, чтобы наговориться обо всем. Как минимум еще шесть лет. До следующего корабля.

— В нашем распоряжении не шесть лет, а шесть дней. Джо ничего не понял, но что-то почувствовал. Он еще ничего не понял, но надежда в нем уже воскресла.

Он подобрался, став даже выше. Он сжал кулаки и напряженно спросил:

— Что случится через шесть дней?

— В А-отсеке на «Новгороде» осталось шесть человек. Если за это время мы не разбудим их, то они погибнут. Джо прижал руку ко лбу и неожиданно улыбнулся:

— Великий Карха! Сколько людей! Это вырвалось у него совершенно непроизвольно. Он ударил кулаком по подлокотнику сиденья:

— Что нужно делать?

— Взять новый блок на планетарном аварийном складе, — просто сказал Сергей. — Это тут где-то рядом с замком. Полосатая гора…

Джо быстро закивал головой, словно помогал услышанным сведениям уложиться в ней с наибольшим удобством. В этот момент в дверь кто-то деликатно заскребся.

— Кто там? — рявкнул он.

— Всезнающий, — робко прозвучало оттуда. — Трульд…

— Войди, — остывая, произнес колдун. На глазах у «новгородцев» он из Джо превратился во Всезнающего. Двери заскрипели, и оттуда, опасливо озираясь, показались стражники. Косясь на них, он быстро сказал:

— Договорим позже. Сейчас вас проведут к брайхкамеру. Держитесь с ним как с равным.

Стража уже вязала им локти, но Мартин успел спросить:

— Он хоть понимает что-нибудь? Кто он такой?

— Он дурак, — коротко ответил Джо. — Вот он кто такой.

Переход оказался коротким. Хэст, единственный из всех, понимавший, что в конце его, может быть, ждет смерть, толком не смог ничего вспомнить из своей жизни.

Шагов через двадцать они миновали двух часовых, стоявших перед портьерой, отгораживающей коридор от большого, скупо освещенного факелами зала. В дальнем конце под свечами стоял стол, за которым развалившись сидел человек. Лица его «новгородцы» еще не видели, но Хэст заскрипел зубами, и стало ясно, что перед ними сидит сам Трульд — Главный Враг, Разрушитель Замков и Похиттд тель Сестер. Он перебирал что-то невидимое, лежащее перед ним, а рядом с ним, опираясь рукой на его плечо, стояла красивая девушка.

Хэст смотрел на нее, не веря глазам, и вдруг, как и тогда, на башне, задохнулся от нахлынувших чувств. Это действительно была Мэй. Такая нежная, такая хрупкая…

— Сестренка! — Он рванулся, но стражники повисли на нем, прижимая к полу.

Трульд поднял голову на шум.

— Ба-а-а-а! — с притворным удивлением воскликнул он. — Не ты ли это, Керрольд? Какая честь! Посмотри-ка, женушка, кто почтил нас своим присутствием…

— Мерзавец! — прохрипел Маввей. — Аскрийская вонючка… Похититель…

Трульд слушал спокойно, покачивая головой:

— Ты забыл добавить самое главное слово. Я теперь тебе еще и родственник.

Он поклонился Мэй, с рассеянной улыбкой смотревшей, как ее брата припечатывают к полу два мордоворота. Трульд вернулся в кресло и с довольным видом налил себе из кувшина. Лакеи, или кто там они были, вышколенно молчали. Булькнуло вино, скрипнули перстни по золоту.

Никого из «новгородцев» стража не тронула. Хоть и со стянутыми за спиной руками, они гордо стояли перед Трульдом, и никто не покушался на их дворянское достоинство.

Сергей с интересом разглядывал хозяина замка. За неимением своего взгляда на него, он принял взгляд Маввея и поэтому рассчитывал встретить грубого, кровожадного человека, но сидевший за столом не вписывался в нарисо-ванный Хэстом портрет. Сергею он не показался ни старым, ни уродливым. Издали, да еще при свете факелов, больше вонявших, чем светивших, он нашел его довольно. симпатичным бородатым мужчиной лет тридцати, а девушка рядом с ним смотрелась совсем не угнетенной жертвой похищения, а довольной своим положением красавицей, как раз под стать молодцу брайхкамеру.

— Я знаю, что ты хотел встречи, — добродушно продолжил он. — И поспешил исполнить желание своего ближайшего родственника…

Выдержка тут ему изменила, и он торжествующе и зло закончил:

— Но вряд ли тебе приходило в голову, что это будет ТАКАЯ встреча!

Мэй ласково положила ему руку на плечо. Этим движением она словно намордник надела на него. Трульд опомнился. Он даже улыбнулся.

— Иди отдыхать, дорогая. Завтра у тебя еще будет время поговорить со своимнепутевым братцем.

Мэй послушно улыбнулась Хэсту, поцеловала мужа и ила. Маввей, все еще распластанный на полу, оторопел. н никак не рассчитывал увидеть сестру женой Трульда — Вложницей, рабыней, наконец, но не женой, к тому же бнои, весьма довольной своим положением. Это выбивало почву из-под ног. Хэст готовился мстить за поруганную честь, за слезы сестры, за развалины Керрольда, но теперь из всего джентльменского набора остались только развалины, а мстить за камни после того, что он видел, было как-то мелко… Рыцарь почувствовал себя пустыми ножнами, из которых вынули меч. Он мотал головой, укладывая в ней мысль о счастье Мэй.

Мордовороты, словно почувствовав его колебания, ослабили хватку. Хэст, собрав остатки гордости, поднялся на ноги. Сейчас его занимало только одно — как могло получиться так, что любимая сестра предпочла ему этого мерзавца? Как это могло произойти? Как?

После ухода жены Трульд уже не сдерживался.

— С тобой, родственничек, я поговорю позже, — потирая ладони, сказал он, — а сейчас мне более интересны твои спутники.

Он подошел к «новгородцам» поближе. Его взгляд ощупал их, останавливаясь и на ленте переводчиков, и на браслетах. Он смотрел на них и кивал головой, словно соглашался сам с собой. Прервав молчание, он указал на стол:

— Это ваше?

Мартин сделал несколько шагов. Для этого не было никакой необходимости. Просто ему хотелось проверить, как поведет себя охрана. Охрана повела себя неразумно, она позволила ему сделать это. Кто-то даже услужливо поднес факел ближе, и он увидел свой НАЗ, флягу, гранату, бинокль.

— Да. Это наши вещи, — подтвердил он.

Но Трульда, похоже, интересовал не ответ на заданный вопрос, а совсем другое. Вслушиваясь в механический голос переводчика, он довольно закивал головой:

— Да. Нам есть о чем поговорить. Действительно, вы люди одного племени с Всезнающим. Мне везет.

«Ну, это мы еще посмотрим…» — подумал Мартин. Увидев гранату, он пошарил глазами по комнате, рассчитывая отыскать и разрядники, но ничего похожего не увидел. Общение с Всезнающим, видимо, не прошло для брайхкамера даром. Трульд явно понимал, что разрядник не простой магический предмет, а оружие, и держал его подальше от чародеев.

Мартин дернул связанными руками. В плече стрельнуло болью, он поморщился.

— Развяжите нас, брайхкамер, и мы поговорим о вашем гостеприимстве.

— О нет! Рискуя прослыть негостеприимным хозяином, я не решусь это сделать, — лучезарно улыбнулся Трульд.

Мартин пожал плечами, и Трульд поспешил объясниться:

— Я хорошо помню, каким неистовым был Всезнающий, пока я не приручил его. Пока вы не друзья мне, а значит, опасны… Расскажите-ка мне лучше, кто вы и откуда, что умеете делать и почему покинули родину.

— Это долгая история, — возразил ему Мартин, — а связанные руки не прибавляют красноречия. Развяжите нас.

Как ни старался брайхкамер полюбезнее разговаривать с чародеями, крутой его нрав дал о себе знать и тут.

— Здесь я хозяин, — сказал он. — И делаться все будет так, как хочу я.

Факелы в руках стражи дрогнули, движение света и воздуха прокатилось по залу.

Мартин оглянулся, запоминая, что и как тут расположено. Стражников было восьмеро, да двое еще при входе…

— Ну? — угрожающе напомнил о себе хозяин замка,

— Хорошо, — согласился Мартин. — Слушай же. нашу историю, о благородный хозяин замка!

Однако вместо того, чтобы начать рассказ, ой по-английски обратился к инженеру:

— Послушай, Сергей. Предупредите нашего друга, чтобы он сию секунду падал на пол и закрывал глаза. Вас это тоже касается.

Сергей ни о чем более не спросил, хотя и не понял, для чего это все нужно. Он просто повернулся к Маввею.

Тот стоял, мрачно улыбаясь и скрипя зубами.

Вот уже минуту ему все было ясно. Колдовство! Конечно же, колдовство! Другого ответа быть просто не могло! Этот проклятый друг колдунов околдовал Мэй, и она не ведала, что творила. Ну ничего! У него теперь тоже…

— Я жду, — напомнил Трульд.

— Минуту терпения, благородный хозяин, — усмехнулся Мартин, — сейчас ты услышишь такое, отчего у тебя зазвенит в ушах… Мы путешественники, — сказал он, глядя не на Трульда, а на стол перед ним, — и не ищем врагов среди друзей. Наоборот, чаще мы ищем друзей среди тех, кто считает себя нашими врагами…

Начало разговора было хоть куда, тем более что, по замыслу Мартина, на этом он и должен будет закончиться. Он услышал, как за его спиной упали Сергей и Хэст, как поднялся Трульд, и, напрягая мозг, потащил чеку из гранаты. На мгновение он ощутил свою силу, как непонятно откуда взявшуюся третью руку, что в одну секунду дотянулась до стола и тут же вернулась назад…

Колечко звякнуло о камень пола, когда он уже сгибался, пряча лицо. Трехсекундная задержка позволила ему сесть на корточки и заслонить коленями глаза.

Когда он поднялся на ноги, все кругом вроде бы осталось, как и прежде, — Трульд тянул— руку, показывая на шевелившихся на полу пленников, стражники гнули спины, наклоняясь к ним, но на самом деле все разительно изменилось. Теперь не они были в руках у Трульда, а наоборот. Несмотря на то, что их руки все еще были связаны.

— Огня, черт вас всех возьми! — раздраженно сказал ничего не понявший Трульд. — Зажгите факелы…

— Боюсь, они вам сегодня не понадобятся, — сказал Мартин на ухо брайхкамеру. Тот шарахнулся в сторону от невидимого голоса. Со звоном на пол обрушились кубки и кувшин с вином. — Я ослепил вас, — уже громко сказал Мартин. — Вас и вашу стражу…

Он подсказал Трульду нужное слово, и тот ухватился за него как за спасение.

— Стража! Схватить чародеев!

Стражники, хоть и испуганные внезапной тьмой, бросились на голос хозяина, но, столкнувшись, попадали на пол. Мартин иронически улыбнулся, но тут из-за портьеры в зал вбежали еще двое. Это было серьезно.

Ничего не понимая, они встали около двери, соображая, что нужно хозяину. Положение спас Хэст.

Разорвав полуперетертые веревки, он плечом сбил одного из них и обрушился на второго зрячего. Они клубком покатились, гремя металлом по полу. Хэст старался вырвать у противника меч или хотя бы кинжал, но тот, скрутившись в клубок, как-то ускользал из рук Маввея. Пока он возился с этим егозой, первый воин пришел в себя и набросился на безоружного рыцаря сзади. Сергей не смог удержаться от соблазна. Спина стражника была соблазнительно широка. По примеру Маввея он прыгнул вперед, но ему не хватило ни опыта рыцаря, ни его сноровки. Вместо спины воина он попал головой в какой-то буфет. В голове затрещало, судорога боли ударила от шеи вниз по позвоночнику…

Но и это оказалось небесполезным. Сверху обрушилась посуда. Зрячий задержался на мгновение, чтобы оценить опасность, и в этот момент Хэст с натужным кряхтеньем ухватил первого за края панциря и метнул его в недруга. Словно сбитые кегли, оба покатились к двери.

Но это была не победа. Это было всего лишь отсрочкой. По-прежнему у них не было никакого оружия. Хэст бросился к ним, чтобы завладеть мечом, но они уже копошились, поднимаясь на ноги. В этот момент озарение снизошло на Сергея.

— Не убивай их, благородный Маввей! — вскричал. он. — Позволь мне ослепить их своим колдовством!

Это оказалось правильным ходом.

Благодаря Всезнающему чародеев в замке знали и боялись, и этих слов оказалось достаточно, чтобы оба стражника в ужасе убежали из зала. Маввей выхватил меч у кого-то из ослепленных. Решительным движением переру-, бив веревки на руках товарищей по несчастью, он быстро осмотрелся. Опасности больше не было. Кому положено было ползать и стонать, ползали и стонали. В свете факелов копошились тени.

— Ну, вот и все! — весело сказал Хэст. В это мгновение он испытывал огромное облегчение. Цель достигнута, проклятый Трульд был в его руках, и ничто не могло теперь остановить справедливой мести. Где-то там, в темноте, он ползал и стенал от страха… Колдуны не подвели его! Пришло время мести! Хэст глубоко вздохнул, успокаиваясь, и повернулся к Трульду.

Колдуны, как заправские мародеры, стояли около стола, сгребая в мешки свои колдовские причиндалы. Они тихо переговаривались, но у Маввея имелись свои дела, и он не хотел ничего слушать. Его ждал Трульд.

Впрочем, ждал ли?

Маввей бегло огляделся. Кресло Трульда было пусто. Он наклонился посмотреть за столом. Там ползали двое стражников, но врага там не было.

— Где он? — заорал Хэст, страстно желая, чтобы оказалось, что глаза его в этот момент подвели, и надеясь, что прямо сейчас колдуны со смехом укажут ему его врага. Он готов был стерпеть даже это.

Господин благородный Штурман поднял голову:

— Кто?.

— Где Трульд?

Сергей оглянулся и пожал плечами. Рывком Хэст перевернул стол. Посыпались вещи, зазвенела посуда, но звон не прибавил ему славы. Под столом никого не оказалось. Хэст почувствовал внезапную слабость. Волна злобы поднялась до самого горла, заставив ослабеть ноги. Давая выход отчаянию, он с жалобным воем ударил по столу мечом. Дурная сталь обломилась, оставив руке рыцаря рукоятку с куском лезвия величиной с ладонь.

— Ушел!

Хэст рухнул в кресло и начал хватать ртом воздух. Мартин обратил на него внимание:

— Что с вами, Хэст? Вам плохо?

Хэст тупо молчал, глядя перед собой. В голове булькала дурная кровь. Он ничего не чувствовал и мог бы просидеть в кресле Трульда до самого прихода стражи, но голос господина благородного Штурмана вернул его к жизни.

— Пойдемте отсюда. Вряд ли он сумел далеко уйти. Может быть, он в коридоре?

Это вдохнуло в Маввея новые силы, но в коридоре Трульда не оказалось. Хэст попытался поискать врага в близких окрестностях, но Мартину и Сергею удалось затащить его в комнатку, где совсем недавно они разговаривали с Джо. Там было пусто.

— Джо! — позвал Мартин. — Джо!

Джо появился из темноты так же стремительно, как и в первый раз. В глазах его светилась смесь радости и удивления.

— Он отпустил вас? — ничего не понимая, спросил он.

— Не знаю, — ответил Мартин. — Мы и спрашивать не стали. Взяли да ушли…

Джо стоял, стоял, а потом зашелся хохотом. Шитый золотом кафтан с треском елозил по камням. На пол посыпались камни, куски известки. Ему не мешали. Отсмеяв-шись, он сказал:

— Извините. Это нервы. Вот уж действительно — страшнее кошки зверя нет… Как это случилось?

— Лайт-граната. Она взорвалась у него почти в руках, — объяснил Мартин.

По коридору с лязгом и грохотом пронеслись люди. Джо прислушался, но это, видимо, не было опасным.

— Так, — весело сказал он. — Куда вы теперь?

— Мы за вами. Надо выбираться отсюда. Грохот за дверью повторился. Только теперь люди бежали в обратную сторону. Прямо за дверью кто-то упал и, как Мартину показалось, разбился на тысячу кусков. Он поморщился:

— У вас тут всегда так шумно? Или только сегодня, в честь нашего прибытия?

— Нет. Не всегда, но суета не из-за вас. Точнее, не только из-за вас. Замок в осаде…

Глаза Хэста загорелись новой надеждой.

— Кто под стенами?

— Твой друг Винтимилли, благородный рыцарь.

— Давно?

— Три дня.

— Позвольте, — удивился Сергей, — тогда как не мы…

Грохот вновь прокатился по коридору. В этот раз Джо в нем что-то не понравилось. Он остановил Сергея движением руки.

— С вашего разрешения, я объясню это по дороге. Я отучил их входить ко мне в комнату, но события вполне могут заставить их потерять голову.

Он открыл дверь, искусно замаскированную драпировкой, и вошел в маленькую комнатенку. Оглядевшись, Сергей улыбнулся. Комната представляла собой копию каюты, точно такой же, какая была у него самого на «Новгороде». Даже окно было круглым, как иллюминатор. Хозяин быстро заходил по комнате. В руке его появился кожаный мешок, и он начал складывать в него книги и коробочки. При этом он непрерывно говорил. Ему было приятно вспоминать родной язык.

— Что касается вашего появления здесь, то все просто.

В любом приличном замке, оказывается, есть множество потайных ходов. Одним из них и воспользовались Проникатели.

Сергей нетерпеливо дернул головой:

— Подземный ход? Это неплохо. Нельзя ли и нам воспользоваться одним из них?

— Всенепременно! — радостно улыбаясь, заверил их

Джо. — Всенепременно воспользуемся! Только немного позже. У нас есть немного времени. Расскажите, как там Земля?

Мартин поперхнулся вопросами, стоявшими у него и горле. Он положил руку на плечо Джо. Тот остановился.

— Поверьте, Джо, что нас гложет не меньшее любопытство, чем вас. Однако наши вопросы куда как актуальнее. Расскажите сперва нам о замке, его хозяине и обо всем том. что творится вокруг него. Нам нужен план действий.

Джо опустил мешок. На лице его мелькнуло разочарование, но он подавил его.

— Конечно, вы правы. Спрашивайте, о чем хотите. Я готов ответить.

— Ну, о чем хотим, это слишком, — извиняющимся тоном сказал Сергей. — Сначала о самом главном. Как нам выбраться отсюда? Можем ли мы сделать это прямо сейчас? — В его устах это звучало не как вопрос, а как просьба совершить чудо. Джо так его и понял.

— Невозможно.

Он, извиняясь, развел руками:

— Исключено.

Мартин грустно кивнул. Он даже не стал спрашивать почему. Здравый смысл подсказывал этот ответ. Сбежать днем из осажденного замка, без оружия… Сергей посмотрел на Хэста. Тот, услышав ответ колдуна, только пожал плечами, всем своим видом показывая, что готов пробиваться за стену хоть сейчас.

— Мы могли бы пробиться силой, — заметил тогда Сергей.

— Да, конечно, — согласился Джо. — Если б она была у нас, мы непременно сделали бы это.

Сергей точно так же, как только что Хэст, словно копируя его, пожал плечами, но Джо добавил:

— Мы безоружны. Имейте в виду, что в той схватке, к которой вы так стремитесь, сражаться придется не столько нам, сколько благородному Хэсту Маввею.

— О чем разговор? — живо отозвался Хэст. — Я готов… На что он готов, рыцарь сказать не успел, хотя и так все было ясно, но Джо поднял руку и остановил разговор. В дверь поскреблись, и вежливый голос позвал:

— Всезнающий, ты здесь? Брайхкамер нуждается в твоей помощи.

Джо приложил палец к губам. Еще раз постучав и не получив ответа, гонец брайхкамера удалился. Когда его шаги стихли, Джо сказал:

— Пора и нам. В следующий раз они выбьют дверь. Люди тут ужасно нетерпеливые…

Все преимущества сейчас были на стороне тех, кто искал, а не тех, кто прятался. Это понимали почти все, но Хэст и тут нарушил единообразие. На этот счет у него было свое собственное мнение. Он еще мог согласиться с тем, что прорываться за стены к Винтимилли сейчас опасно, но остаться в замке и ничего не предпринять? Затаиться? Это было выше его разумения.

— Что же это вы, господа чародеи, так и уйдете? — . насмешливо спросил он. Слову «так» он придал весьма явственный оттенок кровожадности.

Не желая понимать первобытный гонор их дикого друга, Джо мягко сказал:

— Да. Ты знаешь, наверное, просто уйдем. Чародеям, знаешь ли, иногда полезно исчезать без следа и появляться. где-нибудь в другом месте, где их совсем не ждут.

Его слова делали лицо рыцаря все более и более мрачным. Забывая, что здравый смысл для него сейчас является пустым звуком, Джо добавил:

— Поверь, это только улучшит нашу репутацию.

Хэст сверкнул глазами:

— Вашу? Может быть. Но не мою…

Он тяжело засопел. Трусость чародеев переходила все мыслимые границы. Ладно Всезнающий. Он не воин, но те-то двое… Даже господин благородный Штурман, уничтожитель рыцарского отряда, и тот не сказал ни слова против. Рыцарь замотал головой, успокаивая себя, а Мартин, отлично понимая, что предел Хэстовому терпению хотя еще не наступил, но очень близок, поспешил рассеять сгустившуюся атмосферу.

— Что же это, интересно, за место? — поинтересовался он…

— Я покажу. Это рядом,

— А не слишком ли близко? — насмешливо поинтересовался Маввей, даже не стараясь, чтобы его слова не выглядели столь оскорбительно.

Джо в ответ как мог более кротко сказал:

— У чародеев свои причуды, непобедимый благородный Хэст… Тем более что ничего другого у меня просто нет.

Давая понять, что разговор окончен, он отвернулся от рыцаря, одним движением сорвал со стены ковер. Упершись плечом в камень, он отодвинул его, открывая проход:

— Прошу.

Сергей достал фонарь, но Джо остановил его:

— Это лишнее. Ваш свет может привлечь внимание… — Он покачал в воздухе коробочкой со слюдяными окошками. — Не беспокойтесь. Будет светло.

Он последним вошел в потайной ход, повесив ковер на место и закрыв дыру в стене камнем. Его фонарь тусклым светом заливал кривой коридор, идущий в сторону от основного туннеля. Потом под ногами заскрипели деревянные ступени. Спустя несколько минут они поднялись в полутемный зал, уставленный деревянными столбами. Света фонаря хватило, чтобы увидеть, что все пространство вокруг них завалено бесформенными кучами рухляди — не то забытой мебелью, не то никому не нужными сундуками.

— Это чердак, — пояснил Джо вполголоса. Слова сорвались с губ и через пару секунд вернулись эхом. — Через него мы перейдем в Цитадельную башню, а вечером через подземный ход выберемся за стены замка.

Светом фонаря плеснуло на пол. Сергей увидел, что впереди тот менял цвет и становился абсолютно черным. С недоумением он смотрел на него, пока не понял, что перед ними пустота. Под ногами беглецов, за черным провалом пола лежал замковый Большой зал.

В тридцати шагах впереди перекрытие чердака вновь нависало над ним, но чтобы добраться до него, нужно было пройти это расстояние по балке, похожей из-за изогнутых, шестов на рыбий скелет, висящий на двадцатиметровой высоте над каменным полом.

— Мало нам приключений… — пробормотал Мартин. Он повернулся к Джо. — А другого пути нет?

— Этот самый безопасный, — уклончиво ответил Джо. — Балка выдержит всех. Пойдемте.

— Лучше по одному, — не согласился Сергей, — мне так спокойнее будет.

Джо не захотел выглядеть в глазах соотечественников упрямцем и первым ступил на бревно. Он не прошел и двух шагов, как воздух вокруг посветлел. За стенами замка взошло солнце, и его лучи нашли щели и дыры в замковой крыше. Конец пути обозначился ярким пятном — солнечный луч упирался в самый край бревна и брызгал вверх пыльным фонтаном. Когда Джо миновал середину, Хэст увидел, что Всезнающий остановился. Керрольд еще не успел удивиться, как увидел ответ на свой незаданный вопрос. На краю бревна появился здоровенный крыс.

Зверь был хорош. Видно было, что они тут не бедствовали. Черная блестящая шерсть топорщилась на боках. Свет волной пробегал по ней, когда крыс шевелил ногами.

В оскале животного Маввей увидел что-то знакомое. Он присмотрелся внимательнее и прикусил губу от гнева. Как и все в этом замке, крыс омерзительно похож на брайх-камера.

Зверь сидел смирно, не нападал.

Со стороны казалось, что он благодушно разглядывает Джо, но только Всезнающий и Хэст знали, что кроется за этим добродушием. С того места, где он сидел, крыс мог одним прыжком достать до колдуна, и, похоже, как раз собирался это сделать. Кончиться это могло только одним — неприятностями, ибо, как ни выбирай между падением с двадцатиметровой высоты и зубами добродушного на вид крыса, выбор не сулил ничего другого.

Джо отступил, сделав шаг назад, но расстояние между ним и зверем не увеличилось — крыс прыгнул вперед. Он не спешил. Он играл, словно понимал куцым своим умом, что человеку деваться некуда и что все колдовское оружие осталось у Трульда.

Пока его сдерживал взгляд Всезнающего, но не вечно же ему стоять лицом к нему.

Все было так. И не совсем так.

Крыс не учел одного — на другой стороне стоял Хэст. Сжав в руке рукоять, тот следил за зверем сузившимися от злобы глазами. Брайхкамер был далеко, но этот паразит был так соблазнительно похож на него…

Краем глаза Хэст глянул на чародеев. Не зная, что предпринять, те молча смотрели на Всезнающего.

«Чародеи, — презрительно подумал Хэст. — Колдуны… Дети малые…»

Мысли не мешали рукам делать дело. Кинжал сам собой очутился в ладони.

— Всезнающий! — крикнул он. Тот понял, застыл как вкопанный, и тогда Хэст метнул нож.

Перерубив три солнечных луча и трижды блеснув на солнце, нож с мокрым хрустом вошел в шкуру. Уже в воздухе крыс пискнул и сгинул в темноте. Всезнающий слегка наклонился, провожая его взглядом. Дорога была свободна.

— Спасибо, господин Маввей. У тебя верный глаз. Это был очень удачный бросок.

Благодарности от Всезнающего Хэст не ждал, но и такого отношения тоже.

— Удача? — Он брезгливо пожал плечами. — Удача — она от случая. А это выучка.

— Все равно спасибо…

Пройдя свой путь до конца. Всезнающий поманил их пальцем.

— Где-то мой разрядник, — вздохнул Сергей, вспоминая крысиный оскал и ступая на бревно.

— Да уж где-то, — в тон ему ответил Мартин. — Ничего. Переправляйся…

На этот раз обошлось без приключений. Под подбадривающим взглядом Джо они добрались до конца бревна.

На том конце остался один Хэст. Когда Мартин добрался до конца бревна, он стоял, глубоко задумавшись, и видно было, что собирается он провести в размышлениях еще немалое время.

— Что же ты, Хэст! — окликнул его Сергей. — Переходи. Мы ждем тебя.

Хэст молчал. Он слышал вопрос, но что-то внутри него не давало ему следовать за колдунами.

— Нет. Благодарю вас, но я, пожалуй, останусь на этой стороне.

Сергей удивился. Такие слова предполагали эмоции, но в голосе Хэста их не было.

— Что случилось? — В голосе Джо не прозвучало ни капли удивления.

Хэст покачал головой. Джо подумал, что он так ничего и не скажет, но рыцарь неожиданно громко сформулировал:

— Ты пойми, колдун, я сюда за сестрой пришел, а не по крысиным ходам прятаться…

— Все, — шепнул Сергей Мартину.

— Что все? — не понял его Мартин.

— Терпение у нашего друга кончилось, — со вздохом сказал штурман. — Теперь он нам не попутчик.

Джо вошел в луч света. Сейчас он действительно стал похож на волшебника. Свет отражался от серебряного шитья накидки и образовывал вокруг него какое-то сияние. Оно делало его загадочным, намекая на связь с силами, неподвластными человеку. Из кокона, сотканного из пыли и света, он молча смотрел на владельца замка Керрольд, невольным виновником несчастий которого он мог считать и себя тоже.

В том, что творилось вокруг них, во всех интригах, кульминацией которых стал ночной штурм замка Керрольд, он разбирался куда лучше, чем все тут вместе взятые. Ясный для него расклад событий не сулил Хэсту ничего хорошего. Джо, как никто другой, знал это. Конечно, мастером здешней интриги был брайхкамер, но без него, без его возможностей они были бы просто неосуществимы. Джо знал все о планах и намерениях Трульда, поэтому если кто и должен был сказать Хэсту правду о происходящем, то Всезнающий был лучшей кандидатурой для этого.

— Ты хочешь спасти сестру? От Трульда? Хэст никак не отреагировал на его слова, но Джо принял его молчание за согласие.

— В таком случае ты ошибаешься. Здесь никто не нуждается в помощи, кроме нас, конечно…

Он запнулся, ощутив неверность произнесенных слов, и поправился:

— Ну, разве еще и сам Трульд, да и то не в твоей, а в моей…

Хэст оскорбительно рассмеялся. Сказав о своем решении вслух, он словно освободился от назойливой опеки чародеев. Джо дал ему отсмеяться и, когда тот остановился, продолжил:

— Твоя сестра и брайхкамер любят друг друга. Мэй любит его не меньше, чем тебя. Поверь, это правда.

— Замолчи, колдун! — заорал Хэст. — Замолчи! Голос, нырнув в дыру под ногами, отразился от пола, вернулся под крышу и гулко прокатился по чердаку. Конечно, не следовало бы орать так сильно, но Хэсту было уже все равно. За грохотом рушившихся в нем незыблемых истин он ничего не слышал.

Джо не стал переубеждать его. Дождавшись, когда эхо умолкнет, он просто спросил:

— Как ты считаешь, Хэст, у меня есть причины обманывать тебя?

В глазах чародея рыцарь ничего, кроме сочувствия, не увидел.

— Что ты хочешь, колдун?

— Я хочу сообщить тебе еще одно более чем неприятное известие…

— Более чем? — Хэст против воли усмехнулся. — Более чем?

Мир распадался, рушился на куски, но это «более чем» удивило его.

— Ты считаешь, что может быть нечто еще более неприятное?

— Может, — серьезно сказал Всезнающий. УХэста еще сохранилась способность удивляться. Брови его поднялись, губы шевельнулись в горькой усмешке. Джо понял, что это единственное, что осталось у него от простых человеческих чувств. Все остальное было такими же развалинами, как и то, что осталось от замка Керрольд.

— Тебе нет необходимости спасать сестру от кого бы то ни было… Все, что произошло с тобой, все эти несчастья случились с ее ведома. Она хотела быть женой Трульда, а не Винтимилли, и она добилась своего. Помнишь шпиона, повешенного по твоему приказу? Он шел к ней…

Несколько секунд Хэст стоял на краю провала совершенно неподвижно. Джо даже показалось, что тот не услышал его, но повторять уже сказанное не решался.

— Ты слышишь меня, Хэст? — осторожно спросил он. — Ты понял меня?

Хэст отступил на шаг назад. Пол под тяжелой ногой заскрипел, и Сергею почудилось, что это скрипят кости в стиснутых рыцарем кулаках.

— Лучше бы мне тебя не слышать, колдун, — с ненавистью прошептал Хэст. — Лучше бы тебе не родиться.

Он пятился и пятился, прижав руки к лицу. Темнота за его спиной расступалась, скрывая его в себе. Шаг за шагом он уходил назад. Какое-то время им было видно его лицо.

— Остановись, Хэст. Тебя там убьют… — сказал Джо, безо всякой, впрочем, надежды на то, что тот послушается его.

— Ты меня уже убил… — отозвался безжизненным голосом Маввей.

Острое чувство вины и жалости толкнуло Сергея на балку. Хэст положил руку на меч.

— Стой! Стой, где стоишь, господин благородный Инженер, если хочешь жить. Оставьте меня в покое.

Сергей остановился. Гордость не позволила ему сделать шаг назад, а благоразумие — шаг вперед.

— Тебя убьют, — повторил Джо. У него не было других аргументов. Любовь к сестре, честь, инстинкт самосохранения — все это уже не могло подействовать на Хэста, на его чувства, только что обращенные им в пепел, точно так же, как неделю назад брайхкамер обратил в пепел его замок. Круто повернувшись на каблуках, он, выкрикнув что-то, бросился в темноту.

— Что он сказал? — спросил Сергей. Мартин пожал плечами:

— Он сказал: «Возможно. Зато скольких уложу я!» Их товарищ растворился в темноте. Несколько секунд до них долетал звук его шагов, но вскоре тишина поглотила их так же, как только что темнота поглотила самого Хэста.

Плечи Джо опустились. Он сгорбился, сжал кулаки.

— Неужели все это правда?

— Что?

— Ну, все это — сестра, брайхкамер, ВинТимилли? Джо устало пожал плечами:

— Для вас это люди. А для меня они еще и цифры… Вы знаете, сколько лет его сестре?

Мартин пожал плечами, прислушиваясь, не возвращается ли Хэст.

— Пятнадцать! А сколько Винтимилли?

Мартин даже плечами пожимать не стал, но Джо ответил:

— Шестьдесят четыре! А Трульду? Тридцать! На каждый его вопрос Сергей мотал головой, а Джо выкрикивал ответ. Потом он замолк и уже обычным голосом сказал:

— Это даже не арифметика. Это скорее биология… Чем это еще могло кончиться?

— Да, — сказал Мартин. — Жаль беднягу. Джо еще раз пожал плечами. Он был к этому миру куда как ближе, чем «новгородцы», имел свою точку зрения на то, что тут происходило, и лучше других предвидел последствия поступков.

— Пожалейте лучше тех, кто с ним сейчас повстречается. Он ведь и вправду пошел убивать…

Он повернулся и пошел, давая понять, что разговаривать на эту тему не намерен.

Вспомнив, с какой ненавистью Хэст смотрел на Всезнающего, Сергей, повинуясь какому-то наитию, спросил:

— Все это, верно, произошло не без вашей помощи? Джо остановился. Голова его склонилась, потом снова выпрямилась. Не поворачиваясь, он сказал;

— Когда мы будем на месте, я, если вы этого захотите, расскажу все, что знаю. Об этом и о многом другом. Пойдемте.

— А что будет с ним?

— За него можете быть спокойными. На его счет намерения у Трульда вовсе не такие кровожадные, как это могло показаться. Поймают. Многих он убить не успеет.

Мартин с уважением посмотрел в спину колдуну. Именно колдуну. Инженер-ядерщик так сказать бы никогда не смог.

Тайник Джо оказался маленькой комнатенкой с довольно большим зарешеченным окном. Подперев дверь сундуком, они уселись на него, готовясь коротать время до наступления темноты.

— Где это мы? — полюбопытствовал Мартин.

— Это Цитадельная башня. Если враги возьмут стены, то защитники замка уйдут сюда. В башне склад оружия, сокровищница Трульда, пыточная, а в подвале тюрьма для особо ценных врагов Трульда. Там же и подземный ход.

— Не перепутать бы, — пошутил Сергей.

— Не беспокойтесь, — серьезно сказал Джо. — Я не перепутаю. Там замки и ручки другие.

Сергей не нашелся что ответить. Похоже было, что годы, проведенные на планете, не прошли для Джо даром. Во всяком случае, чувство юмора у него оставляло желать лучшего. Не желая ставить его в неловкое положение, Сергей поспешил сменить тему разговора:

— Мы ждем вашего рассказа.

Джо недоуменно поднял бровь. Привычки у него остались земными.

— О Хэсте.

— А… О Хэсте…

Джо явно заскучал и попытался отвертеться;

— Да я сам мало чего об этом знаю. Боюсь, что после моего рассказа вопросов у вас будет больше, чем было раньше.

Сергей понял нежелание Джо и не стал нажимать, но вмешался Мартин:

— Расскажите. Расскажите, что знаете. Ведь если не будете говорить вы, то говорить начнет Сергей, а это, знаете…

Он сокрушенно покачал головой, заставив Джо улыбнуться.

— Я бы с удовольствием послушал и вас, и вашего ДРУга.

Эта жалкая увертка «новгородцами» принята не была. — Еще успеете, — заверил его Сергей. — Я доставлю вам это удовольствие. Обещаю, что всю дорогу обратно — сперва отсюда до «Новгорода», а потом от «Новгорода» до самой Земли — я буду говорить, говорить, говорить…

Джо сдался. Он рассеянно поддернул рукава халата. — Хорошо. Чтобы вы правильно меня поняли, мне придется начать рассказ с событий, произошедших шесть. лет назад. Заранее прошу вашего прощения за то, что рассказ мой будет сух и короток. Даже сейчас, шесть лет спустя, мне тяжело вспоминать, что тогда произошло.

Он прислонился к стене и прикрыл глаза, словно воспоминания, теснившиеся в его голове, требовали темноты, чтобы превратиться в слова.

— Итак. Шесть лет назад грузовой танкер Дт-75 «Солнечная корона», зафрахтованный для перевозки лабораторного оборудования «Двойной Оранжевой компанией», совершил вынужденную посадку на эту планету. Корабли этого класса, если вы в курсе, обходятся без экипажа — все делает автоматика, но груз, видимо, был слишком ценным, и компания продублировала мной систему управления. К сожалению, это не помогло. Непонятно почему, корабль потерпел аварию. Наверное, мне повезло больше, чем грузу, — я остался цел. Туземцы вытащили меня из спасательной капсулы, увязшей в болоте, и выходили. Почти два года я прожил у них в странном положении не то живого бога, не то почетного пленника.

Конечно, едва встав на ноги, я пошел к остаткам капсулы, надеясь на чудо, но, — Джо глубоко вздохнул, — чудес не бывает. Корабль был разбит, и болото постепенно поглощало его…

Голос его становился все грустнее и тише, пока совсем не умолк.

— Как это — не бывает? — переспросил Сергей упавшего духом чародея. — А по-моему, тут что не событие, то чудо. Что бы вы сказали, если б эти ваши дикари вместо того, чтобы съесть вас или, на худой конец, посадить на кол, ведут к деструктору? Это как, по-вашему, называется?

Джо улыбнулся. Очень тепло улыбнулся.

— Вы были в Эвоне? — оживившись, спросил он. — Сергей торжественно ткнул себя пальцем в грудь.

— Что касается меня, — сияя как медный шлем, сказал он, — то я был даже в деструкторе!

Брови Джо поползли вверх и образовали там фигуру вроде домика.

— В дестру… Зачем?

Сергей посмотрел на Джо с веселым недоумением, потом перевел взгляд на Мартина. Такой вопрос был, по его мнению, совершенно излишним и только в очередной раз свидетельствовал о том, что с чувством юмора у Джо было совсем худо.

— Если вы предположите, что я полез туда по собственной воле или из любопытства, то вы ошибетесь, — осторожно сказал он, пробуя нащупать границы чародейского чувства юмора. Джо неулыбчиво молчал, ожидая разъяснений.

Тогда инженер прижал руку к сердцу и со всей возможной искренностью сказал:

— Поверьте, тому были причины… Мартин хмыкнул:

— Особенно следует отметить те две, что упирались тебе в спину.

Опасность, которую удалось пережить, уже не представлялась такой грозной, и теперь они могли относиться к ней с юмором, и они посмеялись над происшедшим. Джо невозмутимо дождался, когда они отсмеются, и поинтересовался:

— Ну и что?

— Их очень интересовало, кто мы такие.

— Да. И еще степень нашего с вами родства.

— Но деструктор? — продолжал недоумевать Джо. — Он-то тут при чем?

— Ваши спасители не придумали ничего лучше, чем выяснить это с помощью деструктора.

Джо совершенно серьезно поскреб подбородок.

— Вы знаете, я даже могу догадаться, кому это могло прийти в голову. В мое время был там один паскудный мужичонка. Любитель всех цветов радуги…

— Точно! — Сергея это почему-то обрадовало. — Был там до недавнего времени такой подлый тип. Три дня назад ему выпала высокая честь стать первым воздухоплавателем планеты.

Джо не стал интересоваться подробностями. Его интересовало совсем другое.

— Но как же вы…

— К счастью, деструктор удостоверил наши личности не хуже генетического детектора. И нас приняли с большим почетом.

— Едва не усыновили, — заметил Сергей. — Вас там помнят. Даже часы сохранили.

Джо грустно улыбнулся, возвращаясь мыслями на шесть лет назад.

— Это было хорошее время. И хорошие люди. В то время я считал, что ничего другого на планете нет. В лучшем случае те же голыши с копьями, но с алфавитом…

— Алфавит — это не лишнее, — серьезно заметил Мартин.

Джо махнул рукой:

— Алфавит я и сам им мог придумать… Ну, я смирился и приготовился провести в болоте остаток жизни. Спустя несколько месяцев я уже чувствовал себя словно Робинзон, обзаведшийся сразу двумя сотнями Пятниц… Я переправил в деревню кое-что из уцелевшей техники и устроился там даже с некоторым комфортом. У меня там было даже электричество!

— Но? — сказал Мартин. Это «но» явно выпирало из рассказа волшебника.

— Да. Появилось то самое «но».

— Брайхкамер? Джо кивнул:

— Он наткнулся на меня совершенно случайно, во время охоты.

Чуть стесняясь, колдун объяснил:

— Со временем я стал сентиментальным и иногда приходил на место, где в болоте лежала моя спасательная капсула. Там-то мы и повстречались. Я отбивался от них до тех пор, пока в разряднике не кончилась энергия…

За окном послышался звон железа и несколько голосов заорали;

— Левый выход! Левый! Где ледник!

Потом кто-то взревел, и настала тишина. Когда они, соблюдая всяческие предосторожности, выглянули из окна, во дворе уже никого не было, только двое стражников волокли по двору третьего. За раненым тянулась кровавая полоса.

— Хэстовы штучки, — сказал Джо. — Ну, ничего. Никуда он не денется.

Он поймал себя на мысли, что все еще блюдет интересы Трульда, и нахмурился.

— А какая все-таки связь между вами и Хэстом? Хмурость на лице Джо сменилась выражением растерянности.

— Вот в этом месте и начинается та часть истории, которая непонятна и мне самому.

Он отошел от окна, Сергей проследовал за ним, а Мартин остался рядом с решеткой наблюдать за обстановкой.

Джо уселся, расправив свою хламиду.

— На третий день пребывания в застенке для особо ценных пленников моей персоной заинтересовался сам брайхкамер. Заинтересовался-то он, конечно, не столько мной, сколько разрядником. Однако оказалось так, что и сам я стал представлять для Трульда немалую ценность. Совершенно случайно выяснилось, если он подходил ко мне вплотную, то у нас начинались видения.

Сергей пошевелил пальцами в воздухе, изображая что-то эфемерное.

— Видения?

— Да.

Мартин кивнул, словно понимал, что имел в виду Джо, но тот смотрел не на него, а на Сергея и заторопился объяснить, ибо и сам видел, что слова его звучат непонятно для инженера.

— Мы были с ним, словно две части какого-то прибора. Если мы соединялись, то обретали возможность мысленно быть в любом месте планеты.

«Новгородцы» помолчали, переваривая услышанное.

— Да-а-а-а… — протянул Сергей. — Сказка. Не то чтобы он не поверил. Мартин ведь тоже был из разряда чудес, но все-таки… Джо понял его правильно и даже немного обиделся:

— А я ведь предупреждал вас. Поверьте, это действительно так. Кстати, вы сами и являетесь доказательством моих слов.

Мартин поднял брови, и Джо пояснил:

— Отыскивая Маввея, мы наткнулись на вас, а дальше, когда Трульд понял, что к чему, охота шла уже только на вас.

— А откуда он узнал, что мы — это мы? От вас?

— Нет. Тут моя совесть чиста. Вы сами выдали себя. Помните тот патруль в лесу? Вам пришлось пустить в ход парализатор, а старший этого отряда был одним из тех, кто испытал на себе действие моего оружия три года назад. Можете быть уверенными, что однажды испытавший его на себе никогда не забудет этого ощущения и ни с чем его не спутает. Узнав о том, что по дорогам Империи бродят два бесхозных колдуна, он начал уже целенаправленно искать вас.

— Зачем ему мы, — не понимая причин поступка Трульда, спросил Сергей, — если у него уже есть вы?

— Ну, во-первых, трое колдунов всегда лучше, чем один, а во-вторых, вы ведь могли попасть и в другие руки. А в этом случае кто-то еще мог стать равным ему по силам. Это было бы для него совершенно некстати.

Джо горделиво выпрямился, живя прежними заслугами.

— Он ведь через меня много чего получил. Одно спасение Императора сколько ему дало… Вам бы лучше сесть.

Последние слова были обращены к Мартину. Забыв об осторожности, он приник к решетке.

— Сядьте, Мартин, — попросил Всезнающий, — нас никто не должен видеть.

Но Мартин не шелохнулся.

— Сергей! Быстро сюда!

Одним движением Сергей допрыгнул до окна. Удивление Мартина могло означать все, что угодно, и он быстренько обежал взглядом двор. Тот был пуст. Тогда он обежал взглядом стены, отмечая часовых за зубцами. Те бродили по стенам, не обращая внимания на то, что происходило в замке. Их внимание явно было занято тем, что происходило за его стенами.

— Ну? — сказал Сергей, не понимая, что же именно привлекло внимание Мартина.

— Капитан!

Мартин был настолько потрясен, что даже не показал, куда смотреть. Сергею хватило догадливости понять, что капитан вряд ли пришел пешком, и он начал высматривать небо. Едва он поднял голову, как взгляд сразу же наткнулся на плотное облако, стремительно приближающееся к замку. Его вид, знакомый, как собственное отражение, сразу изобличал его как творение рук человеческих. Это был летательный аппарат, на котором работала стандартная маскировочная программа.

— Аэроцикл! — ахнул он. — Не может быть. Откуда?

— Странный вопрос. — Мартин уже пришел в себя. — Лично я знаю по меньшей мере десяток мест, откуда он мог бы появиться.

Он поднес браслет ко рту.

— Здравствуйте, капитан. Вы нас слышите?

Из браслета заскрипело, и тихий голос отозвался:

— Слышу. Где вы?

— Еще немного — и вы в нас врежетесь.

Облако остановилось, неестественно застыв на фоне своих летящих собратьев.

— Видите перед собой башню? Наверху — окно. Если присмотритесь к нему, то, может быть, сможете увидеть меня, — не скрывая своей радости, сказал Мартин.

Несколько секунд у капитана ушло на то, чтобы сориентироваться. Он нашел башню, нашел зарешеченное окно на ней.

— Я мог бы и сам догадаться еще в самом начале, Что все это кончится узилищем, — проворчал капитан. — Тюрьма — это единственное место, где вас стоило искать.

— Как вы тут очутились? — спросил Сергей.

— Я тут, потому что знал, что без меня вы куда-нибудь обязательно вляпаетесь. Аэроцикл из кормовых складов. Я их нашел, когда обкатывал скаут. Когда связь прервалась, я пошел туда и собрал из обломков эту конструкцию. Сорок километров — это ведь немного. А на вас я вышел по пеленгу.

— Какой пеленг? — Инженер и штурман переглянулись. — Мы ничего не включали…

— Да. Ума у вас на это не хватило, — подтвердил капитан. — Однако люди, изобретавшие НАЗы, предусмотрели и это.

— Я не понял, — честно сказал Сергей, пропустив всю капитанскую иронию мимо ушей.

— Палатка с вами? Неисправна?

— Да. Нет. То есть частично…

— Вот в той части, которая у вас осталась, есть аварийный передатчик.

Капитан говорил об этом быстро и поверхностно, как-то— между делом.

— А теперь у меня вопрос. Почему вы там? Вам давным-давно должно быть на складе. Потом его осенило.

— Вас что, опять поймали?

Вопрос был хорош. Как раз чтобы раскрыть Мак-Кафли глаза сразу на все.

— Да. Но мы бежали.

— Господи! — в сердцах воскликнул капитан. — И это вы называете побегом?

Он не сумел побороть искушение и, передразнивая Сергея, сказал:

— «Курите трубку, капитан, перебирайте свои замки…» А сами засели там как два…

Он запнулся, подбирая слово, неоскорбительное, но достаточно обидное, и тут Сергей успел вклиниться:

— Нас трое.

— Благородный рыцарь все еще с вами? — удивился капитан. — Бедный туземец. Представляю, что он теперь будет думать о землянах.

Время нанесения ответного удара пришло. Мартин с Сергеем переглянулись. Инженер умоляюще сложил руки на груди, и штурман с ухмылкою кивнул, отдавая капитана на растерзание товарищу. Сергей благодарно улыбнулся и потер ладони, предвкушая знатную шутку:

— Вообще-то он не туземец…

Сергей умолк, и молчание его было, как он сам думал, загадочным.

Но Мак-Кафли просто не заметил этого удара. Он проломил расставленную ловушку и вырвался на оперативный простор.

— Ладно. Я рад, что вы целы. Шутки в сторону. У меня есть и неприятные новости. Аккумуляторы разряжаются быстрее, чем я думал. У нас осталось сорок шесть часов. Из них двенадцать — это обратный путь.

Эта новость настроила на серьезный лад всех, даже Сергея.

— Что вы собираетесь делать?

— Дляначала вытащить вас оттуда.

— Сорок шесть часов, — напомнил капитану Мартин. — Может быть, сперва вам лучше добраться до склада?

— «Ни космические корабли пришельцев, ни апостолы Господа нашего Иисуса Христа…» — совершенно машинально произнес Сергей, ошеломленный новостью, забыв о задуманной шутке.

В этот момент Мак-Кафли подлетел к флюгеру над башней. И они услышали его голос, не искаженный радиосвязью:

— К счастью, вы не то и не другое.

Он вздохнул, прощаясь с какими-то надеждами.

— И даже не третье… Оружие есть?

— Нет.

— Ясно. Мог бы и не спрашивать…

Несколько секунд спустя перед решеткой появилась веревка. На ее конце болтался разрядник.

— Это еще зачем? — удивился Сергей. — Тут вроде все свои…

— Не напильник же ему нам совать…

Мартин втащил разрядник внутрь. Боевым лучом он провел по верхушкам прутьев. Металл налился багровым светом, закипел, потек каплями. По полу запрыгали шарики расплавленного металла. Зайдя сбоку, чтобы не попасть под луч, Сергей ухватился руками за прутья и, когда Мартин перерезал их нижние концы, аккуратно положил их на пол.

— Давайте-ка, Джо. Вам первому.

Джо поднялся, но тут же нерешительно сел. Он сцепил пальцы, успокаивая дрожь в руках.

— Неужели вы хотите остаться еще на шесть лет? — несколько более ядовито, чем следовало, спросил Сергей, видя нерешительность чародея.

Джо провел рукой по лбу.

— Шесть лет ожидания, и вдруг… Такая лавина событий… Все это так неожиданно…

Мартин сочувственно покивал, а Сергей улыбнулся.

Прикрыв браслет рукой, он шепотом, так чтобы не услышал капитан, сказал:

— Там, наверху, кое-кого ждет гораздо большая неожиданность, чем вас. Я бы поспешил только ради этого. Ну, давайте…

Он мечтательно закатил глаза и потянул чародея за руку:

— Давайте, Джо, давайте. Иначе капитан улетит без нас и фамилия наша станет Пропавший без вести.

Путаясь в халате, Джо забрался на край окна, но вместо того, чтобы последовать совету Сергея, он остановился, загородив проем. Держась за веревку, он смотрел не вверх, а вниз, где в предвкушении чего-то засуетились защитники замка. Колдун обернулся к ним, и лицо его было серьезно.

— Надо уносить ноги. Сейчас начнется очередной штурм.

— Покажите пример, — сказал Мартин.

Джо подергал веревку, проверяя крепость, и полез наверх.

Когда его голова поднялась над сиденьем машины, Мак-Кафли, никак не ожидавший встретить тут незнакомого человека, довольно недружелюбно поинтересовался:

— А вам что надо?

Джо, рассчитывавший совсем на другой прием, остановился.

— Да я, собственно… — смешался он.

И тут Мак-Кафли понял, что разговоры насчет третьего не были очередной хохмой инженера. Он вынул трубку изо рта и широко улыбнулся.

— Это лучшая из шуток, которую мне приходилось слышать от нашего инженера.

Решив проявить гостеприимство, он помог Джо взобраться в седло.

Поднявшийся ветер заколыхал полы халата Всезнающего. Перекрывая шум ветра, Мак-Кафли крикнул:

— Я думаю, что мои поздравления будут уместны в другой обстановке, а пока — милости просим.

Веревка ослабла и вновь натянулась. Аэроцикл заскрипел, качнулся, словно лодка на волне, и вновь выпрямился, принимая на себя тяжесть еще одного человека.

Тем временем внизу жизнь также не стояла на месте.

Во дворе замка глухо зарокотал барабан. Мак-Кафли наклонился на звук и увидел, как люди муравьями разбежались по стенам.

— А что у вас тут? — между делом поинтересовался капитан, кивнув головой в сторону лагеря Винтимилли. — Ярмарка?

Жизнь в лагере бурлила ключом. Ржали лошади. Кавалерия под развевающимися знаменами скакала вдоль стен, колонна пехоты, извиваясь, как толстая змея, ползла прямо к воротам. В воздухе висела серая пыль, перемешанная с черным дымом костров.

В ответ на это в замке тоже началась суматоха. На стены потащили корзины с камнями, покатили бочки, запахло разогретой смолой. В этом мире Джо прожил почти пять лет, успел привязаться ко всему этому, и пренебрежение капитана слегка поцарапало его.

— Война тут у нас, — обиделся Джо, — а не ярмарка. Из-под руки он оглядел приготовления осаждающих и требовательно, как, верно, привык говорить в замке, сказал:

— Совсем не плохо бы убраться отсюда подальше. Сейчас начнется штурм.

Мак-Кафли посмотрел вниз. Сергей почти добрался до них. Его рука шарила по нижнему обтекателю, ища, за что бы зацепиться. Он поднял голову, улыбнулся, встретившись взглядом с капитаном:

— Здравствуйте, капитан. Как добрались?

— Спасибо, плохо. Осторожнее!

Рука Сергея зацепилась за какую-то веревку, натянула ее. Мак-Кафли, предотвращая катастрофу, ухватил его за рукав:

— Аккуратнее, инженер. Тут все не так прочно, как хотелось бы… Все на веревочках, на завязочках…

Сергей благоразумно перехватился за щель воздухозаборника. Все так же улыбаясь, он сказал:

— Вас не утешит, что нам пришлось еще хуже? Капитан фыркнул:.

— Меня утешает только то, что я все-таки был прав.

Он ухватился за протянутую руку и втащил инженера на седло рядом с Джо.

— Правы, но не во всем. Ваши опасения насчет зенитной артиллерии все же были преувеличены. Ее у них не оказалось!

Небо над ними пронзил высокий, чистый звук.

— Надо улетать, — напомнил Джо, вслушиваясь в только ему понятный сигнал трубача.

— Как только Мартин окажется на борту. Едва он сказал это, как аэроцикл потащило вниз. Мак-Кафли увеличил тягу, и аппарат задрожал, оказавшись в положении неустойчивого равновесия.

— Перегруз.

— По-моему, пора, — сказал Сергей, глядя вниз. — Он там держится.

— По-моему, тоже, — откликнулся Джо, с тревогой поглядывая за стены, где воины Винтимилли подкатывали к стенам камнеметы. Капитан свесил голову вниз. Под брюхом аэроцикла, словно наживка на. крючке, болтался штурман малого исследовательского крейсера «Новгород» Мартин Акке.

— Эй, Мартин, вы с нами или?..

— Я держусь, — донеслось снизу. — Давайте побыстрее удирать отсюда. Уж очень мне тут не нравится…

Мак-Кафли уговаривать не пришлось. Как человек, хоть и не участвовавший до сих пор в штурмах замков, но все же кое-что повидавший на белом свете, он знал, что все это может очень быстро начаться и очень плохо закончиться. Закусив губу, он потянул на себя руль, стараясь поднять аэроцикл повыше, но тяжесть четвертого человека тянула его вниз. Горизонт перед ним колебался, и он подумал, насколько странно, должно быть, смотрится со стороны пляшущее перед башней облако, со свисающей из него веревкой с человеком на конце. Но он напрасно думал об этом. Там, внизу, было не до них.

— А-а-а! — заорали на стенах. В голосах был страх и была ярость. Они пере крылись громкими щелчками.

— Камнеметы! — завизжал Джо. — Скорее за башню! Он смотрел назад — он единственный из всех знал, куда нужно смотреть. От его крика капитан обернулся и увидел разряженные камнеметы. Туча камней обманчиво медленно поднялась над землей и, став видимой на фоне неба, ринулась к замку. Мак-Кафли сразу же прочувствовал себя в рубке корабля. Глаза, оценив ситуацию напрямую, минуя мозг, связались с губами, и те скомандовали:

— Внимание! Метеоритная атака!

Оставалось отдать команду о включении противомете-оритной системы, но тут вмешался мозг, и он поперхнулся готовыми сорваться с языка словами.

Мак-Кафли попытался уклониться от удара. Он развернул аэроцикл кормой к камням, надеясь, что их пронесет мимо, но нет. Не пронесло.

Аэроцикл вздрогнул от попадания в корму. Неожиданным образом разлетелось на части лобовое стекло, и Разбитая машина, теряя части, упала к подножию башни. Людей спасло только то, что у остатков аэроцикла еще сохранялась какая-то подъемная сила.

Видя приближающуюся землю, Мак-Кафли сгруппировался и, подхватив растерявшегося Джо, отпрыгнул в сторону. Они уже катились по земле, когда сверху на него упал Сергей. Капитан зашипел — что-то угловатое и твердое вонзилось ему в спину. Скрюченному от боли, ему все же удалось подняться. Он судорожно разевал рот, пытаясь заставить легкие дышать, а Сергей стоял рядом, ощупывая себя. Мартин стоял на четвереньках и тряс головой. Джо затравленно оглядывался, выискивая подбегающую стражу. Потирая плечо, Сергей сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я всегда считал, что капитан должен покидать корабль последним… Как же тогда получилось, что я упал на капитана, а не капитан на меня?

— Слишком… высоко… прыгаешь… — просипел капитан, хватая ртом воздух. — Долго летаешь…

Он, кряхтя, разогнулся. Боль резанула где-то внутри, но быстро стихла. Он оглянулся, надеясь на чудо, но лишний раз убедился, что чудес в мире не бывает.

Рядом с ними лежали части аэроцикла, и продолжали падать случайные камни. На стенах кипел бой. Маленькие человечки, обезумев от ярости, рубили друг друга, протыкали стрелами, сбрасывали вниз. Из-под стен потянулся жирный дым.

— Стоило ли спускаться? — сказал Сергей. — Теперь что, опять наверх лезть?

Он посмотрел на капитана. Действительно, стоять на месте было бессмысленно. В этом случае они обязательно попадутся кому-нибудь на глаза, и тогда… Пока на них не обратили внимания, но это только пока.

— Нет, — сказал вдруг Джо. — Им сейчас не до нас. Попробуем уйти прямо сейчас. Давайте за мной.

Он решительно повернул к башне. В стене рядом с ними была вырублена узкая, как бойница, дверь. Джо распахнул ее и, не оглядываясь, побежал в темноту. Мартин и Мак-Кафли переглянулись. Их новый приятель действовал хоть и с большим нахальством, но расторопно.

— Поверим эксперту? — спросил Мартин, доставая фонарь.

Капитан пожал плечами. Аэроцикл был разбит не менее основательно, чем «Новгород», но ничего не изменилось. Нужный им аппарат ждал их в избушке.

…Два мощных фонаря пробивали тьму насквозь, но свет был нужен только «новгородцам». Джо, которому подземелье было знакомо, как собственный карман, мчался впереди, блистая императорским подарком, как горсть гнилушек. Эхо кидало его шаги от стены к стене.

— Кто он вообще? — деликатно понизив голос, спросил Мак-Кафли.

— Наш брат инженер, — ответил сзади Сергей.

— А тут он кто?

— Волшебник! — на ходу обернувшись, ответил теперь Мартин.

— Чародей. — подтвердил сзади Сергей. — Чародей брайхкамера Трульда! Джо Спендайк его фамилия!

Мак-Кафли покрутил головой и перестал интересоваться.

Каменные стены сходились все ближе. По ним потянулись зеленые языки мха.

За ходом, похоже, не смотрели. Под ногами то появлялись каменные плиты, то липла к подошвам мягкая земля, то хлюпали лужи. Спина чародея стала приближаться и наконец остановилась. Там, где стоял Джо, не было ни двери, ни поворота. Стена тянулась дальше, и где-то вдалеке горел огонек. Этот участок стены ничем не отличался от соседнего — те же камни, тот же мох. Джо осторожно коснулся пальцем губ, призывая к тишине.

— За этой стеной пыточная, — пояснил он. Его шепот змеей уползал в темноту и возвращался оттуда звуками капель, срывающихся со свода. — Нам нужно будет тихо пройти через нее и выйти в параллельный коридор. Там проходит тот ход, который нам нужен.

— А почему шепотом? — спросил Мак-Кафли, сам невольно понижая голос.

Джо оглянулся. Темный коридор тянулся и впереди, и позади него.

— На всякий случай, — сказал он обычным голосом. — Мало ли что там может быть?

— А что там должно быть? — поинтересовался Сергей, начинавший терять терпение.

— Ничего. Просто камера. Однако Трульд весьма предусмотрительный хозяин. Наверняка в подземелье есть охрана, и чем меньше мы будем шуметь, тем нам всем потом будет лучше.

Он обеими руками толкнул камень, и тот ушел в стену. Почти без шума часть стены отъехала в сторону, освобождая проход. Ослепленные собственным светом, они не сразу сообразили, что фонари-то лишние. В камере уже горел свет. Сергей сориентировался первым. Он кувыркнулся, ускользая от возможного удара, и кубарем вкатился в комнатку. От неожиданности его движения подземные путешественники застыли в проходе словно ряд мишеней. Окажись там лучники…

Но счастье переменчиво, и их там не оказалось. Маввея, расположившегося в комнате, от паралича спасло только то, что он и так был неподвижен, как парализованный. Трульд не мог воспользоваться земной техникой, но веревки стали вполне достойной заменой ей в руках местных умельцев. Благородный Хэст Маввей Керролвд был увязан словно колбаса и вдобавок привязан к тяжелому креслу.

— Вот так встреча! — искренне обрадованный происшествием, сказал Сергей. Он молниеносно поднялся на колени и обежал взглядом тесную комнатушку. Факел на стене горел ровно, освещая самый разнообразный пыточный инструмент — крючья, вороты, клещи, маленькую жаровню. В ответ Хэст замычал, закрутил головой. Говорить он тоже не мог. Неподвижность его языка обеспечивал добрый кляп, квалифицированно вбитый между зубами.

— Господин Маввей? — донеслось из-за двери. — У тебя все в порядке? Ничего себе не отсидел?

Джо взмахом халата отодвинул всех к стенам, а сам встал рядом с дверью. За ней загремело, открылось маленькое окошечко. Чей-то взгляд из темноты обежал камеру и остановился на Маввее. Связанный, он, видимо, не представлял большого интереса.

— Все в порядке. Крысы, наверное…

Окошко закрылось. Подождав несколько секунд, Мартин бросился к рыцарю, но Джо остановил его. Вместо того чтобы развязать рыцарю руки, он развязал ему рот.

— Стража? — шепотом спросил Всезнающий.

— За дверью, — так же шепотом сказал Хэст. — Кажется, трое. Мечи, кинжалы, один левша… Все в кольчугах.

Джо поднял три растопыренных пальца и показал на дверь. Сергей кивнул. «Новгородцы» уже поняли, что произошло что-то непредвиденное. Мартин на цыпочках подошел к двери. Мак-Кафли хотел снять факел, но Джо схватил его за руку. Колебание теней наверняка привлечет внимание тех, кто стоял за дверью. Он зажег свой фонарь, прикрыл его полой халата и осторожно коснулся двери. Ничего. Тогда он взялся за дверную ручку и нажал сильнее. Дверь не шелохнулась.

— Заперто… — прошептал Джо. — Замок. Конечно, дверь можно было выбить, можно в конце концов просто вырезать, и Сергей попытался проделать это. Все в той же полной тишине он ткнул себя рукой в грудь и потряс разрядником, пантомимически обещая не оставить от двери камня на камне, но капитан остановил вал неразумного энтузиазма. Такие действия означали шум и, автоматически, нездоровый (по своей сути) интерес стражи. Джо вопросительно поднял бровь. Капитан кивнул на Хэста. Джо разрезал веревку на нем, жестом приказав не двигаться с места.

Несколько секунд Мак-Кафли, прищурясь, издали смотрел на замок. Потом достал трубку и склонился над ним.

«Коллекционер, — подумал Сергей, вспомнив о слабости капитана к древним замкам, — нашел экспонат. И время нашел…»

Но он ошибся. Капитан вовсе не любовался замком. Он просто исследовал его из чисто практических соображений. Собирая замки, Мак-Кафли знал теперь о них больше, нежели все они вместе взятые, и только ему по силам было заставить замок открыться.

По-хорошему сделать это можно было только с помощью ключа или отмычки. Ключа, само собой, не было, а вот отмычка… Ее можно было бы сделать, будь у него проволока. Но до пыток проволокой туземцы еще не додумались, и в пыточном арсенале ее не было, а найти что-нибудь способное ее заменить тут было бы трудно. Любой шум мог привлечь внимание стражи за дверью.

Проведя пальцем по металлу, он понял, что железо, из которого сделан замок, — сырое и не такое прочное, каким кажется на вид. Это давало шанс.

Почесав затылок, Мак-Кафли достал нож. Глубоко вздохнув, он толкнул рукоятку к полу. Лезвие из закаленной стали медленно пошло вниз, отделяя закругленную головку заклепки от крышки замка. То же самое повторилось и с остальными пятью. Спустя пару минут все они отвалились, и капитан снял крышку замка, освобождая его внутренности. Дальше все было еще проще. Подцепив лезвием запорную скобу, капитан бесшумно отодвинул ее в сторону. Дверь чуть скрипнула, подаваясь назад, но Мак-Кафли, готовый к этому, задержал ее ногой.

Сергей поднял вверх большой палец. Да, это была чистая работа.

Капитан самодовольно оглянулся. Так же машинально, как он доставал трубку, он вынул ее изо рта и, сигнализируя об окончании работы, резко ударил ею по каблуку, выбивая несуществующий пепел.

После тишины, царившей в комнате, этот звук показался оглушительным.

В ту же секунду окошко в двери распахнулось, и капитан оказался лицом к лицу со стражником. К чести последнего, надо сказать, что он не испугался и даже не удивился. Еще один человек в камере, где должен был сидеть только господин благородный Хэст Маввей Керрольд, никак не мог быть предметом для удивления. Кто он такой? Как туда попал? Все это не было сейчас важно. Важным было только то, что там его быть не должно. Чужой в камере был только объектом приложения сил. Его не должно было там быть, и его там не будет.

Стражник плечом ударил по створке. Она распахнулась и снесла капитана, все еще самодовольно улыбавшегося, на пол.

Он еще падал, когда над ним сверкнул меч. Не замечая других обитателей камеры, стражник нацелился на того, кто был ближе… Тут бы ему и конец, если бы не Хэст. Меч стражника на полпути к капитану скрестился с клещами и, скользнув по ним, ударился в пол. Стражник потерял равновесие, и Хэст, не теряя ни мгновения, кулаком ударил его по затылку. Стражника вмяло в камень, он дернулся, пытаясь встать, но сил на это у него уже не было.

— Однако как удачно все вышло, — сказал рыцарь, встряхивая рукой. — Я ведь сам вас искал.

— Потом поговорим, — сказал Мартин, — где остальные?

Остальные тут же напомнили о себе топотом ног и криками из темноты:

— Колдуны! Колдуны в подземелье!

Джо осторожно высунул голову в коридор. Крики удалялись. Вдалеке мелькали световые пятна от факелов в руках беглецов.

— Надо уходить, пока за нас не взялись всерьез. Быстрее за мной.

Но в дверях стоял Хэст. Он, поигрывая мечом, с нескрываемым интересом разглядывал Мак-Кафли.

— В вашей компании прибавление, господа путешественники? — сказал он. — Может быть, кто-то представит меня?

Прислушиваясь к звукам, долетавшим из-за спины благородного рыцаря, Сергей сказал:

— Это господин благородный Капитан. Вы уже немного знаете его. Ты ведь говорил с ним… С помощью нашего колдовства.

Хэст наклонил голову:

— Каковы твои планы, господин Капитан? Ни вопрос, ни тон, каким он был задан, не понравились Джо. Он осторожно отступил назад и ответил за всех:

— Мы хотим выбраться из замка. Сейчас наверху штурм. Им не до нас.

Хэст задумался. Кончик его меча чертил в воздухе замысловатые фигуры. Здесь он был один. Опираться на колдунов он не мог. Мимолетный разговор с Трульдом, который произошел после того, как его поймали, дал ему пищу для размышлений. Ему нужна была сила, а она сейчас была за стенами замка. Оружие чародеев было у Трульда, и, выбирая между их единственным волшебным жезлом и отрядом Винтимилли, разумнее было бы выбрать старого соратника… Он поднял голову:

— Я с вами.

Они углубились в темноту, следуя за Всезнающим. Поиски в подземелье уже шли полным ходом. Дважды они затаивались в переходах, скрываясь от преследователей, и дважды им везло, и вот, наконец, Джо остановился.

ЧАСТЬ 7

— Тупик! — удивленно сказал Сергей. — Пришли! Капитан оглянулся. Блики факелов, только что мелькавшие за спиной, пропали. Преследователи, похоже, прошли мимо, надеясь, что Всезнающий-то уж наверняка знает, какие ходы ведут за внешнюю стену замка, и в тупик не сунется. Самонадеянность подвела их, как не раз подводила других. Уже не боясь, что их заметят, Мак-Кафли включил фонарь, провел рукой по кладке, словно слов Сергея и свидетельства собственных глаз ему было недостаточно.

— Послушайте, Джо, куда вы нас привели? Это действительно стена.

— Все идет по плану, — успокоил его колдун. — Это не монолит. Это заштукатуренная кирпичная кладка. За ней ход, выходящий за пределы замка, о котором уже никто не помнит. Нужно только пробить стену, и мы выйдем на поверхность там, где нас никто не ждет.

Капитан, стоявший к стене ближе всех, ударил кулаком. Со стены посыпались мелкие камни, и он понял, что действительно пробить ее будет нетрудно. Чуть отойдя, он с разбегу ударил ее плечом. Этого усилия оказалось вполне достаточно. В казавшемся незыблемым монолите образовалась брешь, в которую Мак-Кафли едва не выпал. Его плечо пробило стену насквозь. Из пробоины выплыло облако пыли.

Мак-Кафли сунул голову туда, но тотчас же убрал ее назад. Сергею даже показалось, что все это произошло одновременно. Одна часть капитана стремилась туда, а другая в то же время хотела оттуда выбраться. С закрытыми глазами он руками ощупывал воздух перед собой. Коснувшись рукой стены, он начал надсадно кашлять, сгибаясь при каждом выдохе пополам. При этом он стучал себя кулаками по груди, словно не в меру развеселившаяся обезьяна. Сергей наклонился над дырой, но капитан, лишенный дара речи, ухватил его рукой, не давая это сделать. Это движение открыло дыру для Мартина. Запах накатил на него волной, коснулся его.

— Что… — Он не договорил. Он застыл, прислушиваясь к тому странному, что начало происходить с ним. Запах коснулся чего-то невидимого глубоко внутри него.

Ответ мог знать только Маввей. Он встал рядом с господином благородным Штурманом. Ему хватило секунды, чтобы разобраться. Для него ответ на этот вопрос витал в воздухе. Он проворно отпрыгнул и, зажав нос, объяснил:

— Это аскрийский гриб. Если его потревожить, воняет просто удивительно. Если он там укоренился, то лучше поискать дорогу в обход. Человеку его запаха не вынести…

Мак-Кафли, уже кое-как пришедший в себя, подтверждающе закивал головой. Было видно, как совершенно чудесным образом прямо на глазах его нос распухал и менял окраску с присущей ему от природы розовой на ярко-красную.

— Крепкая штука, — прохрипел он сквозь кашель. — О господи…

Он опять застонал, ухватился руками за горло, но не сдержался, и его свалил на камни приступ рвоты. Сергей бросился помогать капитану, а Маввей, стараясь не дышать, брезгливо смотрел на колдунов.

Мартин с недоумением смотрел в дыру. Пыль там уже осела, но темнота не позволяла ничего разглядеть. Запах, о котором говорил Хэст, он чувствовал, но тот не был ему неприятен, наоборот, он чем-то привлекал его, задевал какие-то тонкие струны в душе. Он отодвинул Джо и сделал шаг к дыре. Облако запаха словно выкинуло щупальце в сторону людей и коснулось Мартина.

Грудь его поднялась вверх. Он глубоко вздохнул. Джо увидел, как глаза штурмана закатились, и он, запрокинув голову, как сомнамбула, двинулся к пролому. Колдун бросился к нему, но тут какая-то сила подняла его над полом и аккуратно, даже нежно, отодвинула с дороги Мартина.

Он попытался преодолеть ее, но не смог. То, что он испытывал, было похоже на невесомость. Он висел в воздухе, не в силах дотянуться до стены, но при этом он чувствовал свой вес, а Мартин, крадучись, словно боялся спугнуть что-то таившееся за стеной, пошел к отверстию. Нет. Не пошел. Поплыл к нему. Он дышал полной грудью, и Джо, представлявший, как пахнет аскрийский гриб, опустил руки.

Луч фонаря, уроненного Мак-Кафли, бил вверх, но рассеянного света хватало, чтобы видеть лицо Мартина. На нем было написано радостное удивление. Он сунул руку в отверстие, и волны невыносимой вони заполнили коридор. Мак-Кафли снова вывернуло. Он стоял на четвереньках и мотал головой. Маввей, стоящий последним, увидел, что господин благородный Капитан, он же Главный колдун, был повержен, и Маввей взял командование на себя. — Назад! — скомандовал он. — Нам этого не вынести. Отступление не было позором. Тем более отступление перед грибом. С грибами рыцарю воевать было постыдно. Колдунам хватило здравого смысла поверить ему.

Добежав до главного хода, они остановились. В этом месте запах ослабел, и его уже можно было терпеть. У пролома остался только один человек. Сергей направил на него фонарь.

Купаясь в волнах вони, Мартин держал в руке невзрачный темный комочек.

Никто из смотревших на него не понимал того, что случилось, но каждый понимал, что происходит там нечто из ряда вон выходящее.

— Что с ним? — спросил Джо. — Как он может это выносить?

— Штурман! Назад! — прохрипел Мак-Кафли. Мартин повернул голову. Мельком взглянув на капитана, кивнул, но не двинулся с места. Он стоял, сосредоточенно сдвинув брови, словно проверял что-то, подсчитывал…

— Назад! — повторил Мак-Кафли.

Потом улыбнулся. Из-за света, бившего снизу, его улыбка получилась жутковатой, но теперь он послушался капитана. Не меняя выражения лица, словно занятый исследованием самого себя, штурман дошел до них. Они не успели посторониться, и какая-то невидимая сила развела их в разные стороны, освобождая дорогу для Мартина.

— Все изменилось, — сказал он, проходя мимо. — Теперь все иначе…

Он прошел между ними и молча двинулся в обратную сторону.

— Мартин! — окликнул его Сергей. — Что с тобой? Там, куда он шел, были враги. Чувствуя необычность происходящего, инженер снял с плеча разрядник. В тишине коридора звонко щелкнула, задев за ствол, пряжка ремня. Сила, что вела штурмана, была ему непонятна, и он готов был принять меры, однако уже в следующее мгновение он почувствовал, что неведомая сила пожелала распорядиться его разрядником по-своему. Ствол не двигался ни вверх, ни вниз.

— Смотрите!

Сергей убрал руки. Разрядник завис в воздухе. Он ви-; словно вмороженный в него. Штурман обернулся:

— Не надо. Со мной все в порядке. Это мой резонатор. Капитан сморкался и плакал, Джо, сорвав полосу мха, вытирал ему лицо… Его понял только инженер.

— Вылупился, — сказал он. — Он все-таки стал бабочкой! Махаон его фамилия!

Мак-Кафли, ничего не понимавший, приказал:

— Стойте, Мартин. Стойте! Я приказываю! Там опасно! Сергей, остановите же его…

Голос его гулко прокатился по коридору и сгинул в грохоте шагов. Из темноты к ним бежали люди. Мартин остановился. Сергей, горячась, безуспешно рвал ремень разрядника, он не поддавался, и Хэст понял, что пришло его время.

Он, выхватив меч, отодвинул Джо в сторону. Для хорошего боя было тесновато, но ничего. Драться было можно. Мельком он пожалел господина благородного Штурмана, попавшего меж двух огней, но мысль эта мелькнула и пропала, уступая место веселому бешенству.

— Ну вот, и мое время приспело. Уводи друзей, колдун.

Но уходить никому не пришлось. В десятке шагов от штурмана бежавших им навстречу солдат Трульда подняло в воздух. Их скрутило и словно горсть листьев отбросило назад, ко входу в подземелье. Факелы погасли, погрузив коридор в темноту.

Мак-Кафли, первый сориентировавшийся в ситуации, включил фонарь. Изменения, произошедшие за се-.кунду темноты, были немногочисленные, но разительные. Мартин все так же стоял, но впереди него уже никого не было.

— Пойдемте, — скомандовал Мартин. — Не беспокойтесь. Я контролирую ситуацию.

В голосе его не было напряженности. Он действительно знал, что делал. Разрядник, висевший в воздухе, обрел вес, и натянувшийся ремень дернул Сергея за руку.

— За ним! — коротко сказал капитан. — Он вроде знает, что делает. Посветите ему…

Два фонаря пробили темноту до самого поворота. Там копошились солдаты. Трое из них уже стояли на ногах, подняв над головами короткие дротики. Едва свет упал на Мартина, они метнули их в штурмана. Люди не увидели их полета. Со стороны могло показаться, что дротики, словно по волшебству, возникли в пяти шагах от Мартина и ткнулись в невидимую стену. Мгновение повисев в воздухе, они упали на камень. Поравнявшись с упавшим оружием Мартин поднял один из дротиков. Удивленные увиденным, метатели дротиков не поняли, что сейчас самое время бежать отсюда.

Мартин отломил острие, примериваясь, подержался за конец и метнул дротик обратно, словно городошную биту. Ее полет был неестественно медлителен и полон достоинства. Первого вставшего на ее пути солдата она ткнула концом в солнечное сплетение. Тот согнулся, ухватив руками живот, но устоял на ногах. Вместо того чтобы упасть, палка подлетела ко второму и, сделав пируэт, ударила его по затылку. Солдат схватился руками за шлем и упал на своего согнутого собрата. Третий не стал ждать. Не вынеся колдовства, творившегося на его глазах, он заорал благим матом и побежал прочь. «Новгородцы» отчетливо видели, с какой скоростью работают его ноги, но против здравого смысла сам он двигался гораздо медленнее. Что-то удерживало его.

Этим «чем-то» наверняка был Мартин.

Несмотря на потрясение, Сергей сообразил, зачем он это делает, — солдат, словно дрессированная такса, показывал им дорогу к хозяину замка. Конечно, он слышал шаги у себя за спиной и знал, что это идет его смерть, и когда наконец перед самой дверью неведомая сила отпустила его, он с такой силой устремился прочь от нее, что ударился о запертую дверь и упал, потеряв сознание. Капитан дернул Мартина за рукав.

— Мартин! Мартин! — позвал он его. — Пустите меня… Слышите?

Мартин шевельнул плечом, и сила отодвинула Мак-Кафли в сторону. Она была деликатной, но непреклонной.

— Подождите, капитан, моя очередь…

Он встал перед дверью и протянул к ней руки, заставляя свою обретенную силу свиться в жгут и ударить в окованное железом дерево.

— …Башня, брайхкамер! Смотри, башня! Голос оруженосца оторвал Трульда от приятного зрелища. Войска Винтимилли отступали. Со стен в них летели стрелы. Уже бесполезные, посланные не расчетливой рукой с целью убить, а выпущенные вслепую, наудачу, в остывающем азарте отбитого штурма. Брайхкамер опустил свой лук. Плечо болело. В этот раз они почти взошли на стены. Врагам удалось забросать ров в одном месте вязанками хвороста, но, слава Кархе, все это удалось поджечь. Ров теперь полыхал, как большой общинный костер, оттуда несло горелой плотью, и жирная сажа коптила стены замка, но теперь это пошло осаждавшим на пользу. В эти мгновения чадящий костер покрывал своим дымом войска Винтимилли, облегчая их отход. Трульд с недовольным кряхтеньем повел плечами и, не отводя глаз от бегущих, спросил:

— Ну что там еще?

— Башня, брайхкамер. Она…

Трульд посмотрел во двор и обомлел. Там творилось такое, от чего ноги его наполнились противной слабостью. Зрелище было пострашнее штурма.

Башня, только что незыблемая, как и полагалось каменному укреплению, качалась из стороны в сторону, как будто голодные подземные духи затеяли там безумную пляску. Зубчатая площадка наверху описывала круги, словно стояла не на основании из прочных валунов, а висела на верхушке терзаемого ураганом дерева. Влекомый не страхом еще, а любопытством, ухватившись за канат, Трульд слетел вниз и бросился к ней. Он почти добежал до округлой стены, когда кто-то огромный и невидимый ударил по верхушке кулаком. Каменные зубцы, украшавшие ее сверху, брызнули в стороны. Стена глухо загудела, выпуская из себя звук и запах ломающегося и растертого в горячую пыль камня, и трещина, шириной почти в локоть, расколола ее, разветвясь, как черная молния, ударившая из земли. Громадные глыбы, из которых ее сложил предок Трульда, падали вокруг с грохотом, раскалываясь на части, размером от чашки до табурета. Хозяин замка оторопело смотрел на буйство злых духов, не в силах сделать и малого шага в сторону.

Но это был еще не конец. Несколько мгновений спустя башня, распертая изнутри неведомой силой, раскрылась навстречу небу, завалив двор под собой камнями. Трульд оторопело смотрел, как глыбы камней, уложенные его предками на самом верху башни, крошатся и неотвратимо катятся вниз, к нему. Удивление происходящим было так велико, что он не подумал о том, что это может быть опасным, до тех пор пока один из них не ударил его по ноге.

Резкая боль стеганула рыцаря вверх от колена. Он упал на колени рядом с угловатой глыбой, пахнущей горячим камнем, и закричал. Словно в ответ на его крик, из двери в основании башни выскочил солдат и бросился к нему. Рот солдата был перекошен криком. Его собственный страх не давал ему возможности видеть то, что творилось кругом.

— Колдовство! Колдуны выбрались на волю! Беги, господин Трульд! Беги!

Воин не успел добежать до него. Сверху обрушилась лавина камней, и он упал в нескольких шагах от господина. Следом за ним из темноты подвала выбрался главный друг колдунов и его новый родственник Хэст МаввеЙ Керрольд собственной персоной, и Трульд понял, что это вылезла из-под земли его смерть. Брайхкамер бессильно застонал.

Со сломанной ногой далеко не уползешь, однако если у тебя за спиной верная гибель, то ничего другого просто не остается. Трульд это понимал и поэтому пополз, помогая себе руками и обламывая холеные ногти. При всем при этом он вполне осознавал, впрочем, безвыходность своего положения. Он не мог даже позвать на помощь; Ветер, пахнущий старой известкой, свистел рядом, и ему казалось, что он чувствует, как в спину ему дышит Хэст. Раненый и не ждал от него пощады после всего того, что было, но он немного не рассчитал. Враг еще был далеко и даже не видел его.

Маввей выскочил из подвала сквозь пыль и мелкие камни. Башня еще продолжала осыпаться. Крупные камни с грохотом падали на плиты двора и раскалывались на части, давя бочки и в щепы круша деревянные постройки. Сквозь поднявшийся пыльный вихрь он разглядел несколько фигур, убегавших от каменного дождя. Ни одна из них не была ненавистным Трульдом.

— Трульд! — заорал он, испугавшись, что того засыпало в основании башни и все пошло прахом, но не успел он крикнуть во второй раз, как увидел за грудой камней некогда щегольской, а теперь грязный и изодранный плащ клятого врага. Плащ, судорожно дергаясь, уползал в сторону. Радость молнией пронзила Хэста от макушки до пяток.

Враг был беззащитен. Он словно лежал на ладони у Маввея, и деваться проклятому Похитителю Сестер и Разрушителю Замков было некуда. Хэст вздохнул свободнее. После того, что сотворил с башней господин благородный Штурман, никто в замке, даже сам Трульд, уже не помышлял о сопротивлении — всем ведь известно, что колдуна Может победить только колдун, а драться с новыми колдунами было некому. Все видели, что Всезнающий уже переметнулся на другую сторону и у него и в мыслях нет, чтобы вздорить с родственниками.

Миг праведной мести неотвратимо приближался.

Представив, что он сейчас сделает, Маввей взвыл от наслаждения и завертел мечом, но не успел он сделать и шага, как за спиной его раздался крик. Трульд не услышал его, страх заткнул ему уши, а Маввей повернулся. Он узнал голос одного из колдунов. Одно движение головы — и Маввей испытал еще одну радость.

Все его колдуны были в сборе. Все четверо. Первым бежал трульдовский Всезнающий. Его халат празднично сверкал в туче пыли. Широкие рукава летали по воздуху, словно он творил заклинания, не дававшие каменным глыбам опуститься на головы товарищей. Двое же остальных, держа в руках свое страшное колдовское оружие, тащили господина благородного Штурмана.

Маввей благоговейно вздохнул. Господин благородный Штурман сделал свое дело. Он разворотил башню так, что от нее остался небольшой скошенный пенек, но, разворотив ее, он, видно, сделал больше, чем ему было положено Кархой на сегодня, и теперь, обессиленный, шел, почти волочился, поддерживаемый с двух сторон. Лицо его было бледно, бескровные руки судорожно сжимались и разжимались, не находя, во что вцепиться. Вымазанная пылью и кровью одежда колдуна делала его похожим на злого горного духа, упущением Божьих Помощников попавшего на белый свет.

Но не это было самым страшным.

Господин благородный Штурман ничего не видел и ничего не понимал, но он продолжал оставаться центром разрушительных сил, бушевавших во дворе замка. Невидящие глаза колдуна вращались в орбитах, и, подчиняясь этому безумному взгляду, по двору замка летали обломки башен, стражники, бочки… Волшебство, начатое в подземелье, продолжалось!

Голова колдуна бессильно качнулась налево, и ряд бочек со смолой, приготовленной, чтобы поливать осаждающих, разлетелись, словно мухи, вспугнутые тенью птицы. Голова качнулась в обратную сторону, и по земле с треском, заглушившим грохот осыпающихся камней, протянулась толстая, со ствол дерева, вмятина. Она стремительно приближалась к Хэсту. Очнувшись от удивления, он отпрыгнул в сторону, пропуская колдовское наваждение, — и вовремя. Взгляд колдуна миновал его и наткнулся на каменную стену. — Она вспучилась. Трещина взбежала по ней почти до самого верха, и камни с грохотом посыпались вниз.

— Берегись взгляда! — заорал Сергей, отпуская Мартина и хватая обеими руками разрядник. Мак-Кафли не удержал штурмана, и тот, падая, взглядом распорол бок у башни. — Берегись! Расплющит!

Капитан уже и сам понял, что к чему. Он ловко перевернул Мартина на живот, и в ту же секунду двор пересекла еще одна траншея, процарапанная взглядом штурмана. Но теперь он уже лежал лицом к земле. Во дворе стало спокойнее. Бочки одна за другой впечатывались в каменные плиты двора, растекаясь там черными кляксами.

Но и это был еще не конец.

Земля рядом с головой колдуна плыла, словно глина в руках гончара. Она расступалась под напором невиданной силы, с глухим скрежетом продавливаясь вниз бездонным колодцем. Это зрелище заставило Маввея забыть обо всем, даже о беспомощном враге в нескольких шагах от него. Впервые за все время их знакомства он испытал настоящий страх перед силой этих людей.

— Остановите же его! — отчаянно закричал он, видя, как земля около головы колдуна мнется и продавливается внутрь.

Он не думал, что его услышат, но колдуны они и есть колдуны. Господин благородный Капитан Мак-Кафли — бесплотный дух, облекшийся плотью, — повернулся на его крик.

— Трульд! Трульд уходит! Не дайте ему уйти!

Маввей хотел повернуться, но страх и любопытство не дали ему сделать это. За спиной капитана выросла перепачканная соломой и коровьим дерьмом фигура господина благородного Инженера. В руках колдун держал разрядник. Знавший возможности этого оружия, Хэст понял, что сию минуту все закончится.

— В сторону, капитан!

Мак-Кафли отпрыгнул. Разрядник коротко зашипел, и действительно, все кончилось. Мартин застыл. Земля под ним больше не стонала и не шла трещинами. Несколько мгновений рыцарь наслаждался тишиной, потом с хрустом раздвинул плечи.

Вот теперь и пришло время брайхкамера. Маввей нашел его взглядом и неспешно зашагал к нему, наслаждаясь своей силой и той силой, которая стояла у него за плечами. Ему и в голову не пришло, что, пока он пересекает двор, воины Трульда могут истыкать его стрелами, но и тем это тоже не пришло в голову. Теперь Маввей находился под покровительством могучих чародеев. После того, что произошло во дворе замка, кто был жив, либо прятался, либо честно стоял— на стенах, ожидая штурма. Они были хорошими воинами, но умели воевать только с людьми. С колдунами воевать они не хотели.

Хэст настиг своего врага безо всякого труда. Он обошел его и встал впереди.

Им не о чем было разговаривать. Все было ясно наперед. Они спокойно смотрели друг на друга, точно зная, что сейчас должно произойти. Маввей покачивал мечом, умащивая его в руке, а Трульд кривил лицо и поглаживал пальцами сломанную ногу. Вокруг них было тихо. Никто не смел вмешиваться в распрю двух рыцарей. Лучники стояли на стенах, не решаясь даже пошевелиться.

Отдаваясь эхом от стен, в наступившей тишине дробно простучали шаги. Маввей услышал их и не обернулся. Зачем? Он узнал бы их из тысяч.

Мэй остановилась у него за спиной, не решаясь заговорить первой.

— Что хочешь, сестричка? — спросил Маввей. Он не хотел ее обидеть, но перед глазами у него был Трульд, и вопрос все-таки вышел оскорбительным. Она не смутилась. Ответ поставил ее выше оскорбления.

— Смерти, — спокойно сказала она.

Он обернулся на голос и не узнал Мэй. Перед ним стояла не девочка, которую он знал по замку, а молодая женщина в ярком свадебном платье. Он посмотрел ей в глаза, но взгляд не перехватил. Она смотрела не на него. Полный любви и сострадания взгляд был устремлен на его врага.

— Я должен убить его! — глухо сказал Хэст, чувствуя, как уходят куда-то и радость и злоба, как становится пустой душа.

— Не «его», а моего мужа, отца моего будущего ребенка и твоего племянника, — поправила она брата. — Тогда убей и меня вместе с ним.

— Он похитил тебя!

Она не ответила. Точнее, ответила, но не так, как думал Хэст. Она просто отодвинула его, словно ненужный предмет, и склонилась над раненым Трульдом. Маввей понял, что проиграл. С треском и безоговорочно. Никогда еще победа не превращалась в поражение так быстро и так основательно. Он продолжал раскачивать меч, нагнетая в руку кровь для удара, но уже знал, что не ударит. Он видел, что ни она, ни он не уклонились бы от удара, но… Он мог убить всех, но это ничего бы не поправило. Старый Трульдов колдун был прав. С этим нельзя было бороться.

От этого можно было только бежать. Несколько мгновений он чувствовал себя продырявленной бочкой, из которой по каплям уходит вино, но и это кончилось.

Сгорбившись, он пошел к колдунам.

Им было не до него. Все трое живых обступили одного полумертвого. С тупым удивлением Хэст смотрел на колдунов, даже не стараясь понять, чем они там заняты. Все, что происходило вокруг, было для него сейчас настолько далеким от его переживаний, настолько малозначащим в сравнении с горем, обрушившимся на него, что он не мог чувствовать сострадания ни к кому, кроме себя. Он чувствовал себя оплеванным и никому не нужным. Да, конечно, он стал победителем. Но победителем чего? Где же знаки победы? Враг его был жив, сестра отреклась от него… Впору было расплакаться, но он не знал, как это сделать.

В приступе отчаяния он, размахнувшись, выбросил меч и уселся на землю. «Новгородцы» ни о чем не спрашивали его, и он сидел подле них словно обиженный ребенок, до которого никому из взрослых не было никакого дела. На его глазах Мэй хлопотала около его врага и родственника. Появились люди с носилками, несколько Проникателей словно невзначай встали недалеко от него. Ногу Трульда, уже обмотанную чистыми тряпками, уложили на подушки.

— Что за стенами?

— Они отошли, мой господин!

Трульд молчал, и никто не решился прервать его мысли.

— Дружину к знамени, — спокойно сказал он. — И лекаря для меня.

Рядом с ним возник барабанщик. Трульд кивнул, и барабанная дробь,заглушив все звуки, блуждавшие по замковому двору, унеслась в небо.

Десятью минутами спустя защитники замка стояли перед своим господином. Он приказал поставить носилки рядом с Маввеем. Тот даже не пошевелился. Трульд вынул меч.

— Дружина! — крикнул он. — Как заведено нашими предками, по обычаю и праву, освященному Императорами, от себя и вас, мои благородные воины, даю клятву на верность…

Пауза повисла угрожающей тишиной.

— Хэсту Маввею Керрольду, отныне моему родственнику и сюзерену!

Он ритуально взмахнул мечом и вонзил его перед Маввеем. Это усилие вырвало у него из-под ног землю. Мэй закричала, когда он, скручиваясь, словно пружина, упал под ноги Хэсту.

…Спустя два часа Маввей сидел в покоях своего нового вассала. Потрясение от случившегося уже прошло, но привыкнуть к изменившейся обстановке он еще не успел. Трульд сидел напротив него немного бледный, но вполне живой. Его только что принесли от колдунов, где господин благородный Капитан Мак-Кафли своими чародейскими способами возвращал Трульду здоровье.

Мэй держала мужа за руку и улыбалась.

— Я рада, что все так окончилось, — улыбнулась Мэй. — Я знаю, что ты любишь меня и желаешь мне добра, но поверь, именно сейчас я счастлива. Я не знаю, что будет потом, но сейчас…

Она уткнулась лицом ему в грудь и счастливо засмеялась:

— Я ведь люблю его! Люблю!

— Теперь я знаю…

— Ничего ты не знаешь.

Маввей не узнавал сестры. Теперь перед ним была не просто красивая девушка. Она говорила как умудренная жизнью женщина.

— Это надо пережить, перечувствовать… Он смотрел на раскрасневшуюся от счастья сестру и вслух подумал о том, что он скажет Винтимилли.

— Винтимилли? — переспросил Трульд. — По-моему, ты на его счет сильно заблуждаешься. Хэст насупился:

— Послушай, родственничек. Не надо ссорить меня с ним. Верность Винтимилли проверена годами верной службы.

Он прошелся по комнате, собираясь с мыслями. Около окна остановился и посмотрел во двор замка. Там все было без изменений — гнилым зубом торчал обломок башни. Пыль уже осела, и работа господина благородного Штурмана была как на ладони, хотя несведущему человеку со стороны могло показаться, что никакой магии тут нет, а просто резвился тут десяток боевых драконов. Мимо развалин торопливо пробегали трульдовские воины. Он повернулся. Мэй стояла на коленях перед Трульдом, а тот на глазах таял, словно масло на сковородке. Она перехватила взгляд брата, вновь рассмеялась от переполнявшего ее счастья, обняла мужа, поцеловала брата, как в добрые старые времена, и побежала к двери.

— Куда ты? — попытался удержать ее Трульд.

— Мужчин нужно кормить, — сказала она, обернувшись в дверях. — А сделать это может только женщина… Словами и магией сыт не будешь.

Дверь за ней закрылась. Несколько мгновений они молчали.

— Кстати, где чародеи?

— В комнате Всезнающего, обхаживают твоего безумного колдуна. — Трульд стал серьезным. — Не будем им мешать. У них есть о чем поговорить.

Он налил себе и Хэсту вина.

— Да и у нас тоже. Что ты намерен делать теперь? Что будет дальше, Маввей не думал, но что нужно сделать прямо сейчас, знал.

— Надо оповестить Винтимилли, чтобы он снял осаду. Пошли герольда.

Трульд помрачнел. Он явно ждал другого поворота разговора, но все же ответил:

— Вряд ли он мне поверит. Будет лучше, если ты сам поговоришь с ним.

Он наморщил лоб, размышляя, потом сказал:

— Я приглашу его на переговоры. Попрошу подъехать к башне, а ты выйдешь и поговоришь с ним. Только…

Трульд замялся и замолчал.

— Что «только»?

— Боюсь, его поведение тебя разочарует. Хэст Маввей Керрольд нахмурился.

— Послушай, Трульд, — сказал он. — В тебе моя кровь. Старое забыто. Ты женился на моей сестре, пусть против моей воли, но честно. Я вижу, что ей хорошо с тобой, и не буду противиться ее счастью. Я больше не враг тебе, пойми. Не надо бояться меня и ссорить с моими вассалами…

Трульд кивал, соглашаясь с каждым словом:

— Да, да, конечно… Поверь, Хэст, я тебе тоже не враг и никогда им не был.

Хэст усмехнулся, вспомнив, как летел с башни.

— В том, что произошло, виновата лишь наша с Мэй любовь. Подавиться мне, если это не так!

Он приложился к кубку, глотнул. Он не поперхнулся и не закашлялся. Карха подтверждал его правоту.

— Всезнающий часто делился со мной мудростью своего племени. Он часто говорил, что добрыми намерениями выстлана дорога в одно очень нехорошее место. Как всегда, он был прав, но это плохое место мы, как мне кажется, уже миновали, слава Кархе. Поэтому я честен перед тобой. Мне известно, что Винтимилли готовит заговор против тебя.

Маввей высокомерно вздернул голову. Все было на волосок от ссоры, но Трульд не дал прозвучать опрометчивым словам.

— Я не прошу тебя верить мне. Я просто прошу тебя быть осторожным при встрече с ним. Мне известно, что он очень хочет занять твое место…

Он усмехнулся, смягчая горечь слов.

— Все-таки мы теперь с тобой и кровные братья, и родственники.

— Откуда? — грубо прервал его Хэст. — Откуда ты это знаешь?

Трульд грустно улыбнулся. От этой улыбки внутри Маввея все похолодело. Видя, как лицо его изменилось, хозяин замка Трульд кивнул, подтверждая догадку:

— Да. Всезнающий.

Хэст пристально смотрел на Трульда. Родственник ответил ему честным, прямым взглядом. Такому взгляду можно было поверить, но как ему не хотелось этого! Его уверенность в верности Винтимилли была сродни вере в надежность камня, в незыблемость Трех Братьев и плоскость Земного Круга. Трульд собрался еще что-то сказать, но Хэст остановил его:

— Не говори мне сейчас ничего. Не надо. Обещаю, что буду осторожен на встрече, и я сам во всем разберусь.

— Хорошо, — согласился Трульд, — поговорим о другом… По чести говоря, этот предмет волнует меня гораздо больше. Что этот твой Винтимилли? Вассал, мелочь… Поговорим лучше об императорской короне, О самом Императоре…

Такой кульбит озадачил Маввея. Он потерял нить разговора.

— Что ты там о Винтимилли?.. При чем тут Император?

Трульд неловко повернулся и зашипел от боли. Колдовство колдовством, а нога все-таки оставалась ногой. — Нет, Хэст. Ты не видишь всей картины!

Щеки Трульда пошли пятнами. В возбуждении он начал переставлять кубки, кувшины, рассыпал печенье и засахаренные орешки.

— Все гораздо глубже… И интереснее. Ты представляешь, какая это сила — колдуны? У нас в руках!

Капельки слюны полетели с его губ, но он не замечал этого. Ему было не до того. Мартин прищурился. Теперь, после вассальной клятвы, он в общем-то ничего не имел против нового родственника, но это его «у нас» неприятно царапнуло. Трульд уже забыл, что победителем мог быть только один. Ему было безразлично, что думал по этому поводу его недавний враг, но Хэст считал победителем себя. Чтобы не осложнять себе жизнь в ближайшем же будущем всякими разбирательствами по этому поводу, он, как мог, добродушно спросил.

— У нас?

Он даже сделал паузу, чтобы Трульд оценил глубину его удивления.

— Ты, надеюсь, достаточно трезво мыслишь, чтобы понять, что я не оставлю тебе Всезнающего в качестве свадебного подарка. Он мой.

Жесткая непреклонность, прозвучавшая в его голосе, понравилась и ему самому, но Трульд только засмеялся в ответ:

— Нет, мой братец. Всезнающего ты не получишь! Голос его был слишком самоуверен. Хэст оглянулся, осторожно положил руку на кинжал. Мало ли что…

— Ты нарушишь клятву?

— Нет!

Хэст успокоился.

— Что же мне помешает получить его?

Трульд снова засмеялся. Он смеялся и одновременно морщился от боли в ноге, не находя сил совладать со смехом. Колдовство колдовством, а естество брало свое, к тому же то, что он собирался сказать своему родственнику, было славной шуткой.

— Ты можешь взять человека, но ты не сможешь взять волшебство. А зачем тебе одно без другого?

Хэст поднял бровь, ожидая разъяснений. Он был готов к вранью. К самой чудовищной лжи, но ответ Трульда был коротким и убийственно логичным:

— Ты думаешь. Император был глупее тебя или он не понял, какие возможности предоставляет обладание Всезнающим? — Он хрустнул пальцами. — Три месяца. Три! Они пытались сделать ЭТО без меня.

Он замолчал. Хэст тоже молчал, уже догадываясь, что услышит в ответ, если спросит, но все же спросил:

— И что же?

— Ничего! Эти ножны только для одного меча! Хэст не стал ничего больше спрашивать. Этот второй удар, полученный им сегодня, бьи ничуть не слабее, чем тот, который нанесла ему сегодня сестра. Поражение, превращенное им в победу, когда он заставил Трульда принести вассальную клятву, вновь превратилось в поражение.

— Я понимаю, как тебе обидно, но для тебя ведь ничего не потеряно… В твоем распоряжении и меч, и ножны. И я, и Всезнающий будем к твоим услугам.

Он изучающе смотрел на Маввея. Он явно ожидал отклика.

— Пока мы будем вместе, у нас всегда будут и Сила, и Знание.

Маввей продолжал молчать.

— И власть и сила должны иметь конкретное приложение. Не так ли?

Порыв ветра колыхнул занавеси, скрипнул ставней. Он принес в комнату влажный запах болота.

— У нас есть земли и замки в этом болоте, но нужно ли нам только это?

Маввей ничего не ответил. Он ждал предложения.

— С тем, что у нас есть, можно держать за горло Императора. И тогда…

Брайхкамер судорожно сглотнул.

Хэст обратил внимание, что Трульд не сказал «мы можем», а ограничился нейтральной фразой. За ней скрывалось недвусмысленное предложение взять Империю себе. Маввей тоже сглотнул внезапно пересохшим горлом. Он наконец понял, что предлагает ему новый родственник.

Куш был велик. Он вздрогнул, представив себе бескрайнюю страну, раскинувшуюся от Замской трясины, до пустынь Юго-Запада. Города, деревни, храмы Братьев по Вере… Империя лежала перед ним словно прекрасная женщина. Желанная и покорная. Власть! Это была власть над людьми, над пространством, над временем.

Это короткое слово волной прокатилось по жилам, заставляя спину распрямляться, а челюсть воинственно выпятиться. Машинально он посмотрел на разрушенную башню. Огрызок стоял на месте и еще дымился. Трульд был прав! Теперь это было возможно! Но он осторожничал и не спешил согласиться.

— Зачем мне горло нашего обожаемого Императора? Я вообще не люблю никого держать за горло.

В этих словах была явная двусмысленность. Их можно было повернуть и так и эдак.

Трульд понял, что от него ждут большей откровенности, и ответил прямо, как и подобало рыцарю и тайному заговорщику:

— Действительно. А зачем нам тогда и сам Император? Разве наши предки не менее родовиты? Твои единороги прошли путь больший, чем его вепрь…

Это было так неожиданно, что Хэст пришел в себя. Он оглянулся. Трульд, напряженно наклонившись вперед, смотрел на него, ожидая окончательного ответа. Но Хэст не стал спешить.

Кровь прилила к его лицу. Со стеснившимся дыханием он подошел к окну, отодвинул створку. Взгляд его сразу уперся в башню. Костры, горевшие у подножия, освещали разодранную трещиной стену. Он ощутил трепет от понимания, рядом с какой силой он находился все это время. Но они были его силой лишь до тех пор, пока их пути совпадали. Он тряхнул головой. Недоверчиво посмотрел на стол, пересчитал кувшины из-под вина. Уже спокойно усмехнулся. Семь кувшинов каспедийского и горячие слова нового родственника заставили его забыть реальность. Возвращаясь к ней, он сказал:

— Осталось только уговорить колдунов помочь нам.

Может быть, ты уже знаешь, как заставить их делать то, что тебе нужно?

— Не тебе, а нам, — поправил его Трульд. Огорчение, прозвучавшее в голосе Хэста, лучше всяких заверений показало ему, что слова брайхкамера попали на добрую почву. — Нам нужно заставить колдунов делать то, что нужно нам!

— Заставить? — Маввей усмехнулся. — Ты можешь представить, что сотворит с замком господин благородный Штурман, если ему не понравится твое предложение?

Он посмотрел на Трульда. Тот сидел далеко от окна и от стены. Но даже оттуда было видно, как побледнели его щеки. Хэст вспомнил ряд бочек, сметенных взглядом колдуна, и улыбнулся. Да! Трульду нынче здорово досталось…

— Вряд ли он сделает это, если будет знать, что его неповиновение отзовется на его родственниках.

Трульд говорил твердым голосом, но Хэст видел, что он убеждает сам себя.

— Раз они так любят друг друга, может быть, угрожая смертью одному из них, мы заставим служить нам других? Жизнь достаточно привлекательная приманка даже для колдуна. А если мы добавим к жизни золото, то приманка станет еще более привлекательной…

Хэст в замешательстве потер щеку. Не говоря ни «да», ни «нет», он сообщил Трульду:

— Золото на них не очень-то действует… Я уже проверял. К тому же они дворяне.

Тот, словно разглядев согласие в этих словах, улыбнулся:

— Любой из нас, включая Императора, предпочтет богатую жизнь позорной смерти. Не думаю, что колдуны пекутся из другого теста.

Хэст промолчал.

— Ты не сердись, — сказал тогда новый родственник. — Я там кое-что приказал предпринять…

Тишину за окном разрезал певучий звук. Трульд встрепенулся:

— Это Винтимилли. Я вызвал его к Башне Трех Любовников. Он хочет видеть тебя.

…Хэст опустил факел так, чтобы пламя освещало его лицо. Винтимилли был недоверчив. Он прожил такую долгую жизнь только потому, что был недоверчив, и многое из того, что другим людям (впоследствии непременно покойникам) казалось очевидным, он не принимал на веру. Хэст по праву гордился своим вассалом. Всадники, числом около двух десятков, стояли внизу, под башней. Все, как один, были закованы в латы альригийской работы с золотистой насечкой по бокам. Факелы в руках оруженосцев отбрасывали тусклые блики на помятое боевое железо, и насечки красиво искрились, создавая ощущение прохлады. Ночной ветер раскачивал перья на шлемах командиров, окружавших Винтимилли. Лица их были сосредоточенны, словно они понимали важность того, что сейчас должно произойти. Винтимилли, выделявшийся из группы своей белоснежной бородой, привстал на стременах. Конь под ним попятился, и Хэст понял, что всадник непроизвольно сжал его бока ногами, и обученный боевой конь, как и полагалось, попятился. Хэст ждал, что Винтимилли, как это полагается, спешится, встанет на колено и обнажит голову, но тот не сдвинулся с места.

«Старый подагрик», — подумал Хэст, но, спохватившись, не пустил на лицо выражение недовольства. Вместо этого он крикнул:

— Благородный Винтимилли! Я не сомневался, что ты и твои люди выполнили свой долг!

Конь под Винтимилли чуть вздрогнул.

— Я благодарю тебя. Но теперь все закончилось. Мне больше не нужна защита. Трульд стал моим родственником. Завтра после восхода солнца я жду тебя в замке.

Он сказал все, что хотел. Теперь он хотел услышать ответ. Он пришел очень, очень быстро.

— Это морок! — закричал Винтимилли. — Колдовское наваждение! Колдун Трульда вызвал его, чтобы заморочить наши головы.

Воины заволновались. Хороший солдат не боится врага, но колдовские штучки, против которых бессилен меч, могли испугать любого. Их руки задвигались, совершая охранительные движения.

— Они держат нашего доброго хозяина взаперти, а сами подсунули нам порождение здешнего колдуна!

От удивления его брови встали домиком. Хэст был уверен, что Винтимилли узнал его.

— Ты сумасшедший! Я — это я!

— Если ты, презренный морок, скажешь, сколько зубцов на Терновой башне моего замка, то я, пожалуй, стану разговаривать с тобой дальше.

Хэст начал понимать, что старый воин явно над ним издевался. Он привстал в стременах и картинно приложил руку к уху.

— Ну, отвечай проклятый морок! Или ты думаешь, что мой благородный господин ни разу не был в замке своего верного вассала?

Хэст озадаченно молчал. Конечно, он был в замке Винтимилли, но чтобы считать зубцы на башне… Это было здорово придумано. Надо было отдать должное этому старому подлецу. Для тех, кто собрался там внизу, их курятник был исхожен и исчислен, и у них не было никакого сомнения, что все кругом знали об этом.

Винтимилли вскинул руку. Горнист прижал к губам горн. Серебряный звук взлетел в воздух. Отряд расторопно повернулся и поскакал назад, к шатрам. Чуть поотстав от группы, Винтимилли бросил Хэсту:

— Спасибо за приглашение, морок. Завтра я буду в замке. Обещаю, что тебе после этого будет тошно…

Он рассмеялся так, словно выполнил какую-то неприятную работу и теперь мог отдохнуть и развеяться.

…Трульд не посмел их разлучить, а может быть, это просто не пришло в голову. Их всех привели в богато убранную комнату.

Скованные страхом слуги положили Мартина на ложе и, почтительно пятясь на деревянных от страха ногах, удалились. В их взглядах был ужас, и Сергей видел, как спешили они покинуть комнату, где расположились чародеи.

Кроме ложа, в комнате стоял уставленный посудой стол и несколько кресел. Мак-Кафли взглянул на затянутые коврами стены и посмотрел на Джо. Тот молча кивнул головой. За коврами могло быть что угодно. На всякий случай они выдвинули ложе на середину комнаты и обшарили стены. Джо, как специалист по тайным ходам, осмотрел каждую из них. Дверей он не нашел, зато обнаружил две дырки — явно для подсматривания и подслушивания. Недолго думая, он отрезал от лежавшего на столе пирога добрый кусок и, разделив его на части, затолкал в дырки.

— В этом замке, — пояснил он, — любопытство не худший из пороков. Даже имея меня, Трульд все-таки хочет знать больше, чем полагается смертному. Как там Мартин?

— Как бревно, — сообщил Сергей, — ему еще час лежать, а то и больше. Сколько у нас времени, капитан?

Мак-Кафли даже не посмотрел на часы. Часы и минуты, остающиеся команде «Новгорода», огненными цифрами горели в его мозгу.

— Тридцать три часа с минутами.

Не в силах сидеть на месте, он поднялся и подошел к окну. За разбитой башней, за стеной, за лесом, за дымом пожара поднималась странная полосатая гора. Где-то на ней была пещера со складом. Он достал индикатор, провел им от вершины до подножия. Лепесток зеленого пламени ожил, задрожал. Уж отсюда капитан мог сказать, что забираться высоко не придется, что склад где-то невысоко и что идти до него от силы часа три. Но вот как идти?

Сцепив руки за спиной, он стоял перед окном, озирая двор осажденного замка, краем уха ловя разговор за спиной.

— Не зарезали бы они друг друга, — сказал Сергей. — Я Хэста знаю. Чуть что не по его, так сразу в драку…

В воздухе тихонько зазвенело. Он повернул голову. Джо нацедил себе из кувшина и хлебнул из серебряного кубка.

— Не отравят нас? — на всякий случай спросил капитан. Ему тоже хотелось пить, но он сдерживал себя. — Я бы вам не советовал…

— Я для Трульда слишком большая ценность, — самодовольно ответил Джо. — Император ему не простит, если е моей головы упадет хотя бы один волос.

Перед глазами капитана как раз была расщелканная на кирпичи башня.

— Ну… Во время штурма чего не бывает? Тут не до волос.

Поняв, что капитан не шутит, Джо тоже стал серьезным.

— Ни один человек в здравом уме не станет резать курицу, несущую золотые яйца. Я ему нужен. Я ему очень нужен. Без меня он величина менее чем отрицательная.

Глядя, как Джо наслаждается кухней Трульда, Сергей тоже налил себе вина, но под строгим взглядом капитана поставил кубок назад на стол.

— Сильно сказано.

— Нормально. Конечно, это окраина Империи и Трульд по положению двадцать девятого года тут почти полный хозяин, но не забывайте, что, кроме Трульда, есть еще и Император…

Джо высокомерно улыбнулся, вполне осознанно радуясь своему высокому положению в этой иерархии.

— Он заинтересован во мне не меньше, чем сам Трульд. Ему нужны мы оба. Так что если со мной что случится, то я ему не позавидую.

Мак-Кафли посмотрел на Мартина. Как ни крути, Джо был прав. Он был нужен. Это была абсолютная истина. При таком раскладе выходило, что и Мартин теперь, наверное, то же был нужен если не самому Императору, то тому же Трульду… А вот кому были нужны такие никчемы, как они с Сергеем?

— Нет, почему же. — Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько очевидной, что не нуждалась ни в каких логических построениях, для того чтобы доказать свою правильность. — Они тоже сгодятся. Вряд ли теперь Джо добром будет работать на Трульда за халат и кусок хлеба. А вот за их с Сергеем жизни… Это приличная плата для чародея…

Он поежился. По спине пробежал озноб. То, что было раньше тенью беспокойства, стало вполне осознанным ощущением, словно кто-то стал за его спиной и развернул черные крылья. Ощущение было настолько явственным, что он оглянулся.

— Джо, — позвал он. — Вот вы человек более знакомый еоздешним строем мыслей. Попробуйте предугадать поступки Трульда. Меня интересует только одно: можем ли мы теперь рассчитывать на его помощь?

Джо опустил кубок и покосился на разрядник:

— Вы имеете в виду, смогут ли они нам помочь?

— Нет. Я имею в виду, не захотят ли они нам помешать?

Лицо Джо стало серьезным.

— Что будет, — продолжил Мак-Кафли, не сводя взгляда с Всезнающего, — если вы уйдете от него, если мы все уйдем? И что будет, если ему удастся нас задержать?

Джо поднялся. Он тоже понял, что имел в виду капитан.

— Великий Карха! Надо выбираться прямо сейчас! Я об этом не подумал. Он не выпустит нас отсюдa.

— Да что вы? — удивился Сергей. Он положил руку на разрядник. — Мы вооружены. Чего нам бояться? Ему сейчас не до нас. А Мартин придет в себя, так и вообще…

— Когда это кошке было не до мышки?

— Когда у нее собака на хвосте… У хозяина сейчас, кроме нас, забот полон рот. Капитан покачал головой:

— При всем моем уважении к твоему мнению, для меня более ценно мнение…

Он повернулся к Джо, чтобы отвесить ему полупоклон, но слова застряли у него в горле. Джо поднялся из кресла и со странным удивлением ощупывал себя руками…

Лицо его побледнело. На глазах ничего не понимающих «новгородцев» он сделал шаг вперед и вдруг упал на ковер. Сергей подхватил его, перевернул. Глаза Джо уже были закрыты, но губы еще шептали:

— Трульд, Трульд…

Сергей прижал ухо к сердцу. Оно стучало ровно и сильно. Тело Всезнающего расслаблялось, становилось мягким. Он чмокнул губами и засопел. С разрядником в руке капитан выжидательно смотрел на инженера. Тот поднял голову и сказал:

— Спит!

Он поднялся с колен и резким ударом ноги перевернул стол с закусками. На полу забулькало и зазвенело.

— Ай да Трульд! — Он прищурил глаза, словно оценивал близкую опасность. — Оказывается, его надо принимать всерьез…

Где-то на краю сознания мелькнуло: «Бедный Хэст!» — но сейчас было не до него..

Как всегда, когда требовалось принимать решение, Мак-Кафли достал трубку. Чмокнув пару раз, он ударил ее о каблук, подошел к двери, прислушался. За дверью было тихо, хотя это еще ничего не означало. Он заложил засов.

— Завари петли и расплавь замок.

Сам он склонился над Мартином. Браслет штурмана он перевел в режим работы аварийного маячка, а потом, убедившись, что все работает как надо, просунув между его рукой и замком браслета нож, он ударил по замку железной палкой, подобранной у камина. Замок расплющился. Теперь, чтобы снять его, нужно будет либо отрубить Мартину руку, либо распилить его. Последнее исключалось совершенно.

Заварить дверь оказалось парой пустяков. Сергей справился с этим элементарно. Ему казалось, что он все понимает.

— Займем оборону? — спросил он капитана.

— Нет. Это не выход. Надо идти к складу. Инженер кивнул:

— А Мартин и Джо? Понесем? Сергей не сомневался в ответе капитана и уже прикидывал, кто из них тяжелее, но капитан удивил его:

— Нет. Они остаются здесь. Сергей недоуменно выпрямился.

— Мы вернемся за ними, когда будем лучше вооружены и сможем заставить Трульда считаться с нами.

— Почему так?

— Здесь они в большей безопасности. И тот и другой нужны Трульду как источники его силы, и он будет их беречь.

— Зачем я тогда дверь заваривал?

— Потому что мы уйдем не через дверь… Напиши записку Мартину.

Он наставил разрядник на стену, и боевой луч уперся туда, где на стене белели куски пирога. Если уж там было место для глаз и ушей, то просто не могло не быть места для головы и туловища. Камень застонал, поддаваясь напору огня. Он засветился, потек. Ковер на полу затлел, но Сергей вылил на него остатки вина и не дал разойтись огню.

Толща стены скрывала в себе потайной ход.

Они спустились по нему вниз и дошли до простенькой деревянной двери. Мак-Кафли прислушался. За дверью было тихо, только мерно скрипело где-то совсем рядом колесо. Капитан перехватил разрядник и знаком показал Сергею, чтобы тот толкнул дверь.

Он был настроен решительно — слишком многое зависело сейчас от их расторопности и предусмотрительности. Скрип двери, на самом деле тихий, отозвался на спине потоком мурашек. Створка отошла в сторону, и они оказались в маленькой комнатенке, заставленной бочками и ящиками. В пяти шагах от них была еще одна дверь. Теперь уже во двор. Сквозь щель в двери Мак-Кафли увидел стены замка. Он вспомнил, как все это выглядело, когда они стояли во дворе, и понял, что башня находится где-то левее их. Чтобы дойти до нее, им нужно будет пройти через двор. Капитан осмотрел комнату. Одного взгляда капитану оказалось достаточно, чтобы составить мнение о хозяйственных способностях Трульда.

— Задержись мы тут, хозяйственный у нас господин оказался бы…

По всему было видно, что Трульд был человеком предусмотрительным, с хозяйственной жилкой. Просто так в этом хозяйстве никогда ничего не выбрасывалось. Нужное и ненужное долгие годы добросовестно сохранялось в совершенно справедливой уверенности, что и всякая дрянь, что в других местах просто сжигалась или выбрасывалась нищим, когда-нибудь непременно вновь понадобится для дела.

Капитанский взгляд наткнулся на комок грязных тряпок. Стряхнув прилипшую труху и подняв одну из них, он обнаружил, что держит в руках плащ. Кончики губ брезгливо опустились, но он все же бросил его Сергею. Выбирать было не из чего.

— Прикройся.

Сам взял другой, ничуть не лучше, и тоже накинул на плечи.

Дверь была заперта снаружи на крюк. Капитан поддел его лезвием ножа и откинул в сторону. Путь был свободен. Перед броском через двор он ощупал себя, убеждаясь, что все на месте. Сергей с мешком за плечами походил на побирушку, живущего от щедрот добрых людей. Сам капитан вряд ли выглядел лучше. Капитан придирчиво осмотрел его и остался доволен.

— Поставь на парализующий. Стрелять только… Нет. Дай мне.

— Он спрятал оружие под плащом.

— Сейчас я открою дверь, и мы медленно, не торопясь, выйдем из нее и пойдем к башне…

Сергей кивнул.

Дверь открылась от легкого толчка. По глазам ударило солнце, и они на несколько секунд задержались в дверях, привыкая к свету, а потом как ни в чем не бывало пошли к башне. Они ничем не отличались от десятка фигур, топтавшихся тут же, во дворе, разве что одежда на них была поплоше. Дверь, черным проемом выделявшаяся на фоне серой стены, была уже рядом. Они обошли кучу щебня, прошли мимо еще чадящих дымом остатков аэроцикла и нырнули в тень. Спустившись тремя ступеньками вниз, капитан облегченно вздохнул:

— Уф-ф-ф. Теперь все просто. Сергей уже стащил с себя плащ и теперь, брезгливо держа его двумя пальцами, смотрел, куда бы его бросить.

— Чего уж проще. Осталось только разыскать в этом лабиринте нужную нам дверь. Как искать будем?

Капитан усмехнулся. Он спустился еще ниже, завернул, следуя повороту хода, уже ставшего подземным. Темнота, еще разбавленная светом, навалилась на них. Мак-Кафли щелкнул кнопкой фонаря. Ответ на вопрос Сергея уже витал в воздухе. Он вынул из кармана две чистые тряпки, прихваченные им из Трульдовых покоев. Одну отдал ничего не понимавшему Сергею, а другую стал повязывать на нижнюю часть лица.

— По запаху, — невнятно пробубнил он. — Как же еще?

…Сергей учуял дым раньше капитана. Легкий горьковатый запах тянулся между деревьями, связывая их, словно веревка. Инженер поднял руку. Капитан остановился. Сергей потянул носом, и капитан сделал то же самое.

— Пожар? — шепотом спросил Мак-Кафли. За те несколько дней, что он провел в развалинах «Новгорода», он настолько привык к запаху дыма, что теперь тот ассоциировался для него только с катастрофой.

— Костер, — снисходительно поправил его Сергей. — Огненный цветок его фамилия.

Пройдя путь от остатков дирижабля до замка Трульда, он чувствовал себя более опытным, более приспособленным к дикой и полной опасностей жизни. Он почувствовал, что, появись сейчас в его руках меч, он бы так же легко и небрежно, как урожденный Хэст Маввей Керрольд, крутанул бы его одной кистью, заставляя воздух присвистнуть от удивления и удовольствия, и не глядя, закинул бы его в ножны за спиной.

И конечно, при этом попал бы в них и не обрезался и не зарубил бы никого из рядом стоящих… Но меча не было, и инженер вместо этого встал на четвереньки. Капитан, не совсем понимая, что затевает инженер, остался стоять.

— Я пойду разведаю, что там и как, — небрежно сказал Сергей.

Капитан спорить не стал. Он пожал плечами и одним шагом оставил его позади. Пока обиженный Сергей принимал вертикальное положение, Мак-Кафли уже ушел вперед. Скользящим шагом, словно он и сам только что резал чужие глотки и едва успел отмыться от вражеской крови, капитан, перебегая от дерева к дереву, шел на запах. К запаху вскоре добавился и звук — металлические пощелкивания, слова команды. Присев за кустом, Мак-Кафли посмотрел сквозь ветки.

Поляйа впереди оказалась длинной — шагов триста, а то и все пятьсот. Она заросла редкой травой. На ней там и сям стояли повозки и бродили вооруженные люди. Совсем вдалеке двумя яркими пятнами выделялись на фоне зелени белые шатры с пестрыми шарами на макушках. Там толчея была еще больше и блестели кирасы воинов.

За краем поляны лес продолжался, а над деревьями торчали вершины гор. Путь их лежал на ту сторону. Трубки под руками не оказалось, и капитан сунул в рот веточку. Кем бы ни были эти люди на поляне — друзьями или врагами, выходить к ним было бы неразумно.

С врагами пришлось бы драться, а с друзьями («Откуда тут друзья?» — подумал Мак-Кафли, но мысли понесли его дальше) — пировать. Ни на то, ни на другое времени не было. Ему показалось, что он слышит, как мимо него с треском проскальзывают секунды, соединяясь с Вечностью.

Он повернулся. Несостоявшийся разведчик стоял рядом и хрустел веточкой. Капитан молча махнул в сторону. Минут пять они отходили от поляны, чтобы не наткнуться на часовых, которые наверняка были где-то рядом, а потом повернули в обход открытого места. На ходу Мак-Кафли поглядывал на индикатор. Теперь сигнал сместился в западный сектор. Люди шли по большому кругу, центром которой был аварийный склад. До него оставалось совсем немного — каких-нибудь полтора или два километра. Теперь все могло решиться в четверть часа.

Если бы не эти люди! Мак-Кафли покачал головой. Все-таки он оказался прав, когда говорил, что неприятности имеют свойство накапливаться к концу пути.

«Правда, — признался он сам себе, — я не думал, что их будет столько…» Настороженность, с которой беглецы вслушивались в лесные звуки, вскоре оправдалась. Откуда-то сбоку до них донеслись слабые стоны. Люди остановились. И каждый из них подумал об одном и том же: кто-то беспомощный лежал посреди леса и жалобно стонал, взывая к человеческой жалости.

Индикатор в руках капитана тянул его вперед, а звук звал свернуть направо,

— Вот воюют люди! — прошептал Сергей в капитанский затылок. — Места им мало… В лесу воевать начали.

И Мак-Кафли повернул на голос. Стоны с каждым шагом становились все явственнее. Теперь стало слышно, как там еще кто-то утробно рычал.

— Аптечку… — бросил на ходу капитан и прибавил ходу…

…Женщина, молодая и красивая, лежала на земле, разбросав руки. Пальцы ее шевелились, сгребая траву и мягкие прелые листья. Вокруг на земле валялись вперемешку какие-то яркие тряпочки из ее одежды и части явно мужского костюма — меч, пояс, колчан со стрелами, стояло прислоненное к дереву копье, ибо женщина оказалась не одна. Сверху на ней примостился мужчина. Рубаха его алым языком выбилась из-за пояса.

Девица страстно постанывала, медленно подбираясь к оргазму, мужчина дергался, расположившись между женских ног, а на ее лице, румяном от прилившей крови, блуждало выражение неземного блаженства. Лица мужчины они не видели, но вряд ли оно выражало что-то другое. И мужчина, и женщина в это мгновение были далеко отсюда, и не было у них никаких обязанностей перед людьми. Только перед природой.

Капитан отпрянул назад, беззвучно сплюнул. Инженер с неловкой улыбкой потер лоб. Он хотел что-то сказать, но Мак-Кафли прижал палец к губам. Сергей закивал, понимая щекотливость положения, развел руками.

Этот невинный жест имел самые роковые последствия.

Рука, описав полукруг, коснулась копья, и то, в соответствии с естественным течением вещей, упало на землю. Прямо на сладкую парочку.

Мужчину это не остановило, но он, верный присяге, повернул голову и… встретился взглядом с Мак-Кафли. Вид незнакомца, к тому же утыканного ветками, поразил его настолько, что он перестал двигаться. Это не было параличом. Глаза у него вращались, а губы шевелились. Видя, что они обнаружены и поправить дело уже никак нельзя (мысль стрелять в женщину Мак-Кафли даже не пришла в голову), капитан дружески кивнул ему и вошел в кусты, из которых только что выскочил.

Уже в спину ему ударил крик:

— Лешие! Лешие рядом!

Женщина, ощутившая изменение в окружающей обстановке, вынырнула из сладкого забытья и завизжала. Хотя она ничего не видела, ее визг перекрывал рев мужчины. Мгновением спустя к их дуэту добавился третий голос. Не в силах более сдерживаться, Сергей захохотал, не забывая, впрочем, при этом резво перебирать ногами. Он сравнил то, что увидел сейчас собственными глазами, с тем, что рассчитывал там увидеть капитан, — с цветом, запахом и иными подробностями, и хохотал, хохотал, хохотал… Но уже через пару минут им стало не до смеха. Шум вокруг них разрастался как колония стрептококков. Звуков становилось все больше и больше. Со стороны поляны хрипло трубил рог, ржали кони. Переводчик что-то булькал, захлебываясь от обилия попадавшей в него человеческой речи, а потом выдал единственную фразу: «Рассыпаться в цепь».

Ситуация плавно и незаметно переходила в разряд неуправляемых, разделяя участников на преследователей и преследуемых.

Преследователи пока не видели «новгородцев» и, следовательно, не могли применить оружие. Лес давал землянам такую поблажку, но одновременно он отнимал у них и кое-что существенное — бежать по нему и не оставлять следов было невозможно. Вмятины в земле, сломанные ветки и потревоженные птицы составляли их шлейф почти такой же заметный, как трек микрочастицы в камере Вильсона, инверсионный след самолета или кильватерная струя океанского лайнера. Конечно, несведущий человек не разобрался бы, что такое означают сломанные ветки и вмятины в сыром мху, но где их тут взять, несведущих-то? Сергей с горечью подумал, что здешние жители не настолько далеко ушли от зверей, чтобы забыть примитивное искусство выслеживания добычи. Он некстати вспомнил рожи, что видел на корабле, и содрогнулся. Теперь он уже не смеялся. Времени ему хватало только на быстрый вдох и такой же быстрый выдох.

Когда лес впереди поредел, он обрадовался, надеясь, что они выйдут к реке либо к озеру. В этом случае на лодке они могли бы опередить преследователей очень надолго. По крайней мере у них было бы время первыми добраться до склада, но случай и удача играли в это утро на стороне преследователей. Вместо реки они вышли к просеке, заваленной стволами полусгнивших деревьев. Шириной она была метров сто. Левее была видна полосатая гора, к которой и лежал их путь. Они остановились. Взгляд вправо, взгляд влево… Все там было одинаковым — поваленные стволы, пеньки вполовину человеческого роста и сухие сучья, грозящие небу.

Улюлюканье за их спинами становилось все отчетливее. Надежды на то, что их не заметят, не было никакой, даже эфемерной. Чтобы уйти от погони, у них оставался только один путь— перебраться на ту сторону, а там полным ходом бежать к складу, надеясь на удачу и быстрые ноги. Капитан первый понял это. Осторожно, словно входил в холодную воду, он сунул ногу в щель между двумя бревнами. В его раскоряченности было что-то от металлического циркуля. НАЗ потянул его назад, но он удержался, перешагнул колоду и поставил другую ногу между стволов.

— Капитан! Стойте! — окликнул его Сергей. Мак-Кафли не остановился, только махнул рукой, подзывая инженера к себе.

— Подождите же! — шепотом окликнул он капитана, оглядываясь по сторонам. Рука его сжимала разрядник. — Подождите! Давайте я прожгу проход.

Мак-Кафли отмахнулся от него, как от мухи.

— А потом что? — не отводя взгляда от земли, ответил капитан. — Опять его бревнами заваливать?

Как всегда, капитан оказался прав. Расчищая дорогу себе, они расчищали ее и для преследователей.

Балансируя на бревнах, Сергей нагнал капитана. Кора на стволах под ногами разъезжалась, и он подумал, как кстати тут пришелся бы Мартин со своими способностями. Он мог бы поднять бревна в воздух, а затем высыпать их перед преследователями. Или на них.

— Вот как раз тот случай, когда Мартин оказался бы очень кстати…

Капитан машинально кивнул, но потом изменил мнение.

— С волшебниками связываться — последнее дело. Они добрались почти до середины, когда первая стрела ударила рядом с ними. Сергей быстро обернулся на деревянный треск. Рядом с ногой, чуть вздрагивая, торчала из деревяшки оперенная смерть. После бега по пересеченной местности преследователи чувствовали себя не лучше преследователей. Вторая стрела перелетела Мак-Кафли.

— Что ждешь? — на ходу крикнул Мак-Кафли. — Дай им так, чтоб отстали…

Сергей парализующим разрядом прекратил на той стороне всякое движение, а потом уже без необходимости, а так. На всякий случай, чтобы показать, что у здешних леших тоже есть кое-что, боевым лучом разрезал деревья, заваливая их верхушками выход на просеку.

Когда просека осталась позади, к ней подоспел новый отряд преследователей. Они кинули несколько стрел, но «новгородцев» уже скрыли деревья. Под их прикрытием они побежали в горы. До них было, может быть, чуть более километра. Их уши уже различали за шелестом листьев грохот падающей сверху воды.

— Водопад! — крикнул на бегу Мак-Кафли. — Еще чуть-чуть!

Земля стала ощутимо подниматься. Она словно была заодно с теми, для кого была Родиной. Чтобы не сбавлять скорости, приходилось прилагать больше усилий. Чуть погодя, поняв, что «новгородцы» все-таки опережают погоню, планета выставила у них на пути полосу колючих кустов. Сергей обогнал капитана и взял на себя труд первым продираться сквозь заросли. Горы тут уже спорили с лесом, и, словно вестники грядущей удачи, то там, то тут среди деревьев торчали здоровенные глыбы — аванпост близких уже гор. За их спиной раздался стук лошадиных копыт. Это было безумием — скакать по такому лесу, но кто-то на него решился. Потом Сергей сообразил, что стук доносился откуда-то сбоку и там может быть поляна, во всяком случае место более свободное от камней и деревьев, и тогда всадник не особенно-то и рискует. Он свернул вправо и, действительно, через несколько шагов выскочил на поляну. Слева от них редкие уже деревья забирались в горы, поближе к водопаду, а справа… Справа неслась лошадь. Пока все бегали за лешими, у кого-то хватило ума перевести лошадь через просеку и догнать их там, где они чувствовали себя почти в безопасности.

— Вперед, капитан. Мы почти у цели, — прохрипел Сергей.

— Всадник…

— Вижу. Вы бегите. Включайте повара. Сергей остановился, поджидая, когда лошадь приблизится шагов на тридцать, чтобы пустить в ход разрядник. Она неслась, не снижая скорости. Он спокойно смотрел на нее, а потом стал вглядываться с беспокойством. Лошадь-то он видел, но всадник? Он искал глазами человека и не находил его. Его просто там не было. Лошадь была одинока, словно дирижабль в стратосфере.

Озадаченный инженер опустил разрядник, повернул голову. Капитан был впереди метрах в пятидесяти. Он уже добежал до деревьев и зазывно махал рукой. Сергей махнул в ответ и тяжело побежал в гору, уже не обращая внимания на близкий цокот копыт за спиной. Он больше смотрел себе под ноги, стараясь не наступить на мелкие камни.

— Сергей! — вдруг завопил капитан. — Обернись! Сзади!

Сергей машинально поднял голову. Капитан, похожий на флюгер, протянул руку, указывая ему за спину. Сергей повернулся, и в ту же секунду сверху на него обрушилось что-то тяжелое. Инженер не стал сопротивляться силе и, как учил Чен Лиюнь, поддался ей. Его перевернуло, но тело само среагировало на нападение, выскользнув из-под придавившей тяжести. Одним движением инженер вскочил на ноги. Рядом с ним, спеша, поднимался с земли коренастый юноша. Из его ладони лучом брызгал яркий металлический блеск. Лезвие кинжала смотрело «новгородцу» прямо в сердце. Сергей смотрел на него и не мог сообразить, откуда он такой взялся. Потом сообразил, что он просто спрятался на другой стороне лошади. Нападавший настолько молодо выглядел, что Сергей не воспринял его всерьез.

— Это кто же у нас такой страшный? — задыхаясь, спросил он. Переводчик послушно перевел. — Это кто же у нас такой смелый? Ну-ка, ну-ка… Как твоя фамилия?

Юноша нервно дышал. Кинжал в его руке ходил ходуном. Эта гонка и ему далась нелегко.

— Наверное, твоя фамилия Александр Македонский? — предположил Сергей. Он старался смотреть в глаза противнику, ловя момент, когда тот бросится на него. Другого исхода он не предполагал. Не зря же этот юноша так спешил, догонял их. Это было похоже на тренировку на выживание. Когда он проходил этот курс в Кейптаунской школе егерей, тогда и научился по лицу противника угадывать момент нападения.

— А может быть, ваша фамилия Троянский конь? Юноша продолжал молчать. Он перебросил кинжал в другую руку. Вспомнив Хэста, инженер начал поворачиваться так, чтобы солнце оказалось у него за спиной… Юноша все еще поигрывал кинжалом, не делая попыток убить кого-нибудь.

— Нет, все-таки наша фамилия, верно, Манная каша… Свет заставил юношу прищуриться. Тот понял, что противник поставил его в невыгодное положение, заставив встать против солнца, и сделал шаг в сторону. В этот моментСергей, ждавший этого, лихо взмахнул ногой, целя по руке, в надежде обезоружить юношу. Наверное, это было слишком просто, а может быть, все это было написано у него на лице. Во всяком случае, этот юный убийца оказался совсем не похож на придуманную ему Сергеем фамилию. Он качнулся в сторону и полоснул перед собой кинжалом, стараясь достать инженера. На свое счастье, проводя прием, тот не удержался на ногах. Это спасло инженеру жизнь.

Кинжал только чиркнул по спине, разрезав комбинезон и ремень разрядника. Страх холодом обдал внутренности. Сергей почувствовал, что слишком заигрался. Дело зашло слишком далеко. Он сделал несколько кульбитов, чтобы прийти в себя, вскочил на ноги, готовый уже безо всяких шуток драться за свою жизнь, но увидел, что опоздал. Юноша уже медленно валился вниз. Кинжал он выронил и обеими руками держался за торчащую из груди стрелу. На детском лице читалось выражение досады и безмерного удивления. Постояв мгновение на коленях, он со стоном опрокинулся назад и замер.

Первым порывом у инженера было подойти и оказать помощь, но он поднял голову и мгновенно передумал. Перед ним, как раз в том месте, где они переправились через просеку, бежали люди, на ходу стреляя из луков. Санитаров среди них явно не было.

Большей глупости, чем остаться на месте, и придумать было нельзя. Он шарахнулся в сторону, сбивая лучникам прицел, и ноги сами понесли его к капитану. Инженер не чувствовал себя забытым — стрелы падали справа и слева. Одна задела за разрядник, едва не выбив его из рук. Сергей чувствовал себя зайцем. Добавляя реальности этим ощущениям, где-то за спиной залаяли собаки. Лай погнал его вперед, словно хлыст, и в десяток секунд он добежал до капитана. Теперь его защищали деревья.

— Вперед, — прохрипел Мак-Кафли. — Осталось совсем чуть-чуть…

Капитан не ошибался. Гора уже возвышалась над ними. Вновь листья захлестали их по лицам. Мак-Кафли теперь был предельно осторожен. Опасность была не только сзади, но и впереди. Где-то тут, совсем рядом должен был начинаться первый уровень защиты склада от непрошеных гостей…

Три округлых валуна впереди образовывали такую редко встречающуюся в природе фигуру, как треугольник. Мак-Кафли остановился. Уж больно несуразно смотрелась эта геометрическая безупречность на фоне дикого безобразия, творившегося кругом. Он поднял руку. Сергей затормозил и прижался спиной к стволу. Инженеру до камней дела вовсе не было — он смотрел не вперед, а назад. Его больше интересовали люди Винтимилли. Их голоса слышались совсем рядом. Наверняка они, как и «новгородцы» только что, поднимались по склону.

Он посмотрел вниз. Пока там никого не было, но это только пока. Сквозь свист ветра и шум падающей воды были слышны голоса и собачий лай. Охоту на них вели по всем правилам, с загонщиками и собаками. Инженер вспомнил, с каким звуком стрела вонзилась в грудь юноши, и поежился.

— Торопитесь, капитан. У нас минут пять — семь… Вряд ли больше…

Удирая с просеки, они не могли не оставить следов, и теперь наверняка следопыты мятежного вассала ищут их по всему лесу.

Мак-Кафли, словно не видя опасности, не торопясь поцокал языком. Сергей невольно оторвал взгляд от склона:

— Что у вас?

Капитан смотрел в бинокль на камни, а инженер смотрел в затылок капитану. На шее Мак-Кафли блестели капельки пота, как раз там, где тяжелая золотая цепь, подаренная Хэстом, натерла кожу. Завидовать капитану он не стал. У него самого на шее висела цепь ничуть не хуже,

— Так что там? Пришли?

— Пришли.

В голосе капитана не было слышно облегчения. Сергей не понял почему и спросил:

— Ну и что?

— Первый радиус защиты.

— Излучатели?

— Они самые.

Сергей высунулся у него из-за плеча. Камни выглядели солидно, но неопасно. Попасть под них во время камнепада — эта мысль внушала ужас, но сейчас они лежали неопасные и нестрашные.

Так казалось. На самом деле камни были воплощением ужаса. Размещенные в них стандартные инфразвуковые излучатели были способны (они и предназначались именно для этого) отогнать от склада любого непрошеного гостя.

Внизу, пока невидимый за листьями, кто-то захрустел ветками. Сергей обернулся. Кусты шевелились. Самые ретивые или, может быть, самые любопытные были уже тут как тут. Он выстрелил туда парализующим.

— Очи уже здесь, поторопитесь, капитан.

В кустах тоже не дремали. Над его головой, попав в камень, с треском раскололась стрела, на землю посыпались пестрые перья. Он присел и, страшась не успеть, провел в направлении кустов стволом разрядника. Мак-Кафли спрятался за дерево и тут же был вознагражден за свою догадливость тремя стрелами. Сергей упал, перекатился на спину. Стрелы вошли в дерево под острым углом. Стреляли сверху. Инженер перевел разрядник на боевой луч. Было страшно выползать под стрелы, но это было лучшим выходом из положения. Глубоко вздохнув, он выкатился из-за камня. Ствол разрядника описал окружность, часть из которой пришлась как раз на верхушки деревьев. Мгновение все было так, словно ничего не изменилось, но уже через секунду срезанные где-то на середине стволов деревья, обламывая ветки, рухнули на кусты.

Заорали люди. Под треск ломающихся веток и вопли людей он откатился назад. Сердце бухало по ребрам, кровь в жилах бурлила и просила что-нибудь поджечь. Глубоко вздохнув несколько раз, инженер обуздал инстинкты. Сейчас им должны будут понадобиться не они, а трезвый ум.

— Ну что там, капитан? — нетерпеливо напомнил он. — Еще немного, и мне придется убивать их по-настоящему.

— Готово!

Сергей повернул голову и увидел, как камни вспыхнули, словно негодуя, что люди не дают им делать их работу.

— На счет «три» — бегом. У нас в запасе тридцать секунд.

Сергей услышал, как он сделал два глубоких вдоха, предваряя каждый из них счетом. Когда прозвучало «три», он поднялся и, петляя, побежал за капитаном.

Инженер не слышал, стреляли в них или нет. Под ногами хрустела трава, гремели камни. Они пробежали почти половину расстояния до камней, когда перед ним в землю воткнулась стрела, потом он почувствовал один за другим два удара в спину и понял, что НАЗ принял в себя две смерти. Страх бросил его в сторону, и еще две стрелы щелкнули перед ним о камни, рассыпавшись щепками, но он уже был в безопасности. Камни закрыли его от лучников. Он упал на бок, стараясь, чтобы ноги не попались на глаза стрелкам Винтимилли. Спиной он почувствовал, как Мак-Кафли старается сделать то же самое. При этом он еще монотонно бубнил себе под нос:

— Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… Когда он досчитал до тридцати двух, на поляне что-то произошло. В воздухе прокатился глухой гул, словно где-то недалеко прошла лавина, потом земля задрожала, и в такт с ней защелкали зубы. Сергей стиснул их, стараясь. подавить смутную волну беспокойства. Хотелось вскочить, но рука капитана удержала его за камнем. Там, откуда они только что пришли, раздался стон, и инженер понял, что это начали действовать излучатели. Он понял, что его смутное беспокойство было лишь малой толикой того, что обрушилось в эту секунду на их преследователей. Любопытство оказалось сильнее страха. Он привстал, но тут же сел обратно. Не желая попадать под случайную стрелу, он выглянул сбоку. Тем, кто остался внизу, было не до него. Чуть ниже них прямо перед кустами в беспорядке металось человек двадцать. Побросав оружие, они уже не были воинами. Страх превратил их в стадо, не помнящее о присяге на верность своему господину. Их можно было брать голыми руками. Ужас, словно невидимый бич, гонял их перед кустами, а потом погнал подальше от этого страшного места.

Уже не таясь, Сергей поднялся. Налюбовавшись на поверженных противников, он перевел взгляд на капитана. Тот продолжал сидеть, привалившись спиной к камням. Правой рукой он зажимал плечо, из которого торчала стрела. Глаза Сергея расширились. Мак-Кафли, увидев его лицо, отпустил стрелу и слабо помахал ладонью:

— Ничего страшного. Это явно не смертельно… Сергей наклонил его, заглядывая за спину. Стрела пробила плечо насквозь. Из капитанской спины торчала половина железного наконечника, похожего на листочек ивы.

Это действительно было не смертельно, конечно, если стрелу предварительно не отравили, но даже если бы это было именно так, все же побеспокоиться О капитане следовало бы прямо сейчас.

Инженер сжал зубы, вздохнул. Из раны сочилась кровь.

Падая на камни, она собиралась в маленькие пыльные шарики.

Уверенно, словно делал это уже сотни раз, Сергей толкнул стрелу вперед. Почерневшая от крови материя комбинезона раздвинулась, и наконечник показался целиком.

Капитан охнул. Кровь побежала толчками, выплескиваясь на камни.

— Сейчас, сейчас, — торопливо сказал Сергей. — Сейчас. Я быстро… Я умею…

Задержав дыхание, он резким движением обломил наконечник и вытащил стрелу из капитанского плеча.

— Вот и все.

Капитан поднялся на ноги. Его зашатало. Он прижался к камням, унимая дрожь в слабых ногах.

— Дойдете? — встревоженно спросил Сергей. Никогда еще капитан в глазах инженера не выглядел так плохо. — Может быть, я донесу? Тут недалеко…

— Дойду, — отмахнулся Мак-Кафли. — Посмотри лучше, где противник.

Он сделал несколько нетвердых шагов. Скала поддержала его, словно посчитала за своего. Сергей оглянулся. Приятно было осознавать, что за спиной не осталось ничего, кроме кустов и деревьев. Если там кто-то и был, то сидел тихо, как мышь, и даже не думал о сопротивлении. С краю поляны, блестя нежной зеленью, валялись срезанные им верхушки деревьев. Он высокомерно усмехнулся, подхватил НАЗы и пошел за начальником, раздумывая на ходу о том, как они будут открывать дверь.

Дверь нашлась сама собой. Ею оказался кусок скалы, совершенно неотличимый от основного скального массива. На ней был выбит круг с вложенным внутрь треугольником. Точно такой, каким маркировались аварийные запасы. Мак-Кафли провел пальцем по еще не успевшим стереться временем острым каменным граням. Губы его раздвинулись в улыбке.

— Конец пути? — спросил он Сергея. — Дошли все-таки…

— В шею потолкали… — уточнил Сергей. — А вы что, сомневались, что дойдем?

Вместо ответа капитан махнул рукой и достал личный индикатор.

В скале тонко засвистело, и часть скалы, отодвинувшись назад, ушла в сторону. Мак-Кафли подождал несколько секунд, давая автоматике время приготовиться к их встрече, а потом перешагнул порог. Он не успел ничего сказать или сделать, как Сергей из-за его спины весело проорал:

— Активировать Повара и Доктора. Повара мне, а Доктора — господину благородному Капитану!

За их спинами опять по-змеиному зашипела пневматика, закрывающая дверь. Этот звук, тонкий как лезвие, отсекал их от опасностей молодого и неустроенного мира. Теперь они были в полной безопасности. С этой секунды их защищал не камень, только что отгородивший их от внешнего мира, а земные технологии. Только сейчас инженер ощутил, как уходит напряжение, уже ставшее привычным за последние дни, и он возвращается к тому ощущению безопасности, которого он не чувствовал с самой посадки на планету. Жизнь сразу потускнела, но ненадолго. Оставшийся за стенами мир напомнил о себе.

— Сергей, помоги…

Капитан стоял около раскрытого медицинского саркофага и освобождался от одежды. Комбинезон уже лежал у его ног, а на полу блестели свежие пятна крови. Мак-Кафли попытался забраться в саркофаг, но поскользнулся на собственной крови и едва не разбил голову.

Сергей помог капитану забраться внутрь, закрыл крышку, а сам пошел в душ, по дороге запрограммировав Повара на обильный завтрак для двоих.

В душе он сорвал с себя одежду. Пропотевшие, рваные тряпки полетели в угол. Кинжал, по примеру местных вояк заткнутый им за пояс на спине, покатился по металлическому полу. Камень на рукоятке вспыхнул ярким светом, словно подмигнул инженеру.

Сергей смотрел на мутные потоки грязи, стекавшие с него, и вспоминал события последи их дней. Он чувствовал себя дневником, на котором были записаны все их приключения. На нем были грязь болота, высушенная и растертая в пыль земля из леса, и песок с морского побережья. Из волос сыпался лесной мусор.

Минут двадцать он отскребал от грязи распаренное тело, по запахам определяя, в какой стадии готовности находится обед. Когда Повар сигнализировал о готовности, он выключил воду и, кутаясь в халат, вышел из душа.

Мак-Кафли, бледный как туман на болоте, стоял около Повара и, закатывая глаза от наслаждения, прихлебывал из кружки. Он был окутан вкусным паром.

— Ну, как? — спросил Сергей.

— Вкусно…

— Я имею в виду плечо.

— Нормально плечо.

Капитан для выразительности помахал рукой, но рана еще беспокоила его, и он поморщился:

— Надо же гадство какое. У самых дверей… Поганая планета.

Он снял крышку, и из-под нее вырвалась струя пара.

— А по мне, так и ничего, — отозвался Сергей. — Весело у них тут. Жизнерадостно как-то…

— На вкус и цвет товарищей нет.

Поверх кружки капитан смотрел в дальний угол, где находилась дверь на склад.

— Сейчас берем блок, забираем Мартина с Джо, и ноги моей тут больше не будет. С меня хватит.

Сергей ничего не ответил. Он вытащил тарелки и стал раскладывать по ним все то, что приготовил.

Они пробыли на складе не более часа. К исходу этого времени «новгородцы» достали из контейнера аэроцикл, погрузили на него блок, вооружились, прибавив к имевшемуся у них разряднику еще один. Мак-Кафли, готовясь произвести на местных жителей самое серьезное впечатление, забрал со склада почти все лайт-гранаты.

Лифт поднял их на вершину горы. Капитан сел в седло. Морщась от зуда в плече, он смотрел на замок, выставивший свои острые башни над лесом. На шпилях змеиными язычками развевались узкие вымпелы.

— Вот теперь мы поговорим, — пообещал он Лесу, Небу и Замку. — Не длинно, но вдумчиво…

— Куда мы теперь? — спросил Сергей. Мак-Кафли посмотрел на него, на пульт управления, на небо над головой, на Замок…

— Теперь? Теперь на фронт. Повоюем.

Аэроцикл поднялся с вершины полосатой скалы.

Нагруженный гранатами капитан даже не включил маскировку. Словно медведь, вставший на задние лапы, словно кобра, развернувшая свой капюшон и поднявшаяся на хвост, капитан честно предупреждал тех, кого это касалось, что он приближается…

Делалось все это, конечно, больше для себя. Здешние жители еще не доросли до того, чтобы смотреть на небо в поисках грозящей оттуда опасности, но капитан посчитал, что это время пришло.

Он сделал несколько кругов над лесом, проверяя машину, а потом направился прямо к замку.

Лес, который они так быстро пробежали час назад, величаво проплывал под ними. Оттенки зелени меняли друг друга, перемежаясь рыжеватой от солнца травой. Мелькнула коричневая полоса поваленного леса. Несколько минут спустя под ними уже был лагерь Винтимилли.

Бесшумно, словно птички-треугольники, они пронеслись над повозками и палатками.

— Где все? — спросил Мак-Кафли. — Только что ведь…

— Надо подняться повыше… — сказал Сергей. — Чует мое сердце, где-то они рядом…

Они успели вовремя.

Упрямый старик в очередной раз штурмовал замок. Его отряды уже достигли замковых ворот. Пододвинув к ним таран, дюжие молодцы молотили по воротам тяжелым заостренным бревном. К мосту, прикрываясь щитами, бежали пехотинцы, на ходу бросая камни из пращей. Лязг и вой там были такими, что Сергей с тихой радостью погладил сиденье аэроцикла. Оказаться внизу, даже с разрядником в руках, ему не хотелось.

Люди внизу бегали, в небо поднимался дым костров, пыль и топот сотен ног. Все суетились и орали, но все это не производило впечатления хаоса. Во всем том, что происходило там, чувствовалась чья-то воля. Каждый знал свое место в этом хаосе, и бег был всего лишь средством достичь отведенного ему планом места. Все двигалось. Неподвижным было только каре конницы, стоявшее на расстоянии полета стрелы от замка и ожидавшее, когда ворота рухнут и они смогут ворваться в замок. Мак-Кафли повернулся к Сергею:

— Это надо остановить! Кто тут главный? Сергей, с любопытством смотревший на армейские эволюции внизу, только пожал плечами:

— А кто тебя послушает?

Мак-Кафли в раздражении дернул головой. Инженер был прав. Сейчас, когда счет времени пошел уже на часы, искать в месиве всеобщей драки какого-то местного властителя, а потом еще уговаривать его повременить со штурмом было бы непозволительной тратой времени…

Тем более что у них был другой способ, чтобы добиться желаемого.

Он снял с пояса гранату, аккуратно отсоединил кольцо и — начиная этим движением военные действия — отправил ее вниз.

Сергей, понимая, что конец приключениям уже близок, что это, может быть, последняя возможность украсить свой последующий рассказ перед знакомыми девушками новыми душераздирающими подробностями, выстрелил вверх шумовой ракетой. Переливчатый свист заглушил шум битвы. Шум от нее был настолько резким, что даже лошади из кавалерийского каре задрали вверх морды.

Вспышка взрыва четко обозначила их длинноногие тени, следом за ней последовала еще одна вспышка, а затем еще и еще… Тени сломались и рассыпались по полю. Мак-Кафли швырял гранаты без сожаления, понимая, что все что тут происходит, видят и в замке, так что, ослепляя войско Винтимилли, он не помогал Труль-ду, а, напротив, показывал ему, что сделает с ним, если он посмеет сопротивляться.

Поведение капитана было подчинено холодному расчету, а вот Сергей…

Сергей чувствовал себя так, словно все вокруг него было сном — ярким, достоверным, с запахами и ощущениями, но сном, в котором он мог делать все, что ему приходило в голову, — можно было летать, разрушать замки, и все это безо всякой опасности для себя. В этом сне он был самым сильным. Он был бессмертен и неуязвим. Стрелы, мечи и камни, бывшие в руках его противников, не были реальной угрозой. Они были только символами того, что называлось опасностью в реальной жизни. Ощущая радостную вседозволенность, он вынул вторую ракетницу и внес свою долю сумятицы в то, что творилось внизу.

Яркие клубки разноцветного огня прокатились по небу, словно новоявленные косматые солнца. Желтый, голубой, оранжевый, опять голубой… Это проняло даже капитана.

— Светопреставление! — в восторге заорал Мак-Кафли. — Люблю!

Длинные плевки разноцветного пламени чертили небо, оставляя за собой плотные клубы дыма. После первого десятка выстрелов небо стало похоже на карту звездного неба, где аэроцикл стал одним из полюсов. Одна из ракет, попав на телегу с сеном, зажгла его, придавая разгрому армии Винтимилли законченный вид…

Столб дыма поднялся вверх, заставив капитана переменить положение. Они поднялись повыше и осмотрелись.

Сверху все это смотрелось словно разворошенный муравейник. Зато сразу нашелся сам Винтимилли. Он пытался навести порядок в том, что несколько минут назад было его войском. Махал мечом, отдавал приказы, которые никто не слушал. Несколько мгновений он стоял, в отчаянии опустив руки, но вдруг прыгнул в поток бегущих мимо людей и вытащил оттуда человека без доспехов в коричневой мешковатой одежде. Ухватив за шею, он задрал его голову вверх и затряс, то и дело тыча рукой в небо и чего-то требуя.

— Вон Винтимилли, — сказал Сергей. — Командует. Винтимилли, окруженный командирами рангом поменьше, шел рядом со здоровенной осадной башней, что не спеша подкатывали к стене его солдаты. Мак-Кафли пронесся над ней раз, другой… Сергей не стрелял, оставляя за капитаном право начать военные действия, но тот вместо разрядника достал неизменную трубку.

— Разрежем ее? — прокричал Сергей — Или оставим так?

— Ничего не оставим! — ответил капитан. Он энергичными движениями несколько раз повернул металлический ободок на чашечке трубки и бросил ее вниз. Аэроцикл тут же рванулся в сторону, ибо Мак-Кафли точно знал, что сейчас произойдет на земле. Сергей не видел, куда подевалась трубка, но через секунду на месте башни с грохотом поднялись в небо бревна, и она стала заваливаться набок. Люди вокруг разбегались, не обращая внимания на командиров.

Капитан наклонился над бездной, рассматривая переполох под своими ногами.

— А кому он теперь нужен, этот Винтимилли? Он снизился почти к самой земле и на бреющем полете пронесся над равниной, сея вокруг себя ужас и оцепенение.

Порядка тут, внизу, уже не было никакого.

То, что сейчас происходило, выходило за рамки здешнего здравого смысла. Запредельность ситуации заставляла людей действовать не по здравому смыслу, а по животному инстинкту, который требовал одного — бежать, спасать свою жизнь. Каждый думал только о себе.

Но были и исключения.

Два десятка воинов под предводительством какого-то отчаянного смельчака попытались развернуть камнемет и сбить посланца дьявола на землю. К счастью, капитан вовремя увидел это. Он бросил машину вниз, уходя с линии выстрела, и на вираже парализующим лучом прошелся по камнемету. Смельчаки, не успев разбежаться, попадали рядом с вывалившимися из метателя камнями, а капитан боевым лучом разрезал канаты, превратив грозную боевую машину в груду бревен.

Спина бегущего врага всегда вызывала прилив энтузиазма. Воодушевленные бегством осаждающих, защитники замка не побоялись дьявольского посланца в небе и попытались сделать вылазку. Они открыли ворота и начали оттаскивать в сторону таран, но капитан повернул к ним и обездвижил оборонявшихся точно так же, как и только что обездвижил нападавших. За свистом воздуха в ушах Сергей не услышал, как зашипел разрядник, но люди около тарана попадали. Это значило, что капитан и в этот раз не промахнулся.

Около ворот он поднялся вверх, озирая поле битвы. Остатки войск бежали к лесу. Те, кто не мог этого сделать, лежали вокруг растоптанных шатров и палаток в ожидании своей участи. Теперь у «новгородцев» было часа полтора для устройства своих дел.

Они могли бы перелететь стену и очутиться во дворе замка, но капитан решил, что еще один урок для Трульда не будет лишним. Слишком много сейчас поставлено на карту. Повиснув в воздухе, в полусотне шагов от ворот он со всей аккуратностью, на какую был способен, вырезал створки ворот, а потом толчком, с разгона, вбил их во двор замка.

Капитан медленно пролетел в середину двора, подальше от стен, башен и связанных с ними неожиданностей и посадил аэроцикл на землю.

То, что их не вышли встречать, не насторожило капитана. Было бы странно, если бы у кого-то тут хватило смелости сделать это после того, что только что на их глазах произошло с армией Винтимилли. Они были готовы к ужасу, и именно он встретил их во дворе беззащитного замка. Среди развалин было тихо. Капитан посмотрел на часы. Время текло словно кровь.

— Эй, хозяин… — Мак-Кафли не помнил, имени владельца замка и запнулся.

— Господин благородный Трульд, — напомнил Сергей, напоследок лаская язык вычурным обращением. Капитан оскалился, но имени не повторил.

— Нам нужны те, кого ты держишь у себя против их воли… Пусть выйдут Всезнающий и мой штурман…

— А так же господин благородный Хэст Маввей Керрольд, — добавил Сергей, посчитав, что уж если начали делать доброе дело, то надо делать его до конца.

Ветер подхватил слова капитана и унес их к высоким окнам замка. Он же подхватил вяло болтавшиеся на флагштоках бело-розовые полотнища. Флаги гордо натянулись, вытянувшись по ветру.

Им никто не ответил, но они знали, что их услышали. Капитан, сочтя слабостью повторение требования, молчал, только носок его сапога нервно постукивал по земле. Когда две минуты спустя во дворе никто так и не появился, он, показывая, что они заслуживают более серьезного к себе отношения, просто срезал флаги Трульда вместе с флагштоками. Два бело-розовых полотнища потащило в сторону разоренного лагеря Винтимилли, а третье упало во двор, прикрыв собой груду деревянных развалин. Без умысла, а по чистой случайности, луч задел угол деревянной башенки, прилепившейся сбоку Цитадельной башни, и срезал его. Бревна посыпались оттуда, словно гнилушки из трухлявого пня. Там, где они упали, поднялось облако пыли, вздыбились разломанные доски.

Еще пару минут спустя, когда капитан уже начал выбирать, что еще в архитектуре замка требует исправления, обитатели замка откликнулись. Глубоко внутри послышался протяжный скрип. Минута тишины, а потом они услышали шаги.

Пораженный ужасом двор отбрасывал их звук между каменных стен, не давая выскочить ему из закрытого пространства. Мак-Кафли поднял руку. Сергей встал.

— Сдаваться идут, — сказал капитан с недоброй усмешкой. — Сейчас ключи от замка принесут.

Но не угадал. В дверях появился благородный Хэст Маввей Керрольд. «Новгородцы» молча стояли, ожидая, когда он подойдет.

— Приветствую вас, господа… — сдержанно, с достоинством сказал он.

— Мы тоже рады тебя видеть, господин Маввей, — откликнулся Сергей, предоставив капитану высматривать опасность. — Как тут дела? Где Всезнающий и господин благородный Штурман?

— Не знаю… В замке. Я их не видел. Я все время был у Трульда.

— Сочувствую. Ты цел? Маввей пожал плечами.

— Надо идти за ними, — сказал капитан. — Нечего ждать.

Он решительным жестом закинул на плечо сумку с драгоценным блоком. Сунул Сергею в руку разрядник. Посмотрел на Хэста. Секунду он колебался, брать его с собой или нет, но взгляд его упал на аэроцикл за спиной рыцаря. Кто-то должен был остаться с ним.

— Послушайте, Хэст. Я прошу вас помочь нам. Хэст кивнул:

— Я готов. Что нужно делать?

— Побудьте здесь. — Он кивнул на аэроцикл. — В этой штуке спасение, и ваше и наше.

Рыцарь кивнул еще раз. Мак-Кафли отвернулся, перехватил любопытный взгляд Сергея.

— А мы пройдемся. Надо же с хозяином объясниться. Они пошли по пустому настороженному двору. Мак-Кафли цепким взглядом выглядывал опасность. Она могла принять тут облик лучника, арбалетчика, да и просто любого крепкого мужика с топором.

Сергей не смотрел по сторонам, а оглядывался на Хэста. Тот, картинно обнажив меч, стоял рядом с аэроциклом и успокоительно махал «новгородцам» рукой.

— Что вертишься? — сквозь зубы спросил капитан. — По сторонам смотри, а не назад. Нет там ничего интересного.

Он дернул плечом, поправляя мешок с блоком.

— Не улетит твой Хэст.

С десяток шагов Сергей прошел, глядя по сторонам, но потом его голова вновь повернулась к Хэсту.

— Не пойму я, — сказал он наконец. — Доспехи на нем… Одежда новая…

— Ну и что? Убил кого-нибудь, наверное… В окне шевельнулась занавеска. Мак-Кафли мгновенно выстрелил. Ничего не произошло. Никто не упал оттуда, не застонал в бессильной злобе.

— Да не похож он на страдальца, вот в чем дело.

На кого похож, а на кого не похож этот туземец, Мак-Кафли в данный момент не интересовало совершенно. Он досадливо, словно отмахивался рукой от чего-то надоедливого, пожал плечами.

Сергей, проверяя свое ощущение, вновь повернулся к Хэсту и увидел, как он, вскинув меч, обрушил его на аэроцикл. Это был первый удар, и он остался единственным, потому что в ту же секунду грохнул взрыв.

Воздух ударил по ним мягко, словно подушка. Взрывная волна хлопнула по спинам и прокатилась дальше, поднимая облако пыли. Этот звук что-то выключил внутри капитана.

Мак-Кафли застыл, словно его вморозило в эту проклятую землю. Плечи, поднятые в недоуменном пожатии, так и остались вздернутыми вверх, У него не было сил опустить их обратно. Словно муха, на которую попала капля смолы, он ощутил, что не может сделать ни одного даже малейшего движения. Не может даже повернуться, чтобы взглянуть назад. Он уже знал, что случилось, но не хотел верить в то, что это произошло. Он знал и не смел повернуться. Сила, более могучая, чем любопытство, и более могучая, чем долг, остановила его.

Этой силой был страх.

Сергей закричал. Ужас, распиравший голос инженера, разорвал липкую паутину, сковавшую капитана.

Дрожащие ноги развернули его к аэроциклу. На месте его посадки горел костер. Двор уже заволокло дымом. Языки пламени комкали остатки аэроцикла.

Между ними и костром корчился на земле Маввей. Силой взрыва его отбросило к замку, но он был жив. Сергей подбежал к рыцарю.

Капитан увидел, как он наклонился над ним, засуетился, доставая аптечку. Не принимая случившегося, он перевел взгляд в пламя, и ему показалось, что там корчатся лица тех, кто сейчас оставался на «Новгороде». Кулаки сжались, он услышал скрип собственных зубов и почувствовал на языке крошку. Он знал, что должен сделать. В эту секунду им двигала только ярость. Ярость глубокая и темная, как жерло колодца. Он вскинул разрядник над головой и бросился к Маввею, одержимый желанием убить…

— Остановитесь! — прогремело у него за спиной. Злоба капитана была так велика, так неистова, что он хоть и услышал голос и узнал его, все же нанес свой удар. В то же мгновение что-то подхватило его, повернуло, подняло в воздух и оставило там. Разрядник, выпущенный из рук, упал на землю, едва не задев голову Маввея. Мак-Кафли зарычал, несколько раз рванулся, но невидимые руки держали крепко, не давая дотянуться до лежащего на земле предателя. Капитан рвал невидимые пальцы, пока силы не оставили его. Он повернул голову. К ним направлялись Мартин и Джо. Они шли не спеша, переговариваясь между собой с такой безмятежностью, словно все происходящее их вовсе не касалось.

— Убейте его! — крикнул он им. — Убейте его, ради справедливости!

Сергей отпрянул назад, испугавшись не предложения, но самого капитана.

— За что? — спросил Мартин. — Что он сделал такого, чего не сделал я?

— Он убийца!

Мартин посмотрел на капитана без гнева и удивления. В глазах его плескался океан спокойствия. Он просто пожал плечами:

— Я сам такой. Здесь все такие.

Отброшенный взрывом, Хэст корчился у его ног. Блестящий панцирь был измят и разорван колдовской силой с такой легкостью, словно и не был он откован оружейниками из металла, а склеен из картона.

— Ты не понял! — закричал Мак-Кафли, стараясь повернуться в невидимых руках. — Мы не успеем к сроку… Он убил всех нас… И их…

Невидимые руки разжались. Он упал на землю рядом с рыцарем.

— Есть вещи, сделав которые однажды потом приходится стыдиться всю свою жизнь. Сейчас вы чуть не сделали одну из них.

— Мы не успели… Я не успел…

Горе капитана выжгло в нем все, даже желание убить Хэста. Он сел рядом с ним, обхватив руками голову. Джо посмотрел на него, потом в небо.

— Здешний священник говорил: «Смирись, и Карха даст чудо». Поверьте, капитан, не все так плохо, как вам кажется. Нужно просто смириться.

Он деловито подошел к воротам, снял и отбросил брус, соединявший створки. Потом измерил одну из них шагами.

— Места тут хватит? — спросил он у Мартина. Тот рассеянно оглянулся:

— Думаю, да. Рассядемся как-нибудь… Джо бросил на створку моток веревок.

— Сергей, ведите капитана сюда. И привяжитесь, будет ветрено.

Сергей посмотрел на Мартина, тот кивнул.

— Пока вас не было, у нас было время просчитать варианты, — сказал он.

Инженер еще не знал, что сейчас произойдет, но понимал, что будет свидетелем чуда. Капитан чувствовал то же самое. В эту минуту он не ощущал себя командиром экипажа. Черный от горя, с глубоко запрятанной в душе надеждой, он сидел, глядя на остатки аэроцикла и на Хэста, стоявшего на коленях перед ними. У него не было сил ни встать на ноги, чтобы встретить смерть, ни уползти от нее.

За спиной Сергея скрипнуло дерево. Мартин сел рядом. Несколько секунд он сидел с полузакрытыми глазами. Сергей немного подождал и решился нарушить торжественное молчание.

— Куда полетим? Туда? — спросил он.

Мартин был погружен в себя. Он еще не освоился с тем, чем стал, и интерес к своим возможностям перемешивался с опасением не справиться с той мощью, которой он сейчас обладал. Голос Сергея вытащил его в реальный мир привычных вещей.

— Нет. Не туда. Обратно…

Он полузакрыл глаза, и створка ворот плавно поднялась над землей.

Владимир Перемолотов Долететь и остаться

Глава 1

Мульп.

Окрестности промежуточной базы.

Выход из «Пыльного болота»

От рубчатой подошвы ботинка тяжелого вакуумного скафандра в пыли оставался узорчатый — елочкой — след, который тут же заливала вездесущая тьма.

При тяготении в одну восьмую земного, пыль, поднятая ногами, взлетала на несколько сантиметров, но, вместо того чтобы честно упасть назад, на камни, колыхалась в пустоте, словно капля краски, в воде. А вот темноте отсутствие тяжести помехой не являлось. Едва подошва ботинка отрывалась от земли, как она уже оказывалась в следу.

Кузнецов несколько раз, не столько интереса ради, сколько от скуки, поднял и опустил ногу, но каждый раз темнота оказывалась быстрее света. Открытие, конечно не Бог весть какое, но при нынешнем дефиците информации…

Сергей поискал глазами товарища. На пыльной поверхности «болота», заваленной камнями и блестящими кругами зыбучей пыли движения не наблюдалось, но Чен точно болтался где-то там.

— Эй, Чен, — позвал он. — Ты знаешь, что темнота распространяется быстрее света?

В наушниках запыхтело, мелкими песчинками ударили в мембраны какие-то заряженные частицы, потом из фырканья и шипения родился голос.

— А то как же. Тьма… Распространяется….

Товарищ дышал тяжело, с натугой.

— Стой, животное… — завопил он внезапно, но тут же понизил голос до нормальной величины. — Да! Я много чего знаю. Мне, между прочим, доподлинно известно, что солнце зайдет через двадцать минут.

Кузнецов, чуть повернув голову, посмотрел на светило. Метеоролог наверняка был прав. Сергей вообще не помнил, чтобы предсказания Чена не оправдывались, особенно, если он предсказывал что-то неприятное. Как человек немалое время проработавший в отделе урегулирования убытков страховой компании, Чен отлично знал темные стороны, как человеческой натуры, так и природы.

Ему следовало что-либо ответить, хотя бы из уважения к его труду. Это Сергей бездельничал, вертел головой по сторонам и философствовал, а Чен волок за собой здоровенный контейнер. И хотя вокруг властвовала все та же одна восьмая «же», масса оставалась массой и тут, и волок эту массу все же он, а не Сергей. Оглянувшись на близкий горизонт, Кузнецов пробормотал.

— Тут ты наверняка прав. «Кладезь мудрости» твоя фамилия!

Здешнее светило, которое по утвердившейся привычке все звали Солнцем, уже не висело над усыпанной мелкими кратерами равниной, а, казалось, вплавилось в нее, и теперь торчало из-за горизонта половиной золотого имперского знака «За Атуанский поход».

От взгляда на пышущий жаром горизонт Сергею стало не по себе. Он произнес «кислород» и струйка прохладного газа коснулась потного лба.

Чтобы достичь места, где в изобилии встречались комфорт, кислород и прохладительные напитки, им оставалось преодолеть только одно препятствие — здоровенную каменную стену. Там, на плато, понимавшемся вверх чуть ли не на триста метров, стоял новый корабль капитана Мак-Кафли, и, конечно же, сама база.

Корабль назывался «АВЕС» — подарок Академии наук от одной из старейших Земных страховых компании. Они могли бы преодолеть расстояние до него одним рывком, но в этом Сергей не видел ни интереса, ни авантюризма, да и двадцать минут до захода хотелось бы провести не только с пользой, но и с удовольствием. Природу следовало вызвать на поединок, побороть, преодолеть, получив при этом максимум положительных эмоций. К тому же…

— Эй, смотри…

Да… Он праздномыслил, а Чен трудился как подъемный кран и тягач одновременно.

Сергей повернулся посмотреть. Нет. На подъемный кран товарищ похож не был. Только на бульдозер. От этого его совести стало легче. Коллега, перебравшись через валун, неслышно подкравшись, вертел перед глазами прозрачный кристалл.

— Что это?

Чен повернул кулак, и оттуда ударили струи чистого цвета — желтого, алого, синего… Сергей загородился ладонью и спросил безо всякого интереса:

— Кварц?

— А шут его знает… Может, хрусталь?

Чен, держал находку на одном пальце в состоянии противоестественного равновесия. Палец резко разогнулся и по высокой дуге перелетел в ладонь Сергею.

— А может быть Тот Самый Камень?

Сергей хмыкнул. Существовала там, внизу, одна забавная легенда. Он повертел находку в руках и вернул китайцу.

— Бриллиант бы нашел лучше, неутомимый труженик… Представляешь? Бриллиант, величиной с кулак! Тогда Император точно согласился бы сразу на все и на пять лет вперед…

Они разом вздохнули, подумав об одном и том же.

— Когда у него аудиенция? — чуть запнувшись на трудном слове, спросил Чен. — Сегодня?

— Сегодня…

— Может быть, к тому времени как доберемся, уже команду дадут? — мечтательно сказал Чен. Он дернул левым плечом, словно ощутил им лямку носимого аварийного запаса. — Чемодан в руки…

Сергей пожал плечами, ничего не сказал. Что такое чемодан он не помнил, хотя и догадывался.

— Чемодан в руки, — продолжил Чен, — ключ на старт…

Каждый из сотрудников Заповедника, не исключая и их самих не жил здесь, а скорее, выражаясь «высоким штилем» влачил существование, дожидаясь решения Императора Мовсия, чтоб попасть на планету.

Планета имела очень странное название — «Тараканий угол» и Сергеев приятель имел к этому названию самое непосредственное отношение — он и являлся её первооткрывателем. Точнее одним из двух первооткрывателей. Лет шесть или семь назад, когда тот еще работал аварийным комиссаром страховой компании, его и еще одного сотрудника, отправили на поиски пропавшего оборудования. Они-то и назвали эту планету «Тараканьим углом», вполне возможно после того, что тут с ними случилось. Груз-то они нашли, только вместо заявленного лабораторного оборудования там оказалась куча воинственно настроенных полуразбитых боевых киберов.

Сергей тоже прилетал люда уже не в первый раз.

Год назад он попал сюда после аварии корабля «Новгород» и претерпел массу приключений, спасая лежащих в анабиозе товарищей и космического робинзона Джо Спендайка.

Попутно выяснилось, что в этом месте — единственном в исследованной части Вселенной! — обитают громадные летающие ящеры, за которыми с легкой руки первооткрывателей закрепилось название «Императорские драконы».

Академии наук встрепенулись и пожелали узнать больше.

Было ли это капризом здешней эволюции или она совершено осознанно сделала такой фокус, академики рассчитывали узнать из первых рук, но едва обрадовавшись, впали в глубокое уныние. Судьба Императорских драконов казалась печальней судьбы их земных антарктических тезок — Императорских пингвинов. Те жили в заповедниках, потребляя высококачественные сардины и семгу, а здешним крылатым ящерицам такое и не снилось. Они жрали, что попало, и Сергей предполагал даже, что при дрессировке их лупили палками. Замские болота, оказались единственным местом на планете, где крылатые зверюги жили в естественных условиях. Поэтому, поскольку ничего подобного наука на других планетах не обнаружила, то почти мгновенно в высших академических сферах приняли решение — спасать уникальный вид, тем более что туземцы в хвост и в гриву эксплуатировали бедных рептилий в своем народном хозяйстве.

Вслед за этим решением события стали развиваться по двум параллельным руслам — на Земле срочно готовилась новая экспедиция, с целью организации устройства заповедника, а через заброшенного чуть ранее в Империю прогрессора, академики для этих целей стали добиваться от Императора Мовсия Эмирга продажи Замских болот землянам.

То есть все шло своим чередом, никак не вылезая за рамки традиций, уже сложившихся за полторы сотни лет после первого контакта с недоразвитыми братьями по разуму и, в силу этого, обретших силу закона.

По сложившейся традиции, контактируя с внеземными цивилизациями, земляне старались оставаться хорошими соседями. Это означало, что им приходилось подчиняться законам и обычаям, действовавшим на тех планетах, где они собирались обосноваться.

Такое положение создавало порой множество неудобств и парадоксов, особенно на первых парах, но оно же позволяло избегать серьезных конфликтов на местах. Организованные по этому принципу уже на пяти обитаемых планетах действовали земные представительства- фактории, рудники, заповедники и даже туристические маршруты. Территория под них либо покупалась, либо бралась в аренду, и все участники таких сделок имели свои преференции. Туземцы не испытывали никакого культурного шока, никто не воевал друг с другом и вообще все происходило чинно благородно. То есть почти так же как когда-то на Земле, с той лишь разницей, что капитаны, открывшие неведомые звездные острова не торопились приобщать аборигенов к прелестям цивилизации, а общались с ними в круге их законов и представлений о мире, и, если в этом возникала необходимость, даже надевали на себя набедренные повязки.

До поры до времени, земляне представлялись туземцам далекими-далекими соседями, что собственно, по большом счету, являлось правдой.

Ну, почти правдой.

Дурбанский лес.

Лагерь фальшивомонетчиков.

Металл в котле булькал и пускал пузыри, словно разогретая густая каша. Отсветы огня бегали по лицам, высвечивая и глаза, и сжатые в волнении губы разбойников, ждавших, что скажет Вахари-Хе, и каменные стены вокруг, а тот молчал.

Хмурясь, он обошел плавильню, ловя лицом волны жара, а потом сделал, наконец, то, что от него все ждали — опустил в котелок ковш….

Лукавчик протиснулся вперед, посмотреть. Знал он, что колдовства сегодня не будет, но на умного когда не посмотри, а все чему-нибудь да научишься…

Корка окалины раскололась, тяжелые волна прокатилась по тёмно-красной поверхности, ударилась о стенку, и дымные фонтанчики взлетели вверх, отравляя запахом горелого металла воздух в пещере. Двое новеньких шарахнулись назад, а Вахари-Хе всё нипочем…

Загородившись от жара ладонью, он посмотрел, как металл стекает из ковша, и покачал головой. Капли текли тяжело, лениво… Товарищи смотрели на него, ожидая, что скажет. Последнее слово тут оставалось не за атаманом, хоть тот и в Ленивой Башне сидел и с Шенской каторги бегал, а за ним.

Провожаемый взглядами, отошел на пару шагов в сторону и взял из кучи новую монету. Лукавчик затаил дыхание. Как-никак, а только Вахари-Хе мог оценить итог работы. Монета походила на настоящую, то есть все на ней было, как и на настоящей,только золотом она ещё не блестела. Для последнего шага нужно было вершить колдовство, которое знал только Вахари-Хе. Он подержал монету в руке, понюхал для чего-то и вдруг отбросил её в огонь под котелком. У Лукавчика внутри все словно оборвалось. Зря. Все зря….

— Воздуходувка нужна, — сказал Вахари-Хе так, что стало ясно, что это его последнее слово, и говорить уж больше не о чем…

— Если хотим, чтоб все получилось не хуже, чем на Императорском монетном дворе, то нужна воздуходувка.

Никто слова не проронил. Огонь продолжал раскалять металл в котелке, но это уже стало лишним. Главное слово уже сказано.

— Воздуходувка… — Хамада не возразил, только повторил. В голосе его не слышалось ни злобы, ни раздражения. Он ведь тоже понимал, что Вахари-Хе хочет, как лучше и поэтому только проворчал.

— Умный… Все вы тут умные… А вот кто мне, старому и слепому подскажет: где её взять, воздуходувку-то?

Разбойники молчали. На то он и вожак, чтоб думать. Не зря он три доли в добыче имеет. Вот пусть и думает…Хамада молчал, словно не чувствовал, что на него все смотрят.

— Ну, господа дорожные дворяне, воздуходувку мы, положим, у Императора займём… — сказал, наконец, атаман. — Знаю такое место. А человека? Где человека возьмём её крутить?

Он оглядел их невидящими глазами.

— Или кого-то из вас к ней цепью приковать, ради общего дела? За полторы-то доли?

Вахари-Хе посмотрел на вожака свысока, пожал плечами. Его эти слова никак не касались. За ним стояло колдовство, без которого, что есть воздуходувка, что нет её. Он свое слово сказал. Теперь очередь атамана сказать своё.

Ефальтий, правая рука атамана, посмотрел на товарищей. Лица у тех стали мрачными. Он понимал их, потому что чувствовал тоже, что и они. Всем хотелось легкого золота, а вот работать за него тут никто не взялся бы. Не те это люди, да и слишком много настоящего золота крутилось вокруг них, пусть чужого, но настоящего… Так что работать за фальшивое никому и голову не придет. Отбирать настоящее золото хоть и опаснее, но веселее, чем работать.

Ефальтий коснулся плеча атамана, привлекая внимание, и подсказал.

— А ты и человека, у Императора займи… У него тюрем много. Он тебе, может не одного, а двоих даст, да ещё и спасибо скажет…

Хамада засмеялся, и лица разбойников разгладились… Нашел ведь атаман выход!

— Ага! Нужно мне его «спасибо». Я с него лучше золотом возьму…

Мульп.

Окрестности промежуточной базы.

Беговая стена.

Метеоролог подбросил блестящий камень и тот, переливаясь цветами, словно мыльный пузырь медленно всплыл над ними. Сергей машинально поднял голову, наткнувшись взглядом на нависший над головами острый каменный гребень.

Пора возвращаться. Он набрал на пульте контейнера несколько цифр, отрегулировал бустер и обуза, оттолкнувшись от поверхности, устремилась вверх. Несколько секунд они смотрели, как контейнер, похожий на старинный угловатый сундук удалялся от них, одну за другой загораживая звезды. Потом он пропал.

— Не улетит? — спросил Чен.

— Догоним…

Щелкнули, включаясь, двигатели, и их подняло над равниной. Несколько секунд они набирали высоту, постепенно замедляя скорость подъема.

— Ну и где он? — спросил Чен ворчливо. Так спросил, словно точно знал, что контейнер потеряется и кто будет во всем этом виноват.

Над ними висело неизбежно черное небо, а под ногами лежали триста метров пустоты и покореженная когда-то Вселенским катаклизмом поверхность планеты. Ничего человеческого Сергей там не обнаружил.

— Не вижу…

— Плохо — откликнулся Чен. Голос его стал озабоченным. — Где он может быть? Мало того, что он мене все руки оттянул, так…

— Искать надо. Если не найдем, Игорь Григорьевич нам выволочку устроит.

— Партком, — поправил Сергея Чен. — Выволочкой не ограничится… Непременно партком соберет и пропесочит.

— Как же… Будет он из-за нас партком собирать… Зарежет просто одной из своих коллекционных железок — и все….

Они засмеялись, но делать и впрямь было нечего. Контейнер дорогого стоил и не только Игорь Григорьевич, но и любой человек на Мульпе сейчас ждал их возвращения на базу именно с ним, а не с пустыми руками.

— Хочешь, поспорим, что я первым его увижу, — азартно предложил Сергей. То, что лежало внутри контейнера легко заставило бы любого пирата древности продать душу, как свою, так и команды, да и сам корабль.

— Ну тебя, — серьезно отозвался Чен. Сергей увидел, что он разворачивается. — Я его и сам найду.

Сергей даже не стал спрашивать как. И так ясно — включит опознавательный маячок.

Так и вышло. В наушниках запикало и Чен уверенно нырнул в тень кратерной стенки, где пытался прятаться контейнер.

Он хотел поддеть товарища, за его хозяйственность, но тут вдруг почувствовал, что Мульп предъявляет свои права на него. Горизонт больше не расширялся, и его медленно-медленно потащило вниз. Чтобы удержаться он дал малый боковой импульс. Тонкая, как травинка, струйка сжатого азота ударила из ранца, и его стало медленно разворачивать. «АВЕС» потихоньку отъезжал в сторону, стало видно жилые модули — шары и восьмигранные призмы, связанные друг с другом гофрированными переходами. Слева ярким стеклянным блеском вспыхнула крыша оранжереи.

Кое-где там горели огни гелиосварки — база строилась, росла, но Сергей смотрел на суету вокруг нее с долей пренебрежения — еще не построенная до конца и не обжитая, она уже устарела, ушла в прошлое. Все эти жилые модули, оранжереи и разные технологические ухищрения становились для него только кочкой в болоте, не более чем точкой опоры, чтобы, оттолкнувшись от нее, рвануться отсюда к планете, что висела где-то за краями Мульпа.

Горизонт провернулся, и он увидел Чена, копошащегося около контейнера в десятке метров под ним.

Да. База устарела. Она по существу уже стала не нужна — пройдет несколько дней, а может быть даже несколько часов и почти все, кто сейчас живет тут, собрав все, что можно унести, а то и попросту побросав все это в радостной поспешности, улетят на «Тараканий угол».

Чен, там, внизу поднял голову, помахал рукой.

— Нашел?

— Нашел…

— «Доберман» твоя фамилия…

— Когда-нибудь я обижусь, — мечтательно пообещал Чен. — И закопаю тебя под этой скалой.

Сергей посмотрел на скалу, легкостью и кружевной узорчатостью напоминавшую больше памятник героям завоевания атмосферы, чем надгробие, не испугался, а легкомысленно парировал.

— Ну так когда еще это будет…

Имперский город Эмиргергер.

Дворец Императора.

Зал приемов.

Айсайдра Енох, купец с Островов Счастья, прибывший к Императорскому двору в поисках прибыли, не без удовольствия смотрел на зеленоватый солнечный отблеск на плече улыбающейся полуобнаженной девушки с цветами и ждал обещанной аудиенции. Он вполне мог бы выразиться и так — ждал своего часа, но это оказалось бы не совсем верным. В этом диковатом мире время еще не научились ценить так, как его ценили земляне. Туземцы не знали часов и поэтому вместо того чтобы раздробить время в сутках на часы и минуты, раскололи его всего на пять неподъемных глыб — рассвет, утро, день, вечер и ночь.

«Счастливые люди», подумал купец, проводя взглядом по округлому плечу и высокой груди. «Все до одного счастливые! От Императора до последнего черпальщика нечистот. Они времени не замечают, а время — их».

Повод для сарказма у него имелся самый серьезный. В свое время, преодолевая безмозглые силы природы, он за двадцать три часа добрался с промежуточной Базы на Мульпе до планеты, а тут…

Оторвав взгляд от дамы, он посмотрел на стены, на стражу, на двух государственных писцов, каждому из которых он уже всучил по золотой монете, на стражника, облаченного во что-то зеленое и лохматое, и тяжело вздохнул.

«Нет, верно умные люди говорят, что разум болезнь материи. Если это так, то тогда цивилизация — болезнь разума, а бюрократия — болезнь цивилизации…»

Дама, вероятно, оказалась тут единственной, кто еще не получил своей доли золота за право сеть поближе к двери Государственного Совета. Сегодня он ждал уже не меньше четырех часов, а до этого четыре дня согласовывал со здешними бюрократами свое появление в приёмной… Но жалобы его были умозрительными. Во-первых, ему твердо пообещали, что сегодня то уж Император обязательно примет его, а во-вторых… А во-вторых как-то не принято тут, чтоб простой купец выражал в Императорском дворце иные чувства кроме благоговение.

До заветной двери оставалось шагов десять. На обеих створках умелые мастера вырезали дерево, называемое в Империи трясуном и, отчего-то, считающееся символом удачи и преуспеяния. Издали посланец земли рассматривал створки, в мечтах представляя, как славно получилось бы одним рывком преодолеть эти десять метров, ногой подсечь стражника с дурацким копьем, добавить ему локтем по затылку для полноты ощущений, подхватить копьё, выбить плечом дверь и ввалиться прямиком к Императору и заорать дурным голосом: «Покатаюся, поваляюся Императорского мясца пожравши…». Тело послушно напряглось, прогрессор стиснул посох, словно и впрямь собирался взмахнуть им наподобие Шаолиньского монаха, но… Никуда он, конечно не бросился. Только вздохнул тяжелее прежнего, вытянул вперед затекшую ногу и вновь смерил взглядом расстояние до створок. Оно по-прежнему оставалось непреодолимым.

Опершись локтями на колени, землянин устало наклонился вперед, давая спине отдохнуть. Сцепленные «в замок» пальцы загородили рот, и он шепотом произнес:

— База, база, я — Купец. Прием…

В ухе зашипело и радиоволна, пришедшая аж с самого Мульпа, донесла голос Главного Администратора еще не существующего Заповедника.

— Привет, Александр Алексеевич. Как дела?

Почти не шевеля губами, купец прошептал:

— Здравствуй, Игорь Григорьевич. Жду. Сижу во дворце и жду.

— Новости?

Александр Алексеевич Никулин, прогрессор Божьей милостью, представитель Земли в этих диких землях, посмотрел вокруг, на таких же, как и он сам, просителей, с тупым упрямством высиживающих в Императорской приемной свое счастье.

— Да какие тут новости…. Ногу вот отсидел.

Он шевельнулся. По бедру побежали колючие мурашки. От удовольствия он даже глаза прикрыл.

— У хорошего агента всегда новости есть! — Назидательно произнес Игорь Григорьевич. — Неужели ничего не произошло?

Не открывая глаз, Никулин отозвался:

— Возможно что-нибудь, где-нибудь и произошло… Может быть даже прямо сейчас происходит. Только не здесь…

Он вздохнул. Разговор был не необходимостью, а развлечением.

— А у вас, в заоблачных сферах что нового? Собрали что-нибудь для второго взноса?

— Не беспокойся. Нашли и на второй, и на третий… Час назад вернулись ребята, принесли…

В дальнем конце коридора послышался топот. Головы всех сидящих разом повернулись и глаза уставились в одну точку. Вряд ли тот, кто там топал, мог как-то продвинуть дело каждого из сидельцев — доподлинно известно, что Император сидит за этими вот дверями и держит совет с главными сановниками Империи — но зато топотун вполне мог стать развлечением.

Из темноты в зал вихрем ворвался монах. Не обращая внимания на собравшихся, он бросился к заветной двери.

Не тут-то было.

Каждый из сидельцев довольно хмыкнул. Конечно, каждый из них сидел сам по себе — у каждого своя нужда, своя просьба к Императору, но сейчас они чувствовали себя одним целым — очередью. Дорогу нарушителю очередности загородило древко копья. Страж, что держал его в руках, ничего не сказал, но поза его и так все объясняла. Его переполняло ощущение собственной силы и значимости, словно скалу посреди бушующего моря.

«Пост номер один, — подумал прогрессор. — Конечно, ответственно. Император за дверью…»

На стражнике, казалось, встопорщилась даже зеленая шерсть. Мысль Александра Алексеевича вильнула в сторону, ища развлечения, а не пользы.

«Есть на Волге утес. Диким мохом порос… Тьфу…Какая глупость в голову лезет!»

Брат по Вере наклонился к стражу, и что-то сказал прерывающимся шепотом. Страж никак не отреагировал — стоял словно каменный — не его, видно это оказалось дело. Брат по Вере попробовал еще раз, но быстро понял, что напрасно теряет время, и тогда заорал полным голосом:

— Дело Империи!

Крик, словно палка, засунутая в муравейник, всколыхнул Императорскую приемную. Купцы подобрались, словно заопасались, что им отдавят ноги, а на голос из-за портьеры выскочили сразу четверо. По оранжевому гребню на шлеме землянин узнал среди них начальника дворцовой охраны. Монах бросился к нему.

— Дело Империи, — повторил монах тем же страшным шепотом. — Жизнью заплатишь…

Землянин еще многого не знал, но он уже умел читать выражения здешних лиц. То, что он увидел на лице стражника, его успокоило. Этот тоже не зря получил от него немножко золота.

Но начальник охраны знал свое дело и даже без чужедальнего золота никого к Императору пускать не собирался. Его рука властно легла на плечо крикуна и развернул того боком к двери.

— Не ко времени ты Брат. Когда окажешься нужен Императору, я сам тебя найду, и даже если рад не будешь, то все равно придется прийти. А сейчас — нет.

Он говорил негромко, и вроде бы с почтительным наклоном, но в голосе его слышались лень и превосходство. Поглядев за спину монаха, он встретился глазами с прогрессором, улыбнулся, не иначе как, вспомнив кошелек, что презентовал ему заморский купец. Его рука описала полукруг, указывая на искателей Императорской милости.

— Да сам посмотри, сколько достойных людей ищет милости у нашего Императора.

На монаха это не подействовало. Он и головы не повернул. Ухватив живую преграду за плечи, попытался отбросить воина от двери, но тот устоял и легко расцепил монашеские кулаки.

— Дело Империи, — повторил монах, словно других слов не знал. Его пальцы снова вцепились в одежду стражника.

— Там государственный совет. — В голосе воина уже слышался металл, не суливший упрямому монаху ничего хорошего. — Уймись, Брат!

Кулаки монаха еще держали его за одежду. Он нажал на них большими пальцами, и те, помимо монашеской воли, разжались. Брат затрясся.

— Так не пустишь?

Стражник не ответил. Только плечом небрежно повел, отчего монаха снесло в сторону.

В бессильной ярости монах затряс кулаками. Голова повернулась раз-другой, словно его душила петля. Купец привстал и увидел глаза монаха — дикие, безумные… «И впрямь видно что-то серьезное…»

Он собрался поделиться мыслями с Игорем Григорьевичем, но, похоже, на Мульпе уже поняли, что стали свидетелями чего-то неординарного.

— Что там у вас такое? — заинтересованно спросили с орбиты. Похоже, что в ожидании вестей из дворца, на Мульпе тоже маялись скукой.

— Подождите… Разберусь.

— А ты говоришь, что ничего не происходит. Дай-ка изображение…

Купец коснулся пальцем золоченой сетки, что покрывала голову и включил передатчик. Через спутники-ретрансляторы сигнал дошел до Базы и там превратился в картинку.

— Хорошо. Вижу… Это монах там что ли? Щуплый он какой-то…

Не сводя взгляда с начальника стражи, монах сделал шаг назад и спиной наткнулся на скульптуру, изображавшую девушку с цветком в руке. Не помня себя от возбуждения, он подхватил статую, и бросил ее на пол. Стражники не успели помешать. По залу пролетел грохот, покатились куски мрамора.

Все, кто ждал встречи с Императором, поспешно вскочили, словно и впрямь испугались за скульптуру, и на всякий случай отошли подальше к стенам. Опустив короткие копья, стражи с двух сторон начали обходить безумца.

Не обращая на них внимания, монах задрал голову вверх, словно собака или волк, монах взвыл:

— Мовсий! Император! Отец наш! Беда пришла в наш благословенный край!

— «Шмеля»! — пискнуло за ухом у купца, он и сам уже полез в карман, поняв, что происходит что-то необычное.

— Нет «шмелей». Кончились.

— Тогда «горошину».

— Не бубни…

Вынув из кармана руку, купец катнул по полу «горошину» — панорамный телевизионный передатчик. К счастью для него, архитектура тут оставалась еще та, и щель между полом и дверью толщиной в палец и щелью-то не считалась. Так что между полом и краем двери оказалось достаточно места, чтобы микропередатчик проскользнул внутрь Императорских покоев.

Мульп.

Промежуточная база.

Кабинет Главного Администратора.

Воздух над столом колыхнулся, словно кондиционер, включившись, погнал по каюте ветер, но Игорь Григорьевич знал, что это не так. Какие сквозняки могли быть на станции?

Воздух сгустился, и перед ним возникли новые действующие лица. Точнее, сперва это проявилось мельтешением цветных пятен, круговертью вспышек, но когда «горошина» остановилась и сориентировалась в пространстве, он увидел внутренность большого зала уставленного добротной, тяжелой мебелью. Вслед за изображением появился и звук. Местный язык резанул ухо, но переводчик тут же заглушил его. Не до конца, разумеется, давая слушателю возможность оценить эмоциональную составляющую разговора.

— …ничего ему другого и не оставалось, только отдать ей деньги. Представляешь? Отдал все, что нашел в карманах, и только тогда муж сделал вид, что ничего не заметил!

За длинным столом, уставленным посудой и блюдами с чем-то съедобным, сидело несколько мужчин. Главный Администратор заповедника никого из них не знал. Несколько секунд он смотрел на них, соображая, что делать, потом скомандовал.

— Бой!

Интеллектуальный вычислительный комплекс откликнулся почти мгновенно.

— Слушаю, товарищ директор!

— Идентификация. Письменная.

Картинка чуть дрогнула и над головами пирующих, словно христианские нимбы появились надписи: Мовсий — Император, Иркон — хранитель печати, Верлен-казначей. И все встало на свои места.

Имперский город Эмиргергер.

Дворец Императора.

Зал государственного совета.

— …и тут он, как ни в чем не бывало, вытащил руку из-под её юбки…

Верлен звонко расхохотался, Иркон тоже заржал, жестами приглашая Императора оценить шутку и присоединиться к веселью. Мовсий оценил, и, оторвавшись от кубка, засмеялся вместе с ними.

За дверью что-то упало и звонко покатилось. Все трое покосились на дверь, но Иркон махнул рукой, словно не стоил тот звук ничего.

— Вообще-то это глупо, — сказал Верлен, — он мог бы, если б захотел, найти себе для этого дела кого-нибудь получше. Неужели при Императорском дворе нет никого поинтереснее? Например, эта…

Он пощелкал пальцами, оживляя память, но та притворилась трупом. Тогда он посмотрел на Маввея.

— Ну как ее… Ну, мы все ее знаем…

Казначей сделал недвусмысленный жест, показывающий, с какой стороны все знают безымянную даму.

Император пожал плечами. Он-то мог вспомнить многих. Тогда Хранитель Печати повернулся к Иркону, чтобы тот подсказал забытое им имя легкомысленной красавицы, но тот только рукой махнул:

— А монах? Монах-то каков?

— Да… Монах молодец… — Одобрил Верлен. — Слава Кархе, не всякий Брат такой, как наш брат Черет. Есть ведь и нормальные среди них, клянусь Тем Самым Камнем!

— Монах-то молодец, а вот хозяин?

— Ни чести, ни совести… — брезгливо тряхнул волосами Иркон. — Настоящее падение нравов! В дедовские времена я даже не знаю, что с ним сделали б, случись такое. Даже представить не берусь! Неужели в Империи не осталось ничего по-настоящему благородного? Так поступить с собственной женой…Дикий человек!

При этих словах улыбка тут же ушла с лица Мовсия. Он жестом остановил собиравшегося и дальше морализаторствовать казначея.

— Кстати о диких людях… Чем закончилась та история с нападением на драконарий?

Иркон вздохнул. Память Императора иногда преподносила сюрпризы. Казалось бы, все уже прочно забыто, утонуло в болотной грязи, ни следа, ни запаха не осталось, а вот, пожалуйста…Черт его дернул дикарей вспомнить. Теперь хочешь — не хочешь, а отвечай.

— Стыдно сказать… Почти ничем.

Мовсий даже не нахмурился, посчитав слова проявлением известной всем скромности Хранителя Печати.

— Ну, а все-таки…

— Все как всегда, — развел руками Иркон. Он посмотрел на Верлена, ища поддержки, но тот уткнулся взглядом в блюдо и шевелил губами, словно молитву читал. Догадывался, наверное, чем все кончиться может и не лез… Додумать мысль до конца Мовсий не дал.

— Не нашли?

Иркон вновь распахнул руки, открывая сердце.

— Сколько их, по-твоему?

— Человек двести…. Вряд ли больше…

Мовсий привстал.

— Ты серьёзно? Двести грязных дикарей мешают Императорской торговле? И мы ничего не можем поделать с ними?

Под взглядом Мовсия Иркон поёрзал на скамье и, горячась, ответил.

— А что с ними сделаешь? Мы даже не знаем где их самая большая деревня, где их вожди, где их могилы… В грязи живут, в ней же и умирают. Поубивать их всех мы не можем — уж больно ловки прятаться, собаки, а добром они с болот не уйдут. Они живут там с сотворения мира.

В голосе Хранителя Печати прорезалась не свойственная ему ворчливость.

— Это их Родина. Родные могилы, жертвенные деревья. Знакомые болотники. Вонь, любимая с детства… Сам ведь знаешь, что в таких случаях говорят.

— Могил там скоро прибавится… — зло прищурясь пообещал Император. Челюсть его выдвинулась вперед. — Мало ли, что Родина. Большая, скажу тебе, ошибка путать Родину и Имперский драконарий.

Он перевел взгляд с Иркона на все ещё шепчущего что-то Верлена, словно примеривался, кому из них явить свое благоволение. У Иркона в груди похолодело. Вдруг прямо сейчас поручит то, с чем он не справился, казначею… Вот позору будет…

Не успел Император рта раскрыть!

— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу стоящий с отсутствующим видом Верлен. — Адга Кошо её зовут! Ветреница, каких раньше не случалось! Парвалий рассказывал, что она между второй и третьей юбкой держит изображение…

Император взглянул на него, и, явно передумав, перевел взгляд обратно на Иркона.

— Ты сделаешь все необходимое, чтоб я о них больше не вспоминал!

Иркон понял, что самое страшное миновало. Из-за спины Мовсия Верлен подмигнул ему. Есть все-таки дружба в этом мире! Есть!

За дверями грохнуло, и Император повернулся на шум, нахмурился.

— Да что там такое? Война началась, что ли?…

Иркон сделал несколько шагов туда же, но створки сам собой распахнулись, и в проеме показалась голова в оранжевом шлеме.

— Государь! — промямлила голова, глядя мимо Хранителя Печати. — Там к тебе лезет Старший Брат Черет.

Император покачал головой.

— Вот только монаха нам тут и не хватает…

Император повернулся к друзьям.

— Вот кто мне объяснит… Почему раз только разговор о женщинах, так тут же монах лезет? Нет бы влезть, когда о болоте говорили…

— Это за наши грехи, — сказал Иркон. Император посмотрел на него с недоумением. Не ожидал он этого. Тот руки сложил на груди, а глаза закатил на лоб. Ни дать ни взять святоша.

— Мало грешим, — серьезно добавил Верлен. — Больше надо.

Оба, переглянувшись, довольно заржали.

Как ни приятно видеть легкомыслие друзей, а Пега не дремлет, ждет наших ошибок, чтоб зацепиться ядовитым когтем. Мовсий, хоть и улыбнулся, а сделал охранительный знак и повернулся к двери. Голова все еще торчала между створок. Он пальцем поманил начальника стражи к себе.

— Что ему нужно?

Оранжевогребневый, подчиняясь жесту Императора, вошел, но от двери далеко отходить не стал.

— Он сказал — «Дело Империи».

Мовсий откровенно поскучнел лицом. Дела не отпускали даже тут, за столом, среди друзей. Вопли за дверью стали слышнее. Воин оглянулся.

— Мы держим его, но он, похоже, не в себе. Рвется к тебе, как жеребец к кобыле.

— Ого! Монах, одержимый бесами? — обрадовался Император. Сумасшедший монах мог стать развлечением в череде серьезных государственных дел, уже сделанных и тех, что еще предстояло сделать сегодня. — Эй, Иркон, а помнится, ты говорил, что такого быть не может…. Это он там звенел?

— Он разбил «Девушку с лотосом» и «Воина».

Мовсий ударил кулаком по столу.

Статуи эти не из тех, что можно купить в базарный день. Да и ценность их состояла не только в том, что ваяли их в мастерской Юнул-ду-ахена, а тем, что раньше они стояли во дворце Тенехальского крахта и попали сюда как военная добыча — свидетельство силы Империи и вкуса Императора.

— Дурак неуклюжий!

— Да он нарочно шумит! Я же говорю, государь — не в себе монах…

Страж качнул головой назад, показывая на дверь. Все кто находился в комнате, прислушались. Неразборчивый вопль лился, словно водный поток. Не прекращаясь, а только на мгновение делаясь тише. Это становилось похоже на чудо.

— Может и впрямь что-то важное? — недоуменно спросил Мовсий. — Ведь и правда, еще чуть-чуть и заржет!

Он постучал пальцами по столешнице, словно искал в ней аргументы, способные оправдать появления монаха за этим столом.

— Может, он покушение раскрыл? — Предположил Верлен. — И тщится донести?

— Покушение? — оживился Иркон. — Давненько ничего такого у нас тут не случалось…

Император дернул щекой, поднялся.

— Лишь бы не Фосский отшельник… Все остальное переживем… Он один?

Воин кивнул.

— Мои его держат.

Он усмехнулся как-то по-хорошему и, деликатно понизив голос, спросил.

— Может прирезать его, господин? А? Шумит…

В словах слуги Император уловил и логику, и здравый смысл. Он сдвинул брови. Несколько мгновений жизнь монаха висела на волоске, но Мовсий решил по-своему.

— Погоди пока… Может быть после. А сейчас зови его…

Начальник стражи едва успел выйти, как, чуть не сбив его с ног, в зал ворвался возмутитель спокойствия — Старший Брат Черет. Словно и впрямь одержимый духами он повел выпученными глазами, отыскивая Императора. Найдя, рухнул на колени, распахнув руки как крылья.

— Беда, государь!

Император вздрогнул и вытянулся. Только что наполнявшая все его существо радость истаяла. Своим голосом монах поставил себя над шутками и обыденной жизнью. В голосе и повадке монаха угадывалась та одержимость, что дается знанием какой-то страшной правды. Это ощущалось настолько ясно, что еще ничего не зная, Мовсий побледнел. За спиной скрежетнули сдвигаемые в сторону лавки, зазвенело по полу столовое серебро, Верлен богохульно выругался, только монах его словно не услышал. И он увидел, что на лице Брата поселился даже не Страх, а Черный Ужас.

— Что?

Императорский голос на мгновение стал дыханием.

— Беда, государь… — повторил монах, глядя в расширяющиеся зрачки Мовсия.

Мовсий вспомнил своих женщин, что не видел с сегодняшнего утра, с самой благодарственной пляски, и сердце сжалось. Он шагнул к монаху, ухватил за плечо.

— Что-то с императрицами? Что? Не молчи!

Брат вскочил с пола и замахал руками.

— Нет, слава Кархе! Нет! Все гораздо хуже!

Легче после этих слов Мовсию не стало. Вот пойми такого, что он имеет ввиду. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Распираемый ужасным знанием, как надутая лягушка воздухом, монах ничего не говорил, а Император, глядя на него, ощущал, как его внезапный страх превращается в гнев.

— Дурак!

Не желая ждать просветления в мозгах у монаха, Мовсий хлестко, словно хотел разбить свой только что испытанный страх, ударил того по щеке.

— Что случилось? С кем? Когда? — резко спросил он. — Говори, быстро, свинья болотная! Повешу!

Монах покачнулся от удара и, ломая руки, снова рухнул на колени, протягивая руки к окну.

— Звезды!

Мовсий, не отпуская монаха, повернул голову. В окне по-прежнему сияло солнце и безмятежно голубело небо.

— Ты бредишь, монах? Ума лишился?

Император ощутил брезгливое презрение, какое всегда испытывал, сталкиваясь с калеками и сумасшедшими. Он отпустил монаха и вытер руки об себя. Уже спокойнее сказал:

— Какие звезды? День на дворе!

Старший Брат, все еще стоя на коленях произнес, словно не почувствовал ни удара, ни унижения:

— Небо изменилось, государь! Вот уже два дня мы живем под новыми звездами…

Его никто не перебивал и, давясь собственным страхом, он продолжил:

— Только что прибыл гонец из Ларской обители. Братья там уже пятую сотню лет ждут седьмого воплощения и следят за небом в ожидании знамений.

Слова кончились, и он судорожно сглотнул.

— Ну и? — спросил из-за императорской спины Верлен. — Опять там кому-то что-то почудилось? Опять кто-то монастырского вина перебрал?

Он вполне здраво рассудил, что если уж Император спокоен, то и ему не зачем волноваться.

Старший Брат не стал отвечать ему, а, глядя Императору прямо в глаза, повторил самое главное, что нес только ему.

— Новые звезды над нами, Мовсий! Новые звезды!

Император недоуменно поднял брови. Он еще не представлял, что для него самое страшное, но твердо знал, что это «самое страшное» еще не произошло. Если то, о чем говорил монах, и было несчастьем, то ни его самого, ни его близких оно не коснулось. А все остальное…

— Новые звезды? — переспросил Мовсий. Он произносил эти слова, ища в звуках скрытый ужасный смысл. В пустых словах для него не нашлось ни страха, ни опасности. Монах, глядя по-собачьи, снизу вверх кивнул. За страхом, что только что занавешивал монашеское лицо, должно было скрываться что-то еще. Наверняка Старший Брат знал больше, чем говорил.

— Говори толком, что за звёзды… Это, что знамения? К чему? К войне? К смерти?

Лицо Императора оставалось спокойным, и монах понял, что его страх так и остался только его страхом. Мовсий не знал того, что знал Старший Брат. «Он не понял! — подумал монах. — Он ничего не понял!!»

В любой момент мог начаться конец мира! Черет вспомнил картинки в книге Откровений: извергающие огонь горы, смерть и тьма, поглощающая все живое, и Пега с Тем Самым Камнем в руках… Страх вновь поднялся в нем волной, и погасил разум.

— «Три звезды бегут по небу. Путь их быстр и рассекает небо надвое. Свет их — ужас, суть их — смерть…» — прокричал монах. Мовсию показалось, что на губах у него выступила пена. Он отодвинулся, оглянулся на казначея.

— Что это он?

— Это из книги Аренты, — поспешил объяснить внимательно наблюдавший за монахом Верлен. Он с интересом выслушал вестника и добавил от себя. — Такое, говорят, уже бывало в древние времена.

Император раздраженно остановил его.

— Верно говорят: грамотный слуга — половина слуги. Я спрашиваю, что это значит, а не чей бред он повторяет… Что это значит?

Верлен пожал плечами. Что имел в виду монах, знал только сам монах.

— Сейчас он сам скажет. Только вот с головой соберется.

Но монах говорить и не собирался. Он раскачивался из стороны в сторону, и в закрытых глазах проносились картины гибнущего мира. Ни Император, ни его товарищи не могли представить себе этого, но страх монаха ощущали. От брата Черета остро несло потом. Мовсий повторил, словно не расслышал.

— Два дня? Суть их смерть?

Он спрашивал, а монах, вынырнув из своего ужаса, истово кивал, ища в Императорских глазах понимание.

— Кто-то уже умер?

Тот отрицательно качнул головой.

Мовсий выругался и вздохнул посвободнее. Если опасность и существовала, то она пока не дышала в затылок.

— Что ж ты тогда воду мутишь?

Старший Брат отпрянул от грозного Императора. Мовсий не понимал его, не понимал! Черет знал, что Император опасается только одного и ужас, наконец, заставил его сказать то, что никак не решалось соскользнуть с языка.

— А Злых Железных Рыцарей помнишь? — прошипел он. — Те тоже с неба пришли … С падучей звезды. Может, и эти звезды упадут?

Иркон закусил губу. Зря монах вспомнил о Злых Железных Рыцарях. Совсем, видно голову потерял, раз вспомнил. Все ведь знали, что не любит Мовсий вспоминать об этом.

Лицо Императора стало жестким. Он вспомнил Железную Колдовскую Башню, смерть отца. То, что произошло тогда накрепко вошло в память. Не смотря на то, что все, в конце концов, обошлось, повторения он не пожелал бы ни себе, ни альригийцам.

— Ничего земля большая… — уверенно сказал государь, собираясь выразить надежду, что все и в этот раз обойдется.

— Но мы-то в середине! — взвыл вдруг брат Черет. Страх гулял в нем как вонючий болотный дух под травяной кочкой. — В самой, что ни на есть середочке!

В отчаянии от толстокожести собеседников он подскочил к столу, и кулаком треснул по блюду с фруктами.

— Ничего… Не все нам… Карха милостив, — подал голос Иркон успокаивая монаха. Кто знает, чего он ещё придумает? В таком волнении он не за блюдо — за кинжал схватиться может… Он нарочито явно потянул воздух ноздрями. — Ты там, случаем, не обделался за разговором, а, брат Черет?

Он посмотрел на Мовсия, ожидая смеха, но только что улыбавшийся Император теперь стоял, хмуро покусывая губы.

Злые Железные Рыцари навсегда остались неразгаданной загадкой, занозой в его душе. Пришли неизвестно откуда и сгинули неизвестно куда. А ведь кто-то стоял за всем этим, наверняка стоял. Если не звезды и духи, то люди. Видел же Эвин там этих странных людей-невидимок…

И тех, правда одолели, но чего эта победа стоила… Сколько рыцарей погибло, и сколько золота ушло!.. Да и одолели ли? Он-то хорошо знал, что враг появился, нагадил сколько мог и- пропал…

Он задумался, вспоминая. А если опять? Если монах прав?

Иркон смотрел на монаха с усмешкой — воин на бездельника, только и умеющего что плясать да трепать языком. Мало ли что монах наболтает? Плясать и болтать они мастера, это каждый знает. И этот вот, пришёл, наболтал, сбросил свой страх, а что там правда, а что нет — Императору разбираться… Он посмотрел на Мовсия и насторожился. На императорском лице не нашлось места ни презрению, ни жалости, ни страху. Забота. Почуял что-то Император, предчувствовал…

— Что прикажешь, государь? — спросил Иркон, плечом подвигая монаха к двери и закрывая ее за ним. Обгадил все-таки монах совет…

— Прикажу… — сказал Император. Он молчал не меньше десяти вздохов. — Найти Эвина Лоэра и пришли в кабинет кого-нибудь из мудрецов, посмышленее… Кто у нас сейчас там вместо Шумона?

Иркон кивнул. Мовсий сделал шаг к двери.

— Ты уходишь?

— Как видишь, — озабоченно отозвался Император. — Что бы Старший Брат не говорил, а готовиться надо ко всему.

Верлен встал, загораживая дорогу. Мовсий остановился.

— Ну?

— Чтобы ты не захотел сделать, тебе наверняка понадобятся деньги…

Император кивнул. Еще бы! Конечно, понадобятся. Быстрее всего любое дело двигалось вперед на золотых колесах.

— Ты мне их достанешь.

Иркон кивнул, словно речь шла о вещах само собой разумеющихся.

— Конечно. Вот я уже и начал их доставать. Потому и прошу тебя — поговори с одним человечком.

Император сделал шаг к двери.

— Что за человек?

— Да есть тут один полезный купец, — объяснил Верлен, забегая вперед и не давая пройти.

— Сейчас? — не то что спросил, а скорее просто подумал вслух Мовсий.

— Ты тут дикарей вспоминал. Так вот есть возможность двух птиц одной стрелой подбить.

Слова казначея ему показались нелепыми. Небеса, звезды, «суть их смерть», и вдруг — какой-то купец, дикари… Тряхнул головой.

— Нет. Не до того… Ты же слышал.

Отодвинув друга, шагнул к двери, только что скрывшей за собой монаха. Против всех правил и обыкновений, казначей ухватил Императора за рукав.

Император выдернул руку из цепких казначейских пальцев, шагнул назад. Взял со стола кинжал, которым только что резал мясо. Верлен отодвинулся, правда, не далеко. Только так чтоб Император рукой не достал.

— В конце концов, как сказал Старший Брат, новые звезды крутятся уже два дня, — торопливо объяснил он. — И ничего ужасного пока не произошло, а даст Карха и вовсе ничего не случится, а вот деньги…

Мовсий посмотрел на Иркона.

— Да врет он все, — сказал тот. — Ты что монаха своего не знаешь? Ему соврать, что мне почесаться… Да даже если и правды там есть чуть-чуть все равно справимся как-нибудь…

Сунув кинжал в ножны, Мовсий все же сделал несколько шагов к двери, но каждый следующий шаг был короче и медленнее предыдущего. В дверях он остановился. Иркон смотрел в Императорскую спину, и ему хотелось встать на цыпочки.

— Найди, по крайней мере, одну причину, почему я должен говорить с твоим купцом, — наконец спросил он, так и не обернувшись.

Верлен вздохнул посвободнее.

— Одну? Плохо же ты думаешь о своих слугах… Я для тебя найду их сразу две…

Мовсий повернулся. Не лицом, но щекой.

— Во-первых, он с Островов Счастья…

Император не то чтоб не расслышал. Он все же повернулся лицом к казначею, не поверил и переспросил.

— Чего, чего? Откуда?

— Ни откуда. Этот тоже врет все! — влез в разговор, дожевывающий свое мясо Иркон. После того, как император милостиво забыл о неудаче на болоте и дикарях, он преисполнился такого оптимизма, что все, что монах наплёл о летающих звездах, на него никак не подействовало. Он по-прежнему болтал ногой, сидя на столе и смотрел на мир сквозь бокал вина. — Это я тебе как Хранитель Печати говорю. Нет никаких Островов Счастья. Эсхан-хе плавал два года назад, искал, искал и не нашел ничего. А я его сам снаряжал. Твоим именем, конечно… Одной солонины сорок бочек, да вина двадцать две…

Глава 2

Император, нетерпеливо притопывая ногой, посмотрел на Верлена и кивнул, словно подтверждал сказанное хранителем печати.

— Возможно, он плавал не там, где следовало бы, потому и не нашел, — возразил Верлен, — а вот этот достойный купец плавал там, где нужно и нашел нас.

— Это потому что мы есть… — глубокомысленно сказал Иркон. — А вот такой ветчины у них точно не имелось…

Он обнюхал насиженный на кончик кинжала кусок розовой, со слезой ветчины и со счастливой улыбкой запихнул его в рот. Мгновение спустя он уже тянулся к кувшину с вином, чтоб запить съеденное.

— А Островов Счастья нет и искать их нечего.

Верлен повернулся к нему, подождал, пока тот поставит кубок на стол.

— Ну, раз мы есть, и он нас нашел, то, верно, и они тоже существуют… Это же логика.

— Логик, — презрительно сказал Иркон. Он отрезал новый кусок, понюхал, поморщился и отложил. Отыскав глазами блюдо с рыбой, продолжил:

— Подумаешь «существует»… Неужели нет у Императора нет логиков получше?

Император нетерпеливо топнул ногой.

— Ну, хватит собачиться… Ни дать, ни взять академические смотрители. Хорошо. А вторая причина?

О!!! Вторая причина оказалась куда как убедительнее первой!

— Он предлагает тебе столько золота, сколько не предложит никто другой.

Все, что мог сказать, Верлен уже сказал. Тяжесть золота, что стояла за его словами, должна была сделать остальное.

Искоса он поглядывал на Императора, проверяя, правильно ли они понимают друг друга. На мгновение ему даже показалось, что он читает мысли Мовсия.

Страх монаха оставался страхом чужого человека. Император не чувствовал его, но видел в нем предостережение, обращенное из прошлого в будущее. Предостережение и не более того, а золото… Золото всегда оставалось золотом. Брат Черет предрекал неведомую беду, а этот безвестный купец мог дать ему то, что избавило бы его от реальных неприятностей. Издревле ведь известно — золото и лучший лекарь, и лучший воин…

Мовсий молчал так долго, что Иркон успел налить и выпить, закусить рыбкой и еще налить. Хорошо умели готовить на Императорской кухне, да и винный погреб хорош!

— Неужели настали времена, когда простой купец становится настолько богат… — сказал, наконец, Мовсий.

— И настолько безрассуден… — не побоялся перебить его Иркон.

— … и безрассуден, — подхватил Император, — что предлагает Императору деньги, как простолюдину?

Верлен не видел в этом ничего плохого, почаще бы так, глядишь и жизнь стала бы интереснее, но на всякий случай сказал.

— Он не предлагает, а только хочет их предложить. Твое дело осчастливить его, приняв их или нет.

— Это почти одно и то же. Наши законники называют это «Преступное намерение», знаешь ли…За это то ли костоломная машина полагается то ли четвертование…

Иркон покачал головой, но казначей успокоил собутыльника.

— Возможно, его извинит то, что он предлагает Императору не просто деньги. Он предлагает очень много денег. Он ведь с Островов Счастья, а там сами знаете — золота, что у нас камней и грязи.

— Много? — наконец проявил заинтересованность Мовсий. — Это сколько же «много»? Это с его точки зрения много, а с моей…

Иркон вздохнул с облегчением. Слава Кархе, Император и тут остался Императором. Небо небом, а земные заботы требовали своего — деньги в казне штука далеко не лишняя.

— Он готов смотреть на это дело с твоей точки зрения. Много — это столько, сколько ты пожелаешь.

Мовсий вернулся к столу и уселся.

— Если там действительно столько золота, то тогда нам проще выведать дорогу на эти острова, — сказал практичный Иркон. — И уж тогда все будет нашим. Неужели у Императора не осталось ни одного приличного палача, чтобы узнать правду?

Верлен не стал спорить. Ведь спорить — только время терять.

— Даже если сделать так, как хочешь ты, то в любом случае купца нужно сперва позвать и расспросить. Может быть, он согласиться говорить и без палача?

Мовсий скатал из хлеба шарик и начал в задумчивости мять его пальцами.

— Ты говоришь так, словно тебе обещана доля, — обронил Император, еще не решивший то ли остаться, то ли встать и уйти. Иркон, видя, что Мовсий не уходит, налил ему из кувшина, а сам потянулся к блюду с рыбой.

— Не только обещана, — спокойно подтвердил Верлен. — Похоже, он порядочный человек и умеет вести дела…

Он вытащил из кармана горсть драгоценных камней. Камни стукнулись о деревянную крышку солонки и прокатились по столешнице к рукам Императора. Самый маленький из них оказался величиной с ноготь большого пальца.

— Что это? — спросил, оторвавшись от кубка Иркон. — Камни?

Он опустил чашу и теперь с интересом смотрел на стол. Кусок Скарской фиолетовой рыбы, что так хорошо готовили на Императорской кухне, упал назад, на блюдо.

— Драгоценные камни, — поправил его Верлен. — Драгоценные, милый мой. Да такие крупные, словно он их на конском навозе выращивал …

— Фу, — поморщился Император. — Выбирай выражения… Не в оранжерее все-таки.

Обтерев о скатерть жирные руки, Иркон азартно усмехнулся. Подхватив ближайший камень, повернул к свету, посмотрел в него.

Поговаривали,что его отец прятал в доме колдуна, гораздого делать поддельные драгоценные камни. Так это было или нет, никто уже не знает. Дело, наверное, уже истлело в Судебной Канцелярии. Колдун-то попался, но то ли сбежал, то ли погиб, так и не замарав благодетеля доносом, хотя расследованием занимался сам Старший Брат Элькин, получивший прозвище Каленые Клещи, однако никто теперь не удивлялся, что почтенный Иркон разбирается в камнях не хуже любого ювелира — члена Золотой гильдии.

— Ого! Настоящие!

В голосе его в равной пропорции смешались восхищение и разочарование. Если б они оказались фальшивыми, то он с удовольствием вернулся бы к спору о существовании Островов Счастья!

Никто не откликнулся. Мовсий в задумчивости покатал камни по столу. Камни были один к одному — крупные, чистые. Один чуть не с яйцо величиной! Не желая сдаваться, Иркон заметил, обращаясь к Императору.

— У тебя есть камешки и побольше. Хотя бы эти… Из Зондарской добычи.

— Конечно, есть, — быстро согласился Верлен, оборачивая слова Хранителя Печати в свою пользу, — только и эти не будут лишними? Так ведь?

Император крутил в пальцах огромный рубин, место какому было не на столе, среди костей и корок, а в Императорской короне.

Оторвавшись от сегодняшних дел, мысли его устремились в другую сторону.

Если у простого купца есть такие камни…. Если у простого купца есть такие камни, то это уже не простой купец, особенно если он рассыпает их по чужим столам пригоршнями. Зловещие Бегущие Звезды как-то незаметно потускнели в блеске рассыпанных по столу драгоценностей.

— Простой купец? — переспросил он.

— Окажись это простой купец — ноги бы его тут не было…

Казначей знал толк в людях и думал, так же, как и Император.

— Чем торгует?

— Лучше спроси, что покупает!

— Что покупает? — послушно переспросил Император.

Верлен простучал пальцами по столу, но так и не сказал, что же именно хочет купить пришлый богатей.

— Что он хочет? — поинтересовался Верлен. — Что молчишь?

Иркон вздохну и внятно, так чтоб все его тут услышали и не ковырялись потом в ушах, желая достать оттуда истину, сказал.

— Он просит продать ему Замские болота.

Мовсий, словно не расслышал что-то, наклонил голову.

— Не все, конечно, — поправился казначей. — Только ту часть, где питомник.

Император встал. Иркон по глазам прочитал, что хочет Мовсий сделать с нахалом. Предложение, как не смотри — из ряда вон, но глянув на камни, Император сел, так ничего и не сказав. Верлен, словно не заметив игры чувств, сказал.

— Я объяснил, что ему, как чужестранцу, простительно не понимать, что значат для Империи Замские болота и драконы, что там обитают. Но если б такая мысль пришла в голову кому-нибудь из наших купцов, то… Оказалось, что он отлично все понимает и предлагает не продавать их, а отдать в аренду. Во временное, так сказать, пользование. И он будет платить Императору за пользование болотами по сундуку камней и золотых украшений каждый год.

Император качнул головой, и непонятно было то ли это жест согласия, то ли отрицания, то ли душившего его возмущения.

— Я рассмеялся ему в лицо, — невозмутимо продолжил Верлен. — Он тут же прибавил еще один сундук. Тогда я приказал вызвать стражу, но прежде чем его вывели, он успел сказать, что может добавить к этому количество золота равное весу Императора.

— А он не из Последователей Просветленного Арги? — спросил Иркон. — А то эти просветленные…

Не отрывая взгляда от лица Императора, Верлен быстро ответил.

— Не похож. Нет.

— И ты…? — с интересом спросил Мовсий. Кубок перед Императором пустовал. Иркон, подняв с пола кувшин, налил ему каспедийского. Сладкий запах защекотал ноздри и он, доводя до конца доброе дело, налил себе и Верлену.

— Я приказал вернуть его.

— Разумно, — похвалил Император. — Очень разумно…

— Еще бы! Если б я этого не сделал, ты бы меня отправил туда, где Гэйсан костра не зажигал.

Верлен нарывался на похвалу, но Мовсий и не подумал его поблагодарить.

— Торговля драконами — привилегия Императоров, — напомнил он. — Нарушителей ее ждет костоломная машина.

— Я сказал ему об этом, и он прибавил трех драконов ежегодно для твоих нужд. К тому же он не собирается торговать ими. Он собирается всего лишь разводить их. У них там, на Островах Счастья, дракон — священное животное.

Император с купцами дело имел редко, но деньги считать умел. Даже появление новых звезд не повлияло на эту его способность. Прищурившись, он долго смотрел в окно.

— Тогда где его прибыль? Не верю я в такую покладистость… Он отдает сундук камней…

— Два сундука, — поправил справедливый Иркон. — И еще золото!

Император отмахнулся.

— Что же он получает взамен?

Верден развел руками, показывая, что и сам не понимает всего.

— Возможно спокойную совесть? По обету, данному им своему Богу, он должен охранять священных животных, где бы их ни встретил не считаясь ни с чем…

— Ни с чем? — удивился Иркон. — Так может мы еще…

Верлен посмотрел на него, и он прикусил язык. Император повернулся к окну. Он вспомнил драконарий — грязь, вонь, рев драконов. Отвращения он не испытывал, но вот удивление…

— Эти твари для них священны?

Казначей пожал плечами.

— Ложные Боги указывают ложные пути. Вспомни альригийцев. Их лжепророк Зиза тоже, надо сказать…

Почувствовав, что Император прямо сейчас принимает решение, он по-простому, без церемоний, уселся рядом с Мовсием, взяв в каждую руку по камню.

— Да и какое нам до него дело? Главное — драконы останутся при нас, да вдобавок ты ежегодно будешь получать два сундука драгоценных камней. Торговля нам дает гораздо меньше.

— И еще золота, по твоему весу и трех драконов, — не удержался Хранитель Печати.

Мовсий подсчитал все это и с сомнением покачал головой.

— Дороговато для него обойдется спокойная совесть… Мог бы что-нибудь и подешевле придумать.

— Какое нам до него дело? — повторил Верлен. — Проблемы будут у него, а золото у нас.

Император несколько мгновений рассматривал честное лицо Верлена, прикидывая, сколько камней из данных купцом, застряло у него между пальцами, и сказал:

— Зови…

Мульп. Промежуточная база.

Кабинет Главного Администратора.

Игорь Григорьевич спросил:

— Все слышал? Обдерут тебя сейчас как липку…

— Ничего, — отозвался прогрессор. — Если твои ребята не оплошали, то ничего…

— Не оплошали. Принесли столько, что эти за два раза не сожрут…

— Кстати… Как думаешь, что это за чушь нес монах? Про звезды?

Главный Администратор машинально взглянул на иллюминатор. За ним, над темной равниной чужой Луны, висели чужие созвездия.

— Ничего не чушь. Наблюдательные тут ребята. Скорее всего их астрономы…

— Звездочеты, — поправил его Александр Алексеевич. — Какие тут астрономы?

— … звездочеты засекли наши спутники связи.

Никулин, там, внизу, помолчал, прикидывая идею, согласился.

— Да, действительно… Похоже. Но ты видел, как близко к сердцу принял? Чуть не помер…

Игорь Григорьевич не успел ответить. Верлен поднялся и быстрым шагом пошел к двери.

— Казначей встал. Идет к двери. Готовься. Наверное, за тобой. Если не возражаешь, я послежу.

Купец подобрался. Начиналась работа. Не рукомашество с кровью, вывихами и выбитыми зубами, а настоящая работа. Дипломатия.

— Не возражаю. Только без советов, если можно.

Заветные двери распахнулись. По рядам сидельцев прокатился вздох. Александр Алексеевич поднялся и скороговоркой добавил.

— Если что… Ну, мало ли как дело повернется. Двое суток ничего не предпринимай… Двое суток — мои…

Теперь Игорь Григорьевич видел сцену сразу с двух сторон — к картинке, что давала «горошина» добавилась изображение из передатчика Александра Алексеевича. Чтобы не путаться, он остановился на изображении, что шло с «горошины», а картинку, что передавал передатчик прогрессора, отключил.

…Восшествие в зал совета Александр Алексеевич продумал, пока сидел.

Сперва четверо воинов внесли два небольших сундучка. Повинуясь жестам купца, они не поставили их сразу же у дверей, а прошли комнату насквозь и остановились только у окна. Расчет оказался верен — у окна от камней будет больше блеску, а значит и проку.

Купец вошел следом и, сделав несколько шагов по разрисованному солнечными квадратами полу к стоявшим около большого зеркала людям, поклонился, опираясь на длинный, почти в свой рост, посох.

Под просторной одеждой Император не разглядел фигуры, но лицо у купца было худым, взгляд твердым и он тут же представил, каким жилистым и опасным может оказаться этот купец, если с него содрать одежду. Уже видя за личиной не купца, а воина он посмотрел на него, как посмотрел бы на врага перед поединком. То, что у купца не имелось ничего похожего на оружие, в этом он был уверен. Иначе его просто не пустили бы сюда, но умелому человеку многого и не нужно… Слишком уж много уверенности читалось в его лице. Мовсий попытался догадаться и, подумав, остановил свой взгляд на посохе, что купец держал в руке.

— Это оружие?

Верлен вздрогнул и сделал шаг вперед, на всякий случай, загораживая собой Императора. Купец, если у него и имелось что на уме, виду не показал. Только переложил посох из руки в руку.

— Это-то? — переспросил он. На мгновение он задумался, и казначей уловил эту заминку. Верлен положил руку на рукоять кинжала, но купец сказал. — Конечно, мой господин. Все в этом мире оружие.

При этом он развел руки, словно его слова относились к любой вещи, что окружала их.

— Любая вещь оружие, как любая пища яд, а любой яд — лекарство. Одно переходит в другое…

Казначей не любил мудрствований и протянул руку. Купец безропотно отдал посох. Пальцы Верлена завертели купеческий посох в явной надежде извлечь оттуда клинок.

— Нет, нет, — послышался голос чуть насмешливый голос прогрессора. — Там нет клинка. Посох сам по себе оружие мудрого. Он сверху донизу исписан поученьями наших мудрецов…

Игорь Григорьевич усмехнулся. Александр Алексеевич не врал. Сам посох — от навершья до пластикового кончика, специалист смог бы разобрать только в специальной лаборатории, ибо весь он, от начала до конца, являлся излучателем, который мог работать только в руке Никулина. А надписи там и вправду имелись. Подчиняясь своему странному чувству юмора, прогрессор, отчего-то выбрав древнюю кириллицу, украсил посох назидательными надписями — «Осторожно — высокое напряжение!», «Семь раз отмерь — один отрежь», «Не стой под стрелой»…

Не сумев открыть посоха, Верлен, досадуя, просто отбросил его в сторону, подальше, и тот загремел по каменным плитам.

— Вижу, ты пришел с чистым сердцем, — сказал Мовсий.

Купец поклонился.

— Я чист телом, сердцем и намерениями.

— И чего же ты хочешь?

— Меня зовут Айсайдра Енох. Я купец с островов, которые у вас называют Островами Счастья и пришел к тебе, государь, со своей заботой…

При слове «забота» Мовсий вздохнул. Он вспомнил свои заботы. А вдруг монах прав? Три звезды… Даже если одна опять упадет в пределах Империи… Что тогда делать? Тут и драконы не помогут.

— Со своей заботой? Ты думаешь, что у меня своих забот не хватает?

— У каждого из нас свои заботы. Твои — большие, мои — маленькие, но у нас есть кое-что общее…

Мовсию показалось, что он ослышался.

— Что? — переспросил он, одновременно подумав, не кликнуть ли стражу. Уж очень это походило на панибратство со стороны купца.

— В первую очередь мы должны заботиться о своих подданных…

Купец сказал это так серьезно, что помимо воли Мовсий рассмеялся.

— Подданные? Да какие у тебя подданные? Приказчики? Или носильщики?

Айсайдра сложил руки на животе, переплел пальцы. Голос его обрел доверительные интонации.

— У тебя, государь, это люди, а у меня — деньги. Мои золотые кругленькие подданные также требуют внимания, как и простые люди.

Купец поклонился. Почтительно. Он, оказывается, и не думал панибратствовать с хозяином Империи.

— Конечно, мои заботы не сравнить с Императорскими — нам, торговым людям легче. Золото не капризно и послушно, оно без разговоров пойдет туда, куда его пошлют, не то, что живые подданные, но и за золотом нужен глаз да глаз.

— Да что случится с твоим золотом? Оно вечно! Золото и камни переживут каждого из нас.

Мовсий щелкнул по ближнему камню, из тех, что высыпал на стол Верлен и тот покатился, звякая о золотые блюда. Более показного пренебрежения богатством Император позволить себе не мог.

Купец почтительно усмехнулся.

— Конечно, государь, оно вечно. Одна только беда — если не присматривать за ним, оно перестает размножаться.

Мовсий рассмеялся, признав ответ остроумным.

— Зачем тебе золота больше, чем его у тебя есть? У вас ведь на островах, я слышал, золота как грязи…

Купец виновато развел руками.

— Ах, если бы так… Золота у нас много, это верно, но уж чтобы как грязи… Такого, наверное, нигде нет.

— Жаль, — отозвался Император, и купец понял, что Император ему не поверил.

Из-за окна донеслись ритмичные удары. Наступил полдень, и Братья пляской отгоняли Зло от дворца. Император решил побыстрее закончить разговор.

— А что хочешь ты? Денег? Рабов? Оружия?

Купец с благодарностью поклонился.

— Я хотел бы поменять расположение Императора на два этих сундучка.

Он дошел до окна, вернулся с сундучками, и солнечные лучи, отразившись в тысячах граней, брызнули во все стороны от наполнявшего их богатства. Живой свет радостно пробежал по стенам.

— И что ты собрался делать с моим расположением, — рассмеялся Император. Купец ему нравился. Не дурак и язык подвешен на золотой нитке.

Несколько мгновений все смотрели, как камни сверкают гранями в солнечном свете, но голос купца вернул их в этот мир.

— Мои Боги сказали мне, что в твоей земле есть место, где еще водятся священные животные — драконы. Я хотел бы оберегать их на условиях, которые знает твой казначей.

Он кивнул в сторону Верлена и замолчал в ожидании ответа.

— Я подумаю, — сказал, наконец, Император, с трудом отводя взгляд от сказочного блеска. — Тебе сообщат мое решение. А пока поживи во дворце. Я прикажу…

Громадное зеркало за его спиной вдруг колыхнулось. Землянину показалось, что оттуда ударил ветер, и в один миг блестящее стекло распалось на тысячи осколков. Не успев погасить любезную улыбку, Мовсий обернулся. Из обрушившегося на пол сияния в комнату вкатились два человека и через мгновение из черной дыры выскочили еще трое.

Первый, что выскочил из зеркала, прыгнул к двери и с грохотом обрушил засов на крючья.

— Стража! — крикнул Император, скорее от неожиданности, чем от страха, но опоздал. Засов прочно держал обе створки.

Нападавшие не казались новичками в своем деле. Они не разглядывали Императорские покои, хотя посмотреть там было на что, не вертели головами, хотя почти наверняка оказались тут впервые. На бегу, каждый из них коснулся пояса, и тот вдруг, издав вибрирующий звук, раскрылся, превращаясь в стальное лезвие. Расторопно и молча, они окружили Императора и его друзей.

Стояли молча, не нападали, словно ждали сигнала или давали хозяевам время смириться с неизбежной смертью.

— Пятеро на троих, — сказал Верлен, принявший покушавшихся как подарок судьбы. — Не так уж и плохо? А? А то все налоги, наветы да кляузы…Звезды эти сумасшедшие…

Иркон не ответил. С этими пятью все стало ясно, только вот пятеро ли их? Может все же шестеро? Может быть, Верлен прав и нет никаких Островов Счастья?

Купец остался за их спинами. Он стоял с пустыми руками и, ничего не понимая, таращился на происходящее. На врага он похож не был, но все-таки… Уж больно кстати этот тут оказался.

Для пущей уверенности Верлен предпочел бы сейчас иметь за спиной теплого покойника, а не незнамо кого. Покойники они как-то дружелюбнее живых в некоторых случаях… Да и есть ли они в действительности, эти Острова Счастья? Он посмотрел на сундучки, что стояли за спиной Айсайдры Еноха. Кстати, пропадет купец, и вопрос что делать с болотами, решится сам собой. Ну и, конечно, сундуки эти… Покушение оно все спишет…

Казначей все решал быстро. Он уже хотел взмахнуть кинжалом, чтобы сократить число неизвестных, но заморский гость словно почувствовал что-то и отступил на шаг. Верлен не решился отвести глаз от настоящих врагов.

«Ладно, поживи пока… — подумал он. — До костоломной машины».

Незваные гости оказались одинаковы — по одежде, и даже по возрасту меж ними не нашлось никакого отличия. В этот момент Император, решив, что молчание слишком затянулось, заговорил с убийцами.

Выбирая, кто из нападавших старший — начинать нужно было, безусловно, со старшего — он сказал:

— Если скажете, кто прислал, то всех назад живыми отпущу.

— Целыми, — поправил из-за спины Иркон, переводя взгляд с одного на другого. — Живыми и целыми… Это тоже существенно.

— Ну конечно, уйдете целыми и живыми…

— Мы-то так и так уйдем, — сказал один, — а вот вас всех унесут… Оттого, что дает Судьба, не убежишь…

— Никто не убежит. От Судьбы бегать дураков нет.

Император тут же качнулся в сторону, отвлекая внимание, взмахнул рукой и нанес удар. Но удара не получилось. Двумя кинжалами старший отбросил Императорский меч и ударил сам.

Но и у него удара не вышло.

Что-то тугое, блестяще-красное пролетело над Императорским плечом и ударилось прямо в лицо несостоявшемуся убийце. Брызги полетели в стороны, тот отшатнулся от неожиданности, и от этого не достал до Императорской груди. Мовсий запоздало отпрыгнул и чуть не сбил невежду-купца, что подобрался слишком близко и чуть не дышал в Императорский затылок.

«Все они, купцы, одинаковые, — мелькнуло в голове, — кроме денег ничего им не нужно и непонятно».

Айсайдра держал в руке пустой кубок. Он простодушно спросил Мовсия.

— Это не ритуал, государь? Не ради меня? А то я человек новый — столько вокруг нового, не понятного…

Мовсий чуть не рассмеялся. Ну, купец! Ну, чудила! А еще говорят люди на Островах Счастья другие! Везде они одинаковые, а дураки в особенности.

— Нет, это ради меня.

Эти слова все расставили по своим местам. Никулин и так понимал в чем тут дело, но нужно было играть купца.

— Так зови на помощь!

— Ха! Что нам пятеро! Что ж мы трое пятерых не побьем? — оскорбился Верлен. — Думаешь, в Империи хороших бойцов не осталось? Да за такие слова…

Он вскочил на стол и поддел носком сапога кувшин, последний из оставшихся на столе, а сам махнул мечом направо, рассчитывая достать самого крайнего. Не вышло. Люди им противостояли опытные. Меч соскользнул по кинжалам. Тут же один из них полоснул мечом ему по ногам, но Верлен, ждавший этого, подпрыгнул и ногой ударил того, кто стоял напротив. Удар пришелся вскользь — нога едва задела щеку, но тот от удара попятился и казначей прыгнул за ним, чтобы добить…

Мгновением спустя только купец не знал, что делать. Он вытянул шею, пытаясь выглядеть посох, но тот лежал так далеко, что как вариант он его тутже отбросил. К счастью на него пока не обращали внимания. Не за ним пришли сюда эти люди — их ставки были выше. Только ведь, по большому счету, разницы для прогрессора никакой не было. Если даже его оставят в живых убийцы, то стража под горячую руку зарубит, а если и оставят жить, то только для того, чтобы расспросить. А как тут расспрашивают, Александр Алексеевич уже знал — с помощью дыбы или костоломной машины. С другой стороны, даже если удастся сбежать отсюда, то все одно придется возвращаться — договариваться о Заповеднике с Императором или его преемником. А преемник, пусть и довольный, что до власти дорвался, обязательно спросит: «А где ты был, купецкая морда, когда предшественника моего резали?». И это еще ничего, там как-то отбрешешься, а вот как Императору после всего этого в глаза смотреть, если он выживет? Не-е-е-ет. Все выходило не так просто.

Прогрессор принял решение.

Сталь звенела, но кровь еще не пролилась. Самое время вмешаться.

Взвесим шансы.

Он вытянул шею, надеясь, что вдруг откроется какая-то щель, и он в обход дерущихся сможет как-то проскользнуть к посоху. Нет. Чудес тут не предвиделось. Вокруг человеческих фигур блистала на солнце сталь, иногда окутывая бойцов, словно льющаяся сверху вода.

Целым ему до парализатора не добраться. Перепрыгнуть через это побоище? Вряд ли тут в обычае прыжки с места на десять метров. Придется еще потом разъяснения давать… А где у них вопросы, так обязательно присутствует национальная диковина под названием «костоломная машина». Посмотреть бы со стороны, что это за механизм такой, что за чудо здешней механики… Так. А что рядом? Что под руками?

Он приподнял стол. Неудобно, да и тяжеловато. Так, а если это? Сбросив с блюда какие-то ягоды, он свернул его в трубку, взвесил, но отложил в сторону. Из золотого блюда получилась неплохая дубинка, только вот коротковатая. Куда короче меча.

Император отбивался сразу от троих. Иркон рвался к нему, но его самого одолевал ловкий противник. Иркон рубился, стараясь побыстрее освободиться и помочь Мовсию, но его противник знал свое дело и медленно, но верно оттеснял его от Императора.

Был бы меч. Но где его взять, когда они тут наперечет? Купил бы — да негде…

«Да, — подумал Александр Алексеевич, — видимо это как раз тот случай, когда золото и камни теряют цену.» Он толкнул ногой ящик с камнями, что должны были пойти в уплату за землю. Ему уже не раз приходилось попадать в подобные ситуации. Обычно, правда, под руками оказывались какие-то палки, но тут-то… Он еще раз примерился к столу. Нет, все же… Хотя… Взгляд его снова упал на камни. Если за золото нельзя купить меча, то это еще не означает, что его само бесполезно. Все в этом мире оружие.

Купец наклонился и взял пригоршню драгоценных камней и золотых слитков. Хорошо бы быстренько связать пращу, но обойдутся, и так вроде не далеко.

Нападавшие щеголяли в легких кожаных доспехах, не рассчитанных на тяжелую, длительную рубку. Расчет на внезапность и лихость наскока исключал любые серьезные средства защиты, поэтому то, что они на себя надели, защищало только грудь и спину. Руки, ноги, шея — все это оставалось открытым взгляду, и, следовательно, удару.

…Главный Администратор сидел в нескольких десятках тысячах километров от Императорского дворца и, ухватившись за подлокотники, смотрел, как перед ним разворачивалась драка не на жизнь, а на смерть. Тут все шло совсем не так, как в исторических постановках. Движения бойцов казались скупыми и неэффектными, и от каждого удара «наших» «враги» не валились снопами, заливая стены искусственной кровью. Звон металла заглушали удары по двери, что таранили проштрафившиеся стражники. Пока туземцы резались между собой, это было не так страшно, но он вдруг увидел, как изменилось лицо прогрессора — стало жестким, оценивающим.

Игорь Григорьевич машинально спросил.

— Эй, Шура, ты чего?

Бой словно почувствовав напряжение момента, приблизил лицо Никулина. Тот уже не смотрел в объектив, а прищуренными глазами отыскивал слабые места у врагов императора.

— Спокойно Игорь. Не волнуйся. Я иду спасать Империю, — пробормотал прогрессор и ухватил в щепоть огромный, с куриное яйцо, изумруд.

… Он несколько раз вздохнул, насыщая кровь кислородом, и взмахнул рукой.

Первый камень угодил в горло одному из тех троих, кто навалился на Императора. Тот уронил меч и ухватился обеими руками за шею. Второй получил слитком по нервному узлу в предплечье и, взвыв от боли, выронил меч. Император насел на оставшегося и с довольным «хаканьем» погнал его к стене. Тот свистнул, привлекая к себе внимание двух других, и те, оставив своих противников, набросились на Императора сзади.

Купец не оплошал. Первому, кто добежал до Мовсия, он попал под колено. Вражина упал, покатился по каменному полу. Он попытался подняться, но нога не держала, подворачивалась. Скакнул раз, другой, но Император, услыхав его, удачно махнул кинжалом и всадил лезвие в шею.

Второму повезло не больше, чем первому. Так и не добравшись до цели, он попал под меч Иркона, бесстрашно бросившегося следом.

Через десяток секунд все закончилось. Двое зарубленных лежали, истекая кровью. Один все еще пытался ползти к дыре в стене.

Поняв, что покушение не получилось двое оставшихся бросились к разбитому зеркалу, надеясь исчезнуть, так же, как и появились, но тут откуда-то сверху удалили стрелы, и бедолаги, не добежав, рухнули на серебристые осколки…

— Беречь гадов! — загремел Императорский голос. — Хотя бы одного живым взять!

Иркон, опережая Мовсия, добежал до сбитых врагов, наклонился. Двое уже остывали, а вот один из подстреленных ещё жил. Пачкаясь в теплой крови, он выдернул стрелу, пережал кровяную жилу.

— Лекаря! Быстро лекаря!

Суматоха прекращалась. Отдышавшись, Александр Алексеевич переглянулся с Императором. Взгляд у того наполняло сдержанное дружелюбие. Он явно понимал, кому обязан жизнью. Можно было готовиться к раздаче слонов.

Мовсий, плечом поддев засов, освободил створки, и в зал ворвались стражники. Трое сразу бросились в пролом за зеркалом — искать живых, остальные рассыпались по залу — присматривать за мертвецами.

— Ну и что? Весело у нас?

Айсайдра вежливо улыбнулся.

— Я буду рад рассказать внукам о храбрости Императора.

— А у вас такое бывает?

Мимо них за ноги протащили четверых неудачников. За телами, отмечая их последний путь, тянулись широкие полосы крови. Купец перевел взгляд на свежих покойников и, чуть поморщившись от запаха крови, ответил:

— У нас как-то спокойнее…

Стражники, бросив на скрещенные копья чей-то плащ, положили раненного сверху и потащили из зала. Рядом суетился лекарь, трогая безжизненную руку.

— Интересно кто бы это мог быть? — спросил Иркон, глядя на то, как выносят раненного.

— Узнаем, — ответил Маввей, заглядывая за разбитое зеркало. Из темноты доносилась воинственная ругань подбадривавших друг друга стражников. В азарте они бросились туда, не захватив ни фонаря, ни факела.

— Я вот думаю, не с Островов ли Счастья такие удальцы? — Иркон подмигнул Мовсию.

— Нет, нет! — возразил купец, хотя его никто и не спрашивал. — Нет. Наши бы так не поступили…

— Совестливые? — спросил Верлен, подходя ближе. С его меча на пол стекали капли уже остывшей крови.

— Нет. Просто в наших краях есть примета, — сказал Айсайдра Енох. — Разбитое зеркало к несчастью… Выбрать путь с первых мгновений ведущий к несчастью- глупость…

Иркон не разбирая, налил в кубок из ближнего кувшина. Красные ручейки побежали с губ на шею, сделав его похожим на вурдалака. Император выхватил кубок и допил его одним большим глотком.

— Наверное, в моей Империи твои приметы тоже действенны.

«Что ж… Это я вовремя подсуетился, — подумал Александр Алексеевич вполне довольный и собой и происходящим. — Контакт установлен. Вон как любезно улыбается». Прогрессор и сам спокойно улыбался в ответ на улыбку Императора и никак не ждал, что Иркон, хладнокровно прицелившись и развернув лезвие своего меча плашмя, ударит Императорского спасителя по затылку.

От удара колени прогрессора подогнулись, и он свалился на каменные плиты, прямо под ноги Мовсию. Тот нахмурился.

— Это лишнее… Ты, что? Ты не понял, что он не с ними?

— А я что спорю, что ли?

Иркон, засунув меч в ножны, наклонился над купцом, проверяя, не перестарался ли. Подняв глаза на Императора, улыбнулся, блеснув зубами.

— Живой. Тут главное знать куда. Ни выше, ни ниже.

— А зачем тогда?

— Ты, что забыл? — с трудом втягивая и выдыхая воздух, сказал Хранитель Печати. — Все равно мы же собирались расспросить его об Островах Счастья…

Мульп. Промежуточная база.

Каюта Главного Администратора.

… Несколько минут после того, как бесчувственное тело прогрессора утащили ворвавшиеся в зал стражники, Главный Администратор ходил вокруг стола, не решаясь ничего предпринимать. Мысли скакали, как перепуганные скунсы. Все, что случилось, оборачивалось каскадом минусов.

Упершись взглядом в далекий, четко прорисованный горизонт, он прикидывал, что теперь делать. Если час назад у него была уверенность в том, что Александр Алексеевич в обмен на золото добьется соглашения, то теперь у него не осталось ни человека при Императорском дворе, ни золота, ни договора.

Он почувствовал себя шахматистом, у которого в разгар партии обманом или хитростью отобрали все тяжелые фигуры, а игра тем временем шла дальше, свои чередом. Хочешь — не хочешь, а играй… Ошеломление, только что накрывшее его с головой схлынуло, освобождая руки и голову для действий и мыслей. Теперь, пока ещё инициатива у них, главное не потерять Александра Алексеевича… Ай да Император!

— Бой!

— Слушаю товарищ директор.

— Отследи перемещения Никулина. Частота личного маячка известна?

— Известна.

— Исполняй.

От огорчения он выдохнул сквозь сжатые губы.

«Все-таки теория относительности права, — подумал он. — Если событие долгое время не происходит, то вероятность его наступления от этого только увеличивается». Никто не назвал бы его работу простой и легкой. При организации заповедников случалось всякое. Случались конфликты, эпидемии, стихийные бедствия… Но такого еще ни у кого не происходило.

В основе характера любого вождя лежала изрядная доля корыстолюбия, что решало все проблемы. Никто из них не решался резать курицу, несущую золотые яйца.

Необычность происшедшего толкала под локоть, призывая сделать что-нибудь необдуманное, но он сдерживал себя.

Нельзя сказать, что такой поворот событий оказался уж и вовсе неожиданным. Похоже, что и сам прогрессор что-то предчувствовал, раз просил двое суток ничего не предпринимать. Реально оценивая свои силы, за это время Никулин рассчитывал или утрясти все недоразумения или освободиться самостоятельно.

Игорь Григорьевич несколько раз прошелся от стены до стены.

«Двое суток… — подумал он. — А что дальше? Что потом?»

Быть руководителем, значит уметь предвидеть.

Нужен совет.

Совет знающего человека.

Он даже знал кого именно.

Игорь Григорьевич сделал еще несколько шагов, понимая, что хочет он этого или нет, а жизнь поворачивается так, что придется принимать решение, от которого через двое суток будет зависеть жизнь другого человека.

«Да что там „двое суток“? Уже зависит…»

— Бой! Где капитан Мак-Кафли?

— У себя, — мгновенно отозвался информцентр. — В своей каюте.

— На «АВЕСе»?

— На станции.

Главный Администратор еще несколько раз прошелся по каюте, приводя мысли в порядок. Двое суток. Сорок восемь часов. Не зря же, наверное, Шура попросил именно столько времени… Профессионал. Знает, что говорит… Однако кто его знает, как это все повернется. Надежда — это великолепно, но Уверенность куда как удобнее.

— Если я кому-то понадоблюсь, то я у него….

Имперский город Эмиргергер.

Келья Старшего Брата Черета.

Он не успел взяться за дверную ручку, как дверь распахнулась сама собой. Брат Пуфайя сунулся на встречу, но, уловив его движение, заколебался и шагнул назад, в келью.

«Все волнуются» — мрачно подумал Черет. — «Все… Ни у кого сердце не на месте!»

Монах покачал головой и, ухватив за руку, повел к креслу. Видно, что разговор с Мовсием дался Старшему Брату не легко. Тот еле шел, но нетерпение грызло Среднего Брата и он, на ходу заглядывая в глаза, спрашивал:

— Ты его видел? Он говорил с тобой? Говорил? Что сказал?

Не отвечая, Старший Брат Черет отодвинул его, уселся, прикрыв глаза. Здесь, в святом месте, в Твердыне Веры, страх отпускал, душа оттаивала.

— Он задумался… — наконец сказал он. — Не думаю, что он испугался, но он задумался…

Брат Пуфайя пошел в пляс, стараясь наступать только на синие квадраты мозаичного пола. Он слыл мастером Синей Пляски, приносящей удачу.

— Слава Кархе! Он вразумил его!

— Не думаю, — устало сказал Черет. — До этого ещё далеко, но он задумался…

Средний Брат уловил колебание в голосе Старшего Брата и замер с поднятой ногой. Внимательно глядя вниз, опустил ногу на синий квадрат.

— Надо показать ему Бегущие Звезды! Мы не можем не воспользоваться таким поводом. Он зрим…

Старший Брат промолчал.

— Так что же наш Император? Что он будет делать?

Старший Брат Черет долго молчал и ответил совсем не так, как ждал Средний Брат Пуфайя.

— Я смотрю, что ты все еще считаешь, происходящее очередной интригой… А ты не боишься, что это, в конце концов, окажется Страшной Правдой?

Мульп. Промежуточная база.

Каюта капитана Мак-Кафли.

Первым, что увидел Игорь Григорьевич, открыв дверь в капитанскую каюту, были капитанские ноги. Они, тянулись к двери из-под стола, за которым вполне уютно расположились объемистый кувшин с янтарного цвета жидкостью, тарелка с солеными огурцами и собственно капитан. Несколько мгновений они смотрели друг на друга.

— Не помешаю? — спросил, наконец, Игорь Григорьевич. Состояние раздрая, в котором он находился, то усиливалось, когда он вспоминал о коварстве императора, то уменьшалось, когда он вспоминал послужной список Александра Алексеевича.

— Это как вести себя будете… — неопределенно отозвался Мак-Кафли. Он сделал ногами какое-то движение, словно намеривался вылезти из-за стола, чтоб поприветствовать высокого гостя, но высокий гость махнул рукой и хозяин остался в прежней позе. Его палец коснулся кувшина, и тот тихонько звякнул.

— А может быть, даже поможете…

Гость пожал плечами. Капитан смотрел на него, давая освоиться. Конечно, им приходилось встречаться и раньше, но там обстановка оставалась предельно официальной — Капитан и Главный Администратор…

— Это визит официальный, или нет? Если «да», то я надену мундир и ордена.

Игорь Григорьевич, которого в эту минуту волновали совсем другие вопросы, и сам точно не знал, как можно назвать этот визит и поэтому кивнул не слишком энергично. В движении головы не ощущалось решительности, как только что не было её в движении капитана, когда тот пытался подняться из-за стола.

Мак-Кафли понял его правильно. Серьезных проблем у его гостя хватало, капитан слышал об этом краем уха, но решать их прямо здесь и сейчас тот не будет.

— Пиво? — спросил хозяин, дотрагиваясь до своей кружки.

Гость кивнул, но тут же посмотрел на капитана с тревогой.

— А вам можно?

Не улыбнувшись даже, тот ответил.

— Пока да. До старта еще две недели, а это значит, что в моем распоряжении целая вечность.

Главному Администратору эти четырнадцать дней не показались такой уж отдаленной перспективой, но он осознавал границы своей власти. В его подчинении оставались ученые и сотрудники еще не построенного заповедника, а вот капитан…. Капитан и сам начальствовал над своим немногочисленным экипажем и пока что справлялся со своими задачами. «Неплохо, надо сказать справлялся, — мельком подумал гость, — если сумел доставить нас сюда…» А вслух укоризненно сказал:

— Даже в малых дозах алкоголь…

Капитан величественно махнул рукой, остановив поток слов.

— Ах, Игорёк, Игорёк… Можно я так буду вас называть?

Игорь Григорьевич пожал плечами. Разница в возрасте имелась, но если считать по-честному она была не так велика, чтоб позволила одному стать отцом другого, но капитан иногда к своим собственным годам прибавлял для солидности и световые годы, что сумел налетать и тогда все становилось на место.

— Где вы тут видите малую дозу? Это не малая доза.

Он поднял кружку, с удовольствием посмотрел сквозь нее на свет и отхлебнул.

— Для меня это доза мелкая, минимальнейшая… Про слона и дробину присказку помните?

Гость кивнул.

— Так вот она та дробина…

Он вернул кружку на стол, тыльной стороной вытер губы.

— Не гостеприимно конечно с моей стороны, — начал Мак-Кафли, — но вы зачем тут? Пива выпить, на замки посмотреть или причины, доставившие мне счастье видеть вас менее серьезны?

Про то, что у капитана есть пиво, соленые огурцы к нему и уникальная коллекция древних замков знали все — и экипаж и ученые.

— Ну и поговорить, конечно… — неопределенно сказал гость, глядя на стеклянный кувшин перед капитаном. Капитанское пиво и в самом деле хвалили. Как он ухитрялся его варить — не понято — невесомость все-таки…

— Значит у вас опять неприятности… — бодро заключил Мак-Кафли, показывая, что готов играть на его стороне против неприятностей.

— Вы замечательно осведомлены о моих неприятностях, — несколько раздраженно отозвался на его реплику гость. Сорок восемь часов уже превратились в сорок семь и три четверти.

— Вы приуменьшаете мои таланты, — обиделся капитан. — Это не осведомленность. Это прозорливость и не менее того…

Игорь Григорьевич молчал и капитан пояснил:

— Если Главный Администратор заповедника приходит ко мне не для того чтобы выпить знаменитого на всю Базу пива и попробовать соленых огурчиков, я уж не буду говорить о своей коллекции замков, которая привлекает внимание ничуть не меньше огурцов и пива, то ничем кроме неприятностей это объяснить нельзя. Да и не скажешь, откровенно говоря, по вашему виду, что вы пришли поделиться радостью…

Под эти слова сами собой появилась еще одна стеклянная кружка с яркой наклейкой на боку и тарелка. Капитан сунул руку под стол, покряхтел, что-то отыскивая, и вытащил оттуда пару соленых огурцов. Отряхнув их от каких-то мокрых веточек, кинжалом с рукоятью литого золота, украшенной не маленьким изумрудом, он нарезал их тоненькими ломтиками и со словами «некоторые невежды предпочитают соленую рыбу…» подвинул натюрморт к гостю.

— Интересный у вас ножичек… — заметил Игорь Григорьевич. — Откуда?

— Оттуда. Сувенир. Подарил один мерзавец…

Оглядев все сразу — тарелку с закуской, бокалы и кувшин капитан довольно потер руки и сказал уже деловым тоном.

— У вас ваши неприятности известны всем, а я, по причине неосведомленности — отличный слушатель. Начинайте.

Игорь Григорьевич поерзал в кресле устраиваясь поудобнее.

— Честно говоря, мне не слушатель нужен, а советчик… Тем более, что эти неприятности пока известны только мне.

Капитан не стал артачиться и набивать себе цену.

— За кружкой пива в голову иногда приходят светлые мысли… Ну, что у вас за проблемы? Если они навигационного свойства…

Игорь Григорьевич вспомнил уволакиваемого в средневековую неизвестность Никулина. Нда-а-а-а навигацией там и не пахло. Какая там еще может быть навигация?

— Проблемы… Это слишком мелко сказано. Проблемы… Вы ведь знаете, зачем мы здесь?

— Естественно. В полетном задании …

— Так вот, — перебил его Игорь Григорьевич. — Император не дал согласия на покупку земли под Заповедник.

— Всего-то? — Мак-Кафли улыбнулся, как мог широко, показывая, что озвученная Главным Администратором проблема, по сравнению с проблемами «навигационного свойства» ничуть не считается им важной. — Первый раз, что ли?

Главный Администратор хмуро молчал и Мак-Кафли, пододвинув к нему тарелку с огурцами, назидательно добавил:

— У дикарей, да и у нас с вами, никакое решение не является окончательным. Попробуйте еще раз… Возможно, решение лежит на поверхности. Может быть, вы просто пожадничали? А? Золота пожалели? Подарите ему еще чего-нибудь блестящее он, глядишь, и…

Игорь Григорьевич почувствовал неодолимое желание подняться и пройтись, но сдержался.

— Он себе уже и так почти все, что мы собрали, подарил…

Выбиравший огуречный ломтик посочнее, капитан опустил кинжал.

— Как?

— А вот так. Взял. Хапнул. Отобрал. Можете подобрать еще десяток эпитетов по своему вкусу. Если хотите, реквизировал.

Мак-Кафли задумался, вспоминая значение последнего слова, потом кивнул.

— Да. Положеньеце. Жаден оказался? Ну и это не страшно… Ходы-то у вас остались? Добра этого у вас, насколько я знаю, хватает. Еще соберете и подарите.

Игорь Григорьевич все-таки поднялся. Ощущение, что он стал жертвой наглого обмана, не давало сидеть спокойно.

— Некому дарить… Он вместе с золотом и нашего прогрессора прихватил.

В несколько слов Игорь Григорьевич уместил рассказ о том, что только что случилось в Императорском дворце. Лицо капитана, только что мягкое и приветливое стало жестким.

Он переспросил.

— Я вас правильно понял? Это царек захватил нашего прогрессора?

— Что это за слово «царек»? — поморщился Игорь Григорьевич, вспомнив здоровенного, кровь с молоком, Императора. — Где же ваше уважение к нашим партнерам по переговорам? Тем более, что он здоровый, как радиобуй.

Капитан не улыбнулся. На его лице отпечаталось выражение жесткой настороженности.

— Это плохо. Очень плохо!

— А я о чем? — в сердцах сказал Игорь Григорьевич, ощутивший наконец, что капитан проникся проблемой.

— Такое нельзя оставлять без ответа. Нам бросили вызов и мы должны ответить на него так, чтобы наши слова и действия вызывали…. Уважение.

Заминка в словах капитана была недолгой, но Игорь Григорьевич её заметил. Потому что ждал.

— Я думал, вы скажите «страх».

Мак-Кафли кивнул.

— Я бы и сказал, если б не хотел вас насторожить. А по существу это одно и то же.

За спиной у капитана зажужжало печатающее устройств, из щели в нем пополз листок пластпапира.

— Вы знаете Трульда? — спросил капитан.

Игорь Григорьевич пожал плечами. Вокруг Заповедника крутилось множество людей. Всех не упомнишь.

— Он из Академии или из Космофлолта?

Капитан поднял палец и указал на потолок. Что там имелось — Бог знает, но гость понял о чем разговор.

Глава 3

— Он оттуда, с «Тараканьего угла». Так вот у него хороший девиз. «Я сюда пришел, я тут и останусь!» Мне кажется, то есть я абсолютно уверен, что эти слова лучше многих других подходят и нам. Прогрессора надо освободить так, чтоб в следующий раз у них и мысли не возникло трогать кого-либо из наших! Без этого нам там не закрепиться.

За спиной звякнуло и капитан повернулся к печатающему устройству, а гость, раздумывая над словами капитана, принялся рассматривать герб, нанесенный на кружку.

На фоне желто- коричневой клетчатой стены стоял, подняв коня на дыбы, черный рыцарь. Рука с мечом вздета вверх, занесена для удара. В позе — несокрушимая решительность и готовность опустить свой меч на любуюподходящую голову, какая окажется поблизости. Конечно, капитан прав. Прав по-человечески, но кроме совести и здравого смысла существовали еще законы и инструкции.

— А для этого, небось, никаких проблем не существовало, — подумал вслух Игорь Григорьевич, завидуя предку. — Чуть что не так — меч из ножен и кровь рекой…

Он сделал долгий глоток.

— А чем вы хуже? — обернулся Мак-Кафли. Он смотрел то на бумагу, то на вычислитель, словно пытался разобраться кто из них его обманывает.

— Я наверняка лучше! У меня образование и профессия.

— Ну, а раз так, то освободите своего человека силой и захватите эту землю! Инструкции инструкциями, а реальная жизнь — это реальная жизнь! Хотите — не хотите, но нам придется сделать именно это.

Он поморщился, вспомнив, как Хэст во дворе Трульда молодецким ударом разрубил аэроцикл.

— Там как-то не принято добром отдавать то, что само попадает в руки.

Он посмотрел на изображение замка на своей кружке.

— А застенки там строить умеют и прогрессор ваш…

— Я надеюсь, что он знал, что говорил, когда просил два дня отсрочки.

— Будем надеяться, — безо всякой уверенности, нехотя согласился с ним капитан «АВЕСА» — Но, поверьте, это хороший совет.

— Какой?

— Утвердиться там силой. Захватить …

Игорь Григорьевич сегодня был у него не первым гостем и кувшин, который стоял на столе тоже. Кровь викингов, наполнявшая капитанские вены, артерии и капилляры, хоть и изрядно охлажденная временем и космической пустотой, плеснула вдруг тяжелой волной. Волна, безусловно, состояла из крови и плазмы, но вот гребень на ней оказался явно из пивной пены.

— Захватить? — Главный Администратор переспросил, еще не поняв, что предложил Мак-Кафли. И только когда смысл слова дошел до него он переспросил. — Захватить?

Мак-Кафли кивнул. Глазами он читал только что полученный текст. Потом, сложив лист вдвое, с отсутствующим видом бросил его на стол.

— Захватить, — подтвердил капитан. — Точнее взять себе.

— У меня сейчас совсем другие мысли. Как Никулина вытащить? Все остальное — потом.

— Ну и зря. Вполне можно совместить одно с другим.

Игорю Григорьевич ухватило взгляда, чтобы понять, что хозяин пива, огурцов и старинных замков не шутит, но он все же сказал:

— Как можно так шутить? Мы цивилизованные люди!

Мак-Кафли молчал, но всем видом показывал, что хотя он себя и считает человеком цивилизованным, ни от одного своего слова не отступится.

— Мы же не конквистадоры!

Капитан булькнул кувшином и напомнил, для уточнения позиций.

— Мы — нет. На планету придете вы, и захватывать что-то там придется именно вам.

Он вздохнул, прихлебнул из кружки и во вздохе его Игорь Григорьевич услышал легкое сожаление…

— К сожалению, сам я в это время уже…

Мак-Кафли как-то замысловато махнул рукой, что безо всякого сомнения означало полет. Игорь Григорьевич ничего не успел сказать в ответ, как капитан уже другим тоном добавил:

— Если, конечно вы не предпримите того, о чем я думаю, на этой неделе…

Игорь Григорьевич не возразил ничего, только смотрел, раздумывая над словами капитана. В этом что-то было — прийти на Планету с кулаками и начать там творить добро так, как это понимал он сам. Только поможет ли это прогрессору Шуре? Мак-Кафли восприняв взгляд как недоверие, сказал:

— А-а-а! Вы ведь не знаете еще…

И подтолкнул к собеседнику кусок пластпапира, только что вылезший из печатающего устройства.

Главный Администратор даже не стал смотреть, что там такое. Наверняка приказ отбыть куда-то в другое место. Капитан понял, что ему верят на слово и, помахав бумажкой, сунул ее в нагрудный карман…

— Это, во-первых, а во-вторых, ничего нового вы туда не принесете….

Он вспомнил что-то, поморщился.

— Та еще планетка… был я там с год назад… — Он ткнул пальцем в золотой кинжал. — Ну, вы знаете….

Главный Администратор кивнул. Историю капитана Мак-Кафли он знал.

Год назад его собеседник со своей командой проявил чудеса изворотливости, спасая себя и предыдущую экспедицию от гибели.

— Неужели вы, думаете, что там живут сторонники демократии и Римского права?

Он рассмеялся, показывая нелепость такого предположения.

— Это мир дикий… Единственный закон, что там есть — закон силы, так что мой совет лежит в плоскости уже сложившихся в тамошнем обществе мироощущений и прав на собственность… Вас ведь, как я понимаю, ориентировали на соблюдение местных законов и обычаев?

Игорь Григорьевич снова кивнул.

— Мы оставались там не долго, — продолжил капитан, — но и двух дней любому хватило бы, чтоб понять, что там к чему. Там внизу ведь все просто… Император — большой разбойник, под ним кучка разбойников поменьше — рыцари и прочая ржавая гвардия, а под этими вообще бесправная толпа горожан…

Он долил себя пивом.

— Так что, придя к ним с кулаками, ничего нового вы туда не принесете… Вы попросту сделаете то, что там делает каждый, кто обладает хоть какой-нибудь силой. Разница будет единственно в том, что польза в этом случае будет Земле и Александру Алексеевичу лично.

Капитан заглянул в кружку, словно измерял взглядом глубину пива в ней, потом, сочтя ее приемлемой, вновь приложился и, утерев пену с губ, продолжил.

— Ну а если вам этого мало, то подумайте о том, что он первый начал.

— Ну, что вы, право, как ребенок… «Первый начал»…

Но капитан не сдавался и гнул свое.

— А уже если вы в точности выполните рекомендации академии… Вам ведь запретили на первых парах контактировать с аборигенами и даже снабдили для этого некоторыми приспособлениями?

Гость усмехнулся.

— Да. Так оно и есть. Набор силовых щитов «Преграда», «лесные бродяги», инфраизлучатели… Но это на крайний случай.

— Так он уже наступил! Куда уж крайнее? — удивился капитан. — У вас сотрудника похитили.

Он пожевал губами, примериваясь к тому, что хотел сказать, потом, видимо, решив, что одной мимики может быть недостаточно для убеждения маловеров, воздел руку и ожесточенно потряс пальцем.

— Это вообще — акт агрессии.

Администратор молчал. Мак-Кафли так и не понял, то ли согласился с ним Игорь Григорьевич, то ли в молчании обдумывает возражения по существу.

— Между прочим, из-за своих щитов вы можете просто сделать вид, что Императора вовсе не существует.

Гость опять отмолчался.

— И вообще для меня вопрос стоит так, — веско сказал капитан — Не «Что делать?», а «Кого посылать?». Добром они нашего прогрессора не опустят, да и землю не отдадут.

Капитан сказал все, что считал нужным. К сожалению, он не мог принимать решение самостоятельно — не имелось у него ни сил, ни возможностей, чтоб сделать то, что он считал необходимым в этой ситуации, а вот у Главного Администратора такие возможности существовали. Все-таки экспедиция. Больше чем полсотни человек… Мак-Кафли смотрел, как тот размышляет, и сам думал, чем именно он может подтолкнуть своего гостя к верному решению.

Мак-Кафли вполне искренно говорил, о том, что именно такие вот вещи формируют дальнейшие отношения цивилизаций. Примеров тому хватало и в Земной и во внеземной дипломатии.

И сейчас в расчет следовало принимать только две вещи — жизнь прогрессора и репутацию Земли. Только эти две — жизнь и репутацию…

Конечно, человек там оказался бывалый, может быть и выпутается как-нибудь самостоятельно, но вот репутацию Земли кроме них тут защитить не мог никто.

Ну и еще один момент.

Репутация Земли в глазах Императора в какой-то мере становилась и его, капитанской репутацией. В прошлый раз все получилось как надо. Значит и теперь не должно получиться иначе! Сила, если она СИЛА, не должна оборачиваться слабостью.

Но Игорь Григорьевич продолжал молчать. Мак-Кафли, почувствовав в нем неопределенность, зашел с другой стороны.

— А вы знаете что, дорогой товарищ… Возможно легче будет принимать решение, если учитывать, что кроме закона Империи на этих землях действует закон еще боле древний. Почти что закон Природы… Кстати, если придется столкнуться с выбором какой закон соблюдать Имперский или закон Природы как вы поступите?

Гость пожал плечами, воздержавшись от очевидного ответа.

— Понято. Со здравым смыслом у вас все в порядке. Закон Природы — это закон Природы и человеку его не отменить, будь этот человек хоть трижды Император. Если вы так действительно считаете, то почему бы вам не сделать еще один шаг в сторону здравого смысла. У Природы есть чудесный закон, древностью своей превосходящий все Императорские установления.

Капитан замолчал, позволив Главному Администратору самостоятельно догадаться, о чем он говорит. Игорь Григорьевич не оплошал.

— Право сильного? — спросил Главный Администратор.

— Именно! Почему бы нам в наших рассуждениях не опереться на него?

Прежде чем ответить Игорь Григорьевич дважды приложился к кружке.

— Потому что, к сожалению, у меня нет специалистов по захвату болот. И еще потому, что, повторюсь, первоочередная задача — спасти прогрессора!

Мак-Кафли уже понял, куда задул ветер и обрадовано согласился:

— Хорошо! Давайте начнем с малого. Давайте сперва вытащим из застенков вашего прогрессора!

— Как? Я собственно об этом и пришел говорить…

Капитан движением руки отбросил все скорбные мысли.

— На это не нужно ни большого ума, ни огромных сил. Скорее проворство и везение.

— У вас есть и то и другое?

— У нас есть люди, обладающие и тем и другим.

— Неужели?

Капитан прищурился, вспоминая события двухлетней давности. Мартина с ним сейчас не было, но ведь остался Кузнецов!

— Да вот хотя бы Сергея пошлите. Он, правда, привык сам больше в неприятности попадать…

Бровь Игоря Григорьевича недоверчиво поползла вверх, и Мак-Кафли поспешно добавил.

— Но ведь сам попадает, сам и выбирается. А заодно и других выводит.

— Кузнецов? — с сомнением произнес гость. — Сергей?

Он произнес имя, и тут же память выдала все, что он знал о новом сотруднике. Вместе с капитаном принимал участие во второй экспедиции на «Тараканий угол». Устанавливал контакты с туземцами. Язык Империи знает. В прошлом году закончил Кейптаунскую школу егерей, полгода назад прошел спецкурс в Киевской академии защиты и нападения. По штатному расписанию Заповедника — начальник отдела режима. Кому, как не ему?

— Верно, — сказал он. — Пошлю. Все равно больше некого. И еще Чена с ним…

Чен, как и Сергей, был хоть и новичком, но при этом человеком, безусловно, бывалым. Он вообще числился одним из первооткрывателей планеты. В штате не созданного еще заповедника бывший сотрудник страховой компании числился метеорологом, но его иные возможности в части указывания надлежащего места злым туземцам, внушали окружающим неподдельное восхищение. Мастер древнего рукопашного боя иногда устраивал показательные выступления.

— Чен-Ли-Юня? — уточнил Мак-Кафли. — Китайца? Желтокожего?

Главный Администратор кивнул. Прозрачно-зеленый ломтик огурца лег на язык, перебивая вкус пива.

— Вы б еще туда Мвангу отправили…

Мванга, как и Сергей, обеспечивал режим безопасности Заповедника — духметроворостый негр родом из Южной Африки. Не смотря на свой рост и силу, Мванга оставался человеком спокойным, к авантюрам не склонный. Его кандидатура просто не пришла в голову, а ведь зря…

— Отличная мысль! — сказал Игорь Григорьевич. — Просто отличная…

— Нечего ему там делать! — спохватился Мак-Кафли. — Насколько я помню в Империи, да и вообще в этом полушарии нет ни одного чернокожего, да и с китайцами там напряженно… Нет там желтокожих…

Он задумался всерьез, прикидывая, сможет ли сам принять непосредственное участие в намечающейся эскападе, но тут ему в голову влетела совсем другая мысль. Вдруг посмотрев на гостя уже другими глазами, медленно сказал:

— Конечно, если для устрашения…

Он представил появление вооруженного разрядником негра в замке Трульд и обрадованный такой перспективой торопливо согласился.

— Нет! Это действительно здорово! Я не подумал! Давайте Мвангу!

Игорь Григорьевич пожал плечами, сходу отметая гениальную идею.

— Никакого устрашения. Пойдут в «невидимках»… Хотя… — он покачал головой и с сожалением сказал: — Нет, Мвангу брать нельзя. На Мвангу нет «невидимки», уж больно велик… Сергея и Чена я вполне могу экипировать, а вот его — нет.

— Почему «никакого устрашения»? — отозвался Мак-Кафли. — Представляете, какой эффект, если ваш егерь там появится без невидимки?

— Нет. Все должно быть тихо. Пока, по крайней мере.

Уже решив, он начал загибать пальцы.

— Две «невидимки», два НАЗа, аэроцикл.

— Парализаторы, — напомнил капитан, с сожалением отказываясь от мысли пустить вниз чернокожего. — Да! Гранат побольше!

— Гранат? — очнулся Игорь Григорьевич. — Каких гранат? Я же говорю, то все нужно будет провернуть так тихо, как только возможно! Словно бы их там нет, и не было.

Капитан несогласно покачал головой.

— Ваша идея с Мвангой не так плоха, как показалась мне на первый взгляд… Если все будет совсем уж тихо, то что они о нас там подумают? Чтобы добиться своего, тут нужна определенная репутация.

Он усмехнулся, вспомнив прошлые дела.

— Для поднятия авторитета мне в прошлый раз пришлось в одном месте забросать гранатами чью-то армию и даже, представьте, замковые ворота вырезать.

Мечтательная улыбка мелькнула на капитанских губах.

— По-хорошему мне бы с ними пойти нужно, по старой памяти, или Джо отправить, вот уж кто…

Тут он вздохнул еще горше.

— Да нельзя.

Мульп.

Промежуточная база.

Кабинет Главного Администратора.

Первые сутки промелькнули, как их и не было вовсе.

Постепенно для Игоря Григорьевича установленный прогрессором Шурой срок превратился во все укорачивающийся отрезок времени, который следовало провести не в ожидании неведомо чего, а в трудах по подготовке спасательной экспедиции. Все чаще и чаще складывающаяся ситуация представлялась ему подожженным бикфордовым шнуром, когда съедая сантиметр за сантиметром, огонь подбирается к заряду. Аналогия, конечно, выходила из разряда старинных, но что поделать? Более зримо опасность он представить не мог.

Никто не делал из случившегося тайны и о том, что произошло на Императорской аудиенции, через пару часов знали уже все и в кулуарах вовсю обсуждали возможные последствия. Общей растерянности противостоял только Мак-Кафли. Он не остался в стороне и со вчерашнего дня участвовал во всех дискуссиях, внося в разговоры свою кровожадную лепту. Живописуя мучения прогрессора он призывал превратить спасательную экспедицию в карательную. Ему верили, потому как он ссылался на личный опыт и показывал старые шрамы.

На Игоря Григорьевича все эти разговоры не действовали, однако все оказалось не так просто — капитанскими аргументами формировалось общественное мнение.

К концу вторых суток, когда надежды на изворотливость прогрессора уже не осталось, Игорь Григорьевич собрал в своем кабинете совещание, на которое пригласил Мак-Кафли и двух кандидатов в освободители.

Оглядев всех троих, он мельком глянул на информационный центр — не случилось ли чуда — и как мог коротко сформулировал свою мысль.

— Наш коллега находится в Императорской тюрьме. Надо выручать.

Сергей обрадовано посмотрел на Мак-Кафли, подумав, что это относится и к нему тоже, но тот в ответ так грустно улыбнулся, что сразу стало понятно — сказанное относится только к нему и Чену.

— Да, — подтвердил Игорь Григорьевич. — Вам двоим.

Кузнецов посмотрел на товарища и приосанился — не каждый день выпадает, что б от тебя зависела чья-то жизнь. Он хотел сказать, что уже согласен, и готов прямо сейчас, но Главный Администратор остановил его мановением руки.

— Дело это не простое, хотя и не такое уж сложное, — продолжил он, оглядываясь на капитана. Мак-Кафли, по торжественности случая державший в зубах заветную трубку, кивнул.

— В прошлый раз все сложнее оказалось, — добавил он, обращаясь непосредственно к Сергею. Взгляд Игоря Григорьевича он расценил как просьбу о поддержке. — Сейчас и техника будет, и связь. Ну, а зенитной артиллерии у них как не было, так и нет.

Он подмигнул своему бывшему коллеге по «Новгороду» и Сергей вдруг подумал, что это Прошлое подмигивает ему капитанским глазом.

Сергей понимающе ухмыльнулся, но ничего не сказал, а только снова попытался встать.

— Знаю, что вы таким делам не ученые, — отозвался на его жест хозяин кабинета, движением руки усаживая нетерпеливого егеря на место. — Только никто у нас этому делу не ученый, зато у вас есть опыт, которого ни у кого нет. Да и…

Сергей замотал головой, и Игорь Григорьевич, наконец, замолчал.

— Да нет. Я о другом. Мы, товарищ Главный Администратор, с радостью и удовольствием.

Он посмотрел на Чена, тот медленно кивнул.

— Так что давайте так, чтобы без предисловий, ближе к делу… Давайте вводные. Что вообще известно? Где он?

— Вроде пока во дворце у Императора.

Сергей удивился построению фразы. Связка из «вроде» и «пока» выглядела как-то уж очень несерьезно.

— Вроде? — Удивился Кузнецов. — Связь-то с ним есть?

Игорь Григорьевич помолчал. Сергей понял, что означает это молчание. За ним стояло сознание того, что прогрессор может быть где угодно.

— Односторонняя, — наконец сказал директор. — Работает личный радиомаяк, но на вызовы Александр Алексеевич не отвечает …

— Да какая это странность? — вступил в разговор Мак-Кафли. Сергей с Ченом переглянулись. Стало ясно, что отцы-командиры начали препираться по этому поводу не только что, и они застали продолжение давнего спора. Сейчас дискуссия вышла уже в ту стадию, когда самые убедительные аргументы противники друг на друга уже обрушили, но те ни той, ни другой сторонами восприняты не были. Спорщикам теперь не оставалось ничего другого, кроме как повторять друг другу уже известные истины, в надежде, что «капля долбит камень».

— Ничего странного в этом нет. Просто они отобрали у него все, что можно снять и теперь он не может ответить на вызов. Или лежит связанный… Ну обычай у них тут такой всем руки вязать…

Игорь Григорьевич, в который уж раз недоверчиво улыбнулся, покачал головой. Увидев улыбку, капитан повернулся к Сергею за поддержкой.

— Когда вас у этого гада повязали… Ну, как его….

Он щелкнул пальцами, подстегивая память.

— У Трульда? — напомнил Сергей. Шаги прошлого становились все слышнее.

— Да, у этого мерзавца! С вас ведь все поснимали?

«Поснимали-то не все, но руки связали…», — подумал Сергей. Он вспомнил, что случилось в замке Трульда после этого, и улыбнулся, — «Только ведь Мартина вяжи, не вяжи…»

— Да, — невпопад подтвердил он. — Что-что, а руки там вязать умеют…

— Ну! — Мак-Кафли повернулся к Администратору. — Я и говорю — связанный лежит!

— А я и не спорю… — махнул рукой Игорь Григорьевич. — Может все и так, только…

Спор этот не сейчас начался, и тянуться мог сколько угодно.

— Ладно. Посмотрим на месте. Если связанный — развяжем, — сказал тогда Сергей, прекращая прения сторон. — Где он сидит? Территориально я имею в виду.

Хозяин повернулся к информационному центру.

— Бой! План дворца.

Над столом появилось изображение комплекса строений. Чен поднялся, обошел голограмму со всех сторон. Слово «дворец» вызывало у него иные ассоциации. Не нашлось тут не воздушности построек, ни красоты архитектурного замысла. То, что он видел, скорее, напоминало крепость, украшенную кое-где резьбой по камню и скульптурами. Причем скульптуры были такие, что ни секунды не пришлось бы жалеть, возникни необходимость обрушить их сверху на прорвавшегося противника.

— Снимок со спутника?

— Конечно.

— Мелковато…

— Ничего другого у меня нет, — сказал Игорь Григорьевич. — Чем богаты…

Сергей показал пальцем на стену.

— Дерево?

— Дерево и камень. Высота 15,25 метра, — ответил Бой, принявший вопрос на свой счет. — Общая этажность комплекса — от одного до трех этажей. Крыша плоская с небольшим наклоном к северо-востоку. Покрытие крыши…

— Погоди, — оборвал его Чен. — Игорь Григорьевич! Где он сидит. Не на крыше же?

— Сигнал идет отсюда…

Игорь Григорьевич сунул палец в нижнюю часть голограммы.

— Там есть подземные этажи. Ниже спутник ничего разобрать не смог. Аппаратура, извините, не та — повторил он.

— А план здания?

Главный Администратор развел руками.

— Откуда?

Сергей, до сих пор ощущавший только логическую необходимость сделать все то, о чем говорил Игорь Григорьевич, ощутил нарастание знакомого азарта. Он представил, как крадется по темным кривым коридорам, ведущим в неизвестность, и на душе стало хорошо. Так хорошо, как бывало в детстве перед днем рождения, когда точно знаешь, что подарят тебе именно то, что ты ждешь и еще что-то сверх того, но правильное! Сердце застучало побойчее. Между красными и белыми кровяными тельцами засновали молекулы адреналина.

— Да найдем мы его. Разворошим там все, найдем и нашего человека вытащим, — торопливо сказал он — Дальше-то что?

— Да. Действительно, — спросил Чен, отрываясь от макета. — Что от нас нужно-то? Только освободить?

Сергей закивал соглашаясь с формулировкой. Он надеялся, что Игорь Григорьевич просто кивнет.

— Что нужно? — повторил Игорь Григорьевич. Он посмотрел на капитана «АВЕСа» и в голове сам собой всплыл вчерашний разговор и только что произнесенное Сергеем слово «разворошим».

— Формулирую. Нужно найти Александра Алексеевича, вытащить его оттуда и при этом постараться оставить после себя у туземцев минимум неприятных воспоминаний.

Губы Кузнецова начали растягиваться в улыбку. Проглядывалось за ней что-то странное, и Игорь Григорьевич задумался над тем, что сказал. Слово «минимум» показалось ему слишком обтекаемым, и он решил, что сказанного еще не достаточно.

— То есть ничего там не ворошить. Самое лучшее будет, это если они вас вовсе не заметят.

Кривой и полный опасностей коридор, который Сергей только что представил, на глазах становился прямым и светлым. В распрямленном коридоре черед десяток шагов стояли стражники, лица которых выражали желание услужить гостям императорских застенков и не пересказываемое словами почтение. В этих условиях предприятие теряло почти весь свой смысл. Осознавая всю глубину постигшего его разочарования, он не услышал вопроса Чена.

— Хорошо. Освобождаем. А дальше?

Игорь Григорьевич пошел к иллюминатору, чувствуя, спиной насмешливый взгляд Мак-Кафли. Тот смотрел так, словно видел, какие чувства борются в душе Главного Администратора.

— Нет, — наконец сказал Игорь Григорьевич. — Пока нет. Останетесь на поверхности.

Мак-Кафли почти беззвучно хлопнул в ладоши.

— Оборудование? — деловито спросил Сергей, представив себе почему-то ящик, наполненный комбинированными гранатами.

— Воспользуетесь любым, из того, чем располагает Промежуточная База, — пообещал Игорь Григорьевич.

Начальник отдела режима удовлетворенно кивнул, подумав об обширных администраторских закромах. Мак-Кафли добавил от себя:

— И поторопитесь, ребята. Сами понимаете, что сидеть в каком-нибудь подвале радости мало, даже если ты очень сильно любишь свою работу. К тому же здешние нравы…

Он посмотрел на Сергея, зная, что тот поймет его лучше других.

— Гранат бы, — вдруг вырвалось у Сергея, хорошо помнившего эти самые нравы. — Штук тридцать…

— Сколько? — вскинулся Игорь Григорьевич, посмотрев на капитана. Не ослышался ли? — Сколько, сколько?

— Тридцать… — с удовольствием повторил Сергей.

Игорь Григорьевич несколько опешил.

— Зачем столько?

Сергей переглянулся с Мак-Кафли. Тот покивал, молчаливо соглашаясь.

— Для братьев по разуму… Нравы корректировать в сторону умягчения….

— А я что говорил? — тут же сказал капитан. — Конечно гранат!

Сергей обернулся к нему и, стараясь ковать железо пока горячо, добавил:

— И трубочку бы вашу…

Капитан погрозил пальцем. Свою уникальную трубку он никому отдавать не собирался.

— Трубочка — это лишнее… Да и сказано вам высоким руководством «не оставляя неприятных воспоминаний».

Чтобы Чен не чувствовал себя обойденным вниманием он повернулся к нему.

— Вы, насколько я знаю, там тоже бывали?

Чен кивнул.

— С туземцами сталкивались?

— Приходилось…

— Отлично. Старшим все-таки назначаю Сергея. Специфического опыта у него побольше.

Чен пожал плечами. Мелькнула мысль, что Игорь Григорьевич фильм о его приключениях так и не посмотрел.

Капитан говорил это таким тоном, что у Сергея мелькнула мысль, что тот борется с желанием махнуть на все рукой и присоединиться к ним. Может быть так и случилось бы, но около иллюминатора Мак-Кафли себя поборол.

— И вообще я думаю, сложностей у вас там больших не будет.

Он поочередно загнул три пальца.

— Всего и делов-то: долететь, вытащить, вернуться…

Сергей внимательно и очень серьезно посмотрел на Мак-Кафли. Слова тащили его в прошлое.

— В прошлый раз хватило и двух пальцев. И то…

— Ты теперь умнее, — сказал Мак-Кафли.

— Ладно… — сказал Чен, решивший, что и ему пора что-нибудь сказать. — Я за ним присмотрю… Как добираться? Капсулой?

— Нет. Капсулой неудобно, да и время пока есть. «Крылом». Полетите с комфортом. Капитан любезно вызвался помочь нам. Он вас доставит почти до столицы, ну, а дальше уж сами…

— Не маленькие, — подтвердил капитан. — Справитесь… Не в первый раз.

… Момент старта Чен прозевал, а вот Сергей, еще не отмершими рефлексами космонавта, ощутил, что «Крыло» перестало быть частью Мульпа. Он повернулся, чтобы проверить, не ошибся ли и Чен спросил, так же что-то ощутив:

— Летим? Уже?

— Уже.

За иллюминатором шевелилась пыль, поднятая выхлопом, но через несколько секунд корабль выскочил из нее. Чен закрутил головой, отыскивая знакомые ориентиры. Не созвездия, конечно — страховщик-метеоролог в звездном небе разбирался слабо, а строения базы и уже ставшие привычными горы.

— База где?

Корабль ощутимо заваливался на бок, и с Сергеевой стороны были видны только звезды. Он быстро наклонился, посмотрел через иллюминатор Чена. Бывший инженер-ядерщик не летал почти два года, но с радостью убедился, что ощущение пространства никуда не пропало. Представив траекторию, по которой уходил бы от Мульпа капитан, он ответил:

— Под нами. Сейчас мы ничего не увидим.

Чен все же попытался что-то рассмотреть, но тщетно. Сергей успокоил его.

— Ничего, зато, когда назад возвращаться будем — насмотришься.

Ускорение прижало их к креслам. Капитан, экономя время, не жалел горючего. Удвоенный вес навалился на них, пробуя на прочность кожу и ремни, державшие их в креслах. Что-то позади них покатилось со звоном, заскрипели, сталкиваясь, ящики. Когда корабль поднялся на 120 километров, капитан связался с пассажирами.

— Вы целы?

— У вас что взлет, что посадка, — сказал Сергей. — Можно сказать только-только старые синяки прошли, как вы опять….

— Я вижу, что самое главное ты не повредил, — не обратил капитан внимания на тон бывшего инженера.

— А что у меня самое главное? — подозрительно спросил Сергей.

— Язык. Язык ты себе не прикусил.

Чен хмыкнул.

— Зато мой дух поколеблен! — заявил Сергей, оглядываясь на китайца. — «Резонанс» моя фамилия. И вообще после такого старта стоит задуматься — лететь ли дальше?

— А это уже не от тебя зависит. Довезу до атмосферы и брошу, а уж дальше сами… Захотите летать — научитесь.

Как не спешил капитан, а перелет занял почти 15 часов. За это время Сергей и Чен успели выспаться и перебрать все то, что смогли взять на Базе.

Главный Администратор дал все, что обещал — НАЗы, парализаторы, гранаты… Все это пришлось навесить на аэроцикл, что ждал их в грузовом отсеке.

Экран вспыхнул, и над креслами возникла голова капитана.

— Как настроение?

— Боевое, — ответил Сергей за себя и за Чена. — Руки чешутся.

— Назад не хочется?

— Вот еще, — отозвался Сергей, поглядев на Чена. Тот пожал плечами, и егерь взмахнул рукой, словно разрубал воздух. — У меня сейчас одно желание — вломиться бы куда-нибудь. Чтоб с грохотом, с громом…

— Еще успеете… — Голос Мак-Кафли стал серьезным. — Будет вам и гром и грохот… Только сперва дайте мне самому в атмосферу вломиться.

— Хороший образ, — одобрил Сергей капитана. — Выпуклый….

— Даю минуту на ощупывание. Через минуту войдем в атмосферу. Приготовьтесь.

Не прошло и обещанной минуты, как «Крыло» дрогнуло, встретив на своем пути первые молекулы кислорода. Никто не посмел бы назвать их воздухом, настолько разряжены они были, но умноженные на скорость корабля они окутали его облаком светящийся плазмы. Гул пламени пробился даже в кабину. Напрягая голос, Чен прокричал:

— Тихого прибытия на место у нас никак не получится…

— Ничего, — не жалея горла отозвался Сергей. — Тут люди то ли глухие, то ли не любопытные… В прошлый раз, когда мы сюда с капитаном упали, грохоту не в пример больше случилось, и то обошлось. Никто с нами разбираться так и не пришел. Пришлось нам их самим разыскивать.

«Крыло» постепенно теряло скорость. Капитан вел его, то ныряя в атмосферу планеты, то выбрасываясь назад в пространство. Словно блиндирующий по воде камень они пролетели освещенную половину планеты и нырнули во мрак.

На несколько минут наступила невесомость и капитан скомандовал.

— Все, ребята, в седла…

— Время? — спросил Чен и, отстегнув ремень, всплыл над креслом.

— Да. Скорость мы уже потеряли. Через семь минут я нырну поглубже, километров до пятнадцати. Там и отцепитесь.

Уже в дверях Сергей повернулся и, улыбаясь в экран монитора, попросил:

— Личная просьба, капитан. Уроните нас поаккуратнее. А то, если что не так, то я вам всю жизнь сниться буду…

Мак-Кафли оскалился, показав, что понял шутку и отключился.

В очередной раз корабль заполнился гулом раскаленного пламени. Теперь, когда они сидели в грузовом отсеке, рев воздуха за бортом казался сильнее.

Сергей дотронулся рукой до стены и сквозь перчатку до него долетел отголосок силы, что там бушевала. Именно в этот рев, гром и грохот им предстояло окунуться. Прямо сейчас.

— При таком раскладе, оно, может и лучше в подвале полежать… — пробормотал Сергей. Чен не успел откликнуться. В уши ворвался капитанский голос.

— Пошли!

— Поехали! — согласно традиции отозвался Сергей.

Пол под ними мягко разошелся, и, их словно мух, подхватила чья-то невидимая ладонь и выбросила наружу. На мгновение по лицам жаркой волной пробежал воздух от раскаленной обшивки, но тут же жар сменился холодом. Это действительно продолжалось не более мгновения. Сработала автоматика «невидимок», и с сухим щелчком защелкнулись лицевые щитки шлемов.

Ветер подхватил людей и попробовал завертеть, но Сергей включил двигатель и аэроцикл превратил их падение в плавный полет. Задрав головы, они увидели, как высоко над ними исчезает свечение — капитан, развернувшись, уходил за атмосферу.

— Падаете? — раздалось в наушниках у Сергея. Голос капитана дрожал, искаженный перегрузкой.

— Уже летим, — успокоил он капитана. — Счастливо добраться.

— До земли… — капитан поправился. — До поверхности около десяти километров. Вряд ли в такую ночь вас кто-нибудь заметит, но на всякий случай включите маскировку.

— Непременно, — отозвался Сергей, разворачивая аэроцикл. — Как только снизимся до трех километров.

Они потеряли скорость корабля и теперь ветер уже не бил их, а легко потрепывал. В темноте не было видно ни земли, ни звезд. Белесая тьма покрывала небо над ними, а внизу она вообще становилась черной, густой и непроглядной.

— Да-а-а-а, это точно не Земля, — сказал из-за плеча Чен. — И даже не Марс…

Сергей покивал. На Марсе, сколько его уже не колонизировали, все еще оставались территории, не застроенные жилыми комплексами.

На термометре, сменяя друг друга, наверное, под порывами ветра менялись цифры — 26, -28,-25.

Чен запоздало передернул плечами.

— Сколько, интересно там, внизу?

— Градусов? Около 20. С большим жирным плюсом, разумеется. Я что-то не помню, чтобы в прошлый раз нам там мы страдали от жары.

Капитан вышел точно, не то, что в прошлый раз — до столицы, где томился прогрессор, оставалось чуть больше сотни километров, и поэтому Сергей предпочел снижаться по пологой дуге. Сперва сквозь темноту и холод, потом сквозь темноту, холод и облака они спускались все ниже и ниже. Когда термодатчики показали плюс 10, они откинули шлемы «невидимок».

Воздух на этой высоте еще оставался стерилен, и не держал в себе запахов. Конечно, все это имелось — и пыль, и запахи, и звуки, но не тут, а пятью — семью километрами ниже. Зато чего хватало вокруг — так это тьмы.

Ее вокруг хватило бы не только на эту ночь, но и на две следующих. Привыкшим к свету людям темнота вокруг казалась знаком беды.

— Ни огонька, — повторил Чен.

— Дикость, — охотно откликнулся Сергей, так и не обернувшись. — Ты думаешь, зря придумали выражение «Тьма невежества»? Вот это она самая и есть… Да что там говорить! Ты еще на их лица посмотришь.

Чен вежливо улыбнулся.

— Видал я их лица. А насчет темноты… Никакая это не «тьма невежества». Просто, скорее всего ведут люди здоровый образ жизни. С Солнцем встали, с Солнцем спать легли.

— У всех свои обычаи, — не стал спорить Сергей. — Кстати!

Сунув руку под сиденье, он вытащил ракетницу. Чен все еще смотрел вниз, и не обращая внимания на то, чем там занимается напарник, и ярко-алая вспышка стала для него неожиданностью. Свет обдал их, заставив зажмурить глаза. Капля алого пламени взлетела над ними и устремилась к звездам.

— Зачем? — спросил Чен, провожая взглядом огненный шар и вспоминая пожелания капитана о маскировке. — Это нужно?

— Конечно, нужно! — смело ответил Сергей. — Считай. Что это традиция! Обряд! Обычай! Нельзя нарушать. Там внизу разные есть. Может, кто и поймет, что это я возвращаюсь….

Чен пожал плечами. Ракетница щелкала раз за разом, и раз за разом небо окрашивалось разноцветными сполохами.

Имперский город Гэйль.

Дом Шумона Гэйльского.

… По его расчетам ни Лао, ни Мульп в эту ночь не должны были показаться на небосклоне.

Так оно и вышло — вычисления не подвели — однако понаблюдать за звездами Шумону не удалось. Вместо того, чтобы явить ему во всем своем блеске красоту неба, ночь выдалась какая-то никчемная — тусклая, ненастная и небесные огни скрыло невесть откуда взявшееся марево. Не тучи, что, в конце концов, могли принести пользу, излившись дождем на поля, а какая-то взвесь, туман, что занавесил небо и скрыл звезды, не дав мудрецу наблюдать за ними в эту ночь.

Шумон понял, что ночь потеряна, едва поднялся на башню и взглянул на небо, но из упрямства все же остался наверху. Иногда ему такое удавалось — переупрямить природу, но в этот раз безразличие стихий к нуждам бывшего Императорского библиотекаря казалось таким очевидным, что он лег на сетку и предоставил себя раскачивать изредка залетавшему на площадку ветерку.

Ветер шел из леса — прохладный и напоенный ароматами лесных трав. Он проскакивал над городом на высоте, словно брезговал смешиваться с запахами отбросов и стоялой воды, что наполняла обводной ров вокруг дворца эркмасса. Поэтому, скорее всего, Шумон оставался единственным, кто в эту ночь мог ощутить его свежесть и аромат.

Его башня была много выше городской стены. Мало того, скорее всего она же оказалась самым высоким сооружением в Гэйле. Императорские законы запрещали строить в городах здания, выше, чем здания Императорского наместника, и когда Шумон построил свою башню в соответствии с законом, стало ясно, что наблюдать полеты драконов над Дурбанским лесом он не сможет. Требовалось добавить самое малое полтора десятка локтей. Но некоторые законы в Империи соблюдались неукоснительно, и книжнику, чтоб добиться своей цели, пришлось призвать на помощь мудрость и изворотливость.

Он усмехнулся, как усмехался каждый раз, когда вспоминал об этом. Чтобы добиться своего пришлось пойти на хитрость. Он пошел к наместнику — градосмотрителю эркмассу Гьёргу Гэйльскому и предложил построить самое высокое здание в Империи, всего на два локтя ниже, чем Императорский дворец в Эмиргергере.

Эркмасс согласился и Шумон воздвиг над резиденцией градосмотрителя легкий решетчатый шпиль и в самом деле всего на два локтя меньше, чем кончик флагштока на Императорском дворце, что и подтвердила вызванная недоброжелателями особая комиссия двора.

Гэйль прославился — эркмасс вновь заставил говорить о себе, а Шумон под это дело смог прибавить к своей башне недостающие двадцать локтей, для того, чтобы без помех смотреть на звезды и полеты драконов….

Ветер раскачивал гамак, и в такт плавным покачиваниям приплясывали деревья на горизонте. Постепенно на него навалилась сонная тишина, и глаза сами собой закрылись. Поняв, что засыпает, он дернулся, словно лошадь, упрямо поднимая голову навстречу ветру, но тот качнул сетку, укладывая его назад, в сон…

И все же он получил вознаграждение за свое упрямство! Сквозь полусомкнутые веки он ощутил яркую вспышку, словно из-за туч на мгновение выглянул Лао.

Он рывком поднялся, сбрасывая сонную оторопь, и увидел, как над лесом расплывается красное пятно, словно кто-то умудрился забросить высоко в небо несколько пылающих горшков с нефтью. Шумон не успел придумать объяснения этому, как там же вспыхнуло еще несколько разноцветных огней. Яркие пятна цветного пламени разлетелись по небу и, озарив окрестности ослепительным светом, исчезли, поглощенные тьмой. Походило это все на то, что взлетевший в черное небо шельх вдруг ни с того ни с сего начал плеваться огнем. Такого, конечно в действительности быть не могло, но ничего другого Шумону на ум не пришло.

— Огнедышащий? — прошептал он. — Быть того не может!

Как лицо когда-то приближенное к Императору он слышал об опытах, которые проводились в питомнике по приказу еще отца нынешнего Императора — Аденты Эмирга. В сказках аттагов и болотных дикарей издревле рассказывалось об огнедышащих драконах, дыханием своим выжигавших целые селения. Время от времени эти сказки казалось, находили подтверждение — в лесу то тут, то там случались неожиданные пожары, сгорали селения, но когда разбирались кто в этом виноват — увы… А может быть и не «увы» вовсе, а даже наоборот. Во всяком случае, ничего не подтверждалось.

Как раз после нападения Злых Железных Рыцарей, когда нынешний Император наглядно увидел, что может сделать пара огнедышащих тварей, он приказал Шумону любыми средствами добиться поставленной еще отцом цели. Однако тогда ничего не вышло. Сколько ни бились в питомнике, но драконы плеваться огнем никак не хотели. Выход, конечно, нашелся — на зверей стали ставить небольшие метатели, но до сказочных тварей Императорским драконам было ой как далеко. Хотя… Время его службы во дворце давно миновало. Что-то могло и измениться. Воля человека и золото могут делать чудеса. То, что не получилось тогда, могло получиться сейчас.

Несколько мгновений он стоял, ожидая повторения, но ночь молчала. Не теряя надежды, он подпер голову рукой и, глядя в ночь, задумался.

Если сам он сумел сделать немало, то почему он должен отказывать в удаче другим? С тех пор, как он ушел с Императорской службы он-то сумел многое — написал новую книгу, создал школу и почти вплотную подошел к разрешению тайны парения. Это радовало, однако все достижения оборачивались своей темной стороной. И книга, и школа и его наблюдения за драконами стали поводом к ссоре с местной общиной «Братьев по Вере». Ничего нового или неожиданного в этом, конечно, не оказалось — просто имелся у Братьев свой взгляд на мир и очень они не любили тех, у кого взгляды отличались от их собственных.

Но пока его терпели. За ним еще витал незримый призрак былой власти. Запах Императорского дворца еще не выветрился из его одежды, но он помнил, что все в этом мире боится времени, а значит, рано или поздно, эта защита должна будет исчезнуть, как исчезает аромат засушенного цветка.

Он понимал это и старался не высовываться, не дразнить окружающих, однако если ты занимаешься тем, что не одобряет Братство, рано или поздно на тебя начинают смотреть с подозрением, не обращая внимания на прошлые заслуги…

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Атмосфера.

… Едва они миновали зону болот, как туман рассеялся. Сергей постеснялся бы утверждать, что видимость стала хорошей, но теперь, по крайней мере, он мог различить над чем они летят. Ночь выкрасила все в черно-серый цвет и только иногда под ними взблескивала вода, отбрасывая в глаза гостей невесть откуда залетевший луч света.

Обсуждать было нечего, и оттого они летели молча, только Сергей, глядя на радар, изредка комментировал то, что видел.

— Лес, болото, лес, камни, лес…

Удрученный однообразием ландшафта, Чен отозвался:

— Ты город не пропусти…

— Скажешь тоже…

Пролететь мимо города Сергей не боялся.

Во-первых, вычислитель исправно, каждые 10 секунд, запрашивал у прогрессорского маячка координаты, и тот давал направление, а во-вторых, уж каменные-то стены ни один радар не пропустил бы. Так оно и вышло, только вот когда незримый радиолуч нащупал впереди плотный каменный массив, они уже знали о том, что город рядом. На экране еще отражался лес и река, а в воздухе змейкой скользнул запах человека — запах дыма, пыли и нечистот. Сергей закрутил головой.

— Чуешь?

Чен несколько раз вдохнул полной грудью.

— Дым… — не очень уверенно сказал он. — Дым, кажется.

— Да не кажется, а именно, что дым. — Он повернулся к товарищу. — Вот тебе парадокс. Любая цивилизация пахнет дымом. Разница только в том, что жгут. Наша цивилизация пахнет горелым ракетным топливом. Здешняя — горелым деревом.

Философствовать Чен не захотел и коротко ответил:

— Лишь бы не горелым мясом…

Хоть и прошло уже столько лет с тех пор, когда он успокаивал тут взбесившихся киберов, а запах горелого мяса не забывался.

До земли оставалось чуть менее километра. Сергей включил фантоматическую установку и теперь, если бы кому пришла в голову мысль подняться посреди ночи и посмотреть в небо, увидел бы он там только небольшое облако,неотличимое от десятка других и не более того.

Во тьме, царившей на поверхности, город выделялся куском еще более мрачной темноты.

— Давай к дворцу…

Сергей кивнул, и они беззвучно поплыли к городской стене. Лепесток индикатора, вспыхивая зеленым светом, то сужался, то расширялся. Где-то впереди, на другом конце зеленого лепестка электронного пламени, сидел человек и ждал спасения.

Ждал их.

Первых аборигенов они заметили на городской стене. Редкие факелы не столько рассеивали темноту, сколько подчеркивали её. Между башнями, из одной глыбы мрака в другую, медленно прохаживались почти невидимые в темноте фигуры. С такой высоты они не могли видеть, чем те вооружены, но наверняка эти люди ходили там не с пустыми руками.

— Туземцы, — скомандовал Сергей. — Снять параметры. Запомнить, как «стражник».

Еле слышно пискнул сканер и информационный центр отрапортовал, что туземец категории «стражник» занесен в базу распознанных объектов.

Кроме редких факелов на стенах еще несколько, наверняка больше чадивших и вонявших, освещали площадку перед городскими воротами. Ориентируясь на них, Сергей, снизившись до двухсот метров, перелетел городскую стену. Начиналось настоящее веселье: темнота, стражники, незаконное проникновение на частную территорию!

— Все, — сказал Сергей. — Теперь наша фамилия — «Злоумышленники».

Чен почувствовал, что если б он мог отпустить руки от пульта, то удовлетворенно потер бы их одну о другую.

Метеоролог только чихнул. Снизу поднималась уже не лесная свежесть, а сухой воздух. Вместе с теплом от нагретых за день камней до них добрались запахи разложения и смерти.

— Ну и вонь!

— Это запах, а не вонь. Вот помню однажды в болоте…

Сергей дернулся, хотел, повернуться к товарищу.

— Погоди, — остановил его Чен. — Нам не туда.

Он показал направо, где половину неба загораживало какое-то здание. Сергей нехотя вернулся к своим обязанностям и сверился с индикатором.

— Нет. Дворец дальше. Во-о-он там.

Он облетел громадину, уснащенную какими-то фигурами на шпилях, а затем начал по спирали снижаться над Императорским дворцом. Тоненько запищал сканер. Плана дворца у них, конечно же, не имелось, но интравизор, запрограммированный на камень и дерево, после двух облетов дал приличную картинку. Теперь дворец виделся им набором полупрозрачных плоскостей, пресекшихся когда-то друг с другом и застывших в неподвижности.

Зависнув над крышей, они начали решать, что предпринять дальше.

— Смотри, смотри… Окна какие чудные…

— Ладно… Хватит тебе… Разрез по верхнему этажу, — прошептал Сергей. — Тепловой режим.

Информационный комплекс с секундной задержкой среди горизонтальных и вертикальных палочек, обозначавших стены, расположил на плане множество ярко красных точек.

— Сколько же народу! — вздохнул Чен. — Бездельник на бездельнике!

— Если бы бездельники! — озабоченно отозвался Сергей. — Там, наверное, половина стражников, и у каждого по вот такой секире…

Он не стал разводить руки в стороны, а только посмотрел вниз, но его взгляд, легко проникавший сквозь темноту, не смог проникнуть за стены и тогда он вновь обратился к вычислителю.

— Выделить туземцев типа «стражник». Признаки — в базе.

Вычислителю понадобилось не менее двадцати секунд, чтобы справиться с заданием. Большая часть красных точек притухла, а меньшая их часть вспыхнула ярче.

— Второй этаж…

Экран показал еще два десятка стражников. Чен присвистнул. Ярко-красные точки, обозначавшие воинов, не стояли на месте, а медленно фланировали по коридорам.

— В подвал с крыши не пробраться… И не думай.

Аэроцикл тихонько плыл над крышей, и на экране информационного комплекса штрих за штрихом постепенно выстраивалась внутренности здания. За вторым этажом компьютер нарисовал первый, потом подвал…

Император жил широко, комнат на каждом этаже оказалось не меньше тридцати, но их интересовала только один этаж — подвальный и только одна комната. Именно оттуда шел сигнал.

— Угадал капитан, — поскреб подбородок Чен. — Прямо экстрасенс.

— Что?

— Помнишь, он на счет подвала и любимой работы распространялся?

Сергей кивнул.

— Так вот он тот подвал… Где сядем?

— Удобнее всего на крыше…

Начальник отдела режима говорил это, но уже знал, что на крышу он ни за что не сядет.

— Но, — сказал Чен, почувствовавший недоговоренность.

— Но, оттуда, во-первых, далеко идти, а во-вторых, как потом добираться назад?

Они не говорили об этом, но подразумевалось, что, скорее всего, на обратном пути их все же обнаружат.

— Одна дорога вверх, сложнее двух дорог вниз, — согласился Чен. — Ты прав. Садиться лучше во дворе. Вон в том углу, по-моему, есть место, за бочками.

Он присмотрелся. По его команде вычислитель увеличил картинку.

— Там, вроде, и окно рядом.

Сергей посмотрел на бочки, потом на экран вычислителя. Все бы хорошо, и темно там и окно рядом, но одно плохо — прогрессор сидел в противоположном конце подвала.

— Показать окна первого этажа, — сказал он. Картинка на экране укрупнилась. Наезжая на Сергея по экрану покатилась полупрозрачная стена с редкими окнами, больше похожими на горизонтальные щели.

— Размеры…

Только одно из них, то, что заметил Чен, еще годилось для того, чтобы пробраться внутрь, а все остальные скорее были даже не окнами, а бойницами, сквозь которые им не пробраться даже боком… Конечно, при необходимости они могли понаделать в этой стене столько дыр, сколько это будет необходимо, но именно этого и не хотел Игорь Григорьевич. Если начать крушить стены какое уж тут деликатное проникновение «без неприятных воспоминаний»?

Аэроцикл неслышно коснулся земли. Место и впрямь оказалось весьма удобное — кроме бочек там лежала куча строительного мусора. Из-за неё выглянула вполне земного вида кошка, сверкнула зелеными глазами и опять пропала, слившись цветом с кирпичной стеной, уходящей вверх, в самое небо.

Сергей отошел на несколько шагов от аэроцикла, оглянулся на пустой двор, посмотрел на щели в стенах, что заменяли туземцам окна. Все это было так убого, что он покачал с сожалением головой.

— Да… Это не Версаль.

— При здешних нравах бойницы еще предпочтительнее окон, — рассудительно заметил Чен.

— Дал бы нам Игорь Григорьевич карт-бланш, я бы им такое тут устроил, что они и бойницы прорубать перестали бы, — с мечтательным выражением в глазах, заметил Сергей. Чен молчал.

— Представляешь, какой мы сейчас имеем шанс? — подначил его Сергей. — В кои-то веки есть возможность повлиять на архитектурные предпочтения целой цивилизации…

Он подумал, оглядывая стену и оживившись, продолжил:

— Ты только представь, что возможно когда-нибудь в учебниках архитектуры будут обсуждать неразрешимую загадку. «Почему это вдруг Имперские архитекторы отказались от окон и стали строить монолитные дома?!».

— Ты же вроде нравы здешние собирался корректировать, а не архитектурные пристрастия? — напомнил Чен.

— Да одно с другим прекрасно сочетается… Устраиваем тут тарарам, чтоб они и лет через пять зубами скрипели нас вспоминая, чтоб в каждом окне им по пришельцу из космоса чудилось и…

Чен смотрел скептически. Понимая, что все эти разговоры ничем закончатся, Сергей вздохнул.

— Никогда времени нет, что-нибудь полезное сделать…

— Все торопимся, торопимся… — фальшиво посочувствовал ему Чен, вертя головой по сторонам. — Ну, ничего. Добра не сделаешь — и зла не получишь. Так, а это еще что за труженики?

В его голосе не чувствовалась опасность. Только удивление.

Сергей выглянул из-за Ченова плеча. Почти незаметные в темноте, вдоль стены со всевозможными предосторожностями крались несколько человек. Они пытались слиться с тишиной и темнотой и это у них неплохо получалось. Землянин опустил на лицо щиток невидимки, и тайное стало явным.

— Это не «что», а «кто» — поправил он товарища.

Ретивых работников оказалось пятеро. Эти, похоже, уже побывали в гостях у Императора — двое средних тащили что-то похожее на носилки. Ночные гости Императора отлично понимали, что занимаются нехорошим делом и вели себя тихо, чтоб стража не услыхала.

Сергей поднял щиток и вернулся в ночь.

— Не одни мы по ночам не спим… Тоже вон у людей работа.

— Ворье, — сказал Чен, провожая их взглядом. — Сперли что-нибудь ценное у Императора Мовсия, и теперь несут голодным детям.

Сергей наклонил голову, что-то припоминая. На что-то это походило. На что-то уже виденное. Чен толкнул его в плечо.

— Нечего глазеть. Пойдем-ка лучше к нашему сидельцу… Он заждался уж, поди…

Сергей послушно сделал шаг назад, но тут же повернулся. Сердце замерло на два удара. Он вспомнил. Вспомнил сочащееся рассветом утро, зубчатую стену, телегу и людей в таких же балахонах вокруг.

Глава 4

— Проникатели!

— Чего? — переспросил Чен остановившись.

— Проникатели, — повторил Сергей.

— Куда? — Чен, с любопытством разглядывая темные фигуры. — Проникатели куда?

После слов Сергея в них появилась какая-то значимость, определенность. Не отводя глаз от фигур у стены, егерь объяснил:

— Это не «куда» это «кто». Проникатели брайхкамера Трульда. Личная гвардия. Надо же как нам повезло! Я от них в свое время претерпел.

Сергей говорил так, словно гордился осведомленностью в местных делах. Чен его не понял. От здешний жизни он стоял куда как дальше Сергея, да и претерпел он в этих местах совсем от других… м-м-м-м… людей и механизмов…

— Ну и ладно. У них свои дела, у нас — свои. Пойдем-ка…

Сергей не двинулся с места.

— Нет, ты посмотри, посмотри… Тебе понравится… Ты- любитель. Они — профессионалы!

Они и смотрели, как расплывчатые фигуры с неестественной легкостью преодолевают стену, и перетаскивают на другую сторону свою ношу. Чен не успел досчитать до тридцати, как они исчезли, не оставив после себя следов. Потратив еще несколько секунд, они прислушивались, не всполошатся ли стражи, но все обошлось.

— Умельцы, — с некой долей зависти сказал Сергей. — Такой за спиной стоять будет — не заметишь!

— Да и мы не хуже можем.

Во взгляде товарища мелькнуло что-то, что он не смог понять.

— Я имею ввиду, что и мы можем за спинной постоять, — поправился Чен.

— Это верно… Ладно, хватит лирических отступлений, пойдем… Проверка, — сказал Сергей. Он коснулся пояса и на глазах Чена затуманился, на пол секунды стал вдруг молочно-белым и… исчез.

— Видно меня?

Голос доносился из пустоты. Чен поднял руку, но, так и не дотронувшись до товарища, опустил ее. Комбинезоны — невидимки создавали иллюзию невидимости, хотя, какая это иллюзия? Они действительно делали человека невидимым для окружающих. Он с завистью подумал о мозгах, которые изобрели такое. Костюмом управлял встроенный вычислитель. Каждый раз ткань особым образом ориентировалась так, чтобы обладатель комбинезона сливался с окружающими предметами и на их фоне становился совершенно не наблюдаемым.

— Что молчишь? Видишь меня?

— Сердцем чувствую…

Чен тронул свой пояс и тоже исчез с глаз Сергея.

— Действует, — подтвердил тот. — Пойдем.

Он первым тронулся с места и Чен отчетливо увидел спину товарища на фоне стены. Теперь, выйдя из режима проверки, считая его за своего, информационный блок голову ему не морочил.

Перед ними во всю ширь простирался двор Императорского дворца. Строили его явно в расчете отбивать атаки пехотинцев, прорвавшихся за ворота. Хорошие лучники могли перещелкать нападающих еще на пути к зданию. Они подумали об одном и том же, но Сергей первый высказался вслух:

— А вот нас они не предусмотрели.

— Чего не знаешь — того не боишься… Как там, кстати, стража?

Экран в одно мгновение расцвел красными точками, словно замок заболел скарлатиной…

Они сделали вдоль стены не более десятка шагов, и Чен сказал.

— Здесь.

Окно, если это действительно было, оказалось каким-то чудным. Изыск местных архитекторов начинался на высоте примерно метра над землей и шириной оказался с размах человеческих рук. От непрошеных гостей его закрыли ставнями.

Ставни для приличия немного посопротивлялись и сдались. На счастье злоумышленников, за ними не оказалось стекла, только решетка. Недолго раздумывая, Сергей, поставив разрядник на боевой луч, обрезал два прута и выбросил их на землю позади себя. На мгновение он приподнял забрало. Картинка ушла вверх, и вместе с темнотой он ощутил запах. В комнате пахло старой едой. Рядом щелкнуло забрало Чена.

— Кухня?

Там и, правда, стояли какие-то котлы и чудные — косым крестом соединенные трубы, толщиной с туловище человека.

— Возможно… Во всяком случае, что-то не очень торжественное… Подсобное помещение.

Расставив руки, он прошелся от стены к двери, прижавшись забралом к щели, прислушался.

— За дверью, похоже, двое….

— Сейчас разберемся.

Из плечевого кармана он достал футляр с летающей камерой. Размер камеры — с обычного земного шмеля и от этого получила такое же название. Он аккуратно положил ее на середину ладони и несильно подбросил. «Шмель» бы взлетел и без помощи человека, но так было как-то надежнее. Бесшумно он облетел комнату и, найдя щель между створками дверей, проскользнул в коридор. Картинка, что давал на экран вычислитель, дрогнула и сменилась какими-то цветными пятнами.

— Коридор, — прошептал Сергей. Шептать не имело смысла — звук не смог бы вылететь за опущенный лицевой щиток, но напряжение момента заставило его говорить шепотом. Информационный центр тут же откликнулся. На экране появился коридор, а напротив двери, прислонившись друг к другу, стояли двое вооруженных топорами туземцев. «Шмель» уселся на стене напротив, передавая панораму коридора.

— Два туземца типа «стражник» — сообщил информцентр.

— Парализуем или попробуем пройти? — предложил Чен. — Посмотрим как нынешние «невидимки» на местных действуют?

Это очень походило на авантюру, и поэтому Сергей сразу же согласился.

— Давай попробуем.

Он отошел назад и приготовил разрядник, чтоб подстраховать товарища.

— Если что почуешь — сразу на пол…

Чен, не оборачиваясь, кивнул. Начиналось самое интересное — то, ради чего все это и затевалось — тесные контакты третьего рода.

Он потянул за металлическое кольцо, и медленно-медленно створки дверей начали отъезжать назад. В коридоре света оказалось побольше, чем у них. На Чена упала полоса света, и Сергей увидел, как тень заливает пол между ними…

Стражники бросили шептаться и повернули головы на скрип. Четыре глаза смотрели прямо на Чена, и тот невольно подобрался. Руки его поднялись и скрестились на груди, одна впереди другой, но стражники не испугались, по крайней мере, не показали испуга. Не видя опасности, они только слегка опустили топоры, ожидая, что произойдет дальше. Так они стояли секунд десять, а потом правый все же сделал шаг вперед. Голос другого тут же остановил его.

— Ветер…

Туземец стоял в пяти шагах от Чена и не видел его. Метеоролог, стараясь не делать резких движений, боком отошел в сторону. Топоры не дрогнули в руках стражников, головы не повернулись.

— Я прошел, — прошептал он в микрофон. — Они как совы днем… Все работает. Теперь ты….

А Сергей уже и так лез из проема, готовый в любую секунду превратиться в злого джина из бутылки.

Дверь заскрипела, открываясь еще шире и тот, что казался помоложе вдруг наклонился и протянул топор на длинной рукояти вперед…

Кузнецов мгновенно присел. Лезвие на тяжелой рукоятке медленно проплыло над головой. Чен увидел, как покачнулся Сергей, стараясь удержаться на пятках. Он представил, что случится, если Сергей не удержится на ногах. Не заботясь о том, что будет дальше, он шагнул к нему и подставил ногу. Сергей качнулся и, опершись на нее, застыл. Шум заставил второго стражника поднять голову. Несколько секунд он смотрел по сторонам, неуверенно переступая с ноги на ногу. За это время первый подцепил лезвием створку и вернул ее на место.

— Ветер, — объяснил он сразу все. — Крысы… Да кому тут чего нужно?

Сергей осторожно встал. Чен поманил его жестом и, пятясь, они начали отходить назад, телом загораживая тень от самого себя. Когда стражники скрылись за поворотом, Сергей остановился.

— План!

От этого слова едва тлевший перед глазами туманный план дворца вспыхнул поярче.

Они стояли перед поворотом, и стена перед ними озарялась светом неблизкого факела. Невидимые и неслышные они остановились, не дойдя до угла пары шагов. Сергей откинул забрало и прислушался.

Егерь представил, как за поворотом коптят еще факелы и около них стоят молодцы в железе и что рано или поздно кто-то их все равно обнаружит… Чтобы это случилось попозже можно было бы послать болтавшегося где-то за спиной «шмеля», но ждать не хотелось. Он шагнул вперед.

Сразу за кругами света, что отбрасывали факелы, лежала темнота. Они сделал вперед десяток шагов и вдруг впереди словно зажглись два уголька. Цокнули когти по каменному полу.

— Стой, — шепнул Сергей. — Собака…

Зверь поднял голову, и отсветы оставшихся позади факелов пробежали по темной короткой шерсти. Наверняка вычислитель аэроцикла скорректировал комбинезоны именно под этот взгляд, и зверь не видел их, но он оказался слишком прост, чтобы попасться на такую тонкую уловку. К их несчастью пес ощущал их не только глазами, он чувствовал их и носом, и ушами. А вот для носа и ушей комп ничего не припас.

— Замри!

Они остановились и Сергей медленно, медленно начал разворачивать разрядник в его сторону. Пес услышал шорох и в горле у него зародился клокочущий звук, похожий на рычание. Он еще не понял, что случилось, но настороженно водил головой. Чен ждал оглушительного лая, но вместо этого зверь вдруг прыгнул вперед. Расстояние в пять метров он пролетел в мгновение и живым снарядом ударил Сергею в грудь.

Егеря отбросило назад, и два тела покатились по каменному полу. Зверь и сам не ожидал, что пустота сможет остановить его, но она смогла. Два события произошли одновременно — собака обиженно взвизгнула, и Чен прыгнул к товарищу. Когда ноги его коснулись камня, они лежали неподвижной кучей — собака на человеке. Рядом лежал разрядник.

— Цел?

— Парализован…

У Чена внутри похолодело. Он, представив, как потащит дальше Сергея на своем горбу, и как через несколько минут, возможно, на тот же горб взгромоздится еще один человек, обречено выругался. Чтобы удостовериться в неизбежности этого он пощупал Сергея, попытался согнуть руку, но тот отмахнулся.

— Да не я — пес парализован… Стащи-ка его с меня.

Кусок льда, придавивший Чену душу стек талой водой. От переполнявших чувств он погрозил напарнику кулаком.

— Все тебе шуточки…

— Какие шуточки? — удивился Сергей. — Я цел, а он- вот он лежит. Потрогай… А вычислитель у нас того… Шовинист.

Он поднялся, отряхиваясь.

— Вот тебе пример механической…

Чен понял, о чем пойдет речь, и поправил напарника.

— Электронной…

— Ну, пусть электронной, — согласился Сергей после паузы, — глупости. Любой дурак сообразил бы, что о собаке нужно предупредить, а это чудо…

Чен качнул головой, призывая товарища заниматься делом и не размениваться на мелочи.

— Он-то в чем виноват? Измени программу — он тебя о микроорганизмах предупреждать будет, не то что о собаках. Ему все равно.

— Ну и пусть предупреждает, а то…

Чен, нетерпеливо притопывавший ногой, оборвал нытье товарища.

— Да хватит тебе жаловаться. Давай, пошли быстрее… — Он посмотрел на пса, покачал головой. — С собакой нехорошо вышло. Кто-нибудь обязательно наткнется.

Сергей отмахнулся легкомысленно.

— Да ладно… Не успеют.

— Ну…

— А успеют — жалеть будут…

Он опустил забрало, рассмотрел план и сказал обычным голосом.

— Сейчас будет лестница вниз. Нам туда.

Они прошли пару шагов и Чен, державшейся ладонью за стену, нащупал вместо камня дерево.

— Сюда, что ли?

Сергей остановился.

— Что там?

— Впереди тараканы, — сказал вдруг механический голос в уши обоим, — в количестве восемнадцать штук, а также микроорганизмы числом…

— Молчать, — с чувством сказал Сергей. — Умник нашелся… Юморист….

Информцентр умолк, но Чен почувствовал, что электронный мозг просто распирает от желания рассказать об окружающих опасностях. Сергей понял, что злиться дальше — только Чена смешить и поступил разумно.

— Реагировать на туземцев и животных с массой тела более килограмма. Так что там?

— Дверь…

— Туда?

— Поглядим… Дверь, — скомандовал Сергей.

Чем хорош был вычислитель, так тем, что почти безгранично расширял возможности злоумышленников. Дверь, на которую он смотрел сквозь лицевой щиток шлема, на его глазах дрогнула, и словно бы растворилась. За ней обнаружилась клетушка шагов пять в длину и столько же в ширину. Вниз, в еще непонятную темноту вели, спускаясь, ступени.

— Вот молодец, — похвалил Сергей вычислитель. — Цены тебе нет, если делом занимаешься…

Польщенный вычислитель не успел показать им помещение целиком.

— Сзади идут, — доложил он, обрывая сканирование.

Сергей оторвался от экрана, на котором начали уже проступать две явно человеческие фигуры. На всякий случай спросил.

— Микроорганизмы?

— Скорее макро, чем микро. Туземцы типа «стражник».

— Парализуем? — это уже Чен.

Коридор — три шага в ширину и пять шагов до поворота. На поле битвы это походило меньше, чем вишня на арбуз. В этой ситуации больше славы мог принести хитрый маневр, а не драка с заранее известным результатом. Увернуться тут оказалось сложнее, чем победить.

— Если только не будет другого выхода. Каждый берет ближнего.

В десятке шагов позади на стене коптили два факела. Местные злоумышленники выбрали бы место потемнее, там, куда свет не достигал, но злоумышленники, оснащенные по последнему слову земной техники, выбрали для себя место под самыми факелами. Сергей уже успел обратить внимание, что стражники тут выбирали места не под факелами, а в темноте, наверное, для того, чтобы свет не слепил глаза.

На всякий случай, прижавшись к стене, они замерли, облитые со всех сторон светом. Все прошло даже лучше, чем мог предположить егерь. Макроорганизмы прошли мимо, даже не покосившись в их сторону. Фигуры стражников еще не исчезли в темноте, как Сергей повернулся к двери.

— Его там нет. Нужно спуститься ещё ниже.

Нужная лестница отыскалась в десяти шагах. Два пролета и они очутились в нижнем коридоре, где темнота пронизывала сырость, а возможно и наоборот — темнота сырость. Спертый воздух пах старым дымом и водой.

Невидимые и неслышные они остановились около третьей двери. Сергей откинул забрало и прислушался.

— Здесь? — спросил в спину Чен.

— Тут, — подтвердил Сергей. — Сигнал идет отсюда…

Ладонью он ощупал замок. Под пальцами промелькнули пористые от ржавчины полосы железа, большая, с две ладони, коробка замка. Ключа, конечно рядом не оказалось.

Чтобы не трепать человеку нервы ночным визитом, Сергей постучал в дверь, выбив первые такты «АВЕС-марша». Александр Алексеевич числился давним клиентом компании и музыку узнал бы. Удары звучали глухо, словно вместе с влажным воздухом дерево впитало и вековую тишину подземелья. Сергей ждал ответных ударов или хотя бы радостного возгласа, но за дверью царила тишина. Он ударил сильнее и, прижавшись губами к двери, произнес:

— Александр Алексеевич, вы там?

Не собираясь стоять и гадать, Чен отодвинул Сергея и боевым лучом крест-накрест прошелся по замку. Скрипнули петли, и люди шагнули в комнату. Воздух тут отличался от коридорного сухостью.

И Сергей, и Чен ждали если не вопля, то хотя бы радостного мычания, но тишина тут была полной. Уже понимая, что это означает, Сергей нажал на кнопку фонаря.

Два луча пробежался по стенам, выхватывая столы, сундуки и наточенные до блеска крючья на стенах.

Сергей направил луч вверх. Отраженный потолком свет разлился по комнате, показав пришельцам хороший купеческий халат, посох и еще кучу всякого тряпья.

Александра Алексеевича Никулина ни в тряпье, ни в комнате не обнаружилось.

А в коридоре уже грохотали сапоги любопытных стражников.

Окрестности Эмиргергера.

Подножье Осты.

Аэроцикл они скрыли за камнями.

Здесь, в горах, нужды прятаться от кого-то не было, но осечка с вызволением прогрессора настроила Сергея на ожидание неприятностей. Не по чьему-нибудь, а по своему собственному опыту он знал, что неприятности в таких случаях по одной не ходят. А уж неприятность такого калибра просто не могла не притащить с собой шлейфа неприятностей более мелких, но от этого не менее пакостных… Шуточное ли дело — потерять человека!!! И где? В Императорском дворце!

— Если б во дворце! — отозвался Чен, и Сергей понял, что последнюю фразу он произнес вслух. — Это место совсем по-другому называется — застенок!

Разговор с Главным Администратором уже состоялся. Озадаченный рассказом Сергея не менее их самих Игорь Григорьевич отключился, так ничего толком и не сказав, только попросив отлететь от дворца подальше и притаиться где-нибудь. Теперь, выполнив его просьбу и отойдя от горячки, и еще раз осмысливая случившееся, Чен спросил товарища:

— А мы его там не пропустили? Второпях-то…

Не скрывая растерянности, Сергей зажмурился, и вспомнил, как на выходе из подвала оглянулся, чтобы запомнить все, что тут произошло. В памяти всплыла картина славы, картина триумфа земного оружия — куча стражников, лежащая поперек прохода, россыпь блестящих в свете фонаря алебард и распахнутые двери. Он хорошо помнил, что не поленился открыть каждую, на которой успел найти засов, а там, где засовов не обнаружил — выбил, вырезав замки. Этих нескольких мгновений ему хватило, чтобы понять, что Чен ошибается.

— Нет. Не держали его там. Он бы нас услышал.

— А если он просто спал?

Сергей посмотрел на него с недоумением, но взгляд Чена остался серьезен и тогда он так же серьезно ответил:

— Нет. Даже если б и спал. Стражники вон тоже спали, да проснулись.

За открытыми и выбитыми дверьми они нашли семерых узников, но это были местные узники, и Сергей ничего не предпринял. Правосудие, оставалось правосудием, а лезть без спроса в чужое судопроизводство он не решился. Это только в книгах в подземельях сидели сплошь порядочные люди, а в жизни чаще бывало совсем иначе.

После того, как на шум явились стражники, они, помня указания Игоря Григорьевича, не рискнули идти вглубь дворца, и аккуратно обездвижив нежданных гостей, ретировались. Да и идти дальше куда? Не шляться же по дворцу, вламываясь в каждую попавшуюся дверь, выкрикивая фамилию потерявшегося прогрессора?

— Нет, — повторил Сергей. — Ручаюсь, что в этих самых его не было…

— Ты знаешь, а возможно его и во дворце не было… — сказал, подумав Чен.

— Был… Можешь не сомневаться. Одежда, передатчик. Посох его…

Чен мотнул головой, словно Сергей говорил что-то несущественное.

— Ну и что? Одежда часто бывает отдельно от владельца. Ты же в шкафу не ночуешь? Одежда в шкафу, а ты — в койке.

Сергей не откликнулся. Вот еще на всякие глупости откликаться, но Чен не отстал.

— Ты комнату вспомни.

— Ну, цепи, крючья, стол… — сквозь зубы пробормотал Сергей. — Барахло какое-то…

— А в тех, где люди сидели? Только цепи на стенах, да солома кое-где.

Сергей поднял голову. В этом Чен оказался прав. Во всех комнатах, которые он открыл обстановка была исключительно спартанская — голые стены да кучка травы в каком-нибудь из углов. Ну и люди по стенам, конечно. Да и не комнатами это называется. Как-то по-другому… Вспомнить бы…

— Думаешь, это у них что-то вроде склада? — неуверенно сказал он, словами нащупывая путь к правде.

— Конечно! — уверенно сказал Чен. — Не могли они его там держать.

— Ну не там держали, так рядом, — возразил Сергей без прежней напористости.

— Ближе там вообще только пустые комнаты.

Нужное слово всплыло само собой.

— Камеры, — поправил он Чена. — Камеры. Это так называется.

Несколько секунд Кузнецов размышлял, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет. Не могли они его далеко от его вещей держать. Он же Императору жизнь спас! Его в любой момент отпустить могли!

— И что?

— Не в голом же виде?

— Был, да сплыл? — ответил поколебленный логикой товарища Чен. — Исчез… Перепрятал его Император?

Несколько минут они думали каждый над своей версией случившегося. Спасти прогрессора могли только их действия. Наверняка они хотели этого не меньше, чем сам Александр Алексеевич, но чтоб действовать, они нуждались хоть в какой-нибудь гипотезе. Хоть самой дохлой. Они раздумывали, время от времени поглядывая друг на друга — не осенила ли гениальная мысль товарища, не появились ли у него искры в глазах…

— А с чего мы решили, что его Император спрятал? — спросил вдруг поколебленный, но не сдавшийся Чен. — Может быть даже наоборот.

— Что значит «наоборот» — поднял голову Сергей. — Это как «наоборот»?

— Враги Императора. Те, кто организовал покушение, — он оживился. — Если Император, может быть, и испытывает какую-то душевную благодарность к прогрессору, то у других — тех, кому он все испортил — такой благодарности просто не может быть. Они должны желать отомстить…

Сергей застыл, не возражая и не соглашаясь. В памяти всплыл ночной двор и проникатели, крадущиеся вдоль стены. И носилки, осторожно поднимаемые на стену. Мысль крутилась в голове, постоянно возвращаясь к этой картинке — людям на стене. А потом все стало на свои места и стало стыдно от собственной удивительной глупости, помешавшей понять все это раньше. С чего это они вдруг решили, что там вещи? Все ведь как на ладони лежало! Как на ладони!!!

— Они! Точно они!

Чен смотрел не понимая. Сейчас их мысли летали в разных плоскостях.

— Знаю где и знаю у кого! — уверенно сказал Сергей. Лицо его светилось, в глазах блуждали золотистые искорки. — Есть тут такой брайхкамер Трульд.

От двух слов, сказанных Кузнецовым, в голове метеоролога родилось еще одно.

— Проникатели? — вспомнил Чен.

— Именно!

От только что обуревавшей его растерянности и следа не осталось.

— Они и унесли. Помнишь, волокли носилки? Так вот он там и лежал! Точно говорю!

Чен сперва загорелся, но быстро остыл.

— Это уже слишком, — сказал он, возвращая Сергея на землю, точнее на камни. — Зачем ему наш прогрессор?

Но Сергей, все больше и больше убеждаясь, что прав, возразил:

— Во-первых, он для него не прогрессор, а просто человек, который помешал покушению. А во вторых… Во-вторых, он всегда был неравнодушен к землянам.

Чен не обратил внимания на логическую прореху в рассуждениях товарища. В глаза лезло несоответствие куда как большее.

— Как он мог узнать, что это землянин? Что именно он предотвратил покушение? Это же чистая фантастика!

Чен ставил вопросы, словно кирпичи клал в стену. Ряд, ряд, еще ряд, но Кузнецов, не задумываясь, ответил:

— Птичья почта, световой телеграф…. Узнал же как-то? Все-таки у него имелось почти двое суток.

Он быстро поднялся и начал собирать разложенные вещи. Чен остался сидеть. Торопливость товарища никак на него не подействовала.

— Ну, а если ты все же ошибаешься и это не он?

Сергей рассмеялся так легко, словно все сложности уже остались позади.

— А кто же еще?

Его уже распирало желание поскорее добраться до Трульда и вытрясти из мерзавца все тайны. Чен видел, как сжатые в кулаки пальцы подрагивают от нетерпения. Не теряя времени, начальник отдела режима вскочил в седло, требовательно глянув через плечо на Чена. Китаец пожал плечами. В конце концов, может быть так оно и было.

— Летим!

Он совсем уж собрался сесть позади, как Сергей, потухнув лицом, разочарованно выругался.

— Что? Передумал?

— Темно, — сердито сказал Сергей… — Куда лететь-то? В какую сторону?

Кузнецов, представив, что сейчас может происходить с прогрессором, закрутил головой, заскрипел зубами. Главный враг — вот он! Он даже знал его грязную нору, но только не знал где он, эта нора. Чен все-таки сел на сидение. Немного насмешливым тоном он произнес:

— У меня по поводу твоей скорби есть два соображения.

Сергей поднял голову.

— Между прочим, в мире довольно давно существуют такие вещи как карты и компас… — напомнил Чен. — Это такая круглая коробочка со стрелкой. Стрелка имеет особенность… — начал объяснять метеоролог.

— Маловато это для нашего случая, — перебил его Сергей. — Где север я тебе и без компаса скажу. А вот кто бы мне сказал, где этот замок находится — на севере от нас или на юге? Да и на карте таких замков с десяток.

— Компас — это дела предков, — невозмутимо продолжил Чен, приглашающе постукивая по сидению. Сергей подошел, встал рядом. Садиться он пока не спешил.

— Однако и современные китайцы в состоянии делать то, что почти уравнивает их с достойными предками.

Чен ждал вопроса, но Сергей молчал. Китаец продолжил, подняв палец.

— Ибо не зря сказано «Кто дает вовремя, тот дает вдвойне».

Сергей стиснул зубы. Не зря, не зря товарищ начал трепать языком. За его словоохотливостью наверняка стояло что-то такое, что не знал Сергей. Ему было знакомо такое свойство человеческого характера. Да что там говорить — сам такой.

Чен его молчание расценил иначе.

— Жаль, — скорбно сказал он. — Жаль, что нет в современных егерях настоящего любопытства.

У Сергея на сердце полегчало. Знал китаец ответ на загадку. Знал! Он облокотился на камень, подперев голову рукой и всем видом своим показывая, что готов молча внимать.

— Что ж ты не спрашиваешь, что я такого совершил?

— А чего тебя спрашивать? — злорадно сказал Сергей, понимая, что прав. — Тебе и так самому не терпится все рассказать. Говори уж, пока я уши не заткнул.

Он сел. Сердце успокоилось.

— Я скажу, но тебе будет стыдно… — продолжил плести китайские кружева Чен.

— Мне?

— Именно.

Сергей от удивления головой покрутил.

— Это с чего вдруг?

— Потому что ответ очевиден и не заметить его мог только слепой или… — Чен подмигнул.

— Дурак, — закончил за него Сергей.

— Я этого не говорил, — напомнил деликатный Чен. — Ты все-таки на этом этапе старший…

— Моя фамилия «Не сообразил».

Чен кивнул, словно все, что говорил Сергей, доставляло ему удовольствие.

— Ну, так что ж такого сделали современные китайцы, что могут гордиться наравне с предками?

Аэроцикл поднялся в воздух и завис над камнями. Сергей еще не знал, в какую сторону он полетит, но был уверен, что через пару секунд узнает это.

— Современные китайцы, не все конечно, но некоторые из них ставили на этой планете Планетарный…

— Аварийный Склад! — закончил за товарища Сергей. Он еще не закончил произносить эти два слова, а его пальцы уже порхали по приборной доске.

— Если твоя фамилия не «Гений», то плюнь мне в рот!

— С удовольствием бы, — откликнулся Чен… — Только скромность не позволяет мне сделать этого.

Окрестности Замка Трульд.

Атмосфера.

Они пронзали ночь, словно пробивали дыру в чем-то невидимом, а навстречу им летел ветер. Маячок склада исправно выдавал в эфир полуторасекундные импульсы, и аэроцикл, словно собака по натянутой меж двух столбов цепи, или старинный трамвай, привязанный в своём движении к колее, скользил ему навстречу. Цепь импульсов связывала людей и полосатую гору, в толще которой, как помнил Сергей и находился склад. На экране локатора он помигивал яркой точкой на фоне сероватых гор.

— Вон, видишь левее по курсу башни. Это замок, наверное?

Чен сидел за спиной Сергея и экран не видел.

— Это Три Брата, — блеснул Сергей эрудицией. — Замок правее…

Чен промолчал.

— Я тут бывал, — самодовольно сказал Кузнецов. Ощущение, что с каждой секундой Трульд становится все ближе, наполняло его радостью. Улыбнувшись в темноту, он, в предвкушении близкого удовольствия, потер ладони.

— Потоптал я здешние леса в составе группы потерпевших, полетал тут сизым голубем…

— Наслышан, — коротко откликнулся Чен. — Ты смотри, в башню не влети, голубь…

Замковые башни уже сами выдвинулись из темноты и нависли над ними. Облетев одну, Сергей одобрительно замычал.

— Видишь башню? Один мой приятель — обязательно тебя с ним познакомлю — в прошлый раз разгромил ее так, что до сих пор вспоминать приятно. Даже не голыми руками… Голой головой, получается…

— Бился? Таранил? — поинтересовался Чен, глядя вниз. Они уже и невооруженными глазами видели надворные постройки, крыши и погреба.

— Можно сказать, что так… — согласился Сергей. Облака над ними раздернулись, и звезды выплеснули вниз потоки света. Стены замка, казалось, росли из самой земли. Неподъемные на вид глыбы громоздились одна на другую, защищая хозяина замка Трульд от непредвиденных неприятностей. Даже черные горы, высившиеся недалеко и загораживающие горизонт казались достойной декорацией к тому, что он собирался предпринять. Он ощутил, как сквозь него словно проскочил электрический разряд. Чуть рисуясь от охватившего его возбуждения, Сергей воскликнул:

— Ах, какая прелесть эти звезды! С такой подсветкой начинаешь чувствовать себя настоящим разбойником!

— Мы спасатели, — вернул его в реальность Чен.

— Да знаю я это… Но должна же во всем этом быть хоть капля романтики?

Он дал задний ход и отлетел от стены подальше, метров на двадцать. В том, как он смотрел на стену замка, чувствовалось сложившееся решение. Чен видел, как товарищ прикидывает, хватит ли ему этого расстояния или нет. Аэроцикл отлетел еще дальше, словно Сергей готовился к разбегу.

— Передумал?

— Еще чего.

— А что тогда?

Держа руки на приборной доске, Сергей объяснил:

— План прост как колумбово яйцо. Мы разгоняемся и проламываем ставни. Коридоры там широкие, я помню, и прямо на нашем железном коне скачем в опочивальню к Трульду. Пугаем его до икоты и получаем интересующую нас информацию.

Он подождал, что скажет Чен. Тот молчал.

— Лихо? — спросил Сергей.

Чен кивнул.

— Возражения есть?

Чен отрицательно качнул головой. Егерь внутренне удивился такой покладистости, но вида не подал.

— Предложения?

Голова китайца поднялась и опустилась.

— А вот предложения есть. Давай-ка, мы все это проделаем в следующий раз.

Сергей, уже начавший плавно разгоняться, остановился.

— Почему?

— Потому что с той стороны может быть железная решетка.

Сергей прикусил губу. Решетки на окнах там вполне могли быть. Такая подлость вполне была во вкусе брайхкамера. Он скомандовал.

— Стена. Окно.

На глазах деревянные ставни, прикрывавшие окно растаяли и за ними проявились прутья решетки. Рука егеря дернулась к разряднику, но готовый к этому Чен упредил его.

— Можно, конечно, это все вырезать, но, согласись, это совсем не тот эффект? Это не «ударил и вышиб», а «вырезал и с трудом протиснулся». И рассказать-то кому — стыдно будет.

Сергей посмотрел на него так, что Чену стало неудобно, словно он только что лишил человека заслуженного удовольствия. Скрипя сердцем, егерь согласился. Несколько секунд они висели в воздухе, пока Сергей не пробормотал:

— Не отказываюсь, а только откладываю.

Они поднялись над крышей. Туман, висевший в воздухе, собирался каплями и стекал вниз. Аэроцикл перемахнул гребень крыши и медленно поплыл мимо окон третьего этажа. Чен сидел смирно, вслушиваясь, как Сергей то ли причитает, то ли ругается. Чувствуя себя немного виноватым, сказал:

— Не злись. В следующий раз обязательно что-нибудь вышибешь.

Причитания стихли.

— Да я и не злюсь. Мудрый не злится. Мудрый злость копит до лучшего случая.

— А чего бормочешь тогда?

— Бормочу? — обиделся Сергей. — Я считаю! Шестое окно с севера… Только где тут север? Тут дождь везде.

— С этой стороны?

— Конечно. С той стороны наверняка юг. Там все мхом поросло…

Чен поднял брови, и несколько растерявшись, спросил:

— А что мы тогда с той стороны делали?

Сергей вздохнул.

— Я и говорю… Нет в тебе никакой романтики…. Интересно экс-страховщики они все такие? Или это китайский менталитет?

— Нас, китайцев-страховщиков, очень много, — ответил Чен. — За всех не поручусь…

Егерь на колкость не ответил и Чен спросил:

— Тут ты окошко тоже вышибать наладился? Или по крыше, словно кошки, полезем?

— Как комары. В окошко, — с предвкушаемым удовольствием сказал Сергей. В руке он держал гранату, а в глазах посверкивало пламя еще не произведенных взрывов. Чен с сомнением покачал головой и он со вздохом убрал ее. — Ну ладно, ладно… А ставни я все-таки вышибу! Ну, хоть это-то я могу себе позволить?

Замок Трульд.

Зал Мечников.

Брайхкамер раскачивался из стороны в сторону, а кресло под ним поскрипывало в такт движениям. Кому-то со стороны могло показаться, что комната наполнена теплом, уютом и умиротворением, но этот «кто-то» ошибся бы. На самом деле не было тут ни уюта, ни спокойствия, ни умиротворения. Нетерпение и гнев пропитывали воздух в комнате.

Трульду даже казалось, что кресло, желая стряхнуть его с себя, испытывает ту же злость и нетерпение, как и сам он.

Скрип царапал душу, но брайхкамер терпел, мстительно слушая стоны старого дерева, возмущенного свалившейся в него тяжестью. Ничего. Потерпит. Не одному ему плохо… Они справятся! Справятся! Должны справиться!!!

Великий Карха! Как просто все решилось бы, случись такое три или два года назад! Кубок снадобья, жаровня и Всезнающий. И все. Все!!!! Он сглотнул свою злость и посмотрел в угол, где стаяла жаровня. Та самая, бывшая свидетелем творившегося в замке колдовства.

Он вспомнил Мэй, представил, как она сидит перед ним с сыном на коленях, и ощутил волну острой радости оттого, что он не один в этом несправедливом мире.

— «Не для себя стараюсь» — подумал он. — «Ради них. Кто знает, может быть, сыну предстоит стать Императором?». Дьявол! Говорят, что где-то есть плащи-невидимки. Одеваешь такой — и никто тебя не видит! Иди куда хочешь, режь кого угодно! Эх, такую бы штуку сюда! Первым делом пошел бы и освободил трон от старой династии!..

Эта мысль вернула его в настоящее, и он в бешенстве от собственного бессилия, швырнул в жаровню кубок. Вино коснулось углей и мгновенно поднялось паром. На грохот измеиное шипение дверь распахнулась, и в проеме появился стражник. Он вопросительно посмотрел на хозяина. Трульд обрадовано вскочил и сделал несколько шагов навстречу. Страж, однако, поняв, что ничего не случилось, покачал головой, отступил в темноту коридора. Трульд шагнул за ним, подставляя лицо невесть откуда взявшемуся сквозняку, плеснувшему прямо в лицо.

— Как?

— Ничего. Пока ничего.

Не спуская глаз с хозяина, страж отошел от греха подальше. Несколько мгновений Трульд смотрел в темноту, потом вернулся в комнату. Опять никаких известий! Чем же он так Кархе не угодил?

Он сделал первый шаг и тут же ощутил рядом с собой опасность, которой раньше не было.

На подоконнике кто-то сидел. Не сообразив, кто это и почему, зарычал, выхватил кинжал.

Но незнакомец не испугался. По крайней мере, не показал своего испуга и вместо того, чтобы сбежать или, напортив, напасть сделал странный жест — приложил палец к губам.

Подумаешь — жест! Трульд без колебаний зарезал бы его, но краем глаза уловил блеск рядом с фигурой. Он отвлекся от лица и странного жеста. Глаза коснулись блеска, он узнал его, и ноги сами собой встали, так и не сделав решающего шага.

Господин Благородный Колдун сидел, покачивая ногой, но беззащитным не выглядел. Гнев в груди Трульда пропал, уступив место удивлению. Прошлое. Прекрасное прошлое возвращалось. Его губы расплылись в улыбку. Колдун понял, что происходит и, улыбнувшись в ответ, положил свой колдовской жезл на колени.

— Здравствуй, Господин Благородный Трульд.

Теперь колдун говорил без колдовства, нормальным человеческим голосом. И выговор у него оказался не местный — столичный был у него выговор. «Понятно откуда явился…» — подумал, подбираясь, хозяин замка. Его радость мгновенно сменилась ощущением опасности. — «Вопрос только с чем пришел…»

Стремясь показать, что не потрясен, (А как тут не покажешь? Наверняка ведь учуял. Колдуны — они такие…) Трульд повернулся к нему спиной, разворачивая кресло. Пока руки двигали старое дерево, лихорадочно вспоминал, как же зовут опасного гостя. Вспомнил… Повернувшись, сказал, как мог приветливо.

— Здравствуй, Господин Благородный Инженер.

Гость жутковато улыбнулся и поправил:

— Господин Благородный Егерь, брайхкамер. Наш король дал мне новый титул. Можно было бы даже Господин Благородный Начальник Отдела Режима, но это уже слишком сложно… Обойдемся кратким титулом.

С явным удовольствием колдун повторил.

— Господин Благородный Егерь… Теперь, возможно, даже соседями будем.

Трульд молчал. Перед глазами блеснул плащ Всезнающего, а по ноздрям ударил запах Аарского порошка. Он отвлекся, и колдун по-свойски махнул рукой перед его лицом, привлекая внимание.

— Не рад, что ли? — спросил Господин Благородный Егерь. — А я к тебе летел, торопился… Боялся не успею.

— Рад! — Трульд сказал, что думал. — Рад тебя видеть, Господин Благородный Егерь. И тебя рад видеть и друзей твоих…

Колдун, словно дернули его, повернулся к окну. Трульд понял многое. Не один колдун. Не один. Привыкли они, что ли стаями ходить?

— Уж как рад-то!

Гость взял себя в руки.

— А уж я-то как рад! — колдун замотал головой, но Трульд почувствовал фальшь в голосе. Опасность, что разливалась вокруг господина благородного Егеря, он просто кожей чувствовал. Волшебный Жезл! Вот что самое главное сейчас! Опустил бы он его, отодвинул… Колдун перехватил его взгляд, махнул рукой — не обращай, мол, внимания… Ага, «не обращай»…

— Я смотрю у тебя все хорошо, спокойно…

Взгляд его стал острым, и он ткнул им, словно копьем.

— Башню заново отстроил… Камней-то хватило? Не все Господин Благородный Штурман в песок перетер?

Трульд похолодел нутром. В животе словно ледяного вина прибыло. То, что случилось тогда вспоминать не хотелось. Всех в руках держал! Такую силу! А кончилось чем?

Наверное, он побледнел, потому что колдун усмехнулся с чувством превосходства.

— Я ведь по-соседски зашел. Поинтересоваться. Нет ли новостей? Не появилось у тебя ничего такого, что у нас пропало? Нет ли какого другого прибавления?

«Откуда он узнал? Кто сказал? — вопрос родился и тут же пропал, заслоненный ответом. — Колдуны, змеиное семя! Колдуны!»

Сергей увидел, как дрогнуло лицо у туземца.

«Угадал! — подумал он, давя в себе самодовольный смешок. — Вот попал! Ну как же он на нас, землян падок! Сахарные мы что ли?»

Ощущение удачи возникло и осталось в нем. Это походило на игру в бильярд, когда он загонял в лузу трудный шар, такой трудный, что загнать его можно было не столько умением, сколько удачей.

Повезло! Повезло, что увидел проникателей, повезло, что узнал…

Расправив плечи, спросил, уже чувствуя себя хозяином положения:

— Ну и где он?

— Зачем он тебе?

— Странный вопрос? — насторожился Сергей. — Раз берешь не свое, то понимать должен, что возвращать придется…

— Не мое? А чей же он тогда? Твой что ли? — напряженным голосом спросил брайхкамер. Сергей почувствовал, что, не смотря на страх, тот может совершить глупость, которая кончится если не смертью, то временным параличом.

— Да уж не твой… — двигая на коленях разрядник, чтоб тот оказался в нужный момент под рукой, ответил егерь брайхкамеру. — Наш! Посмотри повнимательнее, сразу разницу и увидишь…

Трульд задумался озадаченно и Сергей добавил:

— Таких как он, у вас не было, нет и долго еще не будет…

Он поднялся, давая понять, что разговор закончен.

— Отдай его мне. Не делай глупостей. Сам ведь знаешь, что получается, если с колдунами спорить…

— Кем бы ты ни назвался, но я тебе его никогда не отдам. — Твердо сказал Трульд. Удивившись тону, (ведь и впрямь знал туземец чем кончаются споры с колдунами) Сергей спросил несколько озадачено.

— Да зачем он тебе? Что ж ты в него вцепился как во Всезнающего?

— Он — мое будущее!

Сергей понял, что не все еще потеряно. Брайхкамер видно считал, что любой землянин мог стать для него Всезнающим. Холод камня просочился сквозь комбинезон, и егерь встал, сделав шаг к Трульду. Тот напрягся и, не сводя глаз с парализатора, положил руку на кинжал. Сергей отрезвел.

— Ну, хватит зубами скрипеть…

Он тряхнул разрядником.

— Моя железка подлиннее будет. Так что если будешь ерепениться то у тебя не только будущего не будет, но и прошлого не останется.

Рука его махнула в окно, за которым виднелась одна из башен.

— Не отдам, — твердо сказал Трульд. То, как это он сказал, сразу расставило точки над «i». Теперь можно мело переходить к крайним действиям, может быть даже к кровопусканию, но Сергей вдруг понял, что альтернатива разговору с брайхкамером просто нет. Неизвестно кто еще из его челяди знал, в каком месте Эмиргергера прячутся Проникатели. Да и в Эмиргергере ли? Можно было бы плюнуть на все, наказать строптивца и… И что? Бегать дальше по всему замку, сражаясь со стражей?

Это все, конечно, интересно, особенно сражения со стражниками, однако таким способом искать этого информированного человека по подвалам пришлось бы до бесконечности. Вот незадача!

— Постой, постой… Ты ведь даже не знаешь кто он.

Трульд рассмеялся. Высокомерия в его голосе хватило бы на троих.

— Я? Ты бредишь, колдун! Мне ли его не знать!

— Да хватит тебе! Отдай купца и не придется на новую башню кирпичи собирать.

Трульд склонил голову, словно недослышал, а потом брови его поползли вверх, открывая полные недоумения глаза.

— Давай, давай, — погромче подбодрил его Сергей. Ему показалось, что он услышал хруст сломавшегося характера. — Скажи где купец, и забудем недоразумение.

— Какого купца?

«Во как притворяется!» — раздраженно подумал Сергей. — «Ну, я тебя!»

— Того самого, которого сегодня твои ребята из Императорской тюрьмы вынесли.

В глазах у Трульда плеснулось что-то, и он дернулся вперед к Сергею, но тут по коридору затопали ноги, и дверь распахнулась. Кузнецов не видел, кто там стоит за створкой, и вскинул разрядник. Брайхкамер уловил движение и заорал:

— Стоять!

— Хозяин! — возбужденно завопило из-за двери сразу несколько голосов. — Птица от Эйтеля!

Брайхкамер дернулся к двери, потом вернулся. Мгновение поколебавшись, крикнул.

— Ждать. Сейчас выйду!

Стражники понятливо шарахнулись назад. Глядя на Сергея пронзительными глазами, Трульд переспросил:

— Ты сегодня был в Эмиргергере?

Сергей ухмыльнулся.

— Был, конечно. Ты же понимаешь — нам, колдунам, это раз плюнуть…

Убрав руку с кинжала, Трульд наклонился к егерю, словно петух к зерну.

— Как здоровье Императора?

Не понимая куда клонится разговор, Сергей все же ответил.

— Жив-здоров твой Император.

Трульд побледнел так, что Сергей участливо понизил голос.

— Да не волнуйся ты за него. Действительно жив и здоров. Тут его на днях кто-то убить пытался, да обошлось…

— Живой? — закусил губу брайхкамер.

— Живее всех живых… — успокоил его Сергей. — Спас же его тот купец, что ты прячешь… Я сам видел.

Он смотрел на брайхкамера и внезапно понял, кто стоит за покушением.

Трульд опустился назад в кресло.

«Не смогли… Не сумели… Второй раз подряд… Или даже не попытались попробовать еще раз?» Вопросы распирали брайхкамера, но он сдержался. Колдуну не полагалось знать всего, и Трульд отважился всего на один вопрос.

— Что ты видел?

— Я своими глазами видел, как твои проникатели из Императорской тюрьмы уходили, и несли его с собой.

«Не вышло… — подумал Трульд. — Почему?»

Отчаяние скрутило горло, сделав этот миг бессмысленным. Усилием воли он вернулся к разговору.

— Сына я тебе не отдам, как не проси, а купца твоего я и в глаза не видел…

— Как не видел? — Ощетинился Сергей. — Как не видел, если твои ребята…

Трульд открыл дверь и вырвал из рук стража клочок пергамента.

Незачем вроде бы колдуну врать, но кто знает?

Он пробежал его глазами, уже готовый к неприятностям и перекинул колдуну. Записка доставленной птичьей почтой состояла всего из несколько строк, но их хватило, что б разбить стройную Сергееву гипотезу вдребезги. Проникатели подтверждали недавнее сообщение о неудачном покушении и сообщали о том, что ближайшей ночью постараются вытащить оставшегося в живых раненого из тюрьмы.

Все, что строилось и лелеялось, в одну секунду превратилось в руины. С полминуты он тупо смотрел на брайхкамера. Тот думал о своем и отвечал ему угрюмым взглядом. На всякий случай, в надежде на какую-то чудовищную шутку Судьбы Сергей все же спросил:

— А что ты тогда выпендривался? Сразу сказать не мог?

Сейчас Трульду хотелось одного — напиться. Напиться так, чтоб забыть обо всем, но он ответил колдуну.

— Так я сразу и сказал. У меня одно прибавление — сын родился. И с какой стати я его колдунам отдам?

Разговор кончился, словно вода в дырявом ведре.

— Ну и дурак… — горько сказал Кузнецов. — Мы бы из него человека сделали бы…

Это Сергей сказал, уже залезая обратно на подоконник Просто для того, чтоб оставить последнее слово за собой. Трульд не обиделся.

Хотя, наверное, мог бы…

Глава 5

Замок Трульд.

Северная стена.

Сергей вылез на подоконник, даже не подумав, что огорченный событиями Трульд запросто может ткнуть его кинжалом в спину. К счастью тому в голову это так и не пришло. Глядя на каменную физиономию брайхкамера, Чен помог Сергею забраться в седло.

На глазах стиснувшего зубы брайхкамера колдун влез внутрь пушистого облака и отбыл восвояси.

— Как? — спросил Чен уже понявший, что что-то у Сергея не сложилось…

— Нормально, — невпопад ответил Сергей.

— А что тогда один?

— Нормально в том смысле, что теперь точно известно, что этот дурень организовал покушение на Императора Мовсия и еще, что прогрессора Шуры тут нет.

— Ага, — сказал Чен. Очень хотелось сказать, что и он знает тысячу мест, в которых прогрессора нет, но он смолчал. Помолчав, сказал: — На Императора мне наплевать. Только что дальше делать?

Над этим вопросом Сергей напряженно думал уже больше двух минут и мог кое-что предложить.

— Получается, что это либо третья сила, либо, опять же Император. Возможно это? Чисто теоретически?

Китаец спорить не стал. В согласии жила надежда.

— Про третью силу мы ничего не знаем. Зачем её придумывать? А вмешательство Императора… Да возможно и не только теоретически. Взял да и перевел его из одного застенка в другой. В более комфортабельные условия…

Ответ, казалось, так и не достиг Сергеевых ушей. Он улетел в темноту и пропал там. Однако спустя несколько минут Сергей оживился.

— Просто так его искать — это то же самое, что пальцем в стог тыкать.

Чен, соглашаясь, пожал плечами.

— Но есть очень простой способ, — продолжил он. — Постой и эффективный. Подойти к тому, кто знает, где Александр Алексеевич и спросить.

Безусловно, Чен оценил простоту решения. Оценил, но не одобрил. Способ и точно был хорош. Только в узких глазах прыгал-таки вопрос: где искать такого информированного человека? Чен этого не знал, в чем и не постеснялся признаться.

— А кто знает? — невозмутимо спросил он товарища. — Ты знаешь такого человека?

— Человека?

Сергей зло рассмеялся.

— Нет. Люди об этом вряд ли знают. Тут людей — раз, два, три, четыре и всё…

— Ну… — Чен хотел сказать, что слишком уж много коллега насчитал людей, но Сергей опередил слова, готовые сорваться с его губ.

— А вот здешний Император наверняка в курсе.

Чен прищурил и без того узкие глаза. Все, что он хотел сказать товарищу секунду назад, перестало иметь значение. То, что предлагал Сергей — а он именно предлагал, никак не иначе — грозило потрясениями не только Империи, но и еще не созданному заповеднику. Чен почему-то ни капли не сомневался, что Сергей, даже и в одиночку, вполне способен добраться до Императора, задать тому интересующие их вопросы и получить ответы на них.

Что, однако, будет дальше?

Инструкции Академии он никак не мог назвать двусмысленными. Инструкции Игоря Григорьевича — тем более. Как бы дело не повернулось, решать все вопросы по укоренению в Империи заповедника пришлось бы ни с кем иным как именно со здешним монархом.

А тот, после Сергеевых расспросов, скорее всего, будет чувствовать себя несправедливо обиженным и что он тогда решит… Пока мысль товарища не оформилась в конкретный план, требовавший конкретных и стремительных действий, он поспешил остановить его.

— Ну, уж сразу Император… Давай начнем с кого-нибудь рангом поменьше.

Сергей машинально погладил ствол разрядника.

— Говорить с подчиненными — только время терять. Старая истина.

— Ты имей в виду, что если нам придется действовать тут и дальше, то присутствие Заповедника придется согласовывать с Императором, — охладил Чен его пыл. — А если мы не сумеем договориться…

— То я его свергну… — оскалил зубы Сергей. — Одной левой…

Чен вежливо улыбнулся. Как раз именно в левой руке Сергей и держал разрядник.

— Это как-то не связывается с пожеланием товарища Главного Администратора об отсутствии у туземцев неприятных воспоминаний после нашего визита. С этим как? — напомнил он.

— Все меняется… — вздохнул Кузнецов. — Мне почему-то кажется, что капитан окажет на Игоря Григорьевича разлагающее влияние… Мак-Кафли-то тихий, тихий, а потом как начнет гранатами кидаться…. Видал я его в деле.

Несколько секунд он молчал.

— Ну и что? Летим к Императору? Визит будет частный, не государственный…

Чен отрицательно качнул головой.

— Сперва свяжемся с Мульпом, а уж потом…

Сергей взглянул вниз. В темноте под ними плыл слабенький огонек. Сергей вздохнул еще раз, теперь с сожалением, что такое простое и эффективное решение придется отложить, и досадливо плюнул вниз.

Дорога на Саар.

Повозка Старшего Брата Терпия.

— Дождь?

Верлен наклонился к затянутому нутряной пленкой окошку, посмотрел наружу.

— Нет, — злорадно произнес Старший Брат. — Скорее птица небесная…

Он убрал руку и, как ни в чем не бывало, вернулись к прерванному разговору.

— Времена для Братства тяжелые. Император, благослови его Карха, увеличил налоги… Небесные Колдуны… Звезды эти… Да и без этого нам всегда хватало занятий. Ты не представляешь, до чего праздноумствующие склонны ко всяческим ересям!

Старший Брат положил в рот шарик жевательной смолы. Серебряные стаканчики позвякивали в такт покачиванию повозки, наполняли её уютом. Пахло копченой рыбой. Качающийся в углу фонарик освещал лица спутников — Императорского казначея Верлена и Среднего Брата Пуфайю.

— И увлечение учением Просветленных так же очередная ересь, с которой Братство, без всякого сомнения, справится. Сколько этих ересей Братство пережило? И где все они теперь?

Верлен улыбнулся. Его улыбка показалась Старшему Брату надменной, и он добавил.

— Приверженцы Просветленного Арги — не простые подданные Императора. Они — вредные подданные. Поэтому Братство хоть и неявно, но борется с ними, с их влиянием.

— Неужели у Императора появились новые враги? — рассмеялся Верлен. — Просветленные — наши враги? Если уж Мовсий их сразу после восстания не искоренил, значит, есть в них что-то, что несет пользу Империи!

Терпий покачал головой. Верлен конечно не глуп. Император около себя дураков не терпел, однако главного казначей пока не понял.

— Они враги не только наши. Они враги всех, кто живет здесь.

— В Империи? — уточнил Верлен.

— И тут и за её пределами.

— Альригийцы…?

— Им они тоже враги. Я, правда, не знаю, понимают ли последователи лже-прорка Зизы вред, творимый приверженцами Просветленного Арги, но и без этого мне ясно, что они враги и им, потому что они враги всем — и истинно верующим и бродящим в потемках заблуждений.

Верлен продолжал улыбаться.

— Я вижу, ты так не считаешь?

Казначей покачал головой.

— Для меня они нормальные подданные Императора — они платят налоги, и поверь налоги жирные! К тому же они делают нашу жизнь лучше…

Теперь улыбнулся Старший Брат.

— Лучше? Странное слово… Оно для меня ничего не означает.

— Хорошо. Наполню его для тебя смыслом.

Верлен наклонился, чтоб лучше видать лицо собеседника.

— Там, где Просветленные близки власть предержащим, жизнь становится более богатой, более счастливой.

Старший Брат поморщился этому слову, но Верлен продолжил:

— Даже те из Тощих Баронов у кого поселились Просветленные, потихоньку прекращают разбойничать. Да что бароны — их хитрости помогают даже простым людям. Взять хотя бы ветряные мельницы.

Старший Брат качнул головой.

— Я их видел собственными глазами! Они действительно делают свое дело! И мука выходит ничуть не хуже, чем из-под жерновов монастырских мелен.

— И это счастье?

— По крайней мере, путь к нему…

Терпий отрицательно покачал головой.

— Облегчение труда и немного свободного времени даже я счастьем не назову.

— Их лекарства приносят облегчения от болезней, которым никто более не в силах противостоять, — добавил Верлен. С аптекарей и ведунов, что промышляли изготовлением лекарств, в Имперскую казну тоже брался налог.

— Ты действительно счастливый, — вздохнул Старший Брат. — Всё тебе понятно, всё тебе очевидно… Ты, наверное, прямо сейчас можешь объяснить мне, что такое счастье? А?

— Счастье — это когда хорошо!

— Когда хорошо… — повторил Терпий и попытался уточнить. — Сейчас ты счастлив?

Верлен пожал плечами и Старший Брат уточнил:

— Еда, вино, безопасность…

— Умный собеседник, — добавил Верлен, делая любезный жест в сторону Старшего Брата…

— Умный собеседник, — согласился тот, возвращая жест казначею. — Счастье ли это?

Верлен понял, что Старший Брат начал спор, но, не услышав аргументов, не спешил соглашаться даже по пустякам.

— Ну, положим…

— А мог бы ты прямо сейчас увеличить количество счастья?

Он посмотрел на светильник, на ночь за окном.

— Ну, положим, выпить еще пару кувшинов вина или съесть курицу? Или разбудить Среднего Брата, чтоб он вступил в нашу беседу?

— Нет. Счастье либо есть, либо нет, — засмеялся Верлен. Брови Старшего брата поднялись, и казначей поспешил добавить:

— Но я смог бы его разнообразить, если б рядом сидела красивая женщина или где-то тут оказались певцы…

— Ладно… Добавлю женщину и певцов, к тому, что ты перечислил, обозначая счастье. Итак: еда, вино, умный собеседник, безопасность, женщины и певцы…

Он хитро прищурился.

— Добавлю даже еще и сокровища, что грудами лежат под ногами.

Верлен машинально посмотрел под ноги и Терпий улыбнулся.

— Не мало?

— Достаточно. Для начала.

— Ну, хорошо… А скажи-ка тогда, можно ли тогда считать счастливыми наших предков?

— Если имели все то, о чем мы говорим, то, наверное, да. Но мы — счастливее!

Старший Брат сделал вид, что удивился.

— Почему же? Неужели их женщины были не так красивы? Песни звучали хуже? Или еда не отличалась той тонкостью, которую ей сегодня придают приправы, привезенные из-за Северного моря?

Кусок ветчины на его вилке повисел и отправился в монашеский рот.

— Ну, вина, положим, мы стали делать лучше, — возразил Верлен, наливая себе и Старшему брату. — Да и золота, что скрыто до поры в земле и только неустанными трудами рудокопов появляется в нашем мире тогда было значительно меньше. Как раз Просветленные…

— Подожди… Только что ты сказал, что счастье либо есть, либо нет. Если предки и были счастливы, то не было для них разницы, в чем они черпали его — в плохом вине, своих не очень красивых подругах или хриплоголосых певцах. Главное в другом — они все-таки были счастливы.

Верлен пожал плечами.

— Ты посмотри на это иначе, — добавил Терпий. — Если потомки станут отрицать ум или возможность быть счастливыми у предков, то не надо забывать, что мы сами неизбежно станем для кого-то предками и кто-то самонадеянно будет утверждать, что вино наше не такое хорошее и женщины не такие красивые…

Он поднял кубок.

— Не сомневаюсь, что у наших потомков будет больше золота, чем у нас, и женщины будут любить их не меньше, чем нас любят наши. Но вот вопрос будут ли они более счастливы, чем мы с тобой? Я думаю, что счастья нам достанется столько же, сколько и нам. Счастье это…

Он посмотрел по сторонам, отыскивая понятный образ.

— Счастье — это как свеча, что зажигается внутри тебя. А от чего она зажглась — от другой свечи, от костра, факела или молнии — это уже не важно…

Верлен тихо, чтоб не разбудить брата Пуфайю, засмеялся.

— Объясни-ка мне Старший Брат, почему это как с умным человеком поговоришь, так обязательно дураком себя почувствуешь?

— Это благодать в тебе просыпается… А что до Просветленных… Не счастье они дают нам, а только ускоряют течение жизни.

Он погрустнел, складки обозначились в уголках рта.

— А что хорошего в том, чтоб жить так, словно с горы бежишь?

— Ладно, ладно… — Верлен похлопал его по плечу. — Но что бы мы о них не говорили, они — сила.

— Сила?

— Ну не сила, а явление, с которым нам придется считаться… Знаешь почему?

— Догадываюсь… — отозвался Терпий. — Тайные знания?

— Не только они. Там еще и новое оружие. Их оружие часто даже лучше того, что делали когда-то Старые Кузнецы.

Он понизил голос, стараясь, чтоб ничего не вышло за стены повозки.

— И если брат Черет прав в своих опасениях, то многие бойцы предпочтут встретить врагов с их сталью в ладони.

— Если брат Черет прав, то не думаю, что чья-нибудь сталь — Новых или Старых Кузнецов — поможет даже самым славным бойцам Империи, — подал голос проснувшийся Средний Брат Пуфайя. — С этим врагом бессмысленно биться сталью….

Терпий посмотрел на него и промолчал.

После появления в Империи Небесных Колдунов или, как их называли в миру, Злых Железных Рыцарей кое-кто из Братьев отшатнулся от общины и поддался соблазну суемыслия. Братство раскалывали споры о сути происшедшего. В общине спорили, кто в тот страшный раз проявил свою силу — Карха или Пега? Братья, считавшие, что в Сааре показался дьявол Пега, называли себя Предвестниками. Средний Брат Пуфайя, как и Старший Брат Черет, был из их числа.

Не считаться с ними было нельзя — мнение Предвестников разделяло до трети Братьев. После Саарского инцидента они умудрились перед самым исчезновением Колдунов, растащить по нескольким монастырям отдельные куски небесного железа и, не допуская никого из чужих, занимались им, стараясь пробудить дремавшую там силу. Поговаривали даже, что кое-кто из этих Братьев ради этого стакнулся с последователями лжепророка и даже Авантильскими сектантами, считавшими основателем мира не Карху, а дьявола Пегу…

Что-то они, определенно знали и на этом, наверное, стояла их уверенность в своей правоте, потому и горласто сулили Империи тяжкое, как это состояло в дьявольской привычке, троекратное испытание. Старший Брат Черет, бывший опорой Предвестников в Эмиргергере уже объявил Императору Мовсию о том, что появление Бегущих Звезд и есть начало неприятностей, не менее тяжких, чем пришествие Небесных Колдунов.

Все бы ничего, но Предвестники чтоб отвратить грозящую Империи беду, требовали ввести человеческие жертвоприношения и кое-где к их голосам уже прислушивались…

— Сперва врага надо увидеть, а уж потом мы разберемся, чем его лучше сокрушить — священной пляской или сталью…

— Или чем-нибудь еще… — довольно заносчиво закончил Средний Брат. — Не зря ведь Карха по доброте своей позволяет нам сокрушать Зло злом…

Подножье Осты.

«Лагерь Заговорщиков».

Они вернулись туда, откуда взлетели.

Место и впрямь казалось неплохим — ровная площадка на склоне горы, огражденная огромными валунами с одной стороны и пропастью с другой. Рядом тек то ли ручей, не набравший еще сил стать горной речкой, то ли горная река, уставшая в своем беге и на время превратившаяся в ручей. Вода спешила вниз и через сотню шагов низвергалась довольно жидким водопадом, на далекие камни.

Единственным скверным соседством тут оказался вулкан.

Сергей оглянулся на него, потопал ногой, скорее просто так, чем по необходимости — камни вокруг лежали здоровенные и двигаться куда-то с насиженных мест явно не собирались — и сказал:

— Наш лагерь будет тут. Нарекаю его «Лагерь заговорщиков».

Чен пожал плечами, вынудив Сергея объяснить такое странное название.

— «Шекспир» моя фамилия…

Чену по большому счету было все равно, но он спросил:

— А почему не в лесу?

— Ни в воздухе, ни на камнях следов не остаётся, а вот на земле — сколько угодно… А тут следопыт на следопыте сидит и следопытом погоняет… Как-нибудь, когда все устроится, я расскажу тебе о том, как в прошлый раз меня и еще одного товарища гонял отряд полурыцарей и что из этого….

Он замер. Чену показалось, что он прислушивается к чему-то, и он потянулся к разряднику, но он ошибся. Сергей, не оглядываясь по сторонам, несколько секунд стоял неподвижно, а потом потер лоб.

— Кажется есть еще один способ узнать обо всем на свете… — медленно сказал он. — И никакой Император не нужен!

Мысль, только что посетившая его оформилась, и в глазах появился блеск.

Чен встал, но егерь остановил его движением руки.

— Подожди, подожди, подожди, — забормотал он, подходя к аэроциклу. — Сейчас, сейчас, сейчас…

Спеша поделиться озарением, Кузнецов вызвал Мульп…

Игорь Григорьевич выглядел осунувшимся. Он слегка наклонился, и из-за его плеча выглянул Мак-Кафли.

— Доброе утро, начальники. Есть идея, — бодро сказал Сергей. — Даже две. Короче говоря, ворох идей…

Чтобы придать вес тому, что собирался сказать, он несколько секунд помолчал. С Мульпа его не стали подгонять, и он продолжил:

— Мы тут с Ченом посоветовались…

— Давай без заходов, — перебил его капитан. — Что придумали?

— В порядке бреда, — предварил Сергей свои слова, понимая, что Игорь Григорьевич может и не оценить проявленного рвения. — Если возражений не будет, то мы можем добраться до Императора и спросить его об Александре Алексеевиче…

Чтобы там, наверху не сомневались, что он говорит серьезно, он словно невзначай дотронулся до разрядника, что держал на коленях. Господин капитан и товарищ директор разочарованно переглянулись.

— До этого мы и сами додумались.

— Ну и?

— Возражения будут! — ответил Главный Администратор. Сергей и сам понимал, что это будут за возражения, и настаивать на уточнении позиций не стал.

— Это оставим на самый крайний случай, — капитан кивнул на соседа. — У Игоря Григорьевича есть еще надежда, что Александр Алексеевич сам как-нибудь сумет выбраться. Что еще?

Несколько разочарованно Сергей признался:

— Я и сам не верил, что придется идти этим путем. Тогда вот вам другой путь — мне нужен Джо.

На экране рука капитана потянулась к интеркому, но слова Сергея опередили его движение.

— Он нужен мне не для разговора, а тут, на планете. Сегодня я залетал к Трульду….

Рука капитана вернулась назад. Несколько секунд он молчал, соображая, что к чему. Сообразил.

— Вот это действительно «в порядке бреда»… — пробормотал он, восхищенно качая головой. — Ну, ты ума палата!

Сергей скромно кивнул, упиваясь восхищением капитана.

— Зачем? — спросил Игорь Григорьевич. Сергею пришлось оторваться от сладкой чаши славы, чтобы объяснить.

— Он может кое-что такое, что не может сделать никто из нас.

Хозяин, ничего не понимая в происходящем, постучал пальцами, ожидая разъяснений, но Сергей не стал вдаваться в подробности.

— Долго рассказывать. Вы на досуге капитана расспросите о том, чем тут Джо занимался, пока мы в прошлый раз его не нашли.

Мак-Кафли кивнул. Он-то Сергея понял.

— По старым знакомым, значит, собрался?

— Приходится вот… Сами знаете. Старый друг он лучше новых двух… Тем более, что их и нет, новых-то.

— Хорошо! — Капитан похлопал себя по карманам, нашел трубку. — Он будет у вас через…

Мак-Кафли что-то подсчитал, отведя глаза от экрана.

— Он будет через тридцать часов.

Сергей присвистнул. Вал нахлынувшей уверенности прокатился по нему, схлынул, оставив ощущение радостной вседозволенности. Он уже почувствовал себя победителем, которых, как известно, не судят.

— Тридцать часов? Вы что его на себе понесете?

Капитан нахмурился, но Чен мгновенно сгладил неловкость.

— А быстрее нельзя? Кто знает, каково там вашему протеже в императорских застенках…

— Быстрее?

Игорь Григорьевич посмотрел на капитана. Тот еще пересчитал, отрицательно покачал головой и, словно оправдывался, объяснил:

— Нет. Корабль быстрее не подготовить.

— Э-э-э-э-э-э, минуту, товарищи… — влез в разговор Главный Администратор. — Во-первых, я ничего не понимаю…

— Я объясню, — пообещал капитан, — это действительно долгая история.

— Тогда предложение по существу. Давайте его капсулой…

— Капсулой?

Обычно капсулами забрасывались на планету не самые деликатные грузы, но в случае особой необходимости забрасывали и людей, из тех, что покрепче. Капсула выстреливалась со стартового комплекса и попадала в Планету, как пуля в мишень. Она оставалась единственной, хотя и рискованной, возможностью попасть на планету быстрее, чем капитанский челнок.

Мак-Кафли вновь посмотрел в сторону. В голове у него пролетели числа и цифры, сталкиваясь друг с другом, они превращались в ответы и рекомендации.

— Капсулой? Добро! Ждите его через 16 часов.

Имперский город Эмиргергер.

Дворец.

Рабочий кабинет Императора.

Мовсий стоял у окна, смотрел на рыб, что беспокойно метались в фонтане. Золотистые тела бесшумно пронзали воду, разгоняясь там и резко остановившись, взмывали вверх. В воздухе они переворачивались и шлепались обратно в воду. Как и его самого, их что-то беспокоило, только, в отличие от него, они не знали, что именно, а вот Император все свои беды знал.

— Продолжай!

Отойдя от окна, Мовсий уселся в кресло и махнул рукой стоящему перед ним человеку. Тот с полфразы продолжил:

— …сталь альригийской выделки, одежда альригийского кроя и у одного из них амулет с изображением лжепророка.

— Значит альригийцы?

Тот оторвался от пергамента, пожевал губами, как будто доставал готовый ответ из-за щеки.

— Кто-то хочет, чтобы мы так и подумали.

Император молчал, продолжая смотреть на Тайного Оберегателя. Император ждал разъяснений.

«Что-то он знает, что-то знает…» — подумал Император. «Все кругом либо что-то знают, либо что-то чувствуют… Рыбы — и те вон… — он покосился на окно. — Черет, и тот стал поведение рыб толковать… Несчастий ждет».

— Кто-то путает след, — продолжил тот, заполняя паузу в разговоре.

Мовсий услышал, как за окном еще одна рыбина шлепнулась в воду. Звук походил на пощечину, и он поморщился.

— Почему путает? Может быть, ты сам и путаешь?

Императорский собеседник развел руками, словно пытался достать из воздуха какое-то доказательство, чтобы положить его перед Императором. Не достал…

— Что, предчувствие?

— Нет. Все вроде так, да не так. Да, амулет есть. Как и полагается на цепочке, только число звеньев больше, чем должно быть. И одежда хоть и альригийского кроя, но материя-то нашими ткачами соткана, да и манера шитья, скорее всего, захребетная. Где-то там шили… Оружие к тому же…

Мовсий насторожился. Вот это уже серьёзно. Оружию жизнь доверяешь. Это не амулет с лжепророком, от которого одна польза — в корчме заложить.

— А с оружием что?

— Сталь альригийская, да у двух клинков заточка наша. Опять же захребетных мастеров…

Он вздохнул и сказал уже очевидное.

— На кого-то из своих думать надо.

— Заговор? — с сомнением спросил Император. — Тут?

Не верилось как-то в заговоры в ближнем кругу. В столице все быстро оказывалось на виду.

— Нет. Про заговор я бы знал. Нет, Мовсий. Я не хвастаюсь — ты же знаешь. Столичный заговор всегда на виду.

— Тоже тогда?

— Чья-то злоба… Дальняя злоба.

Он вспомнил единственного оставшегося в живых злодея.

— А раненый?

Оберегатель кивнул, показывая, что понял.

— Молчит.

Опережая вопрос, готовый сорваться с Императорских губ добавил.

— Палачи с ним еще не работали. Только лекари. Он без сознания. Надо ждать.

Разговор вдруг надоел Императору.

Прошлой ночью брат Черет показал-таки ему новые Бегущие Звезды. Он не увидел трех, но две наблюдал. «Вестницы несчастий», как их назвал монах, действительно стремительно бежали по небосводу, в отличие от своих сестер, неподвижно стоящих в тех местах, в которых их прикрепил Карха. В тот миг он почувствовал, что привычный мир, который окружал его с рождения, стал разваливаться на части и превращаться неизвестно во что. Страх, приведший брата Черета в зал Государственного совета, теперь стал понятен. Мир рушился прямо на глазах — куда уж страшнее…

Что такое в сравнении с испытанным вчера страхом, эти нелепые загадки — бешеные рыбы, лже-альригийцы?

— Ну и лечи его, ищи чья злоба, — мрачно сказал Мовсий. Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Ты моих врагов наперечет знаешь. Давай, что б в каждой дыре, где они прячутся, по твоему шпиону сидело.

Глядя в удаляющуюся спину, Император подумал.

«Может быть и обойдется? Мало ли бед мимо пролетело? Карха милостив…»

Мысль мелькнула и пропала, оставив после себя мерзкое ощущение беззащитности. Мовсий подошел к окну.

Там, кроме беснующихся в бассейне рыб, виднелась выложенная плитами известняка дорожка, что вела ко входу во дворец. По ней без спешки брел какой-то Брат по Вере. От его одинокой фигуры веяло такой уверенностью, что в душе Императора всколыхнулась надежда.

«Вот придет сейчас брат Черет и скажет: Все кончилось. Исчезли звезды… Нет больше беды над нами…!»

Дверь позади скрипнула, и Мовсий повернулся в полной уверенности, что пришел именно Старший Брат со словами утешения, но вместо постной физиономии Брата по Вере увидел озабоченное лицо Сеган-джи. Одного взгляда хватило Мовсию, чтоб понять насколько он ошибся!

Лицо у Оберегателя за несколько мгновений отсутствия сделалось какое-то потерянное. Не-е-е-ет. Не будет сегодня добрых новостей…

Не в обычае Сеган-джи было так вот запросто врываться к Императору. Император нащупал за спиной лавку, сел, понимая, что сейчас услышит нечто из ряда вон выходящее. Только Оберегатель молчал, явно не зная с чего начать. Его пальцы перебирали воздух, словно снова что-то пытались достать из него. В горле Императора стало сухо.

— Ну? — хрипло спросил Мовсий. Оберегатель вздрогнул и вытянулся.

— Ночью кто-то проник в Дворцовую тюрьму.

Что такое его личная тюрьма Император хорошо знал. Знал, как устроена и как охраняется. Слава Кархе, за последние двадцать лет оттуда не произошло ни одного удачного побега. Попытки, конечно, предпринимались, но все они заканчивались одинаково — стража отлавливала таких живчиков. Больше всех повезло эркмассу Толира, который, переодевшись монахом, дошел до первых ворот, но там, правда, был опознан и зарублен, не пожелав сдаться, чтоб стать повешенным. Благородный человек, хоть и казнокрад, предпочел почетную смерть с мечом в руке, позорной…

— Поймали? — спросил машинально Мовсий и тут же понял, что сказал глупость. Если бы поймали вместо «кто-то» прозвучало бы имя.

— Нет. Там было явлено колдовство.

Император откинулся назад и недоверчиво посмотрел на Тайного Оберегателя. Тот, продолжая вздрагивать, кивнул, подтверждая свои слова.

— Колдовство во дворце Императора? — медленно переспросил Мовсий. — Рядом с часовнями Братства? Рядом с Поясом Кархи?

В словах нашлось больше недоумения, чем упрека, что мог обрушиться и словом, и ударом меча. А взгляд все же у Императора стал нехороший, и Сеган-джи на пару мгновений закрыл глаза. Все эти вопросы он успел и сам себе задать, только ответов не нашел. Не существовало понятных и здравых ответов на такие вопросы. Точнее ответ, объясняющий все и сразу, мог быть только один и он его уже выдал Императору. Колдовство во дворце — что может быть хуже? Но самую скверную новость он еще не сказал. Он не мог. Он ждал вопроса, по-детски надеясь, что его не будет.

— Кто-то сбежал?

— Да. Последний из покушавшихся…

Оберегатель покаянно опустил голову и не увидел, как глаза Императора сузились.

— Сбежал? Ты же только что говорил, что он ни говорить не может, ни двигаться!

Мовсий наклонился вперед. Гнев начал накатываться на него, но он еще держал его в узде… Сеган-джи не выдержав, упал на колени, опустил голову.

— Правду говорю. Не мог он сам уйти. Унес его кто-то…

Столько горячности обнаружилось в его голосе, столько надежды на сюзерена, что Император чуть остыл.

— Кто?

— Не знаю! Колдун…

— Колдун? — оскорблено спросил Мовсий. — Не слишком ли много колдовства развелось во дворце?

— Я не знаю кто этот колдун, — повторил Оберегатель. — Но это точно колдовство.

Он перестал дрожать и начал потеть.

— Колдовство? — повторил Император, глядя, как капли выступают на коже и медленно спускаются вниз по лбу и щекам. — Колдовство в Империи кончилось вместе с Всезнающим. Нет колдовства в Империи более! Ни колдовства, ни колдунов!

Это-то Сеган-джи знал не хуже Мовсия, но все же упрямо повторил.

— Колдовство.

В этом слове таилось спасение. Только оно могло защитить тот гнева Императора, ибо бороться с колдовством не мог никто. Даже Император. Столько силы и убежденности Сеган-джи вложил в это слово, что Мовсий поверил, а поверив — почувствовал, что над ним нависает еще одна загадка, в добавок к уже имевшимся, как будто мало их обрушилось за эти дни. Так и не встав с коленей, Сеган-джи придвинулся к нему.

— Ни одного трупа, — прошептал он, понимая, о чем его сейчас спросит Император. — Ни од-но-го! Словно друг заходил.

В его голосе Мовсий уловил злое отчаяние. Точно такое же, какое недавно ощущал и сам. Отчаяние и бессилие.

— Колдун открыл все двери, а стражей обездвижил до самого рассвета.

— А замки?

— Какие замки для колдуна? Открыл!

Оберегатель говорил правду, словно раздевался перед Императором — на, смотри, мне скрывать нечего!

— Колдовством?

Сеган-джи явно хотел сказать «Да», но не посмел. Пальцем он начертил в воздухе косой крест.

— Огнем вырезал. Словно раскаленным прутом провел.

Больше ему сказать было нечего. Да и не нужно. Мовсий в словах Оберегателя увидел то, что не увидел сам Сеган-джи. Где справедливость? Долженствующий раскрывать тайны, Сеган-джи вместо этого взгромоздил на его шею еще одну загадку. Душу затопила злая растерянность. Не дурак же, а таких очевидных вещей не понимает. Он смотрел на Оберегателя, понимая, что еще немного и прикажет его обезглавить.

Но сдержался.

— Это не колдовство, — сказал Император. — Колдуну достаточно слово сказать, а тут прут, жаровня… Нет. Это люди. Все не так… Уйди.

Смахни он сейчас эту голову с плеч, может быть, и легче стало бы, но не было в происходящем вины Оберегателя. Какая тут вина, если над головой крутятся Бегущие Звезды?

О чем говорить, если прав Старший Брат — разваливается этот мир.

Когда Оберегатель ушел, Император несколько мгновений сидел, прислушиваясь к ударам своего сердца. Он чувствовал, что находится в центре большого круга. Большая беда, словно большая рыба, ходила кругами, выжидая момент, чтоб обрушиться и сломить.

«Можно ли с этим бороться?»

«Можно!» — Сказал кто-то внутри него. — «Если это не колдовство, то- можно!»

Невидимый молоток в груди размеренно стукал, напоминая, что жизнь еще не кончилась и впереди есть время для исправления ошибок.

«Как все сразу сошлось и звезды и покушения…» — подумал он. — «Кому это, интересно, я так мешаю?»

Он перебрал врагов и соседей, с которыми жил в лицемерной дружбе.

«Болотные дикари если только… Больше некому. Остальные должны сидеть тихо. Разве только еще брайхкамер?»

Пока он размышлял, тучи за стенами разогнало, и солнечный свет плеснул на пол.

«Ничего!» — подумал Император, ободренный знамением. — «Мой верх будет!» Он вздохнул и негромко позвал.

— Эй, Эвин, выходи.

Портьера позади него шевельнулась, и из тайной комнаты, что располагалась позади кресла, вышел мужчина.

— Здравствуй, Эвин.

— Здравствуй, государь.

Этого человека Мовсий знал и любилуже давно. После того как Эвин Лоэр помог ему справится с Злыми Железными Рыцарями, этот Пальский дворянин, искатель приключений и авантюрист стал для него исполнителем самых деликатных поручений. Малозаметный при Императорском дворе он на свои деньги содержал службу из полутора десятков человек, выполняя самые разнообразные Императорские поручения от «выследить» до «украсть» и «зарезать». Одевался он просто, без придворной роскоши. Император не без удовольствия оглядел его. Его появление было солнечным лучом, раздвинувшим мрачные тучи. С этим человеком его связывали победы в нелегких делах. Другой бы на его месте ходил разодетый как купец с Островов Счастья, а этот скромничает.

— Что ж ты так скромно оделся? К Императору шел, мог бы проявить уважение, — проворчал он, чувствуя, как уходит тяжесть с сердца. — Или денег не хватает?

Он подтолкнул к нему сундучок, доставшийся от заезжего купца. Под резной деревянной крышкой лежали драгоценные камни и золото.

— Возьми сколько нужно. Не обеднею.

Эвин Лоэр поклонился, покосившись на драгоценный ящичек.

— Благодарю. И так жив от твоих щедрот. А оделся так, чтоб, если что, сразу выехать… Я думаю, ты не вино пить меня к себе позвал?

«Умница, все-таки… — подумал Мовсий — Молодец! Этот колдунами отговариваться не будет… Замок ему, что ли подарить?»

— Конечно. Все слышал?

— Все. Этот разговор, какой стороной меня касается — началом, или концом?

У Императора уже имелось решение, но только что случившийся разговор заставил его задуматься, не переиграть ли все… Он посмотрел на Эвина. Тот стоял спокойно, готовый сделать все, что скажет Император. «Нет, — подумал Мовсий. — Пусть займется брайхкамером. А таинственного колдуна я оставлю для себя. Брайхкамер-то точно есть, а вот колдун…»

— Началом… Есть у меня подозрение…

Мульп.

Промежуточная база.

Стартовая площадка.

За спиной мягко завыли электромоторы, и Джо Спендайк понял, что это затягиваются тридцать два болта, отрезая его от негостеприимного пространства за стеной капсулы. Гул за спиной на секунду заглушило шипение — стены приблизились, и он почувствовал себя подхваченным мягкой незримой силой. Надувшиеся подушки подхватили человека и подвесили в самом центре трехметрового металлического яйца, оберегая от превратностей перелета.

Ему предстояло возвращение.

Джо вспомнил свой прошлый визит на поверхность и не ощутил почти ничего. Испытанный когда-то ужас отошел в прошлое. Он ждал его, но вместо страха поднялась волна возбуждения. Из глубин памяти выплыли лица дикарей, что спасли его, вытащив из погружавшегося в вонючую жижу спасательного модуля, и суровое, с брезгливо вздернутой губой, лицо брайхкамера Трульда.

Джо еще не понял, что происходит с ним. Еще немного и он бы подумал, что радуется возвращению туда, откуда едва вырвался два года назад, но голос в шлеме расколол воспоминания.

— Капсула!

Человек вздрогнул, пришел в себя. Чтобы увидеть вновь эти родные и ненавистные лица следовало сперва долететь до поверхности.

— Слушаю.

Еще не вынырнув из прошлого, он произнес это по-Имперски.

— Что? — удивился Мак-Кафли. — Кто это там?

— Я, — смутился Джо. — Я тут. Я слышу.

Он представил, как капитан недоуменно вертит головой и смотри по сторонам.

— Начали отсчет. Старт в момент «ноль».

Автомат начал считать. Едва механический голос произнес «ноль», как яйцо встряхнуло и инженер-ядерщик исследовательского корабля «АВЕС» ощутил нарастание тяжести. Она не упала внезапно на плечи, а навалилась мягко, словно сытая кошка. На уровне лица вспыхнул экран, на котором появилось лицо капитана.

— Живой? — явно для проформы поинтересовался он. Телеметрия-то работала.

Тяжесть продолжала прибывать, пытаясь вдавить инженера в днище железного яйца. Он знал, что это продлится недолго, но и это «недолго» нужно будет перетерпеть. Уже не чувствуя рук, он еще ощущал, как тяжелели губы и веки. Вместо ответа инженер моргнул.

— Не волнуйся. Со старта хорошо ушел. Теперь тебе только в планету попасть осталось.

— По…па…ду, — в три приема прошептал инженер. Тяжесть давила все сильнее, кривила губы, сжимала стены стального яйца, грозя удушить в пневмоподушках. Капитан по его лицу понял, что тому не до разговоров.

— Не сомневаюсь. Ребята тебе помогут…

Подножье Осты.

«Лагерь Заговорщиков».

— А это зачем?

На глазах Чена Сергей снял свой радиобраслет и достал из кармана новый. Точнее старый. Его поверхность, когда-то, без сомнения, темную и гладкую, теперь покрывали царапины и вмятины — застегивая его, Сергей даже поморщился. Руку жало. Он шевельнул кистью, и браслет со щелчком раскрылся. Подхватил его, не дав упасть, и занялся застежкой.

— Это старые долги.

— Не понял.

Сергей не стал делать секрета из того, что собирался предпринять. Подышав на старый металл и потерев его о штанину, он довольно объяснил.

— К твоему сведению, на нынешний момент землян тут не трое, а четверо.

— Еще одни прогрессор? — заинтересованно спросил Чен. — И где этот сирота?

Возясь с застежкой, Сергей ответил невнятно:

— Ну, как сказать… Не то что бы «да». Хотя и «нет» сказать трудно.

Чен кивнул. У него имелись еще вопросы, но браслет, наконец, застегнулся, и Сергей предостерегающе поднял палец, призывая к тишине… Браслет подлетел к губам и чуть задумавшись — имя, которое он собирался произнести вслух он чаще поизносил мысленно, Сергей сказал:

— Мартин! Мартин! Слышишь меня? Мартин!

Ответ пришел почти мгновенно. Понятно было, что владелец голоса носил браслет не в кармане, а на руке.

— Кто это? — спросили из ниоткуда…

— Угадай с трех раз, — весело предложил Сергей, подмигивая ничего не понимавшему Чену. Неведомый собеседник надолго замолчал и Сергей, не выдержав тишины, спросил.

— Ну, что ты там совсем все позабыл? Памяти лишился? «Провал памяти» твоя фамилия?

Пустоту и тишину прорвало смехом и голосом.

— Сколько лет, сколько зим…

Радио могло врать, но Сергею показалось, что Мартин рад его слышать.

— Да сколько там зим? — сдерживая радость, отозвался Сергей. — Всего ничего… Две зимы, да весна. Как ты там?

— Как Бог!

— Ну….

— Ну живой и здоровый, значит… Ты сюда с чем?

Сергей солидно прокашлялся.

— Дела… В дверь к отшельнику стучится цивилизация…

— А серьезно?

— Серьезно некогда. В двух словах, если только… Тут решено устроить Заповедник.

— Драконы? — догадливо спросил Мартин.

— Драконы.

Мартин вздохнул не тяжко, но и не особо радостно….

— Хорошо… Соседями будем.

— Будем… Как только мы свои дела решим, так сразу и будем…

— Проблемы? — оживился Мартин. — Могу помочь?

— Потому и беспокою…. У нас тут человек пропал.

— Человек?

— Ну да. Прогрессор. Пошел к Императору и пропал.

— Что значит «пропал»? — серьезно переспросил Мартин, уяснивший, что шутки кончились. — А маячки?

Радость встречи очень быстро растворилась в проблеме, что Дамокловым мечом висела над ними. Сергей стал таким же серьезным, как десять минут назад.

— Те маячки, что работают, привели нас в подвал с одеждой.

— Все, что от него осталось?

— Не шути так. Теперь нам его искать.

Ни секунды не колеблясь Мартин сказал то, что от него и хотел услышать Сергей.

— Если смогу чем-нибудь помочь…

— Думаю, что сможешь. Поэтому и побеспокоил. Есть тут у меня одна авантюрная идейка. Мы тут расшвыряем все, и я свяжусь…Ты, в принципе, свободен?

— Для тебя — всегда.

— Хорошо.

Сергей опустил руку, снял браслет, но, подумав, не убрал его, а одел на другую руку.

— Кто это? — спросил молчаливо слушавший разговор Чен.

— Друг.

— Неужели кто-то из местных?

— Ну да… Можно сказать, и так.

По улыбке, мелькнувшей на губах Сергея, Чен понял, что ошибся.

— Так кто это?

— Мартин Акке. Штурман малого исследовательского крейсера «Новгород».

— Дезертир? — улыбнулся Чен.

Про дезертиров ходило множество разных рассказов, но все они имели явно сказочный привкус и в значительной своей части говорилось в них о том, как по разным причинам покинувшие свои экипажи земляне становились чуть ли не императорами.

— Колдун, — серьезно поправил его Сергей. — Самый настоящий. Без подделки.

Чен засмеялся, уловив несуразность в соединении слов «колдун» и «самый настоящий».

— Что-то я не слышал о том, что колдунов можно подделать.

— Не цепляйся к словам. Мартин — самый сильный психодинамист обитаемого мира. Был, по крайней мере два года назад.

Сергей произнес эти слова и умолк.

— Психодинамист?

Чен не впервые слышал это слово, но что стоит за ним, уже не помнил. Сергей терпеливо объяснил:

— При определенных обстоятельствах он, силою своих психодинамических излучений, может совершать физическую работу.

— Туманно.

— Это если по науке, — оправдался Сергей. — А если по-простому… Он усилием воли может перемещать материальные предметы.

— А-а-а-а-а! — наконец понял Чен. — Бумажки по столу передвигает!?

Сергей вспомнил, как Мартин в прошлый раз взглядом распорол каменный бок у Трульдовской башни и согласился с товарищем.

— Бумажки он, наверное, тоже может двигать. Я сам, правда, не видал, — тут же оговорился он. — А вот башню каменную он на моих глазах в щебень размолотил.

Чен поднял брови.

— А почему он тут?

— Остался… Когда ощутил какой силой может распоряжаться, то не рискнул возвращаться назад, на Землю.

— Почему? Не собирался же он в самом деле…

— Конечно, нет. Но тогда он не всегда себя контролировал. Сила спонтанно выплескивалась из него, и в этом случае доставалось многим. Случались прецеденты.

Чен представил себе двухлетнее одиночество и покачал головой. Для него это было слишком.

— А расстаться с ней?

— А расстаться с ней он не захотел. Слишком долго он шел к этому. Вот и пришлось ему остаться тут.

— Местных, значит, не жалко? — ехидно спросил Чен. Сергей ехидства не принял.

— Он живет отшельником. Вполне цивилизованным отшельником. Надеюсь, что местные о нем не знают. Ничего… Встретимся — расспросим.

Глава 6

Мульп.

Промежуточная база.

Кабинет Главного Администратора.

Капли прочертили по холодному кувшину первые дорожки. Капитан набегу поймал одну пальцем и провел по гладкому, стеклянному пузу, деля матовую поверхность напополам.

— То, что сверху мое, — предложил он Игорю Григорьевичу. — А что, что снизу — ваше. Не возражаете?

Игорь Григорьевич покачал головой.

— Возражаю. Я предпочел бы разделить кувшин по вертикали…

Его палец прочертил еще одну полоску по запотевшему стеклу.

— Тоже годиться, — согласился с товарищем Мак-Кафли.

— Сколько ему еще лететь?

Капитан посмотрел на часы, над головой Главного Администратора.

— Меньше часа. По существу, осталась посадка. Он уже почти догнал планету.

Игорь Григорьевич вздохнул.

— Хуже нет, чем ждать и догонять. То за одного беспокоились, теперь — за двоих…

— А вы вон огурчика съешьте, — радушно предложил хозяин. Гость огурцом не погнушался.

— Вы обещали рассказать о том, зачем там понадобился ваш инженер.

— Эта история как раз под пиво, — согласился Мак-Кафли. Он поудобнее устроился, ухватил кружку.

— Началась она лет семь или восемь назад. В те годы Джо работал на «Двойную Оранжевую компанию» и из-за денег… Вы любите деньги?

Игорь Григорьевич неопределенно шевельнул бровями.

— Не больше других.

— Ну, наверное, и не меньше, — продолжил рассказ капитан. — Так вот из-за любви к презренному металлу Джо Спендайк встрял в одну скверную историю.

Он кинул взгляд на кружку Игоря Григорьевича, проверяя, не долить ли гостю.

— Помните, может быть, процесс «Страховое общество АВЕС» против «Двойной оранжевой»?

Услышав про «АВЕС» Игорь Григорьевич привычно покосился на иллюминатор.

— Подождите… «АВЕС» это ведь ваш корабль?

— Нет. Да. «АВЕС» — это страховая компания, а мой «АВЕС» — это подарок от них.

Поняв, наконец, что к чему, Главный Администратор кивнул.

— Я как-то далек….

— Ну не страшно. «Двойная оранжевая» затеяла одну хитрую комбинацию, в результате которой ее корабль, который контрабандой перевозил боевых киберов, потерпел катастрофу в этом секторе пространства. Корабль они взяли беспилотный, и тот должен был бы самостоятельно долететь до финиша, но кто-то из шибко умных и подозрительных функционеров нанял Джо, что бы он сопровождал груз.

Глоток за глотком пиво скатывалось в желудок уже проторенной дорогой.

— На предмет чего?

Капитан не знал, но ответил так, как и сам считал.

— На предмет никем непредвиденных случайностей. Вроде той, которая у нас с прогрессором Шурой произошла.

Он подождал других вопросов, но его визави молчал, то ли удовлетворенный ответом, то ли занятый кружкой и тогда он продолжил.

— Что ждешь — случается… Случилась авария, вынужденная посадка… Джо чудом спасся, его подобрали и выходили дикари.

— Повезло.

Было видно, что капитан задумался — соглашаться или нет, и только подумав — кивнул.

— Повезло. Везенье это такая штука, что если начнет везти, то никак не остановишься. Вместе с ним повезло еще и паре киберов из его контрабандного комплекта.

Пока капитан орошал пересохшее горло, Игорь Григорьевич, глядя как рушится пена под ободом кружки, задумался над словом «катастрофа». Только что монолитная сотканная из тысяч и тысяч пузырьков, белоснежная шапка покрылась ямами и скособочилась.

— Я всегда думал, что аварийную посадку сопровождают очень крупные неприятности, — сказал Главный Администратор. — Неужели там что-то еще уцелело?

— Еще как, — непонятно сказал капитан. — Вы ошибаетесь, потому что наверняка не видели ни одного боевого кибера серии «Сержант». Не видели ведь?

Администратор отрицательно мотнул головой.

— Так чтобы совсем вблизи — нет, конечно, а….

— Мощная вещь! — Капитан причмокнул губами. — Все-таки военная техника, а она и рассчитана на неласковость в обхождении. Короче, к несчастью для местных жителей, несколько штук даже после такой посадки смогли все-таки встать на ноги и начать военные действия против Империи.

Не представляя в точности, что такое боевые киберы Игорь Григорьевич военные действия представить все же смог. Рассуждать об этом с кружкой хорошего пива в руке было большим удовольствием.

— Можно только посочувствовать туземцам.

Мак-Кафли, словно именно этих слов и ждавший покачал головой.

— Все не так просто…. Разгуляться киберам не дали. Сперва нашлись местные ребята, что начали с ними воевать, потом им на голову свалились Чен с напарником, потом Федеральные спецслужбы со специалистами из страховой компании… Они и утихомирили остатки железной гвардии.

Игорь Григорьевич посмотрел на часы.

— Обошлось, значит?

— Обошлось-то, обошлось, только Джо это никак не коснулось. В этой суматохе никто и не вспомнил по него.

Цифры на часах словно приклеились к табло.

— Безобразие!

— Я неверно выразился, — поправился Мак-Кафли, так же бросив взгляд на часы. — Никто не знал, не только, что он жив, но никто и не подозревал, что он вообще летел на этом корабле.

Игорь Григорьевич покивал. В суматохе случались и не такие вещи.

— Через какое-то время планету занесли в реестр обитаемых миров, устроили аварийный планетарный склад и… покинули, предоставив туземцев их собственной судьбе.

Больше заботясь о том Джо, что сейчас спускался на планету, чем о том, что семь лет назад остался на ней, Игорь Григорьевич нетерпеливо сказал:

— Я рад, что он не пропал там…

— Знали бы вы, чего ему это стоило!

Дно капитанской кружки на глазах Игоря Григорьевича превратилось из овала в круг, а потом обратно в овал. Капитан вытер губы.

— Короче говоря, после ряда не очень веселых приключений он оказался при дворе у брайхкамера Трульда.

— По-моему вы уже упоминали о нем, — неуверенно сказал Игорь Григорьевич. — Кажется…

— Да. Сволочь. Попортил он нам крови…

Мак-Кафли тряхнул кулаком, вспоминая прошлые злоключения.

— Правда и я ему… Кхм…Ну, да не в этом дело. Так вот Джо стал при нем колдуном.

Главный Администратор удивленно поднял брови.

— Колдуном? Никогда бы не подумал, что у него получится. Неужели образование позволило?

Капитан прищелкнул пальцами.

— Не знаю, как на счет колдовства, но там произошли вещи странные. Оказалось, что при определенных обстоятельствах они вместе с брайхкамером могли… Как бы это лучше сказать?…

Мак-Кафли остановился, не зная, как объяснить то, что знал, чему являлся свидетелем, уж больно чудно получалось. Игорь Григорьевич никак не прореагировал, только пива отхлебнул, да на часы посмотрел.

— Создать систему наблюдения и контроля…

Он опять запнулся, потом махнул рукой.

То, что он собирался сказать, должно прозвучало бы сказкой особенно необычной именно от того, что сидели они на лунной станции, где и быть не могло ничего ни волшебного, ни сказочного.

— Ну ладно, вы мне все равно не поверите, поэтому скажу так, как на самом деле было. Он и Трульд, если выпивали какой-то там настойки, могли видеть любого человека в любом месте.

— Телевизоры, — не поморщившись, сказал Игорь Григорьевич. — Подключение к информационному полю планеты….

Капитан, так и не понявший поверил ему Игорь Григорьевич или нет, попытался объяснить.

— Это что-то с психологией связанно. С психокинетикой… У меня штурман был тоже…

Он оборвал сам себя. Рассказ о штурмане вообще мог завести его в такие дебри, что… Капитан пошевелил пальцами, словно сам себя уговаривал вернуться к чистой правде.

— Ну ладно, об этом тоже потом. Так вот через шесть лет после этого меня на «Новгороде» послали проведать аварийный склад. Были там какие-то неприятности, и попросили довести заодно уж ваших коллег- биологов. Довести-то мы их довезли, только как раз над планетой у нас взрывается реактор. Падаем, конечно.

Он мечтательно прищурился, вспоминая, что там произошло.

— Короче к тому моменту, как мы очутились на поверхности, у меня имелись развалины корабля, два полуинвалида в подчинении и около десятка человек в анабиозе. Все бы ничего, только разбудить их мы не могли. Не имели мы блока восстановления функций… Есть такая штука.

Капитан посмотрел на Игоря Григорьевича, проверяя понимает ли тот о чем речь и Главный Администратор кивнул, подтверждая, что да, такая штука есть…

— Пришлось после этого Сергею — он тогда на «Новгороде» инженером-ядерщиком служил и штурману — Мартину Акке добираться до склада, чтобы всех спасти. Вообще хлебнули они от флоры, от фауны и от местного населения. А пока хлебали, встретили Джо, потом я их выручил… Сергею такая жизнь понравилась, захотелось вернуться, вот он и пошел к вам в егеря. А Мартин, тот так вообще там остался.

— Там? — спросил Игорь Григорьевич, глядя на часы.

— Там, — подтвердил капитан, для убедительности ткнув в потолок. — Вот этот и вправду стал волшебни…

Игорь Григорьевич не дал ему закончить.

— Так. Пять минут до входа в атмосферу.

Он повернулся к информационному блоку, но тутже повернулся назад…

— Погодите, капитан… А при чем тут Джо? Зачем вы его туда отправили?

— Все просто. Я ведь говорю — волшебство.

Мак-Кафли подтолкнул его к пульту информблока.

— Они придут к Трульду и, если в голове Трульда ничего не изменилось, Джо вместе с ним легко отыщет Александра Алексеевича.

Окрестности Осты.

«Лагерь заговорщиков».

Чен, неотрывно смотревший в небо, вытянул руку.

— Вон он!

Сергей поднял голову. Прямо на кончике Ченова пальца в темном уже небе появилась яркая точка. Она едва виднелась, но в отличии от других звезд двигалась и прямо на глазах наливалась яркостью.

— Летит!

— Падает… — спокойно поправил друга Сергей. — На чем ему лететь-то?

— Высоко?

Сергей мельком взглянул на экран.

— Двадцать километров.

То, что они видели в небе, не было следом работы двигателя. Капсула вообще не имела энергетической установки, но она, однако, могла маневрировать за счет скорости и плотности атмосферы. Блок управления капсулы теперь, когда стальное яйцо окружал воздух, управлял падением, направляя его по лучу радиомаяка, включенному Сергеем.

— Сколько ему еще терпеть? Полчаса? — спросил Чен, представляя, как скверно там сейчас пассажиру. Отсюда траектория смотрелась ровной полоской, ниткой, соединивший высокие звезды, но там наверху, невидимые отсюда погрешности движения превращались в колебания маятника с размахом до пятнадцати метров.

— Минут сорок, — ответил Сергей, не отрываясь от экрана. — Сейчас станет легче. Сейчас он разделится… Ап!

Словно услышав его команду, точка в воздухе вспыхнула особенно ярко и разлетелась на несколько частей. Свет исчез, и теперь движение аппарата к поверхности огни могли отслеживать только на экране локатора.

Только что на их глазах управляющий блок разрушил стальную оболочку, окружавшую Джо до входа в атмосферу, и превратил падение в планирующий полет.

Сергей поднял к глазам бинокль. Жесткое треугольное крыло, распахнувшееся над Джо, служило и парашютом, и маневровой плоскостью.

— Эй, коллеги, видите меня? — прохрипело из динамика.

— Как на ладони, — отозвался Чен. — Ты похож на фейерверк, а значит у нас праздник!

— А вы где?

— Посмотри вниз. Мы ниже тебя на десять километров.

Сергей поднял над головой ракетницу и выстрелил. Клубок желтого огня взлетел над ними и повис в воздухе.

— Вижу!

— Это мы шампанское открыли. Спускайся, давай. Уже ковровую дорожку стелим.

Движение полоски в небе казалось отсюда ровным и плавным, но это был обман зрения.

— Оптимисты… — донесся слабый голос Джо. — Лучше носилки готовьте…

Окрестности Осты.

«Лагерь заговорщиков».

Почти три часа они бездействовали. При всей спешности того, что им следовало совершить, они пошли на это, для того, чтобы не потерять Джо.

Все было готово и аэроцикл стоял рядом, готовый хоть сейчас унести седоков к замку Трульд. То Чен, то Сергей выразительно и энергично поглядывал на часы и только Джо бледным видом выбивался из общего ряда.

Два часа он лежал, не в силах двигаться, потом с трудом сел и, еще не готовый к работе, начал оглядываться с голодным видом.

Бледно-желтый от пережитого и целебной химии инженер медленно приходил в себя. Сил сидеть ему уже хватало, но двигаться — еще нет. Дело, что им предстояло совершить, было не сложным, но опасным и совершать его на голодный желудок он не хотел.

В камнях, недалеко от него горел живой огонь, над которым висел котелок с водой. Услышав, как Джо поднимается, Чен спросил на всякий случай.

— Ты там как? Живой?

— Так… Наполовину… — отозвался Джо. Мелкими шагами, то и дело касаясь какого-нибудь камня покрупнее, чтоб не упасть он подошел и, облегченно вздохнув, сел рядом. — Кто бы спросил сытый я или нет…

Он заглянул в котелок, но ничего не обнаружил, кроме начинавшей пузыриться воды.

— Почти сафари, — чуть слышно сказал он, но Чен понял его правильно.

— Голодный?

От камня шло тепло и Джо поплотнее прижался к граниту спиной.

— Поем, если дадут. После таких-то кульбитов тошно….

— Дадут, дадут, — гостеприимно отозвался Сергей. Он возился с банками и пакетами, готовясь опустить все сразу в кипяток. — Сейчас. Вода только закипит…

В предвкушении еды Джо, прикрыв ладонью глаза, огляделся. Место показалось ему смутно знакомым. Что-то такое мелькнуло в голове, когда он только прибыл сюда, но тогда из всех деталей пейзажа его интересовал только надувной матрац, что разложил для него Сергей, а вот сейчас, когда муть в голове осела, он осмотрелся со всем вниманием. Чуть левее, прямо за спиной в небо поднималась гора с резной, словно корона, вершиной. В бытность свою здешним колдуном он видел ее всего-то раза три, но позабыть не позабыл.

— Ну и местечко вы себе выбрали! — удивился он. — Подсказал кто, или сами додумались?

— Лежать тебе жестко было что ли? — спросил Сергей, глядя на небесного гостя. — На травку захотелось? Или сразу в болото, по старой памяти?

Джо ткнул пальцем в гору.

— Это же Оста!

Сергей пожал плечами.

— Подумаешь. У меня вообще фамилия Кузнецов. И ничего. Никто пальцем в грудь не тычет.

— Да причем тут фамилия? — тяжело всплеснул руками Джо. — Это же вулкан. Тут с ним столько мрачных легенд связано…

Он понюхал воздух и щелкнул пальцами.

— И запах какой-то… Не чувствуйте?

Сергей отрицательно мотнул головой.

— Это у тебя посттравматические галлюцинации… Нет тут ничего.

Джо не стал спорить. Стало не до этого.

Над котелком уже начал поднимался упругий пар. Глядя на него, экс-колдун вдруг представил, как пахнет первая утренняя чашка кофе, и от наслаждения прикрыл глаза. Эта мысль выбила из него все другие…

— Кофейку бы, — попросил он.

— Кончай нас жизни учить и будет тебе и кофе, и….

Чен остановил Сергея, собравшегося высыпать в котелок концентраты, и зачерпнул кружку кипятка.

— И еще что-нибудь будет для поднятия тонуса.

Поднеся к кружке пенал неприкосновенного запаса, метеоролог нажал на крышку, высыпав в воду несколько крупинок кофейного концентрата. Та покричневела, подернулась пенистой корочкой. Джо нетерпеливо протянул дрожащую руку. Заранее улыбаясь близкому удовольствию, он понюхал кружку и вдруг изменился в лице.

— Что это? — поинтересовался он, держа кружку на вытянутой руке.

Сергей, не видя в кружке ничего странного, смотрел вопросительно. Тогда Чен взял кружку в руки и понюхал. Лицо его перекосилось.

— Дай-ка воду, — скомандовал он. Ничего не понимавший Сергей протянул канистру. Чен капнул несколько капель на язык и тут же начал отплевываться.

— Дрянь какая… — вытерев рукавом рот, пробормотал он.

— Какая дрянь? — недовольно пробурчал Сергей. — Вода как вода.

— Да? — Чен сунул под нос товарищу канистру. — Сам попробуй.

Сергей с недоверчивой улыбкой принял ее и приложился губами к горлышку. Он не успел проглотить и капли, как почувствовал отвратительный, тошнотворный вкус гнили. Не желая терпеть его, он веером выплюнул воду перед собой и, отплевавшись, спросил:

— Что это такое?

Чен еще раз понюхал воду. Теперь, когда он знал какова она на вкус, он уловил слабый запах не то гнили, не то серы, что шел от воды. Он передернул плечами.

— Действительно дрянь… Сероводород….

Такой запах давал только одну ассоциацию. Он посмотрел в сторону ручья, что шумел за камнями.

— Кто-то там сдох. Здоровый…

— Здоровый?

— В смысле большой.

Он представил разложившуюся слоновью тушу, с удобством расположившуюся поперек их ручья и передернул от отвращения плечами.

— В таком ручье, как наш, ничего большого не водится, — сомнением сказал Сергей, машинально вытирая ладони о бедра… — Откуда?

Чен не стал забивать голову не существенными мелочами. Впереди ждало дело, которое не стоило откладывать.

— Ну, значит, все маленькое, что тут водится в одном месте собралось и одним махом сдохло…

Подхватив кипящий котелок, он выплеснул воду на камни. Подальше. Облако пара, фыркнув, поднялось, обдав всех горячей вонью.

— Ну что вы как дети, в самом деле… Сдох у них кто-то… Вулкан же… — попытался вразумить их Джо.

— Какой вулкан? Вчера вода была как вода…

— Правильно. А сегодня — дрянь… Бывает такое.

Чен-Ли-Юнь молча достал банку консервов, ложку и сунул Спендайку в руки.

Джо только кадыком дернул. Прощай кофе с коньяком…

— Ничего, — хладнокровно сказал Чен. — Это мне голодно будет, а не вам… Все-таки в гости идете. Там накормят. Накормят, напоят, и спать уложат…

В промежутках между кусками фаршированного мяса Джо, давясь от жадности, прошамкал:

— Вот именно. В прошлый раз так и случилось. Там не знаешь, на что наткнешься. Этот дурак то ли обниматься полезет, то ли рубиться начнет. Расстались-то мы с ним, если помнишь, не по-доброму.

— Ничего. Я у него вчера побывал и как видишь — живой.

— Ну, это вчера — философски прочавкал Джо. — А я в этих гостях крошки в рот не положу. Отравит…

Чен, подцепив кончиком ножа крышку еще одной банки, отбросил ее за камни и поставил рядом с Джо.

— Ну ты сказал… Отравит. Что ты ему родственник, что ли?

— Ну, родственник, не родственник, а хороший знакомый — точно.

Окрестности замка Трульд.

Атмосфера.

Правил, конечно, автопилот, а Сергей сидел впереди и вертел головой.

Зрительно дорогу он, безусловно, не помнил, хотя мог похвастаться и хорошей памятью и тем, что визитировал в эти места целых два раза, однако, что это были за визиты? В первый раз, когда ему посчастливилось попасть в замок Трульд, его сюда привезли на телеге и в беспамятстве. В тот же раз, когда днем позже он вместе с Мак-Кафли летел вразумлять хозяина замка, возомнившего себя способным потягаться силой с пришельцами из космоса, он вообще подлетал к замку с другой стороны. Правда имелся еще и вчерашний день, но во-первых это был не день, а ночь, а во-вторых, не то вчера настроение у него было чтоб дорогу запоминать.

А вот Джо все ощущал по-другому. Он чувствовал себя то ли мечом, возвращающимся в старые, привычные ножны, то ли птицей, прилетевшей в забытое гнездо. Последнее чувство он ощущал сильнее всего, наверное, оттого, что он смотрел на землю, на которой провел долгих шесть лет с высоты двадцати метров.

Все там внизу оказалось знакомо — дроги, реки, озеро. Два года назад, покидая планету, он и не думал, что с таким волнением будет снова смотреть на эти места. В груди что-то сжалось, а в глазах предательски защипало, деревья внизу раздвоились и расплылись.

«Может быть, Мартин и прав, а я нет?» — подумал он. Сергей, словно почувствовал его настроение, не поворачиваясь, спросил с подначкой:

— Что-то я слез умиления не вижу…

Джо взял себя в руки.

— Вон мои слезы. Я все там выплакал.

Он кивнул вниз, там как раз лес разошелся, и на зеленой шкуре серебряной змеей блеснула речка. Вдоль заросшего осокой берега лежала дорога. Километра через три она бесстрашно ныряла в воду и выбиралась из нее, с другой стороны.

Туземцев вокруг вроде бы не было, да и фантоматическая установка исправно работала, но, не желая рисковать, они снизились до высоты крон, и теперь со стороны казалось, что облако плывет по верхушкам деревьев.

— Вон туда, к роще…

Впереди, перед полосой кустов и редколесья, редкой шеренгой стояли высоченные деревья с густыми кронами. Сергей послушно направил аэроцикл в самую гущу веток. Отключив маскировку, он некоторое время рассматривал замок сквозь мешанину листьев. Пока он любовался природой, аэроцикл качнуло. Обернувшись, он увидел, как Джо перекинув ногу с седла, ищет ей опору на дереве, чтобы слезть. На вопросительный Сергеев взгляд он сказал.

— А ты чего сидишь? Давай вниз.

— С какой стати?

Он еще раз посмотрел на замок. До него оставалось не меньше полутора километров.

— К чему ноги трудить? Долетим. Я с разгону…

— Лучше пешком.

— Почему пешком лучше? — спросил Сергей. — С каких это пор? Лучше-то уж как раз с комфортом прямо во двор. Чтоб сразу поняли, кто пришел.

Джо, уже спустившийся на пару веток посмотрел на Сергея снизу — не смеется ли тот, но Сергей оставался серьезен.

— Не подначивай.

— Да я серьезно… Представляю вопли «Чародей вернулся! Спасайся, кто может!» И тут ты, спускаешься на облаке, как живая легенда.

Он представил себе картину и добавил, для пущего соблазна.

— Весь невидимый!

Такое развитие событий его вполне устраивало.

— Почету будет….

Бывший инженер зажмурился и потряс головой.

— Страху, а не почету, — отозвался Джо. Сергей без колебаний согласился с ним. Именно это он имел в виду, когда говорил о почете.

— Ну так что? Пусть понимают, кто в гости явился….

— По нашему положению неизвестно что лучше — страх или почет.

Джо вздохнул.

— Почет предпочтительней. Поэтому как все нормальные люди пойдем по дороге, постучим в ворота, представимся…

— А нас оттуда либо стрелой, либо кипятком… — продолжил экс-новгородец. — Знаю я их гостеприимство. Не знаю, как ты, а я гранату возьму… Две.

Замок Трульда он уже давно не воспринимал, как забавную игрушку. Там жили совершенно нормальные для своего времени люди, со своими радостями и бедами, и определенной мерой скверности характера.

Казалось, Джо задумался. В прищуренных глазах что-то посверкивало, словно в голове работал вычислитель.

— Не посмеют, — уверенно сказал он чуть позже. — Два года не такой уж большой срок, чтобы забыть главного колдуна Империи.

Он подумал и добавил.

— А все же дай и мне гранату.

Окрестности замка Трульд.

Роща Верня.

Оглядываясь по сторонам, Джо пошел мимо деревьев, касаясь листьев рукой. Влажные от утреннего дождя они липли к ладони, и он чувствовал себя так, словно его, давно отсутствовавшего у себя на Родине, приветствует свора ласковых собак, тычущаяся в его ладони мокрыми носами.

Лес вокруг цвел не забытыми цветами, пах не забытыми запахами и манил незабытым вкусом бродившего в стволах сладкого сока. Он несколько раз вдохнул полной грудью и покосился на товарища.

Сергей, так и не слезши с аэроцикла, что-то говорил в микрофон.

— Ты что там? — крикнул Джо. — С кем?

Сергей отмахнулся, давая понять, что занят серьезным делом.

— Заканчивай! Время уходит.

Сергей закивал, но говорить не прекратил. Перестав обращать на него внимание, Джо ушел в кусты и начал собирать ягоды. Продолговатые и блестящие от сладкого сока вюри сами прыгали в рот, вкусом своим, вытаскивая из памяти воспоминания о проведенных тут годах. Он простоял там не меньше трех минут и вспомнил все хорошее, что с ним тут произошло, а когда в памяти возникло лицо брайхкамера, он пришел в себя.

Сергей по-прежнему сидел в седле, но, уже откинувшись. Глядя на Джо, он пытался по его лицу угадать, что за мысли бродят в голове у товарища.

— Ну, что ты там?

Сергей слез на землю и пошел к нему.

— О нашем будущем заботился. Страховой полис заполнял.

— А без шуток?

— Какие могут быть шутки? — Серьезно сказал он. — Настоящий страховой полис.

Он усмехался, радуясь сделанной работе.

— Не чуди…

— Ни капельки. Могут быть у нас там неожиданности?

— Вполне.

— Вот, я и позаботился, чтобы они нас не задели. Пошли.

Он подхватил его под руку и потащил прочь. Отойдя на несколько шагов, Джо оглянулся. Аэроцикл стоял, привалившись к коричневому стволу — блестяще чужой в этом зеленом месте.

— Так и оставим?

— Конечно, нет. Насколько я помню «так» тут ничего оставлять нельзя.

Оглянувшись по сторонам, словно боялся, что его кто-нибудь может подслушать, он в полголоса произнес.

— Маскировка.

В одно мгновение аэроцикл превратился в облако. Оно походило на кусок плотного тумана, каким-то чудом задержавшийся под деревом до середины дня.

— Камень, — сказал Сергей. На глазах людей облако огрузнело, покрылось сетью граней. Незаметно для глаза откуда-то изнутри по нему разлился коричневый свет, и спустя несколько секунд дерево уже подпиралось огромным камнем. Джо не поленился, обошел захоронку, критически осматривая ее со всех сторон. Сергей не стал ждать и двинулся вперед. Спендайк догнал его, когда тот уже продирался к опушке, сквозь колючие кусты и пристроился сзади.

— Как там?

— Дерево растет прямо из камня.

— Чудеса, — согласился Сергей, не сделав, однако никакой попытки исправить положение. Джо еще разок оглянулся и махнул рукой на несуразность. Как-нибудь обойдется.

— Ладно… Если в мое отсутствие у них не появилась новая забава, связанная с разбиванием камней, то его не найдут.

Кузнецов покивал. Он ничуть не боялся, что кто-то в их отсутствие мог бы потревожить летательный аппарат. В голове не укладывалось, сколько случайных событий должно произойти, чтобы, собравшись вместе, они смогли бы стать одной крупной неприятностью. Кто-то должен будет пройти именно мимо этого дерева, ему должна прийти в голову мысль забраться на камень, и если это все-таки случится, провалившись в него не потерять голову от страха, а залезть снова и на ощупь найти там аэроцикл.

При этом он понимал, что если бы все это и впрямь произошло, то никакого ущерба бы они все же не понесли — украсть аппарат не смог бы никто. Разве что нашелся бы еще один герой, равный благородному Хэсту Маввею Керрольду, который в прошлый раз разрубил такую же машину надвое, но куда уж… Вот это действительно стало бы чудом.

Но даже если б оно и произошло, то их положение было бы куда лучше, чем в прошлый раз. Чен помог бы им, да и помощь с Мульпа пришла бы если не мгновенно, то очень быстро.

Тряхнув головой, он отбросил беспокойные мысли. Оглянувшись, Сергей уже не увидел камня, а наткнулся на улыбку Джо.

Тот, то ли вспоминал что-то приятное, то ли наоборот, думал о прошлых неприятностях и готовился поквитаться с недругами. Разрядник он забросил на плечо и шевелил пальцами. Перехватив взгляд Кузнецова, Джо уверенно сказал:

— Нам бы только до ворот дойти. А там….

Сергей представил, как они доберутся до ворот и колдун могучим ударом (может быть даже, стены от этого удара слегка дрогнут) и громким голосом напомнит местным жителям о том, кто пришел…

И будет радость и будет ликование…

Но все вышло иначе.

От опушки до дороги они дошли явно незамеченными, а вот от дороги их уже отслеживали. В десятке шагов от ворот, там, где начинался подвешенный на цепях через замковый ров перекидной мост, и уже ни у кого на стене не осталось сомнений в том, куда они направляются, их окликнули.

— Стойте! Куда претесь?

Джо приложил ладонь козырьком ко лбу. Над воротами торчали две головы. Сергей улыбнулся аборигенам, помахал рукой.

— Открывай! — крикнул Спендайк. Он поднял вверх лицо и улыбнулся. — Не видишь, кто пришел?

Сергей боялся, что сейчас начнется нудный разговор с требованием доказательств и клятвенных заявлений, но Джо оказался прав. Его узнали. Стражник на стене наклонился вперед, стараясь рассмотреть нежданного гостя, но вдруг, от нахлынувших внезапно чувств, дернулся назад. Соскочив с головы, шлем его упал к ногам пришельцев и покатился, глухо гремя по бревнам помоста.

— Всезна… — он задышал, словно имя встало там поперек, не давая воздуху проникнуть в грудь. Ужас первых мгновений утонул в радости.

— Он вернулся! — заорал страж. — Всезнающий вернулся!!!

Сверху вниз прокатился грохот — кто-то железный бежал вниз по каменным ступеням. Невнятные крики внизу вспыхнули и унялись, став единым воплем. Сразу несколько голосов подхватили — «Опускай! Опускай!»

Цепи над их головой загрохотали, и мост опустился, соединяя ворота и дорогу. Миновав его, подошли к створкам. Под радостный гомон за стеной что-то заскрипело, и ворота медленно-медленно поползли вверх.

Не дожидаясь, пока они поднимутся в человеческий рост, в щель, пачкаясь в пыли, протиснулся толстый человек. Несколько мгновений он издали разглядывал Джо, словно желал убедиться, что не ошибается и, наконец, воздев руки к небу, прокричал.

— Всезнающий…Слава Кархе, настают прежние времена!

Джо поморщился. Воин спохватился и опустил руки.

— Заходи, Всезнающий! Хозяин будет рад видеть тебя, когда вернется….

Земляне переглянулись.

— Его нет? — спросил Джо.

— Нет. В замке только хозяйка Мэй.

Люди одновременно отрицательно качнули головами. Супруге брайхкамера в этой комбинации места не предусматривалось.

— Как это нет? — строго спросил Сергей. — Вчера еще был!

Воин с обожанием смотревший на Джо ответить не соизволил. Спендайк озадачено почесал голову.

— На охоте?

Воин, с губ которого еще не сходила восторженная улыбка, сказал:

— Нет, Всезнающий. Он поехал к Хэсту Маввею Керрольду.

— Понятно, — сказал Сергей по-русски. — Советоваться поехал после вчерашнего разговора. Напугал я его немножко…

Он вздохнул.

— Делать нечего. Придется лететь…

Даут-и-Кана отшатнулся — слыханное ли дело «лететь»! Но Всезнающий похлопал его по плечу.

— Спасибо. Сегодня я увижу брайхкамера и передам ему, что ты славно несешь службу. Замок Хэста на прежнем месте?

Воин заторможено кивнул.

— Хорошо. Если хочешь, отправь брайхкамеру птичью почту, чтобы он готовился встретить нас.

Спиной вперед воин ушел за ворота, не решаясь отвести взгляд от всемогущего колдуна. Когда ворота закрылись, Сергей недоверчиво переспросил.

— Не забудет?

Джо посмотрел на головы, торчавшие над стеной, и только хмыкнул.

Замок Керрольд.

Трапезная.

Хотя положиться на автопилот в этом случае они не могли, но все же заблудиться было трудно.

Как ни мало знал Сергей географию этого мира, он все же помнил, что Керрольд — ближайший замок на той стороне гор, поэтому он, поднявшись повыше, рванул напрямик, через хребет. Зелень деревьев и коричневый цвет камней сменила чернота пропастей и сверкающая белизна снегов. Получасом спустя всё повторилось в обратном порядке.

Сразу за горами на глаза попалась дорога, и он полетел вдоль нее тем же путем, которым вел их когда-то благородный рыцарь Хэст Маввей Керрольд.

Они почти не говорили. Джо неотрывно смотрел вниз, все глубже погружаясь в воспоминания, а Сергея донимали мысли об Александре Алексеевиче. После неудачи у замка Трульд в нем опять подняли головы неприятные предчувствия. Завороженной чередой неприятностей, он уже представил, как Хэст в ответ на вопрос о Трульде недоуменно разводит руками и качает головой или, того хуже, приводит их к хладному трупу брайхкамера со словами: «Еще вчера он был молод и полон сил…»

От таких мыслей по спине прокатывался холодок, заставлявший егеря поеживаться.

Он отвлёкся от них только тогда, когда увидал знакомые камни. Около них задумчивый егерь воспрянул духом, притормозил и снизился.

Там все осталось так же, как и два года назад — прислонившиеся друг к другу ограненные монолиты отбрасывали величавые тени на траву. Он толкнул Джо, показал пальцем вниз.

— Вон. Видишь?

— Чтотам? — насторожился тот, всматриваясь в проходившую рядом дорогу. — Люди?

Никого он внизу не видел — только лес и камни, ну и дорогу, конечно.

— Камни, — сказал Сергей. — Знаменательное место, между прочим. Вон как раз у тех камней мы с Хэстом повстречались. За ним тогда человек двадцать гналось. Злые все… Формально, конечно, встреча цивилизаций произошла раньше, когда мы их лодку едва не потопили, но реально — тут!

Он невольно улыбнулся, вспоминая, что произошло дальше.

— Вряд ли он об этом помнит. У здешних жителей на добрые дела память короткая.

— Напомню, если встретимся, — пообещал Кузнецов, закладывая вираж. — Уж не постесняюсь…

Джо грустно усмехнулся. Он понимал Сергея.

Тот испытывал что-то подобное тому, что испытывал и он сам. Эти камни значили для егеря не меньше, чем для него стены замка Трульд или тот кусок Замской трясины, в который он угодил восемь лет назад… Спендайк привстал, глядя по сторонам. Замок уже пропал с горизонта, загороженный горами, а историческое болото вообще плескалось в другом месте. Хвастаться было нечем.

— А мои достопримечательности в другой стороне…

Сергей прекратил кружить над камнями, и историческое место осталось позади. Час спустя они опустились на опушке леса, ввиду замка Керрольд.

— Вон он, кажется. Приехали.

Перед замковыми воротами Керрольда все началось точь-в-точь, как и перед воротами Трульда. Их остановили, и Джо, чтобы не затягивать процедуру сказал.

— Передай гостю благородного Хэста Маввея Керрольда, брайхкамеру Трульду, что его хочет видеть Всезнающий.

— «Гость из прошлого» его фамилия, — пробормотал Сергей. Мелькнула мысль, что не плохо бы обозваться Господином Благородным Инженером, но решил, что это будет чересчур — две таких персоны в этом захолустье. Имя прозвучало, однако прежнего фурора оно не произвело.

Воин за воротами вовсе не бросился ломать дверь, чтобы впустить долгожданного гостя, а кликнул кого-то и сам остался на месте. Несколько секунд он смотрел на Джо, а потом повернулся к странно одетым гостям спиной. Жизнь, что кипела во дворе, казалась ему куда как интересней. А там действительно что-то происходило. Слышался топот, крики, звон железа.

Почти четверть часа никто не обращал на них внимания. Сергей даже стал ногой по земле постукивать от нетерпения.

— Следовало сказать, что его хочет видеть таинственный незнакомец… — сказал он, наконец, потеряв терпение.

Джо прислушался. За воротами звенело оружие.

— Тогда он бы вообще не пришел. Трульд не любопытен.

От нечего делать Сергей ударил по воротам кулаком. Они поглотили звук удара, даже не дрогнув. Не на кулак пришельца — на хороший таран рассчитаны!

— Пока я никакой разницы не вижу. Так и так никого нет.

Сергей пригляделся к петлям. Петли выглядели солидно, под стать воротам, но для разрядника…

— А хочешь, я сейчас так сделаю, что сюда все сразу прибегут?

Джо нервничая, повернулся к нему спиной. В душе бродили чувства тонкие, нежные, а тут… Сергей хозяйственно постучал ногой по воротам.

— Ну давай я их вырежу? — предложил егерь спутнику.

Джо с сомнением наклонил голову, оглядывая ворота. От них веяло добротностью. Деревянные конструкции казались сработанными, если не на века, так на десятилетия. Ему стало жалко чужой работы, и он покачал головой, но Сергей, не поняв его колебаний, заверил.

— Никаких проблем, только легкое движение руки… Опыт есть.

Неизвестно до чего он договорился бы, но тут в массиве ворот открылась небольшая калитка, и возникший там человек предложил им войти.

На дворе, там и сям стояли воины в полном вооружении и ждали чего-то. Сергей не успел толком никого рассмотреть, как навстречу им выбежал человек в бело-розовом плаще — цветах Трульда. Джо узнал его.

— А, Талай! Раз ты тут, то, надеюсь, что и Трульд здесь же?

Удивление на лице Талая возникло такое неподдельное, что Сергей невольно хихикнул, прикрывшись ладонью.

— Всезнающий!

Разгул чувств обрёл эпический характер. Воин дернулся вниз, желая обнять джоновы колени, но тот остановил его.

— Не надо. Ты разве забыл, что я этого не люблю? Веди нас.

В замке Керрольд Всезнающий не мог, конечно, рассчитывать на тот пиетет, что испытывали к нему в замке Трульд, но и тут его имя, как оказалось, кое-что значило. Не прошло и минуты, как их чуть не под руки повели в замок.

— Тебя встречают как блудного сына, — прошептал Сергей, вертя головой по сторонам. — По-моему, мы кстати. Что-то тут у них не так.

Талай никому не доверил чести вести дорогого гостя и повел их к Хэсту сам. Сергея он не узнал и поэтому взгляды, полные немого обожания предназначались только Всезнающему. Дорогой он всё оглядывался, то ли проверяя, не исчез ли тот по своим колдовским привычкам, то ли желая, но не решаясь что-то сказать. Перед одной из дверей он остановился и, собравшись с духом, попросил.

— Подожди, Всезнающий. Остановись. Брайхкамер тут. Ты же знаешь… Я должен сам доложить.

В голосе туземца звучала мольба. Он знал, чем рискует, но не мог не сказать того, что сказал. Всезнающий конечно не мед, но и Трульд далеко не сахар. Джо ухмыльнулся, вспоминая, как ставил себя в глазах окружающих. Ничего не прошло даром. Ничего не забылось. Все возвращалось, и время поворачивало вспять. Кивнув, он сделал Талая счастливым.

Дверь перед ними распахнулась, открывая за собой огромный зал. Низкий свод уходил вперед метров на двадцать и там, прямо перед окнами, стояли двое.

Трульда он узнал почти сразу. Тот стоял перед столом и видно ждал чего-то, а поскольку ожидание было делом скучным, он изредка прихлебывал из кубка, на переменку с благородным Маввеем, стоявшим рядом. То ли не заметив их, то ли не разобрав, кто остановился в дверях, хозяин поймал взглядом спешившего к нему воина.

— Ну? — возбужденно спросил Хэст. — Поймали?

Сергей и Джо переглянулись и одинаковыми движениями перебросили разрядники на грудь. Место, где кого-то ловят не самое гостеприимное место.

Талай, подойдя, наклонился почтительно к дворянским головам и что-то прошептал. Несколько секунд Трульд с Хэстом ошеломленно стояли двумя столбами, словно не понимали, что услышали, а потом Трульд проревел:

— Что-о-о-о-о? Дурак!

— Приятно, наверное, что тебе тут так рады? — прошептал Сергей. Джо запунцовел.

Хэст, сохранивший самообладание, положил руку на плечо брайхкамеру, и тот немного пришел в себя. Маввей зверем посмотрел на бедного Талая и от такого накала эмоций бедняга даже присел, но тут же вытянулся в струнку.

— Где? — рявкнул Трульд. — Если врешь……

Тот вытянулся еще выше и затряс головой, не то от страха, не то от восторга. У него хватило ума ткнуть рукой в сторону входа.

— По-моему нам пора… — неловко сказал Джо. — Торжественный выход.

Голос его дрогнул.

— Явление, — поправил его Сергей, любивший, чтобы последнее слово оставалось за ним. — Явление и никак не иначе…

Он посмотрел на товарища, на блестящие глаза и разрумянившиеся щеки и насмешливо предупредил:

— Только не лезь к нему обниматься. Все испортишь.

Трульд на другом конце зала отшвырнул Талая и бросился к выходу. Нетерпение и попытки сохранить достоинство смешались в его движении как дым и воздух — одно делало заметным другое.

Джо не сдержался, и столь же резво шагнул навстречу.

Сергей, оставшийся в коридоре, чтоб издали понаблюдать за проявлениями чувств, пожалел, что не может дернуть его сзади, чтоб остановить — уж больно несолидно это все выглядело.

Старые знакомые сошлись в потоке света, что вливался в окно сквозь витражное окно. Брайхкамер остановился, прекратив бег. По его лицу, словно блики огня по остывающему металлу, пробежала смена настроений — от удивления до радости. Сергей за спиной Джо дружелюбно оскалился. Брайхкамер был жив и не хватался за меч. А это — добрый знак!

— Рад тебя видеть… — произнес рыцарь. Он вздохнул, выдохнул, опять вздохнул, унимая волнение. По глазам видно было, что не врет. Рыцарский взгляд исполнился такой радости, что помимо воли Сергей почувствовал легкий укол ревности. Его-то Трульд встречал по-другому.

— Ты отсутствовал почти два года!

Ну и тон! Кузнецову показалось, что он ослышался. Это был упрек. Он вспомнил, что говорил Джо о короткой дворянской памяти и усмехнулся. Получается, правду говорил Джо. Здешнюю жизнь Всезнающий знал несравненно лучше него.

— Ты был нужен мне! Где ты скрывался? Император спрашивал о тебе… — продолжил рыцарь.

Ничуть не удивившийся приему Джо ответил:

— Я жил на Родине.

— Столько времени? — удивился брайхкамер. — Как ты смел!? Ты ведь знал, что мне нужен!

— Да, — кивнул Джо, несколько озадаченный нахальством и короткой памятью брайхкамера. Тот, похоже, все забыл и по-прежнему считал его своей вещью. — И, знаешь, мне там не надоело. Если бы не обстоятельства….

— Неважно, — царственным жестом прервал его Трульд. — Ты вернулся как нельзя кстати. Мне нужна твоя служба. Пойдем!

От этого напора Джо несколько растерялся. Он оглянулся и встретился глазами с Сергеем. В том уже закипало раздражение. Уже не думая, что может испортить встречу старых знакомых, он вышел из тени. Брайхкамер уловил движение и перевел взгляд на него. Каждый шаг, приближавший Сергея к Трульду, выдавливал на рыцарское лицо все более отчетливую гримасу неудовольствия, но не страха. Сергей понял, что его пока не узнают и немного обиделся.

Выйдя на свет, егерь стволом разрядника отодвинул Джо в сторону и, выпятив челюсть, назидательно сказал:

— Да ты, я смотрю, все позабыл, брайхкамер? И что два года назад случилось и о чем вчера говорили…

Вот теперь Трульд побледнел. Сергей дорого дал бы, чтоб понять от чего. То ли оттого, что вспомнил историю двухлетней давности, то ли — вчерашнюю встречу. Так или иначе, все пошло нормально — отношения выстраивались.

— Ты бы молчал лучше и радовался, что он раньше не явился. — Продолжил егерь. — А то развалил бы твой замок на шесть неравных частей…. Есть у нас такой обычай, на Островах Счастья …Чуть что не по-нашему — сразу на неравные части.

Про Острова Счастья Сергей упомянул недаром. Раз уж Джо пришло в голову сказать о Родине, то нужно было её как-то обозначить. Рано или поздно этот вопрос всплыл бы. У каждого ведь есть Родина и странно получилось бы, если б у колдунов ее не оказалось. К счастью имелось тут такое место, что-то вроде Страны Оз или Тридесятого царства в русских сказках и называлось оно Островами Счастья. Только Трульда этот вопрос уже не интересовал. Он смотрел то в глаза Господину Благородному Егерю, то на разрядник.

Сергей встряхнул им, освежая память брайхкамера.

Егерь читал его мысли. Злодей наверняка помнил, что за волшебный жезл его гость держит в руках, и что с его помощью может сделать Господин Благородный Егерь и с ним самим и с замком. Кто его знает, в каком он настроении сегодня? Это ведь он вчера, когда посулил сына отобрать, добрым был, а сегодня…

Глава 7

Сергей угадал.

Ноги брайхкамера сами собой сделали шаг назад, подальше от воплощенного зла, и он взмолился, чтобы окружающие усмотрели в этом движении не страх, а мужественное желание выбирать место, чтобы в случае чего, подороже продать свою жизнь. Мало ему неприятностей с недорезанным Императором, так еще и этот…

Колдуны помнили все, но и он не забыл и не простил того, что произошло между ними вчера. — «Сына ему подавай!» — нагнетая неприязнь к колдуну подумал он….

Злоба пересилила страх, и глаза его стали желтыми от гнева. Он принял вызов.

— Я помню, что произошло два года назад так же хорошо, как и то, что случилось вчера!

Джо уловил безмолвный поединок и примирительно сказал:

— Надо ли вспоминать о тех неприятностях, которые произошли так давно, что их пора забыть? Зачем сейчас нам говорить о прошлом, в котором замок брайхкамера едва не рассыпался в прах, а в этих древних стенах гулял пожар?

Его рука описала плавный полукруг, словно он протанцевал балетное па.

— Надо ли вспоминать о военной хитрости одних и прозорливости других?

Его слова погасили желтый огонь в глазах Трульда. И вовсе не про балет он подумал. Там опять плеснулся страх. Он дорого бы дал, если б в прошлом не осталось бы ни разрушенной башни, ни выбитых колдунами замковых ворот! И о том, что последовало за этим унижением. Зубы его скрипнули, когда он вспомнил дни, проведенные у Императора в Доме Душевных Встреч.

— Прошло время и многое изменилось. Враги стали друзьями… — сказал до сих пор не проронивший ни слова хозяин замка Керрольд.

— А друзья — врагами, — сказал, выпячивая челюсть, так же как и Сергей, Трульд. — Не так ли?

— Нет. Не так. Мы зла не помним, — объявил Джо, ведя дело к компромиссу.

Он посмотрел на Сергея, продолжавшего стоять с гордо выпяченным подбородком.

— Есть на Островах Счастья поговорка «Кто старое помянет — тому глаз вон».

— А кто забудет — тому оба, — добавил Кузнецов, не давая Трульду расслабиться. — Мы к тебе не в гости, а по делу. Ты должен помочь.

Страх сплавился со злобой и гневом, превратился в презрительное спокойствие. Что колдун мог сделать с ним, кроме как убить?

— Должен? — спокойно спросил брайхкамер и повторил. — Должен? У меня нет долгов даже перед Императором!

Голос его стал прозрачнее горного ручья и подрагивал, словно только что вонзившаяся в дерево стрела…

— Должен, должен… — неприятно улыбнувшись, сказал Сергей, которому наплевать было на переживания брайхкамера. — Раз замок стоит, то должен. Если не мне, то моему терпению… Думаешь мы забыли твое гостеприимство?

Они стояли, упираясь друг в друга взглядами. Джо они показались двумя боевыми звездолетами, тыкающими друг в друга лучами гамма-лазеров. Он тихонько вздохнул, кладя ладонь на плечо егеря и заглядывая в лицо бывшего хозяина.

— Дело не в долгах… Помочь нам в твоих же интересах.

— Я сам знаю, где мои интересы!

Сергей погладил разрядник, утихомиривая брайхкамера.

— Погоди. Сейчас я тебе все объясню, — миролюбиво сказал Джо. — И ты увидишь свою выгоду. Один из наших колдунов сбежал и поступил на службу к Императору. Насколько я помню, ты никогда не хотел, чтоб Мовсий стал сильнее, чем он есть на самом деле?

Трульд молчал. Его челюсть оставалась на прежнем месте.

— А мы также знаем, — продолжил Сергей, — что наш соотечественник, если станет на службу Мовсию, многократно усилит его мощь. Когда он войдет в полную силу, а это случится, когда наступит двоелуние….

Трульд не смотрел на егеря. Его взгляд был устремлен на Всезнающего, а тот молча качал головой, словно зримо представил себе бедствия, могущие проистечь от этого для всего Захребетья.

— Короче говоря, его нужно найти и выкрасть… — подытожил Господин Благородный Егерь. — Наш государь направил нас для того, чтоб мы поймали отступника и вернули его на Родину.

Брайхкамер стряхнул с себя оторопь.

— Кем бы ни был ваш государь, мне нет до него дела, — запальчиво перебил он егеря. Оглянулся на Маввея. — Мы и сами чувствуем себя достаточно сильными, чтобы, если это понадобится, противостоять Императору!

Брайхкамер произнес это гордо, положив руку на эфес меча.

— Сейчас, — может быть — согласился Сергей. — Но через несколько дней? Не знаю, не знаю…

Он приватно наклонился к уху брайхкамера и заговорщицки, чтоб никто не услышал, прошептал:

— Неужели ты считаешь, что Мовсий никогда не узнает, кто направлял руку несостоявшихся убийц?

Мовсий облизал в мгновение высохшие губы, машинально посмотрел на Маввея.

Ему грозили. Все, что говорил Господин Благородный Егерь, было правдой, но правдой, в которую он не верил. Сергей же смотрел на лицо брайхкамера и читал там невысказанные мысли.

К сожалению, ни о чем путном Трульд еще не думал.

— Возможно…

— Нет!

Сергей покачал головой. Ни намеков, ни прямых угроз Трульд не понимал. Ну до чего дикий человек!

Он посмотрел на Джо и удивился — тот тоже качал головой, но в этом движении сквозило понимание. Похоже, что он понимал туземца даже лучше, чем того хотелось бы Трульду. Следовало выруливать к чему-то путному, но Спендайк его опередил.

— Не сомневаюсь, что и сегодня у вас полно своих неприятностей. Думать в такое время о завтрашних бедах — пустая трата времени.

Трульд машинально кивнул. Всезнающий попал в самую точку. Прямо сейчас, в эти мгновения по замку бродил, а точнее прятался как крыса, шпион. Еще с ночи его искали и его люди и люди Хэста, но пока безуспешно. Тот исчез, словно растаял в воздухе, не оставив ни тени, ни запаха.

— Но сегодняшние неприятности только полбеды… Беда придет завтра, когда войска Мовсия осадят замок.

Хэст посмотрел на него с любопытством, но ничего не спросил, а перевел взгляд на брайхкамера.

«Что ж, понятно, — подумал Трульд. — Грозится донести…»

— В прошлый раз ты испытал на себе мощь одного из наших колдунов. Теперь ее придется испытать и благородному Маввею.

Он поклонился Хэсту.

— А ведь вдвоем с тобой мы смогли бы найти этого колдуна …

— У Императора нет повода… — начал было Маввей, но не договорил.

Где-то далеко прокатился шум.

Несколько человек бежали, бряцая оружием. Трульд с Хэстом на мгновение отвлеклись. Шум прокатился мимо двери и исчез. Трульд посмотрел на Хэста, читая в его глазах то, что испытывал сам — разочарование. Трульд пришел в себя быстрее Маввея.

— Не думаю, что больше всего это нужно мне. Скорее всего, это нужно тебе.

— Неприятности есть у всех, — нейтрально сказал Джо, — и у вас и у нас. Объединившись…

И тут Трульда осенило! Он почувствовал, как за спиной вырастают крылья. Открывшаяся мысль ослепила перспективой. Они нуждались в нём! НУЖДАЛИСЬ В НЁМ!!!!!

А нужда, это он знал точно, делает людей мягкими и уступчивыми, и колдуны — не исключение… Продолжая ощущать за спиной крылья удачи он перебил колдуна.

— Со своими неприятностями мы с Хэстом справимся сами. А вы справляйтесь со своими. По большому счету Император не враг нам, а всего лишь соперник…

Хэст удовлетворенно кивнул.

— Пройдет совсем немного времени…

— Ну, так пусть оно пройдет.

Сергей все-таки заставил себя отвернуться от двери. Трульд смотрел на него настороженно, но какими-то задними мыслями, нижним слоем сознания понимал, что чувствуют колдуны тотже страх, что и он сам — вдруг прямо сейчас этот разговор кончится, рухнет, пропадет….

— Тот, кто не хочет принять помощи, не заслуживает и пощады….

Трульд почувствовал, что заигрался, и что сейчас все кончится. Он видел это так ясно и четко, словно выскользнувший из рук конец веревки, что ползет по земле, чтоб сгинуть в пропасти и испугался.

— Хорошо, — быстро сказал брайхкамер, оглядываясь на товарища. — Что получу я? Что получит он?

Конец ускользающей в пропасть верёвки волшебным образом остановился и пополз назад. Джо и Сергей переглянулись. Трульд оказался мастером по ведению переговоров. Кузнецов малозаметно вздохнул.

— Я уже сказал. Уменьшение неприятностей. Они будут куда как меньшего размера, против тех, что вы оба заслуживаете.

— Я не заслуживаю неприятностей, — гордо сказал Хэст. Трульд не сказал ничего, но по нему видно было, что думает он точно также.

— Хорошо. Тогда золото… — быстро предложил Сергей. Джо ткнул его ногой, но слишком поздно. Трульд кинул на него быстрый взгляд. Они с Хэстом переглянулись и надолго замолчали. Слова у них в головах сцеплялись в мысли, мысли — в планы.

«Золото? — Подумал Трульд. Гнев Императора уже дышал в его затылок. — Если Император докопается до правды о покушении и осадит замок, кому оно достанется, золото-то?… Нет. Мне нужно колдовство, а им нужен я… Вот он, случай!»

Взгляд его потеплел, когда он встретился взглядом с Джо. Он вспомнил, как бывало, они с ним…

«Вот он сидит. Мой, и ничей больше. Я заставлю его…»

Хэст посмотрел на Трульда и кивнул, отдавая ему инициативу. Тот прокашлялся, стараясь, чтобы голос его прозвучал непреклонно.

— Мне нужен ты… Нам нужно твое колдовство… На этих условиях я готов…

Они даже не дослушали его.

— Нет, друг мой, — улыбнулся его колдун. От этой улыбки Трульду захотелось прижмурить глаза. Своенравный пришелец с Островов Счастья всегда улыбался так, когда на его плечи покрывал плащ — подарок Императора. Сейчас его, конечно, там не было, но память заставила закрыть глаза.

— Об этом не может быть и речи.

Он говорил с ним, будто с ребенком. Слова, и главное, тон, какими он все сказаны, заставили дворянскую кровь вскипеть. Трульд задохнулся от нахлынувшей злобы. Ни на что не годный червяк, слизень, грязь под ногами, труха и паутина…. Его ладонь сжала рукоять кинжала, и дальновидный Сергей перебросил разрядник с руки на руку.

— Не будем все начинать сызнова. У одного из народов, что населяет наш страну, есть поговорка, очень подходящая к случаю.

Он посмотрел на Трульда, проверяя, готов ли он воспринять мудрость чужого народа. Даже Джо заинтересованно наклонил голову, чтобы услышать нечто интересное. Трульд кивнул так, словно воротник душил его.

— «Когда кабан-жульде смотрит на Лао, он напрасно тратит цветы своей селезенки».

— Что это означает? — недобро спросил Трульд. Ему уже стало понятно, к чему клонится дело, но он еще не решил, как отнестись этим словам — как к мудрости, требующей внимания и уважения или как к личному оскорблению.

— Не нужно желать невозможного.

— Пять лет назад и даже три года назад это не считалось невозможным!

Голос Трульда отсек прошлое от будущего. Все, что говорилось ранее, требовалось забыть и отбросить. Сергей и Джо переглянулись.

— Так значит только колдовство?

Трульд с трудом кивнул. Он вдруг представил, как легко было бы предупредить любой удар, направленный в его сторону, как легко будет найти Императорского лазутчика, что шнырял по замку, если б Всезнающий захотел помочь ему. Это было счастьем, уверенностью в будущем и он твердо сказал.

— И ничего кроме колдовства.

Люди переглянулись. Во взгляде Сергея сквозила растерянность. Только что, буквально мгновение назад ему казалось, что он диктует туземцам условия, подминает их под себя, но… Он повернулся, и ствол разрядника качнулся в сторону Трульда.

— Если ты убьешь меня, то вообще ничего не будет…

— Ошибаешься. Не будет только тебя, а мир останется.

— Зато мне будет все равно, что произойдет со всеми вами дальше… — Он засмеялся, словно и вправду увидел в своей смерти выход. — Ваш колдун будет страшен только вам.

Сергей дотронулся до бинокля, что висел на груди.

Чтобы достичь главного они могли бы пожертвовать чем-нибудь неглавным. Словно нехотя он сказал:

— Что ж, я согласен дать тебе одну колдовскую вещь.

Он замолк, ожидая, что Трульд проявит любопытство, но тот молчал.

— Смотри. Знаешь, что это такое?

Он протянул Трульду бинокль.

— С помощью этого колдовства ты сможешь приблизить к себе любую вещь….

После секундного колебания Трульд протянул руку. По тому, как тот это сделал, Джо уже понял, что он ни на что не согласится. Спендайк не поверил ему и знал, что не обманывается. Трульдом двигало простое любопытство и ничего больше. Туземец повертел бинокль в руках, понюхал зачем-то.

— Как оно действует? Что это такое?

Сергей кивнул на стоявшего столбом Хэста.

— Вот он знает.

— Как оно действует? — повторил брайхкамер. Сергей едва слышно хмыкнул.

— Подойди к окну и поднеси эти трубками к глазам.

В три шага брайхкамер подошел к окну, безбоязненно подставив колдунам спину, и приложил окуляры к глазам. Несколько мгновений он стоял неподвижно, и Сергей вспомнил Хэста, когда-то так же как сейчас Трульд, впервые взявшего в руки бинокль.

Не отрывая окуляров от глаз, он протянул руку перед собой, и пальцы его судорожно сжали воздух. Он сделал это раз, другой, потом опустил волшебные трубки.

— Почему? — спросил он, глядя в пустую ладонь.

— Это волшебство приближает изображение и позволит тебе видеть ночью так же хорошо, как и днем, — Подал голос ничего не забывший Хэст. Но брайхкамера интересовало совсем не это.

— А сами вещи?

— Сами вещи остаются на своем месте.

Едва дослушав объяснение, Трульд бросил бинокль Сергею.

— Это не колдовство.

Он смотрел выжидающе, словно знал, что чудес у его гостей в запасе немерянное количество, и все они сейчас предстанут перед его взором, останется только выбрать… Но ни Сергей, ни Джо не торопились предлагать что-либо другое.

— Значит, нет? — на всякий случай спросил Кузнецов. Он так хотел побыстрее все тут закончить, что уверил себя в том, что Трульд вот-вот согласится.

— Нет.

Сергей посмотрел на Хэста. Тот стоял, не вмешиваясь и, казалось, прислушиваясь к чему-то, что происходило за стенами. Кузнецов прошелся перед ним в некоторой растерянности. Что еще можно предложить коварному туземцу? Не разрядник же, и не гранаты… Трульд проводил его взглядом, в котором ясно читалось тожество. Он мог диктовать колдунам свои условия.

«Интересно, а с парализованным телом у Джо получится или нет?» — вдруг подумал Сергей, — «На крайний случай можно попробовать…»

Он взглянул на высокомерно улыбающегося Трульда и подумал следом:

«А может быть это и есть крайний случай?» Гоня от себя соблазнительную, но, увы, глупую мысль он повернулся в Хэсту. Этот не был врагом, а значит, мог еще стать союзником.

— Мы забыли про хозяина, — сказал Господин Благородный Егерь. — А чего хочет благородный Хэст Маввей Керрольд?

Вопрос застал Хэста врасплох. Он посмотрел на разрядник, вздохнул. Эту вещь он видел в деле и поэтому даже и надеяться не смел, что Господин Благородный Егерь просто так его отдаст. Отрываясь от соблазна вступить в торговлю, он с сожалением ответил.

— Увы, я не часть вашего колдовства… Вам нужен Трульд, так и договаривайтесь с ним.

Джо не стал настаивать.

— Если мы останемся, каждый на своем месте, то ни до чего не договоримся. Давайте найдем окно, у которого светло всем.

Трульд улыбнулся, но промолчал. Какое ему дело до всех остальных? Сейчас, он это чувствовал всей своей шкурой, был тот редкий случай, когда Всезнающий больше нуждался в нем, чем он во Всезнающем. И грех было упустить такую удачу.

— Это не по чести! Дай нам хоть какой-нибудь выбор, — потребовал Джо. — Иначе ты потеряешь сразу все.

Брайхкамер посмотрел на него. «Ничего, — подумал рыцарь, — ничего я не потеряю. Сейчас я заставлю вас выбирать между пургой и вьюгой!»

— Хорошо…Выбор таков — либо тебя, либо…. — Он тряхнул пальцами, придумывая что-то наверняка невозможное. Лоб его собрался складками, и Сергей тотчас же вспомнил Волосатый Муравейник, что когда-то чуть не сожрал его и Мартина. «Хищник, — мелькнуло в голове. — Ну давай, придумывай, покажи зубы…»

— Либо плащ невидимку!

Колдуны переглянулись. Лицо Всезнающего дернулось, губы задрожали. Трульд довольно посмотрел на Хэста. Тот одобрительно кивнул. Плащ невидимка — вот это чудо так чудо! В таком плаще хоть к Императору, хоть куда…

— Невидимку? — театрально взвыл Сергей. — Плащ невидимку?

— Да!

— Где ж его взять-то?

Трульд высокомерно пожал плечами. На кончиках губ таилось презрение к колдунам, позволившим завлечь себя в такую простую ловушку.

— Ты хотел, чтобы я выбрал — я выбрал! Теперь выбирай ты!

— Это сложное чудо и я даже не знаю… — неуверенно начал Сергей.

— Это ваше дело, — перебил его Трульд, чувствуя себя почти всемогущим. — Либо то, либо другое…

— Может быть что-нибудь другое? Сапоги-скороходы? Снадобье, дающее неистощимую мужскую силу? А может быть чудо мельницу, что сама собой печет пироги и блинчики?

Лицо Хэста вытянулось, когда он услышал об этих чудесах. Он даже не обратил внимания на то, что голос Господина Благородного Инженера зазвучал как-то по-другому.

А тот мысленно потер руки.

Сам не понимая того, Трульд забрел в загодя расставленную ловушку, и теперь оставалось только воспользоваться его опрометчивостью. Ему и невдомек было, что он уже стоял посреди ловчей ямы, и оставалось только дернуть нужную веревку, чтобы захлопнуть ловушку и оконфузить брайхкамера.

— А может быть воздушную колесницу, что в мгновение ока может домчать тебя до Эмиргергера? — включился в игру Джо, понимая, что сейчас последует отказ.

— Нет, — высокомерно произнес Трульд. — Я сказал!

Эти слова не оставили людям выбора. Что ж… Дураков учат. Сергей хотел уж, в довершение издевательства над доверчивым туземцем заломить руки и заорать «О-о-о-о-о-о! Горе нам бедным!», но Джо, почувствовав настроение товарища, взглядом остановил его. Это уж было бы слишком.

— Согласен! — вместо всего этого рявкнул Сергей. Трульд, готовившийся выслушать новые предложения, и высокомерно отказаться, наклонил голову, словно ослышался.

— Что?

Хэст с отчетливым хрустом закрыл рот. Он раньше Трульда сообразил, что случилось.

— Мы согласны, — нормальным голосом сказал Сергей, глядя на них. — Будет тебе плащ невидимка! Слово сказано! Готовь напиток.

Он отошел в сторону и оглянулся, прикидывая как получше встать. Трульд смотрел на него с открытым ртом, уже понимая, что его на чем-то поймали, но, еще не понимая на чем именно. Он сглотнул, сузил глаза, посмотрел на Хэста, тот ответил ему тем же ничего не понимающим взглядом…

— Смотри….

Оба рыцаря разом повернулись к Сергею. На их глазах он коснулся пальцем пряжки на поясе и… исчез.

Хэста словно ветром отодвинуло в сторону. Когда такое колдовство — вот так вот запросто твориться прямо в твоем доме… Несколько долгих мгновений брайхкамер стоял неподвижно, не зная то ли ему взвыть от огорчения, то ли от удивления от происходящего у него на глазах.

— Надеюсь, что у вас тут, как и у нас, у мужчины одно слово? — прозвучало из пустоты. Вытянув перед собой руку, Трульд шагнул вперед. Сергей сделал шаг в сторону и оказался у него за спиной.

— Ну, так как?

Трульд, на лице которого проступала хищная радость, повернулся на голос и попытался ухватиться за невидимого колдуна, но тот опять уклонился. Он в гневе потащил меч, но Хэст остановил его.

— Вот наше колдовство, — сказал Джо, возвращая брайхкамера в реальность. — Ты поможешь нам и получишь то, что просил. По-моему, справедливо?

Стиснув зубы, Трульд молчал, не давая крику дикой радости вырваться наружу. Ну, держись теперь Император Мовсий! Сам. Лично… Вот этой самой рукой….

Он не смотрел на Джо, а искал глазами господина Благородного Инженера. Чьи-то ноги прошли перед ним, кто-то щелкнул пальцами прямо над ухом, но теперь брайхкамер, боясь показаться смешным, даже не попытался ухватить невидимку.

— Да тут, я, тут… — в голосе Господина Благородного Егеря проскользнули нотки откровенного веселья. Он появился прямо перед хозяином замка.

— Ну, так что? Годится?

Трульд с Хэстом оторопело стояли перед Сергеем, а тот только ухмылялся, понимая, что оба рыцаря сражены почти насмерть. Конечно, всю жизнь туземцев тут наверняка пронизывали разговоры о колдовстве и колдунах, но все чудеса случались где-то далеко и с людьми совершенно посторонними…

Трульду было легче принять то, что он видел — все же несколько лет жил бок о бок с Джо и творил с ним то, что по наивности своей считал чудом. А вот для Хэста то, что он видел сейчас, стало самым настоящим чудом, тем самым, о которых говорили и Братья по Вере, и о которых рассказывали древние легенды.

И происходило оно прямо перед его глазами. По лицу хозяина замка он видел, что тот испытывает неодолимое желание совершить охранительную пляску.

Трульд молчал, он уже задумался не продешевил ли, попросив только это. Если бы он был у себя…. Хэст почувствовал, к чему склоняется его родственник, и сжал его руку. Ссориться с колдунами в своем замке он не хотел. Слишком хорошо он помнил, чем заканчиваются такие ссоры.

— Годится.

Ему было легче. Терял при таком раскладе только Трульд, а он сам мог что-то и приобрести. Тем более слово Трульд уже дал, и за язык при этом его никто не тянул. Загоревшись азартом обладателя половины волшебства, Хэст одной рукой бесцеремонно подхватил Сергея, второй — Трульда и потащил обоих поближе к окну. Отдернув портьеру в сторону, чтобы стало светлей, приказал.

— Еще раз!

— Легко, — согласился Сергей. — Смотри…

Указательный палец лег на сенсор. Теперь Трульд стоял перед ним, а Маввей держал его за рукав с другого бока и мог воочию убедиться, что тут нет никакого обмана. В одно мгновение колдун растаял, растворился в воздухе.

— Волшебство верное. Без обману, — прозвучал из пустоты его голос.

— Появись!

Сергей послушно возник перед его глазами.

— Снимай!

— Ты согласен помочь нам? — спросил Джо, глядя на брайхкамера. Осторожно спросил, боясь спугнуть удачу.

— Снимай! — нетерпеливо приказал Трульд.

— Ты согласен? — голос Джо стал жестче. — Скажи, мы ведь не требуем клятвы…

— А я требую! — сказал Сергей. Подбородок его снова выехал вперед. — Пусть слово даст! Знаю я таких…

Трульд посмотрел на Всезнающего, потом на чародейскую волшебную одежду, потом снова на Всезнающего. Он выбирал, понимая, что приобретает с плащом-невидимкой и что именно теряет, отказываясь от притязаний на Джо. В конце концов, что такое Всемогущий? Это всего лишь возможность знать, а плащ невидимка — это возможность действовать. Ах, если б они встретились пятью днями раньше, и сейчас эта одежда оказалась бы на одном из проникателей! Он оглянулся на Маввея. Тот его не понял. Но ничего, ничего, все еще не поздно переиграть.

— Ты сам выбрал плащ невидимку, — напомнил Хэст.

— Да! — наконец выдавил Трульд из себя. — Даю слово…

Сергей торопливо начал стягивать с себя «невидимку». Поговорку на счет горячего железа он считал очень правильной. Руки делали свое дело, а глаза не отрывались от лица брайхкамера.

— Что нужно сделать, чтобы стать невидимым? — спросил Хэст. Сергей показал на клавишу на поясе.

— Коснись ее пальцем и все получится само собой.

Маввей скорее удивленно, чем недоверчиво посмотрел на него.

— И все?

— Все! — подтвердил Сергей.

Рыцарь ему не поверил.

— А заклинание? Должен же я что-нибудь произнести?

Джо, стоявший за спиной брайхкамера, улыбнулся во все тридцать два зуба, а Сергей только губы покусал. Вряд ли бы любой из туземцев проникся бы большой радостью, если б гость рассмеялся ему в лицо.

— Нет, — справившись с эмоциями, ответил Кузнецов. — Это совершенно новый вид колдовства. Наше последнее достижение в этой области. Никаких слов тут не нужно.

Он посмотрел на Хэстовы руки и представил, во что превратится его «невидимка» еще до того, как в ней иссякнет аккумулятор.

— Правда, нужно, чтобы руки у тебя были чистыми.

Трульд сдернул перевязь с мечом, рванул застежки на груди. Он ничего не говорил, но и без разговоров все поняли его желание. Проиграв большое, теперь он хотел получить малое. Прямо сейчас.

— Э-э-э-э, нет, — Кузнецов встал между ним и «невидимкой» — Подожди. Сперва дело, а потом…

Он хотел сказать «плата», но поостерегся обидеть рыцаря. Хотя вряд ли этот жлоб обидится, но кто его знает…

— Потом все остальное.

Трульд перестал рвать на себе одежду. По лицу видно было, что он ищет подвох в словах Господина Благородного Инженера, ищет и не может найти.

— Это останется тут, — наконец сказал он. Сергей, не возражая, пожал плечами.

— Хорошо, если тебе так хочется.

Он сложил комбинезон на столе, остро ощущая, что теперь не защищен ни от меча, ни от стрелы. Вешая на грудь бинокль, сказал:

— И еще один совет. Не ходите в нем среди толпы — увидеть не увидят, а ноги оттопчут…

Хэст крикнул.

— Стража!

Джо мгновенно сбросил с плеча разрядник и направил в сторону двери. В дверях возник стражник.

— Ну? — спросил хозяин замка, деликатно не обратив внимания на беспокойство гостя. В ответ на невысказанный вопрос тот мотнул головой. Хэст и Трульд переглянулись. Брайхкамер выругался, но, спохватившись, повернулся к Джо.

— Услуга за услугу… В замке прячется чей-то шпион, и мы никак не можем найти его… После того, как ты найдешь своего врага, поищем моего?

Джо пожал плечами.

— Если останется время…. Почему нет?

Брайхкамер кивнул — разговор стал деловым, а Хэст жестом направил стражника к столу.

— Охранять. И не просто смотреть. Рукой держаться….

Замок Керрольд.

Подоконник трапезной.

Когда за тобой гоняется свора недоброжелателей с хорошо наточенными мечами и копьями, то самое лучшее как можно дольше оставаться у них за спиной. Почему-то так заведено в природе, что охотники не любят оглядываться. Шеи у них так что ли устроены?

Ну, а уж если такой возможности нет… То в этом случае нужно забраться туда, где искать тебя может прийти в голову только распоследнему дураку. Эта тактика выручала Эвина ни один раз. Все дело в том, что ни один озабоченный собственной безопасностью благородный господин, дураков у себя в охране держать не будет, и поэтому, если место выбрано правильно, сидеть в таком убежище можно хоть до скончания времен.

Эвин Лоэр настолько хорошо это усвоил, что едва за ним началась охота, как он забежал в трапезную и, запрыгнув на подоконник, спрятался там за портьеру. Теперь преследователи бегали по всему замку, а он стоял, скрытый расшитой тканью, почти за спиной хозяина замка и ждал, пока уляжется кутерьма. Это обещало быть долгим.

Людей у Хэста хватало, и искать тут умели.

Если он наклонялся и слегка изгибал шею, то ему становился виден двор, запертые ворота и окольчуженные солдаты Хэста, высматривающие во дворе постороннее шевеление. Лица у воинов как на подбор были негостеприимные, так что приходилось ждать, пока бдительность Хэстовых цепных псов притупится.

Уверенный, что никому в голову может прийти посмотреть, не стоит ли кто за спиной их обожаемого хозяина (хотя теперь правильнее говорить о подлом заговорщике и Злодее Империи), Эвин приготовился ждать столько, сколько потребуется, для того чтобы суматоха улеглась.

Место, которое он выбрал, оказалось идеальным. Позволяя ему оставался невидимым, оно позволяло видеть такое, от чего голова шла кругом.

Солнце уже успело подняться почти на две ладони, когда в зал вбежал страж. Эвин насторожился. Пока все шло неплохо — его искали и не могли найти, и такое положение его вполне устраивало. Любые перемены тут могли быть только к худшему. Он еще раз посмотрел не видно ли его со двора, но тут все обстояло отлично. Воин сбивчиво заговорил, и до ушей Эвина донеслось только одно слово «Всезнающий».

Он не поверил своим ушам и насторожился.

Почти два года назад самый сильный колдун Империи, невесть где подобранный брайхкамером Трульдом, пропал, доставив Императору несказанное неудовольствие. Трульда вызвали в Эмиргергер, где в личной беседе с Императором тот признался, что сородичи Всезнающего нашли его и отбили, а помощником у заезжих колдунов стал Винтимилли, напавший на него под их подстрекательством…

Императорский разговор с меркиром Винтимилли был коротким. Тот то ли рассказал сам, то ли признался под пыткой, что стал свидетелем чудес, о которых рассказал Императору брайхкамер Трульд, хотя даже под пыткой у него не удалось вырвать признание в том, что он действовал заодно с колдунами.

Это спасло его от четвертования, но не от заключения в Императорской тюрьме.

Слова подтверждали рассказ брайхкамера, но не давали ответа на вопрос — где же Всезнающий? Император не отличался легковерностью и приказал Эвину проверить слова брайхкамера и меркира.

Колдуна искали по всей Империи, но не нашли. Не нашли его и в сопредельных странах, хотя поисками занимался не один десяток людей. Когда стало понятно, что даже длинных рук Императора не хватит, чтоб достать до страны колдунов, куда без сомнения удалился Всезнающий, Император смирился и отпустил брайхкамера в Трульд.

Но, видно зря…

Вслед за стражем в зал вошел человек. На глазах Эвина Трульд бросился к нему, но, не добежав нескольких шагов, остановился. Гость смотрелся вроде как обычный человек, а вот одежка… Никогда такой одежды Эвину видеть еще не приходилось. На нем не имелось ни воинских доспехов, ни даже одежды в обычном понимании. Не было куртки, не было штанов. Издали он показались ему облитым краской, которая и засохла, намертво прилипнув к коже. Через несколько вздохов появился второй, одетый не менее нелепо.

Замерев в своем убежище, Эвин вслушивался в голоса, проникавшие за занавес. Он не помнил Всезнающего в лицо, но тут оставалось поверить брайхкамеру, который называл одного из незнакомцев этим именем.

Справившись с волнением, брайхкамер заговорил, и первые же слова все расставили по местам.

«Не там искали, — подумал Эвин. — Мы все по земле ползаем, а следовало за море плыть, оказывается…» Он чуть слышно рассмеялся. Еще одна тайна раскрыта!

Эвин переступил с ноги на ногу.

«Есть, значит, Острова Счастья. Вот где, оказывается, еще враги у Императора завелись!».

Слушая откровения Трульда перед пришельцами, он вспомнил рассказ Мовсия о купце с Островов Счастья, что собирался купить Замские болота и сложил все одно к одному.

«Вот он где, заговор!» — мелькнуло в голове, — «Какие там Альригийцы? Мы все соседей ищем, а ими тут и не пахнет…»

То, что он услышал, казалось невероятным, но то, что он увидел, было еще невероятнее.

На его глазах один из пришельцев растаял в воздухе, и Трульд с Хэстом тщетно пытались поймать его, хватая руками пустоту. Наблюдая за ними, он потерял осторожность и едва не упал с подоконника. Слава Кархе все оказались заняты колдовством, и никто не обратил внимания на колыханье занавеса! Это отрезвило Эвина, и он подумал о том, что прежде чем рассказать Императору о том, что тут твориться, он должен будет ещё добраться до него. Да и как рассказывать о таких чудесах? Едва он подумал об этом, как явственно увидел усмешку на губах Императора. Да, конечно от брайхкамера можно было ждать всего. После Всезнающего любое колдовство не показалось бы странным, но чтобы так вот, прямо на твоих глазах…

Он вынырнул из недавнего прошлого и подумал — «Императору потребуются доказательства». Конечно, его слово стоило дорого, но какая-нибудь вещь или того лучше человек выглядели бы куда как убедительнее.

Пока он размышлял враги Императора, и колдуны с Островов Счастья договорились. Один из них началторопливо снимать с себя одежду. Облегавшая тело краска одним куском упала на пол, и колдун, скомкав, положил ее на стол. Они еще немного поприпирались. Трульд дважды хватался за кинжал, но, в конце концов, договорились. Один за другим враги Императора вышли из трапезной, оставив у стола с колдовской одеждой одного воина.

Взгляд Эвина сперва остановился на колдовской одежде, потом на страже, что стоял рядом с обнаженным мечом и держался за нее.

Нужно было решаться.

Что сейчас произойдет, угадать большого ума не требовалось.

Выпив колдовского напитка Трульд и Всезнающий начнут искать задержанного Императором своего сообщника. Это будет в начале. А вот потом…. Потом они начнут искать его. Что купец? Во-первых, он чужой, а во-вторых, где бы он не сидел, его охраняют и в обиду не дадут. А вот сам он, Эвин Лоэр, стоящий на подоконнике, становился очень легкой добычей — устрицей без раковины, черепахой без панциря. Времени у него, чтоб сбежать попросту не имелось вовсе. Спасать себя следовало прямо сейчас.

Он прикинул расстояние до стража. Далеко. Не допрыгнуть. Даже нож метнуть он не мог. Для этого пришлось бы отдернуть занавес. Нужно что-то срочно придумать.

Эвин порылся в карманах, нашел там серебряную монету. Профиль Императора на ощупь оказался теплым и он понял, что Мовсий и тут ему поможет, не оставит своим попечением. Сквозь дыру в портьере он стал разглядывать неподвижно стоящего стража. Лицо его показалось ему достаточно алчным.

Он на счастье свел большой и указательный пальцы колечком и сунул монету в прореху.

Неслышно чиркнув по пальскому бархату, монета ударилась о каменный пол и заплясала там, укладываясь поудобнее. Серебряный звон прокатился по залу, достигнув ушей воина.

Приникнув глазом к дырке, Эвин увидел, как тот наклонил голову, словно петух, углядевший зерно. Страж уже угадал, что может звенеть так приятно — видно бывали в его жизни такие мгновения, когда ему под ноги падало серебро, и улыбнулся, предвкушая поживу. Несколько мгновений он прислушивался, надеясь, что судьба подарит ему еще что-нибудь, но та удовольствовалась только одной монетой.

Воровато оглянувшись, он сделал шаг в сторону окна. Один его глаз смотрел на дверь, а второй — на пол, под окном. Каждое мгновение он готов был отпрыгнуть назад. Второй, третий шаг, седьмой… Воин наклонился над серебряным кружком и в этот момент Эвин рванул портьеру вниз, обрушивая его на незадачливого любителя чужого серебра. Ворох ткани потек вниз, погребая под собой алчного стражника. Тот еще не понял, что случилось и поэтому не орал, призывая на помощь товарищей, а только неуверенно разводил руками, соображая, откуда что взялось, и куда же подевалась монета. Эвин не стал баловать его разнообразием ощущений. Соскочив на пол, попросту хлопнул его кулаком пониже затылка, отправляя в долгое беспамятство.

Не оглядываясь более на обездвиженного врага, он в два прыжка добрался до стола. Не тратя времени на размышления, развернул одежду, пытаясь разобраться, как этим всем пользуются. Материал скользил под пальцами, непохожий ни на кожу, ни на ткань. От него тянуло прохладой, словно он напитался холодом, идущим от гнилой крови колдунов, и сохранил его в себе. «Нелюди» — подумал Эвин с отвращением. — «И Трульд с Хэстом нелюди, раз с ними заодно переплелись…» Эти мысли крутились рядом с другими, совсем обыденными.

«Так… Как же это одеть? Рукава, штанины… Это куда? А, да, понятно».

Костюм повторял фигуру и разобраться, что к чему не составило труда.

Ткань в его руках шелестела, и ему слышался в этом звуке змеиное шипение. Натянул чужую одежду на ноги, набросил верхнюю часть на плечи, просунул руки в рукава. Костюм болтался на нем, собираясь в складки.

«А застегиваться? Ни пуговиц, ни завязок… Как же они там ходят, колдуны-то эти?» Не раздумывая, он сблизил края, и вдруг они сами собой соединились, словно срослись, и он оказался внутри одежды. Завершая свое преображение в колдуна, он натянул на голову капюшон и, как только что это делал на его глазах один из гостей Хэста, коснулся пояса….

Замок Керрольд.

Зал «Четырех мечей».

Прошлое никуда не уходило.

Оно стояло рядом, за плечами и только и ждало случая, чтобы он вернулся в эти стены. Спендайк оперся о шершавый камень и закрыл глаза. Призраки прошлого закружились вокруг — лица, запахи, предметы. Все было тут рядом.

Телом в Керольде он не бывал, но не раз присутствовал в этих стенах мысленно, когда наблюдал за предметом брайхкамерской страсти — сестрой Хэста Маввея Керрольда. Он попытался вспомнить, что на этом месте стояло два года назад. Поверяя себя, подошел к полке, укрепленной прямо на стене, и наклонил факел. Вместо отпечатавшегося в памяти кувшина он нашел там грубой работы сундучок. «Альригийская работа», — мелькнуло в голове у Джо — «зря только деньги потратил…»

Хэст, гремя связкой ключей, пытался подобрать нужный. Спендайк вспомнил, что тут и жила та, по чьему желанию два года назад заварилась каша, остатки которой они дохлебывают еще и сегодня.

— А как Мэй? Она здорова?

— Здорова…

Ключ, наконец, нашелся и со щелчком вошел в замочную скважину.

— Я ведь теперь дядя…

Джо повернулся к Трульду.

— Кто родился? Сын?

Трульд, опережая его, прошел в полутемный зал.

— Сын.

— Поздравляю! — совершенно искренне, от всей души сказал Джо. — Наследник титула! Как назвал?

— Мовсием.

Сергей, рассматривавший коллекцию оружия, еще не остыв от сражения, иронически отозвался.

— Как верноподданнически…

— Это очень распространенное имя, — вступился за бывшего хозяина Джо. — Не надо искать скрытого смысла.

— Я не ищу. Я кон-ста-ти-ру-ю, — по слогам произнес Сергей. — Мы, кажется, отвлеклись?

Хэст уселся в стороне, на стул с прямой и широкой спинкой, а брайхкамер начал колдовать над напитком. Из принесенного сундучка появился мешочек с порошком, какие-то листья, корешки, черпак с длинной ручкой.

Он возился несколько минут. Джо с интересом смотрел, как брайхкамер что-то шепчет над кубком, изредка искоса поглядывая на Хэста, и руками совершает всякие волшебные пассы. Джо не стал его разоблачать — если Трульд хотел обмануть Хэста, то пусть обманывает. Никого другого тут он обмануть не мог.

Керрольд сперва пытался вслушиваться в бормотание родственника, но потом бросил, поняв, что волшебство не его стихия.

Время уходило, и Джо решил прервать затянувшуюся комедию.

— Довольно. Все заклинания сказаны. Пора начинать!

Спендайк требовательно посмотрел на Трульда. В глазах товарища Сергей разглядел желание как можно быстрее покончить с неприятной процедурой. Заранее передергивая плечами от отвращения, тот опрокинул в себя кубок зелья, приготовленного Трульдом, и наклонился к жаровне, вдыхая тяжелый дым.

Злорадно улыбаясь, Трульд последовал его примеру, и Сергей мысленно пожалел неизвестного шпиона.

Сергей и Хэст смотрели на них, тоже понимая, что в эти мгновения жизнь снова разделила и сгруппировала их по-своему — на участников колдовства и зрителей. На них пахнуло тяжелым запахом горелого дерева. Хэст поморщился, отмахнулся ладонью и жестом показал Господину Благородному Инженеру место рядом с собой… Тот, не чинясь, уселся рядом, не решаясь словами нарушить творившегося таинства. Сергей посмотрел на Джо. Глаза инженера расширились, и егерь почувствовал его муку.

Прошлое действительно стояло рядом. Ни одно ощущение не забылось и не потерялось. Запах, заполнивший голову, превратился в движение. Его понесло по кругу, словно щепку, попавшую в водоворот. Человек уже не ощущал себя, но остатков чувств хватало на то, чтобы почувствовать рядом с собой чужую волю. Она следовала рядом, настороженно следя за каждым его движением.

На мгновение ему показалось, что он парит над землей, одним взглядом окидывая все земли Империи. Он парил там без дела — невесомый и невидимый, но что-то вдруг толкнуло его вниз. Перед внутренним взором мелькнули башни и стены Императорского дворца. В одно мгновение он словно разлетелся на тысячи частей и очутился в каждой из комнат дворца. Мелькнули лица, фигуры людей, но сердце не вздрогнуло от ощущения удачи.

Он не нашел того, чего искал.

Рывком он выскочил за стены и ринулся на окраину Эмиргергера. Перед внутренним взором мелькнули крепостные стены. Его неудержимо тянуло к маленькому домику, стоявшему посреди сада, у озера. Уже понимая, что это неспроста, он ринулся вниз, сквозь облака, ветки, крышу и остановился, увидев Хранителя Печати…

Он узнал его, как узнал и его собеседника.

В голове внезапно, словно свет в темноте включился, раздался голос Никулина.

— Ну, а как же мужество, верность слову? — спросил прогрессор.

Иркон ни на секунду не смутившись, ответил:

— Твое мужество может радовать только твоего господина… Да тебя самого, пока за тебя не взялись всерьез мои палачи… Кому оно еще в радость? Мне, что ли?…

Иркон пожал плечами.

— Меня оно не радует. Напротив. Мне оно только помеха…. Да не полагается иметь столько храбрости простому купцу…

Иркон замолчал, явно ожидая ответа.

— А если не простому? — подумав, отозвался Никулин…

— То-то и оно… — кивнул Хранитель Печати. — Но ты же не хочешь сознаться, что ты не простой купец?

— Я простой купец с Островов Счастья, а там…

— Да нет таких островов, — с легкой скукой ответил царедворец. Разговор уже надоел, но он понимал, что его все-таки следует довести до конца. — Тебе же уже все объяснили… Я же вижу… Вон рука перевязана…

— Что же мне делать, господин? — со слезой в голосе спросил прогрессор. — Как заставить тебя мне поверить?

— Заставить? Ишь чего захотел. Тут я сам кого нужно заставлю… И тебя заставлю правду говорить.

Иркон говорил с ним не злобно, но за его словами стоял какой-то план. Джо слышал его, запоминал слово в слово, но думать сейчас не мог. В эти мгновения он был только регистратором происходящего…

— Расскажи-ка правду о себе, и о своем народе…. Зачем пришли и чего вам тут нужно…

— Я пришел к Императору с дарами и просьбой…

Мовсий жестом оборвал его.

— Если к завтрашнему утру ты не будешь говорить правды, то к полудню тебе уже нечем будет ее сказать, даже если ты наконец-то решишься это сделать.

Джо знал Иркона. Этот слов на ветер не бросал.

Он нашел прогрессора, но это-то оказалось самым простым. Оставалось сложное — определить где тот находится. Джо сделал усилие, и почувствовал, как словно бы напряглись мышцы, которыми он давно не пользовался. От этого усилия он медленно, медленно поднялся над полом и полетел вверх. Почти сразу голова его вынырнула из крыши, и он увидел над собой небо. Тут же рывком, словно кто-то за нитку дернул, он подлетел повыше, оглядываясь по сторонам. Дом стоял в саду. Через весь сад от дома к крайним деревьям по воздуху тянулась подвесная дорога. Слава Кархе он узнал и дом и сад!

Он не успел обрадоваться этому, как чья-то воля вторглась в его видения. Он почувствовал, что действие зелья слабеет, и тут же рядом мелькнула посторонняя мысль, о враге, затаившемся где-то рядом. Джо вспомнил о чем просил его Трульд и расслабился, давая тому возможность направить их переплетенные сознания туда, куда он хотел. В одно мгновение картина изменилась. Они перенеслись в замок Керрольд.

Точно так же как это случилось минуту назад во дворце Императора, он раскололся на части.

Нахлынуло ощущение бешеной радости. Одно мгновение его переполняло доселе неизведанное ощущение — он оказался сразу везде, в каждой комнате, видел десятки лиц и событий. Жизнь остановилась — застыли в своем беге по коридорам солдаты, слуги, занимавшиеся кто чем, замерли за своими делами, но уже через долю секунды все внимание сосредоточилось на одной комнате, той, откуда они недавно ушли. Он узнал ее по портьерам. Мир, только что расколотый на тысячи кусов слился воедино, и он увидел, как чужак, торопясь и путаясь, одевал колдовскую одежду.

Шпион тихонько ругался сквозь зубы, разбираясь в непростых застежках, поминутно оглядываясь на дверь, а потом на лице его всплыла облегченная улыбка. Это было предпоследнее, что они видели. Незнакомец, тщательно послюнив палец и вытерев его о портьеру, коснулся сенсора и… исчез.

Чувство злой горечи не успело заполнить Джо. Мир распался на части, исчез и появился снова.

Он почувствовал себя сидящим в кресле. Рядом стоял Сергей, участливо смотревший в глаза. Губы его шевелились, но пока Джо не понимал ни слова. Медленно, рывками, словно катил тяжелый камень, перевел взгляд назад. Там Трульд, держась рукой за стену, тащился к двери, что-то крича на ходу — рот его открывался и закрывался, хотя сам Спендайк по-прежнему не слышал не звука.

Сергей потрепал его по щеке, и он отвлекся.

— Как ты? Живой?

Голос доносился издалека.

— Нормально… — кривя душой, ответил Джо. Раньше такое происходило несколько иначе, но тут, наверное, сказался перерыв. Ни он, ни Трульд больше двух лет не сливали свои души в одну. Он слабо покачал рукой, проверяя, может ли двигаться.

— Я нашел его…. Нашел, — прошептал он. — Все в порядке.

Как он ошибался!

За спиной Сергея вырос стражник со свирепым лицом и трусливыми глазами и обрушил на голову егеря удар деревянной колотушки. Кузнецов дернулся, прогнулся как волна, потерявшая силу, и упал прямо на Джо. Из-под него Спендайк увидел, как к ним, шатаясь во все стороны, со свирепой усмешкой спешит Трульд.

Замок Керрольд.

Подвал.

Кто-то надоедливый и безжалостный в своей надоедливости настойчиво повторял один и тот же звук, что кружился рядом, не давая себя осмыслить. Звук шипел и прыгал, словно не отрегулированная горелка с открытым пламенем, тянул за собой и Сергей попытался сосредоточиться на нем. Это напряжение вернуло его к жизни, и он услышал звук собственного имени.

— Здесь, — пробормотал он. — Тут я….

Болела голова, в открытых глазах висел мрак. Он попытался дотронуться до головы, но понял, что не может сделать этого. Ощущение опасности и бессилия выдуло туман из головы быстрее медикаментов. В одно мгновение он вспомнил все и задал самый главный вопрос.

— Где мы?

Темнота, уже расползавшаяся по углам черными пятнами, ответила.

— В подвале…

Он наклонил голову. Кровь бухнула, словно ногой ударило. Морщась от боли, спросил:

— Черт… Это чем меня?

— А что, разница есть? — спросил Джо. Темнота делала его невидимым.

— Вообще-то нет… — подумав, ответил Сергей. Было так плохо, что казалось хуже уже некуда. — Ты-то как?

— Точно также. У нас проблема. Большая проблема, — сказал Джо.

— Я это чувствую. «Пострадал» моя фамилия.

Спендайк покачал головой. Сергей не увидел, а услышал, как что-то зазвенело.

— Это не то, о чем ты подумал, — возразил он. — Я все-таки нашел Никулина!

Сергей попробовал подняться, но ничего у него не вышло. Зашипев от боли, он спросил с чувством.

— Неужели ему хуже, чем мне? У него что, две головы болят?

Чен не ответил, потому как понял, что не вопрос это, а жалоба.

— Живой он еще?

— Пока живой, но если завтра до полудня мы его не вытащим — станет мертвым…

— Быть мертвым — это личная драма… — пробормотал Сергей.

Постепенно глаза приспособились к скудному свету, что проникал в темницу из зарешеченного окна, и Сергей увидел, что он стоит прикованный к столбу железными цепями. Они уходили за спину и терялись там. Сергей дернулся на всякий случай, пытаясь свести ладони и порвать цепь, но, как он и ожидал, ничем это не кончилось…

— Вот как они тут с колдунами-то… Не выберешься.

Цепляясь спиной за столб, он повернулся. Шагах в четырех от него стоял Джо, привязанный к точно такому же столбу. Он не видел его в подробностях, но вряд ли здешние обычаи по связыванию колдунов допускали разнообразие. Джо подтвердил его мысль, спокойно ответив на незаданный вопрос.

— Традиция. В прошлый раз меня Трульд первое время так же держал.

Сергей еще раз напрягся, рванулся всем телом, но ничего у него не вышло.

— Похоже, что тебя тут не забывали…

Кряхтя, он поднял руку, за которой потянулась цепь.

— Вон цепи-то, какие чистые. Смазывали, наверное, полировали. Все ждали, когда вернешься.

Пошатываясь от слабости, Сергей обошел вокруг столба. Увидеть удалось немногое. Комната оказалась пуста. В ней не нашлось даже охапки соломы, коей, по мнению егеря, полагалось быть в любой тюремной камере.

— Вот попали…

Слова оценивали их положение скорее эмоционально, чем как-то иначе.

— Предложения есть? — напористо спросил Джо. Он тряхнул цепями и на мгновение напомнил Сергею попугая, прикованного за лапу к клетке. — Или горевать будем? Там Никулина через костоломную машину попускать будут.

Сергей закряхтел и раздраженно отозвался.

— Ага. А нас тут по головке гладят… Чем попало…

Джо немного обиженно умолк и Сергей, помолчав, продолжил.

— Предложений у меня пока нет. Пока только вопросы. Ты сознание не терял?

— Нет.

— А как же…

Джо виновато улыбнулся.

— Я такой слабый был после всего, что меня и вязать не сочли нужным. Несли сюда на руках, как ребенка.

— Ладно… Сколько времени прошло, как мы тут?

— Часа два.

Сергей улыбнулся.

— Да ну!?

— Ну, может чуть меньше.

— Хорошо… Два часа ждали — подождем немного….

— И чего дождешься? Ничего хорошего! Чену до нас не добраться, да и как он узнает? С тебя браслет сняли?

— Сняли… — нехотя сказал Сергей. — Всё сняли…

Стоило закрыть глаза, как там начинали ходить какие-то огненные колеса, взрываться фейерверки. Хотелось просто помолчать, но он понимал, что Джо не отвяжется. Переживает человек. Знает, наверное, что такое костололмная машина. — Только это вовсе ничего не означает.

— Не понял, — честно сказал Джо.

— Это от них ничего хорошего ждать не приходится, — объяснил егерь. — А от меня… Будет нам помощь. Придет помощь величины необычайной! Надо только немного подождать.

Джо заметно успокоился.

— Подождать можно, если не долго… Имей в виду — Иркон обещал Никулина отдать палачам, если он не расскажет ему всего к завтрашнему полудню.

Сергей принял эту информацию хладнокровно.

— Ничего. Успеем.

— Твои слова, да Богу в уши…

Чтобы успокоить товарища он все-таки объяснил:

— Я запрограммировал аэроцикл, чтоб он подлетел сюда и объяснил туземцам, что обижать заезжих колдунов нехорошо.

— Когда? — воспрянул духом Джо.

Экс «Новгородец» дернулся, пытаясь машинально посмотреть на часы, но только цепями звякнул.

— Скоро. Я отвел нам два часа на переговоры.

Сергей злорадно усмехнулся.

— Когда он начнет тут все громить, Хэст наверняка догадается чьих рук дело и обязательно захочет увидеть тех, кто в состоянии прекратить разрушение родового гнезда.

Он представил, что тут будет, когда запрограммированный им аэроцикл прилетит наводить порядок, и довольно рассмеялся. Аэроцикл хоть и считался транспортным средством, вполне мог постоять за себя и за друзей. Конечно ему было далеко до пограничного крейсера, но все-таки… Тем более учитывая с кем ему придется тут воевать.

Сергей представил, как летающая машина разносит вдребезги стену, и покачал головой, жалея труд Хэстовых предков.

— Ей Богу даже жалко Маввея… Сбил его с дороги брайхкамер, — подумал он вслух.

— А чего его жалеть? — переспросил Джо, присаживаясь на корточки у столба в позе готовой к взлету птицы — руки отведены назад, грудь впереди, готовая рассекать встречный ветер. Глядя на него, Сергей устроился также. — Он то нас не жалеет.

— Да он нормальный мужик… Хороший даже. Помогал нам в прошлый раз. О дворянской солидарности с ним беседовали… А теперь вот испортился.

— Почему же теперь? Ты же сам рассказывал, что в прошлый раз он лично чуть все дело не угробил. Ну, когда аэроцикл разрубил…

— Ну, так когда это все было… — непоследовательно ответил Сергей…

Глава 8

Замок Керрольд.

Шелестящая башня.

— И что дальше? — спросил Хэст.

— Что значит «что»? — делая вид, что не понял вопроса, переспросил Трульд. — Дальше будем жить да радоваться…

Он недовольно хлопнул рукой по колену.

— Одно плохо — ушел шпион, и плащ, мерзавец, уволок. Ну, ничего. Одним пока обойдемся.

Хэст не поддержал разговора. Волновало его сейчас другое. Опасность, которую для них представлял Император и его шпион, он вполне мог представить, а вот новые гости…

— А колдуны? С ними что?

— Ничего, — хладнокровно ответил брайхкамер. — Что нам теперь колдуны? Пусть живут…В подвале места много.

Глаза у него заблестели.

— Тут есть мысли поинтереснее. Теперь пора подумать о том, что делать с Императором.

Хэст не спросил о том, что значат эти слова, и Трульд поспешил объяснить, что имеет в виду.

— У нас оба колдуна, два волшебных жезла, плащ невидимка. Это — сила!

— «Убил лягушку — жди дождя, тронул колдуна — жди неприятностей…» — задумчиво сказал Хэст. Он тоже понимал все, но совсем не так, как его родственник. Ему не давало покоя ощущение, что то, что сделал Трульд, было одной большой ошибкой. Одно дело тягаться с Императором, меч на меч, силу на силу, совсем другое — с колдунами. Тем более не чужие люди. Жизнь спасли…

— Не трусь! — грубовато сказал Трульд, истолковав его слова как слабость. — Мы на конях, а наши неприятности в другую сторону червяками ползут.

Брайхкамер понимал, что сделал, но еще не мог осмыслить всех последствий того, что сейчас произошло. Самым важным для него стало обладание Всезнающим и плащом-невидимкой. Все неприятности, какими теперь грозила жизнь, меркли перед перспективами, которые рисовались в его воображении. Через несколько дней он может оказаться в столице. С помощью Всезнающего от обнаружит все ловушки и следующая же ночь станет последней для Императора Мовсия! Династия пресечется и кому как не ему — самому сильному колдуну Империи быть императором? Конечно, нужно будет разобраться с эркмассами — не каждый из них останется с головой, но это уже второй круг задач. До них еще дойдут руки, да и помощники у нового Императора обязательно появятся. Не может быть по-другому!

— Обойдется. Сильных не бьют…

Он посмотрел в окно, где напрасно бродили в поисках пропавшего шпиона его и Хэстовы воины.

— А сейчас мы сильны, как никогда… Помнишь наш разговор у меня? Ну, два года назад, в тот день, когда они все-таки ушли?

Хэст промолчал. В его мыслях имелось больше озабоченности, чем радости. Трульд возмутился.

— Ты хоть понимаешь, чем мы обладаем?

Хозяин покачал головой.

— Может быть даже лучше, чем ты.

— Ха! — весело откликнулся Трульд.

— Ты знаешь Всезнающего. Я — Господина Благородного Инженера.

— И что? — насмешливо спросил Трульд. — Что дальше? Он, кстати, теперь Господин Благородный Егерь. Ценит его их император.

Хэст кивнул.

— Не скажу за Всезнающего, а вот Господин Благородный Инженер… То есть Егерь. Не будет он трудиться на нас.

Брайхкамер с ответом не задержался ни на мгновение. Ответ у него уже висел на языке.

— Будет. Жизнь друга достаточно щедрая плата за работу.

— Посмотрим.

Трульд жестом отбросил сомнения Хэста и возбужденно заговорил, пытаясь, если не словами, так напором втолковать тому, что сейчас важнее всего.

— Посмотришь. Другое важно — сейчас мы не слабее Императора. Вооруженный колдовством я смогу добиться большего уважения к нам.

Он погладил ладонью стволы разрядников. Руки его дрожали от возбуждения, но он умудрялся держать в узде свое любопытство.

— Мы же оба видели, что этими штуками можно сделать! За этим — жизнь Императора… Да что там жизнь. За этим сама Империя!

Маввей не успел ответить. Во дворе раздались крики и вслед за этим — грохот, словно ударил гром, или рухнула одна из башен. Хэст выглянул в окно и оторопел.

Над замком медленно кружилось здоровенная гранитная глыба, похожая на любую из тех, что лежали в основании северной стены. Он не успел открыть рот, чтобы удивиться тому, что видит, как от глыбы оторвался черный камень, величиной не больше кулака взрослого человека и полетел к земле.

Хэст проводил его взглядом, все еще не понимая. Камень ударился о стену, отскочил и во дворе вспух еще один дымовой сгусток. Следующий булыжник гранитная глыба выплюнула, казалось, прямо ему в лицо. Хэст, хоть ничего и не понимал в происходящем, почувствовал, что ничем хорошим это не кончится.

Он отшатнулся от окна, сбивая стоящего за спиной Трульда.

— Назад!

Они упали, и крик Хэста заглушил новый взрыв. Не желая оставаться в неведении, Трульд, оттолкнув хозяина, бросился к окну. По замковому двору клубился бледно-желтый туман, в котором корчились и замирали люди — его и Хэста. Колдовство не делало различий между ними.

— Дьявол! — взревел брайхкамер. Взгляд увязал в колдовском тумане и пропадал там, как надежда на Божью милость. — Да что же тут твориться?

— Неприятности, — отозвался из-за спины Хэст, спешно пристегивающий к поясу меч. — Неприятности….

Ненеожиданно он поймал себя на мысли, что ничуть не удивляется. Что-то такое обязательно должно было произойти. Не могло не произойти…

Глыба, поднятая колдовством в небо, прекратила крутиться и направилась в сторону конюшен, где еще суматошно бегали воины. Солдаты уже разобрались, что к чему и вверх полетели стрелы. Но если б стрелы могли так легко справиться колдовством!

— Вниз! — крикнул Трульд. — К колдунам!

— Наверх! — тем же криком возразил Хэст. Он налился кровью. — Я им покажу!

Трульд не понял, что хочет показать колдунам Маввей. Тот вышиб дверь и побежал вперед, крича на ходу:

— К камнеметам!

Сидеть на месте и ждать чем все кончится, значило дождаться умножения неприятностей. Пока они бушевали только за стеной, но неизбежно должны были прийти сюда. Хэст понял это первым — как-никак разорению подвергался его замок.

Пробежав поверх, они выскочили на верхнюю площадку.

На стенах царила суматоха, никто ничего не понимал. Воины готовы были биться с кем угодно, но врагов-то они не видели! Гранитная глыба, из которой сыплются колдовские яйца с ядовитым дымом, трудно назвать врагом. Это беда, несчастье, наказание Божье, но никак не враг.

Уже поняв, что несет им колдовской туман, застилавший двор замка, воины метались по стене, стреляя из луков, и не спешили спускаться вниз. Появление Хэста на стене прекратило панику. Теперь все ждали, приказа хозяина.

За спиной у Маввея глухо ругался Трульд. Хэст обернулся. Убегая из комнаты, он захватил с собой меч, а Трульд — один из волшебных жезлов и теперь пытался пустить его в дело. Он тыкал им в сторону летучего камня, тряс его. Пальцы бегали по жезлу, нажимая на выпуклости и вдавливая внутрь какие-то шпеньки, сдвигали стальные кольца… Поняв, что не в силах заставить его служить себе он едва не сбросил жезл вниз.

— Заклинания! — прорычал он в отчаянии. — Мы не знаем заклинаний!

Хэст кивнул.

— Первое, что я у них вырву — это будут заклинания для волшебных жезлов! — поклялся брайхкамер.

— Ты сперва доживи до этого!

Поняв, что толку от Трульдовских потуг быть умнее колдунов не будет, Хэст обратился к воинам.

— Камнеметы! — прокричал он. — Готовьте камнеметы!

На стене в разных местах у него стояло шесть камнеметов. Четыре штуки альригийской работы, подобранных еще его отцом во время предпоследнего вторжения. Их тяжелые бревенчатые основания лет пятнадцать назад прочно заклинили в каменной кладке, и развернуть их было немыслимо. Зато два других замковые умельцы собрали по образу и подобию вражеских. Они получились и меньше и легче, хоть и стреляли не так далеко как их здоровые альригийские собратья, но как раз это сейчас ничего не значило. Вот она глыбища — рукой дотянуться.

Его отец, Аст Маввей Керрольд дал каждому камнемету звучное имя героя, что б ни один из них не оплошал в бою и теперь Хэст, не тратя времени на объяснения, проорал:

— «Свирепый Дюлий»! — проорал он. — Разверните «Свирепого Дюлия»!

Оказывается, там, внизу, еще оставались живые.

Однорукий орлом взлетел на площадку, с ревом ухватился за станину и попытался в одиночку сдвинуть камнемет. Со скрипом, от которого по коже сыпануло мурашками, тот тронулся, но развернуть такую махину одному человеку оказалось не под силу.

Хэст дернулся, чтобы добежать по стене и помочь, но его остановил Трульд.

— Смотри! — прокричал брайхкамер. Бесполезный волшебный жезл уже висел у него за спиной, делая Трульда похожим на колдуна. Он ухватил Хэста, и повернул лицом к новым неприятностям.

Летучая глыба, только что кружившаяся над замком застыла, словно тот, кто управлял им задумался, что делать дальше. Это длилось несколько мгновений.

Глыба чуть приподнялась. У Маввея шевельнулась надежда, что колдун, спрятавшийся в нем, устрашенный камнеметами, улетит, но он ошибся.

Колдовская сила вновь завертела глыбу, только теперь гораздо медленнее. Из нее больше ничего не выпадало, но воины, стоявшие на противоположной стене и посылавшие в него стрелу за стрелой, начали один за другим падать на стену. Невидимое оружие колдунов настигало последних оставшихся в живых.

На бегу Хэст бросил взгляд на «Свирепого Дюлия». На помощь Однорукому прибежали еще трое из зеленого отряда и теперь вместе с ним они железными ломами двигали камнемет к краю площадки… Один суетился рядом, накладывая камни в люльку метателя. Хэст смотрел, как неуклюже и медленно они разворачиваются в сторону врага, и сердце его замерло. Он уже не слышал скрипа дерева о камень — слух отключился, но обостренным вниманием он видел, как, поддаваясь усилиям людей, медленно — на ладонь, на палец, «Свирепый Дюлий» подвигается к краю стены, чтобы спасти живых и отомстить за мертвых.

Он не рассчитал, а, скорее, почуял, что они все-таки не успеют, и что колдовство, сметающее его воинов со стены, доберется до них раньше, чем Однорукий со своими помощниками сумеет закрутить канаты, и наддал….

Он видел, как отскочил в сторону тот, кто нагружал камни в метатель, как сорвался и полетел вниз, в желтое марево, зеленый воин, что накручивал упругий канат и его тут же заменил Однорукий, но колдовство приближалось к ним, уничтожая все их старания. Хэст был еще на полпути к «Свирепому Дюлию», как колдовство коснулось людей, стоявших около него. Однорукий, тянувшийся к спусковому рычагу, вдруг закачался и словно кукла, у которой обрезали нити, повалился на него грудью.

Замок Керрольд

Подвал.

— Слушай!

Сергей встрепенулся. За стенами что-то происходило.

— Что там?

Во дворе замка что-то глухо бухнуло, раздались крики. Грохот прокатился глухой, словно взорвался баллон с кислородом. Хоть и не сразу, Сергей догадался.

— Страховой полис прилетел! — засмеялся он. — Ну, сейчас тут такое начнется! «Всенародный мститель» моя фамилия.

Джо услышал, как звякнула цепь, и понял, что товарищ его сделал неудачную попытку потереть ладонь о ладонь. С равными промежутками за стеной прогрохотали несколько взрывов. Глухие хлопки не сотрясали стены, но грохот они все же слышали.

— Что это?

— Гранаты, — ни капли не сомневаясь, сказал Сергей.

— Какие?

Взрывы во дворе звучали с монотонностью весенней капели, хотя и реже чем она.

— Газовые. Из серии «Понос и смерть».

Лицо у Джо вытянулось, но Сергей, даже не оглянувшись на него, поправился.

— Про смерть я для красного словца сказал. Только понос. Ну и поспят, конечно…

Сквозь грохот в подвал стали доноситься крики. Там, снаружи, гостям явно не радовались. Спендайк подумал с чем может сейчас прийти Хэст и поёжился.

— Сейчас придет! — сказал Сергей, так же думая о Хэсте Маввее Керрольде. — Прибежит. Может быть даже на коленях. Не дурак же он….

Он переминался у своего столба с ноги на ногу, каждую секунду ожидая услышать скрип двери и увидеть бледного от страха Хэста Маввея Керрольда.

Они ждали их минут десять. Джо нетерпеливо дернулся.

— Ну, где же они?

— Подожди.

— Легко сказать… — Джо словно забыл, что Сергей стоит рядом, у соседнего столба.

— Когда твои дикари меня в деструктор сажали я тебя тоже с большим нетерпеньем ждал… Не дождался, между прочим…

За стенами регулярно грохотало, там вопили люди, слышались божба и проклятья, но в подвале все оставалось по-прежнему.

— Не торопятся… — сказал Джо, прислушиваясь к шуму, а не к словам товарища по несчастью. Сергей не успел ответить. Во дворе грохнуло так, что вздрогнули стены. Бело-голубой свет на мгновение ослепил их и по каменному полу железной лягушкой запрыгал шальной осколок. Сквозь яркие пятна и муть в глазах Сергей попытался разобрать, что же такое занесло к ним в подвал, но ничего у него не вышло.

— Что это? — боясь поверить в собственную догадку, спросил Джо. Как и Сергей, он таращился в темноту, но ничего увидеть не мог. Сергей молчал. О том, на что это было похоже, он даже боялся подумать.

— Не знаю.

— Порох? — предположил Джо. Он уже сидел на корточках и тянулся к неведомой железке. Еще не произнеся заветного слова «аэроцикл» он подумал о том, чем туземцы могли повредить земную технику.

— Не знаю, — растерянно повторил Сергей. Сочтя этот момент самым подходящим, Судьба скрипнула дверью. Из проема плеснуло светом факелов и этого света хватило на то, чтобы Сергей разглядел осколок аккумулятора от аэроцикла. Захотелось взвыть, но сдержался. В месте со светом во всем блеске своей воинской славы подвал зашли победители аэроциклов Хэст и Трульд. Против ожидания Сергея, на их лицах не было уныния. Напротив, лицо брайхкамера светилось злобной радостью. От него даже пахло злобой.

Воины, вошедшие первыми, проверили цепи и, поставив пару занозистых деревянных табуретов, для хозяев положения, сгрудились у двери.

— Оставьте нас, — приказал Хэст.

— Все вон! — добавил Трульд. — Этот разговор не для ваших ушей.

Дверь еще не закрылась, как он задорно выкрикнул:

— Не вышло, а? Не получилось? Против камнемета ни одно колдовство не устоит!

Эхо вернуло ему звонкий выкрик, но колдун молчал. Брайхкамер смотрел на Всезнающего, а тот закусив губу смотрел на Господина Благородного Егеря, поэтому тот ответил брайхкамеру сам.

— Одно не вышло, так другое выйдет…. И кое-кто кое-чего узнает… Кое-чего поймет…

— Что-то выйдет определенно, — согласился брайхкамер, беря себя в руки. — И на счет «узнать» тоже согласен. Например, мне бы хотелось узнать, как работает твой волшебный жезл.

— Давай покажу! — быстро предложил Сергей. — Там все очень просто…

Брайхкамер засмеялся, словно замороженное стекло раскололось и посыпалось осколками.

— Нет уж. Давай словами… Не поверю, что такому колдуну, как ты нужно что-то брать в руки, чтобы заставит вещь работать.

— И тем не менее это так. Он работает только в моих руках, — ответил Сергей.

— Ты лжешь!

Трульд набычился. Забывшись, он уже был готов ударить колдуна, но Хэст удержал его, положив руку на плечо.

— Нет! Посмотри на свои ладони, — повелительно сказал Сергей, сделав вид, что не заметил движения. В голосе слышалась убежденность, заставившая брайхкамера невольно раскрыть ладони к свету.

— Видишь сколько линий и складок на них? Мой жезл знает мои складки и линии и помнит их. Твоей руки он не знает…

— Хорошо, — неожиданно легко пошел на попятный брайхкамер. — Тогда используй свое колдовство, что бы он работал и в моих руках.

Сергей отрицательно качнул головой. Хэст удовлетворенно кивнул. Все шло так, как он и предсказывал.

— Жаровню сюда, — приказал Трульд. Он ждал такого поворота событий и не возражал против него. В его голосе кроме приказа жила уверенность в правильности поступков. В их единственной правильности.

— Ты не у себя, — резко напомнил ему Хэст. — Это мой замок, и приказы тут отдаю я.

— Ну, так прикажи, — раздраженный упрямством колдунов, вспылил брайхкамер. Хэст, поколебавшись, высунул голову за дверь и отдал приказ. Не прошло и четверти часа, как дверь раскрылась, и двое воинов втащили в застенок железный лист, усыпанный багровыми углями. Третий, шедший позади, тащил ворох железок, которые с грохотом высыпал рядом с жаровней. Жестом Хэст отправил их назад.

Склонившись над кучей лома, Трульд со знанием дела перебирал пыточный инструмент, выискивая там что-то самое страшное. Кое-что он примеривал к руке, но если это «кое-что» не нравилось ему, он без колебаний отбрасывал это в сторону.

Добравшись до клещей, он довольно хмыкнул. Несколько раз разведя и сведя зубья он тряхнул ими перед лицом прикованных пленников и бросил железо на угли.

Вверх взмыл фонтан искр. Огонь охватил сталь, осветив густым алым светом, бросив отблеск на лицо.

— У вас есть время до тех пор, пока это не раскалится, — сказал брайхкамер, загородившись ладонью от жара.

— А потом? — спросил Джо. — Что потом?

Он хотел казаться спокойным, но у него не получалось.

— Потом будет больно… — доходчиво объяснил брайхкамер. — Должен признаться, что во время колдовства мне всегда мешал твой нос. Когда мы соприкасались головами, он вечно маячил у меня перед глазами…

Трульд потрогал руками клещи, покачал головой — те впитывали жар углей слишком медленно.

— Скоро я это исправлю.

Даже в темноте стало заметно, что Джо побледнел. Уж кто-кто, а он-то знал брайхкамера очень хорошо. Если и раньше тот не отличался добротой и мягкостью, то сейчас, когда они не могли защитить себя — тем более. Джо бросил взгляд на Сергея. Тот напряженно улыбался, глядя на брайхкамера. Какой-то шанс у них все-таки имелся. Взгляд товарища что-то обещал.

— Если ты сделаешь это, я никогда…

Трульд его не дослушал.

— А кто сказал, что необходимо твое согласие?

Он высокомерно пожал плечами. Хотя брайхкамер и ощущал торжество, он все еще помнил, что перед ним Всезнающий — любимец Императора и половина Первого чуда Империи.

— Я прекрасно обойдусь и без тебя. Для колдовства нужен только напиток и наши головы. А что бы иметь все это достаточно одного моего желания.

Сергей знал Трульда куда меньше Джо, но и ему не пришло в голову, что все сказанное останется только словами. Он дернулся, чтоб посмотреть на часы, но на полпути передумал и повернулся к Хэсту.

— Мы дворяне и твои гости. Неужели ты позволишь пытать своих гостей?

Морщась от запаха горелого железа, Хэст нерешительно посмотрел на Трульда.

— Они не дворяне, — быстро сказал он. — Ты видел их дворянские грамоты? Нет! Они колдуны. Колдуны, у которых есть часть нашей силы. Нашей! Твоей и моей!

Дверь со скрипом распахнулась, и в теплый полумрак освещенного углями подвала вбежал один из воинов Хэста. Он наклонился к уху хозяина, прошептал несколько слов. Лицо Хэста прямо на глазах вытянулось, побледнело, и он кивнул в сторону брайхкамера. Воин метнулся к гостю и так же шепотом что-то сказал.

Трульд выслушал, и улыбка на его губах застыла, превратившись в оскал.

— Нет! — сказал он. — Ни за что!

— А почему собственно? — бодро спросил Сергей. Напряженность в его улыбке куда-то пропала. Ему никто не ответил. Трульд и Хэст смотрели друг на друга.

— Так, — сказал он тогда. — Что-то кажется, изменилось?

В горле у Трульда забулькало, но сказать он ничего не мог.

— Не хотелось бы решать все силой, но вы сами хотели этого… — попытался Сергей обратить на себя их внимание. Джо понял, что он единственный в этом подвале, кто еще не знает чего-то очень важного.

— Хуже этого — только смерть, — сказал Хэст, не обращая внимания на Сергея. — Что будет с замком?

— Наплевать!

— Это Фосский отшельник. Его не остановить! Ты же знаешь!

— Наплевать! Он не посмеет!

— Так плевать — слюней не хватит… — сердито сказал Хэст. Он уже принял решение. В нем не нашлось той злобы, которая точила Трульда и он мог оценивать происходящее трезво.

Джо вертел головой, прислушиваясь к происходящему.

— Что это? Почему? — прошептал он Сергею. — Что с ними?

— В господах благородных рыцарях совесть заговорила, — в голос ответил егерь. Он вертелся, пытаясь заглянуть в глаза брайхкамера. — Не видно тебе, разве, что они раскаиваются в своем поведении и обещают больше так не поступать… Не так ли, Господин Благородный Трульд?

Трульд не выдержал тона. Он выхватил меч и бросился на Сергея с явным намереньем убить наглеца без оглядки на то, кем на самом деле окажется этот человек — колдуном или дворянином. В этот момент ему плевать было на Императора и на колдовство.

Он успел сделать только два шага.

Никак не ждавший этого и оттого присевший от неожиданности Сергей увидел, как за брайхкамером возник благородный Хэст Маввей Керрольд. Над его головой вознеслась деревянная кувалда, возможно та же, что не так давно отправила в небытие самого Сергея, и, апофеозом справедливости, пролетев три четверти окружности, опустилась на голову нервного родственника.

Трульд покачнулся. Он хотел обернуться назад, но злоба толкнула его вперед. На подгибающихся ногах сделал еще один шаг и рухнул у столба Всезнающего.

Несколько мгновений в подвале висела тишина. Хэст смотрел на поверженного брайхкамера, и, казалось, раздумывал — хорошо он поступил или нет.

— Ему плеваться, — пробормотал, наконец, Маввей, — а мне потом Керрольд заново отстраивать…

Его слова подвели черту под тем, что происходило в этих стенах. Он посмотрел на Сергея. Тот улыбнулся.

— Уходите, — скомандовал Маввей, не ответив на улыбку. — Карха свидетель, мне жаль, что так вышло.

— Не сомневаюсь, — насмешливо отозвался Сергей. — Если бы все вышло иначе, для тебя было бы лучше.

Цепи за спиной звякнули, сваливаясь с рук. Сергей наклонился над неподвижным брайхкамером. Крови там не было. Удар нанесли мастерски и никаких последствий для брайхкамера, ну кроме головной боли, не будет. А жаль! Он с удовольствием ткнул его ногой. Слегка.

— А этому скажи, что я еще вернусь. Не к тебе, конечно, к нему…. Поквитаюсь.

Он не стал бить лежачего, хотя внутри все зудело от желания сделать это. Не оглядываясь, подхватил разрядник и, уходя, бросил Маввею.

— Пусть принесут второй волшебный жезл, браслеты и одежду Всезнающего…

Хэст кивнул и растворил дверь.

— Идите. Все принесут во двор.

Не успел он сказать это, как во дворе что-то грохнуло и спустя мгновение в зарешеченное окно вплыло облако пыли. Теплый воздух жаровниподбросил ее, и она закружилась по подвалу, оседая на пол и стены. Хэст подпрыгнул, пытаясь заглянуть в зарешеченное окно, но тщетно.

— Уходите быстрее! Прошу вас! — отчаянно закричал он.

— Уйдем, уйдем… На лишний вздох не задержимся… — ответил Сергей. Он подтолкнул рукой Джо, растерянно вертевшего головой, и вышел за ним из каземата. Впереди, сквозь темноту коридора светился факел над дверью, несомненно, ведущей во двор. Они не прошли и десятка шагов, как за спиной застучали шаги Маввея. Сергей на всякий случай оглянулся.

— Жаль, что мы так расстаемся… — печально сказал Хэст. Меч его лежал в ножнах.

— Размечтался! — утешил его Кузнецов. — До скорых встреч!

Замок Керрольд.

Двор.

Во дворе их встретила тишина. Ветер уже разогнал облака газа, хотя легкий горьковатый аромат еще витал между стенами, сплетаясь с запахом гари. Посреди двора догорали остатки аэроцикла. Джо бросил взгляд на разбитый аппарат, но Сергей отвлек его.

— Нам вон туда, — сказал он. — К воротам…

Джо повернулся и ахнул.

Ворота стояли, как и стояли. Незыблемые, на века скрепленные железными полосами, а вот рядом с ними, там, где еще два часа назад высилась стена из грубо отесанных валунов, лежала груда камней, а на ней — помахивая рукой, стоял человек. Джо вытянул руку, ладонью загородился от солнца.

— Кто это?

— Мартин. Ты должен его помнить.

Прислонив ко лбу ладонь наподобие козырька, Спендайк разглядывал старого знакомого.

— Тот, что остался? — вспомнил он.

— Он самый.

— А как он узнал?

Сергей ухмыльнулся.

— Про страховой полис не забыл?

Джо кивнул на костер посреди двора в окружении парализованных лучников.

— Да вон он… Догорает твой полис.

— У меня имелась двойная страховка. Я записал сообщение для Мартина и аэроцикл передал его, перед тем как лететь сюда.

— А он что, живет где-то рядом?

— Скорее всего, быстро летает… Хотя иногда он не торопился…

Сергей, глядя по сторонам, задумался, вспоминая, как они добирались в прошлый раз до «Новгорода».

— Как и в прошлый раз…

Обходя развалины, они дошли до пролома в стене. Наверху, на самой вершине пылящей под ветром кучи стоял Мартин Акке. Он внимательно оглядывал двор, но мгновение, чтобы посмотреть вниз, выбрал.

— Живы? Все в порядке?

— Ты не торопился… — проворчал Сергей, пытаясь забраться на рассыпающуюся кучу. Мелкий щебень под ногами осыпался вниз. — Чуть не опоздал… «Проспал» твоя фамилия?

Мартин промолчал немного, потом все же сказал:

— Пожалуйста….

— Вы успели в самое время, — заступился за своего спасителя Джо. — Спасибо вам. Хотя, честно говоря, опоздай вы на пять минут…

Сергей подтолкнул Джо, и тот полез вверх, по осыпающейся куче. Камни посыпались вниз.

— И что? — полюбопытствовал Мартин. — Ба! Я вас помню! Вы — Джо. Всезнающий!

— Точно. А случилось бы очень неприятная вещь — меня бы изуродовали.

Он оступился и покачнулся. Сергей подхватил его, но оба уже почувствовали незримую мягкую силу, казалось окутавшую их со всех сторон.

— Что у вас тут произошло? Я из твоего обращения, честно говоря, ничего не понял.

Егерь оглянулся.

— Объясним по дороге. Сейчас некогда…. Надо удирать… Боюсь, что очнувшись Трульд попробует поквитаться. Не такой это человек, чтобы…

На каждую фразу он делал шаг вверх и на полшага съезжал вниз. Мартин не стал дослушивать.

— Держитесь!

Сила вокруг них стала более ощутимой. Она окутала их, словно плотный теплый воздух, и вдруг, одним махом, приподняла их над камнями.

— Кроме того, наш прогрессор в беде. Нужно выручать….

С каждым метром, на который Мартин поднимал их вверх, замок раскрывался все шире и шире. Сверху он не выглядел уж очень сильно разрушенным. Только развороченная стена говорила о том, чего стоило Мартину их вызволение.

— Пожалел их что ли? — спросил Сергей. — Мог бы и еще чего-нибудь сделать.

— Нужды не случилось. Отпустили ведь?

— Так просто?

— Репутация, — самую малость гордясь собой ответил Мартин.

— Может быть, нам тебя с собой к Императору взять?

— А что собираетесь? — оживился отшельник. — Я бы сходил посмотреть…

Джо, висевший лицом к замку, смотрел на проплывающие под ногами стены. Прямо под собой он заметил, как четверо зеленых лучников, наверное последних не парализованных в этом замке, крутят камнемет. Он поднял голову и крикнул Мартину.

— Побыстрее нельзя? Там какая-то возня у камнеметов…

Мартин прибавил. Немного. Стена уплыла назад, но опасность от этого не исчезла. Воины внизу работали споро. Джо послышалось даже, что он слышит, как скрипят вороты. Один из них проворно насыпал камни в метатель. Камни показались Джо мелкими — не больше кулака, но уж если таких хватило аэроциклу, то им-то уж и подавно хватит.

— Выше! — крикнул Спендайк, непроизвольно подбирая ноги. Мартин его словно не услышал. Там, на стене кто-то дернул рычаг, и камни голодной сворой рванулись вдогонку за ними.

— Еще выше! — заорал от ужаса Джо, отчетливо представляя, что произойдет с ними после того, как камни найдут свою цель. — Летят!

— Да ладно, — отмахнулся Мартин. — Обойдется…

Он на мгновение повернулся, чтобы найти взглядом камни. В то же мгновение те словно впечатались в невидимую стену, а потом вспухли пыльными облачками, и ветер раздернул их, развеивая над негостеприимным жилищем Хэста Маввея Керрольда. Джо восхищенно ахнул.

Это была оборона. Мартин мог бы ограничится этим, но он не ограничился тем, что отбил чужой удар. Он нанес свой.

На глазах Джо Конюшенная башня брызнула камнями, словно кто-то невидимый, не рассчитав своей силы, нанес удар по ней сверху, и четырьмя лепестками разложилась по сторонам света.

— Красиво!

— Репутацию нужно поддерживать, — сказал Мартин. — Иначе сожрут… Так где же наш прогрессор? Кого еще спасать нужно?

— Спасать нужно Александра Алексеевича Никулина. Он в плохих гостях у Императора Мовсия. Вон Джо знает где…

Мартин плыл метрах в двух над их головами и чуть впереди. Он изредка оглядывался назад. О погоне и речи быть не могло — какая теперь погоня, да и на чем? На пушечных ядрах тут еще не летали, по причине отсутствия пороха, а лететь на метле за самым сильным в Империи колдуном — это, братцы не смешно.

Замок остался далеко позади — ни камнем, ни стрелой не достать, так что опасности вроде бы пропала, но Мартин все оглядывался, ничего не объясняя.

— Так что делать то нужно? План есть?

— Сейчас будет. Давай сперва сядем где-нибудь да подумаем…

Окрестности замка Керрольд.

Атмосфера.

Подумать было над чем.

Эскапада с Трульдом и Хэстом обошлась им в «невидимку» и аэроцикл. Жизнь товарища стоила, конечно, дороже, однако и то и другое им отнюдь не помешало бы в самом ближайшем будущем, и, следовательно, самым привлекательным местом вы их нынешнем состоянии оставался Планетарный Аварийный Склад.

— Сколько у нас времени? — спросил Сергей. Разговаривать, подвешенными в воздухе было непривычно, но ничего другого просто не оставалось.

— Будем считать, что эта ночь, — подумав, ответил Джо. — Он обещал казнить его завтра в полдень, но кто его знает?

— Даже если он и дотерпит до полудня, то утром красть Никулина сложнее, — согласился Сергей. Он посмотрел вверх и Мартин наклонил голову, подтверждая, что все слышал и со всем согласен.

Сделав круг, чтобы выбрать площадку поровнее он, наконец, опустил их на камни.

— Ну, вот и все. Легко отделались.

С видимым облегчением он уселся на валун и начал пальцами массировать затылок. Только сейчас Сергей увидел, во что ему обошлось их спасение- лицо Мартина покрывали красные пятна прилившей крови. Перехватив его взгляд, чуть кривя губы, объявил:

— Можете начинать выражать признательность за спасение…

Сергей обнял Мартина, прислонился головой к его плечу.

— Ты велик! Ничего другого не скажу! Все иные слова — пыль в воздухе!

Тот улыбнулся.

— Считаю, что ты все-таки сказал «спасибо».

Он немного повернулся и закрыл глаза.

— Тяжело? — вполголоса спросил Сергей. Лицо у Мартина подергивалось, словно кто-то сидящий у него в голове дергал за невидимые нити, уходящие вглубь черепа.

— Ничего, — отозвался тот. — Ломать — не строить.

Рукой он протер лицо, расслабляя мышцы.

— Что дальше рушим?

Сергей понимал, что для Мартина это отнюдь не главный вопрос. Наверняка ему хочется задать тысячу других вопросов — о капитане, Земле им всем том, что там произошло во время его отсутствия, но экс-штурман не хуже него самого понимал, что время для таких вопросов еще не пришло.

— Правильно! Все вопросы по ходу. Еще будет время…

Егерь выпрямился, оглядывая горизонт. Их окружали горы и небо. Только где-то далеко-далеко бело-голубое небо марал черный дым.

— «Война, — подумал он, на секунду задержав взгляд на дымовом хвосте. — Тут воюют, там воюют»…

Мартин смотрел на него устало, но вполне осмысленно.

— Разрушения мы временно прекратим. Нам нужно на склад, — сказал Сергей, — а уж дальше мы сами как-нибудь…

Лицо Мартина исказила короткая судорога. Наверное, он представил, чего ему это будет стоить.

— Сможешь? — нерешительно спросил егерь. Мартин вздохнул.

— Смогу. Отдохну вот только….

Его ответ расправил егерю плечи.

— Имеешь право! — весело сказал он. — Ты сегодня за троих поработал!

— Что уж там «за троих», — добавил Джо — за десяток стенобитных машин!

Мартин кивнул — то ли благодаря за комплимент, то ли соглашаясь.

— А что там еще за дым? — продолжил Джо. — Война?

Их спаситель немного приподнялся и посмотрел туда, куда Джо махал рукой.

— К счастью нет. Хотя зрелище редкое … — сказал Мартин. — Это, кажется Оста.

— Оста? — удивился Джо. Он даже привстал на цыпочки, словно это могло помочь разглядеть далекую гору поближе. — С каких это пор она так дымит? Утром там ничего такого не было…

Мартин опять мельком глянул на горизонт.

— Это еще что! Видели бы вы, как она дымила дней десять назад!

Не отводя взгляда от горизонта, Сергей отозвался:

— Неделю назад в наших иллюминаторах красовались иные виды.

Что-то было не так. Он не успел сообразить, что именно, как услышал голос Джо.

— Седьмой Карха!

Мартин быстро обернулся. Спендайк смотрел то на компас, то на дым, на глазах бледнея. Мартин уже уловивший в голосе смертный страх, дернул его, разворачивая к себе и заглядывая в лицо.

— Что?

— Там же Чен…

Не убирая рук, Мартин повернулся к Сергею. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть, что Джо не зря так испугался. Кузнецов, мгновенно поняв, что имеет в виду Всезнающий, на глазах Мартина, покрылся потом.

— Там наш лагерь, а лагере коллега. Чен-Ли-Юнь.

Сергей мгновенно поднес ко рту браслет.

— Чен! Слышишь меня, Чен?

Вместо ответа земля дрогнула.

Небо впереди треснуло, выпустив вверх еще один дымовой хвост и фонтан огня. Камни, горы, облака в их глазах словно раздвоились, и они ногами почувствовали чудовищную мощь, выброшенную природой через вулканическое жерло. Скалу затрясло, Джо не удержался и сел на камни. Не вдаваясь в дальнейшие расспросы, Мартин снял с пояса контейнер и отбросил крышку.

Волна вони хоть и знакомой, но уже позабытой ударила людей по ноздрям. Джо схватился за горло и бросился в сторону, стараясь уйти от ветра, но резкий выворачивающий на изнанку запах достал его и там. Его вырвало, и он с рычанием повалился за камни. Запах резал легкие, жег глаза и он смог избавиться от рези только тогда, когда в лицо ударил ветер.

Подставив ему лицо, он открыл глаза. Поток плотного воздуха смел с лица слезы, дав возможность разобраться что же произошло… Под ним, в сотне-двух метров с бешенной скоростью, неслись назад скалы, каменные осыпи, деревья… Неслись и пропадали за спиной. Рядом, словно муха в янтаре, висел Сергей. По красному, распухшему лицу его лились слезы.

— Аскрийский гриб, — прокашлял егерь, не в силах сдержать слезы, будто бы кто-то тут нуждался в разъяснениях. — Какая дрянь…

«Куда бы мы сейчас без этой дряни…» — подумал Джо, вспомнив, что именно это мерзкий запах стал для Мартина резонатором его паранормальных психодинамических способностей. — «Куда бы?»

Гора Оста.

Окрестности «Лагеря заговорщиков».

Воздух, бивший порывами в лицо, стал сухим и горячим, словно где-то впереди работал ракетный двигатель. В нем больше не осталось запаха снега или цветочной свежести — только гарь, только запах беды и истолченного камня. Добавляя сходства с космодромом, окутанная клубами дыма гора впереди грохотала, озаряя темное небо оранжевыми вспышками. В черноте клубящихся облаков что-то иногда вспыхивалои обрушивалось вовнутрь, заставляя вздрагивать не только землю, но и воздух. До них уже долетали пущенные из кратера бомбы, и было видно, как дым багрово отсвечивал в том месте, где, перелившись через край кратера, вниз ползла раскаленная лава.

— Где? — проорал, перекрикивая стихию, Мартин. — Где ваш лагерь?

Сергей орать не стал, а указал рукой на площадку ниже кратера. За облаком пыли, что опустилось сверху, ее почти не было видно, зато сверху отчетливо виднелись клубящиеся желтоватые разводы.

— Сернистый газ… Он пропал, — упавшим голосом сказал Джо.

— Не каркай… — хладнокровно отозвался Сергей. — Думаю, что его там уже нет. Наверняка у него хватило ума сбежать до того, как тут все началось… А если не хватило…

Джо испугался, что тот скажет «туда и дорога», но обошлось.

— Все-таки у него комбинезон.

— Был бы цел — связался бы с нами.

Сергей ничего не ответил. Здравый смысл и логика убили бы надежду, а он не хотел этого.

— Если повезло нам, то почему не могло повести и ему?

Узнать, что там случилось на самом деле, они могли только одним способом.

— Смотрите во все глаза! — скомандовал Мартин. — Может быть, ты ошибся, а я….

Резко, словно Мартин на секунду потерял силу, они нырнул вниз. Камни рывком приблизились. У Джо внутри что-то оборвалось, рот наполнился холодной и горькой слюной, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Он машинально поднял глаза наверх и увидел, как выше них пролетели, дымя, словно старинные бомбы, выброшенные из жерла глыбы.

— Смотрите вниз. О себе не беспокойтесь. Я за вами пригляжу, — крикнул Мартин, заметив взгляд Спендайка.

Ветер в развалинах лагеря, словно почувствовав, что хозяева сбежали, вел себя как хотел. Внезапный порыв развеял дым над площадкой. Там теперь нашлось столько трещин, что потеряться в них мог не один человек, а десяток.

— Давай туда, — прокричал Сергей сквозь пахнущий серой ветер. — Может быть, он и вправду не успел уйти…

Скала еще раз прыгнула навстречу, но не размозжила их об себя, а аккуратно ткнулась под ноги. Тотчас же они ощутили дрожь, которой исходили камни.

— Посадки у тебя получше, чем у Мак-Кафли, — бросил на ходу Сергей. Озабоченный Мартин не ответил, а побежал к возносящейся вверх стене. Сергей крикнул ему в спину:

— Мы на тебя надеемся!

Лагеря заговорщиков более не было.

Не осталось ни палатки, ни НАЗов, ни костра. Вместо всего этого площадку заполняли камни, груды горячего шлака и щебня. Джо с Сергеем забегали по ней, заглядывая за обломки скатившихся сверху скал и в трещины.

— Быстрее, — раздался голос Мартина. — Идет лавовый поток.

Он стоял на здоровенном валуне, скатившемся откуда-то сверху, и смотрел на извергающийся вулкан. Он видел, что лава уже подошла к ручью. Почувствовав раскаленное прикосновение, тот мгновенно сбежал в небо облаком пара. Но вулкан в пять секунд сделал его своим сообщником, смешав с раскаленной пылью и превратив воду в кипящую грязь. Бороться с этим было чистым безумием, но Мартин и не собирался мериться силами с огнедышащей горой. Ему нужно лишь ненадолго задержать наступление лавового потока. Он поставил щит и почувствовал с какой тупой, неукротимой силой наваливается на него огненный вал.

— Торопитесь! Я больше десяти минут не выстою!

Дым на площадке куда-то пропал, и они могли нормально дышать и видеть то, что твориться под ногами. «Везет нам!» — подумал Джо. Он оглянулся посмотреть, как обстоят дела рядом. Оказалось, что дым и пыль никуда не исчезли. Как и несколько секунд назад они клубились рядом в десятке шагов, но только теперь какая-то сила не пускала их на площадку. Словно стеклянная стена отделяла ее от остального мира.

Им «везло» только потому, что рядом стоял Мартин.

Иногда пыль, словно живое существо делала попытки проникнуть на запретную территорию, выбрасывая черные дымные щупальца. Это происходил тогда, когда Мартин отвлекался на то, чтобы отразить падавшие сверху камни, но, расправившись с угрозой сверху, он восстанавливал «статус-кво», отбрасывая пыль к скалам, что вплотную подступали к площадке. Несколько секунд Сергей словно завороженный смотрел как Мартин борется с пыльными кляксами и тут заорал Джо.

— Чен! Чен! Вон он! Я его вижу!

Сегодня с ними уже многое произошло, но такого голоса Сергей у Джо еще не слышал. Сергей выглянул из трещины и увидел, что Спендайк стоит на коленях и вертит головой, от Мартина к Сергею, высматривая, кто из них быстрее прибежит на помощь. Мартин дернулся, было, но Сергей остановил его жестом и побежал к Джо сам.

Он заглянул в трещину и оторопел, замороженный ужасом. Джо точно нашел Чена.

Трещина оказалась глубиной метра три. Из нее несло горелым камнем и серой, а внизу, на самом дне трещины лежала Ченова голова. Рядом с обрубком шеи багрово переливался пепел, напитанный кровью, и тускло блестели то ли камни, то ли осколки костей. Сергей почувствовал, что ноги слабеют. Не отрывая взгляда от обрубка шеи, он опустился на камень.

«Шесть лет дружбы и такой конец», — мелькнуло в голове. — «Почему? За что?» Холод чужой смерти разлился по нему, парализуя и гася волю.

— Он умер? — спросил Джо.

Голос его стал тих, но слово столько значило для Сергея, что он услышал его. Отвечать он не стал, а, просто сдерживая подкатившие к глазам слезы, прыгнул вниз. Сейчас, когда каждая секунда грозила живым гибелью, это было бессмысленно, но он не хотел оставить вулкану даже ту малость, что осталось от Чена. Земля под ногами шевельнулась и он, не устояв, упал лицом вниз. Рука ткнулась во что-то мягкое, и это касание вернуло его к жизни. Сергей, задохнувшись от облегчения, засмеялся.

Чен лежал тут, может быть и не невредимый, но явно целый.

Целый!

Сергей провел руками, отыскивая сенсор «невидимки» и дотянувшись, выключил ее.

Чен лежал неудобно скрючившись. Теперь Сергею стало ясно, почему он не выбрался сам. У него сейчас не нашлось бы не только сил подняться, но даже повернуться с живота на спину.

— Чен!

Ему показалось, что тело друга вздрогнуло. Сергей зарычал от отчаяния.

— Быстрее! — заорал откуда-то сверху Мартин. Голос его перекрыл гул и треск ломавшихся камней.

Сергей откинул капюшон. Лицо Чена показалось ему бледно желтым, но ноздри трепетали, втягивая в легкие пропитанный гарью воздух. Не думая о том целы ли у друга кости, и каково ему сейчас будет, Сергей, крякнув, просунул руки под бесчувственное, но живое тело, обхватил его снизу. По рукам полоснуло болью, острые грани осколков впились в руки, но Чен застонал, и это сделало его, Сергееву, боль мелкой и неважной.

— Он жив!

— Быстрее, — отчаянно заорал Джо. — Быстрее…

Рывком подхватив Чена, Сергей поднял его на вытянутых руках. Задрав голову, прокричал невидимому другу:

— Принимай!

Тело, словно ожив и обретя свою силу, взлетело вверх. Сергей увидел, что небо над ними вновь обрело черно-коричневые цвета. Цепляясь за выступающие камни, он полез наверх.

Там все шло не гладко.

Прорвав преграду, пыль затопила площадку. Режущий легкие запах серы волнами катался по ней, выжимая слезы из глаз и кашель из груди. Сергей поискал глазами Мартина, но не нашел его там, где видел в последний раз. На месте, где тот недавно стоял, громоздилась дымящаяся куча каменных обломков. Сергей почувствовал, что страх снова ломает его на несколько ледяных осколков.

— Где Мартин? Мартин!

Джо, взваливший китайца на плечо, экономя дыхание, без слов, одним взмахом руки, указал на другую сторону площадки. На камне перед скалой задрав голову вверх, чтобы лучше видеть, стоял Мартин, а на него сверху, с обрыва, падал огненный водопад.

Сергей охнул. Ноги сами собой сделал шаг вперед, но тут он заметил, что расплавленный камень словно натыкается на невидимую преграду над головой Мартина и, обтекая ее со всех сторон, на глазах твердеет и покрывается коркой. Мартин, не двигаясь, стоял, словно под огромным зонтом и Сергей понял, что он не может отвлечься, что потеряй он на мгновение контроль над собой, как огненная река в несколько секунд затопит их, сожжет, сметет с площадки.

Перекрываясь рукой от жара, он шагнул навстречу огню, встал за спиной у Мартина.

— Мы готовы! — крикну ему в ухо Сергей, стараясь перекричать рев стихий. — Уноси нас отсюда…

Мартин сделал осторожный шаг назад. Каменный свод над ним, потеряв подпорку, затрещал и начал кусками рушится по сторонам. Сергей подхватил товарища, помогая сойти с камня…. Тот отходил осторожно, словно держал глазами хищного зверя, не давая тому броситься вперед, вцепиться в глотку, а поток, почувствовав это отступление и приняв его за слабость, вдруг обрушил сверху второй огнепад. Расплавленный камень ударился о камни в десятке метров от них и разлетелся прожигающими брызгами.

— Ооаауууу! — заорал Джо. Сергей даже не обернулся. Главным сейчас был не он, а Мартин. Без него они просто растворятся в этой огненной стихии.

Теплая спасительная сила уже знакомо подхватила его, и он увидел, как уходит из-под ног земля, как отдаляется огненный поток и как вместо жаркого оранжевого цвета пространство вокруг заполняет грязно-серая пелена. Глядя на нее, Сергей с бешенной радостью прокричал:

— А теперь твоя фамилия «Успел вовремя»!

10 километров севернее Осты.

Лес.

Оглядывая лес перед собой, Сергей отчего-то подумал, что нынешнее его чувство вполне под стать тому, что он испытал первый раз выйдя из руин «Новгорода». Правда, в это раз ему даже показалось, что то, что произошло сегодня — еще хуже. Под деревьями было пусто. Сейчас у них не было даже новгородских развалин, послуживших им трамплином к достижению цели. Не было ни дирижабля, ни баллонов, ни даже разбитой огуречной оранжереи. Единственно, что украшали заповедный пейзаж — так это четыре фигуры. Чен и Мартин лежали, Джо стоял над Ченом на коленях, а Сергей так же стоя смотрел на все это.

— Что с ними? — спросил он у Джо, присаживаясь рядом. Спендайк, не поворачиваясь, сунул ему под нос экран диагноста.

— У Мартина переутомление. Сейчас придет в себя, а Чен… Плохо ему…

— Переломы?

— Обошлось… Только ушибы. Ну и газом отравился, конечно.

— Ничего себе «обошлось»! — в сердцах сказал Сергей, прислушиваясь к грохоту, что доносился сквозь сомкнутые кроны. Гора продолжала бушевать, словно сердилась, что людям удалось сбежать от неё. — Дороговато обошлось…

Мартин слабо помахал рукой, показывая, что жив и сел, как получилось.

— Как ни дорого, а может стать еще дороже… — хмуро отозвался Джо. — Чену нужен врач.

Сергей наклонился над раненым. Тот лежал с закрытыми глазами. Грудь его резко поднималась и медленно опускалась. На губах неслышно лопались розовые от крови пузырьки слюны.

Какой врач? Откуда? Диагност, конечно, оказал первую помощь, но он ведь не доктор и не «саркофаг».

— Если только знахаря позвать…

Сергей оглянулся, словно надеясь, что за эти секунды на поляне что-нибудь изменилось, что-нибудь прибавилось… Увы! У них не осталось ничего! Ни связи, ни НАЗов. Джо понимал это как никто. Он на коленях начал ползать по траве, вороша ее руками. Наткнувшись на взгляд Сергея, объяснил, не прекращая своего занятия:

— Есть тут такая трава… Восемь лепестков. От отравлений.

Сергей головой покачал.

— Не о том думаешь.

Не прекращая ворошить траву, Джо спросил:

— Есть другие предложения?

— Пока нет…

Теперь перед ними стояли две задачи. К необходимости освободить прогрессора добавилась необходимость спасти Чена. Сергей пересчитал всех, кто остался на поляне.

— … но обязательно будут.

«К счастью нас много… — подумал он. — Можно будет успеть сделать все».

Если в прошлый раз они втроем нашли выход из положения, то уж сейчас, вчетвером-то… Он поднял с земли старую шишку и бросил ее в Спендайка. Тот на мгновение поднял голову.

— Сколько отсюда до места, где сидит Александр Алексеевич?

Продолжая водить руками по траве, пожал плечами.

— Недалеко… Если верхом, — он машинально глянул на Мартина, — то, я думаю, что часа за два мы доберемся….

Сергей тоже посмотрел на товарища, но только головой покачал. Пустой мешок своим видом обещал куда больше, чем Мартин. Хотя, кто их знает, пустые-то мешки…

— А если нет?

Джо с радостным возгласом выхватил из травы какой-то листок, повертел его в руках и, помрачнев, отбросил назад.

— Дольше… Хотя… — Он уселся, закатил глаза, что-то вспоминая. — Если сперва до реки, а там лодку украсть…

— Хорошо, — одобрил Сергей. — Такой ход мыслей мне определенно нравится.

Не давая плану Джо развернуться во всю ширь, он перевел взгляд на Мартина.

— А до «избушки» сколько?

Тот посмотрел в небо. Там гулял ветер, крутились облака.

— Часов за пять я доберусь… …

— А назад?

— Назад больше. Ветер встречный.

В его голосе слышалось сожаление человека сильного, но не способного все же бороться на равных с природой.

— А туда и обратно обернуться сможешь?

Мартин посчитал что-то в уме.

— Сил-то, наверное, хватит… Только…

— Ну что?

— При всем своем колдовском мастерстве навигационного оборудования я себе еще не отрастил.

— Не понял, — сказал Сергей. Он уже стоял. После слов Мартина «Сил-то, наверное, хватит» в его голове сложилась стройная картина того, как все потом должно сложиться. Мартин отнесет Чена, вернется, отнесет их…. Но слова Мартина отвлекали от этой ослепительно прекрасного зрелища.

— Причем тут оборудование?

— Темно будет.

Сергей все еще не понимал, что беспокоит Мартина. Ему показалось, что тот стесняется признаться в чем-то, что умалит его всемогущество.

— Ты что, в темноте не летаешь? — наконец сообразил он. — «Птеродактиль» твоя фамилия? Или «Куриная слепота»?

— Я не птеродактиль и летаю в любую погоду, — поморщился Мартин, — но для того чтобы найти нужное место и сесть там нужно видеть куда летишь… Как я вас в темноте найду?

— Костер, — предложил Сергей.

— Это в лесу-то? При таких деревьях?

Кузнецов вскинул голову, оглядывая кроны, загораживающие почти все небо над головами. Разглядеть что-нибудь сверху можно было бы только тогда, когда Марин появится точно над ними. А сделать это ему не имея в руках даже простого компаса было очень и очень непросто.

— А когда тут солнце заходит?

— Через пару часов… — сказал Джо. Он уже понял, в чем загвоздка и ударил себя по колену. — Задержались мы у Хэста…

— Гостеприимство… — непонятно сказал Сергей. Истина открылась перед ним во всей неприглядности. — Получается, что…

— Ничего не получается… — закончил его мысль Джо.

Сейчас, по существу, они стояли перед выбором — кого спасать. Мартин мог донести Чена до «избушки», но вернуться к ним и помочь спасти Никулина он уже не мог. Он попросту не нашел бы их в темноте, а оставшись с ними он рисковал жизнью раненого. Ночь тут диктовала свои условия. Да и кто сказал бы куда девать раненного товарища при штурме Императорской тюрьмы.

— Давайте так, — Мартин на ходу попытался придумать такой вариант, который устроил бы всех сразу. — Сначала я донесу вас, а потом…

— Мы сами, — остановил его Сергей. Он кивнул в сторону Чена. — Его же одного не оставишь…

Мартин торопливо отмахнулся.

— Понесу всех сразу…

— Сил-то хватит, после сегодняшнего? Грохнешься где-нибудь дорогой…

Мартин промолчал.

— Да и потом-то как? Где и как ты «избушку» потом в темноте отыщешь?

— На ощупь, — мрачно пошутил Мартин. Он и сам понимал, что это невозможно, но все-таки сказал. — Найду как-нибудь….

Сергею уже сообразил, что рассчитывать он может только на свои да Джоновы силы. Солнце стало его врагом, и он с ненавистью посмотрел на сползающее за кроны светило.

— Ну, как-нибудь мы и сами справимся, — решительно сказал егерь. Теперь, когда все стало ясно, ему неожиданно полегчало. Оказывается, тщетные надежды имеют немалый вес!

Приняв решение, он наклонился над Ченом и принялся стаскивать с него «невидимку».

— Это не мародерство, — объяснил он наблюдавшему за ним Мартину, хотя тот и молчал — Вам она ни к чему, а для нас — одна сплошная польза.

Морщась, Сергей натянул комбинезон.

Поскольку прежний план не оправдал надежд, следовало быстренько придумать что-нибудь новенькое. Пока в голове было пусто, но по дороге он обязательно что-нибудь придумает. Дорога она подскажет. Дорога… Дорога… Где она дорога-то? Та-а-а-к. Первый пункт плана уже вырисовался.

Мартин уже выглядевший не как покойник, а как оживший мертвец ждал, что он скажет.

— А поднимись-ка, милый друг, да посмотри где тут дорога поблизости…

Мартин, похожий на памятник самому себе, беспрекословно поднялся в воздух и пару минут покружил над лесом.

— Пару километров в ту сторону. Там река и брод с дорогой.

— Вот и определились.

Глава 9

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Сад Императорского Лекаря.

Дом стоял за невысокой оградой, и не было в нем ничего напоминающего о том, что принадлежит он не простому жителю, а самому Императору. Может быть, только несколько огромных деревьев, привезенных Бог знает из какой дали, которые, как объяснил Джо, посадил еще прежний Император, вернувшись из Астальского похода.

Вокруг висела такая тишина, что Сергей засомневался — туда ли они попали.

— Чудно, — сказал он. — Императорский дом, а ни песен, ни плясок, ни охраны, ничего… Невесело, видно, тут императоры живут.

Он смерил взглядом невысокий забор, посмотрел на кусты сразу за ним, на силуэты трех высоких деревьев.

— Точно тут? Не перепутал?

— Тут. Гостевал я в этом доме. Он только с виду простой… На самом деле есть тут всякое разное…

Джо осторожно провел рукой по прутьям.

— Перелезем?

— Вот еще! — фыркнул Сергей. — Баловать их…

Даже не стараясь делать это тихо, он боевым лучом отрезал несколько прутьев. Егерь лихо ударил по ним ногой, чтобы те с грохотом рухнули вниз, но Джо не дал им упасть, а подхватил и аккуратно положил на траву.

— Темно, как в желудке…

— Как в прямой кишке, — уточнил Сергей. Он чувствовал приближающуюся драку и адреналин словно газовые пузырьки в газировке, щелкал его по нервам. — Утверждаю как специалист в экзобиологии. Но это и к лучшему.

— Почему? Нас и так не видно.

— А так они не только нас, но и друг друга видеть не будут… — объяснил егерь. Он предвкушающее улыбнулся. — Суматоха, взрывы, глубокий обход с флангов… Под это дело не только мы им, а еще и они сами себе синяков понаставят.

Отстранив Джо в сторону, егерь вошел на запретную территорию — пришла пора делать, то что должно.

— Стража в парке, — сказал Сергей. Он приготовился к тому, что экран покроется красными пятнами и за каждым деревом обнаружится лучник, но то, что он увидел, не испугало, а удивило и насторожило его. Экран остался пустым. Маячили размытые контуры деревьев, но за ними никто не прятался. Проверяя, все ли так работает как нужно — все-таки информационный комплекс невидимки был заведомо слабее информационного комплекса аэроцикла, да и досталось ему сегодня у Осты — он сказал:

— Стража в доме.

Тут же на экране схематично прорисовался дом, и внутри затеплилось несколько огоньков.

— А в саду никого…

Джо пожал плечами.

— Он, что, так любим народом?

— Не больше чем его отец, — ответил Джо, ничуть не удивляясь положению вещей за деревьями. — Ты не удивляйся.

— А чего мне удивляться, если и ты не удивляешься?

— Я не удивляюсь, потому что знаю…

— А я — потому что удивить меня может только глупость, а тут ей и не пахнет… Хитрость какая-то?

Егерь смотрел в темноту настороженно, словно увидел в ней нового врага. Не нашлось тут места для глупости. Тут, скорее присутствовал чей-то точный расчет…

— Точно. Этот парк называется Садом Императорского Лекаря, а до этого он носил название Сада Ловушек.

Сергей сложил одно с другим и спросил:

— Неужели на этом самом месте Император, идя к лекарю, угодил в ловушку? Или ставили ловушку на Императора, а попался лекарь? Или ловушка шла…

Джо понял, что Сергей может и дальше жонглировать словами, и остановил его.

— По велению еще прошлого Императора, Аденты Эмирга, когда разбивали парк около одного из его домов, оберегаясь от непрошеных гостей, в парке построили столько ловушек, что почти каждый день кто-нибудь из тех, кто охранял дом, сам попадал в них. Поэтому Императорским повелением рядом поселили лекаря, а парк стал носить имя Сада Императорского Лекаря. Еще сколько-то времени спустя, когда Адента нашел для себя новый дом, посчитали, что сад больше охранять нет никакой необходимости. Он и сам себя охранит… Император уехал, а лекарь остался.

— Так там сейчас никого нет? Только лекарь? — слегка огорчился Сергей. Теплилась у него сумасшедшая идея, когда все благополучно завершится с прогрессором, наведаться к Императору, чтоб объяснить тому все его заблуждения, происходящие из ошибочного мнения о собственной значимости и силе в этой точке пространства.

— Тот, кто нам нужен, там точно есть, — успокоил его Джо. — Ты дослушай. Нынешний Император, Мовсий Эмирг назвал этот дом Домом Душевных Встреч и сделал из него нечто вроде тюрьмы для почетных пленников. Именно тут он держал меня и Трульда, когда мы, как бы это лучше назвать… Принудительно гостили у него…

Не давая Джо соскользнуть за тонкую грань, отделяющую настоящее от прошлого, Сергей торопливо оборвал его.

— Наверное, есть дорога между ловушек?

— Наверное есть… Только я ее не знаю.

— Ну вот, самое главное… А сам Император? Он-то как сюда попадал?

Джо показал рукой куда-то в темноту.

— Подвесная дорога. Император тут земли не касался… И нас к нему так же доставили.

— Может быть, мы… — оживился Сергей. Джо взмахнул рукой.

— Нет. Кто-то ведь должен будет крутить ворот. А кто? Нет тут электричества…

Сергей посмотрел во тьму перед собой.

— Значит напрямик?

— Значит напрямик.

— Значит прямо через ловушки попремся, — уточнил Сергей маршрут, мгновенно став серьезным. Какими бы бесхитростными эти самые ловушки небыли, а получить бревном по затылку или камнем в лоб — хорошего мало. От этого никакая невидимка не спасет.

Словно подтверждая его мысли, Джо сказал:

— Прямая — не всегда кратчайшее расстояние между точками. Конечно, нет тут никаких особых сложностей — ни электроники, ни биомеханики, но все-таки… Камень, он покалечить может не хуже боевого лазера.

Они помолчали в ожидании, что в голову хотя бы одного из них забредет дельная мысль.

— Да… Мартин тут оказался бы кстати…

Сергей представил, как тот несет их над ловушками, над застывшими в засадах лучниками Императора ничуть не хуже, чем Императорская канатная дорога.

Если б впереди их впереди ждали враги, Сергей наверняка поступил бы так, как и полагается — парализовал бы их или напугал, до обмочения штанов, но тут их врагами оказались не сами люди, а их хитроумие.

— А если обойти их?

— Ловушки? Чтобы обойти нужно иметь план.

Сергей задумался, а потом явно притворно вздохнул.

— Если ловушку нельзя обойти, то ее можно сломать.

— Чтобы сломать ее еще нужно найти….

— Отнюдь! — хмыкнув, сказал Сергей. Он отыскал выход, и ему снова стало весело. — Ты сейчас поймешь, насколько ты есть не прав…

Джо услышал, как его коллега перевел разрядник на боевой луч. Присев на корточки Кузнецов наклонился вперед, к одному из тех деревьев, что по преданию сажал еще сам Адента Эмирг.

— Помоги, — попросил он Джо. — Сейчас рукой толкнешь…

Разрядник зашипел, и боевой луч уперся в подножье дерева-великана.

Вторая природа оказалась сильнее первой. С треском, показавшимся злоумышленникам оглушающим, ствол рухнул в глубину сада. В мокром хрусте Сергей отчетливо разобрал стальной лязг, словно в темноте сошлись стальные челюсти капкана.

— Капкан, — объяснил он Джо.

— Я слышал два. И, по-моему, еще самострел…

— Спорить не стану, да и проверять тоже…

По всему саду заорали разбуженные птицы, шум волной прокатился по всеобъемлющей темноте. Несколько минут они стояли, ожидая, не прибежит ли кто-нибудь любопытный, но увы….

— Никого, — сказал Сергей с явным сожалением. — Странные тут люди. У них среди ночи деревья падают, а они и ухом не ведут…

Джо засмеялся.

— Дураков нет. Все дураки давно в инвалидах ходят. Ползают, то есть, кто жив остался.

Не дождавшись любопытных, егерь встал на ствол и, придерживаясь за ветки, пошел вперед. Джо догнал его, тронул за плечо.

— Свяжемся, — предложил он. Сергей невольно посмотрел вниз, усмехнулся. До земли оставалось не больше полуметра. Джо проследил этот взгляд.

— Так. На всякий случай. Мало ли чего? Вдруг какие-нибудь туземные хитрости?…

— А если бежать придется?

Джо явно попал под обаяние этого мрачного места, но Сергей его настроений не разделял.

— Почему-то мне кажется, что сегодня не мы, а от нас бегать будут. Да и как связанными между деревьев ходить?

— Гуськом… След в след. Меньше шансов куда-нибудь угодить.

Сергей поднял брови. То героическое, что он собирался совершить в Доме Душевных встреч и на подступах к нему, в его глазах явно обесценилось бы, если он совершил это, ощущая себя собакой на привязи. Он замешкался, думая, как бы это поделикатней сказать спутнику, но Джо его не понял и добавил:

— Ничего. Приноровимся.

Егерь колебался всего мгновение. У него в руках имелся отличный рецепт от возможных неприятностей.

— Ничего. Обойдется…

Боевым лучом от своих ног до ближнего дерева он провел быстрый зигзаг, разрезая скрытые темнотой опасности и ловушки. В темноте что-то треснуло, пронесся певучий звук.

— Вот и конец туземным хитростям.

— А дальше как?

— Доберемся до второго дерева и повторим…

Он прикинул расстояние. До ствола оставалось пройти совсем немного.

— Десять шагов.

Он сделал три шага, а на четвертом земля под его ногами расступилась, и он провалился вниз. Страх выпрыгнул из глубины души, словно рыба из омута и упал туда же, расплескав душевное спокойствие и уверенность.

— Джо!

Ничего другого он сказать не успел. За руку дернуло, в плече стрельнуло болью, и он завис над темной пустотой.

— Держу, — донеслось сверху Джоново кряхтение. — Сейчас… Говорил ведь…

Сергея потащило в сторону. Рукой он дотронулся до поросшей травой стены, уходившей в неизведанную глубину. Земля под пальцами с тихим шорохом поползла вниз. Природное любопытство заставило его наклониться и попытаться разглядеть, что же ждало его там, в темноте. Джо дернул его, а он отозвался.

— Погоди.

Джо не стал ждать и все-таки вытащил его на дерево.

— Чего годить?

— Я не разглядел, что там на дне…

— И слава Кархе! Обычно в таких местах ставят либо заостренные колья, либо пускают ядовитых змей. Короче говоря, ничего интересного. Ты целый?

Сергей крутанул рукой, потрогал шею.

— Целый. Спасибо. Давай, все же свяжемся.

Джо не стал спорить. Он обвязал за пояс себя, бросил конец Сергею. Пока тот вязал узлы, Джо принюхивался. Сергей, глядя под ноги, стал обходить яму слева, но Джо не пустил его туда.

— Подожди. Там — «держи-кусты»…

Немного раздраженно Сергей дернул плечом. В этом предупреждении слышалось что-то унизительное.

— Ну, уж с кустом-то я как-нибудь справлюсь.

Он провел перед собой боевым лучом, и темнота упала куда-то вниз, открывая более светлое небо.

— Через них не пройти, — спокойно объяснил Джо. — И по ним тоже — там колючки с палец.

Сергей представил себе эти колючки и переспросил, вспомнив давние Хэстовы наставления:

— А медовые змеи там не водятся?

— Нет. Тут другое водится… Не лучше.

Сергей не стал уточнять. Ноги его сами собой шагнули в сторону, обходя лежащие кучей срезанные ветви.

Земля, только что спокойно лежавшая под ногами, вдруг поднялась стеной, словно подброшенная снизу ударом. Это произошло так внезапно, что Сергей даже не успел среагировать. Страх был мгновенен. Он пришел и ушел. Уже поняв, что самое страшное кончилось, Кузнецов все же встал, как вкопанный, пытаясь понять, что именно только что миновало его. Землянин так и застыл с поднятой ногой, не решаясь опустить ее в темноту. Скосив глаза, он разглядел, что чуть левее головы, прямо перед ним поблескивают острия маленьких металлических колышков, укрепленных на небольшой — метр на метр — плетенке из прутьев.

По ногам ударил запоздалый страх. Если б это угодило по нему, то больше всего он напоминал бы сейчас дикобраза, ежа- неудачника или, что, вернее, редкую бабочку, за которой охотился отряд энтомологов. От такого комбинезон вряд ли защитил бы его. Он опустился на корточки, ощущая слабость в ногах и одновременно невольное уважение к измыслившим такое туземцам.

Джо опустился рядом. Его спасло только то, что он шел двумя шагами позади него.

— Это тут называется мухобойка, — объяснил он, когда к нему вернулся дар речи. — Тебе повезло, что ты разрезал ее, и сработала только моя половина…

— А тебе повезло, что ты не торопился… — сказал Сергей. — Два везения подряд…

Он покачал головой, удивляясь невесть откуда взявшейся удаче…

— Считай, что весь лимит исчерпан.

Теперь, когда жизнь недвусмысленно предупредила их о том, что все вокруг более чем серьезно, Сергей стал относиться к саду, и тому, что в нем росло и скрывалось, с должным уважением. Не желая более рисковать, он, добравшись до первого же приличного дерева, подрезал ствол. Но тут удача изменила ему. Ствол вместо того, чтобы упасть прямо, лег косо, удлиняя их дорогу к заветномудомику, где в цепях скучал Никулин. Сергей вздохнул, но принял это с должным смирением. Вместе с товарищем пройдя по стволу десяток шагов наискосок, через поляну, наверняка напичканную капканами он, не сходя со ствола и не жалея энергии стал полосовать все, что видел перед собой — кусты, траву, стволы деревьев.

— А вот и стража, наконец. Сейчас они до нас доберутся.

На экране Джонова информационного центра совсем близко показались красные точки. Шесть точек медленно двигались справой стороны и четверо — слева. До них и до дома оставалось совсем чуть-чуть — метров двадцать. Они двигались наверняка не видя друг друга.

— Если повезет, мы можем проскользнуть между ними незамеченными.

Сергей прикинул. Риск, конечно, был минимальный — все-таки два парализатора и две невидимки, только кто его знает, не взбредет ли кому-нибудь из «охотников» выстрелить на звук или споткнуться в самый неподходящий момент и уронить одному из них на голову алебарду…

— Везения у нас больше нет, зато есть гранаты….

— По-моему гранаты — это уж слишком, — сказал Джо. — Давай-ка обойдемся парализаторами.

Сергей не стал возражать. Он перевел разрядник на парализующий удар.

— Кто бы спорил…

«Мухобойка» сделала его сговорчивым.

— Твои слева, мои справа…

Опасная темнота вокруг после лучевого удара не перестала быть темнотой, зато стала безопасной. Яркие точки на экране так же молча как подкрадывались, так же молча перестали двигаться. Удостоверившись, что никого более рядом нет, Сергей поднялся во весь рост. Сбоку, за полосой кустов в небе торчала островерхая крыша.

— Нам туда, — прошептал за спиной Джо. — Давай быстрее.

Они не пошли к дому напрямик, а по кромке кустов прошли еще шагов пятьдесят.

Привалившись спиной к дереву, пришельцы слушали, как орут на другой сторон оставшиеся не парализованными Императорские стражники. На экране по эту сторону дома виднелось с десяток красных точек, а вот вокруг них было тихо, хотя оба они понимали, что тишина обманчива. То, чего они не могли видеть своими глазами, видела техника. В двадцати метрах перед ними, как раз у лестницы, что вела на первый этаж, затаились несколько красных точек.

— А они не глупее нас.

— А то… Им же слышно, как мы тут ломимся, деревья рушим.

— Притаились и ждут…

— Да. А как кусты затрещат…

Джо подобрал с земли палку и бросил ее в кусты, правее того места, где они стояли. Точки на экране пришли в движение. Тотчас же тренькнули тетивы. Кто-то, не сдержавшись, азартно заорал. Джо поднял палец. Реакция у лучников оказалось на высоте. Сергей не стал обнадеживать стражников треском веток, а просто прострелил кусты парализующим разрядом. Обозначая победу земной техники над местными умельцами кузнецами, впереди зазвенело железо. Просунув голову сквозь кусты, Сергей увидел несколько облаченных в кожу и железо парализованных тел.

— Вперед! «Паралич» моя фамилия!

Сразу за кустами лежала неширокая — в два шага — песчаная дорожка и в шаге за ней стены дома. Две секунды — и они рядом с ней.

Сергей стукнул кулаком в стену.

— Пока счет в нашу пользу, — сказал он довольно.

— Надеюсь, что так будет и дальше.

— Где тут вход?

— Вообще-то там. Но мы войдем где захотим.

Боевым лучом он провел по петлям. Бронза поплыла, каплями упала на землю, но дверь осталась стоять. Удивившись, Сергей попытался навалиться плечом, но Джо, лучше знакомый с их устройством объяснил.

— Там внутри засов поперек всей двери. Чтоб не лазили, значит, всякие хитроумцы с Островов Счастья.

Сергей покачал головой, словно сожалел о наивности тех, кто поставил эту дверь и провел разрядником черту поперек окованного железом дерева. За дверью раздался двойной стук — упал перерезанный запор.

Толкнув дверь внутрь, они из темноты сада вошли в темноту дома. Тут предстояла самая тонкая работа. Точнее та ее часть, которую капитан Мак-Кафли безыскусно назвал «найти и вытащить».

Пока все шло гладко, но жизнь могла повернуться по-разному. Те ребята, что остались по ту сторону дома понимали, что загадочные пришельцы пришли сюда не просто пройтись по саду. Если уж кто-то попытался проникнуть, то наверняка не для того, чтобы тихонько побродить среди ловушек. Путь любого врага лежал в дом. И не важно кем был этот враг — злоумышленником на жизнь Императора, шайкой каких-нибудь отчаянных разбойников, привлеченных россказнями о богатстве дома или пусть даже обнаглевшие альригийцы или восставшие поселенцы Внешнего пояса обороны. Стража тут всегда была готова встретить непрошеных гостей.

Сад Императорского Лекаря.

Дом Душевных Встреч.

Едва дверь упала, как Джо послал внутрь парализующий разряд. Темнота и внезапность все еще оставались на их стороне, но оба понимали, что, парализовав лучника, они не смогли бы парализовать стрелу.

Перед лестницей Сергей остановился. Их оказалось две. Одна вела в подвал, а другая — наверх.

— Куда теперь?

Уже побывавший в местных темницах Сергей дернулся, вниз, но остановился.

— Наверх, — решительно скомандовал Джо. — Наверх.

— Что ж тут все не так как у людей? — в сердцах ругнулся он. Джо не стал отвечать, а просто оттолкнув его побежал по лестнице. Почти бесшумно он добежал до середины, когда сверху на него плеснуло живым светом. Из проема, что нашелся в стене десятком ступеней выше, прямо на него выскочил стражник. По колыханию темноты за его спиной Сергей понял, что он там не один. Джо, конечно, никто не видел, но это только слегка облегчало задачу — разминуться на узкой лестнице они не смогли бы. Сергей качнулся в сторону, пытаясь из-за спины загородившего лестницу товарища обездвижить врагов, но Джо и сам не оплошал. Не успев видно переключить разрядник с боевого на парализующий он пожалел людей и стволом ударил первого в солнечное сплетение. Когда тот беззвучно согнулся, он ловко ударил второго прикладом прямо в лоб.

Но там оказался еще и третий.

Еще не видя опасности, он загородился щитом, выдернул меч. Кто бы сказал, чем бы это все кончилось, но, не удержавшись на ногах, он наступил на своего товарища и упал вниз. Джо как-то по-человечески придержал его, но лишенный сентиментальности Сергей парализовал последнего. С глухим стуком тот покатился по ступеням туда, куда его звал воинский долг. Сергей проводил туземца взглядом. Не из уважения, а на всякий случай, проверяя, не поднимается ли кто следом.

— Задерживаемся!

Он по-хозяйски, словно захватчик, ворвавшийся в чужой и в одно мгновение ставшим беззащитным город, оглянулся.

— Где тут тебя держали, старожил?

— Вперед и направо.

Не показываясь из-за угла, он сунул за угол разрядник и выстрелил.

— Гранату бы туда, — пробормотал Сергей. — Для разнообразия ощущений…

— Погоди. Еще набросаешся, — пообещал Джо. — Так просто, как пришли, нам уйти не дадут.

Коридор оказался совсем маленьким — десять шагов в длину. В нем нашлась только одна дверь — в самом конце, справа. Не сомневаясь в том, что именно там и сидит прогрессор (уж больно уверенно шел к этому коридору Джо) Сергей обогнал его и стукнул ногой в дверь.

— Александр Алексеевич! Отойдите от двери. Мы ее вырежем…

Молчание было им ответом.

— Александр Алексеевич, вы там?

Он прислушался, ожидая ответа.

— Что ждешь? — нервно спросил Джо. — Других дверей нет. Отойди.

Двумя взмахами он срезал петли. По коридору пополз запах горелого дерева Спендайк, верно, хорошо помнивший, сколько ему пришлось перенести в этих стенах, торопился избавить незнакомца от лишнего ожидания. Он дернул за ручку, и дверь вывалилась в коридор.

— Насколько я помню, окон тут нет…

Уже не таясь, они включили фонари.

— Где?

От режущего электрического света в комнате, казалось, стало еще темнее, чем в коридоре. Сергей догадался направить свет вверх, и только тогда они смогли осмотреть комнату.

— Тут он! — радостно сказал Джо. — Весь!

На столе, что стоял в углу, привязанный за руки и за ноги, лежал абсолютно голый человек. Без сомнения, тот самый, которого они искали. Из всей полагающейся цивилизованному человеку одежды у него присутствовал только какой-то шнурок на шее.

Напряжение, что все это время держало его в кулаке, исчезло. Сергей почувствовал себя так, словно в нем откупорилась бутылка шампанского.

— Полагаю, что ваша фамилия «Прогрессор»? — как мог торжественно спросил он узника.

Человек затряс головой, не в силах открыть рот, забитый кляпом.

— А может быть даже ваша фамилия «Никулин»?

Человек затряс головой еще быстрее.

— Надо же! Целых две фамилии! — притворно удивился Сергей. — А вот наша фамилия — «Освободители Прогрессоров». Удивительно просто, какое совпадение…

Пока он развлекал пленника разговором, Джо лучом резал цепи, которыми пленника приковали к углам стола.

— Целы?

Несколько мгновений человек молчал, словно пытался вынырнуть из сна, а потом, неловко двигая затекшими губами, отозвался:

— Главное, что жив. Кто вы? Я вас не вижу.

Сергей, чертыхнувшись, отключил невидимку и в туже секунду рядом с прогрессором возник Джо.

— Вы с крыши?

— Мы с «АВЕСа», — уточнил Джо. — За вами…

Никулин рывком поднялся, но не удержал равновесия. Сергей подхватил его, сунул в губы тонизирующую капсулу. Прогрессор проглотил, скривился от боли в горле. Сергей протянул флягу.

— Воды?

— Одежду.

Он огляделся по сторонам.

— Дайте что-нибудь срам прикрыть…

— Это не срам, это гордость, — немного завистливо попенял Сергей, глядя на добрую стать прогрессора. Он пробежался лучом фонаря по углам. В комнате почти ничего не оказалось — только маленький столик, да еще несколько скамеек со спинками. Пока он в растерянности смотрел по сторонам, пытаясь найти хотя бы скатерть, Никулин попросил:

— Ну, тогда снимите что-нибудь с кого-нибудь из здешних. С парализованных… Хотя бы штаны, что ли….

— Я сейчас, — отозвался Джо, — принесу…

Он нырнул в дверь, и луч фонаря свернул влево, к лестнице. Не желая смущать прогрессора, Сергей встал со стола и прошелся вдоль лавок. На маленьком столе он увидел сундучок. Из любопытства поднял крышку. Из-под нее ударил переливчатый свет. Ящик оказался доверху наполнен драгоценными камнями. Он был настолько лишним в этой убогой комнатке, что сразу все стало ясно. Сергей повернулся к Никулину.

— Твое?

Поняв, что спросил не так, поправился.

— Наше?

— Арендная плата, — объяснил Александр Алексеевич. — Теперь, наверное, Имперская собственность.

Возвращая в тело гибкость, он размахивал руками и ногами.

— Забираем?

Не прекращая размеренных движений, Никулин отрицательно покачал головой.

— Пусть останется.

— Пропадет же! — хозяйственно возмутился егерь. — Разворуют. Тут такие людишки…

— Ничего. Не пропадет. Зато мы будем считать, что он принял плату.

— Тонкости, — насмешливо сказал Сергей.

— Условности, — поправил его прогрессор. — Протокол, если хотите…

Он не договорил. Из коридора послышался грохот. С деревянным треском там что-то разломилось, потом обрушилось, но тут же грохот почти заглушил целый букет воплей. Под крики и продолжающийся треск в комнате появился Джо. Он бросил Никулину ворох одежды.

В несколько секунд Александр Алексеевич облачился в местные портки и куртку лучника.

— И это возьмите.

Джо ногой подтолкнул и чей-то меч.

— Уважать больше будут.

Не возражая, Александр Алексеевич ногой подбросил клинок, и рукоять меча точно легла в подставленную ладонь. Примеряясь к оружию, он резко, крест-накрест разрубил воздух перед собой, удовлетворенно кивнул. Ножен к мечу Джо не захватил, и ему пришлось положить его лезвием на плечо, словно дубину.

— Я готов!

Джо огляделся. Голые стены, лавки, стол. За стенами продолжали греметь крики. Стража уже поняла, что злоумышленникам удалось попасть вовнутрь и теперь каждый, кто мог еще держаться на ногах бежал к Дому Душевных Встреч, чтобы не выпустить врагов из дома, ставшего для них ловушкой. Ничего этого Джо, конечно, не видел, но не настолько уж его логика отличалась от туземной, чтоб не понимать этого.

— Ничего не оставили? Возвращаться не придется?

Следуя его примеру, и они машинально оглянулись.

— Присядем на дорожку, — ернически предложил Сергей. Его уже переполняло ощущение удачно заканчивающегося приключения. Александр Алексеевич вежливо улыбнулся, а Джо не обратил на слова внимания. Не до того.

— Выходить будем тут.

Спендайк показал на стену, выходившую на ту сторону сада, откуда они появились. Сергей посмотрел на распахнутую дверь. Факел за ней продолжал гореть, освещая бревенчатую стену. Где-то там осталась лестница, по которой они пришли.

— А там что?

— Там я лестницу обрезал. А то лезли уже…

— Да… И тут мы подзадержались… Что-то у нас сегодня все так нескладно получается?

Никулин вертел головой, явно не понимая, что происходит.

— А где аэроцикл?

— Аэроцикл лежит в руинах, — загадочно ответил Сергей, опуская руку в карман. — «Погиб» его фамилия.

— Мы пешком, — объяснил Джо. — Так получилось…

Не вдаваясь в подробности, он начал резать бревно. Невидимый луч медленно полз по дереву, оставляя за собой черную полосу и едкий дымок. Сергей стоял рядом и смотрел на экран информатора, считая красные точки. Он насчитал 18 человек. Все они толпились около входа в дом, понимая, что раз уж их враги вошли туда, то им придется оттуда и выйти. Вырезав первое бревно, Джо перевел разрядник в режим парализатора.

— Зачем? — спросил Сергей.

— Я их парализую, — не оборачиваясь, ответил Джо. — Не смотреть же на них?

— Зачем? — повторил вопрос Сергей. Джо обернулся.

— Их слишком много. Нас могут увидеть. Да и Александр Алексеевич не в форме.

— Не увидят, — пообещал Кузнецов. — Есть у меня, для такого случая несколько волшебных штуковин… Ты давай допиливай…

Когда наружу выпали три бревна, и в дыру стало можно просунуть не только руку, но и голову Сергей хлопнул Джо по плечу.

— Отойди-ка. Теперь моя очередь.

Увидев в его руке гранату, Александр Алексеевич поинтересовался.

— Шумовая?

Глядя вниз, Сергей искал в темноте движение теней. Нельзя сказать, что там было светло, как днем, но с десяток факелов имелся. Вокруг них роились в служебном рвении стражники.

— Комбинированная. Глаза поберегите…

Сорвав чеку, он отпустил ее в темноту.

Там, внизу, ничего так и не поняли, до тех пор, пока граната не взорвалась. Грохот и свет внизу были такими мощными, что бедным туземцам наверняка показалось, что во дворе начал извергаться вулкан, разродившийся новым солнцем. От грохота они и сами наполовину оглохли, но теперь они точно знали, что тем, кто собрался внизу точно не до них. Джо быстро вырезал оставшиеся бревна и ногой выбил их наружу. Никулин подошел к отверстию первым.

— Давайте быстрее. Тут есть за что зацепиться.

Пачкаясь об обожженный край бревна, он спустил ноги вниз и, нащупав там опору, исчез. Забросив разрядник за спину, Джо последовал за ним. Сергей задержался в проеме, чтобы посмотреть на то, что твориться внизу.

По двору бродили ослепленные, воя и хватаясь друг за друга. Сейчас эти люди и не видели, и не слышали друг друга. Каждого из них окружала своя темнота и глухота. После того, что они натерпелись от туземцев, это показалось Сергею таким смешным, что он, не удержавшись, расхохотался.

— Все, ребята, — прокричал он. — Тюрьма ваша закрывается. Пока вы ничего покрепче не построите, в гости не ждите!

Дом Душевных Встреч.

Сад.

Из сада они уходили той же дорогой, что и пришли. Теперь, когда все живое, что осталось у дома, было ослеплено, оглушено или парализовано им никто не мешал. Уже проторенной тропой, между ловушек и по стволам поваленных деревьев они выбрались к дороге. Позади слышался затухающий вой.

Сергей поддернул рукав, поднес к губам радиобраслет, другой рукой призывая товарищей к тишине.

— Мартин, Мартин! Слышишь меня?

Из Сергеева запястья донесся шорох и следом — тонкий голос.

— Слышу. Как у вас?

— Пока неплохо, — честно ответил Сергей. — Нас стало на одного больше. Что у тебя?

— Поздравляю. У нас тоже все в порядке. Нас не стало на одного меньше.

Мартин облегченно рассмеялся.

— Давай без шуточек. Как у вас?

Голос у Мартина стал серьезным.

— Долетели без приключений. Чен лечится. А сами-то вы как?

— Пока не знаем. Разберемся… Главное, что все живы и все вместе. В каком состоянии Чен? Сможет он нас сегодня забрать?

— Не думаю…

— Так плохо?

— Не так чтоб совсем, но идет стандартная процедура… Он в «саркофаге» — объяснил Мартин. — Переливание крови и все такое… Сутки сможете перетерпеть? Или найдите в лесу площадку и подождите меня. Я смогу днем…

— Ладно, ладно… Тебе тоже досталось. Мы продержимся до завтра.

Он отключился и спросил, обращаясь сразу ко всем.

— Сколько кстати, до утра? Кто знает?

— Часа три, — отозвался Александр Алексеевич и повторил вопрос Мартина. — Куда вы теперь?

— Как это «куда вы»? А разве вы не с нами? — удивился Сергей.

— Скорее получится, что вы со мной, — усмехнулся прогрессор. — Меня, кстати, зовут Александр Алексеевич. В полевой обстановке можно просто Шура.

Прогрессор выжидательно посмотрел на освободителей.

— Сергей.

— Джо.

Никулин кивнул, посчитав знакомство состоявшимся.

— Насколько я понял, своего угла у вас нет?

Сергей и Джо переглянулись. Единственным местом на планете, где их кто-то ждал, оставалась «избушка». Сергей кивнул.

— Вы правы. Был у нас свой угол, но неумолимыми силами природы лишены жилища и вынуждены скитаться, сея разумное доброе, вечное…

Прогрессор оглянулся по сторонам, посмотрел в небо. Конечно, видно, что не в лесу стоят — все-таки забор рядом, но уж не так, чтоб угадать в каком конце Империи очутились.

— Мы вообще-то где?

— Недалеко от столицы. Километров 15–17.

— Севернее? Южнее?

— Скорее северо-восточнее. Эмиргергер там.

Джо махнул рукой, показывая где именно.

Прогрессор посмотрел на небо, принимая решение, потер колючий подбородок.

— Есть у меня место, где можно пересидеть время Императорской любознательности.

— В Эмиргергере?

— Конечно… Не в лесу же прятаться? Одно плохо. — Он прищелкнул пальцами. — До рассвета нам туда не добраться… А с рассветом в город не войдешь. Император хоть человек простой и бесхитростный, а такого хамства нам не простит. Нас наверняка бросит людей на поиски. Облаву устроят…

Они замолчали, обдумывая положение.

— Тихо!

Александр Алексеевич поднял палец. Сергей вздернул голову, прислушиваясь. Ещё не остыв от боя, он повернулся к Дому Душевных Встреч, но звук прилетел совсем с другой стороны. В сыром предрассветном воздухе слышался явственный дробный перестук. Пока товарищи напряженно вслушивался в него, Сергей сказал первое, что пришло в голову.

— Асинхронный двигатель. — Потом долю секунды подумал и сказал втрое. — Или компрессор.

— Лошадь, — поправил его Джо.

— Лошади, — расставил все по своим местам Александр Алексеевич. — Не меньше трех…

Он резко обернулся и поочередно посмотрел сперва на Сергея, потом на Джо.

— Вам приходилось…

— Приходилось, — за всех сразу ответил Сергей, поняв, что имеет ввиду прогрессор. — Имел место такой случай, ездили…

В себе он больше не сомневался, а Джо прожил в этом мире, где лошадь была основным средством передвижения, столько, что не научится ездить верхом он просто не мог.

— Ну? — радостно удивился прогрессор. Умение ездить на лошади рядовым не назовешь. — Где же это вы?

— Да прямо тут.

Сергей не стал кривить душой.

— Правда, ездил я только раз, но зато долго. Чуть не пол суток.

Александр Алексеевич кивнул, но Сергей еще не сказал всей правды.

— Признаюсь, однако, что года два уже как не садился в это самое…

Он прищелкнул пальцами, вспоминая, как называется то, во что садятся, когда забираются на лошадь.

— В седло … Это кажется так называется?

К стуку копыт добавилось щелканье кнута и треск колесных ободьев. Не ответив, Александр Алексеевич обернулся.

— Седло, пожалуй, не понадобится. Это повозка!

Стук копыт обгонял повозку метров на сто, не больше. Сергей посмотрел на монитор.

— Сто десять метров. Четыре лошади.

— Люди?

— Один сверху. Наверняка есть и другие. Как поступим?

После изысканных садовых ловушек тут все было просто и понятно. Враги — вот они, впереди, друзья рядом. Александр Алексеевич также почувствовал простоту ситуации.

— Просто. Парализующим по лошадям. На минимальной отметке. Десять минут паралича еще никому не повредило.

— А люди?

Он повернулся к Джо.

— А вот людям — по максимуму. Ни к чему нам тут сражения устраивать, верно, ведь? Мечами махать, разрядниками…

Джо кивнул, не вполне представляя, чем все это может закончиться. Почувствовав его колебание, Александр Алексеевич скомандовал:

— Возьмете их в два разрядника.

— Я беру на себя лошадей, — предупредил Джо. Сергей, соглашаясь с таким раскладом, пожал плечами.

— По-моему вы не прогрессор, а разбойник, — одобрительно сказал он, почувствовав в прогрессоре родственную душу. — Когда мы вернемся на «АВЕС» я познакомлю вас с капитаном Мак-Кафли. Тот, по-моему, тоже не совсем капитан.

Повозка накатывалась на них как волна. В ее движении чувствовалась та же неизбежность, но с одной существенной разницей — в отличие от новой волны, неизбежно катящейся вслед за первой, эта «волна» прокатится и не вернется. Все следовало сделать с первого раза.

— Лошади! — скомандовал Никулин. За грохотом копыт Сергей не услышал, как сработал разрядник, но лошади вдруг грянулись о землю, и повозку повело боком. В дробный цокот копыт вплелся деревянный треск, потом звон, словно железо билось о железо, потом просто непонятный грохот. Повозка накренилась и сверху, прямо с крыши на лошадей слетело первое тело. Еще не растеряв инерции движения, оно прокатилось по крупам, рухнуло в пыль. Тут же дверца повозки распахнулась, и оттуда выскочил еще один, с мечом наголо. Отраженный свет Лао превратил лезвие в столб света.

— Люди!

Сергей, ждавший команды, сам сработал как кнопка. Едва услышав голос, и даже не осознав, чего требует Александр Алексеевич, он надавил на клавишу. Второй тут же упал. Распахнувшаяся от удара дверца ударилась о стену кареты и вернулась на место. Секунду Сергей стоял, ожидая развития событий, но ничего более не происходило. Он повернулся к первому, но тот не шевелился.

— Если это не победа, то что это такое? — спросил Сергей, упирая руку в бок. — Два ноль в нашу пользу.

Он отошёл на несколько шагов назад, чтоб окинуть поле боя одним взглядом и добавил:

— А если считать и лошадей, то шесть ноль.

Джо даже не стал отвечать.

Спеша как можно быстрее убраться с этого ристалища славы, он подскочил к повозке и рванул на себя дверцу. Едва она приоткрылась, как из темноты прямо на него выпал еще один человек в черном плаще. Это оказалось настолько неожиданно, что Спендайк растерялся. Он застыл, не зная, что предпринять. Сергей, поняв, что сейчас может произойти с Джо, прыгнул в сторону, чтобы не зацепить его лучом, но тот, не сообразив, и, уклоняясь от нападения, сам прыгнул в ту же сторону.

— Стоять! — от неожиданности взревел он, выставив перед собой разрядник. Незнакомец в черном приказа не выполнил. Вместо того чтобы застыть в остолбенелой неподвижности, он плашмя упал на землю и застыл неподвижно у Джо под ногами. Тот еще раз отпрыгнул, опасаясь подвоха, но никакого коварства в поступке незнакомца не оказалось.

— Парализован, — определил Сергей, заглянув Всезнающему через плечо. — «Без чувств» его фамилия.

Джо наклонился, выдернул из рук парализованного мешок и бросил в сторону. Сергей, вспомнив прогрессорский сундучок, не поленился нагнуться.

— А это еще что? — спросил Сергей. Раздербанив какой-то несерьезный шнурок, раздернул горловину.

К сожалению, в мешке не оказалось никакой звенящей тяжести, только что-то с шорохом перекатилось. Бумаги. Его любопытство не простиралось так далеко, чтоб читать их и он бросил мешок на землю и лихо прыгнул в дверь.

Но что-то не пустило его внутрь. Он охнул и закачался, стоя на подножке кареты. Спина его словно застряла в двери. Он не кричал, не звал на помощь, а только шипел, словно вода на раскаленном железе и не понять было, кто и что с ним там делает. Через долю секунды шипение перешло в стон. Стоя на одном месте он дергался, но не шел ни туда, ни сюда, словно насаженный на булавку жук. Это сравнение первым пришло в голову Александра Алексеевича.

Оттолкнув опешившего Джо, Никулин дернул егеря из двери. Тот неожиданно легко шагнул назад, но, потеряв равновесие, упал прямо на владельца черного плаща. Джо тут же прострелил карету парализующим и наклонился к егерю.

— Ранен?

— Не знаю, — простонал Сергей. — Там кто-то есть… Дерется, сволочь.

Он кряхтя сел и начал ожесточенно тереть грудь.

— Выходи, — скомандовал, сразу став серьезным, Александр Алексеевич. Двумя скользящими движениями он переместился в сторону, став так, чтоб удобнее было орудовать мечом.

— Выходи или умрешь!

Джо невольно оглянулся на пролом в решетке сада. Ему показалось, что вой оттуда стал громче. Если позади хоть что-нибудь осталось недоделанным, то сейчас они могли оказаться меж двух огней.

Из кареты никто не вышел и даже не подал голоса. Тогда Никулин, не раздумывая, ткнул в дверной проем мечом. Лезвие кануло в темноту, но вместо стона раздался деревянный стук. Уже спокойнее Александр Алексеевич начал водить там мечом, как палкой, словно слепец, нащупывающий дорогу.

Противников внутри не нашлось — каждое резкое движение прогрессора отзывалось стуком стали по дереву. Уже не опасаясь, что кто-то их может заметить, Александр Алексеевич включил фонарь. Яркий свет изломался прямоугольными тенями. На мгновение они увидели углы нескольких ящиков, занимавших почти всю внутренность. Прогрессор Шура облегченно засмеялся.

— Это они меня? — догадался Сергей.

— Скорее это ты их, — сдерживая смех, ответил Джо. — Точнее об них….

— Считай, что тебе сам Император саданул… — пошутил прогрессор.

— А ну-ка, посвети, — попросил Джо. Несколько секунд он изучал ящики, потом сообщил. — Это Императорская собственность….

Сергей потер ногу.

— Вот угораздило же нас… — Джо стоял немного обескураженный.

— Что значит «угораздило»? — спросил Сергей. — Карета наша! Убитых нет, раненых тоже. Счет уже семь ноль.

С неловкой улыбкой глядя на друзей, Джо объяснил:

— Мы теперь Императорские злодеи. По здешним законам за захват Императорского имущества нам полагается либо четвертование, либо сдирание кожи с нижней половины тела.

Он произнес это и почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

— Думаю, что до этого не дойдет, — хмыкнул егерь. — За то, что мы в саду натворили, с нас наверняка полагается содрать не половину, а все три шкуры…

Окрестности Сада Императорского Лекаря.

Дорога на Эмиргергер.

Карету они освободили быстро.

Не разбираясь, что там такое лежит, в этих ящиках, и оттого не особенно с ними церемонясь, они начали выбрасывать случайную поклажу на дорогу. Внутри что-то перекатывалось, железно гремело, но ни у кого из землян не возникло глупого желания посмотреть, что там такое внутри. Все здешние тайны не стоили и часа тюремного заключения. А если б их поймали, то вряд ли тутошние законники ограничились часом или даже двумя.

Близкую опасность чувствовал каждый. Джо все оглядывался на сад позади них, словно ждал кого-то, да и Никулин посматривал туда с опасением…

Когда внутренность повозки освободилась Сергей, кряхтя, разогнулся. Лошади уже пришли в себя и смирно стояли, не делая попыток утащить это сооружение в темноту. Они фыркали, встряхивали гривами и до егеря докатывались волны теплого воздуха.

— Кто будет править? — спросил Сергей, глядя на выступ на передней части повозки. Именно оттуда, как ему показалось и вылетел один из прежних седоков… — Я, например, не возьмусь…

Никулин, не говоря лишних слов, подпрыгнул и сел сразу за лошадьми — имелась там, оказывается скамеечка для пилота.

— Я возьмусь.

Одна из лошадей, словно ощутив о чем идет разговор, затрясла башкой. Железо на морде звякнуло и затихло.

— А сможете? — совершенно искренне, без подначки спросил Сергей. — Это ведь не вездеход…

— Это ничуть не сложнее… — отозвался прогрессор. Сергей почувствовал, что он немного гордится своей экзотической практичностью. — Справлюсь. Обучен.

Он начал разбираться с ремнями, что от спин лошадей тянулись к карете, потряхивая и распрямляя их. Джо посмотрел на его работу, покачал головой. Что-то у Александра Алексеевича не получалось. Пока он возился, одна из лошадей дернулась и поднялась на дыбы, потом завозилась вторая.

— А, может, лучше я… — предложил Джо.

— Я справлюсь. — Не отрываясь от дела ответил прогрессор. — У меня высший бал по древним транспортным средствам.

— Я справлюсь лучше, — мягко настоял Спендайк. — Кроме того, у меня «невидимка», а значит, я могу видеть в темноте.

Александр Алексеевич раздраженно тряхнул головой.

— Это не развлечение.

— О! Я понимаю, — подтвердил Джо. Он повернулся и прогрессор вынужден был отодвинуться. — Мы должны проделать это все как можно быстрее.

— Тут где-то должен быть кнут, — невольно отодвигаясь в сторону, сказал прогрессор. — Без него не получится… Это такая штука, что ей нужно взмахнуть…

— Я знаю, — повторил Джо. — Все-таки у меня почти шесть лет практики.

Ремни привычно легли в руку. Ладонь ощутила ласковое прикосновение хорошо выделанной кожи. Правая сама собой, на рефлексах, опустилась вниз, туда, где справа от него должен был лежать кнут. Рука шарила в темноте, не находя того, что нужно. Скорее всего, возница выронил его, когда падал и валялся кнутик где-то в темноте.

— Нужно ударить их чем-нибудь по спинам, иначе… — подсказал прогрессор.

Джо не стал спорить с Александром Алексеевичем, а вместо этого как-то по-особенному чмокнул губами, и лошади потихоньку наращивая скорость, потрусили вперед. Несколько минут он приноравливался к упряжи, приглядывался к лошадям. Для тех все, вроде бы, обошлось без последствий. Наверное, в благодарность за избавление от тяжкого груза, они бежали, никак не реагируя на смену седоков. Джо нахлобучил на голову капюшон «невидимки» и ночь перед ним отступила.

Никулин первое время ревниво поглядывал на Джо, ожидая ошибки, но тот держался так уверенно, что прогрессор заметил:

— Редкое по нынешним временам умение — править лошадьми… Не каждому дано.

— А вот мне дано, — довольно мрачно сказал Джо. — Когда давали, пришлось брать. Поневоле пришлось научиться.

Никулин поерзал, устраиваясь поудобнее. После этих слов он немного успокоился.

— А кто учил? И где? Пекинская школа?

Джо отмахнулся.

— Да здесь же. Жизнь учила… Я- Джо Спендайк. Наверняка вы слышали обо мне.

Александр Алексеевич внимательно посмотрел на соседа. Конечно же, он слышал про Спендайка. И даже, как оказалось, видел.

— Не может быть! Там же с бородой…

Похоже, что он вспомнил какой-то портрет Джо. Тот пожал плечами.

— Почему не может? Может. Борода была, а я и сейчас есть… Черт!

Александр Алексеевич вскинулся и уставился на дорогу.

— Что?

Джо ткнул рукой туда, где под ними колыхались в спокойном беге лошадиные спины.

— Да вон правая хромает…. Что-то с подковой… Готов поспорить, что через пару километров она ее потеряет…

Александр Алексеевич спорить не стал, просто замолчал, поняв, что советы тут давать некому.

Глава 10

Дорога на Имперский город Эмиргергер.

Два километра от Дома Душевных Встреч.

Мимо полосы кустов и трех темных маленьких домиков они выехали на большую дорогу.

За спиной остались ослепленные, оглушенные, парализованные и взывающие к милосердию. То есть то, что осталось позади, без сомнений означало победу, а вот что ждало впереди, и что это означало, не знал никто.

Движение землян вперед нельзя было назвать бегством. Они просто двигались к своей цели. Пусть даже и напролом.

Ехали не без комфорта, но удобнее всего, конечно, устроился Сергей, что обосновался внутри повозки. После недолгого обдумывания Сергей назвал ее «Императорской каретой», хотя здешние императоры наверняка путешествовали с большим комфортом.

Карета оказалась довольно вместительной. После того, как они вбросили оттуда весь хлам, там получилось даже вытянуть ноги. Он так и сделал, и какое-то время лежал, воображая себя Господином Благородным Егерем, направляющимся на свидание с дамой сердца.

Он забавлялся этим до тех пор, пока воздух снаружи не стал прозрачным.

Темнота, окружавшая их, куда-то подевалась. Только что она стояла между ними и горизонтом, но облака рассеялись, и видно стало метров на триста вокруг.

— Это что, — спросил Сергей, высунувшись из кареты. — Мульп или Лао?

— Лао… — ответил Джо. — Мульпа сегодня не будет.

Он перехватил поводья, снимая с головы капюшон.

— Долго еще нам?

— До конца дороги, — меланхолично ответил Джо. — Можешь подремать пока.

Сергей совету не последовал, а принялся разглядывать окрестности.

Не смотря на то, что героическая сага по освобождению прогрессора подходила к концу, на душе было легко. От громады сделанного несколько минут назад дела в недалёкое будущее долетал отблеск славы, примирявший с необходимостью рутинной работы, и поэтому он с удовольствием разглядывал дикую природу окрест.

Дом Душевных встреч стоял на особицу, в стороне от главной дороги и через пять минут уже и непонятно было, есть поблизости очаг цивилизации или нет. По обеим сторонам тянулись кусты, перемежающиеся с широкими полянами. У Сергея не поворачивался язык назвать их полями — вокруг не имелось ни оград, ни домов…

Прошло еще полчаса, и кусты остались позади, а в воздухе повеяло сыростью. Он не успел спросить, что это может значить, как сверху раздался голос Джо:

— Кто знает, что это за грустные развалины?

Сергей выглянул. Кусок поля впереди огораживал какой-то жидкий заборчик. Не железный, не каменный, как случилось бы у хорошего хозяина, а из обычных палок и вешек, скорее даже только долженствующий обозначать забор, чем являющийся им на самом деле. От света узкого серпа Лао по земле потянулись косые тени.

Картина и впрямь была полна уныния.

Там и сям в заборе виднелись дыры, а сам он (если, конечно, это именно забор) из последних сил протянувшись прочь от дороги, упирался во что-то угловатое и определенно построенное человеческими руками.

Сергей разглядывал развалины, пытаясь понять, что они означают. Между ним и каретой протянулось выкошенное поле, а рядом с ними — полоса кустов. На развалинах что болталось — вроде бы обрывки тряпок или большие листья — отсюда не увидишь, но эти размеренные движения, почему-то рождали ощущение нечистоты и скверного запаха.

— До Эмиргергера километров пять осталось, — приободрился прогрессор. — Знаю я это место.

— Для указателя слишком громоздко, — сказал Джо. — Не находите?

— Это не указатель. Это — признак цивилизации.

Лошади темпа не сбавляли, и они неотвратимо приближались к загадке. Александр Алексеевич явно знал, что там такое стоит, а вот ни Сергей, ни Джо догадаться, что это такое не могли.

— Неужели библиотека? — спросил Кузнецов, понимая, что самое цивилизованное из того, на что может походить это строение, так это — развалины ветряной мельницы, захваченной и сожженной кочевниками.

— Это ристалище, — пояснил Александр Алексеевич.

— Ристалище, — эхом повторил Сергей. Слово для него оказалось пустым звуком. — Что тут ристают? Или чем?

— Ристалище, — снисходительно пояснил Никулин, — это место для проведения турнира. Проходил тут недавно такой, я видел. Интереснейшее явление, между прочим, даже событие в здешней культурной жизни.

Сергей удивленно покачал головой.

— Эта узаконенная поножовщина-то, событие культурной жизни?

Он неуверенно засмеялся, но, увидев, что прогрессор его не поддержал, замолк.

— И это тоже бывает. Куда ж без этого?… — согласился Александр Алексеевич. — Но эти-то меня как раз не интересуют… Поножовщиной, как вы говорите, занимаются самые сильные… А самые умные обмениваются информацией, политическими новостями, заключают союзы, присматривают женихов и невест. В конце концов песни, фасоны платьев… Пока у них нет не то что глобальной, но и внутриимперской информационной сети — это лучшее место для внедрения новаций…

— Вам лучше знать, — нейтрально отозвался Сергей… — Я себе это по литературе больше представляю. Наезжает одна железная башня на другую и давай друг друга бить чем попадя и куда попало…

В его голосе проскользнули завистливые нотки.

— Это, кстати, тоже вопрос. После таких вот турниров по Империи расходятся новые образцы оружия, новые приемы защиты и нападения.

— А сами участия не принимали? — ухмыльнулся Джо. — Мечом помахать иногда — самое милое дело…

— Не принимал, — в тон ему ответил Никулин. — Но присутствовал. В группе самых умных, конечно.

Он кивнул на развалины.

— Вот на этом турнире я был. Меня там с Ирконом познакомили. А через него я и с Императором встретился.

— Дорого обошлось? — спросил Джо, не забывший реалий Имперской жизни.

— Неважно. Главное, что встреча все же состоялась.

— Главное, что встреча, в конце концов, хорошо окончилась… — сказал Спендайк.

— Фейерверком…

Развалины постепенно откатывались назад. Когда они скрылись за полосой кустов, из них раздались громкие крики.

— Стой! Стой! Куда правишь? Назад! Поворачивай!

От неожиданности Джо натянул поводья, и карета встала.

— Кто там? — спросил Александр Алексеевич. — Знакомые?

Он настороженно привстал, поводя туда-сюда мечом.

Самих людей он не видел — только тени да силуэты. Крики смолкли, и из темноты раздался топот. Кто-то догонял их.

— Да какие у нас тут знакомые? — отозвался Сергей. Он догадался опустить забрало шлема-капюшона и теперь единственный изо всех видел тех, кто так громогласно приближался к ним. — Это какие-то микроорганизмы из местных…

— Стой, Вислопузый!

— К нам бегут, — озабоченно сказал Александр Алексеевич, так ничего и не видевшей в темноте. Потом, развернувшись к Спендайку, спросил, как у старожила здешних мест:

— Обычай тут такой что ли?

— Нет тут таких обычаев, — неуверенно отозвался Джо, нерешительно перебирая вожжи. — Новые, разве что появились?

Привстав, он опустил поводья, высматривая людей, что приближались к карете. Мало ли что, может, помощь людям нужна?

— Привезли? — Спросили из темноты. — Драки не было?

— Как это не было? — ответил Джо, уже понявший, что происходит какая-то ошибка. — Была драка…

— Но привезли?

Сергей хотел ответить, но тут его перебили. Там, внизу, наконец сообразили, что происходит что-то не то.

— Это не они.

Испуга в голосе говорившего не слышалось, только удивление. Откуда-то сзади приблизился факел.

— А карета-то Вислопузова.

— Ящики где? Где воздуходувка?

Ночные незнакомцы действовали нахально и безбоязненно. За их поведением ощущалось даже не сила, а всесилие. Не выказывали они ни почтения к седокам, ни уважения к чужой собственности. Откинув дверцу, кто-то полез внутрь, Сергей сидевший внутри не постеснялся и со всем прилежанием приложил первого, кто сунулся.

— Старые тут обычаи, — сообщил он. — Из темноты выскакивать, да кошельки у проезжающих требовать. Разбойники?

— Дорожные дворяне, — поправил его чей-то голос. — Ну, убогие, признавайтесь, куда Вислопуза дели?

Внутрь пока больше никто не лез. Общей эмоцией в эту секунду была не злоба и не любопытство, а всего лишь удивление, поэтому в голосе не слышалось угрозы, только недоумение — что тут такое вообще происходит? Сергей, может быть, и ответил бы, но тут Александр Алексеевич соскочил на землю и встал перед каретой с мечом в руке, держа разбойников на виду.

— Назад, свора, назад.

Разбойники назад не пошли, но и подходить ближе не стали — остановились в нескольких шагах от кареты. Никулин стоял около двери, загораживая проход, поигрывая оружием. На лице его явно читалось досада, перемешанная в равных пропорциях с удивлением. Все-таки рядом Имперский город, а тут такое….

Что думали разбойники, угадать было невозможно, но на лицах читалось то же недоумение, перемешенное, правда, со злостью.

— А ты кто таков? — спросил кто-то ничего хорошего не предвещавшим тоном.

— Да уж не Вислопуз!

Кто-то в темноте, словно ждавший именно этих слов, «хакнул», выдыхая воздух, и Никулин, понимая, что последует за этим звуком, отошел на шаг в сторону. Топор грянулся в стену, расщепил дерево и застрял там, где мгновение назад стоял прогрессор. Сергей внутри охнул.

— Цел? — не оборачиваясь, спросил Никулин.

— Цел, — зло вздохнул Сергей. — Ну, гады….

Егерь полез наружу, но прогрессор спиной не пустил его. Он возвысил голос.

— Что, мразь, руки чешутся?

Никто не ответил. Может быть не поняли?

Из-за спины прогрессора Сергей разглядывал незнакомцев. Лица у разбойников оказались самые простецкие — бородатые, усатые. Не лица даже, а морды. Сразу стало видно, что бритье и умывание для них занятия экзотические. С той стороны вдобавок, еще чем-то пахло, но егерь не решился думать о туземцах совсем плохо. В конце концов, там, в темноте, могло оказаться болото с дохлыми лягушками.

Совсем рядом блестели мечи и широкие — полумесяцем — лезвия секир. Но что-то сдерживало разбойников. Возможно, они и ушли бы без драки, если б получили то, зачем пришли, но где ж взять то, что туземцам было нужно?

Все это вместе, не смотря на обнаженное оружие, не казалось страшным. Еще не принимая неприятность всерьез, Сергей спросил по-русски:

— Ну, что разгоним джентльменов удачи? Или сдадимся?

Он посмотрел на Лао.

— День сегодня какой-то неправильный. Все не так…

— Давай напугаем… Не хотелось бы следов оставлять.

Тут ничего не решал даже парализатор.

Наверняка, опомнившись, ребята из Дома Душевных Встреч,начнут искать, куда же это подевались их скромные гости и тут обнаруженная около дороги куча заколдованных разбойников заинтересует их и наведет на размышления. Странности — они всегда заинтересовывают и наводят на размышления.

— Если хорошо напугать, то следы как раз и останутся.

— Ничего не останется, — сказал сверху Джо. — Они все с собой, в штанах унесут. Не будут же они в своем лесу без штанов разбойничать?

Разбойники, озадаченные встречей не меньше землян, слушали разговор на незнакомом языке, не делая попыток что-либо предпринять.

— Альригийцы, что ли? — неуверенно переспросил кто-то. Секира в его руках перелетела из руки в руку.

— Да… Две точки — уже линия, — непонятно сказал Никулин. Разбойники его не поняли, потому что он сказал это тоже по-русски, а земляне — просто не поняли. Наверняка мысль была глубока, но погружаться в нее времени не оставалось.

— Мартина бы сюда, — и сам, понимая несбыточность своей мечты, сказал Сергей. — Он бы их живо… В узел.

— А они его что, видели? — спросил Джо сверху. — Может, они его не видели вовсе.

Что на самом деле имел ввиду Джо, Сергей понял только через мгновение, а в первую секунду его озарило. То, что имел ввиду Джо, не шло ни в какое сравнение с тем, что случайно углядел в них Сергей…

— Вот это верно! — сказал он, радостно скалясь. — Все сейчас у нас получится…

Завороженные звуками чужой речи разбойники стояли, не понимая, что тут происходит — то ли путешественники собираются рассказать, куда они дели Вислопуза с воздуходувкой, то ли определяются какой выкуп платить за жизнь каждого. Дорожные дворяне ничего не предпринимали, считая, что путники и так находятся у них в руках. Оно и понятно — ночь, пустая дорога и один меч на троих…

Скрипнула дверца кареты, и человек оттуда отодвинув своего защитника, вышел прямо к ним.

— Тут некоторые интересовались кто я такой? Так вот я — Фосский отшельник… Слыхали, отродье?

Стоявшие ближе всех, в первом ряду, от этого имени попятились. Сергей горделиво поднял подбородок. Репутацию Мартин в этих краях заработал себе серьезную. Туземцы пятились и смотрели на него с ощутимой боязнью. Кузнецов почувствовал, что нужно добавить что-то такое же весомое, страшное, чтоб переломить ситуацию окончательно, но в голову почему-то ничего не шло. Он стоял и молчал. По рядам разбойников прошло колыхание, и егерь понял, что время упущено.

— Всякая тварь теперь будет теперь называться Фосским отшельником, так что нам из-за этого по лесам сидеть и на дорогах не показываться? — пробасил кто-то сзади. — Что ж это за жизнь тогда начнется?

Стало ясно, что добром разойтись уже не удастся. Фигуры перед ним заколыхались, словно кусты, выпуская из глубины кого-то здорового.

— Ну, что, убивать их будем? — спросил Сергей в голос, так, чтоб слышали все. — Или только покалечим, как тех, кто в этой карете раньше ездил?

Разбойники ему не поверили. Хуже того они посчитали, что, потеряв от страха головы, незнакомцы начали их пугать. Бывает такое с теми, кому есть за что страшиться.

И если несколько вздохов назад все скрывала какая-то неопределенность, то теперь все становилось ясно. Раз уж жертва начинает грозить чем-то запредельным, вроде личного гнева Императора, или того больше, Самого Шестивоплощенного, то можно голову закладывать, что за словам нет ничего, кроме сотрясения воздуха.

Сперва засмеялся один, потом другой, и через секунду хохотали уже все. Разбойники весело хлопали друг друга по плечам, тыча в землян пальцами.

— Значит, все-таки придется разбираться.

— Пугать надо, — сказал Александр Алексеевич. — Но желательно без крайностей.

— Без чудес?

Сергей имел в виду гранаты и парализатор. Даже больше гранаты, чем парализатор. Никулин это тоже понял и кивнул, не отводя, правда, глаз от разномастной ржущей толпы.

— Так, что б не до смерти…

— Ладно, — пробулькал, давясь смехом, старший. — Отдайте то, что в карете, деньги, что есть и ступайте отсюда, комедианты…

Сергей не стал объяснять туземцу его ошибку, а вновь натянул на голову капюшон, и ночь вокруг озарилась фосфорическим светом. Разбойничьи фигуры вырисовались четко, словно нарисованные тушью на серой бумаге.

— Думаете, страха на вас нет, — весело и нагло спросил Сергей. — Нет страха?

После этих слов ничего, кроме драки тут произойти уже не могло. Ожидание повисло в воздухе, и это почувствовали все, кто тут стоял. Ну не поняли заезжие купчики своего счастья, не сообразили, что за наглость безмерную наказывают. Разбойники рассыпались, чтоб не мешать друг другу рубиться, если случится в этом надобность. Мечи поднялись, но не опустились. Незнакомец из Выслопузовой кареты сделал еще один шаг, оставив позади защитника.

— Ну, смотрите, убогие… — сказал «Фосский отшельник». — Кто жив останется — детям расскажет.

Джо, сверху, дождавшись нужного момента, провел у разбойников над головами боевым лучом, превращая мечи в обрубки, а алебарды — в недлинные палки. Одного этого могло бы хватить, чтоб перепугать туземцев, но на это никто из них не обратил внимания. Произошло нечто еще более удивительное. На их глазах Фосский отшельник коснулся себя рукой и… исчез.

Не страх, но удивление приковали дорожных дворян к земле. Они стояли, ожидая продолжения чуда, понимая, что этим дело не окончится.

Кто так думал — не ошибся.

В наступившей тишине две разбойничьих головы с сухим треском соприкоснулись и отпрянули в стороны. Никто не понял, что произошло, но оба головореза повалились на землю. Это стало сигналом. Чудеса посыпались как горох из дырявого мешка.

Невидимый вихрь пронесся по рядам грабителей.

Невидимый, но не беззвучный. Туземцы охали, хрюкали, стонали, а Александр Алексеевич стоял, как стоял и по тому, как подскакивали разбойники, только отмечал про себя. «Мельница», «двойная мельница», «пляска четырех», «полет стрижа…» Разбойники выдержали не более десяти секунд. Страшными были не сами удары, а то, что обрушивались они ниоткуда, и происходило все это вообще-то в относительной тишине.

Все тут было не обычно, не так, как всегда. Никто не грозил никого убить, не ругался, не божился. Не было врага! Некого было рассечь мечом!

Из тех разбойников, кто особенно хотел подраться, повезло только двоим — тем что в начавшейся сумятице не поняв сразу что тут твориться, набросились на прогрессора. Никулин сразу перестал смотреть, как разлетаются туземцы от ударов Сергея, и стал спасать собственную жизнь.

От первого удара он уклонился, оказавшись за спиной у нападавших. Те резво развернулись и только тут заметили, что драться вообще-то нечем. Обрубки своих мечей испугали их больше, чем меч их противника, а потом и до них дошло, что вокруг творится что-то нечистое.

— Колдуны! Ефальтий это и впрямь колдуны! — завопил один из них, объясняя сразу все сразу всем. Если кто-то из них еще и хотел подраться, то этот вопль сразу отбил у него охоту к этому.

— Спасайся, братцы!

— Чародеи…

— Бежим!

Страх оказался неплохим погонщиком. Разбойники разом, словно были рыбьей стаей, бросились в разные стороны. Джо, с разрядником наготове следивший за битвой с крыши кареты, видел, как они, оборачиваясь на бегу, скрываются в темноте. Сергей отключил «невидимку» и привстал на цыпочки, чтоб лучше видеть.

— Победа полная! — Прокомментировал Джо сверху. — Их уже и не видно. Чего мы ждем? Поехали!

— Да, пора, — сказал Никулин, глядя в небо. — Скоро рассвет, а нам еще через реку переправляться.

— Темные люди, — глядя в темноту, с ноткой самодовольства отозвался Сергей. — «Колдуны, колдуны», а мечом посильнее рубануть никто и не догадался …. Нет. Это еще не цивилизованное общество.

Они проехали не больше километра, как высоко в небе у них за спиной что-то засвистело, заулюлюкало и, затмевая свет Лао, вспыхнула яркая звезда. Сергей высунул голову и смотрел, что там случилось. Пару секунд «звезда» поднималась вверх, а потом, на мгновение застыв в небе, вспыхнула там ярко-зеленым заревом. Сергей зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, как роняя светящиеся хлопья, она уже медленно опускается к земле, продолжая свистом привлекать к себе внимание.

— Это еще что? Праздник?

— Сообразили, — зло сказал Александр Алексеевич. — Не до конца вы их отработали… Кто-то там еще движется…

— Разбойники? — не понял Джо. — Ты о ком?

— Стражники.

— Так и задача не ставилась — всех обездвижить, — возразил Сергей, еще не понявший, что случилось, но уже обидевшийся. — Что там такого страшного произошло?

Звезда в небе последний раз вспыхнула и погасла, но тут же рядом с Лао с тем же переливчатым свистом разгорелась еще одна.

— Сигнал тревоги! Кто-то из обиженных очухался и дал сигнал тревоги.

Сергей смотрел на далекую зеленую звезду. Дом душевных встреч остался уже так далеко, что ничего плохого о нем не думалось.

— Ну и пусть…Подумаешь.

— Лишние проблемы.

Прогрессор посмотрел вперед.

— Там, впереди река и мост. Если б тревоги не случилось, то могли бы проехать, никто на нас, может, и внимания бы не обратил, а теперь просто не пропустят…

Сергей, глядя на молчащего Джо, ответил.

— Добром не пройдем — значит силой прорвемся!

— А вот этого бы не хотелось бы. Две точки — уже прямая….

Сергей только пожал плечами.

— Когда ты первый раз об этом говорил, я еще тогда не понял, но спросить постеснялся. «Скромный спаситель» моя фамилия…

— Одна точка — Дом Душевных Встреч, — объяснил Александр Алексеевич. — Пока она одна — никак не поймешь, куда мы могли отправиться после всего, что там случилось, а вот если появится вторая точка, то станет ясно направление движения. Не хотелось бы жизнь себе осложнять.

В сердцах он стукнул кулаком по карете.

— Придется бросить её и дальше пешком… Тут, похоже, недалеко…. Может, повезет? Может, проскочим?

Дорога на Имперский город Эмиргергер.

Мост.

Приближение реки они почувствовали по сырости, что нес с собой ветер. Они, не сговариваясь, свернули с дороги, отойдя от нее метров на пятьдесят, и пошли параллельно ей. Воздух вокруг уже начал сереть, как это бывает перед рассветом, и Александр Алексеевич все чаще негодующе потряхивал головой — время уходило. Время!

От реки ощутимо тянуло прохладой. Не холодом, конечно, а зябким ветерком, при котором в воду лезть все же совсем не хочется. Никулин опустился, попробовал воду рукой.

— Водичка-то как парное молоко… Пили когда-нибудь парное-то?

Между островками какой-то травы висели перья тумана, дополнявшее сходство воды с молоком. Ветер шевелил их, и при известном напряжении воображения можно было бы представить, что река исходит теплым паром.

— Нахлебались… — ответил за всех Сергей. Он отчего-то вспомнил покойников, что висели под мостом, когда они вместе с Мартином и Хэстом бежали от трульдовских проникателей. Про Джо и говорить не стоило. Он-то этого добра навидался за шесть лет…

— А! Ну да… — прогрессор кивнул. — Вас не удивишь…

Голос его стал деловым.

— Предлагаю следующее. Вы через мост, а я — вплавь. Встречаемся вон там.

Он показал на другой берег, где над кустами возвышался прямой, как палка ствол какого-то дерева.

— Двадцати минут, я думаю, вам хватит. Мост там, если не забыли, где дорога.

Сергей и Джо переглянулись. Тут не скажешь, кому легче и проще. Ходить в «невидимках» одно удовольствие, а вот плавать… Плавать в одежде вообще дело невеселое…

У Александра Алексеевича не было «невидимки» и оттого ему выпадало форсировать реку вплавь, а экипированной спасательной команде надлежало идти через мост.

Сергей и Джо включили «невидимки» и растаяли в воздухе. Остались только головы, на которые они еще не накинули капюшонов.

— Я посмотрю за вами, — сказал в пустоту Никулин. — Мало ли что… Три минуты.

— Не дети, пройдем, — отозвался Сергей ворчливо. — Ты сам не заблудись.

Никулин посмотрел на них, словно это могло как-то изменить ситуацию и добавить шансов на успех предприятия.

— Ну, давайте, а я следом.

Не оглядываясь (Какой смысл оглядываться, если тебя все одно не видно сразу по двум причинам?) они пошли вперед. Казалось, что туман впереди редел, но это было обманом зрения. Просто мост постепенно выползал из тумана, давая себя рассмотреть. Когда впереди замаячила чья-то фигура, они опустили забрала. Лишившись туманной загадочности, мир сразу стал ясным и понятным.

— Четверо.

— Пятеро. Вон пятый за бочкой.

— Точно.

На мосту, перегораживая его, лежало суковатое бревно, а чуть поодаль стояли стражники. В домике, что стоял левее, еле-еле тлел огонек. Наверняка там сидел кто-то еще.

— Начальник, наверное, — сказал Сергей, так же заметивший домик. — Лапшу кушает или какао пьет… Начальники они все такие!

— Командир, — поправил его Джо. — У стражи — командиры. А раз командир, то непременно вино пьет… Давай ты справа, я слева….

Сергей, стоя на месте, переступил осторожно с ноги на ногу.

— Интересно шаги наши слышно?

— А вот сейчас и узнаем…

Наверное, та ракета, что они видели, и впрямь что-то значила для здешнего воинства. На лице первого стражника вместо сонной одури, что наверняка украшала бы его лицо в это время вчера и наверняка будет завтра, прописалось боязливое любопытство. Он вглядывался в туман, больше доверяя ушам, чем глазам, выцеживая из шумов, бродивших вокруг, те, что могли бы стать признаком опасности. В приоткрытом рту поблескивала слюна. Он медленно поворачивал голову, изредка наклоняя ее к плечу — прислушивался.

— А вот дать бы ему по шее… — мечтательно сказал Сергей. Ощущение безопасности наполнило его легкой игривостью. — Или в реку столкнуть…. Посмотреть, как его вытаскивать будут…

— Да уймись ты, — в сердцах сказал Джо. — Иди, пока за ноги никто не хватает. На наше счастье собак у них тут нет. Случись тут собаки…

— Если бы да кабы… — довольно сказал Сергей. — Если бы собаки, то пришлось бы вплавь, за компанию с Александром Алексеевичем…

Первого они обошли безо всяких осложнений. Со вторым и третьим получилось еще проще — и тот и другой ходили навстречу друг другу поперек моста, больше заботясь о том, чтоб в тумане не налететь друг на друга. Подладившись под их шаги, Сергей и Джо спокойно прошли мимо.

Четвертый стоял прислонившись к перилам, и вполне доверяя чутью тех, кто стоял впереди, спокойно смотрел прямо перед собой. На его долю досталось самое легкое — все, что могло произойти, должно было случиться с теми, с первыми, а он просто стоял, подпирая перила.

— Разгильдяй, — отметил, проходя мимо него Сергей. — Товарищи его хоть на месте не стоят.

Джо соглашаясь, кивнул, но тут вдруг страж дернулся и оторвался от перил. Джо, смотревший за ним, на всякий случай сказал:

— Внимание….

Сергей от неожиданности остановился. Туземец повел себя странно: помахал рукой перед глазами, словно проверял, видит ли, а потом протянул руку вперед. Прямо к груди Сергея. Их разделяло три или четыре шага.

— Что он? — осипшим внезапно голосом спросил Сергей. — Что-то видит? Мутант?

Стражник неуверенно шагнул вперед, оглянулся на товарища, который зыбко просвечивал сквозь туман. Сергей с облечением понял, что если б страж видел что-то определенное, то он наверняка заорал бы, но он явно не был уверен в себе. Сергей шагнул в сторону, и рука стражника повернулась следом за ним. Теперь он держал в ней короткое копье.

Что-то он определенно видел, этот туземец. Сергей осторожно начал поднимать руку, чтоб сдернуть с плеча парализатор.

— Стой! — зашипел Джо. — Стой! Замри!

Копье, что страж держал в руке, медленно двинулось прямо в Сергея. Кузнецов стоял не двигаясь, и гадал, что такое могло померещиться стражнику, что он стал тыкать копьем в пустоту перед собой.

В десяти сантиметрах от живота копье остановилось — рука вытянулась до упора, и страж сделал еще один шаг к егерю.

Слегка повернувшись, Сергей согнулся, оставляя между острием и животом те же спасительные десять сантиметров.

«Обхватить и перебросить его за перила, — подумал Кузнецов. — Не сообразит ведь…»

Наверное, их спас ветер. Внезапный порыв притащил с другого конца моста плотный клуб водяного пара, в котором потерялось то, что усмотрел глазастый страж. Он отдернул копье и замахал руками перед глазами.

— Уходим, — крикнул Джо. — Быстро. Пока туман.

Сергей отпрянул назад, подальше от стража и осторожно ступая, пошел по мосту, готовый услышать за спиной приближающийся топот.

Обошлось.

— Стой!

Сергей остановился, обернулся назад.

— Что еще?

— Давай разберемся, что это он в тебя копьем тыкал?

— Показалось… «Рентген» его фамилия.

Облегчение, которое испытывал Сергей, Джо никак не ощущал.

— Ответ слишком простой и легкий. А если нет?

— Да показалось ему что-то…

В Сергее уже бродило ощущение удачи — половина дела сделана, осталось только добраться до другого конца моста, а там…… Сергей беспомощно оглянулся на товарища. Понимал — остановиться удачу потерять, но Джо не отстал.

— Что ему такого показалось, что он тебя начал копьем нащупывать?

Чего на самом деле Сергею сейчас хотелось меньше всего — так это застрять на середине моста и слушать чужие умствования.

— Пойдем быстрее. Ты, что думаешь, кроме этого моста ничего интересного у нас сегодня еще не будет?

— Именно. Все верно говоришь. И те четверо, что с другой стороны стоят и есть самое ближайшее из этого «интересного». Как мимо них пройдем? Или, думаешь, что там нет никого?

— Там легче будет. Те в другую сторону смотрят.

— Ну, значит, не в грудь тебе будут копьем тыкать, а в спину. Легче тебе от этого, что ли?

Присев на корточки Джо приоткрыл забрало. Как он и думал ни того, ни другого конца моста видно не было. Туман занавесил оба конца, скрывая в себе и берега, и перила, и зорких стражников.

Глядя на него, поднял забрало и Сергей.

— Ты чего, — шепотом спросил он у Джо. — В плен захотел? По цепи соскучился?

Джо шутку не оценил.

— Почему он в тебя копьем тыкал?

— Хочешь, сбегаю, спрошу? — раздраженно предложил Сергей. — Или сам сбегай…

Джо на его слова внимания не обратил. Сдвинув брови, он смотрел на Сергееву невидимку, а тот только вздыхал, выразительно поглядывая по сторонам, дожидаясь мгновения, когда блажь, одолевшая товарища, развеется, все это прекратится, и они смогут двигаться дальше.

— Вода, — наконец сказал Джо. — Похоже, что вода…. Вон течет.

Сергей оглянулся. Позади остались туман и мост. Получалось, что Джо усмотрел что-то в нем самом.

— Какая вода? Что я тебе фонтан, что ли?

— Не фонтан, — ответил Джо. — Вода конденсируется на «невидимке» и стекает вниз. Он, наверное, увидел капли. Ну-ка встряхнись…

Сергей послушно взмахнул руками, сбрасывая капли. Джо покрутил головой.

— Одна надежда, что он один такой. Наблюдательный.

В тишине, висевшей над рекой, звякнуло железо.

Сергей обернулся, посмотрел, не крадется ли кто к ним с ножом в зубах, но вокруг было безлюдно. Туман, который они теперь видели своими глазами, заливал оба берега и мост. Потом звякнуло еще раз, и Джо наклонился над рекой, уловив в звоне что-то знакомое.

Звенело где-то под мостом, на берегу.

Они разом повернулись и поглядели друг на друга. Спрашивать друг друга «что это» они не стали — и так видно, что ни у кого нет пока подходящей гипотезы, объяснявшей звон.

— Колокол, — глубокомысленно сказал, наконец, Сергей. Сказал просто так, чтобы не молчать.

— Ага, — согласился Джо. — Наверное, это что-нибудь да значит…

Особой суматохи звон не вызвал, но на оставшемся позади конце моста кто-то довольно азартно спросил:

— Попалась?

Джо подался в сторону говорившего, словно хотел услышать самое тайное. Оба подумали о прогрессоре, что переправлялся вплавь через реку параллельным курсом.

— Здоровая, гадина…Вон как хвостом лупит!

Джо облегченно вздохнул, подумав, что если дело касалось Никулина, то стражник сказал бы «попался», а потом сообразил, что в таком тумане Александра Алексеевича могли принять за кого угодно. Хоть за русалку.

Он быстро надвинул капюшон, и муть вокруг рассеялась. Внизу, из-под моста, не спеша, выезжала лодка с двумя гребцами. Окуная в воду весла, они неспешно двигались от моста вниз по реке. Сразу было видно, что ехали не по срочному делу. Ничего они, конечно, сквозь туман не видели, но вот Сергею и Джо там что-то мерещилось. Посреди реки, темной полосой струящейся под ними болталось что-то ярко розовое от излучающего в пространство тепла.

— Прогрессор, — сказал Сергей, видевший ту же картину. — Что это он задумал? …

Он говорил медленно, и с каждым произнесенным словом понимая, что же там происходит.

— Задумал… В сеть он попал, выдумщик.

Уже не думая о том, что его могут услышать, Сергей в пять шагов одолел расстояние до глазастого стража. Тот, потеряв интерес к невидимкам, шляющимся по мосту, стоял, наклонившись вперед, и выглядывал что-то в тумане, клубившемся над рекой. Шаги насторожили его и он, так и не разогнувшись, повернул голову к Сергею. Секунду егерь упивался ощущением всевластия — странно ощущать на себе взгляд человека, который тебя не видел — а потом, подхватив его за ноги, приподнял над собой и перевернул головой вниз.

В чем в чем, а в отсутствии реакции стражника обвинить было нельзя. Он мгновенно заорал, что впрочем, от него и требовалось. Пока Никулин бултыхался в сетях, на манер селедки, стражникам в лодке нужно дать какое-то занятие. Например, спасти утопающего, а то и самим поплавать.

Сергей целил в лодку, но ему не повезло. Пока они рассматривали бултыхающегося прогрессора, лодка успела выйти из-под моста, и он не сумел добросить мостового стража до нее. Но и так получилось неплохо. Еще в воздухе тот заорал, а уж когда упал в воду и заколотил по воде руками, шуму от него стало столько, что хоть уши затыкай.

На мосту никто ничего не понял и те, кто честно стоял на посту, охраняя его от всяких космических пришельцев и иных врагов Императора, бросились на берег, чтоб разобраться, что же все-таки случилось.

Заскрипела дверь, и над водой прокатился голос.

— Что там?

Несколько голосов ответили одновременно.

— Кто-то в воде.

— Я это. Я! — заорал стражник, понявший, что его еще могут и подстрелить от излишнего рвения. — Меня сбросили…

— Дурак… — отозвался начальствующий голос. Слова незадачливого пловца никто всерьез не воспринял. — Вытащите его, и разберитесь что к чему.

Дверь скрипнула, закрываясь, но через секунду послышался новый скрип. За эту секунду командир успел принять решение и громогласно огласил его.

— Если пьяным окажется — назад бросьте.

— Капли во рту не было! — взвыл пловец. — Спихнули… Карха свидетель!

Он шлепал руками по воде, словно водяное колесо.

— Сейчас они вернутся за ним, — пообещал Сергей, но ошибся.

Против ожидания лодка хода не замедлила, а продолжила свое движение к Александру Алексеевичу. Сергей не успел удивиться бездушности стражей моста, как заметил вторую лодку. Она выплыла из-под моста в том же месте, где прошла первая. В ней тоже сидели двое туземцев. Именно они и занялись тонущим. Он хватался за борта, пытался забраться вовнутрь, раскачивал лодку, но те, кто сидел в ней, не горели желанием втащить товарища к себе. Наверное, решив, что промокать дальше бедолаге уже некуда, они, позволив ему зацепиться за борт, направили лодку к берегу.

А вот первая лодка целеустремленно шла к Никулину.

От моста до нее оставалось метров двадцать. В этот момент посудина разворачивалась, нацеливаясь носом на бурление, которое создавал прогрессор, один из гребцов встал, и осторожно балансируя, пошел на нос. В руке он держал что-то вроде длинного копья.

— Рыболовы, — произнес за спиной у Сергея Джо. Голос его звенел напряжением. — Сейчас он его там добудет… Приколет острогой по всем правилам и все…

Видя, что Сергей раздумывает, он завозился, сбрасывая с плеча разрядник.

— Потом брюхо распорют и начнут икру ложками черпать…

Но егерь успел раньше. Его разрядник уже стоял на боевом.

— Тут они и ошибутся…. Нет у него икры. Только молока.

Кузнецов нажал на клавишу спуска и в долю секунды луч долетел до лодки и развалил ее поперек. Там, где только что плыла деревянная посудина, раздался громкий плеск, и еще двое замолотили руками по воде.

— Кто-то на мосту! — заорали со второй лодки. — Там свет!

Выучка — великое дело. Как и дисциплина, конечно. Крик еще не смолк, как по мосту застучали солдатские башмаки. Джо выругался.

— Как он нас увидел?

— Не нас. Луч.

Джо упрямо тряхнул головой. Такого все равно быть не могло.

— Все равно не понятно.

— Как раз понятно, — с сожалением сказал Сергей. — Туман. Чудесные условия для ионизации воздуха. Почти лабораторные… Природная камера Вильсона.

Теперь, когда прятаться уже не имело смысла, Сергей перегнулся, и чиркнул лучом по второй лодке. Она развалилась на два куска, и оба наблюдательных стражника очутились в воде, присоединившись к буксируемому…

Теперь в воде плескалось уже пятеро, но ни Сергей, ни Джо не знали, сколько их всего охраняют этот мост. С обеих сторон моста кричали люди, и туман снова разодрало дверным скрипом.

— Проверьте мост.

Скрывать Сергею и Джо было уже вообщем-то нечего. С обеих концов в воздухе уже звучали слова команды и слышался топот ног. Сергей, прицелившись рядом с барахтающимся прогрессором, провел боевым лучом. Пенный бурун, что обозначал положение Никулина на речной глади, медленно сдвинулся, сносимый течением, и через пару секунд вовсе исчез.

— Выплывает?

— Пусть только попробует не выплыть! — зло сказал Сергей, переводя разрядник в режим парализатора. — Если он после всего того, что мы для него сделали, он утонет, значит, совести у него совсем нет!

Имперский город Эмиргергер.

Дворец.

Покои Императора.

— Может быть, ты ошибся?

Эвин поперхнулся и укоризненно посмотрел на Императора. От обиды он даже поставил кубок на стол.

— Нет, государь. Какая может быть ошибка, если я своими глазами видел, как Оста взорвалась и выпустила из себя гнев Божий, едва они перелетели через горы?

Император замолчал. Как ему хотелось бы, что бы Эвин ошибся!

— Это точно был он? — спросил, наконец, Мовсий.

— А кто еще может силой колдовства разрушить башню? Кто еще кроме него может летать? — спросил Эвин.

Император не ответил на риторический вопрос, и он сам сказал, что думал.

— Фосский отшельник. Больше некому…

— И летел?

Император не то чтобы не верил Эвину Лоэру, но все-таки… Чудеса они ведь всегда где-то далеко, а тут вот рядом. Эвин понял его и без обиды сказал.

— Летел… Как птица… Только что крыльями не махал. А в когтях нес двух своих друзей…

Уже не удивляясь такой подробности, Император кивнул. От Фосского отшельника можно было ждать и не такого.

За последние несколько дней вокруг произошло столько странностей, что одной больше, одной меньше… Новые звезды в небе, летающий колдун, колдовство, что случилось в тюрьме, покушение, купец этот еще… Он вспомнил своего спасителя. После того, как тот так исчез из Дома Душевных Встреч, он был готов ко всему. «Может и он колдун?» — подумал Император. Мысль залетела лишь на мгновение, и он тряхнул головой, отбрасывая её. Сам он в это не верил, хотя мысль о том, что в его дворце колдун сиди на колдуне и колдуном погоняет, время от времени забредала в императорскую голову.

Слишком уж много колдунов образовалось вокруг.

Он посмотрел на Эвина. Одна радость — разобрались с покушением. С Хэстом и Трульдом. Теперь ясно где друзья, а где враги. Разобраться бы только откуда у врагов колдуны.

— На кого похожи-то хоть?

— По виду — нормальные люди. Коли одежду снять — так не различить где колдун, а где нормальный человек…

Эвин передернул плечами, вспомнив холод колдовской одежды.

— Только вот кровь у них холодная…

— Холодная? — быстро наклонился к нему Император. — Точно?

У купца с Островов Счастья кожа была теплой, как и у всех людей. Он сам держал его за руку и знал об этом наверняка.

— Точно…

«Выходит купец не колдун…» — подумал Мовсий. — «А хорошо это или плохо? А если не колдун, то кто в таком случае там такой разгром учинил?»

Не заметив задумчивости Императора, Эвин хлопнул себя по груди, обтянутой колдовской одеждой. Теперь, набравшись от него настоящего человеческого тепла, она уже не холодила кожу.

— Когда одевал — дрожь пробирала…

Он не удержался и любовно погладил невидимку, как уже ставшую родной и привычной, как своя одежда.

— Ну-ка еще покажи! — не удержался Император. — Неужели совсем без заклинаний?

— Никаких заклинаний! — важно подтвердил Эвин. Не вставая с кресла, он накинул капюшон и уже по свойски тронув нужное мест, исчез.

— Ничего не чувствуешь? — осторожно спросил Мовсий.

— Совсем, — осветила пустота знакомым голосом откуда-то от окна. — Хочешь попробовать?

— Вернись, — приказал Император, и через мгновение Эвин Лоэр появился на стуле.

— Попробуй.

Эвин приподнялся, готовый по первому слову Императора сбросить с себя колдовскую одежду. Мгновение Мовсий боролся с искушением. Поборол.

— Нет. Куда ж это годится, если Императоры начнут пропадать на глазах у своих подданных?

Он поднялся, чтобы избавить себя от соблазна, повернулся к окну и стал смотреть на небо.

— Подружиться бы с ними… — посоветовал Эвин Императорской спине. — Сколько бы пользы для Империи!

Несколько вздохов Мовсий вроде бы раздумывал.

— Что бы дружба крепкой стала нужно сперва поймать их, а потом жизнь подарить… Вот тогда дружба будет, а так…

Мовсий вздохнул. После того, что рассказали те, кто охранял Дом Душевных Встреч (даже если они приврали половину), поимка колдунов представлялось почти неразрешимой задачей. Они могли не просто вырваться из рук, а вдобавок оторвать напрочь и сами руки.

— Так поймаешь их, как же… — быстро согласился Эвин, почувствовавший настроение Императора.

Тот задумчиво сказал.

— А с другой стороны, почему бы и нет? Трульду-то как-то удалось….

— Почему «как-то»? — возразил Эвин — Просто повезло. Всезнающий был больной, слабый, без друзей…

Услышав знакомое имя, Мовсий Эмирг повернулся.

— Ты уверен, что он там тоже…?

— По крайней мере, так говорил Трульд.

«Неужели Всезнающий вернулся, чтобы помочь Трульду, да еще и чужих колдунов с собой привел?» — подумал Мовсий. Он представил, что случится, если Всезнающий и два других колдуна встанут на сторону брайхкамера, и суеверно соединил пальцы колечком.

«Упаси Карха! У всех свои колдуны, куда не плюнь, в колдуна попадешь. Мне своего завести, что ли?»

Он вспомнил рассказ Эвина.

— А о каком моем колдуне они говорили? Имя называли?

— Нет. — Эвин развел руками. — Сказали только о том, что недавно пришел к тебе колдун и что он может многократно усилить твою мощь!

Мысли Императора вновь вернулись к странному купцу. Он опять представил картину, где четыре колдуна, как две капли похожих на купца сидели один на другом и погоняли друг другом… «Куда же вы все едете? Уж не на Острова ли Счастья?»

Вспомнился разговор, что случился между ним и Верленом. «Да и есть ли они, эти острова? А если есть, то чего от них ждать?» Он скрипнул зубами. Что ждать от колдуна, мог сказать только колдун. Вот в чем беда!

От ощущения бессилия он замычал и затряс головой.

— Расскажи-ка ещё раз, что сделал отшельник, когда улетал из замка?

— Я своими глазами наблюдал за тем, как он колдовством разрушил башню, словно расколол гнилое полено! Колдовство оказалось таким сильным, что камни разлетелись на сто шагов! — послушно повторил уже не раз сказанное императорский шпион.

— А как же тебя не задело?

— Я наблюдал издалека, — чуть смутившись, ответил Эвин. — Погоню за мной не послали, но я особенно перед замком не вертелся. От колдунов лучше подальше держаться. Их не поймешь…

Мовсий закусил губу. Эвин сказал то, что он сам думал. «Что же тут происходит?» — в который уж раз подумал Император, чувствуя унизительную пустоту в голове.

— Издалека, это хорошо… Издалека по нашей жизни это в самый раз…

Эвин осторожно опустил кубок. С Императором творилось что-то странное. Он словно хотел поделиться чем-то, но не решался.

— Что случилось, Мовсий?

Он редко называл Императора по имени, только в минуты дружеской откровенности. Император смотрел на Эвина, словно раздумывая посвящать ему его во что-то важное или нет. Эвин не торопил его, понимая, что если Мовсия припекло, то он не сдержится, скажет. Так и случилось.

— Пока ты присматривал за Трульдом, тут кое-что произошло… — сказал он. — Ты этого еще не знаешь.

Эвин поставил кубок, поняв, что сейчас Император удивит его так, как он сам только что удивил Мовсия.

— Купец сбежал.

— Откуда? — не понял Эвин. Уж кто-кто, а он-то прекрасно представлял, что такое Дом Душевных Встреч. — Ты его переселил?

— Никуда я его не переселял. Он сбежал из дома из Дома Душевных Встреч.

Эвин подпер голову рукой и долго смотрел на Императора. Тот молчал, считая, что сказал уже все, что нужно.

— Колдовством? — уточнил Эвин. — Исчез?

— Силой, — вздохнул Император. — Но такой силой, что наводит на мысли о колдовстве.

В задумчивости Эвин начал крошить хлеб. Несообразность того, что сделал купец, бросалась в глаза.

— Долго же он ждал случая… Чего тогда сразу не сбежал, когда поймали?

Император не ответил. Точнее ответил, но иначе, чем ждал Эвин.

— Ты когда-нибудь видел, как дети играют в «цепь»?

Смешной вопрос. В «цепь» играли все дети Империи, невзирая на сословия. Только вот цепи у всех были разные. У одних — железные, у других — золотые… Эвин удивился, но виду не подал.

— Конечно. Закапывают в песок цепь или веревку и нужно угадать, как она лежит под слоем песка…. Я и сам играл.

Император кивнул.

— Тогда, может быть, ты поймешь меня. Последнее время я словно тот мальчишка. Я вижу несколько звеньев и не знаю, что скрывается под слоем песка. Я даже не уверен, что все, что я вижу — это звенья одной и той же цепи: сбежавший купец, заговор Трульда и Хэста, Фосский отшельник, звезды….

— Объяснение есть для всего на свете, — уверенно сказал Эвин. — Нужно просто спокойно посидеть и подумать…

Император нуждался в поддержке, и он готов был сделать все, чтоб помочь сюзерену, но тот покачал головой…

— Уже объяснили.

Эвин не стал переспрашивать. Император и сам готов рассказать, что тут твориться.

— Самым первым догадался, что к чему брат Черет.

Едва прозвучало имя, как Эвин усмехнулся. Что мог сказать Старший Брат, он себе вполне отчетливо представлял.

— Понятно. Пеговы штучки за слабое рвение?

— Нет… Скорее наказание за налоги на имущество Братства, что ввел мой отец.

— Это он не подумал… Конечно, у Кархи божественное терпение, но ждать 23 года…. А еще что?

— Ну, конечно альригийцы. Куда без них?

Эвин ненадолго задумался.

— Это, конечно, Иркон?

— Да, Иркон.

— Внешние враги спят и видят, чтоб отхватить часть Империи, и для этого, где могут, вредят и мутят воду… — сформулировал чужую мысль Эвин.

— Примерно. Только он в своих предположениях идет дальше и хочет в ответ на их мерзкие замыслы напасть на них первым.

Любое из этих объяснений могло бы быть правдой, но Эвин видел, что Мовсий говорит меньше, чем знает. Что-то еще хранилось у него в душе.

— А почему ты думаешь, что это не так? — поддел его Эвин. — А вдруг все они правы?

— Все? — со странной улыбкой переспросил Император. — А вот Верлен считает, что вообще ничего не было…

— Как? — удивился Эвин. — Как это не было?

— А так. Не было ничего и все. Ни покушения, ни купца с Островов Счастья. Все вообще нам показалось. Почудилось… Приснилось…

— Это он, наверное, пьяным придумал.

— Да не больше обычного…

Император замолчал, рассеянно поглаживая волосы.

Эвин смотрел на него, и в голове у него складывалась картина. Император начал что-то говорить. Он, говорил, говорил, но его слова уже не достигали разума Эвина Лоэра. То, что он понял, лишило его слуха.

— Я знаю, — сказал он, обрывая Императора. — Понял все!

— Что ты знаешь? — спросил безо всякого интереса Мовсий. Он выслушал уже столько объяснений происходящему, что мог вытерпеть и еще одно.

Эвин медленно поднял палец к самому его лицу.

— Купец и есть тот колдун, который многократно усилит твою мощь!

Мовсий ни о чем не спросил, но посмотрел так, что язык Эвина торопливо заговорил сам собой.

— Те двое колдунов, что я видел в Керрольде — явно твои враги.

— Почему? Там ведь Всезнающий. Он мне жизнь спас. Помнишь покушение на охоте?

— Спас, — согласился Эвин. — А колдовством поделился почему-то не с тобой, а с Керрольдом. Он дал ему силу против тебя.

Император не возразил. Нечего тут возразить.

— Дальше….

— Этот колдун…

Мовсий поднял брови, не понимая о чем говорит Эвин.

— Ну, твой купец, — поправился он, — он не причинил тебе зла?

— Нет. Я же говорю, что он спас мне жизнь, предложил золото.

Эвин радостно хлопнул в ладоши. Все сходилось до последней мелочи.

— Вот! Он спас тебе жизнь! Он предложил тебе золото! Он предложил тебе свою дружбу!

— Купец? — брезгливо оттопырил губу Император.

— Колдун! — поправил его Эвин. — Дружба колдуна дорогого стоит!

Мовсий попытался что-то возразить, но Эвин махнул на него рукой. Только что не прикрикнул. Мысль эта была здравой, но то, что он собирался добавить к ней, было еще более важно.

— Теперь совершенно понятно, что те колдуны, что я видел у Керрольда пришли, чтобы похитить твоего колдуна! Именно о нем они и говорили! Его надо искать. В нем твоя сила!

— Сила? — спросил Император. — Слава Кархе я и сейчас не бессилен! Кто бы только сказал, куда мне ее направить?

— Я скажу! На Острова Счастья …. Там твои враги!

Император смотрел на него сперва серьезно, словно взвешивал каждое слово, а потом рассмеялся.

— Нет, — облегченно вздохнул он. — Туда? Не может быть…

— Почему?

— Купец сказал, что он сам с Островов Счастья.

Эвин колебался всего лишь мгновение. Решение уже вертелось на языке и норовило соскользнуть в воздух.

— Он драконопоклонник?

— Похоже, что да. Говорил, что его Боги велят ему охранять их, где бы он их не встретил.

То, что у императорского шпиона только что сложилось в голове, казалось ему единственно правильным. Во всяком случае, это объясняло все то, что он знал о колдунах, купце и покушении на Маввея. Концы сходились, верёвочки связывались, змея кусала собственный хвост…

— Возможно, что на островах есть не только драконопоклонники, но их враги. Те двое из его врагов!

— Не знаю… — покачал головой Император. — Может быть так, а может и нет. Все не так просто…

— Точно так! Все просто!

Мовсий повернулся и, просмотрев на Эвина так, словно надоел ему этот разговор больше чем зубная боль, спросил.

— А знаешь, что утром обнаружили около Дома Душевных Встреч? После того как оттуда исчез купец?

Эвин замолчал, тоном Императора убежденный, что чтобы он не предположил, то все равно ошибется. Он почувствовал, что то, что знает Император настолько далеко уходит за рамки здравого смысла, что не может уложиться ни в одной голове, кроме Императорской.

— Ящики с инструментами для чеканки фальшивой монеты и трех разбойников из банды Слепого Хамады.

Он подождал ответа, но Эвин молчал. Это действительно не подходило ни к чему. Словно кусок камня в пироге или рога на лошадиной морде…

— Это куда? К какому боку? А мост?

Эвин не нашелся что сказать. Ни про какой мост он вообще ничего не знал, и спрашивать не стал. Мовсий посмотрел на ошарашенного шпиона и, успокаиваясь, добавил:

— Все не просто… Все….

Глава 11

Имперский город Эмиргергер.

Дом прогрессора Шуры.

Глядеть на солнечную сторону улицы было отрадно. Отсюда, из гамака висящего в приятной тени, хорошо смотрелись и раскаленная земля и туземцы, проходящие мимо казавшейся белой от солнечного зноя, стены. Особое удовольствие Сергею доставляло наличие рядом с ним термоса с охлажденным апельсиновым соком. Потягивая его через трубочку, Кузнецов висел в гамаке и наблюдал за противоположной стороной улицы.

Вчерашнее приключение кончилось как нельзя лучше.

Насчет сети они оказались правы. Никулин, переплывая реку, запутался в ней, протянутой от одного до другого берега, и едва не утонул. Зачем стражникам понадобилось перегораживать сетью реку, никто из землян не понял, да и не старался понять. Скорее всего, никакого коварства там не имелось. Просто люди Императора разнообразили свежей речной рыбой свой стол, и вот жертвой их-то гастрономических интересов и стал Александр Алексеевич. Когда Сергей обрезал один из концов, течение отнесло Александра Алексеевича к другому берегу. На мелководье он сумел распутаться и к их приходу уже ждал товарищей у памятного дерева. Прислушиваясь к тишине, снова повисшей над рекой, он, как ни в чем не бывало, поинтересовался.

— Всех положили?

Сергей пожал плечами.

— А кто их считал? Кто на нас наткнулся, того успокоили, а уж всех или нет…

— Похоже, что всех. Тихо.

— Плохой день у них, — заметил Джо. — Ни сети, ни рыбы.

— Ни прогрессора, — добавил егерь.

Никулин скупо улыбнулся и пошел в темноту.

Пару поприщ они шли быстро, прислушиваясь, не мчится ли сзади погоня, но погоне было не до них и все обошлось.

Прогрессор повел их какими-то огородами, стараясь двигаться так, чтоб не попадаться на глаза туземцам и, в конце концов, вывел на площадь.

Дома тут стояли тесно, но очевидно, что это не самая бедная часть города. Тут селились, вероятно, ремесленники побогаче и купцы. Наверное, Александр Алексеевич купил его там, чтобы не выходить из образа небедного негоцианта.

— Какой наш? — спросил Джо, предвкушая отдых. Никулин широко развел руками, охватывая всю площадь.

— А какой больше нравится?

Дома вообщем-то мало отличались друг от друга. В два этажа, с балконами по фасаду, и узкими, похожими издали на горизонтальные смотровые щели, окнами. Только вот крыши там были разными — где задранные горками вверх, где плоские, а одно вообщесловно купол.

— Тот, в котором душ, туалет, и кибер-повар, — сказал Сергей.

— Скромнее надо быть, — напомнил Джо. — Кухню можно и обычную. С очагом.

— Очаг будет. Ну, так что?

Егерь понял, что самое опасное уже позади и Александр Алексеевич хочет отвлечься.

— Не думаю, что при покупке у вас был выбор. Наверняка ведь покупали то, не то что нравится… — Прищурившись, сказал Сергей. — Скорее уж то, что продавалось.

— Конечно…

— А как тут угадаешь? Хотя…

Он задумался, а Никулин повернулся к Джо.

— В том-то и интерес. Не угадать, а определить.

— Тогда вон тот, — сказал уверенно Сергей. Он показал на средний, тот, что с куполом.

— Как узнал? — заинтересованно спросил Никулин.

— Элементарно… Во первых в крайнем уже что-то живет. Вон чья-то рожа маячит.

— Ну да… А почему не тот?

— У нашего самый запущенный вид.

Разочарованный такой проницательностью Александр Алексеевич посмотрел на дом и спросил.

— Ну и что? Мало ли.

— Значит, в доме наверняка не живут. Что ж тут еще гадать?

Комнаты в доме оказались низкими, небольшими, меньше стандартных кают на «АВЕСе». Стены давили, и Сергей непрерывно поводил плечами, словно надел тесную одежду. Никулин провел их дальше и вывел в зал с фонтаном посредине.

— Ну, это еще что-то… — обрадовался Сергей. — Не все макушкой по потолку шаркать.

— А колон-то, колон понаставили…

Зал оказался просторен. Высотой в два человеческих роста и длинной метров в пятнадцать он вполне сошел бы за нормальное помещение, только вот колонны. Их действительно оказалось слишком много. Они двумя рядами тянулись по обеим сторонам зала на расстоянии пары метров от каждой из стен.

— Зачем столько? — спросил Сергей.

Никулин поднял брови.

— Я что ли делал? Как продали — так и купил…

Все это произошло вчера, а сегодня они лежали в гамаках, наслаждаясь покоем. Джо лежал рядом, с тем же выражением покоя на лице. Разница состояла только в том, что рядом с ним стоял кувшин местного вина, тоже, впрочем, охлажденный.

— Хуже нет ждать и догонять, — проворчал Джо.

Пресытившийся молчанием Сергей встрепенулся.

— Это как ждать и как догонять… Ждать как мы ждем — совсем не так плохо…

Джо посмотрел на стену, белую от зноя, провел пальцем по шее, отирая пот.

— Жарко.

— Иди к кондиционеру.

Одну из комнат Александр Алексеевич все-таки оборудовал по-человечески, с удобствами — с кондиционером, информаторием и прочими мелкими радостями цивилизованной жизни. Несколько мгновений Джо колебался, но ответил:

— Да ну… Скучно в четырех стенах сидеть.

— Тогда не жалуйся.

Теперь у них была полная определенность. Еще вчера они связались с Мульпом и с «избушкой», в которой сидел Чен. Все кругом точно знали, что тут происходит.

Уйти отсюда они могли бы в любой момент — дом стоял за городской стеной, и перспектива ломиться в закрытые на ночь ворота перед ними не стояла, однако все упиралось в ряд мелких нестыковок. Во-первых, одежда.

В доме Александра Алексеевича нашелся только один плащ. Хозяин-то сам вполне мог пойти и в штанах, которые Джо снял с парализованного лучника — Сергей своими глазами видел, что тут ходили и вовсе без штанов — но все остальные… Конечно, имелись «невидимки», но ходить в них по толпе было еще более опасно, чем ходить без штанов. Можно, конечно присмотреть что-нибудь экзотическое на местном базаре — деньги у купца имелись — только и это не решало проблемы. Транспорт…

Чен или Мартин могли прилететь за ними в любое время, однако следовало еще найти в окрестностях какое-нибудь безлюдное место, чтоб он смог сесть и забрать их, не породив лавины удивительных слухов.

Ну и конечно самое главное. Их наверняка искали. Пока этого видно не ощущалось, но после того, что случилось, на мосту они сами указали преследователям путь.

Короче говоря, прикинув свои возможности, они решили не пороть горячку и дождаться вечера, когда народ рассосется и только тогда идти навстречу с аэроциклом и Чен-Ли-Юнем.

А до вечера было еще ой-ёй-ёй сколько.

Имперский город Эмиргергер.

Дом прогрессора Шуры.

Балкон.

Жизнь древнего города оказалась не такой интересной, как рыцарский роман. Люди здесь жили своей жизнью, не заботясь о том, чтоб со стороны эта жизнь выглядела интересной. Не случилось под окнами дуэлей, не жгли ведьм, не ходили толпами красавицы с томными глазами. Мимо Сергея и Джо сновали обычные люди, носили какие-то тюки, водили лошадей, а самые главные действа, о которых пишут в романах, происходили, видимо, где-то в других местах.

Правда, иногда события навещали и их скромный переулок. В такие мгновения плавное течение жизни обрывалось чьим-то поступком — один раз у кого-то срезали кошелек, и толпа взорвалась бестолковой погоней за вором, и раза четыре напротив них останавливались некие достойные люди, (по виду купцы средней руки) чтобы решить какие-то свои вопросы. Слышно разговоров не было и Сергей, первое время прислушивавшийся, перестал обращать на них внимание. Он просто смотрел на людской поток и ничего более.

Солнце уже перевалило за полдень, когда толпа в очередной раз собралась под их балконом. Двое оборванцев, распаленных то ли жарой, то ли злобой, хватали друг друга за одежду, что-то кричали, но понять, что там происходит не получалось. Жадная до зрелищ толпа тут же собралась вокруг, и все орали, не хуже сцепившихся, заглушая визгливые голоса спорщиков.

Сергей привстал, высунул голову из тени.

— Ты говорил скучно…. Вон, смотри…. Сейчас подерутся…

Джо приоткрыл глаза. Под балконом и впрямь назревала драка. Он подошел к ограждению, но в этот момент толпа, внезапно собравшаяся под их балконом, столь же стремительно стала рассеиваться. Люди бежали назад по улице и Сергей, вытянув шею, стал смотреть в противоположную сторону — что ж они там нашли, такого страшного?

— Стража, — сказал он, разглядев отряд приближающихся стражников. — Следит Император за порядком. Молодец…

Сергей вернулся в гамак и с кряхтением улегся. Джо остался стоять у перил.

— Не надоело вам?

Он повернулся. В двух шагах от них стоял хозяин дома. Прогрессор одетый в дорогой халат, по случаю отсутствия кондиционера, обмахивался веером.

— Ничего, — ответил за всех сразу Сергей. — Тут не скучно. Только что дрались без смертоубийства.

Александр Алексеевич шагнул вперед, чтоб посмотреть. Джо посторонился, пропуская его, но Александр Алексеевич посмотрел не вниз, а направо.

— О! Черт! — выругался он. — Стража!

Его взгляд быстро обежал окрестности.

— Тут только что драка чуть не случилась, — поспешил объяснить появление вооруженных людей Сергей, но прогрессор Шура не дал ему ничего рассказать. По прогрессорскому лицу, быстро сменяя друг друга, пробежали озабоченность, досада и решительная собранность. Он с треском собрал веер.

— Быстро собираемся!

— Да что случилось?

— Пока ничего, но вполне может.

Он осторожно высунул голову за балкон и тут же убрался в тень.

— Да я же объясняю — драка… — попытался довести до него ситуацию Сергей, но Никулин быстро сказал:

— Для драк есть тут своя, базарная стража. Базарные неприятности — это их дело. А это не они. Это Императорская стража.

Не боясь привлечь к себе внимания, он свесился с балкона, словно изнывающий от любопытства туземец.

— Черт, черт и черт!

— Что?

Сергей, наконец, понял, что происходи что-то любопытное.

— Это за нами.

— С чего ты взял?

— Иркон! Иркон с ними….

Никулин остановился, соображая, что делать дальше.

— Иркон? — Джо наклонился над перилами. Вооруженные люди подошли совсем близко, и он хорошо видел человека, стоящего впереди всех.

— Точно…. Почти не изменился.

— Ну и что? — не понял Сергей. — Что дальше-то?

Прогрессор что-то быстро соображал.

— Мне нельзя ему на глаза показываться — он меня знает… — сказал он, глядя на Сергея. — Собственно это меня и ищут.

— Я тоже на глаза ему показываться не хочу. — Откликнулся сбоку Джо. Внизу, метрах в сорока от балкона Иркон что-то показывал руками и стражники, послушные, словно шахматные фигурки, побежали вдоль улицы. — Кто его знает? Вдруг у него память не хуже моей? Последний раз я его года три назад видел.

Сергей уже понял, к чему склоняется дело. У Джо была своя «невидимка» и уж он-то мог не опасаться встречи с Ирконом, а вот у Александра Алексеевича ничего подобного не имелось, а показываться на глаза любимцу Императора он никак не хотел.

— Так вы хотите, чтоб он теперь и меня в лицо узнал? — ворчливо спросил Сергей. — Чтоб, значит все по справедливости, поровну?

Он и сам понимал, что это уже предрешено, раз он единственный из них может без боязни предстать перед грозным любимцем Императора, а значит, так тому и быть!

— Ладно, — сказал егерь, начиная разоблачаться. — Считайте, что я это сам придумал и предложил.

Сбросив на лавку «невидимку» и глядя на не спешившего разоблачаться прогрессора, он поинтересовался:

— Мне его, что, голым встречать?

Никулин смотрел на улицу, не отвечал. Могло ведь им повезти? Пройдет туземец мимо — и нет проблемы! Сергей тронул его за плечо.

— Это никак не может повредить в дальнейшем нашим взаимоотношениям? Если голым?

Солдаты забарабанили в дверь дома. Стало ясно, что чуда не случилось и с туземцами все-таки придется общаться. Александр Алексеевич отвернулся.

— Голым? Ну зачем же до крайностей доводить? Голым это уже через чур. Даже по здешним меркам.

Он сбросил с плеч халат и начал быстро облачаться в «невидимку».

— Сейчас спуститесь и откроете. Скажите, что хозяина нет. Будет дня через три. Они станут обыскивать дом. Не противься. Пусть ищут. Все равно ничего не найдут. Главное не перечьте им. Пусть делают что хотят…

Он говорил, делая паузы, давая Сергею возможность переспросить, что непонятно.

— Мы с Джо будем рядом. При малейшей опасности я устрою тут Содом и Гоморру.

Он перехватил разрядник, показывая, чем будет предоставлять неприятности.

— Не бывал, — отозвался Сергей, разглядывая застежки халата и прикидывая, что там куда. — Но хочется верить, что это не лучшее место.

Имперский город Эмиргергер.

Дом прогрессора Шуры.

Двор.

Под грохот ударов Сергей, не спеша, добрался до ворот. Забор тут стоял не особенно высокий. Тренированный человек без большого труда перемахнул бы его, но, наверное, Императорским стражникам было зазорно вот так, на глазах у всех, козлами прыгать через ограду. Куда проще и надежнее войти через ворота, даже если для этого придется потрудиться и выбить их. А они могли. Сергей, подходя, видел, как ворота колышутся из стороны в сторону.

— Чего нужно?

На той сторон разговаривать не хотели. Хотели войти.

— Открывай!

В воротах, как раз на уровне лица имелась проделана маленькая дверца, чтоб можно было без большой опасности посмотреть на того, кто стоит перед воротами. Едва Сергей открыл его, как грохот оборвался. Любой другой сразу бы опознал в стучавших Императорских стражников, и отпер бы двери, но Сергей захотел поговорить.

— Кто такие?

Отвечать на вопросы за воротами тоже не хотели. Они хотели сами задавать вопросы.

— Где хозяин?

— Нет хозяина.

В дверь грохнули еще сильнее. В дверь всегда легче стучится, когда хозяина нет.

— Открывай, именем Императора Мовсия, иначе подожжем дом.

— Подожгут, — подтвердил шепотом Джо. — Иркон из его любимцев. Этому все с рук сойдет…

— Значит, поиздеваться над ними нельзя? — так же шепотом спросил Сергей.

— Вообще-то можно, только вот стоит ли? Может выйти боком.

Егерь снял с крючьев засов и отошел в сторону.

— Навались, там, слабосильные… — крикнул он.

Стражники навалились и отодвинули одну из створок. Никто из них не ждал тут засады или нападения. Они не торопясь вошли, и окружили Сергея. Тот спокойно стоял, выглядывая загадочного Иркона и гадая, куда подевались Джо и Никулин. Любимец Императора вошел последним. Не взглянув на Сергея, он первым делом окинул взглядом двор.

— Где хозяин?

Тупой конец копья ткнулся Сергею под ребра, подтолкнул вперед. Пришлось выйти к Императорскому любимчику.

— Уехал хозяин.

Иркон посмотрел на него сперва мельком, потом взглянул повнимательнее.

— А кто он? Как зовут?

Сергей на мгновение замешкался. Кто его знает, как тут зовут купцов. Положась на случай и авось, Сергей провозгласил с гордостью:

— Синдбад-мореход, славное имя моего хозяина.

Иркон почему-то закивал головой, словно это имя ему что-то говорило, и жестом направил своих людей осмотреть дом.

— Кто кроме тебя в доме?

— Никого. Дом только купили.

Иркон смотрел на него так, словно видел в нем что-то такое, о чем Сергей и не догадывался. За спиной стучали ноги, скрипело дерево, хлопали двери.

— Это я и сам понял… А сам откуда?

— Из Пальского княжества.

— Да… Благородного происхождения не скроешь, — ухмыляясь сказал Иркон. Он потрепал Сергея по щеке. — Сам, князь, небось? Выговор-то у тебя столичный.

Кузнецов промолчал, подумав, не болен ли чем-нибудь туземец. Руки у Императорского любимца были не самыми чистыми.

— И чем же твой хозяин торгует? — спросил Иркон. Сергей задумался. Захотелось отчего-то сказать скобяным товаром — может Иркон и не разберется, что это такое. Только жаль, что и сам Сергей не знал, что означает всплывшее из неведомых глубин не то подсознания, не то генетической памяти слово. А ведь этот мог и о цене спросить. Думая, что сказать, Сергей как мог тупо таращился на Императорского любимчика.

— Ну? — подтолкнул его тот. Притворяться глухим или непонимающим егерь уже не мог. Нужно было что-то быстро решать.

— Зверями разными торгует.

По крайней мере, о здешних зверях он знал столько, что мог обстоятельно поговорить даже с местным профессором зоологии, если тут найдутся и университет и разговорчивый профессор, а не то, что с придворным лизоблюдом. Иркон, словно почувствовал уверенность в Сергеевом голосе, о зверях спрашивать не стал, правда и совсем не отцепился.

— Синдбад-мореход и зверями торгует? Какими же зверями? Морскими? Где это, интересно в Пальском княжестве море нашлось? Там болота только… А может он болотными зверями торгует?

Он говорил посматривая Сергею за спину, наверное оценивая правильно ли все там делают его люди.

Сергей понял, что ошибся в Ирконе, что недооценил.

«А ты, оказывается, хитрец!» — подумал он. — «Болотные …К чему прикрутить-то хочет… Ну ничего. Я тебе прикручу… Я тебе отвечу…»

Он допустил и еще одну ошибку, которую заметил слишком поздно. По укоренившейся привычке слово «мореход» он произнес по Имперски, а до моря от Эмиргергера было не близко. Возникал вопрос, что делать купцу-мореходу в таких сухопутных краях. Но что ж теперь делать? Начал врать — крути педали. «Велосипед» твоя фамилия.

— И морскими тоже. Но больше медвежьими, куньими, пингвиньими…

— Это еще что?

— Есть такие заморские звери, — гордо ответил Сергей. — У моего хозяина все есть!

— Заморские, говоришь… Понятно…Море, значит, острова разные… А драконами? Драконами не торгует твой хозяин?

Тут Сергей вполне мог позволить себе сказать правду. Он честно посмотрел в глаза и со всей откровенностью произнес:

— До сих пор — ни разу, вроде бы.

Из дома донеслось.

— Никого нет, Иркон. Пусто. Тут, вроде, и не жили…

Сергей поворачиваться не стал, но, похоже, что кричали с крыши. «Обстоятельные ребята у Императора» — подумал Сергей. «Только толку-то от вашей обстоятельности?» Потайную комнату «с удобствами» они смогли бы найти, только если б сломали одну из стен.

Кузнецов перевел взгляд на Иркона, надеясь увидеть раздражение или уныние, но ничего подобного не углядел. Напротив, он довольно улыбался.

— Ладно… Берите его. — Скомандовал Иркон. Чтоб Сергей все правильно понял, любимец Императора слегка стукнул его по плечу. — С нами пойдешь, заморский житель…

Двое, что стояли по бокам, изображая что-то вроде почетного караула, сообразили, что к чему и ухватили егеря за руки. Сергей дернулся от неожиданности и вполне искренне спросил.

— За что, господин?

— А что тебе одному тут скучать? Пойдешь со мной, про своего хозяина мне расскажешь… Что он за человек, зачем к нашему берегу прибился…

Умолять его о том, чтоб его оставили в покое, Сергей даже и не подумал. Он только повторил, что б самому до конца разобраться.

— За что?

— За все, что твой хозяин сделал и за то, что собирался. За твой халат в особенности.

Лицо Иркона в одно мгновение стало злым.

— Колдовской подручный!

Сергей вздрогнул. Скорее от удивления, чем от чего-то другого, но его движение только рассмешило туземца.

— Все расскажешь!

Сергей понял, что дальше может начаться и вообще Бог знает что.

— Ну, хватит, — громко сказал он по-русски. — Заканчиваем тут.

— Что ты сказал? — удивленно спросил Иркон. — Ну-ка повтори, что ты сказал! Колдуешь?

— Это я просто молюсь моим Богам, чтоб они дали мне силы убежать от тебя, — очень серьезно сказал егерь. В его взгляде не нашлось места лукавству.

— Уж больно не хочется мне идти туда, где тебе хотелось бы меня видеть.

Иркон вновь пришел в хорошее настроение.

— Ну, молись. Посмотрю я, что у вас за боги.

Сергей дернул руками, но стражи держали его крепко. Неуклюже дернувшись, он попытался освободить руки, но бойцы не дали сделать этого. Иркон посмотрел на них благосклонно, словно одобрял все, что тут происходит.

— Наша молитва начинается с земного поклона, — сказал Сергей Иркону. — Пусть они отойдут.

Он ухмыльнулся, словно знал, чего хочет сделать пленник.

— Чего тебе утруждаться? Они тебя сами наклонят.

Он дал знак, и тут же чужие руки резко нагнули его к земле, чуть не заставив коснуться ее лбом. Сергей понимал, что это игра, что никогда стражники не отпустят его, и воспользовался их силой. Он присоединил свою силу к их силе и, оттолкнувшись от земли, на мгновение повис на чужих руках. Он почувствовал, как стал тяжестью для своих конвоиров, и они чуть присели, пытаясь удержать его. Длилось это мгновение, а в следующий миг он, развернувшись словно какой-то нелепый маятник, пятками ударил их по затылкам.

Удар, конечно же не убил их и даже не оглушил, но заставил ослабить хватку. Сергей тут же дернулся, словно рыба, пытающаяся уйти в глубину, и они не удержали его.

Иркон бросил руку на меч, но Сергей не обратил на жест никакого внимания. В глазах Императорского любимца не было тревоги. Скорее — ожидание забавы. Чего тревожиться, если рядом с тобой полтора десятка не просто хороших, а отличных воинов?

Сергей поднялся. Оплошавшие воины уже тянули к нему руки. Вот в их глазах уже читалось желание ухватить покрепче и дать пару раз по морде. Сергей не стал дожидаться, когда они его поймают и сам сделал шаг навстречу. Все у этих ребят было хорошо — даже копья — вот с иззубренными наконечниками, но реакция у них оказалась слабее, чем нужно бы для такого случая.

Подхватив вытянутую руку, егерь повернулся спиной и рывком вздернул первого на себя. Резко развернувшись, ударил второго ногой и тут же бросил на него того, что держал на плечах. На земле дважды охнуло, но он туда и не посмотрел.

Ближе все к нему теперь стоял сам Иркон. Он повернулся к нему. Туземец соображал быстро — не зря был командиром, и пока егерь возился со стражниками, он уже сообразил, чем может кончиться так славно начавшееся дело. Толи он посчитал, что у него не хватит времени подозвать перетряхивающих сейчас дом стражников, то ли он решил, что его одного хватит, что бы расправится с Сергеем, но он, вместо того чтобы отступить и скомандовать своим людям схватить Сергея, решил все сделать сам. Правой рукой он взмахнул кинжалом.

Сергей не стал дожидаться, пока он опамятуется и начнет управлять людьми.

— Этого оставь! — крикнул невидимый прогрессор.

Сергей послушался, задержал удар, но тут же боковым зрением увидел, что Иркон взмахнул и левой рукой. В ней у него оказался зажат другой кинжал.

Сергей даже умилился. Откуда этому разряженному индюку знать о том, что такие «хитрые» приемы на Земле уже давным-давно не тайна, и известны любому уважающему себя специалисту по рукопашной обороне. Чуть присев Сергей поставил блок обеими руками и, упав на колено, подсек ногу противника. Иркон качнулся, но устоял бы, если б Сергей не добавил ему еще пару ударов по корпусу.

Придворный дернулся, но в нем словно что-то переломилось, и он упал в пыль.

Сергей поднялся и посмотрел за спину.

Там все уже закончилось. Все пятнадцать орлов, которых привел во двор Иркон, лежали, сложив крылья, неподвижные, словно камни или бревна — одни на лестнице, другие прямо на земле. Один свешивался с балкона.

— Не убил? — спросил Никулин, плечом возвращая одну из створок ворот на место.

— Что ж я зверь? — удивился Сергей. — Обездвижил, и довольно. А чего ты кричал?

— Хотел ему по-хорошему объяснить, что в Империи появилась сила, с которой им, хотят они этого или нет, придется считаться. Это вам хорошо. Вы свою часть работы сделали. А мне с этим типом еще работать и работать….

Сергей наклонился ниже, разглядывая лицо Иркона. На него уже оседала пыль, поднятая в драке. Лицо его было бледно, но дышал поверженный ровно.

— Если поговорить хочешь, то придется ждать.

Он погладил свой кулак, словно только он и был виноват в этом.

— Это надолго.

Остывая от горячки схватки, Александр Алексеевич посмотрел на побоище уже не как участник, а как победитель, учитывающий последствия своей победы и присвистнул. Люди лежали вповалку, один на другом. То тут то там валялись, блестя на солнце, мечи и секиры — сколь не скоротечна оказалась схватка, а стражники успели выхватить кто одно, кто другое. Выучка!

— Это, братцы поступок. Так низко императорская стража еще не опускалась. Пятнадцать вооруженных лбов не справились с одним…

— С тремя.

— С одним, — не согласился Сергей. — Видели-то они только меня. Вы не считаетесь. Да еще напали первыми.

На лицах у стражников отчетливо читалась злая обида. Кое-кто лежал, вообще оскалив зубы, словно собака, словно жаловался кому-то на коварных пришельцев из космоса. Из открытых ртов текли слюни, мешаясь с земляной пылью, и от этого вида поверженных в пыль врагов егерь почувствовал себя немножко виноватым.

— На диких планетах главное не кто начал, а кто на ногах стоять остался, — сказал Джо. Он и сам оглядывался, ощущая внутреннюю неловкость. — Так что тут все по правилам.

— Так-то оно так, — подтвердил, потирая редкие волосы, Шура. — Только вот не до такой же степени?

— А чем тебе степень не нравится? — незаметно переходя на «ты» спросил Сергей. Он ногой поддел алебарду, подбросил, поймал за древко и сделал несколько взмахов, примериваясь к чужому оружию. — Вполне, по-моему, симметричный ответ. Пошли по шерсть — вернулись стрижены… Такое и в более цивилизованных местах случается.

— Ну, степень может быть и не самая крепкая, — смягчился прогрессор. — Однако, сопротивление колдовством Императорской страже это — оскорбление короны. То есть, смертная казнь.

Что-что, а вот мнение Императора по поводу того, что они только-только совершили, Сергея совершенно не интересовало.

— Еще одна, — поправил его Сергей. — Мы же уже ночью, кажется, по одной заработали? А стоит ли утопленнику дождя бояться?

Он присел на корточки и стал раздевать похожего комплекцией стражника.

— Да и пусть сперва найдет нас.

Никулин вздохнул.

— И нечего тут по ним вздыхать. Уходить надо, а то еще кто-нибудь заявится.

Створка ворот скрипнула, ветер попытался столкнуть ее дальше во двор. Сергею пришлось встать и свести ее со второй створкой.

— Ну что стоите? Одежды теперь сколько угодно. Уйдем так, что ни одна собака вслед не гавкнет!

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Поворачиваться и смотреть назад Мовсию не хотелось. Все одно ничего нового он там не увидел бы, а спрашивать можно было и так, тем более что и ответы он знал почти наверняка. Иркон бодрился и смотрел грозно, только за тонкой скорлупкой самоуверенности скрывались страх и безнадежность. Он впервые лицом к лицу столкнулся с настоящим колдовством и… Император невольно усмехнулся. Это тебе не добрых купцов по голове охаживать.

— Опять колдовство?

— Да, Император…

— А колдуны?

— Исчезли… Он один.

— Новый?

— Да. Незнакомый.

Голос звучал один, хотя за спиной стояли двое. Старший Брат Черет многозначительно молчал. Правда, Мовсия его мнение уже не интересовало. Он выплеснул его, как только переступил через порог и грозно умолк, так что участь вываливать на Императорскую голову все остальные неприятности выпала Иркону. И пока Старший Брат молча хмурился, Иркон рассказывал о том, что произошло около дома Синдбада-морехода.

— За кого он себя выдавал?

— За купеческого слугу. Надо думать, что у него хозяин тоже еще тот купец…

— Как, как он его назвал? — переспросил Мовсий, все же обернувшись. — Повтори…

— Синдбад-мореход.

— Как ты вообще его нашел?

Иркон приободрился. Рассказать об удаче куда интереснее да и приятнее.

— Мы с ним на последнем ристалище познакомились.

— Кто познакомил? — быстро спросил брат Черет. Не оборачиваясь, Иркон ответил:

— Он сам подошел. Я тогда, помню, удивился — твердит, что приехал только что, а выговор у него столичный. Ну, я после всего приказал узнать, кто незадолго до ристалища дома покупал-продавал. Двенадцать домов. Его дом четвертый оказался. А там этот… Слуга.

— Колдун, — из-за плеча поправил брат Черет.

— Я смотрю у него такой же халат, как и у Айсайдры. Представляешь? И слуга, и хозяин одинаково одеты. Ну, тут все стало понятно — одна шайка.

Мовсий подумал, что своим вопросом может вообще все запутать, но все же спросил:

— А может это и был сам Айсйдра? Морок на тебя навел и сбежал…

Иркон, ошеломленный таким объяснением, несколько мгновений молчал, прищуривая глаза, а потом шепотом сказал.

— Точно… Он меня узнал и не захотел возвращаться ко мне.

— Конечно. Конечно. Ты же мечом по голове в гости приглашаешь. Да и не сбежал он, а сгинул. Есть у него такое колдовство, это мне точно известно…

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Корчма «Шестнадцать пальцев».

Общий зал.

Конечно, корчма «Шестнадцать пальцев» стояла на Имперской земле и, следовательно, подчинялась законам Империи, однако большая часть тех, кто туда хаживал, отнюдь не считали эти законы безукоризненно- правильными, и почтения к ним никакого не испытывали.

Спендайк так все это товарищам и объяснил.

— Место тут темное. В здравом уме сюда чужой человек не сунется, так что искать нас тут вряд ли кому в голову взбредет.

Все так и получилось. Что там происходило снаружи, они не знали, а в притоне ничего странного не происходило. То есть туземцы гуляли: орали немелодичные песни, пили, ели, дрались, а вот стражников не наблюдалось. С одной стороны это вроде бы подходило беглецам, а вот с другой… Лица у туземцев оказались как на подбор самые угрюмые и безжалостные. Такими они оставались даже у тех, кто ожесточенно плясал.

— Да тут разбойников половина, — проворчал Сергей, оглядываясь по сторонам. Место для разбойников тут и впрямь подходящее. В зале висел сумрак, в котором поблескивали лезвия ножей, которыми орудовали едоки.

— Живорез на живорезе… Может, зря мы там не остались…

— Ничего. Пересидим уж как-нибудь, — пробормотал Джо, навидавшийся в своей жизни рож и пострашнее. — Всего-то пару часов…

Сергей уселся, по-хозяйски сметя рукавом мусор под стол.

— Так ведь кто-нибудь следом увяжется. Вон рожи-то какие. И вон. И вон… А этот вообще смотрит… — Он вертелся, словно отыскивал знакомых.

— Обойдется, — повторил Джо. — Рожи как рожи…

— Да и где б ты там остался? — поинтересовался у егеря Шура. По взмаху его руки к ним подлетел мальчишка, и прогрессор не говоря ни слова, одними только жестами, сделал заказ. Потом в ход пошла какая-то из весомых здешних монет и мальца словно ветром унесло на кухню. Джо проводил его носом. Запахи в зале напоминали запахи с брайхкамерской кухни. Он зажмурился и тряхнул головой. Давно он тут не бывал, а все же все тут осталось, как при брайхкамере. Медленно идет тут время, ох медленно…

— Заперлись бы в хранилище, и вышли бы тогда, когда нужно, — ответил Сергей.

Мальчишка бегал вокруг очага и суровые мужики в кожаных инквизиторских фартуках, накладывали и накладывали ему что-то на поднос — блюда, горшки, тарелки. Отданная монета и впрямь обладала не только нумизматической ценностью.

— А если они там на неделю поиски устроят? Или просто подожгут колдовское гнездо?

— А ты его от пожара не заколдовал? — удивленно поднял брови Сергей. — А еще колдун называется…

— Руки не дошли, — вернул усмешку Александр Алексеевич. — А точнее Мертвой воды не хватило…

Егерь в ответ пожал плечами. Скорее не возражая, а соглашаясь. Эти могли и сжечь. Точно могли. Принимая аргумент, Сергей добавил:

— Да ладно. Пришли — и пришли… Не назад же идти?

— Да уж чего хорошего назад пятиться? — согласился Никулин. — У меня девиз — «Назад — ни шагу!».

И погрустнев самую малость, добавил:

— Дел впереди столько, что куда уж назад идти…

— Какие еще дела? Наше дело ждать, что большие начальники скажут, — определил свою позицию Сергей. — Вот когда будет заповедник, вот тогда…

Потянулся с хрустом, привалился к стене, представив привольную лесную жизнь, ночевки в палатке, перемежающиеся время от времени заходами к знакомым — Хэсту, Трульду, и, возможно, к Императору, если успеют к тому времени подружиться, конечно… С пирами, балами и легким флиртом с туземками. Он улыбнулся, скорее даже осклабился в предвкушении плотских удовольствий. Александр Алексеевич, поняв ощущения егеря, даже слегка позавидовал Кузнецову. Ему до беззаботной жизни было еще ох как далеко.

— Так это еще большой вопрос — будет заповедник или нет…

Прежде чем егерь успел что-либо возразить, он объяснил:

— Прежде чем появится заповедник, Император должен подписать договор с Землей.

Сергей покачал головой, то ли сомневался, то ли откровенно не верил.

— Ну и как ты собираешься этого добиться?

— Что значит «как»? — не понял Шура. — Вас отправлю, а сам вернусь.

Он махнул рукой в сторону кухни. Никто не обманулся. Все поняли, что он имеет в виду не кухню, а Императорский дворец, находившийся где-то в той стороне.

Прогрессор подпер голову рукой, задумался. Глядя на него не очень-то верилось, что все у него получится.

— Вернусь и начну заново Императора обрабатывать.

Задача перед прогрессором стояла о-го-го какая! Сергей оценил её и подумал, что это, пожалуй, будет поинтереснее, чем ночевка в палатке.

— В ноги упадешь? — заинтересованно спросил он. — Станешь каяться? Волоса на теле драть?

В конце концов, его лес от него не уйдет. Ни драконы, ни, тем более болото, никуда не денутся, а вот в такой вот игре с живыми людьми он давно уже участия не принимал… Это должно оказаться, по крайней мере, не менее интересным, чем приключения в компании с Мартином и Хэстом. Нет! Положительно жизнь его сегодня баловала!

— Пока не знаю.

— Тяжело тебе будет.

— В каком смысле?

Сергей посерьёзнел, сдвинул брови…

— Денег-то у тебя больше нет? Нет! Чем камарилью прельщать будешь? Царствием небесным?

— Да и не в деньгах дело, — влез в разговор Джо. Посмотрел на Сергея, улыбнулся уголком рта. Он тоже оценил перспективу. — Будет нужно — пришлют с Мульпа. Вы же с Ченом целый сундук камней приволокли. В другом дело. Как ему там показаться, после всего того, что произошло?

Сергей понял, почувствовал поддержку и закивал.

— Точно. Даже если ты бороду приклеишь — узнают, — радостно поддержал он товарища, желая поучаствовать в эскападе «хотя бы и мичманом». — Да если и две приклеишь, все равно найдут…

Никулин чуть покровительственно усмехнулся. Какой-то план у него все же существовал.

— В том-то и дело, что покажусь я там только в самый последний момент. С карандашом и бумагой. То есть с пером и пергаментом.

— Это как же?

— А вот так. — Локти прогрессора уже лежали на столе. — Возьму у вас взаймы «невидимку» и начну Императора и клерикалов психологически обрабатывать. Внушать мысли о пользе сотрудничества с очень сильным партнером.

Мальчишка притащил здоровенное, заставленное горшками блюдо. Из горшков валил пар, с краёв тарелок свешивалась изумрудная от свежести зелень и отливающие серебром рыбьи хвосты. Острый запах щекотал ноздри, и они поневоле замолчали, отдавая должное еде и голоду. Рты у всех стали заняты делом, но мысли бродили в головах не как попало, а вокруг одного и того же.

— Уговаривать, значит, будешь паразитов? — неодобрительно покачал головой Сергей, расправившись с куском мяса. Никулин пожал плечами, не говоря ни «да» ни «нет».

— Случись у меня возможность поговорить с теми, кто во дворце, уж я бы им сказал, что я о них думаю… — добавил Сергей. Он прихлебнул из кружки и даже зажмурился, представив, во что это все может превратиться. — Ух, я бы сказал… Я б их душевно обработал…

— Ага… Будет они тебя слушать… — проговорил сквозь не пережеванные куски Джо. — Тут иначе надо.

Сергей его словно и не слышал. Прищурив глаза, он уже составлял план доведения Императора до безумия, свержения династии и возведения на Имперский престол кого-нибудь посговорчивее. Хэста, например… План возник, столкнулся с реальностью и посыпался обломками.

— Жалко… Газет нет, видео нет, почты нет. Нда-а-а-а… Поди создай тут общественное мнение. Феодализм, одно слово… Проповеди здешние клерикалы хотя бы читают?

Никулин прекратил жевать и смотрел на него с удивлением. Потом перевел взгляд на Джо. Тот кивнул прогрессору, мол все нормально, это он всегда так, но с Сергеем не согласился.

— Не знаю… А вот птичья почта тут точно есть!

Сергей воодушевился, мгновенно включив его информацию в свой план, потом потух.

— А толку-то? Где этих голубей ловить? Перехват невозможен… Хотя…

Он представил, как на аэроцикле с сачком в одной руке и парализатором в другой, гоняется за почтовыми голубями… Грохочет гром, свистят отравленные стрелы и молнии…

Нет. Это на крайний случай. Наверняка есть какой-нибудь менее экзотический способ повлиять на Императора.

— А что б ты ему сказал, — неожиданно спросил Никулин. — Императору-то?

Егерь прищурился, на мгновение, став похожим на прогрессора, и даже кость свою полуобглоданную отложил в сторону.

— Я ведь, понимаю, добром он землю не отдать не захочет.

Сергей загнул сразу три пальца.

— Деньги предлагали — отказался. И в другой раз откажется. Нужен прессинг!

Шура слегка улыбнулся, показывая всем видом своим, что и такого пути не исключает, но вслух сказал:

— Ну… Не столько прессинг, сколько правильные слова, берущие за душу. Если ему все правильно объяснить…

Егерь кивнул, соглашаясь. За словами прогрессора всё яснее и яснее проступал второй план, да еще какой привлекательный! Почти историческая костюмная драма — с переодеваниями, погонями и, возможно даже, схватками с применением холодного оружия!

— Ну, а для такого случая я бы нашел особенные слова… — Он закатил глаза. — Дождаться бы только возможности…

— А что ее ждать? Могу предоставить, как только аэроцикл прилетит, — совершенно серьезно сказал прогрессор. — Там во дворце моя «горошина» где-то осталась.

— «Горошина»? Какой марки?

— А Бог его знает… — растерянно сказал прогрессор Шура. — Тебе это важно?

Экс-инженер нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Акустически активная?

— Естественно… Стал бы я тебе другую предлагать.

Сергей довольно потер руки, и подмигнул Шуре, уже видя в нем соучастника.

— Вот что-то и просвечивается… Один канал давления уже есть…

Про свою кость он уже забыл и, подхватив со стола кусок пирога, быстро зажевал.

— Сейчас посидим, покушаем и придумаем еще что-нибудь… А потом, что придумали — в жизнь воплотим!

Прогрессор Шура, никак не ожидавший такого напора покачал головой.

— Причем тут вы? Это моя работа! Мне ее и делать…

— Мы же и не собираемся делать ее за вас, — сказал Джо. Его улыбка источала добродушие. Прогрессор недоверчиво покачал головой.

— Слава Богу! А то я уже испугался грядущей безработицы…

— Нечего вам ее бояться. Работа ваша, вы ее и делайте. Только не один, а вместе с нами.

Он не сказал как. Туземец с соседнего стола выходя толкнул его и Всезнающий едва не прикусил язык.

Глядя в удаляющуюся спину, Джо потер свою и пробормотал на всякий случай на геолингве.

— Паразит!

… Момул не спеша поднялся из-за стола, оставив, как полагается, монетку за выпитое вино. Можно, конечно, и не оставлять ничего — все съеденное и выпитое шло в общий счет, за который платил брайхкамер, а точнее никто не платил, но не хотелось ему, чтоб те, кто сидел рядом посчитали его за постояльца или завсегдатая, имеющего у хозяина корчмы долговой счет. Пусть уж лучше считают его случайно зашедшим. Случайного человека всегда меньше опасаешься — встретился, разошелся вот и все дела. А сосед… Сосед совсем другое дело. У соседа ты на виду. И совсем не важно, что это за сосед — то ли тот, что живет рядом, то ли тот, с кем вместе на ярмарку едешь, то ли тот, кто за спиной сидит, винцо попивает…

Он шел не спеша, хотя ногам хотелось рвануть вприпрыжку.

Как все-таки загадочно жизнь устроена! Идешь за печенкой, а получаешь в руки тайну, над которой и мудрецы и Старшие годами бились и не нашли ничего, только лбы порасшибали.

Ну и печенку, конечно, тоже получаешь… Куда ж без нее?

Не зря! Ой, не зря Просветленный говорил, что чужая глупость всегда есть ступень к собственному возвышению! Её только усмотреть следует и правильно ногу поставить.

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Корчма «Шестнадцать пальцев».

Второй поверх.

Огонек на кончике фитиля мигал, то ли тужась вырасти с ладонь, то ли наоборот, трясясь от страха, что масло кончится и он сгинет в безвестности. Эйтель поднял светильник, встряхнул, прислушался. Там слабенько плеснуло.

— «И правда мало» — подумал Эйтель. — «Когда заправляли-то?»

Светильник он сам заправил четыре дня назад, когда сюда пришли и принесли раненого Досах-хе.

К этому времени поражение уже было пережито, как и счастье обретения товарища. Оставались будни, которые нудно тянулись в ожидании письма от брайхкамера Трульда. Бутылка булькнула, облегчаясь, и по комнате поплыл запах цветов.

От свежего масла фитилек и впрямь бросил тлеть и вспыхнул поярче. Досах-хе, неподвижно пребывающий на лежанке, медленно повернул глаза на свет.

Посмотреть на него — так и не жилец вроде, но это, к счастью только казалось. Еще вчера он гляделся куда как хуже. «И то, — подумал проникатель, вытирая скользкие руки тряпочкой, — три стрелы принял. Когда ж это и кого стрела красила?» Однако лихорадка у него явно шла на убыль. Боевой товарищ уже не бредил, не говорил с духами воздуха и леса, а лежал тихо, только подергивался иногда, словно собака, которой снился дурной сон.

Ему, как и всем, кто скрывался тут от сыщиков Императорского Оберегателя, было ясно, что самое страшное миновало на этот раз, осталось только полежать так вот спокойно несколько дней, есть и пить вволю, чтоб восполнить кровь, что вылилась из жил под ноги Императору Мовсию. Как сделать это знал каждый из них- свежая печенка да красное вино с Уракским порошком.

Досах-хе наморщил лицо, попытался подняться.

— Лежи, — приказал Эйтель. — Пить?

Сил кивать у раненого еще не имелось, но и так все было понятно. Он подхватил его под шею, поднес к губам кружку. За спиной заскрипело. Эйтель бросил быстрый взгляд на зеркало, что висело напротив. Так и есть, Момул. Двери ему мало, затеял в окно лезть.

Эх, дать бы в лоб лентяю, да руки заняты. Не иначе как подглядывал, перед тем, как забраться.

Раненый задергал кадыком, вино потекло по щекам.

— Где тебя носит? Принес? — следя, чтоб Досах-хе не захлебнулся, сердито спросил Эйтель.

Не слова не говоря, Момул сунул ему в руку кувшин с вином и тарелку. Лицо у него было такое, что впору в рот кран ставить да разливать оттуда, что налито — щеки выпучены, глаза блестят, даже о здоровье Досах-хе не спросил. Что-то случилось.

— Что?

— Внизу…

Эйтель, поднимаясь с лавки, потащил кинжал из рукава, но непутевый только рукой махнул. Слава Кархе зримой опасности нет. Вроде нет.

— Там, внизу Всезнающий!

Вида не понял, но подобрался. Как это нет опасности? Как раз есть. В одной комнате с умалишенным всегда опасно. Вон как глаза блестят. Еще чуть-чуть и слюна закапает. Тем более не простой умалишенный, что у брайхкамера по земляным ямам сидят, а умалишенный секретному бою обученный.

— Сядь…

«А ну как не сядет?»

Сел.

— Выпей.

Выпил. Блеску в глазах меньше не стало, но не это главное. Главное, смотрит на огонь, щурится совсем как нормальный и наговоренного вина не боится. Может быть и не сумасшедший. Хотя после таких слов… Он и сам сел, не отводя, впрочем, взгляда от Момула.

Всезнающего искали все. После того, как отбыл он из замка Трульд на половинке замковых ворот в сторону Трех Братьев, брайхкамер только-только потери посчитал, так и отправил проникателей за сбежавшим чародеем.

Где им только побывать не пришлось! Шли и расспрашивали, расспрашивали и шли… Вынюхивали, высматривали…

Всю землю прошли и уперлись в море, за которым по слухам, ничего, никакой земли уже не лежало, а жила только рыба Пат, что мечет икру, вызывая трясение земли и снежные бури…

Ночью трое самых отчаянных сели в лодку и уплыли.

Остальные по берегу разошлись, походили вокруг. Ничего не нашли, конечно…

Была надежда, да кончилась.

К брайхкамеру пришли как оплеванные. Из девятнадцати посланных вернулось только четырнадцать. Остальные то ли сгинули, то ли нашли хозяина получше. Брайхкамер, правда, по доброте своей никого не казнил. Сам понимал, что задачу дал нелегкую — колдуна искать это тебе не веревку сучить.

Да и впрямь как найти правильного колдуна такой силы? Тот навернякадорогу перед собой мостил, а после себя убирал. Не последний колдун, одним словом.

На всякий случай, если Всезнающий по своим колдовским привычкам, догоняльщикам глаза отвел, поискали его и в других местах в Империи и дальше.

Да и не они одни искали.

Приходилось проникателям сталкиваться и с Императорскими сыщиками и с дознавателями Братства, но никому тайна в руки не далась. А тут на тебе… В простой корчме, самому младшему, в самые руки. Не бывает так… Эйтель головой тряхнул.

А может, бывает?

Тем более, что и корчма не совсем простая, а через подставных людей, так чтоб концов не найти, еще шесть лет назад, по совету того же Всезнающего, брайхкамером на чужое имя куплена, да и младший не дурак, а человек с понятием, хоть и лентяй. В общем надо разобраться.

— Чего болтаешь? Какой Всезнающий?

— Чистую правду. Там внизу сидит самый настоящий Всезнающий.

Эйтель все же поднялся. Начинать следовало с самого простого. Он мог быть просто пьяным. Один удар в подвздошину, в нужное место — три пальца левее пупка… Лицо его, наверное, выдало и Момул, сторожась, отступил назад.

— Посмотри сам. Его и отсюда видно… А руками махать нечего…

Верить в удачу нужно. Если не верить в чудо, что может дать Карха, никогда его не дождешься. Проникатель отодвинул Момула и приоткрыл дверь. В малую щель — с ладонь — стало видно, как внизу пируют, обмывая, кто радость, кто горе, случайные люди.

— Справа, рядом с бочками.

Сердце рванулось, желая, опережая события, радостно застучать, но Эйтель не дал ему сделать этого. Ну сидели там люди, ну один и впрямь похож издали вроде бы. Пьют, едят…

— Люди…

— Он! Точно он! — Задышал в затылок товарищ. — Своими глазами видел!

За столом три человека. Разговаривают как добрые знакомые. Вино, мясо… Вон один из своего кувшина всем налил. Плохо. Скорее всего, они все вместе. А если это и впрямь Всезнающий, то понятно, каковы у него товарищи… Н-н-да-а-а-а-а… Ну, а вдруг повезет?

— Он один?

— Они все вместе. Что-то об Императоре говорили. Собирались во дворец…

Не повезло… А может и не он это? Что Всезнающему во дворце-то делать? Кто его знает, кто там сидит… Может быть не Всезнающий, а просто ротозей какой-нибудь лицом похожий, что зашел горло промочить. Как быть-то?

— Собирались, значит…

Он опять потрогал ножи в рукаве. Как бы исхитриться и самому на него посмотреть?

Пока он искал выход, один из трех взмахнул рукой, подзывая мальчишку блюдоноса.

— «А ведь так альригийцы прислугу зовут, — подумал проникатель. — С альригийцами он теперь что ли заодно?» Ага! Сейчас он им что-нибудь притащит…

Эйтель сбросил свой халат, стянул с лежанки чей-то поплоше и, набросив на плечи, бросился к окну.

Момул с завистью смотрел, как старший легко выскальзывает в проем и сползает вниз по стене, как раз к кухонным окнам, чтоб перехватить мальчишку с блюдом.

Глава 12

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Апприбатский лес.

То, что видел перед собой Чен, слова «фантастический» заслуживало куда как больше, нежели чем виды Мульпа, а метеоролог, пока лазил в поисках драгоценных камней, навидался там всякого.

Землю под ним заливал плотный туман. Пока Чен держался над ним, разглядывая горизонт и то тут, то там торчащие из тумана верхушки деревьев. Часть крон покрывали листья, а часть высушенными безжизненными сучьями, походили на вырвавшиеся из тумана черные ломаные молнии.

Хотя до земли было всего-то двенадцать метров, казалось, что тверди нет, а кроны вырастают прямо из ниоткуда.

Где-то там, в этом мареве его ждали товарищи. Грузовой аэроцикл хоть и грузоподъемнее стандартного, да управлять им куда как сложнее, хотя он пока справлялся. Радиомаяк вывел его на… Он даже не знал куда именно. Вокруг, километров на десять в окружности, поверхность утопала в спустившихся вниз облаках, и последние полчаса он медленно утюжил небо, подбираясь к высмотренной коллегами поляне.

— Где вы там?

Эфир откликнулся оживленными голосами.

— Прибыл!

— Дождались благодетеля!

— Похоже, что прямо под тобой. «Снайпер» твоя фамилия. Давай спускайся. Только смотри, не задави никого…

— Ничего. Подвинетесь.

— Куда? Погода-то самая метеорологическая. В двух шагах ничего не видно. Дай-ка свет на всякий случай. Только на секунду. Нам тут любопытные не нужны.

Направив прожектор вниз, Чен дал импульс. Свет растекся в тумане, окутав машину неземным светом.

— Мы тебя видим. Давай-ка медленно вперед. Не «Снайпер» твоя фамилия, а «Полснайпера» Не долетел малость.

Голос в ухе показался Чену язвительным. Можно было бы попросить их обозначить себя, однако он решил обойтись собственными силами.

Заработал тепловизор, и белесая темнота стала переливчато-розовой. Звездочка радиомаяка пропала с экрана, но тут же зажглись сразу несколько.

— Ого, — сказал Чен. — Любопытные им не нужны, а что столько народу вокруг собрали? Вы там что, охрану себе наняли?

— Ты о чем? — спросил Джо.

— Бредит он, — радостно предположил Сергей. — «Кислородное голодание» его фамилия или «Посттравматический синдром».

— Ага. И у меня и тепловизора… Да вокруг вас не протолкнешься. Народу как на стадионе.

Сергей засмеялся.

— Ты не заговаривайся. Какой народ?

— Откуда я знаю? — невозмутимо отозвался Чен, поворачивая аэроцикл так, чтоб в случае чего накрыть любопытствующих парализатором. — Я только-только прилетел.

— Говорил же я, что нужно хотя бы одному «невидимку» одеть… — сказал Джо.

— Да нет тут других людей. Только мы… — серьезно возразил ему незнакомый голос. Чен не стал настаивать. Нет — так нет. Им, там внизу, виднее…

— Ну, если не люди, значит звери. Восемь штук. Стая.

Внизу никто не сказал ни слова. Чен представил, как они там переглядываются и не видят вокруг ничего, кроме тумана.

— Хорошо если стая, — произнес Джо. — А если банда какая? Где они?

— А где вы? Я вижу только метки на локаторе.

— Мы сейчас сойдемся. Посмотри.

На экране, что светился перед Ченом, три метки слились в одну.

— Понял. Вы в центре, а они вокруг вас полукругом в десяти — двенадцати метрах. Перемещаются. Окружают со всех сторон.

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Апприбатский лес.

Точка рандеву.

Ах, как хорошо, как удачно все получилось!

Почти всех своих Эйтель успел собрать кроме Жоли да Найкара, до того, как Всезнающий с товарищами-колдунами из корчмы вышел, а уж когда следом пошли Жолю встретили. И без него, конечно, управились бы, да только с ним спокойнее. Жоля из них лучше всех «липучки» кидает.

Туман немного подгадил, но не так уж, чтоб сильно. Он всем мешал и им и Всезнающему, а только ему больше. У них-то настойка фарраха имелась, а у колдунов — наверняка нет! Колдунам, чтоб в тумане видеть, не настойка нужна, а нужна особенная вещь — специальное колдовское зеркало. Это сам Хэст Маввей Керрольд рассказывал и описал его в точности, ибо держал его в руках. А сейчас не было у колдунов волшебного зеркала! С пустыми руками шли. Точно!

Эйтель поскреб затылок.

Хотя… Зеркала то может и нет, а что-то другое — есть! Он на то и колдун, что все у него не так как у людей, да и это все позже выяснится, есть или нет, а сейчас со всей осторожностью, как их сам Всезнающий учил к колдунам подкрадываться, чтоб они Третьим Колдовским Глазом ничего не увидели (Есть оказывается у каждого колдуна и такой глаз! Опять Маввей говорил, Кархой клялся!) они крались за ним, хоронясь за особо толстыми деревьями и изредка обозначая себя особыми звуками.

Проникатель поморщился. Во рту до сих пор отдавало кислятиной. Настойка, которую он сам лично готовил, на пол дня обостряла все чувства, и теперь мир вокруг, даже сквозь тьму и туман казался более осязаемым, более плотным. Слух, зрение, обоняние обострились настолько, что даже не видя ни своих людей, ни Всезнающего с товарищами, он мог точно назвать место, где стоит каждый из них. Теперь он точно знал, что Всезнающий среди них. Он чувствовал его запах, который ни с чем не перепутаешь.

Колдуны о чем-то переговаривались, спорили, смеялись. Они ничего не боялись, и, значит, ни о чем не подозревали. Ставшие оглушительными голоса не прятали в себе ни страха, ни озлобленности. Эйтель не понимал ни слова, но слышал все. Слышал даже как урчит у кого-то в животе.

Шаги впереди стихли, и он тоже встал.

Несколько мгновений прислушивался к себе, стараясь понять, что твориться вокруг. Обострившиеся чувства говорили, что деревьев впереди уже нет. Поляна.

Он решил обойти ее, прячась за деревьями, но колдуны не двигались. Какое-то время он ждал, а потом понял — колдуны пришли туда, куда хотели и прямо сейчас, вот-вот, может произойти все, что угодно.

«Ну, значит, и мы пришли…» — подумал Эйтель.

Проникатели сперва, чтоб не потерять колдунов, шли полумесяцем, и теперь глава проникателей чуть слышно чмокнув губами, послал их сомкнуть кольцо. В других командах нужды не было. Каждый знал свое место. Он снял с пояса веревку и, зажав конец, бросил моток Голбу, что шел слева. По сигналу его товарищи стали сходиться, окружая поляну.

Конечно колдун — это колдун, но суть-то у него человеческая! Всех мамка на этот свет рождает, это уж потом человек от отчаяния или по глупости в колдуны бросается… А это значит, что с перепугу ведут себя колдуны совсем как простые люди — орать начинают, бегать… Вот, чтоб этого не случилось, надлежит поляну окружить веревкой.

Тут уж как получится — либо, если побежит — споткнется, либо почувствует ее и побоится бегать, потому как не простая веревка, а в священном дыму выкопченная, а всем известно, как колдуны силы Кархи опасаются…

Высоко поднимая ноги над травой, Момул шагнул из-под защиты дерева. Страха исчез. Остался только азарт. Конечно не каждый день — вот так вот с голыми руками — с веревкой да с «липучкой» на колдуна выходишь, и какого колдуна! Но ведь и колдун, зато не чужой, да и награда… Он представил себе свою долю и зажмурился. Пообещал её, правда, брайхкамер уже давно, но ведь и не отменил до сих пор…

Видение пришло настолько соблазнительное, что только мгновение спустя он сообразил, что зажмурил глаза от вспышки в небе. В обостренных зельем глазах заплясали огненные круги. Момул замер, стоя на одной ноге, не решаясь встать на другую. Колдуны радостно заголосили. Под этот шум он и вернул ногу на землю. Шаг. Еще шаг… Трава оплетала ноги, словно стала за одно с ними.

Где-то над головой раздалось жужжание и тихий, мелодичный звон. Момул замер. Такой звон ничего хорошего не сулил. Вполне могло оказаться, что это кто-то из божьих помощников прилетел посмотреть, чья тут душа слабее всего к телу пришита. Звук услышали все, кроме колдунов, конечно. Этим было не до того, они там заклинания читали на три голоса.

Проникатель почувствовал, что товарищи его по обе стороны, до которых оставалось шагов десять-пятнадцать, встали, так же как и он сам.

— «Не почудилось!» — понял Момул. Холодок скользнул по спине и ушел в землю. — «Это за кем-то из нас? Или из них?»

Он ждал команды старшего, но вдруг понял, что ее не будет и, поборов робость, шагнул вперед.

— «Нас не напугаешь! — гордо подумал он, услыхав, как товарищи дружно двинулись с места. — Мы сами кого хочешь, напугаем!»

Впереди ждала награда, и ноги сами собой ускорили шаг. Звяканье сменило жужжание. Момул достал «липучку» и приготовился пеленать колдуна. Туман не стал прозрачнее, но и справа и слева проступили фигуры товарищей, точно так же, как и он сам, поднявшись руки для броска. Рука уже жила своей жизнью, готовая, едва мелькнет впереди тень, бросить «липучку», но ни через шаг, ни через два, ни через три он не увидел ни Всезнающего, ни его товарищей. И только на десятом шаге, когда перед ним обозначилась фигура Эйтеля, он понял, что на поляне никого кроме них нет.

Несколько мгновений они то озирались, то смотрели друг на друга, пытаясь объяснить самим себе необъяснимое. Ответ нашел Эйтель.

— Колдовство! — шепотом сказал он, и в этот момент в середину круга с каменным стуком что-то упало с неба.

Окрестности Имперского города Эмиргергера.

Апприбатский лес.

Атмосфера.

— Зря ты это, — хмурясь и тряся мизинцем в ухе, сказал Джо. — Лишняя у тебя граната, что ли? И вообще, что вы взяли за моду гранатами кидаться?

Сергей все еще смотревший вниз, покосился на него.

— А тебе, что гранаты жалко?

— А если это люди? — в тон ему ответил Джо.

— Наверняка ведь кто-то из этой швали за нами увязался… Вот пусть и подумают в следующий раз как в затылок хорошим людям дышать.

Никулин и Чен кивнули, соглашаясь с Сергеем.

— Они теперь, может, и вовсе не дышат, — сказал Джо тоном ниже. Он и сам считал, что это кто-то из местных джентльменов удачи. Чен посмотрел на тепловизор. Жизнь внизу не то чтоб била ключом, но определенно присутствовала.

— Да не беспокойся ты за них. Живы все. Вон ползают…

Джо посмотрел через плечо — и правда, ярко-розовые точки, обозначавшие то ли людей, то ли зверей двигались, правда, никто почему-то не стремился убежать.

— Ничего, — сказал Александр Алексеевич, — в ушах позвенит, и пойдут они себе дальше по своим делам добрых людей до последней нитки обирать.

— А мы по своим полетим, — подхватил Чен, до нельзя довольный тем, что самое главная и сложная часть дела сделана. — И никого даже пальцем не тронем. Вот они преимущества цивилизованного образа жизни!

Аэроцикл сделал широкий разворот, проскользнув между двумя рядом стоящими вершинами деревьев. Только Чен собирался включить автопилот, как Сергей тронул его за плечо.

— Погоди.

Китаец оглянулся.

— «Не торопись» твоя фамилия, — сказал егерь. — Мы тут обсудили ситуацию и решили слетать в Эмиргергер.

Чен повернулся к нему лицом.

— Зачем?

Он подумал о торжественном обеде, который сейчас готовил кибер-повар, о специях, что лично намолол сегодня перед отлетом и непроизвольно сглотнул.

— Чего вы там забыли?

— Договор с Императором, — объяснил прогрессор, — и ничего более…

Мульп.

Промежуточная База.

Кабинет Главного Администратора.

После того, как осушили первые кружки, капитан перешёл к делу, из-за которого и позвал Главного Администратора к себе.

— Все, Игорь Григорьевич! В нашем распоряжении пять дней.

Игорь Григорьевич молча прихлебывал, не задав ни одного вопроса и капитан повторил.

— Еще пять дней и «АВЕС» уйдет с Мульпа.

— Куда? — поинтересовался Главный Администратор.

— Да какая вам разница? — отозвался капитан. — Вы о другом подумайте…

— Вы, капитан, неуёмный какой-то, словно ребенок ясельного возраста. О чем думать? Всё в порядке. Прогрессора мы освободили…

— Это, конечно, хорошо, — согласился Мак-Кафли. — Но вы лучше подумайте о том, насколько вам будет меня не хватать, когда вы всеже придете к нужному решению.

— Какому решению? — невозмутимо переспросил главный администратор.

— Да ладно вам в эхо играть, — отмахнулся от серьезного тона Мак-Кафли. — Я же вижу, как вы мучаетесь. Надеюсь, Александр Алексеевич не захватил с собой то золото, которое вы обещали Императору?

Игорь Григорьевич посмотрел на него с интересом.

— Нет, не захватил.

Мак-Кафли довольно хлопнул себя по колену.

— Ну, значит, даже формальности будут соблюдены. Вы отдали ему ценности и теперь вправе получить то, за что заплатили. В этой ситуации любой суд, от деревенского совета Старейшин до Федерального, будет на вашей стороне.

Игорь Григорьевич смотрел в кружку и молчал. Тогда Мак-Кафли обозначил акценты еще более явственно.

— Я думаю, что после того, что произошло, вы имеете на это болото все права, включая моральные.

Отдавая дань логике, Главный Администратор покачал головой.

— В ваших рассуждениях, капитан, есть существенный изъян.

Мак-Кафли вопросительно поднял бровь.

— По здешним установлениям Император стоит над любым законом. Его воля сильнее любого писаного или не писаного права.

— Даже если это касается законов природы? — вкрадчиво спросил Мак-Кафли, готовый к такому повороту разговора. — Может ли Император в рамках Империи отменить закон Ома или гравитационную постоянную?

— Поверьте, капитан, мне не до смеха, — серьезно ответил Игорь Григорьевич. — Я рассчитывал услышать от вас что-нибудь серьезное… А вы повторяетесь.

— Я потому и повторяюсь, что пытаюсь втолковать вам очевидное! Ответьте на мой вопрос, и я отвечу на ваш.

— Ну конечно же нет! Какой еще тут может быть ответ?

— То есть законы природы имеют большую силу, чем местные законоустановления? — уточнил капитан.

— Конечно! Ну что из этого?

Мак-Кафли торжественно поднялся, держа в руке кружку.

— А из этого следует, что если вы обопретесь в своих притязаниях на закон природы, то ваша позиция будет сильнее!

— Наверное…

— Да или нет?

— Да, да. Будет, — в сердцах сказал Игорь Григорьевич. — Что дальше?

Капитан пожал ему руку и снова вернулся в кресло.

— Я рад, что установлена точка, от которой мы пойдем вместе, рука об руку, к решению этой проблемы.

— Что конкретно вы можете предложить?

Весело сверкнув глазами, Мак-Кафли заявил:

— Мы должны отыскать такой закон, который был бы древнее Императорского права. Опереться на право более древнее, чем право Императора!

Игорь Григорьевич смотрел на него и по его глазам Мак-Кафли понял, что он уже догадался, что тот имеет в виду.

— Кстати, право Императора зиждется на точно том же фундаменте.

— Капитан! Вы уже говорили об этом! Вы опять о праве сильного?

— Да. О праве сильного!

Главный Администратор хотел кое-что уточнить, но капитан остановил его жестом.

— Применение силы в этом случае нравственно оправдано! — заявил он. Игорь Григорьевич уперев взгляд в стол, пальцем развозил лужицу из пива. Он молчал, словно все его внимание было поглощено этим занятием. Капитан умолк, боясь спугнуть удачу.

— Вы думаете? — наконец спросил он.

— Конечно! Вы же понимаете это не хуже меня. Ведь тем самым мы спасаем для них их же достояние.

Он подлил пива, и Игорь Григорьевич смотрел на то, как оседает шапка пены над ободком кружки. Мак-Кафли видел, как он идет… Нет, не к решению. Решение уже давно созрело в нем, а к необходимости признать его единственно верным.

— Вы должны захватить эту землю, чтоб труд Природы, создавшей это чудо, и труд Земли не пропали даром!

Игорь Григорьевич молчал.

— Драконы, — напомнил капитан, вспомнивший про поговорку о перышке и спине верблюда. — Целый вид. Исчезающий вид, заметьте. Если они их повыбьют, то другого не будет…

— Да, — произнес, наконец. Главный Администратор, — Да. Именно так я и поступлю. Мы встанем на сторону Природы, против императорского неразумия!

— И беззакония! И произвола!!!

— Да! Совершенно верно! И беззакония!

Он энергично отодвинул полупустую кружку и поднялся.

— Я могу на вас рассчитывать?

— Еще как! — радостно сказал Мак-Кафли. С его души, словно камень свалился. Он встал следом. — Я охотно помогу вам. Мало того, я бы обиделся на вас, если б вы не воспользовались моей помощью.

— Охотно воспользуюсь. Как крупный специалист по захвату чужих планет, вы без сомнения…

Капитан протестующе всплеснул руками, и Игорь Григорьевич поправился.

— Хорошо, хорошо… Как серьезный теоретик в этой области.

Мак-Кафли удовлетворенно кивнул.

— Вы, несомненно, сможете дать ценные замечания к моему плану.

— У вас есть план? — воодушевился капитан. — План? Уже?

— Конечно. Каким бы я был Главным Администратором, если б не имел плана? Бой! — скомандовал Игорь Григорьевич.

— Слушаю товарищ директор!

Слушая этот диалог, Мак-Кафли расплылся в улыбке. Нравилось ему это дело.

— Карту заповедника. Вариант «Аннексия» с позавчерашними поправками.

Улыбка на капитанском лице уступила место удивлению. Брови поднялись и опустились. Надо же… Тут уже «позавчерашние поправки», а он лезет со своими советами.

Над столом, переливаясь оттенками зеленого и коричневого цветов, появилась карта. Казалось, что люди смотрят на заповедные болота откуда-то сверху. По поверхности земли змеились несколько линий — разноцветные и пунктирные. Имелись там еще какие-то синие крестики, сиреневые спирали и черные значки. Капитан только открыл рот, как Игорь Григорьевич сказал:

— Сейчас я все объясню. Желтая линия — это граница заповедника. В ее границы укладываются все основные места гнездования драконов. Красный квадратик — Императорский драконарий. Мы предпримем акустическую атаку на него. С помощью инфразвуковых излучателей мы разгоним там все живое, а потом по периметру заповедника выставим щиты «Преграда», чтоб ни один из сбежавших не вернулся.

— Они, что так и будут бродить вокруг?

— Думаю, что нет, — совершенно серьезно сказал Игорь Григорьевич. — В Академии мне дали несколько пугачей.

Мак-Кафли заинтересованно поднял бровь.

— Что это?

— Передвижные голографические проекторы. Они дают объемную картину какой-то здешней нечисти. Ну и инфраизлучатели, конечно… «Лесные бродяги» к тому же. Как по-вашему? Достаточно этого?

Капитан наморщил лоб, ища уязвимое место в плане, потом вздохнул.

— Где уж мне вас учить.

— Если б не ваши советы, не ваша настойчивость… — вернул ему комплимент Главный Администратор. — Наши разговоры мне сильно помогли найти правильную мировоззренческую позицию.

Игорь Григорьевич погрозил ему пальцем.

— Вы опасный человек, капитан.

— Опасный?

— Конечно! От ваших мыслей всего один шаг до действий. Захватите планету, свергните бедного Императора, учредите новую династию, провозгласите себя Богом, введете работорговлю…

Мак-Кафли задумался, примеривая это слово на себя.

— Нет, что вы! Увлекающийся может быть… Не думаю, что роль космического злодея мне так сильно понравится, что я не захочу из нее выйти.

— Ну, а если?

Мак-Кафли посмотрел по сторонам, но не найдя ничего подходящего, допил свою кружки и протянул ее Игорю Григорьевичу.

— А тогда стукните меня этим аргументом по голове. Я и приду в норму.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Крыша.

Выбирая между чердаком и подвалом, Александр Алексеевич выбрал чердак. Точнее крышу.

Чен поворчал, поворчал, но то ли смирился, то ли и сам почувствовал вкус к авантюре и повернул к каминной трубе, сложенной из плоских кирпичей.

— Вон труба, — сказал он. — Там прятаться нужно.

Темнота, что царила вокруг, не стала помехой. Теперь они были экипированы по полной программе. Каждый из них облачен в «невидимку» и крыша сквозь стекла шлемов выглядела вполне гостеприимно. Во всяком случае, информационный центр аэроцикла не нашел там ни одной живой души.

— Вот что значит отсутствие воображения, — сказал Сергей. — Никому и в голову прийти не может, что летать можно не только на драконах.

— А дракон тут и не сядет, — вставил Джо. — Места маловато…

— Вот именно!

Ночь шла на убыль, и у егеря чесались руки, чтоб взяться за дело.

— «Лагерь заговорщиков» непоправимо разрушен стихией. Поэтому это место нарекаю «Лагерем злоумышленников»! — с энтузиазмом провозгласил Сергей. Никулин посмотрел на него с опаской и тот, чтоб усугубить впечатление, объяснил:

— Очень хочется ненадолго стать бесчеловечным!

Прогрессор возражать не стал, только внешним видом показал, что в смысле бесчеловечности Император и его окружение вполне достойные соперники егерю.

Злоумышленники разбрелись по крыше, обживаясь. Чен уйти не успел. Никулин задержал его, тронув за плечо, кивнул в сторону аэроцикла.

— Чен, можно от вас связаться с Мульпом?

— Отчего же нет? Конечно…

Напугавшие туземцев Бегущие Звезды делали свое дело. Связь установилась мгновенно, и голова Главного Администратора возникла над приборной доской. Он повернул голову, видимо наблюдая за экраном. В его глазах мелькнуло удивление.

— Где вы?

— Планы изменились. Мы в Эмиргергере.

— Мы?

Никулин оглянулся. Вернувший с рекогносцировки Сергей кивнул ободряюще- давай, мол, ждет же начальник.

— Я тут мобилизовал ваших сотрудников на доброе дело… Хочу все-таки попробовать дожать Императора.

— Последняя попытка? — спросил Игорь Григорьевич, немного помолчав. — Я правильно понял?

Прогрессор кивнул.

— Не уверен, что последняя, но попробовать надо. За эти несколько дней он мог и передумать… Все-таки столько событий!

Главный Администратор покосился куда-то в сторону. Сергей понял, что он смотрит на собеседника, что сейчас сидел в его каюте. Скорее всего, там сидел капитан Мак-Кафли. Невидимый собеседник что-то сказал ему, и Игорь Григорьевич кивнул, соглашаясь. Повернувшись к объективу, объявил:

— Хорошо. Попробуйте. У вас на все два дня. Не больше.

— Два дня? — с сомнением протянул Никулин.

— Не больше, — подтвердил Главный Администратор. — Обстоятельства… Через четыре дня «АВЕС» улетает и Джо нужно быть на Мульпе. Вы поняли? Так что только два дня. Укладывайтесь…

Когда изображение исчезло, Сергей вслух подумал:

— Что-то они там задумали. Что-то там задумали наши начальники…

— С чего ты так решил?

— А глаза у Игоря Григорьевича блестят как-то по-особому…

— Наверное, им просто ждать надоело, — сказал Чен.

Сергей покосился на него, точнее на аэроцикл, а еще точнее, на боковой грузовой отсек, в котором лежали гранаты. Он был полностью согласен с товарищами. Ему, как и им, также надоело ждать.

Чен аллегории не понял и пожал плечами. Зная меньше других, но, имея, как метеоролог, дело с атмосферными явлениями, он как никто другой понимал изменчивость мира, и нашел ответ, достойный дипломата.

— Я думаю, у них хватило мудрости принять правильное решение.

— Не сомневаюсь, что они его уже приняли, — согласился с ним Сергей. — Земля не должна останавливаться на полпути. Не имеет права.

Кузнецов посмотрел на звезды. Рассвет постепенно поднимался с одной стороны неба и гасил их одну за другой. Чуть левее зарева висел узенький серп Лао. Отсюда, с крыши Императорского дворца, до базы насчитывалось несколько сотен тысяч километров, а вот до Земли… Расстояния были несоизмеримы.

— Было бы смешно, если б долетев от Земли до Мульпа, мы там и останемся, потому что какой-то туземный владыка…

— Вы о чем? — Спросил Александр Алексеевич, выныривая из своих мыслей.

— Я о том, что там, наверху, — Сергей поднял палец к небу, — не надеются на нас, и ищут какое-то иное решение.

Никулин не стал его разубеждать.

— Очень разумно с их стороны, но так или иначе, мы должны сделать свою часть дела.

Он вздохнул, покачал головой.

— Хотя… Два дня это несерьезно… За два дня я ничего толком не сделаю. Даже операцию не успею подготовить.

— Да что ее готовить? — бодро сказал Сергей. — Вломимся туда, да и запугаем туземца намеками на неприятности и разными веселыми шутками.

— Это еще не серьезней.

— Два дня, — напомнил Джо. — Сорок восемь часов. Уже даже сорок семь с минутами.

Александр Алексеевич кивнул.

— Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Будем делать, что можем, а уж там как получится…

Пальцы прогрессора пробежались по пульту вычислителя, активируя интеллектуальную систему аэроцикла.

— Ты, что? Хочешь начать прямо сейчас? — азартно спросил Сергей. Он приподнялся и подошел поближе.

Александр Алексеевич кивнул.

— Первое задание. Определить наличие акустически активных горошин. Второе задание — найти спальню Императора…

Сергей понял, что задумал прогрессор и, остро завидуя пришедшей тому в голову идее, сказал.

— Глупо это все. Дай я с ним поговорю. Сам ведь знаешь, что ничего из этого не выйдет. Ничего не получится… Никакого толку от твоих разговоров не будет!

— Скорее всего… — отозвался Никулин, глядя, как на экране проявляются этажи дворца.

— Его не уговаривать, а гнобить нужно! Принуждать к миру!

— В любом случае я должен попробовать, даже если ты окажешься прав. Это моя работа.

Он достал «шмеля» и щелчком отправил его в полет.

Экран мгновенно вспыхнул радугой красок. Несколько минут «шмель» носился по дворцу под самым носом у сонной стражи, потом вылетел за стену и вновь нырнул в щель между полу притворенных ставней… Анфилады комнат, пустые коридоры, стражники, дремлющие прислонившись к стене… Сергей смотрел и качал головой. То, что он считал нужным сделать, они могли сделать прямо сейчас. Не уговаривать короля дикарей, а… Прогрессор, почувствовав его настроение, похлопал по плечу. Надеясь на то, что очевидное для него очевидно и для Александра Алексеевича, Сергей сказал:

— Ты ведь и сам знаешь, что я уже прав. Если он в тебе разочаровался и мы для него «плохие», то выбор у него должен быть между «плохим» и «очень плохим». Вот это «очень плохое» ему и надо показать.

— Может быть, если не получится по-моему, — повторил прогрессор. Вступать в спор с энтузиастами-любителями, с человеком для которого это все — веселая игра он не хотел. Разные у них были уровни восприятия. Он повернулся спиной к Сергею, озабоченно посмотрел на горизонт. Солнце торопилось, подавая им хороший пример. Восток алел.

— И вообще никто не знает, как там получится…

— Да я что возражаю разве? Я просто сомнения высказываю…

— Высказал?

Сергей кивнул.

— Ну, значит к делу. Мне помощник понадобится… Пойдешь со мной?

— Сам пойду, и Джо собой возьмем.

Джо не стал дожидаться, что ответит прогрессор, потому как ответить тот мог все, что угодно. Даже сказать «нет»!

— Конечно. Куда же вы без меня. Я-то с ним дольше, чем вы все вместе взятые знаком. Без меня он с вами, может, и вовсе разговаривать не будет…

Дилетантам не терпелось помочь профессионалу. В любое другое время он отказался бы от их помощи, но если все усилия нужно втиснуть в два дня… После секундного колебания Александр Алексеевич кивнул.

— А я? — спросил Чен вертевший головой от одного к другому. Все-таки заразительная штука этот дилетантизм. — Я-то что?

Никулин улыбнулся.

— А вы наш засадный полк. Если нас особенно сильно начнут бить, то вы вмешаетесь…

Чен погрустнел.

— Да и должен же кто-то сообщить на Мульп о нашем героическом поведении?

Довольный поворотом событий Сергей утешил друга.

— Тебе вообще лучше всех. Если дело выгорит, то ты первым сообщишь об успехе на Мульп — и вся слава тебе. А если ничего не выйдет — то вместе с Игорем Григорьевичем посмеетесь над нами.

Имперский город Эмиргергер.

Дворец.

Восточная стена.

Аэроцикл бесшумно скользил вдоль стены, сливаясь маскировкой с серыми камнями.

Если кто снизу и смотрел на них, то все одно не увидел бы, но это вряд ли кому-нибудь там, внизу могло прийти в голову. О том, что мир изменился, и опасность теперь может прилететь даже по воздуху, здешние туземцы еще не понимали. В этом мире об этом знали только в далеких захребетных замках Трульд и Керрольд. Правда, там же знали и как бороться с такими напастями. Вспомнив подвал замка Керрольд, Сергей хмыкнул.

— А плохо нам будет, если опять нас всех в темницу покидают. В этот раз дешево не отделаемся.

Джо засмеялся.

— Что тут смешного?

— А знаете, кому будет тогда хуже всех? — давясь нервным смехом, спросил Всезнающий.

— Неужели мне? — спросил егерь.

Всезнающий справился со смехом.

— Чену! Нам-то что? В темницу, да на цепь — дело привычное, а ему еще с крыши спускаться, да без аэроцикла.

Смех коротко вспыхнул и погас. Началась работа.

Шмель, которого они запустили двадцать минут назад, сигнализировал из какого-то недалекого окна. Окна тут оказались странные — вдоль всей стены, словно прочерченный кем-то пунктир тянулись поперечные щели.

— Вроде тут, — сказал Джо, правивший аппаратом. — С такими окнами они должны были уже придумать огнестрельное оружие.

Щель, перед которой он остановился, оказалась не хуже и не лучше других, однако «шмель» сидел именно там. Тот, похоже, пребывал в самом сердце средневековья и оттуда обозначал себя короткими радиоимпульсами. Щель заливала пустота, и Сергей первый сунул руку в нее.

— Решетка…

Джо спустился на полметра ниже.

Два прута надежно перегораживали и без того узкое, похожее на щель окно.

— Чудные они, — сказал Сергей. В его голосе не нашлось ни грамма огорчения, — в окно и так боком еле-еле протиснешься, так они еще и решеток понавешали.

— Это от таких как ты.

Егерь вздохнул с притворным сожалением.

— Как раз нет. Как раз от таких как я эти решетки не спасают.

Он уже орудовал разрядником, обрезая прутья.

— Это от кого-нибудь попроще, чем я.

Металл плавился и каплями стекал вниз. Горячие шарики прыгали по камню и падали в темноту.

— Решетки хлипкие, тюрьмы ненадежные… — бормотал Сергей, захваченный стихией разрушения. — Никакой здоровой основы. Как они тут живут?

Металл заскрипел и раскаленные до алого света прутья со стоном вышли из камня. Освобождая руки для добрых дел, Сергей зацепил ее за крюк, торчавший из стены.

— Все. Прошу…

Он жестом пригласил прогрессора к выполнению миссии.

Джо развернул аппарат так, чтоб прогрессор оказался напротив окна. Никулин осторожно пролез в щель, и через мгновение очутился в Императорской опочивальне. Сделав несколько бесшумных шагов, он освободил дорогу Сергею.

Тот не задерживаясь, последовал за прогрессором.

Едва он канул в темноту, как Джо отлетел немного назад и завис между окнами.

Он переключил информатор на камеры «шмеля» и на экране ярко засветились две точки. Система приспособилась к местному освещению. Джо увидел факел на стене и кованный из серебра светильник арташанской работы, стоявший около Императорского ложа.

Удостоверившись, что в кровати Мовсий, Никулин отошел от Императорского ложа подальше и встал около двери. Поверх невидимки он набросил один из своих торжественных халатов и от этого выглядел вполне обычно.

Имперский город Эмиргергер.

Дворец.

Спальня Императора.

— Император!

Человек на кровати дернулся и привстал, одновременно ухватив меч, что стоял в изголовье. Ножны соскользнули с лезвия и глухо ударились об пол.

— Кто здесь?

Движение качнуло язычок огня на конце светильника. Прогрессор вышел из тьмы и встал в круг огня, что отбрасывал на пол факел. До Императорской кровати было далеко — шагов десять. Ладони вытянутых вперед рук смотрели на Мовсия.

— Не беспокойся, Государь, это я, купец Айсайдра Енох.

Александр Алексеевич понимал, что как только он кончит говорить, Император может кликнуть стражу, поэтому, не давая ему возможности вставить хоть слово, он продолжил:

— Я пришел, чтоб продолжить наш с тобой разговор о твоих землях, моем золоте и драконах, что обитают в Замской трясине. То, что мы не наши решения угнетает меня. Скорбь и стыд смешались в моем сердце. Мои Боги требуют от меня то, что я смиренно прошу у тебя — прими золото и драгоценные камни в обмен на благоволение, которое является доблестью настоящего мужчины, ибо…..

Он говорил и видел, как расслабляется рука Мовсия — Император приходил в себя.

Опасности от туземца никакой быть не могло — Сергей стоял рядом с кроватью, готовый или выбить меч или парализовать строптивца — в зависимости от того, как тот станет себя вести.

— Как ты вошел сюда?

— Я немножко колдун… Мы все на Островах Счастья немножко колдуны, — осторожно улыбнулся прогрессор, — а колдунам Боги позволяют немного больше, чем простым смертным, даже и Императорам… Я прошу прощения, государь, что пришел в это время и в это место, однако другого способа поговорить я не придумал…

Мовсий смотрел на ночного гостя, прикидывая, насколько опасно его положение. То, что этот загадочный гость не хотел его смерти, сейчас вовсе не означало, что он не захочет ее через несколько мгновений. Однако меч лежал в его руке, и стража стояла за дверью, а купец был один. Впрочем, купец ли это? Он посмотрел на тень ночного гостя. Он не видел, есть та у него или нет.

— Ты стал духом? Ты умер? — напрямую спросил Мовсий, чтоб решить, как себя вести. — Человеку воплоти сюда не зайти. Или это сон?

Гость протестующе взмахнул руками. Мовсий вытянул шею, но не увидел тени и тут.

— Нет, Император, поверь, я жив и свидетельством тому мое желание завершить мое дело…

Мовсий усмехнулся. Ему предлагали поверить!

— То, что происходит сейчас — это колдовство?

— И да, и нет, — отозвался ночной гость. — Это воля наших Богов, а они могут многое…

Мовсий погладил рукоять меча. По крайней мере, уж меч-то не был ни сном, ни тенью.

— Это они помогли тебе сбежать от меня?

— Не от тебя, государь. От твоих палачей, — уклонился от ответа купец и торопливо добавил. — Я прошу тебя, государь, принять мое предложение…

— Как тебе удалось выбраться?

— С помощью колдовства.

Мовсий кивнул. Ответ его удовлетворил. В этом Эвин оказался прав. Может быть, он прав и в остальном? Может быть, настоящий Айсайдра и правда рука, протянутая ему Кархой? Рука полная золота и силы!

— Ты освободился не сам? Тебя освободили?

— Ты зришь в самую суть, государь, счастливы, должно быть твои подданные…

Император не дослушал, перебил.

— Освободившие тебя тоже колдуны? Как ты их победил?

— Я оказался и сильнее, и искуснее.

— Ты сбежал от своих врагов?

Никулин не понял вопроса, но виду не подал.

— Я человек сведущий в колдовстве и могу многое, что превосходит разумение людей. Об этом, если ты захочешь, я расскажу тебе позднее.

Как птица возвращается в гнездо, и как камень возвращается на землю, он возвращался к договору.

— Прошу тебя, согласись. Позволь мне позаботиться о драконах!

— Приходи днем, — уклончиво ответил Мовсий — Днем и поговорим…

— Я уже приходил к тебе днем, — отозвался гость. — И чем это кончилось? Застенком.

— Приходи днем, и мы посмотрим, ты заходил ко мне или кто-то другой…

Александр Алексеевич почувствовал, как упрямство Императора превращает его дело в груду обломков.

— Почему ты не хочешь согласиться?

— Я еще не знаю, друг ты мне или враг, — честно ответил Император.

— Ты можешь не считать меня другом, но уж врагом-то я быть никак не могу, — быстро сказал купец.

Мовсий улыбнулся, но промолчал.

— Тогда я отвечу тебе по-другому. Я — золото, — сказал Прогрессор, — а оно, если находится в твоей руке, не может быть врагом. Оно всегда только друг.

Хвала Кархе! Не иначе как один из его помощников тут крылом взмахнул!

Огонек факела вспыхнул чуть ярче, и Император понял, наконец, с кем свела его нынешняя ночь. Не имел тени ночной гость! Не имел!

Страх сжал горло, холодными когтями коснулся спины, но сталь в руке успокоила Мовсия. Он отрицательно качнул головой.

Ложе под Императором заскрипело, он свесил ноги и сел.

— Три дня назад в руках Айсайдры было золото, и он обратил его в оружие, убив моих врагов, — возразил он. — И я не знаю, во что превратиться для меня подаренное им золото через два дня.

— Верно, — согласился Александр Алексеевич, опуская как нечто совсем несущественное, тот факт, что о нем Император стал говорить в третьем лице и то, что он никого не убивал. Доказывать обратное было глупо. Скорее всего, этими словами Мовсий делал ему комплимент.

— Для них оно оказалось злом, но ведь в моих руках золото оставалось моим другом. Оно спасло жизнь мне. Попав в твои руки, оно спасет тебя и тех, кто тебе дорог, так же, как и спасло меня.

Император нахмурился.

— Ты смеешь грозить мне, порождение мрака?

«Да, это тупик, — подумал прогрессор. — Либо я приду завтра к нему и меня пропустят через костоломную машину, о которой говорил Верлен, чего, кстати мне совершенно не хочется, либо надо выбирать стратегию другого большого брата, предложенную дилетантами».

Он всплеснул руками.

— Разве я произнес хотя бы одно слово угрозы? Разве я направил к тебе тайных убийц, которые, потеряв честь и разум, напали на тебя, ни словом не предупредив о намерениях?

Мовсий молчал.

— Я не угрожаю, — повторил прогрессор. — Но мои враги готовы стать твоими врагами. Им тоже нужны эти болота… Просто вспомни, что в этом мире есть вещи не подвластные простому человеку.

Император усмотрел в словах ущерб собственной чести. Щека его дернулась, бровь надменно поползла вверх.

— Например? Что можешь ты, и чего не могу я?

— Есть вещи, справиться с которыми, мы оба бессильны, — примирительно отозвался прогрессор. — Воля Богов, например, или необходимость… Хотя, по существу это одно и то же…

— Мой Бог молчит!

— Может быть, ты просто не умеешь слышать его предостережения? Иркон говорил мне, что Старший Брат Черет увидел знаки близкой беды в появлении Бегущих звезд, в извержении Осты…

— Это дело рук твоих Богов? — не сдержав удивления, спросил Император.

— Возможно, — пожал плечами ночной гость. — Боги не советуются с людьми.

Он поднял руку.

— Но я твердо знаю одно — Бегущие Звезды появляются тогда, когда Боги наших врагов собираются показать кому-то свою силу.

Это не было угрозой. Это был всего лишь намек на неприятности, но Император усмотрел в словах купца именно угрозу. Вот теперь все стало по местам. Не настоящий это Айсйдра, что послан ему Кархой, а демон, принявший его облик.

— Принимающему Карху душой, демоны не указчики!

Это прозвучало очень абстрактно. Александр Алексеевич помолчал и признался.

— Я не понял, государь.

— Нет чужих богов. Есть только Карха и демоны… А совет демона…

Не пытаясь скрыть этого, Никулин досадливо поморщился.

— Государь! Я пришел не спорить. Я пришел договариваться. Прояви благоразумие. Сделай шаг навстречу и мы…

Мовсий сдвинул брови. Он ведь грозит ему! Грозит!

Только есть ли что-нибудь за его словами? Что стояло за спиной морока? Демоны или заморские колдуны, играющие в свои игры. Что они могут? Чем опасны? Он не знал этого, а было ли что-нибудь позорнее для властителя, чем попасть под власть пустых угроз?

Пока он не знал ничего, кроме того, что кто-то пытается взять его за горло.

— Приходи ко мне днем.

— Мы ходим по кругу, — отозвалсяпрогрессор.

— Если тебе нужен мгновенный ответ, тогда я говорю «нет».

Несколько секунд прогрессор молчал, раздумывая, что делать дальше. Надежда, с которой он вошел в комнату, на глазах таяла, превращаясь даже не в воду, а в пар. На языке вертелся глупый вопрос, который он, тем не менее, не мог не задать.

— Почему? Я дал мало золота?

Осторожно подбирая слова, чтоб ненароком не обидеть посланца дьявола Пеги, Мовсий ответил:

— В твоих словах нет уважения ни к Кархе, ни к моей власти. Демоны, что стоят за твоей спиной, наверное, сильны, если могут двигать звезды, но ничего… Мы уже схлестывались с демонами. И побеждали. Посмотрим и на силу твоих демонов, если они решатся ее показать.

Александр Алексеевич прищурился. Скорее всего, он угадал ход мыслей Императора.

— У нас говорят — «Любопытство погубило кошку»…

— Император не кошка.

Самое главное они уже сказали. Недомолвок не осталось.

— Жаль, Император, жаль…

Прогрессор медленно, чтоб Мовсий не заподозрил его в коварстве пошел к окну. Тот провожал его взглядом, не делая попытки ни преградить дорогу, ни позвать стражу. Мовсий смотрел в удаляющуюся спину и чувствовал, как в груди волной поднимается радость.

Он выстоял!

В темноте, где сила созданий дьявола Пеги была огромна, он не поддался! Он выдержал!

— Я уйду, как пришел. Может быть, ты и передумаешь. Я буду надеяться на твой ответ. Согласись.

Он протиснулся в окно. Сергей — следом.

Говорить дальше было не о чем. Прогрессор показал свою настойчивость, Император — свое упрямство. Первое должно быть вознаграждено, а второе — следовало покарать и проделать все это с максимальным удовольствием для себя.

С аэроцикла было видно, что Мовсий все еще сидит в раздумье. Никулину показалось, что может быть еще одно усилие и… Он сунул голову назад, в окно.

— Дорога к согласию все еще свободна. Но только до тех пор, пока с тобой не станут говорить Боги моих врагов.

Сергей, сидя за его спиной, смотрел выжидающе, готовый в любой момент включиться в то, что с этой секунды из миссии прогрессора превращалось в веселую игру. Император посмотрел на него и под этим взглядом Александр Алексеевич отплыл от окна.

— Как и предполагалось — пшик, — сказал Сергей. — Что дальше?

— Что ж, — сказал прогрессор. — У меня серьезного разговора не получилось. Теперь твоя очередь. Ты хотел шутить — давай шути.

Глава 13

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

— Здесь?

— Да.

Император сделал несколько шагов вдоль стены, повернулся, всматриваясь в привычные вещи. Все тут было знакомо, каждая пядь стен и пола, каждая вещь, но теперь это ничего не значило. Где-то тут, в месте проверенном и известном, затаилось зло. Где-то рядом прятался враг.

— Кто нес стражу?

Старший Брат взмахнул рукой, и в приоткрывшуюся дверь протиснулись двое. По комнате проскользнул острый запах пота. Несколько мгновений Мовсий смотрел в белые от страха лица, потом жестом приказал подойти к столу. Молча налил каждому по кубку вина и кивнул. Слов не понадобилось. Ночные стражники в два шага подскочили к столу и опрокинули кубки.

— Рассказывайте.

Император сел, приготовившись слушать. Оба выглядели смышлеными. На лицах кроме страха читалось вполне осмысленное выражение понимания важности того, что происходит. Каждый тут мог или подняться ввысь, или сломать шею и себе, и потомству до третьего колена.

— Слышали голос! — сказал первый, оторвавшийся от кубка.

— Сначала шум, словно чей-то крик! — добавил второй. — Или стон…

Они вспомнили этот звук и переглянулись, ища друг у друга поддержки в подступающем страхе. Старший Брат не дал им окунуться в прошлый ужас, спросил спокойно.

— Мужчина кричал? Или женщина?

Его голос привел их в себя, как удар хлыстом приводит в разум зверя. Они вскинули головы, расправили плечи.

— Нет. Не мужчина и не женщина. Мы не слышали раньше ничего подобного!

Первый кивнул и, торопясь поделиться, добавил.

— Зверь… Или демон… Человек так кричать не может…

Плечи второго передернулись, он кивнул, соглашаясь с товарищем.

— Но слова? — удивленно спросил Император. — Вы слышали слва?

— Два слова… Он повторял только два слова. «Отдай болота!»

Они умолкли. Несколько мгновений Мовсий ждал продолжения, но стражники молчали, только одного стала бить крупная дрожь. Винная смелость пришла и ушла, и ночной страх в их душах вновь поднимал голову, леденя кровь. Старший Брат переглянулся с Мовсием, покачал головой. Бесполезно.

— Идите.

Они не ушли. Убежали.

Когда дверь за ними закрылась, Иркон сказал, чтоб оправдать их.

— Они не сбежали. Стояли до конца. Подняли тревогу, вызвали десятника. Он говорит тоже самое. Два слова до самого рассвета…

— Колдовство, — твердо сказал Император. — Чужие демоны лезут к нам!

Слова посланца дьявола, принявшего образ душевного друга Айсайдры Еноха, что он слышал ночью, становились явью.

— Все может быть гораздо проще, — остановил его Верлен. — Может быть, нет никаких демонов, а есть хитрые люди. — Надо посмотреть стены. Простучать каждую. Может быть за другими зеркалами свои ходы, а мы и не знаем…

Он сам шагнул к ближней стене, но тут раздался звук, заставивший вздрогнуть каждого.

Звук начался с тонкого писка, в несколько мгновений ставшего густым гулом, а потом и голосом. Стражники не солгали — в нем и впрямь не слышалось ничего человеческого, но это был именно голос. Мовсий не мог ошибиться. Он ухватился за рукоять кинжала и Иркон встал рядом, прикрывая императорскую спину. Несколько мгновений в комнате висела тишина, потом за спиной раздались ритмичные удары в ладоши — Старший Брат, чью спину никто не прикрывал, начал охранительную пляску. Во второй раз они оказались готовы и звук не вызвал ничего, кроме внутренней дрожи. Теперь он стал высок, как визг и осыпал холодной крупой спины людям.

— Аклайское чудовище! — шепотом сказал Черет, не переставая двигать ногами и прихлопывать руками. Кровь бросилась ему в лицо, и оно побурело. Это не было страхом. Мовсий видывал раньше страх монаха. — Так кричит чудовище… В круг, братья, в круг! Вера защитит нас! Тень руки его над нами!

— Надо же, — произнес непонятно откуда взявшийся человеческий голос. — Чудовище… Да ты, брат, фантазер и выдумщик! «Тронулся умом» твоя фамилия.

Голос наполнял мощью весь зал. Воздух вздрагивал, словно хотел превратиться в ветер. Казалось, что это говорит великан, который вот-вот наклонится и заглянет в одно из окон.

— «Какое там чудовище?» — подумал Мовсий. — «Это что-то похуже! Это колдун, или Бог купца! А может и сам Пега!»

Кинжал уже покинул ножны, и Император поводил острием из стороны в сторону. Против Бога это было бесполезно, но если это все-таки колдун…

— О! Император!

Мовсий вздрогнул. Оставаясь невидимыми, колдуны видели их! Кинжал чуть опустился. Не для того, чтоб нырнуть в ножны, а для того, чтоб выцелить врага и точнее ударить. «Точно колдун! — подумал он. — Станет Бог ко мне так обращаться!»

— Кто зовет меня?

Старший Брат набрал в грудь воздух, чтоб объяснить Императору кто его зовет, но тот ухватил его за плечо, заставив поперхнуться воздухом. После ночного разговора Мовсий ждал чего-то такого. И бегущие звезды и купец-колдун все это стало подступом к чему-то, что он должен был понять, но так пока и не понял. Не в драконах и не в земле было дело. Что-то другое стояло на кону, может быть даже его душа…

— Кто это?

— Я — один из товарищей Айсайдры Еноха, твоего знакомого купца с Островов Счастья.

Мовсий вспомнил Эвина в его колдовском костюме и на всякий случай взмахнул кинжалом. Колдун мог находиться и рядом с ним, оставаясь невидимым. Воздух пропустил лезвие и сомкнулся за сталью, так и не встретив препятствия на пути.

— Нам не нужны колдуны! — крикнул вдруг Старший Брат. — Поди прочь, дух!

Он бы не остановился, но Мовсий отбросил его к Иркону и тот не плечо, а горло сжал монаху. Брат дернулся, пытаясь вырваться, только не получилось у него. Голос на выкрик не обратил никакого внимания. Он продолжил, обращаясь только к Императору.

— Почему ты упираешься как ребенок? Если ты согласишься, то станешь богаче, и наши Боги останутся довольны. А они, скажу откровенно, мстительны и ревнивы…

— Бог один! — прохрипел Старший Брат. — Остальные демоны!

Он извивался, лишний раз подтверждая изречение Амбеса «Вера — страшная сила»! Гнев давал ему ее, но и Иркона Карха силой не обделил. Казначей локтем зажал горло монаху, но тот всхлипами пытался участвовать в разговоре с невидимкой.

Мовсий нахмурился. Голос-невидимка забывался.

— Ты нам грозишь? — спросил Иркон, верно истолковав излом Императорской брови. — Ты смеешь нам грозить?

Старший Брат забился в его руках словно крупная рыбина. Глаза выкатились, и пузыри слюны окружили губы. У него тоже имелось что сказать, только не получалось никак…

— Что ты, что ты, благородный Иркон. — с едва заметной издевкой голос отказался от своих слов. — Как я могу сметь говорить от имени Богов? У них своя воля, свой нрав… Просто я знаю их привычки…

— Я их не знаю, — отозвался Император — И знать не хочу… Я думаю, что ты врешь, дух… Ты не друг Айсайдры, а один из его врагов!

Мовсий вертел головой, стараясь определить откуда идет звук.

— Ты можешь не верить мне, но сила моих Богов даст тебе знамения, и ты узнаешь их…

Старший Брат Черет извернулся и вырвался-таки из рук хранителя печати.

— У нас есть свой Бог, — выкрикнул он. Точно так же, как и Император, монах вертел головой. Ему хотелось бросить эти гордые слова в лицо неведомому врагу, но лица не было. Ничего не было. Голос не стал с ним спорить, так же как не стал спорить с Императором.

— Ты взял деньги, и, значит в глазах наших Богов, согласился на сделку…

— Император выше закона! — возразил Старший Брат. Голос наконец-то услышал его.

— Но он не выше Божественной справедливости…

Он вздохнул, словно сожалел о происходящем.

— Подумай, государь. Время справедливых решений еще не прошло! Согласись…

Звук оборвался, словно дух исчез. Это оказалось последнее слово, но, вместо того чтоб стихнуть и умереть в тишине каменных стен, оно вдруг стало повторяться, повторяться, словно они очутились в ущелье и эхо, заблудившись меж горных склонов, все возвращалось и возвращалось… Они стояли на месте, пока звук чужого голоса не превратился в пытку. Он уже упал до шепота, но все же настойчиво лез в уши. В нем слышался, и шипение подползающих змей, и шорох лапок подкрадывающихся пестрых пауков и все же в нем ощущалась сила, способная стереть человека в порошок и развеять его по всей земле.

Мовсий представил, что испытали те двое прошлой ночью.

И сейчас-то, при свете солнца было жутко слышать монотонное наставление чужедальнего колдуна, а уж тогда… Император повернулся к Иркону.

— Этих двоих отметь. Производством или деньгами. Все равно…

Сказал и забыл. Старший Брат Черет, похожий на кота пошел вдоль стены. Разгадка находилась где-то тут. Он быстро прошелся от стены до стены, потом вернулся. Мовсий ничего не спросил, только посмотрел.

— У всего на свете есть начало и исток. Если есть голос, то где-то есть и рот и язык, которые ответят за слова, которые произносили. Они где-то здесь, — сказал Старший Брат.

— Меч, ударяя о меч, тоже рождает звук, — возразил Мовсий. — И что с того?

— Звук, но не голос, — возразил Иркон. Он заткнул одно ухо и стал медленно поворачиваться на одной ноге, ловя шепот. Черет стоял рядом и не слушал голос, а смотрел на него, следя чтоб определить, не коснулась ли хранителя печати зараза колдовского безумия.

— Да и руку с мечом отрубить тоже можно…

Он прошелся по комнате, неожиданно наклоняясь к полу. Неуверенным жестом хранитель печать вытянул руку перед собой.

— Они где-то там.

Словно мотылек влекомый огнем он пошел в пустоту. Вытянутые вперед руки старались что-то нащупать, но кроме пустоты ничего там не нашлось. Монах и Император двинулись следом, готовые к чему угодно. Голос мог идти только из одного места. Это было невозможно, но ничего другого быть просто не могло. Колдуны даже не могли оказаться невидимками — они втроем окружили место.

На полу, у самой стены, под лавкой лежал камень. Даже не камень, а скорее косточка от какой-то ягоды или горошина…

Император наклонился, но Иркон перехватил его руку у самого пола.

— Дай я, — сказал хранитель печати. — Не следует тебе неизвестно чем рук марать… Может быть это вовсе даже кошачья какашка…

Он только-только коснулся ее пальцами, как понял, что они наши то, что искали. Звук сквозь пальцы стремился пробраться в тело и подчинить его себе. Даже на ладони горошина не лежала спокойно. Она щекотала ее, ерзала в такт терзавшему уши голосу, словно хотела сбежать, скрыться. Люди подумали об одном и том же. Император сказал первым.

— Эти не побегут… С этими придется драться.

Незнакомый голос тут же откликнулся.

— Ну, что смотришь, мордоворот. Соглашайся, тебе говорят. А то я в гневе страшен и непредсказуем… «Чингисхан» моя фамилия…

Страх не успел добежать до пальцев. Иркон перехватил его и не выпустил горошины из руки.

— Они здесь… Все…

Горошина казалась маленькой, ничтожно маленькой… Хранитель печати удивился, как там может уместиться человек, но Императора такие мысли не одолевали. Он не думал. Он действовал! Горошину подбросили враги, и обращаться с ней следовало соответственно.

Он молча подхватил её и бросил на подоконник. Прыгнув на залитом светом камне, та покатилась, словно имела свою волю.

— Сбегут! — крикнул Старший Брат, но Император уже взмахнул мечом. Каменная крошка брызнула в разные стороны. Пока Иркон протирал глаза, Император ударил еще дважды.

На подоконнике остались глубокие зарубки от императорского меча. Меч скользнул по колдовской горошине раз, другой…

— Колдуны!

— Ага, — оскорбительно — пренебрежительно сказал голос, — головой попробуй.

Мовсий остановился. Хотелось рубить и рубить, но он взял себя в руки. Прицелившись, ударил, вкладывая в удар силу и злость. Подоконник раскололся и каменной крошкой обрушился вниз, но горошина словно живая отпрыгнула в сторону.

Смех колдунов стал гневом в голове Императора. Он бросил меч и ухватил здоровенный подсвечник. Плоским кругом литого золота он стал давить порождение колдовского коварства. Эти удары обрушили остатки подоконника, и они едва не потеряли горошину в каменных осколках.

Иркон знал, каков Мовсий в раздражении. Под горячую руку могло достаться не только колдунам, но и тем, кто окажется поблизости, а ближе него к ним никто не стоял. Ведь именно с его подачи купец-колдун попал во дворец.

Ощущение, что события несутся стремительно, словно телега с косогора, туда, где ее ждало то ли дерево, то ли крепкий валун, становилось все явственнее. Понимая, чем все вот-вот может обернуться, Иркон остановил Императора. У него было другое решение.

— Остановись, Мовсий! Что не сделает золото, сделает огонь…

Сорвав со стены факел, он сунул горошину в пламя. Огонь окутал ее, и голос исчез, но Иркон не успел обрадоваться, как через мгновение возник снова.

— Государь! Прошу тебя! Не теряй времени! Поверь, что наша сила превосходит твое разумение. У тебя нет возможности причинить нам вред.

Пламя колыхалось в такт мощному голосу того, кто выдавал себя за друга купца. А Мовсий молчал. На стиснутых челюстях играли желваки. В голосе чародея не слышалось не только страха, но даже насмешки. Только сожаление об их скудоумии.

— Согласись и всем будет хорошо, деньги, драконы… Поверь, что никто, даже Братство…

— Молчи, Чингисхан!

Старший Брат молча плясавший охранительную, вдруг вскрикнул, подскочил к Иркону и ударил его по руке, что держала факел. Пламя дернулась из стороны в сторону, горошина не удержалась в нем и вылетела из огня.

— Бегут! — заорал Иркон, взмахивая руками и бросая факел. — Летят! Лови!

В воздухе раскатился чужой хохот. Колдуны веселились. Родившись в огне, оскорбительный хохот закончился в воде. Горошина пролетела по воздуху и упала в кувшин.

Не иначе как именно в этом и был промысел Кархи!

Хохот захлебнулся. Старший Брат прыгнул и накрыл кувшин блюдом, чтоб горошина никуда не делась. Вокруг разлетелись куски мяса, корки.

Император все еще стоял с поднятым мечом, Иркон топтал занявшийся пламенем ковер, а Старший Брат прижимал блюдо к горлышку кувшина. Он стоял натянутый как струна, ожидая чем ответят колдуны, но тишина в Зале Совета лучше всяких объяснений говорила о том, кто вышел победителем из схватки.

— Где они?

Старший Брат осторожно сглотнул комок в горле. Его удивление растворилось в радости.

— В кувшине!

Осторожно, словно внутри сидела медовая змея или ядовитые пауки он приложил ухо к стенке. За его спиной Император и Иркон напряженно наклонились вперед, пытаясь уловить хотя бы шепот, но ничего не слышали. Голоса искусителей исчезли, утонули в воде.

— Ай да Старший Брат! — сказал Иркон. — Правду говорят «Вера чудеса творит!»

Из-под его ног шел дым, но он смотрел не вниз, а на монаха. Старший Брат смотрел на волшебный кувшин и понимающе улыбнулся. На стенке хэртским трехцветным глубоким письмом гончар нарисовал фрагмент фресок Карвитанского монастыря Братства изображавших второе воплощении Кархи. Понятно теперь почему они молчат. Воистину велика сила Господня! Никуда они теперь отсюда не денутся!

— Чудеса творит Карха, для вас, маловеров, — напомнил об отступлении от догматов Черет. Он поставил кувшин на стол. Не отпуская крышки, налил себе в первый попавшийся кубок и выпил.

— А с ними-то что? Утонули? — спросил Император.

— Вряд ли… Но никуда они от нас не денутся. Теперь ясно, чего они бояться. Вода наш друг и их враг!

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

Экран подернулся мутью, зарябил, а через мгновение и вовсе стал совсем темным. Секунд десять люди стояли, ожидая перемен к лучшему, но напрасно. Сигнал из кувшина шел, вычислитель не отключал «горошину», но она больше не давала ни звука, ни изображения.

— Куда это они нас? — наконец спросил Чен.

— По-моему в кубок с каспедийским, — ответил Сергей, машинально облизнувшись.

— Употреблял?

— Приходилось… Я, помню, Хэст угощал нас с Мак-Кафли таким…

Он не прочь продолжить рассказ и дальше, но прогрессор не дал ему углубиться в воспоминания.

— Ну и чего мы добились? — перебил его Александр Алексеевич. Сергей, мысленно пребывавший еще рядом с кувшином, непонимающе поднял брови. Хвастаться, конечно, было нечем, но и горевать-то особенного смысла то же не имелось. Потеря горошины ничего не означала — у прогрессора был еще запас «шмелей», но что-то ответить следовало.

— Определенности, — сказал егерь, так и не убрав улыбки с губ. — Мы добились самого главного. Теперь мы знаем, что добром он ничего не отдаст. Нам объявлена война!

Он умолк. Все с интересом смотрели на него. Все-таки война — это… Война!

— Ну и что дальше?

Этот вопрос интересовал всех, но задал его Чен.

— Значит, и мы действовать будем соответственно.

— «Соответственно» — это как? — осторожно поинтересовался Никулин. Он слегка откинул голову назад, словно обнаружив в товарище что-то новое, необычное, захотел рассмотреть его во всех деталях. — Применяем тактику «выжженной земли»? Пленных не берем?

Сергей задумался, потом его радостная улыбка превратилась в неуверенную. Он услышал в словах подвох.

— А что, нам для чего-то пленные нужны? Зачем?

— Нам не пленные нужны, а информация, — вмешался в разговор Джо. Повода для веселья он тут никакого не усматривал. — Сергей, однако, прав в одном. Добром он теперь ничего не отдаст.

Александр Алексеевич покачал головой и сказал с явным сарказмом.

— Кто бы сомневался.

Джо кивнул.

— Значит, будем наблюдать, и ждать момента….

— Ничего не надо ждать, — перебил его Сергей. Его и дальше надо прессинговать, чтоб не подумал, что колдунов можно победить.

— Да-а-а-а, — сказал Чен, мечтательно глядя в пустой и темный экран. — У них там сейчас эйфория… Первая победа над колдунами. Каспедийское кувшинами употребляют вовнутрь.

— Тем горше будет разочарование, — ухмыльнулся Сергей и подмигнул Александру Алексеевичу. — По-моему пора пускать в ход «шмелей».

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

Кувшин с колдунами никуда не исчез, но Мовсий каждый раз бросая взгляд на него, удивлялся, что тот еще стоит на месте. Он не удивился бы, если тот вдруг отрастил крылья или ноги и сбежал, или просто сгинул, растворился в воздухе. Перехватив Императорский взгляд, брат Черет сказал таким тоном, словно очевидную вещь растолковывал новообращенному.

— Там же изображение Кархи. Никуда они не денутся.

Мовсий вздохнул.

— Хотелось бы на это надеяться …

Снова схлестываться с невидимками Императору не хотелось.

— А по-моему пусть хоть куда пропадут, — влез Иркон. Он уже выпил и закусил. — Без них как-то спокойнее.

— Эти никуда не денутся, — твердо повторил Старший Брат. — Сила Кархи удержит их внутри, чтоб они там не делали.

Император опять невольно посмотрел на кувшин.

У того, что они только что свершили, не ощущалось вкуса победы. Чувствовался только привкус чуда, но этого не хватало, чтоб душа успокоилась. Чудеса в его жизни встречались редко — победы куда чаще. Так что чудо вполне еще могло обернуться поражением.

Он никому не рассказал о том, что ему сообщил Эвин. Никто из друзей не знал, что кроме купца-колдуна Айсайдры есть еще вернувшийся из далеких краев Всезнающий и какой-то неизвестный колдун, что приходил к Маввэю.

— Эти, может, и не денутся… Другие бы не появились.

— Другие появятся, так мы с ними…

— Кушаем? — спросил голос. — Приятного аппетита….

Иркон, не договорив, дернулся, расплескивая вино.

Голос был знакомым.

Наглый колдун-невидимка каким-то чудом выбрался из кувшина и вновь объявился где-то рядом. Император вскочил, и это получилось у него более поспешно, чем хотелось.

— Ничего, ничего… Вы ешьте. Я подожду… Аппетит портить — последнее дело.

Голос шел откуда-то из окна. Император в упор уставился на монаха, потом перевел взгляд на кувшин. Он ничего не спросил, но колдун оттого и называется колдуном, что все ему и без слов понятно. Его слова сделали ответ монаха лишним.

— Да мы там и не были… — сказал голос. — Если б ты знал…

Меч вжикнул над головой Иркона. Тот присел на корточки, откатился вбок, и на четвереньках метнулся за стол. Блестящая полоса разделила комнату наверх и низ. Голос метнулся в сторону. Только что он звучал перед Мовсием, но через мгновение уже оказался за спиной.

— Что ж ты сразу драться-то? — удивился голос. — Я к тебе по-хорошему, а ты железом машешь?

Император не стал слушать. Безнаказанность колдуна рождала непереносимое ощущение слабости. Он не мог сделать то, что хотел. И где? В собственном дворце, где все до этого мига было ему послушно, где воля его была законом!

Невидимка все это понимал и, не прекращая издеваться, стоял где-то рядом. Его плоть и злой язык жили в шаге или в двух от него, но поди, поймай такого! Поди поймай, если его не видно!

Взмахивая мечом, Император заметался по комнате, стараясь нащупать отточенной сталью чужое тело. Взмах за взмахом лезвие резало воздух, но ни кровь, ни стон не обозначили удачи. Иркон, пристроившись чуть позади, тоже махал длинным кинжалом, но куда с кинжалом после Мовсиева меча…

Бой с тенью ничем не кончился.

Голос невидимки раздавался то справа, то слева, то спереди, то сзади… Он издевался над ними — то хохотал, то причитал обидно, то ругался как-то чудно… Слова лезли в уши, хлестали по щекам, будили злость и Император впал в неистовство.

Поддев плечом стол, он опрокинул его на Старшего Брата, но тот, так и не прекратив охранительной пляски, сумел ловко отпрыгнуть и уцелеть — не присядь монах вовремя, быть бы ему на голову короче.

Хрясь!

Императорский меч рассек лавку, и ни на мгновение не задержавшись, наискось распорол воздух рядом со Старшим Братом. Брат Черет отпрыгнул и Мовсий, мгновением спустя, оказался в том месте, где он только что лежал. Воздух вокруг заполняли сверкание стали, голоса, запах раздавленных фруктов и разлитого вина. Где-то около стены подальше от мирских дрязг, в обнимку с кувшином приплясывал монах.

— Стража! — заревел Император, — Стража!!!!

Вскрикивая, Мовсий и Иркон отогнали невидимку в коридор. Пытаясь обогнать друг друга они разом бросились в дверь, застряли там, сцепившись перевязями, но все же умудрились одновременно протиснуться наружу. Мовсий махнул мечом, посылая товарища к противоположной стене.

Скрестив оружие, они перегородили путь невидимке на женскую половину. Старший Брат боком пролез к ним, и заплясал за их спинами, божественной силой запирая колдуна между каменных стен. С другой стороны в топоте ног приближалась стража. Завидев Императора с мечом в руке, они остановились, ожидая команды. Стража бестолково вертела головами, отыскивая врагов. Мовсий зло ощерил зубы.

— Становись поперек! Плотнее!

Выставив мечи перед собой, стражники встали в десятке шагов от него, образовав живую стену.

Невидимка, если он был из плоти и крови, мог стоять только между Мовсием и рядом стражников.

— Вот как славно побегали! — произнес голос рядом с Императором. — Никто не вспотел? А то сквозняки тут у вас…

Мовсий зарычал и ударил мечом. Он знал, что напрасно, но всеже не сдержался.

— Опять дерешься? — притворно обиделся колдун. — Ну ты бешенный, прямо… Однако, хороший удар! Попал, между прочим…

Мовсию показалось, что голос раздвоился. Да! Так оно и случилось! Два голоса, неотличимых друг от друга, один справа, другой слева от него, произнесли.

— Ну и что дальше? Из одного колдуна ты своим мечом сделал двух. Будет тебе теперь мороки вдвое больше.

Голоса закружились перед ним и разлетевшись в разные стороны. Император с безумными глазами вертел головой, готовый рвануться вперед, но Иркон удержал его. Орудовать мечом Император умел как никто, только вот в такой тесноте даже умельцу проще всего зарубить не колдуна-невидимку, а кого-то из своих.

— Это я пошутил, — сказал колдун, — на самом деле ты вообще по мне не попал.

Мовсий стоял, стиснув зубы. В пустой голове не шуршала ни одна мысль, кроме желания убить.

— Ой! А глазки-то какие нехорошие… Может знахаря позвать?

Голос отошел в сторону. Император ощутил, что именно сейчас, в это мгновение мог бы одним ударом достать колдуна и не выдержал искушения. Меч взлетел, опустился, опять взлетел… Только на колдуна это никак не подействовало. Увернулся, собака.

— А идея-то хороша… На самом деле в присутствии такого…таких колдунов как я возможно все! Хочешь, чтоб у тебя стало два брата Черета?

Мовсий молчал. Сквозь стиснутые злобой губы прорывалось только хриплое дыхание.

— Вон как ты славно мечом машешь! Разруби-ка монаха надвое, а я сделаю из каждой половины по монаху! — предложил невидимка.

Старший Брат хоть и стоял за левым плечом государя, с места не сдвинулся, понимая, что не будет государь колдовских советов слушаться.

— Ты лжешь, Чингисхан! — взревел он. — Это против воли Кархи!

— Кто это тут берется объяснять его волю? — спросил колдун сразу тремя голосами. — Слышишь, монах? Вот она воля Кархи!

Три голоса закружились над головами, словно невидимые колдуны стали выше ростом и их головы теперь упирались в потолок.

— Думай Император, думай. Соглашайся, пока я добрый. От тебя ничего вообщем-то не требуется — золото ты уже взял. Просто под пергаментом подписался — и свободен…

— Твое золото — обман! — выкрикнул Старший Брат. — Нет добра от демона!

— От демона, может, и нет. Не встречал, не знаю. А вот от меня будет. Золото будет, камни драгоценные, звери диковинные… Про пингвинов слышал? Нет? А про муравьев с кузнечиками?

Злоба, державшая в напряжении Императора, только усиливала его удары. Он выпускал ее с каждым взмахом меча, с каждым движением, от которого от воздуха отлетал добрый кусок, а вот монах… Монаху девать свою злобу было некуда, и он не выдержал. Ощущение бессилия стало для него еще более непереносимым, чем для Мовсия. Тот-то и сам понимал, что выше его силы есть небесная сила Кархи, а брат Черет, считавший себя проводником этой небесной силы, ничего не мог поделать с колдунами. Не нашлось у него сил, чтоб справиться с ними!

— Нет! Нет!! Нет!!!

Каждое следующее слово он произносил все громче и громче. Последнее «нет» прозвучало как рев пронзенного железом зверя. Монах отодвинул в сторону опешившего Мовсия, и, приплясывая, двинулся вперед. Колдуны захохотали на три голоса, словно бешенные. Но, видно, устрашенные происходящим, с места не сдвинулись.

Кто стоял в коридоре — поняли, что со Старшим Братом что-то произошло, затмение какое-то обрушилось на монаха. Он не спеша шел от Императора к стражникам и те, почувствовав, что оставаться на пути Старшего Брата не стоит, расступилась, пропуская его к выходу, но тут же за спиной сомкнулись единым строем.

— Сходимся! — скомандовал Император, предвкушая печальную судьбу колдунов. Злоба уступила место холодному расчету. Шаг за шагом, с двух сторон, мечи сходились, но не для того, чтоб убить друг друга, а чтоб покарать наглых пришельцев. Когда острия мечей сошлись, разделив пространство между стражниками и Императором надвое, трое колдунов разом гнусно хихикнули откуда-то со стены.

— Ну, герои, — сказали они. — Нас-то всего трое маленьких, а вас вон сколько… Здоровые все… Не честно все это. Непорядочно с вашей стороны… Злые вы. Уйдем мы от вас!

И пропали!

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

Издали, бредущий от дворца монах казался похожим на пьяницу, никак не решавшегося оторваться от кувшина с любимым вином. Он даже шел, покачиваясь, только что песню не орал. Ноги Старшего Брата брели, словно сами собой, уводя его подальше от дворца, битком набитого колдунами. Сергей довольно улыбнулся. Монах напоминал парусник, попавший в бурю и уже изрядно ей потрепанный.

— Довел человека, — проворчал Джо.

— А сдаваться надо было вовремя, — отозвался егерь. — А то повадились, понимаешь, стоять на пути технического прогресса.

Шатаясь, изгнанник уходил все дальше и дальше.

— Да и кому он нужен? Уйдет за горизонт — никто и не вспомнит!

В умственном затмении монах едва не налетел на низкое кривое дерево. Ветка хлестнула его по спине так, что он дернулся, выпрямляясь.

— Лес рубят — щепки летят…Только вот кто-нибудь щепку такую спросил каково ей летать-то?

Поднося окуляры бинокля к глазам, Сергей отозвался.

— Жалейте, жалейте… Он бы нас не пожалел… Чуть что первым бы проголосовал, чтоб нас на костер отправить.

— Тут не жгут, — поправил его Джо, не возражая, впрочем, по существу. — В случае чего нас ждет не костер, а костоломная машина…

Желая, чтоб последние слово осталось за ним, Сергей проворчал:

— Ну конечно… Не дикие же люди. Цивилизация… Изобрели дыбу, а в умных книжках запишут, что это прообраз подъемного крана.

Пока они обсуждали поведение монаха, тот не сворачивая шел к своей цели — двум столбам из серого обтесанного камня, что стояли в окружении розовых кустов. Дойдя, ухватился за длинную веревку, что свешивалась с поперечины. На веревке висела блестящая металлическая пластина. Старший Брат остановился и начал что-то делать с веревкой.

— Неужели вешаться собрался? — встревожился прогрессор. Он попытался подняться, чтоб лучше видеть происходящее. Быстро посмотрел на Сергея, потом на монаха, потом опять на Сергея. — Послушайте, Сергей, ну нельзя же так…

— Это било, — объяснил Джо, удерживая прогрессора. — Он хочет дать какой-то сигнал.

Монах, словно ждал этих слов, размахнулся и невесть откуда взявшейся колотушкой ударил по металлу. Звук, густой и тягучий вылился в воздух и медленно, словно лавовый поток потек, заползая в каждую щель. Он что-то значил для туземцев. Не прошло нескольких мгновений, как во дворе поднялась суета.

Отовсюду начали выскакивать монахи.

Било выплескивало в воздух призывный звук, и Братья по Вере бежали к нему, словно мотыльки к огню или, что еще точнее, словно стальные опилки, ощутившие притягательную силу магнита.

Минут через пять звона вокруг Старшего Брата собралось человек семьдесят. Монахи крепкие, рукастые…

— Неужто опять облава? — удивился Сергей — Что ж он думает, что мы себя затоптать дадим?

— Нет. Будут сокрушать нас силой веры, — догадался Джо.

— Веры?

— Силой духа, если хотите…

Сергей послал к ним одного из «шмелей». Лицо Старшего Брата заполнило экран, но «шмель» чуть-чуть опоздал, и они не услышали, что сказал братьям Старший Брат Черет. Однако слова, похоже, дошли до самых сокровенных уголков души. Глаза монахов горели так, словно Старший Брат пообещал отдать им дворец на три дня на разграбление.

У клерикалов явно имелся какой-то план!

Монахи разделились и, не разбирая дороги, прямо сквозь розовые кусты, по воде мелкого пруда пошли назад, к дворцу. Чтоб понять в чем коварство их намерений у них имелось минуты три. Может быть, и Император им что-то готовит?

— А чем там, интересно, Мовсий занимается? — спросил сам у себя Сергей. Два шмеля, оставленные им в коридоре тут же дали картинку. Туземцы не поверили его обещанию уйти, и оттого там все еще продолжалось сражение с невидимками.

Со стороны это смотрелось смешно.

Взрослые люди стояли друг напротив друга и со всей серьезностью секли пустоту тяжелым острым железом. Они азартно вскрикивали, стараясь достать невидимых врагов, а сверху на них лился шипящий шепот — «Согласись, согласись, согласись…»

Сергей включил микрофон и шепот, терзавший Императора, пропал. Он опусти меч, поняв, что снова никого не победил.

— А славно мы побегали! — сказал егерь. — Не знаю, как вам, а мне понравилось…

Мовсий тяжело дышал, глядя то на стражника прямо перед собой, то на меч. В глазах его злоба и ожесточение медленно менялось на недоумение. Сергей улыбнулся. Объект дозревал. Уже сейчас он не знает, что делать.

— Ну, что, Император, не передумал? По-моему, самое время нам помириться.

«Шмель» сидел высоко, метрах в двух над головой Императора, но тот, так ничему и не научившись за это утро, все же махнул рукой, ориентируясь на ближайший голос.

— Нет примирения с демонами, — выдохнул он. — А ты, каким бы вертким не был, от гнева Кархи не уйдешь!

Да-а-а-а-а. Упрямству Императора впору ставить памятник, и Сергей, чтоб спустить Мовсия на землю, язвительно спросил монарха.

— А может я сам и есть тот самый «гнев Кархи»? Ты об этом не подумал? Или ты грехов не накопил? Жадность, между прочим, очень большой грех, а ты жадный… Налоги поднимаешь — вон даже Братья мне на тебя жалуются. Драконами делиться не хочешь.

Император не ответил. За стеной, вместо только что звучавшего била, воздух сотряс ритмичный грохот сомкнувшихся ладоней. Сергей оторвался от экрана, посмотрел во двор.

Внизу монахи добрались до стен дворца и, охватив крыло дворца полукольцом, приступили к сложным эволюциям. Каждый монах, вроде бы оставался сам по себе, но все же не до конца. Каждый из них являлся частью сложного рисунка и ритма. Прихлопывая в ладоши, туземцы сходились и расходились, вертелись вокруг себя и неожиданно в этом вращении застывали на месте. Двое, которым повезло меньше других, проделывали все это в фонтане.

— Это для нас, — сообщил Джо. — Чтоб нас изгнать…

— Я уже прямо весь чешусь, — отозвался Сергей, отодвинув подальше микрофон и передергивая плечами. — «Чеширский кот» моя фамилия…

— Вот что мы туристам показывать будем! — сказал Чен, — Гвоздь программы балетная сюита «Торжество Веры». Финал — «Погоня за колдунами или Император Мовсий Беспощадный»!

Сергей нашарил под ногами разрядник. Задуманное туземцами действо должно было обрести иное, не предусмотренное Старшим Братом окончание. Никулин следил за ним с тревогой. Егерь перехватил взгляд и виновато улыбнулся:

— Поскольку я уже назвался Чингисханом, мне придется соответствовать. Не любоваться же этим балетом, в самом-то деле…

Он невольно посмотрел на плещущихся в фонтане танцоров.

— Прямо «Лебединое озеро»… Никто не помнит сколько там лебедей плавало?

На экране мелькнуло лицо Императора. Глаза монарха горели уверенностью и упоением собственной силой.

— Ну и что это? — спросил у него Сергей. — Какой нам, колдунам вред от этих танцев?

— Сейчас узнаешь! — со злобной радостью выкрикнул Иркон из-за Императорского плеча. — Сейчас поймешь, да поздно будет…

Они побежали к выходу и «шмель» пустился за ними. Похоже, оба знали, что сейчас случится.

— Все, что вовремя — никогда не поздно… — пробормотал Сергей, но туземцы его не услышали.

Он дождался пока Император выбежит из дворца — чем больше зрителей, тем лучше! — и только тогда улегся на краю крыши и направил разрядник на начало монашеской цепочки.

— Ну, начали! — скомандовал он сам себе. — Демонстрация силы. Дубль первый!

Под действием парализатора монахи молча валились на землю — один за другим, один за другим, как кегли, как…

Нет! Больше всего это походило не на кегли, а на домино. Не умную игру, а забаву, которую он помнил по детству, ничего с благородной игрой общего не имевшей. В детстве, собрав несколько коробок доминошных костей, он составлял из них узоры так, чтоб одна кость, падая, задевала другую. Напрактиковавшись, он выстраивал из костей цветы, разбегающиеся лестницы, круги и, дождавшись момента, толкал одну из костей…… Первая падала, валя на пол вторую, вторя — третью. С каждым мгновением волна разрушения бежала вперед, вовлекая в себя все новые и новее кости… И при этом достаточно было забежать чуть вперед и поставить на месте бегущей волны свою ладонь, как хаос разрушения прекращался, уступая место порядку и гармонии с окружающим миром. Сейчас все стало как в детстве. Люди-доминошки падали, но он мог прекратить все это движением своего пальца…

Император бросился вперед. Иркон повис у него на плече, не дав совершить глупость. Опомнившись, Мовсий сбросил руку с плеча и стоял, не пытаясь помочь обреченным.

Монахи приняли свою Судьбу мужественно. Они не знали, что происходит, но ни один не дрогнул, не побежал. Их движения, все такие же четкие, вписывались в общий узор пляски. Люди продолжали выполнять сложные движения, не зная того, что их ожидает через мгновение — сон или смерть.

— Это настоящее мужество, — сказал Джо, глядя на ложащихся друг подле друга людей.

— Да, — согласился с ним прогрессор. — Это заслуживает уважения.

— Это не мужество, а упрямство, — возразил Сергей, втайне ждавший, что монахи побегут и можно будет тихонько поулюлюкать.

— Такое упрямство тоже заслуживает уважения.

— Не моего…

Невидимый палец Судьбы неспешно полз по двору, одного за другим сметая монахов на землю.

— Не знаю, что испытывает Император, глядя на все это, но лично я — истинное удовольствие. Свет знаний рассеивает тьму невежества. Наука повергает в прах мракобесов.

Невидимый луч добрался до Старшего Брата и, не задержавшись, прошелся и по нему дальше. Когда пунктир парализованных монахов приблизился к фонтану, прогрессор тронул Сергея за плечо.

— Ты смотри вон тех, что в фонтане плещутся, не повергни. А то утонут еще по недоразумению.

Глава 14

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

Со двора уходили молча, словно наказанные дети, даже почти ничего не понявший Верлен, подоспевший только к самому концу.

За эти пол дня они сделали много, но ничего из того, что они совершили, не принесло им ни победы, ни удачи. Все, что они не делали, что не предпринимали, шло прахом, разбиваясь о колдовскую силу. Друзья Императора вошли в зал и уселись, стараясь не смотреть друг на друга.

— Что с монахами? — спросил, наконец, после долгого молчания Император.

— Ни одного раненого. Ни капли крови… Колдовство…

Мовсий поморщился — что говорить об очевидном?

— Живы?

Глядя во двор, Иркон отозвался.

— Как тут скажешь, живы или нет? Заколдованы…

— Черет?

Старшего Брата как раз подхватили и понесли в тень, где уже длинным рядом лежали остальные Братья. Подол плаща волочился за ним через лужи, по песку и камням, подчеркивая бедственное положение монаха. Из братьев колдовства избегли только двое, что и сейчас, стоя по колено в воде продолжали плясать «Охранительную», словно ничего вокруг и не случилось. По воде бежали круги, и сквозь прозрачную воду Иркон хорошо видел, как жмутся в сторонке от монашеских ног три здоровенные рыбины, что, наверное, не меньше людей удивлялись происходящему во дворце. Он загляделся на них и Император напомнил.

— Так что с ним?

— Черет вместе со всеми.

Он умолкли. Первым тишины не выдержал Верлен.

— Что делать-то будем?

«Все мы думаем об одном и том же» — подумал Мовсий. — «Это ж надо же… Как это они нас? Чем? Их не видно и не слышно. С ними нельзя бороться нашим оружием, и даже охранительная пляска Братьев ничего не дала. Что делать?».

Словно ответ на невысказанные мысли прозвучал голос Хранителя Печати. Он думал о том же, но по-другому.

— А так ли они сильны, как нам кажется?

Мовсий с недоумением посмотрел на Иркона, потом на то, что творилось в зале. Они могли бы, конечно выглянуть в окно и посмотреть на монахов, но Хранитель Печати и сам это все только что видел, да и самого Императора память еще не подводила. Чтоб ответить на глупый вопрос хватило и Зала Совета.

Тут все, что не было сломано, было опрокинуто или перевернуто. Император повел рукой вокруг себя. Иркон покачал головой.

— Разве все, что тут сломано, сломали они? Это наша работа. Вон скамья надвое — твой удар. Я же помню, Пасэр тебя такому учил.

— Что ты хочешь сказать?

— Что колдуны пока только грозят.

Верлен, понявший куда тот клонит, спросил.

— Ну и что с того?

— Я не знаю кто они-колдуны или демоны, но они ругаются, болтают языками и ничего более… Это только голоса, — сказал Иркон. — Они бестелесны как шум, как запах, как свет…

— Гром тоже звук, но он предупреждает умных о мощи молнии, что Карха обрушивает на головы нечестивых, — сказал Верлен голосом Старшего Брата.

— Скорее молния предупреждает о громе, — поправил Верлена Иркон, — но мысль верная.

— Что вы все умничаете? — вспылил Император. — И без того загадок — хоть соли…

— Это значит, что крупным неприятностям могут предшествовать мелкие, — объяснил монарху Верлен.

— Причем тут это? — Иркон поднялся, подошел поближе к Императору и понизил голос. — Я о другом. Что может сделать голос? Ничего! Мы можем жить так, словно не слышим голосов. Заткнем уши! Нет их и все!

Император задумался, но только на мгновение. Принять такое решение огромный соблазн, но и не меньшая глупость. В одно мгновение ему в голову пришли восемьдесят три довода против этого.

— Вон монахи-то лежат. Не голосом же они их положили.

Иркон глянул в окно, поскучнел лицом, но нашелся очень быстро.

— Так это там. А тут…

«Господи! О чем мы говорим!» — подумал Мовсий и вслух добавил. — Они не отстанут. И я чувствую, что они готовы прийти сюда не только голосами, но и плотью…

— Ну, вот когда придут…

— Ты не увидишь, когда они придут, — оборвал Иркона Мовсий. Он опять вспомни про Эвина и его колдовскую одежду. Эх! Окажись тот рядом! — Ты их просто не увидишь… Монахи не увидели, и ты не увидишь.

— Это точно, — произнес колдун. — Счастлив, должно быть твой народ, если он имеет такого мудрого правителя… Тишина и спокойствие в Империи дело твоих рук, не иначе…

Голос колдуна прозвучал так ясно, словно тот сидел на Императорском плече и шептал ему прямо в ухо.

Император погасил в себе желание махнуть рукой и подняться. Руками махать — только смешить этих мерзавцев. Его охватило холодное бешенство.

— Слушай, ты, дух… Стань таким как я, выходи и сразись со мной или ступай туда, откуда нет возврата!

Он и впрямь был готов сразиться колдуном, если б тот появился перед ним даже в обличье какого-нибудь чудовища, но тот — что взять с колдуна? — струсил.

— Какие вы тут все-таки дикие, — с грустью сказал невидимка. В этот раз он пришел один. Голос его уже доносился от окна. — Почему это я должен становиться таким как ты? Поверь, тебе самому куда больше пользы принесло бы, если б ты смог стать таким как я. Право, глядишь, и договорились бы тогда. И не было бы всех твоих неприятностей.

— Я тебя не боюсь, колдун!

— А я тебя и не пугаю…

Он замолк, потом забормотал, словно советовался с каким-то подчиненным духом.

— Хотя… Нет, это, право, хорошая идея! Окна к тому же…

Голос его стал торжественным, с подвыванием, правда, почудился почему-то за ним Императору скрытый смех.

— У моих Богов тяжелые и длинные руки. Оставляю тебя наедине с ними…

Они почувствовали угрозу и встали спина к спине, готовые встретить любую неожиданность. Несколько мгновений они стояли, ожидая появления чудовищ, но ничего не происходило…

— Я же говорю — только слова, — сказал Иркон, не опуская все же кинжала. — Нет у них рук, чтоб меч держать…

Император не дослушал его, схватил друга за плечо. Что-то изменилось вокруг.

Сперва он услышал гул, потом гул превратился в ветер, потом в трепет, в мелкую дрожь… Она шла не из земли, а изнутри тела, словно там завелся предатель, готовый сдаться колдунам. Император глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь унять ее, но та с каждым вздохом, все больше и больше наполняла его, словно влетела в грудь с воздухом, заставляя зубы вздрагивать, а кости трепетать и сбрасывать с себя мясо… Каждый новый вздох делал ее все более и более явной.

Страх возник внутри Императора мгновенно, словно посеянное кем-то злое зерно дало, наконец, ядовитые всходы. Вал мутного ужаса, о существовании которого он и не подозревал, поднялся и смел все, что делало его мужчиной, воином, рыцарем, Императором. Какое-то время он сопротивлялся ему, но каждый вздох добавлял в сердце ужас, заставляя тело позорно дрожать.

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

Когда заработал инфразвуковой излучатель они на крыше не почувствовали ничего, но потом зачесались зубы, а несколькими секундами спустя началось такое, что все свои неприятности были позабыты.

Дворец словно взорвался изнутри. Первым знаком беды стал тоскливый вой, родившийся где-то в глубине здания. Казалось, что все приведения, накопившиеся за несколько сотен лет существования дворца решили доказать людям, что они не выдумка и подали свои голоса. Это продолжалось несколько мгновений. На обитателей обрушился ужас, но они еще не понимали, что произошло. Через мгновение душащий их страх обрел форму. Людям показалось, что стены вокруг шатаются и вместе с небом готовятся обрушиться на землю.

— Сейчас побегут, — сказал Сергей, считая про себя секунды. — Пятнадцать процентов мощности… Хватит с них. Пять, четыре, три…

Предсказание сбылось.

Вопли стали ближе, и из дворца повалил народ. В едином порыве из дверей выплескивались и разбегались по двору туземцы — знатные и не очень, вооруженные и безоружные, мужчины и женщины…

Ужас уравнял всех. Безучастными к происходящему остались только лежавшие во дворе монахи, да те двое, что продолжали плясать в фонтане.

Видя это, Сергей захохотал.

— Плохие шутки, — хмуро сказал Александр Алексеевич.

— Какие там шутки? — возмутился Сергей. — «Жесточайший прессинг по всему полю», как сказал бы любой мало-мальски разбирающийся в своем деле спортивный комментатор. Должен же он, наконец, понять, что с нами шутки плохи?

— А если б кто покалечится?

— Я ж говорю: очень удобно — окна узкие. Проще добежать до выхода, чем выпрыгивать.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Двор.

Скулы свело, словно он хлебнул прокисшего вина.

Хотелось что-то сделать, но злость и растерянность мешались в Императоре, не давая принять нужное решение.

Он стоял во дворе, а из дворца слышался хохот колдунов, праздновавших победу. Непонятно откуда взявшийся ужас пропал, рассыпался, истаял. Мовсий передернул плечами от отвращения к самому себе. Колдовство! Этим колдовством его выгнали из дома. Как собаку. Гнев волной поднялся в нем, но он не поддался чувству, которое уже подвело его сегодня, а сел на бортик фонтана. Ужас вымел из дворца не только его. Все, кто находился с ним в Зале Совета, стояли рядом.

— Что это мы? — спросил Иркон, придя в себя. — А? Чего это мы испугались? Мы ведь и не такое видывали!

— А что ты видел? — с интересом спросил Мовсий.

— Я-то? — Иркон вздохнул. — Ничего я не видел.

Верлен добавил.

— Да и никто тут, по-моему, ничего не видел.

Отвечать ему никто не спешил. Черный Ужас, только что занавесивший перед ними весь мир, исчез. По-прежнему светило солнце, стены дворца стояли незыблемо и прочность их не вызывала сомнения и даже монахи, что лежали под кустами остались на месте. Мовсий обернулся проверить так ли это и улыбнулся.

— Смотрите!

Верлен и Иркон обернулись. Старший Брат все-таки победил колдовство! А может быть на святых людей, оградивших себя молитвой и пляской, оно подействовало слабее. Во всяком случае, Черет уже сидел и ощупывал себя, проверяя, не прибавилось ли в нем что-нибудь за то время, пока душа его пребывала в лапах злых колдунов. Видно было, что его еще сковывает слабость, но глаза смотрели вполне осмысленно. В несколько шагов Император оказался рядом.

— Живой? — спросил он, присаживаясь прямо на песок. — Как там по другую сторону колдовства?

— Темно, — негромко ответил Черет. — Ничего хорошего в их колдовстве нет.

Он смотрел мимо Императора, куда-то в сторону.

— Эй, — сказал Иркон и помахал у него перед лицом растопыренными пальцами. — Эй! Слышишь нас? С тобой Император разговаривает!

Старший Брат медленно кивнул, так и не отведя взгляда. Мовсий и сам тогда повернулся, чтоб посмотреть, что там такого интересного углядел монах.

Брат Черет смотрел на фонтан, точнее на последних двух Братьев, что продолжали пляску.

— Все-таки вода, — прошептал он. — Все-таки вода!

Имперский город Эмиргергер.

Дворцовая крыша.

«Лагерь злоумышленников».

Александр Алексеевич опустил бинокль.

— Хорошо, что не сбежал. А то ищи его… Вообще эти эксперименты с инфразвуком…

— Какие эксперименты? Все просчитано! Пятнадцать процентов мощности! — Сергей отчасти чувствовал себя виноватым и поэтому не стал развивать этот разговор. — Да и что его искать? Прикрепим к нему личного «шмеля» и все…

— Что плохо в дилетантах, так это то, что они не знают очевидных для профессионала вещей, — все еще хмурясь, сказал Александр Алексеевич. — «Шмелей» нужно собрать для подзарядки. Отзывай их, давай. Пусть уж Император пока без конвоя ходит.

Сергей погрустнел.

— Что, прямо сейчас?

Александр Алексеевич кивнул.

— Жаль, — сказал Кузнецов. — У меня тут кое-какие интересные мысли появились…

— Придется подождать.

Прогрессор поскреб подбородок. Процесс, безусловно, шел, однако шел он как-то не так и не в ту сторону. Из работы Сергей сделал для себя развлечение. Это, может быть, и не плохо, если б, в конце концов, привело к подписанию договора, однако что-то не рвался Император подписывать пергамент, не смотря на активное издевательство над собой. Не вел ли этот путь в тупик?

— Может быть мне, все же поговорить с ним? — неуверенно, обращаясь сразу ко всем, спросил он. — Вдруг в нем что-нибудь переменилось?

Сергей понял, что эта веселая игра с Императором может вот-вот закончиться, и поспешно возразил.

— Переменилось бы — так он сразу бы и сказал об этом. Не говорить ведь? Да и не будет он с тобой разговаривать. Он, заметь, вообще не верит, что ты жив.

Никулин машинально кивнул. Утренний разговор он помнил. Чен и Джо промолчали, пожав плечами. Сергей обвел всех веселым и уверенным взглядом.

— Вы же понимаете, что все его сопротивление — это только вопрос времени. Мы дожмем его…

Чен вежливо улыбнулся. Джо с сомнением покачал головой. Император оказался крепким орешком, не всякому по зубам.

— Надеюсь… — ответил Никулин. — Надеюсь. Времени у нас осталось — всего ничего…

Ему хотелось поверить Сергею, однако то, что он узнал об Императоре за эти несколько часов, заставляло думать совсем иначе. Легкой победы ждать не приходилось.

— Сегодня надежда превратится в уверенность! У меня уже готов новый план! — торжественно провозгласил Сергей. — Еще сегодня мы проникнем в такое место, которое для объекта давления есть святая святых, и оскверним его надлежащим образом!

Он поочередно посмотрел на каждого, но понимания в глазах не заметил.

— Это, каким образом? — насторожился Александр Алексеевич. — Что это мы будем осквернять? И где?

— Это я так сказал, — поправился Сергей куда как менее торжественным тоном. — Для важности. Ты-то там уже был…

— Я нигде не был и поэтому требую объяснений, — сказал с живым интересом Чен. — Как будем осквернять? Технология? Оборудование?

К метеорологу Сергей даже не повернулся.

— А тебя мы собой и не возьмем. Твоя фамилия «Засадный полк». Будешь сидеть на крыше и надеяться на лучшее. А мы пойдем в Зал Государственного Совета и оставим Императору послание на стене. Это должно окончательно деморализовать объект давления.

Джо, пристроившийся с биноклем у края крыши, негромко сказал.

— Кончайте дискуссии. Посмотрите лучше, что там твориться.

Спеша закончить опасный разговор, егерь первым подошел к краю. Прижав бинокль к глазам, он замер, глядя вниз.

По двору сновали монахи. Сергей смотрел на них, прикидывая, не забросать ли это скопище клерикалов гранатами. Руки чесались, потому как, не страх их гнал теперь, а чья-то воля.

— Что это они там? Никак Император что-то новенькое придумал?

Прогрессор поднес к глазам окуляры.

— Старший Брат чудит что-то. Жаль не слышно ничего…

Пришедшее в себя монахи строились в две цепочки и, спустя несколько минут, из конца в конец поплыло первое ведро с водой.

— Пожар где-то? — забеспокоился Джо. — Горим? Они что, дворец подожгли?

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Двор.

Ведра быстро сновали из конца в конец цепочки. Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Монахи черпали воду из фонтана, там же кто-то из Средних Братьев окунал в ведро фигурку Второго воплощения Кархи и крепкие руки братьев уносили его во дворец. Мовсий проводил очередное недоверчивым взглядом.

— Думаешь, поможет?

— Думаю. Это же опять вода…

— Он же сказал, что не было его в кувшине.

Старший Брат отмахнулся.

— Колдунам веры нет! Пропал же он куда-то, после этого?

Старший Брат попытался подняться, и у него получилось. С ненавистью посмотрев на место, на котором только что лежал он сбросил с плеча грязный плащ и объяснил.

— Ни одно создание, появившееся на свет под этим небом, не может вечно витать над землей. Даже птицам и Божьим помощникам приходится ступать на землю. А раз так, то значит, мы увидим их!

Он говорил о колдунах, и все это поняли.

— Это если они не всесильны и подчиняются законам нашего мира, — негромко сказал Иркон. В равной мере он хотел, чтоб Черет оказался прав и чтоб ошибся.

— Всесилен только Карха, — оборвал его Старший Брат. — Эти могут быть только очень сильными.

— А какая нам разница? — спросил Верлен. — Сильный просто убьет, Всесильный убьет и расплющит…

— Душа, — сказал монах. — Вот какая разница. Каждый из нас выбирает. Что выберешь, то и твое — то ли смерть с чистой душой, то ли жизнь с испачканной…

— Ладно, а вода-то зачем?

— Чтоб найти их. Я не верю в их бесплотность. Кармаил писал «Зло — не мысль. Зло — дело!» А какое дело без руки? Есть, есть у них все…И руки и ноги…

— И что будет дальше?

Старший Брат покачал головой.

— Я не хочу говорить, что должно быть дальше….

— Почему?

— Аскет Масака в «Поучении охотнику за темными демонами» учит нас: — «У демонов есть уши». Они слышат нас, хотя не могут читать мысли…

— Ни в одном из храмов Братства не видел ни одной шкуры темного демона… — негромко, но так чтоб услышал монах, пробормотал Иркон. — Шкуры светлого, впрочем, тоже не видел…

Монах пропустил колкость мимо ушей.

— Если мы хотим победить их, то должны меньше говорить и больше думать. Мы должны просить Карху дать нам силу и хитрость…

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

Он бежал, и встречные шарахались в сторону от бешенного Императорского взгляда. Следом бежал Верлен, на ходу выкрикивая приказания, чтоб у дверей на женскую половину утроили стражу.

Дверь приближалась рывками, словно ее корчило оттого, что случилось в Зале.

Забыв про хитрость Старшего Брата, Мовсий вбежал в зал и только тогда остановился, почувствовав воду под ногами. Брызги коснулись лица, вернув его в разум. Под ногами, прямо в воде, заливавшей пол — еще шаг и наступил бы — лежали вповалку пятеро стражников. Они лежали так, как их и застал десятник, поднявший тревогу. Никто не посмел прикоснуться к жертвам злого колдовства. От сапог Императора к ним пробежала мелкая волна и, разбившись, вернулась назад.

— Среди бела дня, — произнес голос за его спиной. Император повернулся. Иркон смотрел на людей без сожаления, но с любопытством.

— Живы?

— Скорее всего, да.

— Ранены?

— Ты же знаешь — колдовство не ранит. Оно вынимает душу. На время или навсегда.

Мовсий хотел выругаться, но сдержался.

— А где…

— Вон там. На стене.

А себе под нос в полголоса пробормотал.

— Ошибся, значит, Черет. Не помогла вода все же …

Не ответив, Мовсий пошел к дальней стене. Между двумя картинами, на камнях, что поставили друг на друга предки его предков, появилась размашистая надпись — «СОГЛАСИСЬ». Одно слово, но оно стоило многих. Он оказался невольным пророком. Колдуны забрались сюда не только голосами и они не просто пришли. Они бросили ему вызов.

То, что они сделали со стеной, вызывало страх и уважение.

Император смотрел на оплавленный камень, думая, что можно противопоставить им. Им и их силе. Из-за спины донеся голос брата Черета.

— Да-а-а-а-а… Это их слабость…

— Это? Их? Слабость?

Каждое слово Император произнес отдельно. Он словно давал Черету время передумать и отказаться от глупых мыслей. Какая слабость? Оплавленный камень говорил сам за себя.

— Если смогли сделать это — они могучи …

Он повернулся к монаху, чтоб ткнуть того носом в стену, но Черет смотрел вовсе не на неё. Старший Брат не вошел в зал. Он сидел на пороге, прямо в дверях, у первого же заколдованного. Края его рясы, впитав воду, стали черными.

Стражники уже выходили из колдовского оцепенения и пытались подняться на ноги. Глядя, как они барахтаются в воде, Старший Брат сказал:

— Заметь, Император. Опять все живы… Опять ни одного убитого. Ни царапины, ни синяка, ни выбитого зуба…

Но Император его не слышал.

Он молчал, глядя на надпись.

От камня несло теплом и гарью, и этот же запах обрела злоба, смешенная со страхом, что билась под кадыком. За спиной плеснуло, зашуршало. Он обернулся на звук. Ничего страшного. Монах, перевернув стражника, тащил его поближе к стене. Его никто ни о чем не спрашивал, но вопрос висел в воздухе и Черет, негромко, словно сам с собой говорил или обращался ко второму стражнику, что волок к двери сказал:

— Это не гнев! Нет! Это испытание. Карха испытывает силу нашей веры и нашего ума!

Хранитель Печати криво улыбнулся.

— Раз уж ты такой умный, что догадался о замыслах Кархи, то, может быть, скажешь, что теперь будет с нами?

Монах посмотрел на него, усмехнулся, словно и впрямь доподлинно знал, что замыслил Карха.

— Слабый и глупый, сломавшись, станет дровами небесного костра охотника Гэрпа, а выстоявший будет любезен нашему небесному отцу.

Хранитель Печати ему не поверил.

— Выходит палач на костоломке тоже испытывает чью-то веру?

— Не кощунствуй…Ты же видишь, что их силы выше человеческих, выше Императорских.

Мовсий поднял голову, повернулся.

— Но не выше сил Братства, ты хочешь сказать?

Старший Брат не ответил.

— А монахи? Их-то колдовство тоже не пощадило!

Монах взялся за третьего стражника.

— Это еще не все силы Братства…

— А есть ли у Братства силы, способные сделать вот это?

Он потащил упирающегося Черета к стене, измаранной надписью. Монах, едва увидел надпись, выдернул свою руку из Императорской и застыл, присматриваясь.

Несколько мгновений на лице жило выражений огромного, не уместившегося в душе удивления, но тут же лицо его стало жестким.

— Стойте здесь, — крикнул он и, не разбирая дороги, выбежал из зала.

— Одержимый! — сказал Иркон, глядя вслед монаху. — Надо что-то с ним делать… Сослать куда-нибудь, что ли, пока он всех нас не перекусал?

Он не успел придумать, куда можно отправить Старшего Брата, как тот вернулся. В руках Черет держал простую деревянную шкатулку. Пальцы монаха постукивали по крышке. Он жестом отослал стражников за дверь и, смирившись с присутствием Иркона, тряхнул шкатулкой.

— Здесь то, что ты никогда не видел, но наверняка узнаешь.

Он медлил, словно все еще раздумывал — показывать или нет. Император поморщился.

— Мне загадок и без тебя хватает. Показывай.

Крышка щелкнула, открывая тайну. Иркон не сдержав любопытства, заглянул Мовсию через плечо.

Внутри лежал кусок камня, через который проходила косая, оплавленная полоса. Старший Брат взял Императорскую руку и провел по расплавившей камень почти до средины, трещине.

— Узнаешь?

Голос монаха дрожал от напряжения. Император посмотрел на надпись, на капли камня, что прилипли около последней буквы. Такие же точно висели на камне из шкатулки.

— Откуда это?

— Это из Саара.

Мовсий отдернул руку, словно обжегся, хотя этот камень потерял свой жар лет шесть назад.

Они замолчали. Говорить было уже не о чем. Страшная правда лезла из Прошлого, грозя оборотиться Настоящим. Император вывал шкатулку, подошел к стене. Он смотрел то на след оставленный колдунами на стене, то на трещину в камне и не находил отличий.

— Выходит, эти колдуны и Злые Железные Рыцари — одна стая? — севшим от волнения голосом спросил Иркон за его спиной. — Дождались! А ты знал и молчал?

Не сводя глаз с камня в руках Мовсия, монах ответил:

— Не рыцари они. Колдуны… А стая, выходит одна.

Иркон досадливо хлопнул себя по бокам, словно предвидел неизбежные неприятности.

— Надо собирать ополчение. Поднимать баронов.

Монах промолчал, то ли понимая, что это бесполезно, то ли оттого, что не его это дело.

— Если это Небесные Колдуны, то никакое ополчение нам не поможет… Если уж они рыцарские отряды по земле размазывали… Да и с кем ты будешь драться? — спросил Император. — Где они?

Он вернулся и вложил шкатулку в руку монаху.

— Не беспокойся, — ответил тот. — Раз они тут, то обязательно появятся. Да и надпись на стене они не голосом оставили.

Брат Черет поднес руку к стене.

Монах так и не коснулся камня. Что-то почувствовав, он резко наклонился, всматриваясь в искореженный колдовством камень. Иркон за его спиной сделал охранительный знак.

— Опять повело монаха, — прошептал он в Императорское ухо. — Как бы он от всего этого умом не повредился…

— Они где-то здесь!

Его никто не понял.

— Колдуны где-то рядом! Камень еще обжигает!

— Он сошел с ума… — вслух сказал Иркон. — Видения начались…

Брат Черет даже зашипел от злости.

— Дурак! Ты искал случая захватить кого-нибудь из колдунов, так не теряй времени — хватай. Они еще тут!

Ничего не объясняя, Старший Брат ловко запрыгнул на лавку. Из-под ног побежали круги, ломая спокойную поверхность воды. Император и его спутники стояли посреди этой ряби, не зная, что делать — то ли слушаться монаха, то ли вязать руки безумцу.

— Выйдите из воды! — зло крикнул Старший Брат. — Достаньте оружие! Круги на воде покажут, где прячутся колдуны!

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

(Взгляд с другой стороны)

Сергей стоял у самой стены, в двух шагах от надписи — слишком уж неожиданно влетела вся эта камарилья, только-только успел закончить и полюбоваться недолго, глядя как у Иркона от чтения глаза на лоб вылезают… Александра Алексеевичу было проще. Нежданный визит Императора застал его ближе к выходу, хотя положения это облегчало ненамного. Вокруг плескалась вода, разбегавшаяся предательскими кругами, словно была заодно с туземцами.

— Ну что, осквернил «надлежащим образом»? — спросил прогрессор. Замерев, он стоял, прислонившись к стене, только голова вертелась туда-сюда. Тут не угадаешь от кого чего ждать.

— И долго нам тут стоять?

Сергей уже оправился о неожиданности. Подумаешь — всего трое.

— А что нам тут задерживаться? Обесточим тут все, что движется и…

Прогрессор подумал и отказался от соблазнительного варианта.

— Императора не хотелось бы… Он злопамятный, а нам с ним еще работать. Не простит.

— А этих не жалко?

— Решение не им принимать, а Мовсию. А так… жалко конечно. Намокнут.

— Ладно… — Легко согласился Сергей, понимая, что все это, в конце концов, кончится и они, так или иначе, выйдут из этого зала. — Если мы сейчас с тобой пойдем к выходу…

— Если пойдем — круги по воде… — напомнил Никулин. — Всеобщий ажиотаж и верный шанс получить нож в спину.

— Так. Не хочешь идти… — резюмировал Сергей — А если останемся?

— Тоже не хотелось бы…

Голова Александра Алексеевича повернулась, осматривая туземцев. На Старшем Брате его взгляд задержался. Тот сидел, удобно устроившись на лавке.

— Боюсь, что у них терпения побольше нашего будет… Когда им это еще нас стеречь надоест…

— Ничего. Постоим…

Егерь переступил с ноги на ногу, и тут же по воде пробежала мелкая рябь. Император встрепенулся.

— Ветер, — сказал Иркон.

— Или колдун, — оборвал его монах. — Вставь глаза в рот. Молчи и смотри…

Прогрессор покачал головой.

— Это не выход. Стоять труднее, чем сидеть.

Это Сергей уже и сам почувствовал.

То, что казалось удобным десять минут назад, сейчас уже таковым не ощущалось. Туземцы устроились гораздо комфортабельнее пришельцев из космоса. В распоряжении хозяев оказались и лавки и стол и даже Императорское кресло, на которое уселся Мовсий, а вот гости остались стоять там, где их захватил случай. От неподвижного стояния у Сергея начали затекать ноги. Он попытался осторожно пошевелить пальцами, но неудачно. Что-то его выдало.

— Он слева, — очень спокойно сказал Черет Императору. — Не знаю, как далеко, но левее тебя…

Сергей мгновенно присел — понял, чем все это кончится.

Мовсий не стал рассуждать и наотмашь ударил мечом на уровне груди стоящего человека. Лезвие сорвало полог и скользнуло по камню. Из-под него брызнули мелкие осколки, покрыв воду рябью. Несколько мгновений все настороженно вслушивались, не рухнет ли тело. Иркон, вытянув голову, спросил со стола.

— Попал?

— Левее от тебя, а не от меня, — вздохнув, поправил Императора монах. Мовсий махнул лезвием и туда, но уже без ожесточения — сам понимал, что если колдун и стоял там, то успел убраться. Меч пролетел над головой и разрубил гобелен. Сергей под шумок дернул его и уронил в воду. Пряча круги от своих шагов в поднявшейся ряби, он отошел от Императора.

— Ничего. Никуда они не денутся… — подал голос Иркон. — Переловим…

Минуты тянулись за минутами. Ничего не происходило.

— Интересная у тебя работа, — не выдержал молчания Сергей.

Прогрессор бы помолчал, понаблюдал за Императором. Тот вроде бы что-то замышлял — слишком часто стискивал рукоять меча, но Сергей спокойно стоять не мог. Пришлось ответить.

— Интересная.

— Как она жизнь обогащает!

— Это ты о чем?

— С тобой поработал, так теперь уже понимаю, что чувствуют мышь в норе и пальма.

— Ну, с мышью понятно, а почему пальма? — поинтересовался прогрессор.

— Потому, что всю жизнь на ногах и ни присесть, ни повернуться….

— Хватил «всю жизнь». Мы и получаса не стоим. Вот хороший ниндзя…

— Наверное, я плохой ниндзя, — не дослушав, перебил Сергей Александра Алексеевича. Нетерпение уже проточило в нём огромную дыру. — Слушай! Давай придумывать, как отсюда выбираться, пока нас напополам не разрезали.

— Можно дождаться ночи или солнечного затмения, — в тон ему ответил прогрессор, отвлекаясь от наблюдений за Императором. Какие тут наблюдения при таком напарнике?

— Гениальная мысль, — оживился Сергей, голос его зазвенел. — А только у меня есть еще гениальнее!

— Ну?

— Дымовая завеса! — сказал егерь. — Я сейчас лавку под монахом подожгу!

Он представил, что тут начнется, если лавка под монахом вспыхнет, и засмеялся.

— Дымовая? — Переспросил прогрессор. Идея и в самом деле оказалась хороша. Луч излучателя в воздухе никто не увидел бы, а в суматохе, что неизбежно возникнет, можно было бы пробежаться по воде и вырваться в коридор, без риска получить мечом по спине. Он уже собрался, согласиться, но Сергея уже осенила другая мысль.

— Паровая, — поправился егерь. — Паровая завеса.

Он засмеялся, представив, что тут сейчас произойдет.

— Сейчас я устрою им затмение разума в ограниченном пространстве. Помню я, шли мы как-то через болото…

Невидимый луч уперся в пол. Вода мгновенно вскипела, превращаясь в пар, и заполнила зал. Сергей ждал криков страха, или хотя бы удивления, но ошибся.

— Они здесь! — крикнул Мовсий. — Ты прав, брат!

Голос его переполняла радость.

Клубы тумана мгновенно заполнили комнату.

— Они мои!

Теперь хитрость Старшего Брата потеряла смысл — воду, если она и осталась внизу, уже никто не видел. Император вскочил с трона и взмахнул мечом, нимало не заботясь, что может задеть кого-нибудь из своих. Размахивая оружием, Мовсий пошел сквозь пар, изо всех сил желая повстречать хотя бы одного из врагов.

— Самое время ретироваться, — сказал Сергей. — Не будем дожидаться благодарностей…

— Тем более, когда их еще от них дождешься, — согласился Александр Алексеевич. — Не любят, почему-то они нашу работу…

Император грузовым вертолетом пролетел вперед. Сергей поводил его взглядом.

— Давай потихоньку к двери.

Пар не стал помехой для «невидимки». Через информационный центр он видел все вокруг так же хорошо, как видел бы своими глазами. Старший Брат предусмотрительно остался сидеть на скамье и изредка взмахивал кинжалом, Хранитель Печати тоже, видно, знал характер Императора и вперед не совался, зато сам Император, словно бешенная ветряная мельница метался по залу и махал мечом. Сергей, видя все это, отклеился от стены и осторожно пошел вперед, стараясь избежать кинжала и увернуться от меча.

— Вон он! — заорал глазастый монах. — Между вами!

— Что это с ним? — спросил, так и не сдвинувшись с места прогрессор. — Как это он?

Пока он удивлялся, в руках монаха появился второй кинжал.

— Сила Кархи с нами! Одного вижу!

— Что это?

— Потом объясню, — сжав зубы, ответил Сергей. — «Смотритель Камеры Вильсона» его фамилия…

За спиной свистнул распоротый воздух и грохнул голос:

— Вон он!

Это уже рычал Император.

На что рассчитывал монах, было понятно — на чудо и на свой кинжал, но Сергей преодолел и то и другое. Стряхнув капли, что осели на «невидимке», он стволом ткнул монаха в живот. Тот охнул, но, не выпустив оружия, попытался достать врага острием.

— Сзади! — крикнул прогрессор Шура. Оттуда набегал Мовсий. Он что-то кричал, но Сергею оазалось не до него. Подхватив согнутого монаха, он бросил его под ноги Императору. В тумане тот ничего не видел и, налетев на Старшего Брата, обрушил меч на преграду под ногами…

Егерь увидел взметнувшийся над Императорской головой меч, и его словно холодной водой окатило. От такого замаха надвое разлетелся бы и человек вдвое толще монаха. Он понял, что сейчас произойдет.

Но не произошло.

Меч, пролетевший почти половину пути, вместо монашеского бока врубился в лавку, подсунутую прогрессором. Почувствовав, что меч куда-то попал, Мовсий крякнул от удовольствия. Он попытался освободить застрявший меч, но прогрессор отпустил лавку и Император замотал руками, пытаясь вытащить лезвие из дерева.

Императорские руки оказались занятыми как нельзя кстати. Александр Алексеевич стащил с головы капюшон. Император узнал его сразу, и его глаза начали вылезать на лоб. От удивления он опустил меч, с нанизанной на него лавкой. Александр Алексеевич представил, какие чувства может испытать туземец, увидев перед собой говорящую голову, и не стал испытывать судьбу — уложился в семь слов.

— Император! Я прогоню колдунов! Я — твой друг.

Мовсий застыл, а прогрессор натянул капюшон и сгинул в мир теней и колдунов. В мир высоких технологий.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета. (Продолжение).

За спиной яростно вскрикивал Иркон, но Император стоял смирно, переживая очередное чудо. Перед глазами еще стояло лицо Айсайдры и его странное движение рукой — от затылка вниз — словно он стирал свое лицо из действительности этого мира.

— Вот он! Вот он! — ревел за спиной Хранитель Печати. Там шлепали по воде ноги, сталь звенела, задевая о камень, но Императора уже не волновали враги, раз у него оказался такой друг.

— Стой!

Дверь сама собой открылась, и, подхваченный сквозняком пар рванулся в окно. Несколько мгновений и в зале ни осталось, ни одного колдуна.

— Ушли! — прохрипело из-под ног. — Упустили!

Мовсий бросил взгляд на Старшего Брата. Тот сидел в воде и держался за живот. Он тяжело дышал и кривился от боли. Ему было так плохо, что он, похоже, не чувствовал неудобства от промокшей одежды. На лице Императора монах не нашел ни зла, ни нерастраченного азарта. Взгляд Мовсия был взглядом взрослого человека, свысока смотревшего на забавы детей. От этого взгляда он забыл и что брюхо болит, и что холод воды ползет от ступней к коленям.

— Что с тобой?

Император вернулся к креслу, провел рукой по горячему шершавому камню. Теперь он точно знал, что у него кроме сильных врагов появился и сильный друг. Правда, от такого друга мороз продирал по коже, но ведь и враги не простые. Монах подошел, заглянул в лицо.

— Я видел голову настоящего Айсайдры! — сказал Мовсий.

— Айсайдру? Здесь?

— Здесь. Не Айсайдру, а его голову… Голову настоящего Айсайдры!

— И что?

— Голова говорила со мной.

Иркон уже переставший драться с призраками, посмотрел на лезвие и не найдя там ни капли крови, со вздохом сунул кинжал в ножны. При всех тех чудесах, что творились кругом еще одним больше или меньше — так какая разница?

— И что она сказала?

— Она спасла всех нас. Она прогнала колдунов.

— И ты ей поверил? — спросил монах. — Ни одному колдуну веры нет! Тем более половине колдуна!

Император поднялся, пошел к двери. Распахнув, поманил пальцем обоих. Прямо за порогом лежала стража. Не мертвая. К этому он уже привык. Заколдованная.

— Их больше нет здесь. Они ушли.

С монаха текло, и он походил на грозовую тучу.

— Они еще придут. Это в их обычае…

Иркон обернулся, посмотрел через плечо презрительно.

— Откуда тебе знать их обычаи?

Монах покачал головой. Уже смирившись с неудачей, он хладнокровно отжимал одежду.

— Чтобы знать будущее достаточно заглянуть в прошлое… Последние дни они только и делают, что уходят и возвращаются.

Император смотрел в коридор, в котором теперь могли быть не только враги, но и друзья. Иркон этого не понимал. Он думал не о друзьях, а о врагах.

— Хотел бы я знать, на что они еще решатся.

— Никто не может знать, что они еще придумают сделать, чтоб подчинить нас себе, но я точно знаю, что они не сделают.

Монах замолчал, уверенный в том, что его спросят.

— Ну и скажи, раз ты такой умный, — сказал Иркон. — Если уж не можешь сказать, чего от них ждать, то скажи хоть то, чего от них можно не ждать.

Он говорил зло, издеваясь над монахом, но тот ответил с еще большим презрением. Тупые вояки, окружавшие Императора не могли усмотреть очевидного.

— Они никого не убьют.

Глава 15

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

«Шмеля» Сергей посадил удачно — на стену за спиной Императора и теперь они и видели все, и слышали каждое слово.

При желании он мог бы даже поучаствовать в сборище и лично, благо зал оказался не маленький, но Александр Алексеевич, взяв бразды правления в свои руки, никого туда не пустил. Сергей, уверенный, чем все это закончится, не огорчился, а только сказал.

— Что ж… Будем принимать капитуляцию с крыши…

Пока зал заполнялся, Сергей ждал, что жадные до почестей Имперские рыцари начнут склоку за места поближе к Императорскому концу стола, но все обошлось на редкость спокойно. Никто не ругался, и ни одной драки не завязалось, пока члены Совета рассаживались по местам. Сергея это несколько разочаровало, но Джо объяснил, что драки и не могло быть — все эти места наследственные и пересаживать кого-то с места на место Император мог только в каких-то совершенно исключительных случаях, вроде государственной измены.

Мовсий посмотрел на монаха и кивнул.

— Началось! — сказал Джо. В его голосе так же слышалось ожидание скорой развязки.

Старший Брат оглянулся, словно высматривал что-то невидимое, вздохнул полной грудью и… начал плясать. Разгоняя круги по мелкой воде, он сплясал что-то плавное и только после этого озвучил проблему.

— Император Мовсий собрал всех нас на Совет, чтоб сообразно обычаям и традициям Империи выслушать каждого и принять решение, угодное Кархе.

Он опять оглянулся, словно боялся, что кто-то подкрадется сзади и ударит по затылку.

— Испытание, посланное нам Кархой, коснется всех!

Он говорил долго.

В рассказе переплелись и Бегущие Звезды, и извержение Осты, и появление колдунов в Императорском дворце, и визит купца с таинственных Островов Счастья и недавнее покушение на Мовсия….

Большая часть сидящих в зале знала какие-то части обрушившихся на Империю несчастий. Все слышали о покушении, дымящуюся Осту желающие и сейчас могли видеть, если б потрудились добраться до предгорий, а о гнусном колдовстве во дворце, недавно заставившем разбежаться даже самых смелых и могучих и говорить нечего. Каждый испытал его на себе. Среди членов Совета не нашлось ни одного, кто не пострадал бы от колдовских козней. Но теперь в рассказе Старшего Брата это все предстало в виде целостной картины. Все увязывалось друг с другом и вытекало одно из другого. Причина одного становилась поводом для другого, а повод диалектически снова перерождался в причину.

Ничего не скрывая, Черет рассказал о попытках противостоять колдунам и даже показал кувшин, в котором, благодаря силе Кархи и сейчас сидел один из назойливых гостей.

В общем и целом с его слов выходило, что дворец кишмя кишит колдунами невидимками, посланцами Злых Железных Рыцарей. После этих слов все, кто хотел, подошли к стене и пощупали ее собственными руками. (Отважились на это семь человек, которых Сергей тут же взял на заметку. Остальные просто посмотрели на это чудо издали).

Напрямую монах этого не сказал, но на крыше все поняли: он подводил собравшихся к мысли, что у них остался один защитник — Карха. Закончил брат Черет на патетической ноте.

— Пока они живы, ни один из нас не может чувствовать себя вполне живым. У каждого за спиной может стоять колдун с кинжалом в руке.

— Это он нас идеализирует, — побормотал Сергей. — За спиной у каждого, да еще и с кинжалом… Где ж нам столько народу набрать? Но мысль вообще-то правильная.

Джо посмотрел на него.

— Получается, что кроме Кархи у них от нас защиты нет…

— Получается, — довольно согласился Сергей. Все шло как по маслу. — А раз Кархи не существует…

— …то нет им от нас спасения…

Финал смотрелся настолько очевидным, что они пожали друг другу руки.

— Однако, он много умнее, чем я думал, — отметил Сергей. — Я все же считал, что он будет сильно против…

Народ внизу зашумел, но Старший Брат жестом успокоил шум. С ближнего к Мовсию конца стола поднялся Эсхан-хе.

— А чего они хотят?

— Они хотят получить Замские болота и Императорский Драконарий.

— Не нужно забывать, что они готовы заплатить за это золотом и драгоценностями, — сказал Верлен. — За огромную грязную и вонючую лужу — немалую кучу полновесных золотых монет…

— Похоже, что они уже сговорились и все вместе льют воду на нашу мельницу, — сказал Александр Алексеевич, поворачиваясь к Сергею. Он был удивлен и не скрывал этого. — Сработала твоя уловка… Сработала. Из тебя получился бы неплохой дипломат…

И тут Старший Брат Атари всех удивил…

— Не все измеряется деньгами, казначей. Нам надо бороться с ними. Ныне с помощью Кархи мы можем победить колдунов и стоящих за их спинами Злых Железных Рыцарей! У братства есть сила для этого!

— Куда это его повернуло? — опешил Сергей. — Что за кульбит?

— Умный использует обстоятельства, а не борется с ними, — возразил монаху Верлен. — Отдав им болото, мы получим больше, нежели получили бы, оставив его себе.

— Это демоны, — напомнил монах. — Это Злые Железные Рыцари.

— Ну и что с того, что это Злые Железные Рыцари? В прошлый раз они не хотели слушать нас, и мы не смогли договориться. А теперь… Теперь они сами лезут к нам с разговорами. Они готовы договариваться.

— Они поняли нашу силу, — крикнул кто-то незнакомый. — В прошлый раз мы справились с ними! Они боятся, что и сейчас получится так же.

— Они бояться трепки!

У тех, кто сидел за столом Совета, видно, было, что вспомнить о тех временах, когда на Империю рухнул Джо и корабль контрабандных боевых киберов. Туземцы зашумели.

— Конечно, — согласился Казначей перекричав шум. — Поэтому с ними можно договариваться. Они знают нашу силу и именно поэтому им теперь проще договариваться с нами, чем…

— Союз с колдунами нам не нужен! Он не только не несет пользы, но он еще и греховен! — перебил его Старший Брат. — Братство в силах победить их!

— Это не тебе решать, — спокойно ответил Верлен. — Нужен нам такой союз или нет, решит Император.

— Небо уже решило это, послав нам в предупреждение Бегущие Звезды! — отрезал монах. Земляне увидели, как лица туземцев потухли. Аргумент подействовал на всех.

— Это серьезный довод, — вздохнул Чен. — Хоть спутники с орбиты убирай … Хотя, опять же, с другой стороны, я мог бы истолковать это как особую милость Кархи…

— Действительно… Хоть бы одному в голову пришло спросить, почему это звезды предупреждение, а не Божья милость?

— Тихо, вы, — шикнул на него Александр Алексеевич. — Дайте послушать.

Иркон продолжил.

— Все тут собравшиеся знают, что наши соседи, альригийцы, поклоняются иным богам… Не так ли?

Несколько голов качнулись вверх-вниз, подтверждая его слова.

— Однако это не является для нас неустранимым препятствием. Славный альригиец Агрил живет в Эмиргергере и представляет при Императорском дворе особу своего государя… Возможно, что первые недоразумения рассеются, едва мы и те, кого мы называем жителями Островов Счастья, узнаем друг друга ближе и станем друг другу более понятны? Торговля часто делает бывших врагов друзьями.

Он сел, показывая, что сказал все, что хотел.

Сергей потер ладони.

— Так… Этот точно «за».

Иркон посмотрел на Мовсия, ловя глазами разрешение начать говорить. Тот едва заметно кивнул.

— Любой из нас скажет, что битва лучше прозябания. Боюсь, что все то, что говорит благородный Верлен, после зрелого размышления, не устроит тут многих… Меня это уже не устраивает. Зачем нам часть, если можно взять целое?

Он обвел собрание взглядом. В ответ ни одного кивка, ни одного взгляда… Его не поняли не только на крыше, но и зале Совета.

— Зачем нам сейчас договариваться сколдунами? Я не знаю, хороши или плохи условия, которые нам предлагаются, но я уверен, что если мы еще раз покажем колдунам нашу силу, они предложат условия куда как более выгодные. Мы не должны соглашаться с условиями, мы должны их диктовать им!

— Верно! Верно! — крикнуло сразу несколько голосов. Туземцы оживились. — Мы достаточно сильны!

Иркон кивнул и продолжил.

— Мы должны попытаться достигнуть у них большего уважения. Наши слова обретут куда больший вес, если за ними будет блестеть хорошо отточенная сталь.

Он повернулся к Верлену и усмехнулся.

— Пусть даже она и вышла из рук приверженцев Просветленного Арги.

— Показать им свою силу! — крикнул кто-то.

— Ну-ка, ну-ка, — оживился на крыше Сергей. — Дайте-ка мне посмотреть на этого горластого.

Джо молча погрозил ему кулаком.

Иркон, там, внизу, кивнул.

— Именно! Мы — я, Император и Старший Брат Черет видели их! Этими вот глазами, — он коснулся лица. — Они похожи на тени, но они обладают плотью, а значит, их можно поймать и убить! Для начала тех, кто прячется во дворце. А потом….

— А потом? — спросил монах, подавшись вперед.

Иркон не оправдал его надежд.

— …. потом можно начать договариваться, но не на их условиях, а на тех, которые им предложит наш Император.

Он поклонился Мовсию и сел. Туземцы одобрительно заорали, но Черет не сдался.

— Дьявол лишил вас памяти! Неужели вы забыли, что не мы прогнали их с нашей земли? Гнев Кархи истребил их, а не ваше железо!

Голос монаха отрезвил всех. Туземцы переглядывались, кивая. В Сергее вновь ожила надежда.

— Вы только посмотрите, какие рожи у всех стали постные… Нет… Сейчас все сдадутся. Куда им против Кархи?!!

— А Черет? Этот не сдастся.

— Один в поле не воин… И вообще непонятно куда он гнет.

«Он прав, — подумал Мовсий. — Да, Эвин, конечно прикончил двух своей хитростью, но и только… Остальные либо ушли сами, либо…. Либо их истребило чужое колдовство. Тут нужна помощь колдуна. Слава Кархе у меня есть друг среди них! Как же я, дурак, просмотрел его? Как же раньше не догадался?»

Он сокрушенно покачал головой.

— Он вот-вот хрустнет. Сломается… — Прошептал Сергей. — Может быть ему прямо сейчас какое-нибудь знамение устроить?

Он посмотрел на Никулина. Тот никак не отреагировал. В Совете нарастал гвалт, но Император смотрел на это сквозь пальцы, а возможно, что это тут считалось нормой — каждый высказывал свое мнение, не считаясь с другими, а Император, если будет угодно Кархе, прислушается и услышит.

Он и впрямь краем уха ловил разговоры.

Эркмассы, перекрикивая друг друга, спорили и соглашались, но тон, заданный Ирконом пришелся им по душе.

Сдвинув брови, Мовсий слушал крики. Он поочередно смотрел на членов Совета, выбирая из разговоров то, что считал разумным.

Император поднял руку, усмиряя шум. Этого жеста оказалось достаточно, чтоб зал заполнился тишиной.

— Ну, слушайте! — сказал Сергей, чувствуя приближение радостной минуты. Он представил, как Император поднимается с трона, признается в собственном бессилии и сдается на милость победителей.

— Чтоб укротить наших врагов или договориться с ними, — сказал, наконец, Мовсий. — Мы должны отыскать в себе силу….

Черет подскочил, выбросил руку вперед.

— Ты говоришь о силе? О какой? Ты попробовал бороться с колдовством своей силой… Итог ты знаешь… Твоя сила повержена в прах, воины заколдованы…

— А ты говоришь «не сдастся», — довольный егерь ткнул Джо локтем. — Он уже на нашей стороне…

— Непонятно, что он тогда скачет? Туда, сюда, туда, сюда…

— Он не скачет, — озабоченно сказал Никулин. — Он ведет свою игру. Интриган.

Мовсий перестал вертеть головой, и бешено посмотрел на монаха. Видно было, что Император еле сдерживается.

— С огнем играет клерикал, — шепотом сказал Сергей. — Сейчас Император его двумя пальцами…

— Не скажи, — так же шепотом отозвался Джо. — За ним сила. Посмотри весь правый край стола — Батья.

— Твои монахи также поддались колдовству, как и мои воины… — напомнил Император, видимо думавший, как и Джо.

Но монах не слушал его. Старший Брат точно знал, чего хочет.

— Это не вся сила Братства.

— Ты знаешь что делать?

— Знаю! — сказал монах. — Только я и знаю! Только сила Братства может справиться с ними!

Его голос загрохотал над столом Совета.

— Бегущие Звезды не зря посланы нам в предупреждение. Надо возвращаться к истокам. Нужно очистить нашу веру от скверны!

— О чем это он? Что за кувырок? — не понял Чен. — Причем тут это?

Никто не ответил. Риторический изыск Старшего Брата, похоже, не поняли не только они. Там, внизу, в затихшем зале на него также смотрели с нескрываемым удивлением.

— Дефект мышления, — попытался объяснить его слова Сергей. — Ошибся. Он думает о чем-то своем… Такое бывает.

Монах на взгляды не реагировал. Он выкатил глаза и, приплясывая, пошел по кругу. Император смотрел, ожидая от монаха чего-то необычного. Все кто сидел за столом, когда он проходил мимо, втягивали голову в плечи. Старший Брат дошел до противоположного края стола и оттуда указал пальцем на Императора.

— Кровь! Только кровь сможет освободить нас от грехов, ошибок и заблуждений!

Мовсий смотрел на него, не зная, что сказать. Сергею даже показалось, что в этот момент Император позабыл о старых неприятностях, видя перед собой неприятность новую — сумасшедшего монаха.

— Какой грех? Какая кровь?

— Он из Предвестников, — сказал Джо севшим от волнения голосом. — Это скверно. Очень скверно!

— Да! Кровь! — подтвердил Старший Брат.

Палец брата Черета опять уперся в потолок.

— Я уже говорил. За эти годы много грехов накопилось, и река терпения Божьего переполнилась и вышла из берегов. А ты не поверил знамениям! Не поверил Бегущим звездам, Снующим рыбам и Расколотым Горам! Маловеры стали путами на наших руках, мешая нам служить Кархе!

— Во как завернул! — с удовольствием сказал Александр Алексеевич. — Прямо Иоанн Златоуст.

— Куда он клонит? — не понял Сергей. Он раздражался все больше и больше. — О чем он вообще говорит?

Понятная и просчитанная схема трещала по швам.

— Он хочет сразиться нами так, чтоб честь победы досталась ему. Точнее Братству.

Император махнул рукой, останавливая монаха. Мовсий, как и Сергей, ничего не понял.

— Ты видишь выход?

— Жертвы и покаяние! Покаяние и жертвы! — провозгласил монах. — Это путь спасения и избавления!

Он произнес это и горящими глазами уставился на Мовсия.

— Как же, — ответил Сергей и ему, и прогрессору. — Победишь нас покаянием или постом…

Глаза монаха бегали по стенам, перескакивая с предмета на предмет. Он что-то искал и не находил.

— Если мы не хотим повторения пришествия на наши земли Небесных Колдунов, которых вы называете Злыми Железными Рыцарями, то мы должны утопить в крови их помыслы об этом!

Он обжег всех взглядом.

— Есть всего один верный путь! Демоны должны захлебнуться в крови! Нужна искупительная жертва! Все дикари из зверинца, все пленные альригийцы и не меньше трехсот девственниц!

Старший Брат, наконец, остановил свой взгляд на Мовсии, ибо знал, что если силы Кархи беспредельны, то у его сил есть вполне понятный предел — воля Императора.

Сергей хотел рассмеяться, но, посмотрев на товарищей, передумал. Никулин смотрел на экран с изумлением, Джо — с ужасом.

— Да он блефует! — уверенно сказал Сергей. — Что вы не понимаете? Какие могут быть жертвы? Столько девственниц, к тому же!

— Тут случались кровавые культы! — возразил Джо. — Еще лет двадцать назад, кто-то из предков Мовсия боролся с ними. Если этот Черет и правда из тех, из Предвестников… Может быть и не блефует. Ты представляешь, что будет если…?

Он не стал говорить дальше. И так было все понятно. Сергей все еще улыбался, но и его никак не прельщала перспектива стать инициатором массовых казней. Уголки губ опускались, словно он уже видел то, что обещал сделать Старший Брат. Джо понял его и кивнул.

— Резня….

Он-то знал, на что способна вера, сложенная с мракобесием.

Император молчал и смотрел мрачно. Сбитые с толку члены Совета тоже молчали.

— Долгие годы мы не приносили кровавых жертв нашему Богу, — продолжил монах. — Шли неверной дорогой! Пришло время забыть новое и вернуться к старому.

Он взмахнул рукой и повернулся к залу, возвысил голос.

— Не мы делаем, что хотим. ОН нас поправляет, чтоб служение ЕМУ было в радость!

В зале висело напряженное молчание. Все ждали слова Императора. Слово, которое все расставит по своим местам.

Маввей сидел спокойно, подперев щеку рукой, словно не в Совете сидел, а где-нибудь в лесу, около костра. Взгляд его перебегал с одного на другого.

— Два дня, — сказал, наконец, Мовсий. — Еще два дня я буду ждать знака… Если его не будет…

Старший Брат наклонился вперед, словно хотел сдернуть с языка Императора слова, которые тот готовился произнести.

— Если его не будет, я дам тебе полную волю изгонять невидимок так, как ты того пожелаешь…

Мовсий резко поднялся и вышел из Зала.

Сергей понял, что все кончилось.

Он почувствовал, что именно сейчас, в эту секунду обрывается та цепь приключений, которая в его воображении тянулась в сверкающую Бесконечность. Черет одним ударом, одним словом выиграл уже, казалось, начисто проигранную партию. Нет, нет… Он даже не выиграл, а просто сбросил фигуры с доски и установил новые правила.

Хватаясь, как за соломину, за последнюю мысль Сергей предложил:

— А может быть что-нибудь сделать с этим Черетом. Чтоб под ногами не путался, игру не портил…

Александр Алексеевич молчал.

Там, внизу, решение принял Император, а тут решение следовало принимать ему. Молчал он долго. Зал внизу уже опустел.

— По-моему игра окончилась… — наконец сказал он. — Шутка слишком затянулась… Надо заканчивать все это. Я не хочу, чтоб на мне висели покойники… Триста девственниц — это не шутка…

— Они защищаются, как могут, — согласился Джо. — Их можно понять.

— Изуверы…

— Да-а-а. Шуток они не понимают, — попытался вернуть разговор в старое русло Сергей, непонятно на что надеясь….

— А то мы не знали, с кем связались? — спросил прогрессор. Он прошелся до края крыши и вернулся, на оду покачивая головой.

— Удивительная штука — формальная логика. Старший Брат, опираясь на неверные предпосылки, сделал единственно правильный вывод. Крови мы боимся.

Александр Алексеевич вздохнул, словно сбросил с плеч тяжесть, что тащил последнее время.

— Надо признать, что мы проиграли… Пора убираться отсюда.

Егерь ждал таких слов, но все-таки надеялся на чудо.

— Мы проиграли только первый раунд!

Чуда не произошло. Александр Алексеевич ничего ему не ответил.

— И здесь тьма оказалась и быстрее и сильнее света… — пробормотал Сергей сдаваясь. — И здесь тоже…

Джо поднялся. Воображение уже нарисовало ему обезглавленные тела и кровь, заливающая подножье Императорского трона. Этого нужно было избежать любой ценой.

— Пока не поздно надо дать ему знак.

Никто не сказал ни «да» ни «нет». Никто не согласился и не возразил.

— А может быть, просто ты сходишь и поговоришь с ним? — предложил Сергей прогрессору. — Скажешь, что погорячились… Чего между своими не бывает?

Александр Алексеевич поднял глаза.

— Что я ему скажу? Это тебя посылать надо…

Сергей удивился.

— Ты умный, подготовленный. Скажешь что-нибудь…

Прогрессор отрицательно покачал головой.

— А что я ему скажу?

— А ты прошения попросишь… Упадешь в ноги и…

— Ага. И буду лежать, пока голову не отрубят. Нет, уж… Я что-нибудь поинтереснее придумаю.

— Я знаю, что нужно, — сказал Джо. Александр Алексеевич кивнул, словно мог читать мысли.

— Я тоже. Нужно уходить. Нужно уходить и попробовать решить проблему через альригийцев. Это ведь спорная территория?

Спендайк пожал плечами.

— Я не большой знаток здешних законов. Но я о другом. Я думал о знаке. Нужен ясный и понятный знак, который успокоил бы тут таких, как Старший Брат Черет. Мне кажется я даже знаю какой!

Мульп.

Промежуточная база.

— Бой!

— Слушаю, товарищ директор!

— Как идет погрузка?

— Грузы первой и второй очередности погружены. Грузы третьей очередности загружены на 17,5 %.

— Спасибо. Отставание от графика?

— Двенадцать минут. Движение транспортеров ускорено.

Игорь Григорьевич наклонился над экраном. Две индикаторные полоски, одна красного, другая зеленого цвета лежали одна над другой. Красная была чуть меньше, но медленно росла, уравниваясь с зеленой.

— Успеем?

— Да, с вероятностью 83 %.

— Где команда монтажников?

— Ждут в челноке «Крыло-2». До старта шесть минут.

Челнок «Крыло-2».

Орбита спутников связи.

Спутник догонял их, и от плавности его движения казалось, что он неслышно подкрадывается к ним сзади, имея самые прескверные намерения.

— Дима! Зингер!

— А?

— Какое «А»? Уснули? Спутник на подходе.

— Не волнуйтесь, товарищ Главный Администратор, все под контролем.

Зингер осторожно отстегнулся от кресла и поплыл к люку.

— Двенадцать минут. Хватит?

— И десяти будет довольно… Я пошел.

Люк отъехал в сторону, пропуская монтажника в шлюз.

Под ногами огромным диском с сине-зелеными размывами висела планета. Дима оттолкнулся от борта и, повернувшись спиной к ней, полетел к наплывающему на него конусу спутника-ретранслятора. Чуть позади монтажника на недлинном фале тащился контейнер. Можно было бы подцепить спутник манипулятором и затащить вовнутрь, но опыт монтажных работ у Зингера имелся немалый и он вполне рассчитывал на успех и без технических ухищрений. Он поравнялся с антенной и зацепился там. Звезды вокруг закрутило.

На экране Игорю Григорьевичу видел, как монтажник зацепил фал контейнера за скобу и направил тот на другую сторону, расположив между собой и солнцем.

— Дима, готовы?

— Готов!

— Помощь не нужна?

— Нет, спасибо… Вы же знаете — у меня в помощниках Солнце …

— Отключаю аппаратуру.

Маячок на спутнике вспыхнул в последний раз и погас.

Контейнер распался на две половинки, полетевшие вверх и вниз от спутника. Медленно колтыхаясь, между ними стало разворачиваться черное полотнище. Крышки контейнера разлетались, растягивая его в стороны.

Несколько секунд полотнище растягивалось, потом сработал механизм отсечки, и крышки стали самостоятельными космическими телами. Еще несколько секунд спустя «солнечный ветер» отнес тончайший пластик к спутнику, и тот стал обволакивать его со всех сторон. Полотнище облепило спутник, скрыв ажурные антенны и ребра радиаторов. Несколько мгновений спустя спутник оказался закутанным в непроницаемую ткань.

— Ломать — не строить… — пробормотал Дима.

— Что это за пессимизм? — Откликнулся Игорь Григорьевич. — Имейте в виду, что вы занимаетесь крайне полезным делом и ничего не ломаете.

Закрепив края полотнища, образовавших огромный мешок, Дима объяснил:

— Ощущение у меня странное от этого дела…. Обидно. Зажигать звезды мы еще не умеем, а вот гасить уже научились. И, главное, зачем? В угоду клерикалам!

— Считайте это военной хитростью… Маскировкой. Это последний?

— Это третий, — поправил монтажник директора. — А последний, я надеюсь, будет еще не скоро…

— Все, Дима. Возвращайтесь в «Челнок». В космосе мы дела закончили.

В голосе его прибавилось бодрости.

— Следующий этап — планета «Тараканий угол»

Южная окраина Империи.

Имперский город Гэйль.

О том, что в Дурбанском лесу появилась нечистая сила, жители Гэйля узнали не то чтоб с радостью — кого может обрадовать появление нечистой силы у себя под боком, а с каким-то облегчением. Утвердившись в этой мысли, они благополучно списали на неё все недавние неприятности: поражение градосмотрителя Гэйля, Эркмасса Гьёрга Гэйльского на турнире в Имперском городе Эмиргергере, рождение двухголового теленка, появление в городе большого числа фальшивой монеты и, конечно же, огненные знамения над Дурбанским лесом.

Сведения о происках врага рода человеческого сначала были отрывочны и туманны. Город питался ими, рождая в себе слухи, все более и более невероятные. Фермеры Внешнего пояса обороны и ловчие, вышедшие и из леса рассказывали в кабаках и на торжищах странные вещи. Монастырская стража хватала их, Братья по Вере допрашивали их с пристрастием, выбирая из шелухи слухов зерна здравого смысла, однако помогало это мало. Город продолжал беспокоиться. По нему ползли слухи, что де лес полон нечистой силы, которая в сроки, известные верным людям, захватит город для проведения шабаша. Не зная чего же ждать, к чему готовиться, горожане на всякий случай ставили новые запоры, навешивали решетки, укрепляли ставни. Все эти работы велись тихо. Горожане старались работать тайно, посмеиваясь над слухами, однако когда десять дней спустя в зверинец Эркмасса не поступила очередная партия драконов-шельхов, для дрессировки и продажи, стало ясно, что слухи имеют под собой реальную почву.

Город забеспокоился.

Когда все, в том числе и Эркмасс Гьёрг Гэйльский и глава местной общины Братьев по Вере Старший Брат Атари, убедились в реальности постигшего их несчастья, были предприняты самые решительные меры. Первый делом Эркмасс, ни во что, кроме военной силы не веривший, двинул в лес войска.

Экспедицию ждал бесславный конец — едва войдя в лес, тарквинские наемники — краса и гордость гвардии Эркмасса, в ужасе разбежались. Что любопытно и таинственно, позже, собравшись у городских ворот, никто из них так и не смог вспомнить, что же послужило причиной позорного бегства. Все говорили об ужасе, овладевшим ими, но что стало его причиной — не мог вспомнить никто.

Еще дважды Эркмасс предпринимал попытки проникнуть в лес, но обе они окончились одинаково неудачно. Такая же участь постигла и комиссию Братьев по Вере. Старший Брат Атари, лично наблюдавший за процессией, услышал, как умолкло хвалебное песнопение и комиссия, святотатственно побросав все шесть фигур божественного воплощения, пустились наутек, словно за ними гнался сам Дьявол Пега.

Не оставив попыток пробраться в лес Старший Брат и эркмасс направили туда лазутчиков.

Брат Фоока и лучник Оранжевой роты Сиркап-Хе беспрепятственно вошли в лес через Портняжный проход, что в трех поприщах от Большой дороги, однако вскоре вернулись, не помня себя от ужаса. Обоих пришлось связать. Сиркап-Хе плевался пеной, и, что уж было совсем удивительно, пел и плясал охранительные пляски.

Отпоенные крепким монастырским вином оба утверждали, что дорогу им преградил сам Дьявол Пега. Все другие лазутчики сообщали одно и тоже — Пега оказывался везде. Он преграждал дорогу любому рискнувшему углубиться в Дурбанский лес.

Убедившись в тщетности своих попыток, Старший Брат Атари отправил послание в Центральную Комиссию братства, и стал ждать.

Владимир Перемолотов Повесть о монахе и безбожнике

Глава 1

Южная окраина Империи.

Город Гэйль.

О том, что в Дурбанском лесу появилась нечистая сила, жители Гэйля узнали не то чтоб с радостью (кого может обрадовать появление нечистой силы у себя под боком?), а с каким-то облегчением. Утвердившись в этой мысли, они благополучно списали на неё все недавние неприятности: поражение градосмотрителя Гэйля, эркмасса Гьёрга Гэйльского на турнире в Имперском городе Эмиргергере, рождение двухголового теленка, появление в городе большого числа фальшивой монеты и, конечно же, огненные знамения над Дурбанским лесом.

Сведения о происках врага рода человеческого сначала были отрывочны и туманны. Город питался ими, рождая в себе слухи, все более и более невероятные. Фермеры Внешнего пояса обороны и ловчие, вышедшие и из леса, рассказывали в кабаках и на торжищах странные вещи. Не безнаказанно, конечно. Монастырская стража хватала их, Братья по Вере допрашивали их с пристрастием, выбирая из шелухи слухов зерна здравого смысла, однако помогало это мало. Слухи ширились.

Город продолжал беспокоиться. Говорили, что де лес полон нечистой силы, которая в сроки, известные верным людям, захватит город для проведения шабаша. Не зная чего же ждать, к чему готовиться, горожане на всякий случай ставили новые запоры, навешивали решетки, укрепляли ставни.

Горожане старались работать тайно, в разговорах посмеиваясь над слухами, однако, когда десять дней спустя, в зверинец эркмасса не поступила очередная партия драконов-шельхов, для дрессировки и продажи, да вдобавок этому не прибыли регулярный Императорский гонец, стало ясно, что слухи имеют под собой реальную почву.

Город, живший торговлей драконами, забеспокоился.

Когда все, в том числе и эркмасс Гьёрг Гэйльский и глава местной общины Братьев по Вере Старший Брат Атари, убедились в реальности постигшего их несчастья, они предприняли самые решительные меры. Первый делом эркмасс, ни во что, кроме военной силы не веривший, двинул в лес войска.

Экспедицию ждал бесславный конец — едва войдя в лес, тарквинские наемники — краса и гордость гвардии эркмасса, в ужасе разбежались.

Что любопытно и таинственно, позже, собравшись у городских ворот, никто из них так и не смог вспомнить, что же послужило причиной позорного бегства. Все, как один, говорили об ужасе, овладевшим ими, но что стало его причиной — не мог вспомнить никто.

Еще дважды эркмасс предпринимал попытки проникнуть в лес, но обе они окончились одинаково неудачно. Такая же участь постигла и комиссию Братьев по Вере.

Старший Брат Атари, лично наблюдавший за процессией, услышал, как умолкло хвалебное песнопение и комиссия, святотатственно побросав все шесть фигур божественного воплощения, пустились наутек, словно за ними гнался сам Дьявол Пега.

Не оставив попыток пробраться в лес Старший Брат и эркмасс направили туда лазутчиков.

Брат Фоока и лучник Оранжевой роты Сиркап-Хе беспрепятственно вошли в лес через Портняжный проход, что в трех поприщах от Большой дороги, однако вскоре вернулись, не помня себя от ужаса. Сиркап-Хе плевался пеной, и, что уж оказалось совсем удивительно для лучника Оранжевой роты, пел и плясал охранительные пляски. Обоих пришлось связать.

Отпоенные крепким монастырским вином оба утверждали, что дорогу им преградил сам Дьявол. Все другие лазутчики сообщали одно и то же — Дьявол оказался везде. Он преграждал дорогу любому, рискнувшему углубиться в Дурбанский лес.

Убедившись в тщетности своих попыток, Старший Брат Атари отправил послание в Центральную Комиссию братства, и стал ждать.

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Впереди Верлена бежала волна, и Император Мовсий чуть приподнял ноги, чтоб не обрызгало. За дни, что прошли с тех пор, как удалось выгнать из дворца колдунов-невидимок, к воде на полу не то чтоб привыкли, а как-то притерпелись. Свыклись с сырым воздухом, с мокрыми ногами и хлюпаньем, и очень быстро — двух дней не прошло — в моду вошло пропитывать сапоги ароматным салом. Помогало это мало, зато воздух в Зале Государственного Совета теперь удивлял сочетанием сырости болота с ароматами летней полянки.

Иркон за щеголями не гнался и терпел сырость в ногах безо всякого запаха.

— Скоро от такой сырости лягушки заведутся, — пробормотал Хранитель Печати. Не смотря на ругань и предостережения монаха, благо его и не оказалось рядом, он нахально шлепал ногой по воде пуская круги. Они разбегались по комнате, сталкиваясь с ножками стола и лавок, переплетаясь причудливой вязью. — Будем жить как в болоте. Может, еще и сами заквакаем…

Верлен, которому вода тоже надоела, все же проворчал:

— Гляди, как бы колдуны опять не завелись от сухости. Вот тогда точно заквакаешь.

Мовсий вздохнул.

Последние дни он чувствовал, что в нем независимой жизнью живут два человека. Нет, колдовством тут и не пахло. Он сам и стал этими двумя. Теперь все, что происходило вокруг, он оценивал с двух сторон. Первый внутренний голос, успокоенный почти десятидневной передышкой, надеялся, что все худшее уже позади, зато второй не менее уверенно предрекал новые испытания.

Как и Старший Брат Черет, второй человек в нем не верил в то, что колдуны ушли насовсем. Прав оказался монах, когда говорил, что ихнее обыкновение — «Уходить и возвращаться»… Могли и вернуться… Пока, правда, все оставалось спокойным. Никто не слышал ни их шепота, ни голосов приведенных ими чудовищ, никто ничего не видел, хотя это-то как раз и не удивляло. Их никто никогда не видел, разве что Эвин, когда украл у заговорщиков плащ-невидимку.

Казалось, что колдуны пропали так прочно, словно навсегда ушли из жизни Империи. Император вздохнул еще раз. «Только ушли ли?»

Из-за этого состояния раздвоенности волей-неволей приходилось прислушиваться к тому, что говорил брат Черет. Все-таки именно ему, а не кому другому, пришло в голову залить пол водой, чтоб выследить колдунов-невидимок. Именно ему, и никому другому пришло в голову после этого два дня плясать вокруг дворца охранительные пляски, вроде бы окончательно извергнувших колдунов из столицы…

Это конечно все так, только что вспоминать о прошлом-то, хоть и недалеком? Указал путь к спасению — спасибо тебе, а оставшуюся жизнь не порть. Надо же выдумать такое — ходить по воде, до тех пор, пока Карха знак не подаст? Сам-то в воде не сидит. Бродит где-то по сухому…

Вода плескалась у самых ног, и эхо плеска отлетало от стен.

— Где сам-то монах? — спросил Мовсий. — Давно его что-то не слышно…

Иркон потянулся к кувшину, налил, выпил, крякнул от удовольствия, ощутив, как огненный комок прокатился вниз, в желудок и оттуда теплом растекся по ногам.

— Нужен он тебе… Клянусь Тем Самым Камнем, от него одни неприятности.

Верлен прекратил шлепать ногой по воде, и та успокоилась, только чуть подрагивала под ветром, залетавшим в окно. Не выдержав молчания, повернулся к Мовсию.

— Помнишь, с чего все началось-то? Прибежал, Совет расстроил…

Он покосился на Иркона, занявшегося курицей. И ему и бедной птице, похоже, было все равно есть вода на полу или нет.

— …а как хорошо сидели…

Мовсий соглашаясь, покачал головой.

— Бегущими Звездами грозил… Где они теперь его звезды-то? А? — он развел руками. — Нету. Поистрепались… Звездами все началось ими и кончилось… А ему все мало. Всех в воду посадил…

Мовсий ещё раз кивнул. Казначей прав. Все со звезд началось, ими и кончилось. Пропали Бегущие звезды, в один день пропали. Восстановил Карха справедливость, отвел беду. Тут уж точно не монаха заслуга.

Только вот надолго ли?

Что-то коснулось его слуха. Император поднял палец.

Как по команде друзья умолкли и в тишину, заполненную шелестом волн, ворвался далекий ритмичный топот.

— Лошадь? — первым удивился Иркон. — Кто это решился во дворце на лошади разъезжать? Дворец у нас или что?

Его удивление казалось немного фальшивым, но смысл в словах имелся. После того, что тут происходило совсем недавно, любая странность сейчас выглядела бы вызовом Императору.

Верлен не стал ничего выдумывать — подошел к двери и, открыв её, с удовольствием вышел на сухое место. Стоило ему открыть дверь, как стало понятно, что никакая это не лошадь, и даже не всадник. Просто где-то недалеко бежал человек. Быстро бежал.

— Монах, — почему-то сказал Казначей. — Некому больше…

Он посмотрел на Иркона, словно предлагал тому поспорить.

— Опять у него неприятности. Торопится и нам жизнь испортить…

— Спорим, что нет, — оживился Иркон, посреди этой юдоли скорби единственный, продолжавший радоваться жизни. От курицы осталась груда мелких костей, но вино в кувшинах еще плескалось. — У монаха бег мелкий, дробный, а это…

— И спорить не буду. Тебя, сироту, обирать совестно…

Шум вдруг пропал. Человек, похоже, устал и перешел с бега на шаг.

Хранитель Печати посмотрел на мрачного Императора, пожал плечами и налив вина в два кубка и приглашающее кивнул казначею.

— Ну, что я говорил? Если б неприятности, то монах непременно бы сюда забежал…

Верлен отступил назад в воду, закрыл дверь, пошел к столу за кубком.

— Наши неприятности от нас не уйдут…

Он не успел дойти, как дверь распахнулась, и на пороге объявился Старший Брат Черет. Лицо его снова переполняла прилившая к лицу крови. Монах не успел сказать ни слова, как Мовсий привстал.

— Что? Опять?

Никто не вздрогнул, не перепросил ничего. Не вздохнул даже глубже обычного. Мовсий понял, что, как и он сам, его товарищи, все это время жили ожиданием новой беды. Все они смотрели на монаха, как на вестника несчастья.

Черет почувствовал это и слова, готовые сорваться с языка там и остались.

Его остановило ощущение повторения. Несколько дней назад он уже врывался сюда с дурной вестью для тех, кто сидел тут. Для этих же самых людей. И вот снова…

Он поперхнулся готовыми слететь с губ словами и почти спокойно сказал:

— Рад тебя видеть, Император!

— То-то бежал да радовался, — громким шепотом сказал Верлен. Мовсий слегка поморщился, вполне, впрочем, разделяя мнение товарища.

— Проходи, Старший Брат, садись. Обрадуй нас чем-нибудь…

Он произнес это и посмотрел в лицо монаху. Черет вздохнул и с сожалением покачал головой. Второй человек внутри Императора внятно сказал «Ага!»

— Ну, раз ничего хорошего нет, тогда правду говори.

— В Гэйле творятся чудные вещи…

Император сел. Привкус близких неприятностей не пропал. Наверное, из-за того, что улыбка у монаха гляделась как-то кривовато. Старший Брат дошел до середины зала и остановился в середине разбегающихся из-под ног кругов.

— Старший Брат Атари пишет о странностях вокруг Императорского драконария, заставляющие подумать…

Он замолчал, подбирая слова. Мовсий не стал торопить и переспрашивать, что Старший Брат скрывает за таким непонятным словом — «странности», — не для того же бежал, чтоб молчать. Сейчас все расскажет, но Иркон не выдержал, перебил.

— Что там такое? Опять фермеры взбунтовались? Или Альригийцы лезут? Или, может, Бегущие Звезды снова повылазили?

Он предлагал ответ, сдвигавший то, что там произошло в рамки обычного. Пусть неприятного, возможно опасного, но уже привычного.

— Дьявол там объявился, — ответил Старший Брат, даже не поглядев в его сторону. Рано или поздно, но он должен был сказать о том, с чем пришел. — В Дурбанском лесу объявился Дьявол Пега.

Монаху Мовсий поверил сразу, с самого первого слова. Какие там звезды, какие альригийцы? Это куда как хуже. То есть настолько хуже, что дальше и думать нечего. Сам Пега! Известно ведь, что ему всегда половины мало. Ему все целиком подавай, за что и ввергнут Кархой в морскую воду и растворен до срока… Видно срок вышел. Пришло время…

Впору становиться в круг и начинать плясать «Охранительную». Предложи монах это, Мовсий ни мгновения не колеблясь начал плясать, но брат Черет молчал. Он смотрел на Императора как человек, который все-таки видел выход из этой беды.

«Может быть не так все и плохо?» — подумал Мовсий, ловя надежду за хвост. — «А?»

Он взял себя в руки. Хоть и сам Пега объявился, а негоже рыцарю и воину пугаться как простолюдину.

— Кто его видел?

— Многие… Братья из Гэйльской обители, наемники эркмасса.

Лицо у монаха неожиданно задрожало, он дернулся, словно в нем нитка какая-то оборвалась, топнул ногой, подняв веер брызг.

— Опять! Опять! Опять!

Он вспыхнул, словно труха, пропитанная маслом, но тут же пришел в разум. Сзади подошел Иркон с кубком и монах не чинясь выпил. Лицо постепенно приобрело природный цвет.

— Видно легка оказалась наша победа над колдунами, если Карха решил нас испытать заново… — уже спокойно сказал он. — Что ж… Его воля…

Мовсий медленно стер капли, попавшие на щеку.

«Одному лазутчику не верь», — учил его отец. До этого раза он следовал этому правилу, и оно его не подводило. Он посмотрел на Иркона.

— А что эркмасс Гьёрг?

Иркон покачал головой.

— Ничего. Эркмасс молчит.

С явным облегчением Мовсий вздохнул. Услышав вздох, Брат Черет покачал головой.

— Этот твой Гьёрг пьяница и бабник…

— Этот мой Гьёрг отвечает головой за драконарий… — поправил монаха Император. — Он по пустякам суетиться не будет. Я еще посмотрю, что скажет его гонец…

Клетка стояла рядом — рукой достать. Мовсий подвинул ее в сторону, взял в руки пергаментную полоску. Пером начертил несколько слов.

Едва он открыл дверцу, как голубь сам прыгнул в ладонь. Обернув послание вокруг лапки, Мовсий поднес птицу к окну. Дальше ученая птица все проделала сама. Сама прыгнула на подоконник и, оглянувшись, сама выпорхнула наружу.

— Ожидая лучшего, мы должны готовиться к худшему, — глядя ей вслед, пробормотал Старший Брат. — Колдуны, если ты не забыл, тоже хотели получить драконарий…

Время на стенания Мовсий тратить не захотел. Ты в тоске руки ломаешь, а враги вперед идут. Нет, время на вздохи не оставалось. Ничему, похоже, монаха последние дни не научили!

— Так колдуны это или Пега? Рассказывай, что знаешь!

Он ткнул рукой в направлении лавки. Монах сел, сжав ладонями колени.

— Пока не многое. Старший Брат пишет, что вот уже несколько дней из Дурбанского леса выходят люди, утверждающие, что видели дьявола…

Мовсий переглянулся с Ирконом.

— Он сам видел?

Монах отрицательно покачал головой.

— Старший Брат не пишет об этом…

Император откинулся в кресле с явным облегчением.

— Так может быть это все болтовня?

Черет покачал головой.

— Я понимаю, что всем нам хочется, чтоб все прошло и забылось… Нет. Не выйдет. Он пишет, что братья пошли в лес и не смогли войти, так как дорогу им преградил Пега.

У Иркона не нашлось, что сказать в ответ на это и монах, добивая еще теплившееся в глубине души надежду, добавил:

— Я не знаю что, но что-то там есть… Наверняка есть!

Имперский город Эмиргергер.

Эмиргергский монастырь Братства.

Келья Старшего Брата Черета.

Старший Брат Амаха положил послание из Гэйля на стол, и оно мгновенно свернулось в трубочку.

— Что тут правда? — спросил он.

— Вот это тебе и предстоит выяснить. Кое-кто из комиссии считает, что Атари сошел с ума, или того хуже одержим бесом.

— А ты?

— Я жду неприятностей.

Старший Брат Черет замолчал, уставившись на стену. Амаха деликатно кашлянул. Черет очнулся.

— Ладно… Езжай… Езжай и посмотри, что там можно сделать для Императора и для Братства.

— Именно так? — повторил брат Амаха. — «Для Императора и для Братства»?

— Ну, можно и немного по-другому, — поправился Черет. — Можно так. Для Братства и для Императора… Не одному ли мы служим?

Амаха улыбнулся кончиками губ, подумав про себя, что хозяин-то один, только у слуг кошельки разные. Вслух он ничего не сказал, но братья и так поняли друг друга. Нанесенная Братству еще двадцать три года назад отцом Мовсия рана все еще кровоточила. И не чем-нибудь, а золотом.

— Поезжай. Если Старший Брат и впрямь тронулся умом, то ищи там наших врагов — колдунов-невидимок.

«Да… Найдешь их.» — подумал Амаха. «Мы их тут не нашли, а уж там, а в одиночку…», но Черет словно услышал его.

— Их руку найти просто — если чудеса и ни капли крови, то ничего другого и искать не нужно. Это они…

Брат по Вере кивнул.

— А если с ним все в порядке?

Черет поманил его пальцем и сказал в самое ухо.

— Тогда посмотри, не появилась ли у нас в Гэйле возможность посрамить нечестивых и пополнить при этом казну Братства…

Дурбанский лес.

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Сергей стоял и смотрел на болото.

После приключений в цивилизованной части Империи все вернулось «на круги своя».

«АВЕС» с капитаном Мак Кафли и Джоном Спендайком умчался по своим делам, а он остался на планете, занявшись своим прямым делом — обеспечением безопасности заповедника. Дел оказалось невпроворот. Работы навалилось столько, что на отдых времени не хватало. Сутки для сотрудников разделились на две части — работа и сон. Причем вторую с первой сравнивать никто не взялся бы.

Но никто не жаловался. Все понимали, что иначе сейчас нельзя.

Их появление на Имперских землях оказалось, мягко говоря, не совсем обычным и из-за этого приходилось относиться к безопасности Заповедника особо тщательно. Жизнь заставляла покрепче вгрызаться в ставшие внезапно спорными земли. Укрепиться так, чтоб здешняя власть почувствовала к ним уважение. Или страх.

Что вообще-то одно и то же.

Шорох шагов за спиной, сочный хруст.

— Как граница?

Сергей обернулся. Игорь Григорьевич, Главный Администратор заповедника «Усадьба», смотрел вокруг весело, даже с вызовом.

Никто из оккупантов не думал, что все пройдет так гладко. После инфразвукового удара по болотам туземцы разбежались, побросав, что можно (как говорила Татьяна Иосифовна, его супруга, «оставили следы материальной культуры») и до сих пор не решились разобраться, что же твориться у них в лесу. Робкие попытки пока успешно пресекались на дальних подступах с помощью несложных технических устройств, которыми распоряжался он, Сергей Кузнецов, начальник отдела режима заповедника, и регулярно пополняли коллекцию «предметов материальной культуры».

Они стояли на самом краю болота, вдыхая ставший уже привычным запах разложившейся травы и воды. За кустами взревывали драконы. Эти звуки уже никого не привлекали. Каждый из землян занимался своим делом и не бегал, как это случалось в первые дни, посмотреть на диковинных зверей.

— Граница на замке, — ответил Сергей. — А ключ потерян…

Над кустами поднялся фонтан, капли воды застучали по листьям, и они отошли подальше от края болота.

— Нет, я серьезно, — Погасил улыбку Игорь Григорьевич. — Что у нас вокруг?

Сергей пожал плечами. Стряхнул грязь с рукава.

— Ничего. Тихо… Пока мы справляемся.

Игорь Григорьевич довольно покивал.

— Вы лучше скажите, чего нам ждать от Императора? — спросил Сергей. — Собирается ли он строить козни?

— Да он, по-моему, вообще еще не знает, что тут произошло.

— А Никулин?

— Александр Алексеевич из-за отсутствия значимых событий покинул дворец и сидит у себя в резиденции. Наблюдает, так сказать, дистантно.

Император оставался серьезной проблемой, но наряду с ним начальнику отдела режима приходилось решать и проблемы более мелкие.

— Ладно… Тогда я, пока есть время, займусь мелкими делами… — сказал Сергей. — Вы знаете, что банда Хамады так никуда и не ушла?

— Хамада?

— Да. Наш сосед. Фальшивомонетчик.

— Вот как?

Игорь Григорьевич удивился, но не очень.

— Я надеюсь, что они за Стеной? То есть с той стороны?

— Да, конечно, но они возле Стены.

Ветер с трясины донес запах сырого мха. Какой-то дракон заквохтал, словно огромная курица, снесшая яйцо.

— Интересно знать, где они отсиживались, когда мы проводили акцию?

Главный Администратор посерьезнел.

— Вокруг нас хватает и куда как более интересных загадок… Они нам мешают, эти ваши разбойники?

— Нет. Вовсе нет… Скорее даже наоборот.

— Ну так и Бог с ними… Свяжитесь с Никулиным. Попросите его от моего имени почаще интересоваться делами Императора. Рано или поздно они узнают о нас, и мне не хотелось бы пропустить этот момент.

Имперский город Гэйль.

Гэйльский монастырь братства.

Келья Старшего Брата Атари.

Начищенное серебро блестело так, что Старший Брат Атари, не смотря на плохое настроение, довольно прищурился. Монахи постарались на совесть. Видя это богатство на столе, никто не мог сказать, что Братство оскудело, и что сила и богатство его постепенно подтачивается властью Императора. Благородный металл заполнял стол, пуская солнечные зайчики по всей комнате, расцвечивая шелковые обои яркими бликами. Вилки, ножи, тарелки, блюда под дичь, вычурно изукрашенные фигурками животных, вазы для фруктов в виде распахнутых драконьих пастей показывали, насколько богат и могущественней хозяин дома. Под стать столу и убранство комнаты — шелковые обои, яркие Харрарские ковры. По углам висели чаши с поющими рыбами из далекого Северо-восточного моря. Рыбы наполняли воздух мелодичным свистом, а раскрытое окно добавляло к нему охранительный звон колоколов и скрип телег, направлявшихся на недалекое торжище.

Вместе с городскими шумами в окно залетал и аромат травы и цветов. Монах нахмурился. Этот запах, такой обычный для летнего утра, в этот день не радовал Старшего Брата. Он таил в себе либо вызов, либо опасность — брат Атари не решил еще что именно.

Улыбка сползла с губ.

Хмурясь, он смотрел на стволы деревьев, поднимавшихся недалеко от крепостной стены, перебирая в памяти происшествия последних дней, взбудоражившие город и даже заставившие его самого сделать несколько неосмотрительных поступков. Там, в десятке поприщ от стены, поднимались первые деревья Дурбанского леса.

Дверь позади скрипнула и он, растягивая губы в улыбку, повернулся к вошедшему:

— Я приветствую тебя, Старший Брат Амаха. Укрепил ли сон твое здоровье?

— Благодарю, брат, — бесцветно ответил гость. Он быстро оглядел комнату, задержал взгляд на груде серебра, чуть улыбнулся, не то, радуясь обилию еды, не то, угадав потаенные мысли хозяина.

Старший Брат Амаха прибыл в Гэйль вчера вечером, с намереньем лично во всем разобраться и примерно наказать виновных. В том, что они найдутся, сомнений у него не возникало, и самым первым подозреваемым стал, конечно, сам радушный хозяин. Виданное ли дело? Дьявол в окрестностях Имперского города! Такое, действительно могла прийти в голову только безумцу!

Поэтому Старший Брат Амаха, вняв своей природной предусмотрительности, захватил с собой смирительную рубашку.

Чувствуя за собой силу и оттого пренебрегая приличиями, он оценивающе смотрел на главу местной общины, отыскивая в его поведении признаки безумия.

Хозяина этот взгляд не смутил, ибо брат Атари понимал его причину.

Выдержав положенную приличиями паузу, он пригласил гостя к столу. Тот пошел туда, но путь его протянулся странным зигзагом. Гость двигался, стараясь не поворачиваться к хозяину спиной. Атари внутренне усмехнулся, хотя на лице его, кроме уважения к высокому гостю, ничего непоявилось. Повернувшись к окну боком, и глядя на брата Атари одним глазом, а другим в окно, брат Амаха спросил.

— Это тот самый лес?

— Да брат, Дурбанский лес. Единственное место в Империи, да и, пожалуй, в мире, где еще обитают драконы.

Старший Брат Амаха ждал другого ответа. Чем был славен этот лес до его приезда сюда он и так знал. Сейчас важнее вызнать самые последние новости, за которыми он, собственно, и приехал сюда. Он повторил вопрос с нажимом, показывая, что раскроет истину, как бы ее не старался скрыть глава местной общины.

— Это тот самый лес, который, по твоим наблюдениям, облюбовал враг рода человеческого?

Тон разговора несколько озадачил хозяина, и он ответил, отделяя свое мнение, сформировавшееся только вчера, от донесения, посланного наверх накануне.

— Да, брат, люди говорят и об этом.

Несколько мгновений Старший Брат Амаха глубокомысленно наблюдал за лесом, а затем вернулся к столу. Дела, конечно, вокруг творились не шуточные, но по опыту он знал, что самые серьезные из дел лучше всего решаются не на пустой желудок.

За завтраком гость подобрел.

Засучив рукава рясы, он отдал должное хлебосольству Старшего Брата, упирая на дары монастырского птичника и погреба, а, увидев, что хозяин в завязавшейся беседе проявляет рассудительность и завидное здравомыслие, он и вовсе успокоился. Разговор, конечно, крутился вокруг последних событий. Брат Атари выказал мирское любопытство к жизни обитателей города. Его интересовали любые странности, происшедшие в последние дни. Внутренне удивляясь праздному любопытству, брат Атари рассказал обо всем, что произошло в Эмиргергере за десяток дней до его приезда.

Старший Брат Атари рассказал высокому гостю о тщетных попытках найти истину своими силами. О попытках эркмасса проникнуть в лес и бесславной их кончине.

— Последний раз он попробовал войти туда вчера днем. Четырнадцать мелких отрядов по лесным тропам и главной дороге попытались дойти до Замской трясины.

Он горестно вздохнул. Вилка в руке гостя задрожала. Кусок монастырской ветчины сорвался и упал назад, на блюдо.

— Они все погибли? — грозно спросил гость.

— Если бы… — немного помедлив, сказал Атари. — Если бы они погибли, то все стало бы на свои места. Да и совесть эркмасса стала бы чище. Девять отрядов вернулись, повстречав на пути Дьявола. Два — огромных кровожадных пауков, которых они никогда не видели в наших лесах…

— Огромных?

— В четыре человеческих роста!

Старший Брат Амаха невольно привстал и посмотрел на городскую стену. Получалось только немногим ниже стены. Вершины деревьев качались угрожающе близко, но стена выглядела солидно. Немного успокоившись, он сложил в уме цифры.

— А остальные?

— С остальными произошла та же история, что и в прошлый раз. Они испугались.

Гость недоверчиво опустил кубок.

— Тарквинские наемники?

Хозяин кивнул.

— И чего же они испугались?

— Они просто испугались.

Чтобы гость оценил смысл сказанного, он повторил.

— Просто испугались. И никто из них не смог объяснить, чего именно.

— И эркмасс…

— Да.

Старший брат сделал поминальный знак, и гость повторил его.

— Он приказал обезглавить каждого пятнадцатого.

Старший Брат Амаха не ужаснулся и не удивился. Может быть, для внутренних областей Империи это и считалось чересчур, но для Захребетья — в порядке вещей. Альригийцы тут находились слишком близко, бродили в лесах дикари и остатки отрядов Просветленного Арги, так что опасность ощущали не только Императорские наместники, но и каждый житель.

— Неужели Братство осталось в стороне?

— Нет, конечно. Мы самого начала посильно старались разобраться в происходящем. С каждым отрядом, из тех, что эркмасс отправил в лес, я послал одного из братьев и поэтому знаю, что там происходило на самом деле.

Амаха нахмурился.

— Ты говоришь так, словно знаешь какую-то тайну.

— Никаких тайн. Все случилось так, как и говорили воины. Братья собственными глазами видели и дьявола, и кровожадных зверей и, также, как и простые воины эркмасса, бежали от неведомо почему приключившегося ужаса.

Братья замолчали, разглядывая друг друга. Старший Брат Амаха постучал пальцами по столешнице.

— Тут волей-неволей начнешь припоминать…

Путь к истине оставался один. В этом Атари был уверен.

— Да, да… Конечно, конечно… Мы с братьями так же начали припоминать все, что хоть как-то походило на происходящее.

— Случай в Роганской часовне? Саарский инцидент? — быстро спросил гость, прищурив глаза.

— Скорее Саарский инцидент, только без той кровопролитности, которая…

— Я понял.

Они покачали головами, довольные тем, что шли к истине одни путем.

— Я вижу, что и Центральная комиссия даром время не теряла, — сказал глава обители. Он посмотрел на тарелку гостя и спохватился.

— По-моему мы слишком рано перешли к серьезным делам. Попробуйте-ка вот этого…

Он, подкладывая и подливая опасному гостю, твердой рукой довел завтрак до того момента, когда настороженность, еще витавшая в воздухе, растаяла, и за столом установилось полное взаимопонимание.

— Да, брат, — сказал, одобрительно поглаживая набитый живот, Старший Брат Амаха. — Коварство дьявола общеизвестно и след его можно найти даже в чернильнице епископа. Мы грешны, а уж светская-то власть… — он тяжело махнул рукой, словно говоря: «Ну что после этого можно еще ожидать?»

— А не кажется ли тебе, мой душевный друг, что у наших бед есть причина куда как более прозаическая, нежели чем нечистая сила? — вкрадчиво спросил брат Атари разомлевшего гостя.

— Конечно, эркмасс грешен… Более того, зная его личную жизнь и отношение к Братству, я выражусь слишком мягко, назвав его старым греховодником. Не далее, как за три дня до событий, я, в беседе с братьями, удивлялся долготерпению Кархи и его неизреченной милости к нам.

Старший Брат Атари легко коснулся золотой фигурки шестого воплощения Кархи, оберегавшей от невольной лжи и заблуждений.

— Однако подумай, Старший Брат мой, какая кара выбрана Провидением? Не мор, не язва, не голод, хотя мы их, безусловно, заслужили, но удар по престижу Братства, подрыв Имперской торговли?

Старший Брат Атари знал, о чем говорил, ибо Братство имело свои интересы в торговле драконами и интересы не малые.

— Может быть, это не дьявола козни, а исконных врагов наших, еретиков альригийцев? Возможно это они морочат нам голову, пользуясь нашими всем известным простодушием и доверчивостью?

— Морочат голову? Как?

— Вот это и следует выяснить!

Такой поворот беседы не застал брата Амаху врасплох. В раздумье, разрывая курицу, он ответил, сначала медленно, словно нащупывая мысль, а затем все быстрее и тверже:

— Нам ли в грехе ходящим и ползающим в скверне судить о замыслах Его? Что с того, что Он, из неясных нам соображений допустил в лес нечистых слуг Своих? Какая разница, кто эти слуги — нечистая сила или Альригийцы — и то и другое — наказанье Божие. И бороться с ним, значит гневить Творца всего сущего.

Он погрозил хозяину куриной ногой.

— В ересь впадаешь, брат по вере!

Разговор грозил принять характер богословского диспута, на что брат Атари совершенно не рассчитывал. Он сделал рукой легкий жест, в котором одновременно читалось и восхищение логикой брата Амахи и отрицание какой-либо связи с еретиками.

— Разум человеческий слаб, и ему свойственно ошибаться. Конечно, бороться с предначертанием большой грех, но не ошибаемся ли мы, принимая испытание за кару? Может быть, Карха испытывает нас? Может быть, именно альригийцев он выбрал орудием испытания нашего?

Гость молчал, смотрел заинтересованно, ожидая продолжения.

— Послушай, Амаха, ведь сказано же у блаженного Кейзи: «Не ищи должника, а ищи заимодавца».

Старший Брат Атари поднял руку, желая придать своим словам значительность.

Ничего не возразив на это, Старший Брат спокойно доел курицу, запил ее кубком вина и только потом ответил:

— В твоих словах, мой друг, есть резон. Необходимо предусмотреть и такой поворот событий. В конечном счете, ведь нам с тобой придется искать выход из этого положения. У тебя есть предложения?

Брат Атари ждал этих слов, но момент показался ему не подходящим — гость придвинул к себе вазу с фруктами и погрузил руки в россыпь плодов дерева арида.

— У меня нашлось время поразмышлять над трудами отшельников. В сочинениях пустынника Рапула я наткнулся не завет: «Испытывай до пяти раз». Помнишь его притчу о трех мухах и горшке меда?

Брат Амаха скучно кивнул. Голос его не выдавал энтузиазма:

— Опять лазутчики?

Веры в этот путь у Амахи уже не оставалось. Только что ведь хозяин рассказал, чем закончились все предпринимаемые попытки.

— Да брат мой, но не совсем.

Брат Атари поднялся из-за стола и принялся ходить по комнате. Такую походку он выработал, еще обучаясь у Сентелплера, в университете Братства. Она привлекала внимание, заставляя человека прислушиваться к тому, что говорится.

— Предложение мое, возможно покажется тебе странным, но, поверь, оно направленно на пользу Братству, а значит и Шестивоплощенному.

Брат Амаха покивал головой, всем своим видом показывая, что готов все внимательно выслушать.

Подозрения в безумии хозяина более не посещали его. Почему бы тогда не выслушать и не обсудить? Атари начал говорить медленно, разделяя фразы большими промежутками, словно давал брату Амахе время хорошенько обдумать их. Это заставило гостя искать в словах хозяина скрытый смысл.

— И эркмасс и я посылали в лес людей преданных. Вера их может быть не так тверда, но искренна, и она подсказывала им ответ. Я думаю, что это как раз тот случай, когда Братству и истинной вере должен послужить безбожник. Почему бы нам ни послать в лес такого человека?

Старший Брат Амаха вытянулся в жестком кресле, словно Карха явил очередное чудо и вырастил прямо под его гостевым седалищем острый гвоздь, и грозно спросил:

— Что-о-о?

Опережая протестующий жест гостя, хозяин быстро спросил:

— Чем мы рискуем? Жизнь безбожника не имеет цены. Если в лесу его постигнет смерть, то это будет смерть во имя Братства, которая, безусловно, пойдет ему на пользу.

— Мы рискуем ничего не узнать, — сказал брат Амаха, успокаиваясь. — Отпустив зверя в лес, мы лишь умножим стадо дьяволово и только.

Он замолчал, заново обдумывая все, что услышал. Уже куда как менее грозно спросил.

— Ты думаешь, он вернется?

Вопрос повис в воздухе.

Брат Атари не спешил отвечать. Он звякнул колокольчиком. Неслышно появившиеся монахи убрали со стола и внесли десерт.

Сейчас перед Старшим Братом стояла самая сложная часть задачи. Нужно будет убедить Амаху принять нужное для него решение. Стараясь казаться беспристрастно логичным, он сказал:

— Тот, кого я имею в виду, вернется. Нечистой силе он не нужен.

Атари пренебрежительно махнул рукой.

— Ведь он в нее не верит. А если там Альригийцы, то думаю, что он тоже вернется, предпочтя сухое подземелье монастыря возможности быть подвешенным за ноги, ведь его неверие распространяется и на их лжепророка Зизу!

Брат Атари брезгливо улыбнулся. Старший Брат Амаха пошевелил бровями, размышляя:

— А пойдет ли он тогда вообще?

— Положись на меня. Пойдет. Я сумею его уговорить.

Сановитый гость постучал пальцами по столешнице, брови его сошлись над глазами в густую щетину.

— У тебя есть конкретные предложения?

— У меня есть больше чем предложение, — внушительно сказал брат Атари. — У меня есть человек для этого дела.

— Кто это?

Брат Атари видел нетерпение в глазах собеседника и не отказал себе в удовольствии помучить того ожиданием. Безо всякой необходимости он начал переставлять приборы на столе.

— Ну! — не захотел ждать брат Амаха.

— Шумон Гэйльский!

— Шумон-ашта?!! — переспросил Старший Брат. Атари молча покивал, радуясь впечатлению, произведенному на гостя.

— Да-а-а, — с видимым уважением сказал гость. — Это фигура.

Для такого тона у него имелись все основания. По его лицу промелькнула тень уважения к некогда громкой славе этого человека.

Не смотря на хоть и не выставляемое напоказ, но явное безбожие, Шумон около пяти лет оставался советником Императора и хранителем его библиотеки. Потом он покинул свою почетную должность — по слухам вроде бы из-за внимания Императрицы к своей особе (хотя кто верит таким слухам?) — и уехал в провинцию.

— И он сам пойдет? — недоверчиво переспросил брат Амаха. — Без принуждения?

Человек способный пять лет продержаться при Императорском дворе и не кем-нибудь, а советником, в любом случае заслуживал уважения. Для этого требовались и голова на плечах и удачливость. Кроме того, у него не могло не остаться связей при дворе, особенно если слухи об Императрице верны… (Не на пустом же месте они возникают!)

— Конечно сам. Император ему теперь не защитник, да и кто ему напомнит о нем? А поскольку нам известны за ним кое-какие грешки, то в расчете на нашу снисходительность он, я думаю, пойдет нам на встречу.

Говоря это, Старший Брат Атари снял тяжелую крышку с широкой миски и по комнате распространился дразнящий пряный запах. Брат Амаха плотоядно пошевелил носом.

— Это что? Суфле?

— Попробуй, брат, я надеюсь, что тебе понравится, — смиренно сказал хозяин.

Гость крякнул и с видимым удовольствием придвинул миску поближе, однако, прежде чем опустить туда ложку закончил серьезный разговор:

— Шумон так Шумон. Пусть идет.

Имперский город Гэйль.

Гэйльский монастырь Братства.

Подземная тюрьма.

…После удушливой жары монастырского двора подземелье показалось Старшему Брату Атари райским уголком. Влажные камни на открытых местах потели кристально чистой влагой, в воздухе имел быть прохладный ветерок, а глаз ласкала зелень мха, покрывавшего стены и неяркая желтизна прелой соломы, на которой сидел узник. Младший Брат Така, сопровождавший его, поставил рядом с кучей соломы трехногий табурет и, скрестив руки на груди, встал рядом. Старший Брат Атари с кряхтением сел и участливо спросил:

— Ну и как тебе здесь, безбожник?

Вопрос и ответ разделила мгновение влажной тишины.

— Сыро, — ответил Шумон.

К Старшему Брату Атари экс библиотекарь не испытывал никакой приязни, ибо знал его не понаслышке. Старший Брат оглянулся с таким видом, словно видел все это в первый раз. Насытив взгляд, одобрительно кивнул.

— Ну, грешник, что заслужил, то и получи, — развел руками монах. — Зачем же ты народ смущал? Нам ведь все известно!

Он погрозил ему пальцем и начал с видимым удовольствием перечислять:

— И о сборищах тайных, и о школе твоей, и о предерзостных попытках проникнуть в Божественную тайну полета, и о связи с Дьяволом, и о мерзком твоем безверии…

На каждое прегрешение Старший Брат Атари загибал палец, и когда все они собрались в кулак, он для наглядности потряс им около самого носа узника.

— Мы терпели сколько могли. Сам виноват.

Шумон молчал. Ссориться со Старшим Братом ему не хотелось, а возражать ему по существу нечем. По-своему прав монах. Все это было. И школа, и попытки разобраться, почему драконы и птицы могут подняться небо, а человек — нет. Разве что вот связь с Дьяволом… Шумон усмехнулся и ничего не возразил. Он только поплотнее закутался в сырой плащ, что оставили ему гостеприимные Братья.

Почувствовав, что разговор не задался, Атари решил расшевелить собеседника:

— Послушай-ка, Шумон! Все говорят ты умный человек. Скажи-ка мне, сколько может прожить человек, подвешенный за ноги?

Шумон ядовито усмехнулся.

— По-разному. Если подвесить тебя, в полдень, то до вечера ты не провисишь.

Брат Атари то же усмехнулся и не менее ядовито поправил Шумона:

— Почему меня? Тебя.

Шумон побледнел и пожал плечами. Монах определенно куда-то клонил, но только куда?

— Повесь, посмотрим.

Старший Брат ухмыльнулся. Безбожник на глазах становился человеком.

— Да, конечно ты прав. Надо попробовать. Мне просто хотелось узнать, не заржавел ли твой ум за то время, что ты является нашим гостем?

— Золото не ржавеет, — презрительно сказал Шумон. — А вот…

Он хотел еще что-то добавить, но монах, почувствовав, что разговор может пойти о пустяках, удачно пошутил:

— Ну, тогда тебе на сырость жаловаться не следует.

Шумон пожал плечами.

— Надеюсь, что ум твой отсырел не настолько, чтобы ты не представлять себе положения, в которое ты попал? Сырая камера и прелая солома — это еще не все неприятности, которые мы в состоянии тебе доставить.

Атари поднялся, опершись на резной посох. Официальное уведомление, которое он собирался сделать, требовало к себе уважения.

— Хочу поставить тебя в известность. В Гэйль прибыл представитель комиссии по охране Храма Веры. Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

— Костоломкой, — спокойно сказал Шумон, взявший себя в руки.

— Ну почему обязательно костоломкой? — Атари снова сел и высморкался. Тут не поймешь, что лучше — сухая жара или прохладная сырость. — Может быть колесованием, побиением камнями, «уткой» или четвертованием. Есть из чего выбрать? А?

Перечисляя виды казней, брат Атари внимательно смотрел на Шумона, ища в лице его признаки страха или слабости. Лицо книжника, однако, не выразило ничего.

— Да, держишься ты не плохо, — признал монах, — но, плюнь на меня Карха, я думаю, чтобы все это тебя сильно привлекало.

Шумон отвернулся. Сквозь решетку ему виделся кусочек стены и его башня, с которой он так недавно наблюдал полеты драконов над Дурбанским лесом.

«Вряд ли он пришел просто поиздеваться, — подумал он. — Что-то ему от меня нужно».

— Послушай-ка, Атари. Для меня видеть тебя, может быть и честь, но наверняка не такая уж большая радость, как это тебе возможно, кажется. Давай выкладывай чего тебе нужно. Зачем пришел?

— А зачем существует Братство? — задал встречный вопрос Старший Брат, и сам себе ответил. — Для спасения людей. Вот я и пришел, чтобы спасти тебя.

— Меня или мою душу? — уточнил Шумон.

— И душу, и тело, раз ты его так ценишь.

— Так-так. И дорого же мне придется заплатить за это?

Такой поворот разговора развеселил безбожника. Что-то забрезжило впереди.

— Это как посмотреть. Я думаю, цена для тебя будет вполне приемлемой. Учитывая качество товара, разумеется.

Старший Брат опять сел. Начинался разговор по существу.

— Какой же путь ведет к спасению? Уж не путь ли веры? — задиристо спросил Шумон.

— Путь, указанный Братством, — уклончиво ответил Старший Брат и продолжил:

— Я хочу пригласить тебя помочь Братству в разрешении одной задачи в сфере наших общих интересов.

— Общих интересов? — озадаченно переспросил Шумон. Ему показалось, что он ослышался. — Что может быть у нас общего?

— Больше чем ты думаешь, — ответил Атари. — Нам всем нужна истина. Ты ищешь ее, мы ищем ее… Давай искать вместе.

— Не понял, — честно сказал Шумон. Монах его озадачил. Переход от четвертования к взаимопомощи оказался слишком стремительным.

— Мы, как и ты ищем истину, — терпеливо повторил Старший Брат.

— И что же?

— Любая теория останется теорией, если она не пройдет проверку, и не…

Уж этому-то он мог его не учить.

— Ну да. И что?

— Насколько я понимаю, твой тезис о не существовании Дьявола, ну тот самый, который ты изложил в «Степени приближения», нуждается в проверке, не так ли? Твое «нет» без реальных доказательств ничуть не убедительнее нашего «да».

Старший Брат на секунду умолк, чтобы дать Шумону освоиться с предложением. Тот сидел, прикрыв глаза, и соображал что-то, поглядывая то на Атари, то на Младшего Брата.

— Хочу предложить тебе сделку, — в голосе Атари зазвучали дружеские нотки. — Выгода обоюдная. Для тебя удовлетворение известной доли научного любопытства и наша снисходительность, а для нас — сведения из первых рук.

«Ой, как я ему нужен!» — подумал Шумон, а вслух спросил:

— Дурбанский лес?

— Откуда знаешь?

Монах сделал удивленное лицо, но на самом деле ничуть этому не удивился. По его приказу еще со вчерашнего дня стражники около камеры безбожника говорили только о нашествии нечистой силы на Дурбанский лес, распаляя любопытство опального библиотекаря.

— Знаю, — уклонился от ответа Шумон. — Лес?

— Да.

Он уже двенадцать дней пользовался гостеприимством Старшего Брата и не совсем точно представлял, что творится за стенами монастыря. Правда, в последние дни новости хоть нехотя, но всеже стали залетать в забранное частой решеткой окно. До вчерашнего дня он считал это обычной церковной суетой в предвкушении очередного чуда. Однако, похоже, он обшибался, преуменьшая их значение. Теперь любезность Старшего Брата становилась понятной, хотя и уязвимой с точки зрения формальной логики.

— Собираешься грести жар руками грешника? — усмехнулся Шумон. Ему показалось, что он нашел слабое место в рассуждениях Старшего Брата. — Почему бы тебе не послать туда Брата по Вере?

В ответ на усмешку Шумона улыбнулся и Старший Брат Атари. Он показал, что принимает правила игры.

— Кому как не грешнику не бояться нечистого огня?

Улыбка Шумона стала еще шире. Он принял и оценил шутку, но не ответ. Атари смел улыбку с губ.

— Ну, а если серьезно… Должен же я буду хоть что-нибудь сказать в твое оправдание перед комиссиейпо охране Храма Веры? Считай, что я решил еще раз испытать тебя.

«Ха! — подумал Шумон. — Очередная ложь!». Он упрямо молчал, ожидая продолжения.

— А во-вторых, у меня на этот счет есть свое мнение, — уловив заминку, добродушно ответил монах безбожнику.

— Я бы с удовольствием с ним ознакомился, — учтиво сказал Шумон. Он не рассчитывал узнать правду, но по лжи, сказанной Старшим Братом, мог догадаться о реальных причинах, заставлявших того так поступать.

— Я думаю, что это совсем не обязательно, — задумчиво сказал Старший Брат. — Меня убеждает в этом разность наших положений.

Он рассеянно посмотрел на безбожника. Тот на глазах наглел, словно начинал понимать, как нужен Братству. Правда, Старший Брат ничем не рисковал, сообщив ему правду, но все же… Он погладил ожерелье из фигурок Кархи. Цепь, на которой они висели, тихонько звякнула. Ладно…

— Но все же в двух словах изложу тебе его.

Атари словно сбросил маску. Взгляд его стал искренним. Этому взгляду он научился от эркмасса. Искренность всегда помогала в трудных разговорах.

— Я думаю, там должен быть скептик. Для Брата по Вере все ясно. Чтобы он не увидал, все это будет для него кознями врага рода человеческого. Другого ответа он мне не даст.

— А у тебя есть сомнения? — насмешливо спросил узник. Старший Брат Атари спокойно, даже с некоторым сожалением посмотрел на него.

— У меня нет сомнений в том, что все произошло по воле Божьей, а не по наущению нечистого. Другое не ясно мне. Правильно ли мы поняли Его волю?

В молчании они просидели немного. Шумон обдумывал предложение, а Старший Брат, осматривая темницу, думал, что семена его слов упали на хорошо возделанную почву.

— Я вижу, ты желаешь мне добра, — медленно оказал Шумон. Карусель мыслей и догадок в его голове крутилась все медленнее и, наконец, остановилась.

— Вне всякого сомнения, — ответил Атари.

— Твои условия? Что ты хочешь знать?

Старший Брат понял, что пленник, хоть и не сказал «да», уже согласен и дальше разговор пойдет легче.

— Мы хотим знать все. Все, что произошло в лесу и, главное, почему произошло.

— Сидя здесь я не смогу ответить на эти вопросы, — Шумон пожал плечами, словно стены темницы стискивали их.

— Конечно. Ты получишь свободу — сказал Атари. Удивленный покладистостью Старшего Брата Шумон недоверчиво покачал головой. Словно не заметив его жеста, Атари продолжил:

— Дело, которое я тебе предлагаю — тяжелое дело. Ты этому можешь не верить, но я понимаю, что, возможно, тебе придется столкнуться с самим Пегой. Клянусь Тем Самым Камнем, в одиночку противостоять Дьяволу немыслимо…

Шумон откровенно усмехнулся, и Старший Брат вернулся на землю.

— Да и не по Божески тебя одного в лес пускать… Одному и тяжело и скучно, поэтому грех было бы не дать тебе надежного друга.

Он положил руку на плечо стоящего рядом монаха.

— Брат Така поможет тебе.

Монах, насупившись, качнулся вперед, на мгновение лицо его попало в полосу света, и Шумон увидел на нем гримасу презрительного отвращения. Понятно — не товарищ это, а охранник.

— Я ждал чего-то такого, — сказал Шумон, оглядывая квадратную фигуру своего будущего спутника и его хмурое лицо.

— Он наверняка и бегает хорошо?

Понимая иронию узника, Старший Брат ответил ему тем же.

— Нет. Какой из него бегун? Подковы гнуть или камнем из пращи за сто шагов в яйцо попасть — это он мастер. А бегать? Куда ему… — Старший Брат махнул рукой. — И не предлагай даже…

— Что ж ты мне его как камень к ноге привяжешь?

Атари усмехнулся.

— Нет. Он будет тебе не камнем, а каменной стеной. Охраной и защитой… Родной матерью, если захочешь…

— Не захочу…

Не желая оставлять меж ними недоговоренности, безбожник напрямую спросил:

— Думаешь сбегу?

— От него не сбежишь, — спокойно ответил Атари, — хотя наверняка попытаешься.

Он прижал руку к груди.

— Честное слово мне бы хотелось, чтобы ты спокойно занимался своим делом и не думал о невозможном. Иллюзии вещь крайне вредная.

Губы у Шумона дернулись, расползаясь в улыбку. В устах Старшего Брата эти слова выглядели настолько нелепо, что поневоле бывший Императорский библиотекарь улыбнулся.

— Даже допустив, что тебе удастся обмануть брата Таку, — ласково продолжил Атари, приложив руку к груди монаха, словно прося прощения у того за столь нелепое предположение, — деваться тебе все равно некуда.

Старший Брат поднялся во весь рост. Теперь, когда согласие получено, можно в открытую объяснить бывшему Императорскому библиотекарю его положение — смирнее будет.

— Твоя беда в том, что ты действительно умный человек. Ты привлекаешь к себе внимание. Поэтому где бы ты ни оказался, наши глаза тебя увидят, а уши услышат. Напомню, кстати, что Император тебе более не защитник, а руки у Братства длинные.

Он двинулся к двери, но остановился.

— После моих слов у тебя может возникнуть мысль покинуть Империю. Не советую.

Шумон ни о чем не спросил, но Старший Брат посчитал, что напоминание об этом будет не лишним.

— Где бы ты ни нашел крышу над головой, ты сам дашь знать о себе нам, а уж мы непременно сообщим о твоих воззрениях владетелю той страны, где ты найдешь убежище. Безбожники сейчас не нужны никому, даже альригийцам. Кроме того, учти, что наши руки длиннее твоих ног.

Старший Брат Атари повернулся и пошел, предоставив Шумону возможность осмыслить сказанное. Безбожник считал его шаги, наблюдая, как фигура Старшего Брата растворяется в темноте.

— Ты меня убедил, — в спину ему сказал Шумон. — Я согласен.

— В таком случае до завтра, — не поворачиваясь, на ходу бросил Атари. — А сегодня Братство будет к тебе снисходительно…

Глава 2

Имперский город Гэйль.

Гэйльский монастырь.

Келья Старшего Брата Атари.

Пройдя полутемными коридорами, Старший Брат поднялся во двор, на котором монахи совершали полуденную пляску. На минуту он остановился полюбоваться на отточенные движения Братьев по Вере, на пыльные султанчики, что слаженно, словно по команде вылетали из-под монашеских ног, но задерживаться не стал — его возвращения наверняка с нетерпением ждал Старший Брат Амаха.

Атари поднялся по лестнице, сопровождаемый могучим топотом шести десятков пар ног и вошел в покои гостя.

Старший Брат сидел в кресле, смотрел на лес, и по случаю жары обмахиваясь легкомысленным веером, украшенным изображение водопада на Фосском ручье. Такие веера были в моде у Братьев до тех пор, пока на ручье не поселился Отшельник и не отбил у праздношатающихся ремесленников охоту любоваться водопадами. Пока хозяин отсутствовал, он успел подумать о многом, и теперь в его голове теснились некие мысли. Он готовился повернуть дело так, чтобы из оплошности Дьявола проистекла бы польза для Братства.

— Он согласился? — спросил Амаха, едва Атари показался в дверях.

Брат Атари опустился в глубокое кресло.

— Конечно. Ведь я говорил, что по-другому не будет.

— Твой авторитет у этого безбожника так велик? Или это страх перед нами?

Брат Атари отрицательно качнул головой.

— К сожалению, ни то, ни другое.

Он дотянулся до веера и медленно раскрыл его, скрывая лицо. То, что гость считал оконченным, таковым еще не являлось. Он не мог позволить себе расслабиться. Его разговор еще не окончился.

— К счастью для нас он не испытывает страха. Им сейчас движут два чувства — желание сбежать от нас и разожженное мной любопытство.

Брат Амаха понимающе кивнул. Бесстрашие безбожника перед гневом Божьим его не удивляло. Не понятной, правда, оставалось побудительная причина. В бескорыстии врагов Веры Старший Брат давно разуверился.

— Но, наверное, пришлось что-нибудь все-таки пообещать нечестивцу? Не верю я в такое вот внезапное раскаяние и желание помочь Братству…

Хозяин кивнул, одобряя проницательность гостя.

— Я пообещал ему свободу и нашу снисходительность.

Старший Брат Амаха поморщился слегка. По его мнению, обещано слишком много. Даже если глава общины и не собирался выполнять обещанное, все равно он мог бы пообещать и поменьше.

— И что он?

— Не думаю, что он во все это поверил.

Хозяин замолчал, сосредоточенно сдвинув брови.

— А ты действительно собираешься отпустить его, когда он вернуться?

— Отпустить? — брови Старшего Брата Атари взлетели вверх. — С чего ты взял? Место грешника либо в аду, либо в узилище.

— Да-да-да, — вновь одобрительно покивал головой брат Амаха. На сердце стало легче, то того что не ошибся в брате Атари. Брат по Вере оказался далеко не дураком и верно понимал свои обязанности перед Братством. — Ты прав. Грех надо осуждать, а грешника — наказывать. Это единственно верный путь к благости… Особенно если, идя этим путем, и Братство может извлечь выгоду из исправления грешника…

Старший Брат Атари промолчал и только вопросительно сощурил глаза. Гость, похоже, и сам поворачивал в нужную сторону.

Хоть жара не располагала к ведению беседы, но, тем не менее, брат Амаха не смог удержаться и заговорил о том, что его в данную минуту интересовало больше всего.

— Скажи-ка, брат, каковы твои отношения с эркмассом? Имеешь ли ты влияние на этого грешника?

Брат Атари усмехнулся.

— Мне кажется, мы думаем об одном и том же.

— Возможно. Скажи, в таком случае, о чем думаешь ты.

Атари не спешил открыться и ответил уклончиво. Произнесенные слова ни к чему его не обязывали.

— Я думаю о том, как увеличить богатство и силу Братства.

— Ты прав, — живо отозвался брат Амаха. — Я думаю о том же. А как ты себе это представляешь?

Брат Атари не ответил. Глядя в окно, он думал, до какого предела он может положиться на брата Амаху в задуманном им щекотливом деле.

Перспективы, открывающиеся в случае выполнения плана, открывались ослепительные, но провернуть его в одиночку он не мог. Чтоб все сошлось ему понадобится рука в столице.

— Ты уснул? — подал голос брат Амаха.

— Нет, — отозвался Атари, — я думаю. Я думаю о мудрости Кархи, дающего в руки немногих возможность оказать Братству услуги, и об их судьбе.

— Эти люди избранны Богом и судьба их достойна зависти, — твердо ответил Брат Амаха, — ибо на них изольется щедрость Кархи и Братства!

— Ты в этом уверен? — быстро спросил хозяин.

— Иначе не может быть! — категорично заявил брат Амаха.

— Хотел бы я разделить твою уверенность, — вздохнул Атари. После недолгого молчания, когда каждый обдумывал сказанное, отыскивая в словах собеседника скрытый смысл, гость мягко потребовал:

— Я вижу, у тебя опять есть и план и люди. Расскажи-ка мне о нем!

— План? — переспросил Атари, все еще колеблясь. — Нет. Пока это только отдельные мысли. А что касается людей, то они действительно есть. Это ты и я.

Старший Брат Амаха поднялся, бросив веер. Прислонившись спиной к прохладной стене, сказал.

— Ну, ну, смелее, брат мой.

Старший Брат колебался недолго. Он знал, что такое счастливый случай и знал, что эти случаи нельзя упускать — они не имели привычки возвращаться. Упущенная удача не ходила кругами, как взбесившаяся рыба, в ожидании, когда на нее обратят внимание, а норовила подплыть к кому-нибудь другому и предложить себя кому-то более расторопному. Он чувствовал, что именно сейчас она уже махала хвостом, чтобы уплыть в другие руки.

— Я знаю эркмасса, — начал Атари. — Он мыслит категориями главаря провинциального отряда наемников: сила, сила и еще раз сила. Он будет посылать в лес лазутчиков и войска. Ничего другого ему в голову прийти не может. И продолжаться это будет до тех пор, пока он не смириться с этим.

Старший Брат Атари поднял вверх палец, подчеркивая важность сказанного.

— Когда же это время наступит, нам нужно будет убедить его в бесцельности борьбы с Дьяволом с помощью военной силы.

Гость наклонился вперед и понизил голос.

— Все-таки с Дьяволом?

— Именно с Дьяволом. Я не знаю, что там будет на самом деле, но эркмасс должен думать именно так! И именно так должен будет доложить обо всем Императору. Иначе упрямство его утроиться и дело кончиться войной с неведомыми захватчиками. В любом случае, кто бы там ни оказался, нам проще будет договориться с ними, нежели этому солдафону.

Он заходил по комнате, размышляя вслух:

— Я думаю в этом случае, нам удастся убедить Императора передать Дурбанский лес Братству. Для борьбы с нечистым, разумеется. А когда это произойдет…Когда на документе будет стоять Императорская печать…

Он вздохнул.

— Я буду считать, что наш план реализовался полной мерой.

Слушая хозяина, брат Амаха задумчиво теребил кисточку веера. Когда тот умолк он спросил:

— Это возможно?

— В этом мире, к счастью, возможно все. Разумеется, если есть достаточно сильное желание. А уж если желание подкреплено возможностями…

И гость, и хозяин отлично знали, что может Братство.

— Это будет тонкая игра… — мечтательно сказал брат Амаха. — Придется обращаться в Имперский Совет, или даже…

Он поднял палец вверх.

— Разумеется. Зато, какую награду можно получить в результате!

Они переглянулись уже как соучастники, взявшиеся за одно дело. Лицо брата Амахи вдруг сделалось серьезным.

— Но мы сами должны знать правду. Мы должны знать то, что там твориться на самом деле и что никогда и не при каких обстоятельствах не узнает ни эркмасс, ни Император.

Они понимали друг друга.

— Конечно. Поэтому все то, что узнает безбожник не должно уйти дальше наших ушей.

В раздумье Амаха подошел к окну посмотрел на лес, на монахов, поднимавших пыль во дворе монастыря, и сказал, подводя итог:

— Что нужно Братству, то нужно и нам.

Имперский город Гэйль.

Гэйльскй монастырь Братства.

Подвал.

Дверь, как ей и полагалось, заскрипела и отошла в сторону.

Подняв светильник выше головы, брат Така первым шагнул в темноту, жестом приглашая следовать за собой Старшего Брата. Атари шагнул следом и уже на правах хорошего хозяина по-свойски, за рукав, потянул внутрь Шумона.

Запах кожи и слежавшейся материи заполнял келью так плотно, что казалось, неизбежно должен просачиваться сквозь каменные стены к соседям.

Горло у Шумона перехватило, он закашлялся и, морщась, стал оглядываться.

Сапоги и плащи, что лежали тут поменяли за свою жизнь не одного хозяина. Книжник представил, сколько людей таскало это на себе, и передернул плечами. Словно прочитав его мысли, брат Атари улыбнулся.

— Не нравится?

Шумон не стал скрывать своих чувств.

— Нет.

— Это не для тебя, — успокоил его монах.

— А зачем тебе это… Ну, чтоб я ушел отсюда как паломник?

— Потому что из монастыря должны уйти монах и паломник. А ты пока на него не похож…

Из темноты появился брат Така. В одной руке он держал сапоги, а на другой висел плащ. Не новый, но чистый и свежий.

— Это мой, — объяснил Атари.

— Высокая честь для меня, — съязвил Шумон.

— Ничего, отработаешь, — отозвался монах и повернулся к Младшему Брату. — Шляпу…

— В лесу? — с сомнением отозвался монах.

— Именно. Чтоб никто не подумал, что вы идете в лес…

Брат Така кивнул и опять скрылся в темноте. Его шаги удалились, в темноте заскрипела еще одна дверь.

— У меня есть несколько слов только для твоих ушей, — негромко сказал Атари. Он снял с шеи и ожерелье с двумя фигурками и одел на шею Шумону.

— Мне это не поможет, — серьезно сказал безбожник, узнав оберег. — Отдай лучше своему монаху…

— Поможет. Не так, как ты думаешь, но поможет.

В темноте что-то заскрипело и с шелестом посыпалось на пол. Атари оглянулся и придвинулся ближе к безбожнику.

— Я вот о чем… Я не знаю, что вы там найдете, но вполне может случиться, что брату Таке все станет ясно, раньше чем тебе…

Шумон оглянулся. Монах за стеной что-то перекладывал с места на место.

— По-моему он и сейчас уже все знает…

— Да. Он проще, и суждения у него несложные. Потому-то я и говорю с тобой без него. Возможно, что получится так, что он захочет вернуться в Гэйль раньше, чем ты выяснишь там все для себя. Если ты посчитаешь, что нужно остаться…

Шумон усмехнулся.

— Для того, что выяснить все окончательно, — невозмутимо продолжил монах. — Тогда покажи ему это ожерелье и скажи, что твое желание — это мое желание. Он поймет.

Экс-библиотекарь пожал плечами и всем видом своим показывая, что идет на нешуточную уступку, спрятал ожерелье под одежу.

Имперский город Гэйль

Гэйльскй монастырь Братства.

Монастырский двор.

Выйдя утром на монастырский двор, Шумон с видимым удовольствием потянулся — эту ночь он провел с относительным комфортом и не в подземелье, а в одной из монастырских келий. После ухода Старшего Брата Атари его проводили в маленькую, скромно обставленную комнату, хоть и с зарешеченным окном, но зато сухую и с кроватью.

По распоряжению главы общины к нему по очереди привели лазутчиков, и Шумон почти полночи слушал их россказни о несметном числе нечисти, невесть откуда появляющейся и неизвестно куда исчезающей, о личной святости лазутчиков, уберегшей их от несчастий.

Рассказы их походили друг на друга, и вскоре он сам уже подсказывал монахам и солдатам, что произошло вслед за тем-то и тем-то.

Не поленившись, Шумон все-таки выслушал их всех и уселся думать.

Как не крутил он в голове рассказы монастырских героев об их приключениях, выходила явная несуразица. Существо, обладающее согласно догматам Братства возможностью творить ничем неограниченное зло действовало на редкость неумело и даже добродушно. Только этим он мог объяснить, что среди героев не появилось ни одной жертвы! Ни одной! Никто не потерял не то, что души — а даже руки или ноги. Все осталось при них.

Все как один возвращались в город целыми и невредимыми — исцарапанные, перепуганные, но целые. Только один ухитрился сломать ногу, да и то по собственной глупости. Дело там обошлось без Пеговых помощников и их злых козней. Да и этот случай с одноногим героем скорее вызывал удивление, чем восхищение его смелостью. Не случилось ни погони, со щелкающими за спиной зубами, ни преследования, ни удивительных чудес и знамений. Просто бежал человек, да споткнулся. Да и споткнулся-то он, уже подбегая к Гэйлю, на глазах у братии. Может быть, споткнись он тремя-четырьмя поприщами раньше, рассказ получился бы совсем другой, более красочный. Появилась бы в нем и схватка с самим Пегой и соблазнение большими деньгами и заморскими принцессами (бродили такие рассказы в народе после Саарского инцидента, бродили…) и грозный отказ от всех предложений и посрамление врага рода человеческого, и удачное бегство на одной ноге, но все вышло, как вышло, и приврать монах не решился.

Слов его гости сказали много, но пользы из разговоров Шумон не извлек.

Оставались еще, правда охотники и ловчие, что первыми вышли из леса, но разговоры с ними безбожник отложил на следующий день. Эти могли не только рассказать о том, что видели своими глазами, но и о Дурбанском лесе и Замских болотах.

Постояв несколько минут на солнце, он подошел к воротам, перед которыми его ждал брат Така.

Вчерашней мрачности на его лицо не наблюдалось, хотя и дружелюбным его назвать он не решился бы.

— Здравствуй, брат!

— Черт тебе брат, — угрюмо ответил монах. Шумон на секунду задумался.

— Ну, здравствуй друг.

— Черт тебе друг.

— Нда-а-а-а, — озадаченно протянул Шумон. — Сердит ты приятель.

— Черт тебе приятель, — монотонно ответил монах. Шумон понял, что любое обращение его к монаху у того есть готовый ответ.

— А вот Старший Брат обещал, что мне с тобой веселее будет.

— На кол бы тебя, для всеобщего веселья, — злорадно сказал монах.

Младший Брат Така чувствовал себя униженным поручением Старшего Брата Атари. Обида переполняла его. Будущее рисовалось темным и неопределенным. Единственным светлым пятном в нем сияло обещание Старшего Брата сделать его по возвращении в монастырь Средним Братом.

В очередной раз вспомнив об этом, он подумал, светлея лицом:

«Нет, братья, есть на этом свете польза и от безбожников, есть…»

Понимая, что твориться в душе у монаха, и оттого сочувственно улыбаясь, Шумон все же был настроен решительно — он хотел, как можно скорее уйти в лес, подальше от гостеприимства Старшего Брата. Если б хватило сил, он на руках отнес бы Младшего Брата к городским воротам, но, увы… Монах казался неподъемным.

— Сколь странен мир, — сказал тогда экс-библиотекарь, разглядывая спутника. — Безбожник стремится умножить славу Братства, а Младший Брат сидит в праздности и ругается!

Укор не подействовал. Монах даже не пошевелился. На его лице, хранившем вид оскорбленной добродетели, ничего не дрогнуло. Шумону показалось даже, что тот вовсе и не слушает его. Оглянувшись, он увидел башенки монастырской тюрьмы, что поднимались над стеной, вспомнил сырость каземата и невольно поежился. Каждое мгновение, что не отдаляло его от этой скорбной обители, он считал напрасно прошедшим.Тем более, что Старший Брат вполне мог и передумать.

Поняв, что монаха так просто сдвинуть с места не удастся, он зашел с другого бока.

— Между прочим, твоя задница не лучшая подпорка для этих ворот, — сообщил он ему. Младший Брат только плечом повел — не хватало еще выговора от безбожника выслушивать.

— Хотя, это твое дело. Можешь подпирать их и дальше, а я пошел. Так и передай Старшему Брату: «Ушел, мол, в лес Шумон. Велел добром поминать. Обещал вернуться».

Услышав это, а главное, увидев, что Шумон действительно направился прочь от монастыря, брат Така живо сбросил одолевавшую его меланхолию.

— Стой, безбожник! — крикнул он удаляющейся спине. Тот остановился, дружелюбно глядя на насупившегося монаха.

— Так. Как ты ко мне будешь обращаться, мы определились. А я, с твоего, конечно разрешения, буду обращаться к тебе по-прежнему — брат Така. Не возражаешь?

У монаха имелись возражения, но безбожник, не дожидаясь их, пошел дальше.

Идти к болоту теми дорогами, которыми уже ходили Братья и наёмники эркмасса Шумон не хотел. Чтобы он там не встретил, повторять их дорогу не имело смысла. Он решил идти своей дорогой, благо Старший Брат не настаивал на каком-то конкретном пути. Его интересовал только итог — чтоб они дошли, и возможно он считал, что извращенная логика безбожника поможет там, где не сможет помочь искренняя вера. Единственное на чем настаивал монах, так это на том, что б они остановились в малом охотничьем домике эркмасса и часовне при нем.

— От дьявола она вас защитит, а уж от альригийцев сами поберегитесь! — напутствовал их Старший Брат. — Кто знает, что там еще бродит…

Предстояло как можно скорее выяснить как можно больше о том, что представляет собой Дурбанский лес, а особенно те его части, что лежат в стороне от Большой дороги. Помочь им разобраться в этом мог только кто-нибудь из ловчих или охотников за драконами.

Старший Брат рекомендовал Шумону найти охотника Хилкмерина, который теперь, когда лес стал недоступен, дни и ночи проводил в харчевне «Под хвостом дракона».

Имперский город Гэйль.

Харчевня «Под хвостом дракона».

Общий зал.

Харчевня стояла на другом конце города, у протоки, отводившей воду из реки в замковый ров. Среди окрестных добротных каменных строений она выделялась только вывеской, изображавшей драконий хвост, из-под которого на землю валились грудами золотые монеты, и тем, что к ней вела самая широкая и самая утоптанная дорога.

В это время возле харчевни было малолюдно и тихо. Лошади у коновязи изредка ржали и били копытами в стену соседнего дома. Из открытой двери тянуло запахом свежего хлеба и пива.

Хилкмерина они увидели сразу, как только вошли. Они лежали рядом — он и его широкополая шляпа с украшениями из чешуи дракона. Три пустых кувшина из-под местного вина объясняли причину неподвижности старого охотника. Шумон в нерешительности застыл, разглядывая, уткнувшегося лицом в объедки охотника и раздумывал, как быть дальше.

— Это он? — спросил Младший Брат, одобрительно разглядывая неподвижное тело. Взгляд монаха говорил том, что нынешнее состояние охотника знакомо ему самому до тонкостей и что он молча переживает этот приятный момент вместе с ним.

— Он, — с досадой ответил Шумон. Безбожник не страдал суевериями, но такое начало не предвещало ничего хорошего. Вряд ли сейчас старый охотник был разговорчивее своей шляпы, а как раз разговор с ним и интересовал Шумона более всего. Ждать, когда старый охотник проспится, и терять из-за этого еще один день безбожнику не хотелось. Задерживаться в городе еще на сутки, рискуя вновь испытать гостеприимство брата Атари, он никак не улыбалось. Выход нашел брат Така.

— Эй, хозяин! — зычно крикнул он. Хозяин вышел из-за стойки и, в знак уважения, подошел к монаху.

Приподняв голову Хилкмерина за волосы, он спросил:

— Он давно у тебя?

— Нет, только спустился, — хозяин показал рукой вверх, где располагались жилые комнаты постояльцев. Монах довольно кивнул.

— Когда успел? — в отчаянии пробормотал Шумон. Монах отвечать не стал. Умный бы спрашивать не стал, а дураку, как не ответь, он все не поймет.

— Тебе заплачено?

— Да.

Брат Така оглянулся на столы, выбирая, чем тут можно поживиться. В воздухе промелькнул запах жареной птицы.

— Тогда дай нам два кувшина вина и курицу.

Он не стал раздумывать как Шумон над тем, что нужно делать. Ощущая состояние охотника как свое, он отлично знал, как ему его из него вывести. Монах подхватил Хилкмерина на плечо и двинулся к двери. Шумон словно лодка за большим кораблем пошел следом. У порога их нагнал хозяин с корзиной. Руки у брата Таки оказались заняты и её пришлось взять экс-библиотекарю. Выйдя из дверей харчевни, Брат Така покрутил головой, что-то отыскивая, скомандовал:

— Бреди за мной, греховное семя…

Сквозь кусты, росшие левее харчевни, они вышли на берег протоки. Брат Така снял все еще спящего охотника с плеча и, поудобнее устроившись на камне, начал макать его в воду.

После первого окунания Хилкмерин проснулся. Как положено в таких случаях он заорал, попытался вырваться, но монах перехватил его половчее и продолжил экзекуцию.

Хилкмерин хлебал воду.

Через некоторое время он перестал орать, так как брат Така вынимал его из воды все реже и реже и тех мгновений, когда старый охотник мог еще дышать, ему едва хватало на то, чтобы вздохнуть. Когда он перестал кричать и начал дергаться, брат Така поднял его и перевернул вверх ногами. Изо рта охотника хлынула вода и брань. Он кашлял, шумно извергая из себя потоки воды пополам с вином, а воздух выходил из него руганью и нечленораздельными проклятьями.

— Что же ты делаешь, ногой тебя в грудь!!?

Слова выблевывались вместе с водой, тиной и пузырьками воздуха. Намокшая борода падала на лицо, и Хилкмерин безуспешно отбрасывал ее нетвердой еще рукой. Брат Така приподнял его над водой так, чтоб мог заглянуть в лицо. Глаза охотника вращались в орбитах, словно жили сами по себе, но каждый смотрел вполне осмысленно.

— Ожил, — довольно сказал монах, — говорить способен. Спрашивай, что хотел.

Он аккуратно поставил охотника на ноги и даже отряхнул водоросли, прилипшие к одежде. Однако вместо делового разговора, в ответ на такую заботу со стороны Братства, старик закатил скандал, требуя от них денег за три кувшина вина, которые он выпил. Вцепившись в рясу Младшего Брата, он взывал к его совести:

— Девять монет! Кто мне их вернет, ногой тебя в грудь? Я платил деньги за вино, а ты наполнил меня водой, словно я коровье вымя!

— Не до конца отрезвел, — озабоченно сказал брат Така Шумону, услышав про вымя. — Заговаривается. Видать, всосаться успело.

— Это я не протрезвел, ногой тебя в грудь? — зашелся Хилкмерин, безуспешно пытаясь трясти Младшего Брата. — Я трезв как ребенок!

Устав от шума брат Така легко поднял охотника и тряхнул. Зубы охотника лязгнули.

— Не зуди, мирянин, а то еще окуну.

Хилкмерин умолк, даже с полупьяну понимая, что монах легко выполнит угрозу. Воспользовавшись этим, Шумон убрал кнут и пустил в ход пряник:

— У нас есть два кувшина вина. Один из них твой.

— Один? — возмущенно переспросил Хилкмерин, тараща глаза.

— Послушай, мирянин, — внушительно сказал брат Така. — Мы ждем от тебя помощи.

— Двоим за один кувшин? — упрямо переспросил охотник, для верности пересчитав их. Чувствуя его правоту в этой странной арифметике, Шумон хотел уступить, но Брат Така равнодушно сказал:

— Да, ты прав. У нас есть два кувшина.

Он демонстративно провел ладонью по запотевшему боку, смахивая влагу делавшую кувшины прохладно- матовыми.

— Но если ты не захочешь помочь нам, я оба разобью о твою голову. В этом случае оба кувшина станут твоими, но в твое брюхо попадет лишь несколько капель. А потом мы отведем тебя в монастырскую тюрьму. Выбирай…

Эти слова побудили охотника к сотрудничеству. Хилкмерин понял, что силой ничего не добьется.

— Что нужно вам от старого трезвого человека? — плаксиво и жалобно спросил он.

— Нам нужна дорога к Замским болотам.

Хилкмерин свистнул, тут же позабыв о своих слабостях.

— В лес идете, ногой вас в грудь? — Он вроде бы даже как-то воодушевился. — Дорога-то вон она. Проторена. По ней драконов возим.

— Сам знаешь, что теперь по ней идти — назад вернуться. Другой путь есть?

Хилкмерин почесался, ему очень хотелось потребовать вина, и он даже набрел в грудь воздуху, что бы это сделать, но монах, уловив его желание, качнул перед лицом кулаком и охотник махнул рукой.

— А ладно! Расскажу. Только что бы без обмана — оба кувшина. — Торопливо сказал он, уже ощущая, как вино смачивает горло, и как пальцы слипаются от жирного мяса.

Опасаясь, что они передумают Хилкмерин, разровняв песок прутиком, начал рисовать план Дурбанского леса и пути к Замским болотам. Шумон смотрел, как прутик бегает по песку, и время от времени спрашивал:

— Река? Так. А это что? Понятно. А сколько до нее?

Хилкмерин знал лес, и план получился подробный, а выпив вина и съев курицу, он еще более подобрел и костью начертил ту его часть, которой владели Альригийцы, находившуюся за Внешним Поясом Обороны.

— Туда лучше не ходите, — предупредил он их. — Ребята там крутые. Повесят за ноги, и спрашивать не будут, чего это вам там понадобилось.

— Ой ли? — весело спросил Шумон, довольный оборотом дела.

— Вот за ноги подвесят, тогда и ойкать будешь, — осадил его Хилкмерин. — Ты свою прыть поубавь. Дорогу-то знаешь да вот только пройдешь ли?

— Пройду, — уверенно сказал Шумон, — вон у меня какой заступник! — и он показал на брата Таку.

— А Пеговы помощники? — поинтересовался Хилкмерин. — Там, говорят, их видимо-невидимо? Куда ни плюнь — черт сидит!

— А молитва? — в тон ему ответил Шумон.

В силу молитвы старый охотник почему-то не верил и, покосившись на брата Таку, сказал:

— Так не всякого черта молитвой возьмешь.

— Кого молитвой не усмирим, того брат Така кулаком усовестит, — отшутился безбожник. Перспектива вернуться назад, в подземелье стремительно отдалялась.

Сердце его радостно стучало, губы сам собой улыбались. Задержки удалось избежать. Хоть сейчас они могли покинуть город, грозивший ему столькими бедами.

— Ну-ну, — хмыкнул Хилкмерин, неверно истолковавший улыбку экс-библиотекаря, — попробуй. Там черти кулаков не бояться. Зуппа вон, ножом одного ткнул со страху, и то ничего.

— Какой такой Зуппа? — сразу став серьезным, спросил Шумон.

— Как какой? Тот самый. Он один и есть. Младший ловчий в моей ватаге.

Почувствовав их интерес к его рассказу, он задумчиво посмотрел на оставшийся кувшин. Шумон кивнул. Хилкмерин с видимый удовольствием поднес кувшин ко рту, и волосатый кадык его задергался, провожая в желудок порции зелья. Выпив полкувшина, он вытер губы ладонью, показывая, что готов к разговору.

— И что же?

— А он как черта увидел, так ножом в него со страху и двинул. С десяти шагов.

— С молитвой бы надо… — наставительно сказал брат Така. Хилкмерин хлебнул из кувшина и махнул рукой.

— Какая в нашей молитве сила? Тут святому человеку молиться надо.

— А сам Зуппа-то цел остался?

— А что ему сделается? — удивился охотник. — Он ведь заговоренный — в прошлом году дракону на хвост наступил. А после этого пять лет страха не имеешь. Из любой переделки целым выйдешь. Проверенно.

— Ну а дальше— то что?

— Да ничего, — на лице Хилкмерина постепенно начало появляться сонливое выражение. Он зевнул.

— Нож в него как в воду вошел — без всякого следа и даже не булькнул. Так что, ребята, на кулаки особенно не надейтесь.

Он, отчего-то помрачнел, допил кувшин и, не попрощавшись, пошел в сторону харчевни. Несколько мгновений монах и безбожник молча наблюдали как впавший в меланхолию охотник, покачиваясь пробирается сквозь кусты.

— Что ж, — сказал Шумон, — пора и нам.

Он наклонился, рассматривая план. Рисунок на песке походил на детскую шалость, только вот толку от него должно было быть больше, чем от детской шалости.

— Ты охотничий домик найдешь?

— Найду.

Безбожник разровнял песок, словно стер прошлое.

— Тогда пошли.

Южная окраина Империи.

Замок Трульд.

В комнате находилось трое, хотя знал об этом только один. Двое других считали, что беседуют с глазу на глаз. За открытым окном, перед которым сидели враги Императора, виднелся лес и какие-то домики перед ним. Кто-то в одежде дружинника гонял там лошадь по кругу, приучая к седлу. Картина, в общем обычная, но заговоры плетутся не только там, где по углам висит паутина и позвякивает принесенное под полой оружие. Эвин Лоэр — личный шпион Императора, знал об этом лучше многих. Чаще всего заговоры творятся людьми с чистыми руками. Такими, что и не подумаешь, что возможно…

Собеседники, зная толк в выездке изредка поглядывали в окно, но говорили о своем. Хэст Маввей, владелец замка Керрольд, а теперь еще и Злодей Империи, и заговорщик спросил:

— Как там твои проникатели. Нашлись?

Брайхкамер Трульд, эркмасс, владелец замка Трульд, а теперь так же, как и его собеседник, Злодей Империи и заговорщик, ответил другу и родственнику.

— Нашлись…

Особой радости в его голосе не наблюдалось. Проникателей, личную охрану брайхкамера, Эвин уже видел. Их привезли в замок еще вечером. Там было на что посмотреть! Похоже, что несравненные бойцы столкнулись с чем-то, что оказалось то ли сильнее, то ли проворнее их. А может быть умнее или страшнее. Потом, после того как Трульд с глазу на глаз, (То есть это они думали, что с глазу на глаз, а на самом деле Эвин стоял в трех шагах, одетый в украденный у колдунов плащ-невидимку, слушал и похваливал колдунов. Нет, все же цены такой колдовской одежде!) переговорил с начальником проникателей, выяснилось, что это и впрямь колдуны.

Что-то посланцы злых железных рыцарей сделали с проникателями, что надолго лишило их возможности участвовать в злодействах заговорщиков. Некогда грозные тайные убийцы, обученные, говорят, еще приближенными Просветленного Арги, нынче шарахались друг от друга как слепые котята. Эвин своими глазами видел, как непобедимых бойцов СГРУЖАЛИ с телег. Ни один из них не мог идти без поводыря. Профессиональных убийц заводили в замок длинной вереницей, заставив их держаться друг за друга. В общей суматохе Эвин потолкался среди них, благо колдовская одежда позволяла, и понял, что все они не только полуслепые, но и полуглухие. Проклятье колдунов легло на них тяжким бременем.

— Пусть отдохнут пока. Я решил дать им отдых.

— А ответ? Они принесли ответ Императора?

Эвин насторожился. Он бродил по замку третий день, слушал разговоры, но про переговоры с Императором слышал впервые. Сам Мовсий об этом не говорил. Почему, интересно?

— Нет… — подумав, ответил Трульд.

Шпион Императора, стоявший до сих пор между шкафом и столом, присел, чтоб рассмотреть повнимательнее лицо брайхкамера. Хотя он уже привык к колдовской одежде, но сердце, не принимавшее колдовства всерьез, каждый раз сжималось, когда с трех-четырех шагов он заглядывал в глаза Императорскому злодею. Врал ведь, мерзавец наверняка врал.

— Ты знаешь, а я так и думал, что ничем твоя затея не кончится… Зря ты ему вызов послал…

Если Эвин не ошибался, то сказал все это Маввей с облегчением. Вон как лицо сразу расслабилось. Шпион слушал и смотрел на Трульда. Тот меланхолически улыбался. Понятно, что занимают его сейчас совсем другие мысли. Брови злодея шевелились как два червяка, словно он придумывал очередную каверзу.

— Он не то чтоб не принял моего вызова… Он просто пообещал нам головы оторвать… Так что можно считать, что вызов он все-таки принял…

— Нам?

В голосе Хэста послышалось столько удивления, что Эвин невольно восхитился лицедейством.

«А он и впрямь дурак, если не понимает, что это единственное, на что может рассчитывать Злодей Империи».

— А мне-то за что?

— Мне — за наглость, это понятно… А вот тебе — как родственнику наглеца.

Хэст смотрел непонимающе.

— А может быть у него какие-то иные причины… Во всяком случае, он отчего-то обиделся и на тебя.

— Хватит шутить.

Эвин видел, что Маввей не испугался, но удивился.

— Если б я шутил, я бы придумал что-нибудь повеселее, а так… Эта самая что ни наесть доподлинная правда. Обещал меня в порошок стереть, а тебя…

Хэст заинтересованно наклонил голову.

— А тебя по стене размазать…

Маввей так и не поверил ему.

— Ну тебя…

Трульд пожал плечами. В движении сквозило сожаление.

— Как знаешь. Я тебе правду говорю… Тут на него недавно покушение случилось. Так он почему-то сразу на нас подумал…

«А ведь верно! — подумал Эвин. — Верно! Вот он следочек в Захребетье, о котором Оберегатель говорил!»

Хэст повернулся. Теперь в его глазах Эвин увидел неподдельное беспокойство.

— Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел в своих мечтах? Не хотелось бы возвращаться к этому разговору, но все же придется вернуться. В твоем желании сразиться с Императором есть что-то детское. Скажи, с какой стати он должен пойти тебе навстречу?

Трульд вздохнул, и Эвин вновь переместился, чтоб видеть его лицо.

— Думаю, что Император мою шутку так и не оценил. Как и ты…Клянусь Тем Самым Камнем к моей шутке он отнесся гораздо серьезнее, чем я думал…

— Ну и что?

— А то, что мы с тобой в одинаковом положении оказались. Как плясуны на канате.

— Что это значит? — грозно спросил Хэст. Мовсий смотрел мимо него, но не нашлось доброты в его взгляде.

— А значит это, что нам идти можно только в одну сторону. Назад ни тебе, ни мне хода нет.

Лицо Хэста сделалось удивленным.

«А чего удивляться-то, — подумал Эвин злорадно, — Все верно злодей излагает. Если вы и впрямь к покушению руку приложили, то не пожалеет вас Мовсий, не пожалеет…»

— Неужели не видел плясунов на канате?

Хэст медленно кивнул — видел, мол.

— Вот и мы теперь такие же… Нам теперь одно спасение — до другого конца каната добежать.

Его пальцы сжались в кулак. В глазах метнулся страх и безысходность.

— Добежать, пока никто не догадался тот, другой конец, обрубить.

Несколько долгих мгновений Хэст молчал. Эвин переводил глаза с одного на другого и ждал ответа Хэста, но тот молчал. Так не сказав ни слова, он поднялся и вышел.

«Неужели он ничего не понял? — подумал он. — Тогда Маввей либо дурак, либо… Либо я чего-то не понимаю…»

Озадаченный Эвин остался с брайхкамером. Он не знал, что и думать. Ясная картина опять разломалась на куски, и каждый оказался сам по себе.

В комнате осталось двое. Причем об этом знал только один их оставшихся. Второй считал себя сидящим в одиночестве.

Имперский город Гэйль.

Луковые ворота.

Нельзя сказать, что Гэйль был самым большим из провинциальных городов Империи — в Семибашенной стояли города и побольше его, однако ни один из них, не смог бы сравниться с Гэйлем по оживленности, суматохе и размахам торговых сделок. Город стоял на перекрестке торговых путей, привлекая к себе купцов, разбойников и еретиков возможностью либо разбогатеть, либо затеряться в этой суматохе.

Центральное место в нем, впрочем, как и во всех других крупных городах Империи, занимал монастырь Братства. Полностью разрушенный во время последнего восстания приверженцев Просветленного Арги, а до этого еще дважды сильно поврежденный во время Первого и Второго Альригийских вторжений он каждый раз заново отстраивался из своих же камней и сейчас производил впечатление могучего сооружения, построенного могучей организацией.

В двадцати-тридцати шагах от него высилась новая каменная стена, построенная эркмассом Гьёргом. Внутри неё, кроме монастыря стоял дворец эркмасса и еще десятка два каменных зданий, а сам город— торжище, дома горожан победнее и ремесленников располагался за крепостной стеной.

Крепостные ворота, а их в городе стояло пять, закрывали только на ночь. Днем же они стояли распахнутыми настежь, призывая купцов зайти в город и поделиться частью прибыли со Старшим Братом Атари и эркмассом, то есть отдать дань мудрости Братства и могуществу Императора.

… В карауле у Луковых ворот стояли лучники Синего отряда. То есть стояли они только на словах. Трое из них, разморенные жарой, сидели в тени ворот, положив рядом с собой кожаные шлемы, обшитые бронзовыми бляхами, а четвертый полулежал, опершись на створку.

Шумон и брат Така дошли до стены и сели рядом с караульным. Тот повел мутным глазом, но ничего не сказал — жара.

От открытых ворот дорога укатилась прямо в Дурбанский лес. Она была пустынной, по ней ходили только смерчи, скрученные ветром из дорожной пыли. Глядя на них, Брат Така представил себе, как им придется по жаре пройти те шесть поприщ до леса, да еще с мешками за плечами, тоскливо и, понимая безнадежность ругани, выругался.

— Чертов охотник. Вышли бы утром, по холодку прошлись бы.

Шумон, занятый размышлениями, рассеяно ответил:

— Не ворчи, монах. Куда бы ты ушел, не зная дороги?

Но брат Така не успокоился, а напротив все больше наливался раздражением.

— А перевязь твоя? Ножами обвешался. На черта с ножичком пойдешь?

— Уймись, брат. Ты ведь и сам не лучше, — укоризненно сказал Шумон, тыча ему пальцем в живот и показывая на пращу, которой опоясался монах.

— Ножи мои не от дьявола защита. Я думаю, что там мы можем встретить что-нибудь поопаснее твоих выдумок… Отдыхай. Думай о возвышенном. А еще лучше молитвы вспомни.

Полежав немного с закрытыми глазами, Шумон спросил монаха:

— Послушай-ка. Если ты Дьявола увидишь, побежишь?

— Не знаю, — честно сказал монах после продолжительного молчания. — Трудно за себя ручаться.

— А с молитвой?

— Ну, с молитвой, — с сомнением протянул брат Така. — С молитвой может быть и устою. Особенно если с «Дневным покаянием».

Он задумался, взвешивая свои возможности. Все-таки встреча с Дьяволом событие не рядовое.

— Устою — уже твердо сказал монах.

— Это хорошо. — Шумон потянулся и встал. Из-под ладони посмотрел в лес. — Значит так. Как зайдем за деревья, так сразу начинай творить молитву. Пусть охранит она и праведника, и грешника.

Он не шутил. Серьезности в голове безбожника хватило бы на двоих. И хотя брат Така не без основания предполагал, что Шумон издевается над ним, он все же молча кивнул.

Безбожник поднял голову вверх. Дойдя до зенита, светило, незаметно для глаз, сползало к горизонту. Время уходило.

— Подъем, — скомандовал он, но брат Така, словно не услышав его, присел на корточки и стал творить дорожную молитву.

Молитва была не длинной, и для крепости монах совершил еще преддорожную пляску.

Безбожник, прислонившись к воротам некоторое время спокойно наблюдал за ним, а затем, махнув рукой на чудного спутника, пошел к лесу. Брат Така не стал дергаться — куда он, безбожник-то денется на ровном, как стол поле — а доплясал, сколько положено и тоже последовал за ним. В этот миг его переполняло сознание значительности и важности того, что им предстояло завершить. Не, оглядываясь (это могло стать дурной приметой) шел, представляя себе, как Старший Брат Атари смотрит на него с монастырской башни, а губы его тихо шепчут напутственную молитву. Но это оказались только мечты, а в действительности вслед путникам безразлично смотрели только лучники синей роты, десяток нищих, толпой стоящих у караулки, да стандартная стационарная видеокамера.

Дурбанский лес.

Атмосфера.

Лес под ним простирался во все стороны — вперед, назад, вправо, влево…

Каждый раз, как он взлетал над стеной деревьев, память услужливо выдавала одну и ту же картинку двухгодичной давности — косматая зелень, изрезанная водным блеском от лесных речек. Таким Сергей запомнил лес, когда пролетал над ним на дирижабле. Правда, тот лес находился чуть не в тысяче километров отсюда, но зато те места, что сейчас проплывали внизу, не были для него чужими.

Сергей завертел головой. Где-то вон там, левее, и километрах в двадцати к востоку осталась тропа, на которой они попали в плен дикарям, а еще дальше, за лесом, там, где начинались горы, стоял замок старого друга Хэста Маввея Керрольда, едва не угробившего их в прошлый раз и вдобавок, подгадившего несколько дней назад.

«Навестить его, что ли, тварь кровожадную?» — подумал Сергей, улыбаясь воспоминаниям. — «Обрадовать гада, что живой… Кстати и со зверями все решить можно. Он же тут всякую тварь тут по имени-отчеству знает…»

Мысль пришла и ушла. Прямо под ним в просвете между кронами мелькнули полосатые спины вепрей.

Отсюда, сверху, он видел, как животные возвращаются в лес. Не ведавшие никакого страха, кроме страха этой минуты звери, забыв ужас, заставивший их попрятаться по норам или разбежаться по всему лесу, возвращались на привычные места, но на его счастье звери возвращались, а вот люди — нет. Это говорили и глаза и здравый смысл и микролокатор, что прощупывал заросли.

Затея с излучателями вполне удалась. Инфразвук вычистил лес вокруг заповедника не хуже урагана, и теперь внутри Стены оставались только люди и драконы. Конечно, жила в болоте еще какая-то водоплавающая мелочь, но она в счет не шла.

За Стеной, в непосредственной близости от нее, также имелась еще и кое-какая разумная жизнь.

Самыми главными ее представителями пока оставались разбойники. Похоже, что им как-то повезло. Возможно, инфразвук не подействовал на них, а скорее всего, они в этот день грабили кого-нибудь на стороне, но, так как ходили они не обычными, а какими-то своими дорогами, то больших перемен в своей жизни они не ощутили. Для них лес остался лесом, горы — горами, а Стена…Ну и что, что появилась Стена? Шлепать фальшивую монету она не мешала, и, слава Богу!

Первое время наблюдая за лесными жителями Сергей удивлялся, что это разбойники не ходят след в след, да и никакой иной осторожности не проявляют, а потом понял, что эти ребята считают себя в лесу хозяевами и на самом деле ничего не боятся.

Так и сейчас, они проходили под ним, не таясь, чуть не в голос перекликаясь.

«Глушь, — подумал Сергей. — Дебри. Кто их тут услышит?»

Сам он висел над деревьями, глядя на джентльменов удачи сверху. После встречи у ристалища он не испытывал уважения к этой братии, но и пугать, и наказывать их было пока не за что… Он смотрел на них и думал, как бы извлечь из этих оборванцев пользу либо для Заповедника, либо, если не выйдет так, для себя лично.

«Пугач им, что ли по дороге подбросить? — подумал он, но как-то без энтузиазма. — Посмотреть, как бегают?»

Зуммер вызова оторвал его от размышлений.

— Слушаю, — рассеянно сказал Сергей. Последний разбойник скрылся за кустами, и он повторил уже тверже. — Говорите, ну!

— Добрый день, Сергей! Это Никулин!

На экране появился «придворный» прогрессор Императора Мовсия.

— А! Шура! — довольно откликнулся егерь. — Рад вас видеть без цепи на шее!

Александр Алексеевич улыбнулся.

— Надеюсь, что среди вашей родни нет ни пророков, ни свилл.

Сергей слава Богу знал кто такие свиллы и отозвался, намекая на недавнее нахождение прогрессора в Императорской тюрьме.

— Можно подумать, что у тебя в родне через одного то граф Монтекристо, то аббат Фариа.

— Я не зарекаюсь, но мне хватило одного раза, — сказал прогрессор — Вы сейчас где?

— Под облаками. Наблюдаю за местными разбойниками.

Никулин усмехнулся.

— Значит бездельничаешь?

— Ничуть, — возразил Сергей. Нравились ему такие забавные переходы с «вы» на «ты». — Напротив, лечу по делу. Хочу поставить кое-какую аппаратуру на «Кривом пальце».

Шура погрустнел.

— А я вот бездельничаю. Сижу в четырех стенах. Пью каспедийское. Кстати спасибо, действительно отличное вино.

— Все ещё ищут нас?

— Наверное… Лучше не рисковать…

— И делать совсем нечего?

— Совсем.

— А что тебе в городе киснуть? Прилетел бы. Поохотились бы. Разбойников погоняли бы…

Александр Алексеевич вздохнул.

— Нельзя. Мало ли что тут…

Сергей вспомнил последний разговор с Главным Администратором.

— Кстати. Раз останешься на месте, выполни одну мою просьбу. Даже не мою, а руководства.

— Давай. Выкладывай. Может, развлекусь…

— Присмотрись повнимательнее к Императору.

Лицо прогрессора стало серьезнее, даже грусть подевалась куда-то.

— У вас есть сведения, что он…

Сергей махнул рукой перед объективом.

— Нет. Откуда в нашей глуши такие сведения? Просто здравый смысл. Когда до него дойдет слух о том, что тут случилось, он непременно захочет вернуть потерянное. Мы же его знаем?

— Знаем, — подтвердил прогрессор Шура, опять став грустным. — Не беспокойтесь. Как раз за этим я и слежу самым внимательным образом.

— Прошло уже десять дней. Неужели он так ничего и не понял?

— Вы, коллега, в плену стереотипов, — покровительственно сказал прогрессор. — Возможно, что он даже не еще и не узнал, что там у вас произошло. На наше счастье информация тут распространяется медленно.

— И все же рано или поздно это произойдет.

— Разумеется. Император узнает об этом первым, а я — вторым. Едва это произойдет, как я оповещу вас. Лично ты узнаешь обо всем третьим.

Глава 3

Дурбанский лес.

Опушка.

Монах и безбожник не дошли до леса нескольких десятков шагов. Они остановились перевести дух, перед тем как войти в неведомое — страшное для одного и любопытное для другого.

Отношение к лесу читалось на их лицах.

Лицо монаха покрывала бледность. В глазах — отрешение от мира. Лицо же Шумона выражало лишь скептическую настороженность. Большая дорога, та, по которой в лес пытались войти войска эркмасса, осталась далеко в стороне. Шумон считал, что идти по ней бессмысленно — опыт военных походов эркмасса наводил именно на эту мысль, к тому же по плану Хилкмерина выходило, что к болотам имело смысл пройти более коротким путем.

Собственно, проторенной дороги там не имелось. Старый охотник дал только направление и неясное напутствие — «дня через два дойдете».

Не вполне уверенный в брате Таке, Шумон поставил дело так, чтобы Дьявол, если он вдруг заинтересуется двумя бедными путниками, первым попался на глаза ему, а не монаху. Уж на кого, на кого, а на себя он надеялся.

Последнее время, лет шесть, а то и больше, он уже не помнил точно, больше всего в жизни его интересовали два вопроса: в чем тайна полета и суть Саарского инцидента. До прошлого года его еще интересовал и третий вопрос — о природе нечистой силы, но его он успешно разрешил в упомянутой Старшим Братом Атари книге «Степень приближения», собственноручно написанной им во время работы в Императорской библиотеке.

Уже потом, позже, правда, выяснилось, что в книге он выстроил для себя изящную логическую ловушку, на которую и указывал в недавнем разговоре глава Гэйльской общины: развенчивая логические выводы и свидетельства очевидцев Братьев по Вере в пользу существования Дьявола он сам не мог привести иных доказательств, кроме опять же логических, ибо не существование чего-либо нельзя доказать фактом.

Обычно явления нечистой силы происходили где-то далеко и когда слухи об этом достигали Гэйля что-либо предпринимать стало поздно — как объясняли Братья, приспешники Пеговы не любили задерживаться на одном месте подолгу и поэтому Шумон очень надеялся, что в этот раз ему улыбнется удача, и логические построения подтвердятся самым недвусмысленным образом.

Через несколько мгновений они двинулись вглубь леса.

Первым, спиной вперед, пятился Младший Брат Така непереставая, бормоча молитву, а в двух шагах позади него, придерживая монаха за пояс, шел сам бывший Императорский библиотекарь. Первые два поприща они прошли без приключений. Они шли, не разговаривая друг с другом, лишь изредка Шумон негромко направлял брата Таку в нужную сторону.

Чем дальше они уходили от опушки, тем спокойнее становился монах. Вскоре он уже перестал вздрагивать от каждого шороха и начал спотыкаться.

Прошло время, и они миновали ту часть леса, куда еще иногда заходили окрестные жители. Исчезли пеньки и следы порубок. Лес помрачнел. Мощные деревья возносились вверх, кронами загораживая тяготеющее к горизонту солнце. Все теснее и теснее обступаемые деревьями они все чаще обходили упавшие от времени стволы и купы кустов. Даже звериной тропы не лежало у них под ногами. Охотничий домик эркмасса, судя по всему, был еще далеко и времени, чтобы дойти до него дотемна им могло не хватить.

Они присели на упавшее дерево. Шумон молча, а монах со вздохом облегчения.

— Ну и где твоя часовня? — спросил Шумон у него.

— Часовня-то на месте, — ответил монах, — да где мы?

— Вот именно это меня и интересует.

Брат Така разминая затекшую шею крутил головой. Посмотрев вверх, он задумчиво спросил сам себя:

— На дерево разве влезть?

В это время ветер донес до них ослабленный расстоянием грохот. Чистый, тягучий звук протек над ними и растаял в зелени деревьев. Путники встрепенулись.

— Часовня? — спросил Шумон.

Брат Така отрицательно мотнул головой, настороженно вслушиваясь в ветер.

— Нет. Это из города, из Карцерной башни.

Вытянув голову, монах ждал повторения и после второго удара расплылся улыбкой- все верно! Не послушалось!

Однако тут в шум ветра неизвестно откуда залетел еще один звук — тонкий, едва слышный свистящий шелест. Был он тих, но и Шумон и брат Така поневоле обратили на него внимание — настолько он показался чужим.

Брат Така вслушался, и лицо его морщилось. Звук отчасти походило на звук, издаваемый ручной мельницей. Похоже, но не то. Металл скрипел по металлу, но в нем не слышалось круговой завершенности, когда металлическая рукоять, поворачиваясь, возвращается на место и начинает движение снова. Казалось, что кто-то необычайно быстро открывает калитку, заставляя ее издавать противный скрежещущий звук.

Он шел откуда-то сверху, вместе со светом просачиваясь через кроны деревьев, и как все незнакомое таил в себе опасность. Брат Така быстро закрутил головой, но Шумон, догадываясь, чем может обернуться для монаха неожиданность, остановил его.

— Спокойно. Встань лицом ко мне и молись.

Монах послушно зашептал молитву.

Ухватив его за рукав, Шумон задрал голову. Шум сделался явственней, выделившись из лесных звуков. Лес словно отказывался от него. Не желая прятать в шелесте листьев и щебете птиц, он отторгал его от себя как нечто чуждое этому миру.

Ждать прошлось недолго. Шум усилился. Теперь он показался Шумону похожим на шум устройства, что альригийские ювелиры использовали для огранки драгоценных камней, но ему и в голову не пришло перепутать одно с другим. Альригийские ювелиры, как и их Имперские коллеги, летать не умели, да и не стремились этому научиться, а тут… Звук набегал волной откуда-то с неба, и он прищурился, чтобы разглядеть то, что его создавало. На миг над головой Шумона в просвете деревьев мелькнуло что-то большое, с изящными округлыми формами. Тень от него стремительно скользнула по земле и унеслась, захватив с собой шум. Несколько секунд он, все более и более слабеющий еще оставался слышен, однако вскоре затерялся и пропал.

Шумон ничего не успел разобрать — таким стремительным оказалось это движение — только форму, и еще контур человеческого тела, сидевшего верхом на неведомом предмете остались в его памяти.

— Что это? — спросил монах.

— Не знаю, — ответил Шумон ошеломленный не меньше монаха. — Считай, что ничего. Пошумело, пролетело и все…

— Пролетело? — вскричал монах.

Шумон на секунду замешкался. Он не собирался рассказывать монаху то, что видел, понимая, что рассказ повергнет того в религиозный экстаз, который окончится либо продолжительной молитвой, либо пляской, а время терять не хотелось.

— Пролетело? — переспросил он. — Кто сказал «пролетело»? Прошумело…Просто какой-то шум — вот и все. Появился и пропал.

Дурбанский лес.

Парные холмы.

Солнце у них над головами двигалась быстрее их. Это стало понятно, когда деревья расступились, и они вышли на обширную поляну, через которую шла гряда невысоких холмов. Они походили на хребет громадной змеи заползшей сюда в далекие времена и издохшей тут от приключившихся неприятностей. Теперь скелет рассыпался на части, зарос травой и кустами и каждый холм казался частью иссохшего позвоночника. Увидев их, брат Така обрадовался.

— Это же Парные Холмы! Нам теперь отсюда вправо взять нужно.

Определившись, брат Така заметно повеселел лицом и начал дергать Шумона.

— Давай, безбожник, шевелись. Нам еще идти и идти.

Подтягиваемый монахом экс-библиотекарь поднялся на первый холм. С него он увидел, как где-то далеко, из гущи леса торчит шпиль часовни с фигуркой третьего воплощения Кархи на верхушке. Пока брат Така благоговейно рассматривал видение, Шумон оглядывал подходы к лесу, прикидывая, где лучше опуститься с холма и обойти заросли. Внимание его привлекли камни у подножья холма.

Что-то лежало там, в траве, что-то призывно блестевшее на солнце. Сверху и издалека Шумон не мог различить, что именно там лежит, но место запомнил очень хорошо — между двух камней, похожих на остроконечные шапки горцев.

— Ну что, будем стоять? — нетерпеливо спросил монах. — Шевелись, шевелись…

Поддерживая друг друга, они начали спускаться вниз по склону холма. Ноги брата Таки путались в траве и время от времени он шепотом вставлял в молитву слова, которые уместнее было бы произносить в харчевне. Слушая его, Шумон поневоле занервничал:

— Ты молись лучше, а не ругайся.

— Я и молюсь, — огрызнулся монах. — Послушал бы я тебя, безбожник, кабы стал ты на мое место.

— Ладно, ладно, — сказал Шумон, понимая неуместность спора. — Молись как хочешь, только иди.

— Да как тут пойдешь? Трава…

Окончить фразу он не успел. Зацепившись не то за куст, не то за некстати подвернувшийся камень брат Така опрокинулся навзничь, хватая руками воздух, покатился вниз. Посмеяться над неуклюжестью слуги Божьего экс-библиотекарь не успел. Не успев отпустить монаха, он тоже не устоял на ногах и полетел следом. Хотя склон не отличался особенной высотой, камней на нем оказалось предостаточно, в чем ему пришлось убедиться к собственному неудовольствию. У подножья холма Шумон оказался первым. Он едва успел снять с лица залепившие все глаза листья, как сверху навалился непрерывно ругающийся брат Така. На секунду у безбожника снова потемнело в глазах, но только на секунду. Когда сознание вернулось к нему, кругом стояла обычная лесная тишина, наполненная шумом ветра и щебетом птиц. Брат Така молчал. Шумон сбросил со своего лица его руку.

— Ну, брат… — ничего больше он сказать не смог. Слова застряли в его горле, словно превратились там в сухие камни. И было от чего.

Перед ним во всей своей мерзости стоял Дьявол.

Дурбанский лес.

Атмосфера.

Настроив автопилот на маяк заповедника, Сергей убрал руки в карманы, и, как мог низко, пригнулся к корпусу аэроцикла. Загороженный остатками лобового стекла, он лежал неподвижно, стараясь не дать заползти за пазуху струям холодного воздуха, продувавшим насквозь разбитую кабину.

Однако, пролежав так всего несколько секунд, он поднялся. Ветер с новой силой накинулся на человека, но Сергей предпочел мерзнуть, чем еще раз испытать ту тошнотворную дрожь, которой изнывала машина. Бесшумный, новенький аппарат, на котором он три часа назад вылетел с базы после неудачной посадки на вершину «Кривого пальца» издавал в полете какой-то недостойный механизма жалобно — всхлипывающий визг и мелко трясся.

У Сергея имелось две возможности: либо, продолжая мёрзнуть, как можно быстрее долететь до базы и там погреться, либо снизить скорость и с комфортом долететь до финиша.

Вне всякого сомнения, он предпочел бы второй вариант, но к несчастью фантоматическую установку аэроцикла постигла участь лобового стекла, и он лишился возможности оставаться невидимым. Поэтому, чтоб не давать туземцам поводов к суесловию, приходилось смириться и терпеть.

Отвлекаясь от неприятностей, он начал думать о кружке горячего какао, которую выпьет, едва переступит порог базы, о теплом душе, о махровом халате, о каплях прозрачной воды на чистой коже. Представив себе все это, он почувствовал прилив энергии и даже забубнил что-то бодрое.

Проносившиеся под ним деревья слились в равномерно окрашенный зеленый фон. Далеко впереди зеленый цвет постепенно переходил в коричневый — там начинались знаменитые Замские болота, на краю которых и располагались жилые домики «Усадьбы».

Он поднялся повыше, разглядывая уже знакомый пейзаж: болото, усыпанное многочисленными островками копошащихся на мелководье драконов, и аккуратные белые домики на берегу. Болото стало для него чем-то вроде старого знакомого. Два года назад он с друзьями продирался через Замскую трясину, правда, не тут, а севернее.

Сергей заложил крутой вираж и, заглушая визг аппарата веселым свистом, пошел на снижение. Какао из приятной гипотезы превращалось в реальность.

В этот раз приземлился он удачно, однако надеждам на приятный вечер сбыться было не суждено.

Прямо у посадочной площадки его перехватил Чен, и направил на разгрузку внепланового грузовика с базы на Мульпе — заповедник только-только строился, и грузы шли непрерывным потоком. Когда погрузка завершилась и челнок отбыл назад на Мульп он понял, что в какао и теплом халате уже не нуждается, разве что в душе… Но и тут его ждала неудача.

Возвращаясь к себе, он так, на всякий случай, заглянул в ремонтный модуль, где киберы занимались его аэроциклом и задержался там на три часа, помогая бестолковым механизмам ремонтировать покалеченный аппарат. Закончив с этим, он пошел в жилую секцию, чтобы, как выражался друг-Давид, «предаться разврату сна», но не тут-то было. В конференц-зале, который по старинке все кругом еще называли кают-компанией, шла дискуссия, о законности их присутствия на землях Империи, в которой с небольшим риском для жизни, он до полуночи принимал участие…

Дурбанский лес.

Парные холмы.

Первобытный, темный страх сжал шумоново сердце. Потом отпустил и, трепыхнувшись, оно упало куда-то в глубину испуганного тела, словно в бездонный колодец. Холодный ужас волной прокатился от головы к ногам, парализуя всякое их движение…

Сколько времени продолжалось это ужасное забытье,он не помнил. Придя в себя, Шумон осознал, что все еще сидит на земле и, поглаживая по спине брата Таку, шепотом приговаривает:

— Тихо, тихо, тихо…

Младший Брат, кстати, в этом совершенно не нуждался, ибо лежал без сознания, упершись головой в камень, остановивший его неодолимое движение вниз.

Три шага разделяло их — скованного страхом безбожника и Дьявола. Страх скрутил все оставшиеся мысли и забросил их куда-то на край сознания. Опустошенная ужасом голова, казалось, звенела на ветру тонким комариным звоном, и в этой оглушительной пустоте метался, почему-то, голос охотника Хилкмерина:

— Вспотеете ещё, ногой вас в грудь…

Парализованный страхом Шумон сидел, пока руки сами собой не потянулись к шее, где висел подаренный Старшим Братом оберег. Это движение наполнило его таким стыдом, что он скрипнул зубами. Стыд и неподвижность страшной фигуры привели его в чувство. Ему стало стыдно собственного страха.

— Тебя нет, — едва слышно сказал он. — Нет и быть не может!

Дьявол не ответил ему. Он просто стоял и смотрел прямо в душу.

— Нет тебя! — уже громче повторил Шумон. Он понимал, что пропадает, но ничего не мог поделать с собой. — Нет тебя, и никогда не было! Ты- выдумка!

Звук голоса дал смелость. Совершая над собой насилие, непослушной рукой он поднял с земли свою шляпу, и бросил её в сторону неподвижной фигуры. Порыв ветра подхватил ее и пронес на два шага больше, чем рассчитывал безбожник. Она упала дьяволу на ноги и тот… исчез.

Все осталось на своих местах: солнце в небе, деревья, камни, похожие на остроконечные шапки горцев, его шляпа между ними. Не было только Дьявола.

Шумон снял с плеча флягу и основательно приложился, унимая дрожь во всем теле. Мокрый от пережитого ужаса он расслабленно рассматривал свою чудесную шляпу. Он точно знал, что Дьявол не исчез, а сидит под ней. Но при этом он точно знал, что Дьявола не существует. Это было очень странное чувство — быть уверенным сразу и в том и в другом, но так оно и было.

Встав на четвереньки, он осторожно подобрался к камням.

Сидя перед шляпой Шумон испытывал два прямо противоположных чувства. Ему очень хотелось посмотреть, что там, под шляпой, и в то же время очень не хотелось до нее дотрагиваться. Дремучий страх предков, что еще жил в нем под грудой знаний и научного скептицизма, всколыхнулся трясиной, куда как более опасной, чем Замские болота.

Наконец, решившись, он, глубоко вздохнув, сунул туда руку. Шаря пальцами в траве, безбожник не думал о том, что должен найти там. Подсознательно Шумон ждал, что его укусят за палец, либо ухватят за руку, но ничего подобного не произошло.

Под шляпой ничего замечательного не нашлось.

Под пальцы попадались только трава, листья да неправильной формы камень.

Не поднимая шляпы, он подхватил и его и поднял над землей. Качнул, определяя вес, и удивленно вздернул брови — для своих размеров тот оказался слишком легок. Прижав шляпу к груди, он внимательно осмотрел место, где та только что лежала.

Ни-че-го…

Логика подсказывала, что Дьявол либо ушел под землю, либо в камень, который он прижимал к своей груди. Шумон вздохнул глубоко, как мог, давая себе мгновенную передышку. Нужно решаться. И он решился.

Напрягшись, рывком сдернул шляпу с камня, и в ту же секунду от неожиданности выронил его. Вырвавшийся и небытия Дьявол качнулся, заваливаясь набок, полетел вниз и снова пропал. Уже не мешкая, Шумон наклонился за камнем и поднял его с земли. Снизу пальцы его нащупали ряд поперечных бороздок. Осторожно поворачивая камень, он увидел, как они вспыхнули ярким светом, и из камня возникла фигура Дьявола.

Стиснув зубы, и шумно дыша, безбожник держал камень на вытянутой руке, поворачивая его то в одну, то в другую сторону и от этого Дьявол послушно то появлялся, то исчезал.

Страха в человеке больше не было.

Раз сто он поворачивал камень то туда, то сюда, заставляя Дьявола то исчезать, то появляться вновь. Фигура на глазах возникала из небытия, вырастала и пропадала неизвестно где. С каждым таким поворотом на него накатывалась волна радости. В груди словно повеяло свежим ветром, и восторг гремел как прибой в береговых скалах.

Он не помнил, сколько простоял так, наполненный радостью победы и открытой истиной, но луч солнца, залетевший в глаза, привел его в чувство. Он вспомнил о монахе.

Убрав камень в мешок, вернулся к все еще бездвижному Таке. Его товарищ лежал, обнимая камень, и у Шумона мелькнула мысль, что стоит монаху пошевелиться, разнять руки, как камень, который он протаранил головой, развалится на части.

Сдернув капюшон, безбожник ощупал голову. Здоровенная шишка оказалась единственным повреждением, полученным монахом при падении.

Шумон перевернул своего спутника на спину и приложил к губам флягу. Вино оказало чудесное действие. Брат Така дернулся и рывком сел. Шумон отскочил от него — в глазах у монаха крутилось бешенство.

— Куда? — непонятно о чем спросил монах. Глаза его, оттолкнувшись от Шумона, быстро обежали окрестности. Пальцы сжались в кулаки, но ни найдя врагов, он расслабился, кулаки разжались. Ощутив боль, ощупал голову, немного успокоился и сел на землю.

— Кто это меня так? — спросил он у Шумона, поглаживая шишку. По тону, безбожник понял, что тот хочет спросить, не Дьявол ли его ударил, но не решается произнести имя вслух, боясь накликать неприятности.

— Это добрый гранитный валун, — успокоил его компаньон. — Ребра целы?

Брат Така пошевелился. Кроме головы ничего не болело, и он утвердительно кивнул. Шумон оттянул монашеское веко, заглянул в глаза спутника. Тот безропотно позволил это сделать.

— Голова не кружится?

Така тряхнул волосами.

— Да нет.

Безбожник смотрел на монаха и видел, как бешенство уступает там место безмерному удивлению.

— Все живы и здоровы, — подвел итог приключению Шумон. Душа его пела. — Хватит сидеть, Божий угодник. Пойдем. Если мы не дойдем до часовни, и нас задерут черти, тебя разжалуют в Племянники.

— Не такого звания — «Племянник», — пробурчал сбитый с толку монах, все еще подозрительно оглядываясь. Он все искал гадость, которая привела безбожника в такое хорошее настроение.

— Для тебя выдумают. Вставай лежебока, вставай.

Подталкиваемый веселящимся безбожником монах, бойко пятясь, обошел холм и снова вошел в лес.

Шумон от возбуждения приплясывал. Он шел, улыбаясь, то и дело трогая свой мешок. Взвинченный случившимся он перестал настороженно вглядываться в окружавший их лес. Думая о загадочном камне, отыскивая место для него в своем видении мира, безбожник перестал следить за дорогой. Брат Така понял это, когда дважды наткнулся на здоровенные, в обхват, деревья, которые его поводырь никак не мог не видеть.

— Ты куда смотришь, чертов пособник? — раздраженно опросил монах, потирая отбитую после очередного падения спину. — Ослеп? Глаза проглотил?

И, не давая безбожнику прийти в себя, добавил:

— Сейчас они у тебя назад вылезут!

Обхватив ручищами Шумона, он легко повернул его спиной к себе и с наслаждением пнул ногой. Не устояв, безбожник покатился по траве, ломая молодую поросль.

С удовольствием оглядывая дело ног своих, брат Така, готовый к драке, уставив руки в бока, смотрел на копошащегося в кустах Шумона. Подняв одну руку вверх, он провозгласил: — «…ибо слаб каждый, в ком нет силы Братства…»

Возвращенный из заоблачных высот на землю Шумон сперва ошалело смотрел на спутника, прижимая мешок к груди, а, сообразив, что произошло, вскочил на ноги.

Первым желанием, которое испытал экс-библиотекарь, стало желание схватить в руки палку потолще и расквитаться с ухмыляющимся монахом.

От взаимного истребления их спасло только то, что в первые горячечные мгновения ему ничего подходящего на глаза не попалось, а чуть поостыв он понял, что брат Така в какой-то мере прав: отвлекаться сейчас никак нельзя. С чего бы это вдруг неожиданностям взять и закончится? Так что месть следовало отложить на более подходящее время. А пока…

— Шутки у тебя… — совершенно естественным голосом сказал он, потирая отбитое место.

К своему удивлению брат Така не уловил ни злобы, ни раздражения в его голосе. Приготовившийся к потасовке монах расслабился. Необидчивость безбожника разоружила монаха. Некоторое время они молча стояли, ожидая друг от друга извинений, но, не дождавшись их, пошли дальше.

Вновь и для одного и для другого потянулось время, наполненное напряженным ожиданием неизвестно кем приготовленных подвохов.

Посматривая за спину монаху Шумон размышлял о случившимся у «Парных холмов». В чудеса он не ветрил, и оттого ничуть не сомневался, что чудесный камень в его мешке дело рук человеческих, только вот где искать эти руки? Кому могло понадобиться разбрасывать такие камни по всему лесу? Для чего? Ответ вроде бы лежал на поверхности. Что подумает простой человек, или, что важнее, что сделает, увидев Дьявола, не нужно гадать. Он просто сбежит. Сделает все то, что уже делали и Братья по Вере и эркмассовы наемники.

Камень вызывал страх. Ужас.

«Пугают, — подумал он, — пугают нас как детей. От леса отваживают…А зачем? Кому польза оттого, что в лесу людей не будет? Звери, конечно, вздохнут спокойнее, только куда зверям-то? Они твари неразумные…» Он представил себе лосиное копыто рядом с пугающим камнем и весело рассмеялся. Монах только головой покачал. Безбожник прикусил губу, оставляя смех за щекой.

«Дикарям вот еще тоже облегчение. Не будут их с двух сторон стегать… Только куда им… Альригийцам если только…»

Он почувствовал, что истина где-то рядом, замедлил ход.

«Эти, конечно, могут. По подлости характера они наших ничуть не слабее, только кто там у них такое сделать сможет? Работа-то уж больно тонкая…»

Он хотел сунуть руку в мешок, но сдержался.

«Хотя выгода-то, все же, прямая видна — если с нашей стороны в лес хода не будет, то весь лес к альригийцам отойдет…»

Шаги его становились все короче и короче. Он остановился. «Драконарий! Лесосплав! Это же все тогда, им достанется… Страх, он лучше пограничной стражи держит!».

Монах дернулся и тоже встал.

— Что? — обеспокоено спросил он. — Опять?

Безбожник посмотрел сквозь него и толкнул рукой в грудь — иди мол, нечего стоять…

Имперский город Гэйль.

Монастырь Братства.

— Они ушли?

— Ушли…

Старший Брат Амаха с уважением посмотрел на хозяина и удовлетворенно потер ладони.

— Быстро у тебя это получилось…

Атари улыбнулся в ответ.

— Когда хочешь, что получилось быстро, то оно так и получается.

— Теперь бы захотеть, чтоб получилось хорошо…

Старший Брат говорил то, о чем думал и сам Атари.

— Пока это зависит от нас.

Амаха кивнул.

— Через пару дней пошлем первое письмо в Эмиргергер.

— А писать его начнем прямо сейчас!

Атари понимал нетерпение гостя, и подумав мгновение, согласился. Раз Карха измыслил все сущее, то он измыслил и то письмо, которое они должны написать Императору. Оставалось только принять его от Шестивоплощенного.

Дурбанский лес.

Разбойничий привал.

Через три или четыре поприща Шумон, шедший лицом к ветру уловил запах дыма. Он закрутил головой, стараясь определить, откуда он, но не смог — ветер налетал порывами и запах, то появлялся, то исчезал. Прекратив молиться, брат Така обеспокоено спросил:

— Что, опять гудит?

— Нет, — успокоил его Шумон. — Дым. Дымом пахнет.

Брат Така остановился и принюхался. Налетевший ветер принес с собой запах гари и какого-то варева.

— Точно. Похлебку варят, — сообщил он Шумону. — Где-то рядом.

«Этого еще не хватало», — подумал Шумон. — «Неужели и впрямь альригийцы?»

— Постой тут, — предложил он монаху, — а я посмотрю, что там такое.

— Э-э-э нет, безбожник, — разом насторожившись, монах покачал головой. — Один ты у меня никуда не пойдешь!

Шумон усмехнулся, вспомнив о камне в мешке, и пожал плечами.

— Ну, как хочешь. Пойдем вместе. Только имей в виду. Если Дьявол встретится, я с тобой не побегу и искать тебя не буду.

— Не пугай, — насупился монах. Упоминание о Дьяволе охладило его рвение. — Я с молитвой.

Не ответив, Шумон крадучись пошел вперед. Запах дыма становился явственнее. Вместе с ним сжали доноситься и звуки — металлический звон, смех.

Стараясь не шуметь, Шумон пробрался сквозь кусты. Их заросли сбегали в большой овраг, на дне которого журчал неширокий — в два шага перешагнуть — ручей. Снизу поднималась сырость, но те, кто бродил по оврагу не боялся сырости и холода… Прямо под ними четверо из них сидели у костра, над которым висел котелок с каким-то варевом. Ветер донес до Шумона обрывки разговора:

— А жрать я хотел — тут никаких слов не подберешь. Сорок поприщ с седла не слезая проскакал. Они из меня все вытрясли. Спрашиваю его: «Сколько стоит твоя тухлятина?» — «Пять монет» — говорит и интересуется — «А ты жрать— то сильно хочешь?» А по мне, наверное, видно, что у меня на уме кроме еды нет ничего. «Конечно, — говорю — еще как хочу!» А он, собака, смеётся и говорит: «Ну, раз так, тогда семь монет!»

У меня аж дыхание сперло от такой наглости. «Что ж, ты, говорю, бандит, прохожих обираешь?» Смеется, собака, зубы скалит. Ну, думаю, смейся, смейся. И я с тобой посмеюсь. «Давай, говорю, весь лоток за золотой?» У него глаза заблестели — давай, говорит, согласен. Еще бы ему не согласиться! Ну и купил я весь лоток. Не пожалел нашего золотого.

Смех заглушил конец разговора.

Хрустнувшая позади ветка заставила безбожника отвлечься. В спину осторожно засопел брат Така.

— Что там? — неожиданно робко спросил он.

— Посмотри.

Шумон отодвинулся, освобождая место. Дав монаху насмотреться, он заметил:

— Это не лес, это черт знает что. Тут людей как у эркмасса на кухне в день тезоименинства.

— Может ловчие? — неуверенно предположил монах.

— С такими-то рожами? — усмехнулся безбожник. — Скорее уж бродяги. Как это их гнев Божий обошел?

Люди внизу, казалось, ничего не боялись. И это не походило на браваду. Они держались совершенно естественно. Ни в разговорах, ни в их поведении Шумон не заметил никакой нервозности. Это заставляло думать, что перед ним либо ничего не боящиеся горожане, либо издревле живущие в этом лесу разбойники, почему-то понятия не имеющие о том, что твориться вокруг них.

Шумон не успел поделиться своими соображениями с монахом, как люди у ручья зашевелились — видно варево уже поспело, и потянулись к костру. Через мгновение из-за деревьев вышли еще двое. Глаза одного из них закрывала черная тряпка. Он медленно шел вперед, ведомый своим спутником.

— Слепой, — шепнул Шумону в ухо брат Така, а от костра кто-то крикнул:

— Эй, Хамада, Ефальтий, где вы там?

Эти два слова «Хамада» и «слепой» слились в голове Шумона в единый образ.

Конечно, это оказались разбойники. Мало кто из горожан не слыхал о Слепом Хамаде, вожаке шайки фальшивомонетчиков.

Дальнейшее сидение в кустах становились не только бессмысленным, но и опасным. Шумон пополз назад. Добравшись до брошенных мешков, он поднялся на ноги.

— Стражников бы сюда, — мечтательно сказал брат Така, — мы б их прижали…

Он тряхнул головой и улыбнулся своим мыслям, представляя, что тут начнется, если вдруг прямо с неба на разбойников посыплются стражники… Шумон мыслил ближе к реальности.

— А вот им, что нас с тобой прижать никакой помощи ненужно. Своими силами обойдутся.

Безлесный овраг еще щедро освещался солнцем, а в лесу потихоньку станови лось все темнее и темнее. Сумерки пока ощущались только у земли, глаза переставали отличать мелкие детали, и трава казалась ковром, стелящимся под ноги. Это означало, что скоро двигаться можно будет только на ощупь.

Дурбанский лес.

Часовня.

Осторожно пробираясь в сгустившихся сумерках они прошли еще два поприща и вышли на засеку, сплошь устланную поваленными деревьями. Она осталась в память о бунте приверженцев Просветленного Арги произошедшем пять лет назад.

Тогда, фанатики из секты Просветленного, подняли фермеров Внешнего Пояса Обороны, разоренных трехлетними недородами, и штурмом овладели Гэйлем. Этот бунт, обычный, рядовой по меркам Империи, какие случались чуть не ежегодно, был жестоко подавлен Императором.

Выбитые из Гэйля повстанцы отошли в лес, к городу Справедливости, построенному Аргой где-то в глубине леса, соорудив эту засеку, в надежде отгородится ей от Императорской кавалерии. Это, однако, не помогло. Город Арги после пятнадцатидневной осады захватили и разрушили. Сам Просветленный погиб. Отдельными вспышками восстание продолжалось еще около года, но к началу полевых работ постепенно сошло «на нет», оставив после себя скрытые где-то в лесу развалины города Справедливости и эту засеку. Стволы лежали на ней в беспорядке, топорщась щетиной хотя и полусгнившие, но все еще способные выполнить свое предназначение — задержать любого, кто попытается пройти через них. Засеку сделали шириной шагов в сто и уходила в обе стороны куда-то в глубину леса.

— Верно идем? — спросил Шумон.

— Вернее некуда. Перейти надо, а там упремся…

Брат Така не рискнул переходить преграду спиной вперед и, несмотря на приближающуюся ночь, в полный голос читая «Дневное покаяние», стал прыгать через стволы. Подгнившие деревья скрипели, грозили острыми сучьями, но остановить путешественников не смогли.

— Вот и дошли, — удовлетворённо сказал монах на другой стороне. — За засекой еще три поприща и все. Отдых!

Когда они вышли к часовне из-за кромки леса, отчетливо выделявшейся на сиреневом небе, показался Лао, добавив свой скупой свет к лучам заходящего солнца.

Часовня стояла внутри легкой решетчатой ограды. Ажур металлических прутьев окружал сад и несколько низких домиков расположившихся внутри неё.

Из-за деревьев виднелась крыла большого двухэтажного дома. Около ворот брат Така сбросил с плеч мешок и достал большой ключ. Запор щелкнул, монах плечом отодвинул створку, пропуская вперед Шумона:

— Входи, безбожник, — голос его был весел. — Неси грешную плоть в святое место.

Заперев дверь, он обычным образом, лицом вперед пошел к часовне. Здесь, за оградой, монах чувствовал себя в полной безопасности. Чувство зависимости от безбожника, угнетавшее его на протяжении всего пути исчезло, и он, по-хозяйски оглядывая постройки, уже не обращал внимания на Шумона. Пару раз, только когда тот попался у него на дороге, просто отодвинул книжника хорошей затрещиной. Не со зла, конечно, а просто чтоб знал свое место и не лез под ноги…

Поужинав, после вечерней пляски и охранительной молитвы, совершенных братом Такой они улеглись на длинные жестокие скамьи, предназначенные в обычное время для гостей, приглашаемых на богослужения. Через незакрытые ставни в часовню вливался свет Лао и Мульпа, падавший на мозаичный пол и груду скамеек, сложенных в углу до лучших времен. Несколько минут эхо бросало от стены к стене скрип скамеек и покряхтывание людей, устраивающихся на ночь, а потом наступила тишина.

— Эй, безбожник, — негромко окликнул Шумона брат Така и задал вопрос, который мучил его с полудня, — Ты почему не сбежал сегодня? Там, у Парных холмов?

— Куда торопиться? Успею, — ядовито откликнулся безбожник. — Будут еще возможности.

Брат Така почувствовал, что он ехидно улыбается.

— Что же это за возможности такие? — оскорбился он. — Другого случая у тебя не будет. Это я тебе обещаю.

— Это почему же?

— Я сильнее. И удар у меня покрепче будет. Или вообще… Свяжу и стану носить с собой.

«Зазнался монах, — подумал Шумон, — осаживать его надо».

— Есть сила духа, и есть сила тела… — наставительно сказал он. — Телом ты сильнее.

— Знаю, знаю, — откликнулся Брат Така.

— Так вот у тебя сила тела больше, чем сила духа, а у меня наоборот. А куда телу против духа? Это самое главное!

«Эка занесло его, — подумал монах, — если его не укоротить, так он черти что о себе возомнит».

— Силу духа даёт только Вера, — сказал он таким тоном, каким обычно говорят с ущербными людьми, — а у тебя её как раз и нет!

Шумон пропустил его тон мимо ушей и ответил по существу:

— Вера есть у всех. Только каждый верит в своё. Ты веришь в шестивоплощенного Карху и тень его, а я в силу Духа и разум человеческий.

— Да ты глуп, безбожник, — удивленно произнес монах. Он ответил так быстро, что Шумон понял — тот его и не слышал. — Как же можно верить в разум и не верить в Карху? Ведь наша способность размышлять от него.

Он поднялся со своего скрипучего ложа и сел. Шумон же закинув руки за голову, спокойно ответил:

— Тут, брат, опять-таки вопрос в точке зрения. Ты веришь в то, что Карха дал нам разум, а я думаю, что наш разум дал нам Карху.

— Зачем? — удивился нелепости такого предположения монах. Он наклонился вперед, пытаясь разглядеть лицо соседа — нет ли на том улыбки.

— Зачем? — переспросил Шумон, поднимаясь и усаживаясь напротив. — А зачем костыль хромому?

Он понимал, что не в силах убедить тупого монаха в своей правоте, но всеже начал говорить ему о своем видении мира. Безбожник говорил об этом, как давно продуманном, взвешенном в правильности чего ничуть не сомневался.

Глядя на ночной свет, он излагал монаху свое понимание мира и причин меняющих его, ничуть не сомневаясь, что тот ничего не поймет. Не захочет понять.

Нанизывая слово на слово, аргумент на аргумент, он видел, как на лице монаха все отчетливее читалась обидная мысль: «Если кто из нас тут и хром умом, то это точно не я». Шумон видел все это, и постепенно им все сильнее овладевало желание погасить эту улыбку превосходства, не сходившую с губ монаха, а когда заныл отбитый монахом кобчик, он решился.

— Вот мы говорим о силе духа, — сказал Шумон, — матерью её может быть не только Вера, но и Знание.

Брат Така скривился. Наслушавшись глупостей, он не хотел более умножать их число.

— Я думаю, что жизнь даст нам возможность проверить, чья сила духа крепче — моя, основанная на Вере, или твоя, рожденная знанием, — сказал он с вызовом.

— Остаётся только встретиться с Дьяволом, и он решит этот вопрос? — усаживаясь на лавке, вкрадчиво спросил Шумон.

— Да. Когда-нибудь это непременно случится, — важно кивнул головой монах, — и тогда ты увидишь…

— Это произойдет даже скорее, чем ты думаешь, — нехорошо улыбаясь, сказал Шумон.

Он пошарил рукой под лавкой. Достав свою дорожную сумку, вынул из неё камень. В рассеянном свете он показался брату Таке каким-то ненастоящим — слишком уж легко держал его Шумон. Предчувствуя, что сейчас произойдет что-то страшное, он смотрел на него не в силах отвести глаз.

— Есть Знание, и есть Вера, — раздельно произнес Шумон. — Есть я, и есть ты. А сейчас посмотрим, кто из нас чего стоит.

Он резким движением руки перевернул камень и перед монахом не из чего возник Дьявол…

Далее события пошли в темпе и направлении, совсем неожиданном для Шумона. В то же мгновение монах вскочил на ноги. Дыхание его пресеклось. Несколько мгновений он неподвижно стоял, упершись глазами в ужасную фигуру. Даже в слабом свете, наполнявшем часовню, Шумон увидел, как побледнело его лицо и зрачки, расширившись, совсем скрыв радужную оболочку.

Показывая свою власть над нечистью Шумон подбросил камень на ладони.

Дьявол качнулся вперед. Монах дико вскрикнул и сломя голову выбежал из часовни.

Когда брат Така исчез, Шумон повернул камень и Дьявол пропал.

Дурбанский лес.

Двор часовни.

Оскорбленное достоинство безбожника ликовало!

Это оказалось почище, чем тот пинок, который он получил сегодня днем да пара затрещин! Победа. Полная и не двусмысленная, тем более что оспорить её желающих уже не нашлось.

Несколько мгновений он, остывая, сидел на лавке, и вскоре на смену ликованию пришло раскаяние.

Покачивая камнем, безбожник прищурясь смотрел в распахнутую дверь, все больше укрепляясь в мысли, что поступил он не просто не разумно — такой веский аргумент, как личный Дьявол, следовало бы приберечь напоследок, но и просто нехорошо.

Память о том, что он сам испытал там, у Парных холмов была еще свежа, и с запоздалым раскаянием Шумон представил себе, что почувствовал монах в тот момент, когда увидел призрачную фигуру.

— Хорошо сбежал, — подумал он вслух. — А ну как помер бы? Что тогда?

Представив себе, возможные последствия своего поступка он только головой покачал. Ночной лес наполняли опасности. Там брата Таку подстерегали и звери, и разбойники и даже деревья. У него имелись шансы вернуться из леса живым, но никак не здоровым, а это означало задержку… Не мог же он бросить раненого? Шумон выбежал из часовни.

Мульп заливал двор желтоватым светом, в котором отчетливо виднелась и ограда, и деревья подступившего к ней леса. На ограде Шумон разглядел развивающийся на одном из штырей кусок материи. Забыв об осторожности, он закричал:

— Эй! Монах! Вернись!!!

Ветер отнес его голос в лес, и он пропал там, утонув в темноте.

Шумон кричал долго. Звал монаха, убеждая его, что в часовне нет ничего страшного, каялся, но тот не возвращался — толи не слышал, толи не верил безбожнику.

Проклиная себя за несдержанность, Шумон пошел назад, к часовне. Рядом с оградой заверещала какая-то птица и он, представив, что брат Така сидит сейчас так же вот в каких-нибудь кутах и с ужасом ждет погони, вновь закричал:

— Вернись, брат, вернись!

Обеспокоенный судьбой брата Таки он не заметил, как тот неслышно подкрался сзади и ударил его по голове своим тяжелым, как кувалда, кулаком.

Дурбанский лес.

Стоянка разбойников.

Лицо монаха качалось прямо перед его глазами.

Одна половина его была сизо-лилововй, от огромного синяка, а вторая просто залита кровью. Шумон видел его, но помочь ничем не мог — разбойники связали и руки и ноги, так что болтать он ими мог только вверх и вниз. Единственное, чем он мог достать монаха, так это голосом.

— Така, Така, — шепотом позвал он монаха. — Ты живой?

Лошадь, на которой они оба висели, встрепенулась и фыркнула, словно сговорилась с разбойниками. Шумон повернулся к ней, чтоб посмотреть, нет ли неприятностей с той стороны. Ждать их сейчас приходилось отовсюду. Положение у книжника — сквернее некуда: между разбойниками и монахом. Срочно требовались союзники, да вот где их брать?

Разбойники в союзники не годились, монах, честно говоря, тоже, но из чего выбирать-то? С монахом он мог, по крайней мере, поговорить.

Шумон вздохнул.

Не оставалось ничего другого, как совершить чудо и примириться с братом Такой. Правда, договориться с ним после того, что случилось меж ними в этой часовне, могло оказаться еще сложнее, чем договориться с Хамадой, но что делать? Делать-то что?

Лошадь проявила здравомыслие, прекратив фыркать, и не начав ржать. «Значит Така, — решил Шумон. — Начну с него. Не такое уж сложное дело— монаха обмануть».

Когда он повернул голову, то встретил взгляд монаха. Глаза у того, едва он увидел книжника, загорелись, и в горле заклокотало.

Брат Така вроде бы еще не понял где находится, но уже знал главное — его враг, враг его Веры — вот он, рядом совсем — рукой достать, ножом дотянуться. Хотя Шумон и понимал, что монах сейчас не опаснее червя или гусеницы, но по спине всеже пробежала волна холодной дрожи. Это продолжалось всего мгновение, ощущение, едва появившись, сразу исчезло.

— А-а-а-а-а, — заорал Брат по Вере, готовясь сказать что-то безжалостно-грозное, но кто-то невидимый в темноте, подскочил к нарушителю тишины и наотмашь, без жалости хрястнул того по голове. Шумон охнул, а монах страшно лязгнув зубами, перекусил свой крик. Вопль оборвался.

После этого Шумон окончательно понял, что с разбойниками ему не договориться. Нет, он и сам считал, что орать нечего, но затыкать рот монаху таким способом — это уже слишком.

В следующий раз монах очнулся быстро. И снова увидел Шумона. Урок, однако, пошел ему на пользу.

— А-а-а-а-а, — протянул он страшным шепотом. — Живой, дьяволов прихвостень! Нет у тебя силы против истинной веры!

Едва слышный голос монаха чудесным образом передавал весь накал бушевавшей в нем ненависти. Он не мог не попробовать разорвать веревки, дернулся. Шумон сочувственно поморщился, представив, что вот-вот выскочит какой-нибудь разбойник и прежним способом отправит монаха в небытие, но обошлось. Началась игра.

— Убью, гадину!

Шумон вытаращил глаза.

— Меня-то за что? Разбойников убивай, Хамаду… Я, что ли тебя так отделал?

Монах попробовал перегрызть веревку, но быстро понял, что в этом случае он не сможет говорить с книжником, а сдержаться он не мог.

— Ты, тварь, хуже их. Ты дьяволов пособник!

— Нет никакого дьявола! И не было никогда! — шепотом отругнулся Шумон. — Дурак ты… Я же тебе уже говорил.

Монах задергался так, что лошадь оступилось.

— Я-то может и дурак, да с Кархой на одной стороне, а ты…

— И Кархи нет и Пеги твоего нет.

Монаха уже нельзя было разозлить больше и он, задохнувшись, ответил тем же злым шепотом.

— Моего?

Злоба выпрыгнула из него плевком. Он плюнул, но не попал в Шумона.

— Твоего! Твоего, паскуда! Ты дьявола в часовню привел!

Шумон молчал и только головой качал недоуменно.

— Ты что, заговариваешься? Видно сильно тебя по голове саданули…Чего ты несешь? Какого Дьявола? Я же тебе говорю — нет его…

Монах продолжал шепотом сквернословить, и он не прерывал его, только языком цокал. Когда монах иссяк, он сказал с сожалением:

— Если бы в злых духов верил, то сказал бы, что ты злым духом одержим…

— Сам ты злой дух!

— Да сколько тебе говорить, что нет ни злых духов, ни Кархи, ни Дьявола…

— Дьявола нет? — чуть менее задиристо спросил монах. — И не было скажешь? Да я же ведь его своими глазами видел! Или, скажешь, почудилось мне?

Шумон кивнул.

— Ну… После того, как тебя по голове бьют, многое может показаться, — ответил безбожник. — Голова-то не болит?

Монах упрямо мотнул головой и закусил губу от боли.

— Вот. Болит… Ты хоть помнишь, как мы в часовню пришли? — спросил он, постепенно забирая нить разговора в свои руки.

— Все помню, — вздыбился монах. — Все до тонкости помню. И спор помню…

— Правильно, — в голосе Шумона мелькнуло одобрение.

— И чем закончился…

Шумон хмыкнул, словно сдержал смех.

— Да… Птичка вовремя прилетела! А то могли бы и подраться с тобой.

Монах поперхнулся, а Шумон, словно и, не заметив этого, продолжил.

— Хорошо, что послание Старшего Брата тебя успокоило…

— Врешь! — шепотом взорвался монах. — Не прилетало никакой птицы, а у тебя в мешке — Дьявол!

Шумон затих, словно затаился, потом сказал.

— Как же они тебя приложили…

— Что ты мне зубы заговариваешь? Ты же своими руками из мешка своего поганого Дьявола Пегу вытащил!

Монаха передернуло от отвращения, как он вспомнил, что произошло в часовне.

Тучи над ними разошлись, и Мульп высветил сочувственно сморщенное лицо экс-библиотекаря.

— Досталось тебе, — тихонько сказал безбожник. — Они же, гады, всю память тебе отбили…Ты хоть имя-то свое помнишь?

— Все я помню.

— А мое?

— Прислужник Дьявола!

— Хватит тебе, — резко оборвал его Шумон. — Я серьезно… Похоже, что у тебя из головы много чего выскочило… Говори, как меня зовут!

— Безбожник Шумон…

— Ну, слава Кархе! А кто тебя в лес отправил?

Монах застонал.

— Руки бы только развязать… Придавлю тебя, гада…

— Забыл, значит, — грустно прошептал безбожник… — Ладно, я тебе все сам расскажу.

Он бесстрашно придвинулся, сколько мог к монашескому уху и зашептал.

— Нас отправил сюда Старший Брат Атари. Помнишь?

— Да я…

Не давая ему сказать ничего больше, Шумон продолжил.

— Мы идем, чтоб проверить, что твориться в лесу и на болотах. Помнишь?

— Помню, только ты…

— Дошли мы до часовни, спать устроились и тут спорить начали…

— Да, да!

— А потом в часовню птица залетела. Это Атари письмо прислал… Помнишь?

Монах словно о стену грянулся.

— Нет. Не было никакого письма!

— Как «не было», если ты его читал?

— О чем письмо? — недоверчиво спросил монах.

— Ты мне ничего не сказал, — вздохнул Шумон.

— А-а-а-а-а-а!

— Только вот что передал.

Он наклонил голову, показывая на шею. Така прищурился. Ожерелье. На простой веревке изображение второго и четвертого воплощений Кархи. Монах поперхнулся криком. Помнил он этот оберег. Старшего Брата украшение…

— Сказал, что Атари его мне прислал… — продолжил Шумон. Глаза монаха осоловели. Безбожник его понимал. Спорить можно со словами, а с вещью, которую видишь своими глазами, не поспоришь. Рукой трогать можно, и удивляться, а вот спорить — нет.

— А разбойники, — наконец спросил он, сбитый с толку. Глаза у него стали спокойнее. Из них исчезла ненависть. — Разбойники были?

— Были, были… И сейчас есть! — успокоил его книжник. Монах замолчал, высматривая что-то такое, что могло бы привязать к той реальности, которую он видел своими глазами те воспоминания, которые непонятно как залетели в его голову…

— Так что ж мне привиделось все? — наконец спросил он. — Все, все?

— Не знаю я, что тебе привиделось, но разбойники вокруг нас настоящие, а вот стражников что-то не видно…

Глава 4

Дурбанский лес.

Заповедник «Усадьба».

Утром следующего дня, все еще находясь под впечатлением вчерашней дискуссии, Сергей у самых дверей столкнулся с Давидом, продолжавший вчерашний спор профессором Никитиным.

— Юрий Александрович! Ну как вы не хотите понять простой вещи? — всплескивал руками Давид. — Так ведь будет лучше для всех! Для всех, понимаете? И для них тоже! Их потомки всем нам еще спасибо скажут!

— А с чего ты взял, что потомки скажут спасибо? — простодушно поинтересовался Сергей, встревая в разговор. Собственной позиции у него еще не имелось, и поэтому он мог спорить с кем угодно только ради самого процесса спора. — Может быть наоборот, они скажут спасибо им, за то, что не пустили на свою землю наглых пришельцев? Можешь ты, положа руку на сердце, сказать, что на 100 % уверен в будущем?

Давид промолчал.

— Ну, конечно же, нет! — продолжил Сергей. — Ведь его еще нет! Да что там «будущее»! Мы и в прошлом не уверенны. Единственно, что сейчас есть, так это настоящее. Давай в нем и останемся.

— Через 100 лет их потомки скажут нам спасибо, что мы сохранили драконов, сберегли их от истребления, — Возразил Давид.

— А еще через 200 лет, возможно, проклянут за то же самое, — парировал Сергей. Давид замолчал. Профессор переводил взгляд с одного на другого, и кивал с таким видом, словно отдавал инициативу в руки Сергея.

— Это вопрос вероятности, — добавил Кузнецов. — Вероятно и то и другое.

— Хорошо, — вдруг согласился Давид. — Я так понимаю, что ты за то, чтобы оставить аборигенам выбор? Они сами должны выбирать сами?

— Конечно!

— В таком случае нужно, что бы у них остался предмет выбора.

— То есть? — не понял Сергей.

— Драконы. Они должны прожить еще как минимум 300 лет, чтобы их потомки нынешних туземцев могли решить, нужны им они или нет?

— Они сами уже чьи-то потомки, — ответил Сергей. — Решать можно в любой момент… Не совершить бы непоправимого.

Из-за угла показался сам Игорь Григорьевич. Давид шагнул ему навстречу.

— Шеф! Одну минуту… Мы тут спорим, кто имеет право на решение. Мы, как более умные, или они, как хозяева?

Игорь Григорьевич посмотрел на раскрасневшиеся лица.

— Вообще-то право на решение имеет тот, кто готов нести ответственность за его последствия, а что касается всего остального… Вы смотрите только с двух сторон. С нашей, и с Имперской… А есть еще и третья сторона.

Он пальцем провел по притолоке, собирая пыль.

— Да. Есть еще и третья сторона. Драконы не их и не наши… Простите за выспоренную фразу. Драконы принадлежат Вселенной… И не нам и не им решать исчезнут они или нет. Целый вид… Я бы на себя такой ответственности не взял.

Он посмотрел на Давида, явно ожидая возражений, но тот молчал. Тогда Игорь Григорьевич удовлетворенно кивнул и обратился к Сергею.

— А вы, Сергей как освободитесь — зайдите… У меня для вас маленький сюрприз.

Никто ему не возразил и прежней задумчивости Игорь Григорьевич прошествовал дальше.

— Вот она диалектика, — сказал с легкой завистью Сергей, когда спина начальника скрылась за поворотом.

Давид согласно покачал головой.

— Вот голова у шефа… Не голова, а…

Он тряхнул рукой, подбирая подходящее слово.

— Два головы, — сказал тогда профессор Никитин. — А то и две с половиной…

Сергей кивнул.

— Вселенная… Это тебе не наши масштабы — «от озера до леса».

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

Дизайнерское решение, в соответствии с которым обставлялся кабинет Главного Администратора называлось «элегантная пустота». Пара стульев да стол — шеф любил разговоры с глазу на глаз. Зато по стенам кабинета чего только не висело — алебарды, пращи, ножи. Вся база знала о горячей страсти шефа к холодному оружию.

Одну из стен кабинета занимала карта Дурбанского леса с обозначенной тонкой желтой нитью границей заповедника. На её зеленом фоне несколько огоньков стояло неподвижно, а кое-какие медленно перемещались вдаль границы.

Шеф молча смотрел на карту. Вошедший Сергей присоединился к нему. Ему было о чем сказать, но он не решился нарушить молчание.

— О чем вы там беседовали?

— Обсуждали нравственные аспекты нашего нынешнего существования, — улыбаясь, ответил Кузнецов.

— В каком разрезе?

— В разных.

— И о захвате земли тоже?

— Тоже, — согласился Сергей. Шеф хрустнул пальцами.

— Я слышал слово «непоправимое».

— Кое-кто считает, что, пытаясь избежать одного непоправимого, мы совершили другое непоправимое.

— А что думаешь ты?

— Я считаю, что беспокоиться нет смысла. Если Земля прикажет уйти — мы уедем, — успокоил его Сергей.

— Уйдем, — согласился Игорь Григорьевич, — но прецедент останется…

Он оторвался от карты, повернулся к нему.

— А ты чего такой улыбчивый сегодня? Дел что ли нет?

— Дел — как грязи на болотах. Тут другое… Вы говорили, что у вас есть сюрприз для меня. Так вот у меня тоже есть сюрприз для вас.

Игорь Григорьевич кивнул на кресло. Сергей уселся, переплетя пальцы. Улыбка все еще блуждала по губам.

— Ну, и что? Что еще у нас тут произошло? — вздохнув, спросил Шеф. Сергей покачал головой, формулируя свое беспокойство.

— Да есть тут проблемы научного свойства…

Шеф поднял бровь.

— Научного?

«Не все ж ему меня озадачивать, — подумал Сергей, — вот я его…»

— Да. Есть трения среди ученых. Новый мир не знает своего имени.

Шеф, человек трезвый и практичный, и непривыкший к поэтическим иносказаниям, да и не ждавший их от Сергея только сказал.

— Ну, ну…

— Звери не знают, как их зовут, — улыбаясь, объяснил Кузнецов.

Игорь Григорьевич оглянулся на карту, хотел видно что-то сказать о ней, но передумал.

— А им это нужно? Зверям-то? — повернувшись к Сергею спросил он. — Или среди них уже есть говорящие?

Сергей смешался, не зная улыбаться ему или нет. К шуткам шеф склонности не имел, хотя… Чтобы не рисковать решил ответить серьезно.

— Говорящих там нет, но должны же мы их как-то называть?

Шеф откинулся в кресле, внимательно оглядывая собеседника.

— Ты уверен, что это нужно решать именно тебе? Точнее прямо сейчас? Ты — егерь, начальник системы безопасности. Есть ученые…

— Это может стать проблемой как раз для системы безопасности.

— Подробности… — насторожившись, потребовал Игорь Григорьевич.

— Вчера профессор Гвадзабия дискутировал по этому поводу с профессорами Стельмаховым и Лу.

Сергей замолчал, дожидаясь вопроса. Дождался.

— Ну?

— Пришлось разнимать.

Игорь Григорьевич посмотрел на него с недоумением, и Сергей улыбнулся еще шире, показывая, что немного преувеличил, описывая ситуацию. Шеф понял, кивнул.

— Причина?

— Ученые мужи не смогли договориться о том, какой системы нужно придерживаться, выбирая названия животным.

— Да, это повод, — облегченно рассмеялся шеф. — Есть же латынь, в конце концов…

Сергей пожал плечами.

— Вот Гвадзабия так же и сказал.

— Я рад, что хоть кто-то из них мыслит столь же здраво. Так вот…

Он повернулся к карте, но Сергей остановил его.

— Не вздумайте сказать так при Лу. Он считает, что называть еще раз уже названных туземцами животных не только глупо, но и безнравственно и что от этого попахивает остатками Имперского мышления, недопустимого для гражданина Земной федерации.

— Имперского? — переспросил шеф. — Прямо так и сказал?

Сергей кивнул.

— Ну, это он ошибся. Следовало бы сказать «неоколониального».

Сергей вспомнил, что означает это слово, и в который раз подивился эрудиции Шефа. Держать в голове слова, которыми теперь не пользуется никто, с его точки зрения было глупо, но поскольку это делал его непосредственный начальник, что слово «глупость» трансформировалось у него в слово «странность».

— Да, да, — закивал Сергей, — наверное, я ошибся. Наверное, он так и сказал.

Шеф, заинтересовавшись проблемой, поскреб голову.

— Да, пожалуй. В этом действительно нет смысла. А что Гвадзабия? Он ведь не смолчал?

— Еще бы! Со всей ядовитостью, на какую он способен…

— О! — мечтательно сказал шеф, вспоминая перелет от Земли до этого болота.

— Да, — подтвердил Сергей и с удовольствием повторил. — Со всей присущей ему ядовитостью он осведомился, что же предлагает досточтимый профессор Лу. Тот ответил, что раз туземцы уже как-то назвали своих зверей, то элементарная порядочность требует, чтобы мы оставили им их имена, а не городить огород сызнова.

Шеф задумался, сравнивая предложения.

— И в этом тоже что-то есть, — благородно согласился он. Сергей никак не отреагировал на его слова и продолжил.

— И тут Стельмахов спрашивает, не будет ли считаться шовинизмом и национализмом тот факт, что мы остановимся на каком-то одном названии, ибо каждое из животных в этих болотах имеет, по крайней мере, три.

Игорь Григорьевич заинтересованно наклонился вперед.

— Три? Откуда три?

— Да. Первое — Имперское — на языке гвелеринов, второе — альригийское. Часть леса и болота принадлежит альригийцам, ну и третье — туземное.Тут ведь до недавнего времени жили дикари, которые тоже как-то зовут всех плавающих и ползающих тварей.

От числа вариантов расклад становился радужным. Не одна и не две и даже не три точки зрения сошлись, чтобы определить верный путь развития науки!

— И что случилось дальше, — живо спросил шеф, оценивший глубину конфликта.

— Они перессорились и перестали разговаривать друг с другом. Теперь каждый агитирует сотрудников встать на его точку зрения.

Шеф задумался. Конечно, на первый взгляд проблема выеденного яйца не стоила. Ученые, в конце концов, сами разберутся, что к чему без его помощи, но только когда и как это произойдет… За свою жизнь он успел наслушаться множество самых разных историй о том с каких мелочей начинались конфликты, приводившие в конце концов к человеческим жертвам и свертыванию научных программ.

— Справедливости ради, следовало бы назвать зверей так, как их зовут дикари.

— По справедливости оно, может и так, — согласился Сергей, — только по здравому смыслу… Во-первых, у них нет письменности, а во вторых Империю и альригийцев, с которыми нам придется иметь дело рано или поздно, трудно будет убедить отказаться от своих названий. И еще… Вы знаете, как на их языке звучит слово «дракон»?

— Летающий ящер? — переспросил шеф. В его голосе Сергей уловил предостережение. Шеф предлагал уважать научный подход к проблеме и терминологию.

— Да хотя бы и он. «Полисукачуповятсу». Представляете?

— Поли…

— Полисукачуповятсу.

Шеф произнес слово про себя, или сделал вид, что произнес.

— Правда, не совсем удачно? — спросил Сергей.

Игорь Григорьевич пожал плечами и взмахом руки дал понять, что именно эту проблему он приоритетной не считает.

— Если уж говорить о неудачах, то могу дать еще один пример.

Он посмотрел на карту и Сергей понял, что начинается главное, по крайней мере, более важное, чем околонаучные споры. То, зачем его звали.

— Ты знаешь где стоит летний охотничий домик эркмасса?

— Да, — сказал тот, отставляя свои проблемы в сторону. — Опять нарушение режима?

Шеф кивнул.

В принципе ничего страшного в самом факте нарушения режима не имелось. По существу, зона активной охраны заповедника, где действовали «Лесные бродяги» начиналась только в десятке километров перед стеной, однако то, что кто-то вошел в лес, и дошел до охотничьего домика, говорило о серьезности намерений нарушителей. Вряд ли зайдя так далеко, они захотят повернуть обратно.

— Кто они?

— Нашлись две забубенные головушки, — со вздохом сказал шеф.

— Головорезы какие-нибудь? — понимающе поинтересовался Сергей. Последнее время он так хорошо поработал в лесу, что бродить по чащобе осмеливались только солдаты да лазутчики посланные эркмассом. То есть люди подневольные. Ни те, ни другие интереса не представляли. Своей охотой сюда уже никто не шел. Что бы отвадить таких от болота достаточно оказалось в нужных местах разбросать по лесу полтысячи «пугачей», а особо бесстрашным показать «лесных бродяг».

— Да нет. Приличные люди. Монах и горожанин.

Кузнецов недоуменно пожал плечами. С какой стати монаху и горожанину пускаться в лес? Монахи, бывало, ходили туда толпой, со своими знаменами, но чтоб в одиночку… А горожане те вообще в лес не ходили. Загадка.

— Покажите… — попросил Сергей.

Шеф провел рукой над столом, и над ним возникло четкое изображение городской стены.

— Вчерашний полдень. Луковые ворота Гэйля. Вон те двое.

Издали смотрелось этотневажно, но шеф не спешил увеличивать картинку.

— В городе таких смелых трое-четверо, — заметил Сергей, понимая, чего от него ждет Игорь Григорьевич, — включая нашего соседа Хамаду. Интересно кто это?

Шеф усмехнулся, словно готовил Сергею приятную неожиданность и прибавил увеличение. Фигуры выросли, обретая объемность.

— Одного на них зовут брат Така. Так, серая личность. Монах, одним словом, зато второй…

Кузнецов всмотрелся в фигуру горожанина и присвистнул:

— Неужели Шумон-ашта?

— Неужели… — в голосе шефа прозвучала странная смесь самодовольства и растерянности. Сергей поцокал языком и покачал головой!

— Философская компания!

— Философская? — удивился определению Игорь Григорьевич.

— Ну, я имел ввиду диалектическая…

Главный Администратор пожал плечами, признавав невозможность понять, что имеет ввиду егерь.

— Диалектика. В чистом виде. Монах и безбожник идут разбираться в безобразиях чинимых космическими пришельцами. Где они теперь?

— А вот это и есть сюрприз. Дело в том, что, не знаю каким образом, но им, вероятно, удалось пройти через пугачи.

Сергей присвистнул.

— И даже через «лесных бродяг».

Тут пришлось вздохнуть. «Лесных бродяг» у него пока имелось только две штуки. Маловато для целого леса. Правда, на вчерашнем корабле прислали еще десяток, так ведь их еще собирать надо, да наладить…

— Так далеко у нас никто не забирался?

Сергей работал с шефом давно и неплохо разбирался в оттенках его настроения. Сейчас шеф определено разволновался. Сергей понимал, что самому факту нарушения границы шеф не стал бы уделять столько внимания. Проблема крылась в чем-то другом. Он решил спросишь его об этом напрямую, но тот заговорил сам.

— Как ты считаешь, сколько в городе людей с интеллектуальным уровнем Шумона?

Сергей ответил мгновенно, ибо вопрос оказался прост до наивности. Еще Никулин назвал Шумона «объективно умным человеком».

— Ни одного, а в Империи человек с десяток, вероятно, наберется.

Шеф, соглашаясь, кивнул.

— Посмотрим шире, — оказал он, — с точки зрения развития исторического процесса на планете.

Сергей понял, что это продолжение внутреннего диалога шефа с самим собой и промолчал.

— Наш с тобой интерес — сохранить заповедник заповедником, но любой ли ценой? Объективно мы сейчас заодно со здешними клерикалами.

Шеф прошелся по комнате от стены до стены.

— Он рационалист, скептик. Он верит в то, что видит, а мы ему встречу лоб в лоб с нечистой силой устраиваем. Ему ведь после этого останется вернуться в город и вступить в Братство.

Монолог шефа носил характер риторический, и Сергей слушал его молча.

— Получается так, что мы прямо толкаем одного из немногих здешних материалистов в объятия Братьев по Вере.

Сергей подумал и возразил.

— Но ведь зону пугачей он уже прошел? Дальше только Стена.

— А лесные бродяги? А наши патрульные облеты? А если он ухитрится и через Стену перебраться? Тогда как? Нам его остановить надо, а чем мы его остановим?

— Черта я бы ему показывать не стал, — сказал, подумав, Сергей — Это, действительно с нашей стороны непорядочно, а вот чем-нибудь другим пуганул бы.

Он задумался, перебирая возможности. К сожалению, их оказалось не так уж много.

— Может, на них Хамаду навести? Под нашим контролем, разумеется.

— Опоздал, — усмехнулся шеф. — Хамада их уже сам нашел. Вчера ночью. Я, кстати, запись сделал. Сцена получилась в твоем вкусе: трогательная история о встрече одинокого монаха с группой не раскаявшихся фальшивомонетчиков.

— Почему одинокого? — удивился Сергей. — Их же двое?

Шеф махнул рукой.

— Долго объяснять. Сейчас сам все увидишь.

Луковые ворога исчезли, а на их месте возник охотничий домик эркмасса. Таймер, рядом с изображением часовни, высветил время — по заповеднику, конечно. Света хватало, чтобы Сергей разглядел одинокую фигурку сложившую ладони рупором у рта:

— Вернись, монах! — донеслось до них.

— Что-то у них там случилось, — пояснил шеф, — в часовне. Похоже, монах чего-то испугался и убежал. Минут сорок он его уговаривал вернуться и вот что из этого вышло.

Шеф включил перемотку и Шумон смешно забегал перед домом. Потом он медленно пошел в часовню. Не дойдя до неё остановился и закричал:

— Вернись брат, вернись!

Кусты позади него бесшумно раздвинулись, и оттуда показалось перекошенное то ли ненавистью, то ли ужасом лицо монаха. Он взмахнул рукой и обрушил кулак на голову Шумона.

— Он жив?

— Жив. Смотри.

Монах выскочил из кустов и взявшейся откуда-то веревкой ловко связал своего напарника. Шеф остановил запись.

— Это так сказать, увертюра, а сейчас будет само побоище.

Опять замелькали цифры таймера, налезая друг на друга. С бешеной скоростью понеслись по экрану облака. Заметно осторожничая, к часовне приблизилось несколько человек. Они держались в тени, и трудно было определить, сколько их и кто они.

Шеф пустил запись в нормальном темпе.

Разбойники на экране собрались у входа в часовню. Посовещавшись, часть из них отошла к окнам, а остальные вошли внутрь. Таймер бесстрастно отсчитал 43 секунды, видимо ушедшие на попытку выяснить отношения мирным путем, и действие началось.

Дурбанский лес.

Двор часовни.

Из дверей часовни вылетел кто-то из разбойников и неподвижно застыл на земле.

Следом за ним мешая друг другу гурьбой выскочили все остальные подгоняемые Братом Такой.

Монах был страшен. У него не нашлось под руками подходящего оружия, но безумие в нем и не нуждалось. Подхватив первое, что попалось под руку, он выбежал из-под сводов с желанием наказать порок и помочь добродетели восторжествовать.

Размахивая тяжелой скамьей с такой лёгкостью, словно в руках его оказалась мухобойка, он гонялся за разбойниками, швырявшими в него, чем попало.

Те, похоже, не рассчитывали на такое яростное сопротивление, и первое время растерянно метались перед часовней, однако, оправившись, проявили резвость и находчивость.

— Ножи! — крикнул Хамада. — Убейте же его.

Полтора десятка лезвий сверкнуло в воздухе. Услышав крик, Брат Така проворно упал на землю, загородившись скамьей от врагов. С глухим стуком три лезвия вонзились в нее. Откатившись в сторону, Младший Брат вскочил, держа в одной руке скамью словно щит, сжимая метательные ножи в другой. На мгновенье все застыли, даже облака остановились в небе, а через секунду монах, метнув ножи назад, бросился на ближайшего разбойника. Ударом скамьи он отшвырнул его в кусты, и, резко повернувшись, смахнул еще двоих, набегавших со спины. Разбойничьи кости хрустнули так, что у Хамады по спине прокатилась холодная волна, но монах только расхохотался.

Пережитый только что ужас ещё жил в нем. Стыдясь его он старался доказать сам себе, что сила тела может значить не меньше силы духа да и случай для этого был подходящим.

Упоение боем не лишило его осмотрительности. Отбивая и нанося удары он старался делать в поле своего зрения всю площадку, однако где одному уследить за более чем десятком проворных негодяев.

Из кустов, сразу с двух сторон, к нему метнулись две фигуры. Он увернулся от одного и, упершись доской в землю ногами, с лету, опрокинул другого разбойника в темноту. Тот отлетел, страшно вскрикнув.

Второй же, выставив вперед нож, попятился. За его спиной темной громадой вырастала стена часовни. Отступив на два шага, он уперся в неё и затравлено крутил головой, ища путь к спасению.

— Ступай к Дьяволу, мирянин! — закричал Така и, крутанувшись вокруг себя, обрушил удар скамьи на разбойника. Тот мгновенно поняв, чем для него это кончится от испуга присел и закрыл голову руками. Это его и спасло. Младший Брат промахнулся. Промахнулся по человеку, но не по часовне.

Та содрогнулась. Всем, кто стоял рядом, показалось даже, что сверху, оттуда, где на шпиле восседал Карха в одном из своих воплощений, донесся не то звон, не то жалобный скрип.

Часовня содрогнулась, но устояла, а скамья в руках монаха рассыпалась грудой щепок. По инерции он повернулся немного и зашатался, поскользнувшись на влажной траве. В туже секунду сверху на него упала сеть. По поляне пронесся радостный вой, но брат Така, выхватив из-за пояса ножи, двумя круговыми движениями разрезал её, и выпростался из обрывков.

Крик смолк, а монах, тяжело вздохнув, широко расставил руки с двойными малахарскими ножами и пошел на разбойников. Он шел медленно, и все тут понимали, что он идет побеждать, а не обороняться. Все обстояло именно так. Именно эти чувства и испытывал браг Така, однако, чувства чувствами, но в любом случае никогда не мешает осмотреться и выяснить, что происходит у тебя за спиной.

А посмотреть там было на что.

Одна из неподвижных фигур, лежавших перед входом в часовню, поднялась и, ухватив обломок скамейки, одним прыжком достала монаха. Звука удара Сергей не услышал, но понятно, что попали туда, куда нужно — монах, ухватившись руками за голову, упал в траву.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

Шеф остановил запись.

— Лихо! — выдохнул, расслабляясь, Сергей.

— Лихо, — согласился с ним шеф, вкладывая в это слово совсем другой смысл. — Лихо одноглазое. А будет еще хуже. Что дальше произошло, тебя интересует?

Сергей закивал головой, рассчитывая посмотреть еще одну серию исторического боевика, но Игорь Григорьевич не стал его баловать.

— Они взяли и монаха и Шумона, и пошли на юго-запад, к горам. Что они там с ними сделают объяснять тебе не надо. Ты Хамаду уже неплохо знаешь. Спасать их надо. Спасать. Считай это заданьем.

Он застучал пальцами по столу, показывая, что разговор закончен и Сергею следует с максимальной скоростью вылететь из кабинета, и бросится на поиски. Но тот поступил иначе.

— А где они? Где их искать.

— Основное логово — в горах, за Кривым пальцем.

Сергей кивнул. Места оказались знакомые.

— Да и искать-то нет смысла. Я следом «воробья» пустил. Канал 9. Найдешь…

— Хорошо…

— Можешь идти.

Сергей дошел до двери и Игорь Григорьевич остановил его.

— Кстати. Личная просьба. Когда будешь их вытаскивать оттуда, постарайся не попасться им на глаза…

Сергей мог бы и не спрашивать почему, но он все-таки спросил:

— Это еще почему?

— Чтобы лишних объяснений не потребовалось… А то придется рассказывать кто ты, да откуда…

Имперский город Гэйль.

Гэйльский монастырь Братства.

Келья Старшего Брата Атари.

Уже на третий день брат Амаха стал в монастыре своим человеком.

Братья, конечно, понимали, что он приехал из столицы и неизбежно туда вернется, но приняли его хорошо. Вскоре гость уже и плясал с ними, и трапезничал, и ходил по монастырю и городу без провожатых.

Кстати, с его приездом в городе и впрямь стало спокойнее. Несчастий из леса ждали, но веры в благополучный исход испытания прибавилось. Собранные эркмассом войска и появление столичного гостя внушали не просто надежду — уверенность в этом.

Бродя по монастырю, гость не забывал и хозяина. Несколько раз в день он приходил к Старшему Брату Атари за новостями, но новостей не прибывало. Старший Брат только руками разводил.

— Надо ждать.

— Живы ли они?

— Будем надеяться, брат. Надеяться и молиться…

Вопросы, которые задавал брат Амаха, брат Атари и сам задавал себе каждый день, но ответ все не приходил.

Сегодня Амаха пришел с теми же вопросами в глазах и Атари снова отрицательно качнул головой… Гость после этого не ушел.

— Новостей от них нет, — сказал тогда брат Атари. — Надо ждать…

— Да, да, брат, — повторил за ним гость, — надо ждать… Боюсь только, что если мы будем заниматься только этим, то дождемся совсем другого…

Атари наклонил голову.

— Ты слышал, что эркмасс снова собирает войска?

— Он их и не распускал…

— Я слышал, что он снова хочет предпринять попытку войти в лес.

— Скорее не войти, а ворваться…

— Нет смысла играть словами. Это так?

— Да. Вчера Император прислал ему послание…

Опережая вопрос Амаха, Атари сказал:

— Я не знаю, что в нем, однако могу догадаться. Тут большого ума не нужно. Император хочет знать, что твориться на болоте.

— А кто тут этого не хочет? — вздохнул Амаха. — Я готов неделю поститься, только чтоб узнать, что там происходит…

— Не боишься похудеть?

Гость провел рукой по животу.

— Я боюсь другого… Боюсь, что упорство эркмасса в конце концов превратиться в удачу. Боюсь, что он все-таки прорвется в лес.

— И что?

— Он что-то увидит там, а как он поймет увиденное? Так как нужно нам или нет?

Словно подтверждая его опасения, в окно залетел железный грохот и ослабленные расстоянием слова команды. Где-то недалеко наемники занимались своим делом — готовились проливать кровь.

— Мы должны опередить его, — сказал Амаха таким тоном, словно в этом видел единственное решение. — Мы должны раньше него узнать, что там твориться. Мы должны рассказать ему об этом. Только мы!

Он посмотрел на товарища.

— Наш план должен осуществиться.

После недолгого молчания Атари отозвался.

— Мы пошлем второе послание брату Черету.

— Не все решается в столице.

Амаха поднял голову.

— Не понял…

Атари понял, что тот действительно не понимает и засмеялся.

— Не стоит ограничиваться только этим. Мы ведь можем пойти и дальше…

Дурбанский лес.

Атмосфера.

За час он добрался до охотничьего домика эркмасса.

После схватки монаха с разбойниками тут осталось множество следов — щепки, мятая и вырванная с корнем трава, отпечатки ног, кровь. Сергей смотрел на все на это, и само собой вспомнилось, как всего года два назад он сам смотрел, как Хэст Маввей Керрольд читал следы паломников, утащивших его индикатор. Тогда все казалось колдовством — и прищур глаз и пересыпание земли с ладони на ладонь, а теперь… После года учебы в школе егерей он мог вполне рационально все объяснить. Конечно он не туземец, с самого детства обученный этому искусству, но все же.

Облака над головой неслись в сторону гор. До предгорий отсюда оставалось километров тридцать. Наверняка разбойники уже прошли их и добрались до своих пещер. В тех местах Сергей уже бывал и представлял, с чем придется столкнуться. Под убежище фальшивомонетчики облюбовали себе пещеру в горе, пронизанной жилам железной и медной руд, и жили там припеваючи, кажется, выплавляя медь и штампуя из нее фальшивые деньги.

Когда, уже после возведение Стены, Сергей наткнулся на них, то первым его побуждением стало выкурить их оттуда инфраизлучателями, но подумав и посоветовавшись с Игорем Григорьевичем, он отложил реализацию плана. В конце концов, они работали на него — живые разбойники, обитая в своих пещерах, только добавляли Дурбанскому лесу дурной славы.

На экране монитора он видел вход в одну из пещер.

«Воробей», подзарядившись от взошедшего солнца, давал картинку мирной разбойничьей жизни. Несколько человек зевая и почесываясь бродили около входа, кто-то просто грелся на солнышке. Лица у туземцев были мрачные, далекие от идиллических, но Сергей не делал из этого никаких выводов. Их состояние вполне могло быть обусловлено не внутренней злобой и пороками, а ощущениями, которые наступают на следующее утро после доброй попойки. Он уже успел понаблюдать за ними с тех пор, как стал присматривать за Заповедником и знал, что его подопечные очень любят вести разгульную жизнь.

Похоже, что пристрастия разбойников за время их разлуки с ним не изменились.

«Воробей» дал панораму, и егерь увидел остатки вчерашнего пиршества — чьи-то кости, объедки, черепки разбитых кружек. Ну и людей, конечно. Пересчитал, кого увидел.

— Девять человек, — сказал он сам себе. — Не много… Но и не мало.

На самом деле их было больше. Даже в той памятной встрече на дороге он насчитал их не меньше полутора десятков, но на его счастье кто-то из них наверняка гулял в городе.

Среди тех, кого он увидел, не обнаружилось ни монаха, ни Шумона. Он не стал гадать, куда они подевались. Следовало не тратя времени лететь туда и разбираться на месте.

Сергей не стал разглядывать разбойничье становище вблизи, а не долетев до него метров двести въехал в развесистую крону самого высокого дерева и смотрел на них сверху.

Его немного удивило, что никто не охраняет вход. «Разбойники», — немного презрительно подумал егерь — «Ни порядка, ни дисциплины… А ну, как вместо меня Имперская кавалерия?»

Он не знал, имелась ли у Императора кавалерия, и занималась ли она отловом разбойников, но эти два слова ему понравились, и уже вслух он сказал:

— Да, а вот если Имперская кавалерия, тогда как?

Глядя на монитор, он, отцепившись от верхушки, облетел склон. После этого ему стало понятно, почему так беспечны разбойники. Гору пронизывали штольни. Он насчитал, по крайней мере, пять выходов на поверхность, и один Бог знал, сколько их еще на склоне, скрытых густыми кустами. Ставить по человеку у каждого — разбойникам наверняка даже в голову не приходило. «Выйти-то я там выйду», — подумал Сергей, — «Но вот войти лучше через центральный шлюз».

Он вернулся к дереву, с которого наблюдал за разбойниками. Оставить аэроцикл на земле Сергей не рискнул. Разбойники наверняка обжили окрестности, и новый валун вполне мог попасться на глаза какому-нибудь любознательному ворюге и тогда — прощай тонкий механизм. Не желая рисковать аппаратом, он оставил его в ветвях. Отойдя от дерева на десяток шагов, оглянулся. Облако на верхушке дерева выглядело вызывающе. Оно просто будило желание найти где-нибудь топор, срубить дерево и освободить воздушное создание из плена ветвей. Сергей скомандовал «Листья!» и вмиг белая вата, укутывавшая крону, превратилась в листву. Он вздохнул.

Тут тоже не все складывалось — листва шевелилась не в такт порывам ветра, а в соответствии с программой, но все же это было зеленое на зеленом, а не белое на нем же… Имелся и еще один минус — оставляя аэроцикл на дереве, он осложнял себе жизнь. Забираться на деревья под стрелами занятие скверное и очень часто идущее во вред здоровью, а дело тут, рядом с бандитским логовом, вполне могло бы кончиться именно этим.

Некоторое время Сергей сидел за кустами, наблюдая за хождениями разбойников. Сейчас их перед входом оказалось слишком много, и он решил не рисковать. Он пытался найти хоть какую-то систему в их перемещениях, но те, словно сговорившись, ходили, кто, как и куда хотел. Кто-то с охапкой поленьев уходил в гору и пропадал там навсегда, но тутже другой с точно такой же вязанкой только сунувшись внутрь, тут же выходил назад, с кружкой вина, и усаживался на солнышке.

«Зачем такому интересно Шумон?» — подумал Сергей, глядя на жмурившегося от удовольствия громилу. Рожа у того выглядела жутко, а глаза— красные, словно тот всю ночь читал. «Книжки, что ль таким вот читать перед сном? Монах — понятно. Во-первых, враг номер один… А во-вторых, здоровый. Его можно приспособить хоть те же вязанки носить или ворот какой-нибудь крутить… „Вечный двигатель“ его фамилия… А вот Шумон? Или Хамада начал библиотеку собирать?» Ничего более легкого, чем можно было бы с пользой для себя занять умного человека ему в голову не пришло, и он, слегка пошлифовав свое остроумие, прекратил об этом думать.

Прошло больше часа, прежде чем суета вокруг входа стихла. Постепенно, по одному, по двое разбойники разбрелись — кто-то ушел в лес, кто-то вернулся в гору. Когда между ним и входом осталось только двое, Сергей медленно вышел из убежища и остановился в десятке шагов перед ними. На всякий случай помахал руками. Убедившись, что его не видно, стараясь держаться в тени, он, высоко поднимая ноги (чтобы не шелестела трава), прошел мимо первого (тот как пил, так и не остановился), а потом и мимо другого (что закусывал) и черный зев пещеры поглотил его.

Воздух тут еще оставался сухим и пах травой, что уже осталась позади.

Сергей оглянулся. На фоне черноты камня вход в штольню виделся ярким пятном. За спиной слышался смех и винное бульканье — беспечные туземцы радовались жизни.

«Гуляют книголюбы, — беззлобно подумал он, — гуляют. Праздник, видно у библиофилов… Ну устрою я им сегодня культурную программу…».

Не спеша, и вполне осознавая опасность того, что он собирался сделать, он пошел вглубь.

Первые шаги дались легко. Вторые — еще легче. Ход шел вперед, и вниз. Его наклон уже ощущался ногами — приходилось придерживаться за стены, а временами каменные уступы под ногами превращались в ступени. Одно неудобство — с каждым шагом темнота сгущалась и, в конце концов, ему пришлось остановиться. Переведя регулятор на минимум, он включил фонарь. Даже этого света хватило, что бы в полной темноте разобраться куда идти. Ход тут раздваивался, и немного поколебавшись, Сергей выбрал правый поворот. Выбрал не просто так — оттуда отчетливо несло гарью.

Ход пошел по кругу и, придерживаясь рукой за стену, Сергей последовал приглашению. Через два десятка мелких шагов снова пришлось выбирать. Ход снова раздвоился. Теперь, правда, выбрать стало сложнее, поскольку гарью несло из обоих входов. Рука сама собой поднялась к затылку, но натолкнувшись на скорлупу шлема вернулась назад. Сергей посветил вперед сперва в один, потом в другой ход. Левый оказался длиннее. Егерь поставил метку на камне и посветил на нее. От луча фонаря стрелка вспыхнула, и налилась ярко-алым светом.

— Годится, — подбодрил себя Сергей. — Полезем дальше…

Ход его не подвел. Он тянулся вперед метров на сто, всего дважды разветвляясь короткими тупичками. Потом коридор повернул влево, и еще раз разделившись, свернул направо. Сергей прошел по нему метров пятьдесят, ловя носом пропавший запах гари, но вместо запаха к нему вернулся звук. Уже привыкший к звуковому фону подземелья он уловил какие-то новые звуки и остановился. Где-то далеко журчала вода. Луч фонаря обежал каменный свод, и он направил его вперед. Темнота впереди казалась абсолютной, словно не только никогда не видела света, но и не знала о нем. Несколько секунд он соображал, потом до него дошло. Дав полную яркость, где-то далеко впереди он нащупал лучом каменную стену. Между ней и фонарем лежала пропасть. Оттуда и доносился звук текущей воды.

— Это не далеко, это скорее, глубоко и на литейное производство вовсе не похоже… — сказал он сам себе. — А значит, нечего нам тут делать…

Ему пришлось вернуться к последней развилке. Там он сел и задумался. Бродить в горе он мог бы сколько угодно. Следовало подобрать ключ к этому лабиринту, или найти провожатого. Например, пристроиться в хвост к какому-нибудь дрованоше… Тут его осенило. Он вспомнил одного из разбойников — здорового малого с огромной вязанкой за печами. Такой не везде сможет пройти, и, следовательно, нужно искать такой ход, в котором мог бы поместиться этот здоровяк. Довольный, что нашел решение задачи, Сергей пошел назад, выискивая ход пошире.

Подтверждая правильность его мысли, под ноги попалось оброненное полено.

Сергей удовлетворенно хмыкнул и пошел вперед. Пойдя несколько неперспективных ответвлений, он встал отдохнуть. Опять отчетливо потянуло гарью. Он кивнул, подтверждая собственную правоту, и тут в наступившей тишине послышались шаги. Они дробились, раскладываясь на два звука. Сергей завертел головой.

Звук шагов слышался и спереди и сзади. Егерь сделал шаг вперед, потом шаг назад, включил невидимку… Да, конечно, он оставался невидим, но ведь не неощутимым же. Какой прок от невидимости, если в узкой штольне не разминуться? Голоса приближались и он, заранее огорчаясь тому, что должно будет произойти, выставил вперед разрядник. Уже не думая о том, что его могут услышать, он побежал вперед, что б перехватить тех, кто шел на него из глубины горы. На стене, что поворачивала налево, он уже видел отблески света от факелов.

«Ох, как нам всем не повезло!» — с сожалением подумал он, прикидывая, во что превратится разбойничье убежище, если они поймут, что у них тут хозяйничает кто-то чужой. «Придется глушить всех, кроме Шумона и монаха… А как им тогда объяснить, кто я такой и что случилось?»

Свет впереди стал еще ярче и там появился факел. Он едва не пустил разрядник в дело, но тут краем глаза увидел темное пятно, справа от себя. Еще не сообразив, что это ход в соседнюю штольню он послушался своих ног, что сами собой прыгнули в темноту, избегая встречи с хозяевами пещеры. Вовремя! Свет позади него становился ярче. Отступая от него, он сделал шаг назад, другой… Третьего шага сделать не удалось. Пустота не стала опорой для ноги и Сергей, опрокинувшись, полетел вниз…

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

После реализации плана «Аннексия» проблем перед Игорем Григорьевичем почти не осталось. Не вынеся акустического террора, туземцы удивительно дружно разбежались с болот, оставив поле боя за захватчиками.

Добирая впрок эмоции, капитан Мак-Кафли еще несколько часов носился над лесом и без всякой надобности поливал пустынный подлесок инфразвуком. Игорь Григорьевич смотрел на это снисходительно, а когда капитан до предела натешил свои низменные инстинкты, предложил ему заняться настоящим делом.

Капитан не отказался, и за 14 часов они обнесли территорию заповедника силовыми щитами «Преграда» и разбросали по лесу, в основном вдоль дорог и тропинок полтыщи голографических проекторов. На первое время этого должно было хватить.

А внутри, за стенами все шло как-то само собой — люди работали, на болоте один за другим вырастали сборные домики, биологи уже ходили по окрестностям и занимались возвращающейся живностью.

Никулин обосновался в Эмиргергере, при Императорском дворе. Давид — наладил патрулирование окрестностей и наблюдение за ближайшим туземным городом. Все жили в ожидании больших событий. Сидеть бы начальнику в кабинете, да радоваться, но радости-то как раз не чувствовалось. Вслед за белой полосой жизнь совершенно по-свински подбросила черную. Куда-то пропал Сергей Кузнецов.

С того момента как он потерялся, прошли почти полные сутки. Егерь полагалось связаться с «Усадьбой» еще десять часов назад, но он не связался. Также Сергей не прилетел на ночевку, что само по себе уже считалось серьезным нарушением инструкций, но, все-таки самым скверным оставалось то, что, он не предупредил о задержке.

Начавшиеся поиски почти мгновенно завершились частичным успехом. Поисковая группа нашла аэроцикл висящим на дереве около разбойничьего обиталища. Спасатели понаблюдали за разбойниками, но там царила обычная суета металлургического производства. Фальшивомонетчики занимались своими обычными делами, и не похоже было, что те хоть как-то причастны к исчезновению Сергея. Мало того — они не могли засечь сигнал от его личного аварийного маячка. Игорь Григорьевич подумав, отменил масштабный поиск. Скорее всего, Сергей занимался освобождением книжника, и раз не просит помощи, то мешать ему не нужно. Но беспокойство никуда не ушло. Оно осталось на душе, улегшись там, словно злая собака и скалила зубы.

То есть все шло странно и не понятно.

Игорь Григорьевич размышлял над этим, пока информационный центр не отвлек его.

— Вызов, товарищ директор.

Он кивнул. Над столом возник экран, а на экране — Давид.

— Игорь Григорьевич! Зайдите к нам… Возможно, есть новости по Сергею, — озабоченно сказал он.

— Что значит, возможно? — удивился Игорь Григорьевич. — Ты уж меня не пугай, пожалуйста… Так есть новости или нет?

Глядя куда-то в сторону, Давид объяснил.

— Только что состоялся разговор Старшего Брата Атари с эркмассом. Монах утверждает, что поймал помощника местного Дьявола и сейчас ведет эркмасса, что бы тот посмотрел на того…

— Причем тут Дьявол? — не понял главный администратор. Потом понял. — Ты думаешь?

— Кто его знает… Посмотрим. Если это Сергей, то придется предпринимать еще одну спасательную операцию.

— Не в первой… — согласился Игорь Григорьевич. — Скоро мы тут все станем специалистами в этой области…

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Как не терзало прогрессора искушение усесться рядом с высшими сановниками Империи, он не поддался ему, и скромно встал в простенке, рассматривая Императора. Выглядел тот здоровым, только вот невооруженным глазом было видно, что на душе у него черная тоска.

Если б он мог прямо в глаза сказать эти слова самому Мовсию, то тот наверняка бы согласился с ним. Отчаяние, что владело Императором, не саднило, словно свежая рана, а напоминало о себе привычной тупой болью, к которой требовалось относиться со смирением. Он бы и терпел безропотно, если б знал, что это воля Кархи, но как раз в этом уверенности у него не было. Оттого испытываемая им боль прочно связалась с унижением. Он ощущал его как камень, заполнивший грудь. Появившись там, глыба стояла твердо, и об нее разбивались все волны ярости, что поднимались в его душе за последние дни.

«Смирение, смирение…», — повторял он себе, но волны все вздымались и бешено колотили в появившейся в груди камень.

А он оставался крепок.

Перед своими людьми Император не показывал растерянности, но перед самим собой он не мог не признаться, что не знает, что делать дальше. Два голоса, что поселились в его голове, дергали его в разные стороны и поэтому потихоньку, день за днем он сползал в состояние близкое к панике, когда решения принимаются одно за другим и ненужность их очевидна уже через мгновение. От понимания этого он злился все больше и больше. А ведь отгадка вполне могла лежать на поверхности…

— Так что же там все-таки есть? — Мовсий повернулся к Иркону. — Альригийцы?

— Я не знаю, государь…

Глаза Императора выкатились из орбит, и Верлен поспешил на выручку Хранителю Печати.

— Никто не знает. Три дня назад я послал задание нашим шпионам у них, чтобы выяснить так это или нет.

— И?

— Ничего. Пока ничего не известно. Ни одна птица не вернулась…

Мовсий стремительно развернулся и зашагал по комнате.

— А Гьёрг Гэйльский?

— Почти ничего…

— Точнее!

В голосе Императора Иркон уловил свист палаческого топора. Император не шутил со смертью.

— Можно и точнее, — послушно поправился он. — Твой наместник, эркмасс Гьёрг Гэйльский пишет, что предпринял четырнадцать попыток войти в Дурбанский лес. Ни одна из попыток не достигла цели.

Братьям тоже не поздоровилось.

Он вспомнил, как в этом же зале Старший Брат Черет всего несколько дней назад говорил о том, что ни находятся в самой середине обитаемой вселенной.

«Накаркал!» — подумал Император, но вслух только спросил: — А что Братство? Они что-нибудь знают?

— А что Братство? — переспросил обиженный Иркон. — Чешутся пока… Послали туда Старшего Брата Амаху проверить не сошел ли с ума глава тамошней общины.

— Ну и?

— Выяснили, что Амаха душевно здоров, а насчет всего остального… Брат Черет говорит, что они отправили в лес двоих лазутчиков. Кружным путем… Все же он считает, что это сам Пега.

Мовсий сжал кулаки. Ему безумно хотелось сломать что-нибудь или ударить кого-то. Он перевел взгляд с одного на другого и Иркон, так и не поняв чувств, что кипели в Императорской груди, легкомысленно изрек.

— Придется ждать, пока оттуда само чего-нибудь не вылезет…

Император развернулся и, прищурившись, словно метился, спросил:

— А не боишься, что там наши колдуны или того хуже — Злые Железные Рыцари?

В Императорских словах плескался яд. Иркон почувствовал это и рывком вскинул голову. Он посмотрел ему прямо в глаза, плюнув на последствия.

— Ты знаешь, нет! Не боюсь!

Император встретил гордый взгляд спокойно.

— Смелый значит… Может и меня посмелее?

Глаза его недобро сверкнули, и Иркон понял, что немного зарвался. Он обвел рукой зал.

— А среди нас тут трусов нет. Какой Император, такие и слуги!

Мовсий ничего не ответил, только раздраженно дернул головой. Эти не знали страха еще и потому, что бояться пока нечего. Бояться сейчас оставалось его заботой, ибо только он, среди всех сидящих тут дворян, думал о будущем. Эти жили настоящим.

— Справимся! — поддержал Иркона Верлен. — Если тех одолели, то и этих, смирных, осилим.

— Смирных? Да мы не знаем еще, какие они!

— Да какие бы не вылезли. Чтоб Империя да не справилась? Быть того не может!..

Они не говорили прямо, но Мовсий и так видел, что они хотят сказать. Этим хотелось хорошей драки. Никто из них не думал, что в болоте может найтись что-то такое, обо что обломает железные зубы и Имперская Панцирная пехота и наемники.

А ведь имелись случаи на памяти Императора, когда обламывали, имелись…

— Значит, все-таки войска… — негромко спросил Император.

— У нас нет другой силы, кроме военной, — отозвался Иркон. — Если мы хотим узнать, что же там происходит на самом деле, то должны бросить туда все наши силы. Пошлем самых бесстрашных, сомнем врагов.

— Узнать бы сперва, что там за враги, кого мять берешься… — подал голос, молчавший до сего времени Юстап, эркмасс Толкана. Он был в Совете самым старым. Его сюда ввел еще дед Мовсия. К словам такого человека стоило прислушаться, ибо он знал их цену, тем более тех, что произнесены в зале Совета. — А то, глядишь, и самим намнут.

— Узнаем, когда на копья поднимем, — бодро провозгласил Иркон. — Рассмотрим самым внимательным образом. Заодно и альригийцам во все карманы шишек насуем!

— Что значит «кто»? Я, например, догадываюсь… — произнес Эсхан-хе, словно и не слышал Иркона. Через его голову он обращался прямо к Императору. Похоже, что он-то чувствовал страх Императора. — Я думаю, там все же не Пега и не Злые Железные Рыцари.

Император тяжело посмотрел на него. Иркон, уловивший в словах Эсхана поддержку своим мыслям, спросил.

— А почему не они?

— Обычаи у них другие.

— Как же, разбираешься ты в обычаях… — донеслось с другого конца стола.

— В таких — разбираюсь. Про Пегу ничего не скажу. А вот Рыцари… С чего те начали? А? Те сразу замок построили. А эти…

— Мы не можем зайти в лес, и не знаем, что они там понастроили, — сказал тот же голос и Мовсий узнал Арсила, эркмасса Юккалина.

— Есть и другое…

— К чему клонишь?

Эсхан-хе молчал, словно что-то знал, но не решался сказать.

— Ну? — Император нетерпеливо дернул головой. — Давай. Удиви меня.

— Есть соображения, — загадочно сказал Эсхан-хе. — Я так думаю, что там эти колдуны с Островов Счастья…

— Почему это они?

— Злые Железные Рыцари крови не боялись, а у колдунов все по-другому.

Его поняли все, даже Александр Алексеевич. Никто пока не сказал ни слова, но на глазах у прогрессора на лицах членов Совета появлялось выражение просветления. Прогрессор почти физически ощущал, как куски головоломки в головах у туземцев складываются один к другому, и у них получается целая картина. Они переглядывались, кивали головами.

— А, похоже, прав адмирал. Нет там пока убитых.

— Да. Не так, так эдак…

— Зря его тогда не убил… — произнес, наконец, Иркон. Александр Алексеевич сразу понял, речь идет о нем. Прошлая встреча закончилась для Иркона если не плохо, то уж наверняка унизительно. — Вот уж воистину — добра не сделаешь и зла не получишь… На одного противника меньше было бы… Все полегче.

— Дурак ты, — возразил Верлен. — Айсайдра не из них. Айсайдра нам друг, забыл, что ли? А в лесу, скорее всего, этот… Чингисхан!

О том, что творилось во дворце несколько дней назад, знали все. Колдовство, так или иначе, коснулось каждого, кто сидел здесь.

— Колдуны — тоже люди…

— И что?

— Значит, их можно убить.

— Это если огни такие же, как Айсайдра. А если нет?

— Все равно. Он их прогнал, прогоним и мы!

— Ну и как вы их убивать собрались? — насмешливо спросил Император. По залу словно ветер пронесся. Все заговорили разом.

— Войска!

— Тарквинские наемники!

— Поднимем дружины эркмассов Захребетья!

— Шесть дней священных плясок!

Александр Алексеевич стоял в своем углу и, слушая разговор, прикидывал, как сам бы поступил на месте Императора. Удобно ему с высоты своего знания реального положения вещей оценивать убогость построений здешних стратегов. Ну, что они, действительно, могут сделать? Ну, пошлют еще войска, бросят в лес сотню лазутчиков… Напрасные труды. Небольшие отряды войск земляне разгонят инфраизлучателями, а одиночек, если они ухитрятся проскользнуть сквозь систему переносных «пугачей» и «лесных бродяг» остановит Стена. Единственно, чего можно следовало всерьез опасаться — так это крупных масс Имперских войск. Больших отрядов, где есть инженеры, способные построить и осадную башню, и перекидной мост. Вот этого ни в коем случае допускать не стоило.

Он примерился к зеркалу и ударил кулаком. Толстое стекло с треском раскололось на части.

Мовсий быстро, словно ждал нападения с этой стороны, повернулся к зеркалу.

Через все стекло, от угла до угла бежала трещина, словно молния, соединяющая небо и землю и несущая в себе весть от Богов.

Тишина висела не менее минуты. Потом кто-то сказал.

— Стекло треснуло.

— Зеркало… — прошептал Император. — Зеркало…

Раздались голоса.

— Подумаешь, зеркало! Или уж в Империи зеркал не осталось?

Император поднял руку, обрывая разговоры. Прогрессор видел, что он вспоминает покушение, и сказанные тогда им в личине купца слова.

— Значит войска?

Прогрессор Шура мог поклясться на чем угодно, что вопрос Император задал ему, а не тем, кто стоял рядом с ним. Мовсий требовал знака.

Дворяне, так и не понявшие, с кем разговаривает их сюзерен, стоя к ним спиной, закивали, и Александр Алексеевич тоже не остался в стороне. Он поднял руку, и еще раз ударил по стеклу. От второго удара зеркало осколками посыпалось на пол. Императору нужен знак — так вот он. Наглядный, звонкий, шумный. Такой, о который каждый мог бы обрезаться.

Мовсий молчал так долго, что каждый, кто сидел тут понял — зеркало разбилось не просто так, что Император видит нечто, что не видит ни один из них. Потом Мовсий кивнул, соглашаясь сам с собой.

— Нет. Войска подождут.

Глава 5

Заповедник «Усадьба».

Пост видеоконтроля.

«Шмель» сопровождал эркмасса и Старшего Брата, время от времени залетая вперед, и от этого их лица то приближались, то снова удалялись.

— Где вы его поймали?

— В лесу, недалеко от твоего летнего охотничьего домика.

Игорь Григорьевич силой втянул воздух меж сжатых зубов. Давид покосился на него и спросил шепотом:

— Мог он там быть?

— Мог, — так же шепотом ответил Главный Администратор. — Если он к этому зверю в лапы попал…

Он выдохнул и наклонился вперед.

— И как же удалось его укротить? — донеслось до них из Гэйля.

— Священной пляской, — ответил монах, — чем же еще можно укротить дьявольское отродье? Восемь монахов безостановочно плясали, пока шестеро вязалипосланца зла.

— Кто-то погиб? — живо спросил эркмасс.

— Обошлось…

Старший Брат сделал охранительный знак.

— Но чего нам это стоило!

— Ничего. Пустое это все… — высокомерно ответил эркмасс. — Раз не пролита кровь, то, считай, нет и настоящей победы!

Словно не услышав его, Атари продолжил:

— Брат Торпа сломал руку, Брат Улер повредился умом… Кто теперь дошьет покрывало на образ третьего воплощения, заказанный твоей женой, я даже не знаю.

Эркмасс Гьёрг рассмеялся.

— Четырнадцать человек и едва-едва справились? Да… Доблестью твои монахи не блещут…

— А зачем им блистать доблестью, если для этого есть твои воины? — миролюбиво ответил монах. — Удел монаха скромнее — сияние Веры. Достоинство братьев в смирении и знании священных плясок… Без них его мы вообще не взяли бы…

— Молитва? Не смеши меня, монах. Навалились, наверное, скопом твои толстобрюхие, да дубиной по затылку… Знаю я их…

Лица выросли, заполнив весь экран. «Шмель» перелетел им за спины, и стало видно, что они стоят перед закрытой дверью. Старший Брат положил руку на кольцо, собираясь открыть ее.

— Между прочим, он умеет становиться невидимым! Но наши охранительные пляски отбирают у него силу.

Рядом с Давидом что-то хрустнуло. Он посмотрел на Игоря Григорьевича. Тот, сжав пальцы в кулаки, неотрывно смотрел на экран. У Давида замерло сердце. Он не успел ни о чем спросить Главного Администратора, как Эркмасс сделал шаг вперед. Что толку в вопросах, если все ответы вот-вот должны обозначиться сами собой?…

В помещении висела темнота, плавали клубы дыма. Откуда-то издали слышался ритмичный топот. Словно почувствовав, что нужно объяснить, что это такое Старший Брат сказал.

— Братья неустанно пляшут с тех пор, как его привезли.

Через головы пляшущих клерикалов Игорь Григорьевич увидел, что огражденный от монахов живым пламенем нескольких костров на стене кто-то висел.

«Сергей! — екнуло в груди — Ведь Сергей же…»

Сердце тревожно сжалось, а эркмасс, чуждый сантиментов и волнений, быстрыми шагами уже не слушая Атари пошел вперед.

— Пока братья пляшут он почти безопасен, но ближе подходить не советую… — быстро сказал Старший Брат, догоняя его. Эркмасс остановившись в десяти шагах смотрел на пойманного без испуга, скорее со злобой. Распятый в ответ затрясся, заревел нечеловечески и дернулся вперед.

Игорь Григорьевич смотрел на прикованного, и никак не мог сообразить Сергей это или нет. Издалека тот походил на егеря, но вот вблизи…

Не выдержав напряжения, Главный Администратор, спросил, не отрывая взгляда от экрана:

— Ну, он это или нет?

Давид промолчал. Принять за Сергея то, что висело на стене, было невозможно. Хотя висел явно человек… Когда-то…Во всяком случае, там висел кто-то человекообразный.

— Если принять во внимание, что здешние пытки могут сделать с человеком… — осторожно начал он, но эркмасс все испортил.

Неожиданно он выхватил меч и шагнул к Пегову посланнику. За его спиной Старший Брат поднял руку, и несколько братьев бросились к эркмассу.

— Прочь, отродье… — заревел градосмотритель.

Игорь Григорьевич сперва не понял, чего хотят монахи. Сначала ему показалось, что их порыв направлен на то, чтобы защитить эркмасса, но в суматохе проглядывала система — монахи не просто суетились. Они мешали эркмассу подойти ближе к пленнику.

— Что это они? — спросил Главный Администратор. — Что-то там не так…

Эркмасс раньше них сообразил, что что-то тут не так. Он пинками расшвырял монахов и прямо сквозь огонь прыгнул к стене. Перед ним взметнулось высокое пламя, но эркмасс не обратил внимания на огонь и в два шага достиг пленника. У него за спиной кто-то заорал…

Каким бы могучим не считался здешний Дьявол, но у его помощника нервы оказались послабее, чем у сюзерена. Пегов помощник вдруг соскочил со стены и, звеня цепями, шарахнулся в сторону, подальше от эркмассова меча.

— Убью! — заорал эркмасс. Игорь Григорьевич и Давид переглянулись недоуменно. Эркмасс Гьёрг явно понимал больше них. — Порублю! Никакой пощады…

Пегов помощник рванулся в одну сторону, в другую, запутался в цепях и упал. Почувствовав, что смерть нависает над ним острием меча, он заорал вполне человеческим голосом:

— Пощады эркмасс… Пощады!

Шеф облегченно вздохнул. Отвернувшись от экрана, вытер лоб.

— Это не Сергей!

Что там произойдет дальше, его не интересовало.

— А где же он тогда? — совершенно некстати спросил Давид, кося глазом в экран.

— Хороший вопрос. Правильный… Осталось только найти того, кто знает ответ. И как можно быстрее.

Тизиранские горы.

Лагерь фальшивомонетчиков.

Холод стал его первым чувством.

Несколько секунд кроме него не существовало вообще ничего — ни звуков, ни света, ни запахов. Обретя сознание, Сергей еще не обрел мира, в котором ему предстояло жить. Мысли даже не плавали в нем словно ленивые рыбы, а пока только всплывали кверху брюхом. Ему показалось, что он погребен под глыбами черного льда. Вздрогнув от ужаса, он задергался и открыл глаза…

Мускулы век напряглись, сделав свою работу, но пользы это ему не принесло никакой. Темнота вокруг осталась темнотой, более темной, чем беззвездная ночь. Холод, что окружал его, существовал и в голове. Он сковал мысли, превратив их в замороженных лягушек. Как-то отстранено он подумал, что ослеп и провел ладонями по лицу. Тупая боль возникла в плечах и он почувствовал, что кожа на лбу стала мокрой и по щекам побежали струйки влаги.

Сразу вслед за этим пришел звук текущей воды и настоящая боль.

Ледяной иглой она пронзила тело от шеи до пояса и осталась там, напоминая о себе с каждым движением. Холод унимал ее, но долго так продолжаться не могло.

«Свет!» — захотелось сказать ему, но губы не послушались. Он ощутил себя парализованным, сжатым темнотой. Древний, слепой страх заживо замурованного человека всколыхнулся в нем, но егерь взял себя в руки.

«Я мыслю, следовательно, существую…» — подумал Сергей. — «А вот что я еще могу, кроме как мыслить и существовать?»

Где-то позади холод обрел объем и жесткость, словно каким-то чудом овеществился. Осторожно повернув руку, нащупал под собой камни. Следующим движением он коснулся лица и, нащупав пальцами губы, стал разминать их, возвращая себе способность говорить.

— Эй, — сказал он через пару минут, — есть тут кто живой?

Темнота молчала.

— Так, — подбадривая себя голосом, произнес Сергей. Гоня от себя мысль о слепоте, он произнес.

— Если тут и есть кто, то наверняка он либо немой, либо глухой…

Он ощупал глаза. Там вроде все в порядке. Коснувшись языком пальцев, он убедился, что это не кровь и не слезы. Вода как вода. Осторожно он надавил на глазное яблоко, сам не зная, что от этого ждать. В темноте вспыхнули яркие искры, поплыли смутные круги, расплывающиеся на ходу амебы…

«Ну и что это означает? — подумал он. — Вижу я или нет?»

Пока он лежал, все было ничего. Притерпевшееся к боли тело тихонько подавало сигналы о неблагополучии и только, но едва он попробовал подняться, как оно взорвалось ощущениями. Сергей тут же вернулся в прежнее положение, и по эху только что испытанной боли попытался определить, что у него не в порядке. Черпанув воды, он отхлебнул из ладошки.

«Раз болит, значит, не отломилось…» — подбодрил себя Сергей. — «Значит, только треснуло…»

Дождавшись когда боль утихнет, он сказал сам себе, оттягивая момент, когда придется встать и начать действовать:

— Не понимает человек своего счастья. Мало ему, что живой, так ему, мерзавцу, обязательно еще и здоровым быть хочется.

Он ждал эха, но оно не вернулось, потерявшись в журчании подземной реки.

— И пещера у меня большая, и воды вдоволь… — продолжил он, ощупывая себя руками, — а мне все мало…

Бодрость, что он напускал в свой голос, оставалась наигранной. Чувствовал он себя так, словно попал под лавину — тупой, притерпевшейся болью болела каждая кость, каждая клеточка.

В голове продолжало шуметь, но противного кружения, норовившего уложить его на камни и тошноты, он не чувствовал.

— И ведь упал как удачно, — добавил он, — моя фамилия «Повезло». Даже без сотрясения мозга!

Вытянув в темноту руки, он нащупал впереди себя каменную стену. Водя по ней пальцами, он никак не мог найти своих ног. Через несколько секунд он сообразил, что провалился в щель и ноги его находятся совсем в другой стороне. Он ощутил их боль и успокоился. Боль не крутила кости, не показывала свою силу. Будь там хотя бы один перелом, болело бы сильнее.

Медленно и плавно, стараясь не делать резких движений, он ощупал «невидимку». В пещеру он сунулся налегке, без НАЗа, но несколько полезных в его положении мелочей вроде фонаря, аптечки и диагноста все-таки захватил. Точнее не выложил из карманов. Пришло время воспользоваться этим набором, но его ждало разочарование. Фонаря он не нашел. Вместо него на плече оказалась дыра, словно зверь хватанул там когтями. Диагност остался при нем, но, к сожалению, при падении ему досталось больше чем хозяину и Кузнецов выгреб его из чехла двумя горстями. Повезло только с аптечкой. Ее хоть и раскололо, но большая часть тонизирующих капсул остались целыми.

Сергей проглотил сразу две и стал ждать, когда они подействуют. Химия сделала свое дело через минуту и туман, что висел в голове, стал постепенно рассеиваться. Мысли стали четче, побежали быстрее.

— Черт! — выругался Сергей. — Ну и дурак же я…

Руки уже слушались, и он коснулся запястья. Радиобраслет вспыхнул зеленым огоньком, сделавшим черноту вокруг еще более темной, но уже не слепой.

— Все в порядке, — сказал Сергей, не стесняясь вспыхнувшей радости. Повод для радости имелся о-го-го какой! — Теперь я вижу, что связь есть.

Он поднес браслет к губам.

— Егерь-два вызывает заповедник. Егерь-два вызывает заповедник… Алло, Ян, слышишь меня? Отзовись…

Дежурный молчал. Сергей на всякий случай тряхнул рукой, и вызвал базу еще раз, но связь не наладилась и тогда.

— Та-а-а-к, — сказал Сергей, потому что сказать ему больше было нечего. — Кругом вопросы…

Ответив на вопрос, зрячий он или слепой, он тут же поставил перед собой новый вопрос — почему нет связи. Выбор имелся невеликий. Всего из двух зол: то ли сломался передатчик, то ли он находится так глубоко под землей, что сигнал не доходит до заповедника. Так или иначе, выпутываться, наверное, придется самому.

Закряхтев, он вытянул ноги из щели. Нащупав перед собой место поровнее, он присел и начал шарить вокруг. Сейчас он нуждался в двух вещах — в свете и оружии. И то и другое имелось у него, когда он свалился сюда, следовательно, все это тут и осталось. Правда, в каком виде все это теперь прибывало и в каком месте, сказать не мог никто.

— Вот найду и посмотрю, — ответил Сергей своим мыслям. — Что б я да не нашел?

Начав от самых ступней, он ощупывал каждую щель. Чтобы не сбиться, он клал перед собой кусок диагноста и, кружась по часовой стрелке, ощупывал все, до чего дотягивалась рука. Потом он перекладывал метку, и все повторялось сначала. Система не подвела. Через четверть часа он наткнулся на разрядник, а еще минут через пять — на фонарь. Эта находка обрадовала его куда как больше, нежели первая.

Направив его за спину и закрыв глаза, он нажал на кнопку. Розовый свет сквозь веки затек в него и несколько секунд Сергей наслаждался своей победой над тьмой. Приоткрыв глаза, он начал осматриваться. Темнота никуда не пропала. Она только отодвинулась в сторону, дожидаясь своей минуты.

Луч фонаря скользнул по блестящим от воды камням. Подземная река разливалась тут так широко, что глубина ее не превышала полуметра и из нее тут и там, словно спины неведомых зверей торчали окатанные, гладкие камни. Сергей представил, сколько они тут лежат, не видя солнечного света, и почтительно покачал головой. Сотни тысяч, а то и миллионы лет сюда не ступала нога человека! От этой мысли он ощутил невольный трепет.

Он направил фонарь вверх. Дыра, через которую он сюда попал, выделялась в стене черным пятном. До нее оставалось метров восемь гладкого камня. Конечно, с разрядником он мог бы вырезать ступени в камне, но это он оставил на крайний случай. Сейчас он стоял ниже того места, с которого свалился, а, значит, ближе к Шумону и монаху, к разбойничьему логову. Следовало поискать ход, ведущий к разбойникам прямо отсюда.

Оглядываясь на злощастную дыру, он побрел вперед. Сперва шел по камням, но вскоре вода поднялась. Пришлось остановиться и подумать. В нерешительности он, потрогал рваную «невидимку» а потом махнул рукой.

— Чего утопленнику дождя бояться?

И шагнул прямо в воду. Капсулы из аптечки, что он проглотил, уже разогнали кровь, и теперь холод уже ощущался не угрозой, а так… Неприятностью. Тело работало так, словно не случилось ничего — ни падения, ни лежания в ледяной воде. Скрипело, правда, что-то внутри, словно мышь там где-то скреблась, но по большому счету все было ничего.

Светя по сторонам, он шел довольно долго. Привыкнув к шуму бегущей воды, он не обращал на него внимания, пока тот как-то скачком не усилился. Сергей завертел фонарем, пытаясь разобраться с несообразностью, и увидел вдалеке белую шапку пены. Около самой стены, состоявшей из кусков черного гранита, спокойно текущая вода вскипала буруном, словно наткнувшись на препятствие, и с клокотанием уходила в нее.

Сергей остановился. Идти дальше стало некуда. Пещера там и кончалась. Ее стены смыкались, и ему показалось, что он стоит в конце тоннеля, пробитого гигантским карандашом. Он поднялся немного повыше, там, где вода не достигала камней и, выбрав один поглаже, уселся подумать над ситуацией.

Темнота накрыла его колпаком, и он невольно бросил взгляд на запястье, где продолжал тлеть зеленый огонек настроенной на постоянный прием рации. Он коснулся взглядом руки и тут же посмотрел левее. Темнота тут разбавлял невесть откуда появившийся свет. Там, где вода уходила в стену, маячило желтоватое пятно. Сергей закрыл глаза, и оно исчезло, открыл — снова появилось.

— Если это не галлюцинация, — обрадовано прошептал он…

Он находился так глубоко, что свет в этой утробе мог быть только от разбойничьего костра. А это значило, что разбойники где-то рядом.

То, что он принял за кусок черного гранита, оказалось проломом. В него-то и убегала вода. Здесь, вблизи от несущейся воды стоял такой грохот, что хотелось заткнуть уши. Он недоуменно посмотрел под ноги — эта подземная река не могла низвергаться вниз с таким грохотом, потом понял и кивнул. Проверяя свою догадливость, наклонился над проломом, и увидел чуть ниже себя стену воды, несущуюся вниз. Откуда-то сверху летел еще один поток, составленный может быть из десятка таких вот ручьев, в котором он стоял. Вода там светилась теплым светом, словно проносившийся перед ним поток воды на одну секунду окрашивался в оранжевый цвет.

Дыра перед ним не просто манила обещанием приключения. Она подсказывала решение, выход из положения. Сергей посветил вниз. Луч фонаря уперся в близкие камни. Вода, падавшая этим путем, наверное, не одну сотню лет, разбила глыбы, и теперь из-под широкой водяной ленты влево шел каменный уступ или карниз. Что ж, это было лучше, чем ничего. Закрепив на спине разрядник, он осторожно спустил вниз ноги. Нащупав опору, он перенес вес тела и, стараясь не поскользнуться, пошел по мокрой каменной полке. Водяной занавес, что скрывал его от любопытных взглядов, грохотал совсем рядом. Хотелось быстрее посмотреть, что твориться там, по другую сторону текучей завесы, но он благоразумно сдержал опасное любопытство, едва представил, как просовывает голову сквозь воду, и та увлекает его за собой вниз к гостеприимным камням.

С каждым шагом в сторону вода за спиной истончалась и разбивалась на отдельные струи. Он развернулся и пошел вперед, прижимаясь спиной к камням.

Усевшись за камнем, незваный гость отложил в сторону разрядник и достал бинокль.

Пещера уходила вниз метров на пятнадцать. Прямо под водопадом клокотало небольшое озерцо. Из него вода бурным потоком устремлялась к противоположной стене, вращая по дороге водяное колесо. За шумом падающей воды не слышалось ни скрипа, ни шороха, хотя даже отсюда видно, что сделали его на скорую руку. Ближе к противоположному концу стояла сложенная из камней конструкция, в которой с некоторым трудом Сергей распознал примитивную доменную печь. Над ней стоял устойчивый факел огня, освещавший всю пещеру. Он становился то выше, то ниже, дрожал, но никогда не пропадал вовсе. Рядом с печью стоял монах и с лицом, красным от близкого жара, качал меха, поддувая воздух в печь.

— Так, — сказал Сергей. — Как всегда все ненужное попадается под руки в первую очередь…

Трудился монах на совесть. От него только что пар не валил, однако поверить в то, что он получает удовольствие от этого занятия, было трудно, уж больно хмурое лицо у него. Младший Брат смотрел на печь угрюмо. Сергей понимающе покачал головой — наверняка у того в башке вертелись мысли о том, что он сделает и с разбойниками и с печью, будь на то его воля.

«Но почему-то он ведь занимался этим», — подумал Сергей. — «Не из удовольствия и не за харчи же…»

Кузнецов присмотрелся повнимательнее. Так и есть. По животу монаха охватывал темный металлический пояс, от которого в сторону тянулась толстая цепь, уходившая в скалу.

— Та-а-ак, — протянул егерь. — Понято… Понятно все, кроме одного. Где Шумон?

Он рассмотрел всю пещеру. Нашел много интересного, включая одного разбойника, видно оставленного следить за порядком, и от безделья заснувшем на боевом посту, но Шумона не увидел.

Сергей совсем уже собрался спуститься вниз и поискать книжника где-нибудь по темным углам, как монах повернулся и неслышно прокричал что-то. Из темноты, словно по мановению волшебной палочки появился бывший императорский библиотекарь.

— Вот это дело! — обрадовался Сергей. — «Пришел вовремя» его фамилия…

Он погладил разрядник.

Вот теперь действительно все стало ясно. Библиотеку разбойники собирать раздумали (если вообще собирались). Вместо этого они приспособили обоих пленников к простой работе, которую сами делать не хотели. Оставалось только освободить монаха, а уж дальше тот сам позаботится о том, что б выйти на волю. Сергей сунул руку в подмышку. Там в особом кармане лежала трубочка из прочного титанового сплава. Свернув пробку, егерь осторожно вытряхнул оттуда «шмеля». Выглядел он на «отлично». Совсем как огурец, только размером оказался значительно меньше.

— Ну вот, — довольно пробормотал егерь, — дошло дело и до насекомых…

Шмель примостился на камне, а Сергей с едва слышным шорохом опустил забрало, и оно отделило его от мира. От удивления он даже присвистнул. Теперь он видел мир вокруг не своими глазами, а через объективы вычислителя «невидимки». Изображение оставалось четким, но двухцветным — красно-зеленым и видно БЫЛо только половину того, что ему полагалось видеть. Другая половина забрала ничего не показывала и светилась ровным розовым светом.

— Эка тебя приложило… — посочувствовал он «невидимке». — Ну ничего… Не все ж мне…

На его счастье работала правая половина экрана. Случись по-другому, у него могли бы возникнуть сложности. Поставив разрядник на боевой луч, он прицелился, и первым же импульсом обрезал цепь, что приковывала монаха к стене. Тот не понял, что свободен и продолжил качать воздух в печь.

Понимая, что сейчас начнется самое интересное, Сергей щелчком сбросил «шмеля» с камня и тот, посверкивая одному Сергею видимыми радиоимпульсами, полетел к пленникам, где Шумон заступал наместо монаха.

Тизиранский горы.

Пещера.

Рядом с воздуходувкой.

— Смотри! — сказал брат Така.

Шумон не прекращая работы, повернулся. Монах сидел на камнях и держал в руке обрывок цепи.

— Порвал? — обрадовался Шумон. Он быстро посмотрел на сторожа. Тот спал, словно и не знал, чем все это может для него окончиться. — Ну, ты и здоров, братец…

Но по лицу монаха он сразу увидел, что не все так просто.

— Чудо! — сказал тот торжественно. — Чудо! Только я вспомнил о Втором воплощении Кархи как цепь рассыпалась!

Оставляя за монахом право иметь свою точку зрения на чудеса, он на всякий случай спросил его совершенно серьезно:

— Что ж ты раньше-то не вспоминал? Столько времени напрасно потеряли…

Не ждавший от безбожника ничего хорошего монах отругнулся.

— Мог бы и сам Дьявола попросить.

Шумон помрачнел и подумал — «Где ж его теперь найдешь…»

Когда он пришел в себя мешка у него, конечно уже не осталось. Похоже, что, так и не заглянув в него, разбойники бросили мешок где-нибудь, посчитав, что ничего ценного у него и драчливого монаха взять нельзя.

Он покосился на товарища по несчастью.

Монах с растерянным и благоговейным видом смотрел на цепь, трогая пальцами оплавленные кончики звена.

— Молния! — в голос сказал он. — Карха разбил цепь небесным огнем!

От чувств он заплясал «благодарственную».

— Грома я не слышал! — отметил ради справедливости бывший Императорский библиотекарь. — Гром бы я услышал…

— Молчи, безбожник, — грозно нахмурился монах. — Молчи, пока не удавил…На твоих бестыжих глазах свершилось чудо, а ты…

— Вот он проснется, — Шумон показал на беспечного сторожа, — он тебе покажет «чудо».

Тот сидел на уступе на высоте примерно в два человеческих роста и спал. Пока спал. Монаху хватило рассудка, чтоб перестать ругаться и подойти к Шумону.

— Другого случая не будет, — сказал монах. — Надо уходить сейчас, пока Божий помощник вместе с нами.

Шумон машинально оглянулся, потом, поняв о чем речь, кивнул. Чудо не могло произойти без чьей-то помощи. Сами собой молнии в пещеру не залетают, значит, кто-то должен принести ее сюда, под каменные своды разбойничьего притона. Он не стал спорить с монахом, ибо, что может быть глупее спора в тот момент, когда действительно есть возможность сбежать?

— Ладно! Бог даст, не заблудимся в каменном чреве…

— Бог? — ухмыльнулся Шумон. — Что ты своего Бога по таким мелочам беспокоишь? Заблудиться тебе и я не дам…

Младший Брат посмотрел на него так, словно говорит безбожник не по-человечески, а на непонятном языке.

— Ну-у-у-у?

— Дорогу я знаю, — отмахнулся Шумон, показывая на соглядатая. — Вон там главная закавыка…

— Знаешь? — подозрительно спросил монах. На разбойника наверху он внимания не обратил, — а откуда ты ее знаешь?

Взгляд его стал острым, царапающим.

— Бывал уже тут? Может ты с ними заодно?

— Дурак, — поморщился безбожник, не спуская глаз с дремлющего стража. — Знаю, потому что запомнил.

— Что ж ты в темноте видишь? Это умение от Дьявола…

— Я считать умею. Если ты в носу ковырял, то я, пока нас сюда вели, повороты считал.

Он осторожно показал пальцем вверх.

— Нам бы его обойти как-нибудь и все в порядке.

— Обойти? — изумился монах. — Я те обойду… Давай, качай не переставая…

Он погрозил кулаком.

— Качай, чтоб он никакой перемены не учуял.

Водопад позади них наполнял пещеру ровным шумом и разбойник наверняка ничего бы и так не услышал, но Шумон не стал спорить. Он покладисто кивнул и продолжил поднимать и опускать рычаг.

Младший Брат присел на корточки, и, не сводя взгляда со сторожа, начал перебирать попадавшиеся камни. Разбойники оставили ему его пояс, не подумав, как легко Младший Брат может превратить его в оружие. В руки попадались только осколки раздробленной породы — мелочь, которой только мальчишки могли баловаться, но никак не такой серьезный человек, как брат Така. Он шарил и шарил, но видно божий помощник куда-то отлучился, и ничего подходящего в руки не попалось.

Бог знает сколько времени это могло бы продолжаться, но тут разбойник наверху шевельнулся.

Руки Брата Таки заработали быстрее, но уже через мгновение он остановился. Время вышло. Пришло время что-то делать, иначе соглядатай поднимет тревогу.

Не теряя времени, монах отбросил бесполезную пращу и, подхватив котелок, прыгнул к печи.

Все произошло в несколько мгновений. Он черпанул расплавленный металл и резким движением плеснул его вверх. На мгновение он показался ошеломленному Шумону огнедышащим чудовищем. Струя огня вытянулась вверх и коснулась разбойника. Того подбросило, он вскрикнул, и ничего не понимая от боли и неожиданности, сделал шаг вперед. Не удержавшись на узкой площадке, враг свалился вниз, за камни.

— Убил?

— Я? — удивился монах. — Да я его пальцем не тронул…

Брат Така опоясался пращей и требовательно посмотрел на безбожника. Судьба разбойника его не интересовала. Ему наплевать было жив тот или нет. Главное, тревоги он уже не поднимет.

— Пошли…

За валунами, куда упал разбойник, что-то скреблось и гремело камнями.

— Посмотри.

— Жалко стало? — презрительно прищурился монах. — Помочь захотел? Или добить?

Шумон шагнул вперед. Монах остановил его, положив руку на плечо.

— Он свою дорогу сам выбрал. Мог бы землю пахать или…

Криво улыбнувшись, смерил взглядом безбожника и добавил:

— Или книжки вон как ты читать, а он за ножик взялся…

— Посмотри!

— И смотреть не буду… Что ж я не видел, каким местом он на камни упал?

За камнями утихло, только продолжал чадить оттуда нехороший дымок, словно выбиралась из злодея его скверная душа. Потом и он иссяк.

— Вон! — удовлетворенно кивнул монах. — Помер и обсуждать нечего… Пошли…

По дороге к выходу он объяснил Шумону.

— Кто медь на золото меняет, должен понимать, что рано или поздно с него за это Карха спросит.

— Нет твоего Кархи.

Младший Брат презрительно прищурился. Он даже не стал обижаться.

— Есть, есть. Не сомневайся… Кто ж как не он меня расковал? Неужто ты?

— Нет его… — упрямо повторил Шумон.

— Не знаешь, что плетешь… — покачал головой монах… — Так или иначе, Бог с каждого спрашивает. Только с кого прямо, а с кого через посредника.

Он подобрал под ногами хороший камень, который, если его правильно положить в пращу, мог стать для первого встреченного ими разбойника хорошим вопросом от Кархи.

— С этого я спросил, а могла бы спросить Императорская стража.

— Получается, он дешево отделался?

Библиотекарь хотел, что б в его голосе прозвучала ирония и неодобрение, но монах его не понял. Голос его стал серьёзен.

— Это точно… У палачей он бы так легко не помер…

У самого выхода из плавильни монах остановился. После света, оставшегося за спиной, темнота впереди выглядела страшной.

— Огонь нужен, — сказал у него из-за спины Шумон. — Свет. Со светом легче.

— Факел, — поправил его Младший Брат. — Лучше несколько…

Он посмотрел назад. Факелов для них никто, конечно, не запас, но дерево тут хватало, и наломать его ничего не стоило. Он повернулся, чтобы так и сделать.

— Куда?

— Пойду, дерева наберу.

Шумон посмотрел по сторонам.

— А хочешь, я тебя удивлю?

— Чем ты меня удивишь?

Шумон подмигнул монаху.

— Чудо сотворю, хочешь? Подсказывает мне что-то, что с той стороны ждут нас факелы божьим помощником приготовленные…

Монах нахмурился и придвинулся к нему с явным намерением дать по шее богохульнику, но Шумон, почувствовав настроение товарища, отпрыгнул в сторону.

— Погоди, погоди… Когда нас вносили, я с той стороны то ли крышу, то ли деревянный настил видел. Наверняка там есть все, что нам нужно.

Монах опустил руку, оглянулся и проворчал:

— Откуда? Сам что ли клал?

Безбожник пожал плечами.

— Ходят же тут как-то разбойники? Не на ощупь же…

Он проскользнул между камней. Тут оказалось заметно темнее, но ноги сами нащупывали дорожку к деревянному навесу над большим плоским камнем. Теряясь в темноте, на нем лежала куча всякого барахла. Заметив деревянные палки, монах бросился к ним.

— Ух-ты! — не веря тому, что видит, сказал Шумон. — Ты смотри…

Слова слетели с языка сами собой. Не от необходимости, а от удивления.

— Что?

Монах повернулся, но не посмотрел на безбожника. Его руки пересчитывали факелы.

— Еда вон, — с заминкой, которую монах не заметил, ответил Шумон. — Вон еды сколько… Хлеб, мясо…И перевязь моя…

Еда и перевязь — тьфу! Там лежал его мешок!

Пока монах жевал хлеб, подбирал факелы, он, сунув руку в кучу тряпья, нащупал там мешок и, не открывая, провел рукой по боку. Сердце радостно застучало! Камень остался там! Плечи сами собой расправились. Теперь он чувствовал себя вооруженным! Правда, брат Така мог воспротивиться этому, но Шумон решил и эту проблему.

Пока тот бегал к печи, чтоб поджечь факел безбожник сунул свой мешок в какой-то другой мешок с головой Имперского дракона, а сверху навалил хлеба и мяса. Уж против этого Младший Брат возражать ни за что не станет…

Брат Така вернулся и вместе с ним во тьму пришел свет.

— Что у тебя там? — подозрительно спросил монах, когда увидел Шумона смешком за плечами. Он поднял факел повыше и Шумон понял, что монах вполне может прямо сейчас опустить его ему на голову.

— Еда, — быстро сказал он. Раскрутив горловину, он вытащил оттуда хлеб, показал монаху. — У нас путь долгий, а они не обеднеют…

Уже ни о чем не спрашивая, брат Така повернулся и крадучись пошел к выходу. Темнота впереди больше не казалась опасной, но, показывая, кто тут хозяин, он остановился и сказал.

— Идем тихо. На глаза тут большой надежды нет. Значит, будем слушать в четыре уха.

Шумон кивнул. Монах считал себя главным, но это он ошибался. Чтоб тот понял, что к чему безбожник скомандовал.

— Сейчас пятьдесят два шага прямо. До поворота направо. Там сквозняк должен быть.

Свет факела проникал в темноту не более чем на пять шагов, и поэтому их дорога казалась Шумону путешествием в кольце света. Факел освещал камень справа, слева, над головой и под ногами и эти пять шагов света реально существовали, а все остальное — нет. Он исправно отсчитывал шаги и повороты, как вдруг шедший позади монах коснулся его плеча рукой. Шумон слегка повернул голову, но идти не перестал.

Монах наклонился и прошептал в ухо безбожнику.

— Кто-то идет за нами.

Библиотекарь замедлил шаг, хотел остановиться, но монах ткнул его в спину.

— Виду не показывай… — прошептал он. — Иди. Сейчас я его от любопытства отучу…

Шумон услышал, как монах замедлил шаги. Безбожник почувствовал, что вот сейчас все и произойдет. Он остановился и резко повернулся. Движение монаха он поймал, когда тот уже развернулся. Булыжник сорвался с его руки, словно с метателя катапульты и канул в темноту. Мгновение темнота молчала, но потом ответила искрами и грохотом расколовшегося камня. Брат Така в два прыжка выскочил из круга света и бросился назад.

Тизиранские горы.

Пещера.

Десяток метров позади беглецов.

Сергей стоял ни жив, ни мертв. Если б не «шмель» на спине монаха тот наверняка убил бы его. По движению шмеля он понял, что монах поворачивается, и это его спасло. Камень раскололся о стену в шаге от егерской головы.

Монах вынырнул из темноты с поднятой для удара рукой. Сергей замер, надеясь, что темнота и «невидимка» сделают его незаметным. Младший брат сделал еще шаг вперед. Он двигался грозно, как хозяин, как пещерный медведь в своем логове. Сергей отпрянул назад, прижался к стене. Монах стоял на краю освещенного участка хода. Позади в нескольких шагах стоял Шумон, а впереди — темнота. Он не боялся ее, и шумно понюхав воздух, сказал.

— Тут он где-то… Затаился.

Его рука поднялась, чтоб нанести удар, как только он увидит врага. Сергей инстинктивно вжался в камень. С рукой, занесенной для удара, Брат Така стоял практически напротив него. Их разделял только небольшой каменный выступ.

— Кто?

Не отводя взгляда от пустоты перед собой, монах ответил:

— Не знаю кто. Но тут он. Рядом.

Шумон встал рядом. Факел колыхался на сквозняке, но и этом меняющемся свете он отлично видел, что коридор позади них пуст.

— Чудишь, монах…

— Что «чудишь»? Дышит кто-то.

Сергей задержал дыхание. Шумон приложил ладонь к уху. Стало так тихо, что все услышали дробный шорох капель, срывавшихся с потолка где-то за их спинами. Конечно, как и всегда под руками имелся разрядник, но что ему тут делать с двумя парализованными?

— Вода. Вода капает… — нетерпеливо сказал Шумон. Он просто чувствовал, как уходит время.

— Он дышит, — упрямо повторил монах.

Шумон поднял факел повыше, освещая коридор перед собой еще на десяток шагов.

— Кто дышит? Где?

Брат Така и сам видел, что впереди пусто и Сергей разглядел, как на лице монаха проявляется выражение досады. То, что он видел своими глазами, противоречило тому, что он чувствовал кожей. Шумон шумно вздохнул.

— Пойдем…

Монах нерешительно потянул руку вперед. Сергей тихонько отвел ствол разрядника в сторону. «Стволом в солнечное сплетение, потом по голове… Вырубаю его минут на пять… А потом что? Все одно дороги не знаю». Появилось острое желание сделать несколько шагов назад, но он не решился шуметь, надеясь, что у Шумона вот-вот кончится терпение.

— Божьи помощники могут становиться невидимыми? — вдруг спросил тот.

— Могут. Они все могут… — не оборачиваясь на голос, ответил Младший Брат. Монах трогал воздух впереди себя и очень походил на помешенного.

— Может быть тебе легче будет, если мы посчитаем, что там следом за нами идет Божий помощник, ну тот самый, который твою цепь разомкнул? И если ты от него отстанешь, то он нам еще в чем-нибудь поможет… Чудо какое-нибудь явит.

От неожиданности Брат Така опустил руки. Воспользовавшись этим, бывший императорский библиотекарь ухватил монаха за рясу и потащил назад, приговаривая по дороге.

— Идет он, наш благодетель, себе спокойно, добрым делам радуется, а ты в него камнем… Нехорошо это… Неблагодарно… Святые мученики так никогда не поступали… По крайней мере, не помню я такого случая…И тебе не стоит…

Фигуры скрылись за поворотом. Сергей, отпустив их шагов на двадцать, пошел следом, ориентируясь на отсвет факела. От пережитого его немного трясло.

«Так мне и надо», — подумал он. — «Ишь расслабился… А ведь убил бы меня монах… Убил бы благодетеля и не вспомнил бы».

Он поежился от этой холодной мысли.

Свет впереди замер. Наученный горьким опытом Сергей остановился и снял с плеча разрядник.

— Что там еще? — пробормотал он. — Кого еще несет? Неужели в окрестностях еще божьим помощники объявились?

То, что кто-то идет навстречу, он не сомневался. До сих пор Шумон, ведший всех их к свету, не ошибался. Во всяком случае, он не колебался в выборе дороги. Каждый раз, когда они меняли направление движения, он делал это с такой уверенностью, что Сергей не сомневался — еще чуть-чуть и впереди покажется выход.

Он подкрался поближе. Монах и Шумон яростно шептались, а впереди, в темноте трудно было определить, как далеко, горела яркая звездочка, и слышались голоса.

— Их всего трое, — определил монах. — С одним-то справишься?

— Хотелось бы обойтись без этого всего…

Шумон шевельнул ладонью, отметая воинскую отвагу монаха.

— Спрятаться бы где…

Не спрашивая монаха, он повернулся и побежал назад, ведя факелом у самой стены. Сергей отпрянул назад, в темноту. Идея у Шумона оказалась хороша, но не настолько, чтоб ей безоговорочно следовать. Чтоб спрятаться нужно будет погасить факел, и что потом делать в темноте? Монах быстро сообразил.

— Огонь увидят.

— Погасим.

— А…

— Дойдем. Я и без света считать могу… Доведу… Тут недалеко. Три поворота осталось…

Сергей нащупал рукой боковой ход, который заметил еще раньше и отступил в него.

«Тогда можно, — подумал он. — Тогда получится. Как раз на твоей стороне есть дыра, в которой вам самое место спрятаться».

В проходе ему делать было совершенно нечего, тем более после падения пропала у него уверенность в своей невидимости. Если уж монах смог услышать его дыхание, значит, невидимка лишилась чего-то важного и следовало ждать сюрпризов. Шаги безбожника приблизились.

— Вон! — прошипел монах. — Вон дыра! Туда!

Сергей не успел сообразить, как перед ним фыркнул факел и в штольню ввалился сперва монах, а следом за ним — Шумон.

Сергей, не рассуждая, сделал шаг назад. С последним светом факела он увидел, что за спиной есть несколько шагов свободного пространства, а дальше ход превращается в расщелину, поднимающуюся вверх. Стараясь двигаться бесшумно он ухватился за края и, подтянувшись, завис там упершись ногами в противоположные стенки. Монах сделал шаг назад и очутился у него между ног.

«Вот попал», — подумал Сергей. «Шмель» на плече монаха светился так близко, что он мог дотронуться до него рукой. Он осторожно выпустил воздух из груди.

— Тут кто-то еще есть… — сказал монах. — Клянусь Тем Самым Камнем, есть!

— Молчи! — скомандовал Шумон. Разбойники впереди казались угрозой жизни несравненно более реальной, чем страхи монаха. — Дышать перестань!

Сергей почувствовал, как монах у него под ногами зашевелился, пытаясь что-то нащупать у себя за спиной.

«Вот дурак любопытный» — мелькнуло у егеря. — Нет бы умного человека послушаться, спокойно постоять… «Брат по Вере» сейчас походил на корабль со старинной гравюры, что изображала Колосса Родосского. Он медленно отступал назад между расставленных в стороны Сергеевых ног.

Если б у них нашлось время, ну хотя бы секунд десять, неугомонный монах наверняка нащупал бы его, но тут очень кстати появились разбойники. Свет стал ярче, голоса приблизились. Сергей на всякий случай наклонил разрядник. Монах опять встрепенулся, но тут Шумон не дал ему разгуляться, а сжал руку. Он ждал, что сейчас мимо него проплывет расплывчатый свет, промелькнут фигуры и мир вокруг вновь погрузится во тьму, но произошло все иначе. Разбойники остановились, не дойдя нескольких шагов до их укрытия.

— Ну, вылезайте! — прогремело из коридора. — Живее…

Все трое затаились, надеясь, что разбойники все же пройдут мимо, но… Прямо к ним просунулся факел, окатив их дымным светом.

Когда Младший Брат проморгался, то увидел перед собой ухмыляющиеся разбойничьи рожи и руки с ножами. Он рванулся к выходу, чтобы дать бой, но впереди стоял Шумон. Книжник загораживал его от разбойников и монах не мог выскочить, чтоб защитить себя и безбожника от длинных ножей! Монах наклонился, просовывая голову в щель между камнем и книжником.

— Чтоб вы все сдохли! — заорал он от отчаяния. — Умрите, гады!

Сминая Шумона он прыгнул вперед, но прежде чем огромная фигура брата Таки загородила проход Сергей успел нажать на клавишу разрядника и парализующий разряд достал разбойников. Не теряя ни секунды, он спрыгнул на камни и следом за монахом выскочил из щели.

Разбойничий факел продолжал гореть, освещая озирающегося монаха. Лица его Сергей не видел, но можно было догадаться, кроме злобы и изумления на нем ничего не читалось. Враги лежали так, словно добровольно исполнили его просьбу.

Шумон поднялся и, пошатнувшись, ухватился за стену. Он уже увидел все, что случилось, и теперь хотел получить объяснения.

— Ну?

— Мертвы! — пробормотал монах. — Мертвы! Я их убил! Я!

Голос его дрогнул. В нем не нашлось места жалости о содеянном, но плескался страх. Он ощутил дрожь от своего могущества и испугался сам себя…

«Как бы ни так» — подумал Сергей. — «Только задержись на полчаса, так они тебе покажут, покойнички-то…»

— Какой ты монах? — сказал Шумон не без одобрения в голосе. — Тебе бы нож в руки, да на большую дорогу, так…

Монаха так ошеломило происшедшее, что на лесть он не поддался.

— Не ножом. Я их верой убил!

Он расставил руки и заплясал «благодарственную».

Шумон склонился над ближними телами и стал рассматривать их. Крови действительно не видно ни на одном.

— Это как? — не понял Шумон.

— Во мне сила Кархи! — задыхаясь от скромности сказал монах.

— Кархи нет, — как-то автоматически сказал Шумон, отодвигаясь от последнего разбойника.

— Раз есть сила, — монах ткнул в поверженных пальцем. — Значит есть и Карха…Пойдем, я докажу тебе…

Сергей невидимо ухмыльнулся. Не дожидаясь безбожника, монах пошел в темноту.

— Может быть, Карха тогда тебя и выведет? — ядовито спросил отставший Шумон.

— Сам говорил, что Его такими мелочами беспокоить нечего… Тем более, что по его соизволению ты, знающий дорогу, идешь рядом со мной.

Шумон не ошибся и действительно через три поворота Сергей увидел впереди свет. Монах шел вперед, словно он тут стал полновластным хозяином. Шумон попробовал его приструнить, но тот отмахнулся от него так величественно, что Сергею показалось, что он даже стал выше ростом.

У самого выхода на них наткнулся еще один разбойник. Плохо видя в темноте, он подпустил их довольно близко. Рядом с беглецами чернел подходящий ход, и можно бы спрятаться там, чтоб разбойник вообще их не заметил. Но после того, что он уже сделал, монах прятаться не захотел. Когда до разбойника осталось пять шагов и тот, неуверенно щурясь, потащил нож из-за пояса, брат Така повелительно протянул к нему руку и крикнул:

— Умри, зараза!

Сергей за его спиной послушно пустил в ход парализатор, и разбойник повалился на землю. Даже не обернувшись на него, Младший Брат прошествовал вперед. Именно прошествовал. Унижение последних часов, когда он своими руками подрывал экономическую мощь Императора, пропало, растворилось в ощущении сопричастности к божественной силе. «Кем он, интересно себя чувствует?» — мелькнуло у Сергея. — «Волшебником? Чудотворцем?»

Шумон шел за ним следом потерянный и не понимающий того, что тут твориться. Он не понимал, что тут происходит и оттого злился. То, что только что случилось, имело все признаки чуда, но, он точно знал, что чудес не бывает. Точнее до сих пор не бывало…

Он наклонился над разбойником, перевернул его на спину. Тот не дышал, и глаза уже смотрели стеклянным взглядом, словно жизнь покинула это тело. Шумон в растерянности посмотрел на Младшего Брата. Во взгляде его плескалось столько недоумения, что Сергею стало не по себе.

«Нет», — подумал Сергей. — «Еще чуть-чуть и он тоже плясать начнет… Кончать надо это шутовство».

Зев пещеры становился все больше и больше, и мрак вокруг сменился рассеянным светом. Помня о порванной «невидимке» Сергей отстал еще на десяток шагов. Нужно было выходить и спешить к аэроциклу, но растерянный Шумон все еще вертел парализованного разбойника, а идти мимо негоСергей не решился. С поляны, что разбойники вытоптали перед пещерой, донеслось «Эге! Это кто ж это у нас тут прогуливается?» Сергей вытянул голову и увидел монаха и идущих ему наперерез двоих разбойников.

От сознания неведомой силы, поселившейся в нем, монах двигался степенно и размеренно, словно боялся расплескать, то, что имел.

— Стой, монах, — приказал первый. — Стой, пока жив…

— Прочь с дороги, грешники, — ответил брат Така. — Во мне сила Божья! Разнесу!

Такие слова конечно дорогого стоили, но, видя, что монах не вооружен, разбойники не обратили на них никакого внимания. Ближний размахнулся, чтобы ударить, но монах направил на него палец.

— Умри, грешник!

От неожиданности тот опешил, а Брат Така уверенный в своих силах даже не посмотрел, что стало с разбойником, заплясал на месте. Явно растерянно разбойник смотрел в спину своему несостоявшемуся убийце до тех пор, пока монах не подошел к его товарищу и не крикнул ему в лицо.

— Умри, собака!

Разбойник от неожиданности отскочил назад. Глядя на запрокинувшего в небо голову пляшущего монаха, разбойник, наконец, сообразил, что к чему.

— Не режь его, Ефальтий! Он, похоже, умом тронулся.

Младший Брат дернулся, словно его сзади током ударили. Ничего не понимая, он смотрел на того, кого звали Ефальтием, и пляска его становилась все медленнее. Ефальтий сунул нож за пояс.

— Да пусть хоть совсем дурак… Меха качать большого ума не надо.

Он морщился, скреб голову, пытаясь как-то объяснить несуразность того, что видел, и тут его осенило.

— Да он скорее угорел с непривычки… Вот его и вывели.

Сергей смотрел на Шумона. Тот… Улыбался. Конечно, он не разбойниками радовался, а тому, что мир снова стал с головы на ноги.

— Нет чудес на свете! — крикнул он монаху, как противнику в споре. — Нет чудес!

— И второй тут!

Ефальтий заметил Шумона и повернулся к нему. Теперь брат Така оказался меж двумя разбойниками. Сергей приготовился вновь пустить в ход разрядник, но монах справился сам… Неожиданно быстрым и точным движением он обхватил головы разбойников и стукнул их друг о друга. По поляне прокатился сухой треск, словно от электрического разряда и разбойники упали на траву.

— Ну, — задиристо спросил безбожник — Где ж твои чудеса?

Он чувствовал себя так, словно живой воды хлебнул. Теперь все вокруг подчинялось логике и здравому смыслу.

— Обернись назад и посмотри, где мои чудеса.

Монах, безусловно, имел ввиду лежащих в пещере разбойников, но Сергей инстинктивно отступил еще на несколько шагов. Он наткнулся на какие-то камни и загремел. Этот звук неожиданно примерил и монаха, и безбожника. Не рассуждая, Шумон бросился вперед и вместе с монахом нырнул в кусты.

— В здравомыслии вам не откажешь, — прокомментировал эту ретираду Сергей. — Кто его знает, случится очередное чудо или нет, а так — и сам цел и шкура без пробоин…

Глава 6

Дурбанский лес.

Окрестности пещеры.

Атмосфера.

Теперь, хоть он и смотрел на лес из седла аэроцикла, тот не казался пустым и безмолвным. Около пещеры и ее окрестностей бушевали страсти достойные пера какого-нибудь из местных Шекспиров или Гомеров.

Сергей несколько минут любовался тем, как Слепой Хамада тряс разбойников, которых оглушил брат Така, как он ощупывал парализованных, пытаясь догадаться, что же тут такое произошло с его людьми. Сергей даже пожалел, что нет у него «шмеля», чтоб оценить всю красочность атаманских выражений и пополнить ими свой лексикон.

Мысль о «шмеле» вернула его в реальность. Он вспомнил о монахе и безбожнике и посмотрел на экран бортового информатора. Те, вместо того, чтоб сломя голову бежать вперед, стояли на месте.

Нет. Самих беглецов Сергей, конечно не видел, но сигнал от «шмеля», что сидел на плече Брата Таки шел с одного и того же места.

Мгновенно потеряв интерес к разбойникам, Сергей развернул аэроцикл, и рванул туда.

Не так скверно, что они остановились. Мало ли какие сложности могли возникнуть у спасающего жизнь человека — камень в сапог попал или носом куда-нибудь не туда ткнулся. Плохо было то, что они вздумали остановиться всего в двухстах метрах от пещеры.

В двадцать секунд Сергей домчал туда.

Зацепившись за ближайшее дерево, он начал обозревать окрестности. На первый взгляд никого там, внизу не нашлось, но «шмель» исправно сигналил, что находится прямо под Сергеем. Свесившись с седла, Кузнецов начал обозревать кусты, что росли среди редких деревьев. Он надвинул шлем на голову. Мир сразу стал красно-зеленым, но в нем вспыхнула яркая звездочка «шмеля».

Кузнецов выругался. Все стало плохо. Вместо того, чтобы сидеть на монашеской спине «шмель» лежал в траве и звал к себе Сергея.

Следовало спуститься и забрать «шмеля», но тут где-то позади послышался шум, и егерь обернулся, в надежде увидеть что-нибудь приятное.

Дурбанский лес.

Триста шагов от пещеры.

На бегу Ефальтий обернулся, чтобы пересчитать, сколько разбойников бежит следом за ним. Сразу за спиной бежало четверо, и еще двое догоняли их, проламываясь сквозь лес немного левее.

«Никто не остался! — подумал он. — У Хамады слово верное. Сказал, что зарежет — значит зарежет!»

Хамада гляделся несравненно страшнее, чем монах и горожанин, что сбежали из пещеры. От тех неизвестно чего можно ждать, а вот атаман — весь как на ладони, поэтому никто не задержался, когда он, поняв в чем дело, приказал достать обоих беглецов.

Теперь главное, не дать беглецам перебраться через ущелье. Он представил кусты и кучу валунов перед подвесным мостом и засмеялся. Чтобы поймать врагов, им не требовалось оружия — достаточно длинных ног и немного везенья.

Деревья расступились, и Ефальтий остановился перевести дух.

Самое простое и безопасное осталось за спиной.

Теперь дорога лежала через овражек. Нужно пробежать по скользкой траве десяток шагов вниз, а потом примерно столько же вверх. Это было хорошее место для засады. Имейся у беглецов луки, и сообрази они что к чему, то они могли бы заесть наверху, за деревьями и перестрелять преследователей по одному. Ефальтий почувствовал, как по спине разливается холод, но, вдохнув сыроватый воздух, пересиливая страх, первым бросился вниз.

Ноги в беге с хрустом рвали траву, и он считал каждый шаг, отчетливо представляя сколь мало времени нужно хорошему лучнику, что б пустить одну стрелу и взять в руки другую.

Самый страх накатил на него, когда сапоги расплескали воду ручья, что тек на дне овражка. Опытный воин непременно дождался бы этого момента. Кто бы ни сидел там, наверху, теперь вся погоня оказалась у него на виду, и всем им предстояло на его глазах преодолеть крутой подъем. Ефальтий зарычал, загоняя свой страх поглубже и, хватаясь руками за кусты, рванулся вверх.

Уже на полпути он понял, что засады наверху нет. Теми, кто бежал от них, двигал страх, а не смелость… Ефальтий почувствовал азарт хищника.

— Они боятся нас! Они трусы!

Его товарищи, почувствовав, что беглецам не до засады, что те озабочены одним — спасти свои шкуры, а не испортить чужие, дружно заорали:

— Догоним! У моста догоним!

— Другой дороги нет!

— Наддай!

Они разом наддали, стараясь, все же бесшумно продираться сквозь кусты. Пару раз Ефальтий останавливался, поднимая руку, и в эти мгновения его воинство замирало на бегу, слушая шорохи леса. Ему казалось, что он слышит далекий треск, и тогда он срывался с места. Тропинок, что вели прочь от пещеры, имелось несколько. В конце концов, можно бежать прямиком через лес, но как не беги, все одно миновать Пропасть никто не мог. А значит, не мог миновать и моста через нее. Ефальтий сильно надеялся, что они уже обогнали беглецов, не знавших этого леса.

Зелень впереди словно стала прозрачней, сквозь нее мелькнули бело-голубые блики. Разбойники сами сообразив, что к чему, без команды перешли на осторожный крадущийся шаг. Впереди оставался мост, перед ним — полянка и заросли кустов вокруг огромных валунов. Жестом Ефальтий направил двоих влево, троих вправо, а сам выглянул через щель в камнях.

— Ва-ва-ва-ва… — забормотал кто-то справа, не в силах описать словами то, что видел.

— Жельмицкий козырь!

— Ногой вас в грудь!

Беглецами там и не пахло, зато оказался там неведомый дух, посланец ночи и порождение тьмы. Он походил на плывущую в воздухе голову, у которой велением дьяволовым вбок, из шеи, выросла единственная рука. Ничего кроме этого у демона не имелось — ни шеи, ни туловища, ни ног, но он все же двигался. Плавно и быстро. При движении под ним словно струился теплый воздух, и пробегали какие-то искры.

Ефальтий почувствовал, что рот открывается для крика. Ужас вскипел в нем и теперь, словно пар из-под крышки, рвался наружу криком. Он не удержался бы, но его кто-то опередил, закричав дурным от страха голосом:

— Это страшный Головорук!

Чужой страх привел Ефальтия в себя.

— Стреляйте в него! Стреляйте!

Бастак тут же упер лук в камень под ногами и стал набрасывать на него петлю тетивы. Обалдевший от страха Лукавчик повторял без остановки:

— Это глупо! Это глупо! Это глупо!

Ефальтий ухватил его за ворот. Убить бы следовало, но он просто сказал:

— Заткнись, зарежу…

— Головорук боится только золота! Его можно убить только копьем с золотым наконечником! — щелкая зубами от страха, объяснил он.

Может быть, он и был прав, но Ефальтий точно знал уверен, что правильно пущенная стрела может уложить кого угодно. А если это так, то почему бы ей тогда не уложить и демона?

— Стреляйте!

Они не посмели ослушаться и в демона полетели стрелы. Не иначе как колдовством тот отвел их от себя, и сам поднял руку, словно указывал кому-то на засевших за камнями разбойников.

Это движение демона показалось каким-то особенным. Ефальтий почуял в нем угрозу и, подчиняясь своему страху, упал за камень. Он готов был услышать свист стрелы, либо грохот Черного проклятья, но вместо этого услышал странный всхлип. Подняв голову, он увидел, что Машага, не такой проворный, как он, валится на него. Ефальтий отпрыгнул назад. Его глаза искали стрелу или нож в теле товарища, но тот выглядел так, словно смерть в одно мгновение вынула из него душу и овладела телом. Ефальтий повидал на своем веку немало умирающих людей. Многие из них умерли на его глазах, и не без его помощи и оттого он доподлинно знал, что ни одно оружие не может убить мгновенно.

Он бросил взгляд на демона, но не увидел его, зато у него на глазах все его люди попадали на невысокие камни, что, может быть, защитили бы их от чужих стрел, но не стали преградой для проклятья демона.

Дурбанский лес.

Беглецы.

Пробегая последнее поприще, Шумон уже не слышал звуков погони.

В ушах грохотала кровь, трещали ветки, слышался за спиной голос монаха, но все это были нормальные, свои звуки, происхождение которых не нуждалось в объяснении и не несло знака опасности, а вот погони за спиной он уже не слышал. Шумон замедлил бег. Монах, бежавший далеко позади, приблизился. Потерять безбожника он боялся куда больше, чем погони, и потому вопил в полный голос:

— Стой! Стой! Стой безбожник!

Бежать по лесу монаху оказалось несравненно тяжелее, чем ему — там, где Шумон проскальзывал, брату Таке приходилось проламываться, там, где он подныривал под нависшими ветками монаху приходилось перепрыгивать, но он упрямо бежал следом, не переставая вопить.

Против обыкновения, монах ругал не разбойников, а самого безбожника и тут Шумон вдруг понял, что от погони спасается он один. Монах бежал не от разбойников, а за ним. Когда он осознал это, то вовсе остановился.

Младший Брат догнал, встал рядом, положив на плечо руку. Чего в этом жесте содержалось больше — желания удержаться на ногах или уверенности, что бывший библиотекарь никуда не сбежит, Шумон не понял, но подержаться за себя разрешил. Грудь монаха поднималась и опускалась, поднималась и опускалась… Тяжело дыша, брат Така, наконец, пробормотал:

— Ишь, библиотекарь… С такими ногами… тебе не в библиотеке работать… Тебе… скороходом быть…

— Чего орешь?… Жить надоело?… — в свою очередь спросил Шумон в перерывах между вздохами. — Что встал?… Беги, давай!.. Думаешь, на тебя… у них ножа не припасено?

Также через вздох монах ответил:

— Бьет не разбойник… Он сам клинок… в руке вышней… Бьет Карха…А от него… не убежишь.

Шумон все-таки сбросил монашескую руку с плеча и, сделал несколько шагов назад, прислушиваясь к лесным шумам. Они уже принесли им много неожиданностей, но наверняка и сейчас в них скрывалось что-то такое, что обязательно обернется неприятностью в ближайшем будущем.

Погоню он действительно не услышал. Никто не перекликался там, не улюлюкал, снедаемый жаждой догнать и зарезать. Уже спокойнее Шумон спросил у спутника.

— Если тебя Хамада или Ефальтий догонят, станешь им по Карху рассказывать? Про смысл жизни?

— Не догонят, — уверенно сказал монах. — Не догонят. Если они и живы еще, то им не до нас…

Он говорил так уверенно, что помимо воли Шумон поверил ему на мгновение. Потом он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

— Ты их, поубивал что ли, или они от стыда сами померли?

— Дурак! — поморщился монах. — Ничего ты не понял. Если Карха кому помогает, то на полпути не останавливается. Ты что не слышал, как Божий помощник позади нас мост обломил?

Шумон прищурясь посмотрел на монаха. С таким одухотворенным лицом можно ошибаться, но не врать. Правда, грохот какой-то он действительно слышал.

— Грохнуло что-то, — отозвался он. — Ну и что? Может быть какой-нибудь здоровый дурак, вроде тебя, лбом о дерево трахнулся?

Монах пропустил оскорбление мимо ушей и с чувством собственного превосходства сказал:

— За что тебя только Император отличал? Ни ума у тебя, ни сообразительности…Ноги вот только что…

— Ну-ка, ну-ка… — подзадорил его Шумон. — Открой-ка мне глаза на тайны мира…

Монах только открыл рот, но Шумон упредил его.

— Только на ходу. А то мало ли… Вдруг у Божьего помощника на всех разбойников синяков и шишек не хватило?

Он повернулся спиной к монаху и пошел дальше. Брат Така прыжком настиг его. Шумон не дал ему ничего сказать, а огорошил:

— Если б хотел сбежать, то оставил бы тебя в горе, у разбойников…

Монах поперхнулся вертевшимися на языке словами. В глазах его заблестела печальная радость откровения. Он покачал головой.

— Вот твоя сущность, безбожник… Не выносит твоя душа близости с Кархой… Не можешь ты быть рядом с чудом…

— Да какое это чудо? Никакое это не чудо!

— А что ж это такое, то, что с нами тут произошло? Не чудо? Что же тогда?

Полуобернувшись к монаху, безбожник посмотрел на него так, словно прикидывал, стоит ли делиться с этим человеком непосильной для него мудростью.

— А это зависит от того, как на жизнь смотреть…

— А что на нее смотреть? Дурное это занятие жизнь рассматривать. Жить надо. Дал Карха жизнь — живи. Так Братство учит. А чудо — оно и есть чудо…С какой стороны не смотри.

— Братство учит тех, у кого своего ума нет. У кого он есть — те сами учатся. Ты вот от умных книг нос воротишь. А там есть чему поучиться. Жизнь может быть наградой, испытанием и наказанием… Вот для тебя жизнь что?

Младший Брат задумался. Безбожник смотрел на него с вызовом, явно желая подловить на ответе и посмеяться. Брат Така собрался, словно отвечал Старшему Брату.

— Ну, тогда конечно испытание. Карха смотрит на нас, а потом решает, кого и как наградить…

Повторяя его интонацию, Шумон спросил.

— За что тебя-то награждать? Только пляшешь. Ничего толком, наверняка делать не умеешь… — Он вспомнил наставления Старшего Брата Атари и поправился. — Только вот, может, камнями кидаться, да хороших людей по головам бить.

— Ну, это не тебе решать, — грозно отозвался монах. Этот червь так и не понял, что без него, без помощи Кархи он и сейчас сидел бы около воздуходувки и крутил эту поганую рукоять… — Чего я стою и чего умею…

Он готовился постоять и за себя и за свою веру.

— И чем же он тебя наградит, твой Карха?

Впору бы рассмеяться, но Така сдержался. Бывали случаи, когда одно вовремя сказанное слово возвращало отщепенца в Братство.

— Да всем, чем захочет… Может золотом, может должностью… Вот сегодня он мне свободу подарил.

— Что ж он тебя из подземелья-то не вывел? — запальчиво спросил Шумон. Спорить с монахом не стоило, но спор завязался как-то сам собой.

— Вывел бы, — хладнокровно ответил Монах. — Если б ты не справился, то сам и вывел бы.

Он взмахнул рукой, словно сожалел о содеянном, словно только сейчас до него дошло, что тогда следовало сделать.

— Стоило, конечно, мне подождать, что б тебя в Вере утвердить. Ну, ничего… В следующий раз я тебе докажу.

— Дуракам доказывай… — бросил ему Шумон. Говорить с монахом стало больше не о чем.

Глядя в его спину, брат Така пожал плечами, словно говорил сам себе «Ну тут уж ничего не поделаешь», в два шага догнал товарища по несчастьям и хлопнул его по макушке…

Когда Шумон пришел в себя, то сразу ощутил под собой мерную поступь вьючного животного. Перед глазами сквозь круги и искры просвечивало что-то грязно коричневое.

— Ты… Что делаешь? — простонал он.

— Мне так спокойнее, — объяснил монах. От него пахло потом, дымом и камнем. Шумон вспомнил запах расплавленного металла, свист воздуходувки и невольно ощутил радость оттого, что все это осталось позади. Впереди ждало столько тайн и открытий, что возвращаться к разбойникам не хотелось.

— Дурак… — прошептал он, понимая, что что-либо изменить не в состоянии. — Догонят ведь.

— Уймись… Некому нас догонять.

Шумон застонал не столько от боли, сколько от бессилия. Мешок, что он захватил от разбойников, болтался у самого лица, но не зубами же доставать камень с дьяволом? Не сбавляя шага, Младший Брат повернул к нему голову.

— Ты не злись. Это я ведь не со зла, а чтоб дурные мысли из тебя выбить и не искушать понапрасну. Я же видел, как ты по сторонам глазами зыркал. Сперва глазами вертишь, потом побежишь… Искать тебя после… Нет, так мы до болота быстрее доберемся.

Поняв, что просить бесполезно Шумон замолчал.

Поприщ через двадцать они вышел к реке. То есть вышел монах, а Шумон выехал к реке на нем, словно благородный рыцарь на лошади. Оглядевшись, Младший Брат, облегченно вдохнул и опустил драгоценную ношу на песок. Не бросил, с пренебрежением как попало, не свалил, а с некоторым даже удобством усадил безбожника у дерева, прислонив к стволу.

— Ну, а дальше что? — спросил, прерывая затянувшееся молчание Шумон.

— На ту сторону переправимся и дальше пойдем… — охотно откликнулся монах. Шумон посмотрел на реку. Отсюда, снизу она казалась широкой. Противоположный берег виднелся зеленой полоской где-то на виднокрае. Ветер гнал по воде мелкие волны, словно успокаивал людей, но Шумон от этого только больше разволновался.

— Утопишь меня — с тебя Старший Брат взыщет.

— Не утоплю, — дружелюбно отозвался монах. — Перевезу в лучшем виде. Штаны, разве что замочу. Раз уж Карха сегодня за мной смотрит, то и за тобой приглядит…

Шумон беспокойно дернулся. Река показалась ему, стала шире. И глубже.

— Ты, что, всерьез считаешь, что Карха сегодня на тебя внимание обратил?

Младший Брат, собравшийся вернуться в лес, остановился. Не скрывая удивления, ответил:

— Конечно! И Помощника своего прислал, чтоб нас спасти. Все в его руках.

Шумон готов был всплеснуть руками и всплеснул бы, если б монах их не связал.

— Да с чего же ты так думаешь?

Монах улыбнулся, словно говорил с ребенком об очевидных любому взрослому вещах.

— Ты, что ли мне цепь перекусил?

Крыть нечем. Если б Шумон мог сказать что-нибудь против этого, то он сказал, но говорить было нечего. Монах, не дождавшись ответа, пошел вдоль берега.

— Ты куда? — крикнул Шумон.

— За бревном…

— Развяжи меня лучше…

— Бревно я и без тебя найду, — словно не поняв стремления Шумона, ответил монах, — а ты только под ногами у меня будешь путаться. Сиди уж…

«Ну ладно, — мстительно подумал книжник, — устрою я тебе сейчас дискуссию по вопросам Веры…»

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

За столом у шефа сидел кто-то со смутно знакомой спиной. Сергей приотворив дверь, деликатно кашлянул. Отрываясь от разговора, Игорь Григорьевич поднял глаза и обрадовано улыбнулся. За начальника отдела режима пришлось поволноваться, но вот теперь нашелся и он. Одной головной болью стало меньше. Собеседник Игоря Григорьевича, почувствовав, что в комнату входит кто-то еще, обернулся.

— То-то я смотрю — спина знакомая! — обрадовано воскликнул он.

Александр Алексеевич, поднялся навстречу Сергею и с чувством тряхнул его руку.

— Рад встрече!

— Взаимно… Как здоровье Императора?

— Спасибо, неплохо…

Он усмехнулся.

— Монарх живет воспоминаниями о нашем последнем визите.

Кузнецов кивнул, понимая, что прогрессор имеет ввиду.

— Передавай ему при случае, что я его тоже помню, — усмехнулся в ответ Сергей. — Передай, что соскучился даже…

— Ничего. Потерпи немного. Скоро увидишь своего Императора, — сказал Игорь Григорьевич. — Мовсий дал нам на обустройство еще немного времени.

Сергей посмотрел на прогрессора. Тот кивнул.

— Думаю, дней десять у нас есть.

— Не много…

— Да-а-а-а— протянул Шеф. — знаешь, что это случиться, а все равно неожиданность…

— Ничего… Справимся, — уверенно сказал Сергей. — Это даже интересно! А то последнее время все приходится со всякой шушерой общаться — с кабанами, да с разбойниками.

На секунду Александр Алексеевич задумался. Он находился тут уже почти два месяца и, хотя знал далеко не все, чего хотел, но о самом главном он уже имел представление.

— А-а-а-а! Хамада?

Сергей кивнул.

— Он самый.

— Насколько я знаю, он самый опасный, из того отребья, что отирается около Заповедника.

— О, да! Он опасен! — включился в разговор Игорь Григорьевич. — Но он нам нужен. Он единственный живой элемент в нашем театре теней… Приходится терпеть, не смотря на сложности с ним связанные.

Он жестом указал Сергею место напортив себя, и доверительно понизив голос сообщил Александру Алексеевичу.

— Это, правда, порождает свои проблемы. Еще бы чуть-чуть и из-за них вам пришлось бы искать и спасать вашего спасителя так же, как он недавно спасал вас.

— Я бы в долгу не остался…

Игорь Григорьевич вежливо кивнул.

— Надеюсь, что это никогда не понадобится. Куда вы теперь? В Гэйль?

Прогрессор вздохнул, стал серьезным.

— Нет. Опять в Эмиргергер.

— Смотрите, не попадитесь…

— Ничего… Если что…

Он посмотрел на Сергея, положил руку на плечо.

— Если что, тут есть, кому меня выручить.

Пришел черед улыбнуться Игорю Григорьевичу. Глядя на поднявшегося из-за стола прогрессора он сказал.

— Выручим конечно, но, знаете, все-таки поосторожнее. У нас на Сергея очередь…

Прогрессор взмахнул рукой и вышел. Сергей, все еще улыбаясь, посмотрел на Главного Администратора.

— Я не понял про очередь…

— Объясню…

Игорь Григорьевич снял со стены алебарду, покачал на руке, словно примеривался рубануть кого-нибудь.

Затем повернулся к Сергею.

— Ну, ты сам-то как?

Сергей уселся поудобнее.

— Как в сказке.

— Не понял?

— Ну, помните: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…».

Игорь Григорьевич покивал.

— Про похождения колобка я уже слышал. А вот про твои еще нет. Отчитайся.

Сергей понял, что сейчас решается как будет развиваться беседа дальше — или по пути разбора поведения злостного нарушителя дисциплины и последующего разноса, и взыскания, или по пути обсуждения злоключений находчивого егеря, не посрамившего и не оплошавшего… Развилка, так сказать… И он точно знал по какой из дорог он хочет направить эту беседу.

— Да никаких таких «похождений» не случилось. Только работа. Нашел я их быстро. «Воробей» не подвел. Полетал вокруг пещеры, понял, что они внутри… Спустился. Дорогой, правда, пришлось задержаться немного…

— Немного? — переспросил Игорь Григорьевич. — Двадцать часов это немного?

Егерь почувствовал, что и шеф тоже видит развилку разговора. Это было слабое место, но Сергей озаботился домашней заготовкой.

— Если учесть с какой высоты я упал — немного, — веско сказал он. — Хорошо, что вообще жив остался… Вы мою «невидимку» видели?

Главный Администратор пожал плечами, словно говорил, что у него есть задачи поважнее, чем рассматривать драные «невидимки».

— Без слез не взглянешь… — мужественно сказал егерь. — «Невидимка» — вдребезги… Теперь над ней плачут киберы ремонтного центра.

И не давая шефу перехватить инициативу, он торопливо продолжил.

— Едва пришел в себя — попытался связаться с Базой, но не смог. Не хватило мощности пробиться сквозь камень.

— И ты…

— Я стал делать то, для чего пришел туда. Нашел пленников, перерезал цепь, на которой сидел монах и проводил их до выхода.

— Все обошлось без неприятностей?

Это слово для Игоря Григорьевича значило одно, а для Сергей — другое.

— Если не считать неприятностью то, что монах меня чуть не убил ненароком на обратном пути, то все обошлось.

— Они тебя видели? — насторожился шеф.

— Нет. В том-то и дело. Если б видели, то убили бы…

Он ждал, что Игорь Григорьевич начнет расспрашивать, и уже готовился добавить живописные подробности, но тот только махнул рукой, прося продолжать.

— А разбойники?

— Они так и не оправились. Я поработал там парализатором и обрушил за нашими друзьями мост, что связывал разбойничье гнездо с Лесом. Так что дело, считайте сделано…

Игорь Григорьевич потер переносицу. У него в глазах что-то мелькнуло, но Сергей не успел понять, что именно.

— «Дело, наполовину сделанное, хуже, чем не начатое»… — процитировал шеф. — Кто сказал, знаешь?

Сергей поджал плечами.

— Нет. Но под этим я и сам готов подписаться…

— Пока ты отсыпался, кое-что произошло…

— Опять? — Сергей хотел, чтобы Игорь Григорьевич почувствовал легкую иронию усталого героя, но тот оказался нечувствительным.

— Да, — не понял его шеф. — Ты даже не понимаешь насколько прав со своим «опять»…

Тут до Сергея дошло, что он действительно что-то пропустил. Что-то крайне интересное. Он открыл рот, чтобы спросить, что же именно, но Игорь Григорьевич не стал томить его ожиданием.

— Они опять у Хамады…

Сергей почувствовал, как на него обрушивается поток холодной воды.

— Опять? — тупо повторил он. — В смысле снова?

— Во всех смыслах. И опять и снова и еще раз…

— Как, если не секрет?

— Да какой это секрет? Их догнали. Монах почему-то тащил Шумона на плечах и далеко уйти не успел…

Сергей вспомнил разнос, устроенный Хамадой соратниками покачал головой.

— Как их только сразу не убили… Неужели у них там такой дефицит рабочей силы, что некому воздуходувку крутить?

— Произошло чудо, — сказал серьезно Игорь Григорьевич. — Ты веришь в чудеса?

— Нет.

— Я тоже, но, несмотря на это они иногда случаются. Их выручил Дьявол Пега.

Сергей ни о чем не спросил, и шеф объяснил ему сам.

— Имей ввиду, что Шумон таскает с собой наш «пугач». Он их здорово выручил. Едва разбойники взялись за их мешки, как откуда ни возьмись, появился Дьявол.

Он помолчал. Сравнение само просилось на язык.

— Как чертик из коробочки.

— Эффект бомбы?

— Почти. Главное, что их пока не убили. Так что тебе предоставляется вторая попытка покрыть себя славой. Только теперь придется спасать его и от разбойников и от монаха. Этот, кажется, почему-то готов убить его первым.

Сергей сидел молча, не столько переживая неудачу, сколько досадуя на то, что опять придется срываться с места, и на ночь глядя, искать туземцев. Солнце за окном уже садилось в лес.

— Задача та же?

— В смысле?

— В смысле освободить так, чтоб они меня не видели?

— Хорошо бы.

В устах Главного Администратора это звучало: «Так и только так»!

— Тут есть сложность, — сказал Сергей. — Вызволить-то я их вызволю, а что дальше?

— Что дальше? — повторил Игорь Григорьевич.

— В прошлый раз, когда я вызволил их, они пошли тем путем, что сами для себя выбрали.

— И что?

— Нет никакой гарантии, что в этот раз они не поступят так же. Я освобожу их и…

Сергей щелкнул пальцами.

— И они опять пойдут к драконарию… — закончил за него Игорь Григорьевич. — И опять Хамада их сцапает… Да ты прав. Упрямства им не занимать. Ни тем, ни другим.

Он несколько минут поразмышлял. Морщины на лбу то собирались одна над другой, то разглаживались. Сергей опередил его мысли своим предложением.

— Тогда, думаю, что придется освобождать их с тарарамом…

Главный Администратор наклонил голову, словно бы не расслышал.

— Как это «С тарарамом»?

— Это значит, с шумом и что они должны знать, кто будет их освободителем и, соответственно, прислушиваться к его мнению… — довольно сказал егерь.

— И кто же будет этим освободителем? — поинтересовался Игорь Григорьевич. — Неужели Сергей Кузнецов, начальник отдела режима заповедника «Усадьба», личный представитель Дьявола Пеги?

— Отнюдь! — с достоинством ответил Сергей. — Я еще не знаю имени этого достойного человека, но уверен, что это будет неплохой человек с хорошей репутацией. Скорее всего дворянин и рыцарь.

Игорь Григорьевич думал недолго. В конце концов, Сергей знал ситуацию много лучше него.

— В одиночку-то справишься?

— Справлюсь.

— Может быть, возьмешь, хотя кого-нибудь в помощь. Вчера их чуть не убили. Злые все…Тебе не страшно?

— Нет. Спасибо не надо… Где они на этот раз?

— На поляне, за третьим болотцем… По нашему плану эта полянка проходит как «Зеленый лужок номер шесть»…

Дурбанский лес.

«Зеленый лужок номер шесть».

Разбойничья стоянка.

… Благородный рыцарь Коррул-у-нана (он же Сергей Кузнецов) бежал позади всех. Положение у них оставалось незавидным. Разбойники, бросив лагерь и похватав, кто фонарь, кто факел, улюлюкая бежали следом. Беглецы опережали их шагов на 500–600, и этого бы хватило, если б не луны. В скупом свете Лао, дальнего спутника планеты, они возможно и сумели бы затеряться в лесу или спрятаться в горах, но с минуты на минуту должен был взойти Мульп, дававший света не меньше, чем Луна в полнолуние.

«Чертово болото! — подумал Сергей. — Да и я, право, хорош. Столько провозился в этой трясине».

Он на бегу оттянул рукав. До появления Мульпа оставалось восемь минут. Самое время бросить газовую гранату, но делать это на глазах Шумона Сергей постеснялся. Творить чудеса в его планы никак не входило. По крайней мере, при свидетелях. Дело оборачивалось плохо, и он решил просить помощи.

— Ян! Нуждаюсь в помощи, — шепнул он в микрофон. — У нас есть что-нибудь поблизости?

— Доигрался? — немедленно откликнулся дежурный по сектору. — Вышли тебе боком твои «казаки-разбойники»? Авантюрист. Говорили же тебе — усыпи ты этот вертеп и выводи своих. Так нет. Захотелось в войну поиграть?

Ян с удовольствием еще поговорил бы на эту тему, но Сергей перебил его.

— Послушай, Ян, потом поговорим, а? Я тогда тебя с удовольствием послушаю. Скажи лучше, чем можешь помочь?

— Направил к тебе «Лесных бродяг» номера 4 и 6.

Сергей внутренне возликовал.

— Спасибо!

— Игорю Григорьевичу скажешь. Он как знал, чем все это кончится.

— Скажу, скажу. Дай четвертому программу «Зверь» и переключи на меня.

— Не учи, — донеслось из эфира, — беги быстрее.

Сергей послушался совета и вскоре настиг Шумона, Тот бежал, ежеминутно перебрасывая из руки в руку дорожную сумку. Даже в скудном свете Лао видно было, как он измучен.

Отличия в характерах беглецов проявились с первой же минуты обретенной ими свободы. Едва распутав веревки, они бросились собирать, что плохо лежит. Хозяйственный брат Така, шепотом ругая книжника самыми скверными словами, совал в мешок что-то съедобное, а Шумон, оглядываясь на попутчика на карачках добежал до пугача, сунул его в мешок и припустил прочь от монаха. Сергею показалось даже, что разбойников книжник боится куда меньше чем Брата по Вере.

Теперь он тащил свой мешок, хрипло дыша и припадая на ногу. Где-то позади переполненной злобой хрипел монах.

— Брось мешок, — крикнул Сергей.

— Нет, — просипел Шумон.

— Дай его мне, книжник, — прикрикнул он. В этот момент Шумон споткнулся и упал. Встать сил у него у него не нашлось. Он скреб пальцами землю, даже не пытаясь подняться. Мешок выпал из ослабевшей руки и отлетел в сторону. Сергей склонился над экс-библиотекарем. Глаза старика закатились, видны только белки. Коррул-у-нанна посмотрел на него без энтузиазма и быстро оглянулся. Разбойники на месте не стояли. Огоньки мелькали уже совсем рядом. Брат Така догнал их и встал рядом. Окинув быстрым взглядом книжника понял, что тот уже свое получил. Показал ему Карха, как таскать с собой всякое непотребство.

— Благородный рыцарь! — жалобно оказал он. — Позволь побить разбойников!

Монах дышал гневом и жаждал реванша. Кулаки его сжимались и разжимались, натягивалась на плечах, ряса потрескивала, словно по ней проскальзывал высокочастотный разряд.

«Да, — подумал Сергей, — тебя только допусти. Тогда точно кровищи не оберешься».

Злоба, распиравшая монаха, требовала выхода, к тому же он, похоже, отчасти чувствовал себя виноватым в случившемся и хотел перегрызть глотку каждому, включая Шумона, однако, слава Богу, на стороне Сергея была социология. В здешней иерархии рыцари стояли неизмеримо выше служителей Братства, и Брат Така никак не мог оспорить право рыцаря принимать правильное решение.

— Нет, монах, твое дело молитва, — сказал он, как мог более надменно. — Бери книжника и иди вперед. Я сам их встречу!

Предложение Сергея повергло монаха в озлобление.

— Этого… — Така запнулся, ожесточенно затряс головой, подбирая нужное слово, не оскорбительное для слуха благородного рыцаря. — Нечестивца, состоящего в связи с Дьяволом?

В ухо Сергею тихо шепнули.

— Это Ян. Четвертый номер в 50 метрах левее тебя. Программа «Зверь» задействована.

Отвернувшись от монаха, Кузнецов демонстративно развернул метательные ножи веером.

— Иди, монах, не медли. И смотри, чтоб с книжником ничего не случилось!

Брат Така ожесточенно стукнул себя руками по бедрам, но возразить, не посмел. Авторитет рыцаря заткнул ему горло. Попробуй монах возразить благородному рыцарю, так у него слова бы в горле застряли. Опасливо оттолкнув ногой мешок Шумона, он, всем видом своим выражая крайнюю брезгливость, взвалил на плечо слабо сопротивляющегося Шумона.

— Осторожнее, господин благородный рыцарь! Он якшается с Дьяволом! — предостерег он Сергея. — В его мешке может быть сам Дьявол Пега!

Рыцарь кивнул и монах, как и, приказано, не оглядываясь, пошел вперед.

Глядя на них, Сергей забеспокоился — уж больно беспомощно выглядел Шумон на квадратных плечах Младшего Брата.

— Береги книжника! — крикнул он монаху, — он еще нужен Братству!

Когда они скрылись за деревьями, Сергей убрал ножи в ножны, и принял менее воинственную позу. Поглядывая на приближающиеся огни погони, он сунул руку в мешок. Так и есть. Пугач. Обтерев грязь, откинул крышку и набрал на пульте комбинацию цифр, меняя программу, Спустя мгновение, на поляне возникла каменная глыба высотой чуть больше человеческого роста ничем неотличимая от десятка других, что лежали вокруг. Окруженный со всех сторон видимостью камня Сергей на всякий случай приготовил гранату. В этот момент поляна осветилась. Восемь минут темноты, отведенные им астрономией, кончались.

Огни погони приблизились и превратились из ярких точек в пляшущее пламя факелов. Миновав подъем, разбойники остановились. В наступившей тишине слышался отчетливый хруст. Это Брат Така на манер бульдозера ломился сквозь заросли. Кто-то из разбойников протянул руку, указывая на молодую поросль, за которой начинался лес.

— Они там!

Скалы еще не успели вернуть крик эхом, как на поляне появилось еще одно действующее лицо.

Темная стена леса словно распахнулась, и оттуда легко и бесшумно выскользнуло животное, заставившее разбойников вскрикнуть от ужаса. В банде Слепого Хамады не числилось людей слабонервных, но то, что он увидели…

Пожалуй, даже вчерашний дьявол в чем-то проигрывал тому, что появилось перед ними.

На взгляд Сергея тварь представляла собой нечто среднее между громадной блохой и скорпионом, но какую часть и от какого насекомого создатели взяли в этот коктейль, он сказать не брался. Говорят, такие водились на Пандоре, правда, поручиться за это Сергей не мог — сам он их живьем не видел.

Что касается разбойников, то для них эта комбинация стала воплощением ужаса. Что дьявол? Дьявол хотя и страшен, но понятен. Он оставался порождением и необходимой частью их мира, но этот зверь… Помахивая выдвинутыми вперед клешнями он неторопливо двигался к людям, когда Сергей шевелил пальцами и клешни тогда стригли воздух, наполняя поляну лязгом хитиновых пластин. В его неспешности угадывалась скрываемая до поры мощь и свирепость. Сам Сергей ощутил при этом противный холодок ужаса, исходивший от зверя, и посмотрел на разбойников. Те стояли как обесточенные. Если б не медленно плывущие по небу облака панорама вполне сошла бы за фотографию.

В неподвижном воздухе бессильно висели ветки лошадиной травы, ровно, не мигая, горели факелы. Оторопь, сковавшая разбойников, могла продолжаться сколь угодно долго, и Сергей решил привести их в чувство, действуя проверенным гомеопатическим методом — «подобное — подобным».

Он поднял зверя на дыбы и завыл.

Вопль как стартовый выстрел смел разбойников с гребня. Словно сдутые звуковой волной они покатились по склону и, невидимые в темноте, понеслись назад, к лагерю. Ретирада их произошла настолько поспешно, что на земле осталось лежать какое-то тряпьё и фонари.

Подобрав один из них, Сергей, воровато оглянувшись, запалил фитиль зажигалкой и, прикрыв огонь тряпкой, двинулся к лесу. О разбойниках он больше не думал — вряд ли в ближайшее время они найдут в себе смелость разобраться, кто же именно их напугал. Оставалось произвести такое же ошеломляющее впечатление на несчастных странников.

Дурбанский лес.

Два километра к северу от разбойничьего лагеря.

Коррул-у-нанна вышел к ним бледным, как рыбье брюхо. По непрерывно подергивающемуся лицу бесстрашного рыцаря сбегали струйки пота. Разглядев в каком состоянии находится рыцарь, брат Така убрал пальцы с горла книжника и проворно вынул из-под полы флягу.

— Вы видели? — шепотом спросил рыцарь. Голос его был голосом страха, и монах с безбожником переглянулись.

— Разбойники? — спросил откуда-то с земли Шумон сиплым шепотом.

— Чудовище! — еще тише сказал рыцарь. Руки его дрогнули, и фляга упала на землю.

— Какое чудовище, благородный рыцарь? — переспросил ничего не понимающий брат Така, кося глазом в сторону отползающего книжника. Коррул-у-нана с отвращением передернул плечами.

— Ужасный, кровожадный зверь!

— А разбойники? Что с ними? — Шумон растирал пальцами горло, другой рукой отыскивая на себе перевязь, оставшуюся у разбойников. Благородный рыцарь едва сдержал приступ рвоты.

— Он растерзал их… Всех…На моих глазах… Ужас, ужас…

Казалось, страх выпил его силу. Он покачнулся и, не удержавшись, сел в траву. Пересилив слабость в ногах, Шумон подскочил и, взяв за руки, попытался поднять его, но Коррул-у-нана мешком упал назад.

В замешательстве монах и безбожник смотрели на него, не зная, что предпринять. Погоня, разбойники, чудовище — все перемешалось в их головах. Из этого состояния их вывел громкий шум на другом конце поляны. Услышав его, Коррул-у-нанна неожиданно резво повалил Шумона и монаха в кусты.

— Ложись! — в его голосе они почувствовали силу приказа и поспешили его исполнить.

— Что это?

— Это ОНО! — сказал рыцарь страшным голосом. — Молчите.

Уже подготовленный страхом рыцаря, Шумон всмотрелся в темноту и, наконец, увидел неведомого зверя. Такого он еще не видел, но именно о нем, похоже, рассказывали герои, глубже всех забравшиеся в лес. Монах дернулся, собираясь, видно, совершить охранительную Пляску, но рыцарь навалился на него и удержал на месте. Каким-то неведомым чувством Така понял, что это верно, что и плясать бесполезно, и хвататься за пращу бессмысленно. Зверь, похожий на ночной кошмар, не спеша прошествовал множеством своих конечностей по поляне и вновь скрылся в лесу.

— Надо уходить, — деловито сказал рыцарь. — Если мы останемся тут — нас постигнет участь разбойников.

Он посмотрел на звезды и вытянул руку.

— Город там. На северо-северо-востоке. Надо идти.

— Я с ним никуда не пойду, — твердо сказал брат Така.

Коррул-у-нанна вопросительно посмотрел на него.

— Удавить его да бросить тут, а то с ним пойдешь, так и не заметишь, как в лапах у Дьявола окажешься…

Он наклонился к книжнику и с явной издевкой спросил:

— Или опять скажешь, что мне показалось?

— Ты не с ним, со мной пойдешь, — оборвал его рыцарь. — Не разговаривать! За мной!

Шумону повторять не пришлось. Он первым вскочил, показывая, что готов идти дальше. Брат Така скрипнув зубами последовал за ним. Страх и злоба клокотали у него за щеками.

— Молчи! — прикрикнул на него Сергей. — Чудовищу все равно кого жрать. Для него, что мясо разбойника, что книжника, что Брата по Вере — все едино…Кто останется — пропадет!

Брат Така нахмурился, упрямо выпятил подбородок.

«Они передерутся», — подумал Сергей — «Что делать-то?»

Монах глядел зверем. Шумон тоже, но его зверь выглядел явно слабее.

«Ладно, пока идут, не до этого будет, а там что-нибудь придумаю. Усыплю, в конце концов…»

Шумон шел молча, вскоре смолкло и бормотание монаха. То есть ругаться он не прекратил, но теперь в его злобном шипении слышалось не только имя безбожника, но названия кустов и деревьев.

Ночной лес сделал свое дело. Пройдя около полутора километров, Сергей понял, что так дальше продолжаться не может. Ломать комедию дальше он уже не мог.

То есть казаться испуганным, дрожать и затравленно оглядываться по сторонам — это пожалуйста, а вот продираться сквозь матерый лес,попадать в ямы и влетать в муравейники битком набитые злющими муравьями — извините. И когда впереди замаячил просвет в тени деревьев, он направился туда, рассчитывая дождаться рассвета. Спутники, оглушенные прошедшим, ни о чем не спрашивая, отправились за ним. Найдя на поляне поваленное дерево, рыцарь опустился на него, и несколько минут сидел молча. Монах и Шумон подошли и встали рядом.

— Садитесь.

Они сели.

— Хлебните отсюда.

Он достал из одежды флягу и протянул монаху. Они приложились, сделав по большому глотку странного вина. Внимательно глядя на них, и словно дожидаясь чего-то, Коррул-у-нанна медленно сказал:

— Дождемся утра здесь. Теперь, я надеюсь, им до нас не добраться.

Он подобрал несколько сломанных веток, и не спеша начал разжигать костер. Шумон хотел расспросить рыцаря о многом, но тот завернулся в плащ и, казалось, уснул, оставив книжника наедине с монахом. Шумон приготовился к его ругани, но неожиданно услышал ровное сопение. Брат Така спал. Без еды и оружия, под открытым небом безбожник чувствовал себя неуютно, однако и он вскоре погрузились в сон.

Дурбанский лес.

Место ночлега.

Проснувшись, Шумон не поспешил раскрыть глаза. Во всем теле переливалась прозрачная легкость, словно предощущение готового вот-вот наступить рассвета. От вчерашней усталости не осталось и следа. Лежа он вслушивался в дыхание своих соседей, пытаясь определить, спят те или нет. Рыцарь дышал глубоко и спал спокойно, а монах всхрапывал и чмокал губами.

Не переставая вслушиваться, Шумон слегка приоткрыл глаза. Облака, набежавшие с вечера, рассеялись. Мульп и Лао ушли за горизонт и поляну освещали только редкие утренние звезды.

«Пора! — подумал Шумон. — Пора уходить».

Ни один из спутников не внушал ему доверия, ни рыцарь, так кстати освободивший их из рук разбойников ни, тем более брат Така. События последнего времени, туго скрученные судьбой, не дали монаху возможность потребовать ответа на законный вопрос — «А откуда, собственно, у Шумона взялся личный Дьявол?» Однако экс-библиотекарь понимал, что едва только жизнь перейдет с галопа на шаг вопрос этот ему будет непременно задан. А на вопрос нужно будет дать ответ, которым Шумон еще не располагал, и именно поэтому спрос с него будет суровым.

От монаха в конце концом можно было бы отбрехаться, заморочить голову, как он уже раз сделал, а вот брат Атари… Самое скверное то, что главный вопрос будет задан не монахом, а именно им, и не тут, а в монастырском подземелье.

Он без неприязни посмотрел на монаха, во весь рост распростершегося на мокрой от росы траве. При всех своих недостатках, в том числе тупоумии и вспыльчивости, тот оказался неплохим товарищем. Конечно, без него будет тяжело, но что поделаешь?

Взгляд перебежал на благородного рыцаря.

А рыцарь? Откуда он взялся? Кстати, конечно, ничего не скажешь, но откуда? Посреди леса. Без лошади… Ни дорог рядом, ни поселений… Человек, конечно хороший, но тоже ведь не без странностей. По внешности вроде насмерть перепуганный человек, а сердце стучит ровно. До дрожи напуган неведомым чудовищем и после всего этого разводит костер и спит, ни о чем не заботясь. И что самое непонятное знает такое выражение, как «северо-северо-восток». До странности образованный рыцарь. Другой бы и разговаривать не стал, или просто рукой махнул, а то и по зубам врезал бы без всяких разговоров, а этот все объяснил, все выложил, даже о чем не спрашивали.

Каждый из этих казусов в отдельности как-то еще объяснялся, но все вместе… И камень потерял… Нет. Это тоже странный спутник. От таких следовало держаться подальше.

Приняв решение, Шумон поднялся и на четвереньках двинулся к недалеким кустам, однако через мгновенье чья-то рука ухватила его за лодыжку.

— Куда?

Вопрос не требовал ответа. Брату Таке и без того стало ясно, что затеял Шумон.

— Я же тебя предупреждал, — продолжил он со сдержанным торжеством, — другого случая у тебя не будет.

Шумон, словно пойманный за ногу козленок, дернулся, пытаясь освободиться, но монах держал крепко. Тогда книжник обернулся и сказал, как ни в чем не бывало:

— Тихо. Благодетеля разбудишь. Поговорить надо.

Рыцарь что-то промычал во сне, промычал и вернулся в сон.

— Надо! Надо! — довольным шепотом откликнулся монах, засучивая рукава. — Это ты сущую правду говоришь! Ты, морда безбожная, за всю свою поганую жизнь большей правды не говорил!

Така отпустил его. Шумон понял, что монах уже пришел в себя. Желания убить в нем не стало меньше, но убить уже не безрассудно, а после размышления и расспросов, рассудочно… На четвереньках книжник обошел костер, соображая на ходу что же теперь делать. Монах не спускал с него настороженных глаз. Сев перед огнем, безбожник сунул туда несколько веток. Костер благодарно захрустел ими и кашлянул дымом.

— Что будешь делать? — спросил Шумон.

— С тобой?

Брат Така ухмыльнулся, потер ладонь о ладонь и уж совсем собрался рассказать, что он сделает с ним, по возвращении в обитель, но Шумон не дав ему рта раскрыть, отрицательно качнул головой.

— Нет! Я слишком малая величина, чтоб заниматься мной. С поручением Старшего Брата Атари.

На лицо монаха выплыло выражение досады, смешанной с недоумением. То, что произошло вчера и позавчера заставило его забыть о поручении. Он сгреб лицо в горсть и задумался, глядя на безбожника. Тот, уловив его колебания, сказал:

— Рыцарь, да припомнит ему Карха содеянное, хочет отвести нас назад, в Гэйль, а что мы скажем Старшему Брату?

— Я не знаю, что скажешь ты, а у меня найдется, что сказать! — монах значительно покачал головой. Мешок Шумона лежал у его ног крепко завязанный и, значит, безопасный.

Шумон улыбнулся. Вооруженный Верой монах не знал, что разговаривает с безоружным. «Значит, его глупость и станет моим оружием» — подумал безбожник. От его улыбки у брата Таки сделалось нехорошо на душе.

— Ты имеешь в виду Дьявола в моём мешке? — Он качнулся к монаху, но тот остановил его резким жестом и кивнул.

— А разве нас послали выяснить знаюсь ли я с Дьяволом или нет? — осведомился Шумон. — Знаешь почему Старший Брат послал все-таки нас вдвоем?

Монах оскалился, мотнул головой.

— Потому что ты мерзкий последыш прихвостней Дьявола!

— Вовсе нет, — не обиделся Шумон. — Потому что ему нужны ответы на вопросы.

Порыв ветра раздул костер и погнал дым в сторону еще спавшего рыцаря. Шумон сунул в него пучок травы. Дым повалил еще гуще, но Младший Брат этого, казалось, не замечал. Глядя на него, Шумон подумал, что Старший Брат далеко не глуп, когда давал ему свое ожерелье. Как бы оно сейчас пригодилось! Жаль, что пришлось использовать его позавчера, жаль…

Коррул-у-нанна засопел, чмокнул губами.

— Думай, монах, решай. Рыцарь захочет отвести нас в город, а я хочу все же выполнить поручение Старшего Брата и дойти до болота.

Брат Така сидел молча. Шумон тоже замолчал, не мешая спутнику думать, однако он ошибся. Монах не думал.

Прикрыв глаза, тот представил Старшего Брата, стоящего на монастырской башне и шепчущего напутственную молитву. Какая-то благостная легкость наполнила тело Младшего Брата Таки. Она распирала его, и он готов был разорваться, растаять в воздухе от переполнявшего его чувства. Не оправдать надежд Старшего Брата он не имел права. Этот пособник Дьявола, с коим его столкнула Судьба, не понимал главного. Чтобы безбожник о себе не думал, а в этом деле роль у него собачья — что-то разнюхать, что-то разузнать и если Старшему Брату это так важно, что он готов сделать его, брата Таку, Средним Братом, то это подавно должно быть важным для него. А что собака с норовом или блохастая, или шелудивая, так это никого не касается — нет у Братства сейчас другой собаки.

Брат Така посмотрел на безбожника.

«Нет. Это даже не собака. Это ложка. Ложка, которой Старший Брат собирается вычерпать какую-то тайну. Значит, он нужен Братству. Значит, пусть живет… Его Дьявол в мешке, а мешок вот он. Значит, он бессилен».

— Ты прав, безбожник, — сказал он, стряхнув оцепенение. — Ты прав. Надо идти за тайной…

Не откладывая выполнение решения, монах шагнул к спящему рыцарю. Шумон остановил его.

— Зачем? Пусть спит.

Но монах не послушался. С почтительным выражением на лице он коснулся рыцарского плеча. Прикосновение не разбудило спасителя. Он продолжал размеренно вдыхать и выдыхать лесной воздух. Тогда монах начал легонько трясти спящего. Движения его становились все резче, голова рыцаря болталась из стороны в сторону, но глаза его по-прежнему оставались закрыты.

Поняв, что благородного рыцаря ему разбудить не удастся, брат Така поднялся с колен и повернулся к Шумону, приглашая безбожника разделить с ним его недоумение и наткнулся на…улыбку. Вряд ли она была наглой или издевательской — у Шумона и в мыслях не имелось ничего подобного, но монах расценил её именно так. Смена выражений на его лице от недоумения до ярости произошла необычайно быстро, но Шумон, предугадавший течение событий, готовый ко всему, прыгнул к мешку и сунул в него руку.

Монах застыл на месте. Два чувства в этот миг боролись в нем: желание наказать безбожника и страх перед его страшным покровителем.

— Чертов колдун! — прошипел он сквозь зубы.

— Ты ничего не понял, монах! — оказал миролюбиво Шумон. — Это «усни трава». Он надышался дымом. Он просто спит.

Но монах, похоже, и не слышал его. Взгляд Младшего Брата приковывал мешок. Черный ужас вновь оживал в его душе. Омут страха против его воли затягивал в себя и на дне его он явственно видел безобразную фигуру алым гребнем на голове. Лицо его начало подергиваться. Шумон понял, что монах близок к обмороку.

В это мгновение все и решилось.

Шумон мог бы напугать монаха и продолжить путь один. Он знал, что сможет сделать это даже сейчас, не имея в руках камня с Дьяволом, но понял, что не хочет этого.

Совесть его осталась бы спокойной, если б он сделал страх монаха оружием защиты, но он не хотел делать его оружием нападения. Повинуясь этому чувству, он сказал:

— Не бойся, брат, тут ничего нет. Мешок пуст. Смотри.

На глазах у парализованного ужасом монаха он высыпал содержимое мешка на землю.

Нельзя сказать, что этот поступок Шумона сильно успокоил брата Таку. В обморок он действительно не упал. Напротив, даже не попытавшись разглядеть, что же такое выпало из мешка, тот с криком, больше всего напоминавшим вой, бросился прочь от костра. Шумон растерянно наблюдал, как спина монаха мелькает среди деревьев, пока он не сообразил, что монах бежит как раз в ту сторону, откуда они пришли, туда где бродил неведомый зверь. Он быстро побросал свои пожитки в мешок и, сорвав с перевязи спящего рыцаря нож, бросился за ним.

Он догонял монаха молча — крик мог привлечь внимание чудовища. Монах — же, напротив бежал выкрикивая во весь голос «Дневное покаяние». С каждой секундой голос его становился все слабее и слабее. Шумон подумал, что тот бежит так быстро, что ему не угнаться за ним, однако ошибся. Просто монах приходил в себя и страх больше не вопил в нем в полный голос.

Лес вскоре кончился, и библиотекарь увидел Брата Таку.

Тот стоял шагах в пятидесяти от него и грозно размахивал пращей. Вспомнив доблести, которые Старший Брат Атари приписал монаху, Шумон мгновенно упал на землю. И вовремя. Камень, пущенный умелой рукой, свистнул над ним и расщепил стоящее за спиной дерево.

Не теряя времени, Шумон отполз назад. Выбрав дерево потолще, он пристроился за ним, прислушиваясь не бежит ли монах навстречу. Прежде чем говорить с монахом, его следовало как-то успокоить. Стараясь перекричать Младшего Брата, Шумон запел ту же молитву.

Однако это вместо того, чтобы умиротворить брата Таку, возбудило его еще больше.

— Смеёшься? Молитву поганишь?

Гнев ударил ему в голову, словно хмель. Забыв про свои страхи, он бросился к Шумону. Над его головой, обещая смерть, со свистом рассекая воздух, кружилась праща, заряженная увесистым камнем. Книжник растерянно метнулся из-за дерева. Монах оставался опасен, и ему ничего другого не оставалось, как броситься наутек вдоль опушки.

Беззащитная спина его подняла и без того высокий воинственный дух монаха еще выше. С протяжным криком он метнул камень и остановился, наблюдая за его полетом.

Неизвестно чем бы все это кончилось, если б Шумон не споткнулся. Камень пролетел над ним и разлетелся осколками, ударившись о гранитную глыбу. Оценив силу и точность броска, Шумон юркнул назад в лес.

С ужасом он начал осознавать в какое положение попал — более легкий в беге он без труда обогнал бы брата Таку, но это его преимущество нечисто уничтожалось пращей монаха. Продолжая же беготню в лесу, он выдохнется много раньше своего преследователя.

Сожалеть об этом, однако, было поздно. Дело сделано, монах разъярен. Оставалось только следовать за событиями, то есть бежать как можно быстрее и стараться не подставлять спину под его пращу.

В голове крутилась обидная мысль — «Кто слишком умный — тот дурак».

Глава 7

Дурбанский лес.

Окрестности места ночлега.

В это же время в Дурбанском лесу произошло еще два события, сами по себе может быть и не значительные, но оказавшие в дальнейшем серьёзное влияние на происходящее.

Сначала, в полутора поприщах к северо-западу одинокий, как первый спутник, проснулся Сергей Кузнецов. Был он злой и озябший. Ему хватило трех минут, чтобы понять, что опекаемые туземцы сбежали, и поручение Шефа выполнено только наполовину. Осознав это, рыцарь побежал на поиски нарушителей режима.

Почти одновременно с этим в лагере разбойников Слепой Хамада поднял вверх руку и прикрикнул на окружавших его разбойников:

— Тихо, вы, яйца шелудивые!

Тонкий слух предводителя уловил вопли Младшего Брата. Убедившись, что он не ослышался, Хамада поднял разбойников и послал их проверить — кому это не спиться в столь ранний час. Ефальтий, уже побывавший в тех местах ночью, возразил и между ними завязался один из тех разговоров, когда оба спорщика понимают бесполезность спора. Хамада знал, что никуда они не денутся и пойдут, а Ефальтий, соответственно знал, что приказ Хамады ему выполнить все же придется.

Энергично отругиваясь, более для того чтобы добавить храбрости себе и четверым своим спутникам, Ефальтий все же повел их к злополучному холму, но однако крики смолкли, едва они подошли к его подошве. Осторожный Ефальтий поднялся на самый верх. Разбойники шли следом, шагах в 20 за спиной.

Видимость там оказалась куда как лучше. Туман, заливавший низину, редел, распушенный ветром и невдалеке отчетливо виднелась граница близкого леса. Ефальтий, являя собой воплощение осторожности, разглядывал пространство перед собой. Все тут оставалось, как и нынешней ночью — лес, вплотную подступающий к горам, густые заросли лошадиной травы, навалившейся на ближние деревья. Не было только зверя. С гор потянуло ветром, и туман тронулся в лес. В клубящемся мареве Ефальтий вдруг увидел чью-то удаляющуюся спину. Разбойник даже не подумал о том, что бегущий спасается от опасности, которая может угрожать и ему самому. Он свистнул, подзывая товарищей, и бросился вперед, проклиная туман.

Дурбанский лес.

Предгорье.

Шумон бежал, помня, что жизнь его крутится сейчас на конце пращи Младшего Брата, точнее, в камне, заложенном в неё. К своему немалому удовольствию бывший Императорский библиотекарь отметил одно упущение в монастырском воспитании брата Таки — броски с ходу у него явно не получались. Камни то перелетали его, то крушили кусты справа и слева. Один из них, опередивший стремительный бег Шумона, пробил туман прямо перед ним, и оттуда громыхнуло камнем о камень.

Шумон не успел подумать о том, что это означает, как, проломившись сквозь колючие заросли держи-куста, остановился, чуть не разбив голову о выступившую из тумана каменную глыбу. Лес кончился. Он поднял глаза и увидел вырастающие прямо из тумана вершины близких гор. На фоне стремительно светлевшего неба они выглядели довольно зловеще — крутые черно-красные громадины, выходящие из тумана и уходящие в тучи, однако выбирать не приходилось. Не задерживаясь, он свернул, побежал по камням, размышляя на ходу, не лучше ли будет, если он все-таки побережет себя и не дожидаясь встречи с братом Такой заверяется в тумане. Кто знает этого монаха? Что взбредет ему в следующий раз? Вдруг, позабыв про разбойников, он начнет борьбу с Дьяволом Пегой прямо с него?

Взвесив все «за» и «против» он решил так и поступить. Обидно будет пострадать от руки этого дурака и не узнать, что твориться в лесу.

Миновав глыбы, россыпью лежавшие перед подъемом, Шумон заполз на вершину громадного валуна, нависавшего над опушкой. Убедившись, что монаха рядом нет, он высунулся, оглядывая кромку леса. Ждал он довольно долго, даже успел восстановить дыхание, но к своему удивлению увидел вовсе не монаха.

Из тумана выскочило пятеро неряшливо одетых людей. Появились они примерно там же, где он сам вышел из леса. У двоих за спинами висели тяжелые боевые луки, какими обычно вооружались альригийские лучники. Без труда, но изрядной долей удивления, Шумон признал в них давешних разбойников.

Несколько мгновений он одолевал удивление и думал в уме ли он, а потом вспомнил, свои мысли о неизвестно откуда взявшемся рыцаре.

«Ай да благородный рыцарь!» — подумал Шумон, наблюдая, как враги, тихо переговариваясь, тыкали руками в разные стороны.

«Он растерзал их… — вспомнил безбожник слабый голос Коррула-у-нанна. — Всех!!!»

И сказал уже вслух.

— Выходит не всех! Ай да образованность…

Потом он подумал о монахе. Легкое беспокойство шевельнулось в нем — что с этим-то?

Шума схватки он не слышал, значит, монах, скорее всего еще не встречался с фальшивомонетчиками, а, значит, эта встреча могла произойти в любое мгновение прямо на его глазах.

Шумон вынул нож и положил его рядом. Перешептывания разбойников прервал рев кабана-жульде. Они переглянулись, обрадовано вскинули руки и бросились назад в лес.

Не успели они отойти и ста шагов, как перед Шумоном появился брат Така.

Монах шумно высморкался и, оглядываясь, в задумчивости присел на камни, соображая, куда исчез безбожник. И ребенок понял бы, что монах в отчаянии.

Голос Шумона заставил его вскочить. Раскрутив пращу, он выискивал голову врага в клочьях исчезающего тумана, но не мог найти её.

— Старший Брат не одобрил бы твоего поступка.

Звук метался среди скал и тумана. Голос, исходящий ниоткуда, и, главное, слова Шумона отрезвили Монаха.

Праща его вращалась все медленнее и, наконец, бессильно повисла.

— Где ты, дьяволово семя? — спросил монах.

— Я рядом, — так и не высунувшись, ответил Шумон, — опусти пращу. Я могу поклясться любезным тебе Кархой, что не причиню тебе никакого зла, если и ты поклянется в том же.

— Ты колдун и чертов пособник! — торжественно сказал монах. — Что мне твоя клятва? Можно ли верить тому, у кого Дьявол за плечами?

— Ты не прав, — возразил ему Шумон. — Если б ты не убежал от костра, то сам убедился бы, что мешок пуст. Во всяком случае, Дьявола там нет.

— Ты думаешь, я поверю тебе? — Монах определил, что голос безбожника доносится откуда-то сверху. И теперь его взгляд скользил по верхушкам камней.

Шумон смотрел на пращу и понял, что взял неверный тон.

— Да причем тут я? — вдруг возмутился он. — Сам же видел, что я мешок у разбойников взял. Помнишь?

Монах молчал.

— А чего они туда понапихали я не знаю. Схватил, что рядом лежало…

— Я своими глазами видел, как ты сунул проклятый камень в мешок. В свой мешок! Тот самый камень!

— Ну, и что? Сунул.

Отвечать было нечего, и Шумон перешел в наступление.

— А ты чего хотел? Такая диковина — камень с Дьяволом! Неужели ты думаешь, что сам Старший Брат отказался бы от такой возможности — захватить Пегу? Захватить и посрамить его?

Монах закрутил головой, не соглашаясь.

— Ты меня обманул! Этот камень был у тебя еще когда мы сидели в часовне… Я вспомнил!

Он говорил громко, но безбожник чувствовал слабину и неуверенность.

— Ничего ты не помнишь!

— Помню! Почему тогда этот Дьявол такой же, что тогда?

Теперь замолчал Шумон.

— А? — грозно спросил монах. — Прочему он везде одинаковый?

— А разве Дьявол бывает разный? — нашелся Шумон. — Дьявол он везде одинаковый…Да и сам подумай, стал бы я бегать от тебя, если б он служил мне?

Пока монах обдумывал слова Шумона, тот вслушивался в звуки, долетавшие из леса.

— Думай быстрее, — поторопил он монаха, — нам надо договориться до прихода негодяев из банды Хамады.

— Кого?

Не видя монаха, но, чувствуя его недоумение, Шумон пояснил, не в силах удержаться от мелкого ехидства:

— Разбойников. Тех самых, которых вчера «зверь задрал».

— Но ведь благородный рыцарь… — начал монах и остановился. Шумон, однако, понял недосказанное им, так как думал о том же.

— Во всяком случае, пятеро из них недавно стояли там же где и ты. Кстати, у них луки и очень злые морды.

Брат Така вспомнил и потасовку у часовни, и побег из бандитского логова. Разбойники попались ему не такие страшные, как их слава. От него досталось многим.

— Не пугай, не страшно.

Упрямство монаха, проявляемое им в любом удобном и не удобном случае, уже успело надоесть Шумону.

«Наплевать!» — подумал он. — «Я его предупредил, а дальше пусть как знает…»

Он бесшумно сполз с глыбы и в этот момент услышал:

— Ладно. Клянусь, что не трону тебя. Но и ты поклянись, что…

— Клянусь не причинять тебе зла, — сказал Шумон, выходя из-за камня. Он заметил, как у монаха дернулась рука, в которой тот держал пращу. Движение получилось коротким, почти незаметным. Шумон протянул ему мешок.

— На. Пощупай.

Мешок монах взял. Глядя на Шумона, тщательно ощупал его. В мешке он обнаружил моток веревки, флягу и еще какую-то мелочь явно непохожую на страшный камень.

— Спрятал? — насупился монах. — Куда?

— Потерял… — откровенно огорченно вздохнул Шумон. — Не я… Рыцарь…

Так они снова соединились, второй раз за эти три дня. Ни тот, ни другой и не предполагали, что такое возможно.

Бредя вслед за Шумоном, Брат Така растерянно думал, что безбожник, которого он не должен был упустить, трижды мог уйти и трижды не сделал этого. А Шумон, с тем же недоумением в душе, размышлял о том, что трижды он имел возможность избавиться от опеки Младшего Брата и он не воспользоваться ни одной из них.

Помолчав, скрепив молчанием перемирие, они углубились в горы. Шумон рассчитывал, удалившись как можно дальше от лагеря Хамады, продолжить путь к Замским болотам.

Из рассказа Хилкмерина выходило, что до них оставалось не так уж много.

Хотя идти по камням идти тяжело, но они все-таки успели пройти целое поприще, как вдруг монах остановился и страшным голосом произнес: «Рыцарь!» Шумон резко повернулся, думая, что брат Така увидал их спасителя, но за его спиной никого не оказалось.

— Рыцарь, — повторил монах. — Он же спит!

Тут пришла очередь испугаться Шумону. Заботясь о брате Таке, он совершенно забыл о рыцаре, оставив его одного, против разбойников. Не сговариваясь, они побежали назад.

Дурбанский лес.

Окрестности места происшествия.

Сергей же тем временем метался по лесу, разыскивая беглецов. Первое время он бежал, ориентируясь на крик, а когда он смолк — на собственную интуицию.

Прочесав опушку и не найдя там ничего он пробежал метров 300 вдоль полосы кустов и опять свернул в лес. Через десять шагов на него пахнуло кровью. Сладковатый запах только что живой плоти заставил егеря остановиться. Поймав его носом, он свернул в сторону и сразу же наткнулся на тушу недавно убитого зверя. Рядом с разбитой головой лежал окровавленный камень размером с кулак взрослого человека.

«Монах, — подумал егерь. — Его работа!»

Он невольно оглянулся, нет ли кого рядом.

За тушей кабана-жульде егерь увидел просвет в стене кустарника и побежал туда отыскивая по сторонам следы беглецов. Бежать становилось ощутимо труднее. Лес редел, приближаясь к горам, а между деревьями разрастались колючие кусты и лошадиная трава. Туман в небе расползся на клочья, показывая невидимые до этой поры горы. Выскочив из леса, Кузнецов огляделся.

Пусто. Ни монаха, ни Шумона. Ветер размотал туман, и видно стало вообще-то неплохо, хотя отдельные клочья его еще лежали у подошвы холма и дальше на равнине. Рыцарь посмотрел на часы. С того мгновения, как он проснулся, прошло 26 минут.

Сергей задумался: сколько же он спал в одиночестве и самое главное — чей же крик он слышал? Подумав над этим, он пришел к выводу, что с уверенностью ответить ни на тот, ни на другой вопрос он не может. Осознав это, Сергей решил больше не бегать, а действовать как человек разумный. То есть сесть на аэроцикл попытаться обнаружить беглецов с воздуха.

Он спрыгнул с валуна, и уже не спеша, двинулся вперед, отыскивая группу деревьев, под которыми спрятал машину.

Аэроцикл стоял там, где ему и полагалось. Раздвинув окутавшие дерево лианы, Сергей выкатил аппарат на поляну. Он поднял ногу, собираясь сесть в седло, но в этот момент ощутил сильнейший удар в плечо, который отбросил его за аэроцикл.

Сергей сел и только тогда почувствовал боль — из плеча, пробив его насквозь, торчала стрела.

Подняв голову, он увидел, что из кустов к нему бегут люди. Он даже не успел испугаться.

Сработал автоматизм. Натренированное умение встречать любую неожиданность активным действием.

Когда он учился в Кейптаунской школе егерей, ему довелось услышать массу историй о человеческом любопытстве и цене, которую приходилось за него платить. Еще в те времена он вывел для себя правило. «Сначала, если можешь, останови процесс, а уж потом разбирайся». До этого случая правило не подводило его, и Сергей поступил так, как подсказывал ему опыт.

Вынув левой рукой разрядник, он направил его на бегущих.

Люди попадали, словно наткнулись на бегу на натянутую у земли проволоку. Несколько секунд он смотрел на них, борясь с дурнотой — не поднимется ли кто, но те лежали как статуи. Обезопасив себя, Сергей сломал стрелу, вытащил древко из раны. Едва он это сделал, как ощутил, что у него в плече появились сообщающиеся сосуды, которые начали попеременно наполняться болью. Разорвав куртку, залил рану вирусофагом и заклеил пластырем. И только после этого подошел к лежащим.

В телах, казалось не осталось ни капли жизни, но впечатление это было обманчиво. Сергей знал, что через полчаса они придут в себя и, как ни в чем не бывало, примутся за то дело, сделать которое он им помешал. Иначе говоря, они возьмутся за него самого. Поэтому, не мешкая, он снял с разбойников перевязи с ножами и зашвырнул их за камни, отобрав для коллекции Шефа два никогда ранее не виданных им еще экземпляра — из ручки каждого выходило два лезвия одно вниз другое вверх. Сломав оба лука, он забрался на аэроцикл и поднялся в воздух.

Если б он оглянулся, то наверняка бы заметил Шумона и брата Таку. Обоих настолько поразило увиденное, что им даже в голову не пришло спрятаться за камнями.

На их глазах аэроцикл с оседлавшей его персоной благородного рыцаря Коррула-у-нанна двинулся вперед, в сторону набухавших близким дождем облаков над Замскими болотами и медленно распухая, превратился в обычное белое облако.

Шумон пришел в себя первым.

— Ты знаешь, что меня беспокоит больше всего? — спросил он своего спутника. Монах не ответил, продолжая следить за уносившимся вперед облаком. Ноги его дергались в судорожной пляске, словно он не решил еще, что следует плясать — «Избавительную» или «Благодарственную». Поняв, что ответа он дождется еще не скоро, если вообще дождется, безбожник ответил себе сам:

— То, что и нам нужно в ту же сторону.

Дурбанский лес.

Пещера.

Дождь все-таки разразился.

Сначала безобидно мелкий, сыпавшийся из сизых облаков над их головами потом все более и более крепчавший и, в конце концов, превратившийся в сильнейший ливень, заставивший монаха и безбожника остановиться в одной из кстати подвернувшихся пещер.

Сутки он пережидали непогоду, коротая время, кто размышлением, кто молитвой.

То, что случилось, не могло пройти бесследно ни для одного, ни для другого.

Произошедшее на их глазах стало потрясением для каждого из них. Значение увиденного ощущали оба, но каждый по-своему.

Для одного случившееся стало чудом, еще одним из неисчислимых свидетельств силы БОГА, а для другого — реальное воплощение того к чему он стремился последние годы.

Для одного потрясение оказалось в самом факте его овеществленной мечты, а для другого в том, что Карха дал ему возможность увидеть чудо своими грешными глазами.

Они не обсуждали события прошлого дня между собой, без разговоров понимая, что обсуждение принесет спор и разрушит то ощущение радостного праздника, которое каждый хранил в своей душе. Каждого занимали свои мысли и не обращал внимание на соседа поэтому Шумон не сразу заметил изменения происходящие с братом Такой. Монах стал кроток и благостен. Молитва его осталась истовой, но потеряла прежнюю ожесточенность, а обращение с Шумоном стало более мягкое, словно безбожник стал сам для него ближе по духу. Про дьявола, невесть как оказавшегося в его мешке, он не вспоминал.

Рано утром открыв глаза, Шумон увидел не лес в проеме пещеры, а лицо Младшего Брата.

— Надо возвращаться.

В его голосе не нашлось места ни радости, ни сожалению.

— Еще чего!

Шумон сбросил с себя сон.

— С Богом спорить нельзя…

— Убьет? — хмыкнул безбожник.

— Расплющит, — серьезно ответил монах. — Не смейся. Надо возвращаться. Не зря же Божий помощник нас хотел отвести в город…

Шумон смотрел на него, на руки, которыми монах легко мог скрутить троих таких как он, на пещеру, что не давала возможность убежать и на мешок, в котором уже не прятался заветный камень. Тут же как-то само собой всплыло в памяти лицо Старшего Брата Атари, на фоне замшелой стены каземата. Он замотал головой, прогоняя видение. Ах, ожерелье, ожерелье!

Возвращаться в Эмиргергер совсем не хотелось.

— Что башкой веришь? Сомневаешься?

— Да вот Старшего Брата Атари вспомнил.

— Хороший человек! — с готовностью поддержал разговор Брат Така.

— Не сомневаюсь, — сказал Шумон с таким выражением лица, что любому стало бы ясно, что на самом-то деле кое-какие сомнения в этом у него все же есть.

— Ты мне вот что скажи…

В голове Шумона стремительно складывался план разговора.

— Как это вы у себя определяете кто из вас ближе к Кархе, а кто дальше от него?

— Просто.

Младший Брат усмехнулся чуть покровительственно.

— Кого Карха отличает, того и награждает.

— Как это?

— Через руку Императора, эркмасса или Старших Братьев.

— Понятно, — покивал Шумон. — А кто тогда, по-твоему, ближе к Кархе стоит? Ты или он?

— Понятно — Старший Брат…

— А почему не ты?

— Карха отличил его, сделав Старшим над нами.

— Значит, ему более чем тебе ведомы замыслы Кархи? — глубокомысленно спросил Шумон.

— Конечно!

— Так!

Экс-библиотекарь потер руки.

— Как же тогда ты можешь ослушаться приказа Старшего Брата, лучше тебя знающего, что нужно Братству? Он ведь послал нас с наказом дойти до конца. До самого конца и понять, что там твориться…

Брат Така потер лоб. Голос его выдавал необычную для него неуверенность.

— Но ведь Божий помощник, что спас нас от злодеев, ближе к Кархе?

— А с чего ты взял, что это Божий помощник? — спросил спокойно Шумон. — Неужели только оттого, что тот летал?

Монах не ответил, занятый своими мыслями, но Шумон почувствовал, что угадал.

— То, что он летает это ведь не повод во всем его слушаться. Вон шельхи летают, а кто их слушает?

Младший Брат молчал, предоставив Шумону возможность говорить дальше.

— Вот ты уверен, что там, — Шумон махнул рукой в сторону леса, — там Зло и Божьи помощники отвращают тебя от него?

Така кивнул. Он продолжал безмолвствовать, но Шумон чувствовал, что за молчанием стоит упрямство, а не убеждения.

— А если это не так? Если тот, кто нас спас и есть Зло, которое прячется от твоих глаз, чтоб никто не узнал о нем правды? Ведь чудеса может творить и Пега?

Така молчал. Тогда безбожник зашел с другого бока.

— А вот, кстати… Могут ли Божьи помощники лгать?

— Нет, — твердо сказал Младший Брат Така. — Нет и нет… Ложь слуге Божьему дозволяется только в одном случае — во имя пользы для Братства и Шестивоплощенного Кархи!

Шумон кивнул.

— А ведь он нас с тобой обманул…

— Когда? — вскинулся брат Така. Монах спросил так, что Шумон понял, что еще один удар, и он пробьет брешь в стене, но ему не пришлось ничего напоминать монаху. Тот сам вспомнил вчерашний вечер.

— «Он разорвал их всех…» — пробормотал тот.

— Именно. Он обманул и меня и тебя… А была ли от этого польза Братству? — он покачал головой — Сомневаюсь…

Шумону показалось, что дело уже сделано. Монах замолк надолго. Безбожник, ждавший ответа, нетерпеливо перебирал пальцами, потом не выдержал.

— Я даже готов допустить, что может быть в первый раз нас спас настоящий Божий помощник, но в этот раз… Тогда у разбойников он остался невидимым, не показался нам, почему же он не поступил так же и в другой раз? Потому что ему не нужно было нас отговаривать! Мы шли верным путем, и Божий помощник незримо помог нам!

— Ты же не веришь в него?

— Нет, — согласился Шумон, — но главное, что в него веришь ты… Ну и…

— Что?

Безбожник потупился.

— Ну… В самом деле кто-то же спас нас, и тебя и меня…

Монах не сказал ни слова.

— Ладно, — подытожил разговор Шумон. — По всему получается, что нам вперед надо идти, а не назад. У тебя небесный заступник есть, а я и так обойдусь…Пойдем.

— Выходит, впереди Зло?

Безбожник пожал плечами.

— Дойдем — посмотрим.

— Пойдем, — согласился монах. — Не пристало Брату По Вере от Зла по пещерам прятаться.

Они покинули пещеру, променяв её дикий уют на прелесть пути по мокрому лесу.

После видения возносящегося в небо рыцаря, после суток размышлений, Шумон считал, что готов ко всему. В своих мыслях он даже не пытался представить себе, что ему еще предстоит увидеть тут.

«Дьявола Пегу видел, то ли помощника Божьего, то ли Дьяволова пособника тоже наблюдал. Что же у них еще есть?»

Он не знал, кто это «они» и не ответил бы на этот вопрос даже под пыткой, но «они» существовали. В этом у него сомнений не имелось.

Монах держался спокойно и, как показалось Шумону, светился изнутри. Он шел, не глядя по сторонам в полной уверенности, что после того, что уже произошло ничего скверного с ним уже не случиться.

— Смело идешь, — напомнил Шумон монаху, — по сторонам не смотришь… А ну как…

Он хотел сказать «черти», но вовремя прикусил язык. Напоминать монаху о встрече с Дьяволом Пегой не стоило. На мгновение замявшись, он сказал:

— …зверь в кустах?

Монах заминки не заметил.

— Теперь я спокоен, — сказал он. — Тень руки Его над нами и свидетельство тому Его посланец, спасший нас из рук кровожадного Хамады и убравшего с нашего пути коварного посланца Дьявола Пеги!

После разговора с Шумоном Младший Брат как-то разом прозрел, поняв, что твориться с ними и вокруг них.

Теперь-то становилось совершенно ясно, что в первый раз от разбойников их спас настоящий Божий Помощник. Именно он разбил ненавистную цепь, он вывел их из пещеры и помог бежать из разбойничьего логова. Тогда их тихий спаситель не сказал ничего, и не дал никакого знака, отвращающего их от намеченной Старшим Братом цели. Это значило, что им оставалось просто выполнять волю Старшего Брата Атари. С чистым сердцем они пошли на это, но тут опять вмешался Хамада, не иначе как вставший на службу к Пеге, и носивший его самого в заплечном мешке, что по случайности унес из разбойничьего логова безбожник.

Их второй освободитель, прикинувшийся благородным рыцарем, хотел совсем другого. Если б не мудрость безбожника, несомненно внушенная тому Кархой, Младший Брат мог бы попасть в расставленную ловушку, но обошлось.

Хамада, их лживый освободитель и Тот, кому они все служили, чего-то боялись. Они не хотели, чтобы Младший Брат что-то увидел, что-то понял, но Карха не оставил их своим попечением…

Единственное, что смущало брата Таку в этом умственном построении, так это то, что он не мог понять почему разбойники их просто не убили. Это ведь так просто — убить. Особенно для разбойников. Они уцелели просто чудом…

Эта мысль мелькнула, и он вдруг понял, что это и есть объяснение всему. Чудо.

Они живы, потому что Карха сотворил очередное чудо.

Он остановился и заплясал Большую Благодарственную.

Шумон, прокладывающий дорогу, оглянулся и по лицу товарища поняв, что это надолго присел, прислонившись спиной к дереву.

Он тоже думал о происшедшем, но у него имелись свои соображения на этот счет. Высказывать их он не стал, оставив до времени при себе. Ясно ему было главное — теперь монах все, что с ними приключится в дальнейшем, встретит без страха, с несокрушимой верой в своего заступника.

Дурбанский лес.

Стена.

Так оно и получилось.

Когда к концу дня они вышли к Стене, то к радости безбожника монах принял её как должное.

Он не упал в обморок, не впал в молитвенный экстаз. Осмотрев преграду, он улыбнулся, словно давно знал о том, что та встанет на их пути.

Присев рядом он совершил охранительную пляску и со спокойной улыбкой стал наблюдать, как Шумон удовлетворяет свое любопытство. Стена оказалась полупрозрачным монолитом лилового цвета. Высоту её он определил в десять своих ростов. Деревья на той стороне проступали сквозь нее неясными силуэтами, словно лед отделял их от людей или текучая вода. Подобрав с земли ветку побольше, безбожник осторожно дотронулся до поверхности. Палка скользила, словно он ей по льду двигал.

Поколебавшись, Шумон протянул руку. Едва пальцы коснулись стены, по телу пробежало ощущение колючего холодка и пропало. Стена и в самом деле оказалась скользкой и упругой. Он нажал на неё. Лиловое марево слегка поддалось, но за этой податливостью вскоре почувствовалась твердость камня.

Шумон провел ладонью по стене. Ощущение колкости усиливалось, по мере того, как ладонь продвигалась вверх. На самом верху жжение стало непереносимым. Безбожник отдернул руку, и жжение мгновенно угасло.

— Эй, брат, дайка пращу… — обратился он к монаху. Брат Така ни слова не говоря, снял пояс и протянул его Шумону.

— И пару камней…

Камень попал совсем не туда, куда он рассчитывал, но это было неважно. На мгновенье он прилип к Стене, и от места удара по поверхности разбежались оранжевые кольца, как будто камень подал не в стену, а в воду.

— Красиво, — заметил брат Така когда кольца добежали до кромки Стены и, вспыхнув, погасли.

— Да уж, — согласился Шумон. — Что скажешь божий угодник?

— Что уж тут скажешь? — Смиренно сказал монах. — В Ларской обители свидетельства есть о третьем воплощении. Иконы в два цвета между прочим — лиловый да оранжевый.

— Забавно, — отозвался безбожник. — А я тебе вот что скажу. Есть у нас Пальское княжество, ты о таком верно и не слышал, так у него боевые цвета — оранжевый да лиловый.

— Хочешь сказать, что князек Пальский у нашего эркмасса болото оттяпал? — лениво усмехнулся монах. — Оттяпал и огородил?

Безбожник почесал в затылке.

— Да нет. Этого я как раз сказать не хочу.

Брат Така всплеснул руками.

— Не глупый же вроде человек. Понять же должен, что не людским трудом, и не высший промыслом…

— А Божьим упущением! — докончил за него Шумон. Монах насупился, но Шумон легко потрепал его по плечу.

— Разберемся. За тем и шли.

Достав из мешка веревку (монах опасливо покосился на него) Шумон прикинул в руке её вес. Попытка перебросить веревку через стену виделась ему единственной реальной возможностью перебраться на ту сторону, если не считать, конечно, строительства башни из бревен, которых и срубить-то пока нечем… Шумон, прямо сказать, не мог рассчитывать тут на успех — вес веревки оказался слишком большим, но попробовать определенно стоило. Первая попытка оказалась неудачной.

Привязав к концу веревки камень, он раскрутил его, и выпустил веревку из рук. Она рванулась вверх увлекаемая камнем, но за стену не перелетела.

Шумон не знал, поднялся ли камень над стеной или нет. Единственное за что он мог поручиться, так это за то, что камень, уже падая вниз, отлетел от нее, словно его отбросила чья-то невидимая рука.

Еще дважды под насмешливым взглядом монаха он пытался перебросить веревку на ту сторону, но все попытки окончились безрезультатно.

То есть результат-то вот он, но что от него проку?

Наблюдая за Шумоном, монах улыбался.

Известно ведь, что Дьявол Пега умеет хранить свои тайны и надеяться на то, что он просто так откроет их — смешно. И кому? Безбожнику, даже не верящему в того, кто поставил на их пути эту преграду!

Самонадеянность безбожника даже не злила, а обескураживала. Результат этой безумной затеи брат Така знал заранее. Не стоило и пробовать.

В перерывах между второй и третьей попыткой брат Така ушел в кусты и вернулся оттуда с парочкой диких дынь. Располосовав их он окликнул Шумона, рассеянно смотревшего то на верёвку с камнем, то на стену.

— Ты, брат, совсем обезумел.

Шумон повернулся к нему, словно ожидал дельного совета.

— Ты одно пойми, безбожник, — ласково сказал монах. — От тебя все это нисколько не зависит. Хоть ты себе руки до колен отмахай со своей веревкой, а не захочет Карха и будем мы по эту сторону стены, ну а если захочет — чихнуть не успеешь, как на той стороне окажешься.

— Или Карха, или князь Пальский, — поправил его Шумон, глядя на дыню. Монах на эту ребяческую выходку не обратил никакого внимания. Исполненный благодати он парил выше этого.

Подкрепившись, путники остались на месте. Путь, указанный Хилкмерином закончился Стеной. Конечно, её следовало обойти, но с какой стороны? Шумон посмотрел направо — стена терялась за частоколом деревьев налево — тоже самое. Прикрыв глаза, он восстановил в памяти план, начерченный старым охотником. Где-то правее их лес потихоньку сходил «на нет» и сливался со степью. Поворот влево сулил им достаточно неприятную дорогу через матерый лес и болото и все же Шумон выбрал именно его — уж очень ему не хотелось после случая с вознесением рыцаря,идти по открытому месту.

— Молись, брат, — сказал он монаху, — дорога будет длинной.

— Куда мы теперь-то?

— Стены без ворот не бывает.

— Умный ты больно, — поморщился монах, — учишь тебя, учишь… Не ворота искать надо, а место где Карха явит нам свою милость!

Шумон не хотел напрасно злить монаха и поэтому ответил уклончиво.

— Тут уж кому раньше повезет… Или мне с воротами или тебе с милостью Божьей.

Первое время Брат Така шел молча, лишь изредка принимаясь распевать духовные песнопения. Он довольно часто отходил в сторону, отыскивая в кустах что-то съедобное, однако на шестом поприще пути принялся ворчать. Шумон не обратил на это внимания. Ему было не до этого, Появление Стены, судя по всему, оказалось быстрым и безжалостным. Словно секира она вонзилась в лес, устлав своё подножие стволами рухнувших деревьев, место которых пожелала занять. Их путь превратился в пытку. На каждый шаг вдоль Стены приходилось четыре — пять шагов в сторону, чтобы обойти поваленные в беспорядке деревья. Прорубаясь сквозь перепутанные кусты, Шумон услышал.

— Стена и стена, а за ней что? Может за ней уже и ни леса, ни болота?

Мысль показалась удивительно правильной. Он даже удивился, как это не пришло ему в голову раньше.

Ничуть не сомневаясь в том, что лес за Стеною все-таки есть он начал искать глазами дерево повыше, чтоб поднявшись на него определить: есть ли конец у этой Стены.

Немного спустя путники вышли на поляну, сплошь устланную синеватыми зарослями «усни травы». На другом краю поляны в небо возносились храмовые деревья.

— Отдохнем? — спросил Шумон.

— И подкрепимся! — брат Така бросил на землю порядком раздувшийся мешок. Карха воздвигнув стену и повалив деревья, позаботился в неизреченной милости своей об их пропитании.

— Хорошо. Только сначала… — Шумон кивнул в сторону деревьев. Монах все понял без слов.

Скинув рясу, Младший Брат полез на серый, залепленный лишайником ствол, возвышающийся над окрестностями. Шумон с травинкой во рту наблюдал за ним. Монах, с проворством голодного жука, быстро лез по стволу вверх, туда, где в небо поднимались самые сочные листья. Оттуда сыпались ветки, сухой мусор.

— Ты что там, гнездо вьешь? — нетерпеливо крикнул Шумон. — Рассказывай, что видишь.

— Болото на месте. Пахнет, — откликнулся монах. — Драконы!

В том, что болото осталось на прежнем на месте Шумон не сомневался. Другое интересовало его сейчас.

— Посмотри на Стену. Есть ли где-нибудь проход?

Монах молчал долго. Снизу книжник видел, как он вертит головой, пытаясь что-то разглядеть.

— Нет, — наконец донеслось сверху. — Прохода не вижу.

— Та-а-ак, — выдохнул безбожник. У него оставалась надежда на слабость зрения монаха.

— Эй, брат, — окликнул он его и подняв два пальца спросил.

— Сколько пальцев?

— Два, — донеслось сверху.

Зрение у монаха оказалось, как у птицы. Шумон в расстройстве сел на землю. Вскоре к нему присоединился и Младший Брат. Он тяжело дышал, горела оцарапанная щека, а порты измазаны свежей зеленью.

— По-моему стена вокруг всего болота.

— А со стороны альригийцев?

— И там тоже.

— Что делать будем? — спросил Шумон.

— Дальше пойдем, — беззаботно, словно это было само собой разумеющимся, сказал монах. — Тень Кархи над нами. Я верю в это.

Он плеснул из фляги воды в ладонь и ополоснул лицо.

— Там впереди трех поприщах что-то вроде большой поляны и развалины какие-то. Посмотреть бы надо.

Шумон согласился. Пока у него не возникло своих идей, он мог довольствоваться идеями Младшего Брата.

Подкрепившись, они продолжили свой путь вдоль стены. Деревья становились все ниже и вскоре над зеленой полосой листьев они увидели голубую полоску неба. Стволы уже не загораживали панораму и позволяли путникам видеть вперед шагов на двести. Увиденное ошеломило Шумона.

— Город? — удивленно сказал он. — В этой глуши?

Дурбанский лес.

Развалины «Города Справедливости».

Путники миновали разрушенную стену.

Лес уже крепко вцепился в отобранный у него когда-то людьми клочок земли, однако остовы домов и остатки мощеных камнем улиц сопротивлялись его нашествию.

То, что когда-то называлось дорогой, вывело их на широкую поляну, поросшую подлеском, когда-то, видимо, бывшей центральной площадью.

Шумон остановился, огляделся.

Трудно сказать, кто кому помогал в разрушении города — то ли время людям, то ли наоборот, но одно ему было совершенно ясно: оба этих разрушающих начала соединились здесь, чтоб уничтожить его. Монах смотрел по сторонам хмуро, словно любопытство сыграло с ним скверную шутку, заведя его в это место. Осмотрев ближайшие развалины, он мрачно сообщил:

— Плохое место. Проклятое.

Не оборачиваясь — развалины казались куда интереснее монаха — Шумон спросил:

— Ты знаешь, что это?

— Похоже, что да, — кивнул монах. — Город Справедливости. Гнездо ереси Просветленного Арги. Воистину гнездо Дьявола!

Вот это новость! О городе ходили разные слухи, то толком никто ничего не знал.

— Да ну?

— Засеку помнишь? И засека и город так же их рук дело.

В словах брата Таки Шумон не уловил осуждения. Давно сгинувшие люди вложили во все это свои силы и ум, и не смотря на то, что титанический, хотя и оказавшийся бесполезным труд, пошел прахом, он все равно внушал уважение.

Разобравшись с городищем, экс-библиотекарь повернулся к Стене. В этом месте она теряла свою идеальную прямизну и обходила развалины по широкой дуге, словно понимая, что пройди она иначе, люди, когда-то жившие в этих домах, могут обидеться. Шумон смотрел на изгиб как зачарованный. Он говорит ему о многом. Стена не появилась сама собой. Стену поставил кто-то, кто мог отличить развалины человеческого жилья от простой груды бревен.

Заходящее солнце скатывалось за Стену, погружая людей и развалины в темноту. Еще несколько мгновений оно заливало лиловым светом, прошившим Стену насквозь, а потом увязло в болоте. Пользуясь последними мгновеньями дня, путники собрали кучу хвороста, и затащили её в полуразрушенное каменное здание, поднятое над площадью на ступенчатом постаменте.

К предложению Шумона заночевать в развалинах монах отнесся очень неодобрительно, однако безбожник просто не стал слушать возражений монаха. На все его просьбы уйти из города он отвечал успокаивающим похлопыванием по плечу, и монаху пришлось смириться.

Пока Шумон возился с костром, тот с особым тщанием несколько раз оплясал место ночлега, совершив вечернюю и охранительную пляски.

Когда он закончил, Шумон, готовивший вечернюю трапезу спросил:

— Ты что-то словно не в себе? Случилось что?

— Плохое место, — угрюмо в который уж раз, повторил монах. — Очень плохое. Дьявольским следом помечено! Зря мы здесь.

Не принимавший всерьез настроение монаха Шумон усадил его около костра.

— «Рука его над нами…» — напомнил Шумон. — Чего же ты боишься?

Он засмеялся.

— Приведений?

— А хотя бы и их, — прищурив глаза, ответил монах. Посмотрев на младшего Брата, Шумон понял, что его спутника беспокоит нечто более реальное, нежели призраки. Он посерьёзнел.

— Так чего же ты боишься?

— Людей.

Шумон невольно оглянулся.

— Людей, людей, — подтвердил монах. — Живых приверженцев Просветленного.

— Здесь?

— Именно здесь. Где же им быть как не тут? «Муха ведь всегда там, где смердит».

— Ты выражаешься как поэт.

— Это не я. Это Брат Фега «Свет и Сияние».

— Какие мухи? Тут ни мух, ни душ, ни тел, — удивился безбожник. — Ты же сам видишь — развалины пусты.

Брат Така с сожалением посмотрел на товарища.

— Пусты… — передразнил он. — Я этих людей в деле видел. Ты на него сядешь и не заметишь. Рукой схватишь — а он из руки как вода вытечет…

Темнота быстро накрыла город. Менять место ночлега теперь казалось опаснее, нежели оставаться на месте, и брат Така махнул рукой.

— Просветленный очень силу да умение за себя постоять в людях ценил. Сам в этом деле большого мастерства достиг и приверженцев себе таких же подбирал.

Ты думаешь, легко им удалось Гэйль на копьё взять? Да без людей Просветленного эта толпа огородников и к стенам-то не подошла бы. Это уж потом, когда Император кавалерию прислал, тогда уж умелец на умельца пошел. Фермеры-то разбежались, а Просветленный со своими в лес отошел. Вот тогда они и показали, чего стоят. Я до этого места не дошел, — монах улыбнулся, словно вспомнил что-то приятное. — Мне еще в монастыре голову проломили. Но уж того чего я там насмотрелся — не забуду.

Шумон слушал и кивал.

При Императорском дворе, отличавшемся большой веротерпимостью, (Император считал себя человеком далеким от вопросов веры) ему приходилось встречаться и с приверженцами Просветленного Арги, а одного из них (Эрмитриона, счетовода Императорской библиотеки) он даже знал лично.

Эрмитрион выглядел как небольшой и тощий мужичок, уже в годах и никак не походил на тех безжалостных и умудренных в единоборстве пробивателей монашеских голов, столь живо обрисованных братом Такой.

— И что же все они такие были? — спросил Шумон, держа в памяти щуплую фигурку Эрмитриона.

— Все, — подтвердил брат Така и тут же поправился. — Тех, кого я видел — все!

Шумон расхохотался.

— Я тоже знал одного просветленного.

Монах вопросительно поднял брови.

— На него сядешь — переломится, рукой сожмешь— не вода польется, а труха посыплется.

Монах не обиделся на недоверие Шумона, только сказал:

— Ну, это твоё счастье. Мне другие попадались… Тут где-то, кстати, место одно есть. Подземелье. Там он…

— Подземелье? — насторожился книжник.

— Да. Подземелье. Просветленный там своих людей испытывал.

— Откуда ты знаешь об этом? — спросил Шумон.

— Рассказывали люди, — неопределенно ответил монах. — Они его называли «Ходом 12 смертей». Кто его проходил, того Просветленный особо выделял. Так они…

— А что там, в подземелье?

— Никто не знает.

— Так уж и никто? — усмехнулся безбожник.

— До чего ж люди одинаково устроены, хоть дураки, хоть умные… — одобрительно кивнул монах. — Когда мне об этом рассказали, я точь-в-точь так же спросил.

— И что же?

— Отвечу тебе, как мне ответили: кто не ходил — не знает, а кто прошел или там остался — не скажет.

Шумон потер рукой лоб.

Рассказ монаха, при всей его вздорности нес в себе зерно здравого смысла. Если конечно, был правдив, то он давал им еще одну возможность (кроме ворот и Божьей милости) попасть за Стену.

— Как считаешь, чтоб от двенадцати смертей увернуться места много нужно? А?

Задумчиво спросил безбожник. Младший Брат медленно кивнул, представив себе тоже, что и безбожник — подземный ход, начинавшийся в городе и уходящий за Стену.

— А не боишься среди чужих смертей на свою наткнуться? Сразу двенадцать штук — не шутка.

Шумон серьезно возразил:

— А я и с одной шутить бы не стал…

Монах посмотрел на него внимательнее, словно пытался разглядеть то, что не удосужился разглядеть раньше.

— Слабоват ты для этого дела… У Просветленного там молодцы ходили — не чета тебе.

Шумон отчего-то почувствовал обиду.

— Это я им не чета.

Он выразительно постучал себя по высокому лбу.

— Пять лет прошло все-таки. Если там и вправду что-то было, то уж истлело давно.

Монах неопределенно пожал плечами.

— Я так понимаю, что мы просто так через Стену не переберемся. Не для того ее строили, чтоб запросто туда любой мог попасть. Разве только подкоп сделаем…А вот если этот ход еще цел, то все возможно…

Дурбанский лес.

Город Справедливости.

Колодец.

Все следующее утро они осматривали развалины, отыскивая вход в подземелье. Ни тот ни другой не представляли где тот может находится и как выглядеть поэтому немудрено, что хотя его никто не прятал отыскали они его только к тогда, когда солнце уже съехало вниз, пройдя почти две трети положенного ежедневного пути. Бестолковые эти поиски приведи их в подвал одного из разрушенных зданий, где они и обнаружили выложенный камнем колодец. По его стенам, растворявшимся в негостеприимной темноте, спиралью уходили вниз опоясывающие его выступы — ступени. Вокруг колодца Шумон насчитал двенадцать круглых камней. По каменному полу, откуда-то из темноты, тек прозрачный ручеёк. Он скользил между обломками камней вспыхивал яркими бликами в одиноком солнечном луче, пробившимся через разбитые перекрытия и стекал в темноту колодца. Где-то глубоко внизу вода разбивалась о камни. Шум возвращался назад в подвал, наполняя его глухим угрожающим бормотанием. Увидев ручей брат Така ухватил Шумона за руку и сказал торжественно:

— Вот он. Знак!

— Посмотрим, посмотрим, — ответил Шумон, озабоченный открывающимися перспективами.

Темнота не сулила ничего приятного, да Шумон и не ждал от неё ничего доброго. Выйдя из монастырского подвала, он с осторожностью относился к любому месту, напоминавшему хотя бы и отдаленно, столь не любезное его сердцу подземелье.

Привязав веревку к обломку столба, словно пенёк торчавшему рядом с колодцем, экс-библиотекарь начал спускаться вниз. Из колодца тянуло холодом. Несильный сквозняк поднимал снизу запах сырости и тления.

Льющаяся сверху вода, когда он неловко поворачивался, попадала ему на голову и стекала оттуда до самых пяток. Спуск оказался труден, но Шумон находил время и поглядывал наверх.

Привыкшие к темноте глаза скорее угадывали, чем видели свет над головой. Более темным пятном там выделялась фигура Младшего Брата. Время от времени он спрашивал озабоченности.

— Эй? Эй? Эй?

Шумон не отвечал ему — не до того, но до монаха долетало напряженное дыхание безбожника, и он успокаивался.

Задержав спуск, Шумон бросил припасенный еще наверху камень и почти тотчас услышал, как тот ударился о дно колодца и покатился по камням. Спустившись чуть ниже, безбожник почувствовал под ногами дно.

— Прибыл! — крикнул он, вместе со словом выпуская напряженное ожидание беды.

Эхо исказило голос, но монах услышал его.

Сверху он увидел, как в кромешной тьме вспыхнула и разгорелась яркая звездочка — Шумон зажег факел. Потом она пропала, опять появилась. Монах понял, что там внизу какой-то зал и Шумон ходит по нему. Брат Така зашептал охранительную молитву. Не успел он дочитать ее и до середины, как снизу донеслось.

— Вылезаю. Помоги.

Веревка натянулась, задрожала, принимая на себя вес Шумона. Монах ухватился за нее и потянул, радуясь, что все обошлось.

По пути наверх он окончательно промок и продрог. Когда он появился перед монахом, зубы его лязгали, но это не мешало ему радостно улыбаться. Сев на край колодца он сорвал с себя одежду и отжал ее.

— Там внизу пещера и ход в сторону Стены!

— Я же говорил что это Знак! — брат Така поднял вверх палец и провозгласил: «И будет вода тебе проводником!..»

— Это откуда? — поинтересовался Шумон, ежась на холоде. Монах нашел не самое подходящее время, чтоб блеснуть образованностью.

— «Отповедь искусителям» Кабрина.

— А насчет того чтобы костер разжечь и поужинать твой Кабрин ничего не говорил?

Брат Така обиженно засопел. Не разозлился, не заскрипел зубами, а просто обиделся.

— Ладно уж, извини, — по-доброму сказал Шумон. — Я ведь не со зла. Я твои заблуждения очень даже уважаю.

Монах махнул рукой. Мудрость Кархи, что свела его с безбожником оставалась за рамками его понимания, но даже не понятое веление Бога должно было быть выполнено.

Выйдя из подвала, они развели костер. Шумон согрелся огнем и едой. Остаток дня они провели в подготовке к завтрашнему предприятию — брат Така молился и плясал, а Шумон размышлял о неприятностях ожидающих их в самом ближайшем будущем.

Глава 8

Город Справедливости.

Подземелье.

«Ход двенадцати смертей».

Утром с самым восходом солнца Шумон и брат Така вернулись к колодцу.

Солнце еще не пробило завесу из ветвей и листьев и от этого место испытания выглядело мрачным. Даже ручей, еще вчера исполненный солнечным светом, сегодня казался неживым и словно отлитым из стекла. Из колодца тянуло холодной сыростью.

— Мрак и безобразие, — сказал монах.

— А лезть все-таки придется, — отозвался книжник. — Как у тебя с предчувствиями?

— Что может с нами случится плохого, если Карха рядом?

Шумон сбросил одежду и упаковал ее в мешок.

— Раз так… Вы с Кархой тут пока постойте, а я вниз.

Он посмотрел в темный зев. Где-то там, за темнотой наверняка имелось дно, и там их могло ждать все что угодно. Конечно, он не верил в призраков, Дьяволовых подручных и тому подобные сказки, но там вполне могла прижиться семейка змей или ядовитых пестрых пауков. А если ход все-таки действительно сообщался с болотами, то змеи там водились наверняка.

Он привязал веревку к уже знакомому обломку и, ничуть не стесняясь наготы, перелез через каменное кольцо. Сразу стало мокро. Пальцы ног занемели от ледяной воды и он зашипел от ощущения холода, попавшего под кожу.

Держась за веревку Шумон начал спуск. Ступени держались крепко. Их вытесали точно на длину ступни, и единственным неудобством стало то, что некоторые их них, особенно с той стороны, где текла вода поросли мхом. Ноги на нем скользили, и приходилось крепче держаться за веревку, чтоб не сорваться вниз.

Где-то на полпути Шумон остановился перевести дух. Темнота вокруг становилась все более и более непроглядной, а внизу ступени и вовсе терялись во мраке.

Отпустив веревку, он немного постоял, прислушиваясь к шуму падающей воды. Шум будил жажду. Безбожник набрал воды в пригоршню и напился.

— Эй! — крикнул он вверх. Там появилась голова брата Таки.

— Что?

— Воды набери. Не забудь…

Монах кивнул, голова его исчезла. Шумон отыскал глазами следующую ступень и сделал шаг. Наступая на нее, он чувствовал надежность камня, но спустя мгновение раздался хруст, словно сломалась высушенная временем кость, и под ногой не оказалось ничего. Шумон вскрикнул, обеими руками вцепившись в веревку и, вцепившись в веревку двумя руками, повис над пустотой.

Сейчас же над ним появилась готова брата Таки.

— Что случилось? — крикнул он. Шумон перехватил веревку ногами и чуть съехал по ней вниз. Коварная ступень оказалась прямо напротив глаз. Он рукой тронул её и она снова, как и мгновение назад, с сухим щелчком убралась в стену колодца.

— Первая!

Брат Така понял его. Первая смерть.

Не отводя от нее глаз, Шумон продолжил спуск. Сюрпризов больше не нашлось. Просветленный, похоже, не любил повторяться. Ступени крепко стояли на своих местах и не таили никаких неожиданностей.

Встав на дно, он свистнул. Веревка поползла вверх и вскоре вернулась с мешком брата Таки. Положив его на возвышение, безбожник достал свою одежду и факел. Вскоре в его свете он наблюдал, как сверху спускается вязанка веток, которыми они намеревались освещать путь. Потом внизу оказалось небольшое бревно, а затем вниз полетела и сама веревка. Предупрежденный Шумоном, брат Така спускался с осторожностью каждый раз, пробуя ступень на прочность. Пользуясь своим ростом, он иногда, когда считал ступеньку не надёжной, упирался руками в противоположную стену и таким образом проходил участки казавшиеся ему опасными. У ненадежной ступени его ждал поднявшийся снизу Шумон. Он хорошо видел, как грузная фигура монаха едва поворачивается в колодце.

«Такой, если и упадет, до дна не долетит. Застрянет», — подумал он, а вслух сказал:

— Вот тут поосторожней.

Внизу, облачившись в рясу, монах совершил преддорожную пляску. Плясал он с прежним усердием, но острый глаз Шумона отметил, что монах плясал заметно быстрее обычного. Понаблюдав за попутчиком он увидел, что глаза его неотрывно смотрят на брешь в стене.

«Любопытство!» — понял Шумон. — «Все у него как у людей!»

Действительно любопытство терзало монаха не меньше, чем безбожника.

В полутемном зале ход выделялся мрачным пятном на одной из стен. Как не старался брат Така сосредоточиться на пляске, ему это не удавалось. Глаза сами собой искали мрачный проём, а в голове вертелось вчерашнее:

«Кто не ходил — не знает, а кто прошел или там остался — не скажет».

Отплясав положенное, Шумон дернул веревку.

— Оставь, — сказал Шумон. — Пусть висит. Нам по ней еще назад выбираться.

Монах посмотрел на него с недоумением.

— Привел нас сюда Карха, он и выведет… Причем тут твоя веревка?

Спорить Шумон не стал.

— Тебя пусть Карха хоть за уши тянет, а я уж как-нибудь сам, по веревке…

Монах пожал плечами, подхватил бревно и стал пристраивать его за спину. По их договоренности монах шел вторым. Шумон точно знал, что справиться с любой неожиданностью, а на долю брата Тани останется лишь следовать его советам. Брат же Така был настроен более серьезно. Он думал, что название «Ход двенадцати смертей» это подземелье получило не случайно. Хорошо помня мастерство приверженцев Просветленного, он понимал, что и на его долю достанется много интересного. Он шел вторым с совершенно спокойной совестью, понимая, что смерть тут может прийти и сверху, и снизу и спереди и сзади. Поэтому бревно, пристроенное за спиной, он не считал лишним — стрела в спину вполне могла оказаться одной из уловок вредного старца.

Монах подпрыгнул несколько раз, проверяя, крепко ли оно держится, и нетерпеливо спросил:

— Ну?

Шумон решительно шагнул в темноту.

С этого шага, он хорошо понимал это, они начинают состязание между коварством давно умерших творцов «Хода двенадцати смертей» и их сообразительностью, и смелостью. Он не ждал неожиданности от первых шагов по темному лабиринту и отчасти оказался прав.

Первые два шага не принесли ничего, зато третий…

Пол резким рывком ушел вниз, и они полетели куда-то в темноту.

Спустя мгновенье Шумон, угодивший в западню первым, коснулся пола. Ловушка оказалась неглубокой. За грохотом метательных камней, посыпавшихся из рясы брата Таки, он ничего не услышал, но спиной почувствовал близость монаха, падающего следом. Безбожник не сумел, не только подняться, но даже и подумать об этом. Придавленный монахом он только дернулся, но мгновение спустя тяжёлый удар припечатал его к полу. Несколько секунд оба лежали неподвижно, приходя в себя.

— Что там? — простонал Шумон.

— Не могу повернуться, — прохрипел монах. — Он меня держит.

По спине безбожника словно ледяные паучки пробежали.

— Держит?

Шумон представил огромную когтистую лапу, лежащую на спине монаха, темноту над ним, таящую в себе огромную отвратительную морду с зубами-кинжалами и попытался выползти из-под монаха. Тот лежал недвижной глыбой. Шумон дернулся раз, другой.

— Шевелись! Сожрут же! — крикнул безбожник.

— Зубы обломают, — бодро отозвался монах. В голосе его Шумон не услышал страха. Монах явно видел больше безбожника. — Кто на тебя худого позарится…

Никакой это оказался не зверь. Скрытый в стене механизм нанес удар чудовищной силы — рукоятка секиры от удара переломилась, а лезвие глубоко засело в дереве. Все это Шумон увидел, выбравшись из-под монаха. Ухватившись за обломок рукояти, он с трудом вырвал его из дерева.

— А ты говоришь пять лет, — сказал брат Така сиплым голосом, разглядывая блестящее лезвие. — Если б по спине…

— Если б по спине, — отозвался Шумон, — тогда бы до бороды разрубил.

Он передернул плечами.

— Теперь я, пожалуй, могу представить, что за люди выходили отсюда.

— Что-то дальше будет, — голосом, не обещающим ничего хорошего, сказал брат Така. Он собрал вывалившиеся у него камни, по-хозяйски поднял обломанную секиру, ногтем щелкнул по лезвию. Металл отозвался тонким комариным звоном, напоминавшим о заупокойной церемонии.

— Одна радость. От двух увернулись. Осталось только десять.

— Только-то… — усмехнулся Шумон и поднял факел.

Провалившись вниз, они оказались в каменной щели. Запах влаги тут уже не чувствовался. Огонь освещал сухие стены, пропадавшие в темноте, но отнюдь не заканчивающиеся там. Тем же порядком — Шумон первый, монах следом за ним — они, осторожно ступая, двинулись вперед.

Ход, хотя и был широк, (в некоторых местах монах, расставив руки не доставал от стены до стены), но низок. Бревно только что спасшее ему жизнь то и дело задевало за потолок, но брат Така не спешил с ним расстаться. Чуть пригнувшись, он выглядывал из-за плеча Шумона, прикрывая им его голову и одновременно пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.

Они двигались вперед с осторожностью пестрых пауков. После секиры благодушия у Шумона сильно поубавилось. Две первых ловушки, настороженные пять лет назад, сработали так, словно и не было этих пяти дет бездействия, тишины и молчаливого ожидания своего часа. Наверняка ведь и остальные десять ловушек сделаны не менее добросовестно…

Вскоре они увидели перед собой отблески огня на полированных гранях. Не доверяя своим глазам, Шумон пощупал камни.

— Тупик, — удивился он.

— Не может быть, — очень уверенно возразил брат Така. — Не мог нас Карха в тупик завести!

Пока Шумон с сомнением смотрел на стену, монах, упершись в камни, попытался сдвинуть их. Ряса натянулась на могучих плечах, затрещала. Он чувствовал что-то, что не чувствовал Шумон.

— Помоги, богохульник, — скомандовал монах, продолжая нажимать на камень. — Неужто считать разучился? Две прошли, значит остальные десять за этой стеной…

Шумон ухватился за какой-то выступ, и стена сперва дрогнула, а потом сдвинулась с места и со скрипом отодвинулась в сторону.

— Лишь бы не все сразу.

Он не успел поднять факел, оставшийся лежать на полу, как в открывшейся перед ним пустоте что-то громко треснуло. Брат Така, оказавшийся впереди отпрыгнул в сторону, заваливаясь назад. Он валился, валился вниз, но никак не мог упасть — бревно зацепилось своим верхним концом за какой-то выступ и он в полулежачем состоянии отчаянно скреб ногами по камням стараясь отодвинуться подальше от чего-то такого, что видел только он, но никак не мог этого сделать.

Шумон прыгнул к монаху. Ухватившись за бревно, он, упершись ногами стену, дернул его вниз. Что-то захрустело, и они повалились на догоравший факел. Спине стало горячо, Шумон попытался встать, но монах, почувствовавший его движение, крикнул:

— Лежи!

Безбожник осторожно откатился к стене. Факел потух. Он смотрел в темноту. Там плавали какие-то цветные пятна, летали искры. И ничего более.

— Что там?

— Не знаю, — сказал монах, — но у него копье!

Вряд ли там сидел человек. Никакое терпение не вечно, а пять лет в этом подземелье вполне можно легко приравнять к вечности.

Достав из кармана огниво, Шумон застучал им, высекая искры. Через несколько минут ход вновь осветился. Они сидели друг против друга. То есть сидел только Шумон, а брат Така лежал там, где упал. Перевернувшись со спины на живот, он, ругаясь, развязал веревки и снял бревно. Убедившись, что спутник его цел и невредим, Шумон посмотрел вглубь коридора. Там в пяти-шести шагах от него отражая неверный свет факела, из темноты блестел металлический наконечник. За ним смутной тенью угадывалось древко копья уходящее в стену.

— Покойник с копьем, — пошутил сквозь страх Шумон. Страшно ему стало по-настоящему. Впереди их ждал не живой покойник, ни черный колдун, ни дьявол Пега — сказки это все — а кто-то живой, реальный…

Злобно скалясь, монах произнес:

— Так уж и покойник… Посторонись-ка.

Шумон повернулся. Брат Така отошел назад, держа бревно подмышкой. Свободной рукой показал.

— Ты к стеночке, к стеночке поближе…

Шумон послушно пододвинулся к стене, освобождая ему место. Брат Така по-молодецки крякнул и, сделав несколько энергичных шагов, метнул бревно вперед.

Оно еще не успело долететь до цели, как монах уже лежал рядом с Шумоном, уткнувшись лицом в камни. Впереди раздался треск, за ним — громкий щелчок и над ними вдоль по коридору пронеслись обломки копья.

— Третья!

Шумон поджег упавший рядом обломок древка. Сухое дерево занялось весело и жарко. В свете двух факелов они внимательно оглядели расщелину. Шумон увидел, что ошибся. Ничего живого там не нашлось, а стояла в отдалении обыкновенная метательная машина, выбрасывающая копье, когда обрывалась натягиваемая в нескольких шагах перед ней веревка. Таких устройств Шумон в своё время навидался достаточно, да и брату Таке они были не в диковинку. Присев на корточки безбожник попытался найти веревку, ведущую к спусковому механизму, но ничего не обнаружил, кроме каких-то волокон неизвестного происхождения. Он тихо рассмеялся. Веревка пропала, а без нее ловушка хоть и настороженная сработать никак не могла. Поняв в чем дело, брат Така ничуть не смущаясь, пожал плечами — кто ж знал?

Город Справедливости.

«Ход двенадцати смертей».

Пещера.

Укрепив бревно на спине монаха, они вновь двинулись вперед, ожидая нового удара из темноты. Они медленно, ощупью, крались вдоль стен, готовые принять любую неожиданность не зная, что её не будет. Откуда им знать, что пять лет назад этот коридор простреливался тремя самострелами и по сей день стоящими где-то над их головами, но безобидными сейчас из-за того, что некому стало натянуть их тетивы? Только в конце коридора, там, где света факела уже не хватало на то, чтоб рассеять мрак большой пещеры, прошлое напомнило о себе.

На выходе из коридора, с двух сторон, почти вплотную друг к другу стояли две клетки. Проход между ними оказался настолько узок, что протиснуться там можно получилось бы лишь боком. Не особенно приближаясь к ним, Шумон поднял факел.

— Что это? — спросил монах у него из-за спины.

— Клетки? — не то спросил, не то ответил безбожник. Толстые, с руку, жерди огораживали кусок пещеры длинной и шириной в два человеческих роста. Внутри клеток никого не обнаружилось. Только какая-то труха и осколки костей.

Шумон резко опустил факел. Пламя фыркнуло разгораясь. Труха оказалась остаткам подстилки, истлевшей от времени. Она уже даже не пахла ничем живым. Монах, оттеснив Шумона в сторону, самым внимательным образом осмотрел жерди.

— Зверей держали. Другого пути из коридора кроме как между клетками не было.

Он представил какую ловкость проявляли испытуемые, которым приходилось даже не проходить — проползать, протискиваться между двумя клетками с когтистыми тварями.

— Как их только не забыли тут в этой суматохе? Когда общий штурм начался…

Вместо ответа Шумон сунул факел в клетку и в дальнем конце монах увидел пролом.

— Звери о себе сами позаботились. Давай-ка и мы поступим так же.

За клеткам начиналась большая пещера. Факел освещал небольшой кусочек каменного пола, и что пряталось там, в темноте, люди могли только гадать.

— Хороша норка, — сказал Младший Брат, вертя головой. — Представляешь, какие тут червячки живут? Слышал историю про зверя-тарвала?

— Сказки это все, — пробурчал Шумон, — нет такого зверя. Лишь бы не разбойники… Эти тоже к пещерам неравнодушны.

Пройдя по пещере с четверть поприща, они вышли к обрыву. Земля тут обрывалась, и край отвесно уходил в темноту. Брат Така бросил туда один из метательных камней, прислушался, но тот канул в темноту беззвучно, словно в шерсть.

— Ну и что? — спросил Шумон.

— Если не вперед, то назад…

— Тогда вперед…

Не сговариваясь, они осторожно расползлись в разные стороны от оставленного на камнях факела, и вскоре Младший Брат крикнул:

— Нашел! Мост!

То, что нашел Брат Така, за мост можно было принять только в потемках. Наверняка и эту конструкцию использовали тут для какого-нибудь испытания — слегка обтесанное бревно шириной две сложенные вместе ладони уходило в темноту и не известно упирается ли оно там во что ни будь или просто повисает над пустотой. Однако ничего другого им Просветленный предложить не мог.

— Как они тут ходили? — спросил Шумон, понимая, что ответа не получит.

— Кто тут только ходил? — поправил его Младший Брат. Глядя на освещенный конец моста, Шумон опять спросил.

— И кто выходил с другого конца?

— Это— простой вопрос… Про трульдовских проникателей слышал?

— Слышал, конечно… Кто про них не слышал.

— Я точно знаю, что их учил кто-то из тех просвещенных, кто этот ход прошел.

— Пройдем и мы — и будет нам честь и слава…

Посмотрев на хлипкий мостик, брат Така с сожалением снял с плеч бревно. Риск получить стрелу в спину тут казался несравненно меньше, нежели возможность сорваться из-за него вниз. Вместо бревна он, тщательно перевязав, водрузил у себя за плечами свой мешок. Шумон все это слышал, но не видел. Он стоял спиной к монаху, оценивающе осматривая мост. Доверия сооружение не внушало никакого, кроме того, он смутно догадывался, что висит он тут неспроста.

«Как по-умному все сделано, — подумал он. — Идешь между стен, свернуть некуда. Вот стеночки-то тебя прямо на ловушку выводят… А тут вообще не увернуться…»

Иных вариантов, однако, не наблюдалось и, собравшись духом, он вступил на него.

Бревно под ногами колыхнулось, оправдывая самые неприятные ожидания Шумона. Шаг. Еще шаг. Бревно дрогнуло и словно большая рыба попыталось уйти в глубину. Чуть повернув голову, Шумон увидел монаха.

Он хотел остановить его, но услышав причитания монаха: — «Ай, зря бревно бросил. Ай, зря…» почел за лучшее сказать лишь:

— Ты потише там.

Мелко семеня, стараясь попасть в такт движениям бревна, Шумон двигался вперед, не забывая при этом смотреть под ноги. Пламя факела плясало в воздухе, освещая мост, едва на пять шагов. Что там ждет их дальше безбожник не знал, и даже не пытался гадать. Опыт и здравый смысл подсказывали, что там может ждать все, что угодно.

«Нет лучшего мешка для неожиданностей, чем темнота» — подумал он и словно в ответ на его мысли где-то раздался протяжный скрип. Его услышал и монах. Они остановились, ожидая что произойдет дальше, и дождались.

Произошло все чрезвычайно быстро.

Далекий скрип сменился сухим приближающимся шелестом. Услышав его Шумон выставил руку с факелом словно стараясь раздвинуть темноту перед собой.

Именно в это мгновение что-то светлое с растопыренными во все стороны белесыми отростками влетело в освещенное факелом пространство и смело Шумона бревна. Слабый вскрик его унесло в темноту. Монах упал ничком. В лицо ему пахнуло запахом гнилого дерева. В обступившей его темноте он лихорадочно соображал, что же произошло?

Он успел заметить только множество растопыренных лап. Воображение живо дорисовало все остальное — когти, горящие глаза, кривые жвала, сочащиеся ядом…

В этот момент, когда мужество почти покинуло его, он услышал голос Шумона:

— Э-ге-ге! — кричал тот. — О-го-го!

И не слышалось в его голосе ни страха, ни боли, а звучало какое-то очумелое торжество. Голос безбожника приближался. Брат Така поднял глаза. Освещенное факелом лицо Шумона неслось обратно.

То ли неожиданно бодрый голос Шумона, то ли свет разгоревшегося на ветру факела словно сдернули пелену с глаз монаха. Шумон пролетел рядом с ним, обдав его запахом гнилого дерева, и унесся в темноту. Глядя вслед ему, монах вдруг понял тщетность своего страха. Никакой это не паук, а всего-навсего изрядной величины пенек на длинном канате.

Шепот страха в ушах умолк. Впереди и позади себя он услышал шелест и почувствовал порывы ветра. Он не видел, но чувствовал, как над погруженным в полную темноту мостом болтались туда-сюда несколько пней.

С неумолимостью предначертания Шумон вновь пролетел над мостом. Монах проводил его взглядом.

— Прыгай!

— Нет. Опасно! — крикнул в ответ Шумон, проносясь над бездной. — Останови меня. Брось мне веревку!

Он воткнул факел в гнилое дерево и приготовился ловить её.

Монах, однако, не спешил. Сев на мостик, он сперва крепко привязал один конец к нему, а другой конец, аккуратно смотав в кольцо, взял в руки.

— Держи!

Веревка взвилась вверх, к несущемуся на монаха пню. Им повезло. Шумон поймал ее с первого раза, и брат Така, намотав на ладони полы своего балахона начал притормаживать движение товарища. Веревка дергалась, он то отпускал её, то снова сматывал. Дважды из-за этого он едва не сорвался с моста, но и результат был на лицо — пенёк колыхался все более лениво.

— Четвертая это или пятая? — спросил сверху Шумон.

— Ты сперва слезь, — сквозь зубы отозвался монах, — а то летаешь тут как…муха.

Шумон высокомерно улыбнулся. По-своему монах, конечно прав — путь оказался трудным и опасным, но и он не ошибся — справились же вот… Уже с десяток раз проскочив туда и обратно, пенек вдруг затрещал и вспыхнул ярким бездымным пламенем. Огонь охватил сухое дерево разом, словно его пропитывало масло. Шумон взвыл и, рискуя сломать себе шею или разрушить мост, прыгнул к монаху. Тот подхватил его, а пенек, освободившийся от груза, улетел в сторону, унося с собой факел.

— Ну что? Накатался? — поддерживая Шумона, спросил монах. Шумон кивнул, но тут глаза его выкатились и он крикнул:

— Назад!

Монах отпрянул, безбожник распластался на мосту, а над ними, рассыпая искры, пронесся пылающий пень.

Они проворно отползли подальше. В свете мечущегося клубка пламени им стали хорошо видны и другие маятники, размеренно двигавшиеся над мостом.

Так, где ползком, где на карачках, они перебрались на другую сторону. Худшие опасения Шумона к счастью не оправдались. Конец у моста все же имелся, и, что самое главное, он упирался в такую же каменную площадку, как и с другой стороны.

Добравшись до нее, они повалились на камни, рассчитывая передохнуть.

Огненный шар первого маятника уже не качался над мостом, а висел над ним, рассыпая искры. Издали зрелище выглядело великолепно: по пещере разливался ровный оранжевый свет, в котором плавно и величаво проносились гигантские тени качающихся маятников, иногда по пещере проносился треск и из пня вылетал фонтан белых или желтых искр. Они, медленно догорая в воздухе, спускались вниз.

— Красота, — сказал монах, издали любуясь тем, что вблизи чуть не стоило им жизни. Шумон согласно покивал, с судорожным всхлипом втягивая в себя воздух. Дорога к истине, как оказалось, лежала через подвиги, а подвиги давались нелегко.

Отдышавшись, они огляделись. «Ход двенадцати смертей» не кончался этой ловушкой. В стене, рядом с ними, чернело его продолжение. Там коридор шел вверх.

— Сколько их уже пролетело? — спросил Шумон, предлагая монаху посчитать. Тот начал загибать пальцы.

— Колодец, секира, копье. Звери в клетках опять же, наверняка тоже не для красоты там стояли. Мост. Пять получается.

— Значит еще семь. Ведь и впрямь убить могут! — серьезно сказал Шумон. — Вот что значит на совесть люди работали.

Он поднялся.

— Ничего. С Божьей помощью одолеем. Пойдем что ли?

Люди прошли по коридору почти четверть поприща, когда за их спиной раздался грохот. Они остановились. Шум, умноженный эхом, прокатился через них и унесся вперед.

— Что это?

Какое-то время они стояли молча, соображая, что к чему.

— Мост, ногой тебя в грудь! — воскликнул Шумон и бросился назад. С каждым шагом становилось все светлее и светлее. Вбежав в пещеру, Шумон увидел то, что ждал и чего боялся. Мост горел. Точнее догорал. От него осталась только одна половина, полыхавшая веселым оранжевым пламенем… Вторая половина кучей обломков лежала внизу на дне пропасти.

— Обратно нам тут не выйти, — подвел черту под печальным молчанием Шумон. Он кашлянул — дым драл глотку. — Все… Пропала веревка…

Брат Така удивленно посмотрел на него.

— Сколько же тебе говорить можно? Как обратно выйти думать будем, когда назад пойдём. Карха дал нам возможность зайти сюда, он нас отсюда и выведет, когда нужно будет, а пока нам совсем в другую сторону.

Он похлопал обескураженного безбожника по плечу и пошел вперед.

По плавно поднимающемуся вверх ходу они шли довольно долго, пройдя сквозь четыре небольших зала. Ловушек на их пути толи не стояло вовсе, толи они не срабатывали. Лишь в одном месте им пришлось перебраться через кучу камней, свалившихся откуда-то сверху.

Вскоре в воздухе повеяло свежим ветром, и путники повеселели — конец пути находился где-то рядом. И в этот момент…

— Глаза, — неестественно спокойным голосом сказал брат Така.

— Что с ними? — Шумон встревожено повернулся к монаху.

— С моими — ничего, — так же спокойно ответил монах, уставившись куда-то поверх его головы. — Впереди нас глаза.

Шумон повернулся как ужаленный.

— Где?

— Смотри прямо и вверх.

Книжник послушно завертел головой. Свет мешал ему. Он отвел руку о факелом назад и увидел, как раз там, куда судя по стенам шел ход, из темноты смотрели на них два холодных немигающих глаза. Иногда в них что-то мелькало. В темноте окружавшей их они не могли понять, кому принадлежат глаза. Они не могли определить даже, насколько велик этот «кто-то», спокойно смотрящий на них сверху.

— Голубые глаза и зеленый зрачок, — пробормотал за спиной брат Така, — что-то такое было в «Книге откровений», что-то с Дьяволом Мэмзой, кажется.

Он силился вспомнить, что именно, но безуспешно. На лице его появилось такое выражение, словно он не мог простить себе своей короткой памяти. Темноту вокруг людей наполнило жутковатое предчувствие последнего, решительного испытания.

— Он видит нас? — шепотом спросил монах Шумона.

— Факел, во всяком случае, — прошептал в ответ Шумон. — Кем бы он ни оказался, а факел-то видит…

За его спиной зашуршала ряса монаха. Сняв пращу, он пристраивал в ней камень.

— Посторонись-ка брат.

— Подожди, — остановил его Шумон. — Он не лезет — и ты погоди… Сейчас мы его рассмотрим. Сколько факелов осталось?

Не отводя взгляда от глаз, он свободной рукой пересчитал ветки.

— Три.

— Дай один.

Шумон зажег новый факел, а старый бросил, как бросают копьё. Вперед. Он не старался попасть чудищу в морду, а просто бросил по направлению к глазам. Они ждали чего угодно: леденящего душу рева, прыжка из темноты и схватки с обладателем этих немигающих глаз, но факел не пролетев и десяти шагов, ударился в стену. Искры фонтаном брызнули в разные стороны, осветив крутой поворот.

— У него же голубые глаза! — вдруг радостно и в полный голос оказал Шумон. — Голубые глаза! Не понял?

Монах стоял как прибитый.

— Это же небо! Небо и листья! Мы вышли!

Он рванулся вперед, за поворот. Коридор закручивался двумя изгибамии выходил в большой сводчатый зал. Они остановились, радуясь обилию света лившегося на них через широкие проломы в стенах. Торопясь узнать, добились ли они своего или нет, Шумон вскарабкался на обломки. Развалин города он не увидел, их загораживала Стена. Шумон едва не прослезился, поняв, что случилось, а брат Така помолчав, сказал:

— Ну вот. А ты всё вдоль неё с веревкой прыгал. Я же говорил — знак!

Вряд ли Шумон слышал его. Полной грудью он вдыхал свежий воздух. В смеси ароматов, где запахи текли один за другим, он сразу уловил то, чего не чувствовалось перед Стеной — тяжелый и резкий запах болота.

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

Для того чтобы понять, о чем думает Шеф, Сергею не понадобилось бы умение читать его мысли. Все это аршинными буквами было написано на его лице.

Не в силах вынести полный горького недоумения взгляд начальника Сергей уставился в карту заповедника. Глядя на желтые огоньки, медленно ползающие по зеленому полю карты он вдруг с необычайной силы тоской ощутил, что вот он — молодой и здоровый мужчина, обученный и любящий своё дело стоит с потупленной головой и оправданий случившемуся у него кроме той злосчастной стрелы в плече нет и не может быть.

То, что ему поручили пошло прахом. Умнейший ученый этого мира сгинул неизвестно куда, и что с ним случилось, но знает никто, даже он хотя именно это требовалось от него в настоящую минуту. Игорь Григорьевич сидел напротив него за столом и выбарабанивал пальцами что-то бравурное.

— Плохо, — с отвращением оказал он, наконец. — Очень плохо. Ко всему прочему, сударь, вы позволили себя ранить.

У Сергея мелькнула мысль, что эту фразу он уже читал в каком-то мушкетерском романе.

— Я понимаю, — продолжил Шеф, — что это вам стреляли в спину, но зачем же, черт вас дери, вы подставляете её? Вас учили не для того, чтоб вы служили мишенью для всякого сброда.

Сергей молчал. Не услышав возражений, Главный Администратор махнул рукой.

— Вы свободны. Сергей. Ищите Шумона и монаха. Сперва перед Стеной, а потом и за ней.

Он протянул Евстафию карточку с номером.

— Кстати. Просмотрите этот информационный блок. Очень любопытная информация.

Поняв, что разговор окончен, Сергей повернулся и пошел к двери.

— Жизнь Шумона Гейльского в опасности, имейте это в виду Сергей, — догнал его голос Шефа. — И рассчитывать ему, кроме как на нас не на кого.

Заповедник «Усадьба».

Комната Сергея Кузнецова.

Вернувшись к себе, Сергей улегся в кресле и с десяток минут лежал там, приходя в себя после разноса. Он погрузился в какое-то сонное оцепенение. Тяжелая муть разговора медленно оседала на дно души, и Сергей словно оттаивал, созерцая это. От этого приятного занятия его оторвал стук в дверь. В комнату вошел Чен-Ли- Юнь. Вместе с ним в комнату залетел запах смазки. Одного взгляда ему хватило, чтоб разобраться в душевном состоянии друга.

— Получил? По полной программе?

— Получил, — вяло согласился Сергей. — По полной. В одно ухо влетело, во второе вылетело, оставив после себя невосполнимые разрушения…

— Пошли в спортзал. Я добавлю. — Китаец церемонно поклонился.

— Легкой победы ищешь? — язвительно спросил обиженный Судьбой егерь. — Над раненым издеваешься? Моя фамилия «Насквозь простреленный».

— Какой ты раненый! — пренебрежительно махнул рукой Чен. — Это не рана, а одно недоразумение. Говорю тебе это как знаток Восточной медицины.

Сергей не стал спорить.

— Ладно. Вот выполню поручение Шефа, потом делай со мной все что хочешь, китайский доктор!

Затребованный информационный блок прибыл через минуту. Затемнив окна, Сергей вставил его в считывающее устройство. Воздух над экраном дрогнул и, словно уплотнившись, превратился в колонну. Рядом с ней появились две фигуры.

— Кто это, — поинтересовался Чен-Ли-Юнь, присаживаясь рядом. — Наши?

Сергей отрицательно мотнул головой. Он тронул рукой клавиши, и фигуры двинулись навстречу друг другу.

— Встретились, пауки, — вполголоса пробормотал он и добавил для Чен-Ли-Юня.

— Слева эркмасс Гьёрг, справа — Старший Брат Атари.

Он коснулся сенсора уровня громкости и комнату заполнил голос эркмасса.

— Старший Брат! Я просил тебя прийти сюда, чтобы услышать новости о твоих людях, что ты направил в Дурбанский лес. Как они?

Старший Брат Атари молчал, с улыбкой глядя на эркмасса, ожидая объяснения причин такого любопытства. А эркмасс молчал, не считая свою просьбу чем-то из ряда вон выходящим. Наместник Императора мог кого угодно спросить не только об этом и попробовал бы этот «кто угодно» не ответить.

— Обычно мы не лезем в дела друг друга, — наконец напомнил Старший Брат эркмассу.

Тот улыбнулся, но улыбка за грубом лице смотрелось оскалом.

— Конечно, но сегодня иной случай. Моими устами с тобой говорит Император Мовсий. Он требует сведений о твоих посланцах.

— О ком? — притворился не понимающим Старший Брат.

— О брате Таке и этом безбожнике, которого ты скрываешь в своей темнице…

Старший Брат закивал.

— Поздравляю, эркмасс у тебя очень хорошие шпионы…

Эркмасс в ответ только любезно наклонил голову, принимая лестную для себя оценку противника.

— Да. У меня есть сведения… Час назад Младший Брат Така прислал голубя с отчетом. Крепитесь, эркмасс. Дело хуже, чем даже я думал. Болото захватили слуги Дьявола Пеги.

Он развел руки в стороны, словно извинялся за столь горькую правду. Эркмасс нахмурился.

— Чушь… Я не верю в это ни на волос.

Голосом спокойным и даже участливым брат Атари произнес:

— Ничего не поделаешь. Это не слухи. Это достоверные сведения. Наше болото захвачено слугами нечистого.

— Наше? — злобно удивился эркмасс. — Моё! Императора!

— Не будем считаться, — мягко возразил Атари. Теперь он смотрелся как сама обходительность.

— Важно не это. Важно другое. Сейчас лес и болото в руках Дьявола!

— Бред, — лязгнул эркмасс. — После позавчерашней твоей попытки заморочить мне голову я не верю ни тебе, ни твоему дружку Амахе. Зачем Дьяволу болото?

Он присел в кресло, но опять вскочил и забегал по комнате.

Старший Брат Атари сдержанно оказал:

— Я бы на твоем месте расценил это как наказание. Должен с прискорбием констатировать, что твой образ жизни ничуть не напоминает тот, который завещал нам блаженный Кейзи.

Эркмасс откровенно улыбнулся и сделал какой-то странный жест рукой. Для монаха он что-то значил. Оказалось, что спокойствие монаха было показным. Оно висело на таком слабом крючке, что сорвалось и разбилось от одного жеста собеседника.

— Не ты ли не далее, как три дня назад насмехался над страданиями мучеников? А твои отношения с подругами супруги твоей?

Сергей наблюдал за разговором с все более возрастающим интересом. Назревало что-то необычное, стало видно, что брата Атари понесло. Он стоял перед бегающим эркмассом, сверкая глазами. Явно ведь понимал, что разговор сворачивает куда-то в другую сторону, но не удержался и добавил:

— Твое скотство вошло поговорку! Я уж не говорю о твоем отношении к Братству!

— Моё скотство? — возмутился эркмасс. Рука его легла на кинжал, но он опомнился и, усмирив свой гнев, язвительно сказал.

— Если ты знаешь, что народ говорит о моем скотстве, то не можешь не знать, что говорят о твоем!

Он сел перед оставшимся стоять братом Атари. По лицу его было видно, что сейчас он доставит себе большую радость, в которой долго и несправедливо отказывал.

— Твои монахи! Что не брат, то обжора и пьяница. Попомни мои слова — когда-нибудь они прожрут твой монастырь. Или, что еще вернее, снесут его в ближнюю корчму!

Брови Старшего Брата поползли вверх. Он, похоже, не ждал такого энергичного ответа.

— А о тебе, Старший Брат, и говорить не приходиться. Нет! — Эркмасс тонко улыбнулся. — Вином ты не злоупотребляешь. Но твоя страсть к роскоши также не позволяет мне причислить тебя к уважаемой мной когорте отшельников и аскетов, столь любезных твоему сердцу… Как хорошо звучат в твоих устах слова о стремлении к бедности, когда ты говоришь их перед братьями, а что делаешь сам?

Сказанного с обеих сторон было уже достаточно и следовало бы остановиться. Цель оскорбить Старшего Брата эркмасс уже достиг — тот стоял бледный, с подергивающимся лицом, но словно кто-то тянул его за язык и эркмасс бросал в это бледное лицо оскорбление за оскорблением.

— А о твоих отношениях с подругами моей жены я так же говорить не стану. И не потому, что мне нечего сказать. Напротив. От того, что это займет слишком много времени!

— Братство! — провозгласил эркмасс. — Щит от бедствий, данный вам Кархой для защиты народа и Императора, вы превратили в ширму, за которой предаётесь всем известным порокам.

Эркмасс разошелся не на шутку. В напряженной тишине стало слышно, как скрипят его перстни о рукоятку кинжала.

— Сейчас он его зарежет? — предположил Чен-Ли-Юнь. — В кинжальной школе «Журавля» есть один хороший удар, как раз из такого вот положения. Почти без замаха.

— Не знаю, — несколько невпопад ответил ничего не понимающий Сергей. — Вряд ли. Посмотрим.

Несколько секунд они еще грозно смотрели друг на друга, но Старший Брат вдруг улыбнулся и спокойно сказал:

— Друг мой, есть ли смысл нам повторять слова клеветников, слова, которым мы сами не верим?

Предложение пришлось как нельзя кстати. Эркмасс, почувствовавший наконец, что он зарвался, взял себя в руки.

— Да, да. Конечно, ты как всегда прав, брат Атари. Зачем из-за каких-то сплетен терять нашу дружбу?

Дальнейший разговор дошел совсем в другом ключе. Более всего он напоминал разговор старых добрых друзей. Выплеснув в споре напряжение последних дней, собеседники стали осторожны и осмотрительны. Эркмасс больше слушал. На вопросы Старшего Брата отвечал уклончиво и, наконец, видимо, утомившись, свернул разговор, сославшись на дела.

Запись кончилась, но Сергей остался сидеть, изредка яростно скребя себя по голове.

— А все же жаль, что они не подрались, — сказал Чен-Ли-Юнь. Прямо из кресла он подпрыгнул и нанес несколько ударов воображаемому противнику. Погруженный в размышления Сергей только рукой взмахнул да невпопад ответил:

— А вот откуда им это знать?

Он крутил разговор то в одну, то в другую сторону, прикидывая можно ли извлечь из него что-нибудь полезное. Например, сведения о местонахождении Шумона.

Для него, живущего в обществе, избавленном от необходимости лгать, уверенность Старшего Брата могла иметь только одно объяснение — точное знание ситуации на болоте. Однако Сергей уже неплохо разбирался в психологии людей так похожих на его собственных предков и понимал, что эти слова могут быть ложью, подпитывающей какую-то интригу.

«Откуда у него такая уверенность?» — подумал он. — «Неужели они вернулись? Не может того быть! Шумон так просто не отступит. Не для того же они сбежали от меня, в конце концов».

Нет. Если б они хотели уйти в город, то ушли бы вместе с ним. Сергей развернул кресло и уставился на карту заповедника. Он разглядывал зелёный массив изрезанный голубыми ниточками рек, потом перевел глаза вверх. Там лес кончался, и начинались горы.

Он повернулся к Чен-Ли-Юню.

— Послушай-ка, Чен. Как ты думаешь, где проще перейти стену? В лесу или в горах?

Чен прищурился, оценивающе разглядывая карту.

— Кто пойдет? Туземец?

— Да местные. Их двое.

— Значит, придется снисходить, — вполголоса пробормотал Чен.

— До чего? — не понял Сергей. — До их умственного уровня?

Чен кивнул, а Сергей рассмеялся.

— Ну нет. Можешь думать во всю мощь своего мозга. До уровня, по крайней мере, одного из них, мы не достанем, даже если влезем на плечи друг другу.

— Ну? — удивился Чен. — Тут и такие есть?

— Чего тут только нет. Так что?

Чен подошел к карте. Рукой он пощупал желтую полоску, обозначавшую границу заповедника.

— Я знаю свойства защитного поля. Ты это учел?

— Конечно. Значит, ты назовешь действительно уязвимое место, если оно конечно есть.

Чен, соглашаясь, улыбнулся.

— Для начала установим, что поляризатора у них нет и сквозь Стену они пройти не смогут.

Сергей кивнул. Поляризатор защитного поля даже при совершенной земной технологии оставался изрядных размеров сундуком весом в полторы тонны и иначе как на пневмоплатформе перемещаться не мог.

— В этом случае я вижу три возможности: над стеной, под стеной, через воду.

— Как ты себе это представляешь технически?

Чен пожал плечами.

— Обыкновенно. Над стеной — на драконе, аэроцикле, воздушном шаре…

— Стоп, стоп, — остановил его Сергей. — Сам знаешь, что воздушное пространство над заповедником контролируется.

Чен опять улыбнулся.

— Конечно, знаю, но ведь контроль не может быть помехой проникновению? Он ведь и создан-то для того, чтобы зафиксировать такое проникновение, не более.

Сергей поскреб голову. Тут Чен, пожалуй, прав.

— Так, хорошо, а второй путь?

— Извини, еще не все. Этим путем они, скорее всего, придут из города.

— Имеешь в виду зверинец эркмасса?

— Да. Его в первую очередь, если, конечно, они не строят планеров.

— Ну, тогда это не страшно. Мы наблюдаем за ним. Если они захотят воспользоваться драконом из зверинца, мы узнаем об этом.

— Второй путь — под стеной, имеются ввиду подземные ходы, пещеры и тому подобное. Гигантские червяки тут есть?

— До сих пор не находили…

— Тогда тебе повезло. Тогда все-таки пещеры. Значит горы. Там это вероятнее всего. И третий путь — самый простой. Тебе по роду занятий известно, что для сохранения экологических связей заповедника с остальным лесом защитное поле над реками имеет одностороннюю — по течению — проницаемость. Это значит, что им достаточно найти место, где река или ручей текут к нам.

Сергей выслушал это сообщение с каменным лицом.

— Смею тебя уверить, что это им будет сделать сложнее всего. Все эти ручейки учтены и перегорожены силиконовыми сетями.

— Бедная рыба, — вздохнул Чен.

— Ничего. Рыбе это только на пользу. Целее будет. Так значит горы?

— Да, пожалуй. Шансов у них там будет больше.

Чен сказал это уже стоя в дверях.

— Как освободишься, зайди все-таки в спортзал…

Оставшись один, Сергей долго сидел задумавшись. Со всем напряжением ума он мысленно перебирал пожитки, что успели унести от разбойников монах и экс-библиотекарь.

— Только мешок… — сказал он, наконец, уверившись, что не ошибается. — Только мешок. Откуда там почтовые голуби?

А потом ему пришла в голову простая мысль.

— Может быть, Старший Брат и не врал…

Сергей наклонился к пульту и включил разговор сначала. Ему хватило секунды, чтоб узнать, то, что он хотел.

Встреча, только что просмотренная им, судя по таймеру, произошла в тот момент, когда он бродил вокруг бивуака Хамады, примериваясь как бы по искуснее выкрасть монаха и Шумона из разбойничьего логова.

Теперь разговор в кабинете у Шефа представился ему совсем в другом свете.

Не имея никаких сведений от Шумона и брата Таки, Старший Брат Атари, руководствуясь какими-то своими интересами начал интригу против эркмасса и теперь от Шумона требовалось только подтверждение того, что оказал Атари.

Сергей понял, что имел ввиду Шеф говоря о том, что Шумон может теперь надеяться только на них. Как носитель какой-то другой информации Шумон стал для Старшего Брата не только не нужен, но и опасен. И защитить его в этой ситуации мог только он — Сергей Кузнецов.

Полчаса спустя он уже поднимался над «Усадьбой», а «Лесные бродяги» со всего Дурбанского леса расползались вдоль стоны, разыскивая двух беспокойных туземцев.

Глава 9

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Членов Совета спасало только то, что слуги неустанно подносили съестное и выпивку. По земным меркам они заседали уже часов шесть. К сожалению, ничего из этого изобилия не доставалось Александру Алексеевичу, стоявшему невдалеке от бушевавших страстей. Незваный гость стоял скромно и завидовал аппетиту гостей.

— Ничего они не решат, — сказал Сергей сквозь зевок… — Говорильня.

Он себя чувствовал куда как комфортнее. Он-то сидел в своем кабинете и прихлебывал охлажденный ананасовый сок, наблюдая за происходящим через «невидимку» прогрессора.

— Посмотрим. Вон монах как дергается, — ответил Никулин, машинально прикрывая рот.

— Да на Старшего Брата вся надежда… — согласился Сергей. — Ногами как перебирает… Прям жеребец!

Наконец монах не выдержал. Он встал, и быстрым шагом пробежав по воде, подошел к Императору.

— Это для тебя одного! — провозгласил Черет. Хотя любопытных в зале не нашлось, его рука предостерегающе повисла над покрывалом. Под куском материи угадывалась то ли шкатулка, то ли маленький ящик.

— Это не клоун… Это фокусник какой-то, — сказал Александр Алексеевич. — Сейчас оттуда зайца достанет. Боевого. Ядовитого…

— Боевого?

— Ну не корову же? Ты на покрывало посмотри.

Он уже разобрался некоторых аспектах здешней жизни. Покрывало украшала вышивка — первое воплощение Кархи. Означало оно, по здешним религиозным заблуждениям, могущество и созидание. Так что вряд ли под таким чехлом скрывался заяц обыкновенный.

— Ну, не знаю… Этот хитрован может и удивить.

— Чем? Ты что ли клерикалов не знаешь? Мощи притащил какие-нибудь. Кожу и кости.

Пока они переговаривались, Черет поставил свою ношу перед Императором. Тот потянул покрывало, но Старший Брат зажал его, не давая сползти. Император недоуменно посмотрел на монаха.

— Только для тебя, — повторил монах значительно.

С тем же выражением удивления, которое могло обернуться и гневом, и радостью, он что-то сделал там, вроде как крышку открыл. Александр Алексеевич стоял шагах в десяти от Императора, но даже если б он стоял в одном шаге от Мовсия, то все одно ничего не разглядел бы — покрывало плотно окутывало тайну.

— «Шмеля!» — сказал Сергей, но Никулин не пошевелился. Кто же мог подумать, что понадобиться «шмель», если он сам тут стоял и уходить никуда не собирался.

Выражение удивления, что пребывало на лице Императора, не превратилось ни в гнев, ни в счастливую улыбку. Только удивление.

— Зачем ты мне это подсунул? — спросил он монаха. — Зачем? Я это видел уже!

— Это — нет!

Старший Брат смотрел ему прямо в глаза.

— Это— дело рук Братьев! Вера творит чудеса!

Руки монарха под покрывалом стремительно заметались. Сергей мог поклясться, что удивление Мовсия переросло в растерянность.

— Это?

— Да! Теперь ты знаешь, что и у нас есть сила, освященная Кархой!

Монах вытащил поднос из Императорских рук и так ничего и не показав тянущим шеи членам Госсовета, пошел прочь, в полной уверенности в том, что он сделал все что нужно.

— Что ж он такого ему показал? — озвучил Сергей вопрос, вертевшийся на языке не только у Александра Алексеевича. — Сходил бы ты за ним, посмотрел, что к чему…

Любопытство и так толкало прогрессора в спину, но Шура взял себя в руки. В зале совета творились серьезные дела, да и вода никуда не делась…

Дурбанский лес.

По ту сторону Стены.

В том месте от стены до болота оставалось совсем недалеко. Монах и безбожник не прошли и трех поприщ, как лес вокруг них постепенно и превратился сначала в клубок колючих кустарников, а затем в поросшую сочной травой равнину.

Вдалеке она в свою очередь плавно переходила в покрытое зеленовато-коричневой коркой мха знаменитую Замскую трясину. Там, редкими отметинами на фоне светлого еще неба, торчали отдельные деревья, росшие на невесть как оказавшихся в глубине болота клочках суши.

Попав за Стену, люди удвоили, утроили осторожность. Даже монах, свято веривший в заступничество Кархи, постоянно озирался, а уж, что касается Шумона, не верившего ни во что, кроме собственных ощущений, так он и вовсе не переставая вертел головой, разглядывая то землю, то небо.

А оно не оставалось пустым.

Там величаво парили драконы-шельхи и висело несколько мелких облачков. Они-то и беспокоили безбожника больше всего. Не то чтоб он очень не хотел встретиться с Коррулом-у-нанной, напротив, он хотел, чтоб эта встреча состоялась, но тогда, когда этого захочет он, Шумон, а не благородный рыцарь.

Выбрав одиноко стоящее у кромки болота дерево, они вдвоём полезли вверх. Болото лежало перед ними такое доступное, такое бесхитростное… С каждой новой веткой оно раздвигалось все шире и шире, открывая им все новые и новые пространства, заполненные зеленовато-коричневой грязью.

Шумон смотрел на него с чувством некоторого превосходства, глазами человека одержавшего победу. И пусть победа оказалась невеликой и касалась болота лишь отчасти (подумаешь, дошел до него) но он чувствовал, что полоса везения, начавшаяся с города Справедливости, еще не кончилась.

Когда ветви начали гнуться под ним, Шумон остановился.

Первое, что бросилось ему в глаза — сиреневая полоска Стены, окружающая болото со всех сторон. Она тянулась, плавно изгибаясь и не нашлось в ней сколько-нибудь заметных брешей, ворот или перекидных мостов.

«Крепость» — подумал Шумон. — «Или клетка. Боятся… За кого только? За себя? За нас?»

Справа, на мелководье, лежали взрослые драконы. Молодняк же резвился в воздухе, пробовал крылья. Ветер доносил до людей их крики.

— Смотри! — почему-то шепотом сказал монах. Брат Така сидел веткой ниже. Рукой он показывал в небо почти над их головами. Подняв глаза, Шумон увидел несколько облаков, а рядом с ними продолговатую черную каплю. Она довольно быстро двигалась навстречу ветру, дувшему с болота. Они провожали её глазами до тех пор, пока та не остановилась и не начала снижаться, становясь все больше и больше. Несколько мгновений спустя они увидели фигурку человека оседлавшего что-то темное, местами зеркально блестевшее на солнце.

Монах, до сих пор державшийся молодцом, вдруг сдал.

— Дьявол! — слабым голосом простонал монах. — Это Дьявол!

Он зашептал молитву, но, сообразив, что этого мало, ломая ветки, съехал вниз и заплясал вокруг дерева. Шумон, на секунду отвлеченный треском ветвей, продолжал наблюдать за человеком. Мгновенье повисев в воздухе, тот снизился и потерялся из виду на фоне зелени болота.

Во все глаза, забыв о драконах, Шумон разглядывал равнину. Безбожник внимательно, пядь за пядью рассматривал берег, рассчитывая увидеть движущеюся точку или блеск металла, но неожиданно для себя он увидел… Город.

Он сразу понял, что это город. Пусть вид домов оказался непривычен, а между ними стояло нечто не похожее ни на что, виденное им в своей жизни, но это был город. Город, в котором наверняка жил Коррул-у-нанна. Ошарашенный и опустошенный увиденным, Шумон спустился вниз. Настроение победителя, с которым он только что смотрел на болото, куда-то улетучилось.

Да! Он добился своего — вышел к трясине. Этому не смогли помешать ни монах, ни разбойники, ни воля тех, кто построил удивительную Стену, ни Коррул-у-нана. Однако, придя туда, куда он так стремился, он получил не ответы на вопросы — свои и Старшого Брата Атари, а новые вопросы.

Посмотрев на пляшущего монаха, он ощутил легкую зависть — тот уже все понял. За Стеной для него не нашлось места добру. Здесь должно царить Зло, с которым он должен бороться. Все что происходило тут, имело только две причины: либо козни Дьявола, либо Божественный промысел. Для третьего места не существовало.

«Атари всеже прав, — подумал безбожник. — Тут нужен скептик вроде меня».

Монах, закончив пляску, сел рядом с ним. Выглядел он плохо.

«Скис монах, — подумал Шумон. — Вина бы ему…»

Но где ж его взять?

Приводить товарища в чувство следовало как-то иначе. Но не успел Шумон придумать, чем ему подбодрить монаха, как тот опять вскинул руку вверх. В небе неслись две черные капли.

— Сколько же их здесь? — в растерянности спросил монах. Оказывается, не испуг он испытывал, а изумление от обилия чудес, свалившихся на его голову.

— Сколько б ни было. Ты разве забыл? «Рука его над нами!» — Шумон постарался, чтоб голос его прозвучал как можно более бодро:

— Если уж ОН помог нам сюда войти, то и тут мы без присмотра не останемся!

Он деловито поднялся.

— Куда мы теперь? — спросил монах с земли, словно не решил ещё идти дальше или нет.

— Надо найти лагерь ловчих или казармы Желтых лучников. Хоть какая-то крыша над головой будет. Осталось же здесь хоть что-нибудь?

По плану Хилкмерина выходило, что стоянка ловчих находиться где-то рядом с мелководьем, на котором Шумон видел драконов. Добраться до туда нелегко. Болото длинными кривыми языками вдавалось в берег и они, где переправлялись, где обходили холодную жижу. На западе солнце проваливалось в свинцово-серые облака, предвещавшие ночную непогоду. Болото затягивал вечерний туман.

Брат Така сопел за спиной, неотступно следуя за Шумоном. Он молчал, ни о чем не спрашивая. Размышляя о чем-то.

Но до казарм путешественники так и не дошли.

Когда почти совсем стемнело, они выбрались на сухой островок, поросший травой, и решили остаться там на ночь. Разложив остатки провизии, монах и безбожник уселись друг против друга. Скудный ужин они съели под оживленный разговор. Доев свою долю кореньев, решив ничего не скрывать от монаха, Шумон рассказал брату Таке о городе. От таких новостей монах пришел в неистовство, разразившееся охранительной пляской.

— Еще и Город! — в сердцах сказал он. — Мало нам Стены и летающих демонов! Зачем ему все это нужно? Стена. Город. Коррул-у-нанна… Одни вопросы. А ответы где?

— Там!

Шумон медленно протянул руку вперед показывая куда-то за спину брата Таки. Монах стремительно обернулся. Над низкорослыми кустами ближайшего к ним островка поднимался дымок костра.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Эвин бросил листы на стол и они, словно спеша скрыть от чужих глаз запретное знание, свернулись в трубку. Император молчал. Сидел спокойно, даже кинжал не трогал, хотя, как заметил Эвин, в последние дни это уже стало скверной привычкой. Не дождавшись вопроса, Эвин спросил сам:

— Ну и что? Этому можно верить?

Император поднес лезвие к своему горлу и осторожно почесался. Острый холодок скользнул по коже.

— Хороший вопрос… С головой, в которой появляются такие вопросы только Императором и быть…

— Да зачем мне это? — нетерпеливо отмахнулся Эвин. — Мне и так хорошо…

Мовсий постучал себя костяшками пальцев по лбу, показывая своему шпиону, что тот ошибается.

— Это другой разговор. Я же не говорю, что ты им будешь… Просто в императорской голове сидит тот же вопрос…Верить всему этому или нет.

Эвин одним глазам глянул на листы.

— Сведения от Гэйльского эркмасса?

— Да.

И опережая следующий вопрос Эвина Лоэра, добавил:

— А лазутчиком у него монах…

— Ага! — довольно сказал Эвин. Это многое объясняло. — Вот оно что… Понятно тогда…

— Что тебе понятно? — неожиданно зло спросил Император. — Что тебе может быть понятно, если я сам еще ничего не понял?

Эвин вскочил, отступил на два шага от кресла, поклонился, разведя руки в стороны. Он стоял долго, ожидая, что гнев отпустит Императора. Не видя Мовсия, он услышал плеск льющегося в кубок вина, а потом и голос. Ровный, размеренный, словно ничего только что и не произошло.

— А второй там — Шумон Гэйльский.

Эвин вздернул голову.

— Шумон? Твой библиотекарь?

— Шумон. Мой бывший библиотекарь, — подтвердил Император стеклянным голосом. — Этот-то уж точно ни в какую нечистую силу не верит.

Эвин распрямился.

— Значит тогда все это вранье!

Чтоб Мовсий понял, что он имеет ввиду, он ткнул пальцем в сторону свернутых в трубку листов.

— Шумон не тот человек, чтоб такое написать. Надо же… «Неодолимое количество»…

— Может быть, — отозвался Император. — Но если это написал он, то значит, он видел это своими глазами. Шумон врать не будет.

Эвин покосился на листы.

— А он ли писал?

Император пожал плечами.

Они замолчали. Разговор зашел в тупик.

— Что есть они, эти листы, что нет их…

Мовсий скрутил их еще туже и поднес к факелу. Через мгновение бумага почернела по краю и обросла оранжевыми язычками пламени.

— Никакой разницы нет.

— Там, где между тобой и тем, что ты хочешь узнать, стоит посредник, всегда есть место недоверию.

— Хорошая мысль, — одобрил Император — Верная. Только она не подходит для тех случаев, когда посреднику веришь как себе.

Он посмотрел на Эвина пристально, без злобы. Эвин поклонился.

— Есть еще одна верная мысль, — добавил Император. — Там, где есть место недоверию, там всегда есть место подвигу.

Эвин уже понял, чего от него ждет Мовсий, и отрицательно покачал головой.

— Я не борец с нечистой силой.

— Да я знаю, знаю я…

Император жестом заставил его сесть.

— Я посылаю тебя не силой с кем-то меряться, а посмотреть, что там есть…Понимаешь? Просто посмотреть и вернуться.

Эвин посмотрел в глаза Мовсия и отвел взгляд. Те враги императора, с которыми до сих пор боролся Эвин были порождением этого мира — заговорщики, разбойники, шпионы… Но с кем предстояло бороться там? Он не боялся врагов. Он боялся только поражения.

— Эркмасс уже попробовал «просто посмотреть» и что из этого вышло?

— Ничего…

— То-то и оно…

— А у тебя выйдет. Должно выйти.

— Почему это у меня должно получиться? — полюбопытствовал Эвин и в самом деле заинтересованный уверенностью Императора.

— Потому что ты умнее эркмасса. Да и я тоже.

— Этого мало. Нужно еще быть и удачливее.

— Будет тебе удача. Будет еще и потому, что через лес тебе идти не придется.

— Дракон? — смекнул Эвин.

— Да. Дракон. Тебя доставят до самого питомника. Ты узнаешь, что нужно и сразу назад… Я буду ждать тебя.

Эвин задумался. Не о том, разумеется, что надо или не надо выполнять повеление Императора. Попробовал бы он его не выполнить! Мовсий не мог ошибаться в том, что нужно делать, но он мог ошибаться в том, как нужно делать это.

— Лучше мне, все же идти лесом…

— Почему?

— Меня ждут неприятности? — спросил Эвин.

— Думаю, что да, — спокойно подтвердил Император. — Именно поэтому я и хочу, чтоб, по крайней мере, часть их тебя миновала. Осталась под крылом шельха.

Эвин недолго подумал и покачал головой.

— По мне лучше начинать с мелких неприятностей и идти к крупным. В этом случае есть возможность оценить противника.

— Это если он там есть.

— Есть, есть… — ответил императору Эвин. — Что-то там точно есть… Не зря же оттуда люди бегут.

Император подумал, но все же резко и мотнул головой.

— Нет. Времени нет. Полетишь драконом.

Он поднялся, показывая, что разговор окончен. Чтобы конец разговора не показался Эвину обидным, он налил вина в два кубка.

— Ты справишься. Я тебя знаю. Давай.

Мовсий поднял свой на уровень глаз.

— Чтоб удача не покидала тебя ни на земле, ни в воде, ни в воздухе!

Император резко опрокинул в себя кубок, в три глотка осушив его. Эвин задержался. Император вопросительно поднял брови.

— Ты забыл про болото, — сказал Эвин. — Это ведь и ни то, и ни другое, ни третье…

Император на мгновение смутился, но быстро нашелся.

— Если прижмет в болоте, то вылезай на кочку и будет тебе твердь под ногами, а не случится рядом кочки — тоже не беда. Ты подпрыгивай в воздух — и будет тебе легче…

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Дым манил.

Он обещал ответы на вопросы, он обещал тепло и отдых не по колено в воде, а на сухом месте. Наконец он обещал определенность. Поэтому, не разбирая дороги, люди бросились к нему, боясь, что он бесследно растает в воздухе. Тот, однако, не исчезал, а напротив, становился все гуще, словно у кострожога не нашлось под руками сухого дерева. Наверное, до него было не более поприща и дорога, казалось, не сулила никаких неприятностей разве что промочить ноги, но стоило ли думать об этом бредущим по болоту?

Сквозь кусты они продрались без особых потерь, но вот за кустами вместо пружинящего ковра болотной растительности простиралась трясина. Брат Така остановился и затоптался на одном месте. Идти дальше стало некуда. Шумон дернулся туда, сюда….

Ах, азарт, азарт! Сколько раз он уже подводил в жизни книжника!

— Напрямик! — крикнул он. — Рука его над нами!

Брат Така, понимавший, что болото есть болото и что просто так его не перейдешь, остановился было, но услышав про руку, испытал сладостный экстаз и прыгнул на ближайшую кочку. С первого же шага он провалился в болото до подмышек.

В тот же миг грязь впереди него поднялась фонтаном и опала. Разбрызгивая вокруг себя холодные брызги, со дна болота вверх рванулся крупный дракон. То ли от страха, то ли наоборот, от проснувшегося мужества брат Така остался на месте и только смотрел, как опустившись на воду в десяти шагах от них тот, растопырив крылья, быстро-быстро побежал по мелкой воде.

Выбравшись из трясины и оправившись от потрясения, путники взяли правее. Там под неглубокой водой ногами они нащупали песчаную косу. Взошедший Мульп осветил две фигуры осторожно бредущих от одного островка к другому.

К костру подбирались молча. Только плеск воды под ногами изредка нарушал тишину на болоте, да звук лопающихся пузырьков поднимающихся со дна.

Берег островка порос лошадиной травой и путникам пришлось походить вдоль него, отыскивая место, где они могли бы выбраться из болота на сушу.

Едва выбравшись на берег, они тут же попали в полосу дыма, и пошли на запах. Брат Така сняв пращу, за спиной приплясывал, бормоча «охранительную».

— Страшно? — спросил Шумон.

— Да, — прошептал монах, окончив молитву. — Злоба разбирает, а страшно…Черти, драконы, темно…

Что-то шевельнулось в голове у Шумона. Что-то забрезжило.

— Драконы? — повторил он вслед за монахом и в памяти его всплыл разговор со старым охотником.

— Тебе ли бояться? — сказал Шумон монаху совершенно серьезно. — У меня сейчас только на тебя и надежда.

Брат Така непонимающе смотрел на него, не прекращая, однако, приплясывать.

— Хилкмерина помнишь?

Монах кивнул.

— Он еще про своего ловчего рассказывал, про Заппу?

— Ну?

— Так он заговоренный был оттого, что дракону на хвост наступил. А ты — так прямо на голову. Теперь-то тебе бояться и вовсе нечего!

Сначала по дыму, а потом уж и по свету костра они вышли к маленькой полянке, окруженной со всех сторон кустами. Около костра лежал…

— Человек?

— Демон! — простучал зубами монах. Шумон взял его за руку. Младшего Брата колотила крупная дрожь.

— Человек! Демонов не бывает!

Найденыш, похоже, не притворялся, а на самом деле спал. Шумон не стал спешить делать опрометчивые поступки. Глядя на него, он прикидывал, чего можно ждать от незнакомца.

Монах, наконец поверивший, что с демонами ему сегодня иметь дело не придется, открыл рот, но Шумон прикрыл его ладонью. Их перешептывания разбудили незнакомца у костра. Он зашевелился и сел. Оставаясь невидимыми, они во все глаза разглядывали того. Безбожник не верил своим глазам.

Прямо перед ними у крохотного дымного костерка сидел не Дьявол, не Божий помощник и даже не внушающее необычайный страх невиданное чудовище, а человек. Мало того, это оказался знакомый Шумону человек.

— Версифисаил, — позвал его Шумон, — ты ли это?

Тот, к кому он обращался, отпрыгнул в сторону, но Шумон более ничего не, опасаясь, вышел из кустов на свет.

— Это я. Шумон-ашта.

Перед ним выставив вперед кинжал, стоял человек в грязном оборванном мундире личного Императорского гонца. По его лицу в несколько мгновений пробежала вся гамма чувств: от ужаса, до радости узнавания. Он бросил кинжал на землю и с криком радости обнял колени Шумона.

— Господин Хранитель библиотеки! А я здесь один! Кругом стена… — сбивчиво заговорил он. — У меня послание Императора!

Шумон гладил его по спине, успокаивая…

Они проговорили всю ночь, поддерживая огонь пока над болотом не начал появляться утренний туман. Версифисаил рассказал о том, как он 17 дней назад выехал из Эмиргергера с посланием императора к эркмассу Гьёргу Гэйльскому.

Обычный путь из столицы до Гэйля занимал почти трое суток. Несчетное число раз Версифисаил уже ездил этой дорогой, знал её, как знал и Дурбанский лес. Ничего не говорило о том, что в этот раз что-то должно быть иначе. Однако получилось, как раз иначе.

Он благополучно добрался до Замских болот, но тут что-то произошло. Ни с того, ни с сего, он почувствовал такой ужас, что погнал лошадь прочь от болота…

Ужас был везде. Он преследовал его, он летел сзади и оплетал его спереди, парил справа и слева. Он висел у кончика носа и дышал в затылок. Лошадь, то ли почувствовав, состояние всадника то ли её преследовали свои, лошадиные кошмары, понеслась по лесу, не разбирая дороги. В конце концов, Версифисаил вылетел из седла и, оглушенный, провалялся в лесу до глубокой ночи. Придя в себя, гонец не обнаружил ни оружия, ни лошади, а когда пошел искать её, наткнулся на Стену. С тех пор он и бродит по болоту, пытаясь отыскать выход из заколдованного места.

— Хорошо хоть послание не потерял, — он тряхнул кожаной сумой, — а то хоть в ближний омут.

Версифисаил рассказал о своих блужданиях по болоту, о летающих людях, от которых он на всякий случай прятался, о Городе, выросшем на его глазах и еще о многих странных вещах виденных им на этом неспокойном месте. За разговором они не заметили, как ушел за горизонт Мульп, и взошло солнце.

Разморенные теплом и бессонной ночью люди потушили костер.

Оглядев окрестности, Шумон решил, что островок их ничем не примечательное других, точно таких же и, приняв кое-какие меры предосторожности, они легли спать. Время от времени то один, то другой просыпались, оглядывали небо и потом вновь засыпали.

В очередной раз проснувшись, Шумон понял, что спать ему больше не хочется.

Брат Така и Версифисаил уже проснулись и тихо беседовали. Солнце перевалило зенит, но стояло еще довольно высоко. Небо пустовало — ни облаков, ни драконов, ни летающих людей, однако, едва они развязали мешок, как в небе над их головами прочертила свой путь очередная черная капля.

— Вблизи бы на них посмотреть, — безнадежно сказал Шумон. — Какие они…

— А я одного видел! — похвастался Версифисаил, доедая хлеб.

— И мы видели, — вздохнул Шумон, глядя вслед летающему человеку. Мелькнув между деревьями, он скрылся за стеной леса.

— Да нет, я его как тебя видел. Чуть нос к носу не столкнулись. Еле спрятаться успел.

— И мы как тебя… — Шумон замолчал, вдруг осознав, что сказал Версифисаил. Он приподнялся и сел на корточки. — Как меня? Ты что, к ним в город ходил?

— Да нет.

— Где же?

Гонец пожал плечами.

— Да есть тут место одно. Капище ихнее, что ли.

Бросив в рот крошки, Версифисаил небрежно махнул рукой куда-то поперек солнца.

— Ну и что он? На кого похож? — ни капли не сомневаясь, что гонец врет, спросил Младший Брат. Не чувствовал он в нем смелости, ходить по занятым демонами болотам. Гонец это понял. Он почесался, собираясь с мыслями, потом пожал плечами.

— Что не дьявол — точно. Не похож.

Он пошевелил ладонями, словно пытался ощупать то, что предстало перед его мысленным взором.

— И не Божий помощник, конечно, тоже.

— Кто же он тогда как не Дьявол? — насмешливо опросил брат Така, который для себя давно уже все решил. — Альригиец?

Гонец яростно замотал головой.

— На счет Дьявола и Божьего помощника я, может и ошибаюсь. Тут тебе разбираться. Но что не альригиец — точно. Что я альригийцев не видал? Он вообще не здешний! У нас тут таких нет.

— Где это «у нас тут»? — высокомерно спросил брат Така.

— У нас. Тут, — ответил не смутившийся Версифисаил, но, понимая, что этим он не убедит монаха, добавил:

— Глаза — во! — он прищурил их, оставив только щелочки, — а сам он — такой.

Он ткнул рукой в растущий рядом куст желтолиста. Куст был невысок. Всего по колено Шумону, и торчал во все стороны корявыми раскинутыми ветками. Он представил себе встреченного Версифисаилом человека и содрогнулся. Уж кем-кем, а местным такой быть никак не мог. Даже в болоте такие не водились. Вспомнив, однако, статную фигуру Коррула-у-нанна недоверчиво спросил:

— Ростом?

— Цветом! — радостно оказал Версифисаил. — Желтый он, понимаешь? Совсем желтый!

Это уж и вовсе не укладывалось в голове.

— А может, тебе это с голоду привиделось? — осторожно спросил монах, прикидывая, не одержим ли бесом Императорский гонец. Надо же «желтый»… Чтоб такое придумать простой головы не хватит.

Гонец всерьез обиделся и хотел уж достойно ответить монаху, но вмешался Шумон.

— Вот если б он окорок увидел или жареную курицу… Такие вещи обычно от излишнего винопития случаются, а ему тут окорок было бы проще найти, чем кувшин вина.

Слушая Шумона, Версифисаил качал головой.

— И вообще. Не веришь? Тогда сходи и сам посмотри. Он там часто бывает.

— И схожу, — хладнокровно откликнулся монах поднимаясь. После того, как он наступил на голову дракону и остался цел, его уверенность в заступничестве Кархи приняла форму бесшабашной смелости.

— Видел я одного Дьявола, — сказал он, глядя на Шумона, — да вот рукой, жаль не пощупал. А уж теперь такого случая не упущу!

Чтоб дойти до капища, где Версифисаил видел одного из обитателей Города, им пришлось почти до самых сумерек брести по болоту. Сплетенные из веток мокроступы сильно облегчили их дорогу, но всеже прогулкой её назвать было нельзя. Время от времени они вылезали на сухие островки, попадавшиеся на их пути, и, разогнав ящериц и цветочных пауков, отдыхали.

Версифисаил подбадривал их, вспоминая подробности встречи с желтым человеком. С его слов картина получалась уж вовсе небывалая — туловище у него оказалось железным, а жёлтыми— только руки, ноги и лицо. И вызывал он какого-то невидимого духа, разговаривал с ним на неизвестном языке, и богатства на капище стояли неисчислимые…

Монах слушал это со скептической насмешкой, но Шумон видел, что разговоры о серебре не дают ему окончательно не поверить гонцу.

Когда в очередной раз они вылезли на сухую землю, Версифисаил отбросил мокроступы в сторону.

— Пришли. Отсюда до ихнего Города с поприще будет, а до капища и того меньше.

Продираясь сквозь кусты, безбожникпродолжал размышлять о происходящем. Мысли эти, с тех пор как они вышли за Стену и увидели Город, не покидало его.

Одно к одному складывались необъясненные события, возникали вопросы, ответить на которые он не мог. Пока не мог. По всему выходило, что похода в этот необычный Город ему не миновать. В нем крепла уверенность, что пусть хоть 20 дней они будут бродить вокруг него, ничего не изменится.

Стена, Коррул-у-нана, неизвестное чудовище, камень с дьяволом летающие люди… Теперь вот капище с желтолицым жрецом. Загадок будет становиться все больше и большее, а вот ответы на них можно будет получить только там в Городе.

Можно, конечно, как брат Така, заранее определившись смотреть на все это, объясняя необъяснимое кознями Дьявола. Для себя монах уже решил кто эти люди в необычном городе у болота, и что с ними делать, попадись они к нему в руки, а вот он, Шумон, нет. Ему проще было бы сказать, кем они быть не могут, но вот кто они и откуда пришли, чего им нужно на болоте — этого он не знал.

Шедший первым гонец остановился. Безбожник и монах подошли и встали рядом.

Не выходя из кустов, все трое оглядели то, что Версифисаил называл капищем. На поляне длинной шагов шестьдесят где прямо на земле, а где на тонких ножках стояло восемь серебряных ящиков тонкой заморской работы. У брата Таки даже дыхание захватило от такого богатства. Столько серебра разом он никогда не видел. Даже в монастырской казне, куда он дважды сопровождал Старшего Брата Атари, его хранилось, наверное, меньше.

— Все это принадлежит Братству, — сдавленным от волнения голосом объявил он, торопясь, чтобы никто не опередил его.

— Это почему же? — возмутился Версифисаил. — Я это первый нашел. Это моё! В крайнем случае, Императора!

— По-моему у этих вещей уже есть хозяева, — вмешался Шумон, слегка покоробленный корыстолюбием Императорского гонца, — которые сумеют отстоять своё право на эти ящики.

Замечание Шумона остудило пыл гонца, но отнюдь не уняло монаха.

— Ну нет! — сказал тот. — У Дьявола не может быть праведно нажитого богатства! Все в этом мире принадлежит Кархе и, значит, ящики эти тоже! Место им в монастырской сокровищнице, а не здесь в гнездилище дьявольских сил. Не зря у Саукура сказано…

Он поднял руку с вытянутым вверх пальцем.

— «…Если что и есть у Дьявола, так это хитрость, да злоба, да тень на земле…» И только! Карха с нами и Божьи помощники!

— Как у тебя все просто. Либо черти, либо божьи помощники — поморщился Шумон, на которого слова монаха не произведи никакого впечатления. — А если они ни то, ни другое? Если это просто «люди из-за моря»?

— Захватчики? — переспросил брат Така. — Все равно враги!

— А если друзья?

Монах махнул рукой.

— Друзья так не поступают.

Как они, по его мнению, должны поступить, он сказать не успел. Версифисаил поднял руку и разговор смолк. В тишине угасающего дня невдалеке раздался мелодичный свист. Свистел явно человек.

— Идет, — шепнул гонец и, не мешкая, нырнул назад в кусты. Тот, кого они ждали, появился неожиданно, вынырнув из кустов прямо перед ними. Он оказался точно такой, каким описывал его Версифисаил — узкоглазый и желтолицый. То есть руки, ноги и лицо у него были желтыми, а вот тело и половина головы казались отлитыми из какого-то мягкого блестящего металла.

Насвистывая, он подошел к поднятому на тонких ножках ящику. Увидев перед собой хоть и не простого человека, но ведь и не Дьявола же, брат Така окончательно осмелел, а ящики около которых бродил желтолицый такие доступные на первый взгляд непомерно возбудили его алчность.

Монах представил себе какой приём его ждет в монастыре, если он вернется туда с укрощенным подручным Дьявола нагруженном к тому же дьявольским серебром и у него сладко закружилась голова.

— Эй, Версифисаил, — шепотом окликнул он гонца, — поможешь с ним справиться?

Гонец зябко передернул плечами.

— Не мое дело с Дьяволом драться. Сам, если хочешь, справляйся. Ты святой.

Монах недобро прищурился.

— Сам знаю, что твоё дело письма возить, да вот только что-то ты им не занимаешься, а отчего-то в болоте сидишь… Знаешь, что эркмасс с тобой сделает за то, что ты Императорскую грамоту вовремя не привез?

Императорский гонец поежился. Рука у эркмасса была тяжелой.

— А если поможешь мне, тогда Старший Брат Атари тебя в обиду не даст. Я слово скажу, он слово замолвит, глядишь, ты и вывернулся…

Версифисаил заколебался, и монах добавил рассудительно и миролюбиво:

— Это ведь не сам Пега, только подручный. С ним самим-то я б одной молитвой справился бы, а плоть только плотью победить можно.

Это соображение успокоило Версифисаила. Он тряхнул дубиной и спросил.

— Что делать-то?

— Поймаем его, свяжем, серебром нагрузим и назад в Гэйль. Нам ведь еще через Стену перебраться надо. Кто ж, если не он, нас через Стену перенесет?

Слова монаха окончательно успокоили Императорского гонца. Возможность попасть за стену, да еще с серебром решила дело.

— Только серебром поделишься. Я свою долю в лесу спрячу…

— Да ладно, ладно… Хватать его нужно, пока не ушел…

Осторожно, не выходя из кустов, гонец начал обходить поляну, отрезая желтолицему дорогу к Городу, а монах, улучив минуту, когда тот повернулся к нему спиной выскочил из кустов и обхватил руками, не давая двинуться с места. На секунду они замерли. Желтолицый явно не ожидал нападения. Он попробовал разорвать захват монаха, но тот, шутя, удержал его. Пегов подручный оказался слабее монаха! Брат Така понял это, но возрадоваться столь легкой победе не успел.

Противник, проявив незаурядную ловкость, ударом ноги через голову достал его. Мир у монаха в глазах дрогнул, раздвоился, словно смотрел на него сквозь толщу воды. Потом прозрачные разводы расчертили разноцветные искры. Брат Така обмяк. В то же мгновение, разорвав его ослабевшие руки, желтолицый прыгнул к Версифисаилу, посчитавшему, что все уже закончилось и вылезшему из кустов собирать трофеи. Неробкого десятка мужик Версифисаил не сообразив еще, почему это монах вдруг отпустил противника, сделал отвлекающий замах левой рукой и обрушил правую, в которой держал дубинку, на голову жреца.

Такой удар, попади он в цель, непременно разбил бы её, из чего бы её не сделали, но желтолицый умело согнулся, дубина мелькнула над ним и он, развернувшись из этого неудобного положения, нанес гонцу удар ногой по ребрам. Версифисаил зашипел от боли и выронил дубину.

А желтолицый крикнув «Хо!» дважды ударил его руками. Сначала одной, потом другой и, не оглядываясь на валящееся в траву тело, повернулся к брату Таке. Тот сидел в траве, опираясь на серебряный ящик, ошалело тряся головой…

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Метеоплощадка.

Тот, что налетел на него сзади, в коричневой рясе Брата по Вере, сидел рядом с сейсмографом и приходил в себя, хотя по расчетам Чена он должен бы еще минут пять лежать без сознания. Чен машинально посмотрел на руки.

«Ослабел я, что ли? — подумал он, — Или это лоб у него такой крепкий…»

Несколько мгновений он ждал нападения, но ничего не происходило. Враги либо закончились, либо перепугались до полной неподвижности.

Не спуская глаз с монаха, он застыл, чутко вслушиваясь в шум окружавших его кустов. Там, за стеной из ветвей и листьев мог оказаться еще кто-нибудь, но вокруг висела тишина болота. Только стонал еле-еле второй нападавший. Землянин на всякий случай обошел его, не желая оставлять за спиной. Хотелось встать и крепко почесать затылок. Монах, кстати уже лупал глазами, озадаченный, пожалуй, не меньше Чена мыслью: «Как же это все так случилось?»

Положение получалось из ряда вон выходящим. За Стеной, в двух шагах от Базы, двое туземцев… Ничего себе работает служба режима.

Монах уже стоял на четвереньках и тряс головой. И тут Чен понял, кто лежит перед ним. Поднеся радиобраслет к губам, он вызвал Сергея. К счастью откликнулся тот быстро.

— Послушай-ка, друг любезный. Ты своих пропащих путешественников нашел?

— Нет, — коротко вздохнул Сергей. Конечно, ему не было видно, как на поляне монах поднялся с колен и медленными шагами двинулся к Чену. В глазах непрошенного гостя крутились злые водоворотики. По одному на каждый глаз. Чен начал отходить, но так, чтоб не оказаться между монахом и вторым поверженным.

— Не там ты их ищешь. Они сейчас на метеоплощадке.

Сергей помолчал, соображая, а потом обрадовано оказал:

— Понял. Ты их видишь?

— И вижу и рукой трогаю…

Монах резко дернулся всем телом. Он уже подобрал с земли камень и готовился убивать. Чен, прервав разговор, задержал удар монаха отработанным блоком, упав, ударил его ногой под колено. Бормоча не то молитву, не то проклятья монах снова упал.

— Ты их только не повреди.

— Попробую. Ты уж извини, но одного я уже повредил, — ни капли не раскаиваясь ответил Чен. — Тут твой монах камнями повадился драться, а его товарищ — дубинкой, даром что гений.

Монах, словно поняв, что говорят о нем, вскочил, замахал руками.

Блок. Захват. Бросок. Ноги монаха взвились в воздух, и он хлопнулся спиной об землю.

— А вот за монаха можешь не беспокоиться. У него запас живучести как у батискафа.

— Вот уж кого не жалко, так это его… Парализуй паразита.

— Нечем… Кто ж знал, что у нас служба режима такая?

— Какая?

— Такая вот… легкомысленная. Ничего. Отработаю с ним как с манекеном.

Увернувшись еще от одного удара, Чен оказался за спиной у монаха, и резко размахнувшись, рубанул ребром ладони тому по шее.

Рубанул от души.

С поправкой на необычайную живучесть.

Монах падал медленно, как барометр, зато, упав, даже не сделал попытки подняться. К восьми неподвижно стоявшим на поляне ящикам прибавились два неподвижных тела.

Уверенный в собственных силах Чен знал, что минут десять они пролежат неподвижно, и не опасаясь, что нападавшие куда-либо исчезнут, побежал за веревкой. Гости могли очнуться раньше, чем вернется егерь.

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Капище неизвестных Богов.

Солнце скатывалось в облака у горизонта, в лесу быстро темнело. В небе визжали шельхи. По лесу разносились гулкие удары — драконы шлёпались в теплую грязь, готовясь к ночевке.

Едва странный человек скрылся, Шумон выскочил на поляну. Подбежав первым делом к гонцу — ему досталось явно меньше — не жалея он начал хлестать его по щекам. Не сразу, но жизнь все-таки вернулась к гонцу. Вернувшись в память Версифисаил начал быстро себя обшаривать, отыскивая Императорское послание. Найдя сумку у себя за спиной, успокоился и только тогда спросил книжника.

— Где он?

— Убежал.

Шумон помог гонцу подняться на ноги. Тот гримасничал и приседал от боли, но услышав, что сказал Шумон, выпрямился, забыв о боли.

— Убежал? — неподдельно удивился Версифисаил. — А что же брат Така? Он куда смотрел?

Шумон нервно усмехнулся и сердито бросил гонцу.

— В землю. В землю твой брат Така смотрел. Он и сейчас туда смотрит. Помоги!

Монах лежал в глубоком беспамятстве.

Версифисаил со стоном держась рукой за бок, сделал шаг к поверженному монаху. Безмятежный вид товарища по несчастью объяснил, почему желтолицему демону все-таки удалось уйти на своих ногах.

— За руки его да в кусты, пока тот не вернулся.

Не разбирая дороги, они поволокли тело с поляны. За ними тянулась широкая полоса помятых и поломанных растений. Без всякого сомнения, каждый, кто захотел бы отыскать их, сделал бы это с легкостью и без всякого колдовства. И все же Шумон надеялся, что этого не случиться. Солнце к этому времени благополучно закатилось, а затянутое облаками небо прятало оба ночных светила. Над болотом висел плотный туман, который, Шумон в это верил, сослужит им хорошую службу.

Пробежав на одном дыхании почти поприще, они повалились в траву. Отдышавшись, Шумон спросил Версифисаила:

— Болит?

— Болит! — погладил бок Версифисаил. — Меня раз боевой верблюд лягнул. Очень похоже. Так тот хоть ногу об меня сломал. А этому, кажется, все нипочем.

Он беспомощно погрозил кулаком, и тут же сморщившись, стал тереть больной бок.

— Легко отделался. Ему вот хуже пришлось.

Зачерпнув воды из ближайшей лужи, Шумон вылил её на голову монаху. Тот замычал, задергался, открыл глаза.

— Где он? — опросил он быстрым шепотом. — Где желтолицый?

— А что ж ты про серебро не спрашиваешь? — ядовито поинтересовался Императорский гонец. — Сколько унесли. И сколько на твою долю достанется?

Монах молчал, погруженный в неприятные ощущения и Версифисаил пренебрежительно сплюнул.

— Может, вернемся? На богатства поглядим, чародеев погоняем?

Младший Брат не отвечал, только требовательно смотрел на Шумона.

— Далеко, — успокоил его тот. — Ему до тебя ни рукой, ни ногой не достать. Идти сможешь?

Монах ожил, начал вертеть головой не то, осматриваясь, не то, проверяя, вертится она или нет.

— Смогу, с Божьей помощью…

Он поднялся, его повело в сторону, но Версифисаил подставил плечо.

— Если нет желания снова встретиться с желтолицым, то лучше идти отсюда…

Вряд ли кто из них сейчас мог бы высказать более глубокую и своевременную мысль. Отойдя подальше от болота, беглецы как могли быстро, пошли прочь. Позади них, похоже, что прямо над капищем в небе появился яркий луч света. Он походил на нож, вспарывающий брюхо темноте.

— Ищут, — сказал Версифисаил. В голосе гонца звучала тоска. — Связался я с вами…

— А не связался бы, так и сдох бы в болоте… — зло отозвался брат Така.

— Хватит вам собачиться, — прикрикнул на них Шумон. — Нашли время…

Несколько шагов они шли молча, но Версифисаил не сдержался.

— Надо же… Один — двоих! Голыми руками…

Шумон повернулся, чтобы наорать на обоих, но слова застряли в горле. В небе над капищем кружили уже три огненных лезвия. Монах не став отвечать гонцу, глянул через плечо, обогнал Шумона.

— Не найдут, — уверенно сказал он. — Карха укроет, отведет беду…

Шумон пожал плечами. Брат Така мог думать что угодно, но собственный здравый смысл говорил, что прямо сейчас, пожалуй, их и не поймают, однако это может произойти и завтра. Едва встанет солнце, как на них начнется самая настоящая облава. Он не знал хорошо это или плохо, но, во всяком случае, быть чьей-то дичью ему не хотелось.

Брат Така не смотря на спокойствие в зватрашний день смотрел без особой радости. Обитающим тут приспешникам Дьявола было что скрывать от Братства и от эркмасса Гьёрга и от Императора Мовсия, не напрасно же они построили такую Стену, и с умыслом напал на них желтолицый пособник Дьявола. Поэтому черные силы, царящие здесь, постараются, чтоб никто за стеной не узнал о том, что здесь происходит. Но у них оставалась ночь. Целая ночь!

Дождь, прятавшийся в сыром воздухе, осмелел и каплями упал на болото.

Чтобы не идти по трясине, беглецам пришлось выйти почти к самой Стене. В её лиловом свете огни направились прочь от капища. Шумон шел первым. Он рассчитывал найти какое-нибудь подходящее место, чтоб укрыться на несколько дней. Гонец с монахом переругивались за его спиной, вспоминая схватку с желтолицым и упрекая друг-друга в неумелости и растяпистости. Каждый хотел свалить на другого ответственность за неудачу. В этот момент это для них оказалось самым интересным, оттого никто и не спрашивал, куда их ведет монах. А Шумону попросту хотелось уйти подальше.

Шли молча, подталкиваемые в спину ожиданием погони. Дождь уже не капал, а лил, вытянув водяные струи от неба до земли.

Стена впереди становилась вроде бы ниже. У Шумона радостно застучало сердце, но, приглядевшись, он понял, что ошибся. Стена оставалась Стеной, просто в этом месте начинался спуск вниз и та следуя изгибу земли плавно опускалась в сырую темноту. Оттуда, из темноты, слышался приглушенный расстоянием шум. Люди замерли, определяя насколько он опасен.

— Что там?

Шумон, вспомнив план Хилкмерина, сказал:

— Река. А за ней казармы охраны. Это кстати…

Спускаться под уклон легко, и они почти бежали на шум воды. На середине склона их ослепила вспышка молнии. В её ярком свете потерялся, растворился смутный свет Стены. За то мгновенье, пока капли дождя вместе с громом не долетели до земли, каждый увидел кусочек расстилавшейся перед ними панорамы.

— Мост! — крикнул Шумон различивший впереди массивную громаду моста над бурным потоком.

— Дорога! — крикнул брат Така. В полупоприще от них прямо из Стены выходила широкая, утоптанная дорога, скатывающаяся все ниже и ниже к реке, к мосту. Но самое важное увидел Версифисаил.

— Болло! Смердящий Болло! — завопил он во весь голос. Страх перед вонючей тварью оказался так велик, что заслонил собой опасность быть услышанным летающими людьми. Крик его означал близкую и серьезную опасность.

Земля вокруг колыхалась и вздувалась большими пузырями. Пузыри разламывались, выпуская из себя облака необыкновенно вонючего тумана и вздувались снова. Дождь прибивал его к земле, но все равно дышать было невозможно. Смрад душил, разрывал легкие кашлем. Самого Болло никто не увидел. Тварь сидела где- то рядом, под землей и пускала оттуда свою отраву на добычу. Один из пузырей лопнул под ногами Шумона. Волна вони окружила его, согнула пополам, потянула к земле.

— Вперед! — крикнул Версифисаил растерявшемуся монаху. — Пока не сдох — вперед! На дорогу!

Подхватив бесчувственного безбожника под руки, гонец с монахом ругаясь во весь голос — гром заглушал все звуки — побежали к дороге. Оба знали, что Болло не любил утоптанной почвы.

На полпути к ней под землю провалился монах. Провалился неглубоко, по колено, однако все обошлось. Опередив вырвавшийся оттуда клуб ядовитого тумана, он выпрыгнул из ямы, оттаскивая от опасного места гонца и безбожника. Выбравшись на дорогу, все свалились прямо в грязь, задирая головы вверх и жадно дыша.

За стеной дождя они видели, как земля на склоне продолжает вспучиваться и выпускать из себя смертоносный туман. Видя это, брат Така не выдержал и расхохотался. Сегодня это была их первая победа. Смеясь, он тыкал пальцем в склон и пытался объяснить гонцу:

— Он там… ха— ха— ха дуется— ха— ха— ха!

Монах надувал щеки, показывая, как дуется Болло. Глядя на него, засмеялся и гонец. В этот момент ветер переменился и погнал на развеселившуюся компанию волну вони. Размытая дождем, растрепанная ветром, она уже перестала быть смертельно опасной, но все равно сидеть и ждать её никто не собирался. Таща волоком Шумона, люди побежали к мосту.

Река, на их глазах вздуваясь, злобно клокотала у опор моста. Вода кипела под каплями дождя, словно невидимки стегали её длинными прутьями. По поверхности неслись сломанные ветки и смытый с берегов мусор. Ветер подхватывал волны и швырял их в берега. Плотная стена воды, в которую превратился дождь, касаясь земли, мутными потоками устремлялись к реке. Ветер рвал воздух, прессовал его и тяжелыми плитами давил на беглецов…

В этом буйстве стихий мост оставался единственным предметом, на который можно было смотреть без содрогания, не ожидая каждое мгновение, что он либо рухнет в воду, либо взовьется в воздух. Мост когда-то срубили из крепких бревен, скрепили железными скобами и он выдерживал тяжесть повозки со взрослым драконом. При вспышке молнии люди разглядели на другой стороне реки приземистые казармы охранной полуроты Желтых лучников до недавнего времени охранявших питомник. Ветер, набиравший все большую силу, толкал их к мосту, словно приглашал быстрее перебраться через реку под защиту стен. Пришедший в себя Шумон крикнул:

— Через мост не пройти. Сбросит. Надо ползком!

— Ничего! — подбодрил его Версифисаил. — Троих не сдует… Держись!

Ухватившись друг за друга, они вползли на мост.

Ветер навалился на них с новой силой, то прижимая к настилу, то, наоборот, дергая в сторону. Дождь зарядами обрушивался то спереди, то сзади. В тот момент, когда они уже спускались с него, Версифисаил поскользнулся на мокрых бревнах. Пытаясь удержаться, он резко дернулся в сторону, и кожаная сумка с Императорским посланием соскочила с его шеи и упала на край моста. На мгновение мир вокруг Версифисаила застыл. Утих ветер, вспышка молнии растянулась во времени. Вода под мостом остановилась, и сквозь неё проступило видение не то виселицы, не то костоломной машины. Никто, ни Шумон, ни монах не увидели этого, поэтому рывок гонца к краю моста стал неожиданностью и для одного и для другого. Все произошло мгновенно. Брат Така пытавшийся удержать его потерял равновесие и подталкиваемый ветром упал в реку, увлекая за собой Версифисаила. Следующая молния осветила пустой мост, и Шумона, лежащего у его подножья. Придавленный ветром безбожник шевелился, пытаясь подняться, но ветер сбивал его с ног.

Встав, наконец, на ноги Шумон побежал по берегу реки, выкрикивая имена своих спутников, однако через тридцать шагов он наткнулся на что-то и оглушенный упал на землю.

Глава 10

Дурбанский лес.

Воздушное пространство.

После вчерашней грозы небо над лесом еще заволакивали опоздавшие к ней тучи. Их клочья проплывали то выше, то ниже, то накрывали их, обдавая сырым холодом, и от этого казалось, что воздух вокруг свежий и бодрящий. Так оно, наверное, и было, только при той скорости, с которой они летели, Эвин ощущал не свежесть, а самый настоящий холод.

Воздух вокруг казался плотным и холодным, как горная вода.

Распластавшись на шкуре шельха, Эвин чувствовал, что поток холода обтекает коченеющее тело. Воздушные струи скользили по бокам, словно живые змеи, забираясь в рукава, за воротник и куда только можно. От холода не спасала даже колдовская одежда. Холод и неудобство — вот два чувства, которые он испытывал в этот миг. Холод и неудобство.

Немного повернув голову, он разглядел Аттага. Тот невозмутимо сидел на драконьих плечах и правил летающим зверем. Ему было куда как легче. Как человек привычный к такому передвижению он сидел закутанный в кожу. От холода его спасали кожаная куртка и плащ, и даже лицо его скрывала кожаная маска с прорезями для глаз.

Эвин вспомнил, сколько разговоров ходило об этой маске.

Придворные фантазировали, как могли, стараясь объяснить, для чего она нужна седоку. Говорили, что Аттаг хочет остаться не узнанным драконом, ибо правя благородным зверем, причиняет ему боль, другие говорили, что вовсе наоборот, маска нужна для того, чтобы дракон не мог отличить одного погонщика от другого и повиноваться любому из них… Третьи искали сходство маски с изображениями древних Богов…

Ошибались, как оказалось все. Все оказалось проще.

Ветер и холод, которые Эвин сейчас чувствовал на своем лице, не касались Аттага.

Там, на земле, в Эмиргергере она казалась лишней, но тут… Тут эта одежда вызывала не смех, а зависть.

Ветер, бьющий прямо в лицо, выжимал слезы из глаз и Эвин, повернувшись боком, стал разглядывать то, что проносилось справа от него. Можно, конечно, надеть хитрый колдовской капюшон, но это значило бы показать Аттагу то, что ему видеть не полагалось. Приходилось терпеть.

Мерные взмахи драконьих крыльев раз в несколько мгновений заслоняли от него мир, но в промежутках между ними он успевал увидеть уже надоевшую зелень Дурбанского леса.

— Долго еще?

Ветер затолкал слова назад, в грудь, но Аттаг не зря считался самым опытным из драконьих погонщиков. Ему положено услышать, что говорит Эвин и он услышал.

— Нет.

Его свистящий шепот проскользнул меж холодных струй и коснулся уха.

— Уже видно… Совсем рядом.

Ему полагалось говорить так, чтобы его услышали, и Эвин услышал его. Приободренный голосом Императорский шпион попытался встать, но возничий жестом остановил его. Упираясь ногами в шею, Аттаг потянул на себя цепь, и дракон стал поворачивать влево. Эвин не успел ничего спросить, как возничий показал рукой вниз, на то, что увидел первым.

Эвин послушно опустил голову.

По всему лесу плавно загибаясь в обе стороны, через зелень деревьев тянулась яркая полоса. Он сразу подумал, что это просека или дорога, но светло-фиолетовое сияние над ней сразу поставило на этой мысли крест. Императорский шпион попытался сообразить, что же это такое, или хотя бы на что это похоже, но весь прошлый опыт не дал ответа.

— Что это? — прокричал он.

Аттаг пожал плечами. Орать в ответ он не стал. Он просто не знал, что сказать, но глаза спутника оказались такими требовательными, что он все же ответил:

— Раньше этого не было…

В утреннем воздухе они хорошо видели, что линия изгибаясь, охватывает огромный участок леса.

— Где питомник? — прокричал Эвин.

Свист воздуха, пронзительный шепот.

— Дальше. Сейчас начнутся болота, а в них уже…

— Лети вдоль…

Он не знал, как назвать то, что лежало под ним.

— Вдоль этого.

В очередной раз он поразился легкости драконьего полета. Тяжеленная туша, неуклюже передвигавшаяся по земле, в воздухе стала легкой, быстрой. Аттаг прокричал команду и дракон, немного снизившись, заскользил над линией. Теперь стало видно, что это такое. Стена. Эвин Лоэр смотрел на нее и мысли о неопределенном «неведомом», что вертелись у него в голове после разговора с Мовсием, стали оформляться во что-то конкретное — в планы, намерения, действия. Он махнул рукой, показывая, что нужно сделать.

— Садись!

Аттаг отрицательно качнул головой.

— Нет. Мовсий приказал тебя до места доставить. Кто я такой, чтобы противится его воле?

Эвин мог бы поклясться, что тот улыбается под своей проклятой маской, но ничего поделать не мог — не бежать же к нему и не стращать своим гневом, когда несешься под облаками. Да и как тут побежишь? Он только крепче вцепился в веревку. Настороженность уже не покидала его. Императорский шпион почувствовал новую тайну. Это уже не беспочвенные подозрения, не рассказы полусумасшедших солдат и монахов, это то, что можно потрогать руками. Повернувшись спиной к Аттагу, он смотрел, как хвост дракона при каждом взмахе крыльев пересекает фиолетовую линию.

— Спустись пониже!

На мгновение он замешкался с ответом.

— Ну! — прикрикнул Эвин. Сейчас он чувствовал себя посланцем всесильного Императора, облеченный властью карать и миловать, подниматься в небеса и спускаться к земле. Аттаг снял перчатку, пошевелил пальцами, словно растирал в ладонях воздух.

— Не сейчас, — наконец ответил возничий. — Дальше…

Он что-то сделал с упряжью и шельх повернул к Солнцу. Быстрые взмахи крыльев погнали его по кругу. Эвин вцепился в веревки, забыв о своем высоком предназначении, и думая о том, как удержаться на неудобной спине. С каждым взмахом огромных крыльев они поднимались к облакам. Странную линию, разделившую лес надвое стало постепенно затягивать дымкой. Они еще видели её, когда Эвин, прижавшись животом к драконьей спине, попытался разглядеть, куда она тянется. В разрывах облаков он проследил ее движение. Ему показалось, что она поворачивает, что все это — часть большого кольца, обруча или петли — удавки, наброшенной кем-то на лес. Облака замелькали чаще и он в бешенстве, что у него отняли разгадку, заорал.

— Зачем?

— Увидишь! — отозвался Аттаг. — Сам просил…

— Зачем? — повторил Эвин.

— Сейчас спустимся и пролетим над стеной. Держись крепче… Учти, когда вниз нырнем, ты станешь легче. Держаться не будешь — может воздухом снести…

Эвин выслушал его ложь с каменным лицом.

— Я худею только от неприятностей, — прокричал он Аттагу, давая понять, что оценил шутку, — а такая прогулка мне только в удовольствие…

Но тот не обратил на его слова внимания.

— А когда начнем подниматься — станешь тяжелее. Учти это…

Он дал знак, чтоб Эвин покрепче ухватился за свою сбрую и бросил шельха вниз, к земле… То, что Лоэр испытал за этот полет, ни в какое сравнение не шло с тем, что началось мгновение спустя. Воздух, бивший в лицо, в одно мгновение превратился в поток плотного как полотно ветра. Эвин почувствовал, что его толкает назад. Носками сапог он нащупал какой-то заусенец на шкуре и уперся в него, сопротивляясь силе потока. В брюхе возникла холодная сосущая пустота, рванувшаяся к горлу, и он почувствовал, как воздух отрывает его от гостеприимной спины с такой легкостью, словно он и впрямь потерял вес. Из горла выскользнул крик, заставивший его вцепился в веревки.

Когда у него хватило сил открыть глаза и скосить их на сторону, он увидел, что шельх несется вниз. Его движение, не смотря на стремительность, оставалось плавным, словно он съезжал с огромной невидимой горы. Страх утонул в чувстве восторга, которое влетело в него вместе с ветром. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от переполнявшего восторга.

Обрывки облаков уже остались позади, и теперь с каждым мгновением увеличиваясь, на него надвигались деревья. Разумом он понимал, что Аттаг не хочет ничьей смерти, но сердце требовало молитвы. Перед самой землей шельх шевельнул крыльями и понесся над фиолетовой стеной, словно метательный нож. Тяжесть тела вновь стала реальностью.

Аттаг все рассчитал верно. Шельх теперь летел над стеной. Деревьев по обе ее стороны не различались — движение смазывало их, но саму Стену Эвин прекрасно видел. То, что он осознал сразу — так это её высоту. Она оказалась, по крайней мере, не ниже стены замка.

«Все вранье, на счет нечистой силы, — сразу подумал Эвин, вспомнив о Шумоне и монахе. — Небыли они тут. Через такую стену человеку просто так не перебраться…»

— Держись!

Скольжение кончилось, воздух больно ударил по ушам, и его прижало к грубой шкуре. Земля теперь стремительно удалялась. Вниз тянуло с такой силой, что показалось, что пока летел, зацепился за что-то там ногой и теперь это «что-то» не пускает его, тянет назад.

Шельх летел вверх и горизонт задвигался во всю ширь.

— Разглядел?

Эвин кивнул.

— Теперь куда?

Оберегая дыхание, он показал рукой за Стену. Аттаг кивнул.

Время текло, словно река, но Эвин не замечал ни его бега, ни холода. Теперь он смотрел вниз, отыскивая там приметы силы, сумевший поставить Стену, но ничего больше не находил.

До места, где стояли казармы охраны, они добрались, когда светило уже вылезло из-за края земли почти наполовину. Аттаг ткнул пальцем вниз и ладонью показал, что собирается посадить шельха. Эвин кивнул, в который уж раз вцепляясь в веревку.

Земля под ним неслась все быстрее и быстрее. Несколько мгновений назад, когда они неслись лишь немного выше, он видел под собой и стволы деревьев, и кусты, и проплешины чистой воды, и моховые подушки, а теперь трава, кусты и вода слились в однообразную поверхность, на которой уже вообще ничего нельзя было различить. Эвин оторвал взгляд от нее и посмотрел на Аттага, ожидая увидеть какую-то суету, предшествующую неприятностям, но тот сидел на своем месте и спокойно подергивал ремни и цепи, управляя полетом. Эвин почувствовал его уверенность, смешанную с презрением, понял на кого это презрение направлено и стиснул зубы.

«Себя он убивать не собирается, а значит, и я уцелею», — подумал он. — «Что для меня в диковинку — для него не в первый раз». Крылья шельха сейчас спокойно лежали на воздухе, словно каким-то чудом тот стал плотным, как камень. Только дальние края крыльев, по которым стремительно бежали далекие деревья, трепетали прозрачной дрожью, как будто зверь на его глазах превращался в стрекозу.

— Готовься! — просвистел Аттаг. Для Эвина это могло означать только одно — «Держись!».

Два раза просить его нужды не было. Он вцепился в веревку, ожидая удара о землю и рывка, который сдернет его со ставшей такой маленькой и уютной шельховой спины, но все вышло иначе. Аттаг громко крикнул, и в одно мгновение мир вокруг сузился, оказавшись заключенным между огромных крыльев. Перепонка крыла вздулась, принимая на себя напор воздуха и гася движение, по бокам вспыхнули коротко радуги водяных струй, воздух упруго ударил в спину и полет превратился в плавание. Волна грязи поднялась перед грудью шельха и перекатилась через них.

Эвин смахнул с лица ошметки. Он смотрел на расходящиеся вокруг круги и чувствовал, как расслабляются мышцы. Разжав кулак, посмотрел на ладонь. Только что белая, она розовела, на глазах наливаясь кровью.

— Доставил.

Аттаг стянул с себя маску и стряхнул плащ. Только сейчас Эвин ощутил, что через него только что прокатилась волна грязи. «До чего все-таки глупы все эти дворцовые пересуды», — еще раз подумал Эвин.

— До берега-то доберешься? — деловито спросил возничий.

Эвин не спеша вытер лицо, проморгался. До берега тут осталось шагов пятьдесят.

— Торопишься?

— Каждому свое… Тебе прогулки, а мне еще назад возвращаться…

Эвин поднялся, отряхнул грязь. Ему не понравилось слово «прогулки».

— А то остался бы. Вместе погуляли бы…

— У меня своя служба.

— Понятно… Мовсию скажи, что Стену видел, а нечистую силу — нет. Да. И скажи, чтоб не верил письму эркмасса.

Аттаг поднял бровь.

— Он поймет, — сказал Эвин. — Просто передай «Эвин Лоэр говорит, что не было тут никого, мы с ним первые…» — и все…

Где-то вдали заорали драконы, то ли подравшись, то ли приветствуя взошедшее солнце. Ездовой шельх встрепенулся, поднял голову, завертел ею, прислушиваясь. Аттаг подобрал ремни и быстро спросил:

— Когда за тобой-то прилетать?

Эвин посмотрел на небо, запоминая расположение солнца.

— Еды у меня на два дня… — задумчиво сказал он.

— Ну так через два дня? — торопясь предложил Аттаг. — Тоже на рассвете?

— Значит через день… — сказал Эвин. — Именно на рассвете. Завтра.

— А хватит ли одного-то дня?

— Если не убьют, то хватит…

Эвин спрыгнул с драконьего бока и провалился вниз почти до подмышек. После воздуха болото казалось теплым и ласковым, и это было приятно, хоть и не ощущалось в нем чистоты и свежести горного потока. Кое-как выбравшись на место помельче он развернулся и пошел, одолевая болото. Лоэр сделал десяток шагов, когда Аттаг позвал его:

— Эй, Эвин…

Императорский шпион обернулся. Возничий блестел зубами.

— Живой приходи… Мне мертвецы ни к чему… Я их боюсь.

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Мост через Свирлу.

Когда он пришел в себя уже расцвело. У земли ветер почти не чувствовался, но в небе над ним он еще играл облаками, то скручивая их в длинные жгуты, то собирая в большие рыхлые комья. Дождь прекратился, и успокоившаяся река вошла в прежнее русло.

Ночь не прошла для Шумона даром. То ли от отравы Смердящего Болло, то ли от проведенной под дождем ночи, он чувствовал себя совершенно разбитым. Поднявшись на ноги, книжник первым делом огляделся, отыскивая своих спутников. Надежда на то, что те лежат где-то рядом, быстро угасла. Берега реки оказались пусты. Прижав сложенные рупором ладони, он крикнул:

— Така! Версифисаил!

— Жив! — донесся до него радостный возглас. — Он жив!

— Где вы? — крикнул он в ответ, радуясь, что спутники отыскались.

— На берегу, — крикнул Версифисаил. — Иди к нам!

Шумон оглядел пустой берег и переспросил, уже зная, каков будет ответ:

— Где вы? За Стеной?

— Да… А ты?

— Я у моста…

Безбожник посмотрел на воду, уходящую в Стену, словно на её пути ничего не стояло.

«Все же она преодолима, — подумал он. — Вот он и выход. Как все просто».

— Иди к нам, Шумон, не медли, — позвал его монах. — Это промысел Божий. Вода привела нас в дьявольское место, вода и вывела!

Он замолчал, вслушиваясь в ответ Шумона, но тот молчал.

— Иди к нам, — вновь позвал он его, — подумай… Вместе мы туча, застилающая солнце, а порознь — капли дождя.

Шумон еще помолчал и ответил:

— Нет, брат Така. Не сейчас. Ты для себя все решил, а я нет. Если ты боишься, что уйду, лучше сам иди ко мне. Я подожду.

— Нет, — с досадой сказал брат Така, — так нельзя!

— Почему?

— Не знаю. Вода течет только в одну сторону, — из-за стены к нам.

— Ты пробовал?

— Да. Мы тебя уже давно ищем.

Они долго молчали. Шумон размышляя над новой загадкой, а брат Така с надеждой вслушиваясь в тишину.

— Ну что же, — сказал экс-библиотекарь. — Значит, так хочет Карха. Через два дня ждите меня в часовне.

— Нет, — твердо сказал монах. — Мы будем ждать тебя здесь.

— Хорошо, — согласился Шумон. — Но если я не вернусь завтра до полудня — уходите! Прощайте.

Он постоял, словно вспоминая, чем ещё может быть полезен своим спутникам и, не вспомнив ничего более, пошел к мосту. Перебравшись на другой берег, он обошел ловушку Смердящего Болло, а затем вдоль Стены зашагал за тайнами.

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

— Ушел старичок-то? — спокойно спросил Игорь Григорьевич. — Убежал?

Сергей опустил голову. Рассказывать шефу все то, что он и так знал, из его рапорта он считал бессмысленным.

— Так значит, дело обернулось… А товарищи его?

— Их вынесло за пределы заповедника. Сейчас…

— Сейчас? — поднял бровь директор.

— Десять минут назад, — поправился Сергей. — Они сидели на берегу и совещались о том, как быть дальше.

— Собираются уходить?

— Не думаю, — признался Сергей. — Пока сидят… Видимо ждут кого-то…

— Понятно, кого ждут… Кстати…Хороша служба режима. У нас, оказывается тут, с самого начала болтается местный, а мы и не знаем ничего об этом…

— Кто мог подумать… — попытался защититься Сергей. Игорь Григорьевич не дал ему сделать этого.

— Не знаю кто мог, а ты обязан был подумать… А если б он с ножичком или с кистенем? Знаешь, что такое «кистень»?

Начальник отдела режима замотал головой. Игорь Григорьевич улыбнулся, и Сергей сам понял, что и сам Главный Администратор не очень-то верит в свое предположение.

— Ничего страшного. На жилую территорию ему не попасть, а в поиск меньше чем по трое не ходят. Да и с ножичком против разрядника…

Игорь Григорьевич пожал плечами.

— А то он знает об этом… Да и будет ли он тебя спрашивать, сможет ли что его ножичек против твоего разрядника?

Он явно хотел что-то добавить, но сдержался. Постукивая костяшками пальцев по столешнице, шеф смотрел в окно. Над болотом собирался туман и Сергей, едва увидев его, ощутил, как холодные коготки царапают спину. Тут же заныло простреленное плечо. Шеф словно почувствовав это, поинтересовался:

— Как плечо? Болит?

— Нет, — соврал Сергей, — не болит…

Игорь Григорьевич постучал по привычке пальцами по столешнице и уточнил.

— Значит здоров. Работать можешь?

— Могу, — отозвался егерь.

— В таком случае слушай боевой приказ. Шумона нужно найти.

Сергей мрачно кивнул. Шеф понял, что его подчиненный понял приказ не до конца.

— Нам надо найти его своими силами.

Шеф сел в кресло. Все, что вокруг Шумона происходило серьёзно его расстраивало.

— Сам понимаешь, не спецназ же мне сюда вызывать. Ты только представь, что о нас говорить будут на Базе-1, если я обращусь к ним за помощью. Они же со смеху полопаются, если узнают, что мы старика-книжника поймать не можем.

— Найти, — автоматически поправил его Сергей.

— Найти, поймать… — отмахнулся от него шеф. — Какая разница? Мне важнее, чтобы он целым и невредимым оказался по ту сторону Стены. А еще лучше — сразу в городе.

Под взглядом шефа Сергей слегка замялся, и вдруг мысль о предстоящей работе предстала перед ним совсем в другом свете.

— Это что же будет? Охота на человека?

Он произнес эти слова, и остановился, не зная улыбаться ему или нет. Столь чудовищно они звучали.

— Охота? — переспросил шеф. — Скорее экспедиция по спасению одного из самых выдающихся умов Империи. Ты представляешь, что он может тут попросту погибнуть?

Сергей долго молчал, а потом выдохнул.

— Это какое-то средневековье!

Он не хотел обижать шефа, но затея ему явно не нравилась.

— А мы и живем в средневековье, — усмехнулся шеф, ничуть не смутившись.

Сергей закрутил головой.

— Нет. Средневековье осталось по ту сторону стены. Тут заповедник.

— Заповедник говоришь? Ну, так обеспечь порядок на его территории… Ты знаешь, что вчера кто-то с той стороны прилетел к нам и вернулся назад?

Сергей смотрел на него несколько секунд, потом неуверенно начал улыбаться.

— Ничего смешного, — осадил его Игорь Григорьевич.

— На чем прилетел?

Главный Администратор откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Сергея.

— Ты меня пугаешь… На чем тут можно летать? На драконе, естественно…

Сергей хотел удивиться еще больше, но тут он решил, что его разыгрывают.

— И что, видели, и никто не пугнул любопытного? Не нашлось доброго человека?

Игорь Григорьевич нахмурился.

— Если б видели — пуганули бы.

— Так откуда же…

— Александр Алексеевич предупредил. Два человека на драконе. Не иначе как разведчики…

Сергей молчал, не зная, что сказать.

— Не заповедник, а проходной двор… — с чувством сказал Главный Администратор. — Что делать будем?

Егерь думал не больше секунды. С неожиданным для Игоря Григорьевича энтузиазмом он произнес:

— Я придумаю что-нибудь… Я такое «что-нибудь» придумаю!

Когда Сергей ушел, Игорь Григорьевич запоздало сообразил, что придумал для егеря новую игрушку.

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Окрестности драконария.

Шумон чувствовал себя веревкой, которую тянули в разные стороны.

Любопытство тянуло его к Городу, а осторожность, повиснув на ногах тяжеленной гирей, твердила, что глупо очертя голову незваным соваться к новым обитателям болота. Во всяком случае, оба чувства сходились в том, что особенно рады ему там не будут… Особенно после вчерашнего.

От этой заботы путь его, неизвестно куда лежащий, походил на полуокружность, центром которой стал Город. Он не видел его, но помнил, где тот расположился. Тот тянул его словно терпейский камень птичье перо — незримо, но настойчиво.

Так, раздираемый противоречиями, Шумон добрел до деревьев.

Земля тут была настоящей землей, а не жидкой грязью и деревья вымахали в полный рост. Он смотрел на стволы, и в беспокойной душе проклюнулось решение. Придерживая шляпу, книжник оглядел каждое, выбирая которое повыше.

Он увидит Город. Обязательно увидит, но не вблизи, а издалека. Пока издалека… Наверняка эти люди постараются защититься от незваных гостей… Конечно второй стены там он не видел, но кто сказал, что они не придумают что-нибудь похитрее? Император, когда отправлялся впоходы, всегда окружал лагерь секретами и постами. Вряд ли они глупее. Так что…

Шумон вспомнил оранжевые кольца на лиловой Стене.

Нет, наверняка не глупее.

Так что придется что-нибудь придумывать на ходу. Он выбрал самое высокое дерево и по-хозяйски похлопал его по влажному шершавому боку. Брата Таки рядом не было. Да если б и нашелся, он в этом случае не пустил бы его вперед себя, а полез бы сам. Это его путь в небо. Если не к Богу, то к знаниям…

Все бы хорошо, но вот ветки… Первые ветки, за которые он смог бы уцепиться, начиная путь наверх росли примерно в пяти человеческих ростах над ним.

Это не самая сложная задача, которую он решал в своей жизни.

Отмерив кусок веревки, чтоб свободно обернулся вокруг ствола и его спины, он связал ее в кольцо. Несколько раз дернулся назад, проверяя узел на прочность… Веревка держала.

Тогда он уперся ногами в ствол и рывком перебросил веревку на ладонь вверх. На мгновение задержавшись, он тут же сделал шаг вверх и опять перебросил веревку по стволу. Сдерживаемое дыхание рвалось из груди, но он сквозь темноту в глазах всеже видел, как приближаются ветки. Добраться до конца в один присест сил не хватило. В двух шагах от ближайшей ветки он остановился, чтоб перевести дыхание. Что эти два шага там, внизу, на земле? А тут пришлось копить силы, чтоб четырьмя лягушачьими прыжками добраться до спасительного сука.

Закрепив веревку, он позволил себе сидеть столько, чтобы восстановилось дыхание. Мир вокруг все еще скрывал ночной мрак, но сверху уже понемногу лился солнечный свет. Любопытство толкало его посмотреть вперед, но он слишком хорошо знал, чем такое любопытство может закончиться. Собравшись, он начал движение вверх. С каждым движением мир вокруг становился все светлее и светлее. С каждой веткой солнце пронизывало его все сильней, не только освещая безбожнику путь в небо, но и согревая его.

Наконец он добрался до толстого сука, который облюбовал, еще разглядывая дерево снизу. Листвы перед ним уже не было — она осталась внизу, и болото загораживал только древесный ствол. Ему оставалось высунуть голову из-за него, чтобы увидеть то, что прятали пришельцы из неведомой страны.

— Никакого колдовства, — повторил он, настраивая себя на то, что ему предстояло там увидеть. — Никакого… Только знание… Только умение…

Готовый увидеть все, что угодно он высунул голову…

К его разочарованию, пришельцы не удивили его. Город, который он видел недавно с другого дерева, остался на своем месте. Теперь, когда монах не бубнил в ухо и не отвлекал его, он смог рассмотреть его повнимательнее. За болотом стояли домики, числом шесть штук. Они не походили на дома, что строились в Империи, но это были именно дома. Ничем другим они быть просто не могли — окна, двери. Инстинктивно он искал приметы военного лагеря — не могли же они всерьез думать о том, что Император оставит их в покое, но ничего похожего на казармы он не увидел. Не обнаружил он и обязательной в Имперском войске площадки для воинских упражнений.

Людей он там не разглядел, но это не значило, что никого там не было — слишком далеко от него располагался город, зато увидел клетки… Сперва он принял их за заросли какого-то редколесья, но приглядевшись повнимательнее понял свою ошибку — слишком уж правильно стояли стволики.

— Эге! — сказал Шумон. — Вот оно как.

Все-таки путь с Братом Такой не мог не оставить следа в его голове. Те разговоры, что тот вел, остались в памяти и произвели на Шумона впечатление. Поэтому первое, что он представил себе — клетки, набитые соотечественниками.

Представил, а потом устыдился глупых мыслей. Если им нужны пленники или рабы, то ни за что бы они не выпустили отсюда ни ловчих, ни охрану. Скорее всего, это — зверинец. Обычный зверинец, такой же, какой имелся у Императора.

В небе над Городом обнаружилось движение. Шумон напряг глаза. Точка, мельче самой мелкой мухи, возникла в небе и понеслась куда-то по своим делам. Он ждал уже знакомого превращения в облако, но его не произошло. «Они тут даже не прячутся», — подумал он. — «Не от кого им уже тут прятаться…»

Становилось жарко. Солнце постепенно поднималось над деревьями и пронизывало кроны.

Шумон сидел на дереве, наблюдая за чужой жизнью и не понимая ее. Радость постепенно сменилась досадой. Он что-то видел, но не понимал. Он что-то видел, но не мог догадаться, что именно видит.

С тяжелым сердцем он отвернулся от Города и посмотрел левее, туда, где не так давно несокрушимым оплотом Имперских интересов на этом болоте стояли Желтые лучники.

Замская трясина.

Императорский драконарий.

Казармы Желтых лучников.

Издали, сквозь кусты, казарма Желтых лучников не казалась ни заброшенной, ни обветшалой. Казалось, что подожди совсем немного, и обязательно выйдет кто-нибудь из дверей, прозвучит чей-нибудь голос, раздастся смех…

Головой-то Шумон понимал, что нет там никого, что имея такие дома, что он видел на болоте, пришельцам нет смысла забираться в казармы, пропахшие тиной и сыростью, но он точно знал, что если он сам о себе не позаботится, то никто тут этого за него не сделает.

Конечно, в казарме жилось наверняка хуже, чем в тех чудесных домах, что он видел за болотом, но сидеть под кустом было совсем плохо. Его одежда промокла, в животе что-то ерзало, словно желудок пустился ползать по брюху, в надежде отыскать там что-нибудь съедобное. А внутри казармы, возможно, что-то и нашлось бы из того, что искал желудок… И уж наверняка там стояла печка.

Движение в небе заставило его отвлечься. По небу пролетел еще один гость.

— Делать им нечего, кроме как печку здешнюю стеречь, — прошептал Шумон, добавляя себе бодрости.

Раздвинув ветки, он вышел на поляну, что окружала казарму. Люди тут, судя по всему, не ходили уже с неделю. Дорога, что протоптали лучники к отхожему месту, стала зарастать молодой травкой, которой дела не было до Императорских неприятностей. Свежих следов на ней он не усмотрел.

Безбожник не пошел по дороге дальше, а повернул к казарме. С двадцати шагов хорошо было видно, что распахнутая дверь словно приглашает прохожих заглянуть внутрь. Сделав несколько шагов, но, так и не дойдя до неё, он остановился, присел на корточки.

Дверь оказалась не распахнутой, а выбитой. Створки лежали перед входом, наподобие перекидного моста. Словно молчаливое приглашение — мол, войди, и получи свою долю неприятностей.

Если б её оставили просто открытой, это еще ничего, но вот в выбитом варианте она наводила на нехорошие размышления.

Безбожник задержался на несколько мгновений, но все-таки шагнул внутрь, мельком подумав, что потом дверь нужно будет все-таки поднять. Поднимать ее сейчас смысла он не видел — не исключено, что через мгновение придется бежать назад, как бежали отсюда те, кто жили тут до него, и дверь тут окажется только помехой.

Поймав себя на этой мысли, он рассмеялся.

Смех стряхнул оцепенение, как ветер стряхивает снег с ветки.

Шумон входил внутрь с легким сердцем, хотя и сам не знал, чего ожидал увидеть тут. Теперь отчего-то его наполняла уверенность, что ни изуродованных трупов, ни кровожадных чудовищ тут не встретит. Все, что он успел узнать о пришельцах, говорило о том, что они не сторонники крайностей. В его голове уже успел сформироваться образ новых хозяев болота — сильные, не склонные к крайностям, но способные, в случае нужды, постоять за себя… Таким чужая кровь не нужна. Таких и так уважают, понимая, что все то, чего может бояться нормальный человек, они и так сделают, если посчитают необходимым.

«Вряд ли они слабее Мовсия», — подумал экс-библиотекарь. Он еще раз вспомнил Стену и кольца пламени, бегущие по ней. — «Неторопливая сила… Вот что они такое…»

Шумон встал в дверном проеме, разглядывая комнату. Ветер толкнул его в спину, но он не сделал шага внутрь.

Первое, что чувствовалось в воздухе — необитаемость этого места. Запах жилья почти выветрился, вытесненный запахом болота и свежей зелени. Он не чувствовал ни тепла, ни запаха масла, что должно бы гореть в светильниках, живи тут лучники. А что уж тут говорить о запахе еды… Он думал об этом, а глаза сами собой обегали просторную комнату…

И тут он увидел то, что заставило его на мгновение забыть о возможных опасностях. Левее входа стоял стол, а на нём… Не веря глазам, он сделал несколько шагов, протянул руку…

На столе лежало несколько сухарей, еще не тронутых плесенью и Шумон замычал от удовольствия, уминая рыхлое, вкусное крошево.

Сухарь таял во рту, в кулаке лежал еще один, и повеселевший незваный гость уселся на скамью, подыскивая для себя вещи, которые мог ли бы ему пригодиться в здешнем отшельничестве. Зная дорогу назад, Шумон хотел остаться тут настолько, насколько в нем хватило бы любопытства и еды.

Беспорядка кругом оказалось с избытком. Повсюду валялось оружие, одежда, лежали опрокинутые скамейки. По всему видно, что люди отсюда не ушли, а сбежали. Он посмотрел на дверь, выбитую наружу, на вывороченный косяк и представил то, что тут творилось, когда в этой комнате еще сидели лучники.

— Что ж они вам показали? — вслух подумал Шумон. — Что вам показали, такое, что вы все как один ничего не помните?

Гость поднялся, и, стараясь не шуметь, пошел по комнатам. На благородной половине обнаружился тот же беспорядок, что и на простой, разве что к запахам болота добавился запах разлитого вина. Шумон стал смотреть внимательнее, и вскоре поиски увенчались успехом. Три кувшина красного нашлись под столом, где их не достали ни руки, ни ноги прежних обитателей. Отхлебнув из одного, пошел дальше, не опасаясь неприятных сюрпризов.

Чтоб чувствовать себя полновластным хозяином в доме он решил посмотреть заодно и чердак. Шумон взглядом обежал казарму, отыскивая лестницу. Та должна была стоять или лежать где-то рядом, но ее не оказалось, ни рядом, ни вообще. Чтобы добраться до обреза люка ему пришлось придвинуть стол и поставить на него скамейку.

С пола люк смотрелся темным провалом в полу, ямой полной непроглядной тьмы и он подобрал оброненный прежними хозяевами факел. Запалив его, Шумон сунул огонь в черноту, а следом за ним и голову.

Темнота раздалась в стороны, дав ему возможность увидеть несколько охапок соломы и лестницу, которую он не смог отыскать внизу. Воздух тут был суше, чем внизу и отчего-то пах копченой рыбой.

Кроме темноты и запаха там вроде бы ничего не нашлось, и он, опершись на скамью, забрался внутрь. Сидя на корточках у края люка прислушался. За стенами шумел ветер, какая-то ветка изредка касалась крыши и скребла по ней.

Не отходя далеко от люка, Шумон повернулся, выискивая возможные опасности, но ни одна из них не проявилась.

Тогда экс-библиотекарь сделал несколько шагов вперед. Доски под ногами заскрипели, и он остановился, словно этот звук мог спугнуть того, кто тут прятался. Он смущенно покрутил головой и готов был рассмеяться, но тут доски скрипнули не у него под ногами, а позади. Шумон замер. Неосознанный страх всколыхнулся, и он остановился с поднятой вверх ногой.

Скрип повторился. Шумон тихонько опустил ногу на пол и, выставив факел вперед, словно кинжал повернулся.

У него за спиной ничего не изменилось. Темнота, люк и ничего более. Несколько долгих мгновений он смотрел на светлый квадрат, но там ничего не происходило. Никто не пытался забраться к нему, и ничьи тени не мелькали там, внизу. Он заставил себя поверить глазам, которые говорили, что он один тут, а не чувствам, что кричали об опасности. Шумон отвернулся, намереваясь пройти дальше, и тут услышал то, что никак не ожидал. Человеческий голос.

— Ты кто?

Он резко обернулся. У него за спиной, там, где мгновение назад никого не было, да и быть-то не могло, между ним и люком, приведшим его сюда, стоял черный человек. Шумон сглотнул ком в горле. Слова нашлись не сразу, но нашлись.

— А ты? Ты кто? Неужто Желтый лучник?

Незнакомец не спешил отвечать. Он не угрожал, хотя по пружинистому покачиванию из стороны в сторону ясно было, что он, если придется, готов драться. Шумон поднял факел повыше. Свет коснулся фигуры и словно стек с нее.

— А я тебя знаю! — вдруг сказал незнакомец. Напряженность, что только что сквозившая в его позе, исчезла. — Ты — Императорский библиотекарь…

— Бывший, — машинально поправил его Шумон. Впору удивиться — посреди леса, за Стеной вдруг находится человек, который знает тебя по Императорскому дворцу. — Откуда ты меня знаешь?

— Откуда и ты меня…

Незнакомец шагнул ближе, погружаясь в свет.

— Эвин Лоэр!?

Эвин кивнул и жестом указал Шумону на охапку соломы. Шумон послушно сел. Удивление, что оглушило его, не позволило задать вопрос. Без долгих разговоров Эвин поставил перед Шумоном мешок с едой.

— Ты один?

Шумон не ответил. Выдернув изнутри копченую рыбью тушку, он разодрал ее надвое, и протянул половину Эвину. Тот рукой показал, что сыт и повторил вопрос:

— Один?

— Теперь один…

— А где твой спутник?

— Ушел в Эмиргергер. Нас ведь послал Старший Брат. Ну, вот он и…

Эвин махнул рукой, показывая, что ему многое известно.

— Шутишь… Как ушел? А Стена?

В рыбьей морде книжник углядел что-то благостное, что-то монашеское и, кстати, вспомнил брата Таку.

— «И будет вода тебе проводником!»

— Что? — не понял Эвин.

— Ты что, Кабрина не читал? — удивился Шумон, облизывая пальцы. — «Отповедь искусителям»? Ну, ну… Как же так можно? Оказывается, отсюда можно с водой выйти.

— Как с водой? — удивился Эвин. — Мокрым что ли?

С трудом оторвавшись от изумительно вкусной рыбы, Шумон объяснил:

— Если прыгнуть в реку, то она вынесет за Стену. А ты-то как сюда попал?

— Драконом. Император послал, что б я разузнал что тут и как.

— Ну и разузнал?

Эвин не стал отвечать. Он вспомнил разговор с Императором и спросил библиотекаря.

— А ты или монах письма с дороги отправляли?

Шумон пожал плечами.

— Зачем тебе это? Ты мне лучше скажи, во что это ты одет?

Вытерев палец, безбожник провел пальцем по его одежде. Тот словно скользил по полированному камню.

— Одежда у тебя странная…

Эвин слегка отодвинулся, пожал плечами.

— Ничего странного… Самая подходящая одежонка. Тут все так одеваются. Так отправляли письма?

Рыба, что таяла во рту, требовала хотя бы вежливости по отношению к человеку, который дал ему ее.

— Я — нет.

— А монах? Может быть, встретили кого дорогой, кто письма от него мог в Гэйль передать?

— Монах?…

Шумон покопался в памяти, вспоминая пройденный путь. Нет, монах все время оставался на глазах.

— Нет и он тоже… Да и как? Птиц-то у нас не было… А встречать многих повстречали. Банду Хамады, например, встретили, Брат Така одного Божьего помощника встретил, и одного Дьяволова пособника… Не-е-е-ет. Скучно не было.

Эвин довольно улыбнулся, утвердившись в своей правоте.

— Так я и знал.

— Что ты знал? — оторвался Шумон от сочащейся жиром рыбы.

Эвин задумался, не рассказать ли бывшему Императорскому библиотекарю о том, как и почему сюда попал, но решил промолчать.

— Не скажу. Это секрет Императора.

— Какие еще секреты? Все секреты там, — он махнул рукой в сторону Города. — Ты туда ходил?

Эвин посмотрел на Шумоновы сапоги, заляпанные тиной и грязью.

— Похоже, что и ты туда добрался. Посмотрел на них?

— Посмотрел, — кивнул Шумон.

— Ну и кто они, по-твоему?

Эвин для себя уже знал ответ на вопрос и теперь ждал ответа от человека, чей ум признавал сам Император. Шумон посмотрел на него так, словно другого ответа и быть не могло.

— Люди, конечно.

— Люди?

— Наверняка не демоны… Хлеба нет больше?

Эвин покачал головой.

— Я тоже так думаю… Только вот неизвестно, что лучше. Может то, что они люди, оно и страшнее. Люди с тобой такое сделают, до чего и демоны не додумаются.

— Второй монах, прямо… — пробормотал Шумон. Он взял в руки солому и начал оттирать руки.

— Почему второй? — спросил Эвин.

Солома сыпалась меж пальцев. Шумон подхватил еще пригоршню… Под мягким светло-коричневым ворохом высушенной травы пальцы наткнулись на мягкую шкуру. Он поднял ее, встряхнул.

— Да был тут один до тебя хороший человек. Те же мысли его мучили. «Кругом враги… Жди удара в спину… Каждый сам за себя…»

В голосе Шумона нашлось столько пренебрежения слабоумием неведомого монаха, что Эвин не решился открыто возразить.

— Может быть, он не так уж и не прав?

Шумон пожал плечами. Шкура оказалась большой, покрытой со всех сторон шерстью. Видно кто-то из лучников тайком убил зверя и припрятал шкуру подальше от чужих глаз, чтоб хорошенько выделать ее в городе, после возвращения. Шумон улыбнулся. Это был настоящий подарок Судьбы.

— Ты-то сам, что о них думаешь? — повторил вопрос Эвин. — Что Императору от них ждать?

Опустил шкуру на доски, уселся.

— Спроси чего-нибудь полегче… Для меня другое важно — раз это люди, то, значит, с ними можно договориться.

Эвин погладил рукой рукав своей странной одежды. То, о чем он подумал, не отразилось на его лице.

— Иногда договориться можно только с позиции силы…

Шумон не стал возражать.

— Что ж. Это тоже договор. Мы забыли, что в мире может быть кто-то сильнее нас…

— А они сильнее? — спокойно спросил Эвин.

— Вот это и нужно понять… В чем наверняка уверен — они больше знают, раз могут делать то, что не можем мы. И они не отсюда…

— Ну, это-то понятно…

— Понятно? И что дальше делать с твоим «понятно»?

Эвин молчал, думая, как ему следует поступить.

— А дальше надо будет возвращаться в Эмиргергер.

Шумон никак не ждал такого ответа. Он удивился и даже не пытался скрыть своего удивления.

— Эмиргергер? Ты все уже знаешь? Все понял? Во всем разобрался?

В голосе его плескалось даже не недоверие, а скорее презрение к человеку, добровольно — из страха или еще чего-нибудь подобного, отказывающегося от самого интересного, что может быть в этом мире — от тайны. Эвин не обиделся и уклончиво ответил:

— Я выяснил то, зачем меня послал сюда мой Император.

— И что же ты ему скажешь? — прищурился Шумон.

— Скажу, что тут обосновались его враги. Что они укрепляются, что их пока немного…

— А сколько их? — спросил Шумон, явно намереваясь подколоть Императорского шпиона.

— Тридцать шесть человек, — тут же серьезно ответил Эвин, хотя не мог не почувствовать подначки. — Половина женщин. Так что воинов тут не много. Пока, во всяком случае.

— Этого немного хватило, чтоб построить Стену… — напомнил Шумон.

— Не только Стену, — поправил его Эвин, уже как знаток предмета. — Они строят свое поселение с помощью колдовства или чего-то очень похожего на него. Они могут летать… Если не поспешить, то их злоба и зависть…

Шумон не сдержал усмешки и даже рассмеялся над словами Императорского шпиона.

— Люди, познавшие Божественную тайну полета и сумевшие построить такую Стену, умны. А значит, не могут не быть благородными… Да и нет там никакого колдовства.

— А если ты ошибаешься? — спокойно спросил Эвин. — Несколько дней назад я видел двоих из этой компании…

Шумон отложил шкуру и уставился на Эвина.

— Видел, видел, — подтвердил он. — Они расхаживают по окрестностям и уже есть предатели из благородного дворянства, которые снюхались с ними, в желании обрести права им неположенные. Мало того я даже знаю, откуда они пришли…

Шумон наклонился к нему, стараясь не упустить ни одного слова.

— Откуда?

Эвин уже набрал в грудь воздух, чтобы ответить, но сдержался.

— Не спрашивай. Это — секрет Императора.

Шумон разочарованно поморщился и Эвин Лоэр поспешил добавить:

— Они такое сотворили с замком Керрольд и Остой, что…

— Да я о другом. Откуда знаешь? Кто сказал?

На Эвина обрушился большой соблазн рассказать о Всезнающем, которого библиотекарь знал лично, но он сдержался.

— Сами и сказали… Оказался я свидетелем одного разговора…

Он тяжело вздохнул, слова сами просились на язык, но… Нельзя! Нельзя!! Нельзя!!!

— Завтра мы будем говорить с Мовсием. Я расскажу о том, что видел сам, а ты— о том, что видел вместе с монахом. Если он захочет, то посвятит тебя в свои тайны, а я сейчас не могу. Не мой секрет…

— Нет у меня другие планы, — покачал головой Шумон. — Завтра я буду в их Городе.

Эвин поморщился. Библиотекарь не понимал, что говорил и, главное, кому.

— Труп твой будет в городе. Тебя поймают и, возможно, убьют.

Шумон ухмыльнулся. Эвин замешкался, подыскивая какой-нибудь аргумент поубедительнее.

— А может быть, и съедят… Откуда нам знать их обычаи?

— Меня приведут туда с почетом и радостью… — весело возразил ему экс-библиотекарь.

— Почему? Неужели ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?

— Да. Потому что я знаю, что нужно делать…

Он встряхнул шкуру, и длинные черные волосы заргра разлетелись в стороны.

— Наряжусь завтра в нее и позволю себя поймать. У них там есть зверинец, я видел…

— Это глупо, — с отвращением произнес Эвин. Уж кто-кто, а он-то отлично представлял, что такое военная хитрость…

— Почему? — спокойно поинтересовался Шумон. — Что же ты тут глупого разглядел?

— Кого ты собираешься обмануть? Даже ребенок отличит живого зверя от чучела.

— Ребенок? Возможно… Но они — нет, — убежденно сказал Шумон. — Откуда этим знать, как выглядит живой заргр, если они его никогда не видели?

Эвин только рукой махнул.

— Слышал я, что ты одержимый… И точно ведь.

— Мне нужно знать, — мягко возразил Шумон товарищу. — Тебе тоже. Ты отчитываешься перед Императором, а я перед самим собой, и если Император может тебя простить, если ты не узнаешь того, что ему нужно, то мне себя прощать некому. Я должен знать — повторил он.

— Я расскажу тебе все, что увидел… Ты столько не увидишь, даже если каждый из них откусит от тебя по куску…

Шумон только рукой махнул.

— Да что ты мог там видеть? Чтобы что-то увидеть, нужно быть внутри, вместе с ними…

— Я видел все. Все, что меня интересовало.

— Из-за дерева? Одним глазом?

Шумон не успел пренебрежительно махнуть рукой, как Эвин сказал:

— Смотри… На меня смотри… Обоими глазами смотри.

Эвин Лоэр расчетливо медленно коснулся пальцем пряжки, и на глазах Шумона произошло настоящее чудо. Тот… растворился в воздухе.

Шумон отшатнулся.

Нет, мир не изменился. Он видел проем люка, солому, на которой только что сидел Эвин Лоэр. Но его самого уже не оказалось рядом с ним. Его голос из темноты прозвучал чуть насмешливо.

— Не пугайся… Это их одежда. Когда мне подвернулась возможность, я украл ее. Я знаю, что ты меня не видишь. Это — одежда невидимка. Сегодня я ходил в ней по их городу и смотрел на наших врагов. Шумон не успел решиться и протянуть руку, чтобы ощутить, что пустота не так пуста, как кажется, но также неожиданно, как и исчез, Эвин появился там же где и сидел.

— Они действительно сильны. И, боюсь, могут стать еще сильнее, если к ним придут их сородичи. Императора следует предупредить немедленно.

Шумон помимо воли протянул руку, чтобы дотронуться до волшебной одежды.

— Завтра мы вместе летим в Эмиргергер, к Императору, — повторил Эвин.

Шумон отдернул руку от него, словно очнулся.

— Что? Нет!

— Почему?

— Я еще ничего не узнал.

— Я же сказал, что расскажу…

— Ты расскажешь не о том, что видел, а о том, как ты понял увиденное. То, что видел ты, я должен увидеть своими глазами. И понять.

Он помолчал, словно искал выход из положения.

— Я не прошу у тебя твой волшебный костюм…

На всякий случай он сделал после этих слов маленькую паузу, считая, что Эвину ее хватит, чтобы оборвать его и предложить бывшему Императорскому библиотекарю свою помощь, но тот не воспользовался этим, и Шумон продолжил:

— Я знаю, что он нужен тебе самому, поэтому у меня нет иного выхода. Мое любопытство для меня страшнее, чем Императорский гнев для тебя.

Эвин не стал с ним спорить. Спор — дело слабых и неуверенных в себе.

— Ладно. Сейчас — спать, а завтра утром договорим. У тебя есть ночь, чтобы переменить решение.

Дурбанский лес.

Замские болота.

Окрестности казармы Желтых лучников.

Утро не принесло никаких изменений. Бывший Императорский библиотекарь по глупости своей рвался не к Императору, чтобы предупредить того о свалившемся на Империю несчастье, а на поиски неприятностей, в Город. Что следует делать в этом случае Эвин знал точно.

«Не тяжел, а костист» — подумал Эвин оглядывая собирающегося в дорогу безбожника. Волочь его он на себе не собирался, по крайней мере, сразу, и решил устроить дело так, чтоб большую часть дороги тот прошел на своих ногах.

— Ну, что, господин экс-библиотекарь, решился?

— Нет.

Обрывая возражение Эвина Лоэра, он выставил вперед ладонь.

— И не уговаривай!

Эвин пожал плечами, едва заметно усмехнулся.

— Хорошо. Не буду…

— А ты?

— А я — назад, за Стену. Должен же кто-то и об Империи подумать.

Шумон услышал явный укор.

— И я думаю о ней…

— О себе ты думаешь, — отмахнулся от него Эвин. — Любопытство свое тешишь, вместо того чтобы узнать и донести…

Не продолжая разговора, он спустил вниз лестницу и кивнул.

— Давай…

— А ты? — поинтересовался Шумон.

— Помогу тебе шкуру донести до полдороги и пойду своим путем. Мне дело надо делать, а не любопытство утолять.

За порогом их встретил туман. Белые клубы окутывали казарму со всех сторон. В двадцати шагах от крыльца уже нельзя различить ни кустов, которые вчера окружали казарму ни деревьев, что стояли на несколько шагов дальше. Шумон счастливо улыбнулся. В этом облаке, спустившемся с неба так легко казалось затеряться, спрятаться, скрыться.

— Хорошо! — выдохнул экс-библиотекарь. — Как же кстати!

— Думаешь им этот туман помеха? — ухмыльнулся Эвин, уже знавший, чем все должно кончиться. — Колдунам туман не помеха…

Сперва они шли по тропе, потом она куда-то подевалась, пришлось идти сквозь кусты. В мокрой тишине хрустели ветки, вздыхала облегченно земля, когда они вынимали из нее ноги. Говорить было не о чем — Шумон мысленно уже ходил по Городу и открывал жгучие тайны, а сам Эвин размышлял над тем, что и как скажет Императору он, а что Шумон.

— Не передумал? — спросил Эвин ученую спину.

— Опять ты за свое… — радостно отозвался библиотекарь, предвкушая пиршество своего любопытства. — Надоело…

— Ну это я так… На всякий случай… Вдруг да передумал?

Глава 11

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Место встречи с Аттагом.

Оглушить строптивца и связать его, для такого знающего свое дело слуги Императора, каким был Эвин Лоэр, ничего не стоило. Аккуратно (не враг же, наконец, а библиотекарь) Эвин кулаком стукнул того чуть пониже уха. Одного удара хватило. Шумон осел и повалился лицом в траву.

«Вот и славно», — подумал Эвин — «Одной заботой меньше…» До места, где он вчера высадился, оставалось чуть больше трех поприщ и он, вздохнув, взвалил Шумона на плечо. Конечно, служба у Императора имела свои положительные стороны, но иногда она оборачивалась и иной стороной.

Пока он шел по нормальной, земле все было ничего, но когда она стала превращаться в грязь, он остановился. До места, где его вчера высадил Аттаг, оставалось не меньше поприща, но Эвин понимал, что с таким грузом на плече он утонет раньше, чем дойдет до места встречи. Выбрав кочку посуше, он аккуратно положил экс-библиотекаря на землю.

Тот, попав головой в лужу, очнулся, и сразу все поняв, поморщился.

— Что ж вы все почем зря по голове-то лупите?

— Почему это «почем зря»? Не «почем зря», а по приказу Императора.

Эвин посмотрел, как тот лежит, аккуратно поправил, прислонив поудобнее. Опережая слова, что висели у Шумона на кончике языка, он сказал:

— Давай-ка мы с тобой с самого начала договоримся: ты не просишь меня, чтоб я тебе поверил на слово и развязал, а я за это разговариваю с тобой как с человеком… Годится?

Шумон повертел головой. Он ожидал, что голова взорвется тупой болью, но с головой все оказалось в порядке. Сразу видно, что били умело и жалеючи.

— Нет. Я связанным с тобой разговаривать не буду, — гордо сказал он.

— А вот это даже еще лучше! — обрадовался Эвин. — Помолчим… Кто знает, сколько нам еще ждать?

Экс-бибилиотекарь слово сдержал.

Он гордо молчал и даже не просил Эвина передвинуть его в сторону, когда солнце стало подниматься над болотом и слепить глаза. Под лучами туман потихоньку рассеялся, и сквозь редкие ветки им стало видно Замскую трясину. От тишины звенело в ушах и Эвин, глядя на клюющего носом Шумона, и сам начал задремывать. Борясь со сном, он изредка приоткрывал глаза, чтобы убедиться, что Аттаг еще не прилетел, а потом закрывал их снова. Он отмечал движение теней, постепенно начиная волноваться. Аттаг опаздывал. В очередной раз открыв глаза, в надежде увидеть дракона над болотом, он увидел то, что сразу стряхнуло с него сонное оцепенение. Сон осыпался, как осыпается окалина с раскаленного клинка, опущенного в родниковую воду.

Шумон, что сидел рядом, всхрапнул и Эвин выведенный этим звуком из оцепенения повалил его на землю.

— Тихо!

Шумон вскинулся, выпрыгивая из дремы.

— Что?

Эвин зажал ему рот.

— Чужаки рядом… Двое…

Шумон лежал рядом с ним и смотрел куда-то вверх. Он вертел головой, но из своего положения видел только землю и траву.

— Где они?… Ничего не вижу.

— Летят… О, дьявол, как некстати… Если они увидят Аттага.

Уже не заботясь больше о собственном спокойствии, он взмахнул ножом, разрезая веревку на Шумоне. Тот не поблагодарив, и даже не взглянув в его сторону, сбросил с себя обрывки. Экс-библиотекарь крутил головой, но искал врагов слишком высоко, а те двигались на высоте не больше человеческого роста над болотом. Эвин пригнул его голову пониже.

— Вон. Ниже и левее ветки с цветком…

Шумон повернулся, ухватывая их взглядом. Два… Две… Он не знал, как назвать то, что видел. Эвин сообразил быстрее.

— Вон они как… На летающих повозках… Колдуны. Точно ведь колдуны…

Да… На повозки это никак не походило, но как-то называть ЭТО было нужно. Не отрываясь от наблюдения, Шумон бросил:

— А Аттаг, что на телеге приедет?

— На какой телеге? — не понял Эвин. — На драконе прилетит!

— А что ж ты его в колдуны не записываешь?

Эвин промолчал. Да и что отвечать на очевидную глупость?

— Может быть, это у них тоже звери… — объяснил Шумон. — Отсюда не разглядишь.

Пришельцы перемещались медленно и бесшумно, словно не просто пролетали мимо, а прибыли сюда по своим делам. Они то двигались вперед, то возвращались назад и, наконец, остановились. Сейчас они сливались цветом с камышами и были почти незаметны со стороны.

— Что им тут, интересно, нужно? — спросил Шумон. — Потеряли они тут чего?

Эвин не ответил. Сейчас он больше думал не о чужаках, а об Аттаге. Тот ведь должен вот-вот прилететь. Представив себе, что может произойти, он затряс головой.

— Лишь бы он еще задержался! — вслух взмолился Императорский шпион.

— Как же, как же, — злорадно отозвался Шумон, обиженный на удар по голове. Отозвался так, словно то, что происходило тут, его вовсе не касалось. — А вон там, не он ли летит?

Эвин повернулся. Что там за дракон и есть ли на нем человек он сказать не мог. Эвин смотрел и смотрел, надеясь, что Шумон ошибается… Всякое ведь могло быть…

То, что какой-то дракон летит через болото это ведь вовсе не так плохо. Мало ли драконов летает над болтом? Хуже оказалось другое — этот летел со стороны Стены.

— Ого! — охнул библиотекарь.

Воздушные повозки разом приподнялись над болотом, словно у них выросли невидимые людям ноги. Эвин отвел глаза от дракона и посмотрел на Шумона. Вместо страха или удивления он нашел в его глазах какое-то понимание. Безбожник резким движением откатился в сторону, туда где ветки кустов росли пореже и принялся разглядывать пришельцев. Эвин не понял его.

— Ты чего? — рыкнул на библиотекаря Императорский шпион. — Куда? В зверинец захотел?

Шумон отмахнулся.

— Интересно, чем им это место приглянулось? — вместо ответа сам спросил он. — Что тут такого есть, чего нет в десятке поприщ отсюда? Не соображаешь?

— Смотри!

Из их повозок, неведомыми силами удерживаемых в воздухе, возникли два луча. На мгновение они соприкоснулись, словно клинки. Шумону показалось, что сейчас оттуда брызнут искры, но вместо искр там зажглась яркая зеленая звезда. Эвин, не теряя из виду летящего дракона, схватил Шумона за плечо.

— Ну, что звери это у них? Колдовство!

— Элернийский червь во время двоелуния… — начал было объяснять ему Шумон природу света, но Эвин не стал слушать экс-библиотекаря. Не до того стало… Звезда вспыхнула ярче, словно гости подавали сигнал кому-то.

— О-о-о-о-о! — выдохнул Эвин. Он вспомнил такое же хмурое утро, остатки тумана… Только вместо болота тогда перед ним простиралась холмистая равнина, да и в руках он держал лук и стрелы, начиненные зельем.

— Сейчас начнется… Сейчас они подерутся… Видал я такое…

Но ничего не случилось. Точка запульсировала, то разгораясь до ослепительного блеска, то затухая, и вдруг от нее во все стороны пошли разноцветные волны, словно кто-то из озорства запустил камнем в спокойную воду. Так продолжалось не больше трех вздохов, а когда круги растворились в воздухе, между пришельцами и трясиной возникло огромное чудовище. Оно именно возникло — не оказалось и не появилось. Просто мгновение назад его не было, а спустя одно движение ресниц оно появилось.

Ростом оно превосходило деревья, а морда показалась Шумону здоровенным сундуком, украшенным торчащими во все стороны шипами.

Не сговариваясь, они бросились назад, под защиту дерева покрепче. Страх гнал их лучше плетки, но через десяток шагов разум взял свое и Шумон остановился.

— Стой!

Эвин, отбежавший на три шага дальше безбожника, обернулся.

— Плеска не слышно, — сказал ему Шумон. — Ни звука, ни плеска…. Брызг не было… Эвин сразу понял, что хотел сказать Шумон. Каким бы колдовством не обладали пришельцы, вызванное ими чудовище, если оно оказалось из плоти и крови, должно было коснуться воды и поднять вокруг себя волну грязи. Но этого не случилось.

— Это морок, — сказал Шумон, вспомнив камень с Дьяволом. — Я уже сталкивался с такими…

Эвин поднял глаза вверх. В просвете между веток виднелась шея зверя, оканчивавшаяся огромной мордой. И то и другое выглядело очень убедительно. Эвин сглотнул.

— А если нет?

— Морок, — твердо сказал Шумон и сделал шаг назад.

— Ну, а…

— А в этом случае — тем более. Сейчас начнем прыгать — привлечем к себе внимание, он за нами побежит.

Эвин посмотрел через Шумона и покачал головой.

— Вот уж чего я действительно не хотел бы, так это этого…

— С этим и я наперегонки не побегу… — согласился с ним экс-библиотекарь. — Но тебя же Мовсий не бегать по болоту послал, а разбираться? Ну так пошли разбираться.

Дурбанский лес.

Замская Трясина.

Точка рандеву.

Дракон летел медленнее птицы. Хотя это могло только казаться. Его размеры вроде как скрадывали скорость, и им могло только казаться, что тот неторопливо взмахивает крыльями. Человек на шее у Императорского дракона дергался, тряс веревками, что и даже отсюда Кузнецов видел, что очень ему не хочется подлетать ближе к аэроциклам.

— Видишь его? — прозвучало в ушах у Сергея.

— Трепещет, — отозвался Сергей. — Он активно не хочет с нами встречаться. «Обделался от страха» его фамилия.

— Вот это точно было бы лишним… Ну-ка, пугани его…

С аэроцикла Давида шел опорный луч, а луч модулирующий шел с его машины. Не спуская взгляд с гостя, Сергей протянул руку и добавил свирепости их зверю. На экране зверская морда распахнула пасть, сверкнув зубами. Сергей управлял зверем как марионеткой — мог заставить распахнуть пасть, мог заставить его прыгнуть, сесть, пригнуться… Имелись там, конечно и стандартные программы, но Кузнецов предпочитал самодеятельность любому организующему началу.

Их противник, который и знать не знал о том, что он их противник, также, похоже, оказался из числа сторонников самодеятельности. Земляне представляли, какой приказ туземец получил от своего начальства — вряд ли психология гостей и хозяев разнилась настолько, что он прилетел с хлебом-солью или выражениями благодарности за вторжение… Соглядатай, конечно… Так вот он наверняка получил задание забраться в Заповедник и высмотреть все, что можно, однако в данную секунду со стопроцентной вероятностью гость вопреки приказу наверняка хотел оказаться отсюда как можно дальше… Сейчас вокруг него вились два «шмеля» и Сергею не было необходимости рассматривать его в бинокль — лицо болталось на экране.

— У Мванги и тут, оказывается родственники! — воскликнул Давид. — Негр же! Настоящий чернокожий! А говорили…

— Маска, — отозвался Сергей присмотревшись. — Маска, и ничего больше…Наш Мванга куда как симпатичнее…

— Самозванец, значит… — определил статус незнакомца Давид. — Зубки ему тогда покажи… Пусть вспотеет…

Это была их собственная наработка. По Сергеевой команде зверская морда перед гостем на драконе расползлась в гнусной усмешке. Так мог улыбаться только обладающий злым разумом и мерзкими наклонностями хищник. Давид в свое время предлагал, чтоб при этом он еще и зазывно размахивал лапой, и делал похабные жесты, но Сергей это отмел. Они так пользовались доверчивостью туземцев, а так еще и вводить в их обиход легенду о разумном зле… Верховой на драконе зашевелился столь активно, что стало ясно, что он уже решил, что следует сделать прямо сейчас. Вцепившись в цепь, он рвал её, поворачивая драконью морду в сторону Стены.

— Сейчас побежит…

— Лишь бы с дракона не упал.

Он улыбнулся и как ни в чем небывало спросил:

— Кстати, что делать в этом случае? Инструкция на такой случай есть?

Сергей задержался с ответом. По заложенной программе их зверь должен плюнуть огнем. Этот момент его всегда трогал. Вспышка получилась неожиданно резкой, и язык пламени из морды чудовища рванулся вверх. Он дождался, пока пламя опадет, и ответил:

— Есть, конечно… Спасать будем. Как же иначе? Вытащим, сопли вытрем, а там парализуем и назад, за Стену. Там его встретят…

— Кто?

Безо всякого сомнения иллюминацию их гость разглядел. По замыслу организаторов встречи она должна подействовать на туземца как оглашение смертного приговора. Так оно и вышло. Голова Императорского дракона задралась так высоко, что теперь он смотрел прямо в зенит.

— Кто послал, тот и встретит…

— Ладно… Долго он еще?

А гость их перепугался не на шутку.

Когда из морды чудовища появился фонтан огня, он завопил, так, что они услышали его не через «шмелей», а своими собственными ушами и успел развернуть своего дракона. Едва не свалившись вниз, зверь бестолково замахал крыльями и рванул в сторону. Седок у него на шее все время, пока они могли его разглядеть, оглядывался, но вовсе не для того, чтоб, как водится, прокричать заветное проклятье, а по-простому прикидывал, чего еще можно ожидать от неведомого огнедышащего чудовища.

Сергей и Давид смотрели, как незваный гость удирает, и чувствовали себя победителями.

Дракон, оказывается, когда это было нужно седоку, мог двигаться очень быстро.

— Дурим голову местным, — виновато произнес Сергей, глядя на редкое животное, превращающееся в черточку на голубом небе.

— Ничего, — ответил, подлетая ближе Давид. Он перебросил коллеге шоколадку из неприкосновенного запаса и сам содрал фольгу со своей. — Зато сколько он теперь сказок навыдумывает!

— Сказок! — хмыкнул Сергей. Шоколад оказался горьким, таким, какой он любил. Набив рот горько-сладкой массой, он ответил:

— Сколько он еще, бедняга, отписываться будет…У них там своя канцелярия наверняка есть. Только кто ему поверит?

Давид с любопытством посмотрел на егеря.

— А почему? Почему не поверят? Все так натурально…

— Здешняя эволюция не пошла по пути создания огнедышащих тварей. А мы ее подправили… Не имелось таких тут до нас, так что, кто ему там поверит?

— Думаешь, кого другого пришлют?

Сергей пожал плечами.

— Прилетят орелики… Нам теперь во все глаза смотреть придется…

Он отвлекся, не договорил. Мимо аэроциклов, в сотне метров впереди, пролетела стая каких-то птиц.

— А жизнь-то возвращается… Скоро тут будет опять зверья — не протолкнешься…

— Не думаю…

Сергей задумчиво посмотрел в глубь болота.

— Мне тут пришлось походить… Не так уж много живности тут… Комары, если только да может быть вапсли.

— Когда это было! Ты посмотри на обзорный экран.

Сергей повернул голову к панели управления.

— Видишь метки?

В сетке разметки, по которой бегал поисковый луч, казалось, запутались два солнечных зайчика. Два маленьких пятнышка. Он сориентировался, прикидывая размер, но Давид сказал быстрее, чем он сообразил:

— Триста метров позади нас. Вон за теми деревьями. Два зверя массой до 80 килограммов каждый.

— Да… — согласился Сергей. — Жизнь свое берет… Интересно знать, откуда они тут? Неужели тоже летучие твари какие-нибудь…

— Комары… Целых два… — хохотнул Давид… — Полетели, посмотрим?

Сергей мгновение подумав, отрицательно мотнул головой.

— Нет. Я уж сюда лучше Чена попрошу сюда биологов привезти. А то Татьяна Иосифовна уже нервничает…

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Место встречи с Аттагом.

Они смотрели, как новые хозяева болота на своих непонятных летающих повозках удаляются в сторону Города.

Удалялись они неспешно, но не чувствовалось в их движении ощущения опасения за недоделанную работу. Скорее уж неторопливость, за которой стояла уверенность, что работа сделана на совесть, и никто больше не осмелится посягнуть на завоеванные земли.

Их страшный зверь пропал так внезапно, как и появился. «В карман, что ли засунули?» — подумал Шумон, а вслух сказал:

— Ну и что дальше?

Спросил без подначки, просто так спросил. Просто пришло время подумать и об этом.

Эвин ответил не сразу, дождался, пока враги скрылись за зарослями камыша. Императорский шпион всерьез думал, что они могут и вернуться.

— Дальше?

Он замолчал, и Шумон понял, что он не ответил даже, а просто повторил последнее услышанное слово.

— Дальше… Это не вопрос, что дальше… Вопрос, что произошло перед…

Не спуская глаз с камышей, словно ждал возвращения пришельцев, Эвин прислонился спиной к стволу. Взгляд его, шаривший по небу, вернулся на землю. Какое-то время он смотрел сквозь Шумона, а потом спросил:

— Ничего тебе тут странным не кажется?

Шумон хмыкнул. Вопрос был насквозь чудной. Не глупый конечно, но странный. Не по месту.

— Тут? — уточнил он. — Вот именно тут? Тут мне многое кажется странным — от летающих пришельцев, до их дрессированных огнедышащих тварей…

Эвин библиотекарской иронии не оценил.

— Да, вот… Не верю я в то, что они угадали… Они ведь знали, что Аттаг сюда прилетит. А откуда?

— Сказал кто-нибудь… — неопределенно отозвался Шумон.

— Именно что сказали… Значит, наверное, есть у них кто-то во дворце…

— Наверное?

Шумон рассмеялся легко, весело, словно услышал добрую шутку.

— Это при такой-то одежде?

Он ткнул Эвин в грудь, незамысловато напоминая тому, что на нем одето.

— При такой-то одежде можно за спиной у Мовсия стоять и слушать…

Эвин побледнел. Шумон сказал то, о чем он и думать-то не смел.

Где-то там, за Стеной, там, куда только что умчался Аттаг сидел Император. Между ним и Замской трясиной стояли леса, стены замка, воины и слуги, но что все это значило, если знаешь, что враги настолько могущественны? Может быть прямо сейчас, в эти минуты кто-то из них, пролетев над водой, разлитой по полу, невидимый для телохранителей, с кинжалом в руке стоит за спиной Мовсия… Эвин тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Нет, нет… Все совсем не так… Все не может быть так. Это слишком легко и соблазнительно, чтобы не сделать.

В голове кусочек к кусочку складывалась новая картина. По краю сознания скользнула мысль, что странно, что это случилось только сейчас. В картинку укладывалось все, что видел сам и все, о чем рассказали Мовсий и Шумон — странности с тюрьмой, с освобождением купца со Счастливых Островов, со Стеной. Только теперь все складывалось навыворот, не так, как это уже произошло пару дней назад. Если б эта мощь напрямую направили против Империи, Мовсию пришлось бы плохо, но ничего этого не случилось, а значит…

— Они бояться Императора! Они боятся всех нас!

Шумон хохотнул, словно Эвин неудачно пошутил, а тот, словно и впрямь убоявшись, что его примут за безумца, поторопился объяснить:

— Они отгородились от нас именно потому, что боятся нас. Ибо, если б они не боялись нас, то с такой силой уже захватили бы Империю… Ведь им ничего не стоило, например, трусливо убить Императора! Убить любого!

— Убить Мовсия?

Слова, которые только что услышал Шумон, никак не годились для того, что б сказать их о загадочных пришельцах. Он смотрел на Эвина, откровенно веселясь.

— А хочешь другой пример?

— Ну… — позволил Эвин Лоэр. Шумон оглянулся, отыскивая что-то такое, что могло бы стать аргументом в споре. Не найдя ничего подходящего положил перед собой свернутую шкуру.

— Представь, что есть пирог или горшок меда…

Эвин кивнул, соглашаясь с допущением.

— И вокруг него вьются мухи…

Его руки запорхали вокруг, больше похожие на бабочек, чем на мух, но Эвин согласился и с этим.

— Мухам мед нужен и тебе нужен… Кому он достанется?

— Мне, конечно…

— Почему тебе?

— Глупости говоришь. Я — человек! Я сильнее.

— Верно. Но мухи хоть и мелкие, а назойливые, во все щели лезут… Что ты сделаешь, чтоб они тебе не мешали?

Эвин уже понял, куда клонит библиотекарь. Он и сам знал, что в таком случае проще всего накрыть горшок крышкой или чистой тряпкой, чем гоняться за каждой отдельной мухой, но упрямство взяло верх.

— Я бы убил всех мух, если б смог… А они не могут!

Шумон хмыкнул. Опережая его, Эвин продолжил.

— Это плохой пример. Мы ведь не мухи… Они не могут не понимать, что все тут решает Император, и если его убить…

— Наверняка знают, — согласился с ним Шумон. — Поэтому пришельцы, имея за плечами такую силу, все-таки будут договариваться с Мовсием. Заметь, они только пугают нас. Нет пока ни трупов, ни покалеченных. Вон Аттаг… Чего уж проще было бы сжечь его и пепел прямо тут утопить…Никто ничего не и не узнал бы.

— Они ведут себя так только до тех пор, пока их не трогаешь. В Керрольде…

Императорский Шпион поднял брови и он прикусил язык, поняв, что сказал лишнее. Он даже губы поджал от огорчения, а Шумон уже поняв, что стал обладателем Имперского секрета, махнул рукой.

— Да ладно тебе… Говори уж. Не о себе думаем — об Императоре!

После мгновенного колебания Эвин раскололся.

— В Керрольде, когда Хэст Маввей Керрольд и Трульд пытались задержать двоих из них, они чуть не разрушили весь замок.

— Они защищались? — быстро спросил Шумон.

— Да, — нехотя признал Эвин. — Но как! Ты бы видел…

— Надо думать… При их-то возможностях…

Они смотрели друг на друга, ища ответ на вопросы.

— Нет, — сказал, наконец, Шумон. — Не нужна им Империя. Им это болото нужно.

Эвин вспомнил недавние события во дворце, когда колдуны невидимки пытались силой вырвать у Императора согласие на передачу им этих болот.

— Колдуны… — сказал он вслух. — Точно колдуны…

— Что? — не расслышал экс-библиотекарь.

— Ничего. Наверное, тут ты прав. Им действительно нужно только болото.

Он действительно задумался, глядя то на Эвина, то на небо над головой. Сидеть и рассуждать о неизвестном, они могли сколь угодно долго, но что это даст им? Новые загадки?

— Кстати… Делать нам тут, вроде бы нечего, — сказал Шумон. — После такого твой Аттаг вряд ли вернется… Пойдем, посмотрим, что тут и как. В конце концов, чем мы больше узнаем о них, тем легче нам будет их понять.

— Или убить…

— Я не знаю, что ты видел в Керрольде, но неужели этого тебе оказалось мало? — осведомился Шумон. — Пока мы не узнаем о них все, что можно, мы всегда будем рисковать вызвать их гнев.

— Я не пущу тебя к ним, — ответил Эвин на не заданный Шумоном вопрос. — Мы идем к реке и потом — в Эмиргергер. Согласен, что мы знаем не много, но Мовсий не знает и этого. Его надо предупредить.

Не сомневаясь, что библиотекарь сделает то же самое, он поднялся и пошел к недалекому берегу. Шумон и в самом деле без разговоров последовал за ним. Тут, на болоте, царило право сильного. Злясь на так повернувшуюся жизнь, Шумон подумал, глядя в спину молодого и здорового Императорского шпиона.

«Дать ему палкой по голове вот и все… Не насмерть, конечно…»

Взвесив в руке шест, с которым он теперь шел, Шумон представил себе, как это все может произойти, и помимо воли рассмеялся. Эвин обернулся, посмотрел на небо, и ничего смешного там не нашел.

— Что случилось?

Шумон извиняющимся жестом прикрыл рот.

— Да так… Мыслям своим радуюсь.

Впереди Эвин не видел ничего, кроме тухлой воды.

— Давай вместе посмеемся.

Безбожник посмотрел по сторонам и быстро нашелся.

— Да думаю, как чудно жизнь устроена. Сперва все силы приложил, чтоб добраться до этого болота, а теперь столько же сил потрачу, чтоб выбраться отсюда…

Эвин мрачно усмехнулся.

— Вся жизнь такая. Чего добиваешься, оттого и страдаешь. Но ты не бойся. Я тебя выведу…

Он почти выполнил обещание.

До твердой земли осталось не больше двух десятков шагов, как дно у него под ногами пропало, и он с коротким воплем погрузился в грязь с головой. Шумон тут же остановился. Между ним и Эвином оставалось шагов пять. Безбожник понимал, что сделай он эти шаги, то обязательно очутиться в том же положении.

Там, где только что стоял человек, колыхалась болотная жижа. По коричневой поверхности ходили какие-то буруны, медленно кружа обрывки трав. Шумон видел, что грязь перед ним крутилась настолько густая, что его товарищ не мог выплыть, тут она становилась больше похожа на густеющую смолу, чем на болотную жижу. Потом поверхность вздулась пузырем, и Шумон скорее не увидел, а угадал под грязью руку. Черные пальцы дергались, отыскивая точку опоры, словно откуда-то из болотных недр рвался к свету и воздуху необычный цветок.

Шумон мгновенно выбросил шест вперед, в руку товарищу. Эвин вцепился в него и рванул так, что сразу стало понятно, что другой возможности спастись он не видит. «Неужели брошенное гнездо болло?» — встревожился Шумон. Старые гнезда болло были на болоте самыми опасными местами. Чтобы отложить яйца болло рыл в болотах ямы глубиной в 3–4— человеческих роста и заполнял их слизью — густой, клейкой и по цвету неотличимой от болотной грязи. Экс-библиотекарь напрягая все силы, потащил шест к себе.

Трясина сопротивлялась как живое существо. Словно зверь, почувствовавший, что добыча ускользает, она сомкнулась на теле Императорского шпиона, его в коричневый кокон. Шумон не видел лица Эвина — грязь покрывала его целиком, но бесформенный комок грязи, из которого торчал Шумонов шест, рвался прочь из болота.

Пальцы прорвали черную пленку на лице, и Эвин с всхлипом втянув в себя воздух, прохрипел:

— Тащи!

Шумон и так не стоял. Упираясь ногами в скользкое дно, он рывками стал выдергивать застрявшего в ловушке Императорского любимца. Эвин неловко, словно запутавшийся в сети разбойник, медленно ворочался в грязи, как мог помогая себя спасать, но пользы от этого было мало.

— Не дергайся! — проорал Шумон. — Держись только…

Пленник трясины услышал и послушался. Он ухватился за палку двумя руками и замер. Шумон нащупал ногой какой-то корень, уперся в него.

— Спокойно, — повторил он. — Без резких движений.

Он потянул его на себя, плавно наращивая усилие. Трясина, ждавшая метания и паники растерялась и Эвин потихоньку начал освобождаться от ее плена. Шумон отступал, пядь за пядью приближаясь к берегу, а за ним, словно легкая добыча тащился Императорский шпион.

Трясина выпила из Эвина всю силу. Несколько раз шпион пытался подняться, но так и не смог утвердиться на ногах — падал.

Теперь он лежал на боку и, хрипя, смотрел на Шумона. Тот уже сообразил, что и дальше придется действовать самому, ухватил товарища за руку и потащил к берегу. У самого берега Эвин сумел подняться на ноги, но не удержался и уселся в воду.

— Сил нет? — спросил Шумон. Эвин не ответил, а только кивнул.

Он, нащупав позади что-то твердое, откинулся назад. Сил не нашлось даже на то, чтобы смыть с себя слизь и грязь. Грудь шпиона поднималась и опускалась, а потом Шумон услышал:

— Зато теперь знаю, что чувствует муха, попавшая в горшок с медом.

Библиотекарь чуть-чуть высокомерно пожал плечами.

— Стоило из-за этого туда лезть? Я бы тебе и так все объяснил бы.

По-хорошему оставалось подняться и тащиться по своим делам, но Эвин лежал в воде, словно выжидал чего-то и библиотекарь не дергался. Ждать — так ждать. Мало ли чего Императорский шпион знает такого, что ему знать не положено. Может у него еще где-то рядом парочка драконов помельче дожидается?

Вокруг порхали стрекозы. Шумон от безделья смотрел на них, не решаясь потревожить лежащего в грязи товарища и ожидая его команды, понимая, что все неприятности уже кончились.

— Колдуны! — вдруг прохрипел Эвин. — Летят…

Его рука, с которой еще капало, поднялась и указала на небо.

Над болотом медленно плыло что-то квадратное, угловатое, не похожее даже на те летающие повозки, что ни привыкли видеть в небе над Городом.

Шумон и Эвин отступали в лес, стараясь не терять из виду летающую повозку. В этот раз она летела одна, но размерами своими превосходила те, что они видели до сих пор. Им не приходилось ждать ничего хорошего и от маленьких повозок, а уж на такой огромной можно привезти столько неприятностей, что хватило бы не только им двоим. Они переглянулись и, не обменявшись ни одним словом, бросились под защиту деревьев.

Нет, они не бежали с поля боя. Они мудро отступали, стараясь не наткнуться спиной на стволы.

Глаза смотрели в небо, и поэтому Шумон ощущал дорогу только ногами — каждый следующий шаг давался легче, все меньше грязи на них налипало. Поэтому ловушку смердящего болло он сперва почуял и только потом увидел.

Земля под ногами разъехалась в разные стороны, и он почувствовал, что проваливается вниз. Ему хватило мгновения, чтобы все понять и задержать дыхание. Вонючий туман уже окружал его со всех сторон, а под ногами кашлял и копошился беспомощный Эвин. Такой же беспомощный, как и он сам, день назад.

«Вот это обычные люди и называют настоящим везением», — мелькнуло в голове у Шумона, склоняясь над блюющим Императорским шпионом. — «А Брат Така наверняка зазвал бы это или чудом или промыслом Божьим».

Сунув руку в клубящийся под ногами туман, он ухватил Эвина за руку и потащил наверх. Шпион хрипел где-то внизу, еле видный сквозь ядовитый туман, а Шумон только морщился и вертел головой — глаза все же щипало.

Можно сказать, их обоих спас вчерашний день. Если б вчера Шумон не надышался уже той же отравой, то яд болло остановил бы его и Эвина, но после вчерашнего плохо было только Императорскому шпиону.

Эта опасность явная, не то, что болтающиеся где-то в небе пришельцы. Не обращая более внимания на летающую повозку, Шумон потащил беспомощного Эвина в лес — подальше от смердящего болло и от непрошеных гостей.

Он тащил товарища почти пол поприща, пока не перестал чувствовать горький запах отравы.

Прислонив его к дереву, оглянулся. Листья тут закрывали небо, и он не видел, куда подевались пришельцы из неведомых стран.

— Полежи, — шепотом сказал он бесчувственному Эвину. — Я вернусь сейчас. Честно. Посмотрю и вернусь…

Далеко идти не пришлось. Он не пошагал и тридцати шагов, как понял, что то, что видит в просветах опоясывающих болото кустов никак не могло само собой появиться на этом месте.

Улегшись, книжник ползком пробрался сквозь заросли лошадиной травы. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что удача по-прежнему стоит у него за плечами.

Это был случай.

Тот самый, о котором он мечтал и который выпадает только раз в жизни. Все сходилось в одну точку. Пришельцы стояли сразу за кустами, а полуотравленный Эвин лежал в тридцати шагах от него и никак не мог помешать. Шумон на мгновение замер. Сейчас, после всего того, что произошло, у него осталось только одно оружие — ум. И два инструмента — терпение и хитрость.

И этого должно хватить для задуманного.

Заморские гости стояли кучкой. Три человека.

Ближний к нему стоял спиной, и Шумону показалось, что он узнал эту спину. Человек (все-таки человек!) повернулся и экс-библиотекарь узнал желтолицего, что так ловко расправился с монахом и Версифисаилом. Он отошел в сторону, открывая взору своих спутников, и Шумон вздрогнул.

Оказывается, Эвин не ошибался! Среди них действительно были женщины!

Безбожник вглядывался в красивые и добрые с виду лица, понимая, что, скорее всего, именно они станут решать его судьбу. Он также понимал, что, возможно, делает самый опрометчивый поступок в своей жизни, но ничего не мог с собой поделать. Уже ощущая в себе звучание другого, трезвомыслящего голоса, который, словно заглянул в будущее, и знал уже, чем все кончилось, злорадно напоминал, что не сделай он этого шага, то спокойно встретил бы свою старость в монастырской тюрьме, и не пришлось бы ему…

Шумон не дал себе дослушать.

Он тихонько отполз назад и, оглядываясь, вернулся к Эвину. Осторожно поглядывая назад, бесшумно развернул шкуру.

— Ты что? — прохрипел отравленный, но не потерявший сообразительности Эвин. — Не смей!

Сил подняться у него не нашлось, и библиотекарь отлично это понимал. Он попросту не обратил на хрипение внимания.

— Лежи. Ты мухой в меду побывал, теперь я себя зверем в клетке почувствую.

Не находя сил сказать что-либо Эвин упрямо тряхнул головой, но Шумон не обратил на него никакого внимания.

— Сейчас по моим правилам сыграем. Тебя не увидят, отлежишься, доберешься до Императора. А уж я с ними…

Он не стал договаривать. И так все понятно. Он набросил шкуру, и не торопясь, словно оттягивая заветный момент, пошел к полосе кустов, за которой стояла летающая повозка.

Дурбанский лес.

Замская трясина.

Восемь километров северо-западнее административного корпуса.

Платформа двигалась над блестящей поверхностью болота чуть быстрее пешехода. В десятке метров под ней стелилась под ветром флора.

— Ну и где обещанная фауна? — Спросила Полина Викторовна. Чен развел руками. Он уже понял, что засеченные егерем час назад звери куда-то подевались и обещанного сюрприза для биологов не будет.

— Ушла ваша фауна куда-то, — сказал метеоролог. — Быстрее собираться следовало…

— Куда уж быстрее?

— А зачем нужно было губы красить? — Вопросом на вопрос ответил Чен.

— Ну и пусть ушла, — сказал Татьяна Иосифовна, посмотревшись в зеркальце на то, как лежит помада, — но ведь не пропала же? Где-то тут она бродит.

Чен пожал плечами. Что тут скажешь? Если не утонула, то где-то бродит.

— Бродит, — согласился он. — Сейчас поищем и обязательно найдем.

Ни с кем не советуясь, он направил платформу в сторону берега. Если уж звери и впрямь сбежали, а не ушли в глубину, то они должны были направиться к берегу.

Через пару минут платформа зависла над краем болота.

Природа вокруг радовала тихой пустотой. Из зарослей, уходящих в болото несло какой-то незнакомой вонью. Чен поймал этот запах еще до того как посадил летающую платформу и решил, что так может пахнуть кто-то из зверей. Едва платформа коснулась травы, как из нее выскочили биологи. Обе дамы оказались настроены очень решительно.

Кусты вокруг казались необитаемыми. Даже запах потихоньку куда-то пропадал. Биологи вертели головами, надеясь углядеть пропавших зверей.

— Вам хорошо… У тебя — циклоны, у Игоря Григорьевича драконы. Кузнецов тот вообще с разбойниками связался… А нам что делать? Вы же с этим захватом всю живность своими излучателями разогнали, — пожаловалась Татьяна Иосифовна.

— Зато теперь тут безопасно, — утешил их Чен. — И вообще, радоваться надо, что хоть на планете сидим, а не там.

Он показал рукой в небо, несомненно, подразумевая Мульп. Татьяна Иосифовна рассматривала болото в бинокль и, не отрывая его от глаз, ответила:

— А какая для нас разница? Что там работать было не с чем, что тут… Разогнали всех…

— Может быть, поискать? — предложила Полина Викторовна. — Они и найдутся?

Чувствуя, что он все же обманул ожидания двух хорошеньких женщин, Чен пообещал:

— Сейчас повыше поднимемся и разберемся…

Они повернули к платформе, но тут за спинами раздался сочный хруст и Чен остановился.

— Погодите, — сказал он. — Вон ваша фауна вылезла…

Женщины повернулись и увидели, как из куста в десятке шагов от них появилось что-то мохнатое, но определенно живое. Чен дернулся поднять парализатор, но Полина Викторовна, увидевшая зверя секундой раньше, шепнула.

— Погоди… Не пугай его…

Парализатор Чен не опустил, но стрелять все же не стал.

— Как бы он сам нас не напугал, — так же шепотом ответил он. Зверь, однако, вместо того, что оправдать его самые худшие ожидания, затрещал кустами и сдвинулся в сторону, вроде бы пытаясь сбежать. Чену пришлось сделать шаг в сторону, чтобы дерево не загораживало животное.

— Это кто?

— Это вы меня спрашиваете? — удивился Чен. — Хорошие же у нас биологи…

В присутствии фауны на колкость просто не обратили внимания.

— Я его сама как-нибудь назову, — сказала Полина Викторовна. — Вон у него морда какая симпатичная…

Зверь не уходил, словно понимал, что разговор ведется о нем. Он повернулся боком и Чену стало видно, что его голову украшают тяжелые витые рога, похожие на бараньи.

— Вон рожки у него… — шепотом сказала Полина Викторовна.

— Это не рожки, а настоящие рога…

— Не страшно. Главное, что рога есть. Значит Жвачное. Не хищник. Уж поверь биологу. Наверняка это что-то вроде здешней коровы.

— Дикой коровы, — поправил ее Чен. — Вот он сейчас из кустов вылезет, а там такая туша…

Зверь вылез, но туши там не оказалось. Высотой он оказался около полутора метров и настолько заросший, что даже вблизи казался большим клубком шерсти. Она окружала его со всех сторон колючим облаком, и только в двух местах обнаружились продольные кожистые складки.

— У-у-у, а худой-то какой… Как же он тут остался?

— Пребывал в спячке, — предположила Полина Викторовна. — Проснулся и ничего понять не может… Бедненький…

В ее голосе чувствовалось что-то, что заставило Чена предположить.

— Он еще и голодненький, наверное.

Лучше бы он этого не говорил.

— Точно! — сказал Татьяна Иосифовна. Не успел Чен сообразить, что она собирается предпринять, как в два шага супруга Главного Администратора добралась до зверя и сунула ему в заросшую волосами морду кусок хлеба.

— Руки! — заорал обомлевший от такого поведения Чен. — Руки береги! Откусит!

Он прыгнул вперед, чтобы загородить собой женщин, но прыжок его оказался более смешным, чем героическим. Ничего страшного так и не произошло.

— Вот они, метеорологи… — рассмеялась смелая женщина. — Я же тебе говорю — это не хищник. У него же на морде самыми крупными буквами написано: Я — травоядное… «Му-му, молочка кому?»

Словно подтверждая ее слова, морда качнулась вперед, обнюхала ладонь и отодвинулась.

— Похоже, что он ручной…

— Ни на что это не похоже, — возразил Чен. — Откуда тут ручные звери?

— Тут же кто-то жил. Мы же сами дома видели. Может быть, после них остался.

— Его надо взять с собой! — заявила Татьяна. — Он беззащитный. Он без нас пропадет!

— Ага! С голоду околеет! — еще не остыв от потрясения сказал Чен, испытывая огромное желание ударить зверя стволом по морде.

— Вполне может быть, что и околеет, — серьезно сказала Полина Викторовна. — Экологические цепочки разрушены. Когда еще они восстановятся!

Чен понял, что женщины не шутят и засопротивлялся.

— Ничего ему не сделается. Жил он без нас и еще… Вон травы кругом сколько!

Понимая, что деморализованного метеоролога нужно добивать прямо сейчас Татьяна Иосифовна твердо сказала.

— Мне нужен объект исследования. Травоядное. В конце-то концов, мы сюда тоже работать приехали, а это вовсе не саблезубый тигр. Сам ведь видишь, что это какая-то домашняя тварюшка.

Отметая все возражения, она безбоязненно протянула руку и погладила зверя по боку. Чен тихо, но отчетливо выругался. Зверь, словно поняв, что сказал человек, дернулся, и Галине показалось, что он хочет сбежать назад в лес.

— Это ты его пугаешь! Он тебя боится! — не оборачиваясь, бросила она Чену. Ей пришлось шагнуть за зверем, и ее рука нечаянно коснулась носа.

— Нос у него сухой. Возможно, он болен!

Она уперла руки в бока и категорически заявила.

— И вообще я без своего зверя никуда не пойду!

Татьяна Иосифовна выразительно посмотрела на подругу, и та встала рядом.

Чен понял, что проиграл.

— Давайте я хоть парализую вашу корову… — наконец сдался он, но женщины навалились на него сразу с двух сторон и дожали.

— А потом что? На себе тащить?

— Довезем!

— А пустят нас с ним? — с сомнением сказал Полина Викторовна. — Он же септический…

Зверь затопал ногами, затряс шерстяными боками, обдав их запахом раздавленной травы.

— Пустят, — уверенно сказала Татьяна Иосифовна. — Я договорюсь с Игорем. Может же жена начальника иметь какие-то привилегии?

— Зачем его внутрь тащить? — подсказал Чен. — Пусть в клетке пока посидит.

Полина Викторовна отрезала кусок веревки и одела зверю на шею импровизированный ошейник. Тот, если и понял, что происходит, к своему пленению отнесся очень спокойно. Он мотал башкой, не делая никаких попыток вырваться. Махнув рукой на это безобразие, Чен опустил платформу на землю, откинул борт и, не отпуская пальца со спусковой клавиши, стал смотреть, как женщины заманивают зверя на платформу. Тот топтался так, словно никогда в жизни не видел летающей платформы.

Женщины суетились вокруг него, и Чен решил внести в это дело долю мужской организованности. Зайдя сзади, он уперся плечом и неожиданно легко затолкал зверя на борт. Шерсть взметнулась над низким бортиком, и абориген оказался внутри.

— Всего и делов, — довольно сказал Чен.

— А где у него ноги? — спросила вдруг Полина Викторовна, — и сколько их?

— Разберемся… Не на гусеницах же он.

Она наклонилась, что бы тут же и решить все вопросы, но изнервничавшийся Чен сказал:

— А вот он тебя сейчас копытом…

Полина Викторовна отпрянула, и эта тайна осталась не раскрытой.

Замская трясина.

Город пришельцев.

Зверинец.

От боевого настроя, с каким он сунулся в руки пришельцев, к середине ночи мало что осталось.

Отдавая себя в их руки, он считал, что предусмотрел все, однако, как выяснилось, ошибся. К ночи стало ясно, что он упустил две очень существенных вещи.

Этими двумя вещами оказались холод и голод.

Клетка, как ей и полагалось, не отличалась особенными удобствами. Он собственно и не ждал комфорта, но, только попав за решетку, он понял, что жить в ней может лишь настоящий зверь, которому наплевать на то, где и как жить.

Конечно, о нем позаботились — бросили охапку травы, но что ему та трава? Он-то ведь шел сюда за тайнами, да и при всем своем желании, есть ее он не мог. Воды, правда, нашлось вдоволь. Ее было даже больше чем нужно и оттого страдать пришлось не от жажды, а от сырости.

Он посмотрел на стальные прутья, покрытые мелкими капельками, и содрогнулся. Кроме голода его врагом стал еще и холод. Конечно, у него имелась шкура, но что толку-то от нее? Что толку от шкуры, которая не греет своего хозяина? Чтобы согреться, следовало вывернуть ее мехом внутрь, а пришельцы, при всей своей наивности, вряд ли поверили бы в то, что привезенный зверь утром ходит в одной шкуре, а к вечеру меняет ее на другую, выворачивая на изнанку. Так что вместе с голодом приходилось терпеть и холод.

Он поднялся, начал ходить вдоль прутьев, стараясь ничем себя не выдать. Пока ему удавалось это. Ничего не заподозрившие пришельцы привели его сюда, заперли клетку и оставили одного размышлять над происходящим.

Да. Сегодня он многое видел. И теперь оставалось только понять, что означает то, что он видел. По правде говоря, его просто раздавило обилие чудес.

Запахнув шкуру поплотнее, он опять уселся и вдруг, без видимой связи с происходящим, вспомнил, как года три назад наткнулся в Императорской библиотеке на комок тряпок.

От них несло прахом и сухой пылью, и по всем правилам место этой пыльной охапке было где-нибудь на полу, в кухне, но она почему-то лежала на полке, среди книг и свитков. Для нее кто-то из его предшественников даже сколотил изрядных размеров ящик, в коем Шумон и обнаружил это диво. Он попытался разобраться, за что выпала комку тряпок такая честь, но ничего путного сразу в голову не пришло.

Он точно помнил, что не огорчился. Это была не первая загадка, встреченная им во дворце. В Императорской библиотеке хватало интересного, и мало кто знал, что именно и в каком углу там лежит. Ведь бывало, что после успешных войн, книги и свитки, захваченные у врагов Императора, привозили телегами и складывали в библиотеке до лучших времен. Но лучшие времена все не наступали — Император любил повоевать, удача улыбалась ему — и книг, и трофеев в библиотеке все прибывало и прибывало, и никто до сих пор так и не удосуживаясь разобраться, что там к чему.

Вытащив ящик из хранилища, Шумон стал рассматривать находку уже внимательнее. Только тогда он увидел, что это не простая веревка. Всю ее усеивали узлы, и она оттого походила на плети лошадиной травы, усеянную готовыми выбросить листья почками. При всей похожести, узлы оказались все-таки разными — большими и маленькими, двойными и тройными. Из некоторых торчали какие-то хвостики, в свою очередь усеянные узелками помельче, а в некоторых торчали какие-то палочки, перья и кусочки камней…

Он быстро сообразил, что это не моток веревок, а книга и вовсе не зря ее положили именно сюда. Про письменность шень-шеней он уже слышал, хотя видеть их книги еще не приходилось, и вот теперь он держал одну из них в руках. Меж пальцев, стукаясь друг о друга мелкими камешками, проскакивали слова и мысли сгинувшего двести лет назад народа, но кто сказал бы ему, что означает кусок черного гранита, обвязанный тремя кошачьими узлами?

Загадка… Последние из шень-шеней сгинули те же двести лет назад, знатоков умершего языка, насколько он знал, в Империи не нашлось, и никто не мог сказать, что скрывалось в этом пыльном мотке — то ли разгадка каких-то тайн, то ли просто поваренная книга.

Он помнил острое чувство разочарования. Держать в руках тайну и не иметь возможности узнать ее!

Сейчас все сложилось не лучше. В его душе оживало тоже мерзкое чувство.

Хотя он попал туда, куда хотел, хотя он сидел посреди ТАКИХ тайн, пока он ничего не мог сделать, чтобы понять пришельцев. Он точно знал, что где-то тут есть люди, способные подняться в воздух и летать там, пришельцы наверняка знали, есть Дьявол-Пега или нет его, они могли становиться невидимыми и… Они много чего могли.

Они могли даже то, о чем он и не догадывался, но понять это он сможет только тогда, когда его научат этому.

Но как понять это? Как?

Его мозг попал в клетку, более прочную, чем та, в которой сидело тело. Что железо, если стереотипы и старые знания не дают понять, что происходит вокруг? Почему летают их повозки, если у них нет крыльев? Почему они могут становиться невидимыми, оставаясь осязаемыми? Почему? Понять это, не отказавшись от привычных знаний, он не мог.

Поэтому он продолжал сидеть в клетке, хотя чудеса наполняли мир вокруг него.

«Ну и что? — подумал он. — Ну и что? Они знают что-то такое, что не знаю я. Конечно так. Но они не могут не поделиться знанием…»

Он вспомнил Эвина.

«Если они друзья, то они поделятся знанием, а если враги… Что ж, о врагах действительно следует узнать побольше».

Отбросив шкуру с головы, он наклонился над замком.

Он осмотрел его сразу, как только пришельцы вокруг угомонились. Он прекрасно понимал, насколько плохо будет его положение, если он не сможет открыть клетку. В этом случае ему придется остаться тут до утра. Или того хуже — на всю жизнь.

Пальцы добрались до замка и пробежались по железу. Конечно, это оказалось не совсем то, что он встречал в Императорском зверинце, но определенно мысль тех, кто изготавливал те и другие, шла одним путем. Запоры не отличались друг от друга — те же толстые задвижки, только в этой клетке рядом со стальной скобой не нашлось и намека на скважину для ключа, а соседствовали три окошка, в которых виднелись мелкие значки. Он смотрел на них, стараясь понять, что же они означают. Один из них что-то напомнил Шумону, он напрягся, вспоминая, где мог видеть точно такой же. Только что пригашенное решимостью действовать, в душе вновь стало подниматься чувство презрения к самому себе. Он готов был от стыда укусить себя за руку, но вдруг вспомнил.

Коса.

Такой же значок он видел на одном из Злых Железных Рыцарей, несколько лет назад непонятно откуда появившиеся в Империи, и непонятно куда сгинувших. В памяти мелькнули картины разоренного Саара.

Ноги стали слабыми, и он уселся на пол.

Коса. Коса… Значит, Эвин все-таки прав. Это враги.

Он расстроился настолько, что долго сидел, тупо глядя на свои руки.

Из тяжелых мыслей его вытащил звук. Рядом зашелестела трава, звякнул металл. Ему показалось, что кто-то прошел рядом с клеткой и он, быстро набросив шкуру на голову, осмотрелся. Нет, показалось. Пусто, тихо… А даже если и враги. Тем более, если враги! Надо посмотреть, что там и как.

Пространство вокруг замка заливал неяркий свет. Шумон понимал, что это не признак страха, скорее забота о тех, кто жил под крышей замка. Тут царил такой порядок, что даже случайно оброненная кем-то палка казалась вызовом.

Сидеть и ждать значило просто терять время.

«Все начинается с первого шага!» — подумал он. — «Враги или друзья — какая собственно разница? Да и не могут они быть врагами! Мало ли, что коса? Что ж у кого теперь коса тот и враг? Глупо это. Он-то живой. Воды вдоволь, да и травы вон сколько положили…»

Сбросив с плеч шкуру, он подошел к решетке, тряхнул железо. Нет, замок не открыть, да он и пришел сюда не за этим.

Вертикальные прутья выдержали бы и ярость дракона, но против хитрости человека они оказались бессильны. Он встал боком, примеряясь к щели, втянул живот. Выдохнув из себя воздух, стал протискиваться между прутьев. Первой наружи оказалась голова, потом грудь, стиснутая стальными прутьями, освободилась, и он смог вздохнуть. С ногами было совсем просто.

Держась за прутья, он сделал шаг вперед, и оглянулся. Шкура осталась лежать в клетке, и он почувствовал себя бабочкой, разглядывающей остатки своего кокона. Едва он осознал это, как плечи его сами собой развернулись. Начиналась новая жизнь. Жизнь полная тайн, которые нужно понять, секретов, которые нужно раскрыть и знаний, которыми нужно овладеть. Конечно, не все сразу, но начинать следовало прямо сейчас… И пусть только кто-нибудь попробует ему помешать!

Он наклонился за палкой (какое никакое, а оружие), но та вдруг взметнулась с земли, обдав его ветерком, и повисла в воздухе. Шумон не испугался. Не успел. Слишком много чудес он видел сегодня, и это было просто следующим из длинной череды. Он застыл, еще не понимая, что происходит, удивившись только, как это палка сама собой висит в воздухе.

В отличие от человека палка не умела удивляться. Взмыв в воздух она не стала там задерживаться, удивляя окружающих, попросту ударила экс-библиотекаря пониже левого уха, погружая в беспамятство.

Глава 12

Замские болта.

Заповедник «Усадьба».

Медотсек.

В медотсеке, как и полагалось, царила почти полная тишина.

Шум оставался за строгими белыми панелями, а внутри она нарушалась лишь монотонным гудением приборов, да тихими голосами Сергея и Чен-Ли-Юня.

— Нет. Не он. Его там точно не было, — сказал Чен, разглядывая спящего в витализаторе Шумона. Повернувшись ко второму пациенту, тоже покачал головой. — И не этот… Монах был и оборванец какой-то с дубиной. Так те здоровые оба… А этого-то с ними не сравнить.

Сергей почти с любовью посмотрел на оборванного старика.

— Это, смотря, по каким параметрам сравнивать, — заметил он. — В известном смысле этому старцу и мы с тобой только по пояс.

Чен припомнив недавний разговор, понял, что имеет в виду Сергей и посмотрел на старика с интересом.

— Тот самый здешний гений?

Кузнецов торжественно кивнул.

— Объективно умный человек, как его называет наш прогрессор.

Чен прищурил и без того узкие глаза.

— Вообще-то не производит впечатления. Лоб у него…

Сергей наклонился над витализатором, вглядываясь в лицо безбожника.

— Да уж, ни на Конфуция, ни на Леонардо не похож, — согласился он. — Но, все-таки это именно так.

Чен посмотрел на второго потерпевшего. Тот тоже не походил на гения, но по-другому — и плечи широкие и лоб узкий. У старика-то хоть борода, а этот…Больно здоров для гения.

— Как ты их поймал?

— Просто. Я поставил несколько автоматических парализаторов в режиме фиксации перемещений неопознанных объектов. Кстати…

Он пальцем ткнул в металлическую пластинку, прикрепленную на груди Чена.

— Можешь снять. Я их еще позавчера отключил.

Чен послушно отстегнул опознаватель и вернул его Сергею.

— Понято, что раз уж они за Стену забрались, то постараются забраться и дальше. Ну, вот он и забрался…

Чен почесал затылок и признался.

— Да, обманул он нас здорово. Провел как детей.

— Со шкурой-то? — Сергей ухмыльнулся так, словно эта придумка была его собственной, или уж по крайней мере именно он, лично, посоветовал туземцу сделать именно так. — Да. Теперь ученые будем. Ты за самодеятельность от Игоря Григорьевича получил уже?

— Конечно. Как полагается. Полведра скипидара с патефонными иголками. Не жену же ему ругать, — ответил Чен, вспоминая разговор с Главным Администратором. Не желая останавливаться на неприятном, спросил:

— Как он из клетки-то выбрался? Второй его, что ли освободил?

— Нет. Сам выбрался. Прутья у клетки оказались редкими и он…

Чен засмеялся, затряс головой. Сергей вопросительно посмотрел на него.

— Точно гений… — сквозь смех подтвердил Чен. — Точно! Ты знаешь, как он упираться начал, когда мы хотели посадить его в соседнюю клетку? О-о-о-о!

— А там…?

Чен свел пальцы, чтобы показать.

— Да. Там прутья почаще стоят. Он бы из нее не вылез… Голова!

— Голова! — согласился Сергей. Чен щелкнул пальцем по прозрачному колпаку, словно напоминал, за кем все-таки осталась победа.

— А вот хоть и гений, а твоей автоматики не предусмотрел.

Сергей защитил туземца.

— Чего не знаешь, того не боишься. Да и не в ней дело. Его не моя автоматика остановила, а этот вот.

Он кивнул в сторону второго витализатора.

— Когда Шумон вылез из клетки этот, второй, его р-р-раз палкой по голове…

— Этот?

Сергей кивнул. Чен смотрел на него, словно искал соль этой шутки, объяснение произошедшему. Ему показалось, что он ухватил логику такого странного поступка.

— Местный? Так он что, у тебя на жаловании состоял? Вместо парализатора?

— Пока нет, а может быть, и следует нам взять парочку таких, — в тон Чену ответил Кузнецов. — Зверь. У такого ни один человек в заповедник без разрешения не попадет…

Чен понял, что ошибся.

— А зачем он его тогда?

Сергей не успел ответить, только пожал плечами. Дверь открылась, и в комнату вошел Главный Администратор. Кузнецов шагнул ему навстречу. Игорь Григорьевич улыбнулся.

— А! Вы оба здесь? Хорошо. Как пациенты?

Сергей отошел в сторону, чтоб начальство смогло своими глазами увидеть, что туземцев тут никто не обижает.

— Хорошо. Даже более чем. По здешним меркам они вполне здоровы. Пневмонию у Шумона мы еще вчера подавили, а сегодня доктор их окончательно подчистил: аппендиксы, у второго язву желудка залечили и комбинированную вакцину обоим ввел, конечно.

— Дальновидно, — одобрительно покивал головой Главный Администратор. Он посмотрел на Шумона, потом на его спутника, что лежал в соседнем стеклянном пенале.

— А дальше что?

Сергей понял, что под этими словами начальство имеет в виду дальнейшую судьбу Шумона. Со здоровяком все понятно. Наверняка это тот самый молодчик, что украл у Трульда «невидимку». Малый оказался бойкий, вхожий, по словам брайхкамера к Императору. К нему его и следовало доставить…

— Ситуацию вы знаете не хуже меня, — начал он.

— Надо думать, — ехидно откликнулся Игорь Григорьевич. — Александр Алексеевич мне все объяснил.

— Извините… — смешался Сергей.

— Ничего, ничего, продолжай. Судя по такому началу, возвращение его в Гэйль тобой не рассматривается?

— Да, — признался Сергей. — Сожрут его там без всякой жалости…

Игорь Григорьевич согласно кивнул.

— Это похоже на правду… Итак, если не Гэйль, то, что тогда? Эмиргергер?

— Есть два варианта. Первый и самый простой — эмиграция.

Игорь Григорьевич с сомнением посмотрел на туземца.

— Я надеюсь, что это не означает отвезти его куда-нибудь и бросить?

— Конечно нет! — Сергей кивнул куда-то за спину. — В Мелернийском Круге через неделю жрецы выбирают нового Водителя Государственного Колена. Можно было бы…

Игорь Григорьевич наморщил лоб. Планета только осваивалась, и все сразу удержать в голове было трудно.

— Там кто из наших?

— Александр Алексеевич говорил, что Бульбака и Саарема.

— Помню, помню… — сказал Главный Администратор, — как же… Шесть тысяч километров. Другой континент, другой климатический пояс. Далековато. Да и начинать пожилому человеку, пусть даже и без аппендикса, на новом месте сначала…

Он покачал головой.

— А второй вариант?

Сергей вздохнул посвободнее.

— Второй вариант более рискованный, хотя лично мне он нравиться больше первого.

Игорь Григорьевич кивнул, предлагая Сергею продолжить разговор.

— Если он останется в Империи, то защитить его от Братства сможет только Император. Тут можно сыграть на интересе Императора к болоту.

— А голову он ему от огорчения не отрубит? — поинтересовался Чен.

— За что?

— Уж больно он ему новости неутешительные принесет…

— Какие новости? Что он вообще видел?

— Он видел нас, людей, не дьяволов.

— Именно людей. Пусть расскажет. Будет над чем задуматься Императору Мовсию.

Игорь Григорьевич промолчал.

— Кроме того есть еще ход, — напомнил Кузнецов. — Как нам известно, Мовсий большой любитель логических игр. Шумон может предложить Императору что-нибудь интересное.

— Например?

— Нарды или шахматы. В этом случае Император, возможно, вновь дарует ему свою благосклонность. Информацию заложим в подсознание Шумону и дело в шляпе.

Шеф с сомнением поднял бровь.

— В земной истории подобные случаи известны, — заметил Чен.

— Так-то оно так… Ну, а если…

Сергей пожал плечами:

— Ну, я не знаю… Ну, пусть башенные часы изобретет. На двадцать четыре часа, чтоб все как у людей…А уж на самый крайний случай есть первый вариант. Я думаю, что Александр Алексеевич за ним там присмотрит? Ну, а если уж совсем все не так — украду я его. Я теперь специалист.

— Подумаем, — неопределенно ответил Шеф. — А второй?

— С этим просто. Вернем его Императору. Это, похоже, тот, что «невидимку» украл, когда мы гостевали у Хэста.

Игорь Григорьевич кивнул. С этим и впрямь было просто.

— Как их спутники? Те, что ушли раньше?

— Еще вчера пришли в Гэйль.

— Пришлось выпроваживать?

— Да нет. Обошлось. Они двое суток ждали его у стены, потом сутки в часовне.

— Пожалуй, они его уже похоронили? А? Как считаешь? Удивим их?

Апприбатский лес.

Опушка.

Шумон то выныривал из небытия, то снова погружался в сладостную дремоту.

Вокруг него было движение, и сам он оставался его частью. Его нежно покачивало, и это доставляло удовольствие. Изредка он видел появляющиеся перед ним деревья и постоянно — спину какого-то человека. Она возникала, едва он открывал глаза, Шумон догадался, что лежит в телеге и куда-то едет. В очередной раз очнувшись, он почувствовал, что движение прекратилось. Телега стояла.

— Стоим? — не то сказал, не то подумал он. Возница, не поворачиваясь к нему, ответил незнакомым голосом.

— Стоим, господин будущийИмператорский библиотекарь, стоим.

Телега вздрогнула. Шумон понял, что возница спрыгнул.

— Запряг я его, что ли не так? — забормотал он. — А может, устал конь? «Без ноги» его фамилия. Не идет совсем… Запутаешься тут с этой упряжью… Узлы какие-то, пряжки… Как они тут ездят?

Слова пролетели мимо ушей, и Шумона опять потянуло в сон.

— Что же это он не идет? — пробормотал он, зарываясь в душистое сено. — Конь должен ходить…

Имперский город Эмиргергер.

Корчма «Шестнадцать пальцев».

Общий зал.

Запах сена куда-то пропал. Темнота вокруг обросла углами, стала неудобной и наполнилась запахами еды и дыма… Сознание попыталось вернуться в уютную тьму, пахнущую сеном, однако все исчезло. Пропала тьма, сено и даже ощущение движение. Шумон почувствовал тупую боль в шее, приоткрыл глаза. Перед ними лежала уходящая вдаль полоса чистого, скобленого дерева. Тогда он поднял голову и наткнулся на взгляд человека, сидевшего напротив. Шумону хватило мгновения, чтоб узнать его и неприятно удивиться.

— А я тебя знаю! — сказал тот.

В горле было сухо. Книжник сглотнул.

— Еще б тебе меня не знать. Ты меня еще по голове бил, как самого близкого приятеля…

Эвин не посчитал слова Шумона упреком — что было, то было — и только согласно кивнул.

Не поднимаясь из-за стола, Императорский шпион начал медленно, стараясь не обращать на себя внимания, оглядываться. Шумон делал тоже самое, но более явно, никого не стесняясь и ничего не опасаясь.

— Последнее, что я помню, — сказал эксбиблиотекарь. — Клетку и странную какую-то летающую палку.

Он потер шею.

— Хотя что там гадать. Раз я тут вместе с тобой, то наверняка это был ты…

Книжник смотрел пытливо, словно собирался обидеться на то, что случилось за Стеной. Воспоминания Эвина оказались длиннее и богаче. Он помнил еще и темноту в промежутке между двумя домами, что понастроили для себя захватчики, и живую тяжесть бывшего Императорского библиотекаря на спине. Ночь, ветер, дождь… И сразу после этого — эта вот корчма.

Не дождавшись ответа, Шумон ни о чем больше спрашивать Эвина не стал. По тому, как тот вертел головой и так видно было, что ничего он не помнит и вот теперь судорожно догадывается, как попал эту корчму. За грудь схватился. Ага! Руками себя ощупывает, а на лице скорбь со злобой. Понятно. Про одежонку свою колдовскую вспомнил. Где теперь та одежонка? Как шпионить? Тянуло ухмыльнуться, но сдержался. Императорский шпион был скор и решителен в поступках.

Чтоб не поддаться соблазну, Шумон стал и сам внимательно смотреть по сторонам. Если его товарища интересовало прошлое, то книжника больше интересовало настоящее. Чужой взгляд он ощутил, едва перестал смотреть на Эвина. Он еще раз пробежался взглядом по близким лицами. Вон он!

Мальчишка блюдонос смотрел на него с ожиданием, словно ждал, когда позовут. Не колеблясь, Шумон взмахнул рукой. Мальчишка, словно его ногой пнули, сорвался с места и с полным блюдом бросился к нему.

— Мы ничего не просили, — остановил его Эвин. Шумон не мог не улыбнуться. Эвин все еще ощупывал простую одежду желтого лучника, наверное, отыскивая деньги.

— Все заранее заказано. Сказано было…

— Кем? — вцепился в мальчишку Императорский шпион. — Кем заказано?

— Да товарищем вашим, тоже желтым лучником. Сказал, как проснетесь, чтоб я на стол подавал. Еды побольше, да рассолу…

Взгляд мальчишки оставался чистым, без плутовства и предательства.

— Где он?

Эвин сжал плечо подавальщика, и тот вместе с ним закрутил головой, выискивая доброхота.

— Ушел… Заплатил и ушел к хозяину разговаривать…

— Где мы?

Мальчишка отшатнулся.

— В корчме «Шестна…»

— К дьяволу подробности! Город какой?

Мальчишка улыбался неуверенно.

— Эмиргергер…

Узнав все, что хотел Эвин опустил мальчишку. Тот быстро выставив все, что принес, потирая плечо отошел подальше. Несколько мгновений шпион неподвижно сидел, обдумывая свое положение, потом, приняв решение, отшвырнув лавку, шагнул в сторону хозяина корчмы. Он был уверен, что Шумон сделает то же самое, но не услышал звука второй отодвигаемой лавки. Задержав второй шаг, он оглянулся на него.

Бывший Императорский библиотекарь словно позабыв про окружавшие их тайны ухватил кусок мяса и, жмурясь от удовольствия, рвал его зубами. Вторая рука шарила по блюду с пирогами, отбирая на ощупь те, что понежнее.

— Вставай! — приказал Эвин. Его кулаки сжимались и разжимались от нетерпения. Шумон не стал даже делать вид, что торопится.

— Чего «вставай»? За все уплачено! Не пропадать же добру.

— Пойдем, — еще сдерживаясь, повторил Императорский шпион, но голод Шумона оказался сильнее все самых правильных слов. Сильнее правильных слов, но не правильных дел… Эвин перегнулся к нему через стол и рывком поднял в воздух. Надкушенный, но недоеденный кусок канул под стол. Лавка опрокинулась, Шумон болтал ногами в воздухе, понимая, что ничего сделать не может. Мальчишка-блюдонос издали смотрел на них совершенно спокойно. Он тут, похоже, навидался и не такого.

— И не стыдно тебе такое вытворять со старым человеком, с Императорским библиотекарем? — просипел Шумон.

— С бывшим Императорским библиотекарем — поправил его Эвин. — Кончай жрать…

Он все-таки отпустил его, и тот упал на пол. Глядя из-под стола, пробормотал.

— А мне, почему-то кажется, что не только с бывшим, но и с будущим… Кто-то совсем недавно говорил мне об этом…

— Тем более вставай, — повторил Эвин. — Пока тебя в библиотекари не произвели надо успеть разобраться, что тут происходит…

Шумон послушался, поднялся, начал отряхиваться.

— А что тебе не ясно? Все, по-моему, очевидно… Видно там хорошие люди живут. В лесу не бросили, в болоте не утопили, в город привезли, поесть купили…

Уже смирившись с тем, что от стола придется уйти он перебирал тарелки, чтоб взять с собой что-нибудь повкуснее.

— Одежонку дали, да в самую столицу привезли. Дней шесть пути, наверное? Или все десять? Осторожнее!

Не дав книжнику договорить, Эвин Лоэр ухватил Шумона за ворот и потащил к хозяину корчмы. Он не слушал, что там болтает библиотекарь, а ловил взглядом хитрую рожу корчмаря. Поймав взгляд Эвина, тот своих глаз не отводил — шевелил значительно щеками и бровями, и видно было, что есть у него, что сказать посланцам Императора…

Эвин воодушевился, почувствовав свежий след. Книжник полетел на скамью, а он, повернувшись к хозяину, внушительно сказал:

— Грозить тебе, толстый, не буду. Одно скажу — с огнем играешь. С таким огнем, от которого весь твой жир может на свечки пойти…

Корчмарь кивнул.

— Давно мы тут?

— Нет. Вы пришли — я только-только курицу жариться поставил.

Шумон заинтересованно покосился на вертел, крутившийся над очагом.

— Как мы тут очутились?

Корчмарь подмигнул.

— Ваш товарищ привел. Желтый лучник. Привел, усадил, заплатил…

Он не успел расплыться в понимающей улыбке, как Эвин ткнул его пальцем.

— Он с тобой говорил. Что сказал?

Корчмарь подтянул брюхо и, оглянувшись по сторонам, сказал громким шепотом.

— Сказал, что он Главный Альригийский Шпион и что вы его славные боевые товарищи, которых следует покормить.

При словах «Главный Альригийский Шпион» Шумон и Эвин переглянулись и покачали головами. Один значительно, другой с ухмылкой…

— А дальше?

Хозяин, почувствовавший себя в самом сердце заговора с жаром начал излагать свои подозрения, а Шумон отвлекся. Его заинтересовали метелки трав, что толстяк развесил над собой. Повесил он их толи для запаху, то ли для того, чтоб наверняка заглядывавшие сюда разбойники, чувствовали себя как дома. Шумону знал кое-какие тайные свойства этих листьев, и он под разговор стащил немножко ветчинника и сизой жеребицы.

Корчмарь оторвал свой почтительный взгляд от Эвина и Шумон махнул рукой — продолжай мол, не обращай внимания.

— …и как только курица изжарится, тотчас принести ему ее в комнату.

Только мгновение Эвин молчал, а потом рывком приблизил хозяина к себе.

— Так он тут?

— Тут! Я ведь и говорю — комнату снял…

Эвин отпустил корчмаря и хватанул со стола нож — узкий хлебный нож, уже стершийся от долгой работы. Корчмарь отшатнулся, но Императорский шпион смотрел вовсе не на него. Взгляд Эвина шарил вокруг в поисках чего-нибудь более подходящего, для схватки с Главным Альригийским Шпионом. Шумону первому на глаза попался тяжелый тесак для разделки мяса. Он двумя пальцами ухватил его, подвинул поближе к Эвину.

— На. Лучше не найдешь.

Эвин отбросил хлебный нож, взвесил в руке тесак.

— Веди!

— Куда? — охнул хозяин. — Курица же еще…

— Ничего, ничего. Готова, — сказал Шумон. Эвин не сказал ничего, только глазами сверкнул.

На втором поверхе корчмарь остановился перед дверью. Он уже проникся важностью момента и курицу держал так, словно собирался метнуть ее в Главного Альригийского Шпиона.

— Эй, лучник, ты курицу заказывал…

Мгновение спустя Эвин уже стоял посреди комнаты с ножом в руке. Посреди пустой комнаты.

Корчмарь и Шумон остались в дверях, а Эвин быстро обыскал комнату, хотя чего там обыскивать — заглянул за дверь, за стул, да под лежанкой посмотрел. Комната то оказалась не больше собачьей будки.

Пусто.

С досады Эвин вонзил нож в столешницу и тот замер там, подрагивая от злости. Шумон, глядя на его отчаяние, хмыкнул.

— Ты знал?

— Скорее догадывался, — поправил шпиона книжник. Опережая вопрос, объяснил.

— Если б наш таинственный друг хотел нам что-либо объяснить, то он сделал бы это гораздо раньше.

— Друг? — внутренне напрягшись, спросил Эвин.

— Конечно! Враг зарезал бы нас еще там. Или утопил. Какой смысл ему был везти нас в столицу, чтоб именно тут причинить нам зло?

Эвин обмяк, словно смердящий болло, выпустивший свою отраву. Оттолкнув его, Шумон сел за стол. Другой рукой он отобрал у все еще столбом стоящего корчмаря блюдо с курицей и, пробормотав «заплачено», вытолкал того за дверь.

Эвин стоял и задумчивым взглядом шарил по сторонам, пытаясь отыскать отгадку исчезновения незнакомца и их собственного появления здесь.

— А все-таки намек он нам оставил…

Шумон, посыпавший курицу мелко порезанной зеленью, оглянулся. Эвин смотрел в распахнутое окно, через которое и ушел таинственный незнакомец. За окном, не так что б далеко, стоял Императорский дворец, а прямо под окном лежала форменная куртка Желтого лучника.

Эвин показался Шумону воплощением разочарования. Мысли его читались сразу с лица — как здорово было бы, окажись тут тот самый Главный Альригийский Шпион! Расспросить бы его со всем прилежанием, повытрясти правду… С таким подарком они могли смело идти к самому Императору.

Находясь в той же благородной задумчивости, Эвин сел к столу и принялся за курицу. Теперь действительно появилось время посидеть, подумать…

Шумон улыбнулся.

— Надо спокойно посидеть и подумать, что сказать Мовсию…

— Правду…

— Какую? У тебя одна правда, у меня — другая…

— Правду о том, что видели. О новых врагах…

— Врагах?

— Друзья не захватили бы нашу землю…

— Враги не выпустили бы нас оттуда и не доставили бы к порогу Императорского дворца.

Они смотрели друг на друга без вызова, а как люди абсолютно уверенные в своей правоте.

— То, что видел я, говорит мне об этом, — сказал, наконец, Эвин Лоэр. Шумону было, что ответить ему.

— Я тоже видел это, и моя мудрость говорит мне совсем о другом.

Эвин усмехнулся. Ссориться с библиотекарем не хотелось, но…

— На всякую мудрость найдется палка…

— На всякую палку найдется мудрость, — возразил, так же улыбнувшись, книжник. — Не так давно я спорил с одним монахом по этому поводу.

— И что?

— Представь себе, монах проиграл…

Эвин почувствовал в словах Шумона подвох и оглянулся. Пусто.

— Книжнику не подобает драться. Какой из книжника боец, если у него лоб шире плечей?

— Кулаками — да. А вообще вся жизнь книжника — это драка. С инакомыслящими, с дураками и с теми, кто считает, что сила решает все и за всех…

Эвин понял, что Шумон говорит о том, что произошло внизу.

— Если ты о том, что произошло там, то извини. Сам понимаешь — он мог уйти, нельзя нам терять время.

— Время нельзя потерять и, к тому же замечу, что он все-таки ушел… Так что напрасно ты меня обидел.

— Мы просто не успели…

— Мы и не могли успеть.

Шумон поднялся, вышел из-за стола. Дошел до окна, вернулся.

— Он все рассчитал.

— Он мог и ошибиться… Многие пропадали из-за мелочей.

Эвин пододвинул к нему остатки курицы. Товарищ отрицательно качнул головой.

— Благодарю. Я предпочитаю другое мясо. И вино…

— Император даст тебе и того и другого. Пойдем.

Эвин вытер рот и поднялся, намереваясь, если дойдет и до этого, унести строптивца силой, но тут в животе что-то сжалось и тут же без перерыва начало стремительно разбухать. Императорский шпион схватился за живот и в недоумении посмотрел на товарища. Тот улыбнулся и без превосходства, но с чувством явного ехидства сказал:

— Тебе не идти. Тебе бежать надо…

Эвин понимал, что что-то произошло, но что? Он по-настоящему испугался. В животе уже не бурчало, а ревело.

— Не к Императору, конечно, а во двор…

Тяжесть там стала нестерпимой, отсчитывая мгновения до позора.

— А я тебя, тем временем, за столом подожду…

Эвин бросился вниз, а в спину ему летело:

— Это же в какую умную голову могло взбрести есть курицу с сизой жеребкой? Только неучу, у которого плечи шире лба.

Книжник не торопясь вышел следом, потешить чувство мести и посмотреть, как Императорский шпион стремительно покидает корчму.

Когда Шумон ушел, Сергей отключил «невидимку». Посмотрев в осколок зеркала, покачал головой. Безобидный, на первый взгляд, книжник оказался язвой, ничуть не лучше его самого.

Имперский город Эмиргергер.

Дом прогрессора Шуры.

Секретная комната.

Как и всегда в последнее время пол во Дворце покрывала вода, но туземное это ухищрение не помогло. Земляне, уважая религиозные чувства туземцев, приноровились забираться в него через окно. Это хоть добавляло сложностей в жизни, зато и делало ее интереснее. Если возникала такая необходимость, Сергей осторожно пробирался на сухое место, за Императорскую спину и затаивался там, а Александр Алексеевич оставался рядышком с окном.

В этот раз, правда, обошлось без акробатики.

После случая с таинственной шкатулкой, что Черет показал Императору, Александр Алексеевич предпочитал наблюдать за заседаниями Совета через «шмелей». Три штуки сидели на стенах, давая землянам возможность видеть и слышать все.

В зале Совета сидели сплошь знакомые рожи и лица. Император Мовсий, само собой, Иркон, Верлен, Старший Брат Черет, десяток ставших за это время привычными эркмассов. Единственным незнакомым тут оказался диковатого вида монах, которого Черет называл Средним Братом Такой. То есть незнакомым он оказался только для Никулина, а Кузнецов знал и его.

Сегодняшний Совет чем-то напоминал выступление ярмарочного фокусника, причем за ним смотрели с двух сторон — зрители, ничего не понимавшие в том, что происходит и, оттого удивленно ахающие, каждый раз, когда тот вынимал кролика из кармана, и профессионалы, прекрасно понимающие, что тут твориться и откуда берутся кролики.

Монах говорил интереснейшие вещи (это если смотреть на это с точки зрения туземцев) и нес совершеннейший бред с точки зрения прогрессора. Он уже почти рассказал свою одиссею. В рассказе причудливо сплелось то, что было, то чего не было и даже приправлено тем, чего не могло произойти ни при каких обстоятельствах. У фокусника имелся искусный ассистент. Умело вставляемые Старшим Братом фразы подчеркивали то одно, то другое. Под умелой рукой брата Черета повествование монаха принимало черты эпоса, а сам монах вырастал до размеров Одиссея или Геракла.

— Прометей! — сказал Александр Алексеевич. — Богоборец. Легендарная личность, этот твой монах.

— Мюнхгаузен, — отозвался Сергей. — Грибник-путешественник…

Шумона тут упомянули всего дважды.

Первый раз — как непосредственного пособника Дьявола Пеги. Второй — как орудие вообще всех таинственных сил, захвативших болота. Разбойники, и те не удостоились подобных эпитетов. Про них монах упомянул вообще вскользь, как о чем-то совершенно незначительном — заблудшие души, которые не понимают, что творят и которых следует вернуть в лоно. Не более того.

Александр Алексеевич внимал всему этому и представлял, что испытывает Сергей, слушавший жертву своей профессиональной добросовестности. Голова его, покачивалась то вверх-вниз, то из стороны в сторону.

— Вот врет! — наконец с удовольствием сказал Сергей.

— Нравится?

— А то! — Он потянулся, расправляя затекшие от неподвижного сидения плечи. — Это все записать и моему руководству как отчет о проделанной работе сунуть… Я бы тогда в его глазах так вырос бы, что и цены б мне не отыскалось…

— Ну, он, конечно малость приукрасил…

Отставив в сторону веселый тон, Сергей очень серьезно ответил:

— Это не то слово «малость»… Такое впечатление, что он сознательно ведет Мовсия к мысли, что мы — порождение черных сил, враги, исчадия и изверги рода человеческого.

— Монах, — пожал плечами прогрессор. — Мировоззрение…

— Уж больно оно похоже на мировоззрение Старшего Брата…

— Два сапога — пара. А твои-то где?

— Что?

— Твои туземцы где?

— А-а-а-а! — Сергей улыбнулся. — Придут еще. Они пока в корчме. Никак выйти не могут.

— Кстати бы им сейчас появиться. Думаю, что они не сойдутся в оценке того, что там произошло…

Сергей опять хихикнул.

— Появятся, появятся… Погоди немного. Все-таки процесс требует времени. Подтереться, штаны застегнуть.

Имперский город Эмиргергер.

Зал Государственного Совета.

Монах закончил и, пятясь, стал отходить назад. Император жестом остановил его.

— Ты сам видел, как демон, притворявшийся Божьим помощником, поднялся в воздух?

Монах ударил себя ладонями по лицу.

— Вот этими самыми глазами, государь! Клянусь Тем Самым Камнем! Все, что я тебе рассказал, я видел сам!

— Все, что ты рассказал, ты сам и придумал, — раздался голос из-за спины Императора. Мовсий обернулся. Занавес за его спиной отодвинулся. На пороге Зала Совета стояли двое — бывший его библиотекарь Шумон Гэйльский и ныне действующий шпион, очень, правда, бледный, Эвин Лоэр.

Взгляд монарха, упершийся в шпиона, вспыхнул радостью.

— Живой?

Эвин поклонился. Мовсий в два шага подошел, обнял его, расцеловал. За спиной почтительно помалкивало.

— Вот, библиотекаря тебе привел, — сказал из императорских объятий бледный, как полотно, Эвин.

Император бросил на экс-библиотекаря заинтересованный взгляд. Лоэр отошел в сторону, оставляя книжника и Императора один на один.

— Расписал тебя тут монах, расписал… С Дьяволом чуть не в обнимку ходишь… Придется тебе прямо сейчас за все ответ держать…

В голосе его не звучало угрозы, только нетерпение и интерес.

— Я готов, — поклонился Шумон.

— Я хочу знать правду, — сказал Мовсий.

Шумон пожал плечами.

— Правды сегодня сказали не так много.

Император нахмурился, кивнул, в сторону оцепенело стоящего монаха.

— Он врал?

— Правду скрыли слова, сказанные, чтоб сделать ее более очевидной.

Мовсий фыркнул.

— Загадками говоришь…

— Все просто. Человек обычно рассказывает не то, что видел, а то, как понял то, что видел. У каждого из нас свой взгляд, а значит, будет свой рассказ…

Император кивнул, показывая, что понял.

— Я жду правды. Пусть даже их будет три.

— Одну правду ты уже выслушал. Послушай другую. Я один прошел через то, через что прошли они оба…

Он вздохнул, готовясь начать рассказ, но вместо этого сказал:

— Моя правда будет очень проста, но не очень понятна.

— Почему? Ты же вроде не глупее монаха?

— Понятным правду делает наше толкование ее, а я попробую обойтись без этого. К сожалению, я и сам еще всего не понимаю…

Он поклонился Мовсию и повернулся к Таке и Эвину.

— Сейчас я расскажу, то, что я там видел, а вы, если услышите в моих словах неправду, сразу скажите Императору об этом.

Монах молчал, ожидая какого-то подвоха.

— Только то, что видели, — повторил Шумон, глядя в его глаза. — Не приплетая своих объяснений…

— Говори, — сказал Эвин. — Я тебя понимаю…

Шумон мысленно перебрал события последних дней, отбирая самое необычное.

— Я расскажу о самом необычном, из того, что встретилось на нашем пути от Гэйля до этого зала. Первое удивительное происшествие случилось недалеко от Парных холмов. Я там нашел камень…

Он замолчал, понимая, что лжет.

— Что-то похожее на камень. Необычный камень. Если его повернуть, то из него…

— Дьявол! — не выдержал брат Така. — Из него появлялся Дьявол Пега! Ты обманул меня, безбожник!

Только почтение к Императору остановило монаха, вспомнившего свой страх в часовне.

— … появлялась фигура, напоминавшая изображение дьявола Пеги с фресок Тайбирской обители. То самое изображение, где он с гребнем на голове.

Император вскинул голову. Шумон успокаивающе поднял руку.

— Это, разумеется, был не сам дьявол. Фигура казалась живой, но только казалась.

Монах хотел что-то сказать, но Черет остановил его.

— Её словно нарисовали в воздухе.

Было видно, что книжник говорит, с трудом подбирая слова, а вот монах впал в неистовство. Его распирал праведный гнев. Старший Брат положил руку на плечо, но тот дернулся, сбрасывая узкую ладонь.

— Почему именно тебе в руки дался Дьявол? А? Почему не мне?

— Он дался в руки тому, кто захотел его взять… Ты, если помнишь, лежал без чувств.

Он повернулся к Императору.

— Дьявол не настоящий… Не живой. Если б кто-то мог рисовать в воздухе цветным дымом, то я бы сказал, что так оно и было. К тому же, едва я поворачивал камень, как фигура исчезала.

Мовсий напрягся. Дьявол Пега — фигура серьезная, и относиться с к нему следовало с осторожностью.

— Где камень сейчас?

— Его отобрал рыцарь…

— Какой рыцарь?

Рассказ под вопросами расползался клочьями.

— Тот самый, что помог нам бежать от разбойников, когда мы во второй раз попали им в руки.

— Погоди, погоди, — перебил библиотекаря Император. Он посмотрел на брата Таку. — Это то самое чудесное освобождение из разбойничьего подземелья? Причем тут рыцарь? Там же были Божьи помощники?

Така истово кивал, а Шумон развел руками.

— Не видел я там никаких божьих помощников.

Помолчав, он продолжил.

— Нас поймали разбойники из банды Хамады, отвели в пещеру и приковали к воздуходувке. Там цепь, которой приковали брата Таку, развалилась.

Така за его спиной вызывающе хмыкнул.

— Брат Така усмотрел в этом божественную помощь, а я — нет. Такое нередко случается и без посторонней помощи, — продолжил Шумон, отвечая на хмык. — Дорогу я запомнил, и нам удалось выйти наружу…

Монах вертел головой, глядя то на Императора, то на Старшего Брата. Брат Така чувствовал, что его обкрадывают, лишают заслуг и славы. Наконец он не выдержал.

— А как же я убивал разбойников? Что ж ты не говоришь о том, что мое слово вместе со снизошедшей на меня благодатью Кархи повергало разбойников в смерть и оцепенение?

— Ты говорил им «умри» и они падали, — нехотя сказал Шумон. — А умирали они или нет — я не знаю… И то не все. В конце концов, вспомни то, что произошло у самого выхода. Те двое ведь не умерли?

— Случилось чудо! — упрямо повторил монах.

— Императора не интересует пока твое мнение. Его интересует истина.

Шумон опять вернулся к рассказу.

— Мы не успели далеко уйти. Разбойники вновь оказались на нашем пути. Они поймали нас с братом Такой, но не успели вернуть в логово, к воздуходувке. Ночью появился человек, назвавший себя Коррулом-у-нанной, и выкрал нас. Помог бежать.

— Да! — оживился монах. — Он помог нам бежать, притворившись божьим помощником, а на самом деле…

— Помолчи, — оборвал его Шумон. — Ты сейчас всех запутаешь…

Император перевел взгляд на библиотекаря.

— Никем он не притворялся, — поправил монаха книжник. — Он назвался сам этим именем, но кто он на самом деле мы не знаем. Он приказал нам вернуться в Эмиргергер, но мы не послушались его. Пока он спал, мы с братом Такой сбежали. Тем же утром мы совершенно случайно увидели, как он поднимается в воздух.

— Что произошло перед этим? — спросил брат Черет. — Он молился? Обращался к Кархе или Пеге?

Мовсий посмотрел на Императора. Тот кивнул, позволяя отвечать.

— Я не слышал ни того не другого. Он просто сел на что-то…

Шумон замялся, подбирая слово, чтоб как-то назвать то, что подняло Коррула-у-нанну в воздух.

— На какую-то дьявольскую штуку, — влез монах.

— Он сел на что-то, что мы никогда не видели, поднялся в воздух, превратился в облако и улетел…

Члены Совета заволновались и, опережая их вопросы, Шумон сказал.

— Я не знаю, как все произошло и не собираюсь гадать, было ли это вознесение чудом или чем-то еще. Я только говорю о том, что видел… Потом мы вышли к Стене.

Он снова замялся. Слишком уж много необычного приходилось описывать простыми словами.

— Ничего подобного ни я, ни брат Така раньше не видели. Она точно существует. Она упруга как резина и одновременно тверда, как камень. Она выше деревьев и обжигает, хотя и остается холодной.

— Как так? — удивился Мовсий. — Обжигает, оставаясь холодной?

— Не знаю… Сквозь нее не пройти, но мы нашли ход под ней. Наверняка брат Така рассказал о городе Справедливости.

Мовсий кивнул.

— И о городе и о знамениях, что сопровождали вас.

Шумон покривел лицом.

— Не было знамений? — догадался Император.

— Я их не заметил, — уклончиво ответил книжник. — Просто мы нашли ход за Стену…

— Вода…

— Средний Брат Така говорил о капище их богов, — подал голос Черет, оборвав монаха. — Он не ошибся?

— Я не знаю, капище ли это или что-то еще… Там стояло множество ящиков.

— В ящиках наверняка прячутся их демоны, — добавил монах, которому новое именование придало уверенности.

— Мы не открывали их…

Монах поспешил оправдаться.

— Нам было не до того. Я и Версифисаил схватились с железноголовым демоном…

— С человеком. С демоном вы не справились бы…

— А мы и не справились… — гордо сказал монах, словно это подтверждало его правоту.

Имперский город Эмиргергер.

Дом прогрессора Шуры.

Секретная комната.

Сергей слушал рассказ библиотекаря, проникаясь все большей симпатией к этому невзрачному человеку. Медленно, подбирая слова, он пытался донести свое знание до людей, не видавших то, что видел он сам. Если из рассказа монаха все становилось ясно — на болоте угнездились демоны и пособники Дьявола Пеги, которых следовало с соблюдением всех положенных обрядов вывести, словно вредных насекомых и, чтоб все это не повторилось впредь, передать болота Братству для неусыпного за ними наблюдения и проведения время от времени необходимых профилактических мероприятий, то рассказ книжника оставлял впечатление неразгаданной загадки.

Он говорил о том, чему недавно был свидетелем так, словно предъявлял фотографии, которые просто фиксировали случившиеся, оставляя в стороне личную оценку или объяснение произошедшего.

— Ученый! — с уважением сказал егерь.

— Да уж не сказочник, как этот монах… — отозвался Александр Алексеевич.

Рассказ того, кого Император называл Эвином, оказался немного другим. В нем не нашлось места чудесам и непонятностям. Он рассказывал о том, что видел с позиции военного человека. Земляне становились для него захватчиками и врагами. Опасными врагами, потому что располагали силой не соизмеримой с той, которой располагал Император.

— Пора зеркало бить, — пробормотал прогрессор. — Сейчас он всех уговорит на крестовый поход в защиту угнетенных драконов.

— Сегодня без зеркал, — остановил его Сергей. — Игорь Григорьевич просил ничего не предпринимать. Все равно рано или поздно это произойдет. Теперь, когда мы пустили корни на болтах, путь лезут. Будет о чем торговаться…

Они продолжили слушать. Иногда кто-то врывался в рассказ другого, пытаясь донести до Мовсия свою правду, и тогда они схватывались в споре. Император сидел молча, не перебивал, слушая то одного, то другого.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Зал Государственного Совета.

— Ладно, — сказал Император, обрывая их пикировку. Он поочередно оглядел каждого из тех, кому повезло побывать за Стеной. У каждого из них имелась своя правда, а истиной и решением она должна стать только в его голове. — Каждый из вас знает, что он там видел. Ответьте мне. Кто они?

Брат Така не стал думать.

— Это демоны, слуги Дьявола Пеги!

— Это люди… — поправил его Шумон.

— Колдуны и демоны, — монах сделал поправку на слова книжника. — Если там и есть люди, которые могут ладить с демонами, так это колдуны, их подручные!

— Почему?

Мовсий смотрел на своего библиотекаря. Мнение монаха он уже усвоил. Шумон ответил, медленно подбирая слова.

— Да, у них есть то, о чем мы не имеем представления — есть летающие повозки, они могут становиться невидимыми, они занимаются чем-то нам непонятным… Но они ведут себя как люди. Они ошибаются. В них есть доброта и сочувствие.

Император перевел взгляд на Эвина.

— Ты что скажешь?

— Это наши старые знакомые. Колдуны. Это враги.

Шумон уже понял, что означает для Императора мнение Эвина, и спросил за Мовсия:

— Почему?

— Я считаю их врагами и по-другому называть их не могу, — отрезал Эвин. — Они захватили нашу землю… Это не демоны. Тут я согласен с Шумоном. Демонам нужны наши души или тела, а этим нужна земля. Они могли бы убить нас или оставить у себя, но они не сделали ни того, ни другого. Это люди, пусть необычные, но люди, и они не друзья, а враги…

— Враги не позволили бы нам…

— Мы не знаем, чего они хотят. Возможно, им нужно, чтоб мы рассказали Императору о них и их силе… Может быть, они считают нас послами, которые предостерегут Императора связываться с ними…Я не знаю.

Он замолчал, потом повторил.

— Да, я не знаю, но я вижу одно. Така и Шумон хотели пройти к болотам. Им мешали. Это говорит о том, что те, кто захватил болото, не хотят нашего появления там.

— Но они все же прошли… — сказал Император.

— Но они все же прошли… — повторил следом за ним Эвин. — Это говорит о том, что те, кто захватил болота, не всесильны. У наших колдунов тоже не все получалось.

Шпион обвел взглядом членов Совета. Эвин почувствовал, что-то, что он говорит, становится мнением Императора.

— Пока мы не поймаем кого-нибудь из них, мы наверняка не узнаем кто там — обычные люди, слабые демоны или сильные колдуны… Но мы знаем, что они не хотят, чтоб мы там оказались и не в силах не дать нам туда пройти. Они боятся нас. Они бояться тебя!

— Значит, мы туда пойдем! — сказал Мовсий. Говоря это, он смотрел на зеркало, что висело напротив. Несколько мгновений Император молчал, словно ждал чего-то, потом улыбнулся и повторил.

— Мы пойдем туда.

Он поднялся, показывая, что Совет окончен, что решение принято.

Шумон поднял руку, привлекая к себе его внимание.

— Подожди, государь.

— Что ты хочешь?

— Я сказал не все. Кое-что я скажу только тебе…

Мовсий окинул взглядом собравшихся. Эти люди знали все, что знал он, и именно с ними ему предстояло и принимать решение и реализовывать его.

— Ничего. Говори здесь.

— Среди того, что я там видел, — сказал Шумон, — было и изображение косы…

Мовсий сперва не понял, поднял брови, а потом вспомнил.

— Ну и что? — переспросил Иркон. Он еще не понял. — Причем тут коса?

Он посмотрел на Мовсия, чтоб тот разделил его удивление, но Император смотрел на книжника то ли собираясь с духом что-то спросить, то ли вспоминая что-то. Такие глаза у Мовсия становились только тогда, когда кто-то по неосторожности напоминал ему о Злых Железных Рыцарях. Вспомнив это, Иркон вспомнил и косу. На обычную крестьянскую косу походил знак на броне у одного из врагов.

— Где? — наконец спросил он.

— Когда они посадили меня в клетку, там был замок. Простой. Несколько колец с неизвестными значками. На каждом из колец я видел этот знак.

Император молчал. Да и что тут говорить? Если книжнику ничего не почудилось…

— Если библиотекарь прав, то… — наконец сказал Мовсий. Он не договорил. И так каждый понял его как надо. Он оглянулся, что кто-нибудь возразил ему, но наткнулся на взгляд Верлена.

— И опять не пролито ни капли крови… — сказал он.

Его слова словно заморозили все вокруг. Каждый, кто слышал его, застыл, сживаясь с мыслью, что прошлое вернулось. Вернулось и зверем дышало в затылок. Никого не пришлось уговаривать, что все обстоит именно так, как есть. Все приняли это, потому что ждали именно этого.

— Колдуны и Злые Железные Рыцари, — пробормотал Иркон. — Это сила…

— Или их хозяева.

— Ничего это не меняет.

— Почему?

— Это Судьба. Если мы не придем к ним, то они придут к нам… — медленно сказал Император. — Схватка все равно состоится.

Иркон поднял голову, чтоб поймать взгляд Императора. Знание требовало действий.

— Надо поднимать ополчение.

Шумон понимает, что зреет в голове Императора, подошел ближе. Тот поднял глаза.

— Жизнь и сложнее, и проще… Она как зеркало…

Мовсий вздрогнул, посмотрел пристально на библиотекаря.

— Если ты посчитаешь их врагами и поведешь себя с ними как с врагами, то они и станут врагами. Если ты поведешь себя с ними как с друзьями, то они могут стать друзьями.

Император молчал. Молчание тянулось долго-долго. Слова Шумона поколебали уже сложившееся решение.

— Войска собрать в Гэйле. В лес не входить. Ждать моего приказа. Или знака, что даст Карха!

Средний Брат Така радостно улыбнулся и посмотрел на Старшего Брата Черета. Тот горестно качал головой.

Глава 13

Замок Трульд.

Зал Мечников.

Эйтель остановился в проеме двери и вопросительно посмотрел на брайхкамера. Не вставая из-за стола, Трульд показал проникателю на место напротив себя. Тот уселся так, что понятно стало — не первый раз он садится в это кресло. Так же молча брайхкамер пододвинул ему кубок с вином и блюдо с мясом. На этом любезности кончились. Словно исполнив долг гостеприимства, и посчитав себя далее свободным от дальнейших обязательств перед гостем, хозяин, не дав тому даже пригубить вино, спросил.

— Что с людьми?

Тот все-таки хлебнул и только тогда ответил.

— Слава Кархе, все в порядке. Все оправились…

— Да, — без улыбки сказал Трульд. — Ловить колдунов дело опасное. Никто не отшатнулся?

— Нет. Все, как и прежде преданы тебе.

— Чем занимаетесь?

— Готовимся…

— К чему? — насторожился брайхкамер. — Я не приказывал…

Гость отодвинул кубок в сторону и посмотрел в глаза хозяину.

— Ко всему. Прыгаем в основном. Не все нам без дела сидеть. На это приказ не нужен.

Трульд встал, прошелся от окна до стола. Проникатель провожал его глазами, профессионально оценивая хозяина как угрозу, как опасность.

— Три дня на сборы, — наконец сказал брайхкамер, — и на зализывание последних ран.

От его голоса Эйтель поднялся и вытянулся перед хозяином. Тот подошел ближе, покачал перед его носом кулаком.

— Через три дня мне понадобятся каждый нож и каждая капля крови… Каждый нож…

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Личные покои Императора.

— Почему ты не хочешь напасть сейчас? — спросил Иркон. — Если твой шпион прав, то их всего около четырех десятков.

Император не ответил.

— Это четыре десятка колдунов, — возразил за Императора Верлен. — Тебе мало того, что у нас тут недавно творилось? Сколько их было? Двое? Трое?

Он шлепнул ногой, и по воде, служившей напоминанием о недавнем прошлом, побежали круги. Сталкиваясь друг с другом, они покрыли зеркало воды мелкой рябью. По-своему Верлен был прав, но и Иркон был уверен в своей правоте.

— Пока мы будем ждать, их может стать больше. Сто колдунов хуже, чем полста.

Император молчал. Никто из сидящих не знал, что скрывается за молчанием и слегка нервничал от этого. Поспешивший с речами мог серьезно опоздать к раздаче Императорской милости, а то и вовсе головы лишиться.

— По крайней мере, тогда все станет ясно… — наконец сказал Иркон, обращаясь уже не к Императору, а к Верлену.

— Вспомни, что стало с первыми, вышедшими против Злых Железных Рыцарей.

— Так что ж нам сидеть и терпеть? — набычился Иркон. — Ждать? Чего?

Старший Брат Черет вдруг вздохнул глубоко, словно решался на что-то опасное.

— Подумаешь, болото… — осторожно сказал он. — Что ценного в этом болоте? Там и земли-то нет. Одна грязь. Ну, драконы если только…

— Это наша грязь! — вспыхнул Иркон, обрадовавшись, что есть еще одни спорщик. — Часть Родины, если хочешь…

— Родина? — спросил Старший Брат, демонстративно поворачиваясь спиной к Императору, словно разговор этот никак его не касался. — Земля? Люди? Лес? Болото это?

Иркон молчал. То ли подбирал слова, то ли не знал, что сказать. Старший Брат покачал головой с сомнением.

— Нет, наверное, людей, которые за всю Империю страдают. Они ее всю и не видели. Император, вот разве что…

Он поклонился Мовсию, проверяя, слушает ли он, но Император смотрел не на него. Он смотрел на Верлена, что с одобрением кивал, слушая монаха. Мовсий не стал отвечать монаху, хотя и понимал, что все, что тот говорит — говорит для него.

— А для тебя Родина — это что?

— Для меня? Для меня Родина Рохлой. Замок. Соколиная охота, сеновал, где башенных девок валял. Мать. Руки ее помню.

Мовсий кивнул, словно ничего другого и не ждал услышать. Верлену даже показалось, что он помог Императору прийти к какому-то решению и торопливо закончил:

— Скорее люди и воспоминания. Пока я жив, и пока в карманах будет звенеть золото, такая родина всегда будет со мной.

Монах повернулся к нему.

— Ты хочешь сказать, что для тебя Родина это не место, где ты появился на свет?

Верлен пожал плечами.

— Конечно, нет! Тем более что в таком случае защищать Родину значило бы защищать камни, деревья.

— Болото, — сказал Мовсий.

— Болото, — подтвердил Старший Брат. — Если Родина место, то защищать Империю никто не пойдет. Каждый сядет около своего забора, и будет ждать, когда враг подойдет к нему.

— Чтоб этого не произошло, существуют наемники, — заметил Иркон.

Монах повернулся к нему, стараясь не упустить из виду лицу Императора.

— Наемники? Да. Но они защищают не Родину, а свой карман.

— Это так, но без них не обойтись — какой смысл бедняку из Гэйля идти защищать имущество Братьев, которые сами туда и не сунутся?

Иркон улыбнулся.

— Есть довод, который звенит…

— Деньги?

Старший Брат покачал головой.

— Да. Это серьезный повод, но не высокие слова о Родине. Беднякам нет смысла говорить о Родине, да и богачам тоже. С кошельком золота в кармане тебя примут везде.

— Может быть Родина — это люди, которые тебе дороги?

— Может быть. Но в этом болоте не живет никто, из тех, кто мне дорог. И уж тем более тем, кто мне дорог никто не угрожает. Этим кровь почему-то не нужна. Они никого не убили до сих пор и, похоже, не собираются менять своих привычек.

— Не ошибаясь в частностях, ты ошибаешься в главном. Родина не место и не люди, тут ты, скорее всего, прав. Людей можно увести, а камни… Зачем защищать камни?

— Вот видишь!

— Для меня Родина шире всего того, что ты сказал, — спокойно продолжил Верлен. — Родина — это образ жизни. Бог, в которого верю, люди, которых люблю. Ты также прав в том, что бедняк не будет защищать богача, но он будет защищать себя и то, что составляет смысл его жизни — спокойный труд, вечернее пиво, ожидание спокойной старости, отсутствие перемен…

— А вот дикарям ты отказывал в праве иметь Родину…

— Человек сам определяет, есть у него Родина или нет. Никто другой сделать этого не может.

— И как же он это делает?

Мовсий посмотрел на него пристально и под этим взглядом Иркон смутился.

— Все просто. Если готов ее защищать и умереть, если будет нужно — есть у тебя Родина, а если не готов — то нет ее у тебя.

Старший Брат Черет вздохнул. Он понял, что за свое болото Император все же будет драться.

— Поручи это мне, — сказал он.

— Почему?

— Во мне нет азарта Иркона и столько же здравомыслия, сколько и в Верлене. Я без дела в драку не полезу…

— Этого мало.

Монах несогласно покачал головой.

— Мало? Это не мало, если со мной вдобавок к твоей силе будет и сила Братства. Ты же знаешь, что она у нас есть!

Имперский город Эмиргергер.

Ворота Слезливого монаха.

Шеренга колышущихся в воздухе копий уходила за поворот, но поток людей не кончался — им на смену из-за угла дома выплывали другие. Перед глазами Сергея и прогрессора Шуры прошло уже не меньше десяти тысяч человек — лучники, пращники, копейщики, прошли те, кого всеобъемлющая жажда убивать ближних своих вооружила мечами, топорами, и чем-то удивительным, чему земляне не знали ни названия, ни применения.

И егерь и прогрессор чувствовали себя от этой демонстрации как-то противно. Они не боялись силы. Все, что мог противопоставить им Император, все, что они сегодня видели если пройдет через лес, то упрется в Стену.

А если и найдутся здешние умельцы, что попробуют Стену преодолеть (а найдутся, конечно, найдутся!), то на всю их хитрую механику достаточно будет одного излучателя. Другое удручало — в каждом из них текло не меньше пяти литров крови и, судя по лицам и песням, все они горели желанием пролить ее за обожаемого Императора.

— Акт агрессии, — сказал Никулин, глядя на удаляющиеся иззубренные наконечники копий. Вместе с топотом ног до них долетала варварская музыка.

— Варвары, — сказал Сергей.

— Туземцы, — поправил его Никулин. — Не отступай от терминологии.

— Теперь скорее варвары. Это эмоциональнее…

Они одновременно посмотрели вниз.

— Пожалуй, — согласился прогрессор. — Что будешь делать?

Сергей вспомнил бандуХамады и свои планы по перевоспитанию разбойников.

— Доложу и полечу следом. Главные дела теперь в Гэйле начнутся. В Эмиргергере почти никого не осталось.

— Да, — с сожалением подтвердил Никулин, — тут уже следить не за кем… Такое впечатление, что в городе остался только Мовсий, да еще два-три человека…

Имперский город Гэйль.

Окрестности города.

Сергей уже давно собрался разобраться с бандой Слепого Хамады. Следовало бы укротить зарвавшихся разбойников — мерзавцы обнаглели настолько, что пытались постреливать по аэроциклам. Не по злому умыслу, а со страху, конечно, но кому от этого легче?

Он посчитал, что прибытие в Гэйль Имперских войск должно утихомирить шайку Хамады, но ошибся. Первые три дня те и правда вели себя тихо, похоже, посчитав, что войска явились по их души, но когда разобрались — осмелели, и жизнь в банде вновь забила ключом.

Войска Императора пришли в город с самыми настоящими деньгами в карманах и по этому случаю, торговцы со всей округи ринулись в город, в надежде, если не разбогатеть на воинах, так хоть подправить собственное финансовой положение. Ничто человеческое разбойникам оказалось ни чуждо, и они не захотели оставаться в стороне от этого увлекательного процесса.

Предвкушая большие барыши, Хамада отправил в Гэйль сразу троих разбойников, нагрузив каждого мешком фальшивых денег, еще горячих, как свежевыпеченные пирожки. Присутствовавший при сборах Сергей, интереса ради, увязался за ними, решив как-нибудь исхитрится, и стащить у разбойников все три мешка ради оздоровления Имперской экономики — у него выпал день отдыха и это могло стать достойным развлечением.

Свой план он осуществил в двух или трех километрах от Гэйля.

Мог бы и раньше, но облегчать труд тащивших на себе немалую тяжесть разбойников и грабить их на пороге родной пещеры он не считал нужным. Если уж люди не трудятся в поте лица, то грех было не воспользоваться обстоятельствами и не заставить их поработать грузчиками, если уж не сложилось у них в жизни поработать землекопами или хлеборобами. Раз так, то пусть уж хотя бы тяжести потаскают.

Когда до города осталось рукой подать и над макушками леса показалась верхушка Карцерной башни, он недолго думая, парализовал джентльменов удачи и забрал мешки на аэроцикл.

Сперва он хотел разбросать фальшивое золото по лесу, но потом подумал, что разбойники, устрашенные атаманом, вполне ведь могли начать собирать деньги по всему лесу. Еще не решив, что делать с деньгами, он поднялся в воздух и по широкой дуге полетел к Большой Дороге.

Пока он выбирал место, лес под ним кончился, и впереди показались первые домики Императорского города Гэйля.

Все тут оставалось как всегда, только пустырь, что отделял Дурбанский лес от Гэйля, заросший травой и низкими кустами теперь пустым не назвал бы и последний пессимист. Еще три дня назад пустовавшая земля теперь кипела жизнью.

Сергей поднялся повыше, чтоб оглядеть окрестности.

Пустошь превратилась в военный лагерь, и это превращение заслуживало того, чтоб отнестись к нему со всяческим вниманием.

Лагерь под ним наверняка не считался образцовым. Военный человек точно нашел бы там какие-нибудь изъяны, но на взгляд Сергея он, все-таки выглядел идеальным — квадраты палаток, прямоугольники плацев, рвы по периметру, а между лагерем и лесом вообще стояла бревенчатая стена, не столько защищающая туземцев, а скорее показывающая, откуда они ждут подвоха. Некоторую легкомысленность лагерю придавали пляшущие монахи, но Кузнецов уже сталкивался с этим и особого внимания на них не обратил.

Пляшут и пляшут. Работа у них такая.

Посчитав палатки, уважительно присвистнул. Под ним ждали своего часа тысяч восемь солдат. Он и раньше знал, что в Гэйль прибывают Императорский войска, однако до сих пор туземцы как-то рассасывались в городе, а тут вот на тебе…Сюрприз не сюрприз, а неприятность.

Он начал выполнять «ромашку» — стандартный маневр, позволявший внимательно осмотреть значительную территорию, выбрав за центр массивную деревянную башню вокруг которой и плясали монахи… Аэроцикл начал выписывать пресекающиеся восьмерки с центром в одной точке, стараясь создать в небе ровный шестилепестковый цветок.

Лагерь Имперской Панцирной пехоты.

Палатка Старшего Брата Черета.

За матерчатой стеной палатки кипела жизнь. Слышались слова команды, гремело оружие, кто-то пел, слышался топот братии, а Старший Брат сидел за складным походным столом, подперев голову, отдав себя на растерзание единственной мысли. Взгляд его бродил от чернильницы до песочницы, но думал он о вещах более неприятных.

Если б не прямой приказ Императора не входить в лес! Если бы не он!

Войска подходили и подходили, и с каждым днем он чувствовал себя сильнее и сильнее. Что там сила! Он ощущал за собой силу куда как большую, чем сила людей, вооруженных копьями и мечами, но приказ Императора связывал ему руки.

«В лес не входить до приказа или знака, что даст Карха!»

Полог палатки отнесло в сторону, и внутрь ввалился брат Така. Глаза у него были круглые и злые.

«Этот бы никого слушаться не стал бы!» — мелькнуло в голове у Старшего Брата. Он уже разобрался в характере Среднего Брата. Этот готов стать мучеником. Черет чувствовал в нем силу веры, которую не остановили бы ни приказ императора, ни что-либо еще.

— Дождались! — заревел монах. — Дьяволовы пособники уже в лагере!

Старший брат откинулся в кресле.

— Что ты несешь, брат?

Така наклонился к нему, едва не ткнувшись лицом в лицо. От него пахло потом и хорошим вином.

— Правду! Один уже над нами, а скоро их тут будет видимо-невидимо!

Старший Брат сидел неподвижно, и тогда Така ухватив за плечо, потащил его за собой к выходу из палатки.

— Вон! Смотри! Вон он, посланец дьявола!

Он ткнул пальцем в небо. Старший Брат Черет посмотрел вверх. В небе над лагерем медленно плыло пышное облако. Такое белое и плотное, что его хотелось коснуться рукой.

— Облако, — сказал Черет. — И что?

— В нем сидит колдун! Смотри! Он идет против ветра, Он крутится над нашими головами! Какой знак тебе еще нужен?

Облако и впрямь повернулось и против божеских законов заскользило против ветра. Монах ухватил его за руку.

— Смотри! Он летает над «Гневом Кархи»!

Глаза у Старшего Брата расширились. Брат Така был прав!

— Камнеметы! Камнеметы к бою!!!

Атмосфера.

Пятьдесят метров выше лагеря Имперской Панцирной пехоты.

Сделав «ромашку», Сергей завис над плацем, наблюдая за учениями.

К войне эти люди готовились на совесть. Под ним ровной шеренгой стояло десятка три солдат, и упражнялись в выпадах. Политая водой земля не пылила, и наблюдать за слаженными движениями туземцев стало истинным удовольствием.

Раз! И пики летели вперед, распарывая влажный утренний воздух.

Два! И с дружным криком шеренга как один человек поворачивалась, что отразить нападение сзади. С земли поднимался мощный топот вперемешку с железным лязгом. Улыбаясь по себя, Сергей задумался над тем, какими приемами туземцы начнут избегать парализующих ударов пришельцев из космоса, но услышал чуть в стороне крик:

— Камнеметы!

Что такое камнемет он хорошо знал и, потому сразу завертел головой. Его любопытство имело самый прикладной характер. В прошлый свой визит на планету, да и в этот, несколько дней назад, он убедился, что эти штуки весьма даже эффективны в поражении низколетящих целей, к каковым его аэроцикл, безусловно и относился.

Камнеметы отыскались около массивной деревянной башни, вокруг которой плясали монахи. Там началась суета. Кто-то накручивал тетиву, кто-то сыпал камни в метатель, а кто-то рычагами разворачивал его выцеливая аэроцикл.

— Кто ж там такой умный? — пробормотал Сергей, нащупывая излучатель. — Кто ж это там такой злопамятный?

А потом в голову пришла другая мысль.

Он не стал дожидаться залпа, снизился до десяти метров и ножом ударил по надутому боку ближайшего разбойничьего мешка. Из прорехи на землю хлынуло золото.

Он летел над лагерем, оставляя за собой золотой след, мгновенно становившийся черным от невесть откуда появившихся людей. Рев, что несся снизу, заглушал и звон железа, и все остальные звуки. Внизу кипело сражение. Люди внизу походили на эритроциты, стремившиеся залатать своими телами золотую царапину. Раной ее Сергей назвать постеснялся — уж больно не солидно она выглядела по сравнению со всем лагерем.

Вскоре к золотой дорожке сбежался весь лагерь. Даже бравые камнеметчики бросили свои страшные аппараты и бросились в общую кучу. Выдержку проявили только монахи. Они, похоже, были не от мира сего. Отточенные движения следовали одно за другим. Неподвластные зову золота, чернорясые остались на своих местах, продолжая неспешную пляску.

— Ну, я вам! — злорадно сказал уязвленный Сергей. — Мы еще посмотрим, чья возьмет!

Он распорол последний мешок и обрушил кучу фальшивого золота на голову плясунов. Золотой поток водопадом обрушился вниз, и тут же, добавляя жизненности в картину бесшумного золотого потока, с самым настоящим ревом на монахов набежали имперские пехотинцы.

Лагерь Имперской Панцирной пехоты.

Башня «Гнев Кархи».

Стиснув кулаки, Старший Брат Черет стоял около палатки и смотрел на колдуна, осыпавшего золотом людей под собой так, словно смеялся над человеческой слабостью. Люди под ним валялись в грязи, и только монахи, устоявшие от соблазна, возвышались над дерущимися солдатами.

«Если это не знак, то что ж это такое?» — подумал он.

От палатки Верлена побежали десятники, ударами мечей плашмя приводя людей в чувство. Сам Верлен стоял рядом с палаткой и так же, как и Черет смотрел в небо.

— Эй, Верлен!

Императорский казначей обернулся. Старший Брат указал пальцем в небо.

— Это Знак!

— А то я не понял! — отозвался Верлен. — Барабанщикам, играть «Общий сбор»! Играть «Выступление»!

Дурбанский лес.

Опушка.

С самого утра Сергей устроившись в верхушке дерева, наблюдал за лагерем. После вчерашнего он не рисковал лететь над ним, уверенный, что камнеметчики только и ждут момента, когда он появится над излучателем. Его там ждали. Кто-то довольно осведомленный о том, что происходит в Заповеднике, рассказал им о аэроциклах, и у них хватило ума сложит один и один и сделать вывод их этого.

Лента панцирной пехоты двинулась к лесу только около полудня.

Воевать с пришельцами туземцы собрались всерьез, по-настоящему.

Первые отряды уже достигли леса, а из ворот Гэйля все выходили и выходили вооруженные люди. К удивлению Сергея, впереди шли не воины, а какие-то связанные люди. У них не было ни брони, ни вооружения.

— «Вояки…» пренебрежительно подумал Сергей.

Следом за ними, шагах в пятидесяти шли монахи, окружая плотным кольцом массивную деревянную башню. Усилиями братьев она катилась на толстых деревянных колесах, напоминая вездеход.

Сергей покачал головой, восхищаясь достижением местной конструкторской мысли, и связался с «Усадьбой».

— Игорь Григорьевич! Они выходят из города!

— Много? — Помолчав, спросил Игорь Григорьевич.

— Все, что есть… — ответил егерь. — По моим подсчетам их тут тысяч двенадцать.

— Дай картинку…

Сергей направил объектив вниз, на людской поток. Шеф несколько минут наблюдал за ними.

— Покажи опушку…

От передового отряда до опушки оставалось метров двести.

Систему безопасности Сергей настраивал сам и прекрасно знал, что сейчас происходит и что произойдет через несколько минут.

В эти самые мгновения, автоматика инфразвуковых излучателей, прощупывая пространство вокруг себя, обнаружила приближающихся туземцев. Несколько секунд у автоматики уйдет на то, чтоб определить массу приближающегося тела, рассчитать импульс, накопить его и приготовится выплеснуть на непрошеных гостей, совсем недавно бывших тут хозяевами.

Сергей представлял, что там творится, и словно бы управлял автоматикой. Он чувствовал, как энергия удара накапливается, как поступает на эмиттеры, как импульс…

Первый ряд остановился. Стало видно, как они завертели головами, еще не слыша, но уже чувствуя незримую опасность. Напор беспричинного страха становился все сильнее. Он стал плотным как ветер, а потом превратился в ураган, погнавший их назад, к городским воротам, словно кучу сухих листьев.

— Ничего, — сказал Игорь Григорьевич, глядя на бегство. — Как всегда началось, как всегда и кончилось. Наивно с их стороны рассчитывать, что связанные руки уберегут кого-то от инфразвука.

Он ошибся.

Монахи не получившие своей доли ужаса остались на месте, окружая колесную башню. Их танец не прекратился ни на секунду. Пируэт сменялся пируэтом и Сергей тут же вспомнил братьев, плясавших вокруг дворца в Эмиргергере, в тот роковой день, когда они воспитывали инфразвуком несговорчивого Императора.

Сергей привстал. Не прекращая танца, монахи уперлись в башню и слегка развернули ее.

Егерь хотел сказать Игорю Григорьевичу, что туземцы сейчас достанут что-нибудь вроде чудотворных мощей или изображения Кархи в какой-нибудь зловещей ипостаси, но ничего этого не успел.

Из черной щели на самой верхушки башни вылетел огненный луч и полоснул по кустам и деревьям около дороги, по связанным людям, что бежали навстречу, одержимые ужасом. В небо взлетели птицы, но уже через несколько секунд небо занавесил дым, подсвеченный снизу языками оранжевого пламени. Кричали обожженные и перерезанные люди. В огне что-то оглушительно грохало, волнами плотного воздуха разбрасывая беспрепятственно бежавших вперед монахов. Вспышки ослепительно-голубого света озаряли коричневые рясы, делая их угольно-черными.

Своим глазам следовало верить, но Сергей отказывался делать это. На его глазах происходило настоящее чудо, происходило невозможное.

— Что это у них? — заорал Главный Администратор. — Что ты видишь?

— Видимо, то же что и вы, — медленно ответил Сергей. — Применение Братьями по Вере боевого лазера.

С земли кто-то проорал, упиваясь всесилием.

— Победим Зло Злом… Они боятся крови — мы нет! Мы ничего не боимся!

Имперский город Эмиргергер.

Ограда Императорского дворца.

Лао в небе напоминал небрежно подброшенный какими-то спорщиками золотой.

Сходства с монетой добавляли облака, что бежали по небу и, при известном напряжении ума, можно было представить, что она кувыркается в небе, не решаясь упасть на землю, чтоб показать, кто из спорщиков выиграет.

Не простыми, надо думать, оказались эти схлестнувшиеся в споре люди, если не пожелали обойтись медной или серебряной монетой! И вопрос, наверное, решали не простой, а какой-то особенный, раз золоту поручили быть судьей в споре…

Наверное, Лао тоже чувствовал особенность этой ночи, как ее чувствовал Трульд.

Ночь эта должна была стать особенной по многим причинам и монета в воздухе напоминала брайхкамеру не просто о риске проигрыша — о смертельной опасности.

Она может упасть так, что стража, что стояла на стене Императорского дворца, не смотря на свою малочисленность, проявит чудеса храбрости или стойкости, и тогда все кончится очень быстро и нехорошо для него и его людей, а может упасть и так, что выгорит дело, выгорит!

Он медленно потер ладонь о ладонь.

Ну, что бы Судьба ни готовила, это решится сегодня.

Трульд поднял руку. Из-за спины послышалось.

— Здесь…

— Подскоки.

Справа и слева зашуршало. Быстрыми тенями Проникатели бросились к стенам, неся на руках пружинящие куски кожи, натянутые на стальные обручи. Все они отрепетировали и повторили несчетное число раз. Каждый, из тех, кто стоял сегодня под вертящейся в небе монетой знал, что есть у них всего с десяток мгновений, чтоб свершить небывалое.

Раз!

Двое поставили подскок на землю и ухватились за края.

Два!

Отстававший от них на четыре шага человек ни на мгновение не остановившись и не растратив силы движения, подпрыгнул, целя наступить на растянутую кожу. В одной руке он держал лук, а другая, ухватив стрелу, повторяя заученное движение, уже натягивала тетиву.

Три!

Наперекор Богам человек взлетел в небо. Он поднимался все выше и выше, а рука оттягивала тетиву все дальше и дальше к уху.

Трульд словно сам почувствовал, как перья щекочут щеку, а стрела рвется из пальцев. Он не спускал глаз с Найкера, но краем глаза видел, как взлетают над землей другие.

Четыре!

Фигуры в воздухе на мгновение застыли, и правые руки их безвольно упали. Несколько мгновений спустя он услышал чуть растянутый во времени щелчок — стрелы ушли в темноту, в поисках намеченных целей. Не оборачиваясь назад, спросил.

— Где Маввей?

— Позади. С ним Момул.

— Спит?

— Спит…

Где-то сбоку квакнула лягушка. Сигнал!

Трульд оторвался от земли и рванулся вперед, к стене. Если все получилось, как надо, если его люди не зря ели его хлеб, то на стене не должно остаться ни одного живого стражника.

Все они высмотрели еще вчера — и число стражников, и их оружие, и даже особенности походок тех, кто не стоял на месте, а предпочитал бродить по стене, коротая службу в карауле… А сегодня им осталось сделать совсем немного — сперва превратить это знание в чужую смерть, а чуть позже — во власть…

Выучка не подвела. Стрелки сделали свое дело.

В этом молчаливом беге они не потеряли ни одного человека. Как он не спешил, его обогнали двое и, прикрывая от случайной стрелы, повели к тайной калитке, что предусмотрительный предок Императора врезал в стену на беду своему потомку. Трульд улыбнулся. Счастье дышало совсем рядом. В нескольких шагах, в одном калиточном скрипе.

Имперский город Эмиргергер.

Ограда Императорского дворца.

Длинный двор лежал перед ним, как путь к славе и могуществу, а в самом конце, там, где поляна двора упиралась в стену дворца, что-то блестело. Трульд мельком подумал о том, что это блестит, поднимаясь над землей, звезда, его славы…

Похоже, он зазевался. Эйтель коротким тычком вернул его из будущего в настоящее. Они уже стояли около стены. Да… Не подумал Мовсий об этом… Хотя, как подумаешь? Ели не знаешь беды, то от нее и не обережешься. Чтоб защититься от того, что он уже почти сделал, Мовсию нужно иметь кое-что получше тех стражей, которые стояли во дворце. Против разбойников или даже наемных убийц альригийцев они, возможно, чего-то стоили, но чтоб защитить себя от проникателей, нужны были другие проникатели. Императорские проникатели. А их у Мовсия не нашлось.

Так что дело, считай, выгорело.

Почти, но не наверняка.

Трое с тяжелыми луками встали возле стены, недобро поглядывая по сторонам предупреждая неприятные сюрпризы, а остальные придвинулись ближе к стене. Эйтель распоряжался по праву старшего воина.

Никто не говорил. Повинуясь жестам старшего, проникатели подтащили под Императорские окна два подскока. Один из подскоков поставили в трех шагах от стены. Четверо проникателей — двое с одной стороны, вставшие друг другу на плечи, двое — с другой подняли один из подскоков на поднятые руки.

«Давай» — негромко сказал Эйтель. Это стало первым словом, произнесенное вслух.

Жоля отошел на несколько шагов от стены и, на мгновение остановившись, чтоб собраться с силами, рванулся вперед.

Бесшумный рывок превратился в бесшумный прыжок. Дважды, один за другим, охнули подскоки, и проникатель оттолкнувшись от них, словно гигантскими шагами пробежал по воздуху, приближаясь к самому верхнему из окон. До них долетел звук влажного шлепка, шипение. Он прилип к стене и завис там, приходя в себя.

Каждый, кто стоял внизу затаил дыхание.

Несколько долгих мгновений Жоля висел на голой стене, осторожно раскачиваясь. Он висел и висел, почти незаметно для глаза перебирая ногами и Эйтель наконец вздохнул с облегчением. Вздох стал сигналом для остальных. Обошлось… «Липучка» держала. Несколько долгих мгновений и вот, наконец, сверху падает веревка.

Самое сложное им уже почти удалось.

Почему бы тогда не удастся и всему остальному?

Императорский дворец.

Дворцовая стена.

Все остальное, если честно, и оказалось самым сложным.

Затеплилась жаровня. Рядом вздохнули меха холодуна. Деревянная трубка направили на спящего Мовсия. Струя воздуха подхватила дым и, сплетя его косицу, забросила в Императорскую спальню, к изголовью кровати. Меха мерно раскачивались, наполняя спальню Императора Мовсия дымом «усни-травы».

С железом, перегораживающим окно в Императорскую спальню, они никогда не справились бы, но это и не понадобилось. Тайное знание Предвестников подсказало обходной путь. Подобравшись к окну на липучках, они выплеснули на стену Слюну Пожирателя Камней. Каменная кладка мгновенно вздулась пузырями, и проникатели ножами принялись расковыривать ставший мягким как тесто камень. Лепешки падали вниз, прилипали к земле. Проникатели, уже ученые, сторонились едкой слизи.

Они осторожно, по одному, не мешая друг другу, поднимались вверх по стене, прямо к окну.

У тех, кто трудился над поперечным брусом, на него много времени не ушло. Почувствовав слабину камня, Жоля изловчился, и поддел брус ногой. Не с хрустом, как это полагалось бы доброму камню, а с жалким всхлипом стена выпустила из себя железо. Брус канул в темноту и там его подхватил кто-то из лучников, все еще стерегших воинское счастье товарищей.

Едва окно освободилось, как проникатели один за другим, юркими ящерицами проскользнули внутрь. Брайхкамер смотрел на них, испытывая тоже завистливое удивление, что всегда, когда наблюдал за работой Эйтелевых подопечных. Он знал, был уверен, что все будет хорошо, но, все-таки ждал какого-то шума, крика, но и тут обошлось!

Мгновением спустя из окна высунулась чья-то рука и несколько раз качнулась, сжавшись в кулак. Путь наверх стал свободен.

Эйтель придержал веревку с узлами и кивнул брайхкамеру.

Подтянув длинные, по локоть, перчатки, брайхкамер ухватился за узел и полез вверх.

К власти.

Императорский дворец.

Спальня Императора.

В спальне еще пахло «усни-травой», хотя двое проникателей стащив куртки, выгоняли уже не дым, а запах наружу.

Они расступились перед брайхкамером, когда он подошел к Мовсию.

Брайхкамер остановился, вглядываясь в лицо еще ничего не знавшего и ни о чем не подозревавшего Императора. Странное чувство проснулось в нем. Император лежал перед ним словно… Словно краюха хлеба. Сравнение возникло в голове неожиданно, словно озарение. Именно как краюха хлеба, от которой он прямо сейчас мог отрезать хоть один ломоть, хоть два. А то и просто свиснуть псов и скормить им все, до последней крошки…

Он отвлекся, когда у двери началась какая-то бесшумная суматоха. Императору еще спалось, и его не мучили ни сны, ни дурные предчувствия. Трульд широко улыбнулся и отступил. Грешно ломать такой сон, тем более, что имелись и другие, более срочные дела.

Эйтель пальцами показал, что за стеной двое. По-другому и быть не могло. Шум дыхания слышался сразу с двух стон.

Он знаком подозвал Момула и, показав на дверь, раздвинул пальцы. Тот понятливо кивнул и достал второй кинжал. Эйтель тремя безмолвными кивками отсчитал мгновения, и рывком распахнув дверь. Все произошло одновременно: дверь раскрылась, в темноту Императорских покоев упала полоса света, наполовину загороженная тенью воина, стоявшего вплотную к косяку. Тут же, едва щель стала чуть шире него, Момул бесшумно рванулся наружу, занося оба кинжала. Он походил на птицу, распахнувшую оба крыла. Полоса света пропала, загороженная его телом и тут же они услышали два удара.

Эйтель, уже не спеша, раскрыл дверь и подхватил еще дергающееся тело правого стражника. Левого подхватил Момул, а в открытую дверь уже выскользнул Таваса и, неслышно касаясь пола носками мягких сапог, побежал вперед по коридору. Следом за ним побежали Вирас-хе и Голб.

«Справятся» — с гордостью подумал брайхкамер. Резать сонных простаков, не сумевших защитить своего Императора, было, конечно интересно, однако его самого ждало иное занятие. Проводив взглядом проникателей, один за другом выскальзывающих из комнаты он повернулся к ложу, на котором продолжал спать Император.

Императорский Дворец.

Комната Эвина Лоэра.

Шумону снилось что-то страшное.

Кто-то гнался за ним по темному лесу, кто-то смотрел из темноты взглядом, полным голодного зла, а ему предстояло идти сквозь это, идти сквозь опасность и зло… Он не мог понять, где находится и вдруг ощутил, что опасность, только что неощутимо витавшая где-то рядом приблизилась и встала за спиной. Ощущение ужаса стало конкретным, почти вещественным. Ужас превратился в холодный поток, скользнувший по спине и он… проснулся.

Несколько мгновений он хватал ртом воздух, приходя в себя, потом открыл глаза.

Острое ощущение радости оттого, что опасность, мучавшая его, оказалась призрачной, ударило фонтаном, донося ее до самых кончиков волос. Страх остался по другую сторону яви. Смахнув волосы с лица книжник осторожно огляделся по сторонам.

В темноте чуть теплился огонек светильника. Рядом с ним тенью более густой и плотной, чем настоящая тень, чернел силуэт человека.

— Эвин? — шепотом позвал книжник. — Ты?

Тень резко колыхнулась и в один момент приблизилась, став опасно близкой.

— Тихо… Тихо, — прошептал Главный Императорский Шпион. — Молчи…

Шумон вздрогнул. Страх, что только что преследовавший его во сне проломил тонкую оболочку, отделявшую сон от яви и проник в этот мир. Ладонь Эвина все еще лежала у него на губах. Он прислушался. Где-то рядом появился звук, совершенно неуместный для Императорского дворца. Стон. Недалеко стонал раненый, толчками выбрасывая в воздух страх и боль.

— Что там? — прошептал Императорский Библиотекарь.

— Не знаю… Пока не знаю…

Эвин осторожно, стараясь ни за что не задеть, подошел к стене, снял с нее перевязь с метательными ножами, накинул ее прямо на ночную рубаху. Шумон попытался подняться, но Эвин толкнул его в грудь.

— Лежи… Ты свою храбрость уже показал…

Шумон не сообразил, что сказать в ответ на такое, как Императорский Шпион, не скрипнув дверью, выскользнул в коридор.

Замская трясина.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

— Свежие новости из Эмиргергера, — сказал Игорь Григорьевич. Он держал в руке один из коллекционных экспонатов. Нож в его руке то поднимался в воздух, то шлепался лезвием о ладонь, то поднимался, то возвращался назад. Одного этого Сергею хватило, чтоб понять, что настроение у шефа не ахти и новость скорее скверная, чем какая-либо иная. После того как выяснилось, что в распоряжении туземцев невесть как (то есть это-то как раз было понятно — остался с тех времен, когда на планету рухнул Джо Спендайк со своим кораблем, набитым боевыми киберами) оказался боевой лазер, ситуация стала несколько иной. Они становились реальной угрозой для заповедника.

— Вы, Игорь Григорьевич, прямо черный вестник какой-то… Что там еще? Монахи опять что-то начудили? С Шумоном что-нибудь?

— С Шумоном? — неожиданно весело отозвался он. — Нет, слава Богу… Все гораздо лучше… Там переворот…

Сергей постоял еще не много, и уже не спрашивая, уселся. Событие, о котором говорил Игорь Григорьевич, рядовым назвать никак нельзя. Эпохальное событие… Событие — «из ряда вон»…

— Никулин знает?

Продолжая улыбаться, Игорь Григорьевич кивнул.

— Знает. Он и сообщил.

Повода для радости Сергей пока не видел и от этого хотел разобраться в происходящем, чтоб порадоваться вместе с шефом.

— А подробности? Подробности известны?

— Сегодняшней ночью твой знакомый захватил Императора в его собственной спальне и требует отречения Мовсия и передачи власти, и прав на Империю ему и его роду.

Сергей поднял брови. Он понял главное, но не до самого конца.

— Знакомый? Шумон, что ли?

— Да куда ему, книжнику… Брайхкамер Трульд. Друг в доску, штаны в полоску…

Одно имя напомнило о другом. Сергей подумал о Хэсте. Трульда не жаль. Этот как-нибудь выберется, а вот Хэст со своей простотой… Наверняка ведь так и не понял во что влез. А ведь наверняка ведь, влез…

— Он один?

— Нет, конечно. С ним какие-то головорезы…

— Я не об этом. Хэст с ним?

Игорь Григорьевич стал серьезным.

— Не знаю. К сожалению, мы почти ничего не знаем. Но сказать твердо можно только одно — момент он выбрал самый удачный.

Нож сорвался с пальцев и улетел в мишень. Шеф искоса посмотрел на гостя.

— С умными людьми, наверное, твой знакомый советовался. В городе войск — кот наплакал. Все, что мог Император к Гэйлю отправил, с нами силой меряться.

Намек Сергей пропустил мимо ушей. Слишком уж удивительные события творились кругом.

— Он захватил город? Дворец? Как? Там же охрана!

— Да нет… Он и дворец-то толком не захватил. Только Императора. Александр Алексеевич сообщает, что он грозиться убить Мовсия, если те полезут его отбивать.

Сергей тут же вспомнил свой последний разговор с брайхкамером.

— Жест отчаяния, — сказал он, представив положение Трульда. — Он не стал надеяться на чудо… Покушения ему Император не простил бы.

— Скорее всего, — согласился с его оценкой шеф. Он вдруг остро, с интересом, взглянул на него. — А это не ты ему такую богатую идею подбросил? А?

Сергей покраснел, выпрямился.

— Нет! Что вы!

— А зря… Мог бы и сам догадаться… Это наш шанс. Жирный шанс!

Сергей промолчал. Что тут скажешь? Игорь Григорьевич несколько секунд смотрел на него, словно ждал признания, что это все же его рук дело, но Кузнецов молчал. Шеф чуть разочарованно вздохнул.

— Ладно, интриган. Можешь и дальше молчать, но всеже надо что-то делать…

Он явно не поверил в Сергееву непричастность к происходящему. Ну, что ж, его дело. Сергей смотрел на шефа ясными глазами. Шеф ответил ему не менее безмятежным взглядом. Молчание длилось и длилось, и только спустя минуту Сергей понял, что Игорь Григорьевич имеет в виду.

— Нет, — замотал головой Кузнецов. — Нет…

— Ну почему же сразу «нет»? — возразил шеф. — В нашем положении такими словами нельзя разбрасываться, так что скорее все-таки «да»…

Он подошел к мишени и вытащил нож.

— Пора нам начинать дружит с Императором. Пора… Кто его спасет, тот ему и друг. Или ты другого мнения?

Сергей молчал, соображая, что отвечать. Шеф принял молчание за несогласие.

— Или может быть, ты считаешь, что следует подумать над тем, чтоб поддержать претендента?

— Вот это уж точно нет.

Сергею не понадобилось много времени на раздумывание.

— Не стоит нам с брайхкамером связываться.

Игорь Григорьевич кивнул, соглашаясь, но всеже спросил.

— Почему? Если мы его поддержим, то он согласиться сразу на все… И на «Усадьбу» тоже. Отзовет монахов с излучателем. И у нас будет пергамент. С печатью!

— Все равно нет.

— Есть причины?

— Конечно. Во-первых, он мне лично не симпатичен.

Игорь Григорьевич развел руками, мол, мало ли что… Сергей в ответ покачал пальцами, показывая, что это вовсе не главное.

— Во-вторых, его придется постоянно поддерживать — у него нет опоры внутри Империи. Только желание захватить власть. А вот если восстановить права Мовсия, то это будет нам благодарен, да и подпирать его не будет необходимости. Сам удержится.

Игорь Григорьевич не стал спорить ни с первым, ни со вторым. Сергей был прав.

— Что ж, тогда на всякий случай готовься к экспедиции спасения. «Освободитель Императоров» теперь твоя фамилия, или, если хочешь, «Гроза заговорщиков». Выбирай любую.

Честно говоря, предложение (а пока, Сергей это отлично понимал, это всего лишь предложение никак не прямой приказ) руководства было не ко двору. Случись этот переворот чуть позже, ну хотя бы на недельку — двумя руками ухватился бы Сергей за представившуюся возможность покрыть себя славой, однако тут одно дело налезало на другое.

Следовало срочно что-то делать с клерикалами и их излучателем. Проще всего конечно взорвать его, но монахи словно знали их слабость, и вокруг излучателя постоянно торчало с полсотни человек. Что от них останется, если излучатель взорвется, никто не взялся бы сказать. Скорее всего ничего.

Сейчас воинство медленно шло лесными дорогами, по любому поводу пуская в ход земную технику. Они неуклонно приближались к Стене. Остановить их могла либо сила, либо приказ Императора.

Пришло время что-то придумывать. Вчера Игорь Григорьевич спросил их, представляет ли кто-нибудь, что случится со Стеной, если по ней полоснет боевой лазер?

Никто ему не ответил, да ответ и не требовался, ибо он уже заключался в самом вопросе.

— Некстати все это, — тряхнул головой Сергей. — Как некстати…

— Кстати, кстати! — не согласился с ним Игорь Григорьевич. — Еще как кстати!

— И вообще этим Александру Алексеевичу заниматься следует.

Игорь Григорьевич посмотрел на Сергея с недоумением и тот, к облегчению своему понял, что немного поспешил с выводами.

— А он этим уже занимается… Я и говорю «на всякий случай». Тебя просто нужно быть наготове. Мало ли как у него дела сложатся?

Он усмехнулся.

— А вам подвалы тамошние уже знакомы…

Сергей кивнул. Это другое дело. Он поднялся, собираясь уйти.

— Я попрошу Чена…

— Хорошо, — согласился Игорь Григорьевич. — И вот еще что… Попроси зайти к нам Мартина Акке.

Сергей хотел спросить «зачем?», но вовремя прикусил язык.

— Лучше я попрошу его прилететь. Это будет гораздо быстрее.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец

Подземная тюрьма.

Светильник, как и предписывал Эйтель, еле-еле тлел. Он не горел, а скорее только обозначал огонь единственным язычком пламени. По-хорошему и его нужно было бы погасить, но паукам требовался свет, чтоб свить себе гнездо, поэтому язычке пламени все еще резал тьму перед глазами проникателя. Пауки в плетенке, вроде бы успокоились и устраивались основательно. Один, повиснув на ветке, кажется даже начал вить гнездо, словно награду себе готовил за долгие и опасные труды.

Момул его понимал.

Дело они нынче осилили небывалое. Он и не слышал, что вообще кому-нибудь, когда-нибудь удавалось такое — захватить Императора в его собственном дворце. Ни у них в Империи такого не бывало, ни у альригийцев, вообще ни у кого. О таком рассказывают сказки, а потом, по прошествии времени, события обрастают легендами и становятся предметом всеобщей зависти.

Что говорить — улыбнулась удача умелым воинам, улыбнулась.

Он вспомнил, как этими вот руками волок императора Мовсия в застенок и сам разулыбался во весь рот.

Справедливо вобщем-то жизнь устроена! Раз оплошаешь, так она обязательно даст тебе возможность исправится! Вот не получилось у них с колдунами, не вышло. Какой куш прямо из рук ушел, это же и подумать страшно! Но вот одно дело не вышло — так другое подвернулось… Не колдун, так Император. И это еще подумать надо — что лучше-то…

Подумать он не успел.

Пауки насторожились. Серый приподнял передние лапы, а Синий перестал бегать по кругу и сучить нить. Лишние мысли у Момула из головы словно ветром выдуло.

Кто-то шел к нему.

Проникатель прислушался. Тишина впереди нарушалась только далеким журчанием воды. Он посмотрел на пауков — вдруг огляделся, но теперь и Синий, разведя жвала, повернулся в туже сторону, что и товарищ.

Нет. Этот кто-то не шел.

Он крался.

Проникатель свистнул и несколько мгновений ждал условного звука, но темнота молчала. Он ни на мгновение не задумался, есть там кто-нибудь, в темноте, или нет. Неизвестный мог еще обмануть человека — Карха не зря создал его несовершенным, но слух пёстрых пауков обмануть еще никому не удавалось.

А это значило, что, скорее всего это шел тот, о ком предупреждал брайхкамер. Как его только Голб пропустил — тот в тридцати шагах впереди стоять должен был?

Момул вскинул лук и выпустил стрелу. Впереди раздался треск, словно стрела ударилась в камень. И ничего больше. Ни вскрика, ни стона, ни проклятья…

Тишина не обманула его… Момул выпустил веером еще пять стрел, но и те канули в темноту, отозвавшись только сухим треском сломанного дерева.

По спине Момула скользнул холодок. Брайхкамер предупреждал о невидимке, но чтоб невидимку еще и стрела не брала… Это уже совсем запредельное колдовство.

Конечно, пользуясь искусством скрадывания, он мог бы неслышно подобраться к человеку, в этом умении не имелось ничего колдовского — он и сам так умел, однако пять стрел — это пять стрел. Никто не мог сказать, что Момул стрелять не умеет. Держа шестую стрелу около уха, он вслушивался в тишину.

Несколько мгновений спустя волосы у него на затылке шевельнулись.

Кто другой, может и усомнился бы в этом, но Момул доподлинно знал, что обученный человек может ходить тихо, словно бесплотный дух, но Слава Кархе, не родился еще человек, которому при этом еще и не требовалось бы дышать.

А этот не дышал…

В памяти всплыли рассказы о глиняном болване, что создал чародей Дерилгар. Болван долго служил волшебнику, но однажды, будучи послан за вином в Императорские подвалы там и потерялся. Правда это случилось лет триста назад и совсем в другом дворце, но кто их, болванов, знает…

Страх зашевелился в нем, но, не давая ему разрастись и вцепиться в душу, Момул закричал, взмахнул кинжалом, распарывая лезвием тьму…

Пустота перед ним остановила удар. Его рука словно застряла в ней, и тут же её повело назад. Встречное движение оказалось сильным, уверенным, словно нечто, противостоящее ему, точно знало, чего хочет. На мгновение он ощутил на запястье чьи-то пальцы, и это привело его в чувство. Человек! Там человек!

Страх сгинул, уступив место отработанному в бессчетных схватках спокойствию. Руки заработали сами собой, отбивая удары, стараясь вцепиться в невидимку, но тот умело уворачивался, не давая себя ухватить. Пустота перед глазами только вводила в заблуждение. Тогда Момул закрыл глаза. Теперь все стало так же, как и при схватках вслепую.

Он подался вперед, наклонился, пропуская через себя встречное движение. Враг навалился на него и тут же проникатель поднялся, добавляя свое движение к движению невидимки, швырнул того на стену. Грохнул так, что эхо полетело по коридору. Он бросился на звук, но невидимка чем-то ударил его по ногам и он повалился на пол. Хрустнула плетенка, Момул откатился назад, оставляя между собой и врагом пауков — вдруг да поостережется.

Не поостерегся…

В воздухе блеснул нож. Кинжал…

Честное слово Момулу даже легче стало.

Кинжал — это кинжал. Сразу видно, что за кинжалом не пустота, а человек. Живой человек. Не колдун, от которого не знаешь, чего ждать, а такой же, как и сам ты убийца.

Проникатель перехватил руку, вывернул простым приемом, но невидимка не прост оказался. Тоже, видно не одного с одного света на другой переправил.

Вывернулся и не иначе как рукой по спине припечатал. Хорошо рука без кинжала оказалась.

Момул охнул в голос, отскочил.

Кинжал в воздухе перелетел из руки в руку. Невидимка готовился убить. Момул лица его не видел, но представив ухмылку на чужих губах, отступил.

Он сделал шаг назад, а невидимка — вперед. Позади порхающего в воздухе кинжала тень стала гуще. Проникатель глянул попристальнее и возрадовался. Из темноты выползал Голб. Живой выползал, хоть и не невредимый. Момул закричал, отвлекая внимание. В этот момент, собрав остатки сил, проникатель действующей рукой ухватил невидимку за ноги и в этот момент Момул прыгнул на врага, заставляя того отступить на шаг.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Войти во дворец оказалось делом совсем простым.

Хотя он и считался сейчас полем боя, война, как оказалось, тут велась чисто номинально. Захватившие правое крыло проникатели, в силу малочисленности не пытались сунуться дальше — брайхкамер понимал, что ничем хорошим для его немногочисленного войска это не кончится, а защитники Мовсия, устрашенные угрозами убийства Императора тоже не предпринимали ничего необычного. Все ждали и готовились.

Невидимый Никулин бродил по дворцу, удивляясь несуразности происходящего. Тут все застыло, словно на дворец упала огромная капля прозрачной смолы, сковавшей и нападавших и защитников. Противники, занявшие разные концы коридоров изредка переругивались, но дальше этого дело не шло. Боясь за жизнь Мовсия, Иркон медлил, надеясь придумать что-то такое, что решило бы все вопросы раз и навсегда, а брайхкамер со своей стороны, вел себя осмотрительно. Он не рвался ни к захвату дворца, ни столицы. Ему не нужна была власть над городом. Ему хотелось получить Империю целиком, а препятствием на его пути к этому оставался только один человек.

Прогрессор не сомневался, что продолжительным это перемирие не будет, что брайхкамер, если его терпение не истощится, может пойти на крайности, но надеялся, что случится это не в первый же день. Так что ближайшие несколько часов за жизнь Императора можно не опасаться, хотя и особенных причин медлить у него не находилось. В крепости туземного терпения прогрессор был совершенно не уверен.

Искать Мовсия, конечно же, стоило где-то на стороне, занятой проникателями и Александр Алексеевич хотел постараться сделать это до наступления ночи.

Прогрессор Шура не боялся темноты, однако у него имелось два соображения. Во-первых, ночь могла понадобиться для того, чтоб вывести Императора из дворца, а во-вторых… Так уж человек устроен, что он больше доверяет глазу, нежели уху. При свете тутошние лучники, услышав его шаги, могли еще помедлить с выстрелом, не увидев человека, а вот темнота лишала его такого преимущества. В темноте они стреляли на звук без рассуждений, и вроде бы не плохо стреляли.

Его замысел был незамысловат.

В раз он предстал перед Императором в образе купца с Островов Счастья — Айсайдрой Енохом. Договориться об аренде болот тогда не удалось — помешали трульдовские проникатели, устроившие покушение на Мовсия, но, в конце концов, после нескольких недоразумений Маввей всеже понял, что купец ему скорее друг, чем враг.

Поскольку Мовсий считал Айсайдру Еноха колдуном и другом, Александр Алексеевич хотел предстать перед ним в образе купца и, применяя малую толику колдовства, вывести Мовсия на свободу.

Облаченные в черные балахоны захватчики стоялиоколо окон и в начале коридоров. У каждого имелся лук и, время от времени, они, нервничая, простреливали коридор насквозь. Логики он в такой стрельбе никакой не усмотрел, к тому же это действительно мешало.

Казалось бы, по большому счету, какое дело землянам до туземной мышиной возни? Какая разница кто будет властвовать на этом участке заболоченной и покрытой лесами суши, однако жаль, что все, что сделали до этого момента пойдет коту под хвост. В Мовсия он уже вложил и силы и время. Отбрасывать уже сделанное и начинать все сначала — глупо. Тем более, что это будет не простой переход власти из рук в руки. Начнется смута, а в такие времена у любой, даже не спорной территории откуда-то появляются новые хозяева. Что уж говорить о Замских болтах, граничащих с Альригицами.

Нет, приключения, сопряженные с гражданской войной или смутой, дело, безусловно, стоящее, но именно сейчас хотелось бы обойтись без них. Все сейчас нуждались в определенности и стабильности. Это должно пойти на пользу и драконам, и людям.

Ну и, само собой, Императору.

Сторожась, прогрессор обошел дворец с крыши и до самого первого этажа, но Императора нигде так и не обнаружил. Он бродил по коридорам и переходам, под настороженными взглядами ничего не видящих проникателей заглядывал в комнаты.

Надежда отыскать его на верхних этажах дворца не покидала его до самого конца — уж очень не хотелось ему лезть в подвал, где, выражаясь высоким штилем, «царила вечная ночь» и где проникатели будут стрелять «на слух».

По здравому рассуждению прятать Мовсия далеко от себя, в ситуации, когда он мог понадобиться в любую минуту, было нерационально. К тому же особого времени на устройство застенков у брайхкамера не имелось. Ему оставалось только пользоваться тем, чем располагал его предшественник. А лучшим местом из того, чем он располагал, и что прогрессор еще не осмотрел, оставалась подземная тюрьма. Та самая, с которой сам Шура начал свое близкое знакомство с Императорским Дворцом.

Прогрессору Шуре оставалось только проверить прав он в своих догадках или нет.

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Подземная тюрьма.

Минуя одиноких лучников, он спустился в подземную часть дворца. Сканер молчал — впереди пока что не отыскивалось ни одной живой души.

Там клубилась темнота, в которой прогрессор не увидел ни одного отблеска света. Настоящая ночь — без луны, звезд, дуновений ветерка и влюбленных парочек. Это, безусловно, не означало, что там и вправду ничего не имелось. На счет луны и влюбленных парочек он бы, конечно, не поручился, а вот насчет стражников… Не такой уж бесполезный предмет Император Мовсий, чтоб оставить его совершенно без охраны.

С минуту прогрессор размышлял над тем, зачем это понадобилось брайхкамеру — оставлять охранников пленного Императора без света, но так ничего и не придумал путного. Мелькнула, правда, дурацкая мыслишка, что выставил в караул брайхкамер только слепых с утонченным слухом, но он даже не задержался на ней. Действительно глупость. Даже если так оно и было, его это никак не касалось.

— Каким бы тот умным себя не считал, — пробормотал прогрессор, — а с техническим оснащением у вас тут все же послабее, чем у некоторых…

Он опустил лицевой щиток, и тьма вокруг расточилась. Она, словно бы застыдившись, передумала быть злой и коварной, раскрасила себя в легкий розовый цвет и отступила на десяток шагов.

— Информцентр, дать готовность! — скомандовал прогрессор.

— Готов! — отрапортовал вычислитель.

— Радиус безопасности — десять метров. Предупреждать о наличии в радиусе безопасности биологических объектов.

Цент мгновенно ожил.

— В радиусе безопасности в настоящий момент…

Александр Алексеевич, вглядываясь в пустой вроде бы коридор, остановил его, догадываясь в какую сторону сейчас занесет вычислитель. Он вспомнил рассказ Сергея о том, как чудил вычислитель в прошлый раз, когда он и Чен шел выручать его самого.

— Стоп. Корректирую вводные. Предупреждать о туземцах типа «стражник» и животных массой более двух килограммов.

— Принято.

Ну, ей-богу в голосе вычислителя сквозило разочарование.

Коридор впереди не только казался пустым, он и оставался им. Осторожно поглядывая под ноги, прогрессор двинулся вперед.

Первого проникателя они обнаружили через пять шагов. Точнее Шура сперва услышал скрип, а уж потом вычислитель, соблюдая понятие радиуса безопасности, отрапортовал о туземце типа «стражник» весом в пятьдесят семь килограммов четыреста тридцать граммов.

Поняв, что так скрипит сгибаемый в дугу лук, Шура остановился.

Проникатель стоял в напряженной позе, вскинув лук и что характерно, стрела направлялась прямо в грудь прогрессору. Александр Алексеевич присел на корточки, тихонько щелкнул пальцами и страж отпустил тетиву. Стрела ударила в стену за прогрессором и рассыпалась.

Можно было бы прямо сейчас, не сходя с места, парализовать ретивого туземца, но делать этого прогрессор не хотел. Парализованный, он стал бы указателем, что кто-то чужой бродит по подвалам, а ему хотелось бы как можно дольше оставаться незамеченным.

Шура нащупал под ногами кусок стрелы и бросил ее в сторону. Лук еще раз скрипнул и под этот скрип прогрессор обошел проникателя. Несколько шагов он пятился, ожидая привычного звука сгибаемого дерева, но обошлось.

Два других стояли еще в десятке шагов. Шура оглядел их. Эти выглядели куда как менее воинственно. Не нашлось у них ни луков, ни копий. Только палки размером больше человеческого роста. Сперва он принял из-за копья, но, приглядевшись, понял, что обознался. Больше всего они походили на старинных дворников, застывших в ожидании, что вот-вот прошуршит где-то рядом какая-нибудь бумажка, и тут-то они и бросятся на нее…

Он медленно приблизился, ловя на лицах с закрытыми глазами какое-либо движение. Лица стражей оставались безучастны. На них не читалось даже скуки, только внимание.

Он не понял, почему вдруг в воздухе родился тонкий, певучий звук. На долю секунды прогрессор остановился и присел, оглядываясь, но тутже ему стало не до этого. Над головой прошелестел воздух. Ещё не сообразив, что произошло, Шура откатился вбок, но и там не обрел покоя. Только что неподвижно стоявшие стражи махали палками, что два вентилятора, перегораживая весь коридор.

Они не видели его, но как оказалось, глаза им и не были нужны.

Раз! Тяжелый шест, метивший прямо по голове пролетел мимо — Шура успел увернуться, бросившись на пол.

Два!

Второй шест полетел навстречу, как раз поперек его движения.

Он оперся рукой на пол и, перевернувшись, ударил ногами по стене. Через мгновение он стоял на ногах, но шум уже показал туземцам, где он находится. Этого оказалось достаточно, чтоб на него обрушился град ударов. Прогрессор вскинул разрядник — чего уж там таиться, коли уж так дело повернулось, но правый каким-то замысловатым движением задел по стволу и разрядник вырвало из рук Александра Алексеевича. Прогрессор охнул от боли — шест ударил под колено. Подбитая нога не удержала его, подвернулась, и он упал на пол. Испуга не было. Только удивление происходящим. Эту мысль и выбил из его головы шест, обрушившийся на затылок.

Замские болота.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

— Успеем ли?

В голосе Давида явно проступало сомнение, но он не хуже Игоря Григорьевича понимал, что сделать это придется. Придется успеть.

Словно прочитав его мысли, Игорь Григорьевич процитировал кого-то:

— «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Понятно? Придется успеть…

— А люди?

— Люди, люди… — поскреб затылок Директор. — Диму вон Зингера возьми и… Ладно. От сердца отрываю. Бери на это дело всю группу Андрея Попова.

— Всех? — не поверил неслыханной щедрости Давид.

— Всех. И Ольгу бери и Ивана, и Илью с Николаем. Это сейчас важнее, чем их компьютеры.

Давид слегка ошарашено покачал головой. Получалось, что из начальника можно веревки вить. Игорь Григорьевич не понял его движения и успокаивающе положил руку на плечо.

— На самом деле все не так уж и плохо. Оборудование есть?

— Оборудование-то есть.

Он лихорадочно соображал, что еще можно попросить у шефа, но тот, раскусив его, погрозил пальцем. Пришлось быстро соглашаться.

— Приспособим… Вот времени нет…

— Времени действительно нет, — согласился с ним Шеф, — но ведь зато и зритель у нас неискушенный, разнообразием не балованный. Он документальной точности не потребует, а возможностей у вас — море…

Давид поскреб затылок.

— И что ему показать?

— Да все, что хочешь… К нашим услугам все достижение прошлых веков в этой области, плюс собственная фантазия…

Глава 14

Имперский город Эмиргергер.

Императорский дворец.

Подземная тюрьма.

Прогрессор Шура пришел в себя от боли в плече. Еще не сообразив, что произошло, он попытался повернуться, но не тут-то было. В плече задергало, словно там обнаружился больной зуб. Боль заставила его открыть глаза, и все вспомнить.

Перед глазами проплывала череда каменных плит. Шура почувствовал себя летящим над полом, но ощущение оказалось обманчивым.

Он не летел.

Его несли.

Поворот, поворот. Дверь. Свет стал ярче.

Он попытался поднять голову, но от этого движения боль в плече стала острее и перекинулась на затылок. Шура стиснул зубы, чтобы перекусить боль пополам, но ничего не изменилось. Поднять голову выше он не мог, и оттого ему пришлось созерцать пол. Тут уже пошел не камень, а утоптанная земля. В прошлый его визит в эти стены Мовсий объяснил ему, почему это так — земля лучше впитывала кровь, и палачам достаточно немного перекопать земляной пол, чтоб быть готовым встретить еще одного заключенного.

Он представил запах, который должен заполнять комнату — запах не до конца перегнившей органики — и поморщился.

Перед глазами возникли носки чьих-то сапог, и где-то высоко вверху прозвучал полный удивления голос.

— Что? Еще один? Любит нас Карха!

Сапоги обошли его кругом и вернулись.

— Где у него голова?

Прогрессор почувствовал себя червяком.

— Если он человек, то у твоих ног, брайхкамер.

— «Ага! С сапогами разобрались… Сам Трульд!» Шура с удовольствием ответил бы брайхкамеру и сам, но шлем закрывал голову, не давая словам вырваться наружу.

— Переверните его…

Верх и низ поменялись местами, и боль отступила. Теперь он лежал на полу и рассматривал, куда это угодил. Один человек над головой. Это вроде бы и есть Трульд. Двое по бокам. Этих он узнал сразу. Те самые с кем он схватился и которых пожалел, не став глушить парализатором. В плече снова тягуче плеснулась боль. Вот она доброта-то как выходит… Нда-а-а-а… Рожи… Спасибо, что не убили… Или это лучше брайхкамеру спасибо сказать?

Трульд наклонился, провел рукой по невидимке. По тому, как он делал это видно было, что явно знал больше других. Чужая рука поползла к поясу, на ощупь, отыскивая внешний пульт управления.

Так и есть. Нащупал пульт, отыскал сенсор и отключил костюм.

Это могло показаться смешным, но прогрессор почувствовал себя черепахой, понимающей, что ее вот-вот злые люди выпихнут из её собственного панциря. Забрало шлема уползло вверх, и он — глаза в глаза — оказался перед брайхкамером.

— Ты кто, убогий? — спросил хозяин положения.

Запах оказался еще ужаснее, чем он предполагал. Но еще хуже было то, что на размышления времени у него не осталось.

— Я купец Айсайдра Енох, — заученно ответил прогрессор. Надо же было что-то отвечать? — А кто ты, благородный воитель и хозяин тайных подземелий?

Расклад ему стал понятен с самого начала — ничем хорошим эта встреча кончиться не могла. Плохо будет либо ему, либо им и прогрессор уже знал, в какую сторону ему хочется повернуть дело.

Трульд усмехнулся.

Прогрессор подобрался, готовый постоять за себя.

— Раздеть колдуна! Осторожно!

Сам брайхкамер поднял с земли здоровенный топор с лезвием-полумесяцем и положил его на прогрессорское горло. Стальное лезвие неприятно холодило кожу. В этом месте начала тихонечко постукивать кровь, с трудом проталкиваясь по пережатым венам.

— Я слышал, не каждый колдун без головы жить может…

Он смотрел ему в глаза, уверенный, что его товарищи и сами справятся с одеждой.

— Не колдун я, купец… — осторожно косясь на лезвие, поправил его прогрессор. Едва он открыл рот, как в живот уперлось еще что-то острое — толи меч, то ли копье…

— Ну, тогда тем более, тебе голову терять никак нельзя. Какой купец без головы?

Он бросил взгляд назад, на второго проникателя и одобрительно кивнул.

— Да и все остальное глядишь и пригодится когда-нибудь… Потому лежи спокойно и не дергайся.

Шура спорить не стал и последовал брайхкамерову совету.

Смирившись с неизбежным он перевел взгляд за его спину и вздрогнул. На стене, растянутый цепями за руки то ли стоял, то ли висел Император Мовсий. От этой картины ему сразу стало веселее — все-таки нашлась пропажа!

Пока он смотрел на Императора, чьи-то неловкие пальцы ковырялись в пульте до тех пор, пока невидимка не расстегнулась.

Через несколько мгновений он остался, в чем мать родила. С него сняли все, оставив только шнурок на шее, приняв его, видно за оберег. То есть и его пытались снять, но шнурок имел с секрет, которым Шура не захотел делиться с брайхкамером и Трульд, подергав, оставили на месте.

После этого его заставили совершить маленькое путешествие к стене. Это все происходило при топоре около горла и мече где-то внизу. Как и Императора его привязали цепями и оставили стоять.

Теперь, оглядевшись, он понял, что пленников в комнате гораздо больше. Кроме себя и Императора у третьей стены он увидел еще одного прикованного. Рассмотреть того мешала темнота, но по тому, как тот висел, видно было, что досталось ему больше, чем прогрессору.

— Откуда у тебя это? — спросил брайхкамер, растянув на руках «невидимку».

— Купил! — бодро отозвался Александр Алексеевич. — Мы, купцы, всякой всячиной торгуем. Вот и эта попалась… Дешево просили, так я и не упустил.

Опережая возможный вопрос, он добавил.

— Таких одежд у меня три штуки имелось. Две я уже продал, а эту — приберег.

Врал купчишка. Брайхкамер ни на пол камешка не верил ему.

— А тут что делал? Неужели кто-то тебя во дворец в гости звал?

— Звал, — согласился прогрессор. — Меня сам Император Мовсий в гости звал.

Один из тех двоих хотел что-то сказать, но Трульд взмахом руки остановил его.

— В подвал звал-то? — поинтересовался он. — Прямо сюда?

— Да нет, что ты, благородный воитель. Он звал меня к себе, чтоб посмотреть ту одежду, которая сейчас в твоих руках…Только я его наверху не нашел…

Проникатель все же не сдержался, высказался.

— Он не купец. Для купца он дерется больно хорошо… Увертлив. Не то, что первый.

Брайхкамер на его слова внимания не обратил.

— Опоздал ты купец. Тут теперь другой Император, и покупать он ничего у тебя не будет. Он твою одежду так заберет…

Прогрессор попытался развести руками — мол, ничего не поделаешь, такое вот купеческое счастье, но только цепями звякнул.

— …если не ответишь правды. Это у тебя откуда?

Он протянул руку в темноту за спиной и достал оттуда… разрядник.

«Эх!» — помрачнел Шура. — «Нашли, все-таки! Что ж так не везет-то?»

Была у него надежда, что разрядник потерялся в коридоре, и лежит себе где-нибудь около стеночки, его дожидается, но вот не потерялся… Мысли рванули, обгоняя одна другую.

«Включить они его, конечно, не смогут, но и самому тупому тут понятно, что раз я принес эту штуку сюда, так, верно я и знаю, как ей пользоваться…»

Видно брайхкамер прочитал его мысли, а, скорее всего, и сам думал об этом же самом.

— Ни одному твоему слову не верю, — довольно сказал брайхкамер. Он походил на пса наконец-то получившего долгожданную кость. — Как твое настоящее имя? Кто ты? Господин Благородный Штурман или Господин Благородный Егерь, или еще как-нибудь?

— Я простой купец…

— Если ты решишь и дальше говорить глупости, то умрешь половиной простого купца, — холодно пообещал брайхкамер. — И не так быстро, как тебе захочется.

— Я купец…

Трульд покачал головой, словно сетовал на чужое упрямство.

— Может быть и так. Только легче тебе от этого не будет. Иногда простота происхождения жизнь только осложняет. Ты будешь медленно и мучительно умирать, до тех пор, пока не откроешь мне тайну работы этого волшебного жезла. Ты можешь немного подумать.

Он потрепал Александра Алексеевича по щеке, повернулся и оглядел каждого, кто находился в комнате.

— Вы все можете немного подумать и выбрать себе другую судьбу.

Уже глядя на одного Мовсия, брайхкамер сказал, тряхнув руками, в которых были зажаты разрядник и невидимка.

— Ты даже не представляешь, что это такое! С этим мне даже не понадобится твое согласие. С этим я сильнее всех твоих армий!

Он пошел к двери, там повернулся.

— Но всеже подумай и ты. К чему нам лишня кровь моих подданных?

Мовсий громыхнул цепями и сказал что-то такое, что Александр Алексеевич при всей своей подготовке не понял. Зато понял Трульд. Он в ответ только засмеялся и пошел к выходу. Один из проникателей тут же прикрыл ему спину, а второй, забежав вперед, открыл дверь.

Они ушли в темноту, оставив узников думать о своем бедственном положении.

Императорский дворец.

Подземная тюрьма.

Пыточная.

Света оставшегося в пыточной факела, не хватало, чтоб осветить всю комнату, и Александр Алексеевич видел только Императора. Едва дверь закрылась, как угрюмое выражение на его лице сменила довольная улыбка.

— Рад тебя видеть, Айсайдра! Я надеялся на тебя! Знал, что придешь!

Довольно искренне прогрессор Шура согласился с ним. Встреча все же, как ни крути, была знаменательной. Или обещала стать таковой…

— Рад слышать это, государь.

— Не у всякого воина хватило бы смелости прийти сюда, к своему Императору и так хитро поддаться злодеям.

— Я не воин. Я — купец… — пробормотал Шура, оставляя без комментариев вопрос о том, кто тут кому поддался.

— И Император ему чужой… — донеслось со стены. — У него, наверное, свой Император есть, заморский… Верно, ведь?

Шура присмотрелся. В темноте он никого не различал. Звук шел от стены, на которой висел почти невидимый пленник. Мовсий повернулся к нему.

— Айсайдра не из тех, кого ты видел на болотах, из других… Он мой добрый дух. Он за нас!

Шура не понял, что Мовсий имеет ввиду, но тот и не дал ему разобраться в своих мыслях. Император задергался на стене, пытаясь вырвать штыри из стены. Конечно же ничего не вышло. Словно растратив на это остатки сил, Мовсий повис на цепях.

— А теперь давай, делай то, за чем пришел — спасай нас.

Глядя на Императора, прогрессор так же напрягся. Его цепь оказалась ничуть не хуже, Императорской, она натянулась, но не порвалась. Собственно, он на это и не рассчитывал. Глупо рассчитывать, что его прикуют цепью, которую так легко можно порвать. Зато плечо свое он проверил. Ни перелома, ни вывиха. Это хорошо…

Император, однако, глядел требовательно.

— Легко сказать…

— Ну так и скажи, раз легко… Ты колдун или нет?

— Колдун он, колдун! Только у них колдовство особое… — раздался чей-то голос. — Они колдуют, если только у них руки свободны…

— Кто это у нас такой умный? — спросил Никулин. — Назовись хотя бы, раз подойти не можешь. Не видно же ничего…

— Почему не могу? Могу…

К удивлению прогрессора, в пыточной их оказалось не трое, а четверо. Он подумал, что слышит голос прикованного, но вместо этого темнота перед ним раздалась, и появился четвертый узник. Никулин прищурился, потом головой тряхнул, прогоняя наваждение. Появление этого человека тут было чудом, вызовом здравому смыслу.

— Хэст Маввей Керрольд…

Шура не закончил фразы, но Хэст кивнул.

— Я сразу понял, что ты из друзей Господина Благородного Егеря.

У Шуры мелькнула язвительная мысль, на счет того, что люди в «невидимках» тут попадаются не так часто, и что гадать тут особенно нечего, но он отбросил ее и все-таки закончил фразу.

— …здесь?

Маввей вполне по-человечески пожал плечами, но ничего не сказал. Прогрессор посмотрел на Императора. Тот внес ясность.

— Благородный Хэст Маввей Керрольд как мог противился козням Трульда и поэтому имеет честь разделить наше заточение…

Тот кивнул, подтверждая слова Мовсия.

— Поторопись. Если мы не успеем, то нам будет плохо…

Когда все кругом торопятся, самое время остановиться и подумать, что делать. Не всегда торопливость приводила к тому, на что нацелился. Иногда она, вкупе с советами доброжелателей, заводили совсем в другую сторону. В ту, где играет печальная музыка.

Шура не стал торопиться.

Больше всего то, что происходило, походило на какую-то детскую засаду, на рояль в кустах. Родственник и соучастник главного злодея в самый ответственный момент оказывается там же, где и Император и вдобавок предлагает свои услуги. Раскаявшийся грешник? Да бывают ли такие на свете?

Они смотрели один на другого, кажется, понимая друг друга, и Хэст добавил:

— Я думал, что все будет иначе… Трульд зашел дальше, чем мне позволяет дворянская честь.

Он мог обманывать или ошибаться сам, но главное, в чем Шура был уверен не меньше Хэста — времени у него совсем не осталось. Приходилось рисковать.

— Хорошо. Раз тебе верит Император, читающий в сердцах своих подданных, то, что остается делать бедному чужестранному купцу? Только верить Императору…

Хэст серьезно кивнул, но прогрессор еще не закончил.

— Но ты должен понимать, что ни я, ни Император не на столько глупы, чтоб поверить тебе до самого конца. Мы с тобой не встречались, но Господин Благородный Егерь рассказывал о тебе кое-что…

Он смотрел, ища в его лице смущение или страх, но Маввей слушал спокойно.

— Ты знаешь, чем обычно заканчиваются ссоры с колдунами…

Хэст кивнул и перебил прогрессора.

— Если ты не начнешь колдовать, то скоро, совсем скоро, все это будет слушать палач. Ну!

Шура подумал, что по большому счету тот прав.

Готовясь к экспедиции, он предусмотрел все, включая и это. При самом скверном развитии событий в течение нескольких часов тут должен появиться Сергей и выправить положение. Но возникал один принципиальный момент, усложнявший всё дальнейшее общение с Императором.

Конечно, его следовало освободить — без этого никак, но освободить так, чтоб он не ощутил той безграничной силы, что стояла за купцом Айсайдрой.

Если поступить иначе, то тогда придется либо разругаться с Маввеем, который, конечно потребует оказать ему помощь в борьбе с узурпатором, либо остаться во дворце и помогать ему водворять тут туземную справедливость, творить суд и расправу. Это оказалось бы приемлемо, если б около Гэйля не стоял Старший Брат Черет с боевым излучателем и страстью проливать чужую кровь. Так что, как не поверни, а надлежало быть Императору в Гэйле и никак не иначе, и добиться этого нужно будет малыми силами, чтоб у Мовсия не возникло соблазна остаться в Эмиргергере, и пересмотреть итоги дворцового переворота.

Из города они должны бежать серыми мышками, в идеале не то, что не применяя боевого колдовства, но даже и не хвастаясь силой и искусством фехтования.

Прогрессор тряхнул головой.

— Ты прав. Хорошо. Сейчас ты нам поможешь. Видишь шнурок у меня на шее?

— Да.

— Поищи замок. Он похож на маленькую трубку.

Пальцы Хэста сошлись на затылке, взъерошили волосы. Он ковырялся там, ковырялся, словно не решался сделать, что нужно.

— Нашел?

Хоть и привыкший к колдовству Хэст все же чувствовал себя неуютно. Одно дело видеть колдовство, а совсем другое самому становиться колдуном. Он посмотрел в близкие глаза. Где-то на их дне тлела искорка смеха.

— Сожми сильно и покрути в разные стороны, — приказал колдун. — Четыре оборота…

Руки сами собой сделали все, что нужно. Кольцо распалось и превратилось в шнурок.

— Осторожно…

Маввей положил шнурок на ладонь и показал колдуну.

— Так… — спокойно сказал он. — Теперь осторожно… Очень осторожно возьмись пальцами за концы и растяни в стороны…

Маввей сделал, как просили, и только что мягкий шнурок заискрился, словно стал драгоценным камнем.

— Хорошо… Теперь только пальцы береги.

Колдун чуть приоткрыл рот, наблюдая, как Маввей обращается с их общей надеждой на спасение. Наверное, все-таки выйдет из него колдовской подручный! Все он, вроде бы сделал правильно.

— Чтоб мы без тебя делали! — сказал Айсайдра с удовольствием. — Все! Главное сделано!

— Ты еще в цепях, — напомнил ему Император. — Да и я тоже…

— Момент.

Он натянул цепь и приказал.

— Проведи шнурком по последнему звену…

Мовсий головой, умом понимал, что все сейчас получится. Он уже усвоил, что если колдунам не мешать, то все у них получается, но его жизненный опыт подсказывал ему совсем другое. Тонкая нитка… Ну, хорошо, не нитка. Тонкая веревка и хорошее железо. Какое тут может быть соперничество?

Наверное, поэтому он и приложил сил больше, чием следовало. Обернув нитку вокруг последнего звена, он дернул её с силой вниз. Он ждал сопротивления, но все вышло неожиданно легко. Почти без сопротивления, словно горячий нож масло, колдовской шнурок разрезал железо…

Несколько мгновений Хэст смотрел, соображая, не показалось ли ему все это, но колдун прикрикнул.

— Поторопись… Вторую руку.

Там все произошло точно так же. Не устояли против колдовского шнурка и ножные цепи и несколько мгновений спустя. Хэст дернулся, сперва к Императору, но у Шуры имелись свои планы. Мовсий должен был получить свободу не из рук Маввея, как бы этого тому не хотелось, а из его рук.

Осторожно Александр Алексеевич принял из рук туземца волшебный шнурок.

Наверное, звон цепей привлек внимание тех, кто их сторожил.

Дверь распахнулась и проникатель влетел внутрь, едва при этом не столкнувшись с Александром Алексеевичем. Он мгновенно сообразил, что тут к чему и взмахнул мечом.

Удар он нанес безо всякой мудрости — сверху вниз.

Ничего другого Шура и не ждал — какие еще могут быть хитрости против голого, безоружно человека?

Меч рухнул как молния. Встречая удар, Шура вытянул перед собой руки со шнурком и отступил на шаг назад, давая место мечу, чтоб пролететь мимо. То, что произошло с цепями, случилось и с лезвием меча. Натолкнувшись на шнурок, он распался на две половинки, а сам проникатель, никак не рассчитывавший, что чудеса начнут твориться у него прямо под носом, упал вперед, не справившись с инерцией от своего богатырского удара. Шура не стал его подхватывать, а пропустил мимо себя и рубанул ребром ладони по шее. Тот еще падал, когда Шура шагнул к Мовсию.

— Присмотри за ним, — бросил он Хэсту. Четыре движения — и Император освобожден от цепей. Три шага назад, еще четыре движения и Шумон Гэйльский отклеился от стены и завертел руками, возвращая им подвижность.

Стоять на каменном полу было холодно, и Шура поджал пальцы.

Из темноты коридора появился Хэст и покачал головой, показывая, что там пока все спокойно.

— Идти все могут? — спросил прогрессор, поочередно оглядывая туземцев. Все кивнули.

— А бежать? — спросил прогрессор.

Это слово покоробило Мовсия. Готовясь драться за свободу, Император намотал на кулак цепь. У Хэста в кулаке блестел кинжал. Императорский Библиотекарь тот вообще за неимением лучшего вооружился подобранным прутом.

Глядя на них, прогрессор подумал, что хотел сделать много, но, увы, сделал только столько, сколько позволили проникатели Трульда. Все остальное нужно будет доделывать вместе с туземцами с имеющимся на руках техническим оснащением — кинжалом, цепью и железной палкой.

Он вздохнул.

Однако с другой стороны в этом нельзя не усмотреть и своих плюсов.

Идти на штурм собственного дворца с кинжалом и железным прутом Императору в голову прийти никак не должно. Мало того, что это невозможно по причинам чисто военно-техническим, так ведь потом еще и песню не сочинят… «Он взмахнул железной палкой…» Позор.

«Это все к лучшему, — подумал Шура, — теперь все по-настоящему, по-честному. Побег — так побег. И никому ничего объяснять не надо, понятно ведь, что с таким оружием много не навоюешь…»

О том, что нападавших всего десятка три никто из них не догадывался, а сам он говорить об этом не собирался, чтоб не бередить Императорское сердце.

Воздух подземелья — холодный и влажный охватил их, но всю его прелесть почувствовал его только прогрессор.

По ногам зябко потянуло стылым воздухом. Пальцы на ногах сами собой поджались, плечи передернулись. От стены подземелья никогда не видавшие солнечного света тянуло холодом, и кожа сразу покрылась пупырышками.

— Куда теперь, государь? — спросил Хэст. Мовсий смотрел на него, не зная, что ответить. Конечно, тюрьма эта принадлежала ему, но все же бывал он тут не настолько часто, чтоб свободно ориентироваться в ней.

— Сперва добудем оружие, — решил Император. Мысль о том, что это возможно, даже примирила его с действительностью. — Только бы самый завалящий меч найти… Хоть пол меча…

Шура невольно покосился на половинку лезвия, что лежала в пыточной, но ничего не сказал. Император явно выражался иносказательно.

Собственно, у Александра Алексеевича имелся ответ на заданный Хэстом вопрос. Будь у него разрядник, он бы мог сказать, что им нужно пойти назад и отыскать четвертую дверь от входа в подвал, выходящая на другую сторону. Там имелось единственное зарешеченное окно, выходящее на другую сторону. Срезав прутья, они смогли бы выбраться, миновав и проникателей брайхкамера и стражу Иркона, окружавшую дворец со стороны официального выхода из узилища. Только где теперь тот разрядник?

Оставалось два выхода — либо найти какой-то тайный ход, который мог бы вывести их из темницы не во двор, а куда-нибудь подальше, либо все-таки прорываться к Иркону. В этом случае задумка Игоря Григорьевича откладывалась на неопределенное время, но зато Мовсий оставался бы живым Императором. Нда-а-а-а-а, положеньице. Ладно. Посмотрим.

— Одеться бы еще, — добавил прогрессор. — Наготу прикрыть…

Хэст посмотрел на него странно.

— Нам, купцам, голыми ходить никак нельзя, — объяснил Александр Алексеевич. — Урон репутации! Голому человеку никто в долг не даст. А и даст, так положить некуда.

— Ты же дух, — сказал Шумон, покачивая прутом с таким видом, словно раздумывал, не опустить ли его на купеческую голову с целью проверить это спорное утверждение Императора. — А духу какая разница?

— Как это какая разница? — удивился Шура. — Холодно же…

Он вспомнил свой халат, не так давно оставленный в этих стенах, и тут же следующая мысль ошеломила его, на несколько секунд приклеив к каменному полу. Не обращая внимания на товарищей стремительно повернулся к ближайшей двери, отодвинул засов. Дверь без скрипа отошла в сторону. Уже понимая, что ошибся, он сунул туда факел. Нет. Действительно не то.

Следующая дверь и опять ошибка.

Туземцы за его спиной стояли молча, не понимая, что он делает, но не решаясь остановить.

«С колдуном не поспоришь! — с удовлетворением подумал Александр Алексеевич. — С колдуном спорить, как против ветра плевать!» В него пока верили и чего-то от него ждали. Как долго это продлиться он не знал, но пользоваться этим следовало до самого конца.

Две следующих двери тоже ничего не дали…

А вот пятая по счету дверь оказалась на внешнем замке, как и говорили когда-то Сергей с Ченом.

Он сунул факел назад. Кто-то там услужливо подхватил его. Сразу стало темнее. Дверь словно обросла чернотой.

— Свет!

Непонятно кто, может, даже сам Император поднес из-за спины факел. Дверь перестала казаться черной дырой в никуда. Очень похоже, что и впрямь за ней хранилось все то, на что он рассчитывал.

Царапая пальцы, Александр Алексеевич обернул шнурок вокруг коробки замка, и одним движением «сострогал» ее с двери. Под ногами что-то зазвенело, но он не стал нагибаться, только сделал шаг пошире, чтоб не наколоть босую ногу.

Свет качнулся за ним, разлился по стенам маленькой комнаты. Верно. На душе стало легко.

Вон халат, а вон и сапоги. И самое главное. Его посох, словно упрек туземной неосведомленности, стоял у самого выхода и ждал, когда хозяин возьмет его в руки.

Так он и сделал.

Он подбросил посох на руке, засмеялся… С этого момента все становилось просто.

Посох-излучатель вертанулся, разгоняя затхлый воздух. Шура повернулся к товарищам и увидел ничего не понимающие лица. Под их взглядами прогрессор быстро пришел в себя.

Туземцы тем временем рассыпались по комнате в надежде отыскать что-нибудь посолиднее, чем цепь и железная палка, но случай им не благоприятствовал. Император примерился к клещам, непонятно как оказавшимися тут, но, через мгновение, брезгливо выпятив губу, отбросил их в сторону.

— Ничего путного… — разочарованно и зло сказал он. Глаза его еще бегали в надежде отыскать что-нибудь подходящее. Наткнувшись на довольный взгляд купца, посмотрел на посох в его руках, что-то вспомнил и спросил:

— Будешь читать им поучения своих мудрецов?

— Возможно… — отозвался купец. — Наши мудрецы в свое время могли выражаться очень убедительно.

Он провел ладонью по посоху и улыбнулся. — Пора нам отсюда убираться…

Император пожал плечами.

— Колдуй…

Шура взвесил на ладони посох. Может быть, это и впрямь был выход?

— Большого колдовства не получится, — предупредил он всех сразу. — Придется вам мне помогать…

Императорская тюрьма.

Коридор.

Впереди темнота, позади шаги и трепещущий свет единственного факела.

Они шли один за другим, высматривая опасность там, где ее мог пропустить колдун. Еще в самом начале Мовсий попытался выйти вперед, но Хэст решительно встал перед ним, загородив дорогу.

— Государь… Позволь нам послужить тебе…

Император не стал спорить. Хэст явно хотел показать себя перед ним, поэтому они так и пошли: впереди колдун, за ним Шумон с Хэстом, а Мовсий замыкал шествие.

Колдун небрежно крался, помахивая посохом. Время от времени он бормотал заклинания на своем варварском языке и опасность отступала. Только что полный проникателей коридор оказался пустым и безобидным. Мовсий внутренне возрадовался, но так оставалось только до второго поворота. Колдун встал перед ним, высунул голову в коридор и туту же нырнул обратно.

— Двое…

— Убью обоих! — сказал Мовсий, решительно отодвигая в сторону Маввея.

Купец покачал головой, расплылся в улыбке.

— Давай лучше я э-э-э-э-э… накажу их.

Маввей как-то ловко опять оказался между колдуном и Императором.

— Наказание предателям одно — смерть… Клянусь Тем Самым Камнем…

— Но разве предатели заслуживают почетной гибели? — перебил его купец. — Тем более от руки Императора…

Мовсий намотал цепь на кулак, потом смотал её, потом опять намотал. Понятно, что ему очень хочется наказать предателей лично, однако и в словах купца имелся свой резон. Он колебался, не мог решить, как будет лучше — так или эдак… Неожиданно на помощь прогрессору пришел Маввей.

— Колдовство куда как гаже смерти, не так ли, Император? Оставь их колдуну… Он справится.

Император посмотрел на него с сомнением. Одно дело цепи колдовством перекусывать и совсем другое — справиться с двумя умелыми убийцами… Шура ловко взмахнул посохом, показывая, что в состоянии справиться с опасностью.

Он был благодарен Хэсту. Как и владелец замка Керрольд прогрессор не хотел оставлять за собой трупы. Необратимые решения его не привлекали. Он ухмыльнулся, как мог более гнусно, предрекая врагам не только гибель, позор и поношение, но и что-нибудь похуже. Улыбка убедила Императора.

— Хорошо, — согласился Мовсий и с надеждой предупредил. — Но если у тебя не получится…

Шура не сдержал усмешки.

— Получится, получится… У меня, да чтоб не получилось?

У него имелись свои претензии к обитателям этого коридора.

Проникатели не поняли откуда появился этот богато одетый человек, но Шура их тут же узнал. На их пути в свободе стояли те самые проникатели, что принесли его к брайхкамеру. Он рассмеялся, не торопясь укрепил факел в державке, и повернулся к недавним обидчикам. Теперь он стоял в круге света, готовый побороться с любым из них.

— Верно говорят, что Карха, когда создавал мир наполнил его справедливостью.

Посох перелетел из одной руки в другую. Проникатели шагнули навстречу, сокращая расстояние. Шура не стал их разочаровывать и тоже шагнул вперед.

— Ибо чем, как не этим можно объяснить нашу встречу?

Единственное, чего он сейчас опасался, так это луков, однако у этих ничего подобного не нашлось — те же самые шесты, которыми они отделали его в прошлый раз.

Может быть гордость, а может быть самоуверенность, не позволила им позвать на помощь. Наверное, все же самоуверенность. Шура понимал их. Только что они уже победили его, хотя он оставался невидим. Теперь, когда его не защищало колдовство, он вообще выглядел беспомощным — купец, вооруженный палкой…

— Ну, давай, — сказал первый. — Видно мало тебе… Верно говорят, что у колдунов два горла.

— Добавим по справедливости, — добавил второй. — Все честь-честью. Первый удар в морду, второй — в брюхо…

Раздражение вспыхнуло бенгальским огнем. Шура не поддался ему, а погасил. Хотелось показать туземцам, что и он кое-чего стоит и понимает в рукомашестве, но он понимал детскость этого желания. Боевой балет, с прыжками и беготней по стенам штука, конечно, впечатляющая. Он мог бы даже для устрашения проскакать этот коридор стоя верхом на чудесном посохе, однако, за спиной стоял вспыльчивый Император, да и время…

Не стоило задерживаться и тратить его на такие шалости.

— Что ж… По справедливости — так по справедливости… — согласился он с проникателем. — Правду говоришь… А правда полирует даже губы лжеца и предателя!

Он перевел излучатель в режим парализатора и, сделал для видимости несколько размашистых движений. От его взмахов ветер пролетел по коридору, и только что полные злой силы люди сложились и неживописно попадали на пол.

За спиной кто-то крякнул. Чего было в этом звуке больше — завистливого восхищения или недоумения Шура не понял, да и не до этого сейчас. До заветной двери оставалось не так уж и далеко. Переведя посох в боевое положение, он уперся острием в замок, надавил.

Затлевшее дерево не успело вспыхнуть, как железо замка хрустнуло, освобождая дверь.

— Сюда!

Обгоняя запах горелого дерева, туземцы один за другим влезли за прогрессором, и в маленькой камере стало тесно как в банке с сардинами. Люди притиснулись друг к другу, мешая поворачиваться.

— Зачем? — спросил Император. Он подозрительно оглядывался, чувствуя себя в новой ловушке. Еще бы! Вид решетки на окне не добавлял оптимизма.

— Нужно, — ответил Шура. — Ну-ка поднимите повыше…

Он мог бы достать решетку и так, концом посоха, но почему не воспользоваться положением, если обстоятельства позволяют? Маввей обхватил его за талию и приподнял. Концом посоха Никулин гундя под нос китайскую детскую считалочку, которой научил его Чен, поочередно коснулся прутьев, и те выпали из стены. Звон мгновенно погас, застряв между прижатых друг к другу тел.

— А теперь…

Ухватившись за край, он подтянулся и змеёй проскользнул в отверстие. Пленники не успели подумать о нём плохо, как через секунду купец сбросил им вниз свой роскошный пояс.

— Поторопитесь, — прошелестел шёпот. — Пока темно…

Император вылез последним и купец, дождавшись его, знаком направил всех в сторону от дворца. Айсайдра что-то то ли знал, то ли чувствовал. Указанный путь вел не к воротам, а в сторону заднего двора.

Шумон дернул его за рукав, показал в другую сторону.

— Нам туда… Ворота там…

Но колдун только рукой махнул.

— Про тот выход все знают и Трульд тоже…

— А ты, что, новый наколдовал? — обиделся Хэст. — Там же стена… Без лестницы там никак…

Как человек, понимавший больше других, купец ответил.

— Я знаю место, где лестницы из земли растут!

Он строго посмотрел на Маввея и скомандовал, обращаясь сразу ко всем.

— Теперь бегом. Кто знает, какие у брайхкамера лучники?

Они пробежали шагов пятьдесят, как впереди показалось несколько деревьев. Их кроны поднимались над стеной, обещая близкую свободу.

Прогрессор не стал ничего объяснять. И так все понятно, тем более не река тут перед ними и не озеро, а простое дерево. Возможно, что кто-то из их компании и не умеет плавать, а вот лазить по деревьям вряд ли. Для такого дела большого ума не надо.

Да и какой-то особенной сноровки тоже.

Подавая пример, Александр Алексеевич ухватился за ветки, подтянулся. Дерево вздрогнуло, зашелестели листья, и блестящий халат купца скрылся за листьями. Снизу, товарищи по несчастью, хорошо видели, как халат, хватаясь за ветки, рвется вверх.

Шумон остановился в нерешительности. Не ощущал он в себе купеческой ловкости, но тут кто-то подхватил его и подбросил вверх. Снизу, от земли послышался голос Мовсия:

— Колдуны, колдуны, а никакого колдовства. Одни разговоры… Все приходится своими руками делать…

Имперский город Эмиргергер.

Окрестности Дворца.

Пока туземцы переживали первые мгновения свободы, Александр Алексеевич отошел на десяток шагов в темноту. Он вполне мог порадоваться вместе с ними — половина дела уже сделана, но немалым грузом на нем лежала вторая половина. Она виделась непростой, но если все пойдет, как и задумано её и сравнивать-то было нельзя с тем, что он уже сделал.

Цель, которая стояла перед ним казалась простой — довести туземцев до Стены, где и будет разыграна завершающая сцена из задуманного Игорем Григорьевичем действа, а для этого нужно, как минимум увести Мовсия от стен дворца, переломив его желание подраться и вернуться к исполнению обязанностей Императора.

Он видел, как тот смотрит на погруженную в темноту громаду дворца, а Шумон и Маввей почтительно стоят за спиной Императора, не мешая течению державных мыслей. Следовало брать инициативу в свои руки.

Мовсий повернулся на звук шагов. Шура почувствовал, что он хочет предложить, и опередил его.

— Мы не знаемсколько их. Возможно, что в его руках не только дворец, но и весь город. Гораздо разумнее вернуться сюда с верными войсками, чем лезть в неизвестность…

Мовсий нахмурился, сжал кулаки. Так и не брошенная цепь сжала руку, и он остыл.

— Что ты предлагаешь?

— Бежать…

— Бежать?

Император встряхнулся, гордо поднял голову, глаза его метнули молнии, и Никулин поправился.

— Виноват… Как-то само собой вылетело… Мы, купцы, люди не воинственные… Конечно же не бежать, а пуститься на поиски верных Императору войск.

Дурбанский лес.

Большая Дорога.

Бежать по ночному лесу — удовольствие значительно ниже среднего. Бежать без дроги — тем более. Шура бежал ориентируясь по компасу, все остальные — по его колдовском чутью. И хоть бежали-то они всего ничего не более получаса, но вымотались основательно. Оглядываясь на бегу, прогрессор заметил, что Шумон все больше и больше отстает. Его, конечно, не бросали, однако скорость группы он гасил очень существенно, но, слава Богу, долго мучить их Шура не собирался. Имелась у него надежная домашняя заготовка.

Он остановился, и туземцы обступили его. Из каждой груди рвалось тяжелое, сиплое дыхание. Поняв, что это не просто задержка на несколько мгновений, чтоб оглянуться и сообразить куда бежать дальше, Мовсий первым, и все остальные вслед за ним опустились на траву, давая отдых телу.

— Оторвались? — прохрипел Мовсий — А? Оторвались?

Никто ему не ответил, ибо никто не знал, что сказать. Темнота и деревья вокруг надежно хранили тайну, которую знал только прогрессор. Сейчас туземцы могли только приблизительно догадываться о том, где находятся и что происходит у них за спиной. Прогрессору было легче. Он-то знал ответ, по крайней мере, на один вопрос.

— А все же тут лучше, чем в тюрьме? А? — вдруг засмеялся Хэст. Он уже чувствовал себя прощенным, словно этот бег навсегда отделил его в глазах Императора от Трульда.

— Как разбойники всю жизнь так живут, не понимаю… — просипел в ответ с земли Мовсий. — Всю жизнь за ними гоняются, всегда они прячутся…

Айсайдра взял его за руку, подержался за запястье.

— У них привычка, — ответил он. К удивлению Императора, купец выглядел не таким усталым, как они сами.

— Ну и разные маленькие хитрости у них есть… Вроде такой вот.

Он уселся на корточки, положил посох на колени. На глазах беглецов он сдвинул что-то в нем, и на ладонь один за другим выпало несколько шариков. Айсайдра понюхал их и удовлетворенно кивнул. Один из шариков он сунул в рот себе, а остальные протянул Мовсию, предоставив ему выбор.

— Колдовство? — насторожившись спросил Император. Что нужно делать с этим шариками он понял, однако еще не решил, стоит ли следовать примеру колдуна.

Хэст заглянул через купеческое плечо, кивнул, словно и впрямь понимал что-то. Встретившись глазами с Императором, успокоительно кивнул.

— Это доброе колдовство. Как в куске мяса. Стоит съесть, как сил сразу прибавится…

Не колеблясь, он схватил горошину и сунул за щеку.

Император последовал его примеру, а последнюю горошину Шура всунул между губ Императорскому экс-библиотекарю.

Пять минут спустя они вновь двинулись в путь. В эту ночь на небе соседствовали и Мульп и Лао. Этого света хватало даже на то, чтоб видеть, что твориться под деревьями.

Из всех беглецов только Никулин знал, куда они идут, поэтому, когда деревья раздвинулись, и ноги ощутили утоптанную землю дороги, он остановился, поджидая товарищей. Хэст неслышно выскользнул из-за его спины и тут же присев на корточки стал всматриваться в следы на земле.

— Эх, лошадей бы! — с сожалением сказал он. В ладони он разминал кусочек сухой земли. Песок просыпался вниз между пальцев и его уносил ветерок. — Конники тут вечером прошли.

— Будут тебе лошади.

— Откуда?

— Или я не колдун?

Колдун остановился и настороженно, словно хотел отыскать засаду, повернулся вокруг себя. Мовсий сделал тоже самое. Слава Кархе кругом было и тихо, и пусто… Купец уставился в навершье посоха, словно хотел разглядеть что-то внутри. По округлой рукояти бежали колдовские знаки. Император сделал охранительный знак.

— Эйн, цвей дрей, зиг-зибер! — воскликнул определенно довольный колдун. Головой по сторонам он уже не крутил.

— Нам туда.

Он указал на кусты.

— И что там? — спросил Хэст.

— Там четверка лошадей.

Не спуская с него глаз, Маввей боком притиснулся сквозь кусты, словно желая побыстрее уличить колдуна во лжи, а может быть наоборот — убедиться в его всемогуществе.

— Мог бы и обойти, — крикнул ему вслед прогрессор, отлично знавший, что тот там увидит. — Все равно сквозь кусты не проведешь.

Прошло всего несколько мгновений, и Императорский Шпион вышел из-за кустов с вытаращенными глазами.

— Великий Карха! Чудо! Настоящее чудо! Четыре коня! Оружие! Еда!

Прогрессор кивнул.

Не испорченный цивилизацией туземец радовался лошадям, но главным тут оказались не они и даже не оружие, которым, как он рассчитывал, и пользоваться-то не придется.

Главной тут была еда.

Дурбанский лес.

Большая Дорога.

Всадники.

Цокот копыт толкал их в спину.

Прогрессор не сказал ни слова о погоне, но все чувствовали, что она отстала. После колдовства с лошадьми туземцы то ли почувствовали себя то ли сильнее, то ли защищеннее. От этого чувства и Маввей и Шумон готовы были неспешно трусить по дороге до тех пор, пока не встретится какое-нибудь жилье, Мовсий, однако, все пришпоривал и пришпоривал. Мысль о том, что в Эмиргергере сейчас сидит брайхкамер, жгла Императорскую душу.

Прогрессор скакал следом за Мовсием, поглядывал время от времени на небо и раздумывал над тем, что должно случиться с ними в течение нескольких ближайших часов. У Мовсия имелись свои планы, у него — свои. Близилось время колдовского коварства.

Стук копыт изменил свой ритм. Шура оторвал взгляд от плывущего между звезд облака. Мовсий придержал коня и поравнялся с прогрессором.

— Слушаю тебя, государь…

— Ты знаешь, где мы сейчас?

Шура совершенно искренне ответил.

— Я слишком мало знаю твою страну, чтоб сказать это. Знаю только то, что мы на дороге, ведущей на юг. Так говорят звезды.

— Ближайший гарнизон в Ирумале, — в полголоса сказал Император и задумался. Совета Мовсий не ждал, предпочитая решать свои проблемы без подсказчиков. Его взгляд улетел в небо. Кроме облаков там еще его ждали звезды и темнота.

— Это далеко? — осторожно спросил Александр Алексеевич.

— До полудня доберемся…

В его голосе звучала уверенность, заставившая прогрессора улыбнуться.

— Может быть, дадим животным отдохнуть? — предложил он. — Да и сами отдохнем — книжник совсем плох. У нас впереди целая ночь! Поедим…

Император оглянулся. Оба ночных светила уже уходили за кромку леса. Шумон в остатках света выглядел вурдалаком или оборотнем. Сам Мовсий после действия колдовского зерна чувствовал себя хоть куда, но вот для книжника колдовства оказалось явно недостаточно. Того и гляди свалится.

Продолжать скачку значило рисковать потерять лошадей или сломать чью-нибудь шею, но если лошадей колдун наколдует снова — что ему стоит-то, то кто его знает, сможет ли он так же ловко срастить сломанную шею?

Император дернул уздечку, поворачивая коня в сторону от дороги. Сквозь ближние кусты люди добрались до редколесья и свернули в темноту. Оттуда пахнуло свежей сыростью, прелыми листьями. Шумон непроизвольно чмокнул сухими губами.

— Там вода, — сказал Хэст.

— Зачем нам вода? Победители пьют вино, — сказал прогрессор. — Или мы не заслужили?

Из седельной сумки он вытащил флягу, и, приложившись первым, с поклоном передал ее Императору. Фляга прошла по кругу и вернулась к купцу.

Они спешились и едва успели достать припасы, как на них навалилась сонное оцепенение. Мовсий почувствовал неладное, попытался подняться, но только повалился навзничь. Роса на какое-то мгновение обожгла его холодом, заставив оцепенение отпрянуть. Он увидел, что его товарищи лежат, скованные той же силой. Что бы победить слабость, мгновения оказалось мало. Мовсий только приподнялся и снова упал навзничь. В глазах замелькали искры, поплыли цветные кольца…

Ему показалось, что сверху, спускается большое облако, и это оказалось последним из того, что он запомнил.

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

— У Александра Алексеевича все получилось…

Игорь Григорьевич, осунувшийся и похудевший за последние дни, подошел к карте, ткнул пальцем в самую гущу леса, довольно далеко от «Усадьбы».

— Сейчас он где-то тут. Как наши гости?

Сергей подошел и тоже ткнул в карту. Его палец уперся гораздо ближе к желтой линии, обозначавшей границу заповедника.

— Завтра к вечеру они могут дойти до Стены.

Шеф удовлетворенно кивнул.

— К этому времени Александр Алексеевич уже будет на месте в компании Императора и его присных…

— А они успеют?

— Успеют, — успокоил Сергея Шеф.

— На лошадях? — с сомнением протянул Сергей. Скорость лошади он представлял, как и расстояние от указанной Игорем Григорьевичем точки до ближайшего участка Стены. Похоже, что придется ему все-таки измысливать какую-нибудь диверсию, чтоб задержать брата Черета на день-другой. Настырный монах шел и шел вперед, без всяких раздумий пуская в ход излучатель. Но ответ его удивил.

— Почему на лошадях? Аэроциклом… К утру будут на месте.

Он представил компанию: прогрессора Шуру, Императора, Шумона и Маввея. Единственный, кто не удивился бы предложенному способу передвижения, так это Хэст. Летать туземец не летал, но присутствовал.

— Мы зашли слишком далеко. Как теперь объяснить Мовсию, что тут происходит? Или Шура уже объяснил?

— Это все впереди. Пока они спят. А объяснение будет простым…

Сергей понял, что тот имеет ввиду.

— Колдовство?

— Именно. На него мы все спишем. На него и на врагов Императора.

— Бедный Шумон…

Игорь Григорьевич вздохнул.

— Ничего. Из двух зол положено выбирать меньшее. Все-таки он скептик. А когда отношения установятся, найдем ему способ объяснить…

Дурбанский лес.

Лагерь Имперской Панцирной пехоты.

Сверху, с высоты километра, лес опять казался уснувшим. Где-то там, под его листьями скрывались и птицы и звери, и даже разбойники, воспитание которых Сергею пришлось отложить до лучших времен.

Прогрессор Шура освободил Императора, вывел того из дворца, снабдил загодя заготовленными лошадьми и оружием, но это только пол дела. Следовало еще доставить Императора до Стены.

Он добавил скорости. Лес слился в зеленую полосу, позволив Сергею думать о том, что должно случиться в ближайшие несколько часов, и собственной роли в намеченном плане. Он невольно улыбнулся. Ради того, что ему предстояло, можно и ненадолго отложить даже общение с любезными его сердцу разбойниками Слепого Хамады.

Конечно, в том, что намечалось, его роль была значительной, почти ключевой, однако, как и полагается, самое сложное досталось специалисту. Сергей почти без зависти вздохнул. Что ж… Александру Алексеевичу хотелось только позавидовать, но тут все по-честному — чья работа того и слава.

Мартин, что летел в паре метров выше него, тоже прибавил скорость и поравнялся с ним. Лететь на аэроцикле волшебник не захотел — сказал, что отвык. Так оно и к лучшему. Если человек в облаке считался для туземцев злым колдуном, от которого неизвестно чего ждать, и с которым можно было бы помериться силами, то летающий человек тут имелся только один — Фосский отшельник. А это уже солидная репутация. Неприятности, которые он предрекал, не нуждались ни в каких комментариях, и мериться с ним силой желающих уже не находилось.

Сергей так и не решился расспросить Мартина о том, что тот делал весь этот год, после того, как остался на планете, не захотев терять обретенную тут Силу. Не хотелось смущать давнего товарища. Наверное, чем-то удивительным занимался, раз его именем тут уже пугают людей.

Край леса приблизился и скользнул назад, открывая лагерь, расположившийся на огромной поляне.

Он жил своей жизнью. Туземцы, еще не освоившись с тем, что неприятности могут в прямом смысле свалиться на голову, больше смотрел по сторонам, чем в небо, поэтому они беспрепятственно залетели внутрь. Между серыми квадратами палаток горело несколько костров — и только.

Невидимые в темноте, Сергей и Мартин подобрались к самому излучателю и застыли метрах в двадцати над ним.

— Сколько у нас времени?

Мартин ответил мгновенно, видно, что и сам думал о том же самом.

— Считай, его вовсе нет. Пара минут… Не больше. Потом они опомнятся…

— И ка-а-а-а-а-к прыгнут…

Отпущенные Мартином две минуты не расстроили егеря. Сергей, когда планировал операцию, отводил на нее не больше восьмидесяти секунд. После этого нападение колдунов превратится в обычную баталию с применением Императорской Панцирной пехотой луков, арбалетов, а возможно даже (вот уж чего бы совсем не хотелось) камнеметов.

Из тех, кто сейчас сидел внизу, эти беспокоили его больше всего. Поэтому именно с них он и решил начать.

— Давай!

Мартин осторожно потянул излучатель вверх и…

Похоже, что он все же недооценил туземцев. Они ждали нападения и, как могли, приготовились.

Костры, только что тускло тлевшие полыхнули яркими языками пламени, оттолкнув темноту к краям площадки. С земли поднялись, словно в одну секунду выросли, несколько рядов лучников, но Сергей, хоть и не готовился к такому повороту событий, все-таки опередил их.

На счастье диверсантов, разгоревшиеся костры осветили не небо, а землю и лучники не видели цели.

Восемь яростно-белых взрывов оконтурили башню с излучателем, ослепив средневековых солдатиков. Враг плыл в воздухе, но он все еще оставался невидимым. Вместе со стрелами, пущенными наугад, в небо поднималась брань и жалостливый вой.

Сполохи огня осветили башню от основания до верхушки. Он не стояла на месте, а казалось, шевелилась, качалась, ходила ходуном, словно внизу бушевало землетрясение. Сергей, не веря глазам, свесился вниз.

— Что это?

Куча, шевелившаяся под ними, оказалась состоящей из монахов. Они облепили излучатель как муравьи, словно надеялись, что вес их тел припечатает излучатель к земле. Ему показалось, а может быть, это было и на самом деле, что их ноги продолжали приплясывать, болтаясь в воздухе.

— Что с ними делать? — спросил Мартин. Он просто висел в воздухе и смотрел на кутерьму внизу, словно не имел ко всему этому никакого отношения. Поднимать Братьев по Вере выше он не решался. Падение могло стоить кому-то из них жизни…

— Монахи — моя работа, — сказал Сергей, доставая разрядник. — Опусти их пониже…

Башня чуть-чуть спустилась. На земле кто-то радостно заорал — колдуны показали слабину. Еще чуть-чуть и…

Но этого не произошло. Сергей осторожно, чувствуя себя археологом, метелкой счищающим пыль с чего-то хрупкого и необычайно ценного, провел по башне парализующим разрядом. Руки монахов расцепились, и братия полетела вниз, словно уже ненужный никому чехол.

— Выше…

Вопли внизу стихли, только слышался чей-то страдальческий вой. Сергей усмехнулся. Кто-то, там внизу очень хорошо представлял, что именно теряет Имперская панцирная пехота.

— В сторону!

Башня невесомо поплыла в сторону.

— Стоп.

Боевым лучом Сергей очистил башню от деревянной обрешетки, словно из скорлупы вынул. Через несколько секунд вместо бесформенной деревянной конструкции в воздухе осталась висеть стальная башня похожая на чью-то хищно оскаленную морду. Мартин повернул её перед ним так, что тот сумел рассмотреть ее со всех сторон.

— Точно. Киберы серии «сержант», — удовлетворенный развитием событий сказал Сергей. — Видишь, Мартин, закон сохранения материи все-таки действует. В одном месте пропало, в другом появилось…

— Тяжело, — не ответил на шутку Мартин. — Металл. Тяжело держать. Давай кончать с этим…

Что бы кончить с «этим» пришлось лететь за Стену. Можно было бы разрезать добычу излучателем, но для этого требовалось не меньше недели — все-таки военная техника. Запас прочности в неё вбили гигантский. Поэтому решено отнести его в заповедник и оставить трофей там до будущих времен.

Дурбанский лес.

Окрестности Стены.

Хэст Маввей Керрольд просыпался долго, словно неловко выплывал из меда. Сон тянул его вниз, путал мысли, но какой-то другой частью своего тела он чувствовал окружавший его холод. Он колол тело, толкая к свету и осмысленной жизни.

Не открывая глаз, Хэст несколько мгновений прислушивался к тому, что творилось вокруг, потом открыл глаза. Ему хватило одного мгновения, чтоб ощутить опасность. Он пока не видел её, и не понимал, что случилось, но ощущал, что-то все-таки произошло. Нарочито медленно он протер лицо росой, смывая остатки сна, и посмотрел по сторонам.

Так и есть!

Не желая поднимать панику, Маввей тихонько толкнул рукой Императора. Тот, не вставая, повернул голову.

— Лошади, — шепотом сообщил владелец замка Керрольд. — Лошади пропали…

Император поднялся, завертел головой, желая убедиться, что все сказанное — правда. Он смотрел и молчал.

— Украли? — не выдержав тишины, спросил Маввей.

— Не обязательно, — ответил император так же шепотом. — Возможно, Айсайдра превратил их во что-нибудь несъедобное, чтоб ночью их не могли задрать волки.

Маввей чуть расслабился. Ели Император находит повод для оптимизма, то чем он хуже? Все живы…

— Хорошо, коли так…

Он провел взглядом окрест, надеясь найти в подтверждение Императорских слов какие-нибудь валуны, или кучи листьев, но тут до него дошло, что же обеспокоило его в самые первые мгновения этого дня.

— Место другое, — сказал севшим голосом Маввей. — Как это мы так?

Конечно, вчера они укладывались в темноте, но и той малости света, что давали звезды, ему хватило, чтоб кое-как рассмотреть полянку. Эта полянка ничем не походила на ту, что была на этом месте вчера.

Получается, что пропали не только лошади, но и полянка куда-то делась… Он повернулся, пересчитал людей. Слава Кархе хоть все люди остались на месте, и вдвое слава за то, что ни одного не прибавилось. Император тряхнул Айсайдру за плечо.

— Где мы? Где Ирумала?

Голос его не предвещал купцу ничего хорошего. Бог с ними с лошадьми, но поляна? Поляна-то где? Проснувшийся Шумон еще не понял, что к чему, но на всякий случай достал кинжал. Вытянутый из сна колдун тряхнул головой, зевнул и, оглянувшись, сперва спросил:

— По отношению к чему?

А окончательно проснувшись, сказал.

— Пока не знаю…

Голос говорил одно, а глаза врали… Он явно понимал в том, что произошло побольше других.

— Лошади исчезли! Твоя работа?

— Если я смог их создать, то наверное с той же легкостью я смогу и заставить их исчезнуть? — попытался успокоить их Шура. — Подумаешь, лошади…

Император смотрел на него с подозрением и прогрессор перешел в наступление.

— Говорили вчера, что нужно к войскам?

Мовсий кивнул.

— Говорили…

— Ну, я и расстарался.

Он поднялся с земли, оглянулся вполне по-хозяйски. Ни отсутствие лошадей, ни другое место его отнюдь не смущало.

— Мы где-то рядом самым большим скоплением твоих войск. Надо поискать их.

Дурбанский лес.

Лагерь Имперской Панцирной пехоты.

На Имперскую Панцирную пехоту они наткнулись едва вышли за кусты. Колдун знал свое дело и вывел их почти напрямую на лагерь. С огромным удивлением с двухсот шагов Мовсий разглядел за цепочкой караульных палатку Старшего Брата. Войска, которым нужно следовало быть уже около Гэйля, остановились в дне пути от столицы и чего-то ждали.

— «Доверился монаху, — в сердцах подумал Мовсий. — а он за угол свернул и встал, как приклеился… Шесть дней в пути. Шесть дней! И куда ушел?»

Лагерь встретил их мрачными лицами караульных.

Они салютовали Императору, и в глазах оживала надежда. Они сделал не больше сотни шагов, как шум голосов перешел в приветственный рев — войска Императора любили, чем Мовсий по праву мог гордиться.

Оборвав завязку полога, он вошел к Старшему Брату, нашел глазами на столе кубок, опрокинул его в себя.

Черет не успел встать. Повелительный жест Императора перехватил его на полдороге и усадил на место.

— Все на месте топчешься, — с нескрываемым неудовольствием сказал Император. — По кругу, что ли ходишь? Шесть дней потерял…

Старший Брат поднялся, собираясь что-то сказать, но Мовсий махнул рукой.

— Ладно… Может быть оно и к лучшему, что далеко не ушли.

Взгляд наткнулся на краюху хлеба, и он вспомнил, что ночью они так и не успели поесть. Отломив кусок, он бросил краюху Айсайдре.

— Пошли четыре сотни в Эмиргергер.

На душе стало легко, и он засмеялся оттого, что, не смотря ни на что, все неприятности уже ушли назад. Дружественный колдун стоял рядом, а вокруг — самые лучшие в Империи войска. Куда там против всего этого брайхкамеру…

— Пока вы тут сидите, там Трульд плетет заговоры… Вчера он попытался меня захватить… Слава Кархе все обошлось.

Он нахмурил брови и стукнул кулаком по столу.

— Пусть возьмут живьем и к полудню приведут его сюда.

Старший Брат услышал все, но понял не больше половины.

В чем тут заключается весь юмор, понимал только прогрессор. Он с удовольствием наблюдал, как Старший Брат смотрел на Императора, не зная, что сказать, то на Верлена.

— До Эмиргергера шесть дней пути… — наконец сказал казначей.

Мовсий засмеялся.

— Видно, раз ты можешь шутить, то дела у вас не так и плохи…

Верлен промолчал, и Император, чтоб закончить шутку, сказал:

— Я был в Эмиргергере сегодня ночью…

Казначей неуверенно улыбнулся в ответ.

— Не шути так, государь… Верных шесть дней. Мы шли, нигде не задерживаясь.

— Ближайший к нам город — это Гэйль, — резко сказал Старший Брат. — И, к сожалению, у нас нет поводов для смеха…

Мовсий наконец понял, что и тут что-то случилось.

— Что случилось? — спросил он.

Старший Брат Черет покосился на его спутников. Кто знает, положено им знать это или нет? Мовсий махнул рукой.

— Вчера колдуны еще раз явили нам свою силу.

Лицо его стало мрачным.

— Они напали?

Черет кивнул.

— Злые Железные Рыцари?

— Нет, слава Кархе!

— Сколько погибло? — спросил Мовсий. Монах усмехнулся.

— Ты забыл, с кем имеешь дело?

Мовсий смотрел на него непонимающе.

— Все живы…

Мовсий улыбнулся. Но Старший брат одной фразой стер ее с губ Императора.

— Они утащили к себе «Гнев Кархи».

Император откинулся. Матерчатая стена палатки прогнулась и затрещала.

— В дне пути от столицы!

Верлен заглянул ему в лицо.

— Ты что-то путаешь, Мовсий. До Эмиргергера не меньше шести дней пути.

Словно что-то почувствовав, Мовсий повернулся к товарищам. Они переглядывались растеряно, и только Айсайдра смотрел прямо. Ответ мог быть только один.

— Ты колдовал?

Он поклонился, скосил глаза на Шумона.

— Это не совсем колдовство, государь, но ты же хотел скорее к войскам…

Мовсий молчал, не зная, что сказать.

— Кто это? — прервал молчание Старший Брат. — Что за люди с тобой?

Он смотрел на прогрессора, но обращался к Мовсию.

— Айсайдра, купец.

— Твой колдун?

Мовсий посмотрел на прогрессора. Тот едва заметно, отрицательно покачал головой.

— Скорее это мой добрый дух… Только вот теперь подумаешь добрый ли…

Не желая обсуждать, где он находится, Император повернулся к монаху, но купец неожиданно звучно сказал:

— Добрый, добрый… И не просто добрый, а много чего знающий…

Мовсий увидел, как Айсайдра качает головой. Пришедшая в голову мысль сузила императорские глаза.

— Тебе это знакомо?

— Знакомо государь, — поклонился купец. — Манера у них всегда одна…

— У «них»? — теперь прищурился Старший Брат.

Когда к нему повернулись все головы, купец объявил:

— Враг более страшный, чем какой-то там брайхкамер стоит перед нами. Если уйдем отсюда, если мы сделаем хоть один шаг назад, то они тут же сделают шаг вперед…

— О ком ты говоришь?

— О своих… Точнее теперь уже о наших врагах. Ты думаешь, что они во Дворце, но, возможно ты ошибаешься… Я думаю, что если ты сделаешь здесь то, к чему тебя готовит Судьба, то неприятности во Дворце прекратятся сами собой…

Он огляделся.

Верлен положил руку на рукоять меча.

— Похоже, что ты знаешь что-то такое, о чем полезно узнать и Императору…Придется тебе рассказать обо всем прямо сейчас…

Шура пожал плечами. Он и не собирался ничего скрывать. К этому все и шло…

— Мне нечего скрывать. На благословенных Островах Счастья драконы живут столько же, сколько себя помнят люди. И столько же идет вражда между двумя народами, населяющими острова. Благородно разделившие между собой цветущие долины и золотоносные рудники, морские порты и леса первые властители наших земель не сошлись в одном, что и послужило началом непримиримой вражды.

— Драконы? — спросил Император. Александр Алексеевич ждал подсказки и кивнул в ответ.

— Да. Драконы. Правитель нашего народа не хотел уничтожения этих благородных животных, а его сосед — воспылал к ним ненавистью. Теперь уже никто не помнит из-за чего это произошло… В одних рассказах говориться о дочери Правителя, которую похитили драконы в другом — об огромном кладе, что они стерегли… Скорее всего, и то и другое неправда, однако правдой стала вражда соседей…

Так мы стали врагами.

Он замолчал ненадолго и совсем тихо добавил.

— Нет! Мы не воюем между собой дома, но вот уже много сотен лет мы, где только можно, стараемся сберечь драконов, а они — истребить их…

— А причем тут мы? — спросил Черет. — Причем тут Империя?

— «Где только можно…» — ответил за Шуру Шумон. Прогрессор кивнул.

— Именно. Мы слишком поздно узнали о том, что они готовят уничтожение Императорских драконов.

— Как их зовут?

— Кого? — несколько растерялся прогрессор.

— Ну, врагов твоего Императора.

— М-м-м-м, — несколько замялся Александр Алексеевич. Об этом он как-то не подумал. То есть подумал, конечно, однако все как-то откладывал на потом, ибо ничего издевательски остроумного в голову не приходило. Пришлось импровизировать на ходу.

— Мы называем их э-э-э-э-э фашистами или мигунами.

Он не знал, что будет лучше — «фашисты» или «мигуны». Потом решил оставить оба названия.

— А точнее мигунами-фашистами. Ими правит Императрица Гингемма.

Это вообще вылетело на язык непонятно как, но ничего, проскочило. Съели. Император кивнул и прогрессор продолжил.

— Они окружили болота Стеной и колдовством выгнали оттуда твоих воинов, чтоб никто не мешал делать свое гнусное дело…

Слово «гнусное» большого смысла не имело, однако Александру Алексеевичу отчего-то захотелось его употребить.

— А чем ты лучше? — вдруг спросил Старший Брат. — С чего ты решил, что их план гнуснее, чем твой?

Не выдержав оскорбительного сравнения с мигунами-фашистами, Шура вспылил.

— Мы не берем чужого, монах. Напротив, мы чужое сохраняем. Я честно пришел к Императору и предложил ему сделку, выгодную всем, кроме наших врагов.

— Ты надеешься победить их?

— Конечно… Я всегда готов к битве с силами зла…

— Где твои войска? Кто будет биться с ними?

Старший Брат явно хотел уличить его в очередной гнусности. Для битвы нужны войска, а как можно привести в Империю войска без согласия Императора?

— Я. Я и несколько моих товарищей будем биться с ними. Это будет битва колдунов, а не воинов.

Старший Брат поднялся. Его лицо стало лицом обличителя.

— Твои соотечественники вступили в сговор с дьяволом Пегой! Он помогает им! Неужели ты надеешься победить его без нашей помощи? Без помощи Братства?

— Мне фашисты не родня… Да и возможно, что до этого не дойдет… Я имею ввиду Пегу.

Слов уже произнесли достаточно. Он повернулся к Мовсию.

— Слово за тобой, государь. Теперь ты знаешь все.

Мовсий думал не долго.

— Пробуй! Если получится у тебя — будет у нас договор.

Шумон отрицательно покачал головой и совершенно неожиданно брат Черет повторил его жест.

— У него не получится… — твердо сказал Старший Брат. — У него не должно получится, ибо нет в нем Веры…

Его просто распирало от уверенности в том, что он говорил, но Мовсий оборвал его.

— Если у него не получится, то попробуем мы.

Он повернулся к прогрессору.

— Но у меня условие. Я хочу видеть битву колдунов.

Айсайдра поклонился.

— Разумеется, государь…

Дурбанский лес.

Окрестности Стены.

До Стены оставалось шагов тридцать. Мовсий соскочил с лошади и, не глядя, бросил поводья назад. На землю он соскочил, уже сжимая меч.

— Где? — спросил он у спешившегося рядом Айсайдры.

— Все рядом, государь…

Он коротко, словно отдавал команду, крикнул что-то на незнакомом языке, и над кустами взмыло темно-зеленое в разводах полотнище. С мечом в руке Мовсий подошел ближе. За кустами, почти загороженный ими, стоял дом колдуна. Походил он больше всего на шатер или воинскую палатку, только, конечно, скроен БЫЛ иначе.

Не дожидаясь вопросов, Айсайдра пошел вперед и распахнул полог.

— Не могу сказать, что это мой дом, но…

Он первым перешагнул порог, приглашая гостей.

Внутри палатка оказалась шире. Вдоль одной из стен, такой же пятнистой и зеленой, как и крыша, в несколько рядов стояли кресла, а сбоку от них — ящики. Старший Брат, покосившись на Императора, начал оплясывать жилище колуна. Мовсий молчал, молчал и купец. За брата Черета было отчего-то немного стыдно. Айсайдра смотрел на него с улыбкой, словно на ребенка.

— Тут мы в безопасности, — объявил он, когда Старший Брат остановился. — Силы зла теперь за Стеной… Там же и мои товарищи. Осталось только победить их.

Мовсий вбросил меч в ножны.

— Почему ты не хочешь, чтоб мои солдаты помогли тебе?

— А твои солдаты умеют колдовать? — вопросом на вопрос ответил купец.

— У них хватает иных умений…

Император не знал, как себя тут вести. Все вокруг незнакомо. Слава Кархе не враждебно, но все одно неприятно было сидеть в чужом доме, непонятно как возникшем прямо на его глазах. То есть понятно как — колдовством. А вот светлое оно или темное… Кто ж его знает? Правда, Старший Брат пока сидел смирно, ничего не говорил, ничего не чувствовал.

Что у него, что у Старшего Брата одно было на уме: «Стоило ли связываться с колдунами?»

Только недавно колдуны-невидимки шлялись по его дворцу, вредя, где можно и попирая Императорскую гордость, но ведь был и Айсайдра. Мовсий покосился на купца устроившегося хоть и в почтительном отдалении, но по-хозяйски. Тот, наверное, прочел по лицу, что занимало ум Императора.

— Во всем есть немного колдовства. Из маленького зернышка вырастает неохватное дерево, а из искры, упавшей в сухой мох возносится до небес пламя лесного пожара…

Мовсий кивнул, не ответив.

— Это не колдовство, а воля Кархи, — ответил Черет.

— А разве мы все тут не по его воле? — парировал купец. — Наверное, он выбрал самых достойных, для свидетельства торжества его силы…

В полумраке, к которому уже привыкли глаза, одна из стен засветилась, словно кто-то там развел костер. Мовсий посмотрел на Айсайдру. Тот сидел перед колдовским столиком боком, и не видел того, что видел Император.

— Свет! — сказал он. Купец повернулся, кивнул с улыбкой, мол не волнуйтесь, все в порядке. Мовсий поймал себя на мысли, что назвал столик колдовским, усмехнулся. Это слово — «колдовской» — можно смело прицеплять к любой вещи, что лежала или стояла рядом, потому оно и теряло свой страшный смысл. И вообще он уже начинал привыкать к этому. Не смотря на то, что творилось вокруг, у колдуна царило спокойствие. Колдовство, разлитое в воздухе, которое так отчетливо ощущал Старший Брат, защищало их не хуже силы.

— Мои товарищи сообщают, что враги собрались силами и…

Свет впереди стал ослепительным настолько, что все, кто сидел в доме колдуна, загородили глаза руками. Когда Мовсий убрал ладони с лица, то привстал от удивления… Его движение повторили все, кто сидел рядом. Кроме колдуна, разумеется.

Стена дома, что только что отделяла его от Стены, куда-то подевалось. Вместо него во всю ширину исчезнувшей стены простерлось окно в какой-то иной мир.

— Болото, — прошептал кто-то. — Драконарий…

Заповедник «Усадьба».

Кабинет Главного Администратора.

— Сигнал!

Давид подобрался, быстро окинул взглядом комнату. Вся группа Попова сидела перед ним, каждый у своего монитора. Наступило их время. Кузнецов и Никулин приложили свои силы и энергию, чтоб привести Императора в нужное место, а теперь им предстояло взять финальный аккорд. Если все пройдет как нужно, без фальши, то они добьются договора и легализуют себя, если нет… Думать об этом не хотелось.

Директор наклонился к операторам.

— Готовы?

Полуобернувшись, Андрей отдал пионерский салют и отозвался.

— Всегда готовы, товарищ директор… Вы теперь, главное, не мешайте творческим работникам.

Сергей тронул Игоря Григорьевича за плечо. Тот отвлекся.

— Ладно… Я пошел.

Директор остановил егеря.

— Зачем? Посмотри… У тебя не меньше сорока минут… Ребята обещают удивительное зрелище.

Сергей остановился, но потом махнул рукой.

— Ничего. Мне еще переодеваться. Да и реквизит подбирать.

— Ну как хочешь…

Огромный экран перед товарищем директором делился на четыре части. Три отслеживали театры военных действий, а один — прогрессорскую палатку. На нем виднелось напряженное лицо Императора Мовсия.

Игорь Григорьевич несколько мгновений смотрел на него, а потом скомандовал.

— Начали.

Десяток боевых киберов строем, как на учениях, выкатились из-за холма и, приподнявшись на болотом, полетели прямо на камеру.

Игорь Григорьевич посмотрел на Императора. Тот вздрогнул. Узнал.

Киберы неслись, на поворотах выбрасывая грязь из-под гусениц. Зеленоватая жижа неслышно хлюпала, заглушенная свистом гравигенераторов.

— Панораму сверху, — скомандовал Попов. Он дирижировал своими людьми, заставляя нечто никогда не существовавшее воплотиться в жизнь. Хотя бы в головах нескольких туземцев.

Камера взлетела вверх.

Краем глаза Игорь Григорьевич увидел, как экранный император вцепился в поручни. Старший Брат, сидевший рядом, качнулся и оперся на Императорское плечо, но не до них было.

Навстречу киберам из зарослей выходили боевые марсианские треножники. Из-за полосатой раскраски они напомнили директору худых зебр.

— Почему черно-белые? — автоматически спросил Игорь Григорьевич. — Почему не раскрасили?

— Так получилось… Не мешайте — отозвался Андрей. Щупальца на башнях треножников развивались словно узкие вымпелы. В каждом из трех щупалец торчала черная коробка теплового излучателя. Они поворачивались, и болото вспухало паром. Между суставчатых ног шныряли гусеничные танкетки. На концах пушек вспыхнули огоньки и на болоте поднялись фонтаны разрывов.

— Дима! Зингер!

— Что?

— Дым где?

— Будет дым. Импульс ушел. Дайте шашке разгореться…

И, правда. Над болотной жижей поднялся дымовой столб. Он стал толстым и завертелся, словно внутри сидел джин. От взгляда на это произведение искусства дрожь пробегала по спине.

— Хорошо… Попрыгунчики…

Из болта полезли огромные чудовища, похожие на увеличенных в сотни раз кузнечиков. Болото вспучивалось, выпуская опасных тварей, и вновь смыкалось, оставляя трясущуюся поверхность…

За полчаса перед ним и перед Императором промелькнули, слепленные хоть и на живую нитку, но качественно фрагменты старинных фильмов, куски видеоигр и даже фрагментов спортивных соревнований. Игорю Григорьевичу это понравилось. Императору, судя по всему, тоже. Во всяком случае, впечатление это на него произвело ошеломляющее. Несколько раз он вскакивал, порываясь бежать и присоединиться к сражению, но прогрессор каждый раз усаживал его на место.

Бег чудовищ сменила панорама танковой атаки, перешедшая в налет воздушных монстров, который успешно отбили древние винтомоторные самолеты, на бреющем полете прочесавшими пулеметами болото…

Сверху ударили огненные стрелы. Казалось, земля поглотила их, но уже через секунду на этом месте появилось зарево. Киберы разъехались, стараясь подальше отъехать от разраставшегося алого пятна, а оно дрожало, разбрасывая щупальца. Каждый раз, когда оно касалась машины, та взрывалась, выбрасывая их себя фонтан желто-зеленого цвета.

— Ну что за самодеятельность? — в сердцах спросил Игорь Григорьевич. — Неужели нельзя было ограничится стандартным черным цветом?

— Так красивее, — ответила Ольга. — Представляете все это на фоне голубого неба?

Андрей перебил её.

— У нас еще на пяти минут, а потом — финал… Сергей готов?

— Надеюсь…

Фигура дьявола Пеги появилась внезапно. Вокруг него бушевало пламя, возникали и обрушивались восточные, не виданные еще тут дворцы.

— Все. Финиш…

Игорь Григорьевич вызвал Сергея.

— Ты где?

— Я на месте… Жду…

Пега начал пятится. Он пятился, он отступал под напором древних механизмов и раскрашенные в разные цвета спортивных воздушных шаров, с которых слетали разноцветные кольца… Его воинство пятилось вместе с ним и вот, наконец, побежало…

Дурбанский лес.

Окрестности Стены.

— Они бегут! Бегут! — не скрывая облегчения, заорал Мовсий. Не сдержав бушевавших в душе чувств, он выскочил из колдовского дома в лес и побежал к Стене.

Там еще громыхало, слышался чей-то нечеловеческий вой, и поднимались клубы дыма.

Дьяволов пособник выскочил на него из кустов и остановился от неожиданности. Перебравшись через Стену он не ждал, верно, встретить в таком месте верного Кархе и Братству воина.

Опытному в воинских схватках Императору ясно было, что сил у демона почти не осталось — колдуны с Божьей помощью здорово потрепали их воинство, и не зря они бежали, показав спины Светлому воинству. То, что произошло за Стеной, и чему он сам стал свидетелем, не прошло для демонов даром, но все, что там произошло, только приближало конец, но не стало самим концом Темных Сил. Враг все еще оставался силен.

Дьявол неловко повернулся, встал чуть боком, и Император увидел в его лапах камень — кристалл величиной с кулак взрослого человека. Внутри Мовсия прокатилась холодная волна. Поднялась и опала. Он понял, что именно Карха сподобил его увидеть.

Это был не просто камень. Наверняка это был Тот Самый Камень. Такой блеск не мог родиться в Солнечном мире с его ласковым Солнцем, прозрачной водой и чистым ветром. За острым, словно недобрая отточенная сталь блеском чувствовалась холодная Тьма потустороннего мира.

Осознав, кто стоит перед ним, Мовсий потащил меч из ножен, и чуть поколебавшись, отбросил и сами ножны. Противник перед ним стоял таков, что вряд ли они ему понадобятся в будущем, ибо будущего у него уже не было.

Захваченный этими мыслями он совсем забыл, что не один в этом лесу. Не отводя взгляда от Пеги он почувствовал рядом движение. Айсайдра Енох встал рядом, в трех шагах.

— Ну, что, государь, справимся?

В руках у колдуна он не видел ни меча, ни секиры. Нож, что тот нацепил на пояс так и остался в ножнах. Зато в руках он держал что-то колдовское, чем, без сомнения, надеялся победить злую силу.

— Стой позади, — приказал Мовсий, чувствуя, что внутри него раскручивается какой-то светлый вихрь. — Мой меч — моя и слава…

Пега ворочал головой не двигаясь с места.

— «Что ж, может и повезет, — подумал Император. — Может быть, и выберемся…С колдовством-то…».

Мысль мелькнула даря надежду, но тут же он вспомнил, что рассказывали Братья: увидавшему Тот Самый Камень нет возврата в мир живых.

Он понимал, что за это придется заплатить, отдать самое ценное, что у него сейчас имелось, но он готов был отдать и больше. Что жизнь, если ее ценой он мог еще на 700 лет избавить Солнечный мир от воплощения Зла? Решение наполнило его отвагой. Жизнь, прожитая для Империи, должна прямо сейчас превратиться в смерть ради всего Солнечного Мира. Это ли не лучшая доля для воина и рыцаря? Главное не пропустить Зло здесь и сейчас! Здесь и сейчас!

— Я твоей славы не ищу — жизни бы наши сберечь… — Громко сказал Айсайдра. — Нелишняя жизнь-то?

— Ты меня уже раз спас. Теперь моя очередь. Беги. А я сам управлюсь…

— Дорого же ты платить этой твари собрался…

— Ничего в этом мире даром, — отозвался Император.

Штуковина в руках колдуна загудела, набирая силу.

— Да, за все платим… — посетовал в ответ купец. Он все безостановочно вертел и вертел пальцами около груди.

Пега, так и не сойдя с места, поднял руку с камнем над головой. Луч с неба ударил в него, превратив кристалл в осколок черного солнца. Верно. Все как говорил Старший Брат. Мовсий глубоко вздохнул, готовясь встретить смерть.

— …а вот сегодня все в долг, — неожиданно закончил купец. Он что-то сделал со своей колдовской штукой. Прямо из груди колдуна к застывшему около кустов дьяволу Пеге потянулся ярко-алый луч. На мгновение Мовсию показалось, что в груди купца волей Кархи зажглось новое солнце. Божественный свет коснулся Того Самого Камня.

Дьявол закричал.

Вряд ли он испытывал боль, но Мовсий почувствовал возникший в нем ужас. Тоскливый ужас метался во Враге, словно слепорожденная мышь. Камень в руке вторил гулом, от которого дрожали ветки деревьев.

Преодолевая захлестнувший и его ужас Мовсий вздел меч и шагнул навстречу Злу…

Позади заверещал Старший Брат, но непонятно чего хотел монах. Страх ли стал его причиной, отчаяние или злоба? Мовсий не понял — не до того было. Ужас давил словно ветер, но Император сделал еще шаг и тут…

Пега вспыхнул.

Сияние камня в его руке превратило его в свечу. Не выдержав Божественной правды, Тот Самый Камень взорвался, ослепив и оглушив их.

Дурбанский лес.

Стена. Кусты.

Сергей лежал за кустами и тихонько взвизгивал, гася в себе хохот. Маскарадный костюм лежал рядом, давая лишний повод для смеха.

То, что туземцы, включая Самого Главного Туземца, переживали, как героическую трагедию он воспринимал как оперетту с кордебалетом. Точнее, как театр теней.

Сравнение с театром теней было объективно ближе к истине, но чувствоискрящейся легкости и веселья, что переполняло грудь, больше роднило происшедшее с опереттой.

Все кончилось!

Конечно, пришлось потрудиться. В ход пошло все, пригодился даже лунный камень, выигранный на спор у Чена, зато теперь нечистая сила, в каком бы виде её не воспринимали туземцы, была посрамлена. Оставалось только довершить дело и скрепит боевое братство Императорской печатью на пергаменте…

Но это уже дело Александра Алексеевича.

Имперский город Гэйль.

Дворец эркмасса Гьёрга.

Пергамент лежал между ними, а привешенная на черном шнурке печать золотым блеском своим сулила богатство и удачу. Рядом стоял кувшин и два кубка.

— А Стена?

Купец-колдун несколько виновато улыбнулся.

— К сожалению, мы не всесильны… Какое-то время она еще будет стоять. Ты же знаешь, что даже Карха не может сделанное обратить в несделанное, а развеивание чужого колдовства требует времени… Но мы будем стараться. Главное, что драконы теперь в безопасности…

Имперский город Гэйль.

Монастырь Братства.

— А Стена? — спросил Средний Брат Така. — Что будет, когда она развеется? Такие как этот безбожник Шумон обязательно туда полезут…

Старший Брат вспомнил высокомерную усмешку колдуна.

— С Шумоном будет просто. Этот у нас полезет совсем в другое место, а что касается остальных… Пусть лезут… Там только таким и место. Если они не хотят спасение в Кархе, пусть подручные Пеги сломают им шеи. Этот купец показался мне опасным человеком.

— Человеком ли? — вслух подумал брат Така.

Имперский город Гэйль

Дом Шумона Гэйльского.

Расчерченная на квадраты полей земля отвлекала от неба.

Эта картина что-то задевала в нем, заставляя вглядываться в себя, искать потаенный смысл, но Шумон старался отстраниться от этого. Он откинулся назад, улегся в гамак и прищурился, глядя в небо. Глаза привычно искали там драконов, но, похоже, что после вчерашнего переполоха на болоте, те еще не пришли в себя… Да и сам он, откровенно говоря, тоже был не в лучшем состоянии. В нем жили какие-то странные чувства.

То, что вчера он видел собственными глазами, вызвало у него огромные сомнения. Да, конечно это все выглядело очень убедительно — не зря и Мовсий и Старший Брат исполнились после вчерашнего к заморскому купцу почтительного уважения, но эту убедительность нельзя потрогать руками. Она была вроде того дьявола Пеги, что он держал в руках у Парных холмов, и что пропал куда-то вместе со странным Коррулом-у-Нанной.

— «Ничего, — подумал книжник, — будет время поразмыслить… Старший Брат попритих — и то мне польза. Эх, с купцом бы переговорить»…

Снизу послышалось лошадиное ржание, потом шум шагов, дверной скрип, голоса. Шумон свесился посмотреть, кто приехал. Последний раз так заходили посланцы старшего Брата Атари.

Увидев его голову, человек внизу вскинул руку, одновременно приветствуя его и привлекая внимание. Книжник прищурился, узнал сотника одного из Императорских отрядов. — «Вспомнил, — удовлетворенно подумал экс-библиотекарь — Раз зовет, пойду… Лучше уж с ним, чем со Старшим Братом беседовать…»

— Император зовет тебя, Шумон Гэйльский! Пойдем!

Он посмотрел на лес, на небо, на поля, расчертившие землю на разноцветные клетки, и что-то сдвинулось в его голове. Несколько мгновений он смотрел на землю, потом перевел взгляд на Императорского вестника.

— Пойдем, — сказал он, — конечно пойдем… Все пойдут. Простой страж на одну клетку вперед, конь — крючком, а сотник — наискось и боком…

Примечания

1

Мыши были явно радиоактивные, длинной достигая чуть больше двадцати сантиметров.

(обратно)

2

Мои любимые джинсы и водолазка исчезли еще вечером первого дня. Ларинтен отводя глаза, старательно врал, что сжег их в печке, опасаясь иномирных вшей.

(обратно)

3

Конечно! Легко изображать Великую воительницу, стоя за широкими спинами своих спутников.

(обратно)

4

Может мысли читать умеет?

(обратно)

5

Как будто меня мог кто-то увидеть!

(обратно)

6

На вопросы о том, почему мы понимаем только всерассовый, колдун отшутился, заявив, что не хотел тратить время на обучение другим языкам таких дремучих гражданок. А всерассовый самый легкий, вот он и привязал его к нашему переходу.

(обратно)

7

Если честно, то этот разговор я записывала под диктовку Велии, так что правильность написания не гарантирую. И вообще, стыдно признаться, но до сих пор не выучила ильенирр.

(обратно)

8

Как впоследствии мне объяснил колдун, лиственный потолок, это своеобразный антураж. На самом деле эта крыша, не хуже любой другой. Даже лучше, так как не закрывает солнечный свет.

(обратно)

9

Как звучат эльфийские слова, я показала, так что в дальнейшем не стану мучить себя и других подробным написанием этих, все равно непонятных диалогов!

(обратно)

10

В этих шарах живут светящиеся жуки, которые ночью начинают неярко светиться.

(обратно)

11

Хоть не прятаться по кустам!

(обратно)

12

Местная разновидность собак.

(обратно)

13

Вот блин, и как теперь в кустики бегать, ума не приложу!

(обратно)

14

Уж если он на Велию так орет, то меня убьет и не заметит!

(обратно)

15

Чьи названия я просто не запомнила из-за их обилия.

(обратно)

16

В отличие от крепкого телосложения Велии, Славиан больше напоминал худощавых тонкокостных эльфов.

(обратно)

17

Примерно один килограмм.

(обратно)

18

Когда же я наконец-то выучу этот язык?

(обратно)

19

См. «Измененное пророчество»

(обратно)

20

Талантливый у меня муж, всего ничего со мной общался, а как красиво заговорил!

(обратно)

21

Ну, надо же иногда удивлять!

(обратно)

22

Хотя это не мое суждение, откуда я знаю, что это за инструмент и как на нем играют.

(обратно)

23

Что ему это сборище!

(обратно)

24

Помесь зайца и крысы. Здесь и далее прим. авт.

(обратно)

25

Местная разновидность гитары.

(обратно)

26

Буквами.

(обратно)

27

Одна из особенностей Винлейна. Подробнее см. в книге «Измененное пророчество».

(обратно)

28

Год.

(обратно)

29

Стихи Татьяны Устименко. — Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

30

Стихи Татьяны Форш.

(обратно)

31

Валюта Людского Княжества.

(обратно)

32

Стихи Татьяны Форш.

(обратно)

33

дух (алт.).

(обратно)

34

князь (алт.).

(обратно)

35

Стихи Татьяны Устименко.

(обратно)

36

Раг – защитный костюм.

(обратно)

37

Яппик – мелкий зверек, без меха, но с очень прочной шкурой, из которой шьют легкие доспехи, дорожные штаны, сапоги.

(обратно)

38

Раскидистое дерево, встречающееся у озер и рек, чем-то напоминающее иву.

(обратно)

39

Густое, невысокое растение, окружающее небольшие озера и пруды, излюбленное место его поселения болотистые поляны.

(обратно)

40

Желтая, шестилапая, быстро бегающая ящерица.

(обратно)

41

Пышное высокое дерево с раскидистой кроной, растущее на юге. Цветет с весны до глубокой осени синими бутонами с тонким изысканным ароматом.

(обратно)

42

Мистический цветок, по преданию растущий за Гранью. Его могут найти только те, кому больше не на что надеяться.

(обратно)

43

БГБ — Бюро Галактической Безопасности.

(обратно)

44

Тучный, приземистый гигант, передвигающийся на четырех столбообразных ногах. Спереди защищен броней-панцирем. На голове расположены три рога: средний, покороче, — у носа, и по одному над каждым глазом длиной более метра. Шею прикрывает огромный костяной воротник-нарост.

(обратно)

45

Вселенная — есть Бог. Он триедин. Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух. Святой Дух являет собой инфополе. А технополе (оно же киберпространство) — часть инфополя, заполненная информацией, связанной с технической стороной человеческой цивилизации. То есть в нем работают все системы связи, компьютерные технологии и т. д. Всякая информация, зафиксированная хотя бы однажды любым техническим способом, находит свое отражение в технополе в виде информационных дубль-массивов. Стереть ее оттуда невозможно. через инфомассив в технополе можно воздействовать и непосредственно на саму первоначальную информацию, другими словами, управлять через киберпространство системами связи, коммуникации, автоматики и т.д. Ноосфера — более высокоорганизованная информационная структура, чем киберпространство, и располагается в иерархии Святого Духа над технополем.

(обратно)

46

По внешнему виду — сородич широко известного тиранозавра. Высокий, сильный хищник. Передвигается на задних гипертрофированных лапах. Передние конечности — слабые, неразвитые. Большая, почти в четверть туловища, голова с широченной пастью уравновешивается тяжелым хвостом.

(обратно)

47

Церковь Старолюбов руководила когда-то исходом (бегством) колонии инфохомосов на таинственную необитаемую планету (которая по сей день не найдена). Упоминаемый здесь и далее Старолюб родился и вырос уже на планете инфохомосов. При жизни являлся выдающимся Киберчтецом, посвятил себя священнослужению. Более ста лет назад он умер, но был посмертно канонизирован своей церковью. Поэтому его душа и поныне обитает в Ноосфере, т.е. в наиболее близких к технополю слоях Святого Духа. Иногда фантом перемещается в киберпространство, чтобы побеседовать с Иваном. Обо всем этом подробнее см. роман «Крещение киберударом».

(обратно)

48

Подробней о Зловещей Тени см. роман «Крещение киберударом».

(обратно)

49

Вежмяк — злейшее местное ругательство.

(обратно)

50

Балдж — шарообразное «вздутие» в центре спиральной галактики, образованное маломассивными желтыми и красными звездами, возраст которых намного старше, чем у звезд в— из спиральных ветвей.

(обратно)

51

Первое послание к Коринфянам, 13:4 — 8. См. роман «Крещение киберударом».

(обратно)

52

Бытие, Глава 19.

(обратно)

53

Первое послание к Коринфянам, 13:13.

(обратно)

54

От Матфея, 7:6.

(обратно)

55

Подробней об этом см. роман «Крещение киберударом».

(обратно)

56

Первое послание к Коринфянам, 14:10.

(обратно)

57

Краб — кличка директора Бюро Галактической Безопас— ности, употребляемая в разговорах между сотрудниками БГБ.

(обратно)

58

Проскоп — человек, обладающий способностью предсказывать будущее.

(обратно)

59

Фронтир — пограничная территория, на которую не распространяется полный набор взаимных гарантий и обязательств государств Союза Соединенных Народов друг перед другом и перед своими гражданами, но которая контролируется ВС Союза и спецслужбами государств Союза, отвечающих за тот или иной участок фронтира, а также аналогичными структурами государств зоны рецивилизации.

(обратно)

60

Пайцза — общепринятое название «статусного микрочипа», дающего человеку право на неприкосновенность от «старшего». В зависимости от статуса может гарантировать неприкосновенность личную, семейную, близких родственников плюс нескольких человек по выбору; право голоса в региональном совете, право отдавать приказы региональному совету, право голоса в Совете ССН, право приказывать от имени Совета ССН. Внешняя оболочка чипа может иметь любую форму (самая распространенная — кулон или нагрудный значок), но материал указывает на статус чипа. Самый низкий — «деревянная» пайцза, личная неприкосновенность. Самый высокий — «алмазная». Выдается только Советом ССН, существует в трех экземплярах.

(обратно)

61

Планшетка — портативный компьютер с жидкокристаллическим экраном.

(обратно)

62

Агнец — жаргонное обозначение человека с высоким индексом альтруизма, он же А-индекс.

(обратно)

63

The thing behind your eyeballs is too evident to see it — «То, что у тебя за глазными яблоками, слишком очевидно, чтобы это увидеть».

(обратно)

64

Орор, он же ВИЧ-3 — вирус иммунодефицита человека, распространяющийся, в отличие от ВИЧ-1 и ВИЧ-2, воздушно-капельным путем и вызывающий значительно более стремительный коллапс иммунной системы. Происхождение неизвестно. По одной из версий, вирус вырвался на свободу в одном из исследовательских центров Индии после обмена ядерными ударами с Пакистаном, по другой — был разработан и пущен в ход пакистанскими военными как оружие возмездия.

(обратно)

65

Шотландская песня на стихи Р. Бернса.

(обратно)

66

Сесар Сантана — мексиканский учёный-микробиолог. В 20-ых годах XXI века открыл «процесс Сантаны» — методику подсадки и катализации развития симбионта, ведущую к формированию в человеческом организме «с-кластеров» (множественных доброкачественных образований из нейроноподобных клеток) и скачкообразному перестроению эндокринной системы, в комплексе дающим неопределенно долгую продолжительность жизни, регенерацию, иммунитет к почти всем инфекционным заболеваниям и резкое увеличение скорости реакции и мускульной силы. В течение следующих двух лет четырнадцать стран подписали «Договор Сантаны», регламентирующий существование и положение старших. На момент действия в Договор входят уже 66 стран. Сантана сам пошел на инициацию и в возрасте 42 лет от Кровавого Причастия покончил с собой в кислородной камере.

(обратно)

67

Жаргонное название «подземной железной дороги» — секции подполья, занимающейся спасением, перемещением и легализацией людей, угодивших под «охоту» или попавших в зону интересов спецслужб.

(обратно)

68

Штаб-квартира Совета ССН располагается в Аахене.

(обратно)

69

(обратно)

70

У нас есть то, что у нас есть (укр.).

(обратно)

71

Дети мои, дети мои, скажите мне — за что? Чем эта мексиканская жопа для вас лучше, чем я? (укр.)

(обратно)

72

«Знают даже в яслях маленькие дети, что лучше перебдеть, чем недобдеть» — цитата из «Павлика Морозова» (Лесь Подервянский).

(обратно)

73

Многоцелевой легкий беспилотный аппарат, способный вести наблюдение в режиме реального времени, видеосъемку, обеспечивать связь или нести и применять легкое авиационное вооружение, как правило, несмертельного действия. Используется в основном правоохранительными органами, специальными и охранными службами, а также военными и спасателями. Само слово позаимствовано из книг Дж. К. Роулинг о Гарри Поттере и фильмов по этим книгам.

(обратно)

74

(обратно)

75

(обратно)

76

(обратно)

77

Пинч-мина, пинч-граната — портативный генератор мощного электромагнитного импульса, сжигающего всю работающую электронику в радиусе действия.

(обратно)

78

МОТОР — Милицейский отряд оперативного реагирования.

(обратно)

79

Душа моя (цыганск.)

(обратно)

80

В криминальной и «неформальной» среде — жаргонное название унипаспорта, единого удостоверения личности на территории стран ССН.

(обратно)

81

«Крылатый страус» (цитата из поэмы Д. Самойлова «Струфиан»).

(обратно)

82

Кристофер Марло, «Мальтийский Еврей».

(обратно)

83

Земля рождена в час Быка (намек на соответствующий роман И. А. Ефремова).

(обратно)

84

Whisky z lodu świetna rzecz, wszystkie troski goni precz! — «Виски со льда мировая штука, всю тоску прогоняет прочь. Вверх стакан, вниз бутылку, только сумасшедший пьет лишь половину. Джонни Уокер — наш брат, завоевал целый мир» (старинная матросская песня).

(обратно)

85

«Не задерживайтесь, господа. Поезд отходит через минуту». (укр.)

(обратно)

86

«Поезд „Харьков-Краков“ отходит с первой платформы через одну минуту. Просьба всем посторонним освободить вагоны».

(обратно)

87

Latwei zdehnóc — легче сдохнуть (польск.).

(обратно)

88

Слава Иисусу Христу (лат.)

(обратно)

89

Во веки веков, аминь (лат.)

(обратно)

90

«Алло, Рувимыч? Дело есть. Тут один мальчик подхватил французский насморк. Не хочу, чтобы родители знали. Да, он больше не будет. Резистинчик дашь без рецепта? Ну, сделай как брак или как битое, что я тебя, учить буду? Эге, эге. Ну, укропчика там, петрушечки, курочек, яиц… Сала… Да, завтра я его к тебе пришлю, бывай. Спасибо». (укр.).

(обратно)

91

Всё в порядке? (укр.)

(обратно)

92

«Янычары» — те подкидыши или нежеланные дети, которые явно не годятся в агнцы и которых — по способностям и наклонностям — опасно оставлять среди гражданского населения. Их воспитывают в лояльных семьях, потом направляют в закрытые элитные заведения. Процент инициаций среди «янычар» едва ли не вдвое выше среднего для их социального слоя.

(обратно)

93

Здесь и далее — стихи С. Калугина, «Восхождение Чёрной луны».

(обратно)

94

1931 год, пакт Ганди-Ирвина.

(обратно)

95

«Церковь, всегда преобразующаяся» (лат). Настоятель поправляет — «очищающаяся».

(обратно)

96

«Дела не сделаем».

(обратно)

97

«Любимая отрава» (англ.)

(обратно)

98

(обратно)

99

«Брюнетка ли, блондинка ли — только б поцеловала».

(обратно)

100

«В хозяйстве все сгодится».

(обратно)

101

— Тетя Леся, а что вы тому новому пареньку сказали, что он из церкви вылетел?

— Молодые, они такие гордые все. Сказала, что он насидится еще, когда из церкви выйдет, а перед Богом стоять нужно. Старики и те стоят.

— Тетя… Он же болен был. Только во вторник на ноги и встал.

— Во вторник на ноги встал. А сегодня у Райки дрова колол. Если может колоть, может и постоять.

(обратно)

102

— Слава Иисусу Христу.

— Навеки слава. Нас… прислала госпожа Швец.

— Крыльцо красить? Но я его ещё не ободрала.

— Это ничего. Мы и сами обдерем, дайте только нож или стекло.

— Ты Андрей или Антон? Потому что мне про вас Шевчиха рассказывала, а сама я вас ещё не видела. (…) Такой молоденький. Можно тебя увидеть? (…) Какой же ты москаль, ты русский.

(обратно)

103

— Да где там не пробовала. Полгода, как дура, в больнице провалялась, в городе. Глаза вылечить не могут, а в печёнке болезнь находят, в сердце, в почках… Убивают людей в тех больницах, сынок, вот оно как (…) Глупости говорят. Что с глазами всё в порядке, а не вижу я — потому что не хочу.

— И вправду глупости. Извините, пани Татьяна, мы таки пойдём крыльцо докрасим.

(…)

— Сядь. Потому что как помоешь — то поставишь там, где я не найду, ещё и переверну. Спасибо, сама.

(обратно)

104

— Андрей, ты ещё здесь? А посмотри-ка на этот свитер. (…) Он давно куплен, но его не носили. Возьми.

(обратно)

105

«Дай бог нашему теленку волка съесть». — «Если не съем, так понадкусываю».

(обратно)

106

Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою. Благословенна ты между женами и благословен плод чрева твоего Иисус. Святая Мария, матерь Божья, молись за нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.

(обратно)

107

Пасхальный гимн: «Вот они, молодые агнцы. Вот они, запевшие „Аллилуйя“. Пришли к потоку света, из источника Бога напились. Алилуйя, Алилуйя!» И далее: «На пиру Агнца-Бога, одевшись в белые одежды, на кровавых водах моря будем петь Христу песнь… Двери, кровью помазанные, Ангел смерти минует. Врагов Красное Море в своих водах поглощает… Ты, святая небесная Жертва, силы зла побеждаешь, разрываешь узы смерти, к жизни нас призываешь».

(обратно)

108

Воскрес Царь наш Христос, воцарился наш Бог, победил смертью смерть, дал нам жизнь навеки.

(обратно)

109

Молитесь, братья и сестры, чтобы мою и вашу жертву принял Бог Отец всемогущий — Да примет Господь жертву из рук твоих…

(обратно)

110

Вот Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира. Блаженны званые на вечерю Агнца.

(обратно)

111

(обратно)

112

— А Михаил с тобой? Или будет позднее?

— Ты одна? Пеликан где?

— Пеликан погиб. Остались мы двое.

— Как погиб?

— Как все люди. Он стрелял, в него стреляли. Погиб. В Мюнхене. Газет не читаешь?

— Только что приехали. Где Стах?

— Там. Отдыхает.

(обратно)

113

«Привет, ребята. Кто такие?» — (очень искаженный польский) «Я Игорь, это Антон, это Костя. Прошу прощения у ясноблистательной госпожи, но говорю по-польски очень плохо».

(обратно)

114

Спокойно. Все в порядке. Все свои, никаких вампиров. Расскажу, когда сложим свое барахло. Лучше покажи место, где можно было бы все сложить.

(обратно)

115

Лучан! У нас гости. Открывай двери, встречай со своей гитарой.

(обратно)

116

Привет, Лучан. Хорошая гитара. Замечательная.

(обратно)

117

А, шлюха его мать, не знаю. Не хочу его видеть.

(обратно)

118

— У нас есть два брата. Есть кузнец.

— Этот белый? (…)

— Этот куренок?

— Настоящий кузнец.

(обратно)

119

Стихи Э. Стахуры.

(обратно)

120

Стихи Э. Стахуры

(обратно)

121

То есть мавританке.

(обратно)

122

Английская матросская песня.

(обратно)

123

Стихи А. Васильева

(обратно)

124

Стихи Э. Стахуры

(обратно)

125

Здесь и далее — стихи С. Калугина, «Танец Казановы».

(обратно)

126

Сама же себя под конец предает измена, что поначалу так осторожна.

(обратно)

127

И расскажи, что ты хороший матрос — потому что тебя прислал Падди Уэст! (из матросской песни)

(обратно)

128

— Курась слушает.

— Извините. Мы сегодня приехали с окраины.

— Господин хотел бы нанять квартиру?

— Да. Небольшую квартиру в Варшаве, дешево, на берегу Вислы.

— Есть такая. Может ли господин подождать до завтра, чтобы я мог ее показать?

— Нет. Сейчас, если господин будет так любезен. Мой отец хотел бы нанять сейчас.

— Так где и когда господин хотел бы назначить встречу?

— Жду здесь, в галерее, в кафе. Если бы господин мог прийти сейчас.

— Буду через минуту.

(обратно)

129

Порядок.

(обратно)

130

«О, поглядите на всех одиноких людей». «Элинор Ригби», Дж. Леннон — П. МакКартни.

(обратно)

131

Элиот Несс — агент ФБР, сумевший арестовать и добиться осуждения Альфонсо Капоне за неуплату налогов.

(обратно)

132

Рокурокуби, иппон-аси — персонажи японской мифологии, голова и нога, отделённые от тела и ведущие при этом довольно активный и агрессивный образ жизни.

(обратно)

133

Ямамба, ямаотоко — горная ведьма и «горный мужичище», ещё две разновидности японской нежити.

(обратно)

134

«И, зная то, что ты знаешь, ты уселась (на священную ступу) без единого слова молитвы? — Она ведь стоит на земле, так что я сделала худо?» («Ступа Комати», пьеса Каннами Киёцугу для театра Но)

(обратно)

135

Герой романа «Перелетный кабак».

(обратно)

136

Ма Бейкер — предводительница гангстерской банды, состоявшей из её же сыновей.

(обратно)

137

(обратно)

138

«Рация у соседа, а у меня пулемет». (укр.)

(обратно)

139

Отдел по контролю качества наркотиков (нем.). Bad trip — плохой приход.

(обратно)

140

В русском переводе: «Четыре я стрелы пущу и четверым я отомщу — злодеям гнусным четверым, старинным недругам моим». Р. Л. Стивенсон, «Чёрная стрела».

(обратно)

141

«Может так быть, что это не тот?» — «Нет. Это тот человек, которого я просил взять». — «Спроси его, он действительно христианский священник».

(обратно)

142

«Батюшки мои светы. Нет, не нужно это переводить. Собственно, сейчас вообще ничего не следует переводить. Наш приятель понимает английский». (…) «Может быть, имеет смысл говорить по-латыни?»

(обратно)

143

Район, где располагается неформальная коммуна Копенгагена.

(обратно)

144

Название старого французского фильма. Может переводиться с жаргона и как «выяснение отношений», и как «жесткий секс».

(обратно)

145

А. Васильев, «Бонни и Клайд».

(обратно)

146

(обратно)

147

Пусть зло не живёт в мире (укр.).

(обратно)

148

Со страшным скрипом (укр.).

(обратно)

149

«дух местности» (лат.).

(обратно)

150

(обратно)

151

«Чимборазо, Котопакси, они украли душу мою…» Стихотворение «Романтика» У. Дж. Тернера.

(обратно)

152

Система радиоэлектронного подавления.

(обратно)

153

«Вы Андрей Новицкий?» — «Да, мэм.»

(обратно)

154

Не могли бы вы… (англ.)

(обратно)

155

О, это всё моя вина. Мы прибудем как только, так сразу. Ваша, И. К. (англ.)

(обратно)

156

Мы почти на месте. Не могли бы вы, пожалуйста, выйти навстречу, поскольку в настоящий момент у меня не хватает мощностей. Ваша, И. К. (англ.)

(обратно)

157

Кроме женщины и петуха (лат.)

(обратно)

158

Японский политический деятель 19 века. Сторонник модернизации страны, создатель первого японского торгового картеля. Вдохновитель роялистского антисёгунского альянса княжеств Сацума и Тёсю. Автор проекта мирной передачи власти от сёгуна к императору — т. н. «Восьми статей».

(обратно)

159

Стихи Ю. Шевчука.

(обратно)

160

«Дядька! — А? — Вы слышали? — Что? — Советы полетели в космос! — Что, все? — Нет, один! — Вот если бы все…» (укр.)

(обратно)

161

«Взвейся ввысь, язык огня, закипай, варись стряпня». «Пальцы чешутся, к чему бы? К появленью душегуба». В.Шекспир, «Макбет», перевод Б.Пастернака.

(обратно)

162

«Это наш долг».

(обратно)

163

«Споем наш гимн». — «На каком языке?» (укр.)

(обратно)

164

«Вернем себе ночь».

(обратно)

165

«А нуте — кто желает биться,

Моих отведать тумаков?

Кто кровью захотел умыться?

Кому своих не жаль зубов?

Эй, выходите на кулачки!

Не ладите от меня потачки.

Живей, кутейники-дьячки!

Вы не останетесь в убытке.

Я надаю вам под микитки,

Подставлю под глаза очки!»

Перевод В. Потаповой

(обратно)

166

Баба-вьюга, седая вьюга,

На метели-метле приехала,

В двери стучала, селом бродила:

«Люди добрые, дайте решето.

Ой, просею я белую муку,

Потому что в полях очень пусто,

Синие пальчики, мёрзнет рожь -

Люди добрые, дайте ситечко…» (укр.)

Стихи Лины Костенко

(обратно)

167

Женщина, идущая по пути жизни, далеко позади оставила слёзы (яп.)

(обратно)

168

Ф. Г. Лорка

(обратно)

169

Ф. Г. Лорка

(обратно)

170

Ученица гейши, дословно — «танцовщица»(яп.). Традиции сообщества гейш подразумевают, что малоопытная, но миловидная ученица должна развлекать клиентов танцем, в то время как гейша постарше — беседой и игрой на музыкальных инструментах.

(обратно)

171

Поезд едет из Тамбова,

Буфера белеются.

Девки едут за бесплатно -

на п…у надеются.

(обратно)

172

Имеется в виду строчка из частушки «На горе четыре х…я танцевали краковяк»

(обратно)

173

«Мистер Бонд, слово „боль“ происходит от латинского poena, что означает „расплата“ — то есть то, что должно быть уплачено» (из романа Я. Флеминга «Голдфингер»).

(обратно)

174

Что-то не так? (англ.)

(обратно)

175

«Вы хотите, чтобы я заговорил?» — реплика Бонда уже из фильма «Голдфингер».

(обратно)

176

«Уже видел» (фр.)

(обратно)

177

Тыльная сторона запястья (яп.)

(обратно)

178

1184 год от Рождества Христова

(обратно)

179

Эмаки — горизонтальный рисунок на свитке, иллюстрирующий рукопись.

(обратно)

180

Фудзивара-но Мотодзанэ — Левый министр, поддерживавший дом Тайра.

(обратно)

181

Тайра Мунэмори — сын Тайра Киёмори, глава клана Тайра после смерти отца.

(обратно)

182

Битва при Итинотани — одно из решающих сражений между войсками родов Тайра и Минамото (1184 год). Полководец Куро Минамото-но Ёсицунэ нанес войскам Тайра неожиданный удар, спустившись с гор по крутому склону, который считался непреодолимым для конницы. Несмотря на то, что численное превосходство было за Тайра, внезапность нападения спровоцировала панику, из-за которой знатные воины принялись убивать собственных дружинников, пробивая себе дорогу к кораблям.

(обратно)

183

Минамото (Гэн — китайское прочтение иероглифа «минамото»).

(обратно)

184

Китайское чтение фамилии Тайра.

(обратно)

185

Минамото-но Ёритомо, глава клана Минамото, сын Минамото-но Ёситомо, казнённого в 1157 году по приказу Тайра Киёмори. Был сослан на восток в Идзу, как сын заговорщика — и там, достигнув совершеннолетия, поднял восстание против рода Тайра. Положил начало правлению сёгунов в Японии.

(обратно)

186

«Гамлет».

(обратно)

187

Штука — целый фабричный рулон ткани.

(обратно)

188

Я традиционно называю надувную часть нашего аппарата шаром, хотя на самом деле форма у нее больше цилиндрическая, чем шарообразная. (Прим. авт.)

(обратно)

Оглавление

Татьяна Форш Измененное пророчество

  ПРОЛОГ

  * * *

  Часть первая Великие

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    href=#t15> Глава одиннадцатая

  Часть вторая Старый город

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

  Часть третья Столица Эльфийского Союза – Винлейн

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

    Глава девятнадцатая

    Глава двадцатая

    Глава двадцать первая

  Часть четвертая Пустынные земли

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

  Часть пятая Великоград

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

  Часть шестая Северные горы

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

    Глава двенадцатая

    Глава тринадцатая

    Глава четырнадцатая

    Глава пятнадцатая

    Глава шестнадцатая

    Глава семнадцатая

    Глава восемнадцатая

  Часть седьмая Осада

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

    Глава одиннадцатая

  Часть восьмая Возвращение

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

Татьяна Форш Возвращение в Аланар

  Вступление

  Часть первая Златогорье

  Часть вторая Столица Эльфийского союза

  Часть третья В поисках Лунного озера

  Часть четвертая Возвращение князя

  Послесловие Почти девять месяцев спустя

Татьяна Форш Предсказанный враг

  ПРОЛОГ

  Часть первая КАНУН ЛУНОСТОЯНИЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

    ГЛАВА 18

    ГЛАВА 19

    ГЛАВА 20

    ГЛАВА 21

    ГЛАВА 22

  Часть вторая ПУСТЫННЫЙ МИР

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

    ГЛАВА 18

  Часть третья КРЫЛЬЯ И КЛЫКИ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

  Часть четвертая ПРЕДАТЕЛЬСТВО

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

  Часть пятая СВЕТОЧ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

    ГЛАВА 18

    ГЛАВА 19

    ГЛАВА 20

    ГЛАВА 21

    ГЛАВА 22

  ЭПИЛОГ

Татьяна Форш Сердце Светоча

  Пролог

  Часть первая Угроза

  Часть вторая Встреча

  Часть третья Духи гор

  Часть четвертая Отражения

  Эпилог

Татьяна Форш Сумасшедший отпуск

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Эпилог

Татьяна Форш Космический отпуск

  Пролог

  Часть первая Затерянные среди звезд

  Часть вторая Пленники желтой планеты

  Часть третья Те, кто едины, те непобедимы

  Эпилог

Татьяна Форш Заговор Хранителей. Путь королей

  Пролог

  Глава 1

    Айна

    Сандр

  Глава 2

    Сандр

    Айна

  Глава 3

    Сандр

    Айна

  Глава 4

    Сандр

    Айна

  Глава 5

    Сандр

    Айна

  Глава 6

    Сандр

    Айна

  Глава 7

    Сандр

    Айна

  Глава 8

    Сандр

    Айна

  Глава 9

    Сандр

    Айна

  Глава 10

    Сандр

    Айна

  Глава 11

    Сандр

    Айна

  Глава 12

    Сандр

    Айна

  Глава 13

    Сандр

    Айна

  Глава 14

    Сандр

    Айна

  Глава 15

    Сандр

    Айна

  Глава 16

    Сандр

    Айна

  Глава 17

    Сандр

    Айна

  Глава 18

    Сандр

    Айна

  Глава 19

    Сандр

    Айна

  Глава 20

    Сандр

    Айна

  Глава 21

    Сандр

    Айна

  Глава 22

    Сандр

    Айна

  Глава 23

    Сандр

    Айна

  Глава 24

    Сандр

    Айна

  Глава 25

    Сандр

    Айна

  Глава 26

    Сандр

    Айна

  Глава 27

    Сандр

    Айна

  Глава 28

    Сандр

    Айна

  Глава 29

    Айна

  Глава 30

    Сандр

    Айна

  Эпилог

    Сандр

Татьяна Форш Заговор Хранителей. Долгая дорога к трону

  Глава 1

  Глава 2

    Танита

    Ширин

  Глава 3

    Танита

    Ширин

  Глава 4

    Танита

  Глава 5

    Ширин

    Танита

  Глава 6

    Ширин

    Танита

  Глава 7

    Ширин

    Танита

  Глава 8

    Ширин

    Танита

  Глава 9

    Ширин

    Танита

  Глава 10

    Ширин

    Танита

  Глава 11

    Ширин

    Танита

  Глава 12

    Ширин

    Танита

  Глава 13

    Ширин

    Танита

  Глава 14

    Ширин

    Танита

  Глава 15

    Ширин

    Танита

  Глава 16

    Ширин

    Танита

  Глава 17

    Танита

    Ширин

  Глава 18

    Танита

    Ширин

  Глава 19

    Ширин

    Танита

  Глава 20

    Ширин

    Танита

  Глава 21

    Ширин

    Танита

  Глава 22

    Танита

    Ширин

  Глава 23

    Танита

    Ширин

  Глава 24

    Танита

    Ширин

  Глава 25

    Ширин

    Танита

  Глава 26

    Ширин

    Танита

  Глава 27

    Ширин

    Танита

  Глава 28

    Ширин

    Танита

  Глава 29

    Ширин

    Ширин

    Танита

    Ширин

  Глава 30

    Танита

    Ширин

  Эпилог

Татьяна Форш Бриллиантовая королева

  ПРОЛОГ

  Часть первая МИР СМЕРТНЫХ

  Часть вторая КРАСНЫЙ МИР

  Часть третья ЛАЗУРЬ

  Часть четвертая ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛАЗУРЬ

  Часть пятая КРАСНЫЙ МИР. КОРОНА ВСЕВЛАСТИЯ

  ЭПИЛОГ

Татьяна Форш Игра Лучезарного

  Пролог

  Часть первая Альянс

  Часть вторая Мир смертных

  Часть третья Игры богов

  Эпилог

Татьяна Форш Корона Всевластия

  ПРОЛОГ

  Часть первая ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ

  Часть вторая ОБРЕЧЕННЫЙ НА ВЛАСТЬ

  ЭПИЛОГ

Доминион Рейн Чёрный волк — Фантом

  Глава 1 — Повестка

  Глава 2 — Ускоренное выздоровление

  Глава 3 — Новые знакомства

  Глава 4 — Схема принципиального действия

  Глава 5 — Все хотят жить

  Глава 6 — Друг или враг

  Глава 7 — Все дороги ведут в Рим

  Глава 8 — Разведка боем

  Глава 9 — Темная ночь

  Глава 10 — Ночь перед боем

  Глава 11 — Снежный предел

  Глава 12 — Дневник мертвеца

  Глава 13 — Жизнь по-новой?

  Глава 14 — Все должно пройти гладко

  Глава 15 — Вторая лаборатория

  Глава 16 — Последний бой

Доминион Рейн Чёрный волк 2 — По ту сторону смерти

  Глава 1 — Ледяная буря

  Глава 2 — По следу убийцы

  Глава 3 — Все под контролем

  Глава 4 — Десять недель назад

  Глава 5 — Новый враг

  Глава 6 — Перекрестие

  Глава 7 — Отец и сын

  Глава 8 — Встреча

  Глава 9 — Английские манеры

  Глава 10 — Знакомства

  Глава 11 — Выбор

  Глава 12 — Шаг в сторону

  Глава 13 — У каждого своя дорога

  Глава 14 — Прощай

  Глава 15 — На Родину

  Глава 16 — Призрак джунглей

  Глава 17 — Охота на тушканчика

  Глава 18 — Перехват

  Глава 19 — Договор дороже денег

Доминион Рейн Чёрный волк 3 — Проект «Ардрэйд»

  Глава 1 — Заслуженный отпуск

  Глава 2 — Временный союз

  Глава 3 — Разговор

  Глава 4 — Мечты сбываются

  Глава 5 — Ментальная связь

  Глава 6 — Жизнь за жизнь

  Глава 7 — Пророк

  Глава 8 — Еще одно творение Гостя

  Глава 9 — За ней хоть в огонь, хоть в воду

  Глава 10 — Реабилитация

  Глава 11 — Уравнитель

  Глава 12 — Телохранитель

  Глава 13 — Технологии

  Глава 14 — Новая угроза

  Глава 15 — Старые знакомства

  Глава 16 — Первый из…

  Глава 17 — Голлем

  Глава 18 — Вопросы — ответы

  Глава 19 — Кто друг, а кто враг

  Глава 20 — Ночь перед…

  Глава 21 — Останется только один

  Глава 22 — Бойся своих желаний

  Глава 23 — Многоходовка

  Глава 24 — Дом, милый дом

  Глава 25 — Рыцарь в сияющих доспехах

  Глава 26 — Последнее желание

Константин ИГНАТОВ КРЕЩЕНИЕ КИБЕРУДАРОМ

  Часть 1 ТУРИСТИЧЕСКИЙ РАЙ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

  Часть 2 БЮРО ГАЛАКТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

    Глава 24

    Глава 25

  Часть 3 СХВАТКА

    Главa 26

    Глава 27

    Глава 28

    Глава 29

    Глава 30

    Глава 31

  Эпилог

Константин ИГНАТОВ РАСПЛАВЛЕННЫЙ ЖЕМЧУГ ГАЛАКТИКИ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

Хидзирико Сэймэй В час, когда взойдет луна

  Пролог. Игра Андрея

  Интермедия. Почти как люди

  Глава 1. Ищи ветра

  Интермедия. Лемур

  Глава 2. Into the West

  Интермедия. Отражение

  Глава 3. Желтая подводная лодка

  Интермедия. Poison of choice[97]

  Глава 4. Огонь и вода

  Интермедия. Охота на ведьму

  Глава 5. Черная жемчужина

  Интермедия. Королевская охота

  Глава 6. Небесная справедливость

  Интермедия. Go down, Moses Трагикомедия с историческим оттенком в постановке В.А. Габриэляна

  Глава 7. Серебряный галеон

  Интермедия: Штормовое предупреждение

  Глава 8. Гамбургский счет

  Интермедия. Человек искусства

  Глава 9. Убить Билла

  Интермедия. Леноре ничего не снится

  Глава 10. Алекто

  Интермедия. Ветер с запада

  Интермедия. La Scorta

  Глава 11. Свободная Луна

  Эпилог-1. Харон

  Эпилог-2. Хэллоуин

ШАНС, В КОТОРОМ НЕТ ПРАВИЛ Ольга Чигиринская Екатерина Кинн Анна Оуэн

  Вводная. Рождественская распродажа

  Глава 1. Клуб «Морена»

  Глава 2. Зодиак

  Интермедия. Повесть о красных чернилах

  Глава 3. Лотерея

  Глава 4. Услышать Глухого

  Глава 5. Собирались отряды

  Глава 6. Оксана в вишнях

  Интермедия. Краткая повесть о вреде суеверий

  Глава 7. Память

  Интермедия. Опера

  Глава 8. Карантин

  Глава 9. Линия и цвет

  Глава 10. Курс практической анатомии Щигровского уезда (для начинающих)

  Глава 11. Ласточка

  Глава 12. Цветы и ивы

  Глава 13. Точка невозвращения

  Глава 14 «Сквозь зеркало или что там увидела Алиса»

  Интермедия. Дело воды

  Глава 15. Пуще неволи

  Интермедия. Дело железа

  Глава 16. Доза жизни

  Глава 17. В конце посылки

  Эпилог. Время звенеть бокалами

Владимир Андреевич Жариков Четырнадцатое, суббота

  Глава 1. ПАСТЬ ДРАКОНА

  Глава 2. НАВАЖДЕНИЕ

  Глава 3. В ПУТЬ

  Глава 4. ВПЕРЕД, К АЛМАЗНОЙ ДОЛИНЕ

  Глава 5. ВПЕРЕД, К АЛМАЗНОЙ ДОЛИНЕ 2

  Глава 6. В ПЛЕНУ

  Глава 7. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

  Глава 8. ПОДГОТОВКА К НОВОМУ ПУТЕШЕСТВИЮ

  Глава 9. ИСТОРИЯ ЕМЕЛИ

  Глава 10. В НОВЫЙ ПОХОД

  Глава 11. ФРУКТОВЫЙ САД

  Глава 12. ЗА ВТОРЫМ АРТЕФАКТОМ

  Глава 13. Я УЗНАЮ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО

  Глава 14. ДОРОГА В ШЕМА ХАНСТВО

  Глава 15. ОДИНОКИЙ ВСАДНИК

  Глава 16. ПРЕВРАЩЕНИЕ

  Глава 17. У КОЩЕЯ

  Глава 18. И ТИШИНА…

  Глава 19. ЕЩЁ ОДИН ТРУП

  Глава 20. АРЕСТ

  Глава 21. НОЧНАЯ БЕСЕДА

  Глава 22. ВЫЗВОЛЕНИЕ ЛЕХИ И КОМАНДОРА

  Глава 23. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Владимир Жариков Сказочный отпуск

  Пролог

  Часть I

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 15

    Глава 14

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

  Часть 2

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

Владимир Перемолотов СТРАХОВЩИКИ

  Вступление

  Часть 1

  Часть 2

  Часть 3

  Часть 4

  Часть 5

  Эпилог

Владимир ПЕРЕМОЛОТОВ ДОЛЕТЕТЬ И ВЕРНУТЬСЯ

  ВСТУПЛЕНИЕ

  ЧАСТЬ 1

  ЧАСТЬ 2

  ЧАСТЬ 3

  ЧАСТЬ 4

  ЧАСТЬ 5

  ЧАСТЬ 6

  ЧАСТЬ 7

Владимир Перемолотов Долететь и остаться

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Владимир Перемолотов Повесть о монахе и безбожнике

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

*** Примечания ***